«Жвачка»

Однажды на обеде в память Чехова несколько критиков говорили речи. Один сказал:

— Чехов был поэтом сумерек, изобразителем безвольной интеллигенции…

— Браво! — зааплодировали присутствующие. Другой критик заявил, что и он тоже хочет сказать речь…

Подумав немного, он сказал:

— Изобразитель российских сумерек, Чехов в то же время был певцом интеллигентского безволия.

Третий критик объявил, что если присутствующие ничего не имеют против, то и он готов возложить скромный словесный венок на могилу «певца сумерек».

— Браво!

Критик поклонился и начал:

— В дополнение к прекрасным характеристикам Чехова, сделанным моими коллегами, я скажу, что талант Чехова расцветал в сумерках русской жизни, в которых текла и жизнь безвольной интеллигенции… Да, господа! Чехов, если так можно выразиться, поэт сумерек…

И встал четвертый критик.

— Говоря о Чехове, многие забывают указать на ту внешнюю обстановку, в которой жил великий писатель. Время тогда было серенькое и это отражалось на героях его произведений. Все они были серенькие, сумеречные, ибо то время — было время сумерек и Чехов был его поэтом. Безвольная рыхлая интеллигенция того времени нашла в нем своего бытописателя; и подводя итоги деятельности Чехова, о нем можно выразиться в заключительных словах: Чехов был настоящим поэтом сумерек, изобразителем безвольной интеллигенции…

Я отозвал этого четвертого критика в сторону и спросил:

— Откуда вы узнали, что Чехов был поэтом сумерек?

Он тупо посмотрел на меня.

— Я знаю это из достоверных источников.

— Изумительно! Так-таки — поэт сумерек?

— Ей Богу. И еще — певец безвольной интеллигенции.

— Да?!

Я потихоньку подводил его к открытому, по случаю духоты, окну и, в то же время, с интересом говорил:

— Как вы все это ловко и оригинально подмечаете!..

Опершись на подоконник, он сказал:

— Интеллигентское безволие, расцветшее в сумерках Чеховск…

Кивая сочувственно головой, я, неожиданно, схватил его за ноги и выбросил в окно.

Оно находилось на высоте четвертого этажа. Одним глупым критиком сделалось меньше.

Это была моя жертва на алтарь прекрасного, чуткого писателя…

Певца сумерек…