«Муза Федора»

Норма Дженкинс МУЗА ФЕДОРА

Иногда, когда ты совсем к этому не готов, на тебя снисходит озарение…

Те, кто не выдерживает стремительности его появления, уходят со сцены…

Иные же, те кто пытается с такой напастью справиться, оставляют след в истории…

Федор наследил порядочно…

Весь такой серенький и неприметный, в свои двадцать семь, он совершенно не выделялся из толпы: средний рост, русые волосы, серые глаза… просто ходячая «серость», а не человек. Для работника страховой конторы внешность самая подходящая, на утонченную же душу никто на работе внимания не обращал.

А душа была его прекрасна… Федор мог часами созерцать красоту дождя или обливаться горючими слезами под звуки Killin' Fields. И была у Федора сокровенная мечта: этот «человек-невидимка» мечтал о всемирной славе, которую бы ему принес литературный талант, если бы такой у него имелся. Но увы… Он был способен лишь строчить служебные записки для своего начальника, не допуская в них орфографических ошибок.

Как-то, вернувшись со службы пораньше, Федор поужинал и с глубокомысленным видом уселся за письменный стол. Вообще это был своего рода ритуал: Федор совершал его регулярно, садясь за стол, беря в руки карандаш или заправляя листок бумаги в древнюю пишмашку. Итак, он садился, совершал все приготовления и ждал… Чего ждал, спросите вы? Дык, известно чего, музу.

Вернее было бы сказать, конечно, Музу, поскольку эту персону Федор всячески одушевлял и считал, что к нему должно явиться нечто эфемерное и непременно блондинистое… Ну вот так ему представлялось.

Вот и в этот раз он не отступил от традиций и уселся ждать Ее. Ожидание было довольно таки тягостным: мысли никакие умные и романтичные его не посещали и оставалось лишь механически вычерчивать орнаменты на бумаге, предназначенной для впитывания черновиков очередного литературного шедевра, сотворенного для услады очей и душ человечества, истосковавшегося по прекрасному. Время шло, Федора определенно начинало клонить в сон, ни строчки его «шедевра» написано не было и лишь пачка перепорченной закорючками и орнаментами бумаги валялась возле его писательского стола.

Тяжело вздохнув, Федор выключил настольную лампу и начал уже готовиться спать, когда раздался этот наглый звонок в дверь. Почему наглый, спросите вы? Объясняю: все люди звонят в дверь по-разному, в зависимости от цели их визита, пола, социального статуса и даже должности. Вы когда-нибудь замечали как звонит в дверь… Ну, например, агент, продающий страховые полисы на все случаи жизни и смерти? Или почтальон, принесший вам срочную телеграмму? А может вы отмечали, что звонок управдома как-то отличается от прочих? Нет??

Странно… Вы очень ненаблюдательный человек. Ладно, я вам вкратце расскажу: агент звонит скромно, но достаточно настойчиво, словно он понимает всю тщетность своих действий, но по роду службы вынужден вас побеспокоить. Сам бы он на вашем месте ни за что не открыл бы дверь…

Вы запоминайте, запоминайте… Потом может пригодиться…

Дальше… Почтальон с телеграммой звонит решительно и коротко. Почему? да просто у него/нее времени мало и если вы сейчас же дверь не откроете и не заберете свою чертову телеграмму, вам придется потом тащиться за ней на почту и выстаивать мучительно длинную очередь, дабы выяснить, что «любимая» тетя собирается вас навестить в ближайшее время, причем срок ее пребывания ничем не ограничен… Такое вот несчастье.

А вот управдом звонит очень нагло и поразительно долго… Все дело в том, что этому занудному отставнику в общем-то торопиться особо некуда и если ближайшие тридцать минут он убедится, что вас — таки нет дома, то вам, считайте, повезло…

Короче, когда раздался тот памятный звонок в дверь, Федор решил, что Николай Петрович — управдом решил нанести тому визит на сон грядущий. Зная привычку НикПета (так еще с детства привык звать управдома Федор) предварять свои визиты разведкой, высматривая наличие света в атакуемом им жилище, Федор решил с маленьким чиновником не связываться и дверь все же открыл.

Правда управдома за дверью он не застал. И вообще, на лестничной площадке никого было. В недоумении Федор пожал плечами, мысленно ругая хулиганистого шестиклассника-соседа и вернулся домой. Он закрыл за собой дверь и в тот же миг… упал в обморок…

Пробуждение было крайне неприятным: Федор отчетливо ощущал как по лицу течет вода, причем брр… холодная! Он осторожно приоткрыл один глаз и тут же ощутил острое желание опять отключиться. Нет, такого с ним, определенно, еще никогда не было…

— Эй, припадочный, вставай, а то опять полью! — голос принадлежал, как казалось бедному Федору, чудовищу женского пола. Вставать Федору не хотелось. — Давай-давай, я тебе в няньки не нанималась! И вообще, у меня мало времени, так что пошевеливайся!

С таким хамством Федор не сталкивался даже в ближайшем гастрономе, куда и ходил, правда, редко. Однако, как ни странно, слова хамоватой девицы на него подействовали и он начал медленно подыматься, попутно потирая затылок, которым он сильно ушибся при падении и который теперь сильно гудел.

— Шишка будет, — радостно сообщила девица, надо медь приложить или что-нибудь холодненькое. У тебя лед есть?

— Д…да, — выдавил Федор, — в морозилке.

— Ну классно, вот и принеси, а еще прихвати по дороге полотенце, в него надо лед завернуть и пепельницу.

— А пепельницу зачем?

— Ну ясен пень, добивать тебя будем, — радостно захихикала, довольная своей шуткой, девица, — вот ведь какой непонятливый — курить я хочу, ясно? Могу конечно и на коврик стряхивать, но решила вот из себя культурную изобразить…

— Но… Знаете, у меня ведь не курят… Можно на лестнице, там и баночка есть…

— Елы-палы… Мальчик, бегом на кухню за льдом и пепельницей! Ать-два! По дороге полотенце прихвати и мигом сюда! Я ж уже вроде сказала: времени у меня мало, надо начинать работать, а не этикет соблюдать!

Такого Федор просто не мог осознать: какая-то клоунского вида девица врывается в его дом, обливает его водой, да еще и… Стоп! А как, собственно, она в дом-то попала?

— Послушайте, а как вы вошли? — Федор из последних сил пытался сохранить спокойствие и быть предельно вежливым… — я ведь вас не впускал.

— Дык, меня ж только позвать надо, а уж в помещении материализоваться я и сама могу, это ж задача для малолетки.

Федор начал понимать, что если он сейчас же не приглушит звон в затылке, то имеет все шансы сойти с ума, причем навсегда. Поэтому выяснять дальнейшее у девицы он не стал и покорно поплелся на кухню за льдом и пепельницей для непрошеной гостьи.

Вернувшись в комнату, он застал девицу, сидящей на его «писательском» столе и внимательно изучающей его орнаменты на страницах несостоявшегося романа.

— Вот… пепельница.

Девица оторвала пристальный взгляд от орнамента и, мельком взглянув на Федора, выхватила у него пепельницу и начала рыться в карманах, видимо, в поисках сигарет.

Пока она копалась, Федор приложил холодный компресс к затылку и начал внимательно разглядывать ночную гостью. Выглядела она, надо сказать, странно: короткие, ярко-рыжие волосы, как наэлектризованные торчали в разные стороны, что выглядело очень забавно, мешковатые штаны с множеством карманов, каких-то молний, застежек и тесемочек, не по размеру огромный вязаный свитер из под которого торчала еще какая-то одежка и черные ботинки на толстой рифленой подошве… Прямо панк, а не изящная барышня…

Неформальный вид визитерши несколько успокоил и расслабил Федора и он достаточно решительно спросил:

— Ну так все же… Вы кто?

— Ща, погоди… — девушка наконец, излазив все карманы нашла сигареты и чиркнув зажигалкой прикурила — Пфф… Я это, как его… А, Муза!

— Кто?! — тут Федор не выдержал и громко расхохотался.. — Муза? Ну-ну…

Ха-ха… Ой, не могу, неформальная Муза! — его заливистый смех Музу несколько удивил…

— Я извиняюсь, а что в этом смешного? Это ж не имя собственное, в конце концов…

Ты звал — меня послали, стажировка у меня, понимаешь… Неужто ты думал, что вышлют кого-нибудь из старших? Тебе, небось, грезилась такая вся эфемерная, в кружевах, блондинка, да? Ну так, прости брат, не дорос еще… Старшие только к признанным талантам являются, а к таким маленьким графоманам посылают обычно меня.

Такая откровенность Федора шокировала. Нет, не подумайте, что он не поверил девице, напротив: его тонкая натура была практически счастлива от такого подарка судьбы в виде этой странной девицы, Музы… Правда, его несколько огорчил тот факт, что до признания его читателями и критиками ему не увидеть своей Настоящей Музы, такой воздушной… Ах, опять его мечты…

— Феденька, милый, давайте приступим к работе..- заканючила Муза, честное-пречестное, у меня времени в обрез. На Совете постановили сегодня только вводную лекцию прочитать и ознакомить с условиями сотрудничества.

Потом мне надо сразу назад, в Контору…

Федор с трудом вернулся из мира грез и обратил внимание на слегка присмиревшую рыжую Музу… «А в общем-то она даже симпатичная, когда молчит»- подумал он и сказал:

— Простите… Муза… А как вас зовут?

Муза, обрадованная возвращению Федора в реальный мир, бодро сообщила:

— Вообще-то нам не положено представляться своими настоящими именами: творческая личность не должна отвлекаться от собственно творчества и обращать внимание на такие мелочи как имя Вдохновительницы… — увидев как тень разочарования начала покрывать лицо молодого человека она спохватилась, — но специально для тебя я сделаю исключение и открою свое имя: через пару лет ты все равно его забудешь… Меня зовут Матильда.

Внезапно стены комнаты сотряс жуткий шум. Муза решила, что начинается землетрясение, спрыгнула со стола и начала шарить по стенкам в поисках плана эвакуации жильцов. Шум продолжался, план не находился, а тот, что был в заднем кармане в маленьком пакетике, к ситуации был непригоден… Матильда собралась было спасать пишмашку и самого Федора, повернулась к нему, чтобы сообщить это и замерла…

Источник шума был обнаружен! Оказывается, это всего-навсего были звуки издаваемые Федором когда он смеялся, а поскольку до сих пор этот феномен Конторой еще не наблюдался, Матильда и попала в эту глупейшую ситуацию.

— Простите, уважаемый… По какому поводу такой мерзкий гогот? спросила она.

— Ха-ха-ха!.. Ух-хиии… Ха-ха!.. — Федор уже практически рыдал М..Матильда, говоришь?! Ха-ха-ха! Какой-то бред, чесслово!

Матильда обиделась. Она была молодой и весьма вспыльчивой Музой… Именно из-за ее характера, а не возраста, ей не доверяли именитых литераторов.

Они — народ маловоспитанный и заносчивый, могут и обидеть девочку. А девочка уже оступилась однажды, несдержанно пробив, посредством пресс-папье, талантливую голову прозаика Н-ского за его регулярное хамство, тем самым нанеся ощутимый вред репутации Конторы.

