«Сантехник Анатолий»

Евгений Дубровин Сантехник Анатолий

Слесарь дядя Вася запил. Дядя Вася пил уже вторую неделю, и оленьи рога, которые Виктор Степанович неосторожным движением сорвал с железобетонной стены и которые дядя Вася обещал водворить на место, тоже вторую неделю валялись в прихожей… Один подслеповатый гость принял рога за кресло и потом бюллетенил целых три недели.

Глава семьи Виктор Степанович Погребенников, кандидат биологических наук, дважды ходил в фирму «Заря», но там, узнав о таком заказе – прикреплении оленьих рогов к железобетонной стене, – даже не захотели ничего слышать на эту тему. Виктор Степанович пытался договориться приватно с «левыми» мастерами.

– Я хорошо отблагодарю, – говорил кандидат биологических наук противным для себя заискивающим голосом. – И башлями (Виктор Степанович за время хождения в фирму немного научился профессиональному жаргону), и портвейн всегда будет. «Пор-твейн-77»… Говорят, очень хороший.

– Унитаз передвинуть – это пожалуйста, – отвечали мастера. – Или балкон на другое место перевесить. Это тоже можно. А рога к стене – это невозможно в принципе.

– Но они же уже висели! – горячо восклицал Виктор Степанович.

– Мало ли что висели!

– А вот мой знакомый дядя Вася обещал повесить. К сожалению, он сейчас…

– Вот он пусть и вешает.

Надо отдать должное дяде Васе. Даже находясь в глубоком запое, он помнил про оленьи рога. Несколько раз он даже заявлялся в квартиру Погребенниковых с инструментом, но неизменно сталкивался с оленьими рогами, рассыпал инструмент, прочно повисал на рогах, и дядю Васю можно было снять с рогов, лишь показав ему издали бутылку.

Но, видно, совесть мучила дядю Васю, и вот однажды воскресным утром, когда семья Погребенниковых пила чай, в прихожей раздался звонок.

– Славик, пойди открой, – сказала Ира Ивановна.

– Почему именно я? – спросил Славик.

– Потому что из нас ты самый младший.

– Если я самый младший, то мною можно помыкать? – задал свой фирменный вопрос семиклассник Погребенников.

– Я сам открою, – сказал кандидат биологических наук и пошел в прихожую.

Вопрос, кому открывать дверь или отвечать на телефонный звонок, всегда вызывал в семье Погребенниковых дискуссию и всегда побеждал Славик, потому что он любил дискуссии, но не любил конкретные действия, а реакция на звонок была конкретным действием, притом не терпящим промедления.

Виктор Степанович открыл дверь. На пороге стоял хорошо одетый молодой человек с чемоданчиком «дипломат».

– Виктор Степанович Погребенников?…

– Да…

– Я от Василия Афанасьевича.

– Какого Василия Афанасьевича?

– Разве он вам ничего не говорил?

– Ах, Василия Афанасьевича! – воскликнул Погребенников. – Заведующего кафедрой в Ростове… Да вы проходите, пожалуйста… Осторожнее… Это оленьи рога… Сорвались, а вот водрузить на место никто не берется… Давайте ваше пальто… Так как поживает Василий… постойте, так он же не Василий Афанасьевич, а Василий Андреевич.

Молодой человек разделся, повесил отличное английское пальто на вешалку, пригладил волосы перед зеркалом и спокойно сказал:

– Вы не поняли, я не от заведующего кафедрой Василия Андреевича, а от слесаря Василия Афанасьевича… дяди Васи. Моего родного дяди. Он несколько… приболел и попросил выполнить заказ вместо него… Вообще-то я очень занят, очередь ко мне на три месяца, но ввиду такого случая… Это и есть те самые рога? Освободите, пожалуйста, прихожую. Вы можете заниматься своими делами.

Родственник дяди Васи раскрыл свою папку «дипломат», и оттуда полыхнуло никелем, бронзой и пластиком. Вся семья Погребенниковых столпилась в дверях, разглядывая неожиданного гостя.

– Ух ты… – прошептал Славик. – Джинсы японские!

Молодой Погребенников выдвинулся вперед и глянул на ноги пришельца. На ногах мужчины были лакированные французские туфли, о которых Славик давно и безнадежно мечтал.

Ирина Ивановна отвела в сторону мужа. Она была явно встревожена.

– Ясно, что это не слесарь, – сказала она шепотом. – Как теперь быть? Портвейном угощать – не может быть и речи. Давать деньги? Но сколько? Может быть, это молодой ученый… так сказать… хобби… Но как-то отблагодарить надо. Неудобно: человек бросил научную работу, приехал.

– Ну хорошо, я сейчас выясню…

Виктор Степанович вернулся в прихожую. Молодой человек в»японских джинсах стоял на стуле и сверлил чем-то никелированным железобетонную стенку, которая испускала снопы искр.

– Простите, – сказал кандидат биологических наук. – Не сочтите мой вопрос нескромным. Я сам ученый… и понимаю, как важно нам иметь хобби… Мое хобби – жарить котлеты… А ваше хобби – сверление стенок?

– Нет, – ответил молодой человек. – Это моя профессия. Я слесарь-сантехник…

– Но… – пробормотал старший Погребенников и замолк, не зная, что сказать дальше. Слесарь-сантехник не поддержал разговора, и Виктор Степанович ушел на кухню.

– Слесарь-сантехник? – засомневалась Ира Ивановна. – Такой интеллигентный вид… Может быть, сделаем так… Ты посидишь с ним, выпьете по рюмочке, а потом подарим ему… например, бритву «Харьков». Мы купили ее Славику на день рождения летом, помнишь? Но пока у Славика что-то усы не растут…

– Ладно, – согласился глава семьи. – Я сейчас сбегаю за коньяком, а ты пока накрой на кухне.

Когда Виктор Степанович вернулся из магазина, рога уже висели на стене, а племянник дяди Васи выходил из ванной. Он достал из кармана пачку «Лорда», закурил и подошел к рогам.

– Ну, принимай работу, хозяин. – Сантехник, зажав во рту сигарету, ухватился за рога и повис на них.

Все оцепенели.

Молодой человек подтянулся два раза на рогах, как на турнике, спрыгнул, отряхнул руки и выпустил изо рта дым.

– Мужчины, на кухню, – заторопилась Ира Ивановна. – По рюмочке, после трудов праведных. Вас как величать? – обратилась она к сантехнику.

– Анатолий.

– Анатолий… простите…

– Просто Анатолий.

Виктор Степанович разлил по рюмкам коньяк.

– Я не пью, – сказал слесарь. – Если можно, чашечку кофе.

– Не пьете коньяк? – спросила Ира Ивановна.

– Вообще не пью.

– М-да, – сказал Виктор Степанович, – с сожалением отодвигая от себя рюмки. Я вообще-то тоже… стараюсь не пить. Пьянство – добровольное безумие, как сказал один философ.

Племянник дяди Васи молча выпил чашечку кофе и сидел, не говоря ни слова. Виктор Степанович моргнул жене. Она сходила в комнату и принесла электробритву «Харьков».

– Огромное вам спасибо, – сказала Ира Ивановна смущенно. – Вы нас так выручили… Мы приготовили вам маленький сувенир… – И хозяйка протянула слесарю запечатанную картонную коробку с электробритвой «Харьков».

Но сантехник Анатолий даже не посмотрел в сторону электробритвы «Харьков».

– Сто рублей, – сказал он. Лицо его ничего не выражало.

– Как? – ахнула Ира Ивановна. – Какие сто рублей? За что?

Слесарь промолчал.

– За укрепление каких-то рогов?! Сто рублей?! Да вы с ума сошли?!

Виктор Степанович наступил под столом жене на ногу.

– Дороговато, конечно… Но работа, надо прямо сказать, хорошая… Вечная… Ирочка, расплатись с товарищем, – сказал кандидат наук.

– Это безумие! – воскликнула хозяйка. – За укрепление каких-то рогов сто рублей!

– Ирочка!

– Ну ладно… Я отдам… Я отдам… Но шкаф для твоих жучков теперь отодвигается на лето. И мое платье…

– Я согласен на отодвигание… А на платье снимем с книжки.

Слесарь встал из-за стола и молча ждал с каменным лицом.

Ирочка тоже с каменным лицом сходила в спальню и принесла деньги. Не говоря ни слова, она положила пачку денег на стол перед слесарем. Анатолий быстро глянул на пачку, и на его лице мелькнуло удивление.

– Но я беру валютой, – сказал он как-то даже растерянно.

– Какой валютой? – удивилась Ира Ивановна.

– Обыкновенной. Валютными рублями. Разве дядя Вася вам ничего про меня не рассказывал?

– Нет… И потом у нас нет никакой валюты.

– Может быть, вы берете золотом и драгоценными камнями? – пошутил Погребенников.

– Нет, – серьезно ответил сантехник Анатолий. – Этим я не занимаюсь. Я работаю только за валютные рубли. Ко мне очередь на три месяца. Я думал, дядя Вася вам сказал и вы имеете валюту. Но раз вы ничего не знали и валюты у вас нет, то считайте мою работу бесплатной.

Сантехник Анатолий молча оделся, взял «дипломат» с инструментом и ушел, не попрощавшись. Во дворе зашумел мотор. Славик бросился к окну.

– «Мерседес»! – закричал он. – Он уехал на «Мерседесе»! Японские джинсы, «Мерседес»… А я, дурак, хотел в этот ваш биологический поступать…

Спор о будущей профессии семиклассника Славика велся давно. Мать, как следователь, настаивала на юридическом образовании, а отец, естественно, на биологическом. В последнее время перетягивать стал отец.

– Я буду только слесарем-сантехником! – вдруг заявил Славик.

– Выбрось это из головы! – закричала Ира Ивановна.

– Нет! Только слесарем-сантехником! – Он полез в ящик, где хранились слесарный инструмент и гвозди. – Начинаю учиться немедленно. Повешу натюрморт.

Натюрморт «Груши и розы» давно валялся в кладовке, и вот уже несколько месяцев в семье Погребенниковых велись разговоры, что неплохо бы повесить этот натюрморт над кухонным столом (кухня была не железобетонная), однако желающих это сделать не находилось.

– Освободите кухню! – сказал Славик тоном племянника дяди Васи. – Только предупреждаю – работаю за валюту.

Родители вышли. Через пять минут раздался жуткий вопль. Когда чета Погребенниковых прибежала на кухню, Славик с перекошенным от боли лицом прыгал на одной ноге, дуя на свой неестественно белый расплющенный палец. Ира Ивановна кинулась делать ему примочки, окуная вату в рюмку с коньяком, а Виктор Степанович был послан в аптеку за зеленкой.