«Кот да Винчи»

Брэнд Нокдаун и Ко «Кот да Винчи»

Пролог

Бойся данайцев, предоплату дающих.

Принцип торговли троянской лиги купцов

«Если посмотреть на Италию с высоты птичьего полета, — подумал Лео, — то наверняка выяснится, что она похожа на мой сапог. Нутром чую».

Аргумент был весьма сомнительным: в данный момент на Италию Лео смотрел с высоты птичьего шага, причем приподнявшись на цыпочки. А все потому, что окна его мастерской не более чем наполовину возвышались над мостовой. Только что по ней процокала каблучками пара хорошеньких девичьих ножек. К сожалению, мимо Лео…

Великий Леонардо да Винчи (как любил называть себя Лео при посторонних) отвернулся от среза мостовой — там как раз прогромыхали ботфорты патруля — и вздохнул. К сожалению, все остальные и не думали звать его великим Леонардо. Иногда звали «художником», иногда «мазилой», но чаще всего — «бестолочью». «Сами вы бестолочи! — тут же мысленно возразил всем остальным Лео. — Через пятьсот лет эти наброски будут продаваться на каком-нибудь „Сотбисе“ за миллионы долларов!»

Художник прошелся вдоль холстов, расставленных у стенки. Покупатели почему-то не соглашались платить за будущие раритеты даже ту цену, на которую первоначально договаривались. Им требовались не гениальные эскизы, а банальные, совсем не талантливые, но зато законченные картины маслом. Леонардо с удовольствием исполнил бы их желание, но идеи так и распирали его. Руки только начинали творить, а мысли уже перескакивали на какое-нибудь новое изобретение, уводя за собой и руки.

Да Винчи покосился в угол, где хранились незавершенные поделки: полуразобранные самостукающие барабаны валялись поверх каркаса автоматической швейной машины, а в чертежи механического вычислителя был завернут прибор неизвестного самому изобретателю назначения. Впрочем, прибор пока тоже не работал. Все потому, что руки Лео успевали сделать только заготовку изобретения, а в голове уже появлялся замысел очередной гениальной картины.

Леонардо посмотрел на свои руки и произнес вслух:

— Все ясно! Проблема в руках. Не в смысле «у меня в руках решение», а в смысле «у меня проблема с руками». Они не успевают за ходом мысли. Значит, нужно придумать приспособление для рук, они начнут действовать быстрее, и тогда проблема будет у меня в руках…

Язык Лео еще не завершил фразу, а руки уже шарили вокруг в поисках куска бумаги, на которой нужно зарисовать сотни идей, вспыхнувших в голове.

— Вот так, — бормотал он, делая стремительные чертежи, — не придется ждать пятьсот лет… Будет мне и «Сотбис»… будут и миллионы долларов…

На мгновение изобретатель замер.

— Какой «Сотбис»? — сказал он себе строго. — Что за доллары?

Мысль Лео всегда опережала время, но иногда на слишком большие периоды. Да Винчи помотал нестриженной головой, выбрасывая из нее идеи грядущих веков, и вернулся к схеме ускорителя рук.

Однако сосредоточиться ему не дали.

В дверь постучали. Стук был не слишком громким (значит, не кредитор), не условным (не вечно выходящая за кого-то замуж подруга Джиневра), но слегка самоуверенным. Так стучали заказчики, которые приходили к Лео впервые. Да Винчи принял по возможности величественный вид и направился к двери.

За ней оказался мальчишка лет двенадцати, чернявый и с услужливой улыбкой. Больше всего он напоминал приказчика цветочной лавки.

— Ты кто? — спросил Леонардо, стараясь не уронить величия.

— Добрый день, достопочтимый синьор, — ответил мальчик. — Я Пьетро, работаю приказчиком в цветочной лавке напротив.

«Я гений», — констатировал факт Лео.

— Ну? — уточнил он у мальчика цель визита.

— Хозяин хочет заказать у вас рекламу, досточтимый синьор. Даст два золотых.

— Передай хозяину, что меньше чем за пять я работать не буду.

— Передам, синьор да Винчи. Только он все равно даст два.

Лео изобразил на лице муки внутренней борьбы. Приказчик Пьетро продолжал смотреть с профессиональной вежливостью. В цветочных магазинах умеют с одинаковым выражением участия составлять и свадебные букеты, и погребальные венки.

— Ладно, — сказал Леонардо после приличествующей случаю паузы, — но без задатка я работать не буду.

Вежливое участие на лице мальчика сменилось вежливым сомнением. Однако в этом пункте Лео был непреклонен: задатки служили единственным постоянным источником его дохода. До окончательного расчета дело не доходило никогда. Поэтому художник в меру резко хлопнул дверью и вернулся в центр комнаты. Там он остановился и наморщил лоб.

— Вот поганец, — сказал он, — совсем с мысли сбил. Я что-то рисовал? Или изобретал? Или разрабатывал концепцию?

Взгляд Лео упал на почти завершенный чертеж.

— Ускоритель рук! Ну конечно!

Но тут в дверь постучали вторично. Леонардо зажмурился, стараясь не упустить мысль, и на ощупь открыл дверь.

— Это задаток, — сказал голос Пьетро, — держите.

В свободной руке да Винчи оказалось что-то теплое и мягкое. Лео покрепче сжал его и захлопнул дверь без лишних разговоров — мысль все еще билась на периферии мозга. Он бросился к чертежу, попытался нащупать перо, но не смог. Правая рука по-прежнему сжимала что-то теплое и мягкое.

Лео открыл глаза.

— Мяу, — сказал задаток.

Мысль на прощание всплеснула в области мозжечка и исчезла окончательно.

— Ты кто? — спросил Леонардо у полосатого котяры.

— Мяу, — повторил тот.

Лео стало стыдно за глупый вопрос, и он выпустил задаток из рук. Кот грациозно плюхнулся на все четыре лапы, сел и внимательно осмотрелся.

— Мммяу, — протянул он, как показалось да Винчи, с ноткой сомнения.

Леонардо с присущей ему гениальностью тут же сообразил:

— Жрать, что ли, хочешь?

Кот поднялся и прошелся по ногам нового хозяина.

— Понятливый. Ладно, посмотри в чулане. Там, кажется, есть мышиное гнездо.

Кот немедленно потерял всю понятливость и принялся бессмысленно таращиться.

— Что глядишь? Еды нет, ясно? Заказов нет — вот и еды нет…

— Мяаааау!

— Черт! — хлопнул себя по лбу художник. — Заказ-то как раз есть.

Он подошел к мольберту, взял с него холст с набросками несостоявшейся рекламы несостоявшейся общественной столовой № 2… и застыл с ним в руках.

— Гениально, — прошептал он, — вот здесь — Иисус, этих оденем в хламиды апостолов…

В этот момент Лео почувствовал резкую боль. В первый миг он принял ее за укол совести, но во второй засомневался: совесть редко дает о себе знать укусом за голень. Да Винчи опустил глаза и обнаружил у своих ног истинную причину боли — полосатого кота. Тот явно был недоволен, что его хозяин отвлекся от главной задачи — зарабатывания пропитания.

— Ладно, — решил Леонардо, — как-нибудь потом.

Он укрепил на мольберте чистый холст и прищурился.

— Цветочная, значит, лавка… Цветы… Джиневра обиделась, что я на ее последнюю свадьбу не принес цветов… О! Изображу-ка я здесь Джинни!

Он нанес несколько быстрых и четких линий, отступил на шаг и сказал:

— Руки… у нее необыкновенные руки… нужно… нужно… Минуточку, я же хотел изобрести ускоритель для рук!

Леонардо решительно отложил кисть и осмотрелся. Чертеж нашелся не сразу, хотя и лежал в центре комнаты: поверх схемы ускорителя рук устроился кот с явным намерением вздремнуть. Выдернуть бумагу из-под наглого животного не удалось: котяра немедленно выпускал когти и впивался в гениальную схему. По той же причине Лео не смог поднять кота над чертежом. Провалились и попытки сманить или согнать дареного кота.

В конце концов Леонардо это надоело, и он вернулся к картине. Целых две минуты да Винчи сосредоточенно трудился над лицом подруги, которая должна была своим цветущим видом привлекать любителей маргариток и хризантем, но потом вдруг вспомнил о давней идее — возможности без травм прыгать с крыш. Многие мужья Джинни не понимали, что на дворе Ренессанс, и вели себя очень по-хамски. Дорисовывая шаль на плечах подруги, да Винчи вдруг сообразил, как сделать прыжок с большой высоты безопасным. Он снова отложил кисть, отправился на поиски отреза материи, которую ему как-то дали в качестве задатка, — и обнаружил поверх него другой задаток, который сидел и неспешно умывал хитрую морду.

На сей раз гений решил не тратить времени и сразу вернулся к мольберту. Теперь его хватило на пять минут. Затем он сообразил, как доделать самостукающий барабан… и почти не удивился, обнаружив в нем кота. Полосатый зверь сидел внутри хитрой конструкции и, как давеча, бессмысленно таращился.

История повторялась еще много раз. Стоило Леонардо отвлечься от картины на что-нибудь другое, как это «что-нибудь» оказывалось во власти своенравного кота. Даже не так: кот оккупировал нужный предмет за минуту до того, как хозяин собирался им воспользоваться.

«Этого не может быть! — думал Лео, покрывая холст уверенными мазками. — Мои мысли опережают время, как же тупое животное может опережать их?»

Впервые в жизни великий мыслитель не мог придумать внятного объяснения. И впервые в жизни он написал картину за один вечер.

На следующее утро художника разбудил уже знакомый стук. На пороге стоял Пьетро, и вид он имел любезно-агрессивный.

— Хозяин послал сказать, — начал он без приветствий и «достопочтимых синьоров», — что он навел справки о вас, поэтому требует выполнить заказ…

Тут мальчишка запнулся, потому что во время его отрепетированной речи Леонардо успел дойти до мольберта и развернуть к входу свеженаписанную картину.

— Это наша реклама? — уточнил приказчик и добавил после секундной паузы. — Синьор?

— Она, — зевнул художник. — Пусть твой хозяин тащит три золотых, как договаривались.

— Два, — поправил мальчик. — А где здесь цветы?

Присутствующие в шесть глаз (кот тоже решил проснуться) осмотрели портрет.

— Зачем тебе еще цветы? — сказал Лео. — Смотри, какая красавица! Она сама как цветок. Прямо мадонна.

— Хозяину не понравится.

— Ладно, — вздохнул Леонардо, — дорисуем. Будет не просто мадонна, а мадонна с цветком. Дуй за своим хозяином.

Пьетро еще раз окинул портрет взглядом, что-то решил для себя и отозвался:

— Слушаю, синьор. Досточтимый.

Мозг да Винчи еще не проснулся, и потому руки успели вписать розу в руках Джиневры до прихода заказчика.

Цветочник долго ходил вокруг портрета, даже зачем-то заглянул на его оборот, прежде чем произнес:

— Полтора золотых.

— Три, — немедленно отозвался Лео.

— Это не то, что я хотел.

— Два с половиной. Это шедевр.

— Это роза. А у меня в основном хризантемы.

— Ну и ладно, — пожал плечами художник и сделал вид, что хочет убрать портрет, — я ее в таком виде за пять загоню.

— Ладно, два, — сказал цветочник.

— Другое дело, — сказал Лео.

— Мяу, — сказал кот.

— Кстати, — спохватился Леонардо, — и кота своего заберите, он работать мешает.

Но заказчик с сомнением покосился на полосатое животное и издал неопределенный звук отрицающего характера. Когда он удалился и уволок не просохшую еще Джинни с цветком, Леонардо полюбовался новенькими монетами и повернулся к коту.

Видишь, какой у тебя умный хозяин? Прямо гений. Не то что ты, бестолочь. Только и умеешь, что под ногами путаться да спать на ценных чертежах. Вот что, назову-ка я тебя Бестолоччи. По-моему, очень подходит. Так и быть, пойду куплю тебе чего-нибудь пожрать.

— Мммяу, — отозвался Бестолоччи и улегся поудобнее.

Его полностью устраивал такой гениальный хозяин.

Глава 1 За специями

Следи за базаром.

Из «Инструкции по

промышленному шпионажу»

— Так вы беретесь за это дело?

Серовато-синие глаза посетителя в кресле напротив изучали Лео. Лео молчал и внимательно наблюдал за котом. Кот тоже молчал и внимательно наблюдал, как посетитель изучает Лео.

— А какой мой интерес во всем этом? — Лео оторвался от созерцания кота и перевел взгляд на собеседника.

— По контракту моя доля будет составлять десять процентов от найденного. Могу предложить вам десять процентов от моих десяти… И неимущественные авторские права на идею, разумеется.

— Неимущественные… — Леонардо попробовал слово на вкус, покатал во рту и сморщился. — Я предпочел бы взять деньгами.

Посетитель моргнул, но промолчал. Стало ясно, что он предпочел бы давать не деньгами, а неимущественными правами.

— И не процентами, — добавил Лео, — кто его знает, сколько вы привезете, сколько получите…

— Неужели, — сказал посетитель, — у меня исчерпан кредит доверия?

«Ого! — подумал да Винчи. — Оказывается, не только я в кредит живу».

— Не исчерпан, — сказал он. — Но и не открыт. А что касается неимущественных авторских прав… видите ли, мне имущественные девать некуда.

Лео кивнул на недописанные картины, эскизы, чертежи, всевозможные модели и прочий хлам, заполнивший мастерскую.

— То есть вы намекаете на фиксированную сумму? — догадался потенциальный заказчик.

— Мяу, — ответил Бестолоччи за хозяина.

Посетитель недовольно глянул на хвостатого посредника, но Лео кивком подтвердил полномочия кота.

— Ну и о какой цифре может идти речь? — спросил гость.

— Идти может о любой.

— Назовите вашу цену.

— Мне будет проще отталкиваться от суммы, которая вас не обременит.

— И все-таки?

— За разумное вознаграждение я готов работать бесплатно.

Собеседники стоили друг друга, и стоили дорого. Христофор Колумб и Леонардо да Винчи отлично понимали: в любой торговле проигрывает тот, кто первым назовет конкретную сумму. Но у Леонардо было преимущество: он собирался получить свои деньги, а Христофор планировал отдавать чужие.

Поэтому Колумб сдался первым.

— Десять? — осторожно предложил он.

— Мяууу!!!

— Бестолоччи прав, — согласился Лео, — за десять золотых искать новый путь в Индию?! Да я за эти деньги путеводитель по Флоренции делать не возьмусь. Кстати…

Великий изобретатель потянулся за бумагой. Христофор уже не первый час беседовал с ним и знал, что идеи великого изобретателя нужно давить еще до зародыша. Поэтому торопливо предложил:

— Двадцать?

— Мррр… — засомневался кот.

— Почему «мррр»? Двадцать — это в два раза больше, чем десять.

Подобные выкладки на изобретателя не подействовали. Что ему какие-то «два раза»! В последнее время Лео увлекся математикой и даже придумал красивое слово «интеграл», правда, пока не решил, что назвать этим словом.

— Так сколько же вы хотите? — Христофор уже собирался ударить шапкой оземь, но вспомнил, что оставил ее у двери на чьих-то рогах (подарок одного из бывших мужей Джинни). — Учтите, сотню я не заплачу.

— Десять мало, — произнес Леонардо. — Сто много. Возьмем среднее…

— Пятьдесят? — вытаращил глаза Колумб. — Это грабеж.

— Это инвестиции в инновации, — возразил Лео.

Христофор прикусил язык. Он всегда был слаб в латыни.

— По рукам? — спросил да Винчи.

— Мяу! — почему-то вмешался кот.

— По рукам, — вздохнул Колумб. — Но оплата по факту.

Мужчины обменялись рукопожатием. Это считалось более серьезной гарантией, чем заверение договора у нотариуса (кстати, родного отца Лео), да и стоило не в пример дешевле. Бестолоччи наблюдал за этой сценой с неудовольствием. Под его сердитым взглядом высокие договаривающиеся стороны обсудили сроки исполнения договора («Неделя!» — потребовал Заказчик, «Семь дней!» — стоял на своем Исполнитель) и особые условия.

Колумб требовал соблюдения коммерческой тайны, а Лео резонно возражал, что тайна тайной, но если ему за эту же идею предложат в десять раз больше…

— Ох не советую, — Христофор вплотную приблизил свой крючковатый нос к благородному профилю великого изобретателя. — Будут проблемы.

Когда дверь за заказчиком захлопнулась, Леонардо сообщил коту:

— Не нравится мне этот Колумб. Помяни мое слово, приведут его кривые дорожки в тюрьму! Чего глядишь, полосатый?

Бестолоччи фыркнул. Хозяин занервничал.

— Да все отлично! На десять не согласился я, на сто — он. Взяли среднее…

— УРРР?

Лео задумался и быстренько пересчитал. Получилось 55.

— И что теперь, Бес? — буркнул великий математик. — Я должен броситься за этим типом вдогонку?

Кот пошевелил кончиком хвоста, что на кошачьем языке соответствовало пожатию плечами.

Леонардо, конечно, не бросился вслед за Колумбом. В этом не было необходимости: за Христофором уже следовала одна незаметная фигура в черном.

* * *

«Далась им эта Индия! — размышлял в это время Колумб. — С ума все посходили…»

В последнее время Индия пользовалась бешеной популярностью. Почти такой же, как индийские фильмы несколько веков спустя. Все началось издалека — с переименования города Константинополя в город Стамбул. Сначала в Европе на это событие никто не обратил внимания. В ответ обиженные таким невниманием турки взяли да и перекрыли поток специй в европейские рестораны.

Европа забеспокоилась, когда первые суда возвратились из Константинополя-Стамбула несолоно хлебавши (вернее, неперчено, некорично и негвоздично). Потом пустыми вернулись вторые, третьи, четвертые корабли.

Европейцы грозили турецким властям антимонопольными законами, будущими проблемами при вступлении в объединенную Европу и прочей ерундой. Турки отвечали в обычной лаконичной манере: присылали назад парламентеров. Точнее, только их головы.

Просвещенная Европа, которая пока не догадывалась о вреде острой пищи, от беспокойства перешла к тревоге, ярости и панике. Лишенные радости ежедневного общения с любимыми перцем и корицей царственные особы просто рвали и метали волосы.

Принудительное облысение резко ускорило мыслительную активность. Некоторые особо светлые головы (начисто лишенные волос после нескольких встреч с венценосной особой) поднатужились и придумали такие невзрачные на первый взгляд вещи, как корабельный руль да косой парус. Новые типы кораблей, с романтическим названием «каравелла», имели шансы доплыть до Индии в обход Стамбула. А заодно — в обход Африки. Раньше, без руля и косых ветрил, сильные встречные ветра тупо уносили европейские суда в Атлантический океан. Но даже горячие португальцы на своих усовершенствованных каравеллах смогли добраться пока только до экватора.

Проблема оставалась острой, а блюда — пресными. Одни венценосные особы сменяли других, а специи в их блюдах появлялись через раз. Причем особы прекрасно понимали, что, пока они съедают специи, эти специи «съедают» половину их годового бюджета. Кто-то предложил возить дешевые китайские подделки, но при изучении карт выяснилось, что Китай расположен еще восточнее, чем Индия.

В конце концов лидеры Испании и Португалии объявили тендер на замещение должности Главного поставщика приправ из Индии в обход турецкой таможни — а заодно и на звание Величайшего Путешественника. Вместе с мелкими группами контрабандистов в тендере приняли участие крупные мореплаватели. «Мы готовы! — заявлял, в частности, Васко да Гама. — Только скажите, куда плыть!»

Вот эту проблему (куда плыть) и необходимо было решить Леонардо.

Но Лео этого совсем (пока) не понимал, а поэтому был спокоен. На данный момент он представления не имел, где находится Индия, вот и отправился к своему учителю Паоло Тосканелли — известному в то время математику, астроному и географу. Паоло слыл большим знатоком Индии. Во-первых, он был чемпионом квартала по индийским шахматам. Во-вторых, знал индийское слово «Камасутра», правда, никогда его не объяснял, а только краснел и хихикал. В-третьих, в доме Тосканелли всегда можно было разжиться травкой, которую, по слухам, возили как раз из Индии.

Покурив, учитель и ученик обложились картами, но все они, как назло, с востока обрывались на границах мусульманского мира. Злобные османы не любили, когда кто-то пялился на их территории, как и на жен. А загадочная Индия пряталась где-то за ними (за территориями).

— Задача намного сложнее, чем я себе представлял, — сказал Лео, рассматривая карту побережья Северной Африки. — Насколько я могу предположить, конкурент заказчика (то есть Васко да Гама) пойдет проверенным путем.

И Лео обвел по контуру не открытый пока до конца африканский континент.

— Учитель, вы сможете вычислить, насколько далеко Африка тянется на юг? — спросил Лео, тщательно вырисовывая на карте Мадагаскар.

— Нет, конечно, — ответил Тосканелли (Лео тут же зачирикал Мадагаскар), — но этот вариант мы все равно сможем втюхать Колумбу.

Лео снова нарисовал Мадагаскар и тщательно записал в блокноте: «Плыть вдоль Африки, пока она не кончится. Только нужно плыть намного быстрее, чем Васко да Гама. И все будет путем. Прямо в Индию».

— По-моему, гениально! — Леонардо затянулся еще раз. — Какие еще будут идеи?

— Плыть поперек Африки! — ляпнул Тосканелли и уставился на Лео.

«С учителя травки достаточно», — подумал да Винчи.

Учитель без труда прочитал эту мысль на лице ученика и объявил:

— Я сейчас.

Тосканелли на ощупь добрался до шкафа и извлек оттуда гору старых манускриптов,

— Где-то я это видел… Вот! Геродот. Пятый век до нашей эры. Раритетное издание. Антикварная штучка.

«Эк его расколбасило!» — подумал более крепкий Лео, но из вежливости взвесил в руке ветхий папирус.

— Вы предлагаете плюнуть на заказ Колумба и продать этот ваш раритет? — поинтересовался он.

Тосканелли неуверенно пожевал губами.

— Дай потянуть, — попросил он.

Лео ловко скатал пустой косяк и протянул учителю.

— Продавать не будем! — решил Тосканелли после двух ложных затяжек. — У меня была какая-то другая идея. Как у тебя с древнегреческим?

Лео пожал плечами. Он пытался в свое время посещать курсы «Древнегреческий для туристов», но тогда у Джиневры как раз случился краткий период междубрачия… Словом, с древнегреческим у да Винчи было никак. И с латынью. А еще с финансами.

«Вот поэтому, — подумал гений, — я и не вхож в высшие круги. Нужно быстренько изобрести политкорректность, тогда…»

Но изобретение политкорректности пришлось отложить до двадцатого века.

— Есть! — закричал учитель. — Я всегда говорил, что Геродот — это голова!

Лео обратил внимание на голову учителя. Она почему-то раздулась и приобрела ярко-красный оттенок. На лбу Тосканелли мерцала каббалистическая надпись: «Соса-Cola».

«Мне тоже хватит», — подумал да Винчи.

Между тем учитель вдохновенно читал:

— «Около 500 года до вашей эры царь Дарий закончил проект и засвидетельствовал в надписи на плите, что канал завершен».

— Вашей эры? — Лео закрыл левый глаз.

Надпись на лбу собеседника превратилась в «Долой министров-капиталистов!».

— «Вашей» — в смысле нашей. Для Геродота наша эра была еще не нашей, а писал он для нас… Так, что ты мне подсунул?

Учитель мутно посмотрел на пустой косяк и отобрал дымящийся окурок у ученика.

«И правильно», — подумал Лео, изучая новый вариант надписи на голове Паоло. Теперь она гласила: «Не курить. Пристегнуть ремни».

— О чем это я? — Тосканелли затянулся и просветлел (стал нежно-розовым). — Ага, о канале!

Он снова припал к книге:

— «Этот канал соединял Средиземное и Красное море, и чтобы пройти его, кораблю понадобилось бы четыре дня». Зачем плыть вдоль Африки, если можно восстановить канал на Суэцком перешейке? Как я забыл! — Тосканелли некоторое время рылся в бумагах, после чего торжественно ткнул в них пальцем. — Вот! Даже римляне пользовались им для торговли с Индией.

— Ну, мы-то не римляне… — заметил Лео. — Мы флуоресценции… филуменисты… флорентинцы!

— Водички дать? Ну-ну. Смотри сюда, — Тосканелли указал пальцем на тонкий перешеек между Африкой и Азией рядом с Суэцким заливом. — Вот канал! Правда, он уже давно не функционирует. Да и вообще — это Османская империя… Но это уже не наши проблемы. Наше дело — предложить.

— Ладно, — согласился Лео.

После чего нарисовал на новом листе римскую цифру «два» и старательно вывел своим фирменным зеркальным почерком: «Выбить османов из Малой Азии. Очень быстро прорыть Суэцкий канал. Экономия — 8 000 км чистого времени».

— Что за абракадабра? — удивился Тосканелли, заглядывая Лео через плечо. — Тебя кто писать учил?

— Во-первых, — Лео довольно оглядел результат каллиграфических трудов, — никто не догадается. Идеи в наше время знаете сколько стоят!

— Пятьдесят золотых.

— Вот-вот. А во-вторых, я все равно по-другому писать не умею.

Леонардо возвращался домой по темным и узким улочкам. В голове его светлело, и он заметил, как темно вокруг. «Неплохо было бы придумать какое-никакое освещение в городе», — подумал он без особого энтузиазма. Нынешняя власть бытовым удобством простых граждан не интересовалась, а потому вечерами город освещался только во время праздничных фейерверков.

«Кстати, это идея, — ухватился Лео, — нужно напридумывать для синьора Медичи праздников на каждый день, и проблема постоянного вечернего освещения будет решена». Он уже начал было придумывать поводы и названия для ежедневных салютов, но неожиданно его окружили темные личности в не менее темных масках.

— Слышь, брателло, — просипел один из них, — это ты, что ли, Леонардо из Винчи?

Лео еще не совсем пришел в себя, поэтому честно брякнул:

— Ну я. А в чем, собственно, дело?

Темные личности с хрустом размяли суставы.

— Давно работаем? — поинтересовался главарь.

— Не работаем, а творим! — Лео начал нервно оглядываться.

Люди в темной униформе обступили его плотным кольцом. В мозгу да Винчи откуда-то из будущего появилось слово «Сталинград».

— Ну и че ты творишь? — даже в темноте острый глаз великого художника рассмотрел не менее острый нож в руках одного из налетчиков. — Ты когда свою лавку открыл?

— Не лавку, а мастерскую, — нервно поправил Лео.

— Тем более. Уже два года работаешь. Забыл, что надо делиться?

— С кем это? — учитывая хроническое финансовая несостоятельность, перспектива делиться с кем-то Лео не радовала. Ему вполне хватало кота.

— О Моне Лизе слышал?

— Нет, — Лео лихорадочно продумывал варианты спасения.

В голове вертелись гениальные, но несвоевременные идеи о ранцевых реактивных двигателях, кнопках вызова полиции и каких-то Робокопах.

— Ничего. Придет время, и о ней узнает весь мир, — главарь явно гордился своей неведомой хозяйкой.

Наконец Леонардо в вихре мыслей выловил рациональную.

— Мальчики, я не понял, что за проблемы? У меня крыша — сам Лоренцо Медичи!

Обычно имя всенародно избранного диктатора наводило священный трепет на жителей Флоренции, но, видимо, эти были не местные.

— Медичи нам не указ, — просипел главный, однако личности по бокам все-таки отступили на шаг, и это позволило Лео занять оборону у ближайшей стены. — Короче. Денег с тебя пока мы не требуем. Нарисуешь портрет хозяйки.

— Ээ, ну это… — Лео был явно обрадован переходом разговора в безопасное русло и тем, что грабить его (хотя и пока) не собираются. — Можем обсудить. Обычно за индивидуальный портрет я беру…

— Ты тупой? — сиплый сипел уже почти над ухом.

— Я гений, — без особой уверенности возразил да Винчи.

— Так вот, Гена, ты не понял. Эта работа является гарантом твоей личной безопасности на первое время, — главарь с заметным трудом произнес явно заученную фразу. — Нарисуешь портрет, и трогать тебя никто не будет… пока, — злорадно добавил он через паузу. — Так что завтра к тебе придет человек и сообщит, когда мадонне Лизе будет удобно посетить тебя.

— Я буду жаловаться Медичи! — едва успел крикнуть Лео, но сиплый лишь рассмеялся, и темные личности растворились в ближайшем переулке.

«Нет, — подумал Леонардо, — нужно срочно обсудить с правителем Медичи вопрос освещения улиц». Великий изобретатель решил даже предложить лозунг из своего золотого запаса (так уж и быть, безопасность — дело всенародное, как выяснилось) «Диктатура — это власть Медичи плюс электрификация всей страны». Лоренцо человек самолюбивый, наверняка клюнет.

Бес привычно встретил голодным мяуканьем.

— Эх ты, животина, — Лео потрепал кота по загривку. — Мы с учителем хорошо сегодня поработали. Так что (Лео достал из заначки неприкосновенные запасы колбасы) можем позволить себе некоторые излишества.

— Мяу! — кот был явно не против излишеств. — Мяу!.. — еще более явственно подтвердил он свое согласие.

Отломав коту половину колбасы из НЗ и откусив от своей половины, Лео задумался.

— Вот уроды!

Непонятно, к кому конкретно была обращена эта фраза. Кот вопросительно посмотрел на Лео, но тот никак не прокомментировал.

— А что, — продолжал Лео обращаться непонятно к кому, — если придумать штуку для мгновенного выполнения таких вот обременительных заказов?

— Урр, — проурчал кот, занятый поглощением неприкосновенных запасов.

— Наставил ящик на Мону Лизу, — продолжал Лео, размахивая остатком колбасы, — и чик! «Внимание! Сейчас отсюда вылетит птичка!»

Бес вздрогнул, но не перестал жевать. Он справедливо рассудил, что лучше колбаса в зубах, чем птичка в воображении хозяина.

— А называться такая картина будет очень романтично, — воодушевленно продолжал да Винчи, — «нарисованная светом». Или, если поумному, «графияфото».

«Ого, — подумал гений, — а я, оказывается, кое-что из греческого помню! Странно, я же на курсах все время спал. Может, изобрести обучение во сне?.. Так, не отвлекаться!»

— Графияфото, — он еще раз повторил это слово, пробуя его на слух. — Коряво как-то… Может лучше «светом нарисованная»? И зачем птичка нужна?

— Мурр, — облизнулся Бес.

Он считал в этой затее птичку единственным полезным компонентом.

Без предупреждения мозг Лео вспомнил, что давно хотел изобрести машину для полетов. Да Винчи подбежал к мольберту и уже стал лихорадочно придумывать и зарисовывать, как и за счет чего она будет махать крыльями, но уснул. Прямо за столом.

* * *

До боли знакомые губы коснулись его щеки.

«Странно, — подумал Леонардо сквозь сон, — почему „до боли“?»

— Ай! — вскрикнул он, просыпаясь. — Джинни! А кусаться было обязательно?

— У меня мало времени, — Джиневра ласково отбивалась от любимого. — Зайчик, я принесла кое-что вкусненькое.

Тут же ей пришлось с удвоенной энергией отбиваться и от урчащего кота, видимо среагировавшего на слово «зайчик».

— Мой нынешний вернулся сегодня из Стамбула, поэтому я не могу задержаться, — Джинни быстро раскладывала завтрак на столе. — Но я приготовила экзотическую пиццу с индийскими пряностями. Ешь, пока горячая.

Чмокнув Лео и потрепав напоследок довольного кота, Джинни упорхнула.

— Бес, согласись, итальянская и индийская кухни несовместимы, — спустя некоторое время провозгласил Лео, поглощая пиццу, обильно и бессистемно сдобренную черным перцем, гвоздикой, корицей, имбирем и еще непонятно чем. — Правда?

Кот не ответил, он старательно поглощал свой кусок завтрака. С его желудком была совместима любая кухня.

— Вкусовые добавки! — неожиданно закричал Лео и вскочил.

Кот доел свою порцию и подозрительно покосился на порцию Лео. Значило ли странное поведение хозяина, что он уже наелся? И можно ли, пользуясь его экстазом, стянуть недоеденное?

«Предложение номер три, — старательно записывал Лео своим фирменным почерком, — никуда не едем. Заменяем все ароматизаторами, идентичными натуральным».

Ему очень понравилось выражение «ароматизатор, идентичный натуральному», оно звучало как музыка — и смысл его был так же туманен. От размышлений изобретателя оторвал властный стук в дверь.

Так стучать имел право только «всенародно избранный», «всенародно любимый» и «набравший более 75 %» диктатор Лоренцо Медичи.

— Ты один? — спросил лидер нации, когда Лео открыл дверь.

Не дожидаясь ответа, диктатор быстро вошел, быстро осмотрел мастерскую, быстро отпихнул ногой кота, не сообразившего, что пришел настоящий хозяин.

— Что же ты, щенок, поперек батьки-то лезешь? — Лоренцо подошел вплотную к Лео и аккуратно взял его за грудки.

— Я… э… не понимаю…

Да Винчи был заметно выше диктатора, поэтому Медичи перестал его поднимать за грудки и начал пригибать за грудки же. Вчерашнее курево снова ударило Лео в голову, и мозги стали затягиваться едким дымом.

— Сколько раз я тебе говорил; — процедил Лоренцо, — квод лицет Йови, нон лицет бови![1]

— Я… э… не понимаю, — повторил Лео свое предыдущее утверждение буква в букву.

На курсах латыни он не обучался даже во сне.

— Что дозволено мне, то не дозволено такому барану, как ты! Колумб у тебя был вчера? — диктатор отпустил наконец художника и похозяйски уселся в кресле. — Ладно, сам знаю, что был. Небось про Индию тебя спрашивал?

Леонардо понял, что Медичи и так все знает, поэтому поднялся с пола и кивнул тяжелой головой с легким сердцем. Договоренность о конфиденциальности с Колумбом нарушил не он, а кто-то другой.

— А знаешь ли ты, мальчик мой, что у меня определенные финансовые ресурсы вложены в продажу шерсти? Знаешь ли ты… бови безрогий, что у меня крупные инвестиции в производство наших тканей? Пусть не таких качественных, как индийские, но зато своих! Ты что, не хочешь поддерживать отечественного производителя?

Лео пораженно молчал. Вот так политика однажды и навсегда приходит к вам в дом, когда ее совсем не ждешь.

— Скажи, умник ты гениальный, зачем мне здесь привезенные Колумбом индийские шелка по демпинговым ценам?! Разорить меня хочешь?

Медичи встал и подошел вплотную.

— Или, может, это измена экономическим интересам республики Флоренция? — сказал он вкрадчиво.

Да Винчи вздрогнул. Республика Флоренция славилась самым справедливым и спорым судом.

— Да нет… я не подумал… я не хотел.

— Верю тебе, мальчик мой, — диктатор неожиданно смягчился, — верю, что не по недоброму умыслу, но по неопытности позволил ты втянуть себя в столь опасную политическую авантюру.

Медичи прошелся по комнате.

— Только политическая незрелость объясняет твое поведение. В общем, у тебя есть возможность исправить ситуацию.

— Какая?

— Мяу? — спросил кот из-под кровати. Он уже давно понял, что дело пахнет греческим огнем, и предпочел воспользоваться укрытием.

— Укажи Колумбу неправильный путь, — Медичи был тверд, но непреклонен.

— То есть как? А куда же он приплывет? — опешил Леонардо.

— Да куда угодно! В Гренландию! В Австралию! В Атлантиду, наконец, — туда ему и дорога! Мой Лео, мой великий и глупый Лео, неужели ты хочешь погибели родной Флоренции? — диктатор говорил вдохновенно, словно на открытии нового пешеходного маршрута «По местам боевой и другой славы Лоренцо Медичи».

Погибели Флоренции Лео, конечно, не хотел, о чем тут же сообщил:

— Ээ…

— Ну вот и замечательно, красноречивый ты мой, — Медичи окончательно успокоился. — Так что давай, ора эт лабора.[2]

Да Винчи почувствовал, что его опять обидели, и спросил:

— А как же великие географические открытия? Как же движение вперед прогресса?

— Против движения прогресса вперед я ничего не имею, — строго, но справедливо возразил всенародно избранный, — однако пусть твой прогресс движется в противоположную от Индии сторону. Лады?

— Лады, — понуро согласился Лео.

— Ну вот и славно!

Медичи хлопнул Лео по плечу, подошел к двери, на пороге неожиданно обернулся.

— Жалобы-пожелания есть?

— Нет… то есть есть… — Лео путано рассказал повелителю о вчерашней встрече с людьми Моны Лизы.

— Ну положим, кто она, знать тебе не положено, — заметил Медичи. — Трогать тебя не будут, можешь не беспокоиться. Если на следующих выборах победит справедливость в моем лице. Но картину Лизке нарисовать все-таки придется. Дикси.[3]

И Лоренцо царственно удалился.

«Сегодня же куплю латино-итальянский разговорник», — подумал да Винчи.

Черная тень на сей раз подслушивала под окном. То есть над окном подвальчика великого изобретателя.

После ухода «набравшего 75 %» озадаченный Лео начал готовить холст под картину загадочной Лизы, но другой характерный стук заставил его прерваться.

Если стук самого демократичного диктатора Европы звучал по-хозяйски уверенно, то стук нового гостя звучал по-хозяйски расчетливо. Лео без труда распознал в нем своего частого гостя, миланского правителя, а по совместительству известного в высших сферах олигарха и мецената Людовико Сфорца.

Сфорца давно славился привычкой скупать все, что шевелится, везде, где что-то пошевелилось. А Лео давно был для него лакомым куском, но пока устойчиво противостоял все более соблазнительным предложениям от Сфорца переехать в Милан.

Честно говоря, немалую роль в этом сыграл отказ Джинни переехать вместе с ним. «Ты что, — сказала она. — Это же нужно искать какого-нибудь миланского богатея, выходить за него замуж, а у меня еще пол-Флоренции не охвачено!»

На вторую половину у Джиневры должно было уйти года три. Поэтому Леонардо подошел к двери с твердым намерением вежливо отказать гостю.

— Семен Семеныч! — как обычно, Сфорца был весел, румян и упитан. — Какие люди!

Лео терпеливо прошел процедуру троекратного целования, а также похлопывания по спине, после чего пропустил гостя в дом.

— Как здоровье? Как отец? Как Джинни? — бодро расспрашивал меценат, показывая своими вопросами немалую степень осведомленности о личной жизни великого мастера.

После того как вежливые вопросы кончились, Сфорца посерьезнел.

— А ведь я к тебе по делу, самородок. Ты знаешь, я — человек серьезный и всегда думаю на два шага вперед.

И гость сделал два строевых шага вперед. Лео согласно кивнул. Лео знал.

— Скажу сразу, — продолжил Сфорца, — что я в курсе этой дурацкой испано-португальской кампании по поиску альтернативных путей в Индию.

— Почему «дурацкой»? — осторожно поинтересовался Лео.

Кот, кстати, так же осторожно выбрался из-под кровати.

— Ну как почему! — Сфорца азартно достал из-за пазухи карту и разложил на столе. — Медичи был у тебя? Ладно, не ври, знаю, что был. Во все времена есть люди, которые хотят перемен, и люди, которые перемен боятся как черта. Медичи из последних, и это понятно, у него налаженный бизнес. Зачем ему перемены?..

Да Винчи и его кот внимательно следили: первый — за мыслью, второй — за тенью от шпаги Сфорца.

— Ты спросишь меня, наконец, к какому типу людей отношусь я, или будешь смотреть на меня как баран? — поинтересовался Сфорца.

— Да… в самом деле… а вы к какому?

— Ни к первому, ни ко второму, ни к третьему! — объявил Сфорца. — Я отношусь к особенной касте людей. Я принимаю жестокий мир таким, каков он есть. Если перемены неизбежны, а они неизбежны, нужно уже сейчас извлечь из них максимальную выгоду. И поможет мне в этом один очень талантливый человек, — Сфорца хитро прищурился. — Догадываешься, кто?

— Я, что ли? — обреченно спросил Лео.

— Догадливый, черт! Я всегда в тебя верил! — Сфорца подскочил к Лео и стал радостно хлопать его по плечам. После чего плюхнулся в кресло. — Короче. Для меня время — деньги. В смысле — его постоянно не хватает. Поэтому ты прямо сейчас проанализируешь и изложишь мне все возможные выгоды из этой авантюры с Индией.

Время пошло, — и Сфорца положил на стол пару золотых.

У Лео в голове тут же затикал таймер, он начал лихорадочно размышлять. Кот забрался на стол и понюхал золотые. На него никто не обращал внимания, и он спокойно уселся на карте. Сфорца в свою очередь развалился в кресле — он верил в великого изобретателя.

— Ну… доплывем до Индии… наверное, — предположил Лео. — Узнаем хоть, где она находится.

— Наверняка, — согласился Сфорца и добавил на стол еще золотой.

— Ну… — Лео покосился на карту. — По пути изучим африканский континент. В перспективе освоим продажу сумочек из крокодиловой кожи, малярию, а также промышленную добычу алмазов.

— Алмазы — это интересно, — заметил Сфорца, добавляя еще пару золотых. — Еще что-нибудь?

Лео рассеянно наблюдал, как кот наступил в чернильницу, и теперь активно отряхивал лапу. В результате карта покрылась россыпью черных пятен. Особо красочно эти пятна смотрелись на синем фоне западного океана.

— Ну конечно! — сказал Лео. — Открытие новых земель! Планово или по ошибке, но оно будет происходить. А это наверняка приведет к появлению новых, неизвестных доселе товаров!

Сфорца торжественно поднялся с кресла и подошел к Лео.

— Я ждал от тебя чего-нибудь подобного, мой самородок, — произнес он дрогнувшим голосом, — я верил в тебя. Кстати, сам додумался или подсказал кто?

— Мрау! — сказал Бестолоччи.

— Конечно, сам, — поправил его Лео.

Кот обиженно чихнул и посадил на карту особенно большую кляксу.

— Ну, сам так сам, — Сфорца добавил на стол еще несколько золотых и сверился с записями. — Известно, что Васко да Гама пойдет классическим путем, а потому наверняка успешно реализует первые два пункта твоих предсказаний. Какой отсюда следует вывод?

— Какой? — спросил Лео.

В голове у него крутилась идея нового изобретения под названием «пятновыводитель».

— А такой! Честно говоря, открытие Индии мне тоже не в пять и не в десять: рынок наполнится дешевыми индийскими товарами, одни убытки, в общем. С другой стороны, помешать Васко да Гама мы никак не сможем. Какой отсюда следует еще один вывод?

— Какой?

К идее «пятновыводитель» добавилось еще две: «Тайд» и «кипячение».

— Ты должен отправить Колумба в другую сторону! Пусть лучше потрудится на поприще поиска новых источников доходов. Хорошо было бы открыть какой-нибудь кофий, какао, табак или, на крайний случай, картошку.

— В другую сторону, — как сомнамбула, повторил да Винчи.

«„Тайд“ или кипячение, — сосредоточенно думал он, — кипячение или „Тайд“?»

— По моим сведениям, — продолжил Сфорца, — точно такое же задание тебе дал твой непосредственный начальник. Так что у тебя есть уникальная возможность и пиццу съесть, — он кивнул на недоеденную пиццу, — …ну и все остальное, — и он кивнул на стопку золотых.

Леонардо еле дождался, пока жизнерадостный Сфорца скрылся за дверью. Великий изобретатель тут же принялся стремительными штрихами набрасывать чертеж.

— Вертикальная загрузка… — бормотал он, — 1 200 оборотов!.. Нет, лучше 1 600! Брысь, Бес! Режим ручной стирки!.. Бес, отвали!

— Я не бес, — раздался над ухом голос Тосканелли, — я наоборот, сам Господь…

Что-то в голосе заставило Лео оторваться от бумаги. Тосканелли стоял над ним в одной простыне.

— Нашел! — закричал старый учитель и замолчал.

Леонардо осторожно помахал перед его носом ладонью.

— Нашел! — вновь закричал Тосканелли и вновь замолчал.

Да Винчи выждал почтительную паузу и сказал:

— Учитель, у меня к вам два вопроса…

— Нашел! — в третий раз закричал великий географ и, очнувшись, побежал к столу, размахивая какими-то бумагами и простыней.

— Во-первых, как вы сюда попали?

— Через дверь! — Тосканелли судорожно раскладывал карты на столе.

— Во-вторых, где вы берете индийскую травку, если у нас проблемы с турками?

— Индийскую? — географ спихнул со стола упирающегося Беса. — Почему индийскую? Обычная конопля… Да бог с ней! Лео! Ученик мой! Это открытие века! Да какого века — тысячелетия! Я всегда утверждал, что древние папирусы — это не только источник макулатуры!

— А чего еще? — на всякий случай Лео отодвинулся.

Местное происхождение конопли не делало ее менее опасной.

— Мальчик мой, присядь, а то сейчас упадешь, — Тосканелли улыбнулся и торжественно поднял палец. — Я нашел!

Но тут произошла неувязочка: чем выше поднимал палец ученый, тем бледнее становилась его улыбка.

— Я нашел, — наконец сказал он безжизненным голосом. — Я нашел… Но я забыл, что именно.

И Тосканелли опустился на пол рядом со столом.

Из уважения к сединам Леонардо опустился рядом. Он мобилизовал свои познания в древнегреческом и посоветовал:

— Попробуйте крикнуть «Эврика».

— Эврика, — послушно сказал учитель и прислушался к себе. — Не берет.

Мужчины замолчали.

Кот, которому надоело это бездарное времяпрепровождение (есть не дают, пузо не чешут, не играют с котиком), решил развлечь себя сам. Он выкатил из руин ткацкого станка клубок ниток и принялся гонять по полу.

Да Винчи и Тосканелли безмолвно следили за Бесом.

Вдруг Лео заметил, что на лицо учителя возвращается робкая улыбка.

— Нашел? — спросил себя Тосканелли. — Нашел… Опять нашел!

Ученый на четвереньках бросился к коту.

— Мряук! — сказал Бес, что на кошачьем диалекте означало: «Наконец-то мы побарахтаемся!»

Началось невообразимое.

— Нашел! Нашел! — орал Тосканелли и тискал кота.

— Мяк! Мурмяк! — сопротивлялся Бес, который был уже не рад такому резвому партнеру по играм.

— Что нашли? Что? — кричал Леонардо. — Говорите быстрее, пока не забыли!

— Нет, — сказал учитель, отпуская Беса на волю. — Теперь точно не забуду. Земля — шар! Земля — шар!.. Ты представляешь? А я всегда это подозревал.

Лео долго слушал не перебивая, пока у него что-то не щелкнуло в мозгу. Все сегодняшние встречи, все противоречия интересов сомкнулись в одной точке. Он понял, как убить трех зайцев сразу. Лео не стал кричать и рвать на себе рубаху. Он просто встал и произнес историческую фразу.

— Мы пойдем другим путем!

Да, именно так он и сказал.

Черная тень, которая притаилась за входной дверью, что-то пометила в блокноте.

На следующий день в гости к Колумбу Леонардо отправился в сопровождении Паоло Тосканелли.

— Я все рассчитал, — увлеченно убеждал великий географ, — и приблизительную длину земного меридиана, и примерную длину экватора, и даже предварительную длину азиатского континента! Направляясь на запад от берегов Испании, Колумб проплывет не более чем шесть тысяч миль и не более чем через месяц достигнет восточной Индии!

Видя чрезмерный энтузиазм учителя, Лео доверительно спросил:

— Курили сегодня?

— Нет! — поклялся тот. — Ни затяжки!.. Разве что пару страниц Аристотеля.

Не успели они отойти от мастерской, как едва не угодили под золоченую карету.

— Алле, изобретатель! — крикнул из транспортного средства Медичи. — Ну что, есть идеи?

— Так точно, ваша всенародно избранная светлость! — ответил Леонардо. — Есть идея установить на вашей карете синий или красный проблесковый маячок. И сирену.

— Какую еще сирену? — возмутился «всенародно избранный, и ежегодно набирающий все больший рейтинг». — Я про секретную миссию Колумба говорю!

— Все в порядке, — отозвался да Винчи. — Я отправил Колумба строго в противоположную сторону. На запад.

— Отлично! — просиял диктатор. — Будут проблемы с Моной Лизой, обращайся. Но портрет лучше все-таки нарисуй, — добавил он и захлопнул дверцу.

Как только карета скрылась за поворотом, из какого-то дворика появился Сфорца.

— Ну? — нетерпеливо произнес супербизнесмен.

— Все в порядке. Я отправил его за новыми открытиями. На запад.

После этого Лео и Тосканелли добрались до офиса Колумба уже без происшествий.

— А это кто? — вместо «здрасьте» спросил Христофор, кивнув на престарелого ученого.

— Это человек, который нашел решение нашей проблемы, — и Леонардо торжественно поведал Колумбу гениальный план открытия Индии на западе вместо востока.

— Ладно, — сказал мореплаватель, — но на будущее учтите, что вся операция должна остаться между нами.

— Между нами! — кивнул да Винчи.

Он не стал уточнять, что «нами» включает в себя как минимум Медичи и Сфорца. Ну и еще десяток прохожих, которые слышали гневные крики диктатора из кареты.

— Самое удачное в данной ситуации то, — подал голос Тосканелли, — что, Во-первых, этот путь намного короче, чем через всю Африку, как хочет Васко да Гама. Во-вторых, он посмотрит, что вас нет на горизонте, подумает, что вы безнадежно отстали, расслабится и не будет особо торопиться. А это, согласитесь, дает определенное преимущество.

— Кстати, — сказал Лео, — о преимуществах. Как насчет полтинника, который вы обещали?

— А если я открою не Индию? — Колумб с неохотой полез за кошельком. — Кто мне тогда заплатит?

— Что-нибудь да откроете, — уверенно ответил географ. — Останется только убедить заказчика, что это именно Индия. А проверить ваши слова будет крайне проблематично.

— Как-то это непорядочно, — протянул Христофор.

— Хорошо, — сказал Тосканелли, — не хотите денег, берите славой. Назовите новую землю Колумбией.

— Колумбией плохо, — Леонардо закончил пересчет гонорара и готов был дарить идеи бесплатно, — на колумбарий смахивает.

— Ладно, — не сдавался ученый, — назовите Христофорией.

— Стоит обдумать, — произнес польщенный, но пока не успокоенный мореплаватель.

Когда да Винчи и его энергичный учитель ушли, Колумб несколько раз прошелся по офису, сделал из бумаги кораблик и написал на его борту: «Санта-Мария». Полюбовавшись, он взял шляпу и отправился прогуляться — на ходу ему всегда лучше думалось,

И никто не видел, как от стены напротив вновь отделилась черная тень и последовала за ним. А если бы и увидели, то ни за что не признали бы в этом темном силуэте молодого и — пока — праздношатающегося Америго Веспуччи.

Глава 2 Ужасная жара

Крутиться, крутиться и крутиться!

Л. Да Винчи. Секрет успеха в эпоху Возрождения

Лето во Флоренции никогда не было прохладным, но таким непрохладным оно не было никогда.

Чтобы вскипятить чайник, хозяйки просто ставили его на крышу.

Базар перенесли поближе к морю, и некоторые торговцы рыбой и морепродуктами ставили прилавки прямо в воде.

Босяки остерегались ходить по мостовой.

Только теперь Леонардо по достоинству оценил подвальное расположение своей мастерской. Кот Бестолоччи не разделял его радости. Обалдев от жары, он забился в самую глубокую тень и выл оттуда. Да Винчи изобрел беруши, но это мало помогло.

Однажды, в особенно знойный полдень, великий изобретатель лежал на полу и смотрел на улицу с помощью системы зеркал. Это позволяло вовремя заметить кредитора или недовольного заказчика и закрыть дверь — все эти дни он предпочитал держать ее нараспашку. Было так жарко, что даже гениальные идеи приходили в голову Леонардо неторопливо и не больше одной за раз.

«Нужно придумать охладитель… Холодильник… Охлаждение за счет испарения… Испаряться будет специальный газ… назовем его фреон… Будет испаряться… испаряться…»

Тут неспешный поток сознания был перебит нелепой, но тревожной мыслью: «Фреон будет уничтожать озон!»

Да Винчи пошевелил ногой, что в данной ситуации было равноценно прыжку к потолку. Он не знал ни что такое озон, ни из чего состоит фреон, на полностью доверял своей гениальной интуиции.

«Озоновый слой разрушится, — продолжила интуиция, — наступит парниковый эффект и глобальное потепление!»

От слова «потепление» изобретателя замутило. Он тут же отказался от идеи холодильника. К счастью, его внимание отвлекла фигура, изображение которой появилось в системе зеркал. К еще большему счастью, это оказался Сфорца. Следовательно, можно было не вскакивать и не бежать закрывать дверь. Но с пола да Винчи все-таки приподнялся.

Сфорца переступил порог, снял шляпу и стал обмахиваться ею как веером.

— Вот это жарища! — произнес он на удивление жизнерадостно. — У нас в Милане такой не бывает. Что, в зеркало на себя любуешься?

Лео наблюдал, как меценат восхищенно щелкает языком, рассматривая оптическую систему, и размышлял: «Это потому, что он толстый. Слой жира создает хорошую теплоизоляцию. Нужно потолстеть… Черт, а почему тогда этот жирный котяра так воет?»

— Занятная штучка, — заключил Сфорца. — Можешь продать какому-нибудь вельможе для охраны замка. Пишешь что-нибудь?

Леонардо покачал головой. Бес издал особенно истошный вопль. Сердобольный Сфорца подошел к несчастному животному и принялся обмахивать и его тоже. Котяра тут же умолк и закрыл глаза.

— А заказы есть? — спросил богач.

— Один. От мафии. Рисовать их крестную мадонну.

— Плохо дело, — сказал Сфорца. — А что не начинаешь?

— Мадонна все никак не выберется ко мне в гости.

— А ты почему к ней не хочешь съездить?

— Не просит, — ответил Лео и тут же вспомнил о трех подозрительных типах, которых он сегодня вовремя заметил с помощью системы зеркал.

«Наверное, — запоздало подумал он, — это как раз и были посланники от Моны Лизы». Эта мысль отняла у него последние силы.

Сфорца задумался и даже забыл обмахивать кота. Тот приоткрыл глаз и тяпнул мецената за лодыжку. Сфорца встрепенулся и снова замахал шляпой.

— Я бы на твоем месте, — сказал он, — все равно начал рисовать.

Лео изобразил подобие удивления.

— А зачем тебе видеть оригинал? — заметил Сфорца. — Вдруг она уродина, каких мало. Вернее, каких много. Намалюй что-нибудь посимпатичнее, она только рада будет. Мой тебе совет: начни прямо сегодня.

Великий художник вяло пожал плечами.

— Давай-давай, не ленись! Набросай хотя бы контуры. А то я мафию знаю.

Леонардо посмотрел на гостя с интересом. Тот смутился.

— Не в том смысле, что я с ними знаком. Я хотел сказать… знаю я эту мафию! Заявятся к тебе завтра, привяжут к кровати и углей на спину.

Лео застонал.

— А нельзя лед на спину? — спросил он.

— Нельзя. А вот иголки под ногти или, скажем, пальцы в тиски, — Сфорца начал входить в раж, — это они могут. И никакие отговорки об отсутствии натуры не помогут. — Меценат спохватился. — Я чего заходил, — сказал он. — По агентурным данным в нашем городе объявился богатый иностранец. Имей в виду, он может проявить к тебе горячий интерес.

— Не нужно горячий, — пересохшими губами пробормотал да Винчи.

— Это уж ты сам выбирай. Если будет сманивать к себе, помни, что я плачу в два раза больше…. А еще у нас прохладнее, — выдал Сфорца последний аргумент, после чего заглянул в систему дальнего обнаружения кредиторов и улыбнулся. — Но мне пора. У тебя сейчас будут более приятные гости.

В зеркалах Лео разглядел легкую фигурку Джинни. Великий, но изнуренный жарой гений собрался с силами и застегнул рубашку.

— Милый! — крикнула Джиневра с порога. — А мой с мужиками укатил на рыбалку…. Ой, простите, синьор Сфорца, я вас не заметила. Я тут… это… котику рыбки принесла.

— Все мы тут исключительно ради котика, — очень серьезно ответил миланец. — Хотя вам он, кажется, рад больше.

Действительно, Бестолоччи мгновенно перестал изнывать от жары и терся под ногами у Джиневры, пытаясь половчее боднуть корзинку у нее в руках.

— Не буду мешать… кормлению котика, — Сфорца фыркнул, поклонился и откланялся.

— У меня еще веер сломался! — крикнула ему вслед неразделенная любовь великого изобретателя. — Вот индюк. Чего он тут отирается? Мы же ему ясно сказали, что пока не собираемся в его дикий Милан. Эй, мальчики, поспокойнее!

Запах духов Джинни подействовал на Лео так же тонизирующе, как и запах рыбы — на Беса. Кот получил свою рыбину, а Леонардо — свою шутливую затрещину. Он понял, что должен перво-наперво отчитаться о визите Сфорца.

— Какой-то иноземный богач объявился, — пояснил Лео. — Вот Сфорца и предупредил.

— Очень богатый? — Джиневра говорила небрежно, но Леонардо отлично знал этот блеск в ее глазах.

— Побойся бога, — сказал он, — вы же еще медовый месяц не отгуляли со своим торговцем рыбой!

— Это не медовый месяц. Это сплошной рыбный день. Рыба жареная, рыба вяленая, рыба вареная. Слушай, — забеспокоилась Джинни, — а я рыбой еще не пропахла?

Лео с энтузиазмом полез вынюхивать девушку своей мечты, но снова получил по носу. Зато Бес оторвался от трапезы и громко мяукнул. Видимо, он завидовал Джиневре.

— Я действительно на секунду, — сказала Джинни, — побегу домой. И почини мне веер.

Уже в дверях она обернулась и произнесла так, как будто это только что пришло ей в голову:

— Кстати, если иностранец появится, познакомь нас, ладно?

— Когда ты за меня выйдешь? — вздохнул Леонардо.

— Сразу, как только ты разбогатеешь и прославишься.

Леонардо повертел в руках сломанный веер, отложил его и решительно направился к мольберту. Однако в этот момент Бестолоччи прикончил рыбу, облизнулся и сыто заорал.

На второй день солнце жарило уже с утра. Лео обмахивал кота отремонтированным веером и корил наглое животное:

— И не стыдно тебе? Твой гениальный хозяин, вместо того чтобы выполнять срочный заказ, обмахивает тебя как какого-нибудь султана. Бессердечная скотина!

Кот обиженно дернул хвостом и проурчал что-то нечленораздельное. Леонардо уже научился разбирать звуки Беса. На сей раз котяра произнес что-то вроде: «Раз ты такой гениальный, сделай солнце не таким жарким!».

— Запросто! — ответил да Винчи. — Могу предложить сразу несколько способов. Во-первых, можно купить льда и выложить им пол… Нет, абсолютно нереально. Лед теперь стоит дороже корицы.

— Мяу, — сказал кот.

Или, в переводе на человеческий: «Ты думать думай, но и махать не забывай!».

— Во-вторых, можно слегка раздвинуть Землю и Солнце… Да, этот проект более реалистичный. Сначала построим модель.

Да Винчи сбросил с себя знойное оцепенение и принялся за работу. Бес наблюдал за хозяином, периодически напоминая о необходимости обмахивать любимого кота.

Тем временем Лео раскурочил один из недостроенных вечных двигателей и установил посреди комнаты на вертикальной оси большое колесо. Оно вызвало в воображении странную картину: полный зал гостей, усатый жизнерадостный ведущий и три человека, которые вращают колесо, называя его почему-то «барабаном». Изобретатель потряс головой, чтобы развеять морок.

— Будем использовать традиционную геоцентрическую модель мира, — пояснил он коту.

Бес подошел к колесу вплотную и жадно внюхался. Пахло смазкой на свином жиру. Бестолоччи облизнулся. Лео усилил его аппетит, укрепив на ободе колеса затушенную сальную свечку.

— Это Солнце, — пояснил великий изобретатель.

Затем он установил в центре сморщенное яблоко и назвал его Землей.

— А теперь имитируем вращение Солнца вокруг Земли, — объявил Лео и что есть силы крутанул колесо.

Бес, который как раз намеревался лизнуть огарок, получил по носу и отскочил с обиженным мяуканьем. Леонардо скрестил руки на груди и уставился на геоцентрическую модель. Зрелище завораживало. Кот перестал шипеть и подсел поближе, жадно наблюдая за траекторией сального Солнца.

Колесо остановилось неудачно: огарок оказался на противоположной стороне колеса.

— Мяу! — заявил Бес.

Да Винчи очнулся.

— Ты прав, — сказал он, — эта модель неудачна. Если принять ее, то отодвигать придется не Землю (она и так в центре, куда ее отодвинешь?), а Солнце. А Солнце в миллионы раз тяжелее Земли. Зачем нам делать лишнюю работу? Попробуем гипотезу Коперника.

И Леонардо переставил свечку-Солнце в центр колеса, а яблоко-Землю — на периферию, после чего изо всех сил крутанул модель мира.

— Да, так-то проще, — Лео ловко поймал соскочившее с обода яблоко. — Достаточно чуть-чуть сдвинуть Землю вдоль спицы — и климат станет вполне умеренным, а эта толстая образина перестанет орать от жары. Слышишь, Бес?

Но кот не ответил. Он валялся непосредственно под бешено вращающимся колесом пузом вверх и блаженно щурился. Лео просунул руку под гелиоцентрическую конструкцию, да так и замер — руку приятно обдувало легким ветерком.

— А ведь я гений, — сообщил да Винчи коту. — Только что я изобрел третий способ спасения от жары. Нужно только немного его доработать, чтобы ветер был посильнее и чтобы вращалось само.

«Немного дорабатывать» пришлось до позднего вечера. Сначала Леонардо решил проблему с усилением ветра. Для этого он присобачил на потолок лопасти от чудоминимельницы. Лопасти валялись в чулане со времен увлечения Лео экологически чистыми двигателями. Бес сначала поворчал, когда увидел, что источник спасительной прохлады находится слишком высоко, но снял возражения, как только хозяин привел лопасти в движение. Поток не слишком свежего, зато движущегося воздуха поднял в мастерской небольшую бурю. Кот с наслаждением мрявкнул и растекся по полу.

Сложнее дело обстояло с самостоятельным движением лопастей. Вращать их руками оказалось довольно сложным делом. Лео соорудил хитроумную винтовую систему, которую можно было вращать ногами. Это оказалось заметно проще, но изобретатель решил пойти дальше. Он вспомнил ярмарочных белок, которые бегают в колесе на потеху публике, и соорудил такое же колесо для Бестолоччи. Эксперимент провалился. Кот оказался более умным, а главное — более ленивым животным, нежели белка. Он не стал бегать не только на потеху зрителю, но даже и для создания прохлады самому себе. Вместо этого Бес устроил показательный ор, а заодно расцарапал руки хозяину, когда тот извлекал его из колеса. Пришлось совершенствовать ножной привод.

В течение дня несколько раз заскакивала Джиневра — якобы чтобы повидать поклонника. Но Лео не обманывал себя: каждый визит Джинни заканчивала небрежным вопросом о богатом иностранце. А как только узнавала, что иностранец не появлялся, исчезала сама. Видимо, искала его по городу.

К вечеру ей надоело мотаться и выслушивать сплетни о заморском богатее, и Джиневра осела в мастерской Лео окончательно.

— У тебя, — призналась она, бросая в ротик спелые виноградинки, — самое прохладное место в городе.

— Это все от ветродуя, — объяснил да Винчи, потея и отдуваясь.

Он нашел довольно удобную форму привода: сам расположился на удобном сиденье, а ногами вращал педали, которые приводили в движение лопасти.

— Понятно. А можно эти штуки сверху чем-нибудь смазать? Очень скрипят.

Лео не успел ответить, потому что Джинни в свойственной ей непринужденной манере резко сменила тему.

— Интересно, а тот иностранец откуда? На рынке говорят, что из России, а в порту — что откуда-то с запада. Хорошо бы из России. Там холодно.

Женщина мечтательно вздохнула и попросила:

— А можно чуть побыстрее?

Лео поднажал на педали и вставил реплику:

— Лучше не ветродуй, а винтопед.

— Как скажешь, милый, — рассеянно ответила Джинни. — Я бы ходила там в соболях и пользовалась огромной популярностью. Мне знакомая рассказывала: в Москве все просто с ума сходят, увидев гостя из южной страны. Стражники на каждом шагу останавливают, адрес спрашивают…

Мечты будущей московской любимицы были прерваны приходом Медичи.

Его приход Лео обнаружил заранее, но не с помощью системы зеркал, а на слух.

— Леонардо, бездельник! — гремел хозяин города издалека. — Есть у тебя что-нибудь прохладительное? И почему ты до сих пор не изобрел что-нибудь от жа…

Медичи переступил порог мастерской и замер. Три секунды присевшая в поклоне Джиневра тешила себя иллюзиями, что Первый Гражданин очарован ее внешностью. Однако иллюзии были разбиты вдребезги восклицанием Медичи:

— Ветерок! Свежий ветерок! Лео, ты гений!

— Извините, что я к вам спиной и сидя, — ответил польщенный да Винчи, — но я должен вращать мой винтопед. Понимаете, создается разность давлений…

— Не понимаю, — честно перебил его Медичи. — Но я привел твоего коллегу, который точно поймет. Входите, синьор Иоганн.

В мастерскую вступил сухонький старичок с орлиным носом. Несмотря на жару, его черный камзол был застегнут на все крючки. В руке гость держал чемоданчик из хорошей кожи.

— Гуттен таг, — поклонился синьор Иоганн.

Иностранная речь произвела на Джинни мгновенное омолаживающее действие. Она вся подобралась, расправила плечики, приняла наиболее выгодную позу и главное — нацепила одну из самых обворожительных улыбочек.

— Джинни, — проворковала она и произвела контрольный всхлоп ресничками.

Иностранец судорожно сглотнул.

— Херр Иоханн Гуттенберг, — произнес он внезапно охрипшим голосом.

— Видите, — сказал Медичи, — очень простой язык: гуттен таг, гуттен берг. Думаю, вы быстро поладите. Джиневра! Я вообще-то Лео имел в виду!

Но Джинни уже вела стрельбу глазками на поражение. Тело гостя пришлось оттаскивать насильно.

— Я говорю, — крикнул Медичи Иоганну в ухо, — пообщайтесь с коллегой!

— Яволь, — пробормотал тот, очумело глядя на Джиневру.

— Этот херр, — пояснил глава государства, — тоже изобретатель. И такой же неисправимый романтик. Хочет втюхать нам какую-то печатную машину. Друк, да, Иоганн?

— Я! Я! — иноземец никак не мог оторваться от созерцания Джинни. — Друкмашине!

— Друк? — переспросил Лео. — Джинни, это точно русский! «Друг! Товарищ! Балалайка! Дыба!»

Да Винчи с трудом вспомнил несколько русских слов, которые он слышал когда-то от одного беглого со странным славянским именем Диссидент.

Иноземец почему-то никак не прореагировал на родную речь, только перевел непонимающие глаза с Джинни на Лео.

Но лишь потому, что, услышав «тоже изобретатель», Джинни тут же потеряла половину своей соблазнительности.

— А я Леонардо, — ответил да Винчи, не прекращая вращать педали.

Джиневра тем временем увлекла Медичи в сторону:

— Он что, действительно изобретатель?

— Самый известный в Германии.

— Такой же, как Лео?

— В точности.

— А в материальном плане, — спросила Джинни без особой надежды, — он тоже…

— Тоже.

Джиневра огорченно сморщила носик.

— Ну и ладно! — заключила она. — Все равно у них там в России дикость и медведи.

— Вообще-то он из Германии.

— Даже и не уговаривайте! Ладно, пойду рыбака ублажать.

Вернувшись к изобретателям, глава республики обнаружил, что они действительно нашли общий язык.

— Доннерветтер! — возмущался Иоганн. — Люфтваффе нихт!

— Ветер нормальный! — парировал Леонардо. — А люфт мы сейчас уберем.

После чего они перешли на вовсе непонятную смесь итальянского и немецкого, упорно принимаемого Лео за русский. Но большая часть общения состояла из выразительных жестов и не менее выразительной мимики. Какое-то время Медичи наслаждался общением гениев, но когда Лео слез с винтопеда и пошел убеждать оппонента врукопашную, решил вмешаться.

— Полегче, — попросил он да Винчи, — мне только международного скандала тут недоставало.

— Да я же наоборот! — воскликнул Леонардо. — Я же ему руку пожать! Он идею подсказал. Понимаете, тут разность давлений: снизу высокое, сверху низкое. Это же летать можно!

— Летайт нихт, — покачал головой Иоганн. — Нихт арбайтн!

— Мяуууу! — напомнил о себе Бес.

— Твой кот прав, — заметил Медичи, — ты лучше педали-то крути. А то от перегрева глюки начинаются, как у твоего обдолбанного учителя.

— Ничего вы не понимаете, — горько сказал Лео, но на место вернулся, — это же будет новое слово в технике. Летающий аппарат на винтовой тяге. Я назову его ветролет!

Немец насмешливо пфукнул.

— Ладно-ладно, — сказал Медичи, — не горячитесь. И без того жара неимоверная.

— Кстати, Лео, а сколько ты хочешь за эту штуку для создания искусственного сквозняка?

— Это прообраз ветролета, — угрюмо возразил да Винчи.

— Ну хорошо, сколько хочешь за прообраз ветролета для создания сквозняка? — хозяин Флоренции извлек мешочек с золотыми.

У Иоганна реакция оказалась лучше. Увидев мешочек, он схватил Медичи за руки и затараторил с необыкновенной скоростью.

«Лихо! — невольно восхитился Леонардо. — Вот если бы стрелы с такой Скоростью вылетали. Или, еще лучше, ядра».

Но додумать идею опять не дали. Медичи повернулся к Лео и пояснил:

— Кажется, у него есть идея лучше твоей. Я пока не понял, какая. Пойду с толмачом побеседую. А ты, чем вертолеты изобретать…

— …ветролеты!

— Тем более. Ты бы лучше для Моны Лизы портрет начинал писать. Мафия шутить не любит. А если шутит, то это еще хуже. Счастливо оставаться. Можешь не вставать.

Наступившая ночь особой прохлады не принесла. Приходилось писать картину, не вставая с винтопеда. Пока речь шла только о самом общем наброске, но линии на картине получались слегка кривоватыми, а мазки хаотичными. Лео набросал общие контуры фигуры, овал лица, задумался и принялся вычерчивать линию горизонта. Мысли Леонардо постоянно возвращались к будущему ветролета, поэтому горизонт получился тоже какой-то странный: с одной стороны ниже, с другой — выше.

— Потом переделаю, — решил да Винчи, слез с седла, которое уже натерло ему седалище, и направился к столу.

Ноги ныли, как после долгого бега. Леонардо почувствовал, что весь покрыт потом. «А ведь мой винтопед, — подумал изобретатель, — не только для обдува использовать можно. Это же отличное средство против избыточного веса! Надо Сфорца предложить».

— Ммммяу! — напомнил о себе Бестолоччи.

Он сообразил, что хозяин больше не собирается создавать ему уютную прохладу, и был этим не то что возмущен — поражен.

— Помяукай еще у меня, — огрызнулся Лео. — И так целый день тебя ублажаю. Чего таращишься? А для кого я ветродуй… то есть винтопед построил?

— Уррр? — уточнил кот.

Да Винчи подумал и рассмеялся.

— А ведь и верно. Из-за тебя, наглая морда, пришлось и винтопед изобретать, и ветролет, и эту штуку для похудания. Так и быть, топить тебя сегодня не буду.

Бес наклонил голову набок. «Топить-то ладно, — говорил его укоризненный взгляд, — а как насчет покормить?»

— Там от Джиневры корзинка осталась, — сказал Лео, — поройся. А мне пока не мешай.

Бестолоччи еще немного потаращился на озабоченного хозяина, потом подошел к корзинке, поточил о нее когти и еще раз глянул на Лео. Великий изобретатель что-то азартно вычерчивал на бумаге.

Кот одним движением лапы опрокинул корзину, понюхал вывалившуюся из нее рыбину, прерывисто, почти по-человечьи вздохнул и принялся ужинать.

Утром Леонардо разбудил Медичи.

— Дрыхнешь? — поздоровался герцог и отхлебнул что-то из запотевшего бокала.

Да Винчи моментально очнулся от дремы.

— Что, завидно? — хохотнул хозяин города. — Холодненькая!

— Кальтес вассер! — подтвердил херр Иоганн, выглядывая из-за спины Медичи с самодовольной улыбкой.

— Квас? — Леонардо облизал губы.

— Хочешь, небось, хлебнуть? — Медичи еще раз приложился к бокалу. — Нет проблем! Всего один золотой.

— За бассейн? — осведомился Лео.

— За стакан. Иоганн собрал установку для охлаждения, но она получилась какая-то очень дорогая.

Гордый иностранец снова вступил в беседу:

— Кляйнес вассер — нихт солотой. Маркетингскомпанье.

— Это он говорит, — перевел Медичи, — что один глоток можно дать тебе бесплатно. В рекламных целях. Ну смотри, Иоганн, за счет твоей прибыли.

Столп государства и права милостиво протянул почти полный бокал Леонардо. Неизвестно, на какой глоток рассчитывал Иоганн, но лучше бы ему было сначала проконсультироваться у хозяина соседней таверны. Да Винчи втянул в себя содержимое бокала одним мощным движением гортани. Это был не квас, а ледяная вода. Но она показалась ему вкуснее всех вин, которые он пил в своей жизни — даже тот бочонок марочного греческого, который достался Лео на халяву.

Но принципы были дороже.

— Ничего особенного, — сказал Леонардо, утираясь. — Вода как вода, только прохладная. Прогорите вы с этим проектом.

В глазах Медичи проскочила тревога, однако голос остался уверенным.

— Ничего, — сказал он, — если жара не спадет еще три дня, мы все расходы отобьем, и еще поднимемся. Ты лучше скажи: Мону Лизу написал?

— Начал, — Лео кивнул на мольберт. Набросок был выполнен в стиле «Палка — палка — огуречик».

— Ну, смотри, — заметил Медичи, — я тебя предупредил. А нам с сеньором Иоганном пора. Нужно производство налаживать, торговые места организовывать.

— Я-я! — подтвердил немец. — Цигельцигель. Арбайтн!

— Вот человек! — восхитился Медичи. — Так сказать, экце хомо.[4]

Леонардо напрягся и выдал латинскую фразу, которую зубрил до этого в течение недели:

— Хомо хомини люпус эст![5]

— Ну-ну, — сказал хозяин города и помахал на прощание бокалом.

После ухода гостей Леонардо в разобранном состоянии духа бродил по мастерской. Несмотря на все требования Беса, в седло винтопеда он не сел — хватило вчерашнего.

— Какое свинство! — говорил великий изобретатель. — Во-первых, нельзя наживаться на чужом горе! Во-вторых, холодильник я еще два дня назад придумал! Это моя идея! Ну, допустим, не совсем идея, но предположение об идее. А он взял и упер идею. А почему я-то ею не воспользовался?.. А, ну да, фреон разрушает озон… Природу пожалел! Иностранец этот не пожалел, хозяин города ухом не повел, один я как лох…

Леонардо остановился и торжественно объявил:

— Вот организую экологическую партию, будете знать! Станем ходить вокруг с красными знаменами и скандировать: «Лапы прочь от озонового слоя!».

Да Винчи задумался.

— Нет, красные слишком кричаще. Оранжевые? Под оранжевыми пусть ходят восточные варвары. Может, синие? Нет, придумал, зеленые! Если что, маскироваться в лесу будет удобнее. Как тебе, Бес — «партия зеленых»? Бес, зараза, ты что с зеркалами сделал?

В ответ кот красноречиво удрал под кровать. Леонардо подошел к перекошенному зеркалу, но не стал его поправлять, а пристально всмотрелся. Теперь он видел не подходы к мастерской, а небо до самого горизонта. И вид этот коренным образом изменил настроение изобретателя.

— Урра! — завопил он. — Я же говорил! Прогорите, коммерсанты херровы! Анчоус вам с апельсином, а не маркетингскомпанье! Ишь, придумали — золотой за стакан! Уррррра!

Бестолоччи решил выглянуть, чтобы узнать причину столь бурной радости хозяина, и немедленно за это поплатился. Лео подхватил кота на руки, принялся его тискать, целовать и танцевать какие-то дикие танцы. Когда Бес потерял способность сопротивляться, хозяин поднес его к зеркалу и воскликнул:

— Смотри, Бестолоччи! Смотри, наглая морда!

На Флоренцию шла гроза. Темные, даже на вид холодные тучи неумолимо приближались к городу.

— Смотри! — кричал Лео. — Не пройдет и часа, как на Флоренцию обрушится целый водопад! Горы холодной воды! И все это — совершенно бесплатно!

Бес послушно смотрел в зеркало. Он понимал, что изобретение холодильника и партии «зеленых» временно откладывается.

Глава 3 Призрак замка Медичи

Ничто так не утоляет голод, как пища.

Латинская народная мудрость

Демократически избранный диктатор города Флоренции Лоренцо Медичи зачем-то спал на полу.

Он слегка похрапывал, упираясь головой в ножку кровати, обнимая ее и поглаживая как дорогую вещь или как ножку красавицы. Лоренцо видел сладкий утренний сон, в котором он являлся великим правителем и императором, основал огромную империю от Балтийского моря до Красного (с перерывом на Азовское). Во сне ему присягнули на верность большие и маленькие царьки, а китайский император на пару с японским как раз принесли очередную дань — и тут чей-то протяжный замогильный вопль разбудил Медичи.

Лоренцо не успел извиниться перед императорами и проснулся как ошпаренный. В реальном мире его ожидал удар: кровать из красного африканского дерева оказалась прочнее головы великого Медичи. Выбравшись из-под семейного ложа, великий Медичи схватился обеими руками за макушку. Макушка прямо под пальцами стала приобретать выпуклые, не соответствующие статусу правителя республики очертания.

— Кто посмел кричать в моем замке? — прорычал великий флорентийский, правитель. — И кто засунул мою голову под кровать?

— Каждый день одно и то же, — недовольно заерзала в кровати его жена Изабелла, — ночью не дают покоя привидения, утром вопли мужа и свекрови.

В отличие от мужа, она нежилась в супружеском ложе. Видимо, ночью Изабелла приняла милого супруга за привидение (о котором только что упомянула) и столкнула его на пол.

Услышав, что молодые уже проснулись, в комнату ворвалась возмущенная маменька Лоренцо.

— Кто-то снова за ночь съел полбочки икры и ящик устриц. В нашем доме завелись воры! — прокричала она тем же замогильные голосом, разбудившим диктатора.

— Маменька, — Лоренцо приложил к шишке водяные часы, — неужели это так срочно? Шесть часов утра!

— Пресвятая дева Мария, я же вам добра желаю круглые сутки, и даже в шесть часов утра, — возмутилась основательница династии. — Кстати, что ты делаешь на полу? Ты простудишься!

Изабелла выбрала из двух зол наиболее неприятное и вступилась за мужа:

— Это все проклятые привидения. Вот уже которую ночь, пока Лоренцо работает в кабинете, они преследуют меня. Они, наверное, и икру с устрицами съели, и Лоренцо сбросили на пол.

— Какие привидения? — поджала губы свекровь. — В нашем замке отродясь привидений не было! Негодяи, лицемеры, идиоты — сколько угодно, но чтобы в виде привидений! Это воры! Надо выгнать всех слуг немедленно!

Лоренцо еще раз пощупал макушку:

— А странно, что у нас привидений нет. Вы, маменька, сколько людей икрой да устрицами перетравили в этом замке, прежде чем установилась наша династия? Что вы молчите?

— Я считаю.

— Она до сих пор травит, — наябедничала Изабелла мужу. — Сама говорила, что посыпает еду ядом.

— Значит я прав, — заключил Лоренцо. — Это привидения. Из-за вас они преследуют нашу семью.

Медичи попытался припомнить подходящее к случаю латинское выражение, не смог и заявил раздраженно:

— Все, пора прекратить это безобразие. Привидения должны исчезнуть из нашей жизни. Раз и навсегда. В крайнем случае, раз-два — и навсегда. Посыльного мне….

Леонардо еще спал, когда в окно подвала постучали. Легкая туфелька барабанила по стеклу, которым могли похвастаться немно гие во Флоренции.

Неделю назад Леонардо задумался о проблемах информационной безопасности. Пока, изумленный мозг осмысливал идеи гигантских информационных сетей, по которым шныряют похитители данных, руки сами собой разрисовали оконные стекла поразит тельным образом.

Когда Лео очнулся, он обнаружил на окнах изящных ящериц и гадюк. Видимо, они должны были отпугивать непрошеных гостей. В солнечном свете гадюки, казалось грелись на солнце, готовясь к ночной охоте, а в свете луны, высунув ярко красные языки, поджидали заблудших путников. Любой грабитель при виде такого впечатляющего террариума должен был броситься наутек. К сожалению, грабители отлично знали состояние финансов великого да Винчи, поэтому ящерицы и гадюки напрягались зря.

— Это я, — прожурчал за окном сладкий женский голос, — завтрак принесла.

— Джиневра, ты, что ли? — уточнил на всякий случай еще сонный, но уже бдительный Леонардо.

— Кто еще в такую рань попрется кормить непризнанного гения?

— Как, впрочем, и в любое другое время суток, — согласился Леонардо и направился к входу.

Джинни чмокнула его в небритый подбородок, сморщилась и сказала:

— Колючий! Изобрети себе что-нибудь, чтобы не кололось.

— Да я уж думал, — ответил Лео, позевывая, — есть одна идейка: бритва с тремя лезвиями. Первое чисто бреет, второе приглядывает за первым, третье пасет, чтобы не отупели первые два…. Эй! Ты чего? Ай!

Джиневра перестала щипаться и назидательно сказала:

— Сначала поешь, а потом будешь всякую ерунду придумывать.

— Ладно, — сказал Лео. — А твой этот… Джинаро Берлускотти! Опять спит?

— Как всегда, — Джинни беззаботно махнула рукой, — вчера три аншлага, так что закончили глубоко за полночь.

— А я тебе обновку изобрел, — похвалился Лео. — Смотри, какие тонкие, прозрачные, а растягиваются как…. Колготы называются.

— Давай, — Джиневра растянула колготы на руках. — Полезная вещь. В них лук можно хранить.

— Ага, — иронически согласился да Винчи, — ты еще скажи: прохожих грабить. Это же на ноги нужно надевать!

Но Джиневра уже развязывала узелок с завтраком: яичница с капустой. Это блюдо готовилось быстрее всего, а потому каждое утро Джиневра готовила мужу именно яичницу с капустой, чтобы, пока тот спал, отнести часть Леонардо. Через месяц совместной жизни можно было спокойно относить весь завтрак, так как муж есть яичницу категорически отказывался. Леонардо с Бестолоччи пока держались.

— Джинаро меня даже в свое концертное выступление включил. Теперь я помогаю ему в главном фокусе: когда муж заходит в шкаф, я читаю заклинание, и он исчезает, а потом я читаю другое заклинание, и он появляется, — похвастала Джиневра.

Тем временем к дому Леонардо да Винчи весь в мыле мчался курьер от Лоренцо Медичи. Лео жил не очень далеко, но лошадь все равно взмокла. Узкие флорентийские улочки и традиция выливать все в окна иногда приводили к более трагическим последствиям, чем тазик с мылом — для курьера Медичи.

В республике давно пора было изобрести водопровод, Лео даже нарисовал чертеж будущего сооружения. Но Медичи финансировать проект отказался. «У простых людей, — сказал он, — и так слишком мало развлечений».

Перед самым крыльцом всадник осадил лошадь так, что она встала на дыбы. Одним движением руки курьер развернул послание, другим — закрыл лошади глаза, пока та не рассмотрела гадюк и ящериц на окне, и прочел:

— Лоренцо Медичи желает видеть придворного изобретателя Леонардо да Винчи в родовом замке.

Видимо, глаза лошади были прикрыты недостаточно плотно. Зоркая кобыла все-таки рассмотрела оконный террариум и на словах «родовом замке» рванула в сторону этого самого родового замка. Посыльный поступил мудро: вместо бесплодных попыток утихомирить перепуганное животное он вцепился в гриву покрепче и предался изучению окрестных видов.

Леонардо порадовал такой торжественный вызов, он обещал неплохую поживу. Если дело было пустяковым, Медичи не брезговал заскочить в мастерскую да Винчи собственной персоной. А деньги Лео сейчас были нужны как никогда. Как, впрочем, и всегда.

— О! — сказал Лео, увидев голову диктатора.

Из-за шишки голова диктатора действительно напоминала букву «О», поросшую волосами и ушами.

— Спокойно, — сказал Медичи. — Хомо сум эт нихил хумани а ме алиенум путо.[6]

Леонардо тайком полез в карман за разговорником.

— Латынь, Лео, твоя ахиллесова пята, — констатировал Медичи.

«Ахиллесова пята… — лихорадочно думал да Винчи, — это что-то из греческого».

— А между прочим, есть проект объявить латинский вторым государственным. Ладно, расслабься. В «маслину» будешь?

Не дожидаясь ответа, энергичный Медичи всунул в руки Лео крышку от кастрюли, а сам занял место с правой половины стола, перегороженного специально для этих целей конфискованной у какого-то рыбака сетью.

— В лицо не отбивать, — приказал он, — особенно в макушку.

Лоренцо подбросил вверх маслину и ударом крышки перебросил ее на сторону противника. Лео легко справился с подачей. Новая игра, покорившая Медичи, была случайной выдумкой изобретателя.

— Слыхал? — поинтересовался между подачами Леонардо Медичи. — У меня в замке поселились привидения? Голова — их работа. Мало того, всю икру сожрали, сволочи.

— А я слыхал, что привидения бестелесны, еда им не нужна.

— Бессовестны они, а не бестелесны. Как тараканы — пожирают все на своем пути.

Медичи в раздражении крутанул крышкой, и отбитая маслина пошла по замысловатой траектории. Отбить ее не удалось. В голове Леонардо сами собой появились интересные графики и слова «крученая подача», но сосредоточиться ему не дали.

— Есть у меня предположение, — продолжил Лоренцо, — что в призраки пошли те мои родственники, которых во время еды отравила матушка. После смерти они мстят поеданием запасов. Надо с этим разобраться.

Тиран снова подал крученую, но на сей раз Лео рассчитал все заранее и отбил маслину с такой силой, что из нее вылетела косточка.

— Но только без фанатизма, — попросил Медичи, выуживая из бочки свежую маслину, — предки как-никак. Мне с ними еще на том свете компанию водить. Как говорится, мементо мори.[7]

Мементо так мементо, — согласился Леонардо, — у нас это быстро. Только покажите, где у них гнездо.

Это к Изабелле, она их видела последней. Да, в общем-то, и первой. Больше их никто не встречал.

Леонардо нашел Изабеллу Медичи загорающей возле бассейна. Изабелла, как и все девушки того времени, не была одинока. Ее постоянная свита состояла из шикарного колье с бриллиантами, украшавшего хрупкую шею. Колье было таким тяжелым, что однажды, свалившись в бассейн, Изабелла чуть не утонула. При ходьбе колье прижимало первую леди Флоренции к земле. Так что в некотором роде Изабелла была необычайно близка к земле и народу. По крайней мере, более, чем иные правители. Комфортно с бриллиантовым колье можно было только лежать. Что она постоянно и делала.

Нежась в лучах послеобеденного солнца, Изабелла вся искрилась, как рождественская елка.

— Извините, синьора Изабелла, ваш муж сказал, что вы видели привидений, — сказал Леонардо.

При этом он испытывал неуемное желание прочитать стишок, крикнуть: «Снегурочка!» или выкинуть какую-нибудь другую новогоднюю глупость.

Изабелла сквозь пальцы посмотрела на несчастного, решившего потревожить ее в столь ответственный момент, выдержала гроссмейстерскую паузу и ответила:

— Знаете, мне сейчас показалось, что вы один из них.

— Может, и тогда вы ошиблись? — поддержал тон разговора Леонардо.

— Тогда это были люди с картин, которыми украшен наш замок, я их узнала. Они преследуют меня ночью, и только днем в палящих лучах солнца я нахожу долгожданное спокойствие. Правда, не всегда, — с укором ответила юная кокетка.

— Простите, что побеспокоил. Но ваш муж поручил мне избавить….

— Напрасно, тот маленький, с картины неизвестного сицилийского художника, очень даже мил, все время рассказывает смешные истории про пожар, — Изабелла выглядела недовольной. — Впрочем… воля мужа для меня закон.

— Воля вашего мужа, — буркнул Леонардо, — для всех закон.

Изабелла проигнорировала бестактность и продолжила:

— Кстати, у меня к вам тоже будет просьба.

Супруга вдруг заговорила теплее и даже начала строить глазки, сначала левый, затем правый.

— Вы не могли бы изобрести новую тушь для глаз, чтобы она делала взгляд более выразительным? — сказала она. — Я слышала, у Марии Бианки, невесты германского императора, глаза необычайно выразительны.

Изабелла затрепетала ресницами, и Леонардо был вынужден признать, что эта часть красотки значительно проигрывала ногам или, скажем, бюсту. Но тратить время на всякую ерунду не хотелось.

— Это оттого, — попытался объяснить Леонардо, — что в детстве Мария Бианка наткнулась на медведя-шатуна и страшно испугалась.

— Так что мне теперь — бродить по лесу в поисках того медведя? — спросила Изабелла. — Или придворный художник и изобретатель способен лишь привидений ловить?

Не дожидаясь ответа, Изабелла закрыла глаза и снова предалась государственной службе — принятию солнечных ванн.

Леонардо провел весь день в мастерской, разрабатывая прибор для выявления привидений. Сперва он изучил всю имеющуюся литературу и пришел к выводу, что лучшим прибором для обнаружения привидений является кот.

Будто почувствовав, что хозяин думает о нем, Бес куда-то пропал.

Отыскать его среди груды недописанных картин и недоизобретенных изобретений оказалось немыслимо. Это было равносильно наведению абсолютного порядка во всей мастерской.

Пришлось сделать прибор, похожий на кота. Для этого Леонардо смастерил железный каркас, полностью повторяющий контуры тела Бестолоччи. Обмотал в заячью шкуру, на лицевую часть установил специальные усики, чувствительные к колебаниям воздуха. Систему молоточков, наковален и колокольчик поместил в голову прибора.

Лео провел испытания и остался доволен. Прибор на любое движение воздуха реагировал быстро и звонко. Мышь не прошмыгнет незамеченной.

Замок Медичи погрузился в ночной сон, когда Леонардо вместе с новым прибором затаился напротив картины Нерона работы неизвестного сицилийского художника. Уж очень Леонардо хотелось изловить именно этого весельчака, который спалил Рим, а все никак не нахохочется.

Просидев больше часа в тишине, Леонардо решил немного побродить по замку. Прибор остался дежурить возле картины.

Да Винчи шел по коридорам, рассматривая многочисленные портреты. В душе Леонардо художник победил изобретателя, и он погрузился в созерцание гениальных и не очень полотен. Переходя от одной картины к другой, Леонардо не заметил, как оказался напротив дверей, ведущих в кладовку. Дверь была открыта, а вдали виднелись отблески свечи.

«Надо еще раз проверить ловчий прибор. Мышей не ловит», — подумал Леонардо и осторожно вошел внутрь.

Посреди комнаты в одной ночной сорочке сидела Изабелла и огромной деревянной ложкой черпала икру из бочки. Такого кощунства Лео не доводилось видеть никогда.

— Вкусно? — спросил Леонардо.

Не ожидавшая гостей Изабелла выронила ложку. Несколько секунд госпожа Медичи была в растерянности, но затем взяла себя в руки. Вернее, в одну руку она взяла себя, во вторую — ложку и с достоинством повернулась.

— Да, вы правы, — сказала Изабелла, — никаких привидений не существует. Это моя выдумка. К сожалению, я ненавижу есть икру маленькими ложечками, да еще с хлебом, как требует маменька. Что мне после этого — и не жить?

Леонардо проводил глазами очередную ложечку (не маленькую и совсем без хлеба), сглотнул и посоветовал:

— Признайтесь мужу, он все поймет.

— Он — возможно, его маменька — никогда. Так что, — супруга диктатора повелительно взглянула Лео в глаза, — вам придется хранить наш секрет.

В желудке великого изобретателя заурчало. То ли от голода, то ли еще от чего.

— А если я откажусь?

— Тогда мне придется обвинить вас во лжи, — беззаботно объяснила Изабелла. — И Лоренцо поверит мне. Я скажу, что это вы в образе привидения бродите по нашему замку. Еще пытались соблазнить меня… А это уже тянет на виселицу. Так что выбирайте.

И госпожа Медичи демонстративно погрузила ложку в красную, как кровь, икру, потеряв к Леонардо всякий интерес.

Утром Леонардо, размышляя о ночном происшествии, вернулся домой, где застал рыдающую Джиневру.

— Любимый, — Джиневра уткнулась мокрыми глазками в его плечо, — случилось несчастье. Вчера вечером мой муж пропал. Это я во всем виновата.

Слезы лились из глаз Джиневры ручьем, отчего у Леонардо зародилась мысль об электростанции. Неясной конструкции мощные турбины приводились в движение всего десятком плакальщиц, на глазах у которых пропадают мужья. Проект требовал доработки. Но реальная плакальщица на плече значила больше, чем десяток в голове.

— Объясни толком, что произошло? — потребовал да Винчи, отрывая девушку от изрядно вымокшего плеча.

— Вчера вечером во время представления мой муж, как обычно, зашел в волшебный шкаф, — всхлипывая, начала рассказ Джиневра, — я прочла заклинание, а он взял и исчез…

— Насколько я помню условия фокуса, — сказал Леонардо, — так и должно было получиться. В чем проблема?

— Я забыла заклинание возвращения. Забыла… И он исчез, навсегда!

Леонардо подставил ведро, чтобы не шлепать потом по лужам — прецедент был.

— А как ты до этого читала?

— По бумажке, а потом решила, что запомнила, и выбросила. Верни его, Леонардо. Как он там без моей яичницы? Голодненький, наверное…

— Ладно. Хватит плакать. Мне нужно осмотреть шкаф.

— Да, конечно, — размазывая слезы по лицу, ответила Джиневра, — я его притащила….

Джинни схватила Леонардо за рукав и потянула к мастерской, где уже стоял злосчастный шкаф. Великий изобретатель покосился на тоненькие ручки подруги и осмотрел иллюзионную мебель. Даже беглого взгляда было достаточно, чтобы найти в ней второе дно, ведущее в потайной ход.

«Кажется, Джиневра немного переборщила и с яичницей, и с капустой», — подумал да Винчи, но озвучивать гениальную догадку не стал.

Пообещав любимой девушке поискать нужное заклинание в древних манускриптах, Лео спровадил ее и наконец занялся волнующим его вопросом.

Тем временем выяснилось, что Бес не терял времени даром. Ночь, в течение которой кот был за хозяина, оставила неизгладимый след в жилище Леонардо. Сейчас сложно сказать, что это было: кошачий бал или ужин на двоих котов в романтической обстановке, только все вещи в доме были перевернуты вверх дном. Шторы изодраны, банки с красками разбросаны, все, что можно съесть — съедено. Только заготовка портрета Моны Лизы на подрамнике не пострадала. Даже бессловесная и бессовестная тварь понимала, что с крестной мамой итальянской мафии лучше не связываться.

— Сейчас, — объявил великий художник, — кое-кто будет превращен в чучело кота. С особой жестокостью.

Бестолоччи не отозвался. Лео почесал небритый подбородок. Он уже не раз сталкивался со способностью наглого котяры прятаться так, что никакие методы научного поиска не давали результатов.

— Попробуем новый способ, — сказал себе да Винчи, — предположим, я муж Джинни, Я возвращаюсь из командировки, точно зная, что я (Леонардо) сейчас у моей молодой жены. Где я буду искать?

Лео задумался. Самое сложное было не перепутать себя-мужа и себя-любовника. После трехсекундного мозгового штурма да Винчи сначала бросился к шкафу (его дверка оказалась завалена снаружи алхимической посудой), а потом заглянул под кровать.

В самом дальнем углу светилось нечто таинственное. При тычке шваброй оно зашипело. Великому изобретателю понадобилось минут десять, чтобы извлечь светящегося Беса.

— Тааак, — сказал Леонардо, повертев животное в руках и брезгливо принюхавшись, — и это, значит, скрытный ночной хищник? Скажи, Бестолоччи, за каким дьяволом ты вывалялся в фосфоре?

— Мрмяк, — хрипло пояснил Бес.

— Понятно. Сухое молоко искал? — Лео взвесил кота в руке. — И, судя по всему, нашел.

Бес преданно моргнул.

— Ты не кот. Ты собака. Баскервилей.

Бестолоччи моргнул вопросительно.

— Это, — начал объяснять Леонардо, — такая собака в далеком будущем. Она тоже будет светиться как… как привидение.

Кот подмигнул одним глазом.

— Ты намекаешь, — Леонардо по-прежнему держал его в руке, — что это можно использовать?

— Мяу!.. — Бес, кажется, намекал, что неплохо бы его выпустить и дать поспать.

А еще лучше — поесть. Этот намек Лео понял. Он отпустил кота и принялся собирать остатки фосфора.

* * *

— Вот то, что нужно, — сказал Леонардо, протягивая Лоренцо Медичи самый обыкновенный плащ.

Впрочем, несколько часов усилий и полкило фосфора превратили самый обыкновенный плащ в костюм призрака. Укрывшись с головой, Лоренцо Медичи светился в темноте, как привидение со стажем.

— Согласен, производит впечатление, — ответил Лоренцо, глядя в зеркало. — Только для чего мне все это? Пугать политических противников? Так нет никого.

— Клин клином вышибают. Ночью вы войдете в кладовку и испугаете заблудшее туда привидение. Можете представиться каким-нибудь очень древним предком для пущей солидности. Два привидения — как две женщины на кухне — не могут ужиться в одном доме. Ему придется удалиться.

— Я не надену плащ, это не мой фасон, — неожиданно заупрямился Лоренцо. — К тому же я хотел поймать привидение, а не выгнать его.

Да Винчи напрягся и сообщил очередную латинскую мудрость, которую зубрил все утро:

— Традидит мундум диспутатионибус.[8]

Медичи почесал нос. Его впечатлило произношение Леонардо, но он не сдавался.

— Мне кажется, я выгляжу дураком в этом плаще, — упирался Лоренцо. — Настоящее привидение меня вмиг раскусит.

— Не волнуйтесь. Идею плаща я почерпнул у старца на Сицилии, где провел детство. Там водилось много привидений, и нам часто приходилось пользоваться плащом.

— Если у тебя есть опыт, почему тебе самому не сделать это? — обрадовался Лоренцо Медичи. — Я приказываю.

Идея стать привидением не слишком радовала Леонардо. Сценарий Изабеллы начинал сбываться: Медичи собирался повесить на Лео всех собак и напялить этот дурацкий плащ.

— Я не могу, — твердо сказал Леонардо. — Я слабовольный. Не выдержу и съем всю икру в вашей кладовке.

— Целую бочку? — диктатор посмотрел на изобретателя с уважением.

— До последней ложки.

Медичи засопел: цена вопроса его не устраивала.

— Без меня и шагу не можете ступить, — буркнул правитель. — Я, великий потомок римских императоров, должен призраков гонять! Неудивительно, что империя распалась при таких подданных.

Лео изобразил раскаяние.

— Ладно, — вздохнул Медичи. — Пора.

Диктатор набросил светящийся плащ и решительно вышел за дверь.

Чтобы не расплескать воинственный запал, Лоренцо сразу направился в кладовку. Изабелла соскребала со дна бочки остатки икры, когда что-то ужасное вошло в комнату. Трудно сказать, кто был поражен больше: Изабелла, увидевшая настоящее приведение, или Лоренцо, обнаруживший собственную жену.

Минуту они стояли друг перед другом с открытыми ртами. Потом Изабелла положила в рот последнюю ложку и начала царственно жевать. Медичи очнулся.

— Как это понимать? — не своим голосом сказал он. — Ты слопала всю икру, да еще и собираешься свалить это злодеяние на ни в чем не повинное привидение?

Изабелла прожевала и протянула руки (с ложкой) к привидению.

— Простите великодушно, император Нерон! Я не виновата. Это все свекровь! Она все деликатесы посыпала цианистым калием. Она хотела нас отравить!

— Она всех хочет отравить, — пробурчал Медичи, понемногу приходя в себя.

— А у меня от цианистого калия изжога! Это еще с тех пор, как Лоренц ко мне сватался. Его мамаша мне в каждое блюдо яд кидала. У меня привычка к цианиду выработалась, а изжога осталась.

— А икра что, не отравлена?

— Отравлена, — кивнула Изабелла и заглянула в бочку. — Но от нее у меня изжога проходит. А от устриц, например, нет.

— А устрицы, — еще более не своим голосом сказал диктатор, — тоже посыпаны ядом?

— Я же говорю: все деликатесы…

Привидение самозванец рухнуло наземь и прохрипело:

— Я отравлен.

— Да? — удивилась Изабелла. — А я думала, вы Нерон. Его, кажется, каким-то другим способом…

Лоренцо дернулся в доказательной конвульсии, плащ предательски сполз, и глазам Изабеллы предстал собственный муж.

— Лоренцо, это ты? Сдуреть можно. То есть это… не умирай! Я виновата перед тобой. Это я съедала наши запасы икры.

— Подойди ко мне ближе. Мне трудно говорить, — позвал правитель

Изабелла исполнила последнюю волю мужа, держась на всякий случай на расстоянии вытянутой ложки.

— Каждую ночь, когда все спят… — слабеющим голосом начал свой рассказ умирающий диктатор, — я приходил в кладовку и съедал по ящику устриц. Ночью у меня такой зверский аппетит. Поцелуй меня, Изабелла, я умираю.

Супруга поцеловала Медичи в холодеющие уста и прислушалась к собственным ощущениям. Лоренцо хотел сказать что-то еще, но она перебила мужа.

— Если нам суждено покинуть этот мир — то только вместе.

И Изабелла набросилась на остатки устриц.

— Мы умрем, как Ромео и Джульетта, как же это романтично, — улыбнулся Лоренцо Медичи (Леонардо недавно подарил ему рассказ собственного сочинения об этой парочке).

Самопожертвование жены придало диктатору силы. Вот уже в два рта они поглощали оставшиеся запасы. Покончив с балыком и пармезанским сыром, Лоренцо и Изабелла взяли друг друга за руки, с большим трудом добрели до спальни, в последний раз поцеловались, после чего погрузились в глубокий сытый сон. Часы пробили двенадцать и остановились…

* * *

Тем временем в замке папы римского в Ватикане собрался весь цвет католического общества, его сливки, которые в силу наступившей общественной оттепели постоянно прокисали от безделья.

— Несчастье постигло любимую нами Флоренцию, — взволнованно расхаживал по комнате папа римский с неприлично коротким именем Сикст IV. — Посланник дьявола Леонардо да Винчи угрожает нашему процветанию и благополучию. Из-за новой игры, которую он изобрел, ожидается страшный недобор маслин. Все сады разорены фанатами.

— У поклонников новой игры помутился разум, — добавил епископ Туринский. — Покончив с маслинами, они посягнули на святое — незрелый виноград.

— На костер его, — потребовали епископы. — Даешь святую инквизицию!

— Я бы дал, — ответил папа римский, — да времена не те. Разрядка, оттепель и новое мышление. Ренессанс, прости господи. К тому же изобретатель под покровительством диктатора. Тут уже политика… Но настанет час, когда Медичи отвернется от Леонардо да Винчи. Сушите дрова, братья.

Братья сдержанно загалдели, непроизвольно начав засучивать рукава.

— А что делать с маслинами? — не сдавался епископ Туринский. — Нужно спасти хотя бы остатки урожая.

Папа встал, возвысившись над сливками, словно кусок спелого сыра. Собрание притихло.

— Я объявляю «настольную маслину» бесовской игрой, — объявил папа. — Священным указом запрещаю играть в нее всем истинным католикам. Мы спасем Флоренцию от разорения — завтра.

Сикст обвел присутствующих взглядом, в котором читалась нечеловеческая доброта.

— А пока, в последнюю ночь, — заключил он, — приглашаю всех желающих на партию. Я припас несколько самых крупных маслин, нас ждет замечательная игра….

* * *

— Вставайте! — трясла за плечо Изабеллу и Лоренцо матушка. — Вставайте немедленно. Воры снова съели весь наш провиант.

— Отстань, — отмахнулся Лоренцо. — И вообще, я умер. Даже на том свете от тебя нет покоя.

— Каждый день одно и то же, — недовольно заерзала на полу Изабелла, — ночью не дают покоя привидения, утром вопли мужа и свекрови.

— Неблагодарные! Я им подарила всю себя. Свою старость, свои лучшие годы. Я ухожу навсегда… Куда глаза глядят… В свою комнату…

Глава рода по женской линии сделала несколько шагов по направлению к выходу и остановилась, поджав губы.

Лоренцо открыл глаза и попытался понять, что происходит. Где он, на том или на этом свете? И если на том, почему он не в раю, а в компании с маменькой?

— Какой коварный яд, — сказал диктатор, ощупывая себя, — я умер и при этом остался на земле.

— Мы умерли? — потянулась Изабелла. — Значит, я останусь вечно молодой?

— Еще не знаю, но это место на рай не очень похоже. Подождите, маменька. Что за яд вы положили в устрицы?

— Я не клала, — маменька поджала губы еще на сантиметр.

— Маменька! — строго сказал Медичи. — Я все знаю.

— Знает-знает, — подтвердила его жена, — я ему сказала. И не нужно на меня так зыркать, я уже умерла.

— Тоже мне яд, — хмыкнула свекровь. — Так… ядик. Подружка из Испании прислала попробовать.

Маменька протянула Лоренцо пакет, на котором большими буквами было выведено: «Табак!» А ниже дописано мелким аккуратным почерком: «Туземцы предупреждают! Табак причина раковых заболеваний».

Похоже, в тот день Лоренцо Медичи не суждено было умереть. Голова после перееда болела не меньше, чем с перепою. Впереди ожидался прием послов. Надо было срочно что-то придумать.

— Посыльного мне. Пошлите за Леонардо. Мне надо поблагодарить его за поимку привидений, а заодно дать новое задание.

— Как поблагодарить?! — подскочила возмущенная маменька. — Он ничем не помог. За сегодняшнюю ночь исчезло провианта в два раза больше, чем обычно!

Но Лоренцо ее не слушал. Приложив водяные часы к голове, он что-то пробормотал про шесть часов утра, про свою судьбу и поплелся в кабинет. Очередной день начался как обычно.

Глава 4 Сильные не от мира сего

Мало войти в историю. Нужно всем объяснить,

что в историю вошел именно ты.

Кто-то из древних

Роковая флорентийская женщина Джиневра в очередной раз встретила скупое женское счастье. Кто-то находит суженого на рыцарском турнире, Кто-то — на вечеринке по поводу снятия копии с Грааля. Джиневра нового, касатика выловила в море, когда полоскала белье.

Молодой флорентийский врач Роки Маринелло был позором своего рода. В семье потомственных моряков он оставался единственным, кто не умел плавать и завязывать шнурки морским узлом. Молодожены идеально подходили друг другу.

Венчать Роки и Джиневру взялся кардинал Оливьетти. Это был молодой и подающий в разные стороны надежды кардинал, который собирался баллотироваться на должность папы римского.

— Вообще-то, — говорили вокруг, — это нереально, пока жив Сикст IV.

— Ваш Сикст № 4, — возражал на это Оливьетти, — не жилец. А я жилец.

И действительно, кардинал любил подолгу и бесплатно жить в домах у богатых людей. Сейчас он жил у Маринелло, и потомственные моряки решили — раз уж кормим этого говорливого типа, пусть отрабатывает на свадьбе.

Поглазеть на венчание собралось все городское население.

* * *

Тем временем в родовом замке Медичи обострилась обстановка. Когда дело касалось истории, диктатор был неумолим.

После развала Римской империи потомки великих патрициев потеряли не только дань и наложниц, но и былую славу и величие. Теперь первые страницы летописей занимали другие государства. Их достижениям пели дифирамбы, их считали вершителями истории и двигателями прогресса.

От переполнявших эмоций лицо диктатора стало пурпурно-красным. Виски были предусмотрительно облеплены пиявками. Но это мало помогало. Придворные знали — в таком состоянии Лоренцо Медичи лучше не трогать.

— Где же Леонардо? — громко, чтобы услышали затаившиеся под дверью мать и жена, крикнул Лоренцо. — Я полчаса назад приказал послать за ним.

— Занят, — приняла удар на себя маменька. — Рисует на свадьбе.

— Как? Лидер республики в критическом состоянии, а придворный изобретатель занят? Дожили! А вот до его возвращения я доживу вряд ли.

Лицо диктатора приобрело багрово-синюшную окраску. Пиявка с левого виска захлебнулась и упала замертво. Лоренцо полегчало. Ему всегда становилось легче при виде чужих страданий.

— Вы, маменька, надеюсь, прочли последний номер императорской летописи «Сильные не от мира сего»? — спросил Медичи.

— Конечно. Статья про ядовитые духи Клеопатры очень даже практична… Кстати, как вам мои духи?

— Какие духи? Мировая экономика на пороге золотого дефолта. Французы научились делать из свинца золото!.. — вторую пиявку постигла участь первой.

— А я давно говорила, что наш изобретатель худший в Европе. Даже шведы, и те изобрели туалетную бумагу. А Леонардо, что сделал он?

— Предложил нарезать эту бумагу на квадратики и использовать в качестве салфеток, — парировал Лоренцо. — Ладно, хватит валяться. Одеваться мне!

Диктатор уже чувствовал, что смерть двух пиявок не была напрасной: в голове слегка прояснилось, и даже вызрел какой-никакой план.

Появившийся камердинер, повинуясь жесту хозяина, извлек из шкафа лучший парадный мундир, который Медичи надевал лишь по самым большим праздникам: на отречения и поминки друзей-императоров.

— Это мы еще посмотрим, чей изобретатель лучше, — ехидно улыбнулся диктатор.

* * *

Флоренция бурно праздновала рождение новой ячейки общества. Для этого имелись две веские причины. Во-первых, горожане разминались перед празднованием Дня Республики. Во-вторых, боролись с трезвостью — по тем временам худшим из пороков.

Леонардо исполнял роль свадебного художника, которому пришлось запечатлеть празднество в эскизах. Занятие само по себе неблагодарное. Потом каждый из гостей начнет возмущаться, что лицом в салате спал не он, и требовать, чтобы художник перерисовал заново. Поэтому Леонардо никогда не соглашался на такую работу. Он и сейчас не понимал, как дал себя уговорить. Да еще бесплатно.

Кардинал Оливьетти по собственному почину исполнял роль свадебного генерала.

— Горько! Горько! — вопил кардинал, пока ему не дали запить аджику вином.

Молодожены не могли не уважить столь почетного гостя, каждый раз вскакивали и целовались.

В один из таких моментов в зал вошел правитель республики. Гости аплодисментами встретили Лоренцо Медичи.

— Тост! — объявил законно избранный диктатор. — Предлагаю выпить за молодых, ибо как говорится, сед семел инсанивимус омнес.[9]

— Браво! — захлопали в ладоши гости, хотя едва ли ктонибудь что-нибудь понял.

Медичи выждал, пока зал успокоится, и продолжил:

— Флорентинцы! Через неделю День Республики. В этот благословенный праздник я хочу преподнести подарок жителям нашего города. Мешок с золотом получит тот… — Лоренцо выдержал многозначительную паузу, чтобы сумма дошла до затуманенных мозгов горожан, — кто прославит Флоренцию и попадет в европейскую летопись «Сильные не от мира сего».

Идея заставить горожан поработать на имидж республики была первым шагом в пиаркомпании диктатора. Вторым шагом Лоренцо Медичи планировал воссоздать великую Римскую империю.

* * *

Укрывшись от любопытных глаз в кабинете диктатора, Леонардо и Лоренцо Медичи озаботились предстоявшим празднованием Дня Республики.

— Лео, я надеюсь на тебя. Приедут правители всех великих держав. Мы должны удивить чем-то грандиозным, — возбужденно расхаживал по комнате Лоренцо Медичи. — Фейерверки, католический хор, медведи… все это банально. Может, сжечь город?

— Было. Нерон уже сжигал Рим. В 64 году.

— Эх, — раздосадованно махнул рукой диктатор. — А что если устроить соревнования по разным видам спорта?

— Тоже было. Олимпиады с 776 года до нашей эры. У греков.

— Вот видишь! Все гениальное придумано до нас, — возмущался несправедливостью диктатор. — Остаются фейерверки, католический хор, медведи…

Обиженный диктатор надул губы, как это умел делать он один, сел в позу роденовского мыслителя и призадумался.

— Есть у меня одна идейка, — прервал затянувшуюся паузу Леонардо. — Новая игра. Бычий пузырь называется.

— А поподробнее? — встрепенулся диктатор.

— Играют две команды по одиннадцать человек каждая. Надутый бычий пузырь в руки брать нельзя. Играют ногами. Кто за девяносто минут забьет больше пузырей в ворота противника, тот и победил.

— А кто проиграл, — просиял Лоренцо, — проставляет победителю пузыри с вином, в эквивалент пропущенным мячам.

— Отличная идея, диктатор.

— Вот только одна загвоздка, — помрачнел Медичи. — Экономика Флоренции еще не оправилась от неурожая маслин. Теперь ей угрожает уничтожение быков. Извини, после празднования игру придется запретить.

Лоренцо порылся в карманах массивного красного халата и извлек свинцовый брусок:

— Это тебе мой подарок.

Леонардо недоуменно посмотрел на кусок дешевого металла. Лоренцо поманил его пальцем и прошептал на ухо:

— Только между нами: французские алхимики научились делать из свинца золото. Через несколько недель этот слиток сравнится в цене с золотым.

«Жаль только, — подумал Леонардо, — что не свинец подорожает, а золото подешевеет. Ладно, попробую изобрести из слитка что-нибудь для водолазов. Ботинки, например…»

— У меня к тебе будет еще одна просьба, — диктатор не дал сосредоточиться на новой, очень перспективной идее. — Есть у меня мечта. Хочу покорить небо. Летать, как сокол, под самыми небесами. Но не один. А со своей армией. Капиат куи капере потест.[10]

Да Винчи немедленно отреагировал:

— Слово «копи» я понял… В смысле, нужно собирать деньги?

Диктатор улыбнулся той самой улыбкой, при виде которой по телу пробегают мурашки.

— Если мы создадим воздушный флот, то возродим Римскую империю. И введем экзамен на гражданство. Тогда многим придется заняться самообразованием… Ладно, не бойся, для тебя сделаем исключение. Если выполнишь заказ по воздухоплаванию, можешь просить все, чего душенька пожелает! В пределах трех минимальных зарплат.

Леонардо замялся.

— Мне бы крышу…

— Зачем тебе крыша? — удивился диктатор. — Ты же в подвале живешь, у тебя целый дом над головой.

— В смысле… не могли бы вы сказать Моне Лизе, чтобы она отменила свой заказ?

Лоренцо покачался на каблуках.

— Это превышает три минималки, — сказал он. — Да напиши ты ее портрет, что тебе, трудно?

— Да как?! — художник не знал, то ли складывать руки на груди, то ли разводить ими. — Я ее не видел ни разу. Ее головорезы через день приходят и требуют. Я им говорю: «А оригинал увидеть можно?»

— А они?

— Они говорят: «Можно. Только после этого мы должны будем тебя убить».

Медичи нахмурился, собираясь с мыслями.

— Минуточку, — сказал он, — а что они с портретом делать будут? Сами смотреть?

— Да нет! Говорят, повесим в самом главном музее, в отдельном зале, за тремя бронированными стеклами…

— А посетителей будут убивать на выходе из зала?

Да Винчи наконец определился: он сначала развел руками, а потом молитвенно сложил их на груди.

— Так я и говорю: звери! Вы бы потолковали с ними, а?

Самый могущественный человек Флоренции прошелся туда-сюда и решил:

— Об отсрочке договорюсь. Но если не организуешь мне воздушный флот….

Медичи красноречиво провел рукой по собственному горлу, потом, спохватившись, — по горлу Леонардо.

— Дебес, эрго потес, — зловеще добавил он.[11]

«Валить отсюда надо, — с горечью подумал да Винчи, — куда-нибудь далеко, где закон и порядок. И никакой мафии. В Россию, что ли?»

Слова диктатора о самообразовании крепко засели у Леонардо в голове. Вернувшись домой, он пролистал древние трактаты, которые он взял как-то у Тосканелли почитать, и выяснил: спартанцы сбрасывали мальчиков со скалы вовсе не потому, что они были слабые и больные, а в попытках научить детей летать. Это была государственная программа, о которой знали лишь сами слабые и больные мальчики.

История с Икаром также не вдохновляла на покорение космоса. Правда, обожженные крылья натолкнули Леонардо на открытие микроволновки. Но отсутствие электроэнергии делало эту идею абсолютно бесперспективной.

После двух часов работы с рукописями стали проявляться издержки. Как оказалось, трактаты не только источник бесценной информации, но и отличное снотворное. Так, в полете творческой фантазии, Лео и отрубился.

Во сне с Леонардо произошло необычное приключение. Он вместе с Менделеевым и Нострадамусом оказался в запертой комнате, где из развлечений были только таблица химических элементов, учебник истории с таинственной надписью «7 класс» и три воздушных шарика.

Менделеев внимательно стал изучать таблицу элементов, Нострадамус листал учебник и что-то помечал на обрывке пергамента, Леонардо достались шарики… после чего шарики у него неожиданно отобрал какой-то медвежонок. Отобрал и начал медленно подниматься вверх. А какой-то поросенок принялся палить в него из ружья. Попав, направил дуло на Лео.

Такое развитие событий абсолютно не устраивало Леонардо, и он проснулся. Совместив приснившиеся шарики с проблемой покорения неба, Леонардо узрел истину: воздушный шар когда-нибудь станет первым летательным аппаратом.

Дело оставалось за малым — создать нечто подобное в реальности и совместить это когда-нибудь с настоящим моментом. Это оказалось посложнее. Шар Леонардо сделал из высушенных кишок животных. С помощью кузнечных мехов накачал его теплым воздухом. Корзину сплел из лозы. Правда, пока плел, воздух успел остыть и пришлось нагревать его заново.

Полученная конструкция напоминала гибрид ступы и надувного матраса. Но разве дело в красоте?

— Это гениально! — с восхищением и трепетом рассматривала Джиневра новое изобретение да Винчи. — А как оно называется?

— Шарлеонард.

— Вот бы полетать на таком — мечтательно улыбнулась Джиневра. — Хоть одним глазком увидеть наш город с высоты птичьего полета.

— Придет время, Джинна каждый человек сможет полететь к звездам, покорить мировой океан и даже избавиться от перхоти…

— Ах ты, мой фантазер. — Джиневра ущипнула возлюбленного за бок. — Ты еще скажи, что чуму победят.

С моря подул долгожданный бриз, паруса воздушного судна наполнились ветром.

— Пора, — сказал Леонардо и достал из-под лавки первого покорителя воздушного океана. — Вот и настал твой звездный час.

Бес громко мяукал, царапался и вырывался, но судьбу изменить не мог. Лео забросил кота в корзину и перерубил канаты.

Горожане высыпали на улицу и, как завороженные, смотрели на испытания. При виде прыгающей ступки с раздутыми кишками, из которой доносился визг испуганного кота, иезуиты крестились, слабонервные падали в обморок, сильно нервные ругались в голос.

Казалось, еще чуть-чуть — и шар взлетит. Но, как это часто бывает, в дело вмешался случай. На сей раз он явился в облике дятла. Глупая птица, выпучив глаза, долго пыталась понять, что за странное создание встало на его пути, пока не воткнулось клювом в шар. Этого было достаточно, чтобы шарлеонард испустил дух и шлепнулся корзиной на пиццерию.

Первая пицца оказалась комом…

* * *

Над идеей летательного аппарата тяжелее воздуха Лео думал так интенсивно, что пропустил обед, ужин и, кажется, два завтрака. Вскоре все мысли великого изобретателя стали крутиться исключительно вокруг еды. В голове мелькали бульонные кубики, универсальные шоколадные батончики и прочая фантасмагория. Когда Лео додумался до рецепта производства икры из нефти, он понял, что нужно срочно что-то предпринять. Лучше всего — что-нибудь съесть.

Сначала да Винчи решил сварить похлебку. Он поставил котел с водой на огонь и обнаружил, что бросить в него нечего.

Виной тому был Бес.

После неудачного покорения небесных просторов кот на нервной почве — или из чувства праведной мести — превратился в безжалостно жрущий агрегат. Он съел все, что было в доме. Осталось лишь тесто месячной давности. Кот съел бы и его, но не смог разгрызть. Покончив с домашними припасами, кот подался в примаки к кошечке мясника, обрекая Лео на голодную смерть.

Леонардо посмотрел на брикет высохшей муки и произнес:

— Близок ломоть, а не укусишь.

В другое время он погордился бы изобретенной поговоркой, но сейчас нужно было решать проблему. Мозг великого изобретателя выдал оптимальное решение.

— Раз укусить нельзя, — сказал Лео, берясь за нож, — попробуем разрезать.

Когда тесто было разделено на маленькие кусочки, в дверь мастерской постучали.

— Медичи должен был с вами договориться, — крикнул Лео. — Напишу я портрет вашей Моны Лизы, но чуть попозже!

— Я договорился, — раздалось из-за двери. — Но если не откроешь, могу и передоговориться.

Да Винчи бросился открывать, на ходу рассказывая о том, как много он работает, какие интересные результаты получил и как скоро все будет на мази.

Диктатор махнул рукой, прерывая поток оправданий.

— Все это отговорки, — сказал он. — Копиа верборум.[12] Мы безнадежно отстаем в гонке технологий. По агентурным сведениям, в России умельцы мастерят деревянные крылья и сигают с колоколен.

— И как? — с замиранием сердца спросил Леонардо.

— Пока только падают. Но это пока. Кто их поймет, этих восточных варваров. Я не удивлюсь, если они первыми в космос отправятся. Не зря сказано: экс ориете люкс.[13]

— Какой же это люкс, — возразил да Винчи, — если они падают? Вот у меня все рассчитано. Ей богу, на днях аэродинамику изобрету…

— Мне нужна не аэродинамика, — опять прервал его Лоренцо, — а конкретные результаты. На ближайшем саммите чем я буду поражать именитых гостей? У меня нет ничего, что могло бы стать символом новой, возрожденной Италии. Чувствуешь, чем это пахнет?

Медичи начал вертеть носом. Лео тоже принюхался. Пахло неплохо. Источник аромата обнаружился в очаге — это пахла кипящая несостоявшаяся похлебка.

Рядом с очагом на столе сидел кот (когда только появился?) и играл какой-то пустяковиной. Присмотревшись, Леонардо опознал в ней кусок засохшего теста. Увидев, что за ним наблюдают, он ловко сбросил кусок в кипящую воду, немного полюбовался делом лап своих и спрыгнул на пол. Там Бес сел поближе к очагу и принялся вылизываться.

Лоренцо и Леонардо одновременно заглянули в котел. В пузырьках барахтались куски теста.

— А что это у тебя тут варится? — поинтересовался Медичи.

— Тесто, — честно ответил хозяин.

— Кто это варит тесто? Его ведь нужно печь!

Медичи был известным любителем кулинарии и знал все возможные рецепты. Вареного теста в его практике еще не было.

— Можно попробовать? — с неожиданной ноткой неловкости спросил диктатор. Когда дело касалось вкусной еды, он становился сущим ребенком. Это было его слабостью.

— Да, конечно, — со страхом ответил Лео.

Медичи положил себе в тарелку вареного теста и попробовал кусочек.

Леонардо затаил дыхание. «Если что, — подумал он, — тело ночью закопаю где-нибудь. Или нет, сначала немного поизучаю анатомию человека».

До каннибализма Лео додуматься не успел: диктатор неожиданно произнес:

— Ого! А соли у тебя нет?

Посолив, Лоренцо принялся наворачивать новое блюдо с таким аппетитом, что да Винчи не выдержал и стянул несколько кусочков. На его голодный желудок они оказали божественное действие.

— Первый раз вижу такой рецепт, — заявил Медичи, вылизывая тарелку. — Неужели сам придумал?

— Сам, — соврал Леонардо, непроизвольно проглатывая слюну.

— Предлагаю назвать блюдо в честь моего дедушки: Макарони, — диктатор огляделся. — Добавки нет?

У да Винчи свело скулы, и он только помотал головой.

— Жаль. Вот это настоящий прорыв! А ты мне про аэродинамику талдычишь. Нет, макароны — вот изобретение, достойное саммита! Мы всем утрем нос! Пусть себе с колоколен прыгают.

В порыве сытого добродушия Медичи приобнял Леонардо:

— Поверь моему опыту: немного раскрутки, реклама в нужных местах — и макароны станут настоящим символом современной Италии! Это то, что мне нужно! И до чего же вкусно!

В животе изобретателя утробно заурчало.

— Везунчик ты, Лео, — сказал Лоренцо. — Я уже думал отругать тебя за неудачу. Не знаю, как первая страница в летописи, а последняя, кулинарная, страничка в журнале нам обеспечена. Но это не значит, что работы над летательным аппаратом с тебя снимаются. После Дня Республики будь готов к новым испытаниям.

После ухода демократического тирана да Винчи обратился к коту:

— Что щуришься? Ну да, от неприятностей ты меня спас. Допустим. А от голодной смерти? Зачем все тесто в воду покидал?

— Муррр, — ответил Бес и прищурился.

Лео проследил кошачий взгляд. Под столом валялась нетронутая порция сушеного теста.

* * *

Наступил День Республики. В честь такого события состоялся грандиозный фейерверк, были традиционные медведи и католический хор, но венцом мероприятия стали не они, а товарищеский матч в «бычий пузырь».

Посмотреть на диковинную игру собрались многие иноземные правители. Английскому послу игра очень понравилась. Но по традиции он был скуп на комплименты: называл игру на свой дурацкий манер футболом, исподтишка делал какие-то записи. Видимо, правила записывал.

Больше других идея футбола захватила мецената Людовико Сфорца.

— Брависсимо! — не находил слов Сфорца. — Неужели эту игру придумал обыкновенный человек?

— Мой двор славится своими изобретениями, — с удовольствием ответил Медичи. — Попробуй макароны. Завтра о них напишут в европейской летописи.

— Вкусно, — проглотил несколько макаронин Людовико. — Только, знаешь… соуса здесь не хватает. Так я насчет «бычьего пузыря». А что если на годовщину основания Милана мы устроим товарищеский матч между вашей футбольной командой и моей?

— У тебя есть команда?

— Будет. Наберу десяток легионеров из своего войска.

— Боюсь, у тебя ничего не выйдет. Патент на изобретение принадлежит лично мне.

— И почем патент?

— Я сам купил его за два мешка золота.

— Плачу три мешка….

— По рукам, — обрадовался выгодной сделке Медичи. — Только не пойму, зачем тебе это нужно?

— Создам самую лучшую в мире команду. Назову ее в честь родного города — «Милан». В ней станут играть все мои родственники — Индзаги, Джилардино, Шевченко… это очень дальний родственник, аж из Украины. Настанет время, когда весь мир будет поклоняться моему творению. Вот тогда все узнают, какой прозорливый гений был Людовико Сфорца!

— Ну-ну. Только деньги вперед….

Глава 5 Шифровальщик

Расшифровать иероглифы намного проще,

если знаешь, что там написано слово «Птолемей».

Ж. Ф. Шампольон, известный египтолог

— Видел бы ты сейчас свою морду, Бес! — рассмеялся Лео, когда его кот в очередной раз не смог поймать присевшую на подоконник синицу.

Все утро она упорно подлетала к открытому окну, словно дразня бедное животное. Кот, повинуясь охотничьему инстинкту, обострившемуся в результате нерегулярной кормежки, замирал, подкрадывался, но никак не успевал совершить последний прыжок. И выражение разочарования на его морде было совсем человеческим.

— Нет, я тебя все-таки нарисую, — решил Лео и тут же принялся за работу.

Пока он делал набросок, синица снова прилетела на окно. И вслед за разочарованным котом в блокноте появились насторожившийся, крадущийся, прыгающий и зализывающий ушибленный бок.

Малевать шаржи на Бестолоччи оказалось куда более интересным занятием, чем писать портрет Моны Лизы с воображаемой натуры (оригинала художник пока так и не увидел).

— А ведь можно сделать целую серию рисунков для детей о том, как кот ловит птичку, — осенило вдруг Леонардо. — Или даже лучше не птичку, а мышку. Тогда обоим животным можно придать выразительные, человеческие черты.

Лео стремительно перелистал блокнот, и новая идея вспыхнула в его гениальном мозгу: если нарисовать побольше картинок, изображающих последовательность движений кота, и быстро-быстро менять их, у наблюдателя сложится иллюзия движения животного. И можно будет показывать целые сценки, наподобие театра масок. Дети будут визжать от восторга. Остается только придумать простые и запоминающиеся имена для кота и мышонка.

— Я ведь и раньше замечал, что многие люди чемто похожи на животных! — продолжал фонтанировать идеями Лео. — Например, наш булочник Томазо — вылитый кот. Ленивый, плутоватый и при этом какой-то невезучий. А соседский мальчишка Джеронимо напоминает маленького, шустрого и неунывающего мышонка. Пожалуй, так я и назову своих героев. По-моему, звучно получается: «Приключения Томазо и Джеронимо». А ты, Бес, как думаешь?

Кот не удостоил хозяина ответом. Он притаился у окна, рассчитывая в следующий раз застать нахальную синицу врасплох.

Возможно, засада и увенчалась бы успехом, но в этот момент кто-то постучал в дверь. И Бес направился вслед за хозяином в прихожую в робкой надежде, что посетителем окажется приказчик из мясной лавки или торговец свежей рыбой. Увы, судьба сегодня безостановочно смеялась над несчастным котом.

— Ах, Джинни, как хорошо, что ты зашла! «Здравствуй, чужая милая!» — начал напевать Лео незатейливый мотивчик.

Бестолоччи радости хозяина не разделял. Вечно «чужая милая» подруга хозяина баловала котика вкусностями только при наличии богатого и щедрого мужа. Сейчас она являлась супругой Джанкарло — человека обеспеченного, но жадного. Поэтому Бес равнодушно махнул хвостом и направился назад к окну.

— Послушай, Джинни, что я только что придумал! — Лео не терпелось рассказать о своей новой идее. — Представь себе…

— Ах, Лео, мне сейчас не до твоих фантазий, — вздохнула девушка его мечты, усаживаясь на диван, и несколько картинно приложила платок к глазам. — У меня такое горе!

Умение общаться с женщинами не входило в число талантов великого художника. А с плачущими женщинами — в особенности. Простояв столбом пару минут, Лео наконец догадался задать ожидаемый вопрос:

— Так что с тобой случилось, Джинни?

Джиневра еще раз вздохнула и, не забывая промакивать глаза платком, начала рассказ то ли вопросом, то ли утверждением:

— Ты же знаешь, Лео, какие ужасы творятся сейчас в городе?

По выражению лица художника она поняла, что это был все-таки вопрос.

— После покушения на дона Лоренцо каждый день кого-то арестовывают, всюду идут обыски. Вот и к моему Джанкарло вчера тоже приходили.

Девушка говорила быстро, но Лео застрял в самом начале ее фразы:

— Покушение?

— О, мадонна Литта! — удивилась Джиневра. — Неужели ты не слышал об этом? И о чем ты только думаешь?

— Ну я же пытался тебе рассказать, — тут же оживился художник. — Представь себе площадь, на которой растянуто огромное белое полотно…

— Я сейчас могу представить только площадь, на которой отрубают голову моему Джанкарло, — опять перебила его Джиневра. — У него в письменном столе нашли листок бумаги с какими-то странными значками. И теперь дон Лоренцо уверен, что мой муж тоже участвовал в заговоре.

— А он участвовал? — на всякий случай спросил Лео.

— А я знаю? — теперь Джинни заплакала по-настоящему. — Письмо никому так и не удалось прочитать. Завтра Джанкарло будут судить, и если он не сумет оправдаться, ему точно отрубят голову. А я не хочу становиться вдовой. Я еще ни разу не была вдовой.

— Но ты же разводилась уже раз шесть… или десять?

— Ты не понимаешь! Стать вдовой казненного преступника! Никто после этого не решится взять меня замуж! — Джиневра вцепилась в рукав куртки художника. — Лео, ну сделай же что-нибудь!

Ради подруги да Винчи был готов на любые подвиги. Даже забыть на время о веселых приключениях кота и мышонка. Лео обдумал проблему и нашел гениальное в своей простоте решение:

— Ну хочешь, я на тебе женюсь?

От неожиданности Джиневра даже перестала плакать. Она обвела глазами бедную, заваленную рисунками, чертежами и разными поделками комнату художника, словно в первый раз оказалась здесь, и с нежностью произнесла:

— Нет, дурачок, на это я никогда не соглашусь. Я слишком люблю тебя, чтобы так наказывать.

О том, что он и за год не заработает столько, сколько она привыкла тратить за неделю, Джиневра тактично промолчала.

— Ты лучше прочти это проклятое письмо, — попросила она, поглаживая рукав куртки, который только что готова была разорвать. — И все поймут, что Джанкарло ни в чем не виноват.

— Но как же я его прочту, Джинни? Я ведь ничего не понимаю в шифрах.

— Так соври что-нибудь. Ты же у меня такой фантазер! А проверить твои слова все равно никто не сможет.

Лео не нашел что возразить подруге. Как уже было сказано, он не умел спорить с плачущими женщинами.

— Хорошо, Джинни, я что-нибудь придумаю.

* * *

За прошедшие со дня покушения две недели судебные процессы успели превратиться в нечто привычное, обыденное и перестали волновать публику. Народу в большом зале замка Медичи собралось немного. Кучка унылых личностей с коряво написанным плакатом «Свободу узникам совести», чуть более многочисленная группа крепких парней с красивым транспарантом «У нас „ни за что“ не сажают», плюс пара известных городских сплетников. Остальные присутствовали на заседании по необходимости — сам подсудимый, его супруга, секретарь суда, адвокат, обвинитель, дон Лоренцо со своими приближенными и представитель епископа.

Лео скромно сидел в сторонке и рисовал забавные фигурки тщедушного обвинителя и тучного адвоката, горячо спорящих между собой. А спор этот, похоже, зашел в тупик.

— Законопослушному гражданину незачем скрывать свои мысли и чувства! — утверждал обвинитель.

— Не спорю, — соглашался адвокат, — но ведь мой подзащитный не писал и не читал этого письма. Он даже не знает, кто мог его прислать.

— Но он хранил дома документ явно антиправительственного содержания, — наступал первый.

— Как раз этого-то мы и не можем с уверенностью утверждать без заключения эксперта, — не сдавался второй.

Эксперт, личный шифровальщик Лоренцо Медичи, с кислым видом вынужден был признать свое бессилие:

— Это письмо невозможно прочитать с помощью известных мне шифров.

— Значит, он точно виновен, раз пользовался таким сложным кодом! — не выдержал ожидания дон Лоренцо. — И я заставлю его признаться. Как говорили наши предки: «Види вици парабеллум». Что означает: побеждает тот, кто вооружен. А я вооружен очень хорошо. На моей стороне и бог, и закон, и справедливость. Не так ли, святой отец?

— Совершенно верно, дон Лоренцо! — поддакнул священник, обалдевший от его латыни.

Почувствовав, что на этом суд может и закончиться, Джиневра быстро выпалила заранее приготовленную фразу:

— Может быть, в зале найдется сведущий человек, который прочитает это злополучное письмо?

Лео с сожалением оторвался от своих набросков.

— Позвольте мне попробовать!

Публика оживилась в предвкушении нового развлечения. А шифровальщик ядовито поинтересовался у неожиданного конкурента:

— А много ли шифров знает уважаемый синьор да Винчи?

Но Лео был готов к каверзным вопросам и без труда поставил горе-эксперта на место:

— Я в совершенстве изучил египетскую, индийскую, китайскую и даже татарскую систему тайных знаков.

В зале одобрительно зашумели. «Татарская система» убедила самых отъявленных скептиков. Лишь посрамленный эксперт никак не хотел сдаваться.

— А знакомы ли вы с масонской азбукой?

— Нет, разумеется, — честно ответил Лео. — Я ведь никогда не состоял в запрещенных законом тайных организациях.

Шифровальщик, с опозданием сообразив, что сболтнул лишнего, затих окончательно. А нахмурившийся Медичи всерьез задумался, достаточно ли хорошо он на самом деле знает биографию собственных подчиненных.

Воспользовавшись общим молчанием, Лео подошел к судейскому столу и взглянул на наделавший столько шума листок. Какие-то палочки, крючочки, закорючки — ничего знакомого и как-то объяснимого. Но отступать уже поздно. Тем более что текст послания он сочинил еще дома.

— Я узнал код, дон Лоренцо! — уверенно объявил он. — Это древняя этрусская тайнопись. Каждый знак означает отдельный слог, а в результате получается…

Лео взял мастерскую паузу, которой позавидовал бы любой лицедей или проповедник, а затем продолжил:

— «Милая Джинни! Твоего козла пригласили на завтрашний ужин к Медичи. А ты в это время приходи ко мне. Любящий тебя Сандро Ботичелли».

На мгновение установилась мертвая тишина. Шифровальщик, открыв рот, смотрел на Лео. Видимо, он хотел что-то возразить, но, метнув взгляд на Медичи, сдержался.

А зал тем временем взорвался. На скамье подсудимых бушевал синьор Джанкарло:

— Мерзкий клеветник! Не могло там быть такого! Я вырву твой подлый язык!

Разумеется, охрана не позволила ему выполнить обещание. А в окружении Медичи вовсю упражнялись в злословии:

— Так вот почему он молчал! Боялся заблеять по-козлиному.

— Да тут целых два заговора! Один — против венценосной особы, другой — против рогоносной.

— Это же настоящий козлоумышленник!

Публика веселилась. Один из унылых личностей рыдал от смеха на плече у одного из крепких ребят. Только Джиневра осуждающе посмотрела на Лео и покрутила пальцем у виска. «Идиот! Ничего умнее ты не смог придумать?»

Художник виновато развел руками. «Извини, Джинни, но другого выхода не было».

Пусть он плохо разбирается в женщинах, но мужскую психологию знает прекрасно. Гнев Джанкарло лучше всяких слов убедил Медичи в правдивости этой истории.

— Ну что ж, — сказал дон Лоренцо, поднявшись с кресла, — совершенно очевидно, что синьор Джанкарло не причастен к заговору. Человек, не уследивший за собственной женой, не способен организовать покушение. Отпустите обвиняемого!

— А вам, синьор Леонардо, лучше пройти со мной, — с усмешкой обратился он к художнику. — Иначе я не смогу гарантировать вашу безопасность. К тому же у меня есть к вам предложение: не хотите ли занять должность моего личного шифровальщика? Прежнему, судя по всему, еще нужно поучиться этому ремеслу. А еще не мешало бы проверить, чем он занимался до поступления ко мне на службу. Ибо сказано древними: «Эрраре гуманум лупус ест»[14] — сколько волка не корми, он человеком не станет.

* * *

Синьор Тосканелли смотрел на Лео немигающим взглядом — то ли внимательно слушал, то ли пребывал в своей обычной нирване. Спокойствия ради да Винчи решил остановиться на первом варианте.

— …Тогда я ему предлагаю: «Ваше демократическое сиятельство, используйте мой способ письма, зеркальный. Это очень удобно».

В доказательство изобретатель написал:

— Смотрите, и писать просто, и ничего не понятно. Вот, сами попробуйте.

Тосканелли, как ни странно, среагировал. Он взял негнущимися пальцами перо и вывел:

Леонардо с почтительностью прищелкнул языком.

— Это что-то из древней Финикии? — спросил он.

— Это что-то из будущей Швеции, — безжизненным голосом ответил учитель и снова начал смотреть перед собой.

Лео устроился рядом и постарался смотреть в том же направлении, куда и Тосканелли. Минут пять они сосредоточенно таращились в некрашеную стену. Потом Лео не выдержал и принялся тереть глаза.

— Учитель, — сказал он, — я вам очень признателен. Благодаря вам я научился видеть будущее… хотя и немного другим способом. Но сейчас меня интересует настоящее. Буквально сегодняшний вечер. Медичи требует новый, абсолютно надежный шифр прямо сегодня. Что посоветуете?

Тосканелли оставался недвижим.

— Может, вы и правы, — вздохнул Леонардо, — наверное, стоит пойти к дону Лоренцо и отказаться от его предложения. Так, мол, и так, поскольку ни с китайским императором, ни с татарским ханом вы переписываться не собираетесь, то я вряд ли смогу быть вам полезен. А с зеркальным шифром любой дурак справится.

И тут Тосканелли заговорил:

— Что ж, Лео, раз ты так решил, я не стану тебя отговаривать. Ты действительно рожден для чего-то большего, чем работа шифровальщиком.

Леонардо посидел еще несколько минут, но учитель так и не развил свою мысль, и великий изобретатель направился восвояси.

* * *

Стук в дверь был таким громким и настойчивым, что Лео неожиданно вспомнил о ненаписанном портрете. И поклялся себе завтра же приняться за работу, если, конечно, сегодня все обойдется. Пока был готов только пейзаж на заднем фоне. Прописан до мельчайших деталей, тонкими и точными мазками. Но на месте лица Моны Лизы по-прежнему зиял пустой овал.

Открыв дверь и увидев за ней Боттичелли, Лео искренне удивился. Маленький интеллигентный Сандро (тоже художник) никогда не появлялся в его мастерской с таким шумом. Леонардо даже посмотрел за спину гостя — не прячется ли там какой-нибудь громила.

— Сандро, это ты стучал?

Реакция Ботичелли удивила его еще больше. Сандро подпрыгнул, ухватил Лео за воротник его куртки и завизжал:

— Это ты, скотина, настучал! Кто тебя просил называть мое имя? Боккаччо недоделанный!

Лео едва оторвал от себя маленького художника, с не меньшим трудом затащил его в комнату и усадил на диван. Сандро уже не лез в драку, но по-прежнему выглядел перевозбужденным.

— Ничего, — бормотал да Винчи, копаясь в своих склянках, — я тут на днях изобрел отличную успокаивающую соль. Только название пока не придумал. Может, предложишь чего-нибудь?

— Транк! — сказала склянка, разлетаясь на мелкие кусочки от удара о мольберт.

— Транк? — удивился Лео. — Хорошее название. Только это внутреннее. Его нужно нюхать, а не швырять в картины.

— Ничего мне от тебя не нужно, иуда! — ответил Сандро.

— Зря ты так, — Лео протянул еще склянку гостю. — Это более действенное, на основе валерианы. Выпей глоток и успокойся.

— Я успокоюсь, когда тебя за твой длинный язык подвесят! — всхлипнул Боти-челли.

— Транк! — второй флакон разбился рядом с первым.

Уничтожив запасы успокоительного, Сандро действительно обрел способность связно выражать мысли и эмоции.

— Джинни мне все рассказала про твои выдумки, — всхлипнул он. — Ты, конечно, молодец, что попытался помочь ей, но неужели нельзя было придумать другую историю? Или хотя бы другое имя. Я ведь только что со своей Стефанией помирился, и тут по городу пополз слух, что у меня роман с Джинни. Стефания поверила. Теперь, говорит, я поняла, на какие этюды ты ходишь.

Лео еще не решил, как утешить друга, как в разговор вмешался Бес. Он пронзительно пах валерианой и любил в эту минуту весь мир. Кот прыгнул на грудь Сандро и принялся вылизывать мокрое от слез лицо художника.

— Да иди ты к бесу, животное! — отстранился от кота Ботичелли. — А то еще и тебя в мои любовницы запишут.

Но захмелевшего кота не так-то легко было остановить. Он упрямо лез целоваться к Сандро, и Лео пришлось сделать вид, будто он рассержен на Беса. Одного движения руки в направлении ботинка хватило, чтобы кот осознал порочность своего поведения и опрометью кинулся к окну. К несчастью, на пути к цели находился стол с разложенной на нем рубашкой Лео. Но кот не стал делать крюк и проскакал прямо по белоснежной ткани.

— Ах ты, бестолочь! — уже всерьез рассердился хозяин и все-таки схватился за ботинок. — Это моя последняя чистая рубашка!

Но тут же опустил руку. Бес уже проскочил через окно на крышу, и оттуда донесся такой душераздирающий ор, какой трезвый кот не может позволить себе даже в самый разгар марта.

Лео всегда отличался умением делать неожиданные выводы из банальных событий. Блеснул он талантом и на этот раз.

— А не пропустить ли и нам по стаканчику фалернского? — предложил он Ботичелли.

* * *

— Нет, я все-таки схожу к дону Лоренцо и попрошу освободить меня от почетных обязанностей шифровальщика, — заявил Лео, когда бутыль опустела. — Все равно под такую музыку ничего в голову не лезет.

Сольный концерт Беса на крыше продолжался без какого-либо намека на антракт. Такого бельканто искушенная Флоренция еще не слышала. И Лео совсем не хотелось, чтобы появление нового таланта соседи как-то связали с его именем.

— Вот только переоденусь в чистое. Леонардо подошел к столу и взял истоптанную котом рубашку.

— Вовсе она и не испачкалась, — удивился он. — Только помялась немного. Но это мы мигом исправим.

Как ни странно, великий художник умел пользоваться утюгом, и не только как грузом при изготовлении эстампов. Разглаживая рубашку все на том же столе, он развлекал притихшего Сандро рассказом о своем питомце.

— Мой котик, — Бес на крыше, словно почуяв, выдал особенно пронзительную руладу, — очень воспитанное и чистоплотное животное. Он у меня, между прочим, три раза на дню умывается, а по нужде ходит исключительно на двор к соседям. Просто ангел, а не кот. А сегодня… ну ты же сам мужчина, должен понимать — иногда накатывает.

Закончив работу, Лео слегка встряхнул рубашку и развернул ее к себе лицевой стороной.

— Вот так! Теперь с меня хоть портрет пиши, — удовлетворенно сказал он. Затем вздрогнул и едва слышно прошептал: — Шесть на девять, с уголочком.

Неизвестно, что должна была означать эта странная фраза. Вероятно, высшую степень удивления. На свежевыглаженной рубашке отчетливо проступали отпечатки кошачьих лап.

— Ничего не понимаю! Ведь только что их здесь не было!

— Дьявол, — сказал Боттичелли заплетающимся языком.

— Сандро! — поморщился Лео. — Ты опять? Мы же уже мировую выпили. И не одну.

— Я не про то. Дьявол тебе рубашку пометил. За грехи!

С крыши донесся вой на пределе возможностей кошачьих голосовых связок. Вой усилился еще немного, вышел за пределы и оборвался.

— Не дьявол, — прищелкнул пальцами да Винчи, — а Бес.

Сандро подозрительно покосился на товарища.

— А какая разница?

— Дьявол — враг рода человеческого, а Бес — только мой личный. Помнишь, ты склянки о мольберт разбил?

— Транк! Транк! — Ботичелли очень убедительно взмахнул руками.

— Так вот, — Леонардо торжествующе повернулся к мольберту, — склянки разбились, настойка вытекла… Ах, зараза…

Торжествующее выражение покинуло лицо художника. Великолепный, тщательно выписанный пейзаж на портрете Моны Лизы превратился в набор размытых контуров домов и деревьев.

— Это все ты, — сказал Лео.

— Не все, — возразил Сандро. — Я только флаконами швырялся. А вылизал твою картину твой личный враг… то есть кот. Кстати! Придумал тебе отличное название для успокоительного. — Ботичелли снова повторил швырятельный жест и произнес: — «Транк вылизанный».

Да Винчи продолжал озабоченно рассматривать уничтоженный пейзаж.

— Слишком длинно? — спросил Сандро. — Ладно. Можно одним словом: «транквилизатор». Как?

— А нормально, — сказал Леонардо, отступив от картины на шаг. — Так даже лучше. Все будет словно в дымке…

— Слушай, — подал голос Боттичелли и уставился на дно бокала, — у меня уже дым в голове. Ты мне что-то про пятна на рубашке рассказывал.

— Да, — Лео рассматривал таинственный пейзаж уже с удовлетворением, — кот вывозился лапами в смеси нюхательной соли и настойки валерианы, потом прошелся по рубашке — следы появились. Потом они высохли и пропали. Потом я их нагрел — они опять…

Леонардо вдруг замолчал.

— Ты чего? — спросил Сандро и повернулся к другу.

Да Винчи в упор рассматривал очумевшего Беса, который, покачиваясь, сидел на подоконнике. Кот открыл рот и напрягся, но осипшее горло не выдало ни звука. Лео сорвался с места и бросился к Бестолоччи. Ботичелли вмиг протрезвел.

— Э! — крикнул он. — Он же не специально! Не трожь животное!

Но Леонардо уже трогал животное. Он подкидывал кота в воздух и вопил:

— Я изобрел невидимые чернила! Теперь Медичи меня не повесит, а наоборот!

Бес в ответ таращил круглые глаза и беззвучно орал.

* * *

— Ну почему же всем так не терпится навестить меня именно в тот момент, когда я особенно занят? — проворчал Лео, услышав очередной стук в дверь.

Он как раз дописывал новыми секретными чернилами последнее на сегодня послание Лоренцо Медичи. Еще минут пять, и он бы обрадовался гостю, но только не сейчас.

Впрочем, посетитель придерживался другого мнения — именно сейчас, и даже еще быстрее. Настойчивый стук повторился.

«Хорошо бы установить за дверью табличку, взглянув на которую, посетитель сразу понял бы, стоит ли заходить, — подумал художник. — Лучше всего с меняющимся цветом. Например, если табличка зеленая, значит, я готов принять гостей, а если красная — я занят, и лучше мне на глаза не показываться. А еще можно желтую — заходите, раз уж пришли, но ненадолго. И самое главное — менять таблички каким-нибудь рычажком, не выходя из дома. Хотя некоторым людям объяснять бесполезно — они полдня могут стучать».

— Да иду я, иду! Уже открываю.

Лео поставил заключительную точку и с сомнением посмотрел на разложенные на столе листы бумаги. Может, стоит их спрятать? Все-таки тайная переписка дона Лоренцо. А с другой стороны, пусть лежат. Все равно на них ни словечка не разглядишь, чернила уже высохли и стали невидимыми. Нужно только запомнить, где что лежит. Вот это, слева — в канцелярию римского папы. Среднее — венецианскому дожу. А справа — управляющему квасцовыми рудниками в Вольтерре, где семейству Медичи принадлежит солидная доля. Ладно, уж как-нибудь разберусь.

Посетителем, вернее посетительницей, оказалась Джиневра. Прямо с порога она направилась к дивану, уселась на краешек и привычным жестом достала платок.

— Прямо «диван слез» какой-то! — не удержался Лео. — Он же у меня высохнуть не успевает!

Но все-таки он испытывал смутное чувство вины перед подругой за не слишком удавшуюся аферу с расшифровкой. И дальше заговорил уже серьезно.

— Успокойся, пожалуйста, Джинни, и расскажи, что произошло на этот раз?

— А то ты не знаешь?! — всхлипнула Джиневра. — Джанкарло не простил мне своего позора и собирается со мной развестись. Да я и сама не хочу больше быть его женой, раз он оказался таким козлом. Но что мне делать дальше?

— Наверное, снова выйдешь замуж? — предположил Лео.

— Закого-о-о? — теперь Джиневра уже рыдала в голос. — Весь город уверен, что я наставляла рога Джанкарло.

У художника хватило такта промолчать, но Джинни с чисто женским чутьем угадала его мысли.

— Да, я наставляла, — сквозь слезы улыбнулась она. — Но совсем не с тем и не так, как все думают. И разумеется, никто никогда об этом бы не узнал. А теперь ни один старый баран не рискнет на мне жениться… чтобы не стать старым козлом. Хоть совсем из города уезжай.

— Что ж поделаешь, Джинни? — философски заметил Лео. — Все великие люди рано или поздно уезжали из Флоренции — Данте, Петрарка… Я вон тоже подумываю.

Джиневра зарыдала с новой силой. То ли страдала по поводу отъезда Петрарки, то ли боялась совсем пропасть без Леонардо.

— А может, вместе поедем? — предложил да Винчи. — Я попрошу дона Лоренцо отписать про тебя герцогу Сфорца. Тебя примут при дворе, и постепенно все наладится.

Никуда уезжать Джиневра, конечно, не собиралась, но наивное предложение художника ее растрогало. Она подняла голову и уже хотела поблагодарить друга, но вдруг заметила кота, гонявшего по столу какие-то бумажки.

— Лео, посмотри, что творит твой кот!

Лео обернулся, и рука его машинально потянулась под диван за ботинком.

Но Бес тоже заметил угрозу и с явным сожалением спрыгнул со стола.

Оно и понятно — чернила на листках высохли, но запах, божественный и манящий запах валерьянки, никуда не делся. И теперь из-за прихоти хозяина приходится отказываться от такого наслаждения!

Обеспокоенный Лео подбежал к столу. Слава богу, Бес не успел все окончательно запутать! Значит, слева — письмо для папы, в центре — для дожа, а справа — для управляющего. Пожалуй, нужно их запечатать, пока еще что-нибудь не случилось.

* * *

— Какого черта, я спрашиваю?!

Лоренцо Медичи сейчас вовсе не был похож на того душку с портретов работы Леонардо, празднично украшавших Флоренцию перед выборами. Лицо дона Лоренцо побагровело от гнева, щека непроизвольно дергалась, глаза метали молнии.

— Если ты не можешь запомнить, кому какое письмо предназначено, так и писал бы по одному, а не все сразу. Юлий Цезарь, понимаешь ли! Шива восьмирукий! Лапсус[15] природы!

Лео благоразумно молчал. Не от раскаянья, конечно. Он просто старался запомнить наиболее яркие, сочные выражения, чтобы потом повторить их коту.

— Почему, спрашивается, я должен перед всеми извиняться за своего шифровальщика, который по врожденному слабоумию умудрился перепутать письма? — Медичи остановил бурную речь, чтобы перевести дыхание, и в уголках его тонких губ вдруг заиграла ехидная усмешка. — Ну, положим, не перед всеми. Один раз очень даже удачно получилось. Но все равно. Что должен был подумать обо мне, к примеру, венецианский дож, получив вот такое послание: «Если бы вы сразу послушались моего совета и прорыли канал от города до моря, то не испытывали бы сейчас такие трудности с транспортировкой товара»?

Дон Лоренцо невольно рассмеялся.

— Нет, какая оригинальная мысль — прорыть канал в Венеции!

Лео вежливо хихикнул, но так, чтобы в случае чего смешок можно было выдать за приступ кашля.

— А как ты, то есть как мы, — поправил сам себя дон Лоренцо, — напугали моего управляющего на рудниках! «Передайте своему хозяину, что я плевал на его требования. В своих владениях я волен делать все, что захочу». Бедный Бартоломео решил, что я подозреваю его в двойной игре, в работе на двух хозяев. И тут же примчался во Флоренцию уверять меня в собственной преданности. Но больше всего меня восхитил мой ответ в папскую канцелярию, — уже откровенно хохотал Медичи. — «К сожалению, я не смогу приехать на ваш карнавал. Веселитесь без меня». Карнавал — это ж надо так сказать! Мактэ![16]

Увидев, что Лео не оценил юмора, дон Лоренцо пояснил:

— Дело в том, что меня вызывали в Рим на конклав кардиналов, где собирались отлучить от церкви. А я их чуть ли не комедиантами обозвал. И все благодаря тебе, Лео!

Лео виновато улыбнулся и уже, наверное, в десятый раз попытался оправдаться:

— Честное слово, дон Лоренцо, я не хотел. Это кот во всем виноват.

— Твоего замечательного кота я прикажу наградить самым лучшим куском колбасы из моих запасов, — благодушно сказал Медичи. — А ты, Леонардо, в следующий раз будь внимательней. Я ошибок не прощаю. Мне или служат верно, или стараются держаться от меня подальше. Аут Цезар, пер аспера атас.[17]

Латынь да Винчи, по обыкновению, не понял, но догадался, что «атас» миновал.

— А теперь, синьор Леонардо, я даю тебе последнюю возможность исправиться. Вот тебе письмо для герцога Сфорцы. — Медичи протянул художнику свернутый в трубочку лист бумаги. — Письмо настолько важное, что недостаточно просто переписать его твоими невидимыми чернилами. Необходимо сделать так, чтобы, попади оно даже в чужие руки, никто не смог узнать его содержание. Понятно? И смотри у меня — на этот раз без сюрпризов!

«Ты это лучше моему коту скажи!» — подумал Лео, но опять промолчал.

* * *

— Учитель, он опять ухитрился открыть цилиндр! Вот пройдоха!

— Да уж, Лео, твой кот вовсе не такая бестолочь, как ты о нем думал.

Вот уже три дня Лео с Тосканелли бились над устройством тайника, открыть который, не зная секрета, было бы невозможно. По этому поводу учитель пребывал в совершенно ясном расположении духа. «Я, — хвастался Тосканелли, — неделями могу обходиться без травки. Тут главное не втянуться».

За неимением других помощников, опыты проводились на коте. И каждый раз Бесу удавалось открыть тайник.

Ну ладно, я еще могу понять, как в прошлый раз он случайно нажал лапой на потайную скобу и освободил крышку, — вслух рассуждал Лео. — Но теперь-то нужно было развернуть одну половинку цилиндра относительно другой на строго определенный угол. Как ему это удалось?

— Ничего удивительного, — объяснил Тосканелли. — Ты ведь сам предложил спрятать в тайнике флакончик своих новых чернил. Кот учуял запах валерьянки и крутил в лапах цилиндр до тех пор, пока он не открылся. Не так ли, Бес?

Кот, добравшийся до вожделенного флакона, проигнорировал вопрос. Он уже изрядно надышался зельем и готовился к очередному концерту. В соседних домах спешно закрывали окна. Там уже привыкли к распорядку дня их гениального соседа.

На этом обычно опыты и заканчивались. Придумать что-либо дельное под звуки кошачьей серенады было абсолютно невозможно. Но на этот раз Лео успел родить новую идею еще до начала представления.

— Значит, нужно собрать корпус цилиндра из четырех или даже шести вращающихся дисков, — предложил он. — И тогда случайно найти правильную комбинацию даже этот долбаный наркоман не сможет. Извините, учитель.

По сияющему лицу ученика Тосканелли сразу догадался, что решение проблемы найдено.

* * *

— Проходите, учитель! — немного виновато сказал Лео на следующий день. — Извините, я не утерпел и провел испытания без вас. Бес два часа вертел цилиндр, но так ничего и не добился.

Обиженный кот даже не вышел встречать гостя, а с отсутствующим видом сидел возле окна.

— Прекрасно, мой мальчик! — воскликнул старый учитель, которому порядком надоел научный поиск на ясную голову. — И как мы назовем твое изобретение?

— Да какая разница?! — беззаботно ответил все еще находящийся в радостном возбуждении изобретатель. — Назовите как-нибудь помудреней. Хотя бы криптексом, все равно названия никто не запомнит.

И все же ему не терпелось объяснить Тосканелли подробности своей идеи.

— На каждом диске я по кругу нарисовал буквы алфавита. Вот этой медной полоской обозначена линия, по которой буквы нужно составлять в ключевое слово. И если его правильно, набрать, диски встанут в нужное положение, и замок откроется.

— Французы называют такое слово паролем, — подсказал учитель.

— Хорошо, пусть будет пароль, — согласился Лео. — Главное, что без него тайник не открыть.

— А сейчас он открыт?

— Конечно, я ведь еще не положил туда письмо дона Лоренцо.

Лео порылся в ящике стола, достал оттуда свернутый листок бумаги, и аккуратно опустил внутрь цилиндра.

— Все. Теперь можно отравлять.

— Постой, Лео, забеспокоился вдруг Тосканелли. — А как же герцог Сфорца узнает пароль?

Вопрос оказался неожиданным, но Лео был в ударе и сходу предложил решение:

— А я пошлю, ему другое письмо с подсказкой. И с другим гонцом, для надежности.

— Пойдет, — похвалил его старый учитель, — Пищи скорей свою подсказку, Лео, и закончим с этим хлопотным делом!

Увы, все оказалось не так просто.

— Бес, куда ты опять спрятал мое перо? — разнесся по окрестностям разгневанный крик великого изобретателя,

* * *

Стоявший в дверях, представительный мужчина в украшенном золотой каймой камзоле был совершенно незнаком Лео. Но спокойный, уверенный и незаносчивый тон его

приветствия особых неприятностей, вроде бы не предвещал.

— Могу я видеть синьора да Винчи?

— Да, это я, к вашим услугам, — Лео постарался отвечать с той же изысканностью. — С кем имею честь?

Странно, но в беспорядке мастерской знатный гость чувствовал себя вполне уверенно. Хотя присесть на диван все-таки не рискнул.

— Я к вам по поручению герцога Сфорцы, синьор Леонардо, — неторопливо начал он. — Его светлость просил поблагодарить вас за доставленное ему удовольствие. Он от души веселился, наблюдая, как его придворные пытаются открыть вашу головоломку.

— А разве это было так сложно? — спросил художник. — Я ведь послал герцогу подсказку:

Важная тайна скрыта внутри.

Чтобы узнать, пароль набери.

Или он ее не получил?

— Получил, — подтвердил вельможа. — Но подсказка не помогла. Какие только слова не предлагали в качестве пароля. И «Сфорца», и «Медичи», и даже «Италия». Ни одно не подошло. Потом кто-то вспомнил старый армейский анекдот: «Стой, кто идет? Скажи пароль! — Пароль. — Проходи» — и предложил набрать слово «пароль».

— Постойте, почему «пароль»? — изумленно воскликнул художник. — Там же ясно написано: не набери «пароль», а пароль «набери». Нужно было составить слово «набери»!

— Ах, вот как?! — теперь уже удивился посланник герцога. — Забавно. Впрочем, все это уже неважно. Потому что его светлость просто взломал тайник.

Странный получался разговор. Почти каждая фраза удивляла собеседника.

— Взломал? — переспросил Лео.

— Ну да, взломал. Должен же он был прочитать письмо.

— М-да, такой вариант я почему-то не предусмотрел, — признался изобретатель. — Нужно будет продумать защиту и от него.

— Так вот, синьор Леонардо, — продолжал гость. — Самое прискорбное, что внутри цилиндра не оказалось никакого послания.

— Вы хотите сказать, что герцог не сумел его прочитать? — уточнил Лео. — Но ведь это-то как раз совсем просто! Нужно было провести горячим утюгом по листу, и…

— Вы меня не поняли, синьор Леонардо! — перебил его посланник. — Внутри не было никакого листа. Вообще ничего не было. И его светлость послал меня во Флоренцию с целью узнать, что же все-таки хотел сказать ему Лоренцо Медичи. Но ваш хозяин… э-э… ваш наниматель сейчас в отъезде. Так, может быть, вы мне расскажете, что было в этом письме?

И тут Лео понял, что это провал. Медичи не простит ему новой ошибки. Да и содержание письма совсем вылетело у него из головы. Столько забот накопилось за это время. Но самое невероятное — это пропажа письма. Он ведь сам положил письмо в цилиндр, собственными руками. А потом… Потом отправился на поиски пера, которое стащил…

— Бе-е-ес! — закричал Лео в порыве ярости. — Я убью тебя, мерзкое животное!

Но кота не так-то просто было застать врасплох. Он успел ретироваться по проверенному маршруту — через окно на крышу. А на подстилке под окном сиротливо лежал скомканный, грязный листочек бумаги. И у Лео не возникло и капли сомнения, откуда он здесь взялся.

Художник еле дождался, когда нагреется утюг. Рискуя обжечь пальцы сквозь рукав куртки, он провел утюгом по листку и с трудом различил бледные полустертые строчки:

«Прошу вас, дорогой герцог, отправить надежного человека во Флоренцию для обсуждения одной весьма выгодной, но опасной операции».

— Что ж, лучше поздно, чем никогда, — вслух подумал Лео. — Теперь хотя бы буду знать, за что дон Лоренцо вздернет меня на виселице. А впрочем… Посланник герцога уже прибыл во Флоренцию. Стало быть, задание я выполнил. Так что вроде бы все обошлось, — облегченно вздохнул художник и отправился извиняться перед гостем.

«Вроде бы обошлось», — в унисон ему подумал кот, но с крыши слезать пока что не стал.

* * *

— Ну все, котяра, доигрался! — заявил прямо с порога Лео, вернувшийся после визита к Медичи. — Не будет тебе больше колбасы со стола дона Лоренцо. И валерьянки, кстати, тоже. Выгнал он меня. Я, говорит, искренне восхищаюсь вашим талантом, синьор Леонардо, равно как и способностями вашего кота. Но мне сейчас нужен просто шифровальщик. Пусть не такой талантливый, но и не такой рассеянный, как вы.

Да Винчи рассеянно повертел в руках прощальный подарок диктатора — серебряный кубик, на каждой грани которого было выгравировано по одной букве из фамилии Медичи.

— Так что мы с тобой теперь снова вольные художники. Бес! Я с тобой, между прочим, разговариваю.

Но коту было не до жалоб хозяина. Он упорно пытался столкнуть со стола цилиндр Лео, забытый посланником герцога Сфорцы. В конце концов, цилиндр с тихим стуком свалился на пол, и поврежденная герцогом крышка сама отскочила в сторону. Кот тут же засунул нос внутрь тайника, разочарованно фыркнул и вернулся на свою лежанку у окна.

— И чем это ты там занимался? — без особого интереса спросил Лео и поднял цилиндр. В нем лежала записка. Самая обыкновенная, написанная обычными чернилами.

Но подпись «ваш Людовико Сфорца» заставила художника внимательно прочитать ее: «Дорогой синьор Леонардо! У меня к вам предложение: не хотите ли вы заняться производством и продажей своих головоломок? А я готов помочь вам как материально, так и в поиске клиентов. И для нашего бизнеса было бы лучше, если бы вы перебрались ко мне в Милан».

— А знаешь, Бес, не все еще потеряно, — сказал после некоторого раздумья художник. — Будем делать цилиндрики… Хотя,, почему цилиндрики?

Изобретатель пристально посмотрел на серебряный кубик с буквами.

— Кубик… кубик с подвижными гранями… Ничего, Бестолоччи! Мы с тобой еще поедим колбасы. Герцогской.

Глава 6 Деньги на солнце

Очень трудно отыскать солнечный

зайчик в освещенной комнате.

Конфуций в юности

— Не смотри на меня так! — строго сказал Леонардо коту. — Видишь, я занят, пропорции подбираю.

Великий изобретатель внимательно изучил потолок, хмыкнул и сыпанул в ступку еще немного бертолетовой соли.

Бестолоччи сидел не моргая, очень похожий на копилку, только без прорези для монеток.

— Я помню, — раздраженно продолжил Лео, — мы собирались в Милан. Но тут такое дело… государственной важности.

Бес изобразил зевающую копилку.

— Ничего не ерунда, — возразил да Винчи, на глазок добавляя серы, — а дембельский аккорд для Медичи.

Кот принюхался, вздыбил шерсть и сиганул на улицу.

— Смотри, что сейчас будет! — великий изобретатель в предчувствии триумфа поднес к ступке свечу…

…Взрыв Джиневра услышала еще на подходе к мастерской. От неожиданности она встала как вкопанная и схватилась за сердце.

Прохожие отреагировали не так бурно. Они привычно смахнули кирпичную крошку со шляп и продолжили заниматься повседневными делами.

— Что, дочка, — сказал старик-булочник, — давно в нашем квартале не бывала? Привыкай. Это псих да Винчи экспериментирует с бездымным и бесшумным порохом.

— Ага, бездымным! — присоединилась к беседе толстая прачка. — Третьего дня такую вонь и копоть устроил, что я все белье потом перестирывала.

— Зато мощность всё растет, — вступился горбоносый трубочист. — Раньше чуть-чуть трясло, а теперь с крыши скидывает.

— Одна надежда, — поделился булочник, — что когда-нибудь мощность вырастет окончательно и разорвет этого придурка на части.

— А не к Леонардо, случайно, идешь? — подозрительно спросила прачка. — Жена его?

— Нет-нет, — поспешила отмазаться Джиневра, — я совершенно посторонняя жена. Просто мимо проходила.

Джинни сделала крюк, чтобы замести следы, и застала Лео у входа в мастерскую с котом на руках. Из окон валил синеватый дым.

— Привет, любимая! — сказал перемазанный изобретатель. — Как прошел круиз? Поладила со своим новым?

— С которым? — уточнила Джиневра, рассматривая следы разрушений. — С которым уезжала или с которым вернулась?

— Ну ты даешь! — восхитился Лео.

Бес принялся вылизываться прямо на руках у хозяина.

— Это ты даешь! — возразила Джинни. — По дороге я услышала про тебя много интересного. Во-первых, сам взрыв, во-вторых, взрыв негодования, который зреет среди твоих соседей.

— Временные трудности. Я положил вот столько серы, — изобретатель стряхнул с себя кота и показал щепотку, — и вот столько бертолетовой соли, а нужно было вот столько и столько соответственно. Еще пару опытов — и в моих руках будет вещество, которое перевернет всю военную науку.

— Пока это переворачивает только твою мастерскую. А еще немного, и соседи сами разорвут тебя. Без дыма и без лишних звуков.

— Тише, — Леонардо оглянулся и перешел на шепот, — это совершенно секретная информация. За соблюдением секретности следит важный человек из правительства…

— Бог с ней, с твоей секретностью. Где у тебя швабра?

— Пренебрегать секретностью совершенно недопустимо, — голос над ухом заставил Лео и Джинни вздрогнуть и резко обернуться.

Пожилой поджарый человек в платье военного покроя подозрительно рассматривал Джиневру.

— Знакомьтесь, — сказал Леонардо, — это Джиневра, моя ассистентка. А это тот самый важный человек. Его зовут…

— Инкогнито, — торопливо сказал военный.

— Редкое имя, — Джиневра на всякий случай произвела несколько предупредительных выстрелов глазками.

— …а фамилия его Точчино. Он генерал. Секретный.

— Уже рассекреченный, — генерал постарался выглядеть строгим, но у него не очень получилось.

Судя по всему, предупредительные взгляды после серии рикошетов угодили в цель.

— Ладно, — Точчино обращался к да Винчи, но смотрел неотрывно на его подругу, — давайте начистоту. Какие успехи?

— Вот… — Леонардо показал закопченными ладонями на не менее черные стены и потолок.

— Вижу. А конкретнее?

— Без шума пока не получается. Но дыма стало гораздо меньше.

Точчино принюхался, сморщил нос и предупредил Джинни:

— Синьора, имейте в виду, исследования в высшей степени секретные. Если будете о них болтать, — генералу наконец удался зловещий тон, — придется вас ликвидировать.

Джиневра изобразила образцово-показательный ужас. Довольный собой Точчино отдал честь (под накидкой, чтобы не нарушать секретность), четко развернулся, наступил на кота и ушел плохо скрываемой строевой походкой.

— Он серьезно? — спросила Джинни. — Насчет ликвидации за болтовню?

— Пока я не замечал, чтобы генерал шутил.

— Тогда, милый, у меня для тебя плохая новость. После всего тебе придется взорвать квартал.

* * *

Вечером того же дня во дворце Медичи состоялось совещание, настолько секретное, что его содержание удалось выяснить только из протокола. Этот строго конфиденциальный документ приводится по публикации в газете «Флоренция сегодня благоденствует» (ФСБ).

Скоропись секретного протокола заседания Военной комиссии во дворце Медичи

Медичи. Господа, отношения с Римом зашли в тупик, и единственным возможным выходом будет война. До манус.[18]

Генерал Точчино. Дом что?

Медичи. Прекратите ваши солдафонские шуточки, генерал. Лучше расскажите, как идет подготовка к войне?

Точчино. Некто, кого я не могу назвать даже здесь, ведет исследования в направлении, которое я не могу огласить даже вам.

Главный казначей. Кстати, что касается этого… некто… Уже вся Флоренция только и говорит, что о взрывах, которые ежедневно раздаются из мастерской да Винчи…

Точчино. То есть человек работает.

Медичи. Над чем? Разрушает город, чтобы врагу не достался? По моим сведениям, он собирается дезертировать в Милан.

Точчино. Ладно, раз уж вся Флоренция знает… Ему дали аванс на разработку бездымного и бесшумного пороха. Это позволит внезапно и скрытно вести огонь по противнику. Но пока снаряды, которые изготовил да Винчи, производят слишком много шума.

Медичи. Шум в этом деле нам ни к чему. Шум и так поднимет вместо нас общественность; когда мы шарахнем по Риму.

Главный казначей. И по поводу авансов: казна истощена, так что пусть этот Леонардо изготовит оружие, но такое, что бы оно било по врагу, а не по карману.

Медичи. А пока будем вести беллум фригидум.[19]

Точчино. Это вы на кого намекаете?..

(Дальнейшая часть протокола же пропущена редакционной цензурой.)

На следующий день Точчино ввалился в мастерскую с явным намерением рассказать Леонардо все, что думает о нем он сам, военный совет и диктатор лично. Однако внутри оказалась Джиневра, и генералу пришлось срочно заменять искренние, идущие от печени слова на официальные формулировки.

— Вот что… Лео… твои… исследования влетают правительству в… копеечку.

Точчино остановился и вытер выступивший от напряжения пот.

— Так ведь я не на себя трачу. Карбид нынче дорог.

— Тем не менее… оружие… финансирование… неоправданные надежды… — Генерал обессиленно застонал и попросил Джиневру: — Синьора, будьте любезны… позвольте нам потолковать… с глазу на глаз…

Джинни вышла на улицу. За ней шмыгнул кот. Видимо, Бестолоччи выполнял в мастерской да Винчи ту же роль, что крысы на корабле — он покинул помещение за секунду до того, как Точчино выпустил наружу свое возмущение. Джинни прислушалась и восхищенно зарделась. Она не понимала, зачем Медичи тратит деньги на бездымный и бесшумный порох, когда в его распоряжении есть такой мощное психологическое оружие — лексикон генерала Точчино. Девушка послушала пять минут, стала совсем пурпурной и отошла от окошка на пару шагов. Потом еще на десяток. В конце концов, спряталась за угол соседнего дома.

Наружу генерал вышел только через полчаса. Вид он имел успокоенный и даже умиротворенный. Девушка дождалась, когда он скроется, и бросилась к Леонардо.

— Ну? — спросила она у очумевшего изобретателя. — Что он тебе говорил?

— Нужно придумывать звукозаписывающую машину, — сокрушенно сообщил Лео. — Я это повторить не смогу. Во-первых, стесняюсь. Во-вторых… просто не смогу.

— А если вкратце?

— Потребовал вернуть аванс.

— Хам! — сказала Джиневра.

— Ммерз, — согласился Бес.

* * *

Леонардо сидел за столом и гладил кота. Кот лежал на столе и позволял себя гладить. Бес понимал, что у хозяина тяжелый период в жизни и нужно его побаловать. Кроме того, постоянные взрывы выбили в подвале все стекла, поэтому на столешнице в послеобеденные часы можно было понежиться на летнем солнышке.

— Исследования зашли в тупик, — грустно сказал Лео. — Сера, селитра и прочие ингредиенты закончились вместе с деньгами. Я попросил аптекаря дать мне в долг или в кредит, но он согласился дать только в лоб.

Бестолоччи подставил полосатый лоб. Леонардо нежно почесал его и продолжил:

— Есть одна идейка… очень перспективная… во сне увидел. Представь себе два куска урана.

Бес открыл глаза на четверть.

— Это такой… минерал… редкий. Его еще не открыли. Так вот, во сне я подносил эти два куска друг к другу… Бах! Цепная ядерная реакция!

Кот открыл глаза почти полностью и даже приподнял голову.

— Откуда я знаю, что такое цепная ядерная реакция?! — сердито ответил хозяин. — Ее еще придумать надо. Но идея отличная, правда? И никакой серы.

Бестолоччи обнаружил, что солнечное пятно на столе сместилось влево, и лениво брыкнул задней лапой. Да Винчи, погруженный в мысли, послушно переместил кота на новое место.

— Нужен источник энергии, — бормотал Леонардо. — Ух ты, как нагрелся, туша бесстыжая… Нужен источник… дешевый… дармовой… в идеале бесплатный… Что, Бесило, разморило тебя на солнышке, разогрело?..

Рука Лео замерла. Кот предельно экономно, одними легкими издал недовольное урчание. Но хозяин, вместо того чтобы продолжить ласкать любимое животное, бросился к бумагам.

— Солнце! Бесплатный источник энергии! Наверняка его можно использовать… Только как?

Обычно после прямого вопроса гениальная мысль приходила непосредственно в голову изобретателя. Сегодня, разнообразия ради, она постучалась к нему в дверь.

— Здорово, ученик, — сказал Тосканелли, переступая порог. — Аптекарь сказал, ты у него всякой дряни накупил на пятьдесят золотых. Не поделишься со старым учителем?

— Я все израсходовал, — ответил Лео, вычерчивая на листе Солнце. — На взрывы.

— А-а-а… То-то мне говорили, что от твоей дури просто башку рвет. Так что, совсем ничего нет?

— Ничего, — изобретатель после некоторого раздумья добавил к солнечному кругу небо вокруг.

— Жалко. А то меня уже ничто не берет. Даже Платон с Аристотелем…

Леонардо лихорадочно заполнял небо вокруг Солнца планетами и орбитами.

— …приходится вот что читать, — Тосканелли показал «Популярную науку под общей редакцией Архимеда».

Лео рисовал уже Галактику.

— Но скоро и Архимед перестанет вставлять, — пожаловался старик. — Так что, может, поделишься?

— Сейчас, — ответил да Винчи, быстро-быстро нанося на рисунок какие-то линии. — Смотри. Это схема использования энергии Солнца… в военных целях. Во вселенском масштабе… Вот это — Метагалактика… Лучи света исходят из Солнца… и вблизи больших скоплений искривляются…

— Лучи света? — подозрительно уточнил учитель. — Искривляются?

— Да! — воскликнул Леонардо. — Потому что из-за принципа эквивалентности…

И великий провидец размашисто начертал поверх всего:

Е = mс2

Тосканелли немного помолчал.

— Жмот ты, — сказал он наконец, — такую дурь куришь, а для учителя жалеешь. А при чем тут энергия Солнца? Да еще в военных целях?

Леонардо растерянно потер лоб.

— Оно как-то само придумалось, — признался он. — Вообще-то я хотел для Медичи придумать бесшумное и бездымное оружие.

Тосканелли еще раз оценил вселенский замысел ученика и хлопнул его по спине «Популярной наукой».

— Молодой ты еще. Не знаешь, что ничего нового в этом мире придумать нельзя. Все уже придумано до нас. Вот, смотри, — и старик стал листать том Архимеда.

Лео с интересом посмотрел учителю через плечо. Бес, воспользовавшись тем, что схема Вселенной осталась без присмотра, несколько раз взмахнул лапой. Во Вселенной зазияло несколько черных дыр.

Найдя нужный рисунок, Тосканелли протянул книгу да Винчи.

— «Рис. 6.2, — прочитал Лео вслух. — Использование вогнутых зеркал для уничтожения флота противника. Не повторять в домашних условиях! Опасно!». Ну конечно! Это то, что нужно! Спасибо, учитель.

— Спасибом косяк не забьешь, — назидательно ответил Тосканелли. — Это у тебя что? Бертолетова соль? Ну-ка, ну-ка…

* * *

Торговец зеркалами, увидев входящего в магазин Леонардо, нехорошо улыбнулся и начал закатывать рукава. Интуиция исследователя и гениальный дар предвидения подсказали да Винчи, что сейчас его начнут бить безо всяких предисловий. Поэтому он пошел в атаку первым.

— Я по поводу возмещения ущерба, — сказал он очень деловым тоном. — Вы ведь пострадали из-за взрывов? Зеркала, наверное, потрескались?

Торговец приостановил приготовления к мордобою.

— Ну? — сказал он.

— Казна города готова возместить ваши убытки. Покажите пострадавший товар.

Зеркальщик смерил Лео недоверчивым взглядом, но кивнул — мол, пошли, полюбуешься, чего натворил.

Задняя комната лавки была вся заполнена треснувшими зеркалами. Математический гений Леонардо в секунду определил, что их здесь не меньше сотни. Большинство из них просто треснуло пополам. Сердце Лео радостно забилось.

— Отлично, — сказал он. — То есть… весьма прискорбно. Что же, мы все это оплатим.

Торговец отреагировал на «мы» недоверчиво задранной бровью.

— Медичи оплатит, — поправился да Винчи. — Но нужно составить акт о нанесенном ущербе.

Изобретатель огляделся.

— Здесь слишком мало места. Вы позволите разложить битые зеркала в лавке?

Зеркальщик фыркнул.

— Да, понимаю. Это сорвет вам всю торговлю… Но и без акта нельзя… Ладно, заберу к себе в мастерскую и подготовлю акт там.

Торговец издал звук неопределенного оттенка.

— Не стоит благодарить, — строго сказал Леонардо. — В конце концов, формально виноват я.

Когда да Винчи тащил в мастерскую последнюю партию битых зеркал, у дверей его встретил герцог Сфорца.

— А я тебе говорил: перебирайся ко мне! — недовольно буркнул он вместо приветствия. — Стыд какой: величайший изобретатель современности подрабатывает грузчиком! Или… погоди-ка… ты что, в старьевщики подался?

— В будущем, — пыхтя, ответил Лео, — утилизация отходов станет очень прибыльным делом. Нутром чую.

— Не доживешь, — сказал Сфорца, придерживая дверь. — Или с голоду помрешь, или надорвешься. Придумал бы что-нибудь коммерчески выгодное, востребованное на рынке…

Леонардо повалился на стул.

— Не могу, — заметил он. — Сначала маркетинг придумать нужно. А до этого — изобрести для Медичи секретное бесшумное и бездымное оружие.

— Секретное?

— Да ладно, — махнул рукой, — весь город в курсе. Если что, Точчино нас всех разом ликвидирует.

— А поподробнее? — герцог согнал со стула кота (который уселся туда за две секунды до этого) и приготовился слушать.

— Будем использовать энергию Солнца…

— Что использовать? — удивился Сфорца.

* * *

— Будем использовать даровую энергию Солнца! — хорошо поставленным голосом произнес Леонардо.

Почти на всех членов Военной комиссии это произвело благоприятное впечатление. Лео порадовался, что обкатал речь на Сфорца. Теперь он знал, что слова «даровой», «бесплатный» и «халява» производят благоприятное впечатление на всех, кто отвечает за финансовую сторону проекта.

Генерал Точчино презрительно скривился. Его интересовала эффективность, а не жалкие деньги.

— Минимальные затраты, — (снова одобрительный гул), — потребуются только на создание системы сферических зеркал. Но и эти затраты можно уменьшить, — (замечания: «А он не дурак!»), — если раздать куски зеркал солдатам.

Точчино скривился уже злобно.

— Протестую, — сказал он. — Солдаты — народ темный. Они не смогут хранить государственную тайну. Нужно нанять…

Слово «нанять» сразу настроило собрание против генерала. Остаток доклада да Винчи провел триумфально. Как только он чувствовал, что доброжелательное отношение ослабевает, тут же говорил «бесплатно», «экономия» или, на худой конец, «по ценам ниже рыночных». Именно так советовал герцог Сфорца.

Но по окончании доклада Точчино снова вставил свое предложение:

— Не хотите нанимать? Не надо. Но я требую, чтобы испытания совершенно секретного оружия производились совершенно секретно. Ночью!

Комиссия синхронно пожала плечами.

— Ночью так ночью. — сказал казначей?

К такому повороту Лео не был готов.

— Ночью нельзя, — бормотал он. — Как же ночью? Солнца ведь не будет!

— Давайте закругляться, — заявил Медичи, — целый час уже болтаем. Кто за проведение испытаний ночью? В принципе, достаточно одного голоса. Моего.

Члены комиссии начали подниматься с мест. Заметив, что диктатор уже тянет руку вверх, Леонардо крикнул:

— Нельзя! Ночью будет дороже церетели парибус.[20]

Лоренцо Медичи захлопал глазами. От изобретателя он не ожидал даже такой,

весьма приблизительной, латыни. Комиссия насторожилась.

— Ночью дороже, — продолжал говорить Лео, — потому что… потому что понадобятся дрова и факелы. Это не позволит выйти на рентабельность.

Последней фразе его тоже научил Сфорца. Как и предупреждал герцог, фраза возымела магическое действие: члены комиссии стали важно кивать головами.

— Ладно, — решил Медичи, — днем так днем. Заодно и я смогу лично все посмотреть.

* * *

Хорошо, что торговец зеркалами не видел, что произошло с его товаром. Треснувшие зеркала разрезали на одинаковые куски размером метр на метр и раздали солдатам генерала Точчино. Между солдатами метался Лео, выстраивая их по особой, одному ему ведомой системе. Постепенно почетные гости, скучающие на холме, стали понимать, чего добивается изобретатель. Солдаты держали вверенные им куски под строго определенным углом, так что из каждого взвода получалось сферическое вогнутое зеркало. Вернее, должно было получаться, но не получалось — солдатам было жарко, они быстро уставали и, как только да Винчи отворачивался, норовили положить зеркала на землю или хотя бы сунуть под мышку.

Да Винчи суетился, тревожно поглядывая на солнце, — момент истины должен был наступить ровно в полдень. За пятнадцать минут до времени «Ч» система была, наконец, выстроена Солдаты замерли в предписанных позах.

— И что? — крикнул Медичи через пять минут. — В чем поражающая сила?

— Подождите! — отозвался Леонардо. — Ровно в полдень сработает.

— И это, — пробормотал диктатор, — то самое мгновенное бесшумное незаметное оружие?

С тех пор, как до него дошли слухи о предстоящем дезертирстве да Винчи, Лоренцо заметно охладел к изобретателю.

Генерал Точчино иронически пожал плечами, как бы говоря: «Я же предупреждал!»

— Зато дешево, — упрямо заметил главный казначей, обмахиваясь квартальным отчетом.

Медичи даже под балдахином страдал от полуденной жары. Теперь он жалел, что не согласился на ночные испытания.

Десять минут тянулись как десять лет без права переписки. Леонардо застыл в двух шагах от кучи хвороста — именно на ней должен был сфокусироваться гигантский солнечный удар. По мере приближения к полудню к куче начали подкрадываться солнечные зайчики-переростки от сферических зеркал, созданных по рецепту Архимеда.

Вот они сползлись вплотную… Вот совсем близко… Зайчики сползлись в одну точку… Леонардо затаил дыхание. И таил его до тех пор, пока зайчики не стали расползаться. Костер так и не вспыхнул.

— Это не оружие, — сказал всенародный диктатор, — а конфуз корам попули.[21]

— Это вы правильно заметили, — поддакнул генерал, — насчет попы.

— Зато бесплатно, — без особой радости в голосе произнес главный казначей.

* * *

— Это ж сколько денег понадобится, — Леонардо повесил буйну голову, которая сейчас была тихой как никогда. — Аванс нужно вернуть. За зеркала заплатить. И жрать нам с тобой, Бес, что-то нужно.

Кот, уловив главное в речи хозяина, начал активно тереться о ноги.

— А все ты! — Лео сердито пнул Бестолоччи ногой.

Тот настолько офонарел от такого обращения, что даже мяукать не стал — сел посреди комнаты и стал моргать на Леонардо недоуменными зелеными глазами.

— Конечно, ты! Кто мне подсунул эту сомнительную идею по поводу энергии Солнца? И потом… Допустим, книгу Архимеда принес не ты. Допустим. Ну и что? Ты же мог порвать ее! Укусить моего полоумного учителя! Еще что-нибудь устроить, чтобы отвлечь меня! Мог? Отвечай, животное, когда с тобой говорит человек!

— Моуу, — неопределенно ответило животное.

— А почему не сделал? Почему не подсказал, что зеркала нужно делать не сферическими, а параболическими? Или даже гиперболическими?

Лео на секунду перестал ругаться и романтически произнес:

— Здорово звучало бы: «Гиперболоид инженера да Винчи». А из-за некоторых безответственных котов у меня осталась только стопка кусков стекла, которую я смогу продать разве что за пару золотых. Идиот!

Бес сообразил, что его оскорбляют, и лениво побрел в угол, где были сложены зеркала. Однако Леонардо не собирался так просто закончить воспитательную беседу. Он подкрался к Бестолоччи, схватил его за шкирку и понес к верхнему из зеркал.

— Полюбуйся на свою тупую наглую рожу! — потребовал хозяин.

Кот с интересом уставился в потолок.

— Не-е-ет! В глаза! В глаза эти бесстыжие смотри!

Лео начал тыкать Беса в зеркальную поверхность. Кот фыркнул и растопырил лапы. Леонардо не унимался. Тогда Бестолоччи сдавленно зашипел и коротко взмахнул лапой…

…Сидя в куче осколков, да Винчи грустно рассуждал:

— Ну и кто ты после этого?

Кот не ответил. Он прятался где-то за шкафом.

— Вообще-то, — признал Леонардо, — ты гений. Одним ударом расколошматить все зеркала до единого… Это ж надо было знать, куда бить! Теперь я тебя точно утоплю.

Изобретатель поднялся с пола, схватил какую-то палку и двинулся к шкафу. От свидания с морскими глубинами Беса спасло только появление Джиневры. Красотка держала в руках щепотку пудры.

— Ой, — сказала она, — зеркало разбилось. Это плохая примета, быть беде… — Джиневра огляделась. — Судя по всему, бед будет много.

— Я даже скажу, какая беда будет первой в списке, — порыв Лео угас, и он снова сел на пол. — Явятся люди генерала Точчино и уведут меня в казематы.

— Может, все еще обойдется? — Джинни всегда была оптимисткой. — Может, не уведут?

— Может, и не уведут. Повесят прямо во дворе.

Джиневра поняла, что любимый срочно нуждается в поддержке. Обнять его она не могла — руки были заняты, — и Джинни произнесла как можно бодрее:

— Если это случится, я с послезавтрашнего дня объявляю мораторий на свадьбы. Целый год буду жить с одним мужем!

— Я тронут, — сказал Леонардо мрачно.

— Подари мне что-нибудь на прощание, — попросила Джинни и произвела несколько трогательных взмахов пушистыми ресницами.

Изобретатель почувствовал, что обижаться на нее невозможно.

— Хочешь, изобрету для твоих ресниц несмываемую тушь? И назову ее в твою честь — «Максфактор».

— Очень мило, — улыбнулась Джиневра. — Сделай мне лучше мешочек для пудры! Тогда я смогу хоть обнять тебя на прощание.

Художник осмотрелся. Материал для сумочки он не заметил, зато под стулом обнаружилась! коробочка орехового дерева. Кажется, из нее да Винчи собирался изобрести что-то музыкальное. Или вычислительное? Лео не стал напрягать память. Он выудил коробку и тщательно (по своим меркам) вытер ее. Потом огляделся, выбрал один из осколков зеркала, который подошел по размерам, и вставил его в крышку с внутренней стороны.

— Как мило! — обрадовалась Джинни. — Только протри вон тут… Давай, не ленись! Теперь тут… и здесь… а теперь влажной тряпочкой, а теперь чистой и сухой… нет, чистой… но сухой… Отлично!

Джиневра бережно пересыпала пудру в коробочку. Закрыла ее, тут же открыла

и придирчиво изучила носик. Осталась не довольна, схватила кусочек какой-то тряпицы, обмакнула в пудру и принялась прихорашиваться.

Леонардо залюбовался ею. «Она добрая, — подумал он, — хоть и дура. Но добрая. С послезавтрашнего дня замуж выходить не будет».

— А почему не с завтрашнего? — спросил он.

— Завтра я не могу. Завтра у меня венчание. Но ради тебя, я, так и бьггь, буду в черном. Ой! Нужно срочно переделывать платье! Извини, сердце мое!

И Джиневра, чмокнув обреченного Лео, исчезла.

«Не буду убираться; да Винчи обвел взглядом кавардак, который, впрочем, не слишком отличался от обычного, — пусть секретные службы порядок наводят. В конце концов, они для того и созданы, чтобы порядок в стране наводить».

В дверь постучали вежливо и даже вкрадчиво.

— Легки на помине, — пробормотал Леонардо и громко крикнул: — Не заперто!

На пороге оказался Сфорца.

— Ждешь гостей? Убираешься?

— Не убираюсь, но хотел бы убраться, — ответил да Винчи. — Куда-нибудь подальше.

Герцог изобразил гостеприимное удивление:

— Милан давно ждет тебя, мой мальчик!

— Меня-то ладно, — Лео решил быть честным. — Но за мной двинутся все мои долги.

— Я мог бы стать твоим гарантом, — Сфорца прищурился, — разобрался бы со всеми кредиторами…

Да Винчи не понравился деловой прищур потенциального работодателя. Насколько он успел изучить герцога, бесплатных услуг тот не оказывал. А если оказывал, то потом сдирал с клиента двойную цену с процентами.

— И что я буду должен делать? — спросил Лео.

— То же, что и здесь! Творить, выдумывать, пробовать. А я буду твоим… торговым представителем.

— И я буду платить вам некий процент с каждой удачной сделки?

— Нет, что ты, — Сфорца тонко улыбнулся. — Это я буду тебе платить процент с каждой сделки. Не волнуйся, и на хлеб хватит, и на масло, и на рыбу для твоего Бестолоччи.

Кот незамедлительно выбрался из укрытия и принялся лицемерно крутиться у ног герцога. От хозяина Бес старался держаться подальше.

— А вы уверены, — сказал Леонардо, — что я смогу изобрести что-нибудь коммерчески выгодное?

— Более чем. Знаешь, кого я встретил на подходах к твоему дому? Джиневру. Она стояла в окружении десятка молодых дам и хвасталась своим новым косметическим набором.

— Коробочкой с пудрой? — удивился да Винчи.

— Да. И с зеркалом, что самое главное. Я так и думал, что это твоих гениальных рук дело. Сколько времени у тебя ушло на изготовление такой вещицы?

— Минуты две.

Сфорца потер ладони.

— Отлично!

— Ммяу! — поддержал его кот.

— Материала, — продолжил герцог, — как я вижу, хватает. Только шкатулок нужно наделать. Это будет отличный товар!

— Мммряук!

— Ну как, по рукам?

— Мммяуууу!

Леонардо вздохнул и протянул руку. Сделка была подтверждена за секунду до того, как дверь с треском распахнулась.

В мастерскую ввалился генерал Точчино в сопровождении четырех солдат. Судя по их угрюмым рожам, они еще помнили то дурацкое испытание в полуденную жару, которому они подверглись благодаря гению да Винчи. Генерал с порога заявил:

— Ну как, сам пойдешь или, — в голосе появилась надежда, — сопротивление будешь оказывать?

Один из солдат плотоядно облизнулся. Остальные с хрустом размяли пальцы.

— Минуточку! — Сфорца принял позу, достойную его герцогского звания. — Этот человек только что поступил ко мне на службу. Теперь он находится под моей защитой, более того — под защитой города Милана.

— Муррр! — сообщил кот. Генерал и солдаты переглянулись.

— Какого еще Милана? — сказал Точчино. — У него перед Флоренцией долгов на десять лет вперед.

— Мммууть! — возмутился Бес.

При этом он потерял бдительность и оказался на расстоянии вытянутой руки от Леонардо.

— Мяукать ты мне еще будешь! — изобретатель встряхнул Беса, и тот заорал так, что даже генерал с герцогом перестали препираться.

Изобретатель схватил в руку обрезок трубы (от модели недоизобретенного беспроволочного телеграфа) и сунул кота в нее. Это оказалось плохой идеей — вопли не утихли, но приобрели особый тембр. Любой человек тут же извлек бы кота и поискал какое-нибудь новое решение, но Леонардо умел мыслить парадоксально. Он надел на первую трубу вторую, большего диаметра.

Звуки, издаваемые бесом, стали заметно глуше. Мужчины вернулись к спору.

— Милан достаточно богатый город, — заявил Сфорца, — мы готовы погасить долги синьора да Винчи.

— В том числе и священный долг перед Родиной? — осведомился Точчино. — Выполните за него оборонный заказ?

— Возможно, денежная компенсация…

— Какая компенсация? Речь идет о стратегической разработке…

— Так уже все готово, — вдруг вмешался изобретатель.

Генерал и герцог с сожалением прервали беседу.

— Я должен был изобрести бесшумный порох, правильно? Так я эту проблему решил. Смотрите! — Лео тряхнул кота, торчащего в системе вложенных труб.

Бес ответил изо всех сил, но наружу вырвалось только слабое эхо.

— Понимаете? Можно использовать обычный порох, но надевать на пушки такие…

— …глушители, — подсказал Сфорца.

— Правильно. Выстрелы станут если не бесшумными, то очень тихими.

Генерал поскреб подбородок.

— Это изобретение, — объявил Леонардо, — я дарю родной Флоренции.

— В обмен на прощение долгов, — быстро добавил герцог.

Точчино посмотрел на трубы. В нем явно боролось желание и изобретение приобрести, и да Винчи арестовать, но присутствие Сфорца не давало такой возможности.

— Ладно, — решился генерал, — давай сюда свой дар. Только кота вынь.

Сфорца за спиной Точчино показал Лео большой палец. В ответ тот показал сразу два. Герцог изобразил указательным и средним знак «виктория». Да Винчи изобразил всей ладонью нечто сложное, что должно было означать: «Мы победили, и пошел этот Медичи…», но Сфорца его не понял.

«Надо придумать азбуку для глухонемых», — подумал Леонардо.

— Минуточку, — просиял генерал, — я все равно должен тебя арестовать. За разглашение государственной тайны.

— Милый! — раздалось из открытой двери. — Ты еще не у портного?

Все присутствующие обернулись на голос Джиневры, но только двое отреагировали вслух. Причем одновременно и одинаково.

— Почему я должен быть у портного? — хором спросили Леонардо и Точчино.

Сказали — и ревниво уставились друг на друга.

— Ты, милый, — Джинни улыбнулась Лео, — у портного быть не должен. А у тебя, милый, — она смахнула пылинку с воротника генерала, — сегодня последняя примерка. Или ты собираешься завтра идти к алтарю в походном мундире?

«Так вот кого Джиневра заарканила на сей раз!» — сообразил да Винчи.

— Ты это… дорогая… — Точчино вдруг стал неловким, — я сейчас… только препровожу Леонардо в тюрьму…

— Ой, — замахала руками невеста, — в какую тюрьму? Ты никуда не успеешь! С тобой солдаты? Очень кстати! Нам нужно столько всего накупить к столу. Банкет будет в кабачке «Золотой пескарь», но они разрешают приносить с собой спиртное и колбасу…

Когда Джиневра желала, она становилась неудержимой. Через минуту генерал и несостоявшийся конвой были уже на улице.

Еще одна скоропись секретного протокола заседания Военной комиссии во дворце Медичи

Медичи. Итак, изобретение готово?

Точчино. Так точно. Я поговорил с этим хлюпиком как мужчина с мужчиной… вернее, как генерал с невоеннообязанным…

Медичи. Короче! Ад рем.[22]

Точчино. Чистый ад, синьор, Содом и Гоморра.

Медичи. Где порох?

Точчино. Это не порох. Это… вот.

Члены комиссии недоуменно рассматривают две полые трубы, вставленные друг в друга.

Главный казначей. Выглядит… недорого. А как это работает?

Точчино. Очень просто: надеваете эту конструкцию на ствол пушки или фузеи — и бабах! То есть (шепчет) бабах…

Медичи. А испытания вы хоть проводили? Как известно, юсус эст оптимус магистер.[23]

Точчино. Разумеется, результаты внушают оптимизм любому магистру. Готов продемонстрировать. У вас кот есть? Жаль. Тогда не смогу.

Главный казначей. И сколько он хочет за это… недорогое, сразу видно… изобретение?

Точчино. Нисколько. Хочет уехать в Милан.

Главный казначей. Какой патриотический поступок! Редко кто из граждан с таким пониманием относится к городской казне.

Медичи. Обсудили? А теперь слушайте мое решение. Изобретение принимаем и прячем подальше.

Точчино. И не будем внедрять?

Главный казначей. Или хотя бы продавать кому-нибудь?

Медичи. Поясняю. Оденет какой-нибудь бандит эту штуку на свой мушкет, залезет в спальню… к какому-нибудь правителю да и порешит его по-тихому. Так что изобретение хорошее, но для государства опасное. Все, ите, миссиа эст.[24] Все свободны. Кстати, генерал, поздравляю вас с очаровательной супругой. Редко кому удается заполучить такое сокровище.

Главный казначей (в сторону). Ага, человекам двадцати, не больше.

* * *

Поклажи у Леонардо оказалось не слишком много. Все незавершенные изобретения и недописанные картины да Винчи решил оставить на память Флоренции. С собой взял только ларь с одеждой, книги и кота в специально придуманной для этого корзине. Ах да, и целую повозку битых зеркал, которые рачительный Сфорца приказал захватить с собой для организации в Милане производства пудрениц.

— Кажется, все, — сказал Лео и тут заметил в углу мольберт, который торчал, как не-вырванный зуб. — Ваша светлость! Я по поводу долгов…

— Мы же уже все решили, — Сфорца развлекался тем, что дразнил кота, засовывая палец сквозь прутья корзины, — все долги я беру на себя.

— Значит, заготовку портрета Моны Лизы можно с собой не брать?

Герцог посерьезнел и перестал развлекать Беса.

— А ты разве не закончил ее?

— Толком и не начал. Меня Медичи отмазывал, пока я на его оборонный комплекс работал, но теперь…

— Я буду отмазывать? Вряд ли. Это не тот бизнес, в который я хочу влезать.

В походной карете герцог и да Винчи какое-то время ехали молча. В глазах изобретателя мелькали отблески гениальных мыслей.

— Что ты там фантазируешь? — не выдержал Сфорца. — Поделишься с новым нанимателем?

— Классную штуку, — отозвался Леонардо, не выходя из транса. — Интернет называется. Представляете: миллионы вычислительных машин по всему миру.

— Каких машин?

— Вычислительных. Это как… бухгалтерские счеты знаете?

— Ага.

— Вот такие, только гораздо сложнее. И они будут связаны проводами… металлической проволокой.

— Зачем? Чтобы не разломались?

— Нет, они между собой будут связаны. А по проводам будут передаваться всякие картинки, книги, мульты.

Герцог понял, что фантазия унесла изобретателя куда-то совсем в другой мир.

— Отлично, — сказал он. — А что-нибудь жизненное можешь придумать? Чтобы я мог в Милане организовать. Пошевели мозгами. Дорога долгая.

Леонардо послушно пошевелил мозгами так, что наморщился лоб.

— Можно самодвижущиеся кареты делать из железа, — сказал да Винчи. — Чтобы очень быстро ездили. А в Милане построить большой завод. «Фиат».

— А это что?

— Точно не помню, это я у Медичи подслушал. Он любил повторять, что «Фиат» — это люкс.[25] А самые быстрые машины будут мчаться стремительно. И цвета они будут…

— …алого! — предложил Сфорца, которого начал увлекать рассказ художника. — Я назову их «Феррари». Они ведь железные!

— И самые быстрые гонщики будут наши, итальянские!

Тут карету тряхнуло и обдало пылью — какой-то всадник в красном пролетел мимо, как бешеная стрела.

— Какого черта? — крикнул герцог вознице. — Кто этот сумасшедший?

— Неужто не признали? — ответил кучер. — Его вся Европа знает. Барон Шумахер.

Глава 7 Страсти по оружию

Если бы не необходимость списывать

устаревшие вооружения,

войн бы вообще не было.

Ганнибал. Докладная записка «О необходимости миротворческой операции на территории Римской империи»

Карета Сфорца третий час стояла на границе. Леонардо и Бестолоччи мирно спали, а герцог сидел на земле возле шлагбаума и хриплым голосом повторял:

— Я важный политический деятель Милана. Мне срочно нужно покинуть территорию Флорентийской Республики.

— Не положено, — бодро отвечал часовой.

В отличие от Людовико, часовые сменялись каждый час.

Начальник стражи досадливо хмыкнул и подошел к герцогу.

— Ваша светлость. Ехали бы вы назад, во Флоренцию. Сегодня точно никого не пропустим.

— Я важный политический…

Начальник стражи наклонился к самому уху Сфорца и что-то прошептал. Тот вздрогнул и возвратил взгляду осмысленность.

— Вот как? — герцог поднялся на ноги. — Тогда понятно… Кучер! Разворачивай.

Леонардо проснулся от не слишком вежливого тычка.

— Есть тема! — Сфорца имел вид таинственный и возбужденный.

— Мы уже в Милане? — зевнул да Винчи.

— В Милан мы пока не попали. Дороги перекрыты. Медичи сцепился с папой. Вот-вот начнется настоящая война.

Изобретатель всегда был миролюбив, а спросонья — особенно.

— Плохо. Будут гибнуть люди, пострадают пашни…

— Отлично! Хлеб подорожает! И это еще не все, — герцог облизнулся и наклонился еще ниже. — Обеим сторонам потребуется оружие. Много оружия. А тут как раз мы. Усекаешь?

Обычно Лео усекал стремительно, но сейчас его мыслительных способностей хватило только на обширный зевок. Проснувшийся кот зевнул вслед за хозяином.

— Мы, — нетерпеливо пояснил Людовико, — будем разрабатывать новые типы оружия. И продавать за хорошие деньги!

— Война, — наконец родил что-то великое Лео, — это несправедливость.

Сфорца на мгновение утерял оптимизм в глазах, но тут же встрепенулся.

— А чтобы было справедливо, будем продавать обеим сторонам. И хороших денег станет в два раза больше. Договорились? Ну давай, придумывай.

— Ага, — сказал да Винчи и прикрыл веки.

Бес повертел головой и перевернулся на бок. Минут пять герцог терпел, а потом дернул Леонардо за руку. Изобретатель вздрогнул и открыл глаза.

— Ну? — спросил Людовико. — Придумал?

— Конечно! — ответил да Винчи сонным голосом. — Средство для мытья посуды. Концентрированное. Справляется с жиром быстрее, чем обычное средство.

— Какое обычное средство? — не понял Сфорца. — Песок, что ли? Ты не отвлекайся, про войну думай.

— Ага, — и Лео снова закрыл глаза.

По пути во Флоренцию он успел приду мать «Гринпис», кофе из ячменя, низкокалорийную колу, песенку «Crazy Frog», антигравитатор и прочую чепуху, не имеющую коммерческого смысла. Изобретения военного характера упорно не желали приходить в голову изобретателя.

Мастерскую Лео нашел в. том же состоянии. Видимо, люди Медичи не успели ворваться сюда и навести порядок. Или успели и перевернули все вверх дном. Словом, беспорядок в мастерской царил самый обыкновенный. Леонардо свалил дорожные вещи возле двери (все равно придется паковать) и выпустил кота из корзины.

Бесголоччи немедленно заявил миру, что пора подкрепиться, а заодно получить компенсацию за одиночное заключение и лишение свободы передвижения.

— Заткнись, — сказал да Винчи, разгребая стол, — мне нужно работать над срочным заказом.

Бес заорал еще громче.

— Дай сосредоточиться! Значит, на выбор: артиллерия, холодное оружие, оружие массового поражения…

— Мауууууу!

— С артиллерией много возни. Холодное оружие… этого добра и без меня хватает. Да и ерунда все это: какой серьезный урон можно нанести холодным оружием? А-а-а!

Изобретатель запрыгал на одной ноге, пытаясь стряхнуть со второй Бестолоччи. Кот, демонстрируя эффективность холодного оружия, вцепился в хозяйскую лодыжку зубами и когтями. Оторвать его удалось с большим трудом и частью собственной кожи. Леонардо за шкирку отнес Беса в угол, где хранились припасы, налил в миску молока и ткнул туда кота носом.

Бестолоччи брезгливо облизался, фыркнул и смерил хозяина полным презрения взглядом. Лео понюхал молоко.

— Скисло, — констатировал он. — Надо бы придумать устройство для хранения продуктов в холоде…

— Мяу, — без особой надежды сказал Бес.

— Еды нет, — твердо ответил Леонардо. — А если станешь мне мешать, то и не будет. Сегодня позаботься о пропитании сам.

Изобретатель вернулся к столу. Кот посидел еще немного и начал заботиться о пропитании. Вернее, об экономии подкожных запасов, — Бес запрыгнул на подоконник, свернулся калачиком и уснул.

— Что я там еще думал? — да Винчи попытался раскрутить логическую цепочку в обратном направлении. — Сохранение в холоде… холодное оружие… массовое поражение! Черт, что это такое?

В памяти маячили только слова «массовое поражение» и ощущение, что это было круто.

Изобретатель уже почти поймал идею за хвост, когда за спиной раздался вкрадчивый голос.

— Не помешал?

Лео вздрогнул, но оборачиваться не стал. Так незаметно подкрадываться умел только дядя Франческо. Таинственный тип, который мог месяцами где-то пропадать, а потом появиться в самый неожиданный момент — как сейчас, например. Франческо был известным авантюристом. Считали, что он связан то ли с организованной преступностью, то ли с неорганизованным правительством. Сегодня дядя решил подтвердить первую версию.

— Синьора Лиза при встрече упомянула, что ты уже закончил ее портрет.

— Не совсем, дядя. Там осталась… кое-какая доработка. Хочешь вина?

— Хочу, — ответил Франческо и, вроде бы невпопад, добавил: — Недавно под Турином нашли одного скульптора с отрезанными ушами. Говорят, работал на мафию. Наверное, плохо работал.

Рука Леонардо, наливающая вино, дрогнула.

— Спасибо, — сказал дядя, принимая бокал, и снова переменил тему. — Твои идеи по поводу оружия очень своевременны. Кое-кто в правительстве заинтересовался бы перспективными оборонными разработками. А еще лучше — наступательными.

«Похоже, — подумал да Винчи, — дядя работает и на мафию, и на правительство. Коррупция».

— Ну и что? — Леонардо пожал плечами. — Судя по твоим сведениям, сейчас я должен все бросить и заняться дописыванием портрета Моны Лизы.

Лео налил себе и покосился на груду вещей, среди которых был и упакованный холст с набросками злосчастной картины.

— Не спеши, — Франческо сделал небольшой, но вкусный глоток, — кое-кто в правительстве смог бы договориться с синьорой Лизой по твоему поводу.

— Не смог бы, — Леонардо опрокинул в себя весь бокал. — Даже Медичи не хочет с ней связываться.

— Разве я сказал «Медичи»? — слегка поднял брови дядя. — Я сказал «кое-кто». Ого! Кажется, кого-то привлек запах твоего вина.

От дальнейшей беседы родственников отвлек приход генерала Точчино с солдатами. Генерал был в костюме жениха (который выглядел как мундир жениха), солдаты — в парадной форме, но с дубинками.

— Джинни нет? — шепотом спросил Точчино. — Отлично! Я должен препроводить этого дезертира…

Но тут вперед выступил Франческо. Небрежным жестом он показал генералу что-то, прикрепленное на оборотной стороне лацкана. Точчино побледнел.

— Простите, я перепутал, — улыбнулся дядя и отвернул второй лацкан.

Генерал попятился.

— А еще… — Франческо начал закатывать штанину.

— Не надо, — хриплым голосом сказал Точчино. — Я все понял. Кру-гом.

И бледный, как фата невесты, жених стремительно покинул помещение.

— Вот видишь, — дядя вернулся к бокалу, — все под контролем. Так что можешь спокойно изобретать… А, ты уже?

Лео заканчивал какой-то чертеж.

— Интересно… — Франческо прищурился. — Попробую угадать. Это трубка для поражения неприятеля отравленными иглами?

— Почти, — изобретатель добавил несколько штрихов. — Это прибор для определения концентрации алкоголя в дыхании.

Помнишь, ты сказал, что кто-то идет на запах вина, вот я и решил…

— Ну ладно, — плавным жестом дядя перебил племянника. — Изобрел и изобрел. Теперь давай вернемся к оружию.

«Ничего, — думал Лео, сворачивая чертеж в трубочку, — герцогу продам. Нутром чую, что с помощью этой трубки огромные деньги можно заколачивать».

— Давай, думай! — дядя вышагивал по мастерской. — Ты же с детства к оружию тянулся. Помню, я тебя учил из арбалета стрелять.

Франческо сухо рассмеялся. Лео не разделил его веселья — уже час он пытался придумать что-нибудь военное, но в голову лезли какие-то распашонки и жевательные резинки без сахара.

— Первым же выстрелом, — продолжил дядя, — ты попал в цель. Правда, не в ту, которая висела на дереве. Но зато все окрестные деревни сбегались посмотреть на единственного в мире трехрогого козла.

И Франческо снова захихикал, как будто барабан покатился по ступенькам.

— Арбалет… — пробормотал Леонардо. — Это мысль. А ну-ка…

Дядя мгновенно перестал хихикать и подскочил к Лео. Но увидев, что именно рисует племянник, он разочарованно протянул:

— Но это же… обычный арбалет.

— Не обычный, — Лео нарисовал на фоне оружия маленького человечка, — а громадный. Чудовищной пробивной силы. Бесшумный.

Дядя скривил губы, прищурился и скрестил руки на груди. Словом, сделал все, чтобы не показать своего интереса к чертежу.

— Не знаю, не знаю, — сказал он, — по-моему, это бесперспективно.

Тут к обсуждению присоединился некстати проснувшийся Бес. Он запрыгнул на стол, сел в центре рисунка боевой машины и обвел собравшихся строгим взглядом.

— Дядя, — решил Леонардо, — забрал бы ты этот чертеж, а? В моем доме у него одна перспектива — быть разодранным в клочья неким животным.

— Мяк, — добавил Бес, что означало «голодным животным».

Франческо сделал вид, что подчиняется воле обстоятельств. Однако схему из-под кота он добыл быстро и с пугающей расторопностью. Да и домой дядя отбыл, не допив вино.

Леонардо осушил свой кубок, подумал и воровато допил за Франческо. Бес обнюхал опустевшую посуду, остался недоволен и тронул один из бокалов лапой. Бокал угрожающе звякнул.

— Понятно, — Леонардо поднялся из-за стола. — Шантажируешь? Так и быть, пойду за провизией. У меня еще остались подъемные от Сфорца.

Бестолоччи недоверчиво уркнул и прыгнул на штору. Да Винчи не стал его снимать, так и ушел, оставив Беса, раскачивающегося все с большей амплитудой.

Но по дороге мозг продолжал генерировать, обдумывать и отбрасывать все новые идеи. В результате Леонардо пришел в себя не в лавке мясника, а у дома учителя Тосканелли. Видимо, пока мозг был занят, ноги решили, что решение проблемы лучше всего искать именно здесь.

Тосканелли был бодр и мечтателен. Леонардо уже научился угадывать причины такого настроения учителя.

— Кокаин или Архимед? — спросил он.

— Архимед, — ответил бодрый мечтатель, — великий грек. Он вошел в историю. А кто будет помнить о нас через двести лет? А через пятьсот? А…

— Есть шанс войти в историю, — перебил да Винчи. — Всего-то нужно изобрести какое-нибудь оружие. Желательно массового поражения.

Тосканелли моргнул сразу двумя глазами и сказал значительно:

— Предлагаю химическое оружие.

Лео искоса посмотрел на учителя. Тот начал торопливо излагать.

— Посылаем лазутчиков с коксом… кокаином в стан врага. Они подмешивают наркотик в пищу солдатам. На следующий день враг в эйфории идет в атаку, разбивает нас наголову.

— Минуточку, — попытался возразить Леонардо.

— Дальше слушай! Через день мы снова посылаем лазутчика. Опять кокс — эйфория — победа. Повторяем диверсию раз десять. А потом перестаем посылать лазутчиков.

Тосканелли довольно отвалился в кресле.

— И что? — не понял да Винчи.

— Как что? Наступает дикая ломка, солдаты врага бросают оружие и разбредаются по окрестностям в поисках дозы. Победа!

Леонардо прошелся вдоль шкафа с книгами. Он пытался подобрать вежливые контраргументы. Не смог и сказал просто:

— Бред. Во-первых, у нас войск не хватит на десять поражений. Во-вторых, толпа наркоманов в период ломки… Уж лучше неприятельская армия.

Тосканелли надулся и уткнулся в книгу с греческим профилем на обложке.

— Ну и пожалуйста, — буркнул он. — Сам придумывай. Чего тогда пришел?

— Я вообще-то, — признался Лео, — коту за едой пошел. А то он буянит. Забрался на штору и раскачивается туда-сюда.

Вдруг голос Леонардо приобрел стеклянный тембр.

— Туда-сюда… туда-сюда.

Старик мигом покинул кресло, подскочил к ученику и тщательно повел носом.

— Унюхал чего? — с надеждой спросил он.

— Не унюхал, а удумал! Дайте-ка бумагу.

Когда чертеж был готов, Тосканелли отреагировал странно — захихикал.

«Что-то все смешливые сегодня, — огорчился да Винчи. — Или его просто на хи-хи пробило».

— Пойдем, — махнул рукой учитель, — чего покажу.

Тосканелли раскрыл книгу Архимеда и положил ее рядом с чертежом нового оружия. «У меня линия тверже, — попытался утешить себя Лео, — и почерк зеркальный». Но утешало это мало: схемы совпадали даже в деталях.

— Катапульта, — продолжал хихикать старик, — изобретение тысячелетней свежести. Хотя могу подсказать, как ее использовать в новом качестве. Давай зарядим ее коксом…

Тосканелли забился в смехе. Но Леонардо это не смутило.

— Не коксом, — сказал он, — а, например, мелкими камнями. Или чугунной дробью. Битым стеклом каким-нибудь…

— ЛСД.

— При чем тут ЛСД? Гвоздями, обрезками металла… Можно поражать по сотне пехотинцев за раз. Да хватит кривляться, учитель. Мы только что придумали первое в мире оружие массового поражения!

К двери мастерской Леонардо пришел в отличном настроении. Чертеж он оставил Тосканелли: пристыженный учитель взялся доработать детали, в частности присобачить к орудию лебедку, которую он видел где-то у Архимеда.

Но только изобретатель вставил ключ в дверь, настроение моментально испортилось. Этому в немалой степени способствовал тонкий нож, приставленный к горлу Леонардо. За рукоятку стилета держалась рука в черной перчатке. Хозяин руки сливался с темнотой.

— Денег нет, — сказал да Винчи как можно убедительнее, — вот, есть кошачий корм.

Но человек в темноте не позарился на аппетитные куски ливера и рыбьи головы.

— Привет от Моны Лизы, — прохрипел он, — я за портретиком.

— Как привет? Дядя Франческо ведь обещал! И герцог…

Нож уперся в кадык.

«Срочно изобрести бронежилет со стоячим воротником», — мелькнула мысль.

«И наушниками», — мелькнула вторая после того, как Лео вспомнил рассказ дяди. И вдруг вся жизнь Леонардо прошла перед его мысленным взором. «Плохая примета», — подумал изобретатель и сказал со всей возможной уверенностью:

— А все уже готово! Завтра сможете забрать.

— Сейчас, — сказал черный человек и пошевелил стилетом. — Открывай.

«Минуту жизни отыграл, — постарался подбодрить себя да Винчи, — 1:0».

Медленно, стараясь не делать резких движений, Лео повернул ключ и потянул дверь на себя. Внутри он тоже двигался максимально заторможено, пока зажигал свечу. Таким образом удалось довести счет до 2:0.

— А вот и наш портретик, — произнес художник, надеясь черт-те на что.

Свет свечи выхватил мольберт в дальнем углу мастерской.

— Черт-те что! — сказал сиплый.

Весь холст был залит густой красной краской.

— Как же так! — ликующему Лео было очень трудно изображать горе, но он очень стараяся. — Портрет уничтожен! Это была моя лучшая картина. Бестолоччи, сволочь кошачья, вылезай! Прими свою смерть как мужчина!

В процессе пламенного монолога да Винчи почувствовал, что нож у горла исчез. Воспользовавшись этим, он повернулся к посланцу мафии и не удержался от удивленного восклицания:

— А вы что, мавр?

Черный (в буквальном смысле) человек строго поправил:

— Афроитальянец. Это что, твой кот натворил?

— Конечно!

Лео торопливо принялся зажигать свечи.

Глазам открывались все новые детали разрушений: битая посуда, перевернутые стулья, рассыпанные книги. На всякий случай художник не стал уточнять, что большую часть этих разрушений он произвел сам при попытке спешного отъезда.

— Какой породы? — спросил афроитальянец.

— Сволочной. Ты где, животное?

Бес, в отличие от мафиозо, прекрасно разбирался в оттенках голоса хозяина. Кроме того, он учуял еду. Кот бесстрашно выпрыгнул откуда-то из темноты и принялся с урчанием тереться о ноги обоих мужчин.

— Ну, — развел руками да Винчи, — и что прикажете мне с этой образиной делать? Кастрировать или сразу утопить?

— Сибирский, — в голосе наемного убийцы послышалась теплая нотка. — Редкая порода. Слушай, ты его пока не кастрируй, а? У меня кошечка, Маруся, тоже сибирская. Хорошо бы породу поддержать.

Мафиозо Наклонился к Бесу и почесал его за ухом. Кот заурчал так, что вызвал в фантазии Леонардо красивое в своей непонятности слово «трансформатор». Мавр поднял Бестолоччи на руки и принялся гладить ему пузо.

— Да Винчи понял, что сейчас самый удобный момент для решения проблемы с портретом.

— Ну что ж… Забирай его к своей Марусе. Я-то уже не жилец.

Леонардо покорно повесил голову. Минуты две было слышно только раскатистое урчание Беса. Итого изобретатель жил на пять минут дольше, чем был должен. «5:0», — поздравил себя Лео.

— Нет, — наконец произнес мафиозо, — двоих я не потяну. На одну жратву буду работать. Знаешь, сколько получает киллер? А стражникам плати, в профсоюз плати… А оружие! Знаешь, сколько стоит хороший инструмент?

Не выпуская кота, наемник продемонстрировал набор блестящих приспособлений под плащом.

— Так что ж делать-то будем? — да Винчи продолжал изображать покорность судьбе.

Чтобы усилить впечатление, он сунул в карман наемнику деньги, оставшиеся от посещения лавки.

— Давай так, — сказал убийца, — я скажу, что тебя не дождался. Ты потом проговорись, что всю ночь… ну, гулял. А за ночь картину восстановишь, я утречком загляну и заберу.

Когда Лео остался наедине с Бесом, то первым делом подпрыгнул до потолка. Это было несложно — в подвале потолки были низкие. Потом, потирая ушибленную макушку, выложил в кошачью миску кусок печени. Наблюдая за урчащим животным, Леонардо обратился к нему с речью:

— Вот видишь, Бестолоччи, твой хозяин неимоверно крут. Бедный художник сумел откупиться от богатой мафиозной бизнесвумен. И выиграл восемь часов жизни! Это… 480: 0! Кстати, Бес, не вздумай повторить этот фокус с настоящей картиной!

Леонардо подошел к двери и принялся распаковывать заготовку портрета Моны Лизы.

— Вот, — сказал он жующему коту, — запомни: это трогать нельзя. Понял? Фу! Нельзя.

Бес никак не реагировал.

— Да, проблема… Пора изобрести копировальный аппарат.

В эту ночь Леонардо работал с нечеловеческой скоростью. Он подправил пейзаж на заднем плане — правда, линию горизонта, когда-то нарисованную неровно, решил не исправлять за недостатком времени. Он выписал руки Джиневры, резонно решив, что кисти-то у всех одинаковые. Он наделил Мону Лизу стандартной фигурой, напялив на нее среднестатистическое платье.

К утру картина была готова почти полностью.

Только на месте лица по-прежнему белел пустой овал.

«Пошло оно все, — подумал обессилевший да Винчи, — пусть убивают, раз такое дело. Не могу я лицо из головы выдумать. В крайнем случае, вырежу дырку, пусть синьора мафиозо туда свое личико просовывает. Скажу, что это модерн, новое слово в искусс…»

На этом Леонардо провалился в сон.

Ночью ему приснилась Мона Лиза. Она выглядела точь-в-точь как Джиневра, только с родинкой на верхней губе.

«Что ж вы не сказали, — упрекнул ее художник, — что вы сестра-близнец Джинни? Я бы давно все нарисовал!»

«Это тайна, — ответила Лиза. — Нас в детстве разлучили, и мы ничего не знаем друг о друге. Мне придется повесить тебя за ноги, а то ты все расскажешь индийским кинематографистам».

Да Винчи почему-то не испугался. Наверное потому, что его поразило роскошное слово «кинематографисты».

«Пора на дыбу, — ласково сказала синьора Мона, — вставай, милый».

— Вставай, милый! — услышал Лео еще раз и понял, что его будит настоящая Джиневра.

Он с удовольствием потянулся и открыл глаза. На верхней губе девушки, которая склонилась над ним, чернело пятнышко.

— Не нужно на дыбу, — запротестовал да Винчи, вскакивая, — я ничего не скажу индийским кинологам… кинестетикам…

Сон ускользал, слова и впечатления стремительно размывались.

— Тьфу ты, — с чувством сказал Леонардо, — перепугался. У тебя что-то на губе.

— Это я у тебя порядок наводила, — Джинни изящно достала пудреницу и изучила личико. — Действительно. А не буду стирать, по-моему, очень мило!

— Сотри, — хмуро посоветовал художник.

Неприятные ассоциации из сна все еще преследовали его. Джиневра со вздохом подчинилась.

— Хочешь новость? — сказала она. — Сенсация века!

Лео усмехнулся:

— Знаем твои новости… Что на этот раз? Завтра наступит конец света? Или твоя соседка видела небесных гостей?

— Абсолютно достоверно! В городе только и разговоров, что кто-то изобрел оружие массового поражения. Спецслужбы Медичи с ног сбились — ищут изобретателей!

— Что за чушь! — Лео немного помахал руками и двинулся к мольберту.

Теперь его ночные мысли казались глупыми. Нужно было срочно дописывать портрет Моны Лизы.

— Не чушь, а массовое поражение!

— Такое оружие может быть изобретено не ранее, чем через пятьсот лет! — рассеянно возразил Леонардо. — Для этого нужны лаборатории, полигоны, атомная энергия и масса всего другого.

Вдруг словосочетание «массовое поражение» заставило вспомнить некоторые подробности вчерашнего неспокойного дня. «Тосканелли настучал? Ха! Кто ему поверит. Чертежи у него, я ни при чем. Или это дядя? Тоже все чисто, схему арбалета он забрал. Стоп! Сейчас главное — портрет».

Но Джинни не пожелала мириться с отсутствием внимания:

— Ну все равно — это ведь так любопытно! А если это правда, интересно, кто бы мог быть таким гением?

— Только я, — заявил Леонардо. — Но у меня нет лаборатории, полигона и атомной энергии. Поэтому все это пустая болтовня. Пусть ищут, если им делать больше нечего. А ты что, уже уходишь?

Джинни, которая только уселась в кресло, надула губки и заявила:

— Ну и пожалуйста. Пойду к генералу.

Уже на пороге она обернулась и мстительно заметила:

— А к тебе твой друг заходил. Такой… смуглый. Очень смуглый.

— Черный, что ли? — сердце Лео в попытке уйти в пятки ударилось о ребра.

— Фу!

— Ну афроитальянец.

— Ага. Он сказал, чтобы ты насчет заказа не беспокоился, начальство отправляет его в загранкомандировку, и у тебя есть еще неделя. Очень симпатичный и мужественный. Одет стильно.

Сердце смущенно вернулось на место и застучало как ни в чем не бывало.

— Имей в виду, — сказал да Винчи, — он убийца.

— Все вы убийцы, — парировала Джинни.

— У него кошка и зарплата маленькая.

Вот эта информация Джиневру откровенно опечалила.

— Кошка — это ерунда… Жаль, я Флоренцию скоро исчерпаю. Ладно, пока.

Леонардо не глядя кивнул и уставился на незавершенную картину. Хлопнула входная дверь. «Как может выглядеть? На кого похожа?»

Дверь хлопнула повторно. Лео решил не оборачиваться: Джинни должна видеть, что он занят.

— Джиневра тут? — спросил приглушенный голос Точчино.

— Уже ушла, — художник демонстративно стоял спиной ко входу.

— А этот… со значками на одежде?

— Еще не пришел.

Генерал принялся откашливаться. «Сейчас опять арестовывать начнет», — досадливо подумал Лео и решил перехватить инициативу:

— А с минуты на секунду здесь будет мой друг из профсоюза киллеров. Он придет спросить, когда я напишу портрет его хозяйки Моны Лизы. Что прикажете передать?

— У меня ведь есть право на один телефонный зво… То есть на одного гонца?

Дверь хлопнула в третий — и последний — раз.

Следующие три дня прошли довольно сумбурно. Леонардо пытался всеми правдами и некоторыми неправдами раздобыть хотя бы словесный портрет Моны Лизы. Дядя Франческо периодически напоминал о необходимости оборонных исследований. Изобретатель клятвенно обещал скоренько все придумать, но пока мог похвастаться только одной разработкой — в результате модернизации и миниатюризации катапульты придумана мышеловка. Бестолоччи был очень доволен, в отличие от Франческо.

Иногда на улице попадался генерал Точчино. Арестовывать Лео он не спешил, но вздыхал с нечеловеческой тоской.

Только сильные мира сего не беспокоили изобретателя. Медичи, судя по всему, обиделся за попытку эмиграции. Сфорца, возможно, смог-таки пересечь границу — но только в одном направлении.

Впрочем, герцог очень скоро дал о себе знать.

* * *

В дверь мастерской постучали поздно вечером. Леонардо как раз удалял неудачный вариант лица Моны Лизы (набор кубов и трапеций) и поэтому крикнул: «Войдите!», забыв, что дверь заперта изнутри.

Тем не менее стучащий вошел.

Лео обернулся и с изумлением уставился на гостя.

— Привет! — белозубая улыбка на черном лице смотрелась эффектно. — У меня к тебе дело.

— Неделя еще не прошла, — прошептал да Винчи, — ты же говорил.

Афроитальянец махнул рукой, прерывая бледные речи художника.

— Да все нормально. Я по другому вопросу. Герцог Сфорца просил передать, что снимает заказ.

— Сфорца? Заказ? — Леонардо заморгал, пытаясь свести воедино все слова собеседника.

Мафиозо улыбнулся еще шире.

— А где твой котяра? Кыс-кыс-кыс!

Бес, которого хозяин не мог дозваться никакими посулами, поступил подло — явился по первому зову.

— Это от меня кошкой пахнет, — пояснил мавр, подхватывая Бестолоччи на руки. — Ах ты, теплый какой!

— Так что там Сфорца? — да Винчи по-прежнему ничего не понимал.

— Да. Людовико давеча давал тебе заказ. На производство вооружений. Пу-у-узо мохнатое! Ну лизни дядю Мбамбу в нос!

— Вооружений? — изобретатель почесал голову.

— Ты что, — удивился наемник, — не выполнил?

— Выполнил-выполнил! — заторопился Леонардо. — Целых два изобретения подготовил!

«И отдал их в чужие руки!» — с отчаянием добавил он про себя.

— Молодец. Так вот, герцог передает, что уже ничего не нужно. Ой, какой урчалка! Война-то кончилась. Так что ты больше не нужен.

Мафиозо так амплитудно погладил Беса, что все убийственные приспособления из-под плаща блеснули, словно акульи зубы. У художника подкосились ноги, он сел на табурет.

— Я больше не нужен, — произнес он с отчаянием.

— Ну-да. Эй! Эй! Ты чего такой бледный?!

Леонардо пришел в себя от кружки воды, которую вылил на него мавр.

— Зачем? — прошептал изобретатель. — Зарезал бы так. Или тебе приказали пытать?

Мне приказали, — сердито ответил наемник, — передать тебе сообщение от Сфорца. И все! А ты в обморок падаешь.

Лео с трудом сел. Мастерская двоилась и норовила уплыть куда-то в сторону.

— А почему тебе? Ты же убийца.

— Так я ж и говорю: нашему брату сейчас очень плохо платят. Приходится подхалтуривать. Вот, устроился на полставки гонцом. Все равно заказов мало.

Афроитальянец повернулся к незавершенному портрету.

— Безликая она у тебя какая-то получилась, — авторитетно изрек он, — невыразительная. Просто пустое место, а не глава мафии.

Да Винчи угрюмо уставился на холст. Действительно, на месте головы главы зияло пустое место.

— Ладно, — сжалился наемник, — вопрос деликатный, здесь торопиться нельзя.

Он вздохнул и покосился на ножи на поясе:

— Хотя нужно.

Глава 8 Эмиграция

Еще неизвестно, что лучше: родиться

под счастливой звездой или в теплом,

комфортабельном рооддоме.

Нострадамус

— Так стало быть, нету?! — возмущался диктатор в ответ на робкие попытки Лео объяснить, почему срочный государственный заказ (лик Медичи на фоне золотых колосьев) не готов.

Вообще-то подобное и раньше случалось и всегда сходило Лео с рук, но на этот раз похоже, Медичи разозлился не на шутку. Видимо, так и не смог ему простить попытку дезертирства во время военных действий.

— Лео, ты меня разочаровываешь. Чем ты здесь занимаешься целыми днями?

— Но позвольте… — оправдывался Лео.

— Не позволю! — не позволял Медичи. — Вижу, Леонардо, ужасная жара плохо на тебя влияет — ты испортился.

И «любимец народа» начал что-то искать в складках своих одежд.

— Мне тут пришло письмо из Ватикана. Папа в знак примирения просит прислать ему толковых художников, что-то там расписать. Как ты понимаешь, заказ обещают хорошо оплатить.

— Ну и… — Лео и кот навострили уши.

— Я тут составил списочек, — всенародно избранный достал, наконец, из недр одежды какой-то лист бумаги, — и тебя, мой мальчик, я оттуда вычеркиваю! — Слово «вычеркиваю» он специально подчеркнул.

И Медичи демонстративно сначала вписал, а потом вычеркнул имя, которое должно было возглавить список.

Его, Леонардо, имя.

— Мяу!.. — негодующе возопил кот и вцепился в камзол диктатора.

Впрочем, широкие и обильные одежды спасли того от какого-либо вреда.

— Это будет тебе урок на будущее, мой мальчик, так сказать, ад меморандум.[26]

Диктатор брезгливо стряхнул кота и направился к двери.

— Отныне от твоих услуг я отказываюсь окончательно, мне не нужен такой ненадежный художник. Прощай. Да, и кота обучи манерам, а то я в следующий раз обращу более пристальное внимание на этот казус белли[27] с его стороны.

И на этой угрожающей ноте Медичи вышел.

— Ну не гад ли? — спросил Лео у кота, когда удостоверился, что диктатор отошел подальше от дома.

Кот не ответил, он сосредоточенно играл с какой-то бумажкой.

— Вот уж действительно, бестолочь, — Лео не без труда отобрал у кота помятый листик, — у хозяина, можно сказать, конец света, а ему хоть бы…

Лео замолчал и уставился на знакомый почерк. Это было последнее (и очередное) письмо от герцога Сфорца. Письма эти в последнее время приходили вместе с гонцами аккуратно раз в неделю.

«Дорогой Лео, — многообещающе начиналось письмо, — в очередной раз хочу тебе напомнить, что мои многократные предложения о получении тобой миланского вида на жительство, а в перспективе и гражданства, остаются в силе…»

Леонардо не дочитал до конца. В его голове созрело, как всегда, мгновенное решение. И да Винчи произнес историческую фразу:

— Надо ехать!

Да, именно так он и сказал.

Сборы особо не затянулись. Основной багаж лежал упакованный еще с прошлой попытки эмиграции. Лео добавил еще несколько узлов с макетами, чертежами и набросками, которые он надеялся продать Сфорца.

Ну и орущего кота, конечно, пришлось усадить в корзину, не мог же Лео его бросить на съедение диктатору (не в прямом, конечно смысле, хотя…). Лео уехал бы тайно, если бы не Джинни, которая непостижимым женским чутьем заподозрила неладное и примчалась в последний момент.

— Негодный, гадкий эгоист! — рыдала она на широкой груди любимого, — ты меня бросаешь здесь одну с этим разорившимся хлюпиком! — («Это она о последнем муже», — понял Лео.) — Тебе даже не пришло в голову позвать меня с собой.

— А разве ты поехала бы со мной? — удивился Леонардо.

— Вот еще, мой глупенький, — Джинни погладила его по щеке. — Но у меня было бы время убедить тебя остаться.

* * *

Северная столица поразила воображение великого Леонардо да Винчи. Хоть Флоренция по праву славилась своими знаменитыми художниками и их не менее знаменитыми скульптурами, Милан был не в пример больше и роскошнее — герцог Сфорца любил и умел пускать пыль в глаза.

Его королевский двор претендовал на статус самого богатого в Европе. Но увы, пока только претендовал. А Сфорца страстно желал, чтобы он стал таковым. Собственно, для этих целей он и зазывал Леонардо.

Помимо этого Сфорца комплексовал по поводу слухов, будто его покойный папенька узурпировал власть, поэтому всячески старался подчеркнуть как величие, так и могущество своего рода. А лучше — и то и другое одновременно. Собственно, и для этих целей он зазывал Леонардо.

Лео проводили в огромный зал, где расположился Сфорца. Герцог восседал с грацией раздувшегося индюка и важно кивал в такт словам какого-то человека рядом.

— А с учетом того, что Венера переносится в созвездие Козерога, советую вам на протяжении ближайших двух недель внимательнее следить за своей супругой, — бормотал человек в смешном колпаке со звездами.

«Ух ты, живой астролог! — догадался Лео. — Вот бы с ним сфотографироваться!»

От удивления да Винчи забыл, что фотографию изобрести ему не удалось — отвлекли чем-то.

— Лео! — закричал герцог. — Дорогой ты мой!

Мигом растеряв все величие, Сфорца вскочил, подбежал, смешно переваливаясь (чем снова напомнил индюка), и принялся усердно обнимать Леонардо.

Придворные удивленно наблюдали за поведением герцога, дотоле ему несвойственным. Астролог пораженно замолчал на полуслове.

— Скорей показывай, что ты нам привез, — закричал он. — Всем смотреть! — вновь закричал он, но уже другим тоном и уже придворным.

И все принялись смотреть. А Лео принялся показывать. Правда, он не особо рассчитывал на коммерческую ценность своих экспонатов, но не собирался же он в этом признаваться!

— Вот, — сказал он, для начала разворачивая что-то блестящее из куска холстины.

— Что это? — протянул Сфорца, разглядывая непонятный предмет.

— Что это? Что это? — пронеслось по рядам.

— Как что? — удивленно и обиженно ответил Лео. — Это же моя знаменитая лютня из конского черепа, оправленная серебром!

— Серебром? — Сфорца попытался на глаз оценить чистоту сплава и вес драгоценного металла.

— По гороскопу, — астролог попытался вернуть внимание правителя к себе, — ваш металл — чугун.

На человечка в колпаке никто не среагировал.

— Вы что, не помните? — Лео заиграл на лютне незатейливый мотивчик, которому его научил когда-то один бродяга с севера.

— А, точно! — вспомнил неизвестно что Сфорца, и лицо его прояснилось. — «Ах, мой милый Августин, Августин, Августин».

И он запел в такт мелодии и даже рукой принялся размахивать, будто что-то держал перед собой. Что это значило, свита не поняла, а герцог объяснять не стал.

— Что вы смотрите как бараны? — рассердился Сфорца. — Вы что, не видите, знаменитый Леонардо да Винчи демонстрирует нам знаменитую лютню из конского черепа, оправленную серебром?

— Смотрите, это та самая знаменитая лютня самого Леонардо, оправленная серебром! — послушно понеслось по рядам.

— Не может быть! Серебром? Та самая? А какого Леонардо? — переспрашивали некоторые особо тупые или глуховатые.

— Как какого? Того самого! Знаменитого! — зло шипели особо догадливые и опасливо косились на Сфорца.

— А вот еще! — воодушевленный первым успехом Лео выкатил на всеобщее обозрение самостукающий барабан на колесиках.

Он давно не надеялся его кому-нибудь спихнуть, но сейчас, казалось, момент был благоприятный. Лео подтолкнул барабан по направлению к Сфорца и тот (барабан, а не Сфорца), неуклюже перекатываясь, начал равномерно стучать.

Сфорца попятился. Кое-кто перекрестился. Особо нервные дамы, не сходя с места, упали в обморок.

— Звезды не собираются благоприятствовать… — попытался подать голос астролог, но герцог его даже не перебил, а просто перекрыл звучным голосом:

— Послушай, мой гениальный придумщик…

Лицо Сфорца озарилось изнутри какой-то большой мыслью. Настолько большой, что она не помещалась в голове и рвалась наружу.

— А мог бы ты сделать то же самое, только чтобы он не стукал, а стрелял? — Сфорца отпустил наконец на волю свою гениальную мысль. — У соседей нынче неспокойно.

— У меня есть для вас кое-что, — Лео достал из-под плаща ворох бумаг. — Здесь ваша мощь, сила, уважение, власть. Ну и роскошь. Это мои военные изобретения. Я для Медичи берег, но раз он таким гадом оказался…

— Мой мальчик, свое идеальное оружие (а я нисколько не сомневаюсь, что оно идеальное, раз придумано тобой) ты хотел отдать в руки этого сатрапа? Как ты мог? Добро должно быть с кулаками, добро! А в данном конкретном случае добро — это я. Нуда ладно, не по злому умыслу, а по недомыслию ты так думал, я уверен! Поспешим скорее ко мне в кабинет, где и обсудим все твои изобретения, так сказать, конфиденциально.

И Сфорца в сопровождении Лео покинул изумленных придворных. При этом спину Лео сверлил как минимум один ненавистный взгляд. А Лео удивился — оказывается,

Сфорца, когда хотел, мог выражаться весьма витиевато, чего Лео за ним раньше не замечал.

В маленьком кабинете герцог для начала прошелся вдоль стен, заткнул пробками несколько дырок и только после этого плюхнулся в кресло за шикарным столом XV века.

— Не доверяю я своим, — признался Сфорца, — продадут. И, что обидно, ни за грош продадут. Цену собьют. Ладно, что там у тебя, выкладывай.

Лео выложил первый эскиз:

— Это копта.

— Копта? — Сфорца попробовал слово на вкус, рассматривая рисунок какого-то перевернутого блюда.

— Ну, то есть «КОт Под ТАзом», — пояснил Лео, — я его придумал, когда Бес прятался от меня под тазиком.

— А-а, — протянул Сфорца. — И для чего он нужен?

— Прячем внутрь людей, они незаметно подкрадываются к неприятелю, а потом как выскочат из-под таза, да как забросают неприятеля чем-нибудь!

— Чем? — удивился Сфорца.

— Ну, например, каким-нибудь другим моим изобретением, — пояснил Лео, внимательно разглядывая «Кота под тазом». — Послушайте, а может назвать его «танк»: «ТАз На Коте»?

Он схватил листок с эскизом и начал что-то лихорадочно дорисовывать.

— Укрепляем броню, — бормотал он, — ставим на гусеницы, здесь дуло, сюда водителя…

— Ну и?

— Вот, — Лео показал эскиз чего-то, очень напоминающего Т-34, — чувствую, очень перспективная модель. Только топливо нужно.

— В смысле? Дрова?

— Какие дрова? — обиделся Лео. — Солярка!

— Понятно, — Сфорца забрал у Лео эскиз и сунул под сукно на столе. — Что там у тебя еще?

На протяжении нескольких часов Лео подробно описывал герцогу конструкцию переносных мостов, колесниц с косами, многоствольных пушек и прочих устройств для военных целей. Герцог все внимательно выслушивал, после чего забирал у Лео листки с эскизами и аккуратно складывал под сукно. Заинтересовался он всего пару раз. Однажды приказал Лео переделать повозку с приделанными к колесам косами для уборки урожая бобовых. Второй раз загорелся идеей разрывных снарядов, но не в военных целях, как предложил да Винчи, а для разбрасывания конфетти. «Это же сколько на Рождество можно заработать!» — радостно потирал он руки.

Во время разговора в комнату пару раз стучался астролог в нелепом колпаке. Не дождавшись ответа, он пытался заглянуть внутрь, но Сфорца его прогонял.

— Короче, друг мой, — подытожил Сфорца, царственно положив руку на кипу изобретений, которая образовала под сукном небольшой Монблан, — я покупаю все эти идеи оптом. Исключительно чтобы не дать им ход. А твою энергию, мой мальчик, необходимо направить в мирное русло. Ты мне здесь нужен совсем для другого!

Сфорца полюбовался на инновационный пакет на столе, оценил его размеры и принялся перекладывать бумаги в длинный ящик, что пылился в дальнем углу.

— Во-первых, придумай мне что-нибудь от мышей, — начал перечислять Сфорца, — а то твои изобретения не доживут до современников наших внуков.

«Предложить, что ли, уменьшенную модель катапульты, — подумал изобретатель. — Нет уж. Или под сукно положит, или в долгий ящик».

— Кот подойдет? — сказал он.

— Если ты имеешь в виду своего, то нет.

— Ладно, подумаем. А что во-вторых?

Герцог закончил паковать ящик и объявил:

— У меня скоро свадьба намечается.

— Поздравляю.

— Спасибо. Выдаю единственного племянника, да не за кого-нибудь, а за внучку неаполитанского короля. Эту свадьбу должны запомнить надолго.

«Подробности хорошей свадьбы, — возразил про себя да Винчи, — обычно не могут вспомнить уже на следующий день». Но опыт общения с верховными правителями заставил его деловито кивнуть.

— Придумай что-нибудь особенное, — батистовым платком герцог вытирал руки от пыли. — С завтрашнего дня начинай знакомство с подручным материалом: с певцами, актерами и прочим реквизитом, забирай всех этих клоунов в свои талантливые руки.

— Хорошо, — Лео обрадовался: задача намечалась творческая. — Это все?

— Не совсем, — Сфорца понизил голос. — Видишь ли, всем известно, что мой отец Франческо пришел к власти после крушения никчемной династии Висконти. И кое-кто позволяет себе — шепотом, конечно, — разговоры, что наша семья не была достаточно знатной, чтобы получить трон. Так вот, я хочу пресечь эти разговоры на корню. И даже под корень. В общем, нужно сделать конную статую моего отца, статую великого человека, основателя новой династии, чтобы все посмотрели и тут же увидели, насколько он велик!

— Ага, а насколько он должен быть велик?

— Метров десять, думаю, хватит.

* * *

Лео окунулся в порученные дела. Весь первый день он знакомился с личным составом. Для начала его заинтересовал хор фламандских певцов. Для них да Винчи решил изобрести светомузыку. Он поручил набрать людей, которые под определенные ноты и инструменты должны были делать определенные движения разноцветными фонарями. Правда, первая репетиция прошла неудачно. Как выяснилось, у многих отобранных отсутствовал музыкальный слух, а кое-кто оказался дальтоником.

Лео как раз готовился оторвать голову капельмейстеру, когда его отвлек знакомый человек в смешном колпаке.

— Разрешите представиться, — церемонно поклонился звездочет, — личный астролог герцога. Зовут меня Амброджо да Росате, между прочим — реальная историческая личность, сам папа не раз обращался ко мне за гороскопами.

— Да я тоже вроде как не выдуманный персонаж, — возразил Лео. — И что, эта ваша лженаука реально что-то может?

— Конечно! — обиделся Росате. — По звездам можно предсказать судьбу любого знатного человека.

— А незнатного?

— Понятия не имею. Незнатные люди не в состоянии оплатить мои услуги. Кстати, что касается вашей судьбы, звезды мне рассказали все достаточно ясно. И совершенно бесплатно.

«Сейчас начнется, — тоскливо подумал да Винчи, — „совершенно бесплатно“, „рекламная акция“, „вы платите только за доставку информации от Альдебарана“».

Опасения его подтвердились. Астролог принялся говорить быстро и четко, как те ушлые ребята, что разводят приезжих лохов во флорентийском порту.

— Можно даже не смотреть на небо, по отношению к вам герцога видно, что звезды в настоящий момент благоволят к вам. Но берегитесь, звезды переменчивы, вам следует быть очень осторожным в Милане, там вас могут ожидать разные несчастья.

«Сейчас скажет: „Первая консультация бесплатно, оплатите только НДС“», — решил Леонардо. И ошибся. Росате продолжал вещать:

— Судя по положению черных дыр, вам нужно сидеть тихо и не звездиться. И не ходите поздними ночами по темным переулкам. И не ешьте на ночь сырые помидоры.

«Вот! — почти обрадовался да Винчи. — Сейчас окажется, что нужно оплатить ввозную пошлину на помидоры!»

Но предсказатель поступил непредсказуемо: воздел к небесам палец и молча отправился к выходу.

— Что это с ним? — спросил притихший на время разговора капельмейстер. — Обычно этот парень без предоплаты прогноз на вчера не сообщает.

— Палец, наверное, прищемил чем-нибудь… — Да Винчи проводил глазами фигуру с торжественно вознесенным перстом и встрепенулся. — Так, вернемся к нашим баранам. Почему твои придурки в последнем такте подняли фиолетовые таблички?

— Вы же сами сказали! Вот, у меня записано: «„до“ — фиолетовый».

Тупость подчиненного моментально выбила из головы Леонардо астрологический прогноз.

— Правильно, это было «до»! Но не верхнее, а нижнее! Значит, таблички нужно было что?

— Опускать, — убитым голосом признал капельмейстер.

* * *

— А что, этот Росате, — спросил Леонардо за ужином у Сфорца, — действительно предсказывает судьбу или как наши синоптики?

Лео скинул под стол кусок рыбы. Из-под стола донеслось довольное урчание (Бестолоччи не был приглашен, но и выгнать его из столовой тоже не удалось).

— Он тебя уже обрабатывал? — засмеялся герцог. — Наверняка предсказал разные несчастья. И денег не взял?

— Ну да, — согласился Лео. — А зачем ему это?

Кот из-под стола мявкнул, требуя добавки. Лео подумал, и под стол отправилась огромная сосиска. Судя по звукам, Бес приступил к заглатыванию сосиски целиком.

— Как зачем? Ни разу не слышал, как на специи подсаживают? Вначале: «Попробуйте наши булочки с корицей абсолютно бесплатно!» — герцог изобразил, очень похоже размахивая руками.

Настолько похоже, что у да Винчи тоже появились сомнения по поводу благородного происхождения рода Сфорца.

— А как только подсядешь на это дело, сдерут три шкуры, — последнюю фразу Сфорца произнес несколько невнятно, с удовольствием поглощая свежую булочку с корицей. — Кстати, булочки отменные. Не хочешь попробовать?

— Не-а, — отмахнулся Лео. — Я на Тосканелли насмотрелся. Тот тоже со специй начинал. Я что-нибудь более привычное съем.

Художник потянулся за большой овощной пиццей, отломил кусок, подумал и тоже отправил его под стол. Кот отреагировал на удивление вяло. Видимо, еще с сосиской не закончил.

— Валяй, — сказал Сфорца, наблюдая, как Лео отламывает еще один кусок, для себя, я пиццу не буду, у меня от помидоров изжога. Так вот, астролог. Здесь та же фишка! Он тебе всяких гадостей напредсказывал, а всякие гадости — куда ж без них? Что-нибудь да случится. Вот ты ему и поверишь. И в следующий раз сам побежишь за прогнозом. И получишь его, но уже за большие деньги.

Лео жевал и размышлял о странностях мироустройства. У него, например, заказчики покупали картины только один раз, при этом очень дешево, да еще требовали неустойку за просрочку заказа. И «в следующий раз», естественно, никто не прибегал. Может, нужно было всякие гадости рисовать?

От раздумий его оторвал кот; Он появился из-под стола и, словно ракета «пол-воз-дух», выбил пиццу из рук Лео. А между делом перевернул на пол и блюдо с пиццей. Далее Бес повел себя странно. Вместо того чтобы спасаться от людского гнева, он запрыгнул на голову хозяина и зашипел оттуда.

Это настолько позабавило Сфорца, что тот не стал переживать по поводу испорченной скатерти.

— Да, кот у тебя просто зверь, — расхохотался герцог. — Так отреагировать на простую мышь!

Из-за сейфа действительно появилась маленькая мышка. Она повертела носом, после чего нагло принялась уплетать пиццу, валявшуюся на полу.

Да Винчи попытался снять с себя перепуганное животное, но Бестолоччи только сильнее вцепился в шевелюру художника.

— А может, продолжал издеваться Сфорца, — это у тебя кошка? У меня придворные дамы точно так же реагируют. А мышка-то маленькая, слабенькая, на бок повалилась… Оба-на, чего это она?

Мышь, отведав пиццы с помидорами, вдруг завалилась на бок и засучила лапками.

Кот удовлетворенно фыркнул и грациозно спрыгнул на пол. Обнюхав мышь, он чихнул и укоризненно посмотрел на людей. Дескать, чего расселись? Не видите, что у вас тут дохлые мыши среди еды валяются? И Бес приступил к умыванию.

— Что это с ней? — удивился Сфорца, уставившись на грызуна. — Неужели помидоры несвежие?

— А- ведь Росате предостерегал меня именно насчет помидоров, — медленно произнес Лео, не сводя глаз с мышонка.

— Во-во, — Сфорца снова засмеялся, я тебя предупреждал. Сейчас побежишь к нему выкладывать денежки за сомнительные прогнозы. Зато у нас появилось превосходное средство от мышей.

Герцог поднялся и принялся аккуратно раскладывать куски пиццы вокруг ящика с бумагами. Да Винчи продолжал находиться в раздумье;

— Точно, помидоры несвежие были, — сказал Сфорца, снова устраиваясь в кресле, — хорошо, что у меня от них изжога. Оно и неудивительно, если учитывать дорогу из Америки.

Художник вышел из транса.

— Как насчет небольшого аванса? — спросил он.

— К астрологу побежишь? Не дам, — весело сказал Сфорца, — все наличные ушли на подготовку к свадьбе. Не бойся, с голоду не помрешь.

— Это уж точно, — пробормотал Лео и покосился на подозрительную пиццу.

— Я не могу выдать наличные прямо сейчас, — продолжал герцог, — но могу сделать для тебя нечто большее. Я дам тебе возможность их заработать.

— По-моему, вы и так загрузили меня работой.

— Не выпендривайся. Я нашел для тебя великолепную халтуру, которой ты можешь заняться в свободное от остальных обязанностей время.

«Да, — горько подумал Леонардо, — во Флоренции Сфорца был куда любезнее».

— Это ночью, что ли? — спросил он.

— Да хоть и ночью, — великодушно разрешил работодатель. — Один местный монастырь хочет, чтобы ты расписал стену в трапезной, так сказать, для повышения аппетита.

— И что им там изобразить? Несвежие помидоры?

Умывшийся к тому времени кот запрыгнул на колени к хозяину и свернулся теплым калачиком.

— Дались тебе эти помидоры! Монахам для повышения аппетита нужна пища духовная, но вместе с тем аппетитная. Что там в Библии было на эту тему?

Да Винчи напряг скудные богословские познания. Бестолоччи не дождался хозяйской ласки и принялся урчать самопроизвольно.

— Иисус тремя хлебами и пятью рыбами пару тысяч людей накормил, — предложил Леонардо.

— Питательно, но неаппетитно, — покачал головой герцог.

— Воду в вино превращал…

— Пропаганда пьянства, — поморщился Сфорца, — не ко времени. Я как раз готовлю закон о винной монополии.

— Вспомнил! — Лео вскочил на ноги, и кот брякнулся на пол. — «Тайная вечеря»! Я давно собирался. Это будет хит сезона!

Бес осоловело повертел головой, зевнул и неспешно отправился к выходу. Через тело погибшей мыши он переступил не глядя.

* * *

За работой дни летели незаметно. Лео носился аки пчела, разрываясь между подготовкой к праздникам, изготовлением гигантской статуи папеньки и «Тайной вечерей». За всем этими заботами странный случай с помидорами как-то забылся. Хотя звездочет заявил, что «он предупреждал», и что «великого художника явно хотели отравить». И тут же за отдельную плату предложил составить гороскопы на всех придворных, чтобы вычислить недоброжелателя Лео.

— Да ерунда все это, — не поверил Лео, — как же вы его вычислите?

— Очень просто, — не моргнув глазом ответил астролог, — у кого по гороскопу на тот день выпадет «неудачная попытка отравления», тот и виноват.

Лео отказался и теперь старался по возможности избегать нового знакомого, который при каждой встрече заявлял, что «звезды следят за твоей судьбой», и предлагал «с огромными скидками» составить более детальный гороскоп.

— Передайте, пожалуйста, звездам, чтобы оставили меня в покое, — не выдержал однажды Лео.

— Не могу, — ответил астролог. — Я, конечно, проводник воли звезд, но только в одну сторону.

— Полупроводник, что ли? Просто диод какой-то, — непонятно оскорбил его изобретатель.

Росате на всякий случай обиделся.

— В последний раз предупреждаю, — прошипел он. — Будьте очень осторожны на ближайших праздниках, звезды в этот день располагаются для вас более чем неблагоприятно, если не сказать менее чем благоприятно, если не сказать…

Запутавшись, астролог обиделся еще больше и удалился, будто надменный английский посол, то есть молча.

А Лео продолжал работать.

Трудовые будни раскрасила неожиданно приехавшая Джинни.

— Я так скучала, так скучала, — щебетала она, раскладывая разные вкусности для Лео и, конечно, для кота, — что не выдержала и зацапала себе какого-то богатого миланца. Он у Медичи в гостях был, все время требовал что-то погасить.

— Пожарник, что ли? — спросил Леонардо, уплетая пирожки с тунцом.

— Мяу, — возразил Бестолоччи, уплетая филе тунца.

— Нет, — Джиневра наморщила лобик. — Кажется, там что-то про векселя было. Наверное, он банкир.

Воодушевленный приездом любимой, Лео рьяно взялся за работу. Для свадьбы герцогского племянника он придумал грандиозное представление в фантастических двигающихся декорациях. По задумке, да Винчи выйдет в самый центр сцены, дернет за специальный шнурок и тут все; должно обрушиться на зрителя: хор поет, светомузыка мигает, декорации вращаются, сверху на веревках, выкрашенных в цвет заднего фона (чтобы не видео было), спускаются разные там языческие божества. Ну и по бокам работают разрывные снаряды, разбрасывающие — по совету Сфорца — конфетти, В общем, зрелище обещало получиться!

Со статуей дело тоже двигалось, хоть и медленно, Лео принес на согласование к Сфорца не менее сотни набросков коня, на котором должен был восседать покойный папенька. Герцог все время требовал, чтобы ему показали зубы, а да Винчи постоянно забывал об этом требовании и рисовал коня с закрытым ртом. Договорились на том, что Лео сделает пробную глиняную копию в натуральную величину. Зубы можно будет править прямо на ней.

— Вот уж не думала, что тебя здесь заставят из глины коников лепить, — засмеялась Джинни, когда Лео рассказал ей о текущих планах.

— Да ладно, — отмахнулся он, — это ерунда. Вот с картиной беда настоящая.

И Лео рассказал, как он нарисовал почти всех апостолов, только никак не может найти подходящих лиц для Иуды и апостола Иоанна.

— Даже Иуду есть с кого рисовать, — рассуждал Леонардо, — с их настоятеля. Видела бы его недовольную… э-э… лицо, когда я требовал аванс. Заставил сбросить тридцать серебряных от первоначальной цены. А вот что мне делать с Иоанном, ума не приложу.

Художник расстроенно посмотрел на Джинни.

— А ну-ка наклони голову, — неожиданно закричал он. — Нет, не в эту сторону! И не шевелись!

— Что случилось? — Джиневра нервно оглянулась, рассчитывая увидеть за окном как минимум змею.

— Будешь Иоанном, — торжественно объявил да Винчи.

— А ничего, что я… не мужчина? — поделилась Джинни сомнениями.

— Да кто там разбираться будет! — Лео беспечно махнул рукой. — Хотя… я приму меры, так, на всякий случай.

И гениальный изобретатель начал замешивать какую-то хитрую краску.

Для Лео и Сфорца наступил ответственный день — свадьба двадцатилетнего племянника герцога. Да Винчи очень волновался: герцог наприглашал кучу гостей, фактически всех правителей европейских домов, даже из дикой Московии, кажется, кто-то приехал. Опозориться при таком скоплении народа Лео не улыбалось. Как и он сам. Настроение не улучшил астролог. Подкараулив Леонардо, он тут же показал пальцем в небо и сделал страшные глаза.

Лео, пробираясь сквозь высокопоставленную толпу к сцене, чуть не столкнулся с Медичи. Бывший покровитель однако сделал вид, что не заметил изобретателя, и громко сказал соседу (это был французский король Карл VIII, чего Лео не знал — ну откуда ему было знать, как выглядит французский король):

— Я слышал, что праздник готовил этот неудачник. Как, бишь, его зовут?

— Леонардо да Винчи, — ответил француз. — Почему неудачник, я слышал о нем положительные отзывы. Любопытно было бы на него взглянуть.

Иностранец принялся вертеть головой, но художника не обнаружил (ну откуда французскому королю было знать, как выглядит великий Леонардо).

— О, вас ввели в заблуждение, — возразил Медичи. — Поверьте моим многолетним акту эт визу[28] за этим с позволения сказать художником. Герцог Сфорца очень рискует, поручив проходимцу из Винчи настолько ответственное мероприятие…

Лео наконец отошел достаточно далеко, чтобы не слышать поклепы бывшего патрона. Он добрался до кулис и приготовился. Наконец-то да Винчи сможет продемонстрировать, на что способен настоящий гений при определенном финансировании.

— Дамы и господа! — раздался веселый голос Сфорца. — В этот праздничный день я припас для вас приятный сюрприз!

Дамы и господа оживились, они любили сюрпризы.

— Мой новый сценограф — скоро вы сможете познакомиться с ним лично — сочинил для нас нечто фантастическое.

Дамы и господа оживились еще больше, наверное, они любили и нечто фантастическое.

— Впрочем, нет таких слов, чтобы описать то, что вы сейчас увидите, поэтому я замолкаю и приглашаю на сцену великого Леонардо да Винчи.

Дамы и господа снисходительно похлопали в высокородные ладоши, а Леонардо на негнущихся ногах вышел на всеобщее обозрение.

— Какой хорошенький! — раздался женский голосок.

— Опозоришь меня — шкуру спущу, — прошипел Сфорца, проходя мимо Лео, и одобрительно похлопал его по спине.

Должно быть, попробовал шкуру на крепость.

— Начинай! — скомандовал герцог уже из-за кулис.

Лео, хоть и был человеком неверующим, мысленно перекрестился и начал. Он покрепче ухватился за шнур и дернул.

Это был миг рождения шоу-бизнеса. Декорации пришли в движение. Под потолком на невидимых веревках повисли специально обученные гимнасты. Вступил хор фламандских певцов, сопровождаемый светомузыкой. Разрывные снаряды по краям сцены с веселым треском стали осыпать гостей праздничным конфетти.

Но Леонардо этого не видел, так как сам с громким хлопком и облаком дыма провалился куда-то вниз. Гости его исчезновение сопроводили оглушительными овациями — между прочим, абсолютно незаслуженными. Сам да Винчи ничего подобного не планировал.

Упал Лео на что-то мягкое. То есть тот, кто планировал это падение, по крайней мере позаботился о его здоровье, что не могло не радовать. Порадовавшись немного, Леонардо обнаружил, что радоваться он поторопился. Ноги великого изобретателя запутались в каких-то веревках. Да и само место — темный тоннель — не располагало к веселью.

— Что, не нравится? — из тени появилась зловещая фигура. — А ведь я предупреждал, что звезды предупреждают!

— Росате? — удивился художник.

Зловещая фигура не стала опровергать очевидное.

— Говорил я тебе «уезжай из Милана»? Говорил.

— Что все это значит? — вскричал Лео. — Что вы задумали?

— Не кричи, не поможет, а у меня больные уши. Это не я задумал, ведь я всего лишь покорный полупроводник, как вы изволили заметить, воли звезд.

Художник подергал ногами, но веревки только сильнее затянулись.

— И что же задумали звезды? — спросил он, чтобы выиграть время.

— Ничего особенного вам не угрожает. — Для пущей язвительности астролог снова перешел на вы. — Просто есть люди, которые страстно желают от вас избавиться, и есть люди, которые страстно желают с вами встретиться. А недавно мне на стол попала записка с очередной волей звезд. В ней я нашел подробное описание тайного люка, через который вы сюда провалились, и инструкции, когда и как привести данный механизм в действие. Вот видите, как полезно знать волю звезд!

— И вы это затеяли только потому, что я не покупал у вас гороскопы? — спросил Лео потрясенно.

— Не совсем. Видите ли, когда-то я был первым любимцем герцога при дворе. И звездам это нравилось. Но после появления одного флорентийского выскочки астрология совсем перестала интересовать бедного Людовико Сфорца. И звездам это совсем не понравилось. И тогда они решили немного попугать вас небольшим пищевым отравлением.

— Та пицца, — догадался Лео. — Так это дело ваших рук… то есть звезд?

— Совершенно верно, — поклонился астролог, — звезды подсказали мне решение…

«Да он шизофреник!», — догадался Лео, до конца не понимая, что означает это слово.

— За дорогого герцога я не боялся, ведь звезды точно знают, что у него изжога от помидоров. А вот как вам удалось избежать желудочных неприятностей, звездам непонятно. Впрочем, сейчас это уже не имеет значения, так как я слышу, что за вами уже пришли.

— Звезды?

Астролог тихонько рассмеялся и скрылся в тень. Его место заняла более массивная и, судя по тону, менее образованная фигура.

— Слышь, брателло, думал, скроешься от наших длинных рук? — сипло сказала фигуpa. — Думаешь, что можешь запросто так взять и кинуть мадонну Лизу?

Леонардо показалось, что он узнает голос своего афроитальянского друга, но в присутствии Росате решил не демонстрировать этого.

— Кто вы? Что вы собираетесь делать?

— Не дрейфь, — знакомый голос вовсю старался быть злобным, — тебя просто посадят на цепь, хлеб и воду, пока не выполнишь заказ. Тут недалеко, всего пара кварталов. Ну а дальше все зависит от того, понравится ли твоя работа мадонне Лизе.

— Это бесчеловечно! Я буду жаловаться!

— Будь, — разрешил сиплый, — жалуйся.

Но да Винчи не успел никому пожаловаться, так как в комнате появилась новая загадочная фигура.

— Всем оставаться на своих местах, — заявила она. — Флорентийская безопасность!

На сей раз Леонардо решил сразу опознать знакомого.

— Дядя! — воскликнул он. — Ты что здесь делаешь?

«И на кого ты сегодня работаешь? — добавил он мысленно. — На секретные службы, на мафию или, для разнообразия, на семью да Винчи?»

— Лео, Родина нуждается в тебе, — проникновенно произнес Франческо.

«На правительство», — успокоился художник.

— Поэтому мы немедленно возвращаемся во Флоренцию, — добавил дядя.

«Или все-таки на семью?» — засомневался Леонардо.

Еще чего, — возразил сиплый, — он немедленно возвращается к Моне Лизе.

— Во Флоренцию, — не унимался Франческо.

— К Моне Лизе!

— Подождите, — вдруг сообразил Лео, — так кто из вас организовал это похищение? Кто создал ловушку?

— Не я, — тотчас ответил дядя Франческо.

— Не я, — подумав, признался сиплый.

— Так как вы здесь тогда очутились? — удивился Лео.

— Наше ведомство получило письмо от неизвестного доброжелателя, — ответил дядя, — с подробным планом твоего спасения.

— Естественно, я не мог отказаться от такой возможности.

— Нет, это наше ведомство получило письмо от неизвестного! — возразил сиплый. — Естественно, мадонна Лиза не могла отказаться от такой возможности.

Из темноты выступила новая, фигура с уже традиционной фразой:

— Всем оставаться на своих местах! Личная безопасность папы римского!

Но новичку не дали договорить.

— Всем оставаться на своих местах! Служба экономической безопасности королевства Неаполь.

— Отдел по борьбе с терроризмом республики Венеция!

Через пять минут в тесное помещение набилось человек пятьдесят.

Дольше всех им пришлось выслушивать фразу «Всем оставаться на своих местах» из уст агента какой-то восточной страны, уж очень долго он произносил титул «самодержца великой, малой и белой Руси и прочее и прочее».

— Это все за мной? — удивился Лео. — Такого количества поклонников я не ожидал.

И в этот момент откуда-то сверху раздался еще один голос. Впрочем, то, что он произнес, не отличалось новизной и оригинальностью:

— Всем оставаться на своих местах!

И все недоуменно посмотрели наверх. А из угла раздался истошный вопль Росате:

— Внемлите, люди! С вами разговаривают звезды!

* * *

— Как тебе мой план? — и без того круглое лицо Сфорца еще больше расплылось в довольной улыбке. — И ведь сработал, что интересно!

— Но как вы догадались, что меня украли? — Лео выглядел уже лучше, но все равно немного уставшим от пережитых приключений.

— Догадался?! Что, до сих пор ничего не понял? Я сам и организовал это твое похищение!

— Вы?! Но зачем?

— Как зачем? Чтобы предотвратить его, мой глупенький гений! Я слишком ценю тебя, мой талантливый самородок, чтобы вот так сразу отдавать в руки разных проходимцев или спецслужб всего цивилизованного мира.

Сфорца довольный расхаживал по комнате.

С самого начала мои бравые ребята подозревали, что тебя захотят похитить. Чтобы в корне предотвратить их жалкие попытки, была придумана операция под кодовым названием «Свадьба».

— В смысле? Так эта свадьба была не настоящей?

— Еще какой настоящей! Ты же знаешь, как я люблю ловить трех зайцев одновременно. Разве я мог упустить случай породниться с Неаполем!? Вместе с тем, свадьба стала прекрасным поводом для приглашения всех этих алчных до тебя проходимцев с их спецслужбами. А еще свадьба и приготовления к ней стали прекрасным прикрытием для твоего похищения.

Леонардо, который считал себя разносторонним гением, понял, что ему еще учиться и учиться. «Нет, — поправил он собственную мысль, — учиться, учиться и учиться!»

Герцог тем временем продолжал:

— Подробные планы мы подбросили всем заинтересованным сторонам. Оставалось найти только стрелочника, то есть человека, который в нужный момент приведет механизм люка в действие. Ни сам я, ни мои бравые ребята светиться не могли, иначе иностранные коллеги не клюнули бы на эту удочку. Тут и пригодился сумасшедший с его звездами.

— Астролог? — догадался Лео.

— Ну не я же! Еще до твоего появления мы устроили ему несколько сбывшихся откровений от звезд, после чего он возомнил себя чуть ли не мессией. Привить чувство личной неприязни к тебе тоже было проще простого, стоило лишь отодвинуть моего «любимца» на второе место.

— А с пиццей тоже вы подстроили?

— Нет, это дурацкая инициатива Росате. Так сказать, непредвиденный фактор. После этого случая я устроил выволочку, как и обещал, правда совсем не на кухне, и операция «Свадьба» перешла в решающую фазу. Астролог действовал по нашим инструкциям, ты создавал декорации, мы в них создавали люк с потайной комнатой. В нужный момент мышеловка открылась и захлопнулась. И тут на сцену выхожу я с гениальной фразой «Всем оставаться на своих местах!»

Сфорца самодовольно улыбнулся.

— Так с твоей помощью я продемонстрировал, что у меня самый блистательный и влиятельный двор во всей Европе. Во всяком случае, самая эффективная система безопасности.

— Если вы такой влиятельный, — робко поинтересовался Лео, — может, решите мой вопрос с Моной Лизой?

— Видишь ли, — Сфорца задумался, — вопрос-то я конечно, решу, нет проблем. Но картину написать все равно придется.

Глава 9 Ложа домашних животных

Не в свою ложу не садись.

Масонская народная поговорка

Любовь к боулингу была семейной чертой семьи Сфорца. Основатель династии Козимо Старый даже повелел изобразить шары на фамильном гербе.

Его внук тоже любил эту игру, но терпеть не мог промахиваться. Поэтому новый начальник городской полиции синьор Арестуччи бежал за шарами, брошенными рукой Людовико, и в случае необходимости подправлял их движение шпагой. Так он отрабатывал присягу: «Моя шпага всегда к услугам Людовико Сфорца».

Сам хозяин города совмещал полезное с общественно полезным — давал наставления начальнику полиции.

— Я очень недоволен работой вашего предшественника, Арестуччи! Но вас мне рекомендовали как человека способного и решительного. Надеюсь, вы пресечете саму возможность возникновения заговора и всех неблагонадежных будете…

— Утюжить в прачечной? — подсказал Арестуччи.

— Бросьте свои средневековые замашки, — поморщился герцог, — на нас вся Европа смотрит. Запомните, мы живем в правовом государстве, и поэтому, прежде чем арестовать кого-то, нужно посоветоваться со мной. Я уверен, что преступник раскается. Любой грех может быть искуплен, вопрос только в конкретной сумме.

— Не извольте сомневаться! — тяжело дыша, заявил Арестуччи и бросился вдогонку за следующим шаром.

— И вот еще что. Постарайтесь не путать с заговорщиками обычных граждан, собирающихся в свободное время поговорить о политике, обсудить мировые новости, принять пару-другую законопроектов. Это совершенно безобидные люди, и ваш долг — охранять их покой и сон. Даже ценой покоя и сна других безобидных людей.

Синьор Арестуччи так старался понять противоречивые требования начальства, что едва не допустил роковую ошибку. Лишь в последнее мгновенье он догнал шар и умелым движением ноги направил его точно в цель. Ноги в присяге не было, но Арестуччи не собирался рисковать головой из-за юридических тонкостей.

— Не извольте беспокоиться, ваша светлость! — заявил он, утирая пот со лба. — Они все у меня вот где!

И он показал где.

* * *

— Ну, Лео, что новенького наизобретал?

Синьор Франческо да Винчи после неудачной попытки похищения племянника побаивался возвращаться во Флоренцию. Но и в Милане он оставался деловым человеком и не любил терять время на всякие формальности, вроде «здравствуй», «чего приперся?» или «что, не ждали?».

Впрочем, и Лео не был чересчур щепетилен в этом вопросе. Он не удостоил гостя ответом, а тут же стал рыться в груде бумаг, лежавших на столе.

Над первым же попавшим под руку листком великий изобретатель задумался. Это был проект разгона облаков при помощи сверхмощной мортиры.

Синьор Франческо глянул из-за плеча племянника и заявил:

— Нет, Лео, это фантастика.

— Зря вы так, дядя. Лет через пятьсот это будет любимым развлечением на праздниках. Если в мортирное ядро заложить…

— Хорошо-хорошо, — сказал Франческо, — но мне нужна какая-нибудь идея, которую можно продать уже сегодня.

Лео попытался еще раз задуматься, но дядя ловко отобрал у него листок и задумался вместо племянника. На чертеже был изображен некий механизм с рычагами, шестеренками, цепями и странно выглядевшими на их фоне птичьими крыльями.

— А это что такое?

— Махолет, — непонятно разъяснил Лео.

— И как, летает?

Лео смущенно почесал нос.

— Ну хотя бы махает? — без особой надежды спросил Франческо. — Или это опять… «на уровне идеи»?

Дядя всегда находил самые слабые места в проектах племянника.

— Лео, — продолжил синьор Франческо, — в прошлый раз, когда я попробовал продать генуэзцам твою подводную лодку, у меня возникли проблемы. Эти гады изготовили две модели — из железа и из дерева. Первая лодка потонула сразу, а вторую они наотрез отказались назвать подводной.

— Хорошо бы и теперь модель построить, — сказал Леонардо.

— Так в чем дело, построй! — ответил Франческо, мысленно прикидывая, сколько можно содрать за идею с генуэзцев, и сколько — с венецианцев.

— А на какие деньги? Ты только обещаешь.

Лео тоже знал уязвимые места дяди. Деньги были самым слабым звеном в их родственных отношениях.

— Ладно, — сказал Франческо после минутного раздумья, — завтра вечером я отведу тебя к нужным людям.

* * *

— Да отвяжись ты, наконец, Бес! — Лео, наверное, в сотый раз за день попытался согнать кота со стола. — Из-за тебя до прихода дяди не успеваю закончить.

Утром коту удалось осуществить давнишнюю мечту — поймать наглую синицу. Правда, это была не флорентийская, а миланская синица. И Бес ее не то чтобы поймал, но отхватил несколько перьев с хвоста. И теперь у Лео было из чего смастерить хотя бы крохотный макет махолета, чтобы не идти к таинственным «людям» с пустыми руками.

Но у кота имелись свои планы на трофейные перья, и Лео больше времени возводил защиту вокруг макета, чем конструировал сам механизм. Увы, не удалось завершить ни то, ни другое.

— И не успеешь, — проворчал дядя, как раз появившийся в дверях. — Бросай свое творчество юных, в следующий раз покажешь.

— А будет еще и следующий раз? — приуныл племянник.

— А ты думал, тебе сразу деньги выложат? — ответил вопросом на вопрос синьор Франческо. — Идем скорее, Дедал!

Лео оглянулся на кота. Возможно, посторонний наблюдатель не нашел бы в поведении Беса ничего подозрительного. Но слишком уж спокойно тот ждал ухода хозяина.

— Нет, дядя, я не могу оставить макет, — решительно заявил Лео. — Бес его мигом раздерет.

— Так возьми его с собой.

— Макет?

— Нет, кота! — передразнил дядя.

Зря он так пошутил. Лео послушно взял дорожную сумку и стал запихивать туда упирающееся животное. Синьор Франческо хотел остановить племянника, но передумал.

— Ладно, пойдем. Все равно там считают, что мы им кота в мешке собираемся продать.

Последняя мысль показалась изобретателю интересной. Вот только хватит ли вырученных за Беса денег на создание махолета?

Вероятно, это был самый темный переулок в Милане. Справа тянулась высокая глухая стена, слева угадывались очертания полуразрушенного здания с полусохранившимися колоннами. Лучшее место для грабителей придумать сложно. И Леонардо не слишком удивился, когда от ближайшей колонны отделились два темных силуэта.

— Куда вы идете, путники? — спросил левый силуэт.

— К свету, — быстро ответил дядя.

Лео подумал, что не отказался бы очутиться сейчас поближе к свету и подальше от этого переулка.

— Что вы несете с собой? — поинтересовался правый.

Художник инстинктивно спрятал за спину сумку. Одно дело — продать кота ради осуществления грандиозной идеи, и совсем другое — когда его у тебя отнимают просто так. И зачем он только послушался дядю?

— Чистые помыслы, — как-то совсем невпопад сказал синьор Франческо.

Однако грабителям его ответ отчего-то понравился.

— Следуйте за нами, братья! — произнесли они хором.

Лео хотел возразить, что они вовсе не братья, а дядя с племянником. Но синьор Франческо дернул его за рукав и прошептал:

— Молчи и делай как я.

Наконец проводники остановились.

— Готовы ли вы увидеть свет? — поинтересовался один из них, доставая откуда-то из-за колонны зажженный фонарь.

Дядя молча протянул ему левую руку. Тот внимательно осмотрел его ладонь и сделал приглашающий жест внутрь колоннады.

«Наверное, хироманты. Или санэпидстанция», — подумал Леонардо и тоже протянул руку.

— Он не готов, — заявил человек с фонарем таким тоном, что художник ему поверил.

Синьор Франческо тут же отвел незнакомца в сторону и о чем-то тихо заговорил. Но тот покачал головой.

— Жди меня здесь, — сказал дядя племяннику, удивленно рассматривающему свою руку, и словно призрак растворился в темноте.

Легко сказать — жди. Сам бы попробовал остаться в глухом переулке с двумя громилами.

— А что вы искали у меня на руке? — спросил Лео просто чтобы не молчать.

— Печать, — коротко ответил тот, что был без фонаря.

— Что за печать?

— Об уплате вступительного взноса в ложу.

У Леонардо мелькнула мысль, что дальше лучше не спрашивать, но он не удержался.

— Какую ложу?

— Масонскую, — прозвучал ожидаемый ответ.

— Мяу, — испуганно пискнул кот в мешке, и хозяин был с ним полностью согласен.

— Пошли, я все уладил, — сказал призрак дяди, появляясь из темноты, и потянул племянника за рукав.

— Ты куда меня привел? — зашипел на него Леонардо, не двигаясь с места. — Мало того что Медичи на меня имеет зуб… да что зуб — целую челюсть! А если теперь Сфорца узнает про мои связи с масонами, что тогда?

— Ну, во-первых, никто ничего не узнает, — рассудительно ответил дядя. — Видел, какая тут охрана? Мышь не проскочит.

Лео едва сдержал нервный смешок. Мышь — не мышь, но кота он только что в ложу пронес.

— А во-вторых, это не обычная ложа, — продолжал Франческо. — Это ложа нового поколения. Здесь не занимаются пошлыми заговорами и мелким вредительством. У них благородная цель — создание единой Европы.

— Еще одна Священная Римская империя, что ли?

— Может, и не империя, но папа римский эту идею благословил, — по-прежнему серьезно и даже торжественно ответил синьор Франческо. — Представь себе, одна огромная страна, одно правительство, одна валюта. Ни границ, ни таможни, ни войн.

— Дядя, кого ты вчера обозвал фантастом? — ехидно поинтересовался племянник, обладающий даром предвидения. — И далеко ли твои друзья продвинулись в достижении своей великой цели?

— Не очень, — признался синьор Франческо. — Пока они обсуждают программу действий и собирают средства для будущей борьбы. — И уже уверенней добавил: — Так что с деньгами у них полный порядок, а остальное тебя волновать не должно. Идем!

И он повел племянника по темному извилистому коридору. А Лео подумал, не пора ли ему расстаться с детской привычкой во всем слушаться дядю.

В большой зале на расставленных полукругом скамьях расположилось около сотни вольных каменщиков. У трибуны, убранной голубым бархатом, стоял сутулый лысый человек и, размахивая маленьким молоточком, что-то доказывал аудитории, как будто пытался вбить им в голову свои идеи.

— Это синьор Дзюганелли, первый мастер ложи, — объяснил дядя. — Посидим здесь, пока он не освободится.

Лео присел на крайнюю скамью и слегка освободил узел сумки, чтобы кот не задохнулся. Однако выпустить его наружу не решился. Неизвестно, как поведет себя Бес в незнакомой политической обстановке.

Синьор Дзюганелли продолжал выступление:

— …И нас с каждым днем становится все больше. За последний месяц в ложе появились двенадцать новых членов. И каждый из них внес значительную сумму в Фонд единой Европы. Все ближе и ближе час осуществления нашей заветной мечты. И мы можем еще больше его приблизить. Подходите, господа, и вносите свой вклад в общее дело. Каждый дукат, каждый флорин, каждая гинея могут оказаться решающими!

И оратор выразительно указал на небольшой ящичек рядом с трибуной, накрытый тем же голубым бархатом с красивыми кисточками по бокам.

— Это касса, — пояснил дядя, хотя Лео и не задавал никаких вопросов.

Ящичком (а точнее — кисточками) гораздо больше заинтересовался выглянувший из мешка кот.

— Вот именно! — раздался вдруг зычный голос из зала. — Дукаты, флорины, гинеи. Сколько можно терпеть эту путаницу? Даже кассу сосчитать толком не можем. Хватит с нас этой говорильни, пора действовать! Немедленно отправляемся в Рим, громим Ватикан и добиваемся единой европейской валюты. Мы — итальянцы — нация героев, а не бухгалтеров! Вымоем сандалии в римских фонтанах!

Зал восторженно загудел, а председательствующий долго стучал молоточком по трибуне, пытаясь восстановить тишину.

— Хочу напомнить вам, синьор Джирини, что папа — наш союзник и громить Ватикан не входит в наши планы, — строго сказал он. — И вообще, мы боремся за объединение Европы законным путем.

— Со сном ты тут борешься, да и то безуспешно, — не унимался второй оратор. — А вы все его слушаете. Он уже полгода вам голову морочит, и ничего не меняется. Вот выбрали бы меня первым мастером, у нас бы давно уже Европа по струнке ходила.

— Это синьор Джирини, — опять объяснил дядя. — Второй мастер ложи. Весьма решительный человек. Только немного вспыльчивый. С ним совершенно невозможно спорить. Джирини тут же начинает ругаться, плеваться и швырять в оппонента всем, что под руку попадется. Недавно он избил и выгнал с заседания синьора Германии. Находиться рядом с ним довольно опасно, но зато без него здесь совсем скучно.

Вообще-то Лео и с синьором Джирини тоже было скучно. Он по привычке достал блокнот и принялся рисовать искаженное злобой лицо второго мастера. Но охрана ложи не дремала. По крайней мере, один из охранников. Он подошел к Джирини и что-то шепнул ему на ухо.

Второй мастер мгновенно переключился на нового врага.

— Кто разрешил? Карикатуры рисуешь, папарацци продажный? Немедленно вышвырнуть его из зала! Такие вот жалкие рисовальщишки и прорисовали свободу Италии!

Синьор Дзюганелли спустился с трибуны и что-то сказал Джирини.

— Все равно нельзя, — не унимался скандалист. — У нас тайная организация, и враги не должны видеть наших лиц.

— Хорошо, — согласился художник, — я буду рисовать одни фигуры, без голов.

Синьор Джирини задумался, нет ли тут какого-то намека, но так и не пришел к какому-либо выводу. На всякий случай он приказал охраннику не спускать глаз с Лео.

И тот сразу принялся за дело.

— Нет, синьор да Винчи, так еще больше похоже, — охранник ткнул пальцем в безголовую фигуру, моющую сандалии в фонтане. — По вашему рисунку любой сразу же узнает синьора Джирини, даже без головы. Рисуйте так, чтобы не узнали.

— Но я гений, — объяснил Леонардо, — я не умею «чтобы не узнали»!

— Ничем не могу помочь, — развел руками охранник. — Приказ есть приказ.

Художник промолчал, зато Бес, не вылезая из сумки, шипением выказал свое презрение к каким-либо приказам.

— Ну хоть кота-то можно рисовать? — осенила Лео новая идея.

Даже Джирини, как ни пыжился, не нашел что возразить. Леонардо выпустил натурщика на волю. Кот торжественно прошествовал к голубому ящичку и принялся теребить кисточки. Теперь зал забавлялся его прыжками и ужимками, не обращая внимания на перепалку двух мастеров, и она сама собой прекратилась. У ложи появился новый герой, а отблеск его славы коснулся и скромного живописца Лео.

— Сегодня разговора не получится, — сообщил дядя, когда собрание уже подходило к концу. — Синьор Дзюганелли очень торопится и не сможет остаться. Но он обещал встретиться с нами после следующего заседания.

— А деньги он даст после которого? — проворчал художник. — Я же тут с тоски помру.

— А чтобы было интереснее, — заявил синьор Франческо, — есть для тебя задание.

— Какое еще задание?

— У тебя деньги на взнос в ложу есть? — задал дядя риторический вопрос.

— Откуда деньги у честного итальянца?

— Вот у честного итальянца и спроси! — хмуро пошутил Франческо. — А раз денег нет, придется оказать ложе одну небольшую услугу. Потому что в следующий раз на заседание бесплатно пройти не получится.

— Я должен нарисовать синьора Дзюганелли с фигурой Аполлона? — поинтересовался Леонардо. — А Джирини — со лбом Сократа?

— Искусство требует жертв, малыш, — согласился Франческо, — но не таких. Все будет куда проще.

Процедура проникновения в ложу повторилась с тоскливой тщательностью, свойственной тайным организациям. В том же переулке, из-за той же колонны вышли те же темные фигуры. Нет, не те же — голос был незнакомый.

— Куда вы идете, путники?

Лео уже хотел ответить: «Да к свету мы идем, к свету!», но его опередили.

— Мя-а-ау! — раздалось за его спиной.

Даже на мгновенье Леонардо не засомневался, что это за кот.

— Ах ты, бестолочь! Я ж велел тебе сидеть дома!

Но охранник рассмеялся и сказал:

— Что ж, он тоже тварь божья и тоже достоин света.

Так кот вслед за хозяином был принят в масонскую ложу.

В уже знакомом темном коридоре Лео еще раз попытался выведать у дяди, о какой услуге шла речь. Но синьор Франческо просто втолкнул племянника в зал заседаний. Впрочем, дальше двери художник не продвинулся. Кот проскочил между ног у хозяина и направился было к любимым кисточкам, но тоже встал как вкопанный.

Нет, с одной стороны, ничего ужасного там не наблюдалось, но только с одной. Потому что вторую, отгороженную скамейками половину зала занимало целое стадо домашних животных. В основном собаки, но кроме того несколько кошек, два попугая, обезьяна и коза. Какой-то поклонник Калигулы умудрился привести даже свою лошадь.

— Вот это и есть та маленькая услуга, которую вы должны нам оказать, синьор да Винчи! — сказал Дзюганелли, с радушной улыбкой появляясь из-за крупа лошади.

— Выгулять их, что ли, пока вы тут заседаете? — догадался Лео.

— Нет, что вы! — улыбка Дзюганелли расплылась еще шире, что при его узком лице было уже небезопасно. — Просто мы видели, как вы рисовали кота, и восхищены вашим мастерством. И теперь каждый из нас хочет иметь дома портрет своего любимца, написанный вашей рукой. Мы вас очень просим, нарисуйте, пожалуйста!

— Всех? Да на это же месяц уйдет!

— Ну хотя бы эскиз, синьор Леонардо! — продолжал упрашивать Дзюганелли. — К тому же мы вас не торопим. Если угодно, можете работать целый месяц.

Почувствовав, что сейчас племянник совершит что-то непоправимое, синьор Франческо подошел к нему и шепнул:

— Лео, тебе нужны деньги или нет?

— Не ради денег, дядя, — вздохнул живописец. — Исключительно ради единой Европы.

На сей раз ничто не отвлекало Лео от работы. Вольные каменщики скромно расположились в углу залы и тихо обсуждали свои проблемы. Впрочем, они больше поглядывали, не подошла ли очередь их любимца быть увековеченным рукой великого мастера. Животные, словно понимая важность момента, тоже вели себя пристойно. Даже Бес не рискнул отходить от хозяина и лишь с тоской поглядывал на вожделенный голубой ящик.

Леонардо увлекся и рисовал быстро, размашистыми и точными штрихами. Пожалуй, так он и за один день справятся. Но судьба, приняв обличив охранника, опять вмешалась в планы художника.

Охранник ворвался в залу и закричал:

— Полиция!

В зале поднялся переполох. Запасной выход находился на территории живого уголка, но животные, заметив возбуждение хозяев, тоже заволновались и преградили проход к двери. Никто так и нe успел покинуть зал заседаний.

— Всем оставаться на своих местах! — Лео отметил, что в Милане что-то уж слишком часто ему приходится выслушивать эту фразу, — Полиция его высочества, герцога Сфорца.

Прекрасная акустика разнесла голос по всем углам зала. Даже да Винчи на мгновенье оторвался от работы. Все остальные замерли там, где их застал окрик. И только Бес сразу сообразил, что нужно делать при появлении полиции. Он стремительным броском пересек зал и нырнул внутрь голубого ящика с такой ювелирной точностью, что полог вернулся на место, будто никто его и не тревожил.

Полицейские не заметили кошачьих маневров. Tут и так было на что посмотреть. Да и в дверях уже появился начальник полиции в сопровождении пухлого молодого человека в щегольской одежде явно гражданского покроя, семенящего следом и пытающегося что-то на ходу объяснить.

— Вот здесь, синьор Арестуччи, они и собираются каждую субботу. И замышляют страшный антиправительственный заговор, я сам слышал. Это очень опасные люди, уверяю вас, особенно Джирини.

Не обязательно знать в лицо синьора Германци, чтобы догадаться — это он решил отомстить обидчикам и выдать их полиции.

— Господа, вы все арестованы по обвинению в государственной измене, — объявил начальник полиции. — И у каждого из вас есть право первым дать показание, подтверждая тем самым свое раскаяние и случайную, незначительную роль в заговоре.

Только теперь синьор Арестуччи удостоил вниманием огороженную часть зала. И то, что он увидел, совсем не вписывалось в картину заговора, уже сложившуюся в его голове.

— Это что у вас тут такое? — ошеломленно пробормотал он.

Синьор Дзюганелли уже оправился от первого шока и невинно спросил:

— А разве непонятно?

Начальнику полиции было совсем непонятно. Вместо притона заговорщиков он попал на какую-то ярмарку «Тосканский фермер». И теперь очень хотел бы услышать объяснения синьора Германци.

Но первый мастер потому и первый, что соображает быстрее остальных. Он тут же выдал свою версию:

— Синьор да Винчи, о котором вам, вероятно, приходилось слышать, проводит благотворительную акцию. На его новой картине будет изображено множество домашних животных. Вот он и согласился нарисовать портреты наших любимцев, а заодно подготовить эскизы к будущей работе.

Начальник полиции сопоставил факты, вспомнил туманные предупреждения герцога насчет покоя мирных граждан и решил поверить своим глазам, а не словам синьора Германци.

— Простите, господа! — мрачным тоном сообщил он. — По-видимому, произошла ошибка.

Но доносчик попытался поправить положение последним аргументом.

— Подождите, синьор Арестуччи! — закричал он. — А как же касса? Они же собирают деньги на заговор и держат их вон в том ящике!

Он подбежал к кассе, отдернул полог и запустил руку внутрь, но тут же выдернул обратно. Рукав его камзола был безжалостно разорван. Из ящика, яростно шипя, выскочил Бестолоччи.

Под общий хохот Германии вынужден быть бежать под защиту представителей власти.

— Всего хорошего, господа! — сказал, отсмеявшись, синьор Арестуччи. — Еще раз приношу вам свои извинения.

— Но касса?! — в отчаянии попытался остановить его Германии.

Полицейские не любят попадать в дурацкое положение. Но если такое все-таки случается, они очень быстро находят козла отпущения. Чаще всего среди гражданского населения.

— Пошел вон, идиот! — рявкнул на доносчика начальник полиции. — Чтобы я больше никогда тебя не видел и тем более не слышал!

И бедного синьора Германци вторично вытолкали из зала заседаний масонской ложи.

По темным улицам Милана заговорщики возвращались домой. Где-то впереди гордо шествовал герой дня Бес. Его желтые глаза светились в темноте весьма впечатляюще.

— Хорошо, что все обошлось, — нарушил молчание Лео. — Но теперь, наверное, ложа станет осторожнее. Сменит место и время заседаний, проверит надежность своих членов. И уж во всяком случае, им будет уже не до нас.

— Не беспокойся, Лео! — ответил дядя. — Никуда они от нас не денутся.

— Это почему же?

— Да потому что я — третий мастер ложи, — признался синьор Франческо. — И по совместительству руководитель Флорентийского отделения.

Пораженный новостью, Лео остановился.

— Так значит… значит, ты мог достать денег, не таская меня на эти дурацкие заседания?

Синьор Франческо успокаивающе положил руку на плечо племяннику.

— Да, мог. Но у нас не любят помогать тем, кто не является членом братства. Да и вообще не любят разбрасываться деньгами. Зато в уплату за твои картинки мы собрали приличную сумму. И уж теперь я точно выбью кое-что и для твоего махолета.

— Знаешь что, дядя, — обиженно сказал Лео, сбрасывая его руку со своего плеча. — Занимайся-ка ты сам этим махолетом. Ты хочешь его продать, а не я.

— Вот она, людская благодарность! — проворчал синьор Франческо, уверенный в скором примирении с племянником. — Стараешься для него, с нужными людьми сводишь, и все без толку. Так и будешь всю жизнь картинки рисовать!

* * *

В зале для боулинга Людовико Сфорца слушал рассказ Дзюганелли о последнем заседании.

— Все так и было? Ты не врешь?

От смеха он даже не смог толком бросить шар, и тот остановился посередине дорожки.

— Именно так, ваша светлость.

— Ну Арестуччи, ну остолоп! Я ведь ему намекал, что вас трогать не нужно. Придется еще раз объяснить.

Сфорца сел в кресло напротив старшего мастера.

— Ладно, расскажи лучше, как идут наши дела.

— За месяц, считая плату за рисунки художника, удалось собрать около четырех тысяч флоринов, — отрапортовал синьор Дзюганелли. — Из них пять процентов — второму мастеру Джирини, другие пять — мелкой сошке, вроде да Винчи и Германци, за молчание. Еще десять — мне. Остальное ваше, дон Людовико. Примерно три тысячи флоринов. Точнее сказать пока не могу, вы же знаете, как трудно пересчитывать с одной валюты на другую.

— Да уж, непросто, — согласился дон Людовико. — Может быть, действительно стоило бы ввести единые деньги для всей Европы, как предлагает папа Сикст?

Мудрый мастер с сомнением покачал головой.

— Не думаю, что его святейшество и в самом деле этого хочет. Вы же сами рассказывали, что у него в Риме точно такая же ложа. Если ввести единые деньги, под каким лозунгом мы тогда будем работать?

— Что-нибудь придумаем, милейший Дзюганелли, будьте уверены! — успокоил его Сфорца. — Пока находятся простаки, готовые расстаться с содержимым кошелька ради призрачной цели, братство не умрет. Наоборот, мне уже Медичи писал, интересовался принципом устройства ложи. Придется послать к нему инструктора. Только не Джирини, там и без него неспокойно. Пожалуй, Германци подойдет.

— Согласен, — сказал Дзюганелли, — все равно здесь от него толку мало. А там, глядишь, за умного сойдет.

— Хорошо, так и сделаем, — решил герцог Сфорца и опять рассмеялся. — А этот чудак Леонардо своего кота называет бестолочью! Интересно, что бы он сказал про наших заседателей?

Эпилог

Улыбайтесь, господа! Улыбайтесь!

Мона Лиза

«Если посмотреть на Италию с высоты птичьего полета, — подумал Лео, — то можно здорово навернуться с такой высоты. Нутром чую».

Великий художник и изобретатель (теперь этот титул был закреплен герцогским указом) посмотрел на Италию с высоты голубя, сидящего на карнизе его мансарды, и вздохнул. Не так давно он прозябал в подвале без гроша в кармане и радовался каждой монете и каждому заказу. Теперь монет у него было несколько, заказов — на год вперед, но Леонардо не радовался. Особенно он не радовался тому заказу, который был получен год назад.

Заказу от Моны Лизы.

Выполнить его не было никакой возможности. Крестная мать так и не разрешила художнику лицезреть себя. «Понимаешь, — объяснил ему посыльный, — как только ты ее увидишь, мы будем вынуждены тебя прирезать. А как ты тогда ее нарисуешь? Вот будет готов портрет, тогда смотри на здоровье!»

Да Винчи вздохнул. Его представления о здоровье были совсем другими.

Неделю назад он выторговал себе еще семь дней отсрочки, предложив мафии устройство под названием «счетчик». Но сегодня счетчик досчитывал его, Леонардо, последние сутки. Сбежать невозможно. У дверей и под окнами постоянно дежурили бравые молодцы такой мерзкой наружности, что один их вид мог быть использован в преступных целях.

Посетителей к художнику не допускали. А возможно, посетители сами старались не посещать мастерскую да Винчи, видя такую устрашающую охрану. Один только Бестолоччи преданно таращился на хозяина, сидя на подоконнике.

Лео в тысячный раз оглядел заготовку портрета. Размытый фон был хорош. Да Винчи даже придумал для него шикарное название — «воздушная перспектива». Руки Джиневры тоже удались. Но лицо… Лица не было.

«Я неудачник, — вяло подумал да Винчи. — Я и чужое лицо не написал, и свое потерял».

Каламбур придал мыслям художника новое направление.

«Вот порешат меня мафиози, а я даже автопортрета потомкам не оставил. Ладно, пара часов у меня еще есть. Не пропадать же загрунтованному холсту».

Леонардо усмехнулся и потянулся за зеркалом и палитрой.

Так вдохновенно он не работал никогда. Мазок за мазком ложился в пустой овал на портрете Моны Лизы. Даже назойливые обычно идеи невиданных машин и неслыханных инструментов обходили голову художника стороной. Рука с кистью порхала как будто бы сама, словно большая трудолюбивая пчела.

Закончил Леонардо уже в сумерках. Он отступил на шаг, зажег свечи и полюбовался.

— Это моя лучшая картина! — сказал он коту, который по-прежнему неподвижно сидел на подоконнике.

— Неплохо, — ответил почему-то не кот, а неприятный голос из-за спины.

Да Винчи даже не вздрогнул. За эту неделю он привык к тому, что по дому неслышно разгуливают посторонние люди подают неожиданные реплики.

— Даже красиво, — продолжал голос. — Потом меня нарисуешь, лады?

«Потом»? — горько переспросил Лео. — Когда еще «потом»?

— Ну, когда картинку хозяйке отнесешь. Только чтобы я тоже красивый был.

Леонардо попытался уловить в голосе насмешку, издевку или любой другой тип юмора. Ему не удалось.

«Да он думает, что я его Лизу пишу!»

Да Винчи посмотрел на портрет по-новому. Тонкие черты лица. Длинные волосы.

Томный взгляд. «А вдруг потомки подумают, что я гей?» — хотел испугаться Леонардо, но вместо этого поинтересовался:

— А что, похожа?

— Симпатично, — ответил мафиозо после небольшой паузы. — Только хмурая она у тебя какая-то. Наша-то… женщина веселая.

Художник прищурился. Выражение лица на портрете хорошо подходило человеку, которого вот-вот зарежут, но для «веселой женщины» требовалось нечто другое.

— Сейчас увеселим, — сказал Лео с преувеличенной уверенностью.

«Весь портрет переписать не успею. Лоб? Морщины подтереть — и покатит! Глаза?.. Слишком долго. Губы! Нужна улыбка!»

Да Винчи лихорадочно стирал грустный рот и параллельно пытался улыбнуться в зеркало. Он растягивал губы в широкой, как испанский тесак, ухмылке. Изображал улыбку тонкую, как стилет. Распахивал рот широко, обнажая крепкие, как метательные ножи, зубы.

Словом, каждый раз получалась гримаса, достойная его сторожей-уголовников.

— Мя-а-а-ау! — Бес амплитудно зевнул, облизнулся и…

— Вот! — Леонардо умоляюще сложил руки. — Вот она, улыбка! Котик, солнышко, не шевелись!

Бестолоччи величественно моргнул, но остался недвижим.

Художник схватил кисти в обе руки, спохватился, отшвырнул одну из них и принялся писать вслепую, не отрывая взгляд от улыбающейся кошачьей морды.

— Не шевелись! — бормотал он. — Радость моя! Котичек! Я тебя всю жизнь буду… все что хочешь! Сам буду мышей ловить, только не двигайся. Какая улыбка!

Кот да Винчи не двигался. Он сидел на подоконнике спиной к звездам и улыбался.

И никто, ни один человек в мире, не знал, что означает эта таинственная, эта неуловимая, эта многозначительная улыбка.

Примечания

1

Quod licet Jovi, non licet bovi — что позволено Юпитеру, не позволено быку (лат.)

(обратно)

2

Оrа et labora — молись и трудись (лат.)

(обратно)

3

Dixi — я закончил, я сказал (лат.)

(обратно)

4

Ессе homo — вот человек (лат.)

(обратно)

5

Homo homini lupus est — человек человеку волк (лат.)

(обратно)

6

Homo sum et nihil humani a me alienum puto — я человек, и ничто человеческое мне не чуждо (лат.)

(обратно)

7

Memento mori — помни о смерти (лат.)

(обратно)

8

Tradidit mundum disputationibus — споры погубили мир (лат.)

(обратно)

9

Sed semel insanivimus omnes — однажды мы все бываем безумны (лат.)

(обратно)

10

Capiat qui cape re potest — лови, кто может поймать (лат.)

(обратно)

11

Debes, ergo potes — должен, значит можешь (лат.)

(обратно)

12

Copia verborum — многословие (лат.)

(обратно)

13

Ex oriente lux — с востока свет (лат.)

(обратно)

14

Смешение латинских изречений Errare humanum est (человеку свойственно ошибаться) и Homo homini lupus est (человек человеку волк)

(обратно)

15

Lapsus — ошибка, промах (лат.)

(обратно)

16

Macte! — отлично! прекрасно! (лат.)

(обратно)

17

Искаженное смешение латинских изречений Aut Caesar, aut nihil (все, или ничего; или Цезарь, или ничто) и Per aspera ad astra (через тернии к звездам)

(обратно)

18

Do mantis — даю руки, то есть ручаюсь (лат.)

(обратно)

19

Bellum frigidum — холодная война (лат.)

(обратно)

20

Искаженное Ceteris paribus условиях (лат.) — при прочих равных

(обратно)

21

Coram populi — в присутствии народа (лат.)

(обратно)

22

Ad rem — по существу дела, к делу (лат.)

(обратно)

23

Usus est optimus magister — опыт — наилучший учитель(лат.)

(обратно)

24

Ite, missia est — Идите, все кончено

(обратно)

25

Имеется в виду выражение «Fiat lux!» — «Да будет свет!»

(обратно)

26

Ad memorandum — для памяти (лат.)

(обратно)

27

Casus belli — повод к войне (лат.)

(обратно)

28

Actu et visu — опыту и наблюдениям (лат.)

(обратно)

Оглавление

Пролог

Глава 1 . За специями

Глава 2 . Ужасная жара

Глава 3 . Призрак замка Медичи

Глава 4 . Сильные не от мира сего

Глава 5 . Шифровальщик

Глава 6 . Деньги на солнце

Глава 7 . Страсти по оружию

Глава 8 . Эмиграция

Глава 9 . Ложа домашних животных

Эпилог . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Реклама на сайте