При виде непотребной реакции Федора на ее милое и изысканное имя, ей снова захотелось пробить кому-нибудь голову… Может быть даже ему… Посредством пресс-папье… Или любой другой тяжелой фиговины… Но Матильда была все же умненькой Музой и вместо тяжелого и удобного предмета взяла со стола чашку с водой и вылила ее на голову горе-литератора… Тот охнул и тихо осел в свое литераторское кресло, слегка всхлипывая, подрагивая худыми плечами и повторяя истеричным шепотом: «Муза… Матильда… Матильда… Какой бред… Муза… Бред…»

Подумав, что истеричному прозаику надо дать время на то чтобы прийти в себя, Матильда отправилась на кухню, где занялась приготовлением чая. Когда же, спустя двадцать минут, она вернулась в комнату, Федор уже не всхлипывал и выглядел значительно лучше. Теперь можно было приступать к работе.

Муза достала из одного из свих многочисленных карманов длиннющий мундштук, уселась поудобнее на стул напротив стола писателя и с значительным видом сказала:

— Так-с… Истерика у нас прикончена, да? Теперь давайте обсудим сложившуюся ситуацию и придумаем как именно мы будем делать из вас, Федор, великого писателя. Во-первых, пожалуйста, пообещайте мне больше не закатывать истерик и избавьте меня от вопросов типа «Что? Как? Почему?». Мы с вами не на викторине, в конце концов. Возражения или дополнения присутствуют?

— Н… нет… — тихо пробормотал Федор, который из всех сил старался не засмеяться снова.

— Отлично, тогда я позволю себе вернуться к вопросу о том зачем я, собственно, здесь. Итак, я здесь, чтобы вдохновлять тебя. Для начала скажи мне, что ты видишь в окне?

Помявшись Федор предположил:

— дом тридцать по улице Ленской?

— Неправильно, мой маленький друг — запротестовала Муза, — за окном ты видишь Ночь. Ночь, самое продуктивное для писателя время суток. Ночь самая таинственная пора, время любви и ненависти, разочарований и надежд… Все чувства обостряются, все невысказанное просится на бумагу… Скажи, если бы тебе надо было описать этот момент, с чего бы ты начал?

Федор, который всю свою сознательную жизнь не мог не то что написать, а даже сказать красивую фразу, напрягся…

— Ну наверное… Я бы сказал… что… Нет, не знаю. Боюсь, что у меня не получится описать этот момент.

— Ерунда, ты даже не попытался… Подумай, что ты сейчас чувствуешь… Чего бы тебе сейчас хотелось больше всего…

— Хм… Наверное выпить чаю — робко предположил Федор…

— Прекрасно! Пусть будет чай. Теперь скажи это так, чтобы я поняла, что ты практически умираешь от желания его выпить.

Задача была не из легких… Чаю Федору действительно хотелось, но не настолько, чтобы умереть от его отсутствия.

— Ну… я попробую… Скажем так… — на лице начинающего писателя отобразились все муки, связанные с рождением его первой в жизни строчки его первого в жизни рассказа. — скажем так… «Три с половиной часа подряд слышался стрекот его машинки, Сергей не успевал записывать свои мысли, как уже другие требовали выхода… Лист за листом вставлял он в свою старенькую, видавшую и лучшие времена пишущую машинку. За окном была глухая ночь. Сергей дико хотел чаю, но оторваться от работы не мог — уйдет Вдохновение и все его труды рассыплются в прах..» — протараторил на одном дыхании Федор.

Матильда смотрела на него в изумлении. «ничего себе — начинающий, еще немного и он выдаст роман». Но вслух сказала:

— Неплохо-неплохо… Вот видишь как хорошо чего-то хотеть. А теперь давай представим, что твой персонаж не писатель… да он вообще не мужчина. Пусть это будет какая-нибудь старушка, жутко старая… Она практически рассыпается.

Вот тебе ключевые слова для зарисовки: старость, одиночество, день рождения, осень, дождь… Придумай пару-тройку предложений на тему, а я пока пойду принесу чай… Которого так жаждет писатель Сергей — улыбнулась Муза.

Федор кивнул и погрузился в глубокую задумчивость.

Прошло примерно десять минут. Федор взял в руки карандаш и придвинул поближе лист бумаги. Начал что-то на нем выводить.

Еще пять. Федор поднял голову, увидел Матильду с чаем в руках, взял чашку и снова склонился над листом.

Десять. Федор откинулся на спинку кресла и протянул со вздохом лист Музе.

Матильда зачитала написанное вслух:

— Она сидела у окна и смотрела как дети ворошат опавшие листья во дворе.

Двое мальчишек сосредоточенно сгребали золотисто-красные листики клена в кучу, изредка наклоняясь, чтобы выкинуть ненужные ветки и сор. Выражение радостной озабоченности было написано на их чумазых мордашках. Подле них со столь же деловым видом разгуливал здоровенный пес, который периодически начинал мнить себя щенком и бросался в кучу листвы, портя весь труд мальчишек. Забавно было наблюдать за Молодостью и ее верной спутницей Беззаботностью. Нет, не забавно… Уже не забавно… Лишь приятно. Она вспоминала как когда-то тоже была юной и беспечной: ворошила опавшую листву и вдыхала аромат осени. Сейчас все не так… Доктор не рекомендовал ей слишком часто выходить в прохладную погоду на улицу — здоровье не позволяло. А когда-то… Когда-то она рисовала на асфальте смешные рожицы и прыгала с подружками через скакалку, делала тайники в парке и складывала туда свои детские сокровища… Позже, она, уже забросив «детские забавы», прорывалась в кино на последний сеанс и обменивалась романтическими посланиями с сыном своей учительницы по музыке. Как же давно и как прекрасно было то время…

Муза прервала чтение и достала сигарету. Чиркнула зажигалкой, кончик сигареты зарделся, она выдохнула первую порцию дыма и задумчиво пробормотала:

— И на кой меня прислали… А почему ты раньше ничего подобного не писал? Да почему ты вообще ничего не писал?

— … Музы не было… — смущенно сказал Федор.

Матильда расхохоталась.

— То есть, пока я не пришла, у тебя ничего не получалось, так?

Забавно-забавно…

Что ж, будем продолжать.

И они продолжали до самого рассвета. Муза давала Федору все новые и новые задания. Объясняла смысл тех или иных понятий, вооружившись словарем Даля.

Это была молодая Муза и сама еще далеко не все знала. А утром Федор чуть живой от усталости позвонил на работу и, попросив отпуск за свой счет, рухнул спать.

К вечеру он проснулся, отчетливо слыша запах чего-то мясного и жутко аппетитного…

Как лунатик он прошел с закрытыми глазами на кухню и застал там весьма оригинальную картину: его Муза металась от плиты к столу, пытаясь одновременно уследить за двумя сковородами и нарезать салат.

— Садись, все уже готово, — сказала Муза, стремительно нарезая хлеб, — как спалось?

— Спасибо, плохо… Все какие-то кошмары снились.. — Федор явно еще не проснулся — А ну это бывает, все начинающие писатели мучились кошмарами во время общения с Музами… Мы такие брррр страшные- скорчила рожицу Матильда.

Писатель и его Муза «позавтракали» и продолжили работать. Федор оказался на редкость способным, всем наставлениям Музы внимал почтительно и проявлял отменный художественный вкус. Единственное, чего Матильда никак не могла добиться от своего подопечного это самостоятельного выбора темы: при каждом новом «упражнении» Муза была вынуждена подталкивать Федора к той или иной идее… Сам же он мог только блестяще воплощать задуманное ею.

Если бы кому-нибудь пришло в голову подслушивать у двери квартиры Федора в те десять дней, что ушли на общение с Музой, то человек, ведущий «подслушку» имел все шансы загреметь в психушку. Ну как можно трактовать слова, которые слышались из квартиры тихого и неприметного молодого человека:

«Нет, ты не прав, тут ее следует отправить навстречу ему…

Погоди-погоди! Если ее сейчас убить, то некому будет вещать в финале. Не собаку же пускать на это дело?!

Прости, но я чего-то не понимаю: Алексей выходит из дома и встречает своего начальника? А какого черта тот делает под окнами его квартиры?

Недоработочка…»

Полный бред… Хорошо, что все же никто не подслушивал… Или не признался в этом…

Как бы то ни было, но через десять дней после первого памятного визита Музы, Федор явился к себе на работу и положил перед начальником заявление об уходе и, ничего не объясняя, собрал свои вещи и ушел.

А еще через месяц в одно из крупнейших изданий города пришел молодой человек странного облика: одетый как свободный художник, но с заискивающим взглядом и манерами страхового агента — неудачника. Он положил перед редактором толстую пачку исписанных листов и, пробормотав секретарше свои координаты, исчез.

Прочитав написанное странным молодым человеком, редактор поднял большой шум, довел до истерики секретаршу, координаты оного куда-то задевавшую и достал-таки Федора. Тот был немало смущен поднятым вокруг него шумом и краснел по поводу и без повода. Прошло некоторое время и первый сборник рассказов молодого талантливого писателя Федора М-ского был издан. Читатели восторгались, а критики пыхтели от злобы — придраться было не к чему…

«По-видимому, у молодого таланта поселилась дома Муза» — пошутил один из маститых злопыхателей. Если бы он знал, насколько он был близок к истине!

Нет, к тому моменту Матильда уже не жила у Федора… Просто она появлялась каждый раз, когда у Федора возникала проблема с Темой. Иногда, когда у Музы совсем не было времени, она оставляла Федору записку в почтовом ящике, написанную на фирменном бланке Конторы. Такое внимание с ее стороны Федора чрезвычайно вдохновляло и он творил, творил…

Прошло несколько лет. Федор… Простите, Федор Михайлович стал общепризнанным талантом. Его книги выходили с завидной регулярностью на радость читателям и Матильде, которая… О, про нее-то мы и забыли…

Однажды Федор… Михайлович — всеобщий любимец возвращался из редакции, где состоялась читка его очередного шедевра и, проходя мимо дорогого ресторана, заметил смутно-знакомое лицо. Шикарная грива ярко-рыжих волос, какое-то шкодное и вместе с тем надменное лицо…

— Мотька! — радостно заорал Федор Михайлович, разглядев в шикарной даме свою первую и самую любимую Музу — сколько лет, сколько зим! Честное слово, я так рад тебя увидеть снова! Все эти годы я мечтал об этой встрече, о том как расскажу тебе о своих достижениях, о…

— Прекратите, Федор… — холодно сказала рыжеволосая красавица в синем шелке, — время Мотьки давно прошло… Я — Матильда Ариэлевна. Вы видимо не получили моего уведомления: теперь я руковожу Конторой и не веду персональные дела, если у Вас есть какие-то жалобы на действия наших сотрудниц или предложения по улучшению работы Конторы, Вы можете выслать их нам факсом на номер 1-800-MUSE или на e-mail muse2000@olympus.web.

С этими словами красивая дама развернулась и пошла прочь от Федора Михайловича, туда, где стоял красивый автомобиль. А Федор Михайлович постоял еще так пару минут, переваривая услышанное… А потом тоже зашагал прочь, нервно насвистывая модный мотивчик.

«Забавная получилась встреча. Непременно надо запомнить, а может даже записать ее тираду… Ее вполне можно вставить в седьмую главу, если убрать оттуда сцену в рыбной лавке. Хотя нет, постой-ка! Плевать на рыбу, с этой тирады можно раскрутить неплохой рассказец! Можно описать историю знакомства с Мотькой, ее появление… Сделать этакую автобиографию с юморком… Должно получиться неплохо, а начать можно со слов…

„… Иногда, когда ты совсем к этому не готов, на тебя неожиданно снисходит озарение…“»