«Замуж за 25 дней»

Алина Кускова Замуж за 25 дней

Вместо предисловия

Спокойный, тихий вечер в одном из дворов провинциального городка Тугуева грозил превратиться в разнузданное действо с дракой, «Скорой помощью» и полицией. Все началось с того, что после ожесточенной дискуссии с женой по поводу вопроса, чья очередь выносить мусорное ведро, Артемий Федорович Чесноков наткнулся у подъездной двери на соседа Скворцова. Тот буквально вцепился в рукав Чеснокова и пылким шепотом сообщил ему на ухо о маньяках в юбках, орудовавших в их дворе.

– Ловят, – волнующе шептал сосед, – прижимают к стенке и о…

Чесноков инстинктивно заслонил свое хозяйство мусорным ведром.

– И что «о»? – поинтересовался он таким же еле слышным голосом.

– Требуют жениться! – почти прорыдал в ухо Артемию Федоровичу Скворцов.

– О?! – Сообщение подействовало на Чеснокова как гром и молния. Недавняя ссора с женой, после которой он в одних тапочках на босу ногу и стареньких шортах оказался на темной улице, оставила в его душе гнусный отпечаток, который кидал тень практически на весь женский род.

Пока Чесноков несколько секунд соображал, стоит ли ему идти к мусорным контейнерам или опрокинуть ведро прямо в кусты сирени, растущие у подъезда, и ни с кем не связываться, Скворцов проскользнул в подъезд и пулей вознесся на третий этаж. Двор вновь окутала зловещая тишина, нарушаемая какими-то всхлипами. Чесноков всмотрелся в сумерки. Прямо из них на него шла растрепанная девица неопределенного возраста с расставленными в стороны руками. Она судорожно открывала густо обведенный красной помадой рот, но голоса не было слышно. Только всхлипы. Чесноков прижал к себе ведро и приготовился к бегству. Но, видно, девица обладала таким парализующим жертву взглядом, что ноги его сделались ватными, а коленки предательски задрожали.

– Женат?! – поинтересовался наконец-то приближающийся красный рот.

– …гу, – с трудом выскочило из Чеснокова.

– Отпадаешь, – изрекла девица, ткнув его длинным пальцем, и повернулась в другую сторону.

Словно повинуясь ей, Чесноков, пятясь назад в спасительный подъезд, зацепился за порог и свалился, опрокинув на себя картофельные очистки и недоеденные кабачки. Потирая ушибленный затылок и ругая на чем свет стоит баб-маньячек, Артемий Федорович вернулся домой.

Девица тем временем зашла в глубь двора и присела на скамейку у детской площадки.

– Ничего, сейчас отловим. Возьмем тепленьким! Без шума и пыли.

Ей в ответ раздался похожий на рев раненого крокодила стон, от которого задрожали рамы в окнах на третьем этаже.

– Во! Слышишь! – Чесноков как раз пытался объяснить супруге, почему пришел домой с полупустым ведром, шишкой на затылке и оторванным от шорт карманом. – Бабы-маньяки!

– Артемий! – Чеснокова засучила рукава с таким видом, что тот вытянулся в струнку. – Вызывай полицию! – И, схватив подвернувшуюся под руки табуретку, добавила: – И «Скорую помощь»!

– Тусечка, – прохрипел из-за подступившего к горлу комка супруг, – прошу тебя, без смертоубийств…

Жена Чеснокова выскочила во двор, как ошпаренная кошка. К беспощадной расправе подстегивало то, что какие-то бабы хотят ее Чеснокова без ее на то согласия и благословения. Они с табуреткой пару раз прогулялись вдоль подъездов. Маньячек не было видно. Только слышно. Со стороны детской площадки доносились бередящие душу завывания. Чеснокова тихо подкралась к лавке и занесла карающую табуретку вверх, как вдруг лицо одной из маньячек показалось разъяренной женщине очень даже знакомым.

– Сонька! Ты?

– Я, тетя Туся, – прорыдало существо, очень похожее на девушку из соседнего подъезда.

– Что ты тут делаешь? – Рука Чесноковой вместе с табуреткой опустилась вниз.

– Плачу, – ответила та, моргнув ресницами, чтобы сбить навернувшуюся слезу.

– Что вы к ней пристаете с расспросами? – вмешалась сидевшая рядом с Сонькой худощавая девица с растрепанными волосами. – Не видите, что ли, – у человека горе?

– Какое? – Пыл борьбы у Чесноковой спал, и она попыталась спрятать табуретку за спину.

– Замуж никто не берет! – ответила девица таким тоном, словно кто-то, и вполне вероятно сам Артемий Федорович, просто был обязан жениться на Соньке.

– Нашла о чем рыдать, – удивилась Чеснокова и опустилась на табуретку. – Кому они нужны, эти мужья?

– Мне, – всхлипнула Сонька, – очень нужны, тетя Туся. Срочно.

День первый. Ему можно было навешать не только возможную беременность, но и парочку готовых близнецов

Софье Алексеевне Романцевой, деловой даме более чем двадцати шести лет от роду, не всегда требовались мужья. Они вообще не интересовали ее на данном этапе жизненного пути, во время которого карьера семимильными шагами взбиралась в гору. Но как раз в самый важный момент, когда все было сделано для того, чтобы стать замом по менеджменту, и возникло это недоразумение – шеф потребовал от Софьи мужа.

Оказалось бы вполне логичным, если бы того потребовала его жена или секретарша. Но те не относились к Романцевой как к своей конкурентке и спокойно отправляли ее с шефом не только на областные совещания, но и в заграничные командировки. Там-то, за границей, все и закрутилось.

Гладко причесанная Сонькина голова, битком набитая смелыми мыслями и проектами, пришлась по душе немцам, желающим поднять свое производство на более высокий уровень. Они-то и предложили шефу «одолжить» столь ценного специалиста на пару лет для обмена опытом. Но, так как в последнем случае подобный эксперимент закончился для них печально – совладелец этой немецкой фирмы благополучно поменял жену на умненькую особу из России, поставили условие: Софья Романцева обязательно должна быть замужем. Должна, без разговоров. Времени для того, чтобы стать замужней дамой, ей отводилось около трех недель. Плюс-минус четыре дня. Вот таким образом возник в жизни потенциального зама гамлетовский вопрос: «Быть или не быть» ей в одной довольно не мелкой немецкой фирме по производству напитков помощником руководителя по рекламе и менеджменту?

Очень хотелось «быть». Поэтому Соня, как только вернулась в Тугуев, стала искать кандидатов на почетное место супруга. Искать нужно было долго и тщательно, потому как постоянного кавалера у нее не наблюдалось, а мимолетные интрижки она никогда не доводила до той степени, чтобы припереть интригана к стенке и с придыханием сообщить ему о возможной беременности. Почему так получалось, Соня не знала. Нет, с ориентацией все было в порядке. Мужчины Соне нравились: Ален Делон в молодости, Пьер Ришар в юности и Коля Басков в настоящее время. Более современных веяний она просто не понимала и всегда удивлялась ажиотажу, возникающему у входа в концертный зал города Тугуева, когда туда приезжала какая-нибудь московская знаменитость.

Словом, Соня оказалась полностью испорчена воспитанием и высшим образованием. К тому же любимым местом ее времяпрепровождения была (страшно сказать!) библиотека. Там Соня изучала атлас мира, ведь, как любая провинциалка, она стремилась вырваться из узкого круга тугуевской повседневности. Теперь такой шанс ей предоставлялся, нужно было лишь найти себе мужа.

В любых поисках Соне всегда помогала подруга Лариса. Что связывало этих двух совершенно непохожих девушек, с первого взгляда было непонятно. Но уже со второго многие догадывались, что в гладко прилизанной белокурой голове одной и рыжей растрепанной – другой прятались одни и те же мысли и чаяния, одетые, как и сами подруги, в абсолютно разные оболочки. Иногда оболочки прорывало, и тогда мысли неслись бурным потоком.

– Завтра же начни разрабатывать ближайшее окружение, – наставляла Лариса подругу. – Присмотрись к коллегам. Среди них наверняка найдется твой тайный воздыхатель. Может, он сидит и глядит в одну точку, мечтая о том, как ты подойдешь к нему и возьмешь за руку, а он поднимет свои голубые глаза и позовет тебя в загс…

В одну точку на стене, сидя за рабочим столом, всегда смотрел бухгалтер Сева Караванов. Что он видел в этой самой точке – было непонятно. Смутно Соня догадывалась, что явно не ее, но проверить следовало. Мало ли, вдруг действительно – она возьмет, а он позовет. Тем более что профиль «милого» бухгалтера ей нравился. Да и голос у него был тихий и спокойный, Сева никогда не говорил на повышенных тонах. И, главное, был разведен. Причины его разрыва с женой она не знала. Болтали о том, что обманутый супруг застал кого-то и где-то, но Соня никогда не интересовалась сплетнями, как и жизнью своих сослуживцев. Теперь же она решила показать Севе такой интерес, на который только была способна.

Сева Караванов разглядывал цветочки на обоях, натужно вспоминая, покормил ли он своего кота Леопольда. Если нет, то эта наглая морда заберется на кухонный стол и сожрет без зазрения совести оставленные после завтрака макароны по-флотски, оставив его без ужина. А потом, в отместку, еще и нагадит в тапку. Как раз в тот момент, когда он в красках представлял, как будет загаженной обувью гонять кота, прячущегося от него по углам, перед ним возникла Соня. Севины руки забегали по разбросанным на столе бумажкам.

– Вы по поводу накладных, Софья Алексеевна?

– Ну, что ты, Сева, сразу про накладные, – Соня попыталась ласково улыбнуться, но оскал получился таким плотоядным, что Караванов внутренне содрогнулся. – К тебе разве нельзя просто так подойти?

– Можно, – промямлил Сева, с испугом глядя в Сонины глаза, которые медленно превращались в зеленые щелки его наглого кота.

– Тебе сколько лет? – Соня прищурилась, прикидывая возраст возможного соискателя ее руки и сердца.

– Тридцать три будет в среду. – Караванов решил, что Романцева пришла по профсоюзной части, и немного успокоился. В прошлый раз профком заполнял какие-то анкеты и тоже интересовался его возрастом. Может, ему готовят подарок? Караванов любил сюрпризы.

– Где же ты собираешься отмечать такую необыкновенную дату? – Соня неожиданно для самой себя взяла Караванова за руку.

– Дома, – тот резко покраснел.

– С кем? – томным голосом пропела Соня.

– С Леопольдом, – тихо произнес Сева и медленно освободил свою руку.

Вот так сюрприз! Романцева напрашивается к нему домой. Со скоростью калькулятора, а компьютером бухгалтер Сева Караванов не пользовался принципиально, он подсчитал дебит с кредитом во флирте с начальником отдела реализации и пришел к выводу, что рисковать не стоит. Если бы Романцева оставалась на прежней должности, то еще ладно, можно и флиртануть. Но, по слухам, ей уже предложили повышение. А иметь с замом какие-либо контакты, помимо деловых, Караванов не хотел. Слишком уж велик риск, что последующее расставание не обойдется без жертв. А кто будет жертвой в этом случае, он уж знал точно.

Соня поняла заторможенность его мышления по-своему. Сева Караванов после измены жены сменил ориентацию и теперь встречается с каким-то Леопольдом, стыдливо в этом признаваясь.

– Ну, ничего, ничего, – она похлопала освободившейся рукой по его плечу, – бывает. Я-то знаю, сама когда-то…

Когда Романцева отошла, Сева, уставившись в цветочки на обоях, задумался, что же она имела в виду. И зачем ей понадобилось отмечать свои дни рождения с котами. Ведь она очень даже ничего. Жаль, что идет на повышение.

А Соня вспомнила свой девятый класс, когда ее обманул прыщавый юнец из параллельного. Он целовался с ее одноклассницей прямо в школьном дворе. Не видел этого только слепой. Вот тогда-то Сонька и решила бросить парней и заняться лесбисом. Она готовилась к этому основательно, прочитав массу статей в популярных журналах. Но найти подходящую пару для себя не смогла. Так что смена ориентации не состоялась по той же причине, что и замужество, – не было желающих. Соня взяла небольшой блокнотик в красной обложке, раскрыла его и на первом листе вывела черную надпись: «Отпадают». Под номером один отпадал Сева Караванов, припечатанный словом «голубой».

Она задумалась, перебирая в памяти оставшихся неженатых сослуживцев. Картина получалась удручающая. Главбух Архип Семенович, вдовец шестидесяти лет, отпадал сразу же за Севой без объяснения причины. Весельчака и балагура Эдуарда из отдела снабжения недавно переехала машина, бедняга лежал в больнице, и было неизвестно, выкарабкается он до конца месяца или нет. В любом случае, тратить на него время Соне казалось нецелесообразным, и она вписала его фамилию в блокнот. Оставался технолог Гоша Усачев, за которым тянулся целый шлейф романтических приключений. Если не он, подвела итог Соня, придется спускаться в цех розлива прохладительных напитков. Там, помимо автоматических линий, можно было найти пару-тройку нетрезвых мужичков. Но опускаться до такой степени Романцевой не хотелось.

Гоша Усачев глядел на подошедшую Соню огромными голубыми глазами и звать никуда не собирался. Он-то был уверен, что эта сушеная вобла никуда с ним не пойдет. Усачев вообще не любил карьеристок и, как большинство мужчин, считал, что место женщины – на кухне. В том, что Романцева умела жарить яичницу, Гоша очень сомневался, а поесть он любил. Каждая женщина своим внешним видом напоминала ему или вчерашний пирожок, или пышущую жаром кулебяку. Были среди них и суповые наборы, и колбаски с кровью. При виде некоторых у Гоши просто текли слюни, особенно если аппетитные избранницы приносили с собой еще и снедь. Этой слабостью пользовались его многочисленные, но, надо заметить, идущие строго по очередности дамы сердца. Сейчас оно как раз было свободным, и Гоша решал, кого ему взять в оборот. Ставка делалась на лаборантку Зою, высокую пышногрудую дивчину, напоминающую ему расстегай. По мнению технолога, она должна была отменно готовить. Только Гоша захотел начать безобидную беседу с предметом вожделения, как словно из-под земли возникла Романцева.

– Пойдем поужинаем вместе, – сказала Соня. – Нужно обсудить договор с поставщиками, – добавила она громче, заметив удивленный взгляд лаборантки.

– Заметано. Через час жди меня в «Ладушках». – Усачев мотнул головой.

Гоша не понял, почему он сразу согласился. Видимо, сказалась привычка. Или сработал рефлекс на предложение поесть. После того как за Романцевой закрылась дверь, Зоя фыркнула и уткнулась в тетрадку, куда она заносила результаты опытов. Ладно, подумал Усачев, эта никуда не денется. А та-то, надо же! Сама пригласила. Весь оставшийся час Гоша раздумывал, что именно потребовалось начальнику отдела реализации от технолога, и искал подвох. Ну ясно же, что не обмен мнениями по поводу поставщиков. Что тогда? Он даже несколько раз украдкой подходил к зеркалу, которым пользовалась Зоя для того, чтобы освежить макияж. Мужественное лицо, гордая осанка, сильные руки. Себе он явно нравился. Общее впечатление портили голубые глаза, по-девичьи наивные и добрые. Но они подкупали самых черствых дам и манили обещаниями необыкновенной любви. Получалось, что Романцева попалась именно на бездонную голубизну его взгляда. И нужно было срочно решать, что делать с этим внеплановым попаданием.

Соня пришла в «Ладушки» на пятнадцать минут раньше, чтобы досконально изучить меню. Она, как все женщины, знакомые с Гошей Усачевым, знала, что тот любит хорошо поесть, и решила действовать через его желудок. Подозвав официанта и разведав мельчайшие подробности наиболее подходящих для Гоши, по ее мнению, блюд, Соня внимательно огляделась. Несколько столиков были заняты подвыпившей молодежью, шумно отмечающей какой-то студенческий праздник. Оказались среди посетителей и представительные седые мужчины с тугими портфелями, просматривающие во время обеда всяческие деловые бумаги. Рядом с ней расположилась пожилая, но точно не супружеская пара. Очевидно, это было свидание. Соне взгрустнулось: казалось, кто-то свыше делает ей недвусмысленный намек. Она представила, что лет так через… надцать будет так же сидеть в «Ладушках» в ожидании престарелого ухажера. И уговаривать того взять ее замуж. Ну уж нет. Соня поправила очки и тряхнула головой. Нужно идти ва-банк и брать Усачева голыми руками, а вернее, ногами. Она подняла подол длинной юбки до колена и, как бы поправляя чулок, выставила на обозрение хорошенькую ножку.

Как раз об нее и споткнулся подходивший к столику Гоша.

– Аппетитные голяшки, – плотоядно заметил Усачев, усаживаясь рядом с Соней.

– Ты о чем это? – схитрила та, прекрасно понимая, что ее вовремя выставленная конечность произвела впечатление на сослуживца.

– Куры, говорю, здесь отменные.

И он уткнулся в меню… Официантка, обманутая солидным видом Усачева, бегала как заведенная, предвкушая хорошие чаевые. Но Соня, зная хроническую жадность коллеги, понимала, что расплачиваться придется ей. А Усачев тем временем жевал капусту по-брюссельски, как заправский козел. Следом в его желудок прыгнул мясной салат и грибная закуска. Вместе с борщом Гоша навернул парочку жульенов и откинулся на стуле, довольно потирая руки.

– Так, и где же наш гусь с яблоками? – поинтересовался он у мелькающей между столами официантки. Та подобострастно кивнула головой и скрылась на кухне. – О чем ты хотела со мной поговорить, Романцева?

– Может, водочки? – заикнулась Соня, тыкая вилкой в салат из морских деликатесов. Основным ингредиентом в нем были крабовые палочки, при производстве которых ни один краб не пострадал.

– В рабочее время я не употребляю, – закочевряжился Гоша, но быстро добавил: – Впрочем, для аппетита по пятьдесят грамм можно.

Соня заказала пол-литра, зная, что Усачев, обожравшись и обпившись, станет намного сговорчивей и менее сообразительней. Водку принесли быстрее, чем гуся, поэтому Гоша заказал к ней жирную свиную отбивную с гарниром.

– О чем будем говорить? – поинтересовался он снова, впиваясь зубами в сочное мясо.

Соня, глядя на то, как Гоша расправляется с едой, вздрогнула. Сначала она представила его на своей кухне, потом мысленно заглянула в свой холодильник, прошлась по пустым кастрюлям и вздрогнула еще раз. Ее желание женить на себе Усачева как-то поутихло. Такого, думала Соня, мне физически не прокормить. Хотя, конечно, их брак будет фиктивным, значит, кормить Усачева не придется…

– А вот и наш гусь! – радостно завопил Гоша.

Соня заметила завистливые глаза студентов, и ей опять взгрустнулось.

– Ладно, Софья, – изрек Усачев, когда от гуся остались мелкие косточки – крупные он со смаком разгрыз, – признавайся, чего у тебя.

– Понимаешь, – начала Соня, чувствуя, что момент истины наступил, – мне нужно за тебя замуж.

– Вот те раз! – удивился Гоша, вытирая сальные губы. – А ты хорошо подумала?

– Думать некогда, сроки поджимают.

– Когда это у нас случилось? – Усачев заикал и заерзал на стуле. – В прошлый Новый год? На старый Новый год? Восьмого марта? – лихорадочно принялся перебирать он корпоративные вечеринки.

Соня вспомнила, что на каждой из них Усачев уедался и упивался до полубессознательного состояния и не помнил, что творил. Сегодня ему можно было навешать не только возможную беременность, но и парочку готовых близнецов.

– Где доказательства, что это был я?! Наверняка все происходило в темноте. А ночью все кошки серы… – Гоша чувствовал себя припертым к стене и пытался вырваться из тесных объятий судьбы-злодейки, которую представил в виде жирного гуся с яблоками и ног Софьи Романцевой.

– Не суетись, Усачев. Сроки не те, о которых ты подумал. Дело в том, что мне нужно выйти замуж по работе.

– Зачем? – все еще не верил своему счастью Усачев.

– Я же тебе объясняю, ради карьеры, – снова повторила Соня, досадуя на Гошину несообразительность. – Меня командируют в Германию, но я должна быть замужней.

– Вот сволочи, – в сердцах ответил на это Гоша, представив себя на месте Романцевой. – Любого готовы оженить без разбору. Пережитки капитализма. Нарушение демократии и свободы выбора.

– Выбор я тебе предоставляю: хочешь – женись, не хочешь – не женись.

– А что мне за это будет?

Вот о чем Соня не подумала. Ее скоропалительное решение женить на себе Усачева никак не подразумевало оплату его соглашения. Она прикинула, какую выгоду должен будет извлечь Гоша.

– Я тебе заплачу. Будешь получать по пять процентов от моей зарплаты.

– Десять. – Усачеву понравилась идея стать оплачиваемым мужем.

– Гоша, – взмолилась Соня, – я еще не знаю, сколько они мне собираются платить.

Сошлись на семи процентах.

Оставшийся вечер пролетел за разговорами под красную рыбу и белое вино совершенно незаметно. Пожилая пара дружелюбно кивала в такт звону бокалов, когда Гоша поднимал тост за благополучие Сонькиной жизни в Германии. Студенты тягучим разноголосием затянули песню про дальнюю сторонушку. Казалось, что даже седые дядьки, листая бумажки между тарелками с супом, заговорили по-немецки. Расплатилась за ужин Соня, она же и довезла на своей «девятке» еле держащегося на ногах Усачева до его дома.

– Никому ни слова, – предупредила она в очередной раз.

– Заметано, – кивнул Гоша и нетвердой походкой скрылся в подъезде.

Соня достала красный блокнот и вписала рядом с его фамилией большущий вопросительный знак.

День второй. Поцелуй меня. – Сейчас? – Немедленно!

Итоги первого дня были неутешительными. Во-первых, разведенный Сева оказался голубым, а склоненный к браку Гоша мог взять назад свое слово в любой момент. Действительно, на следующий день он подошел к Соне и сообщил, что, хорошенько подумав, решил остаться холостяком. Соня поначалу подняла ставки до двадцати процентов, но жадный Усачев потребовал пятьдесят. Тогда она сказала, что согласна только на тридцать и ни рублем, вернее, евро, больше. Усачев потребовал сорок. Они разошлись недовольные друг другом. А в обеденный перерыв Соня встретилась с Ларисой и поведала ей горькую правду о том, что среди коллег найти мужа не удастся.

– Не переживай, – успокоила подруга, – есть бывшие одноклассники и одногруппники.

Время еще оставалось.

За первые полчаса скорбный список в красном блокноте пополнился фамилиями одноклассников, уже не помнивших, кто такая Софья Романцева. Даже несмотря на то, что их городок можно было пешком обойти за пару часов, со многими бывшими однокашниками Соня потеряла связь. Кто-то из них занимался торговлей, кто-то преподавал в школе, некоторые уехали в поисках лучшей доли в столицу. Рядом был Алеша Воронцов. Он работал у отца в ремонтной мастерской, куда Соня обращалась, когда у «девятки» в очередной раз что-то ломалось. Но взяться за Воронцова, значит – потерять хорошего мастера. Этот опыт Соня извлекла из своего общения с коллегами по работе: Усачев дулся на нее, а Караванов прятал взгляд.

Соня достала потрепанную записную книжицу с выцветшими от времени телефонными номерами и начала обзвон. После полуторачасового мониторинга она узнала, что все (!) знакомые ей однокашники мужского пола женаты, некоторые по второму, а Степан Колбаскин – по третьему разу. Еще через полчаса информация обновилась – Степан оказался разведенным. Этой радостью она поделилась с Ларисой, забежавшей к ней на работу.

– Отлично, – обрадовалась та. – Колбаскин у нас в кармане! Но есть другая проблема, решение которой требует твоего немедленного отказа от других дел.

Проблема решалась в местном отделении загса, где подать заявление на бракосочетание требовалось заранее. Лариса за коробку шоколадных конфет и бутылку шампанского договорилась о том, что им найдут более раннее время и пути обхода положенного срока на ожидание. За конфетами с шампанским вышла представительная дама на высоченных шпильках и хорошо поставленным голосом поинтересовалась, где брачующиеся.

– Понимаете, – прыгала возле нее Лариса, тряся рыжей шевелюрой, – есть невеста, жених будет позже.

– Вот тогда пусть и приходят. – Дама обвела взглядом комнату, в углу которой у стенда пристроились будущие молодожены, занимающиеся изучением цен на услуги загса.

– Нам нужно сегодня подать заявление. – Лариса сунула даме презенты.

– Ясно, что сегодня. – Та взяла конфеты с бутылкой и скрылась в кабинете.

– Вот, заполняйте. – Вернувшись она протянула девушкам бланки. – Строчки с информацией о женихе можно пропускать.

Подруги пристроились у огромного стола и принялись заполнять бланки. Делали они это впервые в жизни, и хотя ничего сложного в вопросах не было, им пришлось поднапрячься. Обсуждали вслух и, увлекшись, не заметили, как рядом с ними оказалась колоритная бабуля в пуховом платке.

– Доченьки, – попросила она жалостливым голосом, – помогите, – и протянула свои бумаги.

– Бабуля, – ласково обратилась к ней Лариса, – нам некогда. Мы сами заполняем заявления на брак. Приходи с дедушкой, он тебе и поможет.

– Некогда ей! – Старушку словно подменили. – Деда приводи! Ишь, какая умная нашлась…

Батюшки! – приглядевшись, она всплеснула руками. – До чего дошло, девки друг на друге женятся!

Молодая пара бросила цены и с интересом уставилась на подруг.

– До чего довели демократию в стране! – не унималась старушенция, размахивая бланками над Ларискиной головой. – Совсем стыд потеряли!

– Из мужчин на мне никто не захотел жениться, – тихо вставила Соня, поправляя очки.

– Милая, – бабуля сменила гнев на милость и покачала головой, – надо же, такая девка справная. Кидай ты эту потаскушку, – она кивнула на Лариску. – Я тебя со своим внуком познакомлю.

Незаслуженно обиженная Лариса попыталась оттеснить наглую бабку, но та заняла возле Сони глухую оборону и, диктуя номер телефона внука, следила за тем, чтобы Соня его записала.

– Обязательно позвони, я сейчас к нему схожу и скажу, чтобы сводил тебя в клуб на танцы. А заявление на смену имени потом напишу. Видишь, – она повернулась к Ларисе, – имя у меня отвратное – Лариска, как у крысы, что со старухой Шапокляк жила. Хотела стать Анжеликой, маркизой ангелов. Книжка есть такая жалостливая, про жизнь. Сейчас все можно, только плати.

Дважды обиженная Лариса демонстративно отвернулась от старушки, но та, убедившись, что Соня записала телефон ее внука, уже спешила к выходу.

– Ты что делаешь? – удивилась Лариса, видя, как Соня аккуратно вписывает только что обретенный номер в телефонную книжку.

– На всякий случай, мало ли что еще будет. У меня вообще нехорошие предчувствия.

– Не паникуй, подруга. Они у нас в кармане! А этого внука лучше сразу занеси в свою красную книгу как исчезнувший вид.

В чем-то она была права. Мужчины, думала Соня, действительно исчезают с лица земли как вид. Остаются одни подвиды. Но и их в мгновение ока разбирают нахрапистые отряды женского пола. Забивают еще в младенческом возрасте. С детского садика, с яслей. А родители в этом потакают: «Гляди, сынок, какая невеста на горшке рядом с тобой сидит», или что-то подобное в том же духе. В голове мальчугана крепко цепляется мысль, что если девочка сидела рядом с ним на горшке, она – невеста. А если в другом месте – вешалка, которая только и мечтает о том, как бы его охомутать. Соня в детстве не ходила ни в ясли, ни в сад, поэтому свой шанс упустила сразу. Вот теперь наверстывает упущенное.

С такими грустными мыслями она подошла к книжному магазинчику, в котором торговала ее бывшая школьная приятельница.

– Тебе, как всегда, Куликову? – поинтересовалась та после привычного обмена приветствиями.

– Давай, – Соня махнула рукой, – все равно делать по вечерам нечего. Я же одна живу. Да, кстати, сегодня узнала, что Степан Колбаскин развелся.

– Тоже теперь один, – вздохнула приятельница.

– Может, пьет?

– Нет, говорят, тоскует.

Тосковал Степан, как выяснилось, по своему старому адресу, который был до безобразия прост: его квартира находилась как раз напротив Усачевской. Вечером Соня, взяв солидную папку с документами, отправилась ошибаться адресом.

– Вот это да! Сонька! Какими судьбами? – Степан совершенно не был похож на убитого горем брошенного мужа.

– О! – делано удивилась несостоявшаяся когда-то артистка. – Ты здесь живешь?

– Я, – обрадовался Колбаскин.

– А я думала, Усачев, – Соня пожала плечами и поправила выбившуюся из пучка прядь волос.

– Этот хмырь живет напротив, – продолжал радоваться Колбаскин, – но его сейчас нет дома. Он окучивает какую-то лаборантку.

– Гоша документы забыл на работе, – Соня указала на папку, – но раз его нет…

– Да ты проходи, – Степан распахнул дверь, – гостем будешь. Вспомним прошлое, про жизнь поговорим.

Про жизнь говорили полчаса. Потом Степан признался в том, что с первого класса был в нее влюблен, и полез целоваться. От неожиданности и выпитого вина у Сони закружилась голова. Девушка откинулась на спинку дивана, и Степан, решив, что это согласие на продолжение действий, принялся расстегивать ее блузку.

– Подожди, – она убрала его руки, – я не могу так сразу.

– Мы уже час тусуемся, – обиделся Колбаскин и подозрительно прищурился, – или у тебя кто-то есть?

– Никого. Но мне нужны другие отношения.

Степан встал и развел руками.

– Тогда я – пас. После последнего брака я не готов к продолжительным отношениям.

– Даже на один месяц? Потом можно развестись.

Он не давал гарантии и на неделю, чем полностью разочаровал Соню. Она выскочила из подъезда и наткнулась на Гошу с Зоей. Физиономии последних вытянулись еще больше, когда из окна донесся хриплый голос Колбаскина:

– Сонька, вернись, я тебя люблю с первого класса!

– Тридцать девять, – подступил к ней Усачев.

– Тридцать и ни пфеннигом больше.

Она заскочила в машину и выехала с этого невезучего двора.

Но добраться до дома у нее не получилось, «девятка» заглохла на светофоре. Эту болезнь своего железного коня Соня знала наизусть и смогла бы вылечить ночью с закрытыми глазами. В карбюраторе залипал какой-то контакт. На глазах всей улицы она достала молоток, открыла капот и стукнула им по капризному прибору. Машина завелась, но вместо того, чтобы поехать домой, девушка завернула в мастерскую к Леше. Нет, Соня не собиралась требовать от него немедленной женитьбы. Просто, вспоминая однокашников, она подумала и о нем.

Алексей Воронцов предстал перед девушкой в грязном, засаленном комбинезоне, но вместо необходимого слесарю, по мнению Сони, огромного ключа в руках у него был небольшой приборчик.

– Сейчас мы продиагностируем твою красавицу, – он усмехнулся и залез под капот.

Ей всегда нравился этот веселый, улыбчивый парень, одно время девушке даже казалось, что симпатия взаимна. Но когда Соня увидела Алексея на каком-то концерте вместе с длинноногой девицей, неизвестно откуда появившейся в городе, уверенность в том, что она ему небезразлична, растаяла, как летний утренний туман. Осталось лишь смутное чувство чего-то недосказанного и вовремя несделанного. Соня пожалела, что не ходила с ним в детский сад. Он был ее одноклассником, но девочки его никогда не интересовали. Алексей был увлечен автомобилями. Вот и сейчас он с упоением возился с ее «девяткой».

– Софья, ты когда последний раз меняла масло? – строго спросил он, оторвав девушку от раздумий.

– Ну… – Она снова впала в ступор, пытаясь припомнить, меняла ли его вообще.

Потом выяснилось, что Соня много чего не делала. И еще больше ей предстоит сделать. Все эти мелкие подробности Алексей сопровождал своей неизменной улыбкой, словно наслаждался производимым эффектом. Соне было все равно, чего там не хватает ее машине для быстрого старта и почему через пару лет пороги начнут подгнивать. Она вообще рассчитывала за это время сменить «девятку» на какую-нибудь модель «Ауди». Но для этого нужно срочно выскочить замуж. Один лишь маленький штампик в паспорте против всестороннего благополучия. Нет, жизненные ценности распределяются несправедливо.

– Ты меня не слушаешь, – Алексей усмехнулся, глядя на то, как Соня задумчиво водит длинным ногтем по пыльному капоту. – Ясно, у тебя роман.

– Роман? Какой Роман? – Соня посмотрела на свой рисунок: сердечко, пронзенное кривой стрелой. – Стрелкин! – вспомнила она.

– И чего ты только в нем нашла? – удивился Воронцов.

– Еще не искала, но обязательно найду!

Соня договорилась с Воронцовым, что обязательно отдаст свою машину в его руки на следующей неделе, и поехала к Ларисе.

Та ее не ждала и занималась любимым делом: валялась на диване и ела бутерброд. Это было вечерним времяпрепровождением подруги, с тем лишь дополнением, что у нее под носом диктор сообщал последние новости. Сейчас телевизор молчал, зияя черным экраном.

– Сломался, – голосом хирурга Лариса поставила диагноз, – надо вызвать мастера.

– Потом. – Соня пробежала на балкон. – Кто рядом с тобой живет?

– Стрелкины, – поморщилась та. Но через несколько секунд скорбные морщинки разгладились. – А Ромка-то – холостяк!

– Вот и я о том же, – обрадовалась Соня.

– Он у нас в кармане, – Лариска потерла руки.

– Зови! – Соня подбежала к дивану, скинула куртку, поправила блузку. И пока подруга бегала за соседом, успела поменять несколько поз, приноравливаясь пристроить ноги и руки в выгодном ракурсе.

Через пять минут Лариса стояла перед ней вместе с соседом. Роман Стрелкин был их одноклассником, как они могли про него забыть, обе не понимали, но радовались, что сумели вовремя исправить ошибку.

Длинный, тощий очкарик Стрелкин был ботаником в самом прямом смысле этого слова. А еще он любил мышей и бабочек, которых ловил сачками всю сознательную жизнь. Девчонками в школе он, как и Воронцов, интересовался мало.

– Привет. – Соня томно протянула Стрелкину узкое запястье.

– Софья? – Роман указательным пальцем поправил свои окуляры и галантно приложился к ее руке.

– К чему же так официально, – та старалась расположить его к себе как можно быстрее.

– Н-да. Соня? – Стрелкин глупо улыбнулся и огляделся. – Ну и что у вас тут случилось?

– Вот, – Лариса показала на телевизор.

– Сломался, надо вызвать мастера, – после небольшой возни с включением приказавшего долго жить телевизора констатировал Роман.

– Понятное дело, – ответила ему Лариса, – что сломался. Мы подумали, ты и починишь.

– Я? – Изумлению Стрелкина не было предела.

– Ты, – подтвердила Соня, у которой страшно затекла левая нога, неудобно устроенная для сногсшибательного эффекта под правой частью таза. И девушка решила действовать еще быстрей. – Ты же такой…

– Какой? – снова удивился Стрелкин и вознес указательный палец к носу.

– Такой умный, решительный, смелый, – пела ему коварная соблазнительница.

Палец Стрелкина застыл в двух сантиметрах от очков, и Соня судорожно закивала Ларисе, давая понять, что пора оставить их с Романом вдвоем.

– Н-да. – Стрелкину понравилось, но он еще не верил. – Ты меня разыгрываешь!

– Ты что?! Я всегда говорила, что ты – клад, правда ведь, Лариса?

– Ага, – крикнула та уже из кухни, закрывая за собой дверь.

– Вот видишь, – Соня наконец-то вытащила из-под себя ногу и с облегчением вздохнула.

Стрелкин истолковал ее вздох совершенно по-иному: столько эротики и чувственности в этой холодной девчонке, которую в школе мальчишки называли Снежной королевой, – и все для него! Ошеломленный Роман опустился на диван рядом с Соней.

– Поцелуй меня, – прошептала она, закрыв глаза и представляя вместо Ромки Колю Баскова.

– Сейчас? – изумился тот.

– Немедленно! – приказала Соня.

Стрелкин покраснел и побледнел почти одновременно. Изрыгая странные, непонятные звуки, он обратил свой взгляд сначала на кухонную дверь, потом на темный телевизор. Как будто ждал в последний момент, что из кухни или телевизора выскочит кто-то и образумит бессовестную Соньку, за которой он безрезультатно ухаживал в третьем классе. После этого Роман посмотрел на Соню, зажмурился и поцеловал ее в губы, неуклюже обнимая и прижимая к себе.

Целоваться Стрелкин не умел. Это Соня поняла сразу и почувствовала, что совращает ребенка-переростка. К тому же приятных ощущений ей Ромкин поцелуй совсем не доставил. Она откинулась на подушку-думку, решив сделать это грациозно, но промахнулась и ударилась головой о подлокотник. Ей повезло, что тот оказался обит сукном, но все-таки было больно. Стрелкин, который сразу же после произведенного действия в порыве чувств отвернулся, чтобы смахнуть навернувшуюся слезу, объяснил ее болезненный стон как выражение полного удовлетворения и восторга.

– Теперь я должен на тебе жениться, – твердо сказал Роман, поворачиваясь к ней лицом.

– Ой! Е-ей!

Такого поворота событий Софья никак не ожидала. С одной стороны, она этого самого и добивалась. Но победа далась настолько легко, что радости не доставила. Не покидало еще и чувство того, что она соблазнила святого. И от этого на душе прямо кошки скребли. Кое-как выпроводив Стрелкина и пообещав ему непременно завтра позвонить, Соня пошла на кухню и рассказала обо всем Ларисе. Та, конечно же, не разделила ее сомнений по поводу брака со Стрелкиным. Соне показалось, что ради немецких шмоток Лариска отдала бы ее замуж за кого угодно. Хотя, если подумать, какая разница, за кого выходить. И как, по любви или по расчету. Любви не было. Значит, налицо расчет. Стрелкин, подумала Соня, идеально подходит на роль фиктивного супруга. А вдруг он поедет за ней? Потребует выполнения супружеских обязанностей, рождения детей. Ей придется знакомиться с его мамой, терпеть ее выкрутасы и рассказы о том, как она тяжело растила сына, а он достался какой-то Соньке… И придется прожить со Стрелкиным всю жизнь! И самой быть Стрелкиной!!! Картины, одна страшнее другой, представали перед ней до тех пор, пока она, вернувшись домой, не улеглась в постель.

День третий. Мужики слетаются только на еду

Утром ее разбудил звонок. Сонина рука потянулась к будильнику, чтобы заставить его умолкнуть, но зависла в воздухе и через пару секунд опустилась на телефонную трубку. Звонила мама. Она всегда любила будить дочь по субботам, потому как считала, что сон, безусловно, лучшее лекарство для больного, но для здорового – чистый вред. Мама жила на другом конце города, и это немного спасало Соню от ее постоянных визитов, к тому же в весенне-летне-осеннее время она была занята выращиванием картошки и яблок у себя на участке. Вот и сегодня, собираясь ехать на дачу, она заблаговременно разбудила дочь. Правда, на этот раз мамино сообщение поставило Соню на ноги гораздо быстрее обычных слов утреннего приветствия.

– Я тебе вчера весь вечер звонила, – упрекнула ее мать, – где ты пропадала?

Пришлось оправдываться, говорить, что гостила у Ларисы, к которой совершенно случайно зашел ее сосед, их бывший одноклассник Рома Стрелкин. То да се, засиделись. Мама попыталась вспомнить Стрелкина, но не смогла. Соня удивилась тому, что даже мама, которая все школьные годы активно действовала в родительском комитете, не помнит Романа. Девушка, зевая, стала описывать тощего очкарика, в классе всегда сидевшего за ней. Мама не помнила. Зато поинтересовалась, как дела у Воронцова. После скудных Сониных слов о том, что нужно менять масло, какой-то мастикой красить пороги, и вообще машину пора отдавать в ремонт (кстати, все это относилось к тому, «как дела у Воронцова»), мама наконец-то вспомнила, зачем звонила.

– Софья, к тебе приедет погостить наша родственница Александра из Чугуевки.

– Когда? – Соня испугалась, что придется старательно выслушивать длиннющие рассказы престарелой старушки о родственных связях и таскать ее по музеям.

– Сегодня. Это внучка Александры Петровны. Помнишь, мы гостили как-то летом у них в Чугуевке.

Внучка несколько меняла дело. Тем более что Соня запомнила то лето на всю жизнь. Именно тогда она первый раз поцеловалась с Пашкой Зайцевым в каком-то сарае среди кур и прочей живности, и Пашкины слова любви, сдобренные смачным кудахтаньем кур и пением петуха, казались ей лучшим, что было в ее одинокой жизни. В то лето Соне исполнилось тринадцать лет. Потом каникулы кончились, она уехала, а Пашка остался. Больше они не виделись.

Неожиданно в дверь позвонили.

– Это Александра, – предупредила мама.

– Уже?!

Действительно, на пороге стояла родственница из Чугуевки. Полноватая девица с толстой русой косой за плечами и без единого намека на косметику на скуластом загорелом лице. Говорила она полубасом, улыбаясь так широко, что были видны чуть ли не все зубы.

– Здоровкайте, Софья Алексеевна! Чай, не ждали. Выскочили в одном бельишке.

– Это топик, – растерялась Соня.

– А это я. – Александра раскрыла для нее свои объятия.

И окунула Соню в запахи сена, ветра и чистого воздуха. Выбравшись из родственных объятий, Соня повела ее на кухню. Она решила, чем быстрее та забьет себе рот едой, тем легче будет в спокойной обстановке сообразить, что делать с незваной гостьей. Вместе с родственницей на кухню перекочевали многочисленные котомки с деревенскими припасами.

– Вот, – радовалась Саша, разгружая их, – на прожитие хватит.

– А сколько нам жить? – поинтересовалась Соня.

– Недолго, – в ответ та махнула рукой, – вот выйду тут у вас замуж и съеду. Мужиков в деревне не хватает, понимаешь? Те, что есть, – или алкаши, или лентяи. А у нас угодья, поля с картошкой, скотина опять же. Мужик нужен.

Ясненько, подумала Соня, родственница приехала надолго.

Тем временем Роман Стрелкин после бессонной ночи мучался сомнениями: позвонит Соня или нет. То, что случилось прошлым вечером, не должно было случиться в принципе. Он дал слабину, поддался женскому очарованию, нахлынувшим воспоминаниям, детской влюбленности. И, вообще, Роману давно уже нравилась Лариса. Когда она проходила мимо, сердце его опускалось и билось где-то в коленках. А как эротично она поправляла свои рыжие волосы, как призывно произносила его имя, как томно глядела в глаза. Особенно вчера, когда звала чинить телевизор. Такой он ее давно не видел. Было так очевидно, что она им заинтересована. Роман планировал, что через пару лет, когда защитит докторскую диссертацию, сделает ей предложение руки и сердца. А тут подвернулась Софья и все испортила – выгнала Ларису из комнаты и соблазнила его, как мальчишку. В порыве забытых чувств, одурманенный Романцевой, у которой глаза горели, как у удава, он, как кролик, совершенно потерял волю. К тому же, подумал Роман и схватился за голову, он обещал на ней жениться!

Короче говоря, Стрелкин считал, что его попутал черт. И сегодня, вместо того чтобы ехать к знакомому биологу на дачу под принятым между друзьями названием «Мой хутор» ловить для своей коллекции бабочек, он должен был дожидаться Сониного звонка. К восьми часам утра сомнения его уже просто раздирали. Он твердой рукой набрал номер.

– Софья? Это Роман. Доброе утро. Я только хотел спросить, ты мне сегодня будешь звонить?

Соня с Сашей как раз пили кофе с деревенскими пирогами.

– Это твой молодой человек? – заинтересованно спросила Саша шепотом.

– Зачем я стану тебе звонить, ведь ты уже мне позвонил. – Соня утвердительно мотнула ей головой.

– Вот и ладно, – обрадовался Роман, – тогда я уехал.

– Куда? – Соня не поняла, чего от нее хотел Стрелкин.

– На хутор бабочек ловить.

– Все, – слышавшая этот диалог Саша рубанула ладонью воздух, – больше о нем не вспоминай, он слинял.

Вот гад, подумала Соня. А ведь и правда – слинял. Ей первой следовало позвонить Стрелкину и сообщить, что между ними ничего не было и быть не может.

– Ты такая доверчивая, – жуя пирог, пришла к выводу родственница, – потому и сидишь в старых девах.

Соня обалдела. До этого самого момента старой девой ее никто еще не называл. По крайней мере, вслух.

– Да и готовить не умеешь, – Саша заглянула в холодильник. – Мужики пожрать любят.

А то я не знаю, подумала Соня, некоторые вообще жрут тазиками. Родственница внимательно оглядела хозяйку и добавила:

– Не переживай, найдем мы тебе кавалера. Сейчас борща наварю, окно открою, и они слетятся, как мухи на навоз.

Пока Александра, сняв кофту и засучив рукава простецкой блузки, кашеварила на кухне, Соня позвонила Ларисе и пригласила ее на борщ. Рассудив, что если не слетятся мужики, пусть хоть приятельница поест диковинного блюда. А то у нее каждый день одни бутерброды. Потом Соня занялась наведением порядка, рассовывая разбросанные с вечера вещи по положенным им полкам и шкафчикам и пылесося оставшуюся после них пыль. Через пару часов она управилась, завершила готовку и Саша, к этому моменту прибежала Лариса. Ладно, подумала Соня, субботняя жизнь, вроде бы как налаживается и даже начинает ей нравиться.

Борщ получился на славу, как говорится, за уши не оттянешь. К тому же Соня достала из своих запасов бутылку шампанского, и они выпили за знакомство. В открытое Сашей окно доносились обрывки слов со двора дома, а у входной двери топтались чьи-то ноги. Вдруг раздался звонок. Один мужик все-таки прилетел, им оказался сосед по площадке Рудик Царьгородцев.

– Рудольф, – представился он женской компании и признался: – Не смог пройти мимо такого обольстительного запаха!

Как обмельчали мужики, подумала Соня. Слетаются только на еду. Она пригляделась к Рудику, который уже сидел рядом с тарелкой, до краев наполненной борщом. Большой и толстый сосед-водитель никаких чувств в девушке не вызывал. Для нее он был как инопланетянин – те тоже где-то есть, но их не всегда видно. Живут своей жизнью, мелькают то тут, то там. По субботам Рудик чаще мелькал с мусорным ведром.

– Кто из вас так отменно готовит? – поинтересовался сосед.

– Яй! Ай! – вскрикнула Соня, чью ногу придавила ножища сорокового размера.

– Ага, она, – тыкнула пальцем в Соню Александра, нажимая на ее ногу еще сильнее.

– Вот те раз, – удивился сосед, – а я думал, что она у нас деловая дама.

Он вытер рукавом рот и заинтересованно посмотрел на Соню. Та сделала испуганные глазищи и выскочила из-за стола мыть тарелки.

– Она у нас на все руки мастерица…

И пошло-поехало. Оказалось, что Соня шьет одежду, вышивает крестиком, мастерит поделки из коры дуба, вяжет шерстяные носки на всю родню. Перечень Сониного рукоделия в устах Александры был нескончаем. Лариса даже застыла с куском пирога, вслушиваясь в то, что в принципе могла бы делать ее подруга. Это было похлеще новости про инопланетян, якобы приземлившихся на окраине города.

То ли Соня вела себя не так, как надо, то ли Ларискино удивление выдало ее с головой, то ли еще что-то, но Рудик после деревенских малосольных огурчиков и смородинового варенья сосредоточил свое внимание на Александре. Дружественная встреча завершилась тем, что он пригласил ее назавтра в кино и ушел к себе в соседнюю квартиру.

– Хороший мужик, добротный. На меня повелся. Не переживай, – кивнула она Соне, – что-нибудь придумаем.

Думали недолго. Так как день близился к вечеру, решили втроем отправиться в местный клуб Стекольного завода на дискотеку, где можно было немного «подрыгаться» и с кем-нибудь познакомиться.

Собирались долго. В основном потому, что ни Сашу, ни Ларису не устраивал Сонин гардероб. Такие же строгие, как ее пучок волос, однообразные костюмы. Лариса сбегала домой и принесла короткую юбку, облегающую майку и разноцветные колготки. Соня схватилась за голову, но ту быстро подставили под горячую воду и хорошенько намылили, смывая с волос тягучую бриалиновую жидкость. После просушки феном и возведения на Сониной голове шевелюры, напоминавшей копну мелкой вермишели, приятельницы отступили на шаг и цокнули языками. Лариса и Саша были довольны, Соне пришлось с этим смириться. Она опять попыталась возражать, когда на нее слоями накладывали декоративную косметику, но сил для сопротивления оставалось все меньше.

Клуб, так же как и завод, располагался на городской окраине и считался лучшим тусовочным местом Тугуева. Добираться до него решили на машине, которую припарковали чуть в стороне. После чего под орущие со всех сторон динамики о Прасковье из Подмосковья девушки в приподнятом настроении зашли в обшарпанный полутемный зал.

Соня уже лет десять как не была на подобных мероприятиях. По недоуменным лицам своих подруг она поняла, что и те посещали дискотеку нечасто. Даже в этой темной-претемной темноте, у колонны рядом с входом было совершенно ясно видно, что кругом одни малолетки. Самому старшему из них едва исполнилось восемнадцать. Соня определила это по его бегающему взгляду скрывающегося призывника. Тощий несостоявшийся боец шаткой походкой подошел к ним и предложил недорого «колеса». Соня встрепенулась, заинтересовалась маркой и попыталась втянуть парня в обсуждение толщины резины, перекрикивая динамики, тоскующие по березкам. На что тот отреагировал совершенно, по ее мнению, неадекватно.

– Тащишься от конопли? Так бы сразу и сказала.

И шаткая походка увела его в глубь зала. Тут же, как из-под земли, вырос какой-то прыщавый юнец и со словами «Какие ядреные пэтэушницы!» хлопнул Сашу по заднице. Та фыркнула и заправски дала ему в глаз. Соня испугалась, схватила родственницу за руку и потащила к выходу.

Через минуту они втроем уже сидели в Сониной «девятке», благо у той были тонированные стекла. Соня безрезультатно вертела ключом в замке зажигания. Поняв, что машина снова «выделывается», и убедившись, что мстить за тощего никто не собирается, она вышла из «девятки» с молотком и открыла капот. Результата не последовало. Машина не подавала признаков жизни. Пришлось бросать ее на произвол судьбы, то есть на Воронцова, и отправляться голосовать на дорогу. Можно было бы пройтись пешком, но высоченные каблуки и облегающие юбки не давали сделать и десятка шагов.

Соня по мобильнику как раз объясняла Алексею, где он может забрать ее «девятку» в ремонт, когда рядом с девушками остановился видавший виды полицейский «газик».

– Новенькие? – спросил хмурый водитель.

– Да, в первый раз здесь, – ответила ему Саша.

– Что, девчонки, – ухмыляясь, поинтересовался сидящий рядом с водителем молодой сержант, – работаем?

– А как же, – хором ответили те, после чего оказались в «газике».

Но вместо жилого сектора полицейские доставили их в отделение.

– Проститутки, – кивнул на них сержант, – три штуки.

– В обезьянник, – махнул рукой усталый лейтенант.

– Кто проститутки? – возмутилась Лариса. – Мы – проститутки?

– Нет, мы… – издевательски бросил ей в ответ уходивший на очередное «задание» сержант.

Субботний вечер начинал приобретать совершенно иной колорит.

О том, что зря они начали с обвинений и возмущений, Соня догадалась часа через два, сидя на длинной деревянной скамейке в зарешеченной каморке, из которой хорошо проглядывался стол лейтенанта. Полицейский все это время занимался какой-то облезлой особой с синяком под глазом, пропитавшейся стойким запахом алкоголя, от которого у девчонок в обезьяннике кружились головы и слезились глаза. Хотя глаза были на мокром месте, скорее всего, от обиды и бессилия.

– Имею право на один телефонный звонок! – билась о прутья решетки Лариса и вожделенно смотрела на конфискованные сумочки, брошенные на столе.

– Звонок другу! – поддержала ее Соня.

– Цыц! – лейтенант погрозил пальцем. – Вам же хуже. Помешаете мне разбираться с гражданкой Сидоркиной, не дождетесь своей очереди до утра.

Угроза возымела действие, девушки примолкли.

– Значит, так. – Лейтенант направил поток света от прикрепленной к столу лампе на Сидоркину. – Пишем в протоколе: «В 19 часов 35 минут, когда гражданин Сидоркин зашел на кухню, вы сидели и читали…»

– Конечно, читала, чтоб мне сдохнуть. – Та отклонилась от света и трясущейся рукой прикрыла синяк. – Что же я могла еще делать?

– Читали эту книжку? – Он повертел вещественным доказательством – толстым томом «Анны Карениной» с оставленными на обложке жирными селедочными следами.

– Эту, – подтвердила гражданка, смахнув пьяную слезу, – такая жизненная книжка, сдохнуть мне на этом месте!

– …Льва Толстого, – цитировал лейтенант то, что записывал на листе бумаги.

– Чего чирикаешь, – вдруг запротестовала Сидоркина, – такого не знаю! За него отвечать не собираюсь. Леньку Тощего знаю – обколотый придурок. А Толстого ни в жисть, чтоб мне сдохнуть.

– Цыц! – Лейтенант продолжал писать. – Читала книгу Льва Толстого стоимостью пять рублей семьдесят копеек…

– Еще двое скинутся – на бутылку самогона хватит, – мечтательно произнесла гражданка, услыхав про пять рублей.

– Когда вошел гражданин Сидоркин, гражданка Сидоркина поинтересовалась его заработной платой…

– Ага, так интеллигентно сказала: где деньги, чтоб ты сдох?!

– Гражданину Сидоркину не понравилось, что жена продолжает самообразование, – писал лейтенант. – И он сделал попытку воспрепятствовать этому, забрав книгу у гражданки Сидоркиной…

– Так я и отдала, – усмехнулась та.

– …В результате чего гражданин Сидоркин был госпитализирован с телесными побоями и множественными переломами…

– Ученье – свет! Чтоб мне сдохнуть.

Соня глубоко сомневалась, что гражданка Сидоркина вообще знала буквы. Но лейтенанта эта история вполне удовлетворила, закончив писать, он открыл обезьянник и втолкнул к ним «почитательницу» великого писателя.

После пятиминутного перерыва подошла их очередь. Первой выскочила Лариса и, усевшись за стол, схватила свою сумочку и стала в ней рыться. Лейтенант не препятствовал поискам, а спокойно продолжал что-то писать в потрепанном журнале.

– Фамилия?

– Вот! – Лариса наконец-то нашла то, что искала. Весь ее торжествующий вид говорил о том, что, отсидев в обезьяннике пару часов, она получила удар по голове воображаемым яблоком и была готова кричать «Эврика!».

– Что? – Страж порядка взял из рук Ларисы бумажку и привычно зачитал вслух: – «Внештатный корреспондент районной газеты «Знамя труда»…

– Да! – почти кричала Лариса. – И мы выполняли задание редакции по внедрению в ряды женщин легкого поведения.

Пока та объясняла лейтенанту, на какую именно тему ей нужно сделать материал, и пыталась это наглядно изобразить, Соня вспомнила, что действительно когда-то подруга встречалась с журналистом из местной газеты, результатом чего стала заметка про архитектурные излишества Тугуева и удостоверение внештатного корреспондента, так вовремя подвернувшееся сейчас под руку.

– Богема, блин, – вздохнул коп, перечеркивая строчку в журнале. – В следующий раз не попадайтесь!

Девушки вышли из отделения, окрыленные Ларискиным успехом. Хотя, подумала Соня, если наша полиция верит тому, что гражданка Сидоркина по вечерам на кухне читает «Анну Каренину», то чего уж удивляться журналистам, вместо проституток стоящим на дорогах.

День четвертый. Любой чукча может запудрить мозги доверчивой провинциалке

Еще один выходной день начался не так, как бы хотелось. Вместо прекрасного принца, будившего Соню во сне прикосновением губ, внезапно возник расплывчатый образ Стрелкина в полицейской форме, который худой рукой с длинными пальцами барабанил в окно и требовал конопли. Она резко открыла глаза и скосила их в сторону действительно доносившихся звуков. К счастью, в окно барабанил не Стрелкин, а ветки дерева, растущего прямо у подъезда. Соня перевернулась на другой бок, но уснуть больше так и не удалось. Она начала свой обычный утренний моцион с мыслями о том, что нужно бы дойти до РЭУ и заставить его работников подровнять крону разбушевавшегося тополя. Или осины. В деревьях Соня не разбиралась.

У ванной ее ждал сюрприз – мало того что дверь была закрыта с внутренней стороны, она еще пропускала душераздирающие звуки, исходящие от воющей по ту сторону родственницы. «Ясно, – подумала Соня, – в деревне нет ванны, а у меня нет звуконепроницаемой двери. Сашка плескалась вчера, начала с купания утро, значит, продолжит это и днем. Умываться придется на кухне».

Сестрица, вовсю голося «Да, я Прасковья из Подмосковья!», возилась в ванной часа два. Соня в это время сидела на кухне, пила пятую чашку кофе. Разглядывала объявления о брачных услугах в местной районной газете, где числилась внештатным корреспондентом ее приятельница, и ждала обещавшую прилететь на крыльях Ларису. У той по телефону был настолько подозрительный голос, что Соня боялась, как бы она не прилетела на крыльях очередной любви.

Вместо Ларисы на этих самых крыльях прилетел сосед-водитель. Весь его вид говорил о том, что за последние сутки с ним что-то произошло. Оно, это произошедшее, заставило соседа надеть галстук и пиджак. Галстук был в мелкий горошек, пиджак в полосочку, а джинсы с майкой оказались совершенно выцветшими. Соню, привыкшую к офисному виду мужчин-коллег, прикид соседа удивил чрезвычайно. Но тот истолковал ее реакцию по-своему.

– Ты это… не обижайся и все такое. Я к твоей родственнице. Хочу ее в кино сводить и все такое.

– Пожалуйста, без этого, – очнулась Соня. – Она девушка серьезная и приехала в город устраивать свою семейную жизнь, а не заниматься «всем таким» с моими соседями.

– А я что? – удивился тот. – На семейную жизнь с ней я согласен.

«Почему я встал у стенки? Подгибаются коленки», – Соня вспомнила вечные стихи Михалкова из далекого детства. Закрыв дверь за водителем, обещавшим сбегать за цветами и шампанским, она пошла на кухню и налила себе шестую чашку кофе.

– Это хорошо, мужик он справный, – обрадовалась наконец-то вылезшая из ванны Саша, подвязывая махровый халатик на «кустодиевском» теле. – Будет кому в деревне механизатором работать. У нас и комбайнеры требуются. А не захочет, так пусть на своей фуре катается. Лишь бы деньги в дом носил и с хозяйством управлялся.

Соня задумалась. Вот так парень – пришел, увидел, полюбил. И жениться готов, что самое удивительное, на первой попавшейся сельской девчонке. Что с ней, городской, не так? Слишком умна, худа и вредна? Если бы была умной, уже оженила бы на себе какого-нибудь дальнобойщика. И разъехались бы в разные стороны по обоюдному согласию: он – в даль, она – к немцам. Может, обожраться деревенских пирожков и поправиться? Мужчины любят худых, а женятся на толстых! И не вредная она вовсе. Подумаешь, напомнила пару раз соседу, что мусорное ведро нужно доносить до баков, а не до подвала. Почему же ей предпочли другую?

– Не скучай, – смачно дожевывая завтрак, прошамкала Саша. – Собирайся, сейчас пойдем к свахе. Подмажь где чего надо, а то выглядишь слишком кисло. Растяни улыбку до ушей, не стесняйся. Зубы у тебя справные, как у совхозной кобылы, что у нас в прошлом году окочурилась от старости. Во зубы были, камни грызла!

И Саша показала кулаком размер камней, сгрызенных кобылой, которая так и не пережила голодную совхозную жизнь. «Ладно, – подумала Соня, – хоть зубы у меня хорошие. Значит, шанс еще есть».

– Есть, есть, – подтвердила прилетевшая через часок Лариса. – На пятачке в бизнесцентре, ну, у которого весной провалилась крыша, есть бюро знакомств. – И радостно добавила: – Выходной там – понедельник.

– И чего? – хлебая щи, поинтересовалась Саша.

– А сегодня что? – замерла та в ожидании ответа.

– Что? – равнодушно поинтересовалась Александра.

– Воскресенье, – сообщила Лариска и многозначительно посмотрела на Соню, мол, какая тупая у тебя гостья.

Через полчаса они уже сидели у заветного кабинета и перебирали яркие прайс-листы столичных бюро знакомств на журнальном столике, обещающие удачное замужество почему-то только за границей. Саша критиковала длинных тощих мужчин, изображавших иноземных женихов, а Лариса переписывала адреса, где можно было получить о них исчерпывающую информацию. Она объяснила, что делает это исключительно для Сони, так как сама уже два месяца переписывается по Интернету с молодым итальянцем Педро, который приглашает ее в гости на смотрины. Оказалось, Лариса копит на поездку деньги, а Педро взял с нее страшную клятву о полном молчании до их встречи. У Сони не находилось слов. Она была готова убить клятвопреступницу, расколовшуюся так не вовремя.

Поэтому на вопросы миловидной дамы, хозяйки бюро знакомств, отвечала невпопад. Но ее было кому подправить. Дама поначалу даже не поняла, кому из трех девушек требуется срочно выйти замуж. Ей путано объяснили что-то про нормальных русских справных мужиков. После рассказали про итальянцев, но здесь разгорелся горячий спор, кто лучше – узбеки или немцы. Потом поплакались на своих сослуживцев и однокашников. После чего все пришли к выводу, что мужик – сволочь редкая, и были согласны почти на любого.

– Ой! Архип Семенович! – Соня держала фотографию из толстого альбома-картотеки.

– Рекомендую, – щебетала миловидная дама, – вдовец с хорошей репутацией. Директор оборонного предприятия. Хочет жениться на молоденькой. Многообещающий союз…

– Главный бухгалтер ликеро-водочного завода.

– Какая разница, – продолжала та, – бухгалтер еще лучше.

– Это как посмотреть, – возразила Соня и, качая прилизанной головой, доверительно добавила: – Среди них попадаются голубые.

– Да вы что?! – изумилась дама и полезла за другим альбомом. – Здесь – верняк.

Пока девушки копались в остальных изображениях будущих женихов, дама сняла трубку и набрала номер.

– Зоя, ты представляешь?! Директор – голубой!

– Да ты что?! – ответила трубка.

Соня подумала, что так и рождаются сплетни, и пожалела в душе главного бухгалтера. Хотя, с другой стороны, так ему и надо. Жениться на молоденькой, видишь ли, собрался. Сейчас, разбежалась. И она ткнула пальцем в первую попавшуюся фотографию какого-то знакомого колобкообразного лица.

– Вот этот!

– Правильно, милочка! Отличный вариант, – щебетала дама, – вышибала из «Ладушек».

– Какой-то он слишком большой, – засомневалась Соня, представив его в своей квартирке. Без проблем он помещался только на месте шкафа при условии не двигаться в течение дня и ночи.

– Подходящий парень! Масса достоинств! Недостаток один: когда выпьет, начинает всех вышибать в окошко.

Соня не захотела рисковать и выбрала еще один снимок.

– Модель, – проникновенно заявила дама, – необычайно симпатичный молодой человек. Глаза без единой мысли, смотришь в них и отдыхаешь. Двигается плавно, как парализованный…

– Какой недостаток? – поинтересовалась Лариса.

– Требует подругу без претензий.

– Это как?

– Молча. – Хозяйка прикрыла рот рукой. – Ему нужна немая.

Соня подумала, что прикинуться немой она не сможет, особенно, когда к ней придет Лариса, и взялась за очередное фото. Следующим оказался тщедушный бизнесмен, ищущий себе жену с пятым размером бюста. Далее шел художник, которого уже брали в мужья и возвращали по той причине, что он любил усыпать постель розами. Нет, его избранницы были мечтательными особами, просто им надоедало вытаскивать колючки из интимных мест… Вскоре оказалось, что среди тугуевских мужиков нет ни одного нормального.

Постепенно перешли на альбомы с иноземцами. Там Соня с удивлением обнаружила фотографии Пьера Ришара и Алена Делона. Дама развела руками и сослалась на немногочисленность иностранцев, желающих связать себя брачными узами с тугуевскими девушками. Лариса попыталась возразить, сказав, что в Интернете полным-полно итальянцев, которые только и мечтают о таком счастье. С чем хозяйка бюро знакомств не согласилась, пояснив, что в этом самом Интернете итальянцами оказываются представители совершенно других народностей. Любой чукча может, прикинувшись итальянцем, запудрить мозги доверчивой провинциалке. Призадумавшись, что Педро – вполне вероятно, законспирированный чукча, Лариса умолкла. Зато слово взяла Саша, она потребовала приличного немецкого бюргера. Дама за небольшую плату внесла это пожелание вместе с Сониными данными в картотеку и попрощалась с девушками.

Они пошли к выходу хмурые, и вдруг Лариса, снова подтвердившая поговорку: «Подруга – это непрочитанная книга», заявила:

– Есть альтернатива. У Живых прудов живет бабка-ведунья. Может приворожить кого-нибудь. Это наше бюро знакомств только раскручивается, а бабуля-ворожея уже давно оприхаживает публику, у нее даже есть постоянные клиенты.

– Ты, что ли? – выразила общее удивление Саша.

– Нет, – мотнула головой Лариса, – соседка моя, Стрелкина. Ну, мать Романа, который с Соней…

– Уже не со мной, – фыркнула та.

– Подумаешь, фрукт. Запиши его в свою красную книгу и забудь как вчерашний дождик. Так вот. Бабуля предсказала Стрелкиной, что ее ненаглядный Ромочка женится в этом году на какой-то рыжей дуре! Представляете? – она засмеялась, но, обернувшись к подруге, вдруг серьезно предложила: – Может, тебе перекрасить волосы в более яркий цвет?

Перекрашиваться Соня не хотела, а в ворожбу и привороты не верила, поэтому ехать к ворожее отказалась. Тем более что Саша решила пройтись, посмотреть окрестности. Маленький провинциальный городок обрубил вереницу своих тихих улочек только под вечер. Плутая в скверах и между домами, девушки успели наговориться. Саша даже спела про девушку Прасковью на берегу затерявшейся в камышах речушки. Лариса наконец-то выдала подробности про Педро. Настроение у Сони явно улучшилось.

Как оказалось, итальянец сам предложил свою кандидатуру на сайте районной газеты. Лариса, сидя на секретарском месте у главного архитектора города, постоянно пользовалась Интернетом, пытаясь следить за местными сплетнями. Именно так, а не как иначе. Последнюю книгу она прочитала в 11 лет, та называлась «Му-му». После чего Лариса обиделась на всех писателей, убивающих своих героев, и ее источником знаний стал телевизор. Но из-за отсутствия в городе местного телевидения новости приходилось узнавать, «читая» газету через Интернет. Конечно, она это делала не по собственной воле. Главный архитектор готовился стать мэром и требовал от нее еженедельных отчетов обо всех значимых событиях в городе. А незначимые, вроде того, что какой-то итальянец хочет познакомиться с русской девушкой для создания крепкой интернациональной семьи, она оставляла для себя.

Пока, в принципе, рассказывать о Педро подругам было нечего, помимо того, что виртуальные влюбленные пару раз послали друг другу пламенные письма и обменялись фотографиями. Правда, в каждом письме Педро звал девушку в Италию, намекая на серьезность отношений. Лариса намеки поняла и стала откладывать деньги на поездку. А «раскололась» она потому, что, разглядывая открытки с иностранцами на журнальном столике перед дверью в бюро знакомств, вдруг подумала, что и ее Педро (вот, гад!) может также валяться в полураздетом виде на столе. И каждая может взять его в руки, пощупать и прикинуть на себя. Придя домой, Лариса сразу же села за компьютер и полезла во Всемирную паутину.

Вечером Саша с Рудольфом отправились смотреть в местном кинотеатре фильм с впечатляющим названием – «Сбежавшая невеста». Соня от нечего делать нашла на антресолях бабушкины пяльцы и попыталась вышивать крестиком. Занятие девушке не понравилось, тем более что она умудрилась уколоть иголкой все пальцы поочередно. Соня вздохнула, взяла с полки Куликову с ее «астральным рыцарем» и пошла на кухню пить кофе с тортом, оставленным заботливым Царьгородцевым. К возвращению Саши из кинотеатра на огромном блюде сиротливо лежала последняя кремовая розочка, не поместившаяся в Сонин желудок.

День пятый. Разрешите познакомиться? – Отвали!

Соня спешила на остановку общественного транспорта. Последний раз она пользовалась им лет пять назад, когда первая приобретенная ею машина – старенькая «Ока» – глохла на каждом светофоре. Смутные представления о том, что сегодня происходит на тугуевских остановках, дали ей повод по дороге немного помечтать. Она жаждала приключений, встреч, свиданий. Ну, хотя бы просто обычного знакомства. В стиле: «Здравствуйте, девушка, разрешите с вами познакомиться». Одиноко стоящему у ларька с газетами брюнету Соня мысленно строго ответила: «Я с незнакомыми на улицах не разговариваю». А воображаемый ухажер улыбнулся: «С кем же вы тогда на улицах беседуете? С родственниками? Я уже почти ваш кузен. Вот как ваша фамилия? Не поверите, у меня такая же!» И тут Соня должна была смилостивиться…

На самом деле на автобусной остановке стоял не один брюнет, а толпа людей с волосами разного цвета. «Мама милая, – подумала Соня, – как же я с кем-нибудь здесь познакомлюсь?» Плотная стена из брюнетов и блондинов держала глухую оборону у того места, где обычно раскрывались двери старых «Икарусов». Соня попыталась протиснуться ближе, увидев приближающуюся махину, но толпа, стоящая плечом к плечу, еще плотнее сомкнула свои ряды и оттеснила девушку метров на двадцать. Соне оставалось лишь глядеть вслед удаляющемуся переполненному автобусу.

Кто ей сказал, что можно знакомиться в общественном транспорте? Лариса. Она, видите ли, знакомилась. Интересно, как ей это удалось. После того как Соня пропустила еще пару автобусов, она поняла, что спешащий на работу народ занят только проблемой штурма, и ничто другое его уже не интересует. Испытано на себе, как любят говорить журналисты. Поэтому, когда пришел четвертый по счету автобус, Соне было наплевать на всех брюнетов сразу, потому как она опаздывала на работу практически на час. Пристроившись за могучими плечами крепкого амбала и одновременно прижав к себе старушку в пуховом платке, девушка стала прокладывать себе путь к дверям.

– Осторожно, – кричала Соня, – инвалид!

И показывала глазами на старушку. Люди, в которых еще с доперестроечных времен остались капли совести, немного уступили. И хотя наглая молодежь продолжила штурмовать автобус без оглядки на инвалида, Соне этого «уступления» вполне хватило. Она вместе с амбалом и старушкой влезла внутрь. Та кинулась ее благодарить, для чего, прилагая неимоверные усилия, повернулась к спасительнице лицом. Когда они оказались нос к носу, то узнали друг друга.

– Ты?!

– Вы?!

– Внуку моему почему не позвонила?

Допрос шел с пристрастием пару остановок и закончился только тогда, когда старушка вышла у колхозного рынка.

– Позвони! – крикнула она напоследок в закрывающиеся двери, а Соня облегченно вздохнула.

Но не тут-то было. Покой сегодня ей мог только присниться. И не в общественном транспорте, где полагается, о чем совершенно забыла Софья Романцева, оплачивать поездку. Она вспомнила об этом, когда, сминая всех на пути, перед ней возникла грозная фигура кондукторши.

– Почему не оплачиваем проезд? – пробасила она на весь салон, пассажиры заинтересованно обернулись на голос. – Я слежу за тобой уже две остановки, дамочка. А ты все платить не собираешься. Зайцам у нас – бой!

И ее толстый палец указал на висящий у дверей плакат, где ушастый зверь с человеческой мордочкой корчился в карающих объятиях контролирующей организации.

– А она прикидывалась льготником, – вдруг пропищал чей-то голос.

– Ага, ага, кричала, что инвалид, – добавили «добрые люди».

– Я не инвалид, – опешила Соня и полезла в сумку, отыскивая кошелек.

– Не заплатишь – будешь им, – пригрозила кондукторша.

Романцева почему-то ей сразу поверила.

Добравшись до своего кабинета, Соня тут же схватилась за телефон, который голосом Воронцова пообещал ей ее «девятку» на следующий день к вечеру. «Ладно, – смирилась Соня, – завтра встану пораньше и пройдусь пешком».

Не зря говорят, что понедельник – день тяжелый. Как начнешь день, так его и проведешь. И что-то еще в этом духе. У Сони не заладилось с утра, и все шло наперекосяк до вечера. Во-первых, ей здорово досталось за опоздание. Был бы это обычный день, еще ничего, но именно в понедельник начальство организовывало планерки среди ИТР и заместителей, на которых планировало всю неделю. Без Сони, распределявшей обязанности на пять рабочих дней, это мероприятие стало совершенно бесполезным. Потому все «скатились» на мелкие разбирательства – кто, когда и на сколько опаздывал. Выяснили, что больше всех на работе отсутствовал сам начальник. Но карать его за это побоялись и перекинулись на Романцеву. Перемыли ей все косточки, вынесли «устное предупреждение» и снизили премию на 10 процентов.

Ну и шут с вами, подумала Соня, когда ей озвучили наказание. Скорей бы от вас уехать в Германию. И она глазами отыскала Усачева. Тот на лету схватил намек и показал четыре пальца, усмехаясь едко и противно. Вот гад, возмутилась Соня, снова требует сорок процентов.

Зато Сева Караванов ничего от нее не требовал. Он пребывал в прострации. Кот Леопольд обожрался мороженой рыбы, забытой хозяином ночью на столе, и гадил не переставая. Сева не понимал, как в маленький кошачий желудок мог поместиться килограмм холодной сырой рыбы. Да еще печенье, вазочку с которым Сева тоже забыл убрать подальше от Леопольдовых лап. Вызванный ветеринар должен был появиться в квартире с минуты на минуту. И Караванов обдумывал, как получше сказать боссу, что он уходит на больничный по уходу за котом.

Самое интересное, что все утро Соне на глаза попадался Архип Семенович. Каждый раз во время этих попаданий он удивлялся, приговаривая, что их наверняка сталкивает друг с другом судьба. Соня в судьбу не верила. Девушка искренне считала, что, следуя советам ее любимого писателя Александра Грина, счастье нужно делать своими руками. Поэтому-то они и сновали над столом, словно бабочки, быстро перелистывая заботливо оставленное для нее Ларисой, забежавшей утром на минутку, пособие с громким названием «Где встретить мужчину своей мечты».

Встречать нужно было в рабочем коллективе (если тот большей частью мужской), на дискотеке (Соня усмехнулась), среди друзей и одноклассников (опять всплыл образ Стрелкина с коноплей), в службах знакомств (Соня представила, как вышибала из «Ладушек» вышибает ее в окошко), в общественном транспорте (с толстой кондукторшей). Девушке стало казаться, что шансов встретить не только мужчину своей мечты, но и просто хорошего человека, у нее нет.

Тем не менее автор сей занимательной энциклопедии знакомств предлагал еще попробовать знакомиться на кладбище, в баре для лиц с неправильной ориентацией, в автомобильных авариях, при пожарах, землетрясениях и наводнениях. Он обосновывал это тем, что нестандартные ситуации сближают людей. Соня вспомнила, что прошлой весной вся Европа плавала по пояс в воде, и горько пожалела, что упустила такой шанс. Ждать же землетрясения или наводнения в Тугуеве придется долго. Хотя… пожар или автомобильную аварию можно организовать. Но почему-то делать этого не хотелось.

Не хотелось и идти с Архипом Семеновичем обедать. Тот, попавшись Соне на глаза пятнадцатый раз, решительно пригласил ее в «Ладушки».

– Понимаете, милочка, – прошептал он ей на ухо, – вы должны мне помочь. Как коллега коллеге. Кто-то распустил обо мне слухи, что я… – бедняга замялся.

– Голубой! – вырвалось у Сони, и она прикрыла сглупивший рот рукой.

– Вот, уже и до вас дошло, – горько вздохнул главный бухгалтер.

– Нет, что вы, – попыталась оправдаться Соня, – я слышала не про вас. Про другого бухгалтера.

– Что вы говорите, – задумался Архип Семенович, провожая взглядом озабоченного Караванова. – А что-то в этом есть, если сопоставить все факты… Он только что отпрашивался ухаживать за каким-то Леопольдом…

Соня схватилась за голову. Зато озадаченный главбух, забыв про приглашение на обед, устремился делиться новостью. К вечеру весь коллектив обсуждал, как Караванов докатился до ручки. Если бы они только знали, что это была лапка. В общем-то безобидного животного, трагически переживающего разрыв хозяина с хозяйкой и стремящегося разными способами скрасить свое одинокое кошачье существование.

Вечер наступил неожиданно, кабинеты быстро опустели. Соня поняла, что засиделась над бумагами и опоздала «сесть кому-нибудь на хвост». «Ладно, – подумала она, – сегодня еще раз поеду на автобусе, а вот завтра точно пойду пешком».

Окрыленная накопленным за утро опытом, она пришла на остановку, где уже собралась толпа тугуевцев, мечтающих о сытном ужине и телевизоре с диваном.

– Девушка, – срывающимся голосом произнес, обращаясь к ней, какой-то брюнет, – разрешите познакомиться.

– Отвали, – огрызнулась Соня, занимая место для штурма автобуса.

Она не только вошла в первый же автобус, но еще умудрилась занять место рядом с окном и практически сразу купить билет. Довольная тем, что не сплоховала и сделала все, как надо, Соня огляделась. Рядом с ней сидел брюнет, который хотел познакомиться на остановке. Но это был не тот брюнет, какого она представляла сегодня утром. Вместо роскошного красавца сидел плюгавенький мужичонка, да еще к тому же в нетрезвом виде.

– Маша, – икая, обратился он к Соне, – не ругайся. Прости меня, Маша.

– Вы меня с кем-то путаете, – наклонившись к нему, шепнула Соня.

– Люди добрые! – завопил вдруг брюнет. – Пусть она меня простит!

Люди обернулись и с недоумением посмотрели на парочку. Брюнет тем временем вцепился в Сонин рукав и начал хлюпать носом.

– Не гони меня, Маша, пойдем домой…

Соня, которая ни в какую не хотела становиться Машей, оттолкнула надоедливого соседа. Тот не удержал равновесия и свалился к ногам стоявшей с многочисленными пакетами тетки.

– Ишь, какая, – взбрыкнула та, – посмотрите на нее – мужиками разбрасывается!

– Ага, ага, – подхватила другая, – он ее домой зовет, а она пихается.

– Брезгует, видишь ли!

– Ага, ага, если каждая будет своего мужика в автобусах из-за пьяного дела бросать, ездить станет не на чем.

А брюнет тем временем положил голову Соне на плечо и уснул.

– Глядите, какая идиллия! – заявила тетка с пакетами. – Муж, уставший после работы…

– Не мой он муж, – ответила ей Соня.

– Ага, ага. Вредная какая нашлась. Ей мужика готового дают, а она отказывается. Мужик-то нынче – птица редкая.

Редкая птица захрапела на Сонином плече. Девушка толкнула его, чтобы разбудить, но пьяный сосед снова не удержался на месте и уткнулся носом в коленки агакающей тетки.

– Себе бы его и брали, – съязвила Соня.

– Ага, у меня один такой уже есть, – та отпихнула его назад.

– Нечего мужика швырять, как мешок с картошкой, – завопила тетка с пакетами, – зря только народ баламутите! Берите его спокойно и идите домой. Ему сейчас без разницы, с какой женой идти.

«Разбежалась, – подумала Соня. – Ему без разницы, а мне нет. Ладно бы еще холостяком оказался. Так нет, у него кольцо обручальное на пальце, и домой просится не зря, наверняка пьяного брюнета там кто-то ждет». Тот как услышал Сонины мысли, проснулся и говорит:

– Пойдем домой, Маша.

Соня встала и поспешила к выходу, хорошо еще, что пешком осталось пройти лишь одну остановку. Но тут перед взором девушки возникла кондукторша. Кстати, та же, что ругалась с ней утром.

– Опять билетики не берем?

– Я передавала деньги, – и Соня покрутила у нее перед носом приобретенным билетом.

– А у муженька что? Показывайте сами, раз он не в состоянии!

– Не муж он мне! – закричала Соня, заметив, что брюнет как клещ вцепился в ее рукав и стоит рядом.

– А что вы кричите? Свои семейные дела будете дома решать. Ну-ка, показывайте билет или платите штраф как злостный заяц.

– Правильно! – закричали тетки. – Штрафуйте ее, больно разборчивая нашлась!

– Да не муж он ей, – заметил один парень, – одна она сначала сидела…

– Очки протри, студент! Ишь, глазастый! Штрафуйте ее, вместе они едут. Глядите, как бедняга за нее держится!

Нетрезвый брюнет, как специально, держась за Сонин рукав, твердил: «Прости меня, Маша».

– Спокойно! – вдруг раздался уверенный мужской голос. В этот самый момент кондукторша крикнула водителю, и тот остановил автобус. – Сейчас мы разберемся.

Соня обернулась и увидела симпатичного офицера.

– Если она жена этого человека, то и штраф будет платить из его кармана. Вытаскивайте, девушка, что у него там есть!

– Не буду я по чужим карманам шарить, – возмутилась Соня в ответ на эту военную тактику.

– Вот! Отказывается. Значит, она ему не жена. Какая же жена не согласится у мужа по карманам пошарить?

Народ озадаченно замолчал. Действительно, факт остается фактом. Соня протиснулась к выходу. А тетка с пакетами со словами «одним мешком больше, одним меньше» подтянула нетрезвого брюнета к себе.

Из автобуса они вышли вместе: офицер и Соня. Несмотря на только что пережитую сцену, настроение у нее было отличное. Офицер тоже улыбался.

– Давайте знакомиться, я – Егор.

– Я не Маша, – почему-то вырвалось у нее, – а Соня.

– Понятное дело.

Весенний вечер начинал приобретать более свежие краски. Дорога домой была длинной и заполненной интересным разговором. Соня столько узнала об армейской жизни, что это перевернуло ее мировоззрение. Все военные оказались героическими людьми, принимающими ответственные решения в опасных жизненных ситуациях, рискующими своим здоровьем и благополучием ради боеспособности армии и флота. Егор с упоением рассказывал о полярной ночи, о северном сиянии, о ночных дежурствах, о боевых машинах…

Подойдя к ее подъезду, он предложил девушке все бросить и уехать с ним на Север. Соня, опешив, стала молча открывать и закрывать рот. Других вариантов Егор, к сожалению, предложить не мог. Утром он возвращался на службу в далекий город на Кольском полуострове.

…Соня долго ворочалась с боку на бок и не могла уснуть. Утром Егор должен был ждать ее на вокзале. Нет, она не давала повода думать, что обязательно придет. Егор сам решил, что будет ее ждать пятнадцать минут. Ни больше, ни меньше. По-военному четко – «упал-отжался». Злодейка-судьба снова испытывала Соню на прочность. Егор ей нравился, но не до такой степени, чтобы все бросить и уехать с ним. Никаким образом он не вписывался в Сонины планы. Даже если она все бросит, уедет на Север, там зарегистрирует брак, Германия ей не светит. Ведь под словом «все» подразумевалась и Сонина карьера.

В какой-то степени она теперь понимала жен декабристов. Но только тех, которые не поехали за своими мужьями. А Егор ей даже не был мужем. Значит, на вокзал Соне идти совершенно незачем. На этот раз. А там посмотрим. Что ни говори, а познакомиться в общественном транспорте можно. Выбор, к сожалению, не велик, но он есть. Если особенно не придираться, поймать мужичка можно. Вот только ей почему-то попались две крайности.

День шестой. У вас – гарем? – Да, я – падишах

Лариса проснулась, подошла к зеркалу и поправила рыжие пряди. Отчего так не везет умным, миловидным провинциальным девушкам? Если ты не таскаешься по улице целыми днями, а работаешь в поте лица в каком-то богом забытом архитектурном бюро, то времени, чтобы познакомиться с кем-то более-менее подходящим, совершенно не остается. Может, взять отгул и прокатиться на автобусе? Нет, не в Анталию, а просто по своему городу. Ведь повезло же Соньке – подцепила сразу двух брюнетов за один день. Слишком разборчивая, потому и осталась снова на бобах… Хотя… и в эту самую Анталию тоже было бы неплохо прокатиться. Тут Лариса засомневалась, что красочной надписи на городских автобусах, обещавшей довезти своих пассажиров прямо до Турции, можно доверять. Нужно позвонить по тому телефону, который указан под надписью «Тугуев – Анталия – близнецы-братья», и выяснить, во что обойдется эта поездка. Если дешевле съездить к итальянцу Педро, можно махнуть и туда.

А пока она с зубной щеткой во рту подошла к компьютеру. В ее почтовом ящике «валялось» лишь одно письмо. Это было послание от Педро: «Сама – чукча!» Лариса поняла, что тот обиделся, когда она практически в лоб спросила, не чукотской ли национальности его мама. Надо же, в Италии знают, кто такие чукчи. Какая распространенная нация. Наверное, благодаря Абрамовичу о них узнал весь мир.

Решив, что итальянцу она ответит позже (пусть подуется глупышка), Лариса позвонила Соне.

Соня в это время как раз прощалась с Александрой, которая собирала свои манатки. Она уезжала. Но не к себе в деревню, а в соседнюю квартиру.

– Поживем, притремся. Если что получится – распишемся.

Сортируя и деля на две половины банки с заготовками, Саша успокаивала Соню:

– Не боись, будешь к нам в гости приходить. Я тебя подкормлю маленько.

Соня не знала, радоваться ей, что гостья съезжает, или горевать, если у той ничего не получится. Она молча проводила взглядом банку с маринованными опятами и вздохнула.

– Ладно, ладно, – махнула рукой Александра, возвращая аппетитные грибы на прежнее место, – опята – тебе.

Как раз в этот момент позвонила Лариса и поинтересовалась, не желает ли Соня проехаться до Анталии. Но та упорно хотела к немцам и ни о ком другом слушать не могла. Они еще раз обсудили Сонин вчерашний день, общественный транспорт, Егора… И пришли к выводу, что до работы пока лучше добираться пешком.

– Надо идти через сквер, – советовала Лариса, жуя дежурный бутерброд. – Тактика простая. Видишь объект, роняешь сумочку. Только ему под ноги. Он поднимает, завязывается диалог. Поняла?

– Конечно.

– Я позвоню, проконтролирую. Сумочку возьми похуже. Красную. Мужики, они как быки – глядя на красный цвет, возбуждаются и плохо соображают.

– Лучше в бюро путешествий позвони, а то твой Педро не дождется своего счастья.

Соня шла по скверу и думала о Саше с Рудиком. Случай или судьба? Случай. Нет, судьба. Вот ей с судьбой так не повезло. Сквер оказался пуст, кидать сумочку под ноги было совершенно некому. Ну и хорошо, подумала Соня. Сегодняшний день станет перерывом в поисках кавалера с серьезными намерениями. Но не тут-то было. Сонины размышления прервал обещанный звонок Ларисы.

– Идешь?

– Иду.

– Объект видишь?

Соня посмотрела по сторонам – никого. Оглянулась назад – на горизонте маячил одинокий велосипедист.

– Ну, не знаю. Какой-то велосипедист вроде есть.

– Мужского пола?

– Лариса, я иду одна, вокруг ни души!

– Неправда! Сама сказала – сзади велосипедист. Слушай мою команду! Сумку – на изготовку! Рука пошла… Рука пошла… Кидай!

Она так закричала в трубку, что Соне поначалу захотелось отшвырнуть мобильник. Лариса повторила команду еще пару раз, прежде чем сумка наконец-то отлетела в сторону.

– Попала? – поинтересовалась подруга, выбегая из квартиры и на ходу докрашивая губы алой помадой.

– Да.

Соня действительно попала.

Ничего не подозревающий о женском коварстве банковский работник Скворцов в это злосчастное для него утро решил начать избавляться от лишнего веса. Методом избавления он выбрал велоспорт. Благо доставшийся в наследство старенький велосипед еще мог катать его грузное тело пару недель. Как раз за это время новомодная спортивная диета обещала облегчить существование на десяток килограммов. Каждодневное сидение в банке сказывалось на фигуре тридцатилетнего холостяка не лучшим образом – из года в год он прибавлял по паре килограммов. Поэтому, когда все дамы из отдела сели на диету, Скворцов к ним сразу присоединился, отменив вечерние визиты к маме. И уже на следующий день получил результат – похудел на полкило.

Наслаждаясь свежим весенним ветерком, бьющим в лицо, Скворцов, крутя педали, совершенно расслабился в тот момент, когда Сонина сумка вместе с порывом ветра ударила по его физиономии. Антон впервые в своей тихой, спокойной жизни получил удар судьбы. Да еще такой степени, что от сотрясения мозги отключились от управления руками, а те, воспользовавшись предоставленной свободой, направили старенькое транспортное средство прямо на кривобокую сосну. Та стойко выдержала хилым на первый взгляд, стволом очередное нападение двуногих и переломила велосипед пополам. Скворцов, пролетев пару метров, спикировал лбом на ее выпирающий из земли горбатый корень, импульсивно содрогнулся и затих.

– Мамочка, – только и смогла вымолвить пораженная случившимся Соня и впала в оцепенение.

Но не потому, что не хотела помогать сраженному ее сумкой велосипедисту подняться на ноги, а оттого, что рядом с тем тут же оказался огромный рыжий кобель. Он обнюхал лежащего Скворцова и, видимо, признав в нем своего конкурента, молча задрал заднюю лапу и окропил его спортивные штаны. После чего схватил валявшуюся на дорожке Сонину сумку в пасть и побежал прочь.

– Вот скотина! – крикнула Соня ему вслед, поняв, что догнать пса и отобрать сумку не удастся.

– Немы… – промычал Скворцов, к которому вернулось сознание, донесшее до него обвинительную фразу.

– Вы живы, – обрадовалась Романцева и от счастья, что отвечать за труп не придется, кинулась к распластанному под сосной велосипедисту.

После нескольких безрезультатных попыток поставить грузное тело на ноги она заключила:

– Вам срочно нужно худеть!

– Я и худел, – визгливо ответил ей банковский работник, – а вы, милочка, мне помешали. Ой! Ой! У меня перелом конечности!

– Какой?

– Еще не знаю точно, но вызывайте «Скорую»!

Прилагая неимоверные усилия, они вдвоем, в обнимку, как старые, проверенные временем друзья, дотащились до ближайшей лавочки. Соня усадила дурно пахнущего Скворцова, перетащила поближе к нему остатки велосипеда и стала звонить, сначала в «Скорую», потом подруге.

– Лариса, да, это я, я… Кинула сумку, кинула. Каков результат? Сидим на скамейке… Знакомимся? Нет. Ждем «Скорую помощь»! Которая приедет часа через два, потому что у нас не критический случай – мы не горим, не тонем, не рожаем…

Почти выкрикнув последнее слово, Соня, услышав «предродовые» стоны Скворцова, уже засомневалась. Тот в это время из велосипедных обломков тщетно пытался воссоздать двухколесного друга. Целым и невредимым от него остался только кожаный карманчик с невесть откуда взявшейся там столовой вилкой, зубья которой теперь торчали в разные стороны.

Покалеченный Скворцов был невыносим. Мало того что у него болела нога, совершенно целая на вид, на лбу росла непомерная шишка, так еще его причитания по поводу покупки нового велосипеда не давали Соне покоя. Ей не терпелось взять кошелек и сунуть Скворцову деньги. Но кошелек остался в сумке, которую утащил бессовестный кобель. Там же осталась и косметичка. Соне захотелось разрыдаться – в косметичке была помада, купленная за границей за бешеную сумму! Девушка с ненавистью посмотрела на Скворцова, тот, поймав ее взгляд, нагло показал выкрученное восьмеркой колесо.

Она отсела от него на другой край скамейки и смахнула слезу. Вот, очередное утро начинается с неприятности. Теперь придется сидеть часа два, потом грузить это тяжелое тело в машину, ехать в полицию на разборки… Соня содрогнулась, вспомнив свое недавнее там пребывание. Она взяла себя в руки и, повернувшись к Скворцову, мило улыбнулась. Тот, прижав искореженное колесо к груди, гордо глядел вдаль. С другой стороны, подумала Соня, с чего это ей бояться разборок? Можно сказать, что она мирно шла на работу, а хулиган Скворцов, гоняя на велике, намеревался вырвать из ее рук сумку. Что ему почти удалось, но в этот момент на ее защиту выбежал отважный пес, которого Скворцов испугался и… Далее по тексту выше. К тому же в доказательство ее слов можно провести экспертизу, обследовав штаны Скворцова.

Настроение поднималось, как утреннее солнце, освещающее все вокруг. Сосед по скамейке подозрительно вгляделся в Сонино лицо и понял, что должен рассчитывать только на ее великодушие. Действительно, думал Скворцов, эта белобрысая ведьма вполне может заявить, что он напал на нее в безлюдном сквере с целью надругательства над ее честью, а она отбивалась сумкой. Мама рассказывала много подобных случаев. Потом, по рассказам мамы, дамы заявляли, что нападавшие просто были обязаны на них жениться. Далее следовал более чем дурной финал.

– Может, сообщим вашей жене о случившемся? – поинтересовалась Соня, которой надоело караулить Скворцова.

– Ага, – сразу согласился тот. Вот оно доказательство! Сейчас выяснит, что у него нет жены, и пошло-поехало. – У меня две жены, – решил перестраховаться Антон.

– Сообщим обеим, – недоуменно ответила Соня.

– Лучше еще и третьей.

– У вас что – гарем?

– Да, – обрадовался Скворцов неожиданной подсказке, – я – падишах.

Соня жалостливо посмотрела на его шишку и поняла, что дожидаться «Скорой» все-таки придется – у парня помутился рассудок.

Тот, воспользовавшись моментом, стал красочно описывать свои любовные гаремные игры. Дабы убедить нахалку, что никаких сексуальных домогательств с его стороны быть не могло.

– Да, по десять раз за ночь, со всеми женами по очереди… – держась за лоб, рассказывал Скворцов, удивляясь своему сочинительскому таланту.

Соня слушала его внимательно, не перебивая, чутье говорило, что волновать помутившегося в разуме велосипедиста не стоит. Маньячка, думал Скворцов, так заинтересованно слушает.

– Она проводит пером фазана по моему голому животу…

Соня не знала, куда деваться от этих пикантных подробностей. Спас ее уже знакомый огромный рыжий кобель, которого вел на поводке симпатичный молодой человек. Он шел, в одной руке держа поводок с рыжим воришкой, а в другой – красную сумку. Чему больше Соня обрадовалась – нашедшейся сумке или симпатичному молодому человеку, – было сначала непонятно. Но, когда тот подошел ближе и заинтересованно посмотрел на девушку, в ее жизни появился шанс, упускать который она не собиралась.

– Ваша сумочка? – спросил брюнет (Соня почему-то очень трепетно относилась исключительно к мужчинам этой масти). И улыбнулся.

– Наша! – закричал Скворцов и попытался выхватить улику.

– Ры… – предупредил его кобель.

– Моя, – вздохнула Соня, – ваша собачка ее унесла.

– Уси-пуси, – злился Скворцов. – Ваш кобель загадил мои штаны и утащил улику, которой меня хотели практически убить.

Брюнет удивился.

– Мама мне рассказывала, как некоторые особы, – и банковский работник скосил и без того косоватые глаза на Соню, – кидая сумочки в физиономии, пытаются подобным образом заарканивать незнакомых мужчин с дальнейшей целью их использования. – Здесь он красноречиво провел ребром ладони по горлу, Соня вздрогнула.

– Мужчина упал с велосипеда и ударился головой, – попыталась она объясниться. В подтверждение своих слов девушка указала взглядом на огромную шишку на лбу Скворцова. – Теперь вот ждем «Скорую помощь».

– Понятно, – сказал брюнет, сел рядом с Соней и спустил собаку с поводка. – Гулять, Цер!

Пес, обретя свободу, понесся вдаль. Скворцов невольно заслонил руками коленки.

– Давайте знакомиться, – предложил брюнет. – Анатолий.

– Цер – это небось Цербер? – не мог успокоиться Скворцов. – Или Церберюга!

– Соня, – она протянула Анатолию руку.

Между ними пробежала искорка. Хотя недовольный Скворцов все еще продолжал жаловаться и делиться мамиными советами, как отпугнуть побольше женщин, Соне уже было спокойно и легко. Новый знакомый решил вместе с ней дождаться врачей, чтобы помочь погрузить Скворцова в машину. Анатолий только вышел прогулять собаку и намеревался потратить на это мероприятие пару часов. Он рассказал Соне, насколько важно собаке, которая остается в закрытой квартире на целый рабочий день, хорошо выгуляться утром и вечером. Потом он спросил, свободна ли Соня вечером, затем его заинтересовало, есть ли у нее собака, или она, в этом месте красавец брюнет презрительно фыркнул, кошатница. Соня, сама не зная почему – возможно, подействовал свежий воздух или какая-то жидкость ударила в голову, – вдруг заявила, что она – тоже собачница, терпеть не может кошек и все такое. Анатолий воодушевился, подумав, что встретил родственную душу, и спросил про породу ее собаки.

– Она такая, – крутила руками Соня между сосенками, к которым они ушли от ноющего Скворцова, – такая… большая и черная!

– Водолаз? – радовался Толик.

– Нет, меньше.

– Доберман? – гадал брюнет.

– Почти, – тянула время Соня, пытаясь вспомнить название хотя бы одной похожей породы.

– Ротвейлер?

Соня поняла, что тянуть дальше нельзя. У всех собачников отличное чутье. Они за версту чуют кошатников и хомяководов. Поэтому утвердительно мотнула головой.

– Отлично, – снова обрадовался Толик, – Цер обожает возиться с ротвейлерами.

– Да, – быстро согласилась Соня, – они такие душки.

Дальше пошли выяснения, кто у нее – кобель или сука. Но если бы нормальный человек так прямо и спросил, то собачники изобрели свой, непонятный обычному человеку, язык. И вопрос уже звучал так: у вас девочка или мальчик? Соня начала выкручиваться, потому как сначала не поняла, о каких детях идет речь. В общем, к тому моменту, когда приехала «Скорая», у нее оказалась на воспитании хорошенькая двухлетняя девочка-ротвейлерша по кличке Зита.

Хорошо, что всего этого не слышал покалеченный Скворцов. Его зловредные комментарии сбили бы Соню с нужного направления, и она бы честно призналась, что любит ласковых пушистых кошек. Все время, пока продолжалась эта милая беседа, Скворцов сидел на скамейке и стонал, изрыгая проклятия в сторону Цера, появляющегося изредка после очередных круговых забегов. Соня каждый раз, глядя на собаку, изумлялась, как тот ловко обегает сосны, умудряясь вписываться в узкие пространства.

На работу Романцева снова опоздала и прямиком отправилась к шефу, с порога заявив, что у нее полное крушение личной жизни и ей, как свежий воздух, необходима неделя «за свой счет». Шеф для приличия покочевряжился немного, напомнил про соблюдение рабочего времени, про заграничную командировку для обмена опытом, еще чего-то там – Соня слушала вполуха – и отпустил.

Вернувшись домой, Соня навестила Сашу в надежде, что голубки уже успели поругаться. Но ее ждало горькое разочарование. Семейная идиллия в отдельно взятой провинциальной квартире процветала – мужик возлежал у телевизора, баба готовила на кухне борщ. Не хватало только парочки орущих младенцев, держащихся за материнский подол. Тем не менее, и Рудольф, и Саша были совершенно счастливы. Пообещав заглянуть на обед, Соня побежала к Воронцову.

«Девятка» встретила ее мерным урчанием, блестящим, отмытым видом и веселой музыкой. Алексей хотел что-то сказать по поводу поломок, но Соня, сунув парню в руку деньги за ремонт, лихо села за руль и укатила в архитектурное бюро. Предстоящая встреча с Анатолием требовала серьезной подготовки. Без Ларисы здесь было не обойтись. До вечера требовалось срочно найти двухлетнюю ротвейлершу Гиту или Зиту – Соня забыла, каким именем представила свою собаку. Но она особенно не расстраивалась, можно сказать, что просто оговорилась. Какая разница, как зовут собаку.

– Ты что?! – возмутилась Лариса, сидя на своем крутящемся секретарском кресле. – Этим ты плюнешь ему в душу. Поверь. Напряги серое вещество и вспомни точно. Тогда он у нас в кармане!

Марь Ванна, – щебетала она по телефону, – у вас нигде не завалялась собачка?

Лариса звонила приятельнице – продавщице одного из тугуевских бутиков.

– Точно? Жаль. А у Вер Петровны? Только белка? – Она посмотрела на Соню. – Тебе белка не нужна? Нет, Марь Ванна, нам нужна собака. Нет, не ондатровая, ротвейлеровая… А, таких шуб не бывает. А живых собачек? У вас нет. Ага.

Оль Васьна, у вас лишней собачки нет? Пудель? Сонь, нам нужен пудель? Нет, Оль Васьна, пудель отпадает. Я знаю, что хорошая собака. Знаю, что родословная как у папы римского… Нужен ротвейлер. У кого? Понятненько.

– Нин Санна, собачку не одолжите?

Методом получасового опроса тугуевских аборигенов выяснилось, что нужная собака есть у Нины Александровны, которая согласилась ее одолжить на один вечер за вполне приемлемое вознаграждение. Все складывалось удачно – совпадала порода и пол. Не совпадал возраст и кличка. Звали ротвейлершу Эльвира – повелительница тьмы, ей стукнуло девять лет. Но это уже были мелочи жизни. Хотя если бы Соня знала, насколько они осложнят ее жизнь, поискала бы лучше Зиту.

День седьмой. Ротвейлер и жена – один черт

Эльвира-повелительница на первый взгляд казалась довольно обычной собакой, похожей на тех, какие тусуются в каждом дворе. Ну, если не считать ее грозного вида и огромнейших клыков, в которые Софья с ужасом вглядывалась, когда та зевала. Ротвейлершу оторвали от любимого занятия – целыми днями она спала на хозяйском диване. Плюс был в том, что Нина Александровна работала менеджером в строительной компании и постоянно ездила в командировки. Собачку она оставляла разным знакомым, поэтому Соня для Эльвиры предстала в образе одной из них – к своим девяти годам Эльвира почти потеряла нюх, слух и зрение, что, в принципе-то, и спасло Соню от неприятностей. Хотя одна неприятность все же случилась.

Ротвейлерша просыпалась к вечеру и требовала играть с ней. Делала она это довольно своеобразно: тыкала мордой в те места на теле очередного временного владельца, куда дотягивалась или которые под морду подворачивались – рука, нога, голова… На сей раз ей подвернулось очень анекдотичное место – Соня как раз наклонилась, чтобы с нижней полки гардероба достать легкомысленные туфельки ярко-красного цвета. В этот момент очнувшаяся от сна Эльвира подошла к ней и ткнула мордой туда, докуда дотянулась. Толчок получился резким и сильным, Соня потеряла равновесие и упала в шкаф, припечатывая лбом заднюю стенку. Та с треском выскочила, следом за ней верхние полки сложились, как карточный домик. Хорошо еще, что благодаря многочисленным тряпкам крушение шкафа прошло практически безболезненно. Только на лбу, как фонарь, зловещим сине-фиолетово-красным цветом светилась здоровенная шишка. Свидание пришлось отложить на следующий день.

И вот он наступил. А лоб по-прежнему освещал комнату заправским фонарем. Не помогли примочки из чая, уксуса, трав, добытые путем обхода добродушных соседей. Пришлось махнуть на все рукой и заняться вплотную перевоспитанием собаки, ни в какую не отзывавшейся на кличку Зита. Колбаса, сосиски, куриные крылышки не оказывали должного действия. Сожрав все презенты, собака садилась рядом с Соней и лукаво глядела в глаза. Ругать ее было не за что – за собачье воспитание ей можно было бы, не раздумывая, ставить «пятерку». Эльвира по команде садилась, ложилась (с неохотой), шла на прогулках рядом, возвращалась «к ноге», ела все, что предлагалось, и приносила хозяйке тапочки.

С ними, правда, были проблемы. Делать это она предпочитала в подъезде, собирая обувь у дверей соседей со всех этажей. А так как люди, по вполне понятным причинам – чтобы не сперли, – оставляли у дверей непрезентабельную обувь, то у Сониной двери оказывалась гора полурваных ботинок. Создавалось впечатление, что к Романцевой одновременно пожаловали в гости все тугуевские бомжи.

Утром, глубоко натянув на голову бейсбольную кепку и ведя на поводке Эльвиру – покорительницу тьмы, Соня с удовлетворением ловила на себе заинтересованные взгляды. Она не догадывалась, что интерес прохожих заключался в опасении, не сорвется ли ротвейлер у этой хрупкой девушки с поводка и не скушает ли их на завтрак. По пути Соня встретила прихрамывающего Скворцова, который шарахнулся от нее, будто увидел привидение с собакой Баскервилей, потом им попалась соседка тетя Туся. Она пожаловалась на то, что пришла в гости к приятельнице в Сонин подъезд и осталась без обуви. Чуть позже им встретился какой-то облезлый пудель. Впрочем, пудель был очень даже ничего, облезлым Соне показался его хозяин. Вместо него Соня хотела бы встретить Анатолия. Но, видимо, тот действительно был на работе, вся надежда оставалась на семь часов вечера. Именно на это время они с ним договорились встретиться. С ним и двумя собаками.

В сквере стоял одурманивающий запах черемухи, из единственного оставшегося с лучших времен динамика лилась нежная музыка, под которую уже забытый местный бард говорил о высоких чувствах. На лавочках обнимались парочки, в кустах копошились любители «дури». В общем, обстановочка располагала, как казалось Соне, к началу искренних и продолжительных отношений. Особенно задуматься на эту тему ей мешала Зита-Эльвира, которую интересовал каждый куст. Вместо того чтобы полностью отдаться мечтам, Соне, после вскриков ужаса из кустов, приходилось оттаскивать оттуда собаку. Так они и дошли до той лавочки, на которой познакомились с брюнетом прошлым утром.

Анатолий был один, его кобель бороздил просторы вселенной – рыжий хвост мелькал среди сосен и трав с быстротой молнии.

– Софья! – обрадовался брюнет, увидев парочку. И его взгляд уперся… Ничего подобного. Не в Сонины ноги, руки и другие части тела. Анатолий с умилением глядел на ротвейлершу.

– И как нас зовут? – засюсюкал он.

– Гита! – от волнения расстроенная Соня перепутала имя.

– А вчера нас звали Зитой, – укоризненно вспомнил заядлый собаковод, приседая перед Эльвирой.

– Ну, да, Зита, – махнула рукой она, поймав на себе долгожданный взгляд брюнета, который выражал беспокойство.

Хоть Образита, подумала Соня. Эльвире – покорительнице тьмы все равно, как ее зовут, лишь бы пожрать давали. Анатолий был с этим явно не согласен, он стал объяснять Соне, насколько важна для собаки кличка. Эльвира грустно посмотрела на оратора, поставила передние лапы на скамейку, приподняла одну заднюю и застыла в ожидании. Это означало: «Чего стоишь? У меня по расписанию – сон. Помоги пристроить мою толстую задницу». Соня двумя руками подпихнула ротвейлершу, та растянулась на скамейке, зевнула и закрыла глаза.

– Устала, – пояснила девушка.

– Ты ее балуешь, – укорил Анатолий. – Кстати, давай перейдем на «ты».

Отлично, подумала Соня, хоть один положительный момент за этот вечер.

Так как сесть уже было некуда, а стоять, как два истукана, они не захотели, то пришлось, привязав ротвейлершу к скамейке, отправиться гулять туда, где мелькал хвост рыжего Цера.

Толик рассказывал и рассказывал: о том, как следует воспитывать собаку, чем кормить, чему учить. Соня поддакивала, глядела на мужественный профиль брюнета и представляла, как он сделает ей предложение. Это произойдет в сквере, или в «Ладушках», или еще где-нибудь. Главное, чем скорей, тем лучше. А там она признается, что у нее нет собаки. Анатолий прослезится и простит эту маленькую хитрость. Они поженятся и заведут пушистого котенка. Она станет прыгать от радости…

…Во время очередного прыжка Соня поняла, что падает. Толик успел подхватить ее за талию, прижал к себе и нежно спросил:

– Милый, ты лапку не ушиб?

Держа в руках безвольное молодое привлекательное тело, Анатолий разговаривал со своей собакой! Которая и стала причиной того, что Соня не удержалась на ногах, прямо в них на всей скорости врезался Цер. Ладно, горестно подумала девушка, с котенком придется подождать. Она освободилась от поддержки и улыбнулась рыжему Церу как можно искреннее. Тот махнул хвостом и скрылся в дебрях.

– Славная псинка, – выдавила она из себя.

После чего услышала полное жизнеописание этой рыжей скотины.

Вечер начинал плавно переходить в ночь. Динамик замолчал, и запах черемухи стал казаться резкой безвкусицей. Лунный серп, разрезая звездное полотно, призывно освещал копошащиеся кусты. Анатолий наконец-то умолк, взял девушку за руку и посмотрел ей в глаза. Сейчас, подумала Соня, что-то произойдет…

– Ты такая… – зашептал брюнет, подтягиваясь к ее уху и тыкаясь носом в натянутую на лоб бейсболку, – такая…

Какая она, Соня не успела дослушать, причиной этого стала злополучная ротвейлерша. Эльвира проснулась и, как обычно, решила поиграть. Поскольку играть она привыкла с кем-то, а прогуливающиеся парочки обходили возлежащего на скамейке ротвейлера за километр, собака сама пошла к людям. Вместе с частью скамейки, к которой была заботливо привязана. Громыхая деревяшками по тротуару, Эльвира бежала за очередной жертвой, громким лаем оповещая о своих намерениях. Жертва, истошно вопя, бежала к пруду. Соне пришлось кинуться наперерез, чтобы перехватить скамейку с поводком. Прилагая неимоверные усилия, прыгая похлеще австралийского кенгуру, она успела у самой воды вцепиться в деревянный поручень. В этот момент жертва прыгнула в пруд. Эльвира остановилась на берегу как вкопанная – она с детства боялась воды.

Кое-как вместе с Анатолием им удалось оттащить Зиту-Гиту-Эльвиру подальше от злополучного места, освободить поводок от деревяшки и попытаться переключить внимание собаки на что-то другое. Другим должен был стать Цер, который выскочил из дебрей, заинтересовавшись криками у воды. Увидев ротвейлершу, он обрадовался и начал нарезывать возле нее круги, приглашая очертя голову вместе носиться по кустам. Девятилетней даме это предложение молодого кобеля показалось ветреным, и она его полностью проигнорировала, демонстративно сев у Сониных ног. Цер, обнюхав пару раз недовольно рычащую Зиту, снова унесся в дальние дали.

– Нас прервали, – обманутая спокойным поведением собаки, Соня предложила Анатолию продолжить прерванный монолог.

– Да, – отдышавшись, согласился тот. – Я говорил о том, что ты такая… такая…

Этим вечером Софье было не суждено дослушать многообещающий комплимент. Эльвира, которую на самом деле ни на минуту не покидала надежда поиграть, изо всех сил рванула в чащу. У Сони остался в руках один поводок.

Артемий Федорович Чесноков по традиции, заведенной еще с дедовских времен, после получения заработной платы любил завернуть вместе с товарищами-работягами в местный кабачок и опрокинуть пару кружек холодного пенистого пива. Как раз сегодня вторая смена на стекольном заводе закончилась торжественной выплатой три месяца назад обещанной зарплаты, а у него еще не было ни в одном глазу. Большинство товарищей уже давно прихлебывали пиво с водочкой, а он по личной просьбе начальника цеха лишний час сортировал стекло. «Весь вечер вдребезги», – причитал Артемий Федорович, тягая ящики с «боем». Как только вынужденная отсрочка закончилась, он прямиком зашагал к ближайшему кабачку, притулившемуся между живописных березок в сквере.

По мере приближения к объекту его настроение улучшалось, этому способствовала и жирная вобла, припрятанная в кармане рабочих штанов. У Артемия Федоровича текли слюнки, когда он представлял всю прелесть пенного напитка, сдобренного горячительным и рыбой.

В этот, самый для него неподходящий, момент на горизонте появилась Эльвира. В поисках партнера по игре «Догони меня, потом я тебя» она обегала все окрестности, разогнала обнимающуюся молодежь и любителей «дури». В результате, никого не поймав, Эльвира оказалась перед Чесноковым в полном боевом настрое. Если бы Артемий Федорович уже успел пропустить пару стаканчиков, ему было бы все равно, кто перед ним – ротвейлер или собственная стервозная жена – один черт. Но он был совершенно трезв и понимал: лучше бы ему встретилась Туся со своей любимой табуреткой.

Память стеклодува со скоростью быстродействующего компьютера перебрала в своих архивах все сведения, касающиеся злобных тварей, и подсказала Чеснокову, что нужно стоять не двигаясь до тех пор, пока злобная тварь не успокоится и не потеряет к нему интерес. Он так и делал. Кстати, поступил совершенно правильно – если бы был один, а не с воблой. Она источала такой призывный аромат, что его унюхала даже Эльвира. Приблизившись к истукану, собака ткнула мордой в то место, откуда, по ее мнению, шел запах. «Вот сука! – подумал Артемий Федорович и инстинктивно прикрыл руками то, куда Эльвира собиралась ткнуться еще раз. – Кругом маньячки!» Та принюхалась повнимательнее и ткнулась левее. «Уже лучше, – сообразил Чесноков, – клюет на рыбу».

– Уси-пуси, – заворковал он, вытягивая воблу из кармана.

Довольная ротвейлерша встала в стойку ожидания. С ловкостью фокусника Чесноков выкинул из кармана рыбину, одновременно отпрыгнул в другую сторону и понесся к дому. Эльвира не стала его преследовать – она первый раз в жизни видела такую огромную, вкусно пахнущую воблу и долго соображала, каким образом ее проглотить. А Артемий Федорович Чесноков первый раз в жизни после получки пришел – прибежал! – домой совершенно трезвым, чем значительно озадачил жену.

Озадаченных в этот вечер было немало. Анатолий оказался среди них. Когда ротвейлерша вырвалась и убежала, Соня, испугавшись, что больше никогда ее не увидит, стала звать собаку настоящим именем.

– Эльвира – покорительница тьмы! – орала она, бегая по дорожкам сквера.

– Мы… мы… мы… – доносило эхо.

– Не понял, – протянул Толик, поджимая губы и понимая, что на самом деле его жутко обманули.

– Эльвира! Зараза, что я скажу Нин Санне?! – продолжала орать Соня.

– Кому? – удивлялся кавалер.

– Деду моему! – съязвила Соня. – Эльвира! Покорительница тьмы!

Из-за какой-то глупой собаки в очередной раз рушилась Сонина личная жизнь и карьера. За собачницу выдать себя ей не удалось. Анатолий смотрел на Соню презрительно, рядом фыркал рыжий кобель, прибежавший по первому зову. А она, надрываясь, звала чужую Эльвиру. Когда девушка наконец-то обнаружила ее вместе с рыбой недалеко от кабачка и взяла на поводок, Анатолия и след простыл.

С собачниками Соня решила больше не связываться. Они точно ненормальные люди. Ну скажите на милость, какая разница, со своей ты собакой гуляешь или с чужой? Наличие или отсутствие четвероного друга не должно влиять на человеческие взаимоотношения. Иначе какие это будут отношения? Придется целыми днями выслушивать лекции о собаководстве и преданно, по-собачьи, заглядывать в глаза мужу-собачнику. Собачья жизнь – передернуло Соню. Нет, ей, безусловно, нужен муж, но не такой ценой.

Кстати, о деньгах. Нина Александровна взяла с нее двойную плату за прокат собаки. Ту пришлось отвести к ветеринару. Во время глубокого наркоза хозяйка на пару с врачом еле вырвали из клыкастой пасти костлявую рыбину, которую собака так и не решилась проглотить, но никому не отдавала.

День восьмой. Холостяки трутся у полуфабрикатов, клептоманы – у шуб

Три девицы под окном не пряли поздно вечерком. Они обсуждали дальнейшие стратегические планы по поискам мужа. Но разговор, как и всякое важное совещание, начался с подведения итогов. Они были печальны. Семь дней – целая неделя – вылетели коту под хвост. Соня на это решительно возразила, что неделя вылетела под собачий хвост. Тем не менее девушки решили, что без разницы, куда делись эти семь дней, оглядываться назад нет смысла. Саша предложила еще раз проанализировать Сонины ошибки. Лариса возразила, сказав, что безобразное поведение подруги ей уже порядком надоело. Саша ответила, что повторение – мать учения. Лариса не согласилась. Соня всхлипнула.

Совет затянулся глубоко за полночь, в споре должна была родиться истина. Но народилось лишь ужасное желание плюнуть на эту суету, закутаться в одеяло, свернуться калачиком и уснуть. Тем более что заглядывающий каждые пять минут на Сонину кухню Рудик давно предлагал отправиться всем на боковую.

– Ой, девчонки, – смеялась Лариса, – он уже не может заснуть без Саши!

– Да, – та виновато пожала плечами, – как-то сладилось у нас сразу.

– Слушай, а друг у него есть? – поинтересовалась Лариса.

– Да, – вздохнула Саша, – только женатый. С пятью детями.

– Отпадает, – резюмировала Соня.

– Ну и что, – не сдавалась Лариса, – помимо друзей-приятелей есть еще масса мужчин.

– Где? – удивилась Саша.

– Где? Ну, где обычно тусуются все тугуевские мужики? К примеру, на стадионе, когда играет местная футбольная команда. Когда вот у них следующий матч? – Лариса обратилась к вновь появившейся в дверях мордатой физиономии.

– Тридцатого! – четко ответил тугуевец.

– Вот, что и следовало доказать. Они все там тусуются. Поедешь, затеряешься среди них. Посидишь, поболеешь, крикнешь что-нибудь ободряющее… Что там вы кричите?

– «ЧМО на мыло, бля!»

– Вот это самое и крикнешь, – сказала Лариса и вдруг засомневалась. – Почему именно ЧМО нужно кричать?!

– Чумичевский мыловаренный играет с нашими стеклодувами, обмылок, бля, – пояснил из-за двери сосед.

– Ладно, – согласилась Лариса, – никуда не денешься, крикнешь ЧМО, но можно и без бля.

– До тридцатого еще три недели! – посчитала Соня.

– Ладно, пусть это будет запасной вариант.

– Ну и как ты себе такое представляешь? Я сижу, болею, кричу всякую гадость, потом ухожу с одним из фанатов прямиком в загс?

– Действительно, – согласилась с ней Саша, – красиво, но неправдоподобно.

– Не, – снова раздался голос Рудика, – если наши выиграют, правдоподобно.

– Почему? – удивились девушки.

– За каждый гол полагается бутылку водки выпить. Три гола, и ему без разницы, куда идти: в загс или вытрезвитель.

– Точно, точно. Подставляешь ему брачное свидетельство и говоришь, распишитесь, мол, за изъятие ценностей. Ладно, – смирилась Лариса, глядя на поникшую Соню. – Времени не тратя даром, пройдись по продуктовым магазинам в обеденный перерыв. Холостяки обычно возле полуфабрикатов трутся, не знают, чего взять. Тут ты с советами. Ты же тоже холостячка, питаешься полуфабрикатами, знаешь, какие из них в принципе несъедобны. Возьмите, молодой человек, эти котлетки. Положите их на сковородочку, полейте томатным соусом – пальчики оближете. Главное, гляди кокетливо в глаза. И он у тебя в кармане. Можно, кстати, и по промтоварным пройтись. Вон, моя знакомая из архитектурного бюро уволилась, пошла продавать галстуки. Красиво их так завязывала морским узлом, этим и заарканила одного покупателя. Через неделю свадьбу сыграли. В отдел косметики не ходи, там одни голубые. Можно еще в шляпный заглянуть и сумчатый…

– А правда ведь, – согласилась с Ларисой Саша, – сходи в магазины, Соня.

– Уговорили, – та согласилась больше оттого, что хотела спать, – завтра отправлюсь шопинговать.

Но утром она была уже гораздо решительнее, чем вчера. Действительно, подумала Соня, почему бы не пройтись по магазинам? И пошла.

Саша, как рачительная хозяйка, вручила ей целый список продуктов, которые нужно купить, поэтому Соня выбрала единственный в Тугуеве супермаркет, располагавшийся в самом центре. Магазин был двухэтажный, на первом – торговали продуктами, на втором – всевозможными промтоварами. Так что, решила Соня, можно убить двух зайцев сразу. «Если не получится познакомиться у полуфабрикатов, поднимусь наверх к галстукам».

Самое интересное, именно в этот раз, прогуливаясь между сметаной и винно-водочными изделиями, Соня отметила, что в торговом зале нет ни одной старушки. Пенсионеры обходили новомодный супермаркет стороной – его цены им казались слишком высокими. Старики предпочитали отовариваться в «Ветеране» и «Кутузовском». Ясно, что название магазинов соответствовало покупателям – в «Ветеране» должны были отовариваться ветераны, а в «Кутузовском» – инвалиды. Интересно, думала Соня, разглядывая герметично упакованную селедку, а почему супермаркет так и называется супермаркетом, а не каким-нибудь «Толстосумом»? Она поднесла селедку к носу и попыталась ее понюхать – Саша говорила, что рыба должна быть свежей и вкусно пахнуть. Через пластик унюхать что-либо оказалось практически невозможно. Соня пожалела, что рядом с ней нет Эльвиры, и положила упаковку на место. Объявленному на селедке сроку годности она почему-то не поверила.

Следующей в Сашином списке шла говядина. Выбирать мясо Соня совершенно не умела. Она не знала, чем говядина отличается от тушенки, и решила не рисковать. Девушка направилась к полуфабрикатам. Родные упаковки котлет и пирожков сразу вернули улетучившуюся при взгляде на мясо покупательскую способность. Соня почувствовала себя как рыба в воде. Она огляделась, ища холостяка, которому и впрямь могла посоветовать прикупить котлеты, но между полками сновали лишь одинокие дамы, внимательно изучающие надписи на упаковках. Соня решила, что и ей, поджидая будущего жениха, следует немного почитать, что там пишут про всякие добавки, но, уткнувшись взглядом в цифры, бросила столь неблагодарное дело. Как рекламщик, она знала, если производитель захочет обмануть потенциального покупателя, то обязательно это сделает при помощи таких же вот Сонь. Порой обманывать и не приходится, информация о том, из чего в действительности сделан продукт, просто опускается. Вместо нее идет список калорий в граммах, а лучше – килограммах. Покупатель, забывая, о чем на самом деле хотел узнать в аннотации, начинает заниматься калорийным подсчетом. А еще можно сделать и другим образом…

Соня поймала себя на мысли, что начинает думать о своей работе. Это значит, она уже устала от отдыха. Бросив в корзину упаковку любимых котлет, Соня повернулась в сторону кассы и нос к носу столкнулась с мужчиной…

Все было бы отлично, если бы им оказался кто-нибудь другой, а не Степан Колбаскин. Но это был он. Довольный и веселый, как всегда.

– Софья! – обрадовался Колбаскин. – Какими судьбами?

– Теми же, что и ты.

– Это надо отметить, – не унимался Степан. – Что ты предпочитаешь: коньяк или виски?

И он потянул ее в сторону винно-водочных изделий.

– Я предпочла бы не встречаться с тобой.

– Обиделась? – удивился Колбаскин. – Ну и зря. Давай, мирись-мирись и больше не дерись. Станем друзьями. Пойдем, отметим это дело.

– Не хочу, – отрезала Соня и попыталась освободить свою руку из цепких лап бывшего одноклассника.

– Ладно, – согласился тот, – не хочешь – не надо. А я отмечу. Посоветуй, что мне взять для закуски.

И Соня ему посоветовала самые что ни на есть отвратительные пирожки и дико переперченные куриные лапки, втайне надеясь, что их владелицы были заражены птичьим гриппом. Нет, она не злилась на Колбаскина и где-то даже понимала Степана. Откуда ни возьмись, появляется одноклассница, которая пытается женить его на себе, потом, не добившись своего, сбегает, а при встрече дерзит. Она бы на месте Колбаскина…

Соня не успела додумать, что бы она такого сделала. Рядом с Колбаскиным у полуфабрикатов остановился сногсшибательный брюнет в спортивном прикиде и, играя повисшими на неокольцованных пальцах ключами от автомобиля, попросил Соню подобрать ему что-нибудь съедобное.

– Вот, – обрадовался Колбаскин, указывая на свои упаковки, среди которых маячила бутылка вина с впечатляющим названием «Для влюбленных», и Соню, – моя девушка это обожает.

Соня потеряла дар речи от подобной наглости. Брюнет улыбнулся, взял точно такие же куриные лапки и исчез.

– Колбаскин! Как ты мог?!

Тот, в силу природной нерасторопности и бездушия, даже не заметил, что сделал что-то не так. Он подтолкнул Соню к кассе, твердя «мирись-мирись». Соне хотелось драться.

Расплатившись, она выбежала из магазина, втайне надеясь, что машина сногшибательного брюнета заглохла. Ничего подобного не произошло, окутав ее парами из выхлопной трубы, навороченный «Мерседес» вместе со своим хозяином быстро исчез за ближайшим поворотом.

– Жизнь не удалась, – жаловалась она Ларисе, описывая во всех подробностях печально закончившийся шопинг.

– Плюнь, – советовала подруга, – еще не вечер. Подумаешь, брюнетом больше, брюнетом меньше. Зря не помирилась с Колбаскиным. Он был у нас практически в кармане. Оставим его на крайний случай.

– На крайний случай я уже кричу «ЧМО вы все!» на футбольном матче.

– Вместе с Колбаскиным у вас получится изумительный дуэт.

Настоящая подруга всегда отличается одним бесценным качеством – не сидит сложа руки. Вот и Лариса за то время, пока Соня изучала прилавки, действовала. Она выяснила, что в недавно открывшемся бутике, где продавцом работала ее знакомая, появился новый директор. Молодой перспективный холостяк. Соня наотрез отказывалась идти туда одна, честно признавшись, что у нее появляется мания преследования, и если ей опять встретится Колбаскин, она этого не переживет.

– Хорошо, – согласилась Лариса. – Колбаскина, если он появится, возьму на себя.

И посвятила свой обеденный перерыв подруге.

Магазинчик оказался довольно привлекательным, был ли таким же его директор, выяснить с ходу не удалось из-за отсутствия последнего. Нет, он находился на работе, только сидел все время в кабинете, откуда высовывал нос лишь в экстренных случаях. Зато в зале была Ларисина приятельница – огромных размеров дама с ярко прорисованными на наштукатуренном лице бровями вразлет, из-за которых она выглядела постоянно удивленной.

– Вот и вы? – пробасила продавщица. – Марь Ванна.

– Соня, – представила подругу Лариса и зашептала: – Где объект?

– Стесняется, – удивленная Марь Ванна указала толстым пальцем на дверь, задрапированную плотной тканью. – После вуза работает у нас первую неделю. Племянник. – Ее палец указал наверх. – Глядите пока.

И она нарочито громким басом стала предлагать товар, размещавшийся на многочисленных вешалках среди зала и в самых укромных закутках.

– У нас новая коллекция шуб. Какой фасон, какой мех! Можно поднести к свету, как играет и переливается…

Ничего не играло и не переливалось, но, тем не менее, из-за двери показалась коротко остриженная голова племянника. По всей видимости, он заинтересовался, какая дурочка решила весной купить шубу, да еще и из несуществующей новой коллекции. Соня скинула куртку, выбрала серую шубку из почему-то голубой норки и накинула на себя.

– Красотища?! – удивилась Марь Ванна, подводя ее к зеркалу на стене, у самой двери, ведущей в кабинет директора.

– В ней и под венец, – ляпнула Лариса.

Голова усмехнулась и закрыла за собой дверь.

– Ты что? – зашипела Соня. – Испугала человека.

– С мужиком нельзя так откровенно, – укорила продавщица, знающая толк в шубах и мужиках. – Подход нужен к любому, а к этому – особенно. Иначе больше не высунется.

– Какой подход?

– Нужно что-нибудь спереть.

– Что сделать? – не поняла Соня.

– Украсть, – пояснила продавщица, – пройти через рамку, та запищит, и ему волей-неволей придется вылезти на свет божий. Других способов нет. Целую неделю сидит, на люди не показывается.

– Я не хочу красть. Давайте я лучше что-нибудь куплю, – взмолилась Соня.

– Бесперспективно, – качнула удивленной головой Марь Ванна, – нужно красть. И пройти через рамку несколько раз, а то этот «металлоискатель» куплен по дешевке. Видно, просроченный. Часто молчит или не по делу дребезжит, особенно когда Владислав Эдуардович идет домой. Прямо надрывается.

Решили начать с шубы, в которой еще стояла Соня. Она прошла через рамку, та сознательно заверещала благим матом, но дверь не открылась. Соня вернулась, прошла еще раз, рамка снова исправно заверещала, продавщица решила помочь и закричала: «Караул! Грабят!» Дверь приоткрылась, стриженая голова посмотрела на Соню, та развела руками:

– Забыла снять.

Голова исчезла.

– Может, ну его, – отмахнулась Соня, – какой-то непонятный тип.

– Еще чего, русские бабы не сдаются. – Марь Ванна покопалась в коробках и вытащила оттуда пакетик с чулками, который быстренько сунула в карман шубы. – Иди еще раз.

– Эх, раз, еще раз, еще много-много раз… – запела Лариса и оборвала строчку на полуслове под тяжелым взглядом продавщицы. – Так, вспомнилось что-то.

Соня пошла, рамка заверещала, Марь Ванна закричала, дверь открылась. Продавщица быстро поставила ногу между косяком и дверью.

– Владислав Эдуардович, нужна ваша помощь. У нас тяжелый случай.

Племянник попытался закрыть дверь, но мощная ножища не позволила ему улизнуть в очередной раз, и он сделал шаг вперед.

– Вот, – указывая на Соню и заслоняя собой возможный отход к спасительной двери, говорила Марь Ванна, – тяжелый случай. Клептомания!

– Чего-чего? – не поняла Соня. – Мания чего?

– Клепто, – пояснила продавщица, вытаскивая чулки из кармана шубы, – вещевая мания.

– А, ну да. У меня еще и преследовательная. Я что – маньячка?

– Может, полицию? – робко поинтересовался «ежик».

– Лучше самим разобраться, городок у нас небольшой, разговоры всякие пойдут. Пройдите, девушка, в кабинет.

И Соня бодрым шагом прошла в директорский кабинет, следом за ней с видом обреченного на адовы муки шагал Владислав Эдуардович. Комнатка была небольшой, но достаточно уютной для того, чтобы тет-а-тет говорить о маньяках. Конторский стол располагал одним стулом, но у окна оказалось мягкое кресло, куда решительно направилась Соня, предоставив кесарю кесарево, то есть директору его стул. Племянник сел и опустил глаза, как будто он нашкодил и готовился к линчу. Казалось, даже его стойкий ежик потускнел и опустился, полноватые губы выползли вперед и задрожали, со лба покатились капли пота.

– Не переживайте вы так, – ободрила его Соня, – со всякими бывает.

Потом вспомнила, что виноватая, в общем-то, она.

– Со мной тоже бывает, но редко. Почему-то когда я увидела вас…

– Вы знали, да?! – «Ежик» выпрямился. – Это нечестно с вашей стороны – надсмехаться над чужими слабостями.

Соня не могла понять, о чем идет речь.

– Кто вам сказал? Анна Львовна? Варвара Петровна? Вы специально сегодня пришли! Я вижу вас насквозь! Вам заплатили!

Соня опешила. Такого поворота событий она не ожидала. Ее в чем-то обвинял совершенно незнакомый человек, оскорбляя при этом.

– Ну, знаете, – она решительно встала.

– Извините, – сразу утих новоиспеченный директор, – я погорячился. Вы сами хороши. Специально пришли сюда, чтобы лишний раз напомнить мне о моей болезни.

– Вы что, припадочный? Анонимный алкоголик? А – вы защитник животных!

– Я клемптоман, – произнес он доверительно и на миг страдальчески прикрыл глаза.

– Мама милая! Вот те раз!

– Да и не раз, а гораздо больше. Я давно страдаю от этого неизлечимого заболевания. Еще в первом классе, украв в магазине жевательную резинку, я ощутил такое блаженство, что позволил себе воровство вторично. Потом втянулся, стал брать каждый раз, когда посещал торговые точки. Дважды попадался. Дядя меня отмазал. Но он решил, что моя тяга к воровству не доведет до добра, и когда я склептоманил парочку вагонов с рубероидом, отправил меня сюда на исправительную работу. Здесь, – Владислав указал на дверь, – в этом богом забытом бутике, я должен бороться со своей пагубной привычкой!

Он вскочил и подбежал к мирно покоящейся на вешалке кожаной куртке. Только тогда Соня сообразила, что все ее карманы неестественно оттопырены. Владислав стал вытаскивать из них разную мелочовку и кидать на стол. Перед Соней вмиг выросла горка из чулок, перчаток, носков и варежек.

– Тепло уже. Варежки к чему? – только и смогла спросить она.

– А! А вам – шуба?! – Он остановился и пригляделся. – Значит, вам никто ничего не говорил и не платил, – наконец догадался Владислав.

– Конечно.

– Значит, мы с вами – родственные души! – Его глаза горели. – Как я рад! Теперь будет с кем пойти в «Заходящую звезду»! Там, – он перешел на шепот, – стали давать клиентам столовое серебро.

Соня поняла, что речь идет о том, как они на пару с племянником пойдут в местный ресторанчик тырить посуду.

– А без этого никак?

– Проще пареной репы. Не хочешь серебро – не надо. Пойдем в ювелирный – там золото!

Соня вздохнула.

– У меня все продумано. – Владислав Эдуардович забегал по кабинету, махая руками, тем самым пытаясь дополнить пламенную речь. – Ты отвлекаешь, я беру. Рамки у них нет, продавщица одна…

Через полчаса Соня вышла из директорского кабинета под руку с Владиславом Эдуардовичем, который бережно снял с нее шубу, помог надеть куртку и проводил до дверей.

– Ну?! – Следом за ней выскочила Лариса.

– Отличный кадр! Я ему понравилась, он назвал меня родственной душой и предложил тырить серебро, но я согласилась только на золото.

– Не принимай все всерьез, подруга, это проверка. Ты дала ему свой номер телефона?

– Еще чего!

– Ну, хотя, конечно, на первый раз можно обойтись и без телефона.

– Второго раза не будет.

День девятый. Мавр сделал свое дело

Если предложение пойти в «Заходящую звезду» действительно лишь проверка, то ладно, можно было и согласиться, рассуждала Соня. А если нет, и их поймают на краже серебра? Она представила животрепещущую картину: на ней полосатая роба, коротко стриженные волосы, синяк под глазом. Она нецензурно выражается и плюет через дырку в зубах. Кругом судьи, любопытные, племянник, которого в очередной раз отмазали. И вещественное доказательство – серебряная вилка. Вилка почему-то напоминала ту, которая выскочила из велосипедного кармашка Скворцова, – полуржавую, с торчащими в разные стороны зубчиками…

Соне показалось, что вместо зубной щетки она держит в руках пресловутую вилку, девушка кинула ее в раковину и только подставила ладони под струю воды, бьющую из крана, как та перестала бить. Капля, другая – воду отключили. В Тугуеве коммунальные проблемы вполне могли заслонить собой остальные. Видимо, местные жилищные начальники считали, что, если у человека все есть: и горячая, и холодная вода, он быстро к этому привыкает и начинает требовать еще большего – горячих батарей и капитального ремонта. Поэтому для профилактики отключали горячую воду на месяц-другой, но о том предупреждали, а холодную перекрывали без объявления каждую неделю. Таким образом, тугуевцы требовали не капитального ремонта, а лишь нормального водоснабжения. Соня открыла горячую воду, но, как назло, лил кипяток, которым она не решилась сполоснуть рот, полный зубной пасты.

С полуоткрытым ртом она бросилась на кухню, но все емкости, в том числе и чайник, оказались совершенно пусты. В этот момент она пожалела, что так и не научилась быть запасливой, и вдруг подумала, что Саша, столкнувшись с тугуевскими коммунальными проблемами, наверняка запасла воду. Соня выскочила в подъезд и стала звонить в соседнюю квартиру.

Дверь открылась неожиданно быстро. На пороге стоял мужик. Молодой коренастый шатен в спортивных штанах.

– М-м-ме Шашу, – выдохнула Соня сквозь пасту.

– Шура, тут к тебе коза какая-то, – крикнул он и исчез, оставив дверь открытой.

Соня зашла, и первое, что увидела, пока ждала родственницу, – свое отражение в зеркале. Вернее, там была не Софья Романцева, там стояла худющая девица с растрепанными волосенками (естественно, она не успела причесаться, ведь нормальные люди сначала умываются), в короткой, растянутой майке с надписью «Чип и Дейл спешат на помощь», хорошо еще, что на английском языке. Одна нога была в тапке, другая в туфле. Почему вместо тапки оказалась туфля, Соня совершенно не понимала. Видимо, сработал инстинкт – при выходе переобуваться. Но хуже всего оказалось то, что лица как такового у девицы не наблюдалось – вся физиономия была вымазана зубной пастой, которая к тому же довольно больно щипалась. Какая она коза? Ослица!

– Батюшки мои! – запричитала Саша, глядя на утреннее явление Сони народу. – Ты чего ж недомытая?

– Фоду отхлючили, – и Соня рванула в ванную, – неси фоду! – И склонилась над краном, застыв в скрюченной позе ожидания.

Саша убежала, вместо нее возник коренастый мужик и ловким движением руки повернул кран. Как ни странно, сразу потекла вода, журча так, как будто делала это всегда и никуда не исчезала.

– Спасибо, – Соня уткнулась в ладони.

Приведя лицо в божеский вид, она выбежала из ванной и легкой тенью бросилась к себе. Через минуту к ней пришла Саша.

– Ты чего удрала? – поинтересовалась она. – Я сырников к завтраку напекла.

– Кто он? – Соня натягивала на себя джинсы.

– Брат Рудика. Приехал к нам в гости. Рудик ему по телефону сообщил, что собирается жениться, вот тот и примчался на меня посмотреть.

– Ну и как?

– Я ему приглянулась.

– А я нет. Этот брат меня козой обозвал.

– Так ласково он всех девушек называет.

– Теперь вместо «телок» такое обращение в моде? Да ладно, не обращай внимания. Пару сырников принеси, не пойду я к вам. Уже сходила.

Саша ушла и вернулась с тарелкой, чашкой с кофе и водой. Вот на таких заботливых, тоскливо подумала Соня, и женятся. Она не вспомнила, что воды в запасе нет ни на чай, ни на умывание, а Саша об этом позаботилась. Уходя, еще раз пригласила, если что: мало ли, а вдруг и выгорит…

Но Соня решила отправиться в местное РЭУ, чтобы выяснить, почему конкретно в ее стояке нет холодной воды.

– Ремонт, – отрезала домоуправша и уплыла важной походкой, держа в руке чашку с недопитым чаем.

– А когда он закончится? – вдогонку крикнула Соня.

– У слесарей узнайте.

– Вы – слесарь? – обратилась она к проходившему мимо коммунальному работнику с южной физиономией.

– Не-а, – мотнул тот головой, – пилотник я, красавица.

– Кто? – удивилась Соня, которая не очень-то разбиралась в коммунальных профессиях и не понимала, каким образом они связаны с летными. Внешним видом работник нисколько не походил на представителей этой отважной и романтичной профессии.

– Я, – он ткнул себя в грудь, – пи-лот-ник. – И рукой изобразил пилу.

– Плотник, девушка. Ибрагим у нас еще и столяр. А вы только им интересуетесь или еще кто нужен?

Соня посмотрела в сторону голоса. Ну, естественно, чего еще можно было ожидать, – над ней посмеивался симпатичный парень с веселыми глазами и… стойким запахом перегара.

– Мне нужен слесарь, – с вызовом заявила Соня.

– Я он и есть. Лучше меня специалиста не найдете. Что у вас течет?

– В том-то и дело, что не течет.

Вместе со слесарем они дошли до ее дома, парень спустился в подвал и, вернувшись оттуда с усиленным запахом алкоголя, подробно объяснил, что воды нет и не будет ближайших часа два. Так что она может идти спокойно на работу, а вечером он зайдет и посмотрит, все ли у нее в порядке. Соне не верилось, что к вечеру парень еще будет в состоянии самостоятельно передвигаться, поэтому номер квартиры не сказала и поспешила ретироваться.

Вернувшись домой, она печально посмотрела на гору немытой посуды, которую оставила с вечера, и заварила себе кофе. Благо, что о воде позаботилась Саша. Соня достала книгу и решила немного почитать, у нее наконец-то появилось свободное время, не нужно было никуда идти и никого соблазнять.

Хотя соблазнить молодого слесаря не составило бы труда. Но возникал вопрос: «Зачем?» Ведь никаких чувств слесарь в ней не вызывал. А заинтересовать его собой лишь для того, чтобы поставить штапмик в паспорте, Соне показалось негуманным. Узнает правду, расстроится, запьет еще больше, по пьяному делу попадет под грузовик. Нет. Он наверняка споткнется в подвале об какую-нибудь трубу-трубищу, грязную и ржавую, ударится об нее лбом и умрет. Соня в красках представила картину гибели молодого слесаря. Нет, она не должна брать на себя такой грех. Ей нельзя «вешать» на себя труп, немцы этого не поймут.

Вот если бы можно было договориться с Усачевым. Расписаться, а потом – поминай как звали. Если бы у того случился приступ белой горячки и он оступился где-нибудь в подвале, его было бы не жалко. Соня вновь представила «гибель в подвале», но уже с новым героем. Действительно, изумилась она, никаких жалостливых чувств валяющийся с окровавленной головой у ржавой трубы Гоша не вызывал.

Но как только Соня отбросила грустные мысли и полностью вникла в повествование, в дверь постучали. Пришла Саша, чтобы пригласить Соню на борщ. Это блюдо ее родственница готовила ежедневно, и через день (чтобы соблюсти хоть какие-то приличия – все-таки почти молодожены) кормила им Соню. На этот раз Соня решила отказаться, но Саша твердо настояла на своем, почему-то подмигивая одним глазом.

– У тебя что – тик? – поинтересовалась Соня.

– Это я тебе намекаю. – И Саша снова замигала.

– На что?

– Придешь – узнаешь, – таинственно изрекла родственница.

– Не пойду, – возмутилась Соня, – если сразу же не скажешь! Вот еще, какие-то сюрпризы, терпеть их не могу!

– Ладно, – сразу согласилась Саша. – Тобой заинтересовался один молодой человек.

– Кто?

– Брат Рудика, который открыл тебе утром дверь.

– Он открыл мне и кран с водой. Теперь наверняка думает, что я двинутая.

– Я полагаю, – Саша почему-то перешла на шепот, – он думает по-другому.

– Почему?

– Потому, что сам предложил позвать тебя в гости.

– Может, он просто гостеприимный парень и все такое…

– Никаких таких и этих.

Через пять минут Соня стояла перед братом Рудика, который представился именем, моментально вылетевшим у нее из головы. Просто в этот момент она огляделась и отчетливо поняла, что комната, а у Рудольфа была однокомнатная квартирка, стала совершенно неузнаваемой. Как-то потихоньку и малозаметно Саша переставляла шкафы, столы, стулья, перевешивала полки и коврики именно так, как ей нравилось. И будущий муж, а в этом Соня теперь нисколько не сомневалась, во всем с ней соглашался. Как ее простая деревенская родственница смогла приручить одинокого закоренелого холостяка, Соне было совершенно непонятно. Наверное, с тоской подумала она, это и есть пресловутая любовь, которой у нее, Сони, нет.

На стол Саша выставила все, что нашла в холодильнике. А так как девушка она была запасливая, то этой еды с лихвой хватило бы на десяток едоков. Мужчины накинулись на продукты, словно до того жили на необитаемом острове и несколько дней не ели. Соня опять вспомнила Усачева, будь он неладен. В нее влезла только тарелка борща.

– Софья, у тебя от бутербродов желудок ссохся, – посмеялся над ней Рудик. – Тебя нужно забрать с нами в деревню и откормить там как следует.

– В какую деревню?

– Так ты и не знаешь? Саша, что же ты не сказала?

– Соня, – торжественно заявила родственница, – мы с Рудиком подали заявление в загс, распишемся через месяц, который пока проведем в моей деревне. В понедельник уезжаем.

Соне стало еще тоскливей. Даже то, что брат Рудольфа после этих слов заржал, как заправский жеребец, девушку не рассмешило. Она кисло улыбнулась, но счастливой деревенской жизни пожелала искренне.

– За молодых! – закричал брат. – На брудершафт! – И полез к Соне целоваться.

Она не успела опомниться, как пахнущие борщом и картошкой губы впились в нее, словно клещи.

– Ой! – заверещала Саша. – Как вы хорошо смотритесь вдвоем!

Соня не стала вытирать губы салфеткой, а окунула их в кусок торта с жирным, маслянистым кремом, и от этого ей стало легче. Так, подруга, подумала она, значит, тебе не нравится целоваться с малознакомыми мужчинами, за которых ты в принципе собираешься замуж. А ведь тебе придется и спать с ними в одной постели. Соня содрогнулась. Нет, утешила она саму себя, не с ними, а с одним из них. Уточнение не дало положительных результатов. Спать в одной постели не хотелось ни с кем из потенциальных женихов. Тем более с этим братом, имя которого вылетело у нее из головы.

Тот тем временем снова наполнил свою посудину алкоголем, снова закричал: «За молодых! На брудершафт!» Но на этот раз не застал Соню врасплох, она успела увернуться. Брат не удержался на стуле без опоры, которую, наклоняясь, рассчитывал найти в Соне, и свалился на пол.

– Ростислав! – закричала Саша, но было уже поздно. Вслед за братом на пол поехала и скатерть, при помощи которой он хотел удержать равновесие.

Когда Соня увидела его, перемазанного остатками вылившихся и опрокинувшихся на него блюд, к ней вернулось хорошее расположение духа, она рассмеялась и присела на корточки, чтобы попытаться оттереть его лицо.

– Как же вы неосторожны, Владислав, – укорила она его.

– Ростислав, – поправил тот, снимая с носа морковный салат, сдобренный водкой.

Соня была довольна, морковка и кетчуп живописно смотрелись на лице брата и напоминали ей зубную пасту.

– Ну, ты, коза! – обиженно произнес Ростислав, поднимаясь с пола и удаляясь в ванную.

– Я пошла, – Соня повернулась к Саше, занимающейся сбором останков блюд. – Тебе Рудик поможет. Не обижайся только, как это получилось, и не знаю.

– Да ладно, ты-то здесь при чем? Ростик сам виноват. Зачем лезть целоваться, не спросясь разрешения? Жаль, что вы познакомиться толком не успели.

– Мне почему-то уже не жаль.

– Мавр сделал свое дело, – бурчал помогающий Саше Рудик, – мавр может удалиться.

– Я и удаляюсь.

На прощание Соне почему-то захотелось немного пококетничать, и она, проходя мимо ванной комнаты, послала брату воздушный поцелуй. Тот, так же, как и Рудик, пробурчал что-то в открытую дверь, махнул рукой и снова скрыл лицо под струей воды.

Попасть домой без приключений она не смогла. Прислонившись к двери ее квартиры, на лестничной площадке стоял утренний знакомый. Нет, не плотник Ибрагим. С тем на языке жестов еще можно было бы как-то договориться. Дверь подпирал слесарь, имя которого Соня так и не узнала. Какой-нибудь Ростислав или Болеслав, подумала она, подходя ближе. Почему родители дают детям вычурные имена? Начитаются истории Отечества и рожают Ростиславов. Нет чтобы назвать Кутузовым, к примеру. Вернее, Михаилом. Просто и ясно. Парень, что очень смутило Соню, стоял с закрытыми глазами, сжимая в руке надломленную гвоздику. Задний карман его штанов оттопыривался, видимо, отягощенный бутылкой со спиртным. Наверняка у слесаря очередной запой, который он решил разбавить очередной подружкой. Общаться с ним не хотелось.

Соня подумала, что если легонько отодвинуть парня в сторону от двери, буквально на два шага, то она сможет в нее незаметно проскочить. Так и сделала. Парень действительно даже глаза не открыл. Он повел себя как в общественном транспорте – нехотя подвинулся и стал шарить рукой поверху, ища поручень. Но так как там ничего подобного не было, то, естественно, потерял равновесие и свалился на соседскую дверь. Та сразу открылась, будто уже давно ждала этого момента.

– Добрый вечер, Варвара Семеновна, – поздоровалась Соня.

– И тебе того же, – подозрительно изрекла соседка, в объятия которой упал незадачливый слесарь. – Это твой?

– Нет, – честно призналась Соня.

– А почему он битый час торчит под твоей дверью? – Соседка приперла парня к стене своим огромным бюстом.

– А вы откуда знаете, что час?

– Он, когда тебя искал, меня расспрашивал.

Парень открыл глаза и икнул.

– Правда, голубчик? – Варвара Семеновна взяла слесаря за грудки и пару раз тряхнула.

Тот почти пришел в сознание.

– Д-да, – икнул в ответ.

– Так что, Софья, не баламуть народ, если твой, то забирай. – И она хозяйским жестом подпихнула парня к Сониной двери. Но он, как ванька-встанька, вернулся на исходную позицию, ища солидный бюст в качестве опоры.

Вот не везет так не везет, подумала Соня. Достаются одни недотепы в полубессознательном состоянии.

– Не нужен он мне в таком виде! – заявила Соня.

– Он в другом никогда не бывает! Забирай, какой есть.

Парень снова икнул «Д-да!» и облокотился на соседку рукой, в которой крепко сжимал остатки гвоздики.

На шум стали открываться двери на других этажах. Но, к счастью, на площадку вышла Саша. Она сразу разобралась, в чем дело.

– Не твой? – уточнила она у Сони.

– Нет.

– Не ее! – заявила Саша соседке. – Значит, ваш! Стоит рядом с вашей квартирой и клонится в вашу сторону. Забирайте, и покончим с этим!

Та не сдавалась и ринулась защищаться, скидывая с себя руку бедолаги. Тот, потеряв равновесие, стал медленно оседать на пол.

– Стой! – закричала ему Соня, но это было бесполезно.

Под тяжестью спины и нижней части тела бутылка в заднем кармане брюк глухо треснула, и под сидящим парнем образовалась красная лужица. Он завопил от боли…

«Скорая помощь» увезла его через полчаса, все это время парень сидел и истошно орал. Рудик и Ростик пытались сами вытащить через его штаны впившиеся в задницу осколки, но безуспешно.

Виноватой, как обычно, оказалась Соня. Женщины и мужчины смотрели на нее с укором. Уходя, Ростислав обронил:

– Ну, ты, коза…

«Сам козел», – хотела ответить Соня, но сдержалась, решив, что на ее долю неприятностей хватит.

Попав наконец-то в свою квартиру, она достала забытый на время красный блокнот и пополнила его именами тех представителей сильного пола, с кем удалось пересечься за последнее время. Скорбный список рос. Получалась половина на половину – одни сами не хотели серьезных отношений с Соней, с другими не хотела она. Если так и дальше пойдет, подумала Соня, придется распаковывать чемоданы.

День десятый. Геморрой – то, что надо

Весть о том, что в поликлинику на постоянное место работы прибыл молодой перспективный доктор, разнеслась, как запах свежего навоза на тугуевских полях, – в каждую форточку. Так как Соня избегала сквозняков, то вместо ветра, но с не меньшей скоростью, эту интересную новость принесла, как того и следовало ожидать, Лариса. Она забежала утром и принялась разглядывать Соню со всех сторон. Прилизанная голова, строгий пучок волос ей весьма понравились. Одобрила она и красные, с непривычки оттого, что в последнее время им приходится так много спать, глаза.

– Очень хорошо, – приговаривала Лариса, затирая бледным тональным кремом Сонин румянец. – Просто отлично, если бы он был окулистом. Или хирургом.

– Почему? – изумилась Соня.

– Чего непонятного, – удивилась подруга, – красные глаза – отличная причина для визита к врачу-окулисту.

– А к хирургу?

– К нему тем более. Не нужно гадать, чем бы заболеть, чтобы отправиться к хирургу. Пришла, указала на живот, врач тебя уложил, что-нибудь отрезал, и все. Хирургов, уж поверь мне, дорогая подружка, хлебом не корми – лучше дай что-нибудь отрезать у пациента. Такие они, эти хирурги.

– Что значит – что-нибудь отрезать? – испугалась Соня. – У меня аппендикс в детстве вырезали, больше резать нечего.

– Не переживай, они найдут. Да и при чем здесь хирург? Он – участковый терапевт. Сидит на своем участке и ведет прием. Да, к сожалению, не на нашем. Но за коробку зефира в шоколаде я взяла тебе талон именно к нему. – Лариса заговорщицки подмигнула. – Осталось только найти у тебя болезнь. Чтобы ты зашла к нему и заинтересовала…

– Геморрой подойдет? – подсказала Саша, забежавшая к родственнице на минутку.

– Вряд ли, нужно что-нибудь эдакое. Звучное и таинственное, к тому же и малоопределимое. Думаем, девочки, штурмуем мозги. А пока ищем среди твоих костюмов самую короткую юбку.

И Лариса углубилась в шкаф. Через полчаса она извлекла оттуда самую короткую юбку, подобрала похожий по цветовой гамме пиджак. К удивлению Сони, под строгий костюм – юбка хоть и открывала коленки, но все же вписывалась в деловой стиль – она предложила легкомысленную блузку с многочисленными воланами и рюшами.

– Ты заходишь, – Лариса махала черными чулками в мелкую сеточку, – он говорит тебе: «Раздевайтесь!» Ты скидываешь пиджак и медленно, повторяю, медленно расстегиваешь пуговички на блузке, глядя при этом томно в его глаза.

– Это ж стриптиз какой-то! – возмутилась Саша.

– Правильно, девочки. Нам только и остается устраивать мужикам стриптиз. Ни на что более интеллектуальное они уже не реагируют.

Лариса протянула Соне свою красную помаду, дополняя образ деловой женщины-вамп откопанными в шкафу красными туфлями на шпильках. После того как Соня оделась и накрасилась, девушки поставили ее в один угол комнаты, сами отошли в другой и одновременно цокнули языками.

– Отпад! Так чем ты у нас болеешь?

– Может, все-таки геморрой? – не унималась Саша.

– Нет, слишком прозаично и неэстетично. – Лариса задумалась. – Лучше что-нибудь не поддающееся скорому диагнозу. Помню, я в детстве болела такой болезнью верхней части тела, при которой мне не сразу поставили диагноз и делали какие-то анализы, анализы… Как же она называлась?

– По-моему, геморрой – то, что надо…

– Свинка! Вот как она называлась! Классная болезнь.

– А на что конкретно я должна буду жаловаться?

– Не помню, болело что-то в верхней части тела. На нее и жалуйся. Хотя, я думаю, до этого не дойдет. Увидев тебя, он обязательно скажет: «Раздевайтесь!»

– А если нет? – завредничала Саша.

– Никаких «нет» у нас быть не должно, – отрезала Лариса. – Ты должна так зайти, чтобы с первых шагов он чувствовал, что должен сказать «раздевайтесь».

И Соня пошла.

Евгений Ромашкин сидел за рабочим столом и готовился к производственному процессу. Он пытался закрыть глаза, сложить руки и помедитировать перед приемом не совсем здоровых, с его точки зрения, тугуевцев. За ту неполную неделю, что ему пришлось отработать в этом небольшом провинциальном городке, Евгений понял одно: пациенты лишь на первый взгляд казались больными людьми, на самом деле добрая половина из них симулировала болезнь, вторая приходила к нему со своими «тараканами». И следовало быть не только терапевтом, но психологом одновременно для того, чтобы как-то по-хорошему с ними расстаться. В этом ему помогала медицинская сестра Аделаида, которая уже давно адаптировалась к провинциальной действительности и чувствовала себя на рабочем месте как рыба в воде. Вот и сейчас, чтобы оторвать врача от медитации, она нежно коснулась его рукавом белоснежного халатика, под которым, Ромашкин заметил сразу, кроме трусиков-танго ничегошеньки не было. И это «не было» так откровенно предстало перед его взором, что в очередной раз сорвало процесс медитации.

– Ладно, – махнул рукой Ромашкин, – от винта!

– Первый пошел, – деловито приказала, выглянув в коридор, Аделаида.

Но первый не пошел, а пошла. Седовласая бабуля шагнула в кабинет и осторожно поставила в уголок большую хозяйственную сумку. Потом она изобразила падучую, размягчение мозгов и истерию. Во время всего спектакля Ромашкин тупо сидел за столом, а Аделаида заботливо успокаивала старушку. Медсестре удалось усадить ее на стул и придвинуть к доктору.

– Померяй давление, внучок, – вдруг ласково попросила бабуля, приписывая свое неадекватное поведение влиянию весенних катаклизмов.

– Конечно, – сразу согласился Ромашкин, не понимая, для чего был весь концерт, если старушке просто требовалось померить давление. – Аделаида, померяйте даме давление.

Старушенция вмиг приперла огромную хозяйственную сумку и извлекла из нее на докторский стол такого же огромного пушистого кота. Тот поприветствовал Ромашкина громким «Мяу!» и растянул в разные стороны затекшие лапы, сбрасывая на пол все бумаги.

– Не мне, – старушенция указала на животное, – ему!

– Зачем? – не понял Ромашкин.

– В ветлечебницах теперь все за деньги, а у вас – бесплатная медицина.

Заметив, что доктор не собирается мерить коту давление, старушка закатила глаза и приготовилась рухнуть в обморок.

– Хорошо, хорошо, – поддержала ее Аделаида, – пройдемте, бабушка, в соседнее помещение и там сделаем вашему коту все, что нужно.

Поймав на себе полный благодарности взгляд Евгения, медсестра улыбнулась.

Что они там делали с котом, для Ромашкина осталось загадкой. Только после пятиминутной возни бабуля прошла мимо него с закрытой хозяйственной сумкой и с громкими криками «Какой специалист, какой доктор!» скрылась в коридоре.

Но там она не сразу успокоилась. Повернувшись к Соне, старушка кинулась рекомендовать ей такого умницу врача и вдруг неожиданно спросила:

– Внуку моему почему не позвонила?!

Соня едва узнала бабулю без привычного пухового платка. Только девушка собралась ответить, как из сумки раздалось призывное «Мяу!», и старушка побежала к лестнице. Сидевшие у кабинетов люди неодобрительно посмотрели бабуле вслед, приговаривая, что это не ветлечебница, куда можно таскать котов. То же самое думал и Ромашкин, готовясь отнестись к очередному пациенту с должным вниманием.

– Быков, – прочитал он вслух фамилию сидевшего перед ним мужчины, – и на что же мы жалуемся?

– На рога, – ответил пациент, указав на голову.

– Понятненько, – процедил Ромашкин, – и этот туда же. Значит, вам кажется, что у вас растут рога?

– Уже не кажется, доктор, они действительно растут.

Ромашкин с Аделаидой склонились над головой пациента и обнаружили два прыщика, размерами и окраской удивительно похожие на рога.

– Надо же, – удивился терапевт, – какая патология. И когда вы их обнаружили?

– Вчера в постели.

– С кем спали? – машинально поинтересовался Ромашкин.

– С женой, – махнул рукой Быков.

– Возможно, – задумался Ромашкин, – перебрали с сексом… Или вы, или она…

– Что вы! Она у меня в этом смысле не мычит не телится.

– А на стороне? – продолжал спрашивать доктор, пытаясь выяснить полную картину неизвестного до сих пор науке заболевания.

– Есть пара-тройка крепких телок, но все в меру, – честно признался Быков.

– Так. Какой рацион соблюдаете? – Ромашкин сел за стол и принялся что-то записывать в карточку больного.

– Диету, доктор. Чтоб похудеть. Вместе с женой. Утром овсянка, вечером проросшая пшеница.

– Так и запишем: «Зерновые». А поменять не пробовали? К примеру, употреблять силос?

– Не пробовал. Жена уперлась рогами и копытами – овсянка, и все! А вы считаете, что силос лучше?

– Как знать, как знать. В вашем случае трудно что-то определенно сказать.

Аделаида на заднем плане давилась от смеха и крутила пальцем у виска. Но Ромашкин представления не имел, что ему делать дальше, и продолжал задавать первые пришедшие в голову вопросы.

– Спортом занимаетесь?

– Не могу. Вот.

Пациент снял ботинок с носком и показал мозолистую ножищу.

– А, ну да, – догадался Ромашкин, – копыта.

– Бычьи, доктор. Помогите!

– Странно, – протянул Ромашкин, – очень странно. Хорошая ортопедическая обувь, а такая патология! Чего еще необычного у себя замечали?

– По вечерам тянет мычать, есть траву, гонять жену и тещу, – обрадовался вниманию Быков.

– Ну, голубчик, – согласился Ромашкин, – последнее вполне нормально.

Аделаида обиженно поджала губки.

– Особенно когда одна из них повязывает красный шарф, – доверительно добавил пациент.

Ромашкин задумался. Ему в очередной раз попались «тараканы». Главврач его предупреждал, что работа участкового врача – не сладкая доля зубопротезиста. Из-за отсутствия в Тугуеве узких специалистов приходится брать на себя решение многих сложнейших задач. Одна из которых теперь сидела перед ним.

– Я выпишу вам мазь, – решил Евгений, – станете смазывать все деформированные места три раза в день, признаки отпадут сами собой. И дам направление в область.

– Все не надо, – Быков принялся расстегивать штаны, – этот хочу оставить!

– Не стоит снимать штаны! – воспротивился Ромашкин, но было поздно. – О! Натуральный…

– Бычий, доктор.

Аделаида пожалела, что оказалась за спиной и не увидела потрясающего зрелища. Ромашкин встал и заслонил собой Быкова, который долго не мог справиться с молнией.

– Что принимали-то? – усмехнулась Аделаида.

– Пилюли под названием «Поднимем и мертвого», – смутился Быков.

– Ясно, – подвела итог медсестра, – побочная реакция. Советую сменить пилюли, диету, жену и телок.

Ромашкин обессиленно опустился на стул и протянул пациенту рецепт. Когда за Быковым закрылась дверь, Евгений попросил Аделаиду сделать небольшой перерыв, чтобы отдохнуть от ужасов ветеринарии.

– Если сейчас зайдет бегемот, я уже не удивлюсь, – заявил он.

Но все же удивился, хотя вместо бегемота зашла Соня.

Она помнила, что должна это сделать эффектно, потому и задержалась в дверях. Но стоять осталось лишь тело, зацепившееся хлястиком пиджака за дверную ручку. Правая нога по инерции продолжила запланированный путь, но дернулась и скинула туфлю. Та сделала необычный кувырок через Ромашкина и приземлилась точно в том месте журнала, где должна была стоять его подпись.

Евгений оторвал взгляд от бумаги и посмотрел на Соню.

– Пардон, мадам! – Он, оценив обстановку, кинулся вместе с ее туфлей к дверям и заговорил на французском языке, которого никогда в жизни не знал.

– Мадемуазель, – кокетливо поправила его Соня, поймав на себе злобный взгляд медицинской сестры.

– Мамзель, – поправил себя Ромашкин, приседая и беря в руку Сонину ногу в черном чулке. Терапевт аккуратно надел туфлю и провел девушку к стулу. Но вдруг, как будто в нем что-то перещелкнули, вместо стула усадил ее в обшарпанное, однако все еще сохранившее следы презентабельности, кресло. Предназначенное, между прочим, для медицинской сестры.

– Сидаум плис, – криво улыбнулась Аделаида.

– Мерси! – ответила ей Соня и плюхнулась в кресло, сверкая сетчатыми коленками.

– Раздевайтесь! – скомандовал Ромашкин, действуя, как и Сонина нога, по инерции. Но, поймав на себе едкий взгляд Аделаиды, одернул сам себя и ласково поинтересовался:

– И на что мы жалуемся?

– На СВИНЬЮ! – выдохнула Соня.

– О! Нет! – Ромашкина перекосило.

– И что же у нас, – продолжила вместо него Аделаида, заслонив врача от Сони спиной, – пятачок болит? Или хвостик в спиральку не закручивается? Пройдемте-ка в соседнее помещение.

Соня поняла, что проиграла. Но почему? Хотя анализировать она не могла по той простой причине, что голос, позвавший девушку в соседнее помещение, обещал ее там незамедлительно придушить. Так бы и произошло, если б Ромашкин пару раз не кашлянул Аделаиде. Та, прижав Соню к стене, только прошипела:

– Симулянтам у нас не место! Идите к другим врачам!

И Соня выскочила из кабинета, как ошпаренная кошка. Очередь возбужденно зашумела. Соне не хотелось выставлять себя симулянткой, и она поспешила оправдаться:

– У меня глаза болят, а он – не окулист.

– Ага, ага, понятно, милая, понятно, – противно закивала головой дама, сидевшая рядом с кабинетом хирурга. – Окулист у нас на втором этаже.

Соня от души пожелала, чтобы хирург что-нибудь отрезал вредной тетке, и пошла на второй этаж.

Окулистом был семидесятилетний Иван Иванович, который за годы своей практики настолько узнал пациентов, что уже не ожидал от них ничего хорошего. Он каждый год готовился уйти на заслуженный отдых и посвятить себя науке, занимаясь углубленным изучением человеческой психики, но его отговаривали. И он пытался изучать эту самую психику на рабочем месте. Потому, когда в его кабинет влетела взбудораженная девица в рюшах и пиджаке, воспринял это спокойно. Он, не торопясь, предложил ей сесть и снял очки с намерением протереть стекла, чтобы лучше разглядеть пациентку.

– Чем же вы так обеспокоены, голубушка? – обратился Иван Иванович к Соне.

– Хамством, – всхлипнула та.

– Ну, что же вы хотите…

– Замуж! – перебила она доктора.

Очки выпали из рук Ивана Ивановича.

– В каком смысле?

– В прямом. – Соня мотнула головой и расстегнула пиджак. – Мне раздеваться?

Такого в многолетней практике у старого окулиста еще не случалось. Было разное, но чтобы пришла девица и предложила взять ее замуж? Иван Иванович нащупал очки и, пока пациентка возилась с блузкой, водрузил их на законное место. Ничего себе особа, симпатичная. Он представил, как пройдет с ней под руку мимо хирурга, который за последний год поменял двух жен, мимо рентгенолога, который недавно женился на молоденькой, мимо регистратуры… Вдруг перед Иваном Ивановичем замаячил суровый вид седовласой женщины.

– Ну, что вы так сразу, голубушка, – мягко попытался успокоить ее он. – Я бы с удовольствием, но моя жена будет против. А живем мы вместе пятьдесят лет, приходится прислушиваться к ее мнению. Да, глазки-то у вас красные, я пропишу для них капельки…

Соня не стала его ни в чем разубеждать, удивившись открытию, что окулисты не предлагают пациентам раздеваться. А Иван Иванович после ухода девушки решил обязательно выписать себе дополнительную научную литературу и плотнее заняться человеческой психикой, скрывающей в себе такие замечательные резервы.

День одиннадцатый. Обнаружим труп, вернемся!

Так себе день, ничем не примечательный. Начался, как обычно, с утра, и намеревался закончиться вечером. Только именно в этот день Соню потянуло к работе. Она, в принципе, вполне могла почитать и поваляться на диване, но ей неудержимо захотелось составить проект проведения маркетинговой акции с участием напитков Тугуевского ликеро-водочного завода, и не где-нибудь, а в Германии. Она вообразила себя на открытии вместе с руководством завода, решив, что уж если ей так и не удастся заполучить штамп в паспорте, то она использует возможность во всей красе показать, какого специалиста они, неблагодарные немцы, потеряли. За этим занятием Соня провозилась весь день. Причем ей пришлось несколько раз позвонить на работу, чтобы уточнить необходимые данные и детали производства. Там Сониным звонкам были откровенно рады. Директор охотно поддержал ее проект и сообщил, что с нетерпением ждет ее возвращения на рабочее место. А Гоша Усачев передавал огромный привет с тридцатью восемью процентами.

Ближе к вечеру пришла Лариса, для того чтобы лишний раз проанализировать обстановку и поискать еще одного возможного кандидата на вакантное место Сониного супруга.

– Нечего искать, – возразила ей Соня, – они от меня шарахаются, как комары от ультразвука.

– Что это у тебя попискивает? – Лариса огляделась в поисках этих самых комаров. – Вроде бы еще не сезон для них.

– А, это новый приборчик. Нашего производства, потому и попискивает. Скоро замолчит, не обращай внимания.

– Какой приборчик? – мгновенно заинтересовалась подруга.

– Лариса, я же сказала, не обращай внимания.

– Погоди, погоди. – Лариса уткнулась в недавно появившуюся на стене конструкцию. – Этот? – Она указала на нее пальцем.

– Ну, да. Понимаешь, когда мне сказали, что я поеду в Германию, я решила поставить квартиру на охрану. Теперь, конечно, понимаю, затея глупая, красть у меня нечего. Но что сделала, то сделала. Пусть остается.

– Тревожная кнопка? Какая прелесть! И как она действует?

– Лариса, не приставай, все как у всех.

– Неправда, вот у меня такой нет! – И она решила поэкспериментировать. – Открываем дверку, нажимаем кнопочку, закрываем дверку…

– Лариса! Прекрати баловаться, сейчас сработает вызов на пульте вневедомственной охраны!

– И что будет?

– Ничего хорошего. Приедут два бугая и проверят, кто вошел в мою квартиру.

– Замечательно! То, что нужно. – И она широко распахнула дверь. – Сколько держать дверь открытой, чтобы сигнализация сработала?

Соня кинулась закрывать дверь, но поняла, что остановить Ларису уже невозможно, и вернулась в комнату. Через минуту к ней присоединилась приятельница. Но она сразу устремилась к окну.

– Засекаем. – Лариса посмотрела на свои часы. – Как ты думаешь, они уже выехали?

– Я не об этом думаю, а о том, как оправдаться за ложный вызов. Наверняка придется платить какой-нибудь штраф.

– Глупости. Если приедет пара молодцов, я сама с ними поговорю.

Пара молодцов приехала довольно быстро.

– Пять минут! – констатировала Лариса, когда Соня открывала им дверь.

– Что у вас случилось? – поинтересовался бравый коп с лихо закрученными усами.

– Балуетесь?! – сурово спросил его напарник.

– Мальчики! – обрадовалась Лариса, взяла их под руки и повела в комнату.

Меньше всего сотрудники вневедомственной охраны походили на мальчиков. Решительный мужественный вид обоих представителей закона внушал уважение и страх, но только не у Ларисы, для которой они были, прежде всего, просто мальчиками, забежавшими к подружкам на огонек.

– Вот, ребята, – Лариса указала на письменный стол, заваленный бумагами, чертежами и проспектами, – мы сидим-сидим, думаем-думаем. Работаем, да, Соня?

– Да, Лариса. Между прочим, некоторые действительно работали.

– Вот, видите. Мы работали. И вдруг – вы!

– Видно, где-то закоротило, – сразу поверил усатый.

– Понятное дело, закоротило, – закивала Лариса, – у вас там, на пульте. Наверняка так закоротило!

И она пригласила полицейских пройти на кухню и выпить по бокалу шампанского за знакомство. Знакомиться сотрудники согласились, а от шампанского отказались наотрез, сославшись на работу. Усатого звали Борис, а его строгого напарника – Василий. Оба были высокие, коренастые и…

– Замечательные! И без обручальных колец! – охарактеризовала их Лариса, когда за теми закрылась дверь. – Вот таких и нужно на себе женить. Чтоб охранял всю жизнь. Бесплатно. Чуть что – тревожную кнопку! И он перед тобой, как лист перед водой!

– Травой, – машинально поправила ее Соня.

– Без разницы, – Лариса задумалась. – Интересно, а почему они отказались от выпивки?

– Ну, какая для них выпивка бокал шампанского. Это даме предлагают, а не мужикам.

Соня снова села за стол, намереваясь подобрать достойный ее проекта интерьер выставочного павильона.

– А что у тебя кроме шампанского еще есть? – Лариса знала, что у Сони, как сотрудницы ликеро-водочного завода, имеется бар с родными напитками.

– А зачем тебе? – заподозрила неладное подруга.

Лариса уже залезла в бар и перебирала бутылки.

– Водка «Одурень» подойдет? Нет, как-то неэстетично звучит. Ликер «Померанчик»… Почему померанчик? А, вот это очень интересная выпивка – коктейль «Сногсшибатель». Кто у вас там такие названия придумывает?

– Это старые марки, выпускавшиеся несколько лет назад.

– Нет, старья нам не надо. У нас мальчики молодые. Водка «Застоличная» – новая?

– Относительно.

– Ее и будем пить.

– С кем?!

Но Лариса уже рвалась в коридор.

На сей раз Борис с Василием приехали лишь через десять минут. За это небольшое время Лариса притушила в комнате свет, включила магнитофон и пристроила бутылку с закуской на журнальный столик. Входную дверь она благоразумно оставила открытой.

– Что тут у вас опять? – Василий в потемках на ощупь прошел в слабо освещенную комнату, где Соня, зажав подушкой рот, силилась не смеяться громко.

– А что, – Лариса даже успела подкрасить губы своей ярко-красной помадой, – мальчики?!

– Сигнализация снова сработала, – пояснил Борис, проходя вслед за Василием.

– Надо же, – покачала головой Лариса, – коротит и коротит! А мы уже отдыхаем. Вот, – и она указала на бутылку, – не можем открыть. Поможете?

Сотрудники вневедомственной охраны, нужно обязательно заметить, проявили немыслимую выдержку первые пять минут у початой бутылки. Но после того, как Лариса подробно им объяснила, что это продукция Сониного завода, на котором она заведует огромным объемом дел, те сдались и выпили по паре рюмок и закусили копченой колбасой, пожалев, что нет соленых огурчиков.

– У тебя что, действительно нет соленых огурчиков? – спросила Лариса Соню, когда гости уехали, а сделали они это практически сразу же, снова сославшись на службу. – Потому парни и отчалили так быстро!

– Лариса, уймись. Ребята хорошие, но они на службе.

– Вот беда, мы с ними даже не успели договориться о встрече не на службе!

И Лариса пошла к Саше за солеными огурцами.

В третий раз вместо Бориса с Василием приехали другие, неизвестные, полицейские.

– А где Василий? – не сумела скрыть своего разочарования Лариса.

– Он на другом объекте, – пояснил суровый сотрудник. – А вам, в принципе, должно быть без разницы. – И подозрительно спросил: – Что это у вас все время дверь плохо закрывается?

– Я не хотела говорить, но ее, – Лариса указала на Соню, – домогается маньяк.

– А зачем сказали? Какой еще маньяк?

– Открывающий все двери. Раз вы приехали, то должны его обезоружить.

– Кастрировать, что ли? – не поняли сотрудники охраны.

– Вон он. – Лариса подошла к окну и почти шепотом сообщила: – Точно он!

Копы на цыпочках приблизились к ней и выглянули в окно. Как раз в этот самый момент Чесноков в майке, шортах и тапках на босу ногу выносил мусорное ведро. Было холодно, он продрог и решил выбросить мусор в кусты сирени, поэтому оглядывался по сторонам, убеждаясь в том, что никто не видит его коварства.

– Осматривается, жертву ищет! Вы его спугнули, и он пошел на улицу маньячить.

Вид у Чеснокова был действительно подозрительный. Сотрудники вневедомственной охраны переглянулись и решили проверить у него документы.

– Фу! Еле отвертелась! – облегченно вздохнула Лариса. – Но какие неодушевленные типы попались нам на этот раз.

То же самое подумал о сотрудниках вневедомственной охраны и сам Чесноков, который, услыхав, как хлопнула подъездная дверь, решил избавиться от улики – мусорного ведра, – оставив ее в непролазных кустах. Он засунул руки в карманы шорт и, насвистывая «Мурку», принялся бродить вдоль кустов. Поэтому слова «предъявите ваши документы» стали для него громом среди ясного неба. Он для вида пошарил в карманах и сказал, что забыл паспорт дома.

– Твой дом – тюрьма! – рявкнула в окно соседка с первого этажа, следившая за всеми противоправными действиями Чеснокова, давно вредящего благоустройству их двора. – В кустах ищите! В кустах он, гад, запрятал улику!

Копы переглянулись. Совершенно понятно было, что в кустах – труп. Вероятнее всего, молодой, симпатичной девушки, похожей на одну из тех, у которых они только что побывали. Их версию укрепило то, что кусты зашевелились. То, что шевелила их Мурка, про которую пел Чесноков, им и в голову не пришло.

– Еще жива, – прошептал один другому. – Вызывай оперативников.

Через пару минут весь двор был заполнен машинами с мигалками.

– Мама милая, – удивилась Соня, выглянув в окно, – откуда в Тугуеве столько автотранспорта?

– Что они там делают? – рассеянно поинтересовалась подруга, держа в руках очередную непочатую бутылку. Лариса как раз продумывала план, чтобы вызвать именно Василия с Борисом.

– Наверное, действительно кого-то поймали.

Пойманному Артемию Федоровичу Чеснокову зачитывали его права: «гад… век воли не видать… сволочь… оторву… импотентом станешь…» Он ошарашенно стоял с завязанными за спиной прочным полицейским ремнем руками и наблюдал за тем, как осторожно представители правопорядка вынимали из кустов злополучное мусорное ведро.

– Где труп?! – кинулся один из них к Артемию Федоровичу, когда поиски не завершились тем, чего они ожидали.

– В морге, – предположил Чесноков.

– Он уже успел оттащить убитую в морг, – передавал кому-то по рации страж порядка. – Сажайте его в машину!

Но далеко уехать им не удалось. На шум и гам, прихватив для убедительности аргументов табуретку, выскочила жена Чеснокова, Туся. Сначала и ее захотели арестовать, но решили все же не связываться и, документально удостоверившись в том, что Чесноков действительно ее муж, отпустили обоих.

– Смотри, обнаружим труп, вернемся! – пообещал Артемию Федоровичу настойчивый коп.

Чесноков почему-то поверил, что тот землю рыть будет и какой-нибудь труп обязательно найдет. Но его успокоила Туся, погрозившая удаляющимся автомобилям с проблесковыми маячками своей табуреткой.

Когда все стихло и двор зажил обычной ночной жизнью, Соня засобирала подругу домой, предложив подвезти ее на машине. Но Лариса почему-то отказалась и захотела досмотреть по телевизору жалостливую комедию про несчастную любовь.

– Дома досмотришь, живешь в двух шагах, – уговаривала ее Соня, которой нестерпимо хотелось спать.

– Домой я сегодня не пойду, – сообщила приятельница, – на улице полно маньяков.

– Всех их уже разобрали по квартирам, не переживай, ты опоздала, тебе не достанется.

– Мне нужна охрана. Ох, еще рано ее вызывать.

– И не вздумай! Штраф будешь платить сама!

Василий с Борисом приехали через пять минут. Радостная Лариса встретила их как старых знакомых, усадила на диван перед журнальным столиком и стала рассказывать о том, что в их дворе только что скрутили маньяка, который постоянно открывал Сонину дверь с целью надругаться над девушкой. Полицейские краем уха уже слышали о поисках трупа в этом дворе, так тема для начала беседы была найдена. Она оказалась интересна и тем, и другим, что случается крайне редко при встрече мужчины с женщиной. Василий позвонил на службу и попросил, если что, вызвать его прямо из тринадцатой квартиры тринадцатого дома по Сиреневому тупику, где они с Борисом разбираются с непокорной сигнализацией.

Вместе с сигнализацией разобрались с бутылкой «Застоличной», после чего оказалось, что Борис женат и просто не носит обручальное кольцо. Оценив обстановку и поняв, что девушки потеряли к нему интерес, он вернулся на свой пульт. А Василий всерьез заинтересовался… Ларисой, сколько та ни пыталась обратить его внимание на Соню. Той в конце концов, надоело бороться со сном и чувствами Василия, она потеряла интерес к действительности и ушла грезить во сне о прекрасном принце.

Но сон куда-то исчез. Вместо слов прекрасного принца о любви она слышала возню в соседней комнате, писклявые хиханьки и грубоватые хаханьки. Ладно, думала Соня, пусть хоть у подруги все сложится. Невезучесть – вещь заразная. Вот только ей перестало везти, как и подругу бросил ее потенциальный жених из Интернета. Конечно, любой мог обидеться на «чукчу», но наверняка итальянец не владеет русским языком и неправильно выполнил компьютерный перевод. Хотя, с другой стороны, если у Ларисы все сложится с Василием, об итальянце можно забыть. С ее характером она не останется одна.

«А я? – вдруг подумала Соня. – У меня какой характер?» И она занялась самокопанием, чего ни в коем случае нельзя делать на ночь. Сон ушел и помахал на прощание цветастой занавеской на темном окне. Соня долго ворочалась с боку на бок, решая, каким образом ей измениться в лучшую для мужчин сторону. И где она, эта лучшая сторона? Умение прыгать возле предмета обожания и преданно заглядывать ему в глаза, предвосхищая каждое желание? Нет, она за равноправие полов. Тогда, по всей вероятности, измениться ей не удастся. Хотя, если попытаться перестроить свои отношения с окружающими и начать с… А почему бы, вдруг подумала Соня, не начать с тела? Со своего собственного хилого тела. Подкачать мышцы ног и груди. Она вспомнила, что в районной газете давал рекламу один спортивный тренер, обещавший увеличить в результате физических нагрузок ноги и грудь на пару размеров. То, что нужно.

Соня еще раз перевернулась с боку на бок и лишний раз сказала себе, что все гениальные мысли к ней приходят ночью. Значит, прежде чем уснуть, нужно обязательно подумать. И она задумалась о том, как сногсшибательно будет выглядеть в своем новеньком спортивном костюмчике.

Лариса, не подозревавшая, что через пару дней ей придется усиленно заниматься физической подготовкой, прохихикала еще пару часов. После чего Василия вызвали. Уезжая, он поцеловал ее в щеку и попросил номер телефона. Лариса на всякий случай дала свой домашний, рабочий, мобильный, Сонин домашний, рабочий, мобильный, соседский домашний… Хотела еще дать и рабочий, но места в блокноте у Василия уже не оставалось.

Она долго махала ему вслед из окна, после чего направилась в спальню и бухнулась подруге под бок. Соне как раз снилось, что на нее упал слон. Он был рыжий и чрезвычайно довольный. В его хоботе застряла гиря.

День двенадцатый. Дачник, как крот, должен не вылезать из земли

Как твои дела? – поинтересовалась мама, усаживаясь в Сонину «девятку».

– Отлично, – ответила дочь и нажала на педаль газа.

Тихим субботним утром они, как и большинство тугуевских семей, отправлялись на дачный участок.

Тамара Сергеевна на этот раз решила добираться до деревни на личном автотранспорте. Слишком много нужно было перевезти саженцев, рассады и садового инвентаря… Начинался дачный сезон. Да и для перекопки грядок были нужны лишние руки и ноги, а таковые имелись у Сони. Так что двойная возможность использования родной дочери не оставляла последней никакой надежды на отлынивание от поездки. А Соня и не собиралась отлынивать. Ей, наоборот, хотелось сменить обстановку и проветриться.

Соня с удовольствием влилась в поток автотранспорта на пыльной дороге, хорошенько разогналась и включила магнитолу. Так они и ехали, окруженные со всех сторон буйно растущей зеленью в баночках и пакетиках из-под молока, позволяя весеннему ветру врываться в приоткрытое окно автомобиля и теребить незамысловатые прически.

– Соня, стой! – кричала мама практически у каждого стихийного рынка, которыми была богата дорога на дачи.

Она выскакивала из машины с кошельком и скупала какие-то саженцы и растения. Ближе к завершению путешествия зелень переполняла не только салон, но и торчала из багажника. Голые прутья молодых деревьев и кустов, прикрученные к крыше, делали «девятку» похожей на ежа, вздумавшего изнутри резко позеленеть. Но Соню нисколько не смущал ее вид, рядом останавливались такие же «колючие» авто, хозяева их скрывались в рыночных рядах и возвращались с руками, полными всевозможной растительности. Соня по опыту знала, что брать следует больше, чем нужно, – половина не приживется.

– Очаровательные кустики малины, у какой старушки брали? – женский голос похвалил те палки с редкими нежно-зелеными листочками, что держала Соня, дожидаясь, пока Тамара Сергеевна найдет им место в багажнике. – Добрый день, соседи!

Рядом с Романцевыми жили дачники из столицы – Аллочка, как она сама себя называла, и Тарас. Они ездили за сотню километров в свой «домик в деревне» для того, чтобы подышать нормальным человеческим воздухом. Соседи принципиально ничего не сажали и не сеяли, выращивали траву, называя ее газоном. Соня знала, что вопрос был риторическим, покупать и высаживать под забором кусты малины никто из них не собирался. Хотя, подумала девушка, глядя на уже немолодых супругов, они могли передумать. Тем более что за рулем их автомобиля сидел молодой парень и заинтересованно смотрел на Соню.

– Это Олежка, сынок, – представила Аллочка своего отпрыска, который до нынешнего дня полностью игнорировал родительскую дачу.

– Очень приятно. – Соня впихнула кусты в багажник и села за руль.

– Какая умница, – восхищалась соседка, – водит сама. А я все боюсь и боюсь. Вот сынок решил нам помочь. Он не любит дачу, считает, что там скучно. – Аллочка подошла к Сониному окну. – Но ведь вам, Сонечка, не скучно в деревне?

Соня подумала, если она ответит, что считает так же, как и отпрыск, Аллочка сильно расстроится, и соврала:

– Что вы, я люблю деревню.

– Вот и отлично, – обрадовалась Аллочка, – будете с Олежкой любить вдвоем!

Что там они должны с ее сыном любить вдвоем, Соня дослушивать не стала и завела машину.

– Сегодня ужинаем вместе! – кричала вслед соседка.

– Что им, в столице девиц не хватает? – удивилась Соня Аллочкиному энтузиазму.

– Ты просто бука! – заявила мама и сделала соответствующий вывод: – Поэтому и сидишь в девках.

– Мама, мои дела идут отлично.

– Давай в деревне забудем о делах, – миролюбиво предложила та, и Соня с ней согласилась.

Оранжевый одноэтажный домик был небольшой, но, благодаря стараниям Тамары Сергеевны, очень уютный. Таким же небольшим и ухоженным был и участок в шесть соток, который Соне следовало перекопать. Пока мама занималась разборкой вещей и растений, Соня переоделась в старенькие джинсы и взялась за первую грядку. Светило солнышко, пели птички, мимо проезжали дачники. Вкусно попахивало дымком – кто-то уже разводил костры и готовился к приготовлению шашлыка. Словом, природа и погода соответствовали Сониному настроению.

Соседи тем временем тоже освобождали свою машину от котомок и емкостей. Домики располагались очень близко друг от друга, а служащие забором кусты еще не успели покрыться буйной зеленью, поэтому все было прекрасно видно и слышно. Но на дачах, как правило, не обращают внимания на подобные мелочи, а наоборот, даже стараются извлечь из них выгоду.

– У нас на ужин маринованная курочка с оливками, – кричала Аллочка, пробегая с очередной сумкой. Хотя для того, чтобы ее услышали соседи, можно было говорить шепотом.

– Я сделаю морковный салатик, – вторила Аллочке Тамара Сергеевна.

– Олежек сделает из нее шашлык, он такой мастер-кулинар!

Мастер расправил плечи и пошел доставать из сарая мангал.

Соня мирно работала лопатой, переворачивая комья темной, влажной от талой воды земли, и думала. Если она решит заняться Олежеком, то возникает вопрос: «Зачем?» Для того чтобы выйти за него замуж в течение оставшейся пары недель или просто так, на всякий случай? Чтобы кто-то был про запас? Ведь такие запасы можно хранить годами. Они, конечно, портятся со временем, лишаются былого очарования, некоторые лысеют. Но так и остаются запасными игроками в руках предприимчивых дам. Нет, она никого не сможет обманывать, чтобы держать про запас. Значит, ей придется открыть этому Олежеку все свои карты – рассказать про командировку, про требование быть замужней дамой… Тоже неизвестно, как он себя поведет. Возможно, станет, как Усачев, требовать проценты.

А если предположить, хотя бы на миг, что этот самый Олежек влюбится в нее по уши, решит все бросить и в кратчайшее время жениться на ней? Соня подошла к рукомойнику, установленному на крыльце, и, моя руки, заглянула в небольшое зеркальце. Обычное лицо, тусклый цвет волос, отсутствие даже минимума косметики… В таких не влюбляются по уши. Но он же заинтересовался, этого отрицать нельзя. Вон, бегает с бревнами, пытаясь распилить напильником их на дрова, косит на нее глазами.

Олежек и действительно посмотрел в сторону соседей. Пилы у отца, как, в принципе, и следовало этого ожидать, не оказалось. А работать напильником было чрезвычайно неудобно. Он решил одолжить пилу у соседей и высматривал Тамару Сергеевну, с Соней общаться парень боялся – она как-то не шла на контакт. Замкнутая девица, думал Олег, вся в себе. Эдакая женщина-загадка. Схватила лопату и копает. Русская женщина, которая и грядку, и коня… В нем боролись желание позаигрывать с Соней и боязнь, что та его далеко отошлет. И не даст пилу. Тогда дров у них не будет. После определенных выводов Олег решил подойти к Соне и сразу попросить пилу. Но сразу не получилось.

– Копаете? – почему-то поинтересовался он, прекрасно зная ответ на свой вопрос.

– Уже нет, отдыхаю, – усмехнулась Соня.

– А мы тоже, – Олег махнул рукой в сторону своего газона, на котором уже вовсю пробивалась зеленая трава, – решили покопать.

– Да что вы? Станете сажать что-нибудь полезное? – искренне удивилась девушка.

– А как же, – продолжил Олег, ужасаясь своим же словам, – мы всегда что-нибудь полезное сажаем. Картошку, к примеру. Посадим сегодня. Я тоже это, – запнулся он, – могу копать. И буду. Скоро.

– Здорово! – решила поддержать его Соня. – Вместе весело копать на просторах… Трали-вали… Давайте кто быстрее?!

Соня просто решила не портить с соседями нормальные отношения. Она не собиралась устраивать с Олежеком шуры-муры. А если бы знала, что он в этот день возьмет лопату первый раз в своей жизни, то соревнование на скорость не предложила бы. Тот же не понимал, что творил, поспешив за лопатой. Соня тоже вернулась к грядкам, молодые люди встали на изготовку и радостно переглянулись.

– Начали!

И работа закипела.

Тарас выскочил из домика, где он ставил мышеловку на наглых серых архаровцев, нанесших непоправимый урон его прошлогодним семенам газонной травы. Увидев, как сын перекапывает лелеемый им газон, он всплеснул руками и кинулся было останавливать Олега, но тут вмешалась Аллочка.

– Не трогай его, – шепнула она, – пусть мальчик развлекается.

– Это развлечение будет стоить мне нескольких лет жизни! – преувеличил Тарас.

– Посадишь там картошку. Зато гляди, как мальчику весело в деревне.

Олегу действительно понравилось заниматься физическим трудом на свежем воздухе. Это тебе не сидеть в душной аудитории с глупыми студентами и рассказывать им о мировой экономике. Тем более что рядом копает такая интересная девушка. Олег временами вскидывал голову и смотрел на Соню, которая в лучах яркого солнца, на фоне своего рыжего домика казалась ему Еленой Прекрасной из русских народных сказок. Та, вероятнее всего, была такая же тонкая, бледная и трудолюбивая. Он не хотел показаться хлюпиком, поэтому и сам трудился изо всех сил. Тем более что один из проходивших мимо деревенских стариков, поглядев на Соню, заметил:

– Вот молодец! Хороший дачник, как крот, должен не вылезать из земли!

Но разница-то была в том, что Соня перекапывала уже разработанные с осени грядки, а парень «пахал» лопатой целину. Поэтому его сил хватило лишь на половину участка. Тарас облегченно вздохнул – половину газона удалось спасти – и позвал Олега помогать ему нанизывать шашлык на шампуры. Пока молодежь несколько часов кряду дружно копала, смеясь и переговариваясь, он взял у Тамары Сергеевны пилу и подготовил дрова для костра, который сам и развел, не надеясь на сына.

Солнце долго не хотело покидать небесные просторы, но набежали тучки, заморосил дождь, и работу решили прекратить. Соня сама подошла к Олегу, протянула ему руку, чтобы пожать мужественную ладонь, и вдруг ужаснулась:

– Ты все это время копал без перчаток?!

– Я их снял, они мешались, – оправдался Олег, обрадованный тем, что девушка перешла на «ты».

– Ты заработаешь мозоли! Давай завершать перекопку. У нас победила дружба.

И Соня побежала к машине, где в аптечке хранила лекарства и мази на разные случаи жизни.

Потом они вместе готовили шашлык, переворачивая шампура, чтобы не допустить подгорания маринованной курицы, аромат которой распространился на все окрестности. Редкие дачники, спешащие мимо (нормальные люди копали грядки и разводили свои костры), поводили по воздуху носами, доходили до стола на летней кухне, за которым собрались соседи, и здоровались, искренне желая им успехов в нелегком труде. Один за другим появлялись другие, не менее вкусно пахнущие костры с шашлыками. У некоторых, самых быстрых, дачников на шампуры уже были насажены истекающие соком розовые сосиски и все остальное, что задержалось на столах.

– Мне нравится в деревне, – заметил Олег, поглядывая на Соню.

– А Сонечка часто сюда приезжает. Правда ведь, Соня? – Аллочка вновь пыталась с помощью молодой соседки приучить сына к дачной жизни.

– Да, – вновь соврала Соня.

Ей было смешно от того, что Олег этому верил и готовился следующие выходные провести подобным образом. Уж ее-то сюда в ближайшее время ничем не заманишь.

Хотя, подумала Соня, если Олег действительно приедет… Он нормальный парень, правда, не красавец, зато не белоручка. Соня снова посмотрела на его красные руки. Мама милая, завтра у Олега точно будут мозоли. Если бы она знала, что еще будет у него завтра!

А пока день клонился к закату. Мирная беседа о том, кто где и что посадит и что из всего этого вырастет, была в самом разгаре, когда Олег предложил Соне пойти прогуляться.

Они выбрались из-за стола и пошли плутать между дачными домиками. Соня любила гулять вечером, разглядывая на чужих участках переделки и причудливые изыски. Вон, одни построили на крыше своего гаража уютную беседку, та возвышается теперь резными деревянными балясинами, привлекая к себе внимание. Другие самозабвенно, несмотря на позднее время и надвигающуюся тьму, копают, но не грядки, а бассейн. Только у тугуевцев, думала Соня, на шести сотках может разместиться дача, гараж, лук с картошкой, газон с морозостойкой травой и бассейн. Сам себе дизайнер – здесь картошку посадил, а там бассейн выкопал. Соседи теперь обзавидуются… И ничего, что во время сбора колорадских жуков шаг в сторону – и ты по пояс в воде с лягушками. Немцам небось такое в голову не придет.

Соня повернулась к Олегу и показала на дачников, занимающихся устройством водоема. Молодые люди поговорили о том, что если соединить их участки, то и у них вполне разместится небольшое озерцо. А еще, стал рассуждать Олег, тихо взяв Соню за руку, можно выращивать породы ценных деревьев на продажу или расширить озерцо и заняться разведением мальков ценных рыб, ими тоже выгодно торговать…

Он оказался еще тем мечтателем. Соня более прозаично относилась к жизни и торговать породами ценных деревьев и рыбами не собиралась. Она слушала Олега, прикидывая, как бы безопаснее от него отделаться. И вдруг предположила, что через пару домиков он полезет целоваться. Ей не хотелось этого, но и обидеть парня Соня тоже не могла.

– Пойдем назад, у меня ноги болят.

Сонины ноги на несколько минут вернули парня на бренную землю.

Молодые люди сели на скамейке у крыльца Сониного дома, который уже погрузился в ночную тишину. И здесь романтическое настроение, подбадриваемое невесть откуда взявшимися соловьями, снова вернулось к Олегу. Он неожиданно для себя стал декламировать сонеты Шекспира, которые всплыли в его памяти, как русская атомная подлодка под носом у флегматичных финнов.

Соня решила поддержать эту инициативу, решив, что если рот Олега все время будет занят стихами, то не полезет с поцелуями. Она тоже вспомнила пару строчек из Омара Хайама. Но там почему-то предлагалось все бросить и убежать с кувшином вина в ближайший пролесок. Она поймала себя на мысли, что кувшин вина еще ладно, но Олега с собой брать не стоит. Тот, упоенный желанием показать себя перед Соней с лучшей стороны, закрыл глаза и перешел на Пушкина. Соня тоже закрыла глаза…

Под утро их обнаружила Тамара Сергеевна, обеспокоенная отсутствием Сони. Но долго искать блудную дочь не пришлось. Молодые люди сидели на скамейке у дома, прижавшись друг к другу головами, и… крепко спали. Тамара Сергеевна разбудила Аллочку, и та вместе с Тарасом увела сына в дом. Соня, очнувшись ото сна, сама дошла до постели и отключилась.

Так хорошо начинающийся роман закончился приземленным храпом.

На следующий день Соня проснулась около двенадцати часов, потянулась и выглянула в окно.

Она услышала голоса и решила поздороваться с соседями. Но, увидев их угрюмые лица, сразу передумала и спряталась за занавеску, подслушивая и подглядывая.

Тарас выгнал машину на дорогу и грузил в нее пожитки. Аллочка, как и вчера, бегала с сумками, только теперь носила их не на дачу, а из нее. Последней вещью, которую грузили в автомобиль, был какой-то полосатый мешок, Аллочка с Тарасом втаскивали его в салон аккуратно, тот стонал, охал и изрыгал проклятия.

Соня догадалась, что это не мешок, а согнутый пополам Олежек, когда из-под пледа, в который его укутали, показалась забинтованная ладонь.

– Что с ним? – шепотом поинтересовалась она у вошедшей матери.

– Как ты его укатала, дочка! – засмеялась та. – Он разогнуться не может.

– У нас ничего не было! – заявила Соня.

– Как же не было? Копали-то вместе. Вот он и докопался. Пожалела бы парня, уступила бы ему вчера. А то ради того, чтобы победила дружба, он всю свою целину перелопатил, теперь спина не гнется.

– Его никто не заставлял. И уступать я ни в чем мужикам не собираюсь.

– Ну и ладно, – согласилась мама, – сиди дальше в девках. Зачем нам мужики? Ах, – спохватилась вдруг она, – один все-таки нужен!

– Кто?! – испугалась Соня, подумав, что это будет очередной знакомый Олежек.

– В Тугуев приезжает Трабзон! Я взяла нам с тобой билеты на его концерт.

– И когда это радостное событие состоится? – безразлично спросила Соня, понимая, что составить компанию маме ей обязательно придется. Хватит того, что у той теперь с соседями будут натянутые отношения. Хотя появятся они на своем участке не скоро, а Олежека сюда больше никакими калачами не заманишь.

– Сегодня вечером.

– Что? Сегодня?

И ее спину пронзила острая боль.

День тринадцатый. Лучше сделаем из нее бесчувственное тело

После нескольких примочек, растирания пчелиным ядом и спиртом одновременно (попробуйте для поднятия тонуса!) Сонина спина успокоилась, и только редкие покалывания отдаленно напоминали о тяжком физическом труде огородника. К вечеру они, Соня со спиной, были в полной боевой готовности. Поначалу и та, и другая решили оголиться – все-таки концерт, но потом решили этим не выделяться и упаковались в длинное черное платье с глухим воротничком.

Народ вблизи местного кинотеатра, где должен был состояться концерт столичной знаменитости, уже поджидал артиста, чинно прогуливаясь и переговариваясь на отвлеченные темы. Опаздывать на концерт было моветоном. Следовало прийти заранее и показать все свои обновки, чтобы дамы ближайшие пару часов, пока длится представление, смогли бы их обсудить. Соне показывать было нечего, поэтому мама отдувалась и за себя, и за нее. На Тамаре Сергеевне было надето сшитое на днях портнихой поблескивающее платьице, сверху накинута связанная крючком из блестящих ниток ажурная шаль, грудь украшали отражающие в разные стороны искусственное освещение ожерелья и бусы, купленные по случаю, а на ногах красовались новые туфли с золотой пряжкой, вырванные из рук соседки на распродаже. Та как раз пронзала их злобным взглядом и топталась в своих разношенных лодочках.

Соне пришлось сопровождать маму, вышагивающую по кругу мимо всех своих знакомых. И постоянно нашептывающую ей на ухо, кто из них разведен или собирается это сделать в ближайшее время.

– Гляди, Софья, гляди, – холостяк! У него двое детей от первой жены, еще один ребенок от второй и парочка на стороне.

– Мам, ну, и зачем он мне нужен?

– Ладно, ладно, – соглашалась та и быстро переключалась на следующего, – у этого была всего одна жена.

– Как ей повезло, – Соня оглядела плешивого мужичка.

– На тебя не угодишь. Сейчас бы подошли к нему, переговорили, и он у нас в кармане.

– Где-то я уже это слышала.

– А вот и вдовец, – неожиданно обрадовалась мама и потащила Соню к какому-то пенсионеру.

– Вот еще, – возразила дочь и с ослиным упрямством осталась стоять на месте, для верности зацепившись рукой за кусты сирени.

– Вот так всегда! – сдалась Тамара Сергеевна. – Останешься в девках. Старых.

– Мам, может, пойдем в зал?

– Погоди, – шептала та, – Свиридова меня еще не видела. Пошли хоть к ней подойдем.

После Свиридовой подошли еще к паре-тройке дам, потом заговорили с парой-тройкой соседок. На этом бы все не закончилось, но вдруг к кинотеатру подкатила серебристая иномарка, оттуда выскочил испуганный человек, огляделся и заскочил обратно. Машина развернулась и поехала к черному ходу.

– Приехал! – И радостная толпа повалила в зал.

Соня облегченно вздохнула. Тамара Сергеевна расстроилась, она еще не успела продефилировать перед дюжиной знакомых. Когда рассаживались по местам, Соня заметила Воронцова под руку с какой-то длинноногой девицей. Он помог ей сесть и стал что-то шептать на ухо. Девица заржала, как необъезженная кобыла, и закивала головой. Они устроились впереди Сони.

Девушка посмотрела на счастливую парочку и ощутила в глазу легкое покалывание.

– Сейчас вернусь, – сказала она маме и, пробираясь через острые и толстые коленки уже рассевшихся зрителей, побежала к туалетной комнате. Только этого не хватало: текущей туши и чумазого лица.

Но как только она склонилась над краном с водой, боль прошла, словно ее и не было, наверное, глаз колол вид Воронцова с девицей. Соня взглянула на себя в зеркало и решила вернуться, не обращая никакого внимания на парочку. С чего бы это ей переживать? Кто ей Воронцов? Одноклассник. Просто хороший парень. И вообще, нужно думать о другом. Вот рядом с ней на концерте уселся пожилой вдовец, мама шепнула, что он хочет срочно жениться. Возможно, это вариант. Стоит к нему приглядеться внимательно.

Так рассуждая о своем бытии, Соня дошла до двери и дернула ручку. Та легко опустилась вниз, но дверь не открылась. Соня дернула еще раз – безрезультатно. Она пихнула неподатливую дверь боком. Бесполезно.

– Ну, что вы, девушка, застряли, – недовольно произнесла стоявшая за ней полноватая дама с надутыми губками. – Опоздаем к началу.

– Попробуйте сами, – предложила Соня.

– Мало каши ели, – нравоучительно заметила дама (судя по ее габаритам, она питалась одной кашей) и дернула ручку. Та легко опустилась вниз…

Дама дергала ручку, барабанила по двери ногами, била ее толстой попой…

– Не нужно, – тихо произнес чей-то голос, – ее все равно не сломать.

Соня с дамой обернулись и увидели в углу за раковинами чумазую девчонку с мобильником в руке.

– Он сказал, что я крутила задницей перед тем, этим… – Она захлюпала носом, продолжая размазывать косметику по приятному личику.

Соня подумала: хорошо, что она успела забежать в туалет, а то такая же неприглядная картина вырисовывалась бы и на ее лице. Хотя, ничего хорошего, раз она не может отсюда выйти.

– Кто сказал, чего сказал? – набросилась на девчонку дама.

– Васик сказал, что я крутила…

– Это мы уже слышали. Ну, и что?! – Она грозно двинула мощное тело на девчонку.

– Он закрыл меня здесь, чтобы я не крутила… – Та снова заревела.

– Но ты-то здесь не одна, – возмущалась дама, – позвони ему и скажи, чтобы он выпустил нас.

– Я звонил-а-а-а…

– И что?

– Он сказал, это не меняет с-с-суть дела.

– С-суть, с-суть, нашел отхожее место. Дай мне трубку, я с ним сама поговорю!

Девчонка не сопротивлялась. Дама выхватила у нее телефон и заорала туда благим матом. Соня подошла к девчонке, подняла ее с пола, подвела к раковине и включила воду.

– Вот еще из-за них страдать, – попыталась успокоить она ее, – такая симпатичная, а ревешь белугой.

– Жанна, – фыркая от холодной воды, представилась та.

– Да с таким именем революции нужно делать, а не слезы по туалетам лить.

– А?! – тем временем переговоры с ревнивцем зашли в тупик. Дама вместо того, чтобы продолжать колотить дверь, стала тихо оседать на то место, где только что сидела Жанна.

– Что случилось? – Девчонка подняла на нее пятнистое лицо.

– Этот Васик заминировал дверь, – промямлила дама, – и сказал, что, если мы вызовем полицию, он нас взорвет!

– Спокойно. – Соня поняла, что ей придется успокаивать теперь обеих. – Нужно отойти от двери на безопасное расстояние и предупредить тех, кто сидит в кабинках. Ау! Люди, мы – заложники!

Эхо раскатилось по комнате без ответа.

– Мы совсем одни! – запричитала дама. Как будто, если бы из кабинки вылезла еще одна сопливая девчонка, им стало бы легче. Вот если б оттуда вылез какой-нибудь силач… Но для этого нужно было сидеть в мужском туалете.

– Спокойно, – повторила Соня. – У нас еще не худший случай. По крайней мере, есть вода. Человек на одной воде может прожить несколько дней. Кстати, – она повернулась к даме, – вам это пойдет на пользу. Вместо каш – вода. Скинете пару килограммов в день.

– Вы предполагаете, что мы просидим тут несколько дней? – ужаснулась дама.

– Считаем: через пару часов народ разойдется, помещение закроют. Утром (нам сильно повезло, что завтра понедельник) – рабочий день. Так вот, утром придет уборщица и ринется за водой. Обнаружит, что мы заминированы, вызовет полицейских. Те приедут, как обычно, к вечеру, так как у нас нет трупа – значит, нет состава преступления. Хотя, если к этому времени труп появится, они все равно сами ничего не сделают и вызовут из Москвы ОМОН. Те реагируют быстрее, но и здесь ситуация зависит от числа заложников. Нас всего трое, маловато.

Дама с надеждой заглянула под двери кабинок. Никого.

– Потом ОМОН станет договариваться с Васиком. На это уйдет еще пара дней. Затем они схватят Васика и пойдут на штурм…

– Васика жалко, – заплакала девчонка.

– Себя лучше пожалей, – заметила дама и скрылась в одной из кабинок.

– Это тоже плюс. – Соня указала на кабинку, из которой раздавались определенные звуки. – Мы не пропадем. У нас есть вода, есть унитаз. И связь с миром через твой мобильник. Вот только что лучше – не знаю: связываться с миром или не связываться с твоим Васиком.

– А минус?

– Минус один, – вздохнула Соня, – я потеряла еще один день.

– Я выйду и объясню ему, что просто показывала новую юбку, а не крутила перед этим, тем, который… он сам…

– Не тронь ручку! – заорала кабинка. – Она заминирована!

– Действительно, лучше не тронь, – сказала Соня и подвела итог: – Нам нужно сосредоточиться. А лучше всего это делать где?

– Где? В Караганде?

– Нет, Жанночка, думать лучше всего в тех местах, где ты находишься одна. Ночью – в кровати, а днем – в туалете. Давай присядем и подумаем.

Они разошлись по кабинкам.

– Ничего не получается, – через полчаса донеслось из той, где устроилась Жанна.

– А вы тужьтесь, голубушка, тужьтесь, – рекомендовала дама.

– Что вы все о своем? – возмутилась Соня. – Давай Жанна, думай! Проводи мозговой штурм. Чего больше всего на свете боится твой Васик? Может, его маме позвонить и пожаловаться? Или сообщить на работу о его безобразном поведении? Или поймать и взять в заложники его любимую собаку?

– Нет, собаки у него нет, – вздохнула девчонка, – и он ничего не боится. Он почти как Бэтмен.

– Хорош Бэтмен, – усмехнулась кабинка с дамой, – закрыл свою Бэтменшу в туалете и рад-радешенек.

– Неправда, – возразила Жанна, – Васик сейчас переживает! Он меня любит! Очень!

– Эврика! – закричала Соня, вскочив с места и перегнувшись через стенку в кабинку к Жанне. – Если он действительно тебя любит – мы спасены! Я придумала! Значит, так. – Она вышла к умывальникам. – Все – сюда!

Жанна подскочила первой, за ней вылезла дама.

– Поступим так, – зашептала Соня, озираясь. – Жанна ложится на пол и не подает признаков жизни.

– Мы что, сделаем из нее бесчувственное тело, чтобы полиция среагировала быстрее? – обрадовалась дама.

Жанна испуганно отступила в сторону.

– Нет, среагировать должен Васик, если он сидит у двери и подглядывает в щелку. Жанна делает вид, что ей плохо, и падает без сознания. Ты сможешь красиво упасть, так, чтобы он поверил?

Девчонка кивнула.

– А если он не заметит?

– Я позвоню ему и скажу, что тебе очень плохо, что ты практически умираешь и все такое.

– Ну и какая здесь эврика? – усомнилась дама. – Лучше сделать из нее труп.

– Это оставим на потом, если он не поверит. Станете легонько душить ее за горло.

– Нет! Я не дамся. У нее слишком кровожадный вид!

– Подумай лучше, какой вид будет у твоего Васика, когда его возьмет ОМОН!

– Ладно, ради любви я на все согласна. Когда мне падать?

– Сейчас проведем рокировку, – командовала Соня, – то есть расставим всех по местам. Вы, дама, после того как Жанна упадет, склоняетесь над ней и громко рыдаете. Натурально, будто у вас украли только что купленную норковую шубку.

Дама действительно хлюпнула носом.

– Отлично, – добавила Соня, – теперь представьте, что вместе с шубкой у вас увели мужа!

Глаза дамы налились кровью, руки сжались в кулаки.

– Нет, – поправилась Соня, ожидавшая несколько иной реакции, – вы увидели такую же шубку на лучшей подруге!

Дама зарыдала в голос.

– Ложись! – скомандовала Соня, боясь, что приступ жадности закончится незапланированно.

Жанна громко ойкнула и легла на пол.

– Не верю, – сказала Соня и подняла девицу, – нужно упасть, а не лечь!

– Можно я по стеночке, а то так падать больно?

– Стерва, – рыдала дама, – в моих мехах!

– Давай по стеночке, – согласилась Соня.

Жанна снова громко ойкнула и опустилась вниз как подкошенная.

Соня взяла мобильник и позвонила.

– Васик? Это одна из заложниц. Нет, у нас все в порядке. Мы знаем, что дверь заминирована… Жанна? А что Жанна? Она не может говорить…

Его нужно подготовить, – прошептала Соня девчонке.

Так что Жанна? Да вот, упала почему-то. Лежит, не двигается. Наверное, без сознания. Но нам же нельзя рассчитывать на врача, мы понимаем. Вот только если она умрет, куда девать ее безжизненное тело?

– Стерв-а-а-а, в моей шубе…

– Что значит – не двигается? Да тут одна ей врезала за какую-то шубу и собирается добить. А я тебе звоню, может, перед смертью девушке своей что-то сказать захочешь? А, Жанна, он говорит, что очень тебя любит. Ага, передала. Что еще? Дверь не заминирована, он просто пошутил. Ага, передала. Он жить без тебя не может… Что?! Дверь не заминирована! Тогда открывай ее быстрее!

В замочной скважине заскрежетал ключ. Через секунду появился герой вечера – Васик, длинный худой безусый юнец с впалыми от беспричинной ревности глазами. Он бросился к лежавшей на полу Жанне.

– Убью гада!

Соне пришлось оттаскивать от юнца даму, вцепившуюся Васику в горло, потом оттаскивать ее от себя, затем тащить к выходу, потому как она никак не давала влюбленным помириться. Концерт тем временем благополучно завершился, в фойе одиноко стояла Тамара Сергеевна, дожидаясь дочь.

– Вот так всегда, – укорила она ее, – лишь бы чем заниматься, только не собственной личной жизнью. Вдовца мы упустили. Он увлекся какой-то профурсеткой, сидевшей с другой стороны.

– Ну и ладно, – примирительно сказала Соня. – Я тоже неплохо время провела. – Она оглянулась на Васика с Жанной, в обнимку шедших к выходу. – Даже сделала доброе дело.

– У меня была норковая шуба! – доказывала в это время полноватая дама, тыча номерком в раздевалке. – Граждане! Сперли шубу! Новую!

– У нее шок, – заметила Соня сотрудницам, сгрудившимся возле скандальной дамы. – Она только что побывала заложницей.

– Ясно, – одна сотрудница покрутила пальцем у виска, – сейчас бригаду вызовем.

– Вызывайте омоновцев! – кричала дама. – Они приедут к вечеру и найдут мою шубу!

Соня взяла маму под руку, и они направились к выходу.

– Воронцов сидел с какой-то девицей, – сказала Тамара Сергеевна, – и все время оборачивался. Жаль, что Трабзон пел без перерыва. Можно было бы спросить, кто она такая. Неужели собрался жениться?

У Сони снова закололо в глазу.

День четырнадцатый. «Купить памперсы для кроликов»

Соня пришла на работу и схватилась за ворох бумаг и список телефонных абонентов, жаждущих переговорить на производственные темы. Проведенное, смело можно сказать впустую, время нужно было наверстывать. Думать о чем-то другом, помимо работы, на этой самой работе совершенно не хотелось. Но только она взялась за телефонную трубку, в кабинет вошел зам по кадрам Лев Аронович и пригласил ее на планерку к шефу. У Сони совсем вылетело из головы, что сегодня понедельник и именно в этот тяжелый день намечаются планы на всю предстоящую неделю. Она быстро обдумала, какие производственные вопросы поставить во главу угла, подобрала необходимое документальное подкрепление и пошла наверх.

Но разговор с самого начала принял явно не производственный оборот.

– Господа! – торжественно начал шеф. – Генеральный, – он поднял глаза к небу, словно его начальником был Господь Бог, – требует. Я повторяю, не предлагает, а требует ввести в наш коллектив спорт, с помощью которого следует вывести лишние килограммы. Так сказать, улучшить наше качество, а то он снизит наше количество. Мы должны соответствовать мировым стандартам.

Тут же посыпались шуточки насчет модельных параметров, супруги Одуванчиковы, подтягивая животы и чувствуя, что камень летит в их огород, переглянулись и нахмурились. Шеф продолжал:

– Итак, господа, начнем с главбуха.

Одуванчиковы облегченно вздохнули.

– Архип Семенович, дорогой, попробуйте-ка усидеть на одном стуле. Уберите второй. Ага! Падаете! Значит, займетесь бегом.

– Бега я люблю, – подмигнул главбух Соне.

– Не бега, любезный, – поправил его шеф, – а бег. Сами побежите с лошадьми, а мы будем ржать Вам вслед. Запишите в бизнес-план: «В субботу пробежка главбуха по ипподрому».

Дело принимало серьезный оборот.

– Вот у нас и господин Одуванчиков такой же комплекции. – Супруги моментально покраснели. – Выбирайте вид спорта, голубчик. Подводное плавание с аквалангом, может быть?

Слов не хватало, потому Одуванчиков замахал руками, изображая, как он при этом станет тонуть.

– Плохо плаваете? Начинайте с тренировок в ванне. Кто сказал, что оно не тонет?! Пойдет в прорубь! Попробует всплыть там. Отморозят же такое.

Соня смутно понимала, где сейчас можно найти подходящую прорубь, но догадывалась, что спорить с боссом не стоит.

– Что вы хихикаете, господин Усачев? – продолжал тот. – Каким спортом займетесь?

– Львиным сафари, – съязвил Гоша, красуясь перед дамами.

– Это ото львов, что ли, бегать? Или за ними? И где? В Африке? Нет, коллега, наш бюджет не потянет Африку. Пристраивайтесь ближе к рабочему месту. И не смотрите так на Льва Ароновича! Активнее, господа, активнее. Зоя, Зоя Красовская! Какой вид секса вы предпочитаете?

Коллектив не понял такой откровенности.

– Пардон, – спохватился шеф, – спорта. Сбиваете с мысли своим видом. Надо вам срочно выплатить аванс, я смотрю, вам тельце прикрыть нечем.

– Греблю! – заявила обиженная лаборантка. – Буду грести наличность.

– Хорошо, хорошо, – примирительно отступил шеф, – запишите: «Красовской купить лопату». Вот господин Дудкин у нас чем займется?

– Боксом, – привставая на еще больную ногу, угрожающе сказал Эдуард из отдела снабжения.

– Хм, – задумался шеф, – там, как я помню, вдвоем бьются.

– Вот я и буду бить Усачева, который продал мне свою «девятку»!

– Ладно, ладно. Что вы предлагаете, Лев Аронович?

– Стрельбу по бегущей мишени, – выпалил тот.

– По главбуху, что ли? Голубчик, лучше займитесь отжиманием, это снимает напряжение. Отожмите лимон и дайте Усачеву, чтобы он перестал хихикать!

Одуванчиков поднял руки и зашаркал ногами.

– Что Одуванчиков? Хотите коньки? Ну, конечно, голубчик, с вашей шайбой, пардон, лицом, только на воротах стоять. Запишите: «Одуванчикову – коньки». Так, а кто возьмет на себя гимнастику? Смелее, господа, смелее! Кто пойдет по бревну? Господин Караванов, вам, как бухгалтеру, не привыкать балансировать. Возьмете на себя бревно. Тем более, скоро субботник. Там еще есть козел. Кто будет заниматься с козлом? А, госпожа Одуванчикова!

– Один у меня уже есть! – испуганно заявила побледневшая Одуванчикова, представив себя прыгающей через козла.

– Не отрывайтесь от коллектива. Возьмите до пары, – улыбнулся шеф, – быстрее откинете. Не копыта, голубушка, а лишний вес. Кто еще что выбирает?

– Горные лыжи! – выпалил Лев Аронович.

– Популярный вид спорта. Где будем брать горы?

– В Альпах, – вставила слово Соня, боясь, что о ней совсем забудут.

– Отличное место, – усмехнулся шеф. – Кто за то, чтобы оплатить Льву Ароновичу путевку в Альпы? Все против. Что вы хихикаете, господин Усачев? Вам, кстати, тоже Африка обломилась. После боя с Эдуардом будете смеяться вставной челюстью. Запишите в бизнес-план: «Усачеву заранее оплатить протезиста».

Шеф довольно потер руки и оглядел собравшихся.

– Что у нас осталось неохваченным? Биатлон, триатлон. Что это такое? Господа, представьте Льва Ароновича на лыжах, с аквалангом, стреляющего в бегущего главбуха.

Коллектив жалостливо посмотрел в сторону Льва Ароновича, которому светил триатлон.

– Так, – продолжал шеф, напрягая мыслительные способности и память, – серфинг, бобслей. Это не связано с импортной сантехникой. С поливом гороха тоже. Дальше, есть волейбол, баскетбол. Там все ясно: надо попадать в корзину. О! Где у нас уборщица? Пусть займется своими корзинами, то есть баскетболом. Хотя она полтора метра ростом… Ну, ничего, будет чаще подпрыгивать.

– Кто-то прячется под столом! – вдруг заявила бдительная Одуванчикова.

– А кто тут у нас под столом? – заинтересовался шеф, нагибаясь вниз. – Господин Метелкин! Не прикидывайтесь веником, выбирайте вид.

– Уже выбрал, – сдавленно произнес Метелкин, кряхтя выбираясь из-под стола и показывая Одуванчиковой пуговицу. – Кролиководство.

– Не выйдет! Это хобби! – закричал Усачев.

– Нет, спорт, – заявил Метелкин. – Это – эстафетная гонка. Жена и теща гоняют меня и моих кроликов за то, что те везде гадят. Прошу записать в бизнес-план: «Купить мне памперсы для кроликов».

– Ладно, – махнул на него рукой шеф, – кто у нас остался незанятым? Кто свободен?

Он прошелся вдоль стульев, скользнул взглядом по Соне и задержал его на лаборантке Зое. Та накручивала на пальчик прядь волос, обиженно поджимая губы.

– Я уже, к сожалению, занят. И в смысле спорта. Я член, у меня связи для поддержания контактов.

– Ага-ага! – сказала Зоя.

– Нет, милочка, не в этом смысле. У меня клубы, гольфы.

– Ага, ага, – продолжала вредничать Зоя.

– Снова не угадали, это не носки, а вид спорта. Я занимаюсь тем, что загоняю свой мячик в разные дырки. Записываю результат, у меня уже триста сорок пять встреч. И беспорядочные связи тут ни при чем. Я делаю это из спортивного интереса.

– Я тоже собираюсь третий раз выйти замуж, – Зоя выразительно посмотрела на Усачева, завертевшегося на стуле, как на колючках, – из спортивного интереса.

– Хорошо, хорошо, – не стал спорить шеф, – учтем вам это как вид массового спорта.

У Сони рушилась карьера. Мало того что ее обошли с привлечением к какому-нибудь виду спорта, так еще и подлый Усачев, ее последняя надежда, собрался жениться на Зое! Соне захотелось утопиться.

– А я выбираю бассейн! – неожиданно для себя самой прокричала она голосом, не терпящим возражений.

– А вам зачем? Вы ж одной ногой уже в… Германии, – удивился шеф, но, заметив угрюмо-упертое выражение на Сонином лице, согласился: – С завтрашнего дня начинайте.

Почему она выбрала бассейн – было совершенно непонятно. Точно черт за язык дернул. Нет, плавать она умела. Немного. Вопрос был другой – требовалось срочно приобрести купальник, желательно последней модели. А где его взять? Не идти же снова к этому, с шубами. Еще подумает, что она за него уцепилась, как майский клещ. Соня потянулась к телефону, чтобы озадачить Ларису поисками новомодного купальника, но тут в кабинет вошел шеф.

– Что случилось? – поинтересовался он. – Почему вместо немцев – бассейн?

Соня решила, что скрывать ничего не будет.

– У меня рушится личная жизнь.

– Я это уже слышал неделю назад и дал целых семь дней для ее восстановления.

– Вы считаете, одной недели достаточно для того, чтобы выйти замуж?! – искренне удивилась Соня.

– Конечно, – пожал плечами шеф, – дурное дело не хитрое. Я вот, к примеру, позвал свою жену замуж на второй день после знакомства. А влюбился с первого взгляда.

Соня оценила доверительное отношение.

– Меня пока никто не звал. Вы думаете, стоит надеяться?

– Сонечка, надежда умирает последней! Вы наверняка встретите такого же, как я, дура… вполне приличного человека, который будет рад повести вас в загс на следующий день после знакомства.

С этими словами шеф удалился, уверенный в том, что он сделал благое дело – поддержал свою сотрудницу в трудную минуту. А воодушевленная сотрудница принялась звонить подруге.

После долгих объяснений, зачем, почему и в чем Соне следует пойти в бассейн, Лариса согласилась обзвонить приятельниц, надеясь, что если те не продадут, то хотя бы отдадут напрокат приличный купальник, лучше – два. А если очень повезет, и все пять – надевать лучше каждый день новый.

Пока Лариса искала обязательный предмет для купания в общественном месте, Соня решила пройтись по сотрудникам. Посмотреть в глаза Усачеву, который за такой короткий период времени сумел закрутить роман с Зоей. Да еще до такой степени, что та засобиралась замуж. Что у них, случилась любовь с первого взгляда? Маленький комочек ревности перерос в карающий кулак собственницы. Она направилась к Усачеву в лабораторию. Тот как раз изображал, как будет отстреливать львов в ближнем Подмосковье. Зоя сидела с двумя колбочками в руках и радостно восклицала на каждое Усачевское «пли» – «Ой-е-ей!».

– Гоша, – Соня говорила сквозь зубы, повернувшись спиной к лаборантке, – тридцать пять процентов. Обещают сказочный оклад. Или разговор окончен. – Она вспомнила про усачевское пристрастие к еде и добавила: – Меня ждет гусь.

Жадность сделала с Гошей свое черное дело, его лицо потемнело. Соня не стала ждать ответа, она поняла, что «запасной» вариант у нее в кармане. Развернувшись на каблуках, Романцева стремительно вышла. Наверняка раздосадованная Зоя крикнула ей вслед что-нибудь типа «Стерва!» или еще что похуже. «Никакая я не стерва, – решила Соня, – просто мне нужно выйти замуж».

Караванов тоже был не в восторге от ее прихода. Как раз в этот момент он с расставленными в разные стороны руками ходил по воображаемому бревну, пытаясь не наступить на мелованную черту, ограничивающую десятисантиметровое пространство. Соня принюхалась. Видимо, балансирование давалось Караванову с натугой, и он выпускал из себя лишний воздух.

– Форточку бы открыл, – посоветовала ему Романцева.

– Да, представляешь, – засуетился тот, «соскакивая» с бревна, – мне сегодня все это советуют. Понимаешь, рядом со мной витает какой-то запах.

Соня снова принюхалась.

– Не рядом, – она качнула головой, – ты им просто пропитан. Вонь какая-то, неужели не чувствуешь?

Ну надо же, пришла завлекать Караванова, а вместо этого обозвала его вонючкой.

– Не чувствую, – согласился Сева, – у меня нос заложен. Может, это моя туалетная вода?

– Вот и вылей ее в туалет, – предложила Соня, – она воняет тухлой рыбой.

– Рыбой?! – До Севы что-то дошло.

– Слушай, Караванов. – Соня плюхнулась в кресло, но потом пересела на стул, показывая Севе, что не собирается задерживаться в бухгалтерии. – Давай начистоту. Из мутного пруда не выловишь золотую рыбку…

– Рыбку?!

– Да. Я к тому, что все наверняка уже в курсе – меня командируют в Германию. Но с меня требуют штамп в паспорте. Короче, я должна выйти замуж.

– За кого? – Караванов еле оторвался от своих мыслей, плохо уловив ход Сониных.

– Фиктивно – за тебя. – Соня выдохнула и вздохнула.

– Точно! Я так и знал! – закричал Караванов и забегал из угла в угол. – Зараза! Только этого и можно было ожидать от подлого безмозглого животного!

Соня напряглась, так ее еще никто не оскорблял. Понятно, предложение не совсем обычное, прямо можно сказать, странное. Тем более для мужчины, который уже не мужчина в смысле мужественности. Короче говоря, голубой Сева Караванов принял предложение Сони в штыки.

Она встала и направилась к двери.

– Спасибо, Сонечка! – Караванов вдруг схватил ее руку и прижал к груди.

– За что? – от удивления она застыла на месте.

– За помощь! – еще сильнее возбуждался бухгалтер.

«Неужели, – подумала Соня, – я своим предложением вернула его в нормальное состояние, в смысле половой ориентации?»

– Леопольд – сволочь! – кричал Караванов.

– Стопроцентная, – обрадовалась Соня, поняв, что все оскорбления относились к его другу.

– Только куда он ее спрятал?

– Кого?

– Рыбу?!

Соня выдернула руку и поискала глазами телефон. Нужно вызывать «Скорую», Караванов рехнулся на половой почве. Тот же ринулся из кабинета. Сева побежал домой, чтобы вытащить из-за батареи спрятанную котом неделю назад недоеденную рыбу и поменять брюки, которые на этой самой батарее он вчера сушил. А Соня пожалела, что разоткровенничалась с Каравановым.

Но раз так получилось, нужно было продолжать. И Романцева пошла к Эдуарду.

Балагур и весельчак сегодня был не в духе. Он обзванивал по телефону магазины, занимающиеся продажей груш. Но не плодовых, а боксерских. Видимо, решил потренироваться перед боем с Усачевым. Старая «девятка», купленная им у того, выделывалась, как только могла.

– Представляешь, – поделился Эдуард с вошедшей Соней, – сегодня, зараза, не хотела заводиться!

Романцева отметила, что слово «зараза» было самым распространенным среди ее сотрудников, слабо владеющих русским языком.

– Вот зараза, – она решила поддержать разговор, – а моя-то, моя…

Они нашли общий язык. Соня смутно догадывалась, что если мужчину чем-нибудь зацепить, а потом подогреть его интерес, тогда можно на что-то надеяться. В крайнем случае, пообещать проценты.

– Ты знаешь, – сказала она Дудкину, когда они обсудили все тонкости отечественного автомобилестроения, – я рада, что ты поправился.

– А я рад, что ты рада. Хотя нога еще болит, особенно, когда жму на педаль газа, она у моей «девятки» жесткая.

– Точно, точно, у моей тоже…

Гоша Усачев, искавший Романцеву для того, чтобы согласиться на тридцать пять процентов, застал их в ту минуту, когда Эдуард, обняв Соню за талию, подводил ее к окну, чтобы показать машину. Мгновенно уловив, что в образе Дудкина перед ним встает коварный противник, Гоша сделал стойку, выставив вперед ногу и закрыв лицо кулаками.

– Ну, давай, гусь!

Но дал ему не гусь. Радостная Одуванчикова бежала сообщить коллеге приятную новость о том, что триатлон все-таки повесили на Льва Ароновича. Своим могучим телом она открыла слетевшую с петель от такого порыва дверь, та сбила с ног Усачева, он, в свою очередь, свалился на больную ногу Эдуарда, тот непостижимым образом успел со всей силы ударить Усачева гипсом. Гоша лежал, не подавая признаков жизни, рядом от боли корчился Дудкин. Таким образом, Соня лишилась и одного, и другого. Их тут же увезли в больницу.

Одуванчикова не поняла огорчения Сони и решила, что та убивается по поводу того, что теперь отстреливать львов пошлют ее саму.

Оставалось утопиться, то есть идти плавать в бассейн.

День пятнадцатый. Лучше б она этого не делала

Утром Соня натерлась устойчивым, как обещала корявая надпись на «французской» коробочке, автозагаром, зашла попрощаться с Сашей и ее новоиспеченным женихом и выбрала пару из десятка принесенных Ларисой купальников. Крем впитался и пристал намертво. Саша пообещала в случае чего обязательно вернуться из своей деревни. А купальники, все, кроме одного, оказались раздельными. Так как в бассейн не пускали дам в бикини, выбора не оставалось. Пришлось надеть слитный купальник. Но Соня не любила оголять свои прелести, поэтому последний факт не испортил ей настроения больше, чем оно уже было испорчено отъездом родственницы.

В бассейне до обеда плескались три калеки. И все – женского пола. Как одна, похожие друг на друга комплекцией, шапочками и черными купальниками. Дамы смотрелись, словно группа моржих-дальнобойщиц, приплывших сюда из северных стран. Они округляли глаза, били своими ластами по воде, раскрывали от удивления рты и передергивали плечами, видя, какие пируэты делает в воде тренер. Кстати, довольно симпатичная женщина. Соню это бабье царство разочаровало. Она даже собралась развернуться и отправиться на работу, как вдруг завалила толпа мужиков.

Подтянутый, натренированный вид новых посетителей говорил о том, что у них много общего с каким-то видом спорта. Или сразу с двумя. Дамы перестали удивляться и начали жеманно передвигаться по воде из одной стороны в другую, плюхаясь при этом в массе брызг. Конечно, называть толпой трех парней – явное безрассудство. Но для Сони, которая ничего хорошего от дам-моржих не ожидала, они показались толпой. Все шесть глаз пялились именно на нее, все шесть рук и такое же количество ног медленно окружали ее. Больше просто было не на кого смотреть. Разве что на миловидную тренершу, но ее парни почему-то игнорировали. По обрывкам фраз Соня поняла, что они давно знакомы. Значит, тренерша им уже не интересна, и этим стоит воспользоваться.

Соня медленно проплыла (а по-другому она не умела) мимо симпатичного брюнета, тот подмигнул ей и улыбнулся. Девушка поплыла еще медленнее. Брюнет догнал ее с двух махов рук.

– Где учились плавать? – поинтересовался он. – На острове Тити-кака?

– Кака чего?

– Там нет акул у берега, и местные аборигены могут себе позволить получать удовольствие от воды.

– А вы что, там были? – Соня поправила резиновую шапочку, все время съезжавшую ей на глаза. Нужно было заинтересовать спортсмена хотя бы своим взглядом. Все остальное скрывалось под водой.

– Несколько раз. – Брюнет нырнул под канат и очутился рядом с Соней. Его заинтересованный взгляд, полный надежды на удачное знакомство, обещал златые горы. – На Мадагаскаре хуже. Слишком жарко, даже в море. Лично мне нравится Корсика.

– А мне – Тугуев, – одернула его Соня. Но тут же пожалела об этом, побоявшись спугнуть красавца пловца. – Я так далеко не ездила, только в Европу.

– Да нет, действительно, – пожал тот загорелыми плечами и заиграл мускулами, – можете не верить, но я объездил полсвета, когда плавал за сборную.

– Что же теперь плаваете здесь? – все равно вредничалось у Сони, хотя она пыталась делать это непринужденно и кокетливо.

– Травма, пришлось уйти. Хотите, научу вас нырять? – обрадовался неожиданной идее брюнет.

Два его друга в это самое время, поняв, что Соня уже «занята», демонстративно отплыли на дальние дорожки. Соне ничего не оставалось, как попытаться взять брюнета на себя и показать все самое лучшее, чтобы его заинтересовать.

– А я и так умею!

И она нырнула. Лучше бы Соня этого не делала. Если она умела кое-как держаться на воде, то под водой совершенно не ориентировалась. С закрытыми глазами Соня сделала пару неловких движений, отнесших ее прямо на одну из моржих. После чего девушка стала задыхаться и пошла ко дну. Судорожно вцепившись в первое попавшееся тело, а была такая мысль, что это тело спортсмена, Соня потащила его вниз. Моржиха заверещала, отбрыкивая девушку, но та успела зацепиться за что-то. С этим что-то Соню и вытащили.

– Ничего вы не умеете, – заявил склонившийся над ней брюнет, – придется поехать со мной на Корсику!

– Поедем, – сразу согласилась очухавшаяся Соня, махнув рукой, в которой была крепко сжата патлатая моржихина шапочка.

– Мама милая, – пригляделась она, – я сняла с нее скальп!

– Это парик, – усмехнулся брюнет и показал на воду.

Там с большими потугами доставали наголо обритую толстую даму, которая ругалась как последний мужик.

Соня при нежной поддержке заботливого брюнета попыталась встать, но лучше бы она и этого не делала. Со стороны двери на девушку налетел ураган, вновь сбивший ее с ног. Больно ударившись попой о кафельную плитку, Соня ойкнула.

– Стерва, – кричал разноцветный ураган, – отбить хочешь?!

– Уже отбила, – Соня потерла ушибленное место, с тоской глядя на ярко разукрашенную косметикой вбежавшую девицу.

Было совершенно очевидно, что сейчас начнется какая-то потасовка. Ничего хорошего всклокоченные короткие волосы и дерзко поднятый нос Соне не сулили. Девица явно собиралась не в бассейн. Такую боевую раскраску на своем лице, подумала наша героиня, наверняка делают аборигены острова Тити-кака, когда хотят воевать. И точно, размалеванный «индеец» замахнулся своей битком набитой всяким хламом сумочкой и засветил такой удар, что у Сони посыпались искры из глаз.

Но, как ни странно, ударилась она не о сумочку, а о голову брюнета, который резко отклонился от удара в сторону Сони. А сумочка метко припечатала медной пряжкой лоб толстой моржихи, притрусившей к Соне на выяснение отношений. Дама, испуская последний вздох, стала медленно оседать, плохо понимая, что случилось.

– Убили! – закричали остальные моржихи и кинулись к лежащей на полу бритоголовой пловчихе.

– Спокойно, – изрек брюнет, – я сейчас сделаю ей искусственное дыхание!

И его красный лоб метнулся в сторону пострадавшей моржихи. Соня почувствовала себя совершенно беззащитной, но яркая девица мгновенно переоценила ситуацию и рванула вслед за брюнетом. Ее сумочка-убийца взметнулась ввысь. После того как она приземлилась, брюнета не стало видно. Он лежал рядом с моржихой и нервно бил рукой, словно ластой.

– Воды! – попросил брюнет и закрыл глаза.

– Сейчас, – мигом отозвалась Соня и кинулась в бассейн черпать все еще сжатой в руке резиновой шапочкой воду.

Девица, которую уже успели обезоружить и взять в плотное кольцо оцепления, немного присмирела. Соня вылила на брюнета воду, тот очнулся, фыркнул, благодарно посмотрев на свою спасительницу. Его томный взгляд с поволокой снова поманил обещаниями необыкновенной любви. Проницательная девица вмиг оценила обстановку.

– Стерва! – не выдержала она и, прорвав оцепление, метнулась к Соне.

Зря она это сделала. По пути, а выбрала ревнивица самый кратчайший, ей попался живот толстой пловчихи, на который она шагнула без зазрения совести. Дама очнулась, заорала благим матом и с силой лягнула девицу ногой. Та, растопырив руки в стороны, пытаясь удержать равновесие, спикировала в сторону бассейна и скрылась под водой. Соня испугалась, что подобная участь может ждать и ее, и отошла на безопасное, как ей показалось, расстояние.

– Она не умеет плавать, – привстав, простонал брюнет, тоскливо глядя в сторону пузырей.

– Ничего, – ядовито заметила со своего безопасного места Соня, – я тоже не умею нырять.

На месте утопления расползлась разноцветная лужа от смытого безжалостной водой макияжа. «Здорово, – про себя отметила Соня, – мой французский крем держится гораздо лучше». Моржихи-дальнобойщицы без лишних слов нырнули одна за другой в поисках девицы. Вытащила ее миловидная тренерша. Но лучше б она этого не делала. Учуявшая воздух утопленница сразу же очнулась и с криком «Ах, и ты, стерва!» врезала тренерше кулаком в нос. Та бросила ее спасать, и от скандальной девицы снова пошли пузыри по воде. Соне стало ясно, что поводов для ревности у девицы было вполне достаточно. И пока та барахталась в воде, она подошла к лежащей толстой моржихе, извинилась, отдала резиновую шапочку с париком и приготовилась выслушать в свой адрес нелицеприятные слова. Но дама, заинтригованная происходящим, лишь молча кивнула, водрузила шапочку на голову и продолжила лежа наблюдать за картиной спасения утопающей.

А девицу тем временем все-таки вытащили на «берег». Видимо, это удалось той моржихе, которая не была ею замечена в компрометирующей связи с брюнетом. А в том, что этот хвастун – парень размалеванной, а теперь совершенно бледной, девицы, Соня уже нисколько не сомневалась.

На суше ревнивица мигом очухалась и, нисколько не смущаясь тем обстоятельством, что на ней не было сухой нитки, вонзила острый игольчатый взгляд в брюнета. Тот резво вскочил на ноги и побежал к выходу.

Глядя на них, Соня вспомнила старый фильм о молодом парне и ведьме, которая возникала перед ним везде, куда бы тот ни бежал. Он к двери – она туда же. Он к окну, она уже там и грозит ему костлявым пальчиком. Так же поступала и девица, перерезая брюнету все пути к отступлению.

– Может, вызвать речной патруль? – предложила Соня, когда брюнет в очередной раз оказался зажат в угол. – Или какую-нибудь водную инспекцию?

– Ага, – сразу согласилась с ней миловидная тренерша, но внесла свое предложение: – Еще лучше – бригаду из дурдома.

– Дамы, – заволновались моржихи, сгрудившиеся в стайку на «берегу», – она же его убьет!

– Одним прохвостом будет меньше, – заявила тренерша.

Сделала она это настолько авторитетно, что дамы замолкли.

Но на выручку брюнету пришли его два, по всей видимости, друга, которым надоело наблюдать сцену ревности. Они решили вмешаться. Зря. Девица взбесилась еще больше. Она схватила аккуратно уложенную на лавочке, как подготовленный боекомплект, сумку и, кругами размахивая ею над головой, стремительно понеслась на парней.

– Дура! – закричали те и попрыгали в воду.

– Сидите там и не высовывайтесь, – посоветовала им девица и побежала к брюнету.

Мокрый «вертолет» в лохмотьях приближался неумолимо, присутствующие замерли в ожидании убийственного финала. Но неожиданно девица изменила маршрут, села на лавочку, подоткнула под себя сумку и разрыдалась. Все растерялись.

– А-а-а-а! – рыдала девица.

– Не я-а-а-а, – стонал у ее ног брюнет.

Девица, не останавливаясь ни на секунду, вытащила из кармана мокрых джинсов носовой платок, отжала из него воду и вытерла им глаза. Снова отжала воду и поднесла платок к носу. Присутствующие не знали, как им поступить: сделать вид, что ничего не произошло, или попытаться на правах непосредственных участников каким-то образом уладить возникший конфликт. Однако чью сторону брать в случае чего – было совершенно непонятно. Все почему-то жалели брюнета. Но Соня на него злилась, злорадствовала и миловидная тренерша, к которой он наверняка тоже пробовал подъехать со своей Тити-какой.

Парни, напротив, долго соображать не стали и, не внемля совету девицы, все же высунулись из воды и направились к выходу. Глядя на них, засобирались и остальные. Вот еще один, нет, два упущенных шанса. Возможно, если бы вместо брюнета к ней подкатил тот коренастый блондин, что-нибудь и получилось бы. Или бы прибежала его костлявая невеста и накостыляла Соне? Нужно было выбирать третьего. На первый взгляд он казался смирным и так ловко прыгнул в бассейн, когда девица замахнулась на него сумкой. Наверняка совсем ручной и послушный. Сразу бы согласился идти в загс расписываться с Соней. А теперь он идет от нее совсем в другую сторону.

– Дамы, дамы! – прервала Сонины грустные размышления тренерша. – Ничего экстраординарного не произошло. Продолжаем тренировку.

Ее слова остались без внимания.

– Занятие все равно придется оплатить! – кричала она вслед толстым моржихам, быстро покидающим бассейн.

– А вы, – тренерша обратилась к Соне, так как та единственная задержалась, глядя на несчастную парочку, – оплатили разовое занятие или купили абонемент на весь месяц?

– Разовое! – закричала Соня, не сомневаясь, что если она еще раз придет в этот бассейн, к ней привяжется какой-нибудь брюнет, а следом примчится выяснять отношения размалеванная девица…

– Зачем же так переживать? – успокоила ее тренерша, указывая кивком головы на девицу с брюнетом. – Мало ли на свете дураков.

– Такое впечатление, – поделилась с ней выводами Соня, – что все они встречаются именно на моем пути.

– Шагайте смело, все ваше еще впереди.

И Соня зашагала в сторону офиса.

Там сразу заметили большую шишку на ее лбу.

– Не стоит биться в закрытую дверь, – нравоучительно сказала Одуванчикова, встретив Соню в вестибюле.

Она заговорщицки взяла ее под руку и отвела к лифту.

– Милочка, я слышала о вашей проблеме.

– Какой? – не поняла Соня. Неужели все уже знают о потасовке в бассейне?

– Об отсутствии у вас, дорогая, жениха, необходимого для длительной зарубежной командировки.

Усачев растрезвонил. Вот гад!

– Мужайтесь, милочка. Крепитесь.

– Да я как-то держусь, – пролепетала Соня, не догадываясь, к чему та клонит свою речь.

– Я вижу, как вам нелегко, – Одуванчикова указала на Сонин лоб, украшенный красной шишкой.

Она подтолкнула девушку к подошедшему лифту и демонстративно закрыла мощным телом вход остальным. Когда лифт начал подниматься вверх, Одуванчикова наконец-то высказалась не таясь. Они с мужем решили предложить Соне себя.

– В каком плане? – удивилась та.

– В замужнем. Сначала мы разводимся, потом вы сходитесь. И дело в дамках. Мы остаемся жить на прежнем месте, вы уезжаете в Германию замужней дамой.

– Понятно, – кивнула Соня, – вы предлагаете мне своего мужа.

– Определенно, – обрадовалась Одуванчикова, – за тридцать пять процентов.

Вот жмоты, готовы ободрать ее как липку, поняла Соня и разозлилась.

– А если он передумает и решит поехать со мной? Там еще требуются консультанты. К тому же я гораздо моложе вас и стройнее.

– Риск есть, – согласилась Одуванчикова, – но нас связывают дети.

– Я тоже могу родить ребеночка, – доканывала ее Соня, грустно представляя себя в роли жены.

Но Одуванчикову было трудно смутить. Она решила, что виной неадекватного Сониного поведения стал ушиб, который та наверняка получила, производя действия по отлову женихов, и потому теперь плохо соображала. Другая на ее месте сразу бы ухватилась за такой приличный вариант. Одуванчикова попросила Соню хорошенько подумать и дать ответ в ближайшее время, потому как развестись – это не в брак вступить. Развод – дело масштабное, требующее необходимой подготовки и времени.

– Лариса, – усевшись за свой стол, Соня позвонила подруге, – ничего не вышло. С бассейном – труба.

– Ты решаешь задачу? – озадаченно спросила Лариса. – Сколько из чего выливается, что ли?

– Уже ничего из этого не выльется. Я тебе говорю: с бассейном ничего не получилось.

– А как же купальничек? На него можно было поймать парочку ныряльщиков. Там такая гладкая ткань, такие округлые формы!

Лариса рассуждала так, словно чудом найденный ею купальник плавал в бассейне сам по себе и так же самостоятельно должен был ловить мужиков.

– С купальником все в порядке.

– А с тобой?

– Так, – отмахнулась Соня, – мелкие побои.

– Ты дралась? – Лариса недоумевала.

– Меня чуть не убили, – поделилась сокровенным Соня.

– Ясно, приревновали. В таком купальнике ты произвела фурор.

– Нет, я тихо купалась. Воевала другая девица. Но ты права, она действительно приревновала.

– Вот видишь, все-таки купальник сделал свое дело. Ты на него поймала мужичка.

Напоследок Соня поделилась с Ларисой новостью, что пойманным оказался муж ее сотрудницы, желающей подзаработать на его аренде. Подруга восхитилась, поразилась и одновременно огорчилась из-за того, что у нее на работе нет никого, кто бы пожелал поделиться своим мужем. А Соне так повезло! Но фамилию лучше не менять. Одуванчикова – слишком легковесная и ветреная фамилия.

День шестнадцатый. Мобильный телефон ищет молодого человека для своей хозяйки

Коварная судьба быстро перелистывала день за днем, словно читала неинтересную книгу. Понятное дело – Сонина жизнь скучна и однообразна. Но в этом-то вся ее прелесть. Знаешь, что будет, когда придешь на любимую работу, веришь, что наверняка ничего не случится, когда станешь возвращаться обратно. И уж точно не произойдет никаких катаклизмов, если пролежишь весь вечер на диване перед телевизором. Раньше такое существование Соню вполне устраивало. Но теперь, когда возникла суровая необходимость кого-нибудь записать себе в мужья, приходилось хвататься за каждую соломинку.

На этот раз ею стало объявление в рубрику знакомств местной газеты, где Лариса числилась внештатным корреспондентом, за что ей полагалась хоть и незначительная, но все же скидка – искать через газету друга было платным удовольствием. Они стояли перед многое повидавшей секретаршей с унылыми выражениями лиц и пустыми бланками.

– Присаживайтесь, – сжалилась та, понимая, что все равно от этих двух глупых девиц ей просто так не отделаться.

Девушки устроились за большим столом. Лариса ткнула ручку Соне, та нервно потеребила листок, но ручку взяла.

– Как будем писать? Стихами или прозой? – поинтересовалась секретарша, забирая у Сони ручку и бланки.

– Чем?

– Ну, – утомленно пояснила та, – к примеру: «Приятная девчонка ищет смышленого мальчонку», или «Я – красавица Светик, напиши мне ответик», или…

– Достаточно, – перебила ее Соня, в которой неожиданно проснулось врожденное чувство рифмы. – Писать будем прозой.

– Отлично, – обрадовалась приемщица объявлений. – Это вообще без проблем. «Симпатичная, большеглазая пышечка познакомится…»

– Но она не пышечка, – возразила Лариса, с тоской оглядывая Сонину комплекцию. Если подруга оказалась бы пышечкой, проблем с написанием текста было бы меньше.

– Да, – согласилась секретарша, – действительно, кожа да кости.

Соне стало обидно. Конечно, она не «красавица Светик», но и не такая уж худышка – все, что надо, у нее вполне округлое. Соня расправила плечи и выпятила грудь.

– Ладно, напишем проще: «Роскошная блондинка желает познакомиться…»

– А еще проще нельзя? – попросила Соня, критично отнесясь к словосочетанию «роскошная блондинка».

– Можно, – согласилась секретарша. – «Симпатичная, энергичная, хозяйственная…»

– Я на твоем месте, – встряла Лариса, – не стала бы обнадеживать.

– Да, девушка, «хозяйственная» вычеркните.

– Ладно, пусть так: «Темпераментная, сексапильная блондинка…»

– Мы к этим девицам никакого отношения не имеем! – закричала Лариса. – И в полицию нас забрали совершенно случайно!

Секретарша оторвалась от записей и подняла глаза на девушек.

– А к каким вы имеете отношение?

– К скромным и домашним.

– Ладно, пишем так: «Скромной и домашней кошечке требуется обеспеченный щедрый кот».

– А можно без намеков?

– Ладно, – вновь согласилась секретарша и протянула девушкам для более подробного ознакомления газету с объявлениями.

Такого количества вариантов, что печатались на страницах местной газеты, Соня даже представить себе не могла! Ярмарка невест и женихов в подробных описаниях качеств, достоинств, и ни одного недостатка. Упоминались заиньки, лапоньки и ангелочки, все они просто жаждали знакомств с пупсиками, ушастиками и ежиками. «Веселая бабушка по имени «хочу» ищет ласкового дедушку по имени «могу». В Сонином представлении бабушка, а это пожилая дама в возрасте от семидесяти лет, в принципе уже не может ничего хотеть. А дедушки в этом возрасте даже если и могут, то только с длинноногими девицами. Лариса поначалу тоже удивилась такому необычному желанию, но потом вспомнила, что ее соседку Стрелкину второй сын недавно одарил внуком. А Стрелкиной еще нет и пятидесяти или немного за… И она вполне «ягодка опять». Таким образом, девушки пришли к выводу, что бабушки могут быть совершенно разными, так же, как и их желания.

Дедушки в своих изощренных фантазиях нисколько не отставали от бабушек. «Восьмидесятилетний настоящий майор в отставке мечтает о большой и страстной любви…» Такого даже Соня себе позволить не могла! Мечтать о страстной любви и кричать об этом со страниц газеты! Наглость какая-то. Нашел о чем мечтать. Вот уехать бы к немцам, там можно было бы и помечтать.

– «Интеллигентная москвичка познакомится с семидесятилетним альпинистом, увлекающимся бардовской песней», – зачитала вслух Лариса. – Хороша бабуля, видно, по всем окрестным городам разыскивает своего альпиниста. А у нас лишь одна девятиэтажка, и я не думаю, что для ее обслуживания в нашем городе имеется престарелый альпинист.

– Каждый пишет, как хочет, – вздохнула секретарша, которой приходилось все это читать. – Вы посмотрите мужские заявки, вдруг самим писать не придется.

– А что тут еще есть, кроме восьмидесятилетнего майора? – растерялась Соня.

– Вот, гляньте, – та ткнула пальцем в строчки. – «Несовременный, воспитанный, в меру упитанный…» Или это, тоже ничего: «Два молодых человека встретятся с девушками до пятидесяти лет для приятного интимного бескорыстного общения».

– Еще чего, – возмутилась Лариса, – мы не такие.

– Да, – согласилась с ней Соня, – мы моложе.

Они втроем склонились над газетой. Но тугуевцев сильного пола, мечтающих обрести свою половину, было значительно меньше, чем дам. Видно, сказывался демографический кризис, или экологическая обстановка каким-то непостижимым образом влияла на их мозги, решительно отметающие подобного рода желания. Большинство одиноких мужчин, так же как и Соня, предпочитали вечерами валяться на диване. И если та, как правило, устраивалась с книгой, то они – перед телевизором, заменившим им в жизни и жену, и любовницу, и всех женщин одновременно. Конечно, у себя в доме хочется видеть красивые лица и тела. А их в неограниченном количестве можно найти только в телепередачах. Жена, какая бы красавица она поначалу ни была, со временем все равно становится мымрой. И мельтешит в заштопанном халате с кухни на балкон. Тут же включил себе телевизор, а там – сериал! Девицы обалденные, одна другой краше. И каждый вечер в течение года! Надоели – переключай канал. Там девицы еще обалденнее и каждый вечер в твоей комнате в течение года! Глядишь, пару лет и прожил без женской ласки.

«Деловой, некурящий с двумя работающими полушариями…» Ясно, мозги совсем отключились.

«В веселья час и в день разлуки ты протяни ко мне две руки». Соню передернуло от неправильного ударения в последнем слове. У парня нет чувства рифмы, значит, нет чувства юмора, а следовательно, нет жизненно необходимого.

«Высокий, интересный, без второй поповины…»

– Без чего этот инвалид? – заинтересовалась Лариса. – Как же он на стуле сидит?

– Опечатка, наверное, – вступилась за беднягу секретарша.

– С опечатками нам не нужно, – отмахнулась Соня, – мало ли что. Может, и не опечатка совсем, а недостаток.

– Ладно, – согласилась та, – недостаток налицо. Вернее, напоповину. А вот это как вам? «Мужчина 32 познакомится с женщиной для приятных встреч без в/п, возможна МП».

– Что значит в/п? МП?

– Опечатка, – не веря самой себе, задумавшись, пояснила секретарь.

– МП – мутационная перестройка? Малопривлекательная привлекательность? Максимальная профпригодность? Ну, не МЖ же, в самом деле! – расстроилась Лариса.

– Вспомнила, – неожиданно завопила секретарша, – в/п – вредные привычки, а МП – материальная поддержка!

– Вот это да, какой мужчина, – восхитилась Лариса. – Собирается помогать своей подружке без вредных привычек материально. Какой там у него телефончик? Мне нужно шубку поменять к зиме.

– Чего тут хорошего? – возразила Соня. – Хочет ей платить за приятные встречи, на которых они будут заниматься чем попало.

– Все у тебя как-то приземленно. Встреча станет еще приятнее, если за тебя все уплатит другой.

– Мне, видно, тоже нужно будет пообещать МП. Может, какой корыстолюбивый тип клюнет.

– Ладно, – вздохнула секретарша, видя, что это гиблое дело выбора заходит в тупик, – придется писать. Одна строчка – 20 рублей.

– Обдираловка, – покачала головой Лариса и показала удостоверение внештатного сотрудника редакции, – у меня скидка.

– Пишите, – махнула рукой Соня, – сколько получится. Только давайте еще подумаем, чтобы над моим объявлением никто не смеялся.

– Ладно, можно и так: «Д. за 20 ж. п. с м. за 30». Телефон или номер клиента.

– Да, смеяться над этим никто не станет, – согласилась Лариса, – потому что никто ничего не поймет.

И они начали снова.

После получасового осмысления десятка вариантов вышло до безобразия просто: «Деловая девушка ищет…» Кого? Мужчину. Зачем? Для серьезных отношений? Нет. Отношения могут быть и не серьезными. Опять тупик. Секретарша заинтригованно посмотрела на Соню, словно желая выведать в ее мыслях то, что она не досказывает. Соня снова растерялась. Ну что, она, взрослая дама, не может связать двух слов в предложении? Ну, ищет мужчину. Да, она ищет мужчину… Зачем? Как бы это правильно донести до будущего кандидата. Для того чтобы…

– Чтобы… – Лариса оставила рот открытым, готовясь тут же продолжить фразу.

– Чтобы, чтобы… выйти замуж, – развела руками Соня.

– Не годится, – Лариса разочарованно закрыла рот.

– Ладно, – смирилась со своей участью секретарша, – не годится. Спугнете.

Да, подумала Соня, это уж точно. Мужики – народ пугливый. Только ему про брачные узы, как он – в кусты. Вот только если пообещать проценты, как Усачеву.

– Замуж за деньги! – решительно сказала она.

– А кто выходит замуж по другой причине? – не поняла секретарша.

– Этот, как его, настоящий майор в отставке. Он хочет по любви.

– Он не пишет, что замуж хочет. Он мечтает.

– Ну да, и я мечтаю. Замуж за деньги.

Лариса поняла, что терпение секретаря когда-нибудь закончится, и это «когда-нибудь» уже маячит на горизонте, и вмешалась. Результатом ее помощи оказалась следующая фраза: «Деловая девушка ищет мужчину для отношений». Серьезные ли это будут отношения или нет – можно только догадываться. Пусть сначала позвонит, а Соня сама решит, что с ним делать. Даже если тот будет надеяться только на приятное времяпровождение – есть смысл с ним встретиться. Мало ли что получится. Они еще немного посовещались и добавили несколько слов, в результате чего получилось вполне приличное объявление: «Деловая девушка ищет неженатого мужчину для отношений». Коротко и ясно.

– Какого мужчину? – не унималась приемщица объявлений. – Нормальные люди, – и она выразительно посмотрела на подруг, – пишут, какого именно им нужно. А то станут трезвонить все подряд.

– Пусть трезвонят, – согласилась было Соня.

– Как же пусть? – удивилась та. – Вам ведь придется всем назначать свидания. А среди пришедших могут оказаться и те, что без поповины.

– Да, как-то не так получается.

Пришлось снова погружаться в мысли. Соне было все равно, каким окажется претендент на ее руку. Лишь бы все органы имелись на месте. Лариса же решила, что раз они имеют право выбора, то пусть он будет высокий, красивый, холеный, модный.

– Тогда вам нужно в магазин, – посоветовала секретарша. – Манекены только там.

Решили убрать «холеного» и «модного». Секретарша безжалостной рукой вычеркнула и «красивого». Но Лариса не сдавалась, упорно отстаивая «высокого». Зачем Соне какой-то карлик? Она сама от горшка два вершка. Что это получится? Жизнь лилипутов? Соня разозлилась на подругу, назвавшую ее лилипутом, и заметила, что та лишь на пару сантиметров выше. Спор пришлось быстро прекратить под тяжелым взглядом уставшей от них секретарши, которая вместо «красивого» предложила «симпатичного». С этим согласились и добавили «умного». Умные мужчины Соне были решительно не нужны. Какой от них толк? У нее куча умных коллег, с которыми совершенно нельзя иметь никаких контактов. Один – голубой, другой – бабник, третий – больной. Ну и что, что все они умные? «Деловая девушка ищет неженатого, высокого, симпатичного, глупого мужчину для отношений». Ну так ведь тоже не напишешь! Хотя в этом что-то есть. Только полный идиот согласится на неопределенные отношения.

Мусорная корзинка пополнялась испорченными бланками, голова гудела. Соня даже представить не могла, как тяжело ей дастся эта работа. В школе она довольно легко писала сочинения. Но там не нужно было таким образом искать себе претендентов на руку и сердце. Эх, беззаботное школьное время. Жалко, что она тогда все же не поменяла ориентацию. Сегодня было бы меньше проблем. Не потребовалось бы искать мужа. Может, уже была бы у Сони жена. К примеру, Лариса. Интересно, а если признаться немцам, что она неправильной ориентации, может, и не нужно будет выходить замуж? Или те станут бояться, что Соня отобьет русскую жену у совладельца фирмы? Кстати, довольно симпатичную особу. Соня ее видела, когда они с шефом последний раз посещали немцев. Замкнутый круг.

– Не отвлекайся, – одернула ее Лариса, – человеку нужно работать. – И кивнула на секретаря.

– Ладно, – отмахнулся человек, – чего уж там. Думайте.

– А чего тут думать? Так и оставим: «Деловая девушка ищет неженатого, высокого, симпатичного мужчину для отношений». Коротко и ясно. Дешево и сердито.

– Не цепляет, – возразила секретарша.

– В каком смысле?

– Заинтересованный читатель открывает газету, смотрит рубрику «знакомств», и что он видит?

– Что?

– Все. Кроме ваших двух строк.

– Почему?!

– Не цепляет. Нужно «Приятная девчонка ищет смышленого мальчонку», или «Я – красавица Светик, напиши мне ответик», или…

Соня чуть не расплакалась. Ну не хочет она искать мальчонку, а на красавицу просто не тянет.

Чем бы кончилось это мероприятие – неизвестно. Если бы мимо не пробегал начинающий журналист Федя Скрипкин. Его секретарша и попросила накидать несколько забористых слов для двух нерешительных девушек. Федя сразу заинтересовался и возможностью проявить свой талант, и Соней одновременно. А когда узнал, что та собирается с кем-то познакомиться, вообще обрадовался. Он устроился рядом с Соней, согнав с насиженного места Ларису, которая обиженно фыркнула и повернулась к нему спиной. Приняв удобную позу, чтобы показать свои умопомрачительные итальянские носки, купленные в столице во время командировки, Федор подпер голову рукой и задумался.

Соня испугалась, что после такого углубления в себя журналист выдаст нечто неприемлемое, и внутренне сжалась в комок. Но Федор не разочаровал ее. После нескольких неудач и выброшенных листков появилось колоссально цепляющее объявление: «Мобильный телефон такой-то ищет молодого человека для своей хозяйки. Ей чуть больше 20 лет, она привлекательна и стройна».

– Цепляет! – резюмировала секретарша и принялась переписывать строчки в бланк.

– Ждите звонков после выхода субботнего номера, – сообщила она, протягивая Соне квитанцию.

– А можно я позвоню вам раньше? – поинтересовался Федя, пододвигая свой стул вплотную к Сониному и преданно-тоскливо заглядывая ей в глаза.

Соне стало весело, тяжелый груз непосильной ноши словно свалился с плеч благодаря этому Федору Скрипкину.

– Конечно, – улыбнулась она и встала.

– Этот Балалайкин у нас уже в кармане, – заявила Лариса, когда подруги вышли из здания. – Может, вернуться и забрать деньги?

– Не нужно. Пусть напечатают. Мне очень понравилось его объявление.

– Твое, а не его. Тебе станут звонить.

– Пусть. Мало ли что.

Но Соня точно знала, что наверняка позвонит журналист, с которым придется идти на свидание и вообще нужно будет каким-то образом продолжать отношения. Или сразу признаться, что она собирается замуж фиктивно, или морочить ему голову, а времени для этого чрезвычайно мало. До завтра нужно решить, что делать с Балалайкиным, а вернее, Скрипкиным. Хотя… какая разница. «Нет, – подумала Соня, – все же разница есть – он мне нравится, почти как Воронцов. Значит, что-то должно получиться». Вот только в то, что Скрипкин у нее уже в кармане, она не верила. Слишком уж скользкие типы эти холостые журналисты. А то, что Федор не носит обручального кольца, она заметила сразу. По давней привычке, к которой приучила ее мама.

День семнадцатый. Пароль! – На горшке сидел король

Артемий Федорович Чесноков, плюясь, нецензурно выражаясь и ловя на ходу норовившие слететь старые, раздолбанные домашние тапочки, добежал до мусорного контейнера и стал перебирать среди отбросов пакеты. Проходившая мимо дама с укоризной оглядела его с ног до головы и, поджав губы, многозначительно покивала двойным подбородком. Вот, мол, и у нас появились свои бомжи, теперь Тугуев смело можно назвать городом контрастов.

– Чего ищешь? – точно зная, что Чесноков совсем даже и не бомж, а его сосед, поинтересовался Скворцов.

– Ужин, – огрызнулся злой Чесноков и продолжил поиски разрисованного в крупный цветочек пакета.

Скворцов испуганно замолчал и юркнул к себе в подъезд. А Чесноков продолжил свое занятие. Кровь из носу ему нужно было найти этот злосчастный пакет, в который жена из вредности выбросила рыболовные крючки. И все из-за того, что он отказался выносить мусор. В то время, когда шел чемпионат мира по футболу! Дура! Мало того что она ничего не понимает в спорте, и с ней нельзя обсудить последние голевые ситуации, так еще и норовит сделать какую-нибудь пакость. Единственное, чем ее может заинтересовать футбольный матч, это моментом, когда игроки раздеваются, чтобы обменяться майками. Здесь она сидит как прикованная и восхищается чужими мускулами.

Боковым зрением Чесноков заметил, что возле него остановился парень в пиджаке, с галстуком и полез в карман наглаженных брюк. Через секунду тот уже стоял перед Чесноковым и совал ему в нос какую-то черную машинку.

– Запись пошла, – сказал он в нее и обратился к Чеснокову: – Я не спрашиваю, кто вы по профессии и где жили до того, как опустились на дно. Я просто спрошу, как вас зовут, достопочтенный гражданин города Тугуева?

– Артемий Федорович, – ошалело уставившись на диктофон, произнес Чесноков.

– Отлично, – почему-то обрадовался парень и продолжил: – Мы беседуем с одним из первых тугуевских лиц без определенного места жительства, находящих себе пропитание на местных помойках. Жизнь этих людей трудна и одинока, окружающие не проявляют к ним должной заботы, в Тугуеве нет ни одного центра милосердия! Вам одиноко?

– Чего? – не понял Чесноков.

– Вы хотите, чтобы в Тугуеве появился центр для обездоленных и угнетенных?

– Ну, допустим, – согласился Чесноков, решив, что если он станет давать положительные ответы, то этот странный парень отвяжется.

– И вы готовы выступить в поддержку моей инициативы?

– Допустим.

– Если вы приведете с собой еще парочку сотоварищей, то мы сможем поднять бунт против вопиющей действительности. Приходите завтра в редакцию газеты «Знамя труда», мы поговорим на эту тему более обстоятельно. Жаль, нет фотографа! Какой бы получился кадр!

Парень встал рядом с Чесноковым, подтянул рукав пиджака до локтя и запустил руку в контейнер.

– А! А! – заорал Чесноков, наткнувшись рукой на пакет с крючками и больно уколов палец.

– Этот радостный вопль одобрения – лишнее подтверждение моим словам, – произнес парень в диктофон и отключил его. – До встречи, товарищ.

И журналист, довольный тем, что провел блестящий опрос первого в Тугуеве бомжа, направился к дому Чеснокова.

– Видно, больной на голову, – глядя вслед удаляющемуся парню, пожал плечами Артемий Федорович и переложил драгоценные крючки в карман штанов.

Федя Скрипкин, а это оказался именно он, в каком-то смысле действительно был больным. Больным на журналистику. Он считал ее своим истинным призванием и делал все, по его мнению, возможное, чтобы изменить общество в лучшую сторону. Но люди не стремились что-либо в себе менять, поэтому приходилось действовать ночи и дни напролет. Вот и сегодня, пригласив замечательную девушку, с которой он познакомился в редакции, на свидание, Федор предусмотрительно взял с собой диктофон.

Соня, дожидаясь вечером Скрипкина, выглядывала в окно. Она не сказала парню номер квартиры, полагая, что если отношения ни к чему не приведут, то у нее хоть не будет лишнего повода волноваться из-за непрошеных гостей. Выглянув в очередной раз, Соня заметила Федора у мусорного бака. На пару с ее соседом Чесноковым они что-то там искали. Соня пригляделась. Да, действительно, Скрипкин шарил рукой в контейнере. Может, он голодный, подумала Соня, которая где-то слышала, что журналист должен быть голодным. Но почему – она уже не помнила. Нужно сводить его в кафе, решила девушка и побежала в подъезд.

Федор Скрипкин смотрел на идущую к нему Соню и представлял, как та вместе с ним будет стоять на трибуне, специально возводимой каждый год на День рождения города Тугуева, и мэр протянет ему руку для приветствия. Он, Федор Скрипкин, единственный журналист, который нашел в городе первого бомжа и пресек распространение этой заразы на корню. Завтра он напишет большую статью на целую газетную полосу, в которой разгромит тугуевскую общественность, прошедшую мимо такого примечательного факта. Слава о нем – не о факте, а о Федоре – прогремит на весь район. Соня рядом с ним на трибуне будет очень даже неплохо смотреться. А после этого он займется целым расследованием, почему именно в Тугуеве завелся одинокий бомж, питающийся на помойках. И напишет еще одну статью, рассказывающую о том, каким образом могут избежать подобной участи другие маленькие городки. Он пошлет свой материал в областную газету, там его с радостью опубликуют… И Федора станет благодарить сам губернатор области. Сонин образ при этом как-то поблек. Аккуратно зализанные светлые волосы, простоватые очки, отглаженные джинсы с белой маечкой, темная курточка… Если Соня отлично вписывалась в районный масштаб, то в областном хотелось бы чего-то более яркого. Ведь не за горами и Пулицеровская премия, а там вообще нужен креатив.

Соня не знала, о чем думает, глядя на нее, Скрипкин, и радостно улыбалась. Этим она совершенно подкупила парня, который решил до областного мероприятия, где его наградят как лучшего журналиста, с ней не рвать. Но и тратить напрасно время не стоит. Федор решил, раз ему подвернулся необыкновенный шанс, использовать каждую минуту. Таким образом совместить приятное с полезным.

– Какой типаж искал еду на вашей помойке! – горячо зашептал ей на ухо Федор. – Какая экспансивность, сколько страдания в глазах! В каждом движении – вопиющая безысходность.

К этому моменту Артемий Федорович Чесноков, благополучно нашедший свои крючки, уже скрылся в подъезде. Соня удивленно уставилась на облезлого рыжего кота, роющегося в переполненном контейнере, и не заметила в его глазах никакой безысходности. Напротив, котяра был чрезвычайно доволен тем обстоятельством, что Чесноков, мешающий ему нормально развлекаться, отчалил восвояси.

Странные люди эти журналисты, подумала Соня. А ведь Лариса ее как раз перед свиданием предупреждала, что белые и пушистые они только на первый взгляд. Ей-то уж виднее, недаром в личной жизни подруги один такой журналист не удержался. Конечно, причина была не та, что из белого и пушистого он неожиданно стал линялым и редким. Просто друг Ларисы уехал в командировку, из которой не вернулся на прежнее место работы. Вместо него как раз и был прислан после окончания журфака Федор Скрипкин.

– Так куда мы пойдем? – поинтересовалась Соня, когда под ручку со Скрипкиным сделала пару кругов вокруг собственного дома.

– Куда пойдем? – Федор понял, что ждать, когда в очередной раз у помойки появится еще один такой же Чесноков, бессмысленно. Он глубоко вздохнул, поморщил лоб, и внезапная идея озарила его лицо. – Мы пойдем на вокзал!

– Ты уезжаешь? – удивилась Соня.

Федор никуда ехать не собирался. Просто он знал, что иногда на Тугуевском вокзале тусовались заезжие бомжи.

– Там такая романтичная обстановка: поезда, убегающие вдаль, пассажиры с тоской на лицах…

– Думаешь? – недоверчиво поинтересовалась Соня.

Они пошли на вокзал по старой липовой аллее, посаженной во времена царя Гороха. Вот в этой аллее действительно была какая-то романтика. Соня даже пожалела, что, уехав к немцам, она целых два года, а может, и больше, не увидит эти прекрасные деревья, покосившиеся скамейки с сидящими на них бабушками, выгуливающими своих внуков, и подростков, тайком распивающих пиво…

На вокзале не было ничего особенного. Поезда с электричками бежали строго по расписанию, пассажиры же, в отличие от них, постоянно опаздывали и ругались. Если здесь и были какие-то бомжи, то наверняка проездом. Вышел, посмотрел на городок, ужаснулся и залез обратно в электричку. Федор, посадив Соню на лавочку, безрезультатно обежал вокзал со всех сторон.

– Придется использовать в статье местный материал, – разочаровался он.

– Пойдем в сквер, – предложила Соня, догадываясь, что Скрипкин занят помимо нее еще чем-то другим.

– Хорошая идея, – задумался тот. – Наверняка в зарослях у пруда, как раз напротив кабака, можно найти парочку лиц без определенного места жительства.

– А разве нам вдвоем плохо? – обиделась Соня.

– Что ты, конечно, нет! – успокоил ее Скрипкин. – Но с ними было бы еще лучше.

Псих, подумала Соня. Или извращенец. Мамочка, милая, наверняка маньяк! Она внимательно оглядела Федора, но ничего подозрительного в его облике не нашла. Полноватый, светловолосый, с зелеными глазами, на вид – вполне добродушный.

– Ладно, открою тебе тайну! – сказал Скрипкин и зашептал: – Есть информация, что в городе под видом бомжа действует один заграничный шпион. Нам нужно его найти и обезвредить!

– Мамочка милая, – испугалась Соня, представляя, как она будет обезвреживать заграничного шпиона, – я не смогу!

– Тогда сядь на эту лавочку и жди меня, – приказал Скрипкин, когда они пришли в сквер, и добавил, желая смягчить обстановку: – родная. Жди меня, и я вернусь.

Федор исчез в кустах. Вот тебе и свидание, у Сони навернулись слезы на глаза. Позвонить Лариске и пожаловаться? Она наверняка скажет, что предупреждала об этих коварных журналистах. Маме позвонить? Та испугается, прибежит, наделает шума. А вдруг действительно Федор занят профессиональным делом. Хотя Соня раньше не слышала, чтобы поимкой шпионов занимались журналисты. Обычно это делают органы безопасности. И во время задержания, как показывают в фильмах, много стреляют, перепрыгивая через безжизненные тела.

Соня решила, что больше не будет играть с судьбой, она встала и сделала пару шагов. Но тут ее ногу схватила чья-то цепкая рука. Соню от неожиданности словно парализовало. Она тупо уставилась в сгущающиеся сумерки, но ничего не разглядела, кроме волосатой ручищи.

– Стой! – раздалось вдруг из-под лавочки, на которой только что сидела Соня. – Пароль!

– На горшке сидел король, – автоматически произнесла та первое, что пришло на ум.

– Правильно, садись, – сказал обладатель руки, продолжая ее держать.

Соня опустилась на место, огляделась по сторонам – никого. Мамочка милая, хоть бы Анатолий появился со своим Цером! Эльвира, дорогая, ну где же ты гуляешь?! Вокруг не было ни души. Только Соня и маньяк. Или Соня и бомж. Или Соня и шпион?! Она зажмурилась. Сейчас появятся органы безопасности и начнут стрелять.

Прошла, казалось бы, вечность, никто не появлялся.

– Сиди тихо, – посоветовал мужик из-под лавочки, – и делай вид, что со мной не знакома!

– Да я вас первый раз не вижу, – возмутилась Соня. Она стала перебирать в памяти голоса своих приятелей и сослуживцев, ни один бас не был похож на тот, что раздавался из-под нее. – И, надеюсь, в последний! – решительно завершила она, очнувшись от паралича.

– Делай вид, что ты просто так здесь сидишь, без меня. И пой «По долинам и по взгорьям».

– У меня слуха нет, – язвительно ответила Соня.

Рука безжалостно сжала ее ногу.

– По долинам и по взгорьям шла дивизия вперед, – затянула Соня громко, надеясь, что ее кто-нибудь услышит.

– Тише пой, – посоветовала рука, – и мелодичнее, лучше про Эммануэль.

Маньяк, решила Соня, а с ними нужно по-хорошему. Девушка, продолжая петь, нагнулась и заглянула под лавочку. Ведь если тот намеревается совершить над ней надругательство – пусть не сомневается, что она даст отпор.

Под лавочкой лежал какой-то мужик в пиджаке, с галстуком, но без штанов.

– Ой, а вы, простите, без брюк! Холодно уже, чай, не лето. Шли бы домой.

– Это маскировка, – сказал мужик, – не обращай внимания. Сиди и не рыпайся. Сейчас мне будешь помогать.

– Ладно, – согласилась Соня, стараясь не злить маньяка, – буду. Что делать-то, кроме того, что сидеть и не рыпаться?

Мужик покопался в кармане пиджака и достал мобильный телефон, который протянул Соне.

– На, – приказал, – звони в Пентагон. Передай им, что агент 007 на месте.

– А сами почему не позвоните?

– Мне тебя держать нужно. Ты – нежелательный свидетель!

Не маньяк, подумала Соня, а псих. Но телефон взяла.

– А вам не кажется, что подобные номера должны быть засекречены?

– Не кажется, – передразнил ее мужик, – жми на синюю кнопку!

Соня взяла телефон, потыкала пальцем для видимости и изобразила диалог:

– Алле, это Пентагон? А это я, Софья Романцева. Ваш Бонд просил передать, что он уже на месте. Все в порядке, – Соня нагнулась под лавку, – обещали незамедлительно приехать. Ну, я пошла?

– Позвонила? – не поверил мужик.

– Уши надо мыть, – нагло соврала ему Соня, – конечно, позвонила.

– На какую кнопочку жала?

– На все! – кончилось терпение у Сони.

– Крандец! Ядерная ракета на Москву пошла. Ложись в укрытие! – заорал мужик и потянул ее под лавку.

– Маньяк! – закричала в ответ Соня, отбиваясь. – Сексуальный маньяк!

– Размечталась, – ответил маньяк, – не хочешь в укрытие, твое дело! Бери телефон, Кремль предупредить надо.

Соня поняла, что просто так от этого психа ей не отвязаться. Придется делать то, что он скажет. Видимо, информация про шпиона была достоверной. Эх, Федя, Федя, где ты ходишь? Здесь такой типаж!

– А как у вас там, за океаном? – Соня решила вести светскую беседу, чтобы снять накал страстей у шпиона-маньяка.

– Я тебе потом обо всем расскажу, – таинственно пообещал мужик, – а пока звони в Кремль.

– Ладно, ладно, не переживайте. Сейчас позвоню. У меня там как раз родственница билетершей работает.

– Звони по номеру, что выделен красным цветом! – приказал мужик.

Соня пощелкала, зашла в меню. Действительно, рядом с каким-то номером была красноватая подсветка. Но она освещала два номера. По которому из них звонить? Да мне, решила Соня, без разницы. И нажала клавишу.

– Да, – ответили на другом конце провода.

– Добрый вечер, это Софья Романцева, специалист по снабжению, – по привычке представилась она.

– Угу, – одобрили там.

– А это действительно Кремль? – поинтересовалась Соня.

– Нет, – ответил ей женский голос, – Белый дом!

– Вам нужен Белый дом? – Соня заглянула под лавочку. – А то он сейчас на проводе.

Мужик обреченно махнул свободной рукой.

– Простите, – закричала Соня в трубку, – рядом со мной Джеймс Бонд! С вашим номером телефона! Может, он у вас потерялся? Заберите его, пожалуйста, мы тут в сквере под лавочкой, а то он меня уже замучил!

– Дотрахались! – разозлился женский голос.

– Что вы! Он совсем даже не по этой части, – попыталась разубедить женский голос Соня, догадываясь, что попала даже не в Белый дом. – Он же шпион!

– Это ты о лысом и стриженом говоришь?

Соня заглянула под лавочку.

– Да. Он еще в пиджаке, без штанов.

– Старый развратник! – возмутился голос. – Оставляй его себе. Пусть домой не возвращается. Развод и девичья фамилия!

Соня вкратце пересказала беседу.

– Звони по другому номеру! – велел развратник.

Соня подумала, что если по другому номеру так же ответят, то сидеть ей с этим типом до самого утра. Она потеряла всякую надежду на возвращение Скрипкина. Этот тип к утру замерзнет и окочурится, мертвой хваткой держа ее за ногу. Соне придется отвечать за труп.

– Холодно, – поежилась она, – вылезли бы вы на лавочку. Я уже предупредила всех, кого следует. Они приказали на лавочке сидеть.

Мужик, кряхтя, вылез и сел рядом. Одной рукой схватился за Сонин локоть, а другую откинул в сторону.

– Что клешни раскидал? – возмутилась Соня.

– Тише! Это антенна. Сейчас будем связываться с инопланетным разумом. Делай ноги в растопырку!

– Еще чего, – фыркнула Соня, вздергивая носик, – с одним разумным я уже связалась. Другим лучше по телефону позвоню. Что передать-то?

Соня пощелкала немного. Нашла второй телефонный номер с красноватой подсветкой.

– Летающая тарелка? Это я, Софья Романцева, менеджер отдела снабжения. Я от вашего агента Бонда. Он убедительно просит забрать его отсюда.

– Опять напился и шпиона изображает?! – послышался суровый мужской голос. – Сейчас приедем. Где вы находитесь?

Соня подробно объяснила инопланетянину, куда нужно парковать летающую тарелку.

Приехали они, действительно, довольно быстро. Будто стояли за соседним кустом. Из черного джипа американского производства вышли два бугая, подошли к лавочке и забрали мужика. Тот даже не сопротивлялся. Соня направилась следом за ними к выходу из сквера. Когда она отвернулась и отошла на несколько шагов, суровый голос заставил ее обернуться.

– 001? Говорит 006. Нашли 007, возвращаемся на базу. Связь окончена.

Соня увидела, как один бугай говорит эти слова себе в часы, другой запихивает мужика в джип. А там!.. Там мелькнуло испуганное лицо Федора Скрипкина. До Сони донеслись обрывки фразы: «…прости, допрыгался».

Девушка развернулась и быстро пошла домой.

День восемнадцатый. Жениться хочешь?

Иржик Словен стоял посреди тугуевского пятачка – площади Революции – и недоумевал, как его угораздило отдать половину взятых с собой денег наглому таксисту, подобравшему его в аэропорту. «Какая дорогая страна, – думал облапошенный иностранец, – какие большие города с темными непроходимыми лесами». А дело было в том, что в Россию Иржик приехал в первый раз. Он вообще выехал из своей деревни впервые. И сразу попал в Москву. Со слов своих приятелей, побывавших в русской столице, он знал, что Москва – огромный мегаполис. Но все же удивился, когда разудалый таксист, которому он показал на бумажке адрес, помахал перед его носом пятерней. А тот для достоверности подозвал кучкующихся рядом собратьев, дал им прочитать бумажку, и те закивали головами, показывая пятерни. В результате, они убедили Иржика, что Тугуев – спальный район Москвы и добраться туда можно за два часа и только на такси.

Но делать было нечего, следовало искать здесь Большегородский тупик, где проживали его родственники. Ведь именно родственные чувства тянули молодого иностранца в этот городишко, да еще обещанное после смерти дядюшки наследство.

Иржик оглядел прохожих и задержал взгляд на яркой внешности одной аборигенки. Девушка пристально рассматривала витрину модного магазинчика, где на выставленном манекене висело воздушное платье, открывающее все, что только можно, да и нельзя. Он подошел к незнакомке и взял ее за рукав, поинтересовавшись, не знает ли она, как добраться до нужного ему места.

Лариса обернулась и недовольно посмотрела на возмутителя спокойствия.

– М-м-м, – передразнила девушка, – а по-русски нельзя?

Когда она услышала незнакомый язык без единого намека на привычные слова, от счастья у нее закружилась голова.

– Иностранец?! – Она схватила Иржика за плечи и повернула к себе спиной. Там, на красной майке, красовалась эмблема серпа с молотом. – Иностранец! Ух ты, какой итальянский чукча!

Иржик замахал руками, показывая, что он к этим национальностям никакого отношения не имеет. Но Лариса ничуть не расстроилась, поймав такую добычу, упускать ее она не собиралась.

– Замерз небось в одной майчонке. – Лариса заботливо поправила зеленую кепку Иржика. – Пойдем со мной, чаем напою.

Иржик попытался показать ей бумажку с адресом, но Лариса вцепилась в иностранца мертвой хваткой и поволокла его в «Ладушки». Там, подмигнув официантке и ткнув пальцем в спину парня, она прошла за лучший столик в укромном уголке. Со словами «Не посрамим державу» Лариса заказала голодному гостю тройную порцию оладий и принялась названивать Соне. Та прибежала довольно быстро. Иржик как раз доедал десятый оладушек и радовался русскому гостеприимству.

– Вот, – указала на него Лариса, – представляешь, какой кадр! Подобрала на улице совершенно случайно. Ни бельмеса по-русски. Ты его язык знаешь?

– Ду ю спик инглиш? – поинтересовалась Соня.

Иржик радостно закивал головой.

– А шпрехен зи дойч?

Парень также радостно закачал головой в другую сторону.

– Ну и чего он радуется? – усмехнулась Соня. – Я английский не знаю, только немецкий. Пусть обращается к кому-нибудь другому.

– Ты в своем уме? – возмутилась Лариса. – Что значит, к кому-нибудь другому?! Или тебе, или мне, или ему не жить!

И она резанула ребром ладони по горлу.

– Ты что, – испугалась Соня, – блинов объелась? Что ты с ним станешь делать без языка-то?

– Общаться. Вот, гляди, он кое-что понимает. – И она обернулась к Иржику. – Теа еще хочешь?

Ее палец уперся в стакан с чаем. Парень утвердительно кивнул.

– Хочет чаю. А ты говоришь! Еще гляди!

И ее палец показал на сметанник:

– А жениться хочешь?

Иржик снова радостно закивал.

– Понимаешь теперь, какой подарок судьбы нам достался?

Подарок судьбы захотел еще оладий. Когда он насытился и стал, по мнению подружек, сговорчивей, они взяли бутылочку водки за знакомство. Лариса, с присказкой «А ты меня уважаешь?!», безапелляционно влила ее практически всю одному гостю, который после пары стаканов совершенно расслабился. Он пошел бы на поводу у Ларисы, то есть отправился бы к ней, но мысль о наследуемых деньгах жгла его воспаленное водкой сознание. Иржик достал клочок бумаги и ткнул в него дрожащим пальцем.

– Куда-то хочет, – расстроилась Лариса. – Не иначе у него там герл. Герл?! – прокричала она парню в ухо.

Иржик отрицательно покачал головой. Он снова указал на бумажку, закатил глаза к небу и скрестил руки на груди.

– Небеса к нам сегодня благосклонны. Девицы нет. У него кто-то помер. Хорошо бы это был Рокфеллер. Расплачивайся, иностранец, поедем в твой тупик.

Они долго плутали на Сониной «девятке», разыскивая дорогу к дому, одиноко стоящему на пустыре. Все подъезды к нему были завалены строительным мусором, какими-то бревнами, досками и черт-те чем. Рядом начиналась большая стройка. Наконец объездная дорога была найдена, и машина остановилась перед самым подъездом. Лариса помогла Иржику выйти и потащила его наверх. Они быстро нашли нужную дверь и позвонили.

– Мани, мани, мани, – пропел Иржик открывшей им старой даме.

– Пардон, не поняла, – удивилась та, вытаскивая из кармана заштопанного халата очки и водружая их на нос.

– Что непонятного, – встряла Лариса, – держите человека!

И она пихнула качающегося парня в объятия дамы. Иржик повис на ней, как пальто на крючке.

– Не понял, – следом за дамой вышел мужчина средних лет с поредевшей шевелюрой. – Маман, извольте объясниться! Это ваш молодой любовник?

– Пардон, – возразила Лариса, – это наш любовник. Почти муж. А ваш – родственник.

– Откуда? – поинтересовалась дама, отпихивая Иржика, который по-родственному пытался ее поцеловать.

– Оттуда, – показала Соня в сторону вокзала.

– Понятно, – дама обернулась к сыну, – это чешская ветка семьи Словенов.

Иржик радостно закивал, услышав знакомую фамилию, и вновь потребовал «мани».

– Проходите, – неожиданно согласилась дама, пододвигаясь и пропуская троицу в жилище.

Захламленная комната была сумеречной и тихой. Пестрые портьеры выбивались из этой унылости своей кричащей расцветкой. А пахучие лилии в высокой хрустальной вазе забивали и портьеры, и комнату навязчивым ароматом. Соня села в низкое старое кресло и огляделась, с ужасом замечая, что она попала в царство хрусталя и беспорядка.

– Какие вазочки! – Лариса не стала садиться, а по привычке кинулась рассматривать содержимое видавшего виды покосившегося серванта. – Так кто у нас умер?

Хозяева уселись рядом с Соней на диван, Иржика положили в соседнее кресло. И Нонна Дмитриевна, так звали пожилую даму, начала грустное повествование.

Оказывается, они долгое время жили в столице, но после того как ее муж, царство ему небесное, стащил у государства энное количество капитала, их выслали за сотый километр в Тугуев, где они живут в бедности по сей день. Выслали всех: и их семью, и одинокого брата, который прожил с ней бок о бок долгую и спокойную жизнь. Сестра – мать Иржика – вышла замуж за границу и долго не давала о себе знать. Не так давно брат умер, но оставил завещание, которое они, как душеприказчики, должны обязательно исполнить.

– Хоть бы унаследовал миллион с условием тотчас жениться, – мечтательно произнесла Лариса Соне на ухо.

– Какие миллионы, очнись. Смотри, как люди бедно живут.

– Да, действительно, – согласилась Нонна Дмитриевна, – мы люди небогатые. Наследство тоже не в миллионах, хотя довольно необычное. Но дело Иржика, брать его или нет. В крайнем случае, чтобы не обидеть родственника, мы можем отдать ему его долю хрусталем.

Иржик, услыхав еще одно знакомое имя, очнулся в кресле, покачал головой и потребовал «мани».

– Какой упертый, – расстроилась Лариса. – Пакуйте хрусталь, если нет миллионов. Пока постоит у меня в квартире, а там посмотрим. Тише, парень, не буянь, лучше синица в руке…

– Подожди, – одернула ее Соня, указывая на Иржика, – мы не можем за него решать.

– Жениться хочешь? – Лариса указала на сметанник в серванте. Иржик радостно закивал. – А хрусталь, из которого можно пить теа? – Тот снова обрадовался. – Видишь, он согласен. Пакуйте, дамочка, не сомневайтесь.

– Стойте, – не сдержалась Соня, – а что, собственно, ему завещано, можно узнать?

Нонна Дмитриевна недовольно хлюпнула носом, однако послушно поднялась, как бы подчиняясь судьбе. С обиженным видом «будь что будет, но я хочу вместе со своей совестью спокойно спать» она полезла в ящик серванта, немного покопалась там и выудила на белый свет пожелтевшее письмо.

– Вот. – Она прижала письмо к тому месту на пышной груди, где, по ее мнению, должно было находиться сердце. – Его последняя воля. – И всхлипнула.

– Ну! – не терпелось Ларисе.

– Мани? – очнулся Иржик.

Письмо доверили читать хозяйке, потому как почерк усопшего местами был довольно неразборчив. Написал он коряво, мало и очень своеобразно.

– Дорогой друг! – прочитала Нонна Дмитриевна.

– Кто друг? – не поняла Соня.

– «…мой племянник Иржик! – многозначительно взглянув на девушку, чтобы та не перебивала ее, продолжила хозяйка. – Завершая свою дурацкую и никчемную жизнь в полурастительном существовании, но, по мнению придурков-врачей, находясь в здравом уме и трезвой памяти, я завещаю тебе самое ценное, что у меня есть. Почему тебе, поинтересуешься ты. Потому как твоя полоумная мать вовремя сбежала замуж из нашего дебиль…» Ну, дальше тут непонятно.

Нонна Дмитриевна попыталась что-то пропустить.

– Давайте я разберу, – нашлась Лариса. Она подскочила к хозяйке и вырвала письмо. – Все понятно: «…из нашего дебильного семейства. Хоть твой отец и был настоящим идиотом, у меня все же осталась надежда, может, ты – человек!»

Иржик вопросительно посмотрел на Ларису. Та на пальцах попыталась ему перевести дядюшкино письмо с русского языка на более-менее понятный. Она показала сначала на письмо, потом на семейную фотографию, висевшую на стене в мелкий розовый цветочек, покрутила пальцем себе у виска. Немного подумав о том, как перевести фразу «Иржик, может, ты – человек», Лариса расставила руки, потрясла ими, воздев глаза к небу, и указала на Иржика, выражая взглядом восхищение. Тому понравилось. Он удовлетворительно качнул головой. Не понравилось только хозяйке дома, которая выхватила у Ларисы письмо и продолжила сама.

– «…меня окружают одни маньяки и дуреломы. Нонна…» Снова непонятно, – вздохнула она. Но, поймав на себе прищуренный взгляд Ларисы, продолжила: – «…дура, каких мало. Вышла замуж за остолопа, который поломал всем нам жизнь». Ну, это он слишком необъективно. После того как я за ним ухаживала почти каждый день почти в каждом месяце раз в год!

– Пардон, маман, – встрял сын, – в этом есть своя доля правды. Порой ты бываешь такой неадекватной.

В глазах Нонны Дмитриевны заблестел мстительный огонек.

– «…сын ее – раздолбай безмозглый!»

– Он не мог так думать обо мне, – возмутился раздолбай.

– На, – та сунула ему под нос письмо, – читай сам!

– «…раздолбай безмозглый. Женился на кретинке, которая его бросила через пару месяцев и забрала все имущество». – Сын вернул мятый листок матери.

– «Хоть ты, Иржик, не женился! Тем самым обеспечил себе безбедное существование. Именно потому, что ты не женат, я и завещаю тебе свою бесценную коллекцию марок», – дочитала та.

– Марки?! – разочаровалась Лариса. – Кому они нужны. Пакуйте хрусталь.

– Подожди, – не согласилась Соня, – почему ты решаешь за него?

– Я ему практически жена или ты?

– Ага! – встрепенулась Нонна Дмитриевна. – Я так и знала, что яблоко от яблони недалеко падает!

– К чему вы подводите своими агрономическими знаниями? – поинтересовалась Лариса.

– Если Иржик женат, он ничего не получит, – радостно пояснил сын, прикидывая, куда он денет дядюшкин альбом.

– Ну и не надо, возьмем хрусталем.

И они вступили в неравный спор. С одной стороны оборону держали хозяйка с сыном, с другой – одна Лариса. Соне не нравилась идея с посудой. Иржик смотрел на компанию мутными глазами и требовал деньги. Одни доказывали, что раз чех женат, то и хрусталь ему не светит. Другая, поняв, что настаивать на своем – себе в убыток, решила открыть всю правду.

– Да я вижу вашего Иржика первый раз в жизни!

– Так я и поверила! У вас, милочка, пардон, уже и повадки как у жены.

– Я случайно подобрала его на улице.

– Конечно, тугуевские улицы битком забиты иностранцами. Они просто валяются под ногами. Каждая, если захочет, может подобрать себе парочку?

– Да мне повезло, – сопротивлялась Лариса.

Они бы еще долго спорили, но Соне это порядком надоело. Девушка не понимала, почему подруга вцепилась в Иржика мертвой хваткой. Если принимать во внимание то, что он ей дико понравился с первого взгляда, еще ладно. Встретились, выпили за знакомство – на первый раз хватит. Ругань с его родственниками лучше отложить на пятый-шестой день. А то дело до свадьбы вообще не дойдет. Хотя почему они решили, что Иржик холостяк? Соня пригляделась, у того на безымянном пальце блестело кольцо. Оно не было похоже на обручальное. Маленькое, тоненькое, из похожего на золото металла. Рука, на которой оно блестело, была левая. По народной примете, если у нашего мужика кольцо на левой руке – значит, он точно разведен. Стоп! Это у нашего. А Иржик – чех! У них-то все наоборот!

– Лариса, – отвлекла Соня подругу и коротко поделилась своими умозаключениями.

Та обхватила ладонями голову и сделала испуганные глаза.

– Неужели мы ошиблись? Иржик, ты женат?

Все присутствующие в комнате замолкли и повернулись к заморскому гостю. Иржик, устремив взор на сметанник, радостно закивал.

– Нужно посмотреть его документы, – заявила родственница и ринулась к сидящему в кресле иностранцу.

– В правом боковом кармане, – подсказала Лариса, знавшая, после того как парень расплатился в «Ладушках», где находится тугой бумажник.

Нонна Дмитриевна хмыкнула и твердой рукой залезла в карман Иржика, который заржал как конь и заерзал.

– Вот! – Хозяйка потрясла бумажником. – Здесь паспорт. Если обнаружится, что Иржик женат, марки наши.

– Отдайте хоть вазочку. – Лариса почувствовала приближение безжалостного финала, втайне надеясь, что надписей на чешском языке родственникам все равно не разобрать.

Но разбирать ничего не потребовалось. Из бумажника, словно гигантский вредитель бабочка-капустница, вылетела фотография. Жених с невестой, запечатленные на ней, выглядели счастливо и безмятежно. Один из них был Иржик.

– Так ты женат?! – возмутилась Лариса. – И ничего мне не сказал? Обманул доверчивую русскую девушку! Обвел вокруг пальца.

– Не переживайте, – встрял хозяйкин сын, – марки на самом деле не такие уж и дорогие.

– Я не из-за них, – хлюпнула носом Лариса. – Я так, в целом. Слушайте, а правда, что вы недавно развелись? У меня на примете есть одна очень интересная особа, совсем не кретинка, а современная симпатичная деловая девушка.

– Мерси, конечно, за предложение, но мне хватило в предыдущем браке. Знаете, – разоткровенничался сын, – дядюшка во многом прав. Наше семейство – сборище дураков. Кстати, Иржик тому лишнее подтверждение. Ну кто бы мог, приехав в незнакомую страну, отправиться пьянствовать с первыми попавшимися девушками. А если бы вместо вас ему подвернулись, пардон, мошенницы?

– Да, точно. Мы – не мошенницы, – сразу согласилась Лариса. – Потому и оставляем вашего родственника вам. Мы уходим, – она бросила прощальный взгляд на чеха. Тот радостно попросил у нее чаю. – Жаль, конечно, мы уже практически нашли общий язык.

– Звоните, если что, по телефону. Наш номер 911, – сказала на прощание Нонна Дмитриевна, закрывая за девушками дверь.

Спускаясь по лестнице, они услышали радостный вопль матери и сына. Наследство досталось им. Правда, непонятно, почему так люди радуются каким-то маркам. Вот если бы действительно достался миллион, можно было бы поорать на всю тугуевскую. А из-за таких мелочей… Лариса тряхнула рыжей головой и приободрила Соню. Одним иностранцем меньше, одним больше. Какая разница. Скоро у Сони их будут тысячи. Главное, не сомневаться, смело идти напролом и хвататься за каждую соломинку. Авось какая-нибудь да выдержит.

День девятнадцатый. В таких случаях оголяют грудь

Высокий, импозантный, привлекательный – словом, сногсшибательный брюнет в синем костюме под цвет своих глаз открыл дверь приемной главного архитектора. Затем стремительно подошел к Ларисе с охапкой белых роз и многообещающей улыбкой на уставшем от бизнесменских дел лице. Девушка вздрогнула и потерла глаза. Ну надо же, уснула за рабочим столом. Понятное дело, обеденный перерыв только что закончился, шеф спит в своем кабинете на диване, она тоже не железная…

Брюнет не исчезал. Он наяву стоял перед Ларисой и улыбался.

– Барышня, я к вашему шефу.

И цветы оказались на Ларисином столе.

– Его нет, – автоматически произнесла та обычную послеобеденную фразу, заранее заготовленную для тех, кто решался побеспокоить в это время главного архитектора. Беспокоили, как правило, только приезжие, свои знали, что все тугуевские начальники определенного ранга после обеда отдыхают в рабочих кабинетах.

– Я здесь проездом, у меня мало времени, – наклонился к Ларисе брюнет и обдал ее ароматом дорогой туалетной воды.

– Как вас представить? – Барышня не смогла долго сопротивляться.

– Лучший друг, – игриво произнес брюнет.

Лариса указала ему на кресло у стола и пошла будить главного. Тот не удивился, он знал, что если Лариса его будит, значит, случилось нечто неординарное. Потому встал быстро, как солдат, и надел пиджак.

– Дорогой! – радостно заорал он, когда увидел вошедшего в кабинет брюнета, и раскрыл объятья.

– Вам кофе или чаю? – поинтересовалась секретарша, в глубине души понимая, что ни то, ни другое не понадобится.

– Мы лучше что покрепче, за встречу, – отмахнулся от нее шеф и направился к бару, спрятанному в шкафу с бумагами.

Лариса вернулась на свое место и стала рассуждать. Значит, так, кольца у брюнета она не заметила. Ни на правой руке, ни на левой. Нельзя еще раз так опростоволоситься, как с Иржиком. Кто их знает, этих иностранцев, лепят себе обручальные кольца на все пальцы подряд. Но симпатичный брюнет явно не иностранец, говорит без акцента. Но и не тугуевец, признался, что проездом.

Она щелкнула кнопкой на аппарате, занимающем добрую половину стола, и стала прекрасно слышать все, что происходит в соседнем кабинете. Никаких угрызений совести по этому поводу у нее не было. Так действовать приходилось не раз и не два. Лариса считала, что она не подслушивает, а вникает в обстановку, чтобы быть во всеоружии и в курсе дел.

Разговаривали мужчины действительно как друзья. Она поняла, что эти двое учились вместе в институте, долгое время не виделись, но регулярно перезванивались, утрясая какие-то проблемы. Брюнет занимался делами в столице, но теперь ему пришлось открывать свой бизнес в Тугуеве. Какой именно – Лариса не поняла, но была совершенно уверена, что на это современной девушке даже не стоит обращать внимания. Чем бы ни занимался твой суженый, лишь бы не сидел за решеткой.

А то, что этого друга юности нужно брать в оборот, Лариса не сомневалась: во-первых, обручального кольца у него не было, а во-вторых, шеф обрадовался тому, что его гость часто станет наведываться в их городок, и посоветовал ему жениться на провинциалке. Но как привлечь внимание этой самой провинциалки к своей особе? Лариса не успела придумать пару более или менее подходящих способов, как дверь открылась и на пороге возник шеф с другом. Девушка еле успела отключить громкую связь.

– Нет, плачу я, ты – гость!

– Отныне я не гость! – заявлял брюнет, размахивая толстым бумажником. – Потому платить стану я!

Лариса поняла, что ее хотят отправить в магазин за закуской. Отлично, подумала она, безотрывно глядя на бумажник. Тот в свою очередь раскрылся, выплюнул пару купюр и исчез в кармане пиджака брюнета.

Лариса вернулась с покупками быстро, по дороге она уже обмозговала дельце, которое следовало провернуть. Ей предстояло провести целую операцию, последствия которой (пан или пропал) каким-то образом должны повлиять на ее судьбу. Или на Сонину, так уж и быть.

Лариса зашла с пакетом к шефу и выложила продукты на стол, который уже украшала бутылка армянского коньяка и пара рюмок. Подвыпившие мужчины сидели в одних рубашках, галстуки и пиджаки висели на стульях. Друзья сосредоточенно пялились в альбом, тыкая пальцами в знакомые лица.

– А! Синицын! Точно Синицын! А это Воробьев! Точно Воробьев! Смотри, надо же, Галкин, совсем не изменился.

Что за стаю они разглядывали, Лариса не поняла, но, тонко разрезая лимон, отметила про себя, что пиджак брюнета висит прямо у входной двери. Пара движений, и он у нее в кармане. Он – бумажник! Нет, Ларисе не нужны были деньги, ей нужен был он сам.

– Ларочка, спасибо, на сегодня ты свободна. Только не забудь закрыть дверь на ключ.

Лариса кивнула и пошла к двери. Шаг, еще один, еще шажок… Она обернулась, мужчины рассматривали привезенные брюнетом фотографии. У двери плечо девушки перекосилось, рука сделала хватательное движение, выудив из кармана пиджака бумажник, и моментально засунула его под кофточку. Лариса ощутила приятный холод чужих денег и захлопнула за собой дверь. Сумочку она не забыла, дверь на ключ закрыла, да еще к тому же совершенно хладнокровно заявила охраннику, что шеф занят и просил его не беспокоить.

Преступницей Лариса себя не ощущала. То, что она совершила, было похоже на женскую шалость. Шутка – не больше. Но с каким мастерством ей удалось провернуть это дело! Лариса поняла, что загубила в себе блестящего вора-карманника.

– Мама милая! – воскликнула Соня, когда на ее рабочем столе появился чужой толстый бумажник. – Где ты его взяла?!

– Нашла, – ответила подруга. – Ты нашла его на улице. Совершенно случайно. Его выбросили из окна.

– Кто же станет выбрасывать свои бумажники из окон? – не согласилась с ней Соня, когда услышала всю историю с самого начала.

– Да, об этом я как-то не подумала, – вздохнула Лариса. – Как же ты его нашла?

– Зашла в архитектурное бюро и вытащила из кармана.

– Очень смешно. Я тут, можно сказать, жизнью рискую, краду чужой бумажник для того, чтобы моя подруга имела возможность отдать его при встрече незнакомцу. Тот, преисполненный благодарности, в нее влюбился бы со всеми вытекающими из этого факта обстоятельствами. Кстати, я сама могла бы воспользоваться моментом и отдать якобы найденный мной бумажник. Брюнет, преисполненный благодарности, влюбился бы в меня!

– Ладно, – примирительно сказала Соня, – согласна. Ты много сделала для меня. Я бы не смогла ради тебя выкрасть бумажник. Но что мне с ним делать?

– Вернуть. Его нужно вернуть, пока брюнет не спохватился и не вызвал оперативников.

– Или ОМОН. Те быстро найдут воришку.

Конопушки на Ларисином лице залила красная краска.

– Ладно, я шучу. Нужно быстро найти способ, как отделаться от этого бумажника.

– Нужно позвонить брюнету и сказать, что за определенное вознаграждение мы отдадим…

– Избитая комбинация. Он поймет, что мы – воры.

Быть вором Ларисе очень не хотелось. Это же всего лишь шутка! Они решили посмотреть, стоит ли убиваться владельцу бумажника по поводу его исчезновения из кармана. Кипа визиток, куча кредиток, наличные в рублях и долларах. Да, брюнет не будет убиваться, он просто их убьет.

– Мама милая! Нас дешевле заказать! Лариса, иди и так же незаметно подложи его на место!

– Как ты себе это представляешь?! Шеф меня отпустил домой! А я в порыве страсти к работе вернулась? Никто не поверит.

– Может, ты – трудоголик? Или забыла сумочку на рабочем месте?

Лариса глупо усмехнулась и показала не забытую сумочку. Но все равно они решили, что бумажник каким-то образом нужно возвращать, а для этого следует двигаться в сторону архитектурного бюро. Соня взяла Ларису под руку, и нетвердой походкой девушки направились туда по пыльной улице. Благо, что рабочие места приятельниц находились, как и все в Тугуеве, на соседних улицах.

По мере приближения к объекту ноги Ларисы почти перестали слушаться и начали слетать с высоких каблуков, безжалостно чиркая пятками по асфальту. В принципе, весь опорно-двигательный аппарат напрочь забывал, что он – опорно-двигательный. Опорой и двигательной силой была Соня. Она буквально тащила подругу на ее работу.

Вдруг девушки издали заметили на служебной стоянке автомобилей двух мужчин. Те, облокотившись на джип главного архитектора, спорили, кому из них лучше сесть за руль. Оба шатались, совершали руками какие-то странные махательные движения и произносили коверканные слова – были пьяны до безобразия.

– Лапочка какой, ты глянь, – томно произнесла Лариса, расплывшись в улыбке.

Соня посмотрела на ее шефа: маленький, толстенький, лысенький, костюм в полосочку. Похож на барсучка-лапочку. Потом она перевела взгляд на второго.

– Чувствуешь, какая с моей стороны жертва?! Шикарный мужик, и весь – тебе.

Соня почувствовала. Такого красавца она давно не видела. Быстро обдумав ситуацию, Соня резко остановилась и удержала за руку устремившуюся навстречу мужчинам подругу.

– Стоп! Задний ход!

– Почему? – удивилась Лариса. – Смотри, какие они тепленькие. Их можно брать голыми руками!

– Нам нужно не брать, а отдавать. И то, что они все-таки выползли из кабинета, дает нам шанс на обдумывание дальнейших действий. Ведь останься они в кабинете, как бы мы предъявили им бумажник? А так появилась версия, что они потеряли его на автостоянке, пока спорили, кому сесть за руль.

– Ну да. Очень хорошая идея. Тем более что они толкаются и пихаются. Сейчас мы дождемся, когда они уедут, и отдадим им бумажник.

– Как мы отдадим, если они уедут?

– А я и не говорю, что мы сразу отдадим. Завтра утром. Пусть у него будут вечер и ночь, чтобы прочувствовать потерю и ощутить всю полноту радости от ее находки.

– Как витиевато ты иногда выражаешься, – заметила Соня, – но правильно. Утром отдадим.

И подруги дружно развернулись.

Вечером шла стратегическая разработка плана возвращения украденного бумажника.

– Ты подходишь к нему на улице и протягиваешь кошелек: «Ваш?»

– Почему я подойду именно к нему?

– Там фотография вставлена!

– Но фотография не его, а собаки!

– Там визитки.

– Тогда я должна протягивать бумажник полусотне брюнетов и брюнеток.

– Он уже у нас в кармане, а ты цепляешься к мелочам!

– Хороши мелочи. Почему я именно к нему обратилась?

Для того чтобы подвести свою теорию под действительность, потребовалась пара часов.

Версия получалась отменная. Соня якобы шла с работы кругами. Зачем-то завернула на служебную автостоянку сотрудников архитектурного бюро и увидела там выпавший из кармана бумажник. Она его взяла и пошла к своей подруге Ларисе, которая работает тут же, что ничуть не удивительно. Может, Соня торопилась к ней. Решила сократить путь и полезла через машины. Ой, надо же, какая случайность! Под колесом одной из них лежит денежка! Ой, это даже не денежка, а целый кошелек с визитками. Ай-я-яй, бедный хозяин кошелька! Соня, как честная девушка, не может присвоить себе богатство из сорока трех визиток, четырех кредитных карточек, пяти тысяч долларов и трех тысяч рублей.

Она зашла к подруге, чтобы поделиться радостью… Нет, она зашла, убитая горем. А тут Лариса глянула на бумажник и вспомнила, что где-то такой уже видела. Точно видела. Но где? Пара минут, три закатывания глаз к небесам, и она вспоминает где. Соня идет к владельцу, возвращает ему потерю, тот благодарит, приглашает девушку в «Ладушки», они влюбляются, женятся…

– Слишком уж все гладко, – засомневалась Соня.

– Не дрейфь, подруга, – успокоила ее Лариса. – Ты просто представь, что действительно нашла бумажник на автостоянке. Вникни в детали, вживись в роль.

– А если он задаст дополнительные вопросы?

– Ты же не экзамен сдаешь, чтоб так дрожать, – досадовала Лариса. – Вспомни, что ты, прежде всего, – женщина. Похихикай в ответ, пожеманься.

– Ты же знаешь, что я этого не умею.

– Когда-то нужно начинать учиться. Смотри, к примеру. Он спрашивает: «А для чего вы, девушка, потащились через огороженную автостоянку, хотя рядом есть вполне приличный тротуар?» Ты ему отвечаешь: «Хи-хи, ха-ха, я люблю разнообразие в жизни». Потом закатываешь глаза к небу, томно вздыхаешь. И расстегиваешь пуговицу на блузке…

– Зачем мне оголять живот?

– Глупышка, совсем отстала от жизни. В таких случаях оголяют грудь. Верхнюю пуговицу расстегиваешь. Жарко, мол, дышать трудно. Вы задаете бедной скромной девушке такие коварные вопросы. После увидишь, он примет нашу версию как судьбоносную данность.

– Ты порой так выражаешься, что я теряюсь.

Но утра им ждать не пришлось. Поздно вечером Ларисе на квартиру позвонил шеф. Он подробно рассказал о том, насколько близок и дорог ему приехавший друг, и попросил вникнуть в положение. Последние не совсем понятные слова Лариса пропустила мимо ушей, потому как ни во что вникать не собиралась. Но шефа дослушала до конца. Финальная фраза и стала ключевой. После получасового стенания шеф поинтересовался, не находила ли его секретарша чужого бумажника.

Мозг девушки мгновенно заработал, прощелкивая в своих извилинах возможные варианты исхода этого дела. Через пару секунд картинка замерла в положении «Соня отдает бумажник романтической ночью в сквере».

– Какое неожиданное совпадение! – воскликнула Лариса как можно правдоподобнее. – Действительно, сегодня совершенно случайно нашелся один бумажник. Моя подруга увидела его на автостоянке у нашего бюро. Она проходила мимо…

Но шефа уже не интересовали такие подробности.

– Где живет подруга?!

– Она не откроет незнакомцам дверь, тем более на ночь глядя. – Картинка упорно показывала темную лавочку в сквере. Лариса решила потянуть время. – Может, завтра? С утра? Или нет, она с утра не сможет, работает. У нее очень злой начальник…

– У тебя он сейчас вообще озвереет!

– Через полчаса в сквере на лавочке у входа. – Угроза возымела действие. – Но пусть придет тот, кто потерял. Нужно сличить находку по приметам.

Шеф что-то рявкнул в ответ и положил трубку. А Лариса побежала к приятельнице. Соня уже разделась и собиралась отправиться в страну грез, когда в дверь забарабанили. Это был условный сигнал: поздними вечерами «свои» стучали, а не звонили. Она встала, накинула халатик и пошла открывать.

Лариса чуть не сбила ее с ног. Вихрем пронеслась в комнату и нырнула в шкаф.

– Одевайся быстрее! – Она перевернула одежду подруги и выудила из вороха тряпок джинсовую мини-юбку. – Держи, у нас мало времени. Нужно прийти раньше их и залечь на дно.

Пока Соня одевалась, Лариса разработала стратегический план действий.

В сквере было темно и пахло сыростью. Соня одиноко сидела на деревянной лавочке и вглядывалась в даль. Наконец-то там замаячил мужской силуэт. Он медленно продвигался в сторону лавочки, на которой сидела девушка.

– Это вы нашли мой бумажник? – задал мужчина вопрос издалека.

– Я, – растерялась Соня. Тут же острый коготок больно впился в ее джинсовую юбку. – Но почему ваш? Может, и не ваш совсем.

– Согласен, давайте разбираться. – Мужчина присел рядом и посмотрел на Соню. – Жаль, что темно, – посетовал он, указывая на тусклый свет фонаря.

– Да, мы, наверное, не сможем пересчитать купюры. – Соня решила, он жалеет, что не сможет проверить содержимое кошелька.

– Я не увижу ваших прекрасных глаз, незнакомка.

Соня опешила и замолчала. Ларисин палец с силой впился ей в ногу.

– Ой! – заорала Соня. – Как неожиданно! Можно потише?

Слова предназначались подруге, прятавшейся под скамейкой. Но мужчина, ясное дело, принял это на свой счет.

– Конечно, вы правы. Но я бы так хотел увидеть эти честные глаза, поцеловать эти чистые руки… В наше время вернуть что-либо практически невозможно. Вы – необыкновенная девушка!

Соня вместо ответа протянула бумажник. Мужчина взял его, открыл, вытащил под тусклый свет фонаря часть содержимого и удовлетворенно положил купюры и кредитки на место.

После того как бумажник благополучно скрылся в кармане, брюнет схватил Сонину руку и поцеловал. Ее хилое тело расплылось от удовольствия по скамейке, девушка даже закрыла глаза, ожидая продолжения:

– Ну что вы, что вы, – трепетно шептали ее губы в такт вздрагивающим ресницам.

– Ничего! В том-то и дело, что – ничего!

Вместо мужчины с Соней сидела подруга. Того уже и след простыл.

– Упустить такого мужика! Как ты могла? – укорила Лариса Соню.

– Он меня вывел из равновесия, – призналась та, – и полностью обезоружил своим поцелуем.

– Нашел кого обезоруживать, гад. Я бы на твоем месте уцепилась за него двумя руками и всеми ногами. Ну ничего, у нас еще есть завтрашний день.

Завтрашний день наступил. Но импозантного брюнета уже не было. Он срочно уехал в столицу.

День двадцатый. Дареному коню в салфетки не смотрят

Роман Стрелкин вскочил ни свет ни заря. День рождения! Он не мог забыть, что сегодня назначен его праздник! Ею, самой прекрасной и непредсказуемой. Она так решила – сегодня будет его день. Будут гости, поздравления, тосты. А с чего она так решила? Да ладно, какая разница. Главное, что она сама придет его поздравить. Быть может, даже поцелует… в щечку. Нет, он подставит губы! Стрелкин свернул их трубочкой и приложился к зеркалу в ванной, где эхом раздался смачный поцелуй. А потом, когда гости разойдутся… Как вовремя все-таки заболел дед!

– Ты что? Какой день рождения? Когда я буду покупать подарок? – возмущалась Соня, которую поставили перед фактом. – Ничего страшного, обойдутся без меня.

– За подарок не беспокойся, я найду сама, что ему вручить. Придешь с работы, переоденешься и пойдем. Не ерепенься, – уговаривала Соню подруга, – там будут все свои.

– Кто эти свои? Стрелкин, что ли, который меня бросил?!

– Забудь про Стрелкина. Придет вся тугуевская богема. Такие порывистые и неожиданные парни! Способные на самые неординарные поступки, даже на женитьбу.

Лариса это знала точно, поскольку имела уже подобный опыт с одним богемным журналистом. Хотя он и сбежал от нее к черту на кулички.

Лариса с таким трудом уговорила вчера вечером соседа отметить свой день рождения не в январе, как обычно, а сейчас. «Чем ты, Стрелкин, хуже английской королевы? Она может по два раза в год праздновать, а тебе слабо?» Ботаник Стрелкин поддался уговорам только после пятой рюмки, после чего потребовал выпить на брудершафт. Целоваться Лариса с ним не стала, но сделала прозрачный намек, что выпьет на этот самый брудершафт завтра на празднике, который Роман организует. Тот, естественно, обещаниям поверил, однако организовать ничего не смог. Поэтому Ларисе с утра пришлось самой обзванивать богему и приглашать на сходнячок. У всех была одна отговорка, та же, что и у Сони, – на покупку подарка не оставалось времени. Но, узнав, что это совершенно необязательно, все быстро соглашались. А почему, собственно, вечером не потусоваться у Стрелкина дома? Тем более что его вредная мамаша отправилась в деревню навещать заболевших родственников.

Соня все-таки нашла, что подарить Стрелкину. Все знали страсть Одуванчиковой к ручной работе. Та если не жевала, то обязательно что-нибудь плела. На сей раз, войдя в диспетчерский отдел, Соня увидела в ее руках мелькающий крючок и почти готовую белую салфетку.

– Мама милая! Какая прелесть, – восхитилась Соня этим предметом истинного мещанства.

– Правда, нравится? – обрадовалась Одуванчикова. – Хотите, подарю? На долгую память. Может, – она всхлипнула, – уже и не свидимся. Так и помрем: вы – в Германии, я – под козлом.

– Не стоит думать о плохом, – приободрила Соня, – нам всем еще жить да жить.

– Разве ж это жизнь! – воскликнула Одуванчикова и указала толстым пальцем на отпечатанный на стандартных листках бумаги текст, громкий заголовок которого гласил: «Худеем за 25 дней! – Ни кусочка лишнего в рот!»

Пришлось, уговорив сотрудницу не сводить счеты с жизнью, забрать белоснежную салфетку с выпуклым дном. У Одуванчиковой не всегда получалось то, что она хотела сплести. И на этот раз вышла очень своеобразная салфетка. Если ее хорошенько встряхивали, она выпячивала дно и становилась похожей на шляпу. Но, как решила Соня, дареному коню в салфетки не смотрят. Тем более что Стрелкин в ее душе оставил гнусный отпечаток, из-за чего она не хотела бы иметь с ним никаких дел. Но, раз у него соберутся друзья, так и быть, она зайдет. На минутку, чтобы оценить обстановку. Вдруг действительно попадется кто-нибудь порывистый и неожиданный. Время безжалостно уничтожает ее хрупкую надежду получить заветную печать в паспорт. Да и салфеточка очень даже ничего, все же ручная работа.

– Классная панамка! – обрадовалась Лариса, увидев то, что приготовилась дарить Соня. – Ему в самый раз будет за бабочками гоняться!

Стрелкин так не думал. Он вообще ничего не думал. При виде Ларисы у него начисто отшибло мыслительную способность. Роман вежливо поздоровался с Соней, благодарно напялил салфетку на голову и стал увиваться за предметом своего обожания.

– Это не панамка, – успела лишь сказать вслед удаляющейся в полумрак парочке Соня. – А ручная работа…

Но им было наплевать. Зато Соне – нет! Какое там, зашла на минутку и оценила обстановку. Оценивать было некого! Нет, в комнате под громыхающую музыку кто-то танцевал – Соня это почувствовала. Видеть только не могла, потому как не было света. Она вспомнила, что когда-то в школьные годы редкие вечеринки, на которых ей приходилось оказываться, обязательно проходили в темноте. Но тогда почему-то это обстоятельство совсем не огорчало, а даже, наоборот, радовало. Что же изменилось с тех пор? Зрение стало хуже? У молодежи, как и у котов, имеется свойство видеть в темноте. У них в это время все как у котов.

– Мяу, – неожиданно раздалось над Сониным ухом, когда она шагнула в темноту зала. – Вы чья-у?

Началось, с горечью подумала она. Может, это Квазимодо какой-то. А может, и нет… Соня решила не рисковать, то есть откровенно не грубить.

– Я так, на минутку зашла.

– Останься со мною на несколько минут, – надрывался магнитофон.

Соня прошла несколько шагов, чтоб не оставаться с мяукающим созданием неизвестного вида, и задержалась у стены. Девушка отчетливо представила себе на этом месте диван. Она точно помнила после свидания со Стрелкиным, что здесь у него должен стоять диван. Соня нащупала рукой мягкую обивку и присела на подлокотник. Он почему-то оказался довольно твердым и костлявым. Ну да, вспомнила Соня, этот подлокотник такой и есть, в тот раз она больно ударилась об него головой. Она поерзала, устраиваясь поудобнее, и нащупала рядом еще один такой же костлявый подлокотник. Соня пощупала повыше…

– Щекотно, барышня! – захихикал кто-то, и подлокотники затряслись. – Но если вам нравится, можете продолжать…

Глаза Сони, что называется, уже привыкли к темноте и стали различать смутные очертания. Диван действительно стоял на том самом месте, где его запомнила Соня. Там сидел парень, а она ерзала на его коленках.

– Мама милая! Я вас не заметила, – извинилась она. – Тут так темно.

– Да ладно, сидите, чего уж, – согласился парень, – все равно больше сидеть негде.

Соня вспомнила, что диван был в этой комнате единственным сидячим местом. В соседней – лежачие, но ей туда категорически не хотелось.

– Раз мы сидим вместе, то давайте познакомимся, – предложил парень.

– Соня, – выдавила из себя та, пристально вглядываясь в подоконник, на котором заметила обнимающуюся парочку.

– Боливар, – представился парень. – Предвосхищая ваш вопрос, отвечу: меня назвали не в честь коня, который не выдержал двоих, а просто так. Маме очень нравилось сочетание Боливар Борисович. Но можете не утруждать себя запоминанием трудно выговариваемых имен и фамилий, зовите меня просто Бэлом.

– Хорошо, Бэл, – согласилась Соня, продолжая вглядываться в сидящих на подоконнике. – Отлично, – обрадовалась она, не узнав в них Ларису с Романом.

– Вы так думаете? Тогда вы – вторая после моей мамы, кому нравится эта белиберда.

Тут кто-то рядом освободил место, и Соня сползла с коленки Бэла, пристроившись рядом. Она завела милую светскую беседу на тему: а скоро ли подадут горячее и когда можно будет произнести тост за здоровье именинника.

Такая возможность представилась через десять минут, как раз когда все светские темы оказались исчерпаны и осталось лишь поговорить о погоде. Стрелкин прошел через всю комнату и щелкнул выключателем.

– Да будет свет! – радовался он, отдавая команды. – Несите торт!

Из кухни показалась Лариса, держащая огромное блюдо с тортом и свечками. Пока все смотрели на нее, Соня огляделась вокруг. Так, понятно, праздничного стола нет. Есть фуршет, накрытый на журнальном столике, у которого сидели два жующих гостя хилой комплекции с подозрительно опухшими животами. Рядом был пристроен наконец-то замолчавший магнитофон. Диджеи, догадалась Соня и посмотрела на своего соседа. Мама милая, какой симпатичный парень! Тот самый, у которого она сидела на коленях! Дура, нужно было там и оставаться, какая-то брюнетка теперь не сводит с него глаз.

– Тост, – закричала Соня, пытаясь привлечь к себе внимание, – сейчас нужен тост!

– Я скажу, – вылезла пышной грудью вперед брюнетка. – У меня есть.

В этом никто даже не засомневался.

– Сначала задуем свечи, – оборвала ее Лариса, которая мгновенно оценила ситуацию. – Сделаем это при свидетелях.

Она подошла к Соне с Бэлом, взяла их за руки и притянула к журнальному столику, на котором пристроился именинный торт.

– Классная пара, – сказала она собравшимся. – Эти двое так подходят друг другу!

Соня засмущалась, а парень усмехнулся. Но его усмешка утонула в восторгах Стрелкина, который ринулся задувать свечи. Делать это он предпочел, крепко сжимая Ларису в объятиях. Та удивленно пучила глаза, но особенно не сопротивлялась. Все четверо задули неподдающиеся с первого задува несколько свечек и потянулись за бокалами.

Соня знала, что много пить ей категорически нельзя. Собираясь на вечеринку, она не успела поужинать. На работе, крутясь в делах, забыла пообедать. А завтрак вообще не входил в ее планы. Так что на голодный желудок Соню должно было сильно развезти, тем более что закусить оказалось совершенно нечем. Но в эйфории праздника, а также из-за того, что симпатичный парень обращает внимание только на нее, она забыла обо всем. Как Стрелкин, у которого при виде Ларисы срабатывал условный рефлекс отключки мозгов. Тостов наговорили много. И пышногрудая брюнетка, оказавшаяся дальней родственницей Стрелкина, и Лариса, и Бэл… Потом Соня смутно помнила, кто что говорил.

– Соня, на работу пора! – будила ее Лариса следующим утром.

– Мама милая, он подумает, что я – анонимный алкоголик! – ужаснулась Соня, очнувшись в постели подруги. Та была соседкой Стрелкина.

– Вряд ли. Вчера он был в таком же состоянии. После того как ты сплясала на столе, совсем уже плохо соображал.

– Я плясала на журнальном столе?! – изумилась Соня.

– И показывала стриптиз, – засмеялась подруга. – Раздевала только почему-то Стрелкина. Кричала «Гип-гоп ура!» и махала его белой панамой.

– Это салфетка, – еле произнесла Соня, прислушиваясь к ноющей головной боли.

Ситуация вышла из-под контроля. Мало того что она напилась в зюзю, так еще и ничего не помнила. Творила невесть что и невесть с кем!

– Не волнуйся, он от тебя ни на шаг не отходил, – будто догадалась о мыслях подруги Лариса. – Вы даже о чем-то договорились.

– О чем?!

– Ну, я не знаю, – развела руками Лариса, хитро прищурившись, – но догадываюсь. Вы договорились встретиться!

– Мама милая! А где?

– Вспоминай сама. В сквере? В «Ладушках»?

Соня отрицательно покачала головой.

– А лодочная станция ничего не навевает? – допытывалась подруга.

Лодочная станция навевала грустные воспоминания юности. Тогда Соне было восемнадцать. Мама познакомила ее с приличным мальчиком, поступившим в экономический институт на параллельный курс. У него были обеспеченные родители и заботливая бабушка. Она умела хорошо готовить, особенно печь пирожки. Вот только мальчик ничего не умел. Даже грести веслами. После трех гребков их лодка перевернулась, и Соня чуть не утонула в затхлой воде.

– Нет, там я уже нахлебалась. – Она была уверена, что ее сознание, даже притупленное алкоголем, никогда бы не назначило свидание на лодочной станции.

– Если у тебя плохо с памятью, значит, ты воспользовалась запоминающим устройством.

Соне пришлось вытряхнуть содержимое всей сумки, чтобы убедиться, что никаких записей она не делала.

Расстроенная, девушка уже спешила на работу, когда к Ларисе зашел сосед. Он выглядел немного помятым, но довольно счастливым. Его белая рубашка, накинутая наспех, была покрыта следами от губной помады.

– Это что такое? – возмутилась Лариса.

– Я тоже не понимаю, – удивился Стрелкин. – Откуда это взялось?

И он распахнул рубашку. На его волосатой груди было нацарапано сиреневыми чернилами «Бэл…» – а дальше шел неразборчивый ряд цифр. Соня вытащила из сумки свою любимую ручку с сиреневыми чернилами и черкнула ею по Стрелкину. Цвет был тот же.

Подруги усадили Стрелкина и принялись разбирать корявый почерк нетрезвого менеджера. Соня не помнила, как это все писала. Но, зная свою привычку писать на всем, что попадается ей под руку, не сомневалась в своем авторстве. Очевидно, она записала телефонный номер Бэла. И наверняка пообещала ему позвонить. Дура! Даже в пьяном угаре она, следуя предубеждениям, не дает своих координат. Теперь, вместо того чтобы ее искать, Бэл будет сидеть и ждать, когда Соня сама позвонит! А времени для того, чтобы ждать, совсем не осталось.

Кстати, она уже опаздывала на работу. Поэтому достала мобильный телефон и щелкнула Стрелкинскую волосатую грудь, надеясь в спокойной обстановке разобраться в собственном почерке.

Роман тем временем улегся на диван, а Лариса склонилась над ним, читая надпись. Когда Соня захлопывала подъездную дверь, до нее донеслось:

– Первая цифра точно двойка!

– Вторая похожа на единицу! – голосил вместе с Ларисой счастливый Стрелкин.

Всю дорогу до работы Соня думала о сделанной накануне надписи. После того как, приехав в офис, она более-менее разобралась с документами, мысли снова занял корявый код. Соня достала мобильник и щелкнула по картинке со Стрелкиным. Странная надпись. Цифр всего пять. Значит, номер не международный, не междугородный, а тугуевский. Бэл – ее земляк. Это уже что-то. К тому же он ей представлялся. Фамилию с отчеством, как парень и просил, она не запомнила. Зато имя втемяшилось в голову каким-то конским названием. Но каким?! Соня стала вспоминать, глядя на фотографию Стрелкина.

– Бэл – производная от чего?

– Ого, – раздалось у нее за спиной, – вот это Бельмондо! Какая грудь, какие бицепсы!

Усачев ехидничал. На самом деле у Стрелкина не было ни того, ни другого. То есть нет, безусловно, все было. Но описать эти части тела следовало не в таких выражениях, какие использовал Усачев.

– Некоторым, конечно, все равно, – продолжал он свой монолог, прикрывая рукой посиневший от схватки с Эдуардом глаз. – Я считаю, главное, чтобы человек был хороший.

– И не требовал тридцать пять процентов, – съязвила Соня.

– Правильно, а был бы так же, как и я, согласен на тридцать.

– С каких пор?

– С этих самых, – Усачев показал на фотографию Стрелкина и гордо удалился.

Соня подумала, теперь все будут знать, что Романцева сидит в своем кабинете и любуется голым мужиком. Ну и пусть знают. Ей нельзя терять времени. Может, этот Бельмондо – ее судьба. Когда вчера включили свет и она его увидела, что-то кольнуло в глазу. Новый знакомый показался Соне очень похожим на Лешу Воронцова.

Она сняла трубку и позвонила секретарше с просьбой найти в пиратской базе данных жителя Тугуева по имени Бельмондо. И снова принялась изучать цифры. Первая, действительно, была очень похожа на двойку. Значит, его номер начинается с двойки. Это сужает поиски. Он не живет в пятом микрорайоне, там все телефоны начинаются с семерки. Остаются еще четыре микрорайона.

Вторая цифра носатым крючком напоминает единицу. Что это дает? Пока Соня думала, позвонила секретарша и сообщила, что, действительно, зарегистрирован какой-то Бельмондо. Только в Париже. Соня напрягла память. Нет, симпатичного парня звали не так! Усачев специально сбил ее с мысли. Хочет ликвидировать всех ее претендентов, чтобы потом самому жениться на лаборантке. Не выйдет! Она отыщет этого Бэла. Как же его зовут?!

Третья цифра на Ромкиной груди была бы тройкой, если б не два крючка в разные стороны. Или три, или пять, непонятно. Соня позвонила Ларисе, поинтересовалась, там ли еще Стрелкин. Конечно, он был там. Они вовсю изучали Сонин код. Судя по вздохам, очень старались.

– Приглядись к третьей цифре, – попросила подругу Соня, – там два крючка. Один лишний.

Раздалось громкое «Уй-е!», и Лариса ответила:

– Это пятерка, точно. Лишним был Ромкин волос на груди. Я его удалила, и воочию убедилась, что это пятерка.

Три цифры из пяти. Сколько там вариантов по теории вероятностей? Соня прикинула, оказалось, не так и много. Всего 20 телефонных номеров без всяких теорий. Можно начать обзвон сейчас же. Но кого ей спрашивать? Бэла? А вдруг он ее не помнит? Она робко набрала первую комбинацию цифр и решила действовать конспиративно.

– Это прачечная? – поинтересовалась Соня, вслушиваясь в дыхание собеседника после его «аллё».

– Фигачечная! – ответил тот. – Это Тугуевский институт культуры!

Сонин парень не мог так беспардонно выражаться. Она положила трубку и вдохнула побольше воздуха.

Тринадцатым абонентом оказался приятный хрипловатый голос. И что-то толкнуло Соню спросить напрямую:

– Бэл? Это Соня, здравствуй!

– Здравствуй, прекрасная незнакомка, – вздохнул голос. – Чего тебе надо?

– Незнакомка? – изумилась та. – Мы же вчера вместе провели вечер.

– Вчера? Действительно, была какая-то вечеринка, была какая-то девчонка. Слушай, извини, но больше ничего не помню. Между нами что-то было? Я тебе что-то наобещал? Слушай, не верь мужикам, когда они пьяные!

Соня расстроилась и положила трубку. Боливар ее не помнил. Да, действительно, парня звали этим дурацким лошадиным именем, которое девушке сначала понравилось. Соне захотелось позвонить Бэлу снова, обозвать анонимным алкоголиком и посоветовать лечиться. Но она сдержала себя.

– Четвертая цифра точно единица, – ей позвонила Лариса.

– Это мне за поведение единица. Нужно меньше пить на голодный желудок.

Двадцать первый день. Они не сумасшедшие, они – маньячки!

Не все тугуевские мужики алкоголики. Многие привыкли думать, что у провинциалов в глубинке одно развлечение – поесть и выпить. Обожраться и ужраться. Ничего подобного. Нет, конечно, есть и такие. Но основная масса находит себе другие развлечения по вечерам: смотрит по телевизору Кордона, во время философских мыслей которого тихо засыпает, или гоняет тещу на кухне, выведывая, где спрятана самогонка. Стоп, это не то, о чем вы только что подумали. Самогонку в глубинке гонит каждый второй. Каждый третий – не для себя. А для дела. Придет электрик заменить розетку, а ему вместо денег – стаканчик. Придет слесарь починить унитаз, а ему – бутылочку. Придут гости, а в магазин бежать не надо. Стоит, родная, на балконе, тещей припрятанная.

Соня особенно не сталкивалась с пьяными мужиками. В их с мамой доме они не водились. Нет, сначала мама, как и все нормальные женщины, завела себе мужичка, от которого родила Соню. Но потом тот стал спиваться, и она его выгнала. Мужичок уехал на заработки на Северный полюс, и больше ни Соня, ни мать о нем ничего не слышали. Только разглядывали черно-белые фотокарточки: вот папа с белым медведем, вот он прикуривает от северного сияния, а тут спасает пингвинов. Потом отец женился, и карточки приходить перестали. Соня не знала, радоваться ли ей за отца или горевать за мать, которая так и не вышла больше замуж.

С такими странными мыслями она сидела поздним вечером на своем диванчике и слушала Кордона. Оставались считаные дни. Вариантов было два: или Одуванчиков, которому требовалось еще экстренно развестись с женой, или Усачев, которого в любой момент могла женить на себе другая. В запасе имелся также Чесноков, его заботливо одалживала тетя Туся. Но этот вариант казался Соне совсем пропащим, как и сам сосед. К тому же обещан он был тетей Тусей в порыве жалости, когда Чеснокова обнаружила ревущую Соню в зарослях возле детской площадки. Кстати, тогда для чего-то соседка принесла с собой табуретку и села на нее. Странная женщина. Неожиданная и порывистая. Ох, хватит уже неожиданностей.

– Ничего подобного, – заявила с ходу Лариса, – сейчас сядем и разработаем четкий план действий. У нас еще есть варианты!

Для достоверности она потрясла потрепанной брошюрой «Где встретить мужчину своей мечты», оставленной Соней без внимания. Но все же принесенной с работы и даже открытой на иллюстрации, где молодая симпатичная девушка знакомится с состоятельным вдовцом у могилы его жены.

– А что? Такой тип у нас в кармане! – Лариса ткнула в картинку. Но, заметив хмурое выражение лица подруги, перевернула страницу. – Гляди, еще вариант – он спасает тебя на пожаре.

Лариса мечтательно прикрыла глаза.

– Пожарники, они такие сексуальные.

– Пожарные, – поправила ее Соня, – пожарники – это жуки.

– Без разницы. Огнеборцы такие душки! Только представь: дым, пламя, все рушится, ты теряешь сознание, он пробирается к тебе через руины, хватает на руки и несет, несет…

– Куда?

– Ну никакой фантазии! Несет тебя на воздух. Выносит и…

– И грузит мое обуглившееся тело в «Скорую», где врач констатирует мою гибель.

– Не беспокойся, этого я не допущу. – Лариса завертелась на месте и стала оглядывать комнату. – Что бы здесь поджечь так, чтобы было больше дыма?

– А без этого никак?

– Ха-ха! Можно подумать, у нее есть время для того, чтобы перебирать мужиков. Пожарник ей, видите ли, не подходит, душка, огнеборец.

– Пожарный, – устало махнула рукой Соня, – и я не хочу гореть.

Она не захотела тонуть – а ведь спасатели такие бравые молодцы. Провалиться в канализационный люк – слесари вообще герои, за мизерную зарплату трудятся в РЭУ. Попасть под машину – лучше под иномарку. Хотя последний вариант навеял кое-какие мысли. Попасть под машину можно было. Но только не Соне, а прекрасному незнакомцу. Пусть лучше он попадет ей под колеса. Соня тихонечко придавит незнакомца бампером и выскочит, ахая и охая. Потом заберет беднягу к себе в машину, привезет домой, напоит чаем и, чувствуя себя полностью виноватой, выйдет за него замуж.

– Как ты себе это представляешь? – поинтересовалась Соня.

Лариса тряхнула рыжими кудрями. Кстати, делала она это всегда не к месту и не по делу.

– Обыкновенно. Поездишь по городу, поймаешь какого-нибудь прохожего и совершишь на него наезд.

– А если никто не захочет бросаться под колеса?

– Выедешь на тротуар и задавишь там! Лучше на остановке. Там всегда тусуются мужики.

– Лариса, ты – монстр!

Поздним вечером приятельницы выехали на Сонином автомобиле покататься по улицам города. На этот раз за руль села Лариса. Она упросила Соню дать ей немного «порулить», чтобы не терять навыков управления. Та согласилась, зная: если что, именно ей не избежать разборок в страховой компании и отделе ГИБДД…

Лариса лихо выворачивала руль и выжимала педаль газа до пола, а на поворотах закладывала такие виражи, которым позавидовал бы сам Шумахер. Хорошо, что на улицах было немноголюдно. Редкие прохожие спешили домой к дивану с телевизором. Молодежь гуляла в традиционном для этого месте – в сквере. Дети видели десятые сны.

Евгений Ромашкин знал, что он перебегает проезжую часть в неположенном месте. Но Тугуев, в принципе, был пешеходным городом. По статистике автомобиль имелся в каждой второй семье. То есть одна семья ездила на этом самом автомобиле, а соседи передвигались пешком. И не по пешеходным переходам, а там, где им казалось удобнее. К сожалению, удобных мест на здешних дорогах было немного. И чаще всего они никоим образом не совпадали с нарисованным белой краской пешеходным переходом. Некоторые переходы начинались с тротуара, вели через проезжую часть и выводили прямиком к открытому канализационному люку, или утыкались в дорожное ограждение, или упирались в высокий бордюр. Тугуевским дорожным организациям было наплевать, куда они там выводят. Главное, что они есть.

А для Ромашкина этим вечером главным было поскорее добраться до места. Потому он, как и дорожные организации, наплевал на пешеходные переходы и понесся через проезжую часть напрямую к дому медицинской сестры Аделаиды. В его руках были крепко сжаты красные гвоздики, купленные за бешеную цену в ночном магазине.

Неожиданно из-за поворота вылетела машина, взвизгнула тормозами и остановилась прямо на проезжей части, как раз перед Ромашкиным. Тот виновато улыбнулся в тонированное окно водителя и продолжил нарушать правила дорожного движения. Машина дождалась, пока Ромашкин шагнул на спасительный тротуар, и завела мотор. Медленно, но неотвратимо она поехала на злостного нарушителя. Пузом черкнув по бордюру, машина переползла на тротуар и толкнула Евгения под коленки бампером. Они, эти коленки, предательски задрожали. Ромашкин понял, что вредный водитель не собирается отпускать его с миром, и ускорился. Аделаидин дом призывно манил яркими пятнами окон. При желании можно было бы разглядеть и саму Аделаиду, стоявшую на балконе в ожидании Евгения. Но у того не возникло такого желания. Возникло другое: чтоб зараза-машина врезалась в ближайший столб и отстала. Но «девятка» упорно передвигалась по тротуару, маневрируя между столбов и урн, норовя снова толкнуть Ромашкина бампером.

Вокруг никого не было, стояла зловещая тишина, прерываемая гулом мотора. Ромашкину вдруг показалось, что он стал героем какого-то жуткого боевика, в котором машина-призрак из параллельного мира готовится его немедленно уничтожить. А из-за угла, подумал Евгений, непременно выскочит сейчас черная кошка…

Кошка выскочила не из-за угла, а из урны, которую Ромашкин непроизвольно зацепил кулаком с гвоздиками. Недовольное тем, что таким грубым образом прервали его ужин, животное вцепилось в цветы, но, заметив машину прямо перед урной, взвизгнуло и прыгнуло на удаляющуюся спину Евгения.

От неожиданности тот потерял самообладание и свалился мешком под колеса «девятки».

– Какой мужичок, – Лариса склонилась над Евгением, разглядывая его испуганное лицо. – Мордочка пухлая, ушки торчат, волосики есть на лысинке. Соня, – крикнула она подруге, оставшейся в машине, – ну что ты сидишь? Помогай погрузить товарища, на которого мы нечаянно наехали.

Из машины вышла вторая девушка, при виде которой Ромашкин понял все. Это была та самая очаровательная блондинка, которая приходила к нему на прием. Ромашкина перекосило. Та блондинка была явно не в себе! «Силы небесные, – подумал Ромашкин, – я попал в руки к двум сумасшедшим!»

Соня тем временем склонилась над ним и также узнала врача-терапевта, медсестра которого ее дико приревновала. Было совершенно очевидно, что у этого типа с ней шуры-муры. Это доказывали и цветы, вырванные из пасти кота, но все еще сохранившие зелень своих листов. Наверняка Ромашкин спешил к ней на свидание.

– Не стоит с ним возиться, – сказала Соня Ларисе и пошла обратно.

Ромашкин понял, что одна сумасшедшая собирается его прикончить. В его мозгу быстро промелькнули все знания, заложенные туда в медицинском институте. Но, видно, именно эти пары он прогуливал в студенческом кафе. Ничего про сумасшедших Ромашкин не помнил. Знал четко лишь одно: их нельзя раздражать.

– Милые девушки, – пролепетал он, – не беспокойтесь, я в полном порядке. К вам у меня никаких претензий.

– Зато у нас к тебе есть. – И Лариса отдала Соне команду: – Грузи тело!

Ромашкин испугался еще больше и со словами «Я сам, я сам» быстро залез на заднее сиденье «девятки». Машина взревела и понеслась в сторону, противоположную дому Аделаиды. Евгений лихорадочно стал перебирать варианты того, что с ним могут сделать две не совсем адекватные личности женского пола. Самый худший, по его мнению, вариант был – съесть. Но о людоедах в Тугуеве никто ничего не слышал, поэтому Ромашкин успокоился и попытался справиться со страхом. В конце концов, следует дать им понять, что он, прежде всего, мужчина, на которого приходится по статистике две женщины. Фактически – ценный кадр, губить его – нецивилизованно и глупо. Конечно, если они схватятся за мысль, что двум женщинам пойманный Ромашкин все равно не достанется, а повезет лишь одной, он может ответить им, что этой одной очень-очень повезет. На этой почве подруги разругаются, не поделят его… и, если Евгений не успеет сбежать, укокошат со словами «не доставайся ты никому». Ромашкин снова задрожал.

Машина подъехала к дому и остановилась. Рыжая водительша повернулась к Евгению и поинтересовалась, как он себя чувствует.

– Ужасно, – честно признался тот, бледнея.

– Вот и отлично, – обрадовалась рыжая и выскочила из машины.

Вторая тоже выскочила, но она почему-то не радовалась, а все время старалась уговорить приятельницу избавиться от Ромашкина. «Какая кровожадная особа, ей бы хирургом работать», – думал терапевт, глядя на Соню.

Тем временем Лариса предложила ему выйти и подняться на пятый этаж. Во дворе оказалось темно и пусто, поэтому Ромашкин решил позвать на помощь в подъезде. Должны же быть там люди! Но он жестоко ошибался, там были не люди, а соседи, которым, в отличие от людей, совершенно безразлично, кто кричит на лестничной клетке. Поэтому на Ромашкинское «А! А! А!» отреагировала только Лариса, подхватившая его за талию.

Вдруг дверь одной из квартир все-таки открылась. Оттуда вышла колоритная бабуля. Ромашкин сначала обрадовался и решил броситься ей в объятия. Но, приглядевшись, почувствовал себя еще хуже – и эта бабуля приходила к нему на прием в один день с белобрысой сумасшедшей. Кстати, и она отличалась от нормальных людей неадекватным поведением. Бабуля притащила с собой кота и требовала ему что-то сделать. Ромашкина спасла Аделаида, воспоминание о которой болью обожгло сердце. Их уже не двое, а трое. Трое сумасшедших и один терапевт! Аделаида никогда его не дождется. Он слышал, что пациенты могут мстить за ошибки врача, но не думал, что это произойдет именно с ним. Его сумасшедшие пациенты организовали целый заговор. От безысходности он завыл.

Бабуля, поравнявшись с ними, презрительно оглядела воющего Ромашкина с ног до головы и схватила белобрысую за руку.

– Ну и кого ты нашла? Что за заморыш? Лучше бы моему внуку позвонила!

И, неодобрительно качая головой, потопала вниз.

Ромашкин облегченно вздохнул, двое – это гораздо лучше, чем трое. Хотя бабуля говорила о каком-то внуке. Значит, количество сумасшедших может увеличиться за счет бешеного мужика, которому звонит эта белобрысая при разборках. А к чему бабка спросила про заморыша? Они что, все-таки решили его съесть? У Ромашкина задрожали коленки.

– Как его колбасит, – порадовалась Лариса, помогая Евгению одолеть последние ступеньки, – подольше пролежит.

Ромашкин понял, что есть его сразу не собираются, возможно, положат в холодильник.

Когда он вошел в квартиру, то понял все. Он не ошибался. Здесь правили бал порядок и чистота – первый признак того, что хозяйка квартиры находится в неадекватном состоянии.

У нормальных людей обязательно найдется уголок, где, несмотря на всю убранность, останутся какие-то неубранные вещи. Невозможно постоянно рассовывать их по местам, когда ты занят творческим процессом, физическим трудом или просмотром телепередач. У нормальных людей выставленный в центр комнаты стул мгновенно заполняется брошенными вещами. И они, эти нормальные люди, чаще всего просто отставляют стул в дальний угол, ну, в крайнем случае, прикрывают его неброским пледом. В Сониной же комнате не было ни лишних вещей, ни стула. Зато из кухни призывно гудел огромный холодильник.

Когда Ромашкину дали старые залатанные тапочки, в его глазах совсем помутилось. Она еще латает тапочки! Ромашкин еле дошел до дивана и свалился на стоящую по-солдатски торчком диванную подушку.

Соня и не знала, что ее порыв перед отъездом провести генеральную уборку, которую она делала раз в год, вызовет такую негативную реакцию у гостя. Ей и самой было неловко за латаные тапочки, но других мужских тапочек в ее доме не водилось. Эти единственные, когда запросили каши, заботливо залатала приехавшая из деревни родственница Саша. Пока смотрела сериал про американских домохозяек.

Но делать было нечего. Раз они с Ларисой сбили этого типа, придется за ним ухаживать.

– Где болит? – Ромашкин открыл глаза и увидел перед собой склоненную рыжую шевелюру.

Его рука дернулась и показала на сердце.

– Он что, сердечник? Ты же его стукнула бампером по коленкам, – ужаснулась Соня.

– Когда у тебя болит голова, укол делают в совсем противоположное место, – рассудила подруга, – так и у него: удар пришелся по коленкам, а заболело сердце. У тебя есть сердечные капли?

Соня отрицательно покачала головой.

– Ну не везти же его, в самом деле, в больницу?! Дай хотя бы валерьянку.

Пока Соня бегала за валерьянкой, Лариса полезла к Ромашкину развязать галстук. Потом она принялась расстегивать пуговицы на рубашке. Тот совершенно очнулся, когда ласковая женская рука коснулась его голого живота, – маек терапевт принципиально не носил.

Вот что, подумал Ромашкин, они не городские сумасшедшие, они – сексуальные маньячки! Это меняет дело. Раз так, Аделаида может подождать. Он попытался ответить Ларисе, нежно коснувшись скользящей по его телу руки.

– Тише, тише, – засмеялась та, – Соня, ему уже гораздо лучше!

Ромашкин понял свою ошибку и тяжело вздохнул.

– Бедненький, – пела Лариса Евгению на ухо, – ударили его машинкой больно. Какие нехорошие девчонки.

Но, вспомнив, что девчонки-то эти они и есть, перешла на другую тему.

– Хорошенький такой, толстячок лысенький, наверное, некому ему чайку тепленького дома подать в постельку, с вареньицем малиновым, чтоб не заболел…

Ромашкин радостно закивал головой. Так ласково с ним еще не говорила даже Аделаида.

– Соня, – кричала Лариса в сторону кухни, – он – холостяк!

Ромашкин почувствовал подвох.

– И жениться-то он не собирается, – продолжила припевать Лариса.

Тот утвердительно закивал головой.

– …на ком попало. Ему нужна заботливая девушка, – Лариса поправила подушку, удобнее пристраивая на ней голову Ромашкина. – Чтобы ценила лысика и любила его. – Произнеся эти слова, она поцеловала терапевта в макушку. – Болит сердечко?

Ромашкин расслабился, но кивнул.

– Соня, ну где ты там ходишь?! Человеку плохо! – крикнула она и добавила, глядя на Евгения: – Некому за бедненького заступиться. Ух, я уж их!

Ромашкину понравилось. Ему почему-то стало нравиться валяться на чужом диване, когда рядом сидит симпатичная сумасшедшая, а может, просто неадекватная девушка, и заботится о нем так, как это делала в далеком детстве мама. Он попытался сравнить напористую Аделаиду с мягкой Ларисой, как раз в это время накрывающей его теплым одеялом. Лариса выигрывала.

Наконец-то в комнате появилась Соня. В руках она держала поднос, на котором стояли чашка с чаем, блюдце с вареньем, корзинка с печеньем и рюмка с валерьянкой.

– Извините нас, пожалуйста, – пролепетала девушка, ставя поднос на столик у дивана, – мы почти не нарочно на вас наехали, совершили ДТП, мы просто катались по городским тротуарам…

Ее руки забегали по воздуху, выискивая там ответ на невысказанный вопрос, каким образом можно объяснить, почему они катались по тротуарам.

– Ведь многие, – здесь Соня запнулась, – катаются по тротуарам… на роликах там, на велосипедах, на автомобилях…

Она замолчала, а до Ромашкина дошла простая истина: девицы считают, что сбили его своим автомобилем, и теперь пытаются замять это дело.

– Ладно, девчонки, – сказал Евгений, усаживаясь на диване, – давайте сюда поднос.

Ему понравился чай, заваренный Соней, варенье и печенье. От души насытившись, он потребовал, чтобы Лариса выпила с ним на брудершафт. Та сначала отказывалась, оправдываясь тем, что у нее намечаются серьезные отношения со Стрелкиным. Но Ромашкин теперь уже действовал напролом. Он требовал не только брудершафт, но и Ларисин телефон, грозя зафиксировать телесные повреждения (которых у него не было, но был знакомый травматолог), полученные в результате ночного ДТП.

Лариса сдалась. Выпила с терапевтом, дала ему Сонин телефон, выпила еще. Соня с ужасом наблюдала, как вместо того, чтобы пить, Лариса выливала вино, купленное ею для дорогих гостей, на только что помытый ковер. Ромашкин, к радости Сони, все лил в себя. Через два часа он был в невменяемом состоянии. Подруги помогли ему добраться до дома, адрес которого нашли в паспорте терапевта. Открыли ключами дверь и погрузили Ромашкина на кровать.

– Лучше б я заваривала чай, – посетовала Лариса, – а ты расстегивала ему рубашку.

День двадцать второй. Мамо, я хочу жениться

Танцуй! Смотри, что у меня есть! Танцуй!

Утро началось с того, что ни свет ни заря примчалась Лариса, разбудив Соню. Они стояли в тесном коридорчике, где подруга, махая перед Сониным лицом каким-то документом, предлагала ей исполнить танец живота.

– Ну, и что у тебя? Письмо от итальянца? – бурчала Соня, силясь не закрывать глаза.

– Соня, ты – соня! – радовалась чему-то подруга. – Если бы это было письмо от итальянца, танцевала бы я. А это…

Она раскрыла документ на пустой страничке.

– Мама милая! – Увидев эту страничку, Соня окончательно проснулась. – Это же паспорт. Чужой?

– Отгадала, отгадала. – Лариса пропрыгала на кухню и подскочила к чайнику.

Соня отняла у нее чужой документ и, прежде чем прочитать, что там в нем написано, для достоверности протерла глаза. Так и есть. Паспорт на имя Евгения Ромашкина с пустой страничкой, где фиксируется семейное положение. Ну, и чего она радуется? А зачем Соне танцевать? Этот самый Ромашкин по уши втюрился в Ларису. Веселенькая же будет картина, когда Соня предложит ему на себе жениться.

– Сонька, ты – сонная Сонька! – недоумевала Лариса. – Как можно не понять такой простой операции: ты идешь в загс со своим и его паспортом, там ставят печать, и дело сделано – ты замужняя дама.

– Но и он тогда женатый кавалер.

– Какая ему разница будет после этого? Он же думает, что где-то потерял паспорт. Его нашли и влепили штампик о браке.

Соня не сдавалась. Ясно, что рядом с этим самым штампом будут четко прописаны ее имя, фамилия и еще какие-нибудь данные. Лариса утверждала, что Соня может сказать, что тоже теряла свой паспорт, чем и воспользовались мошенники…

Девушки сидели с дымящимися чашками ароматного кофе, отпивая его мелкими глотками, и разглядывали пустую страничку паспорта Ромашкина. Искушение было велико. Какой-то штампик, и перед Соней вся красивая жизнь нараспашку. Но если обман обнаружится, Соня попадет в такую переделку, что красивая жизнь перед ее носом захлопнет свои и так негостеприимные двери.

– Нет. – Соня покачала головой. – Я не могу. Нужно его согласие.

– С этим будет труднее, – вздохнула Лариса, но буквально через миг вновь воспрянула духом. – Сонька, я – генератор идей! Раз с этим будет тяжело, возьмемся за другого.

– Уже нет времени. Через пару дней мне придется признаться шефу, что я так и не смогла стать замужней дамой, а там…

– Да за два дня можно добежать до китайской границы и вернуться оттуда с китайским ширпотребом.

Соня смутно представляла, как Лариса может такое проделать, но призадумалась.

– Не переживай, этот другой у нас уже в кармане!

Ларисин план оказался очень даже ничего.

Он заключался в том, что они находят паспорт, владелец которого сам хочет поставить на пустую страничку брачный штамп.

Безусловно, в природе таких мужчин не существует. Они, как правило, женятся по каким-то уважительным причинам: или потому, что пренебрегали средствами защиты, или у них на время отключились мозги. У Сони таких вариантов не было. Значит, нужно было браться за исключения из правил. А такие были.

Они, эти исключения, валом валили из ближнего зарубежья. Пристраивались в жилищном хозяйстве на низкооплачиваемые работы, куда местные ни в какую не шли, так как предпочитали только хорошие деньги или сидели дома и пили. Представители ближнего зарубежья были дворниками, сторожами, слесарями… Каждый второй из них, по словам Ларисы, мечтал жениться на русской, чтобы стать гражданином великой страны. Вот среди этого контингента подруги решили найти мужа для Сони. Вернее, решила Лариса, а Соня, как амеба, следовала за ней, всецело полагаясь только на судьбу.

Судьбой оказалась Варвара Петровна, начальник местного РЭУ. Под ее чутким руководством трудились два таджика, два украинца и один женатый молдаванин. Его отмели сразу, как не подающего надежд.

Для начала решили встретиться с таджиком, который плохо разговаривал по-русски, но на вид казался очень сговорчивым. Соня решила сделать это, не откладывая, в «Ладушках». Она боялась, что ее с таджиком увидит кто-нибудь из знакомых, и тогда разговоров не оберешься.

– Пусть разговаривают, – отмахнулась Лариса, когда подруги устроились за столиком в ожидании претендента на Сонину руку и сердце. – Все равно узнают. Ты не сможешь это скрыть. Придешь завтра на работу с фамилией Бары-оглы и приведешь мужа-таджика.

– Нет, я собираюсь оставить свою фамилию.

– Все равно придется показать паспорт со штампом, а там эта фамилия Бары-оглы.

– Ну, и к чему ты клонишь? – испугалась Соня.

– Тише, тише, – Лариса указала на дверь, – идет.

Действительно, прямо на них шел молодой мужчина нерусской национальности. О его внешней привлекательности Соня даже не подумала, ей было гораздо важнее, что у него внутри. Не в смысле больных органов. Он интересовал ее в смысле души. А так как глаза – зеркало души, то Соня всмотрелась именно в них. Черные, бездонные. Она вздрогнула. Эти глаза ни о чем ей не говорили.

– Али, – представился парень и сел за их столик. Он не перепутал столики по одной простой причине: утром в кафе сидели только две подруги.

– Хорошее имя, – обрадовалась Соня. – А как ваша фамилия?

Фамилия оказалась хуже, ее невозможно было выговорить русским языком.

– Оставишь свою, – напомнила Лариса.

Она и взяла на себя первую часть светской беседы. Хотя совершенно не знала, как вести себя с восточными мужчинами. Из книг, своего опыта у нее еще не было, следовало, что они любят скромных и тихих. Такой Лариса решила представить Соню, да та и так сидела, словно в рот воды набравши. Ей же самой терять, а вернее, искать, было нечего.

– Отличная сегодня погода, – начала Лариса.

– Да, – закивал Али, – меньше махать метла.

Он работал дворником.

– Солнце светит, – грустно вставила Соня.

– Но тучки набегают, – оборвала ее подруга, решив не давать ей возможности высказаться. – А по какой причине вы, Али, приехали к нам из своей солнечной страны?

– Денег надо, – ответил парень и щелкнул пальцами, подзывая официантку. – Плова дай.

Та ответила категорическим «нет». Утром в «Ладушках» были только блины. Парень сильно огорчился, но на блины согласился. Лариса заказала три порции, заранее зная, что расплачиваться придется им. Парень еще не заработал ни копейки.

– А для чего деньги? – задала дурацкий вопрос Лариса, но тот на него ответил.

– Семья кормить.

Девушки растерялись. Так таджик был женат? Варвара Петровна клялась, что он ищет русскую жену!

– Какую семью? – поинтересовалась Лариса. – Отца с матерью?

– Ата, мама, – парень загибал пальцы, – жена…

– Так ты женат?! – возмутилась Лариса, но замолчала – официантка принесла блины.

Парень кивнул и схватил маслянистый блин.

– Но Варвара Петровна сказала, что ты хочешь жениться?!

– Хочу, – согласился парень, смачно жуя.

– Разведешься с той…

– Нет, возьму еще.

– А, – догадалась Лариса, – он хочет гарем.

Парень схватил следующий блин и утвердительно покачал головой.

– Я не хочу в гарем! – заявила Соня. – Зачем мне в гарем? Мне и так неплохо.

– А будет еще лучше. – Лариса пихнула Соню под столом ногой. – Какая тебе разница, гарем или не гарем? Был бы штамп. А там уедешь в Германию, и поминай как звали.

– Не, – парень поднял глаза на Соню, – никуда не уедешь. Не пущу. Жена – сиди дома.

– Мама милая, он собственник, – ужаснулась Соня.

– А ты как думала, – вздохнула Лариса, – они все собственники. И восточные мужики, и западные. Может, как-то уговорим?

Соня посмотрела на парня, его бездонные глаза выражали такую решимость, что ей стало страшно.

– Уговаривать не будем. В гарем я не пойду.

– Пусть хоть нормально поест, бай хренов, – сжалилась подруга, пододвигая к нему свою тарелку с блинами. – А то у них все плов да плов в этом гареме. Жены готовить не умеют.

Оставался еще один таджик. Методом расспроса жующего уже не претендента они выяснили, что тот также был женат. У них вообще принято жениться довольно рано. Тот тоже, как и Али, хочет взять себе русскую жену, третью по счету. У них так принято. И жить с ней сначала здесь, заработав необходимую сумму для покупки отары овец, а потом, продав ее квартиру, переехать в кишлак. Соню подобная перспектива не устраивала. Она попыталась объяснить парню, что такое понятие, как фиктивный брак, подразумевает иные супружеские обязанности. Али с Соней согласился, но повторил, что жена должна сидеть дома.

Следующим в «Ладушки» пришел украинец. При его виде официантка вместо подноса выставила грудь и начала покусывать губы.

– Глянь, – заметила Лариса, – какая реакция у мимо проходящих женщин на этого самца.

Парень был действительно довольно интересен. Здоровый круглолицый шатен с огромными телячьими глазами. Этот контраст силы и мягкости вызвал у Сони недоверие.

– Павел, – представился тот и уселся рядом с ними.

– Блинчиков? – поинтересовалась у них внезапно возникшая официантка, кокетливо улыбаясь парню.

– Охоч я до блинов, – согласился с ней тот, – волоки пять порций! Якая гарная дивчина.

К кому относились последние слова, никто из девушек не понял, хотя они смутно догадались об их содержании. Но каждая отнесла похвалу на свой счет и осталась довольна.

– Так зачем вы меня позвали? – спросил парень, обращаясь к Ларисе.

– Ты женат? – огорошила его та.

– Не-а, – протянул Павел, – а что? Треба?

Эта перемешка украинского языка с русским немного охлаждала пыл Ларисы, которой требовалось время для того, чтобы ее ум переключился с одного языка на другой. Сказать, что украинский язык она знала плохо, ничего не сказать. В русских школах его не учили. Зато родители часто пели тягучие украинские песни на праздничных вечеринках после достаточного возлияния. «Несет Галю воду» она помнила с пеленок. При этом ей представлялась не дивчина с коромыслом, а бурная река, уносившая барахтающуюся селянку. Вот таким образом Лариса, Соня и тугуевская официантка знали несколько слов из этого самого не иностранного иностранного языка. Правда, Соня, в отличие от других девушек, еще смотрела по вечерам новости, в которых показывали Киевскую раду. Так что она знала к тому же пару-тройку шикарных украинских ругательств. Хотя втайне надеялась, что на этот раз они ей не пригодятся.

– Паспорт покажи, – потребовала у гостя Лариса.

– Нате, – он протянул выуженный из замызганных джинсов документ.

Лариса раскрыла его на нужной страничке и радостно усмехнулась. Страничка была чиста, как слеза.

– Пойдет, – она улыбнулась ему так же, как и официантка.

Соня с неудовольствием отметила про себя, что ей не доставляет удовольствия глядеть, как другие девушки улыбаются этому самому Павлу. Мамочка милая, подумала она, видно, собственничество заразно.

– Варвара Петровна предупредила, что ты можешь рассчитывать только на фиктивный брак? – подбиралась к теме Лариса. – И никаких гаремов на территории современного Российского государства мы не потерпим!

Павел сразу оторвался от только что принесенной тарелки с блинами и закивал.

– Ну и хорошо, – подвела итог Лариса, – вот твоя будущая жена. – И указала на Соню.

– Хлипкая, – оценивающе покачал головой Павел. – Друга еще исть?

– Чего?! – возмутилась Лариса. – Другую ему, видите ли, подавай.

– Ну, не хочет и не надо, – успела вставить Соня.

– Сидеть! – скомандовала ей Лариса и повернулась к украинцу. – Чем это она тебе не подходит? Смотри, какие у нее большие глаза! А какой чувственный рот! Огромные губы! Большой нос!

– Неправда, – возмутилась Соня, – нос у меня нормальный.

– Ну да, – спохватилась подруга, – нос действительно нормальный, но остальное все – большое!

– Ни усе. Объемов недостаточно, – смущенно признался Павел, указывая взглядом на Сонину грудь.

Лариса задумалась, подыскивая аргумент.

– Ну не хочет и не надо.

– Сидеть! Зато у нее это… квартира большая!

Этим аргументом Лариса попала в самую точку. Жилплощадью Павел серьезно заинтересовался. Лариса подробно описала ему Сонину квартиру. Где что лежит, как что стоит, сколько шагов от двери до балкона, сколько от кухни до туалета. Узнав, что во всех этих хоромах Соня проживает в одиночестве, Павел сразу же согласился на фиктивный брак. После чего попросил у Сони мобильный телефон. Через пару секунд, набрав пока еще неокольцованным пальцем далекий номер, прислушался, дожидаясь ответа.

– Он у нас уже в кармане, – радовалась Лариса.

– Мамо! Мамо! – кричал парень в трубку так, будто старался докричаться до своего хутора и без телефона. – Я хочу ожениться!

Соня поняла, что он разговаривает с ее будущей свекровью.

До этого она даже не представляла, какой может быть ее свекровь. Сейчас почему-то возникал образ толстой бабы в национальном украинском костюме, закрепившей свои мощные ручищи на боках достаточных объемов. Стояла она посреди темной, перекошенной избы и разговаривала с сыном по огромному телефону с длинной черной антенной. У ног свекрови терся жирный облезлый кот, а на плите варился украинский борщ.

– Мамо хочет приихать на свадьбу, – переводил Павел девушкам. – И брат ихний, и кум, и сват.

– Сколько народу хочет приехать? – не поняла Соня.

– Подумаешь, мелочи, – встряла Лариса, – вся его родня.

– И батько хочет приихать…

– Понятно, понятно, – закивала Лариса, – пусть хотят дальше.

Тот закричал в трубку, созывая всю родню.

– Мамо хочет жить с нами…

– Что?! Где? – моментально отреагировала Соня.

– Ей очень нравится диван у балкона, – пояснил Павел, отрываясь от разговора.

– Что? Какой диван? Она его даже не видела!

– Когда она его увидит, он понравится ей еще больше. А бате нравится…

– Ага, солить в моей ванне огурцы, – разозлилась на эту бесцеремонность Соня.

– Не-а, твоя машина.

– Так мы уже на «ты»?

Этого вынести Соня не могла. Мало того что Павел не имел ни малейшего представления о том, что такое фиктивный брак, но еще и покушался на ее собственность. Нет, подумала Соня, точно, собственничество – заразная болезнь. И очень хорошо, что она ею заразилась. А то представить себе трудно, что бы произошло. Перед балконом на диванчике валяется старая хохлушка, на кухне с баллоном самогона живет старый кум, в машине катается старый свекор. А они, молодые, сидят на лестнице?!

– Тебе какая разница? – принялась уговаривать ее подруга. – Ты же все равно уедешь в Германию.

– Но, Лариса. Я собираюсь вернуться! И куда попаду? В теремок, полный украинцев? Он еще и гарем там устроит.

– Никаких гаремов на территории современного Российского государства мы не потерпим!

Но Соня и без этого не захотела ничего терпеть и делить. Ей отчего-то стало жалко свою тихую однокомнатную квартирку, свою далеко не новую «девятку», себя, одинокую и умную. На глаза навернулись слезы.

– Ладно, – подвела итог Лариса, обращаясь к Павлу и забирая у него телефон, – ничего хорошего из вашего брака не получится.

– Как так? – не понял тот.

– А без родственников ты не можешь? – Лариса не теряла надежду.

– Мамо, батька, – тот развел руками.

– Ясно, нам попался маменькин сынок.

– А что, – встрепенулась Соня, – они и там бывают?

С остальными встречаться не стали. Идея с фиктивным браком провалилась на втором претенденте. Больше пробовать даже и не хотелось. И в одном случае, и в другом все сводилось к гарему: из жен и родственников. Нормальный фиктивный брак в Сонином представлении подразумевал совершенно обратное: шлепнули печать в паспорт и разошлись, как в море корабли.

Официантка нервно поставила перед девушками чашки с чаем, фыркнула и ушла. Ушел и Павел, который так и не понял, чем это он не приглянулся несостоявшейся невесте.

Соня решила в очередной раз не пускаться во всякие авантюры, а заняться разработкой ближайшего окружения.

– Может, поедем на кладбище? – предложила Лариса.

– Что, я так плохо выгляжу?

– Да нет, ты – гарная дивчина, – засмеялась подруга. – Вот и познакомишься с одиноким вдовцом. Я спрячусь за памятник, чтобы тебе подсказывать.

– И несчастный вдовец рухнет с сердечным приступом, подумав, что это из могилы заговорила его жена.

– Кстати, неплохая идея! Если сказать то, что нам требуется, выйдет очень даже неплохой вариант!

– Лариса, нам сейчас требуется немного передохнуть и отвлечься. Завтра выходной, у меня есть приглашение на ток-шоу, которое проводит наше местное радио. Шеф позвонил, договорился, что меня возьмут на какую-то жутко интересную передачу. Представляешь, прямой эфир, микрофоны, режиссеры…

– А на какую тему?

– Брак, но это – чистое совпадение. Я и не собиралась идти. Шеф послал для поднятия тонуса.

– Отлично, сходим и поднимем.

День двадцать третий. Это делают все девушки

Следующий день выдался напряженным. Соня бегала как заведенная, поэтому вечером, когда пришло время идти на запись программы, чувствовала себя выжатой и кислой, как лимон в пустой чашке из-под чая. Лариса никаких жалоб по поводу самочувствия подруги слушать не стала и вместо того потащила ее в студию. Потащила в прямом смысле этого слова, так как студия находилась в двух шагах от Сониного дома – в подвале соседнего. Почему тугуевскому радио нашлось место только в подвале-подполе, никто толком не знал. Но главный редактор чувствовал себя там прекрасно. В каком-то смысле он вел подпольную жизнь, в которой позволял себе разные вольности, отступающие от ежемесячного перечня программ, спускаемого ему сверху. Одной такой вольностью стала бешеная по популярности программа «Радио-сваха». Вся соль заключалась в том, что в качестве гостя приглашалась какая-либо девушка, а роль перца выполняли тугуевские парни, желающие или не желающие с ней познакомиться.

Короче говоря, Соня сидела, как последняя дурочка, в студии, куда должны были позвонить десятки парней и высказать свое о ней мнение. Представлял девушку главный редактор. Делал он это в прямом эфире хорошо поставленным дикторским голосом.

– Дорогие радиослушатели! – орал он в микрофон. – После Николая Баксова мы послушаем с вами Софью Романцеву! Готовьтесь!

К чему должны были готовиться дорогие радиослушатели, Соня не знала. Но ей предстояло то, чего она себе вообразить не могла! Соня поначалу решила, что станет одной из десятка-другого простых слушателей, которые будут сидеть где-то вдали и наблюдать за процессом. Того, что она сама окажется непосредственной участницей этого процесса, девушка не ожидала. От испуга и неожиданности у нее задрожал голос, когда главный редактор поинтересовался, удобно ли гостья устроилась на стуле?

– Не-е-е-е-е-т, – проблеяла Соня, вертясь из стороны в сторону и думая, как незаметно ускользнуть за дверь.

Со всех сторон девушку окружали какие-то провода, мигающие лампочки, огромная аппаратура. Только опасение нечаянно задеть и испортить все это радийное имущество останавливало ее от поспешного бегства.

– Спокойно, – сжалился главред, – все на мази!

Соня закрыла глаза и попыталась успокоиться. Для этого ей нужно было на кого-то разозлиться. Она недовольно посмотрела на Ларису, но у той в глазах обозначилось такое недоумение, что на подругу Соня злиться не стала. Действительно, подумала она, если кто-то и подложил ей свинью, так это шеф. Зачем тот обманным образом заманил ее на запись передачи? Да еще с таким названием! Да еще с таким режиссером! И с такими помощниками!

Да, в помощниках у главреда действительно числились два прыщавых юнца. В чем заключалась их помощь, было непонятно. Главред в свои четыре руки, хотя, конечно же, их у него имелось только две, вертелся, как мог, сам. Юнцы резались в карты, по всей видимости, в козла, напротив стула, где восседала Соня. Конечно, девушка не ожидала, что они будут спокойно играть в преферанс, она вообще не представляла, что подчиненные в присутствии начальника могут играть в карты. Это злило ее еще больше.

Когда Баксов закончил свое выступление, Соня дошла до определенной точки кипения и уже больше не дрожала как осиновый лист. Каким-то непостижимым образом в ее сумке оказался пресловутый и на время забытый красный блокнот, который она раскрыла на единственной заполненной мужскими фамилиями и именами страничке. Видя боевой настрой подруги, Лариса поежилась и втянула голову в плечи.

– Начинаем! – заорал главред в микрофон. Позади Сони что-то пару раз щелкнуло. – Дорогие радиослушатели! У микрофона Иван Мешков! Сегодня в «Радио-свахе» я представляю нашу землячку Софью Романцеву! Передо мной сидит очаровательная блондинка двадцати с небольшим лет (за это Соня простила ему все) с упертым выражением лица (тут Соня решила все не прощать). Она хочет выйти замуж!

Прыщавые юнцы оторвались от карт и заинтересованно посмотрели на Соню.

– За кого она хочет выйти замуж? Спросим саму Романцеву, – он закивал Соне.

Та наклонилась к микрофону и, окончательно успокоившись, представив, что всю эту белиберду сейчас слушает ее шеф, авторитетно заявила:

– Только не за иностранца.

– И она попала в самую точку! – орал Мешков. – Среди тугуевцев нет ни одного иностранца! Перцы! Звоните или шлите SMS! Кто хочет Соню?! А мы пока продолжаем. Соня, вы умеете готовить?

Она округлила глаза, но, немного подумав, решила продолжить, как ей показалось, глупую игру.

– Совершенно не умею.

– Жаль, жаль, – с сожалением произнес главред, – наши перцы любят хорошо покушать.

– А я целыми днями сижу на диете, – вредничала главная героиня передачи.

– Вот почему у нашей Софьи такая отличная фигура!

После этих слов в комнате раздался пронзительный телефонный звонок.

– Кто говорит? – поинтересовался Иван. – А! У нас перец по имени Цыган! Что? Это его фамилия Цыган! А имя? О! Оставим фамилию. Итак, Цыган заинтересовался Соней! Соня, ты заинтересовалась Цыганом?!

Глаза у нее снова стали как блюдца.

– Я заинтересовалась, – встряла Лариса, – люблю брюнетов.

Один из помощников поправил темный ежик на голове и подмигнул Ларисе.

– Соня тоже заинтересовалась Цыганом! – продолжал врать главред. – Сейчас мы назначим им свидание! Соня, где бы ты хотела встретиться с Цыганом?

– В Старой Пустоши! – Соня знала, что говорила. Это была самая далекая деревня в Тугуевском районе, автобус там появлялся раз в сутки. По раздолбанной дороге утром он приезжал в деревню и сразу же, кряхтя всеми запчастями, катил обратно в город. Так что гостям, если таковые появлялись, приходилось ждать следующего утра, чтобы вернуться домой.

Ясное дело, позвонившего такой вариант не устраивал, и на свидание он не согласился. Соня облегченно вздохнула, но в этот момент пришло первое SMS.

– На Старую Пустошь согласен Глюк! Он сообщает, что там хорошая конопля! Соня согласна встретиться с Глюком?

– Коноплю вчера сжег наркоконтроль, – заявила та, – вся деревня тащилась.

– Глюку обломилось! Обломилось! Кто еще желает встретиться с Соней? Перцы, кто желает встретиться с тонкой очаровательной блондинкой чуть больше двадцати? Звоните и пишите! А пока по многочисленным просьбам слушаем Баксова!

– Ну, ты чего? – надул губы Мешков. – Не порть мне рейтинг! Соглашайся на кого-нибудь. Позаигрывай, пококетничай.

– Как это? – удивилась Соня, глядя, как тот жеманно изображает ее у микрофона. – Так? Я не смогу.

– Это делают все девушки! Нормальные.

– Перебор! – неожиданно вовремя заорал помощник, продолжая играть со вторым в козла.

– Точно, это перебор, – повторила Соня. – Я согласилась поучаствовать в передаче, а не в каком-то магазине невест. Чувствую себя выставленной на витрину, хоть меня и не видно.

– А как ты думала, такая у нас работа. Мы все тут, как на витрине.

Диалог прервала еще одна присланная SMS-ка. Какой-то придурочный Усачев соглашался на 30 процентов.

– Он не какой-то, а мой сослуживец, – обиделась за коллегу Соня, – это личное.

– Очень хорошо, что пошло личное. Оно цепляет. Давай побольше личного! Так, спокойно, эфир! И снова мы вместе с вами, дорогие радиослушатели! Нашей гостье стало жарко в студии, и она решила раздеться!

Соня опешила от такой наглости и плотно запахнула кофточку на груди.

– Соня снимает розовую курточку, расстегивает красненькую кофточку… – продолжал Мешков.

Она никогда в жизни не надела бы розовую курточку и красную кофту! Соня сидела вся в черном, это был ее самый любимый цвет. Благодаря ему за глаза Романцеву иногда называли «черной вдовой», особенно в те моменты, когда она на пару с шефом принималась инспектировать отделы.

– Соня снимает красненькую кофточку… – заврался главред, закрыв глаза, представляя себе, как это может выглядеть.

– Козел! – заорал наконец-то выигравший помощник.

Главред очнулся и пригрозил ему пальцем, тот закрыл рот рукой и подобострастно мотнул головой.

– Кто хочет познакомиться с Соней, у которой сногсшибательная фигура?!

Словно больше ничего сногсшибательного у нее не было.

– Я вообще достаточно эрудированная дама, – заявила та в микрофон.

– Кто хочет эрудированную даму? – тут же подхватил Иван.

Соня поняла, что, как ни крути, тот выкрутит в свою сторону. Не хватает только, чтобы мама сидела сейчас на кухне и слушала местные новости по радио, как она любила всегда это делать. Вот для нее станет сюрпризом, что на весь Тугуев предлагают ее эрудированную Соню! Она злобно посмотрела на ведущего.

– Соня злится! Очень злится от того, что никто не звонит!

В ту же секунду телефон взорвался оглушительной трелью.

– А! Я так и знал, – обрадовался главред, – никто не может остаться равнодушным при виде того, как раздевается женщина!

– Не видела и видеть не хочу! – заявила в прямом эфире позвонившая в студию старушка. – Требую прекратить этот разврат и поставить Колю Баксова!

Мешков, которому во время передачи часто звонили раздосадованные старушки, положил трубку на аппарат.

– Кто еще хочет высказать свое мнение? Звоните! – предложил он, и тут же телефон откликнулся.

– В нашем доме по улице Мичурина вторую неделю нет горячей воды! – поделился своей бедой кто-то.

– Очень плохо, – ответил ему Мешков, – никуда не годится! А как вы относитесь к нашей Соне?

– Никак. Я ей даже не дальний родственник.

– Очень жаль, очень жаль! У нее такая светлая голова! Длинные ноги! Такая большая…

Пока Мешков, разглядывая Соню, думал, что у нее может быть большим, снова кто-то позвонил.

– Очень большая? А какой размер?

Соня припомнила, что недавно подобное с ней уже было. Какое-то дежавю.

– У меня квартира большая! – заявила она, опережая Мешкова.

– О! – обрадовался тот. – Поговорим о жилплощади! Соня, ты живешь одна?

Она догадалась, что за этим последует, и решила пофантазировать.

– С Леопольдом.

– А кто у нас Леопольд? Иностранец?

– Нет, кот. Он укладывается каждую ночь на моей подушке, рядом с головой, пушистым хвостом обнимает меня за шею, когтями цепляется за соседнюю подушку…

– Спать с одним котом безнравственно!

– А я не с одним сплю. В ногах у меня укладываются три борзые, две таксы и ротвейлер. Ее зовут Эльвира – покорительница тьмы, и она очень хорошая девочка! Я вообще люблю животных.

– Перцы, кто хочет спать с ротвейлером? – жалобно поинтересовался главред.

Телефон жестоко молчал.

Вообще-то при проведении подобных операций в стиле позвони-мне-позвони ставка делается большей частью на местных сотрудников, которые должны в случае длительного молчания телефонного аппарата позвонить сами. Ведь по тому, как часто реагируют на передачу радиослушатели, зависит интерес к ней. Если они не звонят, значит, не слушают, и твоя передача им «параллельна». Интерес подогревается звонками сотрудников, которые представляются не сотрудниками, конечно, а совершенно чужими для радио людьми.

Так как студийный телефон молчал, главред длинным пальцем указал одному из помощников на свой мобильник. Тот бросил карты, взял трубку и привычно сделал звонок.

– У нас звоночек! – снова обрадовался Мешков. – Говорите, вы в эфире!

– Я хочу, – вздохнул помощник в трубку.

– Что же вы хотите, признайтесь, – игриво продолжал Иван, сверля его глазами.

– Это самое, с ротвейлером, – почесал затылок помощник, пропустивший ход дела, но засекший последнюю фразу про собак.

– Экстремал нашелся! Софья, как хотите, но соглашайтесь! Он хочет!

Помощник обреченно опустил руки и склонил голову.

– Да, пожалуйста, – неожиданно согласилась та, с усмешкой глядя на него, – пусть заходит к моим ротвейлерам.

– Стоп! У нас один ротвейлер и несколько такс!

– А Эльвира носит щенков!

Пока они пререкались, позвонил еще один перец, на сей раз это был не помощник, а реальный слушатель.

– Неужели кроме этой собачницы у вас больше никого нет?

– Есть! – крикнула Лариса, которой надоело беззвучно вертеться на стуле. – Я еще есть!

– Спокойно! Сегодня у нас в гостях Софья! Она хочет познакомиться! Звоните и предлагайте ей свои одинокие души! Кстати, Софья занимает руководящий пост в очень известной тугуевской фирме по производству напитков!

Этот довод помог. Звонки и SMS-ки посыпались как из рога изобилия.

– А сколько градусов? А домой она выносит или там строгий контроль? А как долго она еще проработает?

Все тугуевские перцы интересовались работой Сони. Парочка из них сразу же согласилась на свидание с ней в стенах этой самой фирмы, трое захотели встретиться прямо у разливочного аппарата. А еще один был согласен жениться. При условии, что она устроит его к себе на работу.

– Я вчера завязал, – расстроился один, – а сегодня вы предлагаете такую халяву!

– Никакой халявы! Завязал так завязал. – Довольный Мешков стал бросаться радиослушателями – такого количества звонков он совершенно не ожидал. Столько ему не звонили никогда! Телефон не умолкал. – К тому же к напиткам прилагается умная, симпатичная, длинноногая блондинка!

– Вы так и не сообщили, какой у нее размер, – заметил еще один позвонивший.

– Пошел к черту! – ответил ему тут же другой. – Какие могут быть размеры, когда дело в литраже!

Претендентов на свидание с Соней оказалось двадцать пять. Всех их аккуратной колонкой внесла в красный блокнот Лариса, она же записала номера телефонов. Это делалось под грустное молчание подруги.

– Вот с чего следовало начинать, – вздохнула Соня, когда закончилось эфирное время «Свахи». – Дать объявление в газете, сообщив, что я работаю на ликеро-водочном заводе. Все они бы и нашлись.

– Нашлись пропитушки, жениться захотел только один, – не согласилась с ней Лариса.

– Вы записали его телефон? – встрял главред. – Если у вас с ним что-то получится, мы запишем «По следам наших выступлений».

Но Соня сомневалась, что у нее с этим выпивохой что-нибудь выйдет. Скорее она согласится на брак с Усачевым, который снизил планку до 30 процентов. Тем более что для регистрации брачных отношений оставалось всего два дня. Заранее поданное в загс заявление было на послезавтра. С кем ей регистрировать свои отношения?

– Зря ты выпендривалась, – резюмировал Иван Мешков, – тот Глюк с коноплей был на все согласен.

Соня знала, что она выпендривалась зря. Но ничего не могла с собой поделать. Такой у нее характер. Всю жизнь выпендривается. Не кокетничает, ни заискивает, а именно выпендривается. Какое точное слово для характеристики Сониной личности нашел этот провинциальный журналист. И чего она добилась? Карьера рухнет послезавтра самым непостижимым образом из-за того, что Соня не смогла выйти замуж! И пределом ее мечтаний станет должность шефа, который никуда уходить не собирается в ближайшие сорок лет! Тем более что директорами таких производств всегда почему-то назначают только мужчин. Наверное, думают, что они лучше разбираются в напитках и правильнее женщин могут оценить их вкус. Вон сколько ценителей клюнуло за последние пять минут! Обвал звонков.

– Последний шанс, – произнесла Лариса, вытаскивая из кармана какие-то бумажки, когда подруги оказались на улице.

– Ты о чем? – очнулась Соня.

– У меня есть приглашения на завтрашний вечер встреч «Кому за…» Давай сходим. Чего дома сидеть?

Соня задумалась. Действительно, может, сходить, развеяться? Позвонить утром Усачеву, сказать, чтобы готовил свадебный костюм. Подготовить свадебный договор, пойти с ним и Усачевым к нотариусу, заверить договор… Дел много. Но вечер, несмотря на то что она выходит замуж, будет свободный.

– Ладно, пусть этот «Кому за…» станет нашим девичником.

– А Стрелкина можно взять? – глупо похлопала ресницами Лариса.

– А он что – девчонка?

– Нет, конечно. Но как друг…

– Мне нужны подруги и мужья.

Лариса не стала с ней спорить, хотя считала, что Соня полностью не права. Упустила замечательный шанс – какой-то мужик соглашался на ней жениться, даже не видя ее! Такое бывает раз в жизни, и то не у всех. У нее вот никогда не было. Стрелкин намекал на что-то в темноте, когда ничего не видел. Но это было не в счет. Посади бы Мешков Ларису к микрофону, она бы познакомилась с десятком-другим парней! Не то что ее противоречивая подруга, затянутая в свои комплексы, как в кокон. Вот если бы перед ней стояла такая задача: выйти срочно замуж – она бы ее решила. Ларисе почему-то очень захотелось это сделать. Она проводила Соню до двери подъезда, и, когда подруга там скрылась, достав телефон, набрала номер Стрелкина.

– Роман, ты бы на мне женился сейчас?

Стрелкин в это время ужинал со своей мамой. Вопрос поставил его в тупик не самой формулировкой, а тем, что мама по привычке подставила ухо к трубке.

– В каком смысле?

– В прямом!

– Тут такое дело, – Роман спохватился и побежал в ванную, – нужно все обдумать и просчитать…

Но Лариса уже его не слушала. И решила не брать завтра с собой на девичник.

День двадцать четвертый. Тили-тили-тесто, совсем не та невеста

Василий Степанцов готовился к самому важному событию в своей жизни. Сегодня он должен был жениться. На спортсменке, профсоюзной активистке и просто красавице Ларисе Годуновой. Хотя, нужно признаться, достоинства невесты этим днем его мало интересовали. Он был погружен в себя самого. Прислушивался к своим мыслям, пугался своих надежд, шарахался от порывов своей души. Василий был закоренелым холостяком. Он бы им так и оставался, если бы на его пути в кабинет директора Ледового дворца не встретилась только что приехавшая на место новой работы тренерша по фигурному катанию Лариса Годунова.

Она сразу оценила достоинства провинциального холостяка. Двухкомнатная квартира – ей не придется снимать жилье в этом убогом городишке, приличная даже по столичным меркам зарплата – можно взять в кредит хорошую иномарку, отсутствие бывших жен – а значит, и детей, готовых к выбиванию денег из папочки. Лариса приплюсовала сюда сносную внешность кандидата, отминусовала карьерный рост, но в итоге все равно получался положительный баланс.

Решительная и стремительная, она не стала ждать, пока Степанцов, краснея и бледнея, предложит ей сходить в «Ладушки», и начала действовать напролом. Так ее научила делать мама, которая к тому времени, как Лариса задумала охмурять провинциального холостяка, поменяла пять мужей.

Годунова, воспользовавшись показательными выступлениями своих воспитанников, заманила доверчивого Степанцова на лед и там, скользя и вибрируя в его мощных руках, призналась в своих чувствах. Василий поначалу растерялся. Таким образом – в центре катка, между мельтешащими детьми – ему еще не признавались в любви. Последний раз это делала его соседка по парте во втором классе. Но тогда он был еще нерешительнее, чем сегодня.

Лариса на холодном льду поцеловала его жаркими губами в нос, после чего Степанцов дал деру, испугавшись, что ему припишут аморальное разложение. Но не тут-то было. Годунова стала его преследовать с маниакальной страстью, распространяя слухи о несуществующих между ними отношениях. В результате чего Василий сдался. Раз об их отношениях уже узнали все, то пусть они будут, эти самые отношения. Тем более что все не просто знали, они еще улыбались при встрече с ним и желали крепкого семейного счастья.

Наконец-то он его обретет. Сегодня или никогда. Но лучше сегодня, а то в следующий раз, если ему попадется менее решительная особа, останется одно никогда. Мать давно требует внуков, сестра хочет племянников, соседу он вообще как бельмо на глазу – жена неоднократно ставит в пример его тихую холостяцкую жизнь.

Покончить с нею Василий решил в местном загсе. Но Лариса заявила, что хочет романтической регистрации брачных отношений. Тем более что в загсе она уже регистрировалась, в церкви венчалась. С третьим мужем Лариса желала испытать в этот торжественный и волнующий день что-то новенькое.

Основательно проштудировав кипу модных журналов, невеста предложила жениху на выбор несколько мест для проведения брачной церемонии: в воздухе во время прыжка с парашютом, на дне речушки Безымянки, в пещерах под городскими старинными торговыми рядами и на площади, где планировалось празднование Дня города Тугуева.

Все эти варианты Василию не понравились. Степанцов наверняка знал, что парашют у него не раскроется, под водой он захлебнется, а в катакомбах заблудится. Оставался народный праздник. Но благодаря синоптикам, обещавшим в этот день вихрь, ураган, смерч и другие известные катаклизмы, День города перенесли на осень. Ждать до осени Лариса не захотела, потому выбрала другой праздник.

Он как раз приходился на сегодняшний день и проводился в местном клубе Стекольного завода. Всюду расклеенные афиши приглашали тугуевцев на вечер «Кому за…» Жениху с невестой обоим было далеко за… потому они посчитали этот вечер специально придуманным для их торжественного мероприятия.

Василий последний раз кинул холостяцкий взгляд в зеркало, вытащил из шкафа белоснежную рубашку, снял с вешалки строгий серый костюм в полосочку, который надевал только по серьезным случаям вот уже без малого двадцать лет, и полез за ботинками. Он пошарил рукой, надеясь их не найти на аккуратной полочке у двери. Но ботинки стояли там, новые и блестящие, как и предстоящие ему семейные дни.

Последняя надежда оставалась на ключ. Но и тот сразу нашелся в кармане повседневных брюк, докладывая о себе заранее позвякиванием металлического брелка. Степанцов вздохнул и закрыл за собой дверь.

Но, спустившись на пару ступенек вниз по лестнице, он вдруг вспомнил, что забыл на столе букет, приготовленный специально для невесты, и вернулся за ним. Возвращение – плохая примета. К тому же Степанцов не поглядел в зеркало, как следует делать в подобных случаях. Если бы он только знал, чем это обернется!

Лариса с Соней прибыли на мероприятие, чуточку запоздав. Ведущая уже приглашала гостей знакомиться в ритме танго. Но не все присутствующие могли достойно изобразить нужные па, поэтому посреди зала изгалялась одна-единственная пара профессиональных танцоров, специально приглашенных на вечер. Партнерша так выгибалась и закидывала кверху ноги, что пожилые дамы, которым давно стукнуло за… глядели на нее с нескрываемым испугом. Вероятно, боялись, что напористая ведущая после профессионалов вытащит на танцпол их. И им придется изображать такие же па в ритме танго.

Но следом за танго последовал вальс. Публика облегченно вздохнула. Дамы потянулись выискивать кавалеров, те побежали трусцой в буфет.

Подруги огляделись.

– Никого моложе пятидесяти! – огорчилась Лариса. – С кем тут знакомиться?! Ну и для кого я так надушилась и накрасилась как невеста без места? Мужики, ау! Где вы?!

– Тише, – зашипела на нее Соня, – сейчас подтянутся. Только пенсионеры приходят вовремя да мы с тобой.

– Откуда у тебя такие сведения? – удивилась Лариса.

– От мамы, – заговорщицки сообщила та, – она здесь часто бывает.

– И что?

– Ничего. Молодежь, как она сказала, подтягивается ближе к ночи.

– Какая такая молодежь? Подростки-малолетки?

– Привет, молодняк! – раздалось над ними.

Они обернулись на зов, задрав головы. Рядом с ними стоял длинный пожилой дядька с разухабистыми усами и улыбался беззубым ртом.

– Потанцуем? – Не дожидаясь ответа, дядька схватил не успевшую опомниться Соню за талию и увлек на танцевальную площадку.

– Он у тебя уже в кармане… – трагически произнесла ей вслед Лариса, желая хоть чем-то ободрить подругу, скрывшуюся в толпе пенсионеров.

Но и ей не пришлось скучать в одиночестве.

– Где она? – раздалось у нее над ухом.

Лариса повернулась и увидела Степана Колбаскина.

– Ты что здесь делаешь?!

– Где Сонька? – Колбаскин до боли сжал ее руку. Лариса кивнула в сторону танцующих.

– Уже кого-то нашла! – разозлился тот и, не выпуская руку Ларисы из своей мощной лапы, потащил девушку вальсировать.

Она, конечно, хотела танцевать. Но не с Колбаскиным! Это уж точно. Тем более было совершенно ясно, что тот пришел сюда ради Сони и собирается морочить голову ей.

Колбаскин тем временем нашел в толпе Соню с усачом и стал танцевать рядом с ними. Хотя танцевать – слишком хорошо сказано. Делать это он не умел. Колбаскин стал регулярно наступать Ларисе на ноги. Раз, два, три – на ногу. Раз, два, три – на ногу. И так почти весь тур вальса. Та поначалу ойкала и возмущалась, но потом приноровилась. Раз, два, три – и тут Лариса подпрыгивала. Раз, два, три – снова прыжок. Колбаскин, не находя под своей конечностью опоры, старался удержать равновесие, сосредотачивался на этом и отводил злой взгляд от Сони. Именно в тот миг Лариса делала удивленный взгляд, привлекая им внимание подруги.

Когда та наконец заметила соседнюю парочку, то очень удивилась.

– Степан, – пропела Соня, – ты?

– Я, – обрадовался Колбаскин и выхватил девушку из объятий усача, толкнув туда Ларису. Снова две пары, но уже поменявшие кавалеров и дам, закружились в вальсе.

Теперь уже Соне нужно было подпрыгивать. Но она не сообразила этого сделать, и когда Степан в очередной раз отдавил ей ногу, перестала кружиться и повела его в буфет.

Там Колбаскина растащило на мотовство. Он купил Соне вазочку с пирожными и бутылку лимонада.

– Помнишь, в пятом классе, – мечтательно произнес Колбаскин, намекая на их давние отношения, – я также покупал тебе пирожные!

– Помню, но только оно было одно, и это была не я.

Колбаскин удивленно посмотрел на Соню.

– Неправда, – заявил он, – я был влюблен только в тебя!

И зарделся от этого признания, намереваясь получить в ответ взаимное.

Лариса заметила его сразу. В строгом сером костюме, при галстуке и с букетом цветов, он выделялся на этом сером фоне однообразной публики. Чем-то незнакомец напомнил неблагодарного Стрелкина, но лишь мимолетно, случайно и не к месту. Она поправила рыжие кудряшки, отстранилась от длинного усача и пошла по направлению к нему. Вот так кадр, думала Лариса, среди этого безобразия теперь есть на ком остановить взгляд.

Василий Степанцов, а незнакомцем оказался именно он, искал в зале свою невесту. В соседней комнате уже все было приготовлено для торжественной регистрации их брачных отношений. Волнующе беззащитно лежал на бархатном сукне его паспорт, раскрытый на нужной странице, готовой подставить себя безжалостному штампу. Важно стояла бутылка с дорогим шампанским, намеревающимся разбить хрустальную люстру на потолке. Одиноко грустила на стуле рядом работница загса, выписанная на праздник для проведения церемонии.

– Ну, и где брачующиеся? – недовольно спрашивала она у Степанцова. Тот выскакивал в зал в надежде увидеть там спешащую невесту, но безрезультатно возвращался обратно.

– Наверняка она передумала, – язвила работница загса.

– Еще десять минут до назначенного времени! – кипятился Степанцов.

– Брачующиеся должны являться заранее, – сказала та, не терпя никаких возражений, – нужно еще заполнить документы!

И Степанцов вновь исчез в зале. Для храбрости он решил зайти в буфет и выпить пару рюмок водки. Натянутый как струна, твердой походкой Василий подошел к буфетчице и протянул купюру. Женщина мельком глянула на нее, взяла с полки бутылку водки (кроме водки и лимонада там ничего не было), откупорила ее, достала из-под прилавка одноразовый стаканчик, тарелку с нарезанной колбасой и все это протянула покупателю. Степанцов гордо сообщил, что сдачу она может оставить себе, а та потребовала с него доплату в десять копеек. Пока Василий рассеянно копался в карманах в поисках мелочи, Лариса выложила на прилавок десятюнчик и улыбнулась:

– Будете должны.

Тот радостно ответил кивком головы и потащил свою бутылку с тарелкой на соседний столик рядом с Соней и Колбаскиным.

Лариса с радостью присоединилась бы к незнакомцу, но побоялась помешать подруге, у которой, возможно, открывались какие-то перспективы в плане замужества. Поэтому она решила дождаться незнакомца в зале у выхода из буфета для того, чтобы познакомиться с ним.

У Сони действительно что-то намечалось. Колбаскин, начавший разговор с воспоминания о своих детских чувствах, повторился еще пару раз. Потом сказал, что он любил Соню не только в детские годы, после чего добавил, что испытывает такие же чувства к ней и сейчас. Это у него называлось признанием в любви. Делал он свое признание совершенно безотчетно. Поддаваясь первому порыву чувств, всколыхнувшихся после того, как его сосед Усачев проговорился, что собирается жениться на Соне.

Нет, жениться Колбаскин не хотел. Но упустить Соню не мог. Как разбойник на перепутье, видящий, как в одну сторону идет богатый караван, а в другую направляется неохраняемый гарем. Разорваться, что ли?

– Подожди меня пару месяцев! – уговаривал он Соню, не понимая ее отказа. – Ну, что тебе приспичило выходить замуж за этого Усачева?!

Соня не знала, что делать. С одной стороны, ее радовало то, что все-таки этот жадный Усачев склонился в сторону брака, с другой – все еще были опасения, вдруг он передумает, и тогда Колбаскин может оказаться совсем не лишним. Соня тоже находилась на перепутье.

Но так как женщинам легче удается лавировать среди жизненных ситуаций, у Сони получалось раздваиваться гораздо лучше, чем у Колбаскина. Съев пару пирожных, она заявила, что в своем намерении выйти замуж готова лишь к смене жениха.

Колбаскин понял, что этим она не оставляет ему никакой надежды, и пошел за более крепким напитком.

Василий жадно доедал последний кусок вареной колбасы, запивая ее водкой из одноразового стаканчика. Дрожь в коленках прошла, чувство обеспокоенности исчезло, по организму расползлась сладкая истома. После третьей дозы появилось хорошее настроение, совершенно не зависящее от того, придет ли невеста или черт с ней. Василий поднялся, дожевывая, и нетвердыми шагами отправился назад, в торжественно убранную для бракосочетания комнату, где его ожидала неприветливая работница загса.

У выхода он лицом к лицу столкнулся с девушкой, которая ему мило улыбалась. Василий вспомнил, что где-то ее уже видел. Он попытался напрячь зрение, но глаза предательски заволокла истома, и образ знакомой девушки расплылся.

– Лариса, – ласково произнес нежный голос.

После чего Василий все вспомнил. В том числе и свою обиду на то, что та не явилась вовремя. Он взял ее под локоть и повел в комнату.

– Начинайте, – скомандовал Василий, открывая дверь.

И все началось.

В торжественной обстановке нарядная работница загса, намереваясь прочитать целую лекцию жениху и невесте о нерушимости семьи, была остановлена недовольным мужским окриком: «Короче!» Из вредности она сократила ритуал до минимума: потребовала от Ларисы паспорт, штампанула туда печать, взяла документ Василия, отштамповала и его. Внесла их данные в книгу регистраций. Они расписались.

После чего дама сама открыла бутылку шампанского, разлила по бокалам. Они чокнулись за семейное счастье и выпили. Комната в глазах Василия поплыла, как каюта корабля. Лица работницы загса и невесты, вернее, теперь уже жены, исказились до неузнаваемости. Дама заставила его поцеловать молодую жену, Василий поднял на Ларису глаза…

– Не та! – заорал он и упал, как подкошенный.

– Допился, – резюмировала работница загса и собрала документы в портфель. – Ну, вы тут сами разбирайтесь.

И ушла, оставив Ларису с распростертым женихом. Та поняла, что шутка зашла слишком далеко, схватила свой паспорт и убежала.

– Зачем ты это сделала?! – Соня разглядывала страницу паспорта подруги с заветной печатью.

Она сидела в туалете клуба на подоконнике, куда ее практически насильно заволокла Лариса, обещая открыть страшную тайну.

– Не знаю, он мне очень понравился, – та пожимала плечами.

– Разве по этой причине выходят замуж?!

– А чем тебе не нравится причина? Я думала, пошучу немного, а потом признаюсь. Но он совершенно ничего не понял! Вот прикольно!

– Прикольно будет, когда он проспится и обнаружит, что его невеста на самом деле не его жена!

– Чем это я хуже его невесты?! Пусть проспится, тогда и поговорим.

Соня снова завистливо поглядела на штапм.

– На твоем месте должна была быть я.

– Напьешься – будешь!

– Ты что, пила?!

– Да нет, он пил. Это так, к слову.

– Не понимаю, как можно сделать такое на трезвую голову.

– Поэтому и не делаешь, а сидишь и подтираешь нюни у своего Колбаскина!

– Больше не буду. Выйду завтра замуж за Усачева.

Лариса подсела к Соне на подоконник и обняла ее за плечи…

Лариса Годунова нашла своего жениха распростертым на полу торжественно убранной для брачной церемонии комнаты. Рядом с ним медленно увядал симпатичный букетик роз, а на столе кричал проштампованной страницей его паспорт. Лариса вчиталась: «Зарегистрирован брак с…»

– Не я! – закричала она. Но не упала на пол, а принялась трясти бывшего жениха, теперь уже чьего-то мужа, за грудки, пытаясь добиться от него чего-нибудь осознанного.

– Короче, – очухался тот, отмахнувшись от навязчивого образа, который только что приснился ему в жутком сне.

– Что здесь было, что случилось?! – Она трясла Василия, в голове которого и без ее встряхиваний прыгали зеленые чертики, визгливо певшие: «Тили-тили-тесто, совсем не та невеста!»

– Кто такая эта Лариса?! – Она трясла паспортом Василия у него под носом.

Ни на один вопрос Степанцов не мог дать вразумительного ответа. Он хорошо помнил только одно – наконец-то женился. Да какая разница на ком. Главное, дело было сделано. Главное дело в его жизни. Теперь пойдут дети, внуки…

– Какие дети? – орала ему на ухо Годунова. – Так она уже беременна?! Ты от меня скрывал это! Подпольный Казанова! У тебя еще есть дети? Где?!

– В Караганде, – икнул Василий и под звуки танго, доносившегося из зала, свернулся калачиком.

День двадцать пятый. Иди и выходи замуж

Последний прыжок казался самым ответственным. Соня напряглась всеми мышцами тела и рывком оторвала ноги от земли. Прыгнула! Да еще как! Время замедлило ход, и она смогла почувствовать каждый миг своего полета. Соня взмахнула руками, намереваясь взлететь еще выше, но вместо этого забарахталась в воздухе и повалилась вниз. Но упала не на землю, а в объятия довольного Колбаскина.

– Глупый сон, ничего не предсказывает, не бери в голову, – ответила Лариса, когда Соня утром по телефону поделилась с ней увиденным. – Загс работает до шести часов вечера. У тебя уйма времени для того, чтобы найти жениха.

– Как ты себе это представляешь? Если я не смогла найти его за три недели, то найду за один день?

– Не глупи. Вчера ты была согласна выйти за Усачева. Звони ему, предупреждай. Перед загсом нужно еще составить брачный контракт, не забудь. А то Усачев обдерет тебя как липку! И подумай, что ты наденешь? Я бы на твоем месте обула красные шпильки…

– Лариса, вчера ты уже побывала на этом месте. Что собираешься делать сегодня?

– А, это. Мелочи жизни, – она на секунду задумалась, – как-нибудь справлюсь с ними. Думай о себе. Это гораздо важнее.

Действительно, нужно подумать о себе, решила Соня. Следующий звонок она сделала Усачеву, втайне надеясь, что его не окажется дома. Был субботний день, и все тугуевцы разъехались по своим дачным участкам. Даже те, у кого их сроду не было, старались вырваться на природу. Но Усачев просто из вредности сидел дома и ждал Сониного звонка.

– Загс работает до шести вечера, – сообщила ему сухим тоном Романцева, как бы показывая, что ни на что большее, чем уже оговорено, он рассчитывать не может.

– Забегу в пять! – отрапортовал Усачев.

– Лучше раньше, нужно составить брачный договор.

– Я его уже составил! Ты же согласна платить мне тридцать пять процентов из своей зарплаты?

– Да, – тихо произнесла Соня.

– Вот и отлично. Не куксись, коллега. Случись подобное со мной, я бы тоже на тебе женился и отдал тридцать пять процентов! От фиктивных браков принято обязательно получать какую-либо выгоду.

Соня положила трубку и пошла к двери, в которую барабанила чья-то тяжелая рука.

– Вот, забирай! – И в открытую дверь влетел огромный Одуванчиков. – Мне от него уже ничего не нужно, – зарыдала его супруга, которая и толкнула мужа к Соне. – Мы развелись! – заревела Одуванчикова белугой.

– Постойте, – испугалась Соня, не желавшая быть участницей этой семейной сцены, – так мы не договаривались!

– Как же не договаривались?! – прорыдала Одуванчикова. – Ты сама кричала, что моложе меня и родишь ему ребеночка!

Соня схватилась за голову. Сотрудница приняла все так близко к сердцу! Соня провела чету Одуванчиковых на кухню, поставила перед ними валерьянку и побежала к своему мобильному телефону, разрывающемуся от звонка на журнальном столике.

– Привет, мобильный телефончик, где твоя хозяйка? – поинтересовался приятный мужской голос, услышав Сонино «Да».

– Молодой человек, вам кого? – не поняла она.

– Девушка, это вы давали объявление в газете в рубрике знакомств?

Соня вспомнила. Действительно. Но она напрочь об этом забыла, потому что после выхода газеты ей так никто и не позвонил.

– А я сразу не позвонил, – отчитался молодой человек, – потому что газеты не читаю. Но рубрику знакомств просматриваю изредка. Очень удачное у вас объявление, я люблю людей с чувством юмора.

Соня не смогла продолжить разговор и попросила Виталия, так он ей представился напоследок, перезвонить завтра. На кухне, несмотря на валерьянку, продолжались завывания, переходящие в слабое попискивание. Выла, понятное дело, Одуванчикова. Но кто там мог пищать? Соня кинулась на кухню.

Пищал Одуванчиков, обняв свою бывшую жену, которая захлебывалась рыданиями.

– Мы жертвуем своим счастьем ради тебя, Романцева, – прорыдала Одуванчикова, муж пару раз ей подпискнул.

Соня уже хотела было выставить этих жертвенников за дверь, но в нее снова забарабанили. На сей раз пришел Степан Колбаскин. Он ввалился в маленький коридорчик со словами:

– А мы так и не договорили!

– Степан, – попыталась образумить его Соня, но тот не дослушал и взвыл, как раненый бегемот:

– Так ты не одна?! – И ринулся на кухню. – Убью гада!

Скорее всего он надеялся встретить там Усачева, но увидел Одуванчиковых. Потому Соня не стала за ним спешить, полагая, что с этой безобидной парой Колбаскин договорится.

Она опять спешила к телефону.

– Девушка, с Бельгией говорить будете? – поинтересовалась тугуевская телефонистка.

– Да, – изумленно ответила ей Соня. И тут же услышала незнакомый голос какой-то дамы:

– Это есть Софья Романцева?

– Да, это я.

– Софья, я желаю с вами познакомиться с намерениями на вас жениться. Я давно мечтал о русской жене. Пришлите свою фотографию, и я приеду к вам в гости.

– Вы не ошиблись? Я не эта, розовая пантера в смысле. У нас с женщинами брак запрещен!

– А кто у вас женится? Одни мужчины? – искренне удивилась дама из Бельгии.

Когда та разъяснила, что у них в Тугуеве все, как у нормальных людей нормальной ориентации, дама засмеялась.

– Извините, Софья, – сказала бельгийка, – я не собираюсь на вас жениться. Это хочет сделать мой брат, но он не говорит по-русски. Я передаю вам его слова.

Понятно, подумала Соня, дала свои плоды заявка в брачное агентство. Но продолжить разговор она не смогла. Шум на кухне нарастал с новой силой, а через некоторое время в коридоре началась какая-то возня, и стоны Одуванчиковой перекочевали туда. Соня распрощалась с бельгийкой как можно вежливей. Все-таки руссо хоть и не туристо, но перед иноземцами нужно вести себя достойно. Бельгийка согласилась позвонить завтра.

Тем временем в коридоре Колбаскин толкал Одуванчикова к входной двери. Его бывшая жена висела на Колбаскине и не давала этого делать. Она препятствовала всеми своими килограммами и продолжительными рыданиями, переходящими в завывания и всхлипы. Сам Одуванчиков раскинул в стороны руки и ноги, делая из себя противотанкового ежа, застрявшего в дверном проходе.

Соня застала троицу в разгар борьбы.

– Он все равно на ней женится, – выла Одуванчикова, висевшая на Колбаскине.

– Только через его труп! – авторитетно заявлял тот.

– Степан! – крикнула Соня, которой все начинало порядком надоедать. – Я не собираюсь за него замуж!

Одуванчиков возмутился и сложился. В этот момент Колбаскин по инерции снова толкнул его к двери. Но проход был уже свободен, и вся троица благополучно вылетела на лестничную клетку.

– Вот и славно! – подвела итог Соня и захлопнула за ними дверь.

Она прошла в комнату и, радуясь передышке, занялась подготовкой к вечеру. Какое платье надеть? Что обуть?

– Белые тапочки! – раздалось с улицы.

Соня подошла к окну и посмотрела вниз. Колбаскин с Одуванчиковым продолжали драться у ее подъезда. Бывшая жена, изображая вселенскую скорбь, сидела на скамейке и рыдала. Тут же раздалась сирена, и во двор въехала полицейская машина. Надо же, как оперативно, подумала Соня. Но полицейские не стали разбираться с Одуванчиковыми и Колбаскиным. Те вдруг резко перестали предъявлять друг другу претензии, сели рядышком на скамейку, как пионерское звено, и успокоились. Полицейские зашли в Сонин подъезд. Только они скрылись из виду, как троица возобновила свои действия. Соня решила посмотреть, чем все закончится, но тут в ее дверь снова зазвонили. Ясно было, что это не дерущиеся. Кроме полиции, в подъезд больше никто не заходил. Может, это соседка, тетя Туся, привела ей своего мужа? Такой сегодня день. Все резко захотели ее замуж.

Но это была не тетя Туся. На Соню хмуро глядели четыре полицейских глаза.

– Почему сработала сигнализация? – поинтересовался работник вневедомственной охраны.

– Не знаю, – пожала плечами Соня, поняв, кто они такие и зачем приехали. – Вполне может быть, – она наклонилась к ним ближе и зашептала, – что это не простая сигнализация.

– А какая? – недоверчиво спросил тот же работник.

– Суперская. – Соня резанула ладонью воздух. – Представляете, где-то рядом шум, и она начинает срабатывать.

– Большой радиус действия, – догадался второй, симпатичный, работник вневедомственной охраны.

– Ага, – обрадовалась Соня поддержке, – очень значительный радиус.

– Так вы это, – погрозил пальцем первый, – того, не шумите. Чтоб не срабатывала.

– Как скажете, так и сделаю, – сразу согласилась Соня.

– Может, я завтра заскочу, проверю? – предложил симпатичный коп, когда первый развернулся и потопал к лифту.

– Зачем меня проверять?

– Сигнализацию, – улыбнулся парень, подмигивая Соне. – Мало ли что.

Соня улыбнулась ему в ответ и согласилась на завтра. Вот уж будет денек, подумала она. И подошла к окну, чтобы удостовериться, что полицейский «газик» уезжает с их двора. Симпатичный коп, увидев Соню в окне, взял на прощание под козырек.

Туда же посмотрел и Колбаскин, сделав страшные глаза в сторону Романцевой. Этим воспользовались бывшие супруги Одуванчиковы и затащили конкурента в кусты сирени.

Туда же посмотрел и банковский работник Скворцов, ехавший по двору на новеньком велосипеде. Он тоже сделал страшные глаза и цепко ухватился за руль.

Только Соня отошла от окна, как под ним раздался пронзительный свист. Она вернулась и увидела еще одного молодого человека, направившего свой взор на ее окно. Но парень был не один. В его руках копошилось какое-то существо. Внизу с щенком на руках стоял Анатолий.

– Вот, алиментный. – Он кивнул на щенка, протягивая его спустившейся на улицу Соне.

Мохнатый комочек зашевелился, поднял мордочку и лизнул девушку в нос жарким маленьким язычком. Соня поняла, что это ее собака. Она нужна ей больше, чем какой-то мифический муж. И все это время ей был нужен этот маленький друг человека, которого можно окружить своей любовью и заботой. Она прижала щенка к себе.

– Девочка, – пояснил Анатолий.

– Эльвира – покорительница тьмы, – мечтательно произнесла Соня, но, глядя на смешную мордочку, передумала, – Аська. Ты будешь моей Аськой.

– Вот и здорово! – обрадовался Анатолий. – Будем вместе гулять! Цер обожает маленьких Асек!

Но Соня не обратила никакого внимания на его радость. Хотя тот действительно был чрезвычайно доволен, что так быстро и удачно пристроил маленького сорванца, доставшегося ему совершенно случайно от знакомой суки. Щенок оказался бракованным – его окрас не соответствовал модной на сегодняшний день расцветке. Но Соне было все равно. Она нашла свою Аську. Увлеченная новым приобретением, Соня поднялась к себе, забыв про Анатолия, и позвонила Ларисе.

– У меня появился друг! – сообщила она ей.

– Вот здорово! Кто он?

– Не он, а она!

– Ты что, в своем уме? Тебе замуж нужно выходить за мужика, а не за бабу! Кто там у тебя? – Лариса услышала звонкий лай.

– Девочка-щенок. Я назвала ее Аськой.

– Лучше бы там у тебя лаял Васька. Ныряй в шкаф, готовь шмотки. Или ладно, какая разница. Иди в том, в чем сидишь сейчас. Только иди! Загс работает до шести вечера. Сейчас я утрясу кое-какие формальности и прибегу к тебе. Не смей заводить еще какую-нибудь девочку. Сосредоточься на мальчиках!

Соня не стала рыскать по шкафам в поисках одежды, подходящей к скромному бракосочетанию. Ей показалось, что только сейчас в ее жизни появился смысл. Он лаял и требовал еду. Соня разогрела в микроволновке банку с щенячьей едой, которую в последний момент сунул ей в руки Анатолий. И только теперь разглядела прикрепленную к металлической крышке, которую ни в коем случае нельзя помещать в микроволновую печь, бумажку с номером телефона. «Позвони, если будут вопросы», – предлагала она. Действительно, нужно позвонить, узнать, чем кормить Аську потом, как за ней ухаживать. Просто так, Соня поняла, от Анатолия не отделаться. Никаких знакомых собачников больше у нее не было.

Аська съела содержимое банки за один присест, и Соня полезла в шкаф. В книжный. Где-то там затерялась книга о собаках. Когда-то давно, в детстве, Соня просила маму, чтобы та купила ей собаку. Но вместо собаки мама купила книгу о собаках. Теперь она была нужна Соне как воздух.

– Соня, – прервал ее чтение позвонивший Усачев, – уже четыре часа. Я жду тебя у нотариуса!

– Дочь, – это звонила мама, – я была на даче, тебе передавал привет Олежек. Он соскучился и хочет с тобой встретиться.

– Софья, – заговорил чьим-то голосом автоответчик, – я приглашаю вас в «Заходящую звезду»! – И он перешел на пение: – Вы – сказка в моей жизни…

Владислав! Клептошуб! Тьфу, клептоман. Этот-то откуда взялся? «Запрещается кормить щенка сосисками», – бросилось ей в глаза.

– Отдай, Аська! – Соня перестала думать о клептоманах и бросилась отнимать у щенка только что отданную ему на съедение сосиску.

Вошедшая Лариса увидела странную картину. Посреди комнаты за свежую розовую сосиску боролись двое: подруга и какой-то облезлый щенок.

– Вовсе она не облезлая, – возмутилась Соня, когда Лариса попыталась сказать ей истинную правду. – Возьми малышку на руки!

Соня знала, что делала. Лариса брезгливо подняла Аську и поднесла к лицу, чтоб лучше разглядеть ее маленькую мордочку. Мордочка не сплоховала и лизнула девушку в нос.

– Какая лапа! – восхитилась Лариса и прижала щенка к себе. – Все. Я остаюсь со щенком, а ты идешь к нотариусу. Имей совесть! Усачев ждет тебя уже целый час!

– Я не могу оставить ее без себя, – цеплялась за Аську Соня, которой расхотелось идти замуж за Усачева.

– Не волнуйся. Мне, как замужней даме, теперь можно доверить ребенка. Иди и выходи замуж.

– Лариса, – Соня села рядом с ней и Аськой на диван, – ты думаешь, мы поступаем правильно? В этих бешеных скачках за мужьями мы, как загнанные лошади, носимся по кругу!

– Ты о чем? – испугалась Лариса. – Даже и не думай! У тебя впереди карьера, а это дорогого стоит!

– Ты действительно так думаешь? – серьезно поинтересовалась Соня.

– Не знаю, – сдалась та.

– Ладно, сиди с Аськой, я ухожу.

Соня накинула куртку, взяла свою неизменную сумочку, на которой отпечатались собачьи зубы, теперь уже не кажущиеся такими ужасными, и вышла.

Но дойти до цели она не смогла. За поворотом ее буквально сбил с ног журналист Федор Скрипкин.

– Соня, не дай погибнуть в расцвете сил! – вопил он, хватаясь за девушку обеими руками и заслоняя ею себя от кого-то.

– Что случилось?

– Ты даже не представляешь, сенсация, а не материал! Какой типаж, какая экспансивность, какое падение нравов! Соня, я должен на ком-нибудь срочно жениться!

Скрипкин передвинул Соню на другую сторону.

– За мной следят, – доверительно сообщил он.

– Кто? Типажи?

– Шпики из агентурной сети Бобра! Но об этом позже. Соня, ты должна срочно выйти за меня замуж! Этим ты обезопасишь мою молодую и красивую жизнь! Пойдем распишемся, у меня есть знакомая в загсе, она сделает это в два счета!

Такого поворота событий Соня не ждала. Судьба сегодня преподносила ей подарок за подарком. Она растерялась и не знала, что делать. К действительности ее вернул черный джип американского производства, который, натруженно гудя, медленно, словно кого-то ища, подъехал к ее дому. Скрипкин схватил Соню и впился в ее губы долгим поцелуем.

– Сволочь! – Из двери джипа вылез бизнесмен Бобров и ринулся на них. – Уже успел подцепить другую!

Его мощная рука отцепила Скрипкина от Сони и закинула в машину, где он затерялся. Через минуту от Федора остались одни воспоминания. Кстати, среди них Соня обнаружила одно очень важное, на первый взгляд к Скрипкину не относящееся: то, что дочка этого самого бизнесмена Боброва была на седьмом месяце беременности. И ей срочно искали мужа.

Соня вздохнула, прикидывая, кто лучше: Скрипкин или Усачев. Оба ей не нравились. Тем не менее она продолжила свой путь по направлению к нотариальной конторе. Там переминался с ноги на ногу Усачев.

– Ты опоздала, – сказал он грустно, – здесь заканчивают в пять. Но я тебе верю, оформим договор завтра. Кстати, можно завтра и расписаться, у меня знакомая в загсе, сделает это в два счета.

Дежавю.

– Или сегодня, или никогда, – произнесла Соня трагическим голосом. – И побыстрее, мне еще Аську кормить чем-то.

– Ладно, пойдем, – смирился со своей участью Усачев, совершенно поникнув.

– Ты иди, – кивнула ему Соня, которой почему-то стало жалко и его, и себя, – я чуть позже подойду.

– Смотри не опоздай. Загс работает до шести часов.

– Знаю, – улыбнулась Соня. Эту фразу за сегодняшний день она слышала уже не раз.

Соня поплелась к вокзалу. Она точно знала, что насильничать, как Бобров, не станет. Она не беременна. А остальное вполне может подождать. Замужество, карьера… Придет и на ее улицу праздник. Не в первый, не в последний раз…

Соня смотрела на поезд дальнего следования, который останавливался на станции Тугуево только на минутку, и плакала. Вернее, скупая слеза медленно ползла по ее лицу, выдавая плохое настроение. И не больше того, уверяла себя Соня. Вечером она вернется, накормит Аську, позвонит маме. Завтра скажет шефу, что ничего не смогла сделать со своей холостяцкой жизнью, откажется от командировки… Слезы побежали быстрее.

Но не от того, что ей придется отказаться от заграничной командировки, – это тянуло только на одну скупую слезу. У поезда дальнего следования она заметила Алексея Воронцова в обнимку с длинноногой девицей. Когда тот скрылся с ней и огромным чемоданом в вагоне, слезы полились градом. Но резко прекратились, когда, ровно через минуту, Алексей выпрыгнул из уходящего поезда дальнего следования. Без чемодана и девицы!

– Батюшки мои, опоздала, не успела с внучкой попрощаться! Вот старая дура!

В Соню врезалась несущаяся на всех парах, как тепловоз, бабуля в пуховом платке. Вернее, это была та бабуля, что раньше носила пуховый платок. Теперь ее голову покрывала прозрачная невесомая косынка. Но это была именно та бабуля, потому она и вцепилась в Сонин рукав.

– Почему моему внуку так и не позвонила?! Алешка, иди сюда, я тебя с такой девкой познакомлю! – орала бабуля на весь вокзал. – Она замуж хочет!

И обращалась почему-то к Воронцову, который уже успел с ними поравняться.

– Привет, – всхлипнула Соня.

– Соня? Добрый вечер, – улыбнулся тот, – кого-то провожаешь?

– Да так, пришла прогуляться.

– Бедная, и гулять-то ей больше негде, – голосила бабуля.

– Это так, – попыталась оправдаться Соня за поведение старушки, – одна моя знакомая. Немного… не в себе.

– А она всегда такая, – усмехнулся Воронцов. – Сколько ее знаю, всегда не в себе.

– Так вы знакомы? – удивилась Соня.

– Я ж тебе русским языком говорю, – дергала старушка ее за рукав, – это внук мой, которому ты так и не позвонила! Хоть сегодня с ним поговори.

Старушенция резко развернулась и пошла обратно.

– Это действительно твоя бабушка? – удивилась Соня, глаза которой моментально высохли при приближении Воронцова.

Тот утвердительно кивнул. Еще одной родственницей оказалась и длинноногая девица. Анжелика была его двоюродной сестрой.

Соня и Алексей вместе ушли с вокзала и целую ночь бродили по городу, разговаривая обо всем на свете. А под утро вернулись кормить Аську. Она, так и не дождавшись ужина, крепко спала. Вместе с Ларисой на Сониной постели.

– Какое безобразие, – прошептал Алексей, – наша собака неправильно себя ведет. Мы не должны упустить ее воспитание ни в коем случае.

– Ни за что не упущу, – подтвердила Соня, думая о чем-то своем.

Несколько слов в заключение

Соня поехала в заграничную командировку. Сначала одна. Но потом «выписала» к себе мужа и собаку. Ну, конечно же, Соня и Алексей поженились. Оказалось, что тот был влюблен в нее со школьной скамьи. Хотя и не подавал никаких признаков влюбленности. Скромничал или боялся, что Соня не ответит ему взаимностью? Теперь это уже не важно. В конце концов, они сами разберутся. Времени для этого у обоих предостаточно.

Колбаскин после разборок попал в больницу с переломом носа. Супруги Одуванчиковы, у которых не получилось подзаработать на собственном разводе, снова поженились. В Тугуевском загсе их расписали сразу, как имеющих общих детей.

Аделаида простила Ромашкина, и тот зачастил к ней по вечерам. Но теперь он переходит проезжую часть дороги исключительно по пешеходному переходу, даже если тот заканчивается открытым канализационным люком. До поры до времени терапевту везет.

Усачев несколько дней переживал. Ему даже показалось, что из-за того, что он больше не увидит Романцеву на прежнем рабочем месте. Но лаборантка Зоя успокоила сотрудника, принеся из дома испеченную ею самою (или заботливой мамой, какая разница) аппетитную кулебяку. Усачев снова стал подумывать о том, не жениться ли ему.

Сонина родственница Александра вернулась в город, для того чтобы купить побольше свадебных нарядов. Испытательный срок дальнобойщик выдержал с честью. Научился доить коров, косить траву, водить трактор и петь по вечерам под караоке.

Скворцову снова не повезло. Его велосипед украли. Самым подлым образом. Когда Скворцов отлучился в кусты по неотложному делу. Он видел спину вора, но бежать за ним со спущенными штанами было чрезвычайно неудобно. Лейтенант в полицейском участке оторвался от чтения толстого тома великого русского писателя Льва Толстого и принял заявление об угоне транспортного средства.

К Леопольду вернулась его хозяйка, и он прекратил пакостить по мелочам. Караванов от счастья совсем потерял голову.

Но самым громким событием стала свадьба дочери тугуевской акулы бизнеса с местным журналистом. Невеста находилась на сносях. Говорили, она сама не знает, кто отец ребенка. Только отчетливо помнит, что в интимные моменты близости он, не ребенок, разумеется, а несостоявшийся муж, записывал на диктофон ее стоны.

Василий Степанцов только на следующее утро обнаружил, что женат не на той женщине. И вообще понял, что не знает, на ком он женился. Годунова устроила ему грандиозный скандал прямо на рабочем месте в Ледовом дворце среди катающихся деток. Она добилась, чтобы ему все-таки приписали моральное разложение. В результате чего Василию пришлось, сменив место работы и жительства, залечь на дно, чтобы переждать смутное время.

Стрелкин решился сделать предложение руки и сердца своей возлюбленной. Он не знал, что та совершила роковую ошибку. Лариса, понявшая, что шутка зашла слишком далеко, после отъезда Сони кинулась искать гражданина Степанцова, чьей женой стала, как ей казалось, совершенно случайно. Но об этом в другой книге под названием «Развестись с незнакомцем»

Оглавление

Вместо предисловия

День первый. Ему можно было навешать не только возможную беременность, но и парочку готовых близнецов

День второй. Поцелуй меня. – Сейчас? – Немедленно!

День третий. Мужики слетаются только на еду

День четвертый. Любой чукча может запудрить мозги доверчивой провинциалке

День пятый. Разрешите познакомиться? – Отвали!

День шестой. У вас – гарем? – Да, я – падишах

День седьмой. Ротвейлер и жена – один черт

День восьмой. Холостяки трутся у полуфабрикатов, клептоманы – у шуб

День девятый. Мавр сделал свое дело

День десятый. Геморрой – то, что надо

День одиннадцатый. Обнаружим труп, вернемся!

День двенадцатый. Дачник, как крот, должен не вылезать из земли

День тринадцатый. Лучше сделаем из нее бесчувственное тело

День четырнадцатый. «Купить памперсы для кроликов»

День пятнадцатый. Лучше б она этого не делала

День шестнадцатый. Мобильный телефон ищет молодого человека для своей хозяйки

День семнадцатый. Пароль! – На горшке сидел король

День восемнадцатый. Жениться хочешь?

День девятнадцатый. В таких случаях оголяют грудь

День двадцатый. Дареному коню в салфетки не смотрят

Двадцать первый день. Они не сумасшедшие, они – маньячки!

День двадцать второй. Мамо, я хочу жениться

День двадцать третий. Это делают все девушки

День двадцать четвертый. Тили-тили-тесто, совсем не та невеста

День двадцать пятый. Иди и выходи замуж

Несколько слов в заключение Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg