«Однажды…»

ОДНАЖДЫ…

ОТВЕТ ФАРАДЕЯ

Беседуя с М. Фарадеем, один английский государственный деятель спросил великого физика:

— Как вы думаете, можно ли будет извлечь пользу из электричества?

— Через несколько лет вы будете облагать электричество налогом, — улыбнувшись, ответил Фарадей.

МОНФЕРРАН ПОТОРОПИЛСЯ

В начале XIX века на Пюторлакской каменоломне грузили на баржу для отправки в Петербург огромную гранитную колонну, которая стоит теперь перед Зимним дворцом. Между берегом и баржей был устроен настил из бревен. Когда колонну начали перекатывать по настилу, бревна не выдержали и надломились. Колонна оказалась ниже уровня палубы баржи.

Архитектор Монферран, руководивший погрузкой, помчался в Петербург докладывать, что отправка колонны задержится. Велико же было удивление архитектора, когда на обратном пути он под самым Петербургом встретил баржу, на палубе которой преспокойно лежала колонна. Подрядчик В. А. Яковлев догадался, как поднять ее на баржу. На концы бревен, поднявшиеся над берегом, были положены тяжести. Бревна, использованные как рычаги, приподняли колонну, и она перекатилась на палубу.

ПОДАРОК УЧЕНОГО

Много лет тому назад в контору одного английского пароходства вошел незнакомый человек и стал рассматривать модель парохода. Затем он подошел к владельцу пароходства и сказал:

— Когда введете ваш пароход в док для окраски, велите обрезать лопасти винта на 8–9 дюймов — от этого ваш пароход пойдет быстрее.

Владелец пароходства, наведя справку, узнал, что у него был известный кораблестроитель А. Н. Крылов. Указание ученого было выполнено. Пароход вместо 7 узлов стал развивать 9,5 узла!

Найдя Крылова, владелец пароходства выразил ему свое восхищение.

— Я тридцать два года читаю «Теорию кораблестроения» в Морской академии в России, — ответил ученый.

ЧУДО СПИРИТИЗМА

Однажды в гости к Д. И. Менделееву пришел изобретатель Осип Ливчак. В это время в гостиной шел разговор о заезжих «спиритах», выполняющих то, что считается невозможным, например завязывание узлов на веревке, оба конца которой запечатаны.

— Это несложно, — сказал Ливчак. — Я хоть и не спирит, но берусь проделать подобное.

Ему вручили запечатанный пакет, внутри которого были закреплены концы шнурка. На пакете расписались ученые — Менделеев, Сеченов, художники — Крамской, Максимов и другие гости.

На следующий день Ливчак вернул пакет с неповрежденными печатями. На шнурке было четыре узла.

— Как же удалось вам это сделать? — спросил Дмитрий Иванович.

— Очень просто, — сказал Ливчак, — Я осторожно раскрутил шнур на волоконца, разнял его, завязал узлы, а потом скрутил шнур обратно.

ДИССЕРТАЦИЯ ЛЕ-РУА

И теперь случается иногда, что научные диссертации далеки от жизни, посвящены каким-либо надуманным «проблемам». Прообразом таких диссертантов можно считать «исследование» академика Ле-Руа, который в XVIII веке представил диссертацию на тему «О надписи на могиле Адама, предполагаемой на острове Цейлоне».

КАК СТРОЯТСЯ МИНАРЕТЫ

Однажды богатый иностранец обратил внимание на великолепные произведения строительной техники Востока: высокие башни — минареты.

— Как это вы ухитряетесь строить такие высокие башни? — обратился он к прохожему.

— О достопочтенный иноземец! — был ответ. — Мы делаем это очень просто: выкапываем узкий, глубокий колодец, а потом выворачиваем его наизнанку.

ПОТЕРЯННАЯ ИДЕЯ

«Не откладывай на завтра то, что можешь сделать сегодня», — говорит народная мудрость. Справедливость ее может подтвердить случай с ткацким мастером Томсоном, работавшим в Москве в начале текущего века.

Этот мастер долго искал способ устранить шум ткацких станков. Наконец однажды вечером у него появилась идея, как это сделать. Обрадованный изобретатель лег спать, решив с утра разрабатывать конструкцию. Каково же было его горе, когда, проснувшись утром, он убедился, что бесповоротно забыл, что он изобрел!

ТЕХНИЧЕСКОЕ ЗАДАНИЕ ГЁТЕ

Поэты не раз воспевали технику, но все больше паровозы, ракеты и другие крупные вещи. А Гёте однажды, устав снимать нагар с сальной свечи (это делали особыми щипцами), написал изобретателям:

Уж если вам заняться нечем, А хочется изобретать, Придумайте такие свечи, Чтобы с них нагара не снимать.

Технический заказ великого поэта удалось осуществить лишь спустя полвека. Были изобретены стеариновые свечи с крученым фитилем, который, сгибаясь, попадает в наиболее горячую часть пламени и здесь сгорает без остатка.

ПАТЕНТ ВЕЛИКОГО УЧЕНОГО

Когда Луи Пастер открыл способ обработки продуктов нагреванием при определенном режиме (пастеризацию), он поспешил запатентовать этот способ. Однако, получив патент, Пастер тотчас же предложил всем желающим бесплатно пользоваться новым способом. Друзья спросили его:

— Зачем же вы брали патент, если сами не желаете им пользоваться?

На это Пастер ответил:

— Я не хотел, чтобы это сделал раньше меня кто-нибудь другой для собственной выгоды.

ОТКРЫТИЕ

Однажды знаменитый химии Дэви получил по почте от безвестного переплетчика запись своих лекций по химии в прекрасном переплете. Восхищенный ясностью и точностью изложения, Дэви отыскал талантливого переплетчика и пригласил его работать вместе. Фамилия переплетчика была Фарадей. Впоследствии Дэви говорил:

— Самым великим моим научным открытием было то, что я открыл Фарадея!

ТОЧКА ЗРЕНИЯ

Однажды великий изобретатель Иван Кулибин был спешно вызван в Петропавловскую крепость. Ночью прошла буря, и наутро комендант крепости с ужасом обнаружил, что знаменитый шпиль крепости погнулся. Архитектор Кваренги, осмотрев шпиль, не сказал ничего определенного.

Несмотря на свои преклонные годы, Кулибин взобрался на шпиль, потом попросил провести его в комендатуру, поглядел еще раз на шпиль из дверей комендатуры и сказал коменданту;

— Не бойся, батюшка, шпиль-то прямой!

— Да ты погляди как следует, — возмутился комендант. — Вот через дверь ясно видно, что он скривился.

— Это дверь кривая, — сказал Кулибин, — она покосилась после бури.

СОВЕТ РЕЗЕРФОРДА

Однажды знаменитому английскому физику Резерфорду сказали, что один из его сотрудников занимается явно неразрешимой проблемой.

— Это ничего, — ответил ученый. — Ведь главное, что он сам поставил ее перед собой. А пока он убедится в ее неразрешимости, он бесспорно откроет немало дельных вещей.

Сотрудникам же, говорившим Резерфорду, что они не знают, чем им заняться, ученый советовал поступить чиновником на почту или открыть мелочную лавочку.

— Таким людям, которые, занимаясь наукой, не нашли в ней для себя ничего любимого, делать в науке нечего, — говорил Резерфорд.

КНЯЗЬ ЛИВЕН ТЕРЯЕТ ДАР РЕЧИ

Однажды Климент Аркадьевич Тимирязев встретился на улице со своим старинным противником князем Ливеном, с которым он когда-то, будучи профессором Петровской академии, вступал нередко в спор. (Тимирязев, в частности, воевал с Ливеном и другими реакционерами из Совета академии, горячо протестуя против исключения из академии группы передовых студентов, среди которых был будущий писатель Короленко.)

Во время короткого разговора с Ливеном Тимирязев, как бы предавшись приятным воспоминаниям, элегически, но с лукавым огоньком в глазах, произнес:

— А помните, князь, как мы с вами выгоняли Короленко из академии?

Князь Ливен на несколько минут буквально онемел, не зная, что ответить на ядовитый вопрос ученого.

ШУТКА ТИМИРЯЗЕВА

Однажды Климент Аркадьевич Тимирязев, рассказал его сын профессор А. К. Тимирязев, проходил со своим ассистентом по одному из московских скверов. Ассистент, обратив внимание ученого на то, что на кустах почему-то мало цветов, спросил, щеголяя научной терминологией:

— Как вы думаете, профессор, какие вещества в здешней почве в минимуме?

— Я не знаю, что здесь в минимуме, но думаю, что вор был здесь в максимуме, — ответил, улыбнувшись, Тимирязев.

СУДЬБА «РЕБЕНКА»

Однажды светская дама спросила М. Фарадея, может ли он сказать, что получится из открытого им явления — электрической индукции. (Это явление потом легло в основу устройства генераторов электрического тока.) Ученый ответил:

— А можете ли вы мне сказать сегодня, кем станет ваш ребенок, когда вырастет?

СЛУЧАЙ С ОБЛАЧКОМ

Много ли огорчений может доставить облачко, набежавшее на солнце? Но вот такая история случилась однажды с французским ученым Лежантилем.

В 1761 году ожидалось редчайшее природное явление — прохождение Венеры через диск Солнца. Для наблюдений Лежантиль выехал и Индию. Но из-за военных действий он на несколько часов опоздал высадиться на сушу.

Тогда Лежантиль решил ждать: прохождение Венеры повторялось в 1769 году.

Восемь лет ждал ученый; в Европе его считали погибшим. Наконец настал желанный день. Выла чудесная ясная погода, но именно в момент начала явления на солнце нашло случайное облачко…

Следующее прохождение Венеры ожидалось лишь в 1784 году.

НЕДОСТАЮЩАЯ ДЕТАЛЬ

Однажды и московскому инженеру Энгельмейеру пришел отставной офицер, занявшийся на досуге изобретением «вечного двигателя». В конструкции «не хватало» одного крючка, который бы перекидывал грузы.

— Я два дня толковал ему о невозможности «вечного двигателя», — рассказывал Энгельмейер, — приводя многочисленные примеры неосуществимости подобным проектов. Наконец изобретатель сказал; «Я понимаю все, эти проекты действительно глупы. Но в моей конструкции не хватает лишь крючочка, а вы не хотите помочь мне его придумать. Нет, я пойду к другому инженеру!»

БЕДНАЯ ЛОШАДЬ

Однажды хозяин большой шахты в Англии договорился с Уаттом, что тот поставит ему паровую машину для выкачивания из шахты воды. До сих пор эту работу выполняла лошадь.

— Машина должна за час выкачивать не меньше, чем моя лошадь! — условился хозяин.

— Хорошо, — сказал Уатт. — Если так, мощность вашей лошади мы примем за единицу.

Хозяин испугался: не прогадал ли он? В день испытания он велел колотить и подгонять лошадь изо всех сил. К концу дня молодая здоровая лошадь пала от усталости.

Конечно, когда сравнили работу лошади и машины, оказалось, что машина мощней. Но с тех пор в технике существует такая большая единица мощности — «лошадиная сила», которую сама лошадь обычно не дает.

ДИПЛОМАТИЯ ЛАПЛАСА

Однажды математику и астроному Лапласу пришлось участвовать в выборах кандидата на пост непременного секретаря секции математики Французской академии. Кандидатов было два: Фурье и Био. Все интересовались: за кого проголосует Лаплас?

Лаплас удивил своих коллег. Он написал два бюллетеня, бросил их в шляпу, не глядя вынул один и опустил в урну. «Отдать мой голос я предоставляю случаю!» — торжественно сказал он.

И только один из соседей Лапласа лукаво улыбался: он случайно подглядел, что, не доверяя случаю, на обоих бюллетенях Лаплас написал имя Фурье.

«ПРОНИЦАТЕЛЬНАЯ» ГАЗЕТА

Однажды московский гравер и изобретатель А. Ф. Греков сделал выдающееся открытие, сулившее переворот во всей полиграфической технике. Он обнаружил, что любую металлическую пластинку, на которой жирной краской что-либо нарисовано, можно превратить в печатную форму.

Но тогдашняя газета «Московские ведомости» не нашла ничего более важного в этом изобретении, чем то, что «оно может доставить чрезвычайно веселое занятие, особенно дамам, из которых в нашем обществе очень многие мастерицы набрасывать прекрасные узоры».

НАБЛЮДАТЕЛЬНЫЙ ВРАЧ

Однажды французский врач Рише, приехав в Кайенну (близ экватора), обнаружил, что его точные часы отстают большие чем на две минуты в сутки. Вернувшись в Париж, Рише нашел, что часы снова идут исправно.

Размышляя об этом, казалось бы, незначительном факте, Рише пришел к выводу, что Земля не имеет формы точного шара, а слегка сплюснута у полюсов: поэтому маятник одной длины в разных пунктах имеет разный период колебаний. Впоследствии это подтвердилось.

ПРОСЬБА ПАСТЕРА

После обряда венчания Луи Пастер в карете возвращался домой с молодой женой. По дороге он обратился к ней:

— Дорогая, дай мне обещание, что исполнишь мою небольшую просьбу.

Молодую жену обращение, произнесенное проникновенным тоном, растрогало. Она была уверена, что за этим последует возвышенная просьба дать клятву в вечной любви или что-либо подобное. Жена дала обещание, но тут же была весьма изумлена.

— Понимаешь, любимая, — сказал Пастер, — у меня в лаборатории растет одна редкая плесень. Очень интересная культура. Разреши мне сейчас задержаться около нее на несколько минут.

Первый семейный конфликт не произошел. Молодая жена, мило улыбнувшись, согласилась, хотя, надо полагать, это вряд ли доставило ей удовольствие.

ПРОФЕССОР НА ТРУБЕ

Однажды знаменитый физик Кюри занимался в лаборатории со своими студентами. Все так увлеклись, что не заметили, как наступила ночь. Неожиданно оказалось, что лаборатория заперта снаружи, а сторож ушел.

Телефонов тогда не было, но Кюри не растерялся. Он открыл окно и пригласил своих слушателей… спуститься со второго этажа по водосточной трубе. Веселым путешествием по трубе и закончились в этот день занятия профессора Кюри.

АВГУСТЕЙШИЙ ПРЕЗИДЕНТ И ЖЕНЩИНА-УЧЕНЫЙ

Однажды группа ученых во главе с П. Л. Чебышевым и Д. И. Менделеевым обратилась с ходатайством в Российскую Академию наук. Ученые просили о предоставлении права научной работы на родине Софье Ковалевской, профессору Стокгольмского университета. Президент Академии великий князь Константин наложил высочайшую резолюцию:

«…доступ на кафедры в наших университетах для женщин закрыт, каковы бы ни были их познания и способности».

ОРУЖИЕ АРХИМЕДА

Однажды Архимед, защищая родной город Сиракузы от нападения римлян, так напугал врагов своими невиданными боевыми машинами, что едва после этого над стенами показывалась простая палка или веревка, римляне бросались бежать с криком: «Архимед опять направляет на нас какую-то машину!»

НЕОЖИДАННАЯ НАХОДКА

Однажды ученый Келли купил у одного флорентийского колбасника сосиски. Случайно взглянув на бумагу, в которую они были завернуты, Келли обомлел: он узнал почерк Галилея.

Бережно спрятав лоскут бумаги, ученый отправился на розыски. Выяснилось, что весь архив Галилея от его биографа Вивиани попал к одному неграмотному человеку, и тот уже начал распродавать бумагу на обертку.

Ценнейшие записи Галилея были спасены.

ШУТКА ЛУТУГИНА

Когда Леониду Ивановичу Лутугину, основоположнику инженерной геологии, предлагали стать директором или членом правления того или иного акционерного общества, он, будучи человеком бескорыстным и честным, отшучивался:

— Куда мне! Жить мне осталось мало. Нахапать много не успею, а некролог себе испорчу!

НАХОДЧИВЫЙ ЛЕТУН

Однажды шотландский аббат Дамиан вызвался перелетать из Эдинбурга во Францию на крыльях, сделанных из птичьих перьев. Собрался народ. Аббат не полетел, а свалился с крыши на кучу мусора.

Однако он легко «доказал», что в неудаче он не виноват. Оказывается, среди орлиных перьев в крылья почему-то попали и куриные. Тогда как орлиные перья тянули аббата ввысь, куриные «по привычке» тянули его на мусорную кучу.

ТОЧНЫЙ ОТВЕТ

Когда Фарадея спрашивали, как и почему он добился выдающихся успехов в науке, он отвечал:

— Потому что, начиная дело, я всегда доводил его до конца.

ПЕРЕПОЛОХ В РЕДАКЦИИ

Однажды в редакцию крупной нью-йоркской газеты явился молодой человек. Он упорно стремился в кабинет редактора, не отвечая ни на один вопрос.

— Что вам угодно? — спросил редактор.

Человек молчал. Он поставил на стол редактора ящик, из которого вдруг послышалось пение. Ящик спел лихую песенку, а потом спросил:

— Господин редактор, как вам нравится новое изобретение Эдисона?

Это был фонограф.

В ЦЕНТРЕ КРУГА

Известный советский аэродинамик Владимир Петрович Ветчинкин почти не расставался с велосипедом. Он ездил на нем и зимой и летом. Встречая на улице товарища или знакомого, Владимир Петрович, разговаривая, делал круги, центром которых оказывался собеседник, вынужденный поэтому вращаться на месте в течение пяти, десяти, а то и пятнадцати минут.

ЩЕКОТЛИВОЕ ПОЛОЖЕНИЕ

Однажды создателю английского паровоза Стефенсону задали вопрос:

— Предположим, что машина мчится по вашей рельсовой дороге со скоростью девять или десять миль в час, а на рельсах вдруг появляется корова, идущая навстречу поезду. Не думаете ли вы, любезный мистер Стефенсон, что это будет несколько щекотливое положение?

— Конечно, — отвечал Стефенсон, — крайне щекотливое, но для… коровы, сэр.

У СЕБЯ В ГОСТЯХ

Знаменитый ученый, «отец русской авиации», Николай Егорович Жуковский был очень рассеянным человеком. Однажды, проговорив целый вечер с молодежью в собственной гостиной, хозяин вдруг поднялся, ища свою шляпу, и начал торопливо прощаться, бормоча:

— Однако я засиделся у вас, господа, пора домой.

СЛОЖНОЕ ФИНАНСИРОВАНИЕ

Однажды, добившись разрешении от царского правительства на постройку Высших женских курсов и не получив на строительство денег, директор курсов — крупный ученый Сергей Алексеевич Чаплыгин — начал строительство с того, что предоставленный для постройки земельный участок заложил в банке, а на полученную ссуду выстроил два первых этажа здания. Затем это недостроенное здание снова заложил, а на полученные по закладной деньги достроил его. Отделку же помещения Чаплыгин производил, заложив сами закладные бумаги.

К ВОПРОСУ О ПАЛЕОНТОЛОГИИ

Однажды в беседе с молодым К. А. Тимирязевым Чарльз Дарвин подчеркнул, что во многих молодых русских ученых он нашел горячих сторонников своего учения. Так, он высоко ценил работы братьев Ковалевских: зоолога Александра и особенно палеонтолога Владимира. Последний открыл оригинальный метод доказательства эволюции животного мира, чем еще более утвердил учение Дарвина. Несмотря на то, что целый ряд крупнейших ученых называли В. О. Ковалевского «гениальным основателем современной палеонтологии», он по возвращении на родину был реакционными профессорами провален по палеонтологии на магистерском экзамене.

«БЛАГОДАРНОСТЬ» ИЗОБРЕТАТЕЛЮ

Однажды знаменитый русский инженер Кербедз строил большой железнодорожный мост. Когда уже все приготовления были закончены, Кербедз изобрел новый способ забивания свай, сулящий огромную экономию.

Обрадованный инженер послал рапорт в Петербург и получил в ответ… строгий выговор. Граф Клейнмихель указывал инженеру, что он обязан был изобрести свой способ, по крайней мере, за месяц до начала строительства, чтоб заранее вести все приготовления в соответствии с ним.

НЕОЖИДАННАЯ ПОЛЬЗА

Однажды в Англии скончался богатый суконщик. Вдова заказала траурные письма-извещения.

Молодой подмастерье, получив из типографии эти письма, вздумал прокатать их в вальцовом станке, на котором гладили сукно. Старинная бумага была ворсистая и грубая, но под валами она выгладилась, письма стали красивыми.

Многие заинтересовались, откуда взялась такая красивая бумага, в числе их были также бумажные фабриканты.

С этого времени началась выработки лощеной бумаги, на которой теперь пишет и печатает весь мир.

РЕЧЬ НЬЮТОНА В ПАРЛАМЕНТЕ

Однажды Ньютона выбрали в парламент. Пустопорожние парламентские речи мало занимали великого ученого, и он обычно сидел молча. Но вот во время какого-то бурного обсуждения Ньютон встал. Взоры всех присутствующих обратились к нему.

— Я просил бы закрыть окно, — сказал Ньютон. — Тут сквозняк.

Это была единственная речь Ньютона в парламенте.

РАССЕЯННОСТЬ УЧЕНОГО

Однажды Ампер, выходя из дому, написал у себя на двери мелом в предупреждение посетителям: «Господина Ампера нет дома, приходите сегодня вечером». Через час он возвратился, но, увидев эту надпись, принял себя за посетителя и снова ушел, чтобы вернуться, когда будет смеркаться.

«ОДНОСТОРОННЯЯ ВЕЖЛИВОСТЬ»

Однажды у Вольтера спросили, в каких отношениях он находится с богом, не проявляет ли он к богу неуважения.

Вольтер пожал плечами, укоризненно посмотрел на вопрошавшего и с достоинством ответил:

— К сожалению, многие давно заметили обратное. Я богу кланяюсь уже много лет, но ни на один мой самый вежливый поклон бог мне еще ни разу не ответил.

ШУТКА ВУДА

Однажды Вуд решил подшутить над невежами своего города. Он захватил с собой кусочек металлического кальция.

Проходя мимо компании праздно болтающих соседей, Вуд, делая вид, что плюет, незаметно швырнул в лужу кусочек кальция. Раздался взрыв, из лужи выскочило голубое пламя.

— Это сам сатана, — завопили горожане, — он плюется огнем! — и бросились в рассыпную.

РОЖДЕНИЕ ДАЛЬНЕГО ПРЕДКА КИНО

Однажды знаменитый ученый Джон Гершель задал своему другу математику Беббиджу хитрый вопрос:

— Можно ли одновременно увидеть обе стороны одной монеты?

— Конечно, невозможно! — тут же ответил Беббидж.

— Невозможно? — рассмеялся Гершель. — Тогда поглядите сюда.

Гершель поставил монету посреди стола на ребро и щелчком привел ее в быстрое вращение.

Восхищенный оригинальным решением, Беббидж вскоре рассказал о нем своему знакомому доктору Фиттону. Через несколько дней Фиттон показал Беббиджу интересную игрушку, в которой он использовал выдумку Гершеля.

Фиттон сделал картонный кружок на веревочке. С одной стороны кружка он нарисовал птичку, а с другой — клетку. При быстром вращении кружка птичка «попадала» в клетку.

Так родился известный прибор таумотроп — дальний предок кинематографа.

СЛУЧАЙ С КЛАССНОЙ ДОСКОЙ

Читая однажды лекцию в физической лаборатории Манчестерского университета (Англия), Альберт Эйнштейн исписал формулами небольшую классную доску. Вернувшись спустя некоторое время к доске, чтобы продолжить свои записи, он, к удивлению, не обнаружил ни своих прежних записей, ни самой доски. Вместо нее стояла новая большая доска.

Оказалось, что ученые и студенты университета, желая сохранить на память записи, заменили доску, а потом написанные мелом формулы и выкладки Эйнштейна покрыли слоем прочного прозрачного лака.

Сейчас, после смерти великого ученого, эта скромная доска стала одной из научных реликвий человечества.

ПОСТОРОННИЙ ЧЕЛОВЕК

В 1926 году деятели кинематографии собрались в Париже на Всемирный конгресс. Немало было произнесено речей о значении кино и путях развития этого великого изобретения братьев Люмьер.

Внимание устроителей конгресса привлек бедно одетый старик, молча сидевший в уголке зала. Судя по его виду, он попал на конгресс случайно.

— Что вам здесь угодно? — строго спросили старика. — Какое вы имеете отношение к конгрессу?

Незнакомец смущенно привстал и ответил:

— Видите ли, меня зовут Люмьер.

Великого изобретателя в спешке забыли пригласить на конгресс.

КАПРИЗЫ ТЕЛЕФОНА

Однажды профессору И. А. Каблукову позвонил по телефону ассистент, у которого не получалась реакция.

— Да это очень просто, — крикнул в трубку профессор. — Возьмите раствор, тщательно перемешайте…

Продолжая объяснения, Каблуков телефонной трубкой стал мешать в воздухе воображаемый раствор.

— Что, вы не слышали? — удивился он, окончив пояснения и снова приложив трубку к уху. — Ну, я повторю. Возьмите раствор…

Трубка снова движется, и ассистент ничего не слышит.

— Нет, я сменю этот аппарат, — разозлился профессор. — Всякие пустяковые разговоры передает точно, а когда надо говорить о деле — капризничает.

ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ

Однажды молодой студент так надоел своими расспросами Вольтеру, что потом при каждой встрече с ним Вольтер торопливо говорил:

— Здравствуйте, нет, я не знаю того, о чем вы хотите меня спросить!

СУДЬБА ИЗОБРЕТАТЕЛЯ

Однажды на торжественном праздновании юбилея акционерного общества «Сепаратор», эксплуатировавшего изобретательский гений инженера Лаваля, председатель вечера обратился с вопросом к управляющему:

— Я очень удивлен отсутствием господина Лаваля. Вы не забыли послать ему приглашение?

— Мы рассылали приглашения только пайщикам общества, а господин Лаваль не имеет ни одной акции.

— Хотел бы я знать, что вообще имеет в настоящее время этот несчастный Лаваль! — с досадой воскликнул председатель.

ОТВЕТ МЕНДЕЛЕЕВА

У опрокинутого столика, вокруг спорящих людей на улице толпились любопытные. Несколько поодаль лежали картонки с надписями «Химическая жидкость для вывода пятен».

Проезжающий по улице извозчик обернулся к своему седоку и, кивнув головой в сторону толпы, сказал:

— Вон опять химика бьют…

Седок, рассмеявшись, ответил:

— От подобных «химиков» науке пользы нет, а покупателям только порча вещей.

Возница не знал, что он везет величайшего химика своего времени Дмитрия Ивановича Менделеева.

ЗНАКОМОЕ ЛИЦО

Однажды профессор Дерптского университета Край, человек, обремененный долгами, обширным семейством и научными неудачами, шел по улице. Навстречу ему с громким ревом бежал мальчик.

— Что ты плачешь, мальчик? — спросил добросердечный профессор.

— Я заблудился, — всхлипывая, отвечал тот.

— А где ты живешь?

— Университетская улица, дом восемь, в мезонине, — отвечал мальчик.

— А, так ты мой сын! — вскричал профессор. — Я сам живу в этом мезонине. То-то я смотрю, знакомое лицо… Ну пойдем, я отведу тебя к маме.

ЗАКОННОЕ СОПОСТАВЛЕНИЕ

Однажды молодому студенту, страстно желавшему научиться красноречию, кто-то посоветовал послушать лекции Тимирязева и профессора Н.

— Как вы можете называть эти имена вместе? — возмутился студент. — Великий Тимирязев, а рядом — косноязычный и бездарный профессор Н.

— Вот то-то и есть, — ответили ему. — У Тимирязева вы научитесь, как надо говорить, у профессора Н. — как говорить не надо.

НАХОДЧИВЫЙ МАЛЬЧИК

Однажды Ботанический сад прислал известному естествоиспытателю Бюффону два редкостных банана. Мальчик, которому было поручено передать плоды, рассудил, что оба они имеют одинаковые свойства и в таком количестве для науки излишни. Поэтому он съел один банан.

— А где второй? — спросил Бюффон, заранее предупрежденный, что будет два плода.

— Я его съел.

— Как съел? — вскричал рассерженный ученый.

— А вот так, — сказал мальчик и тут же съел второй банан.

ЗООЛОГИЧЕСКАЯ ОШИБКА

Однажды ученики французского ученого Кювье, который, как известно, был большим знатоком современных и ископаемых животных, решили напугать своего знаменитого учителя. На одного из юношей они надели шкуру хищного животного, на голову ему приделали маску страшного зверя с большой пастью и с большими рогами, а к ногам привязали копыта. В таком наряде ученик влетел в кабинет к своему учителю с криком: «Я тебя съем!»

Каково же было удивление подсматривающих за этой сценой, когда оторопел не учитель, а наряженный ученик, ибо Кювье громко рассмеялся при его виде и сказал: «Я не боюсь тебя, чудовище. Все животные с копытами едят только траву. Ты не можешь меня съесть. Так говорят мне законы природы».

После этой тирады Кювье рассмеялся еще громче…

ОН ЖИВ

Однажды математик Боссюэ опасно заболел. Друзья столпились у его постели, но больной настолько ослабел, что не отвечал на вопросы.

— Да он уже не дышит, — сказал кто-то.

— Подождите, — перебил другой. — Я его спрошу. Боссюэ, квадрат двенадцати?

— Сто сорок четыре, — послышался шопот больного.

ЗАФИКСИРОВАННАЯ ПОБЕДА

Однажды прославленный инженер, творец новых паровых машин, паровых судов, котлов новых систем и землечерпалок, живший в конце XVIII и в начале XIX века, Ричард Тревитик, вызвался бороться со своим коллегой, имевшим репутацию силача. Схватив противника за талию, он опрокинул его вниз головой и, приподняв вверх, сделал отпечаток его подошв на потолке.

ОБЕД У НЬЮТОНА

Однажды Ньютон пригласил на обед друга, но, увлекшись работой, забыл об этом, и обед был подан на одного человека.

Придя, гость увидел, что на столе стоит обед, а хозяин погрузился в вычисления. Не желая отвлекать Ньютона, он пообедал в одиночку и ушел.

— Странно, — произнес Ньютон спустя час, глядя на пустые тарелки. — Если бы не самые несомненные доказательства противного, я мог бы поклясться, что сегодня не обедал.

«СКРОМНОСТЬ»

Глубокая и сложная общая теория относительности Эйнштейна отнюдь не сразу была понята и принята физиками. В годы первой мировой войны доклад об этой теории прочитал известный ученый Артур Эддингтон. После доклада один физик заметил ему:

— Это был прекрасный доклад! Вы один из трех физиков в мире, понимающих общую теорию относительности Эйнштейна! — Заметив смущение на лице Эддингтона, он добавил: — Не смущайтесь, вы слишком скромны!

Эддингтон ответил:

— Я не смущен. Я думаю, кто же третий?..

МЕСТЬ

Французский писатель Альфонс Карр был большой любитель садоводства. Летом он обычно проживал на своей вилле около Ниццы. Однажды он попросил у соседа англичанина, владельца прекрасной библиотеки, книгу, нужную для срочной работы.

Чопорный англичанин ответил ему, что не в его правилах выпускать книги из своего дома. «Если желаете, можете у меня в библиотеке целыми днями читать все что угодно. Я охотно вам это разрешаю».

Любезностью соседа писатель не воспользовался.

Спустя некоторое время англичанину понадобилась лейка для поливки цветов. Он послал за ней слугу к писателю. Альфонс Карр ответил пришедшему слуге, что он очень сожалеет, но выполнить просьбу соседа не может. «Передай хозяину, что не в моих правилах выпускать лейку из своего сада. Но если милорд желает, он может пользоваться лейкой у меня в саду сколько угодно. Я охотно ему это разрешаю».

ОТ ГРЕЧЕСКОГО ЯЗЫКА ДО ФИЗИКИ

Знаменитый американский физик Роберт Милликен во время обучения в колледже отличался глубоким знанием греческого языка. Когда он окончил колледж, профессор греческого языка неожиданно предложил ему место преподавателя… физики!

На ответ изумленного Милликена, что он совершенно не знает физики, профессор возразил:

— Любой, кто отлично знает греческий язык, знает и физику. Ведь Греция — колыбель всех наук!

ПРОСТО И ЯСНО

Однажды Альберта Эйнштейна не без ехидства спросили, почему никто не замечал той огромной энергии, которая, если верить выведенной им формуле, скрывается даже в крупинке любого вещества.

Великий физик тотчас дал ответ. «Очень просто, — сказал он, — пока энергия не проявляется вовне, ее нельзя заметить. Так, какой-нибудь человек может быть сказочно богат, но, если он ничего не тратит, установить это невозможно».

ЖИВАЯ ЩЕТКА

Однажды известный физик Вуд заметил, что его большая оптическая труба заросла внутри паутиной. Как очистить ее?

Не раздумывая, Вуд схватил кошку и засунул ее в трубу. Кошка сопротивлялась, но вынуждена была поползти по трубе. Она вылезла вся в паутине, но труба была очищена.

ОДНАЖДЫ В СТУДЕНУЮ ЗИМНЮЮ ПОРУ…

Французский ученый Будэ сидел однажды и работал в своем кабинете, погрузившись в вычисления, как вдруг к нему вбежал чрезвычайно встревоженный слуга с ужасным криком: «Пожар!»

— Доложите, пожалуйста, об этом моей жене, — спокойно сказал ученый, поворачиваясь обратно к своим бумагам. — Ведь вы прекрасно знаете, что я в хозяйственные дела не вмешиваюсь…

ВИНОВАТ — ЗНАЧИТ, ВИНОВАТ

Однажды молодой физик ехал в машине по шоссе и проскочил красный сигнал. Раздался свисток.

— Платите штраф, — сказал подошедший постовой. — Почему вы проехали красный сигнал?

— Видите ли, — отвечал физик, — я не виноват. Дело в том, что длина волны всякого колебания, в том числе и света, уменьшается, если наблюдатель движется навстречу источнику волн. А так как цвет сигнала зависит от длины волны, то вы видели более длинные волны — красные, а я более короткие — зеленые.

— А на какой же скорости это явление происходит? — поинтересовался постовой.

Растерявшийся физик назвал огромную цифру.

— Хорошо, — решительно отвечал постовой, — тогда я оштрафую вас за езду с недозволенной скоростью.

ПОДАРОК АЛХИМИКУ

Однажды к одному богатому итальянскому вельможе заявился шарлатан-алхимик, выдававший себя за великого ученого, нашедшего способ изготовлять золото в любых количествах. За открытие этого способа он требовал награды. И его наградили. Слуги вельможи вынесли ему большой пустой мешок и передали слова своего хозяина, что человеку, научившемуся делать золото, нельзя ничего другого подарить, кроме крепкого мешка для хранения драгоценного металла.

БЛАГОДАРНОСТЬ УЧЕНОГО

Однажды на лекцию астронома Савича явился какой-то студент из титулованных бездельников. Он был в костюме для верховой езды и держал в руках хлыст.

— Я выражаю вам свою глубокую благодарность, — вдруг обратился к нему с кафедры профессор.

— За что? — опешил студент.

— За то, что вы не въехали сюда на коне.

БЕЗ ШПАГИ

Однажды доктора Гедиса, профессора Утрехтского университета, позвали во дворец Людовика Бонапарта на консилиум, так как в это время был очень тяжело болен маленький принц.

Доктор Гедис явился хотя и в мундире, но без шпаги, а между тем по этикету дворца это являлось нарушением формы. Придворная прислуга заметила это и отказалась пропустить его во дворец без шпаги.

— Да ведь я приглашен во дворец на консилиум.

— Извините, сударь, — ответила ему прислуга, — но мы не можем принять вас без шпаги…

Доктор Гедис сердито сверкнул глазами и сказал:

— Я пришел не убивать принца, а спасти его от смерти!

После этого доктора немедленно пропустили во дворец…

АСТРОНОМИЧЕСКИЙ ПАРАДОКС

Однажды знаменитый астроном Струве, директор Пулковской обсерватории, признался, что ему было не по себе, когда царь со свитой, увешанной орденами, посетил Пулково.

— Понимаете, — говорил Струве, — вижу массу звезд, и все не на своих местах.

ТОЧНЫЙ РАСЧЕТ КРЫЛОВА

Однажды друзья Крылова были весьма встревожены, увидев его лежащим на диване, над которым висела перекошенная картина в тяжелой раме. Один гвоздь отсутствовал, картина того и гляди могла сорваться.

— Перейти бы вам подальше, — побеспокоился один из друзей.

— Это ни к чему, — спокойно возразил великий баснописец. — Я мысленно представил себе путь, по которому картина будет падать, и убежден, что рама мою голову минует.

В СТИЛЕ ДЮМА

Английский бактериолог Рональд Росс в своих научных наблюдениях видел под микроскопом чудесные повести, романы и мелодрамы. Наблюдая битву между белым кровяным шариком и тонким отростком малярийного микроба, он писал своему другу: «Он (отросток) не переставал толкать фагоцита под ребра (!) в разных местах его тела, пока тот не взвыл и не обратился в бегство…»

СОЧИНЕНИЕ ПО СЛОВЕСНОСТИ

В юности немецкий ученый Пауль Эрлих учился в гимназии. Однажды учитель словесности задал ему сочинение на тему «Жизнь есть мечта». Эрлих написал следующее:

«Мечты являются результатом функции нашего мозга, а функция мозга есть не что иное, как то же самое окисление… Мечты — это нечто вроде фосфоресценции мозга».

Прочитав сочинение, учитель в ярости воскликнул:

— С этих позиций «Джиоконда» — просто двести граммов краски, размазанной по текстилю!

ПЕРВОЕ ИЗОБРЕТЕНИЕ ЭДИСОНА

Среди множества занятий, за которые приходилось браться в юные годы Эдисону, была также работа телеграфистом на одной из отдаленных станций Дальнего Запада.

Люди сюда заглядывали редко, зато в тараканах здесь не было недостатка: целыми стадами путешествовали они по стенам комнаты, которую занимал Эдисон, особенно предпочитая для своих передвижений одну из многочисленных щелей в штукатурке. Эдисон подвел к этой щели электропровод, перерезал его, зачистил концы. Тараканы, переползая через провод, замыкали своим телом ток в цепи и, оглушенные, падали в чашку с водой.

Эта нехитрая ловушка была первым «изобретением» великого американца.

ВЕРХ НЕДОВЕРЧИВОСТИ

Однажды некий петербургский сановник, имевший обыкновение ругать все отечественное и восхвалять заграницу, увидел в Москве знаменитый Пашков дом — ныне здание Библиотеки имени Ленина.

— Ну, это здание, — сказал он, — конечно, не у нас в России строили!

ИСПЫТАНИЕ ПО МАТЕМАТИКЕ

Однажды Ампер с сыном остановился в Авиньоне передохнуть и подкрепить силы. Рассеянный Ампер никак не мог сосчитать, сколько следует уплатить крестьянину, у которого они остановились.

Наконец с помощью последнего это удалось сделать.

— Да, сударь, — заметил добродушный авиньонец, — вы немного умеете считать, но вам бы следовало поучиться арифметике у нашего кюре. Уже сколько лет минуло с тех пор, как он меня обучал цифрам, а я, как видите, до сих пор кое-что помню.

Знаменитый математик и физик не мог ничего возразить.

ПОЙМАН В СОБСТВЕННЫЕ СЕТИ

Английский физик сэр Роберт Вэтсон-Уатт, известный как один из изобретателей современной радиолокационной аппаратуры, спасшей Британию от фашистских бомбардировщиков в дни второй мировой войны, недавно был задержан и оштрафован в Канаде за превышение скорости езды. Сам факт не столь существен, чтобы обращать на него внимание, но ученый был задержан при помощи радиолокационной установки его системы, сконструированной для борьбы с нарушителями предела скорости.

СОСТАВЛЯЙТЕ ЗАВЕЩАНИЕ!

Английского хирурга Листера среди ночи вызвал один богатый пациент. После осмотра Листер сказал:

— Вы написали завещание?

Испуганный пациент спросил, в самом ли деле его состояние является таким тяжелым, что необходимо писать завещание.

— Сейчас же вызовите своего адвоката и обоих сыновей!

— Я сделаю то, что вы говорите, — шептал окончательно растерявшийся больной, — но скажите, неужели это непременно должно случиться?

— Нет, ваше состояние вообще не вызывает опасения. Но я не хочу быть единственным глупцом, которого вы разбудили сегодня ночью из-за своей прихоти.

ОДНАЖДЫ…

Однажды известному французскому физику и химику Гей-Люссаку понадобилось выписать из Германии тонкостенные стеклянные сосуды. На границе за них пришлось бы заплатить очень высокую пошлину. Но его друг Гумбольдт придумал способ, чтобы провезти сосуды даром: он велел запаять их и написать на ящиках: «Осторожно, немецкий воздух!» Таким образом сосуды превратились в упаковку, за которую пошлины вообще не взимаются, а «товаром», заключенным в них, был обыкновенный воздух, не упоминаемый в тарифных справочниках. Благодаря хитрости Гумбольдта сосуды были ввезены вообще без всякой пошлины.

НЕПОВТОРИМОЕ ЗРЕЛИЩЕ

Однажды в обсерваторию к астроному Кассини приехала компания светских щеголей и дам, желающих посмотреть через телескоп на затмение солнца.

— Но затмение уже кончилось, — развел руками ученый.

— Мы надеемся, — важно заявил один франт, — профессор будет так любезен, что согласится сейчас повторить перед дамами это интересное зрелище!

ОНИ НЕ СИГНАЛЯТ В ФИНЛЯНДИИ

Как известно, в Финляндии давно отменена подача звуковых сигналов на улицах города. Один владелец автомобиля из Лапландии приехал в Хельсинки и впервые в жизни увидел светофор. Он настолько был очарован великолепной переменой цветов, из красного в желтый и зеленый, что остановил машину и замечтался. Позади него образовалась длинная очередь автомашин, но никто не решался ему погудеть. Наконец один водитель, заметив лапландский номер, закричал ему: «Эй, приятель, тебе что, зеленого света мало? Или ты ждешь северного сияния?»

СИЛА РАЗУМА

Воинственный древнегреческий правитель Димитрий, взяв и разрушив город Мегару, спросил философа Стильпона, уроженца этого города, не было ли у него что-нибудь отнято.

— Нет, ничего, — отвечал Стильпон, — потому что мудрость никогда не делается военной добычей.

ПОГОНЯ ЗА ВЕКОМ

Однажды математику Остроградскому, который не любил модничать, портной сшил новый костюм.

— Я сделал все по моде, — уверял он, — вы не должны отставать от века!

— Но как же я угонюсь за веком в таких узких штанах? — резонно заметил Остроградский.

ОШИБКА ЛЖЕУЧЕНОГО

Одним из наиболее признанных авторитетов в области лженауки френологии был американец Джемс Джонс.

Однажды к нему зашел молодой профессор философии, человек весьма рассеянный. В споре, защищая отдельные положения френологии, Джонс заявил, что он сможет определить умственные качества своего собеседника по строению его черепа. Ощупав затылок молодого ученого, Джонс сказал:

— Господин профессор! Берусь утверждать, что у вас необыкновенно развита память!

— Неужели? Это меня очень радует, — ответил ему философ, — только попрошу вас записать все, что вы мне сказали, иначе тут же забуду.

ФУЛТОН И НАПОЛЕОН

В 1807 году к Наполеону явился механик Фултон, который предложил императору вооружить флот Франции кораблями, приводимыми в движение паром.

— С боевыми кораблями, движимыми паром, вы уничтожите Англию! — закончил свой доклад Фултон.

Прослушав изобретателя, Наполеон сказал:

— Каждый день мне приносят проекты один вздорнее другого. Вчера только мне предложили атаковать английское побережье с помощью кавалерии, посаженной на ручных дельфинов. Подите прочь! Вы, очевидно, один из этих бесчисленных сумасшедших!

Через восемь лет английский линейный корабль «Беллерофон», отвозивший свергнутого императора на остров Св. Елены, встретился в море с пароходом «Фултон» — американским судном, приводимым в движение паром. На большой скорости промчалось оно мимо английского корабля.

Проводив глазами американский пароход, Наполеон молвил Бертрану, своему спутнику:

— Прогнав из Тюильри Фултона, я потерял свою корону!

ТЕЛЕГРАФ И РАДИО

Югославский комедиограф Бронислав Нушич в одной компании так объяснял, что такое телеграф:

— Представьте себе большую кошку, хвост у нее в Загребе, а голова в Белграде! Потянут за хвост в Загребе — в Белграде мяукнет.

— Хорошо, — спросили его друзья — а радио? Что же такое тогда радио?

— То же самое, только без кошки.

НАДЕЖНЫЙ СПОСОБ

Однажды французский король указал придворному алхимику на драгоценную шкатулку, принесенную в дар одним из послов, и спросил:

— А не фальшивы ли украшающие ее жемчужины?

Алхимик тут же ответил с ученым видом:

— Это легко узнать, ваше величество. Достаточно лишь окунуть их в крепкий уксус. На фальшивые жемчужины он совсем не действует, а настоящие растворятся в нем бесследно.

Король нахмурился и сказал:

— О, вы действительно знаток своего дела. А как в таком случае проверить натуральность бирюзы в этом перстне?

— Еще легче! — радостно воскликнул алхимик. — Нужно его опустить в оливковое масло. Настоящая бирюза тут же испортится, а фальшивой хоть бы что!

Алхимик был очень удивлен, когда разгневанный король выгнал его, пригрозив на дальнейшее не просто выпороть, а предварительно еще окунуть в уксус.

ВЗВЕСИМ СЛОНА

Однажды императору Цао Цао, правившему Китаем больше двух тысяч лет назад, пришла мысль взвесить слона. Как ни суетились сановники, никто из них ничего не мог придумать. Ведь нигде не было таких гигантских весов. Когда все сановники признали свою беспомощность, пришел человек по имени Чао Чун и сказал, что он может взвесить слона.

— Прикажите поставить слона в большую лодку, после чего заметьте уровень погружения лодки в воду; затем снимите слона и загрузите лодку камнями так, чтобы она погрузилась до отметки. Вес камней будет равен весу слона.

Талантливый самородок, на много лет опередивший великого Архимеда, получил за свое предложение «щедрую» награду — благосклонный кивок императора Цао Цао.

ВЕСЬ В РЕЗИНЕ

Американец Гудьир, известный своим открытием способа вулканизации каучука под действием серы, был очень беден. Ему даже пришлось сидеть за долги в тюрьме. Однако, несмотря на бедность, он продолжал упорно изыскивать методы превращения каучука в резину.

Один из промышленников, заинтересовавшийся его работой, разыскивал Гудьира. И когда он спросил у соседа изобретателя, как найти интересующее его лицо, тот ответил:

— Если вы встретите человека в сделанных из резины шапке, брюках, сюртуке, накидке, в резиновых башмаках и с резиновым кошельком без единого цента в нем, то это и будет Гудьир.

ПРОЗРЕНИЕ МАТЕМАТИКА

Однажды знаменитый математик Гаусс, размышляя над одной сложной математической проблемой, сказал:

— Я уже ясно вижу решение, но еще не знаю, каким путем достигну его.

НАДЕЖНО СПРЯТАЛ

Знаменитый датский физик, лауреат Нобелевской премии Нильс Бор был вынужден спасаться от гитлеровских оккупантов и в 1943 году улетел на Копенгагена. Он не рискнул взять с собой золотую Нобелевскую медаль — массивный металлический кружок — и растворил ее в царской водке, а бутыль с раствором спрятал в своей лаборатории. Вернувшись домой после войны, он выделил химическим путем золото из раствора и заказал из него медаль заново.

ОТВЕТ ПО СУЩЕСТВУ

Кайзер Фридрих II считал себя человеком умным и любил беседовать с членами своей Академии наук, задавая во время этих бесед часто нелепейшие вопросы.

Так он однажды спросил академиков:

— Почему бокал, наполненный шампанским, дает более чистый звон, чем бокал, наполненный бургундским?

Профессор Зульцер от лица всех присутствовавших при беседе членов академии ответил:

— Члены Академии наук при том низком содержании, которое им выделяется вашим величеством, к сожалению, лишены возможности ставить подобные опыты, поэтому мы затрудняемся ответить на ваш вопрос.

ОТВЕТ ФИЗИКА

Когда известный специалист в области атомной энергии доктор Роберт Оппенгеймер, который следил за изготовлением первой атомной бомбы, делал сообщение членам комитета американского конгресса о процессе производства этого страшного оружия, его спросили: можно ли как-нибудь защититься от действия атомной бомбы?

«Конечно», — с уверенностью сказал физик.

«А что же это за средство?»

Доктор Оппенгеймер медленно окинул взглядом собравшихся и с достоинством ответил: «Мир».

ОТЕЦ АНГЕЛОВ

В 1875 году один американский священник в разговоре с директором колледжа утверждал, что наука не может больше идти вперед, ибо уже открыто все, что можно было открыть. Директор не согласился с этим.

— Через пятьдесят лет, — сказал он, — люди будут летать, как птицы.

Священник был изумлен таким смелым заявлением и гневно возразил:

— Летать могут только ангелы, и каждый, кто думает иначе, богохульник!

Этого священника звали Мильтим Райт. У него было два сына, знаменитые братья Орвиль и Вильбур, которые через тридцать лет после спора в колледже прославились своим полетом на самолете.

ГАЛАНТНОСТЬ В МАТЕМАТИКЕ

Однажды известный французский математик Коши долго, но безуспешно объяснял молодому, весьма благовоспитанному графу де Шамбару сечение конуса. Юноша слушал доказательство теоремы с большим вниманием, но смущенно повторял каждый раз:

— Не понял, маэстро. Опять не понял.

Математик снова начинал подробное объяснение. Наконец юноша со вздохом сказал:

— Простите, но никак не разберу, что тут к чему.

Доведенный до отчаяния, Коши воскликнул:

— Теорема верна! Клянусь честью!

— Ах, маэстро, — галантно ответил граф, — почему же вы не сказали так с самого начала? Ведь я никогда не позволил бы себе сомневаться в честном слове столь уважаемого человека, Значит, и доказывать эту трудную теорему незачем.

САМЫЙ ВЫСОКИЙ ГОНОРАР ЗА КНИГУ

Однажды за книгу было отдано королевство. Пожалуй, в истории человечества это была высшая цена, когда-либо заплаченная за книгу. «Счастливцем», получившим столь необычный гонорар, был малоизвестный в наше время португальский историк и писатель XVI века Жуан де Барруш. В 1552 году он написал и посвятил португальскому королю Жуану III свой труд «Хроника императора Кларимунду». Растроганный сделанным не без тонкого расчета посвящением, король подарил писателю целую провинцию Мараньяо (часть Бразилии) площадью в 177 тыс. кв. миль, то есть по величине почти равную Франции.

РАЦИОНАЛЬНЫЙ СПОСОБ

Однажды у Виктора Гюго была очень срочная работа. Чтобы лишить себя возможности отрываться от нее, писатель остриг наполовину голову и бороду, а ножницы выбросил в открытое окно. Этим он вынудил себя оставаться дома, пока волосы не отрастут, и поэтому смог закончить работу в намеченный срок.

УДЕЛЬНЫЙ ВЕС ГЕНИАЛЬНОСТИ

Однажды один из поклонников Эдисона сказал в присутствии великого изобретателя, что тот обязан своими многочисленными изобретениями только гениальным способностям. Томас Эдисон тут же ответил:

— Хорошее изобретение только на один процент состоит из вдохновения и таланта. Остальные девяносто девять процентов — работа в поте лица.

Справедливость этих слов подтверждается весьма наглядно. Только регистрируя результаты опытов со своей лампочкой, Эдисон исписал в 200 записных книжках 40 тысяч страниц. А за каждой краткой записью кроются кропотливая подготовка к опыту и сам опыт.

ОДНАЖДЫ…

Однажды Франческо да Колло, путешественник и географ XVI века, прочел в новом ученом трактате известие, что Волга впадает в Каспийское море.

— Это грубая ошибка, это невозможно! — рассердился он и бросился писать опровержение.

«Волга не может впадать в Каспийское море, — писал он, — так как в этом случае она была бы пересечена Танаисом (Доном) и неизбежно слилась бы с ним… Каспийское море не имеет ни впадающих в него, ни вытекающих из него рек».

ЭКОНОМНОЕ РЕШЕНИЕ

Однажды Россини узнал, что на родине ему собираются поставить мраморную статую и для этого собрано уже двенадцать тысяч золотых.

— Зачем тратить столько денег? — удивился Россини. — Дайте мне половину, и я обязуюсь два раза в неделю показывать себя публике с балкона в той же позе.

В ПОИСКАХ ИСТИНЫ

Однажды в планетарий явился чрезвычайно взволнованный человек с большой связкой книг.

— Помогите разобраться! — обратился он к астрономам. — Вот двадцать произведений о полетах на Венеру. И в каждой книжке все по-иному, как будто все эти научно-фантастические романы написаны не об одной, а о разных планетах, совсем не похожих одна на другую. Где же истина?

— Истина в том, — ответили сбитому с толку читателю, — что никто из писателей не хотел повторять предыдущих. Вот и вышло в нашей солнечной системе двадцать разных Венер. А Марсов и того больше, за сотню перевалило. И все разные.

СЛОЖНАЯ ТЕХНОЛОГИЯ

Знаменитый шведский химик Берцелиус жил и работал в маленьком тихом городке. Однажды жители городка начали расспрашивать его кухарку о том, чем, собственно, занимается ее хозяин.

— Не могу сказать в точности, — ответила она. — Он берет большую бутылку какой-то жидкости и наливает из нее в маленькую, встряхивает, выливает в еще меньшую, опять встряхивает, перемешивает и выливает в совсем маленькую…

— А потом?

— А потом выливает все вон.

ЦЕЙТНОТ В НАУКЕ

Однажды некто, считавший себя ученым, спросил известного философа Кристофа Лихтенберга:

— Можете ли вы объяснить мне разницу между временем и вечностью?

— К сожалению, это невозможно, — ответил философ. — Правда, у меня хватит времени на такое объяснение, но зато вам не хватит вечности, чтобы понять его.

ИХ БЫЛО НЕ ДЕСЯТЬ!

Однажды у Эйнштейна была пресс-конференция. Незадолго перед тем, при испытаниях атомной бомбы в атолле Бикини, пострадали жители соседних островов. Председатель атомной комиссии США презрительно заявил, что не стоит беспокоиться о пострадавших, так как он подарил им десять свиней и все улажено.

— Что вы думаете о Бикини? — спросили у Эйнштейна.

— Спросите об этом одиннадцатую свинью, — сердито ответил ученый.

ПЕРЕСЕЛЕНЦЫ НА ЮПИТЕР

Как-то в одной из деревень Саратовской губернии в девяностых годах XIX века появились люди, уверявшие, что они явились с Юпитера. Эти люди приглашали крестьян к себе на житье. Крестьяне уже слышали кое-какие рассуждения астрономов о населенности планет и решили переселяться на Юпитер: все равно предлагают покинуть родные места, в Сибирь переселяться. Так уж лучше Юпитер. Земля там, говорят, хорошая, пшеница родится, золота, лесу, лугов вдоволь, в реках рыбы сколько хочешь. И занимать юпитерские земли всякому свободно.

Наконец был обнаружен полицией и «житель Юпитера». Он оказался бродягой Оверкой Шкодой. Полиция на него составила протокол «О распространении ложных слухов о допущении переселений на Юпитер, с ответственностью по уставу о наказаниях». Как видим, некоторые зарубежные фирмы, бойко торгующие участками на Луне и Марсе, далеко не новаторы.

САМОЕ ПРОСТОЕ ПОЧТОВОЕ ОТДЕЛЕНИЕ

Самое простое и дешевое почтовое отделение долго существовало в Магеллановом проливе. Оно представляло собой бочонок с крышкой, прикрепленной цепями к скале, находящейся против Огненной Земли. Каждый корабль, плывущий через пролив, посылал к этой скале лодку, чтобы открыть бочонок, положить письма и вынуть другие, предназначенные к отправке. Это почтовое отделение было под охраной и защитой флотов всех народов.

НЕОБЫЧАЙНОЕ ПРОИСШЕСТВИЕ

Однажды госпожа Лебедева, мать будущего знаменитого физика, в ту пору еще студента, получила от сына странное письмо:

«А у меня новорожденная: кричит, бунтует, ничьего авторитета не признает, — писал сын, заведомо неженатый. — Я, слава богу, уже оправился, совершенно здоров и хожу в институт. Крестным был профессор Кундт, и он пришел в некоторое взвинченное настроение, когда я преподнес ему новорожденную…»

Только в конце письма выяснялось, что новорожденной была… некоторая «идея относительно электричества».

ЭТО НЕ ИМЕЕТ НИКАКОГО ЗНАЧЕНИЯ…

Однажды Альберт Эйнштейн, целиком поглощенный собственными мыслями, встретил своего друга и приветливо попросил его:

— Приходите ко мне вечером. У меня будет и профессор Стимсон.

— Но ведь я Стимсон! — проговорил озадаченный друг.

— Это не имеет никакого значения, — возразил Эйнштейн, — все равно приходите!

ЧЬЯ ЧЕСТЬ?

Однажды знаменитый ученый Гумбольдт во время путешествия открыл неизвестные красивые цветы и прислал их в Берлин ботанику Виденау. Ботаник назвал их «георгинами».

— О, как немцы чтут нашего короля Георга III! — воскликнул зашедший к Виденау какой-то англичанин.

— Простите, сэр, — ответил ботаник, — но цветы названы в честь петербургского естествоиспытателя Георги.

НАУКА И РЕЛИГИЯ

На торжественном обеде, посвященном открытию нового университета, известный естествоиспытатель XIX столетия Эрнст Геккель оказался соседом по столу с одним священником. Когда тот после обеда вынул сигару, Геккель любезно предложил ему огонь, но сделал это так неловко, что зажженная спичка, как только очутилась в руках священника, потухла.

— Смотрите, — проговорил священник с насмешливой улыбкой, — свет науки погас.

Геккель утвердительно кивнул.

— Ничего удивительного. В руках церкви это не впервые.

ГНЕВ КОНСЕРВАТОРА

11 марта 1878 года в Академии наук в Париже демонстрировался первый фонограф Эдисона. Аппарат послушно воспроизвел записанную на валике фразу. Присутствовавший на заседании академик Бульо бросился на представителя Эдисона и чуть не задушил его, громко крича:

— Негодяй, мы не позволим морочить нас какому-то чревовещателю!

В дальнейшем, несмотря на очевидность научного достижения, академик был убежден, что это иллюзия.

ЛЕС НА ЛУНЕ

Однажды английский посланник лорд Витворт подарил Екатерине II огромный телескоп. Наступил день испытания телескопа.

— Я не только вижу на Луне горы, но даже лес, — сказал князь Львов, прильнув к окуляру.

— Вы возбуждаете во мне, любопытство, — произнесла Екатерина, поднимаясь с кресла.

— Не торопитесь, ваше величество! — воскликнул Львов. — Уже начали рубить лес. Вы не успеете подойти, как его не станет.

КТО БОЛЬШЕ?

Однажды мучимый болезнью Бисмарк призвал и себе знаменитого врача. Едва глянув на больного канцлера, врач подробно рассказал ему о его болезни.

Бисмарк в чрезвычайном изумлении спросил:

— Сколько же людей вы уморили, пока дошли до такого совершенства в диагностике?

— Значительно меньше, чем вы, ваше превосходительство, пока дошли до этой болезни.

ЧЕТВЕРОНОГИЕ МОНТАЖНИКИ

Через Ниагару нужно было проложить новый электрический кабель, а стальные башни, поддерживавшие старые воздушные набели, оказались перегруженными до предела. Оставался единственный возможный выход — пустить кабель в старой газовой трубе толщиной в 4 дюйма, лежавшей на дне водопада. Но как протянуть тяжелый кабель по трубе длиной в 750 метров?

Кто-то из рабочих предложил поймать крысу и, пустив ее в трубу с привязанной бечевкой, протащить затем и весь кабель. Так и сделали. Но крыса не разделяла всеобщего воодушевления. Она боялась бежать в темный страшный зев. Тогда рабочие поймали ласку — злейшего врага крысы — и сунули ее за крысой в черное отверстие. Веревка с поразительной быстротой заскользила в трубу, и преследуемая крыса выскочила на другой берег реки.

При помощи бечевки через трубу была протянута проволока, а затем проволокой протащили и кабель.

ОТКРЫТИЕ НЕ БЫЛО СДЕЛАНО

Выдающиеся немецкие физики Бунзен и Кирхгоф часто работали вместе на даче Бунзена. Однажды в полдень жаркого летнего дня они решили сделать перерыв в работе и погулять по саду. Пройди мимо маленькой клумбы, посреди которой на подставке лежал для украшения большой зеленый шар из стекла, Бунзен положил руку на шар и, к своему удивлению, заметил, что сторона его, обращенная к солнцу, была значительно холоднее, чем противоположная, теневая. Оба физика принялись рассуждать о причине этого удивительного явления, но никак не могли придумать объяснения.

Выручил их из затруднительного положения садовник. Оказывается, он опасался, что если шар будет все время повернут к солнцу одной стороной, то его краска выгорит; поэтому садовник имел обыкновение ежедневно после полудня поворачивать шар к солнцу другой стороной.

ОДНАЖДЫ…

Однажды ученики греческого философа Зенона обратились к нему с просьбой:

— Учитель, ты, обладающий знаниями во много раз большими, чем мы, всегда сомневаешься в правильности ответов на вопросы, которые всем нам кажутся очевидными и ясными. Объясни нам причину твоих сомнений.

Начертив посохом на песке 2 круга, большой и малый, старец молвил:

— Площадь большого круга — это познанное мной, а площадь малого круга — это познанное вами. Как видите, знаний у меня действительно больше, чем у вас. Но все, что вне этих кругов, — это не познанное ни мною, ни вами. Согласитесь, что длина большой окружности больше длины малой, а следовательно, и граница моих знаний с непознанным больше, чем у вас. Вот почему у меня и больше сомнений!

НАДЕЖДА

Известный математик Пойа в назидание изучающим теорию вероятностей рассказал однажды историю о враче, который ее не понимал.

Осмотрев больного, этот врач сказал, нахмурившись:

— О, у вас очень серьезная болезнь. Из десяти заболевших ею девять умирают.

Больной, конечно, расстроился.

— Но вам повезло, — добавил врач. — Девять пациентов с этой болезнью у меня уже умерли. Радуйтесь: вы — тот десятый, который обязательно выживет.

ВСЕ ОЧЕНЬ ПРОСТО

Профессор Альберт Швейцер имел три докторские степени по различным отраслям знания. Один из его случайных знакомых, подвизавшийся в науке, но без особых успехов, спросил однажды с плохо скрываемой завистью:

— Как вам удалось получить три докторские степени?

— Ах, — ответил ученый таким тоном, словно речь шла о пустяке, о котором не стоило даже говорить, — все это делается очень просто. Третью ученую степень я получил потому, что имел до этого уже две. Вторую получил за то, что имел уже звание доктора наук, а первую степень мне присвоили потому, что я к тому времени не имел ни одной.

ПУТЬ И БЕССМЕРТИЮ

Бернард Шоу, уже будучи прославленным писателем, столкнулся однажды на дороге с велосипедистом. К счастью, оба отделались только страхом. Велосипедист начал извиняться, но Шоу возразил:

— Вам не повезло, сэр! Еще немного энергии — и вы заслужили бы бессмертие как мой убийца.

ЛУЧШИЙ ОТДЫХ

Однажды жена Эдисона сказала ему, что он должен отправиться куда-нибудь отдыхать.

— Куда же? — спросил он.

— Выбери сам, какое место тебе приятнее.

— Я уже выбрал, — сказал он, — Завтра же отправляюсь.

И на следующее утро жена нашла его в лаборатории.

ПОЛЕЗНАЯ КНИГА

Один американский журнал проводил среди писателей и артистов анкету о том, какую книгу выбрал бы каждый из них, очутившись на необитаемом острове. Ответы были самыми различными: библия, творения Шекспира, Свифта и т. д. Когда этот вопрос был задан Честертону, он ответил:

— Самая лучшая книга в подобном случае — это руководство по постройке лодки.

СЛАВА РЫБАКА

Эвенки и ханты обнаружили в устье Енисея новое рыбацкое зимовье.

— Как тебя зовут, рыбак? — спросили они однажды у хозяина зимовья.

— Егорка, — ответил тот.

— Игарка, Игарка! — повторяли гости.

С тех пор они стали так звать и самого хозяина, и его жилье. Теперь Игарка — большой город, возникший за Полярным кругом на месте зимовья рыбака Егора Ивановича Ширяева.

НЕОБЫЧНОЕ НАЗВАНИЕ

Строители Амурской железной дороги решили назвать одну из новых станций «Хабаровской» — по фамилии известного русского землепроходца Ерофея Павловича Хабарова, прославившегося своими походами на Амур. С такой просьбой они обратились к властям.

— Но ведь уже есть город Хабаровск, — возразили им.

— Тогда назовем ее Ерофей Павлович, — сказали строители.

Так эта станция и называется до сих пор.

ПРИШЛИТЕ ГРУДНУЮ КЛЕТКУ!

Однажды Вильгельм Конрад Рентген получил курьезное письмо. Отправитель письма просил «прислать ему… несколько рентгеновских лучей с указанием, как ими пользоваться». Оказывается, в его грудной клетке застряла револьверная пуля, но для поездки и Рентгену у автора письма «не было времени».

Ученый обладал чувством юмора. Он ответил так: «К сожалению, в настоящее время у меня нет икс-лучей. К тому же пересылка их — дело очень сложное. Поступим проще: пришлите мне вашу грудную клетку!»

ЗАЧЕМ ЖЕ?..

Альберт Эйнштейн одевался очень небрежно. Однажды ученый случайно встретил в Нью-Йорке знакомого.

— Господин Эйнштейн, — начал тот после приветствия, — вы непременно должны купить себе новое пальто. Это уже износилось.

— Зачем же? В Нью-Йорке меня никто не знает, — неохотно проговорил Эйнштейн.

Несколько лет спустя Эйнштейн снова встретился с этим знакомым. Великий физик ходил все в том же пальто.

Назойливый знакомый опять посоветовал ему купить новое пальто.

— Зачем же? — ответил ученый. — Здесь меня знает каждый.

ЭТО БЫВАЕТ ТАК РЕДКО

Однажды известного физика Альберта Эйнштейна посетил изобретательный репортер, придумавший специально для этого интервью оригинальный вопрос.

— Каким образом, — спросил он, — вы записываете свои великие мысли? Есть ли у вас для этого блокнот, записная книжка или вы пользуетесь целой картотекой?

Эйнштейн посмотрел на репортера, стоявшего перед ним с записной книжкой, и сказал:

— Милый мой… Настоящие мысли приходят в голову так редко, что их нетрудно и запомнить!

ПРОГРЕСС ЛЕНТЯЯ

Один студент, хронический прогульщик, не знавший предмета, сдавал второй раз экзамен Рентгену.

— Кто вам читал лекции? — спросил ученый.

Студент перечислил ряд фамилий.

Рентген удовлетворенно кивнул.

— Ну, видите, сегодня дело у вас идет намного лучше, чем в прошлый раз. Вы уже знаете фамилии профессоров, лекции которых должны были слушать.

НАХОДЧИВЫЙ БРАНДМЕЙСТЕР

Старинный техасский городок Сонора в начале XX века был охвачен пожаром. Дома в нем были деревянные, и пламя грозило уничтожить весь город. Началась паника. Пожарники выбивались из сил, воды в цистернах не хватало.

Неподалеку от места пожара находился огромный чан, в котором бродило молодое виноградное вино.

— Опустить рукав помпы в чан! — скомандовал брандмейстер пожарникам. И вот неожиданность: пламя, поливаемое вином, стало быстро утихать. Но ничего удивительного в этом не было. Вино сильно насыщено углекислым газом. Он-то и погасил пламя.

ЛЯГУШКА-АДВОКАТ

За создание труда «Рефлексы головного мозга» Ивана Михайловича Сеченова реакционные власти того времени хотели отдать под суд. Когда друзья великого физиолога спросили, кого из адвокатов он думает привлечь для своей защиты, Сеченов ответил:

— Зачем мне адвокат? Я возьму в суд лягушку и проделаю перед судьями все свои опыты. Пусть тогда прокурор опровергнет меня.

ОН НЕ НАЙДЕТ СЕРДЦА…

На экзамене в Петербургской военно-медицинской академии перед известным русским врачом Сергеем Петровичем Боткиным в третий раз предстал один из студентов. Юноша не мог ответить ни на один вопрос экзаменатора, так как не посещал ни лекций, ни семинаров. Боткин и на этот раз прогнал его. Немного позже к профессору пришли взволнованные друзья лентяя. Они рассказали, что студент очень подавлен новой неудачей и помышляет покончить с собой, грозится вонзить нож в сердце.

— Не волнуйтесь, — успокоил пришедших Боткин. — Ваш друг не знает строения человеческого тела. Он не найдет сердца…

ПОЧЕМУ ТЕЛЕГРАММЫ СУХИЕ!

Одна «просвещенная» аристократка попросила изобретателя радио Попова рассказать ей, по какому принципу действует трансатлантический кабель. Ученый объяснил. Дама, улыбаясь, благодарила Попова:

— Мне пришлось разговаривать со многими выдающимися учеными нашего времени, но никто не говорил так просто и убедительно, как вы. Ваш рассказ прекрасен, он захватывает дух. Но у меня к вам один вопрос. Скажите, как все-таки получается, что телеграммы, посланные из Европы в Америку, приходят сухими? Ведь они идут через воду.

СОЛНЕЧНЫЕ ПЯТНА

Однажды, встретившись с английским астрономом Р. Боллом, его знакомая выразила сожаление, что не была на его лекции о солнечных пятнах.

— Но это очень специальная тема, — попытался утешить ее Болл. — Вас она вряд ли заинтересовала бы…

— Она меня очень интересует. Стоит мне побыть на солнце, и у меня тотчас на лице появляются пятна!

ПЕТУШИНЫЙ ЧАС

Во время лекции знаменитого палеонтолога Владимира Онуфриевича Ковалевского какой-то студент из озорства запел петухом. Все засмеялись. Засмеялся и Ковалевский. Потом он достал свои часы и проговорил:

— Они сильно отстают. Судя по часам, сейчас семь часов вечера, а должно быть три часа мочи. Можете поверить моему слову: инстинкт низших животных безошибочен.

ВОРЫ В БИБЛИОТЕКЕ

Однажды в кабинет известного русского химика Н. Н. Бекетова вбежал взволнованный слуга:

— Николай Николаевич! В вашей библиотеке воры!

Ученый с трудом оторвался от расчетов:

— И что же они читают?..

КОМПЛИМЕНТ УЧЕНОГО

Чарлз Дарвин был приглашен на обед к своему другу и за столом оказался соседом молодой очень красивой дамы.

— Мистер Дарвин, — игриво спросила красивая соседка, — вы утверждаете, что человек произошел от обезьяны. Могу я отнести это высказывание и на свой счет?

— Безусловно, — ответил Дарвин. — Но вы произошли не от обыкновенной обезьяны, а от очаровательной.

ЛЕЙБНИЦ УДИВЛЯЕТСЯ

Друзья и почитатели математика и философа Готфрида Вильгельма Лейбница решили торжественно отметить день рождения ученого и поднесли ему его бюст, искусно выполненный известным скульптором. Лейбниц долго разглядывал бюст и, наконец, произнес:

— Так вот, значит, то лицо, которое я ежедневно брею.

НЕСБЫВШИЕСЯ НАДЕЖДЫ

Знаменитый немецкий физик Генрих Рудольф Герц в школьные годы очень увлекался работой на токарных и столярных станках, а в воскресные дни даже посещал ремесленную школу.

Позже, когда Герц был уже известным профессором, старый его учитель по токарному делу, узнав о судьбе своего ученика, с сожалением воскликнул:

— Как жаль! Он был бы прекрасным токарем.

КОСТЮМ… И СОБАКИ

Товарищи великого русского физиолога Ивана Петровича Павлова однажды собрали немного денег, чтобы он смог купить себе новый костюм, ибо старый сюртук уже совсем износился (молодой исследователь тогда только начинал свою деятельность, и его материальное положение было трудным).

— Спасибо, друзья! — сказал смущенный Иван Петрович.

На следующий день он явился в лабораторию с радостно сияющими глазами. В руках у него — длинная веревка, на которой привязаны разномастные визжащие псы.

— Вы даже представить себе не можете, как кстати пришлись эти деньги… Опыты теперь можно поставить гораздо шире… Костюм? Ну что вы! Он же еще долго проносится…

МЕНДЕЛЕЕВ И ВЕЛИКИЙ КНЯЗЬ

В 1892 году Д. И. Менделеев принял предложенную ему должность ученого хранителя Депо образцовых мер и весов.

Он добился в сто раз большей точности взвешивания против той, которой достигли его предшественники. Но требовалось дорогое оборудование, стоившее больших денег. Ходатайства же о выделении средств безнадежно застревали в министерстве финансов.

Как-то Менделеев узнал, что его Депо посетит великий князь Михаил. И без того тесные лаборатории руководитель Депо приказал загромоздить всяким хламом. Из подвалов вытаскивались негодные тяжелые станки и железные болванки.

— Под ноги! Под ноги! — командовал Дмитрий Иванович. — Надо, чтоб спотыкались.

Встретив великого князя, Менделеев повел его по зданию, то и дело покрикивая:

— Не туда-с! Налево-с! Не извольте оступиться! Тесно у нас…

Только так сумел он убедить высокого гостя в необходимости ассигнований. Деньги были получены.

ПРОНИЦАТЕЛЬНАЯ ДАМА

Однажды и английскому химику Росно, только что окончившему популярную лекцию о получении красителей из угля, подошла одна из слушательниц и, поблагодарив за интересную лекцию, прибавила:

— Теперь я по крайней мере знаю, откуда берется такая разнообразная окраска у цветов.

— Но я ничего не говорил о цветах, сударыня, — удивился химик.

— Зато вы говорили о красках из угля, — возразила дама, — а угля под землей много, так что цветам есть из чего вырабатывать себе краски.

ДОКАЗАТЕЛЬСТВО

Интересный случай произошел на юбилейных торжествах в бухте Спитхад в Англии в 1897 году. Самые мощные корабли английского флота выстроились в две линии, между которыми скользила королевская яхта, охраняемая двумя эсминцами. Вдруг перед яхтой появилось неказистое суденышко с непропорционально большой трубой.

Эсминцы рванулись вперед, чтобы призвать нахала к порядку. Однако пришелец развил огромную скорость, оставив далеко позади своих преследователей.

Этим приемом знаменитый Парсонс настолько поразил лордов Адмиралтейства, что сразу же получил большие заказы на изобретенную им судовую паровую турбину.

И ФИЗИК И ЛИРИК

Там называемый «отец атомной бомбы» — руководитель атомного поселка в Лос-Аламосе, где была создана первая атомная бомба, — американский физик Роберт Оппенгеймер получил образование в Геттингене (Германия). Среди студентов он прославился тем, что занимался не столько физикой, сколько писанием стихов.

Однажды вечером Поль Дирак, отличавшийся тихим нравом, отозвал Оппенгеймера в сторону и мягко упрекнул его.

— Я слышал, — сказал он, — что вы пишете стихи так же хорошо, как и работаете над физикой. Каким образом можете вы совмещать два подобных предмета? Ведь в науке стараются говорить так, чтобы каждому было понятно нечто ранее неизвестное. А в поэзии дело обстоит как раз наоборот.

СКЕПТИЧЕСКАЯ ДАМА

Когда Стефенсон пускал свой первый паровоз, одна из присутствующих на этом зрелище дама твердила:

— Не пойдет!

А когда паровоз пошел, она закричала:

— Не остановится!

ПАЛЬЦЕМ В НЕБО

Крупный американский ученый Ньюкомб в 1908 году убеждал студентов:

«Невозможно найти такое сочетание известных нам материалов с известными механизмами и силами, которое позволило бы человеку построить машину для полетов по воздуху. Эта невозможность кажется мне доказанной так ясно, как только может быть доказан любой закон физики».

А когда один из изобретателей телефона, Грэхэм Бэлл, начал продажу своих аппаратов, некая бостонская газета (США) потребовала, чтобы этим «сумасшедшим» занялась полиция и «положила конец шарлатанскому выманиванию денег из кармана у доверчивой публики». Газета писала:

«Утверждать о том, что человеческий голос можно передать по обычному металлическому проводу с одного на другое место, является в высшей степени смешным».

Хорошие примеры неосторожных отрицательных прогнозов в области техники!

ТЕХНИКА ПОДВЕЛА

Однажды трагика Каратыгина должны были «застрелить» на сцене. Наступил момент. Партнер нажимает курок бутафорского пистолета — выстрела нет! Еще раз — выстрела нет! Тогда вконец растерявшийся партнер пнул что было силы Каратыгина ногой.

— А-а-а! Сапог отравлен! — вскричал Каратыгин, содрогнулся и все-таки «умер».

ЭЗОП В ТЕМНИЦЕ

Знаменитый древнегреческий баснописец Эзоп был, как известно, рабом. Однажды хозяин послал его в город с каким-то пустяковым поручением. В пути Эзопу встретился судья и строго спросил его:

— Куда ты идешь?

— Не знаю, — ответил Эзоп.

Такой ответ показался судье подозрительным, и он велел отвести Эзопа в темницу.

— Но ведь я сказал сущую правду, — возразил Эзоп. — Я и в самом деле не знал, что попаду в темницу.

Судья засмеялся и отпустил его.

ШИЛЛЕР И АРФА

Знаменитый немецкий поэт Фридрих Шиллер в молодости учился играть на арфе. Однажды кто-то из знакомых сказал ему:

— Вы играете на арфе, как царь Давид только не так хорошо.

— А вы, — возразил, не растерявшись, Шиллер, — вы судите об этом, как царь Соломон, только не так мудро.

ХИТРОСТЬ ГИЛЬБЕРТА

Сто тысяч золотых марок — такую сумму ученые, граждане города Дармштадта завещали еще в XVII веке любому, кто сумеет найти правильное решение знаменитой «великой теоремы Ферма». Поскольку такого человека не находилось, распорядители фонда имели право направить эту сумму куда угодно.

И они действительно разумно тратили золотой фонд. Они приглашали на эти средства выступать с лекциями в Геттингенском университета знаменитых физиков и математиков: Анри Пуанкаре, Г. А. Лоренца, М. Планка, Н. Бора и других. Между тем, как все считали, в начале XX столетия был человек, который мог решить теорему, — немецкий математик Давид Гильберт. Но он говорил так:

— Это просто счастье, что я не занимался решением, а вероятно, один могу разгрызть орешек. И я должен крепко позаботиться о том, чтобы не убить курицу, которая несет нам такие великолепные золотые яйца.

ЭЙНШТЕЙН ДЕРЖИТ ЭКЗАМЕН

— Никак не могу найти себе помощника, — пожаловался однажды Эдисон Эйнштейну. — Каждый день заходят молодые люди, но ни одни не подходит.

— А как вы определяете пригодность претендентов? — поинтересовался Эйнштейн.

Изобретатель показал ему листок с вопросами:

— Кто на них ответит, тот и станет моим помощником.

— «Сколько миль от Нью-Йорка до Чикаго?» — прочел Эйнштейн и ответил: — Нужно заглянуть в железнодорожный справочник. «Из чего делается нержавеющая сталь?» Об этом можно узнать в справочнике по металловедению…

Так он ответил на все вопросы и заметил:

— Не дожидаясь отказа, свою кандидатуру снимаю сам.

САМАЯ КОРОТКАЯ РЕЧЬ

Исааку Ньютону за научные заслуги было пожаловано звание лорда, и он 26 лет скучал на заседаниях палаты лордов. Только однажды великий физик попросил слова, вызвав немалое удивление присутствующих.

— Господа, — торжественно обратился он и собранию, — если вы не возражаете, я попросил бы закрыть окно. Очень дует, а я боюсь простудиться.

И он с достоинством сел на свое место.

РОБЕРТ ВУД И ЖАРКОЕ

«Чародей физической лаборатории», известный ученый Роберт Вуд в студенческие годы жил в частном пансионе. Среди постояльцев возникло подозрение, что жаркое, которое хозяйка подавала на завтрак, она готовит из остатков вчерашнего обеда.

Однажды Вуд решил это проверить. За обедом он посыпал куски мяса хлористым литием — веществом безобидным и в данном случае полезным: хлористый литий дает при сжигании красную спектральную линию. После обеда Вуд оставил несколько соблазнительных кусков на тарелке.

На следующее утро остатки завтрака он сжег в лаборатории перед щелью спектрографа. И предательская красная линия, хоть и слабая, но видимая, появилась.

ИНТЕГРАЛ

Однажды выдающегося английского физика Уильяма Томсона спросили, что такое математик. Ученый написал интеграл

и заметил, указывая на него:

— Математик — это тот, для которого справедливость этого равенства столь же очевидна, как дважды два — четыре.

ЩЕДРЫЙ ПОДАРОК

Однажды к находящемуся в Париже известному русскому биологу Мечникову пришел необычный посетитель. От имени парижских коммерсантов он просил ученого разрешить на условиях участия в прибылях вырабатывать простоквашу при помощи мечниковской палочки. Ученый ответил категорическим отказом. Но, несмотря на это, паломничество торговцев и промышленников продолжалось. Тогда Мечникова осенила блестящая идея. Он вызвал к себе институтского швейцара. Расспросив его о семье, о ценах на продовольствие, передал ему бумагу со словами:

— На этом листке написано, что все мои права на изготовление простокваши при помощи моей палочки я передаю безвозмездно в полное ваше распоряжение. В случае удачи вашего предприятия вы будете обязаны доставлять мне ежедневно два стакана простокваши.

ДЕЛИКАТНЫЙ ОТВЕТ

Известный английский физик Фарадей, нагрев в стеклянной трубке гидрат хлора, обнаружил на стенках трубки маслянистые капли. Случайно зашедший в лабораторию химик Парис посмеялся над Фарадеем и посоветовал ему впредь лучше промывать посуду. Фарадей промолчал. На следующее утро Парис получил записку: «Милостивый государь, масло, которое вы вчера заметили, было не что иное, как жидкий хлор. Преданный вам М. Фарадей».

САМ СЕБЯ НАКАЗАЛ…

Ветеринар Колен всегда противоречил великому французскому ученому Пастеру.

Однажды Пастер сказал, что куры не болеют сибирской язвой. Колен тут же взялся доказать обратное.

Но прошла неделя, вторая, Колен молчит. На одном из заседаний Академии медицины Пастер спросил ветеринара:

— А где же обещанная курица, которая должна была умереть от сибирской язвы?

Колен раздраженно заявил:

— Далась вам курица! Очень сожалею, но две курицы, которые я заразил сибирской язвой, почему-то не заболели. Может быть, мне и удалось бы в конце концов заразить их, но моя собака сожрала кур… Возможно, вы и правы, но это единственное в чем вы оказались правы.

ПИРОГОВ И ЕГО ПОСЛЕДОВАТЕЛЬ

Будучи в Париже, знаменитый хирург Николай Иванович Пирогов решил зайти в Медицинскую академию. Здесь его никто не знал, и он скромно прослушал лекцию профессора Нелатона о сложной новой операции, впервые сделанной русским хирургом Пироговым.

Закончив объяснение, профессор Нелатон предложил кому-либо из присутствующих проделать эту операцию на трупе. Первым вызвался Пирогов и блестяще повторил свою операцию. Нелатон предложил послать в Петербург телеграмму с сообщением, что у русского хирурга и в Париже нашелся достойный последователь. И, обратившись к оперировавшему, спросил:

— Коллега, как сообщить о вас Пирогову? Как ваша фамилия?

— Пирогов…

СЛОЖНОЕ — ПРОСТОЕ

Одна знакомая просила Альберта Эйнштейна позвонить ей по телефону, но предупредила, что у нее номер очень громоздок: 24-361.

— И чего же тут сложного? — удивился Эйнштейн. — Две дюжины и 19 в квадрате.

ОШИБКА ФЕРМИ

В одну из зим в доме знаменитого итальянского ученого Энрико Ферми встал вопрос о покупке зимних рам.

Ферми к любому вопросу, даже столь незначительному, любил подходить серьезно. Он закрылся в кабинете и погрузился в длиннейшие вычисления. И как ни странно, оказалось, что проникновение воздуха ничтожно, и зимние рамы никакой помощи не окажут.

В ту зиму рамы так и не были куплены. А весной, пересмотрев свои вычисления, ученый обнаружил, что в одном из результатов он не туда поставил запятую десятичной дроби.

ВЕЛИКИЙ — ВЕЛИКОМУ

Альберт Эйнштейн любил фильмы Чарли Чаплина и относился к его герою на экране с большой симпатией. Однажды он написал в письме к Чаплину: «Ваш фильм „Золотая лихорадка“ понятен всем в мире, и вы непременно станете великим человеком. Эйнштейн».

На это Чаплин ответил так: «Я вами восхищаюсь еще больше. Вашей теории относительности никто в мире не понимает, а вы все-таки стали великим человеком. Чаплин».

НЕНУЖНАЯ ГИПОТЕЗА

Как-то на балу в Тюильри Наполеон I заметил, что несколько ученых собрались вокруг Лапласа. Император подошел к ним и обратился к Лапласу;

— Да, граф де Лаплас, я как раз только что снова просмотрел вашу «Небесную механику», В вашем большом труде о вселенной чего-то не хватает.

— В самом деле, государь?!

— Вы забыли назвать творца вселенной.

Граф поклонился. Лукавая усмешка мелькнула на его губах:

— Государь, эта гипотеза мне не понадобилась.

СКАЗКА МАТЕМАТИКА

Преподаватель Оксфордского университета Кэролл между делом сочинил сказку «Алиса в стране чудес». Королева Англии, прочитав однажды эту сказку, была в восторге и немедленно приказала приобрести остальные сочинения Кэролла. Но каково же было ее удивление, когда оказалось, что все книги Кэролла — сочинения по высшей математике!

ИСКРЕННЕЕ ПИСЬМО

Академик А. Е. Ферсман очень любил детей. Для них он написал книги «Занимательная геохимия», «Занимательная минералогия», «Путешествие за камнем».

Однажды академик получил коротенькую записку от одного из своих маленьких друзей.

Ученик Дегтярев из города Рубцовска, узнав из правительственного сообщения о награждении А. Е. Ферсмана орденом Трудового Красного Знамени в день его шестидесятилетия, писал: «Дорогой Александр Евгеньевич! Сегодня мне очень грустно, потому что я узнал, что Вы старый!»

ЕСЛИ ПОЛЕ ТРЕУГОЛЬНОЕ…

Знаменитый математик М. В. Остроградский, проезжая по Полтавской губернии, заметил работавшего в поле землемера. Дальнейшее лучше всего передать словами самого Остроградского:

«Я подошел к нему:

— Что вы делаете?

— Поле вымеряю.

— Каким же способом?

— А видите: оно треугольное (а точно, это был прямоугольный треугольник), так я вымерю саженью ту и другую стороны, перемножу, разделю на 4800 — и выйдет, сколько десятин в поле.

— Это очень любопытно, а может быть, и совершенно верно. Но скажите, отчего же это так?

Тот думал, думал…

— Так губернский землемер делает».

ЗНАНИЯ… И ЗНАНИЯ

Великий русский физик П. Н. Лебедев был врагом бесплодной эрудиции. «Мой книжный шкаф, — говорил он, — знает гораздо больше меня, однако он не физик, а я — физик».

«А ЭТО Я И ЕСТЬ»

Известный американский физик Холл открыл эффект, названный его именем, будучи еще студентом. Спустя несколько лет, когда этот эффект стал достоянием учебников, Холл был приглашен на один из физических съездов. Многие из участников съезда, представляясь Холлу, осведомлялись: «Скажите, а вы не родственник ли старого Холла?» На это неизменно следовал ответ, произносимый без тени улыбки: «А я и есть старый Холл».

«РОЖДЕНИЕ» ПЛУТОНИЯ

Когда группа ученых в Америке получила 2 мг гидроокиси плутония, от любопытных, жаждавших увидеть новый элемент, не было отбоя. Поскольку рисковать драгоценными кристаллами было нельзя, ученые насыпали в пробирку несколько кристаллов гидроокиси алюминия, подкрасили их зелеными чернилами и выставили для всеобщего обозрения. «Содержимое пробирки представляет собой гидроокись плутония», — невозмутимо заявляли они посетителям. Те уходили удовлетворенные, наивно понимая эту фразу так: «Содержимое пробирки есть гидроокись плутония».

Исследователи сделали исключение лишь для генерала Гроувза, возглавлявшего «атомный проект». Для него под микроскоп был положен весь имеющийся в наличии плутоний. Однако генерал, глянув в микроскоп, недоуменно заявил: «Я ничего не вижу».

НЕВЕЖДЫ БЫВАЮТ РАЗНЫЕ

I

Однажды Эйнштейна спросили, как появляются изобретения, которые переделывают мир. Великий физик ответил: «Очень просто. Все знают, что сделать это невозможно. Случайно находится один невежда, который этого не знает. Он-то и делает изобретение».

II

В законодательную палату американского штата Нью-Джерси в 1896 году депутатом Ридом был внесен на обсуждение проект закона относительно недавно открытых Рентгеном икс-лучей. Автор законопроекта требовал запретить применение икс-лучей в… театральных биноклях. Будучи полным невеждой, он предполагал, что лучи Рентгена позволяют «проникать в душу» человека, и боялся за «чистоту нравов».

УБИЙСТВЕННЫЙ ВОПРОС

Однажды вечером Резерфорд зашел в одну из своих лабораторий. Несмотря на позднее время, в лаборатории склонился над приборами один из его многочисленных учеников.

— Что вы делаете так поздно? — спросил Резерфорд.

— Работаю, — последовал ответ.

— А что вы делаете днем?

— Конечно, работаю, — отвечал ученик.

— И рано утром тоже работаете?

— Да, профессор, и утром работаю, — с подобострастием подтвердил ученик, рассчитывая на похвалу знаменитого ученого.

Резерфорд помрачнел и коротко бросил:

— Послушайте, а когда же вы думаете?

ГОД НЕ СХОДИТСЯ

Немецкий математик Юлий Вильгельм Дедекинд умер в 1916 году, 84 лет. Однако уже в 1904 году в одном из справочников появилось указание, что он умер 4 сентября 1899 года. Дедекинд воспринял это с юмором и написал издателю: «Благодарю Вас за память обо мне, но покорно прошу принять во внимание, что в дате моей смерти год не совсем сходится».

ГОСПОДИНУ ЭРЛИХУ

Будучи рассеянным, Эрлих ежедневно писал на карточках распоряжения своим ассистентам и сотрудникам. Чтобы не забыть о важных заданиях или уроках он писал такие же карточки и для самого себя. Боясь, однако, что он может забыть об этих карточках, Эрлих для верности посылал их самому себе по почте.

ОСОБАЯ ДОСКА

Однажды Ампер шел по улице, производя в уме какие-то вычисления. Вдруг он увидел перед собой черную доску, такую же, как в аудитории. Обрадовавшись, он подбежал к ней, вынул кусочек мела, который он всегда носил с собой, и начал писать формулы. Доска, однако, тронулась с места. Ампер, не отдавая себе отчета в том, что он делает, пошел за ней. Доска набирала скорость. Ампер побежал. И только общий смех прохожих привел его в себя. Тогда он заметил, что доска, исписанная его формулами, — это задняя стенка черной кареты.

УЧЕНЫЙ В ЦИРКЕ

Английский ученый Томас Янг начал читать в двухлетнем возрасте, в шесть лет он учил геометрию, а в возрасте восьми лет самостоятельно производил геодезические работы. Он знал много иностранных языков, занимался египетскими иероглифами. Янг утверждал, что каждый человек, если захочет, может сделать то, что умеют делать другие. В соответствии с этим он научился играть на всех существовавших тогда инструментах, стал прекрасным знатоком искусства, занимался оптикой, акустикой, кораблестроением, астрономией, физиологией, медициной, зоологией, филологией и другими науками. Янг даже выступал в цирке (занимался вольтижировкой, ходил по канату), привлекая массу публики.

ВРЕМЕННО НЕТ

Кто-то распустил слух о смерти пожилого уже Гумбольдта. В связи с этим некий естествоиспытатель написал другу Гумбольдта о своем желании измерить череп покойного ученого. Гумбольдт, в руки которого попало это письмо, ответил собственноручно: «К сожалению, не могу Вам быть полезен моим черепом, поскольку некоторое время он мне еще будет нужен. В будущем он в Вашем распоряжении».

ПОЖАЛЕЛ

В поезде, в котором ехал Менделеев, возник пожар. Менделеев спал. Его товарищ по путешествию, англичанин, разбудил его только тогда, когда пламя показалось уже в коридоре вагона.

— Почему вы не разбудили меня раньше? — вскричал Менделеев.

— Вы так хорошо спали, — ответил англичанин.

«НЕ В СВОИ САНИ НЕ САДИСЬ»

Император Наполеон покровительствовал точным наукам и даже сделал нескольких видных ученых важными государственными сановниками. Так, например, он назначил министром внутренних дел великого математика Лапласа. Однако через полтора месяца Лаплас был снят с этого поста: подробно вникая в каждый пустяк, он просмотрел крупный государственный заговор. В приказе Наполеона по этому поводу было сказано: «Уволить за внесение духа бесконечно малых в государственные дела».

ПРИРОДА И МАТЕМАТИКА

В начале XIX века большие дебаты разгорелись вокруг волновой теории света, выдвинутой Френелем. Многие крупные ученые начисто отвергали ее, подчеркивая при этом ее математическую сложность. «Что ж, господа, — остроумно отвечал им Френель, — теория действительно сложна, но неужели природу могут остановить трудности подобного рода?»

СМЕРТЬ ОТ ОПЕЧАТКИ

Немецкий врач Маркус Герц посетил однажды больного, который лечился по книгам, выискивая в них подходящие рецепты. Ознакомившись с таким методом лечения, врач сказал ему: «Я знаю, что послужит причиной вашей смерти. Вы умрете от опечатки».

НА БАНКЕТЕ

Приехавшие в Лондон после открытия радия и полония Мария и Пьер Кюри были приглашены на блестящий банкет, устроенный в их честь английскими аристократами. Мария с неподдельным интересом разглядывала драгоценности, украшавшие светских женщин. Но вдруг она с удивлением заметила, что и Пьер внимательно разглядывает сверкающие бриллианты.

Вернувшись домой, Мария Кюри спросила у мужа о причине столь странного поведения на банкете.

— Не зная, чем заняться, — ответил Пьер, — я придумал себе развлечение: стал высчитывать, сколько лабораторий можно построить за камни, обвивающие шею каждой из присутствующих дам.

ШУТКА ПРИМИРЯЕТ ПРОТИВНИКОВ

Французский врач Мизобен поругался как-то раз со своим коллегой, и ссора дошла до дуэли. По сравнению с худощавым Мизобеном противник был весьма тучен и указал на то, что условия дуэли неравны. Тогда Мизобен предложил ему остроумный выход из затруднения: «Давайте нарисуем на вашей фигуре мелом мой силуэт, и все удары шпагой вне этого контура будем считать недействительными». Противник рассмеялся, и ссора была улажена.

ОТОМСТИЛ

Однажды во время своего обучения в Геттингене Нильс Бор плохо подготовился к коллоквиуму, и его выступление оказалось очень слабым. Бор, однако, не пал духом и в заключение с улыбкой сказал:

— Я выслушал здесь столько плохих выступлений, что прошу рассматривать мое нынешнее как месть.

ДОСТОВЕРНОСТЬ ТЕОРИИ

Французский естествоиспытатель Бюффон, желая проверить теорию вероятностей, подбросил монету 4040 раз. При этом оказалось, что герб выпал 2048 раз.

СЛИШКОМ ПОЗДНО

К немецкому врачу Оскару Лассару пришло письмо от некоего крестьянина с просьбой помочь ему в укреплении волос. Не имея возможности явиться на прием в город, он вложил в письмо локон своих волос для установления диагноза. Лассар выслал лекарство и попросил прислать еще один локон для более обстоятельного анализа. На это пациент с сожалением сообщил, что в прошлый раз выслал свои последние волосы.

ПРОБЕЛ В ОБРАЗОВАНИИ

Немецкий врач Рюдингер в молодости был парикмахером. Однажды, находясь со студентами в анатомичке, он заметил одному из них, что тот не умеет точить нож. Студент, сын состоятельных родителей, дерзко возразил ему:

— Но ведь я никогда не был парикмахером!

— Оно и видно, молодой человек, — спокойно ответил ему Рюдингер, — если бы вы им были, то так и остались бы им на всю жизнь.

«КИСЛОТА С МОЛОКОМ»

К чешскому врачу Йозефу Шкоде обратились однажды с вопросом, как лечиться от отравления серной кислотой.

— Лучшее средство от серной кислоты — молоко, — отвечал Шкода.

— А как употреблять его, чтобы эффект был наибольшим?

— Лучше всего, безусловно, пить молоко с кислотой.

СОРОК ЛЕТ НОЧНОГО БДЕНИЯ

Известный русский математик А. М. Ляпунов начал писать свой фундаментальный труд «О формах равновесия вращающейся жидкости» совсем молодым человеком. Однажды он долго бился над решением системы дифференциальных уравнений: мешал шум проезжавших по улице экипажей. Тогда Ляпунов решил отложить задачу на ночь, когда никто не будет мешать, и ночью быстро решил ее. После этого математик перестроил весь уклад своей жизни. Сорок лет подряд он работал по ночам, а днем спал и, наконец, незадолго до смерти закончил третий том своего блестящего труда.

ВОПРЕКИ СОБСТВЕННОМУ МНЕНИЮ

Английский физик первой половины XIX века Томас Юнг, выступивший с волновой теорией света, по образованию выл медиком. Как врач, по свидетельству современников, он считался слишком ученым; у постели больного был робок и нерешителен. Однажды Юнг сказал больному: «Я назначаю вам это лекарство, но не уверен, что оно поможет, так как в последней своей работе о движении крови утверждаю обратное».

ОДНАЖДЫ…

Одни заурядный актер попросил как-то Бернарда Шоу дать ему рекомендацию. Шоу улыбнулся и написал: «Актер N, играет Гамлета, Ромео, Фердинанда, на пианино, на флейте, в бильярд. На последнем играет превосходно».

ЗАКОННОЕ СООТНОШЕНИЕ

Один в меру талантливый, но не в меру самонадеянный музыкант посетил Ференца Листа, чтобы услышать мнение великого композитора о написанной им вещи. Прочитав партитуру, Лист возвратил ее автору со словами: «Ваше произведение содержит много прекрасного и много нового…»

«Так вы считаете, уважаемый маэстро…» — со счастливой улыбкой пролепетал «талант». Но Лист перебил его: «…Только жаль, что прекрасное не ново, а новое не прекрасно».

ЕСЛИ Б ЗНАЛ, ГДЕ УПАСТЬ…

Один американский финансовый магнат встретился как-то на празднике прессы с Бернардом Шоу, который казался погруженным в свои мысли.

— Я готов дать доллар, мистер Шоу, чтобы узнать, о чем вы думаете.

— Ах, — ответил поэт, — мои мысли не стоят и доллара.

— А все же, — продолжал допытываться финансист, — о чем вы думали?

— О вас, — любезно ответил Шоу.

САМОКРИТИКА

В городе Фрибурге, Швейцария, находится памятник Бертольду Шварцу, изобретателю пороха; скульптор изобразил его сидящим в глубокой задумчивости, подперев голову обеими руками. Перед памятником остановились двое студентов, и один из них спросил у другого:

— Интересно, о чем Шварц думает?

— О тех, которые пороха не выдумают, — ответил его спутник.

ЛИХА БЕДА НАЧАЛО

Эрнест Резерфорд пользовался следующим критерием при выборе своих сотрудников. Когда к нему приходили в первый раз, Резерфорд давал задание. Если после этого новый сотрудник спрашивал, что делать дальше, его увольняли. Такой принцип отбора позволил ученому окружить себя талантливой молодежью.

НА КРАЮ ГИБЕЛИ

Шведский химик Шееле, описывая свойства новой, только что открытой жидкости, отметил не только ее удельный вес, запах, цвет, но и характерный вкус и то ощущение теплоты, которое она вызывает во рту. Ученый был на краю гибели: он открыл сильнейший яд, получивший впоследствии название «синильной кислоты».

ГЕНИАЛЬНЫЙ БЕСПОРЯДОК

Однажды шведский ученый Берцелиус посетил лабораторию известного химика Гэмфри Дэви. Один из сопровождавших его ассистентов с удивлением указал на беспорядок, царивший в лаборатории. «Что ж тут удивительного? — ответил ему Берцелиус. — Опрятная лаборатория бывает только у ленивого химика».

СКАЗАННОЕ ВОВРЕМЯ…

Выдающийся немецкий физик нашего времени Макс Борн, будучи студентом Геттингенского университета, сдавал экзамен профессору университета, астроному Карлу Шварцшильду. Между ними произошел любопытный диалог.

ШВАРЦШИЛЬД: Что вы делаете, когда видите падающую звезду?

БОРН: Загадываю желание.

ШВАРЦШИЛЬД: Хорошо, а что вы делаете потом?

БОРН: Смотрю на часы, отмечаю время, определяю созвездие, из которого она появилась, направление движения, длину светящейся траектории и т. д., затем иду домой и вычисляю приблизительную орбиту.

Больше вопросов профессор не задавал, он остался доволен.

МНОГО ЗНАЕТ? ЕРЕТИК!

Один из образованнейших людей средневековья, граф Пико де Мирандола, в 1486 году выставил при одной церкви в Риме объявление. В нем он предлагал диспутировать 900 тезисов из различных наук с любым желающим ученым. Причем диспут мог вестись на любом языке и в каком угодно стихотворном размере. Однако желающих выйти на диспут не оказалось, а граф был заподозрен в ереси.

В «ШОРАХ» УЗКОЙ СПЕЦИАЛЬНОСТИ

Французский астроном Леверье предугадал существование планеты Нептун на основании своих расчетов и даже указал на небосводе место, где ее должны найти. Несколько лет спустя Нептун действительно был обнаружен. Когда Леверье предложили взглянуть на него в телескоп, он отказался.

— Меня это уже не интересует, — заявил он.

НАУКА… «ПОД КАРАУЛОМ»

В 1743 году после одной из отчаянных схваток с иностранцами-рутинерами, которые мешали развитию русской науки, адъюнкт Санкт-Петербургской академии Михайло Ломоносов был посажен «под караул». Он мерз, голодал, болел… Его освободили почти через год. Но, выйдя из-под караула, он опять огорчил своих недругов, Оказывается, за это время он написал несколько любопытнейших диссертаций: «О тепле и стуже», «О нечувствительных физических частицах» (основы атомно-молекулярной теории), начало «Руководства и риторике» и т. д.

ОРУЖИЕ ДЛЯ ПОЕДИНКА

Французский бактериолог Луи Пастер исследовал в своей лаборатории культуру бактерий оспы. Неожиданно к нему явился незнакомец и представился секундантом одного вельможи, которому показалась, будто ученый оскорбил его. Вельможа требовал удовлетворения. Пастер выслушал посланца и сказал:

«Раз меня вызывают, я имею право выбрать оружие. Вот две колбы; в одной — бактерии оспы, в другой — чистая вода. Если человек, приславший вас, согласится выпить одну из них на выбор, я выпью другую». Дуэль не состоялась.

ЕЩЕ РАЗ ВСЕ СНАЧАЛА!

Известный парижский астроном Кассини пригласил отцов города и нескольких финансистов и себе в обсерваторию, чтобы полюбоваться солнечным затмением. К сожалению, они опоздали.

— Не беда, — сказал мэр Парижа, — мы все же пойдем. Я знаю господина Кассини. Ведь ему нужны деньги для обсерватории, так что ему придется повторить все сначала…

«ВЫ ВИДИТЕ, ЧТО НИЧЕГО НЕ ВИДИТЕ…»

Резерфорд демонстрировал слушателям распад радия. Экран то светился, то темнел.

— Теперь вы видите, — сказал Резерфорд, — что ничего не видно. А почему ничего не видно, это вы сейчас увидите!

ЛЕГКОМЫСЛИЕ

Из-за своей неосторожной езды 84-летний обладатель гаража Вильям Сэнд предстал перед судом в английском графстве Букингемшир. Давая объяснения, он вынужден был признаться, что однажды уже вступал в конфликт с правилами уличного движения — в 1904 году. В тот раз он самым легкомысленным образом превысил дозволенную скорость: ехал быстрее 12 км/час…

ЧТО СЧИТАТЬ НОРМОЙ?

Когда профессор Франк в 1912 году принимал кафедру физики в Пражском университете, декан сказал ему:

— Мы хотим от вас только одного — нормального поведения.

— Как? — удивился Франк. — Неужели для физиков это такая редкость?

— Не хотите же вы сказать, что ваш предшественник был нормальным человеком? — возразил декан.

Предшественник нового профессора был Альберт Эйнштейн.

БУДЬТЕ ОЧЕНЬ ОСТОРОЖНЫ!..

После обеда подали черешни. Профессор Франц Мюллер, известный немецкий бактериолог, попросил воды и тщательно обмывал в стакане каждую черешню.

— Вы даже не представляете себе, друзья, как опасно есть немытые ягоды. Если бы вы только знали, какая тьма микробов на каждой из этих черешен!..

Сказал и, задумавшись, тут же выпил стакан воды с миллионами микробов…

ВСЕЛЕННАЯ НА КОНВЕРТЕ

Как-то раз супруга величайшего физика современности осматривала гигантский телескоп на обсерватории Маунт-Вильсон. Сопровождавший ее астроном объяснил, что с помощью этого телескопа можно определить форму и строение вселенной.

«Ах, — сказала несколько удивленная жена Эйнштейна, — мой муж тоже это делает, но обычно на обратной стороне какого-нибудь старого конверта».

НЕ НАДО УТОЧНЯТЬ

…Известный немецкий физик Рихард Ганс, касаясь в своей лекции вопроса о возрасте Земли, закончил свои выводы следующими словами:

— Должен, однако, подчеркнуть, что с возрастом Земли дело обстоит так же, как и с возрастом женщины, — не следует его определять слишком точно.

А КТО ЖЕ ТРЕТИЙ?..

На одной из первых конференций, посвященных теории относительности, какой-то самоуверенный профессор Кембриджского университета обратился к известному специалисту по теории относительности Артуру Эддингтону со следующими словами: «А ведь теорию относительности пока знают только три человека…»

Эддингтон спросил: «А кто же третий?..»

ПРЕДСМЕРТНОЕ ЖЕЛАНИЕ

Когда английский астроном Джон Гершель лежал при смерти, священник начал говорить ему о блаженствах, ожидающих его «на том свете».

— Для меня, — прервал его Гершель, — величайшим блаженством было бы увидеть обратную сторону Луны…

НЕ УСПЕЛ…

Однажды немецкий химик Бунзен был представлен некоей даме которая спутала его с другим Бунзеном, теологом, уже покойным.

— Закончили ли вы свой труд о боге в истории? — спросила дама.

— К сожалению, нет, — ответил Бунзен. — Моя преждевременная смерть не позволила мне выполнить эту работу…

ПЕРЕХИТРИЛ

Однажды к знаменитому венскому врачу Нотнагелю на прием явился скупой купец. Он знал, что врач требует за первый визит 25 крон, а за дальнейшие визиты — по 10. Купец решил перехитрить врача.

— А-а, мой дорогой доктор, вот я опять у вас!

Но у доктора Нотнагеля была хорошая память, и он сразу понял, в чем дело. Быстро осмотрев купца, врач сказал:

— Изменения нет. Продолжайте принимать то, что я вам прописал!..

СМОТРЯ КАКОЙ КИЛОГРАММ…

— Я вешу ровно на килограмм меньше, чем весил великий Александр Гумбольдт, — заметил однажды некий биолог.

— Вполне возможно, — согласился коллега, — жаль только, что этот килограмм приходится на вашу голову.

«ОТВЕТ» ИЗОБРЕТАТЕЛЯ

Некий инженер, сотрудник знаменитого изобретателя Эдисона, выполняя поручение шефа, разработал три варианта машины для специальных работ. Эдисон ознакомился с проектами и отверг их. Но, убедившись в том, что инженер исчерпал свою фантазию, сел и за два дня разработал сорок восемь вариантов этой машины!

ОДНАЖДЫ…

Некто не очень любезный заметил как-то Георгу Лихтенбергу, известному физику и автору едких афоризмов:

— Не находите ли вы, господин Лихтенберг, что у вас слишком большие для человека уши?

— Совершенно верно, — улыбаясь, согласился ученый. — Но признайтесь и вы, что ваши уши слишком малы для осла!

КАК ПОСТРИЧЬ?

Известный немецкий художник Адольф Менцель зашел однажды в парикмахерскую. Сел в кресло.

— Как вас постричь? — спросил парикмахер, почитавший своим долгом развлекать во время работы клиентов.

— Молча! — ответил Менцель.

ОДНАЖДЫ…

Студенты немецкого ученого Р. Вирхова знали своего учителя как человека, который не прочь был задать на экзамене неожиданный вопрос — как будто простой, но с подвохом. Однажды профессор обратился к студенту-медику с таким вопросом:

— Скажите, куда я попаду, если своим ножом вскрою это место? — ученый дотронулся карандашом до груди студента.

Молодой человек, который, по-видимому, не был достаточно подготовлен к такому вопросу, не задумываясь, ответил:

— Прямо в тюрьму, господин профессор!

ПРИЧИНА И СЛЕДСТВИЕ

— Обычно следствие следует за причиной. Не можете ли вы назвать мне хотя бы один пример обратного? — обратился знаменитый врач Рудольф Вирхов на экзамене к студенту.

— Если вы, уважаемый профессор, будете идти за гробом одного из ваших пациентов, — ответил студент.

«СТОЛЬКО СЛОВ»

Однажды к Анатолю Франсу пришла наниматься на работу стенографистка.

— Мсье, — сказала молодая девушка, — я могу стенографировать со скоростью 150 слов в минуту.

— Да, но где я для вас возьму столько слов? — отвечал удивленный писатель.

УНИВЕРСАЛЬНЫЕ ЗНАНИЯ

Известный математик Даламбер посетил Вольтера в обществе одного видного юриста. Беседа шла о самых различных вопросах. На обратном пути юрист заметил:

— У Вольтера изумительные знания по всем областям.

— За исключением математики, — заметил Даламбер.

— И юриспруденции, — подтвердил юрист.

НО ЭТО ВЕДЬ АБСУРД…

Выдающегося датского астронома XVI столетия Тихо Браге спросили, какого он мнения о гелиоцентрической системе Коперника.

— Не могу согласиться с ней, — ответил Тихо Браге. — Если допустить, что Земля обращается вокруг Солнца, то положение неподвижных звезд на небе должно периодически меняться. Но наши инструменты этого не замечают. Конечно, можно допустить и другое: что неподвижные звезды удалены на такое огромное расстояние, которое в тысячу раз превышает радиус земной орбиты. Тогда наши инструменты действительно не могли бы обнаружить их смещение. Но вы сами понимаете, что это абсурд. Звезды не могут быть так далеко…

…И ГРЯНУЛ ГРОМ!

Отец семилетнего Матео Галиота из Палермо (Италия), потеряв надежду на выздоровление сына, который после одной дорожной катастрофы остался глухонемым и парализованным, решился на крайнее средство. Он выстрелил два раза возле головы ребенка из охотничьего ружья. И нервный шок совершил чудо: ребенок стал слышать, а вскоре и заговорил, оставаясь, однако, парализованным.

НА ЛЕКЦИИ РЕНТГЕНА

Лекции Рентгена в Мюнхенском университете не всегда пользовались вниманием. Иногда было довольно шумно.

Однажды, потеряв терпение, Рентген заметил:

— Если бы господа, которые сейчас разговаривают друг с другом, перешли в такое же состояние, как те студенты, которые на моих лекциях спят, то это, безусловно, понравилось бы тем студентам, которые пришли сюда, чтобы прослушать мою лекцию.

МНОГОЗНАЧИТЕЛЬНАЯ ИГРУШКА

Научная проблема, над которой ученый ломает голову, нередко материализуется в виде загадочной игрушки. Одну такую игрушку английский фантаст А. Кларк увидел на столе у американского математика К. Шеннона. Это был небольшой деревянный ящик с единственным выключателем на лицевой стороне. Стоило Кларку повернуть выключатель, как в коробке раздалось недовольное ворчание, крышка поднялась и из коробки высунулась человеческая рука. Она повернула выключатель в обратную сторону и снова убралась в коробку. Крышка за ней захлопнулась, и ворчание постепенно затихло.

«Мрачное впечатление остается от машины, которая выключает сама себя, — вспоминает Кларк. — Поневоле задаешься вопросом, не выносит ли наука сама себе приговор…»

БЕССМЕРТИЕ

Биолог Эрнст Геккель, узнав, что его коллега Иоганн Галле верит в бессмертие души, с возмущением спросил его:

— Как можете вы, астроном, верить в нечто подобное?

Галле ответил:

— Я верю не в мою бессмертность, а в вашу!

НЕ МОЖЕТ БЫТЬ!

В 1879 году в Парижской академии медицины демонстрировался только что изобретенный фонограф. Из его широкого раструба доносились глухие звуки человеческого голоса. Лица многих присутствовавших выражали явное недоверие, а один из академиков решил, что изобретатель нанял чревовещателя. С громким возгласом: «Металлическая пластинка не может воспроизводить человеческий голос!» — академик устремился к демонстратору и схватил его за горло. Увы, разоблачение не состоялось: звуки издавал все-таки фонограф.

ВСЕГО-НАВСЕГО ПРОФЕССОР…

Нильс Бор был не только великим физиком, но и отличным спортсменом. Однажды, возвращаясь со своими коллегами поздно вечером из кино, он проходил мимо банка. Фасад этого здания был выложен из крупных бетонных блоков, зазоры между которыми могли служить отличной опорой для опытного альпиниста. Один из молодых людей, спутников пятидесятилетнего профессора, желая показать свое мастерство, вскарабкался по этим выступам до второго этажа. Бор принял вызов и медленно начал лезть вверх.

Два копенгагенских полицейских потянулись к револьверам и поспешили к зданию банка. Им уже мерещилось ограбление: иначе зачем бы человек ночью стал карабкаться к окнам банка по отвесной стене. Мнимый грабитель был уже где-то около второго этажа, когда один из полицейских замедлил шаг и облегченно произнес: «О! Да это всего-навсего профессор Бор».

ТЕОРЕТИЧЕСКАЯ ФИЗИКА ЗАКОНЧЕНА…

Академик Иоффе в книге «Встречи с физиками» приводит интересный случай из жизни известного физика Макса Планка. После окончания Мюнхенского университета Планк направился к профессору Джолли и сообщил ему о своем решении посвятить себя теоретической физике.

— Молодой человек, — сказал Джолли, — зачем вы хотите погубить свою будущность? Ведь теоретическая физика закончена. Дифференциальные уравнения сформулированы, методы их решения разработаны. Можно вычислить отдельные частные случаи. Но стоит ли отдавать такому делу свою жизнь?

Через 50 лет немецкое физическое общество присудило Планку золотую медаль имени Эйнштейна.

НЕПОНЯТНО — ОБ ИЗВЕСТНОМ?

Роберт Оппенгеймер в период своего пребывания в Геттингенском университете занимался не только изучением физики, но и увлекался философией, психологией и литературой. Особенно он зачитывался дантовским «Адом» и часто обсуждал со своими коллегами вопрос о том, по чему Данте поместил ищущего истину Вергилия в ад, а не в рай.

Но как-то Поль Дирак отозвал Оппенгеймера сторону и мягко упрекнул его:

— Я слышал, что вы пишете стихи так же хорошо, как и работаете над физикой. Каким образом можете вы совмещать два подобных предмета? Ведь в науке стараются говорить так, чтобы каждому было понятно нечто ранее неизвестное. А в поэзии дело обстоит как раз наоборот.

Я НЕ ВЕРЮ В ЭТО!

Известный математик Давид Гильберт отвергал всякие попытки придать математике практическую необходимость. Сосредоточенный исключительно на самых «высоких материях», он не испытывал ничего, кроме презрения к техникам. Однажды, когда ему было необходимо выступить на ежегодном конгрессе инженеров в Ганновере, его предупредили, что следует в лекции высказаться против идеи о несовместимости науки и техники. Помня об этом предупреждении, он, однако, сказал:

— Приходится слышать разговоры о враждебности между учеными и инженерами. Я не верю в это. Я действительно твердо убежден в том, что это неправда. Ничего подобного и не может быть, потому что ни те, ни другие не имеют ничего общего между собой.

ПЕРВЫЙ ВОЗДУШНЫЙ БОЙ

В 1808 году два темпераментных француза решили провести дуэль в воздухе. Они поднялись на воздушных шарах на довольно большую высоту и принялись палить друг в друга из мушкетов. Ожесточенная перестрелка кончилась тем, что один из воздушных шаров получил пробоину и рухнул на землю. Второй шар благополучно приземлился поблизости, и из него с торжествующей улыбкой шагнул на землю первый в истории воздушный ас.

ТОЧНЫЙ ДИАГНОЗ

Известный художник Самуэль Морзе (тот самый, что изобрел телеграфную азбуку) как-то показал своему приятелю врачу только что написанную им картину «Человек в предсмертной агонии».

— Ну как? — спросил Морзе.

— По-моему, малярия, — ответил эскулап.

ШУТКА ГЕНИЯ

Говорят, что Микеланджело всегда возмущали невежественные суждения критиков, преклонявшихся перед античной скульптурой. Не разбираясь в искусстве и отдавая дань моде, эти критики превозносили все древнее и громили все современное. Микеланджело решил проучить «знатоков».

…Однажды, закладывая фундамент дома, рабочие обнаружили под землей однорукую статую. Находка сразу же собрала любителей древности.

— О! — раздавались восторженные возгласы. — Божественно! Какая гармония! Какое изящество!

— Посмотрите, одна рука ее рассыпалась в прах! Эту скульптуру следует отнести к глубокой древности.

— Разве наши художники способны на такие шедевры! Я мысленно дорисовываю недостающую руку и восхищаюсь!

— Вы правы, — вмешался Микеланджело, — с двумя руками она выглядела лучше.

С этими словами он положил около статуи отломанную руку и рассказал о том, как за несколько дней собственноручно изваял «античную» скульптуру.

— Обманщик! — оскорбились «знатоки». — Но зачем же ты закопал ее в землю?

— Я давно заметил, — отвечал художник, — что все, извлекаемое из-под земли, вызывает самые восторженные отзывы. И… я не ошибся.

* * * *

А теперь мы расскажем вам о двух любопытных случаях из истории техники и в то же время — из истории одной семьи. Эти два случая довольно убедительно свидетельствуют, что —

НЕ РЕДАКТОРЫ И НЕ ЕПИСКОПЫ ОПРЕДЕЛЯЮТ ПУТЬ В ТЕХНИКЕ

I

17 декабря 1903 года Кэтрин Райт получила телеграмму из Китти-Хоук — на восточном побережье Америки: «Сегодня мы совершили три полета на аппарате с двигателем. Рады безмерно, к рождеству думаем быть дома». Кэтрин была в курсе изобретательских дел своих младших братьев. Сразу же оценив важность сообщения, она позвонила редактору местной газеты. «Здравствуйте, с вами говорит Кэтрин Райт», — отрекомендовалась она и прочитала телеграмму.

«Прекрасно, — ответил тот. — Очень рад, что мальчики на рождество будут дома. А что касается полета, то меня на этом не проведете: математически доказано, что человек не может летать».

…В этот день — 17 декабря 1903 года — братья Райт впервые осуществили полет на аэроплане.

II

Каждый год кто-нибудь из епископов объезжал школы американского Запада. Но далеко не всегда во время этих поездок беседы принимали такой оборот, как на этот раз.

— Насколько я понимаю, человечество не может открыть ни одного фундаментального закона природы, поэтому вам следует основной упор в преподавании делать не на науку, а на богословие, — сказал епископ и пристально посмотрел на директора.

— Я думаю иначе, — ответил тот, — Просто наука еще слишком мало знает. Но я убежден, что когда-нибудь она даст человеку возможность летать подобно птице.

— Вы будете вечно гореть в аду за эти слова, — сердито бросил в ответ епископ Мильтон Райт.

Увы, это был отец братьев Райт — будущих пионеров авиации.

ОДНАЖДЫ…

После смерти Александра Македонского один из его бывших военачальников Птолемей захватил Египет и провозгласил себя фараоном. Вскоре Птолемею пришла в голову мысль стяжать лавры ученого. Справедливости ради надо сказать, что этот «фараон» был покровителем наук, и именно при нем Александрия стала превращаться в главный научный центр эллинистического мира. Среди многих ученых в Александрии работал и Евклид, написавший здесь знаменитые «Начала». Свою деятельность на поприще науки новоиспеченный монарх пожелал качать именно с геометрии. Однако очень скоро, будучи не в силах одолеть многочисленные премудрости, он был вынужден обратиться и Евклиду с вопросом:

— Нельзя ли постигнуть тайны этой науки как-нибудь попроще?

Ответ Евклида, согласно преданию, гласил:

— В геометрии нет царского пути.

«ЗА ТО, ЧТО ЗНАЮ…»

Как-то Генри Форд обратился к известному электротехнику фирмы «Дженерал электрик» Штейнмецу с просьбой о помощи: новый мощный генератор, установленный на одном из заводов Форда, плохо работал. Приехав на завод. Штейнмец отказался от всякой помощи, попросил только записную книжку, карандаш и легкую походную кровать. Два дня и две ночи слушал он работу генератора, делал расчеты. Затем Штейнмец попросил лестницу, рулетку и мел, произвел аккуратные измерения и мелом нанес метки на корпусе генератора. Скептически настроенным зрителям он велел вскрыть генератор и изъять шестнадцать витков из индукционной катушки. После этого генератор начал работать безукоризненно. Вскоре Форд получил от «Дженерал электрик» счет на 10 тыс. долларов, подписанный Штейнмецем. Форд возвратил счет, почтительно прося конкретизировать его. Штейнмец ответил:

«За то, что нанес метки мелом на корпусе генератора — 1 доллар.

За то, что знаю, где нанести метки — 9999 долларов.

Итого — 10000 долларов».

ПРЕВРАТНОСТИ СОАВТОРСТВА

В математическом мире о творческом содружестве Харди и Литтлвуда — двух английских математиков, сложилось довольно прочное мнение. Считалось, что в этом коллективе Харди — более одаренный, а Литтлвуд — более работоспособный. В этой связи рассказывают любопытную историю, приключившуюся с Литтлвудом во время его поездки в Германию. Геттингенский математик Эдмунд Ландау, которому представился Литтлвуд, с присущей ему непосредственностью воскликнул:

— Так вы, оказывается, действительно существуете! А я думал, что Литтлвуд — это псевдоним, которым Харди подписывает статьи, почитаемые им недостаточно серьезными для себя.

«ЛИТТЛВУД СКАЗАЛ…»

«Кто-то сказал, что каждое положительное целое число было одним из его личных друзей», — писал об индийском математике Раманужане английский математик Харди. Его друг и соавтор Литтлвуд, прочитав в гранках эту фразу не удержался:

«Интересно, кто это сказал? Я бы хотел, чтобы это был я!»

Через некоторое время в только что вышедшей книга он с изумлением прочел: «Литтлвуд сказал, что каждое положительное целое число…»

«НЕТ КУРЕНИЯ — НЕТ ШТЕЙНМЕЦА»

Многие искренне верили, что знаменитый концерн «Дженерал электрик компани» в 1892 году приобрел небольшую нью-йоркскую электротехническую фирму Эйснемейера только из желания заполучить права на одного из ее сотрудников — 27-летнего эмигранта из Германии Чарльза Штейнмеца.

Это мнение, быть может, и преувеличено, однако верно то, что «Дженерал электрик» очень дорожила этим человеком, одним из самых крупных специалистов в области переменного тока.

Когда концерн выстроил новые здания для лабораторий, администрация запретила курить в рабочих помещениях. Придя утром на работу, Штейнмец обнаружил в своем кабинете аккуратную табличку: «Не курить». Он молча сел за чертежный стол, и через несколько минут рядом с табличкой появилась другая: «Нет курения — нет Штейнмеца».

В ТИСКАХ СВЕРХСЕКРЕТНОСТИ

Шпиономания и сверхсекретность доставили немало неприятностей физикам, работавшим над американской атомной бомбой. И они не упускали случая посмеяться над усердием контрразведчиков. Энрико Ферми, например, без тени улыбки утверждал, будто получил однажды пакет с надписью: «Сверхсекретно. Сжечь до прочтения». Он же рассказывал о якобы подслушанном разговоре охранников: «Напрасно доверили все это дело ученым. Если бы генерал Гровс был единственным, кто знает, что мы делаем атомную бомбу, нам было бы гораздо спокойнее».

«Я ГОРЖУСЬ ТЕМ, ЧТО ПРИНАДЛЕЖУ К НАЦИИ СЛИШКОМ МАЛЕНЬКОЙ…»

По мнению большинства людей, лично знавших крупнейшего голландского физика Г. Лоренца, доброжелательность и справедливость были основными чертами его характера. И этих качеств он не утрачивал никогда. В годы первой мировой войны, в самый разгар националистического угара, охватившего страны Европы, Лоренц имел мужество заявить: «Я горжусь, что принадлежу к нации слишком маленькой, для того чтобы совершать большие глупости».

В ЛЕС ЗА ОТКРЫТИЕМ

— Я ходил за грибами, росшими знакомыми группами в определенных местах леса, — рассказывал знаменитый географ Семенов-Тян-Шанский. — Однажды, возвращаясь с такой прогулки, я набрел на мысль, что ведь и характерные физико-географические элементы России распределяются в известном закономерном порядке. Вернувшись домой, несмотря на усталость, я тотчас же схематически набросал на карте это распределение, Оно-то и легло в основу выпущенного в 1815 году труда «Типы местностей».

ЗАКОНОМЕРНОЕ ЯВЛЕНИЕ

Немецкий биолог XIX века Эрнст Геккель на одном из приемов оказался соседом по столу со священником. Когда тот вынул сигару, Геккель предложил ему зажженную спичку. Но она почему-то потухла, как только оказалась в руках священника.

— Смотрите, свет науки погас, — решил съязвить служитель культа.

— Ничего удивительного — спокойно ответил Геккель. — В руках церкви это происходит не впервые.

ОТ ПРАЗДНОСТИ — К ОТКРЫТИЯМ И СЛАВЕ

Однажды к голландскому математику Бекману, читавшему объявление на улице своего родного города Бреды, подошел молодой офицер и попросил перевести текст афиши на латинский язык. Объявление, как оказалось, содержало условие трудной математической задачи.

Переведя текст, голландский математик потребовал, чтобы в качестве вознаграждения за услугу незнакомец решил задачу. К величайшему изумлению Бекмана, юноша принес решение уже на следующее утро. Это был будущий знаменитый автор метода прямоугольных координат Рене Декарт, полк которого в ту пору стоял в Бредах. Знакомство с Бекманом вывело двадцатидвухлетнего Рене из праздного, ничем не занятого досуга. «Я засыпал, вы пробудили меня», — признался впоследствии Декарт своему старшему коллеге.

ПРОПОВЕДИ… ПО ГЕОМЕТРИИ

В 1626 году французский ученый монах Мерсенн издал специальное пособие для священников, в котором рекомендовал избирать в качестве темы для проповедей теоремы Эвклида, Архимеда или учение о параллаксах и центре тяжести. Однако хитрый монах заботился не о популяризации научных знаний с церковной кафедры, а об извлечении из новых открытий аргументов в защиту веры. По мысли Мерсенна, невежество богословов в вопросах науки подрывает влияние церкви.

«ПЕРЕМЕННЫЙ ТОК — ЭТО ВЗДОР!»

Какой ток использовать для передачи электрической энергии на дальнее расстояние — переменный или постоянный? Этот вопрос интересует современного инженера-энергетика. Но он волновал и пионеров электрификации. Наиболее стойким сторонником постоянного тока в свое время был американский ученый Эдисон.

Однажды в 1889 году его пригласили познакомиться с двигателем переменного тока, только что построенным Доливо-Добровольским. Эдисон отказался, заявив:

— Нет, нет, переменный ток — это вздор, не имеющий будущего. Я не только не хочу осматривать двигатель переменного тока, но и знать о нем.

ЖИЗНЬ ЗА АСТРОЛОГИЮ

Итальянский математик Кардано, автор формулы для корней кубического уравнения, был также и астрологом, По роду службы ему приходилось составлять гороскопы. Однажды Кардано составил гороскоп и себе, причем звезды показали, что умрет он 75 лет от роду в 1576 году. Однако много лет спустя, когда наступил предсказанный год и день, Кардано был еще бодрым и здоровым. Тогда он в тот же день покончил жизнь самоубийством, отдав, как говорили, жизнь за астрологию.

СОЧУВСТВИЕ ЭКЗАМЕНАТОРА

Известный советский физик Яков Ильич Френкель в молодости преподавал в Таврическом университете, созданном сразу после победы Октября. Однажды Френкель принимал экзамены у группы студентов. Дело было в 1920 году в Симферополе, когда в городе хозяйничали белые. Один из студентов, провалившись на экзамене, сослался в оправдание на произведенный у него обыск, который мог на днях повториться.

— Желаю вам, — сказал Френкель студенту, — чтобы белые нашли по интересующим их вопросам столько же, сколько по интересующему меня вопросу нашел у вас я.

СО ЗНАНИЕМ ПСИХОЛОГИИ

Советский исследователь К. Мегрелидзе во время работы над большой рукописью о мышлении и психологи и человека жил в комнате с тремя окнами на первом этаже. Подоконники с наружной стороны были снабжены железной обшивкой, и многие прохожие, особенно дети, так и старались постучать чем-нибудь по каждой из них. Раздосадованный ученый решил снять обшивку. Однако это оказалось непростым делом, и он осуществил свое намерение только на среднем окне. Тем не менее стук под окнами прекратился. Удаление среднего звена нарушило ритмику тройного удара, и никому не захотелось больше стучать.

СТАРЫЕ ВОПРОСЫ?

Однажды Роберта Оппенгеймера попросили рассказать об Эйнштейне. Подумав, Оппенгеймер сказал:

«Это случилось, когда мы вместе работали преподавателями Принстонского университета. Накануне экзамена я спросил Эйнштейна, будут ли его вопросы трудными.

— Никоим образом, — возразил Эйнштейн. — Я буду задавать точно такие же вопросы, как и в прошлом году.

— Но если так, то вы услышите точно те же ответы.

— Ошибаетесь, коллега, — улыбаясь, ответил Эйнштейн. — Прошел год. Правильные ответы на те же вопросы должны быть совершенно другими. Ибо за этот год наша наука сделала огромные успехи!»

СУД НАД ФЛОГИСТОНОМ

Его организовал и пышно обставил французский химик Лавуазье после того, как твердо убедился, что таинственного «начала горючести» попросту не существует. Роль жрицы в этом театрализованном судилище исполняла жена ученого. Под звуки траурного реквиема при большом стечении публики бедный Флогистон был в конце концов сожжен по обвинению Кислорода.

ИЩИТЕ СХОДСТВО

Когда в конце XIX века в Париже открылась Всемирная выставка, поэт Максимилиан Волошин, большой любитель всяких шуток и «розыгрышей», распустил слух, будто в Эйфелевой башне, поразившей тогда весь мир своей высотой и изяществом конструкции, нет ничего нового. Она якобы построена… по чертежам одного древнего арабского ученого.

Версия, конечно, ложная, несправедливая. Но она заставила многих смотреть на контуры и ажурные переплетения башни более острым взором.

И что же — сходство нашлось! Конструкция оказалась удивительно похожей на большую берцовую кость человека.

ЧЕСНОЧНАЯ АНОМАЛИЯ

Странное поведение стрелки компаса в районе Курска заставило специалистов искать объяснение необычному явлению. Профессор Лебединский представил доклад, где утверждал: причина отклонения стрелки — безусловно, железо, содержащееся в… чесноке, который обильно растет в этих местах.

ВСПЫШКА ЮМОРА ВМЕСТО ВСПЫШКИ МАГНИЯ

Однажды американский физик Роберт Вуд решил сфотографировать мост, чтобы испытать изобретенную им фотокамеру «рыбий глаз». Но он не учел зевак, обступивших его плотным кольцом и загородивших объект съемки. Никакие уговоры и угрозы отчаявшегося фотографа не производили на толпу ни малейшего впечатления. И тогда Вуда осенило… Он сходил домой за свечой и спичками, молча установил камеру, завел затвор. Потом поставил на аппарат свечу, зажег ее и, ни слова не говоря, бегом бросился за угол дома.

Толпа моментально разбежалась.

Через несколько минут Вуд спокойно подошел к аппарату, погасил свечу и, забрав аппарат, отправился проявлять пластинку.

ПРЕВРАТНОСТИ СОАВТОРСТВА

В математическом мире о творческом содружестве Харди и Литтлвуда, двух английских математиков, сложилось довольно прочное мнение. Считалось, что в этом коллективе Харди более одаренный, а Литтлвуд — более работоспособный. В этой связи рассказывают любопытную историю, приключившуюся с Литтлвудом во время его поездки в Германию. Геттингенский математик Эдмунд Ландау, которому представился Литтлвуд, с присущей ему непосредственностью воскликнул: «Так вы, оказывается, действительно существуете! А я думал, Литтлвуд — это псевдоним, выбранный Харди для статей, которые он считает недостаточно серьезными для себя».

«ДЕЙСТВУЕТ, ДАЖЕ ЕСЛИ НЕ ВЕРИШЬ»

«Неужели вы верите, что подкова действительно приносит счастье?» — удивился кто-то из знакомых, увидев подкову, прибитую над дверью дома Нильса Бора.

«Да ну что вы, конечно, не верю, — ответил великий физик. — Но я заметил, что подкова приносит счастье даже тогда, когда в нее не веришь».

СОПРОМАТ И МИНИСТРЫ

В открытые окна королевского дворца заглядывают ветки цветущих роз. Откинувшись на шелковую обивку кресла, король французов Генрих IV ведет неторопливую беседу с испанским послом.

— Ваше величество, довольны своими министрами? — учтиво спросил дипломат.

Король улыбнулся.

— Каждый из них создан для своего дела. Министр иностранных дел — такой же дипломат, как и вы, — ни в каких обстоятельствах не скажет «нет»; министр финансов в первую очередь будет думать о казне, а премьер — это воплощение здравого смысла. Впрочем, вы можете в этом убедиться.

Король приказал вызвать министра иностранных дел Вильруа. И когда тот с изящным поклоном остановился у своего повелителя, король рассеянно разглядывал потолок, соображая, какой бы задать вопрос. Затем с деланной озабоченностью указал перстом на потолок.

— Вы видите эту балку? Она вот-вот обрушится…

Вильруа, даже не поглядев, сразу же ответил:

— Да, да! Вы правы. Я немедленно напишу главному строителю, чтобы он ее укрепил.

Король отпустил Вильруа и велел позвать интенданта финансов Жаннена и повторил ему ту же фразу.

— Гм… Надо будет посмотреть, в чем там дело, составить смету и выделить для этого средства из казны. Если ваше величество утвердит ассигнования, то можно будет уже в начале будущего 1599 года приступить к ремонту.

Жаннен был отпущен, и вызван премьер Сюлли.

Выслушав вопрос о балке, Сюлли несколько раз прошелся по залу, внимательно разглядывая балку, а затем, недоуменно разведя руками, ответил:

— Да что вы, государь! Эта балка не только нас с вами, но и наших детей переживет!

ПЕРВОЕ ИЗОБРЕТЕНИЕ ЭДИСОНА

Эдисон так рассказывал о своем первом изобретении:

«Однажды, когда я был еще мальчишкой, я прочитал в газетах, что один ограбленный богач банкир решил во что бы то ни стало найти средство защиты своих богатств от дальнейших посягательств. Через несколько минут я уже стоял перед банкиром.

„Сударь, — сказал я, — я только что изобрел аппарат, который в самый короткий срок предаст в ваши руки всякого, кто попытается подойти к вашим сейфам“. — „И сколько вы желаете получить за ваше изобретение?“ — спросил банкир. „Руку вашей единственной дочери!“ — воскликнул я смело и решительно. „Ну, это невозможно, но я предлагаю вам 10 тысяч долларов, когда вы докажете мне действительную пользу от этого изобретения“. Я согласился. Два дня спустя я навестил банкира и застал его лежащим в постели.

„Сударь, — сказал я, — вчера вечером вы захотели открыть ваш сейф. Но как только вы дотронулись до замка, вас поразил электрический удар, сравнительно слабый, но тем не менее повергший вас на пол. Это и есть мое изобретение. Кто дотронется после закрытия кассы до сейфа, будет поражен током и будет лежать без чувств столько, сколько вы пожелаете“».

ДОРОГА В «БЕССМЕРТИЕ»

Некогда Флорентийская академия дель Чименто пользовалась громкой славой в Европе. Здесь хранились рукописи и инструменты великого Галилея, здесь его знаменитый ученик Торичелли постигал законы воздушного давления и изобрел ртутный барометр. Но впоследствии работа в академии замерла на целое столетие.

— Каково у вас наклонение магнитной стрелки? — спросил как-то французский ученый Гей-Люссак у директора академического музея.

— Не могу вам сказать, — простодушно отвечал ученый муж. — У нас есть нужные инструменты, но они не употребляются: мы боимся испортить их лак и полировку.

Этим ответом он прославился на всю Европу.

СЕКРЕТ УСПЕХА ВИЛЬБУРА РАЙТА

Один из изобретателей аэроплана, Вильбур Райт, был крайне сдержанным и молчаливым человеком. «Единственная говорливая птица — попугай, — объяснял Райт свою молчаливость, — но она, как известно, летает невысоко».

КОЩУНСТВЕННАЯ МЕРА ВЕСА

В годы второй мировой войны, когда медь в США стала остродефицитной, кто-то предложил воспользоваться государственными запасами серебра для изготовления обмоток гигантского циклотрона, спроектированного в ходе работ над атомной бомбой. Немедленно в казначейство для переговоров откомандировали полковника. Помощник министра финансов довольно спокойно отнесся к требованию выдать для нужд армии на полмиллиона долларов серебра. Но когда проситель произнес «пятнадцать тысяч тонн серебра», чиновник был шокирован. «Молодой человек, торжественно — произнес он, — когда мы говорим о серебре, мы пользуемся термином „унция“».

НУ, НЕ СТРАШНО

На одной из лекций профессор Леман рассказывал о солнечной энергии и между прочим о том, что, по новейшим данным, сила солнечных лучей чуть-чуть слабеет и что примерно через восемьдесят миллионов лет это станет ощущаться человеком.

— Через сколько лет, профессор? — раздался робкий голос одного студента.

— Через восемьдесят миллионов лет, — повторил ученый.

— Слава богу! А мне послышалось — через восемь миллионов.

ЭДИСОН И СОТРУДНИКИ

• На протяжении всей своей долгой и деятельной жизни Эдисон оставался образцом работоспособности и трудолюбия. Его требования к поступавшим на службу людям были тоже очень высоки. Однажды, когда его спросили о причине увольнения одного из его сотрудников, изобретатель ответил: «О, он так медлителен, что ему нужно полчаса, чтобы выбраться из поля зрения микроскопа».

• Как-то раз к Эдисону в поисках места обратился один человек, который, по его уверениям, жестоко страдал от бессонницы. Эдисон понял: это настоящая находка. «Я поручил ему работать у ртутного насоса день и ночь. Через 60 часов я оставил его на полчаса, и когда вернулся, насос был сломан вдребезги, а сам он крепко спал на обломках».

ОДНАЖДЫ…

• Изобретение фонографа вызвало настоящую сенсацию вокруг имени Эдисона. В Менло-Парк, где находились его лаборатории, помчались экстренные поезда. Тысячи посетителей стремились убедиться в чудесной способности аппарата воспроизводить человеческий голос.

Многие из них относились к рассказам с недоверием и полагали, что их вводят в заблуждение. В числе этих скептиков был некий Джон Винцент, епископ церкви методистов и основатель религиозной секты. Подойдя к аппарату, он начал громко и с молниеносной быстротой выкрикивать в рупор бесконечный ряд библейских имен. Прибор в точности повторил все сказанное. И тогда епископ во всеуслышание заявил, что это не обман, ибо во всей стране нет человека, способного повторить эти имена с такой же быстротой.

• Однажды представитель церковного строительного комитета спросил Эдисона, нужно ли ставить громоотвод на строящийся божий храм. «Непременно. Провидение иной раз бывает очень рассеянным», — ответил изобретатель.

«НЕ УДОСТОИТЬ ОТВЕТОМ…»

Император Петр I читал вслух заинтересовавшее его письмо немецкого барона Фон Штофа. На дворе стоял лютый мороз, у пламени камина грел руки генерал-фельдмаршал Александр Данилович Меншиков. Иногда легким свистом он выражал свое удивление.

— «…Ваше императорское величество изволит милостиво рассудить, как то чинитца… — с нарастающим вниманием читал Петр —…Симпатический порох состоит в том, можно немного сего… пороха взять и смешать с другим стрелятельным порохом: или б как-нибудь вложить в неприятельский магазин, от туды уехать, и так оставить. И когда потребно оной магазин подорвати, то запалить немного того симпатического пороху: и толь бы далеко от того магазина ни был, то оной тотчас взорвет, коль скоро другой симпатический порох зажжен будет. Сим можно великия тайныя дела учинить…»

— Мин херц, — восторженно спросил Меншиков, — что же надобно сему барону за сии великие тайны?

— Э-э-э… Сущие безделицы: уплатить ему в Гамбурге двадцать тысяч червонных, возвести в чин генерал-лейтенанта нашей царской службы да дать паспорт российский! Дадим? — Петр, сощурившись, поглядел на своего фаворита.

— Двадцать тысяч!!! Прохиндею? Уплати — ищи свищи!

Петр расхохотался:

— Царскую казну жалеешь? А коль упустим тайны великие. Барона ведь турки заманивают: пишет, что ими ему «великая сумма обещана»…

— Петр Алексеевич! Шарлатан! Великий шарлатан!

— Ну, коли так, то ты ему и отвечай!

Меншиков обиделся:

— Пошто, государь, мне этим делом мараться? Гоже ли генерал-фельдмаршалу с прохвостом в переписку вступать?

— Мне, что ли, ему ответить?

— А вашему императорскому величеству в самый раз не удостоить ответом прохиндея…

— Быть по сему!

Меншиков хотел бросить пакет в камин, но Петр схватил его за руку:

— Э-э! Куда? Ишь какой! Передай в Кунсткамеру, вдруг кому симпатический порох потребуется…

«ПОЧТИ ТАК ЖЕ ДАВНО…»

На склоне лет знаменитый Эдисон увлекался вегетарианством. Однажды, принимая у себя Рудольфа Дизеля, он затеял разговор на эту тему и с горячностью доказывал, что древние вели естественный образ жизни и не были знакомы с разрушительным действием алкоголя.

«Что вы, что вы, — возразил Дизель. — История и антропология утверждают, что человек начал употреблять алкоголь почти так же давно, как хлеб».

Не желая быстро сдаваться, Эдисон поинтересовался: «А почему вы сказали: почти так же давно?»

«О, только потому, что процесс брожения зерна требует некоторого времени», — ответил Дизель.

«НЕ ТОЛЬКО АРТИЛЛЕРИЕЙ…»

Лет девяносто назад начальник Морской академии США в городе Аннаполисе сказал как-то одному из курсантов: «Если вы будете уделять поменьше внимания всем этим естественным наукам, а побольше артиллерийскому делу, то, может быть, когда-нибудь вы окажетесь полезным вашем родине».

Как удивился бы этот начальник, если бы ему сказали тогда, что вызвавший его неудовольствие студент со временем принесет славу Америке именно потому, что предпочитал естественные науки артиллерии. Этим студентом был Альберт Майкельсон — первый американский ученый, удостоенный Нобелевской премии за измерение скорости света.

НЕУДАВШИЙСЯ ГЕНЕРАЛ-МАЙОР

Другой студент, провалившись на экзамене по химии, был выгнан из другой американской военной академии. «Знай я, что элемент кремний в обычном своем состоянии вовсе не газ, — вспоминал он позднее, — то, может быть, я стал бы не художником, а генерал-майором». Этим неудавшимся генералом оказался Джеймс Уистлер — один из самых прославленных художников Америки.

АКТЕР-КУЗНЕЦ

Искусство Роберта Кокса — одного из первых актеров Англии XVII века — было столь велико, что однажды после представления в одном городке, где он играл роль кузнеца, к нему подошел настоящий кузнец и предложил поступить к нему на работу.

«Вы будете лучшим кузнецом Англии!» — сказал он ему.

«СЛАВНО Я ПОЙМАЛ ИХ!»

Последние годы жизни знаменитый железнодорожный деятель Джордж Стефенсон посвятил садоводству. В своих оранжереях он выращивал ананасы, дыни, виноград. Но истинной привязанностью престарелого изобретателя были огурцы. Стефенсон мечтал вырастить не только огромный, но совершенно прямой огурец. Однако природа неизменно брала свое, рано или поздно наступал момент, когда огурец изгибался в дугу, несмотря на замысловатые удобрения и температурные режимы. И все-таки, почти отчаявшись, Стефенсон добился успеха, когда поместил завязавшиеся плоды в стеклянные трубки.

— Славно же я, наконец, поймал их! — приговаривал он, демонстрируя соседям прямые как стрелы огурчики.

«ТОЛЬКО ПРОЕЗЖАЙТЕ СКОРЕЕ, ГОСПОДИН ДЬЯВОЛ!»

Дорога, на которую впервые вывел свой паровой экипаж английский изобретатель Тревитик, оказалась не очень-то удобной для испытаний. Ее часто перегораживали шлагбаумы, возле которых приходилось останавливаться и платить пошлину. А паровую повозку Тревитика, разогнав, не так-то легко было остановить. К одному из шлагбаумов он мчался так быстро, что сторож с трудом успел убрать преграду.

— Сколько нужно заплатить? — прокричал Тревитик, с трудом умеряя бег машины.

— Ничего, ничего не нужно, господин дьявол! Только проезжайте скорее! — пробормотал перепуганный насмерть страж.

«ЧЕМОДАННЫХ ДЕЛ МАСТЕР»

Знаменитый химик Менделеев в минуты отдыха любил клеить изящные рамки, книжные переплеты, чемоданы. Принадлежности для этих работ он всегда покупал сам в одном магазине на Апраксином рынке. Однажды какой-то покупатель, внимание которого привлекла величественная наружность Менделеева, тихонько спросил у купца: «Кто это?»

«А это, — важно отвечал тот, — известный, знаменитый чемоданных дел мастер».

«ВОТ КАК Я СЕГОДНЯ В ДУХЕ»

Многие находили характер Менделеева тяжелым. Он легко раздражался и кричал, но так же быстро и успокаивался. Как-то раз в начале своей службы в Главной палате мер и весов он пришел на работу раньше обычного, везде побывал и везде накричал. Потом пришел в свой кабинет, сел в кресло и сказал перепуганному сослуживцу, случайно оказавшемуся в кабинете: «Вот как я сегодня в духе».

«ЛЮБОЙ ЦВЕТ НА ВЫБОР…»

В 1909 году автомобильный король Генри Форд начал массовое производство своей знаменитой модели «Т».

— В каких цветах появится новая легковая машина? — спросил репортер.

— В любом цвете, — ответил Форд, — при условии, что покупатель выберет черный…

«ПОЙДИТЕ И ПОПРОБУЙТЕ ДОГОВОРИТЬСЯ!»

В годы первой мировой войны Эдисону предложили провести несколько разработок, связанных с военной техникой. И великий изобретатель показал, что в организации научных исследований тоже можно сделать изобретения, хотя и не совсем обычные.

Одному из своих сотрудников он поручил найти новый сорт топлива для торпед. Когда тот принес на его рассмотрение три возможных решения, Эдисон тремя фразами забраковал их: «Сорт А можно достать только в Германии. Сорт Б испытан и отвергнут из-за взрывоопасности. Сорт В на основе древесного спирта не годится, ибо матросы немедленно выпивают такие составы».

Спустя две недели сотрудник принес еще одно решение. На этот раз Эдисон не дал ему никакой оценки. «Молодой человек! — сказал он. — Когда я, как в данном случае, не разбираюсь в проблеме, я поручаю двум специалистам работать над ней независимо друг от друга. Если потом они договорятся между собой, то может быть все в порядке. Если нет, я приглашаю третьего специалиста. Так вот, пройдите в комнату номер такой-то и попробуйте договориться с парнишкой из Колумбийского университета»…

«ДАЖЕ ПОЛЬЗА ЕСТЬ»

Менделеев не любил прописных истин и не раз озадачивал собеседников неожиданными поворотами мысли. «Как это вы не бережете себя от никотина? Ведь вы, как химик, знаете его вред», — спросил кто-то Менделеева.

«Врут все медики, — благодушно ответил Менделеев, — я пропускал дым сквозь вату, насыщенную микробами, и увидел, что он убивает некоторых из них. Вот видите, даже польза есть».

«ЗАВТРА ПРИХОДИТЕ…»

Принимая экзамены, Менделеев обычно не вызывал студентов, а они, приходя экзаменоваться по алфавиту, сами объявляли свои фамилии. Как-то раз один из студентов, представляясь, назвался: «Князь В.».

Менделеев, очень не любивший сословных титулов, сухо ответил ему: «На букву „К“ я экзаменую завтра».

ПРАКТИЧЕСКОЕ ПРЕДЛОЖЕНИЕ

Американский автопромышленник Генри Форд старался при случае показать себя филантропом. Однажды в издаваемой им газете «Дирборн индепендент» появился крупный заголовок на всю страницу: «Что мы можем сделать для страдающего человечества?!»

Газета конкурентов откликнулась немедленно: «Ради бога, Генри, добавь в сиденья своих автомобилей еще по одной пружине!»

МНЕНИЕ СПЕЦИАЛИСТОВ

Известный математик и философ Даламбер вместе с одним выдающимся профессором права посетил однажды Вольтера. Профессор восхищался универсальностью знаний Вольтера и сказал Даламберу: «Только в вопросах государственного права я считаю его немного слабоватым». — «А я считаю его слабым в математике», — сказал Даламбер.

Ну что же, каждому свое.

ТЕХНИКА ДЛЯ ЛЮДЕЙ, А НЕ ЛЮДИ ДЛЯ ТЕХНИКИ

Во время Бородинского сражения прислуга русских батарей отбивалась от наседавших французов пушечными шомполами — банниками. Генерал Костенецкий — человек гигантского роста и богатырской силы — дрался так яростно, что ломал их как щепки. Позднее он просил Александра I снабдить артиллеристов банниками из железа.

«Железные банники, — ответил царь, — у меня могут быть, но откуда взять Костенецких, чтобы владеть ими?»

НЕ РОЙ ДРУГОМУ ЯМУ…

Эдисон всегда предпочитал конторе лабораторию. Клерки возымели обыкновение, пользуясь этим пристрастием шефа, выкуривать дорогие сигары, лежавшие в коробке на его столе. Однажды, уезжая в отпуск, Эдисон решил проучить своих подчиненных. С большим искусством он изготовил сигары из капустных листьев и оставил их на столе.

Вернувшись и обнаружив, что коробка пуста, он долго хитровато всматривался в лица подчиненных, безуспешно стараясь найти следы разочарования или недоумения. Наконец он не выдержал и спросил слугу, куда девались сигары из коробки.

«Я упаковал их в чемодан, с которым вы ездили в отпуск, сэр!»

«ВОПРОСЫ ЕСТЬ»

Английский физик Дирак всегда требовал точности и корректности выражений. Однажды после лекции он обратился и аудитории: «Вопросы есть?»

С места кто-то робко произнес: «Я не понимаю, как вы получили это уравнение…»

«Это утверждение, а не вопрос, — отрезал Дирак. — Я спрашиваю: „Вопросы есть?“»

ВЫСОКОЕ ПОЛОЖЕНИЕ УПОДОБЛЮ РЫЧАГУ

Когда слава Галилея распространилась по всей Европе, великому физику нередко приходилось иметь дело со знатными особами, желавшими поговорить со знаменитостью. Как-то один из таких собеседников сказал: «Я не могу понять: почему работник, пользуясь только рычагом, ухитряется поднимать и передвигать мраморные глыбы, которые в несколько раз тяжелее, чем он сам?»

«Что же в этом удивительного? — ответил Галилей. — Разве не приходилось вам сталкиваться с тем, что даже весьма посредственные люди, занимающие высокие положения и посты, могут сделать гораздо больше, чем одаренные, но находящиеся на невысоких должностях?»

КОЕ-ЧТО О РЕЗЕРФОРДЕ

• «Я — простой человек. Это ясно и мне и каждому, — говорил о себе Резерфорд. — Но ведь тогда и наука проста, если я, простой человек, занимаюсь ею с успехом».

• Получая Нобелевскую премию по химии, Резерфорд с усмешкой заметил: «Мне приходилось иметь дело с весьма различной продолжительности трансмутациями, но быстрейшая из всех, какие я встречал, — это моя собственная трансмутация из физика в химика, она произошла в одно мгновение».

• П. Капица дал Резерфорду прозвище «крокодил». Всем любопытствующим он объяснял: «…Это существо внушает нам и ужас и восхищение… Оно никогда не поворачивает головы назад… Оно идет только прямо вперед — как наука, как Резерфорд…» И добавлял: «Отношения с Резерфордом не являются обычными. Никто не может дружить со стихией».

• Резерфорда попросили рассказать о физике на страницах одного из журналов. На это он ответил: «Тенденции современной физики? Я не могу написать об этом статью, тут и разговоров-то всего на две минуты. Все, что я мог бы сказать, сводится к одному — физики-теоретики ходят хвост трубой, а мы, экспериментаторы, время от времени заставляем их сызнова поджимать хвосты».

• В одном из выступлений после создания планетарной теории строения атома Резерфорд говорил: «Каждая наука проходит стадию, когда за недостаточной достоверностью знания ученые вынуждены заменять доказательства и опровержения верой и неверием».

МОЖНО ЛИ ОСВЕЩАТЬСЯ ДЫМОМ

Английский изобретатель Мардок в 1792 году впервые применил светильный газ для освещения своего дома. Когда Мардок захотел получить патент на свое изобретение, его вызвали для объяснения в парламентскую комиссию.

Председатель комиссии спросил:

— Значит, ваша лампа будет гореть без фитиля?

— Конечно, — ответил Мардок.

Смех, разразившийся в зале, был ему ответом.

«До сих пор мы знали, что дым только затемняет, а теперь мы узнали, что он и освещает», — вспоминал позднее об этом эпизоде знаменитый Вальтер Скотт.

БЫЛ ДРУГ, И ВДРУГ…

Английский геолог Седуик предсказывал молодому Дарвину, что тот будет великим ученым. Однако, прочитав книгу Дарвина «О происхождении человека», геолог так рассердился, что свое возмущенное письмо автору закончил так: «Твой бывший друг, а теперь — потомок обезьяны!»

ГЛАВНАЯ ПРИЧИНА ГИБЕЛИ КОРАБЛЕЙ

Знаменитый английский физик лорд Кельвин отдал преподавательской деятельности 53 года, поэтому к его голосу всегда прислушивались при обсуждении учебных программ. Как-то на одном из таких обсуждений была высказана мысль о том, что необходимо возможно раньше специализировать студентов по избранной ими специальности. Кельвин настаивал на необходимости глубже изучать фундаментальные науки, в особенности логику. «Из-за незнания логики погибло больше кораблей, чем из-за незнания навигации», — заявил он.

УКРАШАЮЩАЯ СКРОМНОСТЬ

Лекции Кельвина нередко посещали высокопоставленные особы, и у него со временем выработался небольшой церемониал специально для таких случаев. Перед началом лекции знаменитый ученый обращался к гостям со словами: «Я надеюсь, что моя лекция окажется интересной для вас», после чего приступал к изложению предмета.

И только однажды с гостевой скамьи прозвучал ответ на это обращение: «Мы уверены, дорогой лектор, что так оно и будет, если только мы что-нибудь поймем».

КОЛИ ГОВОРИТЬ ПО ПРАВДЕ

На заре крупной энергетики знаменитая «Компания Ниагарских водопадов» долго не могла сделать выбор: что лучше — переменный или постоянный ток. Наконец она решила посоветоваться с физиком Роуландом. Он рекомендовал остановиться на генераторе переменного тока, и оказался прав. Однако компания, сочтя гонорар слишком высоким, сделала попытку урезать его. Роуланд подал в суд, предприниматели наняли искусного адвоката, и ученый получил блестящую возможность поупражняться в юморе.

«Профессор Роуланд! — гремел адвокат. — Скажите, кого вы считаете величайшим физиком Америки?»

«Поскольку я обещал говорить правду, всю правду и одну только правду, — со вздохом ответил Роуланд, — я не могу скрыть, что величайший физик Америки — это я».

«БРОМ ОТКРЫЛ БАЛАРА»

Балару — весьма посредственному французскому химику — посчастливилось в молодые годы открыть элемент бром. С тех пор он всю жизнь пожинал плоды своего успеха, практически ничем больше не обогатив науку. По этому поводу язвительный германский химик Либих острил: «Балар открыл бром? Нет! Бром открыл Балара».

«НЕ ЗАБОТЬТЕСЬ О НАЛОГАХ…»

Принц Оранский, желая вознаградить горожан Лейдена за услуги, оказанные городом в войне за независимость, предложил им выбор — либо отмена налогов, либо основание университета. Ответ не заставил себя долго ждать: «Не заботьтесь о налогах, давайте университет».

ВАЖНЕЕ НЕЧТО ТРЕТЬЕ…

Фотографии и спектрограммы Марса, опубликованные американским астрономом Ловеллом в 10-х годах XX века возбудили в научных кругах целую полемику. Спорщики пытались выяснить, какое влияние на развитие астрономии оказывает местоположение обсерватории, качество телескопов, фотоаппаратуры.

Ловелл тоже принял участие в этой дискуссии, ограничившись коротким напоминанием: «Фотография — очень важное пособие, но и глаз — превосходное орудие, важнее же всего нечто третье, что помещается где-то позади глаза…»

КОГДА ТЮРЬМА ПОЛЕЗНЕЕ ПАРЛАМЕНТА

Вторая половина XVII века вошла в историю Англии как время повального увлечения естественными науками. Сам король увлекался химическими опытами. А его фаворит Букингам — «химик, скрипач, сановник и шут», — когда впал в немилость и очутился в Тауэре, просил, чтобы ему устроили там лабораторию. Двести с лишним лет спустя один из докладчиков на юбилее Королевского научного общества не без юмора назвал этот случай «доказательством того, что порою людям полезнее сидеть в Тауэре, чем в Вестминстере».

СЛИШКОМ СЕРЬЕЗНО ДЛЯ КОРОЛЕВСКОГО АСТРОНОМА

Английский физик лорд Кельвин знал, с каким трудом даже признанные ученые усваивают новые идеи, и редко обижался на это. Когда крупнейший специалист по магнитным компасам королевский астроном Эри осмотрел знаменитый компас, изобретенный Кельвином, он мрачно изрек: «Не будет работать».

Узнав об этом суровом приговоре, Кельвин добродушно заметил: «Это слишком серьезные слова, чтобы их можно было считать мнением королевского астронома».

«НЕ БЕЙТЕ СЛИШКОМ СИЛЬНО»

Однажды королевский астроном написал резкий отзыв на работу молодого сотрудника лорда Кельвина. В этом отзыве были, однако, допущены такие грубые просчеты и неграмотные утверждения, что ученик Кельвина написал своему руководителю отчаянное письмо и спрашивал, как ему быть. «Отвечать в любом случае, — телеграфировал ему Кельвин. — Но не бейте слишком сильно. Помните: он вчетверо старше вас».

ДАРВИН ГЛАЗАМИ САДОВНИКА

«Для слуги нет великого человека». Любопытным подтверждением этого старого правила стало мнение старика садовника, несколько десятков лет прослужившего у Чарлза Дарвина. Он с любовью относился к знаменитому естествоиспытателю, но был «минимального мнения» о его способностях: «Хороший старый господин, только вот жаль — не может найти себе путного занятия. Посудите сами: по нескольку минут стоит, уставившись на какой-нибудь цветок. Ну стал бы это делать человек, у которого есть какое-нибудь серьезное занятие?»

«ОБ ИНТЕЛЛЕКТЕ НЕ МОЖЕТ БЫТЬ И РЕЧИ»

Как-то раз на заседании Московского психологического общества должен был состояться доклад об интеллекте животных. Когда докладчик поднялся на кафедру, председатель собрания — известнейший русский математик Н. Бугаев, отец поэта Андрея Белого, неожиданно задал ему вопрос: «Что такое интеллект?» Докладчик смешался. Бугаев стал спрашивать одного за другим всех присутствующих. Никто не знал.

И тогда Бугаев провозгласил свое решение: «Ввиду того, что никто не знает, что есть интеллект, не может быть и речи об интеллекте животных. Объявляю заседание закрытым».

«ВПОЛНЕ ВОЗМОЖНО…»

Пьер Кюри, как и многие другие ученые, нередко до такой степени сосредоточивался на своих мыслях, что казался очень рассеянным. Как-то раз хозяйка пансионата, увидев, с каким аппетитом обедает Пьер, спросила, вкусно ли приготовлен бифштекс.

«Разве это был бифштекс? — спросил ученый. А потом успокаивающе добавил: — Хотя вполне возможно!..»

«НЕДОСТАЕТ ЛИШЬ КОШЕЛЬКА…»

Итальянский поэт-алхимик Аугурелли, рассчитывая получить от папы Льва X богатое вознаграждение, преподнес ему поэму об алхимии, воспевающую способы изготовления искусственного золота. Но прижимистый первосвященник не был лишен чувства юмора. Вежливо приняв поэму, он подарил автору пустой мешок: «Тому, кто обладает столь великим искусством, недостает лишь кошелька для золота!»

МАЛЕНЬКАЯ УСЛУГА ДРУГУ

Английский электротехник Сильванус Томсон, приезжая в Америку, всегда останавливался в доме своего друга Элиху Томсона — крупного изобретателя, одного из основателей фирмы «Дженерал электрик». Следуя английскому обычаю, Сильванус Томсон каждую ночь неизменно выставлял за дверь свои башмаки, чтобы прислуга почистила их. И каждое утро деликатный хозяин, не желая смущать гостя и объяснять ему, что в Америке такого обычая нет, собственноручно начищал эти башмаки. Изумленному сыну, который как-то застал своего прославленного отца за столь необычным занятием, Элиху Томсон назидательно сказал: «Президент Линкольн, живя в Белом доме, сам чистил свои сапоги. Неужели же мне трудно оказать эту небольшую услугу моему хорошему приятелю?»

«ОСНОВАТЕЛЬ ФИРМЫ И ЕЕ НАУЧНЫЙ РУКОВОДИТЕЛЬ…»

Элиху Томсон, будучи искусным рукоделом, не мог без боли в сердце видеть валяющиеся на улице медные проводки, шарики, куски металла и стекла. Как-то раз некий адвокат, приехавший впервые в город Линн, неподалеку от завода фирмы «Дженерал электрик» заметил хорошо одетого господина, возившегося в куче заводского хлама.

«Кто это?» — с изумлением спросил приезжий у старожила.

«А это профессор Томсон — основатель нашей фирмы и ее научный руководитель», — с гордостью ответил тот.

А РАБОТАЛИ ВЫ ПОРШНЕМ?

Как-то раз Ч. Кеттеринг — известный американский инженер и изобретатель — представил техническому совету компании «Дженерал моторс» проект необыкновенно легкого мотора, в котором стальные поршни были замещены алюминиевыми. После доклада один из членов совета заявил:

— Кеттеринг, конечно, пошутил. Делать поршни из алюминия невозможно! Это противоречит всем техническим законам: в цилиндре двигателя слишком большие нагрузки и трение.

— Вы в этом уверены? — спросил Кеттеринг.

— Разумеется, уверен. Ведь я раньше работал на заводе инженером.

— Я не спорю, что вы работали на заводе инженером, — ответил Кеттеринг. — Но я сомневаюсь, чтобы вы работали поршнем в двигателе.

КОЕ-ЧТО О ТЕСЛА

• Знаменитый серб Никола Тесла, работавший в Америке, был в свое время не менее популярным человеком, чем Эдисон, Вестингауз, Томсон и другие выдающиеся изобретатели «героической эпохи электротехники». Один из зачинателей применения переменного тока, он особенно прославился работами в области токов высокой частоты.

• Однажды Эдисон предложил Тесла усовершенствовать электрические машины постоянного тока. В случае успеха ему была обещана премия в 50 тыс. долларов.

Тесла взялся за дело и вскоре разработал 24 конструкции. Эдисон одобрил все усовершенствования Тесла, но по поводу 50 тыс. долларов сказал, что иммигрант, по-видимому, еще плохо понимает американский юмор — обещание было всего лишь шуткой. После этого Тесла покинул фирму Эдисона.

• Тесла так охарактеризовал творческий метод Эдисона: «Если бы ему понадобилось найти иголку в стоге сена, он не стал бы терять время на то, чтобы определить наиболее вероятное место ее нахождения, но немедленно, с лихорадочным прилежанием пчелы начал бы осматривать соломинку за соломинкой, пока не нашел бы предмета своих поисков».

• Эдисон, будучи полной противоположностью Тесла в методах поиска истины, высоко ценил его как работника и говорил о нем: «Когда он чувствовал потребность в отдыхе, он ложился на скамейку здесь же, в мастерской, и после 20 минут сна вставал бодрый и свежий. В этом отношении он был чрезвычайно похож на меня, и я очень гордился тем, что мне, наконец, удалось найти такого человека».

• Из записной книжки Тесла 1915 года: «Представим, что наши ученые решили загадку атома и сумели освободить его связанные силы. Представим, что тогда атом по нашей воле распадается. Что произойдет? Результат будет такой, какой сегодня невозможно представить. Нетрудно рассчитать, что потенциальная энергия, которая содержится в одной монете, имеет силу, которая сможет передвинуть 50 нагруженных железнодорожных вагонов на расстояние 600 миль».

• В сентябре 1898 года в Мэдисон-Сквер-Гардене Тесла демонстрировал изобретенную им лодку, управляемую по радио. На предложение одного из журналистов использовать это новшество в военных целях Тесла ответил: «Мое изобретение не торпеда, а первый представитель из расы роботов, который будет выполнять все работы за человека».

«МЕНЯ СИЛЬНО ОГОРЧИЛА БЫ ТВОЯ СМЕРТЬ»

Об исключительной рассеянности Ньютона свидетельствует забавное письмо, посланное им одному другу-офицеру.

«Здесь рассказывают, что в двух битвах ты одержал победу, но как будто в третьей был убит. Напиши, правда ли это? Ты ведь знаешь, как сильно огорчила бы меня твоя смерть».

ГЛУПОЕ ПРЕДСКАЗАНИЕ

Знаменитый французский физик Марсель Депре, присутствовавший на торжественном заседании в Париже по случаю закрытия автомобильной выставки 1896 года, предложил тост за достижение в будущем скорости в 60 км/час.

Известный автоконструктор Левассор при этом недовольно пробормотал своему соседу:

— Почему всегда находится человек, который своими глупыми предсказаниями портит торжественный обед?!

«ШЕФ СЧИТАЕТ»

Работая в лаборатории знаменитого Бунзена, русский ботаник К. Тимирязев никак не мог понять, в чем дело: при вычислении анализов светильного газа у него всегда получались отрицательные величины. Вконец измученный этими результатами, он обратился к многоопытному ассистенту Бунзена. «Так всегда и бывает, — благодушно ответил тот. — Шеф считает, что в светильном газе не может быть ацетилена. А в действительности он там есть, и если принять его во внимание, все ваши расчеты окажутся верными».

«КАРТИНА ДОЛЖНА БЫТЬ ОТЧЕТЛИВА…»

В 20-х годах XIX века французский ученый де Виль демонстрировал студентам открытую им реакцию разложения углекислоты при высоких температурах. Позже этот опыт стал показывать и знаменитый Марселен Бертло, да так удачно, что затмил самого де Виля. Тайна этих демонстраций раскрылась, когда Тимирязев обратился с комплиментом к ассистенту Бертло.

«Между нами будь сказано, — сконфуженно сказал тот, — ведь я подбавил в смесь немного окиси углерода. Что прикажете делать? Не удайся опыт так же, как у де Виля. патрон раскипятился бы. Ведь мы знаем, что опыт должен удаваться. Лекционный опыт — только картина в действии, а картина должна быть отчетлива».

«ЧЕТЫРЕ РАБОТАЮТ И ДВА В РЕЗЕРВЕ…»

В годы первой мировой войны генеральным инспектором воздушных сил Австро-Венгрии был назначен один из племянников императора — эрцгерцог Иосиф Сальватор, ничего не смысливший в технике. Однажды он посетил завод, на котором известный двигателист Фердинанд Порше испытывал свой первый шестицилиндровый авиадвигатель. Эрцгерцог долго смотрел на двигатель, потом спросил Порше:

— Скажите, этот двигатель — четырехтактный?

— Да, ваше императорское высочество.

— А почему же тогда у него шесть цилиндров?..

Незаметно подмигнув окружающим, Порше отчеканил:

— Четыре работают и два в резерве!

— Ах да! — спохватился эрцгерцог. — Как же это я сразу не сообразил!

ОДИНОКАЯ КАРИАТИДА НАУКИ

Известный германский физико-химик Вальтер Нернст, открывший третье начало термодинамики, был далек от того, чтобы недооценивать свои заслуги в этой области. Одну из своих лекций он начал так: «Первое начало термодинамики покоится на плечах многих, второе начало — на плечах немногих, третье начало — на плечах одного — на моих».

«ТАКОГО НЕ ЧИСЛИТСЯ»

Американский изобретатель Элиху Томсон, один из основателей фирмы «Дженерал электрик», собрал одну из самых удивительных коллекций в мире. Он интересовался, как окружающие ухитряются исказить его имя. Казалось бы, чего проще: Элиху Томсон, Однако в коллекции изобретателя были: Улиху Томас; Элиуш Томпсон; Илайю Томсон; Виту Томсон, эсквайр; профессор Эдер Томсон. Но самым ценным экспонатом Томсон считал конверт, на котором его имя и фамилия были написаны совершенно правильно. Тем не менее руководители отделов созданной Томсоном фирмы не узнали имени своего шефа и испещрили конверт резолюциями: «такого не числится», «не работает», «нет в турбинном отделе», «не служит в отделе сбыта» и т. д.

ПОСЛЕДНИЙ РАБОТАЮЩИЙ ЧИН АМЕРИКАНСКОЙ АРМИИ

Американская фирма «Аэроджет» имела обыкновение каждой разрабатываемой ею ракете «присваивать» воинское звание: капрал, сержант, лейтенант и т. д. Как-то раз генерал Барнс со смехом осведомился у одного из основателей фирмы, аэродинамика фон Кармана, до какого чина собирается дойти фирма.

«Конечно, не выше полковника, — сразу ответил тот. — Ведь получив следующий после полковника чин, человек перестает работать».

ЗА ВАС ОТВЕЧАЕТ ГОСУДАРСТВО!

В годы первой мировой войны фон Карман читал лекции по аэродинамике в одной из эскадрилий германской армии. В благодарность за это летчики взялись обучить его пилотировать самолет. Но в первом же полете фон Карман воткнул самолет прямо в центр картофельного поля. Когда он и летчик выбрались на дорогу, их уже поджидал полицейский.

«Какое вы имеете право ходить по засаженному полю?» — сурово спросил он.

«Да у меня самолет разбился», — стал объяснять ему фон Карман.

«Не имеет значения, за хождение по полю платите штраф», — заявил блюститель порядка.

Когда же разъяренный летчик потребовал, чтобы полицейский оштрафовал и его, тот невозмутимо ответил: «Вы в форме. А это совсем другое дело: за вас отвечает государство».

ВЫСОЧАЙШЕЕ МНЕНИЕ ОБ ОЧКАХ

Германский кайзер Вильгельм II вошел в историю как один из самых болтливых монархов. Он использовал любую возможность, чтобы высказать свое мнение о литературе, о живописи, о политике, о войне. Не обошел он своим вниманием и технику, в частности такое важное и полезное изобретение, как очки.

«Я имел возможность лично убедиться в том, как велик вред, наносимый нашей молодежи. За примерами недалеко ходить: на 21 ритора нашего класса 19 носили очки!

Господа! Люди не должны смотреть на мир сквозь очки, а просто глазами, и им должно доставлять удовольствие то, что перед ними открывается».

«ВОСЕМЬДЕСЯТ ЗАМЕРЗШИХ ЛЕТ»

Шотландский физик Рэнкин — тот самый, который ввел в научный обиход термин «энергия», — был одаренным ученым, но писал языком темным, расплывчатым и нестрогим. «Если абсолютную температуру равномерно нагретого тела разделить на равное число частей, то роль каждой части в производстве работы одинакова».

Когда знаменитый Максвелл прочитал у Рэнкина эту абракадабру, он со смехом сказал: «Тот, кто сможет понять эту фразу, сможет дать термодинамический анализ отрывку из стихотворения Теннисона на смерть герцога Веллингтона — „Его восемьдесят лет замерзли с упреком“».

ПОЧЕМУ КАРПОВ РАЗВОДИТЬ ВЫГОДНЕЕ, ЧЕМ КУР

Известный германский физик Вальтер Нернст — открыватель третьего начала термодинамики — в свободное время разводил карпов. Как-то раз один из его знакомых заметил: «Странный выбор. Кур разводить и то интересней».

На это Нернст убежденно возразил:

— Я развожу таких животных, которые находятся в термодинамическом равновесии с окружающей средой. Разводить теплокровных — это значит обогревать на свои деньги мировое пространство.

«ПРОТИВ ПРИРОДЫ НЕ ПОПРЕШЬ»

Нернст всегда держал на своем рабочем столе пробирку с органическим веществом, плавящимся при 26 °C. Если к 11 часам утра вещество таяло, Нернст вздыхал: «Против природы не попрешь», и уводил студентов заниматься греблей или плаванием.

«КОМФОРТ, А НЕ НЕОБХОДИМОСТЬ»

Прогнозы в технике — вещь опасная. В этом на собственном примере мог убедиться английский естествоиспытатель А. Уоллес — тот самый, который пришел к идее биологической эволюции почти одновременно с Дарвином.

В 1904 году в книге, посвященной будущему, Уоллес писал: «Что и говорить, превосходная это вещь — керосинное освещение, но оно все-таки вещь второстепенная; это уже комфорт, а не необходимость…»

КОРОВЫ БУДУТ ДУМАТЬ НЕ ТАК…

На заре паровозостроения пионеру железных дорог Георгу Стефенсону пришлось не столько проектировать и строить, сколько спорить и доказывать.

«А как вы думаете, — спрашивали его в одной из бесчисленных комиссий, — не будут ли животные пугаться раскаленной докрасна трубы и топки локомотива?»

«Нет! — быстро нашелся Стефенсон. — Они просто будут думать, что труба и топка окрашены в красный цвет».

ДВА ИНКОГНИТО

Из соображений секретности во время своего пребывания в США в годы второй мировой войны Нильс Бор носил имя Николаса Бейкера. Однажды, прогуливаясь по улице Нью-Йорка, он столкнулся нос к носу с одной знакомой дамой, женой физика К., не раз приезжавшего к Бору в Копенгаген. Хотя Бор был в темных очках, дама сразу же узнала его и спросила: «Простите, ведь вы профессор Бор?».

— Нет, — ответил он. — Я — Николас Бейкер.

Однако, чувствуя себя неловко из-за столь явного отказа признать старое знакомство, он добавил: «Но я вас знаю. Вы — миссис К.».

«Нет, — мстительно отпарировала она. — Я — миссис Н.».

И она не покривила душой. К моменту встречи с Бором она уже успела развестись с физиком К. и выйти замуж за Н., тоже, впрочем, физика.

ПРИЧУДЫ НАВИГАЦИИ

Король Великобритании Георг V, будучи принцем Уэльским, по традиции служил на корабле. Однажды принцу поручили установить местонахождение корабля. Вручив капитану листок бумаги с результатами своих вычислений, принц был немало удивлен, когда капитан предложил ему немедленно снять фуражку.

— Зачем, капитан? Какое это имеет отношение к моей записке?

— Очень большое, сэр! По вашим вычислениям, мы находимся на Темзе и въезжаем сейчас в Вестминстерское аббатство!

«ЕСЛИ ГЕОГРАФИЯ СВЯЗАНА С МЫШЛЕНИЕМ…»

«Теперь я понимаю, почему европейцы так ограниченны! — воскликнул некий профессор из американского штата Айова, когда известный аэродинамик фон Карман показывал ему старинный германский университетский город Геттинген. — Человек, родившийся и живущий среди таких узких улочек, не может иметь широты взглядов».

«В Айове, — ответил ему фон Карман, — много очень пустынных мест. И если вы настаиваете на приложимости географии к мышлению, то, вероятно, это обстоятельство действительно проливает свет на умственные способности некоторых американских профессоров».

КОРОЛЕВСКОЕ МНЕНИЕ ОБ УНИВЕРСИТЕТАХ

Генрих VIII — один из самых жестоких и кровавых королей Англии — был в то же время одним из первых в этой стране, кто оценил могущество знания. Когда как-то раз советники предложили ему сократить расходы на университеты, он весьма дальновидно ответил им: «Господа, мы с вами умрем и наши косточки истлеют, а университеты будут управлять Англией. И неплохо управлять!»

«ВЫ НЕ ЗНАЕТЕ, В НАКУЮ СТОРОНУ Я ПОЙДУ…»

Немецкий историк Моммзен, как и многие профессора, был довольно рассеянным человеком. Однажды, когда он собирался выйти погулять, его домработница сказала ему:

— Господин профессор, вы неправильно надели шляпу. Надо наоборот.

— Эмма, не говорите глупости, — сказал Моммзен, — вы же не знаете, в какую сторону я пойду.

ЧЕТЫРЕ ТИПА ЛЮДЕЙ

В своих путешествиях по Латинской Америке немецкий биолог Александр Гумбольдт встретился с одним мудрецом, который разъяснил ему свою теорию о четырех типах людей.

1. Те, которые кое-что знают, и знают, что они знают. Это люди образованные.

2. Те, которые кое-что знают, но не знают об этом. Такие люди спят. Их надо разбудить.

3. Те, которые ничего не знают, но об этом знают. Таким людям надо помочь.

4. Те, которые ничего не знают и которым неизвестно, что они ничего не знают. Это глупцы, им ничем не поможешь.

И ЭТОГО ДОСТАТОЧНО

Знаменитый лорд Кельвин, будучи проницательным, ясно понимающим физическую суть дела ученым, с пренебрежением относился ко всякого рода искусственным классификациям, к которым так привержены посредственности.

«Говорят, есть три рода рычагов, — сказал он однажды на лекции. — Я не помню, какие из них первого, какие второго, а какие третьего рода, да это и неважно. Во всех трех случаях рычаг поворачивается вокруг точки опоры, и этого достаточно…»

«А ПОТОМ Я БЫ НЕСКОЛЬКО ПОСТОРОНИЛСЯ…»

Знаменитый немецкий профессор Вирхов принимал однажды экзамены у своих воспитанников.

— Что вы будете делать, когда к вам обратится больной, страдающий вывихом челюсти? — спросил профессор одного из экзаменующихся.

Начинающий медик, подумав немного, ответил:

— В таких случаях часто дает очень хорошие результаты сильный и неожиданный удар по вывихнутой челюсти. Я, профессор, попытался бы ему это сделать.

Профессор, удовлетворенно кивнув, улыбнулся:

— А что бы вы сделали потом?

— Потом? — переспросил студент. — Если бы это был по виду сильный человек, то я бы после этого несколько посторонился, чтобы сразу не получить ответный удар.

«ФАЛЬСТАФ» — НОВАЯ ЕДИНИЦА ИЗМЕРЕНИЯ

Германского ученого Нернста очень раздражал обычай называть единицы измерения физических величин именами ученых. Когда в научный обиход был введен термин «герц», Нерст язвительно заявил: «Я тоже предлагаю новую единицу для измерения скорости перехода жидкости из одного сосуда в другой. Ее размерность — литр в секунду, а название — „фальстаф“, в честь знаменитого шекспировского персонажа — великого мастера по части вливания в себя доброго английского эля».

ТУТ ВСЕ ДЕЛО В ПЕСКЕ

Один из приятелей американского изобретателя Э. Томсона как-то раз досаждал ему рассуждениями о том, что далекому предку человека в борьбе за существование был крайне необходим третий глаз на затылке. «Как вы думаете, почему столь жизненно важный орган не получил развития?»

«Этому только одна причина, — быстро нашелся Томсон. — Если бы такой глаз у нашего далекого предка был, то как он мог бы спать по ночам? Ведь третий глаз все время забивался бы песком».

НЕ УГАДАЛ

Как-то раз знаменитый немецкий микробиолог Роберт Кох работал в своей лаборатории. Вошедший в комнату помощник обратил внимание на то, что ученый возится возле одного из сосудов, который весь был окутан дымом и паром.

— Угадай-ка, — обратился к нему Кох, — что там варится?

Ассистент назвал спирохеты. Кох отрицательно покачал головой. Тогда ассистент начал называть по очереди разновидности других бактерий, на что Кох по-прежнему отрицательно качал головой… Не дождавшись правильного ответа, он, смеясь, сказал:

— Да там же сосиски. Вы забыли, что жена у меня заболела, а на прислугу я в этом важном деле не могу положиться.

«СМОТРИТЕ, ВОЗДУХ ГОРИТ!»

Газовое освещение в России впервые было внедрено на знаменитой Александровской мануфактуре в начале XIX века. Однажды директор мануфактуры генерал-майор Вильсон, желая поразить новинкой одного купца, привезшего на фабрику пеньку, указал на газовый рожок и сказал: «Смотрите, воздух горит!» Купец был сильно поражен этим зрелищем, но сумел скрыть свое изумление: «Значит, свечей не надобно будет, ваше превосходительство. Сало подешевеет, а сальные торговцы убыток понесут».

«В ОТЛИЧИЕ ОТ ВОРОНЫ ПЕТУХ НЕ ЛЕТАЕТ!»

Когда наш знаменитый аэродинамик С. Чаплыгин возглавил ЦАГИ, огромная аэродинамическая труба этого института была загружена работой до предела. В ней определялись коэффициенты сопротивления железнодорожного поезда, автомобиля, мотоцикла, верхового всадника. Продули, кстати, и чучело вороны. Все эти работы Чаплыгин разрешил оплатить. Но когда один сотрудник продул в трубе петуха, директор ЦАГИ категорически запретил оплату эксперимента.

«Почему?» — изумился обиженный сотрудник.

«А потому, — ответил Чаплыгин, — что в отличие от вороны петух не летает!»

«ЕЕ НЕЛЬЗЯ ДАЖЕ СЧИТАТЬ НЕПРАВИЛЬНОЙ…»

Как-то раз один из коллег швейцарского физика В. Паули прислал ему работу одного молодого человека и попросил дать отзыв о ней. Через несколько дней, когда он спросил Паули об этой работе, тот покачал головой: «Ее нельзя даже считать неправильной…»

«Я РАБОТАЮ, А ОН — ГОВОРИТ…»

Отставной сержант Андерсон был прекрасным помощником Фарадея: он готовил аппаратуру, производил замеры и проводил блестящие демонстрационные опыты во время публичных лекций великого ученого. Фарадей весьма ценил своего ассистента. Андерсон же, хотя и любил своего шефа, был невысокого мнения о Фарадее. «Я делаю всю работу, — говаривал он, — а на его долю остаются только разговоры».

«ЗА ИСКЛЮЧЕНИЕМ ПЛАНЕТЫ МАРС»

Американский космонавт Нейл Армстронг, ступив 21 июля 1969 года на поверхность Луны, даже не подозревал, что первый шаг по Луне сделал его владельцем состояния, завещанного во Франции в 1891 году.

Анна-Эмилия Гюзман, вдова богатого промышленника и большая любительница приключенческих романов французского писателя Жюля Верна, завещала все свое богатство — 100 тыс. франков Академии наук Франции. Согласно завещанию богатой вдовы эти деньги академия должна передать «человеку, который первым когда-нибудь ступит ногой на любое небесное тело, за исключением планеты Марс».

ЗНАЛ НАПЕРЕД

Знаменитый математик Гильберт, будучи гимназистом, не очень-то утруждал себя изучением математики. Однажды учитель, опечаленный таким отношением одаренного юноши, сказал Гильберту, что тот мог бы уделять больше времени и энергии любимому предмету.

«А зачем? — удивился гимназист. — Ведь я все равно стану великим математиком».

«Я БЫЛ ЕДИНСТВЕННЫМ ПАССАЖИРОМ…»

Как-то раз, возвратившись из путешествия, Эдисон пожаловался жене на ужасную головную боль: «Я не выношу езды, когда приходится сидеть спиной по направлению движения поезда». — «Но почему ты не попросил кого-нибудь из соседей поменяться с тобой местами?» — спросила жена. «Я не мог этого сделать, — с грустной улыбкой ответил изобретатель, — ведь я был единственным пассажиром в купе».

«А НЕ ВЫ ЛИ ПОДТАЛКИВАЛИ ПРОВОД?»

После публичной лекции, где Ампер продемонстрировал французским академикам притяжение и отталкивание проводников, по которым течет электрический ток, Лаплас решил по-своему проверить докладчика. Он улучил момент и, неожиданно хлопнув сзади по плечу ассистента, быстро спросил: «А не вы ли, молодой человек, подталкивали провод?»

«КЛЮЧЕВОЙ» ПРИМЕР АРАГО

…Когда Ампер зачитал в Академии наук свой доклад о взаимодействии проводников с токами, кто-то заметил: «Но что же, собственно, нового в том, что вы нам сказали? Само собой ясно, что если два тока оказывают действие на магнитную стрелку, то они оказывают действие также друг на друга». Захваченный врасплох, Ампер не знал, что ответить. Положение спас Араго. Вынув из кармана два ключа, он сказал: «Вы видите, каждый из них влияет на стрелку, однако же они никак не действуют друг на друга».

«ВЫ НЕ ТРЯСЛИСЬ БЫ В ТАКОМ ЖАЛКОМ „ФОРДИКЕ“…»

Как-то раз Генри Форд, путешествуя на малолитражном автомобиле своей фирмы, увидел на дороге точно такой же автомобиль с испортившимся мотором. Он немедленно оказал незнакомому автомобилисту необходимую помощь: снабдил запасными частями, отрегулировал мотор.

Когда благодарный владелец застрявшей машины протянул пять долларов, Форд улыбнулся:

«Нет, нет, не нужно денег. У меня дела и так идут неплохо».

«Не очень-то верится, почтенный! — ответил тот. — Преуспевай вы в делах, так не тряслись бы в жалком „фордике“…»

«СКОЛЬКО РАЗ Я ГОВОРИЛ: ПРОВЕРЯЙТЕ ВСЕ ЗАРАНЕЕ…»

В юности знаменитый ботаник Бриози учился у одного вспыльчивого профессора. При малейшей заминке профессор раздражался. «Почему, — кричал он, — вы не подготовили все заранее? Почему не испытали все раньше?!»

Как-то раз, когда профессору понадобилось зажечь горелку, Бриози протянул ему спичечный коробок. Первая спичка не зажглась, не зажглась и вторая, третья, четвертая. «Сколько раз я вам говорил: тщательно проверяйте все до начала моей лекции», — проскрежетал начинающий терять терпение профессор.

«Простите, господин профессор, — невинно сказал Бриози. — Я так и сделал: все эти спички прекрасно загорались во время проверки…»

ЕДИНСТВЕННАЯ КНИГА, ГДЕ НЕ БЫЛО ОРИГИНАЛЬНЫХ МЫСЛЕЙ

19 декабря 1873 года американец Самюэл Клеменс, более известный как Марк Твен, получил свой первый «патент на улучшение определенного типа платяного шкафа».

Вторым изобретением великого юмориста был «блокнот Марка Твена» — прототип современного блокнота с отрывными листами. Вначале им пользовались актеры для разучивания своих ролей. Лишь позже блокнот стал предметом общего пользования. По поводу этого изобретения один из биографов писателя заметил с поистине марк-твеновским юмором:

— Это была его единственная книга, где не было оригинальных мыслей и которая не вызывала возражения у тех, над кем он шутил.

КАКОЙ ПРОГРЕСС!

Как-то раз Рентген экзаменовал студента, который не смог ответить ни на один вопрос.

— Скажите-ка, — спросил наконец профессор, — чьи это лекции и семинары вы посещали?

— Доцента Митльмайера.

— Видите, какой прогресс! — обрадовался Рентген.

— Какой же? — с недоумением спросил студент.

— В прошлый раз, помню, вы не могли ответить даже на этот вопрос…

«КОНЕЧНО, ЧЕТЫРЕ ПОЛОВИНКИ»

Эвклида, выдающегося греческого математика, однажды спросил его учитель:

— Что бы ты предпочел — два целых яблока или четыре равные половинки?

— Конечно, учитель, четыре половинки.

— А почему? Это ведь одно и то же!

— Отнюдь. Выбирая два целых яблока, как я узнаю, червивы они или нет?

«ТОГДА Я БУДУ ОБРАДОВАН…»

Гуляя по парку, знаменитый бактериолог Роберт Кох не заметил, что из кармана брюк, когда он доставал носовой платок, выпало несколько ассигнаций.

Некий молодой человек поднял деньги и, окликнув Коха, передал их ему.

Ученый произнес: «Спасибо». И, не зная, как отблагодарить честного парня, добавил: «Я живу в этом доме… Если вы заболеете чем-нибудь инфекционным, пусть ваши родные меня сразу об этом уведомят… Я буду этим обрадован…» Заметив удивление на лице юноши, он спохватился и пояснил: «Да, да, тогда я буду рад возможности оказать и вам услугу…»

«ТОГДА ДВЕ БАРАНЬИ НОГИ»

Английский ученый XVIII века Генри Кавендиш, будучи весьма богатым человеком, вел аскетический образ жизни, целиком поглощенный научными исследованиями. Утверждали, что за всю свою жизнь он произнес меньше слов, чем обычный человек произносит за год, и напечатал меньше страниц, чем иные из его коллег книг. Как-то раз — небывалый случай — Кавендиш пригласил пятерых друзей. Когда слуга спросил, что приготовить на обед, он получил неизменный ответ: «Баранью ногу». — «Но, сэр, для пяти человек это может оказаться недостаточно».

Подумав минуту, Кавендиш принял решение: «Тогда две бараньи ноги».

«И У ВСЕХ ТРОИХ НА САПОГЕ ЗАПЛАТКА!»

Опытный педагог, Николай Егорович Жуковский говорил, что уже по тому, как студент подходит к экзаменационному столу, можно сказать, хорошо или плохо он будет отвечать. Но порой рассеянность мешала нашему знаменитому аэромеханику применять это правило. Однажды студент, провалившись уже два раза, пошел экзаменоваться к Жуковскому в третий раз. Профессор сидел, задумавшись, опустив голову. Вдруг он повернулся к другим экзаменаторам и с удивлением сказал: «Странное дело, третий студент отвечает одинаково плохо, и у всех троих на правом сапоге заплатка».

«А МЫ С НЕЙ ПОКОНЧИЛИ ЗА ДВА ГОДА…»

Один из создателей квантовой механики, знаменитый германский физик Гейзенберг, в погожие летние дни любил работать в саду. Как-то раз его застала за работой дочь хозяина дома — девица, не достигшая еще 20-летнего возраста. Увидев книги и бумаги, она вежливо спросила, чем занимается Гейзенберг.

«Я все еще изучаю физику», — ответил полушутя ученый.

«Что вы говорите? — изумилась девица. — В таком возрасте? А мы в школе покончили с ней за два года!»

«ОБРАТИТЕСЬ К ГЕРМАНСКОМУ ПРАВИТЕЛЬСТВУ»

Споры о природе света ученые вели с XVII века. Одни, следуя за Ньютоном, склонялись к мысли, что свет — это поток корпускул. Другие вместе с Гюйгенсом считали, что это волны. Открытия, сделанные в начале XX столетия, подлили масла в огонь; как-то раз один из коллег датского физика Н. Бора спросил его в упор: «Что такое свет?»

«Обратитесь к германскому правительству, — с улыбкой ответил Бор, — пусть оно издаст такой закон: если свет — волны, запретить пользоваться фотоэлементами; если же свет — корпускулы, запретить применять дифракционные решетки».

КТО ИЗ НАС Я?

Известный германский физико-химик Оствальд, приехав в Страсбург, был очень удивлен тем, что на улице с ним часто раскланивались незнакомые ему люди. Его изумление достигло предела в университете: студенты приветствовали его как старого знакомого.

Секрет раскрылся, когда Оствальда познакомили с профессором Кундтом. Ученые оказались поразительно похожими друг на друга. Сам Кундт пришел в такой восторг от этого сходства, что однажды пригласил Оствальда в гости и, став рядом с ним, спросил жену: «А теперь догадайся, кто из нас я?»

«ОЖИДАЮ РЕЗУЛЬТАТЫ…»

В XIX столетии техника безопасности в химических лабораториях находилась еще в зачаточном состоянии, и случайный взрыв во время опытов грозил ученому-химику серьезными неприятностями. Как-то раз один знакомый французского химика Вюрца застал его нервно расхаживающим перед лабораторией. На вопрос о том, что он делает, Вюрц нехотя ответил: «Ожидаю результаты своего опыта».

СЛЕЗАМИ ДЕЛУ НЕ ПОМОЖЕШЬ?

Как-то раз знаменитый немецкий физиолог Герман Гельмгольц, прогуливаясь по парку, увидел плачущую девочку. Оказывается, в глаз попала соринка. Ученый вынул карманную линзу и стал через нее рассматривать глаз ребенка. Неожиданно он заметил, что при определенном положении линзы лучи падали через зрачок на заднюю стенку глаза и ярко освещали ее. Гельмгольц сразу понял важность этого явления; он усовершенствовал случайно открытый способ и изобрел глазное зеркало — неизменный атрибут современного врача-офтальмолога. Вот и говори после этого, что «слезами делу не поможешь».

ЕДИНСТВЕННАЯ ОБЯЗАННОСТЬ

Гельмгольц был удостоен многих почетных званий. В один прекрасный день он узнал, что его избрали вице-канцлером капитула прусского ордена «Pour le Mérite» («За заслуги»).

Будучи человеком добросовестным, Гельмгольц отправился к канцлеру капитула, известному графу Менцелю и осведомился о своих обязанностях.

— Ну что ж, — ответствовал Менцель, — могу лишь повторить то, что сказали мне, когда я стал вице-канцлером: «Единственная ваша обязанность — ждать, когда умрет канцлер, чтобы занять его место…»

ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ В КВАДРАТЕ

Как-то осенью 1936 года профессор Лондонского университета Д. Льюис зашел к своему другу — известному биологу, биохимику и генетику Дж. Б. С. Холдейну. Ученый находился в каком-то необыкновенно благодушном настроении. Вдруг Холдейн смущенно сказал:

— Сегодня у меня день рождения, и что самое интересное — мой возраст равен квадратному корню из текущего года…

Знаменитому ученому исполнилось в тот день 44 года, а 442 = 1936!

«САМ СЕБЕ Я КРОЛИК»

Холдейн был отважным экспериментатором и часто использовал самого себя в качестве подопытного кролика. (Он даже написал статью «Сам себе я кролик».) Чтобы исследовать усталость организма, ученый запирал себя на продолжительное время в герметизированную камеру с пресыщенным углекислым газом воздухом. Другой раз он серьезно отравился, выпив бикарбонат натрия и соляную кислоту. В результате этого эксперимента выяснилось, что хлористый аммоний может вызвать конвульсии у детей. Неоднократно Холдейн подвергался тяжелому испытанию, во время которого кровь перетекала по трубке из одной части тела в другую…

В ответ на вопрос, почему он подвергает себя, а не кролика, подобным рискованным экспериментам, Холдейн сказал: «Трудно быть уверенным, как кролик себя чувствует в том или ином случае. По правде говоря, многие кролики почему-то не горят желанием сотрудничать с учеными».

«ВИНО ДЕЙСТВИТЕЛЬНО ЧУДЕСНОЕ!»

Как известно, Галилей наполнял изобретенные им термометры не ртутью или спиртом, а вином. Один из таких приборов великий итальянец послал своему коллеге в Англию. К термометру он приложил записку, где объяснил назначение прибора. В дороге записка, очевидно, потерялась, а возможно, адресат не разобрался в ней. Так или иначе, спустя некоторое время Галилей получил неожиданный ответ: «Вино действительно чудесное! Пожалуйста, пришли еще»!

ПОЧЕТНО ЛИ БЫТЬ ПОЧЕТНЫМ?

Орест Данилович Хвольсон, выдающийся русский педагог, в течение многих лет был членом-корреспондентом Академии наук. Как-то ученый высказал сожаление, что он все еще не академик. Вскоре ему присвоили звание, правда, почетного академика. Поздравляя маститого физика, кто-то из его коллег спросил: «Ну теперь-то вы довольны?» — «Конечно, я рад, — отвечал Хвольсон, — но должен заметить, что между академиком и почетным академиком примерно такая же разница, какая имеет место между значениями слов „государь“ и „милостивый государь“».

«КАВЕРЗНЫЙ ВОПРОС»

После того как была успешно передана первая телеграмма из Европы в Америку, Александр Степанович Попов сделал в одном из столичных клубов очередной доклад об изобретенной им системе беспроволочного телеграфа. В зале среди публики присутствовали представители царского двора, некоторые из них относились к сообщению Попова довольно недоверчиво. Так, одна из великосветских дам, не поняв ни слова из доклада, обратилась к Попову с таким, как ей думалось, каверзным вопросом: «Однако чем же вы все-таки объясняете, что эта телеграмма при своем прохождении через океан, с материка на материк, не потонула и даже не промокла?» Александр Степанович лишь пожал плечами, а дама, оглянувшись вокруг, самодовольно улыбнулась.

«ЭФФЕКТ ПАУЛИ»

Знаменитый немецкий физик Вольфганг Паули был стопроцентным теоретиком. Его абсолютное неумение работать с каким бы то ни было экспериментальным оборудованием стало притчей во языцех. Коллеги утверждали, что стоит Паули заглянуть в лабораторию, там сразу что-либо выйдет из строя. Это мистическое явление было названо «эффектом Паули» (в отличие от знаменитого «принципа Паули» в квантовой теории). Из документально зарегистрированных проявлений «эффекта Паули» самое поразительное, несомненно, следующее. Однажды в лаборатории Джеймса Франка в Геттингене нежданно-негаданно произошел взрыв, разрушивший дорогостоящую установку. Как потом оказалось, происшествие случилось именно в тот момент, когда поезд, в котором Паули ехал из Цюриха в Копенгаген, остановился на 8 минут в Геттингене.

ВДОГОНКУ ЗА ДОСКОЙ

Выдающийся французский физик и математик Андре Мари Ампер постоянно был погружен в свои мысли, а оттого рассеян. Если его осеняла идея, он писал формулы и расчеты на всем, что попадало под руку. В преклонные годы у ученого несколько ослабло зрение. И вот однажды вечером он прогуливался по парку, обдумывая какой-то вопрос, и неожиданно наткнулся на черную учебную доску. Недолго думая, Ампер по привычке подошел к ней, вынул из кармана мелок, который всегда имел при себе, и начал писать формулы. Через минуту-две доска вдруг сдвинулась с места и стала медленно удаляться. Ампер поспешил за ней, стремясь закончить расчеты. Но доска продолжала двигаться все быстрее, и старому ученому приходилось чуть ли не бежать… Лишь безнадежно отстав, Ампер наконец-то очнулся, близоруко прищурился — и поразился: доска, которую он изрядно исчеркал формулами, была не чем иным, как стенкой большой кареты.

ПЕРВАЯ НАГРАДА

Отец Карла Фридриха Гаусса был бригадиром каменщиков. Дома по вечерам он занимался подсчетом заработка каждого из членов бригады. Однако в арифметике бригадир, прямо скажем, не был силен, и ему обычно помогал… трехлетний сынишка, уже тогда обнаруживший свое редкое математическое дарование. Надо сказать, решение задачек было любимейшей игрой вундеркинда; причем подсчеты он часто записывал углем или мелом на заборе, на стенах дома. Мать его за это не бранила. Она была неграмотна и гордилась стенной писаниной сына, хвалилась его успехами перед соседями.

Однажды вечером, устав после работы, Гаусс-старший уснул, а маленький Карл, как всегда, стал проверять его подсчеты и обнаружил грубую ошибку. Ребенок разбудил отца и сообщил о неприятном открытии. Тот, убедившись в правоте сына, подарил ему хеллер. Эту мелкую монетку Карл всю жизнь хранил как дорогую семейную реликвию и, будучи уже знаменитым и всемирно известным математиком, показывал ее своим знакомым.

БЕСПОШЛИННЫЙ ВОЗДУХ

Выдающийся французский физик и химик Гей-Люссак одно время жил и работал в России. Для опытов ему нужны были тонкостенные стеклянные колбы различного размера. В тогдашней России их достать было трудно, и ученый заказал большую партию лабораторной посуды в Австрии. Когда же колбы поступили на русскую таможню, их обложили такой высокой пошлиной, что ученый вынужден был отказаться от получения заказа.

Об этом прискорбном событии Гей-Люссак рассказал своему другу — знаменитому естествоиспытателю Александру Гумбольдту, а тот полушутя посоветовал ему, как попытаться выйти из положения.

И вот на имя Гей-Люссака снова приходит партия той же посуды. Однако на сей раз все колбы были закрыты пробками и залиты воском, и на них были наклеены бирки с предупредительной надписью: «Образец немецкого воздуха, обращаться с осторожностью». Чиновники таможни, перелистав свои служебные книги и предписания, не нашли ни прямого, ни косвенно подходящего параграфа, который устанавливал бы размеры сбора за подобный «товар». После совещания с начальством они были вынуждены освободить получателя от оплаты пошлины.

АУ, НЕЗЕМЛЯНЕ!

В сентябре 1971 года в Бюракане проходила I Международная конференция по проблемам связи с внеземными цивилизациями. А вообще-то столь необычным вопросом ученые живо интересовались еще в XIX столетии. Например, знаменитый немецкий математик Карл Фридрих Гаусс предложил осуществить (не в шутку, а всерьез!) оригинальный проект.

В сибирской тайге надо вырубить огромный участок леса по контуру прямоугольного треугольника и по его сторонам делянки в форме букв «П» и образовать таким образом гигантский символ теоремы Пифагора. По мнению маститого ученого, желтый знак на зеленом фоне привлек бы внимание к нашей планете обитателей неизвестных миров.

ПОДМЕЧЕННАЯ ЗАКОНОМЕРНОСТЬ

Основоположник «евгеники» Френсис Гальтон (кстати, кузен Чарлза Дарвина) был человеком исключительно наблюдательным, и, собственно говоря, большая часть его успехов в науке обязана именно его умению подмечать незаметные, на первый взгляд, детали.

Как-то уже в возрасте восьмидесяти лет Гальтона попросили прочесть лекцию по «евгенике». Доклад он подготовил, но поскольку страдал астмой, то попросил его прочитать своего коллегу. По окончании лекции Гальтону предоставили заключительное слово, и он сказал: «Леди и джентльмены! Я часто замечал, что лица, которых захватила лекция, качают ногами не больше двух раз за одну минуту. Если же лекция скучная, то колебания учащаются и доходят до четырех, а иногда и пяти раз в минуту. Я рад отметить, что вы были так поглощены моей лекцией, что ваши ноги делали в среднем не больше одного взмаха в минуту».

ВЕСКИЙ ДОВОД

— Кто изобрел телеграф? — спросили однажды великого американского изобретателя Томаса Алва Эдисона.

— Я! — гордо ответил Эдисон.

— Так ли? — заметил зловредный собеседник. — Смотрите, что пишут газеты: в Этрурии нашли медную проволоку. Из этого кое-кто делает вывод, что древние этруски знали телеграф.

— Чепуха! — ответил Эдисон. — Около Берлина группа археологов занималась раскопками и, представьте себе, не нашла меди…

— Ну и что?

— Древние германцы, вероятно, знали уже беспроволочный телеграф…

МЕСТЬ ЛЕКТОРА

Как-то известный физик Леопольд Инфельд попросил «отца кибернетики» Норберта Винера прочитать лекцию в Торонтском университете. Тот согласился. Аудитория была переполнена, и слушатели, в основном студенты, вели себя весьма шумно. После нескольких тщетных призывов к тишине Винер спустился с кафедры, подошел к Инфельду, который сидел на последней скамье, и всю лекцию прошептал ему на ухо, совершенно не обращая внимания на шокированную публику.

ПОМОГЛА ТЮРЬМА

Парижская академия наук объявила конкурс на тему «О распространении волн в цилиндрических бассейнах». За 10 лет не было подано ни единой работы. В то время в Париже проживал выдающийся русский математик Михаил Васильевич Остроградский. Он слушал лекции у таких знаменитостей, как О. Коши, П. Лаплас, Ж. Фурье. Случилось так, что отец не прислал ему вовремя денег, и Остроградский, задолжавший хозяину гостиницы, попал в долговую тюрьму. Там он и написал ценнейший труд, в котором решил вопрос, поставленный Парижской академией. Когда его, спустя многие годы, спросили, чему он обязан в решении столь трудной проблемы, Остроградский кратко ответил: «Тюрьме!»

УЗКИЕ ШТАНЫ

Остроградский не любил модной одежды. Прекрасно зная это, портной все же уговорил его сшить костюм по последней моде. Ученый нашел брюки излишне узкими и отказался взять костюм. Портной удивился:

— Но я сделал все, как нужно, — уверял он Остроградского. — Вы не должны отставать от века.

— Помилуйте, — возразил академик, — где же мне угнаться за веком в таких узких штанах!

«ПОЛОЖИТЕ-КА РАЗУМ»

Однажды Альберту Эйнштейну пришлось перед весьма широкой аудиторией делать доклад о теории относительности. После выступления ученого один из слушателей заявил:

— Мой здравосмыслящий человеческий разум отказывается понять то, о чем вы только что говорили, ибо этого нельзя видеть, нельзя непосредственно ощутить.

Эйнштейн ответил:

— Ваши слова как будто бы убедительны, но позвольте заметить, что то, чего не видишь, или непосредственно не ощущаешь, существует. На ваши слова о наличии у вас здравого человеческого разума я могу, рассуждая по-вашему, сказать так: «Положите-ка его здесь на стол — и тогда-то вы меня убедите, что действительно обладаете им».

КОРОВЬЯ ТРАГЕДИЯ

В 1830 году в Англии была построена железнодорожная линия — от Ливерпуля до Манчестера.

— Какова скорость вашего паровоза? — спросил Джорджа Стефенсона директор компании.

— Десять миль, — ответил знаменитый изобретатель.

— Что? — удивился директор. — Неужели вы думаете, что можно развить такую скорость? Не вздумайте сказать об этом кому-нибудь, а то вас засмеют. Вы только представьте себе, мистер Стефенсон, что будет, если на рельсах окажется, например, корова.

— Эта встреча может обернуться трагедией для коровы.

ОБОРОТНАЯ СТОРОНА СЛАВЫ

Как-то раз управляющему Главной палатой мер и весов Д. И. Менделееву принесли корректуру одной из его статей, подписанной его полным научным титулом. Дмитрий Иванович глянул, засмеялся и, закрыв страницу рукой, сказал: «Нельзя печатать: титул длиннее, чем у царя». И действительно, иметь своим членом Менделеева почитали за честь более 100 академий и научных обществ всего мира!

НАХОДЧИВЫЙ АССИСТЕНТ

Сокровищем, не имеющим цены, германский химик Тидеман считал записную книжку, куда он заносил свои впечатления и приходящие ему в голову мысли. Однажды молодой ассистент профессора пришел к нему просить руки дочери и был с треском выгнан будущим тестем. А через некоторое время у Тидемана пропала записная книжка. Несколько дней он метался как угорелый и, наконец, прозрев истину, уже без всякого гнева сказал ассистенту: «Ну ладно, бери дочь и отдай книжку».

НЕ ВЕРЮ!

По иронии судьбы знаменитый германский химик Бунзен, который своими измерениями теплоемкости индия дал первое экспериментальное подтверждение периодической системы элементов, долгое время отказывался воспринимать великое открытие Менделеева всерьез. Как-то раз чешский химик Браунер попытался привлечь внимание Бунзена к интересным закономерностям, открываемым периодическим законом.

«Да уйдите вы от меня с этими догадками, — взорвался „папаша Бунзен“. — Такие правильности вы найдете и между числами биржевого листка».

ПРОРОК ПОНЕВОЛЕ

Германский химик XIX века Кольбе был известен не только как крупный химик, но и как необузданный спорщик, из-за избытка язвительности нередко попадавший впросак. Как-то раз, желая опровергнуть теорию химического строения, разработанную А. Бутлеровым, он, хохоча, написал на доске шестнадцать вариантов строения молекулы одного органического соединения, считая, что само обилие вариантов доказывает абсурдность теории.

Каково же было разочарование Кольбе, когда спустя несколько лет были открыты не только все шестнадцать предсказанных им в раздражении веществ, но и еще три, вывести формулы которых у него не хватило терпения и внимания.

КАК ПОВЕРНУЛ, ТАК И ВЫШЛО…

У знаменитого философа-софиста Протагора был ученик Эватл. Половину платы за обучение Эватл отдал сразу, а вторую половину пообещал отдать, как только выиграет первый судебный процесс. Обучение закончилось. Шли месяцы, а Эватл еще ни разу не принял участия в судебном заседании. Долг не был возвращен. Тогда Протагор решил взыскать плату за обучение через суд.

Предварительно он обратился к Эватлу с такой дилеммой:

«Если ты выиграешь процесс, то должен заплатить мне согласно нашему договору; если же ты этот процесс проиграешь, то должен будешь заплатить согласно решению судей; но ты или выиграешь процесс, или проиграешь его, и, стало быть, все равно должен заплатить мне положенную сумму».

Такой довод не устрашил ученика:

«Если я выиграю процесс, то я не должен буду платить в силу судебного решения; если я проиграю процесс, то не должен буду платить в силу нашего условия; но я или выиграю процесс, или проиграю его, и, стало быть, ни при каких условиях не должен платить требуемых денег».

Я САМ ПРЕДОК

Один из придворных в разговоре с М. В. Ломоносовым спросил с саркастической улыбкой:

— Скажите, милостивый государь, благодаря чему вы стали вхожи в царский дворец? У вас, вероятно, знатные предки?

— Ваше сиятельство, — ответил ученый, — для меня предки совсем не обязательны. Я сам, если хотите знать, знатный предок!

«ВСЕ ДЕЛО В СЛУЧАЕ»

Вскоре после вручения Александру Флемингу Нобелевской премии за открытие пенициллина журналисты попросили его ответить на вопрос: как ему удалось получить такое чудодейственное лекарство?

— Открытию пенициллина, — ответил бактериолог, — способствовало несколько случайностей, которые следовали одна за другой. Я бы остался на всю жизнь фермером, если бы мать и братья не заставили меня покинуть родной дом и уехать в Лондон; меня бы не приняли в колледж Сент-Мэри, если бы я не был хорошим пловцом. Окончив учебное заведение, я был бы всю жизнь рядовым врачом, если бы профессор Райт не предложил мне поработать в своей лаборатории. В ней я и сделал свое открытие. Потом долго не было подходящего случая, чтобы кто-то рискнул внедрить пенициллин в лечебную практику. Я ждал этого случая пятнадцать лет! Этим случаем (страшно сказать!) явилась вторая мировая война: большое число безнадежно больных побудило врачей испытать и мое «сомнительное» лекарство. Оно оказалось действенным.

МНЕНИЕ СПЕЦИАЛИСТА

Как-то раз известный художник и изобретатель телеграфной азбуки С. Морзе показал своему приятелю врачу новую картину, которую он назвал «Человек в предсмертной агонии». «Что ты на это смажешь?» — спросил Морзе. «Я бы сказал, что это скорее всего малярия!» — ответил врач.

«УЧЕНЫЕ И ИНЖЕНЕРЫ НЕ ИМЕЮТ НИЧЕГО ОБЩЕГО»

Математик Гильберт отрицал какую-либо возможность практического применения математики. Этот «чистый» теоретик относился к «техникам» с явным пренебрежением. Однажды ему пришлось выступить с речью на ежегодном конгрессе инженеров в Ганновере. Его попросили высказаться… против несовместимости науки и техники. Свою речь он закончил ехидным замечанием: «Господа! Раздаются голоса о вражде между учеными и инженерами. Я этому не верю. Я действительно убежден, что это неправда. Ничего подобного быть не может, поскольку ученые и инженеры не имеют друг с другом ничего общего».

«ВАЛЬДЕНОВСКОЕ ОБРАЩЕНИЕ» ВАЛЬДЕНА

Открытие «вальденовского обращения» — оптической круговой инверсии — было крупнейшим вкладом в стереохимию, сделанным физико-химиком П. Вальденом. Происходя из прибалтийских немцев, он жил в России и много сделал для популяризации и пропаганды работ русских химиков.

Эмигрировав в 1919 году в Германию, он, однако, изменил свою позицию и стал умалять роль наших ученых в истории химии. Но еще через 25 лет, то есть после окончания второй мировой войны, он снова пересмотрел свои взгляды и опубликовал ряд статей об успехах советской химии. Все это дало химикам повод говорить, что Вальден сам подвергся дважды «вальденовскому обращению».

«ТАК КУДА ЖЕ ТЕЧЕТ ВОЛГА?»

Знаменитый писатель Фонвизин поступил в гимназию Московского университета в самый год его основания, в 1755 году. И на первых же экзаменах был удостоен награждения медалью. На склоне лет писатель не без юмора вспоминал обстоятельства этого награждения. Экзаменуемых было всего трое.

— Куда течет Волга? — спросили одного из них.

— В Черное море, — твердо отвечал он. О том же спросили другого ученика. Он ответил:

— В Белое…

«Сей же самый вопрос сделан был мне, — пишет в своих мемуарах Фонвизин. „Не знаю“, — сказал я с таким видом простодушия, что экзаменаторы единогласно мне медаль присудили…»

ЛУЧШЕЕ ЛЕЧЕНИЕ

Доктор Бургаве, профессор Лейденского университета в Голландии, получил в 1730 году письмо от богатого вельможи. Тот жаловался на нервы и просил ученого помочь ему избавиться от болезни. Бургаве ответил, что согласен его лечить, но с одним условием: пациент должен прийти к нему пешком, без слуг и без кареты. Вельможа выполнил условие. Он отправился в дорогу пешком. Несколько дней он провел на солнце и в лесах, питался орехами, лесными плодами, спал у костра. «На что жалуетесь?» — спросил врач, когда богач наконец добрался до него. И тот с изумлением обнаружил, что он здоров.

ТРИ ВЫДАЮЩИХСЯ ВРАЧА

Знаменитый германский врач Гуфеланд, живший в 1762–1836 годах, перед смертью сказал своим коллегам: «Господа, я умираю, но оставляю после себя трех выдающихся врачей». Присутствующие захотели узнать, кто же это. Каждый надеялся, что будет назван он. «Эти трое, — произнес Гуфеланд, — вода, движение и диета».

ДОВОД ПРЕМЬЕРА

Не так давно в Англии принято решение о постепенном переходе на метрическую систему мер. Этот вопрос поднимался давно, но каждый раз консервативные поклонники доброй английской старины проваливали его в парламенте.

Так случилось однажды и в бытность премьером Ллойд-Джорджа. Выслушав соображения одного из членов парламента о достоинствах метрической системы, Ллойд-Джордж спросил:

— Можете ли вы представить себе английского рабочего, который пришел бы в пивной бар и спросил не пинту, а 0,56825 литра пива?

Довод оказался неотразимым. Никто из членов парламента не мог вообразить ничего подобного, и принятие метрической системы в Англии отдалилось еще на несколько десятилетий…

ЛЕГЕНДА ОБ ЭДИСОНОВСКОЙ ДВЕРИ

Вот уже около десятка лет по страницам наших журналов с чьей-то легкой руки кочует рассказ о том, что знаменитый Эдисон, соединив привод насоса с входной дверью, заставил каждого входящего к нему посетителя накачивать воду в расходный бак. При этом большинство авторов сообщало, что за одно открывание двери в бак накачивалось 20 л. Этой цифры достаточно для того, чтобы рассматривать всю историю как вымысел…

В самом деле, попробуем алгеброй поверить анекдот.

Только отсутствие водопровода в доме могло понудить Эдисона к такой уловке. Значит, вода забиралась из колодца, верхний уровень в котором был по меньшей мере на 1 м ниже уровня пола дома. Вода подавалась в расходный бак. Значит, днище этого бака могло находиться на высоте не менее 3–3,5 м над уровнем пола дома. Высота водяного столба в самом баке практически вряд ли могла быть ниже 0,5–0,75 м.

Таким образом, каждый открывающий дверь посетитель должен был поднять 20 кг воды на высоту не менее 5 м, то есть проделать «чистую» работу в 100 кГм. С учетом же к.п.д. всей установки фактически затраченная работа не могла быть меньше 150–160 кГм.

Для того чтобы войти, нет необходимости поворачивать дверь более чем на 75°. Обычная ширина входной двери от ручки до оси петель не превышает 0,75 м. При этом путь ручки, к которой приложена сила, получается не более 1 м.

Посетитель Эдисона должен был бы прикладывать к ручке двери силу, равную примерно 160 кг! Учитывая, что коэффициент трения подошв человека о поверхность пола или грунта не превышает 0,5, нетрудно убедиться: ни один из посетителей не смог бы приложить и ней даже половины требующейся силы.

Жаль, конечно, расставаться со столь любопытным эпизодом из жизни прославленного изобретателя, но, как некогда сказал мудрец: «Платон мне друг, но истина мне дороже».

«ВСЕГО ЛИШЬ ПОЛКИ…»

Немецкого филолога К. Дудена как-то раз пригласил в гости один богач, кичившийся своей образованностью. После обеда он провел гостя в свою библиотеку и с гордостью спросил:

«Что вы скажете о сокровищах, собранных в этой библиотеке?»

«В библиотеке? — с изумлением переспросил Дуден. — Это не библиотека, а всего лишь полки с книгами».

«ТОЛЬКО-ТО И ВСЕГО?»

В 1886 году в Париж к Л. Пастеру привезли из Англии четырех детей, искусанных бешеной собакой. Им угрожала смерть, поэтому знаменитый бактериолог срочно сделал им уколы и ввел спасительную сыворотку в кровь маленьких пациентов.

Когда опасность миновала, весь мир приветствовал замечательный успех науки.

Один только пациент Пастера — пятилетний Патрик Рейнольдс был разочарован:

«И из-за этого-то комариного укуса, — заявил он, — мы ехали в такую даль?»

«Я ТРИДЦАТЬ ЛЕТ ЗВАЛ ЕГО ДЖОУЛЕМ»

А. Столетов, хорошо знавший английский язык, удивлялся тому, что во всем мире неправильно произносят имя Джоуля. По мнению Столетова, знаменитого открывателя закона сохранения энергии правильнее было бы называть ДЖУЛЬ.

Чтобы разрешить, наконец, свои сомнения, Столетов при случае спросил лорда Кельвина, как надо произносить имя знаменитого исследователя.

— Как вам сказать, — задумался Кельвин, — я тридцать лет звал его Джоулем — и он откликался.

«ОН НЕ ДОЛЖЕН БЫЛ ИДТИ»

Как-то на экзамене известный польский географ Э. Ромер, задумчиво глядя в окно, спросил у экзаменуемого студента:

— Как вы думаете, пойдет из этой тучи дождь?

Студент глянул в окно и ответил утвердительно.

Тяжело вздохнув, Ромер взял зачетную книжку и вписал в графу двойку.

Когда расстроенный студент выходил на улицу, хлынул проливной дождь. Он бросился назад, вбежал в аудиторию и радостно крикнул:

— Профессор, дождь пошел!

— Это ничего не значит, — возразил Ромер. — Он не должен был идти.

ИН СТАТУС НАСЦЕНДИ

Химикам известно, что некоторые элементы в момент выделения из соединений — ин статус насценди — отличаются особо высокой активностью. Этому понятию польский химик К. Яблчинский нашел любопытное применение.

Для принятия новых членов в руководимый им химический кружок в Варшавском университете он разработал целый ритуал. Кандидат, положив руку на потрепанный, изъеденный кислотами учебник химии, принадлежавший перу самого Яблчинского, должен был произнести присягу:

«Буду благородным, как гелий, буду поглощать знания, как хлористый кальций поглощает воду, и буду активен в науке, как водород ин статус насценди».

ЖЕРТВА СОБСТВЕННОЙ ИЗОБРЕТАТЕЛЬНОСТИ

Когда физик Джон Бардин был награжден второй раз Нобелевской премией, начальство Иллинойсского университета попросило его приехать на пресс-конференцию, устроенную по этому поводу. Ученый обещал, однако приехал с огромным опозданием.

Как выяснилось, подвели транзисторы — те самые, за которые Бардин получил первую Нобелевскую премию. Замок гаража с транзисторной схемой отказал, и создатель транзисторов не смог вывести машину.

ЛИБО Я СОШЕЛ С УМА, ЛИБО ВЫ СОШЛИ С УМА…

Выдающемуся английскому философу Г. Гоббсу было за сорок, когда ему на глаза впервые попались «Начала» Евклида. «Боже! Это невозможно!» — воскликнул он, прочитав формулировку теоремы Пифагора, и сердце его навсегда было очаровано геометрией.

Так и не став серьезным математиком, Гоббс опубликовал несколько работ, содержавших абсурдные рассуждения. Математик Валлис высмеял их. Гоббс отвечал, и между ними вспыхнула перепалка, длившаяся четверть века.

«Либо я сошел с ума, — писал Гоббс, нападая на Валлиса и его коллег, — либо все они не в своем разуме. Третьего быть не может…»

«Довод мистера Гоббса не нуждается в опровержении, — остроумно парировал Валлис, — ибо если он сошел с ума, то вряд ли его можно убедить доводами разума. Если же все мы сошли с ума, то мы не в состоянии даже пытаться опровергать его довод».

НЕПОНЯТНО, НО ВЕРНО!

Самые знаменитые в математике числа (1, 0, i = √–1, π — отношение длины окружности к ее диаметру и e — основание натуральных логарифмов) связаны между собой уравнением Эйлера: eiπ + 1 = 0.

Изумительная красота этой формулы так поразила американского математика Б. Пирса, что как-то раз, написав ее на доске, он обратился к студентам с такой речью:

— Джентльмены! Я уверен, что написанная формула абсолютно парадоксальна. Мы не в состоянии ее понять и не знаем, что она означает. Однако мы ее доказали и поэтому считаем, что она должна быть верной.

«Я ИМЕЛ ЧЕСТЬ РАЗРАБОТАТЬ ЭТУ ТЕОРИЮ»

В науке вдохновение играет не меньшую роль, чем в поэзии. И когда, по словам А. Пушкина, «божественный глагол до уха чуткого коснется», ученый преображается и создает такие теории и идеи, которые потом изумляют его самого. Поэтому-то знаменитый французский физик и математик А. Пуанкаре нередко говорил: «Я имел честь разработать эту теорию».

«У НАС ДОСТАТОЧНО МАЛЬЧИКОВ-ПОСЫЛЬНЫХ…»

Главный инженер британских почт и телеграфа сэр В. Праси был весьма грамотным и расчетливым человеком. Об этом говорит тот факт, что он одним из первых поддержал Маркони в попытках внедрения беспроволочного телеграфа. Но и он не избежал удивительных просчетов в своих пророчествах. Когда в 1880 годах его спросили, что он думает о недавнем американском изобретении — телефоне, он пренебрежительно ответил: «Ну, нет. Это американцам нужен телефон, а нам нет. У нас достаточно мальчиков-посыльных…»

«ПОЧЕМУ БЫ ВАМ НЕ КУПИТЬ СЕБЕ ПО МЯЧУ…»

Среди учеников германского физико-химика В. Нернста были братья Линдеман. Происходя из богатой английской семьи, братья так сильно увлекались теннисом, что научными исследованиями им приходилось заниматься по ночам. Нернст относился к этому виду спорта неодобрительно.

«Два взрослых человека гоняют один маленький мячик, — ворчал он. — Вы так богаты, почему бы вам не купить себе по мячу?»

КТО ЗНАЕТ, ТОТ ЗНАЕТ

Один из создателей польской нефтяной промышленности, химик С. Пилят, будучи весьма привередливым в одежде, почему-то не расставался со старой, потертой шляпой. Когда же знакомые удивлялись такому несоответствию шляпы и остального одеяния, он отвечал:

— Те, кто меня не знает, мне безразличны. А кому я известен, тот и так знает, кто я.

«ГРАФ, ПИШИТЕ ЛУЧШЕ СВОИ ПОВЕСТИ…»

Могучий, независимый мыслитель Лев Толстой не подчинялся никаким авторитетам, и всякий вопрос, всякую проблему передумывал по-своему. Некоторое время он сомневался в правильности учения Коперника и начал даже придумывать свою собственную теорию движения Земли и планет. Желая обсудить свои построения с кем-нибудь из специалистов, он встретился как-то с Ф. Бредихиным. Выслушав Толстого, знаменитый астроном сказал ему: «Граф, пишите лучше свои повести, а заботы о планетах предоставьте нам».

«ЭТО ОЧЕНЬ ИНТЕРЕСНОЕ ЧИСЛО»

О великом индийском математике Рамануджане говорили, что каждое натуральное число было его личным другом. И в это действительно можно поверить. Как-то раз к нему в больницу приехал английский математик Харди. Он ехал на такси с номером 1729.

— Какое скучное число, — сказал Харди Рамануджану. — Максимум, что можно «выжать» из него, это 1729 = 7 × 13 × 19.

— Нет, Харди, нет! — возразил Рамануджан. — Это очень интересное число. Оно наименьшее число, представимое в виде суммы двух кубов двумя различными способами:

93 + 103 = 13 + 123 = 1729.

«1,16 ЧЕЛОВЕКА РОЖДАЕТСЯ…»

«Каждую минуту умирает человек, Но каждую минуту человек рождается…»

Прочитав эти строки в поэме А. Теннисона, английский математик XIX века Чарлз Бэббедж не преминул указать поэту на его математическую неграмотность.

«Из Вашего стиха следует, что население Земли, — писал он, — находится в состоянии равновесия. В то же время хорошо известно, что население Земли постоянно увеличивается. Поэтому я беру на себя смелость предположить, что в следующем издании Вашей нравоучительной поэмы ошибочные расчеты, на которые я указал, будут исправлены следующим образом:

Каждое мгновение умирает человек, Но 1,16 человека рождается…

Я могу сообщить Вам и более точную цифру — 1,167, но это, конечно, нарушило бы ритм стиха…»

«…ТО ВЫ ПОСМЕЕТЕСЬ ВМЕСТЕ СО ВСЕМИ»

К австрийскому физику Э. Маху как-то раз пришел преуспевающий изобретатель, который написал труд, опровергающий закон всемирного тяготения. Убедившись, что все построения визитера основаны на одном-единственном неправильно истолкованном опыте, Мах принялся отговаривать его от намерения напечатать свою работу. Посетитель настаивал. И тогда Мах пустился на крайнее средство: «Если уж вы решились публиковать, то сделайте это анонимно или под псевдонимом. Когда этот труд начнут высмеивать, вы без опасения за свою репутацию сможете посмеяться над собой вместе со всеми».

«ОЧЕВИДНО, Я УГАДАЛ ЕГО НАМЕРЕНИЕ…»

В другой раз к Маху обратился человек, «открывший», будто электричество уничтожает атмосферное давление. Мах пригласил этого человека в лабораторию, чтобы повторить опыт. «По всей видимости, этот господин собирается приводить в движение поезд с помощью электрической машины», — сказал он вскользь лаборанту.

Едва посетитель переступил порог, лаборант огорошил его вопросом:

— Не думаете ли вы, что ваше открытие позволит приводить в движение поезд?

Не говоря ни слова, гость взял свою шляпу и исчез навсегда.

«Очевидно, я угадал его намерение и лишил его возможности посвятить меня в тайну своего „прибыльного“ предприятия», — сказал Мах лаборанту, изумленному таким неожиданным оборотом дела.

«БЕСПАМЯТНАЯ СОБАКА»

Редактор первых томов энциклопедии Брокгауза и Ефрона, ректор Петербургского университета И. Андреевский был необычайно жаден. Во время подготовки статей он несколько раз «забыл» уплатить деньги за работу сотрудникам издания, переведя причитающиеся им деньги на свое имя. Когда же ему напоминали об этом, он хлопал себя по лбу и горестно причитал: «Ах я собака беспамятная…» И тем дело кончалось.

Обманутые сотрудники жестоко отомстили Андреевскому. В соответствующем томе энциклопедии они напечатали коротенькую, в одну строчку, статью: «Беспамятная собака — собака, жадная до азартности».

ТРУДНОСТИ ПЕРЕВОДА

Когда М. Салтыков-Щедрин учился в лицее, француз-учитель, взявшись переводить на французский язык хрестоматию по русской истории, затруднился в понимании фразы: «Новгородцы та́кали, та́кали, да и прота́кали».

Разрешить затруднение взялся один из самых способных учеников лицея.

«Выражение „та́кать“, — сказал он учителю, — прообразует мнение сведущих людей, а выражение „прота́кать“ предвещает, что мнения эти будут оставлены без последствий».

БЕЗ «ЯВЛЯЕТСЯ»

Президент АН СССР С. Вавилов очень требовательно относился к языку. Доктор физико-математических наук Н. Толстой вспоминает, как однажды удивил его Вавилов.

— Вам поручается перевести книгу Принсгейма. Я буду редактировать. Предупреждаю, чтобы в книге не было ни одного «является». Это «является» пошло от немецких философов-идеалистов. Это русские гегельянцы в сороковых годах прошлого века ввели. Безобразие! Все, что угодно, можно сказать по-русски без «является».

ЛОШАДИ В МОСКВЕ, А КОНИ В ПЕТРОГРАДЕ…

Известный русский юрист А. Кони после революции читал много лекций и докладов в самых отдаленных районах Петрограда, куда старому и больному человеку добираться было очень трудно. Студенты университета добились того, что Наркомпрос выделил ему в 1920 году «лошадь с экипажем» из бывшего Конюшенного ведомства. Однако через несколько месяцев всех лошадей этого ведомства перевели в Москву, и А. Кони лишился этого средства передвижения.

«Подумайте, — шутил неунывающий ученый, — лошади в Москве, а Кони в Петрограде!»

БЕЗ ИЗМЕНЕНИЙ…

Венский врач Нотнагель брал с лечившихся у него пациентов за первый визит 25 крон, а за последующие — 10 крон. Один скупой чиновник, явившись к Нотнагелю впервые, решил представиться постоянным пациентом и обратился к врачу с улыбкой:

— А ведь я снова к вам, господин доктор!

Нотнагель осмотрел пациента, а затем, также с улыбкой, сказал:

— Без изменений. Прошу продолжать принимать те лекарства, которые я выписал вам в прошлый раз.

«САМ Я ПРОСТОЙ ЧЕЛОВЕК»

Резерфорд был убежден, что по своей сущности природа проста, и любая кажущаяся сложность отражает только недостаток наших знаний: «Я думаю, что все очень просто, так как сам я простой человек». На докладах, когда он председательствовал, Резерфорд безжалостно выискивал физический смысл в математических вычислениях, заявляя: «Я простой человек и хочу услышать простой ответ!»

«Я И ПОДНИМАЮ ВОЛНУ»

Когда зашел разговор о больших успехах, последовавших в физике один за другим, кто-то из друзей Резерфорда заявил ему: «Вы всегда на гребне волны!» — «Верно, но это ведь я и поднимаю эту волну», — ответил Резерфорд.

«ЕСЛИ БЫ Я НАПИСАЛ ВСЕ ЭТО!»

Великого систематизатора живой природы шведского биолога Карла Линнея постигла жестокая участь: в старости он потерял память. И когда на склоне лет ему попадались его собственные сочинения, он, читая их, восклицал: «Как это прекрасно! Если бы я написал все это!»

«ТЕПЕРЬ ЯСНО, КАК ЛЕГКО ЭТО СДЕЛАТЬ»

Центральным научным событием 1614 года было «Описание удивительных таблиц логарифмов», опубликованное шотландским математиком Дж. Непером. Современников Непера больше всего поразила гениальная простота его великого математического изобретения.

«Боже мой, — писал Неперу оксфордский математик Г. Бриггс, — я предпринял длительное путешествие со специальной целью увидеть вашу особу и узнать, какими должны быть ум и изобретательность человека, первым открывшего… логарифмы; узнав, как вы создали их, я удивляюсь, почему никто не создал их раньше, поскольку теперь ясно, как легко это сделать».

ВЕЛИКИЕ МАТЕМАТИКИ ВСТРЕЧАЮТСЯ ЧАЩЕ, ЧЕМ ЖУЛИКИ…

Когда в 1913 году английский математик Харди получил несколько писем из Индии, он был совершенно ошеломлен. В письмах без доказательств было приведено несколько формул, совершенно новых.

«Достаточно было бросить на них один взгляд, — вспоминал Харди, — чтобы убедиться в том, что они могли быть написаны только математиком самого высшего класса. Они должны были быть верными, так как если бы они были неверны, то ни у кого не хватило бы воображения их изобрести».

Имя автора ему ни о чем не говорило, и Харди поначалу заподозрил, что его искусно вводят в заблуждение, что под именем клерка Раманужана из Мадраса скрывается какой-нибудь корыстолюбивый жулик. Но эту мысль Харди сразу же отбросил: «Великие математики встречаются все же чаще, чем жулики или лжеученые, обладающие такой математической изобретательностью».

ЧИСЛО СВЯТЫХ НЕ СООТВЕТСТВУЕТ ЧИСЛУ БРОНЕНОСЦЕВ…

В конце XIX века английский парламент был страшно обеспокоен слухами о том, что на русских черноморских верфях заложено сразу пятнадцать новейших броненосцев. Вспомнив, что после Крымской войны Россия не имела права строить крупные корабли на Черном море, английские дипломаты направили русскому правительству протест против постройки двенадцати «апостолов» и трех «святителей». На это им дан был ответ, что на Черном море заложены два корабля: «Двенадцать апостолов» и «Три святителя», и что число святых не соответствует числу броненосцев.

ТЕПЕРЬ ЭТО НАЗЫВАЮТ ТАВТОЛОГИЯМИ…

Среди многочисленных определений математического доказательства есть и такое: математическое доказательство — тавтологическое преобразование определений и других лингвистических правил. Это значит, что процесс математического доказательства не должен привносить ничего такого, что не содержалось бы в посылках. Другими словами, каждый верный результат математического доказательства есть тавтологическое повторение на разные лады одного и того же. «Математика и своей основе есть только цепочка тавтологий…»

Это заявление венского математика Л. Виттгенштейна вызвало большое неудовольствие у многих математиков, которые привыкли связывать со словом «тавтология» представление о пустой болтовне, о предложениях, которые без ущерба для слушателей или читателей можно легко опустить.

«Теперь все это называют тавтологиями», — с горечью писал один известный современный математик в предисловии к своей книге о фигурах и числах, содержащей массу новых нетривиальных результатов.

КАКОЙ КОЛЛЕДЖ ЗАКОНЧИЛ ДОКТОР ВАТСОН?

Да, да, тот самый доктор Ватсон, который прославился описанием замечательных приключений своего друга Шерлока Холмса. Конан Дойль в своих книгах ничего не сообщил по этому поводу, поэтому за дело взялись члены американского общества «Бейкер-стрит джорнел», занимающегося уже много лет изучением рассказов о Шерлоке Холмсе.

Член этого общества В. Ветерби на основе тщательного изучения текста рассказов и культурных, географических, метеорологических и политических условий, на фоне которых развивается действие рассказов, установил, в частности, что доктор Ватсон — выпускник Йельского колледжа. В подтверждение своей мысли Ветерби приводит несколько высказываний доктора, в которых тот допустил грамматические ошибки. «Выпускник Гарвардского колледжа никогда не смог бы сделать таких ошибок, — пишет Ветерби, — следовательно, доктор Ватсон мог быть выпускником только Йельского колледжа…»

«А ВЫ ПУСТИТЕ ВАШУ ЛИНЕЙКУ В ВОДУ…»

Как-то раз один изобретатель пригласил и себе австрийского физика Э. Маха и показал ему линейку, причудливо обвитую шнуром.

— Я, — сказал он Маху, — никогда не сомневался в том, что сила действия равна силе противодействия. Но один мой знакомый рассказал мне, что в Южной Америке видел животное, которое так легко перескакивает с ветки на ветку, что не сообщает им ни малейшего сотрясения. Я специально поехал в Южную Америку и убедился: прыжки этих животных опровергают закон равенства действия противодействию. Вернувшись из Америки, я стал экспериментировать, и мне удалось построить прибор, в котором тело, обтянутое шнуром, приобретает стремление к движению в одну сторону.

С этими словами изобретатель взял в руки линейку и, шагнув к двери, объяснил Маху:

— Я чувствую, как меня тянет туда, и двери.

— Если это так, — сказал Мах, — то вы легко убедите в этом всякого, пустив линейку в воду. Тогда она без всякого вмешательства должна будет все время плыть в одну сторону.

Изобретатель обещал это сделать, и «с тех пор в течение двадцати лет я ничего не слышал об этом эксперименте», — вспоминал потом Мах.

«У МЕНЯ НЕТ КАРТОНА…»

Как-то раз в лабораторию к Маху пришел работать молодой ученый. Работа сперва пошла хорошо. Но вот однажды, когда Мах подошел к нему с вопросом: «Ну, что вы поделываете?», он получил в ответ: «Ничего. У меня нет картона для нового кружка».

— Ну, если это мешает вашей работе, — сказал Мах, — вы недалеко пойдете в науке.

ЕДИНСТВЕННЫЙ, ИСТИННО ЛЕЧЕБНЫЙ ГАЗ

Открытие в конце XVIII века сразу нескольких дотоле неизвестных газов вызвало такое большое возбуждение в обществе, что в Бристоле, в Англии, был основан «Пневматический институт» для изучения лечебных свойств газов. Инспектором института был приглашен знаменитый химик Г. Дэви. Но ожидания учредителей института были обмануты. «Из всех газов, — заявил Дэви, — истинным лечебным средством оказался лишь один: натуральный чистый воздух…»

«ВЕЛИ ЕМУ ПОЛОСКАТЬ БУТЫЛИ…»

Зайдя к своему приятелю по Королевскому институту некоему Пепи, Г. Дэви как-то сказал ему:

— Вот письмо одного юноши, который посещал мои лекции. Он просит дать ему занятие в институте. Что мне с ним делать?

— Что с ним делать? — удивился Пепи. — Вели ему полоскать бутыли! Если он согласится, то из него что-нибудь выйдет, если же нет — то он ничего не стоит.

Юноша согласился полоскать бутыли и доказал, что он стоит очень многого. Это был Михаил Фарадей.

«ЕДИНСТВЕННОМУ НЕТРУДНО БЫТЬ И ЛУЧШИМ»

Когда известный русский геодезист В. Витковский во время поездки в США осматривал достопримечательности Сент-Луиса, один местный житель, большой патриот родного города, убеждал его осмотреть городской ботанический сад. «Этот сад, — говорил он, — лучший и единственный в Штатах».

«Если он единственный, то ему, конечно, нетрудно быть и лучшим», — резонно заметил Витковский.

«РАССКАЖИТЕ МНЕ ЧТО-НИБУДЬ…»

Когда молодой Энрико Ферми учился в Нормальной школе в Пизе, его гениальная одаренность не составляла никакого секрета ни для кого из профессоров.

Один из них — профессор Пуччанти — быстро понял, что он мало чему может научить своего студента, зато сам может многое почерпнуть от него. Поэтому нередко он приглашал к себе Ферми и с величайшим простодушием и честностью просил; «Расскажите мне что-нибудь из физики…»

«ПОЧЕМУ СЕЙЧАС ТАК МНОГО ГОВОРЯТ ОБ ЭТИХ ЧЕРТОВЫХ ШТУЧКАХ?»

Ни один флот не противился так упорно принятию идеи подводного плавания, как английский. Адмиралы могущественнейшего броненосного флота в мире не могли поверить, что маленькая подводная лодка, без брони, без крупнокалиберных пушек, может представить какую-либо опасность их грозным эскадрам. Буквально накануне первой мировой войны, в которой так грозно и трагически проявилась мощь подводного оружия, один английский адмирал говорил с недоумением: «Когда я поступил на службу во флот, мало кто интересовался торпедами. Я не могу понять, почему все так много говорят сейчас об этих чертовых штучках».

«БУДЬТЕ ВЫ ПРОКЛЯТЫ!»

С другим английским адмиралом на маневрах произошел такой случай. Молодой офицер — командир подводной лодки — трижды выходил в атаку на флагманский линейный корабль и трижды успешно атаковал его. Однако флагманский корабль продолжал участвовать в маневрах. Тогда командир лодки почтительно напомнил адмиралу, что его корабль «потоплен» и должен выйти из строя. «Будьте вы прокляты!» — взвился сигнал на мачте флагманского корабля.

«СМОТРИ, КАКОЙ Я УМНЫЙ!»

Великий физик современности итальянец Э. Ферми считал, что в физике не может быть места для путаных мыслей, что физическая суть дела должна быть объяснена без сложных формул и туманных рассуждений. Будучи выдающимся математиком, Ферми, однако, не рассматривал ее как цель, но лишь как средство. «Математика сегодня, — говорил он, — это не передовая наука времен Гаусса; слишком часто сегодня математик или физик с математическим складом ума выдумает трудную задачу, решит ее, а потом ходит, приговаривая: „Смотри, какой я умный!“»

«УТЕШИЛА МЕНЯ ТОЛЬКО ПОСЛЕДНЯЯ ФРАЗА…»

В некотором роде противоположностью Ферми был американский физик Оппенгеймер, который обладал даром даже простые физические проблемы излагать языком абстрактным и туманным. Эту манеру переняли у Оппенгеймера и многие его ученики. Как-то раз Ферми довелось слушать лекцию одного из оппенгеймеровских учеников, который рассказывал слушателям о теории бета-распада, созданной Ферми.

— Эмилио, — сказал Ферми после лекции своему другу Э. Сегре. — Я становлюсь старым и ни на что не годным. Я уже не могу уследить за высоконаучными теориями учеников Оппенгеймера. На их семинаре я был подавлен своей неспособностью понять их. Утешила меня только последняя фраза: «В этом и состоит фермиевская теория бета-распада».

ПОЖЕЛАНИЕ ФАЛЕСА МИЛЕТСКОГО

В 585 году до нашей эры, когда граждане греческого города Милет ломали голову над вопросом, вмешаться им в войну лидийцев и мидян или нет, обитатель этого города философ Фалес дал им совет не вмешиваться в распрю. Фалес исходил при этом, что, по его расчетам, вот-вот должно было случиться солнечное затмение. Милетцы последовали совету философа и не пожалели об этом. Едва лидийцы и мидяне сошлись в поле, как солнце на небе исчезло.

Ужас и страх охватили сражающихся, и подоспевшие на место битвы милетцы без труда пленили и тех и других.

После этого милетцы пришли к Фалесу и спросили его, какую награду он хотел бы получить за свои открытия.

«Мне будет достаточно, — ответил философ, — если, рассказывая другим о моих открытиях, вы будете говорить, что они принадлежат мне».

ГЛУБОКОЕ УБЕЖДЕНИЕ МАРШАЛА ЖОФФРА

В годы первой мировой войны французский маршал Жоффр был заменен на посту главнокомандующего маршалом Фошем накануне знаменитого сражения на Марне.

Это впоследствии породило среди историков массу споров: кого же считать организатором победы на Марне — Жоффра или Фоша?

Наконец историки решили спросить об этом самого Жоффра.

«Я не знаю, кто выиграл сражение на Марне, — ответил престарелый маршал. — Но я знаю одно: если бы это сражение было проиграно, то виноват в этом был бы я».

БЫСТРЕЙШЕЕ ИЗ ПРЕВРАЩЕНИЙ

Эрнест Резерфорд был награжден Нобелевской премией по химии за создание теории радиоактивного распада атомов. На вопрос журналиста: как ему, физику, удалось получить премию по химии, профессор ответил:

— Мне приходилось иметь дело со всевозможными превращениями весьма различной длительности, но быстрейшее из всех, мне известных, — это мое собственное превращение из физика в химика: оно произошло в мгновение ока.

БОЛЬШОЙ ШУМ И МАЛЕНЬКИЙ ШУМ

Великий Бетховен за всю жизнь не смог освоить четырех арифметических действий. Умножение и деление остались для него тайной за семью печатями. И до конца дней своих гениальный композитор, чтобы умножить 12 на 60, писал число 12 шестьдесят раз подряд и складывал их.

Математики не остались в долгу у композиторов. Один из крупных математиков, австриец Вега, был настолько чужд музыке, что не раз говаривал: «Нет ни хорошей, ни плохой музыки. Есть только большой шум и маленький шум».

ТЕЛЕСКОП СЛИШКОМ СИЛЕН

В конце XIX века американский астроном Ловелл произвел сенсацию, заявив, что ему удалось обнаружить на поверхности Марса каналы — следы разумной деятельности марсиан. Неудивительно, что первым объектом, на который был направлен в 1904 году новейший 100-сантиметровый телескоп Йеркской обсерватории, стал именно Марс. Но, увы, астрономы, прильнувшие к окуляру телескопа, не обнаружили на Марсе ничего, что можно было бы приписать разумной деятельности… Это дало повод йеркским астрономам направить Ловеллу телеграмму: «Телескоп Йеркса слишком силен для каналов Марса».

ТЫ НЕ БОЙСЯ, Я САМ БОЮСЬ…

Визит молодого Энрико Ферми в Геттинген — Мекку квантовой механики — не увенчался установлением теплых дружеских отношений между ним и его германскими коллегами-физиками. Много лет спустя Ферми с горечью говорил, что Макс Борн и его ученики, напустив на себя вид всеведения, попросту отпугнули его.

Однако, как выяснилось позднее, геттингенские физики сами робели перед гениальным итальянцем.

«Талант Ферми был столь очевиден и внушал мне такой трепет, — вспоминал потом М. Борн, — что я сам был бы очень рад, если бы он одобрительно похлопал меня по плечу…»

«ПОЗОВИТЕ КО МНЕ ВИЕТА»

В 1554 году французский король Генрих IV принимал в Фонтенбло нидерландского посланника, который в беседе с ним заметил, что во Франции, по всей видимости, нет выдающихся математиков, так как голландец Ван Роуэн, предложивший коллегам придуманную им задачу, в числе своих соперников не назвал ни одного француза.

«Позовите ко мне Виета!» — сказал Генрих IV.

Виет явился, и посланник вручил ему письменное обращение Ван Роуэна ко всем математикам, в котором предлагалось решить уравнение 45-й степени.

45х — 3795x3 + 9563x5 — 1138500x7 + 7811375x9 — 34512075x11 + 105306075x13 — 232676280x15 + 384942375x17 — 488494125x19 + 483841800x21 — 378658800x23 + 236030652x25 — 117679100x27 + 469557700x29 — 14945040x31 + 3764565x33 — 740259x35 + 111150x37 — 12300x39 + 945х41 — 45x43 + x45 = a.

В частности, при a =

Роуэн сообщил для облегчения, что значению a =

соответствует решение x

Виет прочел письмо, тотчас же написал решение и на следующий день прислал еще 22 других!

НЕФТЬ ДЫРОЧКУ НАЙДЕТ

В 1939 году в кабинет главного инженера Главнефтедобычи Наркомтяжпрома вбежала взволнованная раскрасневшаяся девушка и поставила на стол пузырек с темной жидкостью. Эта жидкость, утверждала она, появилась в недавно вырытом колодце у нее на даче. Анализ показал, что темная жидкость — чистейшая нефть…

Нефть под Москвой! Кому из специалистов не была известна эта гипотеза академика И. Губкина? Кому, как не Губкину, следовало сообщить об этом в первую очередь? Как и следовало ожидать, Губкин мгновенно примчался в Наркомат и вместе с девушкой отправился в дачный поселок на поиски нефти. И что же? Ниточка поисков привела его к прохудившейся цистерне, врытой в землю неподалеку от колодца. Нефть, которая всегда дырочку найдет, просачивалась в недавно вырытый колодец…

«Все равно я твердо уверен, — сказал Губкин, — что нефть под Москвой есть. И эта уверенность рано или поздно оправдается!»

«ОГРОМНЫЕ, КАК ВОРОТА АМБАРА…»

В ядерной физике для обозначения поперечных сечений ядерных реакций применяется термин «барн». Если заглянуть в словарь, то с удивлением обнаруживаешь, что это слово означает «амбар», «сарай». Спрашивается, какое отношение имеют амбары к ядерным реакциям?

Заинтересовавшись этим вопросом, итальянский физик Э. Сегре спросил Ганса Бете, чем он руководствовался, вводя в науку такой термин.

— Да когда мы начали измерять поперечные сечения захвата тепловых нейтронов у различных элементов, они оказались огромными, как ворота амбара, — ответил Бете. — Поэтому, кстати говоря, на обложке справочника по сечениям мы поместили изображение амбара…

«ХОЧУ ИЗБАВИТЬ АФИНЯН ОТ НОВОГО ПРЕСТУПЛЕНИЯ…»

Великий философ Аристотель в жизни был малоприятным и резким человеком. Поэтому, когда умер Александр Македонский — его воспитанник и покровитель, — Аристотель понял, что его может постигнуть участь философа Сократа, осужденного афинянами на смерть.

Не дожидаясь такого поворота дел, Аристотель поспешил сбежать из Афин. «Хочу избавить афинян от нового преступления против философии», — объяснил он друзьям причину своего бегства.

«…НАЗВАНИЯ КОТОРЫХ НЕ ПОМНЮ»

Люди, лично знавшие гениального итальянского физика Энрико Ферми, утверждали, что он ясно понимал, какое место он занимает в науке, и был чужд ложной скромности и самоуничижения. Но чувство тщеславия, желание потрясать своими титулами и наградами никогда не омрачало жизни этого выдающегося ученого.

Когда в зрелом возрасте Ферми пришлось заполнять официальную анкету, в которой требовалось указать эти титулы, он простодушно написал: «Состою членом ряда ученых обществ, названия которых не помню».

«БУДУТ НАЗНАЧАТЬ НЕ АСТРОНОМОВ»

Когда английская королева Анна посетила знаменитую Гринвичскую обсерваторию, она была поражена ничтожным окладом жалованья, выплачиваемого главе обсерватории. Поэтому она заявила руководителю обсерватории астроному Брадлею, что позаботится о повышении его жалованья. Испуганный Брадлей умолял ее не делать этого: «Когда место станет приносить доход, — убеждал Брадлей королеву, — на него начнут назначать не астрономов».

«Я ЗАНИМАЮСЬ ДЕЛОМ…»

Люди, знакомые с молодым Т. Эдисоном, были убеждены в том, что он был религиозным человеком, ведь каждый день он непременно посещал церковь. Каково же было их разочарование, когда выяснилась истинная причина этих посещений! Церковь находилась на половине пути между домом Эдисона и мастерской, где он работал, и он зимой заходил в нее погреться, а летом — побыть в прохладе. Эдисон был вообще чужд религии и мистики. Когда Р. Дизель спросил его, думает ли он когда-нибудь о смерти, Эдисон резко ответил: «Я занимаюсь делом, а не метафизикой!»

«ИНАЧЕ ЖАР СПУСТИШЬ»

Во время исследования фотоэффекта Столетов и его ассистент Усагин столкнулись с таинственным явлением: каждый день в определенный час зеркало высокочувствительного гальванометра начинало отклоняться совсем не в ту сторону, в какую ему было положено. Были рассмотрены и устранены все возможные причины этих отклонений — и тем не менее они неизменно происходили снова и снова.

Разгадка пришла в тот день, когда исследователи сделали перерыв: проходя по помещению, которое находилось под кабинетом, где велись измерения, Усагин увидел истопника с огромной железной кочергой.

«Это ты, что ли, каждый день в это время орудуешь своей кочергой?» — раздраженно накинулся на него Усагин.

«А то как же, — ответил тот, — самое время, иначе жар спустишь…»

ОДНО ВЫТЕКАЕТ ИЗ ДРУГОГО

Как-то раз среди сотрудников известного английского авиаконструктора Де Хевиленда зашел спор: в чем секрет его технических успехов? В конце концов все склонились к мнению: все решения Де Хевиленда оказывались правильными, ибо основывались на большом инженерном опыте.

— Это верно, — сказал Де Хевиленд, когда сотрудники спросили его самого. — Но хитрость вся в том, что большой инженерный опыт может появиться лишь в результате неправильных решений…

«МАЛО БЫТЬ ВСЕГДА ПРАВЫМ…»

Одним из самых одаренных сотрудников Эдисона был Френк Аптон. Образованный инженер, он занимался математическим обсчетом технических идей, выдвигаемых великим изобретателем. Поднаторевший в таких расчетах, Аптон нередко обнаруживал техническую бесперспективность изобретений, которые казались удачными Эдисону. И частенько упрямому изобретателю приходилось после больших затрат убеждаться, что Аптон был прав.

В один из таких моментов раздосадованный Эдисон раздраженно сказал Аптону:

— Мало оказываться всегда правым, Френк. Важно, чтобы и другие, а главное — начальство, считали, что вы правы.

«ТАК ЖЕ ТОЧНО…»

Было время, когда лауреат Нобелевской премии физик Вигнер носил фамилию — Уинстон, а Ферми — Фармер. Произошло это во время второй мировой войны, когда в целях сохранения военной тайны многим физикам, работавшим над атомной бомбой, пришлось дать вымышленные фамилии.

Однажды Вигнер с Ферми спешили на работу, а охранник, проверявший пропуска в проходной, почему-то усомнился, что фамилия Вигнера «Уинстон», и задержал его. Тогда Вигнер обратился к Энрико Ферми с просьбой подтвердить, что он Уинстон.

В ответ на эту просьбу знаменитый физик сказал охраннику:

— То, что этот человек Уинстон, так же точно, как то, что я — Фармер.

АВТОМОБИЛЬ НЕ ДОЛЖЕН ОТЛИЧАТЬСЯ ОТ СЕРЕБРЯНОГО ДОЛЛАРА

Планируя массовое производство автомобилей, Генри Форд поставил перед собой цель добиться такой постановки дела, чтобы собранный автомобиль мог идти в продажу без опробования, без испытаний. Когда утомленные требовательностью Форда сотрудники говорили ему, что достичь этого невозможно, Форд упрямо твердил:

— Серебряные доллары выходят из монетного двора совершенно одинаковыми. И автомобили, выходящие из ворот нашего завода, тоже должны быть совершенно одинаковыми…

Я СТАРАЛСЯ НЕ ГОВОРИТЬ О ТРЕХ ВЕЩАХ…

Многие ученые, инженеры и техники, работавшие с американским изобретателем Элиху Томсоном, отзывались о нем как об очень тактичном человеке, с которым легко и приятно было работать.

Как-то раз сын спросил Элиху, как ему удавалось так хорошо ладить с окружающими.

— Люди не выносят, когда им говорят о трех вещах, — ответил изобретатель. — О том, что у них плохой вкус, что они не умеют думать и что они не умеют обращаться с другими людьми. Так вот, я всегда старался не говорить с людьми об этих трех вещах…

«ЕСЛИ НЕ СЧИТАТЬ ТОГО, ЧТО ПРОИЗОШЛО ЧЕРЕЗ СОРОК ЛЕТ…»

Ходили упорные слухи, что Эдисон занялся вопросами электрического освещения, разгневавшись на газовую компанию, которая за неуплату по счетам отключила у него в лаборатории газ. В 1920 году редактор одного журнала решил проверить этот слух и послал письмо с просьбой рассказать, как было дело, самому Эдисону. Ответ великого изобретателя был написан на обратной стороне письма. Вот он:

«По существу, все так и было. В то время я платил шерифу по 5 долларов в день, чтобы как-то отсрочить наложение ареста на мою маленькую мастерскую. А тут еще пришел газовщик и отключил у меня газ. Я так взбеленился, что прочел все по газовой технике и экономике, решив выяснить, а нельзя ли сделать так, чтобы электричество заменило газовое освещение, и эти скряги получили сполна за свои деньги.

Я потратил четыре года, но оказался плохим экономистом: я не сумел повредить им ни в чем, если не считать того, что произошло позднее, сорок лет спустя.

ЭДИСОН».

ТРИ ОБЯЗАННОСТИ ПРЕДСЕДАТЕЛЯ

В годы первой мировой войны Эдисона пригласили работать в Совещательный комитет по морским делам, от которого ожидали ценных для флота предложений.

Наблюдая за работой адмирала, возглавлявшего работу комитета, Эдисон пришел к выводу, что у председателя три обязанности.

Он должен читать бумаги для того, чтобы убедиться, что они не заслуживают этого, с удовольствием терпеть дураков и немедленно отвечать на письма.

ОППОНЕНТ — ЗНАЧИТ ВОЗРАЖАЮЩИЙ

Академику Алексею Николаевичу Крылову довольно часто приходилось выступать оппонентом на защите проектов и диссертаций. Однажды свое выступление он начал так: «Оппонентом в Древнем Риме назывался человек, на обязанности которого было бежать у колесницы Цезаря, возвращающегося с победой в Рим, — и выкрикивать ему всякие хулы и порицания, перечисляя всевозможные его недостатки, дабы он не возгордился. Так и я, начну с недостатков…»

УЧЕНЫЙ СОВЕТ НЕ БАНЯ…

Когда во второй половине XIX века во многих европейских странах начали появляться ученые-женщины, они далеко не всегда получали признание со стороны ученых-мужчин. После того как Эми Нетер была избрана профессором математики в Геттингене, среди ее коллег-мужчин возникли даже дебаты: может ли женщина присутствовать на заседаниях ученого совета университета? Спор решил известный немецким математик Д. Гильберт: «Разве ученый совет — баня, что на него нельзя допустить женщину?»

АРХИЕРЕЙ И ВОЛЖСКАЯ ГЭС

В 1913 году самарский архиерей Симеон узнал, что группа русских инженеров выступила с предложением построить неподалеку от Самары гидроузел. Он тут же написал об этом графу Орлову-Давыдову: «На Ваших потомственных исконных владениях прожектеры Самарского технического общества совместно с богоотступником инженером Кржижановским проектируют постройку плотины и большой электростанции. Явите милость своим прибытием сохранить божий мир в Жигулевских владениях и разрушить крамолу в зачатии». Что стало с архиереем — неизвестно, а идея Г. Кржижановского не пропала. Волжская ГЭС имени В. И. Ленина в 1959 году вышла на полную мощность.

«ЧТО ДЕЛАТЬ?»

Когда в 1909 году известный американский исследователь Роберт Пири достиг Северного полюса, то, возвращаясь, он телеграфировал президенту США Тафту о своих успехах и о том, что он преподносит полюс в дар президенту своей страны. Не эту телеграмму Тафт ответил: «Благодарю за щедрый дар, но не знаю, что с ним делать».

СМОТРЯ ЧЕМУ НАУЧИЛ ОПЫТ

Как-то раз помощники Генри Форда предложили повысить в должности одного работника. При этом они обосновывали свое предложение тем, что кандидат на повышение долго работал на фордовском предприятии и потому приобрел большой опыт.

«Я не возражаю, — сказал Форд. — Человек с опытом, конечно, предпочтительнее новичка… Если только этот опыт не научил его отлынивать от работы».

КОГДА ЗАКОН СОХРАНЕНИЯ ЭНЕРГИИ НЕ ВЫПОЛНЯЕТСЯ

Достраивая величайшее судно XIX века «Грейт Истерн», его создатель английский инженер И. Брюнель работал буквально на истощение. Видя это, помощники Брюнеля умоляли его беречь свои силы. На это он неизменно отвечал: «Не думайте, что если вы бережете силы, то у вас их будет от этого больше».

ЗВЕЗДА, ОТКРЫВШАЯ АСТРОНОМА

Однажды в созвездии Кассиопеи датский дворянин Тихо Браге обнаружил новую яркую звезду. Разгораясь все ярче и ярче, она вскоре стала видна даже днем, но потом начала быстро тускнеть и вскоре совсем исчезла с небосвода. Пораженный дворянин поспешил опубликовать книгу о результатах своих наблюдений, снабдив их массой астрологических пророчеств. Но, увы, все эти предсказания оказались чистейшей фантазией и ни одно из них не оправдалось. Тем не менее Великий Иоганн Кеплер высоко ценил эту первую книгу Тихо Браге. «Пускай эта звезда ничего не предсказала, — говорил он, — зато она открыла человечеству великого астронома!»

НЕ ЛАБОРАТОРИЯ ДЕЛАЕТ ХИМИКОВ

В конце XIX века химическая лаборатория Сорбоннского университета в Париже размещалась в великолепных помещениях, которые казались прямо-таки дворцами тем, кто помнил давние времена. Как-то раз французский химик профессор Фридель, показывая своему гостю эти роскошные лаборатории, случайно набрел на жалкую каморку под лестницей. «Здесь работал великий Вюрц!» — произнес он. И сам пораженный контрастом между средствами, которыми располагал Вюрц, и достигнутыми им результатами, поспешил добавить: «Видно, не лаборатория делает химиков!»

В ШВЕЦИИ ВСЕ РАЦИОНАЛЬНЕЕ, ЧЕМ В ДАНИИ

Однажды, находясь в Швеции, знаменитый датский физик Нильс Бор поехал со своими родными и друзьями встречать брата. Прибыв на вокзал, Бор отправился за перронными балетами на всю компанию. Вскоре он вернулся с билетами очень расстроенный и обескураженный.

«Все-таки в Швеции дело поставлено рациональнее, чем у нас в Дании — грустно сказал он. — У нас билетные автоматы работают на электричестве, а здесь на каждом автомате надпись, предлагающая покупателю прежде, чем опустить монету, стать на небольшую площадку. Таким образом, здесь автомат срабатывает за счет силы тяжести, не расходуя дорогой электроэнергии…»

Когда встречающие подошли ко входу на перрон, контролер отказался пропустить их.

— Это не перронные билеты, — объяснил он Бору. — Это квитанции весов-автомата, на которых вы почему-то взвешивались несколько раз…

НЕ ВПАДАЯ В УНЫНИЕ

Во время одной из пресс-конференций журналисты спросили Эдисона, в чем он видит главный секрет своих успехов. «Я никогда, ни при каких обстоятельствах не позволял себе впадать в уныние», — ответил великий изобретатель.

ЧЕМ ЖИВ ЧЕЛОВЕК?

Разработка систем жизнеобеспечения для космических кораблей потребовала уточнения многих характеристик и параметров человеческого организма.

И что же выяснилось в результате этих исследований? Оказывается, потребность человеческого организма в воде составляет около 2,5 кг в сутки. За это время он потребляет также 0,9 кг кислорода и выдыхает 1 кг углекислого газа и 190–200 г метаболической воды. Для поддержания жизнедеятельности человеку необходимо примерно 550 г обезвоженной пищи в сутки. Кроме воды и углекислого газа, человеческий организм выделяет огромное множество всевозможных химических соединений.

Так, в стоматических отходах насчитывается до 149 различных веществ, в кожных выделениях — 271, в кишечных — 196, в моче — 183.

Всего же организм выделяет около 400 химических соединений, относящихся к 22 химическим группам.

ЧТО ТАКОЕ ОШИБКА?

Известный английский физик Дирак любил выражаться точно и требовал точности от других. Однажды на семинаре, который вел ученый, в конце длинного вывода студент обнаружил, что знак в окончательном выражении у него не тот. «Я в каком-то месте перепутал знак», — сказал он, всматриваясь в написанное. «Вы хотите сказать — в нечетном числе мест», — поправил с места Дирак.

НЕ НУЖНО ИЗБЫТОЧНОЙ ИНФОРМАЦИИ

Краткость Дирака хорошо известна в ученом мире. Однажды на статье, которую Дирак не хотел предавать гласности, ему посоветовали написать: «Воспрещается публикация в любой форме». На лице его отразилось крайнее неудовольствие. Он возражал против слов в «любой форме», находя их совершенно излишними.

НЕТ, НАШЕГО ПЛАНКА ВАМ НЕ ПОНЯТЬ…

Вскоре после приезда в Берлин знаменитый создатель квантовой гипотезы Планк забыл, в какой аудитории он должен читать лекцию, и зашел в канцелярию, чтобы узнать об этом. «Скажите, пожалуйста, — обратился он к пожилому человеку, который ведал канцелярией, — в какой аудитории профессор Планк сегодня читает лекцию?» Старик похлопал его по плечу. «Не ходите туда, юноша, — сказал он. — Вы еще слишком молоды, чтобы понимать лекции нашего мудрого профессора Планка».

КТО ТАКОЙ КЕЛЬВИН?

В 1892 году В. Томсону было пожаловано звание лорда. Он выбрал себе фамилию Кельвин, по названию маленькой речки, протекавшей в Глазго, около университетских зданий. Его новое имя вызвало массу недоразумений. Один выдающийся электрик писал: «Какой-то Кельвин стал претендовать на, гальванометр, который, как всему миру известно, изобретен В. Томсоном».

НЕТ СРЕДСТВ НА ОПЫТЫ

Прусский король Фридрих II, считая себя человеком эрудированным, любил беседовать с членами своей академии наук, подчас задавая во время этих бесед нелепейшие вопросы. Однажды он спросил академиков: «Почему бокал, наполненный шампанским, дает более чистый звон, чем бокал, наполненный бургундским?» Профессор Зульцер от лица всех присутствующих академиков ответил: «Члены академии наук при том низком содержании, которое назначено им вашим величеством, к сожалению, лишены возможности ставить подобные опыты».

СООБЩИТЕ ЧТО-НИБУДЬ ПОСОДЕРЖАТЕЛЬНЕЕ

Однажды кайзер Вильгельм II посетил немецкий музей в Мюнхене. Руководство музея обратилось к знаменитому Рентгену с просьбой представить кайзеру физический раздел экспозиции. Рентген согласился и очень обстоятельно и серьезно рассказал обо всех экспонатах. Вильгельм II захотел ответить любезностью и пригласил Рентгена в артиллерийский отдел музея, где он сам решил блеснуть эрудицией. Но, увы, послушав кайзера несколько минут, Рентген сказал: «Это знает каждый мальчик. Не можете ли вы сообщить мне что-либо посодержательнее?»

«Я ИССЛЕДОВАЛ, А НЕ ДУМАЛ»

В январе 1896 года В. Рентген проводил беседу с сотрудниками одного американского журнала об открытых им X-лучах. Ученый продемонстрировал своим посетителям по порядку все важнейшие эксперименты с лучами. Он также рассказал в общих чертах о своей опытной установке и описал то, что он наблюдал вечером 8 ноября 1895 года. На вопрос репортера, что он подумал при вспышке платиносинеродистого экрана, Рентген ответил: «Я исследовал, а не думал».

«НАМ ЭТО НЕ НУЖНО…»

В 1923 году канадский ученый-экономист спросил Э. Резерфорда, что он думает о теории относительности. «А, чепуха! — ответил Резерфорд. — Для нашей работы это не нужно».

СЕКРЕТ ПОПУЛЯРИЗАЦИИ

В 1932–1933 годах Э. Ферми, будучи профессором Римского университета, одновременно был одним из редакторов Итальянской Энциклопедии. Желая материально поддержать своего ученика Б. Понтекорво, Ферми предложил ему написать несколько статей для энциклопедии. Когда Понтекорво принес свой первый опыт, Ферми быстро пробежал первые фразы и скучающим тоном произнес: «Я здесь ничего не понимаю». После этого он объяснил неудачливому автору, в чем секрет писания хороших статей в энциклопедию. «Надо, чтобы по крайней мере первая часть статьи — одна десятая или первые две фразы, если статья короткая, — были понятны любому образованному человеку…»

«А КУДА МЫ ЛЕТИМ?»

Во время работы над атомной бомбой многим ученым, оказавшимся в США, были из соображений секретности присвоены псевдонимы. Так, Э. Ферми превратился в Э. Фармера, Э. Вигнер — в Э. Вагнера, Н. Бор — в Н. Бейкера. А у известного физика А. Комптона было даже два псевдонима — Комсток и Комас, в зависимости от того, в каком направлении он ехал. Если на запад — он был Комсток, если на восток — Комас. Однажды в самолете стюардесса разбудила заснувшего Комптона вопросом: «Простите, как ваша фамилия?» На что Комптон ответил встречным вопросом: «Простите, а куда мы летим?»

«ПРЕДПОЛОЖИМ, ЧЕЛОВЕК ИМЕЕТ ФОРМУ ШАРА…»

П. Чебышев как-то читал в Париже лекцию о математической теории конструирования одежды. На лекцию знаменитого русского математика пришли лучшие закройщики и модельеры, законодатели и законодательницы мод. Чебышев начал свою лекцию фразой:

«Примем для простоты, что человеческое тело имеет форму шара…»

Остальное он договаривал в пустоту, так как шокированная публика покинула зал.

СЛИШКОМ МЕДЛИТЕЛЕН…

На протяжении всей своей жизни Эдисон оставался образцом работоспособности и трудолюбия. Его требования к поступающим на службу людям были тоже очень велики. Однажды, когда его спросили о причине увольнения одного из сотрудников, изобретатель ответил: «О, он так медлителен, что ему нужно полчаса, чтобы выбраться из поля зрения микроскопа».

А ЧТО ДАЛЬШЕ?

Знаменитый немецкий ученый патологоанатом Рудольф Вирхов (1821–1902) на экзамене как-то спросил студента:

— Что бы вы сделали как врач, чтобы помочь больному, страдающему от острых болей в почках?

— Прежде всего для снятия боли я дал бы ему морфий, — быстро ответил экзаменующийся.

— Отлично! — поддержал его Вирхов. — А в какой дозировке?

Студент задумался, а потом сказал:

— Полграмма…

— А что бы вы делали потом с трупом? — деловито осведомился Вирхов.

ЗАЧЕМ НАДО БЫЛО ЕЗДИТЬ В АФРИКУ?

Вернувшись из африканской экспедиции, где он изучал сонную болезнь, немецкий микробиолог Роберт Кох (1843–1910) передал в комиссию рейхстага подробный отчет о своих наблюдениях. Через некоторое время он был приглашен в рейхстаг на прием к высокопоставленным чиновникам. Ожидая приема, Кох расположился в зале, где заседала комиссия по государственному бюджету. После, попав на прием, Кох не удержался от шутки:

— Мне кажется, что тяжелые лишения, перенесенные мной в африканской экспедиции, не были вызваны особой необходимостью. Обильный материал для изучения сонной болезни я мог бы получить и здесь, в Германии, наблюдая за поведением многих депутатов на заседании бюджетной комиссии…

ЧТО Ж ТУТ УДИВИТЕЛЬНОГО?

Как-то раз к академику И. Павлову зашел в лабораторию принц Ольденбургский и стал уговаривать его отправиться к нему во дворец, где должен быть такой необыкновенный спирит, который-де заставит Павлова изменить свое отрицательное отношение к подобного рода «чудесам». Павлов отнекивался, говорил принцу, что спиритизм — это шарлатанство, но потом согласился.

Когда его представили спириту, тот сразу же стал величать Ивана Петровича гением.

— Вот видите, — шепнул Павлову принц, — он сразу понял, кто вы.

— Что ж тут удивительного, — ответил Иван Петрович. — Кругом все в мундирах, в лентах, в орденах, а я хотя в простом пиджаке, но мне все оказывают внимание. Значит, я что-нибудь собой представляю.

КАКОЕ ТАМ ДУХОВНОЕ…

Во время этого приема Павлов крепко досадил спириту. Перед началом сеанса он подговорил одного молодого человека из свиты принца. Они сели по двум сторонам от спирита и, как только погасили свет, крепко схватили его за обе руки. Гости напрасно ожидали чуда. Выбившийся из сил спирит, тщетно пытавшийся вырвать свои руки, попросил наконец зажечь свет, заявив, что кто-то оказывает ему сильное духовное противодействие.

— Какое там духовное, — сказал ему Павлов. — Чисто физическое. Смотрите, вы у меня, да и у своего соседа с другой стороны манжеты поотрывали…

ОСМОТР СО ВСЕХ СТОРОН

Знаменитый немецкий агроном, создатель гумусовой теории питания растений А. Тэер (1752–1826) начинал свою карьеру как врач. Один из своих первых визитов он нанес некоему богатому и высокомерному торговцу. Неприятно пораженный молодостью Тэера, торговец бестактно заявил ему:

— Уж больно вы молоды. Со временем, может, из вас и получится хороший врач, но сейчас, прежде чем доверить вам свое здоровье, я должен вас внимательно рассмотреть…

Ошеломленный поначалу Тэер быстро нашелся: встав в позу перед пациентом, он покрасовался перед ним, а потом сказал:

— Теперь, после того как вы рассмотрели меня спереди, осмотрите меня внимательно и сзади!

С этими словами он повернулся к торговцу спиной и ушел.

…И ОН ПЕРЕДУМАЛ

Известному английскому хирургу, основоположнику антисептической обработки ран Дж. Листеру (1827–1912) достался в наследство старый, ветхий жилой дом. Решив его продать, Листер обратился к маклеру.

Тот долго не мог устроить сделку, но наконец покупатель нашелся. Маклер привел его в дом Листера и в присутствии самого хирурга начал расхваливать продаваемую недвижимость. Но когда замороченный покупатель наконец согласился на уговоры, Листер вдруг заявил, что он передумал продавать дом.

Раздраженный несостоявшейся сделкой маклер потом упрекал и корил хирурга, на что Листер смущенно ему отвечал: «Вы так убедительно и красочно расписали покупателю планировку дома, удобства его месторасположения, а также привлекательный внешний вид и добротность самого строения, что мне самому очень захотелось остаться его владельцем».

КТО БЫ МОГ ПОДУМАТЬ…

Когда в конце 1950-х годов в Новгороде были сделаны ценные археологические находки, туда приехал профессор, впоследствии академик И. Петрянов-Соколов. Как-то раз руководитель экспедиции профессор Б. Колчин показал Петрянову старинные оржавевшие ножницы, извлеченные из культурного слоя XI века.

— Какую удивительную сталь варили древние новгородцы, — сказал Колчин. — Смотрите, этими 900-летними ножницами, только что извлеченными из земли, без всякой заточки можно резать бумагу.

— Ну это не фокус, — возразил Петрянов. — Вот если бы они могли стричь волосы, это было бы действительно удивительно…

С этими словами он взял ножницы и, желая доказать, что волосы окажутся не под силу древнему инструменту, неожиданно для самого себя отхватил кусок своей роскошной бороды.

— Кто бы мог подумать, что новгородская земля — отличный природный консерват! — удивился Петрянов, ощупывая остатки бороды.

ЧАЩЕ СМЕЙТЕСЬ!

Когда немецкого биолога Нонне награждали почетной парацельсовской медалью, он согласно обычаю должен был выступить с ответной речью. Нонне, которому в момент награждения исполнилось 92 года, сказал:

— Многие из присутствующих здесь уже немолодые люди, для которых важно экономить свои силы. Быть может, не всем вам известно: чтобы наморщить лоб, человеку нужно привести в действие 30 мускулов, а чтобы рассмеяться — всего лишь 13!

Так вот, чаще смейтесь, дорогие коллеги и друзья!

РЕВАНШ БЕНЦА

Однажды немецкий изобретатель К. Бенц запустил мотор своей машины и осторожно выехал задним ходом на большую площадь. Окинув ее быстрым взглядом. Бенц не обнаружил на ней никаких помех для движения. К несчастью, он не заметил лошади с тележкой, стоявшей в тени дома на другой стороне площади. Тележка была доверху завалена колбасами, сосисками и ветчиной; это колбасник развозил свой товар клиентам. Как только лошадь увидела, что прямо на нее движется странная повозка, она рванулась и понесла, рассыпая по мостовой окорока и колбасы.

Чтобы замять назревавший скандал, Бенцу пришлось скупить весь извалявшийся в пыли товар. «Колбасник мне теперь проходу не дает, — жаловался Бенц своим друзьям, — все благодарит и говорит, что хорошо поторговал в прошлое воскресенье. А послать его к черту мне нельзя. Это самый богатый человек в округе. И я буду не я, если именно ему не всучу мою первую машину. Это будет мой реванш».

СКОЛЬКО СТОИТ СЛАВА МОНАРХА

Когда 13 марта 1781 года английский астроном Гершель открыл еще неизвестную планету солнечной системы, в честь своего покровителя английского короля Георга III он решил назвать ее Георгиевой звездой. Но европейские астрономы не приняли этого наименования и после неудавшейся попытки дать ей имя Гершеля согласились на том, что новую планету следует назвать подобно другим планетам. Так с всеобщего одобрения планету стали именовать Ураном. Усердие Гершеля, однако, не осталось незамеченным. Вскоре Георг III назначил его королевским астрономом с жалованьем 200 фунтов стерлингов. Это дало повод другу Гершеля сэру Уильяму Уатсону сострить: «Никогда еще монархи не покупали так дешево честь свою и славу».

ПОПРОБУЙ САМ…

Как-то раз, когда популярный берлинский врач Э. Хейм принимал экзамены на медицинском факультете, у него разболелся зуб, да так, что он вынужден был его удалить. Небольшая операция показалась Хейму более болезненной, чем он ожидал. После этого он записал в свой дневник:

«Полагаю, что всякому практикующему врачу было бы полезно хотя бы один раз за время своей практики ощутить самому более или менее значительную физическую боль… Тогда он наверняка не останется холодно-бесчувственным по отношению к болям своих пациентов, что, вероятно, часто имеет место».

«ПРОСТО КОФЕ БОЛЬШЕ…»

Известный итальянский физии Алессандро Вольта (1745–1827) был страстным любителем кофе, который он пил всегда без молока и сахара. Когда один его знакомый спросил, почему Вольта пренебрегает молоком и сахаром, знаменитый физик, улыбаясь, ответил: «Чего ж тут объяснять… Раз в чашке нет ни молока, ни сахара, значит, в ней больше кофе».

«НЕЛЬЗЯ ДЕЛАТЬ ОТКРЫТИЙ…»

Когда знаменитый Ньютон с помощью стеклянной призмы разложил солнечный свет на составные части и установил, что цвета предметов зависят от того, какие лучи они отражают, он встретил бурю негодования со стороны ученых коллег. Это так расстроило его, что он решил не печатать больше своих работ. «Я вижу, — жаловался он одному из своих друзей, — что нельзя делать никаких открытий. Иначе, защищая их, приходится становиться их рабом».

«ЗАЧЕМ МНЕ ИЗВЕСТНОСТЬ?»

Ньютон никогда не торопился печатать свои работы. Когда его как-то раз попросили опубликовать в «Трудах Королевского общества» некоторые математические работы, он дал на это согласие при условии, что в печати не будет упомянуто имя автора. «Право, не знаю, зачем мне известность, — объяснил он свое странное решение. — Это может только увеличить круг моих знакомых, а я, наоборот, стараюсь избегать этого».

ДУМАЛ, ЧТО ЗУБЫ ПРЕВРАЩАЮТСЯ В ПЫЛЬ…

Французский физик Ш. де Розье решил выяснить, что происходит с человеческим организмом, если попробовать дышать водородом. Сделав вдох и не почувствовав ничего особенного, Розье усомнился в том, что водород проник в его легкие. Чтобы удостовериться в противном, Розье направил выдох на пламя свечи…

— Я думал, что все мои зубы превращаются в пыль! — так описывал потом Розье результаты своей проверки.

ВИЖУ, НО НЕ ВЕРЮ…

Конфиллячи — ученик знаменитого итальянского физика А. Вольты — сообщил, что с помощью вольтова столба обнаружил в воде наличие хлора и натрия. Находившиеся в Италии Гумбольдт и Гей-Люссак спросили у Вольты, действительно ли это так?

— Я видел опыт, — сказал им Вольта, — но не верю ему!

«БУДУ ЧАЩЕ ВИДЕТЬСЯ С ДЕДОМ»

В честь одного из юбилеев изобретателя парохода Фультона американское правительство решило выпустить бумажные денежные знаки достоинством в два доллара с портретом знаменитого изобретателя. Узнав об этом, внук Фультона обрадовался:

— Хорошо, что выбрали двух-, а не стодолларовую бумажку. Благодаря этому я гораздо чаще смогу видеться с дедом.

НЕ НАДО УСЛОЖНЯТЬ…

Как-то раз Эдисон велел одному из своих сотрудников определить объем колбы электрической лампочки. Тот сразу же засел за работу, начал чертить и вычислять. Долго не получая нужного ему ответа, Эдисон недовольно взглянул на сотрудника, наполнил колбу водой и, протягивая ее незадачливому расчетчику, сказал: «Возьмите мензурку и измерьте количество воды!»

«ЯБЛОКО НАРИСОВАНО НЕПРАВИЛЬНО!»

Приятель немецкого ботаника К. Гебеля — художник — как-то раз зазвал ученого в свою мастерскую показать свою новую картину «Грехопадение». Гебель долго рассматривал картину, но, когда жаждущий похвал художник спросил, каково его мнение, он вдруг выпалил:

— Яблоко нарисовано неправильно!

— Как так неправильно? — удивился живописец. — Почему?

— А потому, что сорт яблока, которое протягивает Ева Адаму, был выведен всего восемьдесят лет назад!

«А ГЛАВНОЕ, ЗАРАБОТАТЬ ЕГО НАДО САМОМУ…»

Как-то раз очень тучный и весьма состоятельный человек обратился к известному русскому врачу С. Боткину за советом: как похудеть, как избавиться от лишнего веса. Он жаловался, что все данные ему до сих пор советы не помогают.

— Ну что же, — сказал ему Боткин. — Я вам дам совет, который наверняка поможет. Вам нужно питаться на рубль в день, и рубль этот нужно заработать самому…

БЛАГА ЭЛЕКТРИЧЕСТВА

Маститый немецкий историк Теодор Моммзен (1817–1903) был очень консервативным человеком. Не вынося никаких новшеств в быту, он решительно возражал против попыток провести в доме электричество.

Но однажды, когда профессор был в отъезде, в его доме по указанию жены было приведено электричество. Возвратившись домой, Моммзен пришел в ярость и заявил, что он по-прежнему будет пользоваться своей керосиновой лампой. На это перепуганная жена сказала ему:

— Ну, хорошо, пользуйся своей лампой, но посмотри, какое удобство для тебя создает электричество… Ты всегда подолгу ищешь спички… А теперь стоит тебе только нажать кнопку — и в комнате станет светло… Ты сможешь сразу найти коробку со спичками и спокойно зажечь свою керосиновую лампу…

Я ПОЖАЛУЮСЬ ЕГО ОТЦУ…

В преклонном возрасте Моммзен стал плохо видеть и слышать и частенько не узнавал встречавшихся ему на улице знакомых и близких. Как-то раз профессор с трудом освободил одного мальчика из рук великовозрастного забияки.

— Как тебя зовут? — спросил он у малыша.

— Да это же я, папа… Карл Моммзен.

— А кто же этот озорник, от которого тебе так попало?

— Да это же мой брат Вильгельм, — ответил Карл.

Не расслышав ответа, Моммзен решительно заявил:

— Я вот пожалуюсь его отцу, и тогда этот шалопай и драчун сам получит взбучку от своего папаши.

УМНЫЙ НЕ СПОРИТ

При дворе короля Фридриха Вильгельма II часто устраивались спиритические сеансы, на один из которых был приглашен известный немецкий естествоиспытатель и путешественник Александр Гумбольдт (1769–1859).

Во время сеанса Фридриху Вильгельму в темноте показалось, что стол начал двигаться, и монарх от избытка чувств толкнул стоявшего рядом с ним Гумбольдта и воскликнул:

— Вы заметили, стол движется?

— Умные вам не возражают, ваше величество, — внятно ответил королю ученый.

ОПЯТЬ УПУСТИЛ!

У известного французского астронома Камилла Фламмариона (1842–1925) работал ленивый, любивший поспать ассистент, по вине которого неоднократно срывались наблюдения Фламмариона за звездами.

И вот однажды, когда ассистент проспал очередное ночное наблюдение за звездой, Фламмарион не сдержался и возмущенно сказал своему помощнику:

— Опять упустил! За это время звезда могла «убежать» на несколько сотен миллионов километров… Ищи теперь иголку в стоге сена…

ДОКЛАД БЕЗ СЛОВ

В октябре 1903 года в Нью-Йорке на заседании математического общества слово было предоставлено профессору Коулу. Профессор Коул подошел к доске и, не говоря ни слова, начал возводить 2 в степень 67. Затем он вычел из полученного числа 1 и, по-прежнему не говоря ни слова, столбиком перемножил два числа: 193707721 и 761838257287. Оба результата совпали. Впервые в истории Американского математического общества его члены бурными аплодисментами приветствовали докладчика. Профессор Коул, так и не проронив ни одного слова, сел на место. Никто не задал ему ни одного вопроса. Так Коул доказал, что число 267–1 составное, а не простое, как это подозревали до него почти 200 лет.

Когда через несколько лет у Коула спросили, сколько времени потратил он на это доказательство, он ответил: «Все воскресенья в течение трех лет».

ОТВЕТ МУДРЕЦА

Однажды Диоген, древнегреческий мудрец-стоик, промывал чечевицу, чтобы сварить себе похлебку. За этим занятием его застал Аристипп — философ, ученик Сократа, который преуспел в жизни потому, что льстил и возносил хвалы царю. Аристипп с насмешкой сказал Диогену:

— Если бы ты научился льстить царю, тебе не пришлось бы питаться чечевицей.

— Ну а если бы ты научился жить, питаясь чечевицей, — ответил ему с презрением Диоген, — то тебе не пришлось бы льстить царю!..

НЕ ТРАТЬТЕ ЛИШНИХ СЛОВ!

По мнению английского физика П. Дирака, люди обычно произносят много лишних слов. Когда его спросили, класть ли ему в чашку сахар, он ответил: «Да». И был страшно удивлен последовавшим за тем вопросом: «Сколько кусков?» Этот второй вопрос показался ему излишним, ведь каждый кусок сахара являет собой меру его количества. Поэтому если человек на вопрос, класть ли ему сахар в чай, отвечает «да», то это не означает, что ему нужен один кусок.

ТОЛЬКО БЕНЗИН!

Немецкие военные весьма скептически отнеслись к сообщению о том, что инженер Г. Юнкерс смог построить цельнометаллический самолет. Приглашенные осмотреть необычную машину высшие авиационные офицеры приехали на аэродром в Деберитце.

— Итак, — сказал насмешливо один из них Юнкерсу, — сейчас мы увидим вашу знаменитую консервную жестянку. В каком же ангаре она стоит?

— Вон она летит на горизонте, — ответил Юнкерс, — и сейчас сядет около нас. Мы не смогли достать дюралюминия и были вынуждены сделать аэроплан из тонких листов железа.

— Из железа? — встрял в разговор другой офицер. — А осталось ли тогда в вашей машине что-нибудь сгораемое?

— Бензин, — невозмутимо ответил Юнкерс. — Только бензин…

«ЩЕПКА РЯДОМ С ЧУРБАНОМ…»

Как-то раз к немецкому патологоанатому Рудольфу Вирхову (1821–1902) явился молодой человек, избравший необычный способ попасть в ученики к знаменитому ученому.

— Господин профессор, — сказал он, — мне говорили о вас как о грубом и жестоком чурбане, но меня так интересуют и увлекают ваши исследования, что я готов быть хотя бы маленькой щепкой рядом с таким чурбаном…

Ошеломленный Вирхов не сразу нашелся, что ответить. Но, придя в себя, сказал:

— Ваши слова — свидетельство большого мужества и смелости, которые необходимы в нашей работе. Я беру вас к себе в помощники.

СУММА НУЛЕЙ ЕСТЬ НУЛЬ

Как-то раз, заметив, что некий юноша страшится выступать с речью перед афинянами, Сократ решил приободрить его.

— Разве ты не презираешь вон того башмачника? — спросил он.

Юноша ответил утвердительно.

— Ну а этого разносчика или вон того мастера, шьющего платки?

Юноша опять кивнул головой.

— Так вот, — продолжал Сократ, — все афиняне как раз и состоят из таких людей. И если ты презираешь каждого в отдельности, тебе следует презирать их и всех вместе!

«А ОБ ЭТОМ ВАМ РАССКАЖЕТ МОЙ ШОФЕР…»

В 1969 году известный специалист по пересадкам сердца Кристиан Барнард читал цикл популярных лекций в ряде городов Южной Франции. Его шофер, смышленый и образованный парень, сидя в зале, всегда внимательно слушал выступления своего патрона. Заметив это, Барнард как-то раз попросил шофера прочитать лекцию вместо него.

В этот вечер профессор, облаченный в форменную одежду шофера, сидел в зале, а шофер делал отличный доклад и без труда отвечал на вопросы слушателей, Но нашлась все-таки дама, задавшая каверзный вопрос, на который докладчик затруднился ответить. Однако он не растерялся.

— Прошу меня извинить, мадам! — сказал он. — Я очень устал, поэтому я заканчиваю свое выступление и удаляюсь отдыхать. А подробно ответить на ваш вопрос я попрошу своего шофера…

ПРАВИЛА ЦЕРМЕЛЛО

Известный немецкий математик Эрнест Цермелло (1871–1953) имел обыкновение, сидя в кафе, злословить по поводу своих коллег. Как-то раз, саркастически критикуя одно выступление, произведшее большой фурор на недавней математической конференции, он сформулировал два основных правила, которыми, как он, хохоча, утверждал, должен руководствоваться каждый докладчик. Правила эти таковы:

1. Вы никогда не сможете преувеличить глупость своей аудитории.

2. Делайте упор на очевидном и скользите мимо существенного.

КТО Я, А КТО ТЫ?

Один из изобретателей железобетона, Жозеф Монье, будучи простым садовым рабочим, не был силен в сопромате. Он совершенно неправильно считал, что железную сетку надо помещать в середине железобетонной стенки, то есть там, где она практически не работает. Когда немецкая фирма «Вайсс и Фрейтаг» в 1880-х годах приобрела у Монье лицензию на производство железобетонных изделий, инженеры фирмы исправили эту ошибку Монье и стали размещать арматуру у нижней поверхности плит. Во время одного из своих визитов Монье, заметив это, сделал рабочим замечание, и, когда Г. Вайсс стал ему объяснять, почему надо делать именно так, изобретатель вспылил:

— Скажите, кто изобретатель этой конструкции — вы или я?

ОН — ОДНО, А Я — ДРУГОЕ

Знаменитому Исааку Ньютону не везло — многие коллеги все время втягивали его во всевозможные приоритетные споры. Одним из них был чрезвычайно работящий и добросовестный астроном Джон Флемстид (1646–1720). Он составил очень точные по тем временам астрономические таблицы, которыми Ньютон воспользовался при работе над своей лунной теорией. Это дало Флемстиду повод ворчать:

— Сэр Исаак просто разработал руду, которую я добыл.

Узнав об этом, Ньютон спокойно сказал:

— Если он откопал руду, то я смастерил золотое кольцо…

А КТО ВАШ БАТЮШКА?

Когда в 1910 году американский физик Р. Милликен опубликовал свои работы по определению заряда электрона, они ошеломили венского физика Ф. Эренгафта. Заокеанский специалист повторил его эксперименты и получил блестящий результат, тогда как сам австриец так ничего и не добился. Позднее Эренгафт жаловался известному аэродинамику фон Карману:

— Я упустил Нобелевскую премию только потому, что у меня не хватило милликеновского терпения и кропотливости для внесения всех поправок в измерения.

— А я думаю, здесь дело в другом, — возразил фон Карман: — Отец Милликена — пастор — с детства вдолбил ему в голову мысль, что природой правит гармония, которую надо без устали искать. А ваш отец — скептический и иронический врач — внушил вам мысль, что в природе царит хаос и случайность…

«Я ШОФЕР ЕГО ПРЕВОСХОДИТЕЛЬСТВА!»

В 1930 году на церемонию свадьбы наследного принца Италии был приглашен в числе других академиков и знаменитый физик Энрико Ферми. Решив пренебречь приглашением, ученый надел свой обычный костюм, уселся в старенький, обшарпанный автомобиль и поехал к себе в лабораторию. Неподалеку от работы его задержали солдаты, оцепившие улицы, по которым должен был проехать свадебный кортеж. Но Ферми не растерялся. Протянув офицеру свой пригласительный билет, он сказал:

— Я шофер его превосходительства синьора Ферми и еду за ним, чтобы доставить на свадьбу.

Офицер козырнул, и Ферми поехал по оцепленным улицам в свою лабораторию.

ЧТО ВЫ ИМЕЕТЕ В ВИДУ?

Будучи отличным математиком, выдающийся итальянский физик Энрико Ферми (1901–1954) считал, что в физике не может быть места путаным мыслям и что физический смысл любого вопроса может быть объяснен без сложных математических формул. Как-то раз, перед выступлением на семинаре, индийский физик С. Чандрасекар спросил у Ферми совета о том, как лучше выступить.

— На вашем месте, — ответил Ферми, — я бы не увлекался математическими выкладками.

— Что вы имеете в виду? — не понял Чандрасекар. — Если бы вы были таким, как я, или если бы я был таким, как вы?

А ЗАЧЕМ ЖЕ Я БЫЛ ПРЕЗИДЕНТОМ?

Фундаментальные исследования по нейтронной физике, выполненные группой Ферми в Риме в 1934 году, были обобщены в статье, отправленной в Кембридж основоположнику ядерной физики Э. Резерфорду. Согласно договоренности он должен был представить статью Лондонскому Королевскому обществу для публикации. Случившийся в это время в Англии сотрудник Ферми, Эмилио Сегре, зайдя к Резерфорду, спросил, нельзя ли как-нибудь ускорить публикацию.

— А зачем же, по-вашему, я был президентом Королевского общества? — удивился Резерфорд.

«НЕ ЗНАЮТ, А ВСЕ-ТАКИ ОПРЕДЕЛЯЮТ»

Как-то раз на одном из семинаров общетеоретической группы ЦАГИ академик С. Чаплыгин, скептически относившийся к понятию турбулентности, спросил у теоретика Г. Абрамовича, удалось ли его группе дать определение турбулентности.

— Да, удалось, — ответил тот.

— Значит, вы теперь знаете, что такое турбулентность?

— Нет, этого мы еще не знаем…

— Смотрите, пожалуйста! — удивился Чаплыгин. — Не знают, что такое турбулентность, а все-таки определяют. Молодцы!

КТО ТАКОЙ ДЖЕНТЛЬМЕН?

Как-то раз в кругу друзей и знакомых известного английского философа и логика Б. Рассела (1872–1970) зашел разговор о том, кого можно считать джентльменом. После долгих споров обратились к самому Расселу.

— Джентльмен, — ответил философ, — это такой человек, общаясь с которым каждый невольно ощущает себя тоже джентльменом.

ЧТО-НИБУДЬ ОДНО…

Знаменитый американский президент Авраам Линкольн (1809–1865) был не чужд изобретательству и технике и нередко применял технические образы и понятия в полемике со своими политическими противниками. Как-то раз он очень едко высмеял своего оппонента сенатора Дугласа, сравнив его с пароходом, у которого весь пар из котла уходил на гудок.

— Дуглас очень похож на такой пароходик, — говорил Линкольн. — Он не может думать, когда говорит, и не может говорить, когда думает!

ТОЛЬКО НЕ ВДВОЕМ…

После избрания Линкольну пришлось столкнуться с той категорией непрошеных советчиков, которые считали себя знающими государственные дела лучше самого президента. И тут Линкольн напомнил им историю об одном всаднике, чья лошадь случайно попала копытом в собственное стремя:

— Стой, стой! — закричал всадник. — Если ты надумала сесть в седло, то позволь мне его покинуть!

…ДА ДЕЛО РАЗУМЕЙ!

У знаменитого генерала северян У. Гранта (1822–1885) было немало недоброжелателей. Будучи не в силах бросить тень на его замечательные боевые успехи в гражданской войне между Севером и Югом, они стали нашептывать Линкольну, что-де Грант — пьяница.

— Ах вот как! — воскликнул президент. — В таком случае скажите, какой сорт вина предпочитает Грант, чтобы я мог приказать послать по бочке такого вина всем моим генералам!

ДА ИЛИ НЕТ?

В истории человечества только трем ученым посчастливилось стать первооткрывателями новых планет. В 1781 году англичанин Гершель обнаружил Уран, в 1846 году немец Галле открыл Нептун. Третьим стал американец Клайд Томбо…

Коллеги подняли на смех 26-летнего любителя-астронома из Канзаса, когда он приехал в обсерваторию во Флагстаффе и объявил о своем намерении открыть новую планету, чего не удалось сделать самому Ловеллу — основателю обсерватории.

— Да если бы эта планета действительно была на небе, — говорили старые сотрудники обсерватории Томбо, — ее давным-давно открыли бы.

— Мне плевать, есть она на небе или нет, — отвечал упрямый канзасец. — Но я хочу точно знать: да или нет?

И 13 марта 1930 года он получил ответ — на сделанном им фотоснимке была обнаружена неведомая миру планета, названная позднее Плутоном.

ТОЛЬКО ОДИН НЕДОСТАТОК

Германский император Вильгельм II считал себя специалистом во многих вопросах, порой весьма далеких от дел государственного управления. Как-то раз он обратился к итальянскому морскому министру, известному кораблестроителю адмиралу Брину с просьбой дать заключение о проекте корабля, который разработал лично он, кайзер.

— Этот проект, — сказал Вильгельм, — плод моих многолетних исследований, долгих размышлений и тщательного, упорного труда…

Через несколько недель Брин прислал свой отзыв.

«Корабль, который Ваше величество собирается построить, будет самым могущественным, грозным и красивым кораблем, какой когда-либо существовал на земле. Он разовьет небывалую скорость, его вооружение будет самым сильным в мире, его мачты будут самыми высокими, а орудия самыми дальнобойными. Прекрасная внутренняя отделка будет доставлять настоящее удовольствие всей команде, от командира до юнги. У этого великолепного корабля только один недостаток: как только его спустят на воду, он пойдет ко дну, как свинцовая утка».

ЭТО БУДЕТ ОЧЕНЬ УДОБНО…

В 1944 году, когда на разработку атомной бомбы были истрачены сотни миллионов долларов, некоторых чиновников Белого дома стало разбирать беспокойство. Но их волновали отнюдь не последствия использования чудовищного оружия, а соображения совсем иного порядка. Ведь если бы проект не увенчался успехом, конгресс назначил бы расследование — куда, мол, девались деньги? В связи с этим один из советников президента, генерал Сомервелл, как-то сказал непосредственному руководителю проекта генералу Л. Гровсу:

— Я собираюсь купить дом неподалеку от Капитолия. Рядом с этим домом продается еще один. Так вот, советую вам приобрести его.

— Зачем? — удивился Гровс.

— Это будет очень удобно: ведь все равно весь остаток жизни нам с вами придется провести, давая показания в различных комиссиях конгресса…

РАЗВЕ ЛИНКОР НИСКОЛЬКО НЕ ПРИПОДНЯЛСЯ?

Как-то раз на спасательное судно, работавшее в Пирл-Харборе над подъемом полузатопленного японцами американского линкора «Вест Вирджиния», прибыла комиссия, состоявшая из высокопоставленных лиц.

— Почему водолазы не приступают к работе! — спросили они руководителя работ Карнеке.

— Мы ждем, чтобы вы объяснили, что должны сделать водолазы.

— Это и так ясно! Нужно поднять линкор!

Поняв, что спорить и объясняться бесполезно, Карнеке вызвал водолаза Ратледжа и сказал ему:

— Корабль сидит на грунте. Мы должны поднять его. Начинай работать.

Ратледж ушел под воду, и вскоре по всему судну стали разноситься его усиленные трансляцией стоны, кряхтенье и сопение.

— Что ты там делаешь? — с деланной тревогой крикнул Карнеке в телефонную трубку.

— Как что я делаю? — задыхаясь, ответил Ратледж. — Я забрался под днище этого проклятого линкора и поднимаю его. Неужели он нисколько не приподнялся?

«В ОСТАЛЬНОМ ВСЕ ВЕРНО…»

Как-то раз знаменитый французский естествоиспытатель Ж. Кювье (1769–1832) зашел в зал, где заседала комиссия Парижской академии наук, работавшая над составлением энциклопедического словаря. Увидев выдающегося систематизатора животных, один из членов комиссии на всякий случай спросил Кювье:

— Скажите, месье, правильное ли определение мы дали слову «рак»?

— Как же вы определили это существо? — поинтересовался Кювье.

— Рак — это небольшая красная рыба, которая ходит задом вперед.

— Великолепно, господа! — воскликнул Кювье. — Есть только небольшие поправки к вашему определению. Рак не рыба, он не красный и не ходит задом вперед. В остальном все верно…

ЛИШНИЙ КАМЕНЬ…

После того как английский астроном Дж. Хокинс раскрыл тайну древней обсерватории Стоунхендж, он решил произвести подробную аэрофотосъемку участка. Каково же было изумление Хокинса, когда на первом фотограмметрическом плане, составленном ЭВМ, среди камней, которые были выложены в виде подковы, он обнаружил лишний.

Озадаченный астроном обратился к руководителю съемок Ч. Гершелю — потомку знаменитого первооткрывателя планеты Уран — за объяснениями. Тот запросил ЭВМ насчет таинственного «незнакомца», и машина уточнила: «Объект вертикальный, высота 178 см…»

Недоразумение выяснилось позднее. Оказалось, что в тот момент, когда самолет производил аэрофотосъемку, между камнями стоял ничего не подозревающий лысый турист. Его тень напоминала тень камня, а лысина отсвечивала как отшлифованный долерит.

НЕНАДОЛГО — НА ВСЮ ЖИЗНЬ!

— Мне было 83 года, — рассказывал как-то известный композитор И. Стравинский. — Я заболел какой-то болезнью. Мой домашний врач осмотрел меня, выписал рецепт и собрался уходить. Я остановил его вопросом:

— Надолго ли я заболел?

— Ненадолго, — ответил врач. — На всю жизнь…

Но он ошибся: Стравинский дожил до 90 лет и большую часть оставшейся жизни был здоров.

«В ЭТОМ И ВСЯ РАЗНИЦА»

После лекции «Пространство и время» школьники засыпали академика Л. Арцимовича вопросами. Один из слушателей, в частности, спросил:

— Вы говорили, что время можно рассматривать как четвертую координату некоторого пространства. Тогда какова же разница между пространством и временем?

— Вот если вы захотите вернуться в некоторую точку пространства, где уже были раньше, чтобы исправить допущенную ошибку, то в принципе это всегда можно сделать. Но вернуться в то время, которое уже прошло, даже с той же благородной целью, невозможно! В этом и вся разница.

КТО ОСТАЕТСЯ ПОСЛЕДНИМ

Как-то раз председатель проблемной лаборатории «Инверсор» А. М. Добротворский («ТМ» № 4 за 1977 г. и № 9 за 1979 г.) повстречал на Тверском бульваре знакомого, который вел на поводке холеного эрдельтерьера.

— А знаете ли, Алексей Михайлович, что эрдельтерьеры были в свое время выведены исключительно для охоты на львов? — похвалился тот.

Добротворский погрустнел и задумчиво сказал:

— Бывает же такое: львы исчезают, их уже нет, а выведенные специально для их травли собаки остаются, да еще процветают…

ХОЧЕШЬ СТОЯТЬ — КРУТИСЬ!

Однажды на заседании лаборатории «Инверсор» один из докладчиков напомнил собравшимся знаменитую притчу о колумбовом яйце. Согласно ей некоторые завистники будто бы стали говорить Колумбу, что открыть Америку было не так уж и трудно. Раздраженный мореплаватель взял со стола яйцо и спросил:

— Может кто-нибудь из вас поставить его вертикально?

Сколько ни старались завистники, никто сделать этого не смог. Тогда Колумб взял яйцо и, резко закрутив его, поставил вращающимся вертикально.

— Вот так же «легко» было открыть Америку, — назидательно сказал он завистникам.

— Мораль сей притчи проста, — заключил А. Добротворский. — Хочешь удержаться на месте и гордо стоять — крутись!

«ПЛАТОНОВСКИЙ ЧЕЛОВЕК»

Как-то знаменитый греческий философ Платон сформулировал определение, приведшее в восторг его учеников. «Человек, — сказал он, — есть животное о двух ногах, лишенное перьев». Его постоянный оппонент Диоген — тот самый, что жил в бочке, — ощипал петуха и, принеся его в рощу Академа, объявил:

— Вот платоновский человек!

После этого Платон вынужден был к своей формулировке добавить уточнение: «И с широкими ногтями»…

НЕУМЕСТНЫЕ ВОПРОСЫ

Сохранение военной тайны с древнейших времен заботило военное руководство. Когда кто-то спросил римского полководца Метелла, что он намерен делать завтра, тот ответил:

— Если бы об этом знала моя рубашка, я бы тут же ее сжег!

Другого римского военачальника, Марка Красса, один из его воинов спросил, когда он прикажет войскам выступать.

— Боишься, что не услышишь трубы? — гласил ответ Красса.

ПОПРАВКА К РОБЕРТУ МАЙЕРУ

Как-то на заседании лаборатории «Инверсор» один из докладчиков сослался на принцип, которым часто пользовался в своих построениях Роберт Майер (1814–1878), знаменитый первооткрыватель закона сохранения энергии. Принцип этот гласит:

— Причина равна действию.

— Не всегда это так! — быстро возразил докладчику председатель лаборатории А. Добротворский. — Простужаешься сразу, а кашляешь потом долго!

«ОТРИЦАНИЕ ОТРИЦАНИЯ»

Многие американцы считали президента Тафта весьма недалеким человеком. И действительно, его простота доходила до того, что, когда ему предлагали на выбор дайм — десятицентовую монету — и никель — пятицентовик, — он брал более крупный по размерам никель. Друзья Тафта очень переживали насмешки над ним. Как-то раз они стали допытываться, неужели он не понимает, что дайм ценнее, чем никель.

— Да, я прекрасно понимаю, что ценнее, — ответил им Тафт. — Но если я начну брать дайм, то кто станет мне предлагать выбирать?

КАКАЯ РАЗНИЦА?

После того как в 1911 году австро-венгерский, а впоследствии американский аэродинамик Т. Карман (1881–1963) рассчитал условия, при которых система вихрей, возникающих в потоке жидкости за круглым цилиндром, становится устойчивой, это явление стали называть «вихревой дорожкой Кармана». Такое название вызвало возражения французского ученого Анри Бенара (1874–1939), который за три года до Кармана опубликовал статью о своих наблюдениях над подобными вихрями. На нескольких международных конгрессах Бенар настаивал на своем первенстве. Наконец, Карман не выдержал и в ответном выступлении сказал:

— Я согласен, если то, что в Берлине и Лондоне называют «дорожкой Кармана», в Париже будет именоваться «Авеню де Анри Бенар».

Услыхав это, Бенар расхохотался, и мир между коллегами был восстановлен.

«ЧЕЛОВЕК С ЗАЛИЗАМИ»

В 1930-х годах выяснилось, что прямоугольный стык самолетного крыла с фюзеляжем может порождать отрыв воздушных вихрей, сопровождающийся сильными колебаниями всей конструкции самолета. Группа исследователей, в которую входил и Т. Карман, предложила предотвращать отрыв вихрей с помощью зализа стыка крыла и фюзеляжа. В 1932 году Карман сделал в Париже доклад об этой работе, и новый метод дал во Франции такие же прекрасные результаты, как и в США. После этого французские самолетостроители стали называть зализы «карманами». Термин привился, и когда через несколько лет Т. Карману довелось посетить Францию, он как-то раз услышал при упоминании своего имени недоуменный возглас:

— Карман? Человек с зализами?

СУРОВЫЙ ЯЗЫК ВОЕННЫХ ДОКУМЕНТОВ

«Англия ожидает, что каждый исполнит свой долг!» — этот флажный сигнал адмирала Нельсона перед началом Трафальгарского сражения считается образцом мужественного лаконизма военных приказов и наставлений. Немало примеров подобного лаконизма можно найти и у русских военачальников. Приведем хотя бы несколько строк из приказа генерал-лейтенанта Скобелева от 21 декабря 1877 года:

«Предваряю всех, что в случае боя поддержка будет, но смены — никогда… Отбоя и отступления никогда не подавать и предупредить людей, что это обман со стороны неприятеля… Всякий солдат должен знать, куда и зачем он идет; тогда, если начальники будут убиты, смысл дела не потеряется».

Или другой пример. Когда в 1805 году австрийские власти в Триесте задержали 20 русских торговых судов, адмирал Сенявин с тремя кораблями и фрегатом немедленно вошел в гавань и расположил свою эскадру под батареями города. Комендант Триеста попросил адмирала отодвинуть корабли на пушечный выстрел от крепости. На это Сенявин ответил ему:

— Стреляйте! Тогда я увижу, где лягут ваши ядра и где мне должно будет стать!

«ЛЕВЕРЬЕ НЕВОЗМОЖЕН В ОБСЕРВАТОРИИ…»

Знаменитый французский астроном У. Леверье (1811–1877), одновременно с англичанином Дж. Адамсом открывший путем вычисления планету Нептун, отличался твердым, энергичным и властным характером. Возглавив в 1854 году Парижскую обсерваторию, он непрестанно увольнял неугодных ему сотрудников, которые нескончаемой чередой шли жаловаться военному министру маршалу Вальяну. Встречая очередного жалобщика, Вальян тяжело вздыхал и ворчал:

— Обсерватория невозможна без Леверье, а Леверье еще более невозможен в обсерватории.

«ЭТО ЖЕ МАТЕМАТИКИ!»

Как-то раз знаменитый основатель британской геологии Вильям Смит (1769–1839) — выдающийся самоучка, открытия которого сильно продвинули вперед науку, — обедал в одном из колледжей Кембриджа. Будучи по натуре человеком общительным, Смит попробовал затеять непринужденную беседу со своими соседями — двумя хмурыми людьми, сидевшими за столом напротив, — но на все его попытки они отвечали лишь невнятным мычанием. Наконец, когда Смит взахлеб заговорил о самых интересных и животрепещущих, по его мнению, предметах, один из его соседей не выдержал и обратился к другому:

— Вы случайно не знаете, о чем он все тут толкует?

— Не имею ни малейшего представления, — ответствовал тот.

Смит окаменел от изумления и негодования, но сидевший рядом с ним ректор колледжа поспешил успокоить его:

— О, не обращайте внимания! Ведь это же математики! Мы с ними никогда не разговариваем…

ЕСЛИ ДЕНЬ ЛИШНИЙ — ВЫКИНУТЬ!

Каких только проектов по реформе гражданского календаря не придумывали для того, чтобы устранить неудобные месяцы с 28 и 31 днями. Пожалуй, самым рациональным среди этих предложений был вариант французского астронома Гастона Армелино, выдвинутый еще в 80-х годах XIX века, — День Нового Года числится отдельно от всех дней и в их общий счет не входит. Поэтому у него нет привычного «адреса» — месячного и недельного названия, он просто скромно именуется День Нового Года… Такое исключение выгодно потому, что остающиеся в 12 месяцах 364 дня свободно делятся на четыре времени года — триместры, кварталы по 91 дню. Первый месяц каждого триместра содержит 31 день, а остальные два — 30. День, который прибавляется к счету в високосном году, так же, как и День Нового Года, существует сам по себе и в общее исчисление времени календаря не входит.

Введение такой реформы, по мнению Парижской академии наук, которая рассматривала этот вопрос по представлению самого Фламмариона, значительно упростило бы традиционный календарь, ибо одни и те же месяцы разных лет отныне походили бы друг на друга как близнецы. Скажем, второй понедельник октября до «конца света» всегда приходился бы на 9-е число… Самое же любопытное состоит в том, что задолго до Армелино итальянский ученый Мастрозинни уже выступал с этим предложением, но тогда оно осталось незамеченным.

НЕ ПРОВОДНИК, А ТОРМОЗ!

Однажды на приеме у известного немецкого профессора медицины Л. Шлейха (1859–1922) один высокопоставленный чиновник вздумал пошутить.

— А скажите-ка, профессор, — спросил он, — не напоминает ли вам ваша профессия роль железнодорожного проводника, заботливо сопровождающего пассажиров в их путешествии на тот свет?

— Нет, что вы, — тотчас же ответил Шлейх. — Свою скромную роль в той поездке, о которой вы говорите, я скорее склонен сравнивать с тормозом…

САМОЕ ДЕЙСТВЕННОЕ СРЕДСТВО

Как-то раз на экзаменах известный немецкий медик Р. Вирхов (1821–1902) задал студенту такой вопрос:

— Перечислите, какие потогонные средства вы назначили бы больному?

Студент начал припоминать эти самые средства одно за другим, но экзаменатор не был удовлетворен ответом.

— А если бы все это не помогло, что бы вы предприняли?

— Тогда мне осталось бы только одно, — выпалил экзаменуемый. — Прислать пациента к вам на экзамен!

РЕАКЦИЯ И «РЕАКЦИЯ»

На одном из авиационных конгрессов к выдающемуся аэродинамику Теодору Карману (1881–1963), родом из Венгрии обратилась начинающая журналистка.

— Читатели нашей газеты, — сказала она, — хотели бы знать, что, по вашему мнению, знаменовало прогресс в авиации за последнее десятилетие?

— Применение сил реакции для движения самолетов, — ответил ученый.

Интервьюерша заметно смутилась.

— Профессор, — наконец промямлила она, — изложите, пожалуйста, вашу мысль как-нибудь иначе. Наша газета не может писать, что прогресс обусловлен силами реакции…

ШТОПОР И ЛЮБОВЬ

Опять же на конгрессе известная американская летчица Эми Джонсон спросила Т. Кармана:

— Не можете ли вы в двух словах объяснить мне, что заставляет самолет входить в штопор и каков механизм этого явления?

— Если в двух словах, — рассмеялся Карман, — то со штопором дело обстоит примерно так же, как с любовью: попадаешь в это положение незаметно, а выходишь с огромным трудом…

ВОЛЬТЕР И ПОЛ-ВОЛЬТЕРА

Знаменитый итальянский физик Александр Вольта (1745–1827) был не чужд острословия. Когда Вольтер поздравил его с успешным изобретением «вольтова столба», он вдруг рассмеялся и сказал:

— Недаром мое имя Вольта. Это значит: пол-Вольтера!

«ЭТО — ОТЦЫ, А ЭТО — ДЯДИ…»

Однажды, когда известный французский натуралист Ж. Бюффон (1707–1788) прогуливался, его остановила некая юная особа и наивно попросила:

— Разъясните, пожалуйста, в чем, собственно, разница между быком и волом?

— Гм… Как бы вам поделикатнее сказать… — погрузился в раздумье ученый. — Впрочем, видите вон тех телят, мадемуазель? Так вот: быки — их отцы, а волы — дяди…

НО ВКУС БУДЕТ НЕ ТОТ!

Как-то раз, садясь за стол, знаменитый астроном И. Кеплер (1571–1630) вдруг спросил свою жену:

— Как ты думаешь, дорогая, если бы в мировом пространстве летало множество капелек масла и уксуса, крупинок соли и перца, кусочков зелени и всего прочего, то при их случайном столкновении мог бы получиться такой салат, какой стоит сейчас на столе?

— Никогда! — отрезала она.

— Но почему же? — возразил Кеплер. — По моим расчетам, согласно законам…

— Я говорю не о том, что он не может образоваться, — перебила его жена, — а о том, что он не был бы таким вкусным!

ЛЕТАТЬ НЕ НАНИМАЛСЯ

Известный английский ученый Джордж Кейли (1773–1857) заинтересовался проблемами полета еще в 23-летнем возрасте. В 1809 году он соорудил планер с площадью крыльев 27 м3 и, не рискуя сам, усадил в него своего кучера. Аппарат успешно выдержал испытания — без приключений перелетел через неширокую долину. Но когда счастливый Кейли подбежал к «воздухобежцу», он вместо изъявлений восторга выслушал от потрясенного кучера гневную отповедь.

— Сэр! Я протестую! — категорично заявил он своему хозяину. — Вы нанимали меня, чтобы я правил вашими лошадьми, а не для того, чтобы заставлять меня летать!

«АХ, БЕДНЯЖКА!»

Французский астроном Шарль Мессье (1730–1817) известен тем, что в 1774 голу в сотрудничестве с Мешеном составил список 103 туманностей и галактик. Астрономы до сих пор пользуются обозначениями по этому каталогу. Но главным занятием Мессье, страстью всей его жизни была «охота» за кометами. В своем фанатичном увлечении он забывал буквально обо всем, тяжело переживал неудачи. Так, болезнь и смерть жены помешали ему обогнать Монтана де Лиможа и первому обнаружить очередную комету. Когда один из друзей выразил Мессье соболезнование по поводу семейной утраты, тот, беспрерывно сожалея об упущенной возможности, ответил: «Увы, на моем счету их было двенадцать, но вот Монтан отнял у меня тринадцатую». Затем, спохватившись, он вспомнил о смерти жены и добавил: «Ах, бедняжка, бедняжка!» Но его собеседник был убежден, что он имел в виду все ту же комету.

«ЗАЧЕМ ЖЕ ОН ПОШЕЛ В БИБЛИОТЕКУ?»

Центром математической жизни в Геттингене в 1920-х годах были заседания Математического клуба, где председательствовал Давид Гильберт (1862–1943). Будучи выдающимся математиком, он тем не менее с трудом усваивал чужие идеи. И это отчасти объясняет неоправданную резкость его критических замечаний, приводившую к тому, что многие известные математики просто боялись выступать в клубе.

Как-то раз Гильберт прервал докладчика словами: «Мой дорогой коллега, я очень боюсь, что вы не знаете, что такое дифференциальное уравнение». Ошеломленный и взволнованный докладчик сразу же повернулся и покинул собрание, выйдя в соседнюю комнату, где располагалась библиотека математических книг и журналов. Присутствующие набросились на Гильберта: «Право же, вы не должны были так говорить». «Но он действительно не знает, что такое дифференциальное уравнение, — упорствовал Гильберт. — Вы же сами видели: он пошел в библиотеку прочитать, что это такое».

НЕ ПОСРЕДИНЕ, А СЛЕВА!

Когда в 1957 году в опытах американской исследовательницы Ву с ядрами радиоактивного кобальта было продемонстрировано несохранение четности в слабых взаимодействиях, в среде ученых возникло страшное возбуждение. Они ожидали фундаментального переворота в физике, в то время как люди, далекие от науки, никак не могли взять в толк, из-за чего возник переполох.

Как-то раз друг гуманитарий спросил об этом индийского физика Абдус Салама.

— Скажите, — ответил вопросом на вопрос ученый, — а есть ли среди мифологических персонажей одноглазые?

— Конечно, — ответил гуманитарий. — Это циклопы, гиганты с одним-единственным глазом посреди лба…

— Так вот открытие, потрясшее всех физиков, состоит в том, — сказал Абдус Салам, — что если уподобить умозрительное пространство в слабых взаимодействиях этому умозрительному чудовищу, то глаз у него, оказывается, расположен не посредине, а слева!

ПРИНЦИП ДОВЕРИЯ

В математике формальная строгость и чистота доказательства нередко ценятся гораздо больше, чем то, что собственно доказывается. Все утверждения, кроме аксиом, должны получить полное доказательство, все понятия, кроме исходных, должны быть формально определены — таков символ веры математиков. И под толстым слоем аксиом, лемм, определений, теорем бывает трудно разглядеть те математические идеи, которые все и порождают, те алгоритмы, которые практически и полезны… Впрочем, самим математикам никогда не удается до конца следовать своему идеалу.

Как-то раз знаменитый французский ученый Жан Лерон Даламбер (1717–1783) после долгих и безуспешных попыток втолковать доказательство математической теоремы одному из своих знатных учеников в отчаянии воскликнул: «Даю благородное слово, эта теорема верна!»

Реакция непонятливого ученика была мгновенной: «О сударь, этого совершенно достаточно! Вы человек чести, и я человек чести, и ваше заверение — лучшее из доказательств…»

ХОРОШО БЫТЬ ВУНДЕРКИНДОМ

Итальянский ученый XV века Пико де ла Мирандола в детстве поражал окружающих своим преждевременно развитым интеллектом. Как-то раз один кардинал, глядя на чудо-ребенка, хмуро заметил:

— Все эти дети-скороспелки блещут умом только в ранние годы, а потом чем больше взрослеют, тем сильнее глупеют.

— Если это верно, — живо поддакнул мальчик, — то вы, видно, были вундеркиндом…

ПОСЛЕДНИЕ СЛОВА МАТЕМАТИКА

Когда французский ученый П. Мопертюи узнал, что его коллега ученый аббат Ш. Боссю (1730–1814) — создатель знаменитого курса математики и гидромеханики — тяжело болен, он немедленно отправился навестить больного.

— Пациент при смерти! — сказал ему врач. — Он уже не в силах произнести ни одного слова.

— Ничего, я знаю одно универсальное средство! — заявил Мопертюи и, подойдя к умирающему, громко спросил Боссю, сколько будет двенадцать в квадрате?

— Сто сорок четыре! — прошептал математик и испустил дух.

ОДНО ИЗ ДВУХ…

Демонстрируя студентам опыты с лейденской банкой, знаменитый немецкий физик В. Рентген (1845–1923) предупредил слушателей:

— С этой банкой надо обращаться очень и очень осторожно. Если в ней накопить достаточно большой электрический заряд, то, замкнув обкладки, можно убить даже быка.

Лекцию ученый завершил весьма эффектно — для большей наглядности он самоотверженно разрядил прибор через самого себя. Получив при этом легкий щелчок, Рентген инстинктивно отдернул руку и, переведя дух, спросил:

— Ну как, видели? То-то… Кто объяснит, что сейчас произошло?

Студенты растерянно переглянулись, и один из них наконец промямлил:

— Одно из двух, герр профессор… Или ваше утверждение было несколько преувеличенным, или вы значительно здоровее быка!

ЛАБОРАТОРИЯ НЕ КАРНАВАЛ…

Когда стало известно об открытии Рентгеном удивительных лучей, насквозь пронизывающих человека, далеко не все поверили в то, что это правда. Один видный немецкий профессор-хирург так комментировал это событие своим студентам:

— И вас, вероятно, не миновали слухи о том, что мой коллега из Физического института в Вюрцбурге якобы обнаружил некие лучи, которые делают видимым скелет, находящийся в человеческом теле. Надеюсь, кто-кто, а мои питомцы четко понимают, насколько несерьезны, лженаучны подобные разговоры… У нас в городе недавно был карнавал. Так вот, один чудак, видимо, наслышавшись о фантастических лучах, на своем черном балахоне изобразил белой краской скелет. Ничего не скажешь — остроумно! Но ведь лаборатория не карнавал…

НЕ СЛОВОМ, А ДЕЛОМ…

Знаменитый греческий мудрец Платон (428–347 гг. до н. э.) считал, что начало всего сущего — идеи, которые трансформируют бесфигурную, безобразную материю в тот или иной предмет. В ученых диспутах он часто доказывал, что всякая конкретная вещь как бы «причастна» к своей идее.

Такие рассуждения смешили киника Диогена из Синопа (404–323 гг. до н. э.) — того самого, что жил в огромной глиняной винной бочке, врытой в землю. Как-то раз, когда он ел сушеные фиги, к нему подошел Платон.

— Прими и ты участие, — любезно пригласил его Диоген.

Мудрец съел несколько плодов, и тут-то оппонент и продемонстрировал ему разницу между миром идей и миром вещей.

— Я сказал: прими участие, — заметил он. — Но я не говорил: поешь…

ГРАЖДАНЕ, БУДЬТЕ НАЧЕКУ!

Скитаясь по стране, Диоген однажды пришел в Минд и с изумлением обнаружил, что этот маленький городок честолюбиво украшали непомерно огромные ворота.

— Граждане Минда! — испуганно закричал философ. — Скорее запирайте ворота, чтобы ваш город не убежал!

ЧИСТОТА — НЕ ЗАЛОГ ОТКРЫТИЯ!

Как-то раз английский бактериолог Александр Флеминг (1881–1955) получил приглашение посетить большую американскую лабораторию. Готовясь к приему знаменитого гостя, ее сотрудники навели образцовый порядок в помещениях и на своих рабочих местах. Все оборудование сверкало первозданной чистотой, нигде не было видно ни пылинки.

Пораженный такой показной аккуратностью, Флеминг скептически заметил:

— Если бы я в свое время работал в столь стерильной лаборатории, то мне никогда не удалось бы открыть пенициллин!

Здесь следует заметить, что сам Флеминг сделал свое открытие, принесшее ему всемирную славу, случайно, когда опытная культура бактерий, которую он исследовал, была загрязнена спорами плесени.

УВАЖИТЕЛЬНАЯ ПРИЧИНА

У известного немецкого химика Роберта Бунзена (1811–1909) был двоюродный брат Карл, который в последние годы жизни трудился над обширным богословским трактатом. Видимо, Карл пообещал одному американскому богослову выслать ему сей опус сразу же по выходе издания в свет, но так и не успел закончить работу. И вот американец, перепутав братьев, начал атаковать знаменитого химика напоминаниями о том, что пора бы и выполнить обещанное. Заокеанский проситель настолько надоел Бунзену, что он, потеряв всякое терпение, написал ему:

— Мистер! Сочинение, которое вы так настойчиво просите прислать, осталось, к сожалению, незавершенным из-за моей преждевременной смерти, и, надеюсь, эта уважительная причина хоть в какой-то мере послужит оправданием того, что оно не может быть отправлено вам…

ВКУС ДЕЛО ВКУСА

Хотя французский бактериолог Л. Пастер (1822–1895) много сделал для развития пивоварения, сам он пива не любил и находил вкус его отвратительным. Поэтому для ученого было малоприятной процедурой дегустировать пиво, полученное в результате экспериментов с различными бродильными бактериями.

Как-то раз его помощник достал, как обычно, два стакана, наполнил их только что приготовленным напитком, отхлебнул глоток и воскликнул:

— Луи! Пиво — блеск!

Пастер тоже попробовал, и лицо его передернулось от отвращения. Поместив каплю под микроскоп, он внимательно поглядел в окуляр и, все еще не согнав гримасу с лица, подтвердил:

— Ты прав. Оно в самом деле отличное…

ПЕРЕВОД СДЕЛАН ОТЛИЧНО!

В 1856 году известный русский геодезист и картограф А. Тилло (1839–1899) перевел основополагающие труды по геодезии трех крупнейших немецких специалистов и издал их под названием «Геодезические исследования Гаусса, Бесселя и Ганзена». Когда книгу показали П. Ганзену (1795–1870), который не знал русского языка, он поспешил открыть ее на странице, где была помещена формула, приведенная в его собственной работе с ошибкой. Увидев, что опечатка исправлена, Ганзен облегченно вздохнул:

— Перевод сделан отлично!

УРОК ДИАЛЕКТИКИ

Создатель кайзеровского броненосного флота адмирал А. Тирпиц (1849–1930) дубоватой прямолинейностью своих речей не раз вызывал такое сильное раздражение, что рейхстаг отказывался удовлетворять его требования. После особенно бурного заседания канцлер фон Бюлов с досадой сказал адмиралу:

— Милый Тирпиц! Вы совершенно не улавливаете нюансов и считаете, что дела обстоят или так, или этак. А в действительности они обстоят то так, то этак или и так, и этак…

СТАТИСТИКА ЛОРДА ЧЕРУЭЛЛА

В 1942 году в недрах британского правительства возник конфликт между членом кабинета министров лордом Черуэллом и главой Комитета по изучению средств противовоздушной обороны Тизардом. Черуэлл предлагал немедленно приступить к стратегическим бомбардировкам фашистской Германии, утверждая, что за 18 месяцев можно будет разрушить 50 % зданий всех крупных немецких городов. Тизард же, проверив расчеты Черуэлла, считал его цифры завышенными, по крайней мере, в 5 раз. Высшие чиновники, знавшие о дружеских отношениях Черчилля с Черуэллом, поспешили стать на сторону последнего, чем повергли в крайнее изумление молодых ученых, привлеченных к работе в правительственном аппарате.

— Есть статистика Ферми―Дирака, — горько шутили они. — Есть статистика Эйнштейна―Бозе. А теперь появилась новая неколичественная статистика лорда Черуэлла…

Послевоенные подсчеты показали, что эта удивительная статистика давала результаты, завышенные против действительности в 10 раз!

БЛАГОРОДСТВО УЧЕНЫХ

Человеческие качества ученых, к сожалению, не всегда соответствуют их высоким профессиональным дарованиям, и в летописи науки встречаются порой сведения о ссорах, о зависти, о малодостойном поведении людей, открытия которых снискали заслуженное признание потомков. С тем большей гордостью и радостью узнаешь о тех, кто умел стать выше личной неприязни, кто умел по достоинству ценить достижения своих коллег.

Как благородно и достойно поступил, скажем, великий Л. Эйлер: прочитав присланную ему Лагранжем рукопись по вариационному исчислению, он специально задержал публикацию своего собственного трактата на эту тему, чтобы молодой туринец мог напечатать важную для его будущности работу первым.

Другой пример: как-то раз три знаменитых англичанина — К. Рен, Р. Гук и Э. Галлей — заспорили о законах, управляющих движением планет. Через некоторое время один из них — Галлей — разговорился на эту тему с Ньютоном, и тот между делом поведал ему об установленном им законе всемирного тяготения. Собеседник был настолько потрясен, что начал заклинать Ньютона как можно скорее сообщить Королевскому обществу о великом открытии. Больше того, он поспешил сам заявить обществу о том, что видел у Ньютона рукопись, содержащую замечательные теоремы, а затем вместе с кембриджским математиком Пэджетом буквально заставил его написать в Королевское общество письмо о намерении напечатать свои работы. После этого Ньютону деваться было уже некуда, и через год — в апреле 1686 года — общество получило рукопись. Великие «Математические начала натуральной философии»…

О другом примере благородства мы узнаем из замечательного письма, присланного в феврале 1903 года председателю отделения химии русского физико-химического общества известным русским химиком М. Кучеровым (1850–1911). В этом письме ученый просит принять от него в кассу общества 500 рублей. «Это сумма, которую некогда я получил от общества в качестве премии за свои работы в ряде ацетиленовых углеводородов, — писал Кучеров. — Навсегда сохраняя из нее за собой самое существенное и драгоценное, что заключается во всякой почетной награде, — оказанную ею высокую честь, я охотно возвращаю ныне весь ее материальный состав для того, чтобы он мог еще раз сослужить прежнюю свою службу — в виде премии… за лучшее в области чистой химии исследование, имеющее появиться у нас в ближайшем будущем…»

«ПРОСТО» НЕ ЗНАЧИТ «ЛЕГКО»

Как-то раз один из докладчиков действующей при нашей редакции творческой лаборатории «Инверсор», обсуждая проблемы развития техники, выразил удивление по поводу того, что простые конструкции создаются с гораздо большим трудом, нежели сложные.

— Что же тут удивительного, — заметил председатель лаборатории, авиаконструктор Алексей Михайлович Добротворский (1908–1975). — Поясню на примере из близкой мне области… Самый простой способ летать — это подняться в воздух, взмахивая руками, как птица крыльями. Но никто не скажет, что это легко. Сложный путь оказался куда более легким: создали мотор, крылья, фюзеляж рули и элероны, короче говоря, самолет…

ПРИБЕГАТЬ К ВОЛЕ ПОНЕВОЛЕ…

В другой раз речь зашла о том, какую роль в творческой работе инженерного коллектива играют волевые качества его руководителя.

— Вот вам, Алексей Михайлович, при руководстве конструкторским коллективом часто доводилось принимать единоличные волевые решения, быть, если так можно выразиться, «волюнтаристом»?

Добротворский задумался, а потом сказал, улыбаясь:

— Знаете, когда запутаешься так, что стыдно коллегам в глаза посмотреть, тогда поневоле становишься «волюнтаристом».

РУГАНЬ — НЕ АРГУМЕНТ

Древнегреческий мудрец Стильпон из Мегар, принадлежавший к школе Евклида, отличался простым, открытым характером, был чужд какого-либо притворства и приобрел известность среди современников своим замечательным полемическим даром. Как-то раз в споре с киником Кратетом он последовательно загнал своего оппонента в тупик, и тот в бессильной злобе стал попросту браниться.

— Конечно, Кратет, — заметил ему мудрец, — тебе легче сказать что угодно, чем то, что нужно!

«СЧИТАТЬ ОСЛОВ КОНЯМИ»

Другой мудрец — Антисфен Афинский — современник и оппонент великого Платона — как-то раз посоветовал гражданам Афин принять такое постановление: «считать ослов конями». Когда же ему возразили, что это нелепость и что ослы от такого решения все равно не перестанут быть самими собою, он заметил:

— А разве вы путем «кто кого перекричит» не делаете из невежественных людей полководцев?

НЕ СОТВОРИ СЕБЕ КУМИРА

Великий афинский философ Сократ глубоко презирал роскошь, считая, что ценно только то, что необходимо для жизни. Гуляя по базару и дивясь обилию товаров, он говаривал:

— Сколько же есть на свете вещей, без которых можно обойтись!

А геометра Евклида, навострившегося в пустых отвлеченных спорах с софистами, он сурово предупредил:

— Софистам, Евклид, ты сумеешь заморочить голову, а вот людям — навряд ли!

РЫБАЛКА — СПОРТ, А НЕ БИЗНЕС!

Основоположник антисептики, знаменитый английский хирург Дж. Листер (1827–1912) был заядлым рыболовом. Как-то раз к застывшему над удочками престарелому профессору подошел праздный зевака и от нечего делать затеял с ним разговор.

— Извините, сэр, давно вы занимаетесь рыбалкой?

— Более полувека.

— Еще раз извините, сэр, а много вам удается наловить за каждый сеанс?

— Обычно ничего.

— Ничего? — изумился зевака. — Какой же тогда смысл тратить драгоценное время на столь невыгодное, бесперспективное занятие? Разве это бизнес?

— Да что вы тут городите! — возмутился Листер. — Неужели не видите, что это самый увлекательный вид спорта на свете!

БОЛЬШЕ СВЕТА!

Однажды на банкете некий профессор агрессивно напал на австрийского химика К. Ауэра (1858–1929) и стал весьма высокомерно допытываться у него, как он попал сюда и что он сделал в науке.

— Тайный советник, достопочтенный В. Гёте перед смертью воскликнул: «Больше света! Даже теперь, уходя в иной мир, я хочу светом радость доставить!» Вот точно так же, коллега, стараюсь делать и я! — любезно ответил Ауэр.

Когда недоумевающий забияка отошел, ему разъяснили, что Ауэр имел в виду свои работы по источникам света, принесшие ему всемирную славу.

ПРЕДСТАВИТЬ НЕВОЗМОЖНО

Репортеры, осаждавшие знаменитого американского изобретателя Т. Эдисона (1847–1931), нередко задавали ему весьма экстравагантные вопросы. И в его ответах-экспромтах не раз проявлялось незаурядное остроумие и здравый смысл. Так, однажды Эдисона спросили: нужно ли ставить громоотвод на некую строящуюся церковь?

— Непременно, — ответил он. — Ведь бог бывает иногда так невнимателен.

Но когда ему задали вопрос, а как он, собственно, представляет себе бога, изобретатель заявил:

— Абсолютно никак. Существо, не имеющее ни веса, ни массы, ни формы, представить себе невозможно.

ЧТО ТАКОЕ МЕЧТА

Когда выдающийся немецкий биохимик и бактериолог П. Эрлих (1854–1915) еще учился в гимназии, ему было задано сочинение на пространную тему «Жизнь — это мечта».

Эрлих, в мировоззрении которого уже тогда проявлялась вполне определенная тенденция, кратко написал: «Мечта является результатом деятельности нашего мозга, иначе говоря, окисления его клеток. Мечты — нечто вроде фосфоресценции мозга»

Прочтя столь необычное сочинение, учитель словесности ужаснулся:

— Разрази меня гром! Да ведь с вашей точки зрения бессмертная «Джоконда» гениального Леонардо да Винчи — просто-напросто двести граммов красок, размазанных по холсту!

САМОЛЕТЫ ИЗ БРЕВЕН?

Как-то раз видный английский специалист по сопротивлению материалов Дж. Гордон разговорился на банкете с миловидной супругой одного из своих коллег-сопроматчиков. Видимо, стараясь произвести впечатление на собеседницу, он несколько переусердствовал в воспевании своих исследований по применению древесины в авиации, потому что в самый разгар его вдохновенного монолога она низвергла ученого «с небес на землю» недоуменным вопросом:

— Вы всерьез утверждаете, будто самолеты строят из дерева? Из досок и бревен? Вам не кажется, что вы заблуждаетесь?

НЕ СТОЛП, А КОНТРФОРС

Об известном английском государственном деятеле лорде Мельбурне (1779–1848), яростном защитнике англиканской церкви, современники говорили как о человеке, весьма далеком от того, чтобы проявлять мало-мальский интерес и точным наукам. Тем не менее в одной из своих речей лорд показал, что он не прочь пококетничать некоторыми терминами из области строительного ремесла.

— Хотя мне и льстит сравнение со столпом официальной церкви, — заявил он, — я все же скорее контрфорс, ибо подпираю ее извне…

В ГОСТЯХ КАК ДОМА

О рассеянности великих ученых ходят многочисленные анекдоты, но она лишний раз подчеркивает, какого огромного внутреннего сосредоточения требует творческая работа в науке. В полной мере этими качествами был наделен и знаменитый русский эмбриолог К. Бэр (1792–1876).

Как-то раз, придя наведать своего заболевшего друга академика Пандера, Бэр, увлеченный интересными научными разговорами, засиделся у него до глубокой ночи. В конце концов жена Пандера намекнула, что, мол, пора бы и честь знать. Бэр, по рассеянности решивший, что он находится у себя дома, а Пандеры пришли к нему в гости, спохватился.

— Ах, какая жалость, что уже так поздно! — запричитал он. — Я сейчас провожу вас до дома, а завтра вы снова приходите ко мне…

ОБОЮДНЫЕ МНЕНИЯ

Когда один из знакомых Бэра собрался в заграничную командировку, тот попросил его передать привет известному чешскому физиологу И. Пуркинье.

— Вы знаете, — добавил он при этом, — Пуркинье — блестящий ученый, но, увы, очень плохой лектор!

Знакомый Бэра исполнил его просьбу… И что же он услышал в ответ?

— Вы знаете, — сказал растроганный Пуркинье, — Бэр — блестящий ученый, но… очень плохой лектор!

САМАЯ ПЕРВАЯ «ГОВОРЯЩАЯ МАШИНА»

Как-то раз один бойкий газетный репортер брал интервью у Томаса Эдисона (1847–1931).

— Скажите, сэр, — спросил он знаменитого изобретателя. — Ведь это вы изобрели первую в мире говорящую машину?

— Нет, нет, — поспешно ответил Эдисон. — Первая говорящая машина появилась очень давно. Если говорить по существу, то она была создана еще в библейские времена…

Выдержав паузу, он опасливо огляделся и, заговорщически наклонившись к репортеру, шепотом закончил:

— …из ребра Адама!

ЖИРНЫЕ ГУСИ НЕ ЛЕТАЮТ

Разрабатывая свои планеры, Отто Лилиенталь (1848–1896) и его брат Густав испытывали серьезные материальные затруднения, так что им не каждый день удавалось пообедать. Хозяйка квартиры, сокрушенно глядя на отощавших братьев, ворчливо выговаривала им:

— Да что же это происходит, да о чем вы только думаете? Тратить столько денег на пустяки и жить впроголодь, словно какие-то бродяги!

— Ах, как вы заблуждаетесь, фрау! — отшучивался Отто. — Если хотите знать, то мы специально выдерживаем диету: ведь жирные гуси не могут летать…

УРОК, ПОШЕДШИЙ ВПРОК

Знаменитый американский ученый Бенджамин Франклин (1706–1790) занимался не только наукой, но и общественной и политической деятельностью, а одно время был даже послом во Франции. На этом посту он показал себя искусным дипломатом, умевшим очаровывать людей. И удивительнее всего то, что в молодости этот выдающийся человек отличался вздорным, нетерпимым характером, был бесцеремонен в обращении и резок в суждениях.

Как же произошел в нем столь резкий поворот?

А дело было так. Однажды на улице Франклина встретил один его знакомый и в сердцах сказал:

— Послушай, Бен, ты стал просто невыносим. Ты столько знаешь, что никто не может сообщить тебе ничего нового. Да никому и в голову не придет это делать: ведь ты норовишь оскорбить каждого, кто с тобой не согласен. Недаром твои друзья считают, что вечер удался, если тебя не было.

Мысль о друзьях, ликующих по поводу его отсутствия, так поразила Франклина, что он стал внимательно следить за своим поведением и через некоторое время приобрел репутацию «души общества».

«ПАПАША АВИАЦИИ»

В 1925 году в США по инициативе Г. Форда проводился конкурс на самый надежный пассажирский самолет. В этом конкурсе блеснула своими качествами машина голландского авиаконструктора Антони Фоккера (1890–1939), который приложил все силы, чтобы раздуть в связи с этим рекламную шумиху вокруг себя. Дело кончилось тем, что один из его сотрудников в интервью с газетными репортерами назвал своего шефа в пылу чинопочитания ни больше ни меньше как «отцом авиации». Это дало повод одному американскому обозревателю саркастически напомнить о том «добром старом времени, когда на пляже Китти-Хоук папаша Тони Фоккер наставлял уму-разуму и учил летать братьев Райт».

ЧТО КРЕПЧЕ?

Как-то рая выдающийся астроном К. Фламмарион (1842–1925) вызвал печника, чтобы исправить отопление. Но, оказавшись в кабинете ученого, мастеровой начисто забыл о деле и застыл как вкопанный перед глобусом. Наконец после долгого созерцания он спросил, правда ли, что Земля вращается на железной оси, как у глобуса?

Фламмарион стал объяснять, что планета несется в космическом пространстве, вращаясь вокруг воображаемой оси, которая на глобусе заменена железной. Поскольку печник никак не мог взять всего этого в толк, увлекшийся ученый снял глобус с оси и прибегнул к наглядной демонстрации — подбросил шар в воздух, одновременно придав ему вращение. По-видимому, толчок был слишком сильным — глобус, который Фламмарион не сумел поймать, упал на пол и раскололся.

— Вот видите, мсье, — назидательно заметил мастеровой. — Я все-таки желал бы думать, что у Земли есть железная ось.

— А я желал бы, — в сердцах отвечал ему астроном, — чтобы мой глобус был таким же крепким, как твой упрямый лоб!

«РЕДКО БЫВАЕТ, ДА ЧАСТО СЛУЧАЕТСЯ»

Известный химии К. Клаус (1796–1864) — исследователь платиновых металлов и открыватель элемента рутения, названного в честь России, — происходил из немецкой семьи, учился в Дерпте и в годы профессорства в Казанском университете владел русским языком еще не вполне свободно. Работая со студентами в химической лаборатории, он, призывая их к максимальной осторожности и осмотрительности, неизменно произносил фразу, которая приводила в восторг его ученика А. Бутлерова:

— Господа! — важно говорил он. — Взрыв хотя редко бывает, да часто случается…

ВТОРОЙ НЕ ВИДАТЬ!

В 1851 году американские яхтсмены преподали суровый урок английским, которые, уповая на свое искусство, мало заботились о техническом усовершенствовании судов.

В гонках вокруг острова Уайт в Англии яхта «Америка», в конструкции которой впервые были применены новые обводы корпуса и хлопчатобумажные паруса с нитями, расположенными по направлениям возникающих напряжений, заняла первое место и надолго увезла за океан серебряный кубок, учрежденный королевой Викторией.

Этот провал англичан был усугублен забавным инцидентом. Когда королеве доложили, что первой финишировала яхта «Америка», она ревниво осведомилась:

— А второй?

И услышала обескураживающий ответ:

— А второй еще не видать, ваше величество…

ЧЕЛОВЕК — ХОЗЯИН СВОЕГО ЛИЦА

В 1861 году, после избрания президентом США, А. Линкольн (1809–1865), просматривая список кандидатов на министерские посты, неожиданно для всех вычеркнул фамилию одного претендента. На вопрос, почему он это сделал, президент сухо ответил:

— Мне не нравится его лицо…

— Но что же бедняга может сделать со своим лицом? — удивились присутствующие.

— Знаете, — сказал Линкольн, — после сорока лет каждый человек должен уметь сделать себе приятное лицо…

КТО ЕСТЬ КТО

Немецкий богослов Мартин Лютер (1483–1546) — один из деятелей реформации и основатель лютеранства — считал себя крупнейшим знатоком германской культуры и непревзойденным астрономом. О его уровне знаний и методах дискутирования свидетельствует такой случай. Однажды он выступил с яростной проповедью против гелиоцентрического учения Коперника и в конце с апломбом заявил:

— Этот глупец своими бреднями вздумал перевернуть здание астрономии…

Впрочем, последнее оказалось правдой.

ОХ УЖ ЭТИ ЗНАТОКИ!

Как-то Р. Тэйлора, видного американского специалиста по борьбе с шумом, пригласили для консультации на одну фирму. Хотя встретивший его инженер знал о теории звука и о децибелах только понаслышке, он все же решил не ударить лицом в грязь и показать себя человеком сведущим.

— Думаю, мы напрасно побеспокоили вас, мистер Тэйлор, — по-свойски приветствовал он эксперта. — Признаться, я и сам знаю абсолютно все про этот проклятый шум. Ведь вы измеряете его в Изабеллах?

ГЛАВНОЕ НЕ МАШИНА, А ЧЕЛОВЕК!

В 1880 году англичане пригласили султана Марокко посетить один из новейших английских броненосцев на Средиземном море. Дипломаты водили его по всему кораблю, рассчитывая поразить его воображение электрическим освещением, броневыми башнями с огромными 406-мм орудиями, паровыми машинами невиданной дотоле мощностью — 8000 л. с. Но когда после визита султана спросили, что из увиденного произвело на него наибольшее впечатление, он лаконично ответил:

— Лицо капитана…

УЗНАЛ ПО ЛИЦАМ…

Как-то раз известного немецкого врача Э. Хейма срочно вызвали в больницу: тяжело больной пациент, которого он лечил, потерял сознание и, казалось, был при смерти. Приехав в больницу, Хейм предпринял экстренные меры, и больной начал приходить в себя. Он открыл глаза и, обведя взглядом врачей и сестер, сгрудившихся вокруг его постели, неожиданно спросил Хейма:

— А это что за олухи?

Вне себя от радости, что больной очнулся, Хейм повернулся к своим коллегам и торжествующе сказал:

— Вы видите, господа, он сразу вас всех узнал!

ОБ ИМПОРТЕ НОСОВ НЕ СЛЫХАЛ…

Известный открыватель Трои Г. Шлиман (1822–1890), вернувшись в Германию после двадцатилетнего пребывания на археологических раскопках в Греции, оказался в центре внимания высшего берлинского общества. Как-то на приеме одна дама спросила его:

— Герр Шлиман! Верно ли, что в Греции у всех женщин исключительно греческие носы?

— Это абсолютно верно, мадам! — ответил Шлиман. — За все двадцать лет моего пребывания в этой стране я никогда не слыхал, чтобы туда импортировали носы, поэтому они могут быть только греческими…

У ВРАЧЕЙ ДОХОДЫ МЕНЬШЕ…

Как-то раз в дружеской компании у известного немецкого медика Р. Вирхова (1821–1902) спросили, в чем, по его мнению, заключается разница между профессиями врача и юриста.

— У врачей доходы меньше, — сразу же ответил ученый. — Ведь юристы получают гонорар как с живых, так и с мертвых, а врачи — только с живых…

А КАК ЖЕ ДЫШАЛИ РАНЬШЕ?

Как-то раз болгарский ученый А. Златаров выступал с лекцией в небольшом городке. Профессор, рассказывая о природе и ее богатствах, упомянул, что кислород, без которого невозможна жизнь, был открыт лишь в 1773 году.

— Поразительно! — раздался голос из зала. — А чем же дышали люди до этого?

КОГДА ЗАРАБОТАЕТ «ТЕРМОЯД»?

Однажды на семинаре физики-теоретики сообщили о бесчисленном множестве неустойчивостей плазмы, которые ставили под сомнение возможность получения управляемой термоядерной реакции. И тогда выступил академик Л. Арцимович (1909–1973).

— До изобретения велосипеда, — сказал он, — теоретики могли бы строго доказать, что устойчивой может быть машина лишь с числом колес, не меньшим трех. После изобретения велосипеда они изменили бы свое мнение, но установили бы, что уж одноколесная-то машина абсолютно неустойчива. Но вот находится циркач, который «обуздал» одноколесный велосипед и раскатывает на нем, поражая зрителей. А затем появляется другой — цирковой клоун, который обходится вообще без колес: скачет на одной лишь палке! Вот так будет с горячей плазмой, — заключил Арцимович. — Ученые шаг за шагом преодолеют неустойчивости, и управляемый термоядерный синтез будет!

АБСУРДНАЯ ЭТИМОЛОГИЯ

В годы царствования Николая I уровень преподавания в российских университетах резко понизился. Особенно сильно мертвящие циркуляры министра народного просвещения графа Уварова повлияли на качество лекций на историко-филологических факультетах. Так, профессор Петербургского университета Толмачев, читавший этимологию — учение о происхождении слов, поражал слушателей поистине удивительными изысканиями.

— Сначала, когда замешивают муку, — говорил он, — делается хлябь, отсюда русское слово «хлеб». Эта хлябь начинает бродить, и отсюда немецкое «брод». Перебродивши, хлябь опадает на низ, и получается латинское слово «панис». Затем поверх нее появляется пена, от которой ведет свое происхождение французское слово «пэн».

Вершиной же его абсурдных изысканий студенты считали объяснение происхождения слова кабинет, которое Толмачев производил от фразы «как бы нет». «Человека, который удалился в кабинет, — утверждал профессор, — как бы нет…»

МАСТЕРСКАЯ ПУШЕЧНАЯ, А СТАНКИ — РЕВОЛЬВЕРНЫЕ…

В 1909 году российское морское министерство решило заказать для пушечной мастерской Обуховского завода тогдашнюю новинку — высокопроизводительные револьверные станки. То была разновидность токарного станка, в котором деталь закреплялась один раз, а обработка производилась последовательно, несколькими резцами, установленными на поворотном барабане, напоминающем барабан револьвера…

Заказ моряков насторожил бдительного представителя министерства финансов.

— Вы только подумайте, господа! — заявил он на междуведомственном совещании по судостроению. — У морского министерства мастерская пушечная, а станки оно, знаете, какие заказывает — револьверные!

ЛУЧШЕ ПОДАТЬ ГАЗООБРАЗНОЕ МОРОЖЕНОЕ…

В 1927 году один из создателей квантовой механики, швейцарский ученый Вольфганг Паули (1900–1958), предложил молодому физику Кронигу стать его ассистентом. В то время Паули заведовал кафедрой теоретической физики Высшего технического училища в Цюрихе.

Предложение было весьма заманчивым для Кронига. К тому же Паули не скупился на авансы. Он писал: «Вряд ли это наложит на Вас тяжелые обязанности; Ваша задача будет состоять лишь в том, чтобы каждый раз, когда я что-нибудь скажу, противоречить мне, тщательно все обосновывая».

Крониг успешно справлялся со своей ролью спарринг-партнера при дискуссиях с маститым ученым. Хуже ему доводилось, когда речь заходила о других вещах. Так, немало сил он прикладывал, чтобы ограничить склонного к полноте Паули в еде, особенно в поглощении любимых им сладких блюд.

Как-то раз Паули буквально силком затащил его в кондитерскую Шрюнгли и заказал довольно большую порцию шоколадного мороженого. Когда же официантка осведомилась, должно ли быть оно твердым, Крониг поспешил уточнить, что ему лучше подать его в полужидком виде, а Паули — в газообразном.

ОН НАЗЫВАЕТСЯ «ГЕКСАЦЕРАС ПЕНТАПОД»!

Однажды знаменитый английский писатель-сатирик Джонатан Свифт (1667–1745) обратился к не менее знаменитому естествоиспытателю Карлу Линнею (1707–1778), который уже в 32 года стал первым президентом Шведской академии наук:

— Простите, молодой человек, не могли бы вы мне подсказать, как по вашей классификации называется зверь, у которого пять ног и шесть рог?

— Уважаемый мэтр, — отвечал прославленный натуралист, — во-первых, не рог, а рогов. А во-вторых, во-вторых… — Тут создатель системы растительного и животного мира надолго задумался и, наконец, честно признался: — Не знаю!

— Как?! — изумился Свифт. — Это же предельно просто. Он называется «гексацерас пентапод», то есть пятиногий шестирог!

ЧТО НЕДОСТОЙНО СЕРЬЕЗНОГО ЧЕЛОВЕКА

Один из крупнейших английских математиков, Г. Х. Харди (1877–1947), непримиримо относился к тем, кто норовил побыстрее опубликовать свои работы, даже если они тривиальные и недостаточно глубокие.

— Серьезный человек, — твердил он своим ученикам, — не должен тратить время на выражение того, что общеизвестно: найдется масса людей, которые охотно сделают это за него…

КТО ТАКОЙ ИНЖЕНЕР-ПРАКТИК

У. Ранкин (1820–1872) был одним из первых английских инженеров, получивших университетское образование и смело применявших математику в исследовании инженерных задач. Такой образ действий, ставший ныне общепринятым, во времена Ранкина встречался нечасто, и коллеги не раз подначивали его:

— Инженеру-практику ни к чему забивать голову математикой.

— Согласен, — отвечал на это Ранкин, — но при условии, если вы именуете инженером-практиком человека, который сделал своей профессией увековечение ошибок предшественников…

ЗНАНИЕ, СТИМУЛИРОВАННОЕ МОДОЙ

Преподаватель Орехово-Зуевского педагогического института А. Маринбах как-то заметил, что некоторые студентки носят кулоны со знаками зодиака, соответствовавшими месяцам их рождения. Решив воспользоваться этой модой, берущей свои корни из уже позабытого суеверия, для повышения интереса к астрономии он на одном из занятий сказал:

— А ведь знаки на кулонах не согласуются с месяцами вашего рождения.

— Как так? — удивились студентки.

— А так: за две тысячи лет, когда возникло это суеверие, вследствие прецессии точка весеннего равноденствия переместилась из созвездия Овна в созвездие Рыбы и соответственно сдвинулись на одну позицию все остальные одиннадцать знаков зодиака. Если сомневаетесь, можете проверить сами. Умножьте годичную прецессию — 50,2 на 2000 лет и посмотрите, что получится. А еще лучше — приготовьте к следующему занятию подвижные карты звездного неба и по ним определите смещения…

ПЕРВОЕ ОФИЦИАЛЬНОЕ СООБЩЕНИЕ

В 1896 году слухи об удивительных лучах, открытых профессором Вюрцбургского университета В. Рентгеном (1845–1923), распространились столь быстро и обросли столь нелепыми домыслами, что Венское управление полиции, чтобы успокоить умы, поспешило обнародовать официальное сообщение. В нем говорилось:

«Ввиду того, что по нашему ведомству сведений о свойствах новых лучей не поступало, строго воспрещается проводить какие бы то ни было опыты впредь до окончательного выяснения вопроса и специального распоряжения полиции…»

ХОРОШО, ЧТО ПОПОЛАМ!

Как-то раз французский ученый Г. Кориолис (1792–1843), обосновавший ныне всем хорошо знакомую со школьной скамьи формулу кинетической энергии «эм вэ квадрат пополам», так спешил на лекцию, что по рассеянности натолкнулся… на каменную колонну и от удара головой потерял сознание. Придя в себя, он начал твердить странную фразу.

— Хорошо, что пополам, очень хорошо, что пополам…

Сбежавшиеся к месту происшествия студенты успокаивали своего профессора, клятвенно заверяя, что голова его, к счастью, цела, да и колонна, похоже, не пострадала.

— Да не о том речь! — вдруг с досадой перебил их Кориолис. — Хорошо то, что в моей формуле кинетической энергии «эм вэ квадрат» делится пополам. А если не делить пополам как предлагал Гюйгенс, тогда уж точно моя голова раскололась бы пополам!

О НЕВОЗМОЖНОСТИ БЕЗОПОРНОГО ДВИЖЕНИЯ

Однажды к выдающемуся французскому математику и философу Ж. д'Аламберу (1717–1783) заявился некий изобретатель, держа в руках машину, которая, по его словам, могла сама себя приводить в движение без всякой опоры на другие тела.

— Стало быть, вы утверждаете, что ваша машина будет двигаться в избранном вами направлении даже в мире, лишенном всех других тел, которые ей просто не нужны? — уточнил д'Аламбер.

И, получив утвердительный ответ, спросил:

— А как ваша машина угадает, где «вперед», а где «назад», если, кроме нее, вообще ничего нет на свете?

На это изобретатель ответить не смог, а д'Аламбер тут же записал в рукопись своего знаменитого трактата «Динамика»: «Тело не может само себя привести в движение, ибо нет никакого основания к тому, чтобы оно двигалось предпочтительнее в одну сторону, чем в другую».

РАССУЖДЕНИЕ О КОНЦЕ И НАЧАЛЕ

Однажды на заседании творческой лаборатории «Инверсор», действующей при нашей редакции, очередной докладчик в подтверждение своих необычно запутанных выводов напомнил фразу из повести Н. Лескова «Колыванский муж»: «В лесу было обнаружено мертвое тело и один конец палки, второй, как полиция ни искала, не нашли…»

Все рассмеялись, дотоле дремавшие слушатели разом оживились и стали наперебой демонстрировать свою эрудицию. Кто-то многозначительно произнес слова небезызвестного Козьмы Пруткова: «Где начало того конца, которым оканчивается начало?», кто-то игриво затянул припев популярной песенки: «Любовь — кольцо, а у кольца начала нет и нет конца…», а председатель лаборатории, авиаконструктор А. М. Добротворский (1908–1975), как всегда, повернул стихийные прения в творческое русло. Он предложил шутливый тест на сообразительность: чем отличается палка от термодинамики? Как ни пытались присутствовавшие, но найти какую-либо связь между столь разнородными понятиями никак не могли. И тогда Алексей Михайлович поделился своим «открытием»:

— Если в термодинамике есть два начала и ни одного конца, то у палки, наоборот, есть два конца и ни одного начала…

НЕ СНЯТЬ, А СНЯТЬ!

Известный русский и советский египтолог В. Струве (1889–1965) в молодости изучал надписи на фигурах сфинксов, установленных в Петербурге на набережных Невы. Так вот, он решил, что научную статью, посвященную этой работе, было бы неплохо проиллюстрировать не рисунками, могущими содержать искажения, а документальными фотографиями. Дабы получить такие снимки, Струве, особенно не задумываясь над стилистикой, обратился к петербургскому градоначальнику с прошением, в котором прямо так и написал:

— Прошу снять сфинксов на набережной Невы у Академии художеств для научной работы.

И незамедлительно получил язвительный ответ:

— Снять фигуры с пьедесталов весьма трудно. Вероятно, легче поставить леса и изучить сии творения Древнего Египта с них?

ЗДОРОВО, НО НЕПОНЯТНО!

В 1898 году английское общество корабельных архитекторов пригласило известного русского кораблестроителя А. Крылова прочесть лекцию о килевой качке корабля на волнении. Высокий научный уровень и свобода, с которой докладчик оперировал сложными математическими формулами, ошеломили британских инженеров. Президент общества сказал:

— Господа! Я нахожусь почти в таком состоянии, как забитый крестьянин из Корнуэлла, который на вопрос церковного старосты «Что ты думаешь о проповеди?» (а проповедник, должен заметить, был блестящим) сказал: «Проповедь была великолепной, но такому бедному человеку, как я, не суждено ее понять…»

«МЫ БУДЕМ ТОНУТЬ, А ОН БУДЕТ ОБЪЯСНЯТЬ…»

На том же съезде общества корабельных архитекторов главный строитель британского флота У. Уайт сделал доклад о постройке самой крупной в то время серии эскадренных броненосцев типа «Маджестик». Во время этого доклада адмирал Ч. Бересфорд, взглянув на расположение переборок на этих кораблях, проворчал:

— Все ясно! Мы, моряки, будем тонуть на этих кораблях, а сэр Уильям будет объяснять, почему мы потонули.

Адмирал как в воду глядел. В 1915 году при попытке прорыва через Дарданеллы «Маджестик» от одной торпедной пробоины опрокинулся и потонул…

ПЛАТА ЗА ДОБРО

Известный русский ученый, профессор Московского университета Н. Бугаев (1837–1903) — отец поэта Андрея Белого — отличался довольно своеобразным характером. Так, однажды к нему обратился за содействием молодой математик Л. Лахтин, искавший место преподавателя. Бугаев принял просителя весьма сурово, и никаких обещаний поддержать его не дал. Однако через несколько дней выяснилось, что профессор переговорил с кем надо, дал соискателю лестную характеристику, и вскоре тот получил место.

Позднее Лахтин узнал, что такой образ действий был обычен для Бугаева.

— Всякое доброе дело, — не уставал повторять он, — надо искупить своим страданием: иначе было бы слишком легко делать добрые дела.

А раз на студенческом концерте Н. Бугаев с женой оказались рядом с молодым и красивым профессором Н. Жуковским. На втором акте жена попросила Бугаева поменяться с ней местами и села рядом с Жуковским, чтобы время от времени пользоваться его биноклем.

Бугаев был этим страшно недоволен и впоследствии не упускал случая попенять Жуковскому:

— Нет, нет, что бы ни говорили, а вы человек опасный. Недаром же усы колечком закручиваете…

ПРОБКА ДА ВИЛКА — ВОТ И ПРИБОР

В 1930 году молодой советский физиолог и биохимик Е. М. Крепс (впоследствии академик), будучи в Кембридже, зашел в подвал физиологического института в лабораторию маститого ученого Хартри — старого сотрудника А. В. Хилла, лауреата Нобелевской премии. Хартри прославился как тонкий исследователь временных отношений в процессах возбуждения и сокращения мышцы. Так вот, зайдя в лабораторию, Евгений Михайлович поразился увиденному: перед высокочувствительным гальванометром в штативе была зажата пробка с воткнутой в нее столовой вилкой. На вопрос, что бы это значило, Хартри ответил, что однажды, когда он с Хиллом ставил опыт, им понадобилось для отсчета интервалов времени устройство, способное прерывать луч, падающий на зеркальце гальванометра. Под рукой не было подходящего прибора, но, к счастью, период колебаний вилки оказался как раз таким, какой требовался. С тех пор лет двадцать она и служила прерывателем.

Этот случай напоминает о тех временах, когда крупные открытия нередко делались с помощью простейшей техники.

ЧТО СТРАШНЕЕ?

Профессор Артиллерийском академии имени Ф. Э. Дзержинского В. Рдултовский, крупнейший специалист по взрывателям и дистанционным трубкам, не раз проявлявший замечательное мужество при разборке неразорвавшихся снарядов, весьма опасался высокого начальства. Как-то раз на полигоне после работы коллеги спросили его:

— Владимир Иосифович, почему вы не боитесь взрывателя, ежесекундно угрожающего вашей жизни, а перед начальством робеете?

— А потому, — ответил он, — что когда я разбираю взрыватель, который не сработал при выстреле, то я знаю, что он может со мной сделать, и знаю, как с ним обращаться, чтобы не получилось беды. Я сам всем управляю, и погубить меня может только моя оплошность. А начальства я боюсь потому, что оно мной управляет по собственному разумению, и я даже представить не могу, что оно в данный момент намерено со мной сделать…

НИКАКИХ ФОКУСОВ!

Однажды курсант той же Артиллерийском академии В. Елисеев, ставший впоследствии видным деятелем советской артиллерии, сдавал экзамен по физике.

— Скажите, какие вы знаете фокусы? — спросил его преподаватель, имея в виду фокальные точки в оптике.

Не поняв вопроса, Елисеев усмехнулся и назидательно заметил экзаменатору:

— Физика — наука серьезная, и никаких фокусов в ней нет…

ТОЛЬКО БЫ ДЯДЮ УБЕДИТЬ!

Как-то раз знаменитый афинский философ Сократ (470–399 гг. до н. э.) встретил на улице молодого человека по имени Главкон, который, задумав стать государственным деятелем, усердно произносил речи в народных собраниях.

— Слышал я, Главкон, что метишь ты в начальники, — сказал Сократ.

— Да, признаться, имею такое желание, — отвечал молодой честолюбец.

— Ах, какая прекрасная доля! — воскликнул Сократ. — Как можно прославиться на этой ниве, сколько добра можно принести отечеству! Но скажи, что же ты собираешься предпринять для пополнения казны? А для усиления военной силы? Для внутренней охраны государства? Для снабжения Афин продовольствием?

Главкон мялся и отвечал, что у него, дескать, не было еще случая обо всем этом хорошенько поразмыслить.

— Ну тогда, может быть, ты взялся бы поправить расстроенные дела дяди, в доме которого живешь? — спросил Сократ.

— Я охотно бы взялся за это дело, — промямлил Главкон, — да боюсь, что он не станет слушать моих советов…

— Ну вот, ты не можешь убедить даже своего дядю, а воображаешь, что способен своими речами уговорить всех афинян и его в том числе…

Ошеломленный молодой человек после такой беседы образумился.

СПЕСЬ ИНОГО РОДА

Однажды философ Диоген (400–325 гг. до н. э.) заметил в праздничной толпе богато одетых родосских юношей. Он рассмеялся и громко сказал: «Это спесь!» И тут ему на глаза попались лакедемоняне в грязных лохмотьях. «А это тоже спесь, но только иного рода», — заявил философ.

НЕВОЛЬНАЯ РЕЗВОСТЬ ОПАСНА ВДВОЙНЕ

Американский изобретатель Г. Кертисс, работавший над созданием гидросамолетов, одним из первых столкнулся с интересной особенностью этих машин: если скорость при посадке была слишком велика, прикосновение поплавков к воде резко подбрасывало самолет в воздух. Как-то раз один из учеников Кертисса во время тренировочных полетов забыл об этом коварном свойстве гидросамолета и, заходя на посадку, не погасил скорость…

Подброшенный в воздух ученик сделал второй заход — и снова такая же история… Растерявшийся пилот делал заход за заходом и все никак и, мог приводниться, а на берегу между тем уже начали собираться зеваки, к великой досаде Кертисса. Когда наконец после десятка заходов ученик с грехом пополам плюхнул машину на воду, изобретатель с притворной улыбкой обратился к ошарашенной публике:

— Не извольте беспокоиться! Чего с него взять, ведь еще мальчишка — ишь поскакать, порезвиться захотелось.

А своим сотрудникам вполголоса добавил в назидание:

— Клянусь, еще два-три прыжка, и я бы, пожалуй, его пристрелил, чтобы не мучился.

ТЫСЯЧУ ФРАНКОВ ЗА ПЯТЬ

По контракту, заключенному между знаменитым французским писателем А. Дюма и директором парижского театра-варьете, последний обязывался выплачивать писателю сверх гонорара по тысяче франков всякий раз, когда его пьеса после двадцатого представления давала больше 60 тыс. франков сбора. Поскольку пьесы пользовались большим успехом и условия контракта явно выполнялись, Дюма как-то раз зашел после первого акта двадцать пятого представления за своими деньгами. Но директор, увиливая от уплаты, заявил, что выручка не достигла оговоренной суммы. Для пущей убедительности он даже назвал первую пришедшую ему на ум цифру: 59997 франков.

Дюма молча вышел и, вернувшись через несколько минут, сказал, протягивая директору только что купленный входной билет:

— За него я выложил пять франков. Надеюсь, теперь, когда выручка составила 60002 франка, вы не станете утверждать, что условия контракта не выполнены…

«ГИБЕЛЬНАЯ ПРИВЫЧКА ВЕКА»

В 1832 году на публичном испытании воспитанников Института корпуса инженеров путей сообщения его директор, генерал-лейтенант Базен, выступил с необычной речью-поучением. В ней он заклинал своих юных слушателей читать записки академии, научные журналы и ученые трактаты со всей «тщательностью, соделывавшеюся необходимою по гибельной привычке нашего века писать без разбора»…

А ВОТ ЭТОГО НЕЛЬЗЯ!

Как-то раз известного американского физика Р. Вуда пригласили прочесть лекцию в одном научном учреждении на тему «Пламя». Для иллюстрирования своих умозаключений Вуд разработал целый каскад эффектных демонстраций. И когда с кафедры лилась речь ученого, его ассистенты священнодействовали со всевозможными устройствами и аппаратами. В затемненном зале пылали ацетиленовые горелки, лились дожди раскаленных добела капель расплавленной стали, с ревом били в потолок столбы голубого огня, которые под конец оглушительно взрывались.

По завершении лекции Вуд вытер пот со лба и вытащил свою курительную трубку… Но не успел он чиркнуть спичкой о коробок, как стоявший у стены пожарный, все это время ошеломленно созерцавший происходящее, грозно прикрикнул:

— Эй, там, на кафедре! А уж этого делать никак нельзя!

СЕМНАДЦАТЬ «НО» ИСТИННОГО ГЕРОЯ

Как-то раз великого русского полководца А. В. Суворова спросили, какими качествами должен быть наделен, по его мнению, истинный герой. На этот вопрос Александр Васильевич ответил так:

— Истинный герой должен быть отважным, но без запальчивости; скорым, но без опрометчивости; расторопным, но с рассуждением; подчиненным, но без унижения; начальником, но без кичливости; победителем, но без тщеславия; благородным, но без гордости; ласковым, но без лукавства; твердым, но без упорства; скромным, но без притворства; приятным, но без легкомыслия; искательным, но без ухищрения; проницательным, но без пронырства; откровенным, но без оплошности; приветливым, но без околичностей; услужливым, но без всяких выгод для себя; решительным, но без упрямства.

Остается добавить, что сам полководец обладал этими свойствами в полной мере.

ГДЕ ОПАСНЕЕ БЫТЬ

В другой раз А. В. Суворова спросили, сколько он получил ранений. На это Александр Васильевич ответил, что был ранен 32 раза: «два — на войне, десять раз дома и двадцать — при дворе».

НА СЛУЖБЕ НИЧТО НЕ ВРЕДНО!

Известный русский военный инженер генерал К. Модерах, под руководством которого были облицованы гранитом набережные Фонтанки и Екатерининского канала в Петербурге, не щадил себя на службе и нередко насквозь промокал под дождем. Приходя же домой, он начинал кутаться и заставлял тщательно законопачивать все щели, опасаясь сквозняка. Когда домашние напоминали ему при этом, что какой-нибудь час назад он бесстрашно мок под дождем и не боялся холода, бравый вояка отвечал:

— Там — другое дело, там — я на службе, а на службе — ничто не вредно!

ИЛИ — ИЛИ…

Как-то раз знаменитый французский химик М. Бертло (1827–1907), отличавшийся пунктуальностью, взял к себе в ассистенты одного весьма рассеянного молодого человека, который, постоянно опаздывая, ссылался на неточность хода своих часов. В конце концов выведенный из себя Бертло заявил помощнику:

— Вот что сударь! Или вы смените свои часы, или я сменю вас…

КТО ТАКИЕ «САТЕЛЛИТЫ»?

Крупному советскому технологу, Герою Социалистического Труда Э. А. Сателю (1885–1968) нередко доводилось отстаивать свою точку зрения на бурных совещаниях, в которых страсти дискутирующих сторон зачастую достигали высокого накала. Как-то раз Эдуард Адамович прибыл на такое совещание с целой группой своих единомышленников. Когда они «в полной боевой готовности» дружно вошли в зал, один из оппонентов, затравленно глядя на спутников Сателя и, видимо, предчувствуя неизбежное поражение, в панике пробормотал:

— Ну вот, приехали на нашу голову… «сателлиты»…

ЧТО ЗНАЧИТ «НАВАЛИВАТЬ»?

До революции крупнейшим судостроительным предприятием на юге России считался завод Наваль — типичный автономный завод, который строил корабли целиком от киля до клотика, не заказывая на стороне ни одного механизма, ни одной детали. Директор-распорядитель Николаевских заводов Н. Дмитриев, подчеркивая универсальность этого предприятия, не раз говаривал:

— Если прикажут сделать пианино для миноносца, Наваль сделает пианино. Нужно изготовить пожарный насос — изготовит и его. Понадобится клетка для канарейки в кают-компанию — Наваль выдаст и клетку. Видно, и название-то ему дали «Наваль» потому, что на него можно «навалить» любой заказ…

НЕ ТАК УЖ И ГЛУПА!

Астроном по профессии и геометр по призванию А. Мёбиус (1790–1868) — тихий, скромный человек, не отличавшийся излишней веселостью, — однажды ранним весенним утром был встречен разгневанной супругой. Она категорически требовала немедленно уволить юную служанку, которая настолько бездарна, что даже не способна правильно сшить ленту. Хмуро разглядывая злосчастную ленту, профессор вдруг просиял: он увидел, что у нее нет изнанки, а только одна лицевая сторона!

— Да ведь это же односторонняя кольцевая поверхность! — воскликнул профессор. — Ай да Марта! Девочка не так уж и глупа!

НЕ В БРОВЬ, А В ГЛАЗ!

Ж. Гей-Люссак (1778–1850) — крупнейший французский химик и физик — во время одного из своих химических опытов лишился глаза. Как-то раз его встретил епископ Сиезский — самонадеянный богослов, попавший в число «бессмертных» Французской академии по протекции.

— Не понимаю, как можно быть ученым, имея всего один глаз! Что можно увидеть одним глазом?

— Да побольше вашего, — не растерялся Гей-Люссак. — Вот, например, я вижу у вас два глаза, а вы у меня — только один!

НЕМОЙ УКОР

Известный московский терапевт, профессор Г. А. Захарьин (1829–1897) каждый раз, когда ему приходилось проезжать на извозчике мимо Ваганьковского кладбища, конфузливо отворачивался в сторону и закрывал лицо руками. Однажды с ним в пролетке находился его ученик, доктор А. Остроумов. Увидев столь непонятное и странное поведение своего учителя, он воскликнул:

— Григорий Антонович! Да что это вы, зачем так делаете?

— Лежащих там стыжусь, — признался ему Захарьин.

— Почему?

— Так ведь, батенька, неловко. Многие из них у меня лечились!

«ТОГДА ПЛАТИТЕ НАЛИЧНЫМИ…»

В годы первой мировой войны академик И. М. Губкин (1871–1939) находился в США, куда его командировали для изучения нефтяных месторождений. Как-то раз для геологоразведочной партии, при которой он состоял, потребовалась взрывчатка. Недолго думая, Губкин зашел в ближайший магазин, где продавалось все, от гвоздя до бурильной установки, и приобрел большую партию динамита. При оформлении сделки он, не имея при себе крупной суммы, спросил хозяина магазина:

— Можно взять товар в кредит, или нужно платить наличными?

— Если вы не в первый раз работаете с нашим динамитом, — равнодушно сказал хозяин, — то сойдет и в кредит.

— Нет, я в первый раз, — честно признался Иван Михайлович.

— Тогда платите наличными, — заявил хозяин, с сожалением оглядывая Губкина.

ДЛЯ ЧЕГО «НИЧЕГОМЕР»?

На заре кибернетики в США появилась в продаже странная игрушка, представлявшая собой ящик с кнопкой. Стоило нажать на нее, и из футляра доносилось недовольное ворчание, он отгрызался, из него высовывалась искусственная рука… Выключив прибор, она снова убиралась в ящик, крышка закрывалась, и все затихало.

Вот эта-то игрушка и навела на мысль сотрудников некоторых капиталистических фирм соорудить машины, основная цель которых — создать видимость серьезной научной работы. На их табло загадочно мелькали огоньки, на шкалах измерителей многозначительно колебались стрелки, внутри трудолюбиво гудели зуммеры. И все это только для того, чтобы поразить воображение профанов, от которых зависело финансирование настоящих, но внешне менее эффектных исследований.

Известный американский медик Дж. Брокман первый обратил внимание на то, что у этих псевдонаучных устройств нет специального названия.

— Существующий термин «идиотский ящик», — пишет он, — следует оставить для телевизора. А для этих установок нужно такое название, которое можно было бы произносить с важностью и достоинством. На мой взгляд, лучше всего подходит «анергомер», что попросту означает — «ничегомер»…

ДЕЛО НЕ В ПРИБОРЕ

Когда немецкий химик В. Оствальд (1853–1932) впервые увидел скромную лабораторию и несовершенные приборы, с помощью которых знаменитый шведский химик Й. Берцелиус (1779–1848) сделал свои замечательные открытия, он был ошеломлен.

— Мне стало совершенно ясно, — говорил он коллегам, — как мало зависит от прибора и как много от человека, который перед ним стоит!

НЕ ОН, А Я!

Знаменитый Луи Пастер (1822–1895) был рекомендован кандидатом в действительные члены Парижской академии наук. По существующей традиции он должен был до голосования нанести визиты маститым академикам. Узнав об этом, учитель Пастера знаменитый французский химик Ж. Дюма (1800–1884) заявил:

— Я запрещаю ему приезжать ко мне! Это не он, а я отправлюсь к нему и горячо поблагодарю за то, что он любезно согласился стать членом нашей академии!

ПЯТНАДЦАТЬ МИНУТ, НЕ БОЛЬШЕ!

Крупный организатор и руководитель советской промышленности В. А. Малышев (1902–1957) терпеть не мог пустословия, порождаемого незнанием существа дела, и обычно без всякой пощады прерывал выступления страдающих этим пороком ораторов. Но как-то раз на совещании он повел себя весьма необычно. Докладчик откровенно «льет воду» пять минут, десять… Малышев хмурится, багровеет, но молчит. Прошло еще пять минут, и вдруг Малышев стремительно вскочил:

— Ну, все, хватит! Нет сил моих больше терпеть! — И, обращаясь к присутствующим, пояснил: — Я сам себе задал вопрос: сколько я смогу слушать человека, абсолютно не знающего предмета, о котором он говорит? И вот теперь я это установил: пятнадцать минут!

ЧТО ТАКОЕ «ВХОД»?

Инженер-адмирала Н. В. Исаченкова (1902–1969) — крупного руководителя советского кораблестроения — сильно раздражала приверженность некоторых его сотрудников и аббревиатуре. «Я перестаю понимать вашу мысль, как только наталкиваюсь на частокол сокращений в подготовленных вами документах, — говорил он. — Ну, разве можно читать через каждое слово все эти ПКРК, ГСН, АФА, КОЗ, ВДП и т. д.?» Но, увы, все его увещевания не достигали цели.

И вот в один прекрасный день на документах, поданных адмиралу на подпись, его подчиненные увидели размашистую резолюцию: «ВХОД», «ВХОД», «ВХОД»…

— Что такое ВХОД? — ломали они голову. — «Входящий»? А куда входящий? Может быть, это означает «ВХОД»?

В конце концов они решили спросить у Исаченкова, что же он имел в виду.

— А это аббревиатура, — сказал он. — Она означает: вы халтурно оформляете документы…

НАЙДЕТЕ ВСЕ, ЧТО ИНТЕРЕСУЕТ

Как-то раз инженеры-ракетчики обратились за консультацией к американскому математику фон Нейману (1903–1957), но тот отмахнулся от них:

— Я разработал полную математическую теорию ракет. Возьмите мою работу 1952 года, и вы найдете в ней абсолютно все, что вас интересует.

Специалисты засели за проектирование, послушно следуя всем выводам теории фон Неймана. Как же были они возмущены, когда при запуске ракета незамедлительно взорвалась и разлетелась на куски!

— Мы точно выполнили все ваши рекомендации, и вот результат… В чем дело? — подступились они к Нейману.

— То, о чем вы говорите, — невозмутимо ответил маститый ученый, — относится уже к теории сильного взрыва. Я рассмотрел ее в своей работе 1954 года. В ней вы найдете абсолютно все, что вас интересует…

ПОТЕХА — ДЕЛУ ПОМЕХА

Сухиро Хонда, основатель известной японской автомобильной фирмы, вспоминает, что в 1951 году он и его компаньон Фуджисава, отчаянно нуждаясь в средствах, решили попросить кредиты в банке «Мицубиси». Дабы расположить к себе финансовых воротил, они на остатки денег устроили роскошный банкет. Пока гости ели и пили, компаньоны развлекали их тем, что с небольшой сцены дуэтом рассказывали анекдоты.

На следующий день Хонда и Фуджисава отправились в банк, твердо уверенные, что получат нужную им сумму. Каково же было их разочарование, когда на своем заявлении они увидели категорическую резолюцию: «Банк не может доверять фирме, которой руководят два клоуна».

ПО-ПРОСТОМУ…

Профессор Московского университета М. Г. Павлов (1793–1840) был кумиром московского студенчества 1830-х годов, которому он весьма терпеливо и искусно прививал любовь к философии. Как-то раз Павлов разговорился о своем любимом предмете с одним знакомым купцом.

— Эх, Михаил Григорьевич! Охота вам тратить время на такое пустое занятие, которое двумя словами очерчено быть может?

— Как так? — удивился Павлов.

— А очень просто. Ежели, скажем, приятель просит у меня денег взаймы, то это — философия экспериментальная. А ежели я ему отказываю, то это — натуральная!

«ПТИЧИЙ ЯЗЫК-С»…

Профессор Московского университета Д. М. Перевощиков (1790–1880), много сделавший в распространении астрономических и физических знаний в русской публике, очень скорбел по поводу того, что А. И. Герцен, начинавший как астроном, переключился впоследствии на философию.

— Очень жаль-с, — сказал он как-то Александру Ивановичу, — что обстоятельства помешали вам заниматься настоящим делом-с. У вас прекрасные были способности-с!

— Да не всем же за вами на небо лезть, — отшучивался Герцен. — Мы здесь, на земле, займемся кой-чем.

— Помилуйте, какое же это дело-с? — сокрушался Дмитрий Матвеевич. — Читал я ваши статьи по философии-с… Понимать нельзя! Ей-ей, для меня — птичий язык-с…

«ЕСЛИ БЫ, ДОПУСТИМ, ДАМА…»

В 1900 году, после успешного завершения работ по возобновлению прототипов, управляющий Главной палатой мер и весов Д. И. Менделеев (1834–1907) решил вместо премии поощрить своих сотрудников поездкой на Всемирную выставку в Париж. Когда министр финансов С. Витте увидел список командируемых, где числилось 16 человек, включая палатского слесаря и столяра, он рассвирепел и начертал категорическое: «Отказать!» Увидев такое, Дмитрий Иванович немедленно отправился к директору департамента торговли и мануфактур В. Ковалевскому и демонстративно вручил ему прошение об отставке. Расстроившийся Ковалевский, как мог, успокоил Дмитрия Ивановича и, улучив подходящий момент, озабоченно спросил у Витте:

— Сергей Юльевич! Если бы, допустим, дама, которую вы любите, сказала вам: «Купи 16 аршин ленты, а то я из окошка выброшусь» — что бы вы сделали?

— Разумеется, купил бы, — не подозревая подвоха, обидчиво заявил Витте.

— Ну, так вот эта дама, которую мы оба очень любим, — Дмитрий Иванович Менделеев, подает в отставку, ежели мы не пошлем в Париж 16 человек его служащих, да-да, и слесаря, и столяра в том числе. Он ничего не уступает и не желает уступать, и его прошение об отставке у меня в кармане. А вот, кстати, его ходатайство с вашей резолюцией.

Столь неожиданный поворот разговора поставил Витте в тупик — он задумался, в конце концов рассмеялся, зачеркнул «Отказать», написал «Исполнить», и вся менделеевская «команда», как и обещал Дмитрий Иванович, поехала в Париж.

«К МИЛЫМ БАРЫШНЯМ…»

В 1898 году Д. И. Менделеев зачислил в штат Главной палаты мер и весов первого сотрудника-женщину — О. Озаровскую, а еще через месяц принял на работу ее подругу. Молодые женщины быстро освоили довольно сложную технику вычислений и стали гордостью управляющего. Когда кто-то из посетителей палаты поинтересовался у него методикой расчетов, Дмитрий Иванович добродушно посоветовал:

— А по этим вопросам вы обращайтесь к барышням, к милым барышням, они уж на этом деле…

Дмитрий Иванович должен был докончить: «собаку съели», вспоминает Озаровская, но, должно быть, подумал, какой это неделикатный образ для деликатных существ, и закончил: «Собачку скушали!»

Позднее, желая похвалить подругу Озаровской, он однажды сказал:

— А знаете, она на вас походит, вроде вас… э-э-э… Не редькой голова! Не редькой-с!

«В МОРЕ НЕТ ВЫХОДНЫХ…»

Знаменитый пароход-гигант «Грейт Истерн», созданный в середине XIX века английским инженером И. Брюнелем, был столь огромен и необычен, что в морском лексиконе не нашлось даже терминов для обозначения шести его мачт Пришлось назвать их по дням недели: «мачта-понедельник», «мачта-вторник», «мачта-среда» и т. д.

Будучи пассажиром «Грейт Истерн», известный писатель-фантаст Жюль Верн решил разыграть матроса, любезно объяснявшего ему название мачт, и спросил:

— А почему же не поставили еще и «мачты-воскресенья»?

— Потому что в море нет выходных, сэр! — с достоинством ответил моряк.

ЭКСЦЕНТРИК ИЛИ КОРАБЛЬ?

Как-то раз, командуя корветом «Витязь», С. О. Макаров — впоследствии знаменитый адмирал — решил большим ходом войти к Морской канал, ведущий из Петербурга в Кронштадт. И вдруг в самый ответственный момент одна из машин корвета остановилась, и он едва не ударился кормой о стенку канала. Когда аварийная ситуация миновала, Макаров вызвал к себе старшего механика и потребовал объяснений.

— Я сам ее застопорил, поскольку сильно стал греться бугель эксцентрика, — простодушно признался тот.

Макаров пришел в ярость.

— Ломайте машину, пусть она хоть завизжит, хоть затрещит, но без команды с вахты не смеете ее останавливать, — отчеканил он. — Я списываю вас на берег, поскольку не могу доверять человеку, который из-за эксцентрика готов погубить весь корабль!

УВАЖИТЕЛЬНАЯ ПРИЧИНА

Когда в 1814 году один из наполеоновских генералов сдал русским без боя крепость Суассон, император, всегда считавший, что «крепость есть такая машина, которая должна работать с полной силой до конца», пришел в бешенство. Вызвав к себе незадачливого вояку, он грозно спросил его, почему крепость капитулировала без единого выстрела?

— Государь! — развел руками генерал. — Тому было восемнадцать причин. Во-первых, у меня не было пороха…

— Достаточно одной этой причины, — прервал его Наполеон. — Остальные семнадцать можете оставить себе!

МОЖНО И ПОТЕРПЕТЬ

Среди сподвижников Петра I обер-прокурор Сената Г. Г. Скорняков-Писарев занимал особое место. Он отличался весьма тяжелым и суровым характером, на его мелочную придирчивость, формализм, чрезмерную взыскательность в служебных делах и привычку все говорить «в лоб», без излишней дипломатии, нередко жаловались царю. Тем не менее Петр доверял этому сановнику самые важные дела и самые деликатные поручения. А на советы придворных отстранить такого угловатого и трудно терпимого в служебных отношениях человека от обсуждения государственных дел неизменно отвечал:

— Не могу! Если удалю его, то и другие забоятся говорить правду!

А НЕДОСТАТКОВ ЧТОБЫ НЕ БЫЛО!

Как-то раз в бытность В. А. Малышева (1902–1957) министром судостроительной промышленности между корабелами и моряками разгорелся спор по поводу конструкции корабельного мостика. Заказчики требовали одно, исполнители же предлагали другое. В конце концов у министра состоялось решительное совещание, на которое были приглашены обе стороны.

— Докладывайте! — приказал Малышев главному конструктору.

— В предложении моряков есть 32 недостатка, — пошел тот в наступление и стал перечислять. — Во-первых… Во-вторых… В тридцать первых…

Когда он закончил, министр спросил:

— Все?

Конструктор, поразмыслив, добавил:

— Есть еще два недостатка: такой-то и такой-то…

— Теперь все? Не спешите, подумайте как следует.

— Да вроде бы все…

— Ну, так вот! — подытожил Малышев. — Сделать нужно так, как требуют заказчики. А что касается недостатков, которые вы здесь так четко сформулировали, то нужно, чтобы их не было.

ЧТО РАЗРЕШАЕТСЯ ПО ПРОТЕКЦИИ…

В судостроительной промышленности работал один талантливый и энергичный инженер, которого В. А. Малышев ценил как знающего и добросовестного работника. Однажды в присутствии министра стали недоброжелательно говорить об этом человеке, объясняя его продвижение по службе исключительно протекцией. Послушав эти разговоры не более полуминуты, министр пресек злоречие, заявив:

— Нет ничего предосудительного в том, чтобы быть талантливым и работящим по протекции…

КАК МОЖНО МЕНЬШЕ ОШИБОК…

Б. Бейкер (1840–1907) в конце XIX века заслужил репутацию самого выдающегося английского инженера-строителя. И действительно, на его счету такие грандиозные сооружения, как Фортский мост, бывший самым крупным мостом в мире более 20 лет, и знаменитые плотины на Ниле близ Асьюта и Ассуана. Как-то раз газетные репортеры спросили прославленного инженера, какими принципами он руководствовался при создании этих шедевров.

— Когда нет образцов, которым можно было бы следовать, — ответил Бейкер, — у инженера остается только один путь к успеху: стараться совершить как можно меньше ошибок…

РАСЧЕТЫ — ЭТО ПУТЬ ДЛЯ ФАНТАЗИИ

Швейцарский инженер Р. Майяр (1872–1940) прославился рядом железобетонных конструкций (в том числе и мостов), положивших начало современному «техническому» стилю в архитектуре. Это произошло как раз в то время, когда в публике бытовало мнение, будто точные формулы, правила и нормы в строительстве сделают невозможным инженерное творчество, положат предел конструкторской фантазии. Майяр решительно возражал против такого мнения.

— Конструктор, — говорил он, — сталкивается с таким множеством факторов, которые невозможно учесть никакими формулами и нормами, что самый точный расчет — это лишь указатель пути, по которому ему следует направить творческую фантазию!

КОГДА ПОЛЕЗЕН «ЖИДКИЙ БАЛЛАСТ»

Перед войной среди советских судостроителей было много споров о допустимости приема жидкого балласта на надводных кораблях для замещения израсходованного топлива. Сторонником этой идеи был известный специалист, академик Ю. Шиманский (1883–1962), а против выступал контр-адмирал В. Власов (1896–1959). И вот в 1940 году их обоих вызвали в Москву, где они должны были изложить свои соображения членам правительства.

После доклада Шиманского выступил Власов с резкими возражениями против жидкого балласта, начался диспут, который разгорался с каждой минутой, и тогда председательствующий поспешил объявить перерыв на обед. За столом, предложив инженерам отведать лимонада, он шутливо спросил Власова:

— Ну а здесь вы, надеюсь, не против «жидкого балласта»?

— Разумеется, не против, — рассмеялся Власов, и возникшая было напряженность сразу же разрядилась. После обеда совещание приобрело сугубо деловой характер, без излишней эмоциональной окраски.

РАЗНИЦА МЕЖДУ «НАМИ» И «НИМИ»…

Во время знаменитого Швейцарского похода, когда А. В. Суворов (1730–1800) был главнокомандующим объединенных русско-австрийских войск, союзники всячески уклонялись от выполнения своих обязательств, и основная тяжесть боевого марша выпала на долю наших солдат. После блистательного завершения этой труднейшей в истории войн кампании, австрийцы, желая показать, что, дескать, и «они пахали», вознамерились выпустить памятную медаль в честь героического похода. Узнав об этом, Суворов только и сказал:

— На одной стороне этой медали надо отчеканить российский герб с девизом «бог с нами». А на другой — австрийский герб с девизом «бог с ними»!

ЧИНОВНИЧЬЯ АРИФМЕТИКА

В середине 30-х годов XIX века министерство внутренних дел Российской империи захватило модное увлечение статистикой.

Во всех губернских городах было велено завести комитеты, которым предписывалось собрать массу всевозможных сведений, обработать их по заранее разосланным программам и представить отчеты с таблицами и выводами. Это грозное мероприятие застало чиновников врасплох. Так, по воспоминаниям А. И. Герцена (1812–1870), из заштатного городка Кая в губернскую канцелярию Перми, куда был сослан Александр Иванович, поступили такие сведения: «Утопших — 2. Причины утопления неизвестны — 2. Итого — 4».

ПУЛЕМЕТ-«ДЕНЬГОМЕТ»

Когда слухи о том, что изобретатель Х. Максим (1840–1916) изобрел пулемет, выпускающий 666 пуль в минуту, достигли Китая, известный сановник Ли Хунчжан (1823–1901) поспешил в Англию. Едва ступив на берег, он заявил: «Я хочу немедленно видеть Хайрема Максима». Встреча состоялась, и Максим продемонстрировал именитому гостю губительное действие своего оружия. Потрясенный Ли спросил:

— Глубокоуважаемый мастер, а во сколько же обходится стрельба из столь изумительного, превосходно сделанного пулемета?

— 130 фунтов стерлингов в минуту, — лаконично ответил Максим.

— Пожалуй, этот замечательный пулемет стреляет слишком быстро для Китая, — после длительного раздумья наконец промолвил Ли…

ПРИПИСКА КАРТОГРАФОВ

В XVII веке Парижская академия наук предприняла обширные работы по составлению новых карт Франции на основе более точных измерений долгот. Когда работы были завершены, выяснилось, что на старых картах истинные размеры государства были значительно завышены. Столь неприятное открытие вызвало сильное недовольство короля Людовика XIV.

— Эти ученые, — раздраженно воскликнул он, — уменьшили территорию Франции куда больше, нежели мои генералы увеличили!

ПРАВИЛА ПРЕЖДЕ ВСЕГО

Профессор А. Л. Ловецкий (1787–1840), человек весьма педантичный и строгих правил, много лет читал в Московском университете минералогию. Готовя лекционный курс, он разработал единый типовой формуляр для характеристики минералов, от которого уже никогда и ни при каких обстоятельствах не отступал. Это порой заставляло его невольно произносить явные нелепицы, которые вызывали оживление и смех в аудитории. Так, характеризуя тот или иной минерал, Ловецкий вдруг страдальчески морщился, но тем не менее упорно заявлял:

— Кристаллизация — не кристаллизуется. Употребление — никуда не употребляется. Польза — вред, приносимый организму.

ЛУЧШЕ СДАМ ЭКЗАМЕН!

Среди многочисленных учеников В. П. Горячкина (1868–1935) — основоположника науки о сельскохозяйственных машинах — был один способный юноша, быстро усваивавший науки. Обрадованный Горячкин взял его к себе в аспиранты, и тут начались неожиданные сбои: молодому ученику никак не давалось решение технических задач, важных для практики. Однажды, когда Горячкин предложил своему новому аспиранту еще одну практическую задачу, тот взмолился:

— Лучше поручите прочесть еще одну книгу, и я сдам вам по ней экзамен. Я понял: последний куда проще, чем работа!

ВОТ ТАК СРЕЗАЛ!

В 1773 Году в Петербург по личному приглашению Екатерины II приехал известный французский философ-энциклопедист Дени Дидро (1713–1784). Введенный в заблуждение либеральными высказываниями императрицы, он счел возможным вести себя без особого «политеса» — держался независимо, по каждому вопросу придерживался своего мнения, часто противоречившего узаконенной, официальной точке зрения.

Поначалу все это забавляло Екатерину II, однако вскоре она поняла, что в своей игре в просвещенность может зайти слишком далеко и надо любыми средствами остановить нападки гостя, прежде всего на церковь и ее служителей. Но как это сделать, не нарушив законы гостеприимства?

Выход из деликатного положения подсказал знаменитый петербургский математик Леонард Эйлер (1707–1783), вполне овладевший языком дипломатии. Однажды, когда в одном из петербургских салонов Дидро затеял очередной разговор о том, что никого на небе нет, Эйлер с самым серьезным видом возразил ему:

— Сударь! Ведь, как известно, (a + bn) / n = x. Значит, всевышний существует! Не станете же вы отрицать столь элементарную математическую формулу?

Дидро от этой завуалированной нелепицы смешался и сразу не нашел что сказать. Вокруг засмеялись, и серьезность темы беседы была утеряна. На следующий день при появлении философа в зале раздались смешки, и вскоре Дидро, поняв, что к чему, испросил разрешения у императрицы покинуть Россию.

ГЛАВНОЕ, ЧТОБЫ БЫЛО ТИХО!

Когда городские власти Геттингена приняли решение проложить трамвайную линию вдоль Вендерштрассе — главной и самой длинной улицы города, сотрудники знаменитого Геттингенского университета бурно вознегодовали. Они не без оснований полагали, что трамвайный трезвон отвлечет их от ученых занятий, пагубно скажется на прилежании студентов. И тогда профессор университета, известный математик Д. Гильберт (1862–1943), направил в муниципалитет письмо ультимативного содержания:

«Персонал университета категорически возражает против прокладки трамвайной линии по Вендерштрассе, поскольку шум помешает нашей работе. Если линия все же будет построена, то университет немедленно переедет в другой город».

На следующий день он получил извещение, что муниципалитет пересмотрел свое решение.

СЕКРЕТ ДЕДУКТИВНОГО МЕТОДА

Как-то раз английский писатель Артур Конан Дойл (1859–1930), врач по образованию, приехал в Париж. На вокзале к нему с решительным видом подошел таксист, молча взял его чемодан, сунул в багажник и, лишь сев за руль, осведомился:

— Так куда ж вас отвезти, месье Конан Дойл?

— Как, вы знаете меня? — приятно изумился писатель.

— Впервые вижу, — признался шофер.

— Как же тогда узнали, кто я?

— Да воспользовавшись описанным вами дедуктивным методом, — гордо произнес таксист. — Во-первых, я прочел в газетах, что Артур Конан Дойл две недели как находился у нас на отдыхе, во французской Ривьере. Во-вторых, я про себя отметил, что поезд, с которого вы сошли, марсельский. Потом увидел, что у вас загар, который можно приобрести, только побывав на побережье Средиземного моря минимум дней десять. Из того, что у вас на среднем пальце правой руки имеется несмываемое чернильное пятно, заключил, что вы писатель. По манере держаться вы врач, а покрой платья лондонский. Таким образом, сведя все наблюдения воедино, я сказал себе — вот он, Конан Дойл — прославленный творец великого сыщика Шерлока Холмса!

Услышав объяснения таксиста, писатель был потрясен.

— Да вы сами почти Шерлок Холмс! — восторженно воскликнул он, — коли сумели сделать такой вывод по столь незначительным деталям!

— Так-то оно так, — вдруг замялся шофер. — Но я заметил и еще одну небольшую деталь.

— Это какую же?!

— Ярлык, приклеенный к вашему чемодану. На нем было крупно выведено ваше имя и фамилия!

ЕЗДЯТ ВЕДЬ НЕ НА ФОРМУЛАХ!

Однажды американский автостроитель Ч. Кеттеринг — глава исследовательского отдела фирмы «Дженерал моторс», — разговорившись с одним университетским профессором, спросил его:

— Почему в своих курсах по механике вы даже не упоминаете о пневматических шинах? Ведь это одно из крупнейших изобретений.

— А чего о них говорить? — пожал плечами профессор. — Чего о них говорить, когда до сих пор для них нет ни одной формулы!

— Ах вот как! — удивился Кеттеринг. — Тогда советую вам ездить на автомобиле без шин до тех пор, пока вы не решите, что важнее: шины или формулы?

ИГРА В «ДОЧКИ-МАТЕРИ»…

Вплоть до XVII века в Западной Европе в большом почете была астрология — предсказание будущего по расположению звезд на небе. Такими гаданиями занимались не только далекие от науки шарлатаны, но и многие серьезные ученые, в частности знаменитый немецкий математик и астроном И. Кеплер (1571–1630). Объясняя причины, заставляющие его коллег заниматься астрологией, Кеплер как-то раз сказал:

— Конечно, астрология — глупая дочка. Но куда девалась бы ее мать — высокомудрая астрономия, если бы у нее не было этой дочки? Жалованье математиков так ничтожно, что матушка астрономия голодала бы, если бы дочь-астрология на глупцах ничего не зарабатывала!

«НИКАК НЕ ПОДНИМУСЬ»

Однажды недоброжелатели, вознамерившись задеть философа Диогена Синопского — того самого, который демонстративно жил в бочке из-под вина, — сказали ему:

— Вот ты тут лежишь себе полеживаешь, а ведь многие поднимают тебя на смех!

— Зато я все никак не поднимусь, — с достоинством возразил философ.

КАМЕРТОН… С ХАРАКТЕРОМ!

Как-то раз, читая лекцию по акустике в светском обществе, австрийский физик Э. Мах (1838–1916) стал рассказывать о том, что звучащие тела вроде камертона хорошо «откликаются» только на тот звук, который могут издавать сами. Совсем иначе ведут себя незвучащие тела: они «отзываются» почти на каждый тон, но очень слабо. Заметив, что неподготовленная аудитория плохо поняла столь важную зависимость, лектор поспешил проиллюстрировать ее примером из повседневной жизни:

— А происходит это так же, как и у нас, у людей, — пояснил он. — Кто может сам задавать тон, тот мало заботится о том, что говорят другие. Человек же бесхарактерный ко всему присоединяется, всему сочувствует; его можно обнаружить и в пьяной компании, и в обществе трезвости!

ОТЧЕГО ДНИ УКОРАЧИВАЮТСЯ

Однажды известный русский ученый А. М. Бутлеров (1828–1886), будучи на экзаменах в петербургском университете, задал студенту дополнительный вопрос:

— Скажите, какая разница в действиях тепла и холода?

— О-о, очень большая, — оживился экзаменующийся. — Тепло все-все расширяет, а холод, наоборот, сокращает.

— Правильно. А можете привести пример сказанному?

— Пожалуйста, — отвечал, не задумываясь, студент. — Вот, допустим, лето. Тогда становится жарко и дни делаются длиннее, а к зиме, когда начинает холодать, — они заметно укорачиваются.

Бутлеров рассмеялся и поставил отличную оценку.

Этим студентом был В. И. Вернадский (1863–1945), будущий академик и выдающийся естествоиспытатель, внесший большой вклад в развитие отечественной науки.

ЮРИДИЧЕСКИ НЕПРАВОМЕРНО

Однажды известный русский юрист А. Ф. Кони (1844–1927) встретился с не менее известным профессором механики Д. К. Бобылевым (1842–1917) и поразил его новостью:

— Знаете, на днях у меня побывал один знакомый. Замечательный самоучка, Куликов ему фамилия. Так вот, он изобрел самолет, который, представляете, без всякого горючего может находиться в полете целых два месяца!

— Такой летательный аппарат невозможен. Согласно закону всемирного тяготения он обязательно должен упасть и разбиться, — заявил со всей присущей ему категоричностью Бобылев.

— Почему же обязательно упасть? — возразил Кони. — Это юридически неправомерно. Ведь, по его словам, он изобрел свой самолет до того, как закон, на который вы ссылаетесь, был принят учеными и утвержден академией.

ЧЬИ ПРЕДКИ ПРЕЖДЕ?

Как-то раз, оказавшись в кругу петербургских академиков, среди которых находился и М. В. Ломоносов (1711–1765), молодой и хвастливый князь Иван Курагин решил напомнить, что и он «величина»:

— А вот я Рюрикович! Мое генеалогическое древо уходит корнями к Владимиру Красное Солнышко. Кто еще здесь может заявить такое о себе? Вот ты, Михайло сын Васильев, способен что-нибудь подобное сказать о своих предках?

— Увы, нет, — с грустью отвечал великий русский ученый. — Дело в том, что все метрические записи нашего рода пропали во время всемирного потопа.

ОТВЕТ ПО СУЩЕСТВУ

Однажды к известному терапевту, профессору Алексею Александровичу Остроумову (1844–1908), обратился столь же богатый, сколь и скупой купец первой гильдии Елисеев, по фамилии которого до сих пор по привычке называют старожилы Москвы и Ленинграда центральные магазины «Гастроном». Желая получить от Остроумова бесплатный медицинский совет, купец в разговоре с ним как бы невзначай начал рассказывать о своей болезни, излагая ее в виде гипотетического случая.

— Теперь, предположим, что симптомы такие-то и такие, что бы вы рекомендовали сделать больному, профессор?

— Как что? — изумился Остроумов. — Немедленно обратиться за советом к какому-нибудь дельному специалисту.

НЕОЖИДАННЫЙ ВЫВОД

Английский химик Генри Энфилд Роско (1833–1915) был многосторонним ученым. Он получил металлический ванадий, установил один из законов фотохимии, внес немалый вклад в органический синтез.

Однажды его пригласили прочитать лекцию об успехах науки, на которую пришли члены парламента и светские бездельники, падкие до всякого рода вошедших в моду людей. Роско воспринял приглашение всерьез и в своем докладе немало внимания уделил перспективам получения красителей из продуктов переработки каменного угля. После завершения лекции к ученому подошла некая дама, любезно поблагодарила от имени присутствующих за интересные сведения и добавила:

— Кстати, теперь мне стало совсем ясно, почему полевые цветочки столь разнообразны и прелестны по своей окраске.

— Позвольте, но ведь я ничего не говорил о ботанике!

— Зато много говорили о красках из угля. А каменный уголь скрывается под землей, как, например, в моем имении. Следовательно, цветам есть из чего приготовлять свои яркие краски.

Роско недоуменно пожал плечами и поспешил откланяться…

Самое же любопытное состоит в том, что невежественная слушательница была на пути к истине. Сейчас при поиске месторождений нередко прибегают к геоботаническому методу, основанному, в частности, и на закономерностях изменения окраски цветов в зависимости от содержащихся в земле минералов («ТМ» № 3 за 1979 год).

ДЕРЕВЯННАЯ ШЛЯПА

Как-то в мастерскую английского изобретателя Джеймса Уатта (1736–1819) зашел молодой человек в поисках работы. Механик был крайне занят, к тому же расстроен техническими неполадками своей паровой машины, а потому отказал просителю. Но вдруг его взгляд упал на странный предмет, который юноша скромно прижимал к животу.

— Это что такое?

— Моя шляпа, сэр. Она сделана из старого тополя.

— Ого! Где же ты достал такую редкость?

— Сам выточил на токарном станке.

— Где учился работать?

— Дома, сэр. Станок мне удалось сделать самому.

— Ты принят на работу! А ну, помоги мне справиться с этим проклятым клапаном…

В тот же день Уатт понял, что приобрел незаменимого помощника — он наладил клапан быстро и самостоятельно. Больше того, дальнейшие события показали, что именно ему — Уильяму Мердоку (1754–1839) — Уатт стал обязан значительной частью своей славы. Руками этого самоучки, сына мельника, сделаны все самые сложные детали паровых машин Уатта. Точность подгонки узлов при сборке поршневых механизмов тоже его заслуга. Он изобрел ряд станков, инструментов, мерительных и монтажных приспособлений, золотников, поршней, шатунов и т. п. Он подсказал Уатту целый ряд существенных усовершенствований конструкций его машин. И может быть, именно поэтому Уатт никогда публично его не хвалил.

«Я ЖЕ ВЕДЬ ДОКТОР…»

Известный советский математик и механик, академик Михаил Алексеевич Лаврентьев (1900–1980) рассказывал об одной любопытной истории, приключившейся с ним в молодости. Как-то раз он опаздывал на деловое совещание и был вынужден на ходу вспрыгнуть на подножку переполненного автобуса. Тут же раздалась трель свистка, и бдительный постовой стал снимать нарушителя с подножки. К счастью, в кармане ученого оказалось удостоверение о присвоении ему ученой степени доктора физико-математических наук. Лаврентьев показал постовому удостоверение и скорбно произнес:

— Я же ведь доктор, вот и спешу… к больному.

Инцидент был улажен: ученый не опоздал на совещание.

«НЕ ИМЕЕТЕ ПРАВА»

Знаменитый советский ученый и конструктор в области ракетостроения и космонавтики академик Сергей Павлович Королев (1906/07–1966) был горячим, экспансивным человеком и, естественно, сильно волновался перед первым запуском человека в космос. Зайдя как-то в монтажно-испытательный корпус, где готовился корабль «Восток», он обнаружил некоторые упущения в работе и разнес в пух и прах ведущего конструктора. Свой визит он закончил словами:

— Я вас увольняю. Вы у нас больше не работаете, слышите, совсем не работаете!

— Ясно, Сергей Павлович, как тут не понять, — миролюбиво согласился конструктор, хорошо зная характер Главного, и продолжал как ни в чем не бывало заниматься подготовкой корабля к полету.

Часа через три Королев опять обнаружил какое-то упущение и предупредил конструктора:

— Я вам объявляю строгий выговор!

На этот раз конструктор хладнокровно возразил:

— А не имеете права.

— Что?! — возмутился Королев. — Я не имею права? Это почему же, хотелось бы мне узнать?

— Потому что я уже не ваш сотрудник. Три часа назад вы меня уволили…

Королев долго и строго смотрел на конструктора, а потом первым не выдержал, захохотал, и работа пошла своим чередом.

ОТ «О, ГЕНРИ!» К О. ГЕНРИ

В школе, где учился американский подросток Уильям Сидни Портер, физику преподавал горячий энтузиаст науки, увлекавшийся новомодными экспериментами в области электричества. Особенный восторг вызывал у учителя корифей американской науки профессор Джозеф Генри (1797–1878). Лекции об успехах своего кумира физик обычно начинал с восклицаний:

— О, Генри! Он построил мощные электромагниты и электродвигатель!

— О, Генри! Он открыл новое свойство электрического тока — самоиндукцию!

— О, Генри! Он установил, что разряд конденсатора колеблется!

Эти восторженные возгласы так врезались в память Портера, что много лет спустя в качестве своего литературного псевдонима он взял начальное слово каждого из них — «О, Генри». Так появился знаменитый писатель О. Генри (1862–1910), который ныне известен во всем мире даже больше, чем физик Дж. Генри.

ЧТО САМОЕ ТРУДНОЕ В НАУЧНОЙ РАБОТЕ?

Как-то раз во время интервью репортер спросил президента Массачусетского технологического института Страттона:

— Скажите, что вы считаете самым важным и самым трудным в вашей работе?

— Самое трудное, — не колеблясь, ответил ученый, — находить способы прекращать некоторые научные работы!

ГЛАВНЫЙ НЕДОСТАТОК

Известный советский океанолог, полярный исследователь, инженер-контр-адмирал, профессор Н. Н. Зубов (1885–1960) уделял много внимания педагогической деятельности, по его инициативе в ряде высших учебных заведений были организованы кафедры океанологии. Как-то раз студенты расстроили ученого своей нерадивостью. Понимая, что внушение необходимо, но в то же время не желая выглядеть в глазах учеников этаким брюзгой, Николай Николаевич начал рассказывать им притчу:

— Некогда искусный механик изобрел замечательное ружье. С его помощью можно было потрошить, чистить и даже обжаривать дичь. К сожалению, у ружья этого был хотя и один, но весьма существенный недостаток — оно не стреляло…

Студенты недоуменно притихли, гадая, куда клонит профессор. А тот неожиданно круто изменил тему.

— Так и вы! — загремел его голос. — Вы ходите в турпоходы, участвуете в спортивных соревнованиях, не пропускаете новых фильмов и спектаклей, посещаете вернисажи и вечера танцев, занимаетесь еще неизвестно чем, но вы не делаете главного — вы не учитесь!

ВСЕ ДЕЛО — В МЕТОДЕ

В 1930-х годах, во время очередного экономического кризиса, на американском автомобильном рынке разгорелась ожесточенная конкурентная борьба (как говорится, не на жизнь, а на смерть), победительницей в которой не раз выходила фирма «Дженерал моторс» — в основном благодаря находившим спрос новинкам, разработанным ее исследовательским отделом. Однажды представитель соперничающей компании завистливо спросил руководителя этого отдела Ч. Кеттеринга:

— И почему так получается: вам удается решать проблемы, а наши исследователи бьются над ними безуспешно?

— Все дело в различии методов, — сыронизировал Кеттеринг. — Вы действуете стародавним научным методом проб и ошибок, мы же современным коммерческим — методом проб и находок!

РАДИЙ НА АНАТЕММЕ

Незадолго до первой мировой войны дворцовый комендант, генерал Воейков, решив после плотного завтрака немного покататься, развеяться, случайно заехал на место практических занятий офицерской электротехнической школы. Очутившись перед двуколкой с полевой корпусной радиостанцией, генерал стал завороженно смотреть, как дежурный слухач, сидящий на табурете, выстукивал ключом текст и как при этом в разряднике с треском проскакивают искры. Узнав, что неведомое сооружение — радиостанция, генерал решил показать слушателям школы, что и он не лыком шит, что и он кое-что понимает в радиоделе.

— Это у вас конечно же, анатемма? — небрежно спросил он, кивнув на мачту.

Слушатели растерянно переглянулись, а Воейков продолжал демонстрировать свою радиотехническую осведомленность:

— А этот… как его… ах, да, радий? Он что же, как всегда, наверху?

Положение спас слушатель М. А. Бонч-Бруевич (1888–1940), впоследствии видный советский радиоинженер, сыгравший большую роль в развитии радиотехники. Михаил Александрович вышел вперед и бодро отрапортовал:

— Так точно, ваше превосходительство, Радий наверху анатеммы в маленькой коробочке. Не могу не сказать: мы просто поражены, подавлены вашими знаниями…

— Не отчаивайтесь, господа! — снисходительно улыбнулся генерал. — Продолжайте образование, и вы так же будете прекрасно разбираться во всем.

УБЕДИТЕЛЬНЕЕ НЕКУДА

Когда знаменитый зодчий К. И. Росси (1775–1849) представил проект Александринского театра (впоследствии Ленинградский академический театр драмы имени А. С. Пушкина) многие специалисты засомневались, достаточно ли прочны разработанные им стропильные фермы. Возмущенный таким недоверием, Карл Иванович решил пресечь сомнения в корне.

«В случае, когда б в упомянутом здании произошло какое-либо несчастье, — в полемическом задоре писал он министру двора, — то в пример для других пусть тотчас же меня повесят на одном из этих стропил».

Столь необычный довод, впрочем, вполне в духе того времени, убедил скептиков. Да и что им оставалось делать: ведь проверить Росси каким-либо образом они не могли — в то время инженерных методов расчета таких ферм еще не существовало!

РАДИ НАУКИ, А НЕ ЖЕНЩИН!

Друзья знаменитого русского химика-органика, академика Петербургской академии наук Н. Н. Зимина (1812–1880) хорошо знали его скромность, даже застенчивость в общении с людьми и непритязательность в быту. Прослышав о его блестящих выступлениях в защиту женского образования в России, они стали добродушно подтрунивать: мол, знаем, знаем, почему ты такой рьяный сторонник женского образования, небось мечтаешь, чтобы на лекциях прекрасный пол любовался твоими великолепными усами.

— Да что вы, друзья, — отшучивался Николай Николаевич. — Я и не думаю очаровывать женщин. А что до усов, то они просто помогают мне в работе: на них я проверяю качество получаемых в опытах красителей.

ВСЕ ДЕЛО В МУЖЧИНАХ…

Известный советский ученый и области гидродинамики П Я. Кочина в 1958 году была избрана в действительные члены Академии наук СССР. Когда газетный репортер сказал Кочиной, что, наверное, трудно женщине стать академиком, Пелагея Яковлевна возразила:

— Нет, почему же? Нужно только сделать так, чтобы мужчины вас выбрали, вот и все!

КОГДА НЕВЕРОЯТНОЕ ВЕРОЯТНО

Английский писатель Грэм Грин, автор широко известных произведений, близких жанру детективного романа, которому и самому нередко доводилось выполнять задания военной разведки, однажды, беседуя с одним математиком, сказал:

— В юности я не боялся испытать судьбу и в отчаянную минуту даже сыграл в «русскую рулетку»: вынул один патрон из револьвера, крутанул барабан, приставил дуло к виску и нажал на спусковой крючок…

Математик оживился, деловито осведомился, сколько было гнезд в барабане, проделал какие-то сложные расчеты и, с изумлением взглянув на писателя, воскликнул:

— Это невероятно! По теории вероятностей вы должны были неминуемо погибнуть!

Грин рассмеялся: «Вероятно, меня спасло то, что я не знал теории вероятностей. Но мне думается, что здесь вероятнее другое — ведь в барабане револьвера и был всего один патрон!»

«ЗАСТАВИТЬ ЛОДЫРЯ ПОТРУДИТЬСЯ…»

Как-то знаменитый английский естествоиспытатель Генри Кавендиш (1731–1810) испытал в своей лаборатории необычный составной стержень: между двумя проводниками был впаян стеклянный цилиндр, который не пропускал электрический заряд от лейденской банки. Но оказалось, что если нагреть стекло докрасна, то заряд свободно перетекал по этой перемычке, и одноименно заряженные бумажные листочки на дальнем торце стержня расходились.

— Почему бы вам не опубликовать столь удивительный результат? — допытывались друзья у Кавендиша.

— Кому это интересно? — пожимал плечами ученый, крайне неохотно печатавший сведения о своих исследованиях. — Я ведь что… я просто хотел выяснить, можно ли заставить лодыря, кем или чем бы он ни был, потрудиться. Оказалось, что можно… Надо только создать для него непривычные условия, экстремальную, раскаленную обстановочку…

Что же касается уникальных экспериментальных исследований Кавендиша по электричеству, которые ныне стали классическими, то они были опубликованы лишь к 1879 году.

НЕ ПУТАТЬ ДАТСКИЙ С ДАТСКИМИ…

Известный советский географ профессор Б. П. Орлов одну из своих лекций неожиданно начал фразой:

— Заклинаю вас, никогда не путайте Датский пролив с Датскими проливами!

И, не разъяснив студентам смысл столь парадоксального обращения, как ни в чем не бывало стал читать лекцию дальше. Заинтригованные этими словами профессора, студенты поспешили навести справки в библиотеке и обнаружили, что в данном случае «часть, больше целого». Одна только ширина Датского пролива — пространства, отделяющего Исландию от Гренландии, — едва ли не больше суммарной длины (!) Малого и Большого Бельтов, Эресунна, Каттегата и Скагеррака, то есть всех Датских проливов, соединяющих Балтийское и Северное моря, вместе взятых!

К ВОПРОСУ О МОНОТОННОСТИ…

Как-то раз американский автомобильный промышленник Г. Форд оказался в одной компании с проповедником, который развлекал собравшихся толстосумов тем, что журил их за неправедное житье. Узнав, что перед ним тот самый человек, который внедрил на своих заводах стандартизацию и конвейерную сборку, пастор поспешил укорить его:

— Как же вы могли обречь человека — только подумать, венец творения! — на столь монотонный труд?

— Увы, многие конвейерные операции действительно монотонны, — как бы согласился Форд, но тут же привел контрдовод: — А как мог творец создать людей, которые, подобно вам, отличаются монотонностью ума?

ЧЕМ УСМАТРИВАЮТ НЕУСМАТРИВАЕМОЕ?

Перед первой мировой войной на одном из заседаний Главного артиллерийского управления рассматривался вопрос о закупке в Англии новых прицельных приспособлений для орудий Кронштадтского укрепленного района. Профессор А. Н. Крылов (1803–1945), будущий академик, изучив вопрос, убедил командующего артиллерией укрепрайона генерала А. А. Маниковского в том, что в условиях приневской низменности прицельные трубы не смогут дать нужной точности при наводке орудий.

Во время заседания престарелый генерал Н., желая, видимо, оправдать свое присутствие, затеял с Маниковским бессмысленный спор, причем в качестве главного довода беспрерывно твердил одну фразу:

— Я не усматриваю у вас того, отчего прицельная труба не будет давать требуемой точности…

Эти слова настолько надоели Маниковскому, что он решил поинтересоваться:

— А вы, ваше высокопревосходительство, хоть раз смотрели в трубу?

— Нет, но это и дает мне право заявить: я не усматриваю у вас того, отчего…

Наконец терпение Маниковского лопнуло.

— А я не усматриваю у вас того, — вспылил он, — чем, собственно, и усматривают неусматриваемое! Но тогда, может быть, другим усмотрите?

ДАЖЕ ПТИЦАМ ДОВЕРЯТЬ НЕЛЬЗЯ…

В конце XIX века Франция, Германия и Россия стали энергично строить военные корабли, и британское адмиралтейство всерьез обеспокоилось этой угрозой традиционному превосходству Англии на море. В 1887 году оно создало военно-морскую разведку, и один из ее способных офицеров, Д. Астон, приступил к разработке системы наблюдения за передвижением кораблей возможного неприятеля с помощью быстроходных яхт и рыбачьих шхун. Но как быстро и своевременно передать свежие разведданные в Лондон? Поскольку телеграф исключался, а радио тогда не было, Астон предложил снабдить каждое судно почтовыми голубями. Но тут его ждал удар. На докладной, где обосновывалась организация морской голубиной почты, адмиралтейское начальство глубокомысленно начертало: «Оставить без внимания, поскольку эти птицы могут доставить дезинформацию».

«НЕТ БИОГРАФИИ!»

Как-то раз знаменитого английского писателя Вальтера Скотта (1771–1832) спросили, почему герои его произведений — по преимуществу благородные и самоотверженные люди минувших веков. И почему бы ему не написать роман о современнике — предприимчивом, деятельном реалисте, не останавливающемся ни перед чем ради того, чтобы сколотить себе состояние.

— У тех, кто посвятил себя наживе, нет биографии, — не раздумывая, ответил писатель. — О них можно написать, пожалуй, одну-единственную строчку: дату рождения и дату смерти…

ЧТО-НИБУДЬ ОДНО…

Однажды некий любитель парадоксальных умозаключений стал в присутствии известного советского ученого-механика А. А. Космодемьянского развивать ту мысль, что, дескать, Галилео Галилей, будучи, конечно, великим ученым, был в то же время весьма хитрым и расчетливым льстецом, искусно маневрировавшим при папском дворе.

— Чушь, этого не могло быть! — резко возразил Аркадий Александрович. — Если бы Галилей был таким прожженным царедворцем, как вы утверждаете, у него просто не хватило бы времени да и сил на то, чтобы создать новую науку — динамику!

ЗАПОВЕДИ ТЕРЕНИНА

Крупный советский физико-химик, основатель научной школы по фотохимии, академик Александр Николаевич Теренин (1896–1967) в письме к одному из учеников сформулировал основные заповеди научной поисковой работы. Знать их не мешает молодым исследователям. Вот они: не делай то, что делают другие исследователи; делай не так, как делают они, но делай чисто; смотри во время исследования в оба (павловское — «внимание, внимание и еще раз внимание»); читай, но не слишком много, иначе тебя не будут читать; не пренебрегай отрицательным результатом, если он получен чисто; не стремись свои результаты втискивать в придуманное объяснение до однозначной решающей проверки.

На первый взгляд эти правила кажутся элементарными и легко усваиваемыми, но в действительности следовать им, по свидетельству самого ученого, нелегко. «Особенно трудно выполнять первые две заповеди», — считал Теренин.

КАК ПРЕДСКАЗАЛИ ЭКОЛОГИЮ

Порфирий Иванович Бахметьев (1860–1913) — известный русский физик и биолог — с 1890 года был профессором физики молодого Софийского университета (Болгария). В стране, недавно освободившейся от османского ига, он вел активную преподавательскую и научную работу, организовал первые научно-технические общества, пропагандировал электрификацию, медицину, агрохимию…

Бахметьев был почетным членом научных обществ ряда стран. Вернувшись однажды из Швейцарии, Порфирий Иванович рассказал болгарским коллегам о последних новостях науки и техники — в частности о перспективах телефона и даже видеотелефона.

— А теперь признайтесь: вы, наверное, еще и какую-нибудь новую науку привезли из Европы? — шутливо поинтересовался кто-то.

— Вы почти угадали, друзья. Я привез предсказание новой науки. В XX веке она начнет заниматься проблемами ужасающего городского шума и пыли. Без их научного решения люди грядущего века не будут счастливы.

ПРОЧЬ СОМНЕНИЯ!

Известный советский экономист, член-корреспондент АН СССР П. И. Лященко (1876–1955) не любил дипломатничать и, когда считал нужным, без околичностей высказывал все, что думал, причем нередко в резкой, категоричной форме, не допускающей возражений. Однажды, когда он дал своему лаборанту особенно сильный нагоняй, тот в сердцах сказал:

— Послушайте, Петр Иванович, нельзя же так! Отчего вы считаете, что всегда во всем правы? Неужели с вами не бывало, чтобы вы раз да ошиблись? Ведь этого быть не может!

— Что верно, то верно, — помягчал Лященко. — Припоминаю, был один случай, когда я крепко ошибся.

— Ага, что я говорил! — оживился лаборант. — И как же это произошло?

— Много лет минуло с тех пор, а все корю себя… Был я тогда молод, и потому не так уверен в своих силах, как следовало бы… Вот и досомневался: в одном вопросе решил, что я не прав, а оказалось — ошибся.

НЕ ПОЗВОЛЮ!

В наши дни никого не удивишь легкими и прочными деталями, изготовленными из стеклопластиков. А сорок с небольшим лет назад мысль о том, что хрупкое стекло может быть надежным и прочным материалом, у многих вызывала большое недоверие. Во время второй мировой войны крупный английский специалист по применению пластмасс в авиации Дж. Гордон демонстрировал маршалу британских ВВС огромный обтекатель самолетного радиолокатора, изготовленный из стеклопластика. Пораженный размерами обтекателя, маршал спросил:

— Из чего же сделана эта штука?

— Из стекла, сэр! — с гордостью отрапортовал Гордон, ожидая услышать в ответ возгласы удивления и восхищения. Но реакция маршала оказалась неожиданной.

— Что-о? Стекло? — побагровел он, — Черт возьми, я не позволю всяким там паршивым умникам совать стекло ни на один из моих самолетов!

А ФАРТУЧЕК ИЗВОЛЬТЕ СНЯТЬ!

В лаборатории немецкого химика Клеменса Александра Винклера (1838–1904) — того самого, который открыл предсказанный Д. И. Менделеевым элемент экасилиций, названный германием, — царил культ чистоты и аккуратности. «Настоящий химик, — не уставал повторять он, — должен настолько уважать свою науку, чтобы быть в состоянии работать у лабораторного стола даже в манишке и во фраке!»

Но увидев как-то раз в лаборатории весьма изысканно одетого студента, нацепившего поверх модного костюма замызганный кожаный фартук, ученый испытал разноречивые чувства — одновременно и удовлетворение, и раздражение.

— Ваше усердие похвально, молодой человек! — заявил Винклер. — Сразу видно, что вы буквально следуете моим словам. Правда, не до конца; так что когда приступите к работе с гашеной известью, которую я вам поручаю, фартучек все же извольте снять!

ОТНЫНЕ ОХОТУ РАЗРЕШАЮ!

Знаменитый русский химик, академик Н. Н. Зинин (1812–1880) был не только учителем А. П. Бородина (1833–1887), но и заботливым другом, опекуном и наставником. Мечтая видеть Бородина своим преемником в органической химии и считая, что тот слишком много времени тратит «на аккорды», Николай Николаевич не раз корил своего талантливого ученика, призывая его «не охотиться за двумя зайцами» — химией и музыкой, а сосредоточить свой главный интерес именно на химии.

И вот однажды на вечере у Зинина Александр Порфирьевич, набравшись смелости, сел за рояль и исполнил отрывок из своего нового произведения. Пораженные великолепной музыкой и виртуозным исполнением гости восторженно зааплодировали молодому композитору. Зинин же произнес всего одну фразу, странно прозвучавшую для других и понятную только Бородину:

— Отныне охоту на двух зайцев разрешаю!

СТЕКЛО И ИЛЛЮЗИИ

В 1673 году некий любитель умозрительных наук в письме к итальянскому астроному Тивелию пространно доказывал, что только философия способна дать истинное понимание астрономии. «Рассуждения и умозаключения нельзя заменить телескопами, — твердил он. — Ведь стекло обманывает и порождает иллюзии, а потому из него надо делать не линзы для телескопов, а в лучшем случае бокалы для вина…» Однако Тивелий категорически не согласился с доводами своего корреспондента.

«Бокалы с вином, — в ответном письме вполне справедливо указывал он, — порождают куда больше вредных иллюзий, чем все другие поделки из стекла!»

СЕМЬЯ И ТВОРЧЕСТВО

Американский изобретатель и предприниматель Т Эдисон (1847–1931) охотно встречался с репортерами, которым был обязан немалой долей своей рекламной известности. Причем в разговорах с ними он, умело играя на непритязательных вкусах обывателей, любил подчеркивать, что, мол, и ему приходится «священнодействовать» в самой обыденной обстановке.

Как-то раз к Эдисону приехал английский журналист, вознамерившийся написать книгу о нем.

— Помогают ли члены семьи вашей творческой работе? — спросил интервьюер.

— Конечно! — последовал незамедлительный ответ. — Вот, например, у меня мелькнула идея… Тут же я ищу повод, чтобы придраться к членам семьи. Это помогает мне сделать обиженный вид, хлопнуть дверью и запереться в кабинете. Все начинают ходить на цыпочках и стараются не беспокоить меня по пустякам — а вы знаете, как раздражают такие пустяки, когда обдумываешь новую идею. Именно в эти тихие минуты в семье я и делаю свои изобретения.

КАК ПОСМОТРЕТЬ!

Как-то раз американский физик Г. Морану, принимая в своей лаборатории корреспондента и желая поразить воображение этого не очень сведущего в науке человека хвастливо сказал ему:

— Сейчас я работаю над конструкцией электронного микроскопа, который сможет увеличивать в два миллиона раз!

Каково же было удивление физика, когда вместо радостных возгласов и восторга он услышал слова, совершенно по-новому осветившие его работу.

— Подумать только! — воскликнул корреспондент. — Столько труда, энергии и знаний вы тратите на создание прибора, который сузит поле вашего зрения в два миллиона раз!

УЧЕНЫЙ И ПРЕДМЕТ ЕГО ИССЛЕДОВАНИЙ

Главным предметом научных исследований выдающегося советского физико-химика, основателя научной школы по фотохимии, академика Александра Николаевича Теренина (1896–1967) была люминесценция, то есть излучение света материей, насыщенной энергией и находящейся в активном состоянии, при переходе ее в более спокойные, менее возбужденные состояния. Это обстоятельство очень тонко и остроумно обыграл в 1964 году английский ученый Э. Боуэн — президент IV Международного конгресса по фотобиологии в Оксфорде, вручая А. Н. Теренину высшую награду комитета по фотобиологии — золотую медаль имени Финзена.

— Доктор Теренин, — сказал Боуэн, — провел сорок лет на передовой линии фотохимии. Он сам есть устойчивое состояние, крайне энергичное, активное и ярко светящееся состояние материи. Передавая собственную энергию другим исследователям, он делает огромный вклад в развитие нашей области…

ПРОСТОДУШНАЯ СЛОЖНОСТЬ

Дело было в XI веке… Группа мавританских астрономов, работавших под руководством аз-Заркали (Арзахеля) в Толедо, вознамерилась выпустить том составляемых ими астрономических таблиц. Поскольку такое издание требовало в те времена значительных затрат, они заранее обратились к королю Леона и Кастилии Фернандо с просьбой покровительствовать этому научному предприятию.

Однако, прежде чем выложить деньги, он пожелал, чтобы ученые растолковали ему, в чем суть и в чем ценность их таблиц, которые впоследствии вошли в историю астрономии под названием «Толедских таблиц» и были изданы около 1080 года. Астрономы стали пространно объяснять, что, мол, небеса состоят из семи хрустальных сфер, а их взаимное вращение относительно друг друга с определенными скоростями и заставляет планеты совершать наблюдаемые причудливые движения. Мало что поняв из этих объяснений, Фернандо, пораженный их запутанностью и сложностью, в сердцах воскликнул:

— Если бы творец захотел предварительно узнать мое мнение, я посоветовал бы ему создать мир попроще…

Затем же, подумав, добавил:

— А может быть, мы сами, в простодушии своем, излишне усложняем мир?

КАК ПОГЛЯДЕТЬ!

Однажды к президенту Массачусетского технологического института Страттону обратился за дружеским советом один из его коллег. Он получил заманчивое предложение возглавить научный институт и интересовался, трудны ли обязанности директора.

— Как поглядеть! — уклончиво ответил Страттон. — С одной стороны, казалось бы, проще простого — от директора всего-то и требуется, как терпеть глупцов и немедленно отвечать на приходящие в институт письма, даже идиотские. Но, с другой стороны, довольно сложны — у каждого ли хватит для этого стойкости, нервов, выдержки?

РИСКОВАННЫЙ ОПЫТ И ЕГО РЕЗУЛЬТАТ

Как-то раз американский физик-экспериментатор Р. Вуд (1868–1955), довольно эксцентричный человек, любитель всяких острых ощущений, решил проделать на себе рискованный опыт — испытать действие наркотика. С большим трудом раздобыв опиум, он накурился этого зелья и вскоре впал в забытье. Придя через некоторое время в сознание, он вспомнил, что, находясь в одурманенном состоянии, напал на какую-то чрезвычайно глубокую и важную научную идею, но на какую именно — начисто вылетело из головы. Тогда Вуд решил повторить опыт в надежде, что ему посчастливится вновь обрести ускользнувшую мысль.

И действительно, как только начало сказываться наркотическое действие опиума, забытая мысль не замедлила возникнуть в уме ученого. Чувствуя, что сознание вот-вот покинет его, Вуд сумел в последний момент сконцентрировать волю, записать идею на бумажке и впал в беспамятство. Очнувшись, он с ликованием подумал об удачном исходе столь трудного и опасного опыта и, дрожа от нетерпения и пережитого, поспешно развернул бумажку с драгоценной записью. На ней он прочел:

«Банан велик, а кожура еще больше…»

А НЕ ВИНОВАТЫ ЛИ СТОЯЧИЕ ВИБРАЦИИ?

В предвоенные годы на одном из кораблей Балтийского флота случилась поломка, причины которой породили жаркие споры в конструкторском бюро. Одни утверждали, что допущен просчет в конструкции, другие — те, кто отвечал за проект, — доказывали, что все дело в вибрациях и в резонансе. Наконец, решили пригласить для консультации известного кораблестроителя, профессора Ленинградского политехнического института Б. Г. Харитоновича.

Приехав в КБ, Харитонович развернул чертежи и углубился в их изучение. И тут раздался вкрадчивый голос создателя сломавшейся конструкции:

— Профессор, а не думаете ли вы, что тут действуют стоячие вибрации, возникающие вследствие спонтанного резонанса?

Харитонович пристально посмотрел на конструктора и сердито сказал:

— Хочу дать вам на будущее практический совет. Если у вас в машине случилась поломка, вначале постарайтесь найти свою ошибку с помощью обычного здравого смысла. Если это не удастся, попробуйте рассчитать конструкцию, пользуясь только арифметикой и конторскими счетами. Если и это не поможет, принимайтесь за алгебраические и тригонометрические формулы. И только уж когда совсем ничего понять не сможете, тогда — лишь тогда! — беритесь за дифференциальные уравнения и ряды Фурье.

Произнеся эту филиппику, Харитонович помолчал, а потом рассмеялся и добавил, покачав головой:

— А насчет стоячих вибраций вы здорово придумали. Наукообразно, солидно, никому не понятно, а главное — никто, кроме них, не виноват…

«И ЗА НИХ, И ЗА СЕБЯ…»

В 1850 году знаменитому немецкому химику, иностранному члену-корреспонденту Петербургской Академии наук Юстусу Либиху (1803–1873) довелось участвовать в диспуте об алхимиках. Они были в пух и прах раскритикованы выступавшими, которые дружно обвинили их в авантюризме, шарлатанстве, мошенничестве и прочих грехах. Слово взял Либих, который начал неожиданно громко:

— Напоминаю: алхимики изобрели многие важные для химии реакции и открыли многие важные вещества…

Все недоуменно притихли, а Либих продолжал, еще больше напрягая голос:

— Они первые разработали химическую символику и выработали рецептуру, которой мы пользуемся по сию пору…

Тут Либих перевел дыхание и в полной тишине прокричал:

— Алхимики были смелыми экспериментаторами, которые подготовили рождение современной химии!

Когда после завершения диспута друзья спросили Либиха, с какой стати он ораторствовал так зычно, словно на площади, ученый ответил:

— Это было судилище. Обвиняемые молчали. Мне пришлось говорить одновременно и за них, и за себя!

«МЕНЯ НЕТ И НЕ БУДЕТ!»

Выдающийся голландский физик, иностранный почетный член АН СССР Хендрик Антон Лоренц (1853–1928) был настоящим фанатиком работы и очень страдал от обычая своих сотрудников часто, по делу и без дела, заглядывать к нему в кабинет. Будучи человеком мягким и деликатным, он молча сносил это бедствие, но ведь всякому терпению есть предел… Как-то раз, по привычке ткнувшись в дверь кабинета Лоренца, сотрудники увидели на ней объявление, написанное его рукой:

«Прошу не беспокоить! Меня в кабинете нет и не будет!»

О ВЫБОРЕ МЕСТА ДЛЯ ЦИСТЕРН

Как-то в Ленинградском институте инженеров водного транспорта рассматривалась заявка некоего изобретателя, который предложил на пароходах, курсирующих по мелководью, установить внутри корпуса, около днища, цистерну, наполненную забортной водой. Если пароход вдруг садился на мель, то из цистерны, по мысли изобретателя, следовало выдувать воду сжатым воздухом и, уменьшая таким образом его осадку, снимать с мели. Обсуждение шло своим чередом, пока один из членов институтской комиссии, член-корреспондент АН СССР В. В. Звонков (1890/91–1965), не заметил озабоченно:

— По-моему, выбор места расположения цистерны не совсем удачен. Внутри корпуса много механизмов, не удобнее ли будет установить ее на палубе, наполняя забортной водой насосом, а опорожняя самосливом?

— Да, пожалуй, так будет действительно лучше, — согласно кивнул изобретатель.

— Значит, от мели до мели цистерна будет наполнена, а при прохождении мели — пуста, — продолжал Василий Васильевич. — Но тогда почему бы ей не быть все время пустой? Ведь не нужно будет возить зря воду и хлопотать с ее наливом и сливом. А раз так, то зачем вообще держать на палубе эту никому не нужную цистерну? Не разумнее ли оставить ее на берегу!

ДЛЯ МУДРЕЦА ДОСТАТОЧНО И МЕТЛЫ

Однажды немецкий химик-органик Фридрих Август Кекуле (1829–1896) зажег спиртовку, поставил на нее колбу с бензолом, а сам удалился в соседнюю комнату. За хлопотами он забыл про свой опыт, и некоторое время спустя раздался взрыв. По счастливой случайности пожара не произошло, но битого стекла в лаборатории оказалось предостаточно. Один из практикантов хотел привести помещение в порядок, но Кекуле отобрал у него метлу и стал сам методично убирать осколки. При этом он работал очень медленно и сосредоточенно.

— Теперь-то чего вы осторожничаете? — съязвил его коллега, прибежавший на грохот взрыва.

— Мне нужно время, чтобы все это тщательно обдумать.

— Что же именно?

— А то, что мудрость экспериментатора совсем не в том, чтобы не делать ошибок. Она в том, чтобы не повторялись те, которые уже бывали.

ЛЯГУШКА В РОЛИ АДВОКАТА

В 1866 году была напечатана классическая работа создателя русской физиологической школы, мыслителя-материалиста Ивана Михайловича Сеченова (1829–1905) «Рефлексы головного мозга». Появление ее сделало имя ученого широко популярным среди передовых людей России и в то же время вызвало бурные протесты со стороны реакционных кругов. Против него было возбуждено судебное преследование, а на книгу был наложен арест, длившийся более года. Однако боязнь, что такие драконовские меры лишь усилят интерес к книге и ее автору, заставила властей пойти на попятную…

В самый разгар этих событий друзья озабоченно посоветовали Сеченову нанять для своей защиты на судебном процессе известного адвоката.

— А зачем мне адвокат? — возразил Иван Михайлович. — Я возьму с собой в суд лягушку и продемонстрирую все мои опыты; пусть тогда прокурор и опровергает их.

КОГДА МНОГО ПОТОМУ, ЧТО МАЛО…

Устоялось мнение, что первым в Европе изготовил фарфор И. Ф. Беттгер (см. «ТМ», № 7 за 1986 год). Однако часть историков науки упорно приписывает его открытие голландскому ученому Е. В. фон Чирнхаусу (1651–1708). Так вот, однажды этот ученый вызвал сильнейший гнев Фридриха Августа I, курфюрста саксонского. Дело в том, что, занимаясь налаживанием производства фарфора в Саксонии, Чирнхаус имел смелость покритиковать правителя за некоторые хозяйственные упущения.

О столь неслыханном поступке, естественно, донесли курфюрсту. Тот немедленно вызвал ученого к себе и грозно спросил:

— Ты, как я вижу, стал слишком много знать?!

— Нет, что вы, ваше величество, это вам просто показалось, — ответствовал ученый. — А все потому, что вы сами-то знаете, увы, слишком мало…

УНИКАЛЬНАЯ СПОСОБНОСТЬ

Однажды к Виктору Львовичу Кирпичеву (1845–1913) — выдающемуся русскому ученому в области теоретической и прикладной механики и сопротивления материалов, первому директору Харьковского технологического института — пришел наниматься на работу, как говорится сейчас, молодой специалист. Выслушав его просьбу, профессор поинтересовался:

— А вы что-нибудь умеете делать… Ну, такое, что другие не могут?

— В этом смысле вам исключительно повезло! — радостно оживился тот — Я единственный, кто способен прочесть то, что я сам написал!

«МЫ ЕЩЕ НЕ ТАК МОЛОДЫ…»

У известного американского экономиста Василия Леонтьева был некий аспирант, который по молодости лет считал, что все уже знает, и на этом основании беспрерывно спорил с преподавателями, да и самому мэтру порядком надоедал своими беспрестанными возражениями.

Как-то раз выведенный из себя ученый раздраженно рухнул в кресло и взмолился:

— Юноша, вы уж, пожалуйста, постарайтесь быть более терпеливым и снисходительным к нам. В конце концов, мы еще не так молоды, чтобы все обо всем знать.

ЗАЯВКИ НАДО СОСТАВЛЯТЬ УМЕЮЧИ

Как-то раз британское адмиралтейство направило в казначейство заявку на включение в расходную статью бюджета дополнительной суммы — 18 шиллингов в месяц — на содержание необычного штатного служащего — кота, который охранял бы библиотеку и архив от злодейских набегов мышей. Завязалась оживленная межведомственная переписка, обошедшаяся дороже полугодового содержания кота, в которой верх одержало бюрократическое благоразумие казначейства. Окончательная формула официального отказа гласила: «Или в помещении библиотеки и архива нет мышей, которыми мог бы питаться кот, — и тогда его присутствие в адмиралтействе излишне. Или же мыши есть, но кот не в состоянии сам себя обеспечить пропитанием — в таком случае выделение средств на содержание нецелесообразно ввиду явной профессиональной непригодности служащего, его несоответствия должностным обязанностям».

ГЛАВНОЕ В НАУЧНОЙ РАБОТЕ

Выдающийся русский физик и электротехник, академик Петербургской АН Э. Х. Ленц (1804–1865), знакомый всем нам по закону Джоуля―Ленца, был разносторонне образованным человеком и, кроме физики, серьезно увлекался литературой, живописью, театром. Однажды друзья (из мира искусства) попросили Эмилия Христиановича показать чудеса входившей тогда в моду электротехники. Собрав их в своей университетской лаборатории, Ленц решил продемонстрировать эффектное обращение электромотора в электрогенератор. Но что-то не сработало в наспех собранной схеме, и опыт не удался.

— Именно это я и хотел показать вам! — не растерялся ученый. — Ведь главное в нашей работе — не спасовать перед неудачей. Если не получилось то, что задумал, — не злись и не унывай. Считай, что накапливаешь полезный опыт!

А ПОТОМУ, ЧТО ПОТОМУ…

Американский инженер Ч. Кеттеринг заинтересовался процессами, происходящими в листьях растений. Зная о его новом увлечении, один из приятелей прислал Кеттерингу книгу, в которой тот вычитал, что главным активным началом всех химических превращений, происходящих в синезеленых водорослях, является фикоцианин…

Кеттеринг тут же поручил своим сотрудникам выяснить, что это за вещество и какова его структурная формула. Но, увы, через несколько дней ему сообщили, что никому ничего не удалось узнать. Тогда раззадоренный любитель ботаники принялся за поиски сам и в конце концов обнаружил в 22-томном оксфордском словаре краткое пояснение. Оказалось, что в переводе с греческого «фикос» означает водоросль, а «цианос» — темно-синий…

— Теперь мне все ясно! — раздраженно заявил Кеттеринг коллегам. — Активным началом синезеленых водорослей является вещество, содержащееся в синезеленых водорослях!

ИСПЫТАЙ-КА НА СЕБЕ!

Длительное время Ч. Кеттеринг возглавлял исследовательский отдел фирмы «Дженерал моторс». Его сотрудники долго бились над разработкой новой конструкции поршня автомобильного дизеля. В конце концов, он по моторесурсу превзошел прототип в 30 раз. Разработчики представили его на выставку в Детройте. Как-то раз один посетитель, мельком осмотрев экспонат, скептически заметил стоявшему неподалеку Кеттерингу:

— Нет, не хотел бы я, чтобы двигатель с такими поршнями стоял на моей машине…

— Почему? — удивился Кеттеринг.

— Да мне достаточно только взглянуть на конструкцию, чтобы точно определить, что она никуда не годится, — гордо ответил посетитель. — Ведь я работаю инженером!

— Этого мало, — рассмеялся Кеттеринг. — А приходилось ли вам когда-нибудь работать поршнем в дизеле?

СУБЪЕКТИВНАЯ ОЦЕНКА

Как-то раз на обочине шоссе, ведущего к Калифорнийскому университету, полицейский патруль обнаружил пустую машину, а рядом, в кювете, — лежавшего без сознания престарелого человека. В больнице выяснилось, что это 81-летний профессор, сейсмолог Чарлз Рихтер, разработавший в 1935 году шкалу для оценки интенсивности землетрясения. В дороге он почувствовал себя плохо, принял таблетку и… стал засыпать за рулем. Решив подышать свежим воздухом, он открыл дверцу машины, вышел на шоссе и свалился в облицованную камнем канаву.

— Как же так! Надо быть в ваши годы осторожнее! Хорошо хоть, что падение обошлось благополучно… — заохали коллеги, посетившие ученого в больнице.

— Если не считать сотрясения мозга, — едко уточнил тот.

Последовало неловкое молчание, которое кто-то вздумал разрядить шуткой:

— И сколько же это было баллов по шкале Рихтера?

— Пора пересмотреть эту шкалу, — проворчал профессор, отвернувшись, — в моем случае прибор зашкалило бы…

ЗВАНИЕ ИЛИ ЗНАНИЕ?

Когда появились электрические фонари, в английском парламенте была создана комиссия для обсуждения вопроса о замене газового освещения электрическим. На первом же заседании этой комиссии была сформирована подкомиссия, которой поручили собрать мнения специалистов, в том числе и Томаса Алва Эдисона, энергично внедрявшего электрическое уличное освещение в США. Но когда мнение Эдисона было зачитано, председатель комиссии заявил:

— Поражаюсь, как можно всерьез рассматривать мнение этого человека? Да будет всем известно: у него нет профессорского звания, больше того — даже инженерного диплома!

— Но ведь и у вас, сэр, — простодушно возразил один из членов комиссии, — нет диплома, а тем не менее вы беретесь обсуждать технические вопросы.

— Тише, тише, — дружно зашикали на зарвавшегося оппонента окружающие. — Вы что, забыли: ведь наш досточтимый председатель не кто-нибудь, а лорд. Для лордов какой-то там диплом вовсе не обязателен!

УДАЧА ИЗ ЦЕПИ НЕУДАЧ

Однажды репортеры расспрашивали английского микробиолога Александера Флеминга (1881–1955) о том, как он открыл пенициллин.

— В жизни мне всегда не везло, — тяжело вздохнув, начал ученый. — В детстве я много болел и мечтал стать врачом, но у моих родителей — бедных фермеров — не было денег, чтобы осуществить мою мечту. Потом они и вовсе разорились, и мы переехали в Лондон…

— И там ваша мечта осуществилась: вы поступили в университет?

— Да, но меня приняли только потому, что я был хорошим пловцом. Из-за постоянных соревнований времени на учебу почти не оставалось, и самое большее, что сулило мне будущее, — это скромная должность в каком-нибудь провинциальном городке.

— И тут ваши таланты были оценены?

— Да, но профессор Уайт пригласил меня в свою лабораторию только потому, что ему нужен был физически сильный помощник. Профессору понравился не мой талант, а мой рост.

— И в его лаборатории вам удалось сделать выдающееся открытие?

— Да, но помогла очередная неудача. Когда я делал опыты, подул сильный ветер, распахнулась форточка, и сквозняком в мои пробирки занесло споры плесневого гриба. Естественно, эксперимент был испорчен, и мне грозили крупные неприятности. С отчаяния я решил повнимательнее присмотреться к непрошеным «гостям» и открыл пенициллин…

— И вот тут-то вам, наконец, повезло.

— Да, но сначала коллеги окрестили пенициллин «сомнительным снадобьем», а меня — «средневековым алхимиком». Лишь во время второй мировой войны в полной мере выявились прекрасные лечебные качества нового препарата…

— И к вам пришла заслуженная слава?

— Да, но когда? Пенициллин был открыт мною в 1929 году, и к окончанию войны все уже забыли, кто это сделал. Так что меня с трудом разыскали, чтобы вручить Нобелевскую премию…

ХЛОРНЫЕ КОЛПАКИ

Французский ученый, один из основоположников органической химии, иностранный член-корреспондент Петербургской Академии наук Жан Батист Дюма (1800–1884) сделал удивительное открытие: если в уксусной кислоте три из четырех атомов водорода заменить хлором, то получится трихлоруксусная кислота, сохраняющая, несмотря на такое глубокое замещение, тип уксусной.

Немецкие химики отнеслись к открытию Дюма не только с недоверием, но даже с насмешкой. Так, Фридрих Велер (1800–1882) откликнулся на исследования француза шуточной статьей, подписанной псевдонимом Ш. Внидлер (можно перевести как М. Ошенник). В ней без намека на розыгрыш утверждалось, что в уксуснокислом марганце MnO C4H6O3 удалось все элементы заменить хлором, в результате чего получилось желтое кристаллическое вещество CL2Cl2 × Sl8Cl6Cl6. Далее сообщалось, что в Лондоне всю пряжу превращают в хлорную и бойко торгуют тканью, состоящей из одного хлора, поскольку изготовленные из нее ночные колпаки и подштанники особенно хороши.

Юстусу Либиху (1803–1873) понравилась шутка соотечественника, и он в 1840 году опубликовал ее в своем журнале как серьезную научную работу, поступившую из Франции, всего через несколько страниц после статьи Дюма.

Эта публикация вызвала много веселых толков в научных кругах, но подобные остроты не нанесли ущерба авторитету Дюма: созданная им теория замещения стала важной вехой в развитии органической химии.

ЖЕНАТОМУ НЕ ПРИВЫКАТЬ

Основоположник науки о сельскохозяйственных машинах, почетный член АН СССР, академик ВАСХНИЛ Василий Прохорович Горячкин (1868–1935) отличался горячим, а иногда и вспыльчивым характером, что давало друзьям повод шутливо обыгрывать не только его фамилию, но и отчество — между собой они ласково называли ученого «наш Порохович». Однажды академик Василий Робертович Вильямс (1863–1939) порекомендовал ему на работу своего знакомого, инженера Крещатикова.

— А он женат? — живо полюбопытствовал Горячкин.

— Был, да вот развелся…

— Нет, тогда не подойдет.

— Отчего? Разве холостые или там разведенные хуже женатых? — недоуменно спросил Вильямс.

— Можешь иронизировать, а для меня графа «семейное положение» в анкете сотрудника многое значит. А вдруг я не выдержу, накричу на него, конечно, по делу? Женатый труднее поддается эмоциям, он спокойно, семь раз обдумает мои упреки, прежде чем привести свои резоны. Излишняя запальчивость тут ни к чему!

ИМ — ВЕРШКИ, А МНЕ — КОРЕШКИ…

Как-то раз известного французского зоолога, иностранного почетного члена Петербургской Академии наук Жоржа Кювье (1769–1832) спросили, с чего он начинает разработку научной проблемы, которая привлекает его внимание.

«Прежде всего я обдумываю, разрешима ли в принципе задача, — ответил тот. — Если, по здравом размышлении, она видится мне неразрешимой, я берусь за нее сам. Если же сразу вижу пути достижения цели, то поручаю это дело своим ученикам. И строгое следование такому правилу ни разу меня не подводило!»

МЕСТО УЧЕНОГО

«Жизнь украшается только двумя вещами, — говаривал французский ученый, иностранный почетный член Петербургской Академии наук Симеон Дени Пуассон (1781–1840), — занятиями математикой и ее преподаванием». Такая фанатическая увлеченность была замечена и должно оценена коллегами Пуассона. Один из них — знаменитый Жозеф Луи Лагранж — однажды сказал ему: «Я стар, и бессонными ночами развлекаюсь числовыми сравнениями. И послушайте, что у меня получилось. Гюйгенс был на 13 лет старше Ньютона. Я на 13 лет старше Лапласа, а Лаплас на 32 года старше вас…»

Комментируя этот разговор, Доминик Франсуа Араго восклицал: «Можно ли деликатнее похвалить Пуассона, причислив его к семье великих геометров? Творец „Аналитической механики“, назначив Пуассону место между Гюйгенсом, Ньютоном и Лапласом, выдал ему свидетельство на бессмертие!»

СЕКРЕТ «КОРОЛЯ СИНТЕЗА»

Американский химик-органик, иностранный член АН СССР Роберт Бернс Вудворд (1917–1979) недаром слыл «королем синтеза»: за считанные годы он ухитрялся проводить синтез сложнейших органических веществ, над созданием которых другие ученые во всем мире безрезультатно бились десятилетиями. Так, в 1944 году он синтезировал хинин, а спустя семь лет — холестерин. В 1956–1960 годах в ходе сложнейшей 20 стадийной реакции он получил искусственный хлорофилл, что легло в основу промышленного фотосинтеза, а в 1961 году начал работы по синтезу витамина B12. Удачное завершение этих исследований в 1972 году считается и поныне высшим достижением в органической химии.

Когда в 1965 году ему была присуждена Нобелевская премия, журналисты спросили Вудворда, в чем главный секрет его необыкновенных успехов.

— Боюсь, разочарую вас, — ответил ученый. — Просто перед тем, как начать очередное исследование, я очень долго и скрупулезно обдумываю его. К синтезу витамина B12, например, я приступил после 20-летнего предварительного обдумывания.

— А следовательно, работы по синтезу хинина, — тут же подхватил один из его коллег, — вы задумали еще в семилетнем возрасте?!

ОТКРЫТЬ ТРУДНЕЕ, ЧЕМ ПОНЯТЬ

Шведский физико-химик Сванте Август Аррениус (1859–1927), лауреат Нобелевской премии, иностранный почетный член АН СССР, известен прежде всего как автор теории электролитической диссоциации. А в конце XIX века эта теория вызывала бурные споры. У химиков не укладывалось в голове, что молекулы растворенных веществ распадаются на не связанные между собой электрически заряженные частицы — ионы. Единомышленник Аррениуса, немецкий физико-химик Вильгельм Фридрих Оствальд, летом 1889 года встретился с молодым русским исследователем В. А. Кистяковским (впоследствии — видный советский ученый, академик) Когда речь зашла о новой теории, Владимир Александрович откровенно признался, что ему довольно трудно допустить существование свободных ионов в растворе.

— Вы говорите, что вам трудно это понять, — пылко воскликнул Оствальд, — а каково было Аррениусу это открыть!

Остается добавить, что В. А. Кистяковский сам разрешил свои сомнения, в 1889–1890 годах он (одновременно с И. А. Каблуковым) развил представление о сольватации ионов — их взаимодействии с молекулами растворителя.

БЛАГОСЛОВЕННАЯ ЧЕПУХА

Круг интересов английского ученого в области механики, иностранного члена АН СССР Джефри Инграма Тейлора (1886–1975), кстати, он внук выдающегося математика и логика Джорджа Буля — составляли главным образом проблемы гидро- и газодинамики. Но однажды ему довелось присутствовать на конференции по механике сплошных сред, где один из докладчиков пытался самобытно объяснить механизм наклепа в металлах.

— Скольжение происходит из-за того, — толковал он, — что маленькие кусочки кристаллов, обламываясь, работают как подшипники качения. А вот когда их становится слишком много, они начинают мешать самим себе, мять друг дружку, что и становится причиной наклепа…

— Если вы верите в такую чепуху, — воскликнул Тейлор, — вы можете поверить во что угодно!

Возмущенный ученый решил заняться этой проблемой и вскоре разработал основы современной теории дислокаций — линейных дефектов кристаллической решетки, нарушающих правильное чередование атомных плоскостей. Пластическая деформация кристалла («скольжение») обусловлена движением дислокаций. Но при этом они интенсивно «размножаются», начинают «мешать самим себе», что в конечном счете приводит к изменению структуры и свойств металлов и сплавов — к их поверхностному упрочнению, то есть наклепу. Так случайно услышанная псевдонаучная фразеология натолкнула Тейлора на важное открытие!

СЕБЕ ДОРОЖЕ…

Сейчас мало кто представляет себе, какие страсти бушевали два века назад вокруг вопроса о том, кто первым установил химический состав воды. На первенство здесь претендовали такие знаменитые ученые, как Генри Кавендиш (1731–1610), Джозеф Пристли (1733–1804), Антуан Лоран Лавуазье (1743–1794) и другие. В этих ожесточенных спорах не участвовал только английский изобретатель паровой машины Джеймс Уатт (1736–1810). А между тем именно он первым высказал примечательную мысль: оксиген (кислород) есть не что иное, как вода, лишенная гидрогена (водорода), но соединенная со светом и теплом.

Когда швейцарский физик и геолог Ж. А. Делюк стал настойчиво советовать Уатту вмешаться в дискуссию и доказать свой приоритет, тот хладнокровно ответил:

— Для меня покойнее переносить несправедливость, нежели хлопотать о восстановлении каких-то там прав.

ОКО ЗА ОКО…

На одной из последних выставок курьезов, регулярно устраиваемых в назидание другим римскими журналистами, демонстрировалась новенькая банкнота достоинством в 1000 лир. По замыслу финансистов, на ней должен быть изображен знаменитый итальянский путешественник Марко Поло (ок. 1254–1324). Но дотошные журналисты при помощи искусствоведов неопровержимо доказали, что на банкноте вместо портрета Марко Поло воспроизведен фрагмент с картины XVI века «Вдовец»!

Уязвленные финансисты не остались в долгу. Они, в свою очередь, представили на выставку вечернюю римскую газету, в которой досужие репортеры назвали голландскую футбольную команду «Аякс» греческой, а место ее встречи со спортсменами гамбургского клуба обозначили как «прусскую землю», хотя портовый город Гамбург никогда не имел к Пруссии никакого отношения.

ПОПАЛ В ТОЧКУ

Химическими опытами будущий академик Петербургской АН, прославленный русский химик-органик Александр Михайлович Бутлеров (1828–1886) увлекся еще в 8-летнем возрасте. Как-то раз вместе с приятелем он готовил смесь для бенгальского огня, неожиданно она взорвалась, опалив волосы юных экспериментаторов.

Разъяренный воспитатель три дня подряд ставил Сашу в угол с черной доской на шее. На ней для пущего устыжения провинившегося было крупно выведено мелом: «Великий химик». Надпись оказалась пророческой.

УРОК ДОБРОЖЕЛАТЕЛЬСТВА

Когда кандидатура французского астронома и физика Доминика Франсуа Араго (1786–1853) была выдвинута в члены Парижской АН, этому вдруг воспротивился его маститый коллега Пьер Симон Лаплас (1749–1827). Не отрицая научных заслуг молодого соискателя, Лаплас находил полезным «подержать его в черном теле», активизировать его творческую деятельность перспективой избрания в академию. За Араго вступились многие академики. Причем наиболее известный из них — Жозеф Луи Лагранж (1736–1813) без околичностей заявил:

— Вы сами, уважаемый Лаплас, вступили на «научный Олимп», не зарекомендовав себя ничем особенным. Вы только подавали надежды, и мы сумели вовремя это оценить. Ваши великие открытия были сделаны много позже вашего избрания в академики!

ГАСТРОНОМИЧЕСКОЕ ДОКАЗАТЕЛЬСТВО

Лекции немецкого химика-органика Адольфа Байера (1835–1917), иностранного члена-корреспондента Петербургской АН, лауреата Нобелевской премии, запоминались яркими, образными демонстрациями, неожиданными ассоциациями, стремительными поворотами в ходе рассуждений, удачно приведенными примерами, шутками — своеобразной умственной разрядкой.

Однажды, рассказывая о гидролизе крахмала различными ферментами, ученый продолжал самым серьезным тоном:

— Кстати, подобный фермент содержится и в слюне. Если в течение нескольких минут жевать, допустим, рисовую кашу, то в ней нетрудно обнаружить вещество, получившееся при расщеплении крахмала, — глюкозу, иначе — виноградный сахар. Да вы и сами сможете убедиться в гидролитической способности фермента слюны. Думаю, наш лаборант господин Бернард не откажет в любезности это продемонстрировать.

С такими словами Байер достал из-под кафедры заранее приготовленное огромное блюдо с рисовой кашей, протянул его ассистенту и невозмутимо пояснил ошеломленным слушателям:

— Сейчас господин Бернард хорошенько прожует кашу, а мы потом убедимся на вкус, что в ней содержится глюкоза.

МОГУЧИЕ «ИДЕИ» УАТТА

В 1774 году английский изобретатель Джеймс Уатт (1736–1819) и его компаньон Боултон подали в парламент прошение о продлении действия патентов Уатта на 25 лет. Это вызвало бурю возмущения среди промышленников, которым не терпелось приступить к эксплуатации его машин. Начались суды, где оппоненты Уатта яростно доказывали, что он не сделал ничего практического, а изобретал-де одни голые идеи.

В ответ на подобные утверждения один из сторонников Уатта, инженер Роу, привел такой довод:

— Господа! Да вы только дотроньтесь до этих «идей». Они тут же раздавят вас, как мух, или подбросят так высоко, что вы исчезнете из поля зрения!

ГОРЬКИЙ ОПЫТ АРАГО

В предыдущем номере мы писали о затруднениях, с которыми столкнулся известный французский ученый Доминик Франсуа Араго (1786–1853) при избрании его в Парижскую АН. Став академиком, он не забыл преподанного ему урока и при баллотировке новых членов всегда старался руководствоваться только голосом совести, только действительными научными заслугами соискателя.

— Никогда не опускайте белый шар за недостойного кандидата в надежде хотя бы на его последующую благодарность и признательность, — призывал Араго своих коллег. — Если вы слишком превознесете его научные заслуги, а это неизбежно придется сделать, дабы приукрасить заурядную личность, он сочтет ваши похвалы вполне справедливыми: решит, что, голосуя за него, вы просто исполняете свой долг, и избавит себя от всякого с вами расчета!

«БЛАГОДАРИТЕ РОДИТЕЛЕЙ…»

Знаменитый русский математик, академик Петербургской АН Михаил Васильевич Остроградский (1801–1801/62), будучи внимательным и доброжелательным педагогом, старался не захваливать хорошо учившихся студентов, дабы не будить в них гордыни. Как-то раз на экзамене в Артиллерийском училище, выслушав блестящие ответы слушателя, он после придирчивых расспросов поставил ему наивысшую оценку — 12 баллов, но при этом не преминул шутливо заметить:

— Друг мой! Благодарите ваших родителей, что они назвали вас Цезарем, а то не получили бы 12 баллов!

Как оказалось впоследствии, молодого человека не зря назвали в честь Юлия Цезаря, славившегося умением делать одновременно несколько дел. Цезарь Антонович Кюи (1835–1918) стал известным ученым, инженер-генералом, читал курс, истории русской фортификации в академиях Генштаба, Военно-инженерной и Артиллерийской, а также… выдающимся композитором, музыкальным критиком, одним из активных членов «Могучей кучки», деятельность которой по праву считается эпохой в развитии мирового музыкального искусства.

«ЗАПОВЕДИ ТЕРЕНИНА»

Так называлась заметка в № 2 за 1986 год. В ней были приведены заповеди научной поисковой работы крупного советского физико-химика, академика А. Н. Теренина (1896–1967). Добавим еще одну его заповедь, актуальную и в наши дни. Александр Николаевич не уставал повторять своим сотрудникам:

— Никогда без крайней необходимости не ссорьтесь с коллегами по работе и не будьте чересчур дотошными в науке!

Расшифровывая эти слова, он пояснял, что первое необходимо для создания здоровой, деловой, творческой обстановки и лаборатории, а второе — для быстрого продвижения вперед в научных исследованиях без задержки на второстепенных деталях и мелочах.

ТОТ, КТО НЕ ОТКРЫЛ…

Парадоксально, но факт: выдающийся итальянский физик Э. Ферми (1901–1954), получивший Нобелевскую премию за исследование искусственной радиоактивности, вызываемой нейтронной бомбардировкой, не открыл деления ядер урана при попадании в них нейтронов, уступив это великолепное открытие О. Гану. О том, что Ферми довольно тяжело переживал эту неудачу, свидетельствует хотя бы такой случай. После второй мировой войны в Чикаго создавался Институт ядерных исследований. При рассмотрении архитектурных эскизов оформления будущего здания института среди физиков зашел спор, что должна означать человеческая фигура, смутные очертания которой угадывались в барельефе над входной дверью. «Я знаю, — вдруг с горечью произнес Ферми. — Это ученый, который НЕ открыл деления ядер урана при нейтронной бомбардировке!»

ЛУЧШЕ, ЧЕМ ПАТЕНТ

Как-то раз настырный репортер допытывался у Ч. Кеттеринга — главы исследовательского отдела фирмы «Дженерал моторс», — почему эта фирма не патентует многие изобретения своих сотрудников.

— Потому, — таинственным полушепотом объяснил Кеттеринг, — что у нас есть гораздо более эффективное средство защиты своих разработок от конкуренции, чем патентование.

— Молчу как рыба! — заверил репортер. — Только между нами: что же это за средство?

— Когда конкуренты узнают о некоторых наших разработках, они приходят к убеждению, что мы сошли с ума. И оказывается, это лучшая защита, чем любой патент!

ОСТОРОЖНЕЕ С ЭКОНОМИКОЙ!

Академик И. П. Бардин (1883–1960) — инициатор многих прогрессивных направлений в отечественной металлургии — хорошо понимал условность предварительных экономических расчетов. Ведь их результаты впрямую зависят от исходных данных, а те зачастую выбираются произвольно.

— Хотите погубить новое дело, — не раз говаривал он, — посчитайте экономику, заранее уложите в ее прокрустово ложе…

НЕ ИМЕЕШЬ ПРАВА БОЯТЬСЯ

Создатель атомохода «Ленин», Герой Социалистического Труда В. И. Неганов (1899–1975), будучи в жизни чрезвычайно мягким и деликатным человеком, отличался удивительной твердостью и бесстрашием в отстаивании своих технических решений. Когда коллеги спрашивали его, чем объясняется столь разительная перемена в манере поведения, Василий Иванович отвечал:

— Профессия, если ей служишь бескорыстно, защищает тебя от многих нравственных переживаний. Но и ты, когда речь идет о требованиях дела, когда отвечаешь за судьбу своих конструкций, не имеешь права бояться!

«НЕ ВЕРЮ!»

В 1845 году главный командир Черноморского флота и портов Черного моря, выдающийся русский мореплаватель, адмирал М. П. Лазарев (1788–1851) обратился в Петербург с просьбой о том, чтобы ему разрешили заказать в Англии железный винтовой пароходофрегат. Ответ не замедлил поступить, но с «небольшим» уточнением: фрегат должен быть не винтовым, а колесным. Так и был построен прославившийся в Крымской войне колесный пароходофрегат «Владимир».

Через два года после прихода «Владимира» из Англии на Черное море Николай I осмотрел новое приобретение и даже совершил на нем переход из Николаева в Одессу. Во время этого перехода и выяснилось, кто был автором «модернизации» корабля да и вообще главным виновником отставания российского флота в постройке винтовых пароходов. Задумчиво глядя на вращающиеся гребные колеса «Владимира», император сказал командиру пароходофрегата капитан-лейтенанту Н. Аркасу:

— Вот это, я понимаю, махины… Знаешь, я против гребных винтов. Какие-то маленькие, юркие, скрытные, не видно, как и работают. Что бы там ни говорили, не верю я в них…

А ЕСЛИ ПОДУМАТЬ?

Как-то раз один из коллег знаменитого американского математика Джона (Яноша) фон Неймана (1903–1957) задал ему каверзную задачку. Из пунктов А и Б, отстоящих на 100 км, одновременно выходят навстречу друг другу два поезда со скоростью 50 км/ч. Как только они трогаются, пчела, устроившаяся на головной фаре поезда в А, испуганно взлетает и устремляется вперед, вдоль железнодорожного полотна, со скоростью 90 км/ч. Наткнувшись на поезд, идущий из Б, она круто поворачивает и летит обратно с той же скоростью. Так и мечется между поездами, пока они не встретятся. Спрашивается, какова полная длина пути, проделанного пчелой.

Услышав условия задачки, Нейман на миг задумался и ответил: «90 километров».

— Я так и знал, что вы легко догадаетесь, — огорчился его собеседник.

— До чего догадаюсь? — изумился Нейман. Оказывается, он успел просуммировать в уме бесконечную последовательность пчелиных пробегов.

А ведь при здравом размышлении нетрудно догадаться, что пчела находится в полете ровно столько времени, сколько требуется поездам для встречи. Это произойдет через час, когда оба они преодолеют половину расстояния между А и Б. За час же пчела налетает 90 км.

«НЕКОГДА ЗАНИМАТЬСЯ ЧЕПУХОЙ…»

А вот еще одна история, связанная с задачкой. В воспоминаниях известного русского драматурга, переводчика, историка искусства П. П. Гнедича (1855–1925) приводится любопытный эпизод, относящийся к его гимназическим годам. Учитель математики И. Глитовт, задавая ученикам очередную задачку, стал вслух диктовать по учебнику ее условия:

— Отец перед смертью разделил свое имущество так, что старшему сыну выпало две трети от доставшегося невестке, да еще 425 рублей; среднему сыну…

Тут Глитовт запнулся и раздраженно воскликнул:

— Бред какой-то! Старику некогда было заниматься такой чепухой, есть вещи куда поважнее… Эту задачку мы пропустим!

ПРОФЕССОР ИЛИ АКАДЕМИК?

Когда основанная Петром I Академия наук начала свою работу, в документах и в устной речи все чаще стали употреблять слово «академик» вместо «профессор». Поскольку из-за терминологической путаницы могло сложиться неправильное представление о роде деятельности ученого, на втором публичном собрании Петербургской АН 1 августа 1726 года математик, одни из первых академиков Якоб Герман (1678–1733) счел необходимым сделать специальное разъяснение: профессор «излагает свою науку от ее начал», а главная задача академика — открывать новое «или в самом предмете, или в методе трактовки».

«ИЗДЕРЖКИ УНИВЕРСАЛЬНОГО ОБРАЗОВАНИЯ»

Как-то раз Чарлз Кеттеринг — руководитель исследовательского отдела фирмы «Дженерал моторс» — в беседе с деканом Корнеллского университета Кимбеллом выразил удивление по поводу карьеры выпускников этого университета. И действительно, инженер-электротехник по специальности стал известным финансистом. Окончивший химический факультет возглавил крупнейшую страховую компанию. А получивший диплом инженера-механика прославился своими открытиями в химии и даже был избран президентом Американского химического общества…

— Что ж тут удивительного? — пожал плечами Кимбелл. — Обычные издержки универсального образования… Тот, кто умудряется закончить наше учебное заведение, может достичь успеха в любой профессии!

«ЧТОБЫ ДАТЬ СЕБЕ УСПОКОЕНИЕ…»

Страсть к знаниям, неиссякаемое любопытство — вот что отличало основоположника металловедения и теории термической обработки стали Д. К. Чернова (1839–1921). Он искренне не понимал людей, сетовавших на скуку, однообразие своих занятий, будучи убежден, что даже в простом деле открывается широкий простор для творческих поисков.

— Мы должны помнить, — не уставал повторять Дмитрий Константинович ученикам и коллегам, — что и налево и направо от нас бесконечность. Смотря в одну сторону, мы вооружаемся телескопом, а в другую — микроскопом. Между единицей и нулем можно поместить такое же количество величин, как между единицею и бесконечностью, а нам расстояние между нулем и единицей кажется маленьким.

Чтение в Русском металлургическом обществе своего труда «Афоризмы из области металлургии стали», в котором ученый попытался охватить единым взглядом мир бесконечно малого и мир бесконечно большого, он заключил неожиданным признанием:

— Вот я говорил о том о сем, как я воображаю себе молекулы, и все это лишь для того, чтобы дать себе хоть маленькое успокоение.

«НЕ ЗНАЮ, КАКАЯ ЭТО ПОЛОВИНА»

Ч. Кеттеринг не терпел той самоуверенности и амбициозности, которых преисполняются иные специалисты по получении диплома об окончании высшего учебного заведения. В связи с этим он любил рассказывать о своем знакомом профессоре-медике, который так наставлял своих питомцев — выпускников колледжа:

— Пять лет я учил вас всему, что знаю сам, водил по лучшим больницам, рекомендовал лучшие книги. Но теперь пришло время сказать вам самое главное. Половина того, чему я вас научил, не соответствует действительности. И самое страшное, я не знаю, какая это половина… Так что не вздумайте считать, что вам уже известно все, наоборот — вы всегда должны быть готовыми к встрече с неизведанным.

«ДАЖЕ ЕСЛИ КОНЧАЕТСЯ ПОБЕДОЙ»

В 1900 году Д. К. Чернов познакомился на Всемирной выставке в Париже с Рудольфом Дизелем (1858–1913) — создателем двигателя внутреннего сгорания. Имея много общего в творческих биографиях, они сразу поняли друг друга, почувствовали взаимную симпатию. И вот в разговоре с русским ученым немецкий инженер так обрисовал процесс работы над новым:

— Момент возникновения идеи есть самое радостное время для изобретателя. Это время размышлений и творчества, когда кажется все возможным, все осуществимым. Выполнение идеи… является все еще счастливым периодом жизни: это время преодолевания сопротивления природы, из которого выходишь возвышенным и закаленным, даже если ты потерпел поражение… Проведение изобретения в жизнь — это время борьбы с глупостью, косностью, завистью, злобой, тайным противодействием и с открытой борьбой интересов! Ужасное время борьбы с людьми, мученичество, даже в том случае, если все кончается победой!

ЧТО ЗАПОМНЯТ…

Насыщенность, плотность творческой жизни знаменитого конструктора, основоположника практической космонавтики, академика С. П. Королева (1906/07–1966) была такой, что минуты в ней надо бы приравнивать к часам. Одни из его соратников, академик Б. В. Раушенбах, вспоминает: «Работа шла буквально днем и ночью и в выходные дни… Стремление использовать каждую минуту приводило, например, к тому, что полеты на космодром совершались только ночью… Сергей Павлович просто не мог себе представить, что дорога может „съесть“ рабочий день». И в то же время С. П. Королев был врагом всякого рода штурмовщины и показухи, он придерживался мудрого правила «спеши медленно…».

— Имейте в виду, — поучал он своих сотрудников, — если вы сделаете быстро и плохо, то люди забудут, что вы сделали быстро, и запомнят, что вы сделали плохо. Если же вы сделаете медленно и хорошо, то люди забудут, что вы сделали медленно, и запомнят, что вы сделали хорошо!

ПРОЧТИ ЗАГОЛОВОК!

Выдающийся генетик, основоположник современного учения о биологических основах селекции и учения о центрах происхождения культурных растений, академик Н. И. Вавилов (1887–1943) нередко повторял, что из всех болезней самая опасная — невежество. И он самоотверженно боролся с этим недугом в советской биологической науке, твердо отстаивал научные позиции, несмотря на окрики. Легендарными стали его слова: «На костер пойдем, а от своих убеждений не откажемся».

В конце 1937 года, когда организованная травля генетиков была в самом разгаре, Николай Иванович отрецензировал, в числе других, статью Г. А. Машталера «Учение Т. Д. Лысенко и современная генетика». Перечитывая этот отзыв, невольно поражаешься мужеству ученого, его стойкости, убежденности в конечном торжестве истины. В частности, он писал: «Такие указания якобы генетиков, что „среда может действовать на организмы (генотипы) лишь уничтожающим и разрушающим образом“, не соответствуют действительности и попросту неверны. Стоит просмотреть работы таких современных генетиков, как Меллер, Морган, Дубинин, Тимофеев-Ресовский. — И далее не без иронии замечает: — О том, что современная генетика уделяет внимание развитию, можно судить по тому, что… Морган является одновременно эмбриологом. Одна из его книг, переведенная и на русский язык, называется „Генетика и развитие“».

КТО КОГО ЭКЗАМЕНОВАЛ?

Весной 1884 года в Петербургском морском училище шли выпускные экзамены. Воспитанник А. Н. Крылов (1863–1945) — впоследствии выдающийся советский ученый, академик, автор основополагающих трудов по теории корабля — сдавал предмет «девиация (отклонение) компасов», считавшийся особенно трудным. Не ограничившись учебником преподавателя Н. Н. Зыбина, далеко не полным и недостаточно ясным, Алексей Николаевич стал излагать доставшийся вопрос согласно другим источникам, поясняя свои доводы чертежом, который тут же набросал мелом на громадной доске.

Однако ответ был прерван категорическими словами Зыбина:

— Сотрите, у вас неверно, переходите к следующему вопросу.

— Позвольте вам доложить, господин капитан 1-го ранга и доказать, что у меня верно, сделав более крупный чертеж, — возразил Крылов.

— Делайте, неверное останется неверным, — снисходительно согласился экзаменатор.

Не успел Крылов закончить чертеж, занявший почти половину доски, как Зыбин снова его перебил:

— Извините, у вас все верно, я ошибся. Благодарю вас! — и поставил наивысший балл.

Интересная деталь: А. Н. Крылов настолько увлекся этим предметом, что написал ряд важнейших трудов по теории магнитных и гироскопических компасов.

О ВРЕДЕ ПЕРЕКУРОВ

Крупный советский кораблестроитель В. А. Никитин (1894–1977) обязательно беседовал с каждым молодым специалистом, приходившим после окончания вуза в его КБ.

— Чертить любишь? — спрашивал он.

— Люблю, — отвечал новоиспеченный инженер.

— А усидчивость есть?

— Есть.

— Вот это неплохо, очень даже хорошо. Тогда все у тебя получится… Только, смотри, курить не ходи. Станешь курить сплетни, слухи будешь знать, а уж дело-то знать не будешь…

СНАЧАЛА РАСЧИСТИ КОНЮШНИ…

Когда в 1909 году морским министром России был назначен С. А. Воеводский, он сразу же образовал под личным своим председательством многолюдную (более 30 человек) комиссию из начальников разного ранга. Задачей ее была определена выработка нового «Наказа» по управлению морским министерством. Комиссия заседала часа по четыре каждую неделю. Прошли многие месяцы, но дело не сдвинулось с места все ограничивалось пустыми разговорами. Наконец, на очередном заседании известный русский флотоводец, командующий Балтийским флотом, адмирал Н. О. Эссен (1860–1915), не вытерпев, попросил слова:

— Ваше высокопревосходительство, ничего путного из ваших проектов не выйдет, пока вместо настоящих людей будет такой навоз, как все ваши чиновники.

— Но, Николай Оттович, среди присутствующих… — промямлил огорошенный министр.

— Да я, ваше высокопревосходительство, говорю не только о тех, у которых узкие погоны на плечах (гражданские чины), а и о тех, которые носят широкие погоны (военные).

Воеводский поспешил закрыть заседание, опасаясь, что Эссен годами не сходивший с палубы кораблей, прибегнет к более сильным выражениям.

ЧТО НУЖНО, КРОМЕ ЗАКВАСКИ

Имя П. Ф. Папковича (1887–1946), члена корреспондента АН СССР, инженера-контр-адмирала, известно ныне каждому кораблестроителю как имя автора фундаментального курса «Строительная механика корабля» — труда, не знающего себе аналогов ни в отечественной, ни в зарубежной научной литературе. Но мало кто знает, что великолепный теоретик, тончайший знаток теории упругости начинал свою деятельность как инженер и конструктор, непосредственно участвуя в строительстве знаменитых русских линкоров типа «Севастополь».

Любопытно, что главным делом своей жизни Петр Федорович занялся едва ли не случайно. Начав преподавать в Петроградском политехническом институте с 1916 года, он специализировался на теории корабля, в то время как строительную механику вели там сначала И. Г. Бубнов, а потом С. П. Тимошенко. Но после того как последний эмигрировал, в институте открылась вакансия. Папковичу волей-неволей пришлось освоить новую для него дисциплину. В 1920 году академик А. Н. Крылов привлек Петра Федоровича к преподаванию строительной механики корабля в Военно-морской академии, где он проработал до самой смерти, став крупнейшим мировым авторитетом в избранной им области.

«Ученым Петр Федорович был очень содержательным и глубоким, — говорит известный советский специалист в области механики академик В. В. Новожилов. — Его лучшим достижением бесспорно являются знаменитые формулы, выражающие общее решение классической теории упругости через четыре гармонические функции. Этот результат останется в науке навсегда…»

Но инженерная и конструкторская закваска навсегда сохранилась в душе Папковича, и на склоне лет он писал:

«Нужно добиться того, чтобы инженеры, оканчивающие Военно-морскую академию, использовались в дальнейшей работе так, чтобы их повседневная дальнейшая работа способствовала их дальнейшему росту. Если мы этого делать не будем, то мы достигнем в деле выращивания молодых научных авторитетов примерно тех результатов, какие можно получить в деле хлебопечения, положив в тесто хорошую закваску, а потом выставив тесто на мороз. Закваска нужна. Но чтобы она подействовала, нужно поставить тесто куда положено, в соответствующие условия. Так и с инженерами. В академии можно дать инженерам какую угодно закваску, но если питомцы академии будут назначены после ее окончания на чисто административные должности, не требующие использования знаний, полученных в академии, то полученные ими в академии знания рано или поздно у них выветрятся и тем дело и кончится…»

ПРОЩЕ СДЕЛАТЬ, ПОКА СДЕЛАЮТ…

Отражательный телескоп Исаака Ньютона (1643–1727), позволивший избавиться от свойственной телескопам-рефракторам хроматической аберрации, произвел в Англии настоящий фурор. Сам король Карл II внимательнейшим образом изучил прибор и, вдоволь налюбовавшись через него на звезды и планеты, передал новинку в Лондонское королевское общество, которое в январе 1672 года поспешило избрать своим сочленом кембриджского провинциала.

Много лет спустя Кондуитт — родственник ученого — как-то раз поинтересовался у него:

— Скажите, кто же этот искусный мастер, изготовивший зеркало для вашего телескопа?

— Я. Зеркало сделал я сам, — простодушно ответил Ньютон.

— Но где же вы достали станки и инструменты?

— И их я сделал сам, — пояснил Ньютон. — Если бы я ждал, пока кто-то чего-то мне сделает, я вообще никогда не сделал бы ничего.

А УПОРСТВО ДОСТОЙНО ЛУЧШЕГО ПРИМЕНЕНИЯ

Однажды конгрессмен Дж. Аллен с изумлением обнаружил, что президент Авраам Линкольн (1809–1865) стал отстаивать совершенно иную точку зрения, чем та, которой он придерживался накануне.

— Как же так, господин президент, — ехидно упрекнул он. — Нельзя столь стремительно менять свою позицию!

— Почему же? — возразил Линкольн. — Я вообще невысокого мнения о человеке, который сегодня не может стать умнее, чем вчера!

ОБУЗА ЛИШНИХ ЗНАНИЙ

Известный немецкий физико-химик Вильгельм Фридрих Оствальд (1853–1932) был ярым противником классического образования, построенного на изучении древних языков — латинского и греческого. Считая, что это — только напрасное расточение времени, Оствальд не раз сражал своих оппонентов таким доводом:

— Если бы римлян принуждали изучать латинскую грамматику, у них бы совсем не осталось времени на то, чтобы завоевать мир!

НЕ РАССКАЗЫВАЙ, А ПОКАЖИ!

Английский врач У. Волластон (1766–1828) прославился рядом блестящих открытий в химии и оптике. Именно ему принадлежит открытие палладия и родия, получение пластичной платины, обнаружение ультрафиолетовых лучей, установление состава почечных камней и т. д. Причем работал он так точно и чисто, что для проведения опытов ему было достаточно ничтожных количеств препаратов и миниатюрных приборов. Не желая тратить время на споры с оппонентами, Волластон нередко вытаскивал из карманов пробирки и проволочки и молча демонстрировал опыты, наглядно доказывающие его правоту. В конце концов это настолько укрепило его научную репутацию, что в обиход английских химиков вошла поговорка:

— Тот, кто спорит с Волластоном, — не прав!

МЕСТЬ АКАДЕМИЯМ

А эта история несколько пространнее. Вождь Великой французской революции, Друг народа Жан Поль Марат (1743–1793) с юности страстно увлекался естественными науками. И, надо сказать, достиг немалых успехов, хотя ни дня не учился ни в одном высшем учебном заведении. Например, в Англии, где он прожил 11 лет, Эдинбургский университет присудил ему диплом почетного доктора медицины; за успешную борьбу с эпидемией его удостоили звания почетного гражданина города Ньюкасла. Вернувшись во Францию, Марат стал лейб-медиком брата Людовика XVI — графа д'Артуа, впоследствии короля Карла X. Живя в аристократическом Сен-Жерменском предместье, он устроил в своем доме лабораторию, где самозабвенно экспериментировал в области физики и химии. Выходит ряд его научных трудов, один из которых — «Мемуар о лечебном электричестве» — был даже премирован Руанской академией.

Но вот в респектабельной Парижской академии наук к работам Марата относились весьма скептически. Однажды в Лувре состоялась публичная лекция профессора физики Ж.-А. Шарля (1746–1823), изобретателя воздушного шара с водородным заполнением, будущего президента Парижской академии. Он обрушился с резкой критикой на все научное творчество лейб-медика. Присутствовавший на лекции Марат немедленно потребовал объяснений. Неудовлетворенный ответами профессора, он обнажил шпагу и бросился на него. К счастью, Шарль оказался не из робкого десятка. Он умело обезоружил разъяренного коллегу и вытолкал вон из помещения. Марат демонстративно вызвал обидчика на дуэль, но одновременно счел за благо обратиться и в полицию. Та действительно пресекла возможность поединка, а Шарлю пришлось в письменной форме разъяснять, что он критиковал научные взгляды Марата, а отнюдь не его лично, и что в противном случае он дрался бы со всей Европой.

Нет, не жаловали парижские академики ученого-самоучку, яростно воспринимали в штыки все его опыты со светом, теплом, электричеством, не хотели признавать, что в них содержится хотя бы капля нового. Особенно досадили они Марату, когда дружно отсоветовали испанскому посланнику приглашать его на должность президента Мадридской академии наук. Но и Марат не остался в долгу. В 1791 году, уже после взятия Бастилии, он выпустил 40-страничный памфлет «Современные шарлатаны, или Письма об академическом шарлатанстве», в котором, не стесняясь в выражениях, обозвал таких ученых, как д'Аламбер, Лавуазье, Вольта… Спустя же год по его настоянию Конвент распустил Парижскую академию наук, а заодно другие французские академии и научные общества.

ЕСЛИ СЕЙЧАС, ТО И ВСЕГДА…

Укоренилось мнение, будто великий Исаак Ньютон (1643–1727) сторонился общественной деятельности, избегал споров, отмалчивался в конфликтных ситуациях. Однако факты свидетельствуют об ином…

В Кембриджском университете издавна укоренился обычай не назначать деканами колледжей католиков. И вдруг новый король, ограниченный и недалекий Яков II, желая устроить некоего Албана Френсиса, потребовал нарушить эту традицию. Не осмеливаясь открыто нарушить королевский приказ, члены университетского совета стали ломать головы над выработкой компромиссного решения. Но тут встал со своего кресла Ньютон.

— Это означает сдаться! — резко сказал он.

— Но если мы откажем королю, нам придется предстать перед судом, — напомнил ему вице-канцлер Печчел.

— Раз уступив, — упрямо возразил Ньютон, — мы навсегда потеряем нашу свободу. А это для науки — гибель. Ведь тогда и относительно научных истин нам придется спрашивать позволения королевских чиновников!

КАК ОТВЕТИЛ БЫ ДИПЛОМАТ

Известный аэродинамик Теодор фон Карман (1881–1963), имевший немалый опыт работы в промышленности, хорошо понимал, как важен такт и деликатность в деловых отношениях. Своим сотрудникам он часто рассказывал любимую притчу о гордом, но плохо игравшем в шахматы дипломате, который однажды проиграл три партии подряд. Когда его спросили о результатах встречи, он сказал так:

— Я, несмотря на предпринятые соответствующие усилия, не выиграл первой партии, а мой достойный соперник не проиграл второй. Что касается третьей партии, то, когда я поинтересовался у него, не пора ли заключить ничью, он любезно не согласился…

«ЮБИЛЕЙНЫЙ ВЫГОВОР»

В 1930-е годы начинающий инженер, а впоследствии крупный организатор советской оборонной промышленности И. А. Барсуков работал главным механиком на Московском автозаводе, у знаменитого И. А. Лихачева (1896–1956).

На предприятии тогда шла реконструкция и было немало опозданий и срывов. Как-то раз на совещании возник вопрос:

— Кто виноват, что пресс не поставили вовремя?

— Главный механик не успел.

Сурово поглядев на Барсукова, Лихачев сказал:

— Объявляю вам за это выговор!

— Да у меня их, Иван Алексеевич, уже целых девять! — невозмутимо заявил Барсуков.

— Ах, так! — рассердился Лихачев. — Тогда девять выговоров снять, а уж этот, юбилейный, объявить!

ВРЕДЕН ЛИ ВРЕДЕН?

Известный русский химик Ф. Р. Вреден (1841–1878) в последние годы работал в Варшавском университете. Как-то раз приехавший из Петербурга инспектор, лично знавший Вредена, поинтересовался у попечителя:

— Ну а как служит этот? Вреден?

Превратно поняв вопрос и стараясь как-то выручить профессора, попечитель поспешил успокоить инспектора:

— Не столько вреден, ваше высокопревосходительство, сколько бесполезен…

И ХВАТИТ ОБ ЭТОМ!

Как-то раз берлинский врач Штейн посоветовал кайзеру Вильгельму II пригласить из Вюрцбурга в Берлин физика Вильгельма Конрада Рентгена (1845–1923), чтобы полюбоваться только что открытыми им всепроникающими X-лучами Эта демонстрация в императорском дворце широко освещалась в тогдашних немецких газетах, но Рентген не любил распространяться о своих контактах с кайзером. И это ярко проявилось, когда через несколько лет профессор Р. Майер взялся написать статью об открытии X-лучей в связи с присуждением Рентгену Нобелевской премии.

— Говорят, одним из первых с открытыми вами лучами познакомился сам император во время демонстрации во дворце, — почтительно произнес Майер.

— Ну, это была далеко не первая демонстрация, — нехотя возразил Рентген, а потом оживился: — Впрочем, она запомнилась мне — ведь именно на ней помогавший мне Штейн предложил использовать X-лучи для обнаружения пуль в теле раненых…

— Однако хотелось бы подробнее узнать о ваших берлинских впечатлениях, встречах, о том, что вас поразило, — промямлил Майер, надеясь выудить хоть какие-нибудь детали беседы с императором.

— Да я же и говорю: самое интересное — прогноз Штейна, блестяще оправдавшийся. И хватит об этом!

А ЕЩЕ ОН НЬЮТОНА УВАЖАЕТ…

Один из «невыдуманных рассказов», сохранившихся в архиве члена-корреспондента АН СССР И. С. Шкловского, касается малоизвестного периода жизни крупного советского астронома Николая Александровича Козырева (1908–1983).

Начало 1942 года репрессированный профессор встретил в лагере в Туруханском крае, в самых низовьях Енисея, отбыв половину из 10-летнего срока. Там заключенные занимались тяжелыми монтажными работами на мерзлотной станции. И тут выяснилось, что Н. А. Козырев, обладая от роду недюжинным здоровьем, мог на 40-градусном морозе, в ледяной ветер монтировать провода голыми руками. Столь необыкновенная способность, естественно, помогла ему перевыполнять план на сотни процентов. Лагерное начальство даже назначило его старшим в группе. Но появились и завистники. Некий бывший бухгалтер, как тогда говорили, «бытовик», начал заводить с ним пространные разговоры. Николай Александрович, соскучившись по нормальной беседе и ничего дурного не подозревая, охотно поддерживал их. И вот однажды «бытовик», выждав удобный момент, задал коварный вопрос: как он относится к высказыванию Ф. Энгельса, что-де Ньютон — индуктивный осел. Козырев ответил подобающим образом, а провокатор поспешил написать на него донос.

16 января дело Н. А. Козырева рассматривал суд Таймырского национального округа в Дудинке.

— Значит, вы не согласны с высказыванием Энгельса о Ньютоне? — спросил председатель суда.

— Я не читал Энгельса, но знаю, что Ньютон — величайший из ученых, живших на Земле, — ответил подсудимый.

Учитывая отягчающие вину обстоятельства военного времени, суд добавил Н. А. Козыреву еще 10 лет. Однако Верховный суд РСФСР отменил это решение «за мягкостью приговора». Козыреву вполне реально угрожал расстрел.

В эти страшные дни, когда со дня на день можно было ожидать прибытия с верховья реки расстрельной команды, огромную моральную поддержку Николаю Александровичу оказал отбывавший вместе с ним срок Лев Николаевич Гумилев — видный советский историк. К счастью (в данном случае подходит именно это слово), через несколько недель Верховный суд СССР оставил решение Таймырского окружного суда в силе.

КОГО ЖЕ Я НЕНАВИДЕЛ?

Известный французский кристаллограф и минералог, аббат Рене Жюст Гаюи (1743–1822) был упрямым, замкнутым человеком, не интересовавшимся ничем, кроме своей науки. В 1792 году якобинцы в революционном запале арестовали его по причине «недостаточной ненависти к королю», только что свергнутому с престола. Ж. Сент-Илер, бросившийся выручать своего учителя, не только добился освобождения Гаюи, но и привлек его к важным для республики научным исследованиям. И когда на одном из митингов какой-то оратор похвалил ученого за героические труды на благо славного отечества, Гаюи тихонько спросил Сент-Илера:

— А как звали того короля, которого я недостаточно ненавидел?

САМ-ТО ХОТЬ ЧИТАЛ?

Крупный российский делец С. С. Поляков (1837–1888), наживший миллионы на железнодорожных подрядах, испытывал тем не менее жесточайший комплекс неполноценности: Самуила Соломоновича очень уж удручала мысль, что все относятся к нему только как к удачливому финансовому махинатору — не более. И вот, чтобы создать себе репутацию серьезного специалиста и заставить окружающих уважать себя, он заказал нескольким литераторам книгу по истории русского железнодорожного дела. Роскошно издав ее под своим именем, новоявленный автор закупил почти весь тираж и принялся распространять экземпляры этого сочинения среди высокопоставленных лиц империи. Среди таких сановников оказался будущий министр путей сообщений, а в дальнейшем — председатель Совета министров, граф С. Ю. Витте (1849–1915). Приняв дар Полякова, Сергей Юльевич небрежно полистал книгу и вдруг спросил:

— А ты сам-то хоть ее читал?

РАЗНИЦА МЕЖДУ НАМИ И ИМИ

В XIX веке английский путешественник Д. М. Уоллес в своем широко известном труде «Россия» писал: «В лучших географических руководствах Дон считается одной из главных рек Европы: длина и ширина его действительно дают ему на это право, но глубина его во многих местах находится в смешном несоответствии к длине и ширине». И в самом деле, капитанам донских пароходов нередко приходилось замедлять ход, чтобы не наехать на переезжающих через реку всадников. Еще больше препятствия для судоходства представляли наносные песчаные мели, с которых пароход силой своей машины сойти не мог. И тут выручала природная сметка русского человека.

Отправляясь в рейс, капитан брал на палубу пассажиров — здоровенных казаков которых соглашался провезти бесплатно. Но стоило пароходу оказаться на мели, как они по приказу капитана спрыгивали в воду и с помощью каната стаскивали судно с мелкого места. В свое время книга Уоллеса пользовалась очень широкой известностью в англоязычных странах, и не исключено что этот эпизод запомнился известному американскому инженеру Г. Эмерсону, который, путешествуя по Юкону в США, спросил как-то у капитана парохода:

— Вы, наверное, предпочитаете пассажиров мертвому грузу. Ведь случись что, и они помогут стащить судно с мели.

— Да вы что? — изумился капитан. — Нет ничего хуже чем везти пассажиров. Если пароход сядет на мель, они только ругаются и мешают экипажу. Единственная польза от них — та, что они, поедая провиант, облегчают судно. Мертвый же груз не жалуется никогда…

КОГДА ВАЖНЕЕ ПОСТОЯНСТВО

Как-то раз английского писателя Джорджа Бернарда Шоу (1856–1950) пригласили на выставку часов. Когда после осмотра устроители выставки спросили писателя, какое впечатление произвели на него экспонаты, Шоу ответил в присущей ему парадоксальной манере:

— Не вижу никакого прогресса! Современные часы идут ни чуть не быстрее, чем хронометры в годы моей юности.

СМЕШНОГО МАЛО

Как-то раз немецкий патолог Рудольф Вирхов (1821–1902) демонстрировал студентам физиологический опыт. Когда он удалил у жабы часть мозга, ее тельце стало дергаться в конвульсиях. Студенты засмеялись. Желая остановить неуместный смех, Вирхов как ни в чем не бывало объявил:

— Итак, господа, наш эксперимент блестяще подтвердил, как мало мозга надо для того, чтобы развеселилась целая аудитория!

ЗАПУЩЕННЫЙ НЕДУГ

Однажды на прием к известному немецкому врачу и микробиологу Роберту Коху (1843–1910) явилась богато разодетая высокомерная дама.

— На что жалуетесь, голубушка? — приветливо спросил Кох.

— Господин профессор! — возмутилась пациентка. — Что за амикошонство? Вы понимаете, с кем разговариваете? Я привыкла, чтобы ко мне обращались не иначе, как «милостивая государыня»!

— Эту болезнь я лечить не умею! — сухо констатировал Кох и крикнул в приемную:

— Прошу следующего!

СНАЧАЛА НАУЧИСЬ МОЛЧАТЬ

Как-то раз к древнегреческому философу Аристотелю (384–322 гг. до н. э.) явился очень разговорчивый молодой человек, пожелавший выучиться у него ораторскому мастерству. После витиеватых многословных излияний он спросил у Аристотеля, какую плату тот возьмет с него за обучение.

— С тебя — вдвое больше, чем с остальных, — хмуро ответил философ.

— Почему же? — изумился гость.

— Потому что с тобой предстоит двойная работа: прежде чем начать учить тебя говорить, мне придется научить тебя молчать…

ЧТО ПОЛЕЗНЕЕ ЧИТАТЬ

Когда Наполеон (1769–1821) стал императором Франции, он обязал своего секретаря каждое утро делать для него обзор прессы. При этом Наполеон требовал, чтобы обзор делался только по английским и немецким газетам. Несколько раз секретарь порывался заинтересовать шефа материалами из французских газет, но Наполеон пресекал эти попытки.

— Не утруждайте себя, — говорил он. — Я знаю все, что в них пишется. Ведь они печатают только то, чего хочу я!

ТРИ ОТЛИЧИЯ

Как-то раз шофер знаменитого британского политического деятеля Уинстона Черчилля (1874–1965) сбился с дороги и завел машину неизвестно куда. Крайне раздосадованный Черчилль, высунувшись из окошка, окликнул прохожего и спросил:

— Извините, не могли бы вы уделить мне минутку внимания и любезно пояснить, где я нахожусь?

— В автомобиле! — буркнул прохожий и зашагал дальше.

— Вот ответ, достойный нашей палаты общин! — пылко обратился знаток парламентских дебатов к шоферу. — Во-первых, краткий и хамский. Во-вторых, совершенно ненужный. И в-третьих, не содержащий ничего такого, чего спрашивающий не знал бы сам.

НУ И КОЛОННА!

Хотя лекции известного немецкого химика Роберта Бунзена (1811–1899) считались образцовыми и были весьма интересными, многие студенты по заядлой привычке прогуливали и их. И в конце каждого семестра перед профессором представали с просительно протянутыми зачетными книжками в руках десятки совершенно незнакомых ему молодых людей. По характеру вообще-то добродушный, Бунзен все же раз не сдержался:

— Что-то я вас не припомню. Что-то я вас ни разу не видел на моих лекциях…

— И я вас, господин профессор, — находчиво поддакнул студент, — а все потому, что сидел за колонной. Между нами говоря, ее место явно не в аудитории.

— Возможно, что и так, — задумчиво согласился Бунзен. — Но никогда бы не догадался, что за этой колонной умещается столько людей!

ПРЕСЛЕДУЯ ВРЕДИТЕЛЬСКИЕ ЦЕЛИ…

За несколько месяцев до начала Великой Отечественной войны известный советский кораблестроитель В. П. Костенко (1881–1956) был повторно арестован. На этот раз следователь предъявил ему обвинение в том, что он будто бы намеренно выбрал площадку для постройки большой верфи в болотистом месте, преследуя вредительские цели удорожить гидротехнические сооружения.

— В таком случае, — хладнокровно возразил Владимир Полиевктович, — надо признать еще большим вредителем и Петра Великого: ведь он тоже выбрал болотистое место для строительства — и не какой то там верфи, а целой столицы!

ГЛАВНОЕ — НЕ ПРЕРЫВАТЬСЯ!

Как ни странно, Александр Белл (1847–1922), получивший патент на первый практически пригодный телефон, не испытывал любви к своему детищу и наотрез отказывался пользоваться им. Столь компрометирующее новинку обстоятельство, разумеется, хранилось в строжайшей тайне телефонными компаниями, но незадолго до смерти изобретатель в речи, произнесенной в Майами, сам признался в этом. Рассказывая о своем творчестве, он привел такое образное сравнение: когда выкристаллизовывается очередная идея, его ум напоминает идеально гладкую водную поверхность и внезапно раздающийся телефонный звонок грубо нарушает этот тонкий, скрытно протекающий процесс, будто брошенный кирпич. «Я не могу позволить себе роскошь то и дело прерывать ход своих размышлений, — пояснил Белл. — Если уж я думаю, то не желаю, чтобы меня беспокоили по какой бы то ни было причине. Сообщения могут и подождать, а вот идеи — никогда!»

НЕТ ХУДА БЕЗ ДОБРА

Видный советский историк, академик Б. Д. Греков (1882–1953) был как-то раз вовлечен в разговор о перспективах научно-технического прогресса. Когда его спросили, какое из технических достижений он считает самым выдающимся, Борис Дмитриевич ответил:

— Самым большим достижением я считаю радиоприемник: ведь его так легко выключить!

ЕЩЕ НЕИЗВЕСТНО, КТО ХУЖЕ

Американский президент Гарри Трумэн (1884–1972), отдавший приказ об атомной бомбардировке Хиросимы и Нагасаки, не уставал демонстративно повторять: «Я никогда не страдал бессонницей из-за моего решения. Я поступил бы так же снова». В отличие от него британский премьер-министр Уинстон Черчилль (1874–1965), несущий свою долю ответственности, отчетливее понимал, как это должно сказаться на их исторической репутации. Однажды, находясь в узком кругу, он как бы между прочим заметил:

— Господин президент, я надеюсь, вы уже заготовили ответ, который понадобится, когда мы предстанем перед святым Петром и он скажет: «Насколько мне известно, вы ответственны за сбрасывание атомных бомб». Что бы вы могли сказать в свою защиту?

Воцарилось неловкое молчание, пока на выручку богобоязненному Трумэну не поспешил заместитель государственного секретаря Роберт Ловетт. Намекая на многочисленные прегрешения самого Черчилля, он вкрадчиво спросил:

— Уверены ли вы, господин премьер-министр, что вам и президенту предстоит в одном и том же месте подвергнуться этому допросу?

НИЧТО ЧЕЛОВЕЧЕСКОЕ И НАМ НЕ ЧУЖДО…

…В ШКОЛЕ

Однажды в компании, в которой находился польский композитор Ш. Юровски, зашла речь о знаменитом математике и физике Блезе Паскале, который в детстве, чтобы избавиться от головной боли, занимался исследованием геометрических свойств математической линии рулетты.

— А я, — вдруг рассмеялся Юровски, — поступал как раз наоборот. В школьные годы, чтобы избавиться от занятий геометрией, придумывал себе головную боль!

…В ИНСТИТУТЕ

Болгарский профессор Пенчо Райков, заведующий кафедрой органической химии Софийского университета, как-то раз заметил, что его лекция нисколько не интересует студентов. Это в конце концов настолько вывело его из себя, что он яростно рявкнул:

— Кому не нравится, может убираться вон!

Но аудитория полностью игнорировала его слова и продолжала заниматься своим делом. Тогда разгневанный профессор обидчиво добавил:

— В ваши годы я бы первым последовал подобному совету.

…НА РАБОТЕ

Американский физик-экспериментатор Роберт Вуд начинал свою карьеру служителем в лаборатории. Однажды его шеф зашел в помещение, наполненное грохотом и лязгом насосов и оборудования, и застал там Вуда, увлеченного чтением уголовного романа. Возмущению шефа не было пределов.

— Мистер Вуд! — вскричал он, распаляясь от гнева. — Вы… вы… позволяете себе читать детектив?

— Ради бога простите, — смутился Вуд. — Но при таком шуме поэзия просто не воспринимается.

…В НАУКЕ

Как-то раз английского астронома Артура Эддингтона спросили:

— Сэр, правду ли говорят, что вы один из трех человек в мире, которые понимают теорию относительности Эйнштейна?

Наступило неловкое молчание — ученый явно затруднялся с ответом. Тогда спрашивающий поспешил исправить положение:

— Может быть, сэр, я что-то не так сказал? Мне, видимо, сэр, следовало бы догадаться, что вы, сэр, при всей вашей скромности, сочтете мой вопрос несколько бестактным. В таком случае, сэр, позвольте…

— Ничего… ничего… — благодушно прервал его Эддингтон. — Просто я задумался, пытаясь вспомнить, кто же этот третий.

КАК ШЕЯ ЖИРАФА

В 1928 году французскому микробиологу Шарлю Николю (1866–1936) вручили Нобелевскую премию за открытие переносчика сыпного тифа: им оказалась платяная вошь.

Прослушав речь ученого в Стокгольме, корреспондент одной английской газеты сказал:

— У нас в окопах, где я вдоволь насиделся в годы войны, тиф называли «окопной лихорадкой», и каждый солдат догадывался, что он разносится вшами. За что же, собственно вам присудили премию?

Шарль Николь усмехнулся:

— Я тоже догадался об этом на войне. Но на другой. Уже в 1909 году я читал лекции врачам и фельдшерам об опасности вшей на солдатской одежде. Это грозило эпидемиями и они разразились в первую мировую войну повсеместно, ибо к моим советам тогда не прислушались… Судя по всему, эту премию мне присудили по ходатайству санитаров, ибо во всей мировой медицине до сих пор не нашлось человека выше их рангом, кто поверил бы в мое открытие. Следовательно, нужно еще признание фельдшеров, врачей, академиков. Цепочка длинная, как шея жирафа…

Действительно, идеи Шарля Николя восторжествовали лишь накануне второй мировой войны.

«ХИМИЧЕСКАЯ» НАСЛЕДСТВЕННОСТЬ

Если бы Анна Дмитриевна Глики прожила подольше, она может быть, еще больше изменила бы судьбы отечественной химии. В самом деле, совсем юной девушкой, обучаясь в частном московском пансионе Кноль, она полюбила молодого учителя физики Александра Фомича Чугаева. Однако родители были против этого брака и заставили ее выйти замуж за пожилого состоятельного человека Н. М. Ипатьева, от которого она вскоре родила сына Владимира. Но горячая любовь к Чугаеву пересилила: через несколько лет Анна Дмитриевна переехала к Чугаеву, и вскоре у них родился сын Лев. Три года спустя скончалась от чахотки женщина, давшая миру двух выдающихся химиков: Владимира Николаевича Ипатьева (1867–1952) и Льва Александровича Чугаева (1873–1922).

Первый из них стал академиком, основал в Ленинграде Институт высоких давлений и прославился исследованиями в области катализа, с помощью которого провел ряд блестящих органических синтезов. С 1930 года работал в США, в частности, над решением проблемы высокооктановых бензинов. Второй стал профессором, основал в Ленинграде Институт по изучению платины и других благородных металлов, прославился работами по химии терпенов, вошел в историю науки как основатель отечественной школы по химии комплексных соединений.

СПАСИТЕЛЬ ЭЙФЕЛЕВОЙ БАШНИ

Эйфелева башня в 1889 году торжественно отпраздновала свой вековой юбилей. А ведь его могло бы и не быть, ибо по договору с городскими властями инженер Александр Гюстав Эйфель (1832–1923) должен был в 1909 году разобрать башню и продать на слом.

Парижскую достопримечательность спас майор Жак Феррье — пионер радиодела во французской армии. Явившись к отцам города в парадном мундире, он молча выслушал их доводы, а потом вдруг гневно затопал ногами и разразился яростной речью, самыми мягкими словами в которой были «недотепы» и «недоумки». В конце концов обескураженные чиновники уяснили, что радиотелефонная техника позарез нужна французской армии, что башня — идеальная антенна и что армия категорически настаивает на ее сохранении…

В 1918 году, когда с помощью башни было принято радиосообщение о капитуляции кайзеровской Германии, полковник Феррье, принимая поздравления коллег, сказал:

— Господа! Использовать башню в качестве антенны Эйфель предложил за несколько лет до меня. Поэтому моя заслуга совсем в другом. В 1909 году я еще не умел по-настоящему ругаться. Делая вид, что внимательно выслушиваю чиновников, я тем временем мучительно вспоминал ругательства, которыми пользуются мои солдаты…

МОСТ ТОРЧКОМ

Когда Эйфель предложил построить на Марсовом поле в Париже «башню в виде стрелы», осторожные отцы города выразили свое сомнение:

— Вы утверждаете, что высота «стрелы» достигнет 300 метров! Возможно ли это? Ведь башня будет выше пирамиды Хеопса…

— Да, вдвое, — уточнил инженер. — Но по конструкции она будет именно пирамидой.

— Башня. Стрела. Пирамида… Однако же не из камня вы собираетесь ее строить?

— Нет, — ответил инженер. — Выбран самый надежный материал — железо.

— Гм… Из ваших документов видно, что вы до сих пор строили лишь мосты. А лучшие мосты — каменные…

— Да, вы правы, — ответил инженер. — Но это касается коротких мостов. Длинные можно строить только из железа. Моя башня и будет длинным мостом, как бы поставленным на попа…

Когда в 1889 году башня вознеслась над Парижем, журналисты, в свое время поддержавшие Эйфеля, ликовали:

— Башня, стрела, мост… Какая разница? Главное — инженер оказался прав.

ПОБУДЬ НА МОЕМ МЕСТЕ!

Как-то раз заместитель председателя Совета Министров СССР А. И. Микоян (1895–1978) посетил крупный горный комбинат. Его директор, надеясь получить какую-нибудь пользу от визита, заранее приготовил список фондов и оборудования, позарез необходимых комбинату. Но едва он, улучив подходящий момент, заикнулся об этом, как Микоян подошел к директорскому столу, поднял его владельца с кресла, уселся сам и сказал:

— Ты Микоян, а я директор. Я у тебя прошу грузовики, трубы, экскаваторы, моторы…

Директор вдруг построжал, резко выпрямился и сухо отрезал:

— Нет, Анастас Иванович, и не уговаривайте, ничего вы от меня не получите!

ВОТ И ПОГОВОРИЛИ…

Одно время, в бытность министром угольной промышленности А. Ф. Засядько (1910–1963), произошли сбои в поставке угля на ряд промышленных предприятий. Этим-то и решили воспользоваться его недруги, асы закулисных интриг: на заседании правительства подготовленные выступавшие дружно стали обвинять Александра Федоровича во всех смертных грехах, припоминая ему что придется. В зале заседаний только и слышалось: «мы же говорили», «говорили же мы»… Когда министру наконец предоставили ответное слово, его речь была чрезвычайно кратка:

— Говорить-то вы говорили, да только ни хрена не понимали!

А МЕНЯ ЛЮБИТЬ — НЕ ОБЯЗАТЕЛЬНО…

Друзья корили стратега Алкивиада (ок. 450–404 гг. до н. э.), который, в частности, прославился тем, что сначала организовывал военные экспедиции Афин, а потом против Афин, сначала поддерживал олигархическое, а потом демократическое правительства.

— Ну что ты нашел в этой гетере Лаисе, зачем путаешься с ней? Ведь она не любит тебя!

— Вино и рыба меня тоже не любят, но мне они все равно очень нравятся, — отвечал Алкивиад.

КОГО БОЯТЬСЯ КОРОЛЮ?

Английская королева Виктория вступила на трон в очень юном возрасте, и ее старшему сыну Эдуарду (1841–1910) суждено было почти всю жизнь проходить в наследных принцах. Поэтому его помыслы были направлены не на государственные дела, а в основном на развлечения: путешествия, охоту, скачки, карточную игру… В последнем из этих занятий он показал себя сведущим уже с малолетства. Когда учитель закона божьего, вознамерившись подчеркнуть всесилие бога, сказал:

— Могущественнее короля только…

— Знаю, знаю! — радостно перебил его принц. — Могущественнее короля — туз!

ВОПРЕКИ ОЧЕВИДНОСТИ

Однажды австрийский физик Эрнст Мах (1838–1916) объяснял слушателям суть так называемого «нулевого начала термодинамики»: две системы A и B находящиеся в термическом равновесии с третьей — C находятся в термическом равновесии между собой.

— Но, господин профессор, — недоуменно промямлил один слушатель, — это же тавтология, сказанное вами само по себе очевидно!

— Не так уж и очевидно! — живо возразил Мах, — Например, женщина A любит мужчину C, женщина B тоже любит мужчину C. Но значит ли это, что женщина A любит женщину B?

ХОТЬ И НЕ ВЕРИТЕ, А ПРИНИМАЕТЕ…

Знаменитый химик-органик, основатель казанской научной школы А. М. Бутлеров (1828–1886) был разносторонне одаренным человеком. Помимо всего прочего, он увлекался и гомеопатией — системой лечения, предложенной в конце XVIII века немецким врачом Самуэлем Ганеманом. Суть ее в том, что «подобное лечится подобным» или «клин вышибают клином», поэтому пациенту, страдающему каким-либо недугом давали в малых дозах те вещества, которые в больших дозах могут вызвать у здорового человека явления, подобные признакам данного заболевания. Как-то раз молодой химик Д. П. Коновалов (1856–1929), будущий академик, зайдя к Бутлеровым в праздник, отказался от обеда, ссылаясь на боль в желудке. Александр Михайлович всполошился, тут же извлек из шкафчика пузырек и, несмотря на отнекивания Дмитрия Петровича, насильно заставил его принять рюмку гомеопатического средства весьма противного на вкус. Встретив коллегу на следующий день в лаборатории, Бутлеров заботливо спросил:

— Ну-с, как вы себя чувствуете?

— Отлично! — радостно ответил Коновалов. — Только все гадаю, что же помогло: ваше лекарство или поросенок, которым я признаться поспешил закусить дома.

— Конечно, лекарство, — убежденно сказал Бутлеров. — Именно лекарство… А вы вот всегда так: хоть сомневаетесь и посмеиваетесь, но, как приспичит, ведь не отказываетесь от него…

А КТО ЭТО НАС КУСАЕТ?

Когда в 1889 году английский энтомолог С. Томас установил, что человека кусают не все комары а только их «прекрасная половина», коллеги подняли его на смех, а научные журналы наотрез отказались опубликовать его статью. Разъяренный ученый уехал в Индию, снова провел исследования и снова убедился: кусают и сосут кровь людей лишь самки. Но и в Индии энтомологи встретили его сообщение с недоверием. Более благосклонными оказались члены Мадрасского литературного общества. Они сочувственно выслушали лекцию, но когда Томас поднял вопрос о публикации, тоже замялись:

— Мы, конечно, понимаем — с наукой не поспоришь. Но слишком уж прямолинеен ваш вывод насчет комарих… Не находите ли вы, что это как то не по-джентльменски… что он не совсем галантен?

— Истина, даже если негалантная, не должна игнорироваться, — взорвался Томас. — Вы опубликуйте мою работу, а в конце можете указать: вывод-де не совсем галантен…

НЕ СМОГЛИ НАХИМИЧИТЬ…

Автомобильный король Г. Форд пристально следил за техническими новинками и быстро внедрял их на своих предприятиях. В начале 1930-х годов, когда стали появляться первые синтетические материалы, он без промедления организовал в Детройте химическую лабораторию, работникам которой положил оплату больше, чем кому-либо в его фирме.

— Я скоро выпущу «форд», который будет целиком состоять из легких искусственных материалов, — хвастался он.

Но прошел год-другой, и Форд перестал говорить об автомобиле из синтетики. Когда репортеры напомнили ему об этом обещании, он нехотя процедил:

— Механики, славные ребята, всегда подхватывали мое слово на лету и четко выполняли мои приказы, а вот химики, эти разболтанные умники, не справились с поставленной мною задачей. Они то и погубили мою мечту!

ПОЯСНЕНИЯ СТАТЕЙ ИНТЕРЕСНЕЕ ИХ

Если о русском химике, академике Петербургской АН Ф. Ф. Бейльштейне (1838–1906) судить по созданному им многотомному справочнику органических веществ, то о нем может сложиться мнение как об усидчивом, скрупулезном, скучном педанте. В действительности же Федор Федорович был подвижным, веселым, остроумным человеком, никогда не упускавшим случая сострить и позлословить. Руководитель известного немецкого журнала «Цайтшрифт фюр хеми» Р. Эрленмейер, среди русских ученых фамильярно именуемый «Еремеичем», восхищался письмами Бейльштейна в редакцию.

— Был бы у нас выбор — печатать в журнале ваши статьи или ваши поясняющие письма, — писал он как-то раз Федору Федоровичу, — и было бы нашей целью доставить удовольствие публике, мы решительно отдали бы предпочтение письмам…

ЗНАМЕНИТАЯ ФАМИЛИЯ

Однажды академик Б. С. Стечкин (1891–1969), выдающийся ученый в области двигателестроения и теплотехники, попросил у одного из своих учеников поносить на время знак заслуженного изобретателя РСФСР.

— Пожалуйста, Борис Сергеевич, только скажите — зачем?

— А я его приколю на пиджак, сяду в автомобиль, и когда нарушу правила, милиционер увидит знак и, козырнув, отпустит! Ведь похожий знак носят ветераны французского Сопротивления!

Дело в том, что Стечкин часто вступал в конфликт с автоинспекцией.

— А почему вы думаете, что милиционер знает этот знак? — удивился ученик.

— Милиция знает все, — отрезал Стечкин, — а если не знает, то догадывается! Вот на днях постовой посмотрел мое академическое удостоверение и радостно спросил: «Так вы и есть тот самый Стечкин?» — «Признаюсь, тот самый», — скромно так отвечаю. «Спасибо вам, товарищ Стечкин, за отличное оружие!» И знаете — отпустил, не то что оштрафовать — замечания даже не сделал!

Тут Борис Сергеевич не выдержал и рассмеялся. Ведь милиционер имел в виду автоматический пистолет Стечкина (АПС), созданный его племянником Игорем Яковлевичем.

НЕ ЖУЙТЕ ЖВАЧКУ!

Известный австрийский физик Эрнст Мах (1838–1916) много сил отдавал популяризации науки: печатал статьи, читал лекции, пользовавшиеся огромным успехом у публики. Как-то раз коллеги стали расспрашивать Маха, в чем секрет его искусных выступлений.

— Надо все время говорить дело, — пояснил ученый, — и стараться не говорить настолько расплывчато, что тебя начинает понимать каждый.

ОСТАЕТСЯ ЖДАТЬ

«Первый после Евклида, кто пошел правильным путем для решения проблемы о простых числах и достиг важных результатов» — так один из современников оценивал две работы Пафнутия Львовича Чебышева (1821–1894) по теории чисел, опубликованные в 1849 и 1852 годах. Знаменитый русский ученый вывел эту область математики из многолетнего застоя, но продолжить исследования в направлении, заданном им, оказалось нелегко: все попытки европейских коллег были безуспешны. В 1881 году во время обсуждения положения дел в теории чисел английский математик Дж. Сильвестр (1811–1897) поразил собравшихся экстравагантным заявлением:

— Я знаю, что надо делать, господа! — объявил он. — Надо ждать, пока родится некто, настолько же превосходящий Чебышева своей проницательностью и вдумчивостью, насколько Чебышев превосходит этими умственными качествами обыкновенных людей!

НА СТРАЖЕ ЗАКОНОВ

Однажды французский египтолог Гастон Масперо (1846–1916), делая в Брюсселе научное сообщение, поведал довольно поучительную историю. Он привез из Египта одну очень редкую, поистине бесценную мумию. В таможне его багаж задержали, приказав вскрыть ящик.

— А это еще что такое? — грозно спросил чиновник.

— Он умер давно, — поспешил заверить ученый. — Фараон, к тому же шестой династии.

— Фараон? Шестой? — изумленно протянул чиновник. — Что-то такого не припомню.

И добросовестный служитель законов начал с усердием рыться в своей книге тарифов. Искал, искал, но не нашел: к какой категории можно было бы отнести фараона. Наконец, порядком измученный, прибегнул к спасительной казуистике:

— Поскольку ввоз такого товара в Европу не предусмотрен, — злорадно заявил он, — мы оцениваем его по самому что ни на есть высокому тарифу. — И победоносно закончил: — По тарифу сушеной рыбы!

ДВА «ЗА»!

В 1924 году, выступая на заседании Лондонского королевского общества, его президент химик П. Уинни призвал изучать русский язык.

— Я советую сделать это по двум причинам, — говорил он. — Прежде всего для того, чтобы получить доступ к той сокровищнице знаний, которая называется «Журналом Русского физико-химического общества». Но есть и причина более сентиментального свойства: первую научную грамматику русского языка составил наш коллега-химик Михаил Ломоносов!

ТОЛЬКО ЗДЕСЬ!

Когда в 1882 году вышел в свет знаменитый «Бейльштейн» — двухтомный справочник по органическим веществам суммарным объемом 2201 страница, составленный профессором Петербургского технологического института Ф. Ф. Бейльштейном (1838–1906), химический мир был ошеломлен: как мог один человек проделать такую титаническую работу?

— Этот справочник мог быть написан только в России, — охотно объяснял Федор Федорович, сменивший в 1867 году германское подданство на российское. — Здесь профессор не обязан вести собственные исследования, а там, где я родился, на меня года через два уже начали бы коситься.

МЕНЬШЕ, ЧЕМ НИЧТО

Учрежденная в 1635 году кардиналом Ришелье Французская академия, опасаясь, как бы кто-нибудь не оскорбил ее репутации отказом от предлагаемого сочленства, постановила рассматривать кандидатуры в число своих «40 бессмертных» только тех, кто сам предложит себя. В результате многие видные специалисты оказались вне стен академии, а квалификация ее членов оставляла желать много лучшего. Это дало основания злейшему неприятелю академии известному в свое время поэту А. Пирону (1689–1773) говорить об академиках: «Ума этих сорока господ хватает только на четверых». Но еще более язвительной была сочиненная им эпитафия:

«Здесь погребен Пирон: он был ничем, он не был даже академиком».

СЕКРЕТ ПРОСТ!

Когда известный русский химик Ф. Ф. Бейльштейн (1838–1906) завершил публикацию своего уникального справочника по органической химии (о котором мы уже упоминали в предыдущем номере), многие коллеги допытывались у него, как такую громадную работу удалось напечатать меньше чем за два года, в чем секрет столь необычайной быстроты.

— Он очень прост, — отвечал Федор Федорович. — Надо не сдавать в набор ни одной страницы, пока не готова рукопись.

— Но ведь это же очевидно! — изумлялись собеседники.

— Конечно, конечно, — соглашался Федор Федорович. — Но если бы мои предшественники Эрленмейер и Кекуле следовали этому очевидному правилу, мне не пришлось бы браться за свой труд.

Как известно, эти немецкие химики-энциклопедисты, затеяв составление справочников, рассчитывали сделать работу в ходе издания, но, увы, затянули ее, и их усилия завершились только первыми выпусками.

ДЕКАРТОВЫ КООРДИНАТЫ МЕСТ

Занимая в театре места «согласно купленным билетам», мы даже не подозреваем, кто и когда предложил ставший обычным в нашей жизни метод нумерации кресел по рядам и местам. Оказывается, эта идея осенила знаменитого философа, математика и естествоиспытателя Рене Декарта (1596–1650) — того самого, чьим именем названы прямоугольные координаты. Посещая парижские театры, он не уставал дивиться путанице, перебранкам, а подчас и вызовам на дуэль, вызываемыми отсутствием элементарного порядка распределения публики в зрительном зале. Предложенная им система нумерации, в которой каждое место получило номер ряда и порядковый номер от края, сразу сняла все поводы для раздоров и произвела настоящий фурор в парижском высшем обществе. Аристократы-театралы не переставали осаждать короля просьбами наградить ученого за столь замечательное изобретение. Однако тот упорствовал, и вот по какой причине.

— Вы говорите, что даже у англичан нет ничего подобного? — переспрашивал он. — Да, это замечательно, да, это достойно ордена! Но философу? Нет, это уж слишком.

«ЗЕМЛЯ НЕ РОЖАЕТ ПОГАНОГО…»

— Как-то раз, отдыхая в своем имении под Москвой, Д. И. Менделеев зашел на кухню, где местные крестьянки перебирали собранные в лесу грибы.

— Поганый гриб! Поганый гриб! — закричала вдруг маленькая девочка, указывая на мухомор.

Дмитрий Иванович наклонился к ней и негромко, но веско сказал:

— Запомни: земля не рожает ничего поганого. Только несъедобное, да и то не для всех…

ДЬЯВОЛ НА НЕБЕ

Массовое переименовывание наших городов в 1930-х годах, оказывается, имело куда более глобальный прецедент, правда, так и оставшийся в проекте. В начале XVII века инквизиция святого престола вплотную заинтересовалась деятельностью астрономов. Придя на доклад к папе Иннокентию XII, главный инквизитор доложил:

— Ваше Святейшество, проведенная проверка показала: на картах ночного неба много неправедных, нечестивых и языческих созвездий — Гончие Псы, Дракон, Овен, Большая Медведица…

— Но позвольте, а при чем здесь, скажем, Большая Медведица?

— Все звезды этого нечестивого созвездия имеют неправедные названия: Дубге, Мерак, Фегда, Мегрец, Алиот, Мицар, Бенетнаш. Кроме того, и в других созвездиях есть нечестивые звезды — Арктур, Алькор, Алголь…

— Ну хорошо, что такое, например, Алголь?

— Алголь по-арабски означает — дьявол.

— Как, дьявол на небе? — не поверил своим ушам папа. — Нужно исправить!

Был вызван придворный астролог, которому и поручили это дело. Он исправил все языческие названия созвездий и звезд, а кроме того, в порыве рвения, предложил Солнце назвать Иисусом Христом, Луну — девой Марией, а Венеру — Иоанном Крестителем. Проект для одобрения и исполнения разослали всем известным астрономам того времени. Но те категорически отказались что-либо менять на древних картах ночного неба. Посовещавшись между собой, они дали такой ответ:

— Ваше Святейшество, у нас не повернется язык говорить столь богохульные фразы: «Иисус Христос закатился за горизонт», а то и почище того: «На Иисуса Христа нашло затмение, его покрыла дева Мария».

Донос инквизитора не сработал, папе хватило здравого смысла согласиться с этим доводом.

НЕ ИЗБЕГАЙ КОМФОРТА!

Американский автомобильный магнат Генри Форд прожил хотя и хлопотную, но долгую жизнь (1863–1947). И не раз газетные репортеры допытывались у него, в чем секрет такого долголетия.

— Всю свою жизнь я следовал простому правилу, — отвечал Форд. — Если обстановка складывалась так, что можно было стоять или сидеть, я старался сидеть. Если же можно было сидеть или лежать, я предпочитал лежать…

ЭТО ПОДОЗРИТЕЛЬНОЕ «ИН»

Как-то раз, экзаменуя в Медико-хирургической академии, знаменитый химик-органик Н. Н. Зинин (1812–1880) спросил студента:

— А скажите-ка мне, что такое алкалоиды?

— Алкалоиды — это те одурманивающие, у которых названия оканчиваются на «ин» — хинин, кофеин, стрихнин, никотин… — бойко начал перечислять экзаменуемый.

— Стой, стой! — воскликнул Николай Николаевич. — Хоть у меня с Бородиным фамилии тоже оканчиваются на «ин», но мы не алкалоиды!

ОДНА ДАМА СКАЗАЛА…

Известный немецкий химик-органик Август Гофман (1818–1892) во время чтения лекций любил поразить слушателей каким-нибудь экстравагантным сравнением. Так, говоря о специфическом запахе бензола, он небрежно бросал:

— Одна дама как-то сказала мне по-свойски, что он пахнет стиранными перчатками…

Но профессор столь часто повторял эту фразу в аудитории, что некий студент дерзнул разыграть его и, когда тот начал было произносить привычные слова, крикнул с места:

— Одна дама сказала мне, что бензол пахнет стиранными перчатками!

— Как? — не на шутку встревожился Гофман. — Вы тоже знаете ее? А что еще она сказала?

И В ИХНЕЙ ТРАДИЦИИ…

В середине 1960-х годов в Бирмингеме — центре британской автомобильной промышленности — разразилась грандиозная забастовка. Во время приезда в город тогдашнего премьер-министра Гарольда Вильсона около отеля, где он остановился, собралась толпа бастовавших рабочих. Выйдя к ним, премьер попросил их выбрать шесть уполномоченных для ведения переговоров. Однако вместо шести забастовщики выделили двенадцать.

— Ну что ж! — вздохнул Вильсон. — Пусть будет двенадцать. Это уж, видно, традиция нашей автопромышленности: двенадцать человек работают там, где достаточно шести!

А ЧТО БЫЛО БЫ, ЕСЛИ…

Роль личности в истории — как только нам не морочили головы в школе, институте, средствах массовой информации, какие только мытарства нам не пришлось претерпеть на экзаменах: ведь она, эта роль, неузнаваемо менялась в зависимости от конъюнктурных соображений. А потом, набравшись житейской мудрости, мы с изумлением убеждались, что порой метко брошенное, пусть и язвительное, слово куда яснее раскрывает суть, чем иная пухлая диссертация.

Как известно, сейчас британский газетный король Роберт Максвелл, некогда эмигрировавший из оккупированной Чехословакии, затеял «великий восточный поход» — приобрел или приобретает долевое участие в крупнейших газетах Венгрии, Болгарии, Чехословакии, Румынии и уже пересек нашу границу: станет на выгодных паях выпускать 5–6-миллионным тиражом ежедневную газету «Деловой мир», входит в число акционеров «Литературной газеты». Стараясь как-то простодушнее объяснить любовь к девственному рынку советской прессы, он охотно подчеркивает свое личное знакомство со всеми нашими лидерами от Л. Брежнева до М. Горбачева. Больше того, он вспоминает, как по просьбе К. Черненко не раз высказывал за бутылкой водки свой анализ международной ситуации. К сожалению, после избрания К. Черненко Генеральным секретарем ЦК КПСС помощники запретили ему слушать какие-либо мнения прожженного бизнесмена о текущих событиях и посоветовали ограничиться лишь светской беседой. И вот на последней встрече при такой беседе Черненко поинтересовался у Максвелла гипотетическим прогнозом: а что, если б вместо Джона Кеннеди преступник застрелил Никиту Хрущева?

— Онассис никогда не женился бы на вдове Хрущева, — коротко суммировал тот возможные последствия.

НЕТ, НЕ ВСЕ!

Дождь наград и почетных званий, обрушившийся на советского математика В. М. Глушкова (1923–1982), ошеломил некоторых его коллег. В 1968 году после присуждения ему Государственной премии СССР один из них, встретив Глушкова, завистливо сказал:

— Ну и везет же вам, Виктор Михайлович! В 45 лет вы и директор института, и академик, и лауреат Ленинской премии, а вот теперь еще и Государственной. Кажется, вы обладатель всех мыслимых наград…

— Нет! — сразу же среагировал Глушков, — А Герой Социалистического Труда?

Как известно, через год он был удостоен этого звания.

ОДИНАКОВОЕ ВОЗДЕЙСТВИЕ

Как-то раз немецкого химика-органика, лауреата Нобелевской премии Эмиля Фишера (1852–1919) встретил на прогулке писатель Герман Зудерман (1857–1928).

— Дорогой профессор! — воскликнул он. — Как я благодарен вам за ваш чудодейственный препарат веронал. Он действует на меня безотказно. Мне даже не нужно глотать его, достаточно увидеть на ночном столике — и я засыпаю как убитый!

— Какое удивительное совпадение! — поразился Фишер. — На меня точно такое же действие оказывает ваш роман. Мне даже не нужно читать его, достаточно увидеть, что он лежит на ночном столике, — и я уже сплю!

ПРОДОЛЖЕНИЕ ВЗГЛЯДА

Известный русский физик и геофизик, академик Петербургской АН, князь Б. Б. Голицын (1862–1916) более всего прославился своими основополагающими исследованиями в области сейсмологии, получившими широкое признание за рубежом. Как-то раз на светском приеме один сановник, дабы показать свою осведомленность, встретил Бориса Борисовича нарочито громкими словами:

— Как же, князь, читал, читал… Французы про вас пишут, будто вы заглянули в самые недра Земли! Но скажите, между нами, разумеется, как же вы ухитрились это сделать?

— Да с помощью электродов, — ответил Голицын.

— Электродов? — приятно удивился сановник. — А это, простите, кто такие?

Поняв, что любые, даже упрощенные объяснения тут бесполезны, Голицын нашел прекрасный выход из положения:

— А это продолжение моего взгляда…

КТО БОЛЬШЕ?

В 1933 году в Кавендишской лаборатории, которую возглавлял знаменитый английский физик, лауреат Нобелевской премии Эрнест Резерфорд (1871–1937), был сооружен мощный по тем временам ускоритель. Ученый очень гордился этой установкой и как-то раз, показывая ее одному из посетителей и желая подчеркнуть ее достоинства, заметил:

— Эта штука обошлась нам в 250 фунтов стерлингов. Согласен, уйма денег! Стоимость содержания аспиранта на протяжении целого года! Но разве какой-нибудь аспирант смог бы сделать за год столько открытий, сколько этот ускоритель?..

МЕЧТЫ ЭКСПЕРИМЕНТАТОРА

Венгерский физик Лоранд Этвеш (1848–1919), прославившийся исследованиями в области гравитации, проводил цикл измерений на озере Балатон в декабре 1902 года. Как-то раз льдина, на которой он находился со своим помощником, откололась от берега, и ветер понес ее к середине озера. Гомон зевак, толпившихся обыкновенно на берегу, начал стихать, и в наступившей тишине на барона фон Этвеша снизошло вдохновение. Он стал лихорадочно записывать в блокнот решения долго волновавших его проблем…

Когда через несколько часов закоченевшего исследователя сняли со льдины и отогрели в отеле, коллеги и журналисты обнаружили в его записной книжке среди цифр и формул, ставших достоянием науки, какие-то трудные для прочтения каракули. Когда ученого попросили расшифровать их, он смущенно сказал:

— Тут я записал некоторые мои мечты о будущем.

— А о чем же вы мечтали в роковые минуты, которые могли бы стать для вас последними?

— Если откровенно: о кружке горячего грога…

УЗНАВ ВАС ПОЛУЧШЕ…

В 1817 году, когда английский ученый, один из основоположников волновой теории света Томас Юнг (1773–1829) выступил на собрании востоковедов Лондонского Королевского общества с докладом о расшифровке египетских иероглифов, специалисты, не обсуждая существа изложенной гипотезы, принялись дружно упрекать его в несерьезности и даже несолидности поведения. Ему припомнили, что он берет на себя смелость публиковать статьи едва ли не по всем наукам — астрономии, хирургии, физике, живописи, кораблестроению, окулистике — и, что неслыханно, выступать в цирке.

Юнг, спокойно выслушав все эти обвинения, сказал:

— Чтобы окончательно испортить свою репутацию в ваших глазах, добавлю, что я работал кузнецом и сам шил матросские штаны!

— Ну, тогда вам осталось только выступать перед публикой с карточными фокусами, — возмутились востоковеды.

— Господа! — громогласно заявил Юнг — Сегодняшняя встреча оказалась для меня чрезвычайно полезной. Я понял, что востоковеды Королевского общества никогда не разгадают тайны иероглифов, и я нахожу для себя невозможным заседать в столь безнадежном собрании…

СОШЛИСЬ ВО МНЕНИИ

Профессор Софийского университета Христо Гандев, слушая путаные ответы студента, мягко прервал его:

— Уважаемый коллега, вы уж меня извините, но я бы очень хотел, чтобы вы привели хоть какое-нибудь маленькое доказательство этой совершенно новой и весьма оригинальной гипотезы, изложить которую вы только что оказали нам честь.

— Я бы тоже этого хотел, профессор, — со вздохом отвечал студент.

ВОТ ТАК ПОДШУТИЛ!

Когда аспирант Николай Добрев, будущий заведующий кафедрой аналитической и неорганической химии Софийского университета, брал пробы воды из реки вблизи села Меричлери, местные крестьяне спросили, что он собирается делать со своими «стекляшками». По молодости лет Добрев решил подшутить над ними и ответил:

— Буду хранить в них душу вашей реки…

Эта шутка имела неожиданные последствия. Ночью крестьяне Меричлери проснулись от слабых подземных толчков и насмерть перепугались. А Добрев в это время безмятежно спал, пока хозяйка дома, где он остановился, не растолкала его со словами:

— Вставайте, ученый, беда! Все село идет сюда, чтобы свести с вами счеты за обездоленную реку…

Пришлось Добреву прямо раздетым спасаться бегством через окно. Ну а что касается проб, то они весьма пригодились для его научного труда «Вклад в химическое исследование болгарских термальных и минеральных источников».

ДЕЛОВОЙ «ФОРД»

Создав величайшее в мире автомобильное производство, Г. Форд пристально следил за всем, что происходило на автомобильном рынке. В частности, его компания закупала новые модели конкурирующих фирм, тщательно изучала их для выявления того, что можно было с успехом использовать в своих конструкциях. Участие в таких проверках нередко принимал и сам босс.

Как-то раз во время испытательной поездки на английском «ланчестере» Форд въехал в небольшой городок, где его поджидала «засада» газетных репортеров. Внезапно окружив его, они задали ехидный вопрос:

— Мистер Форд! Почему для личных нужд вы используете английскую, а не собственную продукцию, которую рекламируете как лучшую и надежнейшую в мире?

Не желая раскрывать карты и давать набойку изделиям конкурентов, Форд небрежно ответил:

— Знаете, я сейчас в отпуске, катаюсь так себе, ради удовольствия, и никуда не тороплюсь. И поскольку поломка в пути, которая, чего скрывать, вполне возможна на этой, сами посмотрите, машине, не грозит нанести делового ущерба, она мало волнует меня. Но если бы мне пришлось отправиться по делам, то я — конечно же, без всяких сомнений! — воспользовался бы самой лучшей, самой надежной в мире продукцией фирмы Форд.

ОТЕЦ И ДЕТИ

В XIX веке на западе Америки была создана сеть начальных миссионерских школ, куда ежегодно командировались епископы евангелической церкви для проведения ревизий. Так вот, в 1901 году один из таких епископов был приглашен на вечерний чай директором ревизуемой школы Хорнером и его коллегами. Насытившись, гость откинулся на кресле и важно изрек:

— Мне кажется, мистер Хорнер, что вам следует уделять больше внимания преподаванию учения церкви и меньше нажимать на науку, ибо, насколько я могу судить, мы не открыли еще ни одного более-менее порядочного закона природы.

— Не могу согласиться с вами, — осмелился возразить учитель. — Конечно, наши научные знания еще невелики, но настанет день, когда человек, скажем, сможет летать по воздуху, как птица.

— Да за такие мысли вам прямая дорога в ад! — побагровев, сердито воскликнул епископ Райт, отец… Уилбера и Орвилла Райтов, которые через два года совершили свой исторический полет на отмели Китти-Хоук.

ТЕМ, ЧТО ВНУТРИ, А НЕ СНАРУЖИ…

Доброхоты не раз советовали знаменитому американскому автопромышленнику Г. Форду (1863–1947) возвести для фирмы помпезные хоромы, которые должны были бы символизировать ее грандиозные производственные и финансовые успехи. Форд упорно отказывался, говоря:

— Я желаю приобрести известность автомобилями, а не зданиями, в которых они производятся!

БЕЗ ВИНЫ ВИНОВАТЫХ НЕ БЫВАЕТ

Предметом особой гордости Форда была система отбора руководящих кадров, которая позволяла ему быстро отсеивать неспособных администраторов. Когда его спрашивали, в чем главный принцип этой системы, он отвечал:

— Если, проанализировав причины плохой работы того или иного производственного участка, вы убеждаетесь, что виноватых нет, то можете смело закрывать свою лавочку!

«САМОЕ ВЕСКОЕ ОБОСНОВАНИЕ…»

Осенью 1941 года, когда немцы оккупировали никопольские месторождения марганца, в стране возник острейший дефицит этого металла, необходимого для производства вооружения. В связи с этим крупнейший знаток геологии Сибири академик В. А. Обручев (1863–1956) экстренно разработал план посылки геологических разведок в ряд районов Урала, где, по его соображениям, должны быть залежи марганца. Однако руководство встретило план с недоверием.

— Для развертывания изыскательских работ, — сказали Обручеву, — нужны серьезные обоснования.

— Самое веское обоснование моего плана, — отрезал Владимир Афанасьевич, — мнение специалиста такого уровня, как я…

«И ТЫ, СКОТИНА?»

Едва ли не во все хрестоматии по истории Древнего Рима вошел эпизод, связанный с гибелью Гая Юлия Цезаря (102 или 100 — 44 до н. э.). Увидев среди своих убийц сенатора Марка Юния Брута, он сказал ему:

— И ты, Брут?

Эта странная фраза, ставшая последней в жизни Цезаря, породила массу кривотолков. Одни утверждали, будто диктатор был потрясен предательством Брута, которому всегда благоволил. Другие договаривались до того, что Брут являлся незаконнорожденным сыном Цезаря и что смысл слов сводился к отцовско-укоряющему: «И ты, мой мальчик?»

Но самую оригинальную трактовку этого эпизода дал знаменитый шлиссельбуржец, почетный член АН СССР Н. А. Морозов (1854–1946). Николай Александрович попенял историкам на то, что они не удосужились перевести собственные имена римских героев на русский язык. Если бы они сделали это, всякая неясность была бы устранена. Ведь Цезарь сказал:

— И ты, скотина?

Как известно, Брут, вместе с Кассием возглавивший заговор против Цезаря и одним из первых нанесший ему удар кинжалом, через два года покончил с собой.

ТЕСТ НА СООБРАЗИТЕЛЬНОСТЬ

Когда отмечалось 60-летие Ленинградского механического института имени Д. Ф. Устинова, после торжественного вечера, посвященного юбилею, состоялся банкет в ресторане «Невский». Мероприятие стало приятным сюрпризом для приглашенных (всем еще были памятны антиалкогольный указ и шумная газетная кампания по соблюдению показушной скромности), а потому атмосфера в зале царила самая непринужденная. Произносились подобающие случаю тосты, прочувствованные слова в адрес альма-матер… Но вот со своего места поднялся летчик-космонавт, доктор технических наук Г. М. Гречко и заявил:

— Нет больше моих сил таить в себе это. Как выпускник военмеха, я просто обязан признаться перед бывшими сокурсниками — увы, друзья, однажды мне довелось сильно опростоволоситься…

За столом наступила тишина. Оказывается, отправляясь в длительный космический полет, Георгий Михайлович вместе с коллегой контрабандно захватил фляжку коньяка. На орбитальной станции они сперва подкреплялись им довольно обычным способом, насколько позволяли, конечно, условия невесомости; когда коньяка поубавилось, стали вышибать его кулаком, затем же мять фляжку, чтобы выжать его, словно зубную пасту, ну а в конце и это не помогло. Так и пришлось оставить немалую часть напитка во фляжке. При возвращении на Землю ее, естественно, не захватили, а новому экипажу ради конспирации ничего толком не сказали. Каково же было потрясение Георгия Михайловича, когда вернувшиеся «сменщики» доверительным тоном горячо поблагодарили его за коньяк. «Как же вы допили фляжку?» — изумился он. И в ответ услышал ехидное: «Для этого надо иметь не высшее образование, а хотя бы среднее воображение…»

Тут Гречко вдруг прервал свое повествование и спросил именитых гостей:

— А вы, столкнувшись с такой проблемой, как бы вы решили ее?

Столь неожиданный тест на сообразительность вызвал бурное обсуждение. Решения предлагались одно хитроумнее другого, но тут же отвергались оппонентами, оперировавшими математическими выкладками на салфетках. Наконец, когда «мозговой штурм» завершился явным тупиком, Георгий Михайлович сжалился над собравшимися:

— Решение настолько же элементарно, насколько и оригинально, требующее определенных навыков и знаний законов механики. Так вот, один космонавт присасывался к горлышку фляжки, а другой давал ему крепкий подзатыльник, и порция коньяка оказывалась во рту!

«СЕЙЧАС МЫ ИХ ТОЛЬКО ХОРОНИМ…»

Князь Александр Сергеевич Меншиков — правнук знаменитого петровского сподвижника — отличался едким, ироничным складом ума. Служил он в высших учреждениях морского ведомства, где продвижение по службе шло весьма туго и адмиралами становились лишь в очень преклонном возрасте. А потому смертность среди этих чинов была чрезвычайно высокой.

Как-то раз на очередных похоронах Николай I по-свойски спросил Меншикова:

— И отчего это у тебя так часто умирают члены Адмиралтейств-совета?

— Ваше величество, — возразил Меншиков, — ведь умерли-то они давно, а сейчас мы их только хороним…

«САМОЕ РЕДКОСТНОЕ И ДОСТОПРИМЕЧАТЕЛЬНОЕ»

Граф Клейнмихель перед самым пуском железной дороги Петербург―Москва ухитрился сдать ее на откуп американцам. Заокеанские ловкачи соблазнили графа в буквальном смысле копеечным расчетом, выпросив себе полторы копейки серебром за каждый пуд груза, перевезенного на одну версту. Но, казалось бы, столь ничтожная сумма обернулась такими убытками для русской казны, что общество возроптало… Вот в это время в Петербург и прибыла персидская делегация, которой Николай I приказал показать все самое редкостное и достопримечательное, что есть в столице, включая и тогдашнюю новинку — железную дорогу.

— Все ли замечательное было показано персам на дороге? — после их визита спросил император ответственных за прием.

— Все, ваше величество.

— Все — да не все, — заметил случившийся при этом разговоре Меншиков. — Самого-то редкостного и самого достопримечательного вы персам так и не показали.

— Чего же это? — заинтересовался император.

— А контракта, заключенного графом Клейнмихелем с американцами…

НЕ Я, А ОН!

Известный русский хирург профессор Гюббенет, прославившийся своими операциями во время Крымской войны, имел брата — киевского полицмейстера, с которым у него были весьма натянутые отношения. Когда Александр II вскоре после коронации приехал в Киев, ему в числе других профессоров университета представили и Гюббенета.

— А, так это ты брат здешнего полицмейстера? — рассеянно спросил его император, который всех называл на «ты».

Кровь бросилась Гюббенету в лицо.

— Ваше величество! — с возмущением сказал он. — Это не я — его брат, а он — мой брат!

КТО СЧАСТЛИВЕЕ?

В конце XIX века в Брюсселе собрался международный железнодорожный конгресс, на котором в числе прочих обсуждался и вопрос о преимуществах европейской и американской систем тяги. По первой системе машинист как бы закреплялся за паровозом, и тот находился в движении ровно столько, сколько в состоянии вынести организм человека. И когда машинист спал, локомотив тоже «отдыхал». По второй же системе паровоз работал непрерывно, менялись на нем только машинисты. Таким образом, в Европе локомотивы действовали в сутки не более 10 ч, а в Америке — до 20 ч.

Европейскую систему на конгрессе отстаивал бельгийский инженер Бельпер. Воодушевившись присутствием своего короля Леопольда II, он произнес патетическую речь, в которой сравнивал паровоз и машиниста с женой и мужем и доказывал, что нельзя разлучать супругов, что жена может быть счастлива и благополучна, если всегда находится при муже.

Ему возражал защитник американской системы инженер Сортио:

— Господин Бельпер живет рядом с Парижем, а не знает того, что там давно известно всем. А именно, что женщина, у которой не один, а несколько мужей, гораздо счастливее и содержится гораздо лучше, нежели женщина, живущая с одним мужем…

Под общий хохот аудитории и короля, склонного «к супружеской легкости», конгресс рекомендовал американскую систему…

ТОГО СЧИТАТЬ ЭТИМ!

Бывший адъютант М. И. Кутузова, генерал-лейтенант, академик А. И. Михайловский-Данилевский (1790–1848), составляя труды по истории Отечественной войны 1812 года, нередко, следуя своим выгодам, выпячивал заслуги тех военных, которые в данный момент занимали высокие посты. Но вот произошло непредвиденное. Когда очередной том с описанием подвигов тогдашнего военного министра князя Чернышева был уже напечатан, в Петербурге распространились слухи, что князя отправляют на Кавказ, а на его место назначают графа Клейнмихеля…

И многие поверили тому, что говорил по этому поводу известный петербургский острослов князь А. С. Меншиков — правнук петровского сподвижника:

— Данилевский, не желая тратиться на перепечатку своего труда, решил его не переделывать, а ограничиться уведомлением: мол, все, написанное о князе Чернышеве, считать относящимся к графу Клейнмихелю.

В наши дни история повторяется — на этот раз с многотомной историей Великой Отечественной войны, которая, по конъюнктурным соображениям авторов, претерпевает зачастую причудливые изменения.

ФАМИЛЬНЫЙ ГЛАГОЛ

О трех известных всему Петербургу братьях Бибиковых Меншиков отзывался весьма саркастически. Каждому из них был свойствен свой грешок: Дмитрий гордился древностью рода, Илья злоупотреблял картишками, а Гавриил часу не мог прожить, дабы не приврать и не похвастать.

— Всех Бибиковых отличает приверженность к глаголу «дуть», — пояснял Меншиков. — Один — надувается, другой — продувается, третий же — других надувает…

ГЕНЕРАЛ — ДАЖЕ НЕ МИНЕРАЛ

Известный русский капиталист В. А. Кокорев (1817–1889) считал, что осознать свои сословные цели и задачи отечественному купечеству мешает «чинобесие» — преклонение перед дворянами и чиновниками. Как-то раз ему довелось участвовать в выборах председателя одного торгово-промышленного объединения. Баллотировались на этот пост два кандидата: толковый, знающий отрасль предприниматель и мало понимающий в деле действительный статский советник, любивший, чтобы к нему обращались по соответствующему военному чину — «генерал»…

Во время обсуждения кандидатур Василий Александрович попросил слова.

— Когда Петр I по дороге в Крым проезжал через Донецкий бассейн, — сказал он, — ему показали выход на поверхность угольного пласта. Хотя каменный уголь тогда не использовался и еще мало кто понимал его значение, великий преобразователь России произнес пророческие слова: «Сей минерал, если не нам, то потомкам нашим зело полезен будет…» Тут Кокорев выдержал паузу и эффектно закончил:

— А сей генерал ни нам, ни потомкам нашим, и вообще никому и ни на что никак полезен не будет!

P.S. Интересно, подыскал бы он вообще слова, дабы охарактеризовать нынешних пенкоснимателей — руководителей искусственно создаваемых псевдоэкономических новообразований для переливания из пустого в порожнее? И какой чин для себя предусмотрели последние в разрабатываемом ранжировании населения? Не иначе, как соответствующий генерал-фельдмаршалу царских времен с окладом в сотню-другую советских прожиточных минимумов.

НУ И ЧИСТЮЛЯ!

В № 4 за 1991 год мы рассказывали, как жена изобретателя автомобиля Карла Бенца, Берта, «вывела автостроение на большую дорогу». В начале августа 1888 года она совершила первый в истории междугородный «автопробег» между Мангеймом и Пфарцгеймом (правда, по семейным обстоятельствам). Так вот, когда на полпути выяснилось, что горючего не хватает, она прикупила бензина в… аптеке, чем произвела на ее владельца неизгладимое впечатление. И хотя газеты уже вовсю шумели о беспрецедентном путешествии, аптекарь, отвечая на расспросы посетителей, неизменно подчеркивал то, что поразило его больше всего:

— Мы, фармацевты, люди наблюдательные, нас не проведешь. Едва эта смелая женщина, оседлавшая дрожки с мотором, вошла в мою аптеку, я сразу понял, какая это чистюля. Она купила у меня целых пять литров бензина, который, как известно, употребляется для очистки платья от пятен масла и грязи!

P.S. Что ж, каждый оценивает происшедшее так, как оно ему видится, по своему разумению. Ведь, допустим, и о недавнем историческом (по последствиям) событии, имевшем место возле «Белого дома» России в августе прошлого года, кое-кто вспоминает как о классной тусовке с дармовой выпивкой, закуской и денежными авансами.

НЕ В СВОИ САНИ НЕ САДИСЬ

В статье «Академическая наука в тисках финансового кризиса» («Природа», № 9 за 1991 г.) доктор химических наук С. А. Вольфсон приводит такой эпизод. Он разговорился с группой американских экономистов, сразу после их встречи с академиком Л. И. Абалкиным, возглавлявшим тогда экономическую реформу. Гости высоко оценили уровень состоявшейся научной дискуссии и не скупились на восторженные комментарии. Воспользовавшись случаем, Вольфсон поинтересовался у них: а какую официальную должность мог бы занять Абалкин в США? Например, мог ли он стать консультантом президента по экономике?

— Конечно, нет! — последовал дружный ответ.

При дальнейших расспросах оказалось, что не подходит он и для других, менее ответственных постов — допустим, руководителя консультативной фирмы или директора даже небольшого банка.

— Но тогда, что же возможно? — удивился Вольфсон.

Американцы замялись и после бурного обсуждения наконец объявили: академик мог бы стать профессором по истории экономики в одном из государственных университетов. И, видя разочарование собеседника («на что же нам надеяться?»), объяснили, что советские экономисты при всей их талантливости не владеют современным международным опытом, а следовательно, в лучшем случае являются теоретиками, но отнюдь не практиками.

«Прошло не так много времени, а Л. И. Абалкин закончил свою политическую деятельность, оставшись в памяти народной как автор непопулярного „абалкинского налога“ на зарплату», — с горечью констатировал Вольфсон.

P.S. Жаль, что американцы, в свою очередь, не поинтересовались: на какую должность у нас мог бы занять консультант по экономике ихнего президента. Пожалуй, тоже лишь университетского преподавателя — настолько разнятся методы хозяйствования обеих стран. Недаром же простое заимствование западных экономических структур, их прививка (даже в нарочито тепличных условиях) приобрели у нас уродливый, карикатурный вид. Вместо предпринимателей — Чичиковы, делающие деньги из воздуха, вместо коммерции — спекуляция и фарцовка, вместо бирж — базары, барахолки с зазывалами и т. п. Так что не будем пока загадывать, какими останутся «в памяти народной» другие реформаторы экономики.

КТО НА ЧЕМ ПИШЕТ

Приехав в Петербург, французский философ-энциклопедист Д. Дидро (1713–1784) совершенно заговорил императрицу Екатерину II, не уставая каждодневно объяснять ей, какими должны быть законодательство, администрация, финансы, политика в просвещенном государстве. Но, видя, что в России отнюдь не спешат вводить рекомендуемые им преобразования, он в обиженном тоне выразил императрице свое недоумение по этому поводу.

— Господин Дидро, — ответила Екатерина. — Я слушала с величайшим удовольствием революционные построения вашего блистательного ума. Они годятся для написания прекрасных книг, но их нельзя применять в управлении государством. И знаете, почему? Потому, что вы и я находимся в разных положениях: вы работаете на бумаге, которая гладка и все терпит, а я — на человеческой коже, которая раздражительна и щекотлива!

НЕ РАЗЕВАЙ РОТ!

Как-то раз у малолетнего сына известного немецкого биолога и популяризатора науки В. Бельше разболелся зуб. Приведя плачущего и упирающегося мальчугана к дантисту, отец стал уговаривать его сесть в кресло и открыть рот. При этом он, дабы придать сыну смелости, наглядно показывал ему, как это надо сделать. И тут врач, случайно заглянув в рот Бельше, сказал:

— Э-э! Да у вас у самого зубы не в порядке! А ну-ка, садитесь в кресло…

Возвращаясь домой без зуба, срочно удаленного дантистом, Бельше горестно сокрушался:

— И как это я мог забыть главную заповедь ихтиологов? Воистину: рыба, которая не разевает рот, никогда не попадается на крючок!

ПРЕДСКАЗАНИЕ НАОБОРОТ

Подготовка к полету наркома иностранных дел В. М. Молотова в США весной 1942 года велась в обстановке такой секретности, что главе Советского правительства И. В. Сталину приходилось вникать даже в некоторые технические детали предприятия.

— Каков процент точности ваших данных? — спросил он специалиста, ответственного за прогноз погоды по маршруту перелета.

— Сорок процентов, товарищ Сталин! — доложил тот.

— Маловато, — заметил глава правительства и предложил: — А вы предскажите все наоборот, и тогда точность у вас повысится до шестидесяти процентов!

ОСНОВАНИЕ НАЗНАЧЕНИЯ

И в царской России на высшие государственные посты зачастую назначались люди, не сведущие в том деле, которым им предстояло руководить, но пользующиеся поддержкой влиятельных лиц. Например, в 1903 году, возглавив правительство, граф С. Ю. Витте так характеризовал одного из «специалистов», вошедших к нему в подчинение:

— Наш министр земледелия в жизни не видел иных полей, кроме полей своей шляпы…

ЭТО-ТО — ПОНЯТНО, А ВОТ КАК КОРАБЛИ…

В 1885 году на Московско-Курской железной дороге, тогда еще однопутной, произошло чрезвычайное происшествие: товарный состав был пущен навстречу поезду, в котором ехал сам министр путей сообщения адмирал К. Н. Посьет (1819–1899). К счастью, опасность заметили, поезда вовремя остановили, товарняк дал задний ход, и оба состава потихоньку пришли на станцию, где министр на чем свет стоит стал распекать начальника станции.

— До какой же степени небрежности надо дойти, чтобы пустить один поезд на другой! — гремел Посьет. — Вы что же, не догадывались, что они могут столкнуться? Почему молчите, я вас спрашиваю? Отвечайте!

Железнодорожник, и без того глубоко переживавший за случившееся, был доведен криками министра до белого каления. Выведенный из себя, он решился на величайшую дерзость. Все знали, что блестящую карьеру Посьета омрачал один конфуз: командуя фрегатом, на котором путешествовал брат царя великий князь Алексей Александрович, он умудрился столкнуться в Северном море с другим судном, которое нанесло фрегату тяжелые повреждения. Об этом-то железнодорожник и напомнил министру.

— Вот вы, ваше высокопревосходительство, все говорите, что не можете понять, как можно пустить один поезд на другой. Конечно же, это ошибка, и раз она сделана, поезда — куда уж понятнее! — должны встретиться: ведь путь-то один, не отвернешь. А вот как корабли сталкиваются в море, где, кажется, очень даже достаточно места, чтобы разойтись, так это, ваше высокопревосходительство, вы сами соизволили видеть, когда командовали фрегатом…

ЖИЗНЕННО ВАЖНЫЙ КРЕДИТ

В сочинении «Военные хитрости» римский историк Полиен описал разнообразные уловки, к которым прибегали правители для сохранения своей власти, — не только в боевой обстановке, но и в мирной, при борьбе с собственными подданными. В том числе и такую.

Однажды боспорский царь Левкон I, «узнав, что многие из его друзей и граждан составили против него заговор, созвал всех иноземных купцов и попросил у них взаймы все деньги, сколько у кого было, говоря, что ему выдают врагов. Когда же купцы с полной готовностью одолжили деньги, он собрал их в свой дворец, открыл составленный гражданами заговор и попросил купцов быть его телохранителями, так как они получат свои деньги, только если спасут его. И действительно, купцы, желая спасти свои деньги, вооружились и сделались: одни — его телохранителями, другие — стражами дворца. Тогда Левкон при помощи их и наиболее преданных ему друзей схватил и перебил участников заговора, упрочил за собой власть и отдал купцам деньги».

НЕ МЫ — ЕМУ, А ОН — НАМ

К 70-м годам XIX века известность математика, создателя петербургской научной школы, академика П. Л. Чебышева (1821–1894) прокатилась по всей Европе. В частности, тогдашний президент Французской академии Шарль Эрмит (1822–1901) был настолько восхищен теоретическими трудами русского коллеги, что счел своим долгом выхлопотать для него орден Почетного легиона. Награда была незамедлительно выделена, оставалось уведомить самого награжденного — составить соответствующее письмо в Петербург. Но вот тут-то и вышла заминка. Варианты, предлагаемые его помощниками и секретарями, Эрмит безжалостно забраковывал:

— Не то! Совсем не то! Не так надо писать, — втолковывал он им. — Этот русский Ньютон не любит официальных почестей и с вашим «честь имею» не примет орден. Да и не за подписью министра. Следует написать от имени академии и подчеркнуть, что не мы оказываем ему честь, а просим его оказать честь нам и принять орден. Тем самым как бы мы присоединяемся к имени выдающегося ученого с мировой славой…

А немного погодя добавил:

— Пожалуй, Чебышев нам не ответит. Точно не ответит. Но и конфуза с отказом не будет.

Пафнутий Львович и не ответил. Он действительно не придавал никакого значения орденам и медалям.

И НИКАКОГО МЫЛА!

Первый в Германии химический факультет в университете (земля Гессен) был организован в 1824 году знаменитым химиком Юстусом Либихом (1803–1873). При этом ему пришлось приложить немало усилий, дабы преодолеть сопротивление профессоров, считавших, что химия нужна только аптекарям. Упрямились и немецкие купцы — спонсоры, говоря современным языком. Выделив деньги на переделку казарм в учебные аудитории они взамен требовали подготовки на факультете мыловаров.

В день торжественного открытия факультета Либих должен был выступить с вводной лекцией. Старейший университетский профессор Г. Зинмайер предупредил его:

— На лекции будут не только студенты-отличники, но и уважаемые, весьма состоятельные люди земли Гессен. А потому я настоятельно попрошу вас не подпускать никаких шпилек в их адрес и не нарушать наших старых традиций добропорядочности.

— Что может быть добропорядочнее, чем истина! — успокоил его Либих.

И, взойдя на кафедру, он в первых же фразах не отказал себе в удовольствии решительно высказать именно истину.

— Господа! — раздался громовой голос юного ученого. — Настоящий химик — не какой-то там изготовитель мыла или серной мази. Я совершенно не намерен готовить на своем факультете каких-то там фабрикантов соды. От тех, кто собирается у меня учиться, потребуется освоение всех основ химических и физических знаний, научный образ мышления. Что же касается практических задач, то на моем факультете я категорически не позволю на них оглядываться. Только после овладения всеми научными законами и правилами экспериментов у студента сам по себе появится ключ к дверям, за которыми — польза от химии. И она, естественно, куда больше, чем какое-то там мыло…

НЕПЕРЕВОДИМОЕ УЧЕНИЕ

Не зная немецкого языка, французский философ-позитивист Огюст Конт (1798–1857) никак не мог постичь обширных и сложно написанных трудов знаменитого немецкого философа Георга Гегеля (1770–1831). Поэтому при личной встрече он дружески попросил его сформулировать суть своих идеи «вкратце и на французском языке».

— Мое учение нельзя изложить ни вкратце, ни на французском языке! — мрачно ответствовал Гегель.

ВИДАЛИ МЫ ЭТУ АМЕРИКУ…

Будучи командированным в США, Д. И. Менделеев (1834–1907) повстречал на Филадельфийском выставке, посвященной 100-летию Штатов, группу русских мастеровых, приехавших монтировать павильоны и стенды русской экспозиции. Разговорившись с ними, Дмитрий Иванович был удивлен тем, что Америка не произвела на них благоприятного впечатления. Все-то им здесь не нравилось, все-то было глупо, суетливо, не по человечески, словом, не шло ни в какое сравнение с порядками и обычаями родного отечества.

— Но, согласитесь, есть же и кое что хорошее, — убеждал их Менделеев. — Например, вон, посмотрите, пьяных почти нет…

— Да это оттого, что и водка у них дрянная: ею не напьешься допьяна, — объяснили мастеровые.

КТО ПЕРВЕЕ?

Немецкий ученый И. Бартельс (1769–1836) известен, главным образом, как профессор математики Казанского университета (первый в его истории), обучавший будущего создателя неевклидовой геометрии Н. И. Лобачевского. А до этого, учительствуя в частной школе в Брауншвейге, он первый обратил внимание на выдающееся дарование восьмилетнего К. Гаусса, который больше, чем кто-либо иной, повлиял на развитие математики в XIX веке.

Участие в судьбе двух великих математиков оставило в тени работы самого Бартельса. В XIX же веке его изыскания в области теории функций и аналитической геометрии оценивались очень высоко. И знаменитый П. Лаплас на вопрос, кто есть первый математик Германии, без колебаний ответил: «Бартельс!»

— А как же Гаусс? — удивился вопрошавший.

— А Гаусс — первый математик мира! — сказал Лаплас.

ПО СВОЕЙ МЕРКЕ…

Взойдя на престол после смерти Николая I, 37-летний Александр II начал смещать с государственных постов отцовских любимцев. Это очень удручало вдовствующую императрицу Александру Федоровну. И когда ее старший сын выгнал главноуправляющего путями сообщения и публичными зданиями печально известного графа П. А. Клейнмихеля, она не выдержала.

— Как ты можешь удалять из министерства того, которого избрал твой отец, лучше, чем кто-либо другой, умевший распознавать и выбирать людей? — накинулась она на Александра II.

— Мама, папа был гений, — нашелся император. — И ему были нужны только исполнители. А я, увы, не гений. И мне надобны умные советники…

НОВОЕ ПРИМЕНЕНИЕ

Как-то раз в присутствии Н. М. Синева (1906–1991) — видного специалиста в области атомной промышленности — зашла речь о некоем молодом ученом, ставшем в 39 лет академиком, а в 42 — вице-президентом АН СССР.

— Я знаю об использовании атомной энергии в военных целях, — сказал Николай Михайлович. — Знаю и о ее использовании в мирных целях. Теперь на примере, — и тут он назвал фамилию молодого ученого, — я узнал, что атомную энергию можно применять и в личных целях!

ЦАРЬ-ЦАРЬ…

Перед первой мировой войной в российских судостроительных кругах не раз приходилось рассматривать различные прожекты сверхсильных боевых кораблей, вооруженных сверхмощными пушками и снабженных сверхтолстой броней: их в изобилии получало Морское министерство от изобретателей. После одного из таких обсуждений организатор и декан первого в России кораблестроительного факультета Петербургского политехнического института Константин Петрович Боклевский (1862–1928) со вздохом обратился к коллегам:

— Что же это получается, господа? У нас есть царь-колокол, который не звонит, царь-пушка, которая не стреляет, царь-корабль, который не плавает. Царь-царь, который не правит…

АУКНУЛОСЬ…

Когда скоропостижно скончался Н. С. Хрущев (1894–1971), газета «Правда», в свое время отводившая его выступлениям по 6–8 полос, ограничилась кратким уведомлением. Зато американские газеты и журналы поместили обширные статьи, где наряду с политическими заслугами бывшего главы правительства СССР отмечалось и другое — уже свое, кровное. А именно: США благодаря этому человеку были втянуты в беспрецедентную гонку, в результате чего стали могучей космической державой, представитель которой первым ступил на Луну.

Столь неожиданная обратная связь получила продолжение и в наши дни, о чем поспешил уведомить французский журнал «Пари-матч». Оказывается, видный юрист Хиллари Клинтон, сыгравшая ключевую роль в судьбе своего супруга — нынешнего президента США, прониклась жаждой к знаниям после того, как в СССР был запущен первый искусственный спутник Земли. По словам ее матери Дороти Родхэм, тогда, в 1957 году, США весьма болезненно восприняли свое поражение в космосе. 10-летней Хиллари и ее однокашникам объяснили — у нового поколения американцев нет иного выхода, как наверстать отставание, то есть хорошо учиться, быть компетентными во всех областях человеческой деятельности.

После этого стоит ли добавлять, что кумиром для Билла Клинтона был Джон Кеннеди, принявший вызов в космической гонке, и что в конце 1991 года на пресс-конференции в Литл-Роке (штат Арканзас) новоизбранный президент сразу же заявил: «Сделаю все… дабы Россия могла продолжать двигаться в правильном направлении».

МЕТАЛЛЫ ИЛИ УРАВНЕНИЯ?

Создатель петербургской научной школы, академик П. Л. Чебышев (1821–1894) был разносторонне одаренным человеком: знаменитый математик — теоретик и практик, он известен и как выдающийся механик, и как видный педагог, и как крупный общественный деятель. Но мало кто знает, что Пафнутий Львович занимался еще и вопросами артиллерийского дела. В 1870-х годах по просьбе военных руководителей Кронштадта он разработал продолговатый чугунный снаряд со стальной бронебойной головкой.

После успешных испытаний артиллеристы с удовлетворением говорили:

— Вот что значит изготовить снаряды из хороших высококачественных металлов!

— Посмею заметить, — возразил Чебышев, — что здесь секрет заключен в хороших уравнениях, заложенных в эти самые металлы…

НЕОБХОДИМОЕ УТОЧНЕНИЕ

Английский математик Чарлз Бэббидж (1792–1871) был одержим техническим творчеством. В числе его изобретений такие известные, как спидометр, электросторож для коров и другие. Однажды он обратился с посланием к поэту, лорду Алфреду Теннисону (1809–1892):

«Сэр, в Ваших стихах „Образ Солнца“, в целом звучащих прекрасно, есть строки:

Каждый миг смерть, Каждый миг рожденье.

Должно быть понятно, что, если бы так, население мира не ведало б роста. На деле же рождаемость несколько выше, чем смертность. И я предлагаю, чтоб в новом издании Ваши стихи зазвучали иначе:

Каждый миг смерть, Каждый миг 1,16 рожденья.

Примите, сэр, мои уверения и проч.».

После этого не кажется удивительным, что именно Бэббидж первым сконструировал быстродействующее вычислительное устройство. Однако ему не повезло. Сделать его «Аналитическую машину» практически полезной могла вакуумная лампа, а она появилась лишь в 1906 году.

ЧТО УГОДНО ЗАМУСОРЯТ!

Как-то раз горничная, прибиравшая покои английского астронома Джона Гершеля (1792–1871) — страстного исследователя туманностей и звезд, со вздохом спросила своего хозяина:

— Скажите, вот вы ученый, неужели и на самих звездах есть пыль и мусор?

— Трудно сказать, — растерянно промямлил Гершель. Но потом вдруг рассмеялся и решительно заявил: — Если там обитают люди, то пыль и мусор должны быть непременно!

КАК ОПОРОЧИТЬ ПРЕДШЕСТВЕННИКОВ

Из фаворитов своей матери император Павел I пуще всех ненавидел Григория Александровича Потемкина (1739–1791). Воцарившись через пять лет после смерти светлейшего князя Таврического, Павел принялся сокрушать все, что создал люто ненавистный ему вельможа.

— Вы способны сказать, каким образом поправить то зло, которое причинил этот деятель многострадальной России? — гневно спросил он однажды Василия Степановича Попова — давнего правителя потемкинской канцелярии.

— А вы, назло, отдайте туркам Причерноморье, Новороссию, Тамань и Крым! — посоветовал Попов.

Задохнувшись от бешенства, Павел побежал за шпагой, а Попов поспешил удалиться из дворца. На следующий день, лишенный всех чинов, он отправился в ссылку…

КАК ОБОЙТИ ЛИЗОБЛЮДОВ

Когда военная слава А. В. Суворова (1730–1800) достигла апогея, Екатерина II увидела, что ему придется все-таки присвоить звание фельдмаршала, причем вне очереди, в обход любимчиков да и старшинства.

— Что делать, господа! — со вздохом сказала она придворным военачальникам. — Звание фельдмаршала я не всегда сама жалую. Иногда у меня его и силой берут…

НАДО ЖДАТЬ?

В XIX веке после освобождения крестьян русское общество охватила предпринимательская горячка. Ответом стало невиданное дотоле мздоимство государственных и муниципальных чиновников, норовивших выцыганить с просителей взятку за каждую свою подпись. По воспоминаниям известного экономиста А. Озерова, один начинающий предприниматель долго обивал пороги крупного чиновника, от которого зависело прохождение его дела. Но на все напоминания и поклоны сановник неизменно отвечал односложной фразой:

— Надо ждать!

Наконец терпение просителя лопнуло:

— Ваше высокопревосходительство! — взмолился он — Да чего же еще ждать-то? Ведь все готово, осталось только вам поставить свою подпись, да и дело с концом!

— Вы что — совсем ничего не понимаете? — раздраженно воскликнул чиновник. — Я же вам сто раз говорил: надо ж дать!

НЕ НАКЛИЧЬ!

Коллекцию странных, даже каких-то мистических совпадений, которые изредка подкидывает нам жизнь и которые заставляют всерьез задуматься — случайно ли это? — можно пополнить и таким фактом. В «Литературной газете» (25 сентября 1991 г.) под рубрикой «Казус» опубликована довольно язвительная заметка Олега Мороза. Начинается она так: «Польский еженедельник „Впрост“ напечатал статью „Тайна смерти Георгия Маркова“ — об известном болгарском писателе-диссиденте, убитом в Лондоне в 1978 году, как полагают, болгарской службой госбезопасности при содействии КГБ. Об этом деле писано в последнее время немало, так что, может быть, эта статья и не обратила бы моего внимания, если бы ее в качестве иллюстрации не сопровождал портрет покойного писателя: со страницы журнала на меня смотрели до боли знакомые и родные… черты… председателя Союза писателей СССР Георгия Мокеевича Маркова…» Ну, и дальше в том же роде — каковы именно черты «этого литературного деятеля, принесшие ему две золотые звезды Героя соцтруда с бюстом и персональным музеем… прижизненное реноме писателя-классика».

Эта заметка «Ба, Георгий Мокеич, да вы диссидент!», вторя О. Морозу, может быть, и не обратила бы нашего внимания, если бы не зловещее послесловие — через три дня, 28 сентября, «Известия» поместили сообщение, озаглавленное «Умер Георгий Марков».

ДОГОВОРИЛИСЬ НА 50 %

Первый председатель общественной творческой лаборатории «Инверсор», действующей при нашем журнале, А. М. Добротворский (1908–1975) по просьбе главного редактора В. Д. Захарченко подыскал для редакции машинистку. Когда после переговоров в кабинете шефа его спросили, чем все завершилось, он хитро ответил:

— Они договорились на пятьдесят процентов: она согласна, он — нет…

А затем, улыбаясь, продолжил:

— И мне в свое время выпал случай достигнуть подобной договоренности, но, правда, тогда обе стороны были согласны.

На наши недоуменные расспросы он поведал такую историю. Оказывается, Алексей Михайлович был арестован в период, как он сам выразился, «раннего репрессанса» и в конце концов очутился в зэковском КБ, где работал по своей специальности — конструктором авиадвигателей. Так вот, однажды Л. П. Берия, часто посещавший со свитой подопечную ему «шарагу», подошел к его кульману и спросил, что он тут вычерчивает. «Говорю — мотор на 800 л.с. Он постоял, постоял, а потом снял пенсне и заявляет: „Нашей авиации нужен двигатель на 1600 лошадей. И сделать его чертежи необходимо за неделю!“ — „Есть, — отвечаю, — задание будет выполнено“. И что же? В следующий визит он сразу ко мне. Отдергиваю занавеску с чертежа и показываю свой „шедевр“: а я просто пририсовал сбоку тот же мотор в зеркальном изображении и коленвалы обоих соединил через паразитку. Берия аж залюбовался: „Ну, постарался! Ну, молодец!“ Вот и выходит, что договорились мы с ним на пятидесяти процентах…»

Нет уж, подумали мы, между «на пятьдесят» и «на пятидесяти» — большая разница!

ВЕРТОЛЕТ-НЕВИДИМКА

Когда 14 сентября 1939 года знаменитый И. И. Сикорский (1889–1972) поднял в воздух свой первый, разработанный в США вертолет VS-300, тот вибрировал так, что у авиаконструктора не попадал зуб на зуб. Впоследствии, вспоминая об этом, Игорь Иванович не без юмора говорил:

— Трясло так, что люди, наблюдавшие за полетом с земли, видели вместо геликоптера размытое пятно!

ЗАДОМ НАПЕРЕД

Спустя несколько месяцев VS-300 проявил свой норов на первой публичной демонстрации в Бриджпорте. После того как Сикорский рассказал собравшимся об устройстве и возможностях вертолетов, начался показ машины в действии. Гости были поражены маневрами аппарата, то зависавшего на месте, то перемещавшегося вверх, вниз, вбок, даже назад. Сикорский же недоумевал: вертолет упорно не желал лететь вперед! И тут, как на грех, один из приглашенных спросил:

— А вперед — почему не летит?

Надо было выходить из положения, и Сикорский нашелся:

— Ах, это? Вы знаете, мы столкнулись с таким количеством инженерных проблем, что столь незначительную оставили напоследок, хотя уже и знаем, как решить. Мы просто развернем кресло пилота, и аппарат будет летать задом наперед!

КАК ПУШКИН СЛОВА ПРОДАЛ

Однажды к А. С. Пушкину (1799–1837), томившемуся от безденежья, явился немецкий предприниматель.

— Что нужно? — неприветливо спросил поэт.

— Пришел за вашим товаром, — без околичностей ответствовал посетитель. — Вы пишете стихи. Я же делаю ваксу. Вот и хочу из ваших стихов напечатать на ярлыках четыре слова, которые как нельзя лучше характеризуют высокие качества моей продукции. А слова эти — «яснее дня, чернее ночи». За них я дам вам, господин сочинитель, 50 рублей. Вы согласны?

Александр Сергеевич расхохотался, и сделка свершилась.

КАК ТИМОШЕНКО СЛОВО БРАЛ

Все интересы знаменитого русского ученого С. П. Тимошенко (1878–1972), эмигрировавшего в США, были сосредоточены на проблемах излюбленной им науки о сопротивлении материалов. Одержимость работой доходила у Степана Прокофьевича до того, что в уик-энд, отправляясь в дальнюю прогулку, он предупреждал друзей и близких, вызывавшихся его сопровождать:

— Я готов взять вас с собой, но при условии: вы дадите слово, что будете непременно молчать, ни за что не заговорите.

КАК БОРОТЬСЯ СО СЛУХАМИ

Как-то один российский губернатор жаловался графу Алексею Григорьевичу Орлову (1737–1807), разгромившему в свое время турецкий флот в Чесменском сражении.

— Только представьте себе, граф, — говорил он. — Мои недоброжелатели распускают обо мне слухи — что бы вы думали? — будто я беру… взятки!

— Вот-вот, — сокрушенно поддакнул Орлов. — То же самое было со мной в Италии, где обо мне ходили слухи, будто я за бесценок скупаю и похищаю старинные произведения искусства. Но заметьте, мой друг, слухи сразу же прекратились, как только я перестал это делать…

МАЛЕНЬКИЕ РАДОСТИ ВЛАСТИТЕЛЯ

Император Александр III (1845–1894) после трудового дня любил перекинуться в картишки и отведать водки с генералом своего конвоя Черевиным. Императрица Мария Федоровна пристально следила за времяпрепровождением своего августейшего супруга и не раз пресекала его попытки «дернуть по мерзавчику». Чтобы не давать оснований жене для недовольства, а придворным для кривотолков, Александр III заказал себе и Черевину сапоги с широкими голенищами и плоские фляжки для спиртного. И как только выпадал удобный момент, заговорщики извлекали фляжки из-за голенищ и украдкой прикладывались к ним, причем властитель величайшего в мире государства радостно приговаривал:

— Голь на выдумки хитра!

ИЗ БЫТА ИНТЕЛЛИГЕНТОВ

РАНЬШЕ…

Принимая посетителей в Главной палате мер и весов, ее директор знаменитый Д. И. Менделеев (1834–1907) часто раздражался, когда ему, как штатскому генералу оказывались знаки чинопочитания.

— Ваше превосходительство… — начинал, бывало, посетитель.

— Что-что? — перебивал его Менделеев — Кого я превосхожу? Нет уж, зовите меня просто — Дмитрий Иванович.

…И ПОЗЖЕ

Лагерь, где находился в заключении выдающийся русский философ, богослов, ученый и инженер П. А. Флоренский (1882–1943), располагал превосходной библиотекой, которую, по слухам, реквизировали у Л. Б. Каменева, бывшего председателя Совета Труда и Обороны. Обычно к вечеру он наведывался в нее и просил дать что-нибудь почитать на сон грядущий. Библиотекарь, весьма уважавший Флоренского и ценивший его редкую эрудицию, неизменно вопрошал, нарочито громко:

— А на каком языке, Павел Александрович?

И Флоренский, дабы подыграть, доставить ему удовольствие, неизменно отвечал:

— Да все равно…

АВТОСТРОЕНИЕ ТУТ НИ ПРИ ЧЕМ

Современный петербургский район Автово не имеет никакого отношения к автомобильному производству, как можно было бы подумать. Да и появился он лет на семьдесят раньше, чем первая «самобеглая коляска». Правда, тогда назывался не Автово, а Афтово…

После знаменитого наводнения 1824 года император Александр I, осматривая наиболее пострадавшие прибрежные местности, посетил одно селение, совершенно уничтоженное стихией. Старик, вызвавшийся поведать царю, кто что потерял, взволнованно говорил:

— Все погибло, батюшка, все. Вот у афтово домишко унесло, у афтово — двух коней и четырех коров, у афтово…

— Ну, ладно, — перебил его Александр. — Это все погибло у Афтова, а у других-то что?

И когда ему разъяснили — старик вместо слова «это» произносил «афто», он рассмеялся и приказал построить на высокой насыпи новую красивую деревню и назвать ее Афтово…

НЕЛЬЗЯ СОЙТИ С ТОГО, ЧЕГО НЕТ

Когда в петербургском свете распространились смутные слухи о том, что брат императора Александра II великий князь Николай Николаевич (1831–1891) несколько повредился в уме, его младший брат Михаил категорически отверг их, приведя убедительный довод:

— Вздор! Человек такой непомерной глупости не может сойти с того, чего у него нет!

ТРУДНОЕ — ОТДЫХ ОТ СЛОЖНОГО

Знаменитый французский лингвист Жан Франсуа Шампольон (1790–1832), приступив к расшифровке древнеегипетских иероглифов на базальтовой плите, найденной в 1799 году наполеоновскими солдатами близ города Розетта, имел за плечами большой опыт работы с рукописями на санскритском, арабском, персидском, коптском и древнегреческом языках. Однако разгадка иероглифического текста Розеттского камня оказалась крепким орешком…

Как-то раз ученый попросил своего брата прислать ему грамматику китайского языка.

— Зачем она тебе? — поинтересовался тот.

— Чтобы хоть немножко отвлечься от этой головоломной работы с иероглифами, — ответил Шампольон.

УБЕДИТЕЛЬНОЕ ДОКАЗАТЕЛЬСТВО

Когда знаменитый французский химик Жозеф Луи Гей-Люссак (1778–1850) установил формулу воды (H2O), он пустился по лаборатории в пляс, отбивая такт сабо — башмаками, выдолбленными из дерева; другую обувь быстро проедали реактивы, проливаемые на пол лаборатории. Но его коллеги не признали этого открытия. Спустя несколько лет ученый опять плясал в сабо: повторные опыты, проведенные совместно с немецким химиком Юстусом Либихом, подтвердили результаты. Тем не менее консервативные коллеги снова усомнились в открытии.

— Что им еще надо? — возмутился Гей-Люссак. — Видно, чтобы убедить их, надо отплясать у них на головах?..

— И вот в этих самых сабо, — добавил Либих.

МЕДАЛЬ ЗА АРИФМЕТИКУ

Когда знаменитому немецкому математику, физику, геодезисту и астроному Карлу Гауссу (1777–1855) вручили одну из самых престижных в научном мире медалей Парижской академии наук, он повел себя очень странным образом. Оказавшись дома, выложил драгоценную медаль из изящной, обтянутой сафьяном коробочки и бережно положил туда, на бархатную подушечку, потертый медный грош 1780 года. Его коллега Вильгельм Вебер — свидетель этой сцены — изумленно воскликнул:

— Но, Карл, это же святотатство!

— Отнюдь нет, милый друг! — ответил ученый. — Коробочка мне так понравилась, что я решил хранить в ней свою самую ценную награду. Этот грош я получил в раннем детстве от плотников, работавших в бригаде моего отца. Вертясь у них под ногами на стройке, я нередко получал от них подзатыльники до тех пор, пока однажды не нашел грубую ошибку в смете выполненной ими работы, которую отметил углем. Сначала они отмахнулись от меня, а потом, разобравшись, дали вот этот грош. И для меня он — самая дорогая награда — медаль за арифметику!

P.S. Помните, почти весь 1992 год по Центральному телевидению крутили американские мультфильмы «Утиные истории». Их главный герой Скрудж Макдак стал настоящим кумиром наших ребятишек, календари, жвачки, майки, значки и школьные ранцы с его изображением шли нарасхват. Но обратите внимание: если для Макдака с заработанной некогда десятицентовой монеты, которую он так бережно хранил, начался путь к несметному богатству, то для Гаусса с гроша — путь в большую науку. Не кажется ли вам — весьма примечательная деталь?

КАКОЙ «ДВОР» ЛУЧШЕ?

Когда «Николаша» — великий князь Николай Николаевич младший (1856–1929) надумал жениться, он, по правилам царского дома, должен был испросить разрешения у своего кузена — Александра III. Однако, узнав, что избранница его сердца — купчиха Буренина, тот заметно смутился:

— Я состою в родстве со всеми европейскими дворами, — сказал император. — Не хватало только родства с Гостиным двором!

МУДРЕНЫЙ ЯЗЫК

Л. Н. Толстой (1828–1910) был наделен большими лингвистическими способностями. Он с детства знал французский, немецкий, английский, а потом по мере надобности сравнительно легко и быстро овладел еще десятком языков, включая греческий, латынь и древнееврейский. Однако, взявшись на склоне лет изучать японский, Лев Николаевич с недоумением убедился, что этот язык пошел у него не так бойко, как другие.

— Не пойму, в чем дело? — обиженно жаловался он близким. — Или японский слишком труден, или я поглупел…

МОЖНО ВЗГЛЯНУТЬ И ПО-ДРУГОМУ…

Князь Н. Б. Юсупов (1750–1831) — министр, член Госсовета, директор императорских театров, Эрмитажа, владелец и строитель известной подмосковной усадьбы Архангельское — отличался чрезвычайной моложавостью, гордился этим качеством и не упускал случая кольнуть им сверстников. Как-то раз он пристал к своему одногодку графу Маркову:

— Посмотришь на тебя, — говорил он, — и сразу видно, что ты уже служил, а я вот — еще в школу ходил!

Марков, взглянув на Николая Борисовича с сожалением, не замедлил с ответом:

— Что же это твои родители так поздно стали тебя грамоте-то учить?

НУ И БЕСТАКТНОСТЬ!

По воспоминаниям начальника политического отдела Департамента полиции П. И. Рачковского (1853–1911), один армейский строевой полковник, попавший служить в «охранку», был страшно обескуражен поведением неблагонадежных.

«Наблюдаемые, — жаловался он Петру Ивановичу, — возмутительно пренебрегают правовыми нормами и даже позволяют себе нагло уклоняться от установленного за ними секретного наблюдения!»

ЗНАЙ, С КЕМ ШУТИТЬ…

Однажды Николай I срочно вызвал к себе полицмейстера Петербурга Бутурлина и заявил ему: «Ты знаешь, что памятник Петру I украли? Приказываю в 24 часа найти его и поставить на место».

Здесь нелишне пояснить, что Бутурлин обладал в избытке усердием, чего никак нельзя сказать об его уме. Он тут же отправился на розыск, но, проезжая по Сенатской площади, обнаружил «пропажу». Незамедлительно вернулся и радостно доложил хозяину Зимнего дворца, что донесение на его высочайшее имя — чистое недоразумение.

Николай I рассмеялся: «Очнись, Бутурлин, сегодня же 1 апреля! Да и разве можно такую махину вообще украсть?»

Что происходило в уме ретивого полицмейстера, истории неведомо. Но факт остается фактом: ровно через год, 1 апреля, и он прибегнул к розыгрышу — во время посещения Николаем I оперы доложил ему, что горит Зимний дворец. Император спешно отбыл к месту пожара и, убедившись в отсутствии оного, потребовал объяснений. Затейнику на собственном опыте пришлось убедиться в том, насколько справедлива латинская поговорка «Что позволено Юпитеру, то не позволено быку». Взбешенный Николай I изрек: «Ты дурак, Бутурлин! И не вздумай только, что это первоапрельская шутка. Завтра я непременно скажу тебе то же самое»…

Вскоре полицмейстер получил новое назначение — подальше от Петербурга.

ДИАГНОСТИКА НАЧАЛЬСТВА

Английский адмирал Дж. Фишер — главный инициатор создания «Дредноута» линейного корабля нового типа, содержавшего множество принципиальных технических усовершенствований, — отличался крайней резкостью характера и остротой языка. Как-то раз, отстаивая свои идеи на заседании в Адмиралтействе, он отозвался о присутствующих лордах как о ничего не понимающих в деле идиотах.

— Сэр! — остановил его председательствующий. — Не кажется ли вам, что в столь высоком собрании неуместны такие оскорбления?

— Здесь нет ничего обидного, сэр! — отрезал Фишер. — Для этих людей слово «идиот» не оскорбление, а диагноз…

А ЕЖЕЛИ НЕВТЕРПЕЖ?

Порошин — воспитатель цесаревича Павла Петровича — трепетно любил своего воспитанника и неустанно готовил его к исполнению грядущих императорских обязанностей. А пуще всего, внушал он наследнику российского престола, надо всегда помнить: государственные дела, как ничто другое, требуют осмотрительности, времени и терпения. Реакция наследника, как явствует из записи в порошинском журнале, была обескураживающей: «Его высочество, слушав, изволил покивать тут головушкою и сказать: „Но как терпения-та нет, где ж ево взять?“»

И действительно, именно поспешность, необдуманность в нововведениях, сумбурно проводимых Павлом I, который дорвался до власти лишь в 42-летнем возрасте, и послужили причиной его насильственного устранения — убийства.

СТРАШНЕЕ ПИСТОЛЕТА

Правнук «светлейшего» сподвижника Петра I — А. С. Меншиков (1787–1869), адмирал и острослов, имел затяжную «контру» с графом П. А. Клейнмихелем, главноуправляющим путями сообщения и публичными зданиями. Всему, что сооружалось ведомством последнего, Меншиков неизменно сулил провал — Исаакиевскому собору, мосту через Неву, Николаевской железной дороге… «А когда Клейнмихель, наконец, наберется храбрости и вызовет меня на дуэль, — публично предупреждал он, — я знаю, что ему устроить, вместо пистолета выберу железную дорогу. Предложу прокатиться до Москвы и посмотреть, кого из нас убьет!»

ПРОВЕРКА СЛУХА!

По свидетельству знаменитого советского оружейника М. Т. Калашникова (1919–2013), при полигонных испытаниях разработанных им образцов его нервы и чувства обострялись до такой степени, что он на слух определял малейшие обои в стрельбе и сразу же звонил испытателю, выяснял причины задержки. Как-то раз, услышав запинку в треске его автомата, он, обеспокоенный, вышел на связь. В ответ в трубке раздался здоровый смех, а потом испытатель пояснил:

— Проверка слуха! Мы вот тут поспорили, засечешь ты перерыв в стрельбе или нет. Считай, это был экзамен твоей нервной системе…

«Хороша проверка, нечего сказать, — вспоминает Калашников. — Впрочем, без таких шуток, наверное, не было бы выхода тому психологическому напряжению. которое неизбежно накапливалось в ходе испытаний».

ДЛЯ ЖАЛЯЩИХ НЕТ РАЗНИЦЫ…

Знаменитый русский живописец М. В. Нестеров, работая над портретом академика И. П. Павлова (1849–1936), жил несколько дней в его институте в Колтушах, под Ленинградом. Встречаясь с Михаилом Васильевичем и его женой за завтраком, Иван Петрович обычно рассказывал им о своих ежеутренних наблюдениях за пчелами.

— Удивительно умные существа, эти пчелы! — восхищался он. — Видят, что я занят своим делом, и понимают: я им не враг, не эксплуататор их труда, не то что какой-нибудь там пчеловод. Летают себе спокойно вокруг меня и не трогают, а пасечник не смеет к ним подойти без сетки — тут же ужалят.

На следующее утро Нестеров заметил под глазом у Павлова изрядную шишку. Академик сидел хмурый, отвечал неохотно, потом признался:

— Сегодня попалась какая-то глупая пчела: не сумела отличить совершенно безвредного для нее, занятого своим делом человека от явного врага-пасечника. Но это, конечно, нетипично. В семье не без урода, потом что в целом-то пчелы исключительно умны.

Через день шишка украсила и другой глаз академика. Он сидел явно не в духе, в тягостных размышлениях и лишь в конце завтрака просиял:

— Теперь-то мне все понятно! Для пчел нет разницы между моими совершенно неопасными для них занятиями и действиями их врага-пасечника. Я совершил научную ошибку, предположив в пчелах большой ум…

И СВОИХ ВЕДЬ ХВАТАЕТ!

Московский почт-директор А. Булгаков (1781–1863) в молодости служил в Неаполе, где как-то разговорился с путешествовавшим по Италии англичанином.

— Скажите, — вдруг заинтересовался тот, — а есть ли в России дураки?

— Полагаю, что есть, и, кстати, не меньше, чем в Англии, — хмуро парировал Булгаков столь бестактный вопрос.

— Да вы, видимо, неправильно меня поняли, — с досадой поправился собеседник. — Я вот что не могу понять — почему ваше правительство, имея собственных дураков, прислушивается к мнению и даже назначает на начальствующие должности преимущественно дураков чужеземных?

ЗАКОВЫРИСТЫЕ ТЕРМИНЫ

После ряда блестящих морских побед над шведами Екатерина II пожелала принять адмирала В. Я. Чичагова (1726–1809) и от него самого услышать рассказы о его подвигах. Простодушный моряк, поначалу робевший непривычной обстановки, под конец так увлекся, что стал говорить вполне откровенно, густо сдабривая речь крепкими матерными выражениями. Императрица слушала его внимательно и совершенно невозмутимо. Вдруг, вспомнив наставления придворных, строго-настрого предостерегавших его от употребления ругательств в беседе с царицей, адмирал побледнел и пал перед ней на колени:

— Виноват, матушка… Ваше величество… — залепетал он.

— Ничего, — кротко сказала ему Екатерина, — ничего, Василий Яковлевич, продолжайте. Хотя я ваших морских терминов и не разумею, но интересно же!

МНОГО ХОЛОДКОВСКОГО!

Как-то раз выдающийся русский гельминтолог К. И. Скрябин (1878–1972) разговорился со своим швейцарским коллегой профессором О. Фурманом.

— Удивляюсь, почему среди ученых в России столь распространена фамилия Холодковский, — между прочим заметил фурман.

— Из чего это вы вдруг сделали такое заключение?

— А как же? Следя за научной литературой, я часто встречаю работы двух Холодковских — зоолога и гельминтолога. А кроме того, уверяли меня, есть еще один Холодковский. который очень удачно перевел на русский язык гётевского «Фауста», произведения Байрона, Лонгфелло, Шиллера…

— Да вы говорите об одном Холодковском! — расхохотался Константин Иванович.

И действительно, член-корреспондент Петербургской АН Николай Александрович Холодковский (1858–1921) был не только зоологом широкого профиля, но и блестящим поэтом-переводчиком: в частности, за перевод «Фауста» он 19 октября 1917 года был удостоен полной академической премии А. С. Пушкина.

УХ, ЭТА МОЛОДЕЖЬ!

В первой половине XIX века в России распространилась мода на романы известного английского писателя Вальтера Скотта (1771–1832). Как-то раз его произведения обсуждались в молодой компании в присутствии одной почтенной старушки, юность которой пришлась на увлечение русского общества писаниями французского философа Вольтера (1694–1778). Ее шокировал разговор молодых людей и, толком не расслышав, о ком идет речь, она решила призвать их к порядку.

— Господа! Я полностью согласна: Вольтер, конечно, вольнодумец, но не кажется ли вам, что называть его скотом, право, уж чересчур…

ПОСПЕШНЫЙ КОММЕНТАРИЙ

В 1925 году профессор физики университета в Галле Густав Герц (1887–1975) получил Нобелевскую премию за доказательство существования дискретных уровней энергии в атомах. Один из популярных американских еженедельников спутав Густава с его дядей Генрихом Герцем (1857–1894) так откомментировал это присуждение.

«Справедливость восторжествовала. Лучше поздно, чем никогда! Человек стоявший у колыбели радио, основоположник электродинамики, наконец-то вознагражден за свой бессмертный труд…»

Герц-младший отнесся к столь невежественным словам с должным юмором:

— У знаменитого открывателя спектрального анализа Роберта Бунзена был однофамилец и дальний родственник, довольно известный в свое время теолог. Так вот, когда вышел посмертный труд последнего «О роли Бога в истории человека», ученого спросили, почему это он издал его неоконченным? «Преждевременная смерть помешала мне закончить исследование!» — не растерялся тот.

…Остается гадать, какой комментарий поместил бы злополучный еженедельник, узнав, что Густав Герц после второй мировой войны 9 лет отработал в нашей стране и даже удостоился Сталинской премии.

ЗНАЙ, КОГДА ИЗОБРЕТАТЬ!

При постройке первого постоянного моста через Неву возникли трудности с забиванием свай для опор в ложе реки. Талантливый строитель моста инженер-путеец С. В. Кербедз (1810–1899) для ускорения и облегчения работ сконструировал сваебойную машину и направил ее описание, чертежи и расчеты главному управляющему путей сообщения и публичных зданий графу П. А. Клейнмихелю. Представленные документы привели одиозноизвестного начальника в негодование. Вместо награды или просто благодарности он объявил Станиславу Валериановичу строгий выговор за то, что тот не удосужился изобрести эту машину раньше и тем самым ввел казну в напрасные расходы!

НЕПОНЯТЛИВЫЙ НАБОРЩИК

Французский географ конца XVIII века Мальт-Брюн включил в рукопись своего труда описание некоего горного плато, высоту которого он определил в 36 тысяч шагов. Получив же корректуру, обнаружил, что наборщик ошибся — прибавил к этому числу нуль, отчего появилась нелепая цифра: 360 тысяч шагов. Ученый жирно и размашисто зачеркнул лишний нуль, но в следующей корректуре вместо исправленной была поставлена новая величина — 36 миллионов шагов. Разгневанный автор на полях гранок написал: «36 миллионов шагов! Требую, чтобы было 36 тысяч! Скоты!»

Наконец, книга вышла, и Мальт-Брюн прочитал: «Плато, где живет 36 тысяч коров, достигает в высоту 36 миллионов шагов»…

P.S. Сколько раз, подготавливая заметки в «Клуб „ТМ“», приходится убеждаться: видимо, есть ситуации, которых не касается время. Вот и в данном случае: ведь и мы неоднократно сталкивались с такими наборщиками. Среди них особенно запомнился один — недавний десятиклассник, склонный к пикантному юмору. В верстке журнала, вплоть до последней корректуры, он упорно вставлял вместо «антистоксовской» люминесценции «антисоветскую», а «самоделку» заменял «самоцелкой». Только после сурового, мужского разговора он наконец-то осознал, что его шутка грозила редактору немедленным увольнением с «волчьим билетом» (дело было в разгар застойного периода).

ЛУЧШЕ УЖ ПЕРОМ!

После того, как оружейный завод Фило Ремингтона освоил серийное производство первых пишущих машинок, его владелец презентовал новинку, для рекламы, знаменитому Марку Твену, который опробовал ее при работе над бессмертными «Приключениями Тома Сойера». Но рекламы не получилось: писатель поспешил вернуть подарок. Когда репортеры поинтересовались у Твена, чем вызван такой странный шаг, он признался:

— Печатала машинка отлично и споро, но все друзья и знакомые задавали столько вопросов о принципе ее действия и преимуществах перед пером, что я испугался — у меня же не будет времени для работы над следующим романом!

P.S. В подобной ситуации оказались и наши редакторы, когда перешли на набор текстов и их редактирование с помощью предоставленных, в порядке рекламных образцов, компьютеров «Энтерпрайз». Вернее, те, которые первыми освоили невиданную дотоле технику, — коллеги просто не давали им работать, беспрестанно выспрашивая какую и вслед за какой кнопку нажимать. Однако мы не вернулись к пишущим машинкам — просто наняли специалиста, который и взялся за компьютерный ликбез любопытствующих.

КАЖДОМУ СВОЕ

В 1867 году российский император Александр II (1818–1881) прибыл в Париж для встречи с французским императором Наполеоном III (1808–1873). Когда оба монарха проезжали по улицам в открытой коляске, дабы самолично лицезреть ликование народа, кто-то метнул в них бомбу, но она не разорвалась.

— Если ее бросил итальянец, — обреченно вздохнув, заметил Наполеон Александру, — то она предназначалась мне, а если поляк — вам, мой друг!

Стоит ли напоминать, что на Александра II, который на первых порах обнадежил своих подданных как реформатор, потом же переметнулся к реакционному внутриполитическому курсу, были совершены многочисленные покушения и в конце концов его убили народовольцы? А на Наполеоне III вообще завершилась монархия во Франции — он был низвергнут Сентябрьской революцией 1870 года, после чего власть в стране поспешила захватить буржуазия.

ЛУЧШЕ ЛИ?

Русский военачальник и военный теоретик, генерал от инфантерии М. И. Драгомиров (1830–1905) — последователь Суворова в вопросах обучения и воспитания войск, подобно своему кумиру, был человеком весьма ироничным, а в крайних случаях и язвительным. Однажды некий туповатый чиновник предложил ему интимно встретиться для обсуждения каких-то служебных дел.

— Ну что ж, валяйте… — нехотя согласился Михаил Иванович. — Как говорится, один ум хорошо… Но все-таки: неужели полтора лучше?

Добавим: вопрос не столько риторический, сколько актуальный. Ведь даже в худшем случае, когда умный начальник прислушивается к негодному предложению приближенного дурака, все-таки остается «пол-ума» в позитиве. Ситуация становится куда драматичнее, если он находится на том же интеллектуальном уровне, что и его советчик. Тогда при скрещивании их мнений получается нуль, и дела буксуют на месте. Но к настоящей трагедии приводит напористый дурак, которому не откажешь в своеобразном уме, по-бесовски направленном в разрушительную сторону.

ИМЕЮЩИЙ УШИ ДА УСЛЫШИТ?

Чувствуя приближение смерти, знаменитый полководец, генералиссимус А. В. Суворов (1730–1800) призвал к себе мужа своей племянницы графа Д. И. Хвостова — поэта-графомана, над которым потешалась вся петербургская пишущая братия.

— Любезный Митя, ты добрый и честный человек! Но заклинаю всем, что есть для тебя святого: брось виршеслагательство! — высказал ему Александр Васильевич свое предсмертное пожелание. — Помилуй Бог! Это к добру не приведет. Ты навеки сделаешься посмешищем всех порядочных людей!

Хвостов зарыдал, поцеловал руки умиравшего и вышел от него нетвердой походкой.

— Ну, что Александр Васильевич? Как он? О чем молвил? — стали расспрашивать его знакомые и родственники Суворова.

— Увы! — горестно произнес Хвостов, отирая обильные слезы. — Хотя еще и может говорить, но уже без сознания. Бредит!

БИТЬ БЮРОКРАТОВ ИХ ЖЕ ОРУЖИЕМ!

Знаменитому ракетчику Герману Оберту (1894–1989) явно не везло в первой половине жизни. Немец по национальности, он родился и вырос в Трансильвании, которая после первой мировой войны отошла от Австро-Венгрии к Румынии. Поэтому когда он вздумал перебраться для учебы в Германию, ему было отказано под тем предлогом, что он — румын. Вынужденный жить в румынском городе Медиаш, он занимался своими исследованиями в одиночку… Наконец ему удалось выехать за рубеж: с 1937 года трудился в Вене и Дрездене по заданиям знаменитого гитлеровского ракетчика Вернера фон Брауна. Тем не менее к главным направлениям работ он не был допущен. Обиженный недоверием, Оберт стал проситься обратно в Румынию, но ему было отказано. На сей раз как человеку, знающему имперские секреты. Больше того, его поставили перед дилеммой: или принять германское гражданство, или отправиться в концлагерь. Он, естественно, выбрал первое, однако концлагеря не избежал. В 1945 году американцы арестовали его в Баварии, отправили в концлагерь под Парижем и… вскоре выпустили. Когда знакомые спрашивали, как это можно столь быстро отвертеться от лагеря, Оберт важно отвечал:

— Здесь главное — проанализировать накопленный опыт общения с государственными чиновниками, сделать из него правильные выводы. А прикидываться совершенным дураком мне способностей не занимать!

САМОЕ ПРОСТОЕ ЛЕЧЕНИЕ

Однажды на балу в Зимнем дворце император Николай I (1796–1855), увидев одиноко стоявшего у колонны генерала А. Нейгардта, спросил его, почему тот на балу без жены.

— Больна, ваше величество, — ответил Нейгардт. — Нервы ее мучают.

— Нервы? — изумился император. — У моей жены они тоже были, но я приказал, чтобы не было нервов — и их нет…

САМЫЙ ВЕСКИЙ КОНТРДОВОД

Английский посол во Франции лорд Стаир поразительно походил на короля Людовика XIV (1638–1715). Придворные сплетники обратили на это внимание, начались пересуды, догадки, которые, в конце концов дошли до царственных ушей. Когда представился случай, Людовик XIV сам решил кое-что выяснить — как бы между прочим поинтересовался у лорда Стаира, не была ли его мамаша проездом во Франции. «Нет, — твердо ответил посол, — никогда не была, зато мой батюшка неоднократно здесь бывал».

Разумеется, после этого у короля пропала всякая охота не то что расследовать, но и говорить на столь щекотливую тему.

САМЫЙ БЕЗОПАСНЫЙ НЕДОСТАТОК

Знаменитый политический и государственный деятель П. А. Столыпин (1862–1911) влюбился в свою будущую жену еще в юные годы. Делая ей предложение, он опасался, не послужит ли это обстоятельство препятствием для его брака. Но отец невесты успокоил нерешительного жениха.

— Милый мой! — сказал он. — Молодость — самый безопасный недостаток: ведь он исправляется каждый день!

БАЛОВНИ СУДЬБЫ

Сын полтавского мещанина Иван Федорович Паскевич (1782–1856) сделал головокружительную военную карьеру, сравнимую, говорят, с карьерой самого А. В. Суворова. В 46 лет он стал графом Эриванским, в 47 — генерал-фельдмаршалом, в 49 — светлейшим князем Варшавским, наместником Царства Польского.

Льстецы, восхваляя Паскевича, величали его гением, на что его отец — практичный, здравомыслящий и лукавый хохол, — ухмыляясь, говаривал:

— Що гений, то не гений. А що везе — то везе!

* * * *

В начале 1930-х годов профессор Института цветных металлов экзаменовал студента, который, несмотря на наводящие вопросы, не смог дать ни одного вразумительного ответа. Тяжело вздохнув, экзаменатор сказал:

— Ничегошеньки не знаешь! Непременно быть тебе министром!

И как в воду глядел: незадачливый студент, Петр Фадеевич Ломако, не только стал министром цветной металлургии СССР, но и занимал этот пост, с перерывом на вышестоящую работу, в общей сложности около 40 лет — случай, не имеющий себе равных в истории!

КАК ОПОЗНАТЬ МИНОНОСЕЦ?

В начале XX века кораблестроители в погоне за высокой скоростью превзошли разумные пределы в облегчении корпусов быстроходных миноносцев. Именно тогда они получили прозвище консервных банок, а некоторые остряки утверждали, что это — вообще «каркасы, хорошо обтянутые мокрой парусиной».

Как-то раз английский кораблестроитель Дж. Торникрофт разыскивал в Портсмуте место стоянки миноносцев.

— Скажи-ка приятель, — обратился он к первому попавшемуся ему навстречу человеку, стараясь ненароком не сболтнуть лишнее, то, что могло составлять военную тайну. — Где тут стоят суда… м-м… ну, хищные на вид с низкой посадкой?

— Вы о миноносцах, сэр? Так идите до конца причала, — ответил прохожий. — Там увидите корабли, у которых сквозь обшивку борта просвечивают находящиеся внутри машины и предметы. Это и есть миноносцы!

ЭТИ ПРОТИВНЫЕ МУХИ

Знаменитый кардинал Ришелье, знакомый всем нам по прославленному роману А. Дюма «Три мушкетера», так искусно поставил шпионство и подслушивание в королевском дворце, что знал о семейной жизни Людовика XIII лучше, чем сам он. Эта поразительная осведомленность кардинала внушила матери короля Марии Медичи серьезное подозрение, что большие, громко жужжащие мухи, облюбовавшие дворец, понимают разговоры людей, повторяют их и могут быть использованы в качестве осведомителей. Увидев в своих покоях хотя бы одну такую муху, королева-мать делала предупреждающий жест окружающим и немедленно умолкала. Или наоборот: нарочито громко говорила, но так, чтобы не упоминать ни о чем, что должно было остаться тайной для Ришелье…

Я-ТО — ДА, ДА ОН-ТО — НЕТ…

Знаменитый русский инженер-путеец, почетный член Петербургской АН П. П. Мельников (1804–1880) был одно время заместителем, или, как тогда говорили, товарищем главноуправляющего (министра) путями сообщения и публичными зданиями графа П. А. Клейнмихеля, известного своей некомпетентностью и самодурством. Отношения их складывались непросто, и Павел Петрович не раз говаривал: «Я-то ему товарищ, да он мне не товарищ!»

«ЦАРЮ ЖЕ ПОМОГАЛИ…»

В 1781 году князь Г. А. Потемкин заехал в город Шклов, что под Могилевом, к генералу С. Г. Зоричу, бывшему фавориту Екатерины II. Вечером к нему явился местный житель и, добившись разговора наедине, сообщил, что в имении Зорича тайно печатаются фальшивые ассигнации. Проведя расследование и установив, что этим делом занимаются приближенные генерала — далматинцы братья Зановичи и карлики из его челяди, Григорий Александрович приказал арестовать виновников. Арест ошеломил их, а особенно карликов. «За что нас схватили? — недоумевали они. — Что такое мы сделали? Ведь царю же помогали — деньги, не щадя сил и здоровья, печатали»…

ПРИЕМЫ ШАФАРЕВИЧА

Профессор Р. Шафаревич — отец известного математика, академика РАН — преподавал теоретическую механику в Московском энергетическом институте. Его чрезвычайно раздражали студенты, которые считали, что успешная сдача экзаменов зависит не от знаний, а от счастливо вытянутого экзаменационного билета. В таких случаях он применял два приема. Убирал все билеты со стола, оставляя только один, и любезно предлагал:

— Выбирайте, молодой человек!

Или оставлял только два билета, положенные друг на друга. Если студент норовил вытащить нижний, Шафаревич укоризненно говорил ему:

— Берите верхний! Ведь когда приходите в гости, вы же не стараетесь вытащить из стопки блинов самый нижний!

«БЫСТРЕЕ ОШИБАЙТЕСЬ!»

В 1830 году в Копенгагенском университете состоялось большое торжество: знаменитому датскому физику Хансу Эрстеду (1777–1851) вручались почетные дипломы нескольких европейских академий (в том числе иностранного почетного члена Петербургской АН) за открытия в области электричества и магнетизма. В кулуарах собрания, помимо всего прочего, говорили и о том, что с Эрстедом очень трудно работать, ибо он буквально загонял своих помощников, нещадно понукая их: «Быстрее, быстрее», — и вслед — еще что-то неразборчивое.

Наконец, один из гостей решился спросить самого Эрстеда, что заставляет его спешить в работе? Не забота ли о всеевропейском престиже его родины?

— Нет, подобные высокие помыслы мне как-то не приходили на ум, — признался ученый. — Просто в этой области науки накоплено столь мало данных, что я подгоняю коллег словами: «Быстрее ошибайтесь…» Ведь именно благодаря атмосфере спешки они за короткое время собирают такое множество наблюдений, что мне остается только, анализируя их, быстро находить путь к правильным выводам!

ПРОСТОДУШНЫЙ ЛИННЕЙ

Знаменитый шведский натуралист Карл Линней (1707–1778) — кстати, первый президент Шведской академии наук (с 1739 г.) — в старости стал склонен к забывчивости и причудам. Встретив однажды друга детства, которого он не видел лет 50, Линней был неприятно поражен тем, как тот изменился. Но объективность естествоиспытателя заставила его предположить, что подобные же изменения могли произойти и с ним самим… Дабы разрешить свои сомнения, он участливо поинтересовался у престарелого приятеля:

— Скажи мне, так ли я тебе гадок, как и ты мне?

КТО КЕМ БЫВАЛ

Русский министр финансов граф Е. Ф. Канкрин (1774–1845), заработавший и титул, и пост усердием и трудолюбием, был остер на язык и не давал спуску родовитым сановникам. Однажды на заседании Государственного совета он указал министру внутренних дел графу А. Г. Строганову на неверную цифру в его докладе.

— Я бухгалтером никогда не бывал! — высокомерно одернул Канкрина Строганов. На что первый тут же ответил:

— А я, батюшка, был бухгалтером, был и конторщиком, но дураком никогда не бывал и не буду!

ЛУЧШЕ МЕНЯ НЕ НАШЛИ?

Князь И. В. Васильчиков — лихой кавалерист, прославившийся в боях с наполеоновскими захватчиками, пользовался такой любовью и популярностью в русском обществе, что Александр I издал рескрипт о назначении его председателем Государственного совета — высшего совещательного органа империи. Но это назначение не обрадовало, а, напротив, весьма удручило Иллариона Васильевича. Отвечая на поздравления знакомых, он с грустью говорил:

— Вам то хорошо, а мне-то каково! Всю ночь не мог сомкнуть глаз. Боже мой! До чего же мы дожили! На такую должность лучше меня никого не нашли!

P.S. А вот его сын Александр Илларионович вошел в историю как выдающийся земский деятель, экономист и публицист.

ВЕРТОЛЕТ НИКУДА НЕ ГОДИТСЯ…

Хотя в годы второй мировой войны усилиями знаменитого авиаконструктора И. И. Сикорского (1889–1972) в США было построено свыше 400 вертолетов трех разных типов, чины американской военной авиации по-прежнему с глубоким недоверием относились к новому летательному аппарату. Так, в 1948 году начальник управления по определению потребностей в вооружениях штаба ВВС США наотрез отказался включить вертолет в заявку. «Идея вертолета, — пояснил генерал своим подчиненным, — необоснованная с аэродинамической точки зрения. Это все равно что пытаться поднять самого себя за шнурки ботинок. Ясно же, что как летательный аппарат вертолет никуда не годится»…

P.S. Любопытный факт: именно в том же году был построен первый серийный вертолет Ми-1 — в СССР, противостоявшем США.

КТО ПЛАТИТ, ТОТ И РЕШАЕТ?

В годы первой мировой войны американского физика-экспериментатора Роберта Вуда (1868–1955) привлекли к военным разработкам, субсидируемым правительством. Однажды в его лаборатории появился финансовый инспектор и потребовал документированного отчета, как, зачем и почему расходуются государственные средства.

— А для чего вам эти сведения? — удивился ученый.

— Правительство, давая деньги, вправе решать, на что они будут потрачены, — важно произнес чиновник.

Вуд расхохотался:

— С таким же правом больной может сказать врачу: «Раз я вам плачу, мне и виднее, чем я болен и как меня нужно лечить!»

ДВА БЛАГА ЖИЗНИ ДЛЯ МАТЕМАТИКА

Выдающийся французский ученый Симеон Пуассон (1781–1840) за сорок два года творческой деятельности обогатил новыми концепциями и открытиями буквально все разделы математики, математической физики и теоретической механики. Кроме того, на протяжении всей жизни он был связан с Политехнической школой и Французским университетом, где преподавал математику. Получилось так, что Пуассон сам простодушно раскрыл коллегам секрет своей феноменальной научной продуктивности.

— Жизнь красна двумя вещами, — сказал он как-то в кругу друзей, — возможностью изучать математику и возможностью преподавать ее!

«ХОЖУ РУКИ КАРМАНАХ…»

В конце 1950-х годов наш прославленный оружейник М. Т. Калашников представил на полигонные испытания очередной образец ручного пулемета. По существовавшим тогда строгим правилам все подсчеты по баллистическим качествам оружия вели только испытатели полигона, а представителям КБ запрещалось даже делать какие-либо записи. Зная столь суровое требование, Калашников добивался такой отработки образцов, чтобы его сотрудники на полигоне могли не прикасаться к ним и «ходить руки в карманах».

Но, разумеется, судьба изделия всегда волновала конструктора и он разработал со слесарями-отладчиками КБ условный язык, с помощью которого его оперативно информировали о ходе дел. В этом языке главный документ, по которому определялась кучность стрельбы, бумажная мишень с дырками от пуль, именовалась «решетом»…

И вот как-то раз на телеграфе Михаилу Тимофеевичу передали текст:

«Решето хорошее. Хожу руки карманах. Женя».

Работница почтового отделения, передавая Калашникову телеграмму, не удержалась и спросила:

— Что это за чудо-решето вы отправили товарищу? Неужели оно само все делает, а он и рук не прикладывает? Где бы такое достать?

ОБМЕН ОПЫТОМ

После войны знаменитый американский джазист, основатель исполнительского стиля на традициях блюза Луи Армстронг (1900–1971) был после своего концерта представлен знаменитому датскому физику, одному из создателей современной физики Нильсу Бору (1885–1965). Прославленный трубач продемонстрировал всемирно известному физику лихие джазовые пассажи, а тот, в свою очередь, преисполненный благодарности, попытался объяснить своему новому знакомому кое-какие детали расщепления атомного ядра.

— Это была незабываемая встреча, — важно рассказывал через много лет Армстронг своему биографу. — Убежден, что я научил мистера Бора разбираться в искусстве джаза, а он посвятил меня в сокровенные атомные секреты, которые, конечно же, я унесу с собой в могилу…

ПЛОДЫ ПРОСВЕЩЕНИЯ

Главным мотивом, побудившим императрицу Елизавету Петровну (1709–1761/62) учредить Московский университет, было желание избавить знатные русские семьи от бежавших с Запада проходимцев, подвизавшихся в России на ниве воспитания юношества. Плоды этого благодетельного для России решения довелось пожинать ее преемнице — Екатерине II, давшей любопытную оценку деятельности университета.

— С тех пор, как в государственные учреждения стали приходить выпускники Московского университета, — сказала как-то раз она своим приближенным, — я начала, наконец, понимать поступающие ко мне бумаги.

НЕ ПО СВОЕМУ ДЕЛУ…

Императрица Екатерина II (1729–1796) любила и умела очаровывать крупных чиновников, которых не очень хорошо знала лично. Принимая управителей отдаленных внутренних губерний, она доверительно беседовала с ними, расспрашивала о семействах, об управлении, о ценах на пропитание, о судопроизводстве и т. д. Этим она совершенно покоряла приезжавших из «медвежьих углов» губернаторов, начинавших после таких бесед буквально боготворить государыню. Но не все поддавались чарам императрицы. Как-то раз, отпуская от себя пожилого губернатора, которого она не смогла принять сразу, Екатерина стала извиняться перед ним за то, что заставила долго ждать аудиенции.

— Ничего, ничего, ваше величество, — благодушно ответствовал умный старик. — Ведь я приехал по вашим делам, а не по своим…

ВОЕННОЕ-ТО ДЕЛО КУДА МУДРЕНЕЕ…

В 1793 году султан Селим III, проводя реформы в Османской империи, решил установить постоянные дипломатические отношения с рядом европейских государств, в том числе и с Россией. Первым русским послом в Константинополе стал рекомендованный еще светлейшим князем Таврическим, генерал-фельдмаршалом Г. А. Потемкиным будущий светлейший князь Смоленский, генерал-фельдмаршал М. И. Кутузов (1745–1813), имевший к тому времени большой опыт организации разведывательной службы и прекрасно знавший турецкий язык. Михаил Илларионович основательно подготовился к возложенной на него миссии: собрал досье на турецких чиновников, с которыми ему предстояло иметь дело в Константинополе, завел полезные знакомства среди придворных султана, внедрил свою агентуру в его ближайшее окружение. Переговоры вел учтиво, тактично, но твердо и находчиво. В критический момент, когда все, казалось, зашло в тупик, он в одиночку отправился в сад султанского гарема и очаровал своим красноречием, изысканностью манер трех самых влиятельных в империи женщин…

Успехи на новом поприще не вскружили голову Кутузову. Когда его спросили, трудно ли далась ему непривычная миссия, полководец ответил:

— Дипломатическая карьера сколь ни плутовата, а не так мудрена, как военная…

БУДЕТ О ЧЕМ РАССКАЗЫВАТЬ!

Знаменитый терапевт, основатель московской клинической школы, почетный член Петербургской АН Г. А. Захарьин (1829/30–1897) считал, что иногда полезно успокоить пациента, снять у него панический страх перед болезнью.

— Вам, батенька, — увещевал он больного, — прежде всего надо к своей болезни попривыкнуть. Сейчас она вас ужасает, а поживете с ней годок-другой-третий — и ничего, даже полюбите ее, проклятую. Да что там — знакомым будете надоедать рассказами о ней. И чем раньше это случится, тем лучше!

СТАНДАРТ…

Перед войной известный советский инженер В. С. Емельянов (1901–1988), будущий член-корреспондент АН СССР, Герой Социалистического Труда, дважды лауреат Государственной премии СССР, был поставлен во главе Комитета стандартов. Приступив к изучению совершенно нового для себя дела, Василий Семенович принялся добросовестно читать один стандарт за другим, чтобы составить себе представление о существе поставленных перед ним задач. И среди этих официально утвержденных документов его больше всего поразил стандарт на раков, состоявший всего из одной фразы: «Рак первого сорта должен быть живой и шевелить усами…»

…И ИНСТРУКЦИЯ

Технические инструкции, которые, по идее, должны быть предельно ясными и логичными, иногда являют собой образцы бессмыслицы и абракадабры. Вот, например, инструкция английского Адмиралтейства, разосланная на корабли флота в 1968 году: «По техническим соображениям крупнокалиберные снаряды поставляются вверх ногами, то есть острием вниз, а донышком вверх. Чтобы не было сомнений в правильности такого складирования, дно каждого снаряда обозначено нами белой краской „верх“…»

НЕВОЗМОЖНЫЕ ЧАСЫ

Когда в 1675 году знаменитый научный соперник Ньютона и его вечный оппонент Роберт Гук (1635–1703) изобрел маятник со спиральной пружиной, он сразу понял: в его руках устройство, позволяющее уменьшить часы до размера кармана. Но когда он обратился к одному лондонскому часовщику с предложением изготовить карманный хронометр, тот изумился:

— Да как можно, сэр? — воскликнул мастер. — Ведь же гири, цепи, маятник…

ОТЛИЧНЫЙ ОТ ЧАСОВ

Сподвижник Потемкина генерал Сергей Лаврентьевич Львов (1742–1812), идучи по Невскому проспекту, встретил давнего приятеля. Разговорились. Оказалось, тот приехал из поместья в Петербург хлопотать по своему делу.

— А у кого дело? — спросил Львов.

Приятель назвал имя одного крупного чиновника.

— Так ты к нему только по понедельникам ходи, — посоветовал Львов.

— Почему?

— А потому, что домашний секретарь обыкновенно заводит его вместе с часами — раз в неделю, в воскресенье. За выходной он размахается и в понедельник начинает кое-что соображать. Но если часы и в остальные дни исправно ходят, то он уже во вторник опять засыпает…

НУ И ЗАКОНЫ!

Приступив к исполнению обязанностей московского генерал-губернатора, бывший министр внутренних дел, генерал от инфантерии А. А. Закревский (1783–1865) начал осуществлять обширную программу ограбления столицы. Он воровал и помогал воровать сообщникам, шантажировал знатных москвичей, за взятки принимал в казну гнилое сукно и разбавленную водку. Когда же через 11 лет правления его, наконец-то, сняли с поста, придравшись к тому, что он своей властью вторично выдал замуж дочь при живом муже, Закревский был искренне возмущен:

— Эти проклятые устаревшие законы мешают администрации! Дадут ли нам когда-нибудь нормально работать?

ГДЕ ЛУЧШЕ?

Екатерина II, прочитав переведенную на русский язык гомерову «Илиаду», пожелала видеть во дворце ее переводчика поэта Ермила Кострова (1750–1796). Президент Академии художеств, граф И. И. Шувалов призвал к себе поэта, приодел его и зная его пристрастие к спиртному, заклинал явиться к нему в назначенный день в трезвом виде. Костров обещал, но, увы, слова своего не сдержал, поставив графа в неловкое положение перед императрицей.

Только через полмесяца протрезвевший поэт появился у Шувалова.

— И не стыдно тебе? — корил его граф. — Ведь подумай, что променял: дворец на кабак!

— Э-э, Ивано Иванович, побывали бы сами в любом кабаке, — простодушно оправдывался Костров, — так, право же, клянусь: вы ни за что не променяли бы его ни на какой распрекрасный дворец!

«НЕВЫГОДНО ШПИОНИТЬ!»

Курируя после войны атомный проект заместитель председателя Совета министров СССР Л. П. Берия (1899–1953), должен был много времени уделять подбору научных кадров. Как-то раз, рассматривая личные дела специалистов, он сказал:

— А не привлечь ли нам к этим исследованиям академика М. А. Леонтовича?

— Но, Лаврентий Павлович, у нас есть данные, что он — английский шпион! — предупредил референт.

Берия задумался, но ненадолго.

— Ну и что — шпион? Да мы создадим такие условия, что ему будет просто невыгодно шпионить!

КТО У КОГО?

Знаменитый русский эротический поэт И. С. Барков (ок. 1732–1768) любил подтрунивать над своим коллегой и приятелем писателем А. П. Сумароковым, прозрачно намекая на то, что тот без зазрения совести включает в свои трагедии куски заимствованные у иностранных авторов, в частности у Ж. Расина, жившего на век раньше. Сумароков же, естественно, гневно отрицал подобные наветы. Тогда, как бы согласившись с ним, Барков выпросил у него сочинения этого французского драматурга, отыскал все такие куски и написал всюду на полях пояснения: «украдено у Сумарокова»…

ЗНАЛИ ТАКОГО…

Собирая материал для будущей книги, один из биографов академика С. П. Королева (1906/07–1966), имя которого тогда гремело по всему миру, обратился в управление концлагерей, расположенное в Магадане, с оформленным по всем правилам запросом: находился ли имярек в магаданских лагерях? Чиновники управления, утомленные подобными просьбами, не замедлили с трафаретным ответом:

— Заключенный Сергей Павлович Королев, — кратко отписали они, — действительно отбывал срок заключения в Магадане. Дальнейшая судьба его неизвестна.

ПОСЛЕДНИЙ АРГУМЕНТ

Идеи английского адмирала Джона Фишера — инициатора постройки броненосца «Дредноут» («Неустрашимый»), содержавшего множество принципиальных новинок, — часто встречали в штыки многочисленные оппоненты, которые досаждали ему своими надуманными замечаниями. Однажды в пылу полемики Фишер раздраженно воскликнул:

— Критиковать может всякий дурак!

И немного успокоившись, обвел взглядом притихших спорщиков и веско добавил:

— Кстати, большинство из них именно этим и занимается…

КАК НАДО ХРАНИТЬ ВОЕННУЮ ТАЙНУ

Во время знаменитого швейцарского похода А. В. Суворову пришлось взаимодействовать с австрийцами против французов. Союзники попросили полководца ознакомить их с планом предстоящей кампании. И вот — высокое совещание, Суворов занял отведенное ему место. После обсуждения срочных вопросов австрийский министр граф Тугут небрежно заметил:

— Вы, господин фельдмаршал, изволили, вероятно, привезти разработанный вами план кампании?

Александр Васильевич поднялся, торжественно достал большой лист бумаги и разложил его на столе. Австрийцы склонились над ним и с изумлением обнаружили: лист был пустой. Они недоумевающе взглянули на Суворова, а тот невозмутимо объяснил:

— Я других планов кампании никогда и не делал…

С тем поклонился и уехал.

ТЕОРИЯ И ПРАКТИКА

В своих «Воспоминаниях» академик А. Д. Сахаров (1921–1989) описал любопытный эпизод, характеризующий, по его словам, ту психологическую установку (ощущение важности делаемого для сохранения военного паритета в мире), «которая заставляла меня проявлять инициативу даже в тех вопросах, которыми я формально не был обязан заниматься, и вообще работать не за страх, а за совесть». После успешного испытания 50-мегатонной водородной бомбы в 1961 году (см. «ТМ» № 3 за 1996 г.) его всерьез обеспокоило, что для нее нет хорошего носителя — ведь бомбардировщик не так уж трудно сбить. И вот он начал обдумывать идею торпеды — с прямоточным водно-паровым атомным реактивным двигателем, сверхпрочным корпусом, которому не страшны мины и сети заграждения, и со 100-мегатонным ядерным зарядом. Выпущенные субмаринами с расстояния несколько сот километров, они должны были уничтожить порты противника. Это, конечно, приведет к колоссальным человеческим жертвам, но ведь будет достигнуто главное — «без портов война на море проиграна».

Первым из военспецов, с кем академик решил поделиться теоретическими размышлениями, стал контр-адмирал П. Ф. Фомин. Тот, к его удивлению, был шокирован услышанным и обозвал подобные идеи людоедскими. «Военные моряки привыкли бороться с вооруженным противником в открытом бою, — отчеканил он, — и для них отвратительна сама мысль о таком массовом убийстве». Как признался Андрей Дмитриевич, «я устыдился и больше никогда ни с кем не обсуждал своего проекта».

Сверхбомба стала последним «изделием», которым он занимался без всяких колебаний.

ГЛАВНЫЙ СЕКРЕТ ПРОГРЕССА

В 1930-х годах знаменитая Радиокорпорация Америки завоевала лидирующее положение в производстве всевозможной радиоаппаратуры и разработке таких новинок, как телевидение. И журналисты, интервьюирующие ее руководителя Д. Сарнова, не раз спрашивали его, в чем секрет столь быстрых успехов.

— Стремительно двигаться вперед, — задумчиво отвечал в таких случаях он, — нас заставляют крепкие и, признаться, весьма чувствительные пинки под зад, которые мы получаем от конкурентов.

ГЛАВНЫЙ СЕКРЕТ ИЗВЕСТНОСТИ

Крупный русский инженер К. А. Скальковский — человек многообразных дарований — поразил современников тем, что вдруг издал книгу «О женщинах (мысли старые и новые)». Она необычностью высказанных в ней взглядов наделала много шума в Петербурге, и министр — непосредственный начальник Скальковского — счел своим долгом пожурить подчиненного.

— Как же так, Константин Аполлонович, вы, умный и дельный человек, сын известного ученого, сам директор горного департамента, — и пишете столь легкомысленные вещи? Ведь они компрометируют вас! Только послушали бы, что говорят о вашей книге сослуживцы.

— А вы, ваше высокопревосходительство, читали мои другие книги? — спросил Скальковский. — О внешней торговле, например, или Добровольном флоте? Или о проблемах горнозаводской промышленности?

— Откровенно говоря, нет.

— Вот видите! Когда я пишу что-нибудь важное и дельное, меня не читают. А как выдал «О женщинах» — все читают, все говорят. Выходит, что надо делать, чтобы приобрести известность?

ПОРЯДОК, РАВНОЗНАЧНЫЙ БЕСПОРЯДКУ

В конце 1819 года экстраординарный профессор Казанского университета Н. И. Лобачевский (1792–1856) по распоряжению попечителя был назначен в специальный комитет «для окончательного приведения в порядок» университетской библиотеки. При обследовании ее каталога, составленного библиотекарем, профессором М. Л. Стролем, он обнаружил, что алфавитная система применялась им равнозначно, как для названий книг, так и для фамилий их создателей. Причем в последнем случае можно было встретить то фамилию автора, то его имя, а то и фамилии переводчика, издателя. Более того, попадались даже оглавления книг. Так что одно и то же сочинение фигурировало иногда под разными наименованиями в разных местах этого списка.

В своем «донесении на устройство библиотеки» руководству университета великий математик, специалист точных наук, писал: «Этот каталог, по справедливости сказать, составлен с чрезвычайным небрежением, наполнен ошибками, и, несмотря на то, что в нем кажется, соблюден какой-то порядок, он представляет столько же мало удобности, как и каталог, написанный без всякого порядка».

Вскоре Николай Иванович и сам был назначен университетским библиотекарем, и 21 июня 1829 года доложил Совету заведения о завершении работ по составлению новых удобных в работе каталогов.

СПОСОБ УКЛАДКИ ЧЕМОДАНОВ

Профессор Московского университета, математик Н. В. Бугаев (1837–1903) был своеобразным человеком. Он все делал по особому. У него на все были свои методы. Метод наливания чая, метод насыпания сахара, метод очинки карандаша и метод вытирания пыли. Были также методы мнемотехники, очистки картофеля и даже морения тараканов. Весьма оригинально он выбрал себе спутницу жизни. Как писал его сын, поэт Андрей Белый, «отец, увидев мать, увидел искомую им формулу соотношения пропорций: лба, носа, рта». Впрочем, замечает далее он, «по-видимому, было нечто в пропорциях, потому что их отметил и Константин Маковский», выдающийся художник, взяв голову матери образцом для одной из картин.

При путешествиях профессор для своего многочисленного багажа заводил специальный реестр, где регистрировалась каждая укладываемая вещь. Так, шифр А, III, СВ означал, что данный предмет находится в сундуке А, третьем его отделении, а направление поисков — северо-восток.

В наше время, время многочисленных переездов и переселений, опыт этот может пригодиться, как бы комично он ни выглядел со стороны. Впрочем, Николая Васильевича даже близкие считали чудаком.

КТО ЖЕ ДУРАК?

Когда один из создателей современной физики, лауреат Нобелевской премии Нильс Бор (1885–1962) выступал в Физическом институте АН СССР, то на вопрос о том, как удалось ему создать первоклассную школу физиков, он ответил: «По-видимому, потому, что я никогда не стеснялся признаваться своим ученикам, что я дурак…»

Переводивший речь датского ученого известный советский физик Е. М. Лифшиц донес эту фразу до аудитории в таком виде: «По-видимому, потому, что я никогда не стеснялся заявлять своим ученикам, что они дураки…»

Эта фраза вызвала бурное оживление присутствовавших, и тогда Лифшиц, переспросив Бора, поправился и извинился за случайную оговорку. Однако сидевший в зале академик П. Л. Капица не преминул глубокомысленно заметить, что эта оговорка отнюдь не случайна. Ведь она фактически выражает принципиальное различие между школами Бора и Ландау, к которой принадлежит Лифшиц.

«БЕССМЕРТНЫЕ ДУРАКИ»

Когда в 1902 году стало известно о том, что Лев Николаевич Толстой (1828–1910) тяжело заболел в Крыму, Главное управление по делам печати поспешило принять меры к тому, чтобы имя великого писателя, попавшего в опалу, не мельтешило на страницах периодической печати. Владельцам магазинов запретили выставлять портреты Толстого в витринах, а редакторов газет и журналов предупредили, что его изображения нельзя помещать ни в каком виде и никогда. Получив это официальное извещение, известный издатель А. С. Суворин грустно заметил:

— Видно, эти господа рассчитывают на бессмертие. Они действительно бессмертные дураки, ибо трудно ожидать, чтобы в будущем когда-нибудь родятся еще большие дураки…

Впрочем, сейчас, когда заново переписывается история нашей страны вообще, и литературы в частности, последние его слова можно поставить и под сомнение.

ПОМНИ О СОКРАТЕ

Знаменитый афинский мудрец Сократ (ок. 470–399 до н. э.) первым из философов стал рассуждать об образе жизни соотечественников — и первым из философов был казнен по приговору суда! Ему вменили в вину «поклонение новым богам» и «развращение молодежи», но не это было действительной причиной осуждения. Мудрость Сократа пришлась не ко двору и не по плечу большинству афинян — правителей, торговцев, юристов, соседей, да и просто покупателей на рынке…

• Часто, глядя на заваленные товарами рыночные прилавки, Сократ говорил: «Сколько же есть вещей, без которых можно жить!»

• «Всякий человек скажет, сколько у него есть овец, — заметил Сократ собравшимся у него гостям, — но не всякий сможет назвать число своих друзей: настолько они ныне не в цене!»

• Молодым людям Сократ советовал почаще смотреться в зеркало. «Красивым это нужно для того, чтобы не срамить красоту недостойным поведением; а безобразным — чтобы воспитанием скрасить безобразие».

• Одному юноше, просившему у Сократа совета — жениться ему или нет, — мудрец ответил: «Женишься ты или останешься холостым, ты все равно будешь раскаиваться».

• Когда друг удивился, что Сократ безропотно снес пинок какого-то торговца на рынке, Сократ спросил: «Если бы меня лягнул осел, разве стал бы я подавать на него в суд?»

• Когда Антисфен начал выставлять напоказ дыры на своей одежде, Сократ сказал: «Перестань красоваться!»

• Аристофан высмеял в своей комедии «Облака» Сократа. Увидев это во время представления, Сократ встал и стоял на виду у публики до конца спектакля. На недоуменный вопрос, зачем он так поступил, Сократ ответил: «Если ты презираешь каждого в отдельности, то тебе следует презирать и всех их купно». «Таково было его презрение к этой комедии и к своим согражданам», — подытожил очевидец.

• Жене Ксантипе, переживавшей, что гостям не понравилось неудавшееся ей угощение, Сократ сказал: «Если они порядочные люди, то останутся довольны, а если пустые — нам до них и дела нет».

• Когда суд приговорил Сократа к смертной казни, Ксантипа воскликнула: «Ты умираешь безвинным!» — «А ты хотела бы, чтобы заслуженно?» — спросил Сократ.

• Адвокат Лисий написал для Сократа блестящую защитительную речь в суде. Но Сократ, прочитав ее, сказал: «Отличная у тебя получилась речь, Лисий, да только мне она не к лицу…»

ЧЕЙ ВКЛАД ВЕСОМЕЕ?

Как определить вклад ученого в развитие науки? Вопрос довольно сложный. Обычно исследуются публикации ученого, их количество. Но как узнать качество?

Во многих странах вычисляется так называемый «индекс цитирования». Он показывает, сколько раз за истекший год цитировалась та или иная работа автора. Казалось бы, разумный подход — но только в том случае, когда авторство не вызывает сомнений. Вот хотя бы два примера.

В начале XX века, заинтересовавшись работами физиологической лаборатории, руководимой И. П. Павловым (1849–1936), ученые из Швеции направились в Петербург. Там выяснилось, что работы всех сотрудников базируются на общих идеях руководителя лаборатории, но имя его в научных публикациях вообще отсутствует. Тем не менее И. П. Павлов был выдвинут на получение Нобелевской премии по физиологии и медицине, которую и получил в 1904 году.

В 1949 году действительным членом Академии наук СССР стал А. В. Топчиев (1907–1962) — чиновник от науки. Трудно перечислить все должности, которые он занимал: ученый секретарь и вице-президент Академии, директор Института нефтехимического синтеза, главный редактор «Вестника Академии наук СССР» и т. п. Естественно, ему совершенно не хватало времени для науки. В лабораториях, где он не бывал, сотрудники злословили, что он понятия не имеет об их работах и не очень глубоко разбирается в химии. Но на всех этих работах при публикациях его имя стояло на первом месте. И после смерти академика оказалось, что список его печатных работ содержит более 300 названий, и не обязательно малоцитируемых!

Результат. Иван Петрович Павлов — общепризнанный в мире создатель материалистического учения о высшей нервной деятельности, крупнейшей физиологической школы современности. А Топчиева кто ныне помнит?

РОЖДЕНИЕ РЕКЛАМНОГО БИЗНЕСА

Сейчас реклама служит важнейшим источником доходов печатных изданий, радио и телевидения всех стран. Но первое рекламное агентство было создано в Лондоне бизнесменом Уильямом Тайлером в 1786 году, а 55 лет спустя Уолни Палмер (тоже англичанин) открыл первое рекламное агентство в Америке, в Филадельфии.

Выходец из Старого Света был не простак: за каждое объявление, которое его клиенты размещали в газетах, он требовал 25 % комиссионных. Круто, даже для нашего времени…

КОМУ СУЖДЕНО ПОГИБНУТЬ НА САМОЛЕТЕ, ТОТ НЕ ПОГИБНЕТ НА АВТОЖИРЕ!

В 1921 году спортивный комиссар ФАИ Эмилио Эррера, впервые увидев модель автожира, продемонстрированную ему изобретателем из Испании де ля Сьервой, воскликнул: «Раньше я думал, что первым разобьется тот, кто полетит на геликоптере. А теперь я убежден: первым разобьется тот, кто полетит на автожире!» К счастью, события не подтвердили этого мрачного пророчества: с 1923 до 1932 года было построено более 120 автожиров, проведших в воздухе в общей сложности более 30 тысяч часов, и за все это время не было ни одного смертельного случая. Первой жертвой автожира стал в 1932 году шеф-пилот фирмы «Вейман» П. Мартин. Драматическая деталь: сам де ля Сьерва, много летавший на изобретенных им автожирах, тоже погиб в авиакатастрофе, но не на автожире, как можно было бы ожидать, а на новеньком американском «Дугласе» ДС-2!

ПО УЛИЦАМ СЛОНА ВОДИЛИ…

Гости Санкт-Петербурга, проезжая ныне мимо Михайловского замка, даже не подозревают, что в царствование Анны Иоанновны в 1736 году здесь был выстроен Слоновый двор. В нем поместили слона, присланного персидским шахом в дар русской императрице. При нем состояли два слоновщика и один «персидский слоновый мастер» Асатий. Ох, и натерпелись же эти мастера от петербургских обитателей, почему-то проникшихся резкой антипатией к их питомцу. Слоновщик Ага-Садык жаловался, что не то что Моськи, а даже вполне респектабельные петербуржцы кричали на слона, бросали в него палки и камни и даже колачивали поводырей. Пришлось начальству издать приказ «о неучинении помешательства слоновщику в провожании слона».

С горькой жизнью в столице слоновщиков примиряло лишь обилие отпускаемого слону провианта: 1500 пудов сухого тростника, 136 пудов 35 фунтов рису, 365 пудов пшеничной муки, 27 пудов 36 фунтов сахару, по 7 фунтов 56 золотников корицы, кардамону, гвоздики, мускатных орехов, 1 фунт 68 золотников шафрану, 45 пудов соли и, главное, 40 ведер виноградного вина и 60 ведер водки самого лучшего качества. За качеством слоновщики следили особенно бдительно и как-то раз доносили начальству: «К удовольствию слона водка неудобна, понеже явилась с пригарью и некрепка»…

В 1741 году шах Надир вместе с многочисленным посольством прислал в Петербург целых 14 слонов, и столица надолго потеряла покой, поскольку звери начали буйствовать, «осердясь между собою о самках». Через неделю после прибытия в Петербург три слона вырвались со двора и «ушли». Двух из них скоро поймали, а третий «пошел через сад и изломал деревянную изгородь и прошел на Васильевский остров и там изломал чухонскую деревню и только здесь был пойман». Остается только гадать, не был ли этот бунт вызван «неудовольствием» слонов «некрепкостью» водки…

МНЕНИЕ, ЗАМОЛЧАННОЕ НА СТО ЛЕТ

В 1826 году немецкого ученого Вильгельма Гумбольдта, брата знаменитого натуралиста, попросили высказаться о пророческих видениях. Берлинские профессора ожидали, что их именитый коллега выскажется об оккультных явлениях отрицательно. Однако Гумбольдт прислал им записку, где заявлял, что, хотя знамения и точные прогнозы относятся к чудесам, они не самообман и ересь, а проявления контакта нашего разума с таинственной сферой, еще недоступной опыту науки. Разгадка явлений — дело будущего. Поэтому ясновидение не следует считать невозможным и ненужным. Что-то происходит за пеленой, разделяющей наш земной мир и мир, недоступный земному зрению. Записка Гумбольдта показалась его коллегам настолько крамольной, что они поспешили упрятать ее в университетский архив. Ее нашли и опубликовали только в XX веке.

ДЖОН ХАНТЕР — ОХОТНИК ЗА ТРУПАМИ

Английский врач и анатом Дж. Хантер (1728–1793) прославился уникальной коллекцией анатомических препаратов, для добывания которых он не останавливался ни перед чем. Эта зловещая слава о нем распространилась по Англии так широко, что люди, наделенные какими-либо анатомическими особенностями, опасались, что их тела после смерти могут попасть в лапы одержимого коллекционированием анатома. Ирландец-великан О'Брайен, рост которого превышал 230 см, опасаясь такой участи, завещал друзьям, чтобы они после того, как он умрет, перевезли его тело к морю и утопили на большой глубине. Но Хантер подкупил владельца похоронного бюро, который, пока приятели покойного поминали его в ближайшей таверне, выкрал тело великана, навалив в гроб камней такого же веса. В ту же ночь Хантер выварил кости гиганта, скелет которого стал украшением его коллекции, насчитывавшей более 14 тысяч экспонатов. Он так гордился этим приобретением, что на портрете кисти знаменитого Джошуа Рейнольдса пожелал быть изображенным на фоне невероятных размеров стопы О'Брайена. После смерти Хантера его собрание было куплено английским правительством для Королевского колледжа хирургов, где в главном демонстрационном зале была устроена галерея для посетителей. Скелет О'Брайена можно было видеть здесь до мая 1941 года, когда три четверти здания колледжа было разрушено фашистскими бомбардировками.

ГЕРМАН ГЕРИНГ ВЫСКАЗЫВАЕТСЯ ПО НАЦИОНАЛЬНОМУ ВОПРОСУ!

Долгие годы гитлеровского приспешника Германа Геринга изображали у нас как изнеженного неповоротливого и туповатого толстяка. В действительности же он был очень неглупым человеком, умевшим облечь в остроумную форму весьма непростые для обсуждения проблемы. Как-то раз в беседе с тюремным врачом в Нюрнберге Геринг дал любопытную оценку нациям, участвовавшим во Второй мировой войне.

— Один немец, — сказал он, — это прекрасный человек, два немца — союз или партия, три немца — война! Один англичанин — это чудак, два — клуб, три — империя! Один итальянец — это тенор, два — дуэт, три — отступление! Что же касается японцев, то один японец — это тайна, два японца — тоже тайна, три японца… — Тут Геринг сделал паузу и вздохнул: — Три японца — это тоже тайна…

— А что вы скажете о ваших основных противниках в войне, о русских? — спросил врач.

Геринг помялся и сказал:

— Русские — это адский коктейль из двух немцев, трех англичан и трех японцев!

КАК ФРАНЦУЗСКИЙ ФАРМАЦЕВТ РУССКОГО КАНЦЛЕРА ОБОКРАЛ

Европейский XVIII век вошел в мировую историю как век астрономии, механики, оптики и химии. Из этих четырех предметов русскому характеру, похоже, более всего импонировала химия. Ею занимались не только по долгу службы академики и служащие берг-коллегии, но и многие любители, среди которых было немало вельмож и сановников. Самым знатным среди них по праву считается фельдмаршал граф Алексей Петрович Бестужев-Рюмин (1693–1766), выдающийся дипломат, канцлер Российской Империи, определявший ее внешнюю политику на протяжении всего царствования Елизаветы Петровны.

Проведя более двадцати лет на дипломатических постах за рубежом, граф увлекся химией. И где бы он ни служил, первое, что он делал, — устраивал превосходную лабораторию, где лично вел научный поиск лекарственных препаратов. Эта деятельность увенчалась блестящим успехом: в 1725 году граф обнаружил, что спиртово-эфирный раствор полуторахлористого железа прекрасно помогает от головной боли. Так была изобретена знаменитая «тинктура тониценервина Бестужефф», получившая в России название «бестужевских капель» и применявшаяся в медицинской практике почти двести лет.

При первом своем появлении это лекарство произвело такой фурор, что в Париже его продавали по золотому луидору за полунции (14,2 г).

Неудивительно, что француз — помощник Бестужева не удержался и тайно продал рецепт тинктуры парижскому фармацевту Ламотту, который наладил ее производство, но уже под своим именем. Поняв, что секрет утрачен, Алексей Петрович за четыре года до своей смерти раскрыл состав тинктуры химику Моделю и разрешил опубликовать его.

Иначе взглянула на дело императрица Екатерина II, испытавшая на себе целительную силу «бестужевских капель». Уже после смерти графа она опубликовала в «Санкт-Петербургских ведомостях» указ, утверждавший приоритет Бестужева. Казалось бы, запоздалое, не имеющее значения действие. Но императрица оказалась права…

Исследуя изобретенную им тинктуру, граф заметил, что она более или менее быстро обесцвечивается под действием света! Так было открыто новое явление — светочувствительность солей железа — первый в истории химии фотохимический процесс. Подтвердив императорским указом первенство Бестужева в создании тинктуры, Екатерина тем самым доказала, что именно он положил начало тем фотохимическим исследованиям, которые через сто с лишним лет привели к созданию современной фотографии!

Я НЕ ТАК УЧЕН, КАК ПРОФЕССОР…

Английский король подарил Екатерине II телескоп Гершеля, она велела одному немецкому профессору и знаменитому изобретателю И. Кулибину привезти новинку в Царское Село. В ближайший же вечер императрица и ее приближенные собрались в гостиной, чтобы рассматривать в телескоп Луну.

— Скажите, профессор, — обратилась Екатерина к немцу, — удалось ли вам сделать какие-нибудь открытия с помощью этого инструмента?

— О да, ваше величество! Луна обитаема! Я обнаружил на ней целую страну с долинами и множеством построек!

Императрица слушала знатока с невозмутимой серьезностью, а когда он отошел, тихонько спросила Кулибина:

— А ты открыл что-нибудь на Луне?

— Я, ваше величество, не так учен, как господин профессор, — ответил Иван Петрович. — Я ничего не видел!

Екатерина впоследствии с удовольствием вспоминала этот ответ Кулибина, считая его образцовым: он дал царице понять, что немец хвастает, не сказав о нем ничего обидного!

НЕ СОШЛИСЬ ВО МНЕНИЯХ…

Хотя знаменитый американский исследователь XVIII века. Б. Франклин не взял патента на изобретенный им громоотвод и всячески пропагандировал это полезнейшее устройство, оно прививалось на практике очень туго. Когда некий француз господин де Виссери поставил на своем доме громоотвод, соседи, опасавшиеся, что это устройство будет лишь притягивать молнии к их владениям, подали на него в суд. Процесс о громоотводах тянулся с 1780-го по 1784 год и положил начало известности адвоката Максимилиана Робеспьера. Будущий вождь Французской революции выступал в защиту громоотвода. Напротив, другой революционер, знаменитый «друг народа» Ж. Марат считал громоотвод опасной затеей и выступал на этом процессе против де Виссери. В конце концов наука восторжествовала: де Виссери выиграл процесс!

НЕПОДРАЖАЕМАЯ ПОДРАЖАТЕЛЬНОСТЬ

Есть анекдот. Один человек говорит другому: «Слушай, больше всего долгожителей среди кавказских горцев. И заметь: все они носят бурки. Давай и мы носить бурки, чтобы дожить до ста лет!».

Примерно также рассуждают заурядные специалисты, пытающиеся сравняться с выдающимися в их профессии коллегами. Им все кажется, начни они подражать поведению великих вплоть до мелочей — и успех придет сам собой.

Особенно показателен в этом смысле пример нашего гениального Суворова, которого высоко ценили уже при жизни, которому удивлялись и которому подражали даже такие талантливые современники, как Г. Волконский и М. Каменский. Пытался подражать Суворову и советский генерал-лейтенант Г. Г. Соколов. В ноябре 1941 года, приняв под свое командование 2-ю ударную армию, он начал с того, что издал приказ, написанный, как ему казалось, в бодрой суворовской манере.

1. Хождение, как ползание мух осенью, отменяю и приказываю впредь в армии ходить так: военный шаг — аршин, им и ходить. Ускоренный — полтора, так и нажимать.

2. С едой неладен порядок. Среди боя обедают и марш прерывают на завтрак. На войне порядок такой: завтрак — затемно, перед рассветом, а обед — затемно вечером. Днем удастся хлеба или сухарь с чаем пожевать — хорошо, а нет — и на этом спасибо, благо день не особенно длинен.

3. Запомнить всем — и начальникам, и рядовым, и старым, и молодым, что днем колоннами больше роты ходить нельзя, и вообще на войне для похода — ночь, вот тогда и маршируй.

4. Холода не бояться, бабами рязанскими не обряжаться, быть молодцами и морозу не бояться. Уши и руки растирай снегом.

«Соколов думал, что дело в лихой бумажке», — недоумевал командующий фронтом К. Мерецков. А дело-то было совсем в другом: в знании, умении, опыте, понимании. Неудивительно, что суворовский подражатель был снят через два месяца…

АРХИМЕДУ БЫЛО ПРОЩЕ

Когда создателя многих синтетических веществ выдающегося русского химика Сергея Васильевича Лебедева (1874–1934) коллеги поздравляли с победой на конкурсе на способ синтеза каучука, объявленном ВСНХ СССР, ученый воскликнул: «Насколько лучше было жить и работать в эпоху Архимеда! Тогда было достаточно залезть в ванну с горячей водой, чтобы сделать открытие. А теперь? — Лебедев показал при этом рукой на приборы в своей лаборатории. — Теперь совсем не так. Приходится не просто вертеться днями и ночами у всех этих ванн и ванночек, но и годами доказывать, что из них может вырасти целый завод».

НЕ ХУЛИГАНЫ, А МАСТЕРА!

Многие убеждены, что именно Валерий Павлович Чкалов (1904–1938) в конце 1920-х первым пролетел под Троицким мостом в Ленинграде. В действительности многие русские летчики проделали это еще до революции, а во время Первой мировой войны морские пилоты Фриде и Грузинов пролетели под всеми мостами на Неве!

Традицию «воздушных хулиганов» 1920-х возродил в 1960-х Валентин Привалов. 3 июня 1965 года после тренировочного полета он вышел из плотной облачности на мост через Обь под Новосибирском. Его реактивный МиГ-17 на скорости 700 км/ч проскользил в метре над водой, пройдя впритирку к фермам железнодорожного моста, и свечой взмыл в небо. Так был совершен первый и единственный в мире пролет под мостом на реактивном самолете. В разыгравшемся после этого скандале никто из начальства не хотел решать судьбу пилота. Решение принял сам министр обороны маршал Малиновский. «Летчика Привалова не наказывать. Если не был в отпуске, отправить в отпуск. Если был, дать десять суток отдыха при части»…

ПРОБЛЕМУ РЕШИТЬ ТАК И НЕ УДАЛОСЬ

С необычной проблемой, которая так и не была решена, столкнулось на заре космической эры руководство отряда космонавтов. В самом начале 1960 года штабы летных частей приступили к подбору кандидатов в только что созданный отряд космонавтов. Были рассмотрены тысячи личных дел летчиков-истребителей возрастом до 35 лет, и в канун 8 Марта в Центр подготовки направили 20 пилотов, которым предстояло стать первопроходцами космоса.

Примерно в то же время Королев согласовывал с командованием ВВС требования к бортовой системе жизнеобеспечения корабля «Восток», Каково же было удивление главного конструктора, когда в этот документ помощник главкома ВВС по космосу генерал Николай Каманин собственноручно вписал, что необходимо предусмотреть на борту космического аппарата систему фильтрации воздуха от «инородных частиц» «на случай несанкционированного курения космонавта на борту»! После долгих препирательств Королеву удалось доказать: устанавливать такое оборудование на «Востоке», когда конструкторы борются за каждый лишний грамм веса, нецелесообразно. Попытки же курения в космосе следует пресечь еще на земле самому Каманину, проведя разъяснительную работу в отряде космонавтов.

Опасения помощника главкома ВВС были небеспочвенны. В критерии отбора в отряд космонавтов медики не включили пункт, что отобранные в него должны быть некурящими. В результате, как выяснил генерал, из 12 человек гагаринского набора четверо — Николаев, Севастьянов, Горбатко и Быковский — курят. Каманин не единожды проводил с ними разъяснительные беседы, пытаясь втолковать им, что на кораблях повышенная пожароопасность и курить там в высшей степени рискованно. Каждый раз подчиненные заверяли его, что покончат с вредной привычкой. Однако их продолжали видеть с сигаретами в руках, рядом с тренажерами и испытательными стендами находили окурки. В последний раз Быковский и Горбатко предстали перед Каманиным в связи с табакокурением аж в 1970-м году. Горбатко, как всегда, торжественно поклялся бросить, а Быковский, набравшись смелости, заявил, что будет продолжать курить. Генерал пригрозил, что в космос его больше никогда не пустит (впрочем, В. Ф. Быковский еще дважды слетал в космос — в 1976 и 1978 гг.). Но даже столь суровые кары не возымели действия на последующие пополнения космонавтов. От проникновения в космос курящих не спасло даже то, что в отряд космонавтов стали набирать исключительно тех, у кого не было никаких вредных привычек. Претенденты же попросту обманывали руководство, заявляя, что не курят.

Уже в конце своей жизни, после почти 20 лет борьбы с курением, Каманин с прискорбием отмечал в своем дневнике, что ни один из изобличенных им так и не завязал со своей пагубной привычкой.

ДИРЕКТОРСКИЙ СРОК

Как-то раз нарком черной металлургии И. Ф. Тевосян (1902–1958) перед официальным назначением директора металлургического завода неожиданно спросил намеченного на этот пост кандидата:

— А сколько времени вы собираетесь проработать на этом заводе?

— Два — два с половиной года, — ответил тот.

— В таком случае приказа о вашем назначении я подписывать не буду, — сказал Тевосян. — Мы в Наркомчермете установили, что вновь назначенный директор в течение первого года приносит предприятию только вред. На второй год он лишь возмещает нанесенный ущерб и только потом начинает приносить пользу делу. А вы, выходит, собираетесь нагадить, потом подчистить за собой и… уйти. Мне такого директора не нужно!

ОБЩЕНИЕ С ЗЕМНЫМ РАЗУМОМ

В 1960-х годах в одном итальянском городке проходил Международный конгресс по искусственным языкам, разрабатываемым тогда математическими лингвистами для общения с внеземным разумом, если таковой будет обнаружен в грядущих космических экспедициях. Во время перерыва несколько американских делегатов, среди которых был и создатель одного из таких языков — АЛГОЛа, зашли перекусить в кафе, где с ними затеяла игривые разговоры молодая итальянская красотка. Американцы итальянского языка не знали и никак не могли взять в толк ее речей. И тут одного из них осенило.

— Послушай, — сказал он разработчику АЛГОЛа. — Нет сомнений, что эта синьорина — разумная живая система. Как таковая она должна понять твой АЛГОЛ, считающийся посильным для понимания даже неведомым нам внеземным существам. Пообщайся-ка ты с ней!

Ученый тут же набросал на салфетке «Пифагоровы штаны», 2+2=4 и другие, как ему казалось, очевидные вещи, и передал красотке. Та быстро взглянула на послание, что-то черкнула под ним и вернула американцу. Тот развернул бумажку и увидел под своими формулами ее ответ: 20 $.

РИМ, ВИДИШЬ ЛИ, ЕМУ НАДОЕЛ…

Многие недоумевали, зачем императору Нерону понадобилось спалить Рим? В конце прошлого века итальянский историк Ланчиани выдвинул любопытную гипотезу: принимая роковое решение, император руководствовался не прихотью, а суровой необходимостью. Нерон будто бы не раз обращал внимание римлян на тесноту и грязь на улицах Вечного города и предлагал заново перестроить столицу. Горожане отказывались крушить дорогие их сердцу храмы и общественные здания, и тогда Нерон решил добиться своего вопреки возражениям сограждан. Он загодя приказал архитекторам Северу и Целару спроектировать новый город, заготовил множество палаток и провиант для расселения и пропитания погорельцев. И добился своего: после пожара Рим восстал из руин в большем великолепии, чем прежде!

СЛОЖНЫЕ ОТНОШЕНИЯ

Часто говорят: анекдот не есть исторический факт — и это верно. Но возникновение анекдота есть исторический факт, показывающий, какую черту характера безошибочное народное чутье признало главной в своем правителе. После Ялтинской конференции 1945 года, где последний раз лично встретились главы великих держав, ходил любопытный анекдот, будто Черчилль был очень раздражен тем, что все предложения Сталина принимались без заминки. И он подговорил Рузвельта разыграть Сталина, поставить его в неловкое положение.

На следующее утро, едва поздоровавшись со Сталиным, Черчилль вдруг сказал ему:

— Мне, мистер Сталин, сегодня приснился удивительный сон, будто я — властитель всего земного шара…

Рузвельт, подученный с вечера, подхватил игру Черчилля:

— Да, да, мистер Сталин, и мне приснился сон, будто я — властитель всей Вселенной.

— А что приснилось сегодня вам, мистер Сталин? — с подначкой спросил британский премьер, намекая на то, что все мыслимые властные посты уже заняты им и Рузвельтом и для Сталина места уже нет.

— А мне приснилось, господин Черчилль, — ответил Иосиф Виссарионович, — что на этих постах я не утвердил ни вас, ни господина Рузвельта…

По-видимому, непростые отношения сложились у Сталина после личной встречи и с лидером «Сражающейся Франции» генералом де Голлем. Во всяком случае после конфиденциальной беседы с ним Сталин, переиначив известную русскую поговорку, ухмыляясь сказал:

— де Голль на выдумки хитра!

НЕ ОТ ЛИСТОЧКА К БИОСФЕРЕ, А НАОБОРОТ!

Вероятно, многие читали о том, как английский естествоиспытатель XVIII века Джозеф Пристли открыл кислород. Он взял стеклянный колпак, погрузил его нижний край в воду и зажег под колпаком свечу. Когда она погасла, под колпаком остался испорченный, как говорил Пристли, воздух: он уже не поддерживал горения, а помещенные в него мыши погибали. После этого исследователь поместил под колпак растение — мяту — и оставил его там на несколько дней. И что же? Растение в отличие от мыши не только не погибло, не только продолжало жить, но даже оздоровило испорченный воздух: он снова начинал поддерживать горение и дыхание. Анализ результатов этого эксперимента позднее и привел будто бы Пристли к открытию кислорода и уяснению состава углекислоты.

Когда мы читали все это в школе, у нас не возникало никаких вопросов. Чего там: взял, поместил, погрузил, зажег, посмотрел… Но с чего это он вдруг решил поставить такой опыт? Как он сообразил, что именно надо взять, куда поместить, как погрузить, что зажечь и т. д.? Каков был побудительный мотив этого эксперимента? Оказывается, мотив у Пристли был величественный и многозначительный.

Все началось с того, что он обнаружил: продолжительное горение или дыхание в ограниченном объеме воздуха портят его, делают непригодным для жизни. Таким образом, рассуждал ученый, вся атмосфера Земли постепенно должна была бы сделаться непригодной для дыхания. А поскольку на протяжении многих веков такой порчи не замечается, то, очевидно, должен существовать в природе процесс, снова превращающий испорченный воздух в хороший. Пристли предположил, что роль такого оздоровителя принадлежит растениям…

Наверное, с тайным трепетом 18 августа 1772 года он «взял стеклянный колпак, погрузил его нижний край в воду» и т. д. Он должен был чувствовать себя тайным спасителем человечества, которое даже не подозревало об угрожавшей ему опасности. И современники по достоинству оценили философскую сторону пристлиевского опыта. «Если не всегда бывает возможность усмотреть частную пользу отдельного растения, — говорил президент Лондонского королевского общества Прингль, — то, во всяком случае, как часть общего целого оно участвует в очищении атмосферы… В самых отдаленных, необитаемых краях света нет ни одного луга, ни одного леса, которые не находились бы в постоянном с нами обмене: ветер постоянно уносит к ним испорченный у нас воздух, поддерживая их рост и обеспечивая нашу жизнь».

ПОЧЕМУ АКАДЕМИК ВОЛГИН НЕ НАПИСАЛ ИСТОРИЮ ОКТЯБРЯ?

В конце 1920-х годов известный советский историк В. П. Волгин вознамерился написать историю Октябрьской революции. Но когда он сообщил о своем намерении И. В. Сталину, тот грустно сказал:

— Тогда я не смогу вас спасти!

— Что такое? — изумился академик.

— А то, что старые большевики поднимут против вас бурю. А доносы они пишут гораздо лучше, чем историю…

Ученый прислушался к мнению знающего человека и занялся исследованием истории французской революции.

КАК ЧЕРТКОВ ЛЬВА ТОЛСТОГО СРЕЗАЛ

Однажды издатель и друг Л. Толстого В. Г. Чертков повез Льва Николаевича к бабке-знахарке, пользовавшейся необыкновенной популярностью в высших кругах. Одного взгляда оказалось достаточно, чтобы великий знаток человеческих душ понял весь механизм ее успеха.

— Этот визит, — задумчиво сказал Толстой на обратном пути, — был для меня подтверждением той истины, что успех достигается глупостью и наглостью…

— А как же вы объясняете ваш успех? — спросил ошарашенный Владимир Григорьевич.

ЧУВСТВУЮ СЕБЯ, КАК ЛОШАДЬ

Знаменитый английский художник Л. Лаури (1887–1976) гордился тремя вещами: тем, что никогда не выезжал из Англии, не устанавливал дома телефон и не имел автомобиля.

Большую часть жизни он прожил в коттедже близ Манчестера, неутомимо создавая свои трогательные самобытные полотна. Когда на склоне лет его спросили, что он чувствует, узнавая, что его излюбленные индустриальные пейзажи, некогда проданные им за несколько фунтов, идут теперь за тысячи, он сказал:

— То же, что чувствует лошадь, когда видит, как ее жокею вручают золотой кубок!

ПОВАРА «ОШЕЛОМИЛИ И ПОДАВИЛИ ПРОТИВНИКА»

В отличие от современных правителей России советский лидер И. В. Сталин вел очень скромный образ жизни, был неприхотлив в еде, прост в быту и побуждал к этому своих соратников. Однако однажды скромность кремлевской кухни чуть было не стала серьезной государственной проблемой.

В январе 1945 года полным ходом шла подготовка к исторической Ялтинской конференции. Верховный поставил задачу: «ошеломить и подавить противника» кулинарными средствами, внушив ему посредством его же собственного желудка уважение, почтение и восхищение огромными возможностями Советской страны.

Но это оказалось не так-то просто сделать. На протяжении многих лет сам Сталин пользовался услугами полуграмотной кухарки, готовившей для вождя очень простые блюда: щи, каши, отварное мясо, компоты. Немногим лучше нее были и повара кремлевской столовой, привыкшие к аскетизму советских руководителей. «Ошеломить и подавить» они явно не могли. Пришлось за дело взяться спецслужбам.

8 января личным приказом Берии ответственным за кулинарно-гастрономическое обеспечение конференции назначили начальника 6-го управления НКГБ Егнатошвили. Всего за 18 суток он провел громадную работу. В Ялте оборудовали пекарню, создали с нуля три кухни в местах расположения трех делегаций (в Ливадийском, Юсуповском и Воронцовском дворцах). Кроме того, сюда завезли тонны продуктов, 9 тысяч ножей, ложек и вилок, сотни кастрюль, сотейников, терок, салатников и масленок, 10 тысяч тарелок разных размеров, 4 тысячи чашек и блюдец, 6 тысяч рюмок и бокалов. Но труднее всего было найти высококлассных поваров в стране, которая почти четыре года воевала. Многие кулинары погибли на фронте, многие еще воевали. Пришлось отзывать их из армии, часть персонала набрали из знаменитых московских ресторанов.

Делегации союзников во главе с Рузвельтом и Черчиллем были поражены небывалой роскошью банкетов на Крымской конференции. Британский премьер проговорился своим приближенным, что богатство стола в Ялте ясно показывает: Советский Союз выходит из войны еще более сильным, чем он был до нее… Верховный же отметил: политический успех конференции стоил показанного на ней кулинарного роскошества.

Вскоре после Крымской конференции Сталину подали представление на правительственные награды. Говорят, генсек просмотрел его и с недовольством отверг: в нем не было поваров, официантов и обслуживающего персонала кухни. «Каждого из них необходимо наградить, — утверждал Иосиф Виссарионович, — ведь успеху переговоров мы наполовину обязаны им». Списки поправили. В итоге из 1021 правительственной награды за Ялтинскую конференцию почти треть — 294 приходятся на поваров, официантов, пекарей, посудомоек…

После Ялты генсек стал уделять больше внимания кухне официальных приемов. Именно с тех пор она опять, как в царские времена, стала изысканной и роскошной. Такой она остается и по сей день. К сожалению, дипломатические успехи современной России на международной арене оставляют желать лучшего, но это уж не вина кулинаров.

ЭДМУНД ГАЛЛЕЙ ИМЕЛ ПРАВО СЕРДИТЬСЯ

В архиве одной из лондонских газет найдено письмо астронома Галлея от 1719 года, в котором он возмущался хвалебной заметкой о его открытии периодичности комет. Так что же так возмутило ученого в ней? Оказывается то, что автор называл это открытие главным научным достижением Галлея. Кстати, именно так считают и до сих пор. Сам же астроном главным итогом своей деятельности считал вовсе не обнаружение на небе 20-й по счету кометы, названной его именем, а сравнительный анализ положения звезд по астрономическому каталогу Птолемея. В то время считалось, будто картина звездного неба неизменна. Как установил Галлей, по сравнению с эпохой Птолемея многие созвездия сместились. Ученый предрекал: его открытие будет проверяться каждые сто лет. Так и получилось. В 1838 году проверку провели в Германии, а в 1966 году — в США. В нашем столетии ее наметила на 2054 год международная ассоциация астрономов.

ОТВЕТ ПУЛЕМЕТУ

Ответом обороны на новое средство нападения — пулемет — стал, как это ни парадоксально, защитный цвет военной формы. Первыми его применили в 1895 году англичане для униформы своих колониальных войск, а в войсках метрополии — в 1904 году. США перешли на защитный цвет в 1908 году, Австро-Венгрия — в 1909-м,

Германия — в 1910-м, Франция — в 1914-м. Россия в применении этого ценного новшества шла в первых рядах: она перешла на защитный цвет в 1906 году, сразу же вслед за Англией.

КОГДА ОТ ПЕРЕСТАНОВКИ СОМНОЖИТЕЛЕЙ ПРОИЗВЕДЕНИЕ МЕНЯЕТСЯ…

Полковник русской армии Зас, выдавая свою дочку замуж за рижского гарнизонного офицера Ранцева, доказывал: поскольку его фамилия очень древняя, зять впредь должен именоваться Зас-Ранцев. Ранцев возражал: его предок явился в Россию из Мекленбурга при императоре Петре III, фамилия его не менее знатна, чем у тестя, и потому он желает именоваться Ранцев-Зас. Затеялась тяжба, и жених уже было согласился именоваться Зас-Ранцевым, если только слово «Ранцев» будет считаться прилагательным, как дело дошло до императора Николая I. Не вдаваясь в тонкости, царь разрешил тяжбу в один момент, начертав на прошении: Ранцеву впредь именоваться Ранцев-Зас!

«САПЕРНАЯ АРТИЛЛЕРИЯ» В ОДЕРСКОЙ ОПЕРАЦИИ

Мало кому известно, что в годы Великой Отечественной войны наши войска активно пользовались старинным опытом так называемой «саперной артиллерии».

Наступая, наши части захватывали сотни тысяч немецких снарядов. Возник вопрос: куда их девать? И тогда-то военные инженеры решили обрушить трофеи на головы самих оборонявшихся врагов. Один из таких «саперно-артиллерийских налетов» был произведен в марте 1945 года на берегу Одера. Для каждого из двухсот 150- и 210-мм трофейных снарядов на берегу реки отрыли аппарели, направленные в сторону противника. На дно наклонно укладывалась толстая доска, на нее пороховые брикеты и еще одна доска, а уж на нее ставился донной частью снаряд с толовой шашкой. К каждому из них подводилось два электродетонатора: один мгновенного действия — к брикетам, второй со сроком замедления 3–5 секунд — к шашке.

В два часа ночи по скоплению войск противника на противоположном берегу Одера был произведен залп всеми этими снарядами путем одновременного подрыва детонаторов. «На фронте почти в пятьсот метров вдруг вспыхнуло ослепительное в ночной темноте пламя, — вспоминает маршал инженерных войск В. Харченко. — В сторону противника полетели двести снарядов с различными сроками замедления. Некоторые из них взрывались не долетев до берега, но большинство срабатывало над вражескими окопами. Над левым берегом бушевал огненный шквал… Точно подсчитать потери гитлеровцев было затруднительно, однако они, без сомнения, были значительными».

СПАСИБО ЖАНДАРМАМ

Огюстен Френель считается одним из родоначальников современной оптики. Линзы его конструкции до сих пор применяются в фотоаппаратах. Но мало кому известно, что изначально он был инженером, строил дороги на юге Франции и не помышлял о науке. Но в 1812 году за свои прогрессивные убеждения Френеля отстранили от должности и сослали в Лион под надзор жандармов, которые ему сразу заявили:

— О прежней профессии забудьте. Что-либо строить государственным преступникам запрещается.

— А можно мне заниматься интерференцией? — спросил Френель и нарисовал эскизную схему сложения лучей света.

— О, это сущая безделица! — заявили жандармы, взглянув на рисунок. — Этим заниматься можно.

Это разрешение сыграло огромную роль как в жизни ученого, так и в истории физики, ведь с этого момента Френель полностью посвятил себя оптике.

А СПРИНЦЕВАТЬ — ЭТО НЕ ПО МОЕЙ ЧАСТИ…

Перед войной советские судостроители построили по заказу НКВД ледокол. А военпред этой властной организации, кичившийся, что он — сын председателя Совнаркома Грузии, потребовал, чтобы, вопреки существующим правилам, при склепывании листов в швы не закладывали уплотняющую сетку. Сделали, как он требовал, и разразился скандал: швы потекли. Стали думать, что делать? И кто-то предложил под давлением запрессовывать в текущие швы белила. Эту операцию все почему-то называли спринцеванием. Собрали совещание, на которое пригласили знаменитого академика-кораблестроителя Алексея Николаевича Крылова. Он появился в зале, целовал ручки дамам, говорил комплименты, но не высказывался по существу дела, ради которого все собрались. Наконец, растерянный сын председателя грузинского Совнаркома спросил академика в лоб:

— Так можно спринцевать швы или нет?

Крылов оживился:

— А это вы, простите, не по адресу обратились. Насчет спринцевания это вы, пожалуйста, к гинекологу, батенька, к гинекологу…

СЧАСТЛИВАЯ СЛУЧАЙНОСТЬ

В истории науки немало случаев, когда эпохальные открытия были сделаны не в ходе кропотливого научного поиска, а благодаря счастливой случайности. Яркий тому пример — открытие нитроцеллюлозы, ставшей основой для новых видов более мощных по сравнению с дымным порохов и взрывчатых веществ, буквально перевернувших военное дело. В 1845 году немецкий химик Шенбайн проводил опыты на кухне и пролил на стол азотную кислоту. Чтобы не вызвать гнев жены, он схватил ее фартук из хлопчатобумажной ткани, вытер кислоту и затем повесил его сушиться над плитой. Через несколько минут фартук взорвался. Шенбайну же сообразившему, что он по воле случая открыл новое, невиданной силы, взрывчатое вещество, осталось только придумать ему название — нитроцеллюлоза.

ЕДИНСТВЕННЫЙ ТРУД РЁМЕРА

О том, что свет распространяется хотя и очень быстро, но не мгновенно, знает каждый. А вот о том, кто первым вычислил скорость света и при каких обстоятельствах, известно очень немногим.

В XVII веке чуть ли не главной научной проблемой было определение местонахождения кораблей в открытом море. Поскольку определение широты никогда не составляло сложностей для навигаторов, проблема сводилась к нахождению долготы. Суть дела чрезвычайно проста и заключается в сравнении местного времени в том пункте, где находится корабль, и времени на меридиане, взятом на начало отсчета долгот. Поскольку Земля за 24 часа делает один полный оборот в 360°, разница во времени в 1 час эквивалентна разнице в 15° долготы. Местное время узнать нетрудно, значит, все дело за тем, чтобы вычислить время на меридиане, взятом за начало отсчета, — на нулевом меридиане.

Первым решить эту задачу попытался в 1610 году Галилей. Открыв четыре спутника Юпитера, он понял, что нашел своеобразные часы, подвешенные на небосводе. Их стрелки — спутники, то заходящие в тень планеты, то выходящие из нее с определенной периодичностью, которую можно было рассчитать на много месяцев вперед. Таким образом мореплаватель, наблюдая затмение какого-либо спутника Юпитера, мог точно назвать время на нулевом меридиане.

Однако осуществить эту идею на практике Галилею не удалось из-за того, что в течение одной половины года спутники двигались по своим орбитам быстрее, чем во второй.

В 1676 году объяснить этот феномен попытался датский астроном-любитель Олаф Рёмер. Ему в голову пришла мысль: а не потому ли меняется период обращения спутников Юпитера, что свет распространяется не мгновенно, что его скорость конечна? Взяв нужные ему данные из астрономических наблюдений, Рёмер рассчитал первое в истории численное значение скорости света — одной из фундаментальных констант современной физики.

21 ноября 1676 года он сделал сообщение о своем открытии в Парижской обсерватории, а спустя две недели опубликовал в «Журналь де Саван» короткий, в полторы страницы, реферат «Доказательство движения света, сделанное мсье Рёмером». Эта заметка стала единственной научной работой Олафа, но принесла ему бессмертие…

НАКОНЕЦ-ТО ВЫ С НАМИ!

В 1894 году профессор-психиатр Кондаков пригласил Л. Н. Толстого и его близких в свою клинику на спектакль, даваемый силами пациентов этого лечебного учреждения. Спектакль прошел с успехом, нельзя было поверить, что все роли в нем исполняли душевнобольные люди.

Во время антракта зрители-пациенты окружили писателя и вели с ним неторопливую беседу. Вдруг сквозь толпу к Льву Николаевичу пробился его хороший знакомый, несколько лет назад свихнувшийся и попавший в клинику Кондакова.

— Лев Николаевич! — радостно воскликнул он с сияющими за стеклами очков глазами. — Как я рад вас видеть! Наконец-то вы тоже здесь! С каких пор вы с нами?

— Очень жаль… — разочарованно протянул он, узнав, что писатель не пациент клиники, а ее гость.

ПОЛОВИНЧАТОЕ ПРИЗНАНИЕ

Еще в начале 80-х годов XX века папа римский Иоанн Павел II официально признал, что ватиканский суд над Галилеем в 1633 году был несправедливым. В очень мягких выражениях он заявил, что инквизиция силой принудила итальянского мыслителя отказаться от теории Коперника. Подобная публичная реабилитация здравых астрономических идей, пусть и с задержкой на 350 лет, была первой реакцией католической церкви на научные открытия, идущие вразрез с догматами веры. Однако мало кто знает, что и это ее решение было половинчатым, ведь и сегодня, по прошествии четверти века после реабилитации ученого, в католическом мире продолжает действовать религиозный запрет на книги Галилея и Коперника.

УЛЬТРАХОЛОД БЬЕТ, КАК МОЛОТ

Сегодня эту технологию фактически забыли, а ведь однажды она серьезно выручила нашу страну. В начале войны на нескольких оружейных заводах испытания 152-мм гаубиц оказались провальными: у орудий раздувало торец ствола. Надо было срочно найти методы их укрепления как литейными, так и конструктивными средствами, например хомутами. Но на поиск узких мест в технологии требовалось время, а его не было. Программа выпуска необходимых фронту орудий могла быть сорвана.

На одном из злосчастных заводов для технологических нужд использовался жидкий азот, его производство наладили физики под руководством академика Петра Капицы. И вот кто-то додумался закалять концы стволов, опуская их в этот сжиженный газ. Идея была проста: от холода при — 200 °C сталь сожмется, а потому и упрочится, как при нагартовке.

Макнули один ствол, другой, третий. Весь цех в белом паре — жидкость кипит отчаянно! Но главное, стволы прекрасно выдержали испытания, лихая идея сработала! Опыт распространили и на другие заводы. Это дало возможность технологам без спешки разобраться в причинах раздувания стволов и найти традиционные методы их упрочнения.

В суматохе военных будней о применении ультрахолода для металлообработки забыли и вспомнили о нем только в середине 80-х годов XX века, когда на одном из инструментальных заводов Подмосковья стали опускать сверла в жидкий азот, что повысило их стойкость более чем в двадцать раз. К сожалению, с крахом СССР в стране развалились многие предприятия и целые отрасли. И сегодня о криогенном упрочнении металлов опять забыли. Видно, не нужны России сверла, резцы и фрезы, которым нет равных в мире.

КЕНИГСБЕРГСКИЙ ВЕТРОДУЙ

Сразу после войны в Кенигсберге произошел курьезный случай. Советские архитекторы разработали план развития города. Оценить его предложили немецким коллегам из Германской Демократической Республики. Те вежливо, но без восторга ознакомились с проектом архитектурного превращения прусского Кенигсберга в русский Калининград. Единственное, что встретило серьезные возражения немцев, это намерение наших специалистов спрямить центральный проспект города, делавший в центре зигзаг в виде латинской буквы «S». Автор проекта пояснил германским коллегам: «Выправляя декоративную загогулину, мы получим скоростную магистраль, пронизывающую город насквозь». И тут один из немцев на ломаном русском языке разъяснил, что, сделав проспект прямым, прусский дух из Кенигсберга нашим архитекторам, может быть, удастся выдуть, но магистраль будет работать как аэродинамическая труба.

В старом Кенигсберге, когда этой загогулины не было, могучие балтийские ветры поднимали и забрасывали на крыши домов экипажи с лошадьми и пассажирами. Пришлось S-образный изгиб центрального проспекта оставить. В итоге уцелело немало исторических зданий в центре Кенигсберга, которые до сих пор хранят прусский дух уже русского города Калининграда.

ОШИБКА МАРКЕТОЛОГОВ

Сегодня в России настало время маркетологов. Именно они определяют перспективность новой техники. Многие им верят. А зря! История полна примеров, когда прогнозы специалистов по маркетингу отбрасывали научно технический прогресс на десятилетия назад. Так в 1867 году немецкая машиностроительная фабрика в Букау наладила выпуск работавших на газе двигателей внутреннего сгорания по патенту Отто и Лангена. Однако специалисты предприятия по продажам, ссылаясь на бесперспективность ДВС и высокий спрос на паровые двигатели, добились прекращения их производства. «Лучше делать локомобили по патенту Вольфа, ибо на них заказы поступают даже из Англии», — уверяли они. Действительно, в Европе повсеместно ценили качество и долговечность немецких паровых машин. Но маркетологам нужно было думать о долгосрочных перспективах, а они их оценили неправильно. В итоге широкое внедрение ДВС задержалось более чем на 30 лет. Мало того, среди предприятий, ставших пионерами этого дела, фабрика в Букау не значилась.

И РУССКИЕ, И ЗАКОННЫЕ

Однажды император Александр III пригласил к себе двух знаменитых русских историков Петра Бартенева и Сергея Соловьева.

— Скажите, — обратился он к Бартеневу, — кто был настоящим отцом императора Павла I?

Бартенев вздохнул и грустно ответил:

— Сергей Салтыков…

— Ну, слава Богу, — перекрестившись, сказал царь. — Значит мы — русские!

Потом задал тот же вопрос Соловьеву.

— Отцом императора Павла I, — ответил профессор, — был законный супруг императрицы Екатерины Алексеевны император Петр III.

Снова перекрестившись, Александр III сказал:

— Ну, слава Богу, значит мы — законные!

А ПОЧЕМУ БЫ И НЕТ?

В 1880-х годах французское правительство допустило неприятную небрежность в отношениях с Россией, направив послом в Петербург некого неотесанного адмирала, который грубостью своих манер и полным незнанием дипломатического этикета и салонной вежливости шокировал столичный бомонд.

Это дало повод князю В. Мещерскому, редактору проправительственной газеты «Гражданин» опубликовать предложение. Если во Франции так трудно найти посла для России, то не проще ли назначить на этот пост модного петербургского парикмахера-француза Моллэ? Он пользуется всеобщей симпатией, хорошо знает высшее петербургское общество, а по манерам далеко превосходит отозванного адмирала.

В день выхода газеты один из приятелей Мещерского посетил Моллэ и, объявив, что известный русский публицист прочит его в послы, зачитал ему выдержку из газеты. Ошеломленный парикмахер задумался, долго молчал, а потом, тряхнув головой, широко улыбнулся и сказал:

— А почему бы и нет?

По-иному реагировали на публикацию Мещерского другие французы. Правительство направило России официальный протест, а газеты объявили русского журналиста врагом Франции!

А ЧТО ПОТОМ?

Все мы примерно представляем, чем закончилось восстание на броненосце «Потемкин» летом 1905 года: уйдя из Одессы, он десять дней скитался по Черному морю и ушел в Румынию. Менее известны дальнейшие события. А было так: 24 июня 1905 года броненосец пришел в Констанцу. На следующий день на его борт поднялись румынские солдаты, а съехавший на берег экипаж — 763 человека — румынские власти разделили на небольшие партии и расселили в разных местах. 48 матросов сразу решили вернуться в Россию, позднее к ним присоединились еще 62 человека. Остальные 653 человека, боясь наказания, остались за границей. После Февральской революции 1917 года примерно половина возвратилась в Россию, а остальные рассеялись по всему свету — в Южной Америке, в Канаде и даже в Австралии.

Из потемкинцев, вернувшихся на родину до революции, 68 были привлечены к суду по делу о мятеже. Троих приговорили к расстрелу, 16 — к разным срокам каторжных работ, остальные отделались исправительно-арестантскими ротами. Позднее осужденных к расстрелу амнистировали, заменив смертную казнь 15 годами каторжных работ. Большинство же штатских революционеров, прямо или косвенно причастных к событиям на «Потемкине», было расстреляно в 1937–1938 гг. в ходе сталинских репрессий.

УСЫНОВИТЕ МОЕГО НЕЗАКОННОГО СЫНА, ВАШЕ ВЕЛИЧЕСТВО!

Как-то раз знаменитый русский винодел, основатель знаменитой Массандры, князь Лев Сергеевич Голицын (1845–1916) при свидании с Николаем II сказал:

— Ваше Величество, у меня к вам просьба, но я не смею ее вам передать…

— Слушаю вас, Лев Сергеевич.

— Нет, Ваше Величество, не могу, нет сил!

— Да говорите же, прошу вас.

— Ваше Величество, у меня две дочери, так, ничего особенного, не о них прошу… У меня еще есть сын… незаконный… Ваше Величество, прошу вас, усыновите его!

Император от изумления выпучил глаза. Возникла затяжная пауза.

— Ваше Величество! Этот сын — Новый Свет!

В такой оригинальной форме Голицын преподнес в дар царской семье свое крымское имение Новый Свет — лучшее в России хозяйство по производству шампанских, крепких и десертных вин. Оно славилось винными подвалами в природных пещерах протяженностью 3,5 км. Дегустационную комнату в Новом Свете украшала хрустальная посуда с вензелями русских императриц XVIII века, старинные статуи и монеты. Осмотрев дар Голицына весной 1912 года, царь намеревался построить в Новом Свете дворец для семьи и свитский дом. Но этому помешала сначала война, а потом революция…

МОЖЕТ СЕБЕ ПОЗВОЛИТЬ ДРЯНЬ…

В конце 1880-х годов писатель В. Короленко (1853–1921) отправился в Павлово-на-Оке изучать замочно-ножевой промысел, которым славилось это село. Многочисленные кустари из окрестных деревень в определенные дни свозили свои изделия в Павлово, где их скупали купцы, развозившие продукцию по всей России.

— А как вы назначаете цену? — спросил писатель у одного искушенного в деле скупщика.

— А это смотря какой замок, — рассудительно ответил купец. — За хороший замок не жалко и десять рублей отдать. А те, на которые и запереть-то ничего нельзя, так те идут по десять штук на рубль.

— Да кому ж нужны замки, которые не запираются? — удивился Короленко.

— Россия, милостивый государь, — государство агромаднейшее, — многозначительно произнес старик. — Тут всякая дрянь сойдет…

НЕ БУДЕМ ЗАБЛУЖДАТЬСЯ…

В конце войны в верхах рассматривался вопрос о депортации малых народов, во время немецкой оккупации поведших себя нелояльно по отношению к советской власти. Когда докладчик, перечисляя такие народы, неожиданно упомянул среди них и грузин, присутствовавшие на совещании начальники зашикали на него: ты, дескать, не заговаривайся, грузины — это люди, верные слову, благородные рыцари. Этим они хотели напомнить докладчику, что неудобно и опасно непочтительно отзываться о грузинах в присутствии Сталина. Но Иосиф Виссарионович утихомирил страсти, сказав:

— Товарищи, не будем заблуждаться: немцы просто не дошли до Грузии.

МОИ ПРЕДКИ ПРИПЛЫЛИ НА СЛЕДУЮЩЕМ КОРАБЛЕ…

Первыми колонистами, основавшими постоянное английское поселение в Северной Америке, считаются 102 пилигрима, приплывших на корабле «Мэйфлауэр» в 1620 году. Их потомки в США гордятся тем, что пращуры были пионерами освоения Нового Света. Как-то раз некий кичливый потомок отцов-пилигримов, желая уязвить президента Гаррисона, заметил, что не припоминает имени президентского предка в списке пассажиров «Мэйфлауэра».

— Мои предки приплыли на следующем корабле, — объяснил ему Гаррисон. — На «Мэйфлауэре» они отправили прислугу, чтобы она подготовила все для их приема на новом месте.

ЖИЗНЬ — ТОТ ЖЕ АНЕКДОТ

В советское время ходил анекдот, будто встретились как-то лидеры трех держав: генеральный секретарь ЦК КПСС Леонид Брежнев, президент Франции де Голль и американский президент Эйзенхауэр. Решили покурить. Де Голль вытащил из кармана серебряный портсигар, щелкнул крышкой, а на обороте написано: «Генералу де Голлю — благодарная Франция». Эйзенхауэр тоже достал платиновый портсигар с надписью: «Дорогому Айку от соратников по второму фронту». Тогда Брежнев вынул из кармана портсигар, и все увидели на нем надпись: «Графу Шереметеву от графа Олсуфьева».

Как это ни парадоксально, у этого анекдота была, оказывается, реальная основа. После польской кампании 1920 года ВЦИК наградил знаменитого комкора Виталия Примакова дамским золотым портсигаром, на обороте крышки которого красовалась надпись: «Самому дорогому существу. Николаша». То был подарок будущего императора Николая II его пассии, балерине Матильде Кшесинской!

ВЫВЕДИТЕ МЕНЯ ИЗ ЭТИХ КАМЕННЫХ СТЕН!

Кто не помнит эпизода из знаменитого фильма «Чапаев», где, выступая на митинге, Василий Иванович говорит: «Мы в академиях не обучались», но потом, спохватившись, поправился: «Мы их не заканчивали». В основе этого эпизода лежат действительные события. Героя-подпрапорщика империалистической войны, члена партии с сентября 1917 года Василия Чапаева направили на учебу в Академию Генерального штаба РККА в декабре 1918 года. Но через несколько дней пребывания в Москве он попросил вернуть его в действующую армию. Сохранился направленный члену Реввоенсовета 3-й армии Восточного Фронта Линдову собственноручный чапаевский рапорт, в котором слушатель объяснял причины своего нежелания продолжать обучение:

«…преподавание в академии мне не приносит никакой пользы, что преподают — я это прошел на практике. Вы знаете, что я нуждаюсь в общеобразовательной подготовке, которую здесь я не получаю. И томиться понапрасну в стенах я не согласен. Это мне кажется тюрьмой, я прошу еще покорно не морить меня в такой неволе. Я хочу работать, а не лежать, и если Вы меня не отзовете, я пойду к доктору, который меня освободит, и я буду лежать бесполезно. Но я хочу работать и помогать Вам. Если Вы хотите, чтобы я Вам помогал, я с удовольствием буду к Вашим услугам.

Так будьте любезны, выведите меня из этих каменных стен.

Уважающий Вас В. Чапаев

24 декабря 1918 г.»

МНЕНИЯ СТАЛИНА

За тридцать лет пребывания на посту главы СССР И. В. Сталин выработал в себе умение быстро оценивать людей и давать им характеристики, поражающие свойственным ему здравым смыслом и практичностью. Однажды, когда ему рекомендовали кандидата на высокий пост, в числе достоинств которого называли окончание двух вузов, Иосиф Виссарионович спросил:

— Зачем кончал первый ВУЗ?

В другой раз, рекомендуя ему работника на важную должность в службе госбезопасности, говорили, что кандидат опытный, образованный, знающий работник. «Все верно, — сказал Сталин, — но враги его не боятся»… Когда во время визита Сталина в Петергоф директор музея стал привычно жаловаться ему, что на содержание дворцов не хватает денег, Иосиф Виссарионович неожиданно спросил:

— А убрать паутину в том углу вам тоже денег не хватило?

Посмотрев в театре шекспировского «Отелло», Сталин не удержался от профессиональной оценки интригана Яго:

— А этот Яго — неплохой организатор!

Я ТОЛЬКО ЭТИМ И ЗАНИМАЮСЬ

Как-то раз художник Л. О. Пастернак, приехавший в Ясную Поляну писать портрет Льва Толстого, подыскав подходящий ракурс, сказал писателю:

— Лев Николаевич, вы сядьте вот так и постарайтесь о чем-нибудь сосредоточенно думать.

— Да что это вы говорите, Леонид Осипович, — возмутился граф. — Да я всю жизнь только и делаю, что СОСРЕДОТОЧЕННО ДУМАЮ…

ВСЯКАЯ ВСЯЧИНА

Большинство из нас не задумывается, почему Иуде за предательство Иисуса Христа заплатили не 20, не 100, а именно 30 сребреников? Оказывается, сребреник — денарий — это была установленная дневная плата работника. 30 денариев — это месячная плата. Выходит, Иисус был предан за месячный оклад. Генерал Леоний Дубельт, управляющий 3-м отделением Его Имп. Величества канцелярии в 1839–1856 годах «в память тридцати сребреников» платил своим тайным агентам суммы, кратные 3!

* * * *

В истории партии есть инцидент, известный под названием «займа у англичанина» (на самом деле у американца). В мае 1907 года Ленин заявил, что иссякли средства на завершение V съезда РСДРП в Лондоне. Спас положение Горький, который ухитрился занять 1700 фунтов стерлингов у американского фабриканта-мыловара Фелза. Давая эти деньги, Фелз, похоже, не надеялся на их возврат: ведь для этого заимодавцы должны были свергнуть царя и захватить власть в России. Но когда в 1917 году это произошло, Фелз долго удивлялся, почему большевики не спешат вернуть ему старый должок. В конце концов он основал колледж и поручил одному из его профессоров написать историю этого загадочного займа. Лишь после этого по настоянию Красина партия в 1924 году вернула свой долг бестактному капиталисту.

Писатель М. Алданов в 1956 году удивлялся, почему партийная касса почти всегда пустовала, несмотря на деньги, полученные от Фелза, от партийца Таратуты. фиктивно женившегося на богатой купеческой наследнице, от знаменитой Тифлисской экспроприации и от Саввы Морозова. И его можно понять: эти средства составляли тогда сотни тысяч рублей!

* * * *

Одна придворная дама в XVIII веке дала впечатляющее описание своей вылазки на природу с камерой-обскурой — предшественницей современного фотоаппарата.

«Я приказала своему арапу, — писала она, — принести камеру-обскуру и поставить ее напротив колоннады на другой стороне озера, чтобы можно было срисовать этот прекрасный вид. Озеро было широко, и я находилась на очень выгодном для перспективы расстоянии. Камера-обскура была очень удобна и велика, в нее можно было войти до пояса и хорошо упереться руками. Я стала работать.

В это время по другой стороне озера шла графиня Браницкая. Она заметила мой прибор, но не могла понять, что это такое, и остановилась. Рассматривая этот четырехугольный предмет и зеленую занавесь, падающую до земли, она спросила своего лакея, что, по его мнению, это может быть такое. Глупый, но самоуверенный, тот отвечал:

— Это госпожа Эстергази лечится электричеством…»

Камера, в которую можно «войти» и цифровик, которым можно снимать с одной руки — вот зримое воплощение творческого вклада, сделанного изобретателями и конструкторами за последние двести пятьдесят лет!

* * * *

После того как царь Алексей Михайлович в 1654 году отвоевал у поляков Смоленск, местные дворяне по старой памяти женились исключительно на польках. Это вывело из себя императрицу Анну Иоанновну, и она запретила смоленским дворянам какие-либо связи с поляками. Тогда смоляне из строптивости стали брачеваться только со смолянками, и вскоре все сделались как бы родственниками. Первым нарушил этот сговор и женился на великоросске некий Я. Аршеневский. Вторым — подполковник Александр Васильевич Потемкин (1673–1746). Его жена — урожденная Л. В. Кондырева — родила ему многочисленных дочерей и одного сына Григория, будущего светлейшего князя Таврического и фельдмаршала! Едва ли Анна Иоанновна могла предугадать, что так отзовется в истории России ее раздражительный запрет!

О ТРЕТЬЕМ — МОЛЧОК!

Инженер Геннадий Петров, проработавший в конце 1960-х годов в должности заведующего отделом техники журнала всего несколько месяцев, однажды сказал на редакционном сборище:

— Среди выпускников МВТУ им. Баумана было всего три выдающихся человека: Сергей Королев, космонавт Елисеев, а о третьем я из скромности умалчиваю…

РАБОТЯЩИЕ ЛЮДИ В РАБОТЕ ВЫЯВЛЯЮТСЯ

В январе 1917 года Николай II на пост военного министра назначил «мертвую голову» — генерала М. Беляева, который в войсках почти не служил и командного опыта не имел. Зато довольно быстрое продвижение по военно-бюрократической лестнице развило в нем самоуверенность и опасную привычку много говорить и мало слушать других. Принимая посетителей, выступая в комиссиях и работая в совещаниях, он произносил длинные речи, завершая их неизменными жалобами: «Нет в России работящих людей»…

Однажды один посетитель, выслушав получасовую пустую речь министра, вставая, с досадой сказал:

— Да как же вам, господин генерал, найти подходящих людей? Вот я просидел у вас более получаса, но так и не смог изложить вам дело, по которому приехал…

ОРГАНИЗАТОР И «ДЕЙСТВИТЕЛЬНЫЙ» ОРГАНИЗАТОР

Как-то раз встретил Сталин Буденного и говорит ему:

— Нет, не любишь ты меня, Семен, не любишь…

— Да что вы, товарищ Сталин, еще как люблю-то!

— А если любишь, почему фотографию не подаришь?

Что за проблема? Сбегал Семен Михайлович за фотографией, принес. Сталин ею полюбовался, потом сказал:

— Садись, пиши на обороте: «Товарищу Сталину, организатору и вдохновителю всех побед Первой конной армии. С. Буденный»…

Взял у Семена Михайловича фотографию, убрал в стол, а потом говорит:

— Я тоже тебе фотографию хочу подарить.

— Взял ее Семен Михайлович, посмотрел, а на обороте надпись: «Товарищу Буденному, действительному организатору и вдохновителю всех побед Первой конной армии. И. Сталин»…

НЕТ СПРАВЕДЛИВОСТИ В ЖИЗНИ!

Знаменитый конструктор авиационного оружия Борис Гаврилович Шпитальный (1902–1972) много лет дружил с Николаем Александровичем Булганиным (1895–1975) — крупным государственным и партийным деятелем, снятым Хрущевым со всех постов и отправленным на пенсию. Время от времени два некогда влиятельных и авторитетных пенсионера собирались за столом и предавались воспоминаниям. Как-то раз Булганин сказал Шпитальному:

— Боря! Я хочу раскрыть тебе страшную, невыносимо жуткую тайну! Но дай мне слово, что ты никому, никогда, нигде…

— Николай Александрович! Клянусь…

— Тогда слушай, Боря! Слушай и запоминай! — Николай Александрович прожег Шпитального грозным взглядом своих совиных глаз. — Вот эта страшная тайна: НЕТ СПРАВЕДЛИВОСТИ В ЖИЗНИ!

КОЛОКОЛ ПРОСТИЛИ, А ГОРОЖАН?

Сибирская столица Тобольск триста лет была местом ссылки знаменитого колокола, который 15 мая 1591 года своим звоном известил горожан Углича об убиении жившего в княжеском дворце царевича Димитрия. За это по приказу Бориса Годунова ему вырвали язык, отрубили одно ухо, отстегали плетью и сослали в Сибирь. Он томился в Тобольске до 1892 года, был прощен и возвращен в Углич, да только не застал там ни одного потомка тех угличан, которых он своим звоном побудил растерзать трех убийц царевича. В 1593 году ВСЕХ горожан Углича сослали на реку Тавду в 500 верстах к северу от Тюмени, где они в месте ее слияния построили ныне существующий город Пелым! Колокол простили, а людей?

ДОБРЕНЬКИЙ ИМПЕРАТОР

В 1816 году молодой русский офицер Николай Муравьев, будущий знаменитый генерал Муравьев-Карский, посетив Бородинское поле, на котором ему довелось сражаться, с грустью отмечал что всюду еще виднелись незахороненные кости, нет памятника русским героям, а жители разоренных войной окрестных деревень живут подаянием. Совсем не то видел он в Бельгии в знаменитом Ватерлоо. Его пострадавшим от сражения жителям русский император Александр I выделил от своих щедрот 2 миллиона рублей…

ОНА НЕ ПОБОЯЛАСЬ…

Екатерина II стала первым человеком в России, решившимся привить себе оспу. Эту маленькую операцию сделал ей голландский врач Димсдаль, рекомендованный императрице банкиром Сутерландом. После прививки себе Екатерина велела привить оспу и своему сыну Павлу. А дальше последовала заминка: придворные не решались повторить подвиг августейшей семьи. Поддержала императрицу делом Елизавета Александровна Строганова (урожденная Загряжская): она стала третьей в России кто привил себе оспу. Эта великая женщина, чье многочисленное потомство украсило русскую историю именами знаменитых Строгановых, Демидовых, Голицыных, Мещерских, намного пережила свою благодетельницу-императрицу и умерла в 1831 году.

ПО УМУ НЕ УСТУПАЮ, НО…

Несколько месяцев проработал в отделе техники нашего журнала Александр Янгель — сын знаменитого ракетчика, дважды Героя Социалистического Труда М. К. Янгеля (1911–1971). Саша, так же как и его знаменитый отец, окончил Московский авиационный институт, но по стопам родителя не пошел. Сотрудникам «Техники — молодежи» он запомнился как компанейский, добрый парень, с удовольствием читающий на редакционных посиделках неплохие стихи собственного сочинения. Вместе с тем Янгель-младший оказался очень безалаберным и необязательным человеком — он стал единственным в истории «ТМ» редактором, который умудрился потерять целиком полный комплект материалов для одного из номеров журнала. Несмотря на это, Саша, как оказалось, был о себе весьма высокого мнения.

— По уму, — говорил он коллегам, — я не уступаю отцу, но вкалывать всю жизнь, как он! Это, извините, не для меня…

«ПОРА ИМПЕРАТОРСКУЮ ЛЯМКУ ТЯНУТЬ»…

Товарищем детства императора Александра III был Леонид Сабанеев, такой же силач и богатырь, как сам царь. Во время французской выставки в Москве император нередко заезжал к Сабанеевым, чтобы отдохнуть со школьным товарищем от государственных дел. Однажды пятилетний сын хозяина, вбежав в кабинет, застал отца и императора за странным занятием — комканием подков. Каждый держал в руке по большой подкове и двумя пальцами сгибал ее, как будто это была проволока… «Когда подкова была приведена в совершенно унылый вид, — вспоминал впоследствии сын Сабанеева, — ее выбрасывали и брали другую».

В этот момент в кабинет вошел придворный лакей и возгласил:

— Ваше Императорское Величество, ее императорское величество, государыня императрица просит ваше императорское величество сейчас же приехать домой.

— Ну вот, — с досадой сказал, вставая, император, — довольно наслаждений, пора императорскую лямку тянуть…

КТО НУЖЕН РОССИИ…

Во время знаменитого путешествия императрицы Екатерины II в Новороссию, ее сопровождал опекавший это край князь Потемкин. В одном из городков путешественникам попался валявшийся в придорожной канаве пьяный мужичок. Увидев такое зрелище, могущее испортить впечатление августейшей гостьи от новообретенного края, Григорий Александрович приказал своим гайдукам поднять и проучить мужика. Но императрица остановила светлейшего.

— А скажи, князь, — спросила она. — Могла бы Россия обойтись без наших славных генералов?

— Нет, матушка, не смогла бы.

— А без бравых солдатушек?

— Тоже нет.

— А без губернаторов и сенаторов?

— И без них не обойтись, Ваше Величество.

— Точно так же не обойтись России и без пьяного мужичка, валяющегося в канаве, — сказала императрица и крикнула кучеру: «Трогай!»

«АЙРОН» — НЕ ТО ЖЕ САМОЕ, ЧТО «СТИЛ»

В начале 1930-х годов И. В. Сталин встречался с делегацией английских рабочих. Переводчиком был небезызвестный Павлов. Отвечая на вопросы англичан, Сталин рассказывал о перспективах построения социализма в СССР, причем особенно много времени он посвятил важности производства стали в стране. И как на грех, когда Сталин начал часто произносить слово «сталь», Павлов напрочь забыл, как переводится «сталь» на английский язык. Он ухитрился не споткнуться, не замяться. Он просто мгновенно назвал «сталь» английским словом «айрон» — «железо», и бойко продолжал переводить говоря: «айрон», «айрон», «айрон»…

И вдруг Сталин забеспокоился, стал подозрительно поглядывать на Павлова, а потом, улучив момент и отвернувшись от делегатов, тихо прошипел переводчику:

— Послюшай! Какой такой «айрон»? «Steel»!

СТРОГИЙ РЕЦЕНЗЕНТ

В 1938 году издательство «Детиздат» вознамерилось выпустить для детей книгу «Рассказы о детстве Сталина». Но, отправив рукопись на рецензирование, издательские работники получили на нее такой разгромный отзыв, что не решились сдать ее в набор.

«Книжка изобилует массой фантастических неверностей, искажений, преувеличений, незаслуженных восхвалений, — писал строгий рецензент. — Автора ввели в заблуждение охотники до сказок, брехуны (может быть, „добросовестные“ брехуны), подхалимы. Жаль автора, но факт остается фактом. Но не это главное. Главное состоит в том, что книжка имеет тенденцию вкоренить в сознание советских детей (и людей вообще) культ личности вождей, непогрешимых героев. Это опасно, вредно. Теория „героев“ и „толпы“ есть не большевистская, а эсеровская теория… Книжка льет воду на мельницу эсеров, будет вредить нашему общему большевистскому делу. Советую сжечь книжку».

Кто же решился написать такую жесткую рецензию на книгу, восхваляющую «вождя народов», Иосифа Виссарионовича Сталина?

Оказывается, написал ее сам СТАЛИН!

И МНЕ НА НЕГО НАПЛЕВАТЬ!

Как-то раз в волостном правлении один разъярившийся на чиновников мужик в сердцах плюнул на портрет императора Александра III. Разобрав дело об оскорблении Величества, окружной суд приговорил мужика-оскорбителя к полугоду тюрьмы и, как было положено, донесли о своем решении императору.

— Как?! — изумился Александр Александрович. — Он наплевал на мой портрет, а я буду за это кормить его шесть месяцев? Отошлите его и скажите, что и я, в свою очередь, на него плевать хотел. Вот еще невидаль!

НИ ОДНОГО ИНТЕЛЛИГЕНТНОГО ЛИЦА!

Британский министр иностранных дел времен Второй мировой войны Э. Бевин (1881–1951) почему-то мечтал увидеть в подлиннике репинскую картину «Запорожцы», которая в то время находилась в эвакуации. Об этой мечте союзника каким-то образом проведал Сталин и, любя ошеломить нужного ему человека, распорядился доставить репинский шедевр в Москву и повесить в одном из кремлевских залов. Во время очередного визита Бевина в Москву его нарочно повели через этот зал.

Неожиданно увидев вожделенную картину, министр на время потерял дар речи. Перестав обращать внимание на сопровождавших его лиц, он подошел к картине и долго рассматривал ее, пристально всматриваясь в каждый ее персонаж. Наконец, повернувшись к окружающим, он недоуменно произнес:

— Подумать только! Ни одного интеллигентного лица!

ВЫСШАЯ ДИПЛОМАТИЯ

Есть поучительная притча о том, как следует вести дипломатические переговоры. Если дипломат «да», — это значит «МОЖЕТ БЫТЬ». Если он говорит «может быть», — это значит «НЕТ». Если он говорит «нет», он НЕ ДИПЛОМАТ! Но случаются в политической жизни ситуации, когда дипломату не помогают привычные «да» и «может быть» и ему приходится переходить на высший дипломатический язык, как это случилось с дьяком посольского приказа Емельяном Украинцевым. Докладывая Петру I о таком инциденте, он писал: «Аглицкий посол изблевал хулу на твою высокую особу, и я тогда ЛАЯЛ АГЛИЦКОГО ПОСЛА МАТЕРНО»…

«ПОДПИСЬ» НАРКОМА

До войны в системе судостроительной промышленности была создана небольшая группа инженеров, которая должна была исследовать и оценить перспективность судовых газовых турбин. После нескольких лет работы группа представила свои выводы и рекомендации на утверждение наркому судостроительной промышленности И. Ф. Тевосяну (1902–1958). Когда при чтении документа Тевосян дошел до того места, где рекомендовалось не осваивать самим нового и достаточно сложного производства, а закупить газовые турбины у заграничных фирм, он страшно возмутился и тут же изорвал записку на мелкие клочки.

Едва работник наркомата с папкой рассмотренных наркомом документов вышел в приемную, к нему бросился руководитель злосчастной группы с вопросом: «Ну как, подписал?». Аппаратчик молча раскрыл папку и показал посетителю лежавшие в ней клочки докладной записки.

— Так я и знал, — пролепетал автор записки. — Узнаю его «подпись»…

ЗАЧЕМ НАЖИМАТЬ НА ТОВАРИЩА КОЗЛОВСКОГО?

Однажды во время концерта на одном из кремлевских банкетов собравшиеся высокие гости — члены Политбюро, министры, генералы, — стали шумно просить знаменитого певца И. С. Козловского исполнить какую-нибудь задорную народную песню. Но присутствовавший на концерте Сталин сказал:

— Зачем нажимать на товарища Козловского? Пусть он исполнит то, что сам пожелает. А желает он исполнить арию Ленского из оперы Чайковского «Евгений Онегин».

И что удивительно: Сталин угадал, ибо именно эту арию и захотел в этот момент спеть Иван Семенович…

ПЕРВЫЙ РАКЕТНЫЙ УДАР ПО САРАТОВУ

В 1946–1947 годах у железнодорожной станции Капустин Яр восточнее Саратова ударными темпами сооружался полигон для испытания трофейных немецких ракет Фау-2. Первая ракета, запущенная 18 октября 1947 года, пролетела 207 километров, отклонившись при этом влево на 30 километров. Вторая ракета стартовала через два дня. Увидев, как сильно она стала отклоняться от заданного направления, один из наблюдателей пошутил: «Пошла в сторону Саратова!»

Генерал НКВД И. Серов, которому немедленно доложили об этих словах, не понял шутки. «Не стану ничего рассказывать, — сказал он испытателям, — вы сами догадываетесь, что произойдет с вами со всеми, если ракета долетит до Саратова!»

К счастью, находившиеся на полигоне немецкие специалисты быстро нашли и устранили неполадки в системе управления ракет, и из 11 запущенных снарядов 5 поразили цели, что по тем временам было неплохо. Министр вооружений Д. Ф. Устинов премировал всех немецких специалистов 3–4-месячными окладами каждого и на радостях приказал выдать им канистру спирта НА ВСЕХ!

Веселись, немчура!

А ЗАОДНО СПАСЛИ И ХРАМ

Церковь Успения Пресвятой Богородицы на Покровке, построенная «Петрушкою Потаповым с братией» в конце XVII века и снесенная в 1936 году, по праву считалась украшением Москвы. Ее архитектуру изучал знаменитый Растрелли, высоко ценил Баженов, любовался в каждый свой приезд в Москву Достоевский. Ходили даже слухи, будто сам Наполеон был настолько восхищен красотою этого храма, что приказал выставить около него караул для защиты от разграбления.

Увы, в действительности все было не так романтично. Большая армянская диаспора, занимавшая целый квартал в районе Покровки, была сильно обеспокоена опасностью бесчинств и грабежей со стороны вошедших в город французских войск. Предводители московских армян ухитрились найти среди наполеоновских мамелюков некоего Рустама, армянина но национальности. И тот упросил французского императора охранить от вторжения мародеров весь квартал от Покровки до Мясницкой, а также все строения, принадлежавшие армянской церкви. Церковь Успения была спасена близостью к Армянскому переулку, охраняемому французскими военными караулами. К сожалению, 124 года спустя близость к Армянскому переулку не смогла спасти русский храм от уничтожения отечественными варварами…

ДЕЛА С ПРОХВОСТОМ ОТНЮДЬ НЕ ИМЕТЬ…

Во время русско-японской войны несколько русских судов снабжения были отправлены с Балтики на Дальний Восток не со 2-й Тихоокеанской эскадрой вокруг Африки, а через Суэцкий канал и Красное море. Когда один из этих пароходов — «Иртыш» — стал на якорь в Джибути в Аденском заливе, на его борту сразу же появилась толпа местных поставщиков, наперебой предлагавших свои услуги. Один такой субъект особенно нахально лез к старшему офицеру «Иртыша» Г. Графу, твердя, что его высоко оценили офицеры всех русских кораблей, прошедших через Джибути. В подтверждение своих слов он размахивал какой-то бумажкой с русским текстом. Чтобы отвязаться, Граф взял у дельца бумажку и с удивлением прочитал необычное послание. «Предъявитель сего — настоящий обманщик и жулик, а потому дела с прохвостом отнюдь не иметь», — предупреждал соотечественников ревизор одного из проходивших через Джибути русских кораблей…

МОЛЧАТЬ, КОГДА МЫ, АРТИЛЛЕРИСТЫ, ГОВОРИМ…

Как-то раз в одном петербургском салоне зашел разговор о достоинствах постановки чеховских «Трех сестер» в Художественном театре. Высказывались разные мнения, спорили о режиссуре, психологизме образов, перевоплощении актеров и т. д. Весь этот разнобой мнений перечеркнул случившийся в салоне офицер.

— Мы, артиллеристы, — веско сказал он, — высоко ценим постановку Станиславского за то, что, имитируя на сцене уход батареи из города, он сумел воспроизвести за кулисами цоканье копыт по мостовой и знакомое только нам треньканье хоботовых колец орудия на шкворне передка…

ПРИКОСНОВЕНИЕ К НЕПРИКОСНОВЕННОМУ

Весной 1906 года, открывая первую Государственную Думу, Николай II выразил надежду, что думцы станут ему верными помощниками в работе на благо Отечества. Увы, эти упования императора не оправдались. Часть думцев в свободное от заседаний время разъезжала по митингам и заводам, а другая гуляла по кабакам и ресторанам. Как-то раз один из таких думцев неподобающе повел себя в трактире. Когда трактирщица сделала ему замечание, он заплетающимся языком сказал:

— Не смейте мне указывать! Я — депутат, лицо неприкосновенное!

Тут разъярившаяся трактирщица взяла его одной рукой за лацканы, а другой начала хлестать по физиономии, приговаривая:

— Для меня ты, сволочь, прикосновенен!

РУССКИЕ С ТУРКАМИ ВОЮЮТ…

Хотя светлейший князь Григорий Александрович Потемкин (1739–1791) не был трусом, он слишком ценил радости жизни, чтобы рисковать понапрасну своей жизнью. Поэтому, находясь в действующей армии, он никогда не ездил верхом, держался подальше от траншей, и даже сама пушечная стрельба вызывала у него беспокойство. Однажды во время турецкой кампании, пируя с красавицами в своем роскошном походном шатре, он вдруг услышал отдаленные пушечные залпы. Немедленно к командующему артиллерией генералу Пистору был отправлен нарочный с вопросом: почему стреляют?

— Скажите князю, — сказал генерал, — стреляют, потому что русские воюют с турками!

РАЗЫСКИВАЕТСЯ НАПОЛЕОН БОНАПАРТ…

Лично возглавив армию вторжения в Россию, император Наполеон даже не подозревал, в какое рискованное положение он ставит себя в случае неудачи похода. Об этом поневоле задумываешься, читая уникальное предписание главнокомандующего Дунайской армией адмирала П. В. Чичагова армейским партиям и отрядам о розыске Наполеона.

— Желаю я, — писал в этом документе русский адмирал, — чтобы приметы сего человека были всем известны. Он росту малого, плотен, бледен, шея короткая и толстая, голова большая, волосы черные; для вящей же надежности ловить и приводить ко мне всех малорослых. Я не говорю о награде за сего пленника; известные щедрости Монарха нашего за сие ответствуют…

Неизвестно, знал ли Бонапарт об объявленном на него розыске, но после того, как казаки отбили часть императорского обоза. Наполеон стал всегда носить при себе яд!

«СОВЕТСКИЙ СОЮЗ НЕ НАСТОЛЬКО БЕДЕН»…

Перед войной некий американский миллионер, гуляя с супругой по Камероновой галерее в Царском Селе, увидел уникальный фарфоровый букет, изготовленный русскими мастерами в XIX веке. Восхищенная супруга стала уговаривать миллионера купить ей понравившийся раритет за любые деньги. Дирекция музеев как-то отбилась от назойливой парочки, но миллионер, вернувшись в Америку, не унялся и не переставал слать свои письма в Совнарком, суля любые деньги за полюбившиеся ему цветки. Эти запросы долго плутали в канцеляриях Совнаркома, так как никто из чиновников не решался взять на себя ответственность за ответ. Наконец, они попали к самому Молотову, и тот разрешил вопрос радикально:

— Советский Союз, — написал Вячеслав Михайлович миллионеру, — не настолько беден, чтобы торговать цветами…

НЕ КЛЕВЕЩИ НА СЕБЯ!

Видный советский разведчик Дмитрий Быстролетов был арестован в 1938 году, и капитан госбезопасности Соловьев приступил к составлению «дела». Начальство дало следователю отправную точку: Быстролетов — чехословацкий шпион и диверсант. Но Соловьев мечтал о громком процессе, и его все время заносило в экзотику. В деле Быстролетова появлялись белогвардейские генералы, международные анархисты, князья и прекрасные графини. Выведенное из себя начальство выбросило все соловьевские выдумки в корзину и приказало ему не фантазировать, а провести Быстролетова как чехословацкого шпиона и диверсанта. Следователь поскучнел, стал вести допросы кое-как. Вызывая Быстролетова в кабинет, занимался другими делами, предоставляя подследственному тихо дремать в уголке.

Как-то раз Быстролетову пришла в голову фантазия сделать следователю добровольное признание, что он не чехословацкий шпион, а вор и растратчик, прокутивший три миллиона франков, переданные ему советским резидентом для ведения подпольной работы.

— Ой, не ври, не ври, — нараспев протянул Соловьев, не отрываясь от своих бумаг. — Мы отлично знаем, что ты честный человек и хороший разведчик. Не оговаривай себя понапрасну. Стыдно!

АРАКЧЕЕВСКИЙ ЭТИКЕТ

Знаменитому русскому государственному деятелю, любимцу Александра I Алексею Андреевичу Аракчееву по долгу службы приходилось принимать в своем знаменитом имении Грузино в Новгородской губернии множество людей разных чипов и званий, часто несведущих в правилах хорошего тона. Чтобы подобные встречи проходили прилично и без эксцессов, гостей приходилось предварительно подготавливать к встрече с всесильным графом. Накануне аудиенции или приема приближенные Аракчеева проводили с гостями собеседование, объясняя, как надо себя вести. Посетителям предлагалось:

— Сам не болтай, а отвечай только, когда тебя спросит граф.

— Садись только тогда и там, когда и где тебе укажет граф.

— Стой на том месте, где тебя поставили, и не ходи за графом, если он тебя сам не позвал.

— Ни о чем не расспрашивай графа.

— Не разговаривай с другими в присутствии графа и не улыбайся, пока не улыбнется он.

Что бы ни говорили об этих наставлениях, нельзя отказать им в разумности и практичности.

СПЕЦИАЛИЗАЦИЯ!

Писатель М. Пришвин, в 1920-х годах живший в Сергиевом Посаде, на каком-то собрании, слушая красноречивого оратора, сказал соседу-крестьянину:

— Как хорошо говорит!

— Это всегда так, — откликнулся тот. — Кто хорошо говорит, тот плохо работает!

— Почему так?

— Потому что у каждого — своя специализация!

СМОТРЮ, НО НЕ ЛЮБУЮСЬ

Княгиня Воронцова-Дашкова (1743–1810), знаменитая тем, что возглавляла одновременно и Петербургскую академию наук, и Российскую академию, отнюдь не была красавицей, хотя сама придерживалась противоположного взгляда на свою внешность. Однажды, путешествуя по Европе, она оказалась в Париже, где во время прогулки ее окружила толпа любопытствующих парижан.

— Чего вы это так на меня с залюбовались? — кокетливо спросила княгиня одного из них, кавалера ордена св. Людовика.

— Сударыня, — ответил ей невежа. — Я смотрю на вас, но отнюдь не любуюсь…

ДВА НА ВСЮ РОССИЮ

Знаменитый русский контрразведчик времен Первой мировой войны Владимир Орлов (1862–1941) в своей книге «Двойной агент» писал о двух работавших у него дешифровальщиках — истинных гениях своего ремесла. Так, один из них получил на расшифровку телеграмму, написанную китайскими иероглифами. Не зная китайского языка, он пошел в церковь и молился там больше часа, после чего, уйдя домой, отказался есть и кого-либо принимать. Через три дня он изможденный пришел на службу, набросал на листе бумаги несколько слов и потом без всяких размышлений прочитал шифровку!

Все были потрясены столь необычайно проявленным природным даром. «На всю Россию нашлось всего два таких человека!» — писал Орлов.

ПОЕЗД-ПРИЗРАК В СЕРЕБРЯНОМ БОРУ

Слухи о бесследном исчезновении поезда с тремя вагонами для богатых людей впервые распространились Италии в 1911 году. Но, оказывается, первое появление поезда-призрака наблюдалось в России на несколько лет раньше. Вот как пишет об этом знаменитый богач и вельможа Феликс Юсупов.

— Однажды мы с братом Николаем стали очевидцами таинственного явленья, так никогда и не объяснившегося. Собирались мы с братом к ночному московскому поезду, уезжая в Петербург. После ужина простились с родителями в Архангельском, сели в тройку и поехали на вокзал. Дорога шла через Серебряный Бор, глухой и безлюдный на версты и версты. Ярко светила луна. Вдруг посреди леса лошади встали на дыбы. Впереди показался поезд и тихо прошел сквозь деревья. В вагонах горел свет, у окон сидели пассажиры, лица их были различимы. Наши люди перекрестились. «Нечистая сила!», — шепнул один. Мы с Николаем обомлели: железной дороги поблизости не было и в помине. Но видели поезд нас четверо…

КОНВЕРСИЯ ПО-СТАЛИНСКИ

У всех у нас на памяти затяжные рассуждения в газетах и на телевидении о том, как, дескать, трудна для военных предприятий конверсия — переход с выпуска военной продукции на мирную. Но, оказывается, И. В. Сталин в свое время решил эту, как нам доказывают, головоломную проблему за полчаса. Как-то раз после войны он собрал министров военных отраслей — Паршина, Малышева, Устинова, Ванникова, Зальцмана — и сказал:

— Положите ваши мундиры в сундуки и пересыпьте их нафталином, больше они вам не понадобятся. Забудьте о пушках, танках, самолетах, которыми вы занимались во время войны. Вот вы, товарищ Паршин, займетесь теперь турбинами, компрессорами, насосами, полиграфическими и текстильными машинами. Вы, товарищ Малышев займетесь тем-то. Вы…

И так каждому он определил новую работу. Все промолчали в знак согласия. Один только Зальцман встал и сказал, что он не сумеет сразу перейти с производства танков на производство тракторов и сельскохозяйственной техники. Сталин помолчал, потом сказал:

— Я убедился в том, что ты, Зальцман, министром быть не можешь! С этого часа ты не министр, а директор Челябинского тракторного завода…

ЧИЧИСБЕЙ ЕКАТЕРИНЫ НИКОЛАЕВНЫ

5 апреля 1979 года во время коронации в Кремле император Павел Петрович был сражен красотой дочери сенатора Лопухина и пожелал видеть ее при дворе в качестве камер-фрейлины. Родители красавицы Анны не могли отказать императору, и в считанные дни семейство Лопухиных было готово к переезду в северную столицу. Но в день отъезда возникло неожиданное препятствие: супруга сенатора отказалась ехать, если немедленно не будет исполнено ее желание…

Екатерина Николаевна Шетнева (1763–1839), вторая жена Лопухина, пользовалась в дозамужние времена благосклонностью самого графа Безбородко, и, заняв доминирующее положение в доме, помыкала слабовольным мужем и падчерицей. Дело дошло до того, что, стесняясь показываться в обществе со слабовольным супругом, она завела себе подобие чичисбея — так в старину называли в Италии наемное лицо, сопровождавшее знатную даму на прогулках. В этой роли выступил подполковник Федор Петрович Уваров (1773–1824), получавший за свои услуги 100 рублей в месяц и 35 рублей на наем кареты. И вот теперь Екатерина Николаевна отказывалась ехать в Петербург, если туда не переведут Федора Петровича…

Никакие уговоры на нее не действовали до тех пор, пока падчерица не пригрозила уехать одна. «Нет, милая Аннета, — воскликнула Екатерина Николаевна, — я с тобой не расстанусь, едем!». После приезда Лопухиных в Петербург не прошло и трех дней, как подполковник Екатеринославского кирасирского полка Федор Уваров был произведен в полковники лейб-гвардии конного полка. И получив от своей патронессы тысячу рублей ассигнациями, впервые в жизни покатил в Петербург не на перекладной телеге или на козлах рядом с кучером, а в коляске!

Но под новый 1798 год Уваров, узнав, что его нет в списке офицеров, которым император пожаловал новые чины и ордена, явился к Екатерине Николаевне и потребовал, чтобы она убедила падчерицу ходатайствовать о пожаловании ему ордена св. Анны 1-го класса. Но Екатерина Николаевна не могла этого сделать: она находилась в размолвке с падчерицей, а требовать, как прежде, уже не смела. Получив отказ, Уваров в бешенстве наговорил ей тяжелых слов и уехал.

Что делать? Екатерина Николаевна пришла к тяжелому решению: она решила отравиться. Добыв у аптекаря мышьяку якобы для травли грызунов, она выпила яд и начала умирать. Врачам удалось ее откачать, а полиция отыскала аптекаря, продавшего яд; весь Петербург только и говорил об этом происшествии. А когда жизнь ее была уже вне опасности, император Павел Петрович поручил Анне Петровне передать мачехе, что пожаловал орден св. Анны 1-го класса полковнику Уварову…

На этом успехи Федора Петровича на амурном фронте не закончились. После смерти его шефа, графа Валерьяна Зубова он женился на его вдове, кокетливой польке Марии Любомирской-Потоцкой-Зубовой, которая завещала ему все свое огромное состояние. «Подумать только! — сокрушался один из современников. — Все имение досталось болвану Уварову!».

Признаться, и у меня поначалу сложилось неблагоприятное мнение о Федоре Уварове. Но оно начало меняться, когда я узнал, что из полученного от жены наследства он выделил 400 тысяч рублей на сооружение памятника российской гвардии — знаменитых Нарвских триумфальных ворот. Торжественно открытые в 1834 году, они до сего дня украшают Нарвскую заставу в Петербурге.

Впечатляет и военная карьера Федора Петровича. Начав службу с 15 лет, он прошел боевое крещение во времена польского восстания и в 22 года самим Суворовым был произведен в подполковники. Покровительство Лопухиной сильно ускорило его военную карьеру: в 27 лет он уже генерал-лейтенант, приближенный к императору Павлу I, а потом и к Александру I.

Во главе кавалергардов он отличился в кампании 1805 года, участвовал в Аустерлицком сражении, в 1810 году командовал авангардом Молдавской армии, во время Турецкой войны участвовал во многих боях и был контужен. В Отечественную войну 1812 года в критический момент Бородинской битвы вместе с М. И. Платовым осуществил маневр в обход левого фланга войск Наполеона, участвовал в совещании в Филях, участвовал в битве под Вязьмой и Красном и в «Битве народов» при Лейпциге. По окончании военных действий семь лет исполнял обязанности генерал-адъютанта. С ноября 1821 года — командир гвардейского корпуса. С 1823 года — член Государственного совета. Его портрет украшает знаменитую Военную галерею Зимнего дворца.

Сам Федор Петрович был бездетен, но его внучатыми племянниками были будущий министр народного просвещения, граф Сергей Семенович Уваров (Православие, Самодержавие, Народность) и Александр Уваров, шурин декабриста Лунина, таинственно исчезнувший в 1827 году.

ТАМ ПОЛНЫЙ ПОРЯДОК

Многолетний главный редактор нашего журнала Василий Дмитриевич Захарченко был горячим экспансивным человеком. Однажды он приехал в редакцию во взвинченном состоянии и собрал летучку, чтобы излить свой гнев на работников редакции. «Это черт знает что! — возмущался он. — Редакторы не выполняют прямых указаний руководства, распустились, опаздывают на работу. Это не редакция, а БАРДАК!».

Услышав это, секретарь партийной ячейки журнала, старый чекист Кирилл Александрович Гладков, выпрямившись в кресле, строго сказал шефу:

— Мне доводилось бывать в бардаках. Так вот я вам скажу: в бардаках полный порядок!

ПОЧЕМУ ПАЛА РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ

Во время посещения одного металлургического завода известный советский организатор производства И. Ф. Тевосян, бывший тогда управляющим объединением «Спецсталь», задал директору предприятия технический вопрос, на который тот не сумел ответить. Его выручил один из заместителей. На второй вопрос Тевосяна вместо директора также ответил другой заместитель. Тогда Тевосян вдруг спросил директора:

— Знаешь, почему погибла Римская империя?

Тот растерянно промолчал, и тогда управляющий разъяснил ему, как все произошло:

— Римская империя процветала, благодаря наместникам, которые неусыпно блюли ее боевую и экономическую мощь. Но потом наместники обленились, и, не утруждая себя делами, переложили все на помощников. Позднее они уже подписывали бумаги, подготовленные помощниками, не читая их. И это не замедлило сказаться на ослаблении Рима. Не кажется ли тебе, что ты начинаешь походить на такого наместника?

ЭТО Я ТАК…

Однажды Хрущев, выступая по телевизору, начал громить буржуев, обличать империалистов за их козни и так разошелся, что обещал показать им кузькину мать, показать, где раки зимуют, а при случае надавать пинков. Передача кончилась. До смерти перепуганный оператор побелевшими губами пролепетал: «Никита Сергеевич! Все? Это война?».

— Можешь спать спокойно, — пробормотал Хрущев, собирая со стола бумаги. — Это я так…

ГДЕ НАШЕ МЕСТО?..

Известный русский морской офицер, участник русско-японской и первой мировой войн Г. Граф проходил плавательную практику на старом броненосном фрегате «Князь Пожарский». Командовал кораблем необычайно придирчивый и крикливый офицер, особенно допекавший старшего штурмана. Считая, что штурман во время похода должен как можно чаще вычислять местоположение корабля в море, командир постоянно спрашивал его: «Где наше место?». Как-то раз, расхаживая по мостику, командир привычно спросил находившегося в штурманской рубке штурмана: «Где наше место?». И тут выведенный из себя штурман раздраженно крикнул ему:

— В рубке!..

На этом их совместная служба кончилась…

А Я НЕМЕЦ И ЕСТЬ!

Швейцарец Пьер Жильяр (1879–1962) учил царских детей французскому языку и на протяжении нескольких лет мог ежедневно наблюдать жизнь августейшей семьи. Он высоко оценивал личные достоинства императора Николая II, который однажды признался Жильяру, что сознательно изжил раздражительность своего характера. «Раздражительностью делу не поможешь, — сказал он. — Да к тому же от меня резкое слово звучало бы обиднее, чем от кого-нибудь другого»… Тем не менее возникали ситуации, когда было необходимо каким-то образом выразить свое неудовольствие. И что же произносил в таких случаях император?

Однажды расстроенный каким-то поступком своего сына цесаревича Алексея он сказал ему: «Ты ведешь себя как НЕМЕЦ!». На этот упрек цесаревич мог бы ему ответить: «А я и есть немец!». Нетрудно подсчитать, что в цесаревиче была всего 1/256 часть русской крови, а немецкой — 188/256! Кстати, больше, чем в отце, который наполовину был датчанином, а на 120/256 немцем. Еще один парадокс: самым «немецким» был самый русский царь Александр III — в нем текла 240/256 немецкой крови.

ДВА МУЗЕЯ

В книге калужанина Владимира Тиминского «Путь без дорог» приводится интересный факт. Автор — участник Великой Отечественной войны — после окончания боев за Берлин шел со своим фронтовым товарищем по Шенебергу — малоразрушенному пригороду германской столицы. На улицах царила тишина, не было ни души. И вдруг на стене дома друзья увидели табличку: «Музей воздухоплавания Отто Лилиенталя». Решили посмотреть, позвонили, сказали старухе, открывшей дверь, что слышали о Лилиентале и хотят осмотреть экспозицию. Музей занимал одну комнату, набитую моделями аэропланов, фотографиями, дипломами, книгами, личными вещами.

Когда приятели уже собрались уходить, старуха вдруг обратилась к ним с просьбой: «Господа офицеры! Вы были в музее великого немецкого воздухоплавателя. Мы, немцы, любим свою историю, свято храним реликвии. И нам дорог этот дом и эта память. Русский солдат некультурный. Он все ломает, разрушает, уничтожает. Он не может понять, что перед ним реликвия. Очень прошу, дайте охранную грамоту, запрещающую русским солдатам входить в этот дом».

«Наглость этой дамы поразила, — пишет Тиминский. — Мы смотрели на нее, молча, сразу забыв немецкий язык. Потом злость и обида нахлынули волной, и нас прорвало. Громко, перебивая друг друга, мы говорили о том, что делали немецкие солдаты на нашей земле».

Тиминский был в Калуге после освобождения города советскими войсками и мог сравнить отношение немцев к музею Циолковского, не менее знаменитого, чем Лилиенталь. Фашисты превратили дом-музей русского ученого в казарму для связистов. В рабочей светелке Циолковского связисты устроили курятник, на его рабочем столе рубили мясо, чердак превратили в уборную. Кругом царил хаос. Все было сожжено, сломано, истоптано.

Выговорившись и успокоившись, русские офицеры по-человечески пожалели старую женщину и, уходя, прикрепили к двери записку: «Товарищ! Это музей пионера воздухоплавания. Будь осторожен, не повреди его. 9 мая 1945 г.»

БОЛЬШЕГО НАКАЗАНИЯ УЖЕ НЕ НУЖНО…

Как-то раз капитан 1-го ранга В. Гревениц, командуя находившимся в плавании броненосцем, рассматривал в бинокль пассажиров, гулявших па палубе встречного парохода. Увидев среди них даму неописуемой красоты, он приказал пароходу остановиться, подошел к нему на катере, поднялся на борт и представился красавице. Ею оказалась знаменитая львица петербургского света Дарья Евгеньевна Кочубей, которую впавший в любовную горячку моряк тут же увез на свой броненосец и вскоре женился на ней. За вопиющее нарушение морского устава, строжайше запрещавшего принимать на борт военных кораблей женщин, император Николай II собирался строго наказать Гревеница. Но, узнав имя виновницы скандала, император сказал: «Не надо его наказывать, он и так довольно наказан выбором жены»…

Эти слова оказались вещими: Дарья Евгеньевна очень скоро развелась с Гревеницем, а он впоследствии, будучи командиром линкора «Полтава», покончил с собой из-за неприятностей по службе…

КАК ПОСТУПИЛ ШВАБ…

Одним из самых высокооплачиваемых администраторов в американской промышленности был Шваб, работавший у знаменитого основателя американского стального треста Э. Карнеги. Шваб отличался умением действовать нестандартно и принимать нетривиальные решения.

Однажды на заводе он увидел группу рабочих, куривших прямо под табличкой «Курить воспрещается!». Как поступил бы обычный администратор? Он разбушевался бы, укорял рабочих, грозил бы им штрафом или увольнением. Но не так поступил Шваб. Он подошел к рабочим, поговорил с ними на отвлеченные темы, а уходя, подарил каждому по сигаре и как бы между прочим, кивнув на табличку, сказал:

— Надеюсь, ребята, в следующий раз вы соберетесь на перекур там, где не будет такой таблички…

КТО ГЕНИЙ, А КТО ИДИОТ?

В годы Второй мировой войны, выступая по радио перед немецким народом, Гитлер заявил:

— Меня часто спрашивают, где, по моим предположениям, союзники откроют второй фронт? Увы, ответить на этот вопрос я затрудняюсь. Если бы у союзников были военные гении, то за мыслью гения можно было бы проследить и определить точку высадки. Но поскольку у них военных гениев нет, а есть лишь военные идиоты, то тут я бессилен: за мыслью идиота проследить невозможно!

Но вот парадокс: именно Гитлер правильно предсказал место высадки союзников. Потомкам предоставлено судить, что это было: военные ли гении были с обеих сторон или военные идиоты?

ДЕЙСТВИТЕЛЬНО «ЧЕРНАЯ СМЕРТЬ»

В годы войны капитан 2-го ранга Б. В. Никитин — автор интересной книжки «Катера пересекают океан» был начальником наших матросов, которые в школе в Майами учились обслуживать катера, поставляемые Советскому Союзу по ленд-лизу. И вот как-то раз звонит ему комендант города Майами и говорит:

— Тут наш патруль задержал четырех ваших матросов… Они подрались с нашими моряками… Как с ними быть; прислать их к вам или отправить на американскую гауптвахту?

Никитин велел прислать драчунов к нему, он их и ругал, и корил, и грозил, а на следующее утро поехал к коменданту извиняться. Тот долго не мог понять, в чем дело, а когда понял, сказал:

— Что вы, кептен! Когда мы читали и слышали, что мол русские матросы это гроза немцев, «черная смерть», мы, признаться, не очень-то этому верили. По тем советским матросам, которых мы видели в нашей школе, у нас сложилось впечатление, что это мальчики из детского сада, ходящие по городу, взявшись за ручки. А теперь мы убедились, что это настоящие бойцы. Не испугались, не разбежались, а вчетвером схватились с толпой наших ребят, поразбивали им морды. И весь город сразу понял: действительно гроза, действительно, черная смерть!

СОЛДАТ МУРАЛОВ — РУССКИЙ ГЕРОСТРАТ

В начале ноября 1917 года по старому стилю в разных районах Москвы развернулись бои между революционными частями и сторонниками Временного правительства. Особенно досаждали Московскому Военно-революционному комитету юнкера, засевшие в Кремле. И тогда комиссар ВРК рядовой солдат Николай Муралов решил применить против них артиллерию. 1 ноября батареи на Воробьевых горах, в Лефортове и на Красной Пресне открыли, как потом писали в советских изданиях, «прицельный огонь по площадям и воротам Кремля, стараясь не разрушать здания».

2 ноября юнкера отступили из Кремля в Александровское училище, а на следующий день Муралов поспешил успокоить шокированных москвичей. «Любители старины, — писал он в „Известиях“, — очень боялись за Кремль, который пришлось подвергнуть бомбардировке из орудий разного калибра. Можем их успокоить: Кремль в целом как исторический памятник сохранился. Ни одно здание, имеющее археологическую ценность, не разрушено до основания или хотя бы частично»…

Советское правительство высоко оценило геростратовы действия московского комиссара. 14 ноября вышло постановление Совнаркома, подписанное Лениным и Подвойским, об утверждении «на должности командующего войсками Московского военного округа солдата Н. И. Муралова»!

Технические средства тех лет не позволили Николаю Ивановичу обратить Кремль в развалины, имеющие лишь археологическую ценность. Наша национальная святыня сохранилась, чтобы спустя 74 оказаться под угрозой вторичного разрушения. Во время государственного переворота 1991 года один авиационный генерал, улыбаясь, говорил, что в критическую минуту готов нанести по Кремлю удар с воздуха. Вскоре после этого ему присвоили звание маршала авиации. Возникает вопрос: за что? За готовность снести с лица земли Кремль? Или все-таки, за то, что одумался, остановился и, слава Богу, сохранил его для грядущих поколений?

48 КГ — ЭТО НЕ ГРУЗ!

Прекрасную историю рассказал знаменитый летчик полярной авиации Валентин Аккуратов. Во время войны в одном бомбардировочном полку случилось ЧП. На земле был обнаружен стрелок задней полусферы одного из бомбардировщиков, вылетевших на боевое задание. Его начали допрашивать, почему он не ушел на задание, а он говорит: «Мне командир приказал остаться». Тут разгорелся сыр-бор, прилетел командир, и выяснилось, что у него в кормовом кокпите стрелком летала его любимая подруга. Стали разбираться. Девица говорит, мол, кто же, как не я, лучше всех прикроет моему милому хвост? А сам командир долго крепился, отбивался, а потом сказал: «Сердце — не камень, а 48 кг — не груз!»

НЕ НАДО ГЛУПЫХ ВОПРОСОВ…

Во время войны на одном из танковых заводов 13-летний мальчишка научился виртуозно испытывать танки. Перед одним из наступлений Красной армии завод находился в такой запарке, что на него приехал сам танковый нарком В. Малышев. Подойдя к парнишке-испытателю, не спавшему уже двое суток, Малышев сказал:

— Послушай, дело срочное, я тебя прошу: можешь еще два танка испытать?

— Я могу еще десять танков испытать, — ответил мальчишка наркому, — если мне не будут задавать глупых вопросов…

КАКИЕ ЖЕ ЭТО ВЗЯТКИ?

Как-то раз до сведения графа А. А. Аракчеева (1769–1834) дошли слухи, что петербургский обер-полицеймейстер тратит выданные ему на секретные операции деньги не по назначению. Он доложил об этом императору Александру Павловичу, и тот поручил ему самому обревизовать расходы экстраординарной суммы. Каковы же были удивление и гнев неподкупного, кристально честного Аракчеева, когда он увидел, что получательницей денег из секретной суммы была его собственная жена! Призвав ее к себе, он грозно спросил ее:

— Вы, сударыня, изволите брать взятки с полиции?

— Какие взятки? — удивилась Наталья Федоровна. — Я не понимаю.

— Я говорю, что вы получили от обер-полицеймейстера два раза по пять тысяч рублей!

— Ну, получила, — согласилась жена. — Только какие же это взятки? Просто маменьке деньги были очень нужны!

СЕЙЧАС СКАЗАЛИ БЫ, ЧТО ЭТО БЫЛ НЛО

Как-то раз осенним вечером 1848 года император Николай I, прогуливаясь в Царскосельском парке, вдруг увидал в туманной осенней мгле огненный шар. Он стремительно перемещался по темному небу, постоянно меняясь в цвете. Вернувшись во дворец, император немедленно отправил фельдъегеря на Пулковскую обсерваторию выяснить: замечено ли там это явление и как ученые объясняют его природу? И получил ответ: никто ничего не видел потому, что темень и туман вообще не позволяли ученым что-либо наблюдать.

В тот же вечер на приеме у императрицы взволнованный и возбужденный Николай Павлович поведал придворным о виденном им феномене. И тут смутившийся граф Олсуфьев признался царю: это был воздушный шар из разноцветной бумаги с несколькими горящими внутри его свечами, который он запустил, чтобы позабавить своих детей. Летая в тумане, шар действительно принимал разные причудливые формы и представлялся более крупным, чем был на самом деле…

Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg