«Сага об Одде Стреле»

Сага об Одде Стреле (fb2) - Сага об Одде Стреле (пер. Тимофей Вениаминович Ермолаев) (Саги о древних временах - 8) 505K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Автор Неизвестен -- Исландские саги

Сага об Одде Стреле (Ǫrvar-Odds saga)

1. Рождение и взросление Одда

Одного человека звали Грим по прозвищу Мохнатые Щёки. Его прозвали так, ибо он родился с заросшими щеками, причина же была в том, что Кетиль Лосось, отец Грима, и Хравнхильд дочь Бруни лежали в одной постели, как было написано ранее, а Бруни накрыл их шкурой, когда пригласил к себе множество финнов. Ночью Хравнхильд выглянула из-под шкуры и увидела щеку одного из этих финнов, а тот был весь заросший. И так как позднее у Грима оказалась подобная отметина, люди сочли, что он, наверное, был зачат именно в это время. Грим жил на Хравнисте[1]. Он был богат и имел большую власть во всём Халогаланде и во многих других местах. Он был женат, и его жену звали Лофтэна. Она была дочерью херсира Харальда из Вика[2] с востока.

Одним летом Грим собрался в поездку на восток в Вик после смерти своего тестя Харальда, потому что у того были там большие владения.

Узнав об этом, Лофтэна попросилась ехать с ним, но Грим сказал, что это невозможно:

— Ведь ты ожидаешь ребёнка.

— Мне ничего бы не хотелось более, — сказала она, — чем поехать.

Грим очень её любил и уступил ей. Она была очень красивой и во всём превосходила прочих женщин Норвегии. Их путешествие было пышно обставлено.

Грим поплыл на двух кораблях с Хравнисты на восток в Вик. Когда они подошли к местности, которая называется Берурьодр[3], Лофтэна сказала, что хотела бы спустить паруса, потому что почувствовала схватки. Так и сделали, и корабли пристали к берегу. Там жил человек по имени Ингьяльд. Он был женат, и у него с женой был сын, которого звали Асмундом, юный годами и красивый на вид.

Когда они сошли на берег, то послали к хутору людей сказать Ингьяльду, что здесь остановились Грим и его жена. Тогда Ингьяльд велел запрячь повозку, сам отправился им навстречу и предложил гостеприимство всем нуждающимся. Они приняли приглашение и поехали на хутор Ингьяльда. Затем Лофтэну провели в женский дом, а Грима — в жилое помещение, и посадили его на почётное место, и Ингьяльд ни в чём не отказывал Гриму и его людям. А Лофтэне становилось всё хуже, пока она не разрешилась мальчиком, и женщины приняли его и говорили, что никогда не видели такого красивого ребёнка.

Лофтэна взглянула на мальчика и сказала:

— Отнесите его к отцу. Он даст ребёнку имя, — и так было сделано.

Мальчик был омыт водой и назван Оддом. Там Грим пробыл три ночи. Тогда Лофтэна сказала, что может продолжать путешествие, и Грим сообщил Ингьяльду, что собрался уезжать.

— Мне хотелось бы, — сказал Ингьяльд, — получить от вас некоторое вознаграждение.

— Это заслуженно, — ответил Грим. — Выбирай сам себе награду, потому что у меня нет недостатка в деньгах.

— Хватает у меня денег, — сказал Ингьяльд.

— Тогда выбери другое, — предложил Грим.

— Я прошу воспитать твоего ребёнка, — попросил Ингьяльд.

— Я не знаю, — сказал Грим, — что об этом думает Лофтэна.

Но она ответила:

— Я бы согласилась, ведь это хорошее предложение.

Тогда их проводили к своим кораблям, а Одд остался на Берурьодре. Они продолжили своё путешествие, пока не пришли на восток в Вик, и пробыли там столько времени, сколько посчитали нужным. Потом они собрались оттуда прочь, и им дул попутный ветер, пока они не подошли к Берурьодру. Тогда Грим велел спустить паруса.

— Почему бы нам не продолжить наше плавание? — спросила Лофтэна.

— Я полагал, — сказал Грим, — что ты, наверное, захочешь увидеть своего сына.

— Я видела его, — ответила она, — когда мы расстались, и мне кажется, что он будет не очень ласков к нам, людям с Хравнисты. Поплывём своим путём, — сказала она.

Они с Гримом вернулись домой на Хравнисту и остались на своём хуторе, а Одд и Асмунд выросли на Берурьодре. Одд овладел всеми искусствами, которые было положено знать мужчинам. Асмунд прислуживал ему во всём. Он был красивее и способнее многих людей.

Одд и Асмунд заключили побратимство. Каждый день они проводили на стрельбище или плавали. Во всех умениях не было Одду равного. Одд никогда не участвовал в играх, как другие дети. Его всегда сопровождал Асмунд. Ингьяльд во всём ценил Одда больше, чем Асмунда.

Одд велел каждому, кого считал умелым, делать ему стрелы. Он не берёг их, и они оказывались в постелях и на скамьях под людьми. Многие царапались о них, когда ложились спать или садились. Поэтому на Одда начали сердиться. Люди сделали Ингьяльду замечание, чтобы он поговорил об этом с Оддом.

Однажды Ингьяльд нашёл Одда, чтобы побеседовать.

— Тут такое дело, мой воспитанник, — сказал Ингьяльд, — что на тебя жалуются.

— Почему же? — спросил Одд.

— Ты не хранишь свои стрелы, как полагается мужчинам, — ответил Ингьяльд.

— Мне кажется, ты мог бы обвинять меня в этом, — сказал Одд, — если бы дал мне что-нибудь, в чём их хранить.

— Я дам тебе то, — сказал Ингьяльд, — что ты захочешь.

— Я думаю, — сказал Одд, — что ты не дашь этого.

— Не будет такого, — сказал Ингьяльд.

— У тебя есть трёхлетний козёл чёрной масти, — сказал Одд. — Я хочу, чтобы его убили и содрали с него шкуру от рогов до копыт.

И сделали так, как указал Одд, и ему принесли шкуру, когда было готово. В неё он стал складывать свои стрелы и не останавливался, пока мешок из шкуры не стал полон. Эти стрелы были длиннее и больше, чем у других людей. Он раздобыл себе соответствующий лук.

Каждый день Одд надевал ярко-красную рубаху и плетёную золотую повязку на голову. Он брал с собой колчан, куда бы ни отправился. Одд не приносил жертвы, потому что верил в свои силу и мощь, и так вслед за ним поступал Асмунд, а Ингьяльд был ревностным язычником. Побратимы, Одд и Асмунд, часто ездили по окрестностям.

2. Вёльва предсказывает Одду

Одну женщину звали Хейд. Она была вёльва и колдунья и благодаря своим познаниям предвидела ещё не случившееся. Она ездила по пирам и предсказывала людям, какая будет зима, и их судьбу. У неё было с собой пятнадцать юношей и пятнадцать девушек. Была она и на пиру невдалеке от Ингьяльда.

Как-то утром Ингьяльд спозаранку был уже на ногах. Он пошёл туда, где спали Одд и Асмунд, и сказал:

— Я хочу отослать вас сегодня из дому, — сказал он.

— Куда мы поедем? — спросил Одд.

— Пригласите сюда вёльву, ибо здесь будет пир, — ответил Ингьяльд.

— Тогда я не поеду, — сказал Одд. — Мне бы очень не хотелось, чтобы она пришла сюда.

— Тогда ты поедешь, Асмунд, — сказал Ингьяльд, — потому что ты в моей власти.

— Я ещё сделаю что-нибудь, — сказал Одд, — что тебе понравится не больше, чем это нравится мне сейчас.

Вот Асмунд поехал и пригласил к ним вёльву. Она обещалась приехать и прибыла со своими спутниками, а Ингьяльд вышел ей навстречу со всеми людьми и пригласил её в дом. Они договорились о том, что колдовство произойдёт этой ночью. Насытившись, люди пошли спать, вёльва же всю ночь колдовала со своими помощниками. А утром Ингьяльд пришёл к ней и спросил, что дало колдовство.

— Я полагаю, — сказала она, — что выяснила то, что вам хотелось бы знать.

— Тогда люди будут подходить по порядку, — сказал Ингьяльд, — и узнавать у тебя вести.

Ингьяльд подошёл к ней первым.

— Хорошо, Ингьяльд, — сказала она, — что ты пришёл сюда. Я могу сказать тебе, что ты будешь жить здесь до старости в большом почёте и уважении, и это, может, будет большой радостью всем твоим друзьям.

Тогда Ингьяльд отошёл, а подошёл Асмунд.

— Хорошо, — сказала Хейд, — что ты пришёл сюда, Асмунд, ибо уважение к тебе и твоя слава пройдут по всему миру. Ты не дотянешь до старости, но будешь считаться хорошим человеком и великим воином, как оно и есть.

Затем Асмунд вернулся на своё место, а все люди подходили к колдунье, и она рассказывала каждому, что суждено, и все были довольны своим жребием. Потом она рассказала о зиме и многие другие вещи, о которых люди ещё не знали. Ингьяльд поблагодарил её за предсказания.

— Все ли, кто здесь есть, подходили сюда? — спросила она.

— Я полагаю, почти все, — ответил Ингьяльд.

— Что лежит там на скамье? — спросила вёльва.

— Какой-то плащ, — сказал Ингьяльд.

— Мне кажется, что он время от времени шевелится, когда я смотрю на него, — заметила она.

Тогда лежавший сел и сказал:

— Тебе правильно кажется, что это человек, и это человек, который хочет, чтобы ты скорее замолчала и не болтала о моей судьбе, потому что я не верю тому, что ты рассказываешь.

Одд держал в руке палку и сказал:

— Этой палкой я ударю тебя по носу, если ты предскажешь что-нибудь о моих делах.

Она ответила:

— Однако я скажу тебе, а ты будешь слушать.

Затем из её рта полилась песня:

Не испугаешь ты, Одд из Ядара, ни бревном очага, ни болтовнёй. Сбудется слово, что скажет вёльва. Всё она ведает, что кому выпало. Как ты не странствуй солёными фьордами, как не скользи по суше и волнам, пусть даже море дождём обрушится, — здесь будешь сожжён ты, на Берурьодре. Убьёт тебя змей яда исполненный, блестящий из древних дыр черепа Факси. В ногу внизу гадюка вопьётся, когда ты совсем, воевода, состаришься.

— Я расскажу тебе, Одд, — молвила она, — что тебе, возможно, хорошо бы узнать: тебе суждено гораздо больше, чем другим людям. Ты проживёшь три сотни зим, будешь путешествовать из страны в страну и всегда будешь считаться величайшим там, куда придёшь. Твой путь пройдёт по всему миру, но где бы ты ни странствовал, умрёшь ты здесь, на Берурьодре. Здесь в стойле стоит конь Факси, серой масти, только грива другая. Череп того коня причинит тебе смерть.

— По-моему, ты предсказываешь, как самая распоследняя старуха, — сказал Одд.

Он вскочил, когда она закончила говорить, и ударил её палкой по носу так сильно, что на землю брызнула кровь.

— Подайте мои вещи, — сказала вёльва. — Я хочу уехать прочь отсюда, ибо прежде не бывало такого, чтобы меня избивали.

— Не делай этого, — сказал Ингьяльд, — ведь всё можно возместить. Побудь здесь три ночи и получишь хорошие подарки.

Она получила подарки, но уехала с пира прочь.

3. Одд приходит на Хравнисту

После этого Одд попросил Асмунда пойти с ним. Они взяли Факси, накинули на него уздечку и повели за собой, пока не пришли в одну небольшую долину. Там они выкопали яму настолько глубокую, что Одд с трудом выбрался из неё, а затем убили Факси и столкнули вниз. Одд с Асмундом принесли туда такие большие камни, какие только смогли, а между камней насыпали песок. Над тем местом, где лежал Факси, они возвели курган.

Когда же они закончили свою работу, Одд сказал:

— Если Факси восстанет, я скажу, что в этом поучаствовали тролли, но я думаю, что теперь избежал той судьбы, при которой он стал бы моей погибелью.

После этого они вернулись домой и пришли к Ингьяльду.

— Я хочу, чтобы мне дали корабль, — сказал Одд.

— Куда ты поплывёшь? — спросил Ингьяльд.

— Я задумал покинуть Берурьодр, — ответил Одд, — и никогда сюда не возвращаться, покуда жив.

— Ты не станешь так поступать, — сказал Ингьяльд, — ибо тем самым сделаешь то, что мне не понравится больше всего. Кого ты хочешь взять с собой?

— Мы поплывём вдвоём с Асмундом, — сказал Одд.

— Взамен я хочу, чтобы ты вскоре отослал Асмунда назад, — сказал Ингьяльд.

— Он вернётся домой не раньше меня, — ответил Одд.

— Ты поступаешь плохо, — сказал Ингьяльд.

— Я сделаю то, что, как думаю, тебе понравилось бы меньше всего, за то, что ты пригласил сюда вёльву, хотя знал, что мне это покажется наихудшим, — сказал Одд.

Вот Одд и Асмунд приготовились к путешествию, пошли к Ингьяльду, пожелали ему доброй жизни, отправились к кораблю и спустили его на воду; потом они отошли от берега.

— Куда мы поплывём? — сказал Асмунд.

— Может быть, — сказал Одд, — навестим моих родичей на Хравнисте?

Когда они отошли от острова, Одд произнёс:

— Труден будет наш путь, если мы станем грести всю дорогу на север до Хравнисты. Теперь мы узнаем, досталось ли мне что-нибудь от нашего семейного дара. Мне рассказывали, что Кетиль Лосось поднимал парус в штиль. Сейчас я проверю это и подниму парус.

Едва они подняли парус, как подул попутный ветер, и рано утром они подошли к Хравнисте; вытащив корабль на берег, они направились к хутору. У Одда не было другого оружия, кроме колчана на спине и лука в руке.

Когда они подошли к хутору, там снаружи стоял какой-то человек, который поздоровался с ними и спросил, как их зовут.

— Это тебя не касается, — сказал Одд.

Затем Одд спросил, дома ли Грим. Тот сказал, что он дома.

— Тогда позови его наружу, — приказал Одд.

Человек вошёл внутрь и сказал Гриму, что пришло двое людей:

— И говорят, чтобы ты вышел.

— Разве они не могут войти? — спросил Грим. — Попроси их войти.

Тот вышел и сказал им, как было велено.

— Иди во второй раз, — сказал Одд, — и скажи Гриму, чтобы он вышел и встретил нас.

Тот пошёл и передал слова Гриму.

— Как выглядят эти люди? — спросил Грим.

— Это люди красивой внешности и высокого роста. У одного из них на спине какой-то мешок.

— Так ты говоришь об этих людях, что сюда, верно, пришли побратимы, Одд и Асмунд.

Потом Грим и все, кто были внутри, вышли и встретили Одда и Асмунда с распростёртыми объятиями. Грим пригласил их войти в жилище, что они и сделали.

Когда они расселись, Одд справился о своих родичах, Гудмунде и Сигурде, а это родство было таким, что Гудмунд был братом Одда и сыном Грима и Лофтэны, а Сигурд был сыном сестры Грима. Они были многообещающие люди.

— Они находятся здесь, к северу от острова, и собираются в Бьярмаланд, — сказал Грим.

— Тогда я хочу с ними встретиться, — сказал Одд.

— А я хочу, — сказал Грим, — чтобы ты пожил здесь зиму.

— Сначала пойдём, — сказал Одд, — и встретимся с ними.

Тогда Грим отправился вместе с ним, и они пришли на северную сторону острова. Братья расположились там на двух кораблях. Одд позвал своих родичей на берег. Они очень обрадовались ему, и когда они расспросили о новостях, Одд сказал:

— Куда вы собрались в путешествие?

— В Бьярмаланд, — ответил Гудмунд.

— Мы с Асмундом хотим поехать с вами, — сказал Одд.

Но Гудмунд сказал за себя и за Сигурда:

— Это невозможно, родич Одд, чтобы ты отправился с нами этим летом. Мы уже приготовились к путешествию, а следующим летом ты поплывёшь с нами, куда захочешь.

— Хорошо сказано, — заметил Одд, — но может быть так, что к лету я добуду себе корабль, и мне не понадобится быть вашим пассажиром.

— На этот раз ты с нами не поедешь, — сказал Гудмунд, и на этом они расстались.

4. Путешествие в Бьярмаланд

Теперь Одд принял приглашение своего отца, и Грим усадил его рядом с собой на почётную скамью, а Асмунда — возле Одда, и со стороны Грима было искреннее радушие. А Гудмунд и Сигурд простояли у острова полмесяца, и никак им не было попутного ветра.

Одной ночью Гудмунд спал очень беспокойно, и люди вокруг говорили, что его нужно разбудить. Сигурд же сказал, что сон этот будет ему полезен. Тем временем Гудмунд проснулся.

— Что тебе приснилось? — спросил Сигурд.

— Мне приснилось, — ответил Гудмунд, — будто я стою здесь на якоре у острова, я посмотрел на остров, и вокруг него разлёгся белый медведь, а здесь над кораблями встречались зад и голова этого зверя. Он же был столь свиреп, что такого я не видывал, потому что вся шерсть у зверя вздыбилась, и мне казалось, что он бросится на корабли и потопит их оба, и тогда я проснулся. Теперь растолкуй этот сон, — сказал он.

— Я полагаю, — сказал Сигурд, — что его не понадобится долго растолковывать. Поскольку тебе приснился такой свирепый медведь, что вся шерсть у него вздыбилась, и ты подумал, что он потопит корабли, я ясно вижу, что это дух Одда, нашего родича, и он, наверное, на нас сердит. И вражда, что тебе привиделась, её зверь испытывает к нам обоим. Также я могу сказать тебе, что нам никогда не будет попутного ветра, пока он не отправится вместе с нами.

— Теперь он, наверное, не захочет поехать, даже если мы попросим его, — сказал Гудмунд.

— Какое примем решение? — спросил Сигурд.

— Я решил, — сказал Гудмунд, — что мы сойдём на берег и предложим ему плыть с нами.

— Но как поступить, если он не захочет плыть? — спросил Сигурд.

— Тогда мы дадим ему второй корабль, если он не поплывёт, — сказал Гудмунд.

Они сошли на берег, нашли Одда и предложили ему плыть с ними. Он сказал, что, конечно, не хочет плыть.

— Мы отдадим тебе второй корабль. Плыви с нами! — сказал Гудмунд.

— Тогда я поплыву, — сказал Одд, — и я уже совсем готов.

Грим проводил их до корабля.

— Здесь драгоценность, которую я хочу дать тебе, родич Одд, — сказал Грим. — Это три стрелы, и у них есть имя, они называются Дар Гусира.

И он протянул Одду эти стрелы.

Тот посмотрел и сказал:

— Это большая драгоценность.

Они были с золотым оперением и сами летели с тетивы в цель, и их никогда не нужно было разыскивать.

— Эти стрелы Кетиль Лосось получил от конунга финнов Гусира. Они поражают всё, на что их нацеливают, потому что это работа двергов.

— Не принимал я подарка, — сказал Одд, — который казался бы мне таким же прекрасным, — и он поблагодарил своего отца, и отец и сын расстались друзьями. Одд поднялся на корабль и сказал, чтобы они отошли от острова, на корабле Одда подняли паруса, и так же сделали все остальные.

Тотчас же им подул попутный ветер, и они приплыли на север к Финнмёрку, тогда ветер улёгся. Они стали в гавани и заночевали, а на берегу было множество землянок. Утром люди с корабля Гудмунда сошли на берег, стали врываться в каждую землянку и грабить финнок. Те не стерпели этого и громко закричали. Люди на корабле Одда говорили, что хотят сойти на берег, но он не разрешил. Вечером Гудмунд и его спутники пришли к кораблю.

Одд спросил:

— Ты был на берегу?

— Был, — сказал он, — и делал то, что считаю наибольшей забавой — доводил финнов до слёз. Хочешь отправиться со мной завтра?

— Ни в коем случае, — сказал Одд.

Они провели там три ночи, и подул им попутный ветер, и не рассказывается о них, пока они не пришли в Бьярмаланд. Они направили свои корабли в реку, которая называется Вина[4]. На этой реке расположено много островов. Они бросили якоря у одного мыса. Он отходил от материка. Они увидели, что на берегу из леса выходят люди и собираются все в одном месте.

Тогда Одд сказал:

— Как ты считаешь, Гудмунд, что задумали эти люди на берегу?

— Я не знаю, — сказал он. — А что ты считаешь, родич Одд?

— Я считаю, — сказал он, — что здесь будет большое жертвоприношение или тризна. Теперь ты, Гудмунд, сторожи корабли, а Асмунд и я сойдём на берег.

Подойдя к лесу, они заметили большую хижину. Тогда совсем стемнело. Они подошли к дверям, остановились там и увидели много нового. Обе скамьи внутри были заняты людьми. Они увидели чан, стоявший у двери. Там было так светло, что нигде не падала тень, кроме того места, где стоял чан. Внутри дома был слышен громкий шум.

— Ты что-нибудь понимаешь из их речей? — спросил Одд.

— Не более, чем птичий щебет, — сказал Асмунд. — А ты что-нибудь понимаешь?

— Не более твоего, — сказал Одд. — Ты можешь видеть, что один человек наливает здесь на обеих скамьях, а у меня предчувствие, что он умеет говорить на северном языке. Сейчас я войду внутрь, — сказал Одд, — и стану там, где мне покажется наиболее подходящим, а ты тем временем жди меня здесь.

Вот он пошёл и стоял возле дверей, пока виночерпий не приблизился туда. Тот опомнился лишь когда его схватили. Одд поднял виночерпия над головой, а тот закричал бьярмам, что в него вцепился тролль. Они вскочили и схватили его с другой стороны, но Одд ударил их телом виночерпия. Дело между ними кончилось тем, что Одд и Асмунд забрали виночерпия с собой, а бьярмы не решились преследовать их.

Вот они пришли к кораблям с виночерпием, и Одд усадил его на гребную скамью рядом с собой и стал расспрашивать, но тот молчал.

— Не нужно молчать, — сказал Одд, — потому что я знаю, что ты можешь говорить на северном языке.

Тогда виночерпий сказал:

— О чём ты хочешь спросить меня?

Одд спросил:

— Как долго ты здесь живёшь?

— Несколько зим, — сказал он.

— Как тебе здесь нравится? — спросил Одд.

— Я здесь жил так, — сказал виночерпий, — что мне это казалось наихудшим.

— Скажи нам вот что, — сказал Одд. — Что нам сделать такого, что показалось бы наихудшим для бьярмов?

— Хороший вопрос, — сказал он. — У реки Вины стоит курган. Он сложен из серебра и земли. Туда приносят пригоршню серебра за каждого человека, который покидает этот мир, как и за того, кто в этот мир приходит, и столько же земли. Бьярмам покажется наихудшим, если вы отправитесь к кургану и заберёте оттуда деньги.

Тогда Одд позвал Гудмунда и Сигурда и сказал:

— Вы и ваши спутники отправляйтесь к кургану по указке виночерпия.

Вот они снарядились в поход и сошли на берег, а Одд остался сторожить корабли, и виночерпий — рядом с ним.

5. Стычка с бьярмами и финнами

Они шли, пока не прибыли к кургану. Люди увязали себе ноши, потому что богатств там было вдосталь. А когда они были готовы, то вернулись к кораблям. Одд спросил, как всё прошло, они же были довольны и сказали, что там вдосталь добычи.

— Теперь вы двое, — сказал Одд, — возьмите виночерпия и надёжно охраняйте его, потому что глаза его не отрываются от берега, словно ему и не было так плохо у бьярмов, как он заявляет.

Теперь Одд отправился к кургану, а Гудмунд и Сигурд сторожили корабли. Они уселись просеивать серебро, а виночерпий находился между ними, и они не заметили, как он выпрыгнул на берег, и они остались без него.

Сказывают, что Одд со своими людьми пришёл к кургану. Тогда Одд сказал:

— Сейчас приготовим себе ноши, каждый по своей силе, чтобы мы могли завершить наше путешествие.

Когда они отошли от кургана, уже светало. Они двигались, пока не рассвело. Тогда Одд резко остановился.

— Почему ты не идёшь? — спросил Асмунд.

— Я вижу великое множество людей, выходящих из лесу, — сказал Одд.

— Что же сейчас предпринять? — сказал Асмунд.

Теперь все они увидели этих людей.

— Это не очень хорошо, — сказал Одд, — потому что мой колчан остался на корабле. Но я сейчас вернусь к лесу и срублю себе какую-нибудь дубину тем топориком, что при мне, а вы отойдите на мыс, который выдаётся в реку.

Они так и сделали. А когда он вернулся, в руке у него была большая дубина.

— Как ты считаешь, — сказал Асмунд, — что значит это множество людей?

— Я догадываюсь, — сказал Одд, — что Гудмунд и его люди упустили виночерпия, и он сообщил о нас бьярмам, ибо мне кажется, что ему здесь было не так плохо, как он жаловался. Мы выстроим сейчас наших людей поперёк мыса.

Вот этот отряд помчался к ним, и во главе его Одд узнал виночерпия. Одд окликнул его и спросил:

— Зачем ты сейчас так спешишь?

Виночерпий сказал:

— Я хотел придумать то, что вам понравилось бы больше всего.

— Куда ты сейчас ходил? — сказал Одд.

— На берег, — сказал он, — чтобы рассказать бьярмам о ваших поступках.

— Понравилось ли это им? — спросил Одд.

— Я сейчас переведу вам, — сказал он, — они хотят торговать с вами.

— Мы очень хотели бы этого, — сказал Одд, — когда вернёмся к нашим кораблям.

— Бьярмы не думают о возмездии, однако решили торговать прямо сейчас.

— Чем же мы будем торговать? — спросил Одд.

— Они хотят купить у вас оружие и дают серебряное оружие за железное.

— Мы не хотим такой сделки, — сказал Одд.

— Тогда мы будем биться, — сказал виночерпий.

— Будь по-вашему, — ответил Одд.

Затем Одд сказал своим людям, чтобы они бросали в реку каждого, кто из них погибнет:

— Потому что они сразу заколдуют тех из нашего войска, кто будет мёртв, если заполучат кого-нибудь из них.

Затем между ними началась битва, и Одд прорывал строй, где бы ни появлялся, и войско бьярмов падало словно хворост, и битва их была жестокая и долгая. Но нападение закончилось тем, что бьярмы бежали, а Одд преследовал бегущих, потом повернул назад и осмотрел своё войско, их погибло мало, а убитые жители той страны лежали грудами.

— Теперь мы произведём обмен, — сказал Одд. — Соберём себе груз из серебряного оружия.

Они сделали так и затем вернулись к своим кораблям. Но когда они пришли туда, там никого не было. Одд понял, что его друзей нет на месте.

— Что теперь предпримем? — спросил Асмунд.

— Может оказаться одно из двух, — сказал Одд. — Или они отвели корабли в тайное место здесь у островов, или же предали нас, когда мы думали об этом меньше всего.

— Этого не может быть, — сказал Асмунд.

— Я проверю, — сказал Одд.

Он пошёл в лес и разжёг огонь наверху одного большого дерева. Разгорелось яркое пламя, которое поднималось высоко в небо. После этого они увидели, что к берегу плывут корабли. Затем между родичами произошла радостная встреча, и они направились прочь оттуда со своей добычей. Об их путешествии не рассказывается, пока они не пришли в Финнмёрк, в то самое место, где уже были раньше.

Когда наступила ночь, они проснулись оттого, что услышали над собой в воздухе столь громкий треск, что никогда ранее не слыхивали подобного. Тогда Одд спросил у Гудмунда и Сигурда, не сталкивались ли они с таким раньше. И пока они обсуждали это между собой, раздался грохот во второй раз, и он был не слабее первого. Затем грохот послышался в третий раз, и он был самым громким.

— Как ты считаешь, Одд, — сказал Гудмунд, — что это может быть?

Одд сказал:

— Я слышал рассказ о том, что два ветра одновременно оказываются в воздухе и несутся друг другу навстречу, и от их встречи получается громкий треск. Сейчас мы должны готовиться к тому, что погода несколько испортится и произойдут важные вещи.

Тут они передвинули поперечные перегородки на кораблях и сделали другие необходимые приготовления, как указал Одд, и как только они сделали всё это, разразилась такая злая буря, что их понесло от берега, никогда их мачта не сгибалась так низко, и никогда не доводилось им вычерпывать воду так часто. Эта буря была столь сильна, что им казалось, что корабли вот-вот утонут.

Тогда Гудмунд позвал со своего корабля Одда и сказал:

— Что теперь предпримем?

— Разумное решение сейчас одно, — сказал Одд.

— Какое же? — спросил Гудмунд.

— Взять всё финское добро и выбросить за борт, — сказал Одд.

— Какая им с того будет польза? — спросил Гудмунд.

— Пусть об этом позаботятся сами финны, — сказал Одд.

Так и было сделано, и всё финское добро высыпали за борт. Они сразу увидели, что с одной стороны оно плывёт вперёд, а с другой — назад, пока всё это не собралось в одну кучу, и она с ужасной скоростью понеслась против ветра и мигом скрылась из виду. Вскоре после этого они заметили землю, а ветер не утихал, их понесло к берегу, и почти все слишком устали, чтобы помогать, кроме родичей и Асмунда.

Они высадились на берег. Не говорится о том, сколь много времени они пробыли в море. Вот они разгрузили корабли. Затем Одд распорядился, чтобы они вытащили свои корабли на сушу и прочно укрепили. Потом они принялись за работу и построили себе жилище. Закончив с этим, они стали исследовать землю. Одд думал, что это остров. Они увидели, что там вдосталь зверей, и стреляли их, сколько им нужно было для пропитания.

Однажды, пойдя в лес, Одд увидел большого медведя. Он выстрелил в него, не промахнувшись, и, когда зверь околел, велел содрать с него шкуру. Затем он вставил ему в рот и вдоль всего тела распорки, установил посреди дороги, и был мишка повернут в сторону материка[5]. Одду было очень весело на острове.

Как-то вечером они, стоя снаружи, увидели, что происходит на материке: на одном мысу собирается народ. Дело обстояло так, что были там все — от мала до велика.

— Как ты считаешь, родич Одд, — сказал Гудмунд, — что будет делать этот люд?

— Я не знаю, — сказал Одд, — но попытаюсь подплыть к берегу и узнать, о чём там говорят.

Одд позвал Асмунда с собой. Они пошли к морю, сели в лодку, подплыли к этому мысу, подняли вёсла и прислушались к разговору людей.

Вот взял слово тот, кто был там предводителем:

— Как вы знаете, сюда на остров, что принадлежит нам, явились какие-то дети и причиняют нам большой вред, и я пришёл сюда для того, чтобы приговорить к смерти тех, кто высадился в наших владениях. У меня на руке кольцо. Я отдам его тому, кто учинит им погибель.

На тинге вышла вперёд какая-то женщина и сказала:

— Мы, женщины, любим наряжаться, и потому отдайте кольцо мне.

— Да, — сказал ётун, — удачным будет их путешествие, если ты пойдёшь.

Вот Одд с Асмундом вернулись домой, и пересказали услышанные новости. Раньше, чем ожидалось, увидели они, что с материка к острову идёт вброд женщина. Она была в кожаной рубахе, такая огромная и злобная, что им показалось, что не видывали они подобного живого существа. Она подошла к кораблям, взялась за оба штевня и так потрясла, что, как и следовало ожидать, всё разломалось. Затем она пошла дальше, а Одд встал позади медведя. Заранее он велел положить угли в его пасть. Взял он теперь стрелу и выстрелил сквозь зверя. Она же заметила летящую в неё стрелу и выставила ладонь, и стрела пробила её не лучше, чем если бы то оказался камень. Тогда Одд взял стрелу из «Даров Гусира» и выстрелил ею, как первой. Она выставила вторую ладонь, стрела пробила её насквозь, попала ей в глаз и вышла через затылок. Она, тем не менее, продолжала идти. Одд выпустил третью стрелу. Тогда она выставила целую ладонь, прежде плюнув на неё, но получилось точно так, как в предыдущий раз, стрела попала в глаз и вышла через затылок. Тут она повернула назад, вернулась на материк и рассказала о своей неудаче. Некоторое время они спокойно жили на острове.

6. Стычка с ётунами

Одним вечером, стоя снаружи своего жилища, они увидели, что на мысу собирается народ, точно так же, как и раньше. Одд и Асмунд поплыли к берегу и подняли вёсла.

Тогда на мысу предводитель взял слово:

— Это великое диво, — сказал он, — что мы не можем умертвить этих детей. Я посылал туда благороднейшую женщину, но у них есть зверь, который изрыгает стрелы, и огонь горит у него в ноздрях и пасти, теперь же меня так клонит ко сну, что я должен идти домой.

Так же сделали и Одд с Асмундом.

На третий вечер они увидели на материке те же события, и Одд и Асмунд поплыли туда на вёслах и прислушались.

На мысе слово взял тот же самый великан:

— Как вы знаете, мы обсуждали этих детей ранее и добились тут малого, но теперь даровано мне видение.

— Что же ты теперь видишь нового? — спросили его товарищи.

— Я вижу, — сказал он, — что сюда пришло двое детей на лодке и слушают, что мы говорим. Отправлю я им послание.

— Сейчас мы должны как можно скорей улепётывать, — сказал Одд. И тотчас же с мыса полетел камень и упал туда, где была лодка, и тогда они поплыли обратно.

Тогда предводитель сказал:

— Это нечто неслыханное. Их лодка ещё цела, как и они сами. Я брошу ещё второй камень и третий, но если они каждый раз будут ускользать, то я оставлю их в покое.

Третий камень был такой огромный, что их с Оддом окатило водой. Потом они отошли от берега, а ётун взял слово:

— Они ещё целы, как и их лодка, но меня сейчас так клонит ко сну, что я не могу бодрствовать.

И тут ётуны отправились домой.

Тогда Одд сказал:

— Давай сейчас вытащим нашу лодку на сушу.

— Что ты теперь хочешь? — спросил Асмунд.

— Я сейчас узнаю, где живёт этот народ.

Они высадились на берег и пришли к одной пещере, там горел огонь. Они остановились и увидели троллей, расположившихся на двух скамьях. На высоком сидении там сидел великан. Он был огромен и злобен, с толстыми и чёрными, как китовый ус, волосами. У него был уродливый нос и злые глаза. Рядом с ним сидела женщина. Остальные выглядели под стать этим двум.

Тогда предводитель взял слово:

— Вот дано мне видение: я вижу остров и теперь знаю, кто туда пришёл. Это — родичи, сыновья Грима Мохнатые Щёки, Одд и Гудмунд. Я вижу, что финны отправили их сюда, они считали, что мы погубим их, но мы не можем прикончить их, потому что я вижу, что Одду предназначен век гораздо больший, чем остальным людям. Сейчас я дам им попутный ветер отсюда, точно так же, как финны пригнали их сюда.

Тогда Одд сказал себе под нос:

— Будь прокляты твои подарки среди всех людей и троллей.

— Я также вижу, что у Одда есть стрелы, которые называются «Дары Гусира», и потому я дам ему имя и назову его Одд Стрела.

Тогда Одд взял стрелу из «Даров Гусира», положил на тетиву и захотел воздать ему за попутный ветер. Но когда тот услышал свист летящей в него стрелы, то запрыгнул на скалу, а стрела попала женщине под одну руку и вышла из-под другой. Женщина вскочила, налетела на ётуна и исцарапала его. С обеих лавок вскочили тролли, некоторые помогали ему, а некоторые — ей. Одд выстрелил второй стрелой из «Даров Гусира» в глаз ётуну и после этого отправился к кораблям; братья очень обрадовались Одду.

— Где ты так долго ходил, Одд? — спросил Гудмунд.

Тогда Одд сказал вису:

Решил я послать подарки Гусира, обе стрелы меж скалой и углями. Попал я в око одной великанше, и спереди в грудь Фрейе скал[6].

— Можно было надеяться, — сказал Гудмунд, — что ты многое совершишь, раз тебя так долго не было. Случилось ли что-нибудь ещё в твоём путешествии?

— Мне дали имя, — сказал Одд и произнёс вису:

Там прозвище я получил, как хотелось, меня им с вершин великанши назвали, сказали, что скоро Одду Стреле ветер попутный подарят отсюда.

— Нам пообещали ветер прочь отсюда, и мне сказали, что он будет не слабее и не тише, чем тот, которым финны занесли нас сюда.

Они приготовились к путешествию не менее тщательно, чем прежде, и затем отправились в путь, но едва они отошли от берега, разразилась такая же буря, как раньше, так что их погнало в открытое море, и пришлось вычерпывать воду. Буря не утихала, пока они не пришли в ту самую гавань, откуда их унесло ранее, и все землянки финнов на берегу были уже заброшены. Как только им подул попутный ветер, они уплыли и пришли к Хравнисте, зима уже давно началась. Грим обрадовался им и пригласил их домой со всеми своими людьми, и они приняли приглашение. Они вручили все деньги Гриму и остались зимовать там.

7. Одд и его люди побеждают викинга Хальвдана

Одд так прославился этим путешествием, что считалось, что никто другой в Норвегии не совершал подобного. Зимой там было большое веселье и частые пиры. А когда началась весна, Одд спросил у родичей, что они собираются предпринять.

— Решай за нас, — сказали они.

— Я хочу отправиться в викингский поход, — сказал Одд.

Он сказал Гриму, что хочет снарядить из страны четыре корабля. Узнав про его намерения, Грим сам занялся этим делом и известил Одда, когда всё было готово.

— Теперь я хочу, — сказал Одд, — чтобы ты указал нам на какого-нибудь викинга, который, как тебе кажется, нам подходит.

Грим сказал:

— Одного викинга зовут Хальвдан. Он находится на восток у Эльварскера, и у него тридцать кораблей.

Собравшись, они направились на юг в Норвегию, когда же они пришли к Эльварскеру, то поставили свои корабли на якорь. Хальвдан был неподалёку оттуда. И как только спутники Одда разбили палатки, он с несколькими людьми пошёл туда, где расположились викинги. Среди их кораблей Одд увидел большой драккар. Тогда он окликнул людей на кораблях и спросил, кто ими управляет.

Они приподняли край своей палатки:

— Хальвданом зовут того, кто правит этими кораблями. А кто спрашивает об этом?

— Тот, кого зовут Оддом.

— Ты тот Одд, который поехал в Бьярмаланд?

— Я был там, — сказал Одд.

— Какое у тебя здесь дело? — спросил Хальвдан.

— Я хочу знать, кто из нас более велик, — сказал Одд.

— Сколько у тебя кораблей? — спросил Хальвдан.

— У нас три корабля, — сказал Одд, — все большие, и на каждом — сотня людей. Завтра я приду сюда на встречу с тобой.

— Мы хорошенько выспимся перед этим, — сказал Хальвдан.

Одд поплыл на вёслах прочь, вернулся к своим людям и рассказал им, как обстоит дело.

— Нам сейчас нужно поработать, — сказал Одд, — я придумал один замысел для нас. Мы снесём на берег наше добро и сделаем наши корабли нагруженными как можно легче, а ещё мы срубим два дерева на каждый корабль, как можно крупнее и ветвистее, — так они и сделали.

Когда они были готовы, Одд сказал:

— Я задумал, чтобы вы, Гудмунд и Сигурд, подошли к драккару с другого борта.

Они так и сделали и тихо двинулись на вёслах, а корабли стояли перед ними в бухте. Одд подошёл на вёслах к драккару спереди, а они зашли с обоих бортов. Викинги опомнились не раньше, чем они опрокинули деревья на драккар, и на каждой ветке был человек, и они рубили навершия палаток. Одд и Асмунд сеяли опустошение и быстро расчистили весь драккар до самой кормы, прежде чем Хальвдан поднялся на ноги, и они убили его там на корме. Затем Одд предложил им на выбор: или они продолжат битву, или перейдут на его сторону, они же сразу выбрали последнее и сдались Одду. Он отобрал из них тех, кто ему показался самым крепким. Одд взял в своё владение драккар вместе с другим кораблём, а все остальные суда отдал викингам. Все богатства он забрал себе. Он дал имя драккару и назвал его «Дар Хальвдана».

Одержав великую победу, они поплыли домой на Хравнисту и перезимовали там. Когда же наступила весна, Одд стал готовиться к отъезду из страны.

А когда они были готовы, Одд спросил своего отца:

— На какого викинга ты теперь нам укажешь, чтобы был он чем-нибудь знаменит?

Грим сказал:

— Соти зовут викинга, на которого я укажу вам. Он находится на юге у Скиды. У него тридцать кораблей, и все они большие.

8. Одд побеждает викинга Соти

Вот родичи покинули Хравнисту и направились с пятью кораблями на юг к Скиде. А поздним летом Соти услышал о путешествии Одда и плыл ему навстречу днём и ночью, пока они не встретились[7].

Ветер дул навстречу Соти, и взял он слово:

— Сейчас мы расположим наши корабли один подле другого, и я поставлю свой корабль посредине, ибо слыхал, что Одд человек неукротимый, и я полагаю, что он пойдёт на парусах к нашим кораблям. А когда они приблизятся и опустят свои паруса, тогда мы окружим их корабли и не дадим ускользнуть ни единой живой душе.

Теперь поведаем о замысле Одда.

— Я вижу задумку Соти, — сказал он, — какова она. Они считают, что мы поплывём к их кораблям.

— Но не будет ли то неразумно? — спросил Гудмунд.

— Задумка Соти не окажется бесполезна, — ответил Одд, — но обратится против него. Я намерен, — сказал он, — сперва подойти на своём драккаре туда, где находится Соти. Мы же свернём все паруса позади них.

Так они и сделали, и драккар «Дар Хальвдана» шёл стремительно. Его нос спереди был полностью защищён железом, и он летел на пятке киля.

— Я собираюсь плыть на драккар Соти, — сказал Одд, — а вы плывите следом, и мне кажется, может случиться так, что связывающие их канаты разорвутся[8].

Вот Одд поплыл так быстро, как позволял драккар, и Соти опомнился лишь когда к нему подплыли и канаты между кораблями оказались разорваны, а Одд в доспехах, проплывая мимо, прыгнул вперёд вместе с Асмундом. Запрыгнув на драккар, они тут же напали на Соти и его людей сзади, и они очистили драккар и убили Соти раньше, чем подоспел Гудмунд и его люди. Тогда Одд предложил викингам на выбор: или они примут от него пощаду, или продолжат битву, они же выбрали мир с Оддом. Из кораблей Одд взял драккар, а остальные суда отдал им.

Вот они поплыли домой на Хравнисту с большими богатствами. Грим обрадовался им, и они перезимовали там в великом почёте. По прошествии полугодия Одд и его люди снарядили корабли в плавание, и теперь он очень тщательно выбирал людей в путешествие с собой. Гудмунду и Сигурду Одд отдал драккар «Дар Соти». Он велел покрасить весь драккар «Дар Хальвдана» и позолотить носовую фигуру и флюгер.

Когда их путешествие было подготовлено, Одд пошёл к Гриму, своему отцу, и сказал:

— Теперь поведай мне о викинге, которого ты считаешь самым великим.

— Хоть вы теперь и сильны, — сказал Грим, — да ещё и полагаете, что не встретите сопротивления, я всё же покажу вам дорогу к двум викингам, которых знаю как самых великих и лучших во всём. Одного зовут Хьяльмар Мужественный, а другого — Торд по прозвищу Белый Штевень.

— Где они? — спросил Одд. — Сколько у них кораблей?

— У них пятнадцать кораблей, — сказал Грим, — по сотне людей на каждом.

— Где у них пристанище? — сказал Одд.

— Хлёдвером зовут конунга в Швеции. Зимой они живут у него, а летом находятся на боевых судах.

Как только они были готовы, то выступили, Грим проводил их к кораблям, и отец с сыном расстались очень ласково.

9. Одд и Хьяльмар заключают союз

Рассказывают, что Одд и его люди уплыли с Хравнисты, как только им выдался попутный ветер, и об их путешествии ничего не говорится, пока они не пришли в Швецию, туда, где один мыс выступал из материка в открытое море. Там они разбили на своих кораблях палатки. Одд сошёл на берег разведать новости. С другой стороны того мыса стояло пятнадцать кораблей, а на суше расположился лагерь. Он увидел, что у палаток проводятся игрища. Кораблями теми правили Хьяльмар и Торд.

Вот Одд вернулся к своим кораблям и рассказал об этих новостях. Гудмунд спросил, что им предпринять.

— Сейчас мы разделим наше войско пополам, — сказал Одд. — Вы поставьте ваши корабли перед мысом и прокричите боевой клич тем, кто на суше, а я с половиной войска сойду на берег и поднимусь в лес, и мы закричим им второй боевой клич, и тогда, может быть, — сказал он, — они растеряются. Мне пришло на ум, что они убегут в лес, и большего нам не понадобится.

А о деяниях Хьяльмара и его людей сказывают, что когда они услышали боевой клич Гудмунда и его людей, то и виду не подали. Когда же они услышали второй боевой клич с суши, то на время остановились. Но спустя немного они продолжили игру, как прежде.

Затем Одд и Гудмунд вернулись к мысу и встретились там.

— Я не уверен, — сказал Одд, — так ли уж напуганы те, кого мы здесь встретили.

— Что ты сейчас предложишь? — сказал Гудмунд.

— Скор мой совет, — сказал Одд, — людей здесь врасплох тут не застанешь. Мы устроимся на ночь под этим мысом и подождём утра.

Утром они отправились на берег со своим войском навстречу Хьяльмару, а когда те увидели сошедших на берег викингов, то надели доспехи и вышли против Одда и его людей. Хьяльмар спросил, когда они встретились, кто ведёт это войско.

Одд ответил:

— Здесь предводителей больше одного.

— Как тебя зовут? — сказал Хьяльмар.

— Меня зовут Одд, сын Грима Мохнатые Щёки с Хравнисты.

— Ты тот Одд, который недавно отправился в Бьярмаланд? Какое у тебя здесь дело?

— Я хочу узнать, — сказал Одд, — что из нас более велик.

— Сколько у тебя кораблей? — сказал Хьяльмар.

— У меня пять кораблей, — сказал Одд. — А насколько большое войско у вас?

— У нас пятнадцать кораблей, — сказал Хьяльмар.

— Тогда силы слишком неравны, — сказал Одд.

— Команда с десяти кораблей останется в стороне, — сказал Хьяльмар, — и биться будем один против одного.

Вот обе стороны приготовились к битве, построили свои войска и сражались, пока день не кончился. Когда свечерело, был поднят щит перемирия, и Хьяльмар спросил Одда, понравилось ли ему, как прошёл день. А тот сказал, что вполне доволен.

— Хочешь ли ещё продолжить эту игру? — спросил Хьяльмар.

— О другом я и не думаю, — ответил Одд, — ибо я не встречал ни лучших воинов, ни более стойких людей. На рассвете мы приступим к битве.

И было сделано так, как Одд наказал, люди перевязали свои раны и вечером вернулись в лагерь. А следующим утром обе стороны выстроили свои войска на битву, и сражались они весь этот день. На исходе дня был поднят щит перемирия. Тогда Одд спросил, как Хьяльмару понравился дневной бой. А тот сказал, что доволен.

— Хочешь ли ты, — сказал Хьяльмар, — чтобы мы продолжили эту игру на третий день?

— Будем сражаться до конца, — сказал Одд.

Тогда Торд взял слово:

— Много ли богатств ожидается на ваших кораблях?

— Вовсе нет, — сказал Одд, — летом мы ничего не добыли.

— Я думаю, — сказал Торд, — что никогда не встречал более глупых людей, чем здесь, ибо у нас нет причины биться помимо соперничества и высокомерия.

— Тогда как ты хочешь всё устроить? — спросил Одд.

— Вам не кажется разумным, — сказал Торд, — если мы заключим союз?

— Мне это нравится, — сказал Одд, — но я не знаю, интересно ли это Хьяльмару.

— Я хочу единые законы викингов, — сказал Хьяльмар, — что были у меня прежде.

— Когда я услышу их, то узнаю, — сказал Одд, — по душе ли они мне.

Тогда Хьяльмар сказал:

— Первое, что я скажу: ни я, ни мои люди не будем есть сырое, ибо у многих людей обычай завернуть мясо в тряпку и считать его готовым, но этот обычай, мне кажется, более подходит волкам, чем людям. Я не буду грабить ни торговцев, ни бондов кроме случая, когда мне придётся по нужде совершить на своём корабле набег на побережье. Также я не буду грабить женщин, даже если мы встретим их на берегу с большими деньгами, и никто пусть не приводит силой женщину на корабль, и если она сможет сказать, что её привели силой, виновный поплатится ничем иным, как своей жизнью, богат ли он будет или беден.

— Твои законы кажутся мне хорошими, — сказал Одд, — и они не воспрепятствуют нам быть товарищами.

Вот они заключили союз, и, как сказывают, теперь у них всех было столько же людей, сколько у Хьяльмара, прежде чем они встретились.

10. Викингский поход и зимовка в Швеции

После этого Одд спросил, где им можно надеяться на добычу. А Хьяльмар ответил:

— Я знаю, что на Сэлунде расположились пятеро берсерков, что более стойки, чем большинство других людей, о которых мы слышали, и один зовётся Бранд, второй Агнар, третий Асмунд, четвёртый Ингьяльд, пятый Альв. Они все братья, и у них есть шесть кораблей, и все большие. Но как бы ты хотел, Одд, распорядиться нашим походом?

— Я хочу направиться туда, — сказал Одд, — где эти берсерки.

Вот они пришли в Сэлунд на пятнадцати кораблях и узнали, что берсерки сошли на берег повидаться со своими наложницами. Тогда Одд один пошёл от берега им навстречу. И когда они встретились, началась битва, кончившаяся тем, что он убил их всех, а сам не был ранен.

А когда Одд сошёл на берег, Асмунд хватился его и сказал Хьяльмару:

— Да, — сказал он, — того, верно, не изменить, что Одд сошёл на берег. Но и мы пока не будем бездельничать.

Вот Хьяльмар направил шесть кораблей туда, где были викинги, и начался там бой. Одновременно стало так, что Одд спустился к берегу и Хьяльмар захватил корабли. Вот они рассказали друг другу новости, и тут они добыли себе как богатство, так и почёт.

Теперь Хьяльмар пригласил Одда и его людей к себе в Швецию, и Одд принял приглашение. Халейги[9], Гудмунд и Сигурд, отправились со своим войском на север к Хравнисте, но договорились о встрече на востоке у Эльва. А когда они с Хьяльмаром пришли в Швецию, конунг Хлёдвер встретил их с распростёртыми объятиями, и они перезимовали там, и такая громкая слава пошла в тех краях об Одде, что конунгу показалось, что ни в чём нет ему равного. Одд недолго пробыл там, прежде чем конунг подарил ему пять хуторов.

У конунга была одна дочь, которую звали Ингибьёрг. Она была всех женщин красивее и лучшая во всяком умении, что могло бы украсить женщину.

Одд постоянно спрашивал Хьяльмара, почему тот не сватает Ингибьёрг:

— Ведь я вижу, что вы любите друг друга.

— Я сватал её, — сказал он, — но конунг не хочет отдавать свою дочь за того, кто не носит имя конунга.

— Тогда летом мы соберём войско, — сказал Одд, — и предложим конунгу на выбор: или биться с нами, или отдать тебе свою дочь.

— Не знаю я, — сказал Хьяльмар, — ведь я долго пробыл здесь с миром.

Они прожили там спокойно зиму. А весной направились в поход, как только были готовы.

11. Гибель Асмунда в Ирландии

Об их путешествии не рассказывается, пока они не встретились у Гаутэльва, и тогда они начали обсуждать, куда направиться летом. Одд сказал, что страстно желает направиться на запад через море. Теперь у них было двадцать кораблей, и Одд правил драккаром «Дар Хальвдана». Они пришли в Шотландию и делали там набеги, разоряли и жгли везде, где бы ни появились, и не останавливались, пока не наложили на страну дань. Оттуда они отправились к Оркнейским островам, завоевали их и остались там зимовать. А весной они поплыли в Ирландию и воевали там как на море, так и на суше. Куда бы Одд ни отправился, Асмунд сопровождал его. Дети, женщины и мужчины разбегались по лесам, пряча своё добро и прячась сами.

Однажды Одд и Асмунд стояли вдвоём на берегу. Одд был снаряжён так: на спине — колчан, а в руке — лук; они хотели поискать каких-нибудь людей, если те найдутся. Одд опомнился не раньше, чем пропела тетива, из леса вылетела стрела и останавилась, лишь попав в Асмунда, тот упал и вскоре умер. Это показалось Одду столь великим и злым событием, что никогда в своей жизни он не нёс такой потери.

Вот он поднялся по берегу, а Асмунд остался лежать, и Одд был в таком гневе, что вознамерился чинить ирландцам одно лишь зло, какое только придёт ему на ум. Он пришёл к какой-то поляне и увидел там великое множество людей, женщин и мужчин. Он увидел стоящего человека в рубахе из дорогой ткани, с луком в руке, а в землю возле него были воткнуты стрелы. Одду показалось, что он наверняка найдёт отмщение там, где этот человек. Потому он взял одну стрелу из «Даров Гусира», положил на тетиву и выстрелил в него. Она попала прямо в этого человека, и он тотчас упал мёртвым. Одд пускал стрелы одна за другой и убил там ещё троих. И вот люди побежали в лес. Но Одд был столь зол на ирландцев, что решил всячески вредить им, как только сможет. Он пошёл по какой-то широкой лесной дороге. Он вырывал с корнями каждый куст, который оказывался перед ним. Одд вырвал один куст, который сидел в земле не так плотно, как другие. Он увидел под ним дверь, выломал её и спустился под зёмлю. Там в землянке он нашёл четырёх женщин, и одна из них была очень красивой. Он сразу схватил её за руку и хотел вытащить из землянки.

Тогда она заговорила:

— Отпусти меня, Одд, — сказала она.

— Откуда, тролль возьми, ты знаешь, — сказал он, — что меня зовут Одд, а не иначе?

— Я узнала, кто ты такой, — сказала она, — как только ты вошёл сюда, как знаю и то, что вместе с тобой Хьяльмар, и я смогу сказать ему, что меня привели к кораблям силой.

— Тем не менее ты пойдёшь, — сказал Одд.

Тут в неё вцепились другие женщины, желая удержать, но она попросила их прекратить.

— Я откуплюсь от тебя, — сказала она, — чтобы ты отпустил меня с миром, ибо у меня нет недостатка в деньгах.

— Ни в коем случае я не хочу твоих денег, — сказал Одд, — ибо у меня нет недостатка ни в золоте, ни в серебре.

— Тогда я велю сделать тебе рубашку, — сказала она.

— У меня уже вдосталь рубах и сорочек, — сказал Одд.

— Такой, как я велю сделать, у тебя нет, — сказала она, — ибо она будет вышита золотом, а сшита из шёлка. Я наделю рубашку такими свойствами, что у тебя с такими ещё не было.

— Давай послушаем, — сказал Одд.

— Ты никогда в ней не замёрзнешь, ни в море, ни на суше. Тебя не утомит плавание, и тебе не повредит огонь, и не одолеет тебя голод, и не порежет тебя железо, и я сделаю её со всеми этими свойствами, за одним исключением.

— Что же это за исключение? — спросил Одд.

— Тебя будет разить железо, — сказала она, — если ты обратишься в бегство, пусть даже и будешь в этой рубашке.

— Я хотел бы чаще побеждать в боях, чем убегать, — сказал Одд. — Когда она будет готова?

— На второе лето, — сказала она, — ровно в этот же день, что сейчас, а солнце сейчас на юге. Тогда мы встретимся здесь на этой самой поляне.

— Как ты думаешь, — сказал Одд, — если ты не выполнишь этого, что мне сделать с вами, ирландцами, ведь я должен воздать злом за то, что они погубили Асмунда?

— Разве ты уже не отомстил за него, — сказала она, — когда убил моего отца и трёх моих братьев?

— Совсем мне не кажется он отомщённым, — сказал Одд.

Вот они заключили сделку, и на этом расстались.

Теперь Одд отправился туда, где лежал Асмунд, поднял его, положил себе на спину и так пошёл к морю. Тем временем Хьяльмар со всем своим войском высадился на берег, собираясь искать Одда. Они встретились недалеко от кораблей, Хьяльмар спросил о новостях, и Одд рассказал их ему.

— Ты как-нибудь отомстил за него? — спросил Хьяльмар.

Тогда Одд произнёс стих:

Бежал я по торной тропе повозки, пока тетивы посохи не повстречал крепкие. Я бы Асмунда обратно неумершего всеми богатствами своими выкупил[10].

— Что теперь предпримем? — спросил Хьяльмар. — Ты, должно быть, хочешь разорить здесь всё и повсюду сеять зло.

— Отнюдь, — сказал Одд, — я хочу как можно скорей прочь отсюда.

Викинги очень удивились этому. Но Хьяльмар сказал, что будет так, как хочет Одд. Они возвели для Асмунда курган. Викинги были так недовольны решением Одда, что, избегая его взгляда, бросали ему упрёки в спину. Но он вёл себя, словно не замечая этого.

Теперь они плыли с востока, пока не пришли к острову Хлесей. Там расположился ярл, которого не называют по имени, у него было тридцать кораблей. Они тотчас пожелали биться, и сразу начался там трудный бой. Тут Одд опроверг обвинения в трусости, которые против него возвели викинги в Ирландии. В этой битве Одд и Хьяльмар одержали победу.

Оттуда они направились в Данию и узнали там новость, что было собрано войско, чтобы отомстить за пятерых берсерков, которых они убили, прежде чем отправиться на запад в Ирландию. Двое ярлов вели это войско, и их встреча закончилась тем, что оба они погибли, а на их страну была наложена дань.

12. Одд получает рубашку и женится на Эльвёр

Теперь они разделили своё войско, Гудмунд и Сигурд поплыли на север на Хравнисту, они мирно осели там и захотели оставить походы. Одд остался на зиму в Дании, а Хьяльмар со своим войском отправился в Швецию, условившись о встрече весной на востоке на Сканей, и вот и те, и другие перезимовали спокойно. Когда пришла весна, Хьяльмар и Торд Белый Штевень направились с востока в то время, когда было условлено. Когда они встретились, Хьяльмар спросил, куда Одд пожелает летом держать путь. А он ответил, что хочет в Ирландию.

— Прошлым летом ты не хотел воевать там, — сказал Хьяльмар.

— Как бы то ни было, — сказал он, — летом отправимся туда.

Вот они поплыли из страны, и дул им попутный ветер, пока они не пришли в Ирландию. Тогда Одд сказал:

— Теперь поставим здесь палатку, а я сойду на берег один.

— Я буду сопровождать тебя, — сказал Хьяльмар.

— Я хочу пойти один, — сказал Одд, — ибо договорился о встрече с одной женщиной здесь, в этом лесу.

Одд шёл, пока не оказался на той самой поляне, как они с Эльвёр договорились, но её там не было. Он сразу преисполнился великого гнева на ирландцев и собрался тотчас высадиться с людьми на берег и устроить такое всеобщее разорение, какое только сможет. Но пройдя немного, он услышал, что навстречу ему едут повозки.

Там они с Эльвёр встретились, и она поздоровалась с ним первой:

— Я хочу, чтобы ты не гневался на меня, хоть я и опоздала.

— Рубашка уже готова? — спросил Одд.

— Я не подвела, — сказала она. — Садись теперь рядом со мной, я хочу посмотреть, подойдёт ли она тебе.

Он так и сделал, взял её, развернул и потом надел, и она оказалась как раз ему в пору.

— Обладает ли рубашка всеми свойствами, — спросил Одд, — которые были определены?

— Так и есть, — ответила она.

— Каким образом, — спросил Одд, — ты одна сделала эту драгоценность?

Тогда она произнесла стих:

Сорочку просила из шёлка сделать в шести местах: этот рукав в Ирландии, а тот у финнов на севере, саксов девы соткали, а гебридские спряли, мотали невесты вальские, сшила мать Отьодана.

Тогда у Одда вырвался стих:

Ни кольчуга (ни синие кольца) ледяная на мне не лежали бы ранее, когда бы из шёлка, шитая золотом, с боков спадала сорочка прочная.

— Нравится ли тебе рубашка? — спросила она. А он ответил, что доволен.

— Теперь выбирай награду за пошив рубашки, — сказал Одд.

— Сюда совершают столько набегов, — ответила она, — с тех пор как мой отец погиб, что дело теперь обстоит так, что страна ускользает из моих рук. Поэтому я выбираю наградой, чтобы вы остались здесь на три зимы.

— Тогда мы договоримся о большем, — сказал Одд, — ты должна за это выйти за меня и стать моей женой.

— Кажется, страсть говорит в тебе, — сказала она, — выберем же это.

Тогда Одд оглянулся и увидел недалеко от себя небольшой отряд. Он спросил, не послали ли это войско за его головой.

— Никоим образом, — ответила она. — Эти люди примкнут к тебе на кораблях, и ты сейчас будешь путешествовать с большей славой, чем предыдущим летом.

Тогда он спустился к кораблям и эти люди вместе с ним, и они с Хьяльмаром встретились в своих палатках.

Тут Одд предложил Хьяльмару остаться там на три зимы, и он согласился. Теперь Одд женился на Эльвёр. Летом они садились на боевые корабли и убивали викингов, которые грабили в тех краях. Когда они провели там столько времени, сколько было установлено, то истребили всех викингов и вблизи, и вдали от Ирландии; некоторые были убиты, а некоторые бежали. После этого Одду стало так скучно жить там, что бесполезно было его удерживать.

У Эльвёр и Одда родилась девочка, и её звали Рагнхильд. Они завели речь о ней, Одд хотел взять её с собой, но Эльвёр не желала этого. Сталось так, что решить должен был Хьяльмар, и он захотел, чтобы девушка росла у своей матери.

Когда они были готовы, то направились прочь и пришли в Англию. Они прослышали, что там находится викинг, которого звали Сколли, и у него было сорок кораблей. Когда же они стали на якорь, Одд сел в лодку и захотел найти Сколли для беседы. А когда они встретились, тот спросил Одда, что за дело у них тут.

— Я собираюсь биться с тобой, — сказал Одд.

— Что плохого я сделал, что ты хочешь отплатить мне? — спросил Сколли.

— Ничего, — ответил Одд. — Я только хочу отнять твои деньги и жизнь за то, что ты разоряешь конунга, который здесь правит.

А того звали Ятмунд.

— Ты тот Одд, — сказал Сколли, — который давно уехал в Бьярмаланд?

— Тот самый, — сказал Одд.

— Я не настолько самоуверен, — сказал Сколли, — чтобы считать себя равным тебе. Ты, наверное, хочешь узнать, почему я воюю с конунгом Ятмундом.

— Возможно, — сказал Одд.

— Этот конунг убил тут в стране моего отца и многих моих родичей, а потом стал государить. Но мне удавалось отвоевать то половину страны, то треть. Теперь, как мне кажется, для вас больше славы принять мою сторону, мы убьём конунга Ятмунда и заберём государство себе, и я подтвержу это при свидетелях.

— Тогда ты должен, — сказал Одд, — добыть себе восемь бондов из страны для помощи в клятве.

— Да будет так, — сказал Сколли.

Теперь Одд отправился к своим кораблям, нашёл Хьяльмара и сказал ему, что если всё пойдёт так, как говорил Сколли, то они примут его сторону. Вот они проспали всю ночь. А утром они со всем своим войском сошли на берег. Сколли, который ночью был занят делом, спустился к берегу с бондами, и они принесли ему клятвы. После этого они объединили войска, сошли на берег и стали сеять опустошение, сжигая всё, куда бы ни пришли. А жители страны бежали к конунгу. На юге страны они встретились, и между ними сразу начался бой, и бились они три дня. Но кончилось всё тем, что конунг Ятмунд пал. Одд и его люди завоевали страну и перезимовали там.

А весной Сколли предложил выделить им землю. Но Одд не захотел этого:

— Но советую тебе предложить это Хьяльмару.

Однако и Хьяльмар не захотел.

— Тогда я решаю, — сказал Одд, — что мы отдадим страну Сколли.

Тот принял предложение и сказал, что они могут жить здесь, когда пожелают, зимой или летом. Вот они снарядили из страны двадцать кораблей, и об их путешествии не рассказывают, пока они не пришли на юг к Скиде.

13. Об Эгмунде Убийце Эйтьова

Упоминают двух конунгов. Одного звали Хлёдвер, а другого — Хаки. Они стояли у Скиды с тридцатью кораблями. Когда же свои суда у берега поставили Одд и его люди, к ним подошли на вёслах десять кораблей. И когда они встретились, не было там никаких приветствий, а сразу же начался бой. У Одда и его людей было двадцать кораблей. Они подверглись столь жестокому нападению, что Одду едва ли хотелось бы столкнуться с более жестоким. Но атака их кончилась тем, что они захватили эти десять кораблей.

Тогда Одд заметил:

— По рассказам они были гораздо страшнее.

— Ты так думаешь? — сказал Хьяльмар. — Это были их приспешники, которых послали нам навстречу.

И они недолго отдыхали, когда к ним подошли на вёслах от берега двадцать кораблей, и сразу же начался такой жестокий и яростный бой, в каком никогда не участвовали они с Оддом, и не встречали они прежде подобных людей ни на море, ни на суше. А битва их закончилась тем, что погибли оба конунга и всё их войско. Также сказывают, что у Одда и Хьяльмара осталось не больше людей, чем уплыло оттуда на одном «ясене», и пришли они к шхерам, которые именуют Эльварскером. В тех шхерах есть бухты, что называются Трёнувагар[11]. Они увидели там два корабля, и на них обоих были поставлены чёрные палатки. Это было ранним летом.

— Теперь я хочу, — сказал Хьяльмар, — чтобы наше прибытие осталось незамеченным, ибо викинги тихо лежат под палатками.

— Я не могу воспользоваться этим, — сказал Одд, — и не побеседовать с людьми, которых встретил на своём пути.

Вот Одд крикнул и спросил, кто правит этими кораблями. Какой-то человек поднял край палатки и ответил:

— Его зовут Эгмунд.

— Ты, что ли, Эгмунд? — сказал Одд.

— Где ты жил, что не слышал об Эгмунде Убийце Эйтьова? — спросил человек с корабля.

— Я не слышал о тебе, — сказал Одд, — и никогда не видел такого злобного человека, как ты.

О внешности этого человека рассказывали, что он был черноволосый, и на лицо ему свешивался клок волос там, где должна быть чёлка, а лица совсем не было видно, кроме зубов и глаз. У него с собой имелось восемь человек, которые были таковы: их не брало железо и своим ростом и злобой они больше походили на ётунов, чем на людей.

Тогда Эгмунд заговорил:

— Кто этот человек, что так порочит меня?

— Его зовут Одд, — сказал он.

— Ты тот Одд, — сказал Эгмунд, — что давно уехал в Бьярмаланд?

— Я тот человек, — сказал Одд, — который был там.

— Прекрасно! — сказал Эгмунд, — Ибо я искал тебя большую часть своей жизни.

— Что ты задумал для меня? — сказал Одд.

— Хотел бы ты биться на море или на суше? — сказал Эгмунд.

— Я хочу биться на море, — сказал Одд.

Тогда Эгмунд и его люди сложили палатки. А Хьяльмар и его отряд стали готовиться к бою в другом месте и нагрузили свой корабль камнями. И когда обе стороны были готовы, там началась жестокая битва, и они стояли борт к борту. Их бой был жесток и долог. Но когда прошло некоторое время, Эгмунд поднял щит перемирия и спросил Одда, доволен ли тот ходом сражения. Одд ответил, что нет.

— Почему же? — сказал Эгмунд.

— Потому что раньше я всегда бился с людьми, но сейчас, как мне кажется, имею дело с чертями, — сказал Одд. — Я недавно ударил тебя по шее, как только мог, этим мечом, который держу, и не разрубил её.

Эгмунд ответил:

— Каждый из нас может сказать другому, что имеет здесь дело скорее с троллями, чем с людьми. Я ударил тебя по шее, как только мог, и у меня меч, который никогда ранее не останавливался при ударе, и меч не разрубил твоей шеи. Хочешь ли ты, чтобы мы бились дальше? — сказал Эгмунд. — Или ты хочешь, чтобы мы расстались? Потому что я могу сказать тебе, как пройдёт наша битва: здесь погибнут побратимы, Хьяльмар и Торд, и всё твоё войско. Тогда погибнут и все мои воины, и останемся мы вдвоём. Но если мы будем сражаться до последнего, я погибну от твоей руки, — сказал Эгмунд.

— Будем продолжать до тех пор, — сказал Одд, — пока не погибнет всё моё и твоё войско.

Вот они сошлись щит к щиту во второй раз и бились, пока их не осталось трое: Торд, Хьяльмар и Одд. У Эгмунда было ещё девятеро людей. Тогда он взял слово:

— Хочешь ли сейчас, Одд, чтобы мы расстались, потому что теперь я считаю, что убито поровну, поскольку произойдёт так, как я сказал тебе, а тебе суждён век гораздо больший, чем остальным людям. К тому же ты в рубашке, в которой тебя невозможно убить.

— Мне кажется, — сказал Одд, — лучше бы нам расстаться до того, как ты обвинишь меня в трусости.

— Почему бы нам не расстаться по-хорошему? — сказал Эгмунд. — Ведь сейчас я говорю, что убито поровну.

Одд заявил, что хочет покинуть эту бухту, так они и сделали и пристали к какому-то островку. Одд сказал, что им предстоит тройная работа: во-первых, отправиться в лес и настрелять дичи, во-вторых, охранять корабль.

— Я разожгу огонь, — сказал Хьяльмар, — и приготовлю еду.

Теперь Одд отправился в лес, а Торд охранял корабль. Когда же они вернулись, Торд исчез. Они начали искать его. Они нашли лодку там, где она была привязана. Затем они продолжили искать Торда и обнаружили его в расселине. Он сидел там безжизненный.

— Это настолько плохое событие, — сказал Одд, — что мы не подвергались такой потере с тех пор, как умер Асмунд.

Теперь они посмотрели, что причинило ему смерть, и обнаружили, что под одной его рукой воткнуто копьё, а лезвие выходит из-под другой.

— Эгмунд ещё пожалеет, — сказал Одд, — что потери у нас не равны. Мы должны сразу же отправиться в бухту и найти их.

Так они и сделали, но Эгмунда и след простыл. Они тщательно искали его целую неделю по шхерам и лесам, островам и мысам, но нигде не находили его и не слышали о нём. Вот они направились туда, где был Торд, отвезли его в Швецию и возвели ему курган. Потом они вернулись домой в Уппсалу и рассказали конунгу эти новости.

Конунг принял их с распростёртыми объятьями, и они остановились там, а в разгар лета конунг предложил, чтобы они остались:

— Я дам вам корабль вместе с людьми, чтобы вы оба смогли развлечься.

14. Битва на острове Самсей и гибель Хьяльмара

Теперь расскажем об Одде и его людях: они снарядили два корабля, и на каждом корабле было сорок человек. Вот они вышли на парусах в открытое море. Случилось так, что ветер сбил их с курса, и они приплыли к острову, который зовётся Самсей. Там есть бухты, что называются Мунарвагар. Они поставили свои корабли на якорь и установили палатки. А днём случилось так, что у корабля Одда отломилась носовая фигура. Когда же настало утро, Одд и Хьяльмар сошли на берег срубить для себя дерево. Хьяльмар пошёл, как обычно, надев все свои доспехи, в которых он участвовал в сражениях. Одд оставил свой колчан у кораблей, а свою рубашку он носил днём и ночью. Всё их войско спало.

Они не заметили пред тем, что к ним подошли викинги, и Ангантюром звали того, кто предводительствовал ими. Всего их было двенадцать, и все они были братьями. У них никогда не было большего войска, и они путешествовали по всему миру и нигде не встречали отпор. Вот они пришли туда, где находились корабли Одда и Хьяльмара. Они напали на них с оружием и — недолог будет рассказ об этом — убили всех людей, что были на этих кораблях.

Тогда братья заговорили и молвили так:

— Надо, всё же, признать, что Арнгрим, наш отец, никогда ещё не лгал нам больше, чем когда сказал нам, что эти люди столь суровые и великие викинги, что никто им не может противостоять. Но мы пришли сюда, и все они держались чрезвычайно плохо и оказались совсем никуда не годны. Пойдём домой и убьём этого старого засранца, нашего отца, это будет ему за его ложь.

— Одно из двух, — говорили некоторые, — или Оддом и Хьяльмаром пугали больше, чем они того заслуживали, или же они, возможно, сошли на берег, пока хорошая погода. Лучше отправимся на берег и поищем их, чем вернёмся, не попытавшись.

Тут двенадцать братьев так и сделали, впали они в ярость и пошли, завывая. Тогда впал в ярость и Ангантюр, а такого раньше никогда не случалось. Это совпало с тем, что Одд и Хьяльмар вышли из лесу. Вдруг Одд резко остановился. Хьяльмар спросил, что с ним.

Одд сказал:

— До меня доносится странный шум. Мне то кажется, словно ревут быки или воют псы, то похоже на то, словно кто-то орёт. Знаешь ли ты каких-нибудь людей, в природе которых издават такой шум?

— Да, — сказал Хьяльмар, — я знаю этих двенадцатерых братьев.

— А знаешь их имена? — спросил Одд.

Тогда у Хьяльмара вырвался стих:

Хервард, Хьёрвард, Храни, Ангантюр, Бильд и Буи, Барри, два Хаддинга, Тинд и Тюрвинг, и Токи с ними, рождены они были на востоке в Больме, Арнгрима отпрыски и Эйвуры. Слыхал я о людях сих, скорых на зло и добра не желающих вовсе делать. Эти берсерки бедствий полны, два судна выбили верных людей.

Тогда Одд увидел идущих берсерков, и у него вырвался стих:

Мужи, идут, вижу, от Мунарвага до сечи охочие в серых рубашках. Они, бешенные, битву вели. Наши на бреге суда безлюдные.

— Плохи дела, — сказал Одд, — ибо мой колчан и лук остались на корабле, но у меня есть этот топорик.

Одд произнёс тогда стишок:

Тогда устрашился я раз единственный, когда, они, воя, шагали от ясеней и, вопящие, взошли на остров. Узнал я о воинах тут вероломнейших, спешащих скорее зло сотворить.

Одд вернулся в лес вырубить себе дубину, а Хьяльмар остался ждать его. Когда же Одд к нему спустился, берсерки уже подходили снизу. Тут Хьяльмар сказал так:

Не отступали мы пред мачтами битвы никогда, пускай даже показалось бы люто. Мы будем вечером гостить у Одина, два побратима, двенадцать же — жить[12].

Одд сказал ещё так:

А я это одним опровергну словом: они будут вечером гостить у Одина, двенадцать берсерков, а мы двое — жить.

Тогда у Ангантюра вырвался стих:

Вот эти воины вышли суровые, с вяза катков мужи. Погибли все ваши попутчики. Ступайте в палату Видрира[13].

Тогда Одд сказал:

Пришли сюда мужи сердитые, без доброго имени, двенадцать разом. Один на один сраженье откроем с хваткими воинами, коль хватит духу.

— Кто эти люди, — спросил Одд, — которых мы встретили здесь?

— Ангантюром зовут человека, — сказали те, — который ведёт это войско. Мы — двенадцать братьев, сыновья ярла Арнгрима и Эйвуры с востока из Флэмингьяланда[14]. Но кто спрашивает об этом? — сказал Ангантюр.

— Одного здесь зовут Одд, сын Грима Мохнатые Щёки, а другого — Хьяльмар Мужественный.

— Удачно совпало, — сказал Ангантюр, — ибо мы искали вас повсюду.

— Не вы ли ходили к нашим кораблям? — сказал Одд.

— Мы ходили туда, — сказал Ангантюр, — и всё захватили там для себя.

— Что вы задумали по поводу нашей встречи? — спросил Хьяльмар.

— Я задумал так, — сказал Ангантюр, — как вы предлагали прежде: нужно биться один на один. И я намереваюсь биться с Оддом, потому что ты в рубашке, в которой, как тебе пообещали, тебя не поразит железо, но у меня меч, который называется Тюрвинг и который сковали дверги, пообещав, что ничто не остановит удар, будь то железо или камни. Здесь разделим войско пополам: семеро пойдут с одной стороны, а я — с четырьмя людьми. Я один равен примерно двоим Хаддингам. А ещё одного посчитаем за Тюрвинг.

Тогда Хьяльмар взял слово:

— Я хочу биться с Ангантюром, потому что у меня кольчуга, в которой я никогда не получал рану. Она сделана из четверных колец.

— Тогда ты поступишь плохо, — сказал Одд, — ибо нам будет польза, если я сражусь с Ангантюром, но никак не иначе.

— Чтобы ни случилось, — сказал Хьяльмар, — решать буду я.

Тогда Ангантюр сказал:

— Я хочу, — сказал Ангантюр, — если кто-нибудь из нас выберется отсюда, чтобы он не забирал оружие другого. Я хочу, чтобы Тюрвинг был со мной в кургане, если я умру. Так и Одд получит свою рубашку и стрелы, а Хьяльмар — свои доспехи.

И они условились, чтобы те, кто останется жив, насыпали курган над остальными.

Сперва вышли вперёд двое Хаддингов, но Одд огрел своей дубиной каждого из них, и большего им не понадобилось. Тогда начали подниматься один за другим те, кто должен был биться с Оддом, и кончилось так, что он убил всех, кто был ему назначен. Тут Одд взял передышку. Затем встал Хьяльмар и против него кто-то вышел. Их схватка была недолгой, прежде чем противник пал. Потом поднялся второй, третий и четвёртый. Тогда встал Ангантюр, и у них состоялось жестокое и долгое сражение, но закончилось всё тем, что Ангантюр погиб от руки Хьяльмара. Тут Хьяльмар подошёл к одной кочке и сел, привалившись к ней. Одд приблизился к нему и произнёс вису:

Что с тобой, Хьяльмар? В лице изменился ты. Тебя утомили тяжкие раны. Шлем твой разрублен, кольчуга на рёбрах. Ныне скажу — Жизнь тебя покидает.

— И теперь подтвердилось то, что я говорил тебе, что не будет нам пользы, если ты сразишься с Ангантюром.

— Неважно, — ответил Хьяльмар. — Каждый умрёт один раз, — и сказал так:

Шестнадцать раз ранен, кольчуга разорвана, чёрно пред глазами, пути не вижу. Ранил мне сердце меч Ангантюра, острый кончик клинка, закалённый в яде.

— Ныне я понёс такую утрату, — сказал Одд, — что никогда не получу возмещения, покуда я жив. Твоё упрямство принесло несчастье, а мы одержали бы здесь великую победу, будь моя воля.

— Теперь ты должен сесть, — сказал Хьяльмар. — Я хочу прочитать одну песнь и передать её домой в Швецию.

Он сказал вот что:

Не знают такого на земле женщины, что бы ударов я стал избегать. Что берёг я бока — смеяться не будет мудрая духом в Сигтуне дева. Ушёл от прекрасных женщины песен, веселья жаждавший, вдаль вместе с Соти[15]. В путь торопился и вступил в войско в последний раз от верных друзей. Провожала меня белая дочь правителя на Агнафите отсюда за окоём. Подтвердятся слова, ею мне сказанные, что я обратно уже не вернусь. Покинул я юную Ингибьёрг, — быстро сладили всё, — в день смерти. Будет горькое деве горе то, что отныне мы никогда не увидимся. Отнеси в подтверждение — моя воля последняя — шлем и кольчугу в палаты конунга. Дрогнет дух у дочери князя, как нагрудный увидит доспех изрубренным. Владел на земле я дворами пятью всего, но никогда ими мне править не нравилось. Должен лежать теперь, силы лишённый, мечом израненный, на острове Самсей. Сними кольцо с руки моей красное и отнеси юной Ингибьёрг. Настигнет её неизбывное горе, что отныне мы никогда не увидимся. Вижу я, где сидят в Сигтуне девы, те, что пытались там удержать меня. Не порадуется Хьяльмар в палатах конунга ни мужам, ни элю отныне навеки.

— Теперь я хочу также, чтобы ты передал мой привет всем нашим сотрапезникам, и я назову их по именам:

Пили мы и судачили сообща много дней: Альв и Атли, Эйвинд, Трани, Гицур, Глама, Гудвард, Старри, Стейнкель, Стикиль, Сторольв, Вивиль. Хравн и Хельги, Хлёдвер, Игуль, Стейн и Кари, Стюр и Али, Эцур, Агнар, Орм и Трандиль, Гюльври и Гаути, Гьявар и Ракнар. Фьёльмунд, Фьялар, Фрости и Бейнир, Тинд и Тюрвинг, два товарища-Хаддинга, Вальбьёрн, Викар, Вемунд, Флоси, Гейрбранд, Готи, Гутторм, Снериль. Стюр и Ари, Стейн и Кари, Вётт, Весети, Вемунд, Хневи. Мы все сидели на одной скамье хмельные, весёлые; не хочу уходить я. Сварфанди, Сигвальди, Сэбьёрн и Коль, Траин и Тьостольв, Торольв и Сваль, Храппи и Хаддинг, Хунфаст, Кнуи, Оттар, Эгиль вместе с Ингваром.

— Теперь я хочу попросить тебя, — сказал Хьяльмар Одду, — чтобы ты не клал меня в кургане рядом со столь мерзкими существами, как эти берсерки, ибо мне кажется, что я гораздо лучше, чем они.

— Я выполню то, — сказал Одд, — о чём ты просишь, ибо сдаётся мне, что ты быстро слабеешь.

— Сними у меня с руки кольцо, — сказал Хьяльмар, — и отнеси Ингибьёрг, и скажи ей, что я послал ей его в день смерти.

Тут у Хьяльмара вырвался стих:

Пьёт с конунгом круг его ярлов радостно эль в Уппсале. Пиво мужей утомляет многих, меня ж лезвий следы на острове мучают. Ворон летит с юга с высокого древа, спешит за ним орёл следом. им я с горним орлом дам пищу, отведают крови они моей.

После этого Хьяльмар умер. Тогда Одд стащил берсерков в одну кучу и согнул над ней деревья снаружи. Это было недалеко от моря. Рядом с ними он положил их оружие и одежду, ничего не похитив. Затем он прикрыл это дёрном и после этого засыпал песком. Потом он взял Хьяльмара, положил себе на спину, спустился к морю и положил его на берегу. Поднявшись на корабли, он снёс на сушу каждого, кто погиб, и насыпал там второй курган для своих людей, и те, кто побывал там, говорят, что тот знак, который сделал тогда Одд, виден и по сей день.

15. Одд погребает Хьяльмара и Ингибьёрг

После этого Одд положил Хьяльмара на корабль и отчалил от берега. Одд воспользовался умением, которое было ему дано, поднял в штиль парус и поплыл домой в Швецию с мёртвым Хьяльмаром. Он пристал к берегу там, где выбрал. Он вытащил свой корабль на сушу, положил Хьяльмара себе на спину, пришёл с ним домой в Уппсалу и уложил его перед входом в палату. Он вошёл в палату с кольчугой Хьяльмара и его шлемом в руках, опустил их на пол перед конунгом и рассказал ему о произошедших событиях.

Затем он пошёл туда, где на престоле сидела Ингибьёрг. Она шила Хьяльмару рубашку.

— Вот кольцо, — сказал Одд, — которое Хьяльмар послал тебе в день смерти вместе со своим прощанием.

Она взяла кольцо и посмотрела на него, но ничего не ответила. Она откинулась на спинку сидения и тотчас умерла.

Тогда Одд расхохотался и сказал:

— В последнее время немного случалось хорошего, так пусть же будет чему порадоваться. Пусть они ныне, мёртвые, насладятся, раз не смогли живыми.

Одд взял её на руки, перенёс и положил в объятия Хьяльмару перед входом в палату, послал людей в зал за конунгом и попросил его взглянуть, как он устроил. После этого конунг принял его как дорогого гостя и усадил Одда на трон рядом с собой. Едва он отдохнул, конунг сказал, что хочет устроить тризну по Хьяльмару и Ингибьёрг и насыпать для них курган. Конунг велел делать всё в точности, как прикажет Одд. Тогда вынесли шлем и кольчугу, принадлежавшие Хьяльмару, и люди высоко оценили его подвиги и посчитали, что он прожил великую жизнь, и обоих их положили в один курган. Все люди пришли посмотреть на это великое событие, и Одд велел всё исполнить с большим почтением.

Эту зиму Одд мирно провёл у конунга Хлёдвера, а весной конунг дал ему войско и десять кораблей. Летом Одд снова отправился на поиски Эгмунда Убийцы Эйтьова и нигде его не находил.

16. Встреча Одда и викинга Сэмунда

Осенью случилось так, что Одд пришёл в Гаутланд[16]. Там он услышал о викинге, которого звали Сэмунд. О нём рассказывали, что одолеть его было труднее, чем кого-либо другого. У него было пять с половиной десятков кораблей. Одд со своими людьми на десяти кораблях пришёл туда, и как только они встретились, начался бой такой долгий и жестокий, что и не описать. Но кончилось тем, что к вечеру все корабли Одда опустели, и он из своих людей остался один. Когда стало почти темно, Одд прыгнул за борт. Один человек увидел, что он плывёт от кораблей. Он схватил дротик и метнул ему вслед. Тот попал Одду в икру и застрял в кости. Ему пришло на ум, что выходит так, что он обратился в бегство. Тогда он повернул назад к кораблям, а викинги увидели Одда и втащили его на судно. Сэмунд приказал сковать ему ноги цепью, а руки связать тетивой. Как он приказал, так и сделали.

Вот Одд оказался в оковах, и двенадцать человек охраняли его, а Сэмунд перебрался на берег и велел поставить там палатку.

Тогда Одд сказал людям, которым поручили охранять его:

— Хотите ли вы, чтобы я развлёк вас, или вы развлечёте меня, ведь здесь так скучно?

— Нам казалось, — сказал тот, кто был среди них главным, — что тебе не до забав; ты в оковах, а завтра тебя собираются казнить.

— Не боюсь я этого, — сказал Одд. — Каждый умрёт один раз.

— Тогда мы выбираем, чтобы ты развлекал нас, — сказали они.

Он начал петь им песнь и не останавливался, пока все они не заснули. Тогда Одд пошёл туда, где на палубе лежала секира. Ему удалось повернуть её так, что лезвие смотрело вверх. Тогда он повернулся к ней спиной и перетирал тетиву, пока не освободился. Затем он нащупал оковы и избавился от них. Когда он стал свободен, скамья показалась ему просторнее. Он пошёл туда, где они спали, ткнул их рукоятью секиры и приказал им просыпаться:

— Потому что вы спите, как дурни, а узник освободился.

Потом он убил их всех, взял свой колчан, сел в лодку и поплыл к берегу. Затем он пошёл в лес, вытащил из ноги дротик и перевязал свою рану.

Теперь расскажем о Сэмунде, что он проснулся в палатке и послал людей на корабль, на котором были сторожа, и оказалось, что Одд исчез, а все сторожа убиты. Заметив его отсутствие, они тотчас рассказали о произошедшем Сэмунду, и он тут же отправился по всему Гаутланду разыскивать Одда, а Одд в свою очередь искал Сэмунда.

Одним ранним утром Одд вышел из леса. Он увидел на берегу палатки Сэмунда, а корабли скользили по гавани. Он вернулся в лес, выломал себе дубину, затем спустился к палатке и обрушил её на Сэмунда и его людей. Он убил там пятнадцать человек вместе с Сэмундом. Потом он сделал тем, кто остался на кораблях, предложение: они перейдут на его сторону и он станет их предводителем, и они выбрали это. Затем Одд вернулся домой в Швецию, хоть и мало людей у него было, и эту зиму оставался там.

17. Одд крестится

Тогда Одд послал людей на север на Хравнисту и попросил подмоги у своих родичей, чтобы весной Гудмунд и Сигурд пришли с севера. Они охотно откликнулись и отправились на встречу с Оддом. И когда они встретились, то очень обрадовались.

Вот они снарядили свои корабли из страны и направились в южные земли, туда, где была большая мель, потому что прежде Одд там почти не бывал. Теперь они воевали на юге, в Валланде, Фраккланде и Хельсингьяланде. Они много награбили там.

И тут про их поход рассказ продолжится не раньше, чем они разбили корабли у некой земли. Там они со своим войском высадились на берег. Когда они сошли на сушу, то увидели перед собой дом. Он был построен каким-то иным способом, чем те, которые они видели прежде. Они подошли к дому. Он был сделан из камня и открыт.

Одд сказал:

— Как ты полагаешь, Сигурд, что это за дом, к которому мы пришли?

— Я не могу этого знать, — ответил тот. — А ты что думаешь, родич Одд?

— Я не знаю, — сказал он, — но догадываюсь, что в доме живут люди, и они должны явиться сюда, и при таком положении дел мы не войдём внутрь.

Они уселись в некотором отдалении от этого дома, а когда прошло время, они увидели, что к дому идут люди, и затем раздались звуки, подобных которым они никогда не слышали.

— Я думаю, — сказал Одд, — что здесь, в этой стране, живут очень удивительные люди. Подождём тут, пока люди выйдут из дома.

Произошло так, как предполагал Одд: всё закончилось, и люди вышли из дома. Один из этих людей подошёл туда, где сидел Одд со своими людьми, и спросил:

— Кто вы?

Одд рассказал ему правду.

— А что это за страна, в которую мы пришли?

Он ответил, что она называется Аквитанией.

— А каково значение у этого дома, в котором вы провели некоторое время?

— Мы называем его храмом или церковью.

— А что значит то, как вы вели себя?

— Мы называем это церковной службой, — сказал житель страны. — Но как насчёт вашего образа жизни, окончательно ли вы язычники?

Одд ответил:

— Мы совсем не знаем о другой вере, а верим мы в наши силы и способности, но не в Одина. А какая у вас вера?

Житель страны сказал:

— Мы верим в того, кто сотворил небо и землю, море, солнце и луну.

Одд сказал:

— Он, должно быть, велик, раз создал всё это, вот что я уразумел.

Теперь Одда и его людей сопроводили в помещение. В тех краях они пробыли несколько недель и беседовали с жителями страны. Те спросили у Одда и его людей, хотят ли они принять их веру, и сталось там, что Гудмунд и Сигурд её приняли. Тогда спросили у Одда, хочет ли он принять эту веру.

Он ответил, что поставит им условие:

— Я приму ваши обычаи, однако буду вести себя, как прежде. Я не стану поклоняться ни Тору, ни Одину, ни другим идолам, а жить в этой стране у меня нет намерения. Потому я буду бродить из страны в страну и жить то с язычниками, то с христианами.

Всё же приняли решение, чтобы Одд был крещён. Они жили там некоторое время.

Один раз Одд осведомился у Гудмунда и Сигурда, хотят ли они отправиться прочь. Они сказали:

— Мы здесь живём так, что нам это кажется наилучшим.

— Тогда у двоих тут два мнения, — сказал Одд, — я столько здесь прожил, что мне стало очень скучно.

Поскольку родичи не отпускали его, он скрылся в одиночестве, а они со всем войском остались.

И когда он отошёл от города, то увидел большую толпу людей, идущую ему навстречу. Один человек ехал верхом, а остальные шли пешком. Эти люди были роскошно одеты, и ни один не был вооружён. Одд стоял возле дороги, а люди прошествовали мимо него, не заговорив с ним. Тогда Одд увидел четверых бегущих людей. У каждого из них в руке был короткий меч. Они подбежали к человеку, который ехал верхом, и отрубили ему голову. Затем они побежали обратно мимо Одда, по той же дороге, и у одного в руке была голова убитого. Одд решил, что эти люди совершили весьма злой поступок.

Вот Одд побежал за ними и стал их преследовать, а они помчались в сторону леса и затем нырнули вниз под землю, в какую-то землянку. Одд прыгнул за ними. Там они дали отпор, а Одд атаковал их. Он не останавливался, пока не убил их всех. Потом он отрубил им головы, связал вместе за волосы и вышел вон, забрав с собой и эти головы, и ту, которую они туда принесли. Теперь Одд вернулся в город. Люди же те пришли в церковь вместе с телом убитого.

Тогда Одд бросил головы внутрь храма и сказал:

— Там голова того из вас, кто был убит, и я отомстил за него.

Они были очень поражены тем, что совершил Одд. Одд спросил, что это был за человек, за которого он отомстил. Они сказали, что этот человек был их епископом.

Одд сказал:

— Тогда лучше было это сделать, чем не сделать.

Они внимательно сторожили Одда, так как никоим образом не хотели, чтобы он ушёл от них прочь. Но ему, как и прежде, стало скучно жить там, вдобавок, ему очень не понравилось, что они сторожат его, и теперь он только искал случая, чтобы уйти.

И снова сталось так, что одной ночью он ускользнул. Он путешествовал из страны в страну и в конце концов пришёл к Иордану. Там он снял свою рубашку и всю одежду. Потом он вошёл в реку и умылся так, как ему хотелось. Затем он вышел из реки и надел свою рубашку, и она сохранила все свои свойства, как и прежде. Он отправился прочь оттуда, со своим колчаном на спине. Он продолжил страноствовать из страны в страну. Теперь он стал жить, поселившись в лесу под открытым небом и ничем не занимаясь, только стреляя зверей или птиц себе на пропитание, и так прошло некоторое время.

18. Одд в Рисаланде[17]

Как сказывают, однажды Одд пришёл к неким скалам и широкому ущелью, в котором с громким шумом нёсся поток большой реки. Он задумался, можно ли как-нибудь перебраться, но ничего не мог придумать. Вот он сел и недолго пробыл там, как его внезапно схватили. На него налетел коршун и стиснул своими когтями так крепко, что он никак не мог сопротивляться. Это создание летело вместе с Оддом над многими странами и морями. Но наконец коршун подлетел к отвесным скалам и сел на клочок травы, который был среди скал. Там сидели птенцы этого животного. Теперь он отпустил Одда на свободу, и тот был цел и невредим, потому что его защищала его рубашка, как от когтей этого коршуна, так и от всего, о чём уже было рассказано.

Вот Одд живёт в гнезде с птенцами коршуна. Сверху там была высокая скала, а внизу — глубокое море. Одд никоим образом не мог выбраться оттуда, кроме как броситься вниз в море, рискуя своей жизнью. Также поблизости не нашлось бы места для высадки, потому что скалам конца видно не было. Птенцы уже немного подросли. Коршун редко бывал дома в гнезде, а постоянно искал пищу. Одд связал птенцам клювы, а сам спрятался в скальной расщелине возле гнезда. Коршун приносил им рыбу, птиц, человечину, всяческих диких зверей и домашний скот. Наконец, он принёс туда варёное мясо. Как только коршун улетал прочь, Одд хватал еду, а в остальное время прятался.

Однажды Одд увидел большого ётуна, который плыл на каменном челноке к гнезду. Тот сказал громким голосом:

— Зла птица, что живёт здесь в гнезде, ибо она повадилась день за днём воровать моё свежесваренное мясо. Я сейчас попытаюсь как-нибудь отомстить ей. На другое я рассчитывал, когда взял быков у конунга, ведь эта птица забрала их.

Тогда Одд встал, убил птенцов и позвал ётуна:

— Здесь всё то, что ты ищешь, и я охраняю это.

Ётун поднялся в гнездо, взял своё мясо и отнёс в челнок. Ётун сказал:

— Где отродье, которое я видел здесь? Выйди, не бойся, и иди со мной.

Теперь Одд показался, и ётун взял его и отнёс в челнок. Он спросил:

— Как мы убьём это зловредное существо?

Одд ответил:

— Разведи в гнезде огонь, и когда коршун вернётся, мне кажется, может быть так, что он подлетит столь близко, что огонь перекинется на оперение, и тогда мы сможем победить его.

Всё произошло так, как сказал Одд, и они одолели коршуна. Одд отрубил ему клюв и когти и взял с собой в челнок, и ётун поплыл на вёслах прочь.

Одд спросил, как его имя, а он ответил, что его зовут Хильдир, он исполин из Рисаланда и у него есть жена по имени Хильдирид и дочь по имени Хильдигунн.

— Ещё у меня есть сын, которого зовут Годмунд, он родился вчера. Нас трое братьев. Одного зовут Ульв, а другого — Ильвинг. Летом мы созовём тинг, и тот из нас будет конунгом над Рисаландом, кто совершит величайший подвиг и кому принадлежит самый свирепый пёс из всех, кого будут стравливать на том тинге.

Одд сказал:

— Как ты думаешь, кто из вас станет конунгом?

Хильдир ответил:

— Я уверен, что это звание достанется им, ибо я всю жизнь был из нас самым последним, и будет так снова.

Одд сказал:

— Хочешь ли ты, чтобы это дело обратилось к твоей пользе?

Хильдир ответил:

— Я хотел бы стать конунгом, однако это совершенно невозможно, потому что у Ульва есть волк, наизлобнейший из всех, и ни один пёс не посмеет с ним драться. Ульв убил зверя, который называется тигром, и в доказательство хранит голову этого зверя. Но с Ильвингом, моим братом, ещё труднее, ибо у него есть белый медведь, который никого не щадит. Также Ильвинг убил зверя, который называется единорог, а я не могу предъявить подобного подвига в ответ и нет у меня пса, чтобы состязаться с ними.

— Нравится мне то, что ты говоришь, — сказал Одд, — ведь здесь можно применить кое-какое средство, которое поможет, если найдётся доброжелатель.

Хильдир сказал:

— Не встречал я столь малого ребёнка ни более дерзкого, ни более разумного, чем ты, ибо мне кажется, что можно сказать, что в тебе нет ничего, кроме одного разума, и видится мне в тебе величайшая ценность, столь ты вспыльчив. Я отнесу тебя к Хильдигунн, своей дочери, ты будешь ей вместо игрушки, и она станет воспитывать тебя и вскармливать наравне с Годмундом, моим сыном.

После этого Хильдир сел на вёсла и поплыл домой в Рисаланд, и Одд изумился тому, как шёл челнок. Вернувшись домой, великан показал ребёнка, которого нашёл, и попросил свою дочь ухаживать за ним не хуже, чем за своим собственным. А когда Хильдигунн взяла Одда и он встал рядом с ней, то он едва достал ей до середины бедра, Хильдир же был ещё выше неё, как и положено мужчине. А когда Хильдигунн подняла Одда и посадила себе на колени, она повертела его перед собой и сказала:

Сосуночек крошечный клок волос под носом, был длиннее Годмунд, давеча рождённый.

Затем она положила его в колыбель возле исполинского ребёнка, пела им колыбельные и хорошо о нём заботилась. Но когда ей показалось, что он неспокоен в колыбели, то она уложила его в постель рядом с собой и обняла его, и тогда сталось так, что Одд проделывал все, что пожелал; и обоим было весьма хорошо вместе. Тогда Одд сказал ей, что он не дитя, хотя и мельче людей, что здесь рождаются. А народ тот был так устроен, что он гораздо крупнее и сильнее, чем какое-либо другое племя; также они были красивее, чем большинство других людей, но не мудрее.

Там Одд провёл зиму, а весной он спросил Хильдира, насколько тот будет добр к человеку, который покажет ему пса, что превзойдёт псов его братьев.

Хильдир ответил:

— Я буду ему очень обязан. Можешь ли ты указать что-нибудь для этого?

Одд сказал:

— Я могу направить тебя туда, но поймать его ты должен сам.

Хильдир ответил:

— Я добуду его, а ты покажи его мне.

Одд сказал:

— На острове Варгей живёт зверь, который называется берложный медведь. У него такая природа, что всю зиму он лежит в спячке, а летом встаёт, и тогда он такой жадный и свирепый, что не щадит ни скот, ни людей и никого, кто окажется перед ним. Я надеюсь, что этот зверь одолеет псов твоих братьев.

Хильдир сказал:

— Проведи меня к этому псу, и если он окажется таким, как ты говоришь, то я хорошо вознагражу тебя, когда приду в моё государство.

Затем они собрались в путь. Тогда Хильдигунн спросила Одда:

— Собираешься ли ты вернуться из этой поездки?

Он ответил, что точно не знает.

— Всё же для меня это важно, — сказала она, — ибо я очень люблю тебя, хоть ты и мал. Также я не буду скрывать того, что я беременна, хотя казалось невероятным, что ты окажешься способен к этому делу, ведь ты на вид столь мал и жалок. Однако нет никакого сомнения в том, что ты отец ребёнка, которого я ношу. Но хотя мне и кажется, что я не смогу обходиться без тебя из-за любви, я всё же не хочу препятствовать тебе отправиться туда, куда ты хочешь, поскольку вижу, что против твоей природы жить здесь в будущем вместе с нами, но не сомневайся в том, что ты никогда не выбрался бы отсюда, если бы я не захотела. Я предпочту печалиться, страдать и зачахнуть от одиночества, чем ты будешь жить не в тех местах, которые тебе нравятся. Но как ты хочешь, чтобы я поступила с нашим ребёнком?

— Если родится мальчик, — сказал Одд, — отправь его ко мне, когда ему будет десять зим, ибо я надеюсь, что он станет настоящим мужчиной. А если родится девочка, то пусть растёт здесь, и позаботься насчёт её замужества, а меня это совсем не интересует.

— Пусть опять всё будет по-твоему, как и во всём другом между нами, — сказала она. — В добрый же путь и будь счастлив!

Затем она горько заплакала, а Одд поднялся на судно.

Хильдир уселся за вёсла. Одду показалось, что плыть на вёслах будет слишком долго, ведь путь был далёк. Тогда он прибег к искусству, которое было даровано людям Хравнисты: он поднял парус, и сразу подул попутный ветер, и они поплыли на парусах вдоль берега, но вскоре Хильдир поднялся ощупью в челноке, схватил Одда, подмял его под себя и сказал:

— Я убью тебя, если ты не оставишь волшебство, которое используешь, ибо вся земля и горы прыгают как овечки, а судно под нами, наверное, утонет.

Одд сказал:

— Не должен так думать, потому что у тебя кружится голова, ведь ты не привык плыть под парусом; теперь позволь мне встать, и тогда убедишься, что я говорю правду.

Он сделал, как просил Одд. Тут Одд спустил парус, и земля и горы сразу стали спокойны. Одд попросил его не удивляться, даже если ему снова покажется что-то подобное, когда они поплывут, и сказал, что сразу же сможет остановить всё, когда захочет. Хильдир прислушался к голосу разума и понял, что так плыть будет быстрее, чем идти на вёслах; тогда Одд поднял парус и поплыл, и теперь Хильдир был спокоен.

Об их поездке не рассказывается, пока они не приплыли на Варгей и не сошли на берег. Там был большая куча камней. Одд попросил Хильдира сунуть в эту кучу руку и проверить, не поймает ли он что-нибудь.

Он сделал так, сунул руку в кучу до плеча, и сказал:

— Ой, здесь что-то странное внутри, надену-ка я свои рукавицы для гребли, — так он и сделал, и затем вытащил медведя за уши.

Одд сказал:

— Теперь поступи с этим псом так, как я скажу: возьми его с собой и не отпускай до самого тинга, когда на тебя натравят собак. До лета ты должен не кормить его, посади его одного в комнате и никому не говори, что он у тебя есть. А в первый день лета натрави его на псов своих братьев, а если он окажется не годным, то на второе лето приходи на это место; тогда я дам другой совет, если этот не поможет.

Руки у Хильдира были все изранены. Он сказал:

— Я ставлю тебя условие, Одд, чтобы ты пришёл на это место другой весной в это же время.

Одд согласился.

Теперь Хильдир вернулся домой со зверем и устроил всё так, как наказал Одд, а Одд повернул в другую сторону, и не рассказывается ни о его поступках, ни подвигах, пока другой весной он не пришёл в то место, о котором они договорились. Одд явился первым и спрятался в лесу неподалёку оттуда, не пожелав, чтобы Хильдир увидел его, потому что он не хотел сейчас рисковать, встречаясь с ним. Он думал, что тот захочет отомстить, если всё прошло не так, как он сказал ему.

Вскоре он услышал всплеск вёсел и увидел Хильдира, который высадился на берег, и в одной руке у него был котёл полный серебра, а в другой — два очень тяжёлых сундука. Когда же он пришёл на то место, о котором они договорились, то подождал его там некоторое время, а Одд не показывался.

Тогда исполин сказал:

— Плохо, воспитанник Одд, что ты не пришёл, но так как у меня нет времени долго задерживаться здесь, ибо моё государство не защищено, пока меня нет, то я оставлю здесь эти сундуки, они наполнены золотом, и котёл полон серебра; ты получишь это богатство, даже если припозднишься. Я положу сверху каменную плиту, чтобы не сдуло ветром, а если ты не увидишь этого, то я положу сверху эти сокровища: меч, шлем и щит. Но если ты где-то поблизости и можешь слышать мои слова, то я хочу рассказать тебе, что я стал конунгом над моими братьями, и у меня был самый яростный пёс, ибо он загрыз насмерть обоих псов моих братьев и многих людей, которые хотели псам помочь. Я принёс клюв и когти коршуна, и это оказалось гораздо большим подвигом, чем те, которые совершили мои братья; сейчас я один конунг над страной, которая принадлежала нам, братьям. Теперь я возвращаюсь домой в своё государство. Придёшь ко мне — я не поступлю с тобой подло, что было бы легко. Я хочу также сказать тебе, что Хильдигунн, моя дочь, родила мальчика, которого назвали Вигниром и которого, по её словам, она заимела вместе с тобой; я воспитаю его со всей заботой. Я научу его искусствам и передам ему всё, чем владею сам, и буду воспитывать его, пока ему не исполнится десять зим, и тогда отправлю к тебе, согласно тому, как ты сам с ней договаривался.

Затем он поплыл прочь на своём челноке. Когда же он уплыл, Одд встал и пошёл туда, где под плитой были сокровища, и то была такая большая скала, что мало кто смог бы и пошевелить её. Поэтому Одд взял только те сокровища, которые лежали сверху плиты; однако и это было великое богатство. Получив то, о чём сейчас было рассказано, Одд отправился бродить по борам и лесам.

19. Одд заключает союз с Раудграни

Однажды Одд вышел из леса. Он тогда очень устал и присел под одним дубом. Он увидел идущего человека. Тот был в синем пятнистом плаще с капюшоном, высоких сапогах и с тростинкой в руке; у него имелись вышитые золотом перчатки, он был среднего человеческого роста и выглядел учтиво; лицо его закрывал капюшон. У него были большие усы и длинная борода, и то, и другое рыжие. Он подошёл туда, где сидел Одд, и поздоровался с ним по имени. Одд доброжелательно ответил ему и спросил, кто он такой.

Он сказал, что его зовут Грани по прозвищу Раудграни[18].

— Я легко тебя опознал, Одд Стрела, — сказал он, — и я рад узнать про тебя, поскольку ты величайший герой и выдающийся человек, однако ныне людей у тебя мало, путешествуешь ты весьма скромно, и плохо, что такой муж, как ты, находится в столь неблагоприятных условиях.

— Однако много времени уж прошло, — сказал Одд, — как я не руководил другими людьми.

— Хочешь сейчас побрататься со мной? — спросил Раудграни.

— Сложно отказаться от хорошего предложения, — сказал Одд. — Я согласен.

— Удача ещё не окончательно покинула тебя, — сказал Раудграни. — Сейчас я хочу рассказать тебе, что здесь у берега остановились двое воинов, у которых двенадцать кораблей. Они мои побратимы; один из них родом из Дании, и его зовут Гардар, а другого — Сирнир, и он из Гаутланда. На этом берегу моря я не знаю больших героев, что были бы во всём лучшими, и поэтому я побратаюсь с тобой, и хоть решать за всех нас станешь ты, всё же мои советы были бы для нас самыми полезными. Но куда ты направишься, если дело пойдёт так, как я тебе сейчас поведал?

— Я постоянно думаю о том, что мне хотелось бы повстречать Эгмунда Убийцу Эйтьова, которого также зовут Флоки[19].

— Хватит, хватит! — сказал Раудграни. — И не говори этого, ибо не стоит иметь дело с таким человеком, как Эгмунд, и если ты встретишься с Эгмундом во второй раз, тебе придётся гораздо хуже, чем раньше, и навсегда выброси из головы мысль о том, чтобы найти его снова.

Одд ответил:

— Я хотел бы иного — суметь отомстить за Торда, моего побратима, и я не сдамся, пока не смогу найти его, если мне будет суждено.

— Хочешь, я расскажу тебе, — сказал Раудграни, — как Эгмунд родился, и я догадываюсь, что если ты всё узнаешь о его происхождении, тебе покажется, что нет надежды, что он будет побеждён смертными людьми.

А сперва расскажу о конунге по имени Харек, который правил Бьярмаландом, когда ты пришёл туда с войной, и ты сам знаешь, какой урон причинил бьярмам. Когда же ты ушёл, бьярмы посчитали, что с ними очень плохо обошлись, и охотно отомстили бы, если бы могли. Они тогда замыслили вот что: пленили великаншу из-под большого водопада, полную чар и колдовства, и положили её в постель с конунгом Хареком, и у неё с ним родился сын; его окропили водой и нарекли Эгмундом. Уже в юном возрасте он был непохож на большинство смертных людей, чего и следовало ожидать судя по его матери, а его отец к тому же был величайшим язычником. Едва Эгмунду исполнилось три зимы, его послали в Финнмёрк, и там он изучал всякого рода чары и колдовство, и когда он закончил обучение, то вернулся домой в Бьярмаланд. Ему было тогда семь зим, и он был так велик, как взрослые мужчины, сильный и тяжёлый. У финнов его внешность не улучшилась, потому что тогда он был иссиня-чёрный, а волосы его были длинные и чёрные, и на глаза ему свешивался клок волос, который можно бы назвать гривой. Тогда его прозвали Эгмунд Флоки. Бьярмы решили подослать его к тебе, чтобы убить; однако они догадывались, что многое потребуется, прежде чем вы окажетесь в Хель. Был тогда у них ещё замысел: они заколдовали Эгмунда, чтобы его не разило незачарованное железо. Затем они принесли ему жертвы и заколдовали его так, что он не был похож на смертного человека.

Одного викинга звали Эйтьов. Он был столь великим берсерком и героем, что никто не считался героем большим, чем он, и в походе у него никогда не было меньше восемнадцати кораблей. Он никогда не оставался на суше: и зимой и тёплым летом находился под открытым небом на деревьях моря[20]. Всё живое его боялось, куда бы он ни пришёл. Он покорил и обложил данью Бьярмаланд. Тогда Эгмунд обзавёлся восемью спутниками. Все они были в куртках из войлока, и никого не разило железо. Их звали так: Хак и Хаки, Тинд и Токи, Финн и Фьёсни, Тьёсни и Торви. Потом Эгмунд заключил союз с Эйтьовом, и они вдвоём отправились в поход. Тогда Эгмунду было десять зим. Он провёл с Эйтьовом пять зим. Эйтьов так сильно его полюбил, что не мог перечить ему, и вместо него выплачивал конунгу Хареку все подати из Бьярмаланда. Не воздал Эгмунд ничем лучшим Эйтьову, чем тем, что убил его спящим в своей постели и затем спрятал тело. Это было ему легко сделать, потому что Эйтьов клал его в постель рядом с собой и ни в чём ему не препятствовал, и он собирался усыновить его. Потом он разделился с людьми Эйтьова, они отправились, куда им хотелось, а Эгмунд взял два корабля с полной командой. С этого времени его прозвали Эгмунд Убийца Эйтьова. И тем самым летом вы сражались в Трёнувагаре, и Эгмунду было тогда пятнадцать зим. Ему не нравилось, что он не смог отомстить тебе, и потому он убил Торда Белый Штевень, твоего побратима. Затем он отправился повидать великаншу, свою мать, которую звали Гримхильд, пока она жила среди людей. А она тогда превратилась в финнгалькна[21]. Видом она сверху, головою, человек, а снизу — зверь, с удивительно большими когтями и громадным хвостом, которыми она убивает как людей и скот, так и зверей и драконов. Эгмунд убедил её, что она должна уничтожить тебя, и теперь она явилась с севера в Англию, разыскивая тебя, и живёт в лесах со зверьём. Вот я рассказал тебе подробнейше об Эгмунде.

Тогда Одд сказал:

— Кажется, большинству людей с ним придётся тяжко, если он таков, как ты говоришь, но мне всё же хочется найти его.

— Однако, он хуже, — сказал Раудграни, — чем я говорил о нём, потому что его скорее можно назвать духом, чем человеком, и я думаю, что не бывать ему убитым людьми. Но сперва мы пойдём к кораблям, — и так они и сделали.

Когда они пришли к морю, Одд увидел там множество кораблей. Вот они поднялись на борт. Одд увидел двух людей, которые выделялись среди прочих. Они встали навстречу Раудграни и поздоровались со своим побратимом. Тот уселся между ними и попросил сесть Одда.

Раудграни сказал:

— Сюда пришёл человек, о котором, вы, побратимы, должно быть, слышали. Его зовут Одд, по прозвищу Одд Стрела, и я хочу, чтобы он стал побратимом нам; также он один будет принимать у нас решения, ибо он больше всех привычен к войне.

Сирнир ответил:

— Это тот Одд, который ездил в Бьярмаланд?

— Это правда, — сказал Раудграни.

— Тогда мне кажется, — сказал Сирнир, — что нам будет польза, если он станет нашим побратимом.

— Мне это чрезвычайно нравится, — сказал Гардар. Они твёрдо сговорились об этом.

Тогда Раудграни спросил, куда намерен отправиться Одд.

— Сперва пойдём, — сказал Одд, — на запад в Англию.

Так они и сделали, и плыли, пока не пристали к берегу. Тогда они раскинули на своих кораблях палатки и некоторое время стояли там на якоре.

20. Одд побеждает финнгалькна

В один прекрасный день Сирнир и Гардар сошли на берег позабавиться и многие люди с ними, а Одд остался у кораблей. Раудграни не показывался. Была удивительно жаркая погода, и побратимы разделись и стали плавать в озере. Там близко был лес. Их люди устроили какие-то развлечения. А на исходе дня они увидели на диво огромного зверя, вышедшего из леса. У него была человеческая голова и огромные клыки. Его хвост был длинный и толстый, а когти — удивительно велики. В каждой лапе он держал по мечу; они были блестящие и большие. Как только этот финнгалькн вышел к людям, он ужасно зарычал и при первом же натиске убил пятерых людей. Двоих чудовище зарубило мечами, третьего — укусило зубами, а двоих — ударило хвостом, и всех — насмерть. В течение малого времени оно убило шестьдесят человек. Тогда Гардар оделся, поспешно выбежал навстречу финнгалькну и тут же рубанул его мечом с такой силой, что один из клинков врага улетел из лапы в озеро, но чудовище ударило Гардара другим мечом так, что он тотчас упал на землю. Тогда оно прыгнуло на него сверху. Тут подоспел Сирнир с обнажённым мечом, который назывался Снидиль[22] и был настолько лучше всех, что никогда не останавливался при ударе. Он рубанул зверя, и от этого другой меч также улетел в воду. Тут финнгалькн подмял его под себя, и он сразу потерял сознание.

Те люди, которые смогли убежать, вернулись к кораблям и рассказали Одду о гибели побратимов и многих других людей, прибавив, что никто не сможет справиться с этим чудовищем.

— И ты должен, Одд, — сказали они, — тотчас отчалить от берега. Спасёмся же поскорей!

— Это великий позор, — сказал Одд, — если мы отправимся прочь, не отомстив за таких храбрых людей, какими были побратимы. Не бывать этому!

Взял он тогда свой колчан и сошёл на берег. Когда он отошёл немного, все услышали ужасный рёв. Вскоре Одд увидел финнгалькна. Тогда он положил одну стрелу из «Даров Гусира» на тетиву и выстрелил в глаз зверю, и стрела вышла из затылка. Финнгалькн столь ожесточённо напал на него, что Одд не мог воспользоваться луком. Чудовище с такой силой ударило Одда обеими когтистыми лапами в грудь, что он чуть не упал навзничь, но рубашка как всегда защитила его, так что когти не причинили ему вреда. Тогда Одд выхватил меч, что висел у него на поясе, и быстро и мощно отрубил зверю хвост, которым тот собирался ударить его. Другой рукой он отталкивал чудовище, чтобы то не могло его укусить. Утратив хвост, оно с воем побежало в лес. Затем Одд выстрелил второй стрелой из Даров Гусира. Она вошла зверю в спину, проткнула сердце и вышла из груди; тогда финнгалькн упал на землю. Затем к зверю подбежали люди, которые прежде не осмеливались приблизиться, и стали бить его и рубить. Тут зверь издох окончательно. Потом Одд велел сжечь зверя, а побратимов отнесли к кораблям и вылечили.

Затем они направились прочь оттуда и перезимовали в Дании. Много лет они занимались грабежом, разоряя Швецию, Саксланд, Фраккланд и Флэмингьяланд, пока Сирниру и Гардару не наскучила война и они не остались в своих государствах. Раудграни следовал за ними, потому что он спустился с берега, когда они приготовились плыть после того, как Одд одолел финнгалькна. Раудграни нечасто присутствовал, когда наступала какая-нибудь опасность, но он был очень проницателен, когда это надобилось, и редко препятствовал подвигам.

21. Вигнир приходит к Одду

Вот Одд отправился в поход на трёх хорошо снаряжённых кораблях. Он снова начал искать Эгмунда Убийцу Эйтьова. Уже прошло десять зим, как Одд покинул Рисаланд. Как-то вечером Одд причалил у одного мыса и поставил на берегу палатку. Он увидел человека в лодке, плывущего на вёслах. Тот мощно грёб вёслами, да и на вид был удивительно велик. Он с такой силой погрёб к кораблям Одда, что всё, что оказывалось на его пути, ломалось.

Затем он причалил к берегу, пришёл туда, где были палатки, и спросил, кто правит кораблями. Одд назвал себя:

— А кто ты?

Он ответил, что его зовут Вигнир:

— А ты тот Одд, который ездил в Бьярмаланд?

— Это правда, — сказал Одд.

— Тут мне и сказать нечего, — произнёс Вигнир.

— Почему так? — спросил Одд.

— Потому, — сказал Вигнир, — что мне сложно признать, что ты мне отец, ведь ты мне кажется таким маленьким и жалким.

— Кто твоя мать? — спросил Одд. — И сколько тебе лет?

— Мою мать зовут Хильдигунн, — сказал Вигнир. — Я родился в Рисаланде, и там я вырос, а сейчас мне десять зим. Она говорила мне, что Одд Стрела — мой отец, и я думал, что это самый смелый муж, а теперь вижу, что ты на вид полное ничтожество, и в этом ты убедишься.

Одд сказал:

— Ты полагаешь, что совершишь гораздо больше и более великие подвиги, чем я? Но я признаю твоё родство со мной. Добро пожаловать ко мне!

— Я приму это, — сказал Вигнир, — хотя и считаю величайшим унижением водиться с тобой и твоими людьми, потому что они кажутся мне более похожими на червей, чем на людей. Также я уверен, что я совершу больше подвигов, чем ты, если проживу дольше.

Одд попросил его не презирать его людей.

Утром они приготовились к плаванию. Тогда Вигнир спросил, куда Одд держит путь. Тот сказал, что хочет найти Эгмунда Убийцу Эйтьова.

— Ты не получишь от него ничего хорошего, даже если ты найдёшь его, — сказал Вигнир, — потому что это самый великий тролль и злой дух, родившийся в северной части света.

— Неправильно будет, — сказал Одд, — что ты попрекаешь меня и моих людей ростом и силой, в то время как сам так испугался, что не смеешь ни глянуть на Эгмунда Флоки, ни встретиться с ним.

— Не нужно, — сказал Вигнир, — упрекать меня в трусости, но за эти твои слова я отплачу тебе когда-нибудь так, что тебе будет не лучше, чем мне сейчас. Однако я поведаю тебе, где Эгмунд. Он пришёл во фьорд, который называется Тень, это в необитаемом Хеллуланде, и всего их было девятеро, он и его воины. Потому он пришёл туда, что его не беспокоит встреча с тобой. Теперь можешь посетить его, если хочешь, и узнать, как всё пройдёт.

Одд сказал, что так и будет.

Потом они плыли, пока не пришли в Гренландское море, затем повернули на юг и на запад вдоль берега. Тогда Вигнир сказал:

— Сегодня я поплыву впереди на своём корабле, а вы держитесь следом.

Одд предоставил решать ему. Вигнир был тогда кормчим.

Днём они увидели две скалы, выступающих из моря. Одд очень удивился этому. Они поплыли между этих скал. А на исходе дня они увидели большой остров. Одд велел стать там. Вигнир спросил, зачем это. Одд попросил пятерых человек сойти на сушу и поискать воду. Вигнир сказал, что этого не требуется и с его корабля никто не пойдёт. Люди Одда сошли на остров, но недолго они пробыли там, как остров погрузился под воду, и все они утонули. Поверхность этого острова была покрыта вереском. Больше они его не видели. Исчезли и скалы, когда они посмотрели туда.

Одд очень удивился этому и спросил Вигнира, как это может быть.

Вигнир сказал:

— Правильно мне кажется, что твой ум соответствует твоему росту. Сейчас я расскажу тебе, что это — два морских чудовища. Одно зовут хавгува, а другое — люнгбак[23]. Это самый большой из всех китов на свете, а хавгува — самое большое чудовище, обитающее в морях. Её природа такова, что она глотает людей, корабли, китов и всё, что поймает. Она плывёт под водой, пока ночь не сменяет день, и тогда высовывает из воды свою голову и ноздри, и, когда она выныривает, происходят по меньшей мере приливы и отливы. Когда мы проходили между её челюстями, то было проливом, а её ноздри и нижняя челюсть были скалами, которые вам привиделись в море, а люнгбак был тем островом, что погрузился под воду. А Эгмунд Флоки послал своим колдовством этих тварей тебе навстречу, чтобы убить тебя и всех твоих людей. Он думал, что так случится не только с теми, кто сейчас утонул, и он полагал, что хавгува проглотит нас всех. Нынче я потому поплыл в её пасть, что знал, что она недавно поднялась. Сейчас мы смогли предотвратить эти козни Эгмунда, но всё же, по моему мнению, он причинит тебе больше зла, чем кто-либо.

— Мы должны рискнуть, — сказал Одд.

22. Стычка с Эгмундом Убийцей Эйтьова

Вот они плыли, пока не пришли в Хеллуланд и стали во фьорде Тень. Когда они пришвартовались, отец и сын сошли на берег и шагали, пока не увидели крепость, и она показалась им весьма прочной. Тут на крепостную стену вышли Флоки и его товарищи. Эгмунд дружелюбно поздоровался с Оддом и спросил, как дела.

— Тебе нет нужды спрашивать об этом, — сказал Одд, — ибо я заберу твою жизнь.

— Разумнее другое, — сказал Эгмунд, — чтобы мы помирились добрым миром.

— Нет, — сказал Одд, — этого никогда не случится, потому что иное было у меня на душе, когда ты убил и спрятал тело Торда Белый Штевень, моего побратима, подло поступив с ним.

— Потому я так сделал, — сказал Эгмунд, — что до этого счёт убитым мне не казался равным, но сейчас, хоть ты меня и нашёл, тебе никогда не одолеть меня, покуда я в этой крепости. Но я предлагаю тебе, чтобы бились со мной и моими товарищами вы двое, отец и сын, иначе мы будем говорить из крепости.

— Да будет так, — сказал Одд. — Я буду биться с тобой, Эгмунд, а Вигнир — с твоими товарищами.

— Этого не будет, — сказал Вигнир, — сейчас я отплачу тебе за насмешку, которой ты одарил меня в первый раз, когда мы встретились, будто я не смею встретиться с Эгмундом.

— Позднее мы пожалеем об этой замене, — сказал Одд, — однако пусть сейчас будет по-твоему.

Потом они начали биться. Это было возле моря. Жестокая схватка была там, где вступили в бой Эгмунд и Вигнир, потому что каждый из них был силён и очень умело владел оружием. Вигнир так яростно напал на Эгмунда, что тот побежал на север вдоль морских скал, но Вигнир ринулся следом, пока Эгмунд не запрыгнул на участок травы среди скал, а Вигнир сразу за ним; высота там была в сорок саженей. Тут они схватились и боролись с великой и нечеловеческой силою, потому что они разбрасывали землю и камни, словно свежевыпавший снег.

Теперь надо рассказать об Одде. У него в руке была большая дубина, потому что никого из воинов Флоки не резало железо. Он с силой колотил их дубиной и за короткое время убил всех, с кем имел дело. Он немного устал, но не был ранен благодаря своей рубашке.

Затем Одд захотел разыскать Вигнира и узнать, что с ним случилось. Он шёл вдоль скал, пока не пришёл туда, где наверху сражались Вигнир и Эгмунд. И тут Эгмунд толкнул Вигнира так, что тот упал, и тут же набросился на него и перегрыз ему горло. Так Вигнир простился со своей жизнью. Одд рассказывал, что тогда увидел собственными глазами то, что показалось ему самым худшим и поразило больше всего.

Эгмунд сказал тогда:

— Сейчас мне кажется, Одд, что для тебя будет лучше, если мы помиримся, как я просил, ибо ты ныне понёс от меня такую потерю, возмездия которой ты никогда не получишь, ибо мёртв Вигнир, твой сын, который, я думаю, стал бы самым прославленным и самым могучим мужем в Северных Странах, так как сейчас ему было десять зим, и он бы одолел меня, будь я обычным человеком, а я теперь более дух, чем человек. Но он так сильно сдавил моё тело, что переломал мне почти все кости, и они изодрали мне всё изнутри под кожей, и я был бы мёртв, если бы это было мне свойственно. Но я не боюсь никого в мире, кроме тебя, и от тебя рано или поздно мне досталось бы на долю что-то плохое, в конце концов тебе и теперь есть за что отомстить мне.

Одд тогда ужасно разгневался и сразу запрыгнул на скалы, приземлившись на участке с травой. Эгмунд тут же бросился головой вниз со скалы в море, так что оно всё вспенилось. После этого Эгмунд не поднимался наверх, насколько мог видеть Одд. На сей раз они с Эгмундом расстались. Одд, чрезвычайно недовольный, вернулся к своим кораблям, поплыл прочь, направившись в Данию, встретился там с Гардаром, своим побратимом, и тот принял его очень радушно.

23. Ещё о встречах Одда и Эгмунда

Той зимой Одд остался в Дании, а весной они с Гардаром отправились в поход и послали сообщение Сирниру в Гаутланд. Он двинулся им навстречу, и Раудграни тоже присоединился к походу. Раудграни спросил Одда, куда тот хочет держать путь. Он ответил, что хочет поискать Эгмунда Убийцу Эйтьова и узнать, сможет ли он найти его.

— Правильно мне кажется, что ты поступаешь, как старая кляча, — сказал Раудграни, — она больше всего стремится туда, где её мучат сильнее, так и ты стремишься за Эгмундом, но получаешь от него каждый раз, когда вы двое встречаетесь, лишь позор и утраты, и не надо думать, что Эгмунд исправился, с тех пор как вы расстались. Но я могу сказать тебе, где он остановился, если тебе это любопытно. Он пришёл на восток к ётуну Гейррёду в Гейррёдаргард и женился на Гейррид, его дочери, и оба они величайшие тролли, и я не советую тебе идти туда.

Одд ответил, что он, тем не менее, пойти должен.

Затем все побратимы собрались в Аустрвег, и когда они пришли на восток к Гейррёдаргарду, то увидели человека в лодке, который ловил рыбу. Это в действительности был Эгмунд Убийца Эйтьова; он был одет в шубу. Когда они с Оддом расстались, Эгмунд отправился в Аустрвег, сделался зятем ётуна Гейррёда и обложил данью всех конунгов в Аустрвеге на таких условиях, что все они каждые двенадцать месяцев должны присылать ему волосы из собственных усов и бороды. Из них Эгмунд и велел сделать себе ту шубу, что у него была. Одд со своими людьми направились к лодке, но Эгмунд обратился в бегство и грёб весьма сильно. Побратимы тогда прыгнули все на один корабль и весьма быстро поплыли за ним на вёслах, и каждый взял два весла, но Флоки грёб так сильно, что расстояние между ними не увеличивалось и не сокращалось, пока все они не подошли к берегу. Тут Эгмунд выскочил на сушу, бросив свою лодку на берегу. Одд из своих людей оказался на суше быстрее всех, затем Сирнир, и оба они побежали за Эгмундом. Когда Эгмунд увидел, что они встретятся, то сказал вису:

Прошу я Гейррёда с божьей подмогою, величайшего витязя, прийти на выручку, и супругу мою, как других многих, нуждаюсь ныне в них и их помощи.

Тут подтвердилась древняя поговорка, что про волка речь, а он навстречь. Пришёл туда со всем своим войском Гейррёд; числом всего их было пять десятков. Следом пришли Гардар и их с Оддом люди. Разгорелась жесточайшая битва. Гейррёд рубил весьма сильно и за короткое время он убил пятнадцать человек Одда. Тогда Одд обратился к Дарам Гусира. Взял он Коготь, положил стрелу на тетиву и выстрелил. Она пробила Гейррёду грудь и вышла между лопаток. Гейррёд пошёл вперёд на выстрел и убил трёх человек, прежде чем упал мёртвым на землю. Гейррид тоже была опасна, потому что за короткое время она убила восемнадцать человек. Тогда Гардар повернулся к Гейррид и обменялся с ней ударами, а кончилось между ними тем, что Гардар пал мёртвым на землю. Увидев это, Одд необычайно рассердился. Положил он тогда на тетиву стрелу из Даров Гусира и выстрелил ею под правую подмышку Гейррид, и стрела вылетела из-под левой подмышки. Они не заметили, чтобы она обратила на это внимание. Стрела же вонзилась в боевой строй и убила пятерых людей. Затем Одд выстрелил второй стрелой из Даров Гусира. Она попала в тонкие кишки Гейррид и вышла у неё из поясницы; вскоре после этого она умерла.

Эгмунд тоже немало народу истребил в этой битве, ведь он за короткое время убил тридцать человек, пока навстречу ему не вышел Сирнир, они сошлись в жестокой схватке, и вскоре Сирнир получил рану. Одд увидел, что Сирнир отступает от Эгмунда. Поэтому он направился туда, но Эгмунд, увидев это, обратился в бегство и побежал весьма резво, а Сирнир и Одд — следом. Они бежали как только могли. Эгмунд был в своей доброй шубе, а когда расстояние между ними уменьшилось, Эгмунд бросил шубу и сказал вису:

Вот швырнуть пришлось шубу добрую, что была скроена из бород княжьих, тесьмой с обеих сторон украшена, печалиться буду о её потере. Они меня гнали со всем усердием, Одд и Сирнир, прочь из сражения.

А так как Эгмунд стал легче одет, он ускользал. Тогда Одд приложил усилия и оказался быстрее Сирнира. Увидев это, Эгмунд повернул ему навстречу, и они напали друг на друга. Их борьба и схватка была жестокая и долгая, потому что Одд не уступал в силе Эгмунду, но ему не удавалось повалить его. Тут подоспел Сирнир с обнажённым мечом Снидиль и собрался сразу же ударить Эгмунда, но тот, увидев это, подставил под удар Одда. Тогда Сирнир сдержал удар. Так происходило постоянно, Эгмунд использовал Одда вместо щита, и потому Сирниру не удавалось напасть, но даже если бы он попал по Одду, тот не был бы ранен благодаря своей доброй рубашке.

Но один раз Одд упёрся обеими ногами во вросший в землю камень с такой силой, что у Эгмунда подогнулись колени. Тут Сирнир ударил Эгмунда. Тот не успел подставить под удар Одда. Удар пришёлся по заду, и Снидиль рассёк всё, чего коснулся. Сирнир отрубил такой крупный кусок от бедра Эгмунда, что ни один конь не увезёт больше. После этого Эгмунд стал уходить под землю там, где стоял. Тогда Одд схватил обеими руками его за бороду с такой силой, что выдрал её всю вместе с мясом до самой кости и заодно всё лицо с обеими щеками, и следом оторвалась кожа на лбу и сзади до середины черепа, и они расстались на том, что кожа разорвалась, и у Одда осталось то, что он держал. Земля сомкнулась над головой Эгмунда, и так они разошлись.

Одд и Сирнир вернулись к своим кораблям, понеся великие человеческие потери. Больше всего Одд горевал оттого, что утратил Гардара, своего побратима. Раудграни тоже исчез, Одд и Сирнир так и не узнали, что с ним сталось, когда они встретили Эгмунда в лодке. Тогда — как это часто бывало — он не стал подвергать себя смертельной опасности, но советы его были всегда чрезвычайно ценными. Говорят, что с тех пор побратимы Раудграни не видели. Люди считают, что в действительности то, наверное, был Один.

Побратимы направились прочь оттуда, и людям казалось, что Одд снова не получил от Эгмунда ничего хорошего, потерял Гардара, своего побратима, который был очень доблестным воином, но что они с Оддом многое совершили, убив чудовищ, которые были вместе с Эгмундом сейчас и раньше. У Гейррид остался сын от Эгмунда Убийцы Эйтьова, которого назвали Свартом. Ему было уже три зимы, когда он появляется здесь в саге. Он был крупный, и похоже было, что из него вырастет плохой человек.

24. Одд приходит ко двору конунга Херрауда

А когда Одд вернулся домой в Гаутланд со своим побратимом, Сирнир предложил ему остаться там на зиму. Одд согласился. На исходе зимы стал он совсем безрадостным. Вспомнилось тогда ему горе, которое причинил ему Эгмунд Флоки. Однако Одду пришло на ум, что отныне он не станет рисковать своим побратимом в битве с Эгмундом, так как ему казалось, что он понесёт ещё большую утрату. Поэтому он счёл разумным одной глубокой ночью скрыться прочь. Его подвозили, когда в том была нужда, а временами он то брёл по борам и лесам, то скитался по очень высоким горным дорогам. Колчан висел у него на спине. Он путешествовал по многим странам, и образ жизни у него стал таким, что одно он имел для себя занятие — стрелять птиц для пропитания. Тогда он обернул вокруг своего тела и ног бересту. Затем он сделал себе большой берестяной капюшон на голову. Он был не похож на других мужей, гораздо выше, чем все прочие люди, и весь покрыт берестой.

Теперь о нём не рассказывается, пока он не вышел из лесу и не увидел, что перед ним раскинулся какой-то край. Он увидел, что там стоит большой хутор, а недалеко оттуда — другой. Ему пришло на ум направиться к меньшему хутору, чего раньше он никогда делать не пробовал. Он подошёл к двери. Перед дверью был человек, который рубил полено. Он был маленького роста и седой.

Старик радушно поздоровался с пришельцем и спросил у него имя.

— Меня зовут Нэвраманн[24], — сказал он. — А как зовёшься ты?

Тот же назвался Йольвом.

— Ты, наверное, хочешь сегодня переночевать здесь? — спросил старик.

— Не откажусь, — ответил Нэвраманн.

Теперь старик провёл его в комнату, и там сидела на стуле старуха.

— Здесь гость, — сказал старик. — Позаботься о нём, а у меня много дел.

Старуха громко запричитала и сказала, что слишком часто он приглашает людей ночлег:

— А на стол подать нечего.

Тут старик ушёл прочь, а они со старухой остались сидеть вдвоём. Вечером, когда Йольв вошёл, для них накрыли стол и выставили блюдо, а Нэвраманн с той стороны, где сидел, выложил хороший нож. На рукоятке ножа было два кольца, одно из золота, а другое из серебра.

Увидев нож, Йольв схватил его и рассмотрел.

— У тебя хороший нож, товарищ, — сказал старик. — Как ты добыл эту сокровище?

Нэвраманн ответил:

— Когда я был молод, мы большим количеством людей жгли соль, и туда, где мы были, к берегу вынесло корабль. Когда корабль разбился, обессиленных людей выбросило на сушу. Мы быстро разобрались с ними, и на свою долю я получил этот нож, но раз уж он тебе, старик, кажется хоть чем-то полезным, я дарю его тебе.

— Спасибо тебе за подарок! — сказал старик и показал нож своей старухе. — Смотри сюда, — сказал он, — Этот нож ничем не хуже того, что у меня был раньше.

После этого они приступили к еде, и потом Нэвраманна отвели спать, и они проспали всю ночь. Когда же Нэвраманн проснулся, Йольва не было, и его постель остыла.

Тогда он заговорил:

— Не разумнее ли встать, уйти прочь и поискать себе завтрак в другом месте?

Старуха сказала, что старик хочет, чтобы он подождал его дома.

Около полудня старик пришёл домой, также и Нэвраманн был уже на ногах. Тогда накрыли стол. На стол поставили блюдо, а с той стороны, где сел старик, он положил возле блюда три каменные стрелы. Они были такие большие и красивые, что Нэвраманн никогда не видел прекраснее оружия такого рода.

Он поднял и осмотрел их.

— Эти стрелы хорошо сделаны, — сказал он.

— Хорошо, — сказал старик, — что они тебе нравятся, я хочу подарить их тебе.

Нэвраманн улыбнулся и сказал:

— Я не знаю, для чего мне носить с собой эти каменные стрелы.

— Никогда не ведомо, Одд, — сказал старик, — когда они понадобятся тебе. Я знаю, что тебя зовут Одд Стрела и ты сын Грима Мохнатые Щёки с севера с Хравнисты. Также я знаю, что у тебя есть три стрелы, которые называются «Дары Гусира», но тебе, наверное, покажется странным то, что если когда-нибудь с тобой случится так, что тебя подведут «Дары Гусира», то тебе пригодятся эти каменные стрелы.

— Раз ты знаешь, что меня зовут Одд, и никто не говорил тебе об этом, как и то, что у меня есть стрелы, которые называются «Дары Гусира», — сказал Одд, — то ты, может быть, знаешь, о чём говоришь. Конечно, я возьму стрелы, — и он положил их в свой колчан.

— Что ты скажешь о том, старик, — сказал Одд, — правит ли этой страной конунг?

— Да, — сказал старик, — и зовут его Херрауд.

— Что за знатные люди вместе с ним? — спросил Одд.

— Там два человека, — ответил старик, — и одного зовут Сигурд, а другого — Сьольв. Они — первые люди конунга и величайшие воины.

— У конунга есть дети? — спросил Одд.

— У него есть красивая дочь, которую зовут Силькисив.

— Она красивая женщина? — спросил Одд.

— Да, — сказал старик, — нет другой такой же красивой в Гардарики и во многих других местах.

— Как ты считаешь, старик, — сказал Одд, — как они примут меня, если я приду туда? Только не говори, кто я такой.

— Я буду держать свой рот на замке, — сказал старик.

И они отправились к палатам конунга. Там старик уселся на корточки и не захотел идти дальше.

— Почему ты сел на корточки? — спросил Одд.

— Потому, — сказал старик, — что меня закуют в кандалы, если я войду сюда, и больше всего я обрадуюсь, если уберусь прочь.

— Да, — сказал Нэвраманн, — мы должны протолкнуться вдвоём, и я не смогу пройти иначе, чем если ты пойдёшь со мной, — и тут схватил его.

Затем они вошли в палату. Увидев старика, дружинники конунга столпились вокруг него, но Нэвраманн так поддержал его, что те покатились кубарем. Вот они прошли внутрь палаты, пока не предстали перед конунгом. Старик хорошо поприветствовал конунга. Конунг благосклонно принял это. Затем конунг спросил, кого он привёл вместе с собой.

— Не могу знать, — сказал старик. — Пусть он сам расскажет, кто он такой.

— Меня зовут Нэвраманн, — сказал он.

— Кто ты, товарищ? — спросил конунг.

— Я знаю, — сказал он, — что я старше кого бы то ни было, дома своего я не знаю и не помню, и долго, почти весь свой век, я прожил в лесу. Но дела у странника просты, конунг: я хочу просить у тебя приюта на зиму.

Конунг ответил:

— Ты что-нибудь умеешь?

— Никоим образом, — сказал он, — ибо я более неловок, чем другие люди.

— Хочешь чего-нибудь делать? — сказал конунг.

— Я не умею работать, да и не желаю, — сказал Нэвраманн.

— Тогда неудачно складывается, — сказал конунг, — ибо я дал торжественное обещание, что буду принимать только тех людей, которые будут в чём-либо искусны.

— Я никогда не делал того, — сказал Нэвраманн, — что другим было бы на пользу.

— Наверное, ты сможешь собирать дичь, которую кто-нибудь подстрелит, — сказал конунг. — Возможно, я пойду как-нибудь на охоту.

— Где ты усадишь меня? — спросил Нэвраманн.

— Ты сядешь с краю нижней скамьи, там, где едят рабы и вольноотпущенники.

Теперь Нэвраманн вывел старика наружу и после этого вернулся на место, которое ему указали. Там уже сидело двое братьев. Одного звали Оттар, а другого — Ингьяльд.

— Иди сюда, товарищ, — сказали они, — садись между нами, — и он принял приглашение.

Затем оба они опустились перед ними на колени и стали расспрашивать обо всех странах, что приходили им на ум, но о чём они беседовали, никто не узнал. Он повесил свой колчан на гвоздь над собой, а дубину положил себе под ноги. Они постоянно предлагали ему посторожить его мешок, и он казался им очень отвратительным, но Нэвраманн сказал, что не добьются они, чтобы он расстался с мешком, и он никуда не ходил, не взяв его с собой.

Они предложили ему снять с рук бересту:

— Мы дадим тебе хорошую одежду, — сказали они.

— Это невозможно, — сказал он, — раз я никогда не носил ничего другого, то и не буду носить, покуда жив.

25. Одд идёт на охоту

Вот Нэвраманн остался там, и вечерами всегда мало пил и рано ложился. Так продолжалось до тех пор, пока не потребовалось идти на охоту. Это было осенью.

Вечером Ингьяльд объявил:

— Завтра нам рано вставать.

— А что будет? — спросил Нэвраманн.

Ингьяльд ответил, что они отправятся на охоту. Потом они улеглись, а утром братья встали и позвали Нэвраманна, но никак не могли разбудить его, так крепко он спал, и проснулся он не раньше, чем ушли все, кто хотел поохотиться.

Нэвраманн заговорил:

— Что теперь, готовы ли люди?

Ингьяльд ответил:

— Готовы, — сказал он, — вернее, все уже ушли. Мы будили тебя всё утро, и сегодня мы уже не сможем подстрелить зверя.

Тогда Нэвраманн спросил:

— Сьольв и Сигурд — во всём ли они большие умельцы?

— Это было бы видно, — сказал Ингьяльд, — если бы кто-нибудь стал состязаться с ними.

Вот они пришли в горы, и мимо них побежали звери, братья натянули свои луки, но как они ни пытались подстрелить дичь, у них ничего не получалось.

Тогда Нэвраманн сказал:

— Никогда я не видел, — сказал он, — таких неуклюжих, как вы двое! Почему вы так неловко действуете?

Они сказали:

— Мы говорили тебе, что мы более неловки, чем другие люди, но сегодня утром мы не готовы и не добудем теперь зверей, которых вспугнули и растревожили другие.

Нэвраманн сказал тогда:

— Не может быть, чтобы я был более неуклюж, чем вы. Дайте сюда лук, я тоже хочу попробовать.

Вот они так и сделали. Одд натянул лук, и они предупреждали, чтобы он не сломал его, но он тянул стрелу до наконечника[25] и разломал лук на две части.

— Ты плохо сейчас сделал, — сказали они, — и для нас это большое горе. Теперь нет никакой надежды, чтобы мы сегодня подстрелили зверя.

— Надежда ещё не потеряна, — сказал он. — Как вам кажется, мой посох похож на лук? И любопытно ли вам узнать, что у меня в мешке?

— Да, — сказали они, — это нам чрезвычайно любопытно.

— Тогда расстелите свои плащи, и я вытряхну то, что в нём.

Так они и сделали, а он вытряхнул на плащи то, что в нём было. Затем он схватил свой лук, положил стрелу на тетиву и выстрелил над головами всех охотившихся людей. Весь день он занимался только тем, что стрелял зверей, которые бежали перед Сигурдом и Сьольвом. Он расстрелял все свои стрелы, кроме шести: каменных стрел старика и «Даров Гусира». За день он ни разу не промахнулся, а братья бежали рядом с ним и находили очень забавным смотреть на то, как он стреляет.

А вечером, когда люди пришли домой, и все стрелы положили на стол перед конунгом, каждый человек пометил свои стрелы, и конунг должен был увидеть, сколько зверей убил каждый в течение дня.

Теперь братья сказали:

— Подойди, Нэвраманн, к своим стрелам, они, должно быть, лежат на столе перед конунгом.

— Идите вы, — сказал он, — и заявите, что это ваши стрелы.

— Это нам не поможет, — сказали они, — потому что конунг знает наши умения и что мы стреляем хуже, чем остальные.

— Тогда пойдём все вместе, — сказал он. Вот они предстали перед конунгом.

Теперь Нэвраманн взял слово:

— Здесь стрелы, которые принадлежат нам с товарищами.

Конунг оглядел его и сказал:

— Ты великий лучник.

— Да, государь, — сказал он, — ибо я более всего привычен стрелять зверей и птиц себе на пропитание.

И после этого люди пошли на свои места. Вот прошло время.

26. Одд соревнуется в умениях с дружинниками

Как-то вечером, когда конунг удалился почивать, Сигурд и Сьольв поднялись, подошли каждый со своим рогом и предложили выпить их братьям, Оттару и Ингьяльду. И когда те выпили, они подошли с двумя другими, и те взяли их и выпили снова.

Тогда Сьольв сказал:

— Этот ваш товарищ, он всегда лежит?

— Да, — сказали они, — это ему больше нравится, чем напиваться до беспамятства, как делаем мы.

Тогда Сьольв сказал:

— Искусный ли он стрелок?

— Да, — сказали они, — он одарён в этом так же, как и в прочем.

— Выстрелит ли он так же далеко, как мы оба? — сказал Сьольв.

— Мы считаем, — сказали они, — что он выстрелит гораздо дальше и сильнее.

— Давайте поспорим об этом, — сказал Сьольв, — мы поставим кольцо, которое весит полмарки[26], а вы — два таких же тяжёлых кольца.

Было объявлено, что конунг и его дочь будут присутствовать и посмотрят на их стрельбу, и они должны будут сперва взять кольца и затем отдать тому, кто станет их новым владельцем, и потом они побились о заклад. Они спали до утра. А утром, когда братья проснулись, им пришло на ум, что их заклад был не очень разумен, но им пришлось рассказать об этом Нэвраманну.

— Мне ваш заклад кажется совсем безнадёжным, — сказал он, — поскольку хоть я и могу стрелять зверей, это имеет малое значение по сравнению с тем, что нужно состязаться с такими лучниками, но всё же я всячески постараюсь, чтобы вы получили поставленные вами в заклад деньги.

Тут люди начали пить, и после пира все вышли на двор, и конунг захотел посмотреть стрельбу. Вот Сигурд вышел вперёд и пустил стрелу как можно дальше, и там воткнули шест, и Сьольв пошёл туда, где было отмечено. Затем в землю воткнули древко копья и на него положили золотую тавлею, и Сьольв выстрелом сбил шашку оттуда, и все решили, что это хороший выстрел, и сказали, что Нэвраманну не нужно и пробовать.

— Часто удача приходит, когда и не ждёшь, — ответил Нэвраманн, — и нужно, конечно, попробовать.

Тут Нэвраманн вышел и выпустил первую стрелу, став там, где стоял Сигурд. Он выстрелил вверх в небо, так что стрелы долго не было видно, но всё же она упала там, где лежала тавлея, и вонзилась в её середину и затем в древко копья так, что она совершенно не сдвинулась.

— Хотя в первый раз был хороший выстрел, — сказал конунг, — сейчас выстрел был гораздо лучше, и я могу сказать, что никогда не видел выстрела столь прекрасного.

Теперь Нэвраманн взял другую стрелу и выстрелил так далеко, что никто не увидел, куда она попала, и теперь единогласно решили, что состязание выиграно. После этого люди пришли домой, и братья получили кольцо. Они принесли его Нэвраманну. Он сказал, что при таких обстоятельствах не хочет их денег.

Вот прошло несколько дней, и одним вечером, когда конунг ушёл, Сигурд и Сьольв снова подошли каждый со своим рогом и предложили их Оттару и Ингьяльду. Те выпили. Затем они принесли им другие два.

Тогда Сьольв сказал:

— Нэвраманн всё лежит и не пьёт.

— Он, должно быть, лучше во всём воспитан, чем ты, — сказал Ингьяльд.

— А я вот догадываюсь, — сказал Сьольв, — что он, наверное, редко сидел на пиру с мужами отважными, а чаще жил под открытым небом в лесу с бедняками. Хорошо ли он плавает?

— Мы считаем, что он равно одарён почти во всех искусствах, которые существуют, — сказали они, — и думается нам, что он достаточно хорошо плавает.

— Лучше ли он один плавает, чем мы оба?

— Мы считаем, что он плавает лучше, — сказал Оттар.

— Давайте поспорим насчёт этого, — сказал Сьольв, — и мы поставим кольцо, которое весит марку, а вы — два кольца, каждое из которых весит полмарки.

Теперь было объявлено, что конунг и его дочь посмотрят на их заплыв, и всё будет так, как в предыдущий раз. Ночью они спали, а утром, когда проснулись, покатился по скамье их заклад.

— Что не болтаете? — сказал Нэвраманн. — Или вы опять вчера вечером о чём-то поспорили?

— Да, — ответили они и рассказали ему, какой был спор.

— Мне кажется, дело складывается весьма неудачно, — сказал Нэвраманн, — ибо я совсем не умею плавать, и я не мог удержаться на поверхности, даже когда был очень в том заинтересован. И я никогда не залезал в холодную воду надолго, но на кону слишком большие деньги.

— Да, — сказали они, — ты не должен пытаться, если не хочешь. Это неважно, пусть мы заплатим за нашу глупость.

— Такого никогда не случится, — сказал Нэвраманн, — чтобы я не попытался, ведь вы оказали мне великое уважение. Конунг и Силькисив определённо увидят, что я приду поплавать с соперниками.

Об этом сказали конунгу и его дочери, и люди отправились к озеру, оно было большое и невдалеке. А когда они пришли, конунг уселся, и народ рядом с ним, Сигурд и Сьольв стали плавать в своей одежде, а Нэвраманн — в том убранстве, что обычно. Они подплыли к нему, когда удалились от берега, погрузили его в воду и долго держали внизу. Наконец, они позволили ему всплыть и взяли передышку. Они попытались проучить его во второй раз. Он протянул к ним руки, схватил их обоих, погрузил в воду и так долго держал внизу, что казалось маловероятным, что они поднимутся наверх. Он дал им небольшую передышку, схватил их во второй раз, погрузил их в воду в третий раз и так долго держал внизу, что никто не думал, что они всплывут живыми. Но опять сталось так, что все они поднялись наверх, и тут брызнула кровь из носа у обоих первых людей конунга, и добраться до суши самостоятельно они не могли. Тогда Нэвраманн взял их и выбросил на берег. Потом он принялся плавать и показывать различные упражнения, которые люди часто делают во время плавания. А вечером он выбрался на сушу и подошёл к конунгу.

Тут конунг спросил:

— Столь же не похож ты на других людей в прочих умениях, как в стрельбе и плавании?

— Теперь показаны все мои умения, которые есть, — сказал Нэвраманн. — Меня зовут Одд, если хочешь знать, но я не могу поведать тебе о моём роде.

Тогда Силькисив отдала ему кольца. Затем люди пошли домой. Они говорили, что Одд должен взять все кольца, но он не захотел этого:

— Берите их сами.

Вот прошло некоторое, недолгое время. Конунг был очень озабочен вопросом, кто же тот человек, что живёт у него.

27. О состязании в питье

У конунга был человек по имени Харек. Конунг его очень уважал. Он был старик. Он воспитал дочь конунга. Конунг постоянно беседовал с ним об этом деле, а тот отвечал, что ничего не знает, но ему кажется возможным, что этот человек из благородной семьи.

Одним вечером, когда конунг пошёл спать, Сьольв и Сигурд подошли к братьям и поднесли им два рога, и те выпили из них.

Тогда Сьольв заговорил:

— Великий Одд всё лежит?

— Да, — сказали они, — это благоразумнее, чем пить до беспамятства, как делаем мы.

— Должно быть, это потому, что ему привычнее находиться под открытым небом в лесах или на озёрах, чем пить с добрыми людьми. Умеет ли он пить?

— Да, — сказали они.

— Выпьёт ли он один больше, чем мы вдвоём? — спросил Сьольв.

— Мы считаем, — ответил Оттар, — что он выпьет гораздо больше.

— Поспорим об этом, — сказал Сьольв. — Мы поставим кольцо, которое весит двенадцать эйриров[27], а вы — свои головы.

Они заключили об этом соглашение между собой, как раньше. Утром Одд спросил, о чём была беседа. Они рассказали ему.

— Сейчас вы так глупо поспорили, — сказал Одд, — что увеличили заклад по сравнению с предыдущими до того, что поставили на кон свои головы, а ведь неизвестно, можно ли полагаться на меня в той мере, в какой я ростом больше других людей. Но, тем не менее, я стану состязаться с ними в питье.

Потом конунгу сказали, что он хочет состязаться, и дочь конунга с Хареком, её воспитателем, должны были при этом присутствовать. Вот Сигурд и Сьольв подошли к Одду.

— Вот рог, — сказал Сигурд и произнёс стих:

Одд, не рубил ты в битве ретивой — рать в шеломах пятилась — рубашки Хамдира. Свирепела сеча, шёл огонь по сёлам, когда верх над вендами конунг взял[28].

Сьольв принёс ему другой рог, попросил испить и сказал вису:

Одд, тебя не было, в багрянце лезвий, как людей повелителя мы смерти предали. Вынес я ран оттуда шесть и восемь, ты ж по селениям снедь выпрашивал[29].

Затем они вернулись на своё место, а Одд поднялся, подошёл к Сигурду принёс ему рог, а другой — Сьольву и, прежде чем отойти, сказал каждому из них свою вису:

Должны вы послушать мою похвальбу, Сигурд и Сьольв, по скамье соседи, вам двоим отплачу за жестокое дело, похвальбой крепко сбитой, слабодушным обоим. Валялся ты, Сьольв, на полу трапезной, недостало деяний да силы духа, я же за морем в Аквитании четырёх людей жизни лишил.

Они выпили из рогов, а Одд пошёл на место. Потом они снова подошли к Одду, Сьольв подал ему рог и сказал вису:

Ты, Одд, путешествовал с попрошайками и со стола куски собирал, я же один из Ульвсвьялля щит порубленный на руке принёс.

Сигурд поднёс ему другой рог и сказал так:

Тебя, Одд, не видели вместе с греками, когда в сарацинах мы мечи свои красили. Железо резко в руках скрежетало, мужи там бились в людском багрянце[30].

Теперь Одд выпил из рогов, а они пошли садиться. Затем Одд поднялся, подошёл к каждому из них со своим рогом и сказал так:

Пока ты с девами, Сьольв, дурачился, среди огня мы играли с родичами. Мы сурового сразили Хаддинга, и Эльвиру было отказано в старости[31]. Ты, Сигурд, валялся в светлице девичьей, пока мы с бьярмами дважды бились, сражались в битве быстро как ястребы, а ты, муж, в палате под покрывалом спал.

Тут Одд пошёл на место, а они выпили из рогов, и людям это казалось великим развлечением, и все их слушали. После этого они предстали перед Оддом и поднесли ему рога. Тогда Сьольв сказал:

Одд, ты не был на Атальсфьялле, как получили мы трясины пламя. Мы берсерков связали бешенных, убит был витязь там из войска конунга[32].

Теперь Одд осушил рога, а они сели. Одд поднёс им рога и сказал так:

Сьольв, ты там не был, где смог бы видеть кольчуги мужей кровью омытые. Острия от брони отскакивали, ты же у конунга по комнатам рыскал. Сигурд, ты не был, где шесть судов мы с грузом обчистили пред Мысом Ястреба. Ты вместе со Сколли не встал на западе, когда вождю англов мы век убавили.

Теперь Одд уселся, а они поднесли ему рога, не сопроводив это стихами. Он выпил, а они сели. И тогда Одд поднёс им рога и сказал так:

Сьольв, ты там не был, где мечи багрянили мы о ярла острые у острова Хлесей. Ты ж наклонялся, наполнен похотью, дома тем временем, к телятам с рабынями. Тебя не было, Сигурд, когда уложил я в Сэлунде в бою стойких братьев, Бранда и Агнара, Асмунда, Ингьяльда, Альв был пятый. Ты ж храпел дома в хоромах конунга, небылицы плетущий, пленённый трус.

Теперь он пошёл сел, а они встали и поднесли ему рога. Одд выпил их оба. Потом он поднёс им рога и сказал так:

Сьольв, ты не был на юге на Скиде, там где конунги колотили по шлемам. Шли вброд в крови — до лодыжек встала; я битву будил — тебя же там не было. Сигурд, ты не был на Свейских шхерах, когда мы враждой воздавали Хальвдану. Стали щиты в споре хвалимые, мечами изрублены, а сам он убит.

Теперь Одд уселся, а они поднесли ему рога, и он выпил, а они вернулись на место. Затем Одд поднёс им рога и сказал:

Направили ясени в Эльварсунд, хмельные, весёлые к Трёнувагару. Был там Эгмунд Убийца Эйтьова, к бегству не склонный, — на двух судах. Тогда мы били в щиты боевые камнями твёрдыми, клинками острыми. Трое выжило нас, а их всех — девять. Пленник болтливый, что ж ты примолк?

Тогда Одд вернулся на место, а они поднесли ему рога. Он выпил из них, поднёс им другие и сказал так:

Сигурд, ты не был на острове Самсей, когда мы с Хьёрвардом менялись ударами. Лишь двое нас было, а их — двенадцать. Одержал я победу, пока ты тихо сидел. Шёл я по Гаутланду, духом гневный — доколь сыскал Сэунда — семь суток кряду. Смог, пока не ушел прочь я оттуда, восемнадцать людей жизни лишить, ты же вертелся, весельчак жалкий, поздно вечером в постели рабыни.

Тут в палате послышались громкие возгласы после того, что сказал Одд, и они выпили из своих рогов, а Одд уселся. Люди конунга слушали их забаву. Они ещё поднесли Одду рога, и он быстро прикончил их оба. После этого Одд поднялся, подошёл к ним и увидел, что питьё совершенно свалило их, и к сложению стихов они больше неспособны. Он подал им рога и сказал так:

Покажетесь вы ни к чему не пригодными, Сигурд и Сьольв, в свите конунга, коль молвлю про Хьяльмара Мужественного, который с острейшим мечом управлялся. Отважный, шёл Торд перед щитами, где бы сраженье ни состоялось; он Хальвдана обрушил наземь, вождя смелейшего, и его спутников. Нередко с Асмундом нас вместе, побратимов обоих подростками видели. Держал очень часто я древко копья, там, где спорили свирепо конунги. Делал на саксов набег и на свеев, иров и англов и ранее — скотов, фризов и франков, и на фламандцев; им я всем некогда вред причинял. Вот я дорогих друзей перечислил, что были моими на море спутниками; в том я уверен — уже не объявится мужей блистательней в людском багрянце. Вот я перечислил подвиги наши, те, что совместно мы совершали; сели мы вновь на скамью почётную, победу стяжавшие. Сьольвт пусть продолжит.

После этого Одд уселся на своё место, а братья упали, уснув, и в пире больше не участвовали, Одд же ещё долго пил, и после этого люди улеглись и спали всю ночь.

А утром, когда конунг поднялся на высокое сидение, Одд и его товарищи находились снаружи. Одд подошёл к озеру и умылся. Братья увидели, что береста на одной его руке треснула, и оттуда выглядывает красный рукав и золотое кольцо, и не тонкое. Затем они сорвали с него всю бересту. Одд не сопротивлялся, а под ней он оказался одет в ярко-красную рубаху, и его волосы ниспадали на плечи. На голове у него была плетёная золотая диадема, и он был красивейшим из людей.

Они взяли его за руки, повели в палаты к высокому сидению конунга и сказали так:

— Оказывается, мы совсем не знали, кого брали под покровительство.

— Вполне возможно, — сказал конунг. — Кто же этот человек, что так скрывался от нас?

— Меня зовут Одд, как я давно уже говорил вам, сын Грима Мохнатые Щёки с севера из Норвегии.

— Не тот ли ты Одд, который некогда уехал в Бьярмаланд?

— Я тот самый человек, который побывал там.

— Тогда неудивительно, что моим лучшим людям оказалось тяжело состязаться с тобой в искусствах.

Конунг поднялся Одду навстречу с распростёртыми объятиями и пригласил его на высокое сиденье рядом с собой.

— Я не приму этого, если только не пересядут все мои товарищи.

Рассказывают, что теперь они поменялись местами, Одд сел рядом с конунгом, а Харек пересел на стул напротив конунга. Конунг был такого высокого мнения об Одде, что никого не ценил больше, чем его.

28. Одд отправляется получать дань

Одд и Харек часто беседовали. Одд спросил, не сватался ли кто-нибудь к дочери конунга.

— Это бесполезно, — сказал он. — Самые выдающиеся люди сватались к ней.

— Как он отвечает на такие предложения? — сказал Одд.

— Он ставит им условие, — сказал он.

— Позволь мне услышать это условие, — сказал Одд.

— Конунгу нужно получить дань со страны, которая называется Бьялька. Там правит конунг, которого зовут Альв по прозвищу Бьяльки. Он женат. Его жену зовут Гюдья[33]. Она, как и он, ревностная язычница. У них есть сын, которого зовут Видгрип. Они столь многознающи, что привязывают лошадей к звёздам. Там конунгу нужно потребовать дань, и это долго откладывалось. Конунг объявил, что отдаст свою дочь за того, кто получит дань с этих земель, но помехой было, что соискатели просили себе такое большое войско, что конунгу казалось, что он останется беззащитным перед воинами, которые могут вторгнуться в государство.

— Как мне кажется, — сказал Одд, — или дань никогда не затребуют, или для этого всё же хватит войска поменьше. Как ты считаешь, захочет ли конунг сделать мне такое же предложение, как остальным, если я смогу получить дань? — сказал Одд.

— Конунг — мудрый человек, — сказал Харек, — и я догадываюсь, что он поймёт всё значение вашей женитьбы.

Затем об этом деле объявили конунгу, и много или мало ли было разговоров, но в конце концов решено было так, что Одд отправится в поход, чтобы получить дань, и если он успешно завершит этот поход и дань привезёт, то женится на дочери конунга, и ему пообещали эту женщину при свидетельстве многих людей.

Вот Одд приготовился к походу, и собрали такое войско, какое он захотел, и когда он был готов, конунг проводил его в дорогу. Они должны были путешествовать сушей.

— Здесь та драгоценность, — сказал конунг, — что я хочу дать тебе.

— Что это? — спросил Одд.

— Это дева-воительница, которая долгое время сопровождала меня, — сказал конунг, — и защищала меня в каждой битве.

Одд улыбнулся и сказал:

— Такого ещё не бывало, чтобы женщины защищали меня грудью, однако я приму это, как и всё, что ты посчитаешь нужным предложить.

Тут конунг и Одд расстались. Одд двигался, пока не пришёл к большому болоту; он разбежался и перепрыгнул через него. Дева-воительница должна была прыгать следующей, но, когда к болоту приблизилась, испугалась.

Тогда Одд спросил:

— Почему ты не прыгнула за мной?

— Я была не готова, — сказала она.

— Хорошо, — сказал он, — будь готова теперь.

Она подобрала подол платья и подбежала к болоту во второй раз, и вышло всё как раньше, и также и в третий раз. Тогда Одд перепрыгнул назад, схватил её за руку, швырнул в болото и сказал:

— Отправляйся туда, да возьмут тебя тролли, — снова перепрыгнул через болото в третий раз и подождал своё войско. Всем им пришлось идти до конца канавы, такая она была широкая и труднопроходимая.

Одд шёл со своими людьми, а впереди себя послал разведчиков, и узнал, что Видгрип собрал большую рать, и она идёт им навстречу. Они встретились на каком-то поле, и было это под вечер.

Обе стороны разбили лагерь, и вечером Одд приметил, где Видгрип поставил свою палатку. Когда же люди легли отдыхать, и всё было тихо и спокойно, Одд встал и вышел. Он был снаряжён так: меч в руке и больше никакого оружия. Он не останавливался, пока не пришёл к палатке, в которой спал Видгрип, и очень долго стоял там, ожидая, пока кто-нибудь не выйдет из палатки. Случилось так, что наружу выбрался какой-то человек, а было очень темно.

Он заговорил и спросил:

— Зачем ты здесь слоняешься? — сказал он. — Или зайди в палатку, или уходи.

— Да, — сказал он, — со мной случилась неприятность. Я не нахожу своего места, где лёг вчера вечером.

— Ты знаешь, где оно было в палатке?

— Я точно знаю, что я должен был лечь в палатке Видгрипа, и между мной и ним был один человек, но теперь я никак не могу найти это место, и я стану всеобщим посмешищем, если не получу от тебя помощи.

— Ладно, — сказал тот, — я помогу тебя пройти к постели, в которой лежит Видгрип, — и так он сделал.

— Да, — сказал Одд, — теперь не шуми, и у меня всё получится, ибо я уже ясно вижу своё место.

Тот человек отошёл, а Одд оставался там, пока не посчитал, что он уснул. Тогда Одд проткнул палатку колышком в том месте, под которым лежал Видгрип. После этого он вышел наружу и зашёл за палатку туда, где торчал колышек. Он подскочил туда, вытащил Видгрипа через край палатки к палаточному бревну и отрубил ему голову на этом бревне. Приподняв ткань, он бросил тело обратно, а сам пошёл к своей палатке, лёг и вёл себя, словно ничего не делал.

29. О получении дани и женитьбе Одда

Утром, проснувшись, викинги обнаружили, что Видгрип убит и голова его отсутствует. Это им показалось столь великим знамением и чудом, что все удивились. Они посовещались и решили выбрать в предводители другого человека, назвали его именем Видгрипа и велели нести днём знамя перед ним. Теперь проснулся и вооружился Одд со своими людьми. Он велел приготовить флагшток и насадил на него сверху голову Видгрипа. Вот обе стороны построились. Одд вышел перед своим войском, у него было меньше людей. Одд взял слово, подозвал жителей той страны и спросил, узнают ли они голову, что несут перед ним. Люди опознали голову Видгрипа и очень удивились, как такое могло случиться. Теперь Одд предложил им выбрать одно из двух: или они бьются с ним, или переходят на его сторону. Но им показалось, что дела сложились так, что как бы они не старались, победу им не одержать, и они решили перейти на сторону Одда. Он принял их и со всеми этими людьми отправился на встречу с Альвом Бьяльки. У обеих сторон было большое войско, и всё же у Одда меньше, чем у Альва. Между ними сразу начался бой.

Наступление было столь яростным, что никогда ещё Одд не нёс таких больших потерь, потому что за короткое время он заметил сильную убыль в своём войске.

— К тому же, — сказал Одд, — я собирался проложить себе путь до самого стяга Альва, однако нигде его не вижу.

Тут заговорил местный житель, который прежде был с Видгрипом:

— Я не знаю, — сказал он, — что с тобой, раз ты его не видишь, ибо он идёт за своим стягом и никогда не разлучается с ним, и это подтверждается тем, что из каждого пальца он пускает стрелы, и каждая стрела в кого-то попадает.

— Я его совсем не вижу, — сказал Одд.

Тогда этот человек поднял свою руку над головой Одда и сказал:

— Смотри отсюда, из-под моей руки[34].

И сразу Одд увидел Альва и то, что ему сказали в подтверждение.

— Подержи так некоторое время, — попросил Одд, и тот сделал так.

Теперь Одд обратился к стрелам «Дары Гусира», взял одну из них, положил на тетиву и выстрелил в Альва Бьяльки, но тот выставил ладонь, и стрела не пробила её.

— Теперь летите вы все, — сказал Одд, — даже если ни одна из вас не поможет.

Он расстрелял их все, но ни одна не поразила цель, и все «Дары Гусира» упали в траву.

— Не знаю, — сказал Одд, — сбылось ли сейчас то, что сказал старик Йольв, что «Дары Гусира» окажутся бессильны. Теперь испытаем каменные стрелы старика, — и взял он одну из них, положил на тетиву и выстрелил в Альва Бьяльки. Услышав свист стрелы, летящей в него, он снова выставил ладонь, но стрела пробила её насквозь и вышла через затылок. Одд взял другую, положил на тетиву и выстрелил в Альва. Тот выставил другую ладонь, думая сейчас лучше сберечь оставшийся глаз, но стрела угодила в него и опять вышла через затылок. Однако Альв пока не упал. Тогда Одд выстрелил третьей стрелой, она попала Альву в живот, и тот наконец рухнул. Вот каменные стрелы старика кончились, и, как он и предсказал, что Одд не суждено было ими больше стрелять, их не нашли.

После этого битва была недолгой, ибо теперь войско обратилось в бегство к городу. На городских воротах стояла жрица и стреляла из всех пальцев. Теперь битва прекратилась, и повсюду люди сдавались Одду. Возле города стояли капища и святилища, и Одд велел развести огонь и сжечь всё, что было поблизости, и тогда у жрицы вырвался стих:

Кто огонь высекает, кто битву ведёт, кто ярла силы остриями кусает? Святыни тлеют, сгорают капища, кто клинок окровавил в войске Ингви?

Тут Одд сказал в ответ так:

Одд капище сжёг, святыни разбил и богов деревянных твоих погубил; они не делали добра в мире, они не сумели спастись из пламени.

Тогда она сказала:

Веселит мой дух, что тебя достанет Фрейра гнев, смесь горестная. Да помогут асы и асиньи все, властители сильные, жрице своей.

Тогда Одд сказал:

Меня не заботит, что злобно ты, грозишь мне, женщина, гневом Фрейра. Знаю, в огне асы сгорят. Да возьмут тебя тролли, верю в бога единого.

Тогда она сказала:

Кто тебя воспитывал в такой глупости, что ты не желаешь Одину жертвовать?

Тогда Одд ответил:

Воспитывал Ингьяльд меня в моей юности, что Эйкундом правил и Ядара хутором.

Тогда она сказала:

Богатств, я думаю, имею достаточно, если б я, славная, Альва встретила; жертву дала б ему и четыре двора; он бы вас всех в огонь втащил.

Тогда Одд сказал так:

Одд согнул вяз, стрела слетела, Труд Йольва пронзил Альва насквозь; жертву не предложишь, чтобы Бьяльки принял, каркают вороны над костяком Бьяльки.

Тогда она сказала:

Кто дал силу прийти с востока сюда тебе, полному кошмара и подобной кривды? Ты, верно, повсюду воевать хочешь, раз Альву сумел век сократить.

Тогда Одд сказал:

Моя сила в Йольва труде и стрелах, гнутом луке и грубых дротах; а пятое то — знать тебе следует — вовек не молил я асов о милости. Велел я Фрейра вначале, и Одина, ослепить обоих, на костёр отправить. Приходилось асам мне уступать, где бы ни вышло нам встретится.

И ещё он сказал:

Гнал я асов пару — у них сердце в пятки, как от волка козы, трусливые, кинулись. Плохо лишь Одина в друзьях иметь; больше не будешь бесу ты жертвовать.

Теперь Одд бросился на жрицу с дубиной из дуба. Она кинулась бежать в город вместе с людьми, её сопровождавшими. Одд преследовал бегущих, и они убили всех, кого смогли поймать, а жрица помчалась к главному храму, который стоял в городе, забежала внутрь и сказала так:

Да помогут асы и асиньи все, властители сильные, жрице своей.

Одд подошёл к храму, но не захотел входить внутрь за ней. Он взобрался на храм и увидел через окно, где она лежит. Ему попался большой камень, он поднял его и бросил в окно. Тот угодил ведьме по хребту и поверг её у алтаря, там она и умерла. А Одд разграбил весь город. Он пришёл туда, где был Альв; тот был ещё жив. Тогда Одд стал колотить его дубиной, пока тот не умер. Теперь он наложил дань на всю страну и поставил правителя и управляющих. Как он сам говорит в стихах, это было в Антиохии, где он убил отца и сына.

И когда он был готов, то отправился прочь оттуда с большими богатствами и таким огромным количеством денег, что нельзя сосчитать, и о его путешествии не рассказывается, пока они не вернулись в Греческое государство. Тем временем в стране случилось так, что конунг Херрауд скончался, и его вынесли и насыпали над ним курган. Одд велел сразу, как только пришёл в страну, провести тризну, и когда она была готова, Харек обручил Одда со своей воспитанницей, Силькисив, и люди одновременно праздновали и свадьбу, и тризну по конунгу Херрауду. И на этом пиру Одд был провозглашён конунгом, и теперь правил он своим государством.

30. Битва Одда и Эгмунда

Семью зимами ранее случилось так, что конунг, который был на востоке в Хольмгарде, внезапно умер, а власть захватил незнакомец по имени Квилланус и стал там конунгом. У него была довольно странная привычка: он носил маску, и его никогда не видели с неприкрытым лицом. Это казалось людям удивительным. Никто не знал ни о его роде, ни о родине, как и о том, откуда он пришёл. Люди много это обсуждали. Случившееся стало широко известным, и достигло в Гриккланде ушей Одда, и ему показалось очень странным, что он никогда не слышал об этом человеке, хоть путешествовал повсюду. Одд встал тогда на доску настила[35] и торжественно пообещал, что узнает, кто конунг в Гардах на востоке, и немного погодя он собрал войско и снарядился из дома. Он послал за Сирниром, своим побратимом, и встретился с ним на востоке у Виннланда; у того было тридцать кораблей, а у Одда — пятьдесят. Все они были хорошо снаряжены оружием и людьми. Теперь они направились на восток в Хольмгард.

Гардарики такая большая земля, что в ней тогда были государства многих конунгов. Одного конунга звали Марро. Он правил в Морамаре; это страна в Гардарики. Одного конунга звали Радстав. Он правил в Радстове. Одного конунга звали Эддваль. Он правил тем государством, которое называется Сурсдаль. Хольмгейром звали конунга, который правил Хольмгардом после Квиллануса. Одного конунга звали Пальтес. Он правил Пальтескьюборгом. Одного конунга звали Кэнмар. Он правил Кэнугардом, а первым там поселился Магок, сын Яфета сына Ноя[36]. Все эти конунги, которые были сейчас названы, платили дань конунгу Квилланусу[37].

Прежде чем Одд пришёл в Хольмгард, Квилланус в течение трёх зим собирал войска. Люди считают, что он заранее знал о приходе туда Одда. С ним были все ранее названные конунги. Сварт сын Гейррид тоже был там. Его так называли с тех пор, как исчез Эгмунд Убийца Эйтьова. Там было также большое войско из Кирьяланда и Равесталанда, Реваланда, Вирланда, Эйстланда, Ливланда, Витланда, Курланда, Ланланда, Эрмланда и Пулиналанда. Это было такое великое войско, что нельзя исчислить сотнями. Люди очень удивлялись тому, что может собраться столь огромное воинство.

Когда же Одд пришёл в эту страну, то послал людей к конунгу Квилланусу и вызвал его на поединок, а Квилланус быстро собрался и отправился ему навстречу со своим войском. На лице у него была маска, как обычно. Встретившись, они приготовились к битве на копьях. У них были крепкие и длинные древки. Четыре сломали они древка, и три дня состязались они между собой, но это ничем не закончилось.

Тогда Квилланус сказал:

— Мне кажется, мы уже померились силами, и я считаю нас обоих равными.

— Мне кажется, можно так считать, — сказал Одд.

— Мне кажется, было бы разумным, если бы мы закончили, — сказал Квилланус, — и дальше не бились. Я хочу пригласить тебя домой на пир.

— Этому мешает одна вещь, — сказал Одд.

— Какая? — сказал Квилланус.

— То, — сказал Одд, — что я не знаю, кто ты такой, а я дал торжественное обещание узнать, кто в Хольмгарде конунг.

Тогда Квилланус снял с лица маску и сказал:

— Ты узнаёшь эту отвратительную голову?

Одд сразу узнал бонда Эгмунда Убийцу Эйтьова, потому что на нём были видны все отметины, оставленные, когда Одд оторвал ему бороду, лицо и кожу сзади до середины черепа. Всё это заросло костью, и там не было волос.

Тогда Одд сказал:

— Нет, Эгмунд, — сказал он, — я никогда с тобой не примирюсь. Ты причинил мне слишком много потерь, я вызываю тебя завтра на битву.

Эгмунд согласился, и на следующий день они начали битву. Она была неистовая и упорная, с той и с другой стороны погибло очень много людей. Сирнир, конечно же, как всегда, отважно наступал и убил многих людей, потому что Снидиль резал всё, что оказывалось на пути. Тогда Сварт сын Гейррид направился к нему, и случилась там жестокая схватка, а Снидиль перестал тогда разить, хотя Сварт был без защиты. У Сварта было вдосталь силы и злобы, а их поединок кончился тем, что Сирнир пал мёртвым от руки Сварта, покрыв себя славой.

Тем временем Одд убил всех конунгов, подчинённых Квилланусу, некоторых застрелил, некоторых зарубил. А когда он увидел гибель Сирнира, то очень огорчился, ведь всё закончилось как и раньше, и он вновь понёс утрату от Эгмунда и его людей. Тогда он положил стрелу на тетиву и выстрелил в Сварта, но тот выставил ладонь, и стрела не пробила её. Так же случилось со второй и третьей стрелой. Тут Одду пришло на ум, что он понёс большую потерю, утратив «Дары Гусира». Он покинул битву, пошёл в лес, выломал себе большую дубину и затем вернулся. И когда он встретил Сварта, начали они биться. Одд колотил его дубиной и не переставал, пока не сломал Сварту каждую кость, тут и пришла ему смерть.

Квилланус пока ещё не вступил в бой, потому что, как говорят люди, из каждого его пальца летела стрела и от каждой умирал человек, и с помощью своих людей он убил всех, кто был вместе с Оддом. У Квиллануса тоже погибло столько, что трудно сосчитать. Одд всё ещё стоял и очень смело защищался. Он не устал и не был ранен благодаря своей рубашке. Ночь разлучила их, потому что в темноте нельзя было биться. Квилланус вернулся в город со своими людьми, которые остались живы. Их было не больше шестидесяти человек, все они были усталые и раненые. С тех пор его прозвали Квилланус Меченый. Он правил Хольмгардом долгое время после этого.

Одд удалился прочь, в лес, и шёл, пока не пришёл в Галлию. Там правило двое конунгов, хотя там было двенадцать государств. Одного из них звали Хьёрольв, а другого — Хроар. Они были двоюродными братьями. Хроар убил отца Хьёрольва ради власти и стал править сам всем государством, кроме одного фюлька, где правил Хьёрольв. К его двору и пришёл Одд.

Конунг был молод и для забавы стрелял в мишень, и получалось у него плохо. Одд сказал, что они стреляют неловко.

— Думаешь, ты выстрелишь лучше? — сказал конунг.

— С радостью, — ответил Одд, стал стрелять и всё время попадал в цель. Конунг был в восторге от этого человека и очень высоко оценил Одда.

Конунг рассказал ему, как плохо поступил с ним конунг Хроар. Одду захотелось восстановить справедливость в этих государствах. Они отправили к конунгу двенадцать человек с письмами, и когда он прочитал послание, то ответил, что они не робки, раз требуют подобного, и нужно им дать такой отпор, чтобы другим неповадно было. Затем и те, и другие собрали войско, и у Одда не было и двенадцатой части людей Хроара. Тогда Одд попросил показать ему конунга Хроара. Потом он взял стрелу, выстрелил и попал ему в живот, и пал там конунг Хроар, и битвы не случилось. Хьёрольв предложил Одду государить, но тот недолго находился там и однажды ночью ускользнул прочь. Затем он обитал в лесах под открытым небом, пока не пришёл в своё государство. Зажил он тогда тихо.

Через некоторое время Квилланус послал Одду много подарков в золоте и серебре и много драгоценностей с речами о дружбе и предложением мира. Одд принял эти подарки, потому что благодаря своей мудрости понял, что Эгмунд Убийца Эйтьова, который тогда назывался Квилланусом, непобедим, ибо его можно было скорее назвать духом, а не человеком. И не сказывают, имели ли они позднее какие-либо дела друг с другом, и так они остались в расчёте.

31. Одд посещает родные места

Вот сидит Одд в своём государстве. Прожил он там долгую жизнь, и с женой у него родилось двое сыновей. Одного назвали Асмундом в честь побратима Одда, а другого — Херраудом в честь деда со стороны матери, и оба подавали надежды.

Как-то вечером, когда они легли в постель, Одд молвил:

— Я намерен совершить путешествие из страны.

— Куда ты собрался? — спросила Силькисив.

— На север на Хравнисту, — ответил он. — Также я хочу узнать, кто хранит остров, ибо он принадлежит мне и моим родичам.

— Мне кажется, — сказала она, — у тебя здесь достаточные владения, ведь тебе принадлежит полностью Гардарики и все другие земли и государства, какие ни пожелаешь, и мне казалось, что тебе не нужно желать большего и заботиться о маленьком островке, от которого никакой пользы.

— Да, — сказал он, — это так, остров мало стоит, однако я хочу решить, кто им должен владеть, и отговаривать меня бесполезно, ибо я решил ехать, и я буду отсутствовать недолго.

Затем он снарядил из страны два корабля по сорок человек на каждом, и нечего рассказывать о его путешествии, пока он не пришёл на север на Хравнисту в Норвегии. А люди, что жили там, радушно приняли Одда и устроили пир в его честь, и он полмесяца находился там на пиру. Они предложили ему принять остров со всеми владениями, что ему подчинялись. Он даровал им все эти владения и не захотел там оставаться. Потом он приготовился к путешествию и отправился в путь с хорошими подарками.

Вот Одд плыл с Хравнисты, пока они не подошли к Берурьодру, а люди считают, что он расположен в Ядаре. Тогда он приказал опустить парус. Одд и его люди сошли на берег и направились туда, где стоял хутор Ингьяльда, и были там в ту пору поросшие травой развалины.

Он осмотрелся и затем сказал:

— Стоило узнать, что весь этот хутор будет развален и совсем разорён, по сравнению с тем, что было здесь раньше.

Теперь он пошёл туда, где у них с Асмундом было стрельбище, и рассказал, какие радости были у них с побратимом. Он повёл своих людей и туда, где они купались, и показал им все приметные знаки.

Когда же они посмотрели это, он сказал:

— Теперь продолжим наш путь, больше тут смотреть на острове нечего, но увидеть такое стоило.

Вот они с Оддом пошли к морю, и везде, где раньше, когда Одд жил там, цвели цветы, теперь была голая земля.

Когда они спустились, Одд сказал:

— Теперь я считаю, что нет надежды на то, что сбудется предсказание, которое давно сделала мерзкая вёльва. Но что это там? — сказал Одд. — Что там лежит, не конский ли череп?

— Да, — сказали люди, — выгоревший на солнце и старый на вид, очень большой и весь снаружи серый.

— Как вы думаете, не череп ли это Факси?

Случилось так, что Одд ткнул в череп рукоятью своего копья. От этого череп немного наклонился, а из-под него к Одду скользнула гадюка. Змея ужалила его в ногу выше лодыжки так, что её сразу поразил яд, и вся нога распухла вместе с бедром. Одду стало до того плохо, что им пришлось вести его вниз, к морю. Придя туда, Одд уселся и сказал:

— Теперь разделим моё войско пополам, и рядом со мной сядут сорок человек, и я хочу сочинить песнь о моей жизни, а остальные сорок сделают для меня каменную гробницу и соберут туда дерево. И пусть там всё сожгут, когда я буду мёртв.

32. Одд произносит песнь о своей жизни и умирает

Теперь он начал песнь, а другие приступили к своему делу: рубить каменную гробницу и носить деревья. Те же, которых назначили для этого, слушали песнь. Теперь Одд сказал так:

Слушайте, ратники, я ж расскажу властителям войн про верных товарищей. Поздно скрывать: вижу я, что не смог столб лесной скакуна судьбе помешать[38]. Воспитатель был дан мне волей отца, быстро учились на Берурьодре. Не доставало мне для довольства участи той, что была у Ингьяльда. Выросли оба на Берурьодре, Асмунд и я, в юные годы. Копья ковали, корабли строили, делали стрелы себе на радость. Мне вёльва поведала верные знания, но был ничего не намерен я слушать. Сказал я юному Ингьяльда сыну, что отчий очаг навещу охотно. Готов был Асмунд, пока был жив он, тинг стали знающий, за мною следовать. Сказал старику я: сюда не вернусь вовек никогда — ныне слово нарушил[39]. Велели судну прибой выдерживать, донёс лён, поднятый руками, далёко. Подошли к острову с моря обрывистому, там, где Грима был двор в ограде[40]. Дружелюбно глядел я, когда дошёл к хутору, на скамьях сидящие мне сразу обрадовались. Без сомнений тогда со своими друзьями золото разделял и весёлые речи. Случилось весной мне узнать, что стали брони тинга вестники нападать из бьярмов. Созвал я сразу Сигурда с Гудмундом, хотел я с отважными в поход отправиться[41]. Мудрые были на судах боевых два моих родича, что рулём правили. Пожелали гребцы присвоить, разумные, добро, что хранили хвойные финны. На судне торговом пришли сохранно мы туда, где у бьярмов жилища были. Спалили огнём их семьи мы, поймали хилого проводника. Сказал он, что сможет сообщить воинам, где легко сыскать будет нам сокровища. Предложил пройти по тропе подальше, коль богатств хотим больше иметь. Быстро бьярмы оборонять бросились курган от воинов и войско выстроили. Мы ж парней, прежде чем ушли, очень многих оставили бездыханными. Спешить решили на суда вниз, когда были, бегущие, в болото загнаны. Потеряли сразу и суда, и лодку, богатство и спутников, когда спустились. Быстро зажгли в лесных зарослях костёр пылающий на побережье, направили к небу наверх высокого рычащего рыжего пса рощи[42]. Увидели скоро, как спешат к суше корабли крепкие и мужи красивые. Те возрадовались, кто их возглавлял, мои родичи кровные, когда мы встретились. Сбились с пути по воле судеб отважные воины в штормовой ветер: привиделся на палубе мужам песок, зря земли ожидали, не стал я на якорь. Пришли к острову с моря обрывистому поздним летом, спустили там парус. Принялись все, почитай, мужи суда на катки споро выкатывать. Палатки разбили, а кто-то пошёл на медведей охотиться, кто мог с луком управиться. Решили на острове разжечь огонь, и перед пламенем медведя поставили. Говорили гор жители, что станут гнать, не уплывём если, нас с острова. Не показалось мужам приемлемым слушать голос Скьёльдунгов лавы[43]. Не испугались мы, когда на остров взошли воинственные вязы оружия. Воздвигли герои скалу впереди, стены крепкие, сам был при этом[44]. Решил я послать подарки Гусира, обе стрелы меж скалой и углями. Попал я в око одному турсу, и спереди в грудь Фрейе скал Там прозвище я получил, как хотелось, меня им с вершин великанши назвали, сказали, что скоро Одду Стреле ветер попутный подарят отсюда. Собравшись, отправились прочь оттуда, поскорей от острова, едва подул ветер. Вернулись целые от великанов к дому, радушно приняли друзей верных родичи. Были все тою зимою вместе золоту рады и речам весёлым. Спускали мужи, чуть морозы кончились, весьма выдающиеся корабли на воду. Плыли потом на юг подле берега на судах — достоверно то — двух и одном. Ожидали богатства (там были до этого) Эльварскер если мы весь обследуем. Наконец повстречали впереди в проливе мужей талантливых, Хьяльмара с Тордом. Cпросили герои, что были главными, хотим ли мы мира иль в море двинуться. Совет воители держать стали, посчитали — не будет богатства великого. Cделали халейги хороший выбор, союз заключить с нами задумали. Направились все мы с моря к берегу, духа исполнены, на добычу надеялись. Боязни не было, ведь боевые вели корабли вожди невредимые. Были разгневаны, как разумных встретили щитов хранителей пред Хольмснесом. Решили взять себе всё имущество мужей сноровистых с шести судов. Сражались на западе со Сколли вместе, там землёю владел повелитель войска. Были мужи там мечами порублены, окровавлены все, одержали победу мы. От люда ярлова мыс мы очистили,— тинг раздора люб нам,— словно псы от лис. Сумели с Хьяльмаром, как сюда явились, огнём и пожаром суда погубить. Вопросил раз Гудмунд, не хочу ль вернуться я назад по осени, за ним последовать. Мудрому я молвил, что моей родни не намерен видеть никогда на севере. Вели все речи, встречая лето, как за море выступить на восток из Эльва. Мыслил Хьяльмар Мужественный на юг моё войско с собою взять. Двинулись, довольные, двумя дорогами, когда ветер выдался, тинга брони вестники. Шли потом мы к Швеции, атаковать Ингви в Уппсале[45]. Дал мне Хьяльмар Мужественный пять хуторов в полях всего. Был рад достатку — пусть другие кольцами меня манили — и нерушимому миру. Встретились все в весёлый день: Сигурд с севера и стражи шведские. Отняли мужи у жителей острова богатства полностью, а их огню предали. Повернули к западу прутья коней — поглядеть Ирландию — волны оттуда. Выгоняли прочь, как пришли к острову, мужчин и женщин из их жилищ[46]. Бежал я по торной тропе повозки, пока тетивы посохи не повстречал крепкие. Я бы Асмунда обратно неумершего всеми богатствами своими выкупил. Затем увидел я, куда явились мужи, жизни полные, и жёны их. Там четырёх я родичей Эльвёр, храбрых в игре лезвий дыханья лишил[47]. Меня из повозки дева приветствовала, мне она сокровища обещала славные. Попросила прийти меня летом последующим, заявила, будто бы будет награда мне. Ни кольчуга (ни синие кольца) ледяная на мне не лежали бы, когда бы из шёлка, шитая золотом, с боков спадала сорочка прочная. Двинулись с запада за добычей, там меня воители в трусости винили, покуда на Скиде не столкнулись ратники с братьями погибельными и смерти их не предали. Соти и Хальвдан в Свейских Шхерах многих мужей мёртвыми сделали. У них мы отбили, не ушли покуда, полсотни кораблей от носа до кормы. Повстречали мужей, когда прочь отправились, весёлых — и тревоги в Трёнувагаре. Не смог я Эгмунда смерти предать, нас ушло трое оттуда, а их — девятеро. Мог я гибель меж героями славить мудрых мужей, что к морю явились. Пришлось с Хьяльмаром плохо нам, когда был пронзён копьём Штевень[48]. Домой возвратились мудрые воины, возвели Торду курган высокий. Никто не пробовал против нас выступить, недостатка не было у нас в хорошем. Каждым днём с Хьяльмаром были довольны мы, когда, невредимые, кораблями правили, пока на Самсей парней не встретили, что огнями раны махать умели[49]. Кинули мы орлу под когти бесславных дюжину воинов-берсерков. Должен был я тогда в день судьбоносный расстаться с тем, кому верил полностью. За весь свой век я не встречал головы отважнее, где бы ни был. Нёс на плечах своих шеломов недруга, и затем в Сигтуну его забрал[50]. Не стал я долго того ждать дня, чтобы с Сэундом мне свидеться. Захватили смелые мои суда, а сам я вплавь оттуда выбрался. Шёл я по Гаутланду, духом гневный — доколь сыскал Сэунда — шесть суток кряду. Позволил мужам его повстречаться с мечом шести и восьми с самим князем вместе. На юг в море далеко уплыв, мель великую я встретил; оказался один я, но иным путём толпа мужей шла тропою в Хель. Ещё там бывал я, где в Аквитании героев потомки городами правили; там я четырёх уложил честно парней доблестных; ныне ж сюда пришёл. То случилось прежде — я смог послать слово самым северным сынам своим. Был так рад я встрече с роднёй, словно ястреб голодный сырому мясу. Лучшим троим оказали люди многие потом там почести. Но не пожелал я их принять; мои ж остались там оба брата. Покинуть я войско поспешил мужей, нашёл обширный город Йорсалир. Я тогда весь в реку вошёл, и узнать смог, как Христу служить. Ведаю, воды водопадом пали на меня Иордана на окраине Греции. Сохранила, однако, как всем известно, рубашка славная все свои свойства. Повстречал коршуна подле ущелья, улетел он со мной в отдаленный край, доколь высокие скалы не встретили, дал мне отдохнуть в своём гнезде. Пока меня Хильдир прочь не забрал, великан крепкий, на весельной лодке. Велел мне податель Вимура пламени двенадцать месяцев у себя отдыхать[51]. Ухаживал за Хильд я умной и рослой, истинно красивой исполина дочерью, и вместе с ней весьма сильный, сын прекрасный был порождён. Не похож он был на мужей прочих. Его убил Эгмунд Убийца Эйтьова в Хеллуланда лаве нехоженной, девяти друзей его достались жизни мне. Хуже викинга я не встречал. Ещё мои были побратимы убиты: Сирнир с Гардаром — Гриле бороду вырвал я. Стал он видом ни с кем ни схож, и кличут с тех пор его Квилланус Меченый[52]. Считался я годным в граде мечей, когда мы бились на Бравеллире. Велел «свиньёй» войско Сигурд Кольцо вывести Одду Путешественнику для сражения[53]. Духом храбрых двух повстречал Хильдингов вскоре затем я, мы ж землями правили. Одному предоставил я помощь в битве наследнику юному, как просил он[54]. Пришёл туда потом, где смелыми полагали Сьольва и Сигурда в конунга свите. Вздумало войско просить у нас выстрелов и щита ловкости с толпою людей. Стрелял я не ближе, чем эти Скильвинги, легко поцарапана липа в руке была. Стали затем мы вплавь состязаться. заставил обоих их кровью харкать[55]. Была щита дева дана мне в помощь, когда судилось сойтись в сражении. Знаю я, ожидала в Антекье гибель вражьих бойцов, нас же — богатство. Нападали с мечом на мужей потомков, их богов деревянных сгубили в битве. Колотил я Бьяльки в воротах крепости дубовой дубиной, так что дух вон. Был мне Харек благим покровителем, когда сосватал свою воспитанницу. В жены взял мудрую я дочь властителя, прекрасно с ней правили победой и землями. Счастье продлилось потом моё, как мне казалось, крайне долго. Мудрым мужам я много рассказывал о моих путешествиях. Сей раз — последний. Возвращайтесь вы вниз к кораблям здравые все, здесь расстанемся. Силькисив снесите и сыновьям нашим весть от меня: я уже не вернусь.

Когда песня кончилась, Одда охватила слабость, и они отвели его туда, где была готова каменная гробница.

Тогда Одд сказал:

— Теперь подтвердится всё, что говорила мне вёльва. Сейчас я лягу в гробницу и умру там. Затем разведите вокруг огонь и сожгите всё.

Потом он улёгся в каменную гробницу и сказал:

— Теперь передайте мой привет домой Силькисив и нашим сыновьям и друзьям.

После этого Одд умер. Тогда они развели огонь, и сожгли всё, и не уходили, пока всё не сгорело. Как рассказывают многие люди, рост Одда был двенадцать локтей[56], потому что гробница внутри была такого размера.

Вот спутники Одда снарядились в путешествие и поплыли обратно на восток. Им дул попутный ветер, пока они не пришли домой. Они рассказали Силькисив о том, что случилось в их путешествии, и передали ей его привет. Ей, как и жителям страны, эти вести показались важными, и после этого она стала править государством, и Харек, её воспитатель, вместе с ней, и они охраняли страну и подданных, пока сыновья Одда не смогли принять власть. Теперь разрослась там родовая ветвь, что происходит от Одда в Гардарики. А девушка, которая осталась у Одда в Ирландии и которую звали Рагнхильд, после смерти своей матери приехала с запада на север на Хравнисту и там вышла замуж, и много людей произошло от неё, и эта родовая ветвь разрослась там.

И тут заканчивается сага об Одде Стреле, которую вы сейчас услышали.

О переводе

© Тимофей Ермолаев, перевод с древнеисландского, примечания (stridmann@gmail.com)

Редакция перевода, перевод вис: Надежда Топчий

/

Примечания

1

Остров и хутор на нём у западного побережья Норвегии.

(обратно)

2

В Ослофьорде, на юго-восточном побережье Норвегии.

(обратно)

3

Берурьодр (Berurjóðr) — «Поляна Медведицы», на юго-западном побережье Норвегии.

(обратно)

4

Северная Двина.

(обратно)

5

Описанная процедура, обычно выполняемая с убитой лошадью, в источниках соответствует либо поношению, либо проклятию, насылаемому на недруга. В саге действие несколько переосмыслено.

(обратно)

6

Фрейя скал — великанша.

(обратно)

7

У древних скандинавов было принято плыть в виду берега днём, останавливаясь на ночной отдых на суше. Так что Соти очень тороплся встретиться со знаменитым противником.

(обратно)

8

Обычной тактикой в морских сражениях скандинавов было выстроить корабли в линию и связать их между собой, обеспечивая площадку для рукопашной.

(обратно)

9

Халейги — жители области Халогаланд.

(обратно)

10

Посохи тетивы — воины.

(обратно)

11

Трёнувагар (Trönuvágar) — «журавлиные бухты».

(обратно)

12

Мачты битвы — воины.

(обратно)

13

Вяз катков — корабль; палата Видрира — Вальхалла (Видрир — Один).

(обратно)

14

Фламандия.

(обратно)

15

В сагах известно несколько викингов с именем Соти (см. «Сагу о Хёрде и островитянах», «Сагу об Ингваре Путешественнике»), и, вероятно, подразумевается не тот Соти, что упомянут в гл. 8.

(обратно)

16

На юге Швеции.

(обратно)

17

Рисаланд (Risaland) — «страна исполинов».

(обратно)

18

Раудграни (Rauðgrani) — «рыжебородый» или «рыжеусый».

(обратно)

19

Флоки (Flóki) — «спутанные волосы».

(обратно)

20

Деревья моря — корабли.

(обратно)

21

Финнгалькн (finngálkn) — некое чудовище, упоминающееся также в «Саге о Ньяле» (гл. 119) и в «Саге о Хьяльмтере и Эльвире». Звериную его часть иногда описывали как помесь лисы (песца) с котом.

(обратно)

22

Снидиль (Sniðill) — «садовый нож».

(обратно)

23

Хавгува (hafgufa) переводится как «морской пар», а люнгбак (lyngbakr) — «вересковая спина».

(обратно)

24

Нэвраманн (Næframaðr) — «человек, одетый в бересту».

(обратно)

25

Имеется в виду, что лук не выдержал, когда его натянули на всю длину стрелы.

(обратно)

26

Марка — мера веса, в Скандинавии в различное время варьировалась от 210 до 250 г. Речь, как и большинстве случаев в cагах, идёт о кольце-запястье.

(обратно)

27

Эйрир — как единица веса равен унции, ⅛ марки или около 30 г.

(обратно)

28

Рубашки Хамдира — кольчуги.

(обратно)

29

Багрянец лезвий — битва.

(обратно)

30

Людской багрянец — битва.

(обратно)

31

…было отказано в старости — т. е. он был убит.

(обратно)

32

Пламя трясины — золото.

(обратно)

33

Имя Гюдья (Gyðja) означает «жрица». Упоминаемая далее в тексте некая жрица (gyðja) и супруга конунга Альва (чьё имя, в свою очередь, совпадает с названием сверхестественного существа), видимо, является одним и тем же лицом.

(обратно)

34

Подобный прием при необходимости увидеть сверхъестественное существо используется также в «Саге о Хрольве Жердинке».

(обратно)

35

Обычай вставать одной ногой на возвышение (бревно или балку настила), когда даёшь клятву, также неоднократно упоминается в сагах.

(обратно)

36

В русском переводе Библии — Магог, сын Иафета (Яфета), сына Ноя.

(обратно)

37

Сага приводит фантастические имена правителей, связывая их с названиями вполне реальных и известных к тому моменту городов: Мурома, Ростова, Суздаля, Новгорода, Полоцка и Киева.

(обратно)

38

Столб скакуна — воин.

(обратно)

39

Тинг стали — битва.

(обратно)

40

Лён — парус.

(обратно)

41

Вестники тинга брони — воины (тинг брони — битва).

(обратно)

42

Рычащий пёс рощи — огонь.

(обратно)

43

Жители гор, Скьёльдунги лавы — великаны.

(обратно)

44

Вязы оружия — воины.

(обратно)

45

Вестники тинга брони — воины.

(обратно)

46

Прутья коней волны — воины (кони волны — корабли).

(обратно)

47

Игра лезвий — битва.

(обратно)

48

Речь идёт о товарище Одда и Хьяльмара Торде Белый Штевень.

(обратно)

49

Огонь раны — меч.

(обратно)

50

Недруг шеломов (шлемов) — воин.

(обратно)

51

Податель пламени Вимура — муж (пламя Вимура — золото, Вимур — река).

(обратно)

52

Грила — имя великанши в исландском фольклоре. Здесь скорбительное именование «великанши» относится к Эгмунду-Квилланусу.

(обратно)

53

Град мечей — битва. «Свинья» (hamalt или svínfylkja) — клиновидное построение отряда, применяемое скандинавами в сражениях.

(обратно)

54

Хильдинги — потомки Хильдира, сына легендарного конунга Хальвдана Старого, здесь имя служит обозначением воинов.

(обратно)

55

Скильвинги — здесь хейти воинов; липа в руке — щит из липы.

(обратно)

56

Двенадцать локтей — больше пяти метров.

(обратно)

Оглавление

1. Рождение и взросление Одда

2. Вёльва предсказывает Одду

3. Одд приходит на Хравнисту

4. Путешествие в Бьярмаланд

5. Стычка с бьярмами и финнами

6. Стычка с ётунами

7. Одд и его люди побеждают викинга Хальвдана

8. Одд побеждает викинга Соти

9. Одд и Хьяльмар заключают союз

10. Викингский поход и зимовка в Швеции

11. Гибель Асмунда в Ирландии

12. Одд получает рубашку и женится на Эльвёр

13. Об Эгмунде Убийце Эйтьова

14. Битва на острове Самсей и гибель Хьяльмара

15. Одд погребает Хьяльмара и Ингибьёрг

16. Встреча Одда и викинга Сэмунда

17. Одд крестится

18. Одд в Рисаланде[17]

19. Одд заключает союз с Раудграни

20. Одд побеждает финнгалькна

21. Вигнир приходит к Одду

22. Стычка с Эгмундом Убийцей Эйтьова

23. Ещё о встречах Одда и Эгмунда

24. Одд приходит ко двору конунга Херрауда

25. Одд идёт на охоту

26. Одд соревнуется в умениях с дружинниками

27. О состязании в питье

28. Одд отправляется получать дань

29. О получении дани и женитьбе Одда

30. Битва Одда и Эгмунда

31. Одд посещает родные места

32. Одд произносит песнь о своей жизни и умирает

О переводе Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg