«Остров террористов»

Остров террористов (fb2) - Остров террористов (Группа спецназа майора Андрея Корнилова - 2) 1049K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Александр Александрович Тамоников

Александр Тамоников Остров террористов

Все, изложенное в книге, является плодом авторского воображения. Всякие совпадения случайны и непреднамеренны.

Пролог

Мощный взрыв сотряс тоннель под Ла-Маншем в понедельник, 8 мая. Невзирая на «трехслойную» систему безопасности, на серьезную охрану, на неодолимые трудности, сопряженные с минированием ультрасовременного электропоезда «Евростар», это все же случилось! Сигналы о готовящейся диверсии на высокоскоростной магистрали между Великобританией, Францией и Бельгией периодически поступали. Но то, что она произойдет именно в тоннеле, защищенном мощной бетонной отделкой и 50-метровой толщей вод Английского канала, ожидали в последнюю очередь. Поезд вышел из Брюсселя согласно расписанию — около полудня. Двадцать скоростных вагонов долетели до Парижа, взяли курс на пролив. По суше состав разгонялся до крейсерской скорости 300 километров в час. В районе французского Кале он нырнул под землю, чтобы вынырнуть через 50 километров у английского Дувра, а там еще немного и Лондон. В тоннеле скорость снижалась до 160 километров. Колея обкатанная, инциденты крайне редки. Евротоннель соединял континентальную Европу с Великобританией. От французской столицы до Лондона можно было добраться всего за два часа. Чудо инженерной мысли, введенное в строй в 1994 году — железнодорожный тоннель, — представляло собой довольно сложное сооружение. Две встречные ветки, замурованные в бетон — основные тоннели, тянулись параллельно друг другу. Между ними располагался служебный коридор меньшего диаметра — для проведения текущих работ, эвакуации пассажиров в случае аварий. Стволы тоннелей охватывали полутораметровые бетонные кольца. Каждые 350 метров основные тоннели соединялись проходами со служебным. Работала система вентиляции, распределяющая воздушные потоки. Все тоннели имели две развязки, позволяющие поездам свободно перемещаться по веткам…

Взрывное устройство сработало в головном вагоне, когда состав отмахал половину канала. Особой мощности не требовалось — устройство закрепили под днищем, в районе ходовой части. Кого при этом подкупили и какие технологии применили — предстояло выяснить следствию. Вагон, напичканный сложным оборудованием, сорвался с рельсов, вздыбился. Он ломался о стены тоннеля, рвался на куски. В итоге его зажало между стенами, расплющило вторым и третьим вагонами. Остальные вагоны тоже сходили с рельсов, их бросало из стороны в сторону. Набранная инерция не позволяла остановиться. В голове электропоезда творилось что-то несусветное. Вспыхнул пожар, в дыму кричали люди. Состав перевозил 260 пассажиров. У тех, кто находился в первых вагонах, шансов не было. Тоннель заволокло прогорклым дымом, пламя рвалось по шахте. Часть его уходила в боковые ответвления — это и спасло многих пассажиров. Сигнал о «неполадке» с составом оператор принял быстро, но что случилось на самом деле, узнали не сразу. Инструкцию выполнили — отключили контактный рельс напряжением 750 вольт, отрубили энергоснабжение. Иначе жертв было бы больше. В тоннеле творился ад. Переломанные, смятые в лепешку головные вагоны, разбросанные остальные. В голове состава никто не выжил. Перепуганные пассажиры разбивали стекла, отжимали двери. Задымленный тоннель огласили отчаянные крики. Стонали раненые. Многие бежали прочь по тоннелю — оглушенные, в шоковом состоянии. Те, кто сохранил самообладание, помогали вытаскивать раненых, женщин, детей. Толпа устремилась в сторону французского берега — благо тоннель освещали мутные фонари резервной системы электроснабжения. Связаться с машинистами диспетчеры не могли — от машинистов ничего не осталось. Несколько минут в служебных офисах компании «Евростар» царила растерянность. Потом завертелся «спасательный» механизм. Из коридора, ведущего в служебный тоннель, выбегали растерянные работники, встречали окровавленных, дезориентированных пассажиров. Поток бегущих направлялся в коридор, и через несколько минут людей собрали в безопасном служебном тоннеле. У многих была истерика, кто-то истошно звал своих близких. Молодой парень рвался обратно — где его девушка? Он ничего не помнит, дыра в памяти! В тоннель устремились спасательные команды: с севера — английская, с юга — французская. Британцы застряли — уперлись в вагон, заткнувший проход, пришлось искать обходные пути. Французы прямо с колес приступили к спасательной операции — резали вагоны, чтобы вытащить людей, неспособных передвигаться, пробивались в глубину состава через тонны искореженного железа…

Преобладающее состояние — ШОК. Не верилось, что это произошло на самом деле. Движение остановили — даже на параллельной ветке. Всех пассажиров — целых, пострадавших — эвакуировали через служебный тоннель. Далее службы компании «Евростар» работали слаженно. Объект закрыли полностью. Проезд оставили только для машин экстренных служб. Скапливались поезда в Брюсселе, Лондоне, Париже — назревал транспортный коллапс. Но вариантов не было. СМИ уже разразились истеричными «горячими новостями», подливая масла в огонь всеевропейской паники. Просачивались слухи о сотнях погибших, о полном разрушении тоннеля. В дыму работали спасатели, система вентиляции гнала воздух. Тоннель не пострадал, но повреждения получило железнодорожное полотно. Спасательным командам удалось пробиться через весь состав. В первую очередь извлекали тех, кто подавал признаки жизни, — их передавали медикам. Вытаскивали мертвые тела, раскладывали на шпалах. Попутно резали вагоны — техника оттаскивала горелые фрагменты. Напряженная работа продолжалась сутки, люди трудились на износ. Постепенно уменьшалась гора железа, заблокировавшая тоннель. Пробилась техника с севера, работа пошла энергичнее. Еще сутки расчищали пути. В ходе теракта погибли 72 человека, еще тринадцать скончались позднее в больницах. Более сотни раненых — гематомы, разрывы тканей, сломанные кости. Психологический ущерб переоценить было трудно. Штатные психологи трудились без сна. Как бы цинично ни звучало — отделались сравнительно легко. Только чудо спасло от возгорания весь состав, и большинство людей все же эвакуировали. В планы террористов входила ликвидация ВСЕГО состава. Приступали к работе полиция и спецслужбы. Даже «хваленая» европейская осторожность не помешала квалифицировать происшествие как теракт. Следы взрывчатки обнаружились в скомканных колесных парах. «Модный» тринит — сильное взрывчатое вещество в несколько раз мощнее тротила с гексогеном. Допрашивались все сотрудники компании «Евростар», из офисов изымались документы. Компания несла колоссальные убытки. Проверялись все места, где могли заминировать поезд, просматривались записи с камер видеонаблюдения. Главный вопрос: КАК взорвали поезд? С суши, дистанционный подрыв? — нереально, слишком мощные слои воды и бетона, никакой радиосигнал не пройдет. Таймер? Но трудно рассчитать время, и ничего похожего с места взрыва не соскребли. И полиция, и спецслужбы приходили к единственному выводу: некто, вышедший из служебного тоннеля, активировал взрывчатку с пульта, в зоне прямой видимости поезда. А потом воспользовался тем же коридором, чтобы убежать. Пульт он, естественно, выбросил, и тот благополучно расплавился вместе с грудой железа. Проникнуть в тоннель мог только работник компании…

Служебная халатность была налицо. Не уследили! Над сотнями сотрудников навис дамоклов меч правосудия. Спецслужбы копали по всем направлениям. Немного смутила странная смерть во вторник, 9 мая, одного из рабочих, ответственных за функционирование шахты вентиляции. Человек случайно сорвался с балкона блочной многоэтажки своей квартиры в Кале. Француз алжирского происхождения, 35 лет, не женат, ответственный и опытный работник. Потом в Париже погибли еще двое — оба работали в депо, откуда на линию выпускали «поезда высшего качества», следующие через Ла-Манш. Начальник участка и инженер. Первый — родом из Иордании, второй — белый француз без всяких примесей. У джипа, в котором они оба ехали, отказали тормоза, он сорвался с эстакады в восточном пригороде Парижа, проломил ограждение и рухнул под колеса маневрового локомотива. Оба инцидента насторожили спецслужбы, но расследование не выявило каких-либо «нюансов». Правда, у тех, кто обладал интуицией, стали роиться недобрые предчувствия…

В Европе снова становилось как-то нервозно. Лидеры правых партий делали громкие заявления: пора покончить с этой заразой раз и навсегда! Официальные лица Франции и Великобритании не менее эмоционально вещали с экранов телевизоров: ситуация под контролем, преступники будут наказаны! Никому не удастся свернуть завоевания демократии и свести на нет европейское благоразумие и толерантность! Террористам не поколебать единство Европы!

А вечером во вторник, 9 мая, произошло еще одно событие, шокировавшее «прогрессивную» общественность. На этот раз на стыке Европы с Азией — у турецкого острова Гёкчевада, недалеко от входа в Дарданеллы. Фрегат «Тернер» Шестого флота США на полных парах шел через Мраморное море в Черное. Информационная служба ВМС США сообщила, что уже утром, 9 мая, фрегат войдет в акваторию Черного моря. Официально объявленная миссия: «поддержка мира и стабильности в регионе, обеспечение морской безопасности, а также поддержка операций НАТО и перемещения войск альянса». Неофициальная миссия: досадить русским. А когда лучше всего бряцать оружием у русских под носом? Правильно — в их всенародный священный праздник!

Предыдущий конфуз фрегата командование морских сил не смутил. В начале 2013 года фрегат уже отправляли в Черное море — «для защиты Олимпиады в Сочи». Но Олимпиада так и осталась без защиты! В турецком порту Самсун фрегат «Тернер» сел на мель, где и просидел до конца спортивных состязаний. Позор был на весь флот. Но время лечит душевные раны. Руководство флота не страдало суевериями и было полно решимости потрепать нервы «русским агрессорам» и продемонстрировать союзникам по НАТО, что американский флот никуда не делся! Фрегат относился к типу «Оливер Хазард Пери» и имел на борту полный боекомплект для противолодочной и противовоздушной обороны: зенитные ракеты, артиллерийскую и зенитную установки, противокорабельные ракеты «Гарпун», торпедные аппараты. На борту находились также два боевых вертолета «Си Хок».

В пятнадцати милях от входа в Дарданеллы фрегат подвергся внезапной атаке! Поначалу решили, что напоролись на мелкое судно — удар, толчок, треск. Как проглядели? Ведь невозможно безнаказанно подойти к мощному судну, напичканному следящей электроникой! Потом отметился звук, похожий на глухой взрыв. Потом говорили, что видели перископ незадолго до инцидента, что-то блеснуло на глубине — вроде небольшой субмарины. Радары ничего не зафиксировали. Но нападение тем не менее состоялось. Если и была какая-то лодка, то она мгновенно ушла и больше не появлялась. Акция явно демонстративная, вряд ли злоумышленники преследовали цель потопить огромный фрегат Шестого флота! Просто показать: смотрите, мы можем! В трюме образовалась течь. Два матроса сломали ноги, когда в спешке разворачивали помпу. Еще кого-то ударило током во время сварочных работ. Шила в мешке не утаишь. В команде служили полторы сотни простых американских парней, и информация обо всем случившемся мгновенно разлетелась по соцсетям. В результате взрыва повреждения получил основной рулевой винт. Устранить неисправность на месте не удалось. Судно сохраняло плавучесть, но утратило маневренность. Несколько часов оно беспомощно дрейфовало, пока на выручку не прибыл из греческого Волоса большой десантный корабль «Тейлор Кук». Злополучный фрегат взяли на буксир и отвели в порт турецкого Чанаккале, где имелись доки и средства для ремонта. Руководство Шестого флота в Неаполе багровело от ярости. Как могло такое случиться? Халатность командира судна? Самопроизвольный подрыв боеприпаса? Кто в своем уме осмелится атаковать фрегат США, да еще и подойдет к нему незаметно?! В Чанаккале из Неаполя вылетела флотская следственная группа с приказом провести тщательное расследование…

Западные СМИ и на этот раз молчать не стали. Зачем ждать результатов расследования? Враг рядом, на востоке! Во всем случившемся привычно обвинили Россию. Коварный президент, секретные лаборатории, в которых изобретаются компактные современные субмарины, невидимые радарами! Руководство НАТО выражает серьезную озабоченность, на всякий случай призывает усилить санкции в отношении России…

Резонная тема, зачем России устраивать столь опасные провокации против американских военных кораблей, разумеется, не обсуждалась. Зачем? Разве самое агрессивное в мире государство придерживается в своих устремлениях резонов и элементарной логики?

Глава первая

11 мая, четверг, 9.05 утра

Атмосфера в кабинете генерал-полковника Володарского — начальника Главного управления противодействия террору — могла бы быть и веселее. Случались времена, что бывала. Но сегодня с раннего утра хозяин кабинета — невысокий 60-летний мужчина в штатском костюме, меньше всего напоминающий обладателя высокого генеральского звания, — был явно не в духе. Он много думал, долго стоял у окна, откуда открывался «изумительный» вид на кирпичный забор, потом уселся в кресло и мрачно уставился на собравшихся. Те уткнулись в свои блокноты, побаивались торопить события. Мрачное настроение руководителя передавалось подчиненным. В помещении властвовал полумрак — даже солнце побаивалось просачиваться через плотно задернутые портьеры.

— Что там с последними европейскими терактами, Федор Анисимович? — глуховато осведомился Володарский, фокусируя взгляд на постной мине своего заместителя — генерал-майора Глушко.

— Никаких подвижек у наших западных коллег, Александр Михайлович, — откликнулся заместитель. — Количество жертв в Евротоннеле достигло восьмидесяти пяти. Движение откроют не раньше, чем через три дня. Спецслужбы трясут все структуры, близкие к компании «Евростар». Исполнителей, похоже, ликвидировали, шансы добраться до террористов — нулевые. В качестве поддержки реноме кого-то задерживают, тряхнули мусульманскую общину, уверяют, что проделали колоссальную работу, — но все это закончится очередным пшиком. Удар им нанесли, конечно, чувствительный…

— Наглядно подтвердив, что гарантировать стопроцентную защиту от террористов нельзя НИ ОДНОМУ объекту, — проворчал второй заместитель Володарского полковник Панчехин. — Можно снизить вероятность, минимизировать риски, но полностью обезопасить объект невозможно. Эти ребята действуют хитроумно и изобретательно.

— Накаркаете, Юрий Евгеньевич, — буркнул Володарский. — Эти ребята могут действовать хитроумно и изобретательно только в том случае, если располагают полной информацией и своими людьми в нужных структурах.

— У них имеется информация и свои люди, товарищ генерал-полковник, — подал голос полковник Синявин — начальник отдела особых операций. — У них инициатива, они на шаг впереди. В этих условиях работа европейских спецслужб приносит такую же пользу, как миссия ОБСЕ на Донбассе, — никакую. Сами же себя зарывают в могилу, отказываясь от сотрудничества с нами. Антироссийская паранойя достигла пика, и никакому Трампу ее не унять. В представлении европейцев Россия — не меньшее зло, чем ИГИЛ. Такое ощущение, что эта паранойя подпитывается заинтересованными лицами и организациями — другой логикой это не объяснить.

— Ладно, давайте пока без конспирологии и мировых заговоров, — поморщился Володарский. — Что американцам удалось выяснить по фрегату «Тернер» — кроме того, что это очередная российская провокация и русские зашли слишком далеко?

— Пробоину в корпусе проделали извне, — сообщил полковник Панчехин. — Причастность членов команды, таким образом, исключается — что опять же прекрасно укладывается в версию российской провокации.

— Думаю, не надо объяснять, что это не мы, товарищ генерал-полковник? — сказал Глушко. — Как-то странно даже предположить. Если мы, конечно, не в Голливуде…

— Боюсь, не обойтись, как вы выразились, без конспирологии и мировых заговоров, — вздохнул Синявин. — Опустим тему, как это сделали технически. Версия подводной лодки — не единственная. «Аль-Каида» и ИГИЛ не располагают такими возможностями. Снова на повестке дня встает тема их европейских партнеров, обладающих финансовыми, материальными, а возможно, и пропагандистскими ресурсами. Ниточки по-прежнему обрываются в Лондоне. Засвечен некий влиятельный банкир Айзек Айронблюм, глава корпорации «ВТА» — фигура не публичная, но весьма защищенная. К нему не подобраться. Есть несколько адресов, где он может отметиться, но у нас не хватает агентуры отслеживать эти места. Да и наше ли это дело? ЦРУ самоустранилось, МИ-6 предпочитает ничего не замечать. Ведет себя так, будто это его вообще не касается…

— Это наше дело, — снова поморщился Володарский. — Теракты в Европе — проба пера. Скоро террористы атакуют Россию — и тогда взрывы в питерской подземке покажутся детской игрой. Предпочтительнее ликвидировать заразу на дальних, так сказать, подступах. Что у нас по Сайдулле, Юрий Евгеньевич?

Полковник Панчехин, видимо, готовился к вопросу, не смутился.

— Группа «Манул» майора Корнилова хорошо сработала в Испании полтора месяца назад — сделала все, что было в их силах. На завершающей фазе операции подвели испанцы и ЦРУ. Группу террористов уничтожили, но Сайдулла ушел. Надеялись, что он погиб. Но тело, выловленное в море через день, оказалось не его. Пытались выдать его за труп Сайдуллы, изувечили лицо, в крошево разбили челюсти, но по ряду примет на туловище, имеющихся в нашем деле, определили, что это не он. Человека, похожего на Сайдуллу, засекли пару дней назад камеры в Ливерпуле. Вероятность того, что это он, — 85 процентов. Мужчина схожей наружности выходил из такси, номер которого зафиксировать не удалось. Разумеется, для британских спецслужб это оказалось невыносимо сложно — проверить и опросить водителей нескольких сотен машин. Решили, что это бесперспективно. Они не хотят работать, Александр Михайлович. Наши ребята давно бы нашли водителя, выяснили место, где таксист взял пассажира, проследили бы за его перемещениями… Но мы не можем там работать. Если британцы выявят наших агентов, будет снова грандиозный скандал.

— Они и так с «большой озабоченностью воспринимают»… — усмехнулся Синявин.

— Мы тоже с озабоченностью воспринимаем их глупость, — фыркнул Панчехин. — По некоторым сведениям, в сирийской Ракке, которую американцы, похоже, уже никогда не возьмут, снова готовят специалистов для засылки в Европу под видом беженцев. Это не тупые шахиды, это люди, умеющие думать и работать. Они мотивированы. Планируются крупные теракты — в духе того же Евротоннеля. В Петербурге скоро начнется Международный экономический форум. Есть сигнал, что исламисты к этому событию собираются что-то приурочить. Вы правы, Александр Михайлович, этих ребят необходимо нейтрализовать на дальних подступах.

— Ищите контакты с ЦРУ, — задумчиво вымолвил Володарский. — Невзирая на все преграды и специфическое отношение к нашей стране — ищите… У Корнилова ведь в Испании что-то получалось? — он пытливо уставился на Синявина. Куратор группы немного смутился.

— Да, Александр Михайлович, с натяжкой можно сказать, что в Испании мы провели с американцами совместную операцию. Опять же благодаря немеркнущим способностям Корнилова, гм… Американцы пошли на это, поскольку находились в проигрышной ситуации. Они действовали на свой страх и риск, за что впоследствии получили от своего начальства. Сотрудничать с Россией — НЕЛЬЗЯ. Без объяснения причин. Это унижает высокий образ сотрудника ЦРУ. Так сказал Конгресс.

Синявин вдруг засмеялся, все с удивлением на него уставились.

— Не обращайте внимания, товарищи, — опомнился полковник. — Цитата вспомнилась. «Представьте на минуту, что вы идиот. А еще представьте, что вы член Конгресса. Впрочем, я повторяюсь». Марк Твен. К счастью, этих славных американских ребят не наказали, так как они выполнили поставленную задачу: ликвидировали Гази Хабира, ответственного за прошлогодние теракты в США. Но получили разнос и привлечены к административной ответственности. Возможность дальнейших контактов устранена. Эта тема в ЦРУ даже не обсуждается. К тому же снова «русские хакеры» ринулись в атаку — на этот раз взломали серверы Министерства внутренней безопасности США, чем на пару дней парализовали его многотрудную работу по установлению тотального контроля над обществом.

— Хм, хотелось бы однажды взглянуть в глаза этим пресловутым «русским хакерам»… — проворчал Володарский.

— Генеральное консульство США во Франкфурте, — пожал плечами Синявин. — До последнего времени там располагался тайный центр по подготовке масштабных хакерских операций. Под прикрытием консульства работало европейское отделение Центра киберразведки. Из этой точки они могли атаковать полмира. У всех сотрудников — документы Госдепартамента и дипломатические паспорта. Активно разрабатывают вирусы и хакерские лазейки. Нападают на Европу, Китай, Ближний Восток. Не поручусь за всю Одессу, так сказать… но, предполагаю, оттуда и могут расти уши наших злополучных «русских хакеров». Во всяком случае, специалисты центра вовсю проводят фальшивые диверсии, используя вредоносные программы, украденные из других стран, в том числе из нашей. Порой им выгоднее нанести ущерб своим, чтобы потом спихнуть эти проделки на наших хакеров, которых якобы готовит правительство…

— Ладно, — перебил Володарский, — об этих происках нам всем известно. Будем работать сами, не надеясь на заокеанского дядюшку, который, между прочим, не настолько и глуп, — Володарский усмехнулся. — Все американское разведсообщество по инерции ругает Трампа, однако он наделил ЦРУ полномочиями атаковать террористов при помощи дронов. При Обаме разрешалась только разведка — и цэрэушникам приходилось выкручиваться. Теперь они могут ликвидировать кого угодно и где угодно и в отличие от Пентагона не обязаны отчитываться в количестве уничтоженных террористов. С МИ-6 ситуация сложнее. Порой действительно может создаться впечатление, что эти ребята не ловят мышей…

Начальник управления замолчал, погрузился в задумчивость. Остальные тактично помалкивали. В туманном Альбионе действительно происходило что-то неладное. И внимание российской разведки (и примкнувших к ней структур Антитеррора) к данному региону было понятно и объяснимо. Протекали настораживающие процессы, на которые местные спецслужбы закрывали глаза. Создавалось впечатление, что, как и тридцать лет назад, они считают единственными в мире террористами Ирландскую республиканскую армию, а угроза радикального ислама — надумана. Мол, дальше призывов и лозунгов не пойдет. Еще пятнадцать лет назад в это реально верили. Переполох, наделанный «Аль-Каидой» в 2005 году в Лондоне, стал для них шоком и откровением. Взорванные станции метро, десятки погибших. Разве могут мусульмане устроить такое в стране, где четверть населения — их люди? Видно, до сих пор не верят. 22 марта некий психованный Абу с британским паспортом (чью связь с ИГИЛ не доказали, но те с радостью приписали себе акцию) сбивал машиной прохожих на Вестминстерском мосту, съехал к зданию парламента, бился в решетку. Убил ножом полицейского. Четыре трупа, десятки раненых. Полицейские застрелили его, не дав прорваться в Вестминстерский дворец. А будь намерения серьезнее, машина мощнее, пара приятелей в салоне с автоматами и гранатометами? Прорвались бы как миленькие, на неделю обеспечив мировые СМИ горячими новостями. Где спецслужбы? Почему даже здание парламента не могут обезопасить? Что уж говорить о всей остальной Англии. До сих пор не верят, что такое возможно? Может, Евротоннель чему-то научит?

— Где-то в Шотландии, товарищи офицеры… Мы не знаем пока, где… — неуверенно начал Володарский, откашлялся, — расположена база исламских террористов, с которыми сотрудничают их пока не установленные «европейские партнеры». Туда стекаются так называемые беженцы. У Шотландии есть своя квота по приему иммигрантов с Ближнего Востока, вот этой возможностью наши анонимные европейские «товарищи» и пользуются. Видимо, есть возможность «пробить» именно тех, кто нужен. Точное место рассадника неизвестно. Предположительно, северное или северо-восточное побережье Шотландии. Людям делают документы, «легенды». Добываются взрывчатка, оружие. Возможно, там же — тренировочный лагерь, где кандидаты проходят подготовку — в том числе психологическую. Имеется информация, что на базу частенько наведывается Сайдулла. Отсюда делаем вывод: у преступников надежное прикрытие, местечко уединенное, что в Шотландии не редкость, но с транспортом все в порядке, полиция — в кулаке, а местным жителям плевать. Им всегда плевать, пока их самих не коснется. Мы работаем с СВР, поэтому в курсе.

— Находясь в Шотландии, несложно подготовить теракт в Лондоне — если он их, конечно, интересует, — усмехнулся Глушко. — Отношения шотландской полиции с МИ-6 — отдельная смешная тема.

— И не только в Лондоне, — согласился Володарский. — При условии транспортной доступности базы — автомобильный, морской транспорт, малая авиация…

— Откуда информация по Шотландии, Александр Михайлович? — спросил Глушко.

Володарский неторопливо обозрел присутствующих. Эти люди имели допуск к информации любой категории секретности, и он им доверял. Последние годы показали — это именно те люди, с которыми он пошел бы в разведку.

— Переходим к главному, — помедлив, сообщил Володарский. — Информация от Паскаля трехдневной давности, посланная Каманину в СВР. Паскаль успел ее передать, сообщив, что позднее расширит и конкретизирует. На следующий день было доставлено новое сообщение. «Почерк» Паскаля, но вот способ донесения… напрямую, с какого-то случайного телефона, явно позаимствованного у первого встречного. Мы проверили этот телефон, он принадлежит обычному охраннику из галереи «Тейт-Модерн». Паскаль скинул сообщение, что имеет горячую информацию об интересующей нас европейской организации и ее арабских сообщниках. Фамилии, адреса, планы. Но в данный момент у него связаны руки, за ним следят, он считает, что подвергается опасности, и это не МИ-6. При этом информация не вся, он рассчитывает в ближайшее время ее пополнить до разряда шокирующей. Все его средства связи ненадежны, а за ним следят…

Володарский сделал паузу, он хмуро разглядывал своих подчиненных. Эти люди были в курсе. Управление по противодействию террору сотрудничало со Службой внешней разведки. Алекс Фридман с позывным Паскаль был агентом глубокого внедрения СВР, проживал много лет на постоянной основе в Лондоне. Он имел хороший дом в центральном Кенсингтоне, недалеко от Холланд-парка, семью, собственный отлаженный бизнес по продаже недвижимости в приличных районах Лондона. В английскую столицу он переехал из Канады шестнадцать лет назад, врос в нее всеми корнями, увлекся коммерцией — при этом никогда не забывал, где и кем он работает на самом деле. Самое смешное, что ему и фамилию менять не пришлось. Александр Львович Фридман, рожденный в Одессе в 1964 году, окончил высшую школу КГБ. Развал Союза встретил в Дании, где выполнял оперативную работу с английским паспортом. На родину его решили не возвращать (да Александр Львович и не рвался), переехал в Бирмингем, осел, женился на женщине, эмигрировавшей с родителями из Советского Союза. Много лет успешно выполнял задания «конторы» — в Великобритании, США, Канаде, снова в Великобритании. Его ни разу не пытались перевербовать, ни разу он не находился под подозрением. Превратился в завзятого лондонца, ухитрялся совмещать коммерцию с основной работой. Его истинное лицо было известно ограниченному кругу лиц. И если уж он ухитрился попасть на крючок — то, видимо, противник оказался весьма достойным…

— А теперь неприятная новость, — скрипнув зубами, сказал Володарский. — Алекс Фридман скончался вчера вечером в собственном доме, где ужинал с друзьями. Что-то съел или что-то выпил… Судороги, внезапная остановка сердца. Полицейский медик склоняется к версии инфаркта: сердечная атака, как они говорят, у мистера Фридмана явно были перебои с сердцем, о которых он умалчивал. Семья и гости в шоке. Попробуй разберись, что там произошло на самом деле… Возможно все, человек не молод, но как удачно, согласитесь? Имеет горячую информацию, которую не успевает передать, поскольку умирает на ровном месте. Вероятность того, что это случайность, крайне ничтожна и стремится к нулю. К тому же человек боялся за свою жизнь. Похороны Фридмана состоятся завтра днем на кладбище Брайчестер на Эбби Корнел Роуд. По понятным причинам мы не можем везти тело в Россию. Неясной остается дальнейшая судьба вдовы Эммы и их общей семнадцатилетней дочери Анны…

Присутствующие потрясенно молчали. Одним ударом обезглавить лондонскую агентуру… Умер свой человек — уже плохо. Умер в принципе незаменимый, глубоко внедренный агент, носитель информации, от которой, без преувеличения, могут зависеть судьбы мира, — плохо вдвойне.

Секундная стрелка на настенных часах сухо щелкала, отмеряя мгновения.

— Это ужасно, Александр Михайлович… — выговорил, скрипнув челюстью, Глушко. — Паскаль где-то промахнулся, подставил себя… Такой опытный агент…

— Это явно не МИ-6, — вздохнул полковник Панчехин. — Те бы арестовали, раструбили по всем СМИ… Алекс точно вышел на след…

— Кто в курсе из домашних Фридмана относительно его деятельности? — спросил Синявин. Он уже догадывался, что будет дальше.

— Знала жена Эмма — разумеется, без подробностей, вместе они не работали. Знает горничная Франческа Микош — она периодически выполняла мелкие поручения Фридмана. Эта особа постоянно была при нем, работала по дому, он платил ей тысячу фунтов в месяц. Уроженка Чехии, тридцать лет, не замужем, СВР завербовала ее семь лет назад, когда девушку в очередной раз отчислили из университета Менделя в Брно. Наши спецы разглядели в ней нужные задатки. В доме Фридмана она работает четыре года, никаких нареканий. Фактически член семьи. Сдать агента она не могла — по английскому законодательству Франческе светил бы колоссальный срок. Впрочем, нам из Москвы трудно судить, что там произошло…

Володарский пристально уставился на полковника Синявина. Последний подобрался.

— Полагаю, Михаил Евдокимович, вы по-прежнему курируете группу «Манул» майора Корнилова, — генерал не спрашивал, он констатировал.

— Так точно, товарищ генерал-полковник.

— Тогда вы уже все поняли. Где сейчас Корнилов?

— Выполняет задание в Брюсселе, Александр Михайлович. Небезызвестный район Моленбек Сен-Жан, самая исламизированная коммуна Брюсселя. Согласно «легенде», он представитель одной из криминальных группировок Мюнхена, прибыл для налаживания контактов с местными торговцами оружия. Имеется ниточка для выхода на Сайдуллу. Вчера был на связи, — Синявин усмехнулся. — Умудрился со своими людьми подраться в баре, куда прибыл для налаживания контактов с представителями турецкой диаспоры…

— Отзывайте Корнилова из Брюсселя, нечего по барам шататься, — распорядился Володарский. — Сайдуллы там нет. Уже к вечеру он со своими людьми должен быть в Лондоне. Переправляться по одному. О «легенде» пусть сам позаботится — некогда выдумывать ему биографию. Человек опытный, справится. Вдове Фридмана сейчас тяжело, но нам придется поставить ее в известность, чтобы не случился конфуз. Попытаемся это сделать через горничную Франческу. Даю неделю, больше не могу. Пусть твои подопечные крутятся — лишь бы не выходили из образа. Первое: по возможности прояснить обстоятельства гибели агента, предоставить версии, кто к этому может быть причастен. От виновного может потянуться ниточка. Второе: информация, которую добыл Фридман. Агент не первый год работал, мог отличить пустышку от стоящих сведений. Если информация была в голове агента, то все печально. Но он мог загнать ее на носитель и спрятать в доме. Мог поделиться, в качестве исключения, с женой или горничной…

— Почему он не мог ее отправить? — недовольно вопросил Панчехин. — Ведь в экстренном случае разрешается пользоваться открытым каналом.

Володарский стерпел, что его перебили.

— Мы не знаем, Юрий Евгеньевич. Гадать — неблагодарное занятие. Информация могла идти крупным файловым массивом, это мог быть даже не файл, мы не знаем, что именно. Допускаю, что компьютеры в доме и в кармане Фридмана дистанционно взломали, и их использование исключалось. Равно все ему принадлежащие «облака» и прочие хранилища. Возможно, агент решил выждать, не ожидая, что от него так скоро избавятся… Пусть действует осторожно ваш протеже, Михаил Евдокимович. Если информацию не прибрали плохие парни, то они ее ищут, и тогда опасность угрожает всем домашним. И третье: проработать версию с базой террористов в Шотландии. Корнилов должен выяснить хоть что-то. Если без сведений Фридмана мы еще можем прожить, то этот объект нужно обязательно локализовать и уничтожить — неважно, чьими руками. Мы не можем ждать, пока они спланируют теракт в России — наподобие того, что они проделали под Ла-Маншем. Можете идти, Михаил Евдокимович, готовьте Корнилова. Если могу помочь — обращайтесь. К остальным просьба задержаться…

Глава вторая

Пятница, 12 мая

Шенгенская виза и фальшивое удостоверение сотрудника Секретной службы приятно грели карман. Дневная температура в Лондоне в первой декаде мая достигала +17 градусов по Цельсию. Стояло безветрие, дождик прекратился, периодически выглядывало солнце. И все же для комфортного состояния организма пары-тройки градусов не хватало. Командир группы «Манул» майор Андрей Корнилов сидел за рулем арендованного серого «Плимута» — Grand Voyager 2001 года, наслаждался свежим кладбищенским воздухом. Машина стояла на краю аллеи. Майор курил, выбрасывая пепел в открытое окно, размышлял о сиюминутности всего живого. Пальцы постукивали по рулю. Он был еще молод (35 лет), подтянут, спортивно сложен, носил строгий темно-серый костюм, идеально сочетающийся со светлыми волосами и интеллигентным лицом. За спиной шумела Эбби Корнел Роуд, прорезающая северо-западные районы города. Гудел Лондон — глобальный город высшего ранга, ведущий мировой финансовый центр. А здесь, на кладбище Брайчестер, в окружении древних дубов, буков и кленов, было неестественно спокойно. Потускневшие памятники с каменными крестами, ухоженные газоны, вмятины в асфальте, позеленевшие деревья, старые замшелые склепы, льнувшие к небольшим холмам, — все взывало к раздумьям и навевало минор. Майор на минуту закрыл глаза. Как в песне: «Я очумел от перелетов». Работу в Моленбеке по приказу начальства пришлось сворачивать, приводить себя в нормальный вид. Драка в заведении на окраине коммуны группу, конечно, не украсила, хотя отдельные физиономии — вполне. Не поняли друг друга с горячими парнями в коротких кожаных куртках. Он бросил своим, чтобы не бились всерьез, отходили на парковку. Дай волю этим драчунам — они и заведение без оружия разнесут, и половину Моленбека! Тяжесть кулака, убедительно данная в ощущениях, еще чувствовалась. Успел отклониться, а то бы получил в «десятку», но на щеке осталась небольшая «потертость». Разозлился, ответил несимметрично. В какую больницу увезли пострадавшего, он уже не знал — бежал из квартала, сгорая от стыда. А потом в гостинице дал волю чувствам, перейдя на язык Алексея Некрасова и Сергея Шнурова — когда отмылся и запудрил «потертость». В целом, ничего страшного. Если не знаешь, то и не увидишь. Повторить попытку не успели — звонок начальства, другое задание, имидж, место действия. Паспорт на гражданина Аргентины Йоганна Шульца мог оказаться засвечен, пришлось использовать другие документы. В самолет, летящий из Брюсселя в Дублин, он сел как Йоганн Шульц, пришлось рискнуть. А уже в Хитроу на трап самолета ступил жутко занятой клерк из Сити по имени Мартин Гринфорд. Багажа, помимо ручной клади, не было, сразу побежал ловить такси, пройдя все положенные «авиационные» процедуры. Летели кто как, паровозиком, друг с другом не контактировали. Смолич — через Берлин, Веприн и Полянский — из Антверпена…

Месяц назад, всякий раз, когда он закрывал глаза, являлся образ «полевого агента» ЦРУ Норы Дэвис. Почему она постоянно являлась, чем он так понравился этому образу? Нора печально шутила, пристально глядя ему в глаза, — словно ждала какой-то сакраментальной фразы. Потом этот образ стал возникать через день, через два. Потом являлся лишь по «желанию», потом и вовсе стал сходить на нет. Забывалось лицо, забывались повадки, неизменный критический настрой по отношению ко всему русскому и искреннее недоумение, почему она спит с этим парнем и какая дьявольщина тянет ее к нему?

Андрей открыл глаза. Перемен в антураже не наблюдалось. По аллеям мимо старых каменных могил ходили люди. На лавочке, вросшей в землю, отдыхала молодая семейная пара с коляской. Рыжий детина развалился, забросив руки за спинку. Худенькая девушка что-то поправляла в коляске, сюсюкала со своим первенцем. В «дикой» России семейным людям никогда бы не пришло в голову проводить досуг на кладбище. Здесь это считалось нормой. Люди приходили, отдыхали, наслаждались тишиной и природой, с интересом разглядывали старые могилы. Кто-то автомобильной щеткой оттирал грязь с памятника, чтобы прочесть надпись. Андрей повернул голову, устремил взгляд за редкие деревья. Под кронами дубов, в причудливом переплетении света и тени, проходила похоронная церемония. У разрытой могилы произносил дежурно-прочувствованную речь пресвитерианский священник — пожилой, плешивый, в черном потасканном одеянии с белым воротничком. Мялись люди в темных одеждах. Их было немного, десятка полтора. Коллеги, немногочисленные родственники. Церемония еще не завершилась. Плакала женщина — она стояла впереди всех, сутулилась. Ее под руку держала девушка, стройную фигурку которой не смогли бы испортить никакие скорбные одежды.

— Алло, бойцы, — Андрей постучал по миниатюрному микрофону в ухе. — А ну, не спать на рабочем месте. Все здесь?

— Кто здесь? — ужаснулся Генка Смолич. — А, товарищ майор… Вы ли?

— Перестань паясничать.

— Здесь мы, командир, куда мы денемся, — вздохнул капитан Алексей Веприн. — Обеспечил ты нам досуг. Надеемся, когда-нибудь тебя посадят — за жестокое обращение с подчиненными… Скучаем во всех концах, смотрим, размышляем…

— Я тут подумал, командир, — подал голос Максим Полянский. — Жизнь, конечно, штука прикольная, но одного раза — явно недостаточно. Как ты считаешь? Не успеешь прочувствовать — как бац…

— По сторонам смотри, головой думай и не будет тебе бац, — проворчал Андрей. — И помрешь в глубокой старости, в окружении внуков, правнуков и надоевшей жены.

— Ну, это тоже неинтересно…

— А тут неподалеку крематорий, — сделал ценное наблюдение Смолич. — Схожу, развеюсь…

Хихикал циничный народ. Временами складывалось впечатление, что они и на собственных похоронах будут глумиться и зубоскалить.

— Что по делу? — строго поинтересовался Андрей.

— У меня все тихо, — откликнулся Веприн.

— И у меня, — не преминул Полянский. — Странная привычка у этих англосаксов. Для них кладбище — это парк, где можно гулять и наслаждаться идиллией. То, что под ногами мертвые люди, голову не парит. Все спокойно, командир.

— А у меня событие, — вдруг сказал Гена Смолич. — С моей стороны за спинами людей — поляна под уклон. Памятники в несколько рядов — мощные такие, каменные. Все чинно в ряд, по евростандарту. От аллеи все видно. Здесь машины участников церемонии. Подъехал черный «Ровер», но не паркуется, стоит посреди аллеи. Значит, скоро уедет… Номер отсюда не вижу, соседний седан закрывает. Опускаются боковые стекла, появляются две мужские рожи…

— Это что за триллер в прямом эфире? — напрягся Андрей. — Надеюсь, вместе с рожами не появляются автоматные стволы?

— Нет, они просто смотрят. Нескорбящие они какие-то. Один постарше, другой молодой, побритый в отличие от первого… Не скажу, что вылитые исламские террористы, но ребята определенно восточного типа…

— Сфотографируй их, — встрепенулся Андрей.

— Ага, уже… Разрешение нормальное, все будет четко. А поедут — еще и номер сфотографирую. Впрочем, ясный перец, что номер никуда не приведет… Они еще здесь, командир, — поставил в известность Смолич после долгой паузы. — Тупо смотрят и ничего не делают. Ан нет, они еще и говорить умеют! Закрывают стекла, сейчас поедут…

— Ты рядом с тачкой? — опомнился Андрей.

По прибытии в Лондон арендовали две машины. Для себя невзрачный «Плимут», парням — не менее невзрачный «Ситроен» лохматого года выпуска.

— Я в ней, — усмехнулся Смолич.

— Следуй за «Ровером», — приказал Андрей. — Глаза не мозоль, но и не отставай. Срисуй номер. Запомни адрес, где высадятся. Пошатайся там… Куда возвращаться, ты знаешь. И не упусти их.

— Помни, Геннадий, что твой авторитет уезжает вместе с этой машиной, — усмехнулся Полянский.

— Я вернусь, ребята… — мелодраматично выдохнул Смолич. — Я как Карлсон — обязательно вернусь…

— Клоун, блин, — проворчал Веприн.

Продолжалось пустое времяпровождение. Впрочем, оно не затянулось. Церемония прощания с телом подошла к концу. Испарился священник. Люди блуждали между деревьями, распадались на кучки, потянулись ручейками к выходу на аллею. Припаркованный транспорт стоял на примыкающей дорожке. Андрей вышел из машины, зашагал к повороту. За изгибом аллеи он сбавил скорость, ушел с проезжей части. Приближалась вереница припаркованных автомобилей. Люди в темных одеждах выходили из-за памятников. Кто-то неловко мялся, другие подходили к скорбящей вдове, выражали ей слова сочувствия. Женщина уже не сутулилась, распрямила плечи, подняла на скромную шляпку сетчатую вуаль. Невысокая, но фигуристая девушка продолжала поддерживать ее под локоть. Андрей остановился, закурил, терпеливо ждал. Степенная пожилая пара направилась к машине. Молодая девушка с темными волосами и остреньким носом приобняла женщин, застыла на минуту и, шмыгая носом, направилась к терракотовому «Мини Куперу». К парочке приклеился статный седоволосый мужчина, но вдова ему что-то сказала — тот замялся, неловко улыбнулся и двинул прочь. Высокая статная женщина с поджатыми губами, ее сопровождал пухлый господин с постной миной — и у них нашлось несколько слов для вдовы. Одинокий представитель сильной половины человечества в дорогом костюме и позолоченных очках — говорил прочувственно, вдова кивала, а девушка, держащая ее под руку, поглядывала с неприязнью и нетерпением. Вскоре и этот господин подался к машине. Женщины остались одни. Видимо, вдова не хотела никого видеть. Во всяком случае, сейчас. Она заплакала — беззвучно, затряслись плечи, она закрыла лицо ладонями. Девушка обняла ее, тоже заревела. За ними следила молодая женщина со скуластым вытянутым лицом. Одетая просто, она стояла в стороне, переминалась. Настроение у особы тоже было не праздничное. Она встретилась глазами с Андреем, помедлила и кивнула. Словно поздоровалась. Он тоже кивнул — поскольку был воспитанным человеком. Особу он не знал, но уже догадывался, кто она такая. Женщины тем временем успокоились, направились к дорожке. За ними тронулась скуластая особа. Из черного «Ягуара» выбрался шофер в «ритуальной» форме, открыл заднюю дверь. Андрей пошел наперерез, надевая на лицо траурную мину. Женщины заметили его, остановились. Вдове Эмме, согласно информации, было сорок восемь. До вчерашнего дня она прекрасно выглядела — фигура без изъянов, крашеные пепельные волосы, ямочки на щеках, красивые серые глаза. Но сегодня она была вся серая, углубились морщинки в уголках губ и глаз. Глаза еще не высохли, смотрели равнодушно. Остались круги под глазами после бессонной ночи. Съежилась девушка, настороженно смотрела на незнакомца. Позавчера она, по-видимому, тоже была хороша: симпатичная курносая куколка — большеглазая и с ярко выраженным для ее возраста бюстом. Сегодня все сломалось, привычный мир рассыпался. Ее лицо было темным, как туча, зависшая над кладбищем. Глаза растерянно блуждали, она вздрагивала. Согласно «памятке», этой девице до совершеннолетия оставались пять долгих месяцев.

— Эмма, здравствуйте, прошу прощения, я Мартин Гринфорд, — тактично поздоровался Андрей. Он не мог похвастаться блестящим оксфордским произношением, но коренной британец никогда бы не счел его чужаком.

Эмма нахмурилась, ее глаза отрешенно скользили по незнакомцу. Память работала, но не так быстро, как хотелось бы.

— Я Мартин Гринфорд, — повторил Андрей. — Двоюродный брат Алекса, я вчера вам звонил…

— О Иисусе, конечно же, простите меня… — выдохнула Эмма. — Я помню, от вас… вернее, вы вчера звонили… Мы так давно с вами виделись, Мартин, я вас практически не помню…

— Я тоже, к сожалению… Печально, что мы увиделись именно в такой трагический день. Эмма, мне так жаль, я искренне соболезную, нам всем так будет не хватать Алекса. Он был замечательным человеком, мы будем помнить его всегда…

У Эммы задрожали губы, слезинки искрились в глазах. Она прекрасно знала, что никакой он не брат. Инструкция прошла через Франческу, горничная передала вдове. Андрей украдкой скосил глаза. Скуластая особа стояла в стороне, созерцала ближайшую могилу, делая вид, что происходящее к ней никак не относится.

— Брат папы? — растерянно пробормотала девушка, облизнула губы, которые и без ботокса имели идеальные линии. — Но папа никогда не говорил, что у него есть брат… Откуда брат? Мама, кто этот человек?

— Познакомьтесь, Мартин, это наша с Алексом дочь Анна, — печально вымолвила Эмма. — Сейчас каникулы, а вообще она обучается в престижной школе Хайкли и на следующий год планирует поступать в колледж — мы пока не решили, в какой именно. Будет хорошо учиться — подумаем насчет Оксфорда или Кембриджа…

— Очень приятно, Анна, — вяло улыбнулся Андрей. — Я помню тебя маленькой крошкой, тебе, наверное, не было и шести. После этого, к сожалению, мы больше не виделись. Так сложилась жизнь, Анна, что с твоим папой у нас были не очень хорошие отношения. Пару раз обменивались письмами, однажды я ему звонил… Неудивительно, что он никогда обо мне не рассказывал. К тому же у каждого своя жизнь…

— Разгрызлись? — криво усмехнулась девушка. Она, возможно, почувствовала фальшь, разглядывала самозванца исподлобья, с растущей неприязнью. — Из-за чего — из-за денег? Из-за женщины?

— О, да ты уже взрослая, — оценил Андрей. — Учишься говорить откровенно, без обиняков.

— Анна, перестань, — одернула девочку Эмма. — Что ты себе позволяешь? Как ты разговариваешь со своим родственником? Ты его совсем не знаешь.

— Ты тоже, — отрезала девочка. — А вот папа, кажется, знал… — Она дерзко посмотрела Андрею в глаза. Ох уж этот подростковый максимализм…

— Все в порядке, Эмма, я не в обиде, поскольку заслужил. Слишком поздно понимаем, что наделали в жизни ошибок… Увы, Анна, я действительно твой дальний родственник, старший сын дяди Кельвина, который тоже не очень-то меня признавал (Старший сын — первый блин комом? — мелькнула юмористическая мысль.) Не волнуйся, Анна, я не претендую на ваше имущество — своего хватает.

Некий «дядя Кельвин» действительно в природе существовал (странно англичанину под «легендой» не иметь родню), но давно почил, будучи в неведении о своем лондонском «родственнике». Два его сына (тоже реальные персонажи) также скончались — один в аварии, другой на пожаре.

— Как скажете, мне-то что? — пожала плечами Анна. — Только не надейтесь, что я вас буду называть «дядя Мартин». Вы откуда, кстати?

— Престон, — пояснил Андрей. — Там работаю и живу с семьей.

— А занимаетесь чем?

— Тружусь, так сказать, э-э… в сфере финансовых услуг.

— Понятно, — девушка пренебрежительно вздернула нос и скорчила такую гримасу, словно ей действительно все стало понятно.

— Не обижайтесь на Анну, Мартин, хорошо? — Эмма грустно на него смотрела. — Вы должны понимать, что сейчас с нами всеми происходит…

— Успокойтесь, Эмма, я все понимаю.

— Вы не очень спешили на похороны, — подметила девушка. — На отпевании в церкви вас не было, на церемонию прощания опоздали…

— Каюсь, Анна, раньше не получилось.

— Вы где остановились, Мартин? — спросила вдова.

— О, не волнуйтесь. Это вполне приличный отель на Хьюго-Роуд.

— Знаете, Мартин, я тут подумала… — вдова колебалась. — Мы не будем устраивать пышные поминки, от всего этого так горько… К вечеру соберутся только близкие друзья, будет небольшой поминальный ужин… Как странно, — усмехнулась Эмма. — Мы пригласили именно тех людей, что были у нас в гостях ровно два дня назад… Приходите в семь часов вечера, Мартин, посидите с нами?

— Ну, мама… — как-то обиженно заныла Анна, но вдова ее пихнула в плечо.

— Почему бы нет? — Андрей соорудил располагающую улыбку. — Конечно, Эмма, я подойду. Не волнуйтесь, мой визит не затянется.

Он курил, отойдя к обочине, смотрел, как скорбящие дамы садятся в машину. Водитель захлопнул дверь, побежал на свое место. Рядом с ним пристроилась, бросив искрометный взгляд на Андрея, скуластая женщина. Машина плавно оторвалась от обочины, покатила по дорожке, набирая скорость. Через минуту округа опустела. Подул ветерок, зашевелились ветки кустарника у каменных могил. Прохожих не было, только чья-то сутулая спина исчезала за изгибом аллеи.

— Можешь не вертеться, командир, — раздался в ухе ворчливый голос Веприна. — В округе никого, кроме нас, только мертвые с косами… Ты уже вхож в дом?

— Да, меня пригласили на поминальный ужин, — признался Андрей. — Больше ничего подозрительного не увидели?

— Вроде все тихо. Но знаешь, нам трудно заглянуть в душу каждому прохожему…

— Смолич не вернулся?

— Он уехал десять минут назад, что ты с него хочешь?

— Хорошо, дождитесь его, погуляйте по кладбищу, потом дуйте в офис и там сидите.

— Куда? — не понял Веприн. — А, извини, не сообразил… А ты куда?

— В МИ-6, сдаваться, — пошутил майор Антитеррора.

До вечера майор Корнилов в отрадном одиночестве гулял по городу. Хотелось отвлечься, забыться, прочистить голову, загруженную мусором. Он отогнал «Плимут» на угол Квин-Гейт-Гроув и Скрэндж, поймал старомодный кеб, пятнистый от шашечек, покатил на нем через центр. Пятница, послеобеденное время — Лондон был забит. Он бывал в этом городе несколько раз — это был прекрасный город, если не брать в расчет блочные массивы на окраинах и не всматриваться в лица прохожих. Он высадился у Тауэрского моста, выложив пожилому пакистанцу немалую сумму, пожелал приятного завершения дня. Поглазел на древнюю крепость-музей, величаво возвышающуюся над Темзой, двинулся пешком по набережной. Гудели баржи и пароходы, над городом висела сизая дымка. Вспомнился «Великий смог» 1952 года — когда зловонная смесь тумана и дыма промышленного происхождения из рабочего Ист-Энда накрыла Лондон, как знаменитая «Мгла» Стивена Кинга. Пять дней город пребывал в сумраке. Концентрация в воздухе продуктов горения просто зашкаливала. Дышать было нечем, люди замертво падали на улицах. От ядовитого смога погибли четыре тысячи человек — и это только в первые дни. Потом скончались еще восемь тысяч, множество людей стали инвалидами. Властям пришлось всерьез заняться проблемой, выпустить закон «О чистом воздухе». И все равно зараза присутствовала даже через 65 лет. Смог ощущался — от него не спасали ни парки, ни суровые нормы пресловутого «евростандарта».

Неприятный запах шел и с реки, которая в центре города отнюдь не выглядела кристально чистой. Он вышел на Биворд-стрит, смешался с толпой. Майор российского спецназа выглядел как лондонский денди. Впрочем, это и привлекало к нему внимание. Все суетились, куда-то бежали, а он гулял прогулочным шагом, глазел на достопримечательности. Разношерстная толпа обтекала его, как река скалу. Он шел мимо высоток Сити с его знаменитым «яйцом» — небоскребом «Мэри-Экс», миновал Лондонский мост, Саутвэрк. Прогулялся по аристократической Флит-стрит, красной от двухъярусных автобусов и телефонных будок, выпил кофе в маленьком кафе, украдкой посматривая по сторонам — не приклеилась ли «наружка». Слежки, в первом приближении, не было. Но обязательно появится — вопрос лишь, где, когда и в каком обличии. Он шел мимо Королевского судного двора, Королевского колледжа. Свернул у Трафальгара на помпезную Уайтхолл, с отдельных участков которой просматривался «Лондонский глаз» на другом берегу Темзы — мощное колесо обозрения с прозрачными капсулами-кабинами. Он вышел на гудящую Бердкедж Уолк — в самом сердце британской столицы, — поглазел на башню Биг-Бен, на Вестминстерский дворец, одноименное аббатство. До конца улицы он проехал на кебе, постоял у Букингемского дворца, критично подмечая недочеты охраны. Потом пристроился на лавочку в обширном Грин-парке. Из последнего перетек в Гайд-парк, где, как обычно, митинговали люди, а на лужайках валялась босоногая молодежь, плевать хотевшая на международную политику и место Британии под солнцем…

Временами приходили сообщения: «Сидим в офисе. Тоска зеленая». Он ухмылялся, поглядывал на часы. Похоже, Генка Смолич, погнавшись за «Ровером», вытянул пустую карту. В шесть вечера он вышел из парка и стал углубляться в кварталы центрального Кенсингтона, застроенного симпатичными «викторианскими» домиками. День кончался, все парковки были забиты. Он вывел «Плимут» из кармана на углу Скрэндж и Квин-Гейт-Гроув, медленно повел ее по последней. Улица была неширокая, две машины с трудом разъезжались. Много зелени, постриженные кусты, узкие тротуары, вымощенные потрескавшейся плиткой. За чугунными оградами высотой в половину роста прятались дома из белого камня. Белые каменные клумбы, белые арки. Архитектура строений не пугала воображение, но и не выглядела типовой. Вычурные портики, пилястры, колонны, подпирающие фасады. Между зданиями и оградой простирались дворики — у кого-то крохотные, у других просторные, вполне подходящие для парковки нескольких машин и барбекю с друзьями. У нужного дома под номером 24 он прибавил скорость — незачем раньше времени мозолить глаза. Двухэтажный псевдовикторианский особняк был утоплен в маленький парк. К крыльцу вела аллея с высокими белокаменными бордюрами. Решетчатые ворота для въезда машин были закрыты. Особняк не подавал признаков жизни.

До конца улочки оставалось два здания. Дальше находилась миниатюрная площадь с клумбой. На обратной стороне — опрятное здание переменной этажности. Вход туда был свободным. В здании размещались несколько фирм. А в самой высокой части, похожей на недостроенную башню, «неустановленное» лицо сняло группе помещение «под офис». Отсутствие «жучков» и камер арендатор гарантировал. Из окна открывался вид «в изометрии» на 24-й дом по Квин-Гейт-Гроув. По кольцу, словно лошадки по детской карусели, плавно кружили машины. Андрей пристроился в компанию, стал искать место для парковки. Не к месту всполошился телефон.

— Командир, ты загулял? — по защищенному каналу осведомился Веприн.

— Места себе не нахожу, — буркнул Андрей.

— Ты взволнован? — удивился Веприн.

— Припарковаться негде, — уточнил Андрей. — Как пони, бегаю по кругу… — и устремился на парковочное место, которое покидал ярко-зеленый «Жук Фольксваген», ведомый пожилой автолюбительницей.

В здании имелся охранник — на вид пустое место. Андрей кивнул по-приятельски. Тот лениво улыбнулся. Лифт уже отключили. Он пешком взлетел в башню на четвертый этаж, отбил условный стук в массивную дверь. Звукоизоляция в здании была на высоте. Группа почивала на лаврах в полном составе! Скинули пиджаки, ботинки, развалились в креслах и на кушетках, тянули колу из бутылочек. Хорошо хоть, не пиво! Офис был как офис — аналогичные есть по всему миру: два стола, два компьютера, какие-то тумбы с оргтехникой, мусорная корзина, забитая скомканными упаковками от еды и пустыми бутылками. Дверь в санузел была приоткрыта — очевидно, «заведение» пользовалось успехом. Впрочем, видимость работы сохранялась: у окна за тюлевой шторкой стояла тренога с закрепленной в штативе телескопической трубой.

— Что это? — спросил Андрей, кивая на обломки стационарного телефона, сметенные в угол.

— Уронил, — шмыгнул носом молодой и ушастый Гена Смолич. — Я нечаянно, командир. Он ведь все равно раритет.

— И чувствуем себя из-за этого увальня настоящими русскими, — пожаловался рослый и смазливый Полянский. — Вообще-то здравствуй, командир. Что ты сразу в критику? Рассказывай, где был. Не подцепил какую-нибудь заразу из «европейских ценностей»?

— Странно, у него здоровый цвет лица, — констатировал Веприн. — После посещения кладбища это очень странно.

— Невероятно, — обозрел расслабившееся войско Андрей. — И это лучшие работники нашего предприятия? Доской почета бы вас по голове, товарищи офицеры. Давайте к делу, соберитесь.

— Мы собраны, — зевнул Полянский. — Ты просто не заметил. Готовы разрушать основы местной государственности и представлять угрозу конституционному строю.

— В этом королевстве нет конституции, — буркнул Андрей. — А если есть, то она неписаная.

— Серьезно? — удивился Полянский. — И ведь живут как-то… Но зато у них есть демократия. Ей мы и будем угрожать.

— Подумаешь, — пожал плечами Веприн, — в Советском Союзе тоже был демократический централизм. А значит, демократия.

— Ты еще древнюю Элладу вспомни, — фыркнул Смолич. — А ведь именно там изобрели демократию как продвинутую форму рабовладельческого строя. Но европейцам не надо об этом рассказывать, а то в шоке будут.

«Горе с ними, — подумал Андрей, подходя к телескопу. — Хорошо хоть не на звезды направили. Нужный объект теоретически находился под наблюдением». Смолич услужливо отогнул шторку. Андрей припал к окуляру. Оптический прибор был нацелен на 24-й дом по Квин-Гейт-Гроув. Приблизилась часть улочки, выщербленный тротуар. Крышу недавно перекладывали — смотрелась как новая. Особняк Фридмана на фоне прочих зданий выглядел не самым крупным. Но радовал архитектурной изящностью. Белый камень, декоративные балконы на втором этаже, полукруглые пилястры, симметричные крыльцу, внутри которых вполне могли прятаться альковы. Полукруглые окна оснащались резными карнизами, козырек крыши украшала лепнина — не вычурная, вполне пристойная. У человека, проектировавшего здание, имелось чувство меры. Участок окружали деревья. Позади особняка имелся небольшой сад, пара вытянутых построек. Крышу прорезали трубы дымоходов — в доме имелись камины и разветвленная система вытяжки. Во дворе стояли две легковые машины. Подъехало такси, высадило статного седоволосого мужчину (он был на кладбище). Пассажир расплатился с шофером, зашагал к крыльцу. Ему открыла худая женщина со скуластым лицом — тоже знакомая личность. Гость растворился в доме. Горничная посмотрела по сторонам, закрыла дверь. «Что-то рано прибывают гости», — подумал Андрей, глянув на часы. Половина седьмого.

— Поначалу вообще никого не было, — сказал Веприн, — а потом началось паломничество. Видать, проголодались все разом. Девчонка прибежала с острым носом. Потом какая-то странная пара — эффектная рослая дама, а с ней плешивый мишка, которого проще перепрыгнуть, чем обойти. Потом лощеный такой господин в очках — сам собой налюбоваться не может — к дому подходил, девчонкам улыбался, которые мимо шли, а как к крыльцу приблизился, сразу траурную маску надел. Теперь вот этот — седой и благоволящий к вдове… Вся компания, между прочим, была на кладбище. Не знаю, придет ли кто-то еще…

— И Эмма призналась, что, когда старуха с косой прибыла за Фридманом, в доме находились те же люди…

— О, назревает английский детектив в духе Агаты Кристи? — смекнул Смолич. — Как увлекательно. А нам позволено поучаствовать?

— Хрен вам, а не участие, — отрезал Андрей. — Сидите тут и несите службу. Откликаться по первому зову. А ты зачем мне зубы заговариваешь? — он пронзительно уставился на смутившегося Гену. — Проследил за фигурантами? Похвастаться нечем — признавайся?

— А то, — фыркнул Полянский, — имел бы, чем похвастаться, давно бы похвастался.

— А я виноват? — возмутился Гена. — Хочешь, казни, командир. Но я нормально висел у «Ровера» за задницей. Не засекли они меня, зуб даю. Ехали как-то сложно — через весь этот долбаный Лондон. Он ведь только в центре красивый и цивилизованный, а чуть вбок — так мама дорогая… Ладно, я не эстет. Объезжали через северные кварталы для иммигрантов — я, хоть убей, не знаю их названий. Вышли на Кейбл-стрит, уже к востоку от Уайт-Чепел, с нее попали на Коммершиал-роуд, катили на восток, через Лаймхаус, Поплар. Потом оказались на Индиа Док Роуд. Там улица с названием Базели-стрит, я запомнил. Проезжая часть узкая, машины припаркованы. И фургон с этой Базели выезжает — неповоротливый такой, чуть не расталкивает всех. «Ровер» проскочил, а я уперся в фуру — и встал. Ну, и толку с ним ругаться? Все равно этот «Ровер» умчался. Я подождал, пока фура уйдет, порыскал по округе, но увы…

— На восток, говоришь, ушли… — задумчиво пробормотал Андрей. — Ладно, будем иметь в виду. Фото показывай.

— Ах да, — Смолич засуетился, вытащил телефон, — вот, смотри, командир…

Разрешение у фотокамеры было неплохое. Генка запечатлел физиономии обоих пассажиров. Пресловутая арабская внешность — куда же денешься от нее в продвинутом европейском городе? За рулем сидел и смотрел в окно молодой парень лет 20–22. Он чем-то напомнил Мансура Хамиля, которого группа «Манул» полтора месяца назад вытащила из дерьма и отправила в Москву служить «компьютерным стражем». Но явно не Мансур, хотя физиономия такая же тонкая, почти интеллигентная. Второй был раза в два постарше, видимо, плотный, упитанный. Он сидел на заднем сиденье и тоже смотрел в окно. По небритым губам плясала брезгливая ухмылка. Оба персонажа были незнакомыми. Андрей пожал плечами, вернул телефон владельцу.

— Номер срисовал, — добавил Смолич. — Но не знаю, как ты собираешься его пробивать. У нас тут никакой информационной поддержки.

— Диктуй, — проворчал Андрей, — есть у нас поддержка, — он выслушал номер, запомнил. — Счастливо оставаться, товарищи офицеры. И не балуйте мне тут…

Глава третья

Он мог все выяснить через полковника Синявина, но тоже считал потерей времени. Сто процентов, что знаки фальшивые или записаны на добропорядочного лондонца. Будет сделано, но не сейчас… Майор спецназа шел по узкой лондонской улочке и чувствовал какое-то неуместное волнение. Что такое? Не в бой же собрался. Скучное задание, в котором пригодятся не навыки спецназа, а умение себя вести в приличном английском обществе…

Еще не стемнело, но легкая хмарь уже оплетала город. С востока подбирались тучи, намекая, что возможен дождь. Прохожих было немного. Проезжали машины, вкрадчиво шелестя шинами. Он свернул с тротуара в узкий проход между каменными столбами, двинулся по дорожке к крыльцу. Мелкий гравий хрустел под ногами. Звякнул колокольчик. Открыла скуластая горничная в белом чепчике и таком же фартуке. Она мазнула смышлеными глазками посетителя, оценила обстановку за его спиной.

— Мистер Гринфорд? — спросила она на всякий случай.

— Франческа Микош? — на тот же случай спросил он. — Вы не из Страконице?

— Нет, я из Остравы, — ответствовала горничная. — Добро пожаловать, мистер Гринфорд, — повысила она голос. — Проходите, пожалуйста. Если вам нужно помыть руки, то это за прихожей направо.

Пароль Франческе не требовался — ей хватало имени и примет. Но Андрею следовало убедиться. Женщина опустила глаза, заперлась за ним, шмыгнула в тускло освещенный холл. Андрей осмотрелся. Обычная прихожая — раз в шесть поболее стандартной. Из зала доносился приглушенный гул. Он воспользовался санузлом и вошел в зал. Здесь и проходил поминальный ужин. Обстановка не взывала к роскоши — покойный Фридман явно не был сибаритом. Все обыденно, функционально. Холл служил гостиной и столовой одновременно. Камин, кресла по углам, придвинутый к стене журнальный столик. В глубине холла просматривалась лестница на второй этаж. Проходы влево и вправо, за лестницей еще одна дверь. Центральная люстра не горела — работали тусклые лампы в канделябрах. Несколько человек в строгих одеждах сидели за сервированным столом. Блики света подрагивали на лицах собравшихся. Что-то тихо говорил лощеный мужчина в очках и дорогом костюме. Остальные мрачно ему внимали. Вдова в темной блузке сидела во главе стола. Эмма еще больше осунулась, глаза запали в глазницы. Красивые волосы были скомканы на затылке. Очкарик оборвал проникновенную речь. Все присутствующие повернулись.

— Добрый вечер, Мартин, — негромко сказала Эмма. — Хорошо, что вы с нами. Присаживайтесь, пожалуйста, — она кивнула на свободное место на другом конце стола — там возвышался нетронутый столовый прибор.

— Спасибо, Эмма. Добрый вечер, господа, — тактично поздоровался Андрей.

Вечеринка явно не богемная. Люди опустили головы, мрачно постукивали приборами, искоса поглядывали на незнакомого, но хорошо воспитанного господина. Очкарик не стал продолжать. Он отложил серебристую вилку, взял бутылку красного вина, пристроил к ней прибор со штопором. Пробка медленно выползала из горлышка. Гости зачарованно за ней наблюдали.

— Дон, мы еще не допили мускат, а ты уже «Шардоне» открываешь, — заметил бархатным басом седовласый мужчина.

— Хорошему вину надо дать подышать, — невозмутимо заметил очкарик.

«А хорошей девушке — раздеть и дать полежать», — мелькнула смешная мысль. Она отразилась на лице — насупилась дочь Фридмана Анна, сидящая напротив. Девушка участвовала в трапезе наравне со взрослыми. Впрочем, ребенком она уже не казалась. Пережить за последние 48 часов пришлось немало, и слезы еще не иссякли — блестели в глазах. Девушка шмыгала носом. За спиной объявилась горничная — и возникло овощное рагу со стейком, от вида которого рот наполнился слюной. Но по правилам этикета не стоило хватать его руками и жадно впиваться зубами. Андрей неторопливо отрезал кусочки, отправлял их в рот, тщательно пережевывал. Мускат оказался терпким и приятно пощипывал язык. Седовласый мужчина посматривал на него с затаенным подозрением. Этот тип Андрею не понравился — слишком вкрадчивые взгляды бросал он на вдову. Возникло желание погрузить его физиономию в рагу. Но по правилам этикета этого тоже делать не стоило. Андрей покосился на камин — его венчала большая фотография в траурной рамке. Алекс Фридман иронично улыбался. У него были темные вьющиеся волосы, мясистый нос и окладистая символическая бородка от уха до уха. Лично данного господина майору Корнилову не представляли, он даже не знал о его существовании (в отличие от Вернера в Германии), но был в курсе, что в Лондоне действует агент глубокого внедрения.

— Вы были знакомы с Алексом, мистер?.. Простите, не запомнил вашу фамилию, — шевельнулся седовласый господин. В нотках голоса пробивалось что-то ревнивое.

— Можно и так сказать, — учтиво улыбнулся Андрей. — Господин… э-э… простите, даже не знаю, как к вам обращаться.

— Я тоже прошу прощения, это моя вина, я вас не представила, — сухо произнесла Эмма. — Это Мартин Гринфорд, кузен Алекса. Он из Престона. Так уж получилось, что при жизни Алекс с Мартином почти не общались…

Девушка почти не ела, мяла салфетку, что-то царапала ногтем по хрустальному фужеру. «Почтенное» общество ее тяготило. С появлением Андрея необходимость присутствовать за столом стала тяготить еще сильнее. Она бы ушла, но палка была о двух концах — оставаться в одиночестве тоже не прельщало.

— Это Бенджамин Портер, друг нашей семьи и наш врач, — продолжала представлять Эмма. — Он медик самого широкого профиля — хирург, терапевт. Наблюдал нашу Анну, когда она болела ангиной и скарлатиной.

Седовласый господин с важностью склонил голову.

— Он проживает на Хелси-стрит, рядом с Гайд-парком, — монотонно говорила Эмма, — занимается частной практикой в собственной клинике. У него дочь учится в Блэкшире. К сожалению, несколько лет назад Бенджамин в страшной аварии потерял свою любимую жену Элизабет, с которой мы были очень дружны…

— Не надо про чужое горе, прошу тебя, Эмма, — проурчал Портер. — Сегодня мы поминаем Алекса, мир его праху…

С точки зрения манер этот господин выглядел безукоризненно, но раздражал все больше. А Эмма, невзирая на небольшое к тому расположение, неплохо справлялась с отведенной ролью.

— Моя подруга Шелли Рубинштейн и ее супруг Марк. Мы знакомы много лет. Шелли занимается шитьем одежды, у нее свое ателье в Ноттинг-Хилл. Марк — юрист, старший партнер в одной широко известной юридической фирме.

— Ну, ты и скажешь, Эмма… — смущенно пробормотал лысоватый толстяк, стрельнул глазами в Андрея и снова уткнулся в тарелку. — Ума не приложу, что такого известного в нашей скромной фирме. Обычные гражданские иски, административные дела…

— Нам очень приятно, Мартин, — улыбнулась крупнотелая рослая дама с широким лицом. Внушительные габариты не мешали ей выглядеть грациозно и даже женственно. — Мы никогда о вас не слышали, как жаль, что встретились именно в этот печальный день. Вы чем занимаетесь в Престоне, Мартин?

— О, у меня небольшой бизнес, связанный с инвестициями в местную металлургическую промышленность, — приходилось врать «с колес», у Андрея не было ни малейшего представления ни об инвестициях, ни о тяжелой металлургии.

— Что вы говорите? — удивился прилизанный субъект в дорогом двубортном костюме. Корпус очков у него был покрыт золотым напылением. — А меня зовут Дон Лепард — спешу представиться, пока это не сделала Эмма. Я партнер Алекса, мы с ним много лет занимаемся… занимались — недвижимостью…

Оговорка не прошла незамеченной. Вздрогнули плечи Эммы. Дочурка Анна еще ниже наклонила голову.

— Прошу меня простить, — смутился Лепард. — Я живу в Челси, у меня половина дома на Джерси-Лейн. К сожалению, я человек не семейный, всю жизнь в работе, так сказать… — он как-то оценивающе мазнул глазами Андрея, и тот начал проникаться мыслью, что данный персонаж еще менее приятен, чем Портер.

— Вы теперь возглавите фирму, мистер Лепард? — поинтересовался Андрей.

— Ну, что вы, — очкарик смутился, — половина акций нашего агентства в любом случае принадлежит Эмме. Эмма и будет решать, как ими распорядиться. Мы с коллегами не станем возражать, если она присоединится к работе. Не сразу, конечно, ведь нужно оправиться от этого горя…

От внимания не укрылось, как Эмма стиснула зубы.

— И, наконец, подруга нашей Анны — Моника Родригес. — Эмма справилась с собой и представила последнюю участницу застолья — худенькую смуглую девушку с острым носом и вызывающими бусами из черного камня поверх кофточки с вырезом. Она вела себя довольно скромно, сидела рядом с Анной, ела немного, хотя часто прикладывалась к вину. Моника подняла глаза, улыбнулась Андрею. В глазах этой смуглой «старлетки» присутствовало что-то хищное. — Моника с родителями живет через дом от нашего, — пояснила Эмма. — Они переехали сюда два года назад — кажется, из Испании. Поправь меня, Моника, если ошибаюсь. Ее отец работает в административном совете нашего боро. Девочки очень дружны. Моника старше Анны на год, но обучается в том же классе и после окончания хочет поступать в тот же колледж, что и Анна.

— У меня была тяжелая болезнь, — Моника кокетливо улыбнулась, — оттого и потеряла год в школе.

— Что тяжелого в переломе ноги? — фыркнула Анна. — Провалялась все экзамены в кровати перед телевизором, вот и осталась на второй год. Ты даже не хромаешь.

— Я вылечилась, — сказала Моника. — Вот увидишь, Анна, мои оценки на выпускных экзаменах будут лучше твоих.

— Да, Моника способная девушка, — кивнула Эмма. — Мечтает посвятить свою жизнь юриспруденции — стать знаменитым адвокатом. Родители у нее демократичные, отпустили девочку к нам на ужин. Она сама вызвалась поддержать Анну в трудную минуту. Ближе к ночи мы проводим Монику домой.

— Сама дойду, миссис Фридман, — небрежно отозвалась подружка. — Два дома, уж как-нибудь… Скажу вам по секрету, миссис Фридман, я тайно посещаю уроки женской самообороны, которые ведет миссис Хамильтон. Она считает, что я способная и могу постоять за себя. Только маме не рассказывайте, пожалуйста… — Девушка потешно сморщила нос.

— Надеюсь, Анна не посещает те же уроки? — насторожилась Эмма.

— Что ты, мама, — быстро сказала Анна, — мне бы и в голову не пришло. Я ведь так люблю фортепиано, народные кельтские танцы…

Словесные запасы иссякли. Воцарилось неловкое молчание. По лицам сновали сумрачные тени. Бесшумно перемещалась горничная с поджатыми губами. Она меняла столовые приборы, принесла фрукты, бутылку французского монастырского вина.

— Алекс так любил именно этот кагор… — у Эммы задрожали губы. — Он не очень жаловал вино, предпочитал дорогой односолодовый виски. Но если возникала необходимость пить именно вино, он пил только этот кагор — из винограда Мальбек, выращенного в долине Ло…

Гости угрюмо молчали. Горничная наливала вино, оказывая Андрею не больше внимания, чем прочим. Она даже не смотрела на него.

— Давайте выпьем за Алекса… — прошептала Эмма. — Пусть ему там будет хорошо… Не надо чокаться, пожалуйста… Алекс был не очень религиозным человеком, и все-таки я верю, что Господь найдет ему место в раю…

Тост не вызвал возражений. Доктор Портер вознамерился что-то сказать, но встретился взглядом с Моникой Родригес и передумал, нахмурился. Все сидели скованные, чувствовали себя неуютно. Эмме с каждой минутой становится хуже. На нее с растущим беспокойством поглядывала Анна.

— Эмма, ты всегда можешь рассчитывать на нашу поддержку, — пробормотал Дон Лепард. — Мы не оставим тебя, ты должна это знать.

— Да, Эмма, считай, что мы члены твоей семьи, — как-то невпопад буркнул Портер. — Мы всегда поможем. Ты можешь звонить мне в любое время суток, если что-то понадобится…

— Приходи завтра в мое ателье, Эмма, — предложила Шелли Рубинштейн. — Мы подберем тебе новый деловой костюм. Можем сделать на заказ — ты будешь в нем неотразима…

— А давайте устроим барбекю в следующие выходные? — совсем уж невпопад предложил ее супруг Марк — и даже вспотел от собственной глупости. — Нет, серьезно, давайте соберемся у нас на заднем дворике, скромно посидим…

— Только и осталось, — Шелли свысока покосилась на суженого. — Мы усвоили твое предложение, Марк, можешь не продолжать.

Толстяк заерзал, смутно догадываясь, что ляпнул что-то неуместное.

— Анна, а давай завтра съездим в галерею Тейт? — предложила Моника. — Там снова выставили что-то убийственно постмодернистское. Нэнси Крюгер вчера ходила, потом визжала от восторга, хотя разбирается в современном искусстве, как я — в запекании яблок. Или давай сходим на выставку импрессионистов в Национальной галерее. Нэнси там тоже была, ее Серджио водил…

Водил ее Серега на выставку Ван Гога? Пришлось хорошенько сглотнуть, чтобы удержать смешинку. Обстановка не позволяла Монике показать всю свою натуру, но с «изюминкой» у нее все было в порядке. Хотя, возможно, это были тараканы.

— Нет, Моника, не стоит, — покачала головой Анна. — Я лучше побуду завтра с мамой. Ты уж сбегай в галерею с кем-нибудь другим, ладно?

— Ладно, — пожала плечами Моника, — без проблем, — и снова с пытливым и отнюдь не детским интересом стала поглядывать на Андрея. Он решил, что еще одним глупым высказыванием ситуацию не испортит.

— Эмма, прошу простить, я не совсем в курсе событий, — откашлявшись, начал он. — Но что случилось? Что говорит полиция? Какова официальная версия смерти Алекса?

— А при чем тут полиция? — насторожился Портер. — Смерть произошла из-за необратимого повреждения сердечной мышцы вследствие прекращения кровотока в коронарных артериях. Я склонен согласиться с выводами специалистов. У Алекса уже наблюдались первичные признаки сердечного недомогания.

— Спасибо, мистер Портер, я знаю, что такое инфаркт, — кивнул Андрей. — И понимаю, что в данный момент все обстоятельства случившегося пристально выясняются (интересно, где?). Однако, при всем уважении, я задал вопрос Эмме.

— Я не знаю… — Эмма вдруг прослезилась, руки упали на стол. — Видит Бог, я просто не знаю…

Она беззвучно плакала, опустив голову. Портер укоризненно посмотрел на Андрея и покачал головой. Анна обняла мать и тоже пустила слезу. Остальные подавленно молчали.

— Мне нужно выйти в сад, — вздохнула Эмма.

— Не возражаете, если составлю вам компанию? — Настало время усилить нажим, раздвинуть рамки учтивости и деликатности.

— Да, Мартин… — она помедлила, — если вам угодно…

В заднем дворике было тихо, уютно. Они стояли на краю террасы, обрывающейся к кустарнику, смотрели, как звезды высыпают на потемневшее небо. Двери в холл были закрыты, оттуда доносились приглушенные голоса. Район оказался тихим, соседи не раздражали. Женщина держалась за каменные перила, в полумраке было видно, как подрагивают губы.

— Господи правый, вся жизнь кувырком… Как же так? Алекс, родной мой… — она глотала слова. Из числа подозреваемых эту женщину следовало исключить. От смерти мужа она не выиграла ничего, но потеряла ВСЁ. — Проклятая его работа… — она жалобно всхлипывала. — Если бы не она, с ним бы ничего не случилось… Зачем вы довели до такого?

— Эмма, будьте благоразумны, — вздыхал Андрей, — вы не жили бы в Лондоне, если бы ваш муж не занимался этой работой. Не надо ее обвинять. Если гибнет в страшной аварии водитель автобуса, никому не придет в голову обвинять транспортное предприятие в том, что он заключил с ними договор.

— Наверное, вы правы, Мартин… простите, не знаю вашего настоящего имени… Но все это так горько, тяжело… Я осталась без мужа, Анна без отца, которого очень любила, хотя и выпендривалась перед ним так часто… Но у нее такой возраст, это понятно. Она очень хорошая, ласковая девушка…

— Да, Эмма, я уже заметил… Постарайтесь прийти в себя, возвращайтесь из безразличия. Что произошло? Вы должны рассказать. Не знаю, говорил ли вам об этом Алекс… За несколько дней до случившегося он сообщил, что добыл крайне важную информацию. Без преувеличения скажу — крайне важную не только для России, но и для всего мира. Потом с ним случилась эта трагедия…

— Нет, Алекс никогда не рассказывал о своей работе. О своей второй работе… Он и о первой-то не очень распространялся, считал, что дом — не то место, где стоит говорить про работу. И Лепарда, когда тот приходил, просил не мотать мне нервы разговорами о делах фирмы. Я знала, в общих чертах, чем он занимается… имею в виду… шпионскую (она с трудом выговорила это слово) деятельность… но никогда не распространялся о ней, берег меня. Вы знаете, я ведь тоже из России…

— Знаю, Эмма.

— Четыре года назад к нам прибыла молодая женщина, он представил ее Франческой, сказал, что теперь она будет работать у нас. Дал понять, что она его помощница. Я не возражала, лишь бы справлялась с обязанностями и меньше смотрела на моего мужа… вы понимаете, в каком смысле. К чести Франчески, она вела себя все эти годы прилично. Нет, у нее мелькали на стороне какие-то парни. Она смеялась: до сорока не выйду замуж… Нет, Алекс ни разу не упомянул, что владеет какой-то особой информацией, — Эмма словно очнулась. — Хотя знаете… Утром во вторник, 9 мая, он показался мне каким-то возбужденным, улыбался без причины, поднял меня зачем-то на руки. Сказал: ну, как же, сегодня великий праздник, День Победы. И мы, как «истинные» англичане, тоже имеем к нему отношение. Потом предложил: давай гостей завтра пригласим? И знаете, Мартин, просто мистика какая-то… — было видно в темноте, как Эмма передернула плечами. — Сейчас в доме находятся те же люди, что и двое суток назад…

— Признаюсь вам честно, Эмма, публика не очень приятная… на мой, разумеется, непосвященный взгляд.

— Согласна, но тем не менее это наши друзья, — Эмма пожала плечами. — Уж какие есть, простите, мы давно водим с ними знакомство.

— Хорошо, не мне судить. Что произошло два дня назад, Эмма?

— Господи, это не был никакой сердечный приступ… — Она опять заволновалась. — Алекс никогда не жаловался на сердце — Бенджи что-то выдумывает… Мы сидели той же компанией, разговаривали. Я испекла пудинг, любимый песочный торт Алекса, запекла мясо в трюфельном соусе. Анна с Моникой где-то шарахались весь день, к вечеру пришли. Я предложила Монике посидеть с нами за столом — она не отказалась, дети очень проголодались. Не сказать, что было очень весело, но и не скучно. Бенджи рассказывал веселые истории из своей медицинской практики, Шелли хохотала как дура… простите. Мужчины пару раз уходили в бильярдную, потом на этой террасе выпили по бокалу. Алекс удалился в кабинет на втором этаже — сказал, что нужно позвонить по работе. Вернулся, побыл какое-то время с нами. Мы с Шелли выходили в сад — я показывала ей, как надо высаживать хризантемы. Я не следила, где находится каждый из присутствующих, — зачем? Алекс получил какое-то сообщение на сотовый, шепнул, что нужно еще раз подняться в кабинет, кое-что найти. Он ушел. В это время мы повздорили с Анной — она заявила, что ей не надо поступать ни в какой колледж. Это точно влияние Моники… Я рассердилась на Анну, но не стала устраивать сцен перед гостями. Потом посмотрела на часы и вдруг подумала, что Алекса долго нет…

— Что показывали часы?

— Кажется, половину девятого… Шелли наконец-то отвязалась от меня, ушла в ванную комнату, а я решила подняться в кабинет Алекса. Дверь была закрыта, но не заперта, я вошла…

Она закрыла лицо руками.

— Эмма, постарайтесь сосредоточиться. Возможно, это важно.

— Знаете, Мартин, это не тот опыт, который хотелось бы повторить, — она еще нашла в себе силы пошутить, выпрямила спину. — Бар, встроенный в мебельную стенку, был открыт. Алекс лежал на полу посреди ковра — на спине, лицом вверх. Лицо у него все было синее, перекосилось, глаза широко открыты… Пальцы на обеих руках скрюченные, как будто он еще что-то в них держал… На полу валялся разбившийся стеклянный бокал из набора, рядом — разбившаяся бутылка виски…

— И все это толстое стекло разбилось, упав на ковер? — озадачился Андрей.

— Как раз ничего странного. Пол для кабинета Алекс заказал мраморный — считал, что это стильно. Ковер — тонкий, фактически циновка, хотя рисунок удачно сочетается с интерьером. Я уверена, Мартин, его отравили. Он выпил яд. Он один находился в кабинете, решил попробовать виски, открыл бутылку, налил в бокал. Видимо, бутылку держал в другой руке, пока пил… Яд оказался сильным, он все это выронил, упал… Наверное, он не сразу умер, мучился, звал на помощь. Но мы не слышали, все находились внизу… Это не инфаркт, уж поверьте моим двум курсам неоконченного медицинского училища. Алекса отравили. Я, кажется, кричала, голова закружилась, тоже упала… Меня услышала Франческа, прибежала, подняла тревогу…

— Прошу простить, Эмма, но звучит почти невероятно. Во-первых, получается, что отравил его кто-то из присутствующих, подсунув бутылку в бар. Зачем им это делать, вы же уверены в их порядочности? Во-вторых, довольно сомнительный способ убийства: то ли выпьет, то ли нет. А если и с друзьями поделится? В-третьих, зачем ему пробовать виски? Он уже выпил, внизу гости — нелогично. В-четвертых, если бы это было отравление, полиция давно бы обнаружила яд — даже в разбившейся бутылке. И в доме бы сейчас возились ищейки Скотленд-Ярда. Но полицию вы нисколько не интересуете — где она?

— Да, Мартин, все это выглядит нелогично, но я чувствую, я знаю… — Эмма нервничала, хрустели суставы на пальцах. — Никто не мог это сделать — даже если бы была возможность, но это произошло. Полицию сразу вызвали. Они все осмотрели, обнюхали. Кто-то еще хихикал: дескать, мертвый, как Рокфеллер. Командовал такой вертлявый неприятный тип в клетчатом… его зовут инспектор Фуллертон… Я не могла разговаривать, что-то мямлила… Они забрали разбившуюся посуду, но что там нашли — неизвестно, с тех пор мы не видели полицейских. Бенджи сказал, что имел беседу с полицейским медиком. Тот уверял, что смерть не криминальная, просто у человека внезапно начались проблемы с сердцем, а помочь оказалось некому… Я в это не верю, этого не может быть, они что-то скрывают. Возможно, мы еще узнаем правду — завтра, послезавтра… Зачем ему пить этот виски? Я могу объяснить, Мартин. Бутылка лежала разбитая, этикеткой вверх, я тупо на нее смотрела. Знаете, что это было? «Лафроег» — знаменитый односолодовый шотландский виски — 30 лет выдержки. Вы знаете, сколько он стоит? Семьсот фунтов — за эти самые 30 лет. Алекс неплохо зарабатывал, но он не мог себе такое позволить. Больше всего он любил односолодовый виски, но употреблял сорта скромнее…

— И его не насторожило, что вдруг, откуда ни возьмись, в баре объявляется дорогой напиток? Согласно нашей информации, он боялся за свою жизнь…

— Но не видел угрозы в том, что находится в его доме, — парировала Эмма. — Я размышляла вчера ночью, Мартин. Я старалась этим отвлечь себя… Знаете, что получается? Бутылку действительно кто-то поставил в бар. Думаю, в то время, когда собирались гости. Все ходили туда-сюда, Франческа занималась на кухне. Кто-то поднялся и сунул бутылку, зная, что Алекс обязательно до нее доберется. Не сегодня, так завтра или послезавтра. Выпьет кто-то еще — его не волновало. Алекс никогда не запирал кабинет на ключ… А в начале вечера, когда мы погуляли по саду, мужчины приняли аперитив, сыграли пробную партию в бильярд и стали рассаживаться, он шепнул мне: «Вот спасибо, милая, поистине желанный подарок к празднику. Только зачем так дорого?» Я не поняла, что он имел в виду, но гости отвлекли, потом забылось. А вчера вспомнилось! Значит, он сразу обнаружил бутылку, решил, что я купила и поставила ему в бар. А потом, когда еще раз поднялся в кабинет, не удержался, решил сделать глоточек… О господи Иисусе…

Эмма словно подавилась, тяжело дышала. Андрей искренне недоумевал. Это убийство или нелепый случай? Чей-то корявый умысел, лишь по дикой случайности достигший результата, или гениальный план? И что тогда с информацией, которую якобы добыл Фридман? Где ее искать? Он закурил, ждал, когда Эмма успокоится. За закрытыми дверьми в холле продолжали бурчать люди. «Мы можем находиться под наблюдением», — подумал Андрей. Если кто-то здесь поработал, значит, должны следить. Но слежки он днем не почувствовал. Да и парни из его группы не должны спать. Они только с виду лоботрясы. Им ничто не мешает исследовать окрестности, занять позиции. Для чего им делали удостоверения лондонской полиции и Секретной службы?

— Вы неплохо обеспечены, Эмма?

— Денег едва хватает на безбедную жизнь, — усмехнулась вдова. — Это шутка, простите, я еще ухитряюсь шутить… Да, как ни странно, Алекс недурно зарабатывал на недвижимости, прокручивал элегантные комбинации — надеюсь, в рамках законности. Не сказать, что он был фантастически богат, но в ближайшие полгода мне не придется бегать по Лондону в поисках поденной работы. У него было несколько счетов. Он откладывал деньги на учебу Анне…

— Где его сотовый телефон?

— Я тоже об этом думала, — Эмма недоуменно пожала плечами. — Его нигде нет, наверное, забрала полиция… Скажите, Мартин, вы в бога верите? — она повернулась к нему, в темноте заблестели глаза. — Хотя о чем я спрашиваю, конечно же, вы атеист…

— Здесь все очень просто, Эмма, — вздохнул Андрей. — Я не воинствующий атеист. Покажут нормального бога — перестану быть атеистом. А из того, что предложено, — извините, не мое…

— Вот и Алекс так же говорил… Скажите, Мартин, мне теперь придется… уезжать в Россию? Ну, вроде я теперь больше здесь не нужна…

— Не знаю, Эмма, не мне решать. Возможно, обойдется? — он невесело усмехнулся. Неприятно, конечно, так думать о родной «стране весеннего обострения»…

— А если предложат? — она как-то сжалась, застыла. — Придут люди, мягко поинтересуются: вы же не откажетесь от предложения, от которого невозможно отказаться?

«Потрясающе, — подумал Андрей, — под влияние антироссийской пропаганды попадают даже жены наших лучших агентов».

— Не надо думать о худшем, Эмма. Опишите план дома.

— Здесь все несложно… Подвал и чердак закрыты на ключ, там только старый хлам, оставшийся от прежних жильцов, переехавших на Кенсингтон-Хай-Стрит. Холл вы видели. Парадное крыльцо, напротив — выход на террасу. Слева бильярдная, справа кухня, там же небольшая столовая, где мы обедали семьей. Лестница из холла на второй этаж — там коридор по всей длине этажа. Есть еще одна лестница — пожарная, она находится сразу за бильярдной, ведет в тот же коридор. Мы называем эту лестницу северной. Наверху все просто — небольшая гостиная, две гостевые спальни, они сейчас тоже заперты. В северном крыле — две смежные комнаты Анны, кабинет Алекса. В южном — наша с ним спальня… Мне нечего скрывать, можете посмотреть…

— Что скажете о людях, которые находятся в доме?

— Знаете, Мартин, я не люблю говорить за глаза или за спинами… Эти люди наши друзья — какие бы они ни были…

— И все же напрягитесь. Мне не нужны их лучшие качества — каковыми они, безусловно, изобилуют. Скрытые и явные пороки, грешки, недостатки, слабые стороны. Неестественное поведение в последнее время…

— Господи, на что вы меня толкаете… — она покосилась через плечо на закрытые двери в холл. — Ладно, надеюсь, уже ничем не удивлю Бога… Надо говорить про мою дочь и про горничную?

— А есть что рассказать? Повторяю, их лучшие качества рассмотрим не сегодня.

— У всех людей есть темные стороны, иначе это не люди, какие-то ангелы, спустившиеся с небес… Анне свойствен подростковый максимализм. Она хорошая добрая девочка, но временами ведет себя как гадкая вредина. Никого не слушает, вспыльчивая, может нехорошим словом пройтись — за что потом умирает от стыда. Считает, что мы ничего не понимаем в жизни… Да и Моника на нее не очень благотворно влияет — эта девочка тоже со странностями и закидонами…

— Мальчики?

— Анна дружила с мальчиком из параллельного класса, — отмахнулась Эмма. — Ничего серьезного — да и кто бы ей позволил в такие годы? В последние две недели была какая-то взвинченная — хотя, возможно, я утрирую. Отцу нахамила, когда вернулась поздно и не выучила уроки. Я собиралась составить с ней беседу, но разве это возможно? «Мама, не сейчас! Мама, я страшно занята! Мама, у меня голова болит, и я кино смотрю!»

— Ее что-то тревожило?

— Нет, не думаю… — Эмма помедлила. — Обеспокоенной она не выглядела, как обычно — ходила в школу, в какие-то кружки, однажды ее даже вытащили в Гайд-парк на женские протесты против Трампа. Увы, мы никогда не ограничивали ее перемещения. Вернулась с митинга одуревшая, сказала, что больше не пойдет. Смеялась: мол, считала, что женщины могут так орать лишь в процессе изнасилования. Временами она казалась какой-то мечтательной, потом ее все начинало дико раздражать…

«Пожалуй, это все, что нужно знать о детском отношении к миру», — подумал Андрей.

— А что не так с Моникой?

— В русском языке есть хорошие слова, — Эмма посмотрела через плечо, понизила голос, — «оторва», «выдерга», «бузотерка»… В английском таких оттенков, разумеется, нет. Мне кажется, родители не очень прилежно относятся к воспитанию дочери. Она ходит на какие-то сомнительные мероприятия, водится с мальчиками, которые старше ее, вроде бы курила, даже пила пиво в не самой подходящей компании… Учится неважно, хотя с ее способностями могла бы лучше. Мне кажется, она сильно влияет на Анну. Но внешне приветлива, вежлива, хотя я однажды слышала, когда они сидели в комнате Анны, — Моника так грубо ругала кого-то из учителей, что уши в трубочку сворачивались… Но она была подчеркнуто вежлива с Алексом. Мне кажется, он даже смущался в ее присутствии, непонятно с чего…

— Франческа?

— Ничего дурного, Мартин. Бывает, что не справляется, но трудно одновременно забрасывать грязную одежду в стиральную машину, мыть посуду, готовить и выполнять обязанности гувернантки по построению Анны… Пару недель назад Франческа подхватила ангину, несколько дней лежала, не вставая. Приходилось все делать самой… Нет, не думайте, Франческа никогда не садится на шею, пользуясь своим статусом… ну, вы понимаете. Она трудолюбивая, и как-то даже странно — ей тридцать лет, не плоха собой, мужчины на нее посматривают. Часто думала: неужели вот так и собирается всю жизнь — вроде адъютанта при шпионе? Извините…

— Да все нормально, не извиняйтесь. Это для британцев Алекс был шпионом, — позволил отшутиться Андрей. — Для нас — разведчиком. Что с остальными?

— Марк Рубинштейн неплохо устроился в своем агентстве. Это он на вид такой недотепа. Умный, собирает компромат на свою клиентуру. Не чурается брать мзду, сам отстегивает чиновникам из суда и прокуратуры. Там свой круг, в который никто не суется. С его конторой связано много полулегального и откровенно незаконного. Это Алекс по секрету рассказывал. Он использовал Марка пару раз, когда другого выхода не было — требовалась юридическая поддержка по выводу объекта из муниципального владения. Ушлый тип. Как он выразился: такой и в рай за взятку проберется. Шелли при нем как-то дико выглядит, правда? Но противоположности притягиваются. Она окончила престижный университет в Портсуорси, но ни дня по специальности не работала. Несколько лет страдала от безделья, потом стала шить, открыла ателье — на что ей, разумеется, Марк подкинул денег. С ней приятно поболтать о тряпках, садовых растениях, об интерьере с дизайном, но не более. Слишком высокого мнения о себе, хотя на самом деле…

— Как елочная игрушка, — нашел сравнение Андрей. — Вся блестит, а внутри пустая.

— Можно и так сказать, — согласилась Эмма. — Но Шелли не дура, она расчетлива, хитра, а если и корчит из себя пустышку, то, скорее всего, играет роль. Алекс как-то признался, когда мы в спальне обсуждали Шелли: дескать, вот смотрю на нее и вообще перестаю что-то понимать в женщинах. То есть окончательно в них разобрался. Ничем подозрительным в последнее время эта пара не отмечалась — если не считать, что Марк продал старый «Ягуар» и купил новый «Ягуар»…

— Доктор Портер? Он мне одному не нравится?

— Он хороший специалист… Хотя простите, Мартин, о живых сегодня — только плохое… Он такой представительный, участливый, сильный, в полном расцвете лет. Но человек с гнильцой. Несколько лет назад вылечил Алекса от тяжелой пневмонии… и как-то притерся к дому. На меня посматривал и сейчас посматривает… впрочем, это видно невооруженным глазом. Часто приходил, когда Алекса не было, пил чай, предлагал свои услуги в тех или иных сферах. Так смотрел… Иногда руки касался, извинялся. Но всегда держался в рамках — иначе вылетел бы на улицу. Я Алексу ничего не говорила, мы эту тему не обсуждали. Возможно, он догадывался, но верил, что я не паду перед его сомнительными чарами. Бенджи был ему нужен для чего-то, да и ссориться не хотелось с человеком, оказавшим ему столько услуг… Стыдно так думать, но мне кажется, в душе Бенджи рад, что Алекса не стало… Теперь будет болтаться вокруг дома каждый день, таскать продукты, лекарства, заботиться о моем здоровье…

— Дон Лепард тоже не бескорыстный бессребреник?

— Думаю, да. Субъект довольно скользкий. Но Алекса в работе не подводил, хотя однажды Алекс признавался, что с этим субъектом надо держать ухо востро — уж слишком падок на соблазны. Он умен, хотя редко это показывает. Живет один, наслаждается жизнью — можно сказать, сибарит и гедонист, всюду ищущий наслаждений. Семью решительно не желает строить, хочет жить для себя.

— Он не гей?

— Нет, он даже не метросексуал, — фыркнула Эмма, — поскольку проповедует, как он сам выражается, «здоровую лень». Года два назад пытался кадрить Франческу. Она с таким изумлением смотрела на его заигрывания…

«Почему бы этому парню не отравить своего партнера по бизнесу? — вдруг подумал Андрей. — Прекрасно знает о его вкусах, купил вискарь, подбросил, зная, что тот не удержится, обязательно глотнет… А шпионские дела тут ни при чем, так совпало во времени и пространстве…»

И где же, черт возьми, следы «сенсационной» информации, добытой Фридманом?

— Становится прохладно, — Эмма поежилась. — И как-то неудобно, мы здесь, а гости там…

— Сейчас пойдем, Эмма, — Андрей уже все продумал и решился. Дело к ночи, вероятность появления полиции и спецслужб крайне мала. Есть время до утра, чтобы во всем разобраться. Он не будет тянуть канитель, которая может оказаться пустышкой! — Минуточку терпения, Эмма. К сожалению, дальше я буду действовать без вашего разрешения. У меня инструкции. Ничему не удивляйтесь и не паникуйте, скоро все закончится. Слышали крылатую фразу: лучше ужасный конец, чем ужас без конца?

— Что вы задумали? — испугалась Эмма.

— Просто предлагаю еще немного потерпеть.

Он поднес телефон к уху, дождался ответа.

— План «С», господа оперативные сотрудники. У вас есть три минуты.

— Поняли, мистер Гринфорд, — без обсуждения приказа отозвался Веприн. — Разрешите выполнять?

— Бегом, — он бросил телефон в карман.

— Мартин, но что вы хотите делать? — испуганно бормотала Эмма. — Вы меня пугаете…

— Пришла беда с понятыми, называется, — засмеялся Андрей. — Шучу, Эмма, обойдемся без понятых.

Он решительно направился к двустворчатым дверям, распахнул их, пропуская в холл хозяйку.

Глава четвертая

Чета Рубинштейнов уже собиралась уходить. Толстый Марк, вставая на цыпочки, пытался всунуть свою супругу в куртку. Шелли шипела на его косорукость, попадая перстнем куда угодно, только не в рукав. Остальные тоже шевелились, но еще не выбрались из-за стола. Доктор Портер что-то судорожно запихивал с тарелки в рот. Дон Лепард напоследок решил выпить — щедро наполнял бокал рубиновым кагором.

— О Эмма, вы с Мартином уже вернулись… — защебетала Шелли, глупо улыбаясь с «высоты птичьего полета». — А нам уже пора идти, знаете ли… Нельзя нарушать режим, мы всегда укладываемся спать в одно и то же время…

Эмма побледнела, не нашлась, что ответить. Растерянно посмотрела на Андрея.

— Прошу внимания, господа! — громко объявил он. — Мне очень жаль, но всем присутствующим придется поменять свои планы на текущую ночь. Вас приветствует Секретная служба Ее величества! Просьба всем остаться в зале! — он поднял руку с пластиковым удостоверением, чтобы все желающие могли разглядеть.

Наставшую минуту молчания было трудно переоценить. Люди замерли. Шелли застыла с открытым ртом, так и не найдя рукав своей куртки. Последняя вывалилась из ослабевшей руки Марка Рубинштейна, а сам Марк резко вспотел. Моника Родригес клацнула зубами, икнула. Анна Фридман как-то шумно выдохнула, растерянно взглянула на мать. Дон Лепард подхватил столбовую болезнь, когда нес бокал ко рту — так и не донес, раскрыв от изумления рот. Поперхнулся доктор Портер, стал надрывно кашлять. Из кухни высунулась смышленая мордашка Франчески. Она с интересом обозрела «актеров немой сцены», отыскала взглядом Андрея, понятливо хмыкнула. Косить под МИ-6 — Секретную разведслужбу королевства — было бы глупо. Внутренними делами в Великобритании ведала контрразведка МИ-5 — Секретная служба. В ее обязанности входила защита национальной безопасности от разного рода угроз — шпионажа, терроризма, распространения оружия массового уничтожения. Контрразведка активно оказывала консультации по безопасности фирмам и организациям — делая при этом некоторых сотрудников внештатными осведомителями. Служебные удостоверения были сделаны старательно, с фамилиями реальных «действующих лиц», однако серьезную проверку на подлинность они бы не прошли. Поэтому спешка была уместна.

— Вот черт… — Дон Лепард вышел из ступора, уставился на бокал в руке… и залпом выпил. Не пропадать же добру. Марк медленно, словно она была заминирована, поднял куртку жены, задумался, куда ее повесить — на крючок или на жену. Шелли сделала большие глаза.

— Э-э, минуточку… Это что же получается?

— А получается, что этот человек — никакой не брат моего отца, — вымолвила Анна. И как-то требовательно уставилась на Эмму: — Мама, ты что затеяла? Зачем это?

Эмма растерянно пожала плечами.

— Прошу простить, господа, что ввел вас в заблуждение, — объявил Андрей. — Этого требовала ситуация. Прошу понять и не возмущаться. Здание окружено сотрудниками Секретной службы. Сейчас сюда прибудут мои помощники. Расследуется дело национальной безопасности. В течение этой ночи мы должны прояснить обстоятельства смерти Алекса Фридмана.

— Но, позвольте, — пробормотал Лепард, — какое отношение Алекс Фридман имел к национальной безопасности? Мы с ним просто торговали недвижимостью…

— Неужели, мистер Лепард? — Андрей прищурился. — И вы не подозревали, что ваш партнер время от времени выполняет заказы военного и разведывательного ведомств? Вы такой наивный или собираетесь водить нас за нос? Вы ничего не хотите рассказать?

Партнер покойного пытался справиться с охватившей его дрожью — волнение так и лезло. «Заземлить бы человека», — сочувственно подумал Андрей. Йозеф Геббельс был, конечно, редкой сволочью, но его нетленный постулат про «чем чудовищнее ложь» удивительным образом работал.

— Всем остаться в гостиной, — распорядился Андрей, — никуда не выходить, меж собой не общаться. Любая попытка кому-то позвонить или воспользоваться Интернетом будет расценена как государственное преступление. Очень прошу не делать этого — все звонки из этого дома уже отслеживаются Технической службой.

В дверь постучали. Андрей открыл. Вторглись двое в невзрачных костюмах и с сосредоточенными лицами. Веприн неплохо смотрелся в очках, Полянский — с приклеенными усиками.

— Это агенты Хэнк и Вильямс, — представил коллег Андрей. — Они имеют ордер и все положенные инструкции. Приступайте, господа.

— Но, подождите, — взмолился Марк. — Так нельзя, мы не можем, вы нарушаете наше неотъемлемое право… Мне с утра на работу!

— Вы не шутите? — улыбнулся Андрей. — Не рассказывайте сказки, Марк. Вы работаете по субботам? А что касается вашего «неотъемлемого права» — то мы поговорим о нем в другое время и в другом месте. Прошу вас сесть — куда хотите, но вы должны остаться в этой гостиной. По мере надобности вас будут вызывать.

— Но мне домой надо! — пискнула перепуганная Моника. — Я еще ребенок, у меня родители! Они будут меня искать…

— Ничего, — отрезал Андрей. — Ваши родители знают, где вы находитесь. Придут за вами — мы с ними проведем беседу. Констебль!

Распахнулась парадная дверь, и на пороге образовался Гена Смолич в блеклом клетчатом костюме. Его распирало от важности:

— Слушаю, сэр!

— В дом никого не впускать и никого не выпускать! Будут упорствовать — вызывайте меня!

— Да, сэр! — дверь захлопнулась.

Начался какой-то цирк. Люди подчинялись, но возмущению их не было предела. Шелли бурчала, что это произвол, что, когда все закончится, она будет жаловаться в суд по правам человека! Она ни в чем не виновата! И муж ее (который обильно потел и являл полную противоположность ее словам) ни в чем не виноват! «Я не понимаю, что происходит, — ворчал доктор Портер, — нас хотят обвинить в смерти Алекса? В смерти, которая наступила от инфаркта? Что происходит? Пожалели бы вдову и ребенка!»

— Хочу внести ясность, господа! — сказал Андрей. — Полиция предоставила Объединенному разведывательному комитету и главе нашей службы сэру Эндрю Паркеру подробное медицинское заключение, согласно которому Алекса Фридмана отравили сильным ядом растительного происхождения! В доме в тот день находились только вы. Так что умерьте свой пыл, это вынужденная мера. Хэнк, проследите, чтобы эти господа никуда не растекались. Вильямс, подойдите ко мне!

— Командир, что нам делать? — забормотал Полянский, делая на всякий случай деловую мину. — Мы ходим по краю. Можем загреметь в английскую тюрьму до конца дней. Она, конечно, лучше, чем тюрьма в Камбодже, но я бы предпочел норвежскую…

— Один из вас должен постоянно находиться с этими живчиками, — зашептал Андрей, — не выходить из образа. Есть шанс, что информация, которой кичился Фридман, записана на носитель и спрятана в доме. Перерыть тут все. Особенно в кабинете. Но беспорядок не наводить — мы воспитанные люди. Вдова возражать не будет — ей нужно, чтобы все быстрее закончилось. Дочь я приструню. Нас мало, но что делать? Надеюсь, нам поможет горничная… Ты прав, Максимка, все очень зыбко и опасно, давай молиться, чтобы до утра нас не повязали…

Он в одиночестве обходил здание, отключая ненужные чувства. Здесь не было запутанных переходов, темных закоулков. Из кухни имелся отдельный выход на торцевую сторону особняка — и им, похоже, пользовалась только Франческа. Больше в этом средоточии сковородок, холодильников и книг о здоровом питании не было ничего интересного. Слева от холла, в коротком коридоре, — бильярдная комната. Еще имелся стол для тенниса и велотренажер. Этот коридор обрывался выходом на узкую лестницу. И главная лестница, и северная выходили в коридор второго этажа. Здесь было несколько дверей — гостевая комната, «детская», разделенная на два смежных помещения, кабинет Фридмана. За лестницей — хозяйская спальня, еще одна гостевая комната. Он медленно обходил помещения, пытаясь обнаружить что-нибудь любопытное. Что он хотел обнаружить? Его преследовал тоскливый взгляд Эммы, которая осталась в холле. Действительно, противно — рыться в чужих вещах. Он принял решение: пока обыскивать только кабинет. Все остальное — в присутствии Эммы. А то не красит это дело светлый образ российского офицера…

Возмущенный народ в холле притих. Зевающие гости разбрелись по креслам и кушеткам. Негодование ушло в глухой ропот. Все попытки «свободного волеизъявления» легли на плечи Веприна, оставшегося в холле. Андрей поднялся по северной лестнице в кабинет. Он стоял на пороге, исподлобья осматривался. Все просто, разумно, функционально. Окна наглухо зашторены. Массивный чиппендейловский стол справа от окна. Половину стены занимал книжный шкаф. Книги, папки с бумагами, встроенный телевизор, какие-то фарфоровые фигурки. На столе — монитор, под столом — системный блок. На полке валялся сиреневый лэптоп, пара планшетов (которые не заинтересовали полицию). У другой стены еще один шкаф, журнальный столик из темного стекла, кресло, манящее пухлыми очертаниями. За столом в резиновых перчатках орудовал Полянский — извлекал выдвижные ящики, ставил перед собой и ворошил содержимое.

— Посмотри на предмет тайников, — бросил Андрей. — В таком столе, да не сделать тайник — себя не уважать.

— Поэтому и не сделал, — проворчал Максим. — Раз такая мысль сразу приходит в голову.

Бар уютно разместился между потертых книжных переплетов. Замок отсутствовал. Внутри — зеркало, две стеклянные полки, несколько видов коньяка, мартини, вездесущий ром «Баккарди». Тут же холодильное устройство с кубиками льда, бокалы, стопки — все заманчиво переливалось и искрило. Он закрыл бар и задумчиво воззрился на ковер — действительно, тонкий и идеально сочетающийся с обстановкой по цветовой гамме. Ковер занимал все центральное пространство кабинета. Он отошел от бара, опустился на корточки. Обнаружил кусочек стекла, прилипший к ножке стола. Осторожно взял его, понюхал. Осколок бутылки — не заметили, когда прибирались. Стекло ничем не пахло. Он пристроил осколок где взял. Повернулся к ковру, опустился на колени. Несколько пятен в принципе выделялись, если присмотреться. Они могли быть чем угодно, необязательно тем самым злополучным виски. Он опустился ниже, стал принюхиваться.

— Не поверишь, командир, — пробормотал Полянский, колдующий с ящиками, — я тоже первым делом все обнюхал. Ничем не пахнет.

Скрипнула дверь, в кабинет с заговорщицкой миной проникла горничная, плотно прикрыла за собой дверь.

— Вы позволите?

— Да, конечно, — Андрей поднялся.

— Послушайте, это не я… — взволнованно пробормотала горничная, отклеиваясь от двери, — богом клянусь, самым дорогим клянусь, это не я… Я не имею никакого отношения к тому, что произошло с Алексом. Я понимаю, что вы обязаны подозревать всех — меня, Эмму, даже Анну… но это не я, поверьте. Сами подумайте — ведь если узнают, на кого я на самом деле работала… то из тюрьмы я выйду глубокой старухой…

— Франческа, успокойтесь, вас никто не подозревает, — Андрей раздраженно поморщился. Он немного кривил душой, но зачем еще раз выбивать эту девушку из колеи?

— Правда? — девушка вскинула глаза, как-то даже помолодела.

— Как на исповеди, — кивнул Андрей. — Вы уверены, что дом не прослушивается?

— Да, — она решительно кивнула. — Дней пять тому назад приходил человек под видом электрика — его специально Алекс вызвал. Все осмотрел, прослушал. Дом не слушают. Полиция тоже ничего не оставляла — я следила за ними.

— Хорошо. Вы должны нам помочь, Франческа. Алекс сообщил, что стал обладателем важной информации. Она могла остаться у него в голове — тут мы бессильны. Но еще это могли быть бумаги, фотографии, компьютерный носитель, какой-то файл на винчестере… В конце концов, он мог вам что-то сказать…

— Он ничего не говорил, — замотала головой молодая шпионка. — Клянусь, он ничего не говорил. Но несколько дней он выглядел возбужденным, нервным, много думал… Я еще решила: он что-то знает, но боится это использовать или передавать по адресу. Он не хотел мне говорить — это его право.

— Вы должны обшарить этот дом вверх дном. Помогите моим людям. Но при этом не вызывая подозрения у гостей. Все возможные тайники, дальние уголочки… Еще раз осмотреть все компьютеры в доме.

— Я уже проверяла все компьютеры, — призналась горничная. — После кладбища я летала, как пчелка. У меня было два часа…

— Теперь у вас целая ночь. Повторите попытку.

— Хорошо, я поняла.

«Ладно, хоть «Служу России» не ляпнула», — мысленно усмехнулся Андрей. — Вы здесь убирали? — кивнул он на ковер.

— Убирала, — подтвердила горничная. — Тело унесли, полиция забрала самые крупные осколки. Здесь были две лужи, они не оттираются…

— Ваши мысли по поводу случившегося?

— Его отравили. Подбросили дорогой виски в бар. Он решил, что жена, не удержался, когда остался один… Вы бы видели его лицо, — Франческу передернуло, — Алекс задыхался, пытался продохнуть…

— Тогда в чем дело? Почему молчит полиция? Трудно обнаружить яд на бутылочном стекле? Почему не проводили вскрытие?

— Я не знаю. Все вопросы к инспектору Фуллертону… кажется, так он представился. Возможно, бюрократия или очередь на экспертизу…

— Чушь, — отрезал Андрей. — Яд определят мгновенно. Может, не в организме, но в бутылке — точно.

Неуютно становилось на душе. Ускорить бы эти чертовы события!

— Вам есть что сообщить, Франческа? Подумайте хорошо. Все, что может ускорить нашу работу. Возможно, вы что-то заметили, стали свидетелем. Какие тайны остались в доме? Анна не могла узнать, чем, помимо недвижимости, занимается ее отец?

— Исключено. Анна в неведении. Она никогда не интересовалась делами отца. Ей не до этого, у нее своя жизнь, которая с жизнью родителей почти не пересекалась. Разве что ее подружка Моника…

— А что с Моникой?

— Вы еще не догадались? — горничная сделала какое-то сложное лицо. — Вообще-то примерно месяц назад ей удалось соблазнить Алекса…

Присвистнул Полянский, завершающий возню со столом. Франческа вздрогнула.

— Алекс, понятно, не хотел. Но эта чертовка такая настырная, когда ей что-то втемяшится в голову… Анна с матерью ушли в магазин, а она сидела тут, делала вид, что занимается уроками, потом стянула все с себя, перебежала в его кабинет… Я, каюсь, не пресекла, не успела. Моника уже убегала в «детскую», вся такая довольная, как объевшаяся кошка, а Алекс метался по кабинету, весь смущенный, с расстегнутыми штанами…

— Но она ведь несовершеннолетняя…

— Нет, Моника старше Анны, ей уже есть восемнадцать. С точки зрения закона Алекс чист, а вот с точки зрения супружеской верности…

— Но мы ему простим, — сказал Полянский. — Лишь бы жена не узнала.

— Анна ни о чем не догадывалась…

— Нет, Франческа, — вздохнул Андрей, — подобные сексуальные тайны интересны только домохозяйкам. Не думаю, что они имеют отношение к делу.

— Решайте сами, — пожала плечами Франческа. — У Эммы в середине апреля был секс на стороне: Алекс уехал на пару дней по делам, лопнули трубы на кухне — подъехал молодой сантехник с внешностью Антонио Бандераса, ну, и… Заодно и трубы починил. Это вышло случайно, Эмме было стыдно. У ее дочурки Анны бурный роман с неким парнем, который она всячески скрывает, но меня не проведешь. Держу пари, что проводы девственности уже состоялись. Анна скрывает свои отношения, врет про кружки и походы к подружкам. Стала хуже учиться. Зато Моника в курсе и горячо одобряет ее начинания. Доктор Портер уже не один год сохнет по нашей Эмме, но безрезультатно. С тем же успехом Шелли Рубинштейн сохнет по доктору Портеру. И не так давно у них был секс в загородном мотеле, о чем мне тайно поведал случайно встреченный в универмаге в Сохо Марк Рубинштейн, который давно и безрезультатно сохнет по младшему партнеру своей фирмы смазливому Генри Хиггинсу…

Засмеялся Полянский.

— Нет, все, — Андрей зачумленно потряс головой, — к черту ваши сплетни, Франческа, займитесь лучше делом. А мне пора поговорить с этими странными людьми. Где это лучше сделать? Я, кажется, видел в холле второго этажа два уютных кресла?

Время неудержимо отмеряло минуты и часы. Наступила ночь. «Сотрудники Секретной службы» с позволения и «одобрения» вдовы прочесывали дом. Полянский рылся в гаджетах, способных хранить информацию. Результата не добился, начал просеивать книги в шкафах. Это была какая-то идиотская неблагодарная работа! Франческа с Эммой перерывали комнаты в поисках неизвестно чего. Веприн с мучной физиономией мялся в холле первого этажа, охраняя «покой» гостей. Катастрофически не хватало рук и мозгов. Начало допроса «подозреваемых» ознаменовалось появлением у порога дома двух взволнованных господ — мужчины и женщины, проживающих на этой улице через два дома.

— Сэр, прибыли родители одной из подозреваемых, — доложил, доверительно понизив голос, возникший в прихожей «констебль Ваткинс». — Они возмущены и испуганы, уверяют, что их дочь уже должна быть в кровати, а не на допросе в «Секретной службе».

Пришлось произвести все необходимые действия, чтобы втолковать родителям Моники Родригес: их дочь пока не на допросе в Секретной службе. И чем меньше будет испуганных возгласов и жалоб, тем быстрее она вернется домой. Мужчина с женщиной средних лет растерянно мялись на крыльце. Андрей был сама учтивость и деловитость. Ему бесконечно жаль, что их дражайшая дочь угодила в переплет — но факт остается фактом: двое суток назад, когда погиб мистер Фридман, она находилась в доме. Им абсолютно не о чем волноваться, боже упаси, их дочь ни в чем не подозревается! Не успеет наступить новый день, как она вернется в лоно любящей семьи и ляжет спать. Но пока ее показания очень важны, и придется потерпеть. Не надо никому звонить — в полицию, адвокатам, это ничего не даст. Хоть самой госпоже Терезе Мэй! Распоряжение лично сэра Эндрю Паркера — директора МИ-5 — задействовать ВСЕ возможности по прояснению обстоятельств загадочной смерти мистера Фридмана.

— Но мы не понимаем, при чем тут наша дочь? — взволнованно говорила смуглая фигуристая дама — явная уроженка Латинской Америки. — Мой муж работает в государственных структурах, когда все закончится, мы будем жаловаться!

Мужчина, находящийся при ней, решительно кивал, но предпочитал благоразумно помалкивать.

— Это ваше право, миссис, — соглашался Андрей. — Мы живем в свободной стране, где органы правопорядка работают открыто и прозрачно. Но существуют тайна следствия и секретные мероприятия, призванные защитить нашу национальную безопасность. Вы имеете право жаловаться, но только после того, как мы закончим свою работу и представим отчет директору службы. Любые попытки до этого момента воспрепятствовать нашей работе или вмешать в нее посторонних лиц будут расценены как деяние, подпадающее под уголовное законодательство. Мне очень жаль, господа, но вам придется потерпеть. Не надо волноваться, через несколько часов ваша дочь вернется домой.

Супруги неохотно удалились. Мужчина восклицал, что утром, когда все закончится, он будет звонить всем своим многочисленным адвокатам! Их дочь еще ребенок, у нее очень слабая и нервная конституция, Секретная служба занимается произволом! Андрей облегченно перевел дыхание, вытер пот носовым платком. Время поджимало, в его распоряжении оставались считаные часы. Констебль Ваткинс, нечего тут прохлаждаться! Запереть дверь и приступить к охране гостей, чтобы не вздумали куда-нибудь разбежаться! Освободившийся Веприн тут же убыл помогать Полянскому, а «констебль» Смолич в клетчатом пиджаке высокомерно надул губы и стал прохаживаться по гостиной. Люди исподлобья за ним следили. Их лишили телефонов и прочих гаджетов, им просто нечем было заняться в удобных креслах и на кушетках! Доктор Портер снова что-то жевал — челюсти ритмично двигались. Он пытался казаться невозмутимым и чуть-чуть ироничным, понимая, что ночь пройдет, а испорченное реноме — никогда. Дон Лепард протирал очки отворотом пиджака, задумчиво поглядывал на бутылку кагора, венчающую стол, — видимо, влекла своими идеальными формами. Марк Рубинштейн отвернулся от жены, старательно прятал взгляд. Шелли сидела прямо, подрагивали на коленях пальцы, унизанные перстнями. При этом она думала о чем угодно, только не о муже. Иногда она посматривала на «констебля», иногда бросала отрешенные взгляды на доктора Портера, которого данная особа совсем не интересовала. Анна Фридман сжалась в комочек на краю кушетки, погрузила лицо в ладони. Иногда ее плечи вздрагивали. Рядом сидела Моника, сочувственно поглядывала на подружку, нервно перебирала бусы, свисающие с шеи. Иногда вскидывала голову, разглядывала Смолича. Гена не вздрагивал под цепким взглядом этой «роковой» красотки. Смазливых девчонок он повидал еще на Урале, откуда был родом. Иногда он перехватывал ее взгляд, хмурился, словно она ему кого-то напоминала.

— Послушайте, мистер… — подал голос доктор Портер, — мы сидим в этой гостиной уже битый час. Если вы думаете, что у нас нет других дел…

— Мы будем жаловаться во все инстанции, — обреченно выдохнул Марк и опустил глаза, перехватив удивленный взгляд жены. Рыльце этого парня явно было в пушку и сталкиваться с Секретной службой пока не доводилось. Но имел ли отношение этот «пушок» к интересующей теме?

— Всему свое время, господа, всему свое время… — задумчиво вымолвил Андрей.

— Где моя мама? — Анна Фридман оторвала ладошки от лица и уставилась слезящимися глазами. — Куда вы дели мою маму, мистер… как вас там?

— Мистера «как вас там» зовут по-прежнему мистер Гринфорд, — вкрадчиво сказал Андрей. — С вашей мамой все в порядке, она помогает нашим сотрудникам. Вы можете подняться в свою комнату, Анна. Но никуда не выходите из нее, договорились?

— Правда? — Анна вздрогнула, подлетела и засеменила к лестнице.

— Моника, а вы куда? — осадил подскочившую девушку Андрей. — Все сказанное относится только к Анне. Сядьте и наберитесь терпения. Ваши родители предупреждены, вам не о чем беспокоиться. Мистер Рубинштейн, — Андрей резко повернулся к юристу. — Поднимитесь, пожалуйста, на второй этаж, нам надо потолковать.

Рыльце этого парня явно было в пушку. Он побледнел, облизнул губы. Самообладания уже не хватало. Доктор Портер и даже Дон Лепард смотрели на него с легким презрением. Андрей, не оборачиваясь, направился к лестнице.

Этот испуганный человек сидел напротив в холле бельэтажа и из последних сил выдавливал из себя уверенность и спокойствие.

— Марк, советую успокоиться, — почти ласково сказал Андрей, украдкой глянув на часы. Время летело, как парашютист, у которого не раскрылся парашют. — Пока не происходит ничего страшного, что вы так переживаете? Я похож на злодея из детских сказок?

— Но вы точно не Добрая Фея из тех же сказок, — проворчал толстяк. Он вертелся в комфортном кресле как на иголках — можно подумать, его посадили на электрический стул.

— Не фея, — согласился Андрей, пряча улыбку. — Вас ни в чем не обвиняют — пока, во всяком случае. Мы свято чтим презумпцию невиновности. Сразу хочу предупредить — нас не интересуют ваши дела и делишки, связанные с вашей профессиональной деятельностью. Это компетенция других структур. Нас не волнует ваша личная жизнь — если таковая есть и какой бы причудливостью она ни отличалась.

Юрист глубоко вздохнул, задумался — видимо, о том, как привлечь Секретную службу за неуважение того, что сейчас считается нормальным. Хоть тресни, Андрей считал это НЕНОРМАЛЬНЫМ. Но в данную минуту ему было плевать.

— Вы пьете виски?

— Да, конечно… — юрист растерялся.

— Какие сорта предпочитаете?

— Больше кукурузные, знаете ли, чем ячменные… Предпочитаю бурбон — американские сорта… Jack Daniel’s, например…

— Хм, — усмехнулся Андрей. — Насколько знаю, Jack Daniel’s к бурбонам не относится. Последние изготовляются в Кентукки, а не в Теннесси… Но ладно, простим вам эту маленькую безграмотность.

— Я слышал историю про виски «Лафроег», — пробормотал Марк. — Если вы подводите к этому…

— Вы ведь можете себе позволить такие напитки? Что вам семьсот фунтов?

— Послушайте, мне незачем было отравлять Алекса, — взмолился Рубинштейн, — абсолютно незачем, что бы я с этого имел? Мы неплохо проводили время, когда встречались, пару раз вели совместные дела: я готовил за скромный гонорар юридическое сопровождение сделок, в которых не было ничего противозаконного… Разве я похож на идиота? Тем более у меня не было никакой возможности подбросить Алексу в бар этот гадкий виски…

— Вот об этой возможности давайте и поговорим, Марк. Согласно уверениям Эммы, гости в тот вечер начали собираться около семи, а тело мистера Фридмана обнаружили в кабинете примерно в восемь тридцать. Сконцентрируйтесь, Марк, что вы помните об этих полутора часах?

— О Иисусе… — юрист откинулся в кресле, начал вспоминать: — Да, мы с Шелли пришли незадолго до семи… Горничная уже заканчивала сервировку стола. Эмма помогала ей на кухне — с Эммой иногда такое случается… Анна что-то таскала со стола, у нее было хорошее настроение. Ее подруга Моника сидела на кушетке, что-то делала в своем смартфоне… Из разговоров мы поняли, что девочки недавно пришли — ездили гулять в Грин-парк — и очень проголодались. Эмма предложила Монике остаться на ужин, та согласилась…

Речь юриста становилась размеренной, слова — обдуманными. Они нарисовались в доме первыми. Со второго этажа спустился Алекс, он улыбался, поздоровался с гостями. Марк не заметил, что он был взволнован или чем-то обеспокоен. Были ли у них при себе какие-то сумки? Да, у Шелли был картонный пакет. По дороге заглянули в универмаг на Кенсингтон-Хай-Стрит, прикупили ей шляпку и пару перчаток. У Марка был кожаный портфель с ремнем через плечо, но он уверен — там не было никакого виски «Лафроег»! Сумка и пакет остались в прихожей, там и лежали, пока не закончился весь этот кошмар. Никуда они не поднимались. Буквально следом нарисовался доктор Портер — он улыбался, энергично жал руку Алексу, осмелился поцеловать Эмму в щечку, немного почирикал с Анной и ее подружкой. Да, Марк в курсе, что его супруга однажды переспала с этим гнусным докторишкой… На этом месте Марк густо покраснел, почесал макушку, как бы проверяя, не пробиваются ли рожки. Они обязаны сейчас это обсуждать?! Возмущенный юрист понизил голос — в коридоре мелькнула горничная, которой на пятки наступал Полянский. Марк не помнит, были ли при себе у Портера сумки или пакеты. Даже если и были, все осталось в прихожей. Дон Лепард опоздал на несколько минут — их никто не заметил. Женщины разговаривали на террасе, выходящей в задний двор. Мужчины выпили по глоточку ямайского рома, который Алекс купил к застолью. Потом зашли в бильярдную, но партию не расписывали — неприлично заставлять женщин ждать. Алекс показал новые картины, приобретенные для бильярдной комнаты, посидели в новых креслах. Алекс сообщил, что собирается поменять зеленый бархат стола на бордовый, сменить освещение — сделать более интимным и направленным. В бильярдной провели не более семи минут, вернулись в холл, до которого по коридору было метра четыре. Марк в курсе, что с другой стороны дополнительная лестница на второй этаж, но готов поручиться, что никто из мужчин к ней не подходил. Можете спросить у Лепарда! Женщины уже рассаживались, хлопотала горничная, расставляя «предварительные» легкие закуски…

Дальше он тоже не помнит, чтобы произошло что-то значительное. Посидели минут двадцать, уничтожили закуски, выпили. За столом — обычная дежурная беседа. Шелли похвасталась шляпкой, Алекс пошутил, что, по его подсчетам, это двадцать первая шляпка Шелли (на самом деле девятая, и она их хронически не носит, хотя регулярно покупает!). Доктор Портер рассказал смешную историю из своей медицинской практики — как молодая сотрудница перепутала мигрень с менингитом и чем это закончилось. Алекс смеялся вполне искренне. Остальные тоже. Алекс с Эммой иногда перешептывались, улыбались. Девочки все время сидели за столом, вежливо отвечали, когда их спрашивали про учебу и планы на жизнь. Анна пошутила: «У мамы спросите, она лучше меня знает». Но неловкую ситуацию замяли. Через полчаса горничная стала убирать пустую посуду, готовить горячее, которое испекла Эмма. Мужчины пропустили партию в «американку» (при этом из бильярдной никто не выходил), женщины вышли на террасу. Мужчины вернулись в холл, никого не нашли, тоже вышли в сад. Шелли с Эммой увлеченно беседовали над клумбой, девочки тоже были рядом — сидели в открытой беседке, болтали о своем. Потом вся компания вернулась в холл, продолжилось застолье. Ах да, Алекс сбегал наверх — забыл в кабинете свой смартфон, — сразу вернулся, сел рядом с Эммой, что-то ей сказал с улыбкой. Эмма сделала немного недоуменное лицо («Спасибо за подарок, дорогая»? — значит, «Лафроег» уже стоял в баре, — сообразил Андрей, — но Фридман к нему еще не прикасался.) Больше, насколько помнил Марк, на второй этаж никто не поднимался. Разве что горничная…

— Почему вы не хотите обратить внимание на горничную? — встрепенулся Марк. — Это очень подозрительная особа. Так и шныряет глазами… У нее наверняка была возможность подняться наверх, а потом выставить дело так, словно это кто-то из гостей…

— Не отвлекайтесь, Марк. Оставьте суждения специалистам. Больше вы не вставали из-за стола?

— Больше, мне кажется, нет… — толстяк задумался. — Точно нет… Все уже немного захмелели, продолжали есть, пить. Эмме весьма удается запеченное мясо в трюфельном соусе — это ее «фирменное» блюдо… В какой-то момент Алексу на телефон пришло сообщение. Он просмотрел его, поморщился, сказал, что это из налогового департамента, им срочно нужны какие-то данные. Еще пожаловался, что он их посылал, но, видимо, потеряли. Извинился, сказал, что нужные цифры у него в кабинете, он отлучится на несколько минут — оттуда и свяжется с чиновником… — Марк закашлялся.

«Возможно, именно так все и было, — лихорадочно размышлял Андрей, — и сообщение не связано с дальнейшими событиями. Алекс в кабинете сделал то, о чем его просили, потом извлек из бара «Лафроег». Не удержался, решил снять пробу любимого напитка…»

— Алекса не было довольно долго, мы увлеклись беседой… — гундел Марк, — Анна повздорила с Эммой, заявив, что не уверена, хочет ли она поступать в колледж… Потом Эмма спохватилась, что долго нет Алекса, решила сходить за ним, поднялась по лестнице. Через полминуты мы услышали крик… Не знаю, стоит ли говорить о том, что было дальше…

— И все-таки?

— Извольте… — Марк протирал платком вспотевший лоб. — Она кричала так страшно… Нас что-то тормозило, мы переглядывались… Первой выбежала из кухни горничная, кинулась наверх. Не помню, кто первым из нас побежал… Наверное, Бенджамин… Да, точно, он еще столкнулся на лестнице с Анной… Это ужас. Алекс лежал весь такой мертвый… Мы стояли над ним, словно подавились. Потом Шелли стала дико кричать, Анна зашаталась, упала на колени, Моника ее успела подхватить… Бенджи кинулся проверять у Алекса пульс, которого, разумеется, не было, Лепард вызвал полицию… Дальше, извините, все было как в тумане. Я успокаивал Шелли, да и у самого нервы по этой части не очень крепкие…

— Вы кого-нибудь подозреваете?

Марк замялся.

— Я не знаю… Но у меня действительно не было причин держать на Алекса зла… И у Шелли не было… У горничной была возможность, но не знаю, был ли мотив. У Бенджи и Лепарда, вероятно, имелись мотивы, но не было возможности…

— Какие мотивы?

— Ну как же… — Марк смутился, подался вперед, украдкой оглядевшись. — Лепард — очень скользкий тип, с одной стороны, он боится принимать самостоятельные решения, а с другой — спит и видит, чтобы возглавить совместное с Алексом агентство, поскольку оно перспективно, довольно известно и имеет неплохую репутацию в деловом мире. Вы же не будете спорить, что все в этом мире состоит из денег? А Портер… Вы же общались с Эммой, знаете, как посматривает на нее Бенджи. Почему бы ему однажды не сойти с ума?

Действительно. Наверное, каждый из живущих имеет такое право… Но все ли в этом мире состоит из денег?

— Спасибо, Марк, за содержательную беседу. Позовите, если несложно, вашу супругу. И не беспокойтесь, с ней, как и с вами, ничего не случится…

Лица менялись как в калейдоскопе. «Не сиди просто так, думай что-нибудь», — толкал его под темечко замороченный голос разума.

— Я не понимаю, что я здесь делаю, — возмущенно заявила Шелли. — Я порядочная, ответственная женщина, почему меня в чем-то подозревают?

«Дама с повышенной социальной ответственностью» — как сказал бы российский президент? Андрей подавил усмешку. А что там за история с доктором Бенджамином Портером? Кошмарная случайность? Сели батарейки в вибраторе?

— Прошу нас простить, миссис Рубинштейн, — миролюбиво сказал Андрей. — Мы нисколько не ставим под сомнение вашу порядочность и ответственность. Напротив, горячо надеемся, что именно они позволят нам все расставить по местам и устранить пробелы. Вы вне подозрений. Расскажите, что случилось двое суток назад.

Шелли фыркала, задирала нос, но в итоге разговорилась. Она оказалась та еще болтушка, но при этом ухитрялась держать в тайне то, что, по ее мнению, оглашению не подлежало. О своих отношениях с Портером, о предпочтениях собственного мужа — все это оставалось за кадром. При этом Шелли трещала и помогала своему красноречию мимикой и жестами. Ее показания удивительным образом совпадали с показаниями мужа. Посещение универмага, шляпа, перчатки — при этом успели в гости, и было чем похвастаться за столом! Нет, она не помнит, с каким багажом прибыли в дом на Квин-Гейт-Гроув доктор Портер и Дон Лепард (и был ли вообще багаж), но все остальное она помнила исключительно. Девочки где-то болтались, явились незадолго до них — голодные, как гиены (по искрометному высказыванию Моники). Мужчины выпили по стаканчику (отнюдь не по глоточку, как уверял Марк), несколько минут находились в бильярдной. Женщины потрещали в холле, Шелли привычно потрепала за щеку Анну — последняя привычно пофыркала, даже не делая вид, что ей это нравится. Все пять особ женского пола, включая горничную, находились в холле, никуда не отлучались (кажется). Прибыли мужчины, все сидели за столом… Марк прав — минут двадцать, может, полчаса. Горничная стала убирать пустые тарелки, Эмма объявила, что не за горами горячее. Мужчины убежали в бильярдную, застучали шарами. Дамы вышли в сад. Шелли очень интересовали редкие одноголовые хризантемы, которые Эмме удаются гораздо лучше, чем запеченное мясо (и вообще Шелли ненавидит трюфели — и что в них находят свиньи?). Сколько времени провели они в саду? Минут пятнадцать, точно не помнит. Анна и Моника сидели в беседке — у них свои девчоночьи темы. На террасу вывалились мужчины, наигравшиеся в бильярд, стали требовать горячее (хорошо хоть не секса). Вся компания вернулась в холл. Алекс отлучился на несколько минут — вроде бы телефон оставил в кабинете. Вернулся с такой озадаченной миной, начал что-то шептать Эмме. У последней мина тоже стала загадочной, но тут вошла Франческа с большим подносом, и Эмма забыла, что хотела сказать. Посидели еще немного. У Алекса сработал телефон — сообщение, налоговый департамент… Сказал, что быстро, а сам пропал. Как-то разговорились, спорили, забыли про него, пока Эмма не вспомнила. Удивилась, посмотрев на часы: странно, мол, Алекс куда-то пропал…

Андрей внимательно слушал, искал нестыковки. Показания совпадали — неидеально, разнились в мелочах, но так и должно быть. Супруги могли договориться, хотя зачем? Согласно показаниям Франчески, все так и было. Но горничная не могла постоянно находиться при гостях — она была обязана отлучаться на кухню.

— Спасибо, Шелли, вы нам очень помогли, — поблагодарил Андрей. — Вы наблюдательная женщина, скажите, кто, по вашему мнению, мог подсунуть Алексу бутылку с ядом?

— Вообще-то я не уверена, что бутылка с ядом имела место, — сделала неожиданное заявление Шелли. — Полиция эту версию не подтвердила, хотя Эмма растрепала всему миру, что именно так и было. Я не знаю, честно говоря, было ли это убийство… Алекс не производил впечатление человека с больным сердцем, но Бенджи… простите, доктор Портер уверен, что у Алекса имелись первичные признаки недомогания. Ума не приложу, в чем они проявлялись, но медику виднее. А если это был яд… то, кроме Эммы, больше никому в голову не приходит.

Шелли с вызовом уставилась ему в глаза. В ней обрисовалось что-то недоброе, хищное.

— Вы подозреваете Эмму? — удивился Андрей. — Несмотря на то что она ваша подруга?

— Но вы же просили меня ответить искренно? Если Эмма совершила преступление — разве она может быть подругой?

— Что дает вам основания так думать? Надеюсь, с этим не связан доктор Портер?

— А при чем здесь доктор Портер? — Шелли беспокойно шевельнулась. — Эмма призналась по секрету: у нее был секс с одним парнем из службы ремонта… Она мучилась, не могла держать это в себе… О, поймите меня правильно, — спохватилась женщина, — я ничего не хочу сказать дурного про Эмму…

Он не мог избавиться от мысли, что переливает из пустого в порожнее, бездарно тратит драгоценное время. Но ничего полезного в голову не приходило. Кто убил Алекса — не самая архиважная загадка, но он убедил себя, что решение подтолкнет, позволит двигаться дальше. Доктор Портер предстал невозмутимым и вежливым. Он подробно отвечал на вопросы — если считал, что они заслуживают ответа. Если же нет — изящно объезжал их на кривой козе. Нет, при себе у него не было никаких пакетов, сумок, рюкзаков и чемоданов. Виски он не пьет и другим не советует — от виски плохо утром и портится цвет лица. И вообще, будучи истинным англосаксом, он не любит ничего шотландского. Эти парни с гор еще не слезли. Отпочкуются от Великобритании — туда им и дорога. Тему своих отношений с Эммой он всячески избегал. Нет никаких отношений — Бог свидетель. Он хорошо относится к Эмме, хорошо относился к Алексу. А все остальное — наветы завистников… И снова все как по писаному (начинало раздражать): посиделки в бильярдной, легкие закуски за столом, партия в «американку», прогулка по саду, «тяжелые» закуски — Эмме так удается ее запеченное, ни с чем не сравнимое говяжье мясо — объект лютой ненависти всех вегетарианцев мира! Алекс поднимался в кабинет, потом еще раз ушел, когда пришло сообщение из налогового департамента… Бедная Эмма, как ему жалко эту несчастную женщину! И Алекс был такой положительный мужчина, честный коммерсант, примерный семьянин…

— Хотя, позвольте, — встрепенулся Портер, — я кое-что вспомнил. Когда мы в первый раз посетили бильярдную… Лепард вышел первым, сообщив, что ему надо посетить уборную. Это «заведение» находится в этом же коридоре, между бильярдной и лестницей. Он удалился. Мы с Алексом покинули бильярдную буквально через минуту. А когда выходили в холл, Лепард, застегивая штаны, уже пристроился сзади…

— Вы видели, как он входил в уборную? — насторожился Андрей.

— Не видел, — покачал головой доктор. — Вышел, свернул налево по коридору…

— В ту сторону, где лестница на второй этаж?

— Ну да… А когда мы вышли из бильярдной, он уже был сзади. Так что в холле мы возникли все втроем. Как он покидал уборную, я, кстати, тоже не видел.

— Было ли у него что-то в руках, в карманах?

— О нет, — засмеялся врач, — бутылку «Лафроег» в кармане не спрячешь. На нем был тонкий джемпер, обтягивающие брюки. Да и временем он не располагал, чтобы проделать что-то злодейское. Я не поклонник Дона Лепарда, но… нет. Крайне малая вероятность, что он где-то подобрал бутылку с отравленным виски, долетел до кабинета Алекса, сунул ее в бар и вернулся, застегивая штаны… Позвольте вопрос, мистер Гринфорд? Откуда взялась эта версия с отравленной бутылкой? На основе того, что Эмме пришло в голову? Я разговаривал с полицейским врачом. Он подтвердил: полиция забрала осколки бокала и разбитую бутылку «Лафроег», но на стекле не оказалось никаких следов яда. Или вам известны новые результаты экспертизы?

— Примерно так, мистер Портер. Позвольте встречный вопрос. Что дало вам основания предположить, что у Фридмана были проблемы с сердцем?

Портер не смутился, пожал плечами.

— Однажды Алекс попросил помочь спустить старый буфет в подвал. Купил новый, а старый стало жалко. Не звонить же в фирму ради такого пустяка. Я подъехал, мы стащили этот окаянный буфет. У Алекса возникла сильная одышка, он морщился, жаловался на пульсирующую боль в спине. Больное сердце — это не значит, что болит там, где сердце. Весьма распространенный симптом, уж поверьте. Другое дело, что он никогда не обращался к врачу…

Беседа с Лепардом также не стала откровением. Он поднялся на второй этаж спокойный как удав, почти не выдавал волнения. Сидел, разминая холеные пальцы, с ироничной ухмылкой на губах, весь на страже, готовый к худшему повороту. «Эх, парень, знал бы ты, что меня не волнуют твои махинации, проворачиваемые втайне от Фридмана», — думал Андрей, неприязненно разглядывая визави. Тот повествовал о том, что Андрей и так знал. В четвертый раз та же самая история. И как же жаль, черт возьми, что не стало такого отличного человека! И теперь одному придется тащить весь этот воз — при том, что вдова никуда не делась, и половину прибыли придется отстегивать ей. Последний постулат Лепард не озвучивал, но он лежал на поверхности. Формально же фигурант говорил правильные слова: о прекрасной семье, о двух женщинах, оставшихся без кормильца…

— Вы покинули бильярдную раньше других, чтобы посетить санузел, — напомнил Андрей. — Об этом мне поведал мистер Портер. Вы на самом деле там были?

Лепард удивленно расширил глаза.

— А что, мистер Гринфорд, я должен также сообщить, что я там делал? Черт… — до Лепарда дошло. — Это намек, что я мог рвануть на второй этаж, вытащить из рукава бутылку отравленного виски и сунуть Алексу в бар? — он привстал, чуть не задохнувшись от возмущения. Но опомнился, упал обратно. — Надо же, вот так версия… Спасибо старине Бенджи.

— Но вы, понятно, этого не делали, — усмехнулся Андрей.

— Представьте себе, не делал… Людям свойственно посещать подобные места… Кстати, Бенджи вам рассказывал, что он тоже отсутствовал несколько минут — и где он был в это время, никому не известно?

— Подробнее, пожалуйста.

— Мы только сели за стол — было примерно половина восьмого вечера… У Портера зазвонил телефон, он извинился, сказал, что должен ответить, вышел из-за стола и удалился на террасу. Вернулся через пару минут, еще раз извинился, пояснив, что это по работе. Что ему мешало обогнуть северную часть дома, забраться в окно рядом с северной лестницей, которое могло быть не закрыто, слетать до бара, тем же образом вернуться обратно и через пару минут войти с террасы?

— Думаю, мешало многое, — поразмыслив, сказал Андрей. — Откуда уверенность, что открыто окно? Как подгадать тот самый звонок? Кто его совершил? Где он прятал окаянный виски, если выходил на террасу только с телефоном в руке?

«Но мысль интересная, — подумал Андрей, — об этом звонке, если он был, почему-то никто не вспомнил. Может, не вспомнили что-то еще — слившееся с реальностью, ничем не выделяемое?»

— А я и не говорю, что это сделал Портер, — пожал плечами Лепард. — Просто он куда-то выходил — бесспорный медицинский факт. Вы упомянули несколько часов назад, что Алекс иногда работал на правительство? — сменил тему Лепард. — Знаете, мистер Гринфорд, иногда мой партнер вел себя действительно странно. Возникала мысль, что он не тот, за кого себя выдает. Странно, правда, думать так о человеке, с которым проработал не один год?

— Что вы имеете в виду? — как-то неприятно засосало под ложечкой.

— Иногда он явно секретничал… — Лепард задумался. — Задерживался на работе, заключал сделки, в которые предпочитал меня не посвящать, ставил на компьютеры непробиваемые пароли…

«Чтобы такие, как ты, туда не лазили», — чуть не выплюнул он Лепарду в лицо!

— Иногда мне казалось, что он участвует в чем-то незаконном — настолько таинственно себя вел. Теперь я понимаю, с чем это связано… Послушайте, — глаза Лепарда взволнованно забегали, — я понятия не имел, чем занимается Алекс, он никогда не рассказывал о работе на правительство. Мне не было причины замышлять против него что-то дурное…

Последней под ясные очи майора российского Антитеррора явилась Моника Родригес — и с такой увлеченностью стала доказывать свою непричастность, что сразу зародились подозрения: ей что-то известно. Или девушка ошибочно считает, что ей что-то известно. Она сидела в кресле, подавшись вперед, смотрела на «офицера спецслужбы» с вопросительным ожиданием. Пальчики подрагивали на подлокотнике. Она потела — волосы на висках намокли.

— Волнуешься, Моника? — вкрадчиво осведомился Андрей.

— С чего бы? — смутилась девушка. — За родителей переживаю — как там они. Психуют, наверное.

— А утром на работу, — поддержал Андрей. — Тебе-то хорошо — придешь и спать. А им — тяжелый день после бессонной ночи.

Девушка молчала. Ей плохо удавалась озабоченность за других людей.

— У тебя молодой человек есть? — помедлив, спросил Андрей.

— Да так, есть один, — пожала плечами Моника. — Он из Лондона, хорошо учится, собирается продолжать учебу в Оксфорде, он воспитанный, прилежный, мы с ним просто друзья…

— Ты, конечно, равняешься на него?

— Сказать по правде, я не настолько преуспела в точных и естественных науках, — скромно призналась девушка. — Боюсь, что Оксфорд — немного не мое. Но обязательно окончу школу, поступлю в колледж…

— Поступи, поступи, — кивнул Андрей, — а то в школе ты, Моника, явно засиделась… Говоришь, есть парень, который образец поведения и с которым ты просто дружишь? Ничего не перепутала, просто дружишь? Никаких отвратительных постельных сцен, преждевременного избавления от девственности?

— Что вы, как можно, — возмутилась девушка. — Я же христианка и до вступления в брак должна остаться девственницей.

Андрей чуть не поперхнулся от такого смелого заявления.

— То есть Анна Фридман сделала правильно, что выбрала в подруги именно тебя? Ты ответственная, моральная, богобоязненная, не принимаешь наркотики, не употребляешь алкоголь, хотя и не можешь похвастаться хорошими отметками?

— А к чему весь этот разговор, мистер? — надулась Моника. — Я уже взрослая девушка и знаю свои права. Какое отношение моя личная жизнь имеет к делу, которое вы расследуете?

В темных глазах уже не просто мелькало — прочно засело беспокойство.

— И на Анну ты нисколько не влияешь, — развивал мысль Андрей. — Признавайся, Моника, с кем сейчас Анна крутит?

— Анна — крутит? — девочка недоуменно пожала плечами. Возможно, не врала, возможно, собралась с духом, мобилизуя все свои способности правдоподобно лгать. — Да я бы не сказала, что она с кем-то крутит, мистер… Ухлестывал за ней один — из параллельного класса, Джонни Хэд его зовут, мускулистый такой, чемпион школы по баскетболу. Но Анне он не нравился, насилу избавилась от него… Потом она в библиотеке познакомилась с «ботаником» — кажется, Джорджи его звали, заболтал девчонку, собирается ехать в Америку, поступать в Массачусетский технологический институт. Тоже не вариант. Хотя ее, похоже, устраивает. И главное, мама, если узнает, не выдерет — у Джорджи папа работает в департаменте полиции. Анна с Джорджи недавно на выставку в музей океанографии ходила, а я за ними как хвостик таскалась — тоска зеленая. Кабы не вечеринка той же ночью у Бонни Херст — так никакого удовольствия…

— Больше у Анны никого?

— У нее и Джорджи-то — весьма относителен, — хихикнула Моника.

— И Анна не в курсе, что ты спала с ее ныне мертвым отцом?

Он пожалел, что задал этот вопрос. Неприятно смотреть, как на твоих глазах молодая девушка (пусть и достигшая совершеннолетия) умирает от страха. Моника не могла сдержать обуявшие ее чувства. Ее затрясло, лицо стало серым, глаза метались, как сорвавшиеся с привязи собаки. Она вцепилась пальцами в подлокотник.

— Мистер, что это вы такое говорите…

— Не надо отпираться, Моника, нам обо всем известно, — подлил он масла в огонь. — Признайся, ты отравила Алекса Фридмана, поскольку испугалась за свою дальнейшую жизнь? Ты хотела шантажировать Алекса — вытянуть из него деньги в обмен на твое молчание. А в итоге вышло так, что не ты, а он начал тебя шантажировать?

— Нет, мистер, все не так, все совсем не так… — Монику нешуточно трясло, она озиралась, понизила голос до хрипа: — Я не убивала Алекса, это не я, я не убийца… Вы в своем уме — я похожа на паучиху черную вдову, которая убивает того, с кем переспит? Слишком многих тогда пришлось бы убить… — она от страха перестала контролировать свои слова. — Мистер, вы же шутите, вы не всерьез? Это ведь случайно произошло, Алекс сам меня склонил к этому…

— Когда ты совершенно случайно зашла в его кабинет? — улыбнулся Андрей. — Практически в неглиже?

— Господи, мистер, я не хотела… Только не рассказывайте, пожалуйста, Анне и ее матери, их это окончательно убьет…

«Да нет, дорогуша, это ТЕБЯ окончательно убьет», — думал майор, со скепсисом разглядывая дрожащую девушку. Пронзительная мысль: что он тут делает?! Корчит из себя Эркюля Пуаро в лондонском особняке, до смерти пугает молодых девушек, имеющих все шансы исправить свою непутевую жизнь. А главное, ни на шаг не продвигается в решении задачи, хотя уже не за горами утро! Ночь неумолимо приближалась к завершению — начало пятого!

— Ладно, Моника, можешь идти, — буркнул он, скрипнув зубами. — Отдышись, постарайся справиться с собой и не пугай людей в гостиной.

Он исподлобья смотрел, как она в спешке ретируется. Закрыл глаза, откинув голову. Несколько минут он сидел в тишине, собирая разрозненные мысли. Очнулся на шорох, открыл глаза. В маленький холл второго этажа заглядывал Максим Полянский. В ответ на немой вопрос сделал удрученное лицо, пожал плечами. Неудачи на всех фронтах — информация, якобы добытая Фридманом, тоже превращалась в химеру. Максим неуверенно подошел, почесал затылок.

— Отдохнуть тебе надо, командир. Ты похож на Дракулу.

На горизонте мерцал сумрачный Веприн. Показалась горничная в заломленном, как пилотка, чепчике. Тоже устала, проводя ночное время в бессмысленных поисках. Возникла понурая Эмма — вылитое привидение. Вдова тоскливо смотрела на людей, собравшихся в холле. Ее уже не волновало, найдут ли они что-нибудь. Быстрее бы ушли, оставили ее в покое. И та компания, что внизу, — пусть тоже провалится сквозь землю!

— Максим, позови Портера, — попросил Андрей.

Доктор нарисовался через несколько минут. Он думал, что все закончилось, а тут второй круг! Он делал вид, будто не понимает, в чем дело. Потом прозрел — ну, конечно, был звонок! И сразу поскучнел, воровато побегал глазами, забормотал: да, всем сказал, что это по работе, но фактически не совсем так. Молодая медсестра, познакомились на приеме в больнице, куда он заезжал по делам. Потрясающая особа, блондинка, бюст… Вы же как мужчина просто обязаны меня понять! Сами, поди, на симпатичных коллег посматриваете? Было с ней кое-что, теперь привязалась, прохода не дает. Он был вынужден выйти и ответить на звонок. Беседа длилась не больше двух минут — по ее завершении он сразу вернулся за стол! Какая лестница, какое окно? Доктор Портер задыхался от возмущения. Вы же можете связаться с оператором мобильной службы, пусть отследят звонок! Андрей кивнул стоящему позади Портера сотруднику — чтобы тот видел. Доктор не расстроился, даже приободрился. Очередная пустышка! Андрей лично спустился по северной лестнице, осмотрел окно. Оно действительно позволяло выбраться, кабы не было закрыто. Андрей попытался его открыть. Окно скрипело и сопротивлялось. Его не открывали несколько лет — не было нужды проветривать этот лестничный угол.

— Командир, ты уверен, что это был яд? — поймал его в коридоре Веприн. — Полиция молчит, люди ведут себя более-менее естественно. У всех косяки, свои тараканы, но это же не причисляет их к преступному миру? Мы торчим тут всю ночь, безбожно рискуем, ты корчишь из себя мисс Марпл…

Невозможно объяснить, но это было так. Он верил, что Фридмана отравили. И не только потому, что в это верила Эмма — он сам испытывал необъяснимую уверенность. Но что делать дальше — он тупо не знал! Часовая стрелка приближалась к пяти, скоро небо покроется серым. Настроение было хуже некуда. Его уже тихо ненавидели все, находившиеся в доме, включая группу «Манул». Опускались руки. Хотелось одного — уснуть, и желательно не в тюрьме, куда обязательно заберут самозваных «агентов МИ-5». Его люди были бледные, как потасканные призраки. Им не удалось разобрать по кирпичикам особняк, но они бы это сделали, не ходи за ними по пятам осунувшаяся Эмма в длинном черном платье и с распущенными волосами…

В пять часов утра майор Корнилов смирился с поражением. Хотелось верить, что поражение временное и не влияет на исход дела. Он сполоснул лицо, в последний раз прошелся по кабинету. Его обыскивали несколько раз. Он повертел канцелярский нож с желтой рукояткой, сунул на место в стакан с карандашами. Этим ножом резали толстые офисные папки, ища несуществующие тайники, вскрывали задние стенки шкафов и стеллажей, отдирали рамки от картин. Он поправил скомканный ковер — подозрительное пятно еще осталось, но, к сожалению, под боком не было лаборатории с приветливыми сотрудниками. Он закрыл кабинет, дошел до комнаты Анны, осторожно потянул дверь. В просторной детской стояла тишина. Он поводил зачем-то носом, прислушался. Девочка прерывисто посапывала, что-то бормотала во сне. Он закрыл дверь и по главной лестнице спустился вниз. В холле тоже был «тихий час». Гости спали в неудобных позах на кушетках и в креслах. Они послали подальше правила приличия, сопели, храпели. Дон Лепард откинул голову в кресле. Запотели очки, пузырилась пена на губах. Спала Моника, уронив голову на стол — не хватало лишь оливье под симпатичной мордашкой. Всхрапнул даже доктор Портер — он втиснулся в угол кушетки, взвалил длинные ноги на сопящую Шелли Рубинштейн. Временами просыпался ее супруг — обводил пространство мутным взором и снова отключался с открытым ртом. Зевнул не спящий Генка Смолич — шумно выдохнул и вопросительно уставился на командира.

— Все, Гена, — пробормотал ему на ухо Андрей, — поднимай эту гвардию легкими покачиваниями, объяви, что мы все выяснили и они могут расходиться по домам. Предупреди об ответственности за раскрытие государственной тайны — чтобы в ближайшие сутки не вздумали никому болтать.

— Хорошо, — пожал плечами Смолич. — А мы действительно что-то выяснили?

— Нет. Но это нормально. Отрицательный результат — тоже результат. Объявляй.

— А ты куда?

— Выйду на террасу…

— Замечательно, — восхитился Генка, — сам нагородил, а мне выкручивайся. Знаешь, что это напоминает? «Место встречи изменить нельзя». Когда Груздев оказался невиновным, а Жеглову стало стыдно, и вместо того, чтобы самому извиниться, он Шарапова послал…

— Сравнение неуместно, — отрезал Андрей. — И скажи мне, боец, в каких секретных академиях тебя учили обсуждать приказы начальства? Выполняй.

Он вышел на заднюю террасу, аккуратно прикрыв за собой двустворчатые двери. В пачке осталось несколько сигарет. Он жадно курил, глядя на меркнущие звезды. Луна откатилась на дальний край неба, дул освежающий ветерок. Даже чересчур освежающий — он поежился. Из холла доносился глухой шум. Возились, топали разбуженные люди, спешили покинуть западню, в которой внезапно отворилась «форточка». Бегство не затянулось — все покинули дом практически одновременно. Стих шум на противоположной стороне особняка. Вся компания высыпала на улицу. Людям вернули телефоны, и они спешили вызвать таксомоторы.

Андрей не торопился возвращаться в дом. Спустился в сад, бродил по аллеям, думал. Что-то витало рядом с головой, но внутрь не попадало. Он выкурил две сигареты, вернулся в дом. В холле было как-то прохладно. Беспорядок в полной красе — стол посреди гостиной с остатками еды, выдвинутые стулья. На креслах и оттоманках сбились чехлы и накидки. На полу виднелись объедки — кто-то не донес до мусорки. Дом вымер — такое ощущение, что вместе с гостями удалились и все остальные. В холле находилась только горничная. Она сидела на корточках перед камином, пыталась его разжечь длинными каминными спичками. Андрей подошел поближе. Франческа покосилась через плечо.

— Прохладно стало, в доме нет центрального отопления. Разжигаем камин, и тепло по трубам отапливает помещение. Весной и летом еще ничего, а вот зимой случается, что мерзнем…

«Европа, — подумал Андрей, — приезжайте к нам в Россию. Там батареи огнедышащие даже в мае…» Франческа чиркнула спичкой — она сломалась. У женщины от волнения и бессонной ночи еще дрожали руки. Андрей опустился на корточки, отобрал у нее коробок. Спички были обыкновенного сечения, но в несколько раз длиннее традиционных. Неудивительно, что они ломались в трясущихся руках. Андрей аккуратно зажег спичку, поднес ее к скомканной газете. Бумага занялась, за ней зажглись лучины, лежащие сверху. Он покосился на горку березовых поленьев, складированных за камином. До них еще не дошло. Он не заметил, как машинально сунул спички в карман.

— Нет уж, давайте сюда, — горничная сморщила носик и протянула руку. — Это не ваши спички. А то опять буду искать, как вчера. Последний коробок — постоянно забываю купить еще…

— Простите, — смутился Андрей, — дурная привычка.

Вытяжка в доме была хорошей. И ветер снаружи играл на руку. Лучины потрескивали, превращаясь в угольки. Франческа укладывала на них дрова. Камин загудел. Андрей отрешенно смотрел, как огонь пожирает сухое дерево. Вышел из оцепенения.

— А что, пропадали спички?

— Да ерунда какая-то, — отмахнулась Франческа, — каминные спички всегда лежат на каминной полке, вот здесь, — кивнула она на толстую плиту над очагом. Там стояли свечи в подсвечниках, несколько фарфоровых фигурок. Там же была фотография покойного Фридмана, но сейчас ее убрали — видимо, Эмма унесла к себе. — Днем вчера стало прохладно, решила растопить камин. Спички всегда на полке, а вчера вдруг пропали. Пошарила — нет. В общем, ничего удивительного, мы все в эти дни ходим потерянные, хватаемся за все подряд… Пошла на кухню, отыскала обычные спички, зажгла. Через час решила пыль смести с каминной полки — вижу, лежат каминные спички. Не по глазам, наверное, оказалось, а может, за подсвечником не разглядела…

Франческа добавила в очаг еще пару поленьев, распрямила спину. Она печально смотрела на огонь.

— Больше ничего удивительного в эти дни не происходило? — пробормотал Андрей.

— Сколько угодно, — отозвалась женщина. — Вчера же днем решила вымыть посуду, пошла на кухню, пустила воду, смотрю — а посуда уже помытая… Видно, как сомнамбула, во сне мыла, не понимала, что делаю, а потом забыла. Я даже испугалась. А в ночь, когда Алекс умер, я несколько раз ходила входную дверь закрывать. Выходила наружу, потом обратно в дом, вроде запирала. Потом опять подходила к двери — а она открытая. И так несколько раз за ночь. Опять не понимала, что делаю. А еще Эмма у себя в комнате так громко плакала, и Анна плакала… Я думала, что с ума сойду, ум за разум заходил…

— Скоро все пройдет, Франческа, — успокоил Андрей. — Надо меньше зацикливаться и больше абстрагироваться…

Именно этим он и занимался в последующие минуты. Шевелилось что-то в голове, цепочка начала выстраиваться. В ней не хватало звеньев, но они возникали ниоткуда, крепились к цепи. Если все это было правдой, то она была ужаснее любого вранья. Он угрюмо смотрел, как понурая фигурка бродит по гостиной, запинаясь об объедки и предметы мебели. Франческа неловко собирала посуду, уносила на кухню. Рассыпались вилки с ложками. Андрей кинулся их поднимать.

— Оставьте, все в порядке, это моя работа… — прошептала женщина.

В голове творилось что-то бесподобное. Он должен был убедиться: либо ошибка, либо все так и было! Он подошел к лестнице. Навстречу спускался Полянский.

— Вы где? — зашипел Андрей.

— Лично я вообще-то здесь, — растерялся Максим. — Смолич бродит по периметру сада — пошумит, если появятся посторонние. Веприн еще раз решил обшарить кабинет Фридмана — видимо, первых восьми раз показалось недостаточно…

Андрей поманил его к себе, что-то зашептал на ухо. Лицо Полянского стало меняться, как-то сморщилось.

— Это нужно срочно сделать, — бормотал Андрей, — подключить Москву по закрытому каналу — должны же эти злополучные «русские хакеры» сделать хоть что-то полезное. Пусть привлекут Мансура Хамиля, передадут, что это моя личная просьба. Время не ждет, все делать быстро… — он обернулся. Горничная какой-то мертвой зыбью струилась по гостиной, собирала посуду, относила на кухню. На вершине лестничного марша появилась бледная женщина в длинном платье, которое язык не повернулся бы назвать бальным. Ее лицо окончательно истончилось, глаза смотрели безжизненно, волосы висели спутанными прядями. Она спускалась в холл — как-то неуверенно, шатко, держась за перила.

— Эмма, как вы себя чувствуете? — устремился он к ней.

— Спасибо, пока живая, — женщина остановилась, равнодушно обозрела холл. — А где все? Вы отпустили их?

— Да, мы со всеми поговорили, ваши гости разошлись. Их присутствие уже не актуально.

Женщина нахмурилась. Мысли не удерживались в тяжелеющей голове.

— Подождите… Вы выяснили, кто отравил Алекса?

— Да, Эмма, нам обо всем известно. Но пока я не могу вам ничего рассказать, это секретная информация, а у вас, к сожалению, нет к ней доступа. А у нас — стопроцентной уверенности…

— Я не понимаю…

— Вам это и не надо… Эмма, встряхнитесь! — Андрей взял женщину за плечи и вывел из равновесия. Она словно очнулась, изумленно на него посмотрела. — Эмма, вы как неживая! Приходите скорее в себя, жизнь продолжается, как бы вас это ни коробило! Займитесь делом, забудьтесь хоть ненадолго! Посмотрите на Франческу — женщина зашивается, до обеда будет убирать! Помогите ей, вы же не белоручка? Поднимите Анну, пусть поможет. Наведите порядок в холле и на кухне — посмотрите, это же хлев какой-то!

Его призыв звучал странно, но что эта женщина понимала в коварных шпионских вещах?

— Да, наверное, вы правы, Мартин… — она закопала пальцы в спутанную шевелюру, — мы поможем Франческе, я разбужу Анну… Господи, хоть у ребенка не было этой дикой бессонной ночи…

В ее глазах возникло что-то осмысленное. Она, пошатываясь, вернулась на второй этаж. Он мог бы сам помочь навести порядок, мог заставить своих бездельников. Но суть была не в этом. Он сидел в гостиной, смотрел, как по лестнице спускаются две женщины. Анна зевала, терла заспанные глаза. Они возились у стола, гремела посуда. Было слышно, как возмущается Франческа: зачем вы пришли сюда с дочерью, мэм? Я и сама прекрасно справлюсь! Впрочем, как хотите, если вам от этого легче…

Он бесшумно взлетел на второй этаж, поманил блуждающего Полянского.

— Максим, пойдут назад — не пускай. Под любым предлогом.

— Под каким предлогом? — оторопел старший лейтенант. — Это их дом.

— Мне плевать, под каким предлогом, — отрезал Андрей. — Придумай что-нибудь — ты же сообразительный, когда захочешь…

И на носках побежал налево по коридору, мельком глянув на часы: половина шестого, однако!

Глава пятая

Он освободился через пятнадцать минут, спустился вниз по северной лестнице, чтобы не маячить, шмыгнул на террасу. Снова жадно курил, вглядываясь в светлеющее небо, сокрушался: где же в этом некурящем Лондоне с утра пораньше купить сигарет?! Шум на кухне оборвался. Женщины все убрали и разбрелись по комнатам. «Эмма у себя, — сообщил Веприн, — заперлась, уже уснула, если верить храпу и стону. Девчонка блуждает по детской, тоже ахает, стонет, кровать скрипит…»

Он постучался.

— Кто это? — простонали за дверью.

— Гринфорд.

За дверью помолчали, потом заскрипела кровать, прошлепали босые ноги, провернулась задвижка. Когда он входил в просторную «детскую», девушка в пижаме прыгала под одеяло.

— Можно войти? — глухо спросил он.

— Входите… — в ее голосе звучали обреченные нотки.

Он подвинул стул к кровати. Анна выбралась из-под одеяла, сжалась в комочек. Из окна разливался тусклый свет, не за горами был новый день. Она обняла колени, прижалась к ним. Из-под спутанных волос глаза поблескивали тоскливым огоньком.

— Что вы хотите от меня? — прошептала девочка. — Вы уже все выяснили?

— Тяжелая выдалась ночь, Анна, — признался Андрей, — для всех нас тяжелая. И даже для тебя.

— Что вы имеете в виду?

— Да эта глупая история с якобы отравленным виски… Верилось с трудом, да и молчание полиции смущало. Но твоя мама была убеждена, заразила своей уверенностью всех — и кто бы мог подумать, оказалось, что именно так твой отец и умер.

Девочка подавленно молчала. Андрей откашлялся.

— Несколько часов с участниками вашего застолья… и знаешь, Анна, я понял: они вообще ни при чем, виски «Лафроег» тридцатилетней выдержки стоимостью 700 фунтов поставили в бар твоего отца ДО прихода гостей. Кто это мог быть? — задумался я. Ты, твоя мама, горничная. Больше некому. Могла Моника, с которой ты примерно в половине седьмого вернулась с прогулки, но, как показало расследование, это не она. Пару часов назад, заглянув в твою комнату, я уловил странный запах. Даже не запах, а так… остатки запаха, который в принципе выветрился. Какое-то легкое присутствие гари, что, понятно, в обычном контексте ничего не значит — мало ли, откуда этот запах…

Девочка молчала, ей нечего было сказать.

Только потом, услышав от Франчески историю о пропавших, а потом нашедшихся каминных спичках, я начал соображать. А еще мне не давала покоя мысль об упаковке из-под виски. Бутылка дорогая, обязательно должна быть упаковка. У 30-летнего «Лафроег» она светло-серая, ортогональная, с двумя поперечными черными полосами. Упаковка выполнена из плотного картона. Нет, я допускал, что упаковки может и не быть. Бутылка и так громоздкая, зачем это дело усугублять? Вынули заранее, картонку выбросили, а бутылку принесли в голом, так сказать, виде. Но, с другой стороны, почему не могли доставить с упаковкой? Если этот человек не знал, что в виски яд — что тут такого? Сунул, например, в школьный рюкзачок, на него никто и не посмотрит. А уж здесь, у себя в комнате, избавить от футляра и отнести в бар. Что сделает человек, ни о чем не подозревающий? Да просто запнет упаковку под диван или под кровать — с мыслью «а, потом выкину». Мама все равно не приходит сюда со шваброй…

Девушка молчала, начала всхлипывать.

— Ты уж прости, пришлось схитрить, чтобы удалить тебя из комнаты. В твоих вещах я не рылся, не переживай. Осмотрел окно, козырек, выступ под окном, козырек сверху… Понимаешь, куда я гну?

— Не надо, не говорите больше ничего… — простонала девочка.

— Почему же? — удивился Андрей. — Ты уже не ребенок, должна отдавать отчет своим поступкам. Рассказать, что было? Ты принесла бутылку в школьном рюкзачке — день, два, три назад, это неважно. Какое-то время она в упаковке лежала у тебя в комнате. Потом ты извлекла виски из картона и отнесла в бар, когда отца там не было. Кабинет рядом. Понятно, ты не знала, что напиток отравлен, ты считала, что делаешь доброе дело. Когда ты это сделала, тоже неважно, но, думаю, позавчера, перед приходом гостей. Иначе твой отец обнаружил бы ее раньше. Мужчинам свойственно забираться в бар, в котором много интересного… Потом эта жуткая история, когда твой отец выпил из бутылки. Ты не верила, что это ты принесла яд, к тому же полиция молчала. Доктор Портер сказал, что отравления не было. Но это было самоуспокоение, которое не очень работало. Твоя мать считала, что кто-то принес в дом яд. И вот в какой-то момент ты осознала со всей неотвратимостью, что отравила собственного отца. Пусть и не хотела этого делать…

Плечи девочки вздрагивали от плача. Она хотела что-то сказать, но только булькала.

— Самое ужасное, что ты любила отца, меньше всего на свете желала его смерти… В день похорон ты была не в себе, на грани — тебе было так плохо, как уже никогда в жизни не будет. Ты старалась сдерживаться, но становилось только хуже. На это никто не обратил внимания — ты же ребенок, потерявший отца. А то, что тебя на самом деле придавило, оказалось ужасным вдвойне. Видимо, у тебя были собственные причины поверить в то, что в бутылке был яд. После похорон ты немного пришла в себя, успокоилась. Вспомнила про упаковку от виски, валяющуюся, допустим, под кроватью. Сообразила, что это улика против тебя. В тюрьму ты не хотела. Ты и так потеряла отца — уже наказание. Мать видела название виски. Найдут у тебя упаковку — несложно сложить два и два. Полагаю, ты собралась ее выбросить. Мусорное ведро стоит на кухне, горничная периодически его очищает, вынося ведро в уличные контейнеры. Будет выбрасывать — заметит. Нести самостоятельно в контейнер ты тоже побоялась — там могут найти. Мусор вывозят не каждый день. Хотела изрезать на куски? Картон оказался прочным. И ты решила сжечь. Например, на подоконнике или на карнизе за окном. Окно выходит на задворки — свидетелей не будет. Ты подготовила железный поднос, открыла окно. Тут сообразила, что нет спичек. Ты не куришь — и это похвально. Ты знала, что в холле есть каминные спички. Спустилась, стянула незаметно коробок, побежала обратно. Именно в этот час Франческе приспичило разжечь камин, но ты об этом не знала. Ты выставила поднос с упаковкой на карниз, сломала несколько спичек, пока зажгла… Операция прошла успешно, обгорелые остатки упаковки ты стряхнула вниз на выступ, надеясь, что их смоет дождь. Часть действительно смыло, но ты не учла козырек крыши над головой. Перегнувшись, я вытащил из щели в кирпичах сломанную каминную спичку и обгоревший фрагмент упаковки с характерной черной полосой. Ты все делала неаккуратно, подпалила край шторы, напустила гарь в комнату… Кстати, обрати внимание, Анна, я тебя не арестовываю, не бегу обо всем сообщать твоей матери. Я могу этого и не делать, если ты будешь со мной честна и откровенна. Твой поступок по сокрытию следов не совсем красивый, но по-человечески понятный. Ты пережила тяжелый двойной удар…

Она еще держалась, лила слезы, но не спешила откровенничать, терла кулачками воспаленные глаза.

— На бутылке, кстати, остались твои отпечатки, — напомнил Андрей. — На тебе же не было перчаток, с какой стати? С твоими пальчиками их сравнивать не будут — кому придет в голову подозревать ребенка? Зависит от меня — сообщу ли я об этом полиции…

Он недоговорил. Девочка разразилась потоком слез. Как плотину прорвало! Упала на подушку, закрыла лицо руками.

— Давай без истерик, — толкнул ее в плечо Андрей. — И поменьше стонов, а то маму разбудишь. Слезы тебе точно не помогут. Рассказывай про своего дружка — правдиво и подробно. Что за фигура такая таинственная? Ты прикрываешься очкариком Джорджи — дескать, я с ним гуляю, это мой парень — на самом деле на беднягу Джорджи ты плевать хотела с крыши Биг-Бена. Мои люди взломали твой аккаунт в «Фейсбук», где ты хвасталась подружкам о своем «настоящем» возлюбленном. Ты удалила переписку — видимо, возлюбленный приказал так сделать, но с чего ты взяла, что спецслужбы не могут восстановить стертые данные?

Самое смешное, что он не врал. Сигнал в Москву ушел полчаса назад. Где сидел человек, взломавший аккаунт Анны, неважно — он мог сидеть хоть в Гренландии. В эру быстрого Интернета расстояния не имеют значения. Все произошло практически молниеносно. Стертые записи со странички Анны в кратчайший срок перекочевали на смартфон майора Антитеррора, имеющий повышенную степень защиты. В принципе интересного было немного. Анна хвасталась какой-то Оливии, что познакомилась с изумительным парнем. Его зовут Рафаэль — он такой красивый, чуткий, интеллигентный, весь состоит из такта и изящного чувства юмора. Одна лишь проблема: он выходец с Востока, не имеет ни кола ни двора, хотя при этом обучается в Лондонской школе экономики и политических наук — и имеет прекрасные виды на будущее! Он старше Анны на два года, снимает квартиру в не самом престижном районе, но разве это препятствие для высоких чувств? Господи помилуй! — она лишилась девственности с этим парнем, и безмерно счастлива, потому что это было прекрасно! И все в таком духе. Подружка в ответ выражала сдержанную зависть и совершенно справедливо посоветовала быть осторожнее с выходцами с Востока, среди которых встречаются не только будущие блестящие экономисты и политологи…

— Это все Рафаэль… — всхлипывала девушка, — это все Рафаэль…

Или все-таки Рафаил? Видимо, последнее.

— Он такой хороший… — бормотала девочка, обнимая подушку, — он так меня любит… И я его так люблю… Мы собирались пожениться, но он стеснялся приходить в наш дом, знакомиться с отцом — ведь в этом мире все так несправедливо, в нашем обществе такие сильные предрассудки относительно людей из арабского мира… На словах мы все им рады, а когда касается тебя лично… А Рафаэль, между прочим, не такой уж араб — у него мама была почти белая, родилась в Италии в смешанной семье…

И эти предрассудки, учитывая случившееся, не такие уж беспочвенные… Кто-то сделал беспроигрышную ставку на девичью влюбчивость — и не проиграл. Фридмана давно пасли, приготовили «троянского коня», и когда он стал откровенно опасен (видимо, полученная им информация — не миф), вот так хитроумно избавились. Вряд ли это действуют исламские фундаменталисты. Данным ребятам агент СВР, окопавшийся в респектабельном Лондоне, по крупному счету безразличен. Но исламисты работают в контакте с некой европейской структурой — та имеет серьезные причины поддерживать террористов деньгами, информацией, а в некоторых случаях — принимать меры по защите своей безопасности…

«Тогда и ты, майор, под колпаком», — мрачно думал Андрей, вслушиваясь в детский лепет. И парни твои под колпаком. И рано или поздно эти темные силы проявятся…

Под водопады слез выходили наружу девичьи тайны, рушились иллюзии и надежды, рождалось то, что цинично называется опытом. Их познакомила не кто иная, как Моника Родригес! Теперь понятно, почему подружку преследовал такой же дикий страх! Понятно, Моника не террористка, не пособница, а такая же дура. «Я была на экскурсии в университетском городке, познакомилась с парнем, — щебетала подружка, — его зовут Артур, у него есть друг — такой милый парень…» Парень действительно оказался милым — таким хорошим, скромным, стеснительным. Познакомились в баре на Джексон-Лэйн. И из головы девчонки выдуло все, не относящееся к «делу»! Он так красиво ухаживал, так красиво говорил. Выставки, бары, музеи, романтические поездки на берег Темзы… Однажды он на такси привез ее в свою арендуемую квартиру на востоке Лондона — там Анна и лишилась своей девственности, о чем нисколько не жалеет. Все было прекрасно. Будущая женитьба, знакомство с родителями… Но у Рафаэля был пунктик: он очень стеснялся своего происхождения, незавидного положения в обществе. Но он же не виноват, что такой! Он намерен многого добиться в жизни. Вот окончит институт, сделает парочку великих открытий, разбогатеет… Анна предлагала познакомить его с семьей, Рафаэль стеснялся. «Нужен подарок для твоего отца, — однажды сказал он, — замечательный дорогой подарок, на который не жалко никаких денег. Что он любит?» Анна объяснила, что любит ее отец. Через день Рафаэль передал ей этот запакованный виски. «Поставь незаметно отцу в бар, пока не говори, что это от твоего любимого. Но когда увидит — скажи. Пусть не думает, что я какая-то нищета подзаборная. А завтра я приду в ваш дом, и мы познакомимся, пропустим по стаканчику». Анна плохо понимала, что происходит. Этот парень стал смыслом ее жизни. Он просил: делай вид, что у тебя никого нет, — и она делала. Просил: никому не рассказывай про меня, удали переписку — и она подчинялась. Но каждую минуту думала о нем. «Милый! — бросилась она на шею Рафаэлю. — Это же так дорого! Ты истратил все деньги, которые присылает тебе на учебу твой дядюшка Сулейман из Туниса!» В тот же день, когда они с Моникой прибежали в дом отца незадолго до прихода гостей, она избавила бутылку от упаковки, незаметно прокралась в кабинет отца, поставила виски на самое видное место в баре. Можно было сколько угодно обвинять эту девчонку в идиотизме. Почему не насторожилась? Ведь все очевидно и так подозрительно. Но это девичья влюбленность, она не ведает логики и разума, и гениален тот, кто направит ее в правильное русло…

— Я сделала все, как он просил… — хныкала девчонка, — а теперь не могу до него дозвониться… Я звоню ему каждый день по сорок раз, но абонент недоступен…

«Значит, у девочки в «запаснике» имеется еще один телефон», — смекнул Андрей.

— Можешь распрощаться со своим Рафаэлем, — проворчал Андрей. — Он был не тот, за кого себя выдал, — ты сама в этом убедилась. Все ваши тайные встречи, вся ваша красивая любовь — только ради того, чтобы ты убила отца. Ты выполнила свою миссию — и он исчез.

— Нет, это неправда, я не верю… — девочка давилась слезами. — Он хороший…

Андрей раздраженно скрипнул зубами. Что поделать, терроризм многолик. Случаются и «хорошие». Можно даже не спрашивать, что этот парень плел о себе — наверняка врал.

— Все понятно с тобой, Анна, — процедил он. — Надеюсь, жизнь тебя чему-нибудь научит. У тебя последний шанс реабилитироваться. Ты упомянула, что вы ездили к нему. Когда это было? Адрес?

— Кажется, в понедельник… Да, точно, в понедельник днем… Я потом маме наврала, что занималась с подружками спортивными танцами… Когда мы ехали, у таксиста работало радио, говорили о теракте в тоннеле под Ла-Маншем… Рафаэль возмущался: вот сволочи, вот же проклятые террористы…

— Адрес, Анна?

— Господи, я не помню номер дома… Это так далеко, где-то на востоке, но на такси мы доехали быстро… Через район Лаймхаус, Поплар — по Восток Индиа Док-Роуд, переехали мост через Ривер Пи, катили по Ньюхем Уэй… Потом свернули на Бутчерс-Роуд — там такой неказистый район, старая постройка, кирпичные заборы… Слева была стена, расписанная граффити, — Рафаэль еще сказал: смотри, влюбленных нарисовали, это мы с тобой… За стеной свернули налево — и сразу дом за деревьями. Он наполовину кирпичный, наполовину панельный — кажется, два этажа… Там запутанные переходы, мы поднимались по лестнице. Помню длинный коридор, комната под номером четыре. Рафаэль смущался, что-то говорил про социальное жилье, недостаток средств… У него в комнате почти не было мебели, но было чисто, свежее постельное белье…

«Подготовился к приему «возлюбленной», — подумал Андрей. — Почему бы действительно не потрахаться с малолеткой? В этом доме его уже хрен найдешь».

— Там какие-то люди странные за стенкой живут…

«Ее бы в российское общежитие, — подумал Андрей, — там еще и не такие странные». Маршрут, по которому ехали «молодые», с чем-то смутно ассоциировался. «А ведь этой же дорогой Гена Смолич на арендованной тачке преследовал «ровер» с двумя арабами! — вспомнил он. — И, возможно, довел бы до места, кабы не фургон с примыкающей дороги…»

— И последнее, девочка. Вы встречались тайком — так хотелось твоему парню, он запрещал кому-либо о себе рассказывать, и худо-бедно ты его слушалась. Но не поверю, что ты утайкой не сделала его фото, чтобы было, на что молиться ночами. Показывай. Так и быть, я не конфискую твой телефон. И не парь мне мозги, что у тебя нет его фотографии.

Анна, всхлипывая от рыданий, сползла с кровати, забралась под матрас. Выудила маленький смартфон, отыскала нужное фото и сунула Андрею. Он, в общем-то, не удивился — подсознательно на это и рассчитывал. Снимок вышел кривовато — снимала, не глядя в объектив. Не лучший ракурс, снизу и сбоку. Паренек сидел за рулем, целеустремленно смотрел вперед. Смуглый, смазливый, с кукольным личиком — какой же еще? Пухлые губы, большие глаза, в поволоке которых тонут несовершеннолетние идиотки… Этот парень в сопровождении «старшего товарища» был на кладбище, когда хоронили Алекса, — оба сидели в «Ровере», наблюдали за обстановкой. Их-то и пас до восточных пригородов Смолич…

Он включил блютус — фотография перебежала на его телефон. Поколебавшись, вернул гаджет девочке. Та смотрела на него умоляющими глазами.

— Извини, Анна, за прямоту, — сказал он, — но ты просто дура. Как выражаются некоторые народности: простота хуже воровства. Теперь ты понимаешь, что натворила. Постарайся не наделать других ошибок. Полиция и твоя мать ни о чем не узнают — если сама не проболтаешься. Береги маму, слушайся ее во всем. Будет донимать полиция или… другие органы — стой на своем, ты ничего не знаешь. Был парень, встретились несколько раз, потом он куда-то пропал. Все, Анна, — он коснулся ее дрожащего плеча, — теперь тебе придется жить со всем этим. В ближайшие часы из комнаты не выходи — спи.

Он вышел, не оглядываясь, плотно прикрыл дверь. Не верится, неужели он перевернул эту зловонную страницу?

Группа «Манул» не спешила покидать дом на Квин-Гейт-Гроув. Бледный рассвет коснулся Лондона, озарил крыши старых «викторианских» домиков. Что-то подсказывало: надо ждать у моря погоды. За домом наблюдают, не могут не наблюдать — и ранний исход чреват. Он не верил, что Эмма с дочерью подвергаются опасности. Противник серьезен и не станет размениваться по мелочам. Если люди не владеют информацией, их никто не станет убирать, чтобы не возбуждать лишний раз правоохранительные органы…

Он прохаживался по маленькому холлу второго этажа («исповедальной келье», как мысленно окрестил ее), размышляя о том, что за ночь не сомкнул глаз, и это не очень хорошо. Парни его группы сидели у окна. Пару минут назад он поведал им обо всем без утайки, и теперь они с мрачными минами переваривали.

— Ну, ё-мое, — расстроенно пробормотал Веприн, — ты, в натуре, командир, переплюнул старушку Марпл и старика Пуаро… Это, знаешь, как приходишь в детский сад за сыном — а его уже забрали… Жалко мне эту девчонку. Дура последняя, а все равно жалко.

— Не говори, Леха, — проворчал Полянский, — работать еще не начали, а утро уже испорчено.

— Работать? — вздрогнул Смолич. — А пары часов на сон в нашей программе не предусмотрено?

— Предусмотрим, — вздохнул Андрей, посмотрев на часы, — Рафаэль все равно ушел. Можно не искать его на съемной хате. Но посетить ее, безусловно, стоит, поговорить с соседями… Скоро пойдем, — он вышел из задумчивости. — Народ потянется из домов, и мы сольемся с лондонской толпой. Я поеду к себе в гостиницу, вы к себе. Три часа на сон. Потом встречаемся в офисе, обсудим план действий. Нужно последить за местной полицией — не нравится мне она. Съездим на хату Рафаэля…

— А с этим что будем делать? — Веприн выразительно обвел глазами холл.

— Ничего, — разозлился Андрей, — мы не Армия спасения имени матери Терезы. Девчонка будет тише воды ниже травы. Думаю, все переживут. Террористам они неинтересны. Расскажу все горничной — она должна быть в курсе. Пусть решает руководство, что с ними делать: увозить в Россию или пусть живут… Пойдемте на кухню — надеюсь, нас еще в состоянии накормить завтраком… — он вдруг напрягся, приложил палец к губам.

Послышались шаркающие шаги, и из коридора в холл вышла вдова Эмма. Она еще не переоделась, платье помялось, висело мешком. Туфли на низком каблуке сменили домашние тапки. Волосы лучше не стали — висели паклей. Она была вся серая, глаза ввалились, обтянулись кругами. В руке вдова держала желтый канцелярский нож, который тут же стал объектом внимания. С ума сошла? Слышала их беседу? Но это вряд ли, говорили тихо! Впрочем, вдова не производила впечатления человека, готового броситься с ножом. Она держала его, как держала бы ложку или карманное зеркальце, и смотрела на него так, словно этот нож внезапно заговорил.

— Эмма, вы в порядке? — забеспокоился Андрей. — Вам бы лучше поспать, чем ходить.

Женщина подошла ближе. Только сейчас он обратил внимание, что лезвие ножа заправлено в корпус, а женские глаза как-то странно поблескивают.

— Я немного поспала, больше не могу, Мартин… Похоже, кончился мой сон… Зашла в кабинет к мужу — в двадцатый раз за эту ночь… Мы с вашими людьми все там обыскали… Блуждала, как зомби. Случайно зацепила стаканчик на столе — с карандашами и этим ножиком… Все рассыпалось, я стала собирать, и вдруг, смотрю, этот ножик распался на две половинки. Но не сломался, нет, я подняла их и вот что увидела…

Эмма потянула в разные стороны концы обыкновенного канцелярского ножа. Неравные части разошлись. Та, что меньше, оказалась флешкой со всем знакомым разъемом USB, а другая — ее крышкой и непосредственно ножом. Эмма их соединила и протянула Андрею.

— Я не уверена, но, может быть, именно это мы и искали?

Андрей недоверчиво повертел нож, вытащил носитель, закрыл, опять вытащил. Что-то тупил он сегодня.

— Флешка… — пробормотал Гена Смолич, — замаскированная под нож. Это что, шпионская штучка?

— Китайская штучка, — хмыкнул Веприн. — На «Али-Экспресс» таких пруд пруди. Китайцы любят такие приколы. У самого была подобная вещица — правда, не нож, а открывалка для пива. А в прикладном плане, кстати, неплохо. Ну кому придет в голову, что канцелярский нож на столе — не только нож? Вот нам же не пришло — хотя у нас и опыт, и воображение.

— Мне стыдно, мужики, — выдохнул Полянский. — Я этим ножом кучу скоросшивателей и переплетов расковырял. Даже мысль не возникла. Вот если бы я его уронил…

— Позорище, — согласился Андрей. — Мы все любовались на этот нож. Спасибо вам, Эмма, — с чувством поблагодарил он женщину. — Пока не знаем, нужная это вещь или просто забавная штучка, но все равно спасибо. Вы же не пытались ее… куда-нибудь воткнуть?

— Нет, — женщина вяло улыбнулась. — Я не такая глупая, как иногда кажусь.

Все присутствующие понимали: любое устройство в этом доме может отслеживаться — даже если по какой-то причине оно не подключено к Интернету. Заниматься подобными вещами надо вне дома — ради жизни и здоровья его обитателей.

— Вы выяснили, кто убил моего мужа? — женщина исподлобья смотрела на оперативников. Их лица сразу поскучнели, сделались какими-то отсутствующими. — Почему вы молчите? — нахмурилась Эмма. — Вы не похожи на людей, потерпевших поражение, но и не хотите ничего рассказать. Кому из своих знакомых я обязана поломанной жизнью? Вы обязаны сказать…

— Эмма, мы не можем рассказать ВСЁ, — мягко перебил Андрей. — Существует секретная информация — я вам уже говорил. Мы всё выяснили. В баре действительно находилось отравленное зелье, но никто из ваших гостей об этом не знал. Произошла роковая случайность. Те люди, кого вы знаете, не хотели никого убивать. Можете относиться к ним так же, как относились раньше.

— Вы что-то недоговариваете… — прошептала она. — Не заставляйте меня додумывать…

— Похоже, мы вас утомили своим присутствием, — улыбнулся Андрей. — Мы скоро уйдем. Накормите нас завтраком? Постарайтесь забыть все произошедшее как дурной сон. Живите дальше. Возможно, с вами свяжутся. Придут какие-то люди, передадут информацию, инструкции… Усвойте на будущее: все действия и разговоры только через горничную. Все вопросы решает только она. Будут дергать вас — не поддавайтесь на провокацию. Вы ничего не знаете, живете своей жизнью, вы простая английская женщина…

«С непростой судьбой», — чуть не вырвалось, пришлось прикусить язык.

— Хорошо, — вздохнула Эмма. — Пойдемте вниз, я поставлю чайник…

Зазвонил колокольчик над входной дверью — так некстати!

Мысли о западне пока не приходили. Какой должна быть западня, чтобы из нее не вырвался российский спецназ? Но неприятности могли начаться. Семь часов утра — не лучшее время для визитов. Эмма задрожала, как-то сникла, пошла, пошатываясь, к лестнице в нижний холл.

— Эмма, подождите, — пробормотал Андрей, — мы сами откроем.

— Еще чего, — фыркнула женщина. — Это мой дом. Не волнуйтесь, господа. Наемные убийцы с парадного входа не звонят.

Франческа опередила Эмму. Она еще не спала (или уже не спала), заканчивала дела на кухне. Когда Эмма спустилась в холл, на пороге уже переминались два господина в полосатых пиджаках и придирчиво стреляли глазами. Судя по наплывам в характерных местах, они предпочитали подмышечные кобуры. Доносилась приглушенная речь. Подошла Эмма — посетители учтиво поздоровались. Франческа, задрав нос, вернулась на кухню. Люди в холле монотонно бубнили. Парни Андрея стояли на галерее второго этажа. Пока их не видели. Все четверо прижались к стене, Андрей осторожно выглянул.

Возможно, они не стали бы подниматься. Был шанс уйти незаметно. Но это значило опять подставить Эмму. Какая же Секретная служба уходит незаметно? Стоило спешить, пока Эмма не сморозила глупость.

Он оторвался от стены, выразительно глянул на своих и вышел на галерею. Голоса внизу сделались четче: «Нам очень жаль, миссис Фридман, что в такой тяжелый час… Вы позволите осмотреть дом?» Все трое повернули головы, уставились наверх. Мужчины как бы ненароком отогнули полы пиджаков, обеспокоенно переглянулись. «Полиция, мать ее!» — чертыхнулся Андрей. Он спускался с лестницы, сделав нахмуренное лицо. Остальные шли за ним.

— Минуточку, — пробормотал мужчина средних лет с вытянутым лицом и крючковатым носом. — Вы кто такие, господа?

— Сэр, мне вызвать подкрепление? — пробормотал второй, касаясь рации, прикрепленной к поясу. Он был моложе и, очевидно, менее опытным.

— Не надо ничего предпринимать, господа, — резко вымолвил Андрей. — Секретная служба, — он вскинул служебное удостоверение. — Оставайтесь на местах, ничего не касайтесь. Учтите, мои люди вооружены. Ваши документы! Кто вы такие?

Ему не показалось — в лице старшего отразилось беспокойство. Полицейскому не пришла в голову идея осмотреть предъявленный документ. Он растерялся от такого наезда, отступил.

— Э-э, позвольте, это полиция, Скотленд-Ярд, я инспектор Джек Фуллертон, вот мой значок… — полицейский отстегивал от пояса бляху, сунул под нос Андрею. — Это мой коллега сержант-детектив Саймон Гурвиц.

Инспектор Фуллертон? Как интересно — ведь именно этот субъект руководил группой детективов, прибывших на труп Фридмана. Это его люди взяли на анализ осколки бутылки и стакана…

— Здесь наша территория, — насупился инспектор. — Что делает на ней Секретная служба? — он слишком усердно хмурил брови — не убеждало.

— Я должен отчитываться перед полицией, чем занимается Секретная служба? — изумился Андрей и повернулся к своим людям. Парни презрительно усмехались. — В этом доме, если вы помните, умер человек. Этот человек имел отношение к национальной безопасности — вернее, его деятельность. Я не обязан в этом отчитываться, Фуллертон. Хотите справку — обратитесь к моему начальству. Но, боюсь, оно вас пошлет и правильно сделает. Это, кстати, замечательно, что вы здесь, — обнаружил Андрей. — У МИ-5 накопились вопросы к вашему ведомству. В частности, несколько вопросов по данному делу… А почему вы здесь в столь ранний час?

Инспектор переглянулся с напарником. Сержант озадаченно пожал плечами. Возможно, он сам не совсем понимал, зачем шеф его сюда привез.

— Я тоже не обязан отчитываться, — скрипнул инспектор. — Ну хорошо, мы с напарником закончили ночную смену, возвращаемся домой, и я предложил ему сюда заехать, чтобы узнать, как дела у миссис Фридман. Ей сейчас непросто в связи с потерей мужа…

— Спасибо, инспектор, — иронично заметила Эмма. — Я всегда подозревала, что работникам Скотленд-Ярда не чуждо сострадание.

— Нет, инспектор, вы хотели подняться и осмотреть дом, — возразил Андрей. — Могу я узнать, зачем?

— Ну, как же, — смутился Фуллертон, — нам поступил сигнал, что в доме миссис Фридман всю ночь что-то происходит. Ходят люди, в окнах горит свет. Как-то поздновато для поминального ужина…

— Да, здесь работали мои сотрудники, — перебил Андрей. — Мы выясняли обстоятельства кончины мистера Фридмана. Ваши люди, инспектор, были здесь два дня назад. Удалось что-нибудь выяснить?

— Разве в этом деле имелся криминальный след? — смутился Фуллертон. — Да, миссис Фридман высказывала мнение, что ее мужа отравили. Полиция же склонялась к мысли, что мы имеем дело с внезапным сердечным приступом…

— То есть медицинская лаборатория провела экспертизу бутылочных осколков и выдала официальное заключение, что в содержимом бутылки следов яда не обнаружено? По этой причине обошлись без вскрытия?

— Именно так, — отчеканил инспектор, но от внимания не укрылось, какие усилия он прикладывает, чтобы выглядеть спокойным. — Сделайте официальный запрос, и вам покажут заключение.

— О, именно это я и собирался сделать, инспектор, — с прохладцей улыбнулся Андрей. — А теперь прошу вас покинуть этот дом и без согласования с МИ-5 сюда не являться. За вашими действиями будут внимательно следить. Также мы берем под наблюдение этот особняк, и если с его обитателями что-то вдруг случится…

Он не стал договаривать. Если инспектор Фуллертон связан с «потусторонним миром», то должен вникнуть. И, кажется, вник, напряглась кожа на острых скулах, но инспектор промолчал. Напарник недоуменно вертел головой — фигура явно безвредная и непричастная. Андрей рисковал немногим. Фуллертон не производил впечатления гиганта мысли. И храбростью не отличался. Если подозрения верны, то последней инстанцией, куда он обратится за справкой, будет Секретная служба МИ-5.

— Я не понимаю, мистер… — пробормотал он. — Вы мне угрожаете?

— Это так заметно? — улыбнулся Андрей.

Инспектор удалился с гордо поднятой головой, фыркая, как лошадь. Сквозь распахнутые двери было видно, как он шагает по дорожке, садится в синий седан. Ускорился напарник, запрыгнул в машину почти на ходу.

— Как неловко получилось, — хмыкнул за спиной Веприн. — Ты унизил его, командир. Это нормально — унижать инспекторов Скотленд-Ярда?

— Не будучи при этом премьер-министром или Шерлоком Холмсом, — добавил Смолич.

— Парни, он мне нужен, — резко повернулся Андрей. — Делайте, что хотите, но он мне нужен. Они поехали вправо, на кольцо. Там, у офиса, ваша арендованная тачка. Скорости в этом городе небольшие… Справитесь?

— Честно говоря, я бы лучше поспал… — Смолич убегал последним, всплеснув руками с досады. Веприн уже вырвался на дорогу.

— И по возможности не нарушать законодательство! — зачем-то крикнул вдогонку Андрей.

Настала тишина. Самому интересно — сядут на хвост этому типу? Он выдохнул, повернулся. Вдова смотрела на него большими глазами. От изумления даже морщин на лице стало меньше.

— Вы так рискуете, Мартин, — заметила она.

— Наглость — второе счастье, мэм, — вздохнул Андрей. — Хотя иногда возникает мысль, что первое…

Глава шестая

Он добрался до гостиницы лишь через полчаса — сонный, дико уставший. Поймал себя на мысли, что так и не позавтракал. Город просыпался, улицы приходили в движение. Пару раз он заезжал в глухие подворотни, покидал машину и скрупулезно разбирался — не следят ли. Явная слежка отсутствовала. Под взглядом удивленного прохожего он исследовал с фонарем днище «Плимута». Все было чисто. Но ощущение, что кто-то дышит в затылок, не покидало. Офицеры группы пока не звонили — значит, явного фиаско не потерпели. Сил хватило улыбнуться чопорной британке за стойкой ресепшен, взобраться по лестнице и осмотреть скромный номер на предмет взлома или минирования. Он заблокировал входную дверь ножкой стула, поздравив себя с победой паранойи и прямо в ботинках завалился спать. Потом поднялся, ругаясь матом, поставил будильник в телефоне на 10.30 и снова рухнул.

Проснувшись, он обнаружил, что никто не звонил. Принял душ, облачился во все чистое, побрился — английский джентльмен всегда должен быть джентльменом!

Он ел в ближайшей забегаловке, ловя на себе пристальные взгляды женщин бальзаковского возраста. Мысленно стряхивал с себя эти «соринки». Он насыщался долго под одобрительное урчание хозяина — уничтожил омлет с беконом, пару вчерашних стейков, заказал половину яблочного пудинга и всю ее съел. Насыщение приходило — в отличие от чувства выполненного долга. Поездка через добрую половину Лондона заняла больше часа. Он заправил полный бак, заглянул в магазин цифровой техники, откуда вышел с пакетом под мышкой. Три часа сна не обновили организм, но, по крайней мере, не убили окончательно. Центр Лондона был забит людьми и машинами — наверное, так всегда бывает в субботний день: народ рыщет по магазинам, набивает холодильники и платяные шкафы. Ближе к вечеру отдыхающие повалят в парки и скверы, заполнят до отказа дорогие рестораны и дешевые забегаловки. Гудела Трафальгарская площадь и подъезды к ней. По Сохо сновали тысячи людей, как муравьи по муравейнику. Он пробивался через центр — мимо Королевского театра «Ковент-Гарден». Лондонский Сити в субботний день практически пустовал — он проехал его без пробок. А дальше мчал по гладкой четырехполосной дороге — через Шадуэлл, Лаймхаус. Навигатор немного глючил, но в целом справлялся со своими обязанностями. Скученные бетонные коробки, заводы, фабрики, мост через мутноватую Ривер Пи, мощные опоры линии электропередачи, строительные краны…

Он свернул с Ньюхем Уэй в нужном месте — на практически пустую улочку, густо обросшую деревьями. Район смотрелся неказисто, но тут убирали. Хороший асфальт, бордюры, легковые автомобили в парковочных карманах. Вдоль однотипных краснокирпичных домов, напоминающих бараки, стояли мусорные контейнеры. Людей на улице практически не было. Забор с граффити он не проглядел. Местные художники извращались по полной программе: сюжеты из фэнтези на грани порно, абстрактные композиции и надписи. Крайняя секция изображала две склоненные друг к дружке лохматые головы и багровый закат, над которым витали малосимпатичные крылатые твари. Видно, данная композиция и умилила Рафаэля.

Сворачивать Андрей не стал. Сместился влево, поставил машину между «закатом» и обочиной. Посмотрел во все зеркала, выключил двигатель. Телефонных сообщений не было. Купленный в магазине примитивный планшет с возможностью подключения USB уже практически зарядился от прикуривателя. Он включил его, дождался окончания загрузки. Как-то неспокойно становилось на душе. Какова вместительность флешки? Не больше пары гигабайт. Никакой гарантии, что это именно то, что искала группа «Манул»…

В носитель был загружен единственный видеофайл. Действительно, объемный — полтора «гига». Пот струился по спине. Он проглядывал его кусками — не было времени наслаждаться просмотром. Дрожала камера — снимали украдкой. Улица в центре Лондона — только там такая характерная архитектура. Как бы даже не Уайтхолл, на которой расположены правительственные здания. Картинка была нормальной, но изображение дрожало. Снимали с крыльца помпезного здания, выходящего на улицу. Проезжая часть практически пуста, вот из-за угла выезжают два черных седана, приближаются. Но до «оператора» не дотягивают, сворачивают раньше — открываются ворота, и автомобили въезжают во двор. Камера не выключается, рваное изображение скользит по стене здания, с крыльца которого ведется съемка. Мелькает барельефная надпись: «Royal HSB». Один из крупнейших финансовых конгломератов по оказанию банковских и страховых услуг! Если он отметился на этой записи, то это что-то значит? На память пришло лицо, подозреваемое в связях с террористами: некий сэр Айзек Айронблюм. Он имеет отношение к данному банку? Или это проблема не майора спецназа, а специалистов, которые выше и компетентнее?

Интуиция подсказывала, что информация на видео важная, но неполная и бездоказательная. Запись обрывалась, появлялась следующая. Возможно, то же здание, но со двора. Бетонные блоки, решетчатые ограды. Такое же крыльцо, но поменьше. Два знакомых черных седана на «приватной» парковке. Двое бородатых мужчин в сопровождении подтянутого субъекта с европейской внешностью входят в здание. Они тоже в костюмах, их лиц не видно. Плотные, приземистые — явственно веет чем-то «родным», арабским. Явно не призраки демократии, все еще бродящие по Европе. Впрочем, новый «клип», и появляются лица. Они идут по роскошному коридору, потолок которого держат атланты на каменных плечах. Сопровождающий субъект что-то вкрадчиво говорит, ему степенно кивает невозмутимый гость с узко посаженными глазами. Лицо он где-то видел — возможно, на немногочисленных видеоориентировках, где засветились главари «Исламского государства». Кто такой? Он может вспомнить, но не сейчас — нужна спокойная обстановка… Мужчины проходят мимо оператора, пропадают за высокими дверьми. Камера дрожит, чуть не выпадает. Кто проводит съемку? Незаметный референт? Охранник здания? Щелчок, рябь на экране, открываются те же двери, выходит компания. Их провожает плотный седовласый господин — впрочем, он только мелькает и отступает в сумрак кабинета. Мужчины широкими шагами пересекают холл. В руке у одного чемоданчик. Оператор недолго следует за ними — наверное, охранник. Группа людей спускается по лестнице. Возникает серьезная охрана — молодые англосаксы в костюмах, при стрелковом оружии, на лацканах компактные рации. Мелькает женская фигура — собранные волосы, строгий костюм. «А ноги-то кривые», — машинально подметил Андрей. В кавалерии служила? Или это колготки кривые? «Майерс, Катчертон, на северную лестницу! — командует женщина. — Вы там заснули, кретины? Я их должна сопровождать? Машина на стоянке». Дорогих гостей принимают не только в головном офисе на Уайтхолл, у них еще и охрана из натасканных сотрудников с белым цветом кожи…

Снова крыльцо, из ворот выезжают машины, берут курс к Трафальгарской площади. Следом пристраивается черный джип с «местными». Кавалькада на высокой скорости уходит за угол. «Что застыли, бездельники? — слышен недовольный голос той же особы. — Работать. Все по местам». Снова рябь на экране. Море, скалы, груды камней, сползающие в воду. Гигантский разлом вгрызается в сушу — словно ножом вспороли земную «горбушку». Море штормит, хотя и несильно. На скалах криворукие деревья, зеленая «плесень» лишайников, облепивших гранитные глыбы. Виднеется мыс, на нем маяк — как подзорная труба, построен в виде сужающихся бело-голубых сегментов. Пейзаж суровый, море не южное. Северное? Балтийское? Съемка производится с палубы яхты. Снимают с опущенной руки, и снова оператор дико рискует. В кадре возникают ступенчатая надстройка судна, характерные обводы рубки (по которым можно вычислить это судно), навигационное оборудование на крыше. Неподалеку мнутся двое в ветровках — на плечах компактные израильские автоматы. Хмурые, бородатые, но лица вроде белые. Один что-то бросает оператору — но слов не слышно за свистом ветра. Оператор односложно отвечает. У парня хорошо тренированная нервная система. Как в песне у Высоцкого: «На море шторм, и не избегнуть встречи». Судно покачивается на волнах примерно в кабельтове от берега. Подходит еще одно плавсредство — неказистое, что-то вроде моторного баркаса. Он пристает к борту яхты. Поскрипывают кранцы — мешки с крошеной пробкой, развешанные по борту. Бородач заводит автомат за спину, открывает дверцу в фальшборте, перебрасывает трап. Оператор как бы невзначай оказывается рядом, снимает всех, кто перебирается с баркаса. Они возникают по одному. Замерзли, бедные, не любят такой климат. Им подавай пустыню, верблюдов… Трое мужчин с арабской внешностью — не те, что были в банке. Снова что-то знакомое. Ба, один из них — ликвидированный в марте испанским спецназом Гази Хабир — как не узнать плоскую малоприятную физиономию? Вернуться с того света он не мог, стало быть, записи как минимум два месяца. Он еще не знает, что его ждет — перепрыгивает на палубу, настороженно озирается. За ним еще один. Андрей неудержимо покрывался потом. Сайдулла. Рослый, спортивный, с холеным породистым лицом, заключенным в окладистую бородку — ну, принц персидский! Он мельком смотрит на парня, ведущего смертельно опасную съемку, шагает за остальными. Влезают еще двое — охранники. Оператор тащится за ними. Передняя палуба — такая вместительная, что можно устраивать танцы или публичные казни. Из надстройки навстречу гостям выходят трое с лицами типичных европейцев. Пусть ветровки, кепки с меховыми наушниками — все равно не скроешь аристократическую масть. Пожилой со старомодными баками на висках, субъект среднего возраста, молодой мужчина… Отец, сын и святой дух? Они не очень рады видеть гостей на своей яхте, но долг обязывает улыбаться, пожимать руки и говорить учтивые слова. Их лица — как на ладони. Зримое доказательство связи представителей лондонского истеблишмента с махровыми террористами. Пусть не для суда, но при чем тут суд?

Он выключил планшет. Все, хватит. Перевел дыхание. Эту штуку надо срочно переправить в центр — с чистой сим-карты, по закрытому для посторонних каналу…

Он спрятал в дальний карман «канцелярский нож», бросил планшет в багажник. Не зря истратил 150 фунтов. Вынул телефон, набрал по памяти номер. Женщина отозвалась не сразу — но главное, что отозвалась.

— Эмма, у вас все в порядке?

— Кто это? — женский голос звучал апатично, без эмоций. — А-а, Мартин, это вы?

Он облегченно вздохнул. Судя по голосу, Эмма не в опасности. Совесть пощипывала, что бросил женщину в такое непростое время, но он же не в состоянии разорваться! Какой из него телохранитель?

— Да, это я. Простите, наверное, разбудил.

— Что вы, пыталась уснуть, но только зря проворочалась. Простите меня, Мартин, я ведь забыла накормить вас завтраком.

— Прощаю, Эмма, — пошутил он. — У самого все выдуло из головы с этими полицейскими. Надеюсь, они вас больше не потревожат. В следующий раз накормите обедом и ужином. Как там Анна?

— Анна у себя в комнате. Еще не выходила. Не знаю, Мартин, что с ней теперь делать. Не в школу же отправлять после всего этого…

— Отправить к бабушке на летние каникулы, — еще раз пошутил майор. — Я не знаю, что можно посоветовать, Эмма. Говорят, что время лечит, а еще существуют психологи, психотерапевты… Лично я в эти пошлые вещи не верю, но многим, говорят, помогает. Это нужно пережить. Всего вам доброго, Эмма. Мы позвоним. Не забывайте, что Секретная служба Ее величества всегда готова прийти вам на помощь.

— И вам всего доброго, Мартин, берегите себя…

Он не удержался, произвел второй звонок. Где носят черти этих «вольных туристов»?! Отозвался Веприн, и он невольно почувствовал облегчение.

— Вообще-то совесть иметь надо, — проворчал Андрей. — Сколько часов назад мы с вами расстались?

— И ты уже соскучился? — удивился капитан. — Сначала не звонили — не хотели тебя будить, потом были заняты. Сейчас — практически освободились, но ты опередил…

Кто-то прыснул — кажется, Полянский, он находился недалеко от Веприна. А тот включил громкую связь. Чем они там занимаются?

— Чего ржете, как на псаки-брифинге? — проворчал он. — Что у вас там — встреча выпускников?

— Не поверишь, командир, — хрюкнул Полянский. — В некотором роде, занимаемся продвижением российской культуры. Это связано с утюгами, паяльниками…

— Что???

— Успокойся, — сказал Веприн, — это фигура речи. Сейчас все расскажу, только маску сниму… Не пугайся, у нас все под контролем. Копы уехали по Квин-Гейт-Гроув — но хорошо, что в сторону нашего офиса. Мы до машины добежали — а их уже и след простыл. Но мы запомнили, по какой улице они уехали.

— Как вы их догнали? — озадачился Андрей.

— Они правила соблюдают, — простодушно объяснил Веприн, — а мы на знаки не смотрим. Мы не мистики, в знаки не верим. Аккуратно сели им на хвост, довели до площади Пиккадилли. Там Гурвиц вылез, а Фуллертон дальше отправился. Он живет в квартале за зеленой зоной у Британского музея. Райончик, знаешь ли, престижный. Здесь тихо, много зелени, у каждого свой домик на участке за высоким забором. Фуллертон, кстати, холостяк, живет один в конце улочки, тут вообще тишина, как на кладбище. Дом небольшой, но современный, застекленная веранда, оборудованный подвал…

— А вы откуда знаете?

— Мм… Вообще-то мы у него. Сейчас мы с Максимом наверху, любуемся видом на садик. А Фуллертон висит в подвале вниз головой, уже дал признательные показания и в данную минуту по душам беседует со Смоличем. Гена такой участливый: «Здесь больно? А здесь больно?»…

— Кретины! — схватился за голову Андрей. — Вот вы, мужики, живете и горя не знаете, потому что горе — ОТ УМА!

— Во-первых, не оскорбляй, — обиженно перебил Веприн. — Мы же тебя не оскорбляем, хоть ты и командир. Во-вторых, зачем взрываешься? Мы, между прочим, не спали в отличие от некоторых — оттого и решения наши не всегда адекватные. Полянский, прекращай ржать… В общем, инспектор Фуллертон вернулся домой после ночного дежурства, загнал машину на участок и пошел спать. Мы тоже проникли на его территорию. Во-первых, мы имеем право, будучи сотрудниками МИ-5, во-вторых, у него так медленно ползут ворота, что не удержаться… Бьемся об заклад, что соседи нас не видели. Машина за углом. За Фуллертоном, кроме нас, никто не следил. Ты бы видел, как он дергался и метался. Вырвал пальму из кадушки, и мы с ним соревновались, кто ее дальше бросит…

— Это пальма первенства, — пояснил Полянский. — Домик вообще интересный. Несколько выходов. Есть тайная комната — она заперта, и открыть можно только тротилом.

— Комната для хранения денег, — хмыкнул Веприн. — Тип весьма любопытный. Мы напомнили ему, что работаем в Секретной службе, отвели в подвал, подвесили, как говяжью тушу, и беседа потекла вполне продуктивно. Ты же знаешь, мы умеем принуждать не только к миру, но и к откровению.

— Надо как-нибудь на трупе попробовать, — хихикнул Полянский.

— Мужики, ну что за самоуправство? — недоумевал Андрей. — Убивать вы его не будете — это чересчур. Он очнется и побежит в настоящую МИ-5…

— Да, мы виноваты, что, не посоветовавшись с тобой, приняли решение, — признал Веприн. — Но это было так соблазнительно… В доме никого, собаки нет, соседи далеко. И на этом парне клейма негде ставить, он настолько продажный, что никуда не побежит — гарантируем. По-русски мы при нем не говорили, он реально думает, что мы — из ведомства сэра Эндрю Паркера. Плакался, предлагал нам деньги, много денег. Но нас, к сожалению, деньги не интересуют.

— Деньги, фу, какая гадость, — буркнул Полянский.

— Теперь к делу. Беседовали мы долго и обстоятельно. Надеемся, честь Скотленд-Ярда не пострадала. Смоличу пора освоить новую профессию: косметолог по чистке лица. А что? — быстро, недорого, анонимно. В общем, инспектор Фуллертон прочно сидит на крючке у террористов. Знаменательная встреча произошла примерно месяц назад. Мужик по имени Гассан — по приметам, кстати, тот небритый дядька, что сидел с Рафаэлем в «Ровере» — взял его за горло, предъявив доказательства полученной инспектором взятки от директора частного супермаркета. Взятка была немаленькая. С тех пор Фуллертон прилежно исполнял поручения Гассана. Связь у них была односторонняя. Однажды Фуллертон задергался, но это не помогло. Гассан — а он без акцента шпарит по-английски — предъявил счет: сто тысяч фунтов в течение недели. А потом отключат за неуплату. Таких бабок у Фуллертона не было, а если и были, то стало жалко…

— Позвольте догадаться, — перебил Андрей. — Он прибыл с опергруппой на труп Фридмана. Почему именно он — дело техники. Лично собрал осколки стекла, упаковал. А в лабораторию отдал в точности такой же пакет с такими же осколками, но без яда. Им шум не нужен, пусть будет инфаркт. Вскрытие — не проблема. Если яд растительный, то следов в организме не останется.

— Ты схватываешь на лету, — похвалил Веприн. — Именно такой он получил приказ от Гассана. С этим и связано, что больше двух суток полиция не интересовалась домом Фридмана. Она вообще редко интересуется некриминальными смертями. Первый пакет с осколками он зарыл в парке Square West. А то, что сегодня спозаранку решил заглянуть к вдове… думаю, связано с психологическими причинами. И кто он после этого? Смотри-ка, Смолич нарисовался. Надоело сидеть в подвале. Говорит, что поставил клиента на вибрацию…

— В общем, развлекаетесь, — уже без прежнего осуждения заметил Андрей. — Я так понял, что выйти на Гассана через Фуллертона мы не сможем?

— Вряд ли, — согласился Веприн, — связь у них в одну сторону. Те люди теперь могут уйти на дно, Фуллертон им больше не нужен. Мы снова узнали правду, но она нас никуда не ведет.

— Что за яд был в бутылке — не выясняли?

— Спросили, из спортивного интереса. Фуллертон в курсе. Сильный нервнопаралитический яд на основе кониина. Растительный алкалоид. Добывается из пятнистого болиголова. Штука страшная, обездвиживает скелетные мышцы — причем паралич распространяется от стоп вверх, пока не зажмет дыхательные пути. Лежишь такой, закричать не можешь, да и толку не будет, сознание с тобой до самого конца — чувствуешь, как по тебе ползет эта гадость… Брр… Ты просмотрел флешку в канцелярском ноже?

— Да.

— Наша тема?

— Да, тема подходящая, хотя и не в полном объеме. Но речь сейчас не об этом. Вы закончили допрос? Если да, то валите оттуда, не искушайте судьбу. Вырубайте фигуранта и по одному линяйте. Ждите в офисе.

— Просто так уйти? — не понял Веприн. — Но мы не можем позволить, чтобы такой человек работал в лондонской полиции. Мы чтим героическую историю Скотленд-Ярда, его замечательные традиции. Пусть не всегда им все удавалось — вспомним того же Джека-потрошителя или инспектора Лестрейда…

— Вырубить можно по-разному.

— Понял, командир, — рассмеялся Веприн. — Приделаем инвалидность, грозящую быстрой отставкой… Ты где сейчас?

— У съемной хаты Рафаила.

— Ну, береги себя…

Он шел безоружным. Не на медведя же! Случись нужда — пару мерзавцев можно скрутить и голыми руками. Но кожей чувствовал — сегодня уже поздно! Двухэтажное здание за деревянным забором не отличалось изысканностью форм. Бурый кирпич, когда-то белые оконные рамы. Со стороны улицы не было ничего, напоминающего входную дверь. Войдя во двор, заросший кустами, он обнаружил, что все внутренние стены унизаны балконами, пожарными лестницами и водосточными трубами. Проживали в районе, видимо, не аристократы. Пожилая негритянка тащила тяжелые сумки, молодая — собственные пышные бедра, при этом смерила вызывающим взглядом незнакомого мужчину в костюме. Не выделяться в этой местности было трудно. У крыльца сидел на корточках безработный «восточного типа» с седьмым айфоном и постигал глобальную Сеть. Он даже голову не поднял. Андрей поднялся по скрипучей лестнице в самую клоаку социального жилья. Здесь сохло белье, бегали писклявые дети. По стенам тянулись провода, они же свисали с потолка, путались в лампах. На втором этаже была обычная коридорная система. За стенкой кто-то грязно ругался — почему-то по-украински. Напротив играл тяжелый металл, и кто-то молчаливо притоптывал под бой барабанов и свирепый скрежет соло-гитары. «Меня преследует злой рок», — подумал Андрей. Из приоткрытой двери струился слащавый запах марихуаны. Он шел по узкому коридору. Номера квартир здесь писали краской, на табличках экономили. Дверь в шестую квартиру была распахнута — видимо, проветривали помещение. В проходе стояло мощное заградительное сооружение в виде толстой молодой мулатки в шортах и майке. Она подбоченилась, уперла руки в бока, пристально разглядывала посетителя. Шансов на похудение у нее не оставалось. Накачанную салом шею обвивал жутковатый чокер с шипами. Андрей не останавливался, и ей пришлось прижаться к стене. Он закрыл глаза, протискиваясь мимо, — это было нечто. Едва он прошел, она опять перегородила проход. Он встал под дверью четвертой квартиры, постучал. Дверь была закрыта, в квартире — тишина. Покосился — дама смотрела на него, склонив голову. Возможно, с ее точки зрения, она не делала ничего такого.

Чувство опасности угрюмо молчало. В квартире, арендованной террористом, никого не было. Но убедиться стоило.

— Рафаэль где? — повернулся он к мулатке. — Дело у меня к нему.

Та подумала и пожала плечами. Андрей достал служебный документ.

— Секретная служба МИ-5.

Документ произвел такое же впечатление, как туман в Лондоне, — никакого. Мулатка еще раз пожала плечами и для убедительности зевнула.

Он высадил дверь одним нажатием колена. Она распахнулась, он ворвался внутрь, имитируя выхватывание пистолета из кобуры. В комнате — шаром покати. Шкаф с раскрытыми дверьми, заправленная постель (на которой одна его знакомая лишилась девственности и разума). Все окна закрыты на шпингалеты. Судя по спертости воздуха, их не открывали около суток. Чего и следовало ожидать. Он заглянул в санузел, в окно, еще раз прошелся из угла в угол, плюнул и в расстроенных чувствах вышел обратно в коридор. Мулатку словно гвоздями прибили к полу.

— Ну и что вы тут стоите, мэм? — разозлился Андрей.

— Танец показать? — заулыбалась женщина. Улыбка у нее, как и чокер на шее, обладала неповторимым «очарованием».

— Вы кто, мэм? — проворчал он.

— Невеста, — она засмеялась.

Он кивнул — все понятно. Кому и кобыла невеста.

— Постараюсь объяснить, мэм. По соседству с вами проживал некий молодой человек по имени Рафаэль. Хотя не уверен, что вам он представлялся этим именем. Мистер подозревается в подготовке крупного теракта на территории Соединенного Королевства. Возможно, он уже устанавливает бомбу. Наше ведомство будет вам очень признательно, если вы сообщите, где его можно найти.

Дама, не меняясь в лице, пожала плечами. Андрей смотрел на нее с тоской. Похоже, слухи о панической боязни европейцев террористических актов сильно преувеличены.

— То есть вам нечего сказать о молодом человеке, снимающем эту квартиру?

— Не-а, — сказала дама. — Ну, жил тут один. Мне оно интересно? Нас-то, поди, не взорвет? — она зловеще подмигнула. Такую глушь на краю мегаполиса взрывать действительно неинтересно.

— Жил? Сейчас не живет?

— Да откуда мне знать? — фыркнула мулатка. — У меня вон ребенок бегает, мне вообще не до этого. Чего пристал?

Секретная служба Ее величества в глазах вчерашних мигрантов, видимо, не котировалась. Хотя, возможно, эта «худышка» просто не понимала, о чем речь.

— У кого я могу получить информацию?

— Да хоть у кого, — дама равнодушно пожала пухлыми плечами. — Ну, был тут парень, иногда приходил ночевать, иногда не приходил. Пару раз какие-то девки с ним были, однажды — совсем молоденькая. Хотя и он не старый. Вроде вежливый, всегда здоровается… В общем, иди, не знаем ничего, — «красотка» раздраженно махнула рукой. Андрей с опаской отодвинулся — такой ручищей можно и аллигатора прибить.

— Хорошо, мэм, если не хотите делиться информацией… — пробормотал Андрей. — Мне очень жаль, но через час здесь будет много полиции — уверяю вас, мэм, столько полиции вы еще в глаза не видели — и придется работать со всеми жильцами уже под протокол. Тут, наверное, и наркотики продают, нет?

Он успел пройти лишь пару шагов.

— Эй, милый, поди-ка сюда, — поманила пальцем мулатка. Андрей поколебался, вернулся. Но слишком близко не подходил. Разозленная русская баба и негритянская — в принципе одно и то же. — Ты знаешь что… — она помялась. — Ты свои вирши про полицию засунь себе в задницу, мне на это насрать. У тебя хоть ордер есть — чужие хаты взламывать? Хотя и на это мне плевать. Короче, деньги давай — а я тебе подкину кое-что про этого паренька. Останешься доволен.

Андрей чуть не смеялся. Так унизить уважаемую спецслужбу… Ну, точно, в районах плотной застройки рыцари плаща и кинжала авторитетом не пользуются.

— Чего ты лыбишься? — насторожилась мулатка. — По-английски не понимаешь?

— Ничего, — сказал Андрей, — десять фунтов — нормально?

— Да за десять фунтов я и на унитаз не сяду, — обиделась вымогательница.

— А за двадцать сядешь?

— За двадцать сяду, — подумав, сказала баба. — Но говорить не буду. Короче, пятьдесят гони или проваливай.

Пришлось расстаться с соответствующей бумажкой — в кармане как раз завалялась сдача от планшета. Мулатка заулыбалась, спрятала дензнак под майку на груди и подалась к нему.

— Вчера он был тут — Рафаэль твой. С утра какой-то хмырь к нему приезжал — небритый такой, в годах, хотя и тихий. Шептались у него о чем-то. Тут громко говорить нельзя, стены тонкие. Потом хмырь убрался, а этот тут сидел, звонил кому-то и тихо говорил… Потом свалил, потом опять появился. Уже вечером дело было — часов в девять. Он, видать, забыл, что надо тихо говорить. Нервничал, а я как раз ухо к стене приложила… Тебе его беседу дословно цитировать?

— Да, если можно, — кивнул Андрей.

— Всегда такой вежливый, а вчера — просто не узнать… «Этого не должно было случиться! Как вы это позволили?.. Вы уверены, что это не Секретная служба? Полагаете, русские? Ах, Аллах их за ногу, и все такое… Но меня они, мол, не могут найти, и вас не могут… Хотя эта дура может сказать адрес… Так избавьтесь от них! Не знаете, сколько их всего и кто за ними стоит? Хорошо, я уеду — завтра же утром… Ладно, сегодня. Что, уже заказали билет на поезд?.. Хорошо, я понял — станция Юстон, 11.50 вечера…» А минут через десять этот красавчик по коридору протопал. Я высунулась — у него рюкзачок за спиной болтался, вещи, стало быть…

— И это все? — не скрывал разочарования Андрей.

— Ну, извини, — хихикнула барышня. Она отнюдь не была дурой, имела хорошую память и могла похвастаться наблюдательностью. — Ты чё, парень, не догоняешь? С вокзала Юстон каждый вечер в 11.50 отходит единственный поезд — на Эдинбург. Там и ищи своего проходимца…

Он в полной задумчивости вернулся к машине, развернулся, покатил к автотрассе. Но мысли одолевали, пришлось остановиться в каком-то кармане за мусорными баками. Задание группы состояло из трех частей: прояснить обстоятельства смерти Фридмана (по возможности), перехватить добытую им информацию и выяснить все, что возможно, по поводу террористической базы в Шотландии. Эдинбург, как ни крути, — Шотландия. Туда бежал Рафаэль. Видео, запечатлевшее яхту, Сайдуллу и респектабельных господ, тоже, вероятно, сделано в Шотландии — антураж похож. Изрезанный берег, суровая действительность — побережье Северного моря или Атлантического океана. Получается, что все следы ведут на землю древних скоттов?

Но что там можно сделать без поддержки? Плутать в потемках? Рафаэль еще утром прибыл на вокзал Эдинбурга (если не вышел раньше) — и где его теперь ловить? Он колебался, вынул телефон и долго не мог себя заставить позвонить. Отворачивал его от себя, потом опять брал. Почему он не может набрать номер? Абонент все равно недоступен. Никто не будет с ним разговаривать! Убедись и ищи другое решение!

Он набрал номер, обреченно уставился в лобовое стекло. Сигнал прошел — хоть радуйся, хоть злись! Застрелиться, чтобы избежать позора?

— Алло, — негромко и как-то сухо произнесла женщина.

— Это телефон доверия? — неловко пошутил он.

— Ты снова кривляешься, Корнилов, — вздохнула Нора Дэвис, оперативная сотрудница ЦРУ, с которой полтора месяца назад он провел прекрасные три дня на берегу Средиземного моря. — Зачем ты это делаешь? Для полного моего дежавю? О каком доверии ты можешь говорить?

— Нора, прости, не хотел тебя обидеть, — смутился Андрей. — Думаешь, я не вспоминаю то бунгало на бульваре Тенерифе? Быть может, это были лучшие дни в моей жизни… Ты дала этот номер, сказала, что он твоими коллегами не блокируется и не отслеживается и я при желании всегда могу позвонить…

— Однако ты позвонил только сейчас, — хмыкнула женщина. — И знаешь, ты правильно делал, что не звонил. У нас с тобой ничего не можешь быть. Мы по-прежнему по разные стороны баррикад. Я спокойна по отношению к тебе. Конфуций однажды сказал: «То, что вы можете воспринимать спокойно, больше не управляет вами». Так вот, Корнилов, — я тебя воспринимаю спокойно.

«А голосок-то подрагивает», — отметил Андрей.

— Как говорят французы: «Лямур пердю», — пробормотал он, — любовь проходит»…

— И что здесь смешного? — огрызнулась она.

— Для американца — ничего… Как живешь, Нора?

— Замечательно, Корнилов. У меня есть парень. Мы с ним живем…

— Новый парень? — изумился Андрей. — Когда ты успела, Нора? С твоим-то кочевым образом жизни…

— Мм, это старый парень… Год назад мы с ним расстались, но, похоже, неудачно. Теперь опять живем вместе.

«В душе проводятся спасательные работы, — сообразил Андрей. — Стыдно, майор. Что ты сделал с этой доброй женщиной?»

— Я рад за тебя, Нора. Нет, правда, рад… Надеюсь, и с работой у тебя все в порядке. Разобрались, похвалили, и теперь тебе не придется охранять президента, которого ты не любишь, или кого-то еще, которого ты тоже не любишь.

— Нет, Корнилов, с оперативной работой покончено. Теперь я работаю в офисе, никуда не выезжаю из Вашингтона, и гриф секретности надо мной почти не довлеет…

Оттого и разговаривает так свободно, понял он. Вдвойне стыдно, майор. Из-за тебя девушка лишилась любимой работы с постоянными выездами в другие страны, с бессонными ночами, высокими рисками и небольшой зарплатой.

— Так что извини, ты остался в прошлом. И фотографию твою я удалила. Не хочу, чтобы на нее наткнулся мой парень.

«Врет», — догадался майор.

— Нора, ты напрасно стараешься, — мягко заметил он. — Тебе не приходит в голову, что я могу звонить по делу?

— И напрасно, Корнилов, — отрезала Нора, — Россия продолжает проводить агрессивную экспансионистскую политику, и мы не ведем с ее представителями никаких дел.

— О, нам присвоили четвертую категорию опасности? — умилился Андрей. — Как тропическому циклону? Вы всерьез уверены, что справитесь без нас с ИГИЛ? Кстати, дать совет, как победить радикальный ислам?

— Ну, дай, — попалась на удочку Нора.

— Прекратите его финансировать.

— Ну, знаешь, Корнилов…

— И с нами вы никогда не справитесь. Мы непобедимы, потому что принимаем мельдоний.

— Все, я кладу трубку.

— Стоп, — сказал Андрей. — Вводную часть мы закончили, теперь к делу. Просто выслушай.

Он кратко описал сложившуюся ситуацию, утаив определенные моменты.

— Сейчас я вышлю фото этого парня. Сегодня рано утром он, предположительно, сошел с поезда в Эдинбурге. Там повсюду видеокамеры — на вокзале, автостанциях, стоянках такси. Мы не имеем к ним доступа. Вы же можете надавить на МИ-6, а те — на шотландские структуры, чтобы те хорошо побегали. Нам надо знать, куда из Эдинбурга поехал этот парень. Думаю, он не скрывал лица — с чего бы? Это важное дело, Нора. Террористы орудуют в Англии — вспомни тот же Евротоннель. Они активизируются в России, в Соединенных Штатах. В Шотландии крупная база. Это Сайдулла. Это господа из высшего света Великобритании, которые поддерживают террористов. Если будете умницами, мы пришлем вам их запоминающиеся лица — они у нас есть. База террористов должна быть уничтожена. Вам не надо это делать, просто проследите конкретного человека. Согласись, Нора, это плевое дело. А у тебя есть шанс снова заявить о себе.

Нора долго молчала.

— Хорошо, Корнилов, я подумаю…

— Не делай это, ты можешь пораниться! — воскликнул он. — Прости, шучу, не удержался. Не надо думать, просто сделайте это дело. Тут нет никакой каверзы и коварных происков российских спецслужб. Ты прекрасно знаешь, какой я на самом деле. Сегодня к ночи я выезжаю в Эдинбург…

— Хорошо, Корнилов, я подумаю, — повторила она. — И знаешь… — она поколебалась, — я, в общем-то, рада, что ты позвонил…

Он надавил заветную кнопку и испустил облегченный стон. Да убережет его Бог от дурных женщин, а от хороших он сам спасется! Он снова дико проголодался. Андрей выехал на шоссе, остановился у ближайшего заведения фастфуда, где можно было подкрепиться, не выходя из машины. Или выйти, оставив машину на парковке, и с чувством поесть в просторном зале. Заведение называлось «У Райли», в нем кормили омлетом с беконом и куриными крылышками всевозможного способа приготовления — о чем наглядно извещал придорожный щит. Внутри и в окрестностях было людно — стоило предположить, что здесь не отравят. Андрей приткнул машину между двумя фургонами, встал в очередь к бойкой девчушке, которая суетилась за прилавком. Столиков хватало. Он сидел лицом к входу, уминал двойную порцию крылышек. Вокруг шумели какие-то люди, смеялись английские дальнобойщики. Худой парень в комбинезоне рассказывал случайному знакомому, что уже шестой год гоняет фуры из Германии в Лондон, и с каждым годом этот город становится более странным. Он не может избавиться от чувства, что его оккупировали. Чтобы пробиться к центру, нужно проехать через индийские кварталы, турецкие кварталы, арабские, нигерийские, пакистанские, и только где-то лишь за Стратфордом, в окрестностях парка Элизабет Олимпик, начинают попадаться европейские лица и город чем-то напоминает тот — прежний. Но говорить об этом нельзя, это противоречит демократическим ценностям и вектору европейской политики, направленному на окончательную победу толерантности. «А в Германии у вас не так?» — спрашивал случайный знакомый. «Точно так же, — отмахивался худой водитель, — Кельн, Мюнхен, Франкфурт — большие мусульманские города, где стремительно возводятся мечети и восточные базары. Слава Христу, что сам я с семьей проживаю в маленьком баварском городке, там эти приметы современного мира не очень заметны. Впрочем, мэру уже отдали распоряжение построить на окраине палаточный лагерь для беженцев на двести или триста персон…»

В какой-то момент он расслабился, рассеялось внимание. Закончил трапезу, пристроился в конец очереди, чтобы заказать еще кофе. И вдруг услышал за спиной:

— С вами хотели встретиться сегодня в семь часов вечера… — кто-то коснулся его плеча, давая понять, что это он адресат. — Просили прийти на Хайгейтское кладбище, чтобы передать очень важную информацию… Сказали, что это очень важно, и вам нечего бояться… Просили, чтобы вы прибыли один, к вам подойдут…

В затылок перестали дышать. Предательская змейка побежала по хребту. Утратил бдительность, майор, так ведь и нож под ребро сунут — не заметишь! Он забыл про кофе, резко обернулся. Посетителей в заведении стало еще больше. Кто-то уходил, лавировал между людьми и подносами. Мелькала широкая спина, принадлежащая невысокому кряжистому мужчине. Он спешил к выходу, не оборачивался. Его уже заслоняли другие. Андрей устремился за ним, кого-то толкнул, извинился в ответ на ругань…

Он догнал посланника, когда тот спустился с крыльца и семенил к заставленной машинами стоянке. Он настиг его в несколько прыжков, схватил за плечо. Мужчина вздрогнул, резко обернулся, вскинул руки, словно собрался защищаться. В нем не было ничего устрашающего. Мужчина лет пятидесяти, промасленный рабочий комбинезон, широкое лицо, усыпанное оспинами и веснушками. Типичный представитель английского пролетариата.

— Минуточку, сэр, мы, кажется, недоговорили…

— Эй, вы чего? — попятился «посланник». — Я всего лишь передал сообщение, мне надо ехать, грузовик ждет, я на стройке работаю в Арчестере…

А ведь действительно работал — из кармана торчали скомканные грязные перчатки, на ботинках запеклась цементная крошка. Не стали бы устраивать ради пустякового дела такой качественный маскарад.

— Вы здесь обедали, сэр?

— Ну да, — пожал плечами мужчина, — я всегда здесь обедаю. А что такого? Поел, пошел к машине, меня окликнули, описали ваши приметы — темный костюм, прическа, вас несложно отыскать в толпе, сэр. Попросили передать сообщение, дважды проговорили — ну, я и вернулся. Знаете, сэр, лишние 50 фунтов в хозяйстве, как говорится, не лишние…

— Опишите этого мужчину. Он еще здесь?

— Знаете, сэр, это была женщина… — посланник немного смутился. — У обочины ее машина стояла, она не заезжала на парковку… — мужчина повертел головой. — Странно, уже уехала. Там стояла, — показал он рукой на край тротуара. — Серый седан «Опель». Женщина вышла, окликнула…

— Она одна была в машине? — он вертел головой. Не самая яркая машина в рабочем предместье Лондона — серый седан.

— Точно одна, — кивнул мужчина.

— Опишите ее, сэр.

— Да что за черт возьми! — рассердился мужчина. — Мне делать больше нечего, связался с вами… Не всматривался я в нее, женщина как женщина. Может, тридцать с небольшим, кофточка еще такая фиолетовая. Волосы короткие… Взволнованная была или даже испуганная, по сторонам все время смотрела, заставила меня повторить все, что я должен сказать… Знаете, мистер, не до вас мне, — махнул рукой мужчина и заспешил к небольшому грузовичку. Через минуту он вывел его с парковки, резко вывернул на восток.

Андрей проводил глазами чадящее транспортное средство, снова осмотрелся. Женщина, если и была, уже уехала. Вокруг заведения кипела жизнь. Ощущался запах смога. Из уплотнившихся туч начинал накрапывать дождик. Он сел в машину, повел на запад по Ньюхем Уэй. Остановился под эстакадой вблизи новостроек, напоминающих безыскусные российские коробки, уставился в зеркало заднего вида. Мимо мчался грузовой и легковой транспорт. Никто не тормозил вслед за ним. Если слежка и была, то вполне профессиональная. А ведь кто-то следил — если вычислили так точно в этой глуши!

— У вас порядок? — спросил он, набрав номер. Покосился на часы. Еще один город, сжирающий время в пробках и дальних переездах. Вроде утро было недавно, а уже пятый час пополудни.

— У нас порядок, мы в офисе, — отчитался Веприн. — Слежки не было, инспектор Фуллертон — самое несчастное исчадие ада в радиусе мили от Британского музея. Его дальнейшей карьере не позавидуешь. Как прошла экскурсия по местам проживания террористов? Все плачевно? Ты просмотрел флешку?

— Все не так плачевно, как кажется, — отозвался Андрей и несколькими лаконичными предложениями описал ситуацию.

— Спрячь канцелярский ножик, — посоветовал капитан. — Лучше перебдеть, чем недобдеть. От греха, как говорится… Я серьезно, командир — просто тупо где-нибудь спрячь. Или отправь содержимое по адресу — если получится… Шотландия, говоришь? — задумался помощник. — Мы согласны туда прогуляться. Это ведь под боком, верно? Что мы знаем про Шотландию? Волынка, клетчатая юбка, еще Лох-Несское чудовище — такое же реальное, как наш Змей Горыныч. Знаешь, командир, Шотландия, конечно, небольшая, но где мы там найдем нашего «жениха»?

— ЦРУ нам поможет, — туманно выразился Андрей. — А если не поможет, сами справимся. Ждите меня в офисе около десяти вечера. И избавь вас бог от дальнейшей самодеятельности. Не забывайте, что преступников, напавших на инспектора Скотленд-Ярда, уже ищут.

— А ты куда?

— На кладбище.

— Надо же, понравилось… Смотри, Андрей, втянешься. Ты не слишком рискуешь? Может, засада?

— Может, засада. Все в порядке, я не вчера родился. До встречи.

Глава седьмая

Он степенно прогуливался по аллеям кладбища Хайгейт, испытывая смешанные чувства. На северный Лондон опускалась мгла. Временами прорывался дождь, мелкие капли стучали по выщербленным плитам и надгробным памятникам. Он уже полчаса бродил с праздным видом по древнему некрополю. Все чувства обострились. В восточную часть знаменитого лондонского погоста, овеянного мрачной славой — элемента «магической семерки» лондонских кладбищ, — вход был свободный. Время посещения, в связи с началом лета, продлили до восьми вечера. Ровно в восемь ворота кладбища закрывались, выставлялась охрана. В западную часть пускали только экскурсии — в дневное время. Там давно уже никого не хоронили, территория заросла лесом. Но и в действующей восточной части хватало глуховатых мест — с аллеи просматривались овраги позади могильных плит и памятников, глухие дебри кустарников.

Он гулял по «окультуренным» аллеям, глазел на могилы «простых» и «великих». Знаменитое Хайгейтское кладбище производило мрачноватое впечатление (хотя и не Диснейленд). Люди здесь ходили тихо, говорили вполголоса. Уже опускались сумерки, но посетителей пока хватало. Андрей держался публики, старался не уходить в сторону. Он ушел с центральной аллеи, медленно двигался по усыпанной щебнем дорожке. Навстречу шла компания молодежи, приглушенно посмеивалась. Они прошли, показалась скамейка, на ней сидела под огромным зонтом пожилая пара. Дождь прекратился, но зонт на всякий случай не убирали. Из серых сумерек выплывали каменные обелиски, затейливые надгробные изваяния. Остались в стороне нарядные георгианские домики, склепы, похожие на жилые дома. Над могилами вставали каменные ангелы, высились кресты всевозможных конфигураций — и тех, и других здесь было множество. В стороне от аллей разрастался настоящий лес. Между могилами стояли рослые деревья, замшелые склепы обвивали побеги плюща. Многие кресты перекосились, памятники покорежились. Далеко не за всеми могилами здесь ухаживали. Он спохватился, повернул обратно — аллея уводила в какие-то первозданные дебри. Несколько минут он посидел на каменной лавке, прислушиваясь к чувствам. Мимо ходили люди, приглушенно разговаривали. Он поднялся, свернул на параллельную аллею. Снова высились готические статуи ангелов, большие каменные кресты в средневековом стиле. Причудливые тени скользили в листве. Угрожающе взирал с постамента каменный гриф — довольно крупная особь. Шорохи — словно за кустами крались дикие животные. Он читал, что на этом кладбище похоронены Фарадей, Карл Маркс, семья Чарльза Диккенса (сам почему-то предпочел Вестминстерское аббатство). Здесь находилась пустая могила Голсуорси — прах писателя развеяли над морем. На Хайгейтском кладбище покоился с миром знаменитый преступник Адам Уорс — прототип профессора Мориарти. На Хайгейте захоронены писатель Дуглас Адамс, художник Генри Мур, известные лорды, сэры, пэры и даже бывший сотрудник ФСБ Литвиненко, продавший родную страну, получивший британское гражданство и благополучно отравившийся полонием. С кладбищем связаны многочисленные «байки из склепов», легенды о вампирах, которые ночами просыпаются, вылезают из могил, бродят между деревьями, подыскивая себе жертв, пугают сторожей и убивают зазевавшихся лисиц, трупы которых периодически находят…

Мистические истории неустанно подогревались, то и дело возникали свежие «свидетельства» встреч с вампирами или призраками. Несколько раз не вполне адекватные энтузиасты устраивали облавы на хайгейтских вампиров, в самые «подозрительные» могилы вбивали осиновые колья… «А ведь ночью здесь действительно должно быть интересно», — думал Андрей, настороженно озирая затихающие аллеи.

Отсутствие оружия немного нервировало. Видимо, зря он ушел из «центра», где его будут искать? Он повернул на короткую аллею, связующую боковую дорожку с центральными «улицами», вступил в полог столетних деревьев с причудливой корневой системой. Навстречу прошла одинокая женщина. Не то — даже не покосилась в его сторону. Она говорила по телефону, отчитывала некоего Чарли за неумение сообщать свои точные координаты. Показалась семейная пара с коляской — неизменный атрибут лондонских погостов. Неудержимо темнело. За деревьями открылся склон, заросший высокой травой. Его обтекала и уходила в глубь леса извилистая тропинка. К склону прижался каменный склеп, похожий на египетскую гробницу, — он полностью зарос мхом и вьющимися паразитами. К склепу примыкала невнятная скульптурная композиция — фигура в мешковатой тоге и собака в ее ногах. На миг возникло ощущение, что она живая, — чуть не вздрогнул, и в горле пересохло. Здоровая псина лежала, опустив голову на лапы, — напряженная, готовая к прыжку, смотрела на Андрея. Вылитая собака Баскервилей, только, к счастью, из камня…

— Здравствуйте, — прошелестел за спиной сдавленный женский голос. Он все же вздрогнул! — Это я вас сюда позвала… Не оборачивайтесь, там люди идут… Я опасаюсь, за нами могут следить… Пожалуйста, сделайте вид, что вы меня не знаете… Нам нужно поговорить, у меня есть важная информация. Спасибо, что пришли, пришлось поискать вас… Прошу вас, не оборачивайтесь. Сзади холм с собакой, вы сейчас прошли мимо него. Там тропа, идите по ней, за холмом я буду вас ждать…

Застучали каблучки по каменной плитке. Как назло усилился дождь. Пик осадков в Лондоне — в апреле, но бывает, что и в мае льет не переставая. К счастью, над аллеей склонялись кроны деревьев, дождь сюда почти не попадал. Женщина торопливо уходила прочь — невысокая, в берете и темном плаще до колен, с маленькой сумочкой в руке. Навстречу шли двое — она шарахнулась от них, как от привидений, — парочка удивленно покосилась. Она свернула на тропу, исчезла за холмом. Андрей не рассмотрел ее лица. Он поколебался, машинально двинулся следом. Дамочка явно была напугана. Аллея осталась за спиной, тропа петляла змейкой в гущу деревьев. Куда подевалась эта особа?

— Мисс, подождите… — он тоже машинально перешел на бег, заметил ее фигуру за деревьями, припустил следом, чтобы догнать. Как-то незаметно цивилизованный погост превратился в запустение. Море растительности, ветвистые деревья, среди которых вырастали кресты и обветшалые каменные урны. Что это было — кладбищенский лес, лесное кладбище? Как и все остальное в старушке Европе: парадная вывеска и запущенные закоулки? Он впотьмах, не видя дороги, сошел с тропы, запнулся о какое-то надгробие. Присел от боли. И сразу прояснилось в голове. Последнюю минуту преследовало чувство, что эту женщину, предпочитающую показывать затылок, он уже где-то видел. И голос ее слышал! Он сидел с отбитым пальцем на ноге, утопив колено в сырую землю, и не спешил подниматься. Враждебные вихри кружились в голове. Как просто заманить в западню офицера российского спецназа! Стареешь, товарищ майор? Вроде на вид не скажешь. Память услужливо распахнула дверцу. Этот голос… Памятное видео с «канцелярского ножа». Постриженные европейцы в одинаковых костюмах — при рациях, стрелковом оружии. Охрана банка «Royal HSB» — или парни, временно заменившие его охрану. Ведь прибыли важные персоны с Арабского Востока! Помпезное крыльцо с колоннами, красивый коридор, украшенный лепниной и статуями. Невысокая женщина в облегающем костюме командовала этими парнями. «Майерс, Катчертон, на северную лестницу! Вы там заснули, кретины?.. Работать, все по местам!» Да, временами он чудовищно легкомысленный, зато умеет запоминать голоса…

Он правильно сделал, что не поднялся. Выстрел прозвучал бесшумно, он даже хлопок не услышал. Пуля чиркнула о надгробный камень, установленный на той штуке, о которую он споткнулся. Стреляли из пистолета с глушителем! А в следующий момент он проделал два гусиных шажка и, не вставая, покатился в высокую траву. Снова что-то провыло над головой. Попался на элементарную уловку! Его давно выслеживали, но обладали осторожностью и благоразумием — не хотели убирать при стечении народа! Организация тайная и работает скрытно, не подставляется. Ликвидировать так, чтобы никто не видел, и спрятать под замшелым надгробием, куда в ближайшие десятилетия никто и не заглянет! Но не сказать, что он полное собрание наивности: припарковавшись за углом, прежде чем войти, покурил, бросил окурок под бордюр. Потом усовестился, нагнулся, чтобы переправить в урну, попутно сунув в щель канцелярский ножик в полиэтиленовом пакете…

Он полз, давя молодые побеги, закатился за покосившуюся плиту, на которой еще сохранилась выдавленная надпись. Rest In Peace, дорогой товарищ, как там тебя… Он сидел, скорчившись, прислушивался. Назад не стоит — обратную дорогу наверняка перекрыли. Сколько их? Уж точно не одна дама, имеется солидная мужская поддержка. Моросил занудливый дождь. Тучи плыли над кронами деревьев. Убегать нужно в глушь, а там будет видно. Публика на кладбище уже не прикроет. Поймут, что кулуарно не выходит, — прибьют прилюдно. У них и полиция есть своя, и чиновники…

Шорох за деревьями. Мертвые кровососы с горящими глазами? Он оторвался от надгробия, сделал несколько прыжков к кустарнику. Машинально отметил вспышку слева, справа, и сзади кто-то бежал. Как минимум трое! Что-то возмущенно выкрикнула женщина: действительно, как он сообразил?! Он снова оступился, но упал удачно — между расколовшимися плитами. Пополз, подпрыгнул — пробежал несколько метров и вонзился в гущу растительности. Он убегал куда-то на север, скатился в небольшой овраг, пробился через кустарник, снова наступил на те же «грабли» — отбил мизинец на ноге, переживал, стиснув зубы, впечатляющую боль. Он заполз под дерево с мощным стволом, слился с ним, начал приподниматься. Как-то незаметно на старое кладбище опустилась темнота. Возвышались сумрачные обелиски, шелестела листва на деревьях. Его загнали в какую-то глухомань, праздная публика сюда не забредает. Андрей не дышал, сливался со стволом и ветвями. Что-то щелкнуло — переломилась веточка. Чуткие уши ловили посторонние звуки. Человек включил фонарик. Он находился метрах в десяти, видимо, догадывался, что противник не вооружен. Андрей затаил дыхание. Нужно выбираться из этого города, валить в Шотландию, пока не поздно. Но эти ребята не дадут покоя! Вдруг и про Шотландию наслышаны? Их нужно убрать…

Он отделился от ствола, бесшумно перебежал на четвереньках, затаился за смутно очерченной каменной могилой. Рука машинально шарила под ногами. Нащупала зазубренный камень — орудие пролетариата, ладно… Луч света уже блуждал под деревом, где он недавно находился. Снова выстрелила веточка, обрисовался мужской силуэт. Убийца осторожно шел, пистолет с навернутым глушителем держал перед собой. Он что-то чувствовал — сопел прерывисто, с придыханием. Вырастал глушитель в сизом мареве, подрагивающая конечность, неплохо выраженный «римский» нос. Фонарик крепился ремешками на лбу. Он сделал шаг, подался вперед, подтягивая вторую ногу. Андрей рванул, работая обеими руками. Перебил запястье ребром ладони, и пистолет покинул сломанную руку. Одновременно булыжник в затылок — ударил не слабо, на поражение! Собственную жизнь положено защищать! Хрустнула кость, киллер тихо вскрикнул (хотя мог бы еще тише), подкосились ноги. Андрей схватил его за шиворот, чтобы не наделал шума при падении, осторожно опустил. Пристроился рядом на корточках, плавно надавил на лоб поверженного противника. Фонарь погас. Недолгое время тот подрагивал, что-то булькал. Агония прошла «успешно», без шумных всплесков. Черепушка оказалась нестойкой, раскололась, как скорлупа. Он нащупал выпавший пистолет, рукоятка удобно улеглась в ладонь. Второй был где-то рядом, он чувствовал его всеми порами кожи. Коллега «потерпевшего» заблаговременно выключил фонарь — молодец. Смазанный силуэт отделился от дерева, перебежал к соседнему. Засек, что в означенном квадрате что-то происходит, но пока не разобрался. Андрей начал плавно отползать на боку, схватился за какой-то выступ в могиле, подтянулся. Тень отделилась от дерева, засеменила к могилам. Хорошо подготовлены, умеют подкрадываться незаметно. Правда, видны издалека! Хрустнуло в руке — отломился камень от постамента надгробия! Противник ахнул, открыли огонь одновременно. Впрочем, непонятно, что тот увидел в темноте. Несколько пуль вонзились в мертвое тело напарника. Андрей стрелял с вытянутой руки, выпустил три пули. Он видел противника — непрозрачную мельтешащую мишень. Тот подпрыгивал, поскальзывался. Гололедные явления, товарищ? Как минимум две пули попали в цель. Убийца хрипел, колени разъезжались. Он дергался на земле, выбрасывал ноги, вертелся, исполняя какой-то жутковатый предсмертный гопак в «партере». И с этим все было ясно. Гневно закричала женщина, стала палить из-за деревьев! Она включила фонарь, чтобы лучше видеть. Андрей успел среагировать, покатился за постамент. Пули отбивали каменную крошку с могил, «пыль веков» сыпалась за шиворот, доставляя крайние неудобства. Женщина что-то сдавленно выкрикивала, бросилась вперед, на бегу сменив обойму. Подобной роскоши Андрей себе позволить не мог — в пистолете что-то оставалось, но явно немного. Он не отвечал, пятился за склеп, увенчанный урной, шмыгнул за угол. Метнулся за соседствующий «черный обелиск», обросший бурьяном, прижался затылком к холодному шершавому камню.

Женщина источала злобу. Этой особе не хватало хладнокровия и выдержки. А без этих качеств в ее профессии — труба! Она перебегала вслед за ним, согнув спину, стреляла, не видя цели. Могильный «островок» кончался, дальше был пустырь с высокой сорной травой. Андрей стоял неподвижно, ждал. И эта фурия чувствовала его присутствие, знала, что он где-то здесь. Каменная стена холодила затылок. Он затаил дыхание. Дама вылупилась из-за угла, и ее внезапно парализовало: глушитель уперся ей в лоб! Дрогнул ствол в женской руке, опустился к земле. Не хотел Андрей стрелять. Противоестественно мужской натуре — убивать женщину. Пусть она и пойдет на любые крайности, чтобы прикончить его! Дама подавилась, выпучила глаза. Она стояла неподвижно, глушитель продавливал вмятину в голове.

— Мэм, я не хочу стрелять, — как на духу признался Андрей. — Буду вам очень признателен, если вы разожмете свою хрупкую ручку и отправите пистолет в свободное падение. И мы спокойно поговорим. В противном случае, я буду вынужден…

Она извернулась, взревела горластой выпью! Никаких переговоров с врагами! Все правильно: «механизм» неуправляемый, действия непредсказуемы! Вскинула пистолет, отчаянно надеясь, что ушла с линии огня. И что с этой сукой делать? Побрызгать святой водой? Всунуть в глотку пару головок чеснока? Он надавил на спусковой крючок — за долю мгновения до того, как она сделала то же самое. Даму отбросило за угол. Она неловко упала на надгробную плиту, фактически сделала сальто и растянулась. Андрей перевел дыхание, несколько мгновений стоял неподвижно. Наигрался, майор? Это все, больше никого. Кто-то, видно, посчитал, что троих по твою душу — больше чем достаточно.

— Молодец, нечего сказать, — пробормотал он, выбираясь из оцепенения. — Ты, в натуре, истребитель вампиров…

Над кладбищем зависла черная клубящаяся туча. От земли поднимался туман — нормальное явление на богоспасаемом острове. Перестрелка не привлекла внимания посторонних. Темнота, завеса растительности, да и стреляли с глушителями. Но он выждал несколько минут, прежде чем начал что-то делать. В телефоне имелся фонарик, он опустился на корточки, осветил покойницу. Глуповатая какая-то, неужели рассчитывала его опередить? Именно это лицо он и видел на записи. Даме под сорок, но за собой следила, кожа чистая, почти без морщинок. Глаза распахнуты, накладные ресницы, брови аккуратно выщипаны. Еще немного — и она бы ушла с линии огня: пуля разбила височную кость, зацепила мозг. Для путешествия в один конец вполне достаточно. Под головой поблескивала кровь. Он обошел тело, чтобы не вляпаться, начал пробираться между могилами к деревьям. Несколько минут ушло на осмотр других «достопримечательностей». Те двое тоже были мертвы — под одним расползалась бурая каша, у другого две пули в груди категорически не совмещались с жизнью. Обоим слегка за тридцать, типичные европейские лица, ветровки поверх костюмов. Он осторожно вытащил удостоверение из нагрудного кармана. Ничего нового: Роджер Майерс, служба безопасности банка «Royal HSB» — имеющего вполне безупречную репутацию в деловом мире. Он стер с документа отпечатки своих пальцев, взял его осторожно двумя пальцами, втиснул обратно. Задумываться о природе явления пока не хотелось. Пора валить. Родина шотландского виски уже заждалась. До отправления поезда осталось меньше четырех часов…

Он вынул из кармана носовой платок, протер пистолет, вложил оружие в руку парня с проломленным черепом. Тот не возражал. Поднял голову — кажется, снова дождь собирается…

Быстрым шагом он миновал запущенные кладбищенские дебри, вышел на аллею. Здесь царил полумрак, горели лишь несколько фонарей. Публика уже удалилась с погоста. Он торопливо двигался к выходу. У кладбищенских ворот переминались охранники. Повернули головы, уставились, как на заблудившегося вампира.

— Сэр, кладбище уже закрыто, — неуверенно вымолвил один.

— Вот и ухожу, — буркнул Андрей. — Очень познавательная прогулка, благодарю вас, господа. Я обязательно оставлю хвалебный отзыв на сайте вашего учреждения.

— А у нашего учреждения есть сайт? — как-то засомневался второй.

— Сэр, вы с кем-то подрались? — спросил первый. — Вы весь в грязи.

— С вампирами не поладил, — пошутил Андрей. — Пытался там один покинуть гроб, пришлось принимать принудительные меры… О, простите, господа, это шутка. Согласен, чувство юмора на этих скорбных гектарах надо проявлять с осторожностью… Поскользнулся, знаете ли, скользко — дождь идет, вот и упал. Спокойной ночи, господа…

Его никто не собирался останавливать. Он вышел за ворота, шел по тротуару вдоль кладбищенской ограды. Здесь тоже работали фонари, освещая опустевшие парковки, аккуратные домики в георгианском стиле на другой стороне улицы. Он напрасно разогнался: обогнул кустарник, закрывший его припаркованную машину… и встал как вкопанный. У его «Плимута» стояла полицейская машина с работающим проблесковым маячком! Двери нараспашку. Потрескивал эфир в полицейской рации. Два стража порядка при полном служебном облачении стояли рядом с его машиной, прилипли к стеклам и с фонарями разглядывали содержимое салона. Еще один переминался поблизости. Этот парень оказался наблюдательным и резким. Какого черта Андрей оказался под фонарем?!

— Здесь он! — взволнованно выкрикнул «бобби». — Кажется, он! Мистер, ни с места! — и ловким движением вырвал пистолет из кобуры.

Андрей попятился. Что за бред? Копы, в первом приближении, самые настоящие. И имели ориентировку на конкретного человека. Кто подсуетился? Те ребята, что мертвыми лежат на кладбище? Бежать было глупо, не убежит. Впрочем, вопрос — станет ли коп стрелять? Остальные оторвались от «Плимута», тоже выхватили оружие. Андрей отступил еще дальше. До кустов несколько метров и что? Открытый тротуар, кладбищенские ворота… Полицейский выстрелил в воздух! Все трое устремились вперед — пусть и нерешительно. Копы реально настоящие. Работали по наводке каких-то «ряженых». Андрею легче от этого? Взывала сирена, из-за угла показалась аналогичная полицейская машина, резко затормозила у него за спиной.

— Мистер, не делайте резких движений, мы будем стрелять на поражение!

И все же ему удалось избавиться от липового документа Секретной службы. Как бы ненароком оступился, нога скользнула по бордюру. Документ упал в траву, никто не заметил, иначе бросились бы поднимать! Со временем найдут, но когда? В следующий момент ему уже заламывали руки, облачали в наручники. Он терпел, сжимая зубы. Положение аховое. Один против шестерых не воин. Попался, майор! Так не вовремя поверил в свою исключительность! Его швырнули лицом в капот, кто-то обхлопывал карманы на предмет холодного и «горячего» оружия.

— Джонни, это точно он? — с сомнением вымолвил коп.

— Он, кто же еще… — сопел другой, завершая предварительный обыск. — У нас его фотография…

— Что происходит, господа полицейские? — выдавил Андрей. — Что я сделал?

— А вот поедем в участок, там и выясним, что вы сделали, мистер… — страж порядка опомнился. — Мистер, вы задержаны по подозрению в совершении противоправной деятельности. Вы имеете право хранить молчание. Вам представится возможность поговорить со своим адвокатом…

Он не стал извиваться и орать. Лишние синяки и ссадины как-то не требовались. Про трупы на кладбище копам еще предстоит узнать. Хозяева убийц пока не в курсе, как обошлись с их людьми. Но вот когда узнают, а потом получат информацию, в какой участок повезли задержанного…

Оставалось с философским спокойствием воспринимать происходящее. Ему нагнули голову, затолкали в зарешеченный отсек полицейской машины. Кто-то из копов не удержался: ударил коленом под копчик. Во всем мире менты одинаковые — у здешних только с воспитанием лучше. Они не составляли никакого протокола, не осматривали «место преступления» — видимо, такую задачу не ставили. Машина неслась с включенной мигалкой по опрятным улочкам района Хэмпстэд, миновала какой-то парк. Дальше Андрей не ориентировался. В этой части Лондона он еще не был. Узкие улочки, сумрачные здания. Его действительно привезли в полицейский участок — за воротами во дворе стояли несколько полицейских машин. Прохаживались люди в форме. Оснований для оптимизма как-то не было, но он вздохнул облегченно: могли ведь до ближайшего оврага, пулю в голову — и нет проблемы. Приказали выйти из машины, и он подчинился — нельзя их провоцировать на рукоприкладство. Его погнали через двор — в комнату для задержанных. В участке было людно, сновали люди в форме и в штатском. Задержанный никого не интересовал: подумаешь, привезли очередного испачканного преступника… Он словно со стороны за собой наблюдал! Обыскали качественно — все, что было, включая деньги и сотовый телефон, перекочевало в целлофановый мешок, и седоватый равнодушный констебль (явный выпускник курсов игнорирования людей) сунул его на дальнюю полку. Поразительно: никто не снимал с него показаний, не предъявлял обвинений. Даже имени не спросили — при том что никаких документов, помимо выброшенной фальшивки, при нем не было. Видимо, здешние копы предпочитали умывать руки и не лезть не в свои дела.

Задержанного взяли под руки, втолкнули в коридор, где располагались в ряд зарешеченные камеры. С лязгом отворилась стальная дверь, и его втолкнули внутрь.

Обращаться могли бы и лучше. Предоставленная «жилплощадь» не отличалась кубатурой, но в ней имелось крохотное оконце и даже батарея парового отопления. Одиночная камера — хоть за это спасибо. Серые стены, серый потолок. Подобие койки, обтянутое подобием дерматина. В углу имелись маленький кран и несколько кафельных плиток в его окрестностях. Унитаз отсутствовал. Окно было задраено толстыми решетками и выходило, видимо, не на красоты Вестминстерского моста. Он сел на европейскую «шконку», провалился в оцепенение. И что это было, черт возьми! Нет, организм противился покою! Он встал, прижался к решетке. Это был вместительный полицейский участок — не менее двадцати зарешеченных клеток, выходящих в коридор. В камере напротив сидел выходец с Востока, по самые глаза заросший бородой. Он угрюмо смотрел на Андрея, губы что-то шептали. Сосед достопочтенного господина — рыжий веснушчатый паренек — валялся на нарах, забросив руки за голову, и что-то беззаботно насвистывал. Два копа протащили по коридору упирающегося мужчину. Тот неплохо выпил этим вечером — источал дурманящее амбре и кричал, что у него через полчаса поезд с вокзала Чаринг Кросс, он обязательно к утру должен быть в Кардиффе, и если этого не произойдет, то он засудит, к чертовой матери, весь этот долбаный участок и весь этот гребаный Скотленд-Ярд. «И у тебя, майор, поезд», — с тоской подумал Андрей. Его камера располагалась почти в конце коридора. Дверь в участок была открыта. Там шумели люди, надрывно смеялась женщина — то ли задержанная, то ли сотрудница. Работал телевизор, подвешенный к потолку. В экран с трудом вмещалась государственная ряха со старомодными бакенбардами. Звук отсутствовал — и то ладно. Ряху сменили виды небезызвестного здания по Даунинг-стрит. Мелькнула физиономия женщины — премьер-министра. Вспомнилось, как она удирала со своего рабочего места, когда в марте доморощенный террорист в одиночку штурмовал ворота парламента. Бежала через двор вприпрыжку, забыла зонт закрыть, когда садилась в бронированный лимузин. Временами Андрею становилось жалко эту прекрасную страну с замечательными традициями, от которых скоро не останется и следа. Стыдно за ее правителей, взирающих со щенячьей преданностью на кураторов из-за океана.

Он оторвался от решетки, сел на кровать, стиснул голову и задумался. Положенные при задержании процедуры копы не проводили. Значит, действовали по чьей-то убедительной просьбе. Появятся некие фигуры, и задержанного увезут. По чьей указке работала полиция? Как ни крути, есть три варианта. Первый: европейские пособники террористов, связанные с банком «Royal HSB» и, предположительно, сэром Айзеком Айронблюмом, а также с теми респектабельными господами, коих запечатлела видеозапись, сделанная анонимным (но, безусловно, отважным) оператором. В этом случае майору Корнилову конец. Концы в воду, а потом возьмутся за членов группы и затирку следов. Второе: работает реальная МИ-5, прознавшая о самозванцах. В этом случае добро пожаловать на долгие годы в английскую тюрьму, где разрешают пользоваться Интернетом и развешивать на стенах картинки фривольного содержания (права человека, как-никак). А если докажут, что именно он замочил троицу на кладбище (обладателей подлинных удостоверений службы безопасности банка), то долгие годы выльются в пожизненный срок. Третье: работает МИ-6 — знаменитая английская разведка — и она в курсе, что в Лондоне нахально работают российские офицеры Антитеррора, связанные с СВР. Привяжут те же трупы, избитого Фуллертона (каким бы плохим парнем он ни был) — в итоге обвинят в подрыве национальной безопасности, и снова здравствуй, английская тюрьма и пожизненный срок. Подгонят «Плимут», оставшийся на кладбище. Из компрометирующих улик там только планшет, но он чист — запись просматривалась с носителя. Если не поленятся, осмотрят местность, найдут липовое удостоверение и, что гораздо хуже, спрятанный под бордюром носитель с видеоинформацией…

Со всех сторон не поджидало ничего хорошего. Ждать определенности осталось недолго. Он вздрогнул, отнял руки от висков, услышав шум. К камере подошел служитель правопорядка: на вид серьезный, в черном жилете и белой форменной рубашке, в фуражке с «шашечками». Он пристально смотрел на узника, при этом не сказал ни слова, вышел в комнату и, повернувшись спиной, стал кому-то звонить. Андрей скрипнул зубами, растянулся на нарах. Хватит мучить себя, нужно расслабиться, немного отдохнуть и перебрать в голове варианты защиты. Неужели уснул? Он очнулся от какого-то шума, подлетел, ошарашенно завертел головой. Та же клетка, те же обитатели напротив… Но в «приемном покое» действительно шумели. Знакомые голоса — или включились слуховые галлюцинации? Он сидел, навострив уши, ждал продолжения.

— Что за неразбериха в вашем заведении, господа полицейские? — гремел знакомый голос. — Мы представители Секретной службы, и нам срочно нужен этот задержанный! Какой еще, к черту, ордер, вы в своем уме? Это срочная оперативная необходимость! Признайтесь, вы сами забрали его без ордера! И нам плевать, для кого вы тут придержали этого кота в мешке! Хотите позвонить сэру Эндрю Паркеру? Хорошо, мы организуем вам такую возможность!

Распахнулась дверь, и в коридор ворвалась целая компания. Андрей чуть не расхохотался, но сумел сохранить мрачно-сонную мину. Во главе процессии вышагивал капитан Веприн в строгом деловом костюме и до предела насупленный. Ни капли юмора не отражалось в глазах. Остальные были не лучше — брови сцепленны, лица сосредоточенны. Неужели проканали липовые удостоверения МИ-5? За офицерами группы «Манул» семенил упитанный полицейский — видимо, дежурный офицер. Он кусал губы, не знал, что и думать.

— Ну, так и есть! — Капитан Веприн некультурно выстрелил пальцем в сидельца. — Тот самый преступник, которого разыскивает наша служба! Время не терпит, офицер, мы обязаны срочно его допросить! Это известный кибер-террорист, у него в Лондоне сообщники, они готовят преступление, которое может серьезно пошатнуть основы нашей национальной безопасности!

Андрей удивленно приподнял брови. Действительно, вас еще не атаковали русские хакеры? Безобразие. Что-нибудь умнее не могли придумать?

— Так допрашивайте здесь… — неуверенно вымолвил дежурный офицер. — Простите, не знаю, как к вам обращаться…

— Вы в своем уме, сэр? — прорычал Веприн. — Где это видано, чтобы опасных преступников допрашивали в полицейском участке, где повсюду подслушивающие устройства?

— Здесь нет никаких подслу…

— Молчать! — разозлился Веприн. — Мы забираем его с собой в Темз-Хаус! Хотите поспорить? Вам нужен скандал, от которого пострадает и без того небезупречная репутация лондонской полиции? Хорошо, мистер Робертсон, — Веприн пошел ва-банк, вынул телефон, — я немедленно звоню сэру Паркеру…

— Хорошо, вы можете его забрать, — сломался офицер, — но вы должны выдать расписку…

— Будет вам десять расписок, уважаемый! Только быстро, время не терпит! Открывайте камеру!

Время действительно не терпело. Всеми нервами чувствовалась вражеская поступь. По приказу офицера дежурный наряда открыл камеру. Скорбная мина, похоже, удалась. Полицейские схватили его, вытряхнули в коридор. Снова наручники защелкнулись на запястьях. В коридоре эстафетную палочку перехватили пыхтящие Полянский со Смоличем. Они схватили пленника под локти, вытолкнули из коридора. «Его вещи — сюда!» — гремел Веприн. «Население» участка озадаченно помалкивало. Копы хмурились и отворачивались. Местный аналог российского ФСБ стражи порядка традиционно не любили — к черту этих зазнаек в дорогих костюмах! Все конфискованное у задержанного сложили в подставленный пакет. Андрея чуть не на руках вынесли на улицу — сотрудники МИ-5 дико спешили. Машина стояла у крыльца на видном месте — черный, как смоль, внедорожник. Где слямзили, интересно?

Его заталкивали в машину в лихорадочной спешке. Веприн и Полянский расселись по бокам, Смолич прыгнул за руль. Все молчали как рыбы. И лишь когда полицейский участок остался где-то в прошлом и машина несколько раз свернула, люди расслабились, стали смеяться, хлопать Андрею по плечу.

— Ну, ты и отжег, командир! — вскричал Веприн. — Что ты натворил, отчитывайся немедленно! Почему мы обязаны идти на столь непопулярные меры?

— Наручники снимите, — проворчал он.

— Ладно, снимем, — ворчал Веприн, орудуя ключами, — хотя и не заслуживаешь ты того…

Он излагал сумбурно — про засаду на кладбище, про копов, договорившихся с пособниками террористов, про свою развеселую ночную жизнь с перестрелками и посиделками за решеткой.

— А как ты хотел? — оскалился Полянский. — Убил, подрался, в тюрьму — романтика!

— Хорошо, что эта суматоха в Темз-Хаусе нам подфартила, — хмыкнул, не оборачиваясь, Смолич, — шухер знатный…

— Что-то случилось? — встрепенулся Андрей. — Королева Елизавета отреклась от престола?

— Ага, в пользу нашего президента, — усмехнулся Веприн. — Все гораздо прозаичнее, командир. Неизвестные хакеры взломали серверы Министерства по делам Северной Ирландии…

— А при чем тут это министерство? — не понял Андрей.

— Мы тоже, честно говоря, не поняли, — рассмеялся Полянский, — но именно с этим министерством МИ-5 делит комплекс зданий в районе Миллбанк у Темзы. Они решили, что именно их пытались хакнуть, только чуть ошиблись — и оба ведомства подняли дикий вой. Там было с чего. Хакеры тупо повалили все серверы. Знает весь Лондон, вся полиция, только ты не знаешь, потому что гуляешь по кладбищам да отсиживаешься за решеткой…

— Но это не мы, командир, — сказал Полянский, — честное слово, не валили мы никакие серверы.

— А как меня нашли?

— Волновались мы за тебя! — чуть не выкрикнул в лицо Веприн. — Знали, что ты на кладбище. Подключились к полицейской волне, там передали, что взяли у ворот какого-то парня. Ты забыл про маячок в твоем телефоне? Мы всегда знаем, где находится каждый из нас — плюс-минус пятьсот метров. В том районе, куда тебя увезли — между улицами Парк-Лейн и Брод-стрит, — только один полицейский участок…

— Подождите, куда мы едем? — Андрей завертел головой. Смолич невозмутимо вертел баранку. Оборвались извилистые улочки между домами, машина выехала на широкую шестиполосную дорогу.

— Ты забыл? — посетовал Веприн. — В 23.50 у нас отходит поезд с вокзала Юстон. А ехать, между прочим, довольно далеко…

— Стоп-машина! — вскричал Андрей. — Во-первых, мои вещи…

— Твои вещи сзади в багажнике, — невозмутимо парировал Веприн, — со всеми липовыми паспортами на все случаи жизни. Только не спрашивай, как нам удалось пробраться в твой гостиничный номер. Также не пытайся выяснить, откуда эта машина, — если не хочешь, конечно, вогнать нас в краску.

— Флешка с видеоматериалами спрятана у Хайгейтского кладбища, — упорствовал Андрей. — Эту штуку еще не посылали в Центр, нужно ее забрать! Без нее никакой Шотландии!

— Ну, все, каприз номер 29! — схватился за голову Веприн. — Командир, ты хуже бабы! Вот черт, и не поспоришь ведь… — он уставился на часы. — Ладно, Смолич, разворачивай тачку, успеем, невелик крюк. Но учти, командир, если там опять засада и нас всех заметут, то вытаскивать уже будет некому!

Глава восьмая

Позднее спало напряжение, они смеялись: задействует ли местная полиция план «Перехват»? Носитель информации, терпеливо дождавшийся хозяев, отрадно грел карман, засады у кладбища не было, только сторожа как-то подозрительно посматривали на трех мужчин, роющихся под бордюром. «Или под поребриком?» — острил Смолич. На станции Юстон царило оживление. Даже в поздний час здесь было многолюдно. Одна из самых оживленных станций Великобритании. Отсюда поезда разбегались практически во всех направлениях — в северный Уэльс, Бирмингем, Ливерпуль, Манчестер, Глазго с Эдинбургом. Объявить их в розыск еще не успели (и не факт, что объявят), но на всякий случай разделились. Потом встречались у вагона, в котором были забронированы места. Поезд Caledonian Sleeper прибывал в Эдинбург около семи утра — было время перевести дух и расслабиться. Обычный вагон — вполне опрятный, с мягкими креслами — типичная электричка. Два кресла, напротив еще два, справа проход. Все отсеки — четырехместные, символически разделены. Андрей задержался — занял кабинку в туалете, переодевался в «гражданское», испытывая дикий комфорт от новой одежды, о которой позаботились товарищи. Приклеивал под нос какие-то глупые усики, нацепил очки с минимальными диоптриями. Таращился в зеркало как баран на новые ворота, решительно не узнавал свою такую «переменчивую» персону.

— Командир, ты где? — встревоженно вопрошал в телефонную трубку Веприн. — До отправления поезда осталось пять минут — как в песне. Мы ищем тебя глазами в толпе и не находим… Сэр, вы зачем толкаетесь? — возмутился он, всмотрелся. — Ба, это ты… Богатым будешь, командир… если не перейдешь однажды тонкую грань…

Слежки не было. Народ говорил на всевозможных языках — немного русского никого бы не смутило. Лишь бы не вслушивались. Поезд набирал скорость, мягко бежал по рельсам, Лондон со всеми его странными вещами оставался позади. Еще одна перевернутая страница. Состав уносился в темную неизвестность. Андрей закрыл глаза. Напряжение вылилось в кратковременный сон. Очнулся — словно через вечность, хотя прошло минут пятнадцать. Поезд плавно бежал по маршруту. Освещение в вагоне было не яркое. За окном бежали огоньки — из пригородов столицы еще не выбрались. Пассажиры дремали. Кто-то, зевая, ковырялся в планшете. Он покосился за спину. Две пожилые тетушки уже дремали. Четверть часа назад они трещали на непонятном гэльском языке, дарованном современным шотландцам древними кельтами. Было бы странно, окажись они вражескими агентами. Он проверил телефон — никто не звонил. Товарищи с немым интересом смотрели на командира группы. В глазах у каждого читался вопрос.

— На дальней станции сойдем, Андрей? — нарушил молчание Веприн. — Трава по пояс, все такое. А дальше куда?

— Разберемся, — проворчал он. Ответов пока не было.

Поколебавшись, он снова извлек телефон. Попыток взломать гаджет, пока он сидел за решеткой, явно не предпринимали. Такой задачи перед полицией не ставили. Пароль — непробиваемый. Специальная программа доступно информировала, что несанкционированных проникновений в лоно смартфона не отмечено. Канал связи с руководством был открыт. Он набрал довольно сложный номер.

— Ну, наконец-то удостоил чести старика, — проворчал полковник Синявин, начальник отдела особых операций. — Имеешь основания для использования этого канала?

Толикой информации куратор располагал — не стоило сомневаться. Группа «Манул» была не единственным ее источником в регионе. Но мелкие подробности полковник знать не мог.

— Основания имею, Михаил Евдокимович, — Андрей понизил голос. — Прошу меня выслушать, прежде чем выносить вердикт.

Он вещал приглушенно, на всякий случай перейдя на украинскую мову. Благодаря бабушке этот странный язык он знал почти идеально. Береженого, как говорится…

— Примерно час назад с вокзала Юстон мы отправили в Центр видеоинформацию, обнаруженную у Паскаля, — поставил в известность Андрей. — Комментарии выдам позже… если они понадобятся.

— Молодец, — удивился Синявин. — Тебе не кажется, что наша «ридна мова» звучит как-то странно? Нет, жена меня, конечно, научила. С кем поведешься, как говорится…

— Она звучит, как самый сложный зашифрованный текст, — улыбнулся Андрей.

Добытую информацию действительно удалось отправить. До вокзала по опустевшим улицам долетели пулей. Время до поезда оставалось. Веприн с Полянским, сделав серьезные мины, навестили вокзальный информационный центр. Удостоверения Секретной службы снова сработали. Глава офиса не в шутку встревожился, клятвенно пообещал не трепать языком и выделил компьютер с выходом в Сеть. Через минуту весь объемный видеофайл уже обосновался на сервере некой логистической конторы, являющейся информационным филиалом Управления по борьбе с террором. Отследить прохождение файла было невозможно. Пришло подтверждение о доставке. От флешки избавились.

— Что в файле? — спросил куратор.

— Банк, причастный к террористической деятельности. Гости, хозяева. Окрестности базы в Шотландии. Тоже гости, хозяева — весьма колоритные и респектабельные господа. А также наш старый знакомый «товарищ Казбек».

Куратор выразительно крякнул. Имя Сайдуллы не хотелось произносить даже по закрытой линии.

— Вы молодцы, Андрей. Вскрыли обстоятельства смерти Паскаля, нашли носитель…

— Осталось прогуляться на север. Именно этим мы сейчас и занимаемся. Даете санкцию?

— Будьте осторожны, — проворчал куратор. — Ты сказал, что снова рассчитываешь на помощь ЦРУ — от особы, имени которой я сделаю вид, что не знаю… На твоем месте я бы не стал на это рассчитывать. Наши отношения снова обострились, мы можем нарваться на элементарное вредительство.

— Я разберусь, Михаил Евдокимович, отличу ложь от правды. Отказываться от помощи нам нельзя. Готовы принять ее от любой структуры, если сотрудничество будет конструктивным. Подумайте, чем вы можете нам помочь в далекой Шотландии. Буду поддерживать связь. И большая просьба, Михаил Евдокимович. Нужно обезопасить семью Фридмана и Франческу Микош. Эти люди могут подвергаться опасности. Решите с СВР, пусть пришлют людей. Временно можно их вывезти — под видом, скажем, поездки к друзьям…

— Мог бы и промолчать, — отрезал куратор. — Мы не оставляем своих, майор. Об этих людях побеспокоятся. Удачи тебе. И постарайся сильно не взрывать Шотландию, договорились? Красивое же место…

Он отключился и задумчиво уставился на дисплей. Существует такое поверье: если долго его гипнотизировать, то рано или поздно позвонит человек, которого бы ты очень хотел услышать…

Нора Дэвис позвонила через десять минут!

— Ты знаешь, Корнилов, что я рискую очень многим, набирая этот номер? — вкрадчиво сказала бывшая сотрудница ЦРУ (хотя существуют ли БЫВШИЕ сотрудницы ЦРУ).

Ну, еще бы, он усмехнулся. Как там на чиновничьем новоязе: «Установление внебрачных отношений с иностранцами, не прошедшими должной проверки…» Как было при товарище Сталине в 20-м веке, так и при товарище Трампе в 21-м.

— Думаю, не многим, Нора, — отозвался Андрей. — Ты заранее все спланировала и согласовала с начальством. Без его высочайшего дозволения ты бы это делать не стала. Рад бы ошибиться. Вы хотите участвовать в этом деле — вернее, смотреть, как это делают другие, и при удобном случае взять инициативу. Прости, ничего обидного. Я имею в виду вашу систему, а не тебя лично. Излагай. Удалось что-то узнать?

— Ты опять в своем репертуаре, Корнилов, — недовольно заметила Нора. — Вообще-то я рада, что ты еще живой…

— А я-то как рад, — засмеялся Андрей. — Это не ваши люди несколько часов назад пытались меня прикончить на Хайгейтском кладбище?

— Нет, не наши… — растерялась Нора. — Во всяком случае, мне об этом ничего не известно… Что ты делал на Хайгейтском кладбище?

— Местечко подбирал, — хмыкнул он. — Для себя — не для врагов. Врагов мы закопаем в яме со свиным навозом. Итак, Нора, опять будешь ломаться?

— Человек с интересующими тебя приметами сошел вчера утром на железнодорожном вокзале Эдинбурга. Его зафиксировали камеры на выходе с перрона, а потом на автобусной станции. Работник, продающий билеты, его вспомнил. У парня была небольшая сумка, он выглядел нервным, торопился. Диссонанс между внешностью и поведением — понимаешь? Он бросается в глаза. Он взял билет на автобус до Лох-Аллен…

— Что такое Лох-Аллен?

— Ты перебиваешь, не даешь закончить. Это маленький городок на побережье Северного моря. Между заливом Мори-Ферт и Фрейзерборо. От Эдинбурга по прямой 150 километров. Местность в основном необитаемая, но с точки зрения транспортной доступности весьма удобная. Там много островов рядом с берегом, есть и обитаемые острова. Море часто штормит. В Лох-Аллен молодой человек сошел с автобуса — видеокамера его засекла. Дальше следы теряются — в той местности у нас никого нет. Это маленький городок… На транзитную пересадку не похоже, дальше ехать — некуда.

— Спасибо, Нора.

— И еще… — она замялась, — это уже от меня лично. В Эдинбурге на платной парковке с западной стороны вокзала можете взять машину. Это «Форд Эксплорер» 2011 года, цвет серый, номера 014BEN, машина открыта, страховка и ключи в машине. О бензине позаботишься сам. Эту машину я одолжила у своих знакомых…

«И там, конечно, нет ни «жучков», ни встроенных шпионов-навигаторов», — мысленно усмехнулся Андрей.

— Я тебе очень признателен, Нора.

— Надеюсь, машину ты там не разобьешь…

— Хорошо, Нора, благодарю за сотрудничество.

— И запомни, Корнилов, это все в порядке исключения, — голос девушки зазвенел, но стальных ноток в нем явно не хватало. — Наши с тобой отношения с моей стороны были ошибкой, за которую я уже понесла наказание, а с твоей — очень некрасивой и злонамеренной провокацией. Между нами ничего не может быть. Ты — достойное отражение хищной и коварной политики своего государства. То, что вы наделали в Сирии — я имею в виду памятную химическую атаку против мирных жителей, — это чудовищное преступление, за которое не может быть прощения. С одной стороны, вы вроде боретесь с террористами, а с другой — допускаете такое, что террористы лопаются от зависти…

— И сотни мирных жителей Мосула, которых вы насмерть разбомбили, с этим, конечно, согласятся, — вкрадчиво парировал Андрей. — Ты права, Нора, мы боремся с террористами, а кое-кто задумчиво на это смотрит и ждет не дождется, когда же мы допустим ошибку. Кадры с химатакой и пеной изо рта были постановочными — это в принципе уже доказано. Ну, хотелось вашему новому президенту, которого отвергает и Конгресс, и население, предстать эдаким своим парнем, найти повод для удара по Сирии, с которым вы, кстати, тоже крупно облажались… Ты же неглупая девушка, все понимаешь.

— Нет, это ваши кадры были постановочными, — выплюнула Нора, — где вы доказываете, что подлинные кадры были постановочными. Ты неисправим, Корнилов, — и Нора швырнула трубку.

— Эх, из вас бы вышла идеальная пара, — мечтательно вздохнул Полянский. — С этой дамочкой так прикольно спорить, да?

— Мудрая женщина, — уважительно сказал Веприн.

— Мудреная, блин, — Андрей фыркнул и отвернулся к окну.

Мощный внедорожник послушно бежал по ровной дороге мимо необычайных красот. Живописная Шотландия растекалась под хмурым небом. Иногда пробивалось солнце, но тучи не давали ему разгуляться — вновь наваливалась хмарь. Андрей заранее предупредил: по делу лучше не болтать. Не факт, но в машине может стоять подслушивающая аппаратура. В основном молчали, с интересом смотрели по сторонам. Смолич получил строгое указание: правила движения не нарушать — даже если очень хочется, и к тому складываются все предпосылки. Посты дорожной полиции периодически встречались. Встреча с полицией в планы не входила. Британские паспорта участников «вечеринки» могли бы выдержать лишь беглую проверку. Андрею же снова пришлось извлечь документы на имя Иоганна Шульца — гражданина Аргентины германского происхождения. Нареканий они не вызывали, но могли быть засвечены еще в марте. Использовать их стоило лишь в гостиницах и в крайнем случае — для предъявления самым настырным офицерам полиции. Пейзажи за окном захватывали дух. Крупных городов в этой части Шотландии не было. Иногда проезжали через небольшие населенные пункты — мелькали серые низкорослые дома с белыми наличниками и оконными переплетами, декоративные башенки, скромные пресвитерианские церкви. Поднимались величавые холмы, в седловину между ними устремлялась дорога. Хвойные леса карабкались по возвышенностям. Распахивались изумрудные холмистые долины. Пробежал путепровод — вылитая копия римского акведука. Прорисовался в сером воздухе выросший прямо из скалы замок. Вблизи деревень паслись пушистые овечки, а однажды Полянский взорвался хохотом, тыча пальцем в забавных пони в вязаных свитерах — они невозмутимо щипали траву на пригорке. Пробегали причудливые скалы с колоннами из базальта. За небольшой жемчужной долиной сверкал красочный водопад — он падал с обрыва, формируя извилистую речушку. Проехали старый каменный мост, по которому плелся древний маневровый локомотив.

Долгое время дорога петляла вдоль покатых спусков. Гигантские булыжники, заросшие мелким пушистым мхом, теснились вдоль обочин. Полянский с открытым ртом провожал глазами красивое озеро с извилистыми берегами, вольготно раскинувшееся среди скал.

— Интересно? — покосился на него Андрей.

— Ага, — кивнул Максим, — а вдруг вылезет эта штука, как ее… Гигантский плезиозавр с длинной шеей и маленькой такой головкой…

Дорога петляла вдоль озера, взбиралась на холмистый склон, заросший плотным ковром низкорослой зелени.

— Трава здесь какая-то зеленая… — меланхолично пробормотал Смолич, скашивая глаза.

— Неужели? — фыркнул Веприн. — Трава, знаешь ли, и в России зеленая.

— Да нет, Леха, в России трава, оказывается, ни фига не зеленая…

Дорога пролегала через населенный пункт. Небольшие дома со скворечниками-мансардами теснились вдоль обочин, взбирались на холмы. Центр поселка украшали клумбы и стриженые деревья. Над отдельными зданиями колыхались флаги — белые кресты на голубом фоне.

— Странно, — пробормотал Смолич. — Здесь повсюду наши Андреевские флаги… Это же флаг нашего флота, нет?

— Флаг Андрея Первозванного — моего тезки, — усмехнулся Андрей. — Покровитель Шотландии — святой Эндрю. Это их национальный флаг. Увы, наш флот тут ни при чем. Удивляются, поди — чего это русские корабли плавают под шотландскими знаменами… Этот парень покровительствует рыбакам, матросам — вообще любому, кто выходит в море. С причала рыбачил апостол Андрей, все такое…

— Хреново иногда покровительствует, — проворчал Веприн.

— Бывает, что хреново, — согласился Андрей. — Раньше, говорят, ему лучше удавалось. Бывало, что и утопленников воскрешал. Но рыбаки до сих пор перед выходом в море читают ему молитвы — от греха подальше. У капитана его иконка — обязательный атрибут. Тоже мало ли что…

— У них и флота нет, — буркнул Смолич.

— У них даже армии нет, — хмыкнул Веприн. — Пользуются английской. Я читал, что в английской армии существует лишь один шотландский полк — Королевский полк Шотландии. А население, между прочим, пять миллионов. Пацифисты, чтоб их…

Андрей посмотрел на часы. Судя по времени и стрелке на спидометре, проехали не меньше ста верст. Живописные окрестности начинали приедаться. Ругнулся Смолич — машина, любезно предоставленная сотрудницей ЦРУ, безбожно потребляла бензин. «Это один из элементов необъявленной гибридной войны», — усмехнулся Андрей. Въехали в очередной населенный пункт. Местные городки были копиями друг друга. Монотонная размеренная жизнь, никакой суеты, сонные кошки с собаками, сонные аборигены. Время здесь будто остановилось. Лишь отдельные вывески и идеальный асфальт с разметкой возвращали к мысли, что 21-й век все же наступил. Даже машины у местных жителей были в основном подержанные. На выезде из городка имелась заправка. Офицеры вышли из салона, чтобы размять кости. Бензин наливался тоже неторопливо. Работники АЗС — какие-то потрепанные невзрачные мужчины — изъяснялись между собой на языке, в котором звучали знакомые нотки.

— Или у меня дежавю… — начал Полянский.

— Это поляки, — отмахнулся Веприн. — Полюбили вдруг Шотландию, массово сюда переселяются. Местным это не очень нравится, но кто-то ведь должен работать грузчиком, заправщиком, дворником, мыть туалеты шотландцам…

— Ползущая оккупация, — согласился Андрей. — Пока помалкивают, но скоро недовольство может плеснуть…

Опять тянулись зеленые пейзажи. Озера хитроумных конфигураций в разломах скал, небольшие горные кряжи. Крыши деревенских домиков между холмами — мелкие поселения окружали каменные валы явно искусственного происхождения — в древности служили оборонительным заслоном, а теперь выполняли декоративную задачу.

— Глуховатая страна, — как-то с сомнением предположил Смолич, объезжая странную «меховую» корову, вылезшую на обочину. Животное исподлобья смотрело на приближающуюся машину, оно до пят обросло сваляной шерстью, с морды свешивалась спутанная борода, уместная скорее для козла.

— Глуховатая, — согласился Андрей, — но и здесь плодились великие. Вальтер Скотт, например, Конан Дойл, Стивенсон…

Ехать, согласно информационным щитам, оставалось километров десять. Антураж заметно менялся, становился каким-то суровым, нелюдимым. Низко опустились тучи, плыли на юг скособоченными шеренгами. Возвышенностей становилось меньше, потянулись луга с каменными проплешинами. Усилился ветер — пришлось закрыть окна. Из туч временами прорывался дождь — стучал по крыше и быстро затихал. Ветер гнул кустарники, редкие деревья, разбросанные по долине. Полноценное лето на краю британского острова еще не наступило. Приметы цивилизации, впрочем, сохранялись — встречные машины, нечастые АЗС, придорожные магазины и заведения. Дорога взобралась на холм. Здесь находилась полупустая парковка, маленькая смотровая площадка на вершине скалы. На площадке фотографировалась кучка туристов.

— Вставай на парковку, — приказал Андрей, — и все к машине.

К смотровой площадке вела змеевидная тропка, заросшая чертополохом. Туристы уже возвращались к парковке. Видимо, корейская семья — все замерзли, дрожали, улыбались из последних сил. На краю обрыва дул пронзительный ветер, в воздухе ощущалась сырость. Но с площадки было на что посмотреть. Дорога спускалась вниз по серпантину. Под ногами распахивался завораживающий вид. Серо-бурые скалы могучими отвесными колоннами обрывались в море — на востоке, на западе. Серое море мерно колыхалось, и только у берега формировались крупные волны. Прямо по курсу под ногами распростерся городок — он сползал к воде по террасам, забирался в глубокие расщелины, тянулся по прибрежным холмам. Пестрели крыши, тянулись в небо остроконечные шпили церквей. Городок Лох-Аллен утопал в зелени. Просматривались улочки с вяло ползущим транспортом, крохотные фигурки людей. В городке была длинная набережная, уставленная двухэтажными опрятными домиками. У причала покачивались суда. Быстроходный катер отходил от пристани, мчался в море, разрезая волну. Островов в прибрежной зоне хватало. Прямо по курсу из моря вырастали крупные скалистые образования, напоминающие вычурные азиатские храмы. Природа над ними трудилась скрупулезно и с фантазией. Остроконечные макушки каменных островов целились в небо, как ракеты. Помимо этой парочки, в прибрежной зоне расположились другие острова. На некоторых зеленела растительность, высовывались крыши. Виднелась деревня — с причалом и судами. Присмотревшись, Андрей заметил, что между ближайшими островами курсируют катера и лодочки. Шторм умеренной силы бравых капитанов, по-видимому, не смущал.

И все же внимание привлекло другое. Он исподлобья, чувствуя, как сохнет в горле, смотрел на запад. Примерно в километре отвесные скалы немного сглаживались. В море вдавался мыс с зеленым пушком на макушке. Под мысом громоздились камни — их захлестывали волны. Край мыса венчал бело-голубой маяк — словно гигантская телескопическая труба, поставленная на объектив…

— Что-то не так, командир? — подметил Полянский. — Ты даже в лице переменился…

— Маяк, — лаконично объяснил Андрей. — Он фигурировал на записи Фридмана. Сомневаюсь, что найдется аналогичный. Да и местность похожа…

— Что лишний раз доказывает: мы на верном пути, — возбудился Смолич. — Ты план придумал, командир?

— Я тут погуглил грешным делом… — подал голос Веприн. — Городок Лох-Аллен, четыре тысячи душ. Пара рыбообрабатывающих предприятий, мелкие фабрики, мастерские. Нефтяных шельфов поблизости нет. Основная статья экономики — рыбалка. На востоке в семи километрах — небольшая приливная турбина. Дальше — учебный аэродром, он частично действует. Иногда приезжают туристы… Месяц назад был трагический случай: группа туристов из Глазго отправилась на катере на морскую прогулку. Осматривали острова. Поднялся шторм, да еще досадная поломка в двигателе — о чем на берег успел сообщить капитан. Помощь оказать не могли — в такую погоду ни один вертолет не поднимется. Катер, похоже, накрыла волна — затонул, нашли только через несколько дней. Выловили пару тел, остальных море унесло. В группе было несколько российских туристов… Все списали на мертвого капитана, который забыл посмотреть прогноз погоды…

— Что тут с гостиницами? — проворчал Андрей.

— Штук пять найдется. Отзывы, впрочем, ужасные. Самые пристойные — ну, относительно пристойные — находятся на набережной. Расстояние между ними — два дома. «Макбет» и «Эдуард Баллиоль». Не думаю, что в это время года они до отказа набиты постояльцами.

— В машине о работе — ни звука, — еще раз предупредил Андрей. — Сейчас садимся, едем в город. Оставляем машину на какой-нибудь «долгоиграющей» платной парковке. Дальше разделяемся. Разрешаю ознакомительную прогулку. Вы все туристы. Физиономию Рафаэля все помнят. Смолич и Веприн селятся в «Макбете» — желательно не одновременно. Мы с Полянским — в… другом. Не забываем, что население здесь говорит преимущественно на гэльском, и понять их с вашим безупречным лондонским прононсом будет трудно. Помним, что мы приветливые интеллигентные люди. В машину, товарищи офицеры…

Владелец небольшой двухэтажной гостиницы с интересом разглядывал его паспорт, слеповато щурился, шевелил губами. Видимо, местный долгожитель — весь сморщенный, как шарпей, с потухшей сигаретой в зубах, которая уже никак не могла повредить его здоровью.

— О, мистер, вы из Аргентины? — удивился старик. Местный житель был вежлив — изъяснялся по-английски. — И каким же ветром вас сюда занесло? Наш климат вам, боюсь, не подойдет.

— Отчего же, сэр, — улыбнулся Андрей. — В Аргентине есть районы, особенно на юге, где климат точно такой же и природа похожая. Но у вас очаровательно, спору нет.

— Вы по делам? — Старик вернул паспорт. — Или отдохнуть хотите в наших широтах?

— Есть дела касательно моего бизнеса, — кивнул Андрей, — по приобретению скромного жилья для сотрудников. Заодно и отдохну, не без этого. Имеются развлечения в вашем городке?

— Вон оно, — старик кивнул на дверь на другой стороне маленького фойе. — Там хороший бар, где вас всегда накормят и напоят. Вечерами в нем людно, рыбаки приходят, дуются в карты. Не думайте, драк почти не бывает… Как видите, бар у нас в том же здании, что и гостиница. Отель на втором этаже, — старик показал сухим пальцем на потолок. — А еще есть кинотеатр — маленький, правда, пара клубов, куда молодежь ходит. Магазины, лавочки, несколько ресторанов. Диснейлендов и театров, к сожалению, нет, — старик развел руками. — Держите, — он положил на стойку ключ, — восьмая комната наверху. Надолго к нам?

— Время покажет. Дня на четыре.

— Ну, удачи вам, — старик как-то хитро ухмыльнулся в плечо. — Будут проблемы — заходите. Мое имя Дункан Макдаф.

Ладно, хоть не Маклауд… «Похоже, нахлобучили тебя, майор», — думал Андрей, расставаясь с крупной суммой. Возникало ощущение, что в Шотландии любой отель — «Хилтон». Он собирался показать старику фото Рафаэля, задать пару вопросов, но в итоге передумал. Для начала надо осмотреться, выяснить, как тут все устроено…

И ведь нахлобучил старый прощелыга! Дверь в номер располагалась в глубине коридора, где скрипел не только пол, но и стены, и все, что на них находилось. Комната оказалась крохотная, изогнутая буквой «Г», причем кровать стояла на неожиданно высоком подиуме, и каждый раз, чтобы на нее забраться, приходилось сбивать пальцы на ногах. Он задыхался от смеха, созерцая «апартаменты». Ну, Дункан, ну, старый прохиндей… Кровать самым жутким образом возвышалась над местностью, остальной мебели было немного — ее просто некуда было поставить! «Все в порядке, — успокаивал себя Андрей, разваливаясь на кровати. — Обычный шотландский колорит. Здесь все обманщики и прижимистые. В другом повезет».

— Мы вселились, — доложил по сотовой связи Веприн. — Макбет, конечно, был королем, но отель, названный в его честь, жуткая дыра. Нет, тут все чисто, но так тесно и патриархально…

— Ты забыл, как в Вене ночь провел в коробке от телевизора? — усмехнулся Андрей.

— От холодильника, — поправил Веприн. — Телевизоры нынче тонкие, в их коробках и дистрофик не заночует. Мы не в претензии, жить можно. Сейчас столуемся с Генкой в местном заведении, едим хаггис и тэттис… Но ты темнота сибирская, все равно не знаешь, что это такое. Сидим у окна, видим, как Максим на улице модель клеит.

— В каком смысле? — не понял Андрей.

— А в каком смысле Полянский может клеить модель? Ты странный человек. Девушка по улице прошла. Реально красивая. Такая красивая, что Полянский даже на грудь забыл посмотреть. Тут в основном дурнушки — либо мышки серые, либо в телесах бабы, а тут такая ему попалась… Видимо, приезжая. Догнал, окучивает…

— Успешно?

— Нет, не очень. Она ему вежливо улыбается, показывает кольцо на пальце, уходит… Вот черт, неужели обернется? Не оборачивайся, дура! Обернулась, представляешь? Ну, все, Максим в бега подался.

— Так, я не понял, — нахмурился Андрей. — Это что за дело тут возбудилось? Уже работаем?

— Объясни, Андрей, ты собираешься найти в городе человека по фото и незаметно его проработать. Да, городок небольшой, но все равно… Если здесь и есть некий тайный объект, то он не на суше. Обратил внимание на острова? А в городе мы Рафаэля вряд ли найдем…

— А если найду? — Андрей скрипнул зубами и отключился. Подумал, набрал Полянского.

— Так, можешь ничего не объяснять — про наводимые мосты, про контакты с местным населением. Тебя уже видели.

— Есть другие предложения? — уныло спросил Максим.

— Поинтересуйся — хоть у той бабы, что рядом с тобой мнется, хоть у ее бабушки — есть ли в городе что-то похожее на турбюро. Нужна информация по островам. Что там происходит, какие объекты находятся? Надо ненавязчиво узнать, не появлялись ли здесь беженцы или другие выходцы с Востока. Необязательно арабы. Какие яхты пристают к причалу? Без нажима, не назойливо… Можешь справиться?

— Справлюсь, хорошо… — Полянский отвечал по-английски, как-то скованно — он явно был не один.

Андрей бродил по городу, разглядывал и фотографировал местные достопримечательности, украдкой всматривался в лица прохожих. Особой архитектуры здесь не было, обычные однотонно окрашенные здания с маленькими окнами. Отличались только крыши. В городе было много церквей и зеленых зон. Улочки, вымощенные камнем, плавно спускались к морю, дома стояли лесенкой и практически соприкасались. За пару часов он обошел практически весь городок. Теперь он имел о нем представление. Главная улица выходила к набережной. Несколько перпендикулярных улиц ее пересекали. Обычная бетонная пристань, справа рыбацкие причалы, отстойники для судов в небольшом заливе, пирс для частных судов, защищенный от моря волноломом и грядой островов. Он стоял на сыром ветру, прислонясь к парапету, смотрел, как на лодочную станцию прибывают катера и моторные лодки. Отметилась полиция — констебли беззаботно болтали с дежурным по станции. Мелькнули несколько бородатых физиономий, но особой настороженности не вызвали. Небо темнело — как-то быстро закончился день. Многочисленные острова при виде с берега превратились в единую ломаную линию — трудно понять, где кончается один и начинается другой. В этих островах определенно что-то было…

Глава девятая

Бар на первом этаже «Эдуарда Баллиоля» оказался, к удивлению, симпатичным заведением. Просторный, стены с мозаикой и картинами в рамках. Несколько мощных дубовых столов для больших компаний, несколько маленьких. В заведении властвовал интимный полусвет. Здесь было шумно, весело. Играла музыка. Ели и пили мужчины, женщины. Все столики у барной стойки были заняты. Метался бледнолицый бармен с бакенбардами. Беззвучно работал телевизор над стойкой. Шумная компания в углу смыкала кружки с пивом. Смеялись женщины не самых строгих правил. Шотландцы к вечеру, похоже, перерождались, превращались в компанейских людей. За пределы своих компаний они не выходили, к посторонним не приставали — и это не могло не радовать. Мужчины простоватой наружности резались в карты — у столика собрались зрители, подбадривали игроков криками. На нового посетителя посмотрели, не признали и сразу забыли. В чужие дела тут не лезли. Майору Антитеррора требовался лишь ужин. Он сел за свободный столик в углу, кивнул мужику в фартуке. Тот тоже кивнул и продолжал заниматься своими делами. Максима Полянского он вычислил сразу. Подчиненный был страшно занят, мазнул командира взглядом, как пустое место. Возможно, пришел он сюда один, но теперь их было двое. Моральный облик спутницы не внушал доверия, да и мордочка могла бы быть посимпатичнее. С давешней красавицей дорожки, видно, разошлись. Максим уже поел, пил пиво, смотрел на свою спутницу с задумчивостью роденовского мыслителя. Та много говорила, смеялась. Бармен посматривал на нее с иронией. Андрей вздохнул: докатился подчиненный до кабацких шлюх…

Подошел «человек», он заказал хаггис из телячьей требухи, оленину, приготовленную в портвейне, закуску из копченого лосося, большую кружку пива. Аппетит разыгрался зверский. Заказ принесли проворно, все было невыносимо вкусно, хотя и дороговато.

— Как вам наш городок, сэр? — учтиво склонился официант.

— Чудесно, — отозвался Андрей. — Спасибо.

— Очень рад, — официант любезно улыбнулся. — Зовите меня просто — Бойд. Рекомендую вам еще одно наше блюдо — нежнейшую говядину, замаринованную в виски.

— Звучит аппетитно, — оценил Андрей, — но, боюсь, уже не осилю. Перенесем на завтра?

Официант растаял. По заведению струился табачный дым, на который никто не обращал внимания. Путана, вцепившаяся в Полянского, болтала языком. Максим ее слушал. Складывалось впечатление, что человек взялся за работу. Андрей отхлебнул пива, закурил. Официант услужливо подогнал пепельницу. Андрей задумался. Шум отвлек от дум. Нарисовалась еще одна особа легкого поведения — невысокая, но крупная, с толстыми ляжками. Она буквально вываливалась из коротких одежд. У нее была забавная пухлая мордочка, увенчанная белокурыми кудряшками. Макияжа бы хватило на троих. Не спасало даже декольте до пояса. Эту особу здесь, похоже, хорошо знали. Она дефилировала между столиками, что-то спрашивала у людей. Одни отмахивались, другие посылали ее подальше. Дама была из неунывающих, ржала и сама посылала. Подошла к Максиму, подмигнула. Тот в ужасе опустил глаза. Спутница вскинула голову, угрожающе зарычала. На фоне белобрысой она была сама «Мисс Вселенная». Упитанная конкурентка схватилась за животик, повернула к бару. Там ее появление тоже не вызвало фурора. Небольшой скандал — кто-то обидел достойную леди. Она не осталась в долгу — вывалила кучу ругани. Посетители смеялись. Кто-то кричал: «Мужчины, да налейте ей уже! Арабелла, радость наша, ты не хочешь похудеть?»

Путана плюхнулась за свободный столик, стала присматриваться к посетителям. Пронырливый взгляд воткнулся в Андрея. Он покачал головой — вроде все понятно. Не Болгария, где этот жест понимается наоборот. Он допил пиво, бросил на стол несколько купюр и покинул заведение.

Стук в дверь раздался через десять минут. Белобрысая путана вплыла в номер, хотя он и стоял на пороге. Она его просто грудью переставила! Сваи бы забивать такими людьми.

— Привет, — небрежно бросила путана, с кряхтением взбираясь на подиум.

— Эй, стоп, — опомнился Андрей. — Мэм, сюда нельзя, я же вам ясно дал понять!

— Да ладно, что ты, мужчина, сегодня скидка, — обрадовала белобрысая и стала расстегивать пуговицы на тонкой блузке. Андрей ужаснулся, меньше всего данную особу хотелось бы видеть голой!

— Мэм, выйдите из номера! — рыкнул он.

— Да здоровая я! — возмутилась проститутка. — Проверялась же! Мужчина, ты что, я же местная, меня все знают! У меня и презерватив есть! Ну, что ты как неживой — один ведь живешь! Совсем у тебя с этим плохо? — путана всмотрелась ему в глаза, поворошила его волосы. Андрей напрягся. — Не в твоем вкусе, да? — констатировала путана. — Стройных подавай, красивых, большеглазых? Ну, уж извини, какие есть. Слушай, а может, ты… того? — поразила ее внезапная догадка.

— Ага, того, — вздохнул Андрей. Чего не сделаешь, чтобы избавиться от этих назойливых проституток?

— Серьезно? — изумилась девка. — А на вид не скажешь… Вроде не такие должны быть геи. Хотя кто вас знает, убогих… Господи Иисусе, куда катится этот мир? — жалобно посетовала жрица любви. — Ладно, не буду тебя мучить, а то совсем перепугался.

Она застегнула блузку и потащилась к выходу. Получать подобные отлупы ей, видно, было не в диковинку. «И на что живет?» — мелькнула жалостливая мысль.

— Подожди минутку, — сказал он.

— Жду, — вздохнула путана, взявшись за дверную ручку. — Передумал, что ли? Обещаю море удовольствия, паренек.

— Как тебя зовут?

— Арабелла, — девица горделиво задрала курносый нос.

— Да ладно, оставь при себе эти сценические псевдонимы, — поморщился Андрей, — настоящее имя как?

— Нэсси, — потупилась девица.

Андрей проглотил смешинку. Действительно, кому охота ассоциироваться с чудищем? Хотя, если вдуматься, чудище и есть…

— Дело у меня к тебе, — доверительно сообщил Андрей, — нужно человека одного найти, но при этом не трепать языком и не нервировать добропорядочную публику. Ты же местная, ориентируешься в здешних условиях? Можешь тайно разыскать человечка? А я заплачу. Тебе же все равно зарабатывать надо.

— Выкладывай, — подумав, заявила Нэсси. — Кого ищешь-то?

Он показал ей фотографию в телефоне. Двое мужчин высовывались из открытых окон «Ровера».

— Который? — не поняла путана.

— Молодой.

— Ишь ты, — подивилась она, — симпатичный… Кто такой? Зачем он тебе? Вроде не из наших он краев…

— Да понимаешь, такое дело… — замялся Андрей, — да он не местный… В общем, парень это мой. Поругались, он сбежал. Хочу найти и помириться.

— Фу, — поморщилась путана. — Ты в самом деле из этих… Знаешь, парень, это у вас там в Лондоне любят геев, а у нас не очень. Твое счастье, что я не мужик…

— А деньги у вас любят?

— Намекни, о какой сумме идет речь? — Глаза путаны заблестели, она даже живот втянула.

— Сколько берешь с клиента?

— Ну, по-разному… — Нэсси стала жеманничать. — Бывает, что в десятку укладывается, бывает, что и сотни мало…

— Короче, двести фунтов — и ты мне этого человека приносишь на блюдечке. Телефон есть? Давай перегоню тебе фото. И номер мой усвой.

Озвученная сумма путану впечатлила. Она собралась сыграть на повышение, но язык не повернулся. Сглотнула, порылась в крохотном перламутровом ридикюле, достала смешной розовый телефон.

— Да уж, ты, парень, действительно влюбленный по самые бронхи…

— Увидишь паренька — к нему не подходи, сразу мне звони. Понимаешь, у него очень хрупкая душевная организация, может испугаться. И еще, Нэсси. Если все сделаешь правильно, никому не разболтаешь и выведешь меня на этого мужчину — будет бонус в размере ста фунтов…

— Что же ты сразу не сказал, солнце мое ясное! — Путана подпрыгнула от радости. — Ну, все, побежала работать, — она подлетела к двери, схватилась за ручку, как-то смутилась. — Слушай, а ты точно не хочешь? Давай хоть даром, а? Я не скажу твоему любовнику…

Ночью шел сильный дождь, ветер налетал порывами. Скрипели разболтавшиеся водосточные трубы, постукивала черепица. К утру осадки прекратились, но городок накрыла плотная хмарь с изморосью. Пришлось сунуть в карман скрученный дождевик из тонкой клеенки. Андрей спустился в фойе, кивнул старику Макдафу, который с отсутствующим видом рылся в бумагах и односложно отвечал мужчине в полицейской форме. Тот был сухощав, с большими, прижатыми к вискам ушами. На голове красовалась фуражка с белыми шашечками на околыше и вытянутым козырьком. Поверх формы он носил водонепроницаемый плащ с откинутым капюшоном. В мужчине было что-то хищное, его присутствие тяготило старика. Беседа подошла к концу — страж порядка смерил подозрительным взглядом Андрея, повернулся и ушел, не попрощавшись. Старик облегченно вздохнул, чертыхнулся.

— Полиция беспокоит, сэр? — спросил Андрей.

— Да ну его, — отмахнулся старик Дункан. — Это Бруно Маклойд, начальник местной полиции. Должность получил, заважничал, теперь нас всех в цент не ставит. Вечно ходит, придирается, вынюхивает…

— Вы его не любите, я по лицу заметил.

— А за что его любить-то? — фыркнул старик. — Я Макдаф, он Маклойд. Наши кланы еще с 14-го века враждовали, местные земли поделить не могли. Пришлые они — Маклойды, угодили чем-то их бароны королям Стюартам, дали они им законное феодальное право на землю. А мы, Макдафы, испокон веков на этой земле — всех объединяли общие предки. Бились смертным боем — столько крови пролилось, что королю пришлось вмешаться. С 16-го века стычек больше не было, но вражда осталась. Все века друг от друга нос воротим. Маклойды так и норовят Макдафам какие-нибудь гадости сделать… Не все они такие заносчивые — Маклойды, есть и нормальные люди среди них, но этот экземпляр… — старик недружелюбно посмотрел на дверь, закрывшуюся за полицейским. — Да и он, этот Бруно, гнилой какой, мутный тип. Перед начальством выслуживается, а сам какими-то темными делами занимается.

— А сегодня зачем приходил?

— У дочки моей клочок земли на острове Фергюсс — и у него по соседству. Лошадки, видите ли, моей Агнес топчут его землю… Да лошадки моей Агнес через такой забор, как у него, сроду не перепрыгнут… А еще выяснял, кто из чужих в последнее время в Лох-Аллен приехал. Спрашиваю: зачем тебе? — а он не отвечает. Про вас, сэр, спрашивал и про того чеха, что вчера заехал за час до вас. Можно подумать, по вам не видно, что вы не преступники…

— Да все в порядке, сэр, не обращайте на него внимания, — улыбнулся Андрей. — Такая работа у полиции — все время вынюхивать. Буду болеть за ваш клан, если что. Доброго дня.

«Тот чех» сидел в баре с мрачным лицом и ел омлет с беконом. Заведение в ранний час пустовало. Андрей сделал знак официанту: то же самое, для вида повертел головой, выбирая столик.

— Разрешите к вам подсесть, сэр? — произнес он громко.

— Сделайте одолжение, сэр, — проворчал Полянский.

Что мешает двум людям, живущим в одной гостинице, познакомиться за завтраком? Заказ принесли быстро. Полянский мелкими глотками отпивал кофе и смотрел в окно. У причала покачивались рыбацкие лодочки. Из тумана выплывал старый ржавый баркас — он подходил к причалу, разворачиваясь боком.

— Мажор сегодня в миноре? — пошутил Андрей. — Все нормально?

— Полицейский докопался с утра пораньше, — Максим насилу скорчил дружелюбную улыбку. — Представился начальником местной полиции. Выяснял, откуда я, зачем сюда приехал. Все ему расскажи, покажи, да дай потрогать, тьфу… Вроде отбился, но, знаешь, не понравился мне он. К тебе тоже приставал?

— Меня оставил на сладкое… Ладно, не бери в голову. Местная полиция нам не угроза.

— Только не спрашивай, как я провел ночь с проституткой, — предупредил Полянский.

— Хорошо, — кивнул Андрей, — не буду лезть в твою насыщенную личную жизнь. Понимаю, что у нее богатый духовный мир, и ей просто не повезло в жизни. Но вы же говорили не о сексе?

— О сексе мы вообще не говорили… Ее зовут Вилма, местная, мать-одиночка, ребенку четыре года. Баба как баба, — пожал плечами Максим. — Оставляет ребенка матери и вечерами курсирует по трем барам, где у нее договоренность с хозяевами. Двадцать процентов дохода отстегивает бару, столько же — полиции. Сам понимаешь, не разгуляешься, учитывая, что местечко не туристическое. Рафаэля она не видела, но поспрашивает. С пристани курсируют катера — своего рода общественный транспорт на пару населенных островов. Турбюро в городке нет. Если хочешь на водную экскурсию — можно договориться на пристани, мужики за плату повозят по островам. Но плата должна быть убедительная, формально им запрещается это делать — после катастрофы с прогулочным катером, о которой вчера рассказывал Веприн. Катастрофа действительно имела место — 14 туристов из Глазго отправились на морскую прогулку. Шторм поднялся, двигатель заглох. Спасатели из Фрейзерборо возились целую неделю, водолазы ныряли. Нашли два тела и судно на дне морском за пределами архипелага. В такую даль его унесло и перевернуло… Возят, кстати, не везде: на дальние острова не попадешь. Там раньше было что-то секретное, военное, и сейчас наблюдается небольшая активность, хотя лично Вилма давно не видела никаких военных. Людей волнуют только собственные проблемы, в дела ближних не лезут.

— Арабы есть?

— Да, — кивнул Полянский, — несколько семей живут в Лох-Аллен, тут даже крохотная диаспора. Пара десятков с семьями разбросана по островам в деревнях. Они не сами выбрали место проживания — миграционная служба поработала: мол, либо туда, либо валите обратно в свою солнечную пустыню. Принимают по квотам. Где их нет?

Вибрация телефона в кармане заставила вздрогнуть. Полянский удивленно приподнял брови. Пришлось накладывать невозмутимую маску на лицо, извлекая аппарат.

— Это ты, мой ласковый гей? — проворковала прокуренным басом проститутка Нэсси. — Как спалось без мужской ласки?

— Если ты по делу, то не тяни, — рассердился Андрей.

— Ты обещал триста фунтов, не забыл? — напомнила Нэсси. — Так вот, я проделала колоссальную работу… В общем, несколько минут назад я шла мимо 4-го причала, с которого отходят катера на остров Фергюсс, и засекла твоего потерянного красавчика. Он действительно красавчик, ценю твой вкус. Ух, я бы его, да в разных позах…

Андрей чуть не подавился. Воровато посмотрел по сторонам, зашипел в трубку:

— Нэсси, не отвлекайся, где он, ты уверена, что это он? Докладывай четко, внятно…

«По уставу», — чуть не вырвалось дальше.

— Этот катер отходит на Фергюсс каждый день в 10 утра, — поведала проститутка. — Там деревня Саут-Хейст, большое фермерское хозяйство. В деревне даже церковь есть. Многие отдыхать туда ездят — там красивое озеро посреди острова и еще какая-то старая фортификация… Это точно он, красавчик, у старушки Арабеллы отличная зрительная память. Он был в плотной прорезиненной куртке, в утепленной бейсболке с козырьком, рюкзачок за спиной. Я видела, как он по трапу проходил на катер…

— С ним кто-то был?

— О, ты ревнуешь, — засмеялась Нэсси. — Точно не скажу, вроде один… Там еще наш начальник полиции Маклойд на причале красовался, смотрел, как люди садятся. Меня засек, так что я быстро оттуда отчалила. Любит он мне лекции читать и деньги из меня вытягивать… Слушай, я сейчас к тебе в гостиницу подгребу, ты мне отдашь то, что я заработала…

— Не спеши, — опомнился Андрей. — Откуда я знаю, что ты не врешь? Как докажешь?

— Легко, — рассмеялась путана, — лови фотку. Надеюсь, ты в Сети?

Фотография пришла через десять секунд. Проститутке бы шпионкой работать — бесценная Мата Хари получилась бы! Понимала, что без документального свидетельства денег не получит. Снимала, не «целясь», из-под сумочки. Парень сутулился, перебираясь на трап, настороженно смотрел куда-то вбок. Это точно был Рафаэль! Попался, сволочь! Сердце застучало. Весь какой-то посеревший, с пушком небритости. Значит, имеет лежбище в городке, а на острове Фергюсс у него дела…

— Нэсси, ты здесь?

— Ага, тут я… Замерзла уже…

— На остров ходит только один катер?

— Он дважды курсирует — в десять и в три… Слушай, красавчик, тут такое дело… — голос путаны вдруг сделался каким-то глухим. Сердце беспокойно екнуло. Как не хотелось подставлять эту бабу! Полянский смотрел на него, открыв рот.

— В чем проблема, Нэсси?

— Да я за угол отошла, стою напротив причала, они меня не видят… Твой парнишка под навесом на палубе сидит… Колин Эрскин — это парень, который тут за рулевого — уже швартовый убрал, так еще один подбежал с рюкзаком — опоздавший, видать… Твой красавчик его увидел, оживился… Ты удивишься, узнав, что это тот, второй?

— Который второй? — Андрей сегодня непростительно тормозил.

— Ну, со снимка, который ты мне сунул. Они там оба из машины высовывались — молодой и постарше. Новый любовник, что ли? Или папаша твоего возлюбленного? Эрскин ждет… Все, седой уже на катере, сейчас поплывут…

Старина Гассан??? Такого поворота Андрей точно не ожидал. Человек, купивший инспектора Фуллертона, затеявший сложную возню вокруг дома Алекса Фридмана… Он явно не рядовой террорист, многое знает в отличие от Рафаэля, который лишь простой, хотя и способный, исполнитель.

— Молчишь, красавчик? Тебе это интересно? — спросила Нэсси.

— Очень, — признался Андрей. — Что сейчас происходит?

— Катер отходит от причала, направляется к островам. Погода пока позволяет, но, похоже, надвигается неслабый шторм. Маклойд еще здесь, смотрит им вслед… Все, развернулся, потопал в свой участок.

— Дуй за гонораром, Нэсси.

— Ага, уже бегу, — обрадовалась девица.

— Ты по ходу тоже не гнушаешься случайными связями, — проворчал Полянский. — Помощь нужна, командир?

— Ну, нет, один замочу всех террористов, — улыбнулся Андрей. — Но пока не лезьте, сам разберусь. Оставайся на связи, и остальных предупреди.

Он убрал телефон и вышел в фойе.

— Вы уж простите, сэр, совсем забыл, — виновато улыбнулся старик Макдаф, — прозевал вчера, пропустил Арабеллу в ваш номер. Видно, отвернулся, она и проскочила, — глаза старика хитровато поблескивали. — Мы уже не знаем, что с ней делать, от нее все в ужасе. С одной стороны, ее, конечно, жалко, ничего другого делать не умеет… Она такая прилипчивая, крикливая…

«Тоже из рода Макдафов?» — подумал Андрей.

— Не переживайте, сэр Дункан, я ее выставил, заодно потренировался перед сном в перестановке тяжестей… Кстати, думаю, минут через пять она снова придет. Вы уж не применяйте к ней насильственных действий, пропустите.

Физиономия старика вытянулась от изумления. Андрей, посмеиваясь, поднялся в номер. Нэсси сегодня ставила рекорды — она ворвалась в номер уже через три минуты! «Ракета ты моя крылатая», — усмехнулся Андрей. Она сменила «боевое» облачение на нормальный плащ, широкие штаны. Настораживал только розовый берет с нелепым помпоном.

— Привет, красавчик, гони монету!

Он выдал ей честно заработанные купюры. Знала бы бухгалтерия Управления Антитеррора, куда уходят его деньги! Путана радостно засмеялась, пряча за пазуху наличность.

— Хочу предупредить, Нэсси, — сказал Андрей, — о том, что ты делала и видела, никому не трепать. Тем более полиции. Эти люди опасны — они убивают с той же легкостью, с которой ты ложишься под клиента.

Путана аж присела от неожиданности. Возможно, она не всегда очень быстро соображала, но дурой не была.

— О святой Патрик… — пробормотала она. — Что это ты такое говоришь, красавчик? Намекаешь, что ты… не того? Не гомосексуалист?

— Ну, извини, — развел руками Андрей. — Все не могут быть гомосексуалистами. Ты хорошая женщина, Нэсси, но немного не в моем вкусе, не обижайся.

— Да ладно, — вздохнула проститутка и подмигнула: — Ты же все равно дал мне заработать? И трусы не пришлось снимать. Или все же снять? — она задумчиво уставилась на несостоявшегося партнера.

— Так, все заново, — засмеялся Андрей. — Давай лучше к делу. Хочешь еще заработать?

— Какой ты милый, — восхитилась Нэсси. — Конечно, хочу. Но меня… не убьют?

— Будем действовать осторожно. Как долго катер идет до Фергюсса?

— Ну, сейчас немного штормит, и ветер с моря… — Нэсси задумалась, машинально стала ковырять мизинцем в носу. Это смотрелось очаровательно, — Эрскин не придурок, гнать не будет… За полчаса дойдут.

— То есть они уже в пути минут пятнадцать? Сотовая связь в деревне есть?

— Ну, конечно, красавчик, — хмыкнула Нэсси, — это нормальная деревня, там даже бар «Король Георг» есть.

— А теперь подумай, девушка. Есть хорошие, надежные знакомые, которые в данный момент находятся там?

— Ну да, — путана выудила палец из носа, ухитрившись его не сломать. — Это Бренда Локхарт. Мы раньше вместе по барам работали, гм… Потом она замуж вышла, переехала к Дереку на Фергюсс в его дом. У того родители недавно померли, оставили им деньжат, так что Бренде можно и не работать…

— И от ее дома до тамошней пристани бежать…

— Да рядом все, только с горочки спуститься… — Нэсси, кажется, поняла, куда он клонит, сделала большие глаза и как-то даже похорошела (если уместно такое слово). — Предлагаешь, чтобы Бренда пробежалась до пристани, успела к подходу катера…

— Да не таращилась на них, как на водолазов с пушкой. Скрытно, просто подсмотреть, если надо, проследить. Опиши приметы, она их сразу узнает. Действуй, девушка, время не ждет. Двести фунтов — разделишь с Брендой.

Нечасто приходилось работать чужими руками. В этом имелось свое неповторимое очарование. Только успевай монету отстегивать! Нэсси убежала с телефоном в санузел. Вернулась через три минуты — одухотворенная и возбужденная. Как видно, Бренда оказалась сообразительной девушкой.

— Бренда уже в пути, — шмыгнув носом, проинформировала путана. — Слушай, а ты кто такой? Ну, я имею в виду, в какой организации работаешь? Секретная разведка? ЦРУ? Или так — какое-нибудь управление по делам мигрантов?

— А ты подкованная, — улыбнулся Андрей. — Объяснишь когда-нибудь, что такое Секретная разведка? Тебе лучше не знать, откуда я — из Англии, с Криптона, а может быть, израильский МОССАД… Крепче спать будешь.

— Хорошо, — пожала плечами Нэсси и повертела головой. — Чем займемся, пока Бренда кроссы бегает?

Он засмеялся. Бренда позвонила через четверть часа.

— Спасибо, дорогая, чмоки-чмоки, — сказала Нэсси, выслушав доклад запыхавшейся подруги. — С меня сто фунтов. Эти двое даже с причала не уходили, — подняла она голову. — Пересели на моторную лодку, которая их поджидала, и ушли на остров Олса. Он самый дальний в нашем архипелаге, там никто не живет. Там военные были, потом нефтяники что-то строили или геофизики, точно не знаю…

— Это точно?

— Ну да, Бренда поговорила со знакомым, который рядом в своем баркасе возился. Тот слышал разговор. Мол, опять на Олсу? Она этих людей, между прочим, ни разу не видела, новенькие они в наших краях.

— Кто-то может отвезти меня на Олсу? Скажем, к вечеру?

— Ох, красавчик, никаких денег тебе не хватит, — покачала головой проститутка. — И зачем я с тобой связалась? Хорошо, поговорю с Брендой, может, уломает своего Дерека, он тебя и отвезет…

Он снова был в родной стихии — собран, нацелен. Чувствовал, что на верном пути. Полковник Синявин выслушал доклад, благословил на свершения.

— Да пребудет с тобой сила, майор. Действуйте сами, на помощь не рассчитывайте. Другого российского спецназа в радиусе тысячи верст не предвидится. Мы связались с ЦРУ по одному из оставшихся каналов, поставили их еще раз в известность — теперь официально. Ну, ты знаешь, как с ними сейчас общаться. Словно одолжение нам делают! ЦРУ, естественно, накапали в МИ-6. Те обещают закрыть глаза на самоуправство русских на севере Шотландии. Еще бы не закрыли — их работу будут делать! Так что удачи, майор, и да пребудет с тобой… Хотя повторяюсь.

— Не боитесь, что сюда примчатся английские спецслужбы, схватят русских шпионов, чтобы завтра раструбить о них по всему свету, а террористов сами возьмут в клещи?

— Мне-то чего бояться? — хмыкнул куратор. — Я сижу в уютном безопасном кабинете. Это тебе нужно бояться. Шучу, Андрей, думаю, до этого не дойдет.

Щетина еще не отросла. В остальном он был в образе. Помог магазин секонд-хенда под зданием местного торгового центра. Брезентовые штаны, свитер, плотная прорезиненная накидка. Поскрипывали непривычные резиновые сапоги. Рюкзачок за спиной завершал образ «героического» рыбака, идущего наперекор непогоде. Подчиненные были в курсе и неохотно согласились, что не надо валить толпой, начать с разведки. Карты и навигаторы в наличии есть, моторную лодку можно арендовать, а сотовая связь на архипелаге обязана быть (что бы там делали террористы без связи?). «Я дам сигнал, и вы подтянетесь, — проинструктировал Андрей. — Не выйду на связь до утра — разносите, к чертовой матери, эту богадельню!»

Погода после обеда не баловала. Пронзительный ветер гнал с севера тучи, море волновалось, волны бились о причал. Температура снизилась до девяти градусов по Цельсию. У местных мореходов имелись свои нормы и критерии — трехчасовой катер на Фергюсс не отменили. Удовольствие стоило четыре евро — рассчитаться можно было в кассе или непосредственно у капитана. Прыщавый малый Колин Эрскин выполнял роль последнего, а заодно работал за всю команду. «Быстрее садимся, быстрее!» — покрикивал он. — «Мне еще назад вернуться надо, скоро шторм усилится!» Пассажиров было человек восемь. Женщины с сумками, ребенок, несколько пожилых мужчин. Эрскин помогал им перебраться на судно, но возмущался: набрали, понимаешь, тяжелых сумок, зимовать, что ли, едут? Андрей курил, натянул капюшон, пропускал людей.

— Добрый день, уважаемый. Хороша погодка, да? — прозвучало в затылок. Он повернулся, уставился в цепкие глаза начальника полиции Маклойда. Тот приблизился незаметно, тоже кутался в длинный макинтош. Какого черта он все время шныряет по причалу? Маклойд с подозрением его разглядывал, хмурился.

— Нормальная погода, — пожал плечами Андрей, — легкий ветерок, легкая рябь на воде, — пошутил он. — Проблемы, офицер?

— А у вас их нет? — парировал начальник полиции.

— Нет, — засмеялся Андрей, — бизнес работает, жена любит. Что еще нужно для счастья?

— Вы недавно прибыли сюда? Можно узнать, с какой целью? Вы же знаете, кто я такой?

— Да, Дункан Макдаф рассказал, кто вы такой. Рад познакомиться с таким ответственным лицом. Я должен предъявить документы?

— Пока обойдемся без этого, — офицер поморщился — возможно, непереносимость имени «кровного врага». — Вам же нечего скрывать?

— Иоганн Шульц, — охотно представился Андрей. — Гражданин Аргентины. Торгую подержанными машинами. Нахожусь на отдыхе. Вас удивляет, что я выбрал именно такой вид отдыха? Знакомый у меня в деревне Саут-Хейст — давно приглашал порыбачить.

— Я могу узнать его имя?

— Я обязан отвечать? Меня в чем-то подозревают, офицер?

— Нет, не обязаны… — голос офицера становился вкрадчивым, взгляд — предельно ищущим.

— Тогда всего доброго, вы задерживаете судно.

На палубе, частично укрытой брезентом, было не так ветрено. Он сидел позади надстройки с рулевой рубкой, смотрел, как удаляется причал с одинокой фигурой. Маклойд сунул руки в карманы плаща, провожал катер угрюмым взглядом. Начальника полиции что-то беспокоило. Интересно, что? Суденышко, невзирая на возраст, обладало хорошей устойчивостью. Таяла фигура на причале, таял причал. Катер двигался в сером мареве. Приближались зазубренные махины, отвесно спадающие в море. Перепады высот на островах были чувствительные — от маленьких клочков суши, заваленных камнями, до устремленных в небо исполинов, которым позавидовала бы и знаменитая барселонская «Святая фамилия». Острова располагались тесно, оттого и возникала иллюзия непрерывной горной гряды. Отдельные острова были только каменные, другие покрывала зелень. Одни смотрелись бодро и жизнерадостно, другие так, словно были декорациями мрачного фэнтези. Преобладал камень — красновато-серый, с переливами оттенков. Видимо, часть этих клочков суши выросла на старом красном песчанике, другие имели вулканическое происхождение. Как-то незаметно катер вклинился в пролив между островами. Вдоль бортов проплывали монолитные глыбы. Здесь уже шторм не ощущался, но катер немного покачивало. Поселок располагался слева — в нескольких кабельтовых, на северной стороне самого крупного острова. Трещал мотор, катер по диагонали выворачивал к безлюдному причалу, по которому ветер носил мусор. Деревня расположилась на террасах — серые домики с белыми наличниками карабкались на вершину горы. В небольшой бухте стояло старое деревянное судно с голой мачтой. Деревушка казалась не маленькой, и причал, забитый ржавыми суденышками, тянулся метров на триста. Ветер прогнал с причала людей. Катер уткнулся бортом в покрышки-амортизаторы. Андрей не стал дожидаться, пока единственный член команды прикует судно к чугунному кнехту, — перепрыгнул на дощатый настил и зашагал в деревню.

Он словно в Средневековье попал — в опрятное, вылизанное Средневековье. Небольшая площадь, бордюры, выкрашенные белой известкой. Каменные домики, крыши с выцветшей черепицей. Забавные мансарды, встроенные в скаты крыш. Частоколы дымоходов, каменные столбики с декоративными фонарями. У магазина с запертой дверью стояли две машины — словно сошедшие с кадров фильма сороковых годов. От площади разбегались извилистые улочки. Аборигенов практически не было. Андрей, не оглядываясь, зашагал направо — мимо глухих стен из местного аналога ракушечника, спутанных зарослей плюща, мохнатых алых цветов в подвесных горшках. Улица круто сворачивала. Он ушел за поворот. Впереди мерцал еще один — за сарай, с которого свешивался ворох зелени. Слева — каменная стена в половину роста. Справа — опрятный двор, распахнутая дверь. В доме плакал ребенок. Никто не парился по поводу открытой двери. Согласно статистике, острова у побережья Шотландии — место, где меньше всего совершается преступлений. Их здесь фактически не бывает, люди не знают, что это такое!

Он перешел на бег, метнулся влево, перепрыгнул через каменную стену и затаился на противоположной стороне. Так вовремя! Послышались шаги, из-за угла вывернул мужчина в куртке и низко надвинутой кепи. Еще недавно он делал вид, что праздно шатается, хотя тащился за Андреем от пристани. Откуда взялся, непонятно, но слежка отметилась сразу. Увидев пустую улочку перед собой, мужчина забеспокоился, вынул руки из карманов, торопливо засеменил. Перешел на бег, скрылся за поворотом. Мешкать не стоило. Он работал явно по наущению Маклойда. Чем здесь занимается начальник полиции? Охраняет традиционное спокойствие, отслеживая подозрительных чужаков? Или еще кого-то охраняет, получая за труды вознаграждение? Он снова перемахнул через каменный «плетень», на цыпочках припустил обратно. За углом отдышался. Хвост оторвался, убежал вперед. Пусть поищут его теперь. Андрей прошел два дома, свернул в переулок — такой узкий, что приходилось протискиваться боком, — вышел к обрыву, припустил в противоположную сторону…

Дерек Локхарт оказался спокойным светловолосым мужичком. Он носил мешковатые джинсы, кожаную безрукавку. И супруга Бренда не отличалась буйным нравом. Сидела, понурившись, с косой, закрученной на макушке, украдкой посматривала на мужа. Трудно представить, что когда-то она бегала с Нэсси по барам, вела разгульную жизнь, падала под первых встречных мужиков. В доме было чисто, уютно и все как-то «клетчато» — клетчатые пледы на мягкой мебели, клетчатые шторы, клетчатые полы. С кухни назойливо пахло рыбой.

— Простите, не могу… — бормотал мужчина, опустив голову. — Виноват перед вами, сначала дал согласие, но сейчас все обдумал… От этих людей, за которыми следила Бренда, за версту несет неприятностями, а нам неприятности ни к чему, у нас своя устоявшаяся жизнь… Знаете, я два года провел в Ираке в составе нашего экспедиционного корпуса, мне хватило, больше не хочу… Мы догадываемся, что вы работаете на спецслужбы, а те ребята — плохие парни… но поймите нас правильно…

Бренда согласно кивала, опустив голову.

— Дерек, все в порядке, — сказал Андрей. — Я сам совершу эту увлекательную прогулку. С вас потребуется только весельная лодка — желательно устойчивая и с мотором — и подробная карта архипелага. Лодку я верну — если хотите, могу заплатить за аренду…

— Не надо, не надо, — замахал руками рыбак. — Вернете — хорошо, не надо денег. Я вам сейчас все расскажу и покажу. А Бренда поесть накроет — вы же голодны?

Глава десятая

Волны поднимались и накатывались в полной темноте, хищно шипели, растекаясь по галечному пляжу. Вопреки прогнозам шторм носил умеренный характер, однако ни один моряк, дружащий с головой, в такую погоду не пошел бы в плавание. Погода была непредсказуема. К девяти вечера полностью стемнело, деревня вымерла. Имелось подозрение, что за пирсом следят люди Маклойда. Дерек успокоил: он держит свой «флот» в другой части острова. Они пробрались огородами, пробежали по тропе под обрывом и вскоре спустились к глубоко вдающейся в сушу бухте на западной стороне. У причала на сваях стояли несколько суденышек — отдельные «деревенские» предпочитали держать свои лодки здесь, в защищенной бухте. «Отсюда долго выбираться в море», — шепотом объяснил Дерек». — «Зато от шторма твоя лодка не пострадает и в море ее не унесет». Андрей перебирался в устойчивое суденышко, оснащенное веслами и мотором, а Дерек в нетерпении подпрыгивал на причале и вертел головой. Посторонних тут не было. Моросил дождь. Бухту от ветра защищали скалы — он наверху, угрожающе завывал в расщелинах.

— Удачи вам, — пробормотал Дерек. — Простите, если что, я буду молиться, чтобы вам повезло…

Из бухты Андрей выходил на веслах — не хотелось шуметь. Дерек показал на карте все острова (еще два, помимо Фергюсса, были обитаемы), объяснил, где лучше пройти. То, что на Олсе что-то происходит, секретом не было, но любопытством местные жители не страдали. Ведь любопытство убивает не только кошек. На острове Олса — крайнем в цепи архипелага — раньше находилась какая-то станция. То ли геофизическая лаборатория, то ли что-то другое. В здешнем районе пытались искать нефть, но возмутились местные жители — и разведку свернули. Неизгаженные уголки природы ценились даже в Шотландии. Примерно год на Олсе снова что-то происходило: на северную часть острова, невидимую с архипелага, уходили моторные лодки, суда покрупнее. На островах объявились бородатые хмурые парни — вроде восточной внешности, но были среди них и европейцы. С местными жителями они почти не контактировали, не нарывались, держали дистанцию. «Беженцы, что ли?» — недоумевали горожане. Городское руководство как-то неохотно подтвердило: да, это беженцы из Северной Африки, у них там своя община, пусть живут. Ни женщин, ни детей почему-то не видели. Но все было тихо, и утерялся даже незначительный интерес. Люди на Олсу прибывали и убывали. Не все они проезжали через Лох-Аллен, существовали и другие способы доставки — через Фрейзерборо, Кэлхен. Пару раз Дерек подмечал на архипелаге крупную яхту. К северу от Олсы не было судоходных путей, на соседних с ним островах царило безлюдье, поэтому северная оконечность Олсы была чем-то вроде обратной стороны Луны — попробуй догадайся, что там происходит. Представители властей поддерживали секретность. Дерек подтвердил мысль Андрея: Маклойда кто-то купил — и совсем необязательно, что это сделали арабы. Однажды он слышал историю от своего приятеля-рыбака: заглох мотор, решил пристать к Олсе для ремонта. Так сразу же возникли двое на моторке, стали кричать, что тут закрытая зона, и пришлось проваливать — вид этих парней не располагал к дискуссии…

На выходе из бухты море уже бурлило, лодка закачалась. Андрей сложил весла и запустил мотор. Судно вырвалось из бухты, взяв курс на север. Эти несколько минут в открытом море, пока он не ушел под защиту острова Льюис, оказались непростыми. Нос моторки вставал на дыбы, от брызг соленой воды щипало глаза. Он, кажется, понимал мытарства погибших туристов: откажи в такой ситуации двигатель — и уже не выбраться. Посейдон затянет, и никакой святой Эндрю не поможет… Остров Фергюсс остался за спиной справа. Впереди был Льюис — вытянутая полоса гребенчатого камня. Он плавно выворачивал лодку на северо-восток. Это было опасно — стоит недоглядеть, подставить борт «девятому валу»… Он прибавил скорость, лодка шла на пределе, захлестывала волна. Судно угрожающе качалось, вода переливалась через борт. Она уже не просто хлюпала под ногами — ее уровень опасно поднимался! Он закрепил мотор, бросился вычерпывать воду небольшим ведерком, которое Дерек предусмотрительно привязал к банке пеньковой веревкой. В какой-то миг паника ударила в голову: все напрасно, сейчас его перевернет, затея изначально была глупа! Лодку приподняло на высокой волне, захватило дух — и в следующую секунду она обрушилась с высоты! Но не развалилась, не перевернулась, хотя была на волосок от этого. Волны потеряли напор — он укрылся за Льюисом…

Возможно, идея оказалась не такой уж губительной. Лодка шла вдоль скопищ камней на подветренной стороне. Он лихорадочно вычерпывал воду, удерживая рукоятку мотора. По левому борту проплывали угрюмые скалы — он инстинктивно держался к ним поближе. Потом опять открытое пространство. Полный газ, и вперед левым галсом! Справа проплывал остров Фергюсс с разбросанными огоньками деревни. Дальше он лавировал между многочисленными островами, продвигаясь на северо-восток. Все, что сбивчиво рассказывал Дерек, прочно закрепилось в голове. Он считал острова, запоминал их расположение. Лодка шла зигзагами — так он мог минимизировать свое присутствие на штормовых участках. Остался в стороне остров Гаррис — там тоже находилась небольшая рыбацкая деревня. Проплыл заброшенный пирс — подломились сваи, он наполовину ушел в воду. Возник покрытый лесом остров Растон, похожий на остроконечный шахтерский террикон. Он огибал его не менее получаса — возможно, это был самый крупный необитаемый остров в архипелаге. Группа небольших клочков суши — и за скалистой грядой показался Олса — не самый большой, не самый маленький, издали похожий на угловатое здание, опущенное в воду. Но впечатление было обманчиво — неприступной крепостью этот остров представлялся только с юга. На северной стороне он сглаживался, скалы у берега были сравнительно мелкими, испещренными пещерами, по словам Дерека там имелись даже пляжи и причал. Центральная часть острова представляла чашу — вроде сглаженного жерла вулкана, спуск к воде там был вполне приемлем и не опасен.

Пришлось изрядно потрудиться, чтобы добраться до острова. В дневное время в спокойных водах это заняло бы минуты, но сегодня время работало на других парней. Он уже научился справляться со штормом. Но возникала другая проблема: вблизи острова было противопоказано шуметь — чтобы не разбудить спящее чудовище. А чудовище там было, он уже не сомневался! Остров приближался, вырастали из мрака нависшие над водой глыбы. Скалы стояли плотно — искрошенные ветрами, подточенные водой. За пару кабельтовых до берега он заглушил двигатель. Лодочка качалась, норовя повернуться бортом к волне. Он бросился к веслам, начал яростно грести. Судно неохотно разворачивалось. Пот хлестал, он работал на пределе, греб, преодолевая сопротивление ветра и воды. Остров приближался, но очень медленно. Соблазн завести мотор был огромен. Но к чему тогда все это? Сошло семь потов, он порвал все жилы, пока почувствовал, что сопротивление волн начинает слабеть и ветер уже не норовит сбросить его с банки. Он продолжал грести, забираясь под какую-то покосившуюся скалу. Уткнулся в нее, схватился за выступ в камне, перевел дыхание. У скалы было тихо, ветер буянил где-то наверху. Выбираться на наветренную сторону как-то не хотелось. Он оттолкнулся веслом от скалы, направил лодку вокруг нее. Раздался скрежет — чуть сердце не рухнуло в пятки! Напоролся дном на камень. Но вроде обошлось, корпус не треснул. Он обогнул опасное место, чреватое «кораблекрушением», и через минуту вошел в крохотную бухту. Скалы в этом месте поднимались уступами, в них хватало расщелин и выступов.

Он накинул канат на выступающий каменный клык, затянул узел. Посмотрел наверх — нужно хорошо перегнуться, чтобы засечь лодку со скалы. И, проплывая рядом, ее не заметишь — бухта изгибалась. Он снял водостойкую накидку, скатал в скатку, как солдатскую шинель, обмотался вокруг пояса. Теперь ничто не стесняло движений. Он подтянулся, схватившись за гребень камня, перебрался на крохотную террасу, возвышающуюся над водой. Руки шарили по скале, находили углубления, выпуклости. Он карабкался, как заправский альпинист, выбрался на следующую террасу. С вершины свешивалась трава, похожая на паклю, топорщились кусты, кривые приземистые деревья. Он вцеплялся в дерн, подтягивался. Вполз наверх, перевел дыхание. Время до полуночи еще оставалось. Тьма сгустилась, плыли низкие тучи. В воздухе держалась колючая изморось. Возникло странное ощущение, что он здесь не один. Он вполз под дерево, затаился. Скалы остались на побережье. В том месте, где он находился, росла высокая трава, торчали «пьяные» деревья. Андрей наткнулся на изогнутую толстую корягу — нижнюю ветку, когда-то отвалившуюся от дерева. Оружие было так себе, но в данную минуту ничего другого под рукой не оказалось. Шевельнулось что-то на поляне, послышался протяжный зевок. Человек поднялся, возник из ниоткуда — и прямо под носом! Брякнула антабка, связующая ремень с автоматом. Он сдавленно воскликнул — вот так встреча!

Андрей метнул корягу, не задумываясь, из положения «вприсядку». Какого черта? Не успел проникнуть на остров, как уже попался! «Копье судьбы» ударило мужчину в голову толстым концом. Он повалился навзничь, не издав больше ни звука. Дыхание перехватило, неплохое начало! Он сжался в пружину, готовый с разбега прыгать со скалы — какие-то шансы выжить при этом сохранялись. Но в округе было тихо. «Часовой», — сообразил Андрей. Сидел в траве на обрыве, задремал. Этот парень и проворонил его приближение на лодочке. Тетерев, блин. Андрей заскрипел зубами — вот все не слава богу! Он подполз поближе, поколебавшись, включил фонарик. В высокой траве, раскинув руки, лежал молодой смуглый мужчина. К сожалению, не Рафаэль. Нижнюю часть лица украшала символическая бородка. Поблескивали изумленные глаза. «Копье судьбы» (иначе и не скажешь) с невероятной точностью поразило его в голову, раскроило лобную кость. Рядом с трупом лежал английский «Бычок» — автоматическая штурмовая винтовка калибра 4,85 мм с системой «буллпап» (когда магазин с боеприпасами расположен ближе к прикладу, чем рукоятка). Андрей на всякий случай проверил пульс. Ну, ты и наделал, майор. Его ведь хватятся когда-нибудь…

Он взвалил тело на горбушку, оттащил к обрыву, сбросил вниз. Тот пролетел половину откоса, рухнул на террасу, закопавшись в «терновый» куст. Андрей топнул ногой по обрыву, обвалив пласт глины с дерном. Пусть думают, что сам упал, случайно наступив на край. Разбитый лоб этой версии не противоречит. А автомат утонул в море. Не поверят — их проблемы. Черт возьми, конечно же, не поверят! Тут повсюду следы постороннего! А под обрывом, если покопаться, можно найти лодочку! Пригнувшись, он побежал вдоль обрыва — подальше от «места преступления». Отдалился на двадцать метров, стал пробираться в глубь острова. Среди камней росли деревья, стелился пахучий можжевельник. Андрей перебегал от камня к камню, замирал, слушал. Местность стала куда-то проваливаться. Как и уверял Дерек, северная часть Олсы полого спускалась к воде. Остров оказался немаленьким. Андрей вскарабкался на косогор, устроился за камнями. Английская штурмовая винтовка (не самая удачная в плане ТТХ) приятно грела ладони. За каменистым спуском простиралась северная половина острова. Справа за обрывом бурлило море. На западе просматривался непроницаемый лес, над которым выступали макушки скал, похожие на взорванные небоскребы. На дне «чаши» проявлялись примитивные строения — видимо, то, что осталось от геофизической станции. Обрывки проводов, сломанная мачта антенны. Там протекала невидимая жизнь: доносились глухие голоса, сновали тени. В нескольких окнах поблескивал свет. Он прислушивался, но за порывами ветра ничего не слышал. Справа от строений, похоже, имелся спуск к морю — там мерцала бледная электрическая лампочка, она освещала перила. Лестница круто падала к воде. Справа от нее громоздились камни. Видимо, часовой, которого он ликвидировал, был не единственный. На другой стороне чаши кто-то блуждал, иногда делал остановки. Как скоро хватятся убитого? Спускаться к строениям было глупо. Блуждать во тьме, как слепой котенок? Он повертел головой и обнаружил справа — практически на краю обрыва — небольшое возвышение. Он пополз туда, протиснулся между камнями в центр пятачка. Идеальный наблюдательный пункт! Под ногами терраса, заваленная булыжниками, обрывистый спуск к воде. Крайняя точка на востоке Олсы. Отсюда хорошо просматривались острова архипелага, погруженные в темень. Виднелись далекие огоньки между зубчатыми махинами — фонари и окна городка Ло-Аллен, до которого по прямой было миль шесть. Извилистая черная линия — берег материка. Строения на ровном участке, лес на западе острова. Вытянув шею и ухватившись за край скалы, он даже различил фрагмент причала на севере. Там гигантские булыжники сползали в воду, громоздились живописными грудами. Виднелась кормовая часть небольшого судна, пришвартованного к причалу. Оттуда доносились голоса, что-то скрипело. По идее, причал в той местности должны были захлестывать волны, но ничего такого не происходило. Волноломом служила вытянутая гряда каменных островков, принимавшая большую часть волновой энергии.

Несколько минут он наблюдал за округой. На южную сторону острова никто не шел. Возможно, отсутствие часового обнаружат не сразу. Он разглядывал перила лестницы, падающей к причалу, и не мог избавиться от соблазна узнать, что под ней. Там сновали люди. Спускаться к строениям было слишком рискованно. Чужака засекут, а этот сладостный момент он хотел оттянуть максимально. Он всматривался в темноту до боли в глазах. Существовал еще один способ спуститься вниз — завалы камней на северо-восточном склоне. Не может быть, чтобы там не нашлась «козья тропка» параллельно лестнице…

Такая «тропка» нашлась, и цена незаметного спуска оказалась терпимой: пара царапин, отбитое плечо и утопленный автомат! Неловкое движение, когда он искал под ногой опору, дрогнула рука — английский «бычок» сорвался с плеча и плюхнулся в воду! Хорошо хоть по камням не колотился… Он, чертыхаясь, спускался дальше параллельно лестнице в обрывистом склоне, обнимал булыжники, чтобы не сорваться вниз. Кто-то спускался по лестнице — в пяти метрах от него: он сжался в комок нервов, приказывал себе не дышать. Потом спрыгнул на каменную плиту, разлегшуюся над водой, гусиным шагом пробирался к причалу…

Он лежал за крайней сваей на крохотном обрыве. Вода облизывала пятки, но подтянуть их под себя — лишний шум. Два мужских силуэта колебались на фоне скал. До них можно было доплюнуть. Часовые в капюшонах негромко переговаривались по-арабски. Свистел ветер, рокотал прибой, и все равно он в этом языке ни черта не смыслил! Лестница, вырезанная в скале, падала к краю причала. Сам причал был не длинный — метров сорок. Три судна: ржавый катер и две быстроходные моторные лодки с тентами от непогоды. За причалом у подножия скалы просматривался вход в пещеру под массивным скалистым козырьком. В глубине пещеры мерцал свет. Там громоздились какие-то ящики, укрытые брезентом. От причала к гроту вела тропа. Еще одна пролегала вдоль обрыва и связывала пещеру с лестницей наверх.

Черная дыра у подножия скалы наводила на размышления. Вот вам и отсутствие криминала на шотландских островах. Это какая же «крыша» у террористов, если они так уверенно себя чувствуют в цивилизованной европейской стране? Из грота вышли двое. Он различил знакомый отрывистый голос, изъясняющийся на арабском. Застыл, покрываясь холодным потом. Сайдулла! Маститый международный террорист, бывший гражданин России Казбек Салиханов! Циничный изувер, тонкий аналитик и безупречный мастер своего дела. Андрей пожалел, что потерял автомат. Завалить Сайдуллу — и в лодку. Террористы никуда не денутся, их база все равно обречена. Мужчины поднялись на гору, он провожал глазами их тающие силуэты. Охранники подались на другой конец причала. Андрей выбрался из-под мостков, на цыпочках заскользил к чернеющей дыре. Он втиснулся в расщелину у самого входа, затаился. Охранники стояли у западного края причала, о чем-то болтали. Он выждал пару минут, выбрался из трещины, сунул нос в пещеру. Она сужалась — что-то вроде бутылочного горлышка, а в теле горы, похоже, снова шла вширь. В глубине мерцал свет. У каменной стены стояли штабеля ящиков, затянутые брезентом. Два ряда, между ними пустота. Андрей, поколебавшись, двинулся дальше. Отшатнулся от «бутылочного горлышка», когда оттуда внезапно ударил электрический свет, шмыгнул в просвет между штабелями. Мимо кто-то прошел, освещая дорогу, выбрался на улицу. Послышался гортанный окрик. Андрей перевел дыхание. Дискомфортно без оружия, когда вокруг оно у всех есть. Одними кулаками много не сотворишь. Похоже, Сайдулла собрал небольшую армию. Не считая склада вооружения и взрывчатки. Он набрался смелости, покинул убежище и двинулся внутрь пещеры. Источник света находился где-то за углом. По стене ползли и расплывались зловещие тени. Пещера поворачивала вправо, оттуда доносились голоса. Он добрался до угла, прижался к стене. Доносилось мерное гудение — работал генератор. Видимо, пещера под горой была большая и извилистая. Он затаил дыхание, слушал. Кто-то глухо смеялся, другой вставлял ехидные ремарки. Когда же он выучит этот долбаный язык? Создавалось странное впечатление, что часть подземного городища оборудована под тюрьму. Он различил далекий вскрик — кому-то сделали больно. Звуки оплеух, несколько тугих щелчков, напоминающих удары плетью. Несчастный снова закричал. Засмеялись двое или трое. Забилось эхо — кто-то громко и пронзительно начал говорить. Не раз приходилось слушать (и не только в записи) пафосные проповеди воинствующих мусульманских радикалов — они звучали в той же тональности, с теми же воинствующими нотками. Гортанное песнопение, похожее на блеяние овцы. Что за проповедник доморощенный объявился? Читает назидательную лекцию о пользе фашиствующего ислама? Вновь ударила плетка. Закричал другой мужчина. Дружно засмеялись зрители, которым явно нечем было заняться. Истязания прекратились по резкой команде. Голоса раздались совсем рядом. Звякнул металл. К выходу из пещеры шли несколько человек. Андрей опомнился, оторвался от холодной стены. Не было смысла вступать врукопашную, не выяснив сути явления. Откуда здесь узники? Кто такие? Свои же провинившиеся? А что еще в пещерах, что наверху? Он выскользнул к штабелям, подался на свежий воздух, присел. Снова начал втискиваться в знакомую расщелину, разрубившую скалу. Из пещеры вышли двое, остановились практически рядом. Настороженные профили, бородки, английские «бычки» на ремнях, руки на затворных рамах. Почуяли что-то неладное? Незнакомый дух? Но задерживаться эти парни не стали, потянулись по одному на причал. Андрей скользил за ними, а когда те вступили на дощатый настил, нырнул за камень. Подождал, пока они отдалятся к своим сообщникам, несущим службу, начал откатываться за причал…

Минут через пятнадцать, окончательно взмокший, не чуя ног, он выбрался на восточную оконечность острова, растянулся в траве. Конечности не слушались, он явно переоценил свои физические возможности. Требовалось убежище — набраться сил, дождаться рассвета. Он ползком отправился вдоль обрыва на южную сторону. Где-то внизу бурлило море, волны с утробным шипением разбивались о скалы. Часть пути он одолел на корточках, ощупывая почву под руками. Любое неловкое движение — и обрыв мог сыграть с ним злую шутку. Убежище вскоре нашлось — рваная выемка в обрыве. Он провалился в нее, но все закончилось благополучно, падение оказалось недолгим. Это был карниз, висящий над водой. Скальные зубцы, словно обрубленные топором, предохранили от падения. С вершины свешивались космы травы. Он основательно продрог. Рвал траву, устилал ей дно своего убежища, потом развернул скатку, укрылся ею, свернулся, как зародыш в утробе матери…

Дьявол, ведь не собирался спать! Отключился, как хорек! Очнулся на рассвете, с кошмарным ощущением, что примерз к скале. Одежда действительно пристыла, и в горле наблюдалось першение. Нельзя болеть! Остров Олсу накрыл густой туман. Море успокоилось. Небо затянула густая серость. Ждать солнца, по-видимому, не стоило. Он вспомнил про телефон, начал изворачиваться, чтобы его достать, и замер, навострив уши. Порывы ветра доносили голоса.

Он начал приподниматься, вцепившись в спутанную траву. В дымке тумана различались две фигуры. Они стояли неподалеку, метрах в двадцати, смотрели вниз. Что-то привлекло их под обрывом. Оба взволнованно затарахтели, попятились. Один начал нервно отстегивать рацию от пояса. «Мертвеца обнаружили», — обреченно подумал Андрей. Это рано или поздно должно было случиться. Странно, что не случилось раньше. Сам он оступился, что непонятного?

Но противилось что-то в душе. На что он рассчитывал, топнув ногой? Оторвался кусок глины с камнями, хлынула осыпь. Камни застучали по обрыву. Автоматчик уже отстегивал рацию, когда услышал шум. Оба повернулись, забегали глаза. Переглянулись, обменялись парой слов. Тот, что повыше, пристроил рацию обратно, скинул с плеча автомат. Оба медленно приближались, вращая головами. Андрей, скрипя зубами, сползал на выемку в обрыве. Вызвал демонов, майор? И как собираешься с ними обращаться? Бросаться бессмысленно — они держали автоматы наперевес, подходили вкрадчивыми шагами. Он на корточках сидел на обрыве, перегнулся — высоко, мать вашу… У простого человека может голова закружиться. Но простым здесь не место. В полуметре от края пропасти из скалы выступал клык, на котором можно повиснуть. Он сползал с обрыва, стараясь не думать о последствиях. Схватился за выступ обеими руками, обнял его, сплетя пальцы, повис. Носки ботинок лихорадочно шарили по стене. Левая нога отыскала углубление, стало легче. Холодный пот катился градом, дыхание срывалось. Он осторожно глянул вниз. Если засекут — главное, оттолкнуться от скалы, чтобы спикировать в воду, а не на камни…

Автоматчики подошли к обрыву. Он слышал их сопение. Померещилось, парни? Но нет, они привыкли верить своим ушам. Сначала один присел, спустился в выемку, помог спуститься напарнику. Они обменивались лаконичными фразами. Конечно, подозрительно — кто-то нарвал травы, мастерил себе лежбище… Вот они, совсем рядом. Первый опустился на корточки, осторожно перегнулся через обрыв. Образовалась бородатая физиономия с изумленными глазами. Все оспины, все морщины как под лупой! Он изогнулся в мощном рывке, не отпуская клык, вскинул ноги. Они замкнулись, как браслеты, на шее боевика, потащили его вниз! Тот в ужасе что-то хрипел, махал руками. Вовремя разжать! Боевик перелетел через клык, отправился в полет, дрыгая конечностями. Он упал на камни у воды, но Андрей уже не смотрел на итог проделанной работы. Второй отпрянул. Снова рывок — не зря истязал себя тренировками, майор! Боевик уже нажимал на спусковой крючок, когда нога ударила по голяшке, выбила из равновесия. Мелькнуло перекошенное от страха лицо — в нем было что-то среднеазиатское. Выстрел не состоялся. Боевик повалился, едва не сверзившись в обрыв. А в следующий миг майор навалился на него сверху, бил локтем в загривок. Тот хрипел, дергался, но конечности уже обездвижились. Неужели пронесло? Он не стал добивать, схватил автомат, ударил прикладом по темечку. Откинулся к вороху травы, шумно переводил дыхание. Высунулся наружу — все тихо, над островом еще не рассосался туман. Он схватил боевика за шиворот, перевернул. В нем определенно было что-то от бывших братьев-среднеазиатов.

— Английский понимаешь? Русский понимаешь? — он сдавил пальцами горло, чуть не вырвал кадык. — Не понимаешь — убиваю сразу, усекаешь?

— Не убивай, я не виноват… — с густым акцентом прохрипел боевик. — Меня заставили…

Не хочется в пропасть. Кому же хочется? Боевик извивался, выгнулся колесом. Он треснул ребром ладони по переносице — уж больно подвижный. Боевик затих, жирный пот блестел на трясущейся физиономии.

— Ответишь на пару вопросов? Как зовут?

— Алмаз…

— Хорошо, алмазный мой, не буду спрашивать, как ты очутился в этом чудном месте. Сам догадываюсь… Сколько вооруженных людей на острове?

— Не знаю, я не считал… Двадцать или больше…

— Что вы тут делаете?

— Я не знаю… — Алмаз опять начал вертеться, пришлось усмирить строптивого жеребца. — Я не знаю… — лепетал он, проглатывая язык. — Сюда оружие привозят на катерах, взрывчатку… Приезжают люди, совещаются… Сайдулла инструктаж проводит с теми, кто недавно прибыл, здесь их тренируют, делают из них фанатиков…

— Но ты, конечно, не такой, ты заблудился, запутался, в душе ты хороший парень… Почему именно здесь, Алмаз, террористы устроили свою базу?

— Я не знаю, тут надежно, все под контролем… Удобные пути доставки…

Так много всего хотелось спросить! Полученные ответы на вопросы никоим образом не удовлетворяли! Но не вступать же в затяжные дискуссии! Боевик улучил момент, вцепился ему в ворот. Работать оставалось только локтем. Он ударил в диафрагму, боевик закашлялся, потерял ориентацию. Он ударил его затылком о камень, чтобы не орал в падении. Глаза у парня закатились. Он ногой спихнул его в пропасть. Падение было недолгим. Приглушенный шлепок, хруст «французской булки». Можно было и не смотреть. От боевика остался запах немытого тела и штурмовой английский «бычок» с секторным магазином на двадцать патронов. Маловато, но для начала хватит. Он высунулся, внимательно осмотрелся. Туман рассеивался, начинался новый день, чреватый непредсказуемыми событиями. Он сполз обратно, извлек наконец телефон из водонепроницаемого чехла. Миллион чертей — телефон был выключен, задняя крышка приоткрыта! Видимо, тряхнул или ударил, устройство отключилось от аккумулятора. И что обязаны думать подчиненные, которых он бросил на «произвол судьбы»? Чертыхаясь сквозь зубы, он собрал устройство, сделал попытку включить. Заработало! Не настолько сильным оказался удар. Он дрожал от нетерпения, дожидаясь загрузки телефона. Включился! Море немереное входящих звонков!

— Леха, это я, все в порядке, без паники, простите подлеца… — он заикался от волнения.

— Командир, мать твою… — голос Веприна тоже дрожал, ломался и срывался в фальцет. — Что за фигня? Мы сидим как на иголках… Связались с куратором, он тоже нервничает, да еще нас успокаивает: мол, это все в твоем амплуа, волчара ты одинокий… Ты где, командир?

Он лаконично описал ситуацию.

— Мужики, не будем пороть горячку. Я еще понаблюдаю… ну, сколько дадут. Продумайте вопрос: как незаметно добраться до Олсы. Шторм закончился, туман еще не рассосался. Подходить только с юга. В лоб штурмовать не будем. Занять позиции, по возможности добыть оружие. Ждать сигнала. Пока не услышите выстрелы, ничего не предпринимать, уяснили? В общем… — он усмехнулся, — сам пока не представляю, как это будет выглядеть. Но надо сделать это дело.

— Новая тактика — «Как получится»? — хмыкнул Веприн. — Ты ставишь перед нами поистине мудреную задачку, командир.

— Но вы же не пальцем деланы, верно? Все, я отключаюсь. Через час вы должны быть на месте.

Огрехи террористов в «патрульно-постовой службе» были налицо. Трех пропавших еще не хватились. Утратили бдительность, никогда такого не случалось, да и прикрытие считалось надежным? Он вползал в свой «бастион» на восточном утесе, который присмотрел еще ночью. Решая дилемму: быть в курсе событий или печься о собственной безопасности — он выбрал первое. С «шишки» на краю скалы открывался панорамный вид. Острова за спиной окутывала дымка. Частично проявлялся пирс на северной стороне, шапка леса на западе. В центре острова, сползая к северной оконечности, лежала небольшая котловина. В ней и находилась заброшенная геофизическая станция. Пара приземистых одноэтажных строений из тонкого бруса и с плоской крышей. Справа от строений виднелись перила лестницы, спадающей к причалу. Местность была неровной. На северо-западе, за строениями, просматривалось что-то вроде спортивной площадки — она пряталась за деревьями. Там еще одна постройка — похоже, в яме, окольцованной кустарником. Между зданиями находился длинный навес, несколько кирпичных загородок, остатки какого-то оборудования, собранные в кучу. Он всматривался. Что-то вроде открытой столовой, защищенной от ветра загородками. Длинные столы, скамейки. Там валялся мусор, чернел уголь в жестяных ваннах. Дровяник у входа в дальнюю постройку. Ветер трепал обломанную мачту антенны, до которой никому не было дела. Убежище «беглых» геологов?

Именно таковыми и казались бородатые мужчины, сидящие внутри загородки. Бороды в принципе стригли, хотя Всевышний не разрешал. Компания была одета в брезентовые куртки, за плечами висели капюшоны. Мужчины зевали, лениво переговаривались. На краю стола лежали автоматы — те же самые английские штурмовые винтовки (видимо, друзья из Лондона снабжают). Крупной деловой активности вокруг строений пока не наблюдалось. Из ближнего здания вышел еще один мужчина — невысокий, худой, вразвалку отправился к компании. Андрей напрягся — знакомая личность! Герой-любовник Рафаэль собственной персоной. Бежал из Лондона, чтобы примкнуть к своим. Видимо, начальство посчитало, что находиться там ему опасно. Он был своим в этой компании — вступил в беседу. Из дальнего строения вышла женщина — высокая, худосочная, в поношенном жакете, длинной клетчатой юбке. Голову плотно обтягивал синий платок. Она была какая-то чокнутая — постное лицо, механическая походка. Одежда висела мешком. Такое ощущение, что она не замечала собравшихся. Она несла какой-то куль, смотрела перед собой. Мужчины покосились на нее как на нечто обыденное. Только Рафаэль проявил интерес, начал что-то спрашивать у мужчин. Те отмахивались, смеялись. Женщина поднялась на крыльцо. Плечистый бородач что-то крикнул ей. Она не изменилась в лице, лишь застыла на мгновение и вошла в дом.

Через минуту она снова возникла — со щеткой на длинной ручке. Стала собирать мусор. Рафаэль собрался к ней подойти, но плечистый мужик отговорил его от этой затеи. Он смеялся, и остальные заливались хохотом. Женщина втянула голову в плечи, но продолжала работать. Рафаэль поколебался и отвернулся от нее. С гормонами у парня все было в норме, но не бросаться же на первую встречную дурочку? Мужчины стали подниматься, потянулись в дом. Последний бросил под ноги обертку, прикрикнул на женщину. Та торопливо подбежала со щеткой, смела ее в общую кучу. Оставшись одна, она не изменилась в лице, но движения замедлялись — словно батарейки в ней садились.

Смотреть на эту особу не было никакого интереса. Местную дурочку привлекли для хозяйственных дел? Но события продолжались. Из ближайшего строения вышел Сайдулла в прорезиненном макинтоше. Снова началось повышенное потоотделение. Какая-то нездоровая реакция на этого демона! Палец самопроизвольно пополз к спусковому крючку. Сайдулла говорил по телефону, лицо выражало недовольство. Он спрыгнул с крыльца, повернул за угол к лестнице и через мгновение скрылся из вида. Прошло минуты две (достаточно, чтобы спуститься на причал). Затарахтел мотор, от причала отошло небольшое судно и вскоре возникло в поле зрения. Андрей развернулся на 180 градусов. Моторка, в которой находились трое, разрезая воду, уходила от острова в южном направлении. Только сейчас он обнаружил, что с другой стороны подходит невзрачный катер. Рулевой не стал приближаться к суше, заглушил мотор. Катер покачивался на волне в нескольких кабельтовых от Олсы. К нему подошла лодка, пристала к борту. На палубу катера поднялся только Сайдулла. Его поджидал смутно знакомый субъект в длинной накидке. Несколько минут мужчины разговаривали. «Начальник полиции Маклойд!» — осенило Андрея. Прибыл на доклад. На острове он, конечно, персона нон грата. Мужчины явно были не равны. Полицейский побаивался Сайдуллу, вел себя угодливо. Сайдулла остался недоволен. Что-то бросил напоследок, вернулся в лодку. Суда отправились в разные стороны. Катер быстро пропал за соседним островом. Прошло минут пять. Сайдулла не поднимался. Видно, оставался на причале или почтил визитом пещеры.

Его отсутствие вскоре стало понятным. К острову приближался еще один небольшой катер. На вид такой же рыбацкий, как и предыдущий. Но шел он не от города, а с юго-востока, огибая архипелаг. Судно развивало неплохую скорость. Кучка людей стояла на носовой палубе. «Гости, — сообразил Андрей, — а Сайдулла их встречает». Стоило запастись терпением. Впрочем, процесс торжественной встречи не затянулся. Андрей переполз на исходную позицию. На пятачке у строений оставалась только женщина в «скромненьком синем платочке». Она устала, села на лавку передохнуть. Она не шевелилась, отрешенно смотрела перед собой. Видимо, что-то почувствовала, встала, испарилась в доме. По лестнице поднимались люди, выходили на открытое пространство. Сайдулла улыбался — зрелище невероятно зловещее. Двое прибывших на катере тоже источали дежурные улыбки. Один постарше, другой молодой, оба хорошо одеты, лица важные, а главное — европейские. У одного за плечами висел элегантный рюкзачок, другой помахивал кожаным портфелем. Ну, ни дать ни взять, командированные! Они направились к крыльцу. Следом с причала поднялись еще четверо. Молодые арабы, но одетые по-европейски, с тяжелыми баулами. Они с любопытством озирались, перешептывались — явно пополнение. Эти тоже потащились в дом. Потом возникли двое оборванных изможденных мужчин. Они тащили по лестнице тяжелые ящики. Груз был неподъемный, приходилось волочить по ступеням. За ними шли двое с автоматами, подгоняли. Затащив свою ношу, мужчины остановились передохнуть. Последовал окрик, тычок прикладом. Мужчина согнулся, снова поволок ящик, за ним второй. Через минуту вся компания исчезла в здании. Андрей задумчиво провожал их глазами. Как-то некстати (или кстати) выплыла из памяти история с незадачливыми туристами месячной давности. А они точно все погибли во время шторма или кому-то удалось спастись?

На острове стало тихо. Как-то не к добру. Со стороны леса показались несколько мужчин с автоматами. Уж точно не грибники. Они торопливо приближались, огибали буераки. Еще двое возникли на южной стороне. Недобрые предчувствия забирались в душу. Эти двое вели себя как-то нервно. «Есть ведь еще и патрульное судно! — поразила неприятная мысль. — Должно курсировать вокруг острова, с него нетрудно заметить тела под обрывами…»

Любое место на этом острове — западня. Можно скрыться в лесу, но это так далеко. Сигнал тревоги уже прошел! Люди шумели, кто-то отрывисто кричал в рацию. Из строения выбежали двое с автоматами. Вывалился Сайдулла, злобно сверкая глазами, стал вертеть головой. Потом выудил рацию из кармана, начал что-то гортанно в нее кричать. Прошло лишь полчаса, свои еще далеко. Андрей припал к прицелу. Можно попробовать продержаться с двадцатью патронами — ведь эти люди далеко не спецназ! Услышат на других островах — пусть вызывают полицию, военных, кого угодно! Сайдулла все равно будет мертв…

Но этот дьявол был живучим, обладал завидной интуицией. Он словно чувствовал невидимого снайпера! Резко повернул голову, и Андрей встретился с ним взглядом! Сайдулла дико закричал, кубарем покатился с крыльца. Короткая очередь раскрошила дверь, и Андрей запоздало сообразил, что спорол глупость. Он мог тянуть до последнего, но… не вышло. Выстрелы взорвали остров. Сайдулла катился за кирпичную загородку. Еще одна очередь вспахала землю рядом с его пяткой. Двое на южной стороне повалились в траву, открыли огонь. Теперь его все заметили! Прыгать с обрыва? Ну, это крайняя мера… Вышедшие из леса рассыпались цепью, тоже стали бегло палить. Несколько человек, бренча оружием, вывалились на крыльцо — ошеломленные, неинформированные, стали лупить во все стороны. Андрей расщедрился на длинную очередь. Бородатого «геолога» отбросило обратно на крыльцо, он подергал ногами и затих. Еще один схватился за простреленное плечо, завертелся, как подбитый вертолет.

Шквал огня ударил по камням, за которыми он находился. Все это длилось всего лишь несколько секунд, но плотность свинца на квадратный метр явно зашкаливала. Он отбросил автомат, закрылся руками, сползая с возвышенности. Пули рвали траву, рикошетили от камней. Грохот стоял адский. И еще одна безрадостная мысль: будут ли эти парни стоять на месте, пока ведут огонь?

Стрельба прекратилась. Они не стояли на месте! Бежали, перекликались. Андрей рывком подался наверх, обхватил рукоятку автомата. Здравствуйте вам! — рядом с носом шмякнулась продолговатая цилиндрическая штуковина, не узнать которую мог бы лишь безнадежный гражданский! Свето-шумовая граната! Дыхание перехватило. Есть только миг? Он отпрянул. Не было никакого мига. Яркая вспышка ударила по глазам, заложило уши. Он потерял себя в этом мире — какая досада…

Глава одиннадцатая

Он очнулся в пещере под рокот прибоя. Но не в той пещере, которую «проинспектировал» ночью, — видимо, в соседней. Эта полость внутри скалы тоже выходила на причал, но была лишь каменным мешком. Дополнительного освещения тут не требовалось — хватало дневного света. Он не помнил, как его тащили и кантовали по лестнице, как награждали оплеухами и зуботычинами. Болела голова, болело бедро, по которому били ногами. Пещера была небольшая, но обжитая. Он лежал у дальней стены, от которой несло холодом. С одной стороны стол на коротких ножках, масляный обогреватель, с другой — ворохи тряпья. Снова горы мусора, неприятный гнилостный запах, не желающий выветриваться. Ворохи проводов — видимо, к генератору в соседней пещере. Лужа у порога, и первая мысль по пробуждении — мокрое место от кого-то осталось…

В ушах по-прежнему звенело, обстановка двоилась, покрывалась мутью. В этой пещере вряд ли обитали привилегированные слои местного населения. «Караулка» или что-то в этом духе. Он слышал сквозь звон в ушах недовольное брюзжание на русском языке: «Развели тут бардак, кретины, быстро все вычистить. Тащите свою дурочку, пусть убирает это дерьмо…»

Когда он очнулся окончательно, рядом на корточках сидел Сайдулла и задумчиво вертел телефон. Его телефон — майора Корнилова! На этот раз он разбился окончательно и бесповоротно. Сайдулла сокрушенно покачивал головой. За спиной террориста маячили двое «командированных». Они переминались, перешептывались. Раздавались скребущие звуки — женщина в клетчатой юбке и с лицом пациентки психлечебницы выметала мусор из пещеры. На нее никто не обращал внимания. Смотреть на эту даму, какой бы она ни была, было приятнее, чем на упомянутых господ. Затекла вывернутая нога. Он со стоном сменил позу, вытянул конечность. Руки за спиной были связаны в запястьях.

— Так-так, — хмуро произнес Сайдулла. — И что мы видим? А видим мы опять неугомонного майора Корнилова из российского спецназа…

— Давно не виделись, Сайдулла, — прошептал Андрей. — Соскучился по твоему личику…

— Совсем недавно виделись, — возразил Сайдулла. — В Испании это было, помнишь, майор? Упустил я тебя, промашку дал, ты и натворил дел, на которые никто не рассчитывал. Ну что, перепихнулся с той особой из ЦРУ? — Сайдулла лукаво подмигнул.

— А ты бы свечку хотел подержать? — усмехнулся Андрей.

— Вот скажи, Корнилов, какого хрена ты здесь? — разозлился Сайдулла. — Ты всегда влезаешь в самый неожиданный момент. Ты же понимаешь, что сейчас ты здесь ни хрена не нужен!

— Очень нужен, Сайдулла…

Удар по губам был призван скорее унизить, чем причинить боль. Андрей откинул голову, закашлялся. Похоже, простыл он основательно — пребывание на ветру в мокрой одежде не прошло бесследно. Сайдулла может кривляться перед ним сколько угодно, но расстрелять не должен, пока не выяснит обстоятельства. Да и ценный заложник не помешает. Сайдулла смотрел с прищуром, пронзительно.

— Знаешь, Корнилов, кроме тебя, на этом острове нет посторонних…

— Плохо искали, Сайдулла. Лучше ищите, может, найдете взвод спецназа, который вас всех к Аллаху отправит…

— Нет, не верю, — Сайдулла сардонически усмехнулся. — Ты заставил нас здорово понервничать. Остров прочесали… пока ты спал. Снаружи работают водные патрули. Вроде тихо. Что скажешь?

— Ничего, Сайдулла, сам решай этот ребус.

— Это опасно, Сайдулла? — негромко спросил по-английски молодой европеец. — Мы не думали, когда сюда ехали, что у вас будут проблемы.

— Это не опасно, мистер Томпсон, — возразил Сайдулла. — Проблема находится под контролем, и в данный момент мы ее усиленно решаем. Господа, поднимайтесь наверх, я скоро приду. Вам незачем тревожиться.

Мужчины, помявшись, вышли на улицу. В пещере объявился Рафаэль с нахмуренным лицом. В последние несколько дней юноша не брился, щеки украшал рыжеватый пушок.

— Извини, Сайдулла, не было возможности тебе сообщить… Я знаю этого шайтана. Он был в Лондоне, всюду совал свой нос. Он орудовал в доме Фридмана, его пытались прикончить на Хайгейтском кладбище, но он выкрутился, убил троих. Полиция взяла его по наводке, но его люди с фальшивыми документами забрали его из участка… Он не один, Сайдулла, здесь целая группа…

Андрей молчал. Не время вспоминать Анну Фридман с любовной лапшой на ушах, отравленный виски и труп российского агента.

— Неужели, Рафаил? — задумчиво пробормотал Сайдулла. — Вот ведь совпадение — этот гнусный продажный полицейский говорит то же самое… Несколько чужаков прибыли в город, живут раздельно, так сказать, но явно одна компания. Троих он потерял из вида — гуляют где-то. И тобой вчера заинтересовался, но тоже потерял. С эдакой полицейской точностью описывает твои приметы… Спасибо, Рафаил, ступай, займись делами.

Андрей закрыл глаза. А когда открыл, снова встретился с испепеляющим взглядом Сайдуллы.

— Испанская ошибка не повторится, Корнилов. Куда ты денешься с этой «подводной лодки»? Подождем твоих приятелей — они ведь не бросят тебя на произвол судьбы? Ты ведь не сумел договориться ни с ЦРУ, ни с МИ-6? Цивилизованные люди никогда не станут сотрудничать с демонами из российских спецслужб, — Сайдулла ядовито засмеялся.

— Сайдулла, вас Хатчинсон зовет, — всунулся в пещеру охранник. — Говорит, что хочет с вами обстоятельно поговорить. Извиняюсь, что приходится отвлекать, но эти двое сильно психуют…

— Вот трусы… — процедил Сайдулла, вставая с колен. — Все им не так, скоро от своей тени будут шарахаться… Хорошо, Вагир, я поднимусь к ним. Охраняй пока этого паренька. Ты ведь никуда не собираешься, Корнилов?

— Уговорил, Сайдулла, дождусь… — Андрей закрыл глаза.

Когда он их открыл, Сайдулла уже испарился. Женщина в клетчатой юбке закончила раскладывать тряпье на циновке и снова взялась за щетку. Жесткий ворс поскрипывал по голому камню. Андрей пошевелился. Развязать руки шансов не было. Подняться — тоже: охранник с мутными глазами и рыжеватой бородкой сидел на корточках у входа и поедал его глазами. Женщина орудовала щеткой практически над Андреем. Он перехватил ее взгляд. Что-то с тихим шелестом упало на пол. Она скосила глаза вниз. Он посмотрел туда же. На полу лежал огрызок безопасного лезвия.

Как-то сухо стало во рту. Женщина смещалась со щеткой к входу. Как поднять? Надо перевернуться, немного сместиться… Охранник без отрыва смотрел на него. Женщина и здесь помогла — ударила щеткой ему по ногам. Как бы намекала — уйди, дай подмести. Тот с руганью поднялся. На пару мгновений она загородила боевика. Этого хватило, чтобы перевернуться на бок, рывком податься в сторону…

Когда их глаза встретились, Андрей уже лежал неподвижно. Рыжебородый зевнул. Лезвие впилось в путы, стало медленно их перетирать. Внешне на пленнике это не отражалось. Женщина нагнулась, чтобы сгрести мусор в совок. Андрей дважды порезал пальцы — какая ерунда…

Он застонал, начал извиваться. Делал вид, будто хочет встать. В принципе несложно подняться с завязанными руками. Охранник забеспокоился, что-то прорычал. Андрей продолжал возиться, подтягивал под себя ногу, притворяясь, что хочет перевернуться. Бородач отправился к нему, занес приклад, чтобы утихомирить возмутителя спокойствия. Андрей метнулся ему под ноги, оттолкнувшись от стены, обхватил обе голени, вывел рывком из равновесия. Охранник потерял автомат, замахал руками — и грохнулся как мешок с говяжьими костями!

Андрей вскочил первым. Тот еще поднимался, ошарашенно водя мутными глазами, а кулак уже шел — сбоку, в челюсть. Это был воистину пижонский удар! Словно на публику работал, для дамы, которая отставила свою щетку и наблюдала за происходящим. Охранник отлетел к стене, треснулся затылком. Андрей накинулся, чтобы повторить удар… и передумал. Глаза боевика сбились в кучку, он как-то картинно сползал по стене, рисуя затылком узор из мозговой жидкости. Андрей нагнулся, забрал у боевика два секторных коробчатых магазина, рассовал по карманам. Нагнулся за автоматом, обнаружив краем глаза, что женщина прижалась к стене и смотрит на него, не мигая.

— Спасибо, мэм, — поблагодарил он по-английски.

— Кушай с булочкой, — отозвалась она по-русски.

Он открыл рот от изумления. Вроде бежать надо, пока не вернулись плохие парни, а он встал как вкопанный. Сглотнул.

— Все равно спасибо… — он машинально перешел на русский. — Слушай, я пойду… Ты бы спряталась куда-нибудь, пока не стало жарко?

— Возьми меня с собой, — пробормотала она. — Ну, пожалуйста… — и пока он не выразил решительный отказ, зачастила шепотом: — Я выйду первая — мне можно… Посмотрю, как там… Ты пойдешь на лодку? Там охрана…

— Не хочу на лодку, — помотал он головой. — Это симпатичный островок, мне здесь нравится…

— Я так и думала, — она глубоко вздохнула. С лица сходила маска пациентки психбольницы. — Ты сумасшедший… Я слышала, о чем вы говорили с Сайдуллой…

— Ты все поняла? — он испытывал какую-то дурацкую неловкость. — Ты вроде чокнутая…

— Чокнутая, — согласилась женщина, — но не глухая, не слепая и… не дура. Пойдем, я выведу тебя. Мы на западном краю причала. Справа охрана, там люди, а здесь пока никого. Есть тропа по камням на запад. Можно обогнуть остров, забраться в лес…

— Ты не чокнутая, — поразила Андрея страшная догадка.

— Видел бы ты сейчас себя, — она выразительно постучала пальцем по голове. — А что мне оставалось делать? — зашипела она. Как будто он ее в чем-то обвинял! — Треснулась башкой и стала дурочкой — попробуй докажи обратное. Ни по-русски, ни по-английски не понимаю… Меня Викторией зовут…

— Выметайся, — он выразительно мотнул головой. — Веди меня, если сможешь…

Это было так внезапно и своевременно! Тормозная, безучастная ко всему особа изменилась на глазах. Румянец заиграл на бледных щеках, в ней бурлила энергия. Но она справилась с эмоциями, ссутулилась, покинула пещеру, волоча за собой щетку. Он следил за ней, прижавшись к стене. Она была худая, как щепка, щеки ввалились, но высокая, длинноногая, хотя под мешковатым ворохом одежд трудно было составить полное представление о фигуре. Ему больше делать нечего, как составлять представление о ее фигуре?!

— Выходи, — прошептала она, — сразу налево, прижмись к скале… Это не тропа, но пройти можно. Иди, не оборачивайся…

Легко сказать — не оборачиваться! Это действительно была не тропа. Приходилось прыгать по камням, как кенгуру! Несколько раз он срывался, ранил ноги, хватался за выступы в камне. Маленькая бухта под ногами — и как он ее перемахнул? Между водой и монолитом скалы грудились камни — по ним и приходилось передвигаться, вымеряя каждое движение. Такой эквилибристикой ему еще не приходилось заниматься! Скала уходила влево, формируя конфигурацию острова, он ушел с прямой видимости от причала, в изнеможении опустился на камень. Встрепенулся, подскочил — женщина прыгала за ним с вытаращенными глазами! Оступилась — он подхватил ее, перенес в безопасное место. Они сидели на коленях, тяжело дышали и молча смотрели друг на друга. Возможно, в прошлой жизни она была недурна собой. Но заточение в лагере злодеев наложило отпечаток. Кожа стала серой, темно-карие глаза провалились в черепную коробку. Сколько ей — тридцать, тридцать пять?

— Пошли дальше, — прохрипела она, немного отдышавшись. — Здесь тоже небезопасно. Они иногда на лодке курсируют вокруг острова — патруль у них такой…

— Далеко еще?

— Не знаю, — она пожала плечами. — Меня не отпускали гулять по острову. Я и не рвалась, была послушной девочкой… Как услышишь мотор, сразу падай и ползи за камни…

Он слышал истошные крики! Сайдулла или кто-то из его клевретов обнаружили мертвого собрата в пустой пещере! Теперь опять начнется… Они одолели еще метров сто и обнаружили, что обрыв уже не встает сплошной стеной. Он иссечен разломами, какими-то рваными террасами, а на краю обрыва стоят деревья. Силы еще оставались. Он карабкался в гору, подавал ей руку. Она хваталась за нее, как за соломинку, — и тащить ее наверх не составляло труда. Приближались деревья. Но это тоже западня! Лес на западной стороне будут обшаривать, как и все остальные участки! Пятерых он убил, но как насчет четверки «новобранцев», прибывших недавно с вещами? Их мгновенно поставят в строй…

— Ты кто такая? — хрипел он, втаскивая Вику на вершину скалы. — Как тут оказалась? Ты из тех россиян, что перевернулись на катере? Вроде экскурсанты из Глазго попали в шторм… Или… не было никакого переворота?

— Был… — отдуваясь, сообщила Вика. — Мне ли об этом не знать, если я была гидом этой экскурсионной группы?

— Не шутишь? — изумился Андрей. — Как же вас так угораздило?

— Все на полном серьезе… — она опустилась на колени, чтобы передохнуть. — Кутепова Виктория Ильинична, 29 лет, старший гид-экскурсовод компании «Глобал-Тур», на три месяца отправлена в командировку в шотландский филиал туроператора… Будешь удивляться, Корнилов, но много наших соотечественников выбирают для путешествия Шотландию. Впрочем, большинство совмещает Англию и Шотландию — убивают двух зайцев за одну поездку, хоть это и не совсем правильно… Наших туристов было семеро, остальные украинцы… Нормально ладили, не грызлись. Экскурсия на острова была двухдневной, с двумя перелетами на вертолетах… Нам сказали, что шторм — так себе, всегда есть возможность укрыться от стихии в архипелаге… И вдруг эта страшная волна, потом сломался мотор, нас несло на скалы… Выжили только трое — я и двое мужчин с Полтавщины. Их тут считают русскими, у них фамилии русские… Наш катер перевернулся…

— Прости за нескромный вопрос, но почему ты выжила? Как до берега добралась?

— Я не знаю, Корнилов… — воспоминания не доставляли ей радости, она опять бледнела. — Бог помог или просто случайность…

— Почему другим не помог?

— Я не знаю… Нас волна перевернула, помню дикий ужас, как-то вынырнула, поплыла к скалам… Я плаваю хорошо, разряд по плаванию, а еще два года — после увольнения из библиотеки и до приобщения к турбизнесу — работала тренером по фитнесу в бывшем доме культуры энергетиков… Я сама с Южного Урала, слышал про Оренбург?

— Смутно, — проворчал Андрей. — Мы больше по Эдинбургам да Люксембургам… Ты хоть понимаешь, к кому попала?

— Не дура же, — вздохнула Вика. — Меня на скалы вынесло, головой ударилась. Очнулась, когда какие-то арабы окружили, смеялись, проверяли — живая ли. Я сразу решила, что буду «чокнутой» — да и притворяться не пришлось. Несколько дней после того, как головой ударилась, ходила как лунатик, понять не могла, где нахожусь и кто все эти люди…

— Пошли, — Андрей схватил ее за руку, поволок в густой ельник. — Давай скорее, девочка, найдем какую-нибудь нору, отсидимся, пока наши не подоспели… Как ты жила-то тут, тебя не домогались?

— Пытались… Я врезала одному — за что опять получила по голове… Визжала на всех языках, что у меня гонорея, сифилис, СПИД, гепатит С… Понятно, что не поверили, но как-то не осмелились проверять… Их главный, помню, кричал по-английски, чтобы не трогали «эту придурковатую», пусть уборщицей работает, а то грязью заросли по самые уши… Вот я и поддерживала целый месяц реноме помешанной — дескать, башкой треснулась, такой и стала. Мету, скоблю, чищу…

— И ни разу не пыталась сбежать? Ты же хорошо плаваешь.

— Знаешь, не настолько, Корнилов… Не та я уже, кожа да кости остались, не выдержу в воде полтора километра. Боли в голове постоянно — я так душевно к скале приложилась… Они же следят за мной, и в море у них патрули, а еще я по разговорам поняла, что они местную полицию купили, так что далеко не убегу… В общем, тосковала, ждала удобного случая…

— И вот он появился, — усмехнулся Андрей. — А что с остальными?

— Эдик и Серега… Мне так их жалко… Лучше бы сгинули тогда в море… Этим свиньям ведь не объяснишь, что они украинцы. Для них мы все русские — жалкие, ничтожные гяуры. Их в пещере у причала держат, кормят плохо, заставляют тяжести таскать, бьют, издеваются. Эдик как-то пошутил сквозь слезы: мол, полное вымирание нам грозит… А у меня каморка на старой геофизической станции — я там живу среди ведер и тряпок, наслаждаюсь обществом грязных мужиков. Они намаз по шесть раз на дню делают, лбы расшибают — грехи, видать, замаливают…

Рельеф лесистой части острова был сильно изрезан. Канавы, заросшие можжевельником, сменялись косогорами. На территории в несколько гектаров произрастал густой ельник. Вика нагнулась, стала вытаскивать щепку, распоровшую подошву рваного мужского ботинка. Андрей взобрался на косогор, прислушался. Крики доносились с нескольких сторон. Есть ли смысл углубляться в лес? Противник уже понял, где они находятся, обложат лесной массив, будут сжимать кольцо. Где, будь она неладна, эта бестолковая группа «Манул»?!

На пару мгновений он упустил из вида Вику, кинулся за деревья, полагая, что она бежит следом. За спиной вдруг запищали, взорвалась арабская ругань! Он рухнул в мокрую траву — что за новости? Они уже здесь?!

Все происходило гораздо быстрее, чем он рассчитывал. Их догнали двое быстроногих молодцов — видно, шли по следу. Они выскакивали из-за ельника, что-то грозно кричали, наставляли автоматы на девушку. Вика пятилась, спотыкалась. И ведь не засекли эти лопухи своего основного противника! Он расстреливал их, как на полигоне стоячие мишени! Вскочил на полусогнутые, остервенело стрелял. Боевики орали, дрыгались. Потом упали — дружно, так и не успев ответить тем же. Вика смотрела на них, вытаращив глаза. Схватилась за горло — выпустила струю рвоты. Андрей скатился с косогора, перезаряжая магазин, схватил ее за руку.

— Зачем ты их так… — выдавила она.

— Вернуть обратно? — пошутил он. — Они дороги тебе как память?

— Нет, не нужно возвращать… — она вышла из оцепенения, задергалась. — Господи, все правильно, какая я дура!

Она нагнулась, подняла автомат, выпавший из мертвой руки боевика.

— А ну брось! — возмутился Андрей. — Это еще зачем?

— Я тоже буду стрелять, — она покрывалась синюшной бледностью. — Я когда-то стреляла на стрельбище, меня муж вывозил… Правда, я не помню, но ты же покажешь, куда нажимать и за что дергать…

Так, уже и муж объявился… Что будет дальше?

— Нажимать сюда, — кратко пояснил он, — а дергать здесь. И ради бога, Вика, — взмолился он, — не направляй эту штуку на того, кого не хочешь убивать. И не забывай, что это не щетка…

Они бежали в глубь леса. Лощины покатые, подлесок невысокий. Опушка — он чуть не выскочил на нее, опомнился, начал пятиться, схватив Вику за руку. Она запыхалась, надрывно кашляла. Он обнаружил что-то вроде траншеи, потащил туда женщину.

— Ложись, — приказал он, пригибая ей голову. Высунулся, сердце сжалось — длинная очередь простучала над головой, посыпались иголки. — Слушай, девочка, — забормотал он, глотая слова, — я не хотел тебя в это втягивать, ты сама ко мне приклеилась, а я повелся… Уходи, сам справлюсь. Тебе ничего не сделают. Кричи, что я насильно потащил тебя в лес, хотел прикрыться тобой — думаю, они не станут тебя убивать…

— Но ты же не уверен в этом, верно? — Она высвободилась из его зажимов, печально улыбнулась. — Все хорошо, Корнилов, я побуду с тобой немного, ладно? Не волнуйся, на рожон не полезу, буду тихо постреливать, чтобы видели, что ты не один…

Она стащила с головы платок, который уже практически развязался. Темные волосы с проблесками ранней седины рассыпались по плечам. Пусть не пышные, как у рекламных красавиц, но вымытые, сравнительно ухоженные. Как правильно она делала, что прятала их под уродливым платком. Лицо изменилось — сделалось одухотворенным, обрело неуместную в этом лесу привлекательность. Какого черта — его это только отвлекало! Он пополз на косогор, путаясь в стелющейся флоре, выставил ствол. Посмотрел через плечо — женщина сидела сзади на корточках, смотрела на него, как на какого-то чертового мессию, который обязан выжить и всех прикончить! Но слишком много их тут собралось, чтобы всех прикончить! Сменился ракурс, но все то же самое. Котловина, строения, сараи или амбары в овраге, за ними тренировочная площадка… Несколько «геологов» мельтешили на южной стороне острова, перебегали, стреляли по обратной стороне котловины. Из дома выбежали двое, растянулись за кирпичной загородкой. Еще пара — выпрыгнули с лестницы, заметались, не зная, куда бежать.

— Кретины! — надрывался где-то за углом Сайдулла. — Все сюда! Все до одного! Вперед, в атаку, убейте его!

Он кричал по-английски, чтобы дошло до каждого члена террористического «интернационала». Несколько человек побежали в обход котловины. Стоило придержать их прыть. Андрей целился, задержав дыхание, мягко оттянул спусковой крючок. Самый резвый из «геологов» — он вырвался вперед — споткнулся: ноги переплелись, плюхнулся ничком. Перебежал еще один — не успел залечь, пуля сбила его, как летящую тарелку, он рухнул с окровавленной головой. Остальные попрятались, явно впечатленные, принялись ожесточенно долбить по косогору. Андрей сменил позицию, развернулся на 180 градусов. В лесу вроде тихо, только те двое — но они уже давно переселились в мир иной. Но могут обойти, опасно, черт возьми…

— Вика, ты можешь наблюдать за лесом? — прокричал он. — Просто лежи и смотри в оба. Что-то заметишь — пали. Справишься?

— Справлюсь, Корнилов… — она отрывала от себя стебли, поползла на четвереньках. А он вернулся на исходную. Снова надрывался за углом Сайдулла, сулил всю карательную мощь Всевышнего (и себя лично) за неповиновение, выкрикивал взаимоисключающие приказы. Нечисть снова лезла — несколько человек спустились в котловину, бежали к груде камней, за которой можно было укрыться. Очередь ушла в «молоко» — боевики уже попадали. Пришлось перекатиться — пули вздыбили косогор, разбросали землю. На флангах тоже наблюдалась нездоровая активность. Вдоль строений перебегали несколько человек, накапливались за загородкой и дровяником. И справа от котловины что-то шевелилось — там ползли люди. Он видел оскаленный череп Рафаэля — юнец, словно змея, лавировал среди камней, махал рукой, чтобы не отставали. «На одну линию выходят, — сообразил Андрей. — Бросятся скопом — хрен удержишь».

Боевики продолжали стрелять. И он отвечал короткими очередями, экономил патроны. Перекатывался после каждой очереди. Вставил последний магазин. Мелькнула мысль: закончатся патроны — бежать к обрыву за лесом, прыгать вниз. Для красоты можно за руки взяться… Загремел автомат позади него! От обилия пороховой гари уже нечем было дышать.

— Ты куда стреляешь? — закричал он. — Увидела кого?

— Не знаю! — прокричала Вика. — Может, померещилось…

Никого там не было, ей точно померещилось! Обход острова — это не пятиминутная пробежка.

— Береги патроны! Они нам еще пригодятся!

— Слушай, Корнилов, а кто ты такой? — она перевернулась на спину, тяжело дышала, глядя в небо. — Свалился ниоткуда, устроил тут вселенский переполох…

— Антитеррор, — скупо отозвался он, пользуясь паузой в стрельбе. — Как только где-то появляются террористы — меня вызывают. Слишком много этой нежити развелось на планете. Обнаглели, пользуются простодушием европейцев. Может, слышала про теракт под Ла-Маншем? Хотя могла и не слышать, ты уже здесь была…

— Слышала, Корнилов… Когда все случилось, знаешь, как эти люди радовались? Как дети, право слово. Обнимались, слезы радости лили, весь день кричали «Аллах Акбар» и палили в воздух… Сайдулла постоянно кому-то названивал, жаловался, что жертв немного, хотели больше. Мне кажется, их здесь готовили, на этом острове, — ну, тех, кто эти взрывы устроил… Сюда приезжали какие-то важные типы, совещались, белый инструктор-европеец занятия проводил по взрывному делу. Я слышала, что самых толковых отбирали. За пару дней до Ла-Манша несколько человек отсюда катер забрал. Их провожали, как героев на войну…

Вот так, значит? Он заскрипел зубами. Американцы — кретины. Вот куда надо сбрасывать «матерь всех бомб» GBU-43 — на этот драный остров, набитый оружием и взрывчаткой, а не на какой-то бункер в Афганистане. Рванет — и всем станет легче. Подумаешь, островом меньше…

— Ты женатый, Корнилов?

— Нет.

Она надрывно засмеялась. И что смешного он сказал?

— Еще не познакомился с интересной женщиной для серьезных отношений? Или наоборот?

— Чего наоборот? — не понял он. — С серьезной женщиной для интересных отношений? Знаешь, мне кажется, у нас с тобой уже интересные отношения…

Шквал огня прошелся по косогору. Они сползли на дно ложбины, прикрыли головы, на которые сыпалась земля.

— Нормально, Вика, скоро выберемся… — уверил он. — Вернешься к мужу, к детям… Заждались тебя, поди, похоронили заочно. Представляешь, какой сюрприз? Что там насчет детей?

— Девочка… — прохрипела она, выплевывая землю. — Маленькая, четыре года… Сиротой живет — с моей мамой в Оренбурге. А у меня работа, связанная с постоянными разъездами…

— А муж не воспитывает? А, понимаю — аист принес…

— Козел принес, — выплюнула Вика. — Представляю, как он обрадовался, когда узнал, что я погибла в Шотландии. Гулял, наверное, неделю, не просыхал. Он в полиции работал — так даже оттуда выгнали. Документы о разводе не хочет подписывать, обещает убить и закопать, если буду упорствовать. Маму мою терроризирует, квартиру чуть не сжег — и самое противное, что он всегда прав, а я ни хрена не смыслю в жизни, тварь неблагодарная…

Он мурашками на коже почувствовал ТОТ САМЫЙ момент. Бросился на позицию, передергивая затвор. Поднялись все, кто еще выжил на этом острове! Слева, справа, по центру котловины. Толпа народа — не меньше двух десятков рыл — кинулась в атаку. Он всех их видел. Они бежали с выпученными глазами, стреляли от бедра, орали свое жутковатое «Аллах Акбар!». От позиции их отделяло метров семьдесят — один отчаянный рывок! Катилась лавина, он стрелял по ней рваными очередями, перекатывался. Кто-то падал, остальные бежали дальше. Они не залегали, хотели разрешить проблему одним забегом. Андрей тоже что-то орал, опустошал магазин. Кончились патроны, он съехал вниз, вырвал автомат у перепуганной женщины, кинулся обратно, опять стрелял в ненавистные бездонные пасти. Корчился раненный в живот боевик, об него споткнулся Рафаэль, опрометчиво вырвавшийся вперед. Похоже, он разглядел свою смерть, прежде чем пули стали выдирать из него куски плоти. Он заорал как ненормальный, тоже корчился, извивался, набитый последними пулями.

— Вика, в лес! — орал он дурным голосом. Скатился в лощину, схватил ее за шиворот, оступился, оба упали носами в землю. А пальба наверху усилилась. Такое ощущение, что людей с автоматами стало больше. На косогор никто не лез, хотя он уже приготовился к рукопашной. Боевики истошно визжали, и он с запозданием стал соображать, что в дело вступила третья сила. Толкнуло что-то в голову, он оторвался от Вики, полез обратно на косогор. В котловине творилось что-то запредельное. Боевикам осталось бежать метров двадцать, когда им в спину ударили из нескольких стволов! Стреляли профессионалы. Боевики метались, падали как подкошенные. Кто-то пытался вырваться из западни, но далеко не убежал — катился по склону безжизненным мешком. Двое вприпрыжку мчались к строениям — один долетел до крыльца уже покойником, другой пробил лбом кирпичную загородку — она частично обрушилась, похоронив несостоявшегося террориста…

У южного обрыва вырастали знакомые фигуры, перебегали, пригнувшись. Он засмеялся — группа «Манул». Лучше поздно, чем никогда! Какие-то взъерошенные, рассупоненные, но все равно свои, родные! Они стреляли из тех же «бычков», спускались в котловину, рассыпавшись цепью. Весь отряд боевиков был разбросан по пустырю в мертвом виде. Кто-то еще шевелился, хрипел, выдавливал ругательства, но и их находили пули, заставляли умолкнуть. Какая-то сила вышвырнула Андрея из лога. Он бежал к своим, размахивая пустым автоматом. Обернулся — Вика тоже лезла, семенила за ним, не веря, что осталась жива.

— Живой! — подпрыгивал Полянский. — Смотрите, мужики, он живой! И с женщиной, надо же! Браво, командир, ты даже здесь время не теряешь!

— Неопрятные вы какие-то! — смеялся Андрей. — Вас словно с горшков сдернули!

— Так ты был недоступен, — смеялся Смолич. — Пришлось когти рвать. Вовремя мы, командир? Будешь теперь свой день рождения несколько раз в год отмечать — как взятие Пальмиры!

Подбежала запыхавшаяся Вика, повалилась на колени, схватилась за сердце.

— Это Вика, — представил Андрей, забирая подсумок с магазинами у ближайшего мертвеца. — Мужики, нечего тут маячить! Пошли, вперед, короткими перебежками!

Они бежали к камням посреди пустыря, падали в грязь.

— Женщина, вы бы лучше остались, пока мы тут не закончим! — крикнул Веприн. — Лежите, вы же не журналистка, чтобы так любопытствовать!

— Откуда вы взялись, парни? — крикнул Андрей.

— Мы проявили смекалку, командир, — похвастался Генка Смолич. — И детство в задницах играет, тоже надо учитывать, — он нервно усмехался, отворачиваясь от мертвеца, разлегшегося под носом. — Обычные маски с трубками для любительского ныряния — их еще вчера купили в тутошнем универмаге, словно чувствовали! Пара водонепроницаемых рюкзачков для одежды, краденая моторная лодка, которую пришлось бросить у предпоследнего острова…

— Вы вплавь сюда добрались? — оторопел Андрей.

— Знаешь, нас немного научили плавать, — напомнил Веприн. — Это несложно, тут меньше мили. Просто плывешь под водой, дышишь через трубку, тебя вроде и не видно.

— И как водичка?

— Нормальная, — Веприн показал большой палец, — градусов 17–18. Неприятно немного, но ничего, бодрит. К острову подплываем, слышим — пальба. А тут из-за мыса лодка выходит — террористический патруль, так сказать. Видимо, кругами ходили, стерегли от чужаков. Полянский и рискнул, — Веприн засмеялся, — иначе мимо бы проплыли. Стащил с себя маску, давай изображать утопающего, орал по-английски какую-то чушь: дескать, он к Сайдулле со срочным посланием из Лондона… Те, понятно, слегка опешили. Пока решали, стрелять или не стоит, мы с Геной с двух сторон на абордаж их взяли… в общем, отправили рыб кормить. Оружие забрали, в лодку загрузились… Там, кстати, какая-то лодка уже стояла в бухточке привязанная. Мы бы и не заметили, если бы вплотную не подошли. Мертвецы еще на камнях сохнут…

— Это моя лодка, — засмеялся Андрей, — и мертвецы мои… Мужики, видите здание? Там Сайдулла с гостями — как хотите, а нужно брать…

Он не озвучил до конца ценную мысль. Вновь загремели выстрелы, разлетались фонтаны жидкой грязи. Пришлось укрыться, терпеливо ждать. Съежилась Вика на «задворках», сползала в подвернувшуюся канаву. А прямо по курсу происходили возмутительные вещи! От сильного удара распахнулась дверь, и рослый бородатый боевик (видимо, личный охранник важных персон) вытолкнул на крыльцо двух избитых худосочных мужчин. Рваная одежда висела на них клочьями, сил сопротивляться не было. Они с трудом переставляли ноги. «Эдик с Серегой, — вспомнил Андрей. — Туристы с Полтавщины». Боевик держал заложников за шивороты, похабно скалился. Из-за его спины выглядывал Сайдулла, выбрасывал руку с пистолетом, стрелял. Кто там мялся рядом с ним? Андрей в отчаянии скрипнул зубами. Старина Гассан? — видимо, не просто боевик, раз не стал отмечаться в бою. Гассан пригибался, бил из автомата. Сзади еще двое — перепуганные «командированные»! Оба задыхались от страха, нервно подскакивали. Вся эта человеческая «гусеница», развернутая к пустырю «головой», медленно смещалась к лестнице, падающей на причал.

— Не стрелять! — крикнул Андрей.

Придумали, твари, выкрутились! Очевидно, это было последнее, что оставалось в распоряжении Сайдуллы. Остальные погибли. Кучка ублюдков грамотно прикрывалась заложниками, да еще ухитрялась отстреливаться. Они добрались до лестницы. Первыми вниз бросились «командированные», отталкивая друг друга. Исчез Сайдулла, исчез седоволосый Гассан. Телохранитель держал заложников, спускался. Вот исчезла за обрывом последняя окровавленная голова. Негодующие спецназовцы бросились вперед, но залегли у края лестницы, когда забился в судорогах автомат. Европейцы уже бежали по причалу, запрыгивали в моторную лодку, оснащенную тентом. Запрыгнул Сайдулла. Гассан торопливо отвязывал швартовочный трос. Боевик пятился к лодке, держа перед собой заложников. Плавсредство уже отходило от причала. Гассан запрыгивал на ходу. Боевик оттолкнул заложников, выстрелил одному из них в спину из пистолета. Второму не досталось патрона. Он оттолкнул его, метнулся рыбкой с причала в уходящую лодку. Мельтешили ноги. Моторка резво понеслась, задирая нос. Часть пассажиров спряталась под сиденья, остальные вели огонь. Спецназовцы, чертыхаясь по всей нецензурной парадигме, уже гремели по лестнице. Андрей остановился, прицельно долбил в уходящую моторку. От этого автомата не было никакого толка! Где родные Калашниковы?! Оглянулся — Вика бежала за ними, перебирала ногами, высунув язычок от усердия. Спецназовцы уже неслись по причалу, у которого стояли еще два суденышка. Стонал заложник, пытался подняться на колени.

— Мужик, ты в порядке? — крикнул Полянский.

— Да, живой… — хрипел тот.

— Парни, в лодку! — кричал Андрей. — Кто-нибудь может завести без ключа эту штуку?

— Блин, да я, если надо, луноход заведу! — гаркнул Веприн, с разбега сигая в посудину. Бросился к панели, ударил по ней прикладом, зарылся в вывалившихся проводах…

Глава двенадцатая

День продолжался так же бодро, как и начался. Андрей не замечал, что происходит вокруг, все внимание сосредоточилось на одном: уходят, ублюдки! Бензина в лодке было чуть на дне, но до берега хватило бы с лихвой. Террористы уходили в юго-восточном направлении, огибая архипелаг. Их лодка превращалась в точку. Она была маневреннее, быстрее, чем та, которая досталась спецназу. Веприн ругался, выжимал из посудины все возможное. Люди вцепились в борта, чтобы не вывалиться. Пронзительный ветер работал на отрыв, захлестывала вода. Архипелаг остался сбоку, Сайдулла с компанией по прямой линии двигались к берегу. Он вырастал из дымки, принимал очертания. Лох-Аллен остался справа, но впереди маячил какой-то причал, виднелись крыши. «Там какой-то комплекс для отдыхающих! — вспомнил Веприн, изучавший когда-то местную карту. — Пара отелей, эллинги, развлекательный центр. Но сейчас там вряд ли что-то работает…» И тем не менее террористы на всех парах неслись к причалу. У свай покачивались лодочки, пара небольших элегантных яхт. «У них там машина!» — прозрел Андрей. — «Леха, поднажми… Харон ты хренов, что ты делаешь?!» Веприн сгоряча не заметил каменный островок, обогнул его в последний момент, чуть не перевернув лодку со всем содержимым. Но обошлось — посудина летела дальше. Террористы уже уткнулись в причал, выпрыгивали на мостки. Шарахались люди, которые там прогуливались. Пятеро бежали куда-то влево, карабкались на косогор, за которым, похоже, проходила дорога вдоль моря. Развлекательный комплекс остался в стороне, они выбегали к дороге, исчезали по одному за косогором.

Спецназ опаздывал на несколько минут. Лишь у самого причала Веприн сбросил скорость, сделал вираж. Посудина треснулась левым бортом о сваю. Тряхнуло безбожно, жестко. Сквозь зубы выражалась Вика, от которой Андрей еще не слышал ни одного бранного слова. Какого черта она прилипла к ним как банный лист? Хотя он, собственно, и не возражал…

Он первым перебрался на причал, вытаскивал своих ребят, отдувающуюся женщину. Молодец, она не отставала. Они бежали по той же тропке, лезли на косогор…

Дьявол! Они выбежали на пустую стоянку. Вообще никого. Разве бывает такое? Лишь два безжизненных грузовика, а в нескольких метрах — гладкий асфальт с разметкой. Терракотовый джип, мерцая габаритными огнями, уходил на восток, проваливался за зеленый холм. И не сразу отложился в голове рев сирены полицейской машины, которая стремительно приближалась от городка!

Он пришел в себя, первым кинулся на дорогу. Затормозил молодцеватый «Рейндж Ровер», встал посреди проезжей части. Заткнулась сирена, но проблесковый маячок продолжал работать. Ну и дела — террористы полицию вызвали! Куда, интересно, катится эта загнивающая Европа? Хотя спасибо за транспорт! Он передернул затвор, выпустил длинную очередь над крышей машины. С подножки свалился смертельно бледный начальник полиции Бруно Маклойд. Он судорожно шарил по поясу, забыл, где кобура. Андрей вскинул автомат, направлялся к нему уверенным шагом. С водительского места выпал шофер — рыжеусый задохлик в форме. Он пятился, делал умоляющие жесты, даже не пытался достать табельное оружие. Веприн что-то рявкнул ему в лицо — и водитель, озираясь, засеменил прочь. Пятился Маклойд, покрывался смертельной бледностью. Он уже крупно пожалел, что примчался сюда, пошел на поводу у Сайдуллы. Андрей схватил его за ворот, отобрал пистолет. Маклойд беззвучно шамкал ртом. Кулак был наготове, Андрей зачем-то подышал на него и треснул в левый глаз. Перехватил автомат в правую руку и ударил в правый глаз — для баланса. Начальник полиции повалился без чувств. Андрей озадаченно почесал затылок.

— Йес, — сказал Смолич и показал вверх большой палец.

— Все в тачку! — вострубил Андрей и бросился к машине.

Он плевать хотел с высокой колокольни, какое количество «либеральных ценностей» они уже попрали. Пьянил охотничий азарт. Веприн вел машину по пустой дороге вдоль обрыва, за которым плескалось море. Стрелка спидометра неудержимо ползла вверх. Сто километров, сто двадцать, сто сорок… Возвышенность осталась позади, раскинулась зеленая равнина вдоль моря. Точка на дороге — терракотовый джип! Он оторвался километра на два. В нем явно сидели люди, побаивающиеся сумасшедших скоростей. Сто шестьдесят на спидометре! Неловкое движение рулем — и мама дорогая! Это не приземистый седан с повышенной курсовой устойчивостью! Сто семьдесят на спидометре…

— Ой, мама, — пробормотала Вика.

— Глаза закрой, — посоветовал Андрей, — а в следующий раз не лезь туда, где работает спецназ.

Показались сооружения приливной электростанции. Мостик через реку, впадающую в море, небольшая бетонная плотина с гидроагрегатами, распределительная станция… Снова плавные спуски и подъемы по холмистой равнине. 175 на спидометре. Мелькнула АЗС — словно мимолетное виденье. Холмы стали сглаживаться, теперь вдоль моря простиралась гладкая равнина. Дистанция между машинами заметно сократилась. Впереди показались какие-то крыши — то ли склады, то ли ангары. Дорога плавно отворачивала от моря, но далеко от него не отдалялась.

— Леха, ты, кажется, что-то говорил про аэродром… — начал прозревать Андрей.

— Да, было такое, — согласился Веприн. — Это не обычный аэродром — там что-то сельскохозяйственное, потом его использовали как учебный объект…

— Там их самолет, — обреченно прошептал Андрей. — Видимо, легкомоторный самолет, который привез эту парочку из Лондона… Леха, давай быстрее…

— Еще быстрее? — как-то зачарованно пробормотал Веприн. — Сто восемьдесят идем, командир. Пора просить разрешения на взлет…

Казалось, джип уже отрывается от земли. Еще быстрее, еще… Кричали все сидящие в салоне, вцепившись в ручки. Вика съежилась под сиденьем, закрыла лицо ладошками. Показался аэродром, красные крыши ангаров. Несколько серых бортов в глубине поля — явно не используемые. Похоже, у террористов имелась связь с пилотами. По полю уже передвигался небольшой белоснежный самолет, приближался к взлетной полосе.

Аэродромное поле приближалось стремительно. Оно находилось фактически рядом с дорогой. Но что это? Терракотовый джип вдруг резко остановился, кого-то высадил и помчался дальше. Боевик стоял посреди дороги, оскалился и начал поливать огнем из автомата! Хорошо, что Веприн успел сбросить скорость. Пуля попала в лобовое стекло, но никого не задела. Стекло хрустнуло, разбежалась паутина трещин. Пришлось тормозить. Джип вилял, но не сбивался с проезжей части. Все трое высунулись из окон, стали ожесточенно палить. Но бородатый боевик успел расстрелять весь боезапас, прежде чем подцепить пулю. Он покатился под откос с дырой в голове, а у машины лопнуло колесо, она проехала еще немного и встала поперек дороги. Спецназовцы с возмущенными криками покидали джип, бежали к взлетной полосе. Белоснежная «Сессна-Мустанг» с продольной красной полосой уже сворачивала на рулежку. Отворилась дверь в фюзеляже, член команды спускал короткий трап. Джип с террористами уже был там. Люди выпрыгивали из него, бежали к самолету. Обернулся Гассан, хлестнул из автомата. Сайдулла что-то крикнул ему. Гассан повалился на живот, стал прикрывать отход. Спецназовцам опять пришлось рассыпаться. Что за невезенье! Европейцы и примкнувший к ним Сайдулла уже лезли в самолет. Вскочил Гассан, кинулся к «Сессне», размахивая автоматом. Оступился, упал! Его не стали ждать, закрылась дверь. Самолетик разгонялся, группа «Манул» уже не успевала! Офицеры бежали наперерез, стреляли почти в упор. Пули отскакивали от фюзеляжа, проверяли на прочность стекло кабины. Поднялся Гассан, кинулся за самолетом, волоча подвернутую ногу. В автомате кончились патроны — он выбросил его. Захромал через дорогу, к обрыву.

— Мужики, стреляйте! — кричал Андрей. — Черт с ними, с патронами, стреляйте!

Взлетающий самолет попал под шквальный огонь. С ним что-то происходило. Он начал взлетать, шасси оторвалось от земли, но плюхнулся обратно, продолжал нестись по полосе. Снова взлетел, на этот раз удачнее, качнулись крылья. Но пилоту удалось выровнять курс. Пару раз он проседал, но снова устремлялся ввысь. Вроде бы пошел. Спецназовцы продолжали опустошать магазины, дружно матерились. Самолет заходил в вираж над морем — ему нужно было развернуться. И вдруг из хвостовой части потянулся дымок. Он снова начал терять высоту, задрожал. И вдруг провалился вниз, устремился к воде!

— Офигеть… — восхищенно пробормотал Смолич. — Мужики, смотрите, сейчас прикольно взорвется…

Самолет накренился на левый борт, пилот из последних сил пытался удержать его в воздухе. Не удержал — летучая машина рухнула в воду метрах в трехстах от берега, взметнув тучу брызг! Взрыва почему-то не произошло…

Люди зачарованно таращили глаза — такое не каждый день увидишь. Словно и не было ничего — обломки самолета не всплывали.

— Трындец господам террористам и их пособникам, — неуверенно сообщил Веприн. — Почему-то мне кажется, что там никто не выжил…

— Слушайте, ну вы и даете… — выдохнула Вика. — Разве так можно?

— Что, громко матерились? — покосился на нее Андрей.

И тут они обнаружили еще одного участника представления. Хромой Гассан давно уже перебрался через дорогу, ковылял к обрыву. Он сутулился, кашлял. Воевать этому экземпляру уже было нечем.

— Ладно, давайте хоть этого приберем, — вздохнул Андрей.

Уставшие, на подгибающихся ногах они тоже поволоклись к обрыву. Гассан определенно собирался покончить с собой. Он дотащился до края пропасти, глянул вниз. Очевидно, ничего хорошего внизу не наблюдалось. Обрыв был высокий. На дне пропасти громоздились камни, которые облизывали волны. Он застыл, потом неуверенно посмотрел через плечо. Люди неспешно приближались.

— Как-то неохотно он кончает жизнь самоубийством, — подметил Полянский.

— Может, ногу ему прострелить? — задумался Веприн. — А то ведь соберется с духом, сиганет вниз… Слушайте, а им Всевышний разрешает совершать бессмысленные самоубийства? Или приветствуется только самоподрыв — с кучей невинных жертв?

— Не надо в него стрелять, — пробормотал Андрей. — Возись потом с раненым. Никуда он не бросится, не та порода.

Он подходил, увязая в траве. Гассан вздохнул, обернулся. Он исподлобья наблюдал, как приближается мужчина со свинцовым кулаком. Андрей схватил его за шиворот, оттащил от края пропасти, мельком глянув в бездну — там действительно не было ничего хорошего.

— Ну что, подозреваемый в самоубийстве, признаете свою вину? — Террорист был в годах, и все же он ударил в челюсть. Пусть знает наших. Ничего, обычный обморок…

— И что нам за все это будет? — меланхолично пробормотал Генка Смолич.

Офицеры угрюмо смотрели, как со стороны городка Лох-Аллен несется кавалькада из трех черных джипов. Машины свернули с дороги, устремились к ним.

— Так, мужики, это неизбежно, как окончательное загнивание старушки Европы, — сказал Андрей. — Давайте-ка осторожно, без лишних рывков положим оружие под ноги и оттолкнем от себя. Мы же не собираемся воевать с английскими спецслужбами, которые дали нам на проведение акции негласный карт-бланш?

Спецназовцы избавлялись от оружия, отодвигали его ногами. Джипы развернулись в боевой строй, встали метрах в двадцати. Из них выскакивали люди в черных костюмах, целились из пистолетов.

— Ни с места! — взволнованно выкрикнул агент с какой-то угловатой (видимо, брутальной) стрижкой. — Немедленно бросить оружие, а то будем стрелять!

Спецназовцы засмеялись, стали по очереди показывать пустые руки. Люди в черном приближались, продолжая целиться. Андрей поднял руки, завел их за голову, с усмешкой наблюдая за действиями агентов МИ-6.

— Вы арестованы! — выкрикнул тот же мужчина. — Вам инкриминируется диверсионная и шпионская деятельность на территории Соединенного Королевства Великобритании и Северной Ирландии, а также другие действия, подпадающие под уголовное законодательство!

— А также нецензурные ругательства в неприспособленных для этого местах… — пробормотал Веприн.

— Молчать! — рассердился мужчина. — Вы имеете право хранить молчание! Все, что вы скажете, может быть использовано против вас…

Остальные участники спектакля не обладали столь завидным терпением. Они набросились на россиян, стали заламывать им руки, потащили к машинам.

— Слушай, командир… — хрипел Смолич, — стесняюсь спросить… Это и есть тот самый карт-бланш, который нам дали английские спецслужбы?

Они не понимали, где находятся. Везли с завязанными глазами минут сорок. Это точно был не Лох-Аллен. Возможно, Фрейзерборо — единственный крупный город в регионе. Всю компанию поместили в камеру с решетчатой дверью, разрешили снять повязки. Условия содержания оказались терпимыми. Над душой не висели. Татуированные британские зэки не прессовали. В просторной камере, окрашенной в жизнерадостные бело-голубые цвета Андреевского флага, было несколько откидных лежачих мест, маленькое окно с тучами. Гендерное равноправие в этой стране, похоже, восторжествовало — Вику поместили в эту же камеру. Видимо, больше оказалось некуда.

— Нормальная плацкарта, — сказал Полянский и первым развалился на лежанке.

— Не по-людски здесь как-то, — с подозрением заметил Смолич. — Вроде тюрьма, а чем-то напоминает хоспис…

— Хостел, — поправил Андрей, принимая горизонталь. — Хотя если нас здесь продержат долго, то будет хоспис…

— Виктория, вы замужем? — спросил Полянский.

— А что? — смутилась Вика. Новая тюрьма ей тоже не внушала доверия. Она проверяла костлявым задним местом сомнительную мягкость нар, но прилечь не решалась.

— Это гостайна, — пришел на выручку Андрей.

— Victoria’s Secret? — сострил Смолич и первым рассмеялся.

— Продолжая начатую тему, позволю предположить, — вкрадчиво вещал Полянский, — вы были замужем, возможно, и сейчас там, и даже дети есть, но жизнь не задалась, хотя есть шанс все исправить. К чему это я? — забыл Максим. — Ах да, вот смотрю на одного товарища, не будем показывать пальцем, вернее, на то, как он украдкой на вас посматривает…

— Ты, кажется, запутался, — подметил Веприн.

— Если кратко, хотите удачно замуж?

— Хочу, — вздохнула Вика. — Какая же дура не хочет. Только мужика жалко.

Мужчины расхохотались. И упустили момент, когда к зарешеченной двери тихо подошли трое. Они стояли неподвижно, слушали. Потом крупный лысоватый субъект в клетчатом костюме выразительно кашлянул. Стоящий рядом молодой человек с высокомерной миной на всякий случай отодвинулся. Третьей была женщина. Еще молодая, невысокая, статная, в жакете и серой юбке. Пепельные волосы были собраны на затылке. Она пронзительно смотрела на Андрея. Потом перевела взгляд на Вику, смерила ее оценивающим взглядом, пренебрежительно усмехнулась.

— Мистер Хардинг! — вскричал Андрей, обращаясь к лысоватому господину. — Сколько лет, сколько зим! ЦРУ спешит на помощь! Чертовски рады вас видеть! Парни, вы же рады?

— А то, — добродушно проворчал Веприн под одобрительное урчание остальных. — Да я деду Морозу так не радуюсь в Новый год, как сегодня мистеру Хардингу.

— Мисс Дэвис? — Андрей учтиво поклонился даме. — Вы тоже здесь? И вас безмерно рад видеть. Прекрасно выглядите.

— Миссис Дэвис, — поправила Нора, задирая нос.

— Серьезно? — изумился Андрей. — За те два дня, что мы не слышались, вы успели выйти замуж?

— Миссис Дэвис, — упрямо повторила Нора. При этом она смотрела только на Вику и, кажется, что-то начинала понимать. Как бы ни складывалась ее личная жизнь в Вашингтоне, эта особа начинала ее нервировать.

— Как скажете, — пожал плечами Андрей. — Чем обязаны визиту, господа?

Нора подала кому-то знак, объявился человек в «неопознанной» униформе, повозился с замком и открыл дверь.

— Выходите, — сухо вымолвила Нора. — Вы свободны.

— Какая прелесть, — восхитился Андрей. — Мы рукоплещем вашему умению договариваться с союзниками, миссис Дэвис. Можно вопрос: какого, извините, хрена нас схватили и посадили за решетку? Разве не было официальной договоренности между ведомствами?

Нора тонко улыбнулась.

— Нет, я понимаю, что из вредности, — продолжал Андрей. — Ну как не досадить плохим парням? Пусть по мелочам, ненадолго, но все-таки. Мелочь, а приятно, как говорят у нас в стране.

— А еще у нас говорят: сделал гадость — на сердце радость, — вспомнил Смолич.

— Так, я что-то не понимаю, господа, — беспокойно шевельнулась Нора. — Вы не собираетесь выходить? Учтите, эта дверь будет открытой недолго. А что касается вашего замечания, мистер Корнилов, то не припомню, чтобы между ведомствами была официальная договоренность. Скорее устная — что-то вроде джентльменского соглашения. И наши британские коллеги от него, как видите, не отказываются.

— Ага, только вас попросили уладить вопрос, — улыбнулся Андрей. — Потому что самим стыдно. Они хоть понимают, какую работу за них сделали? Ладно, миссис Дэвис, не будем вас смущать. Парни, на выход.

Спецназовцы, подмигивая заокеанским коллегам, покидали камеру.

— Выход прямо по коридору, — холодно сказала Нора.

— Последний вопрос, миссис Дэвис. Где мы?

— Я думаю, разберетесь, господа. Это не самое страшное, что могло с вами случиться.

— Мистер Хардинг, а кто это? — прошептал, подавшись к старшему коллеге, молодой сотрудник ЦРУ.

— Это русские, Джо, — сделал скорбную мину оперативник.

— О мой бог, они уже здесь? — В глазах молодого человека блеснул страх за великую державу на другой стороне Атлантики.

— Боюсь, Джо, они никуда и не уходили, — вздохнул Хардинг.

— Как-то странно, Андрей, — сказала Вика, когда «откинувшаяся» компания высыпала в пустой двор, — вы так смотрели с этой женщиной, такие слова говорили… Словно у вас с ней что-то было. Я понимаю, что это глупость. У человека вашей профессии отношения с подобными особами — даже не фантастика, а просто нонсенс… Ведь этого не может быть? — она исподлобья уставилась на офицеров.

— Что вы, Вика, конечно, нет! Какая глупость! — воскликнул Гена. — Это полностью исключено!

— У вас богатое воображение, — вторил Полянский. — Заподозрить российского офицера в романтическом интересе к сотруднице ЦРУ? Вы вроде трезвая, Вика, а такое говорите.

Веприн тоже собрался примкнуть к коллективу, насупил брови, чтобы высказать свое решительное суждение… и задрожал от хохота, схватился за живот. А затем все трое чуть не катались по земле, давясь смехом. Андрей перехватил недоуменный женский взгляд, покрутил пальцем у виска: дескать, клоуны. Вздрогнул, проглотил рвущийся наружу смех…

Эпилог

Через неделю…

— Ладно, будем считать, что задание ты выполнил, майор, — неохотно признался полковник Синявин. — В чем-то изящно, в чем-то топорно, но в целом справился. И парни твои не зря получают зарплату. Как твоя простуда?

— Изгнал, Михаил Евдокимович, — отчитался Андрей. — С большими трудностями, используя шотландские народные средства… но я это сделал. Скоро в строй.

На этот счет он не лукавил. Болезнь вцепилась как клещ. Три дня с температурой, сопли, кашель. Да и товарищи, устроившие заплыв по Северному морю, не могли похвастаться здоровьем — вся группа дружно слегла, оголив важный фланг борьбы с международным терроризмом.

— Ладно, долечивайся, — засмеялся куратор. — Ты где сейчас?

— В Эдинбурге, — признался Андрей. — Какой-то захолустный отель на старой улочке. Здесь даже ванны не предусмотрены. Но жить можно. Что нового в мире, Михаил Евдокимович?

— Все по-прежнему, майор, все по-прежнему. Смотрю вот новости CNN в записи и тихо восхищаюсь. Как в анекдоте: российская авиация разбомбила школу в Алеппо, используя самолеты США… Северная Корея лезет на рожон. Слышал новый афоризм: независимым может считаться только то государство, на которое США наложили санкции.

— Вы что-то темните, Михаил Евдокимович…

— Ладно, от тебя ничего не скроешь, — усмехнулся полковник. — Договоренность с МИ-6 при посредничестве определенных лиц в ЦРУ с трудом, но достигнута. Установлен канал по обмену информацией. Ты не представляешь, какие жмоты эти англосаксы… Вчера открылся Международный экономический форум в Санкт-Петербурге. Информация о подготовке теракта оказалась верной. Террористы собирались атаковать автобус с немецкой делегацией во время его въезда на территорию выставочного комплекса «Ленэкспо». Машину-бомбу, ведомую смертником, уже подготовили. Работа с парнем, которого добыли ваши люди… кажется, Гассаном его зовут? — принесла полезные плоды. Он знал об этих терактах и лично принимал участие в подготовке. Машину остановил спецназ, когда она въезжала в переулок, прострелили колеса из бесшумного оружия, смертника вытащили и от греха подальше отправили в нокаут, а взрыватели отсоединили на месте… Можно сказать, что никто ничего не заметил. Представляешь резонанс, если бы теракт удался? Только за одно это, майор, тебе огромное спасибо от всего нашего ведомства…

— Да ладно, товарищ полковник, — смутился Андрей, — дело-то житейское.

— Попутно готовился теракт в Париже на Елисейских полях. Там что-то не срослось, но намерения остались. Из Гассана вытянули все, что он знал, и передали французским коллегам. Пусть сами позаботятся о своей стране, не пыхтеть же нам за всю эту камарилью, которая нас ни хрена не уважает…

— Что с островом?

— Там МИ-6 работает, мы просто наблюдаем, стараемся не вмешиваться. Из пещер извлекли солидный арсенал и такое количество взрывчатки, что хватило бы и на сам остров. Украинский заложник, кажется, выжил, очень благодарит МИ-6 за спасение. Арестовали начальника тамошней полиции и кого-то из городского руководства — эти люди охраняли покой террористов и докладывали им обо всех чужаках. На месте падения «Мустанга» три дня работали водолазы. Специальная техника извлекала обломки самолета. Найдены тела членов экипажа и двух пассажиров. Их лица сильно изуродованы. МИ-6 уверяет, что личности установить не удается, но, похоже, лукавит. Тело Сайдуллы найти не могут…

— И почему я нисколько не удивлен? — проворчал Андрей. — Снова сказка про белого бычка?

— Не спеши с выводами, еще могут найти. Информация, найденная в доме Фридмана, скрупулезно обрабатывается. Делать выводы о запечатленных лицах пока рано. Имеются печальные новости из Лондона. Бизнес-элита британской столицы понесла тяжелые утраты. Скончались сэр Айзек Айронблюм, всеми уважаемый глава корпорации «ВТА», известный инвестициями в стройиндустрию Бахрейна и Саудовской Аравии. Сэра Айронблюма настиг внезапный сердечный приступ. Вторая утрата: председатель совета директоров банковской группы «Royal HSB» сэр Вильям Терон. Ходят слухи, что он покончил жизнь самоубийством на фоне тяжелой неизлечимой болезни. Но мы-то знаем, что это ерунда, верно? Скажу по секрету, один из персонажей видео Фридмана — этот самый сэр… Ладно, Андрей, разговорился я что-то с тобой, — спохватился куратор. — Долечивайся, через пару деньков позвони — будем вытаскивать вашу банду из Европы.

— Что с семьей Фридмана, Михаил Евдокимович?

— Насколько знаю, все живы и здоровы. Была там какая-то история с незаконным проникновением, но горничная — наш человек — отбилась кочергой, гм… После этого случая семья на контроле. Возможно, придется вывозить их в Россию — оформим турпутевки, все такое… Ну, бывай, майор, не скучай на чужбине.

— И вам счастливо, товарищ полковник.

Он облегченно вздохнул, вытянул руку и пристроил телефон на край раковины. Взял оттуда граненый бокал, отпил глоток, поставил обратно. Он лежал, вытянув ноги, в белоснежной джакузи. Под копчиком приятно бурчали пузырьки. Насчет Эдинбурга он не соврал. С остальным немного приукрасил. Пятизвездочный отель «Гранд-Стоун» располагался на центральной Принцесс-стрит, недалеко от Шотландского монумента и «Трона короля Артура». Номер он выбрал достаточно скромный, но даже эта скромность радовала глаз. Порой становилось немного стыдно. Но не сдавать же в кассу сэкономленные командированные?

Забурлила вода на другом конце джакузи. Вынырнула мокрая головка.

— Закончил разговаривать?

— Ага, — подтвердил он, — все в порядке, я никуда не бегу. Но это не повод хватать меня за коленку! — он быстро подтянул ногу.

— Ладно, больше не буду, — засмеялась Вика. — Шалость, повторенная дважды, дико раздражает. А вообще меня страшно бесит, когда я думаю о том, что ты спал с сотрудницей ЦРУ! Как ты мог? В 1937-м тебя бы уже дважды расстреляли! Я постоянно об этом думаю и не могу успокоиться…

— Больше не буду, — пообещал Андрей. — Бес попутал. Я же тогда не знал тебя?

— Ладно, не оправдывайся…

Она подплыла к нему, пристроилась сбоку, обняла за плечо. Они наслаждались тишиной и покоем. Сквозь дверной проем просматривался краешек кровати — несколько дней назад в ней завелась истинная страсть. О будущем пока не думали. Пошло оно подальше, это будущее, если есть такое славное настоящее! И завтра он не собирался об этом думать, и послезавтра.

— Скажи, какие женщины тебе нравятся? — прошептала Вика, укладывая головку ему на плечо.

— Только те, которые не спешат меня усовершенствовать, — отозвался он со всей искренностью.

— Тогда это я, — удивилась Вика. — Мне вообще плевать, совершенен ты или нет, и какие в тебе начинки и примочки.

— Тогда у тебя есть все шансы мне понравиться.

— Вот черт… — она расстроилась, — а я-то думала, что уже… Неделю лезу из кожи вон, чтобы тебе понравиться… Ладно, мой милый, — она поцеловала его в щеку, — не будем лезть друг другу в душу и много спорить. Знаю, много ваших полегло в этих спорах…

— Ничего, я выносливый, — улыбнулся Андрей.

— А вот твою выносливость мы сегодня проверим, — она ехидно засмеялась у него под мышкой. — Но не сексом, не обольщайся.

— А чем? — он начал беспокоиться.

— Шопингом, мой милый. Я восстановила свою банковскую карту…

Он обреченно закрыл глаза. За что, Господи?

Оглавление

Пролог

Глава первая

Глава вторая

Глава третья

Глава четвертая

Глава пятая

Глава шестая

Глава седьмая

Глава восьмая

Глава девятая

Глава десятая

Глава одиннадцатая

Глава двенадцатая

Эпилог Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg