«60 семейств Америки»

60 семейств Америки (fb2) - 60 семейств Америки 2374K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Фердинанд Ландберг

Ф. Ландберг 60 семейств Америки

Сокращенный перевод с английского

И. М. ВИККЕР и В. В. ПАСТОЕВА

Предисловие В. М. РУБИНА

1948 Государственное издательство иностранной литературы Москва - 560 c.

AMERICA’S 60 FAMILIES by F. Lundberg

NEW YORK 1937

Предисловие

Империализм, как указывает товарищ Сталин, означает «всесилие монополистических трестов и синдикатов, банков и финансовой олигархии в промышленных странах». («Вопросы ленинизма», стр. 3, изд. 11-е.) Господство финансовой олигархии особенно наглядно можно наблюдать в США — этой классической стране крупнейших капиталистических трестов. Книга Ландберга «60 семейств Америки» — одна из немногих книг в американской литературе, рисующая засилье монополистов, разоблачающая господство американских плутократов в государственной жизни. Несмотря на то, что со времени выхода первого издания «60 семейств Америки» в США прошло более десяти лет, содержащиеся в этой книге фактические данные по сей день не утратили своего интереса и значения; напротив, в свете событий последних лет многие из них приобретают особую значимость.

Большой цифровой и документальный материал, использованный в книге, показывает, как богатейшие 60 семейств Америки и примыкающие к ним круги финансового капитала через подчиняющийся им государственный аппарат влияют на управление страной, как они контролируют ее экономику, обеспечивая себе миллионные прибыли за счет народа, как финансовая зависимость всей системы народного образования от магнатов американского капитала дает последним возможность готовить для себя кадры специалистов, служащих им верой и правдой.

В книге поименно названы главы правящих семейств, вычислены размеры их богатства, показано их место в общественной жизни США. Таблица, приведенная на стр. 24—28, дает выразительную характеристику 60 семейств, расположенных по размеру их состояний. Следует, однако, отметить, что цифры собственных капиталов отнюдь еще не характеризуют действительную силу тех или иных семейств. Хотя семейство Морганов владеет, по данным Ландберга, суммой в 728 млн. долл., действительная сила этого крупнейшего гнезда финансовой олигархии определяется тем, что оно контролирует через свою банковскую сеть и участие в ряде компаний активы, исчисляемые суммой 30 млрд, долл. Группа Моргана непосредственно контролирует 41 корпорацию, в число которых входят 13 промышленных корпораций (в том числе такие, как Стальной трест, телефонная и телеграфная компания и др.), 12 корпораций, объединяющих компании общественного пользования, компании энергетических предприятий, которые охватывают до 37% всех мощностей по производству электроэнергии, 11 главных железнодорожных линий и 5 финансовых учреждений. Однако и эти данные не полные, ибо существует еще второй и третий круги компаний, которые подконтрольны корпорациям первого круга. А. Рочестер, например, считает, что если учесть все компании, связанные с домом Моргана, то окажется, что последний прямо или косвенно осуществляет контроль над активами свыше 72 млрд, долл., что превышает одну четверть всех капиталов американских корпораций. Фирма Морганов, как спрут, широко раскинула и глубоко запустила свои щупальцы в организм американского хозяйства.

Книга содержит богатый материал, разоблачающий подлинный облик американской «демократии», грозящей свободолюбивым народам порабощением и истреблением. В центральных главах (3—6) автор прослеживает процесс постепенного захвата монополистами государственного аппарата, их решающую роль в политических делах США, самый механизм господства финансовой олигархии. Эти главы дают красочную картину сращивания аппарата государства с монополиями, что составляет существо процесса развития государственно- монополистического капитализма.

Содержащиеся в этих главах данные разоблачают связь между 60-ю семействами и государственным аппаратом США в лице президента, губернаторов отдельных штатов, членов сената и конгресса и др. Знакомясь с этими данными, читатель приходит к выводу, что в США, более чем где бы то ни было, правительство является незаменимым слугой частного капитала. Скрупулезно рассматривая историю американских президентов за последние 50 лет, от Мак-Кинли до Гувера включительно, автор показывает, что все они были прямыми ставленниками и верными исполнителями воли крупнейших магнатов финансового капитала, без согласия которых попасть в Белый дом невозможно. Так президент Мак-Кинли был прямым орудием «Стандард ойл», за спиной которой стоял Рокфеллер. Теодор Рузвельт, пришедший ему на смену, был прямым ставленником Моргана. С первых ступеней до самой вершины своей политической карьеры Теодор Рузвельт был поднят моргановской кликой, и вся его политическая карьера была делом рук моргановских агентов. В свою очередь президент Тафт был креатурой Рокфеллера. Ни Тафт, ни Мак-Кинли в отличие от Теодора Рузвельта не прикидывались либералами, а прямо и непосредственно заявляли о своей верности финансовым тузам. Теодор Рузвельт, наоборот, не только не стремился афишировать внешним образом свою преданность монополистическому капиталу, но неоднократно выступал с «обличениями» по адресу трестов. Однако его антитрестовские выступления были не более не менее, как демагогическим приемом для маскировки его действительной политики услужения своим хозяевам. В действительности Теодор Рузвельт неизменно, как послушный школьник, представлял на предварительный просмотр магнатам капитала все свои послания и следовал их указаниям. Годы его президентства были периодом дальнейшего обогащения банкирского дома Морганов и окружающей его плеяды монополистов.

Пришедший на смену Тафту демократ Вудро Вильсон был ставленником влиятельной группы плутократов с Уолл-стрит, во главе которой стоял дом Моргана.

11очти за двадцать лет до того как была выдвинута кандидатура Вудро Вильсона на пост президента, пишет Ландберг, он уже находился в орбите Уолл-стрит. Магнаты знали о нем в 1912 г. так же хорошо, как о Мак-Кинли и Тафте, когда были выставлены кандидатуры последних.

Президент Гардинг, подобно Тафту и Мак-Кинли, происходил из штата Огайо — «империи» «Стандард ойл». «Гардинг в действительности был ставленником „Стандард ойл“, и поэтому вряд ли можно считать случайностью, что его правление насквозь пропиталось нефтью» (стр. 194). Президенты Кулидж и Гувер были марионетками Моргана. Кулидж безропотно подчинялся приказаниям Томаса Ламонта из банкирского дома Морганов и советовался с ним по каждому важному вопросу.

Все эти президенты были похожи друг на друга в основном — они были ставленниками финансового капитала и проводили политику, продиктованную монополистами. Различия между ними имели второстепенный характер и касались главным образом того, интересы каких клик они представляли, а также методов обеспечения интересов господствующей кучки плутократов.

В книге разоблачается механика выборов в США, показано, как проводилось их финансирование, что решало выдвижение того или иного кандидата. В этом отношении любопытна справка, что «место Нокса в сенате было куплено за 500 тыс. долл.». Читатель убеждается, что назначение послов в важнейшие страны неизменно согласуется с представителями 60 семейств, дающих свою санкцию или налагающих вето на ту или иную кандидатуру, и т. д.

Из материалов книги видно, что обе основные буржуазные партии США — республиканская и демократическая — послушно выполняют «социальный заказ» богатых семейств Америки и, по существу, находятся у них на содержании. Это также одна из старейших «традиций» политической жизни Соединенных Штатов. Типичны в этом смысле взаимоотношения крупнейшей американской нефтяной компании «Стандард ойл» с республиканской и демократической партиями. Глава компании — миллиардер Рокфеллер — оказывал щедрую финансовую помощь республиканцам, а его компаньон Оливер Пэйн — демократам. Такой порядок ставок «на любую лошадь» весьма выгоден магнатам капитала.

Дальнейший ход событий в годы после выхода книги «60 семейств Америки», в частности в послевоенный период, показал, что в обеих партиях выкристаллизовалось крайнее реакционное крыло, приверженцы которого, называющие себя формально республиканцами или демократами, фактически не отличимы друг от друга и тесно смыкаются в своей реакционной политике.

Еще более характерны данные о влиянии 60 семейств на выдвижение партиями и их съездами кандидатов накануне президентских выборов или выборов в сенат и конгресс. В дни этих политических кампаний либо сами магнаты, либо их доверенные лица активно и непосредственно вмешиваются в закулисную деятельность демократической и республиканской партий, тщательно следя за тем, чтобы необходимое большинство было обеспечено тем кандидатам, которые будут послушно выполнять волю 60 семейств. «Массовый» характер таких кампаний, с их предвыборным ажиотажем, пропагандистскими речами и газетной шумихой, является лишь своеобразной бутафорией, за которой делают свое дело подлинные «боссы».

В книге «60 семейств Америки» перед читателем развертывается обширная панорама фактов, цифр, событий, охватывающих несколько десятилетий. Здесь отражена непрерывная концентрация американской промышленности и финансовой мощи. Вместе с тем ряд материалов раскрывает широкие экспансионистские тенденции и интервенционистскую практику американского империализма.

Чрезвычайно интересны для советского читателя данные о вмешательстве «60 семейств Америки» во внутреннюю жизнь нашей страны, осуществлявшемся в 1917 г. под флагом деятельности Красного Креста. В 1917 г. миссия Красного Креста в Россию неусыпно работала в интересах Уолл-стрит. Целью ее деятельности было «предотвратить заключение Роасией сепаратного мира с Германией» (стр. 180), причем крупнейшим ее «достижением» был «подкуп достаточного количества делегатов Всероссийского демократического совещания с тем, чтобы совещание поддерживало Керенского и его программу продолжения войны» (стр. 180). Этот подкуп обошелся в 1 млн. долл., что было сравнительно небольшим расходом для «Дж. П. Моргана и К°», стоявших за спиной своих агентов и рассчитывавших получить при их посредничестве богатые горнорудные концессии от Временного правительства.

Любопытной иллюстрацией вмешательства Уоллстрит во внутренние дела иностранных государств служит свержение в 1911 г. диктатора Мексики Диаса, осуществленное при активной помощи компании «Стандард ойл». Агрессивные действия американской нефтяной монополии были вызваны отказом Диаса отменить налоги на вывозимую ею из Мексики нефть.

В «60 семействах Америки» читатель найдет, наконец, любопытные данные о безумном расточительстве «золотых династий», особенно красноречивые при сопоставлении с материалами, рисующими нищету миллионов голодающих безработных (в 1937 г. число безработных в США колебалось между 7,5 и 11 млн.), беспросветную нужду тех американских граждан, которые «собирали для еды отбросы из помойных ящиков».

Факты такого рода полностью изобличают антидемократический, антинародный характер общественного строя нынешней Америки.

Не менее показательны данные о неравномерном распределении богатств в США. В самом деле, чего стоят широковещательные декларации о демократизме американского образа жизни, если, по приводимым в книге данным, в 1926 г., например, 1% населения — самая богатая его прослойка — владел 59% всего богатства страны, группа в 12% владела 33% богатства, а остальные 87% населения — лишь 8%.

Многозначительны данные о распределении доходов: в 1929 г. 99% граждан страны имели доход менее 5 тыс. долл. Один же процент граждан, имевших доход 5 тыс. долл, и выше, получил 83% всего чистого дохода страны. Огромная часть населения США очень бедна: «большинство американцев не имеет ничего, кроме необходимой обстановки и носильной одежды» (стр. 2).

Культ доллара, царящий в США, накладывает уродливый отпечаток на все стороны американской жизни: власть денег, достигшая в США своего апогея, находит отражение в быту, в языке. Такие обороты речи, как: «Он стоит миллион долларов» или «Я чувствую себя, как миллион долларов», и т. п. стали бытовыми выражениями. И действительно, в США ценность человеческой личности измеряется суммой принадлежащих человеку денег. Польза того или иного человека для общества и его соответственное вознаграждение также определяется той суммой денег, какую он способен «сделать» (само выражение: «делаешь деньги?» — мэйк мони — является одной из форм приветствия). Разве не говорит сам за себя сообщаемый в книге факт, что доходы одного крупного специалиста по составлению рекламных объявлений в 20 раз превышают вознаграждение Эйнштейна — ученого с мировым именем.

Этот культ денег, это безграничное господство доллара, является альфой и омегой в жизни «респектабельного» американского общества. Если еще при президенте Тафте возник термин «дипломатия доллара», то с неменьшим основанием может итти речь и о «литературе доллара», «искусстве доллара», «прессе доллара» и т. п. Убеждение в том, что «доллар всемогущ», что все на свете продается и покупается, определяет не только отношения американских капиталистов между собой, но нередко и отношения США с другими капиталистическими государствами, пронизывая всю их политику; легко понять замешательство и раздражение «дипломатов доллара», когда им приходится иметь дело с людьми и странами, на которые эта власть доллара не оказывает никакого влияния. В этом одна из причин утверждений реакционной американской печати о «непо нятности» и «загадочности» политики Советского Союза и стран новой демократии.

Аморальность современного американского «высшего» общества очевидна даже с точки зрения буржуазной мо.рйли. Характерны в этом смысле приводимые в книге примеры, рисующие нравы капиталистической Америки. Взяточничество, подкуп и другие виды коррупции, интриги, крупные и мелкие аферы и мошенничество расцвели махровым цветом среди лицемерных и ханжествующих промышленных и денежных тузов. Если исключить мир уголовных преступников, то ни в одной прослойке населения США не было такого обилия судебных дел, как в среде американских миллионеров. Факт этот весьма показателен; конечно, из всех привлекавшихся к суду представителей «аристократии доллара» ни один не был осужден. Обычно к ответственности привлекается лишь мелкая рыбешка, всякого рода агенты и посредники в различных аферах, крупные же дельцы, подобно щуке в крыловской басне, пользуются полной безнаказанностью.

Несомненный интерес представляют для читателя, разделы книги, посвященные взаимосвязи 60 семейств и американской прессы. Если за истекшее время и произошли некоторые незначительные изменения (например^ отдельные издания сменили своих владельцев, появились новые издания и т. д.), то они коснулись лишь второстепенных деталей и не меняют сущности дела. Данные о продажности и зависимости прессы от крупных монополий приобретают немалую актуальность теперь, когда органы буржуазной прессы в США усердно рекламируют свою мнимую беспристрастность и объективность, а продажные борзописцы распинаются в своей честности и неподкупности. Деятельность современной буржуазной прессы может послужить прекрасной иллюстрацией к той характеристике «свободы» буржуазной прессы, которую дал в свое время Ленин: «Свобода печати в капита-, диетическом обществе — это значит свобода торговать печатью и воздействием на народные массы». (Собр. соч. т. XXIV стр. 423.) Американские капиталисты пре-, красно сознают, каким важным орудием может стать в их руках печать как средство обработки общественного мнения. Не щадя затрат, 60 семейств сколачивали «свою» прессу, упорно и настойчиво создавая свои органы, убирая с пути «непокорных» журналистов и редакторов, короче говоря, — превращая прессу в одну из своих монополий и одновременно осыпая ее деньгами, словно куртизанку.

Вся американская пресса принадлежит семьям, представляющим финансовый капитал США, или контролируется ими и представляет собой крупную инвестицию; служащую их особым классовым целям.

Весьма характерны фигуры некоторых представителей 60 семейств и их эмиссаров, обрисованные в книге. Таковы, например, Томас Ламонт, Бернард Барух и Уилл Хэйс. Первый из них — сам миллионер, один из приближенных к Моргану людей; Ламонт, в прошлом «наставник Вильсона и Гувера», вдохновитель планов Дауэса и Юнга, является одним из руководящих деятелей компании Моргана. Ламонт одновременно банкир, дипломат, политик и издатель. Этот международный финансист имеет колоссальные связи среди журналистов. Именно он в годы первой мировой войны выступал с «засекреченной» речью для узкого круга, в которой подчеркивал, что США особенно заинтересованы в том, чтобы война была как можно более длительной. Характерно, что одним из его друзей является журналист Уолтер Липпман. Любопытна фигура и Бернарда Баруха, который начал свою карьеру, спекулируя на бирже акциями медных компаний. Известным фабрикантом оружия Доджем, принадлежащим к кругу 60 семейств, Барух был выдвинут в годы первой мировой войны на пост председателя всесильного военно-промышленного комитета.

После второй мировой войны Барух в течение некоторого времени представлял интересы американского империализма на «атомном» поприще. Хэйс — лицемерный и прожженный политический делец — в прошлом церковный староста и одновременно крупный политический «посредник», сборщик выборных фондов, ловкий интриган и демагог. Последний этап его карьеры, не отраженный в книге, — руководство так называемой «комиссией Хэйса» по цензуре над кинофильмами; на этом посту он бдительно следил, чтобы фильмы прославляли и пропагандировали «американский образ жизни» и чтобы документальные фильмы о зверствах гитлеровцев не доходили до американского зрителя.

* * *

Вторая мировая война оказалась для 60 семейств чрезвычайно прибыльным делом — одной из наиболее рентабельных форм «бизнеса». Если в народных массах США существовало в известной мере понимание того, что участие в войне является вкладом в дело уничтожения гитлеризма, то американские компании и тресты видели в войне прежде всего источник обогащения и средство для последующего расширения своего экономического и политического влияния во всем мире. Надо отметить два важнейших последствия второй мировой войны для 60 семейств. Это, с одной стороны, значительное усиление процесса концентраций и, с другой, — непомерное увеличение прибылей.

Резко усилившаяся за годы войны концентрация производства в США привела к тому, что, как видно из данных, уже приводившихся в советской печати, в настоящее время две с половиной тысячи крупнейших американских заводов, обладающих огромной производственной мощностью, сосредоточены в руках небольшой группы монополистов. Чрезвычайно возросло количество предприятий-гигантов с 10 тыс. и более рабочих в каждом: в 1939 г. на предприятиях-гигантах работало 13% всех рабочих обрабатывающей промышленности, а в 1944—30,4%. Огромную роль в обогащении американских корпораций за время войны сыграло то важнейшее обстоятельство, что они управляли 79% всех предприятий, созданных правительством для нужд войны, и сосредоточили в своих руках подавляющее большинство контрактов на основные военные поставки. В докладе сенатской комиссии США названы восемь крупнейших финансовых групп, занимающих ведущее положение в американской экономике. Это компании Моргана, Куна и Лэба, Рокфеллера, Меллона и Дюпона, а также чикагская, кливлендская и бостонская финансовые группы. К ним надо добавить десяток крупнейших промышленных компаний, тесно связанных с ними узами взаимного участия, таких, как «Дженерал электрик компани», «Дженерал моторе», «Юнайтед Стейтс стал корпорейшн», «Америкен телефон энд телеграф компани», «Бетлехем стил корпорейшн», «Гудьир тайр энд раббер компани», «Интернэйшнл харвестер компани», «Стандард ойл оф Нью-Джерси», «Вестингауз электрик энд мэнюфэкчюринг компани» и некоторые другие. Эти корпорации финансового капитала играли определяющую роль в США и в довоенное время. Война еще более усилила мощь этой кучки монополистов и их роль в экономике и политике США. В связи с этим следует напомнить, что цифровые и документальные данные, приводимые в «60 семействах Америки», позволяют сделать вывод, что вытекающий из неуклонно развивающегося процесса концентрации капиталов рост промышленных корпораций не ослабил влияния и могущества богатейших семейств США. Господство кучки американских монополистов приобретает династический характер.

Снижение налогового обложения крупного капитала в послевоенные годы позволило американским монополистам сохранить свои прибыли на высоком уровне. Как сообщает «Лейбор ресерч ассосиэйшн» в бюллетене «Экономик ноутс» (за январь 1947 г.), чистая прибыль за истекший год после уплаты налогов достигает 12 млрд. долл. В связи с этим бюллетень пишет: «Эта цифра — самая крупная в истории. Она в несколько раз превышает недавние высокие прибыли и в четыре раза превышает уровень 1936—1939 гг.»... Тот же бюллетень «Экономик ноутс» в майском номере за 1947 г. отмечает, что по предварительным подсчетам сумма прибылей в первом квартале 1947 г. равнялась четвертой доле годовой прибыли в 17 млрд. долл. Финансовый еженедельник «Берроис» писал по этому поводу: «Первый квартал 1947 г. войдет в историю как период рекордных прибылей американских корпораций».

В «Экономик ноутс» приводятся последние данные о капиталах самой богатой прослойки населения США. По этим данным число собственников, обладающих богатствами в 250 тыс. долл., составляет около 49 тыс. чел., в 500 тыс. долл. — 21,5 тыс. чел. и в 1 млн.1— 11,5 тыс. чел. Кроме того в специальную рубрику выделено 950 чел. «сверхмиллионеров». Иными словами, львиная доля богатства и национального дохода США приходится на немногочисленную группу, составляющую менее '/?% населения США.

В то время как прибыли этого незначительного меньшинства достигли астрономических цифр, заработная плата и жизненные условия широких слоев трудящегося населения США за последние годы значительно снизились. Так, по данным цитировавшегося бюллетеня, еженедельный дефицит средней рабочей семьи, с точки зрения самого скромного прожиточного минимума, возрос до 25 долл. Согласно отчету бывшего заместителя начальника управления мобилизации и реконверсии Роберта Натана, к концу 1946 г. реальная заработная плата рабочих и служащих настолько сократилась, что лишь при повышении ее на 23% она будет доведена до уровня, существовавшего в январе 1945 г.

Стремясь удержать свои прибыли на высоком уровне, корпорации при содействии государственного аппарата США развертывают широкое наступление на жизненные интересы трудящихся, отвечающих им со своей стороны все более энергичным сопротивлением. Отсюда волна трудовых конфликтов в американской промышленности, прокатившаяся в послевоенные годы, и новый рост забастовочного движения в США.

Резкая активизация реакционных кругов монополистического капитала особенно ярко выразилась в реакционном антирабочем законодательстве федерального конгресса и законодательных собраний штатов и в широкой антикоммунистической кампании.

Снижение покупательной способности народных масс, сокращение внешнего рынка, резкое уменьшение долларовых запасов в Европе, в условиях огромного роста производственных мощностей, происшедшего во время войны, неминуемо будет все в большей мере сказываться на состоянии экономики США. В американском прогрессивном журнале «Уорлд эфферс» (май 1947 г.) приводятся некоторые признаки, служащие предвестниками надвигающегося кризиса — неизбежного спутника капиталистической экономики. По данным «Уорлд эфферс», число безработных в США достигло уже весной 1947 г. 6—8 млн. чел. (хотя официальная статистика ограничивается упоминанием цифры в 2 340 тыс. чел., подводя под рубрику безработных лишь «лиц, перманентно не имеющих работы и активно ищущих ее»).

Разрешения обостряющихся, трудностей и преодолев ния назревающего кризиса американские корпорации* ищут на путях внешней экспансии, «дауэсизации» Европы, экономического и политического закабаления тех стран, которые американский империализм облюбовал в качестве своих «сфер влияния» и объектов приложения капитала. Американский монополистический капитал стремится использовать свою возросшую производи ственную мощь и фактически монопольное положение на мировом рынке капиталов для внешней экономичен ской и политической экспансии. Этим целям и служит «доктрина Трумэна» и ее новое издание — «план Маршалла». Именно интересами корпораций и диктуется внешняя политика империалистических кругов США на современном этапе. Для лучшего понимания ее ис* токов могут оказаться весьма полезными, несмотря на свою десятилетнюю давность, многие фактические материалы книги «60 семейств Америки».

Ландберг дебютировал своей книгой «60 семейств- Америки» в 1937 г., когда подобные книги, носившие сенсационно-разоблачительный характер, но не шедшие дальше пожеланий либеральных реформ и воз* держивавшиеся от каких бы то ни было последовательных выводов, могли рассчитывать на успех в публике и вызвать шумиху в прессе. Такого рода выступление создало автору репутацию, благодаря которой он смог впоследствии продать за хорошую цену свое острое перо реакционным газетам и издательствам.

Ландберг долгое время работал в газете «Нью- Йорк геральд трибюн» корреспондентом на Уолл-стрит, что дало ему возможность накопить весьма обширный и интересный материал о финансовых аристократах Америки. Этот материал он и положил в основу книги «60 семейств», сыгравшей положительную роль, независимо от действительных намерений и побудительных мотивов автора в тот период. Но десять лет спустя, в 1947 г., Ландберг выступил с новой книгой*, полностью отвечающей новой литературной моде и широко рекламируемой буржуазной прессой. Эта книга (записанная в соавторстве с неким «доктором-психиатром» М. Фернхем) под зазывательным заглавием «Современная женщина — утраченный пол» рассчитана на самые низменные вкусы. Авторы пытаются трактовать в|сю современную и прошлую историю человечества под углом фрейдистских концепций, всячески смакуя сексуальную тему, столь модную за рубежом в период упадка буржуазной культуры. Реакционная сущность этой псевдонаучной книги, в которой решительно осуждается всякое участие женщины в общественной жизни, очевидна. Советский Союз, где полностью достигнуто подлинное раскрепощение женщины, где женщина стала полноправным, активным членом социалистического обществ,а, вызывает яростную ненависть авторов книги. Так, литературная и политическая биография самого Ландберга блестяще подтверждает положения его собственной книги о развращающем влиянии капиталистических монополий на прессу в США.

Ныне Ландберг перешел на сторону американской реакции и в своих новых «публицистических» выступлениях выполняет ее задания. Но помимо воли автора его первая книга о «60 семействах» продолжает оставаться обличительным документом, рисующим господство монополистического капитала в США. И поскольку фактические материалы, положенные в основу этой книги, обогащают наши сведения о деятельности американских монополий и истории их зарождения, она представляет несомненный интерес для советского читателя.

В. Рубин

Глава первая ЗОЛОТЫЕ ДИНАСТИИ И ИХ СОКРОВИЩА

I

В настоящее время Соединенными Штатами владеет и правит иерархия из шестидесяти богатейших семейств, за которыми следует около девяноста семейств, обладающих меньшим богатством. За пределами этого плутократического круга имеется примерно триста пятьдесят других семейств, менее богатых и влиятельных, с годовым доходом в 100 тыс. долл, и выше.

Эти семейства являются жизненным центром современной промышленности олигархии, господствующей над Соединенными Штатами, действующей при демократической de jure форме правительства, за спиной которого со времени гражданской войны постепенно образовалось правительство de facto, абсолютистское и плутократическое по своему характеру. Это правительство de facto является действительным правительством Соединенных Штатов — неофициальным, незримым, скрывающимся в тени. Это — правительство денег в демократии доллара.

Нас будут интересовать главным образом шестьдесят семейств, хотя время от времени в нашем обзоре будут появляться представители следующих за ними девяноста семейств. Шестьдесят семейств держат в своих жадных руках чрезвычайно богатую страну. Богатство Соединенных Штатов намного превосходит все то, что было накоплено всеми государствами, народами и империями, напряженно трудившимися в поте лица вплоть до периода промышленного переворота. Так, например, прославленная Римская империя могла бы совершенно свободно поместиться на территории, простирающейся к западу от реки Миссисипи, причем еще осталось бы свободное место; площадь всей Европы немногим превышает Соединенные Штаты.

Конечно, дело не только в размерах; Китай также очень велик. Важно, что Соединенные Штаты занимают исключительное положение в отношении таких решающих экономических факторов, как накопленный капитал и оборудование, технические знания и возможности, природные богатства и рабочая сила. Но, как это ни парадоксально, огромная часть населения очень бедна: большинство американцев не имеет ничего, кроме необходимой обстановки и носильной одежды.

Наиболее крупные американские капиталисты наших дней имеют гораздо больший вес, чем та гордая аристократия, которая окружала Людовика XIV, царя Николая, кайзера Вильгельма и императора Франца-Иосифа, и обладают значительно большей властью. Могущество кардинала Ришелье, Меттерниха, Бисмарка и Дизраэли не превышало могущества таких нетитулованных граждан, как Дж. П. Морган, Эндрью У. Меллон, Джон Д. Рокфеллер, Генри Форд и Дюпоны.

Кризис 1929—1933 гг. не только не подорвал богатт ства и могущества шестидесяти богатейших семейств Америки, но даже укрепил их положение по сравнению с массой граждан, доведенных до нищеты. И хотя с тех пор, благодаря некоторому сокращению безработицы, многим и удалось выбраться из острой нужды, в стране продолжает существовать чудовищное неравенство, не оправданное никакими различиями в способностях или заслугах. Наряду с восстановлением спроса на рабочую силу, сократившим массу безработных с 20 млн. человек в 1932 г. до 10 млн. в 1937 г., была автоматически возобновлена выплата фантастических дивидендов и процентов группе, получающей самые большие прибыли и охватывающей не более шести тысяч взрослых людей.

Даже слепому ясно, что Соединенные Штаты являются клубком кошмарных противоречий. Эти противоречия не только создали самый богатый класс, какой только когда-либо знала история, но и породили колоссальную. может быть постоянную, армию нищих — безработных.

Это положение, в котором в значительной мере повинен сам народ, умело прикрашивается и расцвечивается ловкими апологетами в прессе и с кафедр, в школах и законодательных учреждениях. Эти марионетки доказывают, на радость себе и своим патронам, что накопление несметных богатств косвенно сопровождалось каким-то таинственным служением обществу, что благородные наследники экономических разбойников создавали великий стимул для общественного прогресса. В качестве выдающегося примера такого служения обществу называют Джона Д. Рокфеллера младшего.

Хотя авторы газетных передовиц распространяют подобные легенды без всякого стеснения, наиболее трезвые из магнатов сами почти никогда не отказываются о г названия грабителей, хотя признаются в этом лишь в тесном кругу друзей. Говорят, что Дж. П. Морган старший любил в шутку вести свою родословную от Генри Моргана, пирата XVII в., занимавшегося грабежом в водах Караибского моря; в честь этого предка он назвал свою яхту «Корсар» и выкрасил ее в черный цвет. Это повело к распространению на Уолл-стрит слухов, что Дж. П. Морган поднимал в открытом море флаг с черепом и скрещенными костями, оставляя американский флаг на втором месте. Ныне здравствующий Дж. П. Морган оставил за своей трансатлантической выкрашенной в черный цвет яхтой имя «Корсар».

Благодаря магическому действию тщательно контролируемой рекламы имя Рокфеллера стало ассоциироваться в общественном мнении с широкой благотворительной деятельностью. Какие к тому имеются основания, мы разберем после, но сейчас не мешает вспомнить, что по прихоти судьбы Джон Д. Рокфеллер — самый богатый человек в мире. То же самое следует сказать о его семье; в этом отношении ближе всех к ней только семейства Мицуи в Японии и Форда в Америке.

За 1924 г. федеральный налог на доходы Рокфеллера составлял 6 279 669 долл., что соответствует доходу в 15 млн. долл. Такому доходу соответствует, из расчета 5% годовых, капитал в 300 млн. долл., т. е. менее одной трети капитала, находящегося, согласно подсчетам авторитетов Уолл-стрит, под контролем Рокфеллера. Сверх того Рокфеллеры располагают значительными суммами, вложенными в не подлежащие обложению налогам ценные бумаги, главным образом в облигации займа, выпущенного штатом и городом Нью-Йорк; наконец, они систематически сокращают размеры налога на свои доходы посредством политики некоммерческих вложений, т. с. «благотворительности». Оценивая капитал Рокфеллера примерно в 1 млрд. долл, (не включая состоящие под его контролем фонды для «филантропических целей»), мы приходим к заключению, что личный доход Рокфеллера в 1924 г. составлял от 30 до 50 млн. долл. В этот подсчет не вошли состоящие под контролем Рокфеллера «благотворительные фонды», которые позволяют ему оказывать влияние на корпоративные, филантропические и просветительные учреждения и организации.

Годовой доход последнего русского царя составлял только 10—12 млн. долл., из которых он мог расходовать по своему усмотрению лишь небольшую часть, так как согласно установившемуся обычаю должен был содержать своих многочисленных родственников й поддерживать традиционный блеск своих дворцов.

Недвижимое имущество английской королевы Виктории, значительная часть которого находилась в районах лондонских трущоб, оценивалось в 9 млн. ф. ст. (около 45 мли. долл.); большая часть этих владений с доходом (примерно в 2 225 тыс. долл., если только первоначальный капитал не возрос благодаря доходам, принадлежит сейчас английскому королю [1 Fortune. IV, № 3, September 1931, р. 108.]. Король ежегодно получает из герцогства Ланкастерского 85 тыс. ф. ст. (около 425 тыс. долл.) и по цивильному листу, утвержденному парламентом, около 370 тыс. ф. ст. (приблизительно 1 850 тыс. долл) из средств государственной казны [2 New York Times, Decemher 5, 1936, pp. 3, 6.]. Доход короля не превышает 4 500 тыс. долл., причем часть суммы, получаемой по цивильному листу, заранее предназначается на благотворительность. Короче говоря, король получает средства для раздачи милостыни из общественной казны. Но его положение не более своеобразно, чем положение Рокфеллера, который может принимать позу альтруиста и благодетеля человечества лишь потому, что закон разрешает ему эксплоатировать в целях личной выгоды нефтяные ресурсы и производительные силы страны.

До первой мировой войны самым богатым аристократом Европы был эрцгерцог австрийский Фридрих, земельны е владения которого оценивались в 750 млн. долл. Но ни один европеец, ни один азиат никогда не были так богаты, как семейства Рокфеллеров, Фордов, Харкнессов, Вандербильтов, Меллонов и Дюпонов в Америке.

После смерти таких лиц, как Рокфеллер старший, журналисты начинают сравнивать их состояния с состоянием некоторых индийских князей, о богатстве которых сложились легенды. Однако индийские князья по сравнению с американскими миллионерами — просто-напросто нищие. Их богатство хранится в виде драгоценностей и земельных владений и не может быть быстро реализовано или переведено в другие формы; более того, их общество не применяет в широких масштабах технику, создающую богатства -Запада. Ценности же, принадлежа: щие американским миллионерам, могут быть в мгновение ока переведены в любую валюту мира, превращены ц земельные владения, в любые акции и ценные бумаги, Богатство индийских князей неподвижно, статично; богатство их американских антиподов мобильно и д^лта? мично. На мировых денежных рынках роль феодального богатства индийских князей равна нулю.

Быстрый рост крупных состояний в Америке, с колоссальным капиталом Рокфеллера во главе, свидетельствует, что хотя Соединенные Штаты были кстда-то страной политической демократии, теперь это время миновало. Граждане могут оставаться равными у избирательных урн, что не -имеет большого значения; .но они не равны у окошек банковских касс, и это имеет решающее значение. Создав компании «Стандард ойл компани», «Алюминум компани оф Америка», «Э. И. Дюпон де Немюр и К°», «Форд мотор компани» и другие .промышленные предприятия, Соединенные Штаты создали диктаторски управляемые, династические лениые владения, феодальные по своей природе, перед которыми старинные, коронные владения Романовых, Гогеицоллериов, Габсбургов и Ганноверского дома кажутся шаткими и призрачными.

Концентрация промышленного и финансового контроля в жадных руках миллионеров — посредством владения контрольным пакетом, юридических ухищрений, распыления частичных и не имеющих веса прав на владение среди тысяч бессильных держателей акций, облигаций, страховых полисов и среди мелких банковских вкладчиков — была предметом тщательного всестороннего изучения [1 H. W. Laidter, Concentration in American Industry: A. Rochester, Rulers of America: A. A. Berle, Jr., and G. C. Means, The Modern Corporation and Private Property.]. Но концентрация контроля совершалась также и более простыми и ясными путями, которые оставались незамеченными, — может быть по той причине, что они не отличались никакими техническими тонкостями, которые могли бы заинтересовать специалиста-исследователя, а может быть и потому, что в этих процессах не было ничего исторически нового.

Не умаляя значения того контроля, который господствующая клика владельцев осуществляет посредством корпораций, следует признать, что корпорации представляют собой лишь орудия в руках подлинных хозяев положения. Действительные центры контроля находятся не в корпорациях. Мало того, как указывают Анна Рочестер и Лейдлер, по деятельности корпораций нельзя вообще судить о том, как далеко заходят контроль и концентрация капитала в руках той узкой группы, которая действует через посредство компаний.

В капиталистическом обществе, так же как и в феодальном, центрами контроля частного капитала остаются союз компаньонов, семья или группа, связанная родственными узами. Почти во всех случаях именно семья руководит банками и банковскими объединениями, которые, как показывает Анна Рочестер, осуществляют контроль над корпорациями.

В настоящее время, так же как два-три столетия назад или во времена Римской империи, семья безраздельно управляет капиталом, собирает его, охраняет и передает из поколения в поколение*. Поскольку семья (в отличие от сравнительно новой формы — корпорации) является частной ячейкой и потому при строжайшем соблюдении законов может скрывать свои дела от общественного расследования, она легко может вступать в объединения официального характера и служить ширмой для секретных финансовых сделок. Семья — священный институт, и никакие правительственные организации не могут вмешиваться в ее дела, не нарушая укоренившихся предрассудков. Правда, объединение компаньонов носит более частный характер, чем корпорация, но и оно теперь открыто для политического расследования. Только семья предоставляет спокойное убежище от вмешательства демократических методов расследования, причем в отношении практических финансовых целей она стоит не вне закона, а над законом.

II

В течение многих десятилетий семейства американских капиталистов непрерывно укреплялись браками между членами этих семейств. Состояния, объединенные таким образом, переходили к детям, которые в свою очередь сочетались браками с отпрысками других богатых семейств. Заключалось также большое количество браков с членами семейств, принадлежащих к правящим классам Европы; но они имели меньшее социальное, политическое и экономическое значение, чем брачные союзы между американскими миллионерами, так как европейцы — в большинстве случаев обедневшие аристократы — очень редко способствовали увеличению состояний своих американских партнеров. Главный капитал европейцев заключался в наследственных титулах, утонченных манерах, иногда в одном или двух запущенных поместьях и паспортах, открывающих дверь в мир снобов. Зато американские доллары путем брачных союзов весьма реальным образом шли на восстановление сотен пришедших в упадок европейских поместий — иронический дар американской демократии народам Европы. Густав Майерс насчитал в 1909 г. пятьсот подобных браков. В настоящее время это число может быть увеличено в шесть или восемь раз.

Брачные союзы между состоятельными американцами имели гораздо большее социальное значение. Всякая возможность распыления крупного богатства в результате распределения его между многочисленным потомством от браков богатых с бедными была предотвращена практикой браков богатых с богатыми. За немногими исключениями, все самые богатые американцы связаны между собой многообразными семейными узами, совершенно так же, как они связаны руководством многочисленными предприятиями и совместным участием в экономических и социальных мероприятиях. «Общность интересов» богатых, которой публично выражал свое почтение Дж. П. Морган старший, почти полностью превратилась в общность семейных интересов.

Если другие факторы останутся неизменными, то система браков между семействами миллионеров приведет через одно-два поколения к тому, что все крупные американские капиталисты станут близкими родственниками — братьями родными, двоюродными и троюродными. Существует уже много людей, в жилах которых течет кровь Рокфеллеров. Вандербильтов, Харкнессов, Уитни, Пэйнов и Стиллменов. Имеются и такие, в жилах которых «голубая кровь» Европы смешалась с кровью Джона Д. Рокфеллера старшего, Джона Астора I, Корнелиуса Вандербильта I, Маршалла Фильда, Э. Г. Мэнвиля и многих других представителей этого класса.

Рокфеллеры заключили много браков, имеющих большое финансовое значение. Дочь покойного сенатора Нельсона У. Олдрича, богатого коммерсанта и владельца предприятий общественного пользования в Род-Айленде, вышла замуж за Джона Д. Рокфеллера младшего. Таким образом ее брат Уиптроп У. Олдрич стал шурином Рокфеллера. Экономическое и финансовое значение этого союза подтверждается стратегической ношением, занимаемой Олдричем на посту председателя банка «Чейз нэйшнл бэнк», контролируемого Рокфеллером и являющегося самым крупным банковским предприятием страны. Дедами детей Рокфеллера младшего являются покойный Рокфеллер старший и покойный сенатор Олдрич, который в свое время орудовал в сенате Соединенных Штагов сначала в пользу Моргана, а затем в интересах рокфеллеровской клики.

Айзабел Дж. Стнллмеи, дочь Джеймса Стиллмена, стала женой Перси А. Рокфеллера, а С. Элзю Стиллмен — женой Уильяма Дж. Рокфеллера. Так был скреплен родственными связями финансовый союз, существовавший между Уильямом Рокфеллером, братом Джона Рокфеллера, и руководителем банка «Нэйшнл сити бэнк оф Нью-Йорк». Джералдин Стиллмен Рокфеллер стала женой Марселлуса Хартли Доджа, соединив своим замужеством Рокфеллеров и Стиллменов с пятидесятимиллиопиым состоянием, сколоченным во время гражданской войны оружейной компанией «Ремингтон» и позднее — «Фелпс Додж корпорейшн». Дж. Стиллмен Рокфеллер, сын Уильяма Дж. Рокфеллера и внучатный племянник Джона Д. Рокфеллера, женился на Нэнси К. С. Карнеги, внучатной племяннице Эндрью Карнеги; сын, родившийся от этого брака в 1930 г., был назван Эндрью Карнеги Рокфеллер.

Эдит Рокфеллер, сестра Рокфеллера младшего, вышла замуж за Гарольда Ф. Маккормика, унаследовавшего капитал компании «Интерпэйшнл харвестер». Их сын Фаулер, внук Рокфеллера старшего и Сайруса X. Маккормика, изобретателя жатвенной машины, женился позже на Фифн Стиллмен, разведенной жене Джеймса А. Стиллмена и матери супруги Генри П. Дэвисона младшего, теперешнего компаньона Моргана. Нельсон А. Рокфеллер, сын Рокфеллера младшего, женат на дочери Дж. D. Робертса, бывшего президента железнодорожной компании «Пенсильваниа рейлродс». Эмма, дочь Уильяма Дж. Рокфеллера и Элзи Стиллмен Рокфеллер, вышла замуж за Дэвида Хантера Мак-Алппна. Их сын Уильям Рокфеллер Мак-Алпин женился позже на Мэрион Энджел, дочери почетного президента Иэльского университета.

Это лишь несколько примеров связей Рокфеллеров с богатыми семьями; конечно, некоторые Рокфеллеры заключали браки с представителями семейств, стоящих и за пределами этого денежного круга. Богатые семейства, с которыми породнились Рокфеллеры, в свою очередь породнились путем браков с другими богатыми семействами, так что можно проследить почти непрерывную линию родственных связей, соединяющих Рокфеллеров с половиной шестидесяти богатейших семейств Америки. Так, например, Мэри Э. Стиллмен стала женой Эдуарда С. Харкнесса («Стандард ойл»). Энни Стиллмен, как мы уже отмечали, — жена Генри П. Дэвисона младшего. Наконец, Стиллмены породнились также с семейством Пратт («Стандард ойл»).

Могущественные Уитни, компаньоны Рокфеллеров, Харкнесссв и Праттов по первоначальному тресту «Стандард ойл», также соединяли свои богатства с другими богатствами путем браков. Уильям К. Уитни, доверенный Рокфеллера старшего, женился на Флоре Пэйн, наследнице другого рокфеллеровского компаньона. Харкнессы и Флэглеры («Стандард ойл») также породнились браком, и правящий глава этой линии «Стандард ойл» носит имя Гарри Харкнесс Флэглер.

Ознакомление с брачными союзами Вандербильтов обнаруживает аналогичную тенденцию. Один из Вандербильтов женился на Вирджинии Фэр, дочери сенатора от штата Калифорния Джеймса Фэра, и ввел таким образом в орбиту ’Вандербильтов состояние семьи Фэров, основанное на сказочно богатых Офировских серебряных рудниках. Джеймс Уотсон Уэбб, потомок коммодора Корнелиуса Вандербильта, женился на Электре Хэвмейер (сахарная компания «Америкен шугар рефайнинг компами»), которую теперь считают одной из самых богатых женщин Америки. Дочь Корнелиуса Вандербильта II стала женой Гарри Пэйна Уитии, магната «Стандард ойл», а дочь Уильяма Генри Вандербильта вышла замуж за Маккея Туомбли; после смерти мужа она тоже стала одной из богатейших женщин Америки.

Эти династические союзы так многочисленны и так переплетаются между собой, что исчерпывающее перечисление их превратило бы эту книгу в генеалогическое исследование. Среди династических браков, умноживших и закрепивших добычу первоначальных американских рыцарей с большой дороги, мы можем отметить такие, как брак Мэри Л. Дьюк, «табачной наследницы», с Энтони Дрексель Биддлом и женитьба ее брата на сестре Биддла; брак Лилли Гарриман с одним из представителей семейства Хэвмейер и брак Корнелии Гарриман с одним из представителей семейства Джерри; брак Марджори Дж. Гульд с одним из Дрекселей; брак внучки Джорджа Ф. Бейкера с членом семейства Скифф; брак Руфи Ханна (уголь, железо и сталь) с одним из представителей семейства Маккормик; брак Дорис Дьюк с Джеймсом X. Р. Кромуэлом, сыном Э. Т. Стотсбэри — жены компаньона Моргана старшего в Филадельфии, — ранее женатым на Дельфине Додж (автомобили); брак Маргарет Миллон с одним из представителей семейства Лоулин (сталь); браки Марджори Пост (Постум) и Эдны Вулворт (магазины стандартных цен — «пять и десять центов») с представителями семейства Хаттон; Диринги («Интернэйшнл харвестер компани») породнились с семейством Маккормик («Интернэйшнл харвестер»), и т. д.

Браки капитала с капиталом стали распространенным явлением в этом мире. Возьмем наугад любой брак за последние пятнадцать лет: мы увидим, что Джилберт У. Каи, сын Отто X. Кана, женился на дочери Джорджа Уилана, главы табачной компании «Юнайтед сигар сторс»; Эдит Стюйвесант Вандербильт, вдова Джорджа У. Вандербильта, вышла замуж за Питера Гойлита Джерри из штата Род-Айленд, унаследовавшего два крупных состояния; Рахиль Литтлтон Вандербильт, сводная сестра Мартина У. Литтлтона, адвоката корпорации, и разведенная жена Корнелиуса Вандербильта младшего, вышла замуж за Джаспера Моргана, племянника Дж. П. Моргана; Маргарет Д. Кан, дочь Отто Кана, вышла замуж за Джона Бэрри Райана младшего, внука Томаса Форчюна Райана; Маргарет Карнеги Перкинс, внучатная племянница Эндрью Карнеги, вышла замуж за Джона Спира Лоулина, ‘происходящего из династии Джонсов и Лоулинов (сталь); Эстер Дюпон, дочь Ламмота Дюпона, вышла замуж за Кэмпбела Уира (сталь); У. А. Гарриман, сын Э. X. Гарримана, женился на Мэри Нортон Уитни, разведенной жене Корнелиуса Вандербильта Уитни, который является сыном Гарри Пэйна Уитни.

Лишь в немногих случаях большие состояния возникли с самого начала на династической основе. Центром одного из таких крупных состояний является банкирский дом «Кун, Лэб и К°», основанный в середине XIX в. как торговое предприятие Абрагамом Куном и Соломоном Лэбом. Джейкоб X. Скифф, приехавший из Германии, женился на дочери Лэба Терезе и уговорил своих компаньонов открыть на Уолл-стрит частный банк. Поль М. Уорберг, из немецко-еврейского банка в Гамбурге, переселившись в Америку, стал их компаньоном и женился на Нине Лэб. Его брат Феликс М. Уорберг женился на Фриде Скифф, и отдельные ветви первоначальных компаньонов смешались друг с другом через Уорбергов, главным представителем которых является в настоящее время политически агрессивный Джеймс П. Уорберг, сын Поля М. Уорберга и Нины Дж. Лэб, он же — двоюродный брат оставшихся в живых Скиффов. Отто X. Каи, компаньон этого дома, женился на Эдди Ульф, дочери другого первоначального компаньона. Как мы отмечали, в последующие годы династия Уорбергов — Кунов — Лэбов — Скиффов — Кадов путем брачных союзов соединилась с громадными состояниями Джорджа Ф. Бэйкера и Томаса Форчюна Райана, которые в свою очередь путем брачных союзов соединились с другими крупными капиталами.

За исключением брачных союзов, заключенных внутри компании «Стандард ойл» еще в давнее время, браки между основными наследниками самых крупных состояний до сих пор были немногочисленны, и только в нескольких случаях имели место браки по расчету. Простое психологическое объяснение брачных союзов капитала с капиталам заключается в подозрительности богачей, не доверяющих искренности побуждений тех, кто не богат, когда дело касается заключения брака. Они боятся охотников за состоянием, и вполне справедливо, так как было много случаев, когда люди, не принадлежавшие к их кругу, получали путем брака законные права на семейные капиталы.

Одна из причин браков богатых с богатыми заключается в том, что миллионеры очень редко поддерживают светские связи с небогатыми людьми. Но каковы бы ни были причины, большие состояние связаны между собой матримониальными узами не меньше, чем совместными владениями; поэтому во многих случаях нельзя говорить об отдельном лице как о представителе какого-либо одного капитала. В 1936 г. президент Франклин Д. Рузвельт, раздосадованный напад: ками газет, принадлежащих миллионерам или находящихся под их контролем, в гневе образно назвал этих людей «экономическими роялистами». Но и в самом прямом смысле этого слова сотни отпрысков богатых семейств являются членами аристократических или королевских домов. Среди богатых семейств Америки можно найти очень мало таких, ни один член которых не упоминался бы в Готском альманахе или в Бэрковском справочнике о титулованных особах.

Так, Анита Стюарт, .сестра Уильяма Райнлендера Стюарта, супруга покойного претендента на португальский трон, носит титул принцерсы Браганцской. Дочь Бесси Рокфеллер вышла замуж за маркиза де Куэвас; дети Куэвас, правнуки Рокфеллера старшего, являются полноправными и . законными испанскими грандами.

Уильям Уолдорф Астор добровольно вышел из американского гражданства (сохранив, правда, все свои владения) и. магией денег был превращен в английского лорда. Ему наследовал Уильям Уолдорф, виконт Астор Хивер, имеющий четырех сыновей и одну дочь, которые, хотя и принадлежат по своему рождению к английской аристократии, являются потомками скряги Джона Джейкоба Астора I, человека, занимавшегося ввозом флейт, спекуляцией земельными участками и торгозлей мехами. В Англии Асторы высоко поднялись по общественной лестнице и породнились с королевской семьей — в 1929 г. Рэчсл Спендер Клей, внучка первого лорда Астора, вышла замуж за Дэвида Боуэс-Лайона, брата Елизаветы, теперешней королевы английской.

Сестра Винсента Астора стала женой князя Сергея Оболенского. Анна Гульд была замужем сначала за графом Бони де Кастслляи, потом за герцогом де Талсйраиом. Миллисент Роджерс («Стандард он л») была сначала графиней фон Сальм, затем стала женой богатого аргентинца. Дочь Леви 3. Лейтера, чикагского компаньона Маршалла Филда I, вышла замуж за лорда Керзона, ставшего позже вице-королем Индии. Клара Хантингтон, приемная дочь железнодорожного магната Коллнса П. Хантигтона, стала княгиней Хатцфельдт-Вильденбург. Барбара Хаттон (Вулворт) после развода с князем Алексеем Мдивани стала графиней ХаугБиц-Ревснтлоз. Этель Филд, дочь Маршалла Филда I, стала лэди Битти, женой адмирала и матерью пэра Англии.

Вивьен Гульд вышла замуж за лорда Десиса. Глэдис Вандербильт вышла замуж за графа Ласло Сеченьи. От этого брака родилось пять человек детей, в жилах которых кровь Вандербильтов смешалась с кровью благородного мадьярского рода. Копсуэло Вандербильт стала герцогиней Мальборо; в результате этого брака, впоследствии расторгнутого, появилось двое детей — теперешний герцог Мальборо и лорд Айвор Спенсер Черчилль. Эстел Мэнвиль, дочь Хайрама Э. Мэнвиля (асбест), вышла замуж за графа Фольке Бсрнадотта, племянника шведского короля; сын их носит титул графа Висборг. Дороги Пэйджст, чья мать была дочерью Уильяма К. Уитни («Стандард ойл»), является двоюродной сестрой «Джока» и «Сонни» Уитни. Отец ее, Олмерик Хью Пэйджет, носит титул лорда Куинсборо.

Европейские аристократы американского происхождения получают, вероятно, большие доходы, чем лица, стоящие на той же ступени общественной лестницы, но не имеющие американских предков и американского наследства. Так американские трудящиеся не только создают средства для процветания роскошных американских поместий, ,но и поддерживают многие замки в далекой Европе.

Форды, Меллоны и Дюпоны менее известны своими браками, хотя Эндрью Меллон, подобно многим другим американским магнатам, женился на богатой англичанке и имеет от нее детей. Возможно, что из трансатлантических боа кое наиболее важными по своим последствиям были браки между богатыми нетитулованными англичанами и американцами, связавшие капиталистов обеих стран сентиментальными узами, подобно тому как дом Моргана и международная торговля связывают их узами финансовыми и экономическими. Маккормики, Асторы, Филды и другие соединились такими связями с британскими капиталистами; невозможно перечислять здесь все эти браки, ибо они слишком многочисленны.

Дюпоны соединялись брачными узами с простыми смертными или же заключали браки в пределах своего семейства. Форды сравнительно недавно вошли в разряд богатых семейств и потому еще не заключали браков, имеющих экономическое значение. У Дюпонов браки между двоюродными братьями и сестрами стали, по данным недавно вышедшей в свет биографии, столь частыми, что глава этой воистину феодальной династии запретил дальнейшие браки между родственниками. Брак, заключенный в 1937 г. между Этель Дюпон, дочерью Юджина Дюпона, и Франклином Д. Рузвельтом младшим, сыном президента, являющимся наследником земель, приобретенных еще в колониальные времена и сейчас значительно уменьшившихся, был первым брачным союзом Дюпоноп с одним из самых старинных аристократических семейств Америки.

Обозначение «Дюпоны» относится к одной семье, насчитывающей в настоящее время несколько сот членов, свыше десятка которых получает исключительно крупные доходы от компаний «Дженерал моторе корпорейшн», «Юнайтед Стейтс роббер компаии» и «Э. И. Дюпон де Немур и K°. По данным 1924 г., облагаемый налогом доход всего семейства Дюпонов занимает седьмое место по стране, хотя лишь .немногие члены основной ветви этого семейства получают свыше 1 млн. долл, подлежащего обложению налогом годового дохода. Сколько они получают из источников, не подлежащих обложению налогом, нам, конечно, неизвестно. Дюпоны чрезвычайно изобретательны по части различных юридических трюков, направленных на снижение налогов на доходы.

Справочник „Соушэл реджистер“ за 1934 г. перечисляет 73 взрослых Дюпонов наряду с 53 Гульдами, 31 Меллоном, 29 Ханна, 28 Гарриманами, 27 Рокфеллерами, 22 Уинтропами, 21 Вандербильтом, 18 Дрекселями, 16 Харкнессами, 7 Арчболдами и т. д..

К клану Дюпонов относятся: Юджин Дюпон II с женой, Юджин Дюпон III с женой, Ламмот Дюпон с женой, АйренеДю- :,пон с женой, Феликс Дюпон с женой, Ричард Дюпон с женой, Виктор Дюпон с женой, Виктор Дюпон младший с женой, а также Генри Белин Дюпон с женой, Поль Дюпон с женой, Арчибалд Дюпон с женой, г-жа Уильям Лэрд, сестра Пьера, и ее две дочери, г-жа Элласон Даунс и г-жа Роберт Н. Даунс, Филипп Фрэнсис Дюпон с женой, г-жа Портер Шатт (урожденная Филли Дюпон), Ламмот Когглепд с женой, Юджин И. Дюпон с женой, Уильям Дюпон с женой, г-жа Гендерсон Уир и т. д. Имеются также Лидия, Рут, Эллен, Полина, Луиза, Октавия, Александрина, Люсиль, Эвелина, Мэртон и Нэнси Дюпон. И это — весьма неполный список.

Без сомнения, все эти династии имеют много членов, не носящих основного семейного имени. Выбрав одну из них наугад, нс самую большую, но и не наименьшую, мы найдем, что разветвления ее насчитывают 140 членов. Это — бруклинское семейство Пратт („Стандард ойл“). Среди множества Праттов имеются: Фредерик Бейли Пратт с женой, г-жа Ч. Пратт, Гарольд Ирвинг Пратт младший с женой, бывший член конгресса г-жа Рут Бэйкер Пратт, Джон Т. Пратт с женой, Сэмюэль Крофт Реджистер II с женой, Ричардсон Пратт с женой. Теодор Пратт с женой, г-жа Джордж Дюпон Пратт, Джордж Д. Пратт младший с женой, Джеймс Рэмси Хант с женой, Ричард Стоктон Эмметсженой, г-жа Пратт Мак-Лин, Дэвид Р. Уидмердинг с женой, Герберт Л. Пратт младший с женой, Чарлз Пратт с женой, Шерман Пратт, Эллиот Пратт с женой, Джеймс Джексон младший с женой, Роберт X. Тэнр с жеиой, Эдвин X. В. Пратт с женой и около тридцати детей.

В семействе Морганов имеются: г-жа Поль Пеннойер, урожденная Фрэнсис Морган; Вирджиния Морган Пеннойер; г-жа Джордж Николе, урожденная Джейн Морган; Джейн Н. Николс и одиннадцать юных внуков. У умершего в 1913 г. отца теперешнего Дж. П. Моргана было 16 внуков.

Конечно, нередко в результате браков богатства известнейших семейств оказываются скрытыми за ширмой самых ординарных имен.

Так, кроме Электры X. Уэбб мы можем вспомнить о некой женщине, которая под ничем не примечательным именем X. С. Уилкс уплатила за 1924 г. налог на доход, превышающий 500 тыс. долл. Это жена Мэтью Астора Уилкса, дочь знаменитей Хэтти Грин, вышедшая замуж за представителя /побочной ветви семейства Астор. Умершая в 1931 г. Элла Уэндел, земельные владения которой оценивались в 75 млн. долл., также была родственницей Асторов, так как у мачехи основателя рода Джона Джейкоба Астора было шесть детей от его отца; одна из дочерей, Элизабет Астор, в 1799 г. вышла замуж за Джона Уэндела, основателя ветви, которая накопила свой капитал, спокойно владея земельными участками и предоставляя, в соответствии с традиционной политикой Астороз, увеличивать ценность этих участков все расширявшемуся кругу съемщиков.

Эйлза Меллон вышла замуж за Дэвида К. Э. Бруса, сына бывшего сенатора от штата Мэриленд Уильяма Кэболла Бруса. Каролина С. Астор вышла замуж за М. Орме Уилсона. Джесси Вулворт вышла замуж за Джеймса П. Донагю, а Елена Вулсорт стала носить фамилию Мак-Канн, выйдя замуж за племянника Ричарда Крокера, лидера Тамманихолл. Поэтому некоторые наследники Вулворта, принадлежащие к младшему поколению, носят фамилии Донагю и Мак- Канн, а другие — фамилии Бэттси Гэст. Джозефина Хартфорд, внучка основателя чайной компании „Грэйт Атлэнтик энд Пасифик ти компани“, была замужем сначала за Оливером О'Доннелом, а затем за Вадимо'м Макаровым. Некоторые женщины из семейств Рокфеллеров, Морганов, Вандербильтов, Харкнессов и других кланов также носят в результате своих браков скромные, малоизвестные фамилии.

Конечно, не все члены богатых семейств заключают браки внутри финансового круга; но когда какой-нибудь представитель такого семейства находит себе спутника жизни за пределами этого узкого круга, шум, поднимаемый газетами, свидетельствует о необычайности события. Джеймс А. („Бад“) Стиллмен младший женился на дочери кухарки своей матери; Леонард Кип Рейнлендер женился на дочери негра — шофера такси; Эллин Маккей вышла замуж за Ирвинга Берлина, автора популярных в мюзик-холлах Бродвея песенок; Матильда Маккормик вышла замуж за швейцарца, преподавателя верховой езды. В каждом таком случае редакторы газет находили предпочтение сердечной склонности соображениям денежного порядка явлением настолько необыкновенным, что неистово раздували эту „сенсацию“.

Среди людей со скромными именами, занимающих ведущие посты в промышленности, много таких, которые благодаря брачному союзу связаны с крупными капиталами, о чем не догадывается рядовой американец.

Так, жена Доналдсона Брауна, председателя финансового комитета компании „Дженерал моторе“, — урожденная Дюпон. Дочь покойного Энтони Н. Брэди, магната предприятий общественного пользования, вышла замуж за Фрэнсиса П. Гарвана, помощника окружного прокурора, члена Таммани- холл, который вскоре после своей женитьбы занял посты (помощника генерального прокурора при президенте Вильсоне и хранителя имущества подданных иностранных государств. В качестве последнего он руководил передачей германских химических патентов из конфискованных компаний в ведение американской фирмы „Кемикл фоундейшн“; эта операция обошлась фирме менее 300 тыс. долл. Гарван до самой своей смерти был главой фирмы „Кемикл фоундейшн“ и деканом юридического факультета Фордхэмского университета. Уолтер К. Тигл, президент компании „Стандард ойл“ в штате Нью-Джерси, — внук первого компаньона Джона Д. Рокфеллера, Мориса Б. Кларка.

Достойно удивления, какое количество выгодных постов во всех крупнейших корпорациях и банках заполнено потомками богатых семей по боковой линии или же людьми, состоящими в браке с потомками этих семей, а также их родственниками. Такое положение часто граничит с явным кумовством, особенно в страховых компаниях; его социальное значение все возрастает, поскольку для энергичных людей, не обладающих семейными связями, становится все более и более трудно продвинуться по службе и найти применение своим способностям. Так, например, сыновья, племянники и кузены Рокфеллера занимают во всех рокфеллеровских предприятиях такие посты, на которые они никогда не могли бы рассчитывать, каковы бы ни были их способности, если бы у них не было семейных связей.

В самих же семействах находят такую тенденцию вполне естественной. Генри Форд, беседуя с газетными репортерами относительно назначения своего единственного сына Эдзеля на пост председателя „Форд мотор компани“, наивно заявил, что, по его мнению, „истинная причина“ назначения заключается в том, что молодой человек, которому недавно минуло двадцать лет, проявил такие способности, что ему было поручено руководить миллиардным предприятием! Посты компаньонов Моргана, некогда доступные любому человеку, обладающему требуемыми качествами, сейчас часто бывают забронированы за сыновьями компаньонов фирмы. Два сына Дж. П. Моргана — компаньоны; сын Томаса У. Ламонта — компаньон; сын Генри П. Дэвисона, бывшего компаньона, стал компаньоном, а другой сын, Ф. Трэби Дэвисон, поставлен во главе Американского музея естественной истории, после того как он занимал пост помощника военного министра при президенте Гувере.

Стремления к семейственности редко встречают отпор, подобный тому, какой был дан в 1929 г. крупной наследственной держателънице акций „Нэйшнл сити бэнк“ г-же М. Тэйлор президентом банка Чарлзом Э. Митчелом. Вознесенный волной бума, Митчел высокомерно отказался предоставить место в банке ее племяннику и громогласно заявил, что в банке уже имеется полная норма Тэйлоров и Пэйнов. Г-жа Тэйлор в бешенстве ушла и продала все свои акции банка—как раз перед самым крахом. Говорят, что этот инцидент спас ей миллионы долларов и затруднил банку его манипуляции с собственными акциями на рынке — манипуляции, которые должны были предшествовать намеченной покупке капитала банка „Корн эксчейндж бэнк“.

Приглядитесь к любому ответственному лицу какой- либо крупной корпорации: вы имеете много шансов узнать в нем члена одного из богатейших семейств. Существует, конечно, непосредственная практическая причина, побуждающая главу богатого семейства предоставлять членам семьи или отдельным родственникам возможность получать жалованье в предприятиях, вложения в которые сделаны другими людьми. Причина эта заключается в том, что предоставление работы избавляет богатого сородича от необходимости помогать этим родственникам и удерживает последних от такой деятельности, которая может причинить ущерб репутации семейства.

Очень немногие из теперешних владельцев больших состояний являются и творцами этих состояний; большинство миллионеров наших дней получило свои капиталы по наследству. Самому ненаблюдательному человеку бросается в глаза большое число женщин, получающих неимоверные доходы, хотя они никогда не занимались финансовой деятельностью, промышленностью или торговлей, никогда ничего не изобретали и никогда не играли никакой роли в производстве.

В 1936 г. насчитывалось девятнадцать американок, в том числе несколько весьма молодых, которые безраздельно владели состояниями в 25 млн. долл, и больше, с годовым доходом свыше 1 млн. долл. Это — Мэри Кэтрин Рейнолдс (табак), Дорис Дьюк Кромуэл (табак), Мэри Дьюк Биддл (табак и банковское дело), г-жа Джозеф Дэвис (Постум), Елена Вулворт Мак-Канн и Джесси Вулворт Донагю (магазин стандартных цеп — „пять- и десять центов“), графиня Барбара Хаттон Мдивани Хаугвиц-Ревентлов (магазин стандартных цен — „пять и десять центов“), г-жа Уилкс (бирже-' вые бумаги и недвижимое имущество), г-жа Пэйн Уитни (керосин), г-жа Ч. Шипмен Пэйсон, урожденная Джоан Уитни (керосин), Гертруда Вандербильт, г-жа Мозес Тэйлор („Нэйшнл сити, бэнк“), г-жа Э. Карнеги (сталь), г-жа Уитни (керосин -и железные дороги), г-жа Маргарет К. Миллер, урожденная Луиза Карнеги (сталь), г-жа Александер Гамильтон Райс, урожденная Элеонора Элкинс, позднее вышедшая замуж за Уайденера (табак, предприятия общественного пользования), г-жа Хорэйс И. Додж (автомобили), г-жа Матильда Уилсон (автомобили), Изабелла Додж Слоун (автомобили) и г-жа Джон Т. Доррэнс (консервы „Кемпбел суп“)[1 Fortune, XIV, No 5, November 1936, „Richest U. S. Women“.]. Колоссальное состояние г-жи X. С. Уилкс, первоначально складывавшееся из половины состояния Хэтти Грин и всего имущества покойного Мэттью Астора Уилкса, увеличилось на 28 млн. — почти до 75 млн. — в 1936 г., когда она оказалась единственной наследницей своего брата Э. X. Грина, оставившего жене сравнительно небольшой доход.

Суммы обложения подоходным налогом за 1924 г. говорят о десятках других женщин и даже детей, обладающих колоссальными доходами, хотя в некоторых случаях они не были безраздельными владельцами своих состояний; зачастую доход семейства распределяется так, чтобы снизить суммы, подлежащие обложению налогом. Но те случаи, в которых владение капиталом было безраздельным, — а их насчитывается в общей сложности несколько сот, — с несомненностью доказывают, что накопленный капитал (как это всегда было известно умудренным опытом людям) отнюдь не является вознаграждением за какую-нибудь реальную услугу, оказанную его владельцем обществу. Многие из этих женщин унаследовали свои капиталы от мужей и отцов, услуги которых обществу весьма сомнительны даже в свете самых казуистических толкований.

Американские состояния достигли периода стабильности, и их обладатели рождаются в пурпурных мантиях, подобно лордам, герцогам и графам: Большая часть ныне здравствующих американских миллионеров — сыновья купцов, заводчиков, банкиров, финансистов, дельцов и просто состоятельных людей, чуждых деловой жизни. Другими словами,, это новое поколение не участвовало в битвах, где каждый добывал свое богатство, сражаясь сам за себя против множества конкурентов.

Процент ныне здравствующих миллионеров, отцы которых уже занимались „деланием денег“, значительно выше, чем в предыдущем поколении. Этот факт вместе с некоторыми другими дает основание утверждать, что в Соединенных Штатах класс миллионеров становится все более и более замкнутым и недоступным и имеет тенденцию превратиться в кастовую группу.

Среди миллионеров прошлого поколения 38,8% начали свою деятельность бедняками, в то время как среди миллионеров нашего поколения только 19,6% начали свою карьеру в стесненных обстоятельствах. В предыдущем поколении только 29,7% начали жизнь миллионерами, в то время как в нашем поколении не менее 52,7% располагали независимыми средствами уже в год своего совершеннолетия и 31,5% вышли из весьма обеспеченных семей.

Заметная в настоящее время у богатых людей тенденция к сохранению поля деятельности и служебных постов внутри своей семьи означает, что классовая диференциация в Соединенных Штатах приобретает все более определенный и наследственный характер.

Если это верно в отношении высшего класса, то эго не менее верно и в отношении низших классов, которые не могут надеяться путем индивидуальных усилий получать то, что уже захвачено и удерживается мертвой хваткой. Современный капитализм стал, как прежде феодализм, семейным делом.

Глава вторая ШЕСТЬДЕСЯТ СЕМЕЙСТВ

По мере того как росли и переплетались между собой семьи и распределялись доходы между многочисленными династическими наследниками, колоссальные годовые барыши семейных коллективов ускользали от должного контроля. Считается, что относительное обилие крупных индивидуальных доходов означает довольно широкое распыление крупного капитала, по крайней мере в высших классах. Однако это не так, в чем можно убедиться, анализируя состояния отдельных семейств, а также подсчитав великое множество утративших свои капиталы людей, которые в память о благополучных днях заполняют страницы справочника "Соушэл реджистер".

Хотя состояния Рокфеллера и Форда превышают 1 млрд. долл, каждое, существует несколько семейств, капиталы которых приближаются к ним по своим размерам. А состояние Рокфеллера является только частью капитала колоссального треста "Стандард ойл"; оно представляет собой не более четверти первоначальных совместных вложений. Другие крупные состояния, входящие в капитал компании "Стандард ойл", принадлежат, если перечислить только внутренний круг, Харкнесcaм, Уитни, Пэйнам, Флэглерам, Роджерсам, Бедфордам и Праттам. К более широкой группе относятся Пирсы, Арчболды, Фолджеры, Чезброу и Катлеры. Дженнингсы, Бенджемины и некоторые другие семейства также входят в объединение "Стандард ойл".

По налогам, уплаченным за 1924 г., можно установить сумму чистых доходов, подлежащих обложению налогом, а затем, из расчета 5% годовых, и весь капитал; но при этом следует помнить, что в состав крупных состояний входят не поддающиеся учету резервные фонды в виде ценностей, освобожденных от обложения налогом, и что владельцы их, с целью избавиться от обложения  налогом всей суммы, прибегают к целому ряду юридических уловок, например, к образованию семейных корпораций. Оценки и расчеты, основанные на авторитетных источниках, показывают, что можно приблизительно установить общую сумму капитала, утроив размер состояния и доходов, указанный при уплате налогов; таким образом, мы учитываем разрешенные законом скидки с обложения на вложения некоммерческого характера (до 15% дохода), на потери на ценных бумагах, а также доходы, не подлежащие обложению налогом, и различные возможности уклонения от налога, основанные на всякого рода технических уловках.

В таблице (стр. 24—28), составленной по изложенному выше принципу (определение дохода на основе размера налога, фиксируемого каждым отдельным взносом) и сверенной с официальными оценками и заявлениями (некоторые из них будут приведены ниже), указано количество членов каждого из шестидесяти богатейших семейств, заплативших в 1924 г. подоходные налоги с общей суммы подлежащего обложению дохода (лица, не носящие фамилии данной семьи, не указаны или фигурируют в графе той семьи, чью фамилию они носят; в таблице имеется несколько пропусков, о которых будет речь в дальнейшем).

Читатель должен обратить особое внимание на имена, указанные в прилагаемой таблице, и проследить за упоминаемыми лицами на протяжении этой книги. Именно они будут основным предметом нашего исследования. Эти имена, за немногими исключениями, составляют живое ядро американского капитализма.

Приводимые ниже цифры налоговых обложений взяты из газеты "Нью-Йорк Таймс" за период с 1 по 15 сентября 1925 г. Прежде чем включать индивидуальные доходы в сумму общего дохода семьи, каждый индивидуальный доход сверялся с индивидуальным налогом. Поскольку владения этих семей имеют разнообразный характер, в таблице приводится только основной источник дохода.

Семейство и количество налогоплательщиков Основной источник богатства Общая сумма налога за 1924 г. Приблизительная сумма всего чистого дохода, облагаемого налогом Общая сумма состояния, облагаемого налогом Примерная общая сумма состояния, полученная после умножения на 3 Размер состояния по максимальной оценке  1. Рокфеллеры, 21 "Стандард ойл" 7 309 989 долл. 17 955 000 359 100 000 1 077 300 000 250 000 000 2. 34 члена внутренней группы Моргана . . . "Дж. П. Морган и К°" 4 796 263 12 620000 276 000 000± 828 000 000±  — (Включая моргановских компаньонов и их семейства, а также восемь ведущих ответственных работников моргановских корпораций) 3. Форды, 2 "Форд мотор компани" 4 766 863 долл. 11 000 000 220 000 000 660 000 000 100 000 000 4. Харкнессы, 5 "Стандард ойл" 2 776 863 . 7550 000 150 200 000 450 600 000 80 000 000 5. Меллоны, 3 "Алюминум компани" 3 237 876 7 500 000 150 000000 450 000 000 100 000 000. 6. Вандербильты, 22 Ж.-д. компания "Нью-Йорк сентрал" 2 148 892 6 005 000 120 100 006 360300 000 80 000 000 7. Уитни, 4 "Стандард ойл" 2 143 992 " 5 375 000 107 500 000 322 000 000 75 000 000 8. Группа "Стандард ойл" 28 членов "Стандарт ойл" 1 737 857 5 435 000 118 700 000 356 000 000  — (Включая Арчболдов, Роджерсов, Бедфордов, Катлеров, Флэглеров, Праттов и Бенджеминов) 9. Дюпоны, 20 "Э. И. Дюпон ле Немур" 1 294 651 3 925 000 1 79 500 000 238 500 000 100 000 000 10. Маккормики, 8 "Интернэйшнл харвестер" и "Чикаго трибюн" 1 332 517 3 520 000 70 400 000 211 200 000 — 11. Бэйкеры, 2 "Ферст нэйшнл банк" 1 575 482 3500 000 70 030000 210 000 000 50 000 000 12. Фишеры, 5 "Дженерал моторе" 1 424 583 " 3 225 000 64 500 000 193 500 000 50 000 000 13. Гуггенхеймы, 6 "Америкен смелтинг энд рефайнинг компани" 817 836 2 185000 63 700 003 190 100 000 —  14. Филды, 6 . . "Маршалл Филд и К°" 1 197 605 " 3 000 000 60 000 000 180 000 000 — 15. Кэртис-Боки, 5 "Кертис паблишинг компани" 1 303 228 " 2 900 000 58 000 000 174 000 000 — 16. Люки, 3 "Америкен тобэкко компани" 1 045 544 2 600 000 52 000 000 156 000 000 — 17. Бервинды, 3 "Бервинд-Уайт коул компани" 906 495 . 2 500 000 50 000 000 150 000 000 — 18. Лимены, 17 "Братья Лимен" 672 897 2150 000 43 000 000 129 000 000 ± — 19. Уайденеры, 3 "Америкен тобэкко" и предприятия общественного пользования 772 720 1 975 000 39 500 000 118 500 000 —  20. Рейнолдсы, 7 "Р. Дж. Рейнолдс тобэкко компани" 652 824 1 950 000 39 000 000 117 000 000 — 21. Асторы, 3 Недвижимое имущество 783 002 1 900 000 38 000 000 114000 000 30 000 000 22. Уинтропы, 6 . Различные предприятия 651 188 1 735 000 34 700 000 104 100 000 — 23. Стиллмены, 3 "Нэйшнл сити бэнк" 623 614. 1 700 000 34 000 000 102 000 000 50 000 000   24. Тимкены, 3 "Тимкен роллер бэринг компани** 781 435 1 850 000 37 000 000 111000000 — 25. Питкерны, 4 "Питтсбург плейт глясс компани " 752 545 1 660 000 33 200 000 99 600 000 — 26. Уорберги, 8 "Кун, Лэб и К°" 598 246 1 620 000 32 400 000 97 200 000± — 27. Меткафы, 4 Текстильные фабрики в Род- Айленде 623 817 1 510 000 30 200 000 90 600 000 —  28. Кларки, 3 "Зингер сюинг мэшин компани" 583 087 1 475 000 30 000 000 90 000 000 — 29. Фиппсы, 16 "Карнеги стил компани" 431 969 1 485 000 29 700 000 89 100 0(0 600 000 000 30. Каны, 4 "Кун, Лэб и К°" 565 608 1 440 000 28 800000 86 400 000 ± — 31. Грины. 2 Акции и недвижимое имущество 443 021 1 200 000 24 000 000 72 000 000 —  32. Паттерсоны, 2 "Чикаго трибюн, инкорпорейтед" 365 211 1015 000 20 300 000 60 900 000 33. Тафты, 3 Недвижимое имущество 329 689 900 000 18 000 000 54 000 000 —  34. Диринги, 3 "Интернэпшнл харвестер" 315 701 825 000 16 500 000 49 500 000    35, Дефоресты, 6 Объединенная юридическая практика 202 113 685 000 13 700 000 41 100 000±    36. Гульды, 5 Железные дороги 154 563 565 100 11 300 000 33 900 000 400 000 000 37. Хиллы, 3 Железные дороги 226 827 360 000 7 200 000 21 600 000 150 000 000 38. Дрексели, 2 "Дж. П. Морган и К°" 131616 350 000 7 000 000 21 000 000 1 000 000 000 Семейные налоги, уплачиваемые отдельными лицами 39. Томас Форчюн Райан × + Биржа 791 851 1 800 000 36 000 000 108 000 000 —  40. X. Фостер (Кливленд) Автомобильные части 569 894  1 700 000 34 000 000 102 003 000    41. Элдридж Р. Джонсон "Виктор фонограф" 542 627 1 250 000 25 000 000 75 000 000 —  42. Артур Кэртис Джеймс Медь и железные дороги 521 388 1 200 000 24 000 000 72 000 000 —  43. К. У. Нэш Автомобили 459 776 1 103 000 22 000 000 66 000 000 —  44. Мортимер Скифф "Кун,Лэб и К°" 459 410 1 100 000 22 000 000 66 000 000 —  45. Джеймс А. Паттен Пшеница 425 348 1000 000 20 000 000 60 000 000± —  46. Чарлз Хейден × Биржа 427 979 1 000 000 20 000 000 60 000 000 —  47. Орландо Ф. Вебер "Эллайд кемикл энд дай корпорейшн" 406582 900 000 18 000 000 54 000 000  — 48. Джордж Блюменталь  "Братья Лазар" 415 621 долл. 900 000 18 000 000 54 000 000 + —  49. Огден Л. Миллс  Горное дело 372 827 800 000 16 000 000 48 000 000 —  50. Майкл Фридзам Торговля 292396 700 000 14 000 000 42 000 000 — 51. Эдуард Б. Мак-Лин Горное дело 281 125 700 000 14 000 000 42 000 000 —  52. Юджин Хиггинс Недвижимое имущество в Нью-Йорке 279 265 700 000 14 000 000 42 000 000 —  53. Александер С. Кохран ×+ Текстиль 271542 700 000 14 000 000 42 000 000 —  54. Г-жа Л. Н. Кирквуд   268 556 625 000 12 500 000 37 500 000 —  55. Элен Тайсон   258 086 600 000 12 000 000 36 000 000 — 56. Арчер Д. Хантингтон × + Железные дороги 226 353 575 000 11 500 000 34 500 000 —  57. Джеймс Дж. Сторроу × + "Ли, Хиггинсон и К°" 222 571 575 000 11 500 000 34 500 000 ± —  58. Джюлиус Розенуолд × + "Сирс, Робак и К°" 208 812 500 000 10 000 000 30 000 000  — 59. Бернард М. Барух Биржа 268 142 625 000 12 500 000 37 500 000  — 60. С. С. Кресги Торговля 188 608 500 000 10 000 000 30 000 000 —

× Скончался.

+ Состояние оставлено семье.

± Вычислено приблизительно, так как доход состоял из варьировавших сумм гонорара.

В тех случаях, когда мы не располагали данными о последующем ежегодном получении доходов, зафиксированных на 1924 г., мы не заносили в таблицу фамилию налогоплательщика; единовременный доход большей частью являлся результатом продажи какого-либо имущества.

Допущенные нами пропуски вызваны тем обстоятельством, что некоторые капиталы полностью или частично помещены в ценные бумаги, не подлежащие обложению налогом. Имя покойного Джеймса Кузенса, сенатора ог штата Мичиган и одного из первоначальных вкладчиков компании Форда, оставившего после своей смерти в 1936 г. состояние, официально оцененное более чем в 30 млн. долл., не включено в таблицу потому, что это состояние было почти полностью вложено в государственные бумаги, так что Кузенсу приходилось платить весьма незначительный подоходный налог. Генри Л. Догерти, владелец предприятий общественного пользования, в 1924 г. вовсе не платил налогов, равно как Дж. Огден Армор, Люис Ф. Свифт, Джон Р. Томпсон младший и некоторые другие.

По составу капиталовложений семьи можно было бы, конечно, определить точные размеры состояния, поддающегося учету на основании суммы налоговых платежей. Два человека с одинаковыми доходами платят различные федеральные налоги, если один получает доходы с капитала, 50% которого вложено в ценности, не подлежащие обложению налогом, а другой — с капитала, который вложен в такие ценности на 25%.

Точно установить характер вложений невозможно; когда мы встречаем имена таких видных семейств, как Гульды, Хиллы и Дрексели, известные своим колоссальным богатством, лишь в самом конце списка, вполне уместно предположить, что значительная часть их не поддающихся учету капиталов вложена в ценности, не подлежащие обложению налогом. Эти капиталы могут также составлять часть фондов корпорации, принадлежащей семье, многие члены которой носят другие, нейтральные, фамилии.

Еще одно затруднение, возникающее при попытке составить статистический обзор больших состояний, заключается в том, что проценты дохода, получаемого от вложений, обычно бывают неодинаковыми. Вложения приносят от трех до нескольких сот процентов дохода, хотя такие высокие проценты бывают лишь случайно. Доходы Дюпона во время войны составляли несколько сот процентов; некоторые послевоенные вложения Р. Стэнли Доллара в пароходные компании, получившие благодаря политическим связям солидные правительственные субсидии, принесли доход в несколько тысяч процентов. Следует, конечно, помнить, что при учете состояний мы имеем дело с капиталами, ценность которых постоянно меняется, так как они находятся в обращении.

Невозможность установить точные данные о состояниях обусловливается глубокой тайной, которой окружены все сведения о состояниях, и самым их характером. Единственным способом получить общий ориентировочный подсчет остается утроение суммы чистого капитала, на доходы с которого был уплачен налог, хотя в отдельных случаях этот метод приводит к некоторым искажениям; но поскольку общие результаты точны, в целом картина не будет преувеличенной. Скорее следует признать, что этот подсчет приводит к слишком скромным результатам. В отсутствии точных цифровых данных относительно этих капиталов в эпоху, которая буквально наводнена статистическими сведениями о вещах, не представляющих широкого интереса, явно повинно правительство, проявляющее обычно величайшее внимание к пожеланиям миллионеров.

Помимо отсутствия указаний на доходы от владений, не подлежащих обложению налогом, в таблице имеются еще и другие пропуски; некоторые из них сделаны намеренно, так как хотя доходы отдельных лиц и выражались в крупных суммах, они совершенно не соответствовали огромным капиталам семьи или самым крупным суммам налогов, уплачиваемых отдельными членами данного семейства. С другой стороны, в некоторых случаях было невозможно отнести доходы к какому-нибудь отдельному семейству. Например, доход группы Хаттон — Пост — Вулворт — Мак-Канн — Донагю, получаемый от трех совершенно различных капиталов, не мог быть отнесен ни к одной отдельной семье, причем отдельные доли этих капиталов, находящиеся в индивидуальном владении, недостаточно велики, чтобы мы могли включить их обладателей в число самых богатых семейств. Однако группа Хаттон — Пост — Вулворт — Мак-Канн — Донагю входит в число наших шестидесяти семейств. Семь членов этой группы, далеко не представляющие всю группу, уплатили налог с валового капитала в 165 млн. долл.

Некоторые из менее богатых семей-династий, во всех отношениях, кроме величины накопленного капитала, подобные ведущим семействам, не внесены в таблицу, хотя их имена и будут встречаться время от времени на страницах этой книги. Среди них могут быть названы Олдричи, Кендлеры (кока-кола), Кенноны (текстиль), Доллары (судовладельцы), Свифты, Флейшманы (дрожжи и спиртоводочные изделия), Пулитцеры (издательское дело), Гойлеты (земельные участки, дома и компания "Кемикл бэнк энд траст компани"), Грэй (табак), Брэди (предприятия общественного пользования), Гарриманы (железные дороги), Хейнце (консервы), Крессы (магазины розничной торговли), Люисоны (медь), Херсты (издательское дело и шахты), Мэнвили (асбест), Элкинсы, Миллс-Риды (шахты и издательское дело), Мак-Фаддены и МакЛины из Филадельфии, Мак-Клинтики, Филиппсы из штата Род-Айленд, Туомбли, Уэйерхаузеры (судовладение и лесной промысел), Кудахи (консервы) и ряд других семейств.

Некоторые из пропусков в таблице обусловлены намеренной небрежностью, с которой были опубликованы цифры налогов. Закон, допустивший опубликование этих цифр, хотя бы и в сумбурном виде, был по вполне понятным причинам весьма непопулярен среди миллионеров, которым удалось добиться его отмены до того, как были опубликованы цифры налогов на капиталы за 1925 г.; совершенно ясно, что общественное мнение было бы чрезвычайно озлоблено, если бы из года в год ему преподносились все те же сведения об ошеломляющих доходах отдельных лиц. Поэтому получить цифровые данные о доходах каждой семьи было делом нелегким, ибо газеты не могли поместить их без извращений, даже если бы и хотели это сделать. Мы не пытались включить в таблицу потомков создателей крупных состояний по боковой линии; включение этих лиц (которое потребовало бы участия Бюро внутренних доходов) привело бы к значительному увеличению приведенных в таблице цифр. Этот важный факт следует иметь в виду в дальнейшем.

Налоговые платежи Доррэнса ("Кемпбел суп") и Хартфорда ("Грейт Атлэнтнк энд Пасифик ти") остались незамеченными журналистами при "прочесывании" запутанных списков, изданных Бюро внутренних доходов. Мы сознательно опустили в таблице индивидуальные состояния, не имеющие под собой семейной основы, среди них состояния Джорджа У. Истмена (из "Истмен кодак компани"), Эндрью Карнеги (помещенное, повидимому, в не подлежащие обложению налогом ценные бумаги), Чарлза М. Шваба (оцененное Клэренсом У. Бэрроном после изучения соответствующих документов в 40 млн. долл.), Г. К. Фрика, Фредерика X. Принса, Харви С. Файрстона, Эдуарда Л. Дохини, Гарри Ф. Синклера, Э. Л. Корда, Уолтера П. Крайслера, Сэмюэля Земюррей, Леонора Ф. Лорри, Эрла Д. Бабста и Харрисона Уильямса. Однако эти лица или их наследники в силу того или иного обстоятельства принадлежат к верхушке богачей, хотя их индивидуальное могущество определенно ограничено. Сейчас еще трудно сказать, будет ли в конце концов подведена семейная основа под их состояния.

Все же таблица дает нам общее представление о положении вещей. Одна только группа Моргана представляет собою собрание доходов, не носящих семейного характера. Поскольку Морган получает свои доходы не в результате владения имуществом (в прямом смысле), о них будет речь особо.

Насколько скромны результаты определения размеров состояний путем умножения облагаемых налогом капиталов на три, можно судить на основании следующих фактов: имущество Томаса Форчюна Райана, умершего в 1928 г., было официально оценено в 135 млн. долл., что согласуется с цифрой в 108 млн. долл. — общей суммой его состояния, показанной на 1924 г. Допуская повышение стоимости ценных бумаг между 1924 г. и датой оценки, мы видим, что цифра 1924 г. будет, пожалуй, почти точной. Крупнейшее из Нью-йоркских индивидуальных состояний, подвергавшихся' оценке, принадлежало Пэйну Уитни, умершему в 1927 г.; оно было оценено в 186 млн. долл., что согласуется с приведенной в прилагаемой таблице оценкой объединенного капитала четырех Уитни в 322 млн. долл. На основании налоговых платежей в размере 1 676 626 долл, доля Пэйна Уитни в этой четверке определяется примерно в 220 млн. долл. Состояние шести представителей семейства Филд оценено в 180 млн. долл., что согласуется с суммой в 120 млн. долл, (примерная оценка имущества Маршалла Филда в 1906 г.).

Федеральный налог, уплаченный Дж. П. Морганом за 1924 г., составлял 574 379 долл, с дохода, равного примерно 1 500 млн. долЛ. Это, в свою очередь, составляет 5% с 30 млн.; увеличив эту цифру в три раза, мы получим 90 млн. долл. Имущество, унаследованное им в 1913 г., было официально оценено в 77 465 975 долл. 38 центов, но около 20 млн. наличными должны были быть розданы различным членам семьи в виде наследства и были возмещены только продажей моргановской коллекции картин, одолженной, — а не подаренной, как полагала доверчивая публика, — художественному музею Метрополитэн; то, что .молодой Морган спокойно вернул себе художественную сокровищницу своего отца, вызвало взрыв общественного возмущения, ни к чему не приведший. Не будет преувеличением, если мы допустим увеличение этого состояния с 1913 по 192-1 г. на 13 500 тыс. долл.

В нашей таблице для подлежащего обложению налогом капитала Фиппса приводится цифра 29 700 тыс. долл., а сумма, получаемая в результате умножения его на три, составляет 89 100 тыс. долл. Тем не менее Клэренс У. Бэррон, покойный редактор газеты "Уолл-стрит джорнал", считал вероятными сведения о том, что Фиппсы на самом деле "стоят" шестьсот миллионов [1 С. W. Barron, They Told Barron (сведения о покойном Клиренсе У. Бэрроне), р. 353.]. Если информация Бэррона правильна, то это означает, что Фиппсы, которые были в числе первоначальных уча^. стников "Карнеги стал компани", получали колоссальные доходы, не облагавшиеся налогом.

Джон Т. Доррэнс, глава компании "Кемпбел суп компани", достиг высокого искусства в утаивании своего богатства. До его смерти в 1930 г. не было известно,’что он "стоит" 120 млн. долл, и оставит после себя состояние, занимавшее третье место в ряду состояний, размещенных за пределами Нью-Йорка, и удерживавшее это место до тех пор, пока Ричард Б. Меллон не оставил после своей смерти 200 млн. Из этого капитала 80 млн. было вложено в акции "Кемпбел суп компани", а 35 миллионов — в государственные ценные бумаги. Поскольку "Кемпбел суп компани" являлась частным предприятием, доходы держателей акций могли быть скрыты; они могли быть частично распределены, как не подлежащие обложению налогом дивиденды с акций, или просто-напросто переведены в излишек, что увеличивало стоимость акций, не вызывая необходимости в каких-либо подлежащих обложению денежных операциях.

Но даже при изучении состояний, размеры которых были опубликованы, нельзя получить точные сведения о самых крупных состояниях. Джон Д. Рокфеллер старший тайно перевел свое имущество сыну, который, очевидно, также тайно передаст его своим детям. И даже те капиталы, сведения о которых были опубликованы, нередко представляют собою части первоначального состояния. Очень часто громадные суммы еще до смерти владельца переводятся родственникам, контролируемым частным образом благотворительным фондам и корпорациям, созданным на семейной основе. Этим объясняются сравнительно скромные размеры капиталов, оставленных такими людьми, как Отто X. Кан, который в широкой публике считался "банкротом".

Особым фактором, способствовавшим тому, что суммы капиталов при расчете их из цифр налога 1924 г. кажутся чрезмерно малыми и противоречат официальным данным, является достойная всяческого удивления деятельность министра финансов Эндрью У. Меллона. Как было впоследствии установлено расследованиями сената, этот чрезвычайно богатый человек предоставил богачам возможность самого широкого толкования налоговых законов. Поэтому, пожалуй, мы более точно определим подлинные размеры состояний путем увеличения обложенных налогом в 1924 г. капиталов в четыре раза. Можно считать, что в настоящее время капиталы увеличились по сравнению с 1924 г. на 25%.

Некоторые лица, указанные в списках плательщиков федерального налога на 1924 г., уже умерли, но это не отражается в сколько-нибудь значительной мере на состоянии их капиталов, которые почти во всех случаях перешли к детям или другим родственникам. Подробное изучение обстоятельств передачи капиталов только усложнило бы наше изложение.

II

Очень немногие миллионеры приобрели свои богатства в недавнее время. Единственное сравнительно новое состояние первой величины это — состояние Генри Форда, но и его колоссальные размеры начали вырисовываться с 1917 г. Состояние Доррэнсов было нажито между 1910 и 1920 гг., а последним крупным накоплением относительно недавнего происхождения может считаться только капитал пяти братьев Фишеров из Детройта, которые, судя по сумме налога за 1924 г., "стоили" 196 500 тыс. долл., а по сведениям Бэррона — миллиард долларов. Автомобильный фабрикант Уолтер П. Крайслер выдержал напряженную конкуренцию с Морганами, Дюпонами и Фордами, но еще не совсем ясно, сохранил ли он в этой борьбе свой капитал и насколько этот капитал велик. Состояния Хартфордов и Вулвортов - довоенного происхождения.

Единственный достойный упоминания капитал послевоенного происхождения принадлежит Флойду Б. Одлуму, одному из руководителей корпорации Моргана, ранее связанному с компанией "Электрик бонд энд шэр компани", причем капитал этот, вероятно, не очень значителен. Одлум в 1924 г* создал "Атлас корлорейшн" — акционерное общество с первоначальным капиталом в 40 тыс. долл. В настоящее время это предприятие принимает участие почти во всех видах промышленности, причем капитал его был нажит спекуляцией в период наиболее низкого уровня депрессии [1 Здесь и в дальнейшем автор, в соответствии с принятой в буржуазной литературе терминологией, называет "депрессией" экономический кризис. (Прим, ред.)]. Газета "Нью-Йорк таймc" сообщила 25 апреля 1933 г., что активы "Атлас корпорейшн" достигли в общей сложности 1 млрд, долл* В настоящее время активы корпорации оцениваются в два раза выше этой суммы; она является, вероятно, крупнейшим в мире акционерным обществом такого типа. Одлума с известным основанием считают единственным из новых людей, который сумел нажиться на послевоенном буме и крахе.

Широкие массы ошибаются, полагая, что люди, подобные Оуэну Д. Юнгу из компании "Дженерал электрик", Уолтеру С. Джиффорду из "Америкен телефон энд телеграф компани", Томасу У. Ламонту из "Дж. П. Морган и К°", Олберту X. Уиггину, бывшему до недавнего времени главой "Чейз нэйшнл бэнк", Альфреду П. Слоуну младшему из "Дженерал моторе" и Уолтеру К. Тиглу из "Стандард ойл компани" штата Нью-Джерси, играют ведущую роль среди крупных капиталистов. Эти лица широко рекламируются, но в действительности они всего-навсего исполнители на службе у главных групп банковского капитала, представляющих золотые династии. Эти люди не обладают независимой властью; они говорят от своего имени в такой же степени, как актеры на сцене.

Однако не следует недооценивать значения таких людей, как Ламонт, Уиггин и Слоун. Каждый из них владеет значительным богатством и до мировой войны считался бы, возможно, кандидатом на положение набоба первого класса; но могущество каждого из них было значительно большим, чем это соответствовало их личному богатству, лишь потому, что оно представляло собой концентрированное могущество, предоставленное в их распоряжение многими более богатыми людьми. Только колоссальные накопления других богачей отстранили их личные капиталы на второе или третье место. Однако, об этих людях нельзя судить по величине их капиталов, к ним надо подходить с точки зрения их личных качеств. Эти виртуозы капитализма выполняют всю работу, в то время как люди, пользующиеся благами, получаемыми от фондов трестов, развлекаются азартной игрой в Биаррице или охотятся на слонов в Африке.

Такой человек, как Томас У. Ламонт, руководивший деятельностью компании Дж. П. Моргана в течение всего послевоенного периода, бывший ментором Вудро Вильсона в период вторичного пребывания последнего на посту президента и Герберта Гувера во время его рокового четырехлетия в Белом Доме, пользовался в течение двадцати лет колоссальной властью в западном полушарии и провел в жизнь большее количество не подлежащих пересмотру решений, чем кто-либо другой. Короче говоря, в политической жизни послевоенного времени Ламонт был фактически первым консулом незримой директории крупного финансового капитала, человеком, с которым советовались президенты, премьер-министры, руководители крупнейших банков, вдохновителем планов Дауэса и Юнга. Таланты Ламонта многообразны: он и дипломат, и редактор, и писатель, и издатель, и политик, и государственный деятель международного значения и финансист. В дальнейшем мы еще будем о нем говорить.

За последние двадцать лет возникло весьма мало новых капиталов; но, с другой стороны, столь же мало капиталов пошло ко дну, несмотря на экономические бури. Во время депрессии 1920—21 гг. сильно пострадало состояние Армора; но совершенно случайно к Архморам вернулось 25 млн. долл., лишь потому, что покойный Огден Армор вложил в целях спекуляции небольшую сумму денег в не представлявшую когда-то никакой ценности нефтяную компанию. Во время недавнего краха 1929—33 гг. значительно уменьшился капитал, полученный по наследству Клэренсом У. Маккеем; судя по некоторым признакам, уменьшилось и состояние Нэша. Такие второстепенные фигуры, как Хиггинсоны и Ли из Бостона, сильно пострадали в катастрофе международного авантюриста Ивара Крейгера. Сэмюэль Инсалл был только агентом, состоявшим на службе у чикагской группы, возглавляемой Филдами; он не имел независимого положения, как это обнаружилось в момент, когда моргановские банки предъявили закладные на имущество Инсалла. Ван-Сверингены были всего-навсего мыльными пузырями, пущенными банкирским домом "Дж. П. Морган и К°".

Если сбросить со счетов эти случайные жертвы, можно сказать, что за многие десятилетия большие частные состояния не испытывали серьезных потрясений. В далекое прошлое ушли дни Дэниэля Дрю и Джона У. Гэйгса, когда биржевой курс мог решить судьбу мультимиллионера, хотя он еще и теперь может поставить в затруднительное положение простого миллионера. Зато все те, кто был беден в 1921 г., находятся и теперь в таком же стесненном положении.

III

Владельцы крупных состояний в Америке организованы в защитные фаланги, напоминающие иерархию династий в феодальную эпоху, когда большое количество малых, но довольно могущественных семей в целях взаимной выгоды присягали на верность одной господствующей семье, обладавшей большей силой, отвагой, дерзостью и умственными способностями, чем остальные.

Титулованные династии феодальной Европы разделили континент территориально; их нетитулованные капиталистические антиподы в Америке поделили свой континент по отраслям промышленности. Конечно, раздел этот вначале не был сознательньш. Явное преимущество американских миллионеров заключается, между прочим, в том, что их могущество не выражается в титулах, которые постоянно напоминали бы рядовым гражда.- нам о высоком положении титулованных.

Частные банковские компании и неофициальные объединения — вот те укрепления, за которыми укрылись господствующие семейства. По степени своего значения эти частные банковские компании могут быть расположены в таком порядке: "Дж. П. Морган и К°"; "Кун, Лэб и К°"; "Братья Браун, Гарриман и К°"; "Братья Лимен";

"Диллон, Рид и К°"; "Бонбрайт ,и К°" (Морган); "Братья Лазар"; "Дж. и У. Зелигман"; "Спейер и К°", "Голдмен, Сакс и К°"; "Холлгартен и К°"; "Леденберг, Толлмен и К°".

Некоторые семейства ворочают делами, не прибегая к помощи компаний. Например, Меллоны действуют непосредственно через контролируемые ими крупные коммерческие банки Питтсбурга. Дюпоны располагают семейной акционерной компанией "Кристиана корпорейшн", которая, по утверждению Джона Дж. Рэскоба, обеспечивает им первое место по части контроля над промышленностью. Тем не менее "Дж. П. Морган и К°" причисляют Дюпонов к группе семейств — сателлитов этой компании. Рокфеллеры орудуют через крупнейший коммерческий банк страны "Чейз нэйшнл бэнк оф Нью- Йорк". Форд располагает компанией "Форд мотор компани" и связан с денежным рынком через "Нэйшнл сити бэнк".

Уорберги и Скиффы орудуют через компанию "Кун, Лэб и К°", Лимены — через компанию "Братья Лимен". Небольшое число семейств действует преимущественно через свои собственные юридические конторы; из них можно назвать семейство Кларк, которому принадлежит капитал компании швейных машин Зингера, и семейство Тафт (недвижимое имущество в Цинциннати).

Как мы уже говорили, Морган — не самый богатый из всех капиталистов Америки. Его уникальное, может быть, беспрецедентное могущество покоится на собранных воедино капиталах многих стоящих за ним семейств и их корпораций. Престиж, завоеванный Морганом в течение многих десятилетий путем ловких, безжалостных финансовых операций и политических интриг на благо богачей, побудил эти семьи соблюдать верность Моргану. Отдельные компаньоны "Дж. П. Морган и К°" не располагают независимыми состояниями в прямом смысле этого слова; они отдают в распоряжение клиентуры Моргана свои разнообразные таланты и исключительную проницательность в финансовых делах. Кроме того, они умеют завязывать на первый взгляд странные и случайные, но на самом деле весьма полезные связи в политических и общественных кругах. Наградой им служат высокое жалованье, комиссионные и возможность индивидуального и коллективного участия в крупных финансовых сделках. Некоторые из них, как, например, покойный Дуайт У. Морроу, гонятся не только за деньгами и получают удовлетворение главным образом or участия ь сложных интригах. В противовес мнению, существующему даже в сравнительно хорошо осведомленных кругах, бойкие компаньоны Моргана обладают весьма малым количеством акций в корпорациях, как это было доказано недавними отчетами корпораций перед Федеральной комиссией по ценным бумагам и валюте. Акционерным капиталом владеют клиенты Моргана: "Дж. П. Морган и К°" следят только за тем, чтобы крупные держатели акций получали то, на что они рассчитывают.

"Дж. П. Морган и К°" с особенным удовольствием ставят втупик общественное мнение и сенаторов, занимающихся расследованиями, вежливо указывая — в последнее время через любезного хитреца Т. У. Ламонга, — как незначительны капиталы компаньонов в различных корпорациях. Наиболее ярким примером того, как Морганы доказывали скромный размер своих паев, служит их ответ на весьма веское обвинение, что своими махинациями они вовлекли Америку в мировую войну (во время войны "Дж. П. Морган и К°" орудовали в качестве агента-закупщика союзников, получая комиссионные в размере 1%). Компаньоны Моргана со скрытой усмешкой подчеркивают, что из нескольких сотен компаний, с которыми они имели дело, у них имеются акции только в одиннадцати и что эти акции не превышают 3% общего количества.

У дома Моргана нет необходимости владеть большой собственностью; вместо имущества дом владеет техникой ведения дел, которой он и торгует, избегая таким образом весьма реальных опасностей, связанных с владением имуществом.

Известно, что в то время как "Дж. П. Морган и К°" подвергались резкой критике, имена их клиентов', за исключением Дюпонов, в течение последних десятилетий в этих обвинениях почти не упоминались. Банковская фирма, принимая на себя удары общественного мнения, служит мощным буфером между общественностью и теми, кто в конечном счете пожинает плоды, получаемые от совместных действий и операций, вызывающих негодование общества.

Обобщая, можно сказать, что фирма Моргана и связанные с нею коммерческие банки действуют по заданиям представителей колоссальных скоплений капиталов— Вандербильтов, Гульдов, Дрекселей, Уайденеров, Бервиндов, Фиппсов, Хиллов, Дьюков, Райанов, Маккормиков, Бейкеров, Дюпонов, Фишеров, Филдов, Джеймсов и др. Надо иметь в виду, что все эти семейства владеют большими капиталами, чем те люди, которым они вручают полномочия для защиты своих интересов. Как правило, они поручают наблюдение за своими финансовыми делами "Дж. П. Моргану и К°" или действуют на основании советов Моргана, зная, что эти .советы даются в их интересах. Конечно, время от времени происходит смена таких доверенных лиц или компаний — Рокфеллеры или Меллоны временно вытесняют Морганов. Но в целом могущество фирмы Моргана могло бы быть сколько-либо серьезно подорвано лишь в результате какой-нибудь колоссальной ошибки со стороны "Дж. П. Моргана и К°" при оказании услуги клиенту (например, если бы Германия выиграла войну, то "Дж. П. Морган и К°" сели бы на мель). За исключением очень редких случаев, объединенная масса голосов, представляемая капиталами и акциями семейств, состоящих их клиентами, используется на заседаниях акционеров в соответствии с официальными решениями моргановскнх компаньонов.

Фирма "Дж. П. Морган и К°" имеет отделения в Филадельфии, "Лондоне и Париже. Основными коммерческими банками, в которых ей принадлежит господство, являются "Гаранти траст компани оф Нью-Йорк", "Бэнкерс траст компани", "Ферст нэйшнл бэнк оф Нью- Йорк" и "Нью-Йорк траст компани". "Гаранти траст" — третий по величине банк страны, после банков "Чейз нэйшнл" и "Нэйшнл сити". Но четыре коммерческих банка Моргана, взятые вместе, превосходят и "Чейз нэйшнл" и "Нэйшнл сити" по общему количеству активов, вложений и ресурсов.

Ни фирма Моргана, ни ее компаньоны не Владеют большими капиталами ни в одном из этих банков. Однако среди членов совета директоров этих банков заседают компаньоны Моргана или его ответственные работники, и они-то, как это точно известно на Уолл-стрит, руководят работой банков. Естественно, что фирма "Дж. П. Морган и К°", желая смягчить создавшееся в широких кругах представление о ее могуществе, отрицает такое положение вещей. За исключением Бейкеров в "Ферст нэйшнл", влиятельные работники моргановских банков — служащие, не имеющие крупных состояний. Знаменательно, что среди членов правлений банков преобладают моргановские компаньоны; исключением является банк "Ферст нэйшнл". Томас У. Ламонт состоит председателем исполнительного комитета "Гаранта траст компани".

"Учет могущества Моргана в области промышленности и финансов Америки не может быть сделан путем статистических подсчетов. Конечно, мы можем перечислить 35 банков, страховых компаний и т. д. и 60 корпораций нефинансового характера.

...Если мы включим в список компании, связанные с ними подобным образом, то... получим еще 16 200 млн. долл, активов, находящихся в 16 банках, страховых компаниях и т. п. и в 26 различных корпорациях.

Эти 51 банк и т. п. и 86 корпораций небанковского типа, имеющие в общей сложности на 46 200 млн. долл, активов, включают и иностранные корпорации, имеющие активов на сумму свыше 3 млрд. долл. Общая сумма американских активов — почти 43 млрд. — составляет около одной шестой суммарного капитала всех корпораций Соединенных Штатов.

Как в средневековом замке, эта внутренняя крепость окружена открытыми пространствами, где операции могут происходить только с ведома и разрешения сюзерена- правителя. Господство Моргана постепенно переходит в преобладание, которое в свою очередь превращается во влияние. Мы можем перечислить свыше 80 банков и других предприятий, обладающих в общей сложности активами на 16 500 млн. долл, и находящихся в той или иной мере под влиянием Моргана... Эти предприятия, связанные с Морганом различными узами, работающие в самых различных условиях контроля, господства и влияния, ставят в известную зависимость от моргановских групп приблизительно 77 600 млн. долл, активов корпораций... Общая цифра подобных активов в пределах Соединенных Штатов составляла на 1 января 1932 г. свыше 72 млрд, долл., что превышает одну четверть всех капиталов американских корпораций" [1 A. Rochester, Rulers of America, pp. 39—40.].

"Не менее тридцати шести крупных корпораций небанковского характера, с активами, равняющимися примерно 22 млрд, долл., так или иначе непосредственно связаны с интересами Джона Д. Рокфеллера" [2 Там же, стр. 57.].

С Меллонами связаны различные семейства из Пенсильвании и Огайо; благодаря контролю Меллонов эти небольшие семейства обладают незаурядным коллективным могуществом.

"Мы видим, что группа Меллона господствует примерно над 35 банками и страховыми компаниями, а также примерно над 40 корпорациями нефинансового характера, располагая активами на общую сумму в 4 250 млн. долл. Группа Меллона представлена прямо или косвенно... в других банках и корпорациях, располагающих активами на общую сумму в 13 млн. долл. Эта более крупная группа включает одиннадцать банков и корпораций, находящихся под явным влиянием Моргана, с активами в 6 млрд, долл., три компании, близко стоящие к "Кун, Лэб и К°", с активами в 4 млрд. долл., и 29 других банков и корпораций с активами в 2 900 млн. долл.[3 Там же, стр. 69—70.].

Компаньоны "Кун, Лэб и К°" не занимают большого количества директорских постов и осуществляют свое влияние в корпорациях нефинансового характера, главным образом давая технические советы по финансовым вопросам. Но в силу давно установленных связей они играют первую роль не только в нескольких железнодорожных, но и в других компаниях, включая "Вестерн юнион телеграф компани", "Вестингауз электрик энд мэнюфекчюринг компани" (с Меллоном, .а теперь также и с Рокфеллером), "Ю. С. Роббер компани" (сейчас с Дюпоном) и "Хадсон энд Манхэттэн рейлрод компани" [1 A. Rochester, Rulers of America, p. 76.].

Банкирский дом "Кун, Лэб и К°", являющийся участником "Бэнк оф Манхэттэн" и "Кемикл бэнк энд траст компани", представляет также семейства Скиффов и Уорбергов. По первому предприятию обе семьи связаны с группой Стивена Бейкера, располагающей умеренным капиталом, а по второму — с Джерри-Гойлетами. Оба эти предприятия считаются независимыми, т. е. свободными от влияния Морганов и Рокфеллеров.

Благодаря своим коммерческим связям и выдающейся роли в политической жизни штата Нью-Йорк банкирский дом "Братья Лимен" имеет столь же большое значение, как и "Кун, Лэб и К°".

Объединенный капитал компаньонов "Братья Лимен", в число которых входят губернатор штата Нью- Йорк и большое число других членов семейства Лимен, составлял, по данным 1924 г., по меньшей мере 129 млн. долл, (шестнадцатое место в стране); компайьоны "Братья Лимен" владеют примерно 20% капитала компании "Корн эксчейндж бэнк энд траст компани" — крупного коммерческого предприятия, пользующегося большим весом и имеющего множество филиалов. Этот банк может стать для Лименов тем, чем стали банк "Чейз" для Рокфеллеров и "Большая четверка" для "Дж. П. Морган и К°". Лимены руководят также деятельностью "Комершиэл нэйшнл бэнк энд траст компани оф Нью-Йорк" — предприятием с капиталом в 100 млн. долл., "Лимен корпорейшн" — трестом, занимающимся вексельными операциями, с капиталом в 100 млн. долл, и "Пан-америкен траст компани" (бывш. "Харбор стэйт бэнк"). Вторая по величине доля в этом реорганизованном и расширенном в недавнее время предприятии принадлежит "Нэйшнл бэнк оф Мексико", самому большому коммерческому банку к югу от реки Рио Гранде. Подобно могуществу Морганов до 1920 г., могущество Лименов вряд ли получило до сих пор должную оценку; так же, как это было с Морганами, влияние Лименов несомненно превосходит размеры их личного состояния. Путем брачных союзов Лимены связаны с банкирским домом "Братья Лазар".

"Нэйшнл сити бэнк", .второй по величине банк в стране, в некоторых отношениях наиболее примечателен из всех учреждений Уолл-стрит. Он не связан с какой- либо одной частной группировкой и после ухода рокфеллеровской группы представляет не одно-два господствующих семейства, а коалицию семейств, обладающих умеренным влиянием, но не присягавших на верность ни одному из финансовых сюзеренов и преследующих каждое свои собственные интересы, часто не совпадающие с пожеланиями Уолл-стрит. Это -обстоятельство сделало "Нэйшнл сити бэнк" каким-то пиратом в новейшей истории Уолл-стрит, когда другие банки обнаружили склонность перейти к спокойной прибыльной практике испытанных английских банков. До 1929 г. группа "Нэйшнл сити" защищала свое господствующее положение по отношению к "Чейз нэйшнл бэнк", но оказалась не в состоянии противостоять влиянию Рокфеллера в этом -банке.

На протяжении многих лет в "Нэйшнл сиги" господствовали, как в своей семейной твердыне, Стиллмены, Пэйны, Тэйлоры, Доджи и Рокфеллеры—Уильям и Перси. В течение долгого времени "Нэйшнл сити" был известен как рокфеллеровское учреждение, потому что ближайшие компаньоны Джона Д. Рокфеллера — люди типа Джона Д. Арчболда и Генри X. Роджерса — использовали его в .качестве тарана в борьбе за расширение фирмы. Такое использование банка бросалось в глаза во время "великой войны" за медь в начале столетия, когда были разбиты силы Ф. Огюстуса Гейнце.

Со временем вассалами Рокфеллеров стали меньший по размерам "Икуитэбл траст компани", а затем, в 1929 г., банк "Чейз". Однако в "Нэйшнл сити бэнк" рядом со Стиллменами, Тэйлорами и Пэйнами осталась группировка Уильяма Рокфеллера. Пратты сделали орудием своих частных интересов "Бруклин траст компани". котя они по прежнему внимательно прислушиваются к советам других членов рокфеллеровской клики.

Поскольку "Нэйшнл сити" в послевоенные годы стал представлять другую коалицию, Генри Форд, подозрительно относившийся к банковскому капиталу после того, как банки несколько раз безуспешно пытались разорить его, приступил к использованию "Нэйшнл сити" для своих коммерческих дел. На Уолл-стрит считают, что косвенным образом он является владельцем капитала "Нэйшнл сити", но агенты Форда яростно отрицают это. Все же известно, что Форды владеют акциями крупных детройтских банков, корреспондентов "Нэйшнл сити".

Ведущим держателем акций "Нэйшнл сити" является А. П. Джаннини, американец итальянского происхождения, играющий большую роль в банковских кругах штата Калифорния. Но хотя его доля в "Нэйшнл сити", которой он распоряжается через "Трансамерика корпорейшн", так же велика, как и доля Рокфеллеров в "Чейз нэйшнл", влияние его в "Нэйшнл сити" не может сравниться с влиянием Рокфеллеров в их банке, так как Джаннини не располагает ни поддержкой множества богатых семейств, ни преимуществами неофициальных связей.

Второй крупнейший держатель акций "Нэйшнл сити" — банкирский дом "Дж. П. Морган и К°", оказавшийся пайщиком "Нэйшнл сити" главным образом благодаря счастливой случайности. "Дж. П. Морган и К°", издавна готовые представлять персональные займы. главам независимых от Цих коммерческих банкоз (вовлекая тем самым их в свою орбиту), в 1929 г. одолжили деньги Чарлзу Э. Митчеллу, бывшему председателю "Нэйшнл сити", под обеспечение акций Митчелла в "Нэйшнл сити". Когда Митчелл оказался не в состоянии возвратить заем, "Дж. П. Морган и К°" преспокойно вступили во владение этими акциями. Свои довоенные паи в "Нэйшнл сити" Дж. П. Морган потерял ранее.

На третьем месте среди держателей акций "Нэйшнл сити" стоит клика Стиллмена и Уильяма Рокфеллера.

Отличительная особенность "Нэйшнл сити" заключается в том, что этот банк имеет семьдесят пять филиалов, разбросанных по всему свету; никакой другой американский банк не насчитывает даже пяти подобных филиалов. Вследствие этого "Нэйшнл сити" захватил в свои руки дела крупных фирм по импорту и экспорту и время от времени оказывает давление на государствен-, ный департамент, заставляя его обострять или смягчать дипломатические отношения.

Но в большей мере, чем все остальные, стали обращаться к этому предприятию за руководством в банковских делах круги, связанные с медеплавильной промышленностью и другими отраслями цветной металлургии; главная причина этого в том, что именно медь является основным экономическим базисом "Нэйшнл сити". Начиная с 1895 г. "Нэйшнл сити" всегда действовал в интересах горнорудной компании "Анаконда коппер майнинг компани" ("Амальгамейтед коппер компани"), которая дала в 1929 г. свыше 40% мировой добычи меди. Это обстоятельство вовлекло в орбиту .банка, частично или полностью, таких тузов горнорудного дела, как Уильям Рэндольф Херст, Гуггенхеймы, Люисоны, Фелпс-Доджи, Николсы и др.

Как мы уже отмечали, владельцы недвижимостей Гойлеты имеют большой вес в "Кемикал бэнк энд траст компани". Им принадлежит также большое количество акций в "Фултон траст компани", самом крупном предприятии из тех, что занимаются делами чпстных трестов. Крупную компанию "Сентрал Хановер бэнк энд траст компани" возглавляет Уильям Рудворд, спортсмен, получивший в наследство конюшни своего отца; этот банк — единственное из довоенных частных банковских предприятий, оставшееся не связанным с каким-либо крупным объединением.

"Ирвинг траст компани" орудует в интересах многих сравнительно незначительных групп, которые, однако, при объединении оказываются весьма влиятельными. Во главе этих групп стоит семейство владельцев текстильных предприятий Скиннеров, что дает банку возможность оказывать большое влияние на текстильную промышленность; но теперь говорят, что недавно огромное количество акций этого банка приобрели Дюпоны. "Икуитэбл траст компани" принадлежал банку "Чейз нэйшнл", затем был продан Чарлзу Хайдену и теперь принадлежит "Мэнюфекчюрерс траст компани"; фирма "Фармере лоун энд траст компани" принадлежит банку "Нэйшнл сити". Если не считать весьма старого и консервативного "Бэнк оф Нью-Йорк энд траст компани", орудующего в интересах отпрысков владельцев крупнейших земельных поместий времен, предшествовавших гражданской войне, и солидного "Фифт эвеню банк", излюбленного банка состоятельных вдов, то список банковских предприятий Нью-Йорка будет, но существу, исчерпан.

Ведущие банки Филадельфии, Чикаго и Бостона являются не более чем придатками к этим предприятиям: все они действуют независимо только в вопросах местного значения — факт, который был официально установлен в 1912 г., во время расследования по делу денежного треста Пьюджо.

Все господствующие в финансовом мире семейства связаны друг с другом в своей верности банку участием в каком-либо ведущем предприятии или в какой-нибудь области экономики. Их банки обычно специализируются в одной определенной отрасли промышленности или группе связанных между собой отраслей, хотя бывают случаи, когда они запускают руки в другие области, сулящие хорошую прибыль. "Дж. П. Морган и К°" и их филиалы долгое время господствовали в области сталелитейной и угольной промышленности и железнодорожного транспорта. Рокфеллеры контролируют через "Чейз нэйшнл бэнк" нефтяную промышленность. "Корн эксчейндж бэнк" можно считать в основном связанным с громадными предприятиями розничной торговли; но он является также банком весьма важной "Эллайэд кемикал энд дай корпорейшн", большое число акций которой принадлежит Юджину Мейеру. Меллоновские банки базируются главным образом на алюминиевой монополии, частично контролируя также нефтяную промышленность, сталь, уголь и железные дороги.

Конечно, каждая из этих групп связана со всеми отраслями промышленности. Но каждая из них принадлежит в основном к той сфере, где она обладает исключительной мощью. Только в некоторых недавно возникших отраслях промышленности, как электропромышленность, авиация, радио, автобусный транспорт, производство химических продуктов и автомобилестроение, идет борьба между отдельными группами. Каждая из них слишком хорошо знакома с карательными средствами, которыми располагают другие группы, чтобы попытаться играть более значительную роль в той сфере, где она не обладает монополией.

К семейным объединениям, -стоящим за этими крупными финансовыми фалангами, следует прибавить учреждения некоммерческого характера и страховые компании, которые умножают промышленное, финансовое и политическое могущество тех, кто контролирует их капиталы. Такими учреждениями, которые можно назвать безличными капиталами, являются созданные на частные благотворительные средства школы, университеты, религиозные учреждения, предприятия общественного пользования, госпитали и т. п. Они чрезвычайно важны не только в отношении финансового контроля, но и в отношении контроля над общественным мнением; управление ими и использование их фондов находится в руках раз личных агентств с Уолл-стрит, принадлежащих банковскому капиталу — главным образом Рокфеллерам и Морганам.

Наконец, чтобы показать все колоссальное могущество, которым обладает такой финансовый агрегат, как "Дж. П. Морган и К°", рассмотрим вкратце контролируемую Морганом компанию "Америкен телефон энд телеграф ком-пани".

По данным Берла и Минса [1 Berle and Means, The Modern Corporation and Private Property, p. 19.], активы этой компании превосходят капиталы двадцати одного штата США, взятые вместе. Согласно тем же источникам, ее активы превышают активы 8 тыс. корпораций средней величины.

"Дж. П. Морган и К°" будут, конечно, отрицать, что они контролируют "Америкен телефон энд телеграф компани"; реклама этой компании оповещает, что ни один процент ее капитала не находится в руках частных лиц. Однако оперативный контроль осуществляется небольшой группой с Уолл-стрит, чей капитал базируется на акциях, находящихся под контролем биржевых маклеров, хотя действительные владельцы держат эти акции "на счетах других лиц". Неограниченный контроль — результат размещения среди широкой публики более половины акций компании — осуществляется советом директоров, явных ставленников Моргана. На 4 апреля 1928 г. вторым крупным держателем акций был Джордж Ф. Бэйкер (Морган), на седьмом .месте стояла фирма "Киддер, Пибоди и К°" (впоследствии реорганизованная фирмой Моргана), а пятнадцатое и шестнадцатое места занимали г-жи А. М. Харкнесс и Эдуард С. Харкнесс. Двадцать крупнейших держателей акций владели всего 4,6% капитала, но среди множества мелких держателей не было ни одного, кто был бы в состоянии бороться против их влияния. Двадцать крупнейших акционеров компании "Юнайтед Стейтс стил" обладали совместно только 1,7% капитала компании. Между тем всем было известно, что "Юнайтед Стейтс стил" была моргановской корпорацией.

Короче говоря, чем больше число мелких акционеров какого-либо предприятия, тем легче руководству осуществлять контроль над данным предприятием, как это детально показали Берл и Минс в своей замечательной книге. Такой контроль, даже когда он не сочетается с непосредственным владением капиталом, весьма важен, так как именно директора решают, кто получает заказы на колоссальные количества материалов, поглощаемых предприятием, и кто будет получать по депозитам его огромный капитал. Именно контроль над чужими деньгами приносит наибольшие доходы при наименьшем риске.

Моргановскими ставленниками в совете директоров "Америкен телефон энд телеграф компани" являются: Джордж Ф. Бэйкер,[1 Умер в 1937 г.] президент "Ферст нэйшнл бэнк оф Нью-Йорк"; Сэмюэль А. Уэллдон, вице-президент "Ферст нэйшнл бэнк оф Нью-Йорк"; Джон У. Дэвис, главный юрисконсульт компании "Дж. П. Морган и К°", и Майрон К- Тэйлор, председатель финансового комитета "Юнайтед Стейтс с/ил корпорейшн". Рокфеллеры представлены Уинтроггом У. Олдричем, председателем "Чейз нэйшнл бэнк". Бостонская группа, тесно связанная с "Дж. П. Морган и К°", представлена Чарлзом Фрэнсисом Адамсом, директором "Юнион траст компани оф Бостон" и многочисленных других корпораций, бывшим министром военно-морского флота; дочь его замужем за Генри Стэрджисом Морганом, сыном Дж. П. Моргана. Эту группу представляют также: Кэмэрон Форбс, связанный с бостонским предприятием "Дж. М. Форбс и К°" (бывший в свое время генерал-губернатором Филиппин); Джордж П. Гарднер, директор контролируемой Морганом "Дженерал электрик компани"; юрист Томас Нелсон Перкинс и Филипп Стоктон, директор "Ферст нэйшнл бэнк оф Бостон". Президенты трех железнодорожных компаний, финансируемых Морганом, два председателя страховых компаний и Джеймс Ф. Белл из акционерной компании "Дженерал миллз" дополняют список совета директоров "Америкен телефон энд телеграф компани" вместе с тремя ответственными работниками этой компании, которые, по существу, имеют голос лишь в вопросах технического порядка.

Но несмотря на свои колоссальные размеры, "Америкен телефон энд телеграф компани" — лишь один из уголков империи Моргана, которая включает в себя "Юнайтед Стейтс стил корпорейшн", "Дженерал электрик комнани", "Консолидейтед Эдисон компани оф Нью-Йорк", "Юнайтед гэз им- Ърувмент компани оф Филадельфиа", "Америкен эпд форейл пауэр компани", "Электрик бонд энд шэр компани", "Найэгерэ-Худсон пауэр корпорейшн", "Юнайтед корпорейшн", акционерное общество "Стандард брэддз", "Монтгомери Уорд и К°", "Интернэйшнл телефон энд телеграф корпорейшн", "Америкен кен компани", "Кеннкотт коыпер корпорейшн", "Ньюмонт майнинг корпорейшн", "ЧисапиК энд Охайо рейлрод", "Нью-Йорк сентрал рейлрод", "Дженерал моторе корпорейшн", "Э. И. Дюпон де Немур и К°" и многие другие.

IV

Относительные размеры крупных состояний видны лишь при сопоставлении их с тяжелым материальным положением широких масс населения.

В 1892 г. имелось лишь 4 047 состояний в 1 млн. долл, пли более; в 1914 г. их было 7 509, а в следующем году благодаря военным прибылям их стало 10 450. Число подобных состояний, по данным Бюро внутренних доходов, возросло в 1917 г. до 11 800 и оставалось в течение нескольких лет неизменным. Во время бума 1929 г. число состояний в 1 млн. долл, достигло цифры 38 889. Однако с тех пор оно уменьшилось почти до уровня 1917 г.

За период с 1914 по 1924 г, доходы с капитала в 1 млн. долл, или эквивалентных этой сумме состояний увеличились на 71%, за период с 1914 по 1929 г. — на 400%.

В 1914 г. только шестьдесят состояний в 20 млн. долл, п выше давали доход в 1 млн. долл., но в 1924 г. эта цифра возросла до 75, а в 1929 г. до 513, что составляет увеличение на 700% по сравнению с 1914 г. Но за период 1914—1929 гг. валовой национальный доход увеличился лишь на 73%, 'так что в 1929 г. богатейшим классам доставалась гораздо большая доля национального дохода, чем в 1914 г. За тот же самый период в пятнадцать лет население возросло на 24%, так что теперь значительно большее количество людей претендовало на долю в национальном доходе.

Несмотря на огромный промышленный бум в военный и послевоенный период, в стране, насчитывающей 70 млн. совершеннолетних граждан, только 7 369 788 чел. заполнило бланки на уплату подоходного налога. К 1929*г. при скачкообразно возраставшем национальном доходе количество плательщиков подоходного налога уменьшилось наполовину. Даже еели предположить, что на каждого налогоплательщика приходится пять взрослых иждивенцев, то и тогда остается по крайней мере половина взрослого населения, не нашедшая хотя бы косвенного отражения в статистических данных о налогоплательщиках в 1924 г.; иными словами, половина населения не имела дохода, подлежащего обложению налогом.

Роберт Р. Доун, бывший сотрудник "Национального бюро экономических исследований", показал, какие суммы остаются, при исключительно благоприятных условиях, у каждой категории получателей дохода после того, как произведены все необходимые расходы [1 R. R. Doatie, The Measurement of American Wealth, p. 120.]. Приводим ниже результаты его исследований на 1929 г.:

Величина дохода в долларах % сбережения дохода Процентное отношение к обшей сумме доходов  1 млн. и выше 74,4 8,3 От 500 тыс до 1 млн. 71,2 4,5 От 300 тыс до 500 тыс. 67,2 4 1 От 150 тыс до 300 тыс. 43,4 4,8 От 100 тыс до 150 тыс. 25 1 2,6 От 50 тыс до 100 тыс. 31,4 5,7 От 25 тыс до 50 тыс. 30 7,7 От 10 тыс до 25 тыс. ‘21,8 10,6 От 5 тыс до 10 тыс. 13,9 7,5 От 3 тыс до 5 тыс. 11,2 14,5 От 2 тыс до 3 тыс. 10 6 11,5 От 1 тыс до 2 тыс. 4,8 14 3 От 1 и ниже 2,6 3,9     100

Эта таблица, основанная на вычислениях Доуна, показывает, что капиталы, приносящие 300 тыс. долл, годового дохода и выше, увеличиваются в благоприятные годы более чем на 50% своего чистого дохода. Капиталы размером от 25 тыс. до 300 тыс. долл, увеличиваются на сумму, составляющую от 30 до 43,4% чистого дохода. Короче говоря, большие состояния имеют тенденцию прогрессивно увеличиваться путем накопления доходов, которые не в состоянии потратить на предметы потребления небольшая группа лиц, получающих эти доходы. В то же время среди групп лиц, получающих меньшие доходы, лишь немногие в состоянии улучшить своеэконо мическое положение, да и то в незначительной степени. Рост капитала не всегда происходит в указанной выше пропорции, так как капиталовложения лимитируются рынком, который в свою очередь лимитируется экономической слабостью масс. Но цифры Доуна, из которых явствует, что крупные состояния, как правило, из года в год автоматически увеличиваются благодаря разбухающим доходам, прекрасно иллюстрируют эту тенденцию.

Получатели доходов свыше 50 тыс. долл, были в состоянии делать сбережения в размере 30%. Но из данных Бюро внутренних доходов следует, что получали подобные доходы всего 38 889 человек, то есть 0,05% взрослого населения. Мы не учитываем здесь доходов, получаемых из не облагаемых налогом источников, так как число этих источников сравнительно невелико и точных данных о них не имеется. Совершенно очевидно, что подобные сбережения, сосредоточенные в руках немногих лиц, обладают большей мобильностью и значением, чем распыленные сбережения людей, получающих более низкие доходы, тем более, что сбережения последних передаются банкам и страховым обществам, управляемым представителями получателей более высокого дохода. Доходы в 25 тыс. долл, и выше, показанные в год бума только 102 578 лицами, то есть 0,15% взрослого населения, дали 37,7% индивидуальных сбережений.

Из приведенных Доуном цифр ясно, что основная масса валового дохода категории, получающей доход ниже 5 тыс. долл., тратилась на пищу, одежду, жилище, транспорт и медицинское обслуживание.

Доун показывает, что в 1929 г. около 99% всех граждан обладало валовым доходом в 5 тыс. долл, или ниже [1 R. R. Doane, The Measurement of American Wealth, p. 32.]; а 83 % всего реализуемого богатства страны принадлежало одному проценту населения с годовым доходом от 5 тыс. долл, и выше Совершенно ясно, что даже в годы бума весьма значительное число американцев получало, подобно рабам, немногим больше того, что требуется для воспроизведения рода и поддержания прожиточного минимума.

Существуют различные виды доходов. Это иллюстрируется следующим примером: в 1929 г. министерство торговли оценило национальный доход в 78 576 млн. долл., в то время как подоходного налога за этот же год было уплачено лишь с 25 млрд. долл, дохода. Сумма национального дохода включала все виды передач денег и с точки зрения отдельных граждан даже вовсе не являлась доходом.

Не менее 35% валового национального дохода, или 27 500 млн. долл., составляли доходы, полученные нетрудовым путем, или доходы от имущества — дивиденды, проценты, рента, арендная плата и предпринимательские доходы. Богачи получали по этим статьям значительную часть своих доходов, хотя в разделе выплачиваемых процентов участвовали банковские вкладчики и держатели страховых полисов, принадлежащих к более бедным классам. Но богачи запускали руку и в другие источники, получая колоссальные — теоретически заработанные — жалованья, премиальные и комиссионные, размеры которых они сами же и назначали, пользуясь количеством голосов, предоставляемым им их акциями.

Общая сумма сбережений по всей стране за 1929 г. равнялась примерно 2 400 млн. долл. Из этой цифры 1 423 млн., или более 50%, приходилось на долю корпораций и только 979 млн. долл.—на долю отдельных лиц, причем, как показано Доуном, основная масса индивидуальных сбережений принадлежала категории, получающей доход свыше 5 тыс. долл.

В то время как группам, получающим низкий доход, приходилось почти целиком тратить его на предметы первой необходимости, группам с годовым доходом в 1 млн. долл, и выше хватало менее 25% их дохода на покрытие всех расходов на питание, жилище, транспорт, медицинское обслуживание, образование, отдых, "филантропию", одежду и развлечения, — несмотря на то, что затраты лиц, принадлежащих к последней категории, так велики, что людям, не привыкшим к широкому образу жизни, они кажутся чрезмерными. С точки зрения среднего гражданина личные затраты богачей являются настоящим расточительством; с точки зрения нужды общества в этих деньгах эти личные затраты преступны; но по отношению к колоссальным доходам, которые получают владельцы крупных капиталов, их личные затраты весьма скромны, даже скудны. Лиц, обладающих ограниченными средствами и усиленно старающихся сберечь от 50 до 75% дохода, называют скрягами, но современные богачи, в порядке двойного парадокса, являются одновременно и мотами, и скрягами, и филантропами.

С какой бы стороны мы ни подходили к проблеме распределения доходов, по существу вывод будет один и тот же: менее 20% населения страны обладает всем, в то время как 80% не имеет, по существу, ничего Само богатство стало монополией.

Из 1 300 тыс. американцев, умерших в 1933 г., только 10 тыс., или 0,77%, оставили подлежащие обложению налогом состояния в 50 тыс. долл, или более; в среднем величина этих состояний оценивалась в 80 тыс. долл. В 1933 г. в Америке было 43 млн. чел., получавших заработную плату, но налог мог быть удержан только с 3 600 тыс. чел., несмотря на снижение суммы, с которой начинает взиматься налог, до 1 тыс. долл. Такое положение — не новость, оно только усугубилось в наше время.

По поводу тщательно поддерживаемого мифа о том, что состояния лиц, получающих высокие доходы, беспрерывно распадаются или раздаются на сторону, Роберт X. Джексон, юридический представитель Бюро внутренних доходов, давая показания перед финансовой комиссией сената в августе 1935 г., заявил следующее:

"Часто утверждают, что крупные капиталы расточаются на протяжении трех поколений... Правда, были такие времена, когда все накопленное трудами дедов могло быть растрачено внуками. Вероятно, с небольшими состояниями это может происходить и теперь. Но это неверно в современных условиях в отношении крупных капиталовложений. Они не только сохраняются, они растут. Это происходит потому, что они теперь столь велики. Разгульный наследник такого состояния истощит себя скорее, чем сможет промотать хотя бы только доход с него, не говоря уже о самом состоянии. Кроме того, подобные богатства хранятся главным образом в виде имущества, управляемого по доверенности, и в ход пускаются все юридические и экономические средства, чтобы воспрепятствовать распылению состояния... Мы видим, что большинство крупных состояний, благодаря способу управления ими, не только сохраняется в неприкосновенности, но и увеличивается по мере того, как они переходят от одного поколения к другому..."[1 Многие консервативные авторы разделяют высказанное здесь мнение, что по меньшей мере 75% американцев не имеют ничего, кроме одежды и небольшого количества недвижимого имущества. См. отчеты государственной комиссии по безработице. (President’s Committee on Unemployment, Recent Economic Changes in the United States, 11, p. 478; The Survey, November 1, 1928, pp. 61" 120; Leven, Moulton and Warburtont America’s Capacity to Consume, Brookings Institute, pp. 55—56; Prof. C. W. Mitchell, Mechanical Engineering. February, 1931; Federal Trade Commission, Report on National Wealth and Income. 1926; The National Industrial Conference Board, The Economic Status of the Wage Earner in New York and Other States; R. R. Doane, The Measurement of American Wealth.) Характерные примеры экономической деградации приводятся даже в органе уоллстритовских банков Fortune VI, № 6, December, 1932, р. 49; № 4, October. 1935, pp. 56—57.].

Конкретные доказательства правильности анализа, сделанного Джексоном, появились 4 августа 1937 г., когда опекуны имущества Уильяма Рокфеллера, брата Джона Д. Рокфеллера, представили отчет нью-йоркским судам. Уильям Рокфеллер оставил в 1922 г. 50 млн. долл., завещав разделить часть дохода между четырьмя его детьми и четырнадцатью внуками, а основной капитал оставить правнукам. С 1922 по 1937 г. дети и внуки получили 9 514 834 долл, дохода с капитала, ценность которого увеличилась за пятнадцатилетний период на 13 947 361 долл. Подсчитано, что в 1950 г. около пятидесяти правнуков получат в наследство состояние, которое после уплаты причитающегося детям и внукам дохода будет оцениваться от 75 млн. до 1 млрд. долл. Таким образом, Уильям Рокфеллер оставляет после себя пять десят миллионеров, которые, если они будут продолжать держать свои капиталы в тресте, смогут оставить своим детям, внукам и правнукам состояния, увеличенные подобным же образом. До того, как поверенный Рокфеллера составил это завещание, еще не было известно, что капиталы можно законным образом передавать четвертому поколению; но могущественные лица могут манипулировать законом по собственному усмотрению. Если не произойдет никаких чрезвычайных событий, то после 1950 г. будут существовать две большие рокфеллеровские династии, каждый представитель которых будет миллионером или мультимиллионером.

Хотя завещание Уильяма Рокфеллера и комментировалось газетами как необычное, оно не является чем-то из ряда вон выходящим. "Современная стратегия финансового капитала, заключающаяся в организации трестов, принадлежащих отдельным семьям,— говорит профессор Джером Дэвис в своей книге "Капитализм и его культура",— делает неизбежным появление наследственной касты. Джон Дж. Грей, производивший расследования для комиссии по торговле между штатами, говорит: "За 40 лет я знаю лишь один случай, когда по представленному на официальное утверждение завещанию крупное состояние не было связано таким путем примерно на 100 лет".

Глава третья РОСТ ВЛИЯНИЯ ФИНАНСИСТОВ (1896—1912 гг.)

С самого возникновения общества правительство было незаменимым слугой богачей. И далеко не украшая историю выдающимся исключением, правительство Соединенных Штатов, не маскировавшееся традициями, догмой и ритуалом, церковью и аристократией, сделало в действительности больше, чем все правительства Европы, чтобы подтвердить правильность этого положения.

С момента основания американских колоний сотрудничество политики с частным капиталом было столь полным и безраздельным, что трудно назвать такой исторический период, когда прекращались бы политические интриги в пользу специфически частных интересов. На заре существования Нового Света смутные идеи о благе общества были использованы для маскировки весьма ясных материальных целей ограниченного меньшинства. В защиту этого положения была выдвинута созданная европейским капитализмом старая теория laissez faire, согласно которой общественное благо заключается в неограниченной частной предприимчивости.

Первые состояния на девственном континенте были созданы чисто политическим путем: английский и голландский королевские дома произвольно раздавали отдельным лицам и компаниям, пользовавшимся их благосклонностью, огромные земельные владения и прибыльные торговые привилегии; то, что теперь составляет территории целых восточных городов, графств и штатов, было некогда просто частными поместьями.

Королевские пожалования раннего периода — предвестие тарифов, субсидий на постройку кораблей и самолетов, освобожденных от налогов ценных бумаг, пособий, выплачиваемых банкам и железным дорогам Реконструктивно-финансовой корпорацией, военных контрактов, включающих надбавки на издержки производства, привилегий в предприятиях общественного пользования, предоставления огромных наделов общественной земли железнодорожным, угольным и земельным компаниям — были единственным правовым основанием вновь созданной земельной аристократии на владение собственностью.

Инициаторы и руководители войны против Англии в основном не были связаны с землей. Они либо владели товарами, небольшими заводами, капиталами, облигациями и векселями, либо стремились приобрести их и ввести в Америке национальный торговый капитализм. Созданное ими конституционное правительство, возглавленное Джеймсом Мэдисоном и Александром Гамильтоном, предназначалось для укрепления новых форм собственности и в то же время для замедления развития народно-политических движений .[1 Ch. A. Beard, An Economic Interpretation of the Constitution of the United States, pp. 152—188.].

Конституция, написанная в обстановке тайной подготовки государственного переворота на секретных совещаниях съезда, созванного якобы лишь для урегулирования торговли, была враждебно встречена населением, что и вызвало поспешное добавление к ней первых десяти поправок. Этот документ предусматривал создание правительства с официально принятой системой контроля и равновесия (в действительности же, как говорили остряки, полный контроль и никакого равновесия) и в то же самое время гарантировал полнейшую бесконтрольную свободу собственникам. Короче говоря, деятельность правительства была ограничена тесными рамками в то время как частной экономической инициативе предоставлялась небывалая свобода и полная возможность создать за пределами официального правительства сильное неофициальное правительство — правительство de facto, стоящее за правительством de jure.

"Результатом... является современное правительство, в пять раз менее гибкое и еще гораздо менее того демократическое, чем правительство Великобритании" [1 J. Chamberlain, Farewell to Reform, p. 211.].

В течение десятилетий, приведших к гражданской войне, имущие классы подливали масло в огонь политической борьбы; они не только постоянно спорили между собой о преимуществах землевладения перед торговлей и торговли перед землевладением, но и провоцировали в среде обездоленных фермеров и рабочих возмущение, наиболее ярко выразившееся в джексоновской демократии. Когда в результате политических поражений от руки северных промышленников и коммерсантов перспективы на будущее стали мрачными, плантаторы Юга, не задумываясь, обнажили меч.

Победа Севера, навеки лишившая земельную аристократию политической силы, принесла настаивавшим на системе пошлин промышленникам неограниченную власть, которая с тех пор серьезно оспаривалась — и то лишь в чисто парламентской форме — только западными землевладельцами под руководством Уильяма Дженнингса Брайана, которые помогали подавить Юг, не понимая своих собственных классовых интересов. С 1865 по 1896 г. правление промышленников оставалось неизменным.

Начало периода, во время которого царство промышленников преобразовалось и постепенно перешло в правление финансового капитала, относится к 1896 г.

Маркус Алонзо Ханна, чрезвычайный комиссар Джона Д. Рокфеллера, стал политическим зодчим новой эры, которая характеризуется бешеным устремлением на иностранные рынки, беспрецедентной промышленной концентрацией, расширением массовой продукции до потрясающих размеров, беспримерным внедрением техники в производство и роковой тенденцией к переходу производительных ресурсов нации, так же как и ее политического аппарата, под контроль банковского капитала. Но хотя развивавшийся финансовый капитал сделал шаг к захвату власти с появлением на национальной арене Ханна, безраздельного господства он достиг лишь в 1920 г., с избранием на пост президента Уоррена Гардинга.

В течение трех десятилетий, предшествовавших появлению Ханна в Вашингтоне, нажим на правительство новых групп с их специфическими интересами был эпизодическим и неорганизованным; при Ханна влияние это стало сознательным, официальным и систематическим; теперь оно осуществлялось строго обдуманно в интересах всей клики крупных промышленных тузов.

До Ханна едва только оперившиеся промышленники противоречивыми и нестройными голосами суфлировали двум правящим политическим партиям, не будучи их членами (хотя они располагали услужливыми друзьями в их рядах); под руководством Ханна промышленники и банкиры сплоченной группой пришли к власти и заняли руководящее положение в обеих политических партиях. До Ханна антиконституционный контроль со стороны промышленников был тайным, его слегка стыдились и яростно отрицали даже перед лицом уничтожающих улик; при Ханна контроль был впервые нагло признан и цинично оправдай под тем предлогом, что он действует в интересах нации. Магнаты убедились, что контроль надо осуществлять открыто, как законное право крупного капитала, а не тайком; в противном случае отдельные, прояаления протеста могут вырасти в мощное массовое движение.

После Ханна грубый подкуп со стороны богачей перестал быть необходимым для осуществления контроля над правительством: во-первых, потому, что люди, занимавшие высшие правительственные посты, от Мак-Кинли до Гувера — все были политическими креатурами богачей; во-вторых, потому, что клика богачей в конце концов обрела драгоценное сокровище, которого она беспрерывно добивалась путаными ходами обманов и надувательств, длившихся от периода гражданской войны до конца столетия.

Это сокровище было попросту общественным достоянием, состоявшим из обширных земель, принадлежавших массе населения. В 1860 г. более половины земель страны находилось в ведении правительства по доверенности народа, но к 1900 г. девять десятых земель путем подкупа было роздано железнодорожным компаниям, гор* но-рудным синдикатам, земельным спекулянтам, а также фермерским усадьбам. Из того, что попало в руки простодушных фермеров, все земли, имевшие ценность выше средней, были скоро захвачены закладом или обманом, силой или хитростью, не мытьем — так катаньем. Поразительный факт: большинство природных ресурсов, принадлежащих ныне "Юнайтед Стейтс стил корпорейшн", "Алюминум корпорейшн", "Стандард ойл компани", железным дорогам и фактически почти всем частным корпорациям, было в 1860 г. общественным владением, находившимся под правительственным контролем.

Каждое крупное состояние, возникшее в XIX в., уходит своими корнями в жульничество; в доказательство можно привести обширную литературу и огромное количество документов [1 Н. D. Lloyd, Wealth Against Commonwealth; G. Myers, History of the Great American Fortunes; Ch. E. Russell, Stories of the Great Railroads; C. G. Bowers, The Tragic Era; D, C. Seitz, The Dreadful Decade; /. Tarbell, The History of the Standard Oil Company; H. Adams, Chapters of Erie; M. Josephson, The Robber Barons и т. п.]. "В своей всепоглощающей страсти к накоплению богатства, — говорит историк Дэвид Сэвиль Маззи, — люди растаскивали ресурсы страны, как бандиты, грабящие дворец" [2 D. S. Muzzey, The American Adventure, II, 443.]. Жульничество и обман — вот тот способ, к которому прибегли промышленники Севера, чтобы довершить дело, начатое пушками и штыками Гранта.

До 1880 г. "Стандард ойл" поощряла лидеров обеих партий. В обмен на прибыльные концессии, Джон Д. Рокфеллер обычно жертвовал крупные суммы в фонд республиканцев; его компаньон полковник Оливер X. Пэйн щедро жертвовал демократам и, не задумываясь, властно требовал от них желательной для него политической "услуги за услугу" [3 . T. Flynn, God’s Gold, p. 254.]. Джеймс А. Гарфильд, победитель на президентских выборах 1880 г., робко спрашивал одного из членов своей партии, "пожелает ли г-н Рокфеллер помочь" [4 Там же.]. Рокфеллер отвалил большой куш во время президентской кампании Гарфильда, и Маркус Ханна, "государственный ум" компании "Стандард ойл", послал четыре чека по тысяче долларов республиканскому комитету штата Огайо [1 Н. Croly, Marcus Alonzo Hanna, p. 143.]. "Твердо установленная политика компании состояла в том, чтобы добиваться желаемых результатов, используя свои деньги всюду, от советов отдельных штатов до государственного совета" [2 J. T. Fiytin, God’s Gold, p. 383.].

Несколькими годами позднее Генри Хэвмейер, сахарный магнат, сын бывшего мэра Нью-Йорка, принадлежавшего к группировке Таммани-холл, заявил в индустриальной комиссии Соединенных Штатов, что обычно он жертвовал обеим партиям. "За наши пожертвования мы получаем достаточно большое покровительство", лаконично сказал он. Хэвмейер был главой "Америкен шугар рефайнинг компани", получившей широкую известность в 1909 г., когда она была присуждена к штрафу в 2 млн. долл, за долголетний систематический обман таможенных властей.

Размеры денежных фондов, из которых оплачивались голоса американских избирателей после 1860 г., свидетельствуют, что изобретательный Ханна, под опекой Рокфеллера, внес в американскую политику не столько новую философию, сколько новую технику. После того как Ханна начал ваять контуры политики, пользуясь деньгами в качестве резца, средства, тратившиеся на выборы, стали крупнее, что соответствовало росту ставок, и подлежали более тщательному бухгалтерскому учету. Приводим цифры национальных фондов партий в годы президентских выборов, начиная с 1860 г. (цифры до 1908 г. взяты из нью-йоркской газеты "Уорлд" от 28 октября 1924 г).

Оба правительства демократа Гровера Кливленда (1884—1888 и 1892—1896 гг.) были теснее, чем все предшествовавшие, связаны с "промышленным капиталом как по своему личному составу, так и по общей политической линии; они были первым робким предвестием того, что последовало при сменивших их республиканских правительствах. Знаменательно, чго сумма, полученная демократами для раздачи взяток во время выборов в годы обоих триумфов Кливленда, превзошла соответствующие средства республиканцев.

Годы Республиканцы Демократы 1860 100 тыс. долл. 50 тыс. долл. 1864 150 тыс. долл. 50 тыс. долл. 1868 150 тыс. долл. 75 1872 250 тыс. долл. 50 1876 950 тыс. долл. 900 1880 1100 тыс. долл. 355 1884 1 300 тыс. долл. 1 400 1888 1 350 тыс. долл. 855 1892 1 850 тыс. долл. 2 350 1896 16 млн. долл. 425 1900 9 500 тыс. долл. 425 1904 3 500 тыс. долл. 1 250 1908 1 700 тыс. долл. 750 19121 1 071 548 тыс. долл. 1 1 134 848 19162 2 500 тыс. долл. 2 2 млн. долл. 19203 9 700 738 тыс. долл. 3 2 587 750 19244 4 370 409 тыс. долл. 4 903 908 19285 9 433 604 тыс. долл. 5 7 152511 . 19326 2 900 052 тыс. долл. 6 2 245 975 19367 8 892 971 тыс. долл. 7 5 671 118

1 Отчет сенатской комиссии по привилегиям и выборам 1913 г., стр. 1504.

3 Газета "Нью-Йорк Таймс" от 7 сентября 1924 г.

3 Отчет комиссии Кениона 1920 г.

4 Отчет комиссии Бора 1924 г.

5 Газета "Нью-Йорк геральд трибюн" от 1 марта 1929 г.

6 Газета "Нью-Йорк таймсе" от 13 декабря 1933 г.

7 Газета "Нью-Йорк таймс" от 5 марта 1937 г.

Министром военно-морского флота при Кливленде был Уильям Уитни из Нью-Йорка. Супруг дочери Оливера X. Пэйна, он стал отцом Гарри Пэйна Уитни, Пэйна Уитни, леди Олмерик Пэйджет и г-жи Уиллард Д. Стрейт (ныне г-жа Леонард К. Элмхерст). Он начал свою карьеру в 1872 г. в качестве инспектора нью-йоркских школ; в 1875 г. он стал адвокатом "Сити корпорейшн". Первоначально противник демократической партии, он перевоплотился в доверенного агента Рокфеллера при главе Таммани-холл— Ричарде Крокере[1 J. Т. Flynn, God’s Gold, р. 353.] и в течение многих лет был ментором и политическим руководителем Крокера. Он был прямым проводом между Рокфеллером и кабинетом Кливленда. "Гровер Кливленд не раз говорил своим друзьям, что выставлением своей кандидатуры на выборах он обязан Уитни"[2 Там же, стр. 257.]. Уитни не затратил больших средств на три президентских кампании Кливленда; это первый пример магната, достигшего высокого положения в финансовых кругах не в силу своих экономических возможностей, а благодаря своему политическому положению и готовности использовать это положение в личных целях. Таких политиков было немало; к ним относятся и Томас Ф. Райан, Оливер X. Пэйн, Энтони Н. Брэди, Уильям Элкинс и Питер А. Б. Уайденер.

Уитни разбогател, будучи компаньоном Райана, вместе с которым он скупал ценные бумаги трамвайной компании "Метрополитэн стрит рейлуэй", которой принадлежал транспорт на участке улицы Бродвей и другие концессии в Нью-Йорке.

Газета "Уорлд", под редакцией Пулитцера, разоблачила темные обстоятельства, при которых продажные члены городского управления проголосовали в 1884 г. за предоставление этих концессий некоему Джейку Шарпу. Разоблачение привело к расторжению сделки, но концессии остались и были потихоньку присвоены Уитни, Райаном и Брэди, которые в сотрудничестве с Таммани-холл добавили к ним много другим. Давно назревший неизбежный крах компании "Метрополитэн стриг рейлуэй", в которой участвовала большая группа заправил демократической партии, включая Уильяма Рэндольфа Херста, принес в начале столетия огромные потери тысячам мелких вкладчиков [3 D. С. Seitz, Joseph Pulitzer, р. 162.]. К этому времени группа Райана — Уитни — Брэди объединилась с Рокфеллерами в эксплоатации трамвайной компании "Тэрд эвеню рейлуэй компани", связанной с "Метрополитэн стрит рейлуэй" через посредство компании "Метрополитэн секьюритис компани".

Во время своего второго четырехлетия на посту президента Кливленд пользовался финансовыми советами Дж. П. Моргана и Огюста Бельмонта — частых посетителей Белого Дома, состоявших в переписке с президентом[1 R. McElroy, Grover Cleveland, II, 21, 999.]. Эти два банкира убедили Кливленда выпустить в обмен на золото государственные облигации, которые были немедленно выкуплены у казначейства ловкими банками Уолл-стрит, что вызвало необходимость в новом выпуске облигаций. Кливленд частным образом продавал эти бумаги банкирам, которые сразу же перепродавали их по значительно более высокой цене. Переговоры с Кливлендом по поводу выпуска бумаг проводил от имени "Дж. П. Моргана и К°" юридический представитель этого банкирского дома Ф. Л. Стетсон, бывший компаньон Кливленда по юридической практике.

Газета Пулитцера "Уорлд" положила конец этим прибыльным махинациям, потребовав открытых торгов и предложив купить на миллион долларов государственных бумаг по самым высоким ценам. Это привело к введению открытых торгов, но только после того, как Кливленд продал банкирам на 162 млн. долл, облигаций, что принесло им свыше 15% прибыли.

Однако наиболее откровенный шаг в интересах Уоллстрит Кливленд сделал в 1894 г., когда он, грубо нарушив конституцию, без всякой просьбы со стороны губернатора штата Иллинойс послал федеральные войска в Чикаго под предлогом охраны почт, но в действительно• сти для того, чтобы подавить забастовку на заводах Пульмана. Инициатива вооруженного столкновения принадлежала войскам.

После того как президентские полномочия Кливленда истекли, он, по совету Дж. П. Моргана, стал членом правления принадлежавшей Гарриману и Райану страховой компании "Икуитэбл лайф ашшуренс сосайти", нуждавшейся в видном попечителе во время скандалов со страхованием в 1905 г. Как явствует из недавно сделанных показаний, в 1900 г. Кливленд принимал участие в биржевом объединении вместе с Оливером X. Пэйном, Уильямом К. Уитни и Кальвином Брайсом, бывшим с 1890 по 1897 г. сенатором от штата Огайо и защищавшим интересы компании "Никел плейт рейлрод"[1 С. W. Barron, More They Told Barron, p. 9.].

II

Как Тафт и Гардинг, Мак-Кинли прибыл из Огайо, жизненного центра империи "Стандард ойл". С 1876 г., когда он впервые привлек к себе внимание Ханна, он пользовался поддержкой Рокфеллера. В 1891 г. Ханна устроил на пост губернатора штата Огайо конгрессмена Мак-Кинли, чья подпись украшала закон, введший самые высокие из существовавших до тех пор пошлин.

К 1891 г. связь Ханна с Рокфеллером была тесной и испытанной годами. Рокфеллер, получивший начальное образование в графстве Овего (Нью-Йорк), учился вместе с Ханна в кливлендской "Сентрал гай-скул". Железо-угольное предприятие Ханна было в течение долгих лет тесно связано с железнодорожной компанией "Пенсильваниа рейлрод", от которой "Стандард ойл" втихомолку получила наиболее выгодные скидки на провоз грузов и часть акций которой приобрели Рокфеллеры; по личной просьбе Рокфеллера Ханна еще вначале уступил компании "Стандард ойл" нефтяное предприятие, в котором он участвовал; друзья и родственники Ханна были прямыми вкладчиками в "Стандард ойл траст"; и еще решительнее подчеркивая свою политическую спайку с Рокфеллером, 21 ноября 1890 г. Ханна по просьбе Рокфеллера письменно приказал генеральному прокурору штата Огайо Дэвиду К. Уотсону, под страхом политического уничтожения, действовать с осторожностью при рассмотрении судебного дела о роспуске, возбужденного против компании "Стандард ойл"[2 H. Croly, Marcus Alonso Hanna, pp. 51. 59—61, 267—268, 269.]; Уотсон упорно настаивал на этой тяжбе; ему была предложена от имени "Стандард ойл" взятка в 100 тыс. долл., он отверг ее и был удален с политической сцены. Сменившему его Фрэнсису С. Моннегу была предложена взятка в 400 тыс. долл, чтобы замять это же дело; он также отказался и был снят. Тяжба была прекращена в 1900 г. услужливым генеральным прокурором, который был специально назначен Ханна, чтобы заняться этим делом. Вообще Рокфеллеры имели обыкновение устранять неподкупных должностных лиц, также как трамвайное объединение Моргана — Уайденера — Йеркса сместило губернатора штата Иллинойс Джона П. Олтгельда за отказ бессрочно закрепить за ним концессии на трамвайные линии в Чикаго.

Как выяснилось позднее, многие политические фавориты Ханна — в особенности это относится к Джозефу Б. Форекеру — были попросту на содержании у "Стандард ойл". Сам Ханна располагал значительными личными средствами.

Мак-Кинли, как и его наставник, оказался полностью связанным с судьбами "Стандард ойл". В 1893 г., будучи губернатором Огайо, он обанкротился, но спасся благодаря тайной поддержке со стороны синдиката, членами которого были Маркус Ханна, Майрон Т. Херрик, Сэмюэль Мадзер, Чарлз Тафт, Генри К. Фрик, Эндрью Карнеги и др.[1 Там же, стр. 170.] Ханна часто ссужал деньгами Форекера и Мак-Кинли в бытность их губернаторами[2 H. Croly, Marcus Alonso Hanna, pp. 146, 147.]. После своего прихода в Белый Дом Мак-Кинли, чтобы освободить для Ханна место в сенате, назначил государственным секретарем восьмидесятилетнего сенатора Джона Шермана из Огайо. Шерман недолго занимал этот пост, так как вскоре стало совершенно очевидно, что его умственные способности не в порядке.

Но Шерман хорошо послужил Рокфеллеру и другим заправилам Уолл-стрит в течение своей долгой политической карьеры. Это он добился в 1875 г. проведения закона о возобновлении чеканки звонкой монеты; Генри Л. Стоддард, бывший в течение многих десятилетий издателем нью-йоркской республиканской газеты, отмечает в своих мемуарах, что "взаимоотношения Шермана с банком "Ферст нэйшнл бэнк оф Нью-Йорк" (Бэйкер) во время кризиса, вызванного возобновлением чеканки звонкой монеты, были столь близкими, что это учреждение называли "фортом Шермана".

Когда в 1897 г. контролируемые Рокфеллером законодательные органы штата Огайо избрали Ханна в сенат, против них было выдвинуто резкое обвинение в подкупе, сопровождавшее почти все выборы; но сенат, который крепко держали в руках "боссы" [1 Американский термин, обозначающий главу, хозяина, вожаке колитической группы или гангстерской шайки. (Прим, перев.)] Олдрич от штата Род-Айленд и Хейл от штата Мэйн, отказался произвести расследование, несмотря на то, что один из сотрудников законодательных органов Огайо клялся, что он получил 1750 долл, за свой голос и даже предъявил полученные им банкноты [2 J. Т. Flynn, God’s Gold, р. 369.].

Приобретение высоких постов путем подкупа не было чем-то новым; не было оно новостью и в Огайо. Оливер X. Пэйн, сын сенатора, занял крупный пост в законодательном учреждении в Огайо и, как крупье в игорном доме, роздал 65 тыс. долл, за голоса, которыми его отец был послан в сенат, чтобы действовать там во славу "Стандард ойл"[3. Там же, стр. 205, 255.].

Несмотря на позолоченную добросовестность МакКинли, в 1896 г. Уолл-стрит одобрил выдвижение кандидатуры на пост президента Леви П. Мортона, вице- президента Соединенных Штатов с 1889 по 1893 г., президента "Мортон траст компаии" и губернатора Нью- Йорка, который в течение долгих лет был замешан во многих темных сделках. Мортона протаскивала клика Моргана, но в соответствии с хитрым планом Ханна МакКинли добился выставления своей кандидатуры республиканской партией. Лишь после того как 15 августа. 1896 г. Ханна лично поговорил с Джеймсом Дж. Хиллом, уполномоченным моргановского лагеря по железнодорожным делам, вся финансовая группа объединилась вокруг Мак-Кинли. Хилл предложил представить Ханна заправилам Уолл-стрит, и в пять дней двое подручных собрали все необходимое для покупки решающей массы голосов и для управления мнением невежественного избирателя [1 Н. Croly, Marcus Alonso Hanna, p. 219.].

Встреча Ханна с одним из многочисленных моргановских агентов вряд ли была случайной, так как незадолго до того Рокфеллер сам превратился в капиталиста- банкира. Начав как торговый капиталист, став затем промышленным капиталистом, Джон Д. Рокфеллер в начале девяностых годов переменил направление и приобрел акции "Нэйшнл сити бэнк оф Нью-Йорк", крупнейшего в то время банка страны. Более двух десятилетий имя Джеймса Стиллмена, президента "Нэйшнл сити бэнк", было синонимом имени Рокфеллера.

Точный размер суммы, полученной республиканцами во время президентских выборов в 1896 г., так и остался невыясненным, хотя газета "Ивнинг уорлд" определяла ее в 16 млн. долл. Магнаты, напуганные угрозами решительно настроенных брайанистов, швырялись деньгами, как матросы в публичном доме. Биограф Ханна, Герберт Кроли, определяет избирательный фонд в 3,5 млн. долл., но его предположение относится лишь к суммам, собранным национальным комитетом; магнаты же передавали деньги непосредственно комитетам штатов и графств, а также вручали их персонально кандидатам в сенаторы и конгрессмены. Проституирование всех выборных кампаний огромными суммами—твердо установленный факт, который, однако, редко доходит до сведения широкой публики [2 J. К. Pollock, Party Campaign Funds, pp. 23, 51—56; Ch.

E. Merriam, The American Party System, p. 335.].

"Стандард ойл" бросила в политический котел 250 тыс. долл.[3 H. Croly, Marcus Alonso Hanna, p. 220.]"... В 1896 г. все банки и тресты Нью-Йорка, за исключением одного, и большая часть страховых компаний сделали пожертвования республиканскому национальному комитету", — сообщал покойный Корнелиус Блисс старший, казначей республиканцев и министр внутренних дел при Мак-Кинли, судье Чарлзу X. Дуэллу, помощнику казначея республиканской партии в 1904 г. [4 United States Privileges and Elections Committee. Hearings before a sub-committee on campaign contributions, 62nd Congress, 3rd session, 1913, p. 453 (в дальнейших ссылках будет именоваться Clapp Committee).].

 Каждая из трех ведущих страховых компаний — "Нью- Йорк лайф" (Морган), "Мючюэл лайф" (Рокфеллер) и "Икуитэбл лайф" (Райан — Гарриман), — не скупясь, разбазаривала фонды своих пайщиков [1 New York Legislative Insurance Committee, 1905, X, 62.] Страхование жизни в те времена было гораздо большим "рэкетом" [2 Американское выражение, обозначающее крупный политический шантаж, вымогательство, нечестную коммерческую сделку. (Прим, перев.)], чем теперь, при сравнительно более строгих законах. Как выяснилось позднее, во время проведенного Хью расследования (вызванного громкими разоблачениями пулитцеровской газеты "Уорлд"), страховые, компании превратили политическую и прочую продажность в тонкое искусство. В 1904 г. "Мючюэл" потратила на подкупы 364 254 долл., "Икуитэбл" — 172 698 и "Нью- Йорк лайф" — 204 109. "Икуитэбл" в течение ряда лет давала нью-йоркскому комитету республиканской партии по 30 тыс. долл, в год [3 G. Myers, History of the great American Fortunes. Ill, 270— 272 (Kerr edition).].

"Люди, набивавшие карманы, поняли, что, если республиканцы победят, политика страны будет проводиться в интересах дельцов — этот вывод был открыто сделан всеми республиканскими ораторами и наиболее откровенно — Маркусом Ханна" [4 H. Croly, Marcus Alonso Hanna, p. 326.].

При восторжествовавшем Мак-Кинли антитрестовский закон оставался, разумеется, только на бумаге, ибо никому он не угрожал так сильно, как самой "Стандард ойл". Денежная политика Мак-Кинли также полностью отвечала требованиям магнатов, что нашло свое официальное выражение в законе о золотом стандарте. В соответствии с пожеланиями крупных дельцов, законом Дингли пошлины были вздуты до 49,5—52%. В кабинете Мак-Кинли все основное законодательство проходило через сенатора Нельсона У. Олдрича, председателя могущественной финансовой комиссии сената, благословившего проведение закона Дингли.

Семь президентов сменилось при Олдриче, "биче" [1 "Бич" — неофициальный руководитель партийной фракции в сенате или палате представителей, следящей за дисциплиной членов фракции.]республиканского сената. Репутация Олдрича, волею судеб ставшего тестем молодого Рокфеллера, была весьма сомнительной. Журнал "Мак-Клюр мэгэзин" в феврале 1905 г. разоблачил продажность всей политической машины штата Род-Айленд, во главе которой стояли Олдрич и генерал Чарлз Р. Брайтон, и доказал, что большинство сенаторов штата было куплено, что Брайтон, Олдрич и Марсден Дж. Перри, заправлявшие в законодательном собрании, выдали себе самим постоянные концессии на предприятия общественного пользования и провели не подлежащие отмене законы, благодаря которым они нажили миллионы. Когда Олдрич, избранный в 1881 г. в сенат, закрыл свою оптовую бакалейную торговлю, его капиталы составляли 50 тыс. долл.; когда он после тридцатилетней политической деятельности умер, состояние его достигло 12 млн. долл.[2 "Coller’s", February 7, 1931, W. Davenport, Power and Glory, цит. у W. F. McCaleb, Theodore Roosevelt, pp. 115—116.].

Война с Испанией, ускоренная агитационной кампанией прессы, отвлекла страну от социальных неурядиц, все возраставших в первые годы президентства Мак-Кинли; но едва ли последний был вовлечен в войну против своей воли. В 1896 г. он обменялся письмами с Уайтлоу Ридом, владельцем нью-йоркской газеты "Трибюн", и оба пришли к заключению, что Соединенные Штаты должны получить Кубу, но оба -предпочитали отсрочить вооруженную борьбу с Испанией. Помощник морского министра Теодор Рузвельт и сенатор Генри Кабот Лодж, появившиеся на политической арене только потому, что- это доставило удовольствие Дж. П. Моргану, составляли ядро джингоистской вашингтонской клики, которая дерзко требовала войны и поистине неутомимо старалась спровоцировать ее[3 W. Millis, The Martial Spirit, pp. 63, 112.]. С первого же дня своего пребывания в министерстве Рузвельт стал лихорадочно готовить военно-морской флот к этому столкновению и он же тайно, под свою собственную ответственность, приказал Дьюи войти в Манилу, хотя статус Филиппин еще не был в то время открыто спорным вопросом.

Все магнаты публично выразили сожаление по поводу войны. Однако, хотя Морган и Карнеги высказались против нее, Лодж и Рузвельт не менее Херста и Пулитцера содействовали ее возникновению. И сенатор Джозеф Б. Форекер и член палаты представителей Джозеф Бэйли, оба в свое время разоблаченные в качестве открытых наймитов "Стандард ойл", ежедневно требовали войны, когда решение висело еще в воздухе.

Документы, отражающие внутренние мотивы, относящиеся к этой войне, еще не опубликованы. Но достоверны следующие факты: наймиты Рокфеллера в конгрессе были за войну; Херст и Пулитцер требовали ее; Рузвельт и Лодж подготовляли ее; Мак-Кинли и Ханна согласились на нее; и наибольшую выгоду извлек из нее рокфеллеровско-стиллменовский "Нэйшнл сити бэнк", ибо Куба, Филиппины и вскоре затем вся Латинская Америка оказались усеянными отделениями "Нэйшнл сити", и сахарная промышленность Кубы стала тяготеть к "Нэйшнл сити бэнк". Самую неблаговидную роль сыграл в этом сам Мак-Кинли, скрывший от конгресса полученные им сведения, что в последнюю минуту перед началом войны Испания капитулировала, согласившись на все до единого американские требования.

Характерно, что во время пребывания Мак-Кинли на посту президента "Нэйшнл сити бэнк" был более тесно связан с правительством, чем какой-либо другой банк, и широкие круги считали министра финансов Лаймана Дж. Гейджа агентом "Нэйшнл сити"[1 J. К. Winkler, The First Billion; A Biography of James Stillman, p. 106.]. Гейдж пригласил в Вашингтон в качестве своего помощника Фрэнка А. Вандерлипа, финансировавшего издания чикагской газеты "Трибюн". С этого поста Вандерлип перешел в "Нэйшнл сити бэнк", в конце концов став его президентом. Гейдж покинул казначейство и получил от Джеймса Стиллмена пост президента "Юнайтед Стейтс траст компани".

После быстро закончившейся войны начался процесс создания трестов, которому Ханна отдал все свои силы. В одном лишь 1899 г. было организовано не менее 92 корпорированных трестов, включая "Стандард ойл компани" штата Нью-Джерси. Ничего подобного до сих пор не существовало.

Новые организации, однако, не были "трестами" в прежнем значении этого слова. Это были акционерные компании, которые благодаря специально состряпанным законам штатоз получили возможность делать все, что им было угодно. Старая "Стандард ойл компаии" и свыше десятка других компаний, включая сахарную "Америкен шугар рефайнинг компани", были "трестами", от которых произошел этот термин. Рокфеллеровское предприятие и было названо "Стандард ойл траст"; благодаря этому приему компаньоны Рокфеллера, держа на основании трестовских соглашений акции сорока концернов, входящих в "Стандард ойл", могли распоряжаться ими, не запрашивая действительных владельцев акций.

С наступлением новой эры держательских компаний, владеющих ценными бумагами других обществ и контролирующих их, банковские группы, в первую очередь "Дж. П. Морган и К°", стремились принудить представителей семейств, возглавлявших соперничающие предприятия, обменять свои акции на наличные или на паи в объединенных предприятиях. Бумаги новых компаний широко распродавались доверчивой публике, соответствующим образом обработанной радужными статьями в газетах и журналах. Выручка шла владельцам компаний, составлявших новые акционерные общества, и в форме солидных комиссионнных и гонорара — банкирам.

В 1901 г. синдикат Моргана, основавший "Юнайтед Стейтс стил корпорейшн", взыскал, по данным Бюро по делам корпораций США, 62 500 тыс. долл, комиссионных, в то время как реальная ценность всех акций составляла лишь 682 млн. долл., номинальная же стоимость — 1 400 млн. долл. Подобные же комиссионные были получены при слиянии ряда компаний в "Дженерал электрик компаии", "Интернэйшнл харвестер компани" и "Америкен телефон энд телеграф компани".

Большая часть новых ценных бумаг, как это имело место и в отношении "Юнайтед Стейтс стил корпорейшн", представляли собой, по крайней мере наполовину, "воду", что сделало для многих корпораций, включая "Юнайтед Стейтс стил", невозможным выплачивать даже скромный доход со столь разводненного капитала; многие из них попросту кончили банкротством в течение последующих трех десятилетий. Даже там, где эти дутые предприятия выдерживали, биржевая стоимость их бумаг часто падала почти до нуля. Мелкие вкладчики, вновь подогретые красочными газетными отчетами, разбегались, как напуганные гуси, неся тяжелые потери, в то время, как комбинаторы и первоначальные владельцы возвращали себе обесцененные бумаги по цене, которая была намного ниже их подлинной потенциальной ценности.

Дело велось с точностью крупной военной операции, и доходы его организаторов в период 1899—1909 гг. превысили трофеи многих великих войн.

Перепись 1900 г., проведенная в конце первого четырехлетия Мак-Кинли на посту президента, показала, что 185 новых организаций, располагавших капиталом в 3 млрд, долл., контролировали одну треть производительных ресурсов страны [1 L. Hacker and В. В. Kendrick, The United States Since 1865, p. 280. 1934.]. С другой стороны, в октябре 1903 г. ценные бумаги ста таких компаний упали в биржевой цене на 47% по сравнению с высокими ценами 1899—1900 гг.[2 Там же, етр. 281.]. Акции "Юнайтед Стейтс стил" упали с 40 долл, до 8 3/8 долл., что принесло соответствующие убытки тысячам вкладчиков.

III

Мак-Кинли снова восторжествовал в 1900 г., так как мишурный блеск победоносной войны и новой колониальной тропической империи окружили его кабинет ореолом славы. Президента снова поддержали Ханна и тот же конгломерат соперничающих финансовых сил, что и в 1896 г., хотя этой гармонической коалиции предстояло вскоре распасться.

Состав кабинета Мак-Кинли отражал коалицию, которая дважды привела его к власти. Джон Шерман с головы до пят был ставленником Рокфеллера — Ханна. Джон Хей, бывший секретарь Авраама Линкольна, ставший государственным секретарем, был закоренелым республиканцем. Корнелиус Н. Блисс, министр внутренних дел, заведывал предназначенными для покупки фондами Моргана—Райана и был директором страховой компании "Икуитэбл лайф ашуренс компани". Элиху Рут, получивший портфель военного министра в 1899 г., был юридическим представителем Райана, а затем Моргана; ранее он был адвокатом Туида — "боеса" группы Таммани-холл и в качестве такового получил порицание от суда за неподобающие действия во время скандального дела Туида. Филендер К. Нокс был "своим человеком" Фрика — Меллона, директором нескольких банков Меллона, в течение долгого времени финансировавших коксовое дело Фрика, и реорганизатором "Карнеги стил корпорейшн" в акционерное общество. Филендер К. Нокс был ближайшим политическим соратником Фрика, и их преданность друг другу была чревата весьма важными последствиями[1 G. Harvey, Henry Clay Frick, The Man, p. 290.]. Фрик лично хлопотал перед Мак-Кинли о министерском портфеле для Нокса[2 Там же, стр. 290—291.]. Гейдж, как мы видели, был ставленником Рокфеллера — Стиллмена.

Нокс и Рут, верные янычары экономических роялистов, состояли в правительствах трех президентов. Позднее они проникли в сенат, чтобы продолжать "сверлить" изнутри. Э. X. Гарриман выдал секрет популярности Рута в высоких кругих, сказав: "Другие адвокаты говорят нам, чего мы не можем делать, а мистер Рут говорит нам, что мы можем сделать".

Джозеф А. Чоут, самый толковый из рокфеллеровских адвокатов, годами отстаивавший интересы своего хозяина и делах о роспуске, возбуждаемых штатами и федеральными правительствами против "Стандард ойл", был назначен Мак-Кинли послом в Великобритании; его сменил стареющий Хей. Так как с ростом международного финансового капитала посты послов в некоторых странах приобрели важнейшее значение, мы видим, что после 1890 г. почти все послы в Лондоне, Париже, Токио, Берлине, Риме и в столицах других, менее крупных, государств доверяются представителям морга новской, рокфеллеровской, меллоновской и других банковских групп.

В 1900 г. "Стандард ойл" снова дала республиканцам 250 тыс. долл. Страховые компании, как всегда, свободно распоряжались средствами держателей своих полисов — средствами, которых было больше, чем могли немедленно поглотить основные отрасли промышленности. Все магнаты снова затопили деньгами республиканскую партию, обеспечив ей успех у избирательных урн.

Несомненно, что во время кампаний 1896 и 1900 гг. демократическая партия, несмотря на усердие Брайана и его популистских когорт[1 Популист — член "народной" партии, основанной в 1892 \\ (Прим, ред.)], тоже не обошлась без финансовой поддержки частного капитала. Уильям Рэндольф Херст, наследник золотых, серебряных и медных приисков, догадался, что может произвести выгодную для себя сенсацию, поддерживая Брайана, которого истерически поносило большинство нью-йоркских газет. В 1896 г. Херст предложил пожертвовать точно такую же сумму, как и его читатели, приславшие 40 тыс. долл. Маркус Дэли, владелец серебряных приисков в Анаконде, вместе с Уильямом А. Кларком и Ф. Огюстусом Хейнце, членом группы, подкупившей всю администрацию штата Монтана, собрал в 1896 г. 289 тыс. долл, для демократов, шумно рекламировавших спекуляцию акциями серебряной промышленности [2 D. С. Seitz, Joseph Pulitzer, р. 226.]. Четыре года спустя Брайан был снова поднят на щит теми же сомнительными элементами.

После того как в сентябре 1901 г. Мак-Кинли, вновь избранный президентом, был убит, радужные перспективы прислужников маммоны временно омрачились.

 Дж. П. Морган был совершенно выбит из колеи этой новостью [1 Н. Pringle, Theodore Roosevelt, р. 237.]. Рокфеллеры были тоже сражены, так как "после выстрела в Мак-Кинли они получили прекрасную медицинскую консультацию и установили, что его шансы на выздоровление невелики", как сообщает Джеймс Р. Филиппе младший, президент горнорудной компании "Бэтт энд консолидейтед" и компаньон Арчболда, Роджерса и Уильяма Рокфеллера по "Амальгамейтед коппер". "Поэтому они распродали все акции, которыми спекулировали" [2 С. W. Barron, More They Told Barron, p. 80.].

Морган имел основания для беспокойства, ибо незадолго до того фирма "Дж. П. Морган и К°" объявила себя управляющим раздутой до гигантских размеров' корпорации "Юнайтед Стейтс стил корпорейшн", избрав в качестве подходящего момента для этого заявления день вступления президента в должность. Внезапная смерть Мак-Кинли вызвала не только ужас, но и тревогу в ожидании действий вице-президента Теодора, Рузвельта, автоматически ставшего президентом. Несмотря на то, что Рузвельт неоднократно резко высказывался за необходимость реформ, консерватизм его не подлежал сомнению. Во многих отношениях замена Мак-Кинли Рузвельтом была благословением божьим для магнатов, ибо чисто словесный радикализм нового президента должен был сдерживать волну социального недовольства, поднимавшуюся все выше по мере, безудержного роста капиталов: Мак-Кинли никогда не был достаточно гибким политиком, чтобы притворяться врагом магнатов, выполняя в то же время тайно все их требования. Рузвельт же" виртуоз обмана, еще и поныне слывет либералом и реформатором.

С первых ступеней до самой вершины своей политической карьеры Рузвельт был поднят моргановской кликой; но недогадливому Моргану понадобилось некоторое время для того, чтобы научиться понимать его игру. Рузвельта сделали вице президентом потому, что в действительности было твердо решено предать его политическому забвению. Его фокусничанье на посту губернатора Нью- Йорка вызвало недовольство многих могущественных особ, в том числе Дж. П. Моргана. Последний имел основание быть недовольным, ибо вся политическая карьера Рузвельта была делом рук моргановских агентов.

После службы в законодательном собрании Нью- Йорка Рузвельт в 1886 г. был выдвинут кандидатом на пост мэра Нью-Йорка; кандидатура, предложенная президентом вандербильтовской корпорации "Нью-Йорк сентрал рейлрод" Чонси Дипью, была одобрена Элиху Рутом и Леви П. Мортоном [1 Н. Pringle, Theodore Roosevelt, рр. 202—203.

]. После того как Рузвельт прослужил при президентах Гаррисоне и Кливленде в качестве комиссара гражданской службы, а также был начальником нью-йоркской полиции, он по рекомендации тех же кругов стал в 1897 г. помощником морского министра.

Появление Рузвельта в качестве воспетого прессой героя испано-американской войны было единственной ролью, не написанной для него заранее. Его военная слава была йезамедлительно использована, ибо в 1898 г. Томас К. Платт, "босс" штата Нью-Йорк, получил от Дипью инструкцию поддержать кандидатуру Рузвельта на пост губернатора штата Нью-Йорк[2 Там же, стр. 208.].

Слово компании "Нью-Йорк сентрал рейлрод" было законом; Дипью выставил в Саратоге кандидатуру Рузвельта, причем последнему -была обеспечена поддержка Элиху Рута, отличившегося в 1893 г. составлением совместно с Джозефом X. Чоутом конституции штата Нью-Йорк, лишившей избирательного голоса значительную часть жителей города Нью-Йорк. Избирательной кампании Рузвельта содействовал председатель комитета республиканской партии штата Нью-Йорк Бенджемин Б. Оделл, преуспевший в качестве губернатора во время расследования деятельности страховых компаний. Э. X. Гарриман жестоко заклеймил Оделла, как свою персональную креатуру[3 Там же, стр. 201.]. "Патриотизм" Рузвельта принес ему победу на выборах.

"Кампания по выборам губернатора была первым случаем, когда финансовые тузы восточной части США внесли деньги, чтобы обеспечить победу Рузвельта. Они повторили это в 1900 и 1904 гг. Пожертвования были сделаны страховыми компаниями "Мючюэл", "Икуитэбл" и "Нью-Йорк", так же как и трамвайными компаниями "Метрополитэн и "Тэрд эвеню рейлуэйс". Том Платт хвастал, что получил 10 тыс. долл, от Дж. П. Моргана... За Рузвельта стояли респектабельные лица" [1 H. Pringle, Theodore Roosevelt, р. 208.].

На посту губернатора Нью-Йорка Рузвельт доказал, что он помнит, чьим хлебом кормится. Уже после составления своего второго послания конгрессу в декабре 1899 г. он уступил настояниям гарримановского агента Оделла и значительно видоизменил это послание[2 Там же, стр. 211—212.].

Еще более решительно разоблачила Рузвельта грозная нью-йоркская газета "Уорлд", прямо обвинившая губернатора (статья от 13 марта 1900 г.) в злоупотреблении своей властью, выразившемуся в сокрытии незаконных действий Томаса Форчюна Райана и изворотливого Элиху Рута, в то время члена кабинета Мак-Кинли.

Обстоятельства были таковы: Рут был юрисконсультом "Стейт траст компани" в то время, когда банк выдал незаконные займы на сумму 5 млн. долл. Один заем в 435 тыс. долл, был выдан Л. Ф. Пэйну, уполномоченному штата по делам банков и страхования, основному связному Уолл-стрит с властями штата и бывшему главному агенту Джея Гульда по части воздействия на законодательные органы и раздаче; взяток. Другой заем, в 2 млн. долл., был выдан Дэниэлю X. Ши, состоявшему в роли рассыльного на службе у Томаса Форчюна Райана, директора банка. Рут, говорила газета "Уорлд", допустил эти нелегальные сделки, Рузвельт же не сделал ничего, чтобы привлечь Рута, Пэйна и Райана к ответственности. Напротив, позже Рузвельт с радостью сделал Рута членом своего кабинета.

Рузвельт также закрыл глаза на заведомые мошенничества, связанные со строительством канала Эри.

Однако Рузвельт решительно вызвал недовольство Дж. Г1. Моргана своим покровительством налогу на концессии, что теоретически должно было приостановить мошенничества в предприятиях общественного пользования. Помимо того, Платт стал опасаться Рузвельта как грозного соперника и предложил избавиться от него, сделав его вице-президентом. Рузвельт грозил стать для Платта камнем преткновения "в зеленой долине политических интриг штата Нью-Йорк" [1 Н. Croly, Marcus Alonso Hanna, p. 314.]. На съезде республиканской партии в 1900 г. Рузвельт, уверенный, что в политическом отношении он сел на мель, принял покровительство коварного Платта и опасного Куэя из Пенсильвании, выдвигавших его кандидатуру на пост вице-президента. Его кандидатура официально поддерживалась Дипью, правомочным делегатом съезда. Куэй, с подозрением относившийся к могуществу, выпавшему на долю группы Ханна — Рокфеллера, сам сблизившись с группой Меллона — Фрика, хотел затруднить работу правительства, навязав ему человека, прослывшего упрямцем; при этом имелось еще и другое соображение: возможно, что компания Куэя могла впоследствии повлиять на этого человека. Дело кончилось тем, что Фрик сам стал одним из личных советников Рузвельта; впоследствии ему было предложено место в комиссии по строительству канала через перешеек. Мак-Кинли и Ханна протестовали против выдвижения в 1900 г. кандидатуры пламенного на словах "лихого наездника"[2 "Лихими наездниками" прозвали добровольческий кавалерийский полк, которым командовал Теодор Рузвельт во время войны с Испанией 1898 года. (Прим, перев.)], но это не помогло[3 Н. Croly, Marcus Alonso Hanna, pp. 309—310.]. Они добились только того, что убедили Рузвельта во враждебном отношении. "Стандард ойл" к его карьере.

К тому времени, когда Теодор Рузвельт принес присягу, моргановская группа уже успокоилась относительно его намерений, так как, еще будучи вице-президентом, он дал в декабре 1900 г. частный обед в честь самого Дж. П. Моргана. Этот поступок "рассеял сомнения, вызванные борьбой Рузвельта за налог на концессии в бытность его губернатором. Эго дало Моргану возможность с полным спокойствием продолжать осуществление своих планов по созданию "Юнайтед Стейтс стил корпорейшн"[1 Н, Pringle, Theodore Roosevelt, р. 227.].

Став президентом, Рузвельт сразу заключил с сенаторами Олдричем и Хейлом и их последователями из сенатского блока промышленников-республиканцев соглашение о том, что политика Мак-Кинли будет проводиться им без изменений. В свою очередь они обещали Рузвельту свою поддержку.

При изучении двух четырехлетий Рузвельта на посту президента становится очевидным, что благодаря его содействию этот период оказался периодом наибольшего процветания фирмы "Дж. П. Морган и К°" и ее клиентов. Доказательства этого неопровержимы.

Рузвельт созвал всех хозяев страны, чтобы обсудить с ними свое вступительное обращение к конгрессу. Среди лиц, внимательно изучавших этот первый государственный докухмент нового президента, были А. Дж. Кассат, президент железнодорожной компании "Пенсильвании рейлрод", Нельсон У. Олдрич, "цепной пес Моргана в сенате", Маркус Ханна, Элиху Рут и Филендер К. Нокс. Итак, здесь были представлены все крупные группировки, и желательные для их представителей исправления и умолчания были немедленно приняты[2 Там же, стр. 244.]. В своем окончательном виде послание президента было столь двусмысленным, что вся страна в течение нескольких недель старалась разгадать, что же именно хотел сказать президент. Все установки этого послания соответствовали интересам Уолл-стрит, за исключением указания на желательность учреждения нового министерства торговли и труда; Рокфеллерам это не понравилось, по с 1900 г. Рузвельту перестали нравиться Рокфеллеры. В послании были упомянуты "тресты", но этим дело и ограничивалось. Затем рекомендовалось начать работы по прорытию канала через перешеек, а также снизить пошлины на сахар. Но этого снижения упорно добивалась только сахарная компания "Америкен шугар рефайнинг компани".

В течение своего президентства Рузвельт, как добросовестный школьник, представлял магнатам все 1свои официальные послания и следовал их указаниям. Он представил Джеймсу Стиллмену, президенту "Нейшнл сити бэнк", проект своего третьего годового послания и обещал изменить те места, где затрагивался валютный вопрос. Он даже пригласил самого Моргана в Белый Дом. "Я очень хотел бы повидаться с Вамп, чтобы обсудить некоторые финансовые вопросы", — писал он ему 8 октября 1903 г.[1 Н. Pringle, Theodore Roosevelt, р. 350.].

Рузвельт, как это было вскрыто сенатской комиссией по привилегиям и выборам, занимавшейся расследованием взяток, полученных во время выборной кампании 1912 г., вел в течение 1902—1905 гг. секретную переписку с Гаррнманом относительно назначений, публичных выступлений, денежных сумм на проведение выборов и тому подобных вопросов. Гарриман, являвшийся в штате Нью-Йорк крупной силой, имел влияние на законодательные органы и на губернатора Оделла. Более того, он был связан с компанией "Кун, Лэб и К°" и вместе с Томасом Форчюном Райаном играл решающую роль в страховой компании "Икуитэбл лайф иншуренс сосайти".

Уверенность в своей безопасности, царившая в сердцах денежных тузов при новом президенте, кротко принимавшем их советы и сохранившем адвокатов корпораций, являвшихся стержнем кабинета Мак-Кинли, поколебалась в феврале 1902 г., когда Рузвельт настоятельно приказал генеральному прокурору Ноксу возбудить против компании "Нордзерн секьюритис компани" судебный процесс о нарушении антитрестовского закона. Нокс под нажимом Рузвельта выразил мнение, что эта огромная железнодорожная организация нарушила закон. Это мнение относительно моогановской компании, исходившее от ставленника группы Фрика — Меллона, отдавало закулисными интригами. У Нокса не было принципиальных возражений против крупных объединений.

Создание "Нордзерн секьюритис компани", инкорпорированной за несколько месяцев до этого компанией "Дж. П. Морган и К°", было осуществлением честолюбивого замысла объединения железнодорожных компаний "Нордзерн Пасифик", "Грэйт нордзерн" и "Чикаго, Берлингтон энд Кинси рейлродс". Объединение этих компаний произошло на совещании у Моргана, в присутствии могущественных участников этой сделки — Джорджа Ф. Бэйкера, Э. X. Гарримана, Джеймса Дж. Хилла, Джеймса Стиллмена, Уильяма Рокфеллера и К. С. Меллена, заместителя Моргана в делах компании "Нью-Хейвн рейлрод".

Говорили, что распоряжение Рузвельта потрясло Дж. П. Моргана как удар грома; он добился свидания с президентом и спросил его, будет ли возбуждено дело против аналогичной организации "Юнайтед Стейтс стил", на что Рузвельт якобы ответил: "Только в том случае, если мы найдем... что она совершила действия, которые мы признаем противозаконными"[1 Н. Pringle, Theodore Roosevelt, р. 256.]. Ни тогда, ни после Рузвельт не нашел ничего противозаконного в действиях "Юнайтед Стейтс стил".

Элиху Рут вышел из состава кабинета для того, чтобы выступить в защиту "Нордзерн секьюритис" в качестве юридического представителя Моргана — Хилла, причем ему удалось добиться, что решение о роспуске компании, вынесенное Верховным судом 14 марта 1904 г., носило чисто формальный характер. Судья Оливер Уэндел Холмс, выражая точку зрения меньшинства, иронически намекнул, что, поскольку в данном случае был нарушен закон Шермана, относящийся к области уголовного права, Моргана, Гарримана, Хилла, Стиллмена и их коллег следовало бы привлечь к уголовной ответственности, а не слегка наказать решением о роспуске фирмы. "Никто, и менее всех Рузвельт, н* имел никакого желания возбуждать подобное дело... приближалась кампания 1904 г."[2 Там же, стр. 263.].

Истинный характер этой прославленной "победы" правительства над компанией "Дж. П. Морган и К°" был раскрыт покойным сенатором Робертом М. Лафоллетом, который писал: "Юристы правительства, подготовляя решение, не предусмотрели ликвидации самого объединения и сговора, существовавшего между конкурировавшими и параллельными железнодорожными линиями; точно также они опустили в решении суда пункт, предусматривающий, чтобы эти конкурирующие компании существовали независимо друг от друга и чтобы каждая из них имела свой собственный совет директоров. В результате этого половинчатого решения объединение осталось нетронутым и могло продолжать существовать в виде акционерной компании или треста. Это сводило на-нет самую цель, ради которой было возбуждено судебное дело, и ничего не давало правительству. Больше того, решение по этому делу привело к тому, что основной капитал монополии увеличился на сто миллионов долларов, что легло новым грузом на клиентов железных дорог".

Трудно сказать, что именно побудило Рузвельта отдать приказание о возбуждении этого дела. Возможно, что Морган питал затаенное желание довести дело до суда, так как по условиям судебного решения доля Моргана и Хилла увеличилась за счет доли Гарримана. Достоверно лишь одно — мелодраматическое выступление Рузвельта, несмотря на ничтожный результат, создало ему в широких кругах славу врага миллионеров; достоверно также и то, что это общераспространенное заблуждение, подкрепленное последовавшим сразу же за судебным процессом туром выступлений президента по стране, явилось для Рузвельта несомненным политическим плюсом; и не менее достоверно, что это был первый и последний случай, когда Рузвельт скрестил шпаги с фирмой "Дж. П. Морган и К°" не только на словах, но и на деле. Последующее поведение Рузвельта заставляло думать, что, продемонстрировав раз навсегда свою независимость, он мог теперь позволить Моргану делать все, что тому будет угодно.

Рузвельт старался с помощью театральных эффектов укрепить создавшееся в широких массах впечатление о его враждебном отношении к Моргану. После процесса "Нордзерн секьюритис" на обеде, в клубе Гридайрон — организации вашингтонских журналистов — он заявил, потрясая кулаком перед носом Моргана: "Если вы не дадите нам сделать этого, то те, кто придет после нас, подымутся и уничтожат вас". По уставу клуба отчет об этой стычке не мог быть опубликован, но слухи о ней просочились за пределы клуба, после чего редакторы газет создали великий миф о неприязни Моргана к Рузвельту, который, как утверждали, с лихвой платил Моргану тем же.

В то время как Рузвельт и Морган занимались для увеселения публики инсценированными дуэлями, Рокфеллеры все более подозрительно относились к новому обитателю Белого Дома; их опасения £>ыли вполне справедливыми. Рокфеллеры пытались воспрепятствовать учреждению нового министерства торговли и труда с его Бюро по делам корпораций, но Рузвельт весьма быстро пресек их действия, показав, с какой силой могут быть использованы президентские полномочия. Он положил конец шумихе, поднятой Рокфеллерами, вызвав к себе журналистов и заявив им, что Джон Д. Рокфеллер послал девяти сенаторам, включая Хейла, Спунера, Элкинса и Кина, телеграмму следующего содержания: "Мы против антитрестовского законодательства. Наш юрист встретится с вами. Это дело должно быть прекращено".

Распря между Рузвельтом и Рокфеллером способствовала укреплению общего заблуждения о враждебном отношении президента к крупным капиталистам. Но из одного лишь состава его кабинета было видно, что Рузвельт ничего не имел против "банды грабителей". После комедии с "Нордзерн секьюритис" Рут вернулся в кабинет в качестве государственного секретаря. Георг Л. фон Мейер, директор бостонской компании "Олд колони траст компани" и тайный агент Моргана, был министром почт с 1907 по 1909 г., после чего получил портфель морского министра при Тафте. Поль Мортон, президент железнодорожной компании "Санта Фе" и позже президент страховой компании "Икуитэбл лайф", занимал в 1904 г. в течение нескольких месяцев пост морского министра в тот период, когда Рузвельт и Гарриман, главный держатель акций "Икуитэбл лайф" и первая скрипка в "Санта Фе", осуществляли свою сложно задуманную интригу с назначениями на судебные и административные посты в западных штатах Америки. В 1909 г. Роберт Бэйкон, компаньон Моргана, с которым Рузвельт советовался по вопросам управления государством во время своего первого пребывания на посту президента, перешел на пост государственного секретаря с поста помощника государственного секретаря, когда Рут был выбран в сенат. Уильям Хауорд Тафт, прославившийся в бытность судьей в штате Огайо своими постановлениями против трудового законодательства, стал в 1904 г. военным министром. Лесли М. Шоу, состоятельный банкир из штата Айова, был министром финансов с 1902 по 1907 г. В течение короткого времени Герберт Л. Сэттерли, зять Моргана, был помощником морского министра.

Гарриман, Морган, Райан, Меллон и Фрик — каждый из них имел своего мальчика на побегушках, приставленного к президенту; но в кабинете Рузвельта никогда не было ни одного ставленника Рокфеллера, и уже одного этого было достаточно, чтобы прогневать "Стандард ойл".

IV

В строительство Панамского канала, задуманного при Мак-Кинли, но осуществленного при Рузвельте, были вовлечены мощные финансовые силы.

В Вашингтоне всегда считалось бесспорным, что если канал через перешеек когда-либо будет построен, то он пересечет Никарагуа, где Соединенные Штаты приобрели соответствующие права. Одна французская компания в начале восьмидесятых годов начала работы там, где теперь проходит Панамский канал, но давно прекратила их. В свое время главным кредитором этой компании был Филипп Бюно-Варилла, издатель парижской газеты "Матэн", спекулянт о темным прошлым. Элиху Рут в неофициальной обстановке отзывался о нем как об уголовном элементе. В 1896 г. Бюно-Варилла, исходя из особых соображений, пригласил на должность своего адвоката нью-йоркского юриста Уильяма Нельсона Кромуэла.

Республиканский съезд 1900 г. был уже готов официально одобрить прокладку канала через Никарагуа, но Кромуэл застопорил это решение, вручив Маркусу Ханна в пользу республиканской избирательной кампании 1900 г.[1 W. F. McCaleb, Theodore Roosevelt, р. 148,] 60 тыс. долл, от имени французской компании [2 Н. Pringle, Theodore Roosevelt, р. 304.]. Ханна выступил в сенате с убедительными доводами в пользу Панамского проекта, считавшегося до тех пор неприемлемым, и 28 июня 1902 г. конгресс принял закон Спунера, одобряющий панамский вариант; однако сенатор Морган из штата Алабама обвинил конгресс в продажности. Он напомнил, что в 1899 г. конгресс признал проект канала через Никарагуа наиболее целесообразным с практической точки зрения. Кстати, Теодор Рузвельт раньше также считался сторонником постройки канала через Никарагуа.

Решительный отказ республиканского съезда 1900 г. от пути через Никарагуа дал понять общественному мнению в Северной Америке, что постройка канала осуществима в любом направлении. Но канал через Панаму сулил обильные барыши отдельным шулерам, а план Никарагуа не таил в себе никаких выгод.

В мае 1901 г. комиссия по постройке канала через перешеек, назначенная президентом Мак-Кинли для продвижения плана Кромуэла, оценила неосуществленные права умирающей французской компании в 40 млн. долл. По странному совпадению это была как раз та сумма, на которую претендовала эта компания. Первоначально она запросила 109 141 500 долл., но снизила цену, так как стоимость сооружения Панамского канала была определена в 144 233 тыс. долл, против 189 864 052 долл, стоимости канала через Никарагуа; снижение цены на панамские права дало республиканцам возможность вопить, что стоимость обоих проектов одинакова.

Сумма в 40 млн. долл, была в конце концов переведена правительством при посредстве "Дж. П. Моргана и К°" безвестным акционерам французской компании.

"Несомненно, эти права в то время могли быть приобретены за гораздо меньшую сумму, если бы было сделано контрпредложение"[1 W. F. McCaleb, Theodore Roosevelt, р. 147.]. Однако деньги, как хвастал много лет спустя сам Рузвельт, были уплачены только тогда, когда тайно руководившее этим заговором правительство послало военно-морской флот, чтобы помочь искусственной революции .покончить с суверенитетом Колумбии над Панамой.

Заслуги в организации этой революции были открыто присвоены Бюно-Варилла, который вместе с Кромуэлом сфабриковал все это дело. Действительно, нью-йоркская газета "Уорлд" в номере от 5 июля 1903 г. точно предсказала дату восстания, которое произошло, как и было назначено, 3 ноября 1903 г. Бюно-Варилла, появившийся в роли государственного деятеля новой республики, заранее получил из Вашингтона сведения о продвижении к Панаме американских военных кораблей и известил об этом своих сообщников[2 Там же, стр. 157.].

Два произведенных конгрессом расследования не смогли установить личности акционеров французской компании, получивших куш в 40 млн. долл., хотя Рузвельт, чтобы заставить критику умолкнуть, утверждал, что Кромуэл в частной беседе сообщил ему их имена. Высказывались подозрения, что если такие акционеры существовали, это были не первоначальные вкладчики, которым по справедливости должна была быть оплачена хоть часть их вложений, а жулики-спекулянты, за гроши скупившие в Париже обесцененные акции канала. Это предположение имело известное основание, ибо в 1899 г. Огюст Бельмонт, компания "Кун, Лэб и К°", Леви П. Мортон и служащие юридической конторы Кромуэла [3 Н. Pringle, Theodore Roosevelt, р. 333.] образовали "Панама канал компании оф Америка", преемницу первоначальной компании. Этой новой компании досталось 15 млн. долл, из 40 млн., полученных "Дж. П. Морганом и К°". Кто под вывеской компании разделил эти деньги с Бюно-Варилла и Кромуэлом, так и осталось неустановленным; но, по всей видимости, вся панамская афера была крайне рискованной игрой па большие ставки, в которой приняли участие основные финансовые заправилы. Кромуэл, которому конгресс предложил назвать имена участников, снова отказался сделать это. В последующие десятилетия он вносил значительные суммы наличными в фонд республиканской партии и стал адвокатом некоторых крупнейших корпораций.

Окончательная стоимость Панамского канала намного превышала запроектированную стоимость канала через Никарагуа. Соединенные Штаты обязались ежегодно платить ублюдочной Панамской республике 10 млн. долл, и после 1913 г. — 250 тыс. долл, в год. По договору 1922 г. Колумбии следовало получить 25 млн. долл. Когда, при правительстве Вильсона, Соединенным Штатам было предложено уплатить эту сумму, Рузвельт сам с негодованием заявил, что это можно объяснить "только тем обстоятельством, что Панамская республика играла роль вора или укрывателя краденого".

Мошеннический характер панамской путаницы стал окончательно ясен лишь тогда, когда пулитцеровская газета "Уорлд", в конце второго четырехлетия Рузвельта на посту президента, прямо назвала кромуэловскую сделку аферой[1 D. С. Seitz, Joseph Pulitzer, р. 338.].

Рузвельт дважды привлекал Пулитцера и его газету к ответственности за "преступную клевету" наводнил здание газеты секретными агентами, которые подслушивали телефонные разговоры, вскрывали почту, запугивали сотрудников и занимались шпионажем [2 Там же, стр, 356.]. В первом обвинительном заключении, составленном в Вашингтоне, наряду с газетой "Уорлд" была названа индианопольская газета "Ньюс". Но индианопольский судья Олберт Барнес Андерсон поддержал заявление обвиняемых, настаивавших на том, чтобы их не вызывали в Вашингтон, г; многозначительно заметил: "В истории этого Панамского канала есть много весьма странных обстоятельств".

Второе обвинение, предъявленное в Нью-Йорке окружным прокурором Генри Л. Стимсоном, утверждало, что "Уорлд" оклеветала президента Рузвельта, Чарлза П. Тафта, Элиху Рута, Дугласа Робинсона (зятя президента, Уильяма Нельсона Кромуэла и Дж. П. Моргана.

Это дело было остановлено федеральным судьей Чарлзом М. Хугом, заявившим, что, привлекая "Уорлд" к суду, президент "проституировал" свою власть. 3 января 1911 г. Верховный суд Соединенных Штатов единодушно поддержал судью Хуга; в составе суда были Холмс, назначенный Рузвельтом, и Юз, назначенный Тафтом.

Разоблачения газеты "Уорлд", имевшие место перед самым вступлением Тафта на пост президента, предотвратили назначение Уильяма Нельсона Кромуэла генеральным прокурором. Кандидатура Кромуэла уже была намечена на эту должность, которую до того украшал Филендер Нокс и на которой впоследствии подвизались А. Митчел Палмер и Гарри М. Догерти.

Рузвельт закончил свое первое четырехлетие на посту президента, не создав какого-либо положительного социального законодательства; но страна была уверена, что президент был врагом Уолл-стрит. В конце 1903 г. сенатор Лодж, представитель Моргана в политических кулуарах Бостона, уведомил президента, что Дж. П. Морган и другие финансисты договорились поддерживать его кандидатуру в избирательной кампании 1904 г.[1 Н. Pringle, Theodore Roosevelt, р. 350.]. Джон Кудахи и Дж. Огден Армор, владельцы мясоконсервных предприятий, тактично высказались в пользу Рузвельта, который только что возбудил против них дело по обвинению в установлении монопольных цен.

Политическое сотрудничество магнатов с их мнимым врагом в Белом Доме казалось бы странным, если бы Рузвельт не знал, как себя вести в этих делах.. Он привлекал к судебной ответственности некоторые видные тресты, главным образом из числа тех, что принадлежали его политическим врагам, давая другим возможность итти своим путем. Что касается Моргана, который, как публично намекал Рузвельт, был одним из "преступных миллионеров", то "банкир обычно получал все, чего хотел" [2 W. F. McCaleb, Theodore Roosevelt, p. 251.].

V

Как обычно, республиканская партия ассигновала на предвыборные махинации в 1904 г. колоссальный фонд; но он представляет большую ценность для историков, чем фонды предыдущих лет, так как подробные данные о его составных частях сохраняются в протоколах сенатской комиссии по расследованию дел о привилегиях и выборах за 1912 г.

Состав лиц, жертвовавших в этот фонд, говорит об искусной игре финансовых сил, стоявших за Рузвельтом и его предшественниками в Белом Доме, хотя Рузвельт, когда в 1912 г. его привлекли к ответу, пытался отрицать свою осведомленность относительно действительного положения вещей. Но, к несчастью для него, гарриманопские письма доказали, что он был в курсе всего происходившего.

Э. X. Гарриман считал себя доверенным лицом Рузвельта в выборной кампании 1904 г- В течение нескольких лет президент и Гарриман были в чрезвычайно близких отношениях. 2 июня 1904 г. Гарриман писал Рузвельту: "Я не имел еще возможности побывать у господ Доджа, Хюгитта и Фрика, но надеюсь сделать это в начале будущей недели". 23 сентября 1904 г. Рузвельт писал этому железнодорожному дельцу: "В письме, в котором я даю согласие на полученное мной предложение, имеется два-три вопроса, которые я хотел бы обсудить с Вами прежде, чем его послать".

14 октября президент снова писал: "Окольными путями я узнал, что Вы не считаете целесообразным встретиться со мной в эти заключительные недели кампании, но что отказаться от этой встречи Вы не хотите, поскольку я Вас об этом просил. Дорогой сэр, ведь мы оба практики, и Вы стоите на твердой почве и знаете обстановку лучше, чем я. Если Вы находите, что Ваше посещение грозит мне неприятностями, или считаете, что Вам нечего мне сообщить или мне не в чем Вам помочь, тогда разумеется, отложите свое посещение. Я попрошу Вас приехать спустя некоторое время, прежде чем я напишу свое послание, чтобы обсудить некоторые правительственные дела, не связанные с кампанией".

20 октября 1904 г. Гаррнман писал: "Я хотел бы поговорить с Вами лично по междугородному телефону".

После выборов Рузвельт и Гарриман продолжали оживленную переписку относительно кандидатуры губернатора Аризоны и назначения такого верховного судьи, который благосклонно относился бы к интересам железнодорожных компаний. Гарриман был заинтересован даже в назначениях в более отдаленные места; 28 декабря 1903 г. он писал Рузвельту: "Меня попросили одобрить кандидатуру М. У. К. Ралстона на место морского офицера в Сан-Франциско, что я охотно и делаю".

В 1905 г. судебные дела, возбужденные правительством против принадлежавших Гарриману железнодорожных компаний "Сентрал Пасифик рейлрод" и "Саузэрн Пасифик рейлрод", объединивших конкурировавшие линии, были внезапно прекращены генеральным прокурором. Жалобы, базировавшиеся на отчете № 943 комиссии по торговле между штатами, свидетельствовали о явном нарушении закона Шермана. Окончание этого дела и последующая тяжба с лихвой вознаградили Гарримана за его издержки на политические интриги в 1904 г. Впоследствии правительство проиграло новый процесс против этих компаний, так как обвинительное заключение было составлено неправильно, и критики Рузвельта утверждали, что это было сделано умышленно.

В 1906 г. дружеским отношениям между Рузвельтом и Гарриманом пришел конец; это было реакцией на внутреннюю борьбу за контроль над страховой компанией "Икуитэбл лайф ашшуренс сосайти" и на возникшие вследствие этого скандалы. Страховые компании были тесно связаны как с республиканской, так и с демократической партией; они играли роль распределительных щитов финансового капитала, так как распоряжались обширными ресурсами и контролировали некоторые крупные банки Нью-Йорка.

Молодой кутила Джемс Хейзен Хайд унаследовал от своего отца 502 акции, или 51% капиталов "Икуитэбл лайф ашшуренс сосайти". По специальному трестовскому соглашению дивиденды от этих акций были ограничены суммой 3 514 долл, в год, для того чтобы компания могла выдать себя за более "демократическое" общество взаимного страхования. Однако акции обеспечивали железный контроль над капиталом в несколько сот миллионов, равно как и над многими большими банками и трестовскими компаниями; как показало последовавшее публичное расследование, этот контроль мог быть использован для почти что произвольного распоряжения огромными фондами.

В феврале 1905 г. Джеймс У. Александер, президент "Икуитэбл лайф ашшуренс сосайти", совместно с тридцатью пятью другими ответственными работниками компании потребовал от совета директоров предоставления акционерам права голоса, намекая, что они не могут доверить свои интересы Хайду ввиду его ненадежности. Несколько месяцев прошло во взаимных обвинениях и интригах, пока в апреле 1905 г. совет не назначил комиссию по расследованию, состоявшую из директоров Генри К. Фрика, Э. X. Гарримана, Корнелиуса Н. Блисса, Джемса Дж. Хилла и Дариуса О. Миллса. Отчет комиссии осудил режим Хайда и привел некоторые примеры злоупотреблений.

Молодой Хайд, напуганный оборотом, который приняло дело, продал свои акции Томасу Форчюну Райану за 2 500 тыс. долл., хотя когда-то ему предлагали за них 7 млн. долл; Хилл предлагал ему 5 млн. Истинной причиной всей шумихи были эти акции, а вовсе не злоупотребления.

Сделанный потихоньку удачный ход Райана взбесил Гарримана, твердо заявившего, что если Райан не уступит ему по той же цене половину акций, его политические агенты в Олбани [1 Столица штата Нью-Йорк. (Прим, перев.)] раскроют подноготную всего страхового дела. Райан капитулировал, но подозрительные слухи просочились в редакцию нью-йоркской газеты "Уорлд", которая потребовала расследования деятельности всех страховых компаний. Машина завертелась. Законодательные органы штата должны были начать следствие. Несмотря на попытки страховых воротил реабилитироваться, широкая гласность, приданная этому следствию газетой "Уорлд", не давала ему свернуть с пути. Когда в самом начале стало ясно, что ни один компетентный юрист не осмелится вести дело, "Уорлд" сама предложила взяться за него Чарлзу Эвансу Юзу, которому было тогда сорок лет с небольшим. Юз,'адвокат корпораций, который сам был поверенным Александера из "Икуитэбл лайф", повидимому, оценил благоприятную обстановку, ибо сразу же согласился стать поверенным комиссии.

Действуя через Рута и Рузвельта, Райан добился политической гибели Гарримана, но только после того, как широкой публике пришлось в течение нескольких месяцев зажимать нос от разоблачений Юза.

Элиху Рут, будучи членом кабинета, был привлечен к делам страховых компаний в качестве негласного советника еще до того, как разразился скандал; об этом сообщает Генри Моргентау в книге "Все в течение одной жизни", стр. 82. Моргентау — крупный спекулянт недвижимостями — был в то время президентом компании "Сентрал риэлти бонд энд траст компанн", в которой участвовали Энтони Н. Бреди, Генри О. Хэвмейер, Джемс Стиллмен, и "Мючюэл лайф иншуренс компани" (Рокфеллер). Моргентау производил для страховых компаний операции с недвижимым имуществом. Он рассказывает, что был выбран Александером, чтобы "угробить" Хайда, и собрал с этой целью несколько тысяч доверенностей на передачу права голоса от держателей полисов "Икуитэбл лайф". Это было сделано с помощью компании "Юнайтед Стейтс экспресс компани". Стиллмен предупредил Моргентау, чтобы его операции не бросали тень на всю группу финансистов; прежде чем приступить к делу, Моргентау изложил весь план Стиллмену и Руту. Запросили также мнение Гарримана. Фактически все лица, имевшие значение в политическом и финансовом мире, были раньше или позже замешаны в делах страховых компаний.

Фонды страховых компаний использовались их директорами и ответственными работниками для собственных спекулятивных афер, причем компании поставляли недостававшие им для частных спекуляций средства. Дж. П. Морган удерживал "Нью-Йорк лайф иншуренс компани" от покупки высоко котировавшихся бумаг, с тем чтобы она могла вместо этого закупить на сумму около 150 млн. долл, менее ценные акции, выпущенные синдикатами банкирской фирмы; директора и ответственные работники приобретали акции синдикатов и перепродавали их компаниям по повышенным ценам; все отделы компании были заполнены друзьями и родственниками ответственных работников и директоров, которые занимали никому не нужные, специально для них придуманные должности; жалованье и комиссионные, выплачиваемые этому узкому кругу лиц, были непомерно велики; в течение десятилетий огромные суммы расходовались на закулисные интриги по проведению законов, которые позволили бы продолжать и усугублять злоупотребления во всех штатах; законодатели покупались и оплачивались оптом, держатели полисов получали лишь незначительную часть причитавшихся им сумм.

Самые жалкие проценты выплачивались наиболее крупными компаниями — "Мючюэл лайф" (Рокфеллер), "Нью-Йорк лайф" (Морган) и "Икуитэбл лайф ашшуренс сосайти" (Райан, Гарриман). Среди государственных деятелей, втайне состоявших на жалованье страховых компаний, находились сенатор Чонси М. Дипью (республиканец) и сенатор Дэвид Б. Хилл; Дипью ежегодно получал 20 тыс. долл., хотя он не был даже адвокатом компании.

Среди лиц, замешанных в скандале, были богатейшие люди страны. В 1905 г. в число членов правления "Икуитэбл лайф ашшуренс сосайти" входили Джеймс Дж. Хилл, Генри Клей Фрик, Альфред Г. Вандербильт, Джон Джейкоб Астор, Марселлус Хартли Додж, Чонси М. Дипью, Корнелиус Н. Блисс, Леви П. Мортон, Джордж Дж. Гульд, Т. Джеферсон Кулидж, Джон А. Стюарт, Джейкоб X. Скифф, Огюст Бельмонт и Э. X. Гарриман. Среди членов правления "Мючюэл лайф иншуренс компани" находились Корнелиус Вандербильт, Джордж Ф. Бейкер, Генри X. Роджерс, Огюстус Д. Джюллиард, Джордж С. Боудойн (компаньон Моргана), Адриан Айзелин младший, Уильям Рокфеллер, Элбридж Т. Джерри, X. Мак-Туомбли, Стюйвесант Фиш и Джеймс Спейер. В состав правления "Нью-Йорк лайф компани" входили Джордж У. Перкинс, Норман Б. Рим, Оскар С. Страус, Коеренс X. Маккей, Дарвин П. Кингсли, Джон А. Мак-Колл и Джеймс Стиллмен.

Расследованием установлено, что основным центром политической коррупции был Джордж У. Перкинс, компаньон фирмы "Дж. П. Морган и К°", вице-президент "Нью-Йорк лайф иншуренс компани" и хранитель так называемого "фонда желтой собаки", сообща поддерживаемого компаниями и управляемого из сомнительного "Дома веселья" в Олбани. Перкинс подал жалобу в нью-йоркский апелляционный суд, требуя снять с него обвинение в воровстве, выдвинутое по повогду перевода им республиканской партии 48 500 долл, из фондов "Нью- Йорк лайф иншуренс компани". Дело его было выиграно 4 голосами против 3. Это обвинение не рассматривалось судом присяжных, но было противозаконным образом передано окружным прокурором Уильямом Траверсом Джеромом полицейскому суду. Газета "Уорлд" подняла шум, и Перкинсу было предъявлено обвинение в подделке счетных книг компании; однако и это обвинение окончилось ничем, так как Джером отказался возбудить судебное дело. Между прочим, с 1902 г. Перкинс состоял в весьма дружеской переписке с Рузвельтом.

Единственным результатом расследования явился более строгий устав, исключавший, казалось бы, возможность некоторых нарушений закона; однако все компании сохранили прежнее руководство и в большинстве случаев — прежних ответственных работников.

В настоящее время директора четырех крупнейших страховых компаний все являются либо главными, либо второстепенными фигурами из лагерей Моргана, Рокфеллера, Меллона, Дюпона, банка "Нэйшнл сити" и "Кун, Лэб и К°", так как основной закон страны не изменился с 1905 г.

Новый закон обязал компании превратиться в общества взаимного страхования, и формально они подчинились этому требованию. Но, как обнаружила комиссия палаты представителей в 1912 г., "так называемый контроль держателей полисов над страховыми компаниями путем превращения их в общества взаимного страхования — фарс... Единственный результат его тот, что во главе компаний стоит само себя образовавшее и постоянно продлевающее свои полномочия правление".

Компаниям было также приказано прекратить контроль над банками и трестами. Они выполняли это, передав контроль над банками крупнейшим финансовым тузам. "Дж. П. Морган и К°" получили от "Икуитэбл" и "Мючюэл лайф иншуренс компани" несколько банков, которые были объединены с компаниями "Бенкерс траст компани" и "Гаранти траст компани", уже находившимися под контролем Моргана. "Дж. П. Морган и К°" получили также от страховых компаний акции в банках "Ферст нэйшнл банк" и "Нэйшнл сити банк", впервые установив непосредственную связь с этими учреждениями. С этой точки зрения скандал со страховыми компаниями принес удачу Моргану, так как иначе ему нельзя было и надеяться прибрать к рукам капиталы этих банков.

В 1910 г. Морган заплатил 3 млн. долл, за акции Гарримана — Райана в "Икуитэбл лайф ашшуренс сосайти", номинальная цена которых была лишь 51 тыс. долл, и дивиденды с которых составляли одну восьмую процента их цены. Но, как заметил Люис Д. Брэндис, этот капитал "давал контроль над вложениями на сумму 504 млн. долл.".

О том, что положение страхового дела, несмотря на реформы, и поныне внушает подозрения, свидетельствует обширная корреспонденция из Олбани, помещенная в газете "Нью-Йорк Таймс" от 17 марта 1937 г., которая начинается так:

"Предложение произвести 'тщательное расследование деятельности страховых компаний законодательными органами вызвало сегодня оживленные прения на открытом заседании сенатской комиссии по делам страховых компаний. Несколько сенаторов, членов комиссии, осуждали деятельность страховых компаний и требовали ее расследования. В их речах встречались такие выражения, как "мелкое воровство", "рэкет" и "вымогательство средств держателей полисов"...

Одна из главных претензий, предъявляемых к страховым компаниям, направлена против тога, что 'они платят своим высшим должностным лицам жалованье от 200 тыс. до 300 тыс. долл, в год за выполнение столь несложных обязанностей, что с ними мог бы справиться любой смышленый клерк. Вся система страхования жизни также является предметом жестокой критики [1 Mort and Е. A. Gilbert, Life insurance. A legalized racket, 1936.].

Последствия вражды Гарримана и Райана оказались драматическими, и карты Гарримана были биты.

В 1907 г. в редакцию газеты "Уорлд" попала копия большого письма, написанного Гарриманом в начале 1906 г. деятелю республиканской партии Сиднею Вебстеру[2 D. C. Seitz, Joseph Pulitzer, pp. 300—303.]. В этом письме Гарриман утверждал,'что он был против своей воли втянут в запутанные страховые дела ' и что он безуспешно поддерживал кандидатуру Дипью на должность посла. Он заявлял, что обеспечил Рузвельту 50 тыс. голосов, что составило в результате разницу в 100 тыс. голосов.

Конец письма Гарримана гласил: "Райан обязан ловкости Элиху Рута своими успехами во всех манипуляциях с транспортом, табачными компаниями, превращением "Стейт траст компани" в "Мортон траст компани" и "Шу энд ледзер бэнк" в "Вестерн нэйшнл бэнк", а затем в "Бэнк оф коммерс", что позволило ему в свое время замести следы, так что настоящее положение вещей обусловлено обстоятельствами, сплотившими группу Райана — Рута — Рузвельта. Причем же тут я?"

Опубликование этого письма бросило тень подозрения на Рузвельта, поспешившего предать гласности корреспонденцию, из коей должно было следовать, что Гарриман первый обратился к Рузвельту. Однако, как показала переписка Гарримана, опубликованная после его смерти, Рузвельт утаил при этом свое собственное письмо, в котором он первый просил Гарримана способствовать его политическому продвижению.

Более того, перед этим президент открыл наступление на Гарримана, предложив комиссии по торговле между штатами произвести расследование на принадлежащих Гарриману железных дорогах; расследование обнаружило целый ряд злоупотреблений, что снова дало Рузвельту возможность выступить в роли врага окопавшегося на своих позициях капитала. Было установлено, что гарримановская "Юнион Пасифик рейлрод" незаконно выпустила на 375 158 183 долл, ценных бумаг, из которых до 1912 г. было выкуплено лишь на сумму 46 500 тыс. долл. Около 362 млн. долл, из этих средств было употреблено на покупку ценных бумаг других дорог, что дало Гарриману директорские посты 27 железных дорог и абсолютную власть над ними. Было доказано, что Гарриман намеренно разорил железную дорогу "Чикаго энд Элтон рейлрод".

Гарриман, умерший в 1909 г., оставил 100 млн. долл, своей жене, передавшей этот капитал двум сыновьям; но в политическом отношении президент сломил грозного противника Моргана и клиента компании "Кун, Лэб и К°".

Несмотря на энергичную деятельность Гарримана, в 1904 г. ведущее место в мобилизации средств для предвыборной борьбы заняла моргановская группа; "Стандард ойл" щедро снабжала деньгами республиканцев, но вела при этом двойную игру, втайне усиленно помогая демократам. В беседе с Корнелиусом Н. Блиссом об отношении республиканцев к таможенным тарифам Джон Д. Арчболд, вице-президент "Стандард ойл", настаивал, чтобы Рузвельт был информирован о пожертвованиях "Стандард ойл", желая, чтобы эти деньги были "приняты с благодарностью"[1 Clapp Committee, op. cit., p. 128.]. Арчболд также хотел довести до сведения президента, что "Стандард ойл" относится к нему не враждебно.

По поручению моргановской группы Э. Т. Стотсбэри, компаньон Моргана, собрал 146 759 долл, в Филадельфии, С. Т. Уэйнрайт (угольная компания "Уэйнрайт коул компани") собрал 101 700 долл, в Питтсбурге, сенатор Джон Ф. Драйден из Нью-Джерси, основатель и президент страховой компании "Прюденшиэл иншуренс компани" (первоначально названной "Дружеское общество вдов и сирот"), собрал 70 тыс. долл., специальный комитет под руководством Перкинса собрал 100 тыс. долл., большей частью от страховых компаний; Георг Л. фон Мейер из "Олд колони траст компани оф Бостон", ставший впоследствии членом второго кабинета Рузвельта и кабинета Тафта, собрал в Новой Англии 105 727 долл. "Комитет Мейера,— сообщал в 1913 г. К. С. Меллен К. У. Бэррону,— был организован в интересах "Дж. П. Моргана и К°" и с самого начала вплоть до настоящего времени находится под контролем этой фирмы"[1 С. W. Barron, More They Told Barron, p. 166.]. В состав комитета Мейера входили Меллен, сенатор Лодж и Т. Джефферсон Кулидж старший, президент железнодорожной компании "Берлингтон рейлрод" и бывший посол США во Франции.

Гарриман внес на предвыборную кампанию Рузвельта 250 тыс. долл, из фондов своих железных дорог. Но крупнейший индивидуальный взнос стал известен только в 1922 г., когда во время тяжбы из-за, имущества Джорджа Дж, Гульда, сотрудничавшего с Гарриманом и Стиллменом, обнаружилось, что в 1904 г. семейство Гульд дало республиканцам 500 тыс. долл.[2 Джордж Харви в своей биографии Генри Клея Фрика (стр. 298) говорит, что Фрик дал в 1904 г. республиканцам более 100 тыс. долл.]. Гульд в это время руководил многими железнодорожными махинациями и имел основание опасаться как законодательства, относящегося к железным дорогам, так и действий, предпринятых по инициативе Белого Дома. Комиссия сената в 1912 г. нашла, что он пожертвовал в об щей сложности 100 тыс. долл., и расхождение между этой цифрой и суммой, которую он внес в действительности, наводит на мысль, что подобное же расхождение было допущено в оценке других взносов.

Помимо взноса Гульда, долго сохранявшегося в тайне, были обнаружены следующие крупные индивидуальные пожертвования [3 О. С. Seitz, Joseph Pulitzer, р. 269.]: 150 тыс. долл. — "Дж. П. Морган и К°", "Метрополитэн лайф иншуренс компани", "Мючюэл лайф иишуренс компани" и "Нью-Йорк лайф иншуренс компани"[4 Clapp Committee, op. cit., pp. 1073—"1090.]; 100 тыс. долл.— Джон Д. Рокфеллер и Генри X. Роджерс. Э. X. Гарриман и Чонси М. Дипью; 50 тыс. долл.— К. С. Медлен, Джейкоб X. Скифф, Перси Рокфеллер, Генри Клей Фрик *, Джеймс Хэйзен Хайд; от 25 тыс. до 50 тыс. долл. — Джеймс Спейер, частный банкир, Роберт Мадзер; Уайтлоу Рид, зять Миллса, магната горнорудной промышленности и издателя газеты "Нью-Йорк трибюн", Р. К. Лейк из штата Миссури; от 5 тыс. до 25 тыс. долл. — Джеймс Стиллмен, Н. У. Кендэлл, Клэренс X. Маккей, М. А. Ханна, Симон и Мэри Гуггенхейм, Адольф Люисон, Эндрью Карнеги, А. Д. Джюллиард, Айзак Н. Зелигман, Фрэнк Мэнси. Д. О. Миллс, X. Мак-Туомбли, Роберт Бэйкон, Джон Джейкоб Астор, Джон Хей, Т. Кольман Дюпон, Уильям Нельсон Кромуэл, Николас Мэрри Батлер, "Америкен кен компани", "Интернэйшнл харвестер компани", "Куба мэйл стимшип компани", "Хавайян шугар плэнтерс ассошиейшн", "Чикаго. Мнльвоки энд Сент Поль рейлуэй", "Бетлехем стил корпорейшн", "Юнайтед Стейтс стил корпорейшн" и т. д.; от 1 до 5 тыс. долл. — Джозеф X. Чоут, К. У. Пост, О. К- Барбер. Корнелиус Вандербильт, "Интернэйшнл никел компани", "Ремингтон тайпрайтер компани", "Сент Джозеф лэд компани", "Дженерал электрик компани", "Америкен локомотив компани" и сотни других подобных лиц и корпораций.

Подробные сведения о суммах, затраченных на предвыборную кампанию 1904 г. демократами, кандидатом которых был судья Олтон Б. Паркер, были уничтожены. Но интересные отрывки из этих материалов были сохранены сенатской комиссией по привилегиям и выборам. Огюст Бельмонт, банкир, владелец не входящего ни в какие объединения банка, внес 250 тыс. долл.[1 Clapp Committee, op. cit., p. 454.] [2 Там же, стр. 59.]. Томас Форчюп Райан, чьими агентами кишел составленный впоследствии Рузвельтом кабинет, дал 450 тыс. долл.[3 Там же, стр. 1102.]. Райан, между прочим, был единственной грозной персоной, которую никогда не задевал "огнедышащий" Рузвельт. Генри Хэвмейер дал 10 тыс долл., но его компания вносила деньги республиканцам.

Бельмонт и Райан уговорили Паркера высказаться в пользу золотого стандарта, что произвело сенсацию, гак как платформа демократов не включала требования золотого стандарта. Заявление Паркера равнялось официальному отказу от брайанизма и одобрению демократами проведенного правительством Мак-Кинли закона о золотом стандарте.

На Уолл-стрит прекрасно понимали, что Паркер был выдвинут по распоряжению РокфешДера, с которым Райан был тесно связан по "Метрополитэн секьюритис". С другой стороны, Оливер X. Пэйн пытался убедить Ханна выступить в качестве противника Рузвельта на выборах кандидата от республиканской партии, напугав президента и еще больше озлобив его против "Стандард ойл"; но Ханна был неспособен на это, так как после гибели Мак-Кинли он был совершенно разбит и физически и душевно. Против выдвижения кандидатуры Паркера неистово возражал Уильям Рэндольф Херст, который сам мечтал занять пост президента и для этого готов был пустить в ход все имеющиеся в его распоряжении средства. Поддержка, оказанная его сопернику, возбудила в Херсте такую злобу, что толкнула его в дальнейшем на ряд разоблачений в печати рокфеллеровских грехов. Именно агенты Херста украли переписку Арчболда, обнародование которой оправдало скептическое отношение обществен ности к прославленным добродетелям Рокфеллера.

Роль рокфеллеровской клики в выдвижении кандидатуры никому доселе не известного Паркера на пост президента была освещена превосходно осведомленным Томасом У. Лоусоном, бостонским финансистом и биржевым дельцом, который в 1912 г. под присягой заявил сенату, что X. X. Роджерс из "Стандард ойл" "фактически дал их агентам право использовать любые средства, чтобы провести кандидатуру Паркера" [1 Clapp Committee, op. cit., pp. 1038—1039.].

Лоусону вместе с Роджерсом и Арчболдом не повезло в их совместных спекуляциях с компанией "Амальгамейтед коппер компани". Дополнительные показания были сделаны Джеймсом Р. Филиппсом младшим, который, не преследуя никаких личных целей, 7 апреля 1904 г. по секрету сообщил К. У. Бэррону, владельцу газеты "Уолл-стрит джорнал", что "Стандард ойл" будет поддерживать Паркера, как кандидата демократов [1 С. W. Barront More They Told Barron, p. 51.]. Но исчезновение протоколов демократической партии делает невозможным установить сумму, внесенную "Стандард ойл". Возможно, что часть колоссального взноса Бельмонта — Райана исходила от Рокфеллера.

После своего переизбрания Рузвельт начал более свободно высказываться по социальным вопросам; но в то же время усиливалось и возмущение против него, особенно на западе, где губернатор штата Висконсин Роберт М. Лафоллет заканчивал первую фазу своей длительной тяжелой борьбы против привилегий. Нельзя переоценить значение появления Лафоллета в сенате в 1905 г., так как именно с этого времени началась критика с парламентской трибуны махинаций антиобщественных сил капитала. "Президента, так часто испытывавшего страх за будущее, привлекло к радикализму желание сохранить существующий порядок"[2 H. Pringle, Theodore Roosevelt, p. 368.]. Во всяком случае он был радикалом лишь на словах, и его самый проницательный биограф[3 Уолтер Ф. Мак-Калеб, бывший одно время профессором- истории в Чикагском университете.] дает понять, что он лицемерил. Было замечено, что Рузвельт "до известных пределов шел в своей программе вперед, чтобы удовлетворить социалистов и недовольных, а затем делал энергичные усилия, чтобы задобрить правое крыло". Он находился в безбожном союзе с "преступно богатыми", даже’когда бичевал их в своих выступлениях.

Президент имел все основания подхватить лозунги брайанизма и популизма, так как после гражданской войны в стране с нарастающей силой выявлялось парадоксальное противоречие между глубокой, несомненно усиливающейся бедностью масс и все увеличивающимися доходами верхних слоев общества.

Ко времени второго избрания Рузвельта президентом, когда большая часть общественных владений была уже захвачена, социальный предохранительный клапан открытых окраин [1 Речь идет об открытой западной границе США в период, когда происходило ее освоение американскими колонистами, искателями золота и просто любителями легкой наживы. (Прим, перге.)], который держали полузакрытым, был окончательно захлопнут. Этот клапан в течение десятилетий разряжал медленно нараставшее давление социального беспокойства и недовольства, которое в конце XIX в. нашло свое отражение в книгах Генри Джорджа "Прогресс и бедность" и Эдуарда Беллами "Оглядываясь назад", в борьбе "рыцарей труда" и движении популистов, в забастовке рабочих на предприятиях Пульмана, стачках фермеров и других многочисленных симптомах глубокого экономического неблагополучия.

Кроме того, бронированный кулак правительства, занесенный над народом, привыкшим к известной степени свободы, стал, как это ни парадоксально, еще тяжелее с тех пор, как был отменен рабский труд и расширены избирательные права населения. При последовавшем за гражданской войной промышленном подъеме, широко распространившем систему найма рабочей силы, власть президента постепенно росла, что нашло свое выражение в значительно участившемся применении права вето; функции Верховного суда, все члены которого назначались президентом, тоже постепенно расширялись, чтобы дать ему превосходство над развращенным конгрессом, который не боролся за свои права, как это делал свободный английский парламент, когда он встретил противодействие трона. До гражданской войны Верховный суд аннулировал всего один закон из числа принятых конгрессом. Между тем с 1860 по 1930 г. он отменил не менее 58 таких законов и к десятилетию 1930—1940 гг. достиг высшей точки своей деятельности в качестве "саботажника законодательства".

Теодор Рузвельт, применивший право вето 40 раз, был сильно обеспокоен происходящими в Соединенных Штатах событиями. В 1906 г. он с тревогой писал сенатору Лоджу: "Настроение рабочих весьма опасно, и никто не может сказать, как далеко зайдет их недовольство".

Выразителем общественного недовольства стала группа журналов, получивших большое распространение вследствие того, что они разоблачали всевозможные социальные пороки, о которых газеты, за исключением пулитцеровской "Уорлд", почтительнейше молчали. Президент в гневе прозвал сотрудников этих дерзких изданий "разгребателями грязи". Со временем это прозвище стало почетным, так как к числу прогневавших президента журналистов принадлежали все самые способные честные и бесстрашные журналисты того времени.

Несмотря на смятение, поднятое "разгребателями грязи", законодательный отклик на него во время вторичного пребывания Рузвельта у власти был весьма слаб. Хотя Рузвельт имел в своем распоряжении республиканский конгресс и обеспеченную поддержку, президент, умевший так бойко говорить, был, повидимому неспособен провести какие-либо мероприятия, кроме тех, что были угодны на Уолл-стрит. Был принят закон Хэпберна, давший комиссии по торговле между штатами право устанавливать расценки проезда по железным дорогам; но против него вели борьбу сенатор Лодж, ближайший друг президента, и сенатор Олдрич. Лафоллет считал закон Хэпберна слишком мягким, но он выступал против Лоджа. Когда сенаторы Олдрич, Спунер, Лодж и Нокс, заменивший умершего Куэя, не смогли добиться отмены закона, они смягчили его, обеспечив возможность судебного пересмотра расценок. Это. сохраняло прежнее положение вещей. Между прочим, новый пост Нокса в сенате стоил 500 тыс. долл [1 500 тыс. долл., на которые было куплено место Нокса в сенате, были обеспечены А. Дж. Кассатом, президентом ж.-д. компании "Пенснльваниа рейлрод", Джоном Д. Арчболдом, вице-президентом "Стандард ойл" и Генри Клеем Фриком,, директором "Юнайтед Стейтс стил корпорейшн" (О. G. Vitlard, Prophets true and false, p, 251).].

После проведения закона Хэпберна "Рузвельт снова ударил своей дубинкой по трестам, но свободной рукой он подавал знаки стоявшим за его спиной "молодчикам", шепча: "Не волнуйтесь, это делается для широкой публики" [2 W. F. McCatcb, Theodore Roosevelt, p. 261.]. Говоря о законе Хэпберна и прочих подобных ему мероприятиях, Мак-Калеб замечает: "Законодательство Рузвельта стало сейчас подлинным оплотом наихудших комбинаций, приносящих стране неисчислимые беды" [1 W. F. McCaleb, Theodore Roosevelt, р. 254.].

Однако Рузвельт сохранил свою популярность, возбудив судебные дела против "Тобэкко траст" и "Стандард ойл компани". "Америкен тобэкко компани", как и "Стандард ойл", находилась под властью Рокфеллера, хотя Томас Форчюн Райан и Джеймс Б. Дьюк также пользовались в ней большим влиянием. Тяжба против этих компаний явилась политической репрессией со стороны Рузвельта против действительной и воображаемой оппозиции Рокфеллера, и это укрепило группировку Моргана — Меллона — Фрика до такой степени, что Рокфеллеры оказались ослабленными.

Тяжба против "Стандард ойл" привела к "роспуску" компании Верховным судом в 1911 г.; но отдельные составные ее части процветали, и в 1929 г. Рокфеллеры снова начали постепенно собирать их воедино. Особым решением суда в 1907 г. судья К. М. Лэндис доставил общественному мнению величайшее удовлетворение, оштрафовав "Стандард ойл" на 29 млн. долл., но затем это постановление было отменено.

В период своего второго пребывания на посту президента Рузвельт в частной беседе о своей антитрестовской тактике сказал: "Фактически я прекращал дела каждый раз, когда имел для этого хоть малейший повод". Он ограничился судебным преследованием нескольких особо скандальных комбинаций, но "даже когда приговор бывал в пользу правительства, это не приводило ни к каким реальным результатам" [2 Там же, стр. 256.]. Состоявшие на правительственной службе адвокаты, по наблюдению Лзфоллета, обычно саботировали возбужденные государственными органами судебные дела.

В своем послании в декабре 1906 г. президент настаивал на обложении налогом доходов и наследства (требование Пулитцера в 1884 г.), а также требовал государственного лицензирования корпораций, запрещения политических фондов корпораций, ограничения рабочего дня железнодорожников и сокращения права судебного вмешательства в трудовые конфликты. Конгресс послушно запретил корпорациям делать взносы на политические цели (но отдельным лицам, состоявшим в корпорациях, подобные взносы по прежнему были разрешены) и установил максимальный срок рабочей смены для железнодорожников в 17 часов. Остальные пункты послания президента были иронически обойдены.

К протесту Лафолетта присоединился сенатор Олберт Дж. Беверидж из штата Индиана, бывший империалист, постепенно начавший понимать зловещий оборот, который принимали политические дела. Именно Беверидж и Лафоллет, поддержанные общественным мнением, возмущенным описанными в "Джунглях" Эптона Синклера условиями работы на бойнях, настояли на проведении закона о доброкачественности пищевых продуктов и лекарств.

Но реакционеры во главе о Олдричем фактически свели это мероприятие к нулю. Беверидж снова, без какого-либо содействия со стороны Белого Дома, тщетно пытался добиться повсеместного запрещения детского труда; Лодж выступил против этого запрещения, хотя Беверидж в своей длившейся три дня речи сказал: "Сенат располагает доказательствами того, что эти дети медленно умерщвляются не десятками и сотнями, а тысячами". Спунер заявил, что вмешательство в эксплоатацию детского труда является нарушением конституции. Написанный Бевериджем второй закон о детском труде был похоронен в комиссии.

Закон Олдрича-Бриланда о денежном обращении, впервые предложенный Рузвельтом, разрешал банкам страны образовывать ассоциации и получать взаймы у правительства суммы до 90% их объединенных активов; закон этот был принят, хотя Лафоллет и затянул обсуждение его на 18 часов в тщетной попытке предотвратить то, что по существу представляло собой выступление центрального правительства в роли гаранта финансового капитала. Попытки запретить судебное вмешательство, направленное против интересов рабочих, и усилия Бевериджа и Лафоллета образовать тарифную комиссию экспертов были сведены на-нет Олдричем и его присными при попустительстве Белого Дома.

На всем протяжении своего пребывания у власти Рузвельт продолжал требовать ,и получать фонды для строительства колоссального военно-морского флота, предназначенного лишь для облегчения международных экономических завоеваний Уолл-стрит; в 1907 г. Рузвельт театральным жестом послал флот в кругосветное плавание. Игнорируя соответствующие статьи конституции, он превысил права президента в области дипломатии. Например, во время первого своего четырехлетия он предписал наложить арест на доминиканские таможенные пошлины в пользу европейских кредиторов, которые настаивали на этом через "Дж. П. Моргана и К°". В начале своего второго четырехлетия он заключил с Японией и Англией секретное неофициальное соглашение, касавшееся тихоокеанских проблем; об этом соглашении не было известно ни сенату, ни народу. Как полагает доктор Бирд, этим шагом Рузвельт положил основание вступлению Америки в мировую войну на стороне Англии и Японии.

Президент самовольно вторгся в раздел между европейцами торговых привилегий в Китае, настаивая на американских "правах", и вскоре после этого, в 1909 г., фирма "Дж. П. Морган и К°" заняла ведущее положение в американском синдикате, финансировавшем китайские железные дороги. Это привело к китайским финансовым консорциумам 1910 и 1920 гг., в которых Морган оба раза представлял американскую сторону. Американцы, скупившие китайские ценные бумаги, выпущенные этим синдикатом, потерпели убытки, достигшие почти 50%.

Влияние Моргана в Белом Доме при Рузвельте было наиболее убедительно продемонстрировано во время паники 1907 г. В дальнейшем совершенно открыто утверждали, — и сам президент Рузвельт намекал на это, — что паника была усугублена, если только не начата, с единственной целью дать корпорации "Юнайтед С гейте стил корпорейшн" возможность в нарушение закона Шермана поглотить корпорацию "Теннесси коул энд айрон корпорейшн". "Теннесси коул" не играла тогда заметной роли; однако было известно", что она владеет богатейшими в мире залежами руды.

Если такой заговор существовал, — а большинство бесспорных улик говорит о том, что он существовал, — то он представлял собой совместную авантюру моргановской и рокфеллеровской групп с целью поделить сферы их экономического господства. Рокфеллеровская и моргановская группы в этот период переплелись между собой в целом ряде спекуляций и вели усиленную торговлю, обмениваясь сферами влияния.

История захвата "Теннесси коул энд айрон" и разорения Ф. Огюстуса Хейнце начинается с собора протестантской епископальной церкви в Ричмонде, осенью 1907 г. К концу собора на бирже началось падение цен, и некоторым комиссионным конторам угрожала опасность краха. Уолл-стрит и ее трубадуры в прессе обвиняли в этом Рузвельта, который незадолго перед этим воинственно намекал на "преступников огг крупного капитала".

Как рассказывает епископ Лоуренс из Массачусетса [1 H. Pringle, Theodore Roosevelt, р. 437.], Морган, один, из старост епископальной церкви, весело напевал в поезде, возвращаясь с собора в Нью-Йорк — воистину странное поведение в момент финансового кризиса! Но скоро причина необычайного музыкального вдохновения Моргана объяснилась особым стечением обстоятельств. Повидимому, она заключалась в крахе, который постиг за несколько дней до этого, 16 октября, "Юнайтед кошер компани", принадлежавшую Хейнце, президенту "Меркантайл нэйшнл бэнк"; Хейнце немедленно отказался от своего поста в банке. В тот. же день фирма маклеров "Отто Хейнце и К°" разорилась дотла, а зате,м лопнул и банк "Батт и Хейнце". Повидимому, именно об этих волнующих событиях и говорилось в телеграммах, полученных Морганом в Ричмонде[2 Там же, стр. 437.]. И все- таки Морган весело напевал.

Академические историки, анализируя "банкирскую панику" 1907 г., не придали значения краху Хейнце, так же как и некоторым другим событиям, хотя все факты в этом деле безошибочно приводят к выводу, что гибель Хейнце и "Юнайтед коппер" была услугой Рокфеллеру за услугу, которую он оказал Моргану, позволив ему проглотить "Теннесси коул эад айрон". В течение многих лет Хейнце был бельмом на глазу у контролируемой Рокфеллером компании "Амальгамейтед коппер", организованной в 1899 г. в качестве "Коппер праст", чтобы контролировать компанию "Анаконда коппер майнинг компани" и различные другие металлургические предприятия. Директорами "Амальгамейтед коппер" были Уильям Рокфеллер, Уильям Дж. Рокфеллер, Джеймс Стиллмен, Генри X. Роджерс и Роберт Бэйкон, компаньон Моргана и близкий друг президента Рузвельта, получивший пост министра во втором кабинете Рузвельта.

"Амальгамейтед коппер" производила продукцию с высокой себестоимостью. "Юнайтед коппер" производила продукцию с низкой себестоимостью и могла свободно продавать дешевле, чем "Амальгамейтед", что она и делала. Между 1901 и 1904 гг. бумаги "Амальгамейтед", номинальной стоимостью в 150 млн. долл., стали заметно падать, и предприятие неоднократно подвергалось резкой критике со стороны Клэренса У. Бэррона в бюллетенях бостонского "Ньюс бюро". 4 апреля 1903 г. Бэррон сообщил, что информаторы из "Амальгамейтед коппер" сказали ему относительно Хейнце: "Мы собираемся уладить это дело, но уладить по-своему[1 I. Moody, The Truth about the Trusts 1904 r., p. 36. Эта книга дает подробнейшую историю вражды между Хейнце и Рокфеллером.]. Это "улаживание" и состоялось 16 октября 1907 г., когда в результате паники, созданной обширной группой маклеров, цена на бумаги "Юнайтед коппер" была настолько снижена, что их ценность как реального обеспечения резко упала, и банковские займы Хейнце были немедленно ликвидированы. Хейнце был разорен.

Дальнейшие причины ликования Моргана выяснилис!" 23 октября 1907 г. — в день краха компании "Никербокер траст компани". Как только "Никербокер" был закрыт, министр финансов Джордж Б. Кортилью, который в 1909 г. возглавил — на 25 лет — моргано-рокфеллеровскую "Консолидейтед гэз компани оф Нью-Йорк", поспешил на конфиденциальное совещание с Морганом. На следующий день суммы на онкольном счету были мелодраматически повышены до 100% и затем снижены до 10%, когда президент Рузвельт предоставил фирме "Дж. П. Морган и К°" 25 млн. долл, из фондов казначейства, обеспечив тем самым Моргану полный контроль над денежным рынком.

Обстановка была создана, государство сотрудничало с капиталом.

В день краха "Никербокер траст" нью-йоркская вечерняя газета "Ивнинг сан", согласно показаниям, данным в комиссии конгресса под руководством Стэнли в 1911 г., поместила статью, в которой доказывалось, что "Траст компани оф Америка" также находится в затруднительном положении. Эти сведения были ложны; но в своем утреннем выпуске газета "Сан" намекнула, что Окли Торн, президент "Траст компани оф Америка", может подать в отставку. Первая статья "Сан" возбудила подозрение против "Траст компани оф Америка", вторая подтвердила это подозрение.

Все разъясняется тем обстоятельством, что издателем газеты "Сан" был тогда Уильям Лаффан, который получал персональную субсидию от Дж. П. Моргана, Лаффан основал "Ивнинг сан" в 1887 г., а в 1897 г. приобрел утренний выпуск этой газеты у К. А. Дана, выплатив к 1902 г. всю сумму моргановскими деньгами. Знаток искусства и консультант Моргана по эстетическим вопросам, Лаффан умер в 1909 г.; в 1913 г. в честь его по завещанию Моргана была установлена лаффановская кафедра по ассирологии и вавилонской литературе в Йэльском университете.

На следующее утро после того, как "Ивнинг сан" подала сигнал к ложной тревоге, 24 октября 1907 г., на первой странице газеты "Нью-Йорк Таймс", издававшейся Адольфом Оксом, появилось сообщение, что вкладчики "Траст компани оф Америка" требуют свои вклады обратно и что обеспокоенные банкиры совещались всю ночь. Эта информация была ложной, в действительности не было ничего подобного. Как выяснилось при расследовании комиссией Стэнли, статью эту подсунул ничего не подозревавшей "Таймс" не кто иной, как Джордж У. Перкинс. Перкинс написал заявление, имевшее целью выразить мнение банковских кругов, потребовав от редакции газеты "Таймс", несколько опасавшейся Моргана, никогда не упоминать ни имени Перкинса, ни наавания фирмы "Дж. П. Моргана и К°". Начало этой статьи, которой суждено было поднять бурю, гласило: "Нашим самым больным местом является "Траст компани оф Америка"...

Мелвил Э. Стоун, глава "Ассошиэйтед пресс", нашел писания Перкинса столь "неблагоразумными", что, несмотря на престиж Моргана и его дружественное отношение к "Ассошиэйтед пресс", не мог заставить себя распространить их по стране [1 Stanley Committee, р. 1687.]. Однако в те времена "Таймс" имела достаточное основание рассчитывать на дружественное содействие Перкинса: закладные на здание, в котором помещалась газета, принадлежали различным страховым компаниям.

В день, когда "Таймс" поместила эту вымышленную информацию, обезумевшие вкладчики забрали из "Траст компани оф Америка" 13 500 тыс. долл., в то время как нормальная выдача денег вкладчикам составляла накануне сумму в 1 586 тыс. долл.

Ночное совещание банкиров в период между выходом этих двух газетных фальшивок было в действительности созвано Дж. П. Морганом под предлогом опасности, которая якобы грозила фирме "Траст компани оф Америка". Когда Торну сказали, что совещание касается его банка, он был ошеломлен, ибо знал, что учреждение находилось в полном порядке; но "утка", пущенная "Таймс", неумолимо делала свое дело.

Торн скоро узнал, в чем заключалась игра банкиров. Среди ценностей банка имелось большое количество акций "Теннесси коул энд айрон", заложенных под небольшой заем в 484 700 долл., выданный рокфеллеровской группе, включавшей Оливера X. Пэйна, Л. К. Ханна (брат Маркуса Ханна), Дж. Б. Дьюка, Э. Дж. Бервинда и Энтони Н. Брэди. "Дж. П. Морган и К°", контролировавшие финансовый рынок с помощью государственных денег, обещали осужденному банку свою помощь при условии сдачи нм акций "Теннесси коул" в обмен на бумаги "Юнайтед Стейтс стил корпорейшн". По распоряжению Моргана все банки, державшие акции "Теннесси коул", продали их [2 W. F. McCaleb, Theodore Roosevelt, p. 246.].

Торн сам имел 12 500 невыкупленных акций "Теннесси коул" и был вынужден передать их наряду с другими акциями, прежде чем мог получить 30 млн. долл, под превосходное реальное обеспечение, которое предлагал его банк. Генри Клей Фрик, Элберт Гэри и Дж. П. Морган нагребли из всех источников, преимущественно из банков и комиссионных контор, на 30 375 875 долл, акций "Теннесси коул энд айрон", передав их в полное владение компании "Юнайтед Стейтс стил".

Но прежде чем "Стил корпорейшн" могла безнаказан, но поглотить "Теннесси коул энд айрон" и ее богатые залежи руды, необходимо было получить формальную санкцию Белого Дома, имевшего право возбудить дело о нарушении антитрестовских законов. Необходимо было также представить эту сделку в приемлемом для общественного мнения виде. Поэтому в воскресенье 28 октября 1907 г. Морган, Фрик и Гэри решили посоветоваться с Рузвельтом, до того как произойдет это вызванное искусственной тревогой объединение. Фрик и Гэри отправились в Вашингтон и на следующее утро сообщили Рузвельту, что "крупная фирма", которую они готовы назвать, находится под угрозой краха. Рузвельт, как это ни странно, попросил их не называть этой "фирмы", хотя газеты уже подняли крик об опасности, якобы угрожавшей "Траст компани оф Америка".

Эта странная просьба избавила обоих моргановских посланцев от необходимости указать угрожаемую "фирму" и защитила Рузвельта от обвинений за разрешение слить две сталелитейные компании без достаточных к тому оснований. Если бы президент пожелал узнать название фирмы, которую имели в виду Гэри и Фрик-, они могли бы упомянуть только незначительную комиссионную контору "Мур и Шлей". Перспектива краха подобного предприятия не могла явиться оправданием приостановки президентом действия антитрестовских законов с целью "спасти страну". Затруднения этой комиссионной конторы дали Гэри и Фрику возможность намекнуть Рузвельту, что опасность угрожает предприятию гораздо большего масштаба, и одновременно позволили им дать понять общественному мнению, что совещание с президентом касалось совершенно платежеспособной "Траст компани оф Америка", вокруг которой была создана столь тревожная обстановка.

Рузвельт, официально ничего не ведавший, но, возможно, полностью информированный о сущности этого маневра, который он один сделал возможным, предоставив фирме "Дж. П. Морган и К°" контроль над денежным рынком, заверил своих посетителей, что он не применит антитрестовского закона. Паника на Уолл-стрит улеглась. "Юнайтед Стейтс стал" получила акции "Теннесси коул энд айрон", которых она так домогалась. Рокфеллер и Стиллмен избавились от Хейнце. Нажим на "Траст компани оф Америка" ослабел. И все были счастливы, включая публику, которая прочла восхваления мистера Моргана в роли героического спасителя и поздравления, посланные финансистам президентом.

Гэри признал в своих показаниях перед комиссией Стэнли, что "Траст компани оф Америка" никогда не была в опасности. Ее мнимая неплатежеспособность попросту создала повод для перевода желаемых акций в руки Моргана. Впрочем, в 1908 г. -находившийся на поводу у Олдрича подкомитет юридической комиссии сената нашел, что тут не было никакого сговора. Но когда позднее Рузвельту были предъявлены все доказательства, он признал, что комиссия сената была обманута. Если это так, то Рузвельт сам обманул комиссию, ибо неспроста он забрал и утаил относившиеся к делу отчеты Бюро по делам корпораций, когда они были затребованы комиссией сената [1 W. F. McCateb, Theodore Roosevelt, р. 249,].

Вся совокупность улик приводит к справедливому заключению. что Рузвельт был информирован относительно планов своих ближайших политических соратников, намеревавшихся разорить Хейнце и поглотить "Теннесси коул энд айрон", что он использовал все возможности своего высокого поста, сознательно способствуя осуществлению этого заговора, и что он уничтожил прямые доказательства своего соучастия.

Не без основания сделка "Юнайтед Стейтс стил" — "Теннесси коул" была названа "воровством"[2 Там же, стр. 324.]. Но несмотря на выводы комиссии Стэнли, "Юнайтед Стейтс стил корпорсйшн" продолжала удерживать денные акции "Теннесси коул энд айрон". Когда судебное дело о роспуске "Юнайтед Стейтс стил", возбужденное по распоряжению президента Тафта на основании материалов, обнаруженных комиссией Стэнли, дошло до Верховного суда, это высокое учреждение в одном из самых путаных своих решений постановило, что антитрестовский закон не запрещает "благоразумных" комбинаций.

Прежде чем Рузвельт уступил свой пост Тафту, произошли и другие инциденты, при улаживании которых преступники — крупные капиталисты нашли президента столь же услужливым.

22 августа 1907 г. президент приказал генеральному прокурору Бонапарте отменить подготовку судебного дела о роспуске "Интернэйшнл харвестер компани". Как раз перед тем как Рузвельт отдал этот приказ, компаньон Моргана Перкинс, организовавший эту компанию в 1902 г., посетил президента и выразил протест против тяжбы. В 1912 г. сторонники Тафта открыто утверждали, что президент капитулировал перед угрозами Перкинса, директора "Интернэйшнл харвестер", который являлся в то же время и директором "Нордзерн секьюритис компани". Несмотря на то, что он был явно замешан в страховых скандалах, Перкинс вместе с издателем Фрэнком Мэнси стал главным политическим ментором и финансовым советником Рузвельта.

11 марта 1907 г. Рузвельт лично заверил Дж. П. Моргана, посетившего Белый Дом, что процессы, начатые против гарримановских железных дорог, не предвещали общего наступления на железнодорожные компании. По- видимому, Морган больше всего был заинтересован в железнодорожной компании "Нью-Йорк Хэйвн энд Хартфорд рейлрод". В том же году президент уверил К. С. Меллена из "Нью-Хэйвн рейлрод", что компания может контролировать железную дорогу "Бостон энд Мэн", тем самым создав предпосылку для возбуждения дела о нарушении антитрестовского закона; дело это было справедливо прекращено президентом Тафтом, потому что Рузвельт сам нарушил закон, разрешив через Меллена нью-хэйвнской компании сохранить пароходную линию Лонг-Айленд[1 G. Кеппап, F. Н. Harriman, рр. 215—216.

]. Поглощение бостонско-мэнской дороги Нью-хэйвнской дорогой противоречило желанию ее акционеров, которые свыше двадцати лет боролись против объединения, означавшего лишь убытки для них и барыши для нью-хэйвнской дороги и фирмы "Дж. П. Морган и Кº".

Рокфеллеровская группа, по какой-то неизвестной причине, добилась от президента большого одолжения через посредство вице-президента контролировавшейся Рокфеллером "Корн продактс рефайнинг компани", Уильяма Дж. Матесона, который в 1907 г. побывал в Белом Доме и убедил Рузвельта обуздать главного химика министерства земледелия Харви У. У или, требовавшего, чтобы компания перестала рекламировать продукт кэро в[2 С. W. Barron, They Told Barron, p. 33.].

Хотя при Рузвельте Рокфеллеры не пользовались благосклонностью Белого Дома, они имели большой политический вес, как это было обнаружено при расследовании, произведенном сенатской комиссией по выборам и привилегиям в 1912 г. Сенат был вынужден начать это расследование, ибо с 1908 г. херстовские газеты публиковали отрывки из писем, выкраденных из бумаг Джона Д. Арчболда в правлении "Стандард ойл".

Арчболд сам признал в обоих показаниях перед сенатской комиссией, что в 1904 г. он дал 25 тыс. долл, сенатору Бойсу Пенроузу и 100 тыс. долл. Корнелиусу Блиссу, а также -некоторые суммы сенаторам Натану Б. Скотту и Стефену Б. Элкинсу от штата Западная Виргиния. Пенроуз в качестве члена промышленной комиссии Соединенных Штатов, которой Мак-Кинли поручил произвести обследование корпораций, тайно передал Арчболду копию отчета комиссии, в котором рекомендовалось открыть имена всех акционеров корпораций. По совету Арчболда Пенроуз вычеркнул это "революционное" указание.

Из корреспонденции Арчболда, которая, так же как и гарримановская, слишком обширна, чтобы приводить ее полностью, видно, что в 1898 г. "Стандард ойл" дала 2 тыс. долл. У. К. Стоуну, бывшему вице-губернатору штата Пенсильвания и впоследствии конгрессмену; что она давала пятитысячные суммы Джону П. Элкинсу, члену палаты представителей от штата Пенсильвания; что член палаты представителей от штата Пенсильвания Джозеф К. Сибли, президент контролировавшейся Рокфеллером "Галена сигнал ойл компани", постоянно следовал указаниям "Стандард ойл" относительно подготовлявшихся законодательных мероприятий и назначений в комиссии и столь же часто получал взятки; что сенатор Джозеф Б. Форекер обычно принимал большие денежные суммы для самых различных целей; что сенаторы Бэйли от штата Техас, Мак-Лорин от Южной Каролины и Куэй от Пенсильвании состояли на жалованье "Стандард ойл" и что вообще "Стандард ойл" щедрой рукой разбрасывала деньги направо и налево. Имеющиеся материалы наводят на мысль, что Сибли в палате представителей и Форекер в сенате были рокфеллеровскими кассирами в Вашингтоне. В самом деле, Сибли в своих письмах время от времени упоминал различных дружественно настроенных членов палаты, сильно нуждавшихся в "займе".

Как явствует из писем, Форекер пользовался деньгами не только для того, чтобы проводить или проваливать законы в сенате, но также-и с целью воздействовать на решения судов, законодательных органов и властей штата Огайо. Следует помнить, что пока Херст не опубликовал первых писем Форекера в 1908 г., последний был серьезным претендентом на пост президента от республиканской партии. Это он в 1896 г. выставил кандидатуру Мак-Кинли.

В письме, датированном 25 января 1902 г., Форекер прбсил у Арчболда 50 тыс. долл, для того, чтобы тайно приобрести долю во влиятельной газете "Охайо с гейт джорнал", выходившей в городе Колумбус; однако эта попытка потерпела поражение. Форекер возвратил Арчболду его банковский чек.

Образцом законодательной "работы" Форекера служит письмо Арчболда от 25 февраля 1902 г.: "Снова, мой дорогой сенатор, я решаюсь написать Вам несколько слов относительно законопроекта, представленного 4 декабря сенатором Джонсом от Арканзаса и известного под № С-649. Проект этот ставит себе целью изменить закон, дабы защитить промышленность и торговлю от незаконных ограничений, монополий и т. п. Мне кажется, что этот законопроект излишне строг и даже порочен. Не будет ли гораздо лучше попробовать применить закон Шермана, вместо того чтобы прибегать к мерам подобного рода? Я надеюсь, что Вы со мной согласны, и буду очень доволен, если получу от Вас письмо по этому вопросу..."

Из законопроекта Джонса ничего не вышли.

VI

Оказалось, что президент Уильям Хауорд Тафт никого полностью не удовлетворял; вероятно, именно поэтому он был в 1912 г. "переведен на запасной путь". Он получил пост президента от Рузвельта, рассчитывавшего, очевидно, что он сам сможет управлять через посредство покорного его воле человека почти так же, как Ханна действовал через Мак-Кинли. Тафт, консерватор из консерваторов, был, однако, со своей точки зрения честным человеком, каким, бесспорно, был и Мак-Кинли. Ни Тафт, ни Мак-Кинли никогда не пытались прикидываться либералами. Они искренне восхищались компанией с Уолл-стрит, которую Рузвельт лично находил неприятной.

Существенное различие между правительствами Тафта и Рузвельта в их отношении к денежным тузам заключалось в том, что Рузвельт благожелательно относился к "Дж. П. Моргану и К°" и преследовал Джона Д. Рокфеллера, Тафт же изменил это соотношение, противодействуя "Дж. П. Моргану и К°" и помогая серьезно встревоженной рокфеллеровской клике. Дюпоны, при Рузвельте севшие в политическом отношении на мель, тоже нашли друга в лице Тафта.

Как только была выставлена кандидатура Тафта, Джон Д. Рокфеллер публично высказался за него и тем самым против уже в третий раз безуспешно баллотировавшегося от демократической партии Брайана [1 J. Т. Flynn, God’s Gold, р. 438.]. Все, кто стоял за Рузвельта в 1904 г., и некоторые из сторонников Паркера объединились вокруг Тафта. Тем не менее фонд, предназначенный на предвыборные махинации 1908 г., был не так велик, как три предшествующих. В самом деле, это был наименьший республиканский предвыборный фонд с 1888 г.

Само семейство Тафт сделало наибольший взнос — 110 тыс. долл.; сводный брат кандидата на пост президента Чарлз П. Тафт, преуспевавший адвокат корпораций, вполне мог позволить себе потратить эти деньги. Согласно материалам, собранным сенатской комиссией по привилегиям и выборам 1912 г., Эндрью Карнеги и "Дж. П. Морган и К°" дали по 20 тыс. долл., Александер Смит Кохан, текстильный фабрикант, клиент Моргана, и Э. Т. Стотсбэри, компаньон Моргана внесли по 15 тыс. долл, каждый, Фрэнк Мэнси, Джейкоб X. Скифф, Дж П. Морган и Уайтлоу Рид дали по 10 тыс. долл., и Симон Гуггенхейм, "Дж. и У. Зелигман и К°", Джордж Ф. Бэйкер, Адольф Буш, Джеймс Спейер и Джордж У. Перкинс дали по 5 тыс. долл. Перкинс также послал 15 тыс. долл, для предвыборной кампании в Западной Виргинии и разослал деньги в ряд других мест. По сообщению Джорджа Харви, Генри Клей Фрик дал свыше 50 тыс. долл., но сенатская комиссия проглядела этот взнос, как и многие другие.

T. Кольман Дюпон, который, по слухам, внес в J904 г. 70 тыс. долл., не зафиксированных в отчете, в 1908 V. послал республиканцам чек на 20 тыс. долл. Однако чек этот был деликатно возвращен, потому что против компании Дюпона готовился судебный процесс по обвинению в обмане военного министерства при выполнении заказов на порох. Тафт замял эту тяжбу, начавшуюся по доносу одного из дюпоновских служащих, который из мести сообщил о неблаговидных действиях компании. Демократы тоже стали щепетильными в денежных делах — возможно, в результате писем, публиковавшихся Херстом, — и вернули чек на 10 тыс. долл. "Америкен шугар рефайнинг компани", которая в то время состояла в тяжбе с правительством из-за манипуляций с весами.

Предвыборная кампания демократов обошлась в 750 тыс. долл., причем самую крупную сумму внес издатель Герман Риддер, давший 37 тыс. долл. Таммани- Холл дала 10 тыс. долл.; Уильям А. Кларк, горнопромышленный магнат, дал 4 тыс. долл. Мелкие дельны и юристы внесли суммы ниже 5 тыс. долл. После выборов "Стандард ойл" внесла 5 тыс. долл., чтобы покрыть накопившиеся долги.

Победа Тафта поставила его у кормила страны, значительно отличавшейся от той, которую унаследовал Рузвельт. Например, в 1900 г. существовало 149 трестов с капиталом в 4 млрд, долл.; когда "взрыватель трестов" Рузвельт покинул Белый Дом, в стране было уже 10 020 трестов с капиталом в 31 млрд. долл. [1 J. Chamberlain, Farewell to reform, p. 93; \V. F. McCalebf Theodore Roosevelt, p. 241.].

Достижением Рузвельта было то, что он сделал роль правительства более эффективной, чем раньше. Гражданская администрация была расширена, началась эксплоатация лесов и гидроэнергии, осуществлялись ирригационные проекты, и флот успешно собирал валюту в иностранных портах. Деньги, затраченные на избрание Рузвельта, не только принесли главным жертвователям особые милости, но и дали им самое энергичное правительство, какое они когда-либо имели[2 Эта характерная черта правления Рузвельта, которую либеральные историки считают положительным явлением, была довольно успешно подвергнута критике X. К- Хансбру (Н. С. Hansbrough, The wreck. An historical and critical study of the administrations of Theodore Roosevelt and William Howard Taft). Этот автор утверждает, что программа Рузвельта по мелиорации земель была, по крайней мере частично, рассчитана на то, чтобы закрыть общественные владения и заставить поселенцев двинуться на земли, принадлежавшие частным железным дорогам (стр. 52). Железные дороги, как говорит Хансбру, финансировали движение за мелиорацию помимо правительства и платили 45 тыс. долл, в год периодическому изданию "Талисман", чтобы оно благожелательно освещало мелиорацию. "Это, — говорит Хансбру, — и было молоком в кокосовом орехе реформы". Вашингтонская группа, активно поддерживавшая мелиорацию, также финансировалась железнодорожными компаниями. Хансбру сообщает также, что рузвельтовская политика "регулирования" трестов была задумана Джорджем У. Перкинсом, который писал и читал лекции о ней за год до того, как эта политика была провозглашена Рузвельтом. Книга Хансбру содержит переписку между Гербертом Ноксом Смитом, главой "Бюро по делам корпораций", Перкинсом и Оскаром Страусом, имевшим отношение к прекращению тяжбы против "Интернэйшнл харвесгер компани".].

Президент Тафт никак не мог понять, почему ему не позволяли вести открытую дружбу с магнатами, общество которых доставляло ему удовольствие. Его советники изо всех сил старались держать его подальше от "банды грабителей" и сохранять в тайне их визиты в Белый Дом. Тафт любил играть в гольф с Генри Клеем Фриком, но г-же Тафт приходилось употреблять все свое влияние, чтобы удерживать его от игры в гольф с Джоном Д. Рокфеллером, которого Тафт искренне любил[1 J. Т. Flynn, God’s Gold, р. 449.]. Однако Дж. П. Морган часто без огласки бывал в Беверли, летней резиденции Тафта [2 Там же, стр. 449.]. Однажды Морган оскорбил достоинство Тафта, пригласив президента в свой нью-йоркский дом на совещание, на котором должен был присутствовать сенатор Олдрич. Тафт сказал, что, если Морган хочет его видеть, он может сам приехать в Вашингтон [3 С. G. Bowers, The Tragic Era, p. 374.].

Совершенно очевидно, что Тафт не имел конспиративных замашек Рузвельта, о котором член палаты представителей Сибли писал Арчболду 9 января 1904 г.: "Рузвельт согласился, когда Олдрич сказал ему, что Арчболду, пожалуй, не стоит приезжать с визитом, ибо это может вызвать комментарии..." [4 Clapp Committee, op. cit., p. 1581.].

В апреле 1911 г. сенатор Олдрич, его дочь Эбби и Джон Д. Рокфеллер младший, муж Эбби, тайно побывали на завтраке в Белом Доме и были с величайшими предосторожностями введены с заднего хода; Тафт потребовал, чтобы имена визитеров не заносились в книгу посетителей Белого Дома, где они могли бы попасть на глаза пронырливым журналистам [5 J. T. Flynn, God’s Gold, p. 449.].

В законодательном отношении правительство Тафта попросту укрепляло позиции магнатов. Первое послание Тафта, где он, в соответствии с обязательствами платформы республиканцев, обещал тарифную реформу, было весьма кратким и поверхностным. Чтение его заняло всего две минуты.

Вместо тарифной реформы конгресс принял закон Пэйна—Олдрича, поднявший пошлины по шестистам с лишним статьям и сделавший возможным для американских промышленников, укрывшихся за стеной покровительственной политики, повысить цены до вымогательских размеров, хотя заработная плата не была соответственно повышена после принятия закона Дингли. Зако нопроект, принятый палатой представителей, был быстро пересмотрен Олдричем, Хейлом, Лоджем и Ридом Смутом от штата Юта — членами финансовой комиссии сената. Олдрич потратил 48 часов на установление расценок, в то время как приемная перед его кабинетом ки шела агентами корпораций, требовавшими более высоких пошлин. Пошлины были снижены по некоторым второстепенным статьям.

Беверидж и Лафоллет безуспешно боролись против законопроекта; сенат, как и Верховный суд, был наводнен ставленниками корпораций. Лафоллет доказывал, что пошлины были снижены всего на 45 тыс. долл., а повышены на 10 млн. долл. Под покровительством прежних пошлин, доказывал он, рокфеллеровско-райановская "Америкен тобэкко компани" имела постоянный пятидесятипроцентный годовой доход на свой капитал и в течение десяти лет нажила за счет населения чудовищную сумму в 180 млн. долл.

Тем не менее Тафт подписал закон, причем сначала назвал его неудовлетворительным, а затем, противореча самому себе, заявил, что это лучший тарифный закон из всех когда-либо существовавших.

Правительство Тафта принимало на службу только юристов корпораций. Нокс ушел из сената, чтобы стать государственным секретарем. Джордж У. Уикершем, генеральный прокурор при Тафте, подготовил новый закон о железных дорогах, имевший целью уничтожить комиссию по торговле ме>{сду штатами. Однако Лафоллет и Олберт Каммингс боролись с этим мероприятием, за которым стояло правительство, до тех пор, пока новый закон не был "переработан" до неузнаваемости. Комиссия по торговле была спасена.

Тафт стал энергично действовать, возбуждая судебные дела; но -все они были направлены против моргановского лагеря. В конце 1911 г., после заседаний ко-миссии Стэнли, гром грянул и над "Юнайтед Стейтс стал". В об. щей сложности Тафт возбудил 45 судебных дел, между тем как Рузвельт — 25; и все же именно Рузвельт известен в истории как "взрыватель трестов".

Возбуждение дела против "Юнайтед Стейтс стал" окончательно восстановило Рузвельта против Тафта; Рузвельт жаловался, что Тафт, будучи членом кабинета, одобрил слияние "Теннесси коул энд айрон" с "Юнайтед Стейтс стал". Возбуждение этого дела, а также другого — против "Интернэйшнл хаовестер компани" — настроило Моргана, стоявшего за Рузвельтом, против переизбрания Тафта. Но после опубликования отчетов комиссии Стэнли Тафту не оставалось ничего иного, как продолжать начатое.

Конечно, Рокфеллеры ничего не могли поделать против судебного дела, висевшего над "Стандард ойл", которую Верховный суд в 1911 г. постановил "распустить". Главный судья Эдуард Уайт указал в своем постановлении, что в течение 19* лет компания существовала противозаконно, ибо еще в 1882 г., суд штата Огайо вынес постановление о ее роспуске.

С течением времени пресса становилась все более враждебной к бедняге Тафту, который в июне 1910 г. приписал это пошлинам, которые, по его заявлению, "недостаточно снизили расценки на типографскую бумагу..." [1 Н. Pringle, Theodore Roosevelt, р. 531.].

Общее империалистическое направление внешней политики Мак-Кинли и Рузвельта продолжалось при Тафте, который сам дал ей имя "дипломатии доллара". В широких масштабах стала проводиться интервенция в пользу интересов Уолл-стрит за границей под руководством государственного секретаря Филендера К. Нокса.

Тафт оказал совершенно особую услугу рокфеллеровскому "Нэйшнл сити банк" и принял на себя личную ответственность за зловредное насаждение банковских дочерних организаций, когда после тайного совещания в Белом Доме в 1911 г. с Фрэнком А. Вандерлипом, президентом "Нэйшнл сити бэнк", и Генри П. Дэвисоном, компаньоном Моргана, он приказал не считаться с веским мнением генерал-прокурора Фредерика У. Лимена, находившего эти дочерние организации незаконными. Мнение Лимена не предавалось гласности, пока 24 февраля 1933 г. оно не было опубликовано во время расследования незаконных дел Уолл-стрит валютно-банковской комиссией сената [1 J. К. Winkler, A biography of James Stillman, p. 207.]. В течение двух десятилетий эти дочерние общества, размножившиеся, как саранча, почти вокруг всех крупных банков, причиняли неисправимый вред интересам населения. Как показал сенат в 1933 г., они торговали бумагами родительских банков, играли на бирже, то вздувая, то понижая цены, и продавали ничего не подозревавшей публике бумаги сомнительной ценности.

Когда была образована "Нэйшнл сити компани" — первое дочернее общество по операциям с ценными бумагами,— директорами основного банка были Дж. Огден Армор, Кливленд X. Додж, Генри К. Фрик, Джозеф IX Грэйс (Латино-американское пароходство), Роберт С. Ловетт (председатель "Юнион Пасифик рейлрод"), Сайрус X. Маккормик, Дж. П. Морган младший, Уильям Рокфеллер, Джейкоб X. Скифф, Мозес Тэйлор, Фрэнк Трамбелл (председатель "Чесапик энд Охайо рейлрод"), Эдвин С. Мартсон (президент "Фармере лоун энд траст компани"), Уильям Д. Слоун (зять Уильяма X. Вандербильта), Джеймс А. Стиллмен и Фрэнк А. Вандерлип.

Деятельность правительства Тафта не была бы "полноценной", если бы при нем не произошло ни одного сенсационного скандала с участием крупнейших денежных тузов — хотя длительная задержка опубликования мнения Лимена, которое усиленно замалчивалось, наводит на мысль, что на совести Тафта осталось немало уоллстритовских беззаконий. В деле, получившем огласку в правление Тафта под названием "баллингеровского скандала", были замешаны Гуггенхеймы и "Дж. П. Морган и К°", пытавшиеся провести отчуждение от государственных владений земель Аляски, богатых ценными минералами.

Министр внутренних дел Ричард А. Баллингер до получения портфеля в министерстве был адвокатом некоторых гуггенхеймовских предприятий. Между Баллингером и главным лесничим Джиффордом Пинчотом возник спор по вопросу о распоряжении землями, на которые были сделаны жульнические заявки Гутгенхеймами по согласованности с "Дж. П. Морганом и К°"; в угоду предъявителям этих дутых заявок Баллингер предоставил часть земель частной эксплоатации. Тафт немедленно выгнал Пинчота и принял сторону Баллингера, пока общественный протест не стал слишком силен; тогда он предложил ему уйти в отставку. Претензии, оценивавшиеся от 75 до 100 млн. долл., были позднее признаны судом недействительными. Никаких других определенных выводов по этому вопросу не последовало.

Тафт выступил также в защиту Чарлза Хейке, секретаря и казначея "Америкен шугар рефайнинг компани", который вместе с другими, менее ответственными, служащими был осужден по сенсационному скандальному делу о неправильных весах. Президент компании Генри О. Хэвмейер умер, на свое счастье, до того, как начался процесс. Хейке, осужденный к отбыванию срока в исправительной тюрьме, был освобожден Тафтом. "Люди победнее пошли в тюрьму" [1 D. S. Muzzey, The American Adventure, 11, p. 435.].

Правительство не имело никакого отношения к расследованиям комиссии Пьюджо, начатым палатой представителей в 1912 г. Комиссия обнаружила, что Дж. П. Морган, Джордж Ф. Бэйкер и Джеймс Стиллмен контролировали в полном смысле этого слова денежный рынок страны. Под контролем Моргана находились компании с общим капиталом в 17 273 млн. долл., включая "Юнайтед Стейтс стил корпорейшн", "Интернэйшнл харвестер компани", "Интернэйшнл меркантайл марин", "Америкен телефон энд телеграф компани", "Нью-Хэйвн рейлрод", страховые компании "Нью-Йорк лайф" и "Икуитэбл лайф" и много других.

Согласно заключительному отчету комиссии Пьюджо, компаньоны фирмы "Дж. П. Морган и К°" и директора стиллменовского "Нэйшнл сити банк" (Рокфеллер) и бэйкеровского "Ферст нэйшнл банк" располагали в обшей сложности ста восемнадцатью директорскими постами в 34 банках и трестах, обладавших ресурсами в 2 679 млн. долл, и общей суммой вкладов в 1 983 млн. долл.; тридцатью директорскими постами в 10 страховых компаниях с активами в 2 293 млн. долл.; ста пятью директорскими постами в 32 транспортных организациях, обладавших капиталом в 11 784 млн. долл, и общим протяжением (исключая экспрессы и пароходные линии) в 150 200 миль; шестьюдесятью тремя директорскими постами в 24 промышленных и торговых корпорациях с капиталом в 3 339 млн. долл.; двадцатью пятью директорскими постами в 12 корпорациях предприятий общественного пользования с капиталом в 2 150 млн. долл. В целом это составляет триста сорок один директорский пост в 112 корпорациях с общими ресурсами и капиталом в 22 245 млн. долл.

В своем анализе этого отчета Льюис Д. Брендис доказал, что в отчете преуменьшены действительные размеры ресурсов, контролируемых этим триумвиратом финансовых капиталистов. Он нашел, что большая опасность заключалась не в том, что эти люди владели такими ресурсами, а в том, что они контролировали их посредством "денег других людей". Подобный контроль придал операциям характер безудержного грабежа, поскольку неизбежные время от времени огромные убытки основной своей тяжестью падали на плечи менее состоятельных людей. Подобный контроль также делал возможным получение грандиозных прибылей, в которых обычно не участвовали действительные владельцы этих средств. Последствия такого положения вещей, против которых особо предостерегал Брендис, обрушились на страну лишь в 1929—1933 гг.

Глава четвертая РОСТ ВЛИЯНИЯ ФИНАНСИСТОВ (1912—1920 гг.)

I

"Дж. П. Морган и К°" играли ведущую роль в президентских выборах 1912 г. Основные подсобные роли взяли на себя "Нэйшнл сити банк оф Нью-Йорк", Томас Форчюн Райан, Джордж Харви, Джейкоб X. Скифф, Кливленд X. Додж и Сайрус Маккормик.

Тафт и Рузвельт были единственными претендентами на пост президента США на съезде республиканской партии, где личная популярность Рузвельта была противопоставлена поддержке могущественных кругов, которой пользовался Тафт. Могущественные круги победили, но Рузвельту удалось выставить себя драматическим героем, развернув яростную борьбу до съезда и на съезде.

До съезда Рузвельта поддерживали Джордж У. Перкинс и Фрэнк Мэнси. Они подстрекали его противопоставить свою кандидатуру Тафту, и они же уговорили его не сдаваться на съезде[1 G. Britt, Forty Years — Forty Millions, The Career of FranK A. Munsey, p. 177.]. С 1895 г. Перкинс и Мэнси были неразлучны, и Мэнси, которого все еще хорошо помнили как издателя газеты, был в действительности одним из крупнейших биржевых дельцов, какие существовали когда-либо на Уолл-стрит. Большую часть своего капитала в 40 млн. долл, он составил проведенными при помощи Перкинса спекуляциями на Уоллстрит. В ответ на услуги Перкинса Мэнси действовал на газетном поприще в интересах "Дж. П. Моргана и К°", продавая, покупая, создавая и уничтожая газеты в соответствии с видоизменявшимися нуждами Дж. П. Моргана.

Первая огромная биржевая удача Мэнси относится ко времени слияния ряда компаний в "Интернэйшнл харвестер" в 1902 г., после того как Перкинс ввел его в дело. Новичок в игре, Мэнси за одни сутки приобрел целое состояние. Достаточно характерно, что до встречи с Перкинсом в 1895 г. Мэнси часто бывал на краю банкротства. Но после того, как он спелся с моргановским оруженосцем, Мэнси сразу приступил к изданию газеты, что требовало больших капиталов.

Мэнси вступил в первоначальный синдикат "Юнайтед Стейтс стал" и был выведен оттуда до того, как акции синдиката начали падать. Действуя, несомненно, по совету Перкинса, он возобновил покупку этих акций после того, как "Дж. П. Морган и К°" выбросили их на рынок по цене немногим больше 8 долл, за акцию; при этом во время паники 1907 г. Мэнси пользовался фондами казначейства. Одним словом, он был своим человеком среди дельцов.

Как установила комиссия Стэнли, с 1907 по 1911 г. Мэнси был крупнейшим акционером "Юнайтед Стейтс стал" и использовал журнал "Мэнсис мэгэзин", имевший тогда широкий круг подписчиков по всей стране, для публикации хвалебных статей, превозносивших компанию и ее акции; статьи эти он писал сам на основании фактов и цифр, которыми его снабжала компания. Как установила комиссия, эти факты и цифры были неправильны и вводили публику в заблуждение.

В разные периоды Мэнси владел от 500 тыс. до 1 млн. 100 тыс. акций "Юнайтед Стейтс стил", ценностью от 30 до 50 млн, долл. Но когда 1 января 1911 г. Перкинс ушел от "Дж. П. Моргана и К°", чтобы взять на себя свою самую крупную политическую роль в качестве директора "фонда желтой собаки" страховых компаний, биржевые операции Мэнси пришли к концу [1 G. Britt, Forty Years — Forty Millions, The Career of Frank A. Munsey, pp. 147, 149.].

По мере того как они старели, Мэнси и Перкинс виделись все чаще; они вместе путешествовали по Европе и дошли до братски тесной дружбы во время президентской кампании Рузвельта в 1912 г.[1 G. Britt, Forty Years — Forty Millions, The Career of Frank A. Munsey, p. 145.]. Когда в июне 1920 г. Перкинс умер, Мэнси заявил в хвалебном некрологе, напечатанном в нью-йоркской газете "Сан", приобретенной им от моргано-лаффановских кругов: "Я знал мистера Перкинса более четверти века. Он много значил для меня, я — для него".

Между тем незадолго до своей смерти Перкинс вытащил из неизвестности Уилла X. Хейса, ‘ юриста из маленького городка штата Индиана. Перкинс был "главным фактором" избрания Хейса председателем национального комитета республиканской партии[2 Там же, стр. 283.].

В 1908 г. Мэнси вместе с "Дж. П. Морганом и К°", Рузвельтом и Перкинсом поддерживал Тафта; но когда Морган, Рузвельт и Перкинс обратились против Тафта, Мэнси последовал за ними. Мэнси-моргановские газеты стали исключительно враждебными к Тафту; когда в октябре 1911 г. было возбуждено дело против "Стил корпорейшн", Тафт посыпал солью раны Мэнси и Перкинса, возбудив судебное дело и против "Интернэйшнл харвестер компани", на организации которой оба заработали свои первые большие куши.

В. 1910 г. Перкинс настоял, чтобы Мэнси внес 25 тыс. долл, на неудачную кампанию по выборам в губернаторы штата Нью-Йорк, Генри Л. Стимсона, происходившего из богатой семьи. Но после провала его кандидатуры в губернаторы Стимсон по рекомендации Элиху Рута получил от Тафта портфель военного министра. При Кулидже он был сперва специальным полномочным посланником в Никарагуа, а затем генерал-губернатором Филиппин. В контролировавшемся Морганом кабинете Гувера Стимсон занял пост государственного секретаря.

Согласно материалам сенатской комиссии по привилегиям и выборам (комиссия Клеппа), Мэнси дал на рузвельтовскую предсъездовскую кампанию 1912 г. 67 166 долл., Перкинс—123 тыс. долл.

Уильям Флинн питтсбургский республиканский босс, действовавший по распоряжению Меллона и Фрика, дал 144 тыс. долл., хотя даже тогда Меллон и Фрик поддерживали Тафта; Дан Р. Ханна, сын Маркуса Ханна, дал 77 тыс. долл. Александер Смит Кохран, текстильный фабрикант и клиент Моргана,— 25 тыс. долл., Джордж Эмлин Рузвельт, банкир, родственник бывшего президента,— 10 тыс. долл., и Герберт Л. Саттерли, зять Моргана, — 600 долл.

Главными жертвователями предсъездовского фонда Тафта были: Эндрью У. Меллон и Ричард Б. Меллон, внесшие по 2 500 долл, каждый; Джеймс Лафлин младший и Генри А. Лафлин из компании "Джонс энд Лафлин стил компании — по 5 тыс. долл.; Джюлиус Розенуолд — 5 тыс. долл.; Джордж Т. Оливер, питтсбургский издатель газет, финансировавшихся Меллоном и Фриком,— 7 тыс. долл.; Джордж Вестингауз из "Вестингауз электрик энд мэнюфекчюринг компани" — 1 тыс. долл.; X. К. Мак-Элдуони, служащий меллоновского банка, — 500 долл.; Г енри Чалфант, сталепромышленник, — 1 тыс. долл.; Эндрью Карнеги — 1 тыс. долл.; X. М. Биллесби, банкир, — 1 тыс. долл.; Айсак Н. Зелигман, нью-йоркский банкир, — 500 долл.; Клэренс X. Маккей, владелец "Постал телеграф-кэйбл компани", — 1 тыс. долл., и Джейкоб X. Скифф, из "Кун, Лэб и Кº", — 500 долл.

Джиффорд и Амос Пинчот внесли каждый по 10 тыс. долл, в предсъездовский фонд Лафоллета, прежде чем стало известно о кандидатуре Рузвельта, после чего они сразу переключились на "лихого наездника"; до появления на сцене Рузвельта Уильям Флинн внес в лафоллетовский фонд 1 тыс. долл. Чарлз Р. Крэйн из Чикаго, глава. так называемого "Бэстаб траст", дал на предвыборную кампанию Лафоллета 23 500 долл.; Рудольф Спрекелс, калифорнийский сахарный магнат и Общественный деятель, — 3 тыс. долл.

Темные силы энергично действовали изнутри самой демократической партии. Из 50-тысячного предсъездовского фонда сенатора Оскара У. Ундервуда от штата Алабама 35 тыс. долл, было единовременно внесено остававшимся в тени Томасом Форчюном Райаном из рокфеллеровского лагеря, который внес к тому же 77 тыс. долл, в 146-тысячный предсъездовский фонд губернатора Джадсона Хармона из Огайо, также стремившегося занять пост президента. Джеймс Дж. Хилл из группировки Моргана дал 15 тыс. долл, в хармоновский фонд. Райану пришлось исключительно искусно контролировать делегации, возглавлявшиеся Ундервудом и Хармоном, а также делегацию от Таммани- холл на съезде демократической партии, чтобы выставить кандидатуру Вудро L ильсона, которого Райан выдвигал и через другие организации, хотя на самом съезде он номинально поддерживал Чемпа Кларка. Незадачливый Кларк, спикер палаты представителей и любимец подкупленной демократической прессы; имел сравнительно небольшой предсъездовский фонд', полученный главным образом от областных политических боссов, среди которых он пользовался популярностью, и от Уильяма Рэндольфа Херста, давшего ему 8 500 долл.

Финансовым гением, стоявшим за спиной Вудро Вильсона, был Кливленд X. Додж из "Нэйшнл сити бэнк>>, который оба раза в бытность Вильсона президентом пользовался таким всепроникающим тайным влиянием на правительство, какое только могло иметь неофициальное лицо. Додж собрал для вильсоновского предсъездовского фонда 85 тыс. долл., из которых сам внес 51 тыс. долл. Сайрус X. Маккормик и Джейкоб X. Скифф дали остальное. Скифф был старшим компаньоном фирмы "Кун, Лэб и Кº", а Маккормик — главой "Интернэйшнл харвестер компани".

Чарлз Крейн дал 10 тыс. долл.; Уильям Мак-Комбс, руководивший компанией Вильсона и, по собственному признанию, являвшийся конфиденциальным агентом Томаса Форчюна Райана и Чарлза Ф. Мэрфи [1 W. G. McAdoo, Crowded Years, р. 115.], — 11 тыс. долл.; Генри Моргентау, делец, спекулировавший недвижимым имуществом, впоследствии вильсоновский посланник в Турции — 20 тыс. долл., и Сэмюэль Унтермейер, честолюбивый нью-йоркский юрист —- 70 тыс. долл.

Рузвельт потерпел поражение на выборах кандидата на съезде республиканской партии в Чикаго, когда мандатная комиссия, возглавлявшаяся Рутом и Олдричем, вежливо объявила недействительными вполне законные мандаты большинства его делегатов, победивших на низовых собраниях. Рут считал себя обиженным Рузвельтом, который, по его мнению, должен был отдать ему президентский пост в 1908 г. Олдрич окончательно присоединился к Рокфеллерам; Меллон и Фрик также действовали против Рузвельта, используя для этого свое влияние на государственного секретаря Нокса.

"В 1912 г. Джордж Перкинс и Фрэнк Мэнси имели большее влияние на политическое положение в стране, нем кто бы то ни было из известных мне деятелей, — говорит Генри Л. Стоддард, бывший издатель нью- йоркской газеты "Ивнинг мейл" (тайно финансировавшейся Перкинсом) [1 Я. L. StoddardAs I Knew Them, p. 421.] — Если бы не они, у нас безусловно не было бы прогрессивной партии; если бы не они, кандидатура Рузвельта не была бы противопоставлена Тафту на съезде" [2 Там же, стр. 305—307,].

Стоддард присутствовал в чикагском отделе "Аудиториум эннекс хотэл" после поражения Рузвельта на съезде, когда Мэнси и Перкинс убеждали Рузвельта, не желавшего более рисковать своей репутацией, попытаться пройти в качестве кандидата третьей партии[3 Там же.]. В этой комнате чикагского отеля родилась прогрессивная партия, под знаменами которой объединились тысячи искренних либералов.

Как утверждает Стоддард, Рузвельт, все еще колебавшийся, не стал бы бороться против кандидатуры Тафта, если бы на этом не настаивали Мэнси и Перкинс. "Уильям Л. Уорд, Джордж Перкинс и Фрэнк Мэнси были инициаторами и лидерами" рузвельтовской борьбы за антитафтовских делегатов[4 Там же, стр. 400.]. Перкинс в самом деле был главнокомандующим в этой битве, в ходе которой Мэнси предложили за 200 тыс. долл, голоса группы делегатов с полноценными мандатами, в количестве, достаточном для того, чтобы провести кандидатуру Рузвельта [1 G. Britt. Forty Years —Forty Millions, p. 173.]. Мэнси отказался от этого предложения, причем огромные суммы, затраченные впоследствии им и Перкинсом на предвыборную кампанию прогрессивной партии и на борьбу за поражение Тафта, оправдывают подозрение, что оба они не слишком жаждали победы Рузвельта. Мнение, что Перкинс и Мэнси желали победы Вильсона или любого кандидата демократической партии, за исключением Брайана, частично подтверждается тем, что Перкинс через Кливленда X. Доджа затратил большую сумму наличными на предвыборную кампанию Вильсона. Додж и Перкинс дали до 35 тыс. долл, трентоновской газете "Тру америкен", распространявшей вильсоновскую пропаганду по всей стране[2 H. H. Klein, Politics, Government and the Public Utilities in New York City, p. 125.].

Как только Рузвельт заявил, что он снова выставит свою кандидатуру против Тафта, поражение президента стало неизбежным. В ходе этой ожесточенной борьбы Рузвельту непрерывно помогали Мэнси и Перкинс, которые вносили деньги, просматривали его речи, привлекали к участию в кампании дельцов с Уолл-стрит и несли на себе всю тяжесть борьбы с Тафтом. Как справедливо отметил историк Дэвид Сэвиль Маззи, между платформами трех партий в сущности не было никаких различий. Была, однако, предпринята попытка сделать платформу прогрессивной партии единственной в своем роде путем включения сильного антитрестовского пункта; но этот пункт был выкинут Джорджем У. Перкинсом, секретарем исполнительного комитета партии [3 C. G. Bowers, Beveridge and the Progressive Era, p. 438.]. Поэтому Амос Пинчот ускорил исход яростной внутрипартийной борьбы, потребовав, чтобы Рузвельт отверг Перкинса[4 Там же, стр. 434.]. Рузвельт отказался сделать это. Пинчот был, пожалуй, немного наивен, ибо Перкинс и "Дж. П. Морган и К°" составляли самую сущность прогрессивной партии; все остальное было лишь побрякушками.

Перкинс и Мэнси уговорили сенатора Бевериджа присоединиться к мятежной прогрессивной партии (во всяком случае, некоторые из ее членов действительно были мятежниками), обещав, что новая партия будет действовать на постоянной основе и продолжать активную борьбу после выборов [1 С. G. Bowers, Beveridge and the Progressive Era, p. 423.]. Но через три месяца после окончания кампании Мэнси открыто советовал республиканской партии объединиться с прогрессивной партией, собравшей больше голосов, чем республиканская, а Перкинс с небрежными шуточками уклонялся от ответа на взволнованные расспросы Бевериджа[2 Там же, стр. 441.].

Когда же пришло время похоронить разношерстную прогрессивную партию, Мэнси и Перкинс предоставили сделать это Рузвельту, избежав таким образом опасности обнаружить перед Бевериджем свое вероломство.

Сразу же после выборов Рузвельт пытался вновь проникнуть в ряды республиканской партии, и его выходки вызвали полное горечи заявление Бевериджа; "Я думаю, что история не знает ни одного примера, когда партия или движение были бы так хладнокровно использованы и так цинично и эгоистически уничтожены, как была использована и уничтожена прогрессивная партия" [3 Там же, стр. 444.].

Беверидж привлек к себе всеобщее внимание в 1912 г., когдз сенатская комиссия по привилегиям и выборам, не тронув явно подкупленных сенаторов и умышленно выделив его за его либеральные взгляды, потребовала, чтобы он объяснил получение им в 1904 г. 30 тыс. долл, от Джорджа У. Перкинса. Беверидж при помощи устных и письменных свидетельских показаний доказал, что он немедленно возвратил эти 30 тыс. долл. Члены комиссии, задавшись целью очернить врага, заставили Бевериджа предъявить телеграмму, которую он тогда получил от Перкинса. Бевериджу это требование внушало отвращение. Но так как комиссия настаивала на своем, он показал телеграмму, которая гласила: "Письмо и телеграмма получены. Честный человек — благороднейшее творение Господа Бога. Джордж".

Беверидж стал председателем и основным докладчиком съезда прогрессивной партии, выставившей Рузвельта кандидатом в президенты.

Самая знаменитая речь Рузвельта во время кампании 1912 г. была произнесена в Колумбусе; в этой речи он одобрил отозвание судей и потерял шансы на поддержку колебавшихся между тремя партиями избирателей. Но немедленно после этого он указал, что считает судебную реформу желательной лишь в отдаленном будущем; это заставило либералов из западных штатов и аграриев насторожиться и толкнуло их в лагерь Бильсона. Между прочим, эта речь, как и все, которые Рузвельт когда-либо произносил по общественным вопросам, была предварительно просмотрена магнатами. В этом случае тайным редактором был Э. К. Конверс, президент нью-йоркской "Бэнкерс траст компани" (Морган).

Взнос Мэнси наличными деньгами в фонд прогрессивной партии довел общую сумму его издержек на политику в 1912 г. до 229 255 долл. 78 центов. Перкинс довел их совместные затраты до 500 тыс. долл, с лишним, и Мэнси потратил добавочные 1 млн. долл, наличными на покупку у Генри Эйнштейна нью-йоркской газеты "Пресс", так что теперь Рузвельт мог располагать утренним выпуском нью-йоркской газеты. Как выяснила комиссия Клеппа из сообщения самого Рузвельта, Перкинс и Мэнси оплатили также крупные издержки по содержанию поезда для предвыборных поездок Рузвельта. Короче говоря, большая часть фонда кампании была внесена этими двумя разведчиками Моргана, охотившимися за скальпом Тафта.

Однако, как выяснилось впоследствии, Мэнси и Перкинс потратили на Рузвельта не только свои деньги. Они втайне получили средства от Джеймса Стиллмена, Элберта X. Гэри, возглавлявшего "Юнайтед Стейтс стил", Дэниэля Г. Рида, основателя "Америкен кен компани" и директора многих моргановских железных дорог и банков, Чарлза Ф. Брукера, вице-президента "Нью-Хэйвн рейлрод", и Роберта Л. Бейкона, бывшего компаньона Моргана.

Чемп Кларк был вычеркнут из списка кандидатов на пост президента на съезде демократической партии в Балтиморе после утомительно затянувшегося баллотирования, где решающим считалось большинство в две трети голосов. Сначала впереди шла кандидатура Кларка, но потом перевес перешел к Вильсону, благодаря оплошности Брайана, в четвертый раз пытавшегося выставить свою кандидатуру на этот пост. Брайан поносил Кларка будто бы за то, что тот открыто пользовался поддержкой Херста, Томаса Форчюна Райана, Огюста Бельмонта и Таммани-холл. Сам Брайан при своих трех попытках стать президентом чрезвычайно охотно принимал поддержку Таммани, Херста и У. А. Кларка, медного короля штата Монтана. По видимому, Брайан не представлял себе, что с отпадением кандидатуры Кларка голоса быстро перейдут к Вильсону. На этот случай Райан тщательно смазал механизм съезда.

Вскоре после обличительного выступления Брайана поднялся сенатор Ундервуд от имени делегации Алабамы и отдал Вильсону оплаченные Райаном • голоса. С этого момента началась тяга к Вильсону. Он получил голоса делегации штата Огайо, также оплаченные Райаном.

Когда пришла очередь делегации штата Небраска, Брайан, не понимая, куда дует ветер, отдал ее голоса Вильсону, хотя на предварительных выборах они были обещаны Кларку. Голоса нью-йоркской делегации, находившейся под контролем Рокфеллера — Райана — Таммани-холл, отданные сначала Хармону, теперь перешли к Кларку, что очернило его в глазах брайанистов и затянуло баллотировку. Если мы внимательно прочитаем работу Джорджа У. Харви, то увидим, что Чарлза Ф. Мэрфи, вожака группы Таммани, хитростью заставили голосовать за Кларка. Отдав голоса группы Таммани Вильсону, он широко распахнул бы двери перед Брайаном.

Утверждение кандидатуры Вильсона на пост президента было личным, триумфом Кливленда X. Доджа, директора "Нэйшнл сити бэнк", отпрыска Доджей, наживших состояние на .медных рудниках и оружейных заводах, и наследника незримой мантии, перешедшей от Маркуса Ханна к Джорджу У. Перкинсу. Не меньшим триумфом было это и для Райана, Харви и "Дж. П. Моргана и К°". Содиректорами Доджа в "Нэйшнл сити бэнк" были в то время Дж. Г1. Морган младший, ныне глава фирмы, Джейкоб Скифф. Уильям Рокфеллер, Дж. Огден Армор и Джеймс Стиллмен. Короче говоря, за исключением Джорджа Ф. Бейкера, в банке были представлены все, кого комиссия Пьюджо назвала .правителями "денежного треста".

Но прежде чем был приведен в движение сложный механизм, обеспечивший победу Вильсона на съезде, Додж организовал знаменательную встречу претендента на пост президента с Джеймсом Стиллменом и Уильямом Рокфеллером. Встреча эта произошла в Бичвуде, имении Фрэнка А. Вандерлипа, президента "Нэйшнл сити бэнк"[1 J. К. Winkler The First Billion, p. 210.]. Конечно, содержание беседы опубликовано не было и, возможно, никогда не будет опубликовано; но мы знаем, что связь Вильсона' с "Нэйшнл сити бэнк" была весьма тесной и заметно сказывалась на важнейших решениях, принятых Вильсоном за время его пребывания в Белом Доме.

Во время кампании Вандерлип через посредничество Уильяма Гиббса Мак-Аду давал Вильсону установки по финансовым и бюджетным вопросам для его выступлений[2 F. A. Vanderlip. and B, Sparkes, From Farm Boy to Financier, pp. 225—226.]. Вильсон раздражал Ванде1рли)па своим нежеланием встречаться с ним лично; кандидат явно остерегался показываться в обществе финансистов[3 Там же, стр. 226.].

После утверждения съездом кандидатуры Вильсона Перри Бельмонт, банкир, директор корпорации, брат Огюста Бельмонта и жертвователь фонда Чемпа Кларка, уговорил Вильсона высказаться в пользу свободного прохода американских береговых судов через Панамский канал, несмотря на утверждение англичан, что это нарушит договор Хэй-Понсифот от 1901 г. Совет Бельмонта был слово в слово включен в речь Вильсона, хотя источник не был упомянут [1 R. S. Baker, The Life and Letters of Woodrow Wilson, IV, p. 397.].

Почти за двадцать лет до того, как была выставлена кандидатура Вудро Вильсона на пост президента, он уже находился в орбите Уолл-стрит. Магнаты знали о нем в 1912 г. так же хорошо, как о Мак-Кинли и Тафте, когда были выставлены кандидатуры последних; они знали о нем гораздо больше, чем в 1901 г. о Рузвельте. Додж и Маккормик были товарищами Вильсона по Принстонскому университету (прием 1879 г.). Когда в 1890 г. Вильсон вернулся в Принстон, получив звание профессора, крупные капиталисты Додж и Маккормик были попечителями университета. Видя несомненные способности Вильсона, они стали всеми силами способствовать его продвижению.

В 1898 г. Вильсон, не удовлетворенный своим жалованьем и получавший множество предложений занять пост президента в различных университетах, грозил отказаться от места в Принстоне. Додж и Маккормик, взяв на себя роль его финансовых опекунов, договорились собрать дополнительно неофициальный гонорар, чтобы удержать его в Принстоне. Жертвователями этого частного фонда были Додж, Маккормик, Мозес Тэйлор Пайн и Перси Р. Пайн из семейства, основавшего "Нэйшнл сити бэнк"[2 Там же, стр. 40.]. Усилиями этой группы Вильсон в 1902 г. был выбран президентом университета. Свидетелями вступления нового президента в должность были Морган, Харви, Уолтер Хайнс Пэйдж, Гровер Кливленд, в то время попечитель университета, Томас Б. Рид, спикер палаты представителей, Додж, Пайны и Маккормик.

На протяжении многих лет Додж и Вильсон вели непрерывную дружескую переписку, причем Вильсон обычно обращался к банкиру: "Дорогой Клив!" [3 Там же, стр. 210, 247, 332, 379, 465.]. Додж играл роль поверенного Вильсона во всех случаях, когда приходилось обращаться за дарами для университета к богатым лицам вроде г-жи Рассел Сэйдж и Эндрью Карнеги; к 1910 г. Додж стал так же близок к Вильсону, как был в 1896 г. Ханна к Мак-Кинли.

В 1902 г. в жизни Вильсона появилась новая могущественная фигура в лице Джорджа У. Харви, президента издательства "Харпер и братья", реорганизованного "Дж. П. Морганом и К°". Харви в то время находился под сильным впечатлением изданной Харпером "Истории американского народа" Вильсона [1 Е. Р. Mitchell, Memoirs of An Editor, p. 387.]. Он был с головы до пят моргано-райановской креатурой и с 1899 по 1926 г. издавал свой личный орган "Норт Америкен ревью" с целью распространения взглядов Уолл-стрит.

Обладая острым политическим чутьем, развитым многолетней работой под руководством Томаса Форчюна Райана и Уильяма К. Уитни, Харви почти немедленно разглядел в Вильсоне потенциального президента и начал превозносить его в кулуарах Уолл-стрит. Он настолько преуспел в этом, что в начале 1904 г. Вильсон был приглашен на встречу с могущественной кликой в отдельном кабинете ресторана Дельмонико. Об этом событии рассказывает в своих мемуарах Эдуард П. Митчел, на протяжении нескольких десятилетий издававший нью-йоркскую газету "Сан". Прием был устроен Томасом Форчюном Райаном, Уильямом Лаффаном, по заданию Моргана державшим в тисках республиканскую "Сан", доктором Джоном А. Уитом, президентом "Саузерн сосайти оф Нью-Йорк", и Фрэнсисом Л. Стетсоном [2 Там же.]. Этим вечером туда невзначай заглянул член республиканского кабинета вездесущий Элиху Рут, желавший посмотреть на восходящую звезду демократической партии.

Вильсон не произвел благоприятного впечатления ни на Лаффана, ни на Райана. Но это не остановило Харви; он продолжал верить, что открыл будущего президента. В 1906 г. на обеде в клубе Лотос в присутствии всех магнатов, включая Моргана, Харви снова смело предложил кандидатуру принстонского профессора на пост президента. Он начал также с барабанным боем рекламировать его в журнале "Харпере уикли", номер которого от 10 марта 1906 г. приветствовал Рильсона как кандидата демократической партии на пост президента в 1908 г.

Харви лично отправился на съезд демократической партии этого года, чтобы обеспечить утверждение кандидатуры своего протеже[1 R. S. Baker, The Life and Letters of Woodrow Wilson, I, 277.]. Во время обсуждения Вильсон, как рассказывает его биограф, с волнением ожидал в Принстоне известий. Но Брайану в третий раз удалось стать кандидатом, и ему предстояло в третий раз послужить доказательством того, что попасть в Белый Дом без согласия правящих семейств невозможно. 15 мая 1909 г. "Харпере уикли" предсказал, что Вильсон будет в 1910 г. избран губернатором штата Нью-Джерси и в 1912 г. — президентом Соединенных Штатов.

Чтобы понять факторы, в силу которых Вильсон сделался президентом Соединенных Штатов, следует уделить некоторое внимание личности Харви. Харви был обязан своим положением Томасу Форчюну Райану и Уильяму К. Уитни, с которыми он работал в тесном контакте, будучи главным редактором нью-йоркской газеты "Уорлд", в период второй президентской кампании Кливленда[2 C. W. Gilbert, Mirrors of Washington, p. 53.]. В 1891 г. он ушел из "Уорлд", чтобы стать управляющим отделом объявлений и агентом по рекламе уитни-райановской "Метрополитэн стрит рейлуэй", в то время занятой навязыванием публике фиктивных ценных бумаг. Харви с таким успехом протаскивал в газеты басни относительно "Метрополитэн", что был сделан членом внутренней закулисной группы многих уитни-райановских биржевых объединений. На самом деле его единственная функция состояла в наблюдении за тем, чтобы газеты печатали статьи, заставлявшие читателей соглашаться с доводами в пользу происходившего в то время слияния транспортных компаний и бросаться за акциями на биржу, где их основательно обирали. Более десяти лет Харви занимался этой скользкой игрой и в конце концов удостоился благосклонного внимания "Дж. П. Моргана и Кº".

Другая деталь биографии Харви, частично объясняющая его своекорыстный союз с Уитни и Райаном, дала ему возможность оказать решающее влияние на судьбу Вильсона. В восьмидесятых годах, когда он служил в "Уорлд", Харви был жителем штата Нью-Джерси. В 1887 г. он ушел из "Уорлд" и стал главным редактором нью-аркской газеты "Джорнал", принадлежавшей Джеймсу Смиту младшему. Харви оставался в Нью-Арке около года, прежде чем вернулся в "Уорлд", предоставлявшую ему большие возможности. В 1888 г. он стал адъютантом губернатора штата Нью- Джерси, получив кличку "полковника". С этими ослепительными знаками отличия, все еще продолжая редактировать "Уорлд", он стал в 1890 г. уполномоченным штата Нью-Джерси по банкам и страхованию.

Связи Харви в Нью-Джерси сделали его неоценимым человеком для Уитни и Райана, которые в это время проникали в транспортные, электрические и газовые компании штата Нью-Джерси. И действительно, через год после встречи с Уитни и Райаном Харви отправился в Нью-Йорк. В 1892 г. он представил владельца своей бывшей нью-йоркской газеты Джеймса Смита младшего Уильяму К. Уигни, незримо поддерживавшему правительство Кливленда [1 W. F. Johnson, George Harvey, A Passionate Patriot, p. 138.], и Уитни с помощью денег вынудил законодательное собрание штата Нью- Джерси послать Смита в сенат Соединенных Штатов, где этот уитни-райановский агент заседал до 1899 г.

Смит не остался в долгу перед Харви за это политическое повышение, давшее ему возможность стать демократическим боссом штата Нью-Джерси. Выслушав доводы Харви, он добыл для Вильсона утверждение его кандидатуры на пост губернатора штата во время первой баллотировки на съезде демократической партии штата в октябре 1910 г. в Трентоне. В политических кругах поговаривали, что Додж был вынужден дать Смиту 75 тыс. долл., чтобы провести кандидатуру Вильсона[2 W. F. McCombs, Making Woodrow Wilson President, p. 30.]. Кроме того, Вильсону пришлось передать через Харви обещание снова сделать Смита сенатором в 1912 г.; но когда подошло время, Вильсон отказался от этого соглашения, подав пропагандистам Доджа — Харви удобный случай похвастать, что "великий принстонский демократ отверг боссов".

I ильсон вовлек Нью-Джерси в широкое движение народной неприязни к правительству Тафта, сказавшееся в победе демократов на выборах в конгресс в 1910 г. Его кампания финансировалась Доджем, хотя широкая публика ничего об этом не знала. В свою очередь пропаганда Харви представила стычки среди педагогического персонала в Принстоне как славную, но безуспешную борьбу Вильсона за "демократизацию" университета путем закрытия принстонских студенческих клубов-ресторанов!

В течение всего пребывания Вильсона на посту губернатора "Харпере уикли" настойчиво и шумно рекламировал его как будущего президента. Но в конце концов открытая поддержка, оказываемая Вильсону изданием, широко известным как орган Моргана, стала неудобной, и Вильсон попросил Харви проявлять меньше пыла. "В таком случае я запою под сурдинку",— сказал Харви К Стали распространяться слухи о ссоре Вильсона с Харви, что помогло Вильсону укрепить свои позиции среди демократов запада. Харви сумел придать своей внезапной вражде столь естественный вид, что [1 R. S. Baker, ТЬе Life and Letters of Woodrow Wilson, III, 249.] ильсон встревожился и послал два жалких письма с извинениями [2 Там же, стр. 250—251.]. Несмотря на этот кажущийся антагонизм, немало порадовавший либеральных последователей Еильсона, "Харпере уикли" продолжал потихоньку продвигать кандидатуру Вильсона.

На съезде 1912 г. Харви притворно поддерживал Кларка, но его авторитетный биограф разъясняет, что он делал это только для того, чтобы привести в замешательство Брайана[3 W. F. Johnson, George Harvey, p. 213.]. Именно Харви устроил, чтобы делегация Алабамы голосовала за Вильсона немедленно после того, как Брайан обличил Кларка, и он же убедил Мэрфи, главаря группы Таммани, твердо стоять против Вильсона [1 W. F. Johnson, George Harvey, р. 213.].

В самом деле, Харви одурачил Мэрфи, сказав ему прямо, что Вильсон, став президентом, ничем не поможет Таммани[2 Там же, стр. 211.]. После циничного поступка Еильсона с Джеймсом Смитом младшим, память о котором была еще свежа, Мэрфи мог этому легко поверить. Более того, Мэрфи рассудил, что Харви, так много сделавший для политической карьеры Вильсона, хорошо знал своего ставленника. К большому удовлетворению сторонников Вильсона Мэрфи во время последующего голосования решительно стоял за Кларка.

Документально установлено, что всеми действиями Мэрфи в то время руководил Томас Форчюн Райан. В 1912 г. Райан дал Мэрфи по м-еньшей мере 10 тыс. долл., и в то же время Энтони Н. Брэди дал главе Таммани не менее 25 тыс. долл.[3 G. Myers, History of Tammany Hall, p. 390.]. Такие взносы в пользу Таммани Райан и Брэди делали регулярно.

Уильям Ф. Мак-Комбс, агент Райана, привлек к борьбе за Еильсона Уильяма Г. Мак-Аду, дельца, специализировавшегося на транспортных предприятиях, и впоследствии министра финансов в правительстве Вильсона. Бывший ученик Вильсона в Принстонском университете, окончивший юридическую школу Гарварда, Мак-Комбс примкнул к группе Еильсона после того, как последний был избран губернатором Нью-Джерси. В 1912 г., 35 лет от роду, он стал председателем национального комитета демократической партии, снова завязав прочные отношения с Вильсоном на основе их прежнего знакомства по университету.

Мак-Аду был уже известен благодаря построенной по его инициативе железной дороге "Хадсон энд Манхеттэн рейлрод", соединявшей Нью-Йорк и Нью-Джерси через туннель, проложенный под Гудзоном. Задолго до 1912 г. Мак-Аду был тесно связан с нью-йоркской сетью предприятий общественного пользования, которые с начала текущего столетия находились под господством Райана и Рокфеллеров при посредстве "Нэйшнл сити "бэнк", как показывает Джон Муди в своей книге "Правда о трестах" (1904) [1 См. приложение "А" — "Связи лиц, поддерживавших Вильсона, с предприятиями общественного пользования".].

В 1901 г. Брэди оказал финансовую поддержку предложенному Мак-Аду проекту постройки железной дороги "Хадсон энд Манхеттэн"; "Гаранти траст компани" (Морган) также вложила деньги в это предприятие [2 McAdoo, Crowded Years, р. 75.]. Способности Мак-Аду произвели столь сильное впечатление на семейство Брэди, что в 1919 г. Николас и Джеймс Брэди, сыновья бывшего приказчика бакалейной лавки, предложили Мак-Аду, ушедшему тогда с поста министра финансов, прибыльную должность казначея "Бруклин рэпид трэнзит компани"[3 Там же, стр. 503.]. Мак-Аду пришлось отказаться от этого предложения, так как он собирался переехать в Калифорнию в качестве поверенного Э. Л. Дохини, владельца нефтяной фирмы "Мексикен петролеум компани".

Но это политическое повышение было делом рук райановского агента Мак-Комбса, Сначала Мак-Комбс устроил так, что Мак-Аду был избран председателем полуполитической организации "Саузерн сосайти оф Нью-Йорк", хотя на этот пост имелись и более подходящие кандидаты. Затем он ухитрился организовать двукратное переизбрание Мак-Аду. Мак-Комбс представил Мак-Аду Вильсону, когда последний был губернатором Нью-Джерси, после того как Мак-Аду выразил желание побеседовать с губернатором штата относительно некоторых правил, обязательных для предприятий общественного пользования и затрагивавших интересы "Хадсон энд Манхеттэн рейлорд" в Нью- Джерси [4 W. F. McCombs, Making Woodrow Wilson President, pp. 41—42.].

Вильсоновская кампания в пользу "Новой свободы" пользовалась таким успехом у широкой публики, что масса отдельных скромных пожертвований составила в целом значительную сумму для финансирования кампании. Когда Вильсон давал показания перед комиссией Клеппа, он мог с полным правом заявить, что Маккормик и Додж взяли назад свои пожертвование на кампанию. Это известие произвело благоприятное впечатление, хотя Маккормик и Додж были вынуждены забрать свои взносы из-за шума, последовавшего за разоблачениями, сделанными комиссией Клеппа в связи с предсъездовским денежным фондом.

В то время как источники и размеры пожертвований в предвыборный фонд Рузвельта были занесены в отчеты, материалы, относящиеся к предвыборным фондам Тафта и Вильсона, утеряны; известно лишь, что Чарлз Тафт внес на кампанию своего брата 150 тыс. долл. Сведения относительно других взносов, сообщенные согласно закону конгресса секретарю палаты пред ставителей, были вскоре после этого тщательно уничтожены (тогда еще не существовало постановления конгресса о хранении всех этих материалов).

После разоблачений 1912 г. особо крупные индивидуальные пожертвования политическим партиям стали поступать гораздо реже. Однако деньги продолжали литься потоком, по существу из тех же неистощимых источников. Новый закон о подоходном налоге, введенный во время первого пребывания Вильсона на посту президента, обусловил новую технику сбора взносов на политические цели. Чтобы снизить налог, корпорации повысили среднее жалованье своих должностных лиц до возмутительных размеров, с негласным условием, чтобы те демонстрировали "дух общественности", жертвуя часть своего дохода политическим партиям и на контролируемую благотворительность. После 1912 г. магнаты заставили свои семейства участвовать в политических комбинациях; теперь жены, сыновья, дочери, сестры, кузены, тетки и дяди, так же как крупные и мелкие служащие, патриотично помогали раздувать фонды для подкупов. С 1916 г. тысячи пожертвований от 500 до 5 тыс. долл, были внесены людьми, связь которых с внутренним кругом правящих семейств можно проследить очень легко.

II

Вудро Вильсон вступил на пост президента торжественно, можно сказать, как реформатор и либерал.

* Уолл-стрит, однако, не была обеспокоена. Как позднее Писал Джордж Харви, правящий капитал принял избрание Вильсона "без серьезных опасений"; капиталисты, сказал он, "не испытывали раздражения против г-на Вильсона из-за тех его высказываний* которые они считали радикальными и угрожающими их интересам. Он просто вел политическую игру".

Первое правительство Вильсона провело несколько поверхностных реформ. Тарифный закон Ундервуда сбавил на 10% расценки, действовавшие по тарифному закону Пэйна — Олдрича. В форме поправки к новому тарифному закону был введен закон о подоходном налоге. Согласно таблице доходы свыше 3 тыс. долл, облагались налогом в 1%, доходы свыше 20 тыс. долл.— прогрессивным добавочным налогом; добавочный налог на доходы свыше 500 тыс. долл, составлял всего 6%. Либералы приветствовали новый закон как препятствие росту крупных состояний, но крупные состояния имели под собой достаточно твердую почву. Законом Адамсона был установлен восьмичасовой рабочий день для железнодорожников, но он был принят лишь под угрозой всеобщей железнодорожной забастовки.

В своем первом послании конгрессу президент привел либералов в восторг, повторяя: "Мы должны уничтожить все, что имеет хотя бы видимость привилегий или каких- либо других искусственных преимуществ".

Ввиду утверждений журналистов и политических деятелей о невозможности применять закон Шермана, был принят антитрестовский закон Клейтона. Заключение о неприемлемости закона Шермана было вряд ли справедливым, ибо на основании этого закона не было проведено ни одного судебного процесса с действительным намерением довести дело до конца. Закон Клейтона, не без умысла, еще меньше ограничивал монополии, чем закон Шермана. Правительство Г ильсона создало также федеральную торговую комиссию, сменившую прежнее Бюро корпораций.

Во время первого пребывания Вильсона на посту президента был принят закон о федеральной резервной системе, и хотя классовое происхождение этого мероприятия осуждает его пред лицом истории, в техническом отношении это был один из самых действенных законов, которые когда-либо существовали. Однако, как это происходит со всеми законами, его применение зависело от социальных симпатий его исполнителей, а управление резервной системой с самого начала находилось в руках Уолл-стрит.

Закон о федеральной резервной системе представлял собой новый вариант закона, первоначально предложенного в сенате такой подозрительной личностью, как Олдрич, проект которого заключал в себе коллективную мудрость валютной комиссии, работавшей под его председательством. Идеи о создании подобной комиссии в свою очередь возникли в изобретательных головах уоллстритовской клики, представители которой выработали все детали в 1908 г. в уединенном клубе "Джекил айленд", на острове Джекил, у побережья штата Джорджия, во время поездки под предлогом охоты за дикими утками [1 Т. W. Latnotit, Henry Р. Davison, The Record of a Useful Life, p. 97, and F. L, Allen, Lords of Creation, p. 198.]. Среди присутствовавших на этом совещании были: Поль М. Уорберг, компаньон фирмы "Кун, Лэб и Кº"; Генри П. Дэвисон, компаньон "Дж. П. Морган и К°"; Фрэнк А. Вандерлип, президент "Нэйшнл сити бэнк"; доктор Пиатт Эндрью, специальный ассистент валютной комио сии сената, и Бенджемин Стронг, вице-президент "Бэн" керс траст компани" (Морган).

Продолжительное совещание на острове Джекил, происходило в обстановке тщательно разработанной конспирации. Путешествие в Джорджию было предпринята в отдельном железнодорожном вагоне, нанятом Олдричем, и все пассажиры носили вымышленные фамилии,* чтобы поездная бригада не могла установить их лич-" ности [2 E. A. Vanderlip and В. Sparkes, From Farm Boy to Financier, pp. 210—219.]. В течение долгого времени сведения об этом со" вещании держались в секрете.

Финансисты нуждались в центральном банке европейского образца, чтобы облегчить манипуляции крупного масштаба в области национальной экономики. Требовав лось учреждение, которое исполняло бы те же функции,что и "Юнайтед Стейтс банк", закрытый президентом Эндрью Джексоном, потому что он сосредоточил в частных руках колоссальную денежную мощь.

Но когда Олдрич представил план, выработанный на острове Джекил охотниками за утками, его немедленно освистали, как бесчестное уоллстритовское предприятие, и в то время этот план не имел никаких последствий.

Теперь задача либерального вильсоновского правительства состояла в том, чтобы протащить суть мероприятия, задуманного на острове Джекил, в свод законов, изменив его с виду до неузнаваемости. Составление такого проекта было поручено одному из джекилских заговорщиков, Полю М. Уорбергу. Как явствует из его собственных мемуаров, Уорберг советовался со всеми крупными финансистами, а когда потребовалось выяснить правительственную точку зрения, он совещался с полковником Эдуардом М. Хаузом, которого Вильсон перебрасывал в качестве своего доверенного лица с одной должности на другую. Хауз приобрел мировую известность, когда на съезде 1912 г. он мастерски обеспечил Вильсону неизменную поддержку делегации штата Техас.

Уорберго-уоллстритовский проект, поверхностно подправленный Вильсоном и Картером Глассом, сенатором от штата Виргиния, был попросту прежним планом охотников с острова Джекил о создании централизованного банка, задрапированным в необычайное одеяние. Ему был дан некоторый отпор со стороны неинформированных уоллстритовских кругов, но он был одобрен американской ассоциацией банкиров, что весьма характерно.

На практике "Федерэл резерв бэнк оф Нью-Йорк" стал основным звеном системы, состоявшей из 12 местных банков, ибо Нью-Йорк был денежным рынком страны. Остальные 11 банков представляли собой дорого стоившие мавзолеи, воздвигнутые для того, чтобы удовлетворить местное самолюбие и уничтожить в провинции джексонианские страхи перед превосходством метрополии. На пост первого управляющего нью-йоркским резервным банком был выбран Бенджемин Стронг, один из первоначальных охотников за утками, зять Э. К- Конверса и его преемник в должности президента "Бэнкере траст компани". Знаток финансового дела, Стронг в течение многих лет регулировал денежную систему страны в интересах директоров ведущих нью-йоркских банков. Под руководством Стронга, без ведома народа, была осуществлена тесная связь федеральной резервной системы с английским "Бэнк оф Ингленд" и французским "Банк де Франс", что чрезвычайно укрепило финансовую основу политического status quo в западном полушарии. В то время как в течение мировой войны и после нее прибыли Уолл-стрит все увеличивались, положение фермеров, под предлогом помощи которым была создана резервная система, все ухудшалось.

После принятия закона о федеральной резервной системе Томас Форчюн Райан похвалил Вильсона, заявив в одном из своих редких публичных выступлений: "Это великий человек и великий президент" [1 R. S. Baker. The Life and Letters of Woodrow Wilson, IV, 206.]. Спустя пять дней после церемонии вступления Вильсона в должность президента Белый дом посетили Генри П. Дэвисон, представитель "Дж. П. Моргана и К°", и Уиллард Стрейт, зять Уильяма К. Уитни, попросившие президента одобрить участие Америки в займе, предоставлявшемся Китаю шестью державами [2 Там же, IV, 60, 70.]. Вильсон отказал, быть может потому, что по этому специфическому вопросу он все еще неотступно придерживался "изоляционистских" взглядов банкиров-промышленников, представленных Доджем и Сайрусом Маккормиком. После Доджа Маккормик был ближайшим советником Вильсона по всем вопросам [3 Там же, стр. 210.].

В мае 1913 г. Джеймс Спейер из банкирского дома "Спейер и К°" посетил государственный департамент и поделился своей тревогой по поводу того, что правительство Уэрта в Мексике не выполнит своих обязательств по истекавшему в июне займу в 10 млн. долл[4 Там же. стр. 245.].

Генри Клей Фрик явился в Белый Дом попросить, чтобы был замят процесс о роспуске, возбужденный против "Юнайтед Стейтс стил", но Вильсон решил, что эта тяжба, получившая широчайшую огласку, должна итти своим ходом.

Менее высоких должностных лиц также заставляли действовать в интересах Уолл-стрит. Дж. П. Морган лично явился в государственное казначейство, чтобы выразить Мак-Аду свой протест против проекта закона о судостроении, обеспечивавшего покупку и строительство пароходов правительством[1 McAdoo, Crowded Years, р. 305.]. 31 июля 1914 г. Морган позвонил по телефону Мак-Аду, чтобы обсудить начало войны в Европе[2 Там же, стр. 290.].

Самой серьезной проблемой, вставшей перед Вильсоном, когда он стал президентом, было положение в Мексике. И тут-то впервые начал свою энергичную закулисную деятельность Кливленд X. Додж, владевший в Мексике крупными медными рудниками.

В 1911 г. диктатор Мексики Порфирио Диас был смещен с поста, на котором он в течение многих лет оказывал выгодное для обеих сторон содействие американским миллионерам, владельцам нефтяных источников, — Херсту, Дохини, Доджу, Рокфеллеру и др. Но сместила Диаса "Стандард ойл".

В 1918 г. Перси Н. Фербер, президент компании "Ойл филдс оф Мексико, лимитед", сообщил К. У. Бэррону, что "мексиканская революция была в действительности делом рук доверенного лица Рокфеллера X. Клея Пирса, владевшего 35% акций "Пирс Уотерс ойл компани", которую "Стандард ойл" контролировала, владея 65% акционерного капитала. "Он хотел захватить мою собственность, — продолжал Фербер. — X. Клей Пирс потребовал от Диаса снятия налога на импорт нефти", чтобы дать "Стандард ойл" возможность ввозить продукцию из Соединенных Штатов. "Диас отказался... Пирс дал деньги на поддержку Франсиско Мадеро и начал революцию... Ни Клею Пирсу, ни кому-либо другому и не мерещилось то, что последовало" [3 С. W. Barron, They Told Barron, p. 141.].

18 февраля 1913 г. Викториано Уэрта, пешка в руках британских нефтепромышленников, сместил и казнил ставленника "Стандард ойл" Франсиско Мадеро. Революционное движение усиливалось. В северной части страны Карранса с одной стороны и Панчо Вилья с другой выступили против Уэрта. Каррансисты скоро получили поддержку Кливленда Доджа и его компаньонов-магнатов. Вильсон с самого начала отказался признать правительство Уэрта.

Но Додж и другие лица, имевшие большие капиталовложения в Мексике, встревоженные ходом событий, согласились признать Уэрта, если он пообещает провести выборы, что дало бы возможность насадить в Мексике дружественно расположенных к американским капиталистам должностных лиц. Меморандум соответствующего содержания был вручен полковнику Хаузу Джюли* усом Краттшниттом, председателем "Саузерн Пасифик компани". Хауз послал его Вильсону. Этот меморандум, составленный Д. Дж. Хаффом, юристом из города Канзас-Сити, был до отправки его в Вашингтон одобрен компанией "Фелпс, Додж и К°", вице-президентом которой был Кливленд X. Додж, компанией "Грин кенэниа коппер компани оф Мексико" и Э. Л. Дохини из "Мексикен ойл компани" [1 R. S. Baker, The Life and Letters of Woodrow Wilson, IV, 245—246.].

Затем Хафф прибыл на совещание с президентом и был представлен Доджем, чье одобрение "всегда имело большой вес в глазах президента" [2 Там же, стр. 247.].

Имелась одна веская причина, по которой Уэрта необходимо было отказать в признании, если он не согласится следовать предписаниям из Вашингтона (что он и сделал). Причина это заключалась попросту в том, что Уэрта был насильственным образом водворен на место ставленника "Стандард ойл" Мадеро лордом Каудреем, возглавлявшим британские нефтяные предприятия в Мексике [3 Там же, стр. 347.]. В самом деле, Вильсон в послании сэру Эдуарду Грею, министру иностранных дел Великобритании, поклялся низложить Уэрта, которого поспешно признало британское правительство и его различные сателлиты во всех странах мира [1 R. S. Baker, The Life and Letters of Woodrow Wilson, IV, p. 292—293.].

Правда, до начала 1914 г. Вильсон не терял надежды заставить Уэрта выполнять волю Доджа, Рокфеллера и "Нэйшнл сити бэнк". Однако затем ряд провокаций со стороны американских вооруженных сил показал, что настроение в Вашингтоне изменилось. 9 апреля 1914 г. американские матросы высадились в Тампико под предлогом пополнения запасов воды и горючего. Они были арестованы войсками Уэрта, но освобождены после заявления протеста из Вашингтона. В Соединенных Штатах с некоторым удивлением встретили настойчивое требование Еильсона, чтобы Уэрта отдал салют флагу США и принес извинения. Уэрта отказался. По международным законам обстоятельства не давали Вашингтону права требовать формального салюта. По распоряжению из Вашингтона 21 апреля 1914 г. американские военные корабли обстреляли Вера Крус, чтобы предотвратить выгрузку с германского парохода предназначенных для Уэрта боеприпасов. Это сопровождалось человеческими жертвами и большими материальными потерями.

15 июля 1914 г. Уэрта, который не мог сопротивляться своим сильным противникам, был низложен, и Венустиано Карранса занял его пост в интересах "Нэйшнл сити бэнк оф Нью-Йорк". Когда революционные приверженцы Каррансы поняли, что он тоже предал их, они начали борьбу под руководством Панчо Вилья, революционера, которого американская пресса изображала обыкновенным бандитом. В 1915 и 1916 гг. правительство Вильсона пыталось путем вооруженной интервенции вырвать этот шип из бока Карранса. В самом деле, набеги частей Вильи на пограничные американские города были рассчитаны на то, чтобы спровоцировать американскую интервенцию и тем самым подорвать политический авторитет Карранса в глазах мексиканского народа.

К счастью, история сотрудничества Доджа с Карранса увековечена журналистом Фрэнком X. Блайтоном[2 F. H. Blighton, Woodrow Wilson and Co, pamphlet, 1916, New York Public Library classification, IAG, p. 169, № 2.].

Блайтон напомнил, что Додж имел сомнительную репутацию. В 1907 г. Доджу и Л. Д. Риккетсу было предъявлено властями территории Нью-Мексико обвине ние в попытке отчуждения в свою пользу богатых ископаемыми государственных земель. У. X. X. Ллевеллин, прокурор Соединенных Штатов по территориям, отказался поддержать обвинение против Доджа и Риккетса и по этой причине был смещен генеральным прокурором Чарлзом Дж. Бонапарте. Сменивший Ллевеллина Пэйтон Гордон готовился поймать Доджа и Риккетса в сети закона, когда Вильсон вступил на пост президента. Гордон был поспешно смещен генеральным прокурором Джеймсом К. Мак-Рейнолдсом, адвокатом железнодорожной компании, который стал членом правительства Вильсона по рекомендации полковника Хауза и вскоре затем получил назначение в Верховный суд Соединенных Штатов, где он оказался наиболее откровенным реакционером из всех американских судебных деятелей.

Адвокатами Доджа и Риккетса по этому делу были Олберт Б. Фолл и Томас Б. Кетрон; с помощью нефтепромышленников и владельцев рудников оба они позднее стали сенаторами Соединенных Штатов. Фолл, старый школьный приятель Дохини, вошел в историю как единственный член правительства, который был уличен в темных сделках с миллионерами и — необычное дело— осужден за это.

Пока шла тяжба по делу в Нью-Мексико, в городе Глоуб (Аризона) Додж, Риккетс, Артур Кэртис Джеймс, потомственный медный и железнодорожный магнат, в результате своей женитьбы породнившийся с семьей Додж, и Джеймс Мак-Лин, вице-президент компании "Фелпс, Додж и К°", были привлечены к суду присяжных, заседавшему под руководством Дж. Р. Б. Александера, по* мощника генерального прокурора Соединенных Штатов. Основания для обвинения были аналогичны мотивам дела в Нью-Мексико. Вскоре после вступления Еильсона на пост президента оба государственных обвинения были сняты по официальному распоряжению Мак-Рейнолдса.

Додж и после этого продолжал свои беззаконные авантюры, но теперь уже в Мексике, где он владел крупной собственностью, причем на этот раз занялся незаконным снабжением каррансистов оружием. Додж был директором и крупным акционером оружейных фирм "I инчестер армс компани", "Юнион металлик картридж компани" и "Ремингтон армс компани", равно как и "Фелпс Додж и К°", железной дороги "Эль Пасо энд саусуэстерн рейлрод" и "Нэйшнл сити бэнк".

В мае 1913 г. управляющий конторой "Фелпс Додж и К°" в городе Бисби (Аризона) снабдил Дж. Л. Переса, соратника Каррансы, девяноста тысячами обойм с патронами, нарушив провозглашенное президентом Тафтом 14 мая 1912 г. эмбарго на боеприпасы. При доставке этих боеприпасов в Мексику вся партия была захвачена американским пограничным патрулем. Перес и его сообщники сознались и признали себя виновными.

Прокурор Соединенных Штатов Джозеф Э. Моррисон немедленно подал жалобу на Доджа, некоторых его служащих и "Винчестер армс компани" и готовился требовать предъявления им обвинения. Вслед за тем министерство юстиции потребовало отставки Моррисона, но он отказался подчиниться этому требованию. 22 октября 1913 г. Мак-Рейнолдс властно приказал Моррисону не предъявлять обвинения "Винчестер армс компани". Копия этого любопытного послания сохранилась[1 F. Н. Blighton, Woodrow Wilson & Со., pamphlet, 1916, New York Public Library classification, IAG, p. 25.].

Моррисон подчинился приказанию Мак-Рейнолдса, но он возбудил дело против двух местных отвественных работников "Фелпс Додж и К°" и других лиц и вскоре после этого был смещен Мак-Рейнолдсом с должности. Тогда Моррисон послал в Вашингтон пространную телеграмму, в которой обвинял генерального прокурора и министерство юстиции в создании препятствий правосудию. Р этом послании, копия которого также сохранилась, приводится много деталей этого дела [2 Там же, стр. 28—35.].

7 августа 1913 г. президент назначил У. X. Соутэла из г. Тэксона в федеральный суд территории Аризона. В его присутствии слушалось дело служащих Доджа, и несмотря на обилие улик и множество свидетелей, Соутэл быстро прекратил его.

Найдя невозможным оторвать Уэрту от Каудрея и министерства иностранных дел Великобритании, президент Вильсон 12 февраля 1914 г. снял эмбарго на вывоз оружия в Мексику, лицемерно объяснив это тем, что со времени, когда Тафт ввел его, условия изменились. В результате к Каррансе хлынул поток патронов, винтовок и всевозможных военных материалов, посылаемых компаниями "Винчестер армс" и "Ремингтон армс". Американский военный флот блокировал пути, по которым Уэрта получал вооружение из Европы, и 15 июля 1914 г. диктатор бежал под натиском наступавших каррансистов. Вильсон выполнил свою угрозу британскому министру иностранных дел.

6 сентября 1916 г. член палаты представителей от штата Иллинойс Уильям А. Роденберг официально возложил на Доджа ответственность за доставку Каррансе одного миллиона обойм с патронами. Роденберг заявил, что за день до того, как Вильсон снял эмбарго, Додж посетил государственный департамент.

Аферам Доджа с боеприпасами предстояло сыграть во время правления Вильсона знаменательную, но не слишком заметную роль. После того как в 1915 г. был потоплен товаро-пассажирский пароход "Лузитания", использовавшийся как вспомогательное судно британского военного флота, и Вильсон отправил германскому правительству гневную ноту, значительно способствовавшую подъему антигерманских настроений в Америке, Додж стал председателем общества "Фонд в пользу пострадавших при крушении "Лузитании". Дадли Филд Малой, чиновник нью-йоркского порта, дал под присягой показания, что судно было нагружено боеприпасами и тем самым законно являлось военной добычей, но Вильсон не придал значения этому важному факту. Более того, выяснилось, что боеприпасы частично шли от собственных фирм Доджа — "Винчестер", "Ремингтон" и "Юнион металлик картридж компани".] о многих отношениях фигура Доджа, единственного из ближайших советников Вильсона, с которым тот никогда не порывал, проливает ретроспективно весьма сомнительный свет на либерализм Вильсона. В 1915 г. горняки, работавшие на аризонских рудниках Доджа, забастовали, требуя повышения заработной платы, и были осаждены вооруженным сбродом. Губернатор Хант оказал противодействие Доджу, и забастовщики победили. Во время перевыборов Хант, первый губернатор Аризоны, столкнулся с сопротивлением политической машины Доджа. Благодаря явно неверному подсчету голосов, он был побит 31 голосом!

III

Прежде чем рассматривать те этапы мировой войны, которые имели непосредственное отношение к американским миллионерам и мультимиллионерам, для последовательности изложения необходимо вкратце остановиться на выборах 1916 г., когда Вильсон значительным большинством голосов победил республиканского кандидата Чарлза Эванса Юза.

В течение долгого времени Юз работал адвокатом Уолл-стрит, хотя и пользовался репутацией либерала; этот миф был подкреплен тем фактом, что Юз согласился принять участие в расследовании деятельности страховых компаний, в то время как другие адвокаты боялись заняться этим делом. Юз начал свою карьеру служащим фирмы "Чемберлен, Картер и Хорнблоуер". Последний был старшим адвокатом "Нью-Йорк лайф иншуренс компани" в период процветания ее грабительских финансовых операций, главным адвокатом "Нью- Йорк сентрал рейлрод" и пользовался большим доверием у Дипью и Вандербильтов. В 1894 г. президент Кливленд назначил Хорнблоуера членом Верховного суда, но сенат отверг это назначение.

Юз женился на дочери Уолтера С. Картера и в 1888 г. организовал юридическую фирму "Картер, Юз и Крават". Поль Д. Крават, как мы упоминали, сменил Элиху Рута в качестве адвоката Томаса Форчюна Райана, у которого он прослужил более четверти века. С са мого начала своего существования юридическая фирма Юза представляла различные нью-йоркские компании предприятий общественного пользования; после 1901 г. она вела дела контролировавшейся "Дж. П. Морганом и К°" "Вестчестер энд Бостон рейлрод компани".

Еся жизнь Юза, до малейших деталей, была тесно связана с уоллстритовскими разбойниками. Даже баптистская группа, которую он возглавлял в 1894 г., включала среди своих многочисленных богатых членов Джона Д. Рокфеллера младшего, который сменил Юза на. посту ее руководителя.

К моменту начала борьбы внутри страховых компаний Юз был одним из адвокатов Джемса У. Александера из "Икуитэбл лайф ашуренс сосайти" и одновременно адвокатом "Меркантайл траст компани". И все- таки магнаты почувствовали некоторый трепет, когда в. 1906 г. была выставлена кандидатура Юза в губернаторы штата Нью-Йорк против Херста, выставленного демократической партией; но, как говорили, Крават заверил Райана, что Юз будет "безвредным"[* G. Myers, History of the Supreme Court, p. 756.] Так оно и было. Юз зашел так далеко, что отклонил вполне обоснованное обвинение против окружного прокурора Уильяма Траверса Джерома в неподобающем сотрудничестве с Райаном, Брэди и другими авантюристами из предприятий общественного пользования. Райана защищал Крават.

Фонд по выборам Юза в губернаторы в 1906 г. составил 313 923 долл., причем крупнейшие взносы сдела-. ли Дж. П. Морган и Леви П. Мортон, давшие по 20 тыс. долл, каждый; Джон Д. Рокфеллер и Эндрью Карнеги внесли по 5 тыс. долл., Чонси М. Дипью, Джон У. Гэйтс, "Дж. и У. Зелигман и К°" и "Кун, Лэб и К°"— по 2 500 долл., Чарлз М. Шваб, Эдвин Гульд, Джейкоб X. Скифф и Адольф Люисон — не менее 1 тыс. долл, каждый.

После своего поражения в 1916 г. Юз стал главным адвокатом "Стандард ойл компани", сменив на этом посту Джозефа X. Чоута. Он был государственным секретарем в "черном кабинете" Гардинга, позднее возобновил свою работу в "Стандард ойл", а в 1930 г. Герберт Гувер назначил его председателем Верховного суда. 6н едва избежал участи быть отвергнутым сенатом, где оппозиционный блок вел борьбу против утверждения его кандидатуры. В должности верховного судьи он сменил Тафта ("Стандард ойл"), ставленника президента Гардинга ("Стандард ойл").

Теодор Рузвельт поддерживал тесную связь с "Дж. П. Морганам и К°" в избирательной компании 1916 г.; незадолго до съезда Рузвельт сказал Чарлзу Уиллису Томпсону из "Нью-Йорк Таймс": "Финансисты считают, что все совершается по их желанию, и Генри П. Дависон думает, что если нужно потратить 20 млн., это должно привести к удовлетворительным результатам"[1 Ch. W. ThompsonPresidents I’ve Known, p. 202.]. — "Я знаю,— писал Томпсон,— что его информация была точной; Джордж У. Перкинс даже тогда переписывался с уоллстритовскими кругами, чтобы от имени Рузвельта выяснить их точку зрения" [2 Там же.] — "Финансисты, — сказал Рузвельт, — считают, что как раз теперь они могут выдвинуть Рута. Например, такие люди как Дэвисон, стоят за Рута, потому что он заодно с ними, и они знают, чего хотят. Если они не смогут его получите, тогда, как говорит Дэвисон, "нам нужен чистый лист бумаги, на котором мы сможем писать". А не добившись ни того, ни другого, они будут почти полностью удовлетворены Вильсоном"[3 Там же.]. Томпсон рассказывает, что он слышал, как Рузвельт в телефонном разговоре с Перкинсом обсуждал кандидатуры.

Прогрессивная партия, хотя она и была совершенно мертва, все еще не сходила со сцены. Рузвельт мог оказать услугу этому разлагающемуся трупу лишь в роли могильщика. В Чикаго был проведен инсценированный съезд, на котором Бэйнбридж Колби, также бывший юрист "Икуитэбл лайф иншуренс сосайти", выставил кандидатуру Рузвельта в президенты; Хайрам Джонсом в своей речи поддерживал ее. Рузвельт телеграммой отклонил свою кандидатуру, и партия была официально распущена. Конечно, всем механизмом съезда управлял Джордж У. Перкинс[4 С. G. Bowers, The Tragic Era, p. 488.].

 В конце 1915 г. в доме Элберта Э. Гэри, председателя "Юнайтед Стейтс стил корпорейшн", состоялось политическое совещание, созванное с целью решить дальнейшую судьбу прогрессивной партии. На совещании присутствовали Огюст Бельмонт, А. Бортон Хэпберн (председатель "Чейз нэйшнл бэнк"), Джейкоб X. Скифф, Джордж Ф. Бейкер, Фрэнк А. Вандерлип, Корнелиус Вандербильт, Дэниэль Гуггенхейм, Клэренс X. Маккей, Джордж Б. Кортилью и Джордж У. Перкинс[1 С. G. Bowers, The Tragic Era, p. 488.].

Вскоре после того как была утверждена кандидатура Юза и снята выставленная прогрессивной партией кандидатура Рузвельта, Перкинс пригласил кандидата республиканцев на обед и получил от него разрешение вернуть Бевериджа в лоно партии [2 Там же, стр. 489.]. Это был минимум того, что Перкинс мог сделать для жестоко обманутого прогрессиста из штата Индиана. В конце 1916 г. республиканский губернатор штата Нью-Йорк Чарлз Уитмен в ознаменование примирения с прогрессистами предложил кандидатуру Перкинса в мэры Нью-Йорка.

Согласно "Нью-Йорк Таймс" от 28 и 29 ноября 1916 г., крупнейшие взносы от правящих семейств страны в республиканский предвыборный фонд 1916 г. сделали следующие лица: 92 500 долл. — Пьер С. Дюпон; 25 тыс. долл.— Джон Д. Рокфеллер старший, Джон Д. Рокфеллер младший, Дэниэль Г. Рид, У. X. Мур, Оливер X. Пэйн и Фрэнк А. Вандерлип; 20 тыс. долл. — Э. Т. Стотсбэри и г-жа X. X. Гарриман; 15 тыс. долл. — Дж. П. Морган, Дж. Б. Дьюк, Гален Стоун (предприятия общественного пользования) и Джозеф Э. Уайденер; И тыс. долл. — Джордж Ф. Бейкер; 10 тыс. долл. — Клэренс X. Маккей, Гарри Пэйн Уитни, А. С. Шеуэр, Чарлз О. Пратт ("Стандард ойл"), Уильям X. Чайлдс, Генри П. Дэвисон (компаньон Моргана), г-жа Дэниэль Гуггенхейм, г-жа Гарри Пэйн Уитни, г-жа Гарри X. Э. Хантингтон, Эдуард Б. Олдрич, Гарри Ф. Синклер, Фредерик А. Джюллиард, Корнелиус Вандербильт, Джеймс Мак-Лин, Фрэнк Э. Пибоди, Э. В. Р. Тэйр, Чарлз Хэйден, Джон Н. Уиллис, Уильям Барбур, X. Ф. Браун, Бэйард Доминик, Хорнблоуер и Уикс (маклеры), Томас У. Ламонт (компаньон Моргана), У. X. Портер (компаньон Моргана), Джордж Д. Пратт ("Стандард ойл"), "Уильям А. Рид и К°", "Дж. и У. Зелигман и К°", Эдуард Ширсон (маклер "Юнайтед Стейтс стил"), Уильям Бойс Томпсон и Г. Э. Трипп; 7500 долл. — Джордж Ф. Бейкер младший и г-жа Уиллард Стрейт; 4500 долл. — Сюард Проссер ("Бэнкерс траст компани"); 2500 долл. — г-жа Корнелиус Вандербильт, г-жа У. Ф. Крокер, г-жа Феликс Уорберг, г-жа Александер Смит Кохран, Ричард Б. Меллон и Эндрью У. Меллон; 2 тыс. долл. — г-жа Т. Кольман Дюпон, Артур Кэртис Джеймс и Эдуард Хайнс; 1 тыс. долл. — г-жа Э. Т. Стотсбэри, г-жа Феликс Уорберг, г-жа Симон Гуггеихейм, г-жа Джон Д. Арчболд, Элен Фрик (дочь Генри К. Фрика), Джеймс Н. Хилл (сын Джеймса Дж. Хилла), Мортимер Л. Скифф, Джозеф Грейс и У. Р. Грейс (судоходство).

В фонд по выборам губернатора Уитмена Перкинс внес 45 542 долл, и Артур Кэртис Джейме—10 тыс. долл. Перкинс также дал дополнительно 48 654 долл, на рассылку агитационной литературы за Уитмена республиканским и прогрессивным избирателям. Г. А. Пратт внес в фонд Уитмена 5 тыс. долл., г-жа Э. X. Гарриман—1 тыс. долл., Герберт Зелигман и Корнелиус Вандербильт — по 500 долл, каждый и Л. У. Стотсбери, М. Дж. Доджер, Э. С. Уитни, Оскар С. Страус и X. X. Роджерс — по 250 долл, каждый.

В республиканский фонд графства Нью-Йорк Огден Л. Миллс внес 2 тыс. долл, и Феликс Уорберг, Льюис К. Тиффани, г-жа Уайтлоу Рид (дочь Дариуса О. Миллса), Уильям К. Вандербильт, Дж. П. Морган и Генри П. Дэзиеон — по 1 тыс. долл. Комитет Кэррана республиканской и независимой партий получил 5 тыс. долл, от Уильяма Стрейта, 2 тыс. долл, от Джорджа У. Перкинса и по 1 тыс. долл, от Сэмюэля А. и Адольфа Люисонов.

Демократическая партия была обеспечена не хуже. Вильсоновская "Лига дельцов" собрала по 2500 долл, от С. Р. Бертрона (маклер) и Чарлза Р. Крэйна, 1500 долл, от Эдуарда А. Файлина, владельца универсального магазина в Бостоне, и по 1 тыс. долл, от Джейкоба X. Скиффа (банкира) и Джееса И. Страуса, владельца универсального магазина в Нью-Йорке.

Крупнейшие взносы в национальный предвыборный фонд демократической партии были сделаны Кливлендом X. Доджем (25 тыс. долл.), Э. Л. Дохши* (25 тыс. долл.)[1 На этом примере мы снова видим, что официальные отчеты вдвое преуменьшают цифры взносов. Генри Моргснтау в книге "Все в течение одной жизни" пишет, что в 1916 г. он получил от Дохини в фонд демократов 50 тыс. долл. (Н. Morgentau, All in а life time, р. 24-2).], Роджером Сулливаном, демократическим боссом Чикаго, Томасом Д. и Дэвидом Б. Джонсами, директорами "Интернэшнл харвестер компанп" (12 500 долл, каждый), Альвином Унтермейером, сыном Сэмюэля Унтермейера, Фредериком Пенфильдом, Нелсоном Моррисом (владельцем консервных предприятий в Чикаго), Чарлзом Дж. Пибоди, Чарлзом Р. Крэйном, Ф. X. Пибоди и Бернардом Барухом (гю 10 тыс. долл, каждый), Фрэнсисом П. Гарваном, зятем Энтони Н. Брэди, Мартином Фогелем Эдвином О. Вудом, Джеймсом Тэйлором Льюисом, Фредом Джонсоном, Джорджем С. Мидом, Ф. Б. Линчем и Маркусом А. Кулиджем (по 5 тыс. долл, каждый).

Фредерик Пенфилд был богатым владельцем недвижимого имущества в Филадельфии. Подразумевалось, что в его взносе участвовал Джозия Куинси, адвокат бостонской горнорудной компании, которому было предъявлено государственное обвинение в использовании почты для жульнических действий 1 [2 W. F. McCombs, Making Woodrow Wilson President, p. 70-]. Впоследствии Куинси был оправдан. Вильсон назначил Томаса Д. Джонса членом правления федеральной резервной системы, но он не был утвержден сенатом.

Много крупных взносов в демократический фонд было скрыто от избирателей благодаря новой технике задержки пожертвований на кампанию до конца выборов, после которых оставался требовавший покрытия дефицит. Первое сообщение о демократическом фонде в га зете "Таймс" от 27 ноября 1916 г. определяло его в 1 584 548 долл. Несмотря на то что взносы были сделаны 170 тыс. лиц, питавших иллюзии относительно великого демократизма Вильсона, после кампании, обошедшейся в действительности в 2 500 тыс. долл., остался дефицит в 600 тыс. долл., согласно сообщению "Таймс" от 28 февраля 1917 г.

Что касается источников их денежных фондов, то в 1916 г., как и позже, политические партии не раскрывали всех своих карт. Уильям Бойс Томпсон, компаньон комиссионной фирмы "Хэйден, Стоун и К°", крупный акционер "Чейз нэйшнл бэнк" и "Синклер ойл компани" и один из первых директоров "Федерэл резерв бэнк оф Нью-Йорк", одолжил по ходу кампании Уиллу Хэйсу, руководителю республиканской предвыборной кампании и главному адвокату "Синклер ойл компани", 1 млн. долл., которые позднее были возвращены [1 С. W. Barron, They Told Barron, p. 12.].

В 1918 г. Томпсон дал Хэйсу 300 тыс. долл, с определенной целью купить контроль над конгрессом, в котором республиканцы в этом году получили большинство [2 H, Hagedorn, The Magnate, The Life and Time of William Boyce Thompson, p. 279.]. В 1918 г. Томпсон стал председателем финансовой комиссии по ассигнованиям републиканской партии.

IV

Мировая война затмила все остальные события в период обоих правительств Вильсона и открыла новую фазу в неуклонном процессе роста влияния американских мультимиллионеров.

Экономические магнаты были инициаторами вовлечения страны в войну. В противном случае, в период, когда мировой рынок был разорван на части воюющими странами, миллионерам пришлось бы иметь дело с застоем отечественной экономики, угрожавшим навлечь на них гнев всех классов.

Попытки историков обнаружить отдельных деятелей, вызвавших войну и втянувших в нее Америку, останутся, вероятно, тщетными. Как указали некоторые историки, причины войны были многочисленны и действовали за много десятилетий до 1914 г.

Вопрос, ударяющий, как кинжал, в самую сердцевину проблемы войны, заключается не в том, кто вызвал войну, и даже не в том, кто втянул Америку в войну. Разоблачающий вопрос, — кто нажился благодаря войне, кто завладел этой наживой и защищает ее? Известно, что основная часть военных прибылей попала в руки богатейших семейств.

Победоносные европейские державы добились завоеваний за счет своих противников, хотя выигрыш ни в коем случае не покрывал убытков. Однако Соединенные Штаты "великодушно" отказались от участия в дележе экономической добычи по Версальскому договору. Заправилы Уолл-стрит могли позволить своим политическим деятелям подписаться под этим решением, ибо их завоевания приняли форму добычи за счет самого американского народа.

Американские солдаты, сражавшиеся в окопах, народ, трудившийся на родине, вся страна, перенесшая трудности военного положения, боролись не только для того, чтобы победить Германию, но и для того, чтобы самим оказаться побежденными.

Что такая интерпретация правильна, становится ясно, если обратить внимание на то обсотятельство, что общая сумма военных расходов правительства Соединенных Штатов с 6 апреля 1917 г. по 31 октября 1919 г., к моменту возвращения из Европы последнего контингента американских войск, составила 35 413 млрд. долл. Чистый доход корпораций за период с 1 января 1916 г. по июль 1921 г., к моменту прекращения работы промышленности на военные нужды, составил 38 млрд, долл., т. е. был приблизительно равен сумме военных расходов. Свыше двух третей прибылей корпораций достались именно тем самым предприятиям, которые, как выяснила комиссия Пьюджо, находились под контролем "денежного треста".

Большая часть военных затрат финансировалась путем предоставления государственного, т. е. всенародного, кредита; к концу войны эта сумма составила почти 30 млрд, долл., более чем в тридцать раз превысив довоенный долг США. Единственный способ, которым народ мог бы получить обратно часть этих денег, заключался в обложении налогом корпораций; но республиканские правительства, находившиеся у власти после 1920 г., вместо того чтобы повысить налоги на богачей, позабогились об их резком снижении. То, что правительство не позволило богачам удерживать на законном основании, они сохраняли путем поголовного уклонения от уплаты налога, как это было впоследствии обнаружено проведенными сенатом расследованиями.

Начало войны явилось счастливым событием для фирмы "Дж. П. Морган и К°", замешанной в крахе четырестамиллионного финансового хозяйства железной дороги "Нью-Йорк, Нью-Хэйвн энд Хартфорд рейлрод". Несмотря на увеличение движения за два десятилетия, в течение которых Морган контролировал это предприятие, финансы дороги находились в плачевном состоянии. По словам Чарлза А. Бирда, эта дорога "была настолько обременена акциями и закладными, что петерпела ужасающий крах, разоривший вдов, сирот и других держателей ценных бумаг в Новой Англии и нанесший страшный удар тем, кто покупал обыкновенные акции по высоким ценам в старые благоразумные времена".

История с "Нью-Хэйвн рейлрод" могла опровергнуть все претензии "Дж. П. Моргана и К°" на честность в деловом отношении, даже при отсутствии каких бы то ни было других фактов. Отчет комиссии по торговле между штатами показывает, что "Дж. П. Морган и К°" тайком похитили из кассы дороги 12 млн. долл. В своих показаниях председатель правления дороги К. С. Меллен сообщил, что предостерегал директоров "Нью-Хэйвн" о том, что фонды "Нью-Йорк, Вестчестер энд Бостон рейлрод" не стоили и десяти центов за фунт; но все же дорога "Нью-Хэйвн" за кругленькую сумму услужливо освободила "Дж. П. Моргана и К°" от этих негодных бумаг. По материалам комиссии по торговле между штатами, с 30 июня 1903 по 30 июня 1913 г. "Дж. П. Морган и К°", захватившие контроль в 1893 г., способствовали увеличению основного капитала дороги "Нью-Хэйвн" с 93 млн. долл, до 417 млн. долл.; из этой суммы только 120 млн. долл, было потрачено на самую дорогу, а все остальное — на спекуляции через посредство 336 компаний. В число расходов дороги входит покупка по фантастической цене негодного дорожного имущества у сенатора Олдрича.

В номере от 1 февраля 1914 г. нью-йоркская газета "Уорлд" писала, что акционеры "Нью-Хэйвн" были "надуты, ограблены и разорены" "самым холодным, расчетливым и подлым образом", в результате чего дорога "истекала кровью". "Тысячи людей, — писала газета,— сидят в тюрьмах за преступления против общества, которые кажутся ничтожными по сравнению с грандиозными достижениями респектабельного бандитизма".

К середине лета 1914 г. перспективы дома Моргана были определенно мрачными, и некоторые предсказывали ему скорый крах. Тем не менее к началу военных действий в Европе "Дж. П. Моргану и К°" посчастливилось стать финансовым агентом английского и французского правительств в Соединенных Штатах. В качестве такового фирма заведывала огромными военными закупками союзников в США. Крах банкирского дома был предотвращен.

Как было установлено в 1936 г. сенатской комиссией Ная, 10 августа 1914 г., меньше чем через две недели после начала войны, государственный секретарь Уильям Дженнингс Брайан сообщил президенту Вильсону, что "Дж. П. Морган и К°" осведомлялись, не будет ли офи^ циальных возражений против предоставления французскому правительству займа через Ротшильдов. Брайан предостерегал президента, что "деньги —наихудший вид контрабанды" и что если заем будет разрешен, интересы могущественных особ, предоставивших его, будут втянуты в орбиту войны на стороне должн1ика, затрудняя, если не вовсе исключая, возможность соблюдения нейтралитета.

15 августа Брайан писал "Дж. П. Моргану и К°" "Предоставление американскими банкирами займов любой иностранной державе, участвующей в войне, несовместимо с подлинным духом нейтралитета". Это заявление официально ставило вопрос о невозможности  предоставления Соединенными Штатами займов воюющей Европе. Вскоре Брайан был вынужден отказаться от такой точки зрения, что он и сделал в частном порядке.

Между тем неунывающие нью-йоркские банкиры приступили теперь к обработке своих вашингтонских чиновников новым способом. 23 октября 1914 г. Сэмюэль Мак-Робертс, вице-президент "Иэйшнл сити бэнк", сообщил советнику государственного департамента Роберту Лансингу, что банк желает стимулировать торговлю, помогая иностранным правительствам делать закупки на американском рынке, но не в состоянии осуществить это намерение с имеющимся в его распоряжении кредитом.

В тот же вечер, пользуясь отъездом Брайана из Вашингтона, Лансинг посетил Вильсона. Вдвоем они выработали иезуитскую формулировку различия между кредитами и займами, причем кредиты признавались допустимыми. Затем Вильсон уполномочил Лансинга передать его "впечатления" лицам, которые "имели право услышать о них", с условием, что все это будет считаться "впечатлениями" Лансинга и что Лансинг "не уполномочен говорить от имени президента или правительства".

Вечером 24 октября 1914 г. в нью-йоркском клубе Метрополитэн, основанном Дж. П. Морганом старшим, Лансинг передал свои "впечатления" таинственному посланцу "Дж. П. Моргана и К°" (имя его осталось неизвестным; повидимому, это был Уиллард Стрейт). Два дня спустя в государственном департаменте Лансинг поведал свои "впечатления" агенту "Нэйшнл сити бэнк". Но когда комиссия Ная попросила бывшего президента банка Вандерлипа сообщить детали этого дела, оказалось, что он страдает весьма удобными провалами памяти.

Зная отношения между Вильсоном и Доджем, мы можем прийти к заключению, что во время всех этих переговоров Додж поддерживал непрерывную связь с президентом. К сожалению, комиссия Ная не занималась расследованием дружбы Вильсона с Доджем.

После того как были переданы "впечатления" Вильсона— Лансинга, союзные правительства начали делать в больших количествах закупки по банковским кредитам через "Дж. П Моргана и иК°". В этих сделках принимали участие все банки с "Нэйшнл сити" во главе. Однако прошло некоторое время, прежде чем появился новый прилип заказов.

Разумеется, финансовый риск все увеличивался по мере того, как немцы одерживали на различных театрах военных действий одну победу за другой.

Тем временем в декабре 1914 г. Генри П. Дэвисон, компаньон Моргана, ответственный за финансовые соглашения с союзниками, заверил английского министра финансов Дэвида Ллойд Джорджа, что Соединенные Штаты в течение шести месяцев отменят ограничения на официальные займы союзникам [1 Т. W. Lamont, Henry Р. Davison. The Record of и Useful Life, p. 190.]. В качестве высокопоставленного члена правительства de faclo Дэвисон знал, о чем говорил; прошло немногим больше шести месяцев, и Вильсон тайно разрешил выпуск огромного англо-французского займа.

Чтобы дать обоснование этому займу в правительственных кругах, Бенджемин Стронг, директор "Федерэл резерв бэнк оф Нью-Йорк", бывший ответственный работник "Бэнкерс траст компани" (Морган), в письме полковнику Хаузу от 14 августа 1915 г. предостерегал, что кур.: фунта стерлингов по сравнению с долларом падает, что, повидимому, означает уменьшение покупательных и платежных возможностей Англии. Комиссия Ная пыталась установить, не было ли падение стерлинга результатом совместного маневра американских банкиров и английского банка, предпринятого с целью запугать вашингтонские власти и заставить их разрешить заем с официальной целью восстановления фунта стерлингов.

Затем министру Мак-Аду была вручена копия письма Дж. Б. Форгана, президента "Ферст нэйшнл бэнк оф Чикаго", находившегося под влиянием Моргана, к Ф. А. Делано, заместителю председателя правления федерально!! резервной системы. Форган спрашивал, каково будет отношение правительства к предоставлению займов союзникам теперь, когда последним требовались средства, которые их банки, по их заявлению, не могли больше получать посредством открытых кредитов.

21 августа 1915 г. Мак-Аду писал Вильсону: "Наше процветание зависит от продолжения и расширения нашей внешней торговли. Чтобы сохранить эту торговлю, мы должны всеми силами помочь закупкам наших клиентов... Чтобы обеспечить наше процветание, мы должны его финансировать. В противном случае нам придется остановиться, а это было бы катастрофой".

25 августа 1915 г. государственный секретарь Лансинг, сменивший Брайана, послал Вильсону копию письма Форгана со своим собственным заключением, что следует учесть изменившиеся условия и что "большие долги воюющих стран в результате их закупок требуют известного метода консолидации этих долгов в нашей стране".

26 августа Вильсон писал Лансингу: "Вкратце мое мнение по этому вопросу состоит в том, что мы должны сказать: "не будет предпринято никаких действий ни за подобную сделку ни против нее"; но поскольку дело касается нас, это должно быть передано устно и не записано". Короче говоря, Вильсон боялся, что просочатся улики, свидетельствующие об одобрении им займов союзникам. Лансинг уведомил банкиров об этой перемене во взглядах Вильсона.

Прежде чем перейти к займам, предоставленным союзникам "Дж. П. Морганом и К°" и "Нейшнл сити бэнк", следует вернуться к апрелю 1915 г., когда Томас У. Ламонт, компаньон фирмы "Дж. П. Морган и К°", произнес речь в американской Академии политических и социальных наук в Филадельфии. Газеты об этой речи не упоминали; не была она предана гласности и комиссией Ная[1 Annals of the Academy of Political Science, v. 60, July 1915, pp. 106—112.].

Целью этой интересной речи, столь долго остававшейся неизвестной, было доказать заинтересованность банкиров в продолжении войны в Европе для извлечения из нее максимума барышей. Сделав обзор финансового положения с момента начала войны и отметив быстрый рост американского экспорта, Ламонт нарисовал своим слушателям перспективу превращения Соединенных Штатов в финансовый центр мира. Ламонт перечислил факторы, способствующие и препятствующие этому, и продолжал:

"Еще один фактор, зависящий от продолжительности войны, — это возможность выкупа американских ценных бумаг, все еще находящихся в руках иностранных вкладчиков... Если мы будем продолжать выкупать обратно эти ценные бумаги в больших количествах и если война продлится достаточно долго (sic!), то мы имеем шансы сделать это й избавиться от необходимости ежегодно переводить за границу крупные суммы в качестве процентов... Мы платили бы проценты по нашим долгам своему собственному народу, (банкам), а не иностранцам. Такой оборот дел имел бы важнейшее финансовое значение для нашей страны.

Третий фактор, который тоже зависит от продолжительности войны (sic!), заключается в том, станем ли мы кредиторами иностранных держав в крупном масштабе. Я указывал, что с начала войны мы непосредственно предоставили иностранным правительствам займы на сумму срыше двухсот миллионов долларов. Однако это сравнительно небольшая сумма. Станем ли мы кредиторами этих иностранных правительств в действительно грандиозных масштабах? Будем ли мы снабжать деньгами частные и полугосударственные предприятия в Южной Америке и других частях света, промышленность которых доселе финансировалась Великобританией, Францией и Германией? Если война продлится так долго, что нам удастся (sic!) занять такое положение, и если у нас будет достаточно ресурсов, чтобы справиться с этой задачей, тогда мы неизбежно превратимся из страны-должника ь страну-кредитора, и подобный рост рано или поздно приведет к тому, что международной валютной единицей вместо фунта стерлингов станет доллар".

Обрисовав эти блестящие финансовые возможности, таящиеся в войне, Ламонт сказал с чисто актерской небрежностью: "Я поделился этими мыслями только в порядке постановки вопроса и совета".

Речь Ламонта в сочетании с материалами, собранными комиссией Ная, имеет первостепенное историческое значение. Она дает возможность впервые в протокольной форме установить сознательные мотивы экономического характера, заставлявшие "Дж. П. Моргана и К°" и уоллстритовских банкиров в целом принуждать правительство Соединенных Штатов взять тот курс, который оно впоследствии действительно взяло, хотя компаньоны фирмы "Дж. П. Морган и К°" публично всегда отрицали наличие подобных мотивов.

И когда "Федерэл резерв" отказался редисконтировать английские долговые обязательства военного времени, то именно Ламонт посоветовал английскому байку временно прекратить закупки, тем самым подняв тревогу в деловых кругах. Вскоре после этого Вильсон окольным путем разрешил банкирам предоставить займы союзникам.

В конце 1914 г. и в течение 1915 и 1916 гг. ведущие представители капитала и их агенты проводили в прессе, с трибун и кафедр бешеную пропаганду в пользу союзников, против Германии. В частности газеты сделали все, что было в их силах, чтобы обеспечить успех этой кампании.

После того как Вильсона убедили разрешить предоставление займов союзникам, в октябре 1915 г. "Дж. П. Морган и К°" возглавили синдикат крупнейших банков, который выпустил англо-французский заем в 500 млн. долл. Крупнейшими индивидуальными подписчиками были братья Гуггенхейм (медь), Джеймс Стиллмен, Дж. П. Морган, Джордж Ф. Бейкер, Эндрью Карнеги Винсент Астор, Отто X. Кан, Хэтти Грин, Уильям А. Кларк (медь), Чарлз М. Шваб из "Бетлехем стал" и нью-йоркский юрист Сэмюэль Унтермейер. В первый год было выдано 620 млн. долл., на следующий год, вплоть до осени 1917 г., — еще 600 млн. долл. Ведущие страховые компании, банки и корпорации также получили от своих уоллстритовских хозяев приказ закупить облигации этих займов, вплетая тем самым финансы страны в узел военных противоречий на стороне союзников.

В начале 1917 г. германские армии фактически поставили на колени союзников, которые были теперь должны американским банкирам и их клиентам почти 1 500 млн. долл.; казалось, что достигнут предел предоставления займов союзникам. В марте 1917 г. пало царское правительство, Что Роздало угрозу освобождения германских армий на востоке для наступления во Франции.

5 марта 1917 г. Уолтер Хайнс Пэйдж, американский пссол в Англии, послал президенту Вильсону обширное донесение, которое он резюмировал следующим образом: "Я думаю, что глубина приближающегося кризиса превышает возможности финансового посредничества Моргана в интересах французского и английского правительств. Требования союзников становятся слишком большими и неотложными, чтобы их могло удовлетворить какое-либо частное агентство, ибо оно неизбежно столкнется с ревнивым отношением соперников". Пэйдж говорил, что картина становится "тревожной" для американских! промышленных и финансовых перспектив, но откровенно указывал: "Если мы должны вступить в войну с Германией, то наиболее существенная помощь, которую мы могли бы оказать союзникам, заключалась бы в предоставлении подобного кредита. В этом случае наше правительство могло бы при желании вложить крупные суммы во франко-британский заем или гарантировать подобный заем... Конечно, наше правительство не может пойти на подобное непосредственное предоставление кредита, если мы не вступим в войну с Германией..." Пэйдж предостерегал, что если не будет объявлена война, стране грозит полный крах.

Не позже чем через четыре недели президент Вильсон предложил конгрессу утвердить объявление войны, избрав предлогом возобновление подводной войны против торговых судов. Конгресс поспешно согласился, за исключением маленькой, но отважной группы, возглавлявшейся сенаторами Лафоллетом и Норрисом.

Из суммы, вырученной от распространения первого займа свободы, более 400 млн. долл, было выплачено "Дж. П. Моргану и К°" для частичного покрытия долга английского правительства. За все время своего участия в войне Соединенные Штаты ссудили Европе 9 386 311 178 долл., из которых Англия получила 4 136 млн. долт и Франция 2 293 млн. долл. Участие Америки в войне дало правительству возможность предоставить союзникам кредит от имени всего американского народа; дела союзников в начале 1917 г. были так плохи, что американским держателям английских и французских ценных бумаг на сумму около 1 500 млн. долл, грозили катастрофические убытки. Вступление Соединенных Штатов в войну не только вывело богатейшие семейства Америки из опасного положения, но открыло им новые перспективы наживы.

Европе не досталось ни цента из денег, предоставленных казначейством; она получала только военные материалы. Деньги получили хозяева американской промышленности, которые использовали большую часть их для расширения промышленности страны и увеличения своих богатств и своего могущества. Короче говоря, военный долг, созданный американским правительством, был попросту переводом денег из карманов народа в карманы богатейших семейств, владевших банками и промышленностью. Как установила комиссия Ная, военные барыши были чудовищно велики[1 См. приложение "Б": "Военные барыши".].

И хотя Европа с тех пор не выполнила своих военных и послевоенных долговых обязательств по отношению к правительству Соединенных Штатов, она выплатила долги американским банкирам и банкам. Европа давно могла погасить свои обязательства, но только товарами. Однако урегулирование вопроса подобным образом отвергнуто американскими банкирами и промышленниками, действовавшими через своих подручных в конгрессе и в Белом доме.

В связи с этим вопросом остановимся вкратце на фигуре Уолтера Хайнса Пэйджа, попечителя Рокфеллеровского совета всеобщего обучения и редактора различных уоллстритовских изданий. С самого начала войны 1914 г. Пэйдж целиком разделял точку зрения союзников. Он сделал все, что мог, чтобы заставить Соединенные Штаты таскать для Англии каштаны из огня. Он действовал столь неослабно, что часто казался английским агентом; многие, особенно X. Л. Менкен, редактор и критик, прямо обвиняли его в изменнической деятельности.

Подобная оценка роли Пэйджа поверхностна и едва ли справедлива. Он просто вел уоллстритовскую игру. Когда в 1919 г. Вильсон обсуждал с Пэйджем его назначение послом в Англию, последний отказался на том основании, что не обладает достаточными средствами, чтобы вести образ жизни, соответствующий положению посла. Тогда Вильсон призвал Доджа, чтобы пополнить недостававшие средства из его личного кармана. Додж согласился ежегодно давать Пэйджу за время его пребывания в Лондоне 25 тыс. долл. [1 R. S. Baker, The Life and Letters of Woodrow Wilson,. IV, pp. 33—34.] Таким образом, Пэйдж был послом военного времени в Великобритании, финансировавшимся крупным акционером "Нэйшнл сити бэнк", который "случайно" оказался одним из крупнейших американских магнатов военной промышленности.

V

Чрезвычайное положение военного времени застало членов правительства de facto на захваченных ими важных стратегических постах в правительстве de jure. Многие из них, однако, давно уже проявляли большую активность в подготовке страны к войне.

Генри П. Дэвисон, который в качестве компаньона Моргана вел переговоры относительно англо-французского займа, финансировал в 1915 г. "Воздушный береговой патруль № 1", гражданскую летную часть, временно находившуюся под покровительством Йэльского университета. В 1915 г. генерал Леонард Вуд открыл "лагерь для тренировки служащих" в Платтсбурге (штат Нью-Йорк); лагерь финансировался Бернардом М. Барухом, первый взнос которого составил 10 тыс. долл.; Барух потратил много времени, собирая на Уолл-стрит средства для лагеря. Газеты, разумеется, уделили этому проекту большое внимание. В нем немедленно приняли участие Уиллард Стрейт ("Дж. П. Морган и К°) и Роберт Бэйкон, бывший компаньон Моргана. Г-жа Корнелиус Вандербильт подарила нью-йоркской национальной гвардии санитарный поезд. Теодор Рузвельт, Генри Кабот Лодж, Элиху Рут и другие верные слуги Дж. П. Моргана требовали объявления войны задолго до того, как Вильсон почувствовал, что страна заодно с ним.

Уолл-стрит, разумеется, имела все основания считать войну выгодной. К концу 1916 г. цены на фондовой бирже поднялись на 60% по cравнению со средними ценами 1914 г. Для акционеров и банкиров 1916 г. был годом наибольшего процветания во всей истории Америки.

Так, например, в 1915 г. фирма "Э. И. Дюпон де Немур и К°" получила через "Дж. П. Моргана и К°" 100 млн. долл, английскими деньгами на расширение своих предприятий по производству взрывчатых веществ; буквально за одни сутки Дюпоны поднялись из третьего ранга в промышленности в первый. Цены на железную руду повысились с 13 долл, за тонну в 1914 г. до 42 долл, в 1917 г. Если к концу 1913 г. невыполненные заказы "Бетлехем стил корпорейшн" оценивались лишь в 24 865 тыс. долл., в конце 1914 г. они оценивались уже в 46bl3 тыс. долл., а в конце 1915 г.—в 175 432 тыс. долл. Экспорт боеприпасов в 1914 г. составлял в целом 40 млн. долл., в 1915 г. — 330 млн. долл, и в 1916 г.— 1290 млн. долл. Прежде чем Америка вступила в войну, Уоллстрит продала союзникам материалов на сумму около 5 млн. долл.

Как только банки переложили финансовый риск своих военных операций на плечи американского народа, вынудив правительство объявить войну Германии, богатейшие семейства сочли своим патриотическим долгом взять в свои руки работу правительства, и президент Вильсон не оказал им противодействия. Кстати, правительство тайно подготавливалось к войне в течение шести месяцов до фактического вступления в нее. Согласно сообщению Франклина Д. Рузвельта, в то время помощника военного министра, осенью 1916 г. военное министерство начало делать обширные закупки военных материалов [1 The New York Times, April 7, 1937.].

Отнюдь не случайно все важные в стратегическом отношении правительственные посты, особенно те, которые были связаны с закупками, были забронированы за "патриотами" с Уолл-стрит. По всем наиболее важным назначениям Вильсон советовался с Доджем, который предложил Дэвисона на пост главы американского Красного Креста [1 Т. W. Lamont, Henry P. Davison, р. 267. Имя Дэвисона стало известно Рузвельту таким путем: Дуайт У. Морроу, компаньон Моргана, сообщил его Корнелиусу Блиссу младшему, сыну бывшего казначея республиканской партии, который сообщил его Доджу, в свою очередь сообщившему его Вильсону. Попросту говоря, выдвижения Дэвисона желали "Дж. П. Морган и К°". См. также The Intimate Papers of Colonel House, III, 16.]. Он рекомендовал также неизвестного до тех пор Баруха, спекулировавшего на бирже акциями медных! приисков, на должность председателя всесильного управления военной промышленностью.

Баруха ввел в маклерское дело Джеймс Кин, доверенный маклер "Дж. П. Моргана и К°"; свой первый большой, куш он заработал спекуляцией акциями "Амальгамейтед коппер", которые производились "Нэйшнл сити бэнк" и "Кун, Лэб и К°"[2 Fortune, October 1933, p. 109.]. В 1904 г. он стал доверенным маклером Гуггенхеймов, а впоследствии ближайшими его товарищами в делах стали Томас Форчюн Райан и Генри X. Роджерс[3 Там же.].

Возглавляя управление военной промышленностью, Барух тратил государственные средства в размере 10 млрд. долл, в год; деятельность руководимого им учреждения подвергалась резкой критике после войны, и сам Барух получил порицание от Грэхэмской комиссии палаты представителей. Некоторые из грязных подробностей мы прибережем для дальнейшего изложения.

В результате деятельности Баруха в управлении военной промышленности и его комиссиях появилось множество бывших и будущих уоллстритовских дельцов, промышленников, финансистов и их агентов. Среди них были: Джюлиус Розенуолд, глава "Сирс, Робак и К°"; Дэниэль Уиллард, президент "Балтимор энд Охайо рейлрод"; Уолтер С. Джиффорд, в то время вице-президент "Америкен телефон энд телеграф"; Хауорд Э. Коффин, ответственный работник "Хадсон мотор кар компани"; Александер Легги из "Интернэйшнл харвестер компаги"; Дж. Леонард Реплогл, стальной магнат; Герберт Байярд Суоп, брат Джералда Суона из "Дженерал электрик"; Клэренс Диллон из "Диллон, Рид и К°"; Элберт X. Гэри, председатель "Юнайтед Стейтс стил";

Джеймс А. Фэрелл, президент "Юнайтед Стейтс стил корпорейшн", и Джон Д. Райан, президент "Анаконда коппер корпорейшн" ("Амальгамейтед коппер"), помощник военного министра и глава комиссии по закупке меди.

Закупочные комиссии по всем отраслям военной промышленности составлялись из руководителей этих отраслей, которые назначали цены с надбавкой на издержки производства и, как было обнаружено последовавшими расследованиями, позаботились вздуть надбавки, чтобы втихомолку нажиться на этом.

Помощником военного министра одновременно с Райаном был Эдуард Р. Стеттиниус, компаньон Дж. П. Моргана, который до вступления Америки в войну наблюдал по поручению союзников за ходом военных закупок в Америке. Рассэл Леффингуэл, в будущем компаньон Моргана, был помощником министра финансов Мак-Аду, который назначил Дуайта У. Морроу, компаньона Моргана, директором отделения Национального комитета военных сбережений в штате Нью-Джерси. Несмотря на отсутствие опыта в морском деле, Морроу был также назначен членом союзного совета морского транспорта, распределявшего тоннаж между державами. Чарлз М. Шваб из "Бетлехем стил" взял на себя попечение об "Эмердженси флит корпорейшн". Герберт Гувер, агент, продвигавший заказы различных лондонских горнорудных концернов, был назначен государственным инспектором по продовольствию. Фрэнку А. Вандерлипу, президенту "Нэйшнл сити бэнк", было поручено проведение компании по распространению марок "военных сбережений". Сэмюэль Мак-Робертс, вице-президент "Нэйшнлсити бэнк", стал начальником отдела заготовок артиллерийского управления. Поль Д. Крават, адвокат Томаса Форчюна Райана, был назначен консультантом по юридическим вопросам американской военной миссии в Европе.

Слабость вашингтонских должностных лиц лучше всего иллюстрируется собранием писем Франклина К. Лэйна, министра внутренних дел при Вильсоне. Когда была объявлена война, Лэйн писал: "Президент должен послать за Чарлзом М. Швабом, вручить ему ордер казначейства на миллиард долларов и предписать приступить к постройке судов, устроив так, чтобы ему не мешали никакие юсударственные инспекторы, надсмотр щики, ревизоры, бухгалтеры-эксперты и прочие бюрократы. Дайте президенту предоставить все патриотизму и чести Шваба, больше ничего не требуется. Шваб выполнит эту работу".

Эт0‘Т0 фактически и сделал президент во всех отраслях промышленности. Интересно, что Лэйн понимал, что магнатов беспокоили именно эксперты и ревизоры.

Дэвисон заполнил Красный Крест прихвостнями Моргана. Джордж Ф. Бейкер младший из "Ферст нейшнл бэнк" возглавил предварительную чрезвычайную комиссию, посланную в Италию. Грэйсон М. П. Мэрфи, вице- президент "Гарантитраст компани" (Морган), возглавил первую миссию Красного Креста во Франции, а потом сменил Бейкера в Италии.

Мэрфи является, пожалуй, наиболее важным из второстепенных персонажей этой книги. Сейчас[1 Мэрфи умер в 1938 г.] ему принадлежит первая роль в правлении автобусной системы Нью-Йорк — Чикаго; одновременно он является директором нескольких моргановских банков и владельцем собственного фондового банка. Как пишет Генри Прингл в биографии Теодора Рузвельта, в начале текущего столетия президент тайно послал Мэрфи, тогда лейтенанта армии, для выяснения обстановки в Панаме с точки зрения возможности устроить там революцию. Мэрфи получил настолько благоприятное впечатление от этих возможностей, что он и один из его товарищей собирались заинтересовать Дж. П. Моргана финансированием революции. В конце 1934 г. генерал-майор Смидли Д. Батлер обвинил Мэрфи в поддержке грандиозного плана, требовавшего первоначально 50 млн. долл., согласно которому Батлер должен был руководить боевым политическим движением ветеранов мировой, войны. После быстро стихшей шумихи в прессе, во время которой либералы заклеймили план Мэрфи как фашистский, тяжелое обвинение, выдвинутое Батлером, было благополучно скрыто от общественного внимания за стеной молчания.

Вместе с Дэвисоном в военный совет Красного Креста входили: Корнелиус Н. Блисс младший; республиканский политический деятель Сюорд Проссер, ныне председатель исполнительного комитета "Бэнкерс траст компани" (Морган); Джон У. Дэвис, в то время заместитель генерального прокурора, ныне главный адвокат Моргана; Джон Д. Райан; Харви Д. Гибсон, ныне президент "Мэнюфекчюрерс траст компани", и Джесс X. Джонс, банкир, ныне глава "Реконстракшн файнэнс корпорейшн".

Миссия Красного Креста в Россию возглавлялась Уильямом Бойсом Томпсоном и полковником Рэймондом Роббинсом, золотоискателем с Аляски. Томпсон и Роббинс в России и Мэрфи в Италии использовали Красный Крест для военных целей Уолл-стрита способами, о которых не подозревал американский народ.

Даже теперь многие не понимают, что Красный Крест имел чисто политические функции.

Задача Мэрфи в Италии состояла в том, чтобы поднять моральное состояние после разгрома итальянцев под Капоретто. Под его руководством миссия Красного Креста осуществляла заботу о бездомных и обездоленных, чье настроение считалось опасно революционным. Томпсон и Роббинс, согласно их собственным заявлениям, действовали в России в качестве политического орудия военного министерства. Крупнейшим их достижением был подкуп достаточного количества делегатов Всероссийского демократического совещания с тем, чтобы совещание поддерживало Керенского и его программу продолжения войны. Стоимость подкупа этого собрания составила 1 млн. долл., которые Томпсон охотно заплатил. На протяжении всего своего пребывания в России Томпсон непрестанно поддерживал телеграфную связь с Ламонтом и Морроу (компаньоном Моргана), а в перерывах подготовлял почву для того, чтобы выхлопотать себе и своим друзьям горнорудные концессии от Временного правительства.

Целью Томпсона и Красного Креста было предотвратить заключение Россией сепаратного мира с Германией. Когда же русские все-таки заключили мир, новый вариант задачи Томпсона заключался в том, чтобы предотвратить возможность продажи Россией Германии военных материалов. Красный Крест помогал деньгами и продовольствием антигерманским элементам и отказывал в них прогермански настроенным и крайне радикальным элементам. Под прикрытием Красного Креста Томпсон и Роббинс занимались шпионажем, выслеживая местонахождение материалов, которые, как они подозревали, подвозились к германской границе.

Аналогичным образом действовала и комиссия Гувера, оказывавшая послевоенную "помощь" Европе. Либеральным и радикальным правительствам отказывали в продовольствии и прочем снабжении, которое посылалось в страны с реакционным режимом.

Конец войны застал финансистов-политиков все еще следующими по пятам за неудачливым Вильсоном. На мирной конференции Барух восседал рядом с Вильсоном; Ламонт, как представитель казначейства, также присутствовал на конференции и, по сообщению Уильяма Бойса Томпсона, "написал финансовую часть вильсоновского проекта Лиги наций, будучи более осведомленным относительно положения финансов за границей, чем Барни Барух" [1 С. W. Barron, They Told Barron, p. 327.]. Как явствует из другого авторитетного источника, Ламонт "был одним из тех немногих достойных восхищения экспертов, к мнению которых охотно прислушивался президент Вильсон"[3 H. Nicolson, Dwight Morrow, p. 237.]. Кстати, конфиденциальные копии Версальского договора попали в руки "Дж. П. Моргана и К°" задолго до того, как сенат Соединенных Штатов ознакомился с этим документом.

На всех послевоенных международных конференциях господствовали "Дж. П. Морган и К°", выпустившие большую часть послевоенных международных займов, включая два репарационных займа. Мировая война удвоила могущество и тех кланов, которые концентрировались вокруг этого банкирского дома, и тех, которые группировались вокруг банков Рокфеллера и Меллона.

С точки зрения богатейших семейств Америки мировая война была самым важным для увеличения их капитала событием со времени гражданской войны.

Глава пятая ПОЛИТИКА ФИНАНСОВОГО КАПИТАЛА (1920—1932 гг.)

I

Политические головорезы эпохи Гранта помимо своей воли оказались восприемниками нового промышленного общества, представлявшего несомненный прогресс в экономическом отношении. Подобными полномочиями отнюдь не располагали политические авантюристы послевоенного периода, обладавшие столь же высоким историческим призванием, как обыкновенные взломщики. Бароны грабежа 1860—1900 гг., какие бы средства они ни пускали в ход, какие бы потери и убытки они ни причинили, выполнили определенную созидательную работу. Их наследники и душеприказчики 1920—1932 гг. ограничились практикой ловкого мошенничества, без конца создавая акционерные общества и пуская в обращение огромное количество всевозможных акций и облигаций, действительная стоимость которых равнялась нулю.

В послевоенные годы грабительского разгула республиканцев — годы, которые, как следует помнить, были логическим продолжением второго четырехлетия Вильсона на посту президента, — высшая правительственная политика была настолько пронизана коррупцией, что этому патологическому явлению следует посвятить особую главу. Белый дом превратился в 1920—1932 гг. попросту в политический притон.

Даже по самым внешним признакам последующие республиканские правительства вызывали подозрение. Они отличались друг от друга только именами обитателей Белого дома. Уоррен Г. Гардинг был пьяницей, оставившим столь скандальную славу, что простой намек на нее оскорбителен для хорошего вкуса; Кальвин Кулидж просто выполнял то, что ему предписывали Эндрью У. Меллон и Дуайт У. Морроу, его опекун в политических делах; Герберт Гувер, бывший прежде продавцом и посредником при продаже сомнительных акций горнорудных компаний, получил перед войной порицание от английского суда за участие в одной афере.

"Гардинг,— сказала Алиса Лонгуорт, дочь Теодора Рузвельта, резюме которой может считаться научно точным,— не был плохим человеком. Он просто был слюнтяем" [1 A. Longworth, Crowded Hours, р. 325.]. Кулидж, по характеристике сенатора Медила Маккормика, совладельца неистовой республиканской газеты "Трибюн" (Чикаго), был обыкновенным "простофилей" 2 D. Gitfcnd, The Rise of St. Calvin, p. 124.. В бытность свою вице-президентом он был настолько непопулярен, что, став президентом, назначил государственным секретарем сенатора Фрэнка Б. Келлога, единственного человека в Вашингтоне, который к нему хорошо относился. Третьим республиканским послевоенным президентом был "жирный Кулидж", как его презрительно назвал X. Л. Менкен. Кулидж безропотно подчинялся владычеству Томаса У. Ламонта из банкирского дома Моргана, с которым он неизменно советовался по междугородному телефону, прежде чем объявить о каком-нибудь важном решении. Невежество Кулиджа в самых простых вопросах уступало только невежеству Гардинга: покойный Клинтом У. Джилберт, в течение многих лет работавший вашингтонским корреспондентом нью-йоркской газеты "Ивнинг пост", рассказывал, что, став президентом, Кулидж привел в смущение своих советчиков, сообщив им о своей уверенности, что в международной торговле товары оплачиваются золотыми слитками из расчета столько-то золота за такое-то количество товаров.

Исключительно низкий уровень умственных способностей Кулиджа ярче всего проявился в 1921 г., когда он, будучи вице-президентом, написал для женского журнала серию статей под заглавием: "Враги республики. Угрожают ли красные нашим студенткам?". Инфантильный интеллект, обнаруженный в этих писаниях, служит достаточно ярким комментарием к деятельности интриганов, заботливо пестовавших политическую карьеру Кулиджа.

При президентах 1896—1920 гг. правительство мало делало для народа и много — для финансистов. Но при трех послевоенных президентах правительство стало явно антинародной силой, гибельной, наглой и безответственной, открыто выступавшей против интересов общества.

Для послевоенных республиканских президентов характерно, что они были ставленниками банковского капитала, который в 1920 г. укреплял свои позиции. Они были теми "чистыми листами бумаги", о которых страстно мечтал в 1916 г. Дэвисон. И если они лично не участвовали в грабеже, то были виновны в том, что грабеж происходил с их ведома, причем за сотрудничество им было разрешено занимать самое высокое положение, какое только мог предоставить им американский народ.

На ранних этапах борьбы за утверждение кандидатуры на пост президента от республиканской партии богатейшие семейства поддерживали, главным образом через свои банки, генерала Леонарда Вуда, который подвизался на Кубе и Филиппинах в качестве первого суверенного проконсула американской империи. Несвоевременное разоблачение грязных источников его финансовых фондов прекратило в самую последнюю минуту раздутую вокруг Вуда шумиху; после этих разоблачений он не смог бы собрать голосов. Тогда сторонники Вуда переметнулись к Гардингу.

После победы республиканцев в конгрессе в 1918 г. стало очевидным не только то, что демократы имели мало шансов сохранить народную поддержку, но и то, что вильсоновское "медное правительство", над которым господствовал "Нэйшнл сиги бэнк", должно было уступить место "нефтяному правительству", независимо от того, какой бы манекен ни украшал собой Белый дом. Во время войны приоритет нефти был явно заслонен быстрым развитием автомобильной промышленности. Феноменальный успех Генри Форда с его общедоступными автомобилями свидетельствовал, что автопромышленников ожидает широкий рынок, и издания вроде "Уолл-стрит джорнал" предсказывали автомобильный бум.

Во время правления Вильсона автопромышленники заставили правительство прислушаться к своим требованиям, добившись принятия закона о федеральной помощи дорожному строительству; согласно этому закону, под предлогом помощи фермерам на постройку дорог было отпущено 240 млн. долл, государственных средств. Соединенным Штатам предстояло вскоре стать страной, пересеченной самой тщательно разработанной сетью дорог в мире, сооруженных на государственный счет и представляющих миллиардную ценность для нарождающейся автомобильной промышленности.

Наряду с нефтяными ресурсами и случайно награбленным добром на карту был поставлен также основной политический курс. Для того чтобы удержать господство, завоеванное во время войны, финансовому капиталу требовалась особая правительственная политика по ряду вопросов — политика, которая обеспечивала бы отказ от судебного преследования лиц, нажившихся на войне, снижение подоходного налога военного времени, угрожавшего возвращением в государственную казну частных средств, просочившихся в карманы частных лиц, управление кредитным механизмом посредством федеральной резервной системы с тем, чтобы облегчить спекуляцию и приток избыточного капитала в расширявшуюся тяжелую промышленность, прекращение государственного регулирования финансов и промышленности и бесплодное* но внушительное бряцание оружием в вопросах, касавшихся интересов фермеров, рабочих и потребителей.

Мероприятия по первым двум вопросам были быстро намечены; оставались побочные вопросы. Поскольку снижение налогов на крупные доходы сделало финансовое положение в стране весьма непрочным, между тем как устойчивость финансов в стране является неотъемлемым условием . благополучия частного капитала, необходимо было укрепить их таким способом, который бы не представлял неудобств для крупных состояний.

Одобренный в конце концов метод заключался в выпуске на отечественный рынок на миллиарды долларов иностранных ценных бумаг, поглотивших сбережения тысяч мелких вкладчиков; на сумму, вырученную с этого выпуска, Европа и Латинская Америка продолжали покупать американские товары и платить по урегулированным межправительственным долгам, что также имело большое значение. Тем самым удалось частично разрядить финансовое напряжение, созданное магнатами в 1917 г., чтобы спасти свои карманы.

Прежде всего было полностью прекращено регулирование частного капитала. Вместо того чтобы его регулировать, правительство оказывало ему содействие, особенно в применении федеральной резервной системы, поддерживая спекулятивную деятельность в лихорадочном напряжении и облегчая отпочковывание акционерных обществ, финансовых трестов, закладных компаний и биржевых объединений.

В 1920 г. перспективы демократов были так мрачны, что внутри партии не было даже настоящего соперничества при утверждении кандидатур на пост президента; кандидатом решили выставить Джеймса Кокса, политического деятеля из штата Огайо, владельца газеты и, совместно с чикагской кликой республиканца Дауэса, компаньона фирмы "Пьюр ойл компани". Кандидатом на пост вице-президента был Франклин Д. Рузвельт, хотя Э. Л. Дохини из "Мексикен петролеум компани" добивался этой чести для себя самого. Солидная поддержка была оказана Коксу, ратовавшему за вильсоновскую Лигу наций. Среди его сторонников на первом месте стоял Томас У. Ламонт из фирмы "Дж. П. Морган и К°", который незадолго до того приобрел нью-йоркскую "Ивнинг пост", проводившую кампанию за Лигу наций. Но даже в моргановском лагере не было единого мнения по вопросу о Лиге, и некоторые компаньоны Ламонта были против Кокса. Кокс, подобно Олтону Б. Паркеру в 1904 г., выступил с сенсационными обвинениями по поводу предвыборного фонда республиканцев. Он не мог привести никаких доказательств, но ускорил проведенное сенатом расследование, отличившееся главным образом тем, что оно не смогло выяснить подлинного положения дел.

Одно из обвинений заключалось в том, что Генри Клей Фрик дал в 1919 г. в честь генерала Вуда неофициальный обед, на котором в числе гостей присутствовали Джордж Харви, Джордж У. Перкинс, Джон Т. Кинг {республиканский босс штата Коннектикут и руководитель предвыборной кампании Вуда, впоследствии обвиненный в жульничестве, связанном с опекой имущества иностранных подданых; он умер до суда, а его сообщник был приговорен к заключению в исправительной тюрьме в Атланте), Дан Р. Ханна, сын Маркуса Ханна, Э. Л. Дохини, Гарри Ф. Синклер, Эмброз Монсл из "Интернэйшнл чикел компани", Джордж Уилан, глава "Юнайтед Стейтс сигар сторс компани оф Америка", X. М. Биллесби, управляющий акционерным обществом предприятий общественного пользования, А. А. Спрейг, владелец оптового бакалейного предприятия в Чикаго, и Уильям Бойс Томпсон.

Томпсон и Харви взяли на себя инициативу в деле выдвижения кандидатуры Гардинга, после того как кандидатура Вуда потерпела крах под тяжестью золота. В самом деле, Харви проницательно указал на Гардинга в начале 1919 г., когда, еще за год до съезда республиканской партии, он написал имя кандидата, который, по его мнению, будет утвержден, в присутствии многих свидетелей вложил эту записку в конверт и запечатал его. После съезда конверт был вскрыт. Там стояло имя Уоррена Гамалиеля Гардинга[1 W. F. Johnson, George Harvey, A. Passionate Patriot, p. 279.].

Уолл-стрит начала собирать фонд для предвыборных махинаций в начале 1919 г., поручив проведение всех деталей Уиллу Хейсу из "Синклер ойл компани". Всех руководящих административных работников корпораций заставили внести от 100 до 1000 долл. Так как Хейс, пресвитерианский староста, распространил с благочестивыми целями слух, что пожертвования, превышающие 1 тыс. долл., приниматься не будут, крупные капиталисты осторожно начали предлагать свои даяния только взносами по 1 тыс. долл, единовременно.

Членами богатых семейств, внесших по 1 тыс. долл, от двух до 12 раз (причем в некоторых семьях жертвователями являлись от двух до восьми членов), были: С. Р. Гуггенхейм, Мэри Гуггенхейм, Уильям Бойс Томшсон, Р. Ливингсон Бикман, Эдуард X. Кларк, К. А. Коффин, Дэниэль Гуггенхейм, Перси А. Рокфеллер, Томас Кохран (компаньон Моргана), Джордж Ф. Бейкер, Чарлз Хейден, Джон Н. Уиллис, Элиша Уокер, Гарри Ф. Синклер, Э. X. Гэри, Дж. Леонард Реплогл, Джеймс Мак-Лин, Уильям X. Будин, Клэренс X. Маккей, Юджин Г. Грейс, Э. К. Конверс, У. К. Дюрант, Чарлз М. Шваб, Эрл У. Синклер, Теодор Н. Вейл, Дуайт Морроу (компаньон Моргана), Джордж Д. Пратт, Джеймс Б. Дьюк, Дэвид А. Шульте, Эдвин Гульд, Фрэнк Дж. Гульд, Винсент Астор, г-жа Винсент Астор, Элен Астор, Джеймс А. Фарелл, X. Э. Хантингтон, Джордж Вашингтон Хилл, Джордж Дж. Уилан, Людвиг Фогельштейн (глава компании, реквизированной государством во время войны и затем жульнически оплаченной из общественных средств), Олберт X. Уиггин, Данлеви Миллбэнк, Хорэйс Хэвмейер, Огден Рид, У. К. Вандербильт младший, Генри П. Дэвисон (компаньон Моргана), Огюст Хекшер, Джон Т. Пратт, Рут Бейкер Пратт, Т. Ф. Мэнвиль, X. X. Вестингауз, Джеймс Спейер, Элен Фрик, Уолтер П. Крайслер, Чайлдс Фрик, Джон Д. Рокфеллер, Джон Д. Рокфеллер младший, г-жа Эдвин Харкнесс, Джюлиус Флейшман, У. И. Меллон, Эндрью У. Меллон, Т. Кольман Дюпон, г-жа Отто Кан, У. К. Вандербильт, г-жа Т. Кольман, Юджин Мейер, Феликс Уорберг, Адольф Люисон, г-жа Джон Д. Рокфеллер, г-жа Генри Зелигман, г-жа Феликс Уорберг, г-жа Огден Миллс, Алексис И. Дюпон, У. А. Гарриман, Ф. А. Джюллиард, Чонси Дип!ью, г-жа Ф. У. Вандербильт, Флора Уитни, Барбара Уитни, г-жа Гарри Синклер, Огден Л. Миллс, Хауорд Фиптс, Фредерик Б. Пратт, Джордж У. Перкинс, Маршалл Филд, Дж. Огден Армор, Ф. Эдсон Уайт, Дэниэль Г. Рид, г-жа Маршалл Филд, г-жа Стэнли Филд, г-жа Сэмюэль Инсалл, Чарлз Э. Митчел, Гарольд И. Праи, г-жа Гарри Пэйн Уитни, Отто Кан и Джон У. Уикс.

С 1 января 1919 по 26 августа 1920 г. национальный комитет республиканской партии собрал 2 359 676 долл, для общепартийных целей, не считая пожертвований в пользу отдельных кандидатов. Это было все, что могла обнаружить комиссия Кениона, хотя а последующие годы на свет выплыли огромные дополнительные суммы. Согласно заключительному отчету производившей расследование сенатской комиссии Кениона, Гарри Ф. Синклер 15 мая 1919 г. сделал два взноса по 1 тыс. долл, каждый. Однако в своих показаниях под присягой 2 июня 1920 г. Синклер дал следующие ответы на вопросы:

В. Вы не имели никакого отношения к политической кампании?

О. Нет, сэр.

В. Ни прямо, ни косвенно?

О. Нет, сэр.

Комиссия Кениона не смогла продвинуться дальше в своем расследовании 10-миллионного выборного фонда республиканцев в 1920 г., но ее работа повлекла за собой устранение Вуда, после того как было установлено, что его фонд до съезда составлял по меньшей мере I 773 033 долл. Однако Уильям Бойс Томпсон поведал в 1922 г. К. У. Бэррону: "Пожертвования в организации штатов и сенатскую комиссию не имели предела. Каждый округ по выборам в конгресс и каждый штат имели столько денег, сколько им было нужно" [1 С. W. Barron, They Told Barron, p. 251.]. Повидимому, всего было потрачено 6 млн. долл. Будучи председателем республиканской "комиссии по ассигнованиям", работу которой направлял Хейс, адвокат Синклера и руководитель национальной кампании, Томпсон, очевидно, знал о чем говорил. Остальными членами комиссии были сенатор Джон У. Уикс из комиссионной конторы "Хорнблоуер и Уикс", Уильям Купер Проктер, глава "Проктер энд Гэмбл суп компани" из Цинциннати, Г. Кольман Дюпон, Уильям Крокер и г-жа Джон Г. Пратт ("Стандард ойл").

Сокрытие пожертвований на кампанию — обычное дело. Фрэнк Р. Кент, из балтиморской газеты "Сан", пишет в своем "Политическом поведении": "Случаи обвинения в нарушении закона о подкупе почти неизвестны, а случаев осуждения за это не было вовсе; Начиная с президента, все выборные лица избираются в результате кампаний, во время которых обходят и нарушают штатные и федеральные законы. В каждой кампании по выборам президента у каждой партии всегда имеется, кроме казначея и председателя, человек, близко стоящей к кандидату и знающий, как надо вести игру; ему-то и передаются персональные пожертвования, никогда не упоминающиеся и не подлежащие отчету".

Как выяснила комиссия Кениона, взносы в фонд Вуда включали 731 тыс. долл., внесенных Проктером; Джордж Дж. Уилан ("Юнайтед сигар сторс"), Руфус Паттерсон (табак) и Эмброз Монел ("Интернэйшнл никел") дали по 100 тыс. долл, каждый; Генри X. Роджерс ("Стандард ойл")—50 тыс. долл., Джон Д. Рокфеллер младший— 25 тыс. долл., X. М. Биллссби—15 тыс. долл., Джордж У. Перкинс, Уильям Ригли и Джон К. Шеффер, издатель чикагской газеты и нефтепромышленник,— по 10 тыс. долл., Г. X. Пэйп — б тыс. долл, Филипп де Ронд, торговец сахаром, — 5 тыс. долл.; Джон Т. Кинг собрал 91 тыс. долл., но не мог вспомнить имен жертвователей. Его преемником в качестве руководителя выборной кампанией в пользу Вуда был Уильям Лэб, бывший секретарем Белого дома при Теодоре Рузвельте, задолго до 1920 г. выдвинутый на пост вице-президента гуггенхеймовской "Америкен смелтинг энд рефайнинг компани" и президента "Юкон голд компани".

Второй по величине предсъездовский фонд принадлежал Фрэнку О. Лоудену, зятю покойного Джорджа М. Пульмана, финансисту компании "Сентрал траст компани оф Чикаго" (владелец Чарлз Г. Дауэс), инициатору создания "Америкен рэдиэйтор компани", бывшему во время войны губернатором штата Иллинойс. Фонд Лоудена составил 414 984 долл., из которых большую часть внес он сам; этот фонд представлял особый интерес, так как сенатской комиссии удалось пролить некоторый свет на обстоятельства, при которых часть фонда была употреблена на "финансирование" двух делегатов съезда от штата Миссури.

На третьем месте стоял фонд Хайрама Джонсона — 194 393 долл., на четвертом -— фонд Герберта Гувера — 173 542 долл, и на пятом — фонд Уоррена Г. Гардинга — 113 109 долл. Судя по отчетам, фонд Кулиджа до съезда составлял только 68 375 долл.; но комиссия не учла взносов Дуайта У. Морроу и Томаса Кохрана, хотя другие источники свидетельствуют, что они дали деньги и даже были инициаторами шумихи вокруг Кулиджа [1 Н. Nicolson, Dwight Morrow, р. 232]. По данным комиссии Кениона, крупнейший взнос в фонд Кулиджа был сделан Фрэнком У. Стирнсом, владельцем универсального магазина в Бостоне, давшим 12 500 долл. Основным жертвователем в фонд Гардинга был Гарри М. Догерти.

В течение восьми лет после 1920 г. на свет выплывали все новые и новые разоблачения относительно огромных взносов в республиканский выборный фонд; возможно, что дальнейшие расследования обнаружат дополнительные суммы.

В 1924 г. было установлено, что в ходе кампании Гарри Ф. Синклер дал 75 тыс. долл.; в 1928 г. выяснилось, что он дополнительно внес 185 тыс. долл, облигациями займа Свободы, чтобы покрыть дефицит кампании. Джеймс Паттен, спекулировавший пшеницей, внес, как было обнаружено в 1928 г., 50 тыс. долл. Эндрью У. Меллон дал по меньшей мере на 25 тыс. долл, больше, чем это предполагалось раньше. Джон Т. Пратт, брат Герберта Пратта из "Стандард ойл компани", дал на 50 тыс. долл, больше, чем было раскрыто комиссией Кениона. Эдуард Л. Дохини, давший 34 900 долл, республиканцам, дал также 75 тыс. долл, демократам. Т. Кольман Дюпон дал республиканцам на 25 тыс. долл, больше, чем значилось в материалах комиссии Кениона.

В 1928 г. Хэйс нехотя признал, что Дэниэль Г. Рид, член правления "Юнайтед Стейтс стил корпорейшн", председатель "Америкен кен компани", президент "Тобэкко продактс компани", директор "Бэнкерс траст компани", "Гаранти траст компани" и многих других моргановских банков и трестов, внес в 1920 г. 100 тыс. долл.[2 The New York Times, March 2, 1928.] Уильям Боне Томпсон одолжил республиканцам 150 тыс. долл, и пожертвовал 60 тыс. долл.[3 Там же.] Лжесвидетельство было обычным явлением при разборе дел. Нью-йоркская газета "Геральд трибюн", орган республиканского семейства Миллс-Рид, деликатно заметила, что уклонение Хейса от закона и истины достойно сожаления"[1 Н. Pringle, Big Frogs, р. 196.].

В та время как преданные гласности взносы в республиканский фонд составили в конце концов почти 10 млн. долл, (причем подозрительно отсутствовали сведения о взносах таких лиц, как Морган, Рокфеллер и Вандербильт, обычно подбрасывавших жирные куши), демократический выборный фонд равнялся всего 2 327 750 долл.

За день до утверждения кандидатуры Гардинга в комнате Джорджа У. Харви в отеле Блэкстон состоялось знаменитое ночное совещание нефтяных магнатов.

В свете сделанного им предсказания относительно кандидатуры Гардинга нельзя не видеть в Харви носителя высоких полномочий Уолл-стрит. Действительно, еще в бытность помощником Райана, сотрудничавшего на равных основаниях с Морганом, Рокфеллером и Фриком, Харви выполнял конфиденциальные политические поручения для всех крупных финансовых кланов.

Догерти, которому, несмотря на его незначительную роль в этом заговоре, предназначался пост генерального прокурора при Гардинге, был достаточно осведомлен для того, чтобы сообщить журналистам еще до съезда, что "в два часа ночи в комнате, наполненной табачным дымом, двенадцать или тринадцать человек решат вопрос об утверждении кандидатуры"[2 Ch. W. Thompson, Presidents I’ve Known, p 326].

Политическими уполномоченными крупного капитала в комнате Харви были сенаторы Генри Кабот Лодж (Морган), Медил Маккормик (газета "Чикаго трибюн" — "Интернэйшнл харвестер компани"), Джеймс И. Уотсон из штата Индиана (Ку-клукс-клан), Рид Смут (группа сахаропромышленников штата Юта), Джеймс У. Уодсворт из Нью-Йорка (Морган) и Фрэнк Брэндиги из штата Коннектикут (Морган); все присутствовавшие в номере Харви были сенаторами, кроме самого Харви и Джозефа Р. Гранди, главного специалиста по закулисным махинациям ассоциации промышленников штата Пенсильвания и личного представителя сенатора Бойса Пенроуза, который лежал в Филадельфии при смерти, но тем не менее поддерживал непрерывную телефонную связь с Харви.

Харви, хотя и не был делегатом съезда, "оказал влияние на его ход" [1 W, F. Johnson, George Harvey, р. 274.]. Другими участниками событий, находив, шимися в теснейшей связи с руководителями съезда, были Элберт X. Гэри, Генри П. Дэвисон, Томас У. Ламонт, У. У. Аттербэри, президент "Пенсильваниа рейлрод", Ричард Меллон, Джордж Ф. Бейкер, Фрэнк А. Ваидерлип и Ф. X. Аллен, компаньон "Ли, Хиггинсон энд компани оф Бостон энд Нью-Йорк" [2 R. F. Pettigrew, Imperial Washington, p. 399.].

Согласно сообщению сенатора Р. Ф. Петтигру из штата Южная Дакота, названные здесь лица фактически продиктовали тог путаный и уклончивый документ, который лежал в основе платформы республиканцев. "Они хотели протащить Лоудена или Вуда... В резерве они держали Нокса и Гувера, Гардинга и сенатора Уотсона из штата Индиана..."[3 Там же, стр. 398.]. Ежедневно ход событий на съезде определялся кликой, группировавшейся вокруг Харви [4 Там же.].

Гардинг, поникший от жары и возлияний, со слегка заплетающимся языком, был призван в комнату Харви в полночь накануне дня, когда была утверждена его кандидатура. На торжественный запрос, не было ли в его биографии обстоятельств, которые могли сделать его непригодным для поста президента — осторожный намек на пущенный кем-то слух, что в его жилах текла негритянская кровь, — он с той же торжественностью ответил отрицательно. Тогда ему сообщили, что перст судьбы указал на него, предназначив его стать преемником Вашингтона, Джефферсона, Джексона и Линкольна. Гардинг вышел изумленный и отправился просить сенатора Хайрама Джонсона принять пост вице-президента, но безуспешно.

После утверждения кандидатуры Гардинга незримые руководители съезда наметили Кулиджа кандидатом на пост вице-президента — решение, разочаровавшее Стирнса, но одобренное за кулисами Кохраном и Морроу. Лодж, будучи председателем съезда, ловко продвинул моргановского кандидата, оттеснив сенатора Ленрута из штата Висконсин.

Подобно Коксу, Тафту и Мак-Кинли, Гардинг происходил из штата Огайо — царства "Стандард* ойл". И действительно, он был продуктом созданного Маркусом Ханна механизма прежней "Стандард ойл", рядовым винтиком которого он стал в молодости, начав свою карьеру в качестве издателя газеты в маленьком городке. Сенатор штата Огайо с 1900 по 1904 г., вице- губернатор штата с 1904 по 1906 г., Гардинг официально выставил кандидатуру Уильяма Хауорда Тафта в 1912 г. и в 1914 г. был послан в сенат Соединенных Штатов. В 1908 г. Гардинг раздул шумиху вокруг кандидата на пост президента Джозефа Б. Форекера из "Стандард ойл". Хотя это и не все знали, Гардинг в действительности был ставленником "Стандард ойл", и поэтому вряд ли можно считать случайностью, что его правление насквозь пропиталось нефтью.

Кулидж, ставленник Дж. П. Моргана, был просто марионеткой. После того как он изумил своих сограждан, перехватив должность мэра Нортхэмптона (штат Масачусетс) у двух более способных кандидатов, он был избран в сенат штата Массачусетс в качестве протеже богатого сенатора У. Меррея Крейна, директора "Америкен телефон энд телеграф компани" и других предприятий Дж. П. Моргана. В 1913 г. Кулидж, к удивлению непосвященных, возвысился до поста президента сената штата Массачусетс, чем был обязан предусмотрительно проведенным интригам Дж. Оттиса Уордуэлла, адвоката "Киддер, Пибоди и К°", тесно связанных с банкирским домом Моргана; соучастником этих интриг был Артур П. Рассэл, адвокат "Нью-Йорк, Нью-Хэйвн энд Хартфорд рейлрод" и различных других моргановских компаний предприятий общественного пользования [1 D. Gilfond, The Rise of St. Calvin, pp. 47—51.], В качестве президента сената Кулидж располагал властью, уступавшей только губернаторской.

В 1915 г. он был избран вице-губернатором, на этот раз с помощью денежных фондов своего школьного товарища по Алмхсрстскому колледжу Дуайта У. Морроу [1 Н. Nicolson, Dwight Morrow, р. Зб8.].

Спустя два года Морроу помог Кулиджу стать губернатором; на этом посту он пребывал в бездействии до 1919 г., когда забастовка бостонской полиции привела в бешенство напуганных консерваторов. Забастовка прекратилась до того, как бестолковый губернатор осмелился что-либо предпринять; тогда он издал решительную прокламацию с открытым вызовом забастовщикам. На съезде в Чикаго доказывали, что "решительные действия" Кулиджа при "подавлении сил беззакония" свидетельствовали, что он был достойным претендентом на пост президента; но искушенных, пропитанных алкоголем делегатов съезда было не так легко убедить.

Медоречивый Морроу, "творец президентов", находился в Чикаго, хотя и держался в тени. "Комната Морроу в отеле стала центром постоянных закулисных интриг и сделок. Он растолковывал, спорил, обхаживал"[2 Там же, стр. 233.]. Когда была утверждена кандидатура Гардинга. Морроу написал Ламонту, что не находит кандидата особо приятным, но "тем не менее не видит никаких данных против него и очень много — в его пользу"[3 Там же, стр. 234.].

Решающая победа Гардинга и Кулиджа на выборах сразу создала Харви выдающееся политическое положение. Харви был фактическим президентом все время, пока Гардинг находился в Белом доме. Ему предложили пост государственного секретаря, но он предпочел пост посла в Лондоне. Гардинг и Уилл Хейс телефонировали Харви в Нью-Йорк с юга, чтобы получить от него одобрение по поводу состава кабинета. По мере того как зачитывались фамилии людей, которые должны были составить "черный кабинет", Харви восклицал: "Восхитительно!.. Отлично! Вы не могли выбрать лучше" [4 W. F. Johnson, George Harvey, р. 282.].

До самой своей смерти президент Гардинг регулярно переписывался с Харви и спрашивал его советов [1 W. F. Johnson, George Harvey, рр. 348—362.], Когда Харви получил назначение в Лондон, Джон Д. Рокфеллер счел уместным его поздравить[]2 Там же, стр. 286.. И даже после смерти Гардинга влияние Харви в Белом доме вряд ли уменьшилось, хотя первенство все же принадлежало Дуайту У. Морроу. Харви вел переписку и с Кулиджем; после того как его политический ставленник перешел в иной мир, Харви, отказавшись от поста в Лондоне, чтобы быть поближе к месту действия, часто бывал в Белом доме[3 Там же, стр. 400—404.]. В самом деле, он постоянно сновал взад и вперед для совещаний с Кулиджем [4 I.H. Hoover, Forty Two Years in the White House, p. 170.]. Однажды президент написал Харви: "Если когда-либо вас осенит какая-нибудь новая идея, дайте мне знать"[5 W. F. Johnson, George Harvey, p. 403.]. Достоверно известно, что Харви и Кулидж находились в "исключительно интимных дружеских отношениях"[6 Там же, стр. 399.].

По случаю одной из тупоумных речей Кулиджа Харви и Джон Д. Рокфеллер старший совместно подписали поздравительную телеграмму президенту[7 Там же, стр. 401.]. Двойная подпись явилась, пожалуй, деликатным способом напомнить Кулиджу, чьим представителем был Харви. Харви был такой большой политической силой, что безмерно честолюбивый Герберт Гувер добивался его могущественной помощи во время кампании по выборам президента в 1928 г. и получил ее[8 Там же, стр. 418.].

По требованию Генри Клея Фрика, передавшего свое пожелание через сенатора Фнлендера К. Нокса, Гардинг назначил Эндрью У. Меллона министром финансов [9 G. Harvey, Henry Clay Frick, The Man. pp. 292—293.]. До своего назначения Меллон фактически был неизвестен широкой публике, хотя он входил в число пяти самых богатых людей в стране и с 1871 г. был банкиром Фрика. Назначение Чарлза Эванса Юза, адвоката "Стандард ойл", государственным секретарем было, вероятно, продиктовано Харви. Согласно утверждению словоохотливого Уильяма Бойса Томпсона, "Юз был связан с Джоном Д. Рокфеллером" [1 С. W, Barron, They Told Barron, p. 251.].

Между прочим, когда Филендер К. Нокс умер, его место в сенате занял компаньон Нокса по юридической фирме Дэвид А. Рид из Питтсбурга, бывший, как и Нокс, адвокатом меллоновских банков. Меллон и Фрик не допустили, чтобы место их агентуры в сенате перешло в другие руки; однако оно сохранялось только благодаря полной профанации системы выборов, как это было обнаружено комиссией сената.

Юз и Меллон получили наиболее важные посты в кабинете Гардинга; один занимался скользкой областью иностранных дел, включавшей урегулирование военных долгов и распределение послевоенных рынков, другой — не менее скользкой проблемой отечественных финансов Неудивительно, что в 1923 г. Лодж поделился с Бэрроном мыслью, что "Гардинг вполне удовлетворяет интересам финансистов" [2 Там же, стр. 252.]. Что касается Юза и урегулирования долгов, то Бэррон цитирует произнесенные в июне 1921 г. слова государственного секретаря кабинета Гардинга: "Я очень хорошо знаю мистера Рокфеллера, и мы часто используем мнения мистера Моргана" [3 С. W, Barron, More They Told Barron, p. 214.].

Сенатор Уикс, бостонский маклер, связанный с Морганом, был назначен военным министром. Хейс, адвокат "Синклер ойл", стал на короткое время министром почт и телеграфа, затем ушел с этого поста, сделавшись цензором кинематографической промышленности. Догерти был избран лично Гардингом на пост генерального прокурора. Гувер, о связях которого будет сказано дальше, был назначен министром торговли по требованию Уильяма Бойса Томпсона, действовавшего, вероятно, с одобрения своего близкого друга Томаса У. Ламонта. Уступчивый сенатор Олберт Б. Фолл, протеже Э. Л. Дохини, Гарри Ф. Синклера и Кливленда X. Доджа, получил портфель министра внутренних дел, ведавшего охраной государственных земель. Эдвин Б. Дэнби из Мичигана был назначен морским министром. Генри А. Уоллес из штата Айова — министром земледелия.

Гардинг окружил себя пестрой толпой личных советников. Его "негласный кабинет" состоял из Меллона, Харви, Уилла, Хэйса, Уильяма Ригли, чикагского фабриканта жевательной резины, Чарлза М. Шваба, Гарри Ф. Синклера и Уолтера К. Тигла, президента "Стандард ойл компани" в штате Нью-Джерси[1 I. Н. Hoover, Forty Two Yearsin the White House, pp. 249—250.]. По Вашингтону скоро пошли слухи о частных вечеринках президента, и многие из высокопоставленных лиц стремились повидать комнату в Белом доме, где происходили эти собрания; однако только после расследования дела "Типот доум" "таинственный маленький зеленый домик на улице К." стал широко известен как обычное место свиданий президента с его друзьями по игре в покер.

"До меня доходили слухи, и мне хотелось самой убедиться, насколько они соответствуют истине", — рассказывала Алиса Лонгуорт о своем посещении Белого дома. Действительность превзошла все эти слухи; комната была набита закадычными друзьями, в числе которых были Догерти, Алекс Мур, Джесс Смит и др.; воздух был тяжелым из-за табачного дыма; повсюду стояли подносы с бутылками, содержащими все марки виски, какие только можно себе представить (продажа спиртных напитков была запрещена федеральным законом); в руках — карты и мелки для покера; расстегнутые жилеты, задранные на столы ноги и плевательницы на каждом шагу" [2 A. Longworth, Crowded Hours, p. 32.].

Сразу же после дня церемонии вступления президента в должность захватившая государственный корабль пиратская команда игроков в покер начала драку за несгораемый шкаф с безошибочным инстинктом взломщиков, ищущих фамильные драгоценности. Юз вел переговоры об уплате долгов союзниками и о всеобщем сокращении военно-морских вооружений; это были сравнительно "чистые" дела, хотя они и приносили миллионерам выгоду. Меллон охотно взял на себя задачу манипулировать государственными средствами. Фолл и Денби с полного согласия президента разрешили расхищение запасов горючего военно-морского флота синдикатом "Стандард ойл", возглавлявшимся Синклером и Дохини. Догерти замял судебное преследование военных спекулянтов и других авантюристов с Уолл-стрит и повел ожесточенную борьбу против рабочих организаций. Гувер расширил министерство торговли, потратив на это большие государственные средства, и использовал его в качестве торгового агентства для крупных отраслей промышленности, получавших бесплатно ценные услуги министерства.

Но что всего знаменательнее, Гувер использовал министерство торговли для поощрения монополий в невиданных масштабах. Такое широкое применение монополий знали лишь фашистские государства. Антитрестовское движение потерпело во время войны полный крах; не делалось даже попыток применять законы Шермана и Клейтона. При Гувере движение за организацию трестов приняло новую форму. Во время войны возникло около четырехсот торговых ассоциаций, находившихся под покровительством различных отраслей промышленности и поощрявшихся правительством.

В 1921 г. Верховный суд установил, что разглашение торговой информации стесняет торговлю. Догерти, как генеральный прокурор, заявил, что распространение сведений и статистических данных среди членов торговых ассоциаций является нарушением закона. В 1923 г. Верховный суд нашел, что "Ассошиэйшн оф линсид ойл продюсере" связывает торговлю.

"Тогда Гувер окончательно решил использовать механизм своего министерства для обхода ограничений Верховного суда и министерства юстиции. Комитеты, созданные промышленниками и торговыми кругами, посылали свои статистические материалы в министерство. Эти материалы сопоставлялись с данными, полученными из Бюро переписи и Бюро по делам внешней торговли, проверялись и возвращались обратно ассоциациями для распространения между членами этих ассоциаций" [1 D. L. Dumond, Roosevelt to Roosevelt, p. 335.].

Федеральная торговая комиссия протестовала против этих мероприятий, ведущих к явному установлению фиксированных цен; но Верховный суд их одобрил. Система монополий и трестирования достигла теперь своей наивысшей формы: она проводилась через правительственные органы. До 1927 г. при помощи гуверовского министерства торговли было заключено не менее 243 торговых соглашений, приведших к повышению цен для непосредственного потребителя. И именно в знак признания этой выдающейся работы по усовершенствованию механизма выкачивания денег из потребителя в 1928 г., когда вызванный Эндрью У. Меллоном бум закончился крахом, Гувер в качестве кандидата на пост президента получил поддержку банкиров.

Гувер не гнушался даже еще более бесчестными проделками, чтобы гнать деньги в руки финансовых властителей. Например, в начале своей деятельности в министерстве торговли он опубликовал ложный прогноз о предстоящем неурожае сахарного тростника, что дало возможность повысить цены на сахар и за 3 месяца принесло сахарному тресту 55 млн. долл, прибыли.

Гуверовские торговые ассоциации действовали под прикрытием самых высоких из когда-либо существовавших тарифов, установленных законом Фордни — Мак- Камбера, принятым в 1922 г. республиканским большинством и одобренным Гардингом. Доказательством того, что тарифные расценки были установлены не на основании абстрактных принципов, явилось повышение цен на алюминиевую посуду в интересах меллоновской "Алюминум корпорейшн", которая в 1921 г. платила на свой  первоначальный капитал дивиденд в 1000% и немедленно после принятия закона Фордни — Мак-Камбера объявила о добавочном дивиденде в 500%. Другие крупные компании извлекли из этого закона не меньшую выгоду.

Вот вкратце история "Алюминум компани": в 1912 г. федеральные суды признали ее монополистическим предприятием; в 1924 г. федеральная торговая комиссия докладывала о ней как об абсолютно монополистическом предприятии, и хотя комиссия подавала жалобы на компанию в 1928 и в 1930 гг., по этому вопросу ничего не было предпринято вплоть до 1937 г., когда правительство снова возбудило дело о ее расформировании. Короче говоря, Меллон пользовался иммунитетом, предназначенным для тех, кто обладает деньгами.

Но немедленно после прихода Гардинга в Белый дом в центре внимания правительства оказалось министерство финансов. Меллон приступил к операциям с государственными средствами с быстротой, разоблачившей подоплеку его избрания. При Меллоне сумма подоходного налога на отдельных миллионеров в результате скидок и изъятий снизилась на 6 млрд, долл.; до его появления в Вашингтоне поголовные скидки с налогов были неслыханным делом. Детали меллоновской программы по снижению налогов были выработаны помощником министра финансов С. Паркером Джилбертом, который позднее стал компаньоном дома "Дж. П. Морган и К°". Джилберт был протеже Оуэна Д. Юнга и Рассэла К. Леффингуэлла, помощника министра финансов при Вильсоне, впоследствии компаньона Моргана.

Меллон даже организовал движение за обложение федеральным налогом всех предметов розничной торговли, открыто пытаясь увеличить налоговый гнет на низшие классы. Хотя при Гардинге, Кулидже и Гувере предпринимались по инициативе Меллона повторные попытки провести этот торговый налог, они каждый раз проваливались в результате оппозиции обеих партий в сенате. Зато проект этих торговых налогов получил бурное одобрение большинства крупных газет, в особенности прессы Херста.

В период, когда Меллон драпировался в мантию Александра Гамильтона, китам крупного капитала угрожала необходимость отдать часть своих военных барышей государственному казначейству, откуда они в сущности их и получили. После объявления войны конгресс разработал налог на сверхприбыли, основанный на доходах корпораций в 1911 — 1914 гг. Налог доходил до 20% на прибыли, превышающие на 15% взятую за основу цифру дохода, до 35% па сверхприбыль от 15 до 25%, до 45% на сверхприбыль от 25% до 33% и до 60% на сверхприбыль свыше 33%. Несмотря на эти сравнительно жесткие расценки, прибыли, остававшиеся после уплаты налогов, были грандиозны. Добавочный военный налог от 2 до 3% приходился на индивидуальные доходы от 8 тыс. долл, до 50 тыс. долл., от 12 до 24% —на доходы от 50 тыс. до 100 тыс. долл., от 27 до 52%— на доходы от 100 тыс. до 2 млн. долл, и от 63 до 65%—на доходы свыше 2 млн. долл. Богачи нашли различные способы уклонения от уплаты этих налогов. Один из этих способов состоял во вложении капитала в освобожденные от налогов государственные ценные бумаги. Однако последних было недостаточно для покрытия спроса богатейших семейств; тогда наряду с ними стали использовать освобожденные от налогов бумаги, выпущенные властями штатов и местными властями, которых банкиры-финансисты понуждали использовать громадные излишки денежных ресурсов Уолл-стрит. Другими способами уклонения от налогов были: помещение денег за границей; объявление дивиденда на основной капитал и перевод наличных доходов в остаток, с тем чтобы отложить их распределение до периода более низких налогов; строительство ненужных заводов, отелей и контор; выплата непомерно высокого жалованья должностным лицам корпораций. Кроме того, прибегали и к внешне законным уловкам, вроде создания персональных акционерных обществ. Хотя доходы имущих классов резко повысились, в 1922 г. налоги, уплаченные на доходы свыше 300 тыс. долл., составили всего 366 млн. долл, по сравнению с почти миллиардом в 1916 г., до введения налогов чрезвычайного времени!

Меллон не чинил препятствий ни одной из этих лазеек. В 1921 г. министерством финансов был разработан новый проект закона о доходе. Этот закон, якобы предназначавшийся для того, чтобы ликвидировать возможность уклонения от налогов, в действительности полностью исключал налог на сверхприбыли; одним взмахом пера он сохранил акционерам корпораций I 500 млн. долл. Максимальный добавочный налог на индивидуальные доходы был снижен конгрессом с 65 до 50%, причем Меллон требовал 25-процентного налога. Однако алчному Меллону и поддерживающим его лицам было недостаточно этой уступки конгресса; в конце 1923 г. были приняты дополнительные меры, еще более сократившие налоги на богачей. Законопроект 1924 г. предлагал снизить максимальный добавочный налог с 50 до 25%, но это показалось чем-то настолько неслыханным, что даже раболепный конгресс не смог принять подобного законопроекта. Принятым вместо него законом был установлен добавочный налог в 37,5%, а имущественный налог на состояния в 10 млн. и выше был повышен с 25 до 40%. Тогда Меллон посоветовал Кулиджу применить право вето,- но президент, прислушавшись к советам других кругов, дал свое согласие на этот закон.

Меллон уверял, что этот налог через пятьдесят — шестьдесят лет приведет к конфискации всех крупных состояний и прикончит существование частной собственности. Но либералы в сенате указали, что на самом деле состояния Гуггенхеймов, Дюпонов, Харкнессов и Праттов удвоились и утроились в руках их многочисленных наследников. Алексис И. Дюпон, принадлежавший к четвертому поколению династии, основатель которой оставил после себя 40 млн. долл., оставил после своей смерти в 1921 г. состояние в 30 млн. долл.; свыше десяти других членов четвертого поколения обладали имуществом такого же или еще большего размера. Стивен В. Харкнесс оставил менее 50 млн. долл., а его сыновья оставили состояния один в 100 млн. долл., другой — в 170 млн. долл.

В 1926 г. Кулидж подписал составленный Меллоном закон, устанавливавший максимальный добавочный налог на индивидуальные доходы в 20%, норму основного налога в 5%, снижение налога на наследство и отмену налога на дарственные акты. До этого момента проведенное Меллоном снижение налогов сохранило отдельным миллионерам и корпорациям сумму, официально оцененную в 4 млрд. долл, в год, не считая аннулированных налогов.

Если бы на этом остановились, можно было бы спасти кое-какие обломки после крушения. Но Меллон был беспощаден в своей решимости добиться фактически полной отмены налогов для клик крупного капитала. Когда он стал министром, казначейство потихоньку дало понять кому следовало (в особенности — щедрым жертвователям в фонд республиканской партии), что Бюро внутренних доходов взяло курс на "либеральную" интерпретацию налоговых законов с тем, чтобы разрешить освобождение от уплаты налогов, вносившихся начиная с 1917 г. Одно время свыше 27 тысяч юристов, бухгалтеров и экспертов по налогам были заняты в Вашингтоне делами о сокращении налогов.

Такое положение скоро привело к созданию специальной сенатской комиссии по расследованию под председательством сенатора Джеймса Кузенса от штата Мичиган. Одно из дел, обнаруженных Кузенсом, касалось цинковых месторождений, купленных Уильямом Бойсом Томпсоном в 1913 г. за 10 тыс. долл, и проданных в 1918 г. за 600 тыс. долл, с 5 900% прибыли, причем с этой сделки не было удержано никакого налога, ибо Томпсон с изумительным отсутствием логики заявил, что фактически это имущество с самого начала стоило 600 тыс. долл.

Расследование комиссии Кузенса обнаружило и другие примеры классового пристрастия, если не прямо преступных намерений, выразившихся в раздаривании государственных фондов под видом сокращения налогов. Меллон мстительно предъявил встречное обвинение, возбудив против Кузенса судебное дело по удержанию 10 млн. долл/ налога, якобы причитавшегося за продажу в 1918 г. принадлежавших Кузенсу акций в "Форд мотор компани" Кузене выиграл дело, но это стоило больших затрат.

В течение первых четырех лет своего пребывания на посту министра Меллон возместил сам себе за уплаченные им ранее налоги 404 тыс. долл., уступив первенство только Джону Д. Рокфеллеру младшему, которому было возвращено 457 тыс. долл. "Юнайтед Стейтс стил корпорейшн" получила возмещение за уплаченные фирмой налоги на сумму 27 млн. долл. Эта сумма типична для больших корпораций. Нет никакой возможности привести здесь суммы всех этих возмещений, так как список их до декабря 1924 г. занял восемь томов по 10 тысяч страниц в каждом. Ко времени ухода Меллона из министерства список этот увеличился вдвое.

В одном случае Меллон преступил всякие границы законности; возмещение 91 472 долл, меллоновскому банку в Питтсбурге подверглось нападкам как незаконное; Дэвид А. Рид, адвокат Меллона, немедленно стал защищать это дело в сенате. Но столкнувшись с дружным протестом либеральной группы сенаторов, министерство финансов было вынуждено признать возмещение незаконным, и его отменили.

Меллон, разумеется, вел борьбу против расследования фактов возмещения налогов за 1923 и 1924 гг., производившегося Кузенсом и либеральнььми сенаторами, и ему вместе с Кулиджем удалось добиться прекращения этой полезной работы. К сожалению, разоблачения Кузенса не остановили разбазаривания Меллоном государственных средств. В самом деле, комиссия Кузенса не имела возможности распутать сложные детали всех налоговых комбинаций. Но в результате ее деятельности стало очевидно, что фактически каждое налоговое мероприятие министерства финансов, возглавлявшегося питтсбургским банкиром и алюминиевым монополистом, было нечистым. За время пребывания Меллона на посту министра финансов было возмещено налогов на сумму 1271 млн. долл., из которых 7 млн. было возмещено самому Меллону, а 14 млн. долл, перечислено на счет его корпорации. По графам освобождения, сокращения и возмещения налогов из казначейства в карманы частных лиц просочилось более 6 млрд. долл. Таким образом, хозяйничанье Меллона привело к тому, что национальный долг увеличился на эту сумму и военные барыши возросли по меньшей мере на половину этой суммы, поскольку во всех налоговых надувательствах фигурировали именно основные прибыли от операций военного времени.

Не удовлетворившись опустошением, уже произведенным в государственных финансах, в ноябре 1929 г. Меллон и президент Гувер объявили о снижении на 1% налога на частные и корпоративные доходы за 1930 г., что •принесло 100 млн. долл, корпорациям и 60 млн. долл, частным лицам. Это снижение было только временным; с тех пор не проводилось никакого основательного усовершенствования таблиц подоходных налогов, которые в интересах упрочения финансов страны не должны были отклоняться от корм 1919 г. Правда, правительство Франклина Д. Рузвельта прикрыло некоторые лазейки, дававшие возможность сократить налог; но повысив имущественный п подоходный налог оно в то же время сохранило весьма либерально сформулированный закон о налоге на дарственные акты, фактически сводящий к нулю действие имущественного налога.

Будучи министром финансов, Меллон проводил свои интриги различными способами. Время от времени он предсказывал большой дефицит. Эти предсказания имели целью предотвратить требования государственной помощи со стороны ветеранов войны и фермеров. В 1921, 1922 и 1924 гг. Меллон предсказывал дефицит, опасаясь волнений в связи с выплатой пособий демобилизованным, хотя все эти годы в государственной казне имелся достаточный излишек. Но с 1929 г., когда дефицит стал правилом, Меллон предсказывал излишек, чтобы конгресс не увеличивал налогов на доходы и наследства.

Когда в 1929 г. страна задыхалась в тисках кризиса, экономисты критиковали министра финансов за снижение налогов, произведенное в период процветания, когда можно быдо ликвидировать национальный долг. Консервативный д-р Э. Р. А. Зелигман, почетный профессор политической экономии в Колумбийском университете, бичевал Меллона за "абсурдное несоответствие" доходов, полученных со скудного налога на наследства.

При Меллоне министерство финансов изобиловало скандальными аферами, среди которых особенно выделяется концессионная сделка Барко [1 В 1917 г. "Караибский синдикат", контролировавшийся Генри Л. Догерти и Дж. П. Морганом, приобрел нефтяную концессию в Колумбии, известную под названием концессии Барко. Она не разрабатывалась, так как требовала больших издержек, и в 1926 г. правительство Колумбии предложило ее аннулировать.

Однако меллоновская "Галф ойл компани", хотя и была в курсе дел, 5 января 1926 г. уплатила Догерти за концессию 1 500 тыс. долл. Компания протестовала против аннулирования неразработанной концессии и была поддержана в своих претензиях государственным департаментом. Американские банки свели эмбарго, направленное против Колумбии, вызвав там жестокий политический и экономический кризис. "Нэйшнл сити бэнк оф Нью-Йорк", к которому обратился д-р Энрико Олайя Эррера, колумбийский посланник в Вашингтоне, ответил, что никаких мер для финансирования Колумбии не может быть принято, пока не будет восстановлено доверие вкладчиков. Чтобы помочь Эррера восстановить это доверие, ему предложили сотрудничество X. Фримена Маттьюса, помощника начальника латино-американского отдела государственного департамента, и Джефферсона Кэффи, американского посланника в Колумбии. Они посоветовали, чтобы Колумбия пригласила д-ра Эдвина Кеммерера из Принстонского университета для пересмотра колумбийской финансовой политики, и Джорджа Рабли, помощника Дуайта У. Морроу в Мексике, для советов по вопросах законодательства. Колумбия приняла, хотя и после бурных дебатов, предложенный этими американскими деятелями закон, касающийся эксплоатации нефтяных месторождений. .Новый закон предоставлял "Галф ойл компани" концессию на пятьдесят лет. Спустя 10 дней после принятия закона "Нэйшнл сити бэнк" по заключенному ранее соглашению о 20-миллионном кредите перевел Колумбии последний взнос в 4 млн. долл. Журнал "Нью-рипаблик" выразил удивление по поводу того, что "американский государственный секретарь использовал высокие полномочия своего поста, чтобы убедить "Нэйшнл сити бэнк оф Нью-Йорк" предоставить необоснованный банковский кредит правительству Колумбии с целью получить одну из самых больших в мире нефтяных концессий для компании, контролируемой в интересах мистера Меллона, ].

Да и вся налоговая политика Меллона была достаточно скандальной; она сыграла большую роль в разжигании спекулятивного бума 1924—1929 гг., так как освободившиеся для частного, использования капиталы во многих случаях не могли найти себе нормального экономического применения. Поэтому они были направлены на биржевые махинации, на отпочковывание акционерных компаний и компаний, вкладывавших свои средства в скупку разнообразных ценных бумаг, а также на безудержную расточительность, стимулировавшую производство предметов роскоши, которое позднее потерпело крах.

II

Преждевременная смерть Гардинга, последовавшая 2 августа 1923 г., не внесла в политику правительства никаких изменений. При Кулидже продолжалась все та- же веселая грабительская игра. В 1924 г. первые разоблачения относительно "Типот доум" слегка обуздали ретивых игроков, но в общем при поверхностном наблюдении не было заметно никаких перемен. Кандидатом в вице-президенты на выборах 1924 г. был Чарлз Г. Дауэс, чикагский банкир, бывший контролером по валютным вопросам при Мак-Кинли.

Утверждение кандидатуры Дауэса сохраняло общий низкий уровень ловко составленного списка кандидатов республиканской партии. Дауэс был протеже Маркуса Ханна, и все это знали; но ввиду того, что кандидату демократов Дэвису, по выражению боксеров, предстояло "быть уложенным на обе лопатки", не имело никакого значения, кто будет баллотироваться вместе с таким сильным кандидатом, как Кулидж. Основной патент Дауэса на славу, помимо необоснованной претензии на авторство репарационного плана Дауэса, заключался в том, что перед войной он участвовал в скандальном деле чикагского банка Уильяма И. Лоримера.

Лоример был избран в 1910 г. сенатором Соединенных Штатов от штата Иллинойс благодаря фондам, предоставленным богатым лесопромышленником Эдуардом Хайнсом. Так как Хайнс был на ножах с республиканской кликой, возглавлявшейся Маккормиками, сделка была разоблачена в чикагской газете "Трибюн", и сенат, большинство членов которого пришло к своему высокому положению тем же путем, что и Лоример, отказался принять Лоримера в число своих членов.

Лоример, будучи республиканским политическим боссом, в то же время контролировал в Чикаго банк общенационального значения; банк этот столкнулся с большими затруднениями вскоре после того, как его владелец был отвергнут сенатом. Чтобы избежать федеральной ревизии банка, Лоример решил изменить статус своего банка, превратив его из федерального в банк штата. Но для этого перевода ему необходимо было доказать финансовому ревизору штата, что банк действительно располагает 1 250 тыс. долл, наличными — суммой,, которую банк указывал в своем активе. К своему несчастью Лоример даже тогда был неплатежеспособен. Дауэс, глава "Сэнтрад траст компани" (которую он организовал в начале века на деньги, полученные им от своего друга Фрэнка О. Лоудена), не поставив в известность директоров и ответственных работников, выдал ло" римеровскому банку чек на 1 250 тыс. долл., при помощи которого Лоример должен был обмануть ревизию штата. Как только лицензия штата была выдана, неиспользованный чек был возвращен обратно. За свое участие в этом деле Дауэс получил суровое порицание от Верховного суда штата Иллинойс. Суд постановил возложить на дауэсовскую "Сэнтрал траст компани" материальную ответственность за крах банка Лоримера в размере 110 457 долл. 51 цента, сократив первоначально определенную судами низших инстанций сумму иска в 1 400 тыс. долл.

Хотя при крахе банка Лоримера тысячи вкладчиков потеряли свои сбережения, дело против Дауэса не пошло дальше описанной выше тяжбы, так как Дауэс был большой силой в политической жизни Иллинойса. Более того, банк Дауэса не выполнил судебного предписания до утверждения кандидатуры Дауэса на пост вице-президента в 1924 г .

От демократической партии кандидатом на пост президента был Джон У. Дэвис, бывший конгрессмен и заместитель генерального прокурора, предшественник Харви на посту посла в Лондоне и, главное, — адвокат "Дж. П. Моргана и К°". Дэвис был выбран демократами в результате компромисса после безвыходного положения на съезде, когда Ку-клукс-клан поддерживал Уильяма Г. Мак-Аду, а римско-католическая церковь — Альфреда И. Смита. Кандидатом на пост вице-президента при Дэвисе был Чарлз Брайан, брат Уильяма Дж. Брайана.

Когда Дэвис и Кулидж выступили на арену, "Дж. П. Морган и К°" получили небывалую привилегию контролировать обоих кандидатов.

Третий избирательный список возглавлялся сенатором Робертом М. Лафоллетом; кандидатом на пост вице- президента был Бэртон К. Уилер из штата Монтана, один из активных участников разоблачения аферы "Типот доум".

Лафоллет собрал 5 млн. голосов — наибольшее количество, когда-либо полученное независимым кандидатом; но победа досталась Кулиджу, которого поддерживала гора золота.

Финансовой организацией кампании Кулиджа руководил Дуайт У. Морроу. Томас Форчюн Райан, как обычно, играл ведущую роль в кампании демократической партии. Фрэнк П. Уолш, адвокат комитета Лафоллета, определил общую сумму, собранную республиканцами, в 15 млн. долл.; если принять во внимание высокие персональные ставки ни происходивших в это время выборах различных сенаторов, результат легко может сойтись с этой суммой. Но, как установила специальная сенатская комиссия под руководством Уильяма И. Бора, республиканский национальный комитет собрал всего 4 370 409 долл. Демократический национальный комитет потратил на своего "подставного боксера" лишь 903 903 долл. Кампания Лафоллета обошлась в 221 937 долл.

В 1924 г., как и в 1904 г., "Дж. П. Морган и К°" задали тон в раздувании республиканских пожертвований. Э. Т. Стотсбэри собрал 50 тыс. долл, в Филадельфии; Гай Эмерсон, ныне вице-президент "Бэнкерс траст компани", произвел большую часть сборов в Нью-Йорке, хотя Джордж Мэрнэйн, вице-президент "Нью-Йорк траст компани" (Морган), собрал 77 тыс. долл.; Уильям Ригли, Джеймс А. Пэттен, Уильям X. Вудин и Фредерик X. Принс дали по 25 тыс. долл, каждый; Элдридж Р. Джонсон, президент "Виктор токинг мэшин компани", Мортимер Л. Скифф, Артур Кэртис Джеймс и Пэйн Уитни — гго 15 тыс. долл, каждый; Дж. Б. Дьюк и Уильям Нелсон Кромуэл — по 12 500 долл.; Джюлиус Флейшман, Чарлз Хейден, Дж. Хорэйс Гардинг, Эндрью У. Меллон, Винсент Астор, Джюлиус Форстман, Джон Д. Рокфеллер, Айрсне Дюпон, Огден Миллс, Фрэнк А. Мэнси, Фрэнк У. Стирнс, Артур У. Каттен и Чарлз Г. Дауэс — по 10 тыс. долл, каждый; Дуайт У. Морроу, Томас Кохран, Маршалл Филд, Ричард Б. Меллон, Элен Клей Фрик, Корнелиус Вандербильт, Альфред П. Слоун младший, Харви С. Файрстон, Уильям X. Тодд, Генри Г. Хантингтон, Арчер М. Хантингтон и Чарлз М. Шваб — по 5 тыс. долл, каждый. Меньшие суммы различных размеров были внесены другими богатыми лицами, пожелавшими сказать свое слово при выборах правительства.

Томас Форчюн Райан дал демократам 55 тыс. долл. — крупнейший из всех ставших известными индивидуальных взносов. Пожертвования по 25 тыс. долл, были сделаны Бернардом М. Барухом и Джесси X. Джонсом, техасским банкиром и дельцом, занимавшимся операциями с земельными участками. Генри Моргентау дал 23 500 долл., Томас Л. Чедбурн, финансировавший сахарную промышленность Кубы,— 20 тыс. долл. Взносы по 10 тыс. долл, были сделаны Норманом X. Дэвисом, банкиром и дипломатом, Фрэнсисом П. Гарваном и С. Д. Кемденом. Взносы по 5 тыс. долл, сделали г-жа Джесси X. Джонс, Джон Д. Райан, Перси С. Страус, Джон У. Дэвис, Кливленд X. Додж, Фрэнк Л. Полк, Аллен Уордуэлл, Сайрус X. Маккормик, Чарлз Р. Крэйн и Джесси И. Страус. Взносы меньшего размера поступили от Ральфа Пулитцера, Ф. Б. Кика, Джерарда Суопа, Эдуарда А. Файлина, Ричарда Крэйна и ряда должностных лиц различных корпораций.

Анализ создавшегося положения показывает, что с финансированием кампании был связан целый клубок особых личных интересов. Над Стотсбери, ведущей фигурой в "Юнайтед гэз импрувмент компани оф Филадельфиа", и его компанией тяготело государственное обвинение; генеральный прокурор Соединенных Штатов снял это обвинение. Свыше десятка должностных лиц сахарных компаний, деятельность которых расследовалась тарифной комиссией Соединенных Штатов, сделали взносы ь фонд кампании; большие пожертвования внесли текстильные фабриканты, заинтересованные в более высоких тарифах; Чарлз Хейден, старый компаньон Уильяма Бойса Томпсона, особо поддерживавший Герберта Гувера, внес 5 тыс. долл, и вскоре начал оспаривать правительственный иск на сумму 5 267 476 долл., переплаченную в военное время компании "Райт — Мартин эйркрафт компани", директором которой он был. Вскоре правительство отказалось от этого иска. Гарри М. Блэкмер, председатель "Мидуэст рефайнинг компани", серьезно запутанный в скандале "Типот доум", сделал солидный взнос, как и все другие, замешанные в этом деле. Джюлиус Флейшман, король дрожжей, и многие другие имели к правительству крупные претензии по налоговым вопросам. Биман Г. Дауэс, брат кандидата в вице-президента 11 президент "Пьюр ойл компани", дал 5 тыс. долл.; его жена внесла такую же сумму. "Пьюр ойл компани" ожидала в то время решения по иску о возмещении налога и являлась ответчиком по делу, возбужденному правительством, обвинявшим ее в сговоре с целью установления контроля цен на нефть и бензин в штате Огайо. Налог был возмещен, судебное дело замято.

Другими словами, продолжалась старая игра покупки иммунитета. Председателем республиканской комиссии по ассигнованиям, сменившим Томпсона, был Джозеф Р. Гранди, президент ассоциации промышленников штата Пенсильвания, один из тех, кто протаскивал Гардинга в 1920 г. Гранди самостоятельно собрал 300 тыс. долл, в Пенсильвании.

"Черный кабинет" Гардинга должен был быть реорганизован до выборов; но Кулидж боялся сделать шаг, который нарушил бы работу республиканской правительственной машины. В течение некоторого времени, сопротивляясь большому нажиму, он удерживался от того, чтобы предложить Догерти подать в отставку, и, наоборот, хвалил этого прожженного авантюриста, выразив сожаление по поводу его ухода. Кулидж также предложил подать в отставку министру Денби, давшему в свое время согласие на отчуждение нефтяных месторождений, принадлежавших военно-морскому флоту. Юз, выполнив свою задачу, ушел в 1925 г. в отставку и возобновил свою деятельность в "Стандард ойл"; на его место был назначен сенатор Фрэнк Б. Келлог из штата Миннесота. Был проведен ряд других назначений, продиктованных местными политическими соображениями; но Меллон, центральная фигура республиканского правительства оставался в казначействе; Гувер оставался в министерстве торговли.

Страну охватила реакция. В результате непрерывных интриг послевоенного периода обе палаты конгресса находились под контролем Уолл-стрит. В 1922 г. Уильям Бойс Томпсон сказал: "Сенат необходимо контролировать, и за многими сенаторами из различных штатов нужен присмотр"[1 С. W. Barron, They Told Barron, p. 251.]. Как показали события в сенате, Томпсон и Харви поработали наславу. В течение многих лет президент не подписал ни одного закона в интересах не имущих классов.

Выдающимся событием при Кулидже было выдвижение Дуайта У. Морроу, занявшего исключительно высокое положение в стране, что дало "Дж. П. Моргану и К°" впервые с 1908 г. фактически неограниченную власть над Белым домом. При Гардинге Морроу занимался международными финансовыми проблемами. В 1921 г. он тщательно изучил финансовое положение Франции с точки зрения возможности предоставления ей займа через "Дж. П. Моргана и К°"; в том же году он реорганизовал финансы Кубы так, что это привело к установлению кровавой диктатуры Мачадо и к столь же кровавому восстанию против нее. В 1922 г. он был занят выпуском австрийского займа восстановления. По недоразумению, Морроу не получил крайне желательного ему поста в репарационной комиссии, но ему удалось добиться назначения на этот пост Оуэна Д. Юнга, главы "Дженерал электрик компани", номинально являвшегося членом демократической партии. С. Паркер Джилберт был назначен генеральным агентом по репарациям по рекомендации "Дж. П.Моргана и К°", оценивших его усердные труды по разработке программы снижения налогов.

В 1925 г. Кулидж назначил Морроу в управление по делам авиации; в 1927 г. Морроу получил свое самое ответственное назначение, став послом в Мексике. Тогда этот пост имел жизненно важное значение для интересов Уолл-стрит и Вашингтона; в самом деле, в то время это был самый значительный пост во всей дипломатической службе, так как отношения с Мексикой, в разработку минеральных месторождений которой американские капиталисты вложили свыше 1 млрд, долл., значительно ухудшились со времени первого правительства Вильсона.

Несмотря на тесную связь с финансовой верхушкой, государственный департамент, посольство которого в городе Мехико помещалось в здании, персонально подаренном ему Э. Л. Дохнни, не сумел добиться существенных уступок для американских миллионеров. В 1919 г. Рокфеллеры, Гуггенхеймы, "Анаконда коппер майнинг компани" и Э. Л. Дохини взяли это дело в свои руки, образовав Ассоциацию для защиты американских прав в Мексике.

Эта организация стала вести бешеную пропаганду в пользу интервенции. Сенатская комиссия под председательством Фолла заседала с августа 1918 г. по май 1920 г., рассматривая жалобы на притеснения американцев, якобы имевшие место в Мексике, и тем самым обеспечивая официальное основание для пропаганды интервенции. Выслушав доводы агента интервенционистов в сенате Фолла, Вильсон отказался от сравнительно примиренческой политики Лэнсинга и к концу своего пребывания у власти занял решительную позицию по отношению к Мексике. Но он не решился последовать открытым призывам к войне.

Гардинг и Кулидж в порядке эксперимента обратились к прежней вильсоновской политике запугивания. В 1923 г. Кулидж признал Обрегона, занявшего за два года до того место Каррансы, и согласился продавать ему боеприпасы.

Но после заметного улучшения отношения снова стали весьма напряженными, когда в 1925 г. правительство Кальеса провозгласило новый мексиканский земельный закон. По этому закону бессрочное владение землями Мексики, богатыми нефтью и минералами, было заменено концессиями на пятидесятилетний срок; тем самым конфликт был настолько обострен, что в 1927 г херстовская печать, владелец которой был собственником богатых минералами мексиканских земель, опубликовала ряд фальшивок, обвинявших либеральных сенаторов США в участии в интригах мексиканских радикалов и в коррупции.

В этот критический момент и было подписано назначение Морроу. Бывший компаньон Моргана отправился в Мексику с намерением достигнуть примирения, и ему удалось добиться удовлетворительного для американских интересов изменения закона о нефтепромышленности. Морроу оставался в Мексике, пока правительство Гувера не назначило его членом делегации Соединенных Штатов на лондонской военно-морской конференции 1930 г., которая в конце концов зашла в тупик. В это же время началась кампания по избранию его сенатором Соединенных Штатов от штата Нью-Джерси.

Кулидж, подобно Гардингу, откровенно угождал богачам: он назначил Харлана Ф. Стоуна, декана юридического факультета Колумбийского университета, когда-то учившегося вместе с ним и Морроу в Амхерсте, генеральным прокурором вместо Догерти; когда Стоун собирался возбудить дело о нарушении антитрестовского закона против хмеллоновской "Алюминум компани", он внезапно получил повышение и был назначен членом Верховного суда; дело, разумеется, было замято.

На должность генерального прокурора был выдвинут вместо Стоуна Чарлз Бичер Уоррен, имевший многолетний опыт по организации трестов; но сенат отверг эту кандидатуру. Тогда Кулидж назначил генеральным прокурором Джона Г. Сарджента, из штата Вермонт, воображение которого не простиралось до процессов против крупных компаний. Один из служащих железной дороги "Пенсильванца рейлрод" был назначен Кулиджем в комиссию по торговле между штатахми, чтобы выносить решения по делам железных дорог. Эдгар Броссар, известный своими закулисными интригами ъ сахарной промышленности и заинтересованный прежде всего в пошлинах на сахар, был сделан членом тарифной комиссии, превращенной в орудие повышения пошлин вместо снижения их. По закону Фордни — Мак Камбера тарифная комиссия была облечена полномочиями проводить тарифные реформы; по ее рекомендации президент мог повысить или понизить расценки на 50% За шесть лет Кулидж снизил пошлины по трехм-четырем статьям третьестепенного значения и повысил их пс 18 статьям, включая железную руду (Морган). Е 1928 г. Эдуард П. Костиган, впоследствии сенатор от штата Колорадо, отказался от работы в тарифной комиссии, обвинив Кулиджа в том, что он наса дил в комиссии своих ставленников и тормозил ее де ятельность.

Кулидж, как и Гардинг, накладывал вето на все су ществепные законодательные мероприятия по оказаник помощи ветеранам мировой войны; те мероприятия которые удалось провести, были приняты вопреки президентскому вето. И Гардинг и Кулидж медлили с разрешением все обострявшегося вопроса о положении фермеров, отвергая все действительно эффективные законопроекты и одобряя лишь те, которые поддавались двойному толкованию. Кулидж саботировал все усилия либеральных сенаторов, стремившихся урегулировать производство электроэнергии. Короче говоря, все, что могло послужить интересам неимущих, тормозилось; все, что несло выгоду богатым, принималось. Полный смысл происходившего становится ясным только в свете той роли, которую играли за кулисами Харви и Морроу, ближайшие советники Кулиджа. Неудивительно, что в 1927 г. Уильям Бойс Томпсон сказал, что он был бы рад до конца своих дней иметь Кулиджа королем, а Меллона — королевой.

Кулидж, верный слуга крупного капитала, получил награду за свои труды. По истечении своего президентского срока он был избран директором "Нью-Йорк лайф иншуренс компани" (Морган) и стал сотрудником нью- йоркской газеты "Геральд трибюн" (Миллс-Рид), получая пс доллару за слово, хотя обычно ему не удавалось написать что-либо осмысленное. В 1933 г. комиссия сената по валютно-банковским вопросам обнаружила, что Кулидж в 1929 г. состоял в списке лиц, пользовавшихся "особыми одолжениями" "Дж. П. Моргана и К°". Кулидж был одним из тех, кому разрешили купить акции по цене гораздо ниже биржевой, причем разница между этими ценами, составлявшая 30 тыс. долл., явилась прямым даром ог "Дж. П. Моргана и К°".

Ill

Правление Герберта Гувера было в общем не менее скандальным, чем два предшествующих. Стратегия Гувера заключалась в том, чтобы не предпринимать ничего решительного в надежде, что равновесие в стране не нарушится. Экономическое бедствие, поразившее страну в период его пребывания у власти, не может быть поставлено в вину ему одному. Он ничего не |Сделал для изменения ситуации; скорее можно сказать, что события развертывались сами собой в результате политики самотеки, проводившемся всеми правительствами, начиная с 1896 г. Завершение было художественно логичным; Гувер пожал то, что посеяли Мак-Кинли и Ханна, Рузвельт у. Перкинс, Вильсон и Додж, Кулидж и Меллон.

Наиболее серьезной помехой к утверждению кандидатуры Гувера явился Эндрью У. Меллон, который после отказа Кулиджа баллотироваться на второй срок искусно попытался сам пролезть в президенты. Но на съезде республиканской партии в Канзас-Сити Меллон был превзойден в ловкости группой филадельфийских политиков, возглавлявшейся Уильямом С. Бэром и действовавшей по указке Э. Т. Стотсбери и Моргана, Дрекселя и К°. Уже Гувер в течение долгого времени был марионеткой Моргана, и состязание на республиканском съезде было поистине схваткой между финансовым капиталом Моргана и финансовым капиталом Меллона. Томас Кохран, компаньон "Дж. П. Моргана и К°", участвовал в этой дуэли в Канзас-Сити в качестве тайного фельдмаршала Гувера.

Честолюбивый Гувер оказался в моргановской орбите задолго до того, как он стал во время войны управляющим по делам продовольствия В продолжение двадцати лет с лишним он обслуживал британские горнорудные предприятия в Африке, Австралии и Азии, работая. в контакте с английскими банками, связанными с домом "Морган, Гренфел энд компани оф Лондон"; как явствует из контрактов, Гувер получал ежегодно 95 тыс. долл, жалованья за свою деятельность в интересах этих фирм и 5 тыс. в год за консультации по техническим вопросам. В 1909 г. Гувер достиг поворотного пункта своей карьеры, познакомившись в Лондоне с Уильямом Бойсом Томпсоном, в то время компаньоном фирмы "Хейден, Стоун и К°", принадлежавшей нью-йоркским банкирам. Томпсон, приятель по бирже Томаса У. Ламонта, компаньона Моргана, был тоже заинтересован в продвижении горнорудных проектов. Он привлек Гувера к обслуживанию ряда предприятий дома "Хейден, Стоун и К°".

. Выдвижение Гувера на пост управляющего по делам продовольствия в правительстве Вильсона были окутано некоторой тайной; но на самом деле тут не было ничего таинственного: влиятельный Томпсон представил Гувера, долго жившего за границей, заправилам американской политики и финансового мира. Как мы видели, правительство Вильсона находилось на поводу у "медной клики", а Томпсон был в весьма близких отношениях с членами этой группы.

Не многим известно, что Гувер стал управляющим по делам продовольствия после того, как возглавлял Общество помощи Бельгии. И когда в 1920 г. Гувера начало одолевать искушение стать президентом, именно Томпсон привлек его в республиканскую партию и помог завязать ценные политические связи в Нью- Йорке, Колорадо и Калифорнии. Благодаря своей работе у Гуггенхеймов Томпсон имел широкий круг знакомств среди политических деятелей, издателей газет и деловых людей в западных штатах; в качестве председателя республиканской финансовой комиссии он сблизил Гувера с такими лицами, как Чарлз Хейден, Олберт X. Уиггин, Гарри Ф. Синклер, Э. Л. Дохини и Томас У. Ламонт. В 1928 г. руководство финансовой стороной избирательной кампании в пользу Гувера было возложено на Хейдена, старого компаньона Томпсона.

В 1928 г. борьба между республиканцами и демократами была обострена попытками молодой честолюбивой группы, объединившейся вокруг Дюпонов и "Анаконда коппер", захватить пост президента для Альфреда И. Смита, губернатора штата Нью-Йорк, принадлежавшего к Тамманн-холл. Эта группа, католическая в своем большинстве, внесла новую ноту в американскую политическую жизнь, ознаменовав собой появление на сцене в общенациональном масштабе римско-католической церкви, действовавшей через политический аппарат финансового капитала. До сих пор католическая церковь в Соединенных Штатах занималась только местными политическими делами в больших городах.

Между обеими партиями не было никаких разногласий по основным политическим вопросам. В самом деле, под руководством Смита демократическая партия стала более, чем когда-либо раньше, похожа на республиканскую. Так, например, она выкинула за борт свою знаменитую тарифную политику. Мнимым предметом разногласий было запрещение спиртных напитков, причем Гувер поддерживал его, заручившись таким образом поддержкой Американской методистской лиги по борьбе с кабаками. Но только в 1932 г. "сухому закону" предстояло, под нажимом своенравных Дюпонов, стать серьезной экономической проблемой внутренней политики.

Смит в своих речах говорил о "Типот доум" и других скандальных делах республиканцев, но был достаточно осторожен, чтобы не разоблачать ни бесчестных меллоновских махинаций с налогами, ни спекулятивного бума, раздутого Вашингтоном. И все же он получил поддержку некоторых либералов, которых не отпугнул его безобразный ист-сайдовский акцент и его связи с Таммани-холл. Однако мнимый либерализм Смита был лишь результатом дальновидных советов г-жи Генри Московиц, работавшей в области социальных вопросов в тесном сотрудничестве со Смитом, когда он, будучи губернатором штата Нью-Йорк, провел несколько реформ умеренного характера. Когда впоследствии г-жа Московиц умерла, исчез и политический ум Смита.

Уильям Ф. Кенни, личный друг Смита, президент "У. Ф. Кенни контрэктинг компани", выполнявшей в сотрудничестве с богатыми Брэди подряды для "Нью-Йорк Эдисон компани", "Бруклин Эдисон компани" и "Консолидейтед гэз компани оф Нью-Йорк", внес 125 тыс. долл.—крупнейший индивидуальный взнос — в предвыборный фонд демократической партии в 1928 г. Томас Форчюн Райан, Джон Дж. Рэскоб, уполномоченный Дюпона и председатель финансовой комиссии "Дженерал моторе компани" и национального демократического комитета, а также Герберт X. Лимен из банкирского дома "Братья Лимен" внесли в фонд Смита по НО тыс. долл. каждый. Лимен, который, кстати сказать, истратил более 1 млн. долл, на кандидатуру Смита в различных выборных кампаниях, в 1932 г. стал губернатором Нью-Йорка; Джесси X. Джонс, техасский банкир, внес в фонд Смита 75 тыс. долл, и был инициатором организации съезда демократической партии в городе Хустоне (штат Техас).

Взносы по 50 тыс. долл, в фонд Смита сделали Гарри Пэйн Уитни ("Стандард ойл"), М. Дж. Михен, уоллстритовский биржевой делец, У. А. Кларк, президент "Юнайтед верде коппер компани", и Пьер С. Дюпон; Бернард М. Барух дал 37 590 долл., Роберт Стерлинг Кларк — 35 тыс. долл., так же как и судостроитель Уильям X. Тодд. Джон Д. Райан, председатель "Анаконда коппер майнинг компани" и директор "Нэйшнл сити бэнк", внес 27 тыс. долл. Пожертвования по 25 тыс. долл, сделали Николас Брэди, П. Гарван, Пигер O. Джерри из штата Род-Айленд, Оливер Кабана, президент "Ликвид веиир корггорейшн" и директор горнорудных компаний, Артур Кэртис Джеймс из "Нэйшнл сити бэнк" и "Фелпс Додж корпорейшн", Эдит А. Лимен, жена Герберта X. Лимена, Джордж У. Лофт, фабрикант конфет и биржевой делец, Джордж Макдональд, адвокат корпораций, Николас М. Скенк, театральный и кинематографический магнат, Б. И. Смит, президент "Дюсенберг мотор сэйлз компани", Сэмюэль Унтермейер и Уильям X. Вудин, директор "Дженсрал моторе" и президент "Америкен кар энд фаундри компани". Эти лица внесли в предвыборный фонд Смита 1 161 590 долл.

Джюлиус Розенуолд, председатель "Сирс, Робак и К°>\ сделал крупнейший из ставших известными взносов в республиканский предвыборный фонд — 50 тыс. долл. От П. А. Уайденера поступило 30 тыс. долл. Джордж Ф. Бейкер младший и Ричард Б. Меллон дали по 27 тыс. долл, каждый. Дж.

P. Натт, президент "Юнион траст компани оф Кливленд", серьезно замешанный в одной из моргановских авантюр, дал 26 тыс. долл. Взносы по 25 тыс. долл, были сделаны Уолтером X. Олдричем из "Юнайтед смелтинг энд рефайнинг компани", У. О. Бриггсом из "Бриггс боди компани", Эдуардом Ф. Кери, президентом "Пульман кар компани", Уолтером П. Крайслером, Уильямом X. Крокером, Уильямом Нелсоном Кромуэлом, Джорджем У. Крофордом (Меллон), Клэренсом Диллоном, Альфредом И. Дюпоном, У. К. Дюрантом, Джорджем Истменом, Сайрусом С. Итоном, Уильямом А. Кларком младшим, Харви С. Файрстоном, Д. М. Гудричем, Дэниэлем Гуггенхеймом, Гарри Ф. Гуггенхеймом, С. Р. Гуггенхеймом, Чарлзом Хейденом, И. Ф. Хаттоном, Отто Каном, С. С. Кресги, Э. У. Меллоном, Юджином Мейером, Иеремией Милбэнком, Джоном Д. Рокфеллером, Джоном Д. Рокфеллером младшим, Мортимером Скиффом, Чарлзом М. Швабом, Гербертом Н. Страусом, Альфредом П. Слоуном младшим, Артуром Уитни, Харрисоном Уильямсом, Джоном H. Уиллисом и Джорджем Вудраффом, банкиром. Братья Фишер из "Дженерал моторе корпорейшн" и "Фишер боди корпорейшн" совместно внесли 100 тыс. долл. В целом пожертвования всей этой группы составили 1 210 тыс. долл.

Этими цифрами отнюдь не исчерпываются взносы на политические цели, сделанные богатыми семействами после 1924 г. Громадные суммы были истрачены в двадцатых годах 1на выборы губернаторов и сенаторов, когда борьба за особые привилегии приняла ожесточенный характер. Этими цифрами не исчерпываются и взносы, полученные национальными комитетами партий; дуэль между двумя партиями за прибыльную привилегию определения политики правительства началась еще в 1926 г.

У национального комитета демократической партии остался от кампании 1924 г. дефицит, который необходимо было покрыть до 1928 г. Для покрытия этого дефицита поступили следующие суммы: 75 тыс. долл, от Томаса Форчюна Райана, 60 тыс. долл, от Джесси X. Джонса, 30 тыс. долл, от Томаса Л. Чедбурна, 25 тыс. долл, от Нормана X. Дэвиса и Уильяма Ф. Кенни, 20 тыс. долл, от Джона Генри Кирби, по 15 тыс. долл, от Фрэнсиса П. Гарвана и Джона У. Дэвиса, по 10 тыс. долл, от Перси С. Страуса и Ральфа Пулитцера, 7500 долл, от Сайруса X. Маккормика, 5 тыс. долл, от Джесси И. Страуса, по 2 тыс. долл, от Джона Д. Райана и Оуэна Д. Юнга, по 1 тыс. долл, от Мелвина А. Трэйлора, чикагского банкира, Силаса Строупа, юриста чикагской корпорации, и Джерарда Суопа. Хотя Строун и делал взносы для покрытия дефицита фонда демократической партии, он был председателем финансового комитета республиканской партии штата Иллинойс; коллегами его были Джюлиус Розенуолд и Джеймс А. Пэттен, спекулянт пшеницей.

Как обычно, большая часть взносов от 1 до 25 тыс. долл, поступила в демократический и республиканский фонды от богатых семейств; но особый характер этих выборов привлек больший приток денег, чем в 1924 г. Маршалл Филд дал республиканцам 15 тыс. долл., Огден Л. Миллс и его отец Огден Миллс — по 12 500 долл, каждый, Ф. Эдсон Уайт, глава "Армур и К°", — 20 тыс. долл. Пожертвования в фонд республиканской партии размерами в 10 тыс. долл, и выше сделали филадельфийский издатель Эдуард У. Бок, Юджин Г. Грейс, Перси А. Рокфеллер, X. В. Раст (управляющий одного из меллоновских предприятий), Джеймс Симпсон, председатель "Маршалл Филд и К°", Ламмот Дюпон, Т. Кольман Дюпон, Уильям X. Крокер, Гарольд И. Пратт ("Стандард ойл"), Дж. П. Грэхэм (автомобили), Джордж М. Моффет, Руфус Л. Паттерсон (табак), Корнелиус Вандербильт, Мэри Гуггенхейм, Орландо Ф. Вебер ("Эллайд кемикл энд дай"), Э. Т. Бедфорд ("Стандард ойл"), Данлеви Милбэнк и Айра Нелсон Моррис. В этот раз, так же как и в другие годы, среди Дюпонов имелись приверженцы и республиканцев и демократов.

Взносы по 5 тыс. долл, сделали Фредерик А. Джюллиард (страхование), Жюль С. Бах (биржевой маклер), Арчер М. Хантингтон (железные дороги), г-жа Уайтлоу Рид, урожденная Миллс, X. Л. Стюарт (банкир, занимавшийся вексельными операциями и поддерживавший Сэмюэля Инсалла), Сидни 3. Митчел ("Электрик бонд энд шэр компани"), Джером Ханауэр ("Кун, Лэб и К°"У, Сэмюэль и Адольф Люисоны (медь), г-жа Дэниэль Гуггенхейм, Томас У. Ламонт, Томас Кохран, г-жа Мэри X. Харкнесс, Дж. П. Морган, Клэренс X. Маккей, Дуайт А. Морроу, Люис И. Пирсон ("Ирвинг траст компани"), Мэтью К. Браш (биржевой делец), Чарлз Г. Дауэс, Гарольд С. Вандербильт, Эдуард Дж. Бервинд, Элен Клей Фрик, г-жа Герберт Л. Пратт ("Стандард ойл"), Сюорд Проссер ("Бэнкерс траст компани"), Огден Рид (Миллс-Рид), Э. П. Свенсон ("Нэйшнл сити бэнк" и "Тексас галф сулфур компани"), г-жа Джон Д. Рокфеллер и Филипп Д. Уэгонер. Г. М. Лафлин младший, Ирвинг Б. Лафлин и Дж. П. Лафлин из стальной династии "Джонс и Лафлин" дали по 4 тыс. долл.; Александр Лафлин дал 2 тыс. долл., его жена — 5 тыс. долл. Джордж Уитни, компаньон Моргана, считавшийся на Уоллстрит дублером Ламонта в роли "мозга" фирмы, дал 2750 долл. Эдит Рокфеллер Маккормик дала 2 тыс. долл.

Пожертвования от 1 тыс. до 5 тыс. долл, сделали Роберт Р. Маккормик, А. Феликс Дюпон, Ф. Д. Бартоу (компаньон Моргана), Джозеф М. Кудахи, Поль Д. Крават, Уолтер И. Фрю ("Корн эксчейндж бэнк"), г-жа Маршалл Филд, Энтони Дрексел Биддл младший, Олберт Г. Милбэнк, Герберт Л. Саттерли, Эдвин Гульд, Уолтер К. Тигл ("Стандард ойл") и Альфред X. Свэйн из "Дженерал моторе".

Взносы менее 25 тыс. долл, в фонд демократической партии сделали: Генри Моргентау и Рудольф Сперекелс (сахар)— по 15 тыс. долл., Эдуард С. Харкнесс и- Винсент Астор — по 10 тыс. долл., Джон У. Дэвис — 5 тыс. долл., Норман X. Дэвис —4 тыс. долл., У. Н. Рейнолдс (табак) и Ральф Пулитцер — по 3 тыс. долл.; взносы меньшего размера поступили от десятков должностных лиц корпораций. Гарри Харкнесс Флэглер дал 5 тыс. долл.

Не считая расходов на первичные предвыборные собрания и местных затрат, республиканцы истратили 9 433 604 долл, и демократы — 7 152 511 долл., как было сообщено специальной сенатской комиссией. Обе партии вместе израсходовали по всей стране 16 586 115 долл. У демократов остался большой дефицит, и для покрытия его Рэскоб, Лимен, Кенни и Огюст Хэкшер, нью-йоркский миллионер, спекулировавший недвижимым имуществом, внесли по 150 тыс. долл, каждый. Уильям X. Тодд, Барух Т. Дж. Мара, компаньон М. Дж. Михэна, Джеймс Дж. Риордан из "Каунти траст компани оф Нью-Йорк" и Джон Ф. Джилкрист дали по 50 тыс. долл. Пьер Дюпон и Дэниэль Л. Риордан внесли по 25 тыс. долл. Д. Дж. Муни дал 10 тыс. долл.

Уже в первые дни правления Гувера делались приготовления, чтобы продолжать прежний быстрый и бесшумный грабеж. Широкая публика была все еще одурманена гуверовскими предвыборными обещаниями "курицы в каждой кастрюле" и "двух автомобилей в каждом гараже", которые скоро оказались таким же надувательством, как и его притязания на звание инженера (он не имел диплома) или гуманного человека на том лишь основании, что он заведывал распределением средств для помощи беженцам во время мировой войны. Своим безразличием к человеческому страданию во время пребывания в Белом доме Гувер навсегда доказал несостоятельность своих претензий .на репутацию гуманного человека.

Кабинет Гувера отражал состав поддерживавших его групп. На пост государственного секретаря Гувер назначил Генри Л. Стимсона, последнего из могикан режима Рузвельта — Тафта, кузена двух компаньонов фирмы "Бонбрайт и К°", являвшейся агентурой "Дж. П. Моргана и К°" среди предприятий общественного пользования. Тень предприятий общественного пользования стояла и за назначением министром внутренних дел Рэя Лимена Вилбура, президента университета Лиланда Стэнфорда; этот университет отличался тем, что большая часть его материального фонда состояла из ценных бумаг предприятий общественного пользования. Морским министром при Гувере был Чарлз Фрэнсис Адамс, директор "Америкен телефон энд телеграф компани" и тридцати двух других моргановских корпораций, в течение многих лет заведывавший огромным фондом вкладов Гарвардского университета, и тесть Генри Стэрджиса Моргана, сына нынешнего Дж. П. Моргана.

После того как в конгрессе потребовали привлечения Эндрью У. Меллона к суду за должностные преступления и ему пришлось расстаться с портфелем министра финансов, место Меллона занял заместитель министра финансов Огден Л. Миллс, внук Дариуса О. Миллса, золотого и серебряного магната старого Запада, совладелец нью-йоркской газеты "Геральд трибюн". Министром торговли при Гувере был Роберт П. Ламонт (не родственник Ламонта—компаньона Моргана), президент "Америкен стил фаундрис" и директор нескольких моргановских корпораций; в 1932 г. его сменил Рой Д. Чапин, президент "Хадсон мотор кар компани". Уйдя с этого поста, Ламонт стал президентом "Америкен айрон энд стил инститют", защитительной ассоциации сталепромышленников. Уолтер Ф. Браун, из политиканов штата Огайо, стал министром почт и телеграфа; он играл виднейшую роль в имевших место при Гувере скандальных аферах с дотациями на авиапочту.

Дауэс, которого сменил на посту вице-президента Чарлз Кэртие, бывший сенатор от штата Канзас и любитель конских бегов, был назначен послом США в Лондоне, где и оставался до назначения на эту должность Меллона. Начиная с 90-х годов, банкиры ни разу не выпускали из своих рук поста посла в Англии.

Джон Хэн сменил Джозефа Чоуга ("Сгандард ойл^), Уайтлоу Рид (Миллс) сменил Хэя, Уолтер Хайнс Пэйдж ("Нэйшнл сити бэнк") стал преемником Рида, ДжонУ. Дэвис (Морган) сменил Пэйджа и в свою очередь уступил место Джорджу Харви (Морган — Рокфеллер — Райан). Гуверовским послом во Франции был Уолтер И. Эдж из Нью-Джерси, зять Уолтера К. Тигла из "Стаидард ойл". Послом в Турции был назначен кузен Дж. П. Моргана Джозеф Кларк Грю, который был затем переведен на важный пост посла в Токио. Джон Н. Виллис, автомобильный фабрикант, стал послом в Польше. У. Кэмерон Форбс, директор "Америкен телефон энд телеграф комыани", уступил Грю свой пост в Японии. Ирвинг Б. Лафлин из семейства питтсбургских стальных магнатов был с 1928 г. послом в Испании ив 1931 г. был сменен Александером П. Муром, издателем пигтсбургской газеты, контролировавшейся Меллоном. Послом Гувера в Берлине был Фредерик М. Саккетт, владелец предприятий общественного пользования. Гарри Ф. Гуггенхейм был послан на Кубу, чтобы от лица финансового капитала сотрудничать с репрессивным режимом Мачадо.

Морроу и Ламонт были главными советчиками Гувера, направлявшими его политику. Сущность политики Гувера после падения цен на бирже и распространения экономического кризиса по всей стране заключалась в том, чтобы "предоставить депрессии итти своим ходом". По странному совпадению, это как раз была политика "Дж. П. Моргана и К°" и их газет, ибо моргановские банки, единственные из всех банковских учреждений страны, имели почти полностью реализуемые фонды, состоявшие целиком из наличных средств и государственных ценных бумаг. Всякое падение цен на предметы потребления и недвижимое имущество, равно как падение курса ценных бумаг, повышало ценность легко реализуемых фондов, находившихся в распоряжении "Дж. П. Моргана и К°", которые становились все могущественнее, по мере того как страна в целом беднела. Бесспорно, цель Моргана состояла в том, чтобы начать делать капиталовложения по низким ценам; но в 1932 г. Гувер совершенно потерял возможность контролировать положение.

Между тем Морроу и Ламонт сновали в Белый дом и обратно с регулярностью завзятых пьяниц, посещающих свой любимый кабачок. Когда Ламонта не было в Вашингтоне, телефонный провод между Белым домом и особняком № 23 на Уолл-стрит был почти все время в действии. Президент Франклин Д. Рузвельт в дальнейшем критиковал эти порядки.

В 1930 г. Морроу был выдвинут губернатором штата Нью-Джерси в сенат на место Уолтера И. Эджа, который ушел в отставку, чтобы избежать заслуженного поражения при голосовании. В дальнейшем Морроу был переизбран прекрасно налаженной республиканской машиной штата Нью-Джерси, находившейся во власти "Дж. П. Моргана и К°"; эта машина успела уже провести вторым представителем штата в сенате Гамильтона Фиша Кина, банкира, занимавшегося эмиссией ценных бумаг и обладавшего капиталом почти в 50 млн. долл.; Кин сменил на этом "наследственном" месте в сенате своего брата Джеймса Гамильтона Кина.

В качестве сенатора Соединенных Штатов от Нью- Джерси Морроу выражал лучшие традиции Кинов и "Дж. П. Моргана и К°". Его примиренческая тактика (на словах он соглашался со всеми) завоевала ему репутацию либерала. Он голосовал против закона Норриса, предусматривавшего государственную эксплоатацию огромной гидроэлектростанции Маскл Шолс, и неизменно действовал в интересах треста предприятий общественного пользования при проведении любого мероприятия, касавшегося эксплоатации электроэнергии. Морроу старался воспрепятствовать назначению трех специальных правительственных уполномоченных по вопросам эксплоатации электроэнергии, сменивших уполномоченных, которые были дружественно расположены к тресту; он голосовал за назначение в тарифную комиссию одного завзятого реакционера, он голосовал против всех федеральных законов о помощи безработным, против пособия ветеранам войны, за все крупные ассигнования на военно-морское строительство и за ассигнование средств военного министерства ,на поощрение военного обучения в школах и колледжах. Словом, Морроу был типичным компаньоном Моргана.

В уоллстритовских кругах известно, что Морроу и Ламонт побудили боязливого Гувера объявить мораторий на военные долги; Ламонт также совещался с Гувером как раз перед тем, как последний заявил о продлении срока кредита, предоставленного Германии нью-йоркскими банками. По мере того как экономическое положение страны ухудшалось, Гувер упорно сопротивлялся всем требованиям принять какие-нибудь меры; взамен он избрал меллоновский метод фабрикации ложных сведений о том, что положение улучшается.

Унаследованное Гувером положение было результатом не только войны, но даже эпохи Маркуса Ханна. Американская промышленность была теперь широко трестирована, монополии царили, опираясь на коммерческие и частные банки. Внешняя торговля была постепенно задушена пошлинами, повышенными по всей Европе в ответ на новый американский тариф. В 1930 г. Гувер подписал тарифный закон Смута-Хоули, поднявший таможенные расценки до невероятных размеров; против него выступили сотни экономистов, но закон продолжал действовать, в то время как внешняя торговля фактически прекратилась и тяжелый экономический кризис, сопровождавший общее повышение пошлин, охватывал одну страну за другой.

В 1930 г., сейчас же после того, как Гувер созвал конференцию банкиров и промышленников с широковещательной целью сохранить заработную плату и жалованье на прежнем уровне, массовое снижение ставок стало правилом. Оно было дополнено массовым увольнением рабочих во всех отраслях промышленности, все с той же целью — планомерно снизить заработную плату. Желание богачей "свести счеты с заработной платой" нашло свое официальное выражение в годовом отчете "Чейз нэйшнл бэнк" за 1930 г., подписанном (Элбертом X. Уиггином, председателем правления. Эту кампанию возглавляли крупнейшие корпорации; больше всех отличалась "Америкен телефон энд телеграф компани" (Морган), с 1929 по 1936 г. уволившая, как явствует из ее собственных годовых отчетов, почти 200 тыс. сотрудников.

На протяжении всего своего пребывания на посту президента Гувер боролся против всех правительственных мероприятий, которые могли бы послужить интересам неимущих групп, в особенности рабочего класса. В этом он был схож с Кулиджем и Гардингом. Подобно своим двум предшественникам, он пытался ввести общий торговый налог и повысить акцизный сбор; как и его предшествен-. ники, он снизил процент подоходного налога; подобно им он боролся против назначения пособий ветеранам войны, так что мероприятия эти были приняты через его голову конгрессом, боявшимся потерять голоса ветеранов; как и они, он медлил с разрешением проблем, связанных с положением фермеров, и тормозил все законодательные меры, которые могли бы регулировать деятельность компаний по эксплоатации электроэнергии.

Но кризис поставил Гувера в положение, в котором он казался гораздо более жестоким, чем Кулидж или Гардинг, хотя, конечно, и Кулидж и Гардинг действовали бы на его месте так же, как и он. В самом деле, Кулидж время от времени подавал голос из своего уединения, выражая одобрение некоторым особо 'бездушным действиям Гувера. Так, он одобрил сопротивление, оказанное Гувером государственной помощи безработным.

Две типичные выходки Гувера раскрыли перед стратой подлинный облик республиканской партии. Первой из них была зверская расправа с участниками "голодного похода" ветеранов войны, которых выгнали из Вашингтона огнем и мечом; второй — его уклонение от оказания помощи безработным. Гувер неуклонно отказывался уступить требованиям конгресса о выделении государственных средств в пользу миллионов людей, которых промышленники и банкиры выбросили на улицу из-за того, что дальнейшая выплата им зарплаты угрожала сокращением разбухших прибылей корпораций. После того как Гувер начал раздавать государственные средства банкам и железным дорогам, попрежнему отказывая в них безработным, в гостиных Вашингтона шопотом передавали, что его личным девизом было: федеральное правительство не поможет никому из действительно нуждающихся. Гувера поддерживали "Дж. П. Морган и К°", заставившие американский Красный Крест, все еще в значительной степени находившийся под их влиянием, провести ряд бесполезных "благотворительных мероприятий"; они также поощряли нелепую программу "круговой поруки", согласно которой богатые должны помогать богатым, а бедные — бедным.

Чтобы создать иллюзию каких-то положительных мероприятий, Гувер пропагандировал выдачу пособий безработным на местах, скрывая свои истинные цели под громкими фразами о правах штатов. Большая часть средств страны сосредоточилась в руках землевладельцев, не живших в своих усадьбах и переселившихся в некоторые восточные города, вроде Бостона, Нью-Йорка и Филадельфии, в то время как в таких крупных промышленных штатах, как Мичиган, Огайо, Иллинойс, так же как и в меньших, фактически не было наличных реальных ресурсов. Поэтому местная помощь означала — никакой помощи.

Но, проводя предписанную Морганом политику, Гувер нечаянно навлек на себя гнев Рокфеллера. Хотя Рокфеллеры и оставались республиканцами, в 1932 г. они оказали лишь номинальную поддержку республиканской партии. Другие кланы, входившие в "Стандард ойл", самым явным образом поддерживали демократов. Политика бездействия и предоставления событиям итти своим' ходом начала принимать катастрофический для Рокфеллеров оборот, так как каждое снижение цен на нефть угрожало подорвать их позиции. Рокфеллеры также сделали большие капиталовложения в строительство "Рокфеллер сентер" [1 Рокфеллер сентер — "город в городе", как называют его американцы, — группа небоскребов, занимающих несколько кварталов между 5-й и 6-й авеню, в которых расположены банки, торгово-промышленные учреждения, магазины, издательства, театры, кино, музеи и радиостудии. (Прим, перев.)] в Нью-Йорке, и падение ценности недвижимого имущества создало им серьезные затруднения. Вдобавок к этому "великий" "Чейз нэйшнл бэнк" сильно запутался в различных спекулятивных предприятиях, вроде "Фокс филм корпорейшн", "Дженерал тиэтерс икуипмент корпорейшн" и предоставления кредитов Германии.

В 1930 г. Гувер, пытаясь задобрить Рокфеллеров, поручил полковнику Артуру Вудсу взяться за разрешение проблемы, безработицы. Вудс, попечитель Рокфеллеровского фонда, был начальником нью-йоркской полиции, когда мэром города был Джон Пэррой Митчел, а позднее стал президентом "Рокфеллер сентер корпорейшн". Посоветовавшись с экономистами, Вудс сообщил, что для разрешения проблемы требуется организация общественных работ с бюджетом в 1 млрд, долл., и убеждал Гувера одобрить этот план. Гувер отказался, хотя, по данным Вудса, в стране имелось не менее 5 млн. безработных. Когда Гувер наложил вето на предложенный Вагнером законопроект о создании федерального агентства по приисканию работы, рассерженный Вудс ушел в отставку, и Рокфеллеры окончательно заняли враждебную позицию по отношению к президенту. Тогда Гувер поручил Уолтеру С. Джиффорду, президенту "Америкен телефон энд телеграф компани" (Морган), разработать программу местной помощи безработным, и до последних дней пребывания Гувера у власти Джиффорд старался создать впечатление, что для умирающих с голоду миллионов безработных что-то делается.

В 1932 г. блок демократов и прогрессистов предложил в конгрессе программу помощи безработным, требующую в два раза больше денег, чем программа Вудса, и провел ее через голову Гувера.

Глава шестая ИНТРИГИ И СКАНДАЛЫ

I

Правящий класс Америки пользуется особыми правами и привилегиями, которых, само собою разумеется, лишены низшие классы.

Правда, для того чтобы защитить и усилить свое привилегированное положение, хозяева Америки должны считаться с остатками демократической системы, действовавшей в XVIII в.; иногда они оказываются не в состоянии добиться своих классовых целей непосредственно при помощи законодательного или юридического обскурантизма; тогда им приходится действовать исподтишка, интригами и окольными путями.

Сенатор Джордж У. Норрис попал не в бровь, а в глаз, когда, после вынесения оправдательного приговора Э. Л. Дохини, которому были предъявлены серьезные обвинения по делу "Типот доум", сказал: "Мы должны были бы провести закон, запрещающий привлекать к суду за преступление тех, кто имеет в кармане 100 млн. долл.> Такая законодательная мера лишь юридически оформила бы существующее положение и, по крайней мере, привела бы теорию в соответствие с практикой.

Скандалы с военными прибылями расследовались специальной комиссией и подкомиссией палаты представителей, которые под председательством члена палаты Уильяма Дж. Грэхэма от штата Иллинойс выслушивали показания в течение трех с лишним лет. Показания и отчеты составляют двадцать один массивный том, на страницах которого развертывается невиданная доселе картина взяточничества, подкупа, вымогательства, мошенничества и невежества, если не прямой измены.

В защиту замешанных, лиц обычно говорилось, что в обстановке внезапно разразившейся войны они не могли бы сделать ничего лучшего. Однако комиссия Грэхэма установила, что в определенных областях компетентные лица были умышленно устранены, чтобы освободилось место для лиц некомпентентных; устраняли также людей, не стремившихся к наживе, и их посты переходили к людям, заинтересованным в принимаемых решениях с точки зрения личных материальных выгод; экспертов увольняли, чтобы протащить на их место невежд; честные работники военного ведомства протестовавшие против грабежа и расхищения, понижались в ранге, переводились на другие должности, причем нередко серьезно страдала их репутация; их заменяли работниками с весьма подозрительными наклонностями; контракты заключались с теми, кто предлагал поставки по более высоким ценам, а не с теми, чьи цены были ниже; вместо доброкачественных, испытанных материалов брались материалы более низкого качества; при этом под предлогом настоятельных нужд военного времени расходовались огромные суммы; все это делалось Исключительно для обогащения частных предпринимателей, обладавших политическим влиянием. Доходы от деловых сделок распределялись не поровну; проводилась дискриминация в пользу политически господствовавшей группы финансового капитала Уолл-стрит.

Военные закупки производились под гениальным руководством Бернарда М. Баруха, биржевого маклера из гуггенхеймовского лагеря, которого комиссия Грэхэма считала в значительной степени ответственным за многие из совершенных в то время беззаконий. Баруха поддерживали "Нэйшнл сити бэнк" п круги, связанные с медеплавильной промышленностью, которые имели доступ к президенту Вильсону через Кливленда X. Доджа.

Относительно медеплавильной промышленности отчет N° 1400 палаты представителей шестьдесят шестого созыва, третьей сессии, указывал:

"...первоначальный план, полностью осуществленный в ходе дальнейших мероприятий, заключался в централизации медеплавильной промышленности и ряда других отраслей промышленности в такой степени, чтобы управлять ею и контролировать ее мог один человек или несколько; целью такого контроля, установленного над этими отраслями промышленности на все время воины, должно было быть достижение господствующего влияния на установление и регулирование цен. Именно этот план и является одной из причин высоких цен на предметы потребления в тот период. План правительства заключался в централизации всех отраслей промышленности, независимо от последствий".

С этой целью правительство игнорировало антитрестовские законы. Комиссия Грэхэма установила, что: "Военное министерство и различные агентства совета национальной обороны не только разрешали нарушение постановлений, но и поощряли его, отдавая в некоторых случаях приказы о создании производственных объединений.

Все отрасли торговли и промышленности были объединены под руководством совета национальной обороны и его вспомогательных органов; обычно правительственные агентства отказывались вступать в деловые отношения с определенной фирмой до тех пор, пока она не вступала в такое объединение... Вероятно, не будет ошибкой сказать, что никогда еще в истории страны незаконные тресты и объединения, имевшие целью ограничение торговли, не поощрялись в таком масштабе, как в этот период".

Комиссия Грэхэма обнаружила, что за две недели до того, как президент Вильсон направил конгрессу свое послание о войне от 2 апреля 1917 г., Барух и Джон Д. Райан, президент "Анаконда коппер майнинг компани" ("Амальгамейтед коппер"), организовали объединение медепромышленников | для продажи правительству 45 млн. фунтов меди по 162/з цента за фунт. Агентом, через которого действовало объединение, была компания "Юнайтед металз селлинг компани"; президентом ее был Райан, а ведущим администратором — Уильям К. Поттер, долгое время подвизавшийся в качестве руководителя многих гуггенхеймовских компаний, а потом занявший пост председателя "Гаранта траст компани" (Морган). Акционерный капитал компании "Юнайтед металз" принадлежал "Анаконда коппер майнинг компании, все еще управлявшейся стиллменовско- рокфеллеровской кликой из "Чейз нэйшнл бэнк".

Двадцать шесть других компаний, большая часть которых находилась под господством Моргана или Гуггенхейма, участвовали вместе с "Анаконда коппер майнинг компани" в компании "Юнайтед металз". За годы войны правительство купило у этой компании 523 338 735 фунтов меди из общего количества 592 258 674 фунта всей закупленной меди; 66 846 тыс. фунтов было куплено у "Америкен смелтинг энд рефайнинг компани" (Гуггенхейм).

Барух назначил специальную правительственную комиссию по закупке меди, в состав которой вошли Райан, У. А. Кларк из "Юнайтед Верде майнинг компани" и "Магма коппер компани", Мэри Гуггенхейм, Джеймс Мак-Лин, вице-президент "Фелпс Додж корпорейшн", Чарлз Мак-Нилл из "Юта коппер компани" (Морган — Гуггенхейм), "Невада консолидейтед коппер компани", "Чино коппер компани" и "Рэй консолидейтед коппер компани" и Стивен Бэрч из "Кеннекотт коппер корпорейшн" (Гуггенхейм). Когда раздались протесты против того, что закупка меди для правительства была поручена лицам, владеющим предприятиями, торгующими медью или контролирующими их, комиссия была распущена. Ее заменили другой, которая официально действовала в качестве представителя медных компаний, но на самом деле имела те же функции, что и предыдущая. Новая комиссия была составлена Юджином Г. Мейером младшим, биржевым дельцом и помощником Баруха.

Деятельность Мейера, возглавившего позднее корпорацию военных финансов, а затем, при Гувере, возглавлявшего федеральную резервную систему, была в 1925 г. расследована комиссией палаты представителей; комиссия установила, что будучи казначеем корпорации военных финансов, Мейер покупал и продавал через свою контору на Уолл-стрит облигации государственного займа, получая при этом комиссионные. Мейер заявил, что он передавал комиссионные другим маклерам; но по мере того как продвигалось расследование, "комиссия установила, что в отчеты, относившиеся к этим сделкам, были внесены изменения и поправки; когда на это обратили внимание казначея корпорации военных финансов, он подтвердил, что изменения действительно были внесены. В какой степени были искажены отчеты, комиссии установить не удалось... Между прочим, оказались неправильными те даты покупки, которые были указаны министром финансов; если бы приведенные им даты были правильны, можно было бы точно установить, что правительство переплатило за облигации около 24 млн. долл, по сравнению даже с самой высокой ценой на бирже. Было также обнаружено, что даты, указанные корпорацией военных финансов и банком "Фэдэрэл резерв бэнк оф Нью-Йорк сити", не сходятся и что даты покупки, указанные корпорацией, также не совпадают с другими показаниями... Только полная ревизия сможет установить, насколько правильна цифра потерь в 24 млн. долл., которую можно установить на основании дат, указанных министром финансов".

15 октября 1917 г. состоялась вторая покупка правительством 11 595 346 фунтов меди по 23’/г цента за фунт; 15 июня 1918 г. цена была повышена до 26 центов за фунт. Комиссия Грэхэма установила, что средняя себестоимость меди колебалась от 8 до 12 центов; таким образом, прибыль колебалась от тридцати трех до двухсот с лишним процентов. Компания "Калюмет энд Хекла майнинг компани" получила 800% дохода в 1917 г. и 300% в 1918 г.

Но не следует упускать из виду следующее указание комиссии Грэхэма:

"Не все медепромышленники участвовали равным образом в распределении доходов. Во время первой закупки правительством меди у "Юнайтед металз селлинг компани" Джон Д. Райан определил количество меди, которое должна была поставить каждая из компаний, участвовавших в этом объединении. Это процентное соотношение сохранилось на все время войны.

Во время первой продажи меди по 162/з цента за фунт в прессе появились многочисленные заявления, восхвалявшие сделку как замечательный акт патриотизма. Делались попытки доказать, что, поскольку эта цена была значительно ниже средней рыночной цены, правительство сберегло колоссальное количество денег и компании, производящие медь, в патриотическом порыве предоставили народу продукцию своих рудников для использования ее в военных целях" [1 Барух, выступая перед различными правительственными комиссиями, подчеркивал, что во время войны он не владел акциями компаний, получавших прибыль на военных заказах, и что он не вел самостоятельно никаких биржевых операций. Это верно. Задачей Баруха было обеспечить получение львиной доли военных поставок тем компаниям, которые создали ему выдающееся положение в финансовом мире до войны и с которыми он был связан, к величайшей для себя выгоде, после войны.].

Ввиду большого количества сделок цены на правительственные поставки должны были бы быть значительно ниже, как показывают непомерные доходы медепромышленных компаний, особенно тех, которые группировались вокруг "Анаконда компани". "Вследствие нужд и потребностей правительства в военное время, — говорилось . в докладе комиссии Грэхэма, — владельцы этих медеплавильных предприятий имели возможность получить небывалые доходы и действительно получали их.

Факты, приводившиеся в показаниях и занесенные в отчеты, говорят сами за себя; большая часть их никем не отрицалась и не оспаривалась, если не считать различных словоизлияний, целью которых было обелить применявшуюся военным министерством систему заключения деловых сделок".

Трудно решить, в какой области военных поставок государственные интересы предавались в наиболее законченной форме. Отчет № 637 палаты представителей шестьдесят шестого созыва конгресса, второй сессии, указывает, что, хотя более 1 млрд. долл, было потрачено на военные самолеты, ни один из них так никогда и не попал в руки правительства.

Скандал с самолетами достиг в 1918 г. таких размеров, что президент Вильсон поручил Чарлзу Эвансу Юзу произвести расследование. После того как было установлено наличие чрезвычайной небрежности, неспособности, невежества, расточительства, незаконных действий и преследования личных выгод, Юз предложил судить Эдуарда А. Дидса военным трибуналом, согласно отатьям 95 и 96 военного устава. Это предложение было поддержано генеральным прокурором и военным министром Бейкером; но затем Бейкер приказал пересмотреть дело с тем, чтобы выслушать новые показания двух компаньонов Лидса. После этого специальный военный суд оправдал Лидса.

Как указывалось в докладе Юза, "в силу большого, чтобы не сказать абсолютного, влияния полковника Лидса, его бывшие компаньоны, заключившие контракты с правительством, сразу смогли обеспечить себе получение чрезвычайно крупных прибылей при сравнительно малых вложениях собственных средств; кроме того, они могли выплачивать своим служащим громадные жалованья, которые они ставили в счет правительству как часть издержек производства". Лидс, который был до войны вице-президентом кампании "Нэйшнл кэш реджистер компани" и принадлежал к клике банка "Нэйшнл сити", происходил из города Дэйтон (штат Огайо). В августе 1917 г. военный министр Бейкер, тоже уроженец штата Огайо, по рекомендации Хауорда Э. Коффина, вице-президента "Хадсон мотор кар компани" и председателя управления по самолетостроению, назначил Лидса начальником отдела оборудования воздушных сил. В докладе комиссии Грэхэма говорилось:

"Ни одно расследование не могло установить, почему был назначен именно Лидс. Из отчета судьи Юза следует, что Лидс начал свою деятельность с того, что сосредоточил производство самолетов в городе Дейтон (Огайо) и отдал крупные контракты своим компаньонам, хотя у последних не было никакого опыта в таких делах; что Лидс был заинтересован главным обраром в корпорациях, контролирующих производство зажигательных приборов системы "Дэлко", употреблявшихся на запроектированных моторах типа "Либерти", в то время как до этого во всех авиационных моторах употреблялась система магнето".

В отчете комиссии Грэхэма указывалось, что прошлое Лидса весьма сомнительно. В 1912 г. он был судим федеральным судом за взяточничество и приемы уголовного характера, к которым он прибегал для устранения конкурентов по производству кассовых аппаратов, и был присужден к году тюремного заключения. После подачи кассации решение суда было отменено, но пересмотру не подвергалось. "Уже одного факта привлечения к судебной ответственности, обвинения и осуждения, — говорилось в отчете комиссии Грэхэма, — было бы достаточно, чтобы заставить всякое ответственное должностное лицо навести справки, прежде чем предоставить Дидсу место первостепенной важности в руководстве такими делами, в которых он ничего не понимает".

В январе 1918 г. Дидс якобы передал дела Роберту Л. Монтгомери, маклеру по распространению облигаций; но, как указывалось в докладе Юза, подлинным руководителем остался Дидс. С февраля по май 1918 г. отдел оборудования воздушных сил возглавлял Уильям К. Поттер. Затем Джон Д. Райан, став директором управления по самолетостроению, назначил Поттера своим заместителем. Как было установлено, ни тот ни другой ничего не понимали в авиации.

В отчете комиссии Грэхэма приводится специальный доклад, направленный информационному отделу военной разведки 23 ноября 1918 г.; в докладе говорится, что благодаря Райану, занимавшему тогда пост директора железной дороги Чикаго — Мильвоки — Сен-Поль (в которой преобладали интересы стиллменовско-рокфеллеровской группы из банка "Нэйшнл сити"), лесопромышленные компании, эксплоатировавшие эту дорогу и использовавшие для самолетостроения ресурсы лесных участков, принадлежащих дороге и ее филиалам, заключили контракты, по которым оплата поставок включала и издержки производства и гарантированную прибыль; что Райан одолжил этим компаниям 6 млн. долл, государственных денег и 12 млн. долл, на постройку железнодорожной ветки к лесным владениям дороги. Комиссия Грэхэма установила, что строительство этой ветки обошлось вдвое дороже, чем следовало. Специальные работники военного министерства, докладывая об этом деле, писали: "Обнаружены факты беспримерного взяточничества; но мы считаем, что пока еще по данному делу нельзя начать судебного преследования". Эти работники получили выговор и были переведены на другую работу; советы экспертов по лесному делу были отвергнуты, им были предпочтены советы людей, ничего не понимавших в лесе и интересовавшихся лишь выгодными контрактами. Вместо дешевых доброкачественных лесоматериалов были куплены по высокой цене материалы худшего качества.

Комиссия Грэхэма установила, что из 1051 млн. долл., затраченных на самолеты, которые так и не были получены правительством, 48 762 826 долл, пошло на оплату еловых досок, поставленных компаниями, связанными с железнодорожной компанией "Чикаго — Мильвоки — Сен-Поль" либо с другими компаниями группы банка "Нэйшнл сити". Райан отдавал предпочтение американским еловым материалам, хотя Канада могла поставить по более низкой цене материалы лучшего качества, что она и делала, снабжая строительство отличных британских самолетов типа "Бристоль".

Хотя пионеры авиации и не участвовали в дележе отпущенного правительством на авиацию куша в 1 млн. долл., многие компании купили право пользоваться именем Райтов. В их числе были Дидс и Чарлз Хейден — имя Райтов, совершивших первый в Америке полет на аэроплане, обладало магической силой. В 1916 г. Дидс совместно с К. Ф. Кеттерингом, который с 1918 г. стал вице-президентом корпорации "Дженерал моторе", создал компанию, известную под названием "Дэйтон метал продактс компани". Эта компания, существовавшая лишь на бумаге, в свою очередь образовала "Дэйтон — Райт эйрплэйн компани", предприятие, также существовавшее на бумаге; последняя держала тысячу акций "Линкольн мотор компани", созданной специально для производства моторов "Либерти" для американских самолетов и инкорпорированной позднее компанией "Фоод мотор компани". Комиссия Грэхэма установила, что "Дэйтон — Райт эйрплэйн компани" не имела ни цента оплаченного капитала, когда получила через Дидса правительственный заказ на производство 3 940 самолетов стоимостью в 30 млн. долл. Государственные деньги явились первым большим капиталом, вложенным в авиационную промышленность.

Дидс был также вице-президентом "Юнайтед моторе компании", участвовавшей в сделках по строительству самолетов; став во главе авиационной службы, он перевел свой капитал на имя жены. Совместное Кеттерингом он создал в 1908 г. компанию "Дэйтон инжиниринг лэбораториз" для сбыта приборов системы "Дэлко", предназначенных для моторов "Либерти"; в 1918 г. он продал эту компанию корпорации "Дженерал моторе", отделением которой она является до сих пор.

В настоящее время Дидс стал директором "Нэйшнл сити бэнк", президентом которого состоит Гордон С. Рентшлер, также выходец из штата Огайо. Рентшлер— также директор компании "Нэйшнл кэш реджистер", где председателем является Дидс. Кеттеринг — директор "Юнайтед эйркрафт энд транспорт компани", созданной "Нэйшнл сити бэнк" для того, чтобы объединить многочисленные авиационные компании на основе контрактов с правительством на перевозку авиапочты; Ф. Б. Рентшлер, брат президента банка,—председатель акционерного общества "Юнайтед эйр лайнз", директор компаний "Пан-америкен эйруэйс" и "Пратт и Уитни". Короче говоря, все эти люди — короли современной авиации.

В то время как медные и моторостроительные династии наживали свои капиталы, далеко не бездействовала и сталелитейная промышленность. В 1916 г. сенатская комиссия по военно-морским делам установила, что производство бронированных плит обходилось сталелитейным компаниям в 262 долл, за тонну, тогда как правительство платило за эту же тонну от 411 до 604 долл. Юджин Р. Грэйс, президент "Бетлехем стал" и правая рука Чарлза М. Шваба, признал, что стоимость этих плит не превышала 315 долл, за тонну. Продавая бронированные плиты своей собственной стране по самой высокой цене, "Юнайтед Стейтс стал корпорейшн" брала за тонну совершенно одинаковых бронированных плит с России — 349 долл., с Италии —395 долл, и с Японии — 406 долл. 35 центов.

Следовательно, сталелитейные компании получали грандиозные прибыли. Сенатская комиссия установила (документ сената № 259 — "Прибыли корпораций и государственные доходы"), что за время войны прибыли "Юнайтед Стейтс стал корпорейшн" составили 888 931 тыс. долл., что превышает номинальную стоимость ее акционерного капитала. В том же отчете указывалось, что военные прибыли по всей этой отрасли промышленности составляли от 25 до 7 856%. В отчете № 998 палаты представителей конгресса шестьдесят шестого созыва второй сессии говорится:

"Комиссия установила, что к настоящему времени на строительство, ведшееся в соответствии с правительственной программой по нитратам, было затрачено 11 694 974 долл. 37 цент.; однако эти расходы не привели к поставке каких-либо нитратов вплоть до самого перемирия и не способствовали одержанию победы. Программа по нитратам была составлена комитетом по делам военной промышленности при совете национальной обороны и исходила непосредственно от г-на Бернарда М. Баруха, председателя комитета, который признает, что он был вдохновителем планов правительства... Ни одной минуты страна не испытывала необходимости в осуществлении через военное министерство такой обширной строительной программы для производста нитратов на военные нужды... Различные контракты на постройку в Соединенных Штатах заводов для производства нитратов, заключенные во время войны артиллерийским управлением, были контрактами обычного типа, т. е. тщательно охраняли интересы подрядчиков-строителей, причем все спорные вопросы решались в конечном счете не в пользу государства".

Хотя в заводах для производства нитратов не было надобности, так как США в огромном количестве получали чилийские нитраты, заводы эти все же строились, что вело к размещению обширных заказов на сталь, лесоматериалы, медь, цемент, динамомашины и т. д. Дюпоны получили 90 млн. долл, на постройку завода по производству нитратов в Олд Хикори, в штате Теннесси, на условиях гарантированной прибыли; после войны этот завод был продан "Нэшвил индастриэл корпорейшн" за 3 500 млн. долл.

"Таким образом, заводы, построенные Дюпонами,— говорилось в отчете комиссии Грэхэма, — были оплачены из прибылей, полученных от контрактов с союзными державами до того, как мы вступили в войну". Порох, поставлявшийся Соединенным Штатам частными промышленниками, обходился им в 36 цент, за фунт, а продавался по 49 цент, за фунт, что приносило около 13 цент., т. е. свыше 33%, прибыли.

Барух заявил, что грандиозная программа по нитратам была принята из опасения, что развитие подводной войны сделает невозможной поставку нитратов из Чили, но комиссия Грэхэма нашла эти опасения необоснованными. Она установила также, что не было необходимости в постройке заводов в Олд Хикори и "Нитро" и что постройка этих заводов повлекла "огромные неоправданные потери и непомерное расходование государственных средств; непосредственные виновники всего этого справедливо заслуживают неодобрения и осуждения со стороны народа па все времена".

Комиссия Грэхэма обнаружила целый клубок частных интересов, отстаивавших осуществление программы производства нитратов. "Америкен сианамид компапи" была заинтересована в том, чтобы правительство построило эти химические заводы. "Алабама пауэр компани" п ряд западных промышленников настаивали на постройке гидроэлектростанции Маек л Шоулс с тем, чтобы, как это стало очевидно после войны, она была за гроши передана частным владельцам.

При Барухе за выполнением программы по нитратам и взрывчатым веществам непосредственно наблюдал Д. К. Джеклинг, глава "Юта коппер компани" (Морган— Гуггенхайм) и "Невада консолидейтсд кегщер компани". Комиссия Грэхэма установила, что Джеклинг не имел никакого опыта в производстве взрывчатых веществ и химикалий.

Кожевенные и прочие материалы закупались Джюлиусом Розенуолдом, президентом "Сирс, Робак и К°". Хотя, как выяснила комиссия Грэхэма, большую часть этих материалов, лучшего качества и по более низким ценам, можно было приобрести в Европе, закупки производились у американских промышленников и коммерсантов, с которыми Розенуолд был тесно связан в качестве главы крупной фирмы, рассылавшей товары по полученным по почте заказам. Кстати, как "Сирс, Робак и К ", так и "Монтгомери, Уорд и К°" возникли по инициативе правительства, которое под нажимом заинтересованных лиц ввело за два десятилетии до этого бесплатную доставку почтовых отправлений в сельские районы, без чего эти фирмы не могли бы существовать. Этот убыточный для государства вид обслуживания сохранился поныне.

В отчете № 1400 палаты представителей конгресса шестьдесят шестого созыва третьей сессии говорится об огромных суммах, израсходованных на производство артиллерийских снарядов корпорацией "Бетлехем стал корпорейшн" и ее филиалом "Мидвэйл компани", для чего у ведущих корпораций было закуплено грандиозное количество сырья. Заказы на снаряды были размещены консультативной комиссией совета национальной обороны под председательством Баруха. Ниже приводится резюме комиссии Грэхэма по этому вопросу:

"Мы имели 53 контракта на снаряды калибра 37 мм, на которые мы израсходовали 9 134 592 долл. Ни один из этих снарядов не попал на линию огня. Мы имели 689 контрактов на снаряды калибра 75 мм, на которые мы израсходовали 301941 459 долл. Из них было использовано иа фронте 6 тыс. штук. Мы имели 142 контракта на снаряды 3-дюймового калибра, на которые мы израсходовали 44 811 844 долл. Ни один из этих снарядов нс попал на линию огня. Мы имели 439 контрактов на снаряды калибра 4,7 дюйма, на которые мы израсходовали 41 716 051 долл. Наши войска получили 14 тыс. таких снарядов. Мы имели 305 контрактов на снаряды 6-дюймового калибра, на которые мы израсходовали 24 189 075 долл. Ни один из этих снарядов не попал на линию огня. Мы имели 617 контрактов на снаряды калибра 155 мм, на которые мы израсходовали 264 955 387 долл. Ни один из этих снарядов не попал на линию огня. Мы имели 301 контракт на снаряды 8-дюймового калибра, на которые мы израсходовали 51 371 207 долл. Ни один из этих снарядов не попал на линию огня. Мы имели 152 контракта на снаряды калибра 240 мм, иа которые мы израсходовали 24 136 867 долл. Ни один из этих снарядов не. попал на линию огня.

Мы имели 239 контрактов на снаряды калибра 9,2 дюйма, и а которые мы израсходовали 54 389 377 долл. Ни один из них нс попал на линию огня. Мы имели 71 контракт на снаряды 12-дюймового калибра, на которые мы израсходовали 9 507 878 долл. Ни один из них не попал на линию огня. Мы имели 6 контрактов па снаряды 14-дюймового калибра, на которые мы израсходовали I 266 477 долл. Ни один tn них не попал на линию огня. Мы заключили 111 контрактов на сумму 478 828 345 долл, на поставку артиллерийских орудий всех калибров, пушек, гаубиц, орудийных повозок, передков и накатников. Из этого грандиозного количества наши войска получили и использовали в военных операциях 39 грузовиков для установки зенитных орудий 75-миллиметрового калибра, 48 орудий калибра 4,7 дюйма, образца 1906 г., 48 лафетов для этих орудий того же образца, 24 8-дюймовых гаубицы и 24 лафета для 8-дюймовых орудий".

Поставки так и не были произведены, хотя они были оплачены вперед. Правительство любезно разрешило завершить незаконченные поставки после войны, так как часть их производилась французскими и английскими компаниями, не желавшими закрыть свои заводы. До перемирия было сдано 17 689 406 снарядов, а после окончания войны — 10 211 389 снарядов, или 37% заказа.

Как установила комиссия Грэхэма, для контрактов, заключенных управлением с Барухом во главе, было характерно, что весьма немногие из них содержали обычный пункт об условиях расторжения контракта.

Как установила комиссия Грэхэма, Рокфеллеры тоже участвовали в этом расхищении государственных средств:

"Деятельность некоторых грабительских корпораций, возникших во время войны, хорошо иллюстрируется примером "Доместик кок компани"... Акционерный капитал ее составлял 2 млн. долл.; насколько удалось установить подкомиссии, он не был оплачен. Некоторые кливлендские акционеры и лица, связанные со "Стандард ойл компани", имели, невидимому, еще вначале дела с этой корпорацией. Если учесть последующие события, представляется вполне вероятным, что аферы "Доместик кок корпорейшн" с самого начала были делом рук "Стандард ойл"... Компания предложила военному министерству построить в Кливленде и ввести в эксплоатацию 60 коксовых печей с улавливанием побочных продуктов коксования, каждая стоимостью около 50 тыс. долл. Когда этот проект был представлен руководителям артиллерийского управления, те выразили сомнение относительно финансовых возможностей компании. Тогда "Стандард ойл" гарантировала выполнение контракта "Доместик кок корпорейшн", и с этого момента "Стандард ойл" оплачивала по ходу работ все счета, а затем военное министерство снопа выплачивало эти деньги "Стандард ойл". "Доместик кок корпорейшн" была лишь подставной организацией и не вложила в это предприятие ни одного цента..."

Как мы уже видели, различные предприятия "Стандард ойл" нажили на войне колоссальные барыши благодаря грандиозному объему производства и резкому повышению цен на нефть *.

Ведущие компании использовали военные заказы в качестве рычага для расширения производственной мощи своих заводов и проведения дорогих усовершенствований за счет правительства, что, разумеется, привело к размещению многих заказов, которые отнюдь не были необходимы для достижения победы в войне.

Сто пятьдесят коксовых установок, обошедшихся в 250 тыс. долл, каждая с надбавкой за издержки производства плюс гарантированная прибыль, были построены "Джонс энд Лофлин стил" (семейство Лофлин), "Доместик кок корпорейшн" (Рокфеллеры), "Питтсбург крушибл стил компани" (Меллон — Фрик), "Бирмингам бай-продактс компани" (Морган), "Донпор юнион кок корпорейшн", "Рэйни-Вуд кок компани", "Ситизенс гэз компани", "Юнайтед Стейтс cm.i корпорейшн" (Морган), "Слосс — Шеффилд стил компани", "Сиборд бай-продактс компани" и "Интернэйшил харвестер компани" (Маккормик). Устаревшие ульевые печи были заметим новыми коксовыми печами, улавливавшими побочные масла и химические вещества.

Комиссия Грэхэма заявила:

"Некоторые компании получили большие авансы на строительство... Факты, обнаруженные при расследовании, свидетельствуют, что принятый военным министерством план строительства коксовых печей с улавливанием побочных продуктов коксования был рассчитан на 28 641923 долл. 18 цент., требовавшихся па строительство, ссуды и оплату претензий, из которых 16 737 932 долл. 18 цент, было израсходовано безвозвратно. Военное .министерство не получило от этих заводов никаких побочных продуктов ни для военных целей, ни в качестве полезных отходов. Весьма сомнительно, чтобы вся эта программа строительства коксовых печей с улавливанием побочных продуктов диктовалась требованиями войны".

Одним словом, война представляла богатейшим семействам небывалую возможность наживы за счет народа, и все они без исключения по мере сил использовали эту возможность. На 1 сентября 1919 г. военное министерство израсходовало 18 501 117 999 долл.; судя по материалам комиссии Грэхэма, по меньшей мере одна треть этой суммы была растрачена на цели, не имевшие никакого отношения к успешному ведению войны. Можно с уверенностью сказать, что богатые семейства желали победы США в войне; но они позаботились о том, чтобы победа обошлась рядовым налогоплательщикам как можно дороже. Поскольку государственное казначейство находилось в их распоряжении, они не поднимали крика об экономии государственных средств; это они делали позже. Экономия стала желательной лишь тогда, когда государственные средства потребовались на помощь ветеранам воины и безработным.

В то время как происходил этот разбои под руководством жуликов, лицемерно выступавших в роли должностных лиц, "патриотически" довольствующихся "жалованьем в один доллар в год", молодежь страны рисковала своей жизнью в рядах армии, получая 30 долл, в месяц.

Комиссия Грэхэма собрала материал для возбуждения множества судебных дел, на основании которых был вынесен ряд обвинительных заключений против второстепенных служащих. Но ни одного осуждения не последовало, и к ноябрю 1925 г. последние обвинительные заключения были аннулированы.

Между тем по окончании войны между правительством и крупными корпорациями остался целый клубок исков и контрисков, которые почти неизменно разрешались в пользу миллионеров. Были даже заключены соглашения о таком сбыте излишков сырья, который бы не приносил никаких затруднений частным предпринимателям. Например, правительство все еще располагало ШО млн. фунтов меди п договорилось с медепромышленниками, что будет продавать их постепенно. Поскольку цены упали, правительство ликвидировало свои остатки с убытком, в то время как медные компании сбыли свои излишки в 750 млн. фунтов по цене, значительно превышавшей себестоимость.

В 1919 г. сенатор Джон У. Уикс от штата Массачусетс (республиканец) добродетельно порицал жульнические аферы в авиационной промышленности. При Гардинге он стал военным министром и вскоре после вступления на этот пост получил от своего старого коллеги по бирже и друга Чарлза Хейдена, связанного с Морганом, письмо с просьбой оказать особое внимание компании но постройке самолетов "Ранг — Мартин эйркрафт компани", директором которой он являлся. Эту компанию обвиняли в том, что она получила во время войны на 5 267 467 долл, больше, чем ей следовало; правительство утверждало, что она нажила барыши в 270%. Как показал опрос сенатом Догерти, министерство юстиции по требованию Уикса долго откладывало это дело и в конце концов замяло его. Налоговая ведомость Догерти показывает, что он был владельцем двух тысяч акций "Райт — Мартин".

Целый ряд других дел о жульничестве с военными заказами ожидал судебного разбирательства, которое так и не последовало ни в период, когда министерство юстиции возглавлял Догерти, ни при его преемниках. Если принять во внимание огромное количество обвинений и ссылок на документальные улики, обнаруженные правительственными расследованиями с 1918 по 1924 г., кажется поразительным, что по ним не было возбуждено судебных процессов. Это может быть объяснено двумя причинами: либо безответственные законодатели и правительственные чиновники по злому умыслу или по глупости фабриковали в массовом масштабе ложные обвинения, либо при послевоенном режиме республиканцев закон и правосудие саботировались так, как никогда ранее. Согласно свидетельским показаниям, полученным специальной сенатской комиссией, секретариат генерального прокурора превратился в расчетную палату для нарушителей сухого закона, действовавших в крупных масштабах, и через посредничество лиц, близких к Догерти, был вовлечем во всевозможные авантюры и сделки, начиная от незаконной продажи разрешений на получение алкоголя и кончая сомнительным участием в биржевых объединениях. Хотя сенатская комиссия слушала показания на протяжении многих месяцев, имеется достаточно данных за то, что она коснулась лишь поверхностного слоя, прикрывавшего многообразную деятельность министерства юстиции в 1921—1924 гг.

Как показало расследование сенатом деятельности Догерти, богачи превратили министерство юстиции в свой отдел по закупкам. Были замяты не только судебные дела о надувательстве в военных заказах, но также и следствия по другим делам. Так, было снято обвинение по уголовному делу, возбужденному против "Юнайтед гэз импрувмент компани оф Филадельфиа" (Мор ган). Догерти оставил без внимания требование федеральной торговой комиссии привлечь к судебной ответственности за незаконную монополистическую деятельность ряд табачных и лесных компаний и "Интернэйшнл харвебтер компани". Федеральная торговая комиссия установила, что лесопромышленники-монополисты финансировали общенациональную кампанию под лозунгом "живите в вашем собственном доме", пригласили учителей, священников и писателей для распространения своей пропаганды и, когда она оказалась эффективной, подняли цены на лес.

Догерти удалось отменить вынесенное перед войной решение суда, согласно которому железные дороги "Бостон энд Мэн рейлрод" и "Нью-Йорк, Нью-Хэйвн энд Хартфорд рейлрод" (Морган) должны были быть разделены. Акционеры "Бостон энд Мэн" были против того, чтобы в правление вошли директора дороги "Нью-Хэйвн"; но Догерти самовольно возобновил разбор этого дела, вопреки мнению комиссии штата Массачусетс по общественному обслуживанию, и после конфиденциального совещания с федеральным судьей Джюлиусом Мейером от штата Нью-Йорк добился решения, согласно которому дорога "Нью-Хэйвн" могла вновь соединиться с дорогой "Бостон энд Мэн".

В сентябре 1922 г. Догерти лично обратился к федеральному судье Джеймсу X. Уилкерсону в Чикаго за предписанием, запрещающим забастовки рабочих железнодорожных мастерских. Выслушав доводы Догерти, суд утвердил этот отказ предоставить рабочим их законные права.

Так как Догерти не собирался начать судебное преследование лиц, обманувших правительство на военных заказах, член палаты представителей Вудрафф 11 апреля 1922 г. заявил, что если Догерти не возбудит дела против "Линкольн мотор кар компани" (Форд) он, Вудрафф, потребует привлечения Догерти к суду за должностное преступление. Но даже эта угроза не могла заставить Догерти действовать.

Вашингтонский дом Догерти служил штаб-квартирой по распределению особых услуг во всех ведомствах правительства Гардинга. Частный сыщик Уильям Дж- Бэрнс, имевший долголетнюю практику в шпионаже за революционными рабочими, нанес туда визит непосредственно перед своим назначением на должность начальника Бюро сыска. Частым посетителем этого дома был Дж. Огден Армор, у которого Догерти некогда служил адвокатом; сообщали, что вашингтонское отделение "Армор и К°" снабжало дом Догерти окороками, бэконом, яйцами, маслом и другими продуктами. Джон Ринглинг, цирковой магнат, явился туда за разрешением поместить свой цирк на принадлежавшем Эндрью У. Меллону земельном участке в Питтсбурге. Частыми посетителями дома Догерти были президент Гардинг, Уилл X. Хэйс, министр Фолл, Гарри Ф. Синклер и Александер П. Мур, питтсбургскнй издатель, который стал затем послом в Испании и в Перу. Постоянный посетитель этого дома Т. Кольман Дюпон находился в наилучших отношениях с кликой Догерти. Он был особенно близок с хранителем имущества иностранных подданных Томасом Б. Мил.лером, закончившим свою карьеру в исправительной тюрьме в Атланте.

Крупнейшее из послевоенных скандальных дел, в которых был замешан Догерти, касалось "Америкен метал компани", германского меднорудного концерна, который был передан хранителем имущества иностранных подданных Фрэнсисом П. Гарваном в руки американского директората, в соствав которого входили Эндрью У. Меллоп и Генри Моргентау. Директора продали эту компанию с аукциона за 7 млн. долл, синдикату, состоявшему из Генри Клея Фрика, Джея Кука, Уильяма Рэндольфа Херста и некоторых немецких чиновников, первоначально служивших в этой компании. Деньги в 1921 г. были переданы правительством Ричарду Мертону, представителю немецкого семейства, ранее владевшего этим предприятием. Незадолго до этого Мертон, по его собственному признанию на суде, дал Джону Т. Кингу из штата Коннектикут сумму, которая, по утверждению правительства, была распределена следующим образом: 224 тыс. долл, были даны генеральному прокурору Гарри М. Догерти и Джесси Смиту, 112 тыс. долл. — Кингу и 50 тыс. долл.— назначенному Гардингом хранителю имущества иностранных подданных Миллеру. Всем им было предъявлено обвинение, но Кинг, и Смит умерли до суда, причем смерть Смита последовала при весьма подозрительных обстоятельствах. Имущество Кинга было оценено в 1 200 тыс. долл., включая акции "Америкен метал компани" па 50 тыс. долл. По вопросу о вине Догерти суд присяжных дважды не смог притти к соглашению; Миллер был приговорен к заключению в исправительной тюрьме в Атланте.

Основные контуры дела "Типот доум" хорошо известны. Но далеко не все представляют себе, как сильно были замешаны в нем некоторые семейства, господствующие в финансовом и политическом мире. Вкратце, дело заключалось в отчуждении за сравнительно незначительную сумму огромных нефтеносных участков военно-морского флота. Этот конспиративный замысел, возникший в нефтяных компаниях Синклера и Дохини, был осуществлен с помощью продажных правительственных чиновников.

Теодор Рузвельт младший, бывший директор "Синклер рефайнинг компани", стал при Гардинге помощником морского министра. В 1919 г. его брат Арчибалд Рузвельт после персонального обращения Теодора Рузвельта к Гарри Ф. Синклеру был назначен вице-президентом синклеровской компании. Теодор Рузвельт младший передал министру внутренних дел Фоллу сформулированную адмиралом Гриффином статью, содержавшую разрешение морского министерства на аренду нефтеносных участков. Фолл искусно видоизменил статью, так что министерство внутренних дел получило право распоряжаться нефтяными участками военно-морского флота по собственному усмотрению. Морской министр Дэнби и его помощник Рузвельт молчаливо допустили это неслыханное соглашение.

Затем Рузвельт отправился с составленным Фоллом проектом распоряжения правительства в Белый Дом, где Гардинг подписал его, тем самым превратив в закон, 31 мая 1921 г. — спустя три месяца после сформировавания "черного кабинета".

Афера стала широко известной лишь тогда, когда с нападками на эту арендную сделку выступила денверская газета "Пост", принадлежавшая грязным дельцам п шулерам Бонфлису и Таммену. Нападки "Пост" прекратились, когда Гарри Ф. Синклер вручил Бонфлису и его компаньону 250 тыс. долл. Но газета "Сент Луис пост дислэтч", почуяв сенсационное событие, начала комментировать это дело в своих передовых, и сенаторы Бэртон К. Уилер и Томас Дж. Уолш настояли на расследовании сделки сенатом.

Число влиятельных лиц, игравших главную или второстепенную, прямую или косвенную роль в деле "Типот доум" поразительно велико. Первым шагом в этой запутанной истории было назначение в 1918 г. Уильяма Бойса Томпсона, директора синклеровской нефтяной компании и "Чейз бэик", председателем республиканской комиссии по ассигнованиям, ответственной за сборы на проведение кампаний. Следующим шагом было назначение Уилла X. Хэйса, адвоката Гарри Синклера и протеже компаньона Перкинса, на пост председателя национального комитета республиканской партии. В конце 1919 и в начале 1920 г. Томпсон руководил крупными биржевыми операциями с обыкновенными акциями компании Синклера. Очевидно, в предвкушении предстоящих доходов компании Синклера при республиканском правительстве, этот пул финансировал "Чейз нэйшпл бэнк", под управлением Олберта X. Уиггина. В конце 1922 г. Джесси Ливермор, биржевой делец, вел операции с синклеровскими акциями от имени компании "Гарри Синклер, Блэйр и К°" (которую возглавлял тогда Элиша Уокел, теперь входящий в "Кун, Лэб и К°") и "Чейз секьюоитпс корпорейшн", дочернего общества "Чейз нэйшпл бэнк". Различные соглашения о совместных действиях между синклеровской компанией "Дохини пап-америкен петролеум энд трэиспорт компани" и "Маммот ойл компани" (ов* ладевшей имуществом, арендованным кликой "Типотдоум") дали широким кругам Уолл-стрит возможность принять участие в наживе; но расследование так и не установило личности биржевых дельцов, занимавшихся этими операциями.

Э. Л. Дохини вручил министру внутренних дел Фоллу за его услуги 100 тыс. долл.; Синклер дал Фоллу 230 тыс. долл, в облигациях займа свободы, 71 тыс. долл, наличными и, после того как Фолл ушел в отставку, 35' тыс. долл, на поездку в Россию для переговоров о получении нефтяных концессий. Всего Фолл, как было документально установлено, получил около 500 тыс. долл., за что был в 1931 г. привлечен к суду и приговорен к тюремному заключению; это был первый член кабинета, признанный виновным в преступных действиях.

Когда Фолл вследствие разоблачений был вынужден подать в отставку, министр торговли Герберт Гувер послал ему 12 марта 1923 г. письмо следующего содержания: "Единственная цель этой записки — выразить Вам мою признательность за многие услуги, которые Вы любезно оказывали мне в течение двух последних лет Вашего пребывания в кабинете. Я знаю, что огромное большинство людей нашего круга испытывает глубокое сожаление по случаю Вашего ухода из министерства внутренних дел. Насколько я помню, это министерство никогда не имело столь делового и честного руководства, как при Вас. Я верю, что наступит время, когда Ваши личные дела позволят Вам вернуться к общественной жизни, ибо людей, которые способны выдержать удары и нападки общества, очень мало". Президент Гардинг говорил, что он предложил назначить Фолла в Верховный суд, но Фолл — бывший член верховного суда штата Нью-Мексико — отказался от этого поста.

Синклеру н Дохини пришлось вместе с Фоллом понести ответственность за этот сговор, хотя в нем было замешано, если не так же глубоко, то во всяком случае так же действенно, большое число финансистов. В особенности тесно связаны были с этим делом предприятия "Стандард ойл". Прежде чем Синклер и Дохини заключили договор с правительством об аренде нефтяных участков, на них предъявила спорные претензии "Мидвест ойл компани", филиал "Стандард ойл комлани оф Индиана". Компания пригласила денверского адвоката Дж. Лео Стака со специальной целью — получить в аренду эти участки. Но когда они достались Дохини и Синклеру, "Мидвест ойл" отказалась от своих притязаний, охотно приняв от Синклера в возмещение этих притязаний 1 млн. долл.

Это привело в ярость Отака, который по первоначальному условию должен был получить 1 500 тыс. долл, вместо 50 тыс. долл., которые предложила ему теперь "Мидвест ойл". Стак показал, что "Стандард ойл оф Индиана" согласилась отказаться огг своих претензий на участки "Типот доум" потому, что собиралась извлечь выгоду из нефтепровода, который Синклер намерен был провести к этим участкам. Сенатор Уолш выразил мнение, что Синклер таким способом откупился от "Стандард ойл", отделавшись от могущественного политического конкурента на получение участков "Типот доум". "Стандард ойл" и "Синклер ойл" имели совместные вклады в нефтепроводах и других владениях в различных западных штатах.

Расширение круга участников этого сговора было осуществлено посредством "Континентал трединг компами", тайной подставной компании, учрежденной на основе канадского закона Гарри Ф. Синклером, Джеймсом О’Нилом, президентом "Прэри ойл энд гэз компани" (Рокфеллер), и полковником Робертом У. Стюартом, председателем "Стандард ойл компани оф Индиана". "Континентал трединг компани" была организована в 1921 г. для покупки 33 333 333!/з баррелей нефти на нефтяных промыслах полковника А. Э. Хэмфри в Мексип (штат Техас). "Континентал трединг компани" перепродала эту нефть по 1 долл. 75 цент, за баррель компаниям, возглавляемым дельцами из "Континентал компани"; но доход был передан этим компаниям только тогда, когда начались разоблачения. Полагают, что организаторы "Континентал трединг компани" намеревались сохранить эги деньги для себя.

Синклер совершил большую ошибку, распространяя легко прослеживаемые облигации "займа свободы", зарегистрированные на имя "Континентал трединг компани"; на имя этой компании были зарегистрированы облигации на сумму 230 тыс. долл., которые он дал Фоллу. Когда начали распространяться слухи об афере "Типот доум", он дал на 185 тыс. долл, облигаций Уиллу Хэнсу для покрытия дефицита республиканской кампании. Кстати, Хинкл Хэйс, брат республиканского министра почт и телеграфа, все еще служил адвокатом у Синклера. Как можно заключить из поступков Уилла Хэйса, он боялся открыто пустить в ход эти облигации и тайком реализовал их у главарей республиканской партии. Джон Т. Пратт, брат Герберта Пратта, крупного должностного лица "Стандард ойл", взял облигаций на сумму 50 тыс. долл. На такую же сумму взял облигаций и Джеймс Паттен, который дал показание, что впоследствии он признал сделку "непорядочной". Он пожертвовал 50 тыс. долл, чикагскому госпиталю, но не позаботился предать эту "непорядочную" сделку гласности. Хэйс предложил Меллону облигаций на 50 тыс. долл., но тот, продержав эти облигации в своем сейфе, вернул их Хэйсу и взамен выдал ему чек на 50 тыс. долл. Министр Уикс взял облигаций -на 50 тыс. долл, и пытался передать их Уильяму М. Батлеру, председателю национального комитета республиканской партии на 1924 г.; но Батлер был слишком хитер, чтобы дотрагиваться до них.

Деятельность бесчестной "Континентал грединг компани" оставалась неизвестной до 1928 г., когда сенатские расследования обнаружили истинное положение вещей. Но в меллоновсюом министерстве финансов еще в 1925 г., когда производилось специальное расследование в помощь правительственным обвинителям по делу Фолла и Синклера, узнали о купленных "Континентал трединг компани" облигациях "займа свободы"; однако хитрый Меллон сохранил это открытие в тайне и не предпринял никаких попыток удержать налоги с колоссальных барышей "Континентал трединг компани".

Джон Д. Рокфеллер младший, давая показания во время первого расследования по делу "Типот доум", заявил, что "безгранично доверял" полковнику Стюарту, который гневно отказался дать сведения сенатской комиссии. Только когда выяснилось, что Стюарт утаил or акционеров "Стандард ойл", включая Рокфеллера, своп барыши в "Континентал трединг компани" и с прибылью продавал "Стандард ойл" керосин, вырабатывавшийся компанией, которая принадлежала ему лично, Рокфеллер переменил мнение и сместил Стюарта. Стюарт получал 125 тыс. долл, жалованья в год; ему была назначена пен. сия в 75 тыс. долл. Его сын Роберт Г. Стюарт был президентом принадлежавшей Дохини "Пан-америкен петролеум энд транспорт компани", впоследствии приобретенной компанией "Стандард ойл оф Индиана". Другой сын. Джеймс Стюарт, был вице-президентом "Пан-америкен". В настоящее время оба они являются администраторами "Стандард ойл".

Суд оправдал Дохини и Синклера. Во время судебного разбирательства по этому делу выяснилось, что одному из присяжных было дано понять, что он получит деньги от синклеровских агентов. Синклер просидел в тюрьме 6 месяцев, но лишь за отказ отвечать на вопросы сенатора.

Синклер и Дохини пригласили в качестве своих ад вокатов Уильяма Г. Мак-Аду и Франклина К. Лэйна, бывших членов кабинета Вильсона. А. Митчел Палмер был адвокатом Эдуарда Б. Мак-Лина, владельца вашингтонской "Пост", который пытался помочь Фоллу, дав фальшивые показания, что именно он вручил Фоллу деньги, которые, как полагали сенаторы, исходили от Дохини и Синклера. Эти адвокаты были приглашены с целью охладить пыл демократов, которые по соображениям междоусобной борьбы могли воспользоваться затруднениями республиканцев. Э. Л. Дохини был членом демократической партии.

Между прочим, в показаниях, данных во время расследования 1928 г., указывалось, что во время беседы, состоявшейся в 1922 г. между Джеймсом О’Нилом, Гарри Синклером и двумя неизвестными лицами в клубе "Бэнкерс клаб", в Нью-Йорке, один из собеседников сказал:

— Предположим, что впоследствии возникнут неприятности; кто займется их улаживанием?

— "Синклер ойл компани" достаточно сильна, чтобы позаботиться об этом, — сказал Синклер.

— Если "Синклер ойл компани" недостаточно сильна, чтобы позаботиться об этом, то "Стандард ойл" достаточно сильна для этого, — сказал О’Нил.

Притворная искренность Джона Д. Рокфеллера млад-. шего и его готовность оказать содействие расследованию произвели благоприятное впечатление, подкрепленное смещением Стюарта. Со времени избиения рокфеллеровских рабочих в Лэдлоу (Колорадо) Рокфеллер младший задался целью всегда производить благоприятное впечатление на широкую публику.

Хотя постановлением Верховного суда первоначальное объединение "Стандард ойл" было распущено, добродетельные Рокфеллеры не подчинились этому распоряжению. В конце двадцатых годов, при правительствах Кулиджа и Гувера, они начали собирать воедино составные части прежней империи "Стандард ойл". "Колониалбикон ойл компани", сама являющаяся объединением, была слита со "Стандард ойл компани оф Нью-Джерси". "Стандард ойл компани оф Нью-Йорк" была слита с "Вакуум ойл компани", в результате чего возникла "Сокони вакуум ойл компани". Затем должно было последовать слияние "Стандард ойл компани оф Калифорниа" со "Стандард ойл компани оф Нью-Джерси" под именем "Дженерал петролеум компани", но эта операция осталась неосуществленной, так как депрессия нарушила соотношение между биржевыми ценами и стоимостью нефти. "Стандард ойл компани оф Индиана" приобрела принадлежавшую Дохини "Пан-америкен петролеум энд транспорт компани"; подобным же образом другие компании "Стандард ойл" овладели многими предприятиями, которые были совершенно независимыми после 1911 г. Большое количество таких компаний поглотила "Стандард ойл оф Нью-Джерси".

В результате, несмотря на постановление Верховного суда, в настоящее время "Стандард ойл компани оф Нью-Джерси", "Сокони вакуум ойл компани", "Стандард ойл компани оф Индиана" и "Стандард ойл компани оф Калифорнии", каждая в отдельности, являются более крупными компаниями, чем был весь трест "Стандард ойл" к моменту постановления о его роспуске, а вся империя "Стандард ойл" теперь в 6 — 7 раз превышает размеры первоначального объединения. Другими словами, цель и смысл постановления Верховного суда были явно и безнаказанно нарушены. Доля Рокфеллера в первоначальной "Стандард ойл компани" составляла 25%; такова же была его доля в каждой из компаний, созданных в результате постановления о роспуске.

Комиссия по морскому транспорту, возглавлявшаяся после войны Олбертом Д. Ласкером, чикагским дельцом в области рекламы, обладавшим могущественными связями, среди которых особенно большое значение имела дружба с Р. Р. Маккормиком из чикагской газеты "Трибюн", предоставила немногим избранным богатые возможности добавочной наживы. Пароход "Сити оф Лос- Анжелос", бывшее германское |судно "Эолус", был продан за 100 тыс. долл. Гарри Чандлеру, издателю лос-анжелосской газеты "Таймс" и основному акционеру "Лос-Анжелос стимшип компани". Предварительно Ласкер и Чандлер договорились, что предлагавшиеся к торгам цены будут публиковаться лишь в течение десяти дней, пока пароход будет находиться вне гавани и тем самым недоступен посторонним лицам для осмотра. Это было установлено при расследовании сенатом деятельности комиссии по морскому транспорту Соединенных Штатов. За год до этого Чандлер предлагал за судно 250 тыс. долл., а после войны "Интернэйшнл меркантайл марин" давала за него 660 тыс. долл.; оба предложения были отвергнуты. После того как поступило предложение "Интернэйшнл марин", правительство затратило 2 816 тыс. долл, на приведение судна в исправное состояние. По мнению экспертов, к моменту продажи одни только металлические части судна стоили той цены, которую Чандлер уплатил за все судно.

По столь же низкой цене комиссия по морскому транспорту продала семнадцать судов семейству Доллар из Калифорнии для пароходной компании "Доллар лайн". Доллары сами построили в Китае четыре грузовых судна, которые обошлись правительству по 2 250 тыс. долл, каждое; позднее они приобрели у правительства право на владение этими судами, заплатив по 300 тыс. долл, за судно. Другое судно, "Кальяо", которое обошлось правительству в 1619 502 долл. 27 цент., было продано Долларам за 375 тыс. долл., хотя сделанное раньше компанией "Интернэйшнл меркантайл марин" предложение купить судно за 825 тыс. долл, было отвергнуто. В октябре 1923 г. пароходная компания "Доллар лайн" купила 7 судов типа "Президент" по 550 тыс. долл, каждое; постройка их обошлась правительству по 4 128 тыс. долл, за судно.

Р. Стэнли Доллару, влиятельному республиканскому деятелю тихоокеанского побережья, были предоставлены исключительно • благоприятные условия расплаты. Постройка семи судов типа "Президент" стоила правительству 29 млн. долл., но Доллару было разрешено сделать первоначальный взнос в счет всей суммы покупки, составившей 3 850 тыс. долл., в виде векселя на 2 года, покрывавшего 25% суммы. Остальные 75% должны были быть выплачены до 1936 г. с начислением 5% в год.

В 1933 г. сенатская комиссия, расследовавшая контракты на перевозку трансокеанской почты, обнаружила, что акционеры Доллара предоставили ему грандиозные премии и комиссионные. За покупку у правительства семнадцати судов за 13 975 тыс. долл. Доллар получил 635 493 долл. 75 цент, комиссионных и 73 014 долл.

69 цент., дивиденда. С 1924 г. по 1929 г. пароходная линия Долларов получила на эксплоатации судов типа "Президент" 6 746 759 долл. 33 цент, чистой прибыли; не выполнив в 1933 г. своих обязательств по платежам правительству, линия продолжала выплачивать комиссионные Доллару. Хотя правительство имело право наложить на суда арест за неуплату долга, оно этого не сделало.

Будучи главой комиссии по морскому транспорту, Ласкер представил проект закона о торговом флоте, по которому, как установила сенатская комиссия, пароходства таких компаний, как "Стандард ойл компани" и "Юнайтед Стейтс стил корпорейшн", должны были получить субсидии на перевозку их собственной продукции. "Стандард ойл" получала бы ежегодно 1 500 тыс. долл, и "Юнайтед Стейтс стил" — 500 тыс. долл. Предприятия вроде "Кудахи пэкинг компани" и "Интернэйшнл харвестер компани" даже утверждали, что после предоставления субсидий торговому флоту расценки океанских грузовых перевозок повысились.

Когда Гувер стал президентом, авиационная промышленность, переживавшая начальную фазу своего развития, была еще независимой. Крупные предприниматели занялись военными барышами и временно охладели к авиации. Однако после того как Дуайт У. Морроу закончил разработку правительственной программы по авиации, клика богачей начала исследовать возможности наживы в авиапромышленности.

Надо было вытеснить из этой области независимых промышленников и захватить их права, чтобы развязать руки капиталистическим хищникам; в качестве орудия для выполнения этой задачи был использован Уолтер Ф. Браун, министр почт в кабинете Гувера. Как выяснила сенатская комиссия, Браун пригрозил отменить или задержать заключение контрактов на перевозку авиапочты, для того чтобы заставить независимых предпринимателей объединиться со специально организованными для этой цели компаниями, тесно связанными с республиканскими 'И уоллстритовскими кругами.

Майор Уильям Б. Робертсон и его компаньоны, владельцы "Робертсон эйркрафт корпорейшн оф Сент-Луис", обслуживавшей авиалинию Чикаго — Сент-Луис, финансировали полет Линдберга в Париж и попытались нажить на нем капитал. Они обратились к У. У. Аттербэри, президенту "Пенсильваниа рейлрод", с предложением организовать трансконтинентальную авиалинию. Аттербэри сообщил им, что он занят разработкой подобного же проекта совместно с Полем Гендерсоном из компании "Нэйшнл эйр транспорт". Тогда Робертсон и Линдберг направились к нью-йоркскому биржевому маклеру К. М. Кейсу. Позднее Кейс организовал "Трансконтннентал эйр трэнспорт", связанную с "Пенсильваниа рейлрод", но Робертсон остался при этой комбинации за бортом. Права! Линдберга, пользовавшегося широкой популярностью, были сохранены; Линдберг получил 25 тысяч акций стоимостью по 10 долл., которые ему посоветовали немедленно продать. Среди директоров и лиц, финансировавших "Трансконтинентал эйр трэнспорт", были Уильям X. Вандербильт, Чарлз Хейден, Ричард Хойт Д. М. Шиффер, возглавлявший отдел пассажирских перевозок "Пенсильваниа рейлрод", и полковник Генри Брекенридж, личный советник Линдберга. Компания получила прозвище "Линия Линдберга".

Примерно в то же время Уильям X. Вандербильт, Корнелиус Вандербильт Уитни, С. Слоун Кол из "Бэнкерс траст компани" (Морган), Роберт Лимен из банкирского дома "Братья Лимен", Д. К. Э. Брюс, зять министра финансов Меллона, Ричард К. Меллон, брат министра, Ричард Хойт и Джордж Микстер* из бостонской банкирской фирмы "Стоун и Вебстер" организовали "Ави- ..эйшн корпорейшн".

Согласно заявлению члена палаты представителей Балвинкла, эти авиакомпании поручили Леру Фессу, сыну сенатора Фесса от штата Огайо и близкому другу министра почт Брауна, добиться путем закулисных интриг проведения закона Мак-Нэри — Уэтреса о субсидиях на перевозку авиапочты; закон этот был принят. Согласно показаниям Поля Гендерсона, Фесс получил за комиссию 3 тыс. долл. Гендерсон показал также, что он одолжил 10 тыс. долл. Чейзу Гову, помощнику У. Ирвинга Гловера, который в свою очередь был помощником Брауна, ответственным за отдел авиапочты. Сам Гендерсон был с. 1922 по 1925 г. вторым помощником министра почт. Согласно показаниям, он устроил Гловера на работу в "Трансконтинентал эйр транспорт" и пытался устроить сына сенатора Смута, Гарольда, в "Юнайтед эйркрафт".

19 мая 1930 г. министр почт Браун созвал тайное совещание владельцев крупных авиакомпаний и сказал им, что хотел бы избежать открытых торгов. После короткого обсуждения он покинул совещание, оставив владельцев компаний распределять между собой почтовые авиалинии под председательством помощника министра Уильяма П. Мак-Крекена младшего. Гендерсон заявил протест против этого незаконного совещания; но, согласно материалам сената, МакчКрекен, будущий вашингтонский адвокат ведущих авиакомпаний, назвал его помешанным. Гендерсон был столь обеспокоен, что посоветовался с другими лицами и, как он сказал сенаторам, расследовавшим это дело, еще более убедился в том, что совещание было незаконным и могло привести к серьезным осложнениям, что и случилось в действительности.

Крупные авиалинии поглотили меньшие, действуя путем принуждения, угроз и нажима, классическими методами девятнадцатого столетия, которые применял Джон Д. Рокфеллер, организуя первоначальную "Сгандард ойл компани". Одним из примеров этого является история с Клиффордом Боллом, энтузиастом авиации, владевшим авиалинией между Кливлендом и Питтсбургом. Болл дал показания, что учрежденная в 1930 г. Меллонами на бумаге компания "Питтсбург авиэйшн индастрис" неоднократно пыталась выкупить у него эту линию. Однажды Ричард К. Меллон лично позвонил ему по телефону, стараясь убедить его продать линию, но получил отказ. В то время как Меллоны пробовали захватить компанию Болла, министр почт Браун приостановил возобновление с ним контракта на перевозку авиапочты. За два дня до истечения срока контракта Браун вынудил Болла продать свою компанию, но достал ему место у Меллона с жалованьем в 1 тыс. долл, в месяц. Как только Болл согласился на продажу, Браун возобновил контракт на авиапочту до 6 мая 1936 г. Боллу было уплачено 137 тыс. долл., а до ухода из компании Меллона он получил 30 гыс. долл, жалованья.

На вопрос сенатора, содержавший намек на выгодность этой сделки для Болла, последний ответил:

— Нет, сенатор, я считаю, что это была невыгодная сделка. Поймите, что я открыл эту линию фактически без всякого капитала и потратил три-четыре года на ее постройку, не получая никакого жалованья. Я завоевал себе значительный престиж, я гордился этим предприятием — и его у меня отняли.

Болл рассказал о применявшихся к нему различных методах принуждения. Представитель компании "Питтсбург авиэйшн" явился к нему в контору и в присутствии нескольких служащих Болла спросил, намерен ли он продать свое предприятие. Когда Болл ответил отрицательно, меллоновский агент заявил: "Мы собираемся донести в министерство почт, что вы противозаконно пересылаете по своей линии телефонные книги, и мы намерены вынудить вас совершить продажу".

— Пересылали ли вы телефонные книги? — спросил сенатор.

— Никогда, — ответил Болл.

— Могу я спросить, — сказал сенатор, — правда ли, что ваша линия попала в руки компании, которая никогда не отправляла по ней самолетов?

— Правда.

— И вы один проложили эту линию?

— Да, один.

— И вы возражали против продажи?

— Да, сэр, я возражал.

Другим пионером авиации был Эрл Г1. Халлибертон, владелец линии "Саузвест эйр фэст экспресс", обслуживавшей линию между Канзас-сити, Сент-Луисом, Далласом и фортом Уорт. В то время как министерство почт оплачивало перевозку почты на линии. Атланта — Лос- Анжелос из расчета 3 долл, за фунт, Халлибертон предложил перевозить почту по 70 цент, за фунт с первой тысячи миль и по 7 цент, за фунт с каждой добавочной мили. Его предложение было отвергнуто. Халлибертона, владевшего быстрыми, построенными по последнему слову техники самолетами, предупредили, что ему придется продать свою линию компании "Америкен эйруэйс", которая, подобно компании "Питтсбург авиэйшн индастрис", являлась дочерней компанией меллоновской "Авиэйшн корпорейшн оф Делавер".

Когда Халлибертон отказался продать свою линию, ему пригрозили расторжением контрактов на перевозку авиапочты. При расследовании он показал, что помощник Брауна Гловер сказал ему: "Я разорю вас, если бы это даже было последним делом моей жизни; вы все время пытались затормозить эту сделку, но из вашей затеи ничего не выйдет".

Когда Халлибертон увидел, что министерство почт намерено уничтожить его, он продал свое предприятие "Авиэйшн корпорейшн" за 1 400 тыс. долл., т. е. за сумму, немногим превышавшую стоимость оборудования.

То же самое произошло и с Робертсоном, финансировавшим полет Линдберга. Хотя Браун лично обещал заключить с ним договор на перевозку авиапочты, договор заключен не был, и в 1931 г. Уильям Сакс, член республиканского комитета штата Миссури, посоветовал Робертсону сделать пожертвование в фонд республиканской партии, обещав свое содействие, если Робертсон согласится предоставить ему 5-проц. пай в деле. Робертсон отказался иметь дело с Саксом, и Браун при встрече с Робертсоном заметил, что последний оказал Саксу "холодный прием". Договор на перевозку почты был заключен с меллоновским филиалом "Америкен эйруэйс"; эта компания вступила в конкуренцию с линией Робертсона, опираясь на правительственный контракт, и быстро вынудила Робертсона, закрыть дело. Робертсон показал, что "Америкен эйруэйс" получала 345 тыс. долл, в год за перевозку почты, в то время как он предлагал перевозить почту за 175 тыс. долл, в год. Робертсон не смог даже найти покупателей на свои самолеты и был вынужден продать их на слом.

Браун заставил слиться даже некоторые крупные компании. "Трансконтинентал эйр трэнспорт", часть акций которой находилась в руках группы Меллона — Вандербильта, была объединена по распоряжению Брауна с "Вестерн эйр экспресс", хотя заправилы последней находили, что "Трансконтинентал" была плохо организована. Браун точно так же приказал компании "Вестерн эйр" продать свою линию Лос-Анжелос — Даллас компании "Америкен эйруэйс" с убытком в 600 тыс. долл.

Новая компания, получившая имя "Трансконтинентал энд вестерн эйр", согласилась затем приобрести за 25 тысяч своих акций меллоновскую долю в питтсбургском аэропорте "Батлер", хотя ценность его была сомнительна. Герберт Гувер младший был одним из администраторов "Вестерн эйр экспресс" и продолжал работу в "Т рансконтинентал".

— Кто первый предложил вам объединиться с "Питтсбург авиэйшн индастрис"? — спросил сенатор Блэк одного из руководителей "Вестерн эйр экспресс".

— Министр почт, конечно, — последовал ответ.

В августе 1930 г. министерство почт объявило о торгах на заключение контрактов на перевозку почты по двум трансконтинентальным авиалиниям, причем к участию в торгах допускались только компании с обязательной шестимесячной практикой ночных полетов на трассе не менее двухсот пятидесяти миль. Это условие, которого не было в законе Мак-Нэри — Уэтреса, автоматически исключало владельцев авиалиний меньшего масштаба, большая часть которых не практиковала ночных полетов.

Для того чтобы удовлетворять условиям торгов, многие небольшие компании объединились и образовали "Юнайтед авиэйшн компани", которая предложила перевозить почту за 64% номинальной почтовой оплаты, в то время как "Трансконтинентал вестерн эйр" запросила 97%. Тем не менее контракт был предоставлен последней компании, и правительство в течение десяти лет (срок контракта) терпело ежегодный убыток не менее 833 215 долл. Этот убыток вычислен из расчета одного рейса в день, но так как "Трансконтинентал" делала три рейса в день, действительный убыток был гораздо больше.

"Юнайтед авиэйшн" предъявила иск. Он был представлен на рассмотрение генеральному контролеру Мак- Карлу, которому помогал в разборе дела Эрнст Смут, сын сенатора Смута от штата Юта, специально приглашенный для этого компанией "Трансконтинентал". Пока Мак-Карл еще не вынес решения, сенатор Смут под давлением одного из должностных лиц "Вестерн эйр экспресс" письменна попросил его ускорить решение по делу "Трансконтинентал вестерн". 10 января 1931 г. Мак- Карл вынес решение в пользу "Трансконтинентал", запросившей более высокую цену. В 1937 г. Мак-Карл ушел с поста генерального контролера и в своей прощальной речи обвинял "новый курс" в чрезмерной расточительности.

Со времени созванного Брауном в 1930 г. незаконного совещания по авиапочте и до конца правления Гувера Правительство израсходовало на авиапочту 78 084 897 долл. 09 цент. — вдвое больше, чем следовало за перевезенное в действительности количество грузов, причем подразумевалось, что переплаченная сумма представляла собой субсидию. Если бы не имеющиеся в их распоряжении государственные средства, все эти "непреклонные индивидуалисты", стоявшие за новыми авиалиниями, не смогли бы, конечно, покрывать свои расходы и тем более — получать прибыль.

К счастью, 9 февраля 1934 г. все контракты на перевозку авиапочты, заключенные во время правления Гувера, были отменены правительством Рузвельта как надувательские и полученные по тайному сговору. По новым контрактам стоимость перевозки авиапочты составила 7 700 238 долл, в год против 19 400 264 долл, в 1933 г. Но несмотря на эту отмену и последующие маневры, слияния и реорганизацию, авиационная промышленность, подобно нефтяной, стальной, железнодорожной, электроэнергетической, алюминиевой, радио, автомобильной и химической промышленности, осталась в руках Меллонов, Морганов, Уитни, Вандербильтов и пр.

Сдача контрактов на перевозку авиапочты в аренду группам крупного капитала сопровождалась искусственным повышением цен на бирже, принесшим им небывалые барыши.

Фредерик Б. Рентшлер, брат Гордона Рентшлера, президента "Нэйшнл сити бэнк", занял в интересах банка и связанных с ним семейств ведущую роль в организации "Юнайтед эйркрафт энд транспорт компани". "Юнайтед эйркрафт", где одним из директоров был Поль Гендерсон, имела выгодный контракт на перевозку почты и представляла собой объединение различных компаний, в числе которых была "Пратт энд Уитни эйркрафт компании Сначала Фредерик Б. Рентшлер купил 1 265 акций "Пратт энд Уитни" по 20 цент, каждая, т. е. всего на 253 долл. После того как компания объявила дивиденд в 7900%, Рентшлер оказался владельцем 101 200 акций, в обмен на которые он получил 219 604 акции "Юнайтед эйркрафт". В мае 1929 г. акции, за которые Рентшлер первоначально заплатил 253 долл., стоили 35 575 848 долл. Он продал акций на 9 514 869 долл., а остальное сохранил для себя.

"Нэйшнл сити компани", филиал "Нэйшнл сити бэнк", пустила в продажу акции "Боинг эйрплэйн энд трэнспорт компани", и директора и административные работники "Юнайтед эйркрафт" получили разрешение приобрести их по 25 долл, за акцию, в то время как они распродавались по 97 долл. Разница представляла собой подарок; в частности, "подарок" Рентшлеру составил 92 176 долл. 50 цент. Избавляясь от акций "Юнайтед эйркрафт", "Нэйшнл сити компани" получила 5 895 311 долл. прибыли.

Когда Рентшлер приобрел свои акции "Пратт и Уитни" на 253 долл., то 200 акций по 20 цент, каждая, всего на сумму 40 долл., были куплены Чарлзом У. Лидсом, сыном того Лидса, которого судья Юз предлагал судить военным судом. Молодой Лидс был назначен казначеем "Юнайтед эйркрафт". Акции, за которые он заплатил 40 долл., стоили в мае 1929 г. 5 624 долл. Ко времени проводившегося в 1934 г. сенатского расследования контрактов на перевозку авиапочты молодому Лидсу был 31 год; подобно своему отцу, руководившему отделом воздушных сил во время войны, он не имел никаких технических познаний в области авиации. Но технические познания необязательны в высших финансовых сферах, особенно когда представляется возможность успешно доить государство.

Из доходов от контрактов на перевозку почты руководители и директора ведущих авиакомпаний выплачивали себе непомерное жалованье и премии с согласия находившихся за кулисами богатых семейств, на службе у которых они состояли.

II

Гибельный спекулятивный бум, закончившийся крахом в 1929 г., был с начала до конца организован богатыми семействами в их собственных интересах. На всех этапах этой игры именно самые богатые, влиятельные и популярные лица были инициаторами распространения в обманутой публике искусственно вздутых ценных бумаг. Ни один из крупных миллионеров не пострадал во время краха, хотя некоторым их агентам, вроде Сэмюэля Инсалла, Чарлза Э. Митчела, Ван Сверингенов и Ивара Крейгера, досталась роль козлов отпущения.

До сих пор не уделялось должного внимания тому факту, что названные лица были лишь уполномоченными блоков богатых семейств, и участие их в авантюрах этих семейств ограничивалось обычно ролью агентов. Молчаливо подразумевалось, что в случае неудачи уполномоченные должны были сами, без излишнего шума, постоять за себя, не пытаясь запутать в дело своих патронов. Все они вели себя, как хорошие солдаты.

Основания для послевоенной спекулятивной оргии, принесшей тысячам людей потери, оцениваемые в 25 млрд, долл., были заложены еще при Гардинге, за которым, как мы уже видели, стояли Морган, Рокфеллер, Дюпон, Меллон, Вандербильт и Уитни. Для того чтобы спекулятивный бум мог принять грандиозные размеры, необходимо было коренным образом изменить политику федеральной резервной системы, так как финансовая система начала двадцатых годов не допустила бы инфляции, дошедшей до катастрофического кульминационного пункта в 1929 г.

Президент Гардинг устранил первое препятствие к этому в 1923 г., отказавшись оставить в качестве начальника федеральной резервной системы У. П. Г. Гардинга, прослужившего на этом посту почти десять лет. Гардинг (не родственник президента) был опытным банкиром, державшимся в стороне от уоллстритовских влияний.

Президент заменил Гардинга финансовым контролером Д. Р. Криссингером, своим закадычным другом из Мэриона (штат Огайо). Криссингер, мелкий делец, ничего не понимал в государственных финансовых операциях крупного масштаба и обладал легко поддающимся внушению характером; он принадлежал как раз к тому типу, который требовался богатым покровителям президента Гардинга. В 1927 г. Криссингер покинул пост начальника федеральной резервной системы, и Кулидж назначил на его место Роя А. Юнга, мелкого дельца из штата Луизиана. Юнг оставил основной курс без изменений и был сменен в 1930 г. Юджином Г. Мейером, биржевым дельцом, который с 1917 г. занимал высокие должности равно при республиканских и демократических правительствах.

Криссингер подпал под влияние уполномоченного Моргана Бенджемина Стронга, который начал "обрабатывать" "Нью-Йорк резерв бэнк", настаивая, чтобы федеральная резервная система покупала в большом количестве государственные ценные бумаги, наводняя тем самым банки ликвидными фондами, требовавшими ' выгодного размещения в кредитных каналах. Закон о федеральной резервной системе разрешал это лишь в случае крайней необходимости. В 1923 г., когда федеральная резервная система начала скупать государственные бумаги, никакой неотложной необходимости в этом не было; поэтому было ясно, что весь замысел был продиктован какими-то особыми соображениями. Резервная система проводила эту новую политику в течение трех лет. Спекулятивный бум получил хорошее начало. В период 1924—1929 гг. ссуды, приносившие крупным банкам колоссальные прибыли, возросли на 10 млрд, долл., и вся эта сумма была вложена в биржевые бумаги; между ссудами, предоставленными предприятиям промышленным и торговым, не было большой разницы. Так, например, займы маклерам составляли в конце 1922 г. 1 926 800 тыс. долл.; в конце 1929 г. они дошли до 8 549 338 979 долл.

С 1922 по 1929 г. средняя цена акций поднялась, по данным Общего статистического управления, с 60 до 212 долл, за акцию, и были организованы сотни акционерных компаний, инвестиционных трестов и тому подобных сомнительных предприятий.

Тревога, вызванная феноменальным увеличением ссуд маклерам, время от времени ослаблялась успокойтельными заявлениями Президента Кулиджа и министра Меллона. Но весной 1928 г. управление резервов с целью обезоружить критиков утвердило повышение процента учета векселей с 4 до 5%. Однако для ликвидации спекулятивного ажиотажа требовалась гораздо более высокая расценка. С весны 1928 г. до весны 1929 г. общая сумма ссуд маклерам удвоилась. В начале 1929 г. предостережение, сделанное управлением резервной системы, повело к увеличению количества денег на онкольном счету на 20%, в то время как ведущие коммерческие банки отступили в нерешительности; выход из тупика был найден Чарлзом Э. Митчелом, председателем "Нэйшнл сити банк", который бросил на денежный рынок 25 млн. долл, и воинственно объявил, что нуждающиеся в ссуде получат, сколько захотят. Нью-Йорк открыто управлял Вашингтоном.

Расследование деятельности Уолл-стрит, произведенное в 1933 г. сенатской комиссией по делам банков и валюты, изложено в 8 томах убористого шрифта, содержащих свыше 10 тыс. страниц. Этому расследованию предшествовало следствие 1932 г., отчет о котором занимает 3 толстых тома. Факты, установленные в ходе этих двух расследований, были дополнены исчерпывающим обследованием компаний по использованию электроэнергии и "Америкен телеграф энд телефон Компани", предпринятым федеральной торговой комиссией, расследованием сенатской комиссии по торговле между штатами обстоятельств ограбления банками железных дорог и специальным расследованием, произведенным комиссией по ценным бумагам и биржевым операциям. Повсюду было обнаружено одно и то же, а именно — сплошное преступление; преступления были настолько всепроникающими и получили такое широкое распространение, что в них невозможно найти ни начала, ни конца, и человеческой жизни мало, чтобы разобраться в этом лабиринте. Поэтому совершенно невозможно дать здесь полный отчет о них. Выборки из материалов расследования сделаны нами с целью показать, что, во- первых, беззакония и интриги богачей б-ыли полностью санкционированы свыше, а во-вторых, что во всем этом были замешаны лично и почти исключительно богачи, использовавшие свое политическое могущество для. приобретения безнаказанности.

Сенатский отчет № 1455 о практике биржевых операций (комиссия по банкам и валюте, конгресс семьдесят третьего созыва, вторая сессия) сообщает, что именно крупнейшие банки и крупнейшие корпорации выбросили на денежный рынок тот искусственно созданный избыток наличных, который сыграл роль горючего в спекулятивном пожаре. Лица, контролировавшие эти банки и корпорации — директора, администраторы и акционеры,— внесли больше всего пожертвований в фонды избирательных кампаний обеих ведущих политических партий. Продолжение этой политики гарантировалось контролем господствующей верхушки крупного капитала над федеральной резервной системой.

Согласно сенатскому отчету, в 1929 г. 33 ведущих коммерческих банка, начиная с "Чейз нэйшнл" и "Нэйшнл сити" и кончая целым рядом нью-йоркских, филадельфийских, бостонских и чикагских банков, выдали биржевым объединениям 34 ссуды на сумму 76 459 550 долл, и в 1930 г.— 45 таких ссуд на 34 922 750 долл. На свой страх и риск эти банки через свои филиалы, оперировавшие ценными бумагами, сами принимали участие в 454 таких биржевых объединениях, цель которых состояла в том, чтобы по искусственно вздутым ценам сбывать акции широкой публике, обманутой газетами и политическими лидерами. Согласно сенатскому отчету, в 1929 г. было произведено не менее 105 отдельных биржевых выпусков ценных бумаг, которые стали предметом манипуляций биржевых объединений.

Следует вспомнить, что происхождение дочерних банковских предприятий, оперировавших ценными бумагами, носило политический характер. "Нэйшнл сити бэнк" получил от президента Тафта разрешение организовать "Нэйшнл сити компани". Как мы видели, заместитель генерального прокурора в правительстве Тафта нашел эти дочерние банковские предприятия незаконными, но его решение было отменено, и доклад его утаивался, пока не был обнаружен комиссией по банкам и валюте.

Банковский кредит, питавший биржевой бум, дополнялся кредитом, предоставлявшимся крупными корпорациями. В 1929 г. некоторые крупнейшие корпорации выдали маклерам ссуды на онкольные счета в следующих размерах:

  Максимальная сумма "Америкен фаундерс корпорейшн" 23 629 166 долл. "Америкен энд форейн пауэр" (Морган) 30 321 тыс. "Анаконда коппер майпинг компани" ("Нэйшнл сити бэнкс") 32 500 тыс. "Бетлехем стил корпорейшн" (Чарлз М. Шваб) 157 450 тыс. "Крайслер корпорейшн" (Уолгер П. Крайслер) 60 150 тыс. "Ситис сервис компани" (Генри Л. Догерти) 41 900 тыс. "Консолидейтед ойл корпорейшн'' (Гарри Ф. Синклер) 15 млн. "Электрик бонд энд шэр компани" (Морган) 157 579 тыс. "Дженерал фудс компани" (Э. Ф. Хаттон) 3 400 тыс. "Интернэйшнл никел компани" (Морган) 500 тыс. "Дженерал моторе корпорейшн" (Морган—Дюпон-Фишер) 25 млн. "Пан-америкен петролеум энд трэнспорт компаний (Рокфеллер) 8 млн. "Рэдио корпорейшн" (Морган-Рокфеллер) . 1 млн. "Рэдио-кэйс-орфеум корпорейшн*4 (Морган—Рокфеллер) 8 млн. "Стандард ойл оф Нью-Джерси" (Рокфеллер) 97 824 тыс. "Трай-континентал корпорейшн" 62 150 тыс. "Юнайтед корпорейшн" (Морган) 3 млн. "Юнайтед гэз импрувмент компани" (Морган) 3 600 тыс.

Еще никогда ведущие промышленные корпорации не принимали такого большого участия в деле снабжения денежного рынка.

Наряду с корпорациями и банками подобные ссуды до востребования предоставляли и отдельные лица. Например, Пьер Дюпон имел на своем личном онкольном счету 32 млн. долл, наличными. "Дж. П. Морган и К°" располагали почти 110 млн. долл, на онкольных счетах.

Для того чтобы получить прибыль с этих средств, нужно было убедить широкую публику играть на бирже; это было достигнуто с помощью специальных лживых газетных статей, оплачиваемых маклерами, руководившими биржевыми объединениями. Выдача ссуд не была сопряжена с потерями, убытки были невозможны, ибо как только стоимость имущества спекулировавшего падала, оно распродавалось, и ссуда, выданная маклеру, подлежала возврату.

Банки и корпорации, стоявшие за спекулятивным ажиотажем, были далеко не абстрактными учреждениями. За ними скрывались, как в засаде, определенные лица, и лица эти принадлежали — и доныне принадлежат— к самым богатым династиям, какие когда-либо существовали в мировой истории.

Так, например, в правлении "Нэйшнл сити бэнк" сидели: Кливленд Эрл Додж, сын покойного Кливленда X. Доджа, вице-президента "Фелпс Додж корпорейшн", и главный представитель состояния, возникшего еще ©о время гражданской войны; Сайрус Холл Маккормик, председатель "Интернэйшил харвестер компани" и представитель капитала, восходящего также к периоду гражданской войны; Перси Р. Пайн, представитель капитала, нажитого ещё до гражданской войны; Фред Дж. Фишер, представитель капитала, нажитого в двадцатом столетии в автомобильной промышленности ("Дженерал моторе энд Фишер бодис"); Джеймс А. Стиллмен, возглавляющий в настоящее время капитал, сколоченный в восьмидесятых годах финансовыми операциями; Перси А.. Рокфеллер, племянник Джона Д. Рокфеллера;. Бикман Уинтроп, потомок аристократов-землевладельцев периода, предшествовавшего гражданской войне, и Николас Ф. Брэди, сын Энтони Брэди.

Менее выдающимися фигурами в этом правлении были Состенес Бен, президент "Интернэйшил телефон энд телеграф компани" (Морган), Уильям Купер Проктер ("Проктер энд Гэмбл"), Гордон С. Рентшлер, Эдуард А. Дидс, Джон Д. Райан ("Анаконда коппер"), Роберт У. Стюарт ("Стандард ойл оф Индиана"), П. А. С. Франклин ("Интернэйшил меркантайл марин") и Джозеф П. Грэйс ("Грэйс лайнс").

В правлении "Чейз нэйшнл бэнк" сидели представители богатых семейств с солидной репутацией: Дж. Н. Хилл, сын "покойного Джеймса Дж. Хилла, дельца, занимавшегося в девятнадцатом столетии строительством железных дорог; Генри О. Хэвмейер ("Америкен шугар рефайнинг компани"), Джеремия Миллбэнк (юридическая фирма), Теодор Пратт ("Стандард ойл") и Ф. У. Рэблинг. Наряду с ними в правлении находились такие агенты династического богатства, как Д. К. Джеклинг из "Юта коппер компани" (Гуггенхеймы), Чарлз М. Шваб из "Бетлехем стил", Альфред П. Слоун младший из "Дж^не- - рал моторе" и Ф. X. Броунел из "Америкен смелтинг энд рефайнинг компани" (Гуггенхейм).

В правлении "Гаранта траст компани" сидели представители огромных состояний, руководившие участием компаний в таких дутых предприятиях, как предприятие Ван Сверингена; в их числе были: Э. Дж. Бервинд, глава большого состояния, нажитого в XX в. в угольной промышленности; Маршалл Филд, представитель большого состояния, нажитого в прошлом веке в торговле и операциях с недвижимым имуществом; Р. У. Гойлет, глава большого капитала, нажитого в прошлом веке в банковском деле и операциях с недвижимым имуществом; У. А. Гарриман, наследник большого капитала, нажитого в XIX в. на эксплоатации железных дорог; Клэренс X. Маккей, наследник большого капитала, нажитого в XIX в. в горной промышленности и на эксплоатации средств сообщения; Корнелиус Вандербильт Уитни, наследник двух больших капиталов, нажитых в XIX в. в эксплоатации железных дорог и в нефтяной промышленности, и Гарри Пэйн Уитни, наследник двух больших капиталов в "Стандард ойл". В правление этой компании входили также компаньоны Моргана Т. У. Ламонт и Джордж Уитни, Корнелиус Ф. Келли из "Анаконда коппер" и Грэйсон М. П. Мэрфи, личность, важную роль которой на трех стадиях новейшей американской истории мы уже отмечали.

Джордж Ф. Бейкер и его сын заседали в правлении "Ферст нэйшнл бэнк" о качестве представителей самых крупных капиталов XIX в. Среди директоров этого банка находились Майрон К. Тэйлор ("Юиайтед Стойте стил") и Уолтер С. Джиффорд ("Америкен телефон энд телеграф"). В правлении "Ферст секьюритис компани", филиала банка, состояли Артур Кэртис Джеймс ("Фелпс Додж корпорейшн" и различные железные дороги), Л. У. Хилл, сын "покойного Джеймса Дж. Хилла, Дж. П. Морган и Томас У. Ламонт.

Ведущие династии крупного капитала были представлены .в правлении "Нью-Йорк траст компани" Робертом У. де Форестоном (юридическая фирма), Уолтером Дженнингсом ("Стандард ойл") и Вандербильтом Вэббом, потомком Корнелиуса Вандербильта I. В числе директоров были также Чаруй Хейден и Грэйсон М. П. Мэрфи из моргановского лагеря.

В правлении "Бэнкерс траст компании крупнейшие капиталы были представлены Пьером С. Дюпоном, Хорэйсом Хэвмейером, Гербертом Л. Праттом ("Стандард ойл"), Уинтропом У. Олдричем (Рокфеллер) и Артуром Вудсом, одним из руководящих работников рокфеллеровских предприятий, женатым на дочери Моргана. Второстепенный капитал Альтмана был представлен Майклом Фридсэмом. В числе других членов правления находились Джон Д. Рэскоб (Дюпон и "Дженерал моторе"), Сэмюэль Мэдер (сталь), Стефеи Бэрч ("Кеннекотт коппер", Морган — Гуггенхейм и Джемс Г. Харборд ("Рэдио корпорейшн").

Богатое семейство, занимающее менее выдающееся положение, было представлено в правлении "Ирвинг траст компани" Уильямом Скиннером (текстиль): В правлении "Бэнк оф Нью-Йорк энд траст компании сидели Кливленд Эрл Додж, Р. К. Хилл, У. Эмлин Рузвельт из семейства Теодора Рузвельта и Аллен Уордуэл из юридической фирмы Дж. П. Моргана. В правление "Икуитэбл траст компани" входили Отто Кап, X. Р. Уинтроп, Бертрам Катлер (Рокфеллер) и Т. М. Дибивойз (Рокфеллер). В состав правления "Корн эксчейидж бэнк" входили Роберт Л имен, Филипп Л имен, Ф. Д. Бартоу (Морган), У. X. Николс и К. X. Николс, оба из "Николс коппер компани" и "Эллайд кемикл энд дай корпорейшн". В правлении "Кемикл нэйшнл бэнк" состояли Роберт Гойлет и Филипп Рузвельт, двоюродный брат покойного Теодора Рузвельта, в правлении "Бэнк оф Манхэттен" — Стивен Бейкер, Поль М. Уорберг, Маршалл Филд, Уолтер Дженнингс и Майкл Фридсэм.

Этими и другими представителями богатейших семейств были укомплектованы также правления ведущих промышленных корпораций. Так, например, в 1929 г. компаньоны Моргана входили в состав директоров восьмидесяти девяти корпораций, контролировавших капиталовложения на 18 млрд, долл., равнявшиеся одно время всей сумме национального долга. Кроме того, директорские посты, занятые моргановскими ставленниками, переплелись с директорскими постами, занятыми представителями других дельцов, что обеспечило "Дж. П. Моргану и К°" всепроникающее влияние в американской промышленности. Одним словом, богатейшие семейства единым фронтом поддерживали гибельный политический курс двадцатых годов, защищавший интересы корпораций.

Из всех этих богатых директоров банков и корпораций лишь один Поль М. Уорберг открыто выступил, и то с большим опозданием — в начале 1929 г.— против скандальных политико-финансовых спекуляций. Уорберг, конечно, отмечал при этом, что он озабочен не мыслью об общественном благе, а катастрофой, угрожавшей уоллстритовским кругам. Газеты обычно высмеивали его предостережения или помещали их на невыигрышном месте, в то время как провокационные оптимистические высказывания председателя "Нэйшнл сити" Чарлза Э. Митчела и других печатались на первых страницах.

III

Послевоенные операции отдельных семейств крупных финансистов носили благодаря абсолютному контролю этих семейств над правительством ярко выраженный антиобщественный характер. Различные правительственные комиссии по расследованию слышали от административных представителей династий мультимиллионеров многословные признания в "недоразумениях" и "ошибках". По в действительности не было ни недоразумений, ни ’ошибок. За исключением завершающего краха 1929-1933 гг., все происходило строго по плану; все было заранее обдумано, рассчитано, организовано.

Характерно, что рано или поздно главам и представителям большей части богатых семейств Америки предъявлялись обвинения в тяжких преступлениях и правонарушениях, приводившие их на скамью подсудимых. Ни в одной социальной группе,, кроме самых подонков общества, нельзя найти ничего подобного. Между эпохой гражданской войны и 1910 г. фактически всем преуспевавшим дельцам предъявлялись судебные обвинения; все они предстали перед судом, но ни один не был осужден. Галерею мошенников финансового мира Америки украшают имена Дж. П. Моргана, Джона Д. Рокфеллера, Э. X. Гарримана, Филиппа Д. и Дж. Огдена Арморов, Джея Гульда, Джорджа У. Перкинса, Э. Т. Стогебэри, Томаса Форчюна Райана, Энтони Брэди, Гарри Ф. Синклера, Э. Л. Дохини, Джеймса Дж. Хилла и других. Порой обвинение бывало подстроено политическими, т. е. финансовыми, соперниками, но очень часто оно выдвигалось по требованию прокуроров, которым приходилось, подчас против собственного желания, действовать в соответствии с демократическими чаяниями.

В наши дни Меллоны и Дюпоны, как и многие другие, обвинялись в уклонении от уплаты подоходного налога, в ограничении торговли и других незаконных действиях, направленных против блага общества. В двадцатых годах текущего столетия подобные действия получили широчайшее распространение и стали как бы характерной чертой американской жизни.

Однако такие факты, как оправдание Чарлза Э. Митчела, обвинявшегося в уклонении от уплаты подоходного налога, или Сэмюэля Инсалла, обвинявшегося в использовании почты с жульническими целями, указывают на то, что при устаревшей американской судебной системе пути правосудия остались такими, какими были всегда: бедные попадают в тюрьму, богатые остаются на свободе.

В свете показаний, данных в сенатской комиссии, выяснилось, что "Нэйшнл сити бэнк", второй по величине коммерческий банк в стране, был антиобщественным орудием господствующих над ним семейных групп. По- окончании войны, так же как до нее и во время военных действий, этот банк использовал "Анаконда коппер компани", свое главное орудие в промышленности, чтобы нанести серьезный ущерб общественным интересам. Двум крупным биржевым объединениям, в которых персонально участвовали Перси А. Рокфеллер и Джон Д. Райан, удалось путем ловких манипуляций навязать широкой публике 1 750 тыс. акций "Анаконда коппер", причинивших ей убыток в 150 млн. долл.

Столь же незаконно оперировал банк и своими собственными акциями через посоедство "Нэйшнл сити компани", своего дочернего общества по операциям с ценными бумагами.

В сентябре 1929 г. рыночная цена на акции "Нэйшнл сити бэнк" была вздута до 579 долл, за акцию, что подняло стоимость фонда до 3 200 млн. долл., в то время как номинальная стоимость их равнялась 70 долл, за акцию, т. е. всего 385 млн. долл. Ловкие маклеры продали эти акции и множество других сомнительных бумаг доверчивой публике, обчищавшейся справа и слева в интересах ведущих акционеров банка.

Мелким держателям бумаг было неизвестно, что и банк и его дочернее общество имели особый директорский фонд, распределявшийся среди высших должностных лиц; после того как был объявлен 8-проц. дивиденд, этот фонд поглощал 20% всего дохода. С 1921 по 1929 г. фонд дирекции дочернего общества составлял 10 511 670 долл., фонд самого банка — 8 490 634 долл. Митчел получил около трети этих сумм в дополнение к жалованью и доходам от участия в биржевых объединениях. Ведущим акционерам и руководителям банка тайно предоставлялись особо выгодные акции, например в "Боинг эйркрафт энд трэнспорт компани" и "Юнайтед эйркрафт энд трэнспорт корпореншн".

Так, директорам банка и крупным акционерам было разрешено приобретать акции "Боинг компани", реорганизованной в "Юнайтед эйркрафт", по 590 долл, за акцию, в то время как на рынке они котировались по 771 долл. Разница в 181 долл, на акцию представляла собой подарок. Перси Рокфеллер получил 400 таких акций. Джеймс Стиллмен —150. Фрэнсис Бартоу, компаньон Моргана, — 645 и Эдуард А. Дидс — 200. Для облегчения сбыта ценных бумаг газетные слухи и внезапные резкие повышения цен усиленно разжигали в публике спекулятивный энтузиазм.

Не считая достаточными подарки в виде акций и дивидендов авиационных компаний, группа руководителей "Нэйшнл сити" присваивала себе грандиозные жалованья и премии. Например, Ф. Б. Рентшлер получил в 1929 г. 429 999 долл, под видом жалованья и премии от "Юнайтед эйркрафт", в 1930 г. — 242 150 долл. 61 цент. С 1927 по 1933 г. он получил свыше 1 250 тыс. долл! наличными от "Юнайтед эйркрафт компани" в добавление к фантастически огромной прибыли с вклада, составлявшего менее 300 долл.

С 1926 по 1932 г. правительство выдало этой компании 40 174 412 долл., причем ежегодный доход компании на каждое капиталовложение в 750 долл, составлял I млн. долл. В то же время, как было выяснено сенатской комиссией при расследовании-дел о контрактах на перевозку воздушной почты, летчики, ежедневно рисковавшие жизнью, получали очень низкую заработную плату.

После всего, что говорилось о косвенной ценности, которую представляют собой для общества крупные капиталы, необходимо еще раз подчеркнуть, что на ранних этапах авиационная промышленность финансировалась правительством и пионерами-предпринимателями, которые были затем из нее вытеснены владельцами крупных состояний. Братья Райт фактически не получили ничего; урожай собрали вторгшиеся в авиационную промышленность темные дельцы, вроде Рентшлера и Дидса, а также частнокапиталистические объединения, в интересах которых они действовали. Но то же самое имело место и в торговом пароходстве, эксплоатации железных дорог, радио, в автомобильной и других отраслях промышленности. Недаром Эндрью Карнеги сказал: "Невыгодно быть пионером".

"Нэйшнл сити бэнк" принимал участие в сбыте перуанских облигаций на сумму свыше 1 млрд, долл., хотя агенты банка в Перу предостерегали, что экономическое положение этой страны неблагополучно. В скором времени оказалось, что платежи по этим облигациям производиться не будут. Агентам, которые убедили перуанские власти выпустить эти облигации, были уплачены громадные комиссионные. Чтобы добиться выпуска займа, "Дж. и У. Зелигман и К°", участники синдиката-поручителя, заплатили Хуану Легия, сыну президента Перу, 415 млн. долл.

Во время войны и после нее банк одалживал деньги владельцам сахарных плантаций Кубы из расчета цен военного времени. Когда цены на сахар резко понизились, плантаторы оказались не в состоянии выплатить 30 млн. долга банку. Ревизоры федерального банка осудили эти займы, возможность погашения которых была весьма невелика. Поэтому банк образовал в 1927 г.

"Дженерал шугар корпорейшн", принявшую на себя обязательства по уплате долга, и в первый же день после образования корпорации банк путем дополнительной продажи акций увеличил свой капитал с 50 млн. до 75 млн. долл. Увеличенный капитал был передан "Нэйшнл сити компани", которая закупила на эти деньги фонды "Дженерал шугар корпорейшн". Затем "Шугар корпорейшн" дала "Нэйшнл сити бэнк" 23 млн. долл, из тех же самых денег плюс векселей на 11 млн. долл., на покрытие 34 млн. долл, своих обязательств. Все это было весьма темной бухгалтерской операцией, имевшей целью вычеркнуть сомнительный долг из банковских книг, и держалось в секрете, пока сенат не обнаружил этого в 1933 г.

После биржевого краха банк создал фонд в 2 400 тыс. долл, для помощи своим ответственным работникам, потерпевшим убытки на бирже. Им были выданы ссуды, которые оставались непогашенными до 1933 г. Однако мелким служащим помощи оказано не было, хотя банк поощрял покупку ими акций по вздутым ценам, сбыв им бумаг на сумму 12 млн. долл. В 1933 г. служащие все еще платили от 200 до 220 долл, за акции, которые тогда гфодавались по 40 долл.

В числе других подозрительных операций банка следует упомянуть выдачу ссуды в 10 020 долл. Джону Рэмси, главному директору управления нью-йоркского порта, после того как 9 мая 1931 г. "Нэйшнл сити компани" приобрела для распространения облигации управления порта на сумму 66 млн. долл. Ссуда была выдана наличными, чтобы не оставалось следов в виде банковского чека, и не была проведена обычным порядком через банк, а отнесена на счет издержек синдиката по выпуску облигаций. Хотя она была выдана якобы всего на три недели, два года спустя ни самая ссуда, ни проценты с нее выплачены не были.

Чарлз Митчел несмотря на то, что его чистый доход превышал 4 млн. долл., уклонился от уплаты подоходного налога за 1929 г., создав себе искусственным путем убыток при продаже своей жене акций, которые позднее были им выкуплены. Митчел был обвинен и судим федеральным судом, но оправдан. Однако ввиду того, что дело Митчела оказалось в фокусе общественного внимания, другие, более крупные аферисты получили возможность остаться в тени, хотя, например, Перси Рокфеллер был фактически замешан во всех грабительских деяниях "Нэйшнл сити" в 20-х годах, включая аферы Крейгера и Толла.

Подобным же образом действовал "Чейз нэйшнл бэнк", крупнейшее финансовое учреждение за пределами Лондона, соперничавшее с "Нэйшнл сити бэнк" в темных делах. Он тоже имел незаконное дочернее предприятие, оперировавшее ценными бумагами, с помощью которого он организовывал пулы [1 Пул — соглашение между предпринимателями для устранения конкуренции. (Прим, ред.)] с собственными акциями и финансировал пулы с акциями других корпораций. "Свои люди" среди директоров и руководящих работников банка также пользовались привилегиями при покупке акций и облигаций.

Олберт X. Уиггин, председатель правления банка, использовал свои персональные семейные корпорации для участия во многих крупных уоллстритовских пулах, финансировавшихся банком; другие руководящие работники банка также принимали участие в этих пулах. Один из таких пулов продавал в 1928 г. акции "Синклер ойл" и получил свыше 12 млн. долл, прибыли, из которых 877 654 долл. 25 цент, пошло Уигuну. О необычайных разветвлениях некоторых пулов можно судить на примере операций с акциями Синклера, когда из полученного дохода было выдано 300 052 долл. Уильяму С. Фиц патрику, президенту "Прери ойл энд гэз компани" (Рокфеллер), хотя Фицпатрик не был участником пула. Гарри Ф. Синклер Fie смог объяснить проводившим расследование сенаторам, на каком основании Фицпатрик получил такую крупную сумму, но сам Фицпатрик при опросе показал, что Рокфеллеры приказали участвовавшей в этом пуле фирме "Блэр и К°" уплатить ему деньги в знак уважения и что о получении этих денег он известил агента Рокфеллеров Бертрама Катлера по адресу Бродвей, 26.

Уиггин занимался различными биржевыми операциями, принесшими большую прибыль ему самому и большие потери мелким банковским держателям акций. Ок продал почти все акции банка и с помощью различных семейных корпораций, одна из которых была зарегистрирована в Канаде, уклонялся от уплаты федерального подоходного налога.

Под его руководством "Чейз нэйшнл бэнк" сыграл пагубную роль на Кубе. Несмотря на то, что представитель банка на Кубе сообщил, что положение на острове было "плачевным", банк пожелал выпустить для острова заем в 1 млрд, долл., на котором можно было бы сорвать комиссионные. Этот заем был предназначен на финансирование строительства дороги, которая по оценке независимых подрядчиков могла обойтись всего з 30 млн. долл. Поправка Платта к закону запретила кубинский заем, и банку пришлось обойти этот закон для достижения своей цели, заключавшейся попросту в том, чтобы при помощи налогового аппарата Кубы забраться в карманы кубинского народа.

Были сделаны приготовления к строительству дороги и различных общественных учреждений, из которых главную статью расхода составлял ненужный роскошный дом правительства, стоивший 60 млн. долл. Подрядчики- строители получили векселя, выданные продажным кубинским правительством, и учли их в "Чейз нэйшнл бэнк", тем самым обойдя поправку Платта. В начале 1930 г. банк получил возможность продать на 40 млн. долл, облигаций кубинского займа, оплатив находившиеся в его распоряжении векселя строительства на сумму 30 млн. долл, и предоставив самому себе комиссионные в размере 1 404 867 долл. 35 цент. В проспектах о выпуске облигаций не упоминалось ни о том, что в 1929 г. внутренние доходы Кубы были ниже ее расходов па 7 440 тыс. долл., т. е. на 10%, ни о .том, что сертификаты общественных работ на 20 млн. долл, до сих пор оставались непогашенными. На самом деле проспекты были фальсифицированы с целью указать на избыток средств у правительства. "Чейз бэнк" дал Кубе заем всего на 80 млн. долл, и уплатил Хосе Эмилио Обрегону и Бланко, зятю президента Херардо Мачадо, "комиссионные" в 500 тыс. долл. Обязательства по кубинским облигациям так и не были выполнены.

"Чейз бэнк" был весьма близок к президенту Мачадо; действительно, этот банк наряду с "Нэйшнл сити" составлял основную политическую опору Мачадо. В 1925 г., когда Мачадо успешно баллотировался на пост президента, моргановский агент Генри Катлин выдал ему на расходы 500 тыс. долл.; такая же сумма была уплачена ему другими американскими капиталистами, включая группировку "Чейз нэйшнл бэнк" и Гуггенхеймов. Шурин Мачадо был назначен нотариальным адвокатом "Чейз бэнк" в Гаванне с солидным окладом. "Чейз бэнк" за своей собственный счет одолжил Мачадо 130 млн. долл.

Мачадо правил, уничтожая всех своих политических противников, в том числе членов парламента. Все это время "Чейз бэнк" получал информацию о событиях через своих кубинских агентов, как явствует из самых этих донесений, представленных сенатской комиссии по банкам и валюте. Одно время, в бытность Мачадо президентом, американским послом в Гаванне был Гарри Гуггенхейм; интересно отметить, что начиная с 1900 г. все американские послы на Кубе представляли интересы "Чейз бэнк" или "Нэйшнл сити". Мачадо был в конце концов свергнут народом и бежал, причем за выдачу его было назначено вознаграждение.

Одним из многочисленных грязных дел, где ведущую роль играл "Чейз бэнк", была история с "Фокс филм корпорейшн". Первым шагом в этой запутанной истории явилась организация "Дженерал тиэтрс икуипмент компани"', чей первоначальный капитал в сумме 2 млн. долл, был вздут до 38 млн. долл., после чего "Чейз бэнк" продал широкой публике ценных бумаг на 30 млн. долл. Затем Уильям Фокс начал переговоры о том, чтобы продать за 55 млн. долл, корпорацию "Фокс филм" компании "Дженерал тиэтрс", но переговоры эти не увенчались успехом.

Добиваясь намеченных целей, Фокс заключил тем временем сделку на покупку за 50 млн. долл, контрольного пакета акций компании "Леве, инкорпорейтед". Он нашел много желающих ссудить его деньгами; "Вестерн электрик компани", филиал "Америкен телефон энд телеграф компани", держащая контрольные патенты звукового кино, предоставила ему 15 млн. долл., а "Хэлси, Стюарт и К°", банкиры, занимавшиеся операциями по выпуску ценных бумаг, обслуживавшие также Сэмюэля Инсалла, добавили остальную сумму, продав ценные бумаги "Фокс филм" и наложив руку на фонды этой корпорации. Так как приобретенные Фоксом акции "Леве, инкорпорейтед" не создавали возможности непосредственно контролировать эту компанию, "Хэлси, Стюарт и К°" убедили Фокса, как он впоследствии показал, взять на себя обязательство дополнительно купить акции "Леве" на 23 млн. долл.

Банкиры Фокса советовали ему также приобрести за 20 млн. долл, контрольный пакет акций "Гомонт компани оф Ингленд", убедив его взять на себя, до биржевого краха, обязательства на сумму 93 млн. долл. Примерно в это время министерство юстиции президента Гувера, явно нерасположенное преследовать крупных нарушителей антитрестовских законов, привело Фокса в замешательство, поставив под сомнение законность его сделки с "Леве, инкорпорейтед". Фокс, которому угрожала загадочная бдительность министерства юстиции и просроченные векселя в различных банках, был вынужден продать все акции компании "Дженерал тиэтрс икуипмент" за 15 млн. долл* и премиальные, плюс аннулирование его долгов. "Дженерал тиэтрс" и "Фокс филм" находились отныне под эгидой "Чейз бэнк", причем, однако, было оговорено обособленное владение акциями "Леве, инкорпорейтед"; но затем компания "Дженерал тиэтрс" обанкротилась, принеся "Чейз бэнк" убыток в 69 млн. долл., как результат операций с акциями этой компании.

Несмотря на эти и ряд других гибельных операций, Олберт X. Уиггии, уходя из банка в 1932 г., получил пенсию в 100 тыс. долл, в год. Это вознаграждение было одобрено Рокфеллерами, которые господствовали в "Чейз бэнк" с 1929 г. До сенатского расследования в 1933 г. об этой пенсии ничего не было известно, и когда это дело обнаружилось, Уиггин, возглавлявший в течение своей карьеры почти все виды финансовых беззаконий, решил "добровольно" отказаться от нее. Как было и с Митчелом, обвинения за действия банка были предъявлены одному лишь Уиггину; но, подобно Митчелу, Уиггин всегда действовал по поручению правления, богатых членов которого мы уже перечисляли выше.

Столь же сомнительными операциями занималась и "Гарант траст компани" (Морган), третий по величине коммерческий банк Соединенных Штатов. Вместе с "Нэйшнл сити компани" она включилась в 1927 г. в распродажу перуанских облигаций на 50 млн. долл, и участвовала в получении огромного дохода, доставшегося синдикату-поручителю от повышения акций на 5 пунктов. Вместе с "Кун, Лэб и К°", которая также воспользовалась случаем урвать кусок в общей драке за добытые нечистоплотным способом барыши, она продала между 1925 и 1929 гг. на 90 млн. долл, чилийских облигаций, обязательства по которым затем не были выполнены, и не упоминала в своих проспектах, что Чили зажато в тисках военной диктатуры, которую народ ненавидит. Председателем "Гаранта траст" был Уильям К. Поттер, первоначально агент Гуггенхеймов.

Хотя "Гаранта траст компани" была замешана во многих операциях, наиболее знаменита ее тесная связь с мошеннической аферой железнодорожного акционерного общества Ван Сверингенов, где она действовала в прямом сотрудничестве с "Дж. П. Морганом и К°". Вплоть до смерти братьев Ван Сверинген, Орриса П. и Мантиса Дж., ежедневная печать основное внимание уделяла только им; но они были лишь представителями "Дж. П. Моргана и К°" и не имели никакой собственной финансовой базы. "Дж. П. Морган и К°" втянули 'этих неизвестных кливлендских дельцов по продаже недвижимого имущества в мир крупных финансовых операций, разрешив им любыми средствами способствовать созданию грандиозного акционерного общества, выпустившего на 3 млн. долл, акций, которые принесли миллионные потери публике и миллионные барыши банкирам.

Манипуляции Ван Сверингенов, как и история с железной дорогой Нью-Хэйвн, были сплошным надувательством. Так, например, в 1929 и 1930 гг. вновь образованная вансверингенская "Аллегени корпорейшн" сбыла через "Дж. П. Моргана и К°", "Гаранта траст компани" и их филиалы на 160 млн. долл, акций и облигаций. С помощью "Дж. П, Моргана и К°" братья почти даром получили контроль над 23 тыс с лишним миль железнодо: рожных путей, включая "Чесапик рейлрод", "Охайо рейлрод", "Никел плейт рейлрод" и другие. Публичная продажа акций и облигаций обеспечивала средства, с помощью которых братья предпринимали свои сложные финансовые ходы.

Не оповещая никого о своих намерениях, братья истратили 100 млн. долл, из средств "Аллегени корпорейшн" на покупку для этой корпорации контроля над "Миссури Пасифик рейлрод", что фактически дало Ван Сверингенам, послушным агентам "Моргана и К°", транспортную линию от одного океана до другого. Когда наступила депрессия, "Миссури Пасифик" оказалась невыгодным приобретением.

Уже в октябре 1930 г. "Аллегени корпорейшн" попала в весьма затруднительное положение, так как ей нужно было уплатить 10 500 тыс. долл, за станционное имущество,- которое она согласилась приобрести от имени "Миссури Пасифик". Компания истратила уже все свои наличные и не имела возможности сделать заем, потому что условия выпуска ее акций воспрещали займы, превышающие 60% ее активов.

Тогда "Дж. П. Морган и К°" "купили" у "Аллегени корпорейшн" 5 1/2-проц. бумаги "Миссури Пасифик" на 10 500 тыс. долл, по цене 105 1/2 долл, за акцию и предоставили "Аллегени корпорейшн" право выкупить их обратно. "Аллегени" за отсутствием средств оказалась впоследствии не в состоянии использовать это право, но деньги, полученные за облигации, дали ей возможность уплатить за станционное имущество. Таким ловким способом был, по существу, сделан заем, противоречащий условиям, на которых были выпущены акции "Аллегени".

"Миссури Пасифик" получила непосредственно из моргановских банков ссуду в 23 млн. долл., и срок этого долга истек. Так как железная дорога была не в состоянии погасить его, она обратилась за займом к "Реконстракшн файнэнс корпорейшн". Докладная записка меньшинства комиссии по торговле между штатами, поданная. Джозефом .Б. Истменом, рекомендовала не предоставлять такого займа, поскольку он привел бы лишь к освобождению "Дж. П. Моргана и К°" и их банков от непогашенного долга. Но тут:то и пригодилось влияние Моргана на президента Гувера; "Реконстракшн файнэнс корпорейшн" предоставила этот заем вопреки мнению экспертов. Впоследствии было установлено, что "Миссури Пасифик", перед тем как запросить ссуду, подделала свои бухгалтерские книги, показав, что она располагает наличными, которых в действительности не было. Вскоре после того как моргановские банки были спасены с помощью государственных средств "Реконстракшн файнэнс корпорейшн", "Миссури Пасифик" разрешили обанкротиться.

Из меморандума, найденного в 1936 г. сенатской комиссией по торговле между штатами в делах "Дж. П. Моргана и К°", явствует, что эта фирма уже в январе 1933 г., если не раньше, знала, что заявление, сделанное железной дорогой "Реконстракшн файнэнс корпорейшн", было лживым. Но банкирский дом не уведомил об этом ни правительство, ни держателей бумаг.

"Гаранта траст компани" гарантировала выпуск в 1930 г. бумаг "Ван Сверинген, корпорейшн" на 30 млн. долл. Часть дохода с этого выпуска, на котором публика потеряла 15 759 тыс. долл., была предназначена на покупку недвижимого имущества в Кливленде. К моменту выпуска бумаг большая часть этого имущества приносила убыток; более того, сумма активов филиала "Кливленд терминале билдинг комйани" была перед выпуском бумаг завышена на 16 млн. долл., так что "Ван Сверинген корпорейшн" казалась более состоятельной, чем она была в действительности.

Относительно ван-сверингенской "Чесапик энд Охайо рейлрод" сенатская комиссия по торговле между штатами сообщила, что в нарушение приказа комиссии по торговле между штатами от 1926 г., воспрещающего слияние предприятий, была образована "Вирджиниа транспортейшн корпорейшн" с целью объединения вансверингенских железных дорог в восточной части США; что в 1930 г. "Чесапик энд Охайо" стала обладательницей фиктивного права покупки по определенной цене — через подставного посредника — "Чикаго энд Истерн Иллинойс рейлрод", "игнорируя юрисдикцию комиссии по торговле между штатами, вопреки закону конгресса"; что в 1930—1931 гг. и позднее "Чесапик энд Охайо" и "Бирджиниа транспортейшн корпорейшн" подделали свои приходо-расходные книги с целью показать наличные, которыми они в действительности не располагали, что в 1930 г. "Чесапик энд Охайо" выпустила акций на 38 млн. долл., якобы с целью ввести усовершенствования, и использовала эти средства на покупку акций других компаний, "грубо нарушив закон конгресса и пренебрегая юрисдикцией комиссии по торговле между штатами"; что в 1930—1931 гг. "Чесапик энд Охайо" одалживала миллионы долларов биржевому синдикату, оперировавшему с "Чикаго энд Грейт Вестерн рейлуэй" и установившему "неуместные связи между представителями грузоотправителей и управлением железной дороги"; что через этот синдикат "Чесапик энд Охайо" получила дивиденды, вынудив "Чикаго энд Грейт Вестерн" опрометчиво объявить эти дивиденды и вызвав необходимость обращения последней за правительственной ссудой в "Реконстракши файнэнс корпорейшн"; что в 1931 г. "Чесапик энд Охайо" использовала подставного посредника для предоставления тайного займа "Чикаго энд Истерн Иллинойс"; что в 1932 г. "Чесапик энд Охайо". вынудила "Чикаго энд Истерн Иллинойс" получить заем от "Реконстракшн файнэнс корпорейшн" для возмещения займа "Чесапик энд Охайо"; что в 1932 г. "Чесапик энд Охайо" вошла в мошенническое соглашение с "Аллегени корпорейшн", чтобы добиться контроля над "Никел плейт энд ири" вопреки закону конгресса и в нарушение юрисдикции комиссии по торговле между штатами; что для сокрытия этой сделки "Чесапик" прибегла к подделке бухгалтерских книг; что "Чесапик" скрыла 50 млн. долл., которые были употреблены на покупку акций других компаний и т. д. и т. п.

Заслуживают внимания некоторые отдельные моменты скандальной аферы Ван Сверингенов. Выпуск бумаг "Ван Сверинген корпорейшн", произведенный "Гаранти компани", был охарактеризован в 1937 г. сенатором Бэртоном К. Уилером, председателем сенатской комиссии по расследованию, как грязная, сумасбродная авантюра. В предвидении выпуска бумаг "Ван Сверинген корпорейшн" "повысила" валовую ценность принадлежавших ей земель до 25 535 тыс. долл. Пятнадцати членам совета директоров нью-йоркской биржи было разрешено участвовать в поручительстве за акции и облигации "Аллегени корпорейшн", причем они получили ценные бумаги по цене ниже рыночной, до того как те были объявлены к продаже.

Что касается вопроса, была ли "Аллегени корпорейшн" достаточно платежеспособна для выпуска в продажу ее акций, то Дж. М. Хокси, биржевой эксперт по продаже акций, писал в меморандуме, найденном сенатскими расследованиями в делах биржи: "Высказываясь по поводу подобных компаний, я до сих пор рекомендовал обратить внимание на 'некоторые слабые места, которые могут быть присущи их финансовой структуре, а также на возможность отношения к подобным корпорациям как к антиобщественным организациям, что может навлекать на них политические нападки".

Было установлено, что девять директоров и руководящих работников коммерческих банков, принимавших участие в выдаче Ван Сверингенам в 1930 г. спасительной суммы в 39 500 тыс. долл., получили персональные займы от "Дж. П. Моргана и К°". Сенатская комиссия представила также доказательства завистливого отношения "Чейз бэнк" к вансверингенской "игрушке" Моргана. В 1922 г. Э. Р. Тинкер, вице-президент "Чейз бэнк", писал Уиггину: "Я все более убеждаюсь, что нам надо плюнуть на все и заняться финансированием этой железной дороги таким же способом, каким мы добивались участия в иностранных предприятиях; другими словами — не считаясь ни с кем... Доля, которую мы получаем в этом железнодорожном деле от "Дж. П. Моргана и К°" и "Кун Лэб и К°" просто смехотворна..."

Датированное 1920 г. письмо к Тинкеру одного кливлендского банкира, советовавшего ему, как вести переговоры с О. П. Ван Сверингеном о ценных бумагах, подтверждает подозрение, что Ван Сверингены были не очень удачными пешками "Дж. П. Моргана и К°"; автор письма указал, что О. П. Ван Сверинген не всегда "свободно и ясно" представлял себе, как добиться того, чего он хочет.

На всех стадиях вансверингенской аферы "Дж. П. Морган и К°" играли в ней весьма сомнительную роль. В феврале 1929 г. фирма поручилась за 3 500 тыс. обыкновенных акций "Аллегени корпорейшн". В то время как биржевые цены поддерживались в пределах 31—35 долл, за акцию, "своим людям" было тайно предоставлено 1 250 тыс. акций по 20 долл, за каждую; тем самым был образован скрытый пул, между членами которого была распределена прямая биржевая прибыль в 13 750 тыс. долл. Большая часть акций в этом пуле была разобрана самими моргановскими компаньонами; но акции широко распределялись также между клиентами, руководителями корпораций, должностными лицами биржи, президентами банков и страховых компаний и политическими деятелями. Как установила комиссия по банкам и валюте, это распределение служило усилению влияния фирмы, так как предоставление акций было равноценно денежному подарку.

Каждая доля в 1 тыс. акций по цене 20 долл. за акцию, в то вр?мя как рыночная цена равнялась 31 долл., представляла розничную ценность в 11 тыс. долл. Среди политических деятелей, получивших эти акции, были военно-морской министр Чарлз Фрэнсис Адамс (1 тыс. акций), бывший военный министр Ньютон Д. Бейкер (2 тыс. акций), бывший министр финансов Уильям Гиббс Мак-Аду, ныне сенатор от штата Калифорния (500 акций), Джон Дж. Рэскоб, в то время председатель национального комитета демократической партии (2 тыс. акций), и Уильям X. Вудин, бывший в 1933 г. министром финансов (1 тыс. акций). Г-жа Паркер Джилберт, жена генерального агента по уплате репараций, который стал моргановским компаньоном и, будучи помощником министра финансов, в начале двадцатых годов разработал технику меллоновской программы снижения налогов, получила 500 акций. В выгодном распределсиии акций приняли участие члены богатейших семейств: Джордж Ф. Бейкер (10 500 акций), Николас Ф. Брэди (2 тыс. акций), Хорэйс Хэвмейер (1 тыс. акций), Артур Кэртис Джеймс (1 тыс. акций), Клэренс X. Маккей (1 тыс. акций), Ричард Э. Меллон (6 тыс. акций) и Олберт Г. Милбэнк (600 акций); Чарлзу Э. Митчелу и Олберту X. Уиггину было выдано по 10 тыс. акций, т. ©. но 110 тыс. долл. Уолтер К. Тигл, "президент "Стандард ойл компани оф Нью-Джерси", получил 1500 акций, Майрон К- Тейлор ("Юнайтед Стейтс стил") и Альфред П. Слоун младший ("Джеиерал моторе") получили по 10 тыс. акций.

"Дж. П. Морган и К°" имели такие "льготные списки" для своих людей также и при выпуске других акций. Когда в июле 1929 г. были пущены в продажу акции "Стандард брэнде, инкорпорейтед", фирма распределила по цене на 10 долл, ниже рыночной 722 600 акций, т. е. выдала получившим их лицам премию в 7 226 000 долл. При продаже акций "Юнайтед корпорейшн" 600 тыс. акций было передано немногим избранным по цене на 24 пункта ниже рыночной, т. е. было роздано 14 400 тыс. долл, до того, как акции стала покупать широкая публика. Когда в 1927 г. поступили в продажу бумаги "Джонс Мэнвиль" по цене 79 долл, за акцию, фирма выпустила 343 450 акций по 47!/г долл, и 56 550 акций по 577г долл, с общей разницей в стоимости по сравнению с рыночной ценой в 13 млн. долларов с лишним.

Распределение акций "Стандард брЭндс" между избранными с самого начала представляло прибыль в 10 тыс. долл, на каждую тысячу акций. Оно было произведено между влиятельными в политическом отношении лицами. Среди. получивших акции были: Кальвин Кулидж, действовавший в бытность президентом по советам моргановского компаньона (3 тыс. акций, или 30 тыс. долл.); Бернард М. Барух,, получивший благодарность за свои заслуги во время войны и в другие периоды, а также за свое влиятельное положение в демократической партии (4 тыс. акций); Чарлз Д. Хиллс, член республиканского национального комитета Нью-Йорка (2тыс. акций); Норман X. Дэвис, которому позднее был присвоен ранг посла Соединенных Штатов, участник дипломатических переговоров, представлявших огромный интерес для Дж. П. Моргана (500 акций); г-жа С. Паркер Джилберт (500 акций); Уильям Г. Мак-Аду (1 тыс. акций); Джон Дж. Рэскоб (500 акций); X. Эдмунд Мак-Олд, бывший председатель республиканского комитета штата Нью-Йорк (2 тыс. акций); Уильям X. Вудин (1 тыс. акций) и Уильям Бойс Томпсон (2500 акций). По льготным ценам получили акции члены богатейших семейств — Ричард Б. Меллон (5 тыс. акций), Хорэйс Хэвмейер (1 тыс. акций), братья Гуггенхеймы

(5 тыс. акций), Маршалл Филд (2 тыс. акций), Николас Ф. Брэди (5 тыс. акций) и Олберт Г. Милбэнк (500 акцяй). Остальными участниками были компаньоны Моргана и руководители важнейших корпораций, банков и страховых компаний.

Когда в январе 1929 г. публике были предложены акции "Юнайтед корпорейшн" по 99 долл, за акцию, "свои люди" получили их по 75 долл., т. е. с премией в 24 тыс. долл, на каждую тысячу акций. Среди политических деятелей, включенных в список, были Уильям Г. Мак-Аду (250 акций), Джон Дж. Рэскоб (2500 акций), Эдгар Рикард, личный финансовый советник Герберта Гувера (400 акций), и Дж. Генри Рорэбэк, республиканский босс штата Коннектикут (1 тыс. акций). Руководители таких корпораций, как "Дженерал моторе", "Юнайтед Стейтс стил", "Сандард ойл оф Нью-Джерси" и "Алюминум компани", получили каждый по основательному пакету акций. Уиггин получил 4 тыс. акций, т. е. 96 тыс. долл., и Митчел — 7 тыс. акций, т. е. 168. тыс. долл.

Среди членов богатейших семейств, участвовавших в этом дележе, были Николас Ф. Брэди (3 тыс. акций), Лоуренс П. Фишер (2 тыс. акций), Макс К- Флейшман (1 тыс. акций), Артур Кэртис Джеймс (2 тыс. акций), Э. X. Мэивиль (1 тыс. акций), Клэренс X. Маккей (1 тыс. акций) и Ричард Б. Меллон (5 тыс. акций). В списке "избранных" по "Юнайтед корпорейшн", составленном филадельфийским отделением фирмы "Дж. П. Морган и К°", были Дрексели, Биддлы и Бервииды, а также двое судей штата Пенсильвания и бывший сенатор Джордж Уортон Пеппер.

В финансовом мире не было ни одного сколько-нибудь влиятельного лица, которое действовало бы без санкции самых богатых и влиятельных семейств; это относится и к шведскому авантюристу Ивару Крейгеру, так же как и к Сэмюэлю Инсаллу, английскому эмигранту, начавшему свою карьеру в качестве секретаря5 Томаса А. Эдисона. Например, среди директоров дутых крейгеровских предприятий, принесших американцам почти на 200 млн. долл, убытков, был Перси А. Рокфеллер. Крейгер проник в финансовый мир США через "Ли, Хиггинсон и К°", ультрареспектабельную бостонскую и нью-йоркскую фирму, в течение долгого времени поддерживавшую тесную связь с "Дж. П. Морганом и К°".

После того как в 1932 г. Крейгер покончил самоубийством, вся вина за крах его грандиозных предприятий была возложена на него одного; утверждали, что он "обманул" тех, кто с ним сотрудничал. Официального следствия по этому делу проведено не было; материалы о нем были собраны во время предпринятого кредиторами частного расследования. Все органы по надзору за соблюдением законности, как местные, так и федеральные, отказались заняться этим делом, хотя при расследовании, проведенном кредиторами, выявилось много специфических моментов, указывавших на участие в нем лиц, выдающихся по своему богатству и положению. Было, разумеется, показано, что Крейгер без труда получал ссуды от. банков, как моргановских, так и "Чейз нэйшнл"; никто, повидимому, не давал себе труда выяснить, что он делал с этими деньгами, а когда банки встревожились, они просто потребовали назад свои ссуды, предоставив публике расхлебывать эту кашу.

Отчет сенатской комиссии по банкам и валюте (1933 г.) прямо указывает, что "банкиры, занимающиеся операциями по выпуску .ценных бумаг, несут ответственность за условия выпуска бумаг Крейгера и Толла, причинившего колоссальные потери американским вкладчикам. В 1929 г. под руководством "Ли, Хиггинсон и К°" синдикат, состоявший* из этой фирмы и фирм "Кларк Додж", "Братья Браун и К°", "Гаранта компани оф Нью-Йорк", "Нэйшнл сити компани оф Нью-Йорк", "Юнион траст компани оф Питтсбург" (Меллон) и "Диллон, Рид и К°", закупил на 26 500 тыс. долл, обеспеченных золотом 5-проц. облигаций акционерного общества "Крейгер энд Толл компани", выпущенных всего на сумму 50 млн. долл. Синдикат приобрел эти акции со скидкой в 3,5% против рыночной цены 96 долл. В соглашении о выпуске на 50 млн. долл. 5-проц. обеспеченных золотом облигаций "Крейгер энд Толл компани", дотированном 1 марта 1929 г., предусматривалось оставление у опекунов или специального доверенного лица депозита определенных ценных бумаг, специально предназначенных для обеспечения облигаций... По этому соглашению "Крейгер энд Толл компани" имела право в любое время изъять любое количество оставленных в депозите ценных бумаг, имеющих право на хождение, и заменить любую часть их другими, специальными ценными бумагами..., которые могут служить обеспечением".

Двусмысленность этого условия заключалась в том. что в финансовой практике ценными бумагами, могущими служить обеспечением, называются бумаги, выпущенные любой группой, состоящей из 300 тысяч лиц или больше. Согласно этому условию, солидные бумаги, вроде французских государственных облигаций, были заменены сомнительными бумагами балканских и центральноевропейских стран и городов.

Газеты изображали Сэмюэля Инсалла авантюристом, вкравшимся в доверие вкладчиков без посторонней помощи. Но это было не так. В Чикаго Инсалла выдвигали ведущие семейства города; наиболее выдающимся покровителем его в лагере крупного капитала было семейство Маршалл Филд, владеющее фирмой "Маршалл Филд и К°" и обладающее крупнейшим недвижимым имуществом в Чикаго. Со времени Маршалла Филда I это семейство было особенно заинтересовано в предприятиях общественного пользования, деятельность которых может серьезно отражаться на ценности недвижимого имущества. Члены семейства Филд и ведущие работники "Маршалл Филд и К°" были тесно связаны предприятиями Инсалла. Племянник Маршалла Филда Стэнли Филд был обвинен вместе с Инсаллом и другими сотрудничавшими с ним в том, что они якобы использовали почту в жульнических целях. После, устранения Инсалла, получившего пенсию, его имущество попало в руки группы, в которой господствовали заправилы "Маршалл Филд и К°" и тех банков, где владело паями семейство Филд. Подобно Крейгеру, Инсалл без труда получал займы от ведущих банков как моргановского, так и рокфеллеровского лагеря и пользовался помощью дочерних обществ этих банков по сбыту среди публики ценных бумаг своих акционерных обществ. Подобно Крейгеру и Ван Сверингенам, Инсалл был заурядным агентом, которому просто не повезло. Образец типичного преуспевающего агента богатого семейства представляет собой Джон Дж. Джейкоб из дюпоновского лагеря, сыгравший ведущую роль в развитии компании "Дженерал моторе", после того как моргано- дюпоновский блок вырвал эту компанию у У. К. Дюранта. Бернард М. Барух и покойный Уильям Бойс Томпсон (умер в 1932 г.) также представляли собой типичные примеры удачливых финансовых агентов.

История противозаконной деятельности богатых семейств не имеет, к сожалению, ни начала, ни конца. В какую бы область мы ни заглянули, к какому бы из господствующих семейств ни обратились — мы везде встречаем одно и то же. "Электрик бонд энд шэр компани", находящаяся под господством Моргана, в 1927 г. объединила ряд своих предприятий и увеличила свой акционерный капитал в 3 раза. "Инвестиции, составлявшие в старой "Электрик бонд энд шэр компани" 148 501 290 долл. 79 цент., — заявила федеральная торговая комиссия, — были "доведены" до 547 703 118 долл. 18 цент.; прирост представлял собой "приписку" в 399 201 827 долл. 39 цент. — сумма, которая может поразить самое смелое воображение".

Отто X. Кан признал, что он занимался фиктивными сделками по продаже акций членам своей семьи, для того чтобы, показав убытки, снизить обложение подоходным налогом. Пьер Дюпон и Джон Дж. Рэскоб обменялись ценными бумагами на 27 млн. долл, с целью показать в 1929 г. "убытки", после чего они вернули друг другу эти бумаги. Из семнадцати компаньонов Моргана только пятеро уплатили подоходный налог в 1930 г., и ни один из них не уплатил его в 1931и 1932 гг. Томас С. Ламонт, компаньон Моргана и сын главного компаньона фирмы, создал в 1930 г. подлежавший вычету из обложения подоходным налогом убыток в 114 807 долл, путем продажи своей жене ценных бумаг, которые он позднее выкупил обратно. Другой компаньон организовал семейные тресты для того, чтобы иметь возможность показать официально подлежавшие вычету из налога "убытки", в то время как в действительности он получил прибыль.

Но в конце весны 1937 г. сам Дж. П. Морган, вернувшись из Европы, проявил беспечное презрение своего клана к установленным государственным порядкам, заявив во всеуслышание, что, по его мнению, только дурак может не воспользоваться всеми лазейками в налоговых законах. Он возложил вину за уклонение от уплаты налога на конгресс, который должен был, по его словам, составлять законы таким образом, чтобы они представляли непреодолимые трудности для изобретательности самых острых, специализировавшихся на этом деле юридических умов. Заявление Моргана, сделанное накануне правительственного расследования широко практикуемого богачами уклонения от уплаты налогов, носило характер предварительный защиты противозаконной деятельности его фирмы. И в самом деле, вскоре после этого выяснилось, что Томас У. Ламонт в течение долгого времени уклонялся от уплаты налогов при помощи персонального акционерного общества "Бич корпорейшн".

Однако обрисованные здесь хищнические деяния нс ограничиваются периодом 1929 г. В 1933 г. был организован биржевой пул для продажи акций "Либби — Оуэнс Форд гласе компани". В нем принимали участие "Хайва корпорейшн" (семейная компания Гарри Ф. Синклера), Уолтер П. Крайслер, "Кун, Лэб и К°", "Братья Лимен" и Джозеф П. Кеннеди, который затем стал председателем комиссии по ценным бумагам и валюте. Хотя ни один из членов этого объединения не вложил в него наличных денег и попросту торговал акциями, предоставленными компанией на особых условиях всем членам, они нажили 395 238 долл. 12 цент., оперируя миллионом акций в течение пяти месяцев.

В декабре 1936 г. федеральная комиссия по ценным бумагам и валюте установила, что нью-йоркский юрист Дэвид М. Милтон, зять Джона Д. Рокфеллера младшего, занимался делами, которые привели бы в восторг Флэглера, Роджерса и Арчболда и за которые его мог бы одобрительно похлопать по плечу Дж. П. Моргай старший. Комиссия по ценным бумагам и валюте обнаружила, что Милтон, затратив 13 тыс. долл, и использовав акции одной бездействующей страховой компании, получил контроль над инвестиционными трестами, активы которых составляли 218 млн. долл. Юрисконсульт комиссии Дэвид Шенкер охарактеризовал Милтона как "Ван Сверингена инвестиционных трестов". Хотя, казалось бы, Джон Д. Рокфеллер младший не имел ничего общего с этими операциями, неизвестный юрист Милтон получил доступ в высшие финансовые круги благодаря тому, что он был женат на дочери Рокфеллера и его тесть помогал ему ранее в операциях с недвижимым имуществом в Нью- йорке. Он был вынужден признать неправильность действий одного инвестиционного треста.

Обратившись наугад к делам 1925 г., мы встречаем банкротство железной дороги "Чикаго, Мильвоки энд Сент Поль". Ведущими акционерами ее были семейства Уильяма и Перси Рокфеллеров, а также семейства Огден Армор и Харкнесс. За исключением Харкнессов. остальные семейства тайно продали свои акции до краха. Однако ответственность за политику дороги, причинившую миллионные убытки держателям акций и облигаций, падает на крупнейших акционеров, так как затруднения дороги начались еще с момента затраты 180 млн. долл, на электрификацию западных линий. Работы по электрификации вызвали большие поставки меди от "Анаконда коппер майнинг компани" и энергии из "Монтана пауэр компани", в то время являвшейся филиалом "Анаконда коппер". Электрификация была выгодна только компании "Анаконда", в правление которой входил Уильям Рокфеллер вместе с Джоном Райаном, одним из директоров "Мильвоки род". В 1928 г. контракты на снабжение электроэнергией, заключенные дорогой с "Монтана пауэр компани", были осуждены комиссией по торговле между штатами, потому что они обязывали дорогу платить за энергию, которой она не пользовалась. Расходы по ликвидации имущества дороги, которой занимались юристы контролирующих групп, составили 6 500 тыс. долл, и были отнесены за счет до* роги. Комиссия по торговле между штатами начала расследовать вопрос о полученных при этом огромных комиссионных, но была остановлена предписанием Верховного суда Соединенных Штатов. В этой тяжбе интересы Рокфеллера представлял Чарлз Эванс Юз. а адвокатом "Дж. П. Моргана и К°" был Джон У. Дэвис. Следует заметить, что богатые семейства с негодованием относятся к каким бы то ни было расследованиям.

Впоследствии манипуляции с вансверингенскими предприятиями продолжались даже тогда, когда расследованием деятельности железных дорог занимался сенат. Две группы темных дельцов, быстро сменяя одна другую, захватили контроль над вансверингенской железнодорожной империей (Морган). В 1935 г. Джордж А. Болл, фабрикант стеклянной посуды из Мэнси (Индиана), купил у "Дж. П. Моргана и К°" за 275 тыс. долл, контроль над 3-миллиардными активами. Как писал Чарлз А. Бирд в "Нью рипаблик", по таким расценкам рядовой человек мог купить за 92 долл, контроль над миллионом долларов чужих денег. "Рабочий, — продолжал д-р Бирд, — который в состоянии сделать вклад лишь в 9 долл. 20 цент., мог приобрести контроль над ста тысячами долларов чужих' денег; школьник, располагавший лишь 10 центами, мог приобрести контроль над тысячей долларов чужих денег и, пользуясь своим решающим голосом, получить достаточно дохо дов, чтобы ежедневно иметь с этой тысячи долларов десять центов на конфеты... Общая сумма богатства Соединенных Штатов оценивается в 350 млрд. долл. Если исходить из соотношения, примененного фирмой Моргана при сделке с г-ном Боллом из Мэнси, то за какие-нибудь 32 млн. долл, можно купить контроль над всем богатством Соединенных Штатов".

Болл поместил контролирующие капиталовложения в специально им созданный "филантропический и религиозный фонд", гем самым избежав обложения налогом значительной части доходов со своего имущества. Вполне вероятно, что налоги могли поглотить все наличные средства небольшого состояния Болла.

В апреле 1937 г. Болл продал контроль над этими 3 миллиардами активов двум неизвестным нью-йоркским биржевым маклерам. Один из них, Роберт Р. Юнг, в течение долгого времени был связан с Дюпонами и "Дженерал моторе" и тем самым был не чужд "Дж. П. Моргану и К°". Юнг потратил 225 тыс. долл., а его компаньон Фрэнк Ф. Колб добавил остальную сумму, обеспечив религиозно-филантропическому предприятию Болла, в вознаграждение за хлопоты по временному заведыванию 3 миллиардами, доход в 1300%. Согласно материалам "Нью рипаблик" от 16 июня 1937 г., с момента, когда Болл получил контроль над системой железных дорог, до тех пор, как он продал его, бухгалтерская прибыль от контролируемых акций составила 70 000%. Готовность Болла отказаться от акций, давших ему 70 000% дохода, и получить взамен доход всего лишь в 1300% свидетельствует о темном характере этой сделки.

Как установила сенатская комиссия, перед тем как Юнг и Колб купили контрольный пакет акций, Колб обсуждал вопрос о контроле с братьями Ван Сверинген, "Дж. П. Морганом и К°", "Ферст нэйшнл бэнк оф Нью- Йорк и зятем Дюпона Доналдсоном Брауном из "Дженерал моторе корпорейшн". Оба маклера, однако, отрицали свою заинтересованность в контроле, хотя и высказались против любого специального законодательного мероприятия, которое могло бы лишить контролирующего значения акции, переданные Боллу "Дж. П. Морганом и К°".

В этой главе приведен весьма неполный перечень беззаконий, совершенных богачами в период 1917 — 1937 гг. Протоколы федеральной торговой комиссии, комиссии по торговле между штатами, комиссии по ценным бумагам и валюте и различных других расследовательских комиссий сената, не приведенные в этом отчете, содержат огромное количество дополнительного материала в таком же духе. Короче говоря, изложенное здесь не является ни преувеличением, ни односторонним подбором фактов с целью доказать предвзятые тезисы.

За всеми этими деяниями стоят люди, самые богатые в стране и, казалось бы, в первую очередь несущие ответственность перед обществом. Их богатство позволяет им безнаказанно наживаться незаконным путем, по которому простые смертные, не располагающие подобным богатством и могуществом, не могли бы пойти, если бы они даже хотели. Само беззаконие стало монополией.

Глава седьмая ПРЕССА ПЛУТОКРАТИИ

I

Пресса формирует и меняет общественное мнение и настроения. Поэтому она, как магнит, влечет к себе обладателей крупных состояний, нуждающихся в непре- . рывной, прямой или завуалированной, общей или специальной защите от всенародного осуждения и враждебных выступлений масс. Ревностно охраняя интересы плутократов, пресса красноречиво обрушивается на народные идеи и чаяния.

Пресса Соединенных Штатов снизу доверху скупается и оплачивается богатыми семействами и является по существу их собственностью. Подлинных властителей американской прессы следует искать среди семейств мультимиллионеров.

В Соединенных Штатах политическая линия печати контролируется республиканской и демократической партиями, причем около 75% органов печати состоит под опекой республиканской партии. Так как американская политическая жизнь, как и английская и французская, весьма многогранна, то и политическое содержание американской прессы, как английской и французской, определяется деятельностью отдельных финансовых групп, поддерживающих политические партии, хотя во всех трех странах большая часть прессы принадлежит непосредственно самим политическим партиям, которые ее субсидируют, контролируют и направляют ее деятельность.

В широкой американской прессе следует четко различать три широких слоя. Нижний слой состоит из непосредственно контролируемой и финансируемой политической партийной прессы; сразу же над ним находится слой "независимых" газет; многие из издателей этих газет связаны финансовыми делами и политическим содружеством с внутренним кругом крупного капитала, большая часть их смотрит на свои газеты как на деловые предприятия, и все они в основной части своего дохода зависят от доброй воли богатых семейств, контролирующих основную массу рекламы; над этим слоем находятся органы печати, непосредственно принадлежащие самим богатым семействам. К последней категории относятся большей частью газеты крупнейших городов и большие, журналы страны. Это — персональные органы шестидесяти семейств.

Что касается политически субсидируемого нижнего слоя, к которому относится сельская пресса и печать маленьких городов, то о нем Фрэнк Р. Кент, политический редактор консервативной балтиморской "Сан", пишет:

"Фактически 75% провинциальной прессы — самые малые газеты страны — являются строго республиканскими. Остальные 25% —демократические... Многие из владельцев и редакторов провинциальной прессы не только зависят в значительной мере от партийной поддержки, которая является источником существования их газет, но и сами активно участвуют в партийной политике... В Соединенных Штатах имеется около 18 тыс. ежедневных, еженедельных и выходящих дважды в неделю газет. Из этого числа 15 тыс. можно считать чисто партийной провинциальной печатью. Все эти газеты не имеют ни малейшего представления о порядочности в политической борьбе" [1 F. R. Kent, The Great Game of Politics, p. 210.]. Пресса маленьких городов и сельских местностей исключительно чутко реагирует на нужды двух больших политических партий, главным образом республиканской, ибо решающую часть своих доходов она получает от местных и национальных комитетов этих партий; она встречает все прихоти правящих семейств, финансирующих политические партии, с такой предупредительностью, как если бы она была полной собственностью этих семейств. Как мы увидим из дальнейшего изложения, большое количество провинциальных газет действительно является собственностью первой, второй или третьей группы богатых правящих семейств.

В следующем слое, к которому относятся "независимые" газеты, можно найти много лиц, владеющих большими газетами и занимающихся издательской деятельностью, обычно в качестве профессиональных политических деятелей. Остальные издают газеты ради прибыли и в своих доходах от рекламы зависят от доброй воли корпораций, контролируемых богатыми семействами. Однако здесь мы почти не будем касаться контроля посредством рекламы.

Для характеристики американской прессы интересно отметить, что после мировой войны все большее и большее число газет этого "независимого" слоя прекращает свое существование. Этой участи подверглось около тысячи газет, что является логическим следствием роста и концентрации финансового капитала, чье распространяющееся влияние исключает необходимость в разнообразных органах печати, которые некогда существовали лишь для того, чтобы распространять взгляды многочисленных торговых и промышленных групп.

Нас интересует главным образом верхняя группа газет, непосредственно принадлежащих богатым семействам или непосредственно ими контролируемых. Замечания относительно других категорий были сделаны исключительно в целях разъяснения. Одним из отличительных признаков богатых семейств является то, что каждое из них фактически владеет одним или несколькими периодическими изданиями или осуществляет тайный контроль над ними.

Ниже мы приводим документальные материалы о связи богатых семейств с прессой в данный момент или в недавнем прошлом.

СЕМЕЙСТВО РОКФЕЛЛЕР

Насколько можно судить, Рокфеллеры отказались от своей прежней политики прямого владения газетами и журналами и теперь рассчитывают, что периодические издания всех лагерей будут служить интересам их семейства в обмен за размещение в них обширной рекламы нефтяных и прочих предприятий, находящихся под контролем Рокфеллеров. Рокфеллеры занимают второе после моргановского блока место по количеству помещаемой в газетах рекламы. Как известно, в тех случаях, когда одной рекламы недостаточно для того, чтобы заручиться вассальной верностью газеты, рокфеллеровские компании откровенно оплачивают дружественное отношение редакции.

Еозможно, однако, что Рокфеллеры еще имеют тайные паи в различных периодических изданиях, как это было в недавнем прошлом. Когда в XIX в. Джон Д. Рокфеллер столкнулся в прессе с целой бурей обвинений, он начал через свою агентуру приобретать направо и налево газеты и журналы. Одной из первых газет, взятых Рокфеллером в свои руки, была влиятельная газета "Деррик" в городе Ойл-Сити (Пенсильвания), которая немедленно превратилась из его злейшего драга в верного защитника. Это было в 1885 г. Затем Чарлз Мэтьюс, служащий "Стандард ойл", купил "Пиплс джорнал", выходивший в городе Буффало, и стал издавать его в интересах Рокфеллера. Далее, Патрик Бойл, рокфеллеровский агент в газете "Деррик", приобрел для Рокфеллера в городе Толедо газету, которая немедленно выступила с нападками на противников передачи двум рокфеллеровским компаниям лицензии на распределение природного газа.

После этого была организована "Дженнингс паблишинг компани", которая, как установил впоследствии генеральный прокурор штата Огайо Фрэнсис С. Моннет, имела контракты со ПО газетами штата; согласно условиям контрактов, эти газеты должны были печатать хвалебные статьи и передовицы о "Стандард ойл" и рокфеллеровских ставленниках. В 1893 г. Рокфеллер внес большой вклад в фонд Чикагского университета, издававшего под редакцией д-ра Дж. Лоренса Лофлина журнал "Джорнал оф политикал экономи". Хотя в то время проблема трестов занимала виднейшее место в американской внутренней политике и экономике, этот журнал, посвященный политике и экономике, не обмолвился ни единым словом по вопросу о трестах. В 1894 г. один из редакторов чикагской газеты "Трибюн", Генри Димарест Ллойд, напечатал свою блестящую книгу "Богатство против народа", посвященную преимущественно разоблачению антиобщественных деяний Рокфеллеров и явившуюся предтечей книги Иды Тарбел "История "Стандард ойл компани", появившейся много лет спустя.

Эта книга, шедевр своего рода, была жестоко раскритикована профессором Джорджем Гантоном в "Соушэл экономист". Для большей убедительности своей критики Гантон совершенно извратил цитату из письма английского экономиста профессора Джона А. Гобсона, в чем его немедленно уличил сам Гобсон. Впоследствии Гантон стал издателем журнала "Гантонс мэгэзин", который, как выяснилось в 1908 г., финансировался Рокфеллером.

В этот период Рокфеллер созвал совещание для обсуждения вопросов, связанных с организованным им Советом всеобщего обучения. Среди участников совещания были д-р Олберт Шоу, редактор "Ревью оф ревьюс", и д-р Уолтер Хайнс Пэйдж, редактор "Уорлдс уорк". Шоу и Пэйдж были назначены попечителями Совета всеобщего обучения, после чего "Уорлдс уорк" начала печатать серию рекламных мемуаров Рокфеллера.

Как установила комиссия промышленных отношений, Элберт Хаббард состоял на жалованье у "Стандард ойл" и печатал в своем влиятельном периодическом издании "Фра" панегирики Рокфеллеру и "Стандард ойл", а также статьи, оправдывавшие их драконовскую политику по отношению к рабочим.

Рокфеллеры финансировали "Мэнюфекчюрерс рекорд", давший им широкий круг читателей—дельцов и промышленников, не подозревавших, что их пичкают пропагандой в интересах определенной группы. Арчболд заплатил журналу "Саузерн фарм мэгэзин" 1250 долл, за подписку на год. "Стандард ойл" оказывала также влияние на журнал "Аутлук", редактировавшийся д-ром Лайманом Абботом, так как это издание в течение многих лет финансировал Джеймс Стиллмен, президент "Нэйшнл сити бэнк оф Нью-Йорк".

Приведем пример этого контроля над редакцией на расстоянии. В 1906 г., когда Рокфеллер был привлечен в Огайо к суду, Аббот предупреждал своих читателей, что обвинение далеко еще не является приговором. Это было верно, хотя и не имело никакого отношения к делу. Однако позиция Аббота типична для всей американской прессы наших дней, когда газеты и журналы всеми силами стараются подыскивать оправдания действиям богачей.

Расследуя все тот же довоенный период, сенатская комиссия по привилегиям и выборам раскопала в 1912 г. письмо, написанное в 1905 г. членом палаты представителей Сибли, вашингтонским наймитом "Стаидард ойл", Джону Д. Арчболду. Сибли писал: "Необходимо создать эффективное литературное бюро, не на день и не на время кризиса, а для постоянного здорового контроля над "Ассошиэйтед пресс" и родственными ей учреждениями. Это будет стоить больших денег, но в конце концов окажется самым дешевым способом контроля".

"Повидимому, нечто в этом роде было сделано, — говорит Джон Т. Флинн, биограф Рокфеллера, — старый журналист Дж. И. К. Кларк был назначен уполномоченным по рекламе и информации в прессе". За этим последовал заметный перелом в отношении прессы к Рокфеллеру. Журнал "Умэнс хом компэнион" напечатал статью "Как самый богатый человек в мире проводит Рождество". Журнал "Сатердэй ивнинг пост", принадлежащий династии Кэртис Бок, поместил статью Арчболда, в которой тот защищал "Стандард ойл".

Промышленная комиссия Соединенных Штатов, расследуя избиение рокфеллеровских рабочих в Лэдлоу (штат Колорадо), выяснила, что Джесси Г. Норткатт, адвокат рокфеллеровской "Колорадо фюэл энд айрон компани", был владельцем тринидадских газет "Кроникл ньюс" и "Адвертайзер"; самой компании принадлежала газета "Чифтэйн" в Пуэбло. В других промышленных районах Рокфеллеры также тайно контролировали местные газеты через своих ответственных служащих и адвокатов. Между прочим Норткатт использовал свое влияние на власти штата Колорадо в районе деятельности компании "Колорадо фюэл энд айрон", чтобы добиться осуждения забастовщиков. Как выяснилось при правительственном расследовании, в редакции "Кроникл Ньюс" был устроен склад оружия для штрейкбрехеров.

Та же самая промышленная комиссия получила показания от персонального уполномоченного Рокфеллера по рекламе Айви Л. Ли о том, что Рокфеллер собирался финансировать в размере 250 тыс. долл, журнал "Нэйшенс бизнес", издававшийся национальной ассоциацией торговых палат, предшественницей торговой палаты Соединенных Штатов.

Во время забастовки на предприятиях "Фюэл энд айрон компани" в Колорадо Ли разослал газетам сотни лживых сообщений; в то же самое время Рокфеллеры пытались купить контроль над денверской газетой "Роки маунтэн Ньюс". Им не удалось этого добиться, как не удалось раньше взять в свои руки газету "Охайо стейт джорнал", выходившую в Колумбусе.

Однако критическое отношение к Рокфеллеру прессы вообще и провинциальной в частности стало исчезать только с тех пор, как Рокфеллер начал помещать в газетах объявления. Первой широко рекламировавшейся продукцией Рокфеллера было специальное минеральное масло; говорили, что оно было изобретено исключительно с целью помещать рекламу во враждебных газетах в дни, когда главный продукт "Стандард ойл" — керосин — не требовал рекламы и в случае рекламирования его мог только вызвать неодобрительные комментарии. Следующим продуктом, использованным как средство для помещения рекламы, была колесная мазь[1 Покойный Холлэнд Рэвис, основатель "Ойл энд гэз джорнал" и многих других органов нефтеторговцев, успешно спекулировавший акциями нефтяных компаний, сообщил автору, что колесная мазь "Нюжоль" была изобретена специально для того, чтобы Рокфеллеры имели продукт для помещения рекламы в сельской прессе.].

По сообщению К- У. Бэррона, Альфред К. Бедфорд из "Стандард ойл компани" финансировал принадлежавший Джону А. Шлейхеру журнал "Леслиз уикли" в сумме 300 тыс. долл.; когда Бедфорд прекратил эту поддержку, журнал внезапно перестал выходить. По заявлению Уильяма Бойса Томпсона, журнал "Харвейс уикли" во время войны и после нее финансировался поочередно Дж. П. Морганом, Джеймсом Б. Дьюком, Томасом Форчюном Райаном и Джоном Д. Рокфеллером в размере 100 тыс. долл, в год.

Согласно имеющимся материалам, Рокфеллеры с 1920 г. были реально заинтересованы в прессе США, хотя непосредственное владение органами печати они хитроумно предоставили семействам, связанным * со "Стандард ойл", например Харкнессам и Уитни. При обследовании федеральной торговой комиссией связанных с Рокфеллером предприятий общественного пользования был установлен один случай прямого финансового контроля над прессой со стороны рокфеллеровских компаний, а также обнаружено наличие их косвенного общего контроля над многими газетами. Первый случай относится к деятельности денверской газеты "Пост" в 1927 г. В 1934 г. федеральная торговая комиссия доказала, что "Стандард ойл компани оф Нью-Джерси" послала Дж. Б. Люзу, казначею "Колорадо интерстейт гэз компани", филиала "Стандард ойл" в Нью-Джерси, чек на 350 тыс. долл., который Люз реализовал, вручив деньги покойному Фреду Г. Бонфильсу, в то время издававшему "Пост". Эта взятка была вызвана враждебным отношением "Пост" к утверждению расценок на природный газ в Денвере. Как установила торговая комиссия, в ответ на этот взнос "Пост" коренным образом изменила свое отношение к расценкам на газ [1 The New York Times, October 30, 1935.]. Согласно тем же материалам торговой комиссии "Стандард ойл компани" перевела 50 тыс. долл, мэру Денвера.

В 1929 г. федеральная торговая комиссия обнаружила, что "Интернэйшнл пэйпер энд пауэр компани" внезапно сделала большие капиталовложения в ряд влиятельных ежедневных газет; поскольку "Интернэйшнл пауэр" находилась тогда, как и ныне, под эгидой нью- йоркской группы "Чейз нэйшнл бэнк", в которую в то время вступили Рокфеллеры, это дело близко соприкасалось с рокфеллеровской сферой влияния, если только не было с самого начала организовано непосредственно в интересах Рокфеллеров. Крупнейшие в стране капиталовложения в предприятия общественного пользования принадлежат двум группам — Моргана и Рокфеллера; таким образом, ошеломляющие разоблачения федеральной торговой комиссии при обследовании предприятий общественного пользования касались этих двух блоков в большей степени, чем каких-либо других. Помимо влияния, которое директора "Чейз бэнк" оказывали на деятельность "Интернэйшнл пэйпер компани", немалую роль играло то обстоятельство, что в число директоров самой компании входили Герман X. Дженнингс, Огден Фиппс ("Карнеги Юнайтед Стейтс стил") и Огден Рид, основной акционер нью-йоркской газеты "Геральд трибюн". Рид ушел с этой должности, но вскоре в состав директоров вошел его двоюродный брат Огден Л. Миллс, владевший незначительной частью акций "Геральд трибюн".

Выяснилось, что "Интернэйшнл пэйпер" владела тайными паями в чикагской "Дэйли ньюс", чикагской "Дэйли джорнал", олбанских "Никербокер пресс" (сеть Ганнета) и "Ивнннг Ньюс" (Ганнет), бостонской "Геральд тревеллер", бруклинской "Игл" (Ганнет), аугустской (штат Джорджия) "Кроникл", спартэнбергской (штат Южная Каролина) "Геральд джорнал" и итакской "Джорнал Ньюс" и делала попытки купить еще свыше двадцати пяти газет в крупных городах. После этого разоблачения "Интернэйшнл пэйпер" отказалась от своих акций в газетах и прекратила переговоры с другими периодическими изданиями.

Рокфеллеры связаны семейными узами со многими ведущими газетными династиями. Например, Эдит Рокфеллер вышла замуж за одного из Маккормиков. Лица, с которыми Рокфеллеры имеют тесную деловую связь, непосредственно владеют большим количеством газет. И в настоящее время, как будет показано дальше, Харкнессы и Уитни, непосредственно владеющие рядом изданий, пользуются большим влиянием в прессе.

БЛОК Дж. П. МОРГАНА

Этот крупный частный банкирский дом и связанные с ним семейства были столь же заинтересованы в поддержке прессы, как и Рокфеллеры; они даже превосходят "Стандард ойл" по своему последовательному, всепроникающему и непрерывному влиянию на печать. Моргановская клика публикует в периодической прессе больше рекламы, чем какая-либо другая финансовая группа, и этого достаточно, чтобы обеспечить банкирскому дому почтительное внимание услужливых "независимых" издателей.

Прямая связь фирмы "Дж. П. Морган и К°" с прессой была впервые установлена в 1887 г., когда театральный критик Уильям М. Лаффан основал нью-йоркскую газету "Ивнинг сан" на деньги, предоставленные ему Дж. П. Морганом старшим. В 1897 г. Лаффан приобрел у Дана газету "Морнинг сан" и использовал ее для раболепной службы "Дж. П. Моргану и К°". Обе "Сан" стали рупорами Моргана в печати. Так, например, во время воровской аферы с Панамским каналом они беззастенчиво выступали за план Рузвельта — Бюно-Варилла, за которым скрывались Морган и его ставленники. Во всех схватках Моргана с другими представителями его класса за финансовые и экономические прерогативы эти газеты неизменно принимали сторону Моргана. Так, например, моргановская "Сан" обрушилась на процветавший стиллменовский "Нэйшнл сити бэнк", обвиняя правительство Мак-Кинли в том, что министерство финансов проявляет особую благожелательность по отношению к группе Стиллмена — Рокфеллера. Позднее эта газета преследовала Э. X. Гарримана, так же как и всех, кто осмеливался оказывать противодействие банку Моргана.

В 1916 г. "Сан" перешла в руки Фрэнка Мэнси, который давно уже был платным агентом Моргана, и Мэнси объединил ее с приобретенной им в 1912 г. газетой "Пресс".

Для рядовых журналистов Мэнси, скупавший и безжалостно ликвидировавший газеты, всегда был загадкой. К несчастью, его биографу Джорджу Бритту, тщательно собравшему основные сведения о его жизни, так и не удалось понять, как мог человек, находившийся в здравом уме, разрушать, казалось бы без всяких оснований, ценные предприятия. Но если ознакомиться с длинным списком газет, гибель которых стоила Мэнси огромных средств, разобраться в политике этих газет и принять во внимание выгодное для Мэнси сотрудничество с хитрецом Перкинсом, становится ясно, что здесь нет ничего таинственного. Мэнси уничтожал газеты, которые были так или иначе враждебно настроены по отношению к "Дж. П. Моргану и К°", и основывал газеты, воспевавшие хвалу замыслам, в которых "Дж. П. Морган и К°" были заинтересованы в данный момент или в данной местности. Иногда уничтожалась газета, высказавшаяся против какого-либо грабительского действия "Дж. П. Моргана и К°" в области предприятий общественного пользования. Иногда эта участь постигала газету, выступавшую против какого-либо местного политического фаворита Моргана, в другой раз — либеральную газету, направление которой шло вразрез с моргановской философией наживы и разбоя. Но всегда это была газета, исчезновение которой было выгодным для "Дж. П. Моргана и К°".

"...Мэнси фактически продался дому Моргана, — говорит его биограф. — У него были общие интересы с "Дж. П. Морганом и К°", он пел под моргановскую дудку, был допущен соучастником в моргановские сделки и был во всех отношениях послушным орудием Моргана".

Как мы видели, Мэнси действовал под руководством Джорджа У. Перкинса. Сначала, в девяностых годах, он купил Нью-йоркскую газету "Стар". Тайным владельцем этой газеты был железнодорожный магнат Коллис П. Хантингтон, восхвалявший на ее страницах своих друзей и чернивший своих врагов. Мэнси перепродал газету, название которой было изменено на "Морнинг адвертайзер", полковнику Джону А. Кокрилю, уполномоченному Хантингтона; впоследствии ее купил Херст.

В 1901 г. Мэнси купил нью-йоркскую "Дэйли иьюс" и вашингтонскую "Таймс", закрыв первую в 1904 г. и продав вторую Херсту в 1917 г. В 1902 г. он купил бостонскую "Джорнал" и закрыл ее на следующий год одновременно с основанной им бостонской "Ивнинг кьюс". Приобретение и закрытие этих газет было тесно связано с основанием "Дж. П. Морганом и К°" фирм "Юнайтед Стейтс стил корпорейшн" и "Интернэйшнл харвестер компани"; куши, заработанные Мэнси на этих двух предприятиях, легли в основу его сорокамиллионного состояния. Газеты Мэкси воспевали хвалу новым моргановским трестам.

В 1908 г. Мэнси купил балтиморскую газету "Ньюс", которую закрыл в 1915 г., и основал филадельфийскую газету "Таймс", которую также закрыл в 1914 г. В 1916 г. он приобрел нью-йоркскую "Сан", в 1920 г. —две газеты Беннета, в 1923 г. — нью-йоркскую либеральную газету "Глоб", где сотрудничали известные журналисты. Мэнси немедленно уничтожил эту газету, которая давно уже была бельмом на глазу Моргана. В 1924 г. он купил у Генри Л. Стоддарда нью-йоркскую газету "Мэйл" и слил ее с газетой "Телеграм". В течение многих лет одним из крупнейших тайных акционеров "Мэйл" был моргановский компаньон Джордж У. Перкинс[1 О. К. Davis, Released for Publication, p. 270.].

Все эти и многие другие сделки были связаны с затратой миллионов долларов, которые Мэнси получал из различных моргановских биржевых пулов.

После смерти Мэнси .в 1925 г. "Сан" и нью-йоркская "Телеграм" (основанная Джеймсом Гордоном Беннетом младшим) перешли в собственность музея изящных искусств "Метрополитэн". Как справедливо комментировала этот факт "Нью-йорк Таймс", "г-н Мэнси никогда не пользовался репутацией друга музея, пока не было вскрыто его завещание". Однако этот пункт завещания объясняется тем обстоятельством, что председателем совета попечителей музея был Дж. П. Морган, отец которого в свое время играл ведущую роль в делах музея.

Попечителями музея в тот момент, когда Мэнси завещал ему свои газеты, были Пэйн Уитни, Элиху Рут, Эдуард С. Харкнесс, Артур Кэргис Джеймс, Чарлз У. Гульд, Джордж Ф. Бейкер, Джордж Д. Пратт, Джордж Блюменталь (братья Лазар) и другие представители могущественных семейств, которые появляются всюду, где дело идет о богатстве или власти. Мэнси оставил после себя чистых 19 747 687 долл., из которых 17 305 594 долл, были помещены у Дж. П. Моргана и в "Метрополитэн мьюзеум".

Мэнси поступил совершенно логично, вверив свое состояние на хранение банкирскому дому, сколотившему для него это состояние вышеописанными методами. В 1926 г. моргановская "Гаранта траст компани" (главный душеприказчик Мэнси) продала перешедшую на вечерний выпуск "Сан" группе акционеров этой газеты, возглавляемой Уильямом Т. Дюортом. При распродаже имущества Беннета в 1920 г. Мэнси при посредничестве "Гаранти траст компани" купил Нью-йоркскис "Геральд" и "Телеграм". Благодаря тесной деловой и финансовой связи Моргана с Беннетом этот банк был также душеприказчиком последнего; но в 1924 г. Мэнси продал "Геральд" семейству Рид-Миллс за 5 млн. долл., часть из которых была уплачена наличными, и эта газета была слита с "Трибюн".

Известно, что для покупки за 11 млн. долл, газеты "Сан" ее акционеры получили от "Гаранти траст Компани" заем, большая часть которого до сих пор не погашена. Этот заем не фигурирует в числе официальных обязательств издательской компании "Сан" потому, что он был выдан частным образом ведущим акционерам издательства, объединившимся под новой корпоративной вывеской "Сан ассошиэйтс". Одним из этих акционеров был Франц Шнейдер, бывший финансовый редактор "Сан", служивший также финансовым редактором в принадлежавшей Т. У. Ламонту нью-йоркской "Ивнинг пост"; в настоящее время Шнейдер, оставаясь крупным акционером "Сан паблишинг компани", является вице- президентом "Иьюмонт майнинг корпорейшн" (Морган). Шнейдер — единственный журналист, удостоившийся чести принять участие в особых распродажах акций "Дж. П. Моргана и К°" в 1927—1929 гг. Он получил от них тысячу акций "Стандард брэнде инкорпорейтед" по цене на 10 тыс. долл, ниже биржевой, тысячу акций "Юнайтед корпорейшн" по цене на 24 тыс. долл, ниже биржевой, тысячу акций "Джонс Мэнвиль" по цене на 20 тыс. долл, ниже биржевой и 500 акций "Аллегени корпорейшн" по цене на 5 500 долл, ниже биржевой: общая сумма доходов, полученных им из этого источника за время работы в "Сан", составляла 59 500 долл. Он шел по тому же пути, что и Мэнси. После ухода Дана газета "Сан" всегда оставалась в своей политической линии верным органом банкирского дома "Дж. П. Морган и К°", сохранив эту функцию поныне.

Помимо своих основных представителей, Мэнси и Лаффана, "Дж. П. Морган и К°" имели и другую агентуру. Харви финансировал от имени Моргана "Норт америкен ревью"; политику Моргана проводила и "Харпере уикли". В дополнение к своей связи с Мэнси Джордж У. Перкинс поддерживал превосходные дружеские отношения с Джоном К. Шеффером, издателем чикагской "Ивнинг пост", денверской "Роки маунтэн Ньюе" и выходивших в Индианаполисе, Манси и Террэ-Хотэ (Индиана) газет, носивших одно и то же название "Стар". Направление шефферовских газет по большей части разительно походило на политику, проводившуюся Мэнси, Харви, Лаффаном и Джеймсом Гордоном Беннетом. Подобно Мэнси, последний тоже помещал в своих газетах панегирики "Юнайтед Стейтс стил корпорейшн", будучи ее акционером. Подобно Мэнси, Беннет назначил своим душеприказчиком "Гаранти траст компани"; другим душеприказчиком был Родман Уэнэмэкер, владелец универсальных магазинов; в то время Уэнэмэкеру принадлежала филадельфийская газета "Рекорд"; его семья некогда владела филадельфийской "Норт америкен". Это тоже были промортановские газеты.

В роли уполномоченного Моргана по связи с прессой Перкинса сменил Томас У. Ламонт, о котором будет речь дальше. В 1918 г. Ламонт открыто приобрел у Освальда Гаррисона Вилларда Нью-йоркскую "Ивнинг пост", но в 1922 г. продал ее семейству Кэртис; убыток, понесенный им при ^той продаже, оценивается в 2 млн. долл.

В 1883 г. "Пост" попала в руки Генри Вилларда, связанного с железной дорогой "Нордзерн Пасифик рейлрод"; он оставил газету своему сыну. При молодом Вилларде "Пост" стала либеральной газетой, заметно отличающейся от большей части американских газет. Но Ламонт изменил ее политику, покончив с критическим отношением Вилларда к Вильсону; при Кэртисе газета вернулась к реакционным взглядам в духе Гамильтона.

Вскоре после продажи "Ивнинг пост" Ламонт частным образом дал литературному редактору "Пост" Генри Сейделю Кэнби деньги на выпуск "Сатердэй ревью оф литерачюр", которая уже почти два десятилетия является стратегическим плацдармом "Дж. П. Моргана и К°" в области книгоиздательства. Поскольку Ламонт неоднократно покрывал дефицит этого издания" протаскивавшего многие моргановские взгляды, Кэнби следует считать литературным агентом Моргана.

Однако Ламонт имел больший вес в качестве закулисного контролера прессы, чем в роли непосредственного собственника газет. В течение многих лет он был директором "Кроуэл паблишинг компани", издающей журналы "Америкен мзгэзин", "Каунтри хом", "Коллиере уикли" и "Умэнс хом компэнион", выходящие огромным тиражом. После ухода Ламонта интересы Моргана в этом издательстве представлены директором А. X. Локкеттом, который является также директором (совместно с Францем Шнейдером) "Ньюмонт майнииг корпорейшн", "Ламонт, Корлис и К°" (семейное предприятие Ламонта) и популярного информационного, журнала "Ньюс уик" (Астор — Гарриман — Меллон — Уинти — Чини).

Пожалуй, наиболее непосредственной и важной по своему значению является связь Моргана с издательством "Тайм, инкорпорейтед", выпускающим большим тиражом реакционный еженедельный информационный журнал "Тайм", журнал "Форчюн", посвященный защите богатых семейств, "Лайф", самый -большой иллюстрированный журнал в Америке, и журнал "Аркитекчюрал форум". В течение краткого периода "Тайм, инкорпорейтед" выпускало ныне независимую "Тайд", орган дельцов в области рекламы, и ламонтовский "Сатердэй ревью оф литерачюр".

Согласно официальной декларации в Ноябрьском номере "Форчюн" за 1936 г., крупнейшими акционерами "Тайм, инкорпоройтед" являются братья Браун, частный банкирский дом "Гарриман и К°" (У. А. Гарриман), "Дж. П. Морган и К°" (в лице Генри П. Бевисона, компаньона Моргана), Ф. Дюсоссойт Дьюк, г-жа Мими Б. Дюрант, Генри Р. Л юс, издатель и основатель этого предприятия, приятель Дэвисона по колледжу, Уильям В. Гриффин, попечитель имущества Джеймса К. Брэди, а также директор "Бэнк оф Манхэттен компани" и 24 других корпораций, "Ирвинг траст компани" (в лице Элизабет Буш Пул), "Нью-Йорк траст компани" (в лице Уильяма Хэйла Харкнесса из "Стандард ойл) и главные редакторы и администраторы издательства. Из этого явствует, что "Тайм, инкорпорейтед" является собственностью членов внутреннего круга современного американского финансового капитала, что последовательно, до мельчайших деталей, отражается на характере всех его изданий.

При помощи своих корпораций "Дж. П. Морган и К°" удерживают непосредственную власть над многими газетами, независимо от того влияния, которое они осуществляют благодаря помещаемой ими в прессе рекламе. Наиболее выдающийся случай подобного контроля моргановских корпораций над газетами был обнаружен перед войной, когда Луис Д. Брендис по поручению правительства допрашивал К. С. Меллена, представителя "Нью-Хэйвн рейлрод". Меллен признал, что правление железной дороги "Нью-Хэйвн" ежегодно выплачивало около 400 тыс. долл, газетам Новой Англии, число которых превышает 1 тыс. Еще в 1920 г. "Нью-Хэйвн рейлрод" была держателем акций бостонской "Геральд" по меньшей мере на 400 тыс. долл. [1 W. Ripley, Railroads, Finance and Organisation, p. 432.].

Это влияние на газеты помогло железной дороге навязать свои акции доверчивым вкладчикам из средних классов. Весьма вероятно, что моргановский контроль над другими корпорациями сопряжен со столь же зловредным влиянием на газеты в других районах, хотя об этом и нет документальных данных. Так, например, газеты штата Пенсильвания уже давно энергично принимают сторону "Юнайтед Стейтс стил корпорейшн" при всех разногласиях этой корпорации с властями.

Образцом связи Моргана с крупными влиятельными газетами через "Стил корпорейшн" может служить чикагская газета "Дэйли Ньюс". Директор этой газеты—Снуэлл Л. Эвери, президент "Монтгомери, Уорд и К°" (Морган) и "Юнайтед Стейтс джипсум компани" и директор "Юнайтед Стейтс стил", а основной акционер — полковник Фрэнк Л. Нокс, бывший кандидат на пост вице-президента от республиканской партии в 1936 г. Совет директоров "Дейли Ньюс" состоит из людей, представляющих все коммерческие банки Чикаго и крупнейшие моргановские корпорации среднего Запада. Нокс, владелец выходящей в Манчестере (Нью-Хэмпшир) "Юнион лидер", был представлен совету директоров "Дэйли Ньюс" Чарлзом Г. Дауэсом, который помог Ноксу и Теодору Эллису, текстильному фабриканту из Новой Англии и издателю уорчестерской (штат Массачусетс) газеты "Телеграм", приобрести крупнейшую долю акций "Дэйли Ньюс" от Уолтера Ф. Стронга, племянника бывшего владельца газеты Виктора Лоусона. Стронг купил газету у "Континентал Иллинойс бэнк", который, согласно завещанию Лоусона, являлся опекуном этого имущества, предназначенного для благотворительных целей. Нокс купил решающую долю Стронга в газете и выплатил займы, выданные Стронгу дауэсовским "Сэнтрал рипаблик бэнк"; однако большую часть этих денег дал Эллис.

Семейные узы содействуют расширению связей моргановской группы в прессе, как и в других областях. Например, семейство Ламонт связано родством с семейством Гарднера Каулеса, которому принадлежат демойнские газеты "Реджистер" и "Трибюн капитал", миннеаполисская "Стар" и различные радиостанции. Каулесовские газеты — ведущие органы республиканской партии на среднем Западе.

Нельзя точно установить, где заканчивается прямое сознательное влияние Моргана на американскую прессу. Ясно лишь, что это влияние громадно. О некоторых дополнительных связях Моргана с прессой будет еще сказано в соответствующих местах.

СЕМЕЙСТВО ФОРД

Нам известен лишь один печатный орган, непосредственно принадлежавший Генри Форду. Это — дирборнская газета "Иидепендент", выходившая после войны тиражом свыше 700 тыс. экземпляров в неделю и закрытая в 1927 г. "Иидепендент" была еще более злобной и ограниченной в своих взглядах, чем другие издания магнатов, и специализировалась на клеветнических антисоветских и антисемитских выпадах. Форд затратил миллионы долларов на эту газету, либо из ребяческой прихоти, либо с целью посеять рознь в народе но принципу "разделяй и властвуй". После закрытия "Индепендент" Форд стал распространять свою крайне индивидуалистическую социальную философию, которую можно причислить к анархистской, посредством радио. Радиообозреватель Форда — У. Дж. Камерон, бывший редактор "Индепендент". Обширная реклама, помещаемая им в газетах, обеспечивает автомобильному фабриканту благожелательное отношение большей части американской прессы.

УИТНИ, ХАРКНЕССЫ, МЕЛЛОНЫ И АСТОРЫ

Как мы уже видели, семейства Харкнессов и Гарриманов являются акционерами издательства "Тайм, инкорпорейтед", чей журнал "Форчюн" время от времени щедро расхваливает Гарриманов и их предприятия наряду со всеми семействами акционеров "Стандард ойл", начиная с Рокфеллера, не забывая также часто отпускать комплименты по адресу самого Дж. П. Моргана, его компании и компаньонов. Гарриманы, так же как и Винсент Астор и Джон Хэй Уитни ("Стандард ойл"), состоят акционерами непрестанно увеличивающего свой тираж журнала "Ньюс уик", открыто придерживающегося политики Уолл-стрит. У. А. Гарриман вместе со своей сестрой и Винсентом Астором финансировал издававшийся в 1933—1936 гг. профессором Рэймондом Моли журнал "Тудэй". Потеряв большую сумму денег на этом прежнем приверженце рузвельтовского "нового курса", впоследствии коренным образом изменившем свое направление, Гарриман и Астор в начале 1937 г. приобрели крупные паи в журнале "Ньюс уик", насчитывавшем в числе своих крупных акционеров Уорда Чини, из семейства фабрикантов шелка, Джона Хэя Уитни и Поля Меллона, сына Эндрью У. Меллона.

Гарриман и Астор вложили в "Ньюс уик" 600 тыс. долл., а группа первоначальных акционеров журнала добавила к внесенным ими ранее 2 025 тыс. долл, еще 500 тыс. долл. "Ньюс уик" соперничает с "Тайм" во влиянии на более развитых читателей, которых не удовлетворяет скудная информация крайне скучных провинциальных газет, уделяющих основное внимание незначительным местным новостям. Однако крупнейшие акционеры "Ньюс уик" — Стерлинг У. Чайлдс, банкир, связанный с предприятиями общественного пользования, и Уилтон Ллойд-Смит, уоллстритовский адвокат и директор различных компаний.

Хотя до тридцатых годов американские Асторы не были явно связаны с прессой, английская ветвь Асторов, капиталы которой создавались в Соединенных Штатах, является, пожалуй, самым влиятельным в области прессы семейством в мире, превосходящим по своему значению Ротермиров, Херстов, Бивербруков и прочих подобных им властителей прессы. С 1922 г. Джон Джейкоб Астор — крупнейший акционер лондонской "Таймс", основанной в 1775 г. торговцем углем Джоном Уолтером. Четыре поколения семейства Уолтер владели "Таймс", но в 1908 г. она была продана за 1552 долл, лорду Нортклиффу, после смерти которого эту газету, отражающую первостепенные политические интересы Великобритании, купили за 6 547 500 долл. Джон Джейкоб Астор и Джон Уолтер IV; Уильям Уолдорф Астор, обосновавшийся в Англии в конце XIX в., немедленно занялся прессой, рассчитывая с ее помощью стать пэром. Он приобрел "Пэл-мэл газетт", лондонский "Обсервер" и ряд других изданий, часть которых до сих пор принадлежит его семье.

Огромное влияние "Таймс" на государственные дела Великобритании делает семейство Астор одним из ведущих владельцев газет в мире. Газета эта придерживается консервативного, даже реакционного в социальном отношении направления.

Приобретение Полем Меллоном доли в "Ньюс уик" представляет собой, по-видимому, первую попытку семейства Меллон действовать в области прессы в общенациональных масштабах. Но и ранее в течение многих лет Меллоны контролировали и финансировали газе ты Питтсбурга и окрестностей, обычно совместно с покойным Генри К. Фриком. Это относится ко всем питтсбургским газетам того периода, когда они принадлежали сенатору Джорджу Т. Оливеру (республиканцу), Уильяму Флинну, республиканскому боссу, и Александеру П. Муру, занимавшему дипломатические посты при Кулидже и Гувере.

Единственная питтсбургская газета наших дней, не разделяющая точку зрения Меллонов, хотя и не явно враждебная к ним, это —скриплс - гевардовская "Пресс". Хсрстовская "Сан-телеграф" и тайно принадлежащая Херсту газета Поля Блока "Пост-гаэетт" могли бы с таким же успехом издаваться самими Меллонами, усердными местными поборниками которых являются эти газеты.

ДЮПОНЫ

Дюпоновской компании "Крисчиана секьюритис компани" принадлежат обе газеты города Уилмингтона — "Джорнал звери ивнинг" и "Морнинг Ньюс". Во время раскола, разделившего в эпоху войны семейство Дюпон, Альфред И. Дюпон купил "Морнинг Ньюс", чтобы использовать ее как оружие против сенатора Генри (Элджернона Дюпона. Пьер Дюпон, находившийся в разладе с Альфредом, приобрел для борьбы с ним газету "Джорнал", но когда Альфред Дюпон проиграл судебный процесс, Пьер немедленно выручил его, устроив ему через "Дж. П. Моргана и К°" заем; тогда Альфред уступил Пьеру "Морнинг Ньюс". Группа Пьера Дюпона приобрела также газету "Эвери ивнинг", которую она объединила с "Джорнал". "С тех пор,—говорит Джон К. Уинклер в своей биографии Дюпонов, — эти газеты функционировали как один из отделов компании Дюпон".

Влияние Дюпонов в прессе отнюдь не ограничивается пределами штата Делавер. В самом деле, косвенное воздействие Дюпонов на прессу очень велико, и благодаря тому, что это семейство владеет 25% акций "Дженерал моторе корпорейшн", "Э. И. Дюпон де Немур компани" и "Юнайтед Стейтс раббер компани", они помещают в газетах невероятное количество рекламы. В "Дженерал моторе" Дюпоны, конечно, разделяют контроль с "Дж. П. Морганом и К°" и братьями Фишер из Детройта.

"Совершенно очевидно, что возможность отказать газетам в заключении контрактов на рекламу в таких больших масштабах должна давать Дюпонам огромное потенциальное влияние, — говорит Филипп Ноэль-Бейкер в книге "Частное производство оружия". — Подобное влияние тем более опасно, что оно может осуществляться легко, естественно и совершенно тайно, при обычных нигде не регистрируемых переговорах между управляющими отделами объявлений обеих сторон".

Образец тайного проявления воли Дюпонов в прессе был обнаружен сенатской комиссией по привилегиям и выборам, работавшей под руководством сенатора Кениона в 1920 г. Согласно показаниям полковника Уильяма Бойса Томпсона, "Американскую ассоциацию газет на иностранных языках" удалось использовать для контроля над направлением четырехсот газет на иностранных языках, общим тиражом в 5 млн. экземпляров, посредством помещения в них рекламы больших корпораций или отказа в контрактах на эту рекламу. Сам Томпсон вложил в это дело 50 тыс. долл.; остальными вкладчиками 400-тысячного фонда ассоциации были Кливленд X. Додж, Эндрью У. Меллон, сенатор Т. Кольман Дюпон, Джон Т. Пратт ("Стандард ойл"), Сэмюэль Инсалл, Дж. Огден Армор, Дэниэль Гуггенхейм и Фрэнсис Сиссон, вице-президент "Гаранти траст компани" (Морган). Целью группы, по словам Томпсона, было вселить в эти газеты дух "американизма"; но подозрительно настроенные демократические сенаторы почувствовали, что основатели этой организации более всего стремились приобрести влияние на общественное мнение в интересах финансовых кругов и республиканской партии.

ДИНАСТИЯ МАККОРМИК

Эта промышленная династия является также и газетной династией. Ссора в семействе Маккормик из-за прав на жатвенную машину Сайруса Маккормика разделила его много лет назад на два враждующих лагеря, один из которых сохранил за собой фирму "Маккормик харвестер уоркс", а другой приобрел паи в чикагской газете "Трибюн", издававшейся Джозефом Медилом; в последнее время общность интересов, кажется, помогла наладить отношения в семействе.

Кэтрин Медил, дочь Медила, вышла замуж за Роберта Маккормика, дипломата, а другая дочь, Элинор, — за Роберта У. Паттерсона, одного из редакторов "Трибюн". От первого брака произошли покойный Медил Маккормик, сенатор Соединенных Штатов и редактор "Трибюн", и Роберт Р. Маккормик, теперешний издатель "1рибюн"; от второго — Джозеф Медил Паттерсон и Элеонора Паттерсон. В настоящее время Паттерсон — издатель Нью-йоркской "Дэйли Ньюс", имеющей самый большой тираж из всех американских газет, а Элеонора Паттерсон — главный редактор херстовской вашингтонской газеты "Геральд". Недавно Херст сдал ей эту газету в аренду.

Хотя чикагская "Трибюн" и нью-йоркская "Дэйли Ньюс" принадлежат одной и той же группе, между ними нередко наблюдаются расхождения, вызванные различием местной обстановки и местных требований имущих слоев населения. "Трибюн", имеющая второй по величине тираж в Америке, была в 1936 г. ожесточенной противницей рузвельтовского "нового курса", который поддерживала "Дэйли Ньюс". Некоторое различие между этими газетами можно объяснить также различием индивидуальностей Паттерсона и Маккормика.

Паттерсон, бывший либерал, стал социалистом после службы в 1905—1907 гг. в управлении города Чикаго. После мировой войны, во время которой он дослужился до чина капитана, Паттерсон занялся выпуском "Дэйли Ньюс", основанной в 1919 г. с целью избежать добавочного подоходного налога военного времени; издание этой газеты оказалось выгодным предприятием. Маккормик, с 1905 по 1910 г. занимавший пост президента "Чикаго сэнитэри дистрикт", располагавшего 60-миллионным капиталом, всегда был реакционером.

Позиция Маккормика в бурных политических делах и в делах прессы была столь непримиримой, что в последние годы, опасаясь покушений на свою особу, он, как какой-нибудь китайский милитарист, совершал путь между своей конторой и своим поместьем в Уитоне (штат Иллинойс) в бронированном автомобиле. Впрочем, в этом нет ничего необычного, так как в наши дни большая часть богатых семейств окружает себя частными вооруженными телохранителями. Чикагская "Трибюн", распространению которюй с 1900 по 1912 г. угрожала опасность яростных нападений со стороны вооруженныч банд Херста, прибегла в целях самозащиты к найму вооруженной стражи, и в период кровавых столкновений, особенно ожесточенных в продолжение двух с лишним лет, были созданы отряды чикагских гангстеров[1 F. Lundberg, Imperial Hearst, рр. 139— 173.]. Последние формировались из вооруженных охранников, находившихся ранее на службе у издателей газеты и научившихся от юрисконсультов последних обходить законы.

Основной капитал чикагской "Трибюн" состоит из двух тысяч акции номинальной стоимостью в сто долларов каждая, из которых 1 050 были оставлены Джозефом Медилом в виде основанного им в 1899 г. "Медил траст" Роберту У. Паттерсону и Роберту С. Маккормику и их женам; это наследство перешло к четырем детям этих двух пар. Медил Маккормик, старший сын Роберта С. Маккормика, женился на Рут Ханна, дочери Маркуса Ханна, который сам был владельцем газеты и семейство которого теперь сохраняет свое общественно-политическое положение главным образом с помощью имеющихся в его распоряжении газет; после смерти своего первого мужа Рут Ханна участвует в получении прибылей от издания газеты "Трибюн" и принадлежащих ей самой газет "Морнинг стар" и "Реджистер рипабликен", издаваемых в Рокфорде (штат Иллинойс).

Ни один из наследников этой компании не располагает собственными акциями (если не считать десяти особых директорских долей, принадлежащих Маккормику и Элеоноре Паттерсон) — выгодная система, имеющая целью избежать уплаты налога на наследство. Наследники получают только доход, который они в свою очередь передадут своим наследникам путем организации дополнительных компаний. Например, в 1925 г. Медил Маккормик основал для своей жены компанию, единственная функция которой состоит в передаче дохода, получаемого из "Медил траст".

Следующая по величине доля в чикагской "Трибюн" принадлежит семейству Ллойд, располагающему пятьюстами акциями. Генри Димарест Ллойд, редактор "Трибюн", автор первых разоблачительных материалов о Рокфеллере и один из первых "разгребателей грязи", женился на дочери Уильяма Бросса, владельца чикагской "Демокрэтик пресс", объединенной с 1858 г. с основанной Медилом в 1847 г. "Трибюн". Ллойды и семейство Каулес, владеющее 305 акциями, не участвуют в руководстве этими газетами, не влияют на их политику, но относятся к ним одобрительно.

Одно время Паттерсон и Маккормик были владельцами "Либерти мэгэзин", дававшего систематические убытки. Они обменяли это издание на детройтскую газету журнального типа "Миррор", принадлежавшую Бернару Мак-Фаддену, но перестали выпускать ее, потеряв в течение шестнадцати месяцев 2 млн. долл. Однако они могли позволить себе понести эти потери, ибо доход их чикагской и нью-йоркской газет составил 10 млн. долл, в 1928 и 1929 гг. и 6 700 долл, в 1933 г., когда каждая из 2 тыс. акций "Чикаго трибюн, инкорпорейтед" стоила 26 800 долл.

Чикагская "Трибюн" — самая неистовая из реакционных газет в стране; по существу это монопольное утреннее издание в Чикаго. Как мы увидим в дальнейшем, она бесстыдно искажает события, извращает Факты и утаивает информацию в интересах Роберта Р. Маккормика и его класса; am иобщественные высказывания чикагской "Трибюн" не имеют себе равных в американской прессе.

СЕМЕЙСТВО ГУГГЕНХЕЙМ

О связях семейства Гуггенхейм с прессой известно очень мало; очень может быть, что эта группа, подобно Бейкерам, Фишерам, Филдам, Вандербильтам, Бервиндам, Уайденерам и другим, удовлетворяется результатами, достигнутыми в этой области "Дж. П. Морганом и Кº". Однако Гуггенхеймы непосредственно владеют газетами в тех городах, с которыми связаны их деловые и политические интересы. Так, например, как сообщает биограф этого семейства Харви О’Коннор, до того как один из Гуггенхеймов путем обмана и подкупа был выбран в сенат, Гуггенхеймам принадлежала лидвильская "Геральд демократ". Поскольку в западных штатах владельцы рудников были обычно хозяевами газет в районах, где находились их предприятия, Гуггенхеймы, вероятно, также имели или субсидировали и другие газеты.

Но в последние годы Гуггенхеймы ограничиваются гем, что осуществляют свое влияние, финансируя наряду с другими богатыми семействами различные пропагандистские кампании, которые весьма охотно проводятся издателями газет. Так, например, в 1919 г. конгресс провел расследование деятельности Лиги национальной безопасности, использовавшей прессу для резких нападок на законодательство страны. Было установлено, что эта лига финансировалась Генри X. Роджерсом, Уильямом К. Вандербильтом, Т. Кольманом Дюпоном, Генри Клеем Фриком, Саймоном и Дэниэлем Гуггенхеймами, Джорджем У. Перкинсом, Д;х. Пирпонтом Морганом, Николасом Ф. Брэди и Джоном Д. Рокфеллером. Это были те самые лица, которые нажили колоссальные барыши на войне и намеревались наживаться попрежнему на огромных вооружениях, вопрос о которых решался в то время.

Через Бернарда М. Баруха, внесшего 47 500 долл., Гуггенхеймы сделали взнос в фонд "Лиги по укреплению мира", организованной в 1915 г. для проведения в прессе систематической кампании по вовлечению Соединенных Штатов в войну.

Комиссия Кениона установила имена остальных жертвователей и внесенные ими суммы: Эдуард А. Файлин — 28 100 долл., г-жа С. В. Харкнесс—15 500 долл., Эдуард С. Харкнесс— 15 500 долл., Джейкоб X. Скифф— 11 750 долл., Чарли М. Шваб (боеприпасы) —10 тыс. долл., Адольф Люисон (медь) — 8 тыс. долл., Кливленд X. Додж (медь) — 7 тыс. долл., Феликс М. Уорберг — 7 тыс. долл., Артур Кэртнс Джеймс (медь)—5 500 долл., Джеймс Кузене ("Форд моторе"), Эдзель Б. Форд, Гарольд Ф. Маккормик, Чонси X. Маккормик, Дж. П. Морган, Дуайт У. Морроу и Уиллард Стрейт — по 5 тыс. долл., Сэмюэль А. Люисон — 4 500 долл. 

Разумеется, большая часть богатых семейств участвует в финансировании этих газетных кампаний, которые часто стремятся обеспечить массовую поддержку мероприятиям, противоречащим подлинным интересам огромного большинства читателей.

ДИНАСТИЯ КЭРТИС-БОК

Семейство Кэртис-Бок еще в большей степени, чем семейство Маккормик, обязано своим богатством прессе, предоставившей ему место среди шестидесяти псовых семейств. Процветание Маккормиков создано жатвенной машиной, процветание Боков создано исключительно могуществом печатного слова. Секрет успеха семейства Кэртис-Бок в области прессы заключается в том, что оно, в угоду самым богатым особам в стране, потакало укоренившимся предрассудкам средних классов. Эта пропаганда проводилась как в интересах отдельных лиц, так и в интересах всего класса. В период своего возвышения это семейство было тесно связано с фирмой "Дрексель и К°", филадельфийской ветвью фирмы "Дж. П. Морган и К°".

В 1875 г. Сайрус X. К. Кэртис основал журнал "Лэдис хом джорнал", в 1897 г. купил за 1 тыс. долл. "Сатердэй ивнинг пост" и в 1911 г. — "Кантри джентльмен". В 1913 г. он приобрел у Адольфа С. Окса филадельфийскую "Паблик леджер". В течение многих лет Кэртисы пользовались полумонополией па выпуск газет и Филадельфии. Всего в их руки перешло свыше семи филадельфийских газет. В 1922 г. Кэртисы приобрели нью-йоркскую "Ивнинг пост", владели ею в течение 10 лет и затем продали Дж. Дэвиду Сгерну, издателю филадельфийской "Рекорд" и кэмденско-го "Курьера". "Ивнинг леджер" стала выходить вскоре после того, как Кэртисы приобрели "Паблик леджер" и слили се с "Ивнинг телеграф". Затем "Леджер" поглотила филадельфийские газеты "Норт америкеи" и "Пресс". В 1930 г. была куплена у семейства Эльверсон "Инкуайрср", снова перепродана Эльверсонам и в 1936 г. продана за 15 млн. долл. Мозесу Л. Анненбергу, бывшему управляющему отделом подписки херстовской прессы.

Три принадлежащих семейству Картис журнала имеют широкое распространение и обеспечивают Кэртисам колоссальное влияние за пределами Филадельфии. В политическом отношении все семейство принадлежит к республиканской партии, в общественном отношении оно глубоко реакционно. Делами этого клана руководит в настоящее время Джон К. Мартин.

СЕМЕЙСТВО ЛИМЕН

Хотя это банкирское семейство не связано явными узами с издательским делом, оно стоит близко к "Нью- Йорк Таймс", располагая значительной долей акций в "Кимберли Кларк корпорейшн", писчебумажном предприятии, которое совместно с "Нью-Йорк Таймс" контролирует "Спрус фоллс пауэр энд пейпер компами". Последняя поставляет "Таймс" газетную бумагу в требуемых ею огромных количествах. Совместно с фирмой "Голдмен, Сакс и К°" братья Лимен принимают активное участие в делах фирм "Купео пресс, инкорпорейтед" и "Конде наст публикейшэнс, инкорпорейтед", выпускающих журналы "Вог" (объединенный с "Вэнигн фэйр") и "Хаус энд гардн".

ХЕРСТ, ПОЛЬ БЛОК И ДРУГИЕ

По размерам своего капитала Херст принадлежит скорее к второстепенной группе девяноста семейств, нежели к первым шестидесяти семействам. Однако в прессе Херст пользуется властью, значительно превосходящей то влияние, на которое он мог бы рассчитывать на основании своего личного капитала, не составляющего, вероятно, и 30 млн. долл.

В отличие от единственного в своем роде грандиозного капитала Кэртис-Боков, состояние Херста было нажито не прессой. Оно возникло из капитала, созданного в XIX в. на рудниках сенатором Джорджем Херстом из Калифорнии. Капитал этот был нажит с помощью фирм "Комсток лод" и "Хомстэйк майнинг компани", хотя немалую роль сыграли и другие прибыльные рудники, в особенности "Анаконда". Несмотря на огромное количество контролируемых нм газет и журналов, Уильям Рэндольф Херст, вопреки распространенному мнению, является в первую очередь не газетным издателем, а крупнейшим акционером "Хомстэйк майнинг компани", "Лид С. Д." и "Серро де Паско коппер корпорейшн" в Перу. Основные его финансовые интересы связаны именно с этими предприятиями, побочные же — с недвижимым имуществом и газетами, большинство которых заложено под привилегированные акции и банковские займы.

Короче говоря, по источникам и сущности своего состояния Херст принадлежит к внутреннему кругу крупного капитала, хотя до конца первой мировой войны он действовал, как независимый промышленник, пробивая себе дорогу к политическому и экономическому могуществу беспощадным наступлением своих газет против всех, равно богатых и бедных, кто только оказывал ему сопротивление. Однако экспансия банковского капитала вовлекла в свои сети и Херста, и в настоящее время, как явствует из недавних отчетов комиссии по ценным бумагам и валюте, он задолжал банкам "Чейз нэйшнл бэнк" и "Нэйшнл сити бэнк" огромные суммы. Без помощи крупных банков и стоящих за ними семейств он не был бы в состоянии ступить и шагу.

Сетью херстовских газет завершается общее вовлечение американской прессы в орбиту банковского капитала, хотя можно было бы рассмотреть еще немало случаев непосредственной связи банковского капитала с прессой.

Газетная сеть Херста состоит из следующих изданий: в городе Нью-Йорке—"Джорнал", "Миррор" и "Америкен" (перешедшая в июне 1937 г. с ежедневного выхода на еженедельный); в штате Нью-Йорк в Сиракузах—"Джорнал" и "Сандэй америкен"; в Олбани — "Таймс-юнион", в Рочестере— "Джорнал" и "Сандэй америкен"[1 Две последних газеты гтересталн выходить в июне 1937 г.]; в Чикаго—"Америкен" и "Геральд-экзаминер"; в Калифорнии —в Лос-Анжелосе "Экзаминер" и "Геральд-экспресс", в Сан-Франциско "Колл-буллетен" и "Экзаменер" и в Окленде "Пост инкуайрер". На севере тихоокеанского побережья, в Сиэттле, в качестве одного из звеньев херстовской цепи выходит газета "Пост интеллидженсер". Дальнейшие звенья этой цепи: в Питтсбурге — "Сан-телеграф" и "Пост-газетт", в Мильвоки — "Висконсин-ньюс" и "Сентинель", в Омаха — "Би-ньюс", в Сан. Антонио — "Лайт", в Вашингтоне — "Геральд" и "Таймс", в Бостоне — "Рекорд" и "Сандэй адвертайзер", в Балтиморе — "Ньюс", "Пост" и "Сандэй америкен" и в Атланте (штат Джорджия) — "Джорджиэн".

Херст контролирует следующие журналы: "Космополитэн >, "Гуд хаускишинг" (тираж свыше 2 млн). "Пикториал ревью", "Дэлиниэйтор", "Харпере базар", "Мотор", "Мотор ботинг", "Америкен драггист", "Америкен аркитект", "Таун энд кантри" и "Хом энд филд". В Англии он контролирует "Коннуассср", "Нэше" и "Гуд хаускипинг". Помимо того, Херсту принадлежит свыше десятка радиовещательных станций.

Лоль Блок, агент Херста по выпуску питтсбургской "Пост-газетт" и мильвокской "Сентинель", руководит также изданием следующих газет, совладельцем которых он является: в Толедо — "Блэйд" и "Таймс", в Нью-Арке — "Стар-игл", в Дулусе—"Ньюс трибюн" и "Геральд". Считается, что Херст тоже является совладельцем этих пяти газет.

На протяжении всей своей карьеры Херст полностью придерживается принципа, характерного для отношения всех магнатов к своим газетам: прибыльность их хоть и желательна, но не обязательна. Можно насчитать по меньшей мере десять нерентабельных в финансовом отношении изданий, которые Херст все же неуклонно продолжал выпускать. Нерентабельные газеты обеспечивали влияние в политических делах, а убытки покрывались доходами с выгодных изданий, золотых и медных приисков Херста и скидками с обложения подоходным налогом консолидированных акционерных обществ. Одним словом, эти невыгодные херстовские газеты получали субсидию. Мэнси в свое время также покупал за невероятные суммы издания, не приносившие дохода; но его главная цель состояла не столько в' получении прибыли, сколько в пропаганде моргановских идей. Даже если газета не приносит дохода, который можно внести в бухгалтерские книги, она может оказать своему владельцу весьма ценные в политическом отношении услуги.

В число владений Херста входят также синдикаты, снабжающие американскую прессу хроникой текущих событий и газетными статьями; таковы "Интернэйшнл Ньюс сервис", "Юниверсал сервис" и "Кинг фичер сервис". Ему принадлежит также журнал "Америкен уиклн" с тиражом свыше 5 млн. экземпляров, выходящий в виде приложения к воскресным номерам всех херстовских газет. Херстовские газеты и журналы читает свыше 10 млн. чел., т. с. более 10% взрослого населения США.

Начиная с того момента когда отец Херста в 1887 г. приобрел для него сан-францискскую газету "Экзаминер", Херст проводил реакционную, антиобщественную, узко-эгоистическую политику. После мировой войны херстовские газеты действовали исключительно в интересах крупного капитала, ратуя за введение налога на продаваемые товары, выступая против помощи безработным и т. п. В последние годы они стали ориентироваться преимущественно на малограмотных простофиль, принадлежащих к воинствующей реакционной "Лиге свободы".

МИЛЛС-РИДЫ

Семейству Миллс-Рид принадлежит главный орган республиканской партии —нью-йоркская газета "Геральд трибюн" и парижское издание этой газеты "Геральд". Нью-йоркскую "Трибюн" купил в 1872 г. у Хорэйса Грили издатель и Дипломат Уайтлоу Рид, женившийся в 1881 г. на дочери преуспевавшего калифорнийского горнопромышленника Дариуса О. Миллса. Ныне главой семьи сделался его сын Огден Рид, главный издатель "Геральд трибюн". Огден Л. Миллс, также внук Дариуса О. Миллса, — один из акционеров этой газеты.

По своему богатству это семейство входит в число первых шестидесяти семейств Америки и пользуется исключительным политическим влиянием, что и проявилось, когда Огден Л. Миллс сменил Эндрью У. Меллона на посту министра финансов.

После смерти своего мужа г-жа Уайтлоу Рид в течение многих лет издавала нью-йоркскую "Трибюн"; покрывай убыток по изданию из доходов от своих личных капиталовложений. В 1924 г. Риды купили у Мэмси за 5 млн. долл, газету "Геральд"; с тех пор объединенное издание стало приносить большую прибыль. Учитывая низкую цену, уплаченную за газету, Риды дали Мэнси свой персональный вексель на большую сумму, размер которой не удалось установить: после смерти Мэнси этот вексель стал собственностью "Метрополитэн мьюзеум оф арт".

Он до сих пор не погашен. В период "бума" 1928—1929 гг. Риды заняли в "Метрополитэн лайф иншуренс компанн" дополнительную сумму денег на постройку типографии.

По истечении срока векселя в 1933 г. "Геральд трибюн" стала непосредственным должником "Дж. П. Моргана и К°", финансового попечителя "Метрополитэн мьюзеум". По достоверным сообщениям, этот вексель не был оплачен в течение трех лет; дальнейшая история его неизвестна, хотя долг не выплачен.

Совершенно независимо от этого векселя, о существовании которого не упоминается в перечне фондов "Геральд трибюн", Риды всегда поддерживали самые дружественные отношения с фирмой "Дж. П. Моргай и К°", с некоторыми вкладами которой связаны обширные капиталовложения Ридов. Наличие этого векселя, равно как и ряд других существенных соображений, свидетельствует, что газета "Геральд трибюн" находится под сильным влиянием Моргана. Примеры этого влияния будут приведены ниже; но в общем политика "Геральд трибюн" неизменно отражает политику внутренней клики финансового капитала, которая правит республиканской партией.

ТАФТЫ, ХАННА, МЕТКАФЫ, КЛАРКИ И ДЖЕРРИ

Семейству Тафт принадлежит выходящая в Цинциннати "Таймс стар", главным конкурентом которой является издающаяся там же "Инкуайрер", принадлежащая Джону Р. Мак-Лину, дельцу в области предприятий общественного пользования. С 1880 г. собственником газеты был Чарлз П. Тафт, сводный брат бывшего президента, юрист, связанный с различными моргановскими предприятиями и республиканской партией; ныне газета принадлежит Халберту Тафту. Семейство Мак-Лин в течение многих лет владело также вашингтонской "Пост", которая в 1923 г. была им продана Юджину Мейеру из гуггенхеймовской группы. Семья Мак-Линов, глава которой был в свое время замешан в скандальное дело "Типот доум", была связана браком с семейством богатых горнопромышленников Уолш, и с 1911 по 1930 г. владела цинциннатской газетой "Коммершиэл трибюн", поддерживавшей республиканскую партию, в то время как "Инкуайрер" поддерживала демократическую.

Семейству Ханна принадлежат кливлендские газеты "Ньюс" и "Плэйн дилер", издающиеся Дэниэлем, Карлом и Маркусом Ханна, внуками Маркуса Ханна. "Плэйн дилер" владеет долями в двух кливлендских радиостанциях Маркус Алонзо Ханна старший, подобно многим другим магнатам и политическим деятелям XIX в., издавал несколько газет. В 1880 г., перед самым началом выборной компании Гарфильда, Ханна приобрел кливлендскую "Геральд", принадлежавшую политическому деятелю Ричарду Н. Парсонсу и фабриканту посуды Уильяму П. Фоггу. Оба они продали газету группе, состоявшей нз Дж. X. Уэйда, основателя сети "Вестерн юнион телеграф", Генри Чисхолма, основателя "Кливленд роллинг милл", Джона Д. Рокфеллера и Генри М.Флэглера из "Стандард ойл компани", Амаса Стона, тестя Джона Хэя, С. Т. Эверетта, банкира Дана П. Илса, Элиаса Симса, владельца части акций компании "Вест сайд стрит рейлуэй оф Кливленд", и Маркуса Ханна.

"Геральд" приносил убытки и терял свое влияние. В конце концов Ханна, возглавивший издательство в 1880 г., получил единоличный контроль над газетой. С целью улучшить ее деятельность Ханна переманил виднейших сотрудников кливлендской газеты "Лидер". В ответ на это Эдвин Каулес, владелец и редактор "Лидера", начал наступление на Ханна, публикуя все порочащие его сведения и слухи, какие только он мог собрать. Материал, опубликованный "Лидером", лег в основу позднейших нападок Уильяма Рэндольфа Херста на Ханна. В 1885 г. Ханна продал газете "Лидер" за 80 тыс. долл, список подписчиков и жертвователей "Геральда" и передал типографию газете "Плэйи дилер".

После этого нападки "Лидера" на Ханна, не имевшие никаких принципиальных оснований, внезапно прекратились.

Теперешнее положение семейства Ханна в кливлендской прессе, где его господство оспаривают только скриппс-говардовские газеты, — результат политического и финансового могущества, которым это семейство располагало в XIX в.; в равной степени это относится и к другим современным газетно-издательским предприятиям магнатов. Естественно, что эта влиятельная в политическом отношении семья объединилась в результате браков с чикагской "Трибюн" и нью-йоркской "Дэйли ньюс".

Меткафы, богатые текстильные фабриканты из штата Род-Айленд, владеют утренней газетой "Джорнал" и вечерней "Буллетен", выходящими в г. Провиденс. До марта 1937 г. газета "Ньюс трибюн", выходящая и Провиденсе, принадлежала сенатору Питеру Гойлету Джерри, отпрыску давно завоевавшего прочное положение богатого семейства, члены которого стоят теперь н первых рядах американ|СКОЙ ^плутократии. Эта газета была продана Уолтеру Э. О’Хара, политическому деятелю и владельцу ипподрома, хозяину род-айлендской "Стар" и одноименной газеты, выходящей в г. Поутакет. Сенатор Джерри приобрел в 1924 г. провиденсскую "Ньюс" и в 1929 г. "Трибюн" и объединил эти два издания. Семья покойного сенатора Нелсона Олдрича, породнившаяся с Рокфеллерами, издает в г. Поутакете газету "Таймс". Как в Делавере, так и в других штатах, в частности в штате Монтана, все солидные газеты принадлежат богатым семействам.

Семейство Кларк ("Зингер сюинг мэшин компани"), подобно другим кликам крупного капитала, непосредственно возглавляло издание газет. Стивен С. Кларк приобрел в 1911 г. выходящую в Олбани "Никербокер пресс", основанную в том же году; издавать эту газету было поручено судье Джону Линну Арнолду. В 1928 г. Кларк продал газету Фрэнку Э. Ганнету за полтора с лишним миллиона долларов.

АНАКОНДА КОППЕР

"Анаконда коппер майнинг компанн", находящаяся под господством клики "Нэйшнл сити бэнк" (Стиллмен — Рокфеллер — Тэйлор — Пайн и др.), — один из крупнейших газетных издателей страны. Ей принадлежат почти все газеты штата Монтана, связанные договором с "Ассошиэйтед пресс".

За исключением нескольких непрочных независимых изданий, связанных по большей части с рабочими организациями, пресса штата Монтана, находящаяся под покровительством великой "Анаконда коппер майнинг компани", насквозь продажна, реакционна н антиобщественна. Компании "Анаконда коппер" в настоящее время принадлежат газеты "Майнер" и "Дэйли пост", выходящие в Батте, "Индепендент" и "Рекорд-геральд", выходящие в Хэлена, анакондская "Стандард", миссульские "Миссулиэн" и "Сентинель", бпллингская "Газетт" и ливингстонская "Энтерпрайз".

В течение многих лет вокруг монтанских газет шла ожесточенная борьба медепромышленников. В конце XIX в. У. А. Кларк купил "Майнер" и использовал эту газету для нападок на Маркуса Дэли, ставшего в 1895 г., после ухода из компании Херста, заправилой "Анаконда коппер". Дэли и Кларк были компаньонами.

В ответ на газетные атаки Кларка Дэли пригласил бывшего профессора Сиракузского университета редактировать основанную им в городе Анаконда газету "Стандард". Эта газета опубликовала материалы о покупке Кларком места в сенате, после чего Кларк был изгнан из сената. Позднее он вновь прошел в сенат при помощи раболепного вице-губернатора. Предполагают, что Дэли истратил на издание этой газеты свыше 5 млн. долл.

Сын бывшего медного короля Уильям А. Кларк младший, мечтавший о реформах, обрушился в своей газете "Майнер" с резкой критикой на методы медной компании. Так, например, в 1928 г. молодой Кларк со страниц своей газеты обвинял компанию в надувательстве штата при уплате налогов, в подкупе прессы штата и утаивании сведений о случаях убийства радикальных и недовольных рабочих, в удушении систехмы школьного образования путем борьбы с либеральными идеями и в полном контролировании администрации штата сверху донизу. В ответ на это "Анаконда коппер" тайком захватила контроль над газетой под носом у Кларка.

Тогда молодой Кларк основал монтанскую "Фри пресс", чтобы продолжать борьбу за избрание губернатором штата республиканца, а нс демократического кандидата, поддерживаемого "Анаконда коппер". Организованный медной компанией бойкот, вследствие которого газета нс получала объявлений, вынудил молодого Кларка продать се.

Группа "Юнайтед коппер комггани", возглавляемая Ф. Опостусом Хейнце, вела борьбу против "Анаконда коппер" со страниц 27 газет штата Монтана вплоть до 1907 г. П. Л. О'Фаррел, пресс-агент Опостуса Хейнце, говорил К. У. Бэррону: "Я едва не уморил себя писанием всех передовиц для этих газет; но местные читатели восприняли их как выражение взглядов местного редактора, которые были для них законом и евангелием".

В своих мемуарах Бэррон приводит слова бывшего мэра города Батт (Монтана) Джона Мак-Джннниса, который в 1904 г. заявил: "В платежной ведомости Амальгамейтед ("Анаконда компани") числилось не одна, а много тысяч взяточников. "Ахмальгамейтед" теряет па монтапских газетах 500 тыс. в год".

"ФЕЛПС ДОДЖ КОРПОРЕЙШН"

Группа корпорации "Фелис Додж", также связанная с "Пэйшнл сити бэнк" через членов семейства Додж и Джеймс, контролирует ведущие газеты штата Аризона, где находятся их основные предприятия, или непосредственно владеет ими. Ралф Э. Эллинвуд, сын старшего адвоката "Фелпс Додж корпорейшн", был владельцем "Дэйли стар", выходившей в г. Туссоне (штат Аризона), п оставил се своим наследникам. Газеты "Ревью" и "Ивнинг ор" в городе Бисби принадлежат "Кочайз пабли шинг компани", зависящей от "Фелпс Додж корпорейшн". Те аризонские газеты, которые не принадлежат корпорации, расположены к ней все же весьма дружественно. В особенности это относится к газетам города Феникса "Рипаблик" и "Диспатч", принадлежащих г-же Дуайт Б. Хэрд и Чарлзу Л. Стофферу, а также к туссонской "Дэйли ситизен", принадлежащей Фрэнку Хитчкоку, министру почт в правительстве Тафта. Так, например, в 1933 г. все аризонские газеты отказались поместить отчет о скандальном деле с прокладкой трубопровода, так как в этом деле был замешан местный политический деятель. Лос-анжелосская газета "Таймс" опубликовала сообщение об этой грязной истории и поместила соответствующие материалы в аризонских газетах под видом рекламы.

РАЗНЫЕ ГРУППЫ

Повсюду в Соединенных Штатах крупные газеты принадлежат состоятельным людям, основные интересы которых весьма далеки от издательской деятельности и которые по рождению или благодаря брачным союзам принадлежат к самым богатым семействам страны.

Луисвильские газеты "Курьер джорнал", бывшая прежде независимым органом Генри Уоттерсона, и "Таймс" теперь принадлежат банкиру и бывшему послу в Великобритании Роберту Уорту Бингэму. Бингэм унаследовал большое состояние своей жены, вдовы Генри М. Флэглера ("Стандард ойл"). Между прочим, Флэглер, переехав из Огайо во Флориду, где он приобретал и строил гостиницы и железные дороги, приобрел или основал все крупнейшие газеты этого штата. Однако впоследствии эти издания, повидимому, перестали быть собственностью семейства Флэглер.

В 1931 г. Генри Л. Догерти, владелец предприятий общественного пользования и глава "Ситис-сервис компани", приобрел половину долей выходящей в Канзас-Сити газеты "Джорнал энд пост". Газета нужна была Догерти, чтобы подорвать общественное доверие к местным предписаниям по регулированию деятельности предприятий общественного пользования, воспрещавшим продажу ценных бумаг Догерти.

Чикагская "Джорнал оф коммерс" принадлежит семейству Эймс (рыбные промыслы), купившему в 1931 г. чикагскую "Пост" у политической группы Уильяма Хэйла Томпсона, которая в свою очередь приобрела эту газету в 1930 г. у Джона К. Шеффера. При покупке чикагской "Пост" Моултон Л. Эмс младший получил заем в 500 тыс. долл, в принадлежавшем Сэмюэлю Инсаллу "Паблик сервис траст" (дочернее предприятие "Инсалл ютилити инвестментс"). После краха Инсалла Эймс погасил этот долг в 1932 г., уплатив по 12 цент, за доллар. Группа, стоявшая за предприятиями Инсалла, владела газетами через посредства Инсалла; в американской прессе трудно установить, где начинается и где кончается подобный контроль через подставные лица. Инсалл контролировал главные гидроэлектростанции штата Мэн, где его прихвостнем в прессе был Гай П. Ганиет, кузен Фрэнка Э. Ганнета, издававший портландские газеты "Пресс геральд" и "Экспресс", уотервильскую "Джорнал", а также ежемесячный журнал "Комфорт", распространявшийся в сельских местностях тиражом свыше миллиона экземпляров.

Отчасти для борьбы против Инсалла в Новой Англии фирма "Интернэйшнл пэйпер энд пауэр" приобрела две бостонских газеты, а также газеты на "собственно инсэлловской" западной территории, в самом Чикаго и его окрестностях. Многие внешне "независимые" газеты средних штатов втайне принадлежат капиталистическим группам или контролируются ими через подставных издателей. Одно из таких подставных лиц — Фрэнк Э. Ганнет, купивший бруклинские "Игл" и "Никербокер пресс" и олбанскую "Ивнинг ньюс" на деньги, тайно выданные ему "Интернэйшнл пэйпер энд пауэр компани". Когда Ганнет был разоблачен, он выплатил свой долг "Пауэр компани" и отказался от газеты "Игл".

В настоящее время его газетная сеть состоит из "Ивнинг ньюс" и "Кикербокер пресс" (перестала выходить в июне 1937 г.) в Олбани, "Ньюс" в г. Бикон штата Нью-Йорк, "Адвертайзер", "Телеграм" и "Стар-газетт" в Элмире штата Нью-Йорк. "Таймс" в Харфорде штата Коннектикут, "Джорнал" в Итаке, "Ивнинг телеграм" в Малоне штата Нью-Йорк, "Ньюс" в Ньюбурге штата Нью-Йорк, "Джорнал" в Огденсберге штата Нью-Йорк, "Курьер Ньюс" в Плэйнфилдс штата Нью-Джерси, "Демократ энд кроник" и "Таймс юнион" в Рочестере, "Обсервер диспэтч" и "Пресс" в Ютике, "Коммершиэл Ньюс" в Дэнвиле штата Иллинойс, "Саратогиэн" в Саратога сирингс штата Нью-Йорк, "Таймс геральд" в Орлеане штата Пью-Йорк. Ему принадлежат также три радиостанции.

Хотя номинально газеты Ганнета не принадлежали богатым семействам, они рьяно отстаивают их интересы в политических, экономических и общественных делах и обрушиваются на все планы социальных улучшений, которых можно достичь политическим путем. Одно время Ганнет был председателем реакционной Ассоциации газетных издателей штата Нью-Йорк.

Карсон К. Пек, вице-президент и казначей "Ф. У. Вулворт компани", купил в 1912 г. бруклинскую газету "Таймс". В 1932 г. его сын Фримонт К. Пек купил у Поля Блока бруклинскую "Стандард юнион". Недавно объединенные "Таймс" и "Стандард юнион" проданы Пеком бруклинской "Игл", ныне принадлежащей корпорации, которую возглавляет Миллард П. Гудфеллоу. Эта корпорация приобрела "Игл" у ее прежних владельцев, семейств Ганнисон и Хестер; после того как выяснилось, что Ганнет купил газету на деньги "Интернэйшнл пэйпер энд пауэр", она была возвращена первоначальным владельцам.

Айра К. Копли, магнат "Юнайтед гэз энд электрик компани оф Иллинойс", издает в штате Иллинойс три газеты: "Бикон" в Авроре, "Курьер" в Элджине и "Геральд Ньюс" в Джолиет. Федеральная торговая комиссия установила, что в 1928 г. он заключил соглашение о покупке 15 газет в калифорнийской газетной сети Келлога и что им была куплена "Иллинойс стейт джорнал" в г. Спрингфильде. В тех районах Калифорнии, где он тайно приобрел газеты, положение с предприятиями общественного пользования было весьма напряженным. Копли присоединился к Сэмюэлю Инсаллу, поддерживавшему кандидатуру Фрэнка Л. Смита на пост сенатора от штата Иллинойс, и пожертвовал 25 тыс. долл, на предвыборную кампанию Смита в 1926 г.

Семейству Проктер (владельцы мыловаренных заводов и политические деятели) принадлежат семнадцать еженедельных газет в штате Огайо; эти издания относятся к категории провинциальной прессы и составляют вторую по величине сеть еженедельных газет в стране. Чарлз Бонд (фирма, выпускающая костюмы с двумя парами брюк) внес 300 тыс. долл, на создание газетной сети, имеющей большое оперативное значение. Самая крупная сеть еженедельных провинциальных газет принадлежит братьям Вудьярд, сыновьям покойного члена палаты представителей от штата Виргиния Гарри К. Вудьярда. Она состоит из 15 сельских еженедельников в Виргинии и 8 — на аристократическом северном берегу Лонг- Айленда. Наибольшую активность при сборе фондов для выпуска этих газет проявил Спруил Брэден, отпрыск разбогатевших на чилийских медных приисках Брэденов и директор "У. А. Гарриман секьюритис корпорейшн" и других корпораций.

Джозеф Ф. Биддл, из семейства Биддл, владеет хантингтонской "Ньюс" (штат Пенсильвания). "Рекорд геральд" в Уэнсборо (Пенсильвания) принадлежит семейству Чалфант (сталь). Единственная газета на английском языке в Гонолулу — "Адвертайзер" — принадлежит семейству Трумэн (сахар и ананасы), принимавшему участие в ниспровержении гавайской королевской династии.

Сан-францискская "Кроникл" — собственность Джорджа Т. Камерона, цементного магната, унаследовавшего газету в 1925 г. от своего тестя. Вашингтонская "Пост" была приобретена в 1932 г. у семейства Мак-Лин-Уолш Юджином Мейером ("Эллайд кемикл" и "Братья Лазар"). Филадельфийская "Дэйли ньюс", газета журнального формата, была основана Ли Элмэкером, секретарем босса Уильяма С. Вэйра, на средства Бернара Мак-Фаддена, которому также принадлежит ряд дешевых журналов.

Владелец детройтской "Фри пресс" Эдуард Д. Стэйр — директор "Грэхэм-Пэйдж моторе", "Дейтройт траст компани", "Ферст нэйшнл бэнк оф Дейтрот", а также руководитель "Энн Арбор рейлрод". Председатель издательства "Красчиан геральд ассосиэйшн" и владелец сети третьеразрядных магазинов "Джеймс Кэш Пенни" издает "Крисчиан геральд". До того как Поль Блок купил за счет Херста мильвокскую "Сентинель", эта газета принадлежала владельцу мясоконсервных предприятий Чарлзу Ф. Пфистеру. Выходящая в Омахе "Би-ньюс", ранее принадлежавшая коммерсанту Нелсону Б. Эпдэйку, который в свою очередь приобрел эту газету у политического деятеля республиканской партии Виктора Розуотера, стала в 1928 г. собственностью Херста. Чарлз Б. Крейн, глава так называемого "ванного треста", владел до войны долей в мильвокской "Джорнал".

Нередко попытки богачей заняться издательской деятельностью оканчивались неудачно. Джон Барри Райан, внук покойного Томаса Форчюна Райана и зять покойного Отто Кана, в 1930 г. купил нью-аркскую "Фрэйе цейтунг" и основал в том же городе "Фри пресс"; обе газеты скоро перестали выходить. В начале двадцатых годов Корнелиус Вандербильт начал выпускать в Сан- Франциско, Лос-Анжелосе и Миами газеты журнального типа; этим газетам не удалось завоевать популярность, и выпуск их пришлось прекратить. Энн У. Стиллмен, после развода с Джеймсом У. Стиллменом вышедшая замуж за Фаулера Маккормика, финансировала недолго просуществовавшие журналы "Панорама" и "Америкен екэтч". Томас Ламонт обеспечил финансирование столь же недолговечного трехцентового периодического издания "Эвери уик".

Интерес богатейших семейств к прессе распространяется на все виды периодической печати. Так, например, Рауль Флейшман из семейства, владеющего спиртоводочными и дрожжевыми заводами, финансировал пользующийся большим успехом журнал "Нью-Йоркер", будучи в значительной мере его владельцем. "Нью- Йоркер" дружелюбно подшучивает над слабостями правящего класса и его прихлебателей. В 1935 г. Поль Пальмер, родственник медного магната Адольфа Люисона, купил ежемесячный журнал "Америкен меркюри" и немедленно придал ему реакционный характер.

Политическим агентам двух основных партий принадлежит меньшая часть прессы крупных городов. Эти издания, хотя они и не являются прямой собственностью богатых семейств', защищают, подобно субсидируемой провинциальной прессе, их интересы. "Курьер энд экспресс" в Буффало принадлежит семейству Уильяма Дж. Коннорса, демократического политического деятеля с незавидной репутацией; буффаловская "Таймс" до покупки ее в 1929 г. Скриппс-Говардом принадлежала бывшему председателю демократической партии Норману Э. Маку. Владелец выходящей в Дойлстауне (Пенсильвания) "Интеллидженсер"—Джозеф Р. Гранди. тайный политический агент республиканской партии и закулисный ходатай по делам Ассоциации промышленников штата Пенсильвания. "Таймс геральд" в Норристауне (Пенсильвания) принадлежит богатому республиканцу и члену "Лиги свободы" Ралфу Б. Страссбергеру, лос-анжелосская "Таймс" — богатому республиканцу и дельцу Гарри Чандлеру.

Хустонская "Пост-диспэтч" принадлежала губернатору штага Техас Россу С. Стерлингу и только недавно была им продана. Владелец хустонской "Кроникл" — Джесси X. Джонс, богатый демократ и председатель "Реконстракшн файнэнс корпорейшн". Выходящие в г. Топека "Дэйли кэпитал" и "Кэпперс уикли" (фермерская газета с тиражом свыше 350 тыс. экземпляров) являются собственностью виднейшего деятеля республиканской партии, бывшего сенатора Артура Кэппера. Джеймс Кокс, кандидат на ноет президента от демократической партии в 1920 г., — владелец газетной сети штата Огайо, состоящей из спрингфильдской "Сан" и дэйтонской, спрингфильдской и миамской газет, носящих одно и то же название "Ньюс". В течение некоторого времени Кокс издавал и кантонскую "Ньюс", приобретенную им у Генри X. Тимкена, владельца шарикоподшипниковых заводов. Уоррену Г. Гардингу принадлежала выходящая в г. Марион (штат Огайо) "Стар", игравшая роль республиканского пропагандистского листка. Генри Моргентау младший, ныне министр финансов, издавал выходивший раз в два месяца журнал "Америкен агрикалчюрист", проданный им в 1934 г. Фрэнку Э. Ганнету.

Остается еще "независимая" пресса, зажатая между чисто, политическими изданиями и изданиями, принадлежащими непосредственно богатым семействам. Эта независимая пресса не очень независима и не очень многочисленна, хотя в американской истории был период, когда она составляла основу прессы страны. К этому разряду принадлежат скриппс-говардовская сеть, "Нью Йорк таймс", балтиморская "Сан", сан-луисская "Постдиспэтч", бостонская "Трэнскрипт" и некоторые более мелкие газетные объединения. Этим, по существу, список исчерпывается. "Независимость" этих газет проявляется главным образом в том, что они воинственно утверждают свое право выбирать между республиканскими и демократическими кандидатами на политические посты. По экономическим и социальным вопросам они, по вполне понятным причинам, находятся обычно в полном согласии с Генри Фордом, Дюпонами и моргановскими компаньонами. От цазет, принадлежащих магнатам или субсидируемых политическими партиями, они отличаются лишь в деталях, большей частью по вопросам практических мероприятий.

Скриппс-говардовская сеть, насчитывающая около тридцати разбросанных по континенту газет, а также такие объединения, как "Юнайтед пресс", "Юнайтед фичюр сервис" и "Ньюспэйпер энтерпрайз ассосиэйшн" (НЭА), была основана в качестве коммерческого предприятия Э. У. Скриппсом, сын которого унаследовал наибольшее количество долей в этом предприятии. Остальные доли принадлежат административным работникам, среди которых выдающуюся роль играет Рой У. Говард, председатель правления с 1922 г. При Скриппсе старшем эти газеты, количество которых после его смерти увеличилось, помещали много критических материалов либерального толка по социальным и политическим вопросам, посвященных в основном муниципальным делам н делам штатов. Скриппс-говардовская сеть продолжает иногда проводить такие кампании местного характера, но обычно проявляет большую осторожность, чтобы паче чаяния не задеть замешанных в деле влиятельных особ, скрывающихся за кулисами. В наши дни для скриппс-говардовских газет большое событие — разоблачить и риторически осудить какого-нибудь взяточника-судью, который не в состоянии оказать им сопротивления.

Совершенно справедливо было сказано,. что после смерти Скриппса старшего эта сеть стала прогрессивной "лишь в високосные годы и в вопросах местного значения". В 1912 г. скриппсовская пресса под заметным влиянием Чарлза Р. Крейна стояла за Вильсона. Она приняла моргановскую теорию о причинах войны и после окончания войны мало-помалу почти полностью уступила заигрываниям со стороны .финансового капитала. В 1924 г. скриппс-говардовская "Пресс" (Кливленд) поддерживала кандидатуру Лафоллета на пост президента и продемонстрировала силу печати, обеспечив ему голоса всего города. Вне штата Висконсин единственным крупным городом, стоявшим за Лафоллета, был Кливленд.

Повидимому, скриппс-говардовская сеть приняла к сведению урок, полученный ею во время кампании Лафоллета, когда крупные магнаты в виде репрессии перестали помещать в кливлендской "Пресс" свою рекламу (за что был уволен ответственный редактор); в 1928 г. она выступала за Герберта Гувера— якобы на том основании, что он будет способствовать переходу большого количества предприятий общественного пользования под контроль и управление государства. В 1932 г. она поддержала одного из претендентов на пост президента от демократической партии, бывшего военного министра Ньютона Д. Бейкера. Бейкер был одним из юристов фирмы "Братья Ван Сверинген" (Морган) и компаньоном по юридической фирме Томаса Л. Сидло, адвоката скриппс-говардовской сети. Печать Скриппс-Говарда, как и херстовская, поддерживала кандидатуру Франклина Д. Рузвельта на пост президента; но в 1936 г. она проявила весьма сдержанное отношение к его перевыборной кампании. Многие руководящие работники сети втихомолку поговаривали о том, чтобы употребить все ее влияние для поддержки противника Рузвельта, Альфреда М. Лэндона, но газеты ограничились тем, что давали сообщения о кампании Лэндона в торжественном тоне церковнослужителей. После переизбрания Рузвельта в 1936 г. "либеральная" скриппс-говардовская сеть не только выступала против реформы насквозь реакционного Верховного суда Соединенных Штатов, но и проводила завуалированную кампанию против рузвельтовского "нового курса". Эта кампания приняла форму подшучивания над проектами рузвельтовских реформ.

Скриппс-говардовская печать, претендующая на покровительственное отношение к организованным рабочим, в действительности не упустила ни одного случая, чтобы напасть из-за угла на Конгресс производственных профсоюзов во время кампании за охват профсоюзами рабочих тяжелой промышленности. Она оказы вала сопротивление всем попыткам Американской газетной гильдии [1 Профсоюз американских газетно-издательских работников. (Прим, рсд.)] добиться заключения договоров для сотрудников скриппс-говардовских изданий, и с самого основания этого профсоюза препятствовала всеми способами его деятельности, не вступая, однако, с ним в открытую борьбу, как это делали Уильям Рэндольф Херст и "Ассошиэйтед пресс".

Но с тех пор как Рой У. Говард приобрел влияние в делах "Э. У. Скриппс компани", в политике ее газет появилось много противоречий. Они принципиально выступали против акционерных обществ — и в то же время сами принадлежали акционерному обществу. Осуждая продажу на Уолл-стрит акций, не дающих права голоса, скриппс-говардовская компания продавала их своим служащим.

В начале 1937 г. общим руководителем скриппс-говардовской сети стал Мерлин X. Эйлсворт, в течение десяти лет занимавший пост председателя радиокомпании "Нэйшнл бродкестинг компани". Это назначение свидетельствовало о серьезной перемене курса издательства. Прежде чем стать председателем "Нэйшнл бродкестинг компани", Эйлсворт был последовательно председателем комиссии по предприятиям общественного пользования штага Колорадо, вице-президентом "Юта пауэр энд лайт компани" и главным управляющим Национальной ассоциации электрического освещения. Федеральная торговая комиссия установила, что его функции в Национальной ассоциации заключались в руководстве щедро финансируемой кампанией против государственной собственности на предприятия по производству электроэнергии. На этом посту Эйлсворт платил направо и налево профессорам учебных заведений и журналистам, чтобы те пропагандировали его идеи, и тайно оплачивал составление учебников, соответствовавших интересам владельцев предприятий общественного пользования. По совету Эйлсворта фирма "Хэлси, Стюарт и К°" пригласила одного профессора Чикагского университета, поручив ему под псевдонимом "Старого советчика" расхваливать по радио их ценные бумаги.

Скриппс-говардовская пресса все более заметно проявляет свою неспособность дать отпор магнетически- притягательно й силе финансового капитала. Сам Рой У. Говард честолюбив и энергичен. Пренебрегая предписанием Скриппса старшего не проникать в Нью-Йорк, Говард купил в 1927 г. у "Метрополитен мьюзеум" мэнсибеннетовскую "Телеграм" и в дальнейшем слил ее с приобретенными у братьев Пулитцер в 1931 г. "Уорлд" и "Ивнинг уорлд", создав газету "Уорлд телеграм". Все это требовало больших средств, которые были получены через каналы, находившиеся под непосредственным контролем "Дж. П. Моргана и К°". В 1928 г. были выпущены облигации на 8 500 тыс. долл, через "Гарант" траст компани" (Морган), "Кемикл нэйшнл бэнк" (Гойлет) и "Сидло, Саймонс, Дэй энд компани оф Денвер". Если бы скриппс-говардовские газеты не приносили дохода, они попали бы прямо в руки банкиров, действующиx от лица держателей облигаций.

Интереснейшей деталью в истории приобретения Говардом "Уорлд" было то, что продажа ее противоречила завещанию Пулитцера, согласно которому газеты не могли быть закрыты или переданы другому издательству. Необходимо было получить санкцию суда на эту сделку, что и было устроено с быстротой, обычной для финансовых кругов в случаях, когда на пути к желательной для них цели стоит непреодолимая, казалось бы, буква закона.

Другая газетная сеть, функционирующая, подобно скриппс- говардовской, на чисто деловой основе, но ориентирующаяся в своей политике прямо на Уолл-стрит, принадлежит компании "Риддер брадзерс, инкорпорейтед". Сюда относятся нью-йоркские "Джорнал оф коммерс" и "Штаатс цайтунг", выходящие в г. Сен-Поль "Диспатч", "Пайонир пресс" и "Дэйли ньюс". абердинские (штат Северная Дакота) "Америкен" и "Ивнимг ньюс" и газета города Грэнд Форкс (Северная Дакота) "Геральд". "Риддер брадзерс, инкорпорейтед" владеют незначительной долей в выходящей в Сиэттле "Таймс". Аналогичное положение занимают газетные объединения Бутов в штате. Мичиган и Мак-Клэтчей в Калифорнии.

Балтиморская "Сан" (утренний и вечерний выпуск) является собственностью самих редакторов и претендует на репутацию либеральной газеты на том основании,- что охотно помещает негодующие отклики на суды Линча и подобные им вопиющие события. Либерализм "Сан" принадлежит к той характерной для помещиков юга разновидности, которая в современных общественных условиях почти ничем не отличается от реакционности.

Бесхребетность направления "Сан" весьма отчетливо проявилась во время выборной кампании 1936 г., когда эта газегга, в течение десятилетий стоявшая за демократов и не находившая возражений против кандидатур Вильсона и Кливленда и даже Кокса и Дэвиса, выступила против Франклина Д. Рузвельта, первого из демократических президентов со времен гражданской войны, попытавшегося провести в жизнь первоначальные принципы партии Джефферсона и Джексона. Хотя она и не принадлежит финансовому капиталу и, пожалуй, даже не контролируется им (несмотря на то, что некоторые ее пайщики, вроде Генри Л. Менкена, имели глупость похвастаться в печати своими акциями в "Юнайтед Стейтс стал"), она родственна финансовому капиталу по духу, выступает против коренных реформ и всегда готова поддерживать реакцию. Разница между балтиморской и нью-йоркской "Сан" весьма незначительна.

Сент-луисская "Пост-диспэтч", превращенная Джозефом Пулитцером младшим в весьма прибыльное предприятие, в 1936 г. также пренебрегла традициями демократической партии и выступила против переизбрания Рузвельта. Эта газета, хотя она никогда не была стойкой последовательницей старых пулитцеровских традиций, все же иной раз превосходно проявляла себя в эпоху, когда пресса в целом представляла собой первую линию обороны политических и финансовых насильников, "Постдиспэтч" единственная из всех газет требовала в 1924 г. продолжения расследования по делу "Типот доум", выступала против казни Сакко и Ванцетти и открыто высказывалась в пользу заключенного в тюрьму Тома Муни.

Подобными достижениями не может похвастать издававшаяся другими сыновьями Пулитцера "Уорлд", хотя в двадцатых годах она разоблачала Ку-клукс-клан. Между прочим, это разоблачение оказалось весьма выгодным для газеты, так как увеличило ее популярность среди многочисленного католического и еврейского населения Нью-Йорка. В этот же послевоенный период ответственным редактором "Уорлд" стал Герберт Байард Суоп, биржевой игрок, брат Джерарда Суопа, президента "Дженерал электрик компаии". Прежние, резкие передовицы Фрэнка И. Кобба, которые часто обрушивались, подобно удару грома, на самых богатых и влиятельных преступников, уступили место изящным и беспредметным словоизвержениям Уолтера Липпмана, который в 1928 г., агитируя за Альфреда Э. Смита, побил рекорд низости в прессе, заявив стране, что "Таммани-холл" превратилась в какое-то полуфилантропическое общество. Обследование "Таммани-холл", проведенное в 1932 г. комиссией под руководством Сибэри, показало, как мало обоснованы были заумные разглагольствования Липпмана.

Из сказанного выше совершенно очевидно, что американская пресса принадлежит богатейшим семействам американского финансового капитала и контролируется ими. Это не контроль посредством помещения в газетах рекламы и не результат влияния подсознательных плутократических настроений, порожденных существующим социальным строем. Отзываясь на все нужды тех, кто извлекает из общества крупнейшие прибыли, американская пресса следует за ними во всем, как тень. Она представляет собой колоссальное капиталовложение и действует непрерывно, независимо от того, выгодна ли она в коммерческом отношении или нет, так как она служит определенной классовой цели.

Глава восьмая ПРЕССА В ТИСКАХ ФИНАНСОВОЙ ОЛИГАРХИИ

I

Свобода печати в Соединенных Штатах существует лишь в теории и заключается главным образом в эфемерном праве маленьких групп инакомыслящих издавать газеты и журналы с ограниченным тиражом для сектантски-узкого круга читателей. Всякий раз, когда периодическое издание, пропагандирующее взгляды, не угодные фаланге крупного капитала, получало широкое распространение, его попросту прикрывали, как это произошло с довоенными журналами "разгребателей грязи".

Централизованный классовый контроль капиталистической верхушки над американской прессой проявлялся наиболее ярко в виде грандиозных объединенных газетных кампаний, которые, как ураган, периодически проносились над страной в течение последних сорока лет.

Первая из этих грандиозных объединенных кампаний печати, свидетельствующая о наличии определенных общих целей и единого руководства, имела место в 1896 г., когда фактически каждая влиятельная газета, как демократическая, так и республиканская, стояла за МакКинли и золотой стандарт, против Уильяма Дженнингса Брайана и биметаллизма. Из всей печати крупных городов только херстовская пресса, насчитывавшая в то время всего две газеты, поддерживала Брайана; но Херст владел акциями серебряных рудников.

Следующая широкая общенациональная кампания пе. чати, во время которой фактически все газеты тянули одну и ту же песню, началась в 1915 г. и имела своей целью вовлечь Соединенные Штаты в войну, чего ей в конце концов и удалось добиться. К 1917 г. лишь небольшое количество изданий было против вступления в войну. Как только война была объявлена, печать временно попала под ярмо правительственной цензуры; но это не вызвало серьезного протеста со стороны издателей, которые храбро ратуют за свободу печати лишь тогда, когда на карту поставлены их собственные денежные прерогативы.

В двадцатых годах фактически вся пресса, включая многие выдающиеся демократические газеты, вроде "Нью-Йорк Таймс", переметнулась на поддержку абсурдного кулиджевского "просперити". Пожалуй, величайшим предательством со стороны американской прессы было то, что она не предостерегла о надвигавшемся крахе, который предсказывали многие специалисты по финансовым вопросам в работах, не получивших широкого распространения. Во время депрессии 1929—1933 гг. снова имела место грандиозная объединенная кампания печати, целью которой было скрыть от масс всю глубину катастрофы.

В 1936 г. 80% американской прессы по оценке журнала "Таймс" (номер от 2 ноября 1936 г.), и по крайней мере 71% ее по оценке журнала "Нью рипаблик" (номер от 17 марта 1937 г.), выступало против переизбрания Франклина Д. Рузвельта и яростно клеветало на него и на его сторонников.

Фактически единственными газетами, поддерживавшими правительство Рузвельта, за исключением субсидируемой прессы демократической партии, были газеты, непосредственно принадлежавшие промышленникам, выпускавшим предметы широкого потребления, и владельцам универсальных магазинов, а также те издания, доходы которых в значительной степени зависели от рек ламы универсальных магазинов и благосостояния поку пателеи. Эти элементы составляли основную финансовую опору "нового курса".

Сомнительную поддержку оказала Рузвельту "Нью- Йорк Таймс", а также скриппс-говардовская сеть. Однако в общем позиция прессы во время предвыборной кампании ярко свидетельствует о том, как трудно розничным рекламодателям и самим читателям контролировать политику газет. В Детройте, Сент-Луисе, Миннеаполисе и Балтиморе "новый курс" вовсе не получил поддержки печати, хотя эти города и стояли за Рузвельта.

В то время как Рузвельта бранили то большевиком; то фашистом и вся американская пресса поносила его политических помощников, лондонский "Экономист", важнейший в мире орган капиталистической печати, доброжелательно оценивал его деятельность и хвалил его за то, что он вывел страну из состояния хаоса. Американская пресса, часто ссылающаяся на. "Экономист", на этот раз его не цитировала.

Многие обозреватели пришли к заключению, что блестящая победа, одержанная Рузвельтом в 1936 г., несмотря на враждебное отношение прессы, доказывает бессилие газет в наш век радио. Однако подобное утверждение основано на недооценке значения многих особо сложных факторов, действовавших по время выборов 1936 г. помимо прессы.

Говорили, что "подобно тому как в 1896 г. красноречие Уильяма Дженнингса Брайана потерпело поражение от прессы, в 1936 г. пресса потерпела поражение от красноречия Франклина Д. Рузвельта". В этом есть доля истины. Тем не менее "Нью рипаблик" (17 марта 1937 г.), откуда взята эта цитата, указывал, что "около двухсот радиостанций — одна треть их общего количества, но по существу более трети, учитывая их мощность, дальность действия и число слушателей, — принадлежит газетам или контролируется ими". Словом, в большинстве случаев радиостанции принадлежат тем самым группам, кото: рые владеют газетами. Более того, республиканская партия использовала гораздо больше часов радиовещания, чем демократическая, — шестьдесят девять часов против пятидесяти шести с половиной.

Вскоре после выборов сила прессы, централизован-, ность ее действия и целей были продемонстрированы значительно более полно, чем во время кампании. Если против переизбрания Рузвельта было 80% прессы, то 95% ее выступило против плана реформы Верховного суда, который со времен гражданской войны бесцеремонно попирал общественные интересы. Скриппс-говар* довские газеты, холодно относившиеся к переизбранию Рузвельта, присоединились к "Нью-Йорк Таймс", выступившей с резкой критикой предложенной президентом реформы Верховного суда в пределах положений конституции. Все радиообозреватели громили этот план.

Эвелина Миллер Крауэл утверждает в "Нью рипаблик" (13 января 1937 г.), что кампании прессы бессильны, и приводит обширный материал в пользу этого положения. Ее выводы, однако, основаны на несостоятельных примерах. В 1934 г. пресса фактически без всякой посторонней помощи провалила предложенный Тагуэлом закон о доброкачественном продовольствии и лекарствах, требовавший более честной рекламы в этой области. Оппозиция этому закону была открыто организована различными обществами издателей, начиная с Американской ассоциации издателей газет вплоть до различных местных организаций. В том же году газеты добились поражения всеобщей забастовки в Сан-Франциско.

Пресса редко проводит кампании в защиту специфически газетных интересов, но в таких случаях она опять- таки демонстрирует свою силу. Президент Тафт заявил, что пресса враждебно относилась к нему потому, что он не снизил в достаточной степени пошлины на заграничную газетную бумагу. При Вильсоне эти пошлины были полностью отменены. Спикер Джозеф Кэннон заявил. что когда либералы выступили в конгрессе против его деспотической власти, к ним присоединилась часть республиканской печати, недовольная тем, что он поддержал тарифную политику Тафта. Хотя американская пресса в целом рьяно отстаивает высокие пошлины, она непоследовательно требует свободного импорта газетной бумаги.

Высокомерие мультимиллионеров в утверждении своих прав в области журналистики не знает пределов. Сущность взглядов господствующих капиталистических кругов на печать наиболее энергично была сформулирована центральным органом финансового капитала "Уоллстрит джорнал" в номере от 20 января 1925 г.

"Трудно представить себе, что хочет сказать автор передовой статьи в нью-йоркской "Геральд трибюн", когда он заявляет. "Американские газеты всегда были связаны с интересами общества". Это — обычная отговорка непрофессионала; результаты таких фраз известны. Такое заявление совершенно неверно; однако, с этим вопросом связано столько лицемерия и Невежества, что он требует разъяснения.

Газета — частное предприятие. Поэтому она не "связана" с интересами общества. Она является собственностью владельца, продающего, на свой собственный риск продукт своего производства. Если обществу не нравятся его взгляды или освещение событий, оно вольно поступать как хочет. Общество не обязано покупать эту газету... Можно заявить, что редакторы проводят политику своих хозяев, за исключением тех случаев, когда они сами являются хозяевами своих газет. Но по некоторым до смешного очевидным причинам многие владельцы газет готовы поощрять распространенное заблуждение, что именно редактор газеты диктует ее взгляды и подбор материала. В действительности он делает все это, лишь строго подчиняясь коррективам и указаниям владельца газеты..."

Если газета связана с интересами общества, тогда она представляет собой предприятие общественного пользования и по закону подлежит надзору и вмешательству со стороны правительственных учреждений, вроде федеральной торговой комиссии или комиссии по торговле между штатами. И наоборот, согласно рассуждениям "Уолл-стрит джорнал", если газета не связана с интересами общества, то ее хозяин может использовать ее, как ему заблагорассудится.

Позиция "Уолл-стрит джорнал" особенно ярко свидетельствует о влиянии, оказываемом газетами на формирование мышления широкой публики по образу и подобию мышления биржевого маклера. Пресса ответственна за прочно укоренившееся в широкой публике убеждение, что руководство железными дорогами, осуществлявшееся правительством во время войны, потерпело колоссальную неудачу; на самом деле управление железными дорогами никогда не было более успешным, чем в тот период. Газеты внушили большинству читателей, что государственное руководство предприятиями общественного пользования в общем не дает результатов, в то время как можно научно доказать, что оно гораздо боле,е эффективно, чем управление, осуществляемое частными владельцами.

Газеты редко осмеливаются намекнуть, кто дает те политические взятки, о которых они бессвязно бормочут. Читателям газет неизвестно, например, что покойный Джон Д. Рокфеллер роздал, вероятно, больше взяток, чем какое-либо другое лицо во всей мировой истории, и что большинство богатых семейств, как показывает Густав Майерс, основали свои состояния на краеугольном камне взятки.

Одним словом, газеты отражают действительность так же точно, как кривые зеркала в парках Кони-Айленда. В настоящих условиях свобода печати состоит лишь в свободе искажать и замалчивать события.

II

Эндрью У. Меллон разводился с женой при весьма странных обстоятельствах. Чтобы получить развод при отсутствии достаточных мотивов, он приказал раболепствующим законодательным органам штата Пенсильвания поспешно провести специальный закон, позднее отмененный, согласно которому жене было Отказано в разборе бракоразводного дела судом присяжных. Первой газетой, опубликовавшей сенсационные подробности бракоразводного процесса Меллона, была филадельфийская "Норт америкен", принадлежавшая семейству Уэнамэкер (Морган). Все остальные газеты штата Пенсильвания, долговые обязательства которых принадлежали главным образом меллоновской "Юнион траст компани", хранили молчание; молчала и "Ассошиэйтед пресс".

Скандальные происшествия из жизни обладателей крупных богатств освещаются в газетах лишь в тех слу. чаях, когда замешанные в них лица сами желают, чтобы их личные дела стали предметом гласности, как было с бракоразводным делом Стиллмена, или же когда они не столь богаты и не столь могущественны, как их изображают газеты, — как в случае развода Леонарда Кин Райнлендера.

Можно согласиться, что замалчивание скандалов из личной жизни крупных богачей — факт, не имеющий большого значения. Однако это свидетельствует о наличии тайного контроля над прессой со стороны богачей, распространяющегося и на области, имеющие социальное значение. Так, например, благодаря своему жесткому контролю над питтсбургской печатью и питтсбургским отделением "Ассошиэйтед пресс" семейство Меллон сумело в течение многих лет сохранять в тайне свое колоссальное богатство. Это был чрезвычайно важный в социальном отношении фахг, но он выяснился лишь после того, как Меллона назначили министром финансов.

Коснемся и другой разновидности манипуляций прессы в интересах крупного капитала. В 1917 г. "Ассошиэйтед пресс" исказила заявление сенатора Лафоллета, сказавшего: "Мы имеем основания быть недовольными Германией", превратив его в "Мы не имеем оснований быть недовольными Германией". В течение восьми лет "Ассошиэйтед пресс" и связанные с нею газеты отказывались поместить поправку; Лафоллет протестовал против вступления в войну, и потому его следовало дискредитировать всеми правдами или неправдами. В продолжение всего военного времени газеты единодушно оберегали интересы крупного капитала, отказываясь поместить хотя бы одну строчку относительно тщательно проверенных и документированных сообщений о военных прибылях, которые представлял конгрессу Амос Пинчот.

Замалчивание событий печатью влиятельных банковских капиталистов простирается даже на материалы правительственных учреждений и на сообщения о судебных процессах, в которых частный капитал оказывается виновным в антиобщественной деятельности.

Историк Джозеф Баклин Бишоп пишет в книге "Теодор Рузвельт и его время", говоря о периоде 1909 г.: "Благодаря какому-то таинственному, но могущественному влиянию местные (нью-йоркские) отчеты об этом процессе (дело "Америкен шугар рефайнинг компани") умаляли или полностью замалчивали потрясающие доказательства жульничества и решительный вердикт, вынесенный компании судом". Приговор непосредственно затрагивал интересы богатого и влиятельного семейства Хэвмейер.

Один из наиболее ярких и красноречивых примеров полного замалчивания важной информации, неблагоприятной для крупного капитала, относится к цифрам подоходного налога 1923 г., опубликованным специальным законом конгресса в 1924 г. для всеобщего ознакомления.

В число газет и телеграфных агентств, категорически отказавшихся опубликовать эти цифры, входили "Ассошиэйгед пресс", газетные сети Кэртисов и Вандербильтов, ново-орлеанская "Таймс-пикэйюн", сесрингфильдская (штат Массачусетс) "Юнион", филадельфийская "Рекорд" (принадлежавшая в то время Уэнамэкерам), сан-польская "Пайонир пресс" и "Диспатч" (владельцы братья Риддер), портлапдская (штат Мэйн) "Экспресс" (Гай II. Ганнет), "Охайо стейт джорнал" и колумбусская "Диспатч", а также принадлежавшие в тот период Джону К. Шэфферу газеты "звездной лиги" — денверская "Рокки маунтэн ньюс" и чикагская "Ивнинг пост".

Нью-йоркская "Уорлд", которой руководили тогда сыновья Пулитцера, неустойчивые в своей редакционной политике, поместила в своем первом выпуске многозна: чительные списки налоговых обложений 1923 г., затем лихорадочно выбросила их из второго выпуска и нерешительно восстановила в последующих выпусках. Нью- йоркская "Геральд трибюн" (Рид-Миллс) заняла высоко принципиальную позицию, заявив, что публикация сведений о налогах незаконна, но на следующий же день начала публиковать их, чтобы выдержать конкуренцию других газет. "Нью-Йорк Таймс" напечатала налоговые списки, но заявила, что возмущение богачей их обнародованием "законно, хотя и запоздало" и что "следовало действовать более энергично до утверждения закона".

Нью-йоркская "Ивнинг пост" отказалась печатать списки, потому что это было,"противозаконно", и напала на "Таймс" за то, что она не поместила сведений о налогах своего издателя Адольфа С. Окса. В своих первых материалах "Таймс" также опустила имена Сайруса X. К. Кэртиса и других издателей, но под влиянием ядовитых замечаний "Пост" она с запозданием поместила данные о налогообложении всех газетных издателей.

В ответ на анкету, предложенную в 1925 г. профессиональным органом издателей "Эдитор энд паблишер"; газета "Би", выходившая в г. Омаха, сообщила, что не напечатала бы материалов о налогах за 1924 г., если бы не была вынуждена сделать это; выходившая в Оклагома-Сити "Оклахомэн энд Таймс" заявила, что не будет печатать все имена; кливлендская "Таймс" писала, что эти цифры имеют не больше значения, чем остальные данные о налогах, и поэтому не будут подаваться как сенсационное сообщение; сан-францискская "Буллетэн" выразила надежду, что издатели не будут обязаны публиковать эти цифры помимо собственного желания; портландская "Орегониэн" объявила разглашение этих данных нарушением частных прав, а кливлендская "Плэйн дилер" не могла решить, что предпринять в столь критическом положении. Вся пресса печатала эти цифры самым произвольным образом и покончила с вопросом как можно быстрее. Почти все газеты освистывали конгресс до тех пор, пока не было прекращено публикование сумм налогов.

И снова, когда сенатская комиссия по банковским и еалютым делам установила в 1933 г., что "Дж. П. Мор ган и К°" в период 1927—1929 гг. предоставляли политическим, финансовым и общественным деятелям и журналистам право покупки выгодных акций по пониженным ценам, пресса единодушно негодовала не столько по поводу самого этого факта, сколько из-за его разглашения. Под влиянием возрастающего недоверия и критики нью-йоркские газеты подали эти материалы в общем правильно, но нью-йоркская "Ивнинг пост", принадлежавшая в то время династии Кэртисов, "Нью-Йорк Таймс" и "Геральд трибюн" выступили с нападками на сенатскую комиссию. По всей стране газеты публиковали эти сообщения весьма осторожно, стараясь помещать их на самом незаметном месте.

"Ивнинг пост" защищала моргановские дары в самых раболепных и жалобных выражениях. Она хныкала, что "Дж. П. Морган и К°" "старались помочь горячо любимому президенту Соединенных Штатов приберечь немного денег на старость" и что "никакая грязь не может запятнать имя Моргана".

Другим выдающимся примером, стремления всей прессы скрыть в интересах богатых семейств то, что все редакторы и журналисты считали событием огромного значения, может служить дело "Типот доум". "Уоллстрит джорнал", круг читателей которого ограничен банкирами, маклерами и биржевыми спекулянтами, первый напечатал известие о том, что концессии на запасы нефти военно-морского флота переданы правительством частному капиталу. Это сообщение было дано крупным шрифтом на первой странице, но ни одна газета не сочла нужным его перепечатать.

В течение двадцати двух месяцев после сообщения в "Уолл-стрит джорнал" дело о "Типот доум" не упоминалось в печати. Затем Карл К. Мэджи, редактор альбукиркской (штат Нью-Мексико) "Джорнал", давний политический враг Олберта Б. Фолла, собравший много различных доказательств его подкупности, узнал, что Гарри Ф. Синклер передал Фоллу крупную сумму денег. Мэджи без труда сопоставил все факты, опубликовал в печати свои подозрения и начал совещаться с сенатором Бэртоном К. Уилером. Прочитав выступление Мэджи, Бонифилс и Тэммен из денверской "Пост" с восторгом начали обстреливать Гарри Ф. Синклера и полученные им при помощи подкупа концессии. Они прекратили этот обстрел после того, как Синклер поспешно уплатил им 250 тыс. долл, и обещал еще 750 тыс.

Когда сенат приступил к расследованию, большая часть прессы хранила молчание, за исключением нескольких газет, которые то горячо поддерживали, то высмеивали следствие. Однако крупнейшие органы печати единодушно поносили производивших расследование сенаторов, называя их шантажистами, клеветниками и революционными смутьянами. Резче всего высказывалась "Нью-Йорк Таймс", которой поспешно вторили нью-йоркская "Геральд трибюн", чикагская "Трибюн", нью-йоркская "Сан", чикагская "Дэйли ньюс", газеты Кэртисов и Херста и пр. Прошло немало времени, пока "Ассошиэйтед пресс" собралась поместить отчет о деле "Типот доум", причем роль Рокфеллеров в нем была тщательно затушевана.

История "Типот доум" представляет собой далеко не последний из получивших огласку случаев замалчивания официальных материалов. 14 октября 1934 г. нью-йоркская "Уорлд телеграм" напечатала текст телеграммы, посланной в 1917 г. Вильсону послом в Великобритании Пэйджем, предостерегавшим о неизбежности внутреннего краха в Соединенных Штатах, если правительство путем вступления в войну не выведет из затруднительного положения "Дж. П. Моргана и К°", запутавшихся в финансировании союзников. "Уорлд телеграм" заявила, что эта телеграмма должна быть обследована сенатской комиссией по вооружениям под руководством Ная. Хотя это сенсационное сообщение появилось в печати впервые, только три из двадцати крупнейших газет перепечатали его из "Уорлд телеграм": нью-йоркская "Пост" (Стерн), луисвильская "Курьер джорнал" (Бингэм — Флеглер) и питтсбургская "Пресс" (Скриппс-Говард). "Юнайтед пресс" передала текст телеграммы Пэйджа, но газеты, пользующиеся сообщениями "Юнайтед пресс", не поместили ее. "Ассошиэйтед пресс", "Интернэйшнл ньюс сервис" (Херст) и "Юниверсал сервис" (Херст) не передали телеграммы Пэйджа. Большинство читателей газет поныне находится в неведении о существовании этой телеграммы.

В тех случаях когда невозможно полностью утаить информацию, представляющую большой общественный интерес, плутократическая пресса прибегает к искусным журналистским приемам для ее маскировки. Особенно широко применяется эта техника при освещении рабочего вопроса. Примеры общей враждебности прессы миллионеров к рабочему классу многочисленны и убедительны; недавно они были подкреплены явным расхождением между сообщениями прессы о борьбе рабочих организаций и объективной записью событий, произведенной при помощи аппарата кинохроники. Согласно материалам кинорепортажа, в Эбридже (штат Пенсильвания) и Сан-Франциско в 1934 г. и в Чикаго, в день Памяти павших, в 1937 г. полиция обстреляла рабочие пикеты, которые не подали к тому никаких видимых поводов и действовали на основании своих конституционных прав. В своих отчетах об этих "столкновениях" газеты либо сообщали, что зачинщиками были рабочие, либо вовсе не поднимали вопроса о том, кто их начал. После бойни в день памяти павших чикагская "Трибюн", грубо фальсифицируя, по своему обыкновению, материал, прямо заявила, что рабочие-демонстранты напали на хорошо вооруженный отряд полиции. Из числа убитых забастовщиков семеро были убиты выстрелом в спину и трое — в бок; но газеты тщательно замалчивали этот знаменательный факт, пока он не всплыл впоследствии при расследовании дела в Вашингтоне.

Газеты в целом относятся к профсоюзам враждебно, и поэтому публика с подозрением относится ко всем усилиям рабочих организаций осуществить свои права. Проявляется ли эта враждебность открыто или маскируется, тем не менее общеизвестно, что газеты подают в извращенном виде все успешные попытки рабочего класса улучшить свое шаткое материальное положение. Рядовой читатель газет верит, что рабочие бросают бомбы и являются врагами порядка и законности. Представление в ложном свете деятельности профсоюзов — основное правило почти всех без исключения газет; это совершенно понятно, так как хотя все завоевания рабочего класса и приносят выгоду средним классам и фермерам, они все же достигаются за счет снижения дивидендов и крупных ставок, получаемых теми же богатыми семействами, которые владеют газетами и контролируют их.

Органы плутократической печати, изображая рабочее движение в искаженном виде, рассчитывают получить поддержку фермеров и средних классов, которые играют роль живого балласта, необходимого для сохранения общественного status quo. Они добиваются своей цели, играя на предрассудках обеих этих групп в ущерб рабочему классу. Изображая рабочих нарушителями порядка и закона, действующими коллективно для завоевания малейших уступок, газеты умышленно стараются восстановить против них средние классы. Пресса в целом и не пытается хотя бы намекнуть на плачевные условия, вызывающие забастовки доведенных до отчаяния рабочих. Фермеры и мелкие собственники находятся под впечатлением сообщений газет, обычно ложных, о материальных убытках и разрушениях, производимых забастовками. Эти классы, как правило, глухи к протестам рабочих организаций против непрестанной прямой или косвенной фальсификации их деятельности газетами.

Однако пресса богачей в значительной степени предает также и интересы фермеров и средних классов. Плутократическая печать надувает средние классы главным образом как потребителей и вкладчиков. Например, в 1929 г. пресса упорно отказывалась уделить должное внимание предостережениям о надвигающемся биржевом крахе, принесшем тяжелые убытки средним классам. Документальное исследование "Биржевой контроль", изданное "Туэнтис сенчюри фанд", показывает, что в период "бума" вся пресса была заполнена ложными слухами и двусмысленными "намеками".

Фальсификация стала особенно явной в период депрессии 1929—1933 гг., когда оптимистические замечания таких лиц, как Джюлиус Клейн, заместитель министра торговли, Роджер У. Бабсон, биржевой делец, постоянно рекламировавшийся как экономист, и Леонард П. Эйрес, вице-президент "Кливленд траст компани" и самозванный экономист, неоднократно помещались на первой странице, а противоположные мнения авторитетных экономистов печатались на самом невыигрышном месте.

Неустойчивость банков обычно старались скрывать. Краху банкирских домов уделялось незначительное место; об этом упоминалось, как о совершенно не связанных друг с другом экстраординарных событиях. Заявления некоторых государственных деятелей о том, что государственный "Постал сэвингс бэнк" надежнее многих частных банкирских домов, были осмеяны газетами во вред интересам многочисленных читателей. Зато тщатель. ное внимание уделялось явно неверным "благоприятным" сообщениям.

Известие о последовавшем в 1932 г. крахе инсалловской "империи" предприятий общественного пользования "затерялось" среди материалов финансового отдела "Нью-Йорк Таймс", хотя это было крупнейшее банкротство в американской истории. Нью-йоркская "Геральд трибюн", тесно связанная с "Интернэйшнл пэйпер энд пауэр компани", конкурировавшей с "империей" Инсалла, поместила эту новость на первой странице. Однако "Геральд трибюн" отказалась поместить сведения о ненадежности облигаций компаний "С. У. Страус и К°", хотя она располагала соответствующей документальной информацией больше чем за год до банкротства этой фирмы в 1933 г.

"Геральд трибюн" продолжала печатать рекламу "С. У. Страус и К°", и эта компания продолжала продавать свои дутые облигации. Нью-йоркская "Америкен" также располагала документальными доказательствами неплатежеспособности С. У. Страуса, но не опубликовала их.

В период депрессии вся пресса замалчивала грозный рост безработицы, ударившей не только по рабочим, но и по фермерам и даже по средним классам, и газеты единодушно протестовали против сообщений Американской федерации труда об угрожающих размерах безработицы. Газеты редко находили место для заметок о массовом увольнении рабочих, производившемся такими крупными корпорациями, как "Дженерал моторе", "Форд мотор", "Юнайтед Стейтс стал" и "Америкен телефон энд телеграф компани", хотя извещения об этом регулярно передавались по телетайпу уоллстритовским агентством "Ньюс бюро". Но зато, когда в 1933 г. началось некоторое оживление в промышленности, газеты были заполнены преувеличенными сообщениями о массовом найме рабочей силы. Просматривая газеты периода 1929—1933 гг., наталкиваешься на явно парадоксальное явление: в 1933 г. корпорации начали нанимать обратно рабочих, которых они, если верить газетам, никогда не увольняли!

Хотя газеты располагали соответствующими фактическими данными, они не информировали своих читателей из средних классов о возрастающем количестве случаев лишения имущества из-за неуплаты ренты или процентов по закладным. Только когда фермеры западных штатов, взяв отправление правосудия в свои руки, организовали вооруженное восстание, стало очевидным, что крупные банки и страховые компании систематически грабили имущество неплательщиков. Лишь после ухода правительства Гувера стране стали известны подлинные размеры нанесенного ей после войны социального ущерба.

Эта фактически абсолютная координация американской прессы могла бы показаться чудом, если бы из предыдущей главы не было ясно, что пресса принадлежит богатейшим семействам, которые должны искажать и замалчивать неблагоприятные для них сообщения, чтобы сохранить свое политическое, социальное и экономическое господство.

Пресса полностью предает интересы средних классов и фермеров в таких областях, как здравоохранение и розничная торговля. Официальные, обоснованные, представляющие большой интерес сообщения министерств торговли и земледелия об обнаруженном ими низком качестве или вреде некоторых рекламируемых продуктов, лекарств, напитков, косметики, готового платья и других товаров игнорируются, в то время как газеты сознательно навязывают средним классам и фермерам вредные или недоброкачественные товары наряду с обесцененными бумагами и недвижимым имуществом.

Насколько опасной может оказаться неправильно применяемая "свобода печати" для дела здравоохранения, видно из комментариев журнала американской медицинской ассоциации к статистическим данным 1924 г., согласно которым Соединенные Штаты имели самую высокую в мире смертность от оспы. Медицинский журнал возложил долю ответственности за это на "губительное" влияние таких периодических изданий, как "Физикал калчюр" Бернара Мак-Фаддена, систематически выступавшего против вакцинации. Джордж Сельдес упоминает о том, что чикагские газеты и пресс-агентства ни единым словом не обмолвились о вспышке эпидемии дизентерии во время всемирной выставки 1933 г.; дело в том, что как удалось установить еще вначале, источником инфекции был один из чикагских отелей. Имеются и другие примеры замалчивания газетами сообщений об эпидемиях (в особенности о вспышке бубонной чумы на тихоокеанском побережье незадолго до войны) в тех случаях, когда общественное смятение может вредно отразиться на интересах деловых кругов.

Единодушно утаивая важнейшую информацию и принимая рекламу, способствующую эксплоатации средних классов на внутреннем рынке, газеты нередко отказываются помещать объявления о книгах и мероприятиях, которые могли бы предостеречь их читателей. "Тайм", например, отказался поместить рекламу "Консюмерс ресерч инкорпорейтед" — учреждения, разоблачившего много шарлатанских предприятий в области фармацевтики и пищевой промышленности. В начале 1937 г. нью- йоркская "Геральд трибюн" отказалась принять рекламу книги "Фальшивые бумаги" Бернарда Дж. Риса, известного специалиста по бухгалтерскому делу; книга разоблачала жульнические махинации в бухгалтерских отчетах, называя по имени некоторые крупнейшие компании. "Нью-Йорк Таймс" также отказалась рекламировать книги, в которых разоблачались ловушки, расставленные для покупателей розничными торговцами. Газета зашла так далеко, что отказывалась принимать объявления о романах, реалистически изображающих тяжелую жизнь низших слоев общества.

Классовые тиски, в которых зажата современная пресса, принадлежащая мультимиллионерам, — одна из главных причин ее нервозности. "Табу" наложено на столь большое количество вопросов, расследованием и разоблачением которых должны были бы заняться газеты, что пресса в целом вынуждена ограничивать себя рамками сравнительно узкой "зоны безопасности".

Этим объясняется чрезмерное внимание, уделяемое прессой подонкам общества, мелким скандалам из жизни актрис, игроков в бэйзбол и незначительных политических деятелей, спортивной хронике и личным делам второстепенных богачей.

Для того чтобы снова завоевать неуклонно слабею щее внимание читателей, ей приходится делать ставку на юмористические листки, бессодержательные "очерки", конкурсы, колонки сплетен, беллетристику, поварские рецепты, инструкции по коллекционированию марок, по игре в гольф, шахматы, бридж и т. п. Короче говоря, как это ни парадоксально, за редкими исключениями американские газеты вовсе не являются газетами.

Исходящее от финансовых кругов торможение настолько дискредитировало газеты, что им больше не доверяют ни хорошо информированные лица, ни даже деловые круги. Поэтому-то феноменально возрастает количество специальной информации и частных информационных бюро, о существовании которых даже не подозревает широкая публика.

Деловые круги больше не полагаются на газетное освещение уоллстритовских и вашингтонских новостей. В поисках торговой информации они обращаются к издаваемому Даном и Брэдстритом "Коммершиэл энд финэншиэл кроникл" и к агентству "Стандард статистикс сервис". Специальные агентства сообщают из Вашингтона о последних событиях внутренней и внешней политики, помогая своим щедро платящим клиентам обходить ловушки, расставляемые ежедневными газетами. Из вашингтонских агентств этого рода наиболее известны "листки" Киплингера и Уэли — Итона.

Оба эти агентства возникли во время мировой войны для удовлетворения потребности крупных дельцов в свободной от цензуры информации. Правительство не возражало против их создания, поскольку основная масса населения оставалась в неведении относительно действительного положения дел. Неопределенное внутриполитическое положение перед концом войны и все возрастающая сдержанность газет способствовали расширению деятельности этих агентств.

Конфиденциальные вашингтонские "листки с новостями" по существу представляют собой миниатюрные газеты, свободные от рекламы. Между сведениями, содержащимися в этих конфиденциальных "листках с новостями", и информацией газет очень часто бывает колоссальная разница. Крупные корпорации, желающие пробиться через лабиринт слухов и ложных сообщений, подписываются на десятки экземпляров таких листков, по одному на каждого заведующего отделом.

Существование этих бюро конфиденциальных листков, в которых сотрудничают бывшие журналисты, экономисты, статистики и другие специалисты, весьма знаменательно: оно было бы невозможно, если бы газеты честно выполняли свои функции, передавая правдивую информацию и высказывая здравые, солидные суждения. Многие корпорации имеют у себя на службе бывших журналистов, которые держат их в курсе последних событий посредством специальных донесений из Нью-Йорка, Вашингтона и европейских столиц.

Поэтому создается своеобразное положение, при котором избранное меньшинство оказывается осведомленным обо всем происходящем через специальные агентства, которым уплачиваются большие гонорары, в то время как огромное большинство читателей остается в тумане пристрастной " искаженной информации, распространяемой всей неофициальной прессой.

Издатели обычно горячо отрицают предъявляемые их газетам обвинения в продажности. Мы уже привели достаточное количество доказательств продажности прессы миллионеров и подкрепим это еще несколькими примерами.

Федеральная торговая комиссия, производившая расследование деятельности предприятий общественного пользования, в которых господствуют наши богатейшие семейства, установила, что "Дженерал электрик компани" (Морган), "Юнайтед гэз импрувмент компани" (Морган), "Электрик бонд энд шэр компани" (Морган) и "Америкен телефон энд телеграф компани" (Морган) финансировали фирму "Э. Хомер и сыновья", руководившую пресс-агентством для сельской печати, пропаганда которого распространялась четырнадцатью тысячами газет. Агенство печати Дарнела, оплачиваемое "Нэйшнл электрик лайт ассосиэйшн", поставляло шестистам газетам штатов Алабама, Миссисипи, Джорджия и Флорида пропаганду против принципов государственной собственности.

Конечно, газеты помещали эту пропаганду не только потому, что были с ней согласны. Сотням газет платили за то, что они печатали специально заготовленные, "законсервированные", передовые и "последние новости". Федеральная торговая комиссия проследила, что во всех случаях эта оплаченная пропаганда исходила из высших сфер Уолл-стрит — от Морганов и Рокфеллеров.

Было обнаружено, что основным источником этой пропаганды служило объединение владельцев электростанций — "Нэйшнл электрик лайт ассосиэйшн" (НЭЛА). Президентом его был Джордж Б. Кортилью, моргановский агент в кабинете Теодора Рузвельта, состоявший в течение двух десятилетий президентом "Консолидейтед гэз компани оф Нью-Йорк". Когда НЭЛА было разоблачено как центр коррупции в прессе, его распустили; но вслед за тем был создан "Эдисон электрик инститют", который газеты приветствовали как организацию совершенно нового типа. Президентом "Эдисон электрик инститют" немедленно стал Джордж Б. Кортилью.

Однако имеется бесчисленное количество менее известных примеров продажности прессы. В 1932 г. г-жа Эвелин Уолш Мак-Лин потребовала в судебном порядке, чтобы ее муж Эдуард Б. Мак-Лин был лишен прав на оставленное его отцом наследство, которое включало вашингтонскую газету "Пост" и цинциннатские "Инкуайрер" и "Коммершиэл трибюн". В своем заявлении она обвиняла Мак-Лина в том, что 10 июля 1931 г. он "получил сумму свыше 100 тыс. долл, с условием потратить ее на нужды вашингтонской "Пост". Как выяснилось, сумма эта исходила от гуверовского военного министра Патрика Дж. Хэрли и была якобы ассигнована на покупку виргинского имения Мак-Лина, но в действительности предназначалась для того, чтобы "определять политический курс "Пост" до конца избирательной кампании в ноябре 1932 г."

Во время расследования сенатом деятельности комиссии по морскому транспорту было установлено, что возглавлявший эту комиссию Олберт Д. Ласкер, чикагский делец в области рекламы, инспирировал широко развернутую газетами пропаганду в пользу правительственных субсидий судоходству и против государственного руководства судоходством, не ставящего себе целью получение прибылей. Например, обычно комиссия по морскому транспорту помешала очень небольшое количество рекламы в чикагской "Джорнал оф коммерс" (семейство Эймс, рыбные промыслы). Но с февраля 1922 г. эта газета внезапно начала помещать редакционные статьи в пользу разработанного Ласкером законопроекта о субсидиях судоходству и немедленно стала получать во все возрастающем количестве рекламу комиссии по морскому транспорту, так что к концу хозяйственного года — 30 июня 1923 г. — она получила от этого учреждения на 34 652 долл, рекламы. Периодическое издание для фермеров "Фрут, гарден энд хом", также получавшее рекламу комиссии по морскому транспорту, в свою очередь провело кампанию за субсидии судоходству.

12 мая 1922 г. Ласкер написал Роберту Р. Маккормику (чикагская "Трибюн"), предлагавшему помещать больше рекламы комиссии по морскому транспорту в парижском издании "Трибюн", что по новому графику этой газете будет предоставлено 1400 строк рекламы в неделю; Ласкер послал также Маккормику экземпляр законопроекта о субсидиях судоходству и материалы, относящиеся к обсуждению этого вопроса в комиссии. Он посоветовал Маккормику поручить какому-нибудь журналисту написать ряд очерков об американском торговом флоте и обещал свое содействие в этом. Вскоре чикагская "Трибюн" поместила серию пропагандистских статей, подписанных самим Ласкером, под заголовком: "Почему Соединенные Штаты должны иметь торговый флот". Затем морская комиссия заключила с "Трибюн" контракт, предоставлявший газете право посылать в прессу репортаж с борта принадлежащих комиссии пароходов; согласно условиям контракта, комиссия возмещала убытки, а "Трибюн" участвовала в прибылях.

Как было установлено проведенным сенатом расследованием, "Америкен стимшип оунерс ассосиэйшн" (ассоциация судовладельцев) рассылала передовицы и другие статьи, которые печатались прессой всей страны без указания источников. Эта ассоциация также успешно боролась с распространением газетных материалов, противоречащих интересам судовладельцев.

Деятельность чикагской "Трибюн", хвастливо провозгласившей себя "величайшей в мире газетой" (издатель— Роберт Р. Маккормик), может послужить прецедентом для судебного обвинения почти по любой статье свода законов. Согласно относящемуся к периоду 1925— 1927 гг. исследованию профессора Чикагского университета Фредерика Л. Шумана, "Трибюн" была неиссякаемым источником газетных уток [1 Цит. по J. Davis, Capitalism and its Culture, p. 301.]. Чаще всего, как обнаружил Шуман, встречались фальсификации относительно России, но попадались и другие. В общем, фальшивки, распространявшиеся "Трибюн" буквально по всем вопросам, были так нелепы, что мы не можем на них останавливаться. Начиная с 1933 г. деятельность этой газеты была направлена главным образом на фальсификацию всех основных пунктов программы правительства Рузвельта.

Возьмите американскую прессу за любой год.— вы увидите ту же картину. В 1921 г. сенатор Джордж У. Норрис обвинил владельцев консервных предприятий в том, что они платят за рекламу с целью инспирировать определенное направление в прессе, "купив" таким путем расположение ранее враждебно к ним относившейся техасской газеты[1 G. Seldes, Freedom of the Press, pp. 114—115.]. В 1923 г. сенатор Лафоллет представил документы, из которых явствовало, что "Нэйшнл коул ассосиэйшн" (ассоциация углепромышленников) субсидировала прессу, чтобы распространить ложный слух об угрожающем стране недостатке угля. Особенно содействовала распространению этих слухов "Ассошиэйтед пресс"[2 Там же, стр. 115.].

Когда в 1934 г. по списку полурадикальной партии "Эпик" была выставлена кандидатура Эптона Синклера в губернаторы штата Калифорния, "Калифорния ;брюэрс ассосиэйшн" (ассоциация пивоваров) заплатила ассоциации издателей "Калифорния паблишере ассосиэйшн" за то, чтобы во всей калифорнийской прессе была помещена антисинклеровская пропаганда [3 Там же, стр. 120.]. В течение многих лет пресса с готовностью принимала даяния пивоваров и винокуров, так же как и владельцев предприятий электроэнергетической промышленности.

Например, в 1915 г. Чарлз X. Аллен купил выходившую в Монтгомери (штат Алабама) газету "Адвертайзер" за сто тысяч долл., предоставленных пивоваренной промышленностью [4 Р. Odegard, Pressure Politics, р. 263.]. Нью-аркский пивовар Крисчиан Фейгеспан за короткий срок уплатил 150 тыс. долл, нью-аркской газете "Леджер" с целью контролировать ее мнение по вопросу о сухом законе[5 Там же, стр. 263.]. В 1911 г. пивовары хвастали, что "все имеющие мало-мальское значение газеты штата Техас... на нашей стороне"[1 Р. Odegard, Pressure, Politics, р. 252.]. В 1917 г. они собрали по всей стране ассигнованный на рекламу фонд в 535 тыс. долл, с тем, чтобы контролировать политику газет [2 Там же, стр. 258.].

Как установила комиссия сената, в 1917 г. американские пивовары германского происхождения вручили Артуру Брисбэйну, правой руке Херста, 500 тыс. долл, без залога и расписки, которая свидетельствовала бы, что эта передача представляет собой заем. На эти деньги Брисбэйн купил у Фрэнка Мэнси вашингтонскую "Таймс"; спорным остается вопрос, должен ли был Брисбэйн превратить газету в издание, направленное против сухого закона, или в прогерманский орган.

Херстовские газеты были замешаны во многих нашумевших аферах. В 1898 г. было обнаружено, что за шесть лет до этого Херст подписал контракт с железнодорожной компанией "Саузерн Пасифик рейлрод", согласно которому за ежемесячное вознаграждение в 1 гыс. долл, его газеты должны были воздерживаться от враждебных выпадов против этой железной дороги. Чтобы привести пример из недавнего прошлого, в 1934 г. херстовские газеты согласилась снабжать гитлеровские пресс- бюро сообщениями о последних событиях в США за приличное вознаграждение в 400 тыс. долл, в год (до этого Германия получала сообщения "Ассошиэйтед пресс" бесплатно в обмен на сообщения немецкого пресс-агентства Вольф). После заключения этого договора с правительством Гитлера херстовские газеты начали с барабанным боем рекламировать Третью империю.

По данным Джеймса Рорти, приведенным в его книге "Голос нашего хозяина. Реклама", доход от рекламы составляет 75% всего дохода газет; из этого видно, что на политике газет не может не отражаться обещание поместить в них рекламу или угроза отказа в ней. Но приведенное исследование показывает, что реклама — второстепенный фактор воздействия на газеты в сравнении с прямым владением со стороны крупнейших богачей. Если бы не было рекламы, политика газет в основном оставалась бы прежней, лишь с незначительными изменениями в оттенках.

Газеты, в особенности те, которые контролировались верхушкой богачей или их представителями, часто давали отпор попыткам рекламодателей диктовать их политику, и все более или менее крупные издания отказались подчиняться требованиям рекламодателей. Позволить рекламодателям диктовать свою волю означало бы попросту передать им контроль над прессой; богатейшие семейства никогда добровольно не пойдут на это.

Издатели часто хвастают, что они решительно защищают "свободу прессы", давая отпор крупным рекламодателям; но обычно их рвение свидетельствует лишь о том, что их газета действует в соответствии с нуждами более могущественных лип. Например, в 1895 г. дирекция нью-йоркского универсального магазина "Р. X. Мэйси и К°" просила Джеймса Гордона Беннета поддержать кандидатуру Натана Страуса, одного из владельцев магазина, на пост мэра Нью-Йорка на том основании, что магазин был крупным рекламодателем газеты "Геральд" [1 D. С. Seitz, The James Gordon Bennetts, p. 365.]. Беннет отказался, сообщил в печати об этой попытке принудить его и получил горячее одобрение от Пулитцера, после чего Страус убедил большинство владельцев нью-йоркских универсальных магазинов взять обратно свою рекламу из газеты "Уорлд" [2 Там же, стр. 367.]. Но Пулитцер стоял на своем и потерял на рекламе около 600 тыс. долл.

Одним словом, когда интересы рекламодателя сталкиваются с классовыми интересами отдельного лица или группы, издающих определенную газету, рекламодатель оказывается не в состоянии повлиять на политику редакции. Даже чикагская "Трибюн" открыто порицала некоторых рекламодателей, пытавшихся влиять на ее политику.

Дж. Дэвид. Стерн, издающий три активных прорузвельтовских газеты, редакционные статьи которых являются, пожалуй, наиболее энергичными в стране, поддерживал антигитлеровский бойкот немецких товаров в Нью-Йорке, несмотря на недовольство этим со стороны некоторых рекламодателей. Но воинствующий либерализм Стерна в различных вопросах текущей политики был вызван интересами финансировавших его лиц в такой же степени, как и реакционная политика чикагской "Трибюн". Благодаря женитьбе Стерн был связан родством с семейством, владевшим универсальным магазином Лит в Филадельфии. Среди лиц, финансировавших его нью-йоркскую газету "Пост", были Олберт М. Гринфилд, филадельфийский делец по продаже недвижимого имущества, губернатор штата Пенсильвания Джордж X. Эрл, возглавлявший прежде сахарную компанию, богатые юристы сенатор Джозеф Ф. Гаффи и Сэмюэль Унтермейер, бывший кинематографический магнат Уильям Фокс, Сэмюэль Фелс, владелец крупных мыловаренных предприятий, владельцы кинофирмы "Братья Уорнер" и много других лиц, связанных со второстепенными промышленными и финансовыми предприятиями, частными строительными организациями и агентствами по продаже недвижимого имущества. Всем этим лицам гуверовский режим причинил сильный материальный ущерб, и поэтому они были заинтересованы в поощрении выгодной для их предприятий политики. Например, проведенная Гувером дефляция привела к банкротству филадельфийского банка Гринфилда и одновременно значительно снизила платежеспособность других .банков; поэтому не было ничего странного в том, что все три газеты Стерна поддерживали рузвельтовский "новый курс" с его денежной политикой, направленной на понижение процента и расширение кредита, и другими мероприятиями, имевшими целью восстановление покупательной способности населения.

"Сатердэй ивнинг пост" и другие издания Кэртиса всегда автоматически устремлялись на защиту богачей. После того как Эптон Синклер разоблачил условия труда на чикагских бойнях, "Пост" предложила Дж. Огдену Армору[1 Крупнейший мясопромышленник. (Прим. перев.)], у которого раньше служил редактор журнала Джордж Хорэйс Лоример, написать опровержение, которое и было ею напечатано. "Пост" пригласила Филэндера К. Нокса защищать на ее страницах "дипломатию доллара". Журнал остался верен себе и во время бума двадцатых годов, позволив Айсаку Маркоссону написать в угоду "Ли, Хигинсону и К°" серию хвалебных статей об отъявленном мошеннике Иваре Крейгере.

В течение двадцати с лишним лет журнал "АмерЯкен мэгэзин", издававшийся компанией Кроуэла, славился своими статьями, в которых идеализировались богачи, нажившие свое состояние собственным трудом или получившие его по наследству. После краха 1929 г. этим же занялся выпускавшийся издательством "Тайм, инкорпорейтед" журнал "Форчюн", рассчитанный, впрочем, на более искушенных читателей. Деятельность "Форчюн", как и "Америкен мэгэзин", нисколько не содействовала опровержению обвинения в пропаганде разнообразных интересов финансовых кругов.

Издательством "Тайм, инкорпорейтед" руководит Генри Р. Л юс, товарищ по йэльскому университету Генрн П. Дэвисона, компаньон Моргана, который вместе с Э. Ролландом Гарриманом, покойным Дуайтом У. Морроу, Харви Файрстоном и различными членами семейства Харкнесс был пайщиком первоначального капитала издательства.

Если учесть состав акционеров издательства, подробно описанный в предыдущей главе, нам не покажется странным, что "Тайм", родной брат "Форчюн", напал на сенатскую комиссию по банкам и валюте за ее намерение расследовать деятельность Дж. П. Моргана и его компаньонов и что он выступил против комиссии Ная по расследованию вооружений, хотя в своем мартовском номере за 1934 г. "Форчюн" сам напечатал мнимо разоблачительную статью по вопросу о продаже оружия. Впрочем, большая часть этого разоблачения относилась к европейским военнопромышленникам; из десяти тысяч слов только триста пятьдесят было посвящено американским промышленникам, и из этих трехсот пятидесяти слов только пятнадцать—Дюпонам, этим крупнейшим фабрикантам оружия. О комиссии Ная "Тайм" (номер от 19 октября 1936 г.) заявил; "Комиссия в течение нескольких месяцев клеймила Дюпонов, покойного английского короля Георга V, многих высокопоставленных латиноамериканских деятелей, Вудро Вильсона и дом Моргана". Можно легко представить себе, кто именно в этом списке вызвал беспокойство "Тайм". Впрочем, темные дела, выявленные этими двумя сенатскими комиссиями, были очень скоро забыты.

Со дня своего основания в 1924 г. "Тайм" неуклонно выступал в роли защитника богатейших семейств. В январе 1925 г. этот журнал использовал произвольно подобранный биографический материал о Джоне Д. Рокфеллере для проповеди на тему о верблюде и игольном ушке, доказывая, что Рокфеллер младший безусловно прошел бы сквозь игольное ушко. Один возмущенный подписчик прислал протест против "елейного воспевания этого святого, от которого может стошнить даже собаку".

Но сколь явной ни была лесть, щедро расточавшаяся клану Рокфеллеров, — до тех пор, пока он не выступил против Моргана, — она выглядит незначительной по сравнению с теми поклонами, которые с грацией слона отвешивал "Тайм" Джону Пирпонту Моргану.

В ноябре 1934 г. "Форчюн" назвал Пьера Дюпона, одного из покровителей реакционной Лиги свободы, сторонником либеральных идей. Допуская, что Дюпоны руководят политической жизнью штата Делавер, в которой все построено на подкупе, "Форчюн" все же настойчиво утверждал, что Дюпоны оказывают в Делавере благотворное влияние. О Бернарде М. Барухе "Форчюн" заявил в октябре 1933 г.: "Пожалуй, Барух — единственный образец того блестящего типа общественного деятеля, который лучше всего представлен его близким другом Уинстоном Черчиллем".

Подобно "Тайму", "Форчюн" тщательно соблюдает в своих дифирамбах должные оттенки. После того как Винсент Астор примкнул к рузвельтовскому "новому курсу", противником которого был Морган, "Форчюн" в своей статье об Асторе снисходительно намекнул, что тот преодолел свою прежнюю интеллектуальную вялость; но "Форчюн" никогда не позволял себе признать, что царственный Дж. П. Морган далеко не считается титаном мысли.

"Тайм" и "Форчюн" высказываются отрицательно только о тех правительствах, которые по странному совпадению находятся в плохих отношениях с "Дж. П. Морганом и К°". Они систематически изображают в ложном свете Советскую Россию; "Тайм" встретил с презрением приход к власти правительства народного фронта во Франции. В то же время этот журнал горячо поддерживал в печати, по радио и в кино фашистский "Огненный крест". Оборона законного демократического правительства Испании немедленно вызвала насмешки "Тайма".

Внутриполитические взгляды обоих журналов ничем не отличаются от внешнеполитических. "Таймс" не упускал ни одного случая высмеять "новый курс". Он сохранил свое враждебное отношение к Рузвельту и его программе всемерного развития легкой промышленности до 1936 г.; но когда приблизился день выборов, журнал, обнаружив характерный для него оппортунизм, умерил пыл, с которым он поддерживал кандидатуру Лэндона, потому что предварительная анкета, проведенная журналом "Форчюн", показала, что Рузвельт победит, собрав подавляющее большинство голосов.

Немногие читатели в состоянии разглядеть сознательную классовую политику "Тайм" и "Форчюн" за их фальшивыми претензиями на объективность, ибо оба журнала в совершенстве владеют тонкой техникой обмана, при которой умело вставленное прилагательное или наречие может исказить целую серию фактов. Эта техника разработана Генри Р. Люсом, духовным наследником Фрэнка Мэнси, газета которого "Сан", инспирированная Морганом, объект постоянных насмешек в журналистских кругах, была однажды объявлена в "Тайм" "великой газетой".

Томас У. Ламонт, пожалуй, — самая влиятельная фигура в современной американской прессе. Он начал свою карьеру в качестве репортера по финансовым вопросам старой нью-йоркской "Трибюн".

Обязанности Ламонта как компаньона Моргана и преемника Джорджа У. Перкинса по апостольскому служению разнообразны, но важнейшее место среди них принадлежит проблемам, связанным с прессой. И Ламонт и Перкинс, каждый в соответствующий период своей карьеры, расчищали путь банкирскому дому Моргана, были приобретателями его акций, зачинщиками скан* далов, интриганами, дипломатами и апологетами.

Ламонт, как и Перкинс, умудрялся устраивать так, что газеты пропагандировали идеи Моргана, никогда не раскрывая конфиденциального источника своего вдохновения. Действительно, Перкинс так ловко манипулировал газетами (пример — прибыльное использование "Таймс" в 1907 г.), что в начале войны на полуофициальном собрании, где присутствовали Чарлз Эванс Юз, Томас Л. Чедбурн, Уиллард Стрейт, Джон Пэррой Митчел, Генри Э. Моргентау и другие, Фрэнк Мэнси доказывал, чго Перкинсу надо поручить руководство правительственной цензурой. Как сообщает Моргентау, Мэнси называл Перкинса "одним из великих специалистов по делам рекламы".

Единственным учеником Перкинса стал Ламонт, не уступавший агенту Рокфеллера Айви Л. Ли.

В дом № 23 на Уолл-стрит, где находится контора Ламонта, стекаются газеты, журналы и книги всего мира немедленно после их выхода в свет; целый штат референтов отмечает интересные места и переводит издания, вышедшие на иностранных языках. Ламонт читает и оценивает похвалы и порицания по адресу "Дж. П. Моргана и К°", затем материал раскладывается в досье. Иногда Ламонт вступает в личную переписку с писателями и редакторами, иногда направляет письма, подлежащие опубликованию, иногда предлагает, чтобы какое-нибудь третье лицо написало опровержение, поправку, подтверждение.

Более половины связей Ламонта с окружающим миром — это связи с издателями, писателями, обслуживающими массового читателя, журналистами и редакторами. Среди многочисленных литературных и журналистских друзей Ламонта особенно известен Уолтер Липпман [1 Уолтер Липпман приобретает все более широкую известность в качестве трибуна крупного капитала. Профессор Чикагского университета Т. В. Смит, выступая 29 августа 1937 г. в "Институте человеческих отношений" в Уильямстауне (штат Массачусетс), сказал: "Плутогог, сменивший плутократа прежних дней, является рупором богачей в тех случаях, когда они не могут больше выступать от своего имени. Он не аллах, но уполномоченный аллаха по делам общественных связей. Вы можете познакомиться с его поручениями, выраженными в самой деликатной форме в статьях наших изысканных Уолтеров Липпманов и наших елейных Гленн Фрэнков. Вы можете почувствовать его нежную руку в хвалебных писаниях наших покойных Айви Ли и наших здравствующих Эдуардов Берни". Профессор. Смит мог добавить к этому списку Вестбрука Пеглера, Хью Джонсона, Дэвида Лоуренса и Марка Сюлливана.], предпринявший вместе с ним путешествие на Ближний Восток в 1931 г. и выдвигавший в газетах своего общенационального синдиката много тезисов, которые уоллстритовские корреспонденты по финансовым вопросам до этого слышали из уст Ламонта, нередко в той же самой формулировке; следует назвать также Б. К. Форбса из херстовской организации, Уильяма Т. Дюарта и Франца Шнейдера из нью-йоркской "Сан", Генри Р. Люса из "Тайм, инкорпорейтед", Артура Хэйса Сольцбергера из "Нью-Йорк таймс", сэра Уилмотта Люиса — зятя Фрэнка Б. Нойса, вашингтонского корреспондента лондонской "Таймс" — вдохновителя "Ассошиэйтед пресс" и издателя вашингтонской "Стар", Генри Зейделя Кэнби, Чарлза Сеймура — президента йэльского университета, Эдвина Л. Джеймса — ответственного редактора "Нью- Йорк таймс" и г-жу Огден Рид из нью-йоркской "Геральд трибюн". Ламонт даже совершил паломничество в калифорнийское имение Уильяма Рэндольфа Херста.

Писатели с хорошей репутацией и солидным поло^ жением в обществе, не знакомые лично с Ламоитом, иногда получают от него приглашения на завтрак, во время которого им сообщается, что они совершили ошибку в каком-либо предисловии, статье или рецензии на книгу, где упоминались "Дж. П. Морган и К°" или одно из их многочисленных предприятий. Их просят взять свои слова обратно; в случае отказа они могут быть уверены, что столкнутся с незримыми проявлениями вражды Моргана в самых различных сферах; издательского мира.

Писателям, к которым Ламонт дружески расположен, уготованы все пути к быстрой наживе. Так, например, при Ламонте сотрудниками нью-йоркской "Ивнинг пост" были следующие авторы, которые затем быстро выдвинулись: Генри Зейдель Кэнби, Франц Шнейдер и Артур Паунд, редактор мемуаров Бэррона и автор серии статей о корпорациях, напечатанных в 1935 г. в "Атлэнтик мантли" как часть оплаченного плана рекламы (хотя читатели сначала не были извещены об этом). Кстати, редактор "Атлэнтик мантли" Эллери Зедгвик — знакомый Ламонта, с которым он часто завтракает в доме № 23 на Уолл-стрит и в "Ферст нэйшнл бэнк оф Нью- Йорк".

Интимные обеды, которые часто дают г-н и г-жа Ламонт, обычно украшены присутствием американских и иностранных писателей, редакторов и издателей. Среди европейских писателей, неоднократно побывавших на этих приемах, можно назвать Герберта Уэллса, Андрэ Моруа и Джона Мэйсфилда, английского поэта-лауреата; все эти писатели пользуются в Америке большой популярностью. Ни один из них не затрагивал когда-либо практических дел "Дж. П. Моргана и К°", но их общая позиция несомненно представляет для банкирского дома не только отвлеченный академический интерес.

Литературные и газетные экскурсии Ламонта приносят заметные результаты. В 1933 г. он известил нью-йоркских издателей, что "Гаранта траст компани", "Бэнкерс грает компани", "Ферст нэйшнл бэнк" и "Нью-Йорк траст компани" не должны больше называться в печати "банками Моргана". (В восторженный период бума такие ссылки практиковались весьма часто и были явно выгодны "Дж. II. Моргану и К°".) После распоряжения прекратить это только нью-йоркская "Пост", (руководитель Стерн) употребляла термин "моргановские банки". Подобным же образом, после визита Ламонта в Калифорнию к Херсту, херстовские газеты перестали взваливать всю вину за неблагополучие в стране на банкиров, как они злобно делали в течение нескольки лет депрессии.

Задолго до банкротства Ван Сверингенов Ламонт сумел устроить так, что газеты совершенно не упоминали о надвигавшейся катастрофе, хотя нью-йоркские корреспонденты по финансовым вопросам знали о действительном положении дел еще в 1931 г. В этом году "Геральд трибюн", владельцы -которой — семейство Рид — являлись держателями ценных бумаг Ван Сверингенов и были немало в них заинтересованы, послала в Кливленд репортера с целью проверить слухи о затруднениях этой фирмы. Кливлендские банкиры, шокированные осведомленностью неизвестного журналиста относительно "секкретов" Ван Сверингенов, немедленно позвонили "Дж. П. Моргану и К°". Репортер "Геральд трибюн" был поспешно отозван;его подозрения подтвердились, но миссия его не была завершена; ему не позволили написать о том, что он узнал.

В 1933 г. другой репортер "Геральд трибюн" получил сведения о готовящейся полной реорганизации железнодорожных компаний Ван Сверингенов. По настоянию руководства "Геральд трибюн" написанная им статья была представлена Ламонту, который "переработал" ее таким образом, что создавалось впечатление, будто над предотвращением кризиса, к удовлетворению вашингтонских кругов, работают "Дж П. Морган и К°". Эта статья, написанная в успокоительных тонах и полностью дезориентирующая читателя, была напечатана на первой странице "Геральд трибюн" 9 февраля 1933 г.

Впоследствии "Нью-Йорк Таймс" поместила на первой странице подробную статью о невыполнении Ван Сверингеном обязательств по займу, предоставленному ему Морганом; но после ночного телефонного звонка Ламонта или его помощника редакторы "Таймс" спешно написали взамен другую сгатью для внутренних страниц газеты. На следующий день банкиры отрицали факт неуплаты по займу, хотя даже выплата причитавшихся процентов была отложена на следующий год.

Дуайт Макдональд в своей весьма ценной серии статей в журнале "Нэйшн" писал, что когда "Форчюн" подготовил статью о "Юнайтед Стейтс стал корпорейшн", обвинявшую Майрона К. Тэйлора в многочисленных злоупотреблениях, "Томас У. Ламонт из банкирского дома Моргана начал обрабатывать редакторов "Форчюн" Он одержал дипломатическую победу, которая должна была поразить даже такого испытанного стратега, как Ламонт: мало того, что статья была напечатана в сокращенном и выхолощенном виде, но из нее была полностью изъята объективно написанная (и поэтому нелестная) биография г-на Тэйлора, замененная взрывом лирических похвал, которые ответственный редактор позаботился написать сам".

Когда впоследствии "Форчюн" воспользовался капитуляцией "Юнайтед Стейтс стал корпорейшн" перед Конгрессом производственных профсоюзов, чтобы снова изобразить Тэйлора великим деятелем промышленности, Макдональд заметил: "Не продал ли г-н Ламонт редакторам г-на Люса еще одну свою стряпню?"

Ламонт привык к подобным успехам; повидимому, он бывает удивлен лишь в тех редких случаях, когда ему не удается заставить какого-нибудь редактора "понять" его точку зрения.

Принадлежащий Ламонту "Сатердэй ревью оф литерачюр" напечатал рецензию на книгу профессора Джерома Дэвиса "Капитализм и его культура", в которой упоминаются неприятные для "Дж. П. Моргана и К°" факты. Кэнби, бывший тогда ответственным редактором, нашел, что семьдесят шесть строк этой рецензии занимают слишком много места. Позднее он признал, что выпустил хвалебные отзывы о книге из этой короткой заметки, написанной видным специалистом по политическим вопросам, профессором Гарольдом Дж. Ласки. Кстати, сотрудников "Сатердэй ревью" просили вычеркивать резкие замечания о "Дж. П. Моргане и К°" и о Томасе У. Ламонте из обзоров трудов по истории железнодорожных и промышленных корпораций.

Нью-йоркская "Уорлд телеграм" сообщила в номере от 7 апреля 1936 г. о полученном от Кэнби признании в том, что он показывал Ламонту корректуру книги Роз М. Стейн "День мобилизации". В книге обсуждались приготовления к войне в прошлом и настоящем и подвергались критике "Дж. П. Морган и К°". Кэнби заявил, что он показал гранки Ламонту только для того, чтобы тот порекомендовал ему компетентного рецензента. Ламонт посоветовал обратиться к Чарлзу Сеймуру, профессору йэльского университета, который впоследствии стал президентом этого университета. Сеймур сблизился с Ламонтом на Версальской мирной конференции и с тех пор широко распространял повсюду теорию Моргана, что Соединенные Штаты были втянуты в войну в результате деятельности германских подводных лодок. Сеймур раскритиковал книгу Стейн.

Однако на самом деле Кэнби, которому не удалось получить эту книгу в обычном порядке, приложил все усилия, чтобы достать корректуру ее у издателей "Харг курт, Брэйс и К°". "Уорлд телеграм" заинтересовалась этим делом после любопытного обмена письмами на страницах журнала "Нэйшн" между г-жей Стейн и Уолтером X. Миллисом, одним из редакторов "Геральд трибюн", автором книги "Дорога к войне", написавшим рецензию на "День мобилизации" для "Нэйшн". Г-жа Стейн утверждала, что возражения Миллиса против ее книги полностью совпадали с критическими замечаниями Ламонта, который, по ее заявлению, безуспешно пытался заставить "Харкурт, Брэйс и К°" изменить те части книги, против которых он возражал. Ламонт получил эту предварительную информацию о книге из корректуры, которую достал для него Кэнби.

В своем ответе г-же Стейн Миллис утверждал, что его критические замечания не имели никакого отношения к Ламонту. Однако эпизод с г-жей Стейн напомнил другим обозревателям, что книга Миллиса "Дорога к войне" была раскритикована К. Хартли Грэттэном в "Нью рипаблик" за то, что в ней не было упомянуто о знаменитой телеграмме, посланной Пэйджем Вильсону в 1917 г.

Эта телеграмма была больным местом "Дж. Моргана и К°". Как мы видели, проморгановские газеты обошли ее молчанием, когда на нее сослался сенатор Най. Но ни Грэттэн, ни г-жа Стейн не знали, что Ламонт заранее, возможно через "Сатердэй ревью", получил сведения о предстоящем выходе в свет книги Миллиса о войне и постарался встретиться с Миллисом.

На вопрос Ламонта о причинах непонятного отсутствия в книге телеграммы Пэйджа Миллис ответил, что она сперва была включена, но затем выпущена еще в рукописи, при сокращении текста. Однако книга "Дорога к войне" содержит и менее важный материал. Изъятие разоблачительной телеграммы Пэйджа испортило этот труд, содержательный в других отношениях.

Бернард де Вото, беллетрист и критик, сменил Кэнби на посту редактора "Сатердэй ревью". Хотя де Вото обладает более независимым образом мыслей, чем Кэнби, однако, следует еще посмотреть, какова будет его позиция по социальным и экономическим вопросам.

Ламонт фактически вездесущая фигура в американской прессе. Обычно, когда газеты в своих передовых или в последних известиях целомудренно намекают на "мнение видных банкиров", "впечатление в финансовых кругах" и "единодушие среди банкиров", они ссылаются только на Ламонта. Затем эти отчеты, переписанные "Ассошиэйтед пресс" и "Юнайтед пресс", наводняют страну. Но когда газеты ссылаются на "разногласия в мнениях банкиров" или на "противоположные взгляды, высказываемые другими видными финансистами", это означает лишь, что Уинтроп У. Олдрич из "Чейз бэнк" вступил в спор с Ламонтом.

Журналисты, дающие отчеты о делах Уолл-стрит, поддерживают постоянную связь с Ламонтом, так как, во-первых, они получают от своих редакций инструкции регулярно посещать Ламонта, а во-вторых — их направляют к Ламонту или Олдричу, другие банкиры, остерегающиеся высказываться об общем положении вещей даже анонимно.

Есть, однако, некоторые вопросы, в которых Ламонт не может положиться на перо финансовых репортеров, как бы выдрессированы они ни были. Известно, что в таких случаях после ухода журналистов он звонит редакторам и невинным тоном спрашивает, не звонил ли ему кто-нибудь из редакции. Думая, что кто-то из сотрудников финансового отдела действительно звонил Лаг монту по важному делу, редактор жадно слушает ясные ответы Ламонта на предполагаемые вопросы неизвестного журналиста. На следующий день редактор спешно помещает в печати ламонтовскую версию без упоминания имени Ламонта. Такие случаи имели место неоднократно.

Среди многочисленных тезисов Ламонта, просочившихся в прессу страны через посредничество финансовых репортеров Уолл-стрит, интересны следующие: 1) "Внезапное снижение цен на бирже носит чисто местный характер и не имеет никакого отношения к общему экономическому и финансовому положению" (1929 г.);

2) "Мы вполне овладели положением. Теперь оно будет улучшаться" (1930 г.); 3) "Депрессия должна итти своим ходом" (1931 г.); 4) "Япония сохранит золотой стандарт" (1931 г.); 5) "Германии не угрожает опасность краха" (1931 г.) и 6) "Банковская система совершенно прочна" (1932 г.).

Автор этой книги, невольно участвовавший в распространении этих лживых утверждений среди широкой публики, пользуется случаем раскрыть их источник.

Позднее Ламонт способствовал созданию мнения, что "обильные траты" "нового курса" разорят страну и что в Европе нет военной опасности. Последнее утверждение было опубликовано немедленно после возвращения Ламонта из Европы в 1936 г.; как это ни поразительно, Ламонт его подписал. Вскоре после этого многие из связанных с Ламонтом журналистов избрали новую тему, начав трезвонить в своих статьях и книгах, что опасения насчет войны преувеличены, разоружая тем самым общественное мнение.

Общие результаты деятельности Ламонта имеют гораздо большее значение и размах, чем что-либо предпринятое покойным Айви Ли в интересах Рокфеллеров. Повидимому, лишь правительственное расследование в состоянии установить, где начинается и где кончается темная власть Ламонта над прессой. Роль самого значительного редакционного рупора Ламонта принадлежит, конечно, Уолтеру Липпману, хотя последний пополняет свои идеи и из другого источника, а именно — от Рассэла К. Леффингуэлла, также представителя Моргана.

Глава девятая ФИЛАНТРОПИЯ ИЛИ КАПИТАЛОВЛОЖЕНИЯ НЕКОММЕРЧЕСКОГО ХАРАКТЕРА

I

Область современной филантропии, или капиталовложений некоммерческого характера, представляет собой хаотическое сочетание вспыхивающих огней, причудливых теней и всепроникающей рекламы. Трудно быть в чем-либо уверенным в этом лабиринте, где то, что на первый взгляд кажется ясным, на самом деле оказывается лишь бесконечным рядом иллюзий.

Так называемая практическая филантропия главным образом сосредоточена вокруг фондов пожертвований на благотворительные и культурные цели. Э. К. Линдеман, специалист по внутренним функциям этих благотворительных фондов, заявляет в своем труде "Богатство и культура", изданном в 1936 г.: "Сначала я был удивлен, когда обнаружил, что те, кто управляет благотворительными фондами и трестами, не хотят, чтобы проводилось обследование этих учреждений. Если бы мне тогда пришло в голову, — продолжает он, — что потребуется восемь лет настойчивого исследования и большие затраты, чтобы установить хотя бы основные требовавшиеся мне цифровые данные, то я уверен, что сразу же прекратил бы эту работу".

Итак, читатель должен приготовиться заглянуть в этой главе в подземную пещеру современного капитализма, заранее отбросив все предвзятые представления о щедрых пожертвованиях экономических баронов на благо человечества. Действительность не подтверждает этих представлений, распространяемых газетами и рекламными агентствами миллионеров.

Но разве газеты не правы, утверждая, что Рокфеллеры пожертвовали от 500 до 700 млн. долл.? Разве все мультимиллионеры не роздали огромных сумм? Разве они не оказывают поддержки большинству научных исследований? Разве огромное количество культурных и художественных учреждений — оперы, симфонические оркестры, университеты — не получает от богачей широкой бескорыстной поддержки?

К сожалению, на все эти вопросы можно дать лишь отрицательный ответ.

Что же в таком случае может оправдать всю эту рекламу?

Так называемая филантропическая деятельность находится в таком же соотношении с грандиозными размерами, в каких она изображается, как камешек—= с прудом, на поверхности которого его падение оставляет бесчисленные расходящиеся круги. Ибо богачи сказочно-изобильной Америки пожертвовали очень немного денег на благотворительные цели; к тому же большая часть этих сумм была роздана после введения в 1913 г. подоходного налога. Поэтому слово "дар" должно было бы, собственно, уступить место более точным терминам, вроде "размещение" или "передача".

В период с 1909 по 1932 г. все дары и пожертвования различным учреждениям, сделанные богатыми, состоятельными, людьми среднего достатка и бедняками, составили, согласно книге Роберта К. Доуна "Размеры богатства Америки", всего 27 888 млн. долл., т. е. 2% общего дохода лиц всех классов.

Согласно тому же источнику, с 1860 по 1932 г. затраты на общественные нужды, филантропические и нефилантропические, произведенные богатыми и бедными, составили всего 65 533 млн. долл., т. е. около 25% от 233 628 млн. долл., израсходованных на общественные нужды правительством.

"Общая сумма пожертвований плательщиков подоходного налога никогда, даже в самые благоприятные годы, не составляла и двух процентов их дохода, — пишут Риллис А. и Омар П. Гослин в книге "Богатые и бедные", — 3 тыс. наших богатейших семейств со средним годовым доходом в 300 тыс. долл, и выше пожертвовали в 1928 г. в среднем лишь по 25 400 долл. С наступлением депрессии они нашли необходимым сократить свои пожертвования в среднем до 12 900 долл, в год каждое. 248 самых богатых семей ;тв с доходом свыше 1 млн. долл, дали в 1928 г. в среднем по 30 100 долЛ. В эту сумму входят все пожертвования церквам, колледжам, благотворительным учреждениям и т. п."

Согласно материалам "Джон Прайс Джонс корпорейшн", в 1928 г. весь филантропический бюджет составил 2 330 600 тыс. долл., причем, как установил Линдеман, все благотворительные фонды и тресты, учрежденные богачами, внесли лишь 9,16% этой суммы.

Профессор Линдеман опровергает насаждаемое газетами представление, что большие суммы денег оставляются на филантропические цели по завещаниям. После тщательного изучения завещаний, зарегистрированных в Нью-Йорке в 1927—1933 гг., Линдеман пришел к заключению, что 94% богатств переходило по завещаниям к родным и друзьям. Так как в Нью-Йорке сосредоточена большая часть крупных состояний страны, то такое распределение в течение семи лет частной собственности на сумму 11 500 млн. долл, должно считаться достаточно показательным примером того, как распределяются в Соединенных Штатах богатства по завещаниям.

Не приобрела ли, однако, филантропическая деятельность большего размаха, чем когда бы то ни было, после гражданской войны, в эпоху господствующего влияния банкиров и промышленников?

К сожалению, снова приходится ответить отрицательно. Генри Димарест Ллойд в книге "Богатство против общественного блага" цитирует следующее высказывание комитета нью-йоркской ассоциации объединенных госпиталей, относящееся к 1893 г.: "Комитет нашел, что вследствие устранения старых методов частной конкуренции после организации современных крупных трестов и корпораций серьезно пострадал доход тех благотворительных учреждений, которые существуют на добровольные пожертвования отдельных лиц".

По сравнению со всеми доходами и прочими затратами сумма пожертвований филантропическим и благотворительным учреждениям попрежнему имеет тенденцию к понижению. По материалам фонда "Голден рул", в 1936 г. общенациональный доход был больше, чем в 1932 г., на 48 718 млн. долл., что составляет увеличение на 61%. В этот же самый период доходы 105 крупнейших промышленных корпораций возросли на 3 975%, в то время как пожертвования на колледжи, общую благотворительность и церкви упали соответственно на 18, 24 и 30%. Среди богатых и могущественных семейств, которые не обнаруживают серьезной склонности к филантропии, находятся Меллоны, Форды, Дюпоны, Фишеры, Филды, Фиппсы, Бервинды, Бейкеры, Маккормики, Рейнолдсы, Меткафы, Грины, Фрики, Морганы, Стиллмены, Райаны, Тафты, Гульды, Брэди, Гуггенхеймы, Вандербильты, Гойлеты, Асторы и большинство остальных семейств.

"Исследование организованной филантропии в Соединенных Штатах, — говорит крупный социолог Эпштейн, — свидетельствует скорее о скупости большинства, нежели о великодушии. Даже при поверхностном изучении становится ясно, что миф о нашей непревзойденной щедрости основан всего лишь на благотворитель, ных дарах крошечной кучки людей, отдающих малую долю своих колоссальных состояний".

"В городах, где деньги собираются местными благотворительными организациями, число жертвователей никогда не превышает 17% всего населения. 360 американских местных благотворительных организаций, несмотря на сопровождающий их кампании барабанный бой, лесть и умелую рекламу, не собирают более 80 млн. долл, в год — менее половины суммы, уплачиваемой согласно одному лишь закону о компенсациях рабочим". Эпштейн указывает, что менее восьмисот частных лиц и корпораций внесло единовременный взнос в 250 долл, или больше, чтобы стать пожизненными членами Ассоциации по улучшению жизненных условий бедняков в Нью- Йорке.

"Людям, занимающимся сбором денег на благотвори, тельные цели, хорошо известно, что в Соединенных Штатах от выполнения своих обязанностей уклоняются не бедняки, а самые богатые и уважаемые ссобы, — говорит Эпштейн.

— Во многих городах благотворительные организации тратят на облегчение нужды рабочих некоторых корпораций гораздо больше средств, чем составляют пожертвования этих фирм. Один детройтский адвокат недавно сообщил в своих показаниях перед сенатской комиссией, что в то время как 36% затрат городского фонда помощи безработным составляют пособия оставшимся без работы фордовским рабочим, сам Форд даже не платит городскому самоуправлению никаких налогов. 130-тысячный взнос Эдзеля Форда в казну детройтской благотворительной организации составляет около 15% суммы, которую город ежемесячно расходует на помощь уволенным Фордом рабочим. Ряд руководителей благотворительных организаций полностью возлагает вину за провал их последних кампаний на самые богатые слои общества".

Эпштейн указывает, что частная благотворительность "никогда не сможет облегчить все возрастающие затруднения, присущие промышленному строю, а также вызывает серьезные возражения и по другой причине: при этой системе вся тяжесть социальных зол почти полностью ложится на основную массу лиц, живущих только на свой скудный заработок, но лишенных возможности отказаться жертвовать на благотворительные цели, когда им предлагает это хозяин. Это полностью противоречит современному принципу строго пропорционального распределения обложения. Большая часть состоятельных людей совершенно уклоняется от уплаты своей доли".

Но разве в благотворительных фондах не сосредоточены огромные суммы'денег?

Увы, в действительности в благотворительных фондах содержится гораздо менее 1 млрд, долл., т. е. менее 1/350 части реального богатства Соединенных Штатов. Согласно материалам, опубликованным за 1934 г. "Туэнтис сенчюри фанд", в двадцати крупнейших фондах сосредоточено 622 066 308 долл., или 88,6% всего действительного капитала филантропических организаций, а по данным "Исследования фондов" всего существует 258 таких благотворительных фондов плюс 73 дополнительных организации, которые могут быть к ним причислены.

В то время, как общий капитал благотворительных фондов составляет значительно менее миллиарда долларов, периодический годовой доход, получаемый пятьюстами богатейшими лицами, чьи капиталы превышают 20 млрд, долл., значительно превышает миллиард долларов; периодический годовой доход, который получают все члены пятисот .богатейших семейств, оценивается в 5 с лишним млрд. долл.

Общее количество субсидий, выплаченных из дохода от капиталовложений двадцати крупнейших фондов в 1934 г., составило, согласно материалам "Туэнтис сенчюри фанд", 30 968 778 долл., или 90,5% всех субсидий, выплаченных благотворительными организациями. В предыдущие годы общая сумма выплаченных субсидий доходила до 50 млн. долл., что составляет в среднем немного больше, чем 40 цент, на каждого мужчину, женщину и ребенка в Соединенных Штатах. Линдеман установил, что в 1928 г. восемьдесят филантропических фондов и двадцать благотворительных объединений выплатили субсидий на сумму 83 743 490 долл. — наибольшая цифра за послевоенный период.

Если мы заметим, что ассигнования двух человек — Рокфеллера и Карнеги — составляют почти 60% всего капитала 123 фондов, обследованных "Туэнтис сенчюри фанд" — организацией, финансируемой Эдуардом А. Файлином, владельцем универсального магазина в Бостоне, — станет ясно, что филантропия, проводимая благотворительными учреждениями,1 — предприятие, висящее на нитке. Однако, в то время как эта нитка приносит весьма мало пользы для общества, в целом она дает тем, кто держит ее в своих руках,- колоссальную социальную власть, подобную той власти, какую дает богачам их контроль над крупными корпорациями и банками, согласно описанию Берла и Минса.

Приводим список двадцати крупнейших благотворительных фондов (по материалам "Туэнтис сенчюри фанд" 1934 г.):

  Капитал 1. Нью-Йоркская корпорация Карнеги 157 573 073 долл. 2. Рокфеллеровский фонд 153 009 942 3. Совет всеобщего обучения (Рокфеллер) 43 822 414 4. Фонд общественного благосостояния (Харкнесс) 43 430 252 5. Фонд У. К. Келлога 41 502 087 6. Институт Карнеги в Вашингтоне 31 611 416 7. Фонд Карнеги для развития обучения 30 821 545 8. Фонд Рассэла Сзйджа 15 457 575 9. Фонд Була (Генри Бул младший) 13 120 870 10. Фснд Карнеги на дело международного мира 11 127 415 11. Мемориальный фонд Милбаэка 10 140 862 12. Фонд помощи детям штата Мичиган (Кузенс) 10 177 137 13. Фонд Мориса и Лауры Фал! к (Морис Фальк) 10 000 000 14. Нью-Йоркский фонд (Уорбург, Лимен, Люисон и многие другие) 8 646 011 15. Нью-Йоркский общественный трест (многочисленные жертвователи; под управлением Рокфеллера) 8 024 688 16. Фонд Спеллмена в Н ю-Йорке (Рокфеллер) 6 542 421 17. Фонд Кливленда (многочисленные жертвователи) 5 906 751 18. Комитет фонда Карнеги помощи героям 5 750 000 19. Мемориальный фонд Джона Саймона Гуггенхейма 5 049 437 20. Комитет фонда постоянной благотворительности (многочисленные жертвователи) 4 900 000

Нетрудно заметить, что в этом списке представлены лишь немногие из шестидесяти . богатейших семейств. Из него явствует также, что сравнительно крупные пожертвования сделаны многими лицами, не входящими в группу самых богатых, — Келлогом, Фальком, Кузенсом, Булом и др. Крупнейший филантропический, фонд — фонд Карнеги — принадлежит уже исчезнувшей династии, так же как и фонд Сэйджа. Однако материалы "Туэнтис сенчюри фанд" ясно показывает, что все шестьдесят семейств связаны с каким-либо видом организованной филантропии или псевдофилант.ропии;. все они находят необходимым для себя участвовать в какой-нибудь отрасли показной филантропической деятельности.

Некоторые из этих фондов, повидимому, учреждены просто для престижа и реального значения не имеют. Менее богатые люди, борясь за положение в обществе, подражают более богатым, хотя их благотворительные фонды практически обречены на гибель и состоят всего- навсего из канцелярии в каком-нибудь учреждении, маленького счета в банке и бланков с внушительным заголовком, Ими мы заниматься не будем.

Однако размеры выплачиваемых ежегодно субсидий не всегда характеризуются размерами капитала, так как некоторые фонды используют часть дохода для увели, чения основного капитала. В распределении дохода заметную роль играют фонды, не имеющие никакого отношения к шестидесяти богатейшим семействам. Ниже мы приводим распределение доходов двадцати наиболее активных благотворительных фондов за 1934 г.:

  Субсидии 1. Фонд Рокфеллера 11 840 719 долл. 2. Совет всеобщего обучения 5 465 225 3. Корпорация Карнеги 4 738 022 4. Фонд Карнеги 1 919 962 5. Фонд общественного благосостояния 1 720 515 6. Фонд Крэнбрука (семейство Бут, Мичиган) 668 296 7. Фонд Спеллмена 587 250 8. Фонд Хорэйса и Мэри Рэкхэм (Хорэйс X. Рэкхэм, Мичиган) 527 110 9. Мичиганский фонд помощи детям 507 249 10. Фонд Джюлиуса Розеиуолда 505 691 11. Фонд Джона и Мэри Р. Маркл (субсидирует Маркл; под управлением Дж. П. Моргана) 420 656 12. Нью-Йоркский фонд 413 913 13. Фонд Рассэла Сэйджа 267 255 14. Фонд У. К. Келлога 252 465 15. Комитет фонда Карнеги помощи героям 216 285 16. Вклад Карнеги 205 032 17. Нью-Йоркский общественный трест 199 493 18. Комитет фонда постоянной благотворительности 197 333 19. Кливлендский фонд 190 179 20. Фонд Була 176 128

Во всех случаях жертвователи путем специальных сложных условий и оговорок сохраняют контроль над капиталовложениями фондов, которые состоят из акций и бумаг корпораций, находящихся под господством этих же жертвователей; последние заседают вместе с попечителями и должностными лицами, руководя делами фондов. На деле вся суть процесса "дарований" состоит в том, что право на владение капиталом переходит к благотворительному фонду; доход фондов, вместо того чтобы быть выплаченными жертвователям в форме дивидентов и процентов, употребляется с материальной выгодой для жертвователя на филантропические, социальные, полуфилантропические, псевдофилантропические и даже антифилантропические и антисоциальные цели.

Следует заметить, что выделяя средства благотворительным фондам, лица, сохраняющие контроль над этими фондами, избегают уплаты подоходного налога и налога на наследование. Законом разрешается скидка в 15% с суммы облагаемого налогом дохода, если соответствующая часть дохода была в данном году переведена благотворительным учреждениям, даже в тех случаях, когда эти деньги не расходуются на благотворительность, а превращаются в капиталовложения. Там, где высокие налоги угрожают мнимому филантропу ослаблением его финансовой мощи, он использует с выгодой для себя положения налоговых законов и фактически увеличивает свою финансовую мощь, размещая доход, так же как и капитал, в филантропических фондах, состоящих под его непосредственным контролем.

Мало того, что широкая публика получает преувеличенное представление об общих размерах филантропических фондов, ей внушается также преувеличенное представление о так называемых "благодеяниях" отдельных лиц.

Особенно часто преувеличивался газетами и даже некоторыми довольно критически настроенными комментаторами размер сумм, переводимых на "филантропические цели" Рокфеллером, потому что рокфеллеровское бюро рекламы время от времени повторно сообщало об одних и тех же суммах, которые по разным поводам и в разное время попадали в сферу общественного внимания* О. средствах, первоначально объявленных пожертвованиями Совету всеобщего обучения и фонду Рокфеллера, позднее сообщалось как о суммах, переданных лично Рокфеллером Чикагскому университету и Рокфеллеровскому институту экспериментальной медицины, хотя в действительности эти учреждения получили деньги от двух вышеупомянутых крупных фондов.

Обозреватели со стороны, не разобравшиеся в различии между пожертвованным первоначальным капиталом и периодическими субсидиями, выплачиваемыми из дохода благотворительных фондов, усугубили эту путаницу; в результате суммы, переданные Рокфеллером благотворительным фондам, оцениваются от 550 до 700 млн. долл.

Журнал "Форчюн" в декабре 1931 г. определил вклад Рокфеллера в 445 556 183 долл., а общую сумму его "пожертвований" в 574 155 789 долл. В мае 1937 г., после смерти Рокфеллера старшего, "Нью-Йорк таймс" оценила капитал , благотворительных вкладов Рокфеллера в 420 754 335 долл., а общую сумму пожертвований в 530 853 632 долл.; хотя эти выкладки сделаны спустя 6 лет после подсчетов "Форчюн", суммы оказались меньше: из этого видно, что разный подход приводит к различным результатам. Джон Т. Флинн оценивает общую сумму "даров" Рокфеллера старшего до 1928 г. в 508 921 123 долл. 1 цент (после 1928 г. "дары" прекратились); "дары" Рокфеллера младшего он исчисляет в 65 234 606 долл. 29 цент., что вместе составляет для этого семейства 574 155 729 долл. 30 цент., т. е. почти полностью совпадает с подсчетами "Форчюн".

Но "дары" — всеобъемлющее слово, не означающее филантропии; как известно, Рокфеллер старший вручал сенаторам и конгрессменам Соединенных Штатов "дары", которые некоторые недоброжелательные лица именовали взятками.

Все эти вычисления требуют критического подхода. "Нью-Йорк таймс", как и "Форчюн", дала в своих выкладках пристрастную оценку некоторым фактам, которые могли бы помочь нам оценить подлинную сущность некоторых видов рокфеллеровской филантропии. "Таймс" считала одним из филантропических пожертвований 510 042 долл., переведенных Рокфеллером Лиге по борьбе с кабаками, в то время как противники его утверждают, что эта организация была политическим орудием Рокфеллера и выступала даже против сторонников "сухого закона", когда те враждебно относились к "Стандард ойл". "Таймс" также включила в число "пожертвований" 118 тыс. долл., врученных Рокфеллером национальному комитету республиканской партии! Далее, "Таймс" утверждает, что общая сумма "даров" Рокфеллера по 100 тыс. долл, и ниже, использованных на непредусмотренные цели, составляет 5 962 839 долл. В числе персональных даров фигурируют, конечно, и пожертвования церквам, филантропический характер которых иные исследователи оспаривают, а другие изобличают их реакционную социальную роль; под рубрику персональных даров отнесены и суммы, переданные отдельным лицам, чье расположение было крайне выгодно Рокфеллеру. Сюда, возможно, были включены и другие "дары" национальному комитету республиканской партии. В самом деле, Рокфеллеры имеют все основания считать республиканскую партию филантропическим предприятием; для них во всяком случае она является благотворительницей.

Как "Таймс", так и "Форчюн" включили в число индивидуальных рокфеллеровских "пожертвований" 250 тыс. долл., выданных Американскому нефтяному институту — торговой ассоциации нефтяной промышленности, основная функция которой состоит в том, чтобы добиваться проведения желательных ей тарифов и заключать торговые соглашения между нефтяными компаниями. Оба издания приводят много других сомнительных ' рубрик; кроме того, они, повидимому, включили в число "даров" в качестве дополнительного капитала, переданного Рокфеллером на филантропические цели, субсидии, выплачиваемые из дохода фондов.

Флинн приводит следующие суммы, переведенные Рокфеллером старшим на филантропические цели до 1928 г.:

  Доллары Фонд Рокфеллера и мемориальный фонд Лауры Спеллман 256 580 081 87 Совет всеобщего обучения 129197 900 00 Рокфеллеровский институт экспериментальной медицины 59 778 141 14 Чикагский университет 45 000 000 00 Разные пожертвования 18 365 000 00 Итого: 508 921 123 01 Различные дары Джона Д. Рокфеллера- младшего 65 234 606 29

Первые два раздела пожертвований Рокфеллера старшего могут считаться достоверными1; Рокфеллер действительно перевел своим двум фондам примерно такие суммы. Однако не более 11 501 тыс. долл, из полученных Чикагским университетом и не более 8 млн. долл, из полученных Институтом экспериментальной медицины могут считаться непосредственными дарами Рокфеллера, так как большая часть средств, полученных этими двумя учреждениями, исходила от Рокфеллеровского фонда или Совета всеобщего обучения. Вполне вероятно, что даже все средства Института экспериментальной медицины исходили от Рокфеллеровского фонда и Совета обучения. Общая сумма переведенного Рокфеллером капитала составляет приблизительно 400 млн. долл.

До 1902—1903 гг. Рокфеллер непосредственно перевел Чикагскому университету около 11 500 тыс. долл. Затем главной рокфеллеровской организацией по переводу средств стал созданный в 1902 г. Совет всеобщего обучения, сохранявший это положение до того, как в 1913 г. начал свою деятельность Рокфеллеровский фонд. Путаница в оценке рокфеллеровских пожертвований возникает из-за того, что Рокфеллер сохранил за собой право переводить по собственному усмотрению некоторую часть средств Совета всеобщего, обучения а фонда.

Он отказался от этой привилегии лишь в 1917 г.; до этого года значительная часть средств, полученных Чикагским университетом и Институтом экспериментальной медицины, исходила от Совета всеобщего обучения, а затем, после создания Рокфеллеровского фонда, — от этого фонда, хотя отчеты университета и Института экспериментальной медицины приписывали эти пожертвования лично Рокфеллеру.

Например, в общую сумму взносов Рокфеллера в 129-миллионный фонд Совета всеобщего обучения включен перевод 32 млн. долл., произведенный в 1907 г. Согласно отчету о деятельности Совета за 1902—1914 гг., опубликованному им самим в 1916 г., 13 554 343 долл. 99 цент, из этой суммы было немедленно ассигновано Чикагскому университету и 10 267 022 долл. 10 цент. — Институту экспериментальной медицины. Рокфеллер дал Совету 1 млн. долл, в 1902 г., 10 млн. — в 1905 г., 32 млн. — в 1907 г., 10 млн. — в 1909 г., 20 млн.—в сентябре 1919 г. и 50 438 768 долл. — в декабре 1919 г., итого — 123 438 768 долл. Анна Т. Джинс внесла в этот фонд 200 тыс. долл.; кроме того, Рокфеллер сделал несколько менее значительных дополнительных переводов.

Так как 13 554 343 долл. 99 цент., ассигнованных Чикагскому университету, явно включены в общую сумму капитала Совета обучения, то их следует вычесть из всей cyииу в 45 млн. долл., которые Флинн указал как дополнительное пожертвование университету. В отчете Чикагского университета за 1910—1911 гг., отмечающем последний "дар" Рокфеллера в 10 млн. долл., было напечатано письмо Рокфеллера, где говорится: "Сегодня я распорядился выделить для Чикагского университета ценные бумаги из находящихся в моем распоряжении средств Совета всеобщего обучения на сумму, составляющую по теперешним биржевым ценам приблизительно 10 млн. долл.". Рокфеллер поставил условием, чтобы эти средства поступали университету равными частями в течение 10 лет. Очевидно, этот фонд был дополнением к средствам, ассигнованным в 1907 г. и уже переведенным университету; поэтому будет правильно вычесть еще 10 млн. долл, из 45 млн. долл., якобы данных Рокфеллером университету в качестве нового капиталовложения.

Подтверждая получение дара 1910 г., университет усугубил существующую в этом вопросе путаницу, заявив, что всего им было получено от Рокфеллера 35 млн. долл., но не упомянув, что около 25 млн/ долл, из этой суммы поступило из средств Совета всеобщего обучения, находившихся в личном распоряжении Рокфеллера. После 1910 г. университет получил еще свыше 10 млн. долл, от Совета всеобщего обучения и Рокфеллеровского фонда, что дает нам право вычесть эту сумму из 21 445 656 долл. 01 цента, оставшихся после произведенного выше вычитания. Итоговые 11 445 656 долл. 01 цент близко подходят к сумме в 11 500 тыс. долл., лично переданных Рокфеллером университету в течение 1902— 1903 гг.

Так же неправильно интерпретировались и пожертвования Институту экспериментальной медицины. Судя по отчетам, опубликованным институтом в 1911 и 1934 гг., кажется сомнительным, чтобы Рокфеллер персонально передал ему что-либо сверх 200 тыс. долл, в 1901 г. и земельного участка в Нью-Йорке в 1902 г. В отчете 1911 г. указано, что Рокфеллер дал институту в качестве основного вклада 2 620 610 долл, в 1907 г., 500 тыс. долл, на госпиталь и 170 015 долл. 20 цент, на общие нужды в 1908 г., 3 650 тыс. долл, в 1910 г. и 925 тыс. долл, в 1911 г. Таким образом, создается впечатление, что Рокфеллер перевел институту 7 865 625 долл. 20 цент.; в самом деле, 14 октября 1911 г. институт сообщил, что его фонд достиг 7 186 554 долл. 11 цент. Но как мы видели, 10 267 022 долл. 10 цент. — сумма, превышающая все, что было переведено институту вплоть до 1911 г., — были ассигнованы институту Советом всеобщего обучения. Из отчетов фонда Рокфеллера, опубликованных после создания этого фонда в 1913 г., явствует, что дальнейшие ассигнования институту исходили от фонда и от Совета всеобщего обучения.

Поэтому мы имеем право откинуть все пожертвования Чикагскому университету за исключением 11 500 тыс. долл., а также все 59 778 141 долл. 14 цент., выданные Институту экспериментальной медицины, т. е. сбросить со счетов те суммы, которые Флинн и другие считают добавочными филантропическими пожертвованиями, переданными этим организациям помимо капиталов. о которых сообщали Совет всеобщего обучения и Рокфеллеровский фонд.

Мы исключили также раздел "различных пожертвований", определяемых в 18 365 тыс. долл., так как нельзя считать филантропическими взносы, сделанные Рокфеллером старшим в фонды республиканской партии, Лиги по . борьбе с кабаками, церковных организаций, пропагандистских ассоциаций, редакторов журналов и т. п.

Следует подробнее объяснить, почему средства, выданные Рокфеллером старшим на общую сумму 18 365 тыс. долл., не могут быть отнесены под рубрику филантропических пожертвований. Не подлежит сомнению, что эти деньги были действительно розданы. Рокфеллер, воспитанный матерью в религиозном духе, с самого начала своей карьеры раздавал некоторую часть своих доходов церквам и отдельным лицам. Так как Рокфеллер стремился главным образом к усилению своего личного могущества (вся его жизнь служит доказательством этого), мы можем заключить, что он постепенно открыл магическое действие этих даров на отдельных лиц. Он узнал, что верность или, по крайней мере, молчание могут быть куплены. Поэтому по мере того, как он становился богаче, он увеличивал свои дары церквам, госпиталям, школам, политическим деятелям, своевременно заглушая общую критику методов, какими он вел свои дела. (Кстати, методы эти были не хуже и не лучше, чем у многих других дельцов). Наконец, Рокфеллер занял такое высокое положение в американской промышленности, что ему попросту приходилось "раздавать" больше, чем другим.

Но разве любой дар, независимо от его характера, должен считаться благодеянием, оказанным человечеству? Утвердительный ответ вызвал бы уничтожающие возражения. Рокфеллер, со всеми своими разнообразными "дарами", в действительности не дарил: он покупал. За 1 млн. долл, можно купить много дружественных высказываний; патенты на благородство приобретались и за гораздо меньшие суммы. За 18 млн. долл, можно оказаться почти что причисленным к лику святых.

В какой степени можно назвать благотворительностью "различные" индивидуальные пожертвования Рокфеллера младшего из его обширных доходов? Возьмем один выдающийся и, пожалуй, спорный пример. Джон П. Рокфеллер младший ассигновал 14 мл", долл, на то, чтобы восстановить город Уильямсбург в штате Виргиния в том виде, какой город имел в колониальный период. Эта затея была в действительности комбинированным рекламным трюком, сыгравшим на патриотической восприимчивости сентиментального большинства, а также способом снижения подоходного налога. Молодой Рокфеллер показал реставрацией Уильямсбурга, что он хочет реконструировать прошлое; но ни он, ни его семья не обнаруживают такой готовности реконструировать настоящее. Деньги, отпущенные на узековечение бесполезного, хоть и привлекательного, исторического памятника, могли быть с большей пользой потрачены на строительство гораздо более необходимого бесплатного госпиталя в Гарлемском районе Нью-Йорка или сносных жилищ в беднейших районах Юга.

Еще более сомнителен благотворительный характер "дара" в 22 500 тыс. долл., выделенного Рокфеллеровским фондом на работы по оказанию помощи во время войны в период 1914—1918 гг.; из этой суммы Красному Кресту досталось немногим больше 8 млн. долл. Единственной страной блока центральных держав, населению которой была оказана помощь, оказалась Турция, получившая всего 55 504 долл. Так как помощь была сосредоточена всецело на стороне стран Антанты, хотя массы людей испытывали страдания и в другом лагере, эти затраты представляли собой не столько пожертвование на благо человечества, сколько средство поднятия морального состояния одной группы воюющих держав.

Что же дали Рокфеллеры на бесспорно филантропические мероприятия, если они вообще что-либо дали на них?

Они уделили часть дохода своих благотворительных фондов, но не весь этот доход. Изучение отчетов, опубликованных рокфеллеровскими фондами, показывает, что из сумм дохода на всевозможные субсидии израсходовано не более 225 млн. долл. Рокфеллеры. как и другие "благотворители", заранее указали, на что должны быть израсходованы их "дары"; таким образом "дарственный" характер этих средств весьма проблематичен. Обычно посредством таких "даров" достигается контроль над поведением "облагодетельствованных" в интересах жертвователя.

Мало того, что преувеличивается самая сумма первоначального капитала, выделенного Рокфеллерами на так называемую филантропию; как уже указывалось, к этому капиталу добавляется еще доход от него. К сожалению, распространению этого печального заблуждения способствовал Джон Т. Флинн, автор подробной биографии Рокфеллера, весьма ценной в остальных отношениях. Оценив общую сумму "пожертвований" Рокфеллера старшего в 508 921 123 долл. 01 цент, Флинн заявляет:

"В течение многих лет в дополнение к субсидиям из основного капитала этих вкладов были розданы также огромные суммы в виде процентов, добавившие к первым не менее 175 млн. долл.; таким образом, мы имеем все основания (sic!) заявить, что различные общественные филантропические организации получили от Рокфеллеров сумму, равняющуюся 750 млн. долл.". Не довольствуясь этим, Флинн продолжает:

"Большая часть первоначального капитала все еще не тронута".

В переводе на повседневный язык это звучит так: "Много лет назад я положил в банк 100 долл., и предназначил их на благотворительность; проценты на этот капитал составили 100 долл., которые были израсходованы на разные пожертвования, и в довершение всего первоначальный капитал еще цел. Следовательно, и истратил на благотворительные цели 300 долларов".

В этом гипотетическом примере жертвователь предоставил на цели благотворительности 100 долл., т. е. сумму дохода и ничего больше. И если он к тому же поставил условием, чтобы умирающие от голода бродяги придерживались изысканной диэты, он был не столько благодетелем, сколько диктатором их поведения.

Поскольку семейство Рокфеллер сохраняет контроль над своими фондами, распоряжаясь ими по собственному усмотрению с помощью советов "экспертов", капитал этих фондов ни в коем случае не может считаться отданным и освобожденным от господства Рокфеллера. При создавшемся положении Рокфеллер младший, как это ни странно, может перевести своим фондам все свои личные средства, обеспечивающие ему контроль над корпорациями и банками, и все же он не испытает никакого уменьшения своего промышленного и финансового могущества, ибо он попрежнему сам будет решать, кто будет распоряжаться этими ценными бумагами в различных рокфеллеровских компаниях, сам сможет определить жалованье, причитающееся ему от компаний, а также то жалованье, которое будут ему платить филантропические фонды взамен предоставленных им дивидендов.

II

Нельзя усмотреть никакой непоследовательности в том, что люди, руководящие этими "филантропическими" предприятиями, — это те, кто а) вносит в политические фонды деньги, предназначенные на различные сомнительные махинации, б) контролирует газеты и в) привык вести переговоры со своими рабочими под прикрытием пулеметов. Прежде чем мы покончим с рассмотрением деятельности филантропических фондов на службе сильным мира сего, поучительно, ознакомиться с именами людей, руководящих делами фондов. В число попечителей рокфеллеровских фондов входят Рокфеллер младший, Уинтроп У. Олдрич, Джон У. Дэвис, Гарольд X. Свифт и Оуэн Д. Юнг. Среди опекунов фондов Карнеги — Джон У. Дэвис, Герберт Гувер, Хауорд Гейнц (маринады), Фрэнк О. Лауден, Эндрью У. Меллон, Уолтер С. Джиффорд, Эдуард Л. Райерсон младший (сталь), Салайс X. Строун, юрист корпораций, Роберт А. Тафт и Томас Дж. Уотсон, глава "Интернэйшнл бизнес мэшин корпорейшн". Среди попечителей гуггенхеймовских фондов — Фрэнсис X. Браунел, глава "Америкен смелтинг энд рефайнинг компани", Саймон Гуггенхейм и Чарлз Д. Хиллс, нью-йорь(ский республиканский босс. Один из попечителей фонда Фалька — Эрнест Т.

Уир, ультрареакционный сталепромышленник. Совершенно очевидно, что попечители всех фондов — люди, деятельность которых направлена не столько на благо человечества, сколько на использование своего могущества ради удовлетворения своих частных денежных интересов.

Тщательными исследованиями Линдемана установлено, что свыше 50% попечителей семидесяти ведущих фондов принадлежит той части общества, которая служит силе, а не правде. 15% попечителей составляют юристы, 10 % — должностные лица корпораций, 9% — банкиры, 9% — руководители университетов и колледжей (т. е. попросту, служащие корпораций) и 5%—финансисты В числе 186 попечителей (оставшихся от 400) было не менее четырнадцати промышленников, восемь торговцев, семь редакторов, семь судей, семь железнодорожных администраторов, четыре сенатора Соединенных Штатов, четыре издателя, трое маклеров по продаже недвижимого имущества, трое епископов, два капиталиста; кроме того в числе попечителей было два посла и столько же политических деятелей, кардиналов, священников и биржевых маклеров.

Во всей этой главе мы будем приводить примеры из практики фондов Рокфеллера, так как, с одной стороны, с ними связано особенно много иллюзий, а с другой — они легко поддаются полному разоблачению. Тем не менее кое-где, когда это понадобится для выяснения общей картины, будут даны примеры из практики и других филантропических фондов.

Линдеман, изучавший деятельность ста крупнейших фондов на протяжении десяти лет с лишним, пришел к заключению, что самыми крупными были расходы на обучение, затем — на здравоохранение и медицину, и, наконец, на третьем месте стоят расходы на "социальное благосостояние".

Нет ничего удивительного в том. что особое внимание в области обучения было уделено высшим учебным заведениям, готовящим инженеров, врачей, юристов, ученых и т. п., которых можно выгодно использовать в крупных корпорациях: рост числа специалистов приводит к систематическому снижению выплачиваемого им жалованья; таким образом, ясно, что перепроизводство их увеличивает прибыли имущего класса.

Как передает Линдеман, выданные фондами субсидии на образование составили за десятилетие 1921—1930 гг. 223 000 534 долл. 21 цент. Из них 60,9% пошло на высшее образование, которое могут позволить себе сравнительно немногие, несмотря на существование студенческих и аспирантских стипендий, и только 4,1% было потрачено на обучение взрослых, на которое само население за десятилетие 1926—1935 гг. израсходовало от 10 до 15 миллиардов долл. Начальным и средним школам было уделено всего 14,8% субсидий.

Так как до порога высших учебных заведений могут подняться только сравнительно состоятельные люди, то субсидии в области высшего образования доставались представителям низших слоев состоятельных классов, стремившихся к завершению своего образования. В следующей главе, посвященной образованию, мы увидим, что большая часть средств филантропических фондов идет на какой-нибудь десяток учебных заведений высшего класса — Гарвардский, Йэльский, Принстонский университеты и т. д.

На медицину и здравоохранение было потрачено 33,2% субсидий, выплаченных в послевоенное десятилетие "бума". Здесь снова в центре внимания стояла область, связанная с личными интересами богачей. На гигиену полости рта, являющуюся существенной проблемой для страны, большинство населения которой страдает серьезными зубными болезнями, но представляющую весьма малый интерес для богачей, которые могут оплачивать частным образом услуги наиболее квалифицированных и дорогих дантистов, было израсходовано всего 0,7% субсидий. Психитрия — еще одна область, в которой сами богачи мало заинтересованы, — получила менее 0,5% субсидий, несмотря на то, что она приобретает все большее значение по мере того как социальная и экономическая неуравновешенность с нарастающей силой отражается в широко распространенной психической неуравновешенности. Согласно данным, приведенным Альбертом Дойчем в книге "Душевнобольные в Америке", в марте 1937 г. в американских психиатрических больницах содержалось 480 тыс. больных; количество подобных больных, находящихся в больницах, ежегодно возрастает на 15 тыс. человек; темпы этого роста в пять раз выше, чем полвека назад. Общественное здравоохранение, имеющее огромное значение для большинства населения, но мало интересующее богачей, получило только 28,3% субсидий, выданных фондами на здравоохранение. С другой стороны, на проблемы физического здоровья, связанные с такими болезнями и недомоганиями, от которых страдают равно богатые и бедные, было истрачено не менее 61,1% бюджета всех фондов.

Лица, контролирующие деятельность фондов, сами определяют, как именно должны быть использованы средства, отпущенные на исследовательскую работу в медицине. Согласно достоверным источникам медицинских кругов Нью-Йорка, Рокфеллер младший диктует проблемы, над которыми работает-Рокфеллеровский институт экспериментальной медицины. Известно, что многие лица, жертвующие деньги на экспериментальную медицину, ограничивают область их использования изучением болезней, которыми страдали или страдают они сами или члены их семейств, вместо того, чтобы предназначить их на те области, в которых общество особенно нуждается в помощи. В доказательство можно привести огромное количество примеров. Так, в 1925 г. г-жа Аида де Акоста Рут (ныне г-жа Генри С. Брекинридж), жена Рена Рута, магната, нажившего состояние на городском транспорте, и племянника Элиху Рута, основала фонд в честь доктора Уильяма Холланда Уилмера, хирурга, спасшего ей зрение; она обратилась в Совет всеобщего обучения и предложила пожертвовать 1 500 тыс. долл., если такая же сумма будет собрана другими жертвователями. Дж. П. Морган, Джордж Ф. Бейкер старший и Джордж Ф. Бейкер младший внесли по 100 тыс. долларов каждый; взносы сделали также Мэнси, Гарриман, Розенуолд и Уайденер. В результате была создана глазная клиника Джона Гопкинса.

В 1927 г. Дж. П. Морган дал 200 тыс. долл, на оборудование и содержание целого отдела Нью-Йоркского неврологического института, занимающегося лечением сонной болезни. Двумя годами раньше or этого недуга умерла его жена.

В 1932 г. Уильям X. Доннер, стальной магнат, отпустил 2 млн. долл, на изучение рака, поставив условием, чтобы эти деньги не были употреблены на строительство зданий; тремя годами раньше от рака умер его сын. Борьба с раком требует больших усилий и средств; между тем в 1937 г. редакторы "Форчюн" поместили обзор, из которого явствовало, что на изучение рака тратится всего 700 тыс. долл, в год, т. е. меньше, чем Гарольд С. Вандербильт и его компаньоны тратят на оборудование и содержание яхты, участвующей в состязаниях на кубок Америки. Крупнейший ежегодный расход на изучение рака—140 тыс. долл., — производится правительством Соединенных Штатов. Вскоре после появления обзора "Форчюн" Старлинг У. Чайлдс, владелец предприятий общественного пользования, объявил, что он передает на изучение рака ежегодный доход с капитала в 10 млн. долл.; в результате общая сумма затрат в этой области была доведена до миллиона с небольшим долларов, т. е. все еще оставалась ниже, чем сумма, затрачиваемая на участие в розыгрыше кубка Америки.

Рокфеллеровский фонд отпустил Корнельскому университету 42 500 долл, на изучение диэтического питания как средства продления жизни — вопрос, чрезвычайно интересовавший Рокфеллера старшего, прожившего около ста лет и находившегося под постоянным наблюдением целого штата врачей.

Можно доказать, что почти все "пожертвования" богачей на медицину приносят им личную выгоду или удовлетворение. Так, например, Рокфеллеровский институт проделал большую работу по борьбе с тропическими болезнями. Нужно отметить, что как эта работа ни полезна вообще, она оказывает Рокфеллерам особую помощь в деле экономической эксплоатации тропической Латинской Америки, где находятся обширные нефтяные предприятия Рокфеллеров.

Несомненно, что открытие способов лечения ранее неизлечимых болезней представляет огромную ценность; однако способы лечения -многих болезней, от которых страдает, человечество, давно, уже известны, но они не "распространяются". Отставание возможностей распространения от возможностей производства в медицине подобно отставанию торговли от промышленности в экономике; наглядный пример — пеллагра, широко распространенная на юге. Люди, страдающие пеллагрой, попросту нуждаются в питании. Другим примером могут служить сердечные болезни, которые занимают в настоящее время первое место среди причин смертности; хорошо известно, что болезни сердца вызываются переутомлением (вследствие промышленной гонки), недоеданием (вследствие безработицы) и волнениями (вследствие экономической неустойчивости). Для борьбы с большинством сердечных болезней требуется не работа исследователей, а переустройство общества, которое могло бы произойти только за счет теперешних "филантропов".

Работа по борьбе с туберкулезом, дйфтерией, оспой и брюшным тифом проводится скорее на государственные, чем на частные средства. Хотя способы лечения такой болезни, как сифилис, в Америке известны, все же, по свидетельству д-ра Германа Н. Бундесена, уполномоченного по здравоохранению в г. Чикаго, ежегодно ею заражается пятьсот тысяч человек; считается, что каждый пятый житель США страдает сифилисом в той или иной фор'ме. Характерно, что недавние кампании за распространение способов лечения сифилиса проходили под покровительством государственных организаций.

Следует заметить, что в своих пожертвованиях нз медицину богачи стремятся главным образом к расширению сети исследовательских лабораторий. Их содержание не требует чрезмерных расходов, а открытия, сделанные ими, получают грандиозную рекламу. Широкое распространение медицинского обслуживания обошлось бы несравненно дороже.

Однако богачи жертвуют большие суммы — лично и через свои фонды — на больницы, и введенные в заблуждение массы радостно встречают сообщения о такой заботливости, предполагая, что эти больницы предназначены для них. Однако частные больницы отнюдь не представляют собой бесплатных лечебных заведений, за исключением тех случаев, когда их работа связана с какой-нибудь крупной отраслью промышленности, — тогда они являются попросту придатком приносящего прибыль механизма. Больницы, содержащиеся на взносы богачей, имеют, как и все лечебные заведения, несколько палат и клиник для бесплатных больных; для большинства пациентов они функционируют на строго коммерческой основе. Однако для обслуживания "жертвователей" и их друзей всегда готовы дорогие лаборатории, операционные и оборудование. Результаты исследовательской работы клиник также, естественно, идут на пользу "жертвователей". Не было еще случая, чтобы какое-либо богатое семейство оказало материальную поддержку бесплатным лечебным заведениям, вроде огромного госпиталя округа Кук в Чикаго, существующего на средства правительства, или госпиталя Белльвго в Нью-Йорке.

Кроме того ограниченное количество больниц, основанных богатыми и поддерживаемых в значительной части платными пациентами, подобно местным больницам, доступно для всех представителей имущих классов, но представляет весьма малый интерес для населения, не проживающего непосредственно в районе этих больниц. Это полезно отметить. Богачи могут пользоваться услугами специальных больниц, расположенных вдали от центра, независимо от места жительства. В экстренных случаях богатый человек может быть спешно доставлен в подобный госпиталь самолетом или поездом; если он не в состоянии двигаться, специалисты могут быть доставлены к нему пароходом, поездом или самолетом. Между тем живущие вдали от госпиталя бедняки и даже большая часть представителей средних классов, за редкими исключениями, не могут пользоваться услугами этих специальных больниц. Поэтому прогресс медицины в современных условиях приносит рядовому человеку меньше пользы, чем это кажется.

Немало пожертвований на больницы вызвано специфическими личными интересами. Неоднократно возбуждало толки местоположение огромного работающего на коммерческой основе нью-йоркского Медицинского центра [1 Своеобразный комбинат лечебных заведений (Прим, перев.)], находящегося на углу Бродвея и 168-й улицы и основанного в значительной мере на средства семейства Харкнесс. Земельный участок о двадцать акров, на котором он расположен, был приобретен Хархнессами много лет назад, когда этот район был фактически сельским.

К концу 1935 г. активы Медицинского центра, включая пресвитерианский госпиталь, клинику Вандербильта и родильный дом Слоуна, оценивались в 41 687 323 долл. 77 цент. Земельный участок оценивался в 1418 213 долл. 72 цента, здания — в 13 271 376 долл. 50 цент. Акции, облигации и капиталовложения в недвижимое имущество составляли 23 194 846 долл. 42 цента, а находившиеся в обращении активы, включая наличные, были оценены по описи в 2 165 960 долл. 8 цент. Радий, мебель, приборы и оборудование поглощали остаток активов.

Денежными обязательствами учреждения перед жертвователями являлись пожертвованные фонды, из которых Медицинскому центру поступала лишь сумма дохода. Эти "пожертвования" составляли 25 158 947 долл. 45 цент.; большая часть остальных обязательств состояла из капитала в 16 315 605 долл. 51 цент., возмещающего стоимость земли и зданий. Обязательства включали фонд Эдуарда С. Харкнесса в 6 188 794 долл. 1 цент, фонд заботы о выздоравливающих Мэри С. Харкнесс в 1 млн. долл., мемориальный фонд Рассэла и Маргарет Оливер Сэйдж в 878 061 долл. 64 цента, фонд исследовательской работы Эдуарда С. Харкнесса в 500 тыс. долл., фонд Алисы М. Флэглер в 226 751 долл. 54 цента, и свыше десятка других фондов.

В 1935 г. доход Медицинского центра поступил из следующих источников: 1 718 691 долл, от пациентов, плативших от 7 до 25 долл, в день за отдельную палату, 6 долл, в день за половину палаты, 4 долл.—за кровать в общей палате и 65 долл, за акушерскую помощь в палатах; в эту же сумму входила стоимость клинического лечения и рентгена; 999 037 долл, поступило из фондов вкладов, отдельных пожертвований и фонда объединенных госпиталей (куда жертвовали главным образом жители Нью-Йорка). В переводе на деньги общая сумма средств, отпущенных на бесплатную медицинскую помощь, равнялась всего 1 334 735 долл., т. е. стоимости трех или четырех балов, которые устраивали для своих дочерей богатые обитатели Парк-авеню. Согласно отчету самого Медицинского центра, клиника Вандербильта обслужила в 1935 г. 456 279 пациентов, отказав в приеме 28 544 желающим "за отсутствием возможностей".

Подобные любопытные нефилантропические черты были обнаружены и в отчете другого комбинированного медицинского учреждения — "Нью-Йорк хоспитал — Корнел медикал колледж сентер". Его активы — около 60 млн. долл.,—состояли из зданий и недвижимого имущества, оцененного в 32 815 100 долл., а также ценных бумаг и наличных на сумму 24 309 529 долл. Обязательства состояли главным образом из ценных бумаг. Три благотворительных фонда Пэйна Уитни насчитывали немногим больше 17 млн. долл., три фонда Джорджа Ф. Бейкера — немногим меньше 3 млн. долл. Фонд Дж. П. Моргана составлял 2 092 914 долл., фонд Джеймса Бьюкенена Брэди — 783 067 долл., и фонд Алисы М. Флэг лер — 228 154 долл.

Большинство пациентов "Нью-Йорк хоспитал" дорого платит за медицинскую помощь. Из отчетов "Нью-Йорк хоспитал" и Медицинского центра явствует, что их стационары никогда не бывают загружены больше чем на 75—77%, в то время как все общественные больницы в районе Нью-Йорка страдают хронической перегрузкой.

Короче говоря, ни Медицинский центр, ни "Нью-Йорк хоспитал" не являются филантропическими учреждениями, хотя газеты и называют их таковыми.

В число попечителей "Нью-Йорк хоспитал" входят Генри У. де Форест, Корнелиус Н. Блисс, Уильям Вудворд, Артур Айслин, Роберт Уинтроп, Джозеф X. Чоут младший, Ф. Хиггинсом Кабот младший, Джои Хэй Уитни, Винсент Астор, Джордж Т. Баудойн, Генри Р. Стэрджис и Джордж Ф. Бейкер. Эдуард С. Харкнесс является вице-президентом Медицинского центра. В 1937 г. в числе попечителей медицинского треста были Генри У. де Форест (одновременно занимавший пост попечителя в "Нью-Йорк хоспитал") и Данлеви Милбэнк. В 1938 г. попечителями были Джонстон де Форест и С. X. Фишер ("Чейз нэйшнл бэнк" и контролируемый Харкиессом "Фонд общественного благосостояния"). Остальные попечители были из должностных лиц фондов Рокфеллера, Харкнесса и Карнеги.

Здесь мы снова встречаемся с парадоксальным явлением. Подобно тому, как "филантропическими предприятиями" заведуют люди, посвятившие свою жизнь выкачиванию прибылей, так и здесь мы находим во главе приютов милосердия лиц, чьи корпорации нередко управляют своими рабочими при помощи пулеметов и шпиков, лиц, по воле которых страна вступает в войну.

Можно было бы привести много примеров того, как эти учреждения и другие им подобные используют находящихся у них на службе врачей и научных работников для целей, которые приносят выгоды исключительно высшему классу и не имеют ничего общего с медициной или наукой. Но достаточно и одного примера. В принадлежащей Томасу У. Ламонту "Сатердэй ревью оф литерачюр" (от 31 июля 1937 г.) появилась рецензия на две выдающиеся книги, посвященные угрозе распространения сифилиса и необходимости борьбы с ним при помощи правительственных организаций, поскольку частные мероприятия оказались явно неудовлетворительными. Рецензия была написана доктором медицины Томасом Дж. Кирвином, урологом, работавшим в клинике "Нью-Йорк хоспитал", связанной с фондом Брэди в помощь урологии. Д-р Кирвин писал: "Самая идея бесплатного лечения тех, кто в состоянии платить за него, противоречит основным принципам, на которых зиждется образ правления в нашей стране".

Затем он продолжал в возмутительно шовинистическом тоне:

"Мы не имеем возможности установить, была ли заражена сифилисом кровь, которую оставили на снегах долины Фордж своими израненными босыми ногами солдаты континентальной армии. Но мы знаем, что гаровь эта была пролита в защиту наших свобод, среди которых главная состоит в нашем праве нести свою законную долю ответственности за страну, пользуясь в то же время защитой справедливого и беспристрастного правительства. Это не означает права на иждивенчество, это не означает, что если, прожигая жизнь, мы потратим все свои средства, мы имеем право требовать от правительства лечения и других мероприятий, в которых мы нуждаемся, чтобы ликвидировать физические последствия наших безумств".

Совершенно ясно, что д-р Кирвин усмотрел в правительственной кампании по борьбе с сифилисом, который поражает даже, невинных младенцев, коварное вмешательство в область "частной инициативы", могущее послужить прецедентом для дальнейших "вторжений".

Пожалуй, самый роскошный госпиталь в стране это "Доктор хоспитал" в Нью-Йорке, созданный на взносы 180 богатейших семейств. Дорогая обстановка этого заведения, предназначенного исключительно для богачей, конкурирует с отелем Уолдорф-Астория; для пациентов с особыми прихотями специально отделываются палаты из нескольких комнат.

Можно было бы еще много сказать о чисто классовом характере пожертвований богачей на медицину; но и приведенных примеров достаточно, чтобы показать эгоистический характер этих пожертвований.

На неопределенную область "социального благосостояния" было израсходовано 74 776 259 долл. 84 цент, или 14,4% субсидий, выплаченных филантропическими фондами за десятилетие 1921—1930 гг. (по материалам профессора Линдемана). Деятельность в этой совершенно статической области оказывает весьма малое влияние на изменение социальных причин бедственного положения широких масс.

III

Можно заняться обобщениями относительно деятельности этих филантропических учреждений, но необходимо указать, что все они предназначены для обслуживания особых потребностей определенных семейств. Этими особыми персональными потребностями определяются размеры филантропических вкладов и различие в сферах и силе их действия. Мы попрежнему будем в основном делать ссылки на рокфеллеровскую филантропию.

1. Так называемая филантропическая деятельность весьма ничтожна, пока мнимый филантроп не окажется объектом резких политических нападок или общественной критики; филантропические действия носят характер добровольных жертвоприношений общественному мнению и поэтому должны сопровождаться максимальной рекламой.

2. Фактически вся так называемая филантропическая деятельность находится в непосредственной связи с налоговой системой страны или того района, в котором она проводится. Филантропия обеспечивает средства уклонения от налога и сохранения или расширения промышленного контроля.

3. Филантропические фонды сами по себе предоставляют своим покровителям огромное концентрированное социальное могущество, которое может быть использовано и используется в интересах общего социального status quo.

4. Многие филантропические учреждения обязаны своим существованием только тому обстоятельству, что филантропы не имеют потомства вообще или мужского в частности.

Преподнесение Рокфеллером "даров" обществу всегда следовало за каким-нибудь взрывом общественной или политической вражды по отношению к семейству Рокфеллер, либо за каким-нибудь изменением или проектом изменения основных налоговых законов. О своем первом скромном пожертвовании Чикагскому университету Рокфеллер объявил в 1899 г., когда яростные политические нападки на "осьминога" "Стандард ойл" угрожали катастрофой. (Чикаго расположен на Среднем Западе, где были сильны антирокфеллеровские настроения.)

До 1902 г. Рокфеллер почти ежегодно делал пожертвования университету. После 1902 г., как мы видели, ежегодные "дары", хотя они и делались от имени Рокфеллера, исходили от Совета всеобщего обучения. Рокфеллер легко мог в самом начале дать всю ту сумму, которая выдавалась частями до 1910 г.; но в этом случае он получил бы всего лишь один взрыв одобрительных аплодисментов. Он знал, что память широкой публики коротка, и решил время от времени освежать ее.

В июне 1901 г. было объявлено о передаче Рокфеллером 200 тыс. долл. Рокфеллеровскому институту экспериментальной медицины; к этому моменту он уделил университету, институту и на благотворительные мероприятия, в общей сложности, менее 10 млн. долл., хотя он был бесспорно самым богатым человеком в стране. Разумеется, по причинам, которые мы уже указывали, он лихорадочно раздавал деньги в частном порядке.

В сентябре 1901 г. умер ставленник Рокфеллера, президент Мак-Кинли, а в 1902 г., когда Теодор Рузвельт стал и публично и частным образом проявлять резкую враждебность к Рокфеллеру в ответ на его действительную или воображаемую политическую оппозицию, Рокфеллер возвестил об образовании Совета всеобщего обучения с основным капиталом в 1 млн. долл. В 1905 г., когда Рузвельт продолжал свои нападки, Рокфеллер объявил, что он передает Совету всеобщего обучения свыше 10 млн. долл. Как раз в это время "Стандард ойл" подверглась лобовой атаке: против нее были возбуждены судебные дела во многих штатах, причем в некоторых были даже подписаны приказы об аресте Рокфеллера.

В конце 1906 г. Рузвельт направил конгрессу результаты расследований созданного им Бюро по делам корпораций; в сопроводительном письме президент писал: "Стандард ойл компани" до последнего времени пользовалась выгодными тайными железнодорожными расценками, многие из которых явно незаконны".

В это же время в штате Индиана "Стандард ойл" было предъявлено обвинение в нарушении законов Элкинса, воспрещавшего тайные скидки с железнодорожных тарифов, а в штате Миссури компания была обвинена в нарушении антитрестовского закона Шермана. Еще одна угроза была облечена в форму сделанного Рузвельтом 3 декабря 1906 г. предложения ввести налог на наследование.

Шатаясь под этими ударами, Рокфеллер объявил в феврале 1907 г. о переводе Совету всеобщего обучения 32 млн. долл, "на благо человечества". 7 июля 1909 г. Рокфеллер перевел совету еше 10 млн. долл. Несомненно, Рокфеллер был сильно напуган, но не настолько, чтобы упустить контроль над "отданными" им фондами. Отмечали, что перевод 32 млн. долл, был сделан через несколько дней после того, как судья Лэндис наложил штраф в 29 млн. долл, по одному из дел о железнодорожных скидках; это решение было отменено после подачи апелляции.

Следующий взнос был сделан в 1910 г., за несколько дней до того, как юрисконсульты "Стандард ойл" представили Верховному суду доводы защиты по делу о нарушении антитрестовского закона; на этот раз Рокфеллер сообщил, что передает Чикагскому университету 10 млн. долл. Поскольку эти деньги были уже ассигнованы Совету всеобщего обучения и новый взнос должен был последовать из дохода Совета, он не представлял собой никакой новой затраты капитала. Рокфеллер попросту с шумом перетасовывал сделанные прежде "пожертвования".

Вскоре Рокфеллеру представился новый повод для ассигнования средств на филантропию. Передача суммы около 60 млн. долл, уже способствовала умиротворению широкой публики; немало этому помогли и "пожертвования", сделанные Рокфеллером редакторам и издателям газет.

12 июля 1909 г. конгресс представил на рассмотрение штатов касавшуюся подоходного налога поправку к конституции, которой давно уже требовал Пулитцер. 2 марта 1910 г., после того как ряд штатов одобрил эту поправку, Рокфеллер попросил конгресс выпустить специальную лицензию для его благотворительного фонда; но условия, поставленные конгрессом, были так жестки, что Рокфеллер вместо этого добыл 14 мая 1913 г. лицензию от штата Нью-Йорк. Рокфеллеровский благотворительный фонд немедленно получил вклад в 100 млн. долл. 31 мая 1913 г. вступила в действие 16-я поправка к конституции, узаконившая нормы подоходного налога. Но к этому времени Рокфеллер успел уменьшить подлежащую обложению часть своего состояния.

Как мы уже убедились, Рокфеллер был специалистом по увиливанию от уплаты налогов. В сущности, он был крупнейшим специалистом в этом деле. Поскольку семейство Рокфеллеров имело больше денег, чем оно могло истратить на свои потребности, ясно, что в основе всех финансовых махинаций Рокфеллера лежало стремление сохранить и умножить свое могущество ради самого могущества. Ни Рокфеллер, ни его сын не упустили ни одного способа, в том числе и контролируемой филантроп пни, для достижения этой цели.

Не случайно первый закон о подоходном налоге оспаривался в течение многих лет Джозефом X. Чоутом, главным юрисконсультом Рокфеллера; в 1894 г. Чоут добился, что Верховный суд объявил недействительным этот закон, который грозил Рокфеллеру большими потерями, чем кому бы то ни было, так как он обладал самым крупным доходом в стране.

Рокфеллеровский благотворительный фонд, подобно Совету всеобщего обучения, поставил огромное количество денег вне пределов досягаемости каких бы то ни было налогов на доход и наследование, сохранив в то же время Рокфеллеру контроль над советом директоров; все это было окутано нежной вуалью филантропии. Будет ли такое утверждение несправедливым по отношению к Рокфеллеру? Хотел ли он действительно, чтобы эти деньги были эффективно использованы на общественные нужды? Но если он этого хотел, почему он просто не передал их конгрессу и не позволил ему распорядиться ими?

О новых крупных пожертвованиях Рокфеллера не объявлялось вплоть до 1917—1919 гг., когда в результате военных поставок [1 См. приложение "Б".] барыши "Стандард ойл" возросли как .никогда, а расценки подоходного налога увеличились почти до карательных размеров. Выше приводились расценки подоходного налога; необходимо также коснуться нового налога на наследство. В 1916 г. конгресс утвердил налог в 10% на имущество ценностью свыше 5 млн. долл.; на следующий год норма была увеличена до 25% на имущество ценностью свыше 10 млн. долл. Тогда Рокфеллер в ужасе начал переводить основную сумму своего состояния на имя сына, показав этим, что предметом его тревог были именно налоги. Ко времени смерти Рокфеллера его личное состояние сократилось до 25 млн. долл.

В 1917 г. Рокфеллер сохранил контроль над 13 млн. долл., которые удержало бы у него налоговое управление, путем перевода этой суммы своему благотворительному фонду. В 1918 г., создав мемориальный фонд Лауры Спеллман-Рокфеллер, он сохранил 73 млн. долл, военных барышей, которые в противном случае пошли бы на уплату налогов. В 1919 г. он перевел Совету обучения 50 млн. долл, и своему благотворительному фонду — 70 млн. долл., сохранив контроль над деньгами и в то же время избежав крупного обложения налогом. На основании отчетов Совета всеобщего обучения, Рокфеллеровского фонда, Чикагского университета, мемориального фонда Лауры Спеллман-Рокфеллер, Рокфеллеровского института экспериментальной медицины и Совета медицинской помощи Китаю мы можем притти к заключению, что благодаря военным прибылям и уклонению от уплаты подоходных налогов семейство Рокфеллер обладало в 1920 г. наиболее влиятельным голосом в американской промышленности, чем когда-либо ранее.

Но когда послевоенное республиканское правительство снизило предельные расценки подоходного налога и налога на наследование, лихорадочный перевод Рокфеллером капитала филантропическим фондам прекратился. В течение последующих 12 с лишним лет фондам не было переведено ничего, за исключением "пожертвований" молодого Рокфеллера, который получил возможность сократить на 15% размер своего подлежащего обложению налогом дохода путем перевода соответствующей части его в широкую, неопределенную область "социального благосостояния". Для представителей высших классов часто оказывается гораздо более выгодным "отдать" 15% своего дохода, чем сохранить их и платить за них налог.

Однако в этот период рекламные агентства Рокфеллеров продолжали трубить о различных дарах, которые были в действительности субсидиями из доходов давным-давно основанных благотворительных фондов.

После введения налоговых законов 1935 и 1936 гг. раздача некоторых сумм денег стала особенно выгодным делом. Журнал "Буллетэн", издаваемый советом Корнельского университета, указал в своем обращении к выпускникам 1936 г., что лица,, обладающие чистым подлежащим налогооблажению состоянием в 1 млн. долл., смогут сохранить 4 350 долл., которые пошли бы в уплату налога, и 350 долл, административных расходов, пожертвовав университету 15 тыс. долл., а лица, располагающие чистым, подлежащим налогообложению годовым доходом в 100 тыс. долл., смогут сохранить 8 650 долл, от федеральных налогов и в среднем 1 тыс. долл, от налогов штатов, пожертвовав университету из своего дохода 15 тыс. долл.

По проведенным при Фрэнклине Рузвельте налоговым законам на дарственные акты, нормы налога на все виды индивидуальных даров колеблются от 1 — 1,5% на дар, оцениваемый в 5 тыс. долл., до 52,5% на дар, оцениваемый в 50 млн. долл, и выше. Имущество, оцениваемое от 20 млн. долл, до 50 млн. долл., облагается налогом в 69% вместо 60% по налоговому закону 1934 г., 45% по закону 1932 г. и 20% по закону 1926 г. Конечно, имеются еще дополнительные налоги, взыскиваемые различными штатами.

По мере того как налоговый пресс после 1934 г. становился все тяжелее, семейство Рокфеллер, исполненное тревоги за свое могущество, снова принялось усиленно размещать свои средства. Часть этих переводов была вызвана также новым законом о ценных бумагах и биржевых операциях. В ноябре 1934 г. Рокфеллер младший объявил, что он "избавился" от такого количества своих акций в "Стандард ойл оф Нью-Джерси" и "Стандард ойл оф Калифорниа", что его доли в этих двух крупнейших компаниях оказались ниже 10% их основного акционерного капитала. В какую форму было облечено это "избавление", указано не было; но Рокфеллер имел шестерых детей, — если "избавление" было осуществлено путем шести даров, то оно должно было повлечь за собой уплату сравнительно скромного налога на дарственные акты.

В августе 1936 г. комиссия по ценным бумагам и биржевым операциям установила, что спустя 9 дней после того, как президент Рузвельт обратился к конгрессу, требуя введения более высоких налогов, Рокфеллер младший "отдал" 2 100 тыс. акций "Сокони вакуум ойл" на сумму 27 млн. долл. Поскольку при этом не было объявлено, что: эти акции пошли на "филантропию", они, по-видимому, были розданы членам семьи. Если они были поделены между шестью детьми по шести дарственным актам, то налог составил не более 32% всей суммы. Если они были переданы по одному дарственному акту, налог составил 51,75%. Если бы Рокфеллер сохранил их за собой и умер в то время, когда действовали налоговые законы 1935—1936 гг., они подлежали бы федеральному обложению имущественным налогом в 69%, не считая налогов штатов. Кроме того, если бы он сохранил их, 5-проц. доход от этих акций подлежал бы обложению добавочным налогом в размере 73%.

Так как благодаря этой передаче его акции "Сокони вакуум" составляли теперь менее 10% основного акционерного капитала, Рокфеллер по закону не обязан был более сообщать комиссии по ценным бумагам и биржевым операциям об изменениях в своем капитале. Таким образом, эта передача также помогла снова сохранить в. тайне дела семейства.

Найдутся люди, готовые всему дать невинное толкование, которые назовут эту связь между налоговыми законами, филантропией и дарами простым совпадением. Но в таком случае они разойдутся в мнениях с президентом благотворительного фонда Карнеги Фредериком П. Кеппелем, который по сообщению "Нью-Йорк таймс" (9 ноября 1936 г.), заявил, что сомнения и беспокойства, связанные с налогообложением, стимулируют раздачу "пожертвований". Только эта раздача дает богачам возможность удерживать контроль над максимальным количеством своих активов в период сравнительно высоких подоходного и имущественного налогов; а контроль, как известно многим, дает больше, чем непосредственное владение, и не чреват теми многочисленными обязательствами, которые налагает право собственности.

Согласно материалам Линдемана, до 1800 г. существовал всего один филантропический фонд; с 1801 по 1900 г. было основано только пять фондов, хотя такие лица, как Астор, Вандербильт и Рокфеллер, уже обладали огромными состояниями. С 1901 по 1905 г. было создано еще пять благотворительных фондов, в том числе Совет всеобщего обучения и Рокфеллеровский институт. С 1906 по 1910 г. было организовано.семь благотворительных фондов. Однако настоящая мода на благотворительные фонды установилась лишь после введения имущественного налога и принятия поправки к конституции относительно подоходного налога: в период 1911 — 1915 гг. было создано не менее 12 благотворительных фондов. В период высоких налогов и больших барышей, с 1916 по 1920 г., был основан 21 фонд. После того как была наглядно продемонстрирована выгодность этой системы, за десятилетие 1921—1930 гг. возникло 49 фондов. (В 1924 г. федеральный имущественный налог на состояния, превышающие 10 млн. долл., был повышен с 25 до 40%; в 1926 г. норма налога была понижена до 20%). В 30-е годы шла непрестанная возня с налогами, которые неуклонно пересматривались и понижались. Однако во многих штатах существовали свои налоговые проблемы, и даже в период понижения федеральных налогов благотворительные фонды, наряду с семейными акционерными обществами представляли собой полезное приспособление для манипуляций доходами и капиталами с целью уклонения от уплаты налогов.

Превосходным образцом достигаемого при помощи благотворительных фондов усиления промышленного и финансового могущества служит использование этих вкладов рокфеллеровскими фондами. В марте 1929 г. Джон Д. Рокфеллер младший сместил с поста председателя "Стандард ойл компани оф Индиана" Роберта У. Стюарта; когда вопрос был поставлен на голосование, Рокфеллер использовал против Стюарта все голоса, предоставляемые акциями, принадлежавшими Рокфеллеровскому фонду, Совету всеобщего обучения и другим его фондам, а также акциями семейств Харкнесс, Пратт и Уитни. Короче говоря, филантропические фонды служат для контроля над промышленностью и уклонения от уплаты налогов. Хотя богачи, учреждая благотворительные фонды, поступаются некоторой частью своего персонального дохода, они не поступаются властью.

Что касается социального могущества, предоставляемого благотворительными фондами их учредителям, то Линдеман указывает, что большинство субсидий, выплачиваемых фондами, уходит на выплату жалованья. Если контроль над средствами человека к жизни дает контроль над самим человеком, то благотворительным фондам принадлежит решающая власть над многими высокопоставленными и влиятельными особами, облеченными общественным доверием. В своей книге "Богатство и культура" Линдеман говорит:

"Благотворительные фонды не только пользуются властью и контролем над теми, кто принимает их деньги. Это влияние совершенно очевидно, даже когда руководители фондов, выплачивая субсидии, утверждают обратное. Более тонкая и гораздо более распространенная форма контроля осуществляется путем множества косвенных связей, в которых видную роль играют благотворительные фонды. Те, кто принимает деньги фондов, часто втайне резко критикуют контроль, осуществляемый фондами над ними и их программами. Те, кто живет в надежде получить от благотворительных фондов субсидии. обнаруживают большее раболепие.

В последние годы приобрел популярность новый способ распространения благотворительными фондами своего контроля: часто они субсидируют новые проекты из первоначальных капиталовложений с тем, чтобы эти деньги были использованы на организацию исследований и конференций. Во многих случаях филантропические фонды выступают в роли патронов подобных подготовительных групп. К тому времени, когда проект окончательно оформляется, становится ясно, что не будет предложено или выполнено ничего такого, что могло бы быть истолковано как попытка произвести переоценку ценностей, признанных всеми фондами. Очень мало важных культурных начинаний любого масштаба доводится до конца в этой стране, не испытав прямого или косвенного нажима философии филантропических фондов и их влияния".

Особенно ценно наблюдение Линдемана, что те, кто еще только предвкушает получение денег от благотворительных фондов, часто оказываются более раболепными, чем те, кто уже их получает. Фонды обладают такой всепроникающей утонченной властью, что и без затраты денег они могут воздействовать на умы специалистов и техников, нуждающихся в средствах для продолжения своей работы. Эти люди, надеясь, что им выпадет манна небесная в виде субсидий от фондов, сознательно или бессознательно начинают действовать во вкусе своих потенциальных благотворителей, которые таким образом пассивным путем достигают своей цели — заставить этих будущих получателей высказываться в защиту социального status quo или сохранять молчание относительно тех его сторон, против которых они в противном случае должны были бы выступить.

Этим неуловимым распространением действия субсидий филантропических фондов далеко за пределами непосредственной выплаты денег объясняется тот, на первый взгляд загадочный, факт, что многие, казалось бы, независимые, свободомыслящие ученые, исследователи и другие специалисты публично высказывают мнения, ничем не отличающиеся от образа мыслей уоллстритовских банкиров. В частной жизни эти люди могут коренным образом расходиться друг с другом в убеждениях, но их публичные высказывания так же единообразны, как писания авторов газетных передовиц. В следующей главе, посвященной образованию, будет приведен ряд выдержек из речей подобных особ; здесь же достаточно привести лишь один весьма типичный пример.

На первой странице номера "Нью-Йорк таймс" от 20 октября 1936 г. под заголовком "Хирурги говорят, что высокие налоги на богатых наносят ущерб госпиталям", были помещены высказывания д-ра Фрэнка Э. Адера из нью-йоркского Мемориального госпиталя. Д-р Адер выступил в Филадельфии на ежегодном клиническом конгрессе Американской корпорации хирургов. Суть его замечаний точно передана в заголовке; повидимому, д-ру Адеру никогда не приходило в голову, что общественный налоговый фонд мог бы сделать для госпиталей гораздо больше, чем независимые, случайные и эгоистические пожертвования богачей.

Нельзя было ожидать, чтобы рядовой читатель запомнил, что в номере от 28 апреля 1936 г. "Таймс" сообщила на первой странице, что Совет всеобщего обучения передал Мемориальному госпиталю 3 млн. долл, на строительство нового здания. В добавление к этому известию "Таймс" снова переписала хвалебную передовую, в течение многих лет сопровождавшую каждое сообщение о новых "филантропических пожертвованиях* богатых семейств.

Влияние филантропических фондов инспирирует поверхностное мышление множества людей техники и специалистов вроде д-ра Адера, которые бросаются на защиту прерогатив богачей с большей готовностью, чем сами богачи. Эти специалисты, считающие себя служителями истины, не сознают, что им следовало бы в первую очередь проявлять преданность по отношению к народу в целом, которому они обязаны своими знаниями и мастерством.

В этой главе мы выделили филантропические учреждения Рокфеллера. Однако следует уяснить, что подобный критический подход к другим фондам приведет почти во всех случаях к весьма сходному заключению. Рокфеллеровские "пожертвования", если можно их так назвать, крупнее других потому, что состояние Рокфеллера больше, и потому, что Рокфеллер имел всего одного сына, которому он мог передать свое богатство.

Но в семьях, где имеется много детей, как у Дюпонов, Вандербильтов, Меллонов и других, нет большой необходимости в широком использовании благотворительных фондов для того, чтобы избежать подоходного налога или налога на наследство, так как подлежащее обложению имущество может быть распределено между многими лицами. Характерно, что Рокфеллер младший, имеющий шесть сыновей, во время переводов своих средств в 1934 и 1936 гг. не уделил подлежащего обложению излишка своего капитала ни одному из находящихся под его контролем филантропических фондов.

Многочисленное племя Гуггенхеймов основало два небольших филантропических фонда, которые следует рассматривать (с точки зрения Гуггенхеймов) как механизмы для распространения благоприятной рекламы. Премии, на общую сумму менее 200 тыс. долл, в год, раздаваемые мемориальным фондом Джона Саймона Гуггенхейма писателям, ученым, исследователям и другим специалистам, инспирируют периодические потоки рекламы. Награжденные лица продолжают работу и совершают свой жизненный путь в ореоле славы, которую им создает гуггенхеймовская премия.. Таким образом, имя Гуггенхеймов, бесплодное в социальном и культурном отношении, ассоцируется благодаря непрестанной рекламе, сопровождающей присуждение премий, с искусством, наукой и прогрессом.

IV

Следует кратко остановиться и на некоторых крайностях псевдофилантропии, хотя к этой категории принадлежит большинство тех фондов, которые мы уже рассматривали.

Существует низшая разновидность так называемой филантропической деятельности, где интриги гораздо более очевидны, чем в рассмотренных нами областях. Однако к этой категории относятся не только те, кто после своей смерти фигурирует в газетных заголовках как "капиталист и филантроп" или даже еще проще — как "филантроп". (Кстати можно заметить, что в нынешнем журналистском жаргоне "капиталист" и "филантроп" стали синонимами: при современном смещении всех ценностей нельзя быть филантропом, не будучи капиталистом, и наоборот.)

Как мы упоминали, Линдеман нашел мало случаев, когда средства на филантропию были оставлены по завещаниям. Просмотрим несколько ‘крупных завещаний. Они представляют собой крайне интересную иллюстрацию психологии богачей.

Когда в 1919 г. умер Генри Клей Фрик, оставленное им состояние после вычета сделанных ранее подарков и посмертных "даров" отдельным лицам равнялось 75 млн. долл. Из них 20 млн. долл, пошло дочери, 5 млн. долл.— вдове, а остальное — учебным заведениям. Гарвардский и Принстонский университеты якобы получили по 10 млн. долл., Массачусетский институт технологии— 5 млн. долл.; аналогичные суммы были розданы и другим учебным заведениям. Газеты, конечно, прославляли Фрика как великого благодетеля человеческого рода. Однако в этой бочке меда была ложка дегтя, на которую указал К. У. Бэррону Фредерик X. Принс, богатый бостонский железнодорожный делец. Принс заявил, что в завещании Фрика было оговорено условие, чтобы налог на наследование, составлявший в то время 25%, выплачивался исключительно из суммы, оставленной на филантропию; после того как это было сделано, филантропические пожертвования сократились на 80 с лишним процентов, а некоторые — на 90.

Табачный король Джеймс Б. Дьюк при жизни распределил свое состояние, избежав тем самым уплаты имущественного налога и налога на наследование. Одна треть пошла жене, другая — дочери, а третья сохранялась под контролем Дьюка в его фонде в пользу университета Дьюка. Фонд получил решающее количество акций табачных фирм и предприятий общественного пользования, что давало возможность использовать их как средство господства над некоторыми компаниями. Более того, в силу характера этого фонда университет был поставлен в зависимость от неблагоприятных для частных лиц последствий любого постановления о предприятиях общественного пользования или от повышения тарифов на табак.

Фонд Дьюка окружен величайшей тайной. "Туэнтис сенчюри фанд" сообщил в своем исследовании 1934 г., что фонд Дьюка отказался дать требовавшуюся информацию и поэтому нс был включен ни в число двадцати филантропических фондов с крупнейшим капиталом, ни в число двадцати фондов с крупнейшим доходом. Однако в своем, исследовании за 1931 г. "Туэнтис сенчюри фанд", на основании выплаченных фондом Дьюка субсидий на сумму 3 754 592 долл.— четвертую по величине в том году,— вычислил, исходя из дохода в 5%, что капитал этого фонда составлял 75 091 840 долл. По неизвестным причинам, руководители филантропического фонда Дьюка не желают, чтобы его внутренние операции предавались гласности.

В 1933 г. умер Ричард Б. Меллон, брат Эндрью У. Меллона, оставив состояние, официально оцененное в 200 млн. долл. "Нью-Йорк таймс" назвала Меллона в заголовке посвященной ему статьи "известным филантропом" и сообщила также, что "завещатель сделал за свою жизнь много благотворительных пожертвований". Однако называя статьи расхода Меллона на благотворительные цели, репортеры, смогли сообщить лишь о постройке за счет Меллона 3-миллионной питтсбургской церкви и о раздаче "сотен тысяч долларов безработным". Тем не менее в решительно нефилчнтропическом клане Меллонов Ричард Б. Меллон считался "филантропом". Глубина его человеколюбия, пожалуй, лучше всего иллюстрируется его собственным замечанием: "Нельзя управлять шахтой без пулеметов".

Однако эта фикция филантропии была доведена до конца завещанием Меллона, где с похвальной скромностью говорилось: "Я всегда проявлял интерес к религиозным, благотворительным и просветительным учреждениям, в особенности к тем, которые я находил особенно привлекательными". В завещании, конечно, не отмечалось, что этот "интерес" был весьма академическим. Самое завещание служит наилучшим свидетельством человеколюбивых чувств покойного: 1 100 тыс. долл, было оставлено выгодному для Меллона Мсллоновскому институту, 250 тыс. долл.—слугам и 198 650 тыс. долл.— г-же Меллон, Ричарду К. Меллону, сыну покойного, и г-же Алан А. Скейф, его дочери. Более того, исполнители вступили в затянувшуюся тяжбу со штатом Пенсильвания из-за налогов, и прошло около четырех лет, пока они согласились уплатить 13 млн. долл, налога. Возникли также длительные препирательства с федеральным правительством, окончательный исход которых до сих пор неизвестен. По закону о доходе 1932 г. с этого имущества следовало взыскать 45% налога, т. е. 90 млн. долл., включая уплату налога штату Пенсильвания. Поэтому чистая стоимость имущества, оставленного Меллоном жене и двум детям, составляла около 108 650 тыс. долл.

Меллоны основали в Питтсбурге Меллоновский институт, который, как доверчиво полагает широкая публика, посвящен прогрессу науки на благо всего человечества. Учреждение института обошлось в 80 тыс. долл.; он предназначался исключительно для промышленных исследований и успел уже сделать столько открытий, выгодно использованных Меллонами, что был значительно расширен, фактически не причинив Меллонам добавочных расходов. На открытия и изобретения, сделанные работниками института, берутся патенты, которые затем эксплоатируются в промышленности. Институт одобряет продукцию, иногда сомнительного качества, которая идет в розничную торговлю. Значительную часть его дохода составляют взносы, уплачиваемые промышленниками за предоставление их служащим права работать в лабораториях института.

Совсем недавно многие богачи осознали, как широко и искусно можно использовать деятельность благотворительных фондов. То, в чем теперь убедились многие, давно уже поняли дальновидные Рокфеллеры. Искушенные люди почувствовали нечто необычное, когда Джордж Болл, фабрикант стеклянной посуды из Мэнси (штат Индиана), приобрел у Дж. П. Моргана за 275 тыс. долл, контроль над вансверингенскими активами железных дорог на сумму в 3 млрд. долл. Когда затем Болл вложил решающее количество вансверингенских акций в "религиозный и благотворительный фонд", информированные люди заподозрили в этом нечто еще более необычное и продолжали следить, чем кончится эта сделка. Когда через два года фонд Болла отказался от этих акций, которые уже сулили в будущем громадную прибыль, как было показано в VI главе, и продал их двум нью- йоркским маклерам с гораздо меньшей прибылью, сделка приняла еще более экстраординарный вид. Благотворительность и религия извлекли бы колоссальную выгоду из железнодорожных вложений Ван Сверингена, если бы Болл оставил их за фондом. Но в действительности благотворительный фонд Болла ограничился меньшей прибылью, предложенной двумя нью-йоркскими биржевыми дельцами. Что скрывалось за всем этим — до сих пор еще не ясно. Очевидно одно: Боллу удалось избежать уплаты налога на изрядную сумму.

Вполне вероятно, что в будущем немало таких спасающих от налога филантропических фондов обратятся к аналогичным странным сделкам.

Джордж Ф. Бейкер младший умер в мае 1937 г.; по его завещанию был установлен филантропический фонд, свидетельствующий, что Бейкер хорошо усвоил от Рокфеллера старшего, что давать выгоднее, чем получать. Бейкер унаследовал от своего отца в 1931 г. капиталовложения, оцененные по самым низким ценам периода депрессии в 73 млн. долл. В 1929 г. имущество Бейкера старшего имело биржевую стоимость в 200 млн. долл. В промежуток между смертью отца и сына цены на бирже значительно возросли; но поскольку размеры имущества сына не сообщались, а также потому, что он, как известно из завещания, предварительно перевел крупную часть своего состояния жене и четырем детям, невозможно точно определить, сколько он оставил после себя.

"Нью-Йорк таймс" ориентировочно определила ценность его имущества после передачи жене в 1934 г, бумаг "Ферст нэйшнл бэнк" на 5 млн. долл, (до повышения в то время еще умеренного налога на дарственные акты) и после перевода двум сыновьям и двум дочерям сумм, установить которые не удалось, в 60 млн. долл. Предположив, что этим ограничиваются размеры всего состояния ("Таймс" заявила, что его ценность могла быть и выше — до 80 млн. долл.), мы заключаем из этого безотрадного анализа, что после уплаты федерального налога и налога штата на имущество семейству Бейкер осталось бы всего 20 млн. долл. "Таймс" истолковала закон о доходе 1935 г. так, что состояния, превышающие 50 млн. долл., облагаются налогом в 70%, в то время как согласно закону состояния, превышающие 50 млн. долл., должны были облагаться налогом в' 70% после предварительной уплаты 32 362 600 долл, за первые 50 млн. долл.

Однако Бейкеры не были намерены уплатить министерству финансов даже эту сумму; более того, федеральный закон разрешает выплачивать в кредит часть налогов штатов в размере 80% суммы, подлежащей уплате согласно, федеральному налоговому закону 1926 г. "Таймс" высказала предположение, что Бейкер устроил все таким образом, чтобы с оставленного им имущества была уплачена государству максимальная сумма.

24 июля 1937 г. "Таймс" опубликовала некоторые пункты завещания Бейкера под типичным лживым заголовком: "Дж. Ф. Бейкер завещал народу 15 000 000 долларов".

Бейкер был одним из членов стоявшей за республиканской партией группы, которая с ожесточением выступала против высоких налогов во время перевыборной кампании 1936 г. Таким образом, получился парадокс: Бейкер не хотел, чтобы его деньги шли государству, и все же пожелал оставить народу четверть своего состояния. Посмотрим, в чем тут было дело.

Если после передачи жене и сыновьям "значительной суммы", как было сказано в завещании, чистое состояние Бейкера равнялось 60 млн. долл., то филантропический посмертный "дар" сократил подлежащую налогообложению ценность этого состояния до 45 млн. долл. Таким образом имущество освободилось от 10-миллионного излишка сверх 50 млн. долл., с которого пришлось бы уплатить федеральному правительству, из расчета 70%, 7 млн. долл.

С оставшихся 45 млн. долл, следовало уплатить штату Нью-Йорк налог на состояния, превышающие 10 млн. долл., который составил бы, из расчета 16,5%, 7 500 тыс. долл. Согласно закону о доходе 1935 г. налог, подлежащий уплате федеральному казначейству с этой суммы, составил бы 7 200 тыс. долл.; федеральный налог на остающиеся 45 млн. долл, равняется 11 662 600 долл, на первые 20 млн. долл, и 69%, или 17 250 тыс. долл., на остающиеся 25 млн. долл.

Вместо 40 млн. долл, налога, которые должны были быть взысканы с этого состояния по сообщению "Таймс", действительная уплата налогов составила бы, приблизительно, нижеследующую сумму (если считать, что общая сумма наследства равнялась 60 млн. долл.):

Федеральный имущественный налог 28 912 000 долл.

Минус кредит на уплату налога штата 7 200 000

Чистый федеральный налог 21 712 000 долл.

Налог штата Нью-Йорк в 16,5% на 45 000 000 долл. 7 500 000 долл.

Общая сумма налога 29 212 600 долл.

На первых 10 млн. долл, своего благотворительного пожертвования Бейкер сохранил 7 млн. долл., а на следующих 5 млн. долл, он сохранил 3 450 тыс. долл, федеральных налогов, итого 10 450 тыс. долл., или более

⅔ суммы, оставленной на "благотворительность". Тем самым филантропический фонд, контролирующий акции "Ферст нэйшнл бэнк" на 15 млн. долл., обошелся семейству Бейкер немногим более 4 млн. долл.

Таким образом взыскание налогов уменьшило состояние Бейкеров лишь до 30 787 400 долл., а не до 20 млн. долл. Однако эта цифра не представляет, вопреки сообщению "Таймс", всех капиталовложений, оставленных под контролем семейства Бейкер. Повидимому, в действительности это семейство, если брать за основу скромную оценку его состояния в 60 млн. долл, и сделанные раньше внутрисемейные дары, сохраняет контроль над капиталом, равным по крайней мере 40 млн. долл., т. е. вдвое большим, чем указывала "Таймс".

В завещании Бейкера стояло условие, что его филантропический фонд должен оставаться под надзором его семьи, с тем чтобы его контролировали сыновья Бейкера, когда они достигнут совершеннолетия. В этом фонде было сосредоточено достаточное количество ценных бумаг "Ферст нэйшнл бэнк", чтобы семейство Бейкер могло сохранить свой постоянный контроль над 22% основного капитала банка. На филантропические цели шел доход только с 7 500 акций, переведенных фонду, притом лишь на цели, определяемые самими Бейкерами, что увеличивало их власть над лицами, не имеющими отношения к миру финансистов. Кстати, Бейкер, явно в ожидании налогового закона 1935 г., увеличил количество акций, переведенных им благотворительному фонду, с 5 тыс. до 7 500.

Однако даже после всего этого снижение знаменитого состояния Джорджа Ф. Бейкера, которое в 1929 г. имело биржевую ценность в 200 млн. долл., до каких-нибудь 40 млн. долл, представляется поразительным. Поэтому рассмотрим этот вопрос более тщательно.

Как мы видели, Бейкер младший унаследовал от своего отца состояние, оцененное в 73 млн. долл.; с этой .суммы было взыскано около 13 млн. долл, федеральных налогов и налогов штатов. Бейкер младший не только перевел перед смертью на имя своей жены и двух сыновей около 11 тысяч акций "Ферст нэйшнл бэнк", но также передал некоторую часть своего имущества двум своим дочерям, г-же Джон М. Скифф и г-же Т. Сафферн Тэйлер.

Характерно, что в завещании не приводилась оценка этих капиталовложений. Но даже после того, как они были оценены, нельзя определить, каким капиталом обладает в действительности эта семья: для этого необходимо было бы знать все внутрисемейные дарственные акты, произведенные в течение ряда лет, и число лиц, между которыми были распределены эти средства.

Возвратившись назад, к уплате подоходного налога за 1924 г., мы найдем, что Джордж Ф. Бейкер и его сын уплатили примерно равные суммы налога на свои доходы с объединенного состояния, которое определяли в 210 млн. долл. Короче говоря, еще в 1924 г. Бейкер младший получал половину семейных доходов. Поскольку имущество Бейкеров не потерпело никакой катастрофы и его биржевая ценность была лишь временно снижена в 1931 г., нельзя утверждать, что уплата федерального налога, которую мы разобрали выше, могла бы намного сократить это состояние. Между тем, если бы за тем Бейкером, который умер в 1937 г., числилась значительная часть состояния сверх 50 млн. долл., она подлежала бы гораздо более высокому обложению, чем было указано. Но если имущество было в "значительной" степени распределено между его женой, двумя сыновьями и двумя дочерьми, что, по-видимому, имело место в данном случае, его смерть, вопреки утверждению "Нью-Йорк таймс", не навлекла на состояние никакой "налоговой катастрофы".

Законы о подоходном и имущественном налогах и налоге на дарственные акты, в особенности последний, составлены так, что они как бы предоставляют богачам премию за многочисленное потомство. Налоговые законы лишь заставляют богачей манипулировать своими состояниями по частям, чтобы избежать эффективного обложения. Однако газеты вроде "Таймс", сообщающие, что 22-миллионное наследство Сайруса Маккормика было в 1936 г. обложено налогом в 11 680 тыс. долл., что с состояния Генри X. Роджерса в 16 255 440 долл, было взыскано в 1935 г. 11 600 тыс. долл, налога и что 30-миллионному наследству Джеймса Кузенса угрожает взыскание 21 млн. долл, налога, затушевывают превентивную функцию многочисленных дарственных актов, облагаемых низким налогом, филантропических фондов и семейных корпораций с объединенным капиталом.

В 1918 г. шоколадный король Милтон С. Херши сделал филантропический вклад в индустриальную школу его имени в городе Херши (штат Пенсильвания). Акции, которые он передал школе, оценивались в 60 млн. долл.; акции, которые он оставил себе,— в 1 млн. долл. Однако Херши сохранил персональный контроль над не подлежащим обложению налогом благотворительным фондом, доход от которого предназначался на заботу о здоровых, обязательно белых детях-сиротах. Обстановка на фабрике Херши не изменилась, и постоянные стычки с рабочими свидетельствуют о царящем там духе "человеколюбия". Бастующих рабочих усмиряли классическими средствами при помощи полиции и виджилянтов[1 Виджилянты — члены фашистских "комитетов бдительности" — (Прим, перев.)]. Наблюдения, произведенные в этом районе, который почти полностью находится под господством филантропического фонда Херши, показывают, что этот фонд является попросту орудием власти, которое держат в своих руках несколько человек. Жизнь всех обитателей этого района находится под деспотическим контролем. Школьная программа ограничена жесткими рамками узко ремесленного обучения и, как считают некоторые наблюдатели, делает "облагодетельствованных" учеников совершенно непригодными к работе в других отраслях. В 1936 г. средняя недельная заработная плата на фабрике Херши составляла 17 долл. 30 цент.

Банкир Чарлз Хейден оставил в 1937 г. наследство, неофициально оцененное в 50 млн. долл. Доход с этих средств предназначался на организацию благотворительного заведения для мальчиков и юношей, что дало возможность избежать уплаты налога с наследства. Эта организация была названа филантропическим фондом Чарлза Хейдена. Поучительно заметить, что Хейден не был женат и не имел детей. Не менее поучительно учесть то обстоятельство, что этот обширный фонд был оставлен в руках компаньонов Хейдена, которые с его помощью осуществляют широкий промышленный и социальный контроль. Если бы Хейден оставил свое имущество непосредственно на имя этих лиц, им пришлось бы уплатить 70% федерального налога, за вычетом налога штату Нью-Йорк. Поскольку это имущество давало шестьдесят с лишним директорских постов в промышленных предприятиях, его стоило сохранить.

В самом деле, учреждение филантропических фондов стало тонким искусством, и похоже, что возникает опасность, как бы капитализм под натиском налоговых законов не превратил сам себя целиком в "филантропическое" предприятие * которое поставит под свой контроль не только экономический аппарат, но и души людей.

О том, какие угрожающие размеры принимает учреждение филантропических фондов, легче всего судить на основании условий завещания покойного Эндрью У. Меллона; ознакомившись с этим документом, мы приходим к заключению, что между адвокатами миллионеров существует тайный сговор, как держать состояния вне досягаемости народа, предназначая их с виду для народа. Меллон умер в конце августа 1937 г., и его состояние в 200 — 400 млн. долл, было оставлено "просветительному и благотворительному обществу Э. У. Меллона", но при условии, что бессменными попечителями фонда будут сын покойного Поль, зять его Дэвид К- Э. Брюс, его адвокат и те, кого они назначат своими преемщиками. Как писала "Геральд Трибюн" 29 августа 1937 г., сообщение об этом "было сделано в момент, когда должностные лица министерства финансов США... готовились удержать с наследства Меллона колоссальные налоги. На это же рассчитывали и сборщики налогов в Гаррисбурге (столице штата Пенсильвания), где нетерпеливые чиновники уже объявили, что с имущества Меллона ожидается поступление в казну штата Пенсильвания по меньшей мере 28 млн. долл.". Как было указано в завещании, до своей смерти Меллон передал значительные средства своему сыну и дочери; но так как у него было только двое детей, которым он мог передать свое состояние, передача им по наследству всего состояния повлекла бы за собой уплату огромного налога на дарственные акты. Завещание Меллона показывает, что учреждая филантропические фонды, богатые больше заботятся о том. чтобы сохранить контроль над своими пожертвованиями, чем о непосредственном владении ими, если они не могут иметь то и другое, так как по условиям завещания семейство Меллон сохраняет контроль над обширным имуществом, которое в случае обычной передачи по наследству подлежало бы обложению налогом в 70%.

Если лицам, контролирующим филантропические фонды, удается сохранить этот контроль в период налоговой путаницы, они могут рассчитывать, что при более благоприятной политической обстановке им представится возможность снова завладеть их прежней собственностью. Действительно, самый факт существования стольких частным образом контролируемых филантропических фондов даст в свое время богачам весьма веский мотив, чтобы спровоцировать в области права переворот, который вернет капиталы фондов в полную собственность их частных попечителей. Учреждение Меллоном филантропического фонда доводит понятие филантропии в современной практике до абсурда, ибо Меллон никогда не обнаруживал человеколюбивых чувств и попросту делал все, что было в его силах, чтобы избежать уплаты налогов. После смерти Меллона его адвокаты заявили, что за свою жизнь он пожертвовал на филантропию свыше 70 млн. долл.; но они забыли добавить, что эти благодеяния заключались, в основном, в "дарах" выгодным для него лично учреждениям — Питтсбургскому университету, Меллоновскому институту и технологическому институту Карнеги, которые в большей или меньшей степени были подсобными учреждениями меллоновскон промышленной империи, состоящей из "Галф ойл компани", "Алюминум компани", "Копперс кок компани" и т. д.

Для решения вопроса об этих псевдофилантропических учреждениях не требуется никаких новых законов, хотя можно ожидать, что в скором времени в законодательных органах выступит какой- нибудь агент крупных состояний и предложит создать специальные законы для филантропических учреждений; бесплодно ломясь таким образом в открытую дверь, богачи вызовут проволочку на десять или двадцать лет, в течение которых многое может измениться. В своде законов уже имеется достаточно законов, с помощью которых можно было квалифицировать посмертные "дары" 1937 г., сделанные Бейкером, Меллоном и Хейденом, как явно нефилантропические ухищрения, имеющие целью гарантировать сохранение промышленного контроля в руках немногих; облеченные конституционными правами должностные лица налогового управления обладают достаточной свободой действий для того, чтобы решить вопрос о филантропическом характере этих так называемых благотворительных фондов. Лишь в том случае, если должностные лица налогового управления откажутся признать эти фонды благотвори, тельными организациями, будет предотвращена консервация крупных состояний и владельцы последних лишатся возможности навязывать обществу свою эгоистическую волю. Меллоиовские посмертные "дары" снова доказывают, что филантропические фонды— лишь механизмы для увиливания от налогов, что давно уже открыл хитрый Рокфеллер.

Следует уделить хотя бы немного внимания крупным художественным коллекциям, оставленным "в дар человечеству", так как широкую публику часто радуют сообщениями о том, что какой-нибудь финансовый разбойник предоставил в ведение общественных учреждений ценную коллекцию.

Художественные интересы магнатов, далеко не являющихся эстетами, носят почти целиком финансовый характер, В условиях частных аукционов редкие произведения искусства приобрели высокую ценность; но, независимо от этого, можно проследить связь между покупкой произведений искусства за границей и различными нормами налогов, колебанием в курсе иностранной валюты и высотой тарифов. Что касается первой причины, то нужно иметь в виду исключительную сложность налоговой системы. В дополнение к федеральным налогам — подоходному, имущественному и налогу на дарственные акты — имеются еще подоходный и имущественный налоги штатов, а также местные налоги на личное и недвижимое имущество. К тому же произведения искусства дают удобный повод для всевозможных финансовых махинаций, так как устанавливаемая за них цена обычно бывает произвольной и они редко подлежат оценке на открытых торгах. Поскольку частная бухгалтерия, фиксирующая покупку и продажу предметов искусства, ведется весьма небрежно и не подлежит расследованию федеральной торговой комиссии и комиссии по торговле между штатами, то в этой области возможны всяческие трюки: например, заграничные продавцы произведений искусства часто разрешают своим американским клиентам преувеличивать уплаченные ими при покупке цены, если им выгоднее показать при уплате налога высокую цену, и наоборот, преуменьшать ее, если это. почему-либо оказывается для них желательным.

Если предмет искусства покупается для частной коллекции, желательно, чтобы он оценивался низко. Иногда низкая оценка бывает выгодной и в том случае, если его помещают в частном музее, где он представляет собой частицу недвижимой собственности. Однако, если этот предмет искусства предназначается для снижения общей суммы обложения подоходным налогом, предпочтительно преувеличить его стоимость. Так, например, если сумма в 75 млн. долл., представляющая прибыль от деловых операций за границей и подлежащая обложению налогом, объявляется затраченной на покупку художественной коллекции, которая в действительности стоит 25 млн. долл., то удается утаить целых 50 млн. долл. Произведения искусства, конечно, ввозятся в США беспошлинно. Если подобная коллекция размещается в мнимо публичном частном музее, ее владелец может потребовать освобождения от уплаты местного налога на недвижимое имущество за земельный участок со- .лидных размеров и ждать затем повышения цен на землю, которое может в свое время возместить всю стоимость коллекции.

Согласно частным отчетам, заграничный рынок про* изведений искусств изобилует всяческими скидками, льготными ценами и конфиденциальными уступками, имеющими целью окутать туманом точные цены, и в этой подозрительной атмосфере могут иметь место практически неуловимые финансовые махинации. Произведения искусства, оцениваемые ниже их действительной стоимости, дают возможность скрывать капиталовложения, а также по частям передавать богатство друзьям и знакомым, что фактически позволяет уклоняться от уплаты налога. Мы не можем привести точных фактов, так как эта область окутана тайной. Более того, невозможно дать хотя бы гипотетические иллюстрации применительно к структуре налогов в любой период, если не известны специфические налоговые проблемы внутри любого взятого для примера семейства.

При многостепенной налоговой структуре Соединенных Штатов обложение произведений искусств налогом производится в различных районах совершенно разными способами. Хотя федеральный закон един, налоговые законы штатов многообразны, так же как и муниципальные законы о налоге на недвижимое и личное имущество.

Колебание в курсе обмена иностранной валюты в Европе часто дает американцам возможность приобретать произведения искусства почти даром. Если бы после доставки в Соединенные Штаты эти произведения перепродавались или передавались, то огромная прибыль, связанная с подобной сделкой, подлежала бы обложению налогом. Однако американские денежные тузы редко признаются в своих огромных прибылях, хотя, как показывает та часть их деятельности, которая поддается учету, они заинтересованы главным образом Именно в прибылях. Предположим, что некий американский миллионер послал агента по закупке произведений искусств, которого мы обозначим буквой А, закупить различные предметы искусства в некой стране, где валюта временно резко обесценена; допустим, что они стоят 100 тыс. долл. Затем агент А "перепродает" их агенту Б (также служащему этого мецената), который перепродает их компании по продаже произведений искусств В (частная агентура), а она в свою очередь перепродает их находящейся в Париже компании Г (также частная агентура). При каждой перепродаже цена повышается, но так как находящийся за кулисами миллионер все время перепродает эти предметы искусства через подставных лиц самому себе, для него цена их попрежнему равна 100 тыс. долл. Затем компания Д может выставить эти произведения на аукционе, где агент Е, открыто выступающий от имени нашего американского миллионера, предлагает за них наивысшую цену. Цена, уплаченная на аукционе, равняется, скажем, 5 млн. долл.; о ней сообщают газеты.

Затем коллекция ввозится в США без уплаты пошлины. Несколько лет спустя, миллионер, нуждаясь в наличных деньгах, продает ее за 4 млн. долл. При этом он терпит "убыток" в миллион долларов, на который может получить скидку при уплате подоходного налога. Но так как действительная стоимость его покупки 100 тыс. долл., а цена при перепродаже — 4 млн. долл., он фактически получил прибыль в 3 900 тыс. долл., из которой следует вычесть только стоимость связанных со сделкой расходов, комиссионных и гонорара агентам; кроме того, он одновременно избежал уплаты налога на доход в миллион долларов, на которые была сделана скидка.

Несомненно, что многие миллионеры, особенно в XIX в., платили высокие цены за произведения искусства. Но в более позднее время они были не так глупы. За отсутствием официальных документов трудно отличить "овец" от "козлищ"; но прежде чем признать наличие эстетических мотивов в коллекционировании произведений искусства людьми, заинтересованными в прибылях, необходимо тщательно анализировать все индивидуальные особенности каждого отдельного случая. Однако официальные источники подтверждают, что собирание крупных художественных коллекций нередко объясняется мотивами финансового характера. Морган старший, председатель правления "Метрополитэн мьюзеум", предоставил музею свою коллекцию; широкая публика поверила, что он ее "отдал". Но после смерти Моргана стало очевидным, что он попросту "одолжил" свое собрание, которое было продано Морганом младшим примерно за 25 млн. долл, наличными. Как мы уже знаем, "Метрополитэн мьюзеум", художественный центр страны, использовался фирмой Моргана при сношениях с газетами, с которыми "Дж. П. Морган и Кº" не хотели иметь непосредственных связей. Мэнси оставил музею свои газеты и имущество, нажитое на бирже под покровительством Моргана; музей продал газету "Сан" одной из моргановских групп и газету "Телеграм" — Скриппс-Говарду. Сам Мэнси продал газету "Геральд" семейству Рид- Миллс. При этом музей унаследовал вексель, данный в покрытие части суммы, причитавшейся за "Геральд" и не имевшей никакого отношения к искусству; свыше 1 млн. долл, из причитающихся по этому векселю денег до сих пор не уплачено. Из документов неясно, была ли целиком покрыта задолженность музею после продажи "Сан".

Таким образом, "Метрополитэн мьюзеум", пользующийся любовью знатоков искусства, служит хитроумным средством для тайного владения газетами. Он состоит под контролем своих попечителей, имена которых мы приводили выше. Кстати, нью-йоркская "Сан" помещает больше рекламы торговцев произведениями искусства, чем какая-либо другая газета, хотя средний читатель газет, как правило, не помышляет о покупке произведений искусства..

Семейство Морган, следуя своему кредо — искусство ради денег, — выстроило рядом со своим домом на Мэдисон авеню большую библиотеку. Вход в эту библиотеку, где хранятся дорогие иллюстрированные рукописи я прочие литературные произведения, разрешался ограниченному количеству посетителей по специальным пропускам. Морган потребовал от городского управления освобождения библиотеки от уплаты налога на недвижимое имущество. Поскольку налог, причитавшийся с этого участка, превышал те 500 тыс. долл., которые требовались на расширение библиотеки, дело это вполне заслуживало внимания. Участок находится в центре Манхэттена, окружен огромными небоскребами, и ценность его ежегодно увеличивается. Однако Моргановская библиотека открыта лишь для весьма ограниченного круга избранных посетителей. А по вечерам, когда публика не допускается, библиотека снова становится частным палаццо Морганов.

Генри Клей Фрик, также заинтересованный в уклонении от налогов, превратил свой городской дом на Пятой авеню в частный художественный музей, который впоследствии был открыт для публики. Налоги на эти частные городские владения могут со временем превысить их ценность. Однако, если удастся сократить сумму уплачиваемого налога в период высоких налоговых норм, то если произойдет политический переворот, который приведет к снижению налогов, наследники и правопреемники первоначальных владельцев, сохраняющие свои законные права на это имущество, снова смогут превратить его в свою полную собственность.

В 1936 г. Эндрью У. Меллон объявил, что он полностью дарит государству свою 50-миллионную художественную коллекцию. По закону 1935 г. о доходе эта коллекция, оставаясь в составе имущества Меллона, была бы обложена налогом в 32 362 тыс. долл., которые надлежало платить наличными. Таким образом, принеся в дар свою коллекцию, Меллон сохранил 32 362 тыс. долл.

Однако, если собрание Меллона стоило 50 млн. долл., как это, повидимому, и было, не следует ли все же считать это настоящим подарком? Но пока неизвестна финансовая роль коллекциии во внутренней истории меллоновского состояния, нельзя видеть в ней великодушное пожертвование. Даже если подлинная стоимость коллекции равнялась 50 млн. долл., она могла представить огромную финансовую выгоду для Меллона в момент, когда он располагал большим избытком наличных денег или имел наличные за границей и не был в состоянии перевести их в США из-за валютных или иных ограничений. Зачастую наличные средства сами по себе представляют неудобство для мультимиллионеров; будучи помещены в банки большими суммами, они редко приносят прибыль. Систему инвестиционных банков иногда бывает не в состоянии разместить 50 млн. долл, под достаточно надежное обеспечение, тогда как-бессмертные произведения искусства, которые можно застраховать от кражи, огня и других видов разрушения, представляют сравнительно устойчивую ценность.

Не может ли мультимиллионер в такой же степени сохранить свои средства, если он будет держать их в виде не приносящих дохода наличных? Однако наличные деньги часто снижаются в ценности, и это понижение сказывается в повышении цен. Например, после войны государственные процентные бумаги Соединенных Штатов котировались на фондовой бирже в 80% их номинальной стоимости. В 1918 г. курс доллара в Мадриде упал ниже 30 цент. В 1933 г. ценность его по сравнению с золотом упала на 40,4%.

Мультимиллионер учитывает все эти факторы и старается применять разнообразные формы капиталовложений. Произведения искусства представляют собой особую форму сохранения богатства и являются добавочным капиталовложением. Богатство размещается не только в многообразных акциях, облигациях и наличных деньгах, но и в недвижимой собственности, произведениях искусства, драгоценностях, полисах страхования жизни и т. п. После того как исчерпаны все возможности вложения капитала внутри страны, остаются международная сфера с ее многообразием валют и ценных бумаг и недвижимая собственность заграницей. После того как и это все использовано, остаются освобождаемые от налога филантропические фонды.

Огромная художественная коллекция, подобно крупному страховому полису, является формой страхования богатства от снижения денежного курса и многочисленных других видов финансовой неустойчивости. Произведения искусства фактически служат международной валютой почти в такой же мере, как золото. В периоды острой необходимости правительства конфискуют произведения искусства, принадлежащие частным лицам, наравне с золотом и иностранными ценными бумагами и валютой.

Таким образом, семейство Меллон извлекало из своей большой художественной коллекции финансовую выгоду. Предположив, что в основном эта коллекция существовала в своих теперешних размерах 20 лет, мы увидим, что ее 50-миллионная стоимость, разложенная на это число лет, составит 2 500 тыс. издержек в год, что следует считать сравнительно дешевой страховкой громадного состояния. Столкнувшись в настоящее время с такими нормами имущественного налога, которые угрожают сделать эту особую форму страхования весьма дорогой, семейство Меллон просто рассталось с коллекцией.

Пока имущественный налог не сделал эту коллекцию слишком дорогой, Меллон был гарантирован, что он всегда будет иметь от 25 млн. до 50 млн. долл., что бы ни случилось с американской валютой, какие бы ограничительные меры ни были приняты против его компаний. Если бы он не смог реализовать эти картины в Америке, их купила бы по солидной цене Европа.

Для непосвященного эти соображения могут показаться натянутыми. Но так могут подумать лишь те, кто не соприкасался с богачами, мозг которых беспрестанно работает над изысканием самых разнообразных способов применения своего богатства, которые бы давали возможность а) получать наибольший доход, б) уклоняться от уплаты возможно большего количества налогов, в) обеспечить максимум разнообразия в капиталовложениях и г) обеспечить наибольшую гарантию, какая только возможна. Завещания свидетельствуют о том, что эта забота о внутреннем распределении состояний простирается даже за пределы врат смерти. Большинство мультимиллионеров хотят, подобно Карнеги, чтобы их богатства сохранялись нетронутыми на вечные времена.

Неосведомленные люди часто жалуются, что богачи заинтересованы лишь в "мертвом" искусстве, редко уделяют внимание современному искусству и совсем уже мало заботятся о субсидировании современных им художников. Однако совершенно очевидно, что богачи, всецело занятые использованием и сохранением своего собственного могущества, не заинтересованы по существу и в "мертвом" искусстве. Оно привлекает их лишь в качестве высоко котирующейся международной валюты.

Примером безразличия богачей как класса к искусству может служить тот факт, что в последние годы в списке лиц, получавших от федерального правительства пособие по безработице, насчитывалось около 50 тые. художников; об этом же говорит и то, что американские художники, многие из которых уже приобрели бессмертную славу, имеют успех только в некоторых больших городах, среди родившихся за границей эстетов.

Театр тоже перестал бы существовать как особая сфера искусства, если бы после кризиса ему не пришло на помощь федеральное правительство. Богачи, для которых драма означает лишь непрерывный ряд премьер, не проявили никакого интереса ни к угасающему театру, ни к бедственному положению тысяч актеров и актрис. В течение последних сезонов фактически один лишь федеральный театр осуществил несколько значительных и оригинальных постановок.

Не лучше участь и музыкального искусства в руках его богатых "патронов". Опера и другие высшие формы музыкального искусства, находившиеся в зависимости от состоятельных покровителей, были совершенно недоступны для населения. В течение многих лет богатые нью- йоркские семейства выдавали себя за покровителей оперы Метрополитэн. Когда во время депрессии 1929— 1933 гг. опера переживала черные дни, выяснилось, что места в ней сдавались в аренду через "Метрополитэн опера энд риэлти корпорейшн", выгодное предприятие, контролируемое владельцами лож. Вычисления показывают, что "пожертвования" этих "патронов" за целый ряд лет фактически составили не многим больше, чем 8 долл, за место в ложе на каждый спектакль, т. е. чуть-чуть дороже, чем обычная цена места в партере. Но действительная цена этих монополизированных "патронами" лож была гораздо выше, чем деньги, уплачиваемые за них "патронами", которых периодически воспевают газеты, а для людей, занимающих низшие ступени социальной лестницы, эта цена была колоссальной [1 В течение сезона 1920/1921 гг. мисс Джорджии Айслии сдавала свою ложу на 47 спектаклей, что принесло ей 9525 долл. Налог в 4 тыс. долл, оставил ей чистую прибыль в 5 025 долл.; в среднем она получила по 33 долл. 77 цент, за место. Она получила: 550 долл, за открытие сезона и 3 025 долл, за 11 последующих спектаклей по понедельникам; 300 долл, за спектакль, на котором присутствовал принц Уэльский; 2200 долл, за 11 добавочных спектаклей по понедельникам и 3450 долл, за 23 спектакля по пятницам.]. В открытую продажу билеты не поступали, и в частном порядке за ложи предлагались сказочные цены. Если бы места в ложах периодически поступали в общую продажу, опера могла бы получить за них несравненно больше, чем 8 долл., уплачиваемые "патронами". Когда Рокфеллер младший предложил опере гораздо более подходящее помещение в "Рокфеллер сентер", где ложи были бы заменены местами балкона, приносящими значительный доход, его предложение было отвергнуто "патронами", которым старое здание оперы приносило обильную прибыль. Но когда во время депресии 1929 — 1933 гг. опере Метрополитэн угрожал финансовый кризис, она была спасена только благодаря общественной подписке.

Некоторые богатые семейства проводят так называемую филантропическую и благотворительную деятельность спорадически, на первый взгляд — бессистемно, так как их персональные финансовые интересы отличаются от интересов таких семейств, как семейство Рокфеллер. По крайней мере раз в год их имена попадают в газеты в связи со сделанным ими взносом, как бы мал он ни был, в один из церковных или общеблаготворительных фондов. Большинство из них имеет свой излюбленный госпиталь, школу, парк или спортивную площадку, которые они используют, чтобы создать себе хорошую репутацию и снизить в годы процветания сумму налогообложения. Однако прежде чем признать каждое из этих учреждений филантропическим, необходимо тщательно изучить их индивидуальную основу; при анализе деятельности многих учреждений такого рода почти неизменно оказывается, что данное семейство могло уберечь от уплаты налога больше денег, занимаясь филантропией, нежели не занимаясь ею.

Но разве не правы газеты, утверждавшие, что Форды и Дюпоны были великими филантропами? Посмотрим.

Дюпоны финансировали строительство большинства начальных школ в штате Делавер, соорудили большую часть асфальтированных шоссейных дорог Делавера и построили основные госпитали этого маленького штата. Однако во всем штате только они и их свойственники по брачным союзам владеют крупными состояниями; поэтому так или иначе им пришлось бы заплатить за все это строительство налогами. Дюпоны предпочли не пропускать деньги через политическое сито, а потратить их по собственному усмотрению на общественное строительство; тем самым они обеспечили его минимальную стоимость и, весьма вероятно, дали своим компаниям возможность нажиться на поставке материалов. Построив дороги, школы, госпитали и другие здания для мнимо суверенного штата, который скорее мог бы именоваться герцогством Дюпон, Дюпоны завоевали славу филантропов. Маленькие городки, возле которых расположены резиденции различных ветвей дюпоновской династии, также "получили" госпитали, которыми, конечно, могут пользоваться Дюпоны и их гости.

Генри Форд потратил деньги на госпитали в Детройте и в Дирборне (штат Мичиган), занятые преимущественно печением рабочих, пострадавших во время работы на заводах Форда. Это не филантропия, а лишь деловое предприятие. Херсты, Гуггенхеймы, Доджи и другие также содержат при своих рудниках госпитали для рабочих, пострадавших на производстве. Это тоже не филантропия.

Критически относящийся к нашим выводам читатель, неискушенный в делах филантропии, может воскликнуть: "Какие же личные материальные выводы могло принести создание музея естественной истории в Чикаго, воздвигнутого семейством Филд?" На самом деле постройка этого замечательного учреждения на набережной озера Мичиган не только понизила сумму обложения налогом в период сравнительно высокого подоходного налога и принесла публичное одобрение семейству Филд, но наряду с проведенными на соседних участках мероприятиями повысила ценность недвижимой собственности, принадлежащей семейству Филд и центре Чикаго. Согласно завещанию Маршалла Филда I, часть дохода должна была постоянно идти на улучшение чикагского недвижимого имущества. Старый Филд, подобно старому Астору, был помешан на недвижимости и даже отдал Чикагскому университету участок, граничивший с большим земельным владением, которое он оставил за собой. Своеобразные условия завещания Филда заставили его исполнителей и опекунов лихорадочно искать подходящих отдушин для избыточного дохода с его владений, и наследники безуспешно пытались добиться признания завещания недействительным. Подобно сказочной мельнице, выбрасывающей перемолотую соль в море, оставленные Филдом владения продолжают вымалывать из себя здания, здания, здания, и единственная надежда на передышку зиждется на том, что со временем все эти постройки сделают друг друга взаимно невыгодными.

Эту главу мы закончим парадоксальным выводом: деятельность, носящая неопределенное название благотворительности, лишь увеличивает богатство и могущество богатых людей.

Глава десятая ПРОСВЕЩЕНИЕ РАДИ ПРИБЫЛИ И ОСВОБОЖДЕНИЯ ОТ НАЛОГА

I

Классовый характер сознания богачей наиболее откровенно и любопытно проявляется в области образования. Именно в этой сфере псевдофилантропической деятельности богачи особенно ясно демонстрируют, что, создавая освобожденные от налога филантропические фонды, они лишь перекладывают деньги из одного кармана в другой.

Большая доля частных средств, ассигнованных на высшее образование, предоставляется учебным заведениям, принадлежащим почти исключительно богачам. В 1930 г. Олберт Н. Уорд, президент Вестерн Мэриленд колледж, обследовал фонды 400 высших учебных заведений, финансируемых частными лицами, и пришел к выводу, что десять из них, принадлежащие самым богатым лицам и обслуживающие 17% американского студенчества, располагали 43% суммы всех зарегистрированных фондов, пожертвованных на обучение, девяносто высших учебных заведений, принадлежащие верхушке среднего класса и обслуживающие-42% американского студенчества, располагали 38% этой суммы, и триста, принадлежащие низшим классам и обслуживающие 41% американского студенчества, получали всего 19% зарегистрированных пожертвованных вкладов.

Д-р Уорд не включил в свой обзор так называемые государственные колледжи и университеты, находившиеся в ведении штатов и муниципальных советов. За очень немногими исключениями, все они состоят под косвенным контролем тех же самых лиц, которые контролируют и частные учреждения, причем контроль этот осуществляется посредством политических механизмов; тайную деятельность незримых руководителей этих механизмов мы уже рассматривали. Основу обучения в Соединенных Штатах составляет система государственных школ, содержащаяся на средства от налогов. Деятельность богачей в области просвещения начинается лишь тогда, когда им представляется возможность использовать молодых людей, оканчивающих старшие классы государственных школ, путем подготовки их для специальных надобностей в колледжах и университетах.

По данным федерального правительства, в 1933—1931 учебном году в государственных начальных школах училось 20 880 120 человек, а в частных начальных школах (большей частью церковных) - 2 382 251; в старших классах государственных школ обучалось 5 715 608 учеников, в старших, классах частных школ (частично церковных) — 380 880; зато в государственных высших учебных заведениях обучался лишь 529 931 студент, в то время как частные высшие учебные заведения (из них всего несколько церковных) насчитывали 525 429 студентов. Если мы вычтем из этого число студентов, готовившихся стать учителями, то окажется, что в частных высших учебных заведениях было значительно больше учащихся, чем в государственных, — 518 578 человек против 400 598.

Мы не будем рассматривать здесь государственные университеты и колледжи, хотя общие замечания, относящиеся к социальной направленности частных учебных заведений, почти в такой же мере относятся и к находящимся под политическим контролем государственным учебным заведениям.

Ниже мы приводим данные о руководящих группах и жертвователях двадцати университетов и технических колледжей, располагающих наибольшими фондами (а именно 75% общей суммы частных "пожертвований" на высшее образование, вложенных в семьсот с лишним учебных заведений). (См. стр. 444)'.

Все это — учебные заведения высших классов, поскольку они: а) обслуживают их отпрысков и б) предназначаются для выпуска специалистов, которые, независимо от своего классового происхождения, служили бы высшим классам в деле экономической эксплоатации американского общества, — юристов, бухгалтеров, естествоиспытателей, инженеров, торговых агентов, администраторов предприятий и т. д. Интересно отметить, что частные учебные заведения, как правило, мало заинтересованы в подготовке учителей.

Учебное заведение Руководящая группа и главные жертвователи Размеры пожертвованного фонда (последние цифры) 1. Гарвардский университет Руководство Дж. П. Моргана. Крупнейшие жертвователи: "Стандард ойл" (Уитни, Харкнесс, Рокфеллер); различные другие богатые жертвователи, в том числе Джордж Ф. Бейкер старший 129 000 000   2. Йэльский университет Объединенное руководство Моргана и Рокфеллера. Крупнейшие жертвователи: "Стандард ойл" (Харкнесс, Уитни, Рокфеллер), а также Стерлинг. Стиллмен и др 95 838 568 Колумбийский университет Руководство "Нэйшнл сити бэнк". Крупнейшие жертвователи: Бейкер" Додж, Гульд и др., а также Хевмейер, Скермерхорн и др 69 576 915  4. Чикагский университет Руководство и основной вклад Рокфеллера.Менее крупные жертвователи: Филд, Райерсон, Свифт, Йеркс и др. 65 389 498 5. Рочестерский университет Жертвователь Джордж У. Истмен ("Кодак") 58 008 103  6. Техасский университет Различные жертвователи 33 642 546 7. Массачусетский технологический институт Руководитель Дюпон. Жертвователи: Истмен, Дюпон 33 000 000 8. Стэнфордский университет Руководители "Саудзерн Пасифик рейлрод" и калифорнийские предприятия общественного пользования; жертвователь Лиланд Стэнфорд 32 000 238 9. Университет Дьюка Руководство и пожертвования Дьюка (табак и предприятия общественного пользования) 30 880 031  10. Корнельский университет Руководство Рокфеллс ра; различные богатые жертвователи 30 311 743 11. Принстонский университет Руководство "Нэйшнл сити банк'; жертвователи: Тэйлор, Пайн, Маккормик, Додж 26 929 810 12. Университет Джона Гопкинса В правлении преобладаем влияние Моргана; различные богатые жертвователи 26 934 837 13. Северо-западный университет Руководство методистской церкви; крупнейший жертвователь — семейство Диринг (" Интернэйшнл харвестер"); другие жертвователи: Паттен, Маккормик, Уорд 21 782 482 14. Вашингтонский университет (Сан- Лун, Миссури) Различные богатые жертвователи. Главный из них —Роберт Брукингс 20 911 986 15. Калифорнийский университет Руководство и пожертвования Крокера, Джаннини, Флейшекера, Херста и Дохини 20 228 414 16. Университет Вандербильта Основной вклад Вандербильта плюс некоторые меньшие пожертвования 20000000 17. Университет Пенсильвании Руководство Дж. 11. Моргана; жертвователи: Морган, Дрексель, Уайденер, Клотье и др 18 998 279 18. Оберлин колледж Различные жертвователи 18 149 822 19. Дартмут колледж Различные богатые жертвователи 17 239 839 20. Технологический институт Карнеги Руководство Меллона; пожертвование Карнеги 163 69 382

Приведенная выше таблица ведущих высших учебных заведений и пожертвований частных лиц дает живое представление об их роли в настоящее время. Если не считать нескольких содержащихся на государственные средства учебных заведений, вроде Висконсинского, Мичиганского и Миннесотского университетов, все перечисленные в списке учебные заведения — лучшие в Соединенных Штатах;

Конечно, количество высших учебных заведений, которым богатые семейства оказывают финансовую поддержку и деятельностью которых они руководят, намного превышает этот список. Питтсбургский университет (пожертвование 2 314 225 долл.) находится под контролем Меллона; университет Кольгэйта (пожертвование 6 700 тыс. долл.) — под контролем семейства Кольгэйт, фабрикантов зубной насты и крема для бритья; институт Дрекселя (фонд 3 330 730 долл.) — под контролем семейства Дрексель (Морган); Лихайский университет (фонд 5 400 тыс. долл.) финансируется различными промышленниками, в том числе несколькими стальными магнатами; и все более или менее богатые семейства субсидируют и направляют работу целой сети учебных заведений, включающей университет Брауна, Амхерст колледж, Уильямс колледж, политехнический институт Ренселера, университет Оглторпа, школу прикладных знаний Кэйза, Рутгере колледж, Антиох колледж, Калифорнийский технологический институт, университет в Сан-Лоуренсе, Сиракузский университет, Стивенсовский институт технологии, Уорчестерский политехнический институт и много других.

Все эти высшие учебные заведения представляют собой придатки или отделы крупных корпораций и банков, и управление ими в более или менее открытой форме соответствует такому положению. В доказательство можно привести много фактов, но главным образом следующие: а) состав их опекунов; в большинстве своем это — люди, занимающиеся погоней за обогащением в качестве агентов крупных состояний, или сами владельцы этих крупных состояний; б) состав фондов самих учебных заведений; в) тот факт, что в учебных программах внимание в основном уделяется изучению предметов, представляю, щих непосредственную ценность с точки зрения денежных интересов богатейших семейств, а именно — естественным наукам, проблемам управления предприятиями и предметам, необходимым для приобретения определенных практических профессий; г) неоднократные высказывания президентов учебных заведений в пользу политического, экономического и .социального status quo.

Профессор Джером Дэвис, изучив род занятий попечителей 27 высших учебных заведений с суммой фондов в 10 млн. долл, или выше, установил, что из 659 попечителей 254 являются банкирами, 141—торговцами, 111— владельцами предприятий общественного пользования, 63 — владельцами железных дорог, 153 — представителями интеллигентных профессий (присутствие которых придает всему составу попечителей защитную окраску), 22— судьями и деятелями двух главных политических партий, 7 относятся к смешанным категориям; 72 подлежат классификации в нескольких категориях одновременно.

В нижеприведенной таблице, взятой из книги профессора Дэвиса "Капитализм и его культура", указан род занятий попечителей 27 высших учебных заведений с фондами в 10 млн. долл, или выше.

Общая сумма пожертвованных фондов этих учебных заведений немного превышает 800 млн. долл., тогда как сумма фондов всех без исключения частных колледжей и университетов составляет приблизительно 1 150 млн. долл.; однако весьма значительные средства находятся также в форме освобожденных от налога земель, зданий и оборудования. Общая ценность пожертвованных фондов и другого имущества всех частных колледжей и университетов равняется примерно 2 500 млн. долл.

Преобладание в советах попечителей банкиров и других связанных с капиталом лиц не кажется необычным рядовому, неискушенному американцу, который привык к этому.

Когда после гражданской войны духовенство утратило контроль над американскими колледжами и университетами, господство над ними захватили капиталисты.

Учебное заведение Пожертвованные фонды Попечители I Банкиры Фабриканты, торговцы Владельцы предприятий общественного пользования Владельцы жел. дор. Представители интеллигентных профессий Судьи  Гарвардский университет См. таблицу на стр. 444 33 12 6 4 4 9 2 Йэльский   20 10 5 5 2 8 1 Колумбийский   23 9 5 — 3 4   Чикагский   30 11 5 2 2 6 1 Массачусетский технологический институт   48 21 23 20 8 10   Рочестерский университет   25 10 6 4   2   Стэнфордский   31 14 4 11 — 5 2 Техасский   10 3 — 2 1 6   Джона Гопкинса   18 8 3 6 3 3 1 Принстонский   34 17 5 2 5 12 — Корнельский   30 12 5 10   6 2 Северо-западный   10 7 4 —       Дьюка   36 5 5 —   9 1 Вандербильта   31 14 4 3 9 10 2 Вашингтонский (Сан- Луи)   18 5 7 3 3     Оберлинский   24 2 3 — — 14 — Калифорнийский   17 11 — 3 2 1 — Институт Карнеги   36 15 16 10 3 1 2 Дартмутский   12 8 2 — — 4   Штата Пенсильвания   40 10 6 6 4 17 3 Вестерн резерв 11 468 225 24 10 8 2 5 3 2 Штата Миннесота 10 681 421 12 3   2 1 1   Брауна 10 630 797 49 16 10 5 3 15 2 Калифорнийский технологический институт 10 500 000 15 5 3 6 1 3   Университет штата Виргиния 10 311 993 10 5 2 1 2 1 1 Тюлэйнский 10 060 052 17 7 2 3 2 3 — Институт Райса 10 000 000 6 4 2 1 — — —     659 254 141 111 63 153 22

Корыстные мотивы, побуждавшие частных лиц давать средства на основание американских университетов, позволяют нам понять; почему первое место в составе попечителей и членов правления этих университетов принадлежит банкирам. Дело в том, что филантропические вклады на образование, благотворительность и церковь (находящиеся в основном в ведении одних и тех же лиц) предоставляют попечителям значительный контроль в промышленности, силу решающего голоса, а также и стратегический надзор над наукой и исследовательской деятельностью. Университетские фонды, освобожденные, подобно прочим благотворительным фондам, от налога, поистине служат орудиями как промышленного, так и социального контроля, содействуя все возрастающей концентрации власти в руках богачей.

Филантропический характер учебных заведений, фонды которых состоят из пожертвований частных лиц, весьма сомнителен. Этот вопрос можно рассматривать во многих планах, но здесь мы ограничимся напоминанием, что по правительственным статистическим данным за 1933/34 г., взносы за право обучения составили в частных учебных заведениях не менее 47,2% дохода, а в государственных университетах и колледжах — 16,7%. Доходы от пожертвованных фондов составляли только 22,7% дохода частных учебных заведений, дары и субсидии— 11,2%. Между тем в государственных учебных заведениях субсидии от муниципальных властей и властей штатов достигли 56,8% всего дохода.

В число попечителей Гарвардского университета входят: Геири Стэрджис Морган, сын Дж. П. Моргана; Джордж Уитни, компаньон Моргана; Чарлз Фрэнсис Адамс, бостонский банкир, директор различных предприятий, тесть Генри Стэрджиса Моргана; Уолтер С. Джиффорд, президент "Америкен телефон энд телеграф компании (Морган); Элиху Рут младший (Морган); Джордж Р. Агассиз, медный магнат; Олберт Э. Спрэг, глава оптовой бакалейной фирмы "Спрэг, Уорнер и К°"; Гаспар Д. Бэйкон, сын бывшего моргановского компаньона, и журналист Уолтер Липпсман, глашатай взглядов, одобренных Дж. П. Морганом.

В числе попечителей Иэ^ьского университета: G. X. Фишер, директор "Нью-Йорк траст компаии" (Моргай), различных рокфеллеровских компаний и "Фонда общественного благосостояния" (Харкнесс); Хауэлл Чини из семейства фабрикантов шелка; Мортимер И. Бакнер, президент "Нью-Йорк траст компани" (Морган); Ф. Траби Дэвизон, сын бывшего моргановского компаньона и брат теперешнего моргановского компаньона, и Эдуард Л. Райерсон младший из чикагской династии сталепромышленников.

Попечителями Колумбийского университета состоят: Марселлус Хартли Додж (медь и боеприпасы); Стиви Бейкер, председатель правления "Бэнк оф Манхэттен"; Джозеф П. Грэйс, президент "Грэйс лайнс" (пароходство); Клэренс М. Вулли, председатель "Америкен рэдиэйтор энд стандард сэнитэри корпорейшн"; Томас Дж. Уотсон, президент "Интернэйшнл бизнес мэшин корпорейшн", и Эверетт У. Гульд.

Среди попечителей Чикагского университета: Эдуард Л. Райерсон младший (однэвременно — попечитель ЙэлГьского университета); Джеймс X. Дуглас младший, компаньон Маршалла Филда по банковскому дому "Филд, Глор, Уорд и К°"; Олберт Л. Скотт, попечитель Спеллмен колледж в Атланте (Рокфеллер) и нью-йоркской церкви Риверсайд (Рокфеллер);- Гарольд X. Свифт, владелец мясоконсервных предприятий; Юджин М. Стивенс, банкир; Сайрус С. Итон, стальной магнат; Джон Стюарт, президент "Куэкер отс компаии" (также попечитель Принстонского университета), и Сюэл Л. Эвери, директор "Юнайтед Стейтс стил корпорейшн", а также управляющий "Монтгомери Уорд и К°" и "Юнайтед Стейтс джипсум компани".

В числе попечителей университета Джона Гопкинса: Уолтер С. Джиффорд; Дэниэль Уиллард, президент "Балтимор энд Охайо рейлрод"; Ньютон Д. Бейкер, адвокат Ван Сверингена (Морган) и бывший военный министр.

Среди попечителей университета Лиланда Стэнфорда: Гарри Чендлер, издатель лос-анжелосской "Таймс" и попечитель Калифорнийского технологического института; Поль Шуп, вице-председатель "Саудзерн Пасифик рейлрод", и Герберт Гувер.

В составе попечителей университета штата Пенсильвания: Э. Т. Стотсбэри, компаньон Моргана и сборщик средств на политические кампании республиканской партии; Джордж Уортон Пеппер, политический агент Моргана; Джозеф Э. Уайденер; Морис Л. Клотье; Джон Э. Циммерман, президент "Юнайтед гэз импрувмент компании (Морган); Роберт К. Хилл, председатель "Консолидейшн коул компани"; Эдуард Хопкинсон младший, компаньон Моргана; А. Феликс Дюпон и Элдридж Р. Джонсон, бывший владелец "Виктор токинг мэшин компани"; президент университета штата Пенсильвания— Томас С. Гэйтс, бывший компаньон Моргана; президент Рутгере колледж — член семейства Клотье.

В правление Корнелкжого университета входит Чарлз М. Шваб, организатор "Бетлехем стил корпорейшн", лично замешанный в многочисленных нечистоплотных сделках, как, например, продажа правительству бракованных бронированных плит, выманивание у своих акционеров непомерных премиальных и нажива на военных контрактах. Вместе с Чандлером в правлении Калифорнийского технологического института состоят Луис Д. Рикксттс, горный инженер, тесно связанный с предприятиями "Фелпс Додж", который был некогда вместе с Кливлендом Доджем обвинен федеральными властями в попытке отчуждения государственных земель, и Генри М. Робинсон, лос-анжелосский банкир и владелец крупных пароходных линий.

В числе попечителей Калифорнийского университета: Уильям X. Крокер, потомок члена беззаконной группы железнодорожных дельцов Крокер-Хантинггон-Стэнфорд; Мортимер Флейшекер, сан-францискский банкир и владелец крупных пароходных линий; Джон Ф. Нейлан, адвокат херсговских предприятий, и А. П. Джапнини, влиятельный калифорнийский банкир и крупнейший акционер "Нэйшнл сити банк оф Нью-Йорк".

Членами стопроцентно-реакционного совета Массачусетского технологического института состоят: Джерард Суоп, президент "Дженерал электрик компани" (Морган); У. Камерон Форбс, бостонский банкир и директор "Америкен телефон энд телеграф компани"; Эдуард С. Вебстер из банковско-инженерного объединения "Стоун и Вебстер"; Пьер С. Дюпон; Ламмот Дюпон; Джон Э. Олдред, банкир, занимающийся инвестицией ценных бумаг; Олберт X. Уиггин, бывший председатель "Чейз нэйшнл банк"; Альфред П. Слоун младший, президент "Дженерал моторе корпорейшн" и директор "Э. И. Дюпон де Немур и К°"; Филипп Стоктон, бостонский банкир, и президенты железнодорожных компаний Дж. Дж. Пелли и Альфред Э. Лумис.

Подобные лица господствуют в советах фактически всех частных университетов и колледжей; они избирают академических президентов, которые держат в ежовых рукавицах педагогический персонал и выступают с реакционными заявлениями под личиной поборников науки, просвещения и прогресса. За редкими исключениями, все президенты университетов — рабы денежных тузов, господствующих над советами попечителей.

Директора "Америкен телефон энд телеграф компани" занимают, кажется, большее количество попечительских мест в университетах, чем руководители какой- либо другой крупной корпорации; представители дома "Дж. П. Морган и К°" опередили в этом отношении представителей всех остальных банкирских домов, а филантропические фонды Рокфеллера контролируют больше учебных заведений, чем какие-либо другие так называемые филантропические учреждения. Наиболее значительное и непосредственное влияние на высшее образование в Америке имеют такие коалиции крупного капитала, как группы Моргана, Рокфеллера, Дюпонов и Меллона.

Попечители университетов Соединенных Штатов разместили пожертвованные им фонды в следующие виды капиталовложений, представляющие 74% общей суммы инвестиций всех американских университетов и колледжей, располагающих активами свыше 500 млн. долл (таблица взята из отчета, составленного в 1932 г. компанией "Вуд, Стразерс и К°":

Недвижимое имущество 146 931 510 долл. 27,4% Предприятия общественного пользования 125 646 750 23,4 Железные дороги 99 586 800 18,5 Промышленность 87 779 010 16,4 Различные виды капиталовложений 30 907 910 5,8 Государственные бумаги США 17 757 150 3,3 Облигации иностранных займов 13 274 240 2,5 Банчи и страховые компании 9 698 160 1,8 Ценные бумаги муниципалитетов США 5 024 560 0,9   536 606 090 долл. 100%

В этой таблице особенно интересно, что государственные ценные бумаги составляют только 4,2% инвестиций. Это могло бы показаться странным, если бы не тот факт, что, во-первых, университеты не нуждаются в надежных правительственных ценных бумагах для уклонения от налогов, так как весь их доход и без то!го освобожден от обложения, и, во-вторых, одна из главных целей университетских вкладов состоит в том, чтобы добиться плацдарма в промышленности благодаря концентрированной силе их акций и облигаций и переплетению советов попечителей университетов и советов директоров корпораций.

То обстоятельство, что основная масса дохода университетов поступает от инвестиций в частных промышленных и коммерческих предприятиях, определяет их позицию по отношению к правительству. Не случайно в тех редких случаях, когда правительство пытается воспрепятствовать наглой эксплоатации общества находящимися под контролем банков корпорациями, университеты непосредственно через своих президентов обрушиваются на него с яростной критикой. Состав их инвестиций также заставляет их хранить молчание в случаях разоблачений явно антиобщественной деятельности какой-нибудь крупной корпорации.

Рост университетов как крупных финансовых учреждений был тесно связан с введением подоходного и имущественного налогов и налога на дарственные акты. С 1906 по 1928 г. имущественный фонд американских университетов и колледжей, включая земли, здания и пожертвованные фонды, возрос с 554 млн. долл, до 2 400 млн. долл.; за это же время сумма пожертвованных фондов возросла с 250 млн. долл, до примерно 1 150 млн. долл. Наиболее бурный рост вкладов приходится на послевоенный период, когда военные прибыли поспешно растасовывались в освобожденных от налогов областях. Этот процесс аналогичен бурной филантропической деятельности Рокфеллера в 1917, 1918 и 1919 гг.

Распределяя "дары на образование", богачи извлекают из своих денег тройную ценность, так как они (в особенности Рокфеллеры) обычно ставят услозием. что "дар" войдет в силу лишь после того, как "облагодетельствованные" учреждения соберут сумму, в два или три раза превышающую размеры "пожертвования". Это условие заставляет администраторов учебных заведений суетиться, собирая деньги от тысяч менее богатых лиц, для того чтобы университеты могли использовать отдельные крупные пожертвования; в результате фонд пополняется дополнительными средствами из многих источников, а представителями его являются, конечно, только попечители, назначенные крупнейшим жертвователем.

Здесь следует указать, что всякий раз, когда в обществе возникают крупные скопления денег в какой /бы то ни было области и из каких бы то ни было источников, можно наблюдать, как в дело вмешиваются члены богатейших семейств, котооые вносят какое-нибудь дополнительное пожертвование и захватывают таким образом контроль над этими средствами; при этом безразлично, является ли фонд формально филантропическим или предназначенным на поощрение искусств или наук. Корыстные побуждения обнаруживаются в характере инвестиций каждого отдельного фонда или в форме его расходования. Хотя директора фонда не являются его владельцами, весьма выгодным при размещении вклада представляется уже выбор банков и области капиталовложений. Выгодно также иметь возможность закупать у компаний материалы по собственному выбору.

Богачи обеспечивают себе контроль над университетами многими способами, но самый эффективный из них состоит в выдаче "дара" по частям. Выдача "дара" по частям представляет особую выгоду для жертвователя, ибо руководители университетов, зная, что за одним "даром" последуют другие, тщательно следят, чтобы подведомственные им учреждения не вовлекались в социальные или политические дискуссии, не угодные жертвователям. "Дары", использование которых предоставляется на усмотрение самих преподавателей, также очень редки. Выдаваемые средства обычно ассигнуются на какие-либо экономические цели, представляющие ценность только для жертвователя и не имеющие отношения к нормальной образовательной программе. Университеты часто получают в подарок здания, совершенно ненужные с академической точки зрения; жертвователи даже указывают на территории университета место, где должны быть расположены эти здания. В некоторых случаях ради получения крупных сумм создаются особые факультеты, где изучаются предметы, имеющие лишь самое отдаленное отношение к высшему образованию, но зато тесно связанные с получением торговых и промышленных прибылей.

II

Какова причина вторжения богатых семейств в область высшего образования? В чем состоит их цель?

Со времен колониального периода просвещение было вопросом первостепенного значения для богатейших граждан каждой местности, но лишь по прошествии почти 50 лет после войны за независимость стало возможно помыслить о бесплатных начальных школах для народа. Бесплатные школы возникли в значительной степени в результате агитации, проводившейся городскими рабочими; затем у правящей верхушки была отвоевана бесплатная полная средняя школа и, еще позднее, бесплатные университеты западных штатов.

Однако богачи всегда заботились об обучении молодого поколения своего класса, и Гарвардский университет, старейшее из высших учебных заведений Америки, с самого начала был школой для богатых. То же самое можно сказать об университетах йэльском и Принстонском. Но вскоре после гражданской войны богословские факультеты, занимавшие центральное место в американских колледжах, были постепенно вытеснены новыми отделениями естественных наук, крайне важными для развития горной и промышленной техники. Тогда колледж превратился в университет. Кстати, первым американским университетом был университет Джона Гопкинса, основанный в 1876 г.

В то время, как и теперь, основные интересы новых хозяев Америки ограничивались техникой, о чем свидетельствует открытие в 1864 г. Горнотехнической школы при Колумбийском колледже, основание Массачусетского технологического института в 1861 г., Уорчестерского политехнического института в 1865 г., Лихайского университета в 1866 г., института Стивенса в 1871 г., школы прикладных наук Кэйза в 1880 г., политехнического института Роуза в 1883 г. и Бруклинского политехнического института в 1889 г. Затем были организованы технологический институт Армора в Чикаго (позднее слившийся с Северо-западным университетом), политехнический институт Ренсселера в Трое и совсем недавно — Калифорнийский технологический институт в Лое- Анжслосе. Кампания за внедрение технических наук привела к созданию хорошо организованного отдела естественных наук п.од руководством Чарлза У. Элиота в Гарвардском университете и к открытию в йэле научного института Шеффильда. Повсюду был огромный спрос на технические дисциплины, знакомство с которыми необходимо для загребания прибылей.

Во время кампаний по сбору пожертвований современные президенты университетов умело используют интерес богачей к техническим и прикладным наукам. Например, Уолтер Дилл Скотт, президент Северо-западного университета, добиваясь в 1924 г. пожертвований, утверждал, что Ньютон, Уатт, Фарадей, Максвелл. Гекели, Пастер и Листер были университетскими профессорами. Он подчеркивал тот факт, что профессор Колумбийского университета Армстронг открыл радиоцепь "обратного питания", что профессор Мичиганского университета Уинчел и профессор Висконсинского университета Уайт разработали теорию об осадках нефти и бензина, способствовавшую грандиозному развитию керосиновой промышлености, и что работы других профессоров также принесли неизмеримые выгоды ведущим промышленникам и финансистам.

Д-р Скотт пошел еще дальше, заявив, что все так называемые "прогрессивные" стороны современной жизни первоначально возникли в умах университетских профессоров, а затем плоды их трудов были усвоены дельцами и обращены в прибыль. Он мог бы также сказать, что многие ученые, в особенности профессор Джеймс Уатт, шотландский изобретатель современной паровой машины, мечтали, что их открытия освободят человечество от тяжелого труда; но вместо того эти открытия попали в руки дельцов и лишь усугубили тяжесть труда. Однако если бы д-р Скотт высказал такие соображения, это отнюдь не способствовало бы приливу средств в Северо-западный университет.

В то время как преподавателям естественных наук и технических дисциплин, а также права, медицины и коммерческих наук была предоставлена предельная интеллектуальная свобода, капиталисты нового промышленного типа скоро усмотрели угрозу для себя в развитии социальных наук и предприняли шаги для самозащиты. Пресыщенные легкой наживой промышленники не видели необходимости в критике, изучении или детальном исследовании того общества, которое дало им богатство. Их не волновало положение фермеров, рабочих и буржуазии. Их позицию в этих вопросах превосходно выразил Джордж Ф. Бейкер старший, заявивший во время расследования, проведенного комиссией Пьюджо, что, по его мнению, существующее общество— достаточно хорошо. Позднее отношение промышленников и денежных тузов к социальным наукам было сформулировано Генри Фордом, который убежденно заявил: "История — это чепуха".

В 90-х гг. XIX в. началась скрытая кампания террора против тех сотрудников факультетов социальных наук в университетах, чьи теории считались слишком смелыми, ибо они нарушали покой избранного круга участников погони за прибылью. Раньше, в эпоху господства теологии, аналогичной травле нередко подвергались ученые- естествоиспытатели, но теперь новый промышленный порядок привел к исчезновению этой травли повсюду, за исключением самых глухих лесных районов.

Кампания промышленников и банкиров против ученых, занимающихся социальными науками — экономикой, социологией, историей и политическими предметами, — привела к тому, что известный экономист Ричард Т. Эли подвергся гонениям в Висконсинском университете и университете Джона Гопкинса. Джон Р. Кампонс, выдающийся историк американского рабочего движения, был изгнан из Сиракузского университета, финансировавшегося "Стандард ойл". Инициатором этого дела был Джон А. Арчболд, не признававший никакого "рабочего движения". В университете Брауна Э. Б. Эндрьюс был уволен за то, что он был сторонником биметаллизма; энергичный социолог Лестер Ф. Уорд сумел сохранить свой пост в этом университете лишь благодаря тому, что уклонялся от прямой постановки вопроса.

В 1906 г. Чикагский университет — академический филиал "Стандард ойл компани" — изгнал Торстейна Веблина, оригинального социального мыслителя, под предлогом, что он состоял в незаконном браке. Лишь за два года до этого Веблин опубликовал свою учтиво язвительную книгу "Теория делового предприятия"; совершенно очевидно, что его увольнение было вызвано именно этой работой и предшествовавшей ей "Теорией праздного класса". Профессор Эдуард У. Бимис, экономист, критиковавший железнодорожные порядки, также был уволен. Глава экономического факультета Дж. Лоуренс Лафлин публично заявил, что находит в Джоне Д. Рокфеллере и существующем порядке много скрытых достоинств. В Йэле Уильям Г. Самнер излагал теорию свободы действий в экономике, а в Колумбийском университете Джон Бэйтс Кларк поучал, что побочным продуктом ничем не ограниченного капитализма является элементарная справедливость. Во многих случаях целые учебные заведения и факультеты основывались ради одной лишь определенной цели. Например, в 1881 г. один богатый фабрикант основал при университете Пенсильвании финансовую школу Уортона лишь для того, чтобы обосновать и поддержать теорию покровительственных тарифов.

Попытка перечислить сотни профессоров и преподавателей, изгнанных из колледжей и факультетов социальных наук американских университетов после 1890 г., потребовала бы слишком много места. Фактически все высшие учебные заведения, включая псевдолиберальный Гарвард, объединились в "преследовании ведьм", изгоняя из своих стен почти всех серьезных мыслителей в области социальных наук. Можно заметить, что либерализм Гарварда носит чисто исторический и потому условный характер, являясь лишь отголоском тех дней, когда Элиот вознес на пьедестал естественные науки, бросив вызов церковникам.

В современных социальных условиях позиция Гарвардского университета может быть названа либеральной только в том случае, если считать либеральной политику "Дж. П. Моргана и К°", Огдена Л. Миллса и Герберта Гувера. Миллс и Гувер действительно считают себя либералами, но забывают разъяснить, что они либералы толка манчестерской школы XVIII столетия, основная доктрина которой — laissez faire — состояла в предоставлении свободы действий в промышленности. В устах крупных капиталистов эта доктрина стала попросту оправданием тактики Джека Потрошителя по отношению к живому телу общества.

Университеты преследуют независимых социальных мыслителей, исходя из двух общих принципов. Один заключается в том, что профессора не должны интересоваться текущими событиями, не имеющими отношения к университету; второй — в том, что профессора, нарушающие установленные правила, являются революционерами. Весьма сомнительно, чтобы кто-либо из изгнанных профессоров был когда-либо революционером. Но ясно, что текущие вопросы, в которые они "вмешивались", касались налогообложения, рабочего вопроса, экономической политики, расценочных тарифов предприятий общественного пользования и наглого поведения богачей в целом по отношению к остальной части общества. Короче говоря, профессора были реформистами. Они привели в замешательство сильных мира сего потому, что указали на тайком запущенную ими в общественный карман руку.

Довод попечителей университетов, что профессора, занимающиеся проблемами, не связанными непосредственно с университетом, слишком часто отлучаются из университета — лишь отговорка, так как выступления профессоров естественных наук на совещаниях инженеров или банкиров, обсуждающих промышленные и технические вопросы, не вызывают никаких возрожений, равно как и случаи, когда профессора-хирурги покидают территорию университета, чтобы произвести какую-либо сложную операцию. Университеты возражают против внеуниверситетской деятельности профессоров лишь тогда, когда она так или иначе направлена против status quo или привилегий некоторых капиталистических групп.

Кроме того, утверждение, что академические умы не должны заниматься практическими делами, опровергается поведением самих президентов университетов, никогда не упускающих случая использовать весь авторитет своего поста и все свои предполагаемые научные достижения на поддержку status quo в интересах определенных эгоистических могущественных кругов.

Типичным образцом президента университета, постоянно выступающего по злободневным вопросам и пользующегося лестным вниманием газет, может служить Николас Мэррей Батлер из Колумбийского университета. Нет, повидимому, такого вопроса, по которому д-р Батлер не считал бы себя достаточно компетентным для того, чтобы выступить перед публикой в любое время дня и мочи. Просмотрев длинный список таких выступлений, трудно поверить, что д-р Батлер действует .совершенно свободно, без принуждения со стороны неакадемических кругов.

Д-р Батлер ежегодно произносит свыше 50 речей — колоссальная продукция для семидесятилетнего старца. Если бы его речи, хотя и замаскированные академической терминологией, не развивали теорий некоторых определенных кругов, его можно было бы по праву назвать величайшим любителем вмешиваться в чужие дела во всей Америке.

Подобно другим президентам университетов, д-р Батлер в своих мирских речах весьма далеко отклоняется от академических кущ. В 1935 и 1936 гг. он метал громы и молнии против принятия поправки к конституции о запрещении детского труда, отстаивая "право" детей на труд. В сентябре 1936 г. он открыто осуждал "террор", царивший в Сиэттле во время забастовки, организованной Американской газетной гильдией, хотя компетентные местные власти отрицали наличие там террора в какой бы то ни было форме. В обоих своих крестовых походах — как за эксплоатацию детского труда, так и против Американской газетной гильдии —д-р Батлер выступал в интересах облеченных властью капитала газетных издателей, хотя и заявлял, что высказывается в защиту вечных и неизменных принципов. Из общего количества детей, работающих по найму (за исключением занятых в сельском хозяйстве), около 500 тысяч — больше половины — используется для доставки газет.

Во время депрессии 1929—1934 гг. д-р Батлер, совершенно открыто выступавший в роли проповедника социального обскурантизма, взял на себя задачу доказать, что размеры экономического кризиса были сильно преувеличены, что весь кризис был выдумкой и что сообщения федерального правительства и Американской федерации труда об’ общем количестве безработных были преувеличены в несколько раз. Научные выводы о неправильном распределении богатства он называл радикальной болтовней и сущими выдумками.

После того как власть перешла к правительству Ф. Рузвельта, д-р Батлер неуклонно порицал "расточительность" правительства, явно имея в виду расходы на оказание помощи безработным: он зашел так далеко, что выступил с утверждением, что в Нью-Йорке получает пособие на 20% больше рабочих, чем следует, но не посоветовал, что делать с этими двадцатью процентами, если они будут сняты с пособия. Его призывы к снижению правительственных расходов отражали требования богачей снизить налоги. Во все времена его выступления по общественным вопросам ничем не отличались от мнений газетных писак или сознающих свои классовые интересы уоллстритовских маклеров.

Совершенно очевидно, что во всех своих публичных речах д-р Батлер неизменно защищал права собственников. Если он когда-либо и выступал в защиту чисто человеческих прав, то этого нельзя обнаружить при изучении подшивки "Нью-Йорк таймс" за 1913—1937 гг. Но образ действий Батлера, почти никогда не затрагивавшего чисто теоретических вопросов, ничем не отличался от поведения всех президентов университетов. Нет никаких сведений о том, чтобы какой-нибудь президент американского колледжа в течение последних трех десятилетий выступил когда-либо с осуждением эксплоатацюи человека человеком или против судебного преследования инакомыслящих по социальным вопросам.

Зато большая часть их неоднократно выступала в защиту прав капиталистической собственности.

Хотя Карл Т. Комтон, известный физик, президент Массачусетского технологического института, выступает гораздо реже, чем д-р Батлер, он не постеснялся в своих немногочисленных публичных выступлениях действовать в том же духе, прикрываясь маской беспристрастной науки. Например, в октябре 1936 г., когда президент Рузвельт рекомендовал, чтобы инженеры и ученые приняли участие в работе по социальной реконструкции, д-р Комтон воспользовался этим случаем для выступления с фанатичными окольными нападками на расходы по оказанию помощи безработным, сильно беспокоившие преуспевавших попечителей Массачусетского технологического института. Д-р Комтон выразил уместное опасение, что "затрата усилий и денег на помощь безработным может помешать оказанию необходимой поддержки нашей науке, которая могла бы сделать важные открытия, если бы ей была предоставлена к тому возможность". Газеты напечатали эти высказывания известного ученого на видном месте. Выступая перед Американской ассоциацией банкиров в декабре 1936 г., этот крупный физик счел себя достаточно компетентным для того, чтобы высказаться против государственного владения предприятиями общественного пользования, — вопрос, который можно было бы считать не относящимся к области его науки; но — двадцать из сорока восьми попечителей Мичиганского технологического института — владельцы предприятий общественного пользования.

Другой реакционер среди президентов американских университетов — Джеймс Роуланд Энджел из йэля, который после выхода в отставку специализировался на популяризации доктрин своих наставников, используя для этого свой новый пост директора педагогического отдела радиокомпании "Нэйшнл бродкэстинг компани". Его дочь замужем за одним из Рокфеллеоов— Мак-Алпинов, сам он ранее был преподавателем Чикагского университета.

Подобно многим другим президентам, д-р Энджел выразил мнение, что Франклин Рузвельт угрожает давно почившей американской демократии, хотя ни сам Энджел, ни его коллеги не усматривали никакой опасности в Уоррене Г. Гардинге, Кальвине Кулидже или Герберте Гувере. Энджел, смотревший сквозь пальцы на манипуляции Меллона в министерстве финансов и на тайные действия вильсоновского правительства во время войны, обнаружил после переизбрания Франклина Д. Рузвельта зловещую угрозу в лице правительства, пользовавшегося поддержкой прямого большинства населения.

Д-р Энджел поучал, что демократии угрожали: 1) группы, оказывавшие давление на правительство; в качестве примера он указал на объединение ветеранов, боровшееся за выдачу пособия ветеранам; 2) "итальянские" забастовки и 3) нежелание подчиняться решениям судебных органов. "Настоящий и длительный прогресс,— ваявил д-р Энджел, — может быть осуществлен только путем медленных и продуманных мероприятий, которые опираются на здоровые элементы существующего порядка, с целью устранить один за другим отрицательные элементы этого порядка и заменить их благотворными и справедливыми". Короче говоря, он был против каких- либо перемен.

Следует уяснить, что президент университета в Америке является бригадным генералом реакции, что продемонстрировал президент А. Лоренс Лоуэл своим поведением на процессе Сакко и Ванцетти. Президенты университетов могут вмешиваться в общественные дела лишь в интересах попечителей этих университетов, а профессора — лишь при условии, что они поддерживают существующий порядок. Профессорам, высказывающим неортодоксальные мнения, приходится, как уже было отмечено, очень плохо, особенно если они делают это в тяжелые для общества времена. Американский союз гражданских свобод располагает материалами о сотнях случаев увольнения людей, разделяющих неофициальные точки зрения. К сожалению, на основании большого количества увольнений нельзя заключить о наличии планомерного возмущения против попечителей: этого нет. Преподаватели социальных наук учатся осмотрительности на неудачах своих откровенных коллег. Те, кто остается, обречены обычно на полное бесплодие в социальном и академическом отношениях.

Недавно в Гарварде и Иэле имели место два особенно возмутительных случая преследования независимо мыслящих преподавателей. В первом случае два преподавателя экономики, пользовавшиеся популярностью среди студентов и несомненно обладающие высокой квалификацией, были уволены за то, что проявляли за пределами университетов сочувствие к рабочему вопросу. К моменту, когда пишутся эти строки, окончательное решение по их делам еще не вынесено. В Йэле был уволен профессор Джером Дэвис на основании сфабрикованного против него обвинения в некомпетентности; эта некомпетентность была обнаружена лишь после того, как он опубликовал свое критическое исследование "Капитализм и его культура". Многие не связанные между собой организации профессоров, преподавателей и либеральных общественных деятелей расследовали его дело и пришли к единодушному заключению, что увольнение Дэвиса было явным нарушением прав Йэльского университета на академическую свободу. Было установлено, что из-за своих откровенных высказываний он почти постоянно находился в конфликте с правлением университета. Например, в 1931 г. он заклеймил Инсаллов как "величайших шантажистов" и получил выговор после того, как Сэмюэль Инсалл младший (окончивший йэльский университет в 1921 г.) выразил свой протест. Ему было также вынесено порицание за то, что он организовал в университете выступление сенатора Джералда П. Ная, проводившего расследование в военной промышленности.

И тем не менее во время суда над Инсаллом младшим после краха инсалловских предприятий одним из главных свидетелей был президент Чикагского университета Роберт М. Хатчинс. В начале 1937 г. философ Джон Дьюи горячо' осуждал Хатчинса за попытку оживить принцип слепого повиновения в обучении — попытку, в которой Дьюи усмотрел фашистские тенденции. Короче говоря, под кажущейся бесцельностью действия университетских президентов таится классовая логика.

Ярким примером позиции руководства Гарвардского университета может служить вынесенное в июле 1937 г. комитетом бывших питомцев университета решение, "оправдывающее" экономический факультет, который обвинялся в распространении радикальной пропаганды.

Знаменателен самый подбор членов этого комитета, среди которых были: Уолтер Липпман; Уолтер С. Джиффорд, президент "Америкен телефон эид телеграф компани"; Уинтроп У. Олдрич, председатель "Чейз нэйшнл банк"; Джордж Ф. Бейкер младший, президент "Ферст нэйшнл банк"; Баркли Мак-Генри, нью-йоркский банкир; Ричард Уитни, брат моргановского компаньона, сам моргановский маклер и бывший президент нью-йорксксй биржи; Оррин Г. Вуд, бостонский финансист; Чарлз М. Стори, бостонский адвокат, и член палаты представителей Крисчиан А. Гертер.

Среди известных социологов, уволенных или вынужденных под давлением извне покинуть в послевоенный период университеты, можно назвать профессора Гарольда Дж. Ласки (Гарвард), профессора Дж. Мак-Кина Каттела, Джеймса Харви Робинсона и Генри Масси (Колумбия), д-ра Александера Мейклджона (Амхерст), профессора Скотта Ниринга (Пенсильвания), профессора Джона Э. Киркпатрика (Оливер колледж), профессора Ралфа Э. Тэрнера (Питтсбург), Грэнвиля Хикса (политехникум Реисселера), профессора Уэсли Маурера (штат Огайо), профессора Джеймса Н. Йярда (Северо-западный университет), профессора М. Ф. Мейерса и X. О. Граффа (Миссури).

Во время войны д-р Чарлз А. Бирд, возглавлявший отдел американской политики в Колумбийском университете, выступил в защиту свободы слова и вызвал этим такую бурю негодования, несмотря на то, что он поддерживал военные цели союзников, что вскоре вынужден был отказаться от своего поста, заявив при этом, что "положение профессора Колумбийского университета хуже, чем положение чернорабочего". Он осудил "нескольких своевольных мракобесов-попечителей, которые теперь господствуют в университете и терроризируют молодых преподавателей".

Ill

Кланы богачей извлекают из университетов много пользы и помимо открытий в.области естественных наук, создания огромных трудовых резервов квалифицированных специалистов и одобрения университетскими президентами их реакционной политики. Газеты достаточно зубоскалили насчет так называемого "мозгового треста", когда правительство Франклина Д. Рузвельта обратилось за советами к профессорам социальных наук; но они не обратили внимания читателей на грандиозные масштабы использования банками и крупными корпорациями бывших членов преподавательского состава университетов.

Оуэн Д. Юнг, председатель "Дженерал электрик компани", был некогда профессором права в Бостонском университете. Джексон Э. Рейнолдс, председатель "Ферст нэйшнл бэнк оф Нью-Йорк", был вплоть до 1917 г. адъюнкт-профессором права в Колумбийском университете. На посту председателя банка его сменил Леон Фрезер, некогда преподаватель истории в Колумбийском университете, позднее председатель Банка международных расчетов. Томас И. Паркинсон, президент "Икуитэбл лайф ашуренс сосайти", — бывший декан правовой школы Колумбийского университета. Список этот можно продлить до бесконечности.

Газеты изображают профессооов выжившими из ума только в тех случаях, когда владельцы газет, являющиеся также контролерами политических партий и попечителями университетов, возражают против каких-либо специфических взглядов и действий этих профессоров. До прихода к власти Рузвельта профессора были постоянными консультантами всех правительств и законодательных комиссий в Америке. Уильям 3. Рипли из Гарварда часто давал показания и советы по железнодорожным делам. Профессор Ирвинг Фишер из йэля был членом "мозгового треста" в эпоху Кулиджа — Гувера. Профессор О. М. У. Спрэг из Гарварда состоял советником по валютным вопросам и был "одолжен" Английскому банку, где действовал в качестве уполномоченного связи между этим центральным британским банком и "Федэрэл резерв бэнк".

Но при "новом курсе" президент Энджел в Йэле внезапно обнаружил серьезную опасность для науки в том, что профессора выполняли задания правительства, хотя тот же Энджел не находил никаких возражений против регулярных рейсов профессора Фишера в Вашингтон и обратно в Нью-Хэйвн и его деятельного участия в борьбе с "сухим" законом.

Всесильные коалиции богачей получают также награду за свои "пожертвования" и в лице выпускников субсидируемых ими технических школ. Так, например, Массачусетский технологический институт выпустил из своих стен таких специалистов, как Уиллис Р. Уитни, вице-президент "Дженерал электрик компани", руководящий исследовательской работой компании; Уильям Д. Кулидж, возглавляющий исследовательские лаборатории "Дженерал электрик"; Эдвин С. Вебстер и Чарлз А. Стоун из компании "Стоун и Вебстер"; Джерард Суоп, президент "Дженерал электрик компани"; Поль У. Литчфилд, президент "Гудьир тайр энд раббер компани"; Артур К. Доррэнс из компании "Кемпбел суп"; Дж. Говард Пью, президент "Сан ойл компани"; Фрэнсис Р. Харт, президент "Юнайтед фрут компани"; Филипп Р. Стоктон, президент "Ферст нэйшнл олд колони бэнк оф Бостон" и директор "Америкен телефон энд телеграф компани"; покойный Чарлз Хейден из компании "Хейден, Стоун и Кс"; Альфред П. Слоун младший, президент "Дженерал моторе корпорейшн"; Уильям К- Поттер, председатель "Гаранти траст компани"; Эли* ша Уокер, компаньон "Кун, Лэб и К°", и шестеро Дюпонов— покойный Т. Кольман, Альфред И., Пьер, Генри Белин, Айрене и Ламмот.

В области технических наук Массачусетский институт выполняет такую же роль, как Гарвардский, Колумбийский и Чикагский университеты в области политических дисциплин. Последние поставляют таких деятелей, как Чарлз Званс Юз, Джозеф X. Чоут и Уильям Хауорд Тафт, всегда готовые дать законное обоснование самым антиобщественным действиям богатых семейств и их политике в целом.

IV

Большинство выпускников американских университетов можно разбить на две обширных категории, К одной принадлежат специалисты в одной определенной области: юристы, биологи, химики, инженеры, не проявляющие интереса к теоретическим вопросам, выходящим за пределы их специальностей; к другой относятся типичные воспитанники колледжей, далекие от интеллектуальной жизни; умственный горизонт их ограничен спортивными событиями, игрой в бридж, чтением "Сатердэй ивнинг пост", биржевым курсом и рецептами для изготовления коктейлей.

Последняя категория значительно более обширна; представители ее обычно зарабатывают на жизнь спекуляцией на бирже, продажей недвижимого имущества, облигаций, страховых полисов и автомобилей или управлением отделами банков и корпорации, где не требуется блестящих умственных способностей. Представители первой категории — хорошо обученные исследователи в области техники, наемные изобретатели, инженеры или юристы. Однако в настоящее время число их по сравнению с количеством вакантных мест почти так же велико. как число машинисток и стенографисток.

Кстати, наблюдающийся в настоящее время избыток технических работников был создан из чисто политических соображений. Например, в 1917 г. деловые и промышленные круги обратились к конгрессу с просьбой ввести в высшей школе профессиональные предметы. Торговая палата Соединенных Штатов также выступила за проведение закона, предусматривавшего, что федеральное правительство будет расходовать на эти нужды столько же, сколько ассигнуют штаты. Средние школы в настоящее время часто дают немногим больше знаний, чем специальные курсы по подготовке будущих бухгалтеров, клерков, стенографисток, банковских кассиров и тому подобных низкооплачиваемых роботов, недоразвитых в интеллектуальном отношении.

Хотя специалисты, выпускаемые университетами, могут быть великолепно обучены, они редко получают интеллектуальную подготовку для широкого сочувственного понимания проблем, стоящих перед человечеством. Они не в состоянии также осознать свою собственную роль в обществе и часто конфиденциально признаются в чувстве "потерянности" и впечатлении о "бесцельности" своей работы.

Объяснение такой ситуации можно найти в требованиях, предъявляемых к высшему обучению жертвователями фондов, которые всегда вносят деньги со специфическими целями и очень редко преследуют задачу подготовить всесторонне развитых людей, способных играть творческую роль в обществе. Когда богачи переводят университетам средства, они уделяют внимание, во-первых, естественный и техническим наукам; во-вторых, развертыванию школ по подготовке деловых и торговых административных работников и связанных с ними факультетов современных иностранных языков и литературы, а затем строительству стадионов, общежитий, клубов и других вспомогательных строений университетских городков.

Вместо того чтобы выпускать ученых и инженеров, исполненных сознания своей творческой роли в процессе развития общества, университеты внушают своим воспитанникам, что им предстоит работать в неизменном, статичном, превосходно уравновешенном обществе, нуждающемся лишь в кое-каких дополнительных усовершенствованиях, которых можно достичь с помощью новых изобретений, открытий и продуктов вроде целофана, целаниза и радия, легко находящих сбыт на рынке. В то время как некоторые специальные отрасли знаний развиваются до высшего предела, университеты проституируют конечные цели науки, которая, как всегда считали все величайшие ученые, должна служить всему человечеству, а не кучке дельцов оперирующих акциями таких компаний, как "Дженерал электрик", "Дженерал моторс", "Америкен телефон энд телеграф" и "Юнайтед Стейтс стал корпорейшн".

Рассмотрим однако, несколько "филантропических" вкладов в высшие учебные заведения с целью установить их чисто классовый и личный характер. Джордж Истмен, бездетный фабрикант фотоаппаратов системы "кодак", покончивший самоубийством в 1932 г., за всю свою жизнь передал около 75 млн. долл, учебным заведениям и техническим учреждениям. Не имея семьи, он. как и Карнеги, не имеющий сыновей, не ощущал необходимости цепляться за свои деньги. Часть истменовских денег пошла на организацию бесплатных зубоврачебных клиник в США и за границей, так как Истмен начал сознавать, что важно не столько делать новые открытия, сколько вводить в обиход старые. Когда он умер, по его завещанию было роздано дополнительно 20 млн. долл., большая часть которых пошла на техническое обучение.

Подобно множеству других богатых людей, Истмен был загипнотизирован способностью науки приносить прибыль. На протяжении многих лет "Истмен кодак компани" нанимала на работу химиков и физиков, сделавших много крупных и прибыльных открытий. Проведя обследование, Истмен выяснил, что большинство этих ученых окончило Массачусетский технологический институт. В 1912 г. он начал давать деньги этому институту под псевдонимом М. Смита — один из редких случаев, когда деньги жертвовались под вымышленным именем, хотя газеты склонны утверждать, не приводя никаких доказательств, что богатые раздают большие суммы денег анонимно.

В 1920 г. Истмен раскрыл свое инкогнито, объявив, что это он был таинственным жертвователем крупных сумм Массачусетскому технологическому институту. До 1932 г. он дал этому учреждению немногим больше 20 млн. долл., не ограничив характера их расходования никакими условиями; впрочем, самый профиль института обеспечивал использование этих денег на подготовку инженеров, которые могли бы оказаться полезными "Истмен кодак компани".

Многочисленный клан Дюпонов, большинство членов которого окончило Массачусетский технологический институт, щедро осыпал это учреждение крупными суммами, исходя при этом из весьма корыстных побуждений. Еще в 1910 г. Т. Кольман Дюпон дал институту 500 тыс. долл.; затем ему часто отпускали деньги Пьер, Айрене и Ламмот Дюпоны. По всей вероятности, Дюпоны дали институту столько же, сколько и Истмен. Однако Массачусетский технологический институт тесно связан с химическими и автотракторными предприятиями компании "Э. И. Дюпон де Немур и К°": многие виды продукции этой компании были разработаны техническими работниками М. Т. И., большинство ее инженерно-технического персонала окончило этот институт; питомцами его заполнена также дюпоно-моргано-фишеровская "Дженерал моторе корпорейшн". Исходя из этого, М. Т. И. можно рассматривать как один из отделов "Дженерал моторе" и "Э. И. Дюпон де Немур и К°".

Кроме помощи М. Т. И., Дюпоны мало сделали в области образования; правда, они построили в штате Делавер начальные и средние школы но создание этих школ Дюпонам все равно пришлось бы оплатить налогами, так как они были фактически единственными крупными налогоплательщиками штата. Дюпоны дали некоторую сумму университету штата Пенсильвания и около 2 млн. долл, университету штата Делавер. Говорили, что Пьер Дюпон внес на педагогические учреждения 5 млн. долл.: возможно, что он действительно сделал это в отчаянной попытке снизить свои послевоенные налоги. Но за каждый доллар, вложенный Дюпонами в учебные заведения, они в дополнение к пониженным налогам получили во стократ большую персональную денежную прибыль.

Джордж Ф. Бейкер старший был склонен считать себя одним из столпов просвещения, и на этом основании многие видят в нем великого благодетеля человечества. Он дал б млн. долл., на которые Гарвардская школа администраторов деловых предприятий построила прекрасные здания вдоль реки Чарлз; однако далеко не ясно, какому прогрессу науки, какого рода улучшению в человеческом обществе содействовал этот вклад в дело выпуска более ловких администраторов предприятий, разработки более наукообразных методов торговли и, в конечном счете, в дело извлечения новых прибылей из одураченной публики. Бейкер дал также 2 млн. долл. Корнельскому университету и 1 млн. долл. Дартмутскому университету на организацию при этих университетах библиотек. Он пожертвовал 700 тыс. долл. Колумбийскому университету на строительство футбольного стадиона. Поскольку бейкеровские "дары" были сделаны в период послевоенного бума, жертвователь, вероятно, больше сэкономил на налогах "давая", чем если бы он ничего не "дал".

Мало того, что богатые дают средства лишь тем учебным заведениям, которые готовят специалистов в определенных, сулящих им прибыль областях; как правило, они предназначают свои самые крупные пожертвования маленькой кучке учебных заведений на востоке США, ревностно занимающихся изучением местной проблемы господства Востока над фермами Запада и Юга и над рабочими промышленных районов. Подготовительные школы, поставляющие учащихся в эти привилегированные колледжи и университеты, также расположены в районах Новой Англии и вокруг них. Они тоже получают крупные суммы, хотя нельзя сказать, чтобы их благодетели были вообще заинтересованы в создании сети среднего образования.

Когда широкие круги поймут, что просветительный аппарат богачей действует в качестве орудия классового господства этих богачей и их влияния на местах, другие группы населения будут менее склонны наивно восхищаться богачами за то, что те держат их при помощи филантропии в подчинении.

При изучении пожертвований и вкладов в учебные заведения становится совершенно очевидным, что богачи в значительной степени забывают население юга, юго- запада и северо-запада, которое, после того как все местные доходы выплачены не проживающими в этих областях промышленниками, вынуждено обходиться теми скудными возможностями в области обучения, какими оно располагает. В самом деле, около 75% "даров" на просветительные цели достается восточным районам.

В свою очередь субсидируемые восточные университеты и колледжи развивают усиленную деятельность в пользу классовых и местных интересов. Эта деятельность никогда не проявлялась с большей силой, чем во время борьбы грабительского капитала и его прессы против проекта умеренной реформы Верховного суда. Согласно "Нью-Йорк таймс" от 15 апреля 1937 г., президенты Массачусетского технологического института, а также университетов и колледжей Дартмутского, Браун, Уэлсли, Боудойн, Уэслиэн, Уильям, Тафт, Бостонского, Йэля и Гарварда объединились против какого бы то ни было "вмешательства" в дела "священного суда". Теперь уже должно стать совершенно очевидным, что частные университеты и колледжи — настоящие очаги политических интриг. Порой их президенты домогаются высших политических постов и достигают их, как Вильсон, ставший президентом, и как Батлер, мечтавший занять столь же высокое положение.

Не менее 60 млн. долл, было за последние годы вложено в новые здания йэльского университета. Среди жертвователей были Эдуард С. Харкнесс, наследники покойного Пэйна Уитни и Джон У. Стерлинг, юрист корпораций, доверенный советник Джея Гульда, Джеймса Стиллмена и Уильяма Рокфеллера и главный заправила аферы "Амальгамейтед коппер".

Харкнессу расточали хвалы за предоставление огромных сумм наиболее богатым и фешенебельным учебным заведениям страны; но в свете острой нужды в средствах на обучение в других районах страны его "дары" все больше походят на план перевода денег из одного кармана господствующего класса в другой. Пресса несет ответственность за общераспространенное ошибочное представление о Харкнессе как о благодетеле в деле образования в целом.

Правда, Гарвард и Йэль, так же как и другие учебные заведения высшего типа, предоставляют право бесплатного обучения, стипендии и оплачиваемую номинальную службу наиболее успевающим выпускникам некоторых средних школ с особо хорошей репутацией, независимо от классового происхождения этих студентов. Правда, в Гарварде можно встретить сына шахтера или фермера, хотя эго случается довольно редко. Однако задача Гарварда и йэля состоит в том, чтобы вылепить из этих способных молодых людей безвольных слуг правящего класса — юристов, работников корпораций и муниципалитетов, биржевых маклеров, банкиров и священников.

Даяния Харкнесса, Уитни и Стерлинга представляют лишь малую долю огромных сумм, отпущенных йэлю, Гарварду и Принстону многими богачами. Общая сумма фондов Гарварда составляет 10% всех фондов семисот с лишним частных университетов и колледжей. Общая сумма фондов Гарвардского, йэльского, Колумбийского и Чикагского университетов составляет 33% фондов всех частных университетов и колледжей. Ни одно из этих учреждений в своих университетских программах не интересуется проблемами какого-либо другого класса, кроме класса богачей; ни одно из них не сделало существенного вклада в разрешение социальных и экономических проблем, волнующих фермеров, промышленных рабочих, канцелярских служащих, лиц иностранного происхождения или негров.

В своих учебных программах щедро субсидируемые колледжи и университеты явно упустили из виду большую часть населения. В Йэльском, Гарвардском, Колумбийском и Чикагском университетах можно изучать изменение биржевого курса, методы рекламы, организацию рассылки товаров по почте, постановку управления учреждением и т. п. Принимая во внимание связь факультетов естественных наук с крупными корпорациями, связь курсов журналистики и деловых школ с капиталистическими предприятиями в целом, учитывая также отсутствие в этих университетах и колледжах предметов, связанных с вопросами, волнующими менее обеспеченные слои населения (за исключением тех случаев, когда эти проблемы становятся также проблемами правящих семейств), можно сказать, что эти учебные заведения во всех отношениях являются типичными школами правящего класса.

И в Йэле и в Гарварде факультеты социальных наук столь плохо поставлены, что подвергаются критике со стороны профессоров таких университетов, как Колумбийский, Чикагский, Джона Гопкинса и штата Висконсин, которые носят несколько более космополитический характер.

В то время как несколько . подготовительных школ на востоке щедро осыпается деньгами, высшее обучение на западе и юге влачит жалкое существование. Более того, частные подготовительные школы имеют лишь классовое значение; в них нет действительной необходимости, ибо сеть государственных средних школ достаточно обширна.

Эндовер и Экзетер могут служить примерами многочисленных подготовительных учебных заведений восточных штатов, состоящих под покровительством богатых семейств. Фонд школы в Гротоне равен 1 500 тыс. долл., в Лоренсвиле — 500 тыс. долл., в Сен-Марке — 600 тыс. долл., в Тафте — 500 тыс. долл, и в Сен-Поле — 3 059 018 долл.

Эндрью У. Меллон дал школе Чоута деньги на библиотеку, семейство Арчболд—на лазарет. Клэренс Диллон, банкир, построил для Гротона учебный корпус; Уильям А. Гарднер — 500-тысячедолларовую часовню; различные крупные дары были преподнесены этой школе покойным Пэйном Уитни. Эдуард С. Харкнесс пожертвовал школе Хилла 2 340 187 долл., как и покойный Т. Кольман Дюпон. Чарлз Г. Дауэс, Ламмот Дюпон и Мортимер Б. Фуллер ("Интернэйшнл солт") отпустили крупные суммы Лоренсвилю; Поль Блок выстроил часовню для школы Хотчкисса, фонды которой равняются 400 тыс. долл. Школа в Миддлсексе была основана У. Кэмероном Форбсом, Генри Ли Хиггинсоном, Фрэнсисом Лоуэлом и деканом Бриггсом из Гарварда, которые пожертвовали ей деньги и здания. Семейство Армор и Огюст Бельмонт сделали пожертвования Сен-Марку. Джеймс Симпсон из "Маршалл Филд и К°" и X. Э. Мэивиль отпустили деньги Сен-Полю. Благотворители школы Тафта — г-жа Уильям Рокфеллер, подарившая школе спортивный стадион, Эдуард Харкнесс, давший 500 тыс. долл., и Гарри П. Бингем, построивший Бингем Аудиториум. 

Наконец, в восточных штатах имеются еще пансионы для девочек. В число этих дорогих учебных заведений, предназначенных исключительно для высшего класса, с; платой за обучение от 1 до 3 тыс. долл, в год, входят Фокскрофт, Брирли, школа мисс Чапен, школа Спенс, Розмари-Холл, школа Этель Уокер, Фармингтон, Уэстовер, школа мисс Холл и школа Доббс. Обучение женщин, не сулящее таких крупных финансовых выгод, какие приносят труды химиков, инженеров, юристов и биржевых дельцов, вызывает у богатых семейств гораздо меньший энтузиазм, чем обучение мужчин. Крупные восточные университеты не принимают женщин, и женские колледжи восточных штатов с гораздо меньшим успехом выманивают деньги у своих богатых покровителей, нежели большие мужские колледжи, выпускники которых предназначаются для выжимания прибылей.

Все эти примеры, как и многие другие, которые не могли быть приведены за недостатком места, дают нам достаточное основание утверждать, что, внося пожертвования на обучение, богачи преследуют лишь свои личные, классовые цели.

Глава одиннадцатая ПЛЯСКА СМЕРТИ. ИЗЛИШЕСТВА СРЕДИ НИЩЕТЫ

I

На обеде, сервированном для сидящих верхом на лошадях гостей, — рассказывает историк Бирд, характеризуя девяностые годы — "позолоченное десятилетие", — любимого коня угощали цветами и шампанским. Маленькой черной с рыжим собачонке в бриллиантовом ошейнике, стоившем 15 тыс. долл., был устроен роскошный банкет. На одном из празднеств сигареты были завернуты в сто долларовые бумажки, на другом гостям преподносились великолепные нерные жемчужины, вложенные в раковины устриц. Роскошное пиршество для веселых собутыльников было устроено в шахте, на эксплоатации которой разбогател хозяин. Затем, пресытившись столь "скромными" развлечениями, плутократия придумала более сумасбродные затеи: среди гостей рассаживали обезьян, в комнатных бассейнах плавали наряженные золотыми рыбками пловцы, и шансонетки выпрыгивали прямо из пирогов.

Капризные богачи, освобожденные от бремени труда и ответственности, жадно искали удовольствий в расточительных тратах и экзотических трюках. Они вставляли в зубы бриллианты, предоставляли ручной обезьянке личный выезд и персонального лакея, вывозили в парк на прогулку собак, привязанных лентами к задним сиденьям кабриолетов. Дочери одного из крезов было куплено ожерелье, стоившее 600 тыс. долл.; на туалетный столик тратили 65 тыс. долл., 75 тыс. долл. — на театральный бинокль. Для выступления перед гостями магната выписали из Нью-Йорка в Чикаго театральную труппу, и оркестр играл серенаду новорожденному младенцу. В порыве сентиментальной благожелательности семья обездоленных негров юга была внезапно осыпана дарами, роскошно одета и помещена в великолепном доме ("История американской цивилизации").

Плутократы "розового десятилетия" были аскетами по сравнению с плутократией теперёшнего "черного десятилетия". Неизмеримо более чудовищные излишества наших дней возрождают и во много раз превосходят самые фантастические из прежних тщательно продуманных форм распыления созданных народом богатств. Но в девяностых годах XIX в. массовое расточение богатств происходило в особняках нуворишей вдоль 5-й авеню, на самом виду у журналистов полурадикальной и популистической прессы, или в сравнительно доступном для всех Ньюпорте. В наши дни плутократы уединяются в загородные поместья и роскошные гостиницы, и газеты, которые все либо принадлежат миллионерам, либо контролируются ими, не заинтересованы больше в том, чтобы выставлять личную жизнь богачей напоказ широкой публике. Первоклассных журналистов теперь редко посылают в Ньюпорт; туда направляют лишь репортеров, дающих отчеты о светской и спортивной жизни.

Если раньше о последних дорогостоящих взбалмошных выходках класса бездельников можно было узнать из пулитцеровской газеты "Уорлд"; в наше время приходится разыскивать издания, распространяющиеся в значительно более ограниченном кругу: "Хаус энд гарден", "Таун энд кантри", "Хаус бьютифул", "Спэр", "Вог", "Вэнити фэр" (недавно слитый с "Вог"), "Харпере базар", "Нью-Йоркер", "Форчюн", "Коннойссер", "Америкен кеннел газетт", "Артс энд декорейшн", "Хорс энд хорсмен", "Яхтинг", "Мотор бот" и т. д. В наши дни источниками подобных сведений служат также низкопоклонствующие "светские" отделы газет крупных городов, которые порой более или менее сознательно делают многозначительные социологические открытия о злоупотреблении богатствами и неправильном их применении. Разумеется, многие из читателей этих изданий — такие же участники этих расточительных трат.

Если судить по тому, как они проматывают деньги на бессодержательные личные забавы и нелепые украшения, создается впечатление, что богачи составляют психопатический класс, вальсирующий в пылу забвения на краю незримой пропасти и, повидимому, тянущий туда за собой всю страну. Можно сказать, что кого боги хотят погубить, того они сперва делают богатым. Однако персональные расходы, какими бы огромными они ни казались рядовому наблюдателю, заботящемуся о нуждах общества, малы по сравнению с неслыханными доходами, выпадающими на долю плутократических семейств. Согласно материалам Роберта Р. Доуна, на персональные нужды уходит менее 25% дохода мультимиллионеров, ибо как бы ни старалось семейство мультимиллионера, оно не в состоянии целиком истратить свой разбухший доход. Чтобы произвести в нем заметное опустошение, нужно было бы организовать раздачу денег в крупных масштабах; но это не в обычае богачей, как мы убедились при обзоре их филантропической деятельности.

Прежде чем перейти к систематическому обзору излишеств богачей в их частной жизни, мы в кратком очерке подготовим читателя к грандиозным примерам их сумасбродной расточительности и эгоистического потакания своим слабостям; в то же время этот очерк покажет, что пресловутые девяностые годы были лишь увертюрой к тому, что происходит в наши дни. Было бы полезно, если бы читатель время от времени вспоминал, что деньги, потраченные на эти персональные издержки, представляют собой общественные средства, которые могли бы быть использованы на реконструкцию сельского хозяйства и на строительство столь необходимых клиник, больниц, школ, колледжей, жилых домов с низкой квартирной платой, лабораторий, рабочих клубов, парков, спортивных площадок и т. п. Короче говоря, это — деньги, которые правительство должно было бы взять в свои руки путем обложения налогом, с тем чтобы оказать помощь испытывающим хронические лишения двум миллионам батраков юга, десяти миллионам безработных промышленных рабочих и пяти миллионам влачащих убогое существование фермеров.

Чтобы изобразить в надлежащем виде излишества богатых семейств, следует сперва вернуться к 1929 г., последнему году бума в Соединенных Штатах. В роковом 1929 г. всего 513 американцев получили доход, составивший в общей сложности 1 212 099 тыс. долл., в то время как валовая цена (не прибыль) всей пшеницы и хлогжа, собранных в 1930 г. двумя с лишним миллионами фермеров, составляла только 1 191 млн. долл.; 513. плутократов могли на свой доход 1929 г. закупить весь урожай этих двух основных • культур, и им осталось бы еще достаточно для покрытия издержек роскошного образа жизни. В 1929 г. всего 14 816 американцев получили подлежащий обложению доход в 100 тыс. долл, л выше каждый, что в общей сложности составило 4 368 152 тыс. долл., т. е. равнялось стоимости содержания всех правительственных ведомств, включая расходы на армию и военно- морской флот за фискальный год. Размер доходов, полученных людьми, которые могли бы составить население только очень маленького городка, равнялся 38% суммы в 11 421631 тыс. долл., заработанной 8 742 761 заводским рабочим, и был равен, согласно произведенной промышленниками в 1929 г. переписи, общей сумме заработка 3 339 634 заводских рабочих. Заработок 781 830 рабочих железообрабатывающей и сталелитейной промышленности составил в тот год только 1 239 499 тыс. долл., 737 840 рабочих пищевой промышленности— только 781 736 тыс. долл., 511667 рабочих автомобильной промышленности — лишь 828 420 тыс. долл. В том же самом году 428 128 рабочих хлопчатобумажной промышленности заработали 322 389 тыс. долл., или 753 долл, каждый, в то время как 38 самых крупных богачей получили 360 644 тыс. долл., или в среднем по 9 490 600 долл, каждый.

Тогда как в период последовавшей депрессии доходы богачей снизились на 25—50%, 10—20 млн. граждан, принадлежащих к рабочему классу, в течение более или менее длительного времени не получали никакого дохода. В "период восстановления" страна постепенно вернулась к положению, приблизительно напоминающему 1929 г., хотя в момент, когда пишутся эти строки, в ней зарегистрировано около 10 млн. нищих, тогда как в 1929 г. их было около 2 млн.

Чтобы избежать необходимости ссылаться после каждой строки на источники, мы будем указывать источники лишь изредка. В основном, они состоят из относящихся к данному вопросу печатных работ, вышедших после мировой войны.

Бирд рассказывает об "обеде, сервированном для восседающих на лошадях гостей" в "позолоченном веке". В сентябре 1931 г. несколько богатых владельцев ипподромов дали "торжественный обед" в честь своего друга Джозефа Э. Уайденера в нью-йоркском отеле Билтмор. Бальный зал отеля был превращен в копию Бельмонт парка — ипподрома, названного в честь семейства Бельмонт, но принадлежавшего в основном Уайденеру; часть зала представляла скопированный во всех деталях уголок парка, вплоть до барьеров скаковой дорожки, белых перил и роскошных лож, раскрашенных в веселые цвета. В то время как гости обедали, восседая в ложах, перед ними выступали призовые скакуны артиллерийских и кавалерийских полков и богатых частных владельцев. Великолепный зал был наполнен стуком копыт, ржаньем коней, хлопаньем пробок от шампанского, смехом и болтовней, в то время как на углах улиц безработные продавали яблоки.

Те богачи, у которых предметом страсти являются псарни, попрежнему дают банкеты для собак, и несколько богатых особ устроили дорогие собачьи кладбища, усеянные роскошными надгробными памятниками и мавзолеями. Банкир Джеймс Спейер основал в Нью-Йорке больницу имени Элеоноры Спейер для собак и кошек.

Фантастические дорогостоящие приемы столь многочисленны, что ставят втупик исследователя. Семейство Доррэнс ("Кемпбел суп") регулярно снимает в филадельфийском отеле Бельвю-Стратфорд для своих вечеров, на которые приглашаются Уайденеры, Стотсбэри, Дьюки, Дрексели и Биддлы, бальный зал, второй и третий этажи целиком и ряд других комнат. "Форчюн", описывавший в экстазе один из этих претенциозных балов, заявил: "Там будут редкие цветы и растения, сотни живых макао, какаду, туканов, длиннохвостых попугаев и райских птиц в клетках, и ливень розовых лепестков будет осыпать танцующих с излучающего электрический свет неба". Газеты оценивали стоимость каждого такого вечера в 75—150 тыс. долл. И это были еще сравнительно небольшие приемы.

В декабре 1930 г. г-н и г-жа Генри Л. Догерти дали бал по случаю первого выезда в свет Элен Ли Имс Догерти, дочери г-жи Догерти от предыдущего брака. Этот дебют произошел в вашингтонском отеле Мэйфлауер, и гости прибыли из Нью-Йорка специальным поездом, заказанным и оплаченным Догерти.

В дополнение к большим общим залам отеля Догерти сняли несколько его этажей для всего сборища их гостей, слуг и увеселителей. Газеты оценивали стоимость этого вечера не меньше чем в 250 тыс. долл. На следующий день сенатор Норрис, приводя данные о росте безработицы, сказал: "Я не знаю, как у них хватило духу сделать это".

В период бума принадлежавшая Догерти "Ситис сервис компани" отличилась распространением огромного количества не предоставляющих права голоса акций по цене 40— 50 долл, за акцию. Даже после неуклонного роста цен на протяжении трех лет в 1937 г. стоимость этих акций колебалась от 2 долл. 62,5 цент, до 5 долл. 37,5 цент, за акцию.

Примерно в то же время, когда Догерти устроили обошедшийся в четверть миллиона праздник, г-н и г-жа Франклин Л. Хаттон дали прием в честь своей дочери Барбары в Кристальном зале отеля Ритц Карлтон в Нью- Йорке, Знаменитый театральный декоратор Джозеф Урбан превратил огромное помещение в залитый лунным светом сад. Согласно отчетам печати, там было подано две тысячи ящиков шампанского для тысячи гостей; общая стоимость вечера была определена в 100 тыс. долл.

В конце 1936 г. г-жа Эвелин Уолш Мак-Лин, гордая обладательница двухмиллионного бриллианта "Надежда", наследница состояния, нажитого в горном деле, вышедшая замуж за богатого владельца газеты и предприятий общественного пользования в Цинциннати, возобновила свой обычай устраивать пышные вечера встречи Нового года в Вашингтоне. Газеты оценивали стоимость такого вечера, устроенного для ее сына Джона Р. Мак-Лина И, в 50 тыс. долл., причем эта сумма кажется слишком низкой, если принять во внимание все детали праздника. 325 человек присутствовали на обеде и 650 — на последовавшем за ним бале. Поскольку дом в усадьбе Мак-Линов "Френдшип" был недостаточно велик, чтобы вместить всех гостей, их шоферов и лакеев, г-жа Мак-Лин приказала соорудить специальный флигель, который был снесен по окончании вечера. Танцы происходили под звуки двух оркестров; стоимость одних только напитков, по данным газеты "Нью-Йорк геральд трибюн", составила 9 тыс. долл. Было сервировано 480 кварт шампанского, 288 бутылок шотландского виски, 48 кварт коктейлей и 40 галлонов пива. Меню включало несколько тонн помидор, фаршированных крабами, протертого грибного супа, белого мяса цесарок, шпината, мороженого, фруктов и кофе.

Возглавлявшую это сборище г-жу Мак-Лин украшали ее бриллиант "Надежда", другой крупный камень "Звезда Востока" и шесть бриллиантовых браслетов. Как и подобало такому "ходячему состоянию", ее тщательно охраняли 15 частных детективов и отряд вашингтонской полиции, которые не сводили также глаз с ослепительно сверкавших драгоценностей гостей.

В ноябре 1934 г. княгиня Барбара Хаттон Мдивани, ныне графиня Хаугвиц-Ревентлов, устроила в Париже по поводу своего двадцатидвухлетия "скромный" вечер, обошедшийся "всего" в 10 тыс. долл. "Мы считали неуместным, — извинялся ее муж, — потратить слишком много в теперешние времена". Среди гостей журналисты отметили двух князей, одну герцогиню, трех баронов, тринадцать графов, одного герцога и сто менее значительных лиц.

Плутократия прошла долгий путь с того времени, когда, в 1909 г., г-жа Поттер Палмер из Чикаго могла ошеломить гостей отеля Карлтон Террас в Лондоне, устроив вечер, обошедшийся в 10 тыс. долл, и истратив в течение сезона 100 тыс. долл. В наше время стоимость действительно фешенебельного приема составляет по крайней мере 100 тыс. долл., и такие вечера устраиваются сплошь и рядом, далеко не являясь исключением. Однако внимание газет привлекает теперь не стоимость подобных вечеров, а повод, по которому они устраиваются. В течение летнего сезона в Ньюпорте, а зимой во Флориде богатые семейства по очереди устраивают экстравагантные приемы под открытым небом, прогулки на яхтах, маскарады и балы, стоимость которых колеблется от 50 до 100 тыс. долл. Во время недавнего обследования, проведенного Колумбийским университетом, было установлено, что карьера частного врача может быть обеспечена в самом начале банковской ссудой, составляющей немногим более 100 тыс. долл. На стоимость парадного приема, даваемого одним из шестидесяти богатейших семейств в каждом сезоне, рядовая американская семья из пяти человек могла бы прожить всю свою жизнь в полном благоденствии.

Девяносто следующих по богатству семейств подражают личным расходам шестидесяти "первых" семейств ради положения в обществе и отраженной славы, выпадающей на их долю; а триста пятьдесят семейств, обладающих еще меньшим богатством, в свою очередь подражают тем, кто превосходит их в денежном отношении. В результате во всех трех сферах чрезмерного богатства происходит постоянный круговорот расточительных трат на личные прихоти.

Согласно материалам Бирда, в девяностых годах XIX в. "сигареты заворачивались в стодолларовые бумажки... великолепные черные жемчужины преподносились гостям в раковинах устриц... для дочери было куплено ожерелье, стоившее 600 тыс. долл. По прихоти одного магната театральная труппа была выписана из Нью-Йорка в Чикаго... оркестр играл серенаду новорожденному младенцу".

Что касается последнего случая, то можно заметить, что покойный Джозеф Пулитцер имел обыкновение выписывать в свое имение в штате Мэн нью-йоркский симфонический оркестр для себя самого и своих гостей. Недавно Клэренс Маккей по случаю своей женитьбы на оперной певице Анне Кэйз выписал из Филадельфии в свое имение в Лонг-Айленде полный состав симфонического оркестра филармонии для сопровождения церемонии. Лица, делающие самые крупные пожертвования на покрытие дефицита симфонических оркестров и оперных трупп, часто вызывают великолепные художественные ансамбли для выступлений на частных вечерах с целью ошеломить своих гостей — услуга за услугу, о которой редко упоминают газеты, когда они разглагольствуют о "покровителях" искусств.

Труднее подыскать точный современный эквивалент сигаретам, завернутым в стодолларовые бумажки, хотя теперь на частных торжествах сигареты могут быть завернуты в тысячедолларовые бумажки или государственные облигации. Но "Тайм" от 6 июня 1932 г., в связи с тем, что торговая фирма "Тиффани и К°" выиграла судебное дело о неуплате ей по счетам за 14 месяцев •75 005 долл. Джоном Бэрри Райаном, уведомил нас, что последний, став обладателем 29 млн. долл., оставленных ему Томасом Форчюном Райаном, постоянно "осыпает своих гостей подарками — бриллиантовыми петушками, коралловыми обезьянами, кровавого цвета коралловыми фигурками Будды, амулетами, брошками, браслетами, редкими экземплярами энциклики папы Пия XI о браке... Рассеянный, поэтически настроенный, он забывает оплачивать свои счета (на прошлой неделе с него были взысканы по суду 3160 долл. 75 цент, за товары, забранные в галантерейном и бельевом магазине)".

Элен Уорден сообщает в "Великосветском круге", что во время рождественских празднеств в доме покойного Джорджа Ф. Бейкера младшего, на которых обычно присутствует по 200—300 родственников и друзей, каждому гостю были преподнесены такие дорогие безделушки, как золотые дамские несессеры, серебряные флаконы, первые издания книг, редкие духи и платиновые ювелирные изделия.

Относительно такой безделицы "позолоченного века", как подаренное дочери 600-тысячедолларовое ожерелье, мы можем заметить, что в новейший век джаза г-жа Хорэйс А. Додж, вдова автомобильного фабриканта, ставшая ныне г-жей Хью Диллман, владеющая резиденциями в Детройте, Палм Биче (Флорида) и Гросс Пойнте, подарила своей дочери Дельфине нитку жемчуга, стоившую 800 тыс. долл, и некогда принадлежавшую русской императрице Екатерине II. Дельфина была сначала замужем за Джеймсом X. Р. Кромуэлом, сыном г-жи Э. Т. Стотсбэри, ныне мужем Дорис Дьюк. После развода с ним Дельфина вышла замуж за Рэймонда Т. Бейкера, женатого перед этим на Маргарет Эмерсон (из семейства фабрикантов лекарств Бромо Зельцер), которая раньше была женой Альфреда Гуина Вандербильта.

Говоря о драгоценностях и безделушках, можно заметить, что Джесси Вулворт Донагю — обладательница бесценных романовских коронных драгоценностей, а также 75-тысячного собольего палантина. По сообщению "Форчюн", в течение восьми месяцев она потеряла в игорном заведении Брэдли в Палм Биче 10 тыс. долл., а ее муж проиграл 900 тыс. долл. Г-жа Донагю владеет одной из крупнейших коллекций изумрудов в Соединенных Штатах; самая же великолепная коллекция, оцениваемая значительно выше миллиона долларов, принадлежит г-жи Стотсбэри. Другие владелицы коллекций изумрудов — г-жа Форсис Уикс, г-жа Харрисон Уильямс, жена одного из сотрудников Бернарда Баруха, ставшего ныне владельцем крупных предприятий общественного пользования, г-жа Феликс Уорберг и г-жа Марджори Пост Клоз Хаттон Дэвис. Г-жа Уильямс обладает ожерельем и браслетом, стоящими много сотен тысяч долларов, составленными из 129 квадратных сапфиров, 144 квадратных изумрудов, 762 маленьких круглых бриллиантов и 79 жемчужин. С этим могут сравниться только принадлежащие ныне Донагю романовские драгоценности.

В наши дни появились совершенно новые области экстравагантных расходов, которых не знали девяностые годы, "годы кабриолетов". Изрядное количество избыточных средств поглощают ванные, бассейны для плавания, коллекции марок, в то время как десятки тысяч американских граждан питаются отбросами из помойных ям. "Форчюн" в январском номере 1931 г. приводит сведения о безумном увлечении роскошно оборудованными ваннами. Нью-йоркское семейство Ральфа Пулитцера, входящее в состав девяноста вторых по богатству кланов, отделало свою самую дорогую ванную комнату в стиле джунглей: "стены украшены нарисованными на золотой канве обезьянами, свисающими с пальм, цветистыми фламинго, зевающими крокодилами... Самая ванна бледножелтого цвета, с отделкой из черного и золотого мрамора". Затем следует описание "ванны г-жи Уильям Стерн, серебряной с зеленым; стены вокруг нее расписаны картинами, изображающими подводное царство. Не менее сильное впечатление производит ванная г-жи Сетон Портер ("Нэйшнл дистиллере продайте") с ее черным и белым мраморным полом, яшмовым потолком и обрамленным черным стеклом зеркалом, вделанным в ванну". Стюарт Чейз в "Нью рипаблик" от 25 мая 1927 г. упоминает отделанную золотом и яшмой ванную в одном из особняков на Парю-авеню, обошедшуюся в 35 тыс. долл., но не называет имени ее владельца.

Однако рекорд в этих состязаниях на самую экстравагантную ванную комнату был, повидимому, побит в недавнее время У. К. Груноу, радиофабрикантом, владеющим "ванной, сделанной из глыбы мексиканского оникса, стоящей 12 тыс. долл, и украшенной отделкой из золотых пластинок в 24 карата каждая". Золотые пластинки, хотя это далеко не рядовое явление, нашли применение в отделке многих других аристократических ванных. Например, в палаццо г-жи Хью Диллман в Палм Бич все водопроводные краны, за исключением кухонных и буфетных, были по сообщениям "Форчюн", сделаны из золота; в самом деле, золото стало теперь столь распространенным, что в различных дворцах богачей из него делается большая часть металлических изделий — дверные створки, ручки, вся металлическая отделка.

Ванная комната в доме американского богача не имеет ничего общего с "ванной комнатой" в общепринятом смысле слова. Обычно это огромное сводчатое помещение с вделанной в пол ванной, которая в некоторых случаях легко может быть использована в качестве бассейна для плавания. Некоторые ванные миллионероз снабжены гимнастическими принадлежностями; все они, как правило, оборудованы кварцевыми лампами, столами для массажа, необычайным освещением и странными украшениями.

Ванные американских миллионеров достойны внимания не только из-за своей пышности, но и вследствие своей многочисленности. Если учесть все личные резиденции и огромные квартиры богатейших семейств, окажется, что каждое из них обладает по меньшей мере сотней ванных комнат для членов семьи, гостей, слуг и увеселителей. Нам удалось провести обследование в различных резиденциях Дюпонов и насчитать 723 ванных комнаты; но в момент, когда был собран еще далеко не весь материал, обследование, к сожалению, было прекращено. Дюпоновские ванны весьма разнообразны: есть ванны простые и причудливые, мрачные и веселые, для шоферов и горничных, для инженеров и летчиков, для дам и мужчин.

Купанье — весьма частая церемония в жизни высшего класса, и члены средней богатой семьи склонны проводить много времени в ванне, разговаривая по телефону, занимаясь делами с секретарями и экономками, читая, слушая радио или фонограф, принимая друзей.

Рассказ об омовениях богачей не был бы закончен, если бы мы не упомянули о бассейнах для плавания. Фотоотделы газет часто угощают публику снимками бассейнов голливудских актеров; но это еще сравнительно скромные выдумки.

В поместье Уильяма Рэндольфа Херста "Сан-Симеон" имеется на открытом воздухе бассейн из каррарского мрамора, соединенный с комнатным бассейном, которым пользуются в плохую погоду. Хотя все стандартно оборудованные имения располагают бассейнами для плавания, самый роскошный из них, пожалуй, находится в усадьбе покойного Генри X. Роджерса, в Саутхэмптоне. Этот бассейн обошелся в 250 тыс. долл, и был построен в помпейском стиле архитектором Джоном Рассэлом Поупом. Та половина его, которая находится в комнате, выложена цветной мозаикой и имеет особое "рассеянное" освещение; другая половина находится на открытом воздухе. Бассейн Уолтера Крайслера покрыт ручной росписью. Бассейны в среднем имении являются, обычно, попросту неотъемлемой составной частью прочего гимнастического оборудования. Например, в лонг-айлендском имении г-жи Додж Слоун имеется отдельное стеклянное здание, содержащее изысканный бассейн для плавания, теннисную площадку, бильярдную и комнаты для игры в бэк-гаммон; при желании крыша и стены этого здания снимаются. Элен Уорден в своем "Великосветском круге" сообщила, что "теннисная площадка в этом имении выложена розовым кафелем, привезенным из Франции".

В имениях богачей можно насчитать свыше тысячи частных бассейнов для плавания.

Можно с уверенностью сказать, что у каждого богача есть свои дорогостоящие причуды. Страстью недавно умершего Э. X. Р. Грина, сына Хэтти Грин, было коллекционирование почтовых марок. Грин заплатил вашингтонскому клерку 18 тыс. долл, за лист марок, отличавшихся лишь тем, что рисунок на них был отпеяатан вверх ногами. Оставив себе лучшие экземпляры, Грин продал остальные. Говорят, что фирма "Скотт коин энд стэмп Компани" получила от богатых коллекционеров за каждую из этих марок по 3 300 долл, и выше.

Зачастую приятным дорогостоящим времяпровождением богачей служит запутанная тяжба. Например, семь наследников покойного Джорджа Гульда, опутали унаследованное имущество сетью судебных дел, стоимость которых была в 1924 г. определена юрисконсультом по делам этого имущества в 2 500 долл, за каждый час затянувшегося судебного разбирательства.

II

Богачи, скаредные, когда дело идет о благотворительности, дают полный простор своей фантазии в своих великолепных загородных имениях, где они укрыты от пытливых взоров изнуренного усталостью пролетариата, в поте лица добывающего свой хлеб, и безгранично доверчивого среднего класса. В последнее время стало очень модным указывать на четыре имения и многочисленные апартаменты Уильяма Рэндольфа Херста как на апогей современной экстравагантности; но Херст просто не отстает от остальных богачей, лишь сопровождая свои выходки чрезмерной шумихой. Мы не можем согласиться с Диксоном Уэктером, заявившим в своей книге "Сага об американском великосветском обществе": "Калифорнийское имение Уильяма Рэндольфа Херста "Сан- Симеон", расположенное на 240 тыс. акров, с его меблировкой и антикварными изделиями, которые оцениваются в 15 млн. долл., представляет собой самую грандиозную в Америке попытку достичь поистине царского великолепия. Его огромная столовая, увешанная старинными знаменами, с замечательным готическим камином, вывезенным из французского замка Дюжур, столы XVI в. для трапез, фламандские тканые обои, испанские канделябры XVII в. и старое английское серебро, шесть гобеленов, стоящих 575 тыс. долл., выдающаяся коллекция оружия и собственная кровать кардинала Ришелье служат свидетельством того, как он разграбил Европу". На г-на Уэктера произвело сильное впечатление то, что Херст однажды перевез в ящиках целый замок из Испании в Нью-Йорк, что он купил замок Сен-Донат в Уэллсе и что в "Сан-Симеоне" имеются своя железнодорожная ветка и поезд из трех вагонов и вагона-ресторана, на котором гостей подвозят к главному палаццо Описывая целую баварскую деревню, построенную Херстом в Уинтоне, в Калифорнии, г-н Уэктер упускает из виду, что все это лишь минимум того, чем обычно окружают себя современные американские мультимиллионеры.

Несколько десятилетий назад имение Джорджа Вандербильта "Билтмор шато" в Северной Каролине стоило 6 млн. долл.; построить такой же дворец в наше время обошлось бы, вероятно, в три раза дороже. Но ни Херст, ни этот отдельный представитель клана Вандербильтов не дают полного представления о действительном изобилии накопленных богачами всевозможных предметов их обычного домашнего обихода. Истинную картину можно получить только в том случае, если мы рассмотрим все семейство в целом.

Дюпоновский клан, ввиду многочисленности его членов, обладает, вероятно, большим количеством персональных владений, чем какое-либо другое американское плутократическое семейство. В этом отношении к Дюпонам тесно примыкают Вандербильты; на третьем месте стоят, вероятно, Рокфеллеры. Тщательное обследование показало, что Дюпоны владеют большим количеством яхт, органов, бассейнов для плавания, роскошных имений и самым большим количеством ванных комнат в мире. У них больше слуг, чем у королевской семьи Великобритании, включая личных телохранителей короля.

В широком, но в то же время весьма реальном смысле Дюпоны владеют всем штатом Делавер и частично смежной Пенсильванией. Самый Делавер представляет собой частное феодальное поместье Дюпонов, которые построили его школы и дороги, собирают его налоги — Пьер Дюпон к моменту издания этой книги уже в четвертый раз назначен уполномоченным штата по налогам — и осуществляют общий надзор за всеми мелочами жизни штата.

Благодаря множеству великолепных имений Дюпонов Делавер и примыкающая к нему территория могут быть смело названы американской "страной дворцов". Если бы другие районы, например северное побережье Лонг-Айленда или Ньюпорт, попробовали оспаривать право Делавера на это наименование, Дюпонам было бы нетрудно доказать свое неоспоримое право считаться правителями целой области дворцов.

В окрестностях Уилмингтона расположено ровно двадцать четыре загородных имения Дюпонов, четыре из которых — имения первой величины. Там находится, например, княжеская резиденция семьи Генри Ф. Дюпона, насчитывающая 150 комнат, в том числе сорок спален, из которых каждая снабжена радиоприемником и наполнена дорогими антикварными изделиями. Одно лишь здание стоит 2 млн. долл., стоимость же всего имения, включая земельный участок, обстановку, декоративную отделку, а также все приборы и приспособления, легко может быть определена в 10 млн. долл.

Затем идет "Лонгвуд", резиденция Пьера Дюпона, окруженная тысячей акров тщательно возделанной земли, среди которых имеется б акров застекленных тропических садов, где построены специальные оранжереи для выращивания в течение всего года цитрусов, персиков и экзотических фруктов. В доме имеется около 200 комнат и свыше ста слуг, считая и садовников. Достопримечательность "Лонгвуда" — орган с 10 тысячами труб, для перевозки которого по железной дороге потребовалось 14 товарных вагонов. Как утверждает "Форчюн", этот великолепный инструмент обладает такой мощностью, что звуки его могли .бы заполнить одновременно три собора. Для органа, который обслуживается Фирмином Суинненом, бывшим органистом антверпенского собора, было сооружено специальное здание; под ним находятся огромные мехи мощностью в 72 лошадиных силы, потребовавшие специальных силовых установок. Трубы органа выходят в зимний сад, куда временами допускается публика за небольшую входную плату, поступающую на местные благотворительные цели и помогающую Дюпонам снижать свои налоги. Цель всего этого в том, чтобы дать хозяевам возможность бродить со своими гостями по тропическим садам и вдыхать аромат редких цветов, наслаждаясь звуками музыки.

Другая достопримечательность "Лонгвуда", пожалуй, главной резиденции "оружейных мастеров республики", — подлинная нормандская баш'ня со старинными колоколами, мелодичный перезвон которых разносится на много миль вокруг. Еще одна достопримечательность— театр на открытом воздухе на 1200 мест. Нет смысла задерживаться дольше на дорогостоящих чудесах "Лонгвуда" и детальных описаниях анфилад его огромных комнат. Дюпоны располагают огромным количеством имений. Стоимость всей совокупности сооружений "Лонгвуда" — не менее. 15 млн. долл.

Между Дюпонами происходит дружеское соревнование по обогащению своих резиденций особыми достопримечательностями. Генри Ф. Дюпон в своем поместье "Уинтертур", как бы конкурируя с лонгвудским органом и колокольней, вместо того чтобы поставить себе орган для личного пользования, подарил его соседней церкви. Звуки этого органа передаются во дворец по специальной радиосети, репродукторы которой установлены в бассейне для плавания, на теннисной площадке и в различных комнатах. Тот же Г. Ф. Дюпон заказал также крупнейший в мире громкоговоритель с рупором размером 10X12 футов, благодаря которому охотничьи песни и рождественские псалмы разносятся по всем окрестностям. Можно легко убедиться, что в Делавере от Дюпонов не уйти.

В "Немуре", этой княжески пышной резиденции Генри И. Дюпона, особый интерес представляют входные ворота. Одни получены из дворца Екатерины Великой, другие — из старинного английского поместья Уим,блдон. В "Немуре" имеются также сады, находящиеся ниже уровня моря; знатоки причисляют их к самым выдающимся в мире, включая версальские и шенбруннские.

Имение заслуженно славится своими великолепными конюшнями и скакунами.

Перечисление чудес всех роскошных дворцов Дюпонов заставило бы нас, пожалуй, повторяться. В большинстве из них имеются бассейны, теннисные площадки, частные телефонные станции на 50—100 с лишним номеров, изысканные музыкальные залы, библиотеки, салоны и комнаты для гостей, убранные антикварными вещами, гобеленами, картинами. Многие комнаты были целиком вывезены из знаменитых европейских замков н дворцов.

Уильям Дюпон имеет два царственных дворца, расположенных неподалеку друг от друга. Первый — "Бельвю" — находится в Делавере, другой — в Ньютон сквер, по ту сторону границы со штатом Пенсильвания. С. Халлок Дюпон владеет имением "Генри Клей", названным в честь парламентского защитника рабского труда; Бесси Гарднер Дюпон владеет поместьем "Шеванн", Юджин Дюпон — "Оул нест", Фрэнсис И. Дюпон — "Лувьера", Виктор Дюпон — "Гюйенкурта". Айрене Дюпон, когда он не находится на своей огромной кубинской плантации возле Гаванны, проживает в "Греноге", а Эдмонд Дюпон владеет "Кентервилем". Неподалеку имеется ряд других дюпоновских имений, меньших, чем эти, и не столь роскошных, но все же достаточно помпезных, чтобы заставить случайного посетителя подумать, что он попал в обстановку киностудии: они принадлежат Юджину Э. Дюпону, Эрнсту Дюпону, г-же Уильям К. Дюпон, А. Феликсу Дюпону и г-же Филипп Дюпон. Есть также имения урожденных Дюпон, вышедших замуж за Коплендов, Лэйрдов, Скатгов, Мидов, Байярдов, Карпентеров, Шарпов, Растов, Гринуолтов и Мэев.

Помимо этих роскошных дворцов, многие Дюпоны располагают домами или апартаментами в Нью-Йорке. Филадельфии, Вашингтоне, Лондоне и Париже. Клан Дюпонов имеет также "бедных" родственников; некоторые из них занимают руководящие посты в различных дюпоновских предприятиях и смиренно живут в уединенных 50-тысячных и 100-тысячных домах. Основная ветвь семейства смотрит с пренебрежением на несколь.ких Дюпонов,-женившихся на ирландских буфетчицах и английских сестрах милосердия, и те мрачно бороздят океаны на своих паровых яхтах или стригут купоны надежных бумаг в Сен-Клу.

В общем и целом резиденции Дюпонов с их земель ными участками, зданиями, мебелью и оборудованием могут быть, по скромным подсчетам, оценены по меньшей мере в 150 млн. долл., что составляет свыше 10% общего фонда университетов и колледжей страны.

Подобную же склонность к выставлению напоказ своих достопримечательных резиденций проявляет и семейство Вандербильтов, хотя их дворцы несколько более разбросаны. Поэтому, когда мы доходим до Вандербильтов и других подобных им семейств, становится трудно установить, которая из сторон в междинастических браках может быть названа собственником имения. Семейную гордость Вандербильтов составляет имение "Билтмор" в Северной Каролине, целый ансамбль шедевров французской архитектуры. Это имение настолько велико, что в нем могут разместиться все калифорнийские дворцы Херста и останется еще достаточно места, чтобы устроить многолюдную охоту. В одном лишь Ньюпорте имеются виллы-дворцы покойной вдовы Корнелиуса Вандербильта, генерал-бригадира Корнелиуса Вандербильта, Уильяма X. Вандербильта и г-жи Генри Д. Фелпс, внучатной племянницы вдовы Корнелиуса Вандербильта. До того как последняя выстроила "Брекерс", 9-миллионный "Марбл хаус" ее невестки, г-жи У. К. Вандербильт, был самой помпезной резиденцией этого клана в Ньюпорте. Корнелиус Вандербильт Уитни, отпрыск железнодорожных и нефтяных королей, владеет целым городом Обрегон Сити в Мексике, которым он управляет как своим частным имением; ему же принадлежат большие апартаменты в Нью-Йорке, конская ферма в шта ге Кентукки, изысканные охотничьи домики в Канаде и Адирондаке; особняк его отца Гарри Пэйна Уитни "Уитли Хиллс", дворец в Ньюпорте и городской дом в Нью- Йорке; наконец, он является совладельцем мраморного дворца своей бабушки г-жи Корнелиус Вандербильт по 67-ой Восточной улице в Нью-Йорке. Всего этого довольно много для одного Вандербильта; если же принять во внимание всех Вандербильтов, то можно насчитать около 30 отдельных семейных резиденций, большинство которых очень богато обставлено.

Г-жа Гертруда Вандербильт Уитни — владелица имения в 600 акров в Олд Уэсбэри (Лонг-Айленд) и великолепных домов в Нью-Йорке и Ньюпорте Г-жа Пэйв Уитни владеет имением в 8 500 акров возле Томасвиля, в штате Джорджия, конюшни которого — одни из лучших в стране.

Общая стоимость всех вандербильтовских резиденций составляет, вероятно, не менее 125 млн. долл., причем стоимость только трех из них превышает 25 млн. долл.; все они, разумеется, могут похвастаться такими аксессуарами, как органы, многочисленные ванные комнаты, бассейны для плавания, частные кинозалы, антикварная мебель, гобелены и картины, личные телефонные станции, гимнастические и бальные залы, комнаты для трофеев, для игры в карты, гостиные, салоны и т. п.

При обзоре резиденций Рокфеллеров также трудно установить, какой именно семье приписать каждое имение и особняк, так как Рокфеллеры, как мы видим, связаны браками со Стиллменами, Карнеги, Маккормиками, Олдричами, Дэвисонами, Доджами и т. п. Мы сосредоточим свое внимание на двух главных рокфеллеровских ветвях; однако при этом следует в первую очередь иметь в виду, что агентам Рокфеллеров по рекламе, гениям в своем роде, удалось широко распространить убеждение, что это царственное семейство живет почти аскетически; описаниям внутренней обстановки рокфеллеровских жилищ редко разрешают просочиться наружу, поэтому нам приходится восстанавливать их по отдельным фрагментам, подобно тому как палеонтолог восстанавливает скелет динозавра по нескольким обломкам костей.

Прежде всего следует назвать громадное семейное герцогство в 3 500 акров в Покантико Хиллс (Тэрритаун, в штате Нью-Йорк). В этом имении возвышаются пять отдельных особняков, так как, по мере того как молодые Рокфеллеры вступают в брак, для каждого из них строится отдельный дом. Подобно "Стандард ойл компани", это имение было создано хитростью и обманом, против воли соседей. В Кливленде Рокфеллеры имели городской дом на Юклид авеню и роскошное имение в Форест Хилл; последнее стало теперь частью фешенебельного пригорода; в девяностых годах семейство переселилось в Покантико Хиллс. К концу прошлого века имение занимало только 1 600 акров земли, остальные участки были присоединены к нему позднее, путем покупки и уговоров Первое столкновение Рокфеллера старшего с местными властями, ныне самыми ревностными слугами семейства, произошло, когда он пожелал, чтобы город Тэрритаун построил дорогу вокруг кротонского водохранилища, принадлежащего городу Нью-Йорку. Рокфеллер предложил оплатить стоимость строительства этой дороги, которая должна была соединить его дом с усадьбой его брата Уильяма; но местные власти указывали, что прокладка дороги должна повлечь за собой снос ряда частных домов, владельцы которых, думая предпринять ловкий маневр, повысили цены, когда узнали, что покупателем может оказаться Рокфеллер. Апологеты Рокфеллера клеймили негодованием попытки местных жителей заставить нефтяного магната заплатить бешеные деньги и приветствовали отказ Рокфеллера от этой сделки, забывая, что его собственное богатство было нажито именно несправедливыми, бесчестными и незаконными манипуляциями по повышению и закреплению цен на нефть. Однако Рокфеллер имел твердое намерение добиться проведения нужной ему дороги, и его рабочие, в нарушение закона, продолжали строительство, пока не вторглись на участок, принадлежавший старосте деревни Джону Уэберу. После того как начальник полиции по таинственным причинам отказал Уэберу, требовавшему защиты своей собственности, Уэбер вместе с сыновьями, действуя на основании своих гарантированных конституцией прав, попытался остановить рокфеллеровских рабочих. Последние моментально получили подкрепление в лице банды находившихся поблизости рокфеллеровских головорезов, вооруженных вилами и лопатами, которые избили старосту деревни и прогнали его прочь.

В 1929 г. Рокфеллер младший заплатил городу Иствью 700 тыс. долл, за разрешение выгнать на улицу 46 семейств для того, чтобы главная линия путнэмской ветки центральной нью-йоркской железной дороги могла пройти вдоль бывшей главной улицы Иствью, оставив в стороне постепенно разраставшееся поместье "Покантико Хиллс". Однако это вторжение не затронуло летней резиденции Джеймса Батлера, владельца сети розничных магазинов.

При оценке рокфеллеровского поместья на предмет обложения налогом в 1928 г. была установлена цифра в 5 588 050 долл., с которой причиталось 137 тыс. долл, налога; но после тяжб и споров оценка эта была снижена примерно на 2 млн. долл. Обе эти оценки кажутся слишком скромными, если учесть все проведенные в имении усовершенствования. Деревья, кусты и другие растения были доставлены сюда из всех уголков земного шара. Участок покрыт дорогами и аллеями для верховой езды, по которым разъезжает моторизованная частная полиция в машинах, снабженных радиостанциями. Джон Т. Флинн описывал трехэтажные конюшни поместья, в которых имеются лифты, помещения для конюхов и стойла для 22 чистокровных лошадей.

Согласно сообщению "Нью-Йорк таймс" от 24 мая 1937 г., постройка одного лишь особняка Рокфеллера старшего в Покантико, окруженного тщательно возделанными садами и имеющего 50 комнат, обошлась в 2 млн. долл., а содержание его стоит ежегодно 500 тыс. долл. Обслуживающий персонал имения состоит из 350 человек; круглый год в нем содержится 30 упряжек лошадей, что обходится в общем в 18 тыс. долл, в месяц. Оборудование дома включает лифты личного пользования и установку для поддержания определенной температуры в течение всего года. По данным газеты "Таймс", во всех особняках Рокфеллера имелось полное медицинское оборудование для проверки состояния здоровья. Там были машины для исследования обмена веществ, флуороскопы, словом, полное оборудование небольшой больницы. Рокфеллер всегда имел под рукой, на случай особых обстоятельств, небольшие баллоны с кислородом и возил их с собой во время своих поездок.

Благодаря всему этому оборудованию Рокфеллер пережил двадцать своих личных врачей, как сообщает нью- йоркская "Пост" в номере от 24 мая 1937 г.

Приводим описание рокфеллеровского имения нью- йоркской "Геральд трибюн" (24 мая 1937 г.):

"Имение простирается к северу от деревни Иствью на протяжении трех миль по приятной тихой местности до границ Оссининга, где оно соприкасается с имением Джеймса Стиллмена старшего, бывшего президента "Нэйшнл сити бэнк". В ширину оно занимает в среднем две мили... На южной оконечности Покантико, на высоком холме в двух милях от реки Гудзон, стоит массивный дом Рокфеллера в стиле эпохи короля Георга III. Он находится в центре единственного в имении огороженного участка площадью в 350 акров, обнесенного высокой оградой с двумя воротами. Тридцать сторожей — зимой, когда семейство проживает в городе, число их снижается до двадцати — патрулируют этот участок в три смены по восемь часов, охраняя его от нежелательных посетителей... Внутри огороженного участка проживают 5 рокфеллеровских семейств. Шестое, т. е. семейство г-жи Дэвид М. Милтон, урожденной Эбби Рокфеллер, единственной дочери Рокфеллера младшего, живет в отдельном доме, в полумиле на северо-восток. Главное здание насчитывает 50 комнат, в большинстве своем очень просторных. В первом этаже расположены две приемных, грандиозный центральный зал, гостиная и столовая. Все они обставлены мебелью конца XVIII — начала XIX в. Над двумя этажами роскошных спален находятся помещения для пятнадцати слуг лома. Расположенные на крыше прожекторы могут заливать светом весь район, окружающий Кидж Куит, в любое время, когда двое находящихся там на посту сторожей сочтут нужным пустить их в ход. К дому примыкает розовый цветник, устроенный наподобие японского сада и украшенный статуями (в большинстве своем копиями) работы Джорджа Грэя Барнарда.

Дом, занимаемый г-ном Джоном Д. Рокфеллером младшим и его женой, представляет собой бесформенную загородную резиденцию. Постепенно к первоначальному обширному и незамысловатому зданию пристраивались флигели, так что в конце концов оно совершенно утратило свой архитектурный стиль. Вдоль дороги, огибающей юго-восточную оконечность Покантико, расположены дома трех сыновей Рокфеллера младшего — Нелсона, Лоуренса и Джона Д. Рокфеллера III. Нелсон превратил в комфортабельный дом выстроенную 200 лет назад голландскую ферму и без конца возводит там какие-то каменные стены и перестраивает скалистый садик. Джон также перестроил местную ферму, а Лоуренс поставил стандартный дом в стиле Георга III, выпущенный в 1937 г. одной стальной компанией.

На плоском холме к западу от пяти домов находится специальное здание для игр, выстроенное в 1926 г. для внуков и правнуков Рокфеллера. Это — точная копия большого беспорядочно выстроенного нормандского фермерского дома с его высокой башней, спроектированная нью-йоркским архитектором Данканом Кэндлером и обошедшаяся в 250 тыс. долл, (нью-йоркская "Уорлд" в номере от 19 сентября 1926 г. заявила, что этот дом стоил 500 тыс. долл.). На нижнем этаже находится бассейн для плавания в греческом стиле, соединенный с двумя теннисными площадками, гардеробом и душами. Рядом с домом расположено поле для гольфа с 9 лунками, где играет сам Рокфеллер... На первом, отделанном дубом, этаже расположены кегельбан, площадка для игры в мяч, большая гостиная, салон для игры в карты и кухни для приготовления легких ужинов. В башне находится бильярдная...

Оба управляющих домами живут внутри огороженного участка "Покантико Хиллс". За воротами его находится новое здание, где помещаются конторы, мастерские, гараж и кладовые для запасов. Рокфеллер младший без устали сменяет один строительный проект другим. К настоящему времени закончено свыше пятидесяти миль автомобильных дорог и аллей для верховой езды, со специальными туннелями и виадуками, чтобы избежать пересечения с общими шоссе ... На рокфеллеровской ферме — в двух милях к северу от деревни — находится стадо в 35 голов породистых молочных коров...".

В Нью-Йорке расположены два главных рокфеллеровских городских дома — №№ 4 и 10 по 54-й Западной улице. Однако оба эти особняка теперь покинуты, так как Рокфеллер младший занимает огромные апартаменты на Парк авеню. Женатые сыновья имеют отдельные квартиры и дома в городе.

Обычно с наступлением, зимы Рокфеллер старший уезжал на юг. Первую остановку он делал в Лэйквуде, в штате Нью-Джерси, где "домик для гольфа" возглавляет пышное имение со специальным полем для игры в гольф, молочной фермой и т. д. Зима заставала его в "Кейзментсе", роскошном имении в Ормонд Бич, в штате Флорида. "Покантико Хиллс" было самой северной точкой из всех, где жил Рокфеллер старший в свои последние годы. Сын его в течение многих лет увозил свою семью в личную летнюю резиденцию в Сил Харбор, в штате Мэн. Пребывание там давало ему возможность делать взносы в республиканский комитет штата Мэн, равно как в республиканский комитет штата Нью-Йорк. Имея резиденции в шести штатах, Рокфеллеры могут делать пожертвования в фонд политических кампаний всех этих штатов.

У покойной Эдит Рокфеллер-Маккормик, дочери Джона Д. Рокфеллера, было два роскошных дома—один в Чикаго, другой за городом. Ее громадный городской дом, свадебный подарок отца, находился на Лейк шор драйв. В Лейк форест, в штате Иллинойс, была расположена ее вилла "Турикум", построенная из итальянского мрамора за 2 500 тыс. долл, и заполненная дорогими коврами, предметами искусства и коллекцией скульптур из мрамора. Г-жа Маккормик ни разу но входила в этот дом после 1913 г. Затем следует "Мауит хоуп", имение г-жи Э. Пармэли Прентис, урожденной Алты Рокфеллер, в Уильямсгаунс, в штате Массачусетс. Эта загородная усадьба расположена на 1 500 акрах земли и в 1931 г. была оценена в 715 тыс. долл. У Прентисов также есть городские дома, и их дети по достижении совершеннолетия обзаводятся собственными резиденциями.

Рокфеллер старший оставил по своему завещанию "Голф хауз" и имение "Лейквуд" в штате Нью-Джерси семейству Куэвас; это может считаться их основной загородной резиденцией в то время, когда они не проживают в городе или в Европе.

Остается ветвь Уильяма Рокфеллера, насчитывающая свыше 100 человек. Уильям имел шесть детей, в том числе двух дочерей. Одна дочь, г-жа Марселлус Хартли Додж, жена председателя правления "Ремингтон армс компани", владеет загородным имением "Джералда фарм" в Мэдисоне, в штате Нью-Джерси, где ежегодно в обстановке шумной рекламы происходит выставка собак, так как г-жа Додж принадлежит к числу самых известных собаководов в мире. Уильям Г. и Перси А. Рокфеллеры (единственные сыновья Уильяма, достигшие совершеннолетия) имели свои собственные усадьбы и городские дома. Г-жа Дэвид Хантер Мак-Алпин, урожденная Эмма Рокфеллер, также имеет отдельные резиденции.

Как мы видели, по завещанию Уильяма Рокфеллера по крайней мере 50 его правнуков к 1950 г. должны стать самостоятельными миллионерами, так что к этому времени число отдельных рокфеллеровских хозяйств резко возрастет. В общем можно оценить все рокфеллеровские дома и имения, вместе взятые, включая занимающее 32 тысячи акров имение Уильяма Рокфеллера в Адирондаке, назначенное к продаже за 1 млн. долл, (ниже себестоимости), в 50—75 млн. долл., учитывая в том числе стоимость меблировки и оборудования.

Пратты, подобно Рокфеллерам, сгруппировали загородные резиденции своего клана в одном пункте — Глен Сов, в Лонг-Айленде. Владения Бедфордов сосредоточены в штате Коннектикут и .прилегающем к нему штате Нью-Йорк. 130 членов семейства Пратт в периоды, когда они не рассеяны по своим городским домам и квартирам, проживают в находящихся рядом домах в именин этого семейства, занимающем 1 тыс. акров и оцененном в 5 865 130 долл. Пратты первые начали пользоваться частной полицией, разъезжающей в автомашинах, оборудованных радиостанциями, для охраны детей и внуков от похитителей, которые могут проникнуть через окружающий лес и по извилистым дорогам.

Загородные имения носят различный характер. Некоторые группируются по семьям, другие представляют собой объединения дачных поселков, основанные с целью снижения налогов для целого ряда семейств, третьи принадлежат к числу отдельных резиденций, разбросанных по всему миру.

Семейству Морган наряду с городскими домами и квартирами в Нью-Йорке принадлежат также острова Ист- и Вест-Айленд, неподалеку от северного побережья Лонг-Айленда, возле Глен Ков. Джюниус Морган владеет Вест-Айлендом совместно с г-жей Уильям Харкнесс, чье имение занимает одну сторону острова. Этот остров соединен находящимся в частном владении мостом с Ист- Айлендом, где расположено американское загородное, имение Дж. П. Моргана, окруженное тщательно возделанными садами. После длительной тяжбы Моргану удалось снизить на 1 млн. долл, оценку своего островного имения в 2 256 тыс. долл., произведенную для обложения налогом; его сын потерпел неудачу при попытке снизить стоимость своего имения, определенную в 625 тыс. долл.

Городской дом Морганов примыкает к моргановской библиотеке, оцениваемой в 7 млн. долл, и обеспеченной дарственным фондом в 1 500 тыс. долл., который теоретически делает из нее филантропическое учреждение. Она наполнена древними экземплярами библий, табличками с ассиро-вавилонской клинописью, египетскими и греческими папирусами, коптскими текстами, иллюстрированными манускриптами, рисунками Блэка и рукописями Шелли, Свифта, Скотта, Наполеона и др. Право владения этой собственностью принадлежит Моргану, что делает библиотеку частью его домашнего обихода.

В Лондоне банкиру принадлежит большой четырехэтажный особняк № 12 по Гросвенор сквер (Мэйфэр), в котором он проживает столь же часто, как и в своем особняке на Мэдисон авеню. Он владеет всей; деревней Олденхэм, в Хэртфордшайре, где расположены его большой замок "Уолл Холл" и усадьба. Только церковь деревни не принадлежит Моргану. Все жители деревни состоят у него на службе. В Шотландии он владеет каменным охотничьим домом в 30 комнат, "Ганноки", обслуживаемым во время охотничьего сезона 40 слугами.

По беспристрастной оценке стоимость всех резиденций различных членов моргановского семейства, а также библиотеки в Нью-Йорке, должна составить но меньшей мере 30 млн. долл.

С целью снижения налогов ряд богатых семейств, владеющих имениями на территории в три квадратных мили общей стоимостью в 7 млн. долл., образовали деревню Латтингтаун на Лонг-Айленде. В это объединение входили Дж. П. Морган, покойный Джордж Ф. Бейкер, Харви Д. Джибсон, С. Паркер Джилберт, Клэренс Маккей (постройка усадьбы которого, как говорили, обошлась в 6 млн. долл.), Дж. Э. Олдред и Уильям Д. Гатри. Образовав отдельную деревню, эти люди могут теперь сами взимать налоги.

Винсент Астор владеет тремя имениями, из которых одно лежит в Райнбеке, в штате Нью-Йорк, примыкая к имению Франклина Д. Рузвельта "Крэм элбоу", другое — в Ньюпорте и третье на Бермудских островах. Фредерик X. Принс владеет имением в По, во Франции. Основная резиденция г-жи Мозес Тэйлор—в Марракше (Марокко), но она имеет также дом в Ньюпорте (который, как утверждают, обслуживается сотней с лишним слуг) и имением во Франции. Однако большую часть времени она проводит на своей яхте или в нью-йоркских апартаментах.

Во многих имениях колоссальных денег стоят сады. Пьер Дюпон, по сообщению "Форчюн" (август 1933 г.), заплатил 25 тыс. долл, за один лишь куст, доставленный в "Лонгвуд". В этом же номере журнала рассказывается, что покойный Родман Уэнамэкер истратил 1 млн. долл, на украшение своего имения особо ценной породой мелколистного самшита. "Форчюн" сообщает, что в имении Чарлза Э. Ф. Мак-Канна (Вулворт) в Ойстер-Бэй дом и 12 садов, занимающих 150 акров, стоили 3500 тыс. долл. По словам К. У. Бэррона, Сэмюэль Унтермейер, юрист, содержит 167 садовников, ухаживающих за обширными садами в его имении в Йонкерсе; из этого же источника известно, что покойный Джеймс Б. Дьюк нанимал 40 человек лишь для того, чтобы ухаживать за лужайками в его имении в Нью-Джерси, где в фонтанах бьет профильтрованная вода., Дьюк оставил своей семье четыре дома: основную резиденцию в Соммервиле (Нью- Джерси), другую — на юге, третью — в Ньюпорте и четвертую — на 5-й авеню. Дорис Дьюк Кормуэл — теперь хозяйка соммервильского имения.

На участке в 66 акров, принадлежащем Генри X. Роджерсу в Саутхэмптоне, было выстроено два палаццо стоимостью в 2 800 тыс. долл. Имение К. Ледьярда Блэйра "Дипдин" на Бермудских островах стоило 550 тыс. долл. Сэмюэль Инсалл затратил 9 млн. долл, на свое имение "Хоуторн фарм" возле Чикаго, площадью в 4 200 акров, которое затем пошло с молотка всего за 780 тыс. долл. В этой усадьбе все металлические части в ванных комнатах были покрыты золотом, некоторые комнаты были целиком вывезены из европейских замков. Покойный Александер Смит Кохран потратил более миллиона долларов на свое имение в Скалистых горах, занимающее 8 тыс. акров и расположенное за "Гарден оф годе". Покойный Эдмунд К. Конверс, моргановский подручный, возглавлявший "Бэнкерс траст компани", вложил 3 млн. долл, в свое имение в Гринвиче, в штате Коннектикут.

Генри Карнеги Фиппс владеет итальянским дворцом на северном побережье Лонг-Айленда, оцениваемым свыше миллиона долларов. Однако самое большое имение на Лонг-Айленде принадлежит Маршаллу Филду, разведенная жена которого владеет усадьбой с 2 тыс. акров в Хантингтоне (Лонг-Айленд), с шестью акрами распланированного парка, который один был оценен в 400 тыс. долл. Главное имение Маршалла Филда в Ллойдс Нэк (Лонг-Айленд) стоит, как утверждают, 15 млн. долл. В имении имеются распланированные сады, специальный аэродром и пароходная пристань, лучшее место для охоты на фазанов, где эти птицы выращиваются специально для охоты, две теннисных площадки — на открытом воздухе и в помещении, — отдельные квартиры для гостей, большой гараж и прочие аксессуары, находящиеся в распоряжении современного креза.

Некоторые из крупнейших садов в стране, оцениваемые в 500 тыс.— 1 млн. долл., принадлежат Артуру Кэртису Джеймсу, Клэренсу' Люису, Горацио Гэйтсу Ллойду (компаньон Моргана), Сайрусу Маккормику, Чарлзу Швеппе, Уильяму Г. Матеру и Уильяму Уэсту Фрэзеру.

Владельцами больших имений в Ньюпорте, помимо указанных выше, являются г-жа Гамильтон Мак-Туомбли, г-жа Гарри Пэйн Уитни (которой принадлежит также несколько городских домов и загородных имений), Перри Бельмонт, Артур Кертис Джеймс, Герман Элрикс, г-жа Оливер Гарриман, Фредерик Райнлендер, семейство Бервиид, г-жа Генри Клюс, Роберт Уолтон Гойлет, г-жа Уильям Годбай Лью (дочь Джорджа Ф. Бейкера старшего), Энтони Биддл и г-жа Эдуард В. Хартфорд ("Грейт Атлэнтик энд Пасифик ти сторс"). Ньюпортская колония насчитывает не менее 300 членов, и все ньюпортские дома представляют собой грандиозные, пышно обставленные здания.

Г-н и г-жа Э. Т. Стотсбэри живут в уединении в "Уайтмарш холл", их филадельфийском имении, где сад распланирован наподобие садов Версаля. В доме 145 комнат, 45 ванн, 14 лифтов, 35 человек домашней прислуги и 65 человек прочего обслуживающего персонала. Летом Стотсбэри проживают в "Уингвуд хаус", в Бар Харбор, зимой — в "Эл£> мирасол", в Палм Бич, во Флориде.

Как сообщает "Нью-Йоркер" в номере от 1 мая 1937 г., дом Николаса Ф. Брэди "Инисфада" на Лонг-Айленде, обошедшийся в 3 млн. долл., насчитывает 87 комнат; в нем имеется огромный зал, восьмидесяти футов длины и пятидесяти футов высоты, орган, столовая, вмещающая одновременно 1 500 обедающих, спальни для 45 гостей, причем каждая снабжена распятием и чашей со святой водой, частная часовня, где могут служиться мессы с особого разрешения папы римского (Брэди был католиком), и домашняя телефонная станция с 87 номерами. В спальне Брэди находи гсч кровать времен испанского ренессанса, под балдахином размерами в восемь квадратных футов. Огромная кухня оборудована несколькими плитами, обшая длина которых составляет 30 футов; в специальной кладовой мясника хранятся целые туши быков, кабанов, оленей и множество разнообразной дичи. Под лужайкой "бесконечно тянется" винный погреб. Специальный завод снабжает холодильники льдом. Для обслуживания этого дома, недавно переданного одному католическому ордену, требовалось всего 25 человек прислуги.

Большинство лиц, владеющих резиденциями в Ньюпорте, имеют также имения во Флориде, но мы не будем их перечислять. Однако, прежде чем покончить с вопросом об имениях, небезынтересно отметить, что помимо Моргана ряд других лиц также владеет островами, на которых они правят, как полновластные нептуны. Ноушон-Айленд, возле Мартас Вайнъярд, принадлежит бостонскому семейству Форбс, причем б моторных ботов и 2 шхуны обеспечивают им постоянную связь с их домами на суше. На острове находятся летние резиденции многочисленных ветвей этого семейства. Клан включает: У. Камерона Форбса, бывшего генерал-губернатора Филиппин, главу "Дж. М. Форбс и К°" и директора "Америкен телефон энд телеграф компани"; Аллана Форбса, президента бостонской "Стейт стрит траст компани"; Дж. Гранта Форбса, банкира; Эдуарда Уолдо Форбса, директора музея изящных искусств Фогга в Гарварде, и д-ра Александера Форбса, преподавателя медицинской школы Гарварда. Гарвардскому университету принадлежит Бэмкин-Айленд, возле массачусетского побережья Атлантического океана; университет сдает этот остров в аренду Олберту К. Бэрраджу, медному магнату и соучастнику X. X. Роджерса в афере компании "Амальгамейтед коппер". Бывший одно время президентом "Америкен оркид сосайти", владелец 260-футовой яхты "Ацтек", Бэррадж организовал в 1913 г. "Чили коппер компани". В 1923 г. остров был продан компании "Анаконда коппер".

Остров Сапело, возле побережья штата Джорджия, принадлежит автомобильному магнату Говарду Э. Коффину (Хадсон моторе). Гордость этого прославленного места охоты составляют большое здание в стиле испанской католической миссии и бассейн для плавания, выложенный синим кафелем и крытый стеклянным куполом. Президенты Кулидж и Гувер гостили в Сапело, и Коффин, всегда без труда мог добиться приема в Белом доме.

Большая часть соседнего острова святой Екатерины принадлежит К. М. Кейсу, управляющему авиационных фирм, хотя Коффин и Дж. К. Уилсон, авиапромышленник, также имеют на него права. Карл Адамс, сын Мелвина О. Адамса, одно время владельца железнодорожной линии "Бостон, Ривир Бич энд Линн рейлрбд", — собственник острова Брюстер, возле Бостона. Остров этот, не принадлежащий Соединенным Штатам, был во время мировой войны реквизирован правительством, но впоследствии возвращен Лдамсу.

Пожалуй, наиболее претенциозный характер носила покупка острова покойным Уильямом Ригли младшим, чикагским спортсменом и фабрикантом жевательной резины, который за 2 млн. долл, приобрел остров Санта Католина, возле калифорнийского побережья. Ригли потратил еще 2 млн. долл, на сооружение большого отеля, поля для игры в гольф, теннисных площадок, театра и танцовального павильона, а также аэродрома. Он вложил 1 млн. долл, в пароходную линию, соединившую остров с материком.

Двести богатейших семейств совместно основали перед войной "Джекил айленд клаб" на острове Джекил, возле побережья штата Джорджия. Среди них были Морганы, Дрексели, Бейкеры, Гульды, Рокфеллеры, Карнеги и Дюпоны. Естественный бассейн для яхт и отлогие пляжи делают этот остров весьма привлекательным местом для отдыха миллионеров, утомленных попытками разрешить проблемы выкачивания новых денег из мировых рынков. Там проводил немало времени Генри Форд, не склонный к дружескому общению со своими собратьями — мультимиллионерами.

Ill

Хотя сказанное выше и проливает некоторый свет на способы, которыми богачи ухитряются расточать часть своего дохода на удовлетворение своих личных прихотей, но это лишь незначительная часть их затрат. В заключение мы вкратце остановимся на расходах на яхты, органы, лошадей, частные железнодорожные линии, вагоны, самолеты, а также на нескольких уникальных сумасбродствах.

ЯХТЫ

После загородных имений и садов яхты, кажется, составляют самую важную статью расхода в домашнем бюджете мультимиллионера. Более 30 яхт принадлежит семейству Дюпон, которое, повидимому, является крупнейшим коллективным владельцем частных яхт в мире.

Согласно ллойдовскому реестру американских яхт (1935 г.), Апреле Дюпону принадлежит "Айкакос" (60 футов 10 дюймов), Ламмонту Дюпону — "Немеа" (76 ф.), Пьеру С. Дюпону III—"Барловеито" (50 ф.); во владении Альфреда И. Дюпона находятся "Гэдфлай" (101 ф. 6 д.), "Мамми" (44 ф.) и Ненемуша" (125 ф. 5 д.). А. Феликсу Дюпону принадлежит "Ортия" (73 ф. 2 д.), Э. Ф. Дюпону — "Боб-кат" (24 ф. 10 д.), Э. Полю Дюпону—"Тиано" (58 ф. 6 д.)э Эрнсту Дюпону — "Эдрис" (74 ф.) и "Понджола" (38 ф. 8.д)м Юджину Э. Дюпону — "Хай тайд" (50 ф.), Ф. В. Дюпону — "Тек младший" (84 ф. 2 д.), Генри Белину Дюпону — "Нор истер" (54 ф.), Генри Ф. Дюпону — "Си эрчин" (35 ф.);

Р. Р. М. Карпентеру, женившемуся на урожденной Дюпон, принадлежат "Гэлэкси" (121 ф. 8 д.) и "Хармони" (95 ф.)" У. К. Карпентеру младшему—"Грей галл" (65 ф. 4 д.) и Доналдсону Брауну, вице-президенту "Дженерал моторе корпорейшн" и зятю Дюпона,—"Ошеаниа" (149 ф. 2 д.).

По сведениям Ллойда, семейство Форбс из Бостона обладает 13 яхтами сравнительно небольших размеров. Джордж У. К- Дрексель из Филадельфии владеет 5 яхтами: "Эйс" (48 ф.), "Акбар" (56 ф. 8 д.), "Элсидо" (175 ф.), "Атрипа" (62 ф. 6 д.) и "Ацтек" (40 ф.). Семейству Вандербильт принадлежит 10 яхт, не считая чемпионов соревнования на кубок Америки; генерал-бригадир Корнелиус Вандербильт владеет "Винчестером" (225 ф.), Ф. У. Вандербильт — "Линдером" и "Ведеттой" (82 ф. и 48 ф.), Гарольд С. Вандербильт—"Престиджем" (54 ф.), "Вагрэнтом" (80 ф.) и "Варой" (149 ф.)" Компании "Гарольд С. Вандербильт энд ассошиэйтс" принадлежат "Рэйнбоу" и "Рэйнджер", участники международных состязаний на кубок; Уильяму X. Вандербильту — "Эрроу" (73 ф.), Уильяму К- Вандербильту — "Альва" (259 ф. 2 д.) и "Ара" (213 ф.). Семейство Уитни ("Стандард ойл") имеет 3 яхты — "Адвенчюр" (57 ф. 6 д.), "Афродайт" (72 ф.) и "Каптива" (101 ф. 9 д.). Фредерик X. Принс владеет 3 яхтами—"Эйд де камп" (102 ф.), "Лоун стар" (161 ф. 9 д.) и "Уитэмоу" (83 ф.). Семейство Пратт обладает 4 яхтами, семейства Рейнолдс и Роджерс имеют по две яхты каждое, Уинтроп У. Олдрич — четыре, включая 102-футопый "Уэйферер"; семейство Джорджа Ф. Бейкера имеет 3 яхты, включая "Викинг" (217 ф. 6 д.), судно в 1 300 т, на котором Бейкер младший умер в Тихом океане. Семейства Барух и Бедфорд владеют каждое четырьмя яхтами. Блюментали — тремя; Бэрон Коллье, рекламный предприниматель, имеет 7 яхт, включая 147-футовую "Флориду". Дефоресты имеют 4 яхты, Донагю — 2, семейство Фишер — 5, включая 196-футовую "Находу" и 105-футовую "Маргарет Ф.", Эдзель Б. Форд—2, включая 114-футовую "Онику", Гуггенхеймы — 3, включая 204-футовую "Триллору" и 105-футовую "Леони"; Харкнессы имеют 3 яхты, включая 179-футовую "Цитеру", Хаттоны — 3, включая 254-футовую "Хэссара"; семейство Дженнингс имеет 5, так же как и А. Этуотер Кент, которому принадлежит, между прочим, 169-футовый "Уайлеуэй"; Липпинкотты, филадельфийские издатели,— 6; семейство Чарлза Э. Ф. Мак- Канна (Вулворт)—3, включая 206-футовую "Чалина"; Меллоны — 2, включая 187-футовую "Вагабондию"; Меткафы — 4, включая 134-футовую "Фелишию" и 109-футовую "Сакем"; Рейнолдсы — 2, включая 113-футовую "Запала". Ряду других лиц принадлежат большие яхты, представляющие собой, по сути дела, маленькие роскошно оборудованные трансатлантические пассажирские пароходы.

Ниже приведен список некоторых крупнейших яхт, их владельцев и их примерной стоимости, не включая стоимости роскошной отделки и меблировки.

Владелец Название паровой яхты Длина в футах Первоначальная стоимость в тыс. долл. Г-жа Ричард М. Кэдуэледер "Саварона" 408 2500 Дж. П. Морган "Корсар" 344 2 000 Джордж Ф. Бейкер "Викинг" 272 1 225 Г-ж а Анна Додж Диллмен "Дельфина" 258 2000 Водоизмещение этих четырех судов — 1200—4 700 тонн Джюлиус Форстман "Орион" 333 2 000 Г-жа Уильям Бойс Томпсон "Олдер" . 294 1800 Элдрилж Р. Джонсон "Каролина" 270 1100 Уильям К. Вандербильт "Альва* 264 1250 Винсент Астор "Нурмэхал" 264 1250 Герта М. Фишер "Находа" 235 1250 Уолтер О. Бриггс "Кембриона" 1 235 1250 Альфред П. Слоун мл. "Рэнэ" 235 1 250 Г-жа Мэри Л. К. Бок "Линдония* 230 450 Джюлиус Флейшман "Камарго" 225 850 Фредерик X. Принс "Лоун стар" 178 575 Дэвид К. Уитни "Сэмар" 160 550

Говорят, что эксплоатация "Корсара" стоит 250 — 50 тыс. долл, в год: один рейс в Англию обходится в 50 тыс. долл. Хотя "Корсар" стоил 2 млн. долл., он, вероятно, представляет собой вдвое большее капиталовложение благодаря стоимости периодически производимых усовершенствований. Стоимость эксплоатации "Олдера", как собщают, равняется 175 тыс. долл, в год. Одно время на нем находился орган, стоящий 25 тыс. долл., установленный бывшей владелицей яхты г-жой Кэдуэледер из Филадельфии; яхта убрана старинными коврами и гобеленами, металлические части в ванных комнатах покрыты золотом. Надо сказать, что обстановка всех больших яхт зачастую стоит столько же, сколько сами суда.

На корме вандербильтовской "Альвы" были установлены спусковые салазки для находящегося на судне самолета, который стоил 75 тыс. долл, и по своим размерам был лишь вдвое меньше "Чайна клиппер". В оборудование судна входят также моторные лодки и скоростные катера, которые могут быть быстро спущены на воду.

Из других известных больших яхт следует упомянуть "Лотосленд" полковника Эдуарда А. Дидса, дизельное судно в 2 500 лошадиных сил, 203 футов длины, 293-футовую "Кэвиану" семейства Дохини, 220-футовую "Утоваиу" Алисона В. Апмура, 175-футовую "Вирджинию" Э. Л. Корда, 165-футовую "Алоху" Артура Кэртиса Джеймса, 162-футсвую "Моану" Уильяма Б. Лидса, 215-футовую "Хи-Эсмаро; X. Э. Мэнвиля, 161-футовый "Эвалон" Огдена Л. Миллса, 258-футовую "Иоланту" г-жи Мозес Тэйлор, 210-футовый "Уорриор" Харрисона Уильямса и 108-футовый "Уондерер" Джорджа Уитни.

Хотя богатым семействам принадлежит одновременно много яхт, эти семейства в серийном порядке приобретают целые флотилии судов и отделываются от них почти так же, как рядовой человек покупает и выбрасывает ботинки. Вандербильты в свое время амортизировали свыше 50 яхт разных размеров, большей частью крупных. По сообщению "Форчюн", один судостроитель доставил 14 судов братьям Фишер, 7 — Джону Н. Уиллису, 7 — Уолтеру П. Крайслеру и 24 — должностным лицам "Дженерал моторе".

Ричард Дж. Рейнолдс младший, унаследовавший 20 млн. долл, от своего отца и получавший 100 тыс. долл, дохода в год, занялся яхтами оттого, что в завещании Рейнолдса старшего было оговорено, что за каждый заработанный им доллар ему будет выдаваться 2 долл, из наследства. Молодой Рейнолдс купил норвежское грузовое судно, назвал его "Гарпун" и пустил в эксплоатацию как пароход, не совершающий регулярных рейсов. Семейство Хартфорд ("Грейт Атлэнтик энд Пасифик ти сторс") приобрело четырехмачтовую шхуну "Джозеф Конрад" у ее конструктора Алана Виллиера и использовало ее в качестве яхты. Джеймс А. Фаррел, бывший президент "Юнайтед Стейтс стал корпорейшн", владеет "Туситалой", крупнейшим торговым парусным судном, которое он использует попеременно как яхту и как грузовое судно.

ОРГАНЫ

Хотя богатые семейства не проявляют особых признаков музыкальности, они рьяно набросились на дорогие органы, которые стали почетным свидетельством способности расточать средства, помогая в то же время производить впечатление на провинциальных родственников, слуг и знакомых бизнесменов. Можно отметить, что по существу орган — устаревший инструмент, который сохранился до наших дней в значительной степени благодаря своей связи в средние века с религиозным культом. По диапазону он превзойден роялем, по силе звука — современными симфоническими оркестрами, точную запись исполнения которых каждый может прослушать на грамофонной пластинке. Но пластинки с симфонической музыкой и рояли доступны низшим классам и не накладывают на своих владельцев почетного отпечатка особого материального положения.

Хотя содержание струнного квартета обошлось бы примерно столько же, как и орган, очень немногие богатые семейства идут на это, ибо четыре музыканта, держащие скрипки разных размеров, — отнюдь не столь импозантное зрелище, как орган.

Самый дорогой из принадлежащих частным лицам орган в Америке находится в имении Пьера Дюпона "Лонгвуд" и стоит 250 тыс. долл. Орган, подобный тому, который был установлен в роскошном особняке Чарлза М. Шваба на Риверсайд драйв в Нью-Йорке, обошелся бы в наше время в 200 тыс. долл. Органы были установлены фирмами Эолиэн и Вурлитцер в домах Феликса М. Уорберга, Уильяма К. Вандербильта, Джона Д. Рокфеллера старшего, Джона Д. Рокфеллера младшего, г-жи X. Мак-Туомбли (урожденной Вандербильт), Эндрью У. Меллона и Эидзеля Форда. "Скиннер орган компани" установила органы в резиденциях Артура Кэртиса Джеймса, Дэдлн С. Блоссома и Роберта Лоу. Органы фирмы Эсти были установлены для Генри Форда, Гарри Ф. Синклера и г-жи Кэдуэледер на ее яхте. Это, разумеется, лишь немногие из списка богатых особ, которые могут поразить приглашенных на обед гостей раскатами фуг Баха.

ЧАСТНЫЕ ЖЕЛЕЗНОДОРОЖНЫЕ ЛИНИИ И ВАГОНЫ

Частный железнодорожный вагон, некогда незаменимый аксессуар хвастливой роскоши, постепенно уступает место частному самолету; но среди магнатов современной демократии есть такие, которые все еще содержат свои собственные железнодорожные вагоны.

Среди них можно назвать Олберта Бэрреджа, наследников Николаса Ф. Брэди, Чарлза Кларка, Герберта Коппеля, Ричарда Крэйна младшего, Дж. П. Донагю, Макса К. Флейшмана, Генри Форда, наследников Э. Палмера Гэвита, Юджина Г. Грэйса, Эдуарда Харкиесса, Уильяма Рэндольфа Херста, 3. Ф. Хаттона, Эдуарда Б. Мак-Лина, Джона Рэскоба, Джейкоба Реплогла, Джона Ринглина, Уолтера Дж. Сэлмона, г-жу Элмер Шлезингер, Чарлза М. Шваба, Гарри Ф. Синклера, Поля Блока, Джона А. Виетора (маклер), наследников Гарри Пэйна Уитни, г-жу Пэйн Уитни, Джозефа Э. Уайденера и Джона Д. Рокфеллера. Некоторые корпорации сохраняют свои железнодорожные вагоны для того, чтобы их должностные лица и гости могли совершать конфиденциальные поездки; среди них — "Анаконда коппер майнинг компании и "Дженерал моторе корпорейшн".

Стоимость каждого вагона колеблется, в зависимости от внутренней отделки, от 85 до 125 тыс. долл.; содержание его в год составляет 35—50 тыс. долл. Богатые путешественники, не имеющие собственных вагонов, находят гораздо более удобным брать их в аренду у "Пульман компани" по цене 75 долл, в день плюс оплата 25% стоимости проезда на данное расстояние и 10% полагающихся начислений.

Много шума вызвала постройка железнодорожной ветки в херстовском имении "Сан-Симеон"; мало кому известно, что подобные ветки имеются во многих больших имениях, включая рокфеллеровское. В самом деле, Винсент Астор располагает в своем имении "Райнбек", в штате Нью-Йорк, целой миниатюрной паровой железной дорогой с пятью локомотивами; Генри Хантингтон также имеет паровую железную дорогу для поездок по своему имению в штаге Нью-Йорк. Бойс Пенроуз, племянник покойного политического деятеля, владеет железнодорожной линией длиной в одну милю, проходящей в его имении близ Филадельфии. По всей стране насчитываются сотни таких дорогих частных железных дорог для узкого круга пассажиров; некоторые из них электрифицированы.

ЛОШАДИ

Лошади поглощают изрядное количество денег миллионеров, хотя часто конюшни, представляющие собой капиталовложения от 1 до 5 млн. долл., оказываются источником дохода. Например, лошади Гарри Пэйна Уитни за сезон 1926 г. получили призов на 407 139 долл. "Гелант Фокс", принадлежавший Джозефу Э. Уайденеру, один выиграл в 1930 г. 308 275 долл. Большинство широко рекламируемых скаковых лошадей принадлежит, разумеется, богатейшим семействам, которые естественно тяготеют к "королевскому спорту".

Бельмонт парк и стоящий 1 750 тыс. долл. Хайэли парк (Миами) принадлежат Уайденеру; многие другие богачи, играющие на скачках, также начинают смотреть на этот вид спорта как на источник дохода, поскольку он связан с заключением пари, синдикатами последних известий и системой связи. Например, Дюпоны недавно соорудили открытый для публики ипподром в штате Делавер. Все большие ипподромы принадлежат плутократическим синдикатам.

Крупные конюшни тоже принадлежат богатейшим семействам. Г-жа Генри Карнеги Фиппс вместе со своим братом Огденом Л. Миллсом владеет так называемыми "Уитли стэйблс". Г-же Грэхэм Фэйр Вандербильт принадлежат "Фэйр стэйблс". Пожалуй, наиболее знамениты кошошни Уитни на ферме Брукдэйл, стоящие около 2 млн. долл.; иногда лошади Уитни участвуют в состязаниях одновременно на 16 различных ипподромах. Конюшни Изабеллы Додж Слоун (автомобили) оцениваются в 1 млн. долл.; ее лошадь "Кавалькейд" была гвоздем сезона 1934 г. Г-жа Эдуард В. Хартфорд (сеть бакалейной торговли) специализируется на скачках с препятствиями и, пожалуй, обладает лучшими конюшнями в стране. Представление о том, сколько стоит содержание крупных конюшен, можно получить при знакомстве с годовым бюджетом конюшен Уитни, доходящим, как говорят, до 100 тыс. долл., помимо расходов на перевозку лошадей.

Среди 50 членов фешенебельного "Клуба • жокеев" — законодателя конного спорта в Америке — находятся Перри Бельмонт, Рэймонд Бельмонт, Маршалл Филд, Роберт Л. Джерри, У. А. Гарриман, Пьер Лориллард, Клэренс X. Маккей, Огден Л. Миллс, X. К. Фиппс, Герберт Л. Пратт, Джои Санфорд, Корнелиус Вандербильт ("Сонни") Уитни, Джон Хэй ("Джок") Уитни, Ричард Уитни (бывший президент фондовой биржи, брат моргановского компаньона Джорджа Уитни, но не член семейства Уитни, входящего в "Стандард ойл"), Джордж Д. Уайденер, Джозеф Э. Уайденер, П. А. Б. Уайденер и Уильямс Вудворд, президент "Сентрал Гановер бэнк энд траст компани".

Поло, на которое затрачивается, как было подсчитано, 5 млн. долл, в год, монополизировано примерно 40 игроками из 17 богатейших семейств, хотя считается, что в последнее время этой игрой в той или иной форме занимается около 5 тыс. человек. Каждому серьезному игроку в поло требуется целая конюшня выносливых пони, так как эта игра чрезвычайно изнурительна для лошадей. Характерно, что поло было введено в Соединенных Штатах по инициативе покойного Гарри Пэйна Уитни.

Ведущие игроки в поло в Америке: Деверо Милбэрп, сын юриста корпораций, протеже в области поло покойного Гарри Пэйна Уитни и муж Нэнси Стили, дочери моргановского компаньона Чарлза Стили; Фрэнсис Скидди фон Шгаде, муж Кэтрин Н. Стили, другой дочери- Чарлза Стили; Люис Э. Стоддард, сын банкира, женатый сперва на дочери богатого питтсбургского владельца спи ртоводочных завод ж а затем на дочери одного из прежних компаньонов Рокфеллера старшего; Роберт Э. Строубридж младший из семейства, владеющего универсальным магазином в Филадельфии, женатый на внучке покойного Джорджа Ф. Бейкера I; Д. Стюарт Иглхарт, президент "У. Р. Грэйс и К°" (Латино-американское пароходство), и его сыновья; Томас Хитчкек младший, внук Уильяма У. Коркорана, вашингтонского банкира, связанного на Уолл-стрит с братьями Лимен; Корнелиус Вандербильт Уитни и Джон Хэй Уитни; Джеймс Уотсон Узоб, внук Корнелиуса Вандербильта I и муж Электры Хэвмейер; Уильям А. Гарриман, сын Э. X. Гарримана и брат г-жи Роберт Л. Джерри; Уинстон и Рэймонд Гэст— внуки Генри Фиппса, из которых первый женат на Елене Мак-Канн (Вулворт); три сына Джона С- Фиппса; три Боствика, отпрыски Джебеса Боствика, одного из ранних компаньонов Рокфеллера старшего (Данбар Боствик женился на Электре Уэбб, дочери Джеймса Уотсона Уэбба и Электры Хэвмейер); Джеймс П. Миллс, правнук Энтони Дж. Дрекселя и мул правнучки Фрэнсиса Г. Дюпона, и Стефен Станфорд.

Выставки лошадей — область, представляющая капиталовложения примерно в 50 млн. долл.,— также находятся в руках богатейших семейств, захвативших их через посредство Ассоциации американских конских выставок, в числе директоров которой в настоящее время состоят X. Э. Мэнвиль и Уильям Дюпон младший, а в прошлом столетии — Оливер Гарриман, Пьер Лориллард младший и Уильям X. Вандербильт.

АВТОМОБИЛИ

Семейства миллионеров имеют по 25—50 автомобилей, а некоторым из них принадлежит по нескольку сот машин. Так, отчеты об автомобильных лицензиях в штатах Атлантического побережья показывают, что семейству Дюпон принадлежит более 500 частных легковых машин. Повидимому, таким же количеством автомобилей владеют Вандербильты.

Элен Уорден в своем импрессионистском "Великосветском кругу" сообщает, что Уильям Лидс имел в своем гараже в Ойстер Бэй не много не мало— 100 "Линкольнов", что Лоррэйн Мэнвиль — собственник "флотилии" машин и что в гараже Э. Т. Стотсбери в Палм Бич находится 40 автомобилей. Она также утверждает, что Пьер Дюпон содержит в Нью-Йорке и Париже исключительно для пользования своих друзей машины с шоферами.

В 1934 г., согласно сообщению "Тайм" (17 сентября 1934 г.), Дорис Дьюк принадлежало 9 автомобилей, в том числе стоивший 14 тыс. долл. "Дюсенберг". 18-миллионное состояние г-жи Элизабет Миллс Рид, вдовы Уайтлоу Рида, в 1934 г. включало наряду с 300-тысячным (жемчужным ожерельем 16 автомобилей для личного пользования. "Тайм" в номере от 9 сентября 1929 г. сообщил, что Э. X. Р. Грин, недавно умерший сын Хэтти Грин, владел 25 автомобилями. Будучи инвалидом, он пользовался в своем имении электрическим автомобилем, пока не получил от "Дженерал электрик компани" специально сконструированную, машину, которая не имела ни конуса, ни смены скоростей, а лишь тормоза и ускоритель. Эта конструкция понравилась Грину, и он заказал себе такой же лимузин.

Стоимость этих специальных автомобилей не была указана, но известно, что в 1934 г. Уолтер П. Крайслер подарил своему сыну сделанный по особому заказу автомобиль стоимостью в 20 тыс. долл., отличавшийся вделанной в него стойкой для приготовления коктейлей, специальной полкой для стаканов и серебряными приборами на случай пикника. Для полноты комплекта машина была украшена полостью из шкуры леопарда, стоившей 3 тыс. долл.,— больше, чем средний автомобиль.

Корнелиус Вандербильт младший провел часть сезона 1936—1937 г., разъезжая по Европе в дорогом, построенном по особому заказу автомобиле с прицепом, содержащим стойку для приготовления коктейлей, электрокухню и различные другие любопытные достопримечательности. Этот прицеп служил местом многих веселых вечеринок во дворах встречавшихся по пути замков.

Поместья мультимиллионера не будут, разумеется, считаться полностью оборудованными без многоместных машин, грузовиков для сельского хозяйства, прицепов, мотоциклов й различных других полезных видов транспорта в дополнение к флотилии лимузинов, седанов, родстеров, брогэмов, кабриолетов и машин для дальних путешествий. Если имение расположено у океана, реки или озера, его лодочная станция, помимо байдарок, плоскодонок и плотов, имеет от 5 до 10 моторных лодок и катеров для перевозки гостей к стоящим в отдалении на :якоре паровым яхтам или парусным шхунам.

САМОЛЕТЫ

Богачи открыли новый -способ приятного времяпровождения и обильную статью расхода в виде авиатранспорта. Они начинают приобретать воздушные яхты, и некоторые богатые авиаэнтузиасты снабдили свои океанские яхты вспомогательными самолетами. Крупнейшие имения имеют теперь также частные аэродромы, а в порту Вашингтона на Лонг-Айленде построено уже два больших ангара для миллионеров. В Хиксвиле на Лонг-Айленде открылся авиационный клуб, насчитывающий 200 богатых членов, имена которых можно найти в великосветском справочнике "Соушэл реджистер". "Форчюн" в августе 1937 г. сообщил, что Роберт Маккормик, Э. Р. Гарриман и Маршалл Филд приобрели за 47 тыс. долл, двухмоторные амфибии "Груман" — 6-местные воздушные яхты со скоростью 170 миль в час и дальностью полета в 1 тыс. миль. Муниципалитет города Нью-Йорка выстроил на средства, отпущенные управлением общественных работ, площадку для гидропланов в конце Уолл-стрит и 31-й улицы для миллионеров-авиапассажиров с Лонг-Айленда; Генри П. Дэвисон младший из фирмы "Дж. П. Морган и К°" ежедневно прилетает в город на самолете типа "Стинсон". Постоянные рейсы на своих персональных самолетах совершают Маршалл Филд, Франц Шнейдер младший и Артур Андерсон, компаньон Моргана.

ДЕТИ

Дети могут иногда столь же дорого стоить представителям высшего класса, как и разводы, которые часто поглощают изрядную долю дохода. Маленькая Глория Морган-Вандербильт, которая по оценке на 27 декабря 1935 г. была полноправной, обладательницей 3 667 814 долл. 79 цент., имела довольно необычные статьи расхода, в то время как шел спор об опеке над нею между ее матерью и теткой. В ожидании судебного решения по этому делу ее матери было разрешено тратить 34 500 долл, на содержание ребенка и 9 тыс. на свои собственные нужды.

В числе расходов маленькой Глории в 1935 г. оказались 175 долл. 79 цент, на прохладительные напитки, 125 долл., на. лечение кота с ноября 1935 г. по январь 1936 г., 30 долл. 75 цент, за полученную на прокат киноустановку, чтобы Глории не грозила опасность простудиться в кинотеатре; 415 долл, на игрушки, 153 долл, за одно платье, 1 тыс. долл, в месяц за летнюю дачу, 125 долл, в месяц учительнице французского языка (что равно стоимости лечения,больного кота), 30 долл, за одну шляпу; 1 391 долл, уплачен по счетам врачей с марта по ноябрь 1935 г., 1 995 долл, на наем сыщиков, 11515 долл. 39 цент, на наем прислуги и 12 тыс. долл, на издержки юристов.

9-летней богатой наследнице Люси Коттон Томас было разрешено производить следующие расходы пока происходило оформление ее имущества: 1 500 долл. в месяц на квартиру, 70 долл, в неделю на бакалею, 150 долл, в месяц на аренду рояля, 71 долл, в месяц на игрушки, 24 долл, в месяц на массаж, 55 долл, в месяц на лекарства, 37 долл, в месяц на телефонные переговоры и 350 долл, в месяц на жалованье горничной и шоферу.

Средняя стоимость родов в "Докторе хоспитал", где появляется на. свет большинство младенцев богачей, составляет, по данным Элен Уорден, 10 тыс. долл. Эта цена может быть и выше, если роженица уютно устроится в одном из обширных покоев на 10-м этаже и захочет, чтобы они были предварительно специально отделаны ее личным домашним декоратором.

ТУАЛЕТЫ

Общеизвестно, что богатые женщины тратят на свои туалеты огромные суммы; но мало кто знает, что богатые мужчины часто, расходуют в год на свою одежду больше, чем зарабатывает иной профессор. Но, конечно, женщины в этом отношении все еще вне конкуренции.

Стюарт Чейз в "Нью рипаблик" (от 25 мая 1927 г.) приводит анализ бюджета жителя Парк авеню, произведенный в 1927 г. "Парк авеню ассосиэйшн". Произвольно снизив полученные цифровые данные на 25%, чтобы избежать преувеличений, "Парк авеню ассосиэйшн" заявляет, что .4 тыс. семейств, проживающих на Парк авеню, имеют в общей сложности годовой бюджет в 280 млн. долл. Из этой суммы 4 тыс. женщин и их дочерей ежегодно расходуют на свои туалеты 85 млн. долл., т. е. 2,1 тыс. долл, на каждую мать и дочь, в то время как все мужчины тратят на одежду 19 млн. долл., или 45(Х) долл, в год на одного человека.

. Описи имущества показывают, что богачи часто оставляют после себя несколько сот костюмов, несколько cot рубашек, дюжины пар ботинок и т. д.

Плата за квартиру, составляет в среднем 1 500 долл, в год за комнату, причем за квартиру в 10 комнат платится 11 500 долл., а за квартиру в 20 комнат —23 тыс. долл. Одна внутренняя’ отделка обходится в -среднем в 100 тыс., долл, на каждую квартиру, а средняя квартирная плата составляет 15 тыс. долл. Питание для Этих 4 тыс. семейств и их слуг стоило 32 млн. долл., или 8 тыс. долл, на семью, драгоценности— 20 млн. долл., Или 5 тыс, долл, на семью, автомобили - 16 млн. долл. или 4 тыс. долл, на семью, расходы на путешествия — 15 млн. долл., расходы на дамскую косметику составили 8 млн. долл., яхты — 7 млн. долл., развлечения — 5 млн. долл., цветы, конфеты и мелкие подарки — 10 млн. долл, и благотворительность — 5 млн. долл. "Уорлд", комментируя эти сведения, определил расходы на алкогольные напитки в 15 млн. долл., или 4 тыс. долл, на семью в год. Поскольку вышеуказанные цифры относятся к периоду перед тем, как апогей бума "просперити" разорил страну, можно считать, что они приблизительно применимы и к 1937 г.

Наемные апологеты оправдывают все эти расточительные траты богачей, из которых мы вкратце перечислили лишь немногие, тем обстоятельством, что благодаря этой расточительности большому количеству людей предоставляется работа — в промышленности, производящей предметы роскоши, в качестве домашней прислуги, в гаражах, конюшнях, садах и на борту яхт. Повидимому, до сих пор неясно, что если бы деньги, расточаемые богачами на удовлетворение своих прихотей, взимались в виде налогов и шли на строительство столь необходимых больниц, школ, спортивных площадок, клиник, недорогих жилых домов, ферм, санаториев, домов отдыха и клубов для основной массы американцев, они принесли бы гораздо большую пользу.

Но некоторые богачи твердо убеждены, что их рас ходы — благодеяние для человечества, ибо они, вместе взятые, прямо или косвенно предоставляют ра: боту 400—700 тыс. человек. Например, такой крупный капиталист, как Э. Ф. Хаттон, в самый разгар депрессии 1931 г. убеждал богатых яхтсменов во имя помощи безработным держать свои яхты готовыми к плаванию, а не прятать их в сухих доках из опасения вызвать гнев бедняков. Хаттон указывал, что держать среднюю двухсотфутовую яхту готовой к плаванию обходится в 100 тыс. долл, за 5 месяцев, и был, по-видимому, уверен, что если все богатые владельцы яхт последуют его совету, страна сможет выплыть на этих яхтах из состояния депрессии.

Однако люди, знакомые с судоходством, быстро возразили, что г-н Хаттон и его друзья неизменно строили свои суда в Германии, сберегая по 500 тыс. долл, на каждом судне благодаря разнице в зарплате рабочим, составлявшей 48 цент, в час, лишая таким образом работы американских судостроительных рабочих. Было ; установлено, что "человеколюбивому" г-ну Хаттону пришлось заплатить пошлины в 375 тыс. долл, за своего "Хэссара II"; одна эта сумма могла бы обеспечить зарплатой множество рабочих.

Пожалуй, нет такого богача, который, осушив бокал шампанского, не испытывал бы удовольствия при мысли о всех виноделах, упаковщиках, грузчиках и слугах, которым это его несложное действие дает пропитание. Но подобную аргументацию может использовать и взломщик, который, для того чтобы доказать, что его род занятий экономически производителен, может сослаться на множество полицейских, судей, судебных приставов, тюремных надзирателей, строителей тюрем, криминологов и авторов детективных романов, которым его деятельность предоставляет хорошо вознаграждаемую работу.

Упорядоченное демократическое развитие общества в будущем требует создания коалиции прогрессивных сил, закрытия широких лазеек в налоговом обложении лиц, получающих наивысший доход, с целью сокращения государственного долга и расширения завоеваний организованного рабочего класса и фермеров в области законодательства. Но для того чтобы выполнить хотя бы такую минимальную и отнюдь не фантастическую программу, от народа потребуется широкое сознательное участие в политической жизни. Опасность диктатуры правых никогда не была более реальной, чем в настоящее время. Страна должна, полностью отдавая себе отчет в трудности этой задачи, серьезно заняться проблемой громадных, небывалых в истории состояний, растущих, как злокачественные опухоли, на теле американского общества. Игра же с состояниями богачей, вся психология которых на протяжении всей их жизни обусловливается этими состояниями, весьма походит на игру с электрическими проводами высокого напряжения.

ПРИЛОЖЕНИЯ

ПРИЛОЖЕНИЕ А

Связь поддерживавших Вильсона лиц с предприятиями общественного пользования.

До 1912 г. эта группа воротил из предприятий общественного пользования контролировала чрезвычайно богатую отрасль промышленности в наиболее густо населенном районе страны.

В эту отрасль входили "Консолидейтед гэз компани оф Нью-Йорк" (Рокфеллер), составные части того, что представляет собой ныне "Бруклин Эдисон" (Брэди), "Нью-Йорк Эдисон компани" (Брэди), "Тэрд эвеню рейлуэй компани" (Рокфеллер—Райан), "Нью-Йорк рейлуэй компани" (Райан), "Бруклин рэпид транзит компани" (Брэди), "Интерборо рэпид транзит компани" (Бельмонт — Морган), развивавшаяся "Бруклин — Манхэттен транзит компани" (Брэди — Рокфеллер) и "Куинс электрик лайт энд пауэр компани" (Морган — Бейкер). Имелись еще десятки отдельных не входивших в объединения газовых, электрических и транспортных компаний, контролировавшихся этой же группой и позднее объединенных.

Этот же блок контролировал, либо через отдельные компании, либо через их объединения, предприятия общественного пользования фактически во всех крупных городах Соединенных Штатов, где эти предприятия не были собственностью муниципалитетов. Он же вел в начале текущего столетия тайную борьбу против государственной собственности на предприятия общественного пользования, обращаясь для этого к услугам прессы и своей политической агентуры. Люди, которые, подобно Херсту, стремились создать в этой области прочное положение для самих себя, оказывали поддержку группам, стоявшим за государственную собственность, и разжигали с этой целью либеральные и радикальные настроения, чтобы ограничить свободу действий господствовавших групп.

Компания "Метрополитэн секьюритис компани", посредством которой Райан, Брэди и Рокфеллеры орудовали в транспортных компаниях, действовала в сотрудничестве с Таммани-холл. Как было установлено судом присяжных в декабре 1907 г., Райан, П. А. Б. Уайденер, Уильям Л. Элкинс из Филадельфии и Уильям К. Уитни купили у Энтони Н. Брэдй за 250 тыс. долл, неиспользованную лицензию компании "Уолл энд Кортланд стрит Феррис рейлрод компании Лицензия была затем продана "Метрополитэн секьюритис компани" за 965 607 долл. 19 цент.; эта продажа принесла Райану и его компаньонам, прибыль в 692 292 долл. 82 цент., а компании "Метрополитэн секьюритис" — убыток в размерах цены, уплаченной за лицензию. Другой операцией Райана и его компаньонов была покупка за 1 600 тыс. долл, лицензий "Пиплс трэкшн компани", предприятия, существовавшего лишь на бумаге, и компании "Нью-Йорк, Уэстчестер энд Коннектикут трэкшн компани". Незадолго до заключения сделки лицензия этой последней компании была продана при ликвидации имущества после банкротства за 15 тыс. долл.

В 1907 г. комиссии по общественному обслуживанию стало известно, что из кассы "Тэрд эвеню рейлуэй компани", контролировавшейся "Метрополитэн сек'ьюритис компани", исчезло 16 млн. долл, наличными и что бухгалтерские книги были уничтожены. В результате подобных действий, которые неоднократно имели место при операциях с лицензиями, вкладчики потеряли в "Метрополитэн стрит рейлуэй компани" свыше 90 млн. долл.

Райан и его закадычные друзья избегли благодаря содействию властей привлечения к судебной ответственности за свои правонарушения, как выяснилось впоследствии, председателем суда присяжных, решавшего вопрос о предании их суду, был один из директоров райаповской "Икуитэбл лайф ашуренс сосайти".. Согласно заявлению судьи Отто Розальского на генеральной сессии 27 января 1908 г., окружной прокурор Уильям Трэверс Джером, проводя допрос Райана перед судом присяжных, постарался лишить законной силы доводы властей штата. Адвокатом Райана был Поль Д. Крават.

Впоследствии Джером признал перед проводившей расследование комиссией, что он недобросовестно задавал наводящие вопросы Райану и Брэди. Однако дело против Джерома было прекращено губернатором Чарлзом Эвансом Юзом, компаньоном Кравата по юридической фирме.

То обстоятельство, что Джерому, а также Райану и его друзьям удалось избавиться от суда, тем более странно, что против них было выдвинуто обвинение "со стороны бывшего сотрудника "Тэрд эвеню рейлуэй компани" Уильяма Н. Эмори, утверждавшего, что, ко.гда он выступал свидетелем в пользу штата, бывший компаньон Джерома по юридической фирме предлагал ему 200 тыс. долл., чтобы он отказался от обвинений против Брэди и Райана. Выяснилось также, что Сэмюэль Унтермейер, адвокат Хайда во время скандала со страховыми компаниями, был жертвователем фонда, предназначавшегося на политическую кампанию Джерома.

"Метрополитэн стрит рейлуэй компани" имела обширные политические связи. Сенатор штата Патрик X. Мак-Карен из Бруклина, маклер по продаже недвижимого имущества и содержатель ипподрома, действовал в Олбани в интересах Брэди и Уитни, а также был известен в качестве агента X. X: Роджерса, Дж. П. Моргана, Огюста Бельмонта и Уильяма К. Вандербильта. В 1910 г. официальным расследованием было установлено, что 10 членов законодательного собрания штата Нью-Йорк тайно состояли на жалованье у "Метропол итэн секьюритис".

В настоящее время фактически все газовые и электрические компании Нью-Йорка объединены в "Консолидейтед Эдисон корпорёйшн" (Морган — Рокфеллер). Городскому управлению предлагают теперь купить по жестким ценам транспортные компании, ставшие невыгодными после того, как в обществе получили широкое распространение политически выигрышные лозунги о пятицентовой плате за проезд.

С тех пор как Тамманн-холл выдала сразу же после гражданской войны первые лицензии своим собственным фаворитам, деятельность нью-йоркских компаний предприятий общественного пользования представляла собой сплошной, непрекращающийся скандал. Что к]асастся гигантской "Консолидейтед гэз компани" и "Нью- Йорк Эдисон компани", ныне ставших составными частями "Консолидейтед Эдисон корпорейшн", их история была бесстрастно резюмирована судьей Сэмюэлем Сибэри в следующих словах:

"Их деятельность — одно сплошное вымогательство. Их привилегии были добыты путем жульничества и политического подкупа, и на протяжении всего своего существования они служили постоянным источником соблазна для продажных чиновников. Обе эти корпорации существуют в нарушение закона и пользуются абсолютной монополией в важнейшей области бытового обслуживания. Обе нарушали законы штата, обе представляли фальшивые отчеты для того, чтобы избежать уплаты справедливо причитающихся с них налогов, и обе вошли в тесную дружескую связь с должностными лицами, обязанность которых состояла в защите населения от вымогательства".

ПРИЛОЖЕНИЕ Б Военные прибыли

То, что сделали для Уолл-стрит война и Вудро Вильсон, можно продемонстрировать на примере нескольких взятых наугад цифр.

К концу 1913 г, активы "Дюпон компани" составляли 74 817 826 долл.; к концу 1918 г. они равнялись 308 846 297 долл.; годовой доход в 1914 г, составлял 25 179 948 долл., в 1915 г. он равнялся 131 142 015 долл., в 1916 г.—318 845 685 долл., в 1917 г.— 269 842 465 долл, и в 1918 г. — 329 121 608 долл. Военные дивиденды Дюпонов составляли 458% номинальной стоимости первоначального акционерного капитала.

"Стандард ойл компани оф Нью-Джерси" до 1918 г. тщательно скрывала свои прибыли, но в тот год она показала чистый доход в 45 125 569 долл., т. е. столько, сколько еже годно давали все компании, входившие в "Стандард ойл" до судебного решения о роспуске в 1911 г.

Чистая прибыль "Стандард ойл компани оф Нью-Йорк" составила в 1914 г. 7 735 919 дол.; в 1915 г. она резко возросла до 36 638 495 долл., в 1917 г. она равнялась 30 000 673 долл, и в 1918 г. — 28 642 388 дол. Чистая прибыль "Стандард ойл компани оф Калифорния" равнялась в 1914 г. 10 058 388 долл., в 1916 г. она поднялась до 17 605 304 долл., в 1917 г. —до 18 649 630 долл, и в 1919 г.— до 31 062 768 долл. В 1914 г. "Стандард ойл компани оф Индиана" имела чистую прибыль 6 590924 долл., в 1916 г. прибыль составила 30 043 614 долл., в 1917 г.— 43 808 930 долл, и в 1918 г. — 43 263 877 долл.

Другие компании "Стандард ойл" имели подобный же доход; каждый из наиболее крупных осколков старого "Стандард ойл траст" приносил большие барыши, чем вся первоначальная компания до 1911 г. Прибыли 32 составных частей старой "Стандард ойл компани" составили в 1918 г. около 450 млн. долл.

Но вся ирония этого положения выявилась в послевоенный период, когда "Стандард ойл" предстояло получить еще большие прибыли, ибо в это время начал широко входить в употребление автомобиль, и "Стандард ойл" имела все возможности воспользоваться выгодами, которые сулило это новое средство передвижения. До войны прибыли Рокфеллера поступали главным образом от продажи керосина, во время войны они шли от продажи неочищенной нефти, а после войны крупнейшие барыши предстояло получить от продажи бензина, вырабатываемого в районах, которые, разумеется, некогда принадлежали государству.

Промышленные предприятия "Дж. П. Моргана и К°" испытывали во время войны такой же подъем, как и многие их банки-. Прибыли "Юнайтед Стейтс стил", составлявшие в 1914 г. 23 496 768 долл., в 1916 г. равнялись 271 531 730 долл., в 1917 г.—224 219 565 долл, и в 1918 г.— 137 532 337 долл. Активы составляли в 1914 г. 1 765 257492 долл., в 1918 г. они равнялись 2 571 617 175 долл. В 1914 г. акции показали дефицит, но в 1915 г. обыкновенные акции дали прибыль в 9,96%, в 1916 г.—48,46%, в 1917 г.—39,15% и в 1918 г.—22,09%. С 1915 по 1919 г. включительно "Юнайтед Стейтс стил" выплатила 355000 560 долл, дивидендов.

Однако деятельность и прибыли "Дж. П. Моргана и К°" не ограничивались "Юнайтед Стейтс стил": "Америкен телефон эид телеграф компани" закончила операции по поглощению почти всех телефонных компаний страны; во время войны она была избавлена от серьезных затруднений, после того как правительство разрешило повысить расценки на пользование телефоном. Были организованы "Интернэйшнл телефон энд телеграф компани", "Рэдио корпорейшн оф Америка" и "Америкен эид форейн пауэр компани" и велась подготовка к дальнейшим захватам, осуществленным в бурные двадцатые годы. Одним словом, военные прибыли "Дж. П. Моргана и К°" и связанных с ними семейств были так велики, что перечислить их невозможно.

Не отставала и медеплавильная промышленность, руководители которой закупили медь для правительства.

Активы "Анаконда коппер", преемницы "Амальгамейтед коппер" (ведущими директорами которой ггопрежнему были Николас Ф. Брэди, сын Энтони Брэди, Уильям Рокфеллер и Генри X. Роджерс), выросли со 141 400 798 долл, в 1914 г. до 254 194 633 долл, в 1919 г. В 1914 г. ее чистый доход равнялся 9198 420 долл., или 7,86% на акционерный капитал. В 1915 г. чистый доход составил 16 695 807 долл:, или 14.27%, в 1916 г.— 40 828 476 долл., или 43,61%, в 1917 г.— 25 203 751 долл., или 21,74%, и в 1918 г. —20802870 долл., или 18%.

Активы "Фелис Додж корпорейши", преемницы "Фелпс Додж и К°" равнялись в 1914 г. 59 236 053 долл, и в 1918 г.— 241 432 427 долл.; это увеличение можно было сравнить лишь с ростом активов "Дюпон компани". В 1914 г. чистый доход был 6 664 839 долл., или 14,8% на акцию. В течение следующих четырех лет комггания заработала, соответственно, по 21,6%, 48,8%, 37,6%и 22,2% на акционерный капитал.

Активы моргано-гуггенхеймовской "Юта коппер компани" составляли 39 557 108 долл, в 1914 г. и 89 354 917 долл, в 1918 г. Прибыли составили 8 678 491 долл, в 1914 г., 17 913 481 долл, в 1915 г., 39 738 675 долл, в 1916 г., 32 млн. долл, в 1917 г. и 24 750 тыс. долл, в 1918 г. Доходы в 1917 г. равнялись 200% и в 1918 г. 150% на основной капитал.

Согласно отчету конгресса — "Расходы по артиллерийскому управлению" (шестьдесят шестой созыв, отчет № 1400), "Калюмет энд Хекла компани" получила в 1917 г. прибыль в 9502 тыс. долл., или 800% основного капитала, и в 1918 г.— 3500 тыс. долл., или 300% основного капитала. "Инспирейшн консолидейтед коппер компани" получила в 1917 г. прибыль в 12 260 тыс. долл., или 55% основного капитала, и в 1918 г. — 9250 тыс. долл., или 40% основного капитала. "Кеннекот коппер компани" получила в 1918 г. прибыль в 11 826 тыс. долл., или 70% основного капитала, и в 1918 г.— 9 390 135 долл. 90 цент., или 60% ее основного капитала...".

Профессор Скотт Ниринг проанализировал доходы других компаний и нашел, что "Рипаблик айрон энд стил компани" в течение трех лет, предшествовавших войне, имела среднюю прибыль в 2500 тыс. долл, в год. а в 1916 г.— 17 899 163 долл, прибыли; "Америкен шугар рсфайнинг компани" имела в течение трех довоенных лет среднюю прибыль в 2 млн. долл., а в 1916 г.— 6 млн. долл.; "Сентрал ледзер компани" имела в течение трех довоенных лет среднюю головую прибыль в 3500 тыс. долл., а в 1916 г. — 15 500 тыс. долл.; "Дженерал кемикл компани" имела среднюю годовую прибыль за три предвоенных года в 2500 тыс. долл., а в 1916 г. — 12 286 826 долл.; "Интернэйшнл никел компани" имела среднюю годовую прибыль за три предвоенных года в 4 млн. долл., а в 1916 г. — 73 500 тыс. долл.

Активы "Интернэйшнл харвестер компани", равнявшиеся в 1914 г. 126341 792 долл., выросли к 1918 г. до 283 218 992 долл. Прибыли поднялись с 4 262595 долл, в 1914 г. до 24 395 696 долл, в 1917 г. и до 26 713 326 долл, в 1918 г.

Меллоны искусно избежали опубликования военных доходов их "Галф ойл компани" и "Алюминум компани", но не подлежит сомнению, что темпы их роста были аналогичны темпам других корпораций.

Финансовое положение правительства Соединенных Штатов, как и большинства их населения, было к концу войны безнадежно подорвано. В отличие от господствовавших семейств, правительство стало не богаче, а беднее.

В 1914 г. государственный долг равнялся 967 953 тыс. долл., или 9 долл. 88 цент, на человека. К концу войны он составил 24 061 млн. долл., или 228 долл, на человека. Хотя прямые военные расходы составили, в круглых цифрах, 36 млрд, долл., этим не исчерпывалась полная стоимость ведения войны, так как в число военных расходов надо включить и глубокую, дорого обошедшуюся социальную неурядицу, имевшую место после 1929 г. Если включить расходы по восстановлению в 30-х годах, воина обошлась народу Соединенных Штатов приблизительно в 75 млрд. долл. Около половины прямых военных расходов составили займы, предоставленные государствам Антанты с тем, чтобы они могли покупать материалы через "Дж. П. Моргана и К°", получивших, г?о их собственному утверждению, прибыль в 30 млн. долл. В настоящее время обязательства по сумме этой задолженности не выполнены, так как суверенные правительства Англии, Франции и Италии отказались от уплаты по ним. Следует подчеркнуть, что эти деньги в сумме 13 736 млн. долл, находятся не в руках европейцев; они принадлежат Моргану, Рокфеллеру, Дюпону, Меллону и подобным им группам.

В 1914 г. общая сумма богатства страны оценивалась в 192 млрд, долл.; во время войны и после нее эта сумма возросла, составив 262 млрд. долл, в 1929 г., когда 2 млн. граждан были совершенно безработными. Согласно правительственным данным, в 1900 г. рабочий класс получил 17,5% ценности выработанной им продукции; между тем в 1929 г., несмотря на 15 предшествовавших лет исключительного промышленного и финансового роста, он получил только 16,5%. В то время как выпуск промышленной продукции возрос с 1920 по 1930 г. на 50%, общая сумма выплаченной заработной платы выросла всего на 30%, что означало фактическое понижение ставок заработной платы.

К 1929 г. дело дошло до того, что, согласно шести обзорам, произведенным умеренными в своих выводах экономическими агентствами, два процента населения владели тремя пятыми материального богатства страны, и свыше половины богатства корпораций принадлежало двумстам компаниям. Ни одно из множества произведенных обследований не дало каких-либо иных результатов. В 1900 г. подобными обследованиями было установлено, что двум процентам населения принадлежало более пятидесяти процентов богатства страны.

Другими словами, по мере того как страна умножала свои богатства, народ в целом становился беднее. И это не было случайностью. Это произошло согласно плану, аналогичному тому, который был обнаружен в произведенном Т. У. Ламонтом в 1915 г. анализе экономического влияния войны на богатство кругов Уолл-стрит.

ПРИЛОЖЕНИЕ В

Согласно собственным показаниям Томаса Форчюна Райана во в.оемя расследования нью-йоркских страховых компаний в 1905 г., Oн тайно сделал в 1900 г. единовременный взнос в 5J0 тыс. долл, в фонд демократической партий. Один этот факт проливает любопытный свет на "радикализм" Брайана. Позднее Райан порвал с Брайаном.

ПРИЛОЖЕНИЕ Г

Кто контролирует промышленность? С замечанием по делу Ричарда Уитни

КОНТРОЛИРУЮТ ЛИ АКЦИОНЕРЫ ПРОМЫШЛЕННОСТЬ?

Центральный тезис "60 семейств Америки" заключается в том, что наша промышленная система, так же как политическая и социальная, контролируется узкой группой семейств. В доказательство этого утверждения в книге приведены вполне достаточные данные. Однако и Льюис Ганнет, автор ежедневных обзоров в нью-йоркской "Геральд трибюн", и Реймонд Клеппер, вашингтонский комментатор скриппс-говардовской прессы, сочли нужным оспаривать этот тезис. Оба критика цитировали труд Берла и Минса "Современная корпорация и частная собственность" в опровержение тезиса "60 семейств Америки". Они, однако, ясно показали, что не поняли Берла и Минса.

Ганнет ("Геральд трцбюн" от 30 октября 1937 г.) заявил: "Результаты труда Лаидберга, производящие сильное впечатление в целом, несколько сомнительны в деталях... Большая часть всего этого давно известна... Я не уверен, однако, что его центральный тезис правилен, и убежден, что нарисованная им картина во многих отношениях неверна". Далее Ганнет разъяснил, что Берл и Минс в "Современной корпорации и частной собственности" показали, что "контроль над деловым предприятием не связан больше, как это было на более примитивной стадии капитализма, с собственностью". Если это так, то это очень странно. Не менее странно, если это серьезно доказывается в книге. Однако аргумент, который Ганнет безапелляционно приводит против "60 семейств Америки", не является точным изложением тезиса Берла и Минса.

"Ландберг использует данные Берла и Минса,—добавляет Ганнет, — но создается впечатление, что он не усвоил их. Он наивно полагает, что акционеры контролируют свой акционерный капитал". — Но мы еще посмотрим, чьи способности к усвоению ниже средних и кто наивен!

Реймонд Клеппер (скриппс-говардовские газеты от 31 декабря 1937 г.) проявил себя способным учеником Ганчета. Он заявил, будто Берл и Минс показывают, что "собственность в значительной степени утратила контроль" над промышленностью — удобный тезис, когда дело касается крупных собственников.

Теперь посмотрим вкратце, о чем же идет речь в книге Берла и Минса, которую используют для доказательства того, что крупные собственники не имеют больше ничего общего с промышленностью. Единственный способ выяснить это состоит в том, чтобы прочесть книгу, и я считаю, что это было бы полезно для серьезного исследователя. Но к сведению тех, кто, может быть, не пожелает немедленно прочесть ее, тезис состоит попросту в том, что контроль над корпорациями со стороны не являющихся собственниками директоров возрастает, а мириады мелких акционеров не играют больше никакой роли в ведении дел компании.

И Ганнет и Клеппер простодушно проглядели в этой тенденции, столь полно описанной Берлом и Минсом, то обстоятельство, что контроль над корпорациями, осуществляемый путем обычных уловок, лишая права голоса в ведении дел мелких акционеров, не лишает этого права крупных магнатов. Произошло следующее: крупные собственники, не имея возможности сохранить столь широкий контроль над таким большим количеством компаний, как они желали бы, путем непосредственного владения собственностью, в некоторых случаях отказались от прямого владения корпорациями как средства контроля и заменили его контролем путем всевозможных уловок. Ликвидный капитал, который они смогли благодаря этому получить обратно, был затем употреблен на приобретение долей в других дополнительных предприятиях. Клеппер и Ганнет, повидимому, так наивны, что верят, будто корпорации, контролируемые посредством "законных" уловок, управляются способными, но неизвестными людьми, которым удалось каким-то образом вырвать у круггных акционеров контроль, предоставляемый им их акциями. Однако в действительности во всех случаях директора, контролирующие корпорации, посажены крупными собственниками.

Разумеется, последнее утверждение не является тезисом книги Берла и Минса. Их работа касается главным образом анализа юридической процедуры, применяемой для осуществления контроля над корпорациями. Однако ни в одном разделе их книги не упоминается ни единого случая, когда бы не являющиеся собственниками директора вырвали какую-либо корпорацию из рук крупных собственников. Почти во всех приведенных авторами примерах, касающихся двухсот крупнейших корпораций Соединенных Штатов, командное положение принадлежит именно крупным собственникам в настоящем или в прошлом.

В этом нетрудно убедиться, раскрыв книгу "Современная корпорация и частная собственность" на стр. 116. Приведенная там таблица показывает, что из 200 крупнейших небанковских корпораций Соединенных Штатов под контролем директоров находится 21, или 10,5%; к этому надо добавить44 корпорации (22%), относительно которых предполагалось, что они также состоят под контролем директоров. Однако тот факт, что они находятся под контролем директоров, не означает, что от контроля устранены семейства крупных потомственных собственников; контроль был введен путем всевозможных уловок именно теми собственниками, которые ныне руководят делами компаний на основе собственных незначительных капиталовложений. Согласно Берлу и Минсу, 95 компаний, или 47,5% крупнейших компаний, контролируются путем прямого владения, владения большинством долей и владения меньшинством долей, в то время как 40 компаний, или 20%, контролируются косвенным образом путем совместного владения или другими специальными способами.

Осуществляемый этими методами контроль над корпорациями •составляет лишь одну из стадий развития финансового капитала, новейшие методы которого дают крупным собственникам возможность распространить свой контроль в огромных масштабах, разительно несоответствующих количеству фактически принадлежащих им денег.

На протяжении страниц 95—116 Берл и Минс дают в форме таблицы названия корпораций, находящихся под каждым из видов контроля, так что можно, не делая никаких догадок, удостовериться, кто в действительности контролирует директораты, которые не несут никакой ответственности перед основной массой мелких акционеров. Одной из компаний, контролируемой таким косвенным способом, акционерный капитал которой в значительной степени принадлежит широкой публике, является "Аллегени корпорейшн". главная акционерная компания системы Ван Сверингена. Как было выявлено в 1937 г. сенатской комиссией по торговле между штатами, контроль в течение ряда лет оставался в руках "Гаранти траст компани оф Нью-Йорк" (Морган). Другая компания из списка Берла и Минса, контролируемая таким же способом, — это "Ситис сервис компани"; эту компанию контролирует Генри Л. Догерти" некогда владевший большинством ее акций. В этом случае, как и в других, поистине нельзя сказать, что контроль отделен от крупного собственника. В 21 корпорации, контролируемой тем или иным косвенным способом, нити, идущие от них, неизменно приводят к лицам, которые являются крупными акционерами в настоящее время или были таковыми в прошлом и которые потенциально господствуют в этих корпорациях.

Рассматривая 21 корпорацию, которые находятся пол контролем директоров, Берл и Минс нашли, что крупнейшими акционерами являются нижеследующие богатые семейства (в большинстве случаев именно эти семейства сами внедрили контролу директоров или находятся в числе директоров);

Железнодорожная компания "Атчисон. Топека и Санта-Фе" Семейство Миллс, Рокфеллеровский фонд. Железнодорожная компания "Балтимора—Огайо" Ж.-д. компания "Юнион Пасифик".   Попечитель имущества иностранных подданных. Ж.-д. компания "Чикаго. Мильвоки, Сен-Поль энд Пасифик* Генеральный директор железных дорог.   Эдуард Харкнесс, семейство Вандербильт. Ж.-д. компания "Чикаго—Нортвестерн" Компания "Юнион Пасифик" Ж.-д. компания "Де лавер — Хадсон" Б. П. Тренкмен. "Хоум иншуренс компаии". Ж.-д. "Грейт нордзерн" Артур Кэртис Джеймс, семейство Джорджа Ф. Бейкера младшего. Ж. д. компания "Миссури — Канзас— Техас" "Партнер, Ладенберг, Толмен и К°".   Директора по реорганизации. Ж.-д. компания "Нью-Йорк сентрал" "Юнион Пасифик компани". Семейстьо Вандербильт. Ж.-д. компания "Нордзерн Пасифик" Артур Кэртис Джеймс, Эмма Б. Кеннеди. Ж.-д. компания "Пенсильваниа" "Провиденс энд лоун ассосиэйшн". об-во служащих ж.д. "Пенсилваниа".   Уильям М. Поттс. Ж.-д. компания "Сан-Луис—Сан- Франциско* Счет "Спейор и К°".   Счет "Дж. У. Дэвис и К°". Ж.-д. компания "Саузерн Пасифик". Артур Кэртис Джеймс. Семейство Додж. Контроль посредством акционерного общества. Ж.-д. компания "Саузерн" Семейство Милбэнк, Эли Б. Спрингс. "Америкен телефон энд телеграф компани" "Сан-лайф ашуренс компаний Джордж Ф. Бейкер. "Консолидейтед гэз компани оф Нью-Йорк" "Сан-лайф ашуренс компаний   "Юнайтед корпорейшн" (Морган). "Электрик бонд энд шэр компани" "Электрик бонд энд шэр секьюритис инкорпорейтед". Общество служащих по покупке акций. "Вестерн юнион телеграф компани" "Морган, Тернер и К°". "Джонсон и К°". "Дженерал электрик компани" "Электрик секьюритис корпорейшн", инвестиционная компания служащих и филиал "Дженерал электрик компани" (контролируемый дирекцией Дженерал электрик"). "Юнайтед Стейтс стил корпорейшн" Джордж Ф. Бэйкер.

Берл и Минс разъясняют, что они подразумевают под контролем директоров: это контроль, проводимый высшими должностными лицами и директорами там, где нет какого-либо одного господствующего акционера или коалиции мелких акционеров. Из числа помещенных ими в список состоящих под "контролем директоров" корпораций следующие с достаточным основанием считаются на Уолл-стрит находящимися под властью Дж. П. Моргана и К°: "Юнайтед Стейтс стил корпореншн", "Дженерал электрик компани", "Электрик бонд энд шэр компани", "Консолидейтед гэз компани" (ныне "Консолидейтед Эдисон компани"), "Америкен телефон энд телеграф" и "Нью-Йорк сентрал рейлрод".

Одним словом, из содержания книги Берла и Минса явствует, что отстранение акционеров от контроля не означает, что лица, являющиеся в настоящее время крупными акционерами или бывшие ими когда-то, лишены решающего голоса в директорате. Это означает лишь, что мелкие акционеры лишены права голоса по вопросам, касающимся их собственности, но поскольку это-то и есть один из основных тезисов "60 семейств Америки", ни г-н Ганнет, ни г-н Клеппер не имели основания ссылаться на книгу Берла и Минса так, как они это сделали.

КОМУ ПРИНАДЛЕЖИТ БОГАТСТВО СТРАНЫ?

Г-н Томпсон заявил, что автор обнаружил недостаточное уменье разбираться в затрагиваемых им вопросах. "Можно почувствовать это сразу же в начале книги. На второй странице ее сказано, что "большинство американцев не обладает ничем, кроме небольшого количества мебели и носильной одежды". Но даже такое чудовищное преувеличение, как это, попросту глупо и не существенно". Если это преувеличение, мы настаиваем, что оно существенно, так так как это неизбежный вывод из тезиса книги, утверждающего, что все материальные ценности Соединенных Штатов находятся во владении и под контролем немногих. К сожалению, г-н Томпсон, очевидно, не изучил источников, приведенных в доказательство критикуемого им замечания; между тем это замечание отражает действительное положение вещей и основано не на одном, а на множестве авторитетных источников, в том числе на работе Роберта Р. Доуна, бывшего сотрудника национального бюро исследований в области экономики, В своем "Измерении богатства Америки" Доун указывает, что в 1929 г., который принято считать годом процветания, около 99% всех граждан обладали годовым доходом в 5 тыс. долл, или ниже и 83% всего ликвидного капитала принадлежало одному проценту граждан с годовым доходом в 5 тыс. долл, и выше. В книге "60 семейств Америки" цитируется еще 6 источников, авторы которых приходят к аналогичным выводам.

Рассматривая неравное распределение богатства другим способом, институт Брукингса в труде "Способность Америки к потреблению" (1934 г.) пришел к заключению, что "почти 6 млн. семейств, или свыше 21% населения, имели доход ниже 1 тыс. долл. Около 12 млн. семейств, или свыше 42%, имели доход ниже 1 500 долл. Около 20 млн. семейств, или 71 %, имели доход ниже 2 500 долл., и лишь немногим более 2 млн. семейств, или 8%, имели доход, превышающий 5 тыс. долл. Около 600 тыс. семейств, или 2,3%, имели доход, превышающий 10 тыс. долл. ...36 тыс. семейств, с доходом, превышающим 75 тыс. долл., обладали в общей сложности доходом в 9,8 млрд. долл.". Из этого явствует, что 0,1% семейств на вершине шкалы получили столько же, сколько 42% семейств у основания ее.

Федеральная торговая комиссия в своем отчете "Национальное богатство и доход" (1926 г.) подсчитала, что самые богатые граждане, составляющие 1% населения страны, владели по меньшей мере 59% общего богатства, а следующая но величине состояний группа, составляющая около 12% населения, владела по меньшей мере 33% богатства. На долю остальных 87%’ населения приходилось примерно 8% богатства.

Проведенная правительством в конце 1937 г. перепись безработных показала, что от 7 1/2 до 11 млн. взрослых были безработными и не имели средств к существованию. При населении, насчитывающем примерно 70 млн. взрослых, это означало, что от 10 до 15% взрослого населения были совершенно нищими. Нищих детей и подростков было, разумеется, еще больше.

ЗАМЕТКИ О ДЕЛЕ УИТНИ

8 марта 1938 г. Ватикан торжественно объявил, что Дж. П. Морган и Томас У. Ламонт из банкирского дома "Дж. П. Морган и К°" были, в знак признания их выдающейся деятельности, посвящены папой римским в рыцари ордена святого Григория. Несколькими часами позже нью-йоркская фондовая биржа отстранила компанию "Ричард Уитни и К°" от участия в биржевых операциях ввиду ее неплатежеспособности и направила генеральному прокурору Нью-Йорка материалы, свидетельствовавшие о грубых беззакониях в делах фирмы. Через два дня Уитни было открыто предъявлено обвинение в крупном мошенничестве. Вскоре он был обвинен И по другому делу, и генеральный прокурор штата Нью-Йорк арестовал его по обвинению в воровстве.

Обнаружилось, что "надменный" и "высокомерный" (по определению" ."Нью-Йорк таймс" и "Тайма") Уитни с 1932 г. регулярно тайно 'закладывал в целях личной выгоды ценные бумаги, прииадлежавшие его клиентам и другим лицам. Выяснилось также, что его личные спекуляции акциями "Дистиллед ликор корпорейшн" проходили так неудачно, что он оказался не в состоянии возместить затраченные суммы, хотя его щедро ссужали деньгами некоторые из крупнейших банков Уолл-стрит. Согласно сообщению управления генерального прокурора, расстрачеиная им сумма составляла по крайней мере 6 млн. долл. Кроме того, Уитни, будучи казначеем нью-йоркского яхт-клуба, брал облигации из депозитных сейфов клуба и передавал их в качестве обеспечения под персональные банковские займы.

На суде Уитни сразу же признал себя виновным по всем пунктам и взял на себя одного всю вину, вплоть до ответственности за установление в своем учреждении сложного и путаного бухгалтерского контроля (хотя он признал, что не был бухгалтером). Уитни заявил, что никто не знал о положении его дел; он настойчиво повторял, что ни с кем не советовался. "Нью-Йорк таймс" в номере от 22 марта высказала подозрение, что Уитни с такой готовностью признал себя виновным лишь для того, чтобы преградить путь всестороннему расследованию дела. Газета писала: "Вчера Ричард Уитни был подвергнут допросу на открытом заседании; его защитник протестовал против этого, указывая, что теперь, после признания подсудимым своей виновности в крупном мошенничестве, допрос бесполезен".

Признав свою вину, Уитни поставил себя под угрозу тюремного заключения сроком от 5 до 10 лет. Соответствующий приговор последовал 11 апреля 1938 г. Поистине необычайным явилось в этом деле признание подсудимым своей вины. Это был один из тех редких со времен гражданской войны случаев, когда член внутреннего круга финансовой олигархи" был вынужден признать за собой серьезное преступление.

КАКОВЫ БЫЛИ СВЯЗИ УИТНИ?

Но что общего имел Уитни с богатейшими семействами Америки? Кто был Ричард Уитни, закончивший свою карьеру столь горькими признаниями?

Ричард Уитни, энергичный фельдмаршал клики крупного капитала, один из второстепенных стратегов гигантской непрерывной борьбы за сохранение социального, экономического и политического контроля, принадлежал к сливкам правящего класса Америки. По удачному выражению нью-йоркской газеты "Джорнал", Ричард Уитни был уоллстритовским "Белым рыцарем". Э. Х X. Симмонс, бывший президент фондовой биржи, говорил в своих показаниях по делу Уитни, что "никто не мог бы счесть Уитни способным на какой-либо дурной поступок. Относительно г-на Уитни не могло быть ни малейшего подозрения".

Такое мнение в значительной степени объясняется чистым снобизмом, основанным на том факте, что Уитни был обладателем аристократического паспорта и, более того, тесно связан с компаньонами Моргана. Ричард Уитни, родившийся в 1888 г. в Беверли (штат Массачусетс), был сыном Джорджа Уитни, президента одного из бостонских банков; предки его эмигрировали из Англии на "Арабелле", кооабле, который в 1630 г. прибыл вслед за "Мэйфлауэр" в Новый свет.

Уитни — племянник Эдуарда Уитни, одно время бывшего партнером "Дж. П. Моргана и К°". Готовясь к своей карьере, Уитни, подобно коиспиратору-анархисту, стремящемуся отвлечь от себя всякие подозрения, посещал привилегированную школу Гротон скул и получил в 1911 г. степень баккалавра в Гарвардском университете, где провел три года. (Кстати, семейство, к которому принадлежит Ричард Уитни, не состоит в родстве с группой Уитни, связанной со "Стандард ойл компани".)

Благодаря своей родословной, молодой Уитни был одним из набобов в студенческой среде Гарварда. Он стал членом ультрарафинированного "Порселлианского клуба" ("Клуб поросят" — Ред.), куда по изысканно эксцентрической традиции категорически не допускались "неподходящие люди". И действительно, когда его арестовали, снимали отпечатки пальцев, фотографировали, на нем красовался изображающий поросенка значок высокопоставленного "порселлианца"...

Спустя два года после окончания Гарварда молодой Уитни купил на занятые у дяди деньги место на фондовой бирже и намеревался пробить себе дорогу с нижних ступенек до самой вершины лестницы. Его брат Джордж, окончивший Гарвард в 1907 г., также "порселлианец", раньше него проник на Уолл-стрит, сразу после окончания университета вступив в старую бостонскую банкирскую фирму "Киддер, Пибоди и К°" и став позднее компаньоном Моргана. "Киддер, Пибоди и К°" были тесно связаны с "Дж. П. Морганом и К°", которые реорганизовали эту фирму.

В 1916 г. Ричард Уитни женился на г-же Сэмюэль С. Сэндс, молодой вдове, дочери Джорджа Р. Шелдона, нью-йоркского банкира, казначея национального комитета республиканской партии, бывшего президента "Юнион лиг клаб", связанного делами с Дж. П. Морганом старшим. Г-жа Сэндс была невесткой г-жи Уильям К. Вандербильт, так как ранее была замужем за ее сыном от первого брака. В 1914 г. брат Ричарда Джордж также заключил выгодный брак, женившись на Марте Беатрисе Бэйкон, дочери Роберта Бэйкона, бывшего партнера Моргана, члена кабинета Тафта, посла во Франции и политического агента Уолл-стрит. Бэйконы также были бостонцами, воспитанниками Гарварда и т. п., хотя после того как они установили связь с "Дж. П. Морганом и К°", они сосредоточили свое внимание на Нью-Йорке и общенациональных делах. Бэйкон старший был одно время связан с "Ли, Хиггинсом и К°". В настоящее время один из его сыновей, Роберт Лоу Бэйкон, стал членом конгресса. Другой сын, Гаспар Гризволд Бэйкон,—юрист и один из попечителей Гарвардского университета.

МОРГАНОВСКИЙ МАКЛЕР

Фирма "Ричард Уитни и К°" была организована в год женитьбы Ричарда Уитни. Она скоро получила известность в качестве одной из комиссионных контор, тесно связанных с "Дж. П. Морганом и К°" и ведущих дела этой фирмы. Во время мировой войны Ричард Уитни не служил в вооруженных силах, хотя по возрасту и подлежал призыву на военную службу. К 1928 г. он настолько продвинулся, что стал вице-президентом фондовой биржи и членом совета ее директоров. За "выдающиеся заслуги" во время паники 1929 г. ему разрешено было сохранить пост президента биржи с мая 1930 по май 1935 г.

В связи с тезисом "60 семейств Америки" о том, что сравнительно малое количество тесно связанных между собой крупных капиталистических семейств господствует над финансовой и экономической жизнью Соединенных Штатов, поучительно заметить, что в лице Ричарда Уитни фирма "Дж. П. Морган и К°" имела своим агентом высшее должностное лицо фондовой биржи. Подобных же пособников богатых семейств, можно найти повсюду на важных в стратегическом отношении финансовых, политических, академических, журналистских, судебных, коммерческих и государственных административных постах. Некоторые принадлежат по рождению к низшим классам, но удачно женились, другие рождены в роскошных поместьях, но являются бедными родственниками богатых акционеров или связаны благодаря браку с вышедшими из низов преуспевающими дельцами. Будучи членом совета директоров фондовой биржи, Ричард Уитни не возражал против выпуска в продажу перед биржевым крахом 1929 г. вансверингенских акций, хотя технический эксперт фондовой биржи предостерегал, что эти бумаги не безупречны. Ричард Уитни был одним из внесенных в моргановский "список избранных", директоров, которым вансверингенские акции доставались по цене значительно ниже рыночной. Эти факты были приведены в материалах сенатского расследования деятельности Уолл-стрит, против которого контролируемые Уоллстрит газеты протестовали, утверждая, что оно подрывает "общественное доверие" к деловым предприятиям и служащим, имея при этом в виду скорее избранный круг крупнейших богачей, пользующихся благами существующей финансовой системы, нежели деловые предприятия и служащих в целом.

Уитни имел и другие связи с группой господствующих семейств. На публичном разборе его дела комиссией по ценным бумагам и биржевым операциям он показал, что получил от Гарольда G. Вандербильта и покойного Джорджа Ф. Бейкера II необеспеченные залогом ссуды по 100 тыс. долл, каждая и затем в 50 тыс. долл, от Маршалла Филда III. В качестве привилегированного фельдмаршала крупного капитала он получил также необеспеченные залогом ссуды от менее выдающихся представителей уоллстри. товских кругов, таких, как Фрэнк Крокер, Дж. А. Суитцер, Герберт Веллингтон, Отто Абрахам, Дж. У. Прентис, Джордж X. Булл, Дж. Б. Мэбон и Э. А. Пирс. Большинство последних были крупными маклерами.

Хотя фирма "Ричард Уитни и К°" но была хорошо известна широкой публике, все же благодаря своей близкой связи с "Дж. П. Морганом и К°" она вела крупные и до последнего времени прибыльные дела. Как указывалось в меморандуме, врученном окружным прокурором Томасом Э. Дьюи суду присяжных перед тем как был вынесен приговор по делу Уитни, в течение ряда лет на долю комиссионной фирмы Уитни приходилось свыше 10% всех сделок с ценными бумагами на нью-йоркской фондовой бирже, и в числе ее клиентов был ряд крупнейших банков.

Уитни внезапно получил широкую известность в качестве мнимого спасителя общества, когда 24 октября 1929 г. в 1.30 пополудни, в самую черную минуту "черного четверга", он мелодраматически заявил, что покупает 10 тыс. акций "Юнайтед Стейтс стил" по 205 долл. В течение последовавших полутора часов он театрально метался по зданию биржи и показал себя настоящим "героем", разместив ордера на огромное количество акций, принадлежащих по крайней мере двадцати различным компаниям. В общей сложности он выдал ордеров на 30 тыс. долл. Неофициально сообщали, что он действовал в интересах "Дж. П. Моргана и К°", и сообщение это не было опровергнуто.

В течение следующих пяти лет Уитни достиг еще большей известности, оказав открытое неповиновение расследователям сенатской комиссии по банковским делам и валюте в 1933 г. и яростно сражаясь против введения в силу тех положений закона о ценных бумагах и биржевых операциях, которые были направлены на ограничение и регулирование этих операций. Выражаясь поэтически, именно это усиливавшееся регулирование, введенное и стимулировавшееся "новым курсом" Франклина Д. Рузвельта, опутало своими сетями грешного Уитни. Начиная с 1932 г. Уитни произносил перед группами дельцов во многих районах страны воинственные речи, направленные против правительственного "вмешательства" в дела Уолл-стрит и фондовой биржи, которую он назвал "совершенным" учреждением. Поскольку фондовая биржа была одним из основных средств контроля над денежным рынком и кредитом страны, Уитни и связанные с ним лица имели достаточно оснований для беспокойства. Короче говоря, Уитни был рьяным противником "нового курса".

Крупная фигура на Уолл-стрит, Ричард Уитни, брат которого, по общераспространенному мнению, становился все более последовательным выразителем интересов "Дж. П. Моргана и К°", ^стал казначеем нью-йоркского яхт-клуба, директором "Корн эксчейндж бэнк" (учреждения не моргановского в том смысле, как это понимается на Уолл-стрит) и владельцем обширного имения "Эссекс фокс хаундс" в Фар Хиллс (штат Нью-Джерси), с домом в 27 комнат и роскошными конюшнями, полными чистокровных лошадей; в Нью-Йорке ему принадлежал дом стоимостью в 210 тыс. долл. Несмотря на все это, он владел директорскими постами большей частью лишь в небольших полуспекулятивных частных предприятиях, где он полновластно господствовал. Единственным "моргановским" директорским постом, который он занимал, было место в "Моррис энд Эссекс рейлрод", филиале "Делавер, Лакаванна энд Вестерн рейлрод" (Морган). Между тем его брат занимал много важных постов в корпорациях.

О высоком социальном положении Джорджа Уитни лучше всего, пожалуй, свидетельствует тот факт, что он член узкого избранного круга финансистов попечителей Гарвардского университета.

По прихоти судьбы, Ричард Уитни был членом инспектировавшей экономический факультет Гарвардского университета комиссии, председателем которой был Уолтер Лиггпмаи.

Было установлено, что незаконная деятельность Ричарда Уитни продолжалась даже тогда, когда он был президентом фондовой биржи, даже тогда, когда он непринужденно давал советы правительству и широкой публике по вопросу о путях, которыми Америка может достигнуть процветания. На самом деле Уитни был против государственного регулирования промышленности, .потому что оно мешало его противозаконным действиям в духе многолетней практики высших кругов Уолл-стрит — практики, о которой мы узнаем из официальных материалов многочисленных правительственных расследований.

Хотя "Дж. П. Морган и К°" могли и не быть полностью осведомлены о делах Ричарда Уитни, все же они знали об этих делах гораздо больше, чем показал Ричард Уитни при публичном слушании на суде. Показания Уитни зафиксированы в меморандуме окружного прокурора Дьюи. Согласно этому документу, "еще в начале весны 1931 г. Фрэнсис Д. Бартоу, компаньон "Дж. П Моргана и К°" и один из директоров "Корн эксчейндж бэнк траст компани", заметил, что банк выдал подсудимому необеспеченный залогом заем в сумме 300 тыс. долл. В то время подсудимый был президентом нью-йоркской фондовой биржи и также одним из директоров "Корн эксчейндж бэнк траст компани". Г-н Бартоу обратил внимание брата подсудимого, г-на Джорджа Уитни, компаньона фирмы "Дж. П. Морган и К°", на то обстоятельство, что подсудимый, оперируя с ценными бумагами, не имел права на получение необеспеченного залогом займа из банка, директором которого он сам состоял.

"Г-н Джордж Уитни согласился, что, принимая во внимание положение подсудимого, сделка, была незаконной. 29 июня 1931 г. подсудимый занял у "Дж. П. Моргана и К°" 500 тыс. долл-, из которых 300 тыс. долл, пошло на покрытие займа, полученного подсудимым в "Корн эксчейндж бэнк". Заем, выданный фирмой "Дж. П. Морган и К°", был впоследствии сокращен до 474 тыс. долл, и оставался непогашенным до самой катастрофы, разразившейся 8 марта 1938 г., после неоднократных продлений срока займа".

"Дж. П. Морган И Кº" Приходят на помощь

Другими словами, "Дж. П. Морган и К°" выручили Ричарда Уитни из опасности, связанной с незаконным займом.

Официальные документы "Корн эксчейндж бэнк траст компани",— говорится далее в меморандуме Дьюи,— показывают, что еще 6 июня 1932 г. акции "Корпорейшн траст компани" были незаконно заложены подсудимым в качестве обеспечения за выданный на одни сутки фирме "Ричард Уитни и К°" заем в размере 200 тыс. долл. Подобным образом эти же акции закладывались подсудимым в "Корн эксчейндж бэнк траст компани" в период с 29 апреля 1936 г. по 26 ноября 1937 г. как частичное обеспечение займа в 200 тыс. долл., полученного фирмой "Ричард Уитни и К°". За это время "Сентрал Гановер бэнк энд траст компании потребовала на правах соопекуна имущество Шелдона, чтобы подсудимый, в соответствии с правилами управления банками штата, отказался от опеки над ценными бумагами, составлявшими основной капитал этого фонда.

"После некоторой дискуссии и переписки подсудимый категорически отказался подчиниться этому требованию, заявив, что ценные бумаги, о которых шла речь, были под его опекой в такой же сохранности, как под опекой банка..."

Внутренний смысл происходившего заключался в том, что маклер, тесно связанный с фирмой "Дж. П. Морган и К°" и удерживавшийся на поверхности лишь благодаря моргановскому займу, был в состоянии оказывать неповиновение крупному банку, не принадлежавшему к сфере влияния Моргана.

"В декабре 1936 г.,— говорилось в меморандуме Дьюи,—г-н Джордж Уитни впервые обратил внимание на неблагогтолучное положение дел своего брата, обнаружив, что подсудимый занял солидные суммы у различных друзей... и использовал ценные бумаги, принадлежавшие "другим лицам". Хотя эти сделки были, по- видимому, санкционированы владельцами использовавшихся таким путем ценных бумаг, г-н Джордж Уитни указал подсудимому, что они наносили ущерб его репутации и были явно нежелательны ввиду высокого положения подсудимого в финансовых кругах в его деловых отношений с фирмой "Дж. П. Морган и К°".

Согласно требованию г-на Джорджа Уитни, подсудимый составил меморандум о своем финансовом положении, который был просмотрен г-ном Джорджем Уитни, а также Генри П. Дэвисоном, другим компаньоном "Дж. П. Моргана и К°". 8 января 1937 г. г-н Джордж Уитни предоставил подсудимому личный заем в 650 тыс. долл., предназначенный на возмещение денег, одолженных подсудимым у г-на Бейкера, и на выкуп ценных бумаг, принадлежавших трем другим лицам".

При этом Джордж Уитни потребовал отчета бухгалтерской ревизии фирмы "Ричард Уитни и К°". Ему было дано фальшивое заключение о финансовом положении фирмы, заверенное бухгалтерами, по-видимому, не без давления со стороны. "Г-н Джордж Уитни обстоятельно расспрашивал брата о платежеспособности фирмы, и подсудимый подтверждает, что он дал на эти вопросы неверные ответы". "Г-н Джордж Уитни заявляет, что в результате представленных подсудимым данных он, в конце концов, пришел к убеждению в платежеспособности фирмы "Ричард Уитни и К°".

Днем 5 марта 1938 г., после того как его брат Джордж уехал во Флориду, не подозревая, что фондовая биржа, как указывал Дьюи, была вынуждена по какой-то "неясной" причине заняться этим делом, Ричапч Уитни информировал г-на Бартоу об истинном положении дел. "Г-тт Бартоу сказал, что не может ничем помочь, но согласился посоветоваться с адвокатом". С этого момента и до самой катастрофы г-н Бартоу, согласно меморандуму Дьюи, совещался с Дж. П. Морганом и его юристами, которые сказали, что банкирский дом и его компаньоны не могут "оказать необходимую помощь", принимая во внимание преступный характер действий Ричарда Уитии. Дальнейшая помощь Ричарду Уитни была, очевидно, прекращена вследствие опасности, связанной с содействием кому-либо в уклонении от последствий уголовного преступления.

Комиссия по ценным бумагам и биржевым операциям выяснила, что многие дельцы с Уолл-стрит с некоторых пор знали об испытываемых Уитни затруднениях. В ноябре 1937 г. Т. У. Ламонт участвовал в предоставлении Уитни займа.

Единственный в своем годе преступник

Дело Уитни резко отличалось от дел предшествовавших ему уоллстритовских преступников одной важной деталью, которая заслуживает внимания: Уитни наживался не за счет широкой публики, как это делали другие. Его клиентами были родственники, деловые компаньоны и крупные банки, что со строго уоллстритовскон точки зрения делает его проступок еще более гнусным. Поэтому суровость, с которой отнеслись к Ричарду Уитни газеты и судебные власти, была вызвана нс тем, что он надул широкую публику, но тем, что он предал интересы доверявших ему членов его собственного класса, в том числе своей жены, пасынка, свояченицы, товарищей по клубу, компаньонов банков.

В "60 семействах Америки" совершенно ясно показано, что нажить и сохранить большое состояние честными путями исключительно трудно. Обычно лица, желающие накопить и сохранить большие деньги и власть, стараются создать лазейки, которые они могли бы использовать в собственных интересах. Особенно важны такие лазейки при установлении контроля над "деньгами других людей", к которому так любят обращаться в этот мире Ричарды Уитни.

По существу, наиболее значительным и зловещим явлением в деле Уитни была многочисленность замешанных в нем лиц, так как, в конце концов, Уитни, судя по всему, делал то же, что и многие другие, и потерпел катастрофу лишь в результате случайной неудачи. "Нью-рипаблик". (от 6 апреля 1938 г.) коснулся связей некоторых других лиц с делом Уитни, заявив, что Уоллстрит старалась добиться, чтобы в этом деле "рука правосудия покарала лишь главного виновника... Обратимся, например, к делу миллионного фонда, созданного для помощи вдовам и сиротам членов биржи. Заправилы биржи назначены попечителями этого фонда и должны охранять его. Между тем правительственные органы теперь полагают, что по крайней мере некоторые из попечителей использовали свои полномочия для того, чтобы выдать самим себе комиссионные, и передавали средства фонда от одного попечителя другому с целью извлечения личной выгоды. Вот почему, согласно статье, помещенной в скриппс-говардовской прессе и основанной, по-видимому, на правильной информации, ценные бумаги фонда находились в руках Ричарда Уитни, вместо того, чтобы храниться в надежном месте. Минувшим летом они должны были перейти к другому лицу, но передача задержалась до ноября.

Этот инцидент показал или должен был показать руководителям биржи, что что-то было не в порядке. Если они знали, то почему они бездействовали? Если они не знали, то чем можно объяснить их невероятную неосведомленность?

"Равным образом невероятна их неосведомленность о манипуляциях с объявленными к продаже акциями, которые закупала фирма Уитни...

Брат Ричарда Уитни, Джордж, член фирмы Дж. П. Моргана, после того как он уже одолжил своему брату 2 млн. долл., дал ему в ноябре прошлого года еще 1 млн. Несмотря на это, по документам не видно, чтобы он подозревал что-либо неладное...

"Нью-Йорк траст компании— крупный банк, находящийся в сфере влияния "Дж. П. Моргана и К°". Он одолжил Ричарду Уитни деньги под залог его обширного загородного имения и согласился скрыть тот факт, что имение было заложено. Неужели банк ничего не подозревал? Если это действительно так, то как он был наивен, невинен и доверчив!"

В заключение "Нью-рипаблик" заметил, что нью-йоркская газета "Сан", которая часто выполняет журналистские задания Дж. П. Моргана, "проливая слезы" над делом Уитни, выгородила в своих статьях всех остальных уоллстритовских дельцов. "Какого бы серьезного внимания ни заслуживали поступки самого Ричарда Уитни,— справедливо заявил "Нью-рипаблик",— по нашему мнению, позиция других представителей Уолл-стрит требует еще более серьезного внимания".

Замечания "Нью-рипаблик" представляются особенно существенными в свете опубликованного несколько дней спустя отчета Дж. Н. Станислауса из управления по надзору за осужденными. В этом отчете отмечалась "чрезмерная тревога", проявленная Ричардом Уитни. Беспокойство Уитни наводило на мысль, Что "он мог укрывать кого-то, но кого и по какой причине, — нам пока не известно". Это высказывание было основано на том, что Уитни в высшей степени осторожно говорил о своих кражах и совершенно свободно толковал о других делах.

В заключение можно сказать, что дело Ричарда Уитни, является в наши дни настойчивым напоминанием о центральном тезисе "60 семейств Америки": маленькая безответственная кучка вероломных богачей держит в своих руках контроль над рычагами общества и управляет этими рычагами в своих собственных корыстных интересах.

Оглавление

Ф. Ландберг 60 семейств Америки

Предисловие

Глава первая ЗОЛОТЫЕ ДИНАСТИИ И ИХ СОКРОВИЩА

Глава вторая ШЕСТЬДЕСЯТ СЕМЕЙСТВ

Глава третья РОСТ ВЛИЯНИЯ ФИНАНСИСТОВ (1896—1912 гг.)

Глава четвертая РОСТ ВЛИЯНИЯ ФИНАНСИСТОВ (1912—1920 гг.)

Глава пятая ПОЛИТИКА ФИНАНСОВОГО КАПИТАЛА (1920—1932 гг.)

Глава шестая ИНТРИГИ И СКАНДАЛЫ

Глава седьмая ПРЕССА ПЛУТОКРАТИИ

Глава восьмая ПРЕССА В ТИСКАХ ФИНАНСОВОЙ ОЛИГАРХИИ

Глава девятая ФИЛАНТРОПИЯ ИЛИ КАПИТАЛОВЛОЖЕНИЯ НЕКОММЕРЧЕСКОГО ХАРАКТЕРА

Глава десятая ПРОСВЕЩЕНИЕ РАДИ ПРИБЫЛИ И ОСВОБОЖДЕНИЯ ОТ НАЛОГА

Глава одиннадцатая ПЛЯСКА СМЕРТИ. ИЗЛИШЕСТВА СРЕДИ НИЩЕТЫ

ПРИЛОЖЕНИЯ Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg