«Юмористические рассказы»

Родился в Ташкенте, потом переехал из Ленинграда в Москву, куда вернулся из Одессы, где отмечал, что родился.

А именно – второго апреля. А первого-то в Одессе праздник юмора. Я в это время всегда там.

И вот вернулся, а из издательства звонят, что для книжки нужна биография. В смысле, авто.

А у меня как раз есть. Я ее как раз два года назад зачитал в Одессе.

За два года ничего в биографии не изменилось.

Только зуб вырвал.

Ну вот, биография.

Дважды двадцать пять. Десять пятилеток. Восемнадцать тыщ двести шестьдесят три дня. С учетом високосных. Часы считать уже совсем глупо. Поэтому сосчитал – 437 712 часов плюс двадцать минут. Уже двадцать одна. Итоги большого пути.

Теперь подробно. Родился в Ташкенте. Потом из Ленинграда переехал в Москву. Откуда раз в год летал в Одессу, чтобы отметить. Вот, собственно.

Теперь еще подробнее.

Родился в апреле, сочинил слово «Одобрям-с» и опять оказался в апреле. В промежутках переезжал, менял и ремонтировал. Родился, переехал, женился, отремонтировал, развелся, поменял, отремонтировал, женился. И теперь, похоже, буду ремонтировать уже до переезда на окончательную квартиру, которую не поменять.

Теперь совсем подробно.

Родился в апреле, потом не помню, потом апрель в Одессе. Потом зима, потом не помню, потом – апрель в Одессе, но мне уже тридцать. Все мои праздники почему-то в Одессе, почему-то с нулем на конце. Двадцать лет назад та одесситочка была с такими бедрами, что казалась умной. Мама простила мне мое тридцатилетие в Одессе года через три. Папа еще был. Печени еще не было. Хотя уже открыл всемирный закон – число органов в организме с возрастом возрастает. Сейчас тело ими просто набито битком. Потом, помню, простудился, потом апрель, а мне сорок – но не в Одессе. Значит, сорока не было. Потом вроде сценарий, потом вроде книжка, потом вроде Райкин. Потом вроде институт. Или нет, потом премия. В смысле, «Золотой теленок». Или нет, «Золотой остап». Не помню. Но потом, точно, банкет. Банкет помню хорошо, после банкета плохо. Но печень, помню, уже была.

Потом зима, потом не помню, потом в Одессе опять оказались одесситки. У нас была любовь втроем – она, я и печень. Как Маяковский и