Евгений Лукин В Стране Заходящего Солнца
По мнению японских специалистов, чрезмерное увлечение работой не менее вредно, чем наркомания. В Японии убеждены, что «трудоголиков» следует лечить и перевоспитывать.
(Из газет)— В наркологию? — не поверил Руслан. — Как это в наркологию? За что?
— Не за что, а почему, — ворчливо поправил его майор, проглядывая вчерашний протокол. — Лечиться пора… И скажи спасибо, что в наркологию, а не к судье. Припаял бы он тебе сейчас пятнадцать суток принудительного отдыха… А так ты, считай, сутками отделался… Ого! — подивился он, приподнимая брови. — Ещё и сопротивление при задержании оказал?..
— Да не оказывал я!
— Как это не оказывал? «Совершил попытку отнять изъятое орудие правонарушения…» Было?
— Ну, было, но…
— Поехали, — сказал майор и, сложив протоколы в папку, поднялся из-за стола.
* * *
В подержанный японский микроавтобус загрузили пятерых: четверо попались вчера по той же самой статье, что и Руслан, пятого, как ни странно, взяли за пьянку. Этот сразу отсел поглубже в уголок и с ухмылкой стал разглядывать остальных.
— Довыделывались, чижики? — осведомился он не без ехидства. И, не получив ответа, продолжал самодовольно: — А мне вот всё побоку!.. В наркологию? Давай в наркологию… Напужали ежа… голым профилем! Взять с меня нечего, а укол-то, он денежек стоит!..
— Примолкни, а? — хмуро попросил Руслан. — Без тебя тошно…
Плечо после вчерашнего удара резиновой палкой ныло до сих пор. Алкаш открыл было рот, но, взглянув на мрачные лица товарищей по несчастью, счёл за лучшее не куражиться и последовал совету Руслана. А тот, кряхтя, запустил пятерню за ворот рубашки и принялся разминать ушиб…
— Дубинкой, что ли? — скорее с любопытством, нежели с сочувствием осведомились справа.
— Ну!.. — процедил он.
Майор всё не показывался. Шофёр в гражданском придремал, уронив руки на руль, а голову — на руки. Дверца открыта, документы вернули — бери и смывайся! Только ведь некуда смыться-то… Адрес теперь в ментовке известен, если что — домой нагрянут…
— Так тебя, значит, не в конторе загребли? — сообразил наконец сосед справа. — Посреди улицы, что ли?.. А как это ты умудрился?
— Как-как! — сердито сказал Руслан. — В ночном киоске гвоздодёр купил… А рядом доска валяется, гвоздь из неё торчит… Ну, я распаковал гвоздодёр да опробовал…
Спросивший негромко присвистнул.
— То есть «с особым цинизмом»… — с видом знатока перевёл он услышанное на язык протокола. — Да ещё, наверно, сопротивление довесят, раз палкой звезданули…
— Уже довесили… — Руслан вздохнул и отвернулся.
— А нас с корешем прямо в фирме взяли, тёпленькими… — небрежно растягивая слова, сообщил, как похвастался, всё тот же сосед, надо полагать, попадавший в такую переделку не впервые. — Рабочий день кончился давно, а мы сидим пашем… Вдруг — трах-тарарах!.. Дверь с петель снесли, врываются в намордниках, с автоматами… «Встать! Лицом к стене! Руки за голову! Проверка!..» К-козлы… «Да мы ж, — говорю, — не за тем остались! Мы ж эти… из сексуальных меньшинств!..» А какое там — «из сексуальных»! Компьютеры врублены, на столе — документы…
К концу рассказа он всё же скис и, вяло махнув рукой, прервал дозволенные речи.
— А меня вот жена сдала, — помявшись, решил поддержать разговор мужичок с морщинистым пожамканным личиком. Подумал — и добавил в сердцах: — Сука… Из-за комода с ней погрызлись. На хрен, говорю, покупать — сам сделаю! А она мне, слышь: сделаешь — заложу… Сделал вон уже, говорит, одно убоище — взглянуть страшно… Ну ладно! Вот пускай хоть наволочку ещё одну сошьёт! Простыню одну пускай попробует подрубить!.. Гадом буду, пойду в ментовку и стукну!
— За домашнее хозяйство не привлекают, — напомнил сквозь зубы Руслан. — Тем более баб…
— Ни черта себе законодательство!.. — не преминул съязвить приунывший сосед справа. — Это, наверное, только у нас в России так заведено: раз баба — значит, всегда права…
Пострадавший из-за супруги морщинистый мужичок выругался вполголоса, но тут наконец рядом с машиной объявился майор. Осунувшийся, озабоченный, он уселся на переднее сиденье и, захлопнув дверцу, положил папку на колени.
— Хорош спать! — бросил он встрепенувшемуся водителю. — Погнали…
После мерзкого, тускло освещённого клоповника, где нар было куда меньше, чем задержанных, весенний денёк сиял особенно приветливо. Машина проскочила мимо ряда ярко окрашенных круглосуточных киосков, за стёклами которых соблазнительно мерцали столярные и слесарные инструменты. Раньше ларьков было пять. Теперь — три. Второй и четвёртый куда-то делись, и теперь на их месте остались лишь два квадрата долблёного асфальта. Давят, давят ларёчников… Скоро, глядишь, и стамеску негде будет купить…
На красный свет остановились неподалёку от стройки. Там за невысоким бетонным забором вовсю кланялись два новеньких итальянских крана и блестели щеголеватые каски оливково-смуглых рабочих. Тоже, видать, откуда-нибудь из Италии. По найму…
— Господин майор! — жалобно и почему-то с украинским прононсом обратился к начальству неугомонный нарушитель, что сидел справа от Руслана. — Ну шо ж это деется! На глазах пашуть, а вы смотрите!..
Майор хмуро покосился в окошко, посопел.
— Это иностранцы, — буркнул он. — Им можно…
— Та я вроде тоже… — с надеждой усилив акцент, намекнул задержанный.
— А вот не фиг по российскому паспорту жить!.. — огрызнулся майор. — Иностранец… блин!
Машина свернула в извилистый пыльный переулок и вскоре затормозила возле облупленного угла пятиэтажки, стены которой когда-то давным-давно были выкрашены в тоскливый желтовато-серый цвет, ставший со временем ещё более серым, тоскливым и желтоватым. С торца здания имелось снабжённое навесом ветхое деревянное крылечко, ведущее к распахнутой двери. Чуть ниже таблички с надписью «Наркология» не без особого цинизма было процарапано: «Нам секса не надо — работу давай!»
Врачиха, как выяснилось, ещё не прибыла, и задержанным велели подождать в предбаннике, увешанном душераздирающими плакатами. На одном из них измождённый трудоголик с безумными, как у героев Достоевского, глазами наносил страшный удар топором по розовому сердечку с двумя ангелочками внутри — женой и сыном. Страшная молниевидная трещина разваливала сердечко надвое.
— А не знаешь, чья сегодня смена? Пряповой или этой… постарше?.. — отрывисто осведомился у Руслана встрёпанный нарушитель, до сей поры не проронивший ни слова.
— Без понятия, — со вздохом отозвался тот. — Я тут вообще впервые…
— Лучше, если постарше, — понизив голос, доверительно сообщил встрёпанный. — А Пряпова — зверь. Вконец уже затыкала… процедурами своими…
Руслан неопределённо повёл ноющим после вчерашнего плечом и перешёл к следующему плакату. На нём был изображён горбатый уродец, опирающийся на пару костылей, в левом из которых Руслан, присмотревшись, вскоре узнал молоток, в правом — коловорот. Внизу красовалось глумливое изречение:
Работай, работай, работай: ты будешь с уродским горбом! (Александр Блок)Третий плакат был особенно мерзок. Рыжая, младенчески розовая девица стояла в бесстыдно-игривой позе и с улыбкой сожаления смотрела на согнувшегося над письменным столом хилого очкарика, вперившего взор в груду служебных бумаг. «И это всё, что ты можешь?» — прочёл Руслан в голубеньком облачке, клубящемся возле ядовито изогнутых уст красотки.
* * *
Наркологиня Пряпова оказалась холёной, слегка уже увядшей стервой с брезгливо поджатым, тронутым вишнёвой помадой ртом. Переодевшись, вышла в белом халате на голое тело и равнодушно оглядела доставленных.
— Ну, это старые знакомые… — безошибочно отсеяла она спутников Руслана. — А вот с вами мы ещё не встречались… Часто вкалываете?
— Н-ну… как все… — несколько замялся он. — Дома, перед едой, для аппетита… А так я вообще-то лентяй… Для меня шуруп ввернуть или там полку повесить…
— А вот это я слышу каждый день… — невозмутимо заметила она, присаживаясь за стол. Майор любезно пододвинул ей протокол, касающийся вчерашних подвигов Руслана. — Кроме заядлых трудоголиков, к вашему сведению, никто себя лентяем не считает… Ну а конкретно? Вот вы купили вчера гвоздодёр. В двенадцатом часу ночи. Зачем?
— Так гвоздь же из пола вылез! — вскричал Руслан. — Два раза ногу об него сшиб! Хотите — разуюсь?..
— А чем вам помешал тот гвоздь, который вы выдернули из доски прямо у киоска? В присутствии свидетелей. При детях…
Руслан смешался окончательно.
— Не видел я, что там дети… — буркнул он.
— То есть контролировать себя вы уже не можете… — с удовлетворением подвела итог нарколог Пряпова. — Женаты?
— Разведён…
— Ну вот видите! Значит, и жена не выдержала… Как ей с вами жить? Дома всё время грохот, опилки… В постели ей от вас никаких радостей! Потому что устаёте, работаете до упаду… Выматываете и себя, и окружающих…
— Да мы с ней развелись, когда ещё закон о трудоголиках не вышел…
Наркологиню Пряпову это не смутило ничуть.
— Дело не в законе, — холодно обронила она, — а в невозможности обстановки, которую вы создали… Вы бы хоть себя пожалели! Вы же худой, как скелет!
— Я — худой? — возмутился Руслан. — Простите, но мои семьдесят три килограмма всегда при мне!
Майор и врачиха переглянулись с утомлённым видом.
— Что ж, пойдёмте проверимся… — Она встала.
Провожаемый сочувственными взглядами прочих трудоголиков Руслан был препровождён в крохотный процедурный кабинетик с кушеткой, затянутой зелёной клеёнкой. Первым делом зверь-наркологиня измерила жертве давление и нашла его повышенным.
— Вот видите…
— Да оно у меня всегда такое! И потом я ж ночь не спал!
— Бессонница? — хищно спросила она.
— Да нет! Нар не хватило…
— Хорошо. Раздевайтесь. Нет, рубашку можно не снимать.
Она скинула халат и, подстелив простынку, возлегла. Руслан покорно разулся, снял брюки, трусы и, наскоро приведя себя в состояние относительной готовности, принял протянутый пакетик с презервативом. А то ещё, не дай бог, импотентом объявит…
— Так… — озабоченно хмурясь, командовала она. — Глубже… Ещё глубже…
«Интересно, чем эта тумбочка облицована? — механически двигая тазом, думал Руслан. — Неужели натуральный шпон? Или нет… Наверное, всё-таки пластик. Уж больно узор ровный… Колька говорит, он такую машинку себе смастерил: заряжаешь в неё полено и начинаешь крутить… А резец плавающий… Ну и разматываешь заготовку, как рулон…»
— Достаточно, — сухо сказала наркологиня, сменяя фронтальную позицию на коленно-локтевую. — У вас что, всегда такая задержка оргазма?
Захваченный врасплох Руслан не нашёлся, что ответить, но тут дверь в процедурную приоткрылась.
— Ольга Петровна, можно я карточки возьму? — спросил вежливый девичий голос с едва уловимой картавинкой.
— Леночка, вы же видите, у меня пациент!.. — не оборачиваясь, раздражённо ответила наркологиня. — Подождите минуту… А вы продолжайте, продолжайте, чего остановились?
«Минуту? — Руслан ударился в панику. — То есть у меня всего минута…»
Он плотно зажмурился, чтобы не видеть холёного гладкого крупа наркологини, и наддал, отчаянно пытаясь представить себе что-нибудь и впрямь соблазнительное. Однако успехом это не увенчалось.
— Достаточно, — объявила Пряпова. — Одевайтесь.
И пока смущённый и расстроенный Руслан освобождался от презерватива, наркологиня надела халат и, присев к столу, принялась заполнять какую-то карточку.
— Лечиться будем… — с прискорбием сообщила она. — Довели вы себя… Ваше счастье, что болезнь не слишком запущена. А то ещё полгода — и, учтите, импотенция была бы вам обеспечена…
* * *
— Следующий… — буркнул Руслан, в унынии покидая процедурную.
За то время, пока наркологиня проверяла, насколько он подорвал здоровье чрезмерными нагрузками, народ в приёмной успел отчасти смениться. Майор с алкашом, которому всё было побоку, куда-то отбыли. Зато возникла рыхлая зарёванная женщина лет сорока. Время от времени она ударяла жирным кулачком в сгорбленную повинную спину одного из трудоголиков и, плача, величала ударяемого то варваром, то иродом. Не иначе — жена…
Картавая черноглазая блондинка Леночка выписала Руслану счёт, просмотрев который, он опешил.
— Да нет у меня с собой таких денег!
И это было чистой правдой. Мелочь ему наутро вернули до копеечки, а вот купюра покрупнее пропала. В описи изъятого при обыске о ней также не было ни слова…
— Принесёте потом, — успокоила Леночка. — Всё равно вам завтра в девять утра на повторную процедуру… А не явитесь — отправим в клинику с милицией…
* * *
Дома Руслан кое-как принял душ и, добравшись до дивана, сразу провалился в сон. Проснулся часам к двум — от голода. Смастерил пару многоэтажных бутербродов и включил телевизор. На экране, как по заказу, возникла атлетического сложения тётя в белом халатике. Руслан чуть не подавился.
— А что мы можем? — запальчиво вопрошала она. — Что мы можем?.. Отъявленный трудоголик, самостройщик, пробу ставить негде, а в клинику его не отправишь, пока нет заявления от соседей или от родственников!..
Руслан приглушённо чертыхнулся и перескочил на другую программу. Там хрустели челюсти и расплёскивались витрины. Положительный герой добивал отрицательного. Руслан потосковал с минуту и вновь потянулся к пульту.
Картина сменилась. На экране зашевелился розовый клубок обнажённых тел.
— Трахни меня в задницу, милый… — равнодушно прогнусил переводчик.
Н-да, лучше уж вернуться на первый канал, что вскоре Руслан и сделал.
Мелькнуло серьёзное личико ведущей, а затем глазам предстало насупленное, гладко выбритое рыло какого-то государственного мужа.
— Нет… — покряхтывая, заговорил гладко выбритый. — Здесь я с вами решительно не согласен… Трудоголики наносят обществу гораздо больший вред, чем наркоманы. Если наркоманы даже в какой-то степени положительно влияют на товарооборот, то трудоголики в прямом смысле подрывают экономику страны… В мировом сообществе государств давно уже сложилась система разделения обязанностей. Мы разрешаем Западу добывать наше сырьё, а Запад предоставляет нам товары и кредиты… Если же мы начнём ещё что-то производить сами, хотя бы даже для внутреннего рынка, то равновесие неминуемо нарушится…
— То есть выходит, что борьба в основном ведётся со злоупотреблениями именно в области производительного труда? — сосредоточенно наморщив лобик, перебила ведущая. — Но ведь трудоголики встречаются и среди бизнесменов, и среди служащих… Даже среди преступников…
— С медицинской точки зрения — да… — вынужден был признать гладко выбритый. — С медицинской точки зрения все они наносят одинаково непоправимый вред своему здоровью… Но я повторяю: речь идёт ещё и о здоровье социума в целом. Простите, но как-то даже нелепо сравнивать общественно полезный бизнес и самую чёрную созидаловку!..
— Однако созидалы, как их называют, тоже приносят определённую прибыль, разве не так?.. — не отставала въедливая ведущая. — В конце концов, они покупают инструменты, материалы…
— Это мнимая прибыль! — вскинулся гладко выбритый. — Алкоголик, допустим, купил бутылку — выпил. А этот купит молоток и тут же сколотит десяток табуреток. Причём семь из них — на продажу…
Руслан прожевал последний кусок бутерброда и собрался уже погасить ящик вовсе, но тут в дверь позвонили. Сердце ёкнуло. Слава богу, что хоть тайник с инструментами не раскрыл… Руслан оставил телевизор включённым и пошёл открывать.
На пороге стоял друг и учитель Колька. Смотрел он, как всегда, исподлобья и вообще вид имел самый угрюмый. Светлый ношеный костюм, в руке — банка «Холстена». Впрочем, Руслан готов был поспорить, что в банке этой содержится отнюдь не пиво, а, скажем, нитрокраска или что-нибудь в этом роде. Хотя с виду банка целенькая, невскрытая… И запаха не чувствуется…
— Привет, — насупившись, бросил Колька. — Мне тут шепнули: замели тебя вчера… Правда, что ли?
— Правда… — со вздохом отвечал Руслан. — Заходи, чайку попьём…
Гость ругнулся шёпотом и, покручивая головой, переступил порог. Пока он разувался, Руслан заглянул на кухню, поставил чайник. Затем оба проследовали в комнату, где взахлёб бормотал телевизор.
— Вот вы говорите: наносится ущерб, — продолжала вредничать ведущая. — А так ли уж он велик?.. Ну, процент, ну, от силы, полтора процента… И потом, разве могут изделия, производимые психически неуравновешенными людьми, одиночками, конкурировать с продукцией известнейших западных фирм?..
— А вы представляете, сколько это будет в денежном выражении — полтора процента? — осерчал гладко выбритый. — Это очень много! Это недопустимо много!.. Что же касается конкуренции… — Рыло насупилось. — Тут ещё вот какой нюанс… Часто самопальную продукцию покупают не за качество и не за красоту, а как бы в пику закону… Процветает тайная торговля так называемыми трудофильмами, откровенно смакующими процесс работы… Пиратски тиражируются и, что самое печальное, пользуются спросом запрещённые минздравом старые ленты тоталитарных времён…
— Туши агитку! — хмуро скомандовал Колька. — И давай рассказывай. Как ты влетел-то?
Руслан послушно выключил телевизор и стал рассказывать.
Колька слушал и свирепо гримасничал.
— Короче! — прервал он, уперев крепкий указательный палец в грудь хозяину. — Ты в наркологии что-нибудь подписывал? Ну, бумагу там какую-нибудь…
— Да нет, — печально отозвался Руслан. — Вот только счёт дали… Надо зайти оплатить… Мне тут завтра в девять процедуру назначили…
— И не вздумай даже! — взвыл Колька, выхватывая у него из рук заполненный Леночкой бланк. — Не ходи и не плати! Совсем с ума стряхнулся?.. Заплатишь разок — они ж потом с тебя не слезут, так и будут деньги тянуть…
— А если не явлюсь — в клинику положат… — сдавленно сообщил Руслан.
Устрашающе сопя, Колька изучал документ. Наконец фыркнул и пренебрежительно швырнул бумагу на стол.
— А вот заклёпку им в скважину! — торжествующе объявил он. — Деньги — только через суд, понял?.. И запомни: без твоего согласия никто тебя на лечение не отправит… Ты знаешь вообще, что там за лечение? Сунут в палату на месяц — и лежи сачкуй. Ни лекарств, ничего… Та же камера, короче… А сдерут — как за гостиницу…
Он поставил банку на стол и хищно оглядел углы, явно проверяя, не завалялась ли где оставленная по оплошности стружка или какая другая улика.
— И гвоздодёр изъяли… — в полном расстройстве пожаловался Руслан. — Главное, хороший гвоздодёр… Теперь, наверное, уничтожат… придурки!..
— Ага, уничтожат! — сатанински всхохотнул Колька. — Как это ты гвоздодёр уничтожишь? Либо налево толкнут, либо сами будут пользоваться…
— Менты?!
— А что ты думаешь? У них там, в подвале, и столярка, и слесарка, и всё, что хочешь… Нас гоняют, а сами… Да бесполезно с этим бороться! Ну не может русский человек что-нибудь своими руками не смастерить!.. У меня вон друг один в ментовке служит. Зашёл к нему однажды в отделение, а тут как раз мужика задержали — с трёхлитровой банкой олифы… Ну, понятное дело, штрафанули, а мент, слышь, берёт олифу и у всех на глазах выливает в раковину. Мужик чуть не заплакал…
— Скоты!.. — Руслан скрипнул зубами.
— Ты слушай дальше!.. — заорал Колька. — Остались мы с ним вдвоём, ну, с ментом этим… Открывает он дверки под раковиной, а там вместо трубы ведро стоит, ты понял? Он в ведро, оказывается, олифу слил! А ты говоришь: гвоздодёр… Кстати, о гвоздодёре, — спохватился он вдруг. — С соседями у тебя как? Тихо-мирно?
— А при чём тут соседи?
Колька сочувственно покосился на Руслана, прицыкнул зубом, покачал головой.
— Да-а… Учить тебя ещё и учить… А ну-ка показывай, где инструмент держишь!
— А чай?
— Да бог с ним, с чаем…
Пожав плечами, Руслан провёл Кольку в коридорчик и там не без тайной гордости предъявил фальшивую заднюю стенку кладовки, за которой скрывался инструментарий.
— Угу… — одобрительно промычал Колька, оглаживая кусачки, тисочки и прочее. — А вот молоток — на фиг! И на будущее: никаких гвоздей!.. Только шурупы! Буравчик — штука бесшумная, отвёртка — тоже… Вот попомни мои слова: будешь молотком громыхать — обязательно найдётся какая-нибудь сука по соседству и звякнет в наркологию… по телефону доверия! Знаешь, как у них фискальная служба поставлена? А ты теперь на учёте…
— Здра-авствуйте!.. — возмутился Руслан. — А, скажем, полку вешать на стену? Всё равно ведь шлямбуром придётся или дрелью…
— Шлямбур тоже забудь! Дрелью — сколько угодно, но не электрической, понял? Берёшь обычную ручную дрель — и потихоньку, чтобы ни одна зараза не услышала… Ладно. Тащи посуду…
* * *
— Так-то вот, Русланчик, — прихлёбывая крепкий горячий чай, вещал друг и учитель Колька. На его выпуклом широком лбу быстро проступал пот. — Держи теперь ухо востро… Вот послушай, что со мной позавчера было. Только-только утром глаза продрал — звонок в дверь… Открываю. А там — два пацана в форме. Ни слова не говоря, лезут на антресоли и достают сумку с этой моей машинкой… Ну, ты понял, о чём я, да?..
Руслан ошеломлённо кивнул.
— Настучал, короче, кто-то… — пояснил Колька, хотя всё было ясно и так. — Снимают сумку, ставят на стол, открывают… «Откуда взяли?» Ну я им и говорю… — Колька с удовольствием сделал паузу и подлил себе заварки погуще. — «Иду, — говорю, — вчера вечером по набережной, а впереди мужичок с этой вот сумкой крадётся… И что-то показался он мне подозрительным… А я в добровольной дружине состою, в охране досуга граждан, вот, пожалуйста, удостоверение…»
— Правда, что ли, состоишь? — всполошился Руслан.
— А как же! — с достоинством сказал Колька. — Кстати, и тебе советую вступить… «Свистнул, — говорю, — в свисток, а мужичок сумку бросил — и бежать… Ну, я в неё заглянул, а там этот вот инструмент. Явно незаконный… В милицию нести — поздно, ночь на дворе… Хотел с утра к вам пойти, а тут вы и сами явились…»
— Ловко! — с искренним восхищением вымолвил Руслан.
— А? — победно вскричал Колька. — Понял, в чём суть? Купил — есть статья! Сам сделал — есть статья! А отнял — нет такой статьи! Ну нету!.. Они на меня смотрят — и молчат. Прибалдели, короче… Потом головами, знаешь, так покрутили… Ну, ты, дескать, мужик, даёшь! Я говорю: «Не-е, ребят!.. Другого ничего не будет, другого вы тут ничего не услышите… Вот что сказал — то и пишите…» — Тут Колька покряхтел, похмурился. — Правда, пришлось им, конечно, ещё на лапу дать… — с неохотой признался он. Потом бросил на хозяина быстрый взгляд исподлобья и вдруг приказал: — А ну-ка, лапы на стол!
Руслан заморгал, но подчинился.
— Пемзой, пемзой по утрам оттирай, — ворчливо заметил друг и учитель Колька, разглядывая и ощупывая правую длань хозяина. — А потом — кремом… Тебя ж за одни мозоли возьмут! Вот посмотри у меня… — И он предъявил ухоженные мягкие руки, глядя на которые нельзя было даже и подумать, что их владелец — один из самых закоренелых и неисправимых трудоголиков района.
* * *
Проводив друга и учителя, Руслан накинул дверную цепочку и медленно отёр ладонью внезапно вспыхнувшее лицо. Нахлынуло нестерпимое желание: рвануть дверь кладовки, раскрыть тайник… Нет, так не пойдёт… Всё должно быть нежно и красиво… С бьющимся сердцем он прошёл на кухню, где вымыл обе чайные чашки и, опрокинув их на решётку сушильного шкафчика, вернулся в прихожую.
Широкая гладильная доска на трубчатых ножках, в течение минуты освобождённая от матерчатой крышки и прикреплённая двумя болтами к панели, обернулась ложем небольшого ладного верстачка. Невольно задрожавшими пальцами Руслан раскутал извлечённую из кладовки мешковину — и сердце сжалось сладостно и болезненно… Впервые он увидел её валяющейся посреди тротуара в самом неприглядном виде, и всё же это было — как удар ножом в сердце. Он ещё не знал, зачем она ему нужна, где пригодится, да и пригодится ли вообще, эта полуметровая дощечка шириной с ладонь, но уже тогда, при первой встрече, стало вдруг ясно до боли, что другой такой нет, что пройти мимо и не поднять её с земли — выше его сил…
И вот теперь, уложив её на верстачок, он любовно огладил шероховатую серую поверхность. Потом ухватил шерхебель, помедлил ещё немного и, наконец, не выдержав, с наслаждением снял первую длинную стружку.
Обнажилась соблазнительная сияющая ложбинка. Торопливо, порывисто он раздел шерхебелем верхнюю сторону, затем отложил грубый инструмент и с трепетом взял рубанок…
Пьянея от страсти, плавно и размашисто он вновь и вновь вторгался в роскошную, упругую и в то же время податливую древесину. Стыдливо кудрявились её нежные завитки, то пряча, то вновь обнажая самые сокровенные места. Лепеча, шепелявя и всхлипывая, она подставляла сильным мужским ласкам звонкую бледно-розовую плоть, и Руслан уже задыхался слегка, чувствуя, что ещё несколько мгновений — и они оба сольются в сладостном чудном экстазе…
* * *
Однако слиться им так и не пришлось. В дверь позвонили вновь, причём нехороший это был звонок — резкий, долгий, властный. Захваченный врасплох Руслан замер у верстака. Не открывать! Только не открывать! Все ушли. Никого нет дома…
Звонок повторился, а затем, к ужасу Руслана, звякнув натянувшейся цепочкой, дверь приотворилась. Кретин! Знал же, знал, что язычок замка иногда заедает — и даже не проверил! Тихонько застонав, он скинул цепочку совсем. Терять уже было нечего. Переступивший порог майор (тот самый, что отвозил задержанных в наркологию) с неприязнью оглядел вьющиеся повсюду стружки, верстак, рубанок в упавшей плетью руке хозяина.
Потом прикрыл за собой дверь и сунул Руслану какой-то продолговатый свёрток.
— На, держи!
На всякий случай Руслан попятился.
— Что это?..
— Гвоздодёр, — не размыкая зубов, пояснил милиционер. — Значит, так… Вчера тебя никто не задерживал. И в наркологии ты сегодня не был. Понял?
— П-понял… — машинально повторил Руслан, но тут же запнулся. — Т-то есть как это — не был?..
Майор злобно крякнул и ещё раз оглядел раскиданные в изобилии улики.
— Объясняю, — процедил он. — Проверка из прокуратуры. Выявляют трудоголиков среди сотрудников МВД. Установка была — не больше пятнадцати задержаний в сутки. А ты у нас шестнадцатый получаешься… Короче, строгай дальше, но чтобы про вчерашнее — никому ни слова!..
Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg
Комментарии к книге «В Стране Заходящего Солнца», Евгений Юрьевич Лукин
Всего 0 комментариев