«Дорогой звонок»

От метро я решил позвонить начальнику и предупредить, что проспал и поэтому опоздаю. Правда, у меня не было двушки. Но рядом был табачный киоск.

— Вас много, а я одна! — ответила большая продавщица в маленьком окошке.

Однако позвонить надо было. Поэтому, зайдя за угол, я снял пиджак, чтобы она не догадалась, что это снова я, во второй раз подошел к киоску, протянул ей три копейки и попросил спички. Теперь она просто обязана была дать мне сдачи две копейки. Но на блюдечке в окошке вместо трех копеек появились три коробка спичек. Спорить с ней из-за двух коробков было неудобно. Поэтому я снова зашел за угол, причесался на другую сторону, опять подошел к киоску и, чтобы она меня не узнала по голосу, с мягким прибалтийским акцентом попросил ремешок для часов за два рубля девяносто восемь копеек. На этот раз расчет мой был точным! Дать два ремешка она мне не могла, потому что я предусмотрительно протянул ей только три рубля. Но на блюдечке в окошке появился ремешок и два коробка спичек…

— Мне не нужны спички! — сказал я, от возмущения потеряв отрепетированный за углом акцент.

— А у меня больше ничего нет! — отрезала она. — Если не хотите спички, могу дать зубочистки!

Я посмотрел на часы. Время поджимало.

«Ладно, если у нее нет двух копеек, позвоню десятью!» Быстренько отрепетировав за углом походку знакомого радикулитчика, я снова подошел к киоску и с восточным — для внушительности — акцентом потребовал деревянный щелкунчик для орехов в диве Мефистофеля за семь рублей девяносто копеек!

Полученные десять копеек оказались гнутыми. И за отряди в прорези автомата. Покупать второй щелкунчик не имело смысла. Впрочем, как и первый. Поэтому, сгорбившись и хромая, я подковылял к киоску и, заикаясь, чтобы она не узнала меня по голосу, попросил большую настольную папиросницу за двадцать три рубля девяносто копеек, которая при нажатии на кнопку «Пуск» сама выкидывала сигарету в рот курящему. На этот раз сдачу я получил двумя пятаками.

Следующей моей покупкой была кошелка. Не из-за сдачи, а из-за того, что мне надо было куда-то сложить купленные мной вещи.

Потом я еще несколько раз подходил к киоску. Однако сдачу мне давали то пятаками, то юбилейными монетами, то, наконец, леденцами, которые я терпеть не мог с детства.