«Сказание о Юэ Фэе. Том 1»

Сказание о Юэ Фэе. Том 1 (fb2) - Сказание о Юэ Фэе. Том 1 (пер. Владимир Андреевич Панасюк) (Сказание о Юэ Фэе - 1) 4663K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Цянь Цай

Цянь Цай Сказание о Юэ Фэе. Том 1

Жизнеописание Юэ Фэя в романе Цянь Цая

Это роман о китайском национальном герое Юэ Фэе. Юэ Фэй, родившийся в 1103 году, жил во время правления династии Сун, в так называемом сунском Китае, феодальном государстве, верховная власть в котором принадлежала императору.

Огромную роль в жизни страны, конечно, играли крестьяне, трудившиеся на собственных землях или арендовавшие землю у государства и у помещиков. Арендаторы составляли больше половины всего населения. С ними мы не раз встречаемся и в романе. У крестьян-арендаторов после расплаты с владельцем поля оставалась меньшая часть урожая. Много земли было в собственности у монастырей.

В сунском Китае были развиты промыслы по добыче металлов и соли. Процветали ремесла, в особенности шелкоткацкое. Уже созданы были текстильные мануфактуры, на которых трудились до нескольких сот мастеровых. Уже существовало разделение труда, и можно говорить, таким образом, о передовом для того времени способе производства.

Росла внутренняя и внешняя торговля. Китайские купцы ездили по сухопутью на север и запад, где торговали во времена недолгих перемирий с государствами Ляо и Ся, по морю же ходили в страны южных морей, — там особенно ценились китайские золото, серебро, шелк и фарфор.

Сунский Китай был страною высокой культуры, развивавшейся на протяжении многих столетий. Именно в нем в XI веке было изобретено печатание подвижным шрифтом. Благодаря тому до нас дошло множество сочинений науки и литературы также и досунских времен. Что же касается сунского времени, то здесь нам следует упомянуть исторические труды Оуян Сю, написавшего «Историю Пяти династий» и Сыма Гуана — автора первой в Китае не династийной, а сводной истории, кончающейся эпохой Пяти династий, то есть началом становления сунского государства. Эти и другие историки были одновременно и философами и поэтами. И конечно же, говоря о литературе, следует прежде всего назвать имя великого Су Ши, а говоря о философии — Чжоу Дунь — и Чжу Си — комментатора поэтических и конфуцианских книг, нового истолкователя конфуцианства. Высоких вершин достигла живопись, в искусстве пейзажа пришедшая к поэтическому проникновению в мир природы, в искусстве же портрета давшая уже ту индивидуализацию, какой не знала живопись предшествующей танской эпохи.

Время господства династии Сун было, о чем нам придется неизбежно говорить ниже, временем непрерывных войн, и оно породило такие изобретенья, как порох и зажигательные стрелы. Во второй, южный период сунского государства появились и пушки, стрельбу из которых мы так часто слышим в романе.

В книге рассказывается о войне. Эта война была продолжением многих войн, которыми ознаменовано все существование сунской империи. Уже в X веке в Северный Китай вторглись кидани, основавшие государство Ляо. Уже эта война рождает героев, имена которых остались на страницах китайской истории. В плену у киданей гибнет не пожелавший склониться перед ними полководец Ян Е.

Но история сохранила нам также и сведения о той позорной политике, которую проводили сунские императоры, боявшиеся патриотического всенародного подъема и искавшие путей для примирения с захватчиками. Так, в 1004 году сунское правительство заключило мир с киданями и согласилось платить им ежегодно сто тысяч лан серебра и двести тысяч кусков шелка.

Так же точно поступила династия Сун и с нападавшими с запада обитателями страны Западной Ся — тангутами. В 1044 году по мирному договору с ними Китай должен был выплачивать ежегодную дань в семьдесят две тысячи лан серебра, сто пятьдесят три тысячи кусков шелка и тридцать тысяч цзиней чая.

Мы не будем здесь рассказывать о том, как пытались сунские правители спасти свое государство, какие меры принимали они, чтобы укрепить его. Для этого нам пришлось бы коснуться знаменитых реформ Ван Ань-ши, государственного сановника и поэта, борьбы консервативно настроенной верхушки с этими реформами и многого другого. Ограничимся лишь тем, что относится непосредственно к содержанию романа. Юэ Фэя еще не было на свете, но время войн и унизительных мирных договоров, сделавших прежде могущественный Китай данником сначала киданей, а затем тангутов. Его ждали иные противники, воспользовавшиеся пагубным стремлением сунских императоров к оборонительной тактике в отношениях со своими слишком воинственными соседями.

Этими иными противниками оказались чжурчжэни, отнявшие часть территории у киданей, а затем в 1125 году и вовсе уничтожившие государство Ляо и захватившие императора этого государства в плен. Сами чжурчжэни основали государство Цзинь во главе со своим предводителем Агудой. Вместо того чтобы воспрепятствовать усилению мощи нового врага, сунские правители объединились с ним для похода на киданей. Чжурчжэни же после падения Ляо немедленно выступили против Сунской империи. Они дошли до столицы Сунов, Кайфына. Сопротивление возглавил полководец Ли Ган, имя которого читатель встретит в романе. Ли Гаму пришлось, кроме войны с чжурчжэнями, вести войну и со стоящей у власти группой сторонников повторения позорных мирных договоров. Успехам чжурчжэней способствовали предатели, подобные одному из действующих лиц романа — Чжан Бан-чану. С помощью народа Ли Гану на этот раз удалось отстоять Кайфын, который был все же захвачен чжурчжэнями потом, в начале 1127 года, и освобожден лишь спустя четыре месяца.

В 1127 году единственный, оставшийся на свободе, представитель Сунской династии, Кан-ван, младший брат находящегося в плену императора Цинь-цзуна, становится императором Гаоцзуном и начинает новую династию Южная Сун. При дворе, как и прежде, продолжается борьба между сторонниками подчинения чжурчжэням и подлинными патриотами. Один из изменников, сановник Цинь Гуй впоследствии сыграл роковую роль в жизни страны. По его наущению был убит Юэ Фэй.

Император Гаоцзун не сумел подняться выше своих предшественников. Он был, по-видимому, слабый человек, не пользовавшийся симпатиями народа. Читатель может увидеть это и по тому, как обрисован его облик в романе, питающемся, что мы покажем впоследствии, также и народными представлениями об истории. Однако же, несмотря на все свое нежелание, Гаоцзун, побуждаемый патриотическими настроениями в народе, вынужден был продолжать сопротивление чжурчжэням. Приблизительно то же, если мы вспомним, повторилось в Китае во время вторжения японских империалистов, когда Чан Кай-ши, вопреки своему стремлению к капитуляции, должен был объявить войну Японии!

На севере, в местах, захваченных чжурчжэнями, организуются целые народные армии, совершающие стремительные налеты на города и села, держащие в постоянном трепете врага, по существу, воюющие теми методами, которые впоследствии стали называться партизанской войной.

В первые годы правления Гаоцзуна во главе правительства стоит известный нам по обороне Кайфына, знаменитый в народе полководец Ли Ган. В это время Кайфын обороняет миллионная армия под командованием Цзун Цзэ. Для ее содержания необходимы большие средства. Ли Ган вызывает возмущение правящей верхушки своим требованием собрать деньги на военные расходы среди тех, кто в состоянии их дать, то есть среди торговцев, помещиков, государственных чиновников. Вокруг все делается для того, чтобы подчиниться государству Цзинь. Проводится политика соглашательства с врагами и все больших притеснений внутри страны. А между тем народ уже сражается к югу от Янцзы, и цзиньские войска в начале 1130 года бегут на север. Отступление чжурчжэней не воодушевляет императора и окружающую его клику изменников, а скорее вселяет в них тревогу. Они испытывают все более сильную боязнь перед воспрянувшим народом.

В 1138 году император ставит во главе правительства предателя Цинь Гуя. В стране нарастает недовольство изменническими действиями верховных сановников, поднимаются новые восстания. Повстанцами, по всей видимости, являются те, кого автор романа называет разбойниками.

В то время, о котором мы говорим, Юэ Фэй уже был одним из самых известных полководцев. Он родился в бедной семье, но судьба его сложилась так, что он сумел получить нужное для военной карьеры образование и благодаря своим талантам выдвинуться, а благодаря душевным качествам — благородству, прямоте, любви к людям — стать человеком, популярным в народе, из которого он вышел.

В 1139 году Китай заключил очередной свой постыдный и разорительный мирный договор с государством Цзинь, по которому китайский народ должен был ежегодно платить дань в двести пятьдесят тысяч лан серебра и двести пятьдесят тысяч кусков шелка. Но сын императора государства Цзинь, полководец Учжу нарушил перемирие, и войска чжурчжэней снова двинулись на юг. Юэ Фэй и его полководцы Лян Син и Ню Гао во главе разных частей армии Юэ Фэя теснили Учжу с трех сторон, и он вскоре вынужден был отступить. Войска Юэ Фэя дошли до Чжусяньчжэня и остановились всего в сорока пяти ли от Кайфына. Народ ликовал. Слава Юэ Фэя опережала его войска. Юэ Фэй рвался вперед, окрыленный надеждой на скорую победу. Но император Гаоцзун боялся этой победы, потому что старший брат его Циньцзун оставался в плену у чжурчжэней, и Гаоцзун не хотел его возвращения. Это совпадало и с желанием изменнического окружения Гаоцзуна. Вот почему как раз тогда, когда войска Юэ Фэя готовились к переправе через Хуанхэ, полководец получил одну за другой двенадцать золотых табличек, каждая из которых означала приказ императора вернуться ко двору. «Труды десяти лет уничтожены в один день», как свидетельствует история, сказал Юэ Фэй и, плача, повернул войска. Население со слезами провожало воинов Юэ Фэя. Юэ Фэй отходил очень медленно, заботясь о том, чтобы народ имел время покинуть родные места вместе с войсками.

Гаоцзун стал жертвой своей политики. В 1141 году Учжу снова двинулся на юг, вступил на левый берег Янцзы и через изменника Цинь Гуя заявил, что согласится на мир только в том случае, если будет казнен Юэ Фэй. В конце 1141 года Юэ Фэй, его двадцатидвухлетний приемный сын, уже покрывший себя славой на поле боя Юэ Юнь, и преданный Юэ Фэю полководец Чжан Сянь по приказу Цинь Гуя были брошены в тюрьму. В тюрьме их тайно умертвили. Юэ Фэй был убит после долгих и жестоких пыток. Тюремные служители, рискуя жизнью, зарыли его останки в заброшенном храме Цзюцюй в Ханчжоу за городскими воротами Цяньтанмэнь.

Так кончилась жизнь того, о ком враги говорили: «Легко отодвинуть гору, трудно отодвинуть войско Юэ Фэя». Его убили презренные люди, принесшие новые унижения своей многострадальной стране.

В 1163 году при императоре Сяоцзуне Юэ Фэй был прославлен как национальный герой, и прах его был торжественно предан земле над прекрасным озером Сиху. Здесь покоится он и теперь. Здесь был воздвигнут в 1221 году храм в честь Юэ Фэя. Во дворе храма растут камфарные деревья и кипарисы. Слева от входа сохранился круглый каменный колодец, в который, по преданию, бросилась дочь героя, узнав о смерти отца. В центре главного зала храма стоит статуя Юэ Фэя, а в боковых крыльях — статуи верных его полководцев: чернолицего Ню Гао и светлоликого Чжан Сяня. На западной стороне храма находятся могилы Юэ Фэя и его сына Юэ Юня. Перед могилой Юэ Фэя высится причудливый камень в форме кипариса. По преданию, этот кипарис был свидетелем смерти героя. Жизнь дерева кончилась вместе с жизнью Юэ Фэя, и оно постепенно превратилось в камень причудливой формы. Через семь веков, в 1928 году это дерево-камень было перенесено к могиле. Лицом к могилам Юэ Фэя и его сына за оградой стоят на коленях чугунные фигуры Цинь Гуя, его жены и двух сановников, помогавших им совершить их черное дело.

Сюда, где шумят вековые деревья, где сон Юэ Фэя охраняют каменные изваяния людей и боевых коней, приходят потомки тех, чьи жизни защищал герой. Имя Юэ Фэя осталось навеки в сердце китайского народа.

Юэ Фэй умер, а легенды о нем сказители-шошуды разносили по всей стране. Сразу после смерти героя это были устные сказания, а потом появились и записи «яньи». Самая последняя запись — предлагаемый читателю роман Цянь Цая «Сказание о Юэ Фэе», вобравший в себя все предшествующие ему сказания овеликом полководце-патриоте.

Цянь Цай жил в конце XVII — начале XVIII века при господстве маньчжурской династии. Он был уроженцем города Ханчжоу, столицы южносунского государства, того города, в котором был погребен Юэ Фэй и где находится его храм. Больше ничего неизвестно об авторе романа. Вероятно, это был один из обычных для старого Китая конфуцианских ученых-начетчиков, иногда позволявших себе тайное пристрастие к «вульгарным» народным романам. Ясно и то, что он был смелым человеком, потому что произведение о самоотверженной борьбе с чужеземными захватчиками всегда могло быть воспринято во время маньчжурского господства как некий недвусмысленный намек.

Автор смертью главного героя не кончает роман. Он доводит свое произведение до времени восстановления славного имени героя. В романе после гибели Юэ Фэя остается старый его соратник Ню Гао, остается молодое поколение, сыновья тех, кто сражался вместе с полководцем. Так, впоследствии появляется, например, молодой воин, сын Ван Хэна, убитого предателями, захватившими Юэ Фэя. Герои мстят. Они гибнут один за другим. Уцелевшие возвышаются. Так, Юэ Лэй, один из сыновей Юэ Фэя, получает от императора Сяоцзуна должность своего замученного отца.

Народ хочет, чтобы виновные понесли наказание, и автор его придумывает сам, а может быть, пересказывает легенду, пришедшую к нему из других уст, и тогда в романе появляется ужасная смерть Цинь Гуя и его жены, и тогда император Гаоцзун падает замертво от одного имени Юэ Фэя, и тогда погибает полководец чжурчжэней Учжу, и только после этого указом императора Сяоцзуна, восстановившего справедливость, кончается «Сказание о Юэ Фэе».

Если мы станем рассматривать роман просто как произведение XVIII века, то нас неизбежно удивит странный анахронизм его: он написан почти так, как писались романы столетия за четыре до него. Это типичный многоглавный роман, как «Троецарствие», как «Речные заводи». И написан он приблизительно таким же ясным, близким к понятному на слух языком. Есть, правда, одно новшество по сравнению с традиционными романами: новеллы-главы, из которых состоит он, почти всегда объединены присутствием в них главного героя.

Но мы думаем, что роман этот надо рассматривать не просто как авторское произведение и эпигонское повторение китайского героического романа, а скорее как запись тех сказаний о Юэ Фэе, которые появились среди крестьян и обрастали с течением времени все новыми подробностями, все новыми удивительными событиями. И тогда нам роман не покажется анахронизмом, и тогда нас в нем, запечатлевшем действительные происшествия, не удивит волшебная сказка, как не удивляет нас Змей Горыныч или Соловей Разбойник, существующие там, где есть историческое лицо — князь Владимир. И тогда для нас роман этот окажется уже не просто историческим романом, к какому мы привыкли в европейской литературе, и не только героическим, но и волшебным.

Итак, примем роман как эпос, пересказанный Цянь Цаем, и это даст нам возможность разглядеть, где в нем кончается творение народное и где автор выражает свои взгляды, обусловленные и временем, и влиянием общественного слоя, к которому автор принадлежал.

Народ гордился своими защитниками. Ему хотелось представить их всемогущими, и в романе предводитель войска Цзун Цзэ стремится один порваться в лагерь чжурчжэней: он верит в свои силы. Но наряду с этим трезвый, реалистический ум народа вносит коррективы в выдуманные события. Герой не всегда побеждает. Его могут взять в плен, как берут в плен Хань Ши-чжуна и его сына, ему не зазорно и убежать, когда он видит, что с противником не справиться.

Народ жаждет спасения своего героя, и коль скоро в нашем человеческом мире земные возможности не безграничны, он вводит в действие сверхъестественные силы. Когда Кан-ван убегает от Учжу и Кан-вана сбрасывает конь, из леса выходит святой даос и предлагает ему своего коня. Этот конь, оказавшийся потом глиняным, переносит будущего императора через реку. Волшебник дарит Ню Гао туфли, в которых можно ходить по воде, и чудодейственную стрелу. Волшебство нужно еще и потому, что иначе не победить силы, покровительствующие захватчикам: дракон спасает Учжу из рук поймавшего его лодочника, злая колдунья предоставляет тому же Учжу три тысячи рыб-воинов и превращает поле боя в бушующее море.

Народ ненавидит Цинь Гуя и уготовляет ему муки ада. Как бы для того, чтобы мы скорее поверили в реалистичность этого, ад со всеми его страхами предстает перед нами вначале как сон Хэ Ли, слуги Цинь Гуя, а потом и как действительность. Все это естественные элементы эпоса с присущей ему гиперболичностью и сказочностью, введенные Цянь Цаем в его исторический роман.

Насколько близок этот роман к «Троецарствию» или «Речным заводям»?[1]. В нем нет-нет да появляется кто-либо из молодцов Ляншаньбо или из их ближайших потомков, вдобавок с теми же приметами красоты выдающегося человека, что и в классических романах, то есть с ушами, свисающими до плеч. Но автор, конфуцианец, старается исправить народные представления и ввести их в привычное ему русло. Идеи классических романов он не всегда принимает. Он не одобряет то, что Ян Цзао-син, потомок знаменитых полководцев Янов, не хочет служить ничтожному императору, и намеренно изображает Юэ Фэя как человека, который образцово служит самой идее династийной императорской власти. Юэ Фэй верен этой идее и тогда, когда его схватили изменники от имени императора. Ван Хэн защищает его, но Юэ Фэй велит ему не шевелиться, несмотря на занесенный меч. И меч опускается на голову верного Ван Хэна. Здесь, правда, жизненная достоверность все-таки заставила автора показать, как наивен Юэ Фэй в своей преданности трону и как бесстыдны его враги, не постеснявшиеся воспользоваться подложным императорским указом.

В своих конфуцианских предрассудках автор идет дальше. Так, Чжан Бао проникает в тюрьму и хочет вывести из нее Юэ Фэя, но тот не соглашается уйти без государева указа. Не хотят уходить и Юэ Юнь и Чжан Сянь: «Подданные должны почитать государя, сыновья — родителей». Чжан Бао тоже верен долгу и не желает оставаться в живых, он убивает себя. Автор рисует Юэ Фэя безропотно принимающим смерть. Мы не можем поверить, чтобы таким представлял себе народ своего героя.

Конфуцианская идея почитания родителей в ее, если угодно, изуверском понимании проводится автором в рассказе о смерти Цао Нина. Полководец Цао Нин, один из любимых приближенных Юэ Фэя, убивает изменника-отца. Юэ Фэй прежде всего видит в этом поступке нарушение сыновнего долга и прогоняет Цао Нина со своих глаз. В ужасе от содеянного, Цао Нин вонзает меч себе в грудь. Невольно в противовес этому вспоминается Тарас Бульба, покаравший предателя-сына. Так пишет художник, когда предубеждения не застилают его взора, когда он следует истинно народным представлениям о долге и верности родине.

Роман привлекает своими батальными сценами, но автор все же не поднимается до той игры ума, рождающей воинскую хитрость, какую мы видим в лучших главах «Троецарствия». Иначе в романе не было бы таких эпизодов, как заманивание Цзи Цином в ловушку чжурчжэньского полководца Учжу, человека проницательного и опытного. Цзи Цин легко вызывает раздражение Учжу, заявив, что тот боится преследовать его, и Учжу, который знает о засаде, в дикой ярости бросается за Цзи Цином. Странная тупость, безрассудное подчинение грубым чувствам. Может быть, это происходит от неумения автора быть сотворцом дошедшего до него эпоса, от неумения отбросить то лишнее, без чего рассказ приобретает большую гармоничность и целостность?

Может быть, поэтому в романе мы не ощущаем и той особой атмосферы, какую создавали в определенных кругах сунского общества тончайшая литература и искусство той эпохи? В книге мы замечаем почтительное отношение к образованности, и это характерно для Китая, но сама китайская образованность показана мало, и автор сохраняет грубую сторону эпоса, отразившего, конечно, грубость своего времени, существовавшую наряду с той утонченностью, о которой мы говорили и которую автор не сумел донести.

Но и представленные в романе стороны жизни чрезвычайно интересны и увлекательны, а главное, достоверны. Так нетороплив был ход времени в феодальном Китае, что автор и в начале XVIII века мог видеть многое из описанного им и относящегося к той далекой поре, когда жили его герои. Мы читаем о костюмах, в которые они были одеты, об обстановке, в какой они готовились к экзаменам в уезде, о самих экзаменах и о многом, многом другом. Перед нами живые приметы жизни, добрые и дурные люди. В первых главах книги наводнение лишает крова семью Юэ Фэя; береговые жители жадно расхватывают приплывшее имущество, и только двое из них спасают Юэ Фэя с матерью. Мы вдруг обнаруживаем, что не так уж нов способ обучения грамоте, о котором мы несколько лет тому назад прочитали в автобиографической повести современного китайского писателя Гао Юй-бао:[2] оставшийся без средств маленький Юэ Фэй тоже чертят прутиком на песке иероглифы.

Очень просто заключаются браки. Юэ Фэй даже не видел дочери начальника уезда Ли Чуня, на которой он женится: гороскоп хорош, и этого достаточно. А сын Ню Гао — Ню Тун женится на девушке, отца которой он убил, и особенно не размышляет по этому поводу.

Автор охотно разворачивает перед нами картины повседневной жизни и низов и верхов общества. После сказок «Тысячи и одной ночи» мы встречаемся на этот раз уже не с халифом и его везиром, а с императором Гаоцзуном, который переодевается в платье купца и вместе с предателем Цинь Гуем ходит по городу.

Мы узнаем о быте и нравах чжурчжэней. Есть основания думать, что подробности их жизни, по-видимому наблюденные очевидцами, достаточно правдивы. Интересно, что на состязаниях для выборов главного полководца, которые происходят у Агуды, когда поднимают железного дракона весом в тысячу цзиней, Агуда вспоминает китайских героев — Сян Юя, У Цзы-сюя. И тот же Агуда не любит своего четвертого сына Учжу за то, что тот преклоняется перед всем китайским. Народное предание подчеркивает и жестокость чжурчжэней: спасаясь на кораблях от войск Юэ Фэя, они сбрасывают за борт незнатных воинов, представляющих собою лишний груз.

Книга демократична. В ней ясна связь между народом и его героями. Начать с того, что Юэ Фэй беден, и эта бедность не изображается как несчастье для человека. Он беден, и этим только похож на тех других, которых намного больше, чем богатых.

Герои книги — самые простые или занимающие высокие должности в войсках — грубы и неприхотливы, но они ценят благородство чувств. Так, рыбаки идут на смерть, чтобы спасти малоизвестного нм государя Кан-вана. Рыбаки ведут Учжу по самому берегу реки, зная, что на них обрушится вал и вместе с Учжу неизбежно погибнут и они. Попавший в плен к чжурчжэням Цуй Сяо находит царственных пленников в яме, куда они были брошены, и, не думая о том, что это грозит ему казнью, приносит им овечьи шубы и мясо.

Автор, продолжая традицию старых народных романов, с возмущением пишет о бесчинствах, творимых помещиками и продажными чиновниками. Они изменяют своей родине, притесняют крестьян. И государь их слушается. Автор вкладывает в уста чжурчжэня Учжу слова, обличающие сунского императора и его окружение, и в этих словах правда: «Он возводит дворцы, а народ стонет от тягот…»

Верный проповедуемой им конфуцианской идее преданности государю, автор не высказывает прямого неодобрения, но дает все же понять, как непривлекательны многие черты представителей господствующей династии. Достаточно ничтожен Циньцзун, посылающий к чжурчжэням заложником своего младшего брата, будущего императора Гаоцзуна. Не лучше и Гаоцзун, слабый и робкий. В самое критическое время, когда наступают чжурчжэни, он пирует с красавицей Хэ-сян. Из книги ясно одно: эти люди меньше всего думают о народе своей страны.

В книге, среди множества действующих лиц, мы выделяем двух главных героев: это Юэ Фэй и его противник Учжу. Мы уже говорили о том, что, в отличие от других многоглавных романов, здесь главы не представляют собою отдельных новелл: в каждой из них присутствует либо сам Юэ Фэй, либо та ясно видимая нить, что приведет к нему. Юэ Фэй добр и велик в своем внимании к людям. Он понимает, что ему надлежит заботиться о многом. И поэтому так чист предписываемый им кодекс поведения предводительствуемых им войск, и поэтому (здесь соединяется в нем общечеловеческое и конфуцианское), беспокоясь о потомстве, велит он жениться Ню Гао. Он не хочет насилия там, где в нем нет необходимости, и дважды отпускает враждующего с ним Хэ Юань-цина, который отказывается служить сунской династии. Он не раз спасает людей от казни.

И в то же время он дик и неистов в своей фанатической целеустремленности. Когда сын его Юэ Юнь захватил в плен вместо Учжу другого цзиньского военачальника, Юэ Фэй в ярости хочет отрубить голову Юэ Юню. Образ Юэ Фэя однолинеен, и автор даже не пытается показать здесь борьбу возмущения Юэ Фэя с естественным чувством любви к сыну. Подобных сложностей вообще нет в романе. Но если автор бессилен в изображении психологической стороны, то нельзя отказать ему в реалистическом описании самих действий его героев: оклеветанный Юэ Фэй, как это случается в жизни человеческого общества разных времен, обвиняется именно в том, что присуще обвинителям, в данном случае — в прекращении войны с чжурчжэнями, в притеснении населения, в присвоении средств для снабжения войска.

Вызывает восхищение принесенная в эту книгу объективность народного суждения. Учжу — враг. Но он благороден. Может быть, здесь сыграло свою роль тяготение Учжу ко всему китайскому, так не нравившееся отцу его Агуде. Учжу не предает смерти своего будущего врага — грудного ребенка правителя Луаньчжоу Лу Дэна, что было бы естественно в те времена, а усыновляет его. Учжу приказывает убить вероломную наложницу Кан-вана, которая сожалеет о том, что Учжу не успел захватить его. Учжу в восторге от мужества жены полководца Хань Ши-чжуна, которая сама повела в бой войска.

Читая книгу, мы все больше убеждаемся в том, что здесь эпос китайского народа, представление его о великих исторических событиях определенной эпохи. Автор скорее стремился донести до нас этот эпос в неискаженном виде, и старания его в общем увенчались успехом. Дело современного читателя быть внимательным в тех случаях, когда автор вырывается из народной стихии. Мы уже отметили некоторые из них, в частности, так не соответствующее народному сочувствию отрицательное отношение автора к повстанческому войску Ян Яо.

Нам остается сказать о характере реализма романа. Это тот наивный реализм, который присущ эпосу. Герои романа не индивидуализированы, а типизированы в своих чувствах и чертах характера. Они примитивны, автор не наделяет их сложной противоречивостью чувств. Вот еще один пример этого. Учжу усыновил сына Лу Дэна. Лу Вэнь-лун узнал об этом через тринадцать лет и одержим одной лишь ненавистью к воспитавшему его Учжу, которого он хочет немедленно убить. Герои часто подчиняются первому импульсу, не задумываясь над тем, к чему это может привести. Не задумывается над этим и автор.

Таковы достоинства и недостатки интересной книги Цянь Цая, стоящей в следующем ряду за классическими китайскими романами и во многом повторяющей присущие им черты.

Еще появится не одна книга о Юэ Фэе, и в этих книгах великий человек будет изображен во всей сложности своей незаурядной натуры. Но и тогда читатель обратится к труду Цянь Цая и с наслаждением вдохнет хранимый в нем аромат далеких времен.

Л. Эйдлин

Глава первая

Отец Юэ Фэя гибнет во время разлива реки. Семья Ван Мина дает приют лишенным крова.

Триста лет Продолжался период власти Северосунской И Южносунской династий. Двух государей Враги на чужбину угнали — Осиротевшие Честные люди страдали… Иней и росы Их путь многотрудный покрыли, Мухам подобно Изменники небо затмили… Честь и растленье, Высокий полет — и паденье! Нет, Люй Дун-биня Нельзя забывать сновиденье![3]

С древнейших времен развитие мира свершается по замкнутому кругу. Периоды процветания чередуются с периодами упадка.

Многие годы Пять государств враждовали, — И не предали б забвенью копья с мечами, Если б не он, появившийся в желтом халате[4], Чтобы избавить людей от глубокой печали. Знайте, когда государь утвердился на юге, Были б надежными стены китайской столицы, Жаль, что не верил он честным, не спрашивал мудрых, Вот отчего у людей опечалены лица!

Стихами этими и начинается рассказ о князе Преданном и Воинственном, который жил при династии Южная Сун, и всего себя без остатка посвятил служению родине.

После гибели империи Тан[5], в эпоху Пяти династий[6], когда утром правила династия Лян, а вечером ее сменяла Цзинь, на долю простого народа выпадали одни страдания.

В ту пору в западных горах Хуашань жил даосский отшельник Чэнь Туань, человек поистине праведный и добродетельный. Современники называли его Наставником редкостных достоинств. Проезжая однажды по мосту Млечного Пути, он увидел разноцветные благовещие облака и вдруг так рассмеялся, что упал с мула. Сопровождающие с недоумением спросили у него, что случилось.

— Зря говорят, что в мире нет истинных правителей, — воскликнул мудрец. — Скоро у нас появятся два дракона!..

Как ты думаешь, дорогой читатель, что значили эти слова?

А то, что в военном поселении Цзяма у госпожи Ду, супруги Чжао Хун-иня, состоявшего в должности начальника ведомства чинов, в ту пору родился мальчик, которому дали имя — Куан-ин.

Когда Куан-ин вырос, никто не мог сравниться с ним в силе и разуме. Он навел порядок в четырехстах округах и уездах и основал династию Великая Сун, правившую страной более трехсот лет. Став императором, он получил имя Тай-цзу. В народе его называли «императором-драконом». Прошло несколько лет, и Куан-ин передал престол своему брату Куан-и, который принял имя Тай-цзуна.

Так сбылись пророческие слова мудреца о двух драконах.

Начиная с основателя династии — императора Тай-цзу и кончая Хуэй-цзуном, на троне сменилось восемь правителей.

Император Хуэй-цзун преклонялся перед волшебниками и чародеями и называл себя Верховным владыкой даосов. Он вступил на престол в то время, когда в Поднебесной[7] уже много лет царили мир и спокойствие, когда коней отпустили на пастбища в южные горы, мечи и копья сдали в арсеналы, когда пышно взрастали хлеба и люди с радостью трудились на полях.

По этому поводу написаны такие стихи:

Прояснилось небо Яо, Просветлело солнце Шуня[8], Барабан зовет на праздник — Сколько песен! Сколько шума! Добрый дождь, послушный ветер, — Люди радостными стали, О стадах заботясь мирных, Сабли, копья побросали!

Но не будем отвлекаться — ведь все это не имеет прямого отношения к нашему повествованию. Расскажем лучше о том, что в уезде Таньинь округа Сянчжоу была деревня Сяодили, а в ней — усадьба Юэцзячжуан, принадлежавшая некоему Юэ Хэ. Он имел ученое звание, но должности никакой не занимал. Его жене, урожденной Яо, было уже сорок лет, когда она родила сына.

Едва служанка сообщила отцу о рождении мальчика, как тот поспешил в родовой храм, чтобы воскурить благовония и вознести благодарственную молитву.

В это время у главных ворот усадьбы появился праведник Чэнь Туань. Он низко поклонился привратнику и сказал:

— Не откажите подать что-нибудь на пропитание, почтенный! Бедный даос совсем изголодался…

— Некстати вы пришли, учитель! — покачал головой привратник. — Мой хозяин добрый человек, он всегда готов подать милостыню. Но сейчас все в доме сбились с ног, некому приготовить для вас пищу. Дело в том, что хозяину уже перевалило за пятьдесят, а детей у него не было. В прошлом году он ездил в храм Путо молиться о продлении рода. И вот бодисатва совершил чудо — хозяин узнал, что жена его забеременела. Сегодня у нее родился мальчик. Ступайте в другой дом.

— Я пришел из дальних краев, и, может быть, мне посчастливится, — возразил монах. Доложите о пришельце: примут — с вас никто не взыщет. Бедный даос всегда будет помнить о вашей доброте.

— Хорошо, посидите немного, — уступил привратник и пошел к хозяину.

— Господин! Какой тο монах просит его накормить!..

— Неужели ты, пожилой человек, не знаешь, что в таких случаях надо делать? — недовольно сказал Юэ Хэ. Сегодня у меня родился сын, хлопот по горло, да и дом осквернен. А монах — человек праведный, он и без моей милостыни после смерти попадет в сонм святых. Если я его впущу, то совершу грех, за который потом придется нам с сыном расплачиваться.

Привратник передал монаху ответ хозяина.

— Сама судьба привела меня к вам сегодня! — воскликнул даос. — Прошу вас, доложите еще раз. Пусть господин не боится, грех я беру на себя. Зато счастьем, какое выпадет на его долю, будет пользоваться он один!

Пришлось привратнику опять возвратиться в дом.

— Накормить праведника ничего не стоит, но принимать его в доме все же неудобно, — заколебался Юэ Хэ. — Как же быть?

— Господин, не обижайтесь на монаха, — вступился за него привратник. Ну, где ему поесть, если в нашей захолустной деревушке нет даже трактира? Поговорка гласит: «Богатого не судят». Какой на вас может пасть грех, если вы по доброте своей накормите монаха?

— Пожалуй, ты прав, — согласился Юэ Хэ. — Пойди, пригласи его.

Когда Юэ Хэ увидел седовласого монаха с лицом отрока, он торопливо спустился с крыльца ему навстречу и почтительно пригласил в зал. Здесь они приветствовали друг друга со всеми подобающими церемониями и затем сели, как полагается гостю и хозяину.

— Я виноват перед вами, учитель, простите меня! — начал разговор Юэ Хэ. — Но видите ли, у меня родился сын, дом осквернен, и я боюсь, как бы скверна не коснулась вас.

— Добрые деяния свершаются втайне и невидимы людям, но небу известны причины, их вызывающие, — заметил даос. — Позвольте узнать ваше имя?

— Меня зовут Юэ Хэ, я уроженец здешних мест. У меня всего несколько му земли, но местные жители называют мою усадьбу громким именем — Юэцзячжуан — поместьем семьи Юэ. А теперь, почтенный учитель, позвольте спросить, как прозывают вас в монашестве и где находится ваша обитель?

— Меня прозывают Наставником редкостных достоинств, — ответил даос, — постоянного пристанища у меня нет. Я, как вольное облако, странствую по миру. К вам я попал случайно, и как раз в день рождения вашего сына! Видимо, так распорядилась судьба! Не покажете ли мне младенца? Может быть, ему угрожают злые духи? Я бы тогда за него помолился.

— Нет, нет, это невозможно! — запротестовал Юэ Хэ. — Скверна от мальчишки перейдет на меня и на вас!

— Ничего не случится! — успокоил даос. — Раскройте над мальчиком зонт, и от него перестанет исходить скверна, а злые духи к нему не приблизятся…

— Простите, учитель, но я все-таки посоветуюсь с женой.

Юэ Хэ велел слугам накормить монаха, а сам направился в спальню и спросил жену:

— Как себя чувствуешь?

— Милостью Земли и Неба, добрых духов и наших предков, я вполне здорова. Взгляните на сына!

Счастливый Юэ Хэ взял младенца на руки и обратился к жене:

— К нам зашел какой-то даос. Говорит, много лет ведет монашеский образ жизни и знает молитвы об отвращении зла. Он просит показать ему нашего сына и, если мальчику угрожают злые духи, обещает за него помолиться.

— Мне кажется, новорожденного нельзя показывать, — возразила жена. — Как бы этим не прогневить духов!

— Я ему то же самое говорил. Но даос уверяет, что если раскрыть над младенцем зонт, скверна от него исходить не будет, и нечистая сила скроется.

— Что ж, несите его к монаху! Только осторожнее, не потревожьте мальчика.

Юэ Хэ приказал слуге раскрыть над мальчиком зонт и вышел в зал.

— Какой прелестный у вас сынок! — в восторге воскликнул монах, едва увидев новорожденного. — Вы уже дали ему имя?

— Нет, не успел. Он ведь только сегодня родился.

— Вы не прогневаетесь, если бедный даос осмелится выбрать имя для вашего сына?

— Наоборот, я был бы вам очень благодарен!

— Судя по внешности, ваш сын взлетит высоко и стремительно. Так что, думаю, самым подходящим для него именем было бы «Фэй» — «Летающий». Ну, а вторым именем можно взять — Пын-цзюй — «Взлетающий гриф. Вы не против?

Юэ Хэ только кивал головой и без конца благодарил монаха.

— Теперь унесите сына, — сказал даос. — Здесь сквозняк, мальчик может простудиться.

Отец унес младенца во внутренние покои и рассказал жене о своем разговоре с монахом. Жене, разумеется, имя тоже понравилось.

Юэ Хэ вернулся в зал и принялся угощать даоса.

— Господин, признаюсь вам откровенно, у меня есть собрат по учению, сказал монах. — Сейчас он в деревне. Мы сговорились, что если кому из нас посчастливится найти доброго человека, мы вместе воспользуемся его милостями. Если позволите, я позову его сюда.

— Пожалуйста, пожалуйста! Где ваш почтенный собрат? Я сам с великим удовольствием схожу за ним!

— Нет, это могу сделать только я. Вам его не найти, ибо пути людей, ушедших от мира, неведомы простым смертным, возразил даос.

Он поднялся с места и неторопливо зашагал к выходу. Вдруг ему в глаза бросились два больших глиняных чана. Юэ Хэ купил их совсем недавно для золотых рыбок и еще не успел наполнить водой.

— Прекрасные чаны! — одобрительно заметил монах.

Начертав в воздухе магический знак над одним из чанов и пробормотав заклинание, даос отправился дальше. Хозяин проводил его до ворот.

— Люди, ушедшие от мирской суеты, не привыкли обманывать, — сказал вдруг монах. — Если в деревне кто-нибудь уже накормил моего собрата, я к вам не вернусь.

— Как же так! — с упреком воскликнул Юэ Хэ. — Обязательно приходите. Я буду счастлив, если вы поживете у меня несколько дней!

— Спасибо за доброту! Я хотел бы предупредить вас еще об одном: если в течение трех дней ваш сын будет спокоен, значит, все обойдется благополучно; если же он чего-нибудь испугается, посадите его с матерью в чан, который стоит слева, и жизнь их будет спасена. Запомните мои слова!

— Конечно, конечно! — заверил Юэ Хэ. — Но только прошу вас, почтенный учитель, разыщите поскорее своего собрата и приходите. Не томите меня ожиданием.

Монах поклонился и исчез за воротами.

Через три дня друзья и знакомые пришли поздравить Юэ Хэ с великой радостью. Хозяин устроил пир.

— В столь преклонных годах обрести сына — счастье, какое Небо не часто дарует! — говорили гости. — Почтенный брат, если бы ваша супруга согласилась показать нам мальчика!

Юэ Хэ отправился к жене. Та не стала возражать. Юэ Хэ, как и прежде, велел слуге раскрыть над сыном зонтик и вынес мальчика к гостям.

Собравшиеся с восхищением разглядывали широкий лоб, высокое темя, прямой носик и резко очерченный рот новорожденного. Вдруг один молодой человек взял младенца за ручку, легонько потряс ее и проговорил:

— И верно, мальчик замечательный!

Младенец расплакался. Молодой человек смутился и сказал Юэ Хэ:

— Ваш сынок, видно, проголодался! Отнесли бы вы его к матери…

Хозяин поспешно унес ребенка в спальню. Многие возмущались опрометчивым поступком молодого человека.

— У господина Юэ на старости лет родился единственный сын, он дорожит мальчиком, как жемчужиной, а ты вздумал его трогать! Может, ты повредил ему ручку? Теперь родители будут беспокоиться. И нам неудобно.

Гости подозвали слугу:

— Ну, как малыш?

— Плачет, даже грудь не берет, — ответил слуга.

— Нехорошо получилось!

Смущенно переглядываясь, гости стали расходиться.

А тем временем Юэ Хэ тщетно пытался успокоить ребенка. И вдруг ему вспомнились слова монаха: «Если на третий день мальчик чего-нибудь испугается, посадите его с матерью в чан».

Юэ Хэ бросился к жене, но та была так расстроена, что ровно ничего не поняла из его рассказа и машинально сказала:

— Хорошо, запеленай ребенка.

Юэ Хэ торопливо укутал сына и велел служанке постелить ковер на дно чана.

Едва мать с ребенком забралась в чан, как раздался ужасающий грохот и во двор хлынула вода. Она постепенно поднималась, и вскоре на месте усадьбы образовалось огромное озеро. Многие жители утонули.

Юэ Хэ плыл, держась рукой за край чана. Жена его громко причитала:

— Что же теперь с нами будет?!

— Жена! — строго оборвал ее Юэ Хэ. — От судьбы не уйдешь! Поручаю тебе сына… Сбереги его, пусть не оборвется наш род Юэ!.. Ради него я без сожаления жертвую жизнью!

Пальцы его разжались, послышался всплеск — течении подхватило старика и увлекло прочь.

Чан с Юэ Фэем и его матерью река унесла в уезд Нэйхуан области Дамин в Хэбэе.

Была в этом уезде небольшая деревушка Цилиньцунь. В ней жил известный богач Ван Мин со своей женой, урожденной Хэ. В то время, о котором идет речь, обоим супругам было уже под пятьдесят.

Однажды утром Ван Мин приказал слуге Ван Аню:

— Поезжай в город за гадателем.

— Может, лучше пригласить здешнего, — робко возразил слуга. — До города тридцать ли[9], а в оба конца — шестьдесят, хватит ли у вас терпения ждать? И позвольте еще спросить, господин, зачем вам понадобился гадатель?

— Сон растолковать.

— Сны толковать я и сам умею! — заявил Ван Ань. — Кроме трех видов, которые не поддаются толкованию.

— А какие сны не поддаются толкованию? — заинтересовался старик.

— Те, что снятся в первую и вторую стражу[10], те, что снятся в четвертую и пятую стражу, и те, в которых запомнилось только начало, — пояснил Ван Ань. — А вот сны, которые снятся в третью стражу и хорошо запоминаются, я толкую без ошибок.

— Я как раз видел сон в третью стражу! Мне показалось, будто в воздухе вспыхнуло пламя и озарило весь небосвод. К счастью это или к несчастью?

— Поздравляю вас, господин! — радостно воскликнул Ван Ань. — Пламя предвещает встречу с выдающимся человеком!

— Тьфу, дурень! И еще уверяешь меня, будто умеешь толковать сны! Лень тебе ехать в город, вот и морочишь мне голову!

— Да разве я посмею! — обиделся Ван Ань. — В прошлый раз, когда мы с вами возили подати в уезд, я купил в городе «Полный толкователь снов». Хотите, принесу?

Слуга сбегал за книгой, раскрыл ее на нужной странице и протянул хозяину. Убедившись в его правоте, Ван Мин подумал: «Странно! С каким выдающимся человеком можно встретиться в нашем захолустье?»

Вдруг с улицы донеслись крики.

— Ван Ань, пойди узнай, что случилось! — приказал Ван Мин слуге.

Тот не заставил себя долго просить и бросился за ворота. Вскоре он вернулся возбужденный:

— Где-то в верховьях реки наводнение, и течением принесло к нам уйму добра. Вся деревня сбежалась на берег собирать.

Ван Мин неторопливо поднялся и, сопровождаемый Ван Анем, отправился к реке. Его соседи уже бегали у самой воды и вытаскивали то, что волны прибивали к берегу.

Ван Мин лишь тяжело вздохнул.

Вдруг Ван Ань заметил вдали большой темный предмет. Коршуны кружились над ним стаей.

— Взгляните, господин! — воскликнул слуга. — Где это видано, чтобы коршуны собирались стаями?!

Ван Мину это тоже показалось удивительным.

Вскоре волны прибили странный предмет к берегу. Это был огромный чан, в котором сидела женщина, прижимающая к груди младенца. На нее никто и не взглянул — люди старались выловить из воды побольше сундуков и корзин.

Ван Ань подбежал к чану, отогнал коршунов и крикнул хозяину:

— Господин, вот вам и выдающийся человек!

— Выдающийся человек? — хмыкнул Ван Мин. — Это просто пожилая женщина!

— У нее на руках ребенок, — не уступал Ван Ань. — И он спасся, несмотря на то что ему грозила такая опасность. Еще древние утверждали: «Счастлив тот, кто выходит из беды невредимым». А коршуны, охранявшие мальчика! Эти приметы говорят о том, что когда он вырастет, то станет великим сановником. Неужели вы еще сомневаетесь?

«Из каких мест принесла река этот чан?» — думал между тем Ван Мин и, наклонившись над женщиной, спросил:

— Почтенная, откуда вы родом? Как вас зовут?

Ответа не последовало.

— Может, она глухая? — в раздумье сказал Ван Мин.

Он не знал, что женщина родила всего три дня тому назад и была еще очень слаба. К тому же бедняжка страшно переволновалась, пока разбушевавшаяся река кружила и швыряла чан, и поэтому впала в полузабытье.

— Разрешите, я с ней поговорю, — попросил Ван Ань и, наклонившись к самому уху женщины, во все горло рявкнул: — Ты что, глухая? Мой господин спрашивает, откуда ты родом? Как тебя зовут? Как ты очутилась в этом чане?

Окрик подействовал — госпожа Юэ пришла в себя. Из глаз ее покатились слезы.

— Где я? В царстве тьмы?..

— Вот смешная! — пожал плечами Ван Ань. — Бормочет о каком-то царстве!

Убедившись, что женщина не глуха, Ван Мин послал слугу в ближайший дом за горячей водой. Женщина напилась, и Ван Мин обратился к ней:

— Почтенная, вы не в царстве тьмы, а в деревне Цилиньцунь области Дамин. Откуда вы?

— Из Сянчжоу. Там у моего мужа была усадьба. Случилось наводнение, имущество наше погибло, а мужа унесло течением. Не знаю, жив ли он. Но мне, видимо, не суждено было погибнуть. Мы с сыном сели в этот чан, и река принесла нас сюда.

Госпожа Юэ горько зарыдала. Ван Мин, как мог, ее утешал.

— Не представляю, как вы могли сюда доплыть! — удивлялся он. — Ведь Сянчжоу очень далеко отсюда!

— Господин, одно доброе дело вы сделали — спасли мать и сына, — вмешался Ван Ань. — Сделайте и второе — приютите их у себя в доме!

— Пожалуй, ты прав, — согласился Ван Мин и обратился к госпоже Юэ: — Мой дом недалеко отсюда. Хотите пожить у меня? А как узнаете, где ваш муж, я вас к нему отправлю.

— Спасибо, добрый господин! — воскликнула растроганная женщина. — Мы будем считать вас отцом родным, если вы нас приютите!

— Что вы, не за что и благодарить! — замахал руками Ван Мин.

Помогая Госпоже Юэ выбираться из чана, Вань Ань насмешливо бросил суетившимся поблизости односельчанам:

— Может быть, вы и ее утащите?

Люди только посмеивались: «Какой дурак! Вместо того чтобы подбирать добро, которое само идет в руки, взял в дом пару лишних ртов!»

Слуга побежал в усадьбу предупредить хозяйку. Та вышла за ворота встречать госпожу Юэ. Женщины прошли в дом и приветствовали друг друга со всеми подобающими церемониями. Госпожа Юэ поведала хозяйке, при каких обстоятельствах ей пришлось расстаться с мужем. Слушая ее рассказ, жена Ван Мина и служанки утирали слезы.

В этот же день хозяйка распорядилась приготовить для гостей небольшой пустующий домик на восточном краю усадьбы. У госпожи Юэ был мягкий характер, она умела ладить с людьми и вскоре завоевала в доме всеобщее уважение.

Между тем Ван Мин послал людей в Таньинь. Вода там уже схлынула, но никого из семьи Юэ найти не удалось.

Госпожа Юэ была безутешна, и жена Ван Мина от души ее успокаивала. С этих пор обе женщины стали жить дружно, как родные сестры. Однажды хозяйка пожаловалась на то, что у нее нет детей.

— Есть три вида непочтения к родителям, но самый худший — отсутствие потомства, — сказала госпожа Юэ. — Неужели вы допустите, чтобы ваше состояние попало в чужие руки? Пусть лучше ваш муж возьмет наложницу. Возможно, она родит ему сына, и тогда род Ванов не оборвется.

Хозяйка была ревнива, но госпожа Юэ все же сумела ее убедить. Через год у наложницы родился мальчик, которого назвали Ван Гуем. Ван Мин без конца благодарил госпожу Юэ.

Время текло незаметно, Юэ Фэю исполнилось семь лет, а Ван Гую — шесть. Его отец пригласил в дом учителя.

Кроме Ван Мина, в деревне жили еще два состоятельных человека — Тан и Чжан. И когда Ван Мин взял учителя, они, на правах его старых друзей, прислали к нему своих сыновей — Тан Хуая и Чжан Сяня.

Из трех учеников только один Юэ Фэй прилежно учился, остальные увлекались кулачными боями и бездельничали. Учитель пытался их наказывать, но мальчики были избалованными и однажды чуть не выдрали учителю бороду. Учитель жаловался родителям, но ничто не помогало. В конце концов он отказался от места. Наняли другого учителя, потом третьего, но все шло по-прежнему.

Как-то Ван Мин сказал госпоже Юэ:

— Ваш сын вырос, и жить в моем доме вам уже неудобно. У нас есть дом с двориком за воротами усадьбы, переселяйтесь туда. На прожитие я буду давать. Вы согласны?

— Господин! — воскликнула мать Юэ Фэя. — Вы меня спасли, все время обо мне заботились, и я вам очень благодарна! Мы с сыном охотно переедем в этот дом, чтобы не доставлять вам лишних хлопот!

В счастливый день госпожа Юэ переселилась на новое место. Ван Мин прислал ей соли, рису, масла и кое-что из утвари.

Госпожа Юэ с соседками занималась вышиванием, продавала свое рукоделие и этим зарабатывала на жизнь. Однажды она сказала сыну:

— Тебе уже семь лет, а ты все еще балуешься. Нельзя так… Возьми-ка корзину и топор — завтра пойдешь за хворостом! Надо работать, а то благодетель скажет, что мы лентяи!..

— Хорошо, матушка! — отозвался Юэ Фэй. — Завтра я принесу хворосту…

Наутро госпожа Юэ накормила сына и отправила за топливом.

— Мама, — сказал Юэ Фэй перед уходом, — пока меня нет дома, держи ворота на запоре!

Госпожа Юэ была добродетельной женщиной и свято придерживалась правила: «Умер муж — повинуйся сыну». Заперев ворота, она возвратилась в дом и горько разрыдалась.

«Если бы жив был муж, он непременно нанял бы сыну учителя. А сейчас мальчику приходится работать».

Поистине:

Тысяча бед! Десять тысяч несчастий! Сердце разбито, и скорбь на устах! Если отвага покинула душу — В слабое сердце вселяется страх!

Если вы хотите знать, что произошло, когда Юэ Фэй ходил за хворостом, то прочтите следующую главу.

Глава вторая

Госпожа Юэ обучает сына грамоте. Наставник Чжоу дает уроки ученикам.

Бьются волны бурного потока, Предвещая много бед и гроз! О, как жаль, что горькою полынь Юного героя путь зарос! Чтобы кров добыть и пропитанье, Я за пряжей коротаю ночь, Об отце сказать не в силах сыну — Но и слезы мне сдержать невмочь.

Юэ Фэй вышел за ворота. Куда идти, где искать хворост? Погрузившись в задумчивость, мальчик брел по дороге, пока не добрался до небольшого холма. Кругом ни кустика, ни травинки. Юэ Фэй поднялся на холм, огляделся — нигде ни души.

Он миновал еще один холм и вдруг увидел полянку, на которой играли дети. Среди них Юэ Фэй узнал соседских сыновей: Чжан И и Ли Сяо-эра.

— Юэ Фэй, ты куда? — обрадовались они.

— Мать послала за хворостом.

— Подождет твой хворост! У нас как раз одного игрока не хватает! — крикнул один из мальчишек.

— Некогда мне! Мать приказала…

— Подумаешь, «мать приказала»! Не будешь играть — поколотим! — пригрозил другой.

— Не пугай, я не из пугливых! Мне не до шуток!

— А кто с тобой шутит? — не отставал Чжан И.

— Так, значит, тебя не испугаешь? — подхватил другой мальчуган. — Думаешь, мы тебя боимся?

— Да что с ним говорить! — крикнул третий и набросился с кулаками на Юэ Фэя. Остальные последовали его примеру.

Троих Юэ Фэй сразу сбил с ног и, воспользовавшись тем, что нападавшие попятились, пустился наутек.

— Ага, убежал! — закричали мальчишки, но, испытав на себе силу кулаков Юэ Фэя, преследовать его не осмелились. Кое-кто, утирая слезы, побрел жаловаться матери Юэ Фэя.

А Юэ Фэй тем временем убежал за холм. Пока мальчик наломал веток и сложил их в корзину, начало смеркаться. Взвалив корзину на спину, он зашагал к дому.

Во дворе Юэ Фэй опустил свою ношу на землю и пошел ужинать.

— Я тебя за делом послала, а ты подрался с мальчишками, — напустилась на него мать. — Ко мне жаловаться приходили. И потом чье дерево ты обломал? Вот увидели бы хозяева, отколотили бы как следует! А если бы сорвался с дерева и разбился? Кто б тогда кормил меня на старости лет?

— Не волнуйтесь, матушка, — просил мальчик, опускаясь перед матерью на колени. — Я больше не буду.

— Встань! — сказала мать. — Больше я тебя за хворостом не пошлю. Господин Ван дал мне книги, и с завтрашнего дня я начну учить тебя читать.

На следующий день госпожа Юэ принялась за обучение сына. Сообразительный от природы, Юэ Фэй схватывал все на лету. Стоило ему один раз прочитать текст, как он мог уже повторить его наизусть.

Через несколько дней мать сказала сыну:

— А теперь тебе надо учиться писать. Я скопила немного денег — купи кистей и бумаги.

— Зачем? — возразил мальчик. — У нас все есть!

С совком и корзинкой Юэ Фэй побежал к реке. Там он насыпал в корзинку мелкого речного песку, наломал тонкой лозы и вернулся домой.

— Матушка, вот мои кисти и бумага. Их никогда не испишешь, и денег на покупку тратить не надо.

— Вот и хорошо, — улыбнулась мать.

Юэ Фэй высыпал песок на стол, разровнял, и мать прутиком начала чертить иероглифы. Вскоре Юэ Фэй уже писал самостоятельно.

С этих пор мальчик перестал выходить из дому и целыми днями усердно занимался.

Теперь речь пойдет о Ван Гуе, сыне Ван Мина. Мальчишке исполнилось всего шесть лет, но он рос не по годам сильным и дерзким ребенком.

Однажды он со слугой Ван Анем гулял по саду. Заглянул в беседку, увидел на столе шахматы и спросил:

— Для чего эти фигурки?

Это шахматы, — улыбнулся Ван Ань. — Игра такая. В ней участвуют двое: один выигрывает, другой — проигрывает.

— А как выигрывают? — заинтересовался Ван Гуй.

— Если черные съедят короля белых, значит, черные выиграли. А если белые съедят короля черных, значит, черные проиграли.

— Да это ж так просто! Давай-ка с тобой сыграем!

Ван Ань расставил фигуры. Белые пододвинул к Ван Гую.

— Что ж, молодой господин, ваш ход первый!

— Если я пойду первым, ты проиграешь! — заявил Ван Гуй.

— Почему?

Ван Гуй поднял с доски своего короля, сбросил короля черных и торжествующе засмеялся:

— Что? Проиграл?!

— Кто ж так играет? — улыбнулся Ван Ань. — Королем первый ход делать нельзя. Придется мне тебя поучить.

— Ерунда! Король мой, и я хожу им, как хочу! Думаешь, раз я никогда не играл в шахматы, меня можно дурачить?

Ван Гуй схватил доску и замахнулся на слугу. Тот не успел уклониться, и удар пришелся по голове. Хлынула кровь.

Ван Ань схватился руками за голову и с воплями бросился бежать. Ван Гуй — за ним. Слуга шмыгнул в зал, где в это время находился Ван Мин.

— Что с тобой? Почему у тебя голова в крови? — удивился хозяин.

Ван Ань стал рассказывать, как они с Ван Гуем играли в шахматы. В это время на пороге появился сам Ван Гуй.

— Ах ты скотина! — обрушился отец на мальчишку. — Сопляк, а уже руки распускаешь!

И старик закатил сыну несколько пощечин. Гнев отца перепугал мальчишку, и он в слезах побежал во внутренние покои жаловаться матери.

— Отец хочет меня убить!

Мать крикнула служанке, чтобы та принесла фруктов, а сама принялась утешать сына:

— Не надо плакать! Я же с тобой!

Неожиданно на пороге появился разъяренный Ван Мин. Женщина проворно вскочила и загородила собою дверь.

— Где этот мерзавец? — загремел Ван Мин.

Громко рыдая, жена напустилась на старика:

— Изверг! Жаловался, что у тебя нет детей, а теперь, когда госпожа Юэ уговорила меня взять в дом наложницу и она родила тебе сына, ты хочешь его убить?! За что? Да разве его нежные косточки выдержат твои кулаки? Нет, уж лучше я порешу тебя, старого зверя! — И женщина с разбегу ударила мужа головой в грудь. К счастью, подоспели служанки и под руки увели разбушевавшуюся госпожу.

— Ну и ну! Распустила негодника, житья от него нет! — только и мог выговорить задыхавшийся от гнева Ван Мин. Он был возмущен и не знал, на ком сорвать злость.

В это время привратник доложил о приходе соседа Чжан Да. Когда гость вошел и поздоровался, Ван Мин сразу заметил, что тот не в настроении.

— Чем вы так расстроены, мудрый брат? — спросил Ван Мин.

— Лучше не говорите! — начал сокрушаться Чжан Да. — В последнее время трудно мне стало ходить пешком, и я имел несчастье купить коня. Вот мой сын Чжан Сянь и повадился на нем ездить. То что-нибудь потопчет, то кого-нибудь собьет, а мне за все расплачивайся! Вот и сегодня сшиб человека. Принесли его к нам, поднялся скандал. Пришлось извиниться, дать пострадавшему денег на лечение. Я своего сорванца отругал как следует. Хотел высечь, да жена моя ему во всем потакает, расшумелась и поцарапала мне лицо. А кому жаловаться? Вот я и пришел к вам отвести душу.

Не успел Ван Мин ответить, как в гостиную вбежал запыхавшийся пожилой человек.

— Почтенный друг, ну, на что это похоже?!

Ван Мин и Чжан Да обвернулись — это был Тан Вэнь-чжун.

Он бессильно опустился на стул и, отдышавшись, стал отвечать на расспросы соседей.

— Сейчас все расскажу. У ворот моей усадьбы есть пустующий домик, его у меня снял под трактир старик Цзинь. Понравились моему мальчишке Тан Хуаю его пельмени. Придет, съест все, что хозяева наготовили, да еще кричит «мало». Настряпают старики на другой день побольше — он не является. Приготовят поменьше — он тут как тут! Опять скандал. Старик Цзинь в конце концов не вытерпел, все мне рассказал. Уплатил я ему, что следовало, а сыну задал трепку. Так представляете, что натворил этот мерзавец? Камнями завалил вход в дом Цзиня! Утром старик стал открывать дверь — посыпались камни и отдавили ему ногу! Цзинь со своей старухой опять явились ко мне, и опять мне пришлось откупаться! Хотел я проучить мальчишку, да жена набросилась на меня, как тигрица. Скалкой огрела! Жаловаться некому, вот и пришел к вам.

— Успокойтесь, мудрый брат! — сказал Ван Мин. — У нас точно такое же горе.

Друзья рассказали старику о проделках Ван Гуя и Чжан Сяня. Все трое не знали, что предпринять, и только сокрушались.

— Господин Чжоу Тун из Шэньси приехал, хочет вас повидать, хозяин, — доложил привратник, появляясь на пороге.

Старики поспешили навстречу гостю и провели его в гостиную.

— Давненько не виделись, старший брат! — воскликнул Ван Мин. — Слышал, будто вы поселились в Восточной столице? Каким ветром занесло вас в наши края?

— Да, последние годы я жил в столице и, как видите, совсем постарел, — кивнул головой Чжоу Тун. — Когда-то я учительствовал в семье Лу и приобрел в здешних местах немного земли. Нынче приезжал собирать плату с арендаторов и по пути домой вздумал навестить почтенных друзей.

— Спасибо, что не забыли, старший брат! — воскликнул Ван Мин. — Надеюсь, несколько дней поживете у нас! Спешить ведь вам некуда!

Он велел поварам приготовить угощение для гостя, а Ван Аня послал за вещами Чжоу Туна.

Затем старики уселись, и беседа продолжалась.

— Больше двадцати лет не бывали вы у нас, — говорил Ван Мин. — Как поживают ваша супруга, сын?

— Жена умерла, а сын ходил в поход против Ляо[11] с моим учеником Лу Цзюнь — и не вернулся, — сказал Чжоу Тун. — Потом клеветники погубили моих учеников, и вот я остался совсем один. А у вас есть сыновья?

— Есть, — отвечали старики. — Да такие сорванцы, что мы не знаем, как с ними справиться! Откровенно признаться, мы и собрались сегодня для того, чтобы поделиться своими горестями.

— Почему вы не пригласите учителя? — поинтересовался Чжоу Тун. — В их возрасте пора учиться.

— Уже приглашали, да с такими сорвиголовами разве кто справится? Мальчишки их бьют!

— Видно, плохие учителя попадались, — улыбнулся Чжоу Тун. — Не хвастаясь, скажу: меня им не удалось бы побить!

— Может, вы останетесь, поучите наших сорванцов? — обрадовались старики.

— Что ж, можно и остаться. И обещаю, что сделаю ваших сыновей настоящими людьми.

Не будем описывать, как Ван Мин потчевал гостя и как потом друзья расходились по домам. Скажем только о том, что когда Ван Гуй играл во дворе, проходивший мимо работник насмешливо бросил:

— Теперь-тο уж не побалуетесь! Говорят, хозяин пригласил вам строгого наставника!

Встревоженный этой новостью, Ван Гуй побежал искать приятелей Чжан Сяня и Тан Хуая. Мальчишки договорились захватить на первый урок железные прутья и как следует проучить нового учителя.

На следующий день старики привели сыновей на занятия. Мальчики приветствовали учителя со всеми положенными церемониями, после чего их родители поднесли Чжоу Туну вина.

— Простите, но сейчас не время пить, мудрые братья, — отказался Чжоу Тун. Он выпроводил стариков и вернулся в комнату для занятий.

— Ван Гуй, начинай читать! — приказал он.

— В этом доме хозяин я, а вы только гость! — дерзко ответил Ван Гуй. — Где это видано, чтобы гость приказывал хозяину?

Он быстро сунул руку в чулок, выхватил железный прут и замахнулся на учителя. Чжоу Тун обладал острым зрением. Он мгновенно отскочил в сторону, одной рукой перехватил прут, другой — рванул Ван Гуя за шиворот, бросил на скамью и так отхлестал тем же прутом, что мальчишка света невзвидел.

Сами понимаете, сын богача побоев не знал. Не удивительно, что после первой трепки он стал как шелковый — выполнял все, что ему приказывали! Чжан Сянь и Тан Хуай тоже присмирели.

Домик Юэ Фэя и его матери стоял по соседству с тем, где Чжоу Тун вел занятия. Мальчик часто забирался на стену и наблюдал, как учитель обучает его приятелей.

Однажды слуга доложил Чжоу Туну:

— Почтенный наставник, вас хочет видеть арендатор Ван из западной деревни.

— Я тоже рад с ним встретиться! — воскликнул Чжоу Тун. — Проси!

Вошел Ван Лао-да, поклонился Чжоу Туну и сказал:

— Господин, я давно арендую у вас землю. Вы уже больше десяти лет не бывали в наших краях, и мне все время приходилось держать деньги дома. Теперь я пришел рассчитаться.

— Весьма тронут вашей честностью! — обрадовался Чжоу Тун и обратился к Ван Гую: — Скажи Ван Аню, чтобы гостя накормили.

— Как в нынешнем году рис уродился? — продолжил разговор Чжоу Тун.

— Нынче я собрал столько, сколько раньше и за два года не собирал! Почти на каждом стебле выросло по два колоса. Разве это не предвещает счастья?

— Разумеется, — подтвердил Чжоу Тун. — Два колоса на одном стебле — явление редкое. Видно, у нас в государстве появится выдающийся человек. Завтра я поеду с тобой, посмотрю на этот рис.

Скоро Ван Лао-да пригласили к столу, и Чжоу Тун уговорил его остаться ночевать.

На следующее утро он сказал ученикам:

— Даю вам три темы, пишите сочинения. Вернусь — проверю.

Он переоделся и вместе с арендатором отправился в деревню.

Юэ Фэй видел, как ушел Чжоу Тун, и подумал: «Пока учителя нет, дай-ка я зайду и посмотрю, что они там делают!»

И мальчик перелез через стену. При виде его Ван Гуй радостно закричал:

— Тан Хуай, Чжан Сянь, смотрите! Юэ Фэй пришел! Отец говорил, он очень умный. Может, он напишет за нас сочинения?

— Верно! — подхватили друзья. — Пусть пишет, а мы сбегаем домой!

— Боюсь, плохо получится, не сумею угодить вашему учителю, — пытался отказаться Юэ Фэй.

— Ничего, сойдет!

Чтобы Юэ Фэй не сбежал, Ван Гуй запер дверь на замок.

— Если проголодаешься, открой ящик и можешь есть все, что там найдешь! — крикнул он, и приятели убежали.

Юэ Фэй внимательно прочитал все, что успели написать мальчишки, а затем, стараясь подделаться под стиль каждого из них, закончил сочинения. После этого он сел за учительский стол, прочитал несколько сочинений самого Чжоу Туна и невольно воскликнул:

— Будь у меня такой учитель, я бы обязательно прославился!

Встав на скамеечку, мальчик на белой стене тушью написал стихотворение:

Не стремясь к чинам высоким, Взялся я за эту кисть, — Ведь достоин осмеянья Тот, кого влечет корысть. Нет конца моим стремленьям Даже там, где Млечный Путь, Нужно смело, целясь в звезды, Лук упругий натянуть. Стать героем тот сумеет, Кто отвагой наделен, Кто подобен ветру-тигру, Кто как облако-дракон[12]. Ну, а тот, кому по сердцу Незаслуженный успех, Вызывает не почтенье, Вызывает горький смех!

И снизу приписал: «Сочинил экспромтом Юэ Фэй, семи лет от роду».

Едва мальчик убрал кисть, как в дверях щелкнул замок и в комнату вбежали испуганные Ван Гуй, Чжан Сянь и Тан Хуай.

— Уходи, уходи скорее! Иначе плохо будет!

От неожиданности Юэ Фэй вздрогнул.

Если вы хотите знать, что произошло потом, то прочтите следующую главу.

Глава третья

Юные герои вступают в союз в деревне Цилиньцунь. Старая змея дарит копье в гроте Лицюань.

Рождена из сердечных глубин, Дружба древних измены не знала, Дружба тверже, чем камень, была И прочнее любого металла. Тленно все — и металл и гранит, — Но нетленна душа в человеке. Дружба древних веками жила И осталась живою навеки! Ныне дружба — пустые слова, Не высокое чувство — притворство, А источником дружбы такой Служат праздность, вино и обжорство. А бывает, ничтожный пустяк Вызывает обиды большие, И расходятся в гневе друзья: Были близкими — стали чужими! О, великие мира сего! С кем сдружусь я теперь, и надолго ль? Вас к богатству, к наживе влечет, А не к верности дружбе и долгу! Нет Гуаня и Бао средь нас, Я не вижу ни Чэня, ни Лэя, Жизнь проходит у нас в мелочах, И глубокое чувство — мелеет…

* * *

Рыба скрылась на дне. Гусь летит в вышине. Нет бездонных глубин Свод небес не высок, Есть для гуся стрела, Есть для рыбы крючок!

* * *

Омут в тысячу чжан[13] глубиной Все же дно под собою имеет. Но скажите, людские сердца Кто и мерой какою измерит? Леопард не приучен к седлу, Тигр людскому приказу не внемлет, Если сердце желудок закрыл, — То желудок его и заменит! Другу новому, право, нельзя Говорить о своем, сокровенном, Дружба в наш удивительный век, Как и все на земле — переменна… Может быть, и настанет тот день — На сегодняшний день непохожий, И границу сердца проведут Между истинной правдой и ложью.

Это стихотворение называется «Строки о дружбе». Оно написано в подражание древним, чья дружба была тверже железа и камня. Поэт сожалеет о том, что нашему поколению неведомо чувство подлинной дружбы, и люди, которых считают друзьями, на деле оказываются совершенно чужими друг другу. Они не умеют ценить чувство преданности, которая связывала некогда Чэнь Чжуна и Лэй И, Гуань Чжуна и Бао Шу-я, беспримерную верность которых не могла поколебать даже смерть.

Но не будем отвлекаться посторонними рассуждениями.

Расскажем о том, как Юэ Фэй, восторгавшийся талантами Чжоу Туна, сетовал на свою бедность, из-за которой он не мог нанять столь образованного учителя. Свое заветное желание он и постарался выразить в стихотворении, написанном на стене.

Едва мальчик успел вывести последнее слово, как возвратился Чжоу Тун. Ван Гуй и его приятели в испуге со всех ног бросились в класс.

— Уходи, уходи скорее! Учитель вернулся!

Юэ Фэй поспешил скрыться.

Чжоу Тун вошел в класс, погруженный в свои думы. Он все еще находился под впечатлением виденного в деревне.

«Два колоса на одном стебле, — это, конечно, чудо! Но откуда в захолустье может появиться выдающийся человек?»

Чжоу Тун присел к столу и стал машинально просматривать сочинения своих учеников. И по стилю, и по содержанию они показались ему безупречными. Тогда он заглянул в предыдущие их работы и сразу почувствовал неладное.

«Неужели за столь короткое время они сделали такие успехи? — удивлялся он. — Видно, я не ошибся, и не зря взялся их учить!»

Чжоу Тун еще раз перечитал сочинения, не переставая восхищаться их содержательностью и совершенством формы.

«А может быть, писали не они, а кто-то другой?» — вдруг мелькнуло у него в голове, и он, нахмурившись, строго спросил Ван Гуя:

— Кто заходил в класс в мое отсутствие?

— Никто не заходил.

Чжоу Туна одолели сомнения. И вдруг ему бросились в глаза ряды каких-то иероглифов на стене. Он подошел ближе и увидел, что это стихотворение. Хотя оно и но отличалось совершенством стиля, зато ясно выражало устремления его автора. Внизу стояла подпись: «Юэ Фэй».

Чжоу Тун сразу вспомнил, как однажды Ван Мин упомянул о Юэ Фэе, необыкновенно способном мальчике. Да, старик был прав.

— Скотина! — обрушился на Ван Гуя учитель. — Видишь стихи? Их сочинил Юэ Фэй! Как же у тебя после этого хватило совести врать, будто в класс никто не заходил? То-то я смотрю, ваши сочинения написаны не так, как раньше! Оказывается, это дело рук Юэ Фэя! Сейчас же пригласи его сюда!

Оробевший Ван Гуй выскочил из класса и побежал к Юэ Фэю.

— Ты что там написал на стене? Учитель заметил и страшно рассердился! Велел тебя пригласить. Наверное, хочет выпороть!

Госпожа Юэ встревожилась было, но, услышав слово «пригласить», сразу успокоилась.

— Иди, — сказала она сыну. — Но будь осторожен!

— Не беспокойтесь, матушка, я знаю, что делать.

Представ перед учителем, Юэ Фэй отвесил низкий поклон:

— Явился по вашему повелению. Приказывайте, учитель.

Чжоу Тун смерил мальчика пристальным взглядом и остался доволен — хоть и мал, а держится с достоинством. Потом он приказал Ван Гую принести стул, предложил Юэ Фэю сесть и спросил:

— Так это ты, молодой человек, писал на стене?

— Простите, учитель, я сделал это по глупости, — смутился мальчик.

— Второе имя у тебя есть? — поинтересовался Чжоу Тун.

— Есть. Пын-цзюй. Мне его дал один монах.

— Многозначительное имя! — одобрительно кивнул учитель. — Кто учил тебя грамоте?

— Матушка. Мы бедны и нанять учителя не можем.

— Передай своей матушке, что я хочу с ней поговорить, — после некоторого раздумья сказал Чжоу Тун.

— Матушка моя — вдова, живет затворницей, боюсь, ей будет неудобно разговаривать с вами наедине, — робко возразил мальчик.

— Прости, молодой человек, я об этом не подумал! — извинился учитель и, обратившись к Ван Гую, сказал: — Скажи своей матушке, что я хотел бы посоветоваться с госпожой Юэ об одном важном деле, и спроси, не сможет ли она присутствовать при нашем разговоре?

— Слушаюсь! — отозвался Ван Гуй и побежал во внутренние покои.

— Ну, вот, видишь? Я пригласил супругу господина Ван Мина, — сказал Чжоу Тун. — Теперь ты передашь матушке мою просьбу?

Юэ Фэй вернулся домой и сказал матери:

— Наставник Чжоу хочет о чем-то с вами посоветоваться. Он даже просил госпожу Ван присутствовать при вашем разговоре. Вы пойдете?

— Почему бы не пойти? Тем более что там будет госпожа Ван! — сказала госпожа Юэ. — Только не пойму, о чем ему со мной советоваться?

Госпожа Юэ заперла дом и вместе с сыном направилась к усадьбе Ван Мина. Госпожа Ван со служанками встретила ее у ворот и ввела в дом. Навстречу гостье вышел сам хозяин.

— Учитель Чжоу Тун хочет с вами поговорить, — сказал он, кланяясь госпоже Юэ. — Не взыщите, что побеспокоили вас приглашением!

— Что вы, что вы! — воскликнула госпожа Юэ.

Ван Мин послал сына за учителем. Чжоу Тун не заставил себя ждать и явился в сопровождении Ван Гуя и Юэ Фэя. После взаимных приветствий хозяйка дома и гостья заняли места у восточной стены зала, а хозяин и учитель — у западной. Его ученики продолжали стоять.

Чжоу Тун первым обратился к госпоже Юэ:

— Я пригласил вас, чтобы поговорить о вашем сыне. Он умен и талантлив, ему надо учиться. Если вы не возражаете, я готов считать его своим приемным сыном.

Из глаз госпожи Юэ покатились слезы.

— Мальчику было три дня от роду, когда случилось наводнение. Муж строго наказывал мне беречь сына! Спасибо господину Ван Мину и его супруге: они спасли нас и приютили! А мы до сих пор так и не можем отблагодарить их за доброту! Сын у меня единственный, больше некому продолжить род Юэ, и поэтому простите, учитель, я не могу выполнить вашу просьбу!

— Извините, госпожа, я поступил опрометчиво, обращаясь к вам с таким предложением! — воскликнул Чжоу Гун. — Но меня привели в восторг стихи вашего сына. Вы, должно быть, знаете древнее изречение: «Пока яшма не отшлифована, ее не считают драгоценностью». Ваш сын и есть эта самая яшма — только ее нужно отшлифовать. У меня были достойные ученики, но их погубили подлые люди. Сейчас я обучаю трех мальчиков — и да простит господин Ван Мин меня за нелестный отзыв о его Сыне! — у них нет таких способностей, как у Юэ Фэя! Вы сейчас упомянули о продлении рода. Но вашему сыну не придется менять фамилию! Просто он временно будет называть меня отцом, а я передам ему свои знания и жизненный опыт. Когда же умру, пусть он меня похоронит, как подобает хоронить приемного отца, и долг его по отношению ко мне будет исполнен. Почтенная госпожа, надеюсь, теперь вы согласитесь?!

Не успела госпожа Юэ и слова вымолвить, как ее сын сказал:

— Если фамилию менять не нужно, я буду рад назвать вас приемным отцом! Сядьте, пожалуйста, на почетное место — я вам поклонюсь!

Уважаемый читатель, не подумай, что Юэ Фэй нарушил волю матери! Нет, он просто понял, как много знаний может дать ему талантливый наставник!

Чжоу Тун занял место на возвышении. Юэ Фэй опустился перед ним на колени и отвесил несколько земных поклонов. Затем поклонился Ван Мину, его жене и, наконец, своей матери.

Радость и печаль смешались в душе госпожи Юэ.

Ван Мин распорядился принести угощение и послал слуг за своими друзьями Тан Вэнь-чжуном и Чжан Да, а женщины удалились во внутренние покои, чтобы поговорить наедине.

На следующий день Юэ Фэй пришел на занятия. Учитель выразил желание, чтобы мальчики побратались. После занятий они сообщили об этом своим родителям и получили их согласие.

С этих пор Чжоу Тун с особым старанием начал обучать Юэ Фэя восемнадцати видам военного искусства.

Время летело незаметно, весна сменялась осенью, осень — весною, и вот Юэ Фэю исполнилось тринадцать лет.

Вместе с назваными братьями он каждый день с утра до вечера прилежно занимался. Чжоу Тун оказался прекрасным учителем, и за несколько лет мальчики многому у него научились.

Как-то в теплый весенний день, когда уже распустились цветы, Чжоу Тун сказал Юэ Фэю:

— Давно я не виделся со своим старинным другом Чжи-мином. Он сейчас стал праведником и живет в горах Лицюань. Пока никаких важных дел нет, мне хотелось бы его навестить. Вы, мальчики, останетесь дома и будете писать сочинения.

— Отец, сегодня чудесная погода, возьмите нас с собой, — попросил Юэ Фэй. — И вам в дороге будет веселее, и мы будем счастливы повидать великого праведника.

Чжоу Тун согласился, велел слуге запереть классную комнату и вместе с учениками отправился в горы Лицюань.

Дорога проходила по живописной местности. Путники не переставая восхищались красотами природы. У подножья гор Чжоу Тун залюбовался красивым холмом и остановился.

— Что вам так понравилось, отец? — прервал его размышления Юэ Фэй.

— Вон тот холм! Горы его прикрывают от ветра, воздух свежий… Любой гадатель скажет, что место хорошее! Чья это земля?

— Моего отца! — поспешил сообщить Ван Гуй. — Когда вы умрете, мы можем вас здесь похоронить!

— Замолчи! — прикрикнул на него Юэ Фэй.

— Что ж, было бы совсем неплохо! — подхватил Чжоу Тун. — Кто из людей живет вечно?! Только бы ученики после моей смерти не забыли меня… — и затем обернулся к Юэ Фэю — Запомни, о чем мы сегодня говорили, мой мальчик!

Юэ Фэй кивнул головой.

Продолжая беседовать, учитель и ученики вступили в горы. Не прошли и половины ли, как среди густого леса увидели плетеные ворота. Чжоу Тун постучался. Тотчас же из-за ворот высунулась голова маленького послушника:

— Кто здесь?

Скажи наставнику, что его хочет видеть Чжоу Тун из Шаньси.

Послушник скрылся. Вскоре сам старец, опираясь на посох, вышел встречать гостя и провел его в свою хижину. Мальчики стояли поодаль, готовые услужить в любую минуту.

Как и полагается в начале разговора, старец сперва завел речь о погоде, потом вспомнил о минувших днях и лишь после этого спросил, как поживает сейчас Чжоу Тун.

— Занимаюсь с учениками, — ответил тот и представил Юэ Фэя. — Это мой приемный сын Юэ Фэй.

— Хорош! — воскликнул старец. — У вашего сына величественная осанка, и он, по всей видимости, обладает незаурядными способностями! Сразу заметно ваше воспитание!

Послушник приготовил трапезу. Поскольку время уже было позднее, старец оставил гостей ночевать. Сам он уселся на молитвенный коврик и, как обычно, провел ночь в созерцании.

На следующее утро Чжоу Тун собрался уходить. Старец его удерживал:

— Вы так редко у меня бываете, друг мой! Давайте хоть позавтракаем вместе!

Чжоу Туну пришлось уступить. Послушник подал чай.

— Правду говорят, что вода в источнике Лицюань исключительно хороша для заварки чая? — спросил Чжоу Тун, принимая чашку.

— Истинную правду. А вы знаете, почему эти горы называются Лицюаньшань? Потому что неподалеку отсюда есть каменистый грот и из него вытекает источник. Его называют Лицюань — «Иссякающий». Вода в нем приятна на вкус и обладает целебными свойствами: стоит промыть ею глаза, и улучшается зрение. Раньше я всегда брал в этом источнике воду и на ней заваривал чай для гостей. Но с некоторых пор в гроте происходит что-то странное — оттуда все время струится дым. От него голова кружится. Так что в грот я больше не хожу, собираю для чая дождевую воду.

— Удивительно! — покачал головой Чжоу Тун. — Видно, сама судьба не желает, чтобы я попробовал воду из этого источника!

Слушая разговор старших, Юэ Фэй подумал: «Откуда взяться дыму в таком живописном месте? Просто монах решил нас припугнуть! Вот пойду сейчас и наберу воды, пусть приемный отец промоет глаза! Надо же хоть как-то ему услужить!»

Юэ Фэй украдкой расспросил послушника, как пройти к источнику, взял чашку и выскользнул за ворота. Вскоре он действительно увидел пещеру, из которой вытекал ручеек. Рядом высилась каменная плита с высеченной на ней надписью кисти Су Дун-по:[14] «Чудодейственный источник Лицюань».

Вдруг из маленького отверстия над входом в грот высунула голову змея. Крошечные глаза ее злобно сверкали. Из разинутой пасти капала слюна.

«Мерзкая тварь! — подумал мальчик. — Только грязнит воду. Убью гадину!»

Юэ Фэй осторожно поставил чашку на землю, поднял большой камень и прицелился.

Если бы он промахнулся, то, возможно, ничего бы и не случилось. Но камень попал в голову змеи. Послышалось шипение, заклубился дым, выпученные глаза чудовища сверкнули золотом. Змея разинула пасть величиной с добрый таз, и ринулась на мальчика. Юэ Фэй мгновенно отскочил в сторону, изловчился и поймал ее за хвост. Что-то зазвенело. Когда ошеломленный Юэ Фэй пришел в себя, то увидел, что держит в руке не змеиный хвост, а длинное позолоченное копье с надписью на древке: «Волшебное копье из источника Лицюань».

Юэ Фэй хотел набрать воды, но ручеек уже пересох. Однако это не омрачило радости мальчика. Держа чашку в одной руке, а другой сжимая копье, он прибежал в хижину отшельника и рассказал учителю о своем приключении. Лицо Чжоу Туна засветилось радостью.

— Вот, оказывается, в чем дело, дорогой друг! — воскликнул отшельник. — В гроте Лицюань поселился добрый дух. Встреча с ним приносит счастье. Уверен, что сын ваш будет великим полководцем и прославится! Но после того, что он совершил, мне здесь делать нечего — придется уйти в горы Утайшань! Зато теперь у вашего сына волшебное копье, владеть которым не дано простым смертным!.. Кстати, у меня есть книга, где очень хорошо описаны все приемы боя на копьях и правила управления войсками. Дарю эту книгу вашему сыну — пусть изучает! Мы же с вами доживаем последние дни, и, видимо, свидеться еще раз нам не суждено. С вашим же сыном мы встретимся через двадцать лет на горе Цзиньшань… А теперь разрешите проститься.

— Брат мой, это я во всем виноват! — огорчился Чжоу Тун. — И зачем только я к вам пришел!

— Так повелела судьба! — изрек старец. — При чем здесь вы?

Он удалился в молитвенную комнату и вскоре вернулся оттуда со шкатулкой, запертой на золотой замочек. В ней лежала книга. Старец протянул шкатулку Чжоу Туну, а тот передал ее Юэ Фэю и велел хранить как зеницу ока.

Распрощавшись с отшельником, Чжоу Тун и его ученики вернулись домой. Чувствуя необыкновенный прилив сил, наставник стал обучать Юэ Фэя искусству владения копьем, а остальным ученикам велел упражняться в стрельбе из лука.

Шли дни. И вот однажды Чжоу Тун спросил у Тан Хуая:

— Какое оружие нравится тебе больше всего?

— Копье, — ответил тот. — Люблю смотреть, как им орудует брат Юэ Фэй!

— Хорошо, научу тебя обращаться с копьем! — пообещал Чжоу Тун.

— Копье отличное оружие! — подхватил Чжан Сянь. — Им с одного удара можно заколоть врага! Плохо только, что нечем взять его голову! Нужно еще что-то вроде крюка!

— И такое оружие есть, — ответил Чжоу Тун. — Оно и называется «копье с крюком». Я сейчас его нарисую. Ты попроси отца, чтобы он приказал выковать точно такое, а приемам боя научу тебя я.

— А по-моему, нет ничего вернее меча! — вмешался Ван Гуй. — Одним взмахом можно снести головы сразу нескольким!

Учитель знал храбрость Ван Гуя и только улыбнулся.

— Тебе нравится меч? Ну что ж, научу тебя владеть мечом! — пообещал он.

С этих пор установился такой порядок: один день мальчики занимались в классе, а другой день упражнялись в обращении с оружием. Следует напомнить, что Чжоу Тун в свое время был учителем Линь Чуна, который занимал должность главного наставника по фехтованию при императорском дворе и обучал прославленного Лу Цзюнь-и. Уже одно это доказывает, насколько обширны были его познания в военном деле.

Юэ Фэй был еще подростком, но силой превосходил многих взрослых. Чувствуя, что жизнь его подходит к концу, Чжоу Тун торопился передать ему познания в военном искусстве, приобретенные за долгую жизнь. За короткое время Юэ Фэй оказался лучше подготовленным, чем некогда Линь Чун и Лу Цзюнь-и.

Однажды Чжоу Тун и родители его учеников на досуге прогуливались возле усадьбы Ван Мина. К ним подошел староста деревни, низко поклонился и сказал:

— Почтенные господа, поскольку наставник Чжоу здесь, я хочу вам кое-что сообщить. Вчера я получил приказ составить список кандидатов на малые экзамены[15]. Я включил в список ваших детей, так что, уважаемые господа, приготовьтесь — пятнадцатого числа ваши сыновья должны прибыть в уезд.

— Ты, видно, рехнулся! — рассердился Ван Мин. — Тебе бы следовало с нами посоветоваться, прежде чем отсылать список! Откуда ты знаешь, готовы наши сыновья к экзаменам или нет? Если бы дело касалось твоего собственного сына, то и тогда тебе следовало трижды подумать! Как же тебя угораздило сделать такую глупость?!

— Не ругайте его! — вступился за старосту Чжоу Тун. — Ведь он желал вам добра! Пусть ваши сыновья молоды, но в военном деле они достаточно подготовлены, чтобы участвовать в экзаменах! — И, обратившись к старосте, добавил: — Спасибо за усердие. Мы когда-нибудь вас отблагодарим.

— Что вы! — смутился староста. — Разрешите откланяться, а то у меня есть еще дела в деревне.

— Друзья, не будем терять дорогого времени, — обратился к старикам Чжоу Тун. Он простился со стариками и, вернувшись в классную комнату, сказал своим ученикам — Пятнадцатого числа мы поедем в уезд на экзамены. Пусть родители справят вам снаряжение и коней.

Те отправились выполнять приказание, только Юэ Фэй остался и робко возразил:

— Батюшка, в этих экзаменах я участвовать не могу — придется подождать следующих.

— Что такое? — удивился Чжоу Тун. — Почему ты отказываешься?

Юэ Фэй долго объяснял наставнику причину отказа, но все кончилось как нельзя лучше.

Лишь он один Так тетивой владел, В мишень из ста Сто попадало стрел. И так же, Как пять сотен лет назад, Вновь повторился Яшмовый обряд[16].

Если вы не знаете, что говорил Юэ Фэй своему учителю, то прочтите следующую главу.

Глава четвертая

Юэ Фэй одерживает первенство в стрельбе девятью стрелами. Ли Чунь завязывает узы родства на сто лет.

Будет много разных превращений В мире рыб, драконов водяных, Прежде чем признают Юэ Фэя За стеной покоев золотых[17]. Чем на ширме рисовать павлинов, Право же, умней взлететь к луне И, подобно всем святым — бессмертным, Встретиться с прекрасною Чан Э[18].

Итак, мы прервали повествование в тот момент, когда Чжоу Тун спросил Юэ Фэя:

— Почему ты отказываешься участвовать в экзаменах?

— Мои названые братья из богатых семей, им отцы дадут и коней и одежду. А на мне одни лохмотья! И где я возьму денег, чтобы купить коня? Вот почему мне придется ждать следующих экзаменов.

— Все это, конечно, верно, — согласился Чжоу Тун и, подумав, добавил — Иди-ка за мной.

Юэ Фэй прошел за учителем в его спальню. Чжоу Тун порылся в сундуке и выложил на стол чуть поношенный белый шелковый халат, кусок темно-красной узорчатой парчи и пояс.

— Сын мой, попроси свою мать перешить тебе этот халат. Из обрезков вполне выйдет головная повязка, а из парчи — безрукавка и нарукавники. Пояс переделывать не надо, он тебе и так подойдет. Коня возьмешь моего. Утром пятнадцатого числа мы должны быть в уезде, так что поторопись.

Исполненный благодарности, Юэ Фэй со всех ног бросился домой и передал матери свой разговор с учителем. Не теряя времени, госпожа Юэ принялась снаряжать сына.

На следующее утро, когда Чжоу Тун в классной комнате просматривал сочинения своих учеников, послышались шаги, и на пороге появился Тан Хуай.

— Учитель, отец кланяется вам и просит посмотреть, все ли у меня в порядке.

Голову Тан Хуая украшала повязка, расшитая пионами. На юноше был белый шелковый халат, ярко-красная плюшевая безрукавка и такого же цвета нарукавники. Серебряный пояс стягивал тонкий стан. На ногах — туфли с толстой черной подошвой.

— Вполне прилично, — одобрительно заметил Чжоу Тун.

— Отец приглашает вас, учитель, завтра на угощение, — добавил Тан Хуай. — Он хочет ехать вместе с вами.

— Угощение ни к чему. И пусть он едет один — встретимся в городе.

Не успел Тан Хуай удалиться, как появился Чжан Сянь в зеленой головной повязке, такого же цвета атласном боевом халате, в розовой безрукавке и в туфлях на зеленой подошве. Пояс его был отделан червонным золотом.

Низко поклонившись Чжоу Туну, юноша сказал:

— Осмотрите мое снаряжение, учитель! Похож я на воина?

— Разумеется. Передай своему отцу, чтоб завтра меня не ждал — встретимся на экзаменах.

Чжан Сянь скрылся за дверью, и почти тут же в комнату вошел Ван Гуй.

— Учитель, взгляните, так ли я одет, как нужно?

Бордовый боевой халат и головная повязка с вышитыми на ней букетами белых цветов, красная безрукавка и нарукавники, золотой пояс и желтые атласные туфли — все это как нельзя лучше гармонировало с румяным лицом Ван Гуя.

Глядя на юношу, Чжоу Тун невольно воскликнул:

— Великолепно! Завтра на рассвете поезжай с отцом — пусть он меня не дожидается. Завтракать я буду у Юэ Фэя.

Едва Ван Гуй вышел, как явился Юэ Фэй.

— Отец, взгляните на меня!

— Неплохо, — кивнул головой Чжоу Тун. — Братьев твоих я предупредил, что встретимся на месте экзаменов. Позавтракаю у вас, потом поедем.

— Простите, учитель, но нам нечем угостить такого почетного гостя! — расстроился юноша.

— Не беда, я не взыскателен!

Юэ Фэй распрощался и, вернувшись домой, рассказал матери о желании своего наставника.

На следующее утро Чжоу Тун пришел к Юэ Фэю. Они позавтракали вместе и отправились в путь. Учитель ехал верхом впереди, а Юэ Фэй шел пешком следом за ним. Так они добрались до Нэйхуана.

По улицам города сновали прохожие, торговцы бойко предлагали свои товары. На каждом шагу встречались харчевни и чайные. Всюду царили суета и оживление.

Чжоу Тун выбрал чайную, где было поменьше народу, привязал возле входа коня и вошел внутрь. Вместе с Юэ Фэем он занял столик и заказал чай.

Родители остальных учеников Чжоу Туна остановились у друзей, которые наперебой выражали желание их угостить. Поэтому они заняли самую большую чайную и тут же отослали слугу за Юэ Фэем и учителем.

После недолгих поисков у входа в одну из чайных слуга увидел привязанного коня Чжоу Туна и поспешил доложить об этом своим господам. По приказанию родителей молодые люди отправились за учителем.

— Наши отцы собрались в чайной неподалеку отсюда и просят вас с Юэ Фэем составить компанию.

— Передайте им, что сейчас не время пить вино, — сказал Чжоу Тун. — Отправляйтесь к месту экзаменов. Когда начнется перекличка и назовут Юэ Фэя, отвечайте, что он приедет попозже.

— Почему же брат не будет экзаменоваться вместе с нами? — удивился Ван Гун.

— Ты ничего не понимаешь! Я бы выпустил всех сразу. Только Юэ Фэй стреляет лучше вас, и вы рядом с ним произведете плохое впечатление. Так что экзаменуйтесь отдельно.

Юноши попрощались с учителем и возвратились в чайную, где их дожидались отцы. Старики были довольны ответом Чжоу Туна, хотя в душе и завидовали его приемному сыну.

Вскоре площадь заполнили экзаменующиеся. Это были, в основном, дети из богатых семей, роскошно и изысканно одетые. Они гордо восседали на холеных конях с дорогими седлами и сбруей. Держались так, будто приехали на экзамены в столицу. Народу собралось великое множество, и описать, как выглядел каждый из присутствующих, просто невозможно.

Вскоре в сопровождении свиты прибыл начальник уезда Ли Чунь. Он поднялся на возвышение, и слуги тотчас же поднесли ему чай. Глядя на толпу, запрудившую площадь, начальник уезда подумал: «Если здесь есть хоть несколько способных, которые добьются успеха на столичных экзаменах, мне тоже будет немалая честь!»

Письмоводитель подал список экзаменующихся. Ли Чунь пробежал его глазами и приказал начинать состязания по стрельбе из лука на скаку.

Перед террасой экзаменационного зала зацокали копыта коней, послышался свист стрел.

Чжоу Тун и Юэ Фэй сидели в чайной и прислушивались. Чжоу Тун лукаво улыбался.

— Что вас веселит, отец? — удивился Юэ Фэй.

— Разве не слышишь? Стреляют и стреляют, а барабаны не бьют! Значит, никто не попал в цель!

Между тем начальник уезда заглянул в список, присланный из деревни Цилиньцунь, и назвал первое попавшееся имя:

— Юэ Фэй!

Ответа не последовало.

— Тан Хуай, Чжан Сянь, Ван Гуй!

Юноши откликнулись и вышли из толпы. Родители остались в чайной и с волнением следили за сыновьями. Каждый из них в душе желал, чтобы именно его сын оказался в числе лучших и получил право участвовать в столичных экзаменах.

Начальник уезда с первого взгляда определил, что все трое обладают незаурядными способностями, и, как только они поклонились ему, спросил:

— Кто такой Юэ Фэй, что значится в вашем списке первым? Он здесь?

— Он хочет экзаменоваться последним, — доложил Тан Хуай.

— Тогда приступаем к экзаменам, — объявил начальник уезда. — Я посмотрю, как вы стреляете из лука.

— Господин начальник уезда, если можно, пусть поставят мишень подальше, — попросил Тан Хуай.

— До мишени шестьдесят шагов. Куда же еще дальше?

— Прикажите отставить мишень подальше, — настаивал Тан Хуай.

— Поставьте мишень на расстоянии восьмидесяти шагов! — распорядился начальник уезда.

— Можно и дальше, — вмешался Чжан Сянь.

— Сто шагов! — приказал Ли Чунь.

— Если можно, еще дальше! — попросил Ван Гуй.

Начальник уезда усмехнулся:

— Хорошо! Мишень поставят на расстоянии в двести шагов!

Служители мгновенно выполнили приказание и подали стрелы. Первым стрелял Таи Хуай, за ним — Чжан Сянь, и последним — Ван Гуй.

Стрелы точно ложились в цель, в толпе то и дело разливались восхищенные возгласы, Ли Чунь одобрительно кивал головой.

Выполнив задание, трое юношей подошли к террасе и низко поклонились начальнику уезда.

— Кто обучил вас так искусно стрелять? — не скрывая радости, спросил тот.

— Учитель! — за всех ответил Ван Гуй.

— Какой учитель?

— Настоящий.

Ли Чунь рассмеялся:

— Стреляешь ты хорошо, а ума у тебя маловато! Я спрашиваю, как зовут твоего учителя?

— Чжоу Тун из Шэньси! — доложил Тан Хуай.

— Чжоу Тун?! Это же мой лучший друг! — воскликнул пораженный Ли Чунь. — Как давно мы с ним не виделись! Где он?

— Здесь. Сидит в чайной.

Ли Чунь приказал одному из чиновников вести экзамены, а сам послал слугу за Чжоу Туном. Едва завидев друга, Ли Чунь бросился ему навстречу и после традиционного обмена приветствиями пригласил его в зал.

— Брат мой, почему вы ни разу не навестили меня после того, как я стал начальником этого ничтожного уезда? — с укоризной сказал Ли Чунь.

Не хотел доставлять вам лишних хлопот. Я живу в деревне Цилиньцунь, а там много кляузников. Если бы я вас навестил, пошли бы разговоры о кумовстве. Да и вы по старой дружбе начали бы делать мне всякие поблажки. А я этого не хочу! Ведь этим вы бы нарушили закон, а я терзался бы угрызениями совести. Так что не взыщите!

— Спасибо, что заботитесь о моей чести! — растрогался начальник уезда.

— А я и в самом деле давно у вас не бывал! — вздохнул Чжоу Тун. — Наверное, за это время у вас появились сыновья?

— Жена моя умерла и оставила мне единственную дочь. Недавно ей исполнилось пятнадцать лет.

— Надо бы жениться второй раз, если нет сыновей, — посоветовал Чжоу Тун.

— Не решился — здоровье плоховато… А как поживает ваша супруга?

— Давно покинула этот мир.

— Сыновья у вас есть?

Чжоу Тун подозвал Юэ Фэя:

— Поклонись дяде, сын мой!

Юноша поклонился.

— Вы шутите! Говорите, жена давно умерла, а сын еще совсем молодой!

— Видите ли, у вас дочь родная, а у меня сын приемный, — признался Чжоу Тун. — Его зовут Юэ Фэй. Не хотите ли посмотреть, как он стреляет из лука?

— Зачем? Я и так убедился, что ученики достойны вас!

— Мудрый брат, вам поручено выбирать молодых людей, способных служить на государственной службе, так что никакие поблажки здесь неуместны. Неужели вы не знаете, что в казенных делах надо быть осторожным?

— Хорошо, я велю слугам принести мишень, — сказал начальник уезда.

— Только пусть ее поставят как можно дальше, — попросил Чжоу Тун.

— На сколько шагов стреляет ваш сын?

— Шагов на двести сорок. Мальчик еще молод, но уже может натянуть самый тугой лук!

Ли Чунь недоверчиво пожал плечами, но исполнил просьбу друга.

Дорогой читатель, ты, наверное, уже догадался, что Юэ Фэй стал необычайно силен, постоянно упражняясь и стрельбе из лука Волшебное плечо, подаренного ему Чжоу Туном. Натянуть такой лук может лишь силач, способный поднять не меньше трехсот цзиней![19]

Юэ Фэй спустился с крыльца, попробовал лук, прицелился и одну за одной выпустил девять стрел.

Загремели барабаны — все стрелы попали в цель! Зрители кричали от восторга. Зато другие экзаменующиеся лишь смущенно переглядывались.

Родители Ван Гуя, Чжан Сяня и Тан Хуая громко рукоплескали, высунувшись из окна чайной.

К начальнику уезда подошел чиновник, наблюдавший за стрельбой, показал мишень, в центре которой ежом торчали стрелы Юэ Фэя, и сказал:

— Молодой господин стреляет отменно! Ни разу не промахнулся!

— Сколько лет вашему сыну? — обратился к Чжоу Туну начальник уезда. — У него уже есть невеста?

— Шестнадцатый пошел, но невесты пока нет.

— Тогда, если вы не против, я готов выдать за него свою дочь!

— Я бы не возражал, но, боюсь, Юэ Фэй не пара вашей дочери — он беден.

— Зачем говорить об этом?! Мое решение твердо, и через несколько дней гороскоп дочери будет у вас!

— Кланяйся и благодари за честь! — приказал Чжоу Тун ученику. — Господин начальник уезда теперь будет твоим тестем!

Юэ Фэй отвесил Ли Чуню низкий поклон. Чжоу Тун от радости не мог усидеть на месте.

— Мы как-нибудь на днях приедем навестить вас! — пообещал он.

— Зачем? — заволновался Ли Чунь. — Не надо церемоний, я и так в любой день готов принять вас в ямыне![20]

— Очень вам признателен, мудрый брат!

Распрощавшись с Ли Чунем, Чжоу Тун и Юэ Фэй возвратились в чайную, где их ждали друзья, и вместе с ними двинулись в обратный путь.

На следующее утро начальник уезда аккуратно переписал гороскоп дочери и с письмоводителем отправил его Чжоу Туну. Посланец добрался до деревни Цилиньцунь и разыскал усадьбу Ванов. Работник провел его к Чжоу Туну.

— По приказанию господина начальника уезда разрешите передать вам гороскоп, — сказал письмоводитель, кланяясь.

Чжоу Тун принял гороскоп и передал Юэ Фэю:

— Отнеси домой! Это гороскоп барышни Ли!

Юэ Фэй отнес гороскоп матери. Та обрадовалась, поклонилась табличкам предков и только после этого посмотрела гороскоп.

— Как это ни удивительно, но девушка родилась в один и тот же год, месяц и даже день с Юэ Фэем! Видно, сама судьба повелела им сочетаться браком! Однако не об этом сейчас речь.

Готовя подарки невесте, Чжоу Тун говорил письмоводителю:

— Извините, почтенный брат, но мне нечем вас наградить! Если не побрезгуете, я вас хоть угощу!

— Не стоит! Не стоит!

Посланец откланялся, а Чжоу Тун сказал Юэ Фэю:

— Завтра поедем благодарить твоего тестя!..

Учитель и ученик поднялись на рассвете. Умывшись и причесавшись, они пешком отправились в уезд. У ворот ямыня гости попросили привратника передать начальнику благодарственные письма. Ли Чунь велел раскрыть парадные ворота и вышел навстречу.

После приветственных церемоний Юэ Фэй поблагодарил начальника уезда за оказанную честь. Потекла непринужденная беседа.

Слуги накрыли на стол, и хозяин стал угощать гостей отборными винами.

— Мы пришли пешком, — сказал Чжоу Тун. — Слуг с собой тоже не взяли, так что надо возвращаться засветло!

— Значит, вы без коней?! Тем лучше! — обрадовался Ли Чунь. — У меня на конюшне их еще около десятка осталось — не успел распродать! Вы не станете возражать, если я одного подарю зятю?

— Мой сын больше учился фехтованию, он плохо ездит верхом, — проговорил Чжоу Тун. — Но конь, конечно, ему пригодится. Выпить успеем потом, а пока давайте взглянем на ваших коней.

Они встали из-за стола и направились в конюшню.

— Возьми уздечку! — приказал Ли Чунь конюху. — Будешь выводить коней по одному.

Учитель шепнул Юэ Фэю:

— Смотри внимательно и выбирай! Тесть делает тебе подарок, неудобно отказываться!

— Понимаю.

Юэ Фэй стал внимательно приглядываться к коням. Больше всего ему понравился белый жеребец. Но когда юноша ощупал его ноги, они показались ему слабыми. Уже нескольких коней осмотрели, и ни один не пришелся Юэ Фэю по вкусу.

— Неужели все кони плохие? — удивился Ли Чунь.

— Кони ладные, но они больше подходят для прогулок господским сынкам, а не настоящему воину! — возразил Юэ Фэй. — Вот если бы у вас нашелся хоть один настоящий боевой конь, я был бы доволен!

— Я и хотел подарить тебе коня для простых поездок, — сказал начальник уезда. — Где же мне взять другого?

Вдруг из-за стены послышалось ржание.

— Вот прекрасный скакун! — воскликнул Юэ Фэй. — Где он?

— Как ты по одному ржанию определил, что конь хороший? — недовольно заметил Чжоу Тун.

— Вы слышите, как он ржет? Это превосходный конь!

— Зять не ошибся! — поддержал юношу Ли Чунь. — Несколько лет назад мой родственник Чжоу Тянь-лу купил этого коня в северных землях. Конь что надо! Жаль только — никого к себе не подпускает — брыкается, встает на дыбы. Я его несколько раз продавал, но хозяева возвращали обратно. Так и держу в отдельном загоне.

— Можно на него взглянуть? — спросил Юэ Фэй.

— Не сладить тебе с ним, — покачал головой Ли Чунь. — А сладишь — бери!

Конюх открыл загон и предупредил Юэ Фэя:

— Будьте осторожны, господин! Он может покалечить!

Юэ Фэй скинул халат и смело шагнул к коню. Тот взвился на дыбы, норовя ударить юношу копытами. Юэ Фэй отскочил в сторону. Конь попытался укусить смельчака, но юноша изловчился, ухватил его за хвост и с силой ткнул кулаком в бок. Животное сразу присмирело.

Поистине:

То ль не Бо Лэ и конь его горячий, Что превратились в яркую звезду? То ль не Ван Лян[21], до неба доскакавший, В руке зажав надежную узду?

Если вы не знаете о дальнейших событиях, то прочтите следующую главу.

Глава пятая

Юэ Фэй строит шалаш на могиле в горах Лицюань. Ню Гао грабит проезжих на дороге у холма Луаньцао.

Так же, как траву уносит ветер, Жизнь влечет страдальцев в никуда. Одиноким облаком скитаться — Право, незавидная судьба! Но в шатре тебе не до печали, Не беда, что беден, не беда, — Вудет время — все Четыре моря[22] Благородным назовут тебя!

Издревле говорят: «У каждой вещи есть свой хозяин». Видно, сама судьба предназначила Юэ Фэю этого коня, если он сразу почувствовал хозяйскую руку и замер на месте. Юноша вывел норовистого жеребца во двор и стал внимательно осматривать. Конь был рослый — длиною почти в чжан, и высотой — в восемь чи[23]. Голова величиной с громадного зайца, глаза словно бронзовые колокольчики. Крутой лоб, широкая грудь, маленькие уши, мягкий развевающийся хвост, круглые копыта. Только масть трудно было определить, потому что конь был весь в грязи.

Юэ Фэй заметил поблизости небольшой пруд и крикнул конюху:

— Принеси-ка скребницу!

Конюх подал скребницу, а сам остановился поодаль, не осмеливаясь приближаться к коню.

— Не бойся, подходи — я его держу! — сказал Юэ Фэй. — Давай-ка мы его помоем и почистим.

— Держите покрепче, господин! — попросил конюх. — Я ему сперва надену узду.

Конюх накинул на жеребца узду и повел его к берегу. Коня вымыли, и Юэ Фэй еще раз его осмотрел. Прекрасный скакун! Белоснежный, ни одного волоска другого цвета! Таким можно только восхищаться!

Юэ Фэй привязал его к коновязи, надел халат и прошел в зал, чтобы поблагодарить тестя за щедрый подарок.

— Стоит ли этот конь тех хлопот, какие он тебе доставил! — воскликнул Ли Чунь. Он приказал слугам принести седло с уздечкой и оседлать коня. Чжоу Тун стоял рядом и любовался скакуном.

Снова сели за стол, выпили вина. Наконец Чжоу Тун поднялся и, несмотря на настойчивые просьбы хозяина, стал прощаться. Тогда начальник уезда велел слуге оседлать еще одного коня и проводить гостей домой.

Юэ Фэй и Чжоу Тун верхом поехали к городским воротам. Слуга следовал за ними пешком.

— Хорош у тебя конь, сын мой, — сказал Юэ Фэю учитель. — Отпусти поводья и скачи вперед — я хочу взглянуть, каков он в ходу.

Юноша вытянул коня плетью — тот рванулся и помчался как ветер. Цоканье его копыт по мостовой напоминало звон бьющихся фарфоровых чашек.

Чжоу Тун остался доволен, подхлестнул своего коня и бросился вдогонку. Но разве мог его конь состязаться с чудесным скакуном Юэ Фэя?! А о слуге и говорить нечего! Пытаясь догнать господ, он совсем выбился из сил, пот катился с него градом.

У ворот усадьбы Чжоу Тун и Юэ Фэй спешились. Чжоу Тун дал слуге пять цяней серебра, тот оседлал коня, на котором приехал Чжоу Тун, и ускакал.

Юэ Фэй отвел жеребца домой и рассказал матери о подарке тестя. Госпожа Юэ была до слез растрогана.

Но вернемся к Чжоу Туну. Разгоряченный быстрой ездой, он сбросил с себя халат и принялся обмахиваться веером. К вечеру у него заболела голова, и старик слег в постель. Никакие лекарства не помогали. Юэ Фэй неотлучно находился у постели больного.

Прошло два дня. Чжоу Тун чувствовал себя все хуже и хуже. Ученики приходили справляться о здоровье учителя, их родители приглашали гадателей и лекарей. Больше всех волновался Юэ Фэй.

На седьмой день больной подозвал к себе приемного сына и велел ему принести сундук.

Юэ Фэй исполнил его просьбу.

— Видно, пришло мне время умирать! — произнес старик. — Хорошо, что твои братья здесь, пусть и они меня послушают! Сын мой, мне очень досадно, что я ничего не оставляю тебе в наследство! Я всю жизнь скитался и ничего не нажил, кроме вещей, которые лежат в этом сундуке. Возьми их, и пусть они напоминают тебе о твоем приемном отце! И еще, сын мой, прошу тебя, похорони меня как подобает!

— Лечитесь и выздоравливайте, учитель! — заволновались юноши. — Не беспокойтесь ни о чем! Вы еще встанете на ноги! А если и случится худшее, мы не позволим Юэ Фэю взвалить на себя все хлопоты!

Тогда Чжоу Тун обратился к Ван Мину:

— Брат Ван, земля возле гор Лицюань принадлежит вам. Не откажите в милости, похороните меня там!

— Все будет так, как вы желаете! — ответил Ван Мин.

— Я в этом не сомневался!

Чжоу Тун велел Юэ Фэю поблагодарить Ван Мина, и юноша почтительно опустился перед стариком на колени.

— Зачем так, Пын-цзюй?! — поднимая его, воскликнул Ван Мин.

— Дорогие братья! — обратился к старикам Чжоу Тун. — Если хотите, чтобы ваши сыновья прославились, пусть они никогда не покидают Юэ Фэя!

В горле Чжоу Туна что-то заклокотало, и вскоре дыхание его оборвалось. Это произошло в четырнадцатый день девятого месяца седьмого года периода Провозглашения согласия[24]. Чжоу Тун умер в возрасте семидесяти девяти лет.

Юэ Фэй горько оплакивал учителя.

Ван Мин и его друзья должным образом обрядили покойника и положили в гроб. Пригласили монахов, которые сорок девять дней читали молитвы над усопшим. Похоронили его у подножья гор Лицюань.

Юэ Фэй построил рядом с могилой шалаш и заявил, что будет в нем жить все время траура. Ван Мин и его друзья тоже велели сыновьям остаться у могилы. Время летело быстро. Миновала зима, и вновь наступила весна. В сезон Ясной чистоты[25] старики приехали на могилу друга принести жертвы и еще раз его оплакать.

— Пын-цзюй! — обратился Ван Мин к Юэ Фэю. — Твоя матушка дома одна, о ней некому позаботиться, так что не задерживайся здесь! Сейчас мы совершим жертвоприношение, а потом вместе вернемся домой.

Юэ Фэй решительно отказался.

— Не уговаривайте его, отец! — вмешался Ван Гуй. — Позвольте нам сломать его шалаш — иначе он отсюда не уйдет!

Тан Хуай и Чжан Сянь захлопали в ладоши:

— Правильно, брат Ван! Мы тебе поможем!..

Юноши мигом разобрали шалаш. Юэ Фэю ничего не оставалось, как поплакать над могилой учителя и поблагодарить стариков за внимание.

— Можешь еще немного побыть здесь, сыновья наши останутся с тобой, а мы сейчас уезжаем.

— Слушаемся! — в один голос ответили юноши.

Когда молодые люди остались одни, они приказали работнику в укромном местечке разостлать циновки и сели пить вино.

— Брат Юэ Фэй, твоей матушке очень тяжело! — сказал Тан Хуай. — Пора домой — она беспокоится.

— Старший брат, ты сам понимаешь: разве мы когда-нибудь прославимся, если будем без пользы расточать свои силы? — подхватил Чжан Сянь.

— Смерть наставника доставила мне такое горе, — вздохнул Юэ Фэй, — что я позабыл слова «слава» и «заслуги»!

— Конечно, учитель оказывал нам большие милости, и забывать о них нельзя, — согласился Ван Гуй. — Но и о славе позаботиться нужно! Ты ведь понимаешь — на кого нам надеяться, как не на тебя?

Шорох в траве прервал беседу братьев. Ван Гуй вскочил и бросился в заросли. Неожиданно из чащи на четвереньках выполз человек:

— Пощадите, добрый господин!

Ван Гуй схватил его за шиворот и рывком поставил на ноги.

— А ну выкладывай деньги!

— Не болтай глупостей! — прикрикнул на брата Юэ Фэй. — Отпусти его!

Ван Гуй расхохотался.

— Не бойся, перед тобой честные люди, — успокоил незнакомца Юэ Фэй. — Мы устраивали жертвоприношение на могиле, а теперь решили немного выпить. Небось принял нас за грабителей?

— Так вы не разбойники? — обрадовался незнакомец и, обратившись в сторону зарослей, позвал: — Выходите!

Из кустарника один за другим вылезли человек двадцать. В руках у них были зонтики, за спиной — узлы.

— Плохое место выбрали вы для развлечений, господа! — заговорили они наперебой. — Недалеко отсюда у холма Луаньцао недавно объявился разбойник. Он никому не дает проходу. Только что злодей захватил целый купеческий караван. Нам чудом удалось спастись. Когда мы натолкнулись на вас, то подумали, что вы тоже грабители. Извините, что потревожили вас! Мы идем в Нэйхуан…

— Этот уезд недалеко отсюда, идите прямо по дороге, — сказал Юэ Фэй. — Можете не опасаться, место здесь спокойное.

Когда люди ушли, Юэ Фэй предложил братьям:

— Давайте тоже собираться.

— Старший брат, хотелось бы все-таки взглянуть на разбойника! — сказал Ван Гуй.

— Заниматься разбоем может лишь тот, кто потерял совесть! — ответил Юэ Фэй. — Стоит ли на него смотреть? Он ценит только богатства и не сознает, что творит.

— А почему не посмотреть? — возразил Ван Гуй. — Я еще ни разу не видел разбойников!

— Но у нас нет оружия, — заметил Юэ Фэй. — Что мы будем делать, если он на нас нападет?

— Здесь много деревьев, можно наломать палок, — предложил Чжан Сянь. — Неужели мы вчетвером не справимся с одним бандитом?!

— Старший брат, — подхватил Тан Хуай, — бежать было бы простительно, если бы нас окружило войско! Но неужели ты испугался одного разбойника?

Юэ Фэй задумался: ведь если он не пойдет — братья сочтут его трусом!

— Соберите вещи и поезжайте домой, — приказал он работникам. — Мы немного задержимся.

Более храбрые стали просить:

— Господин, возьмите и нас с собой!

— Неужели вы не понимаете, что это опасно? — возразил Юэ Фэй. — А если злодей окажется сильнее нас и нам придется бежать? На вашу помощь надеяться не приходится. Да и зрелище не больно уж интересное.

Работники согласились с ним и уехали, а братья сломали по деревцу, сделали дубинки и направились к холму Луаньцао. Разбойника они увидели еще издалека. Высокий, смуглолицый, в шлеме и кольчуге, из-под которой виднелся черный шелковый халат, подпоясанный пластинчатым поясом, он восседал на вороном коне. В каждой руке у него было по сабле. Человек пятнадцать стояли перед ним на коленях и молили о пощаде.

— Сжальтесь, повелитель! Ничего ценного у нас нет!

— Выкладывайте деньги, иначе не пощажу! — грозил разбойник. — Всех перебью!

— Видите, какой здоровенный детина? — сказал братьям Юэ Фэй. — Стойте здесь, я сам с ним поговорю.

— Куда ты, старший брат? Ведь у тебя нет оружия! — воскликнул Тан Хуай.

— Этот человек груб и невежествен — брать его надо не силой, а смекалкой, — возразил Юэ Фэй. — Если увидите, что я не могу с ним справиться, приходите на подмогу.

Юэ Фэй выступил вперед и крикнул разбойнику:

— Эй, приятель! Отпусти этих людей!

Разбойник оглянулся. Внешность Юэ Фэя, видимо, произвела на него впечатление.

— Не хочешь ли ты что-нибудь мне преподнести?

— Разумеется! — спокойно отвечал Юэ Фэй. — Недаром же гласит пословица: «Того, кто живет в горах, кормят горы; того, кто живет у реки, кормит река».

— Верно сказано!

— Я богатый купец, за мной едут приказчики с товарами. А ты кого поймал? Какой прок от этой мелкой рыбешки? Отпусти их, я дам тебе царский выкуп.

— Ладно, уходите! — крикнул пленникам разбойник и, как только те разбежались, снова обратился к Юэ Фэю:

— Ну, давай свой выкуп!

— Получилось недоразумение — я пообещал, а приказчики ничего не хотят давать. Никак не могу их убедить!

— Какие такие приказчики? Где они?

— Вот! — Юэ Фэй поднял кулаки.

— Как это понимать?

— Очень просто. Сумеешь с ними справиться — получишь выкуп, не сумеешь — пеняй на себя!

— Как ты смеешь дразнить тигра?! — в ярости взревел разбойник. — Видишь мои сабли? Мне тебя зарубить — что плюнуть! Только чести от этого мало! Ладно, будем драться на кулаках.

Привесив сабли к седлу, разбойник соскочил на землю и с поднятыми кулаками бросился на Юэ Фэя. Тот увернулся и очутился за спиной противника. Разбойник хотел нанести Юэ Фэю удар в грудь, но юноша мгновенно отскочил в сторону и дал подножку. Детина во весь рост растянулся на траве.

— Блестящий прием! — восхищенно закричали братья. — Великолепно!

— Как я опозорился! — вскричал разбойник. Он вскочил на ноги и выхватил кинжал с намерением покончить с собой.

— Ну, зачем так? — Юэ Фэй удержал его руку.

— Меня еще никто не побеждал! А сейчас? Хватит, жить больше незачем!

— Слишком ты горяч, приятель! Я с тобой и не дрался по-настоящему — ты сам поскользнулся! Неужели из-за такого пустяка стоит прощаться с жизнью?

Разбойник смерил Юэ Фэя пристальным взглядом:

— Сила у тебя большая! Кто ты такой и откуда родом?

— Я — Юэ Фэй из деревни Цилиньцунь.

— Из Цилиньцунь?! Ты, наверно, и с наставником Чжоу Туном знаком?

— Он был моим названым отцом. А ты откуда его знаешь?

— Теперь понятно, почему ты меня побил! Сразу видна выучка Чжоу Туна! Что ж ты мне сразу не сказал, кто твой учитель?

Он поклонился Юэ Фэю, оба сели на траву и завели беседу.

— Я расскажу о себе, — начал разбойник. — Меня зовут Ню Гао, я уроженец Шэньси. Отец мой — выходец из военного сословия. Умирая, он наказывал матери: «Если хочешь, чтобы наш сын прославился, отошли его учиться к Чжоу Туну». Я разузнал, что наставник живет в уезде Нэйхуан, в деревне Цилиньцунь, и мы с матерью отправились туда. Проезжая по здешним местам, наткнулись на шайку разбойников. Я убил главаря, забрал его доспехи, а шайку разогнал. Потом подумал: «Найду я наставника Чжоу Туна, попрошусь в ученики — а на что жить?» Вот и решил заняться грабежом, чтоб поднабрать денег на прожитие и на подарки наставнику. Не думал, что попадется мне такой силач! Пойдем, представлю тебя матушке. А потом отведи меня к Чжоу Туну.

— Постой! Прежде познакомлю тебя со своими братьями, — сказал Юэ Фэй. Он сделал знак братьям выйти из-за укрытия и представил их Ню Гао.

Затем они отправились к его матери. Ню Гао ехал впереди и указывал дорогу. Вскоре все пятеро вступили в узкое ущелье и очутились у скрытого за кустами входа в пещеру. Ню Гао вошел первым, переговорил с матерью, и та вышла встречать гостей.

Со слезами на глазах старуха поведала о том, как покойный муж наказывал ей непременно отдать сына в ученье к Чжоу Туну.

— К великому несчастью, мой приемный отец в девятом месяце прошлого года покинул этот мир, — печально сказал Юэ Фэй.

— Горе мне! — расстроилась старуха. — Прахом пошли все мои труды! Мы за тысячи ли ехали к наставнику, а его, оказывается, уже нет в живых! Видно, не суждено моему сыну прославиться!

— Не убивайтесь, мать! — утешал ее Юэ Фэй. — Я не так опытен, как мой приемный отец, но все-таки кое-чему успел научиться. Раз уж вы попали в наши края, можете пожить у меня в доме, пока мы с вашим сыном будем изучать военное дело.

Лицо старухи озарилось радостью. Она быстро собрала в узел немногочисленные пожитки и с помощью сына забралась на его вороного коня. Ню Гао взвалил узел на спину и следом за Юэ Фэем отправился в Ванцзячжуан.

Скоро Юэ Фэй начал обучать Ню Гао грамоте и военному делу.

Однажды пятеро братьев упражнялись на копьях посреди поля, с которого уже убрали пшеницу. Вдруг они заметили, что кто-то следит за ними из ближайшей рощи.

— Эй, кто там? — грозно окликнул Ван Гуй.

Из чащи неторопливо вышел человек и направился к юношам.

Эта встреча привела к тому, что Юэ Фэй еще раз проявил свою доблесть и возвратил состояние, которым владели его предки. Вот почему говорят:

Пять планет собрались у созвездия Куй[26]— Все зажглось, заблестело… Преисполнились духом высоким бойцы: Смотрят гордо и смело! Перед ними откроются тысячи ли — Ждет их жизнь боевая, Кони мчатся, друг друга стремясь обогнать, Пыль столбом поднимая!

Если вы хотите узнать, что сказал юношам этот человек, то прочтите следующую главу.

Глава шестая

Сюй Жэнь видит во сне крылатого тигра и выдвигает достойного человека. Хун Сянь занимается наглым вымогательством и лишается должности.

Итак, человек неторопливо приблизился к юношам, поклонился и сказал:

— Я здешний сельский староста. От сянчжоуского губернатора господина Лю получен приказ направить в округ всех молодых людей, обученных военному делу, для отбора кандидатов на столичные экзамены. Я хотел сообщить об этом господину Юэ Фэю, но не посмел вам мешать и спрятался в роще, чтобы посмотреть, как вы упражняетесь.

— Спасибо за добрую весть! — сказал Юэ Фэй и проводил старосту.

На следующий день Юэ Фэй помчался в уездное управление. Привратник провел его во внутренние покои. Юноша поклонился тестю и промолвил:

— Ваш ничтожный зять собирается поехать на окружные экзамены в Сянчжоу. Пришел к вам проститься. Но вот незадача — у меня появился еще один названый брат. В уезде он не экзаменовался. Если можно, прошу вас, включите и его в список.

— Мне это ничего не стоит! А как зовут твоего брата? — спросил Ли Чунь.

— Его зовут Ню Гао.

Ли Чунь приказал письмоводителю вписать в список имя Ню Гао, а сам снова обратился к Юэ Фэю:

— Дорогой зять, я хочу дать тебе рекомендательное письмо.

Он распорядился принести вино и закуски, усадил Юэ Фэя за стол, а сам удалился в кабинет. Вскоре он вернулся оттуда с запечатанным письмом и, подавая его юноше, сказал:

— Начальник уезда Таньинь — мой сверстник Сюй Жэнь. Очень честный человек. Народ его любит, губернатор уважает. Передашь ему это письмо, и он все сделает, чтобы на экзаменах вам не чинили препятствий.

Юэ Фэй с благодарностью взял письмо и вернулся домой.

— Я добился включения Ню Гао в экзаменационный список, — сообщил он родителям своих названых братьев. — Завтра счастливый день, и мы с утра выезжаем.

Старики тут же принялись снаряжать сыновей в дорогу.

На следующее утро все собрались на усадьбе Ван Мина. Молодые люди попрощались с родителями и двинулись в путь. Пока было светло — ехали, лишь глубокой ночью останавливались на ночлег. Дорогой весело болтали, перебрасывались шутками. Только один Юэ Фэй был печален.

«Я уроженец Таньиня, а жить приходится на чужбине», — думал юноша, и на глазах его навернулись слезы.

Добрались до Сянчжоу, миновали южные городские ворота. На каждом шагу по обеим сторонам улицы попадались гостиницы и постоялые дворы. Взгляд Юэ Фэя случайно упал на ворота одного из домов.

«Цзян Чжэнь-цзы. Спокойный приют для странствующих гостей» — гласила большая вывеска.

Юэ Фэй заглянул в дверь, — помещение показалось ему чистым, — и сделал братьям знак остановиться.

Навстречу вышел хозяин. Он распорядился, чтобы вещи новых постояльцев отнесли в верхние комнаты, а коней отвели на конюшню и задали корму.

Выяснив, кто такие приезжие и с какой целью они прибыли в город, Цзян Чжэнь-цзы побежал готовить вино и закуски.

— Сколько сейчас времени? — поинтересовался Юэ Фэй.

— Около полудня.

— Как же быть? Придется отложить поездку до завтра.

— Куда вы так торопитесь, господин? — спросил хозяин.

— Надо отвезти письмо начальнику уезда.

— Тогда вы не опоздали! — успокоил хозяин постояльца. — Наш начальник уезда честный и добросовестный чиновник. Он уже десять лет у нас правит, и люди души в нем не чают. О таких говорят: «В кармане пусто, а своих подопечных любит, как родных детей». Его несколько раз хотели повысить в должности, да народ не отпускает. Так что можете смело идти к нему — он бывает в ямыне с утра до вечера.

Юэ Фэй запер дверь комнаты на замок и в сопровождении братьев отправился в уездное управление.

Случилось так, что накануне ночью начальнику уезда Сюй Жэню приснился удивительный сон. Утром он пришел в ямынь и, когда подчиненные явились к нему на прием, спросил:

— Кто из вас умеет толковать сны?

Письмоводитель, которого за глаза называли Всезнайкой, доложил:

— Я, с вашего позволения! Какой сон вам приснился, господин начальник?

— Прошлой ночью в третью стражу мне почудилось, будто в комнату на крыльях влетел тигр и набросился на меня. К добру это или к несчастью?

— Поздравляю вас, господин! — радостно воскликнул Всезнайка. — Когда-то чжоускому Вэнь-вану[27] приснилось, будто в его шатер влетел на крыльях медведь, и вскоре после этого он повстречал на берегу реки Вэйшуй старца Цзян Цзы-я!..[28]

— Ах ты собачье отродье! — начальник уезда даже стукнул кулаком по столу. — И как ты посмел сравнивать меня с величайшим мудрецом древности?! Тьфу! Дурак!

Всезнайка счел за лучшее потихоньку отойти в сторонку. Но тут вошел привратник и доложил:

— Из уезда Нэйхуан прибыли пятеро молодых воинов. Говорят, у них есть для вас письмо от господина Ли Чуня.

— Проси! — приказал Сюй Жэнь.

Юноши вошли в зал. Юэ Фэй почтительно протянул письмо начальнику уезда. Гордая осанка юношей понравилась Сюй Жэню, и в голове его мелькнула мысль: «А что, если мой сон связан именно с их приездом?» И он спросил:

— Где вы остановились, молодые господа?

— На постоялом дворе Цзян Чжэнь-цзы у южных ворот, — ответил за всех Юэ Фэй.

— Возвращайтесь туда и отдохните. Старший помощник правителя округа по военным делам Хун Сянь — мой хороший друг. Завтра же он проэкзаменует вас.

Юэ Фэй поблагодарил начальника уезда, и братья возвратились на постоялый двор. На следующее утро они прискакали к воротам военного лагеря, и Юэ Фэй доложил:

— Извините, что осмелились побеспокоить господина начальника! Но мы бы хотели, чтобы он посмотрел, как мы стреляем из лука!

Хун Сянь с надменным видом обернулся к подчиненному:

— Что они привезли?

— Ничего!

— Простите, мы не знали здешних порядков! — выступил вперед Юэ Фэй. — Сейчас привезем!

— Юэ Фэй, неужто ты не знаешь, что сегодня начальник округа никаких экзаменов не принимает?! — грубо крикнул Хун Сянь. — Приходи через три дня!

Пришлось братьям вернуться на постоялый двор. Но на обратном пути они увидели паланкин начальника уезда и, когда поравнялись с ним, спрыгнули с коней и почтительно встали у обочины дороги.

— А я только собирался взглянуть, как Хун Сянь принимает у вас экзамены! — заметив их, сказал начальник уезда. — Неужели я опоздал?

— Хун Сянь экзаменов у нас не принимал, а велел приходить через три дня! — доложил Юэ-Фэй. — Он еще приказал нам привезти все, что полагается!

— Глупости! — возмутился Сюй Жэнь. — Ступайте за мной! Обойдемся и без Хун Сяня!

Братья вскочили на коней и вслед за начальником уезда направились к воротам окружного ямыня. Сюй Жэнь приказал доложить, и вскоре привратник объявил, что губернатор просит начальника уезда к себе.

Сюй Жэнь вошел в зал и опустился на колени.

— Встаньте, пожалуйста! — приказал ему губернатор Лю.

Сюй Жэнь поднялся, отвесил низкий поклон и промолвил:

— Разрешите доложить! Из уезда Нэйхуан к нам прибыли пятеро молодых воинов! Они просят принять у них экзамены по верховой езде и стрельбе из лука!

— Позовите их! — распорядился губернатор.

Юношей пригласили. Молодые люди с первого взгляда понравились губернатору. Но в этот момент появился Хун Сянь.

— Господин губернатор, они плохо стреляют — я уже смотрел. Пусть еще поучатся! Удивляюсь, как они посмели вас тревожить!

— Врет он! — не выдержал Сюй Жэнь. — Подарков ему не поднесли, вот он и недоволен! Господин губернатор, это очень способные молодые люди! Если хотите, взгляните сами на их искусство!

— Вы, господин, говорите неправду! — вмешался Хун Сянь. — Я только что проверял молодых людей — никаких способностей у них нет! Не верите? Так пусть кто-нибудь из них померится со мной силой!

— Можно и помериться, если господин начальник разрешит! — сказал Юэ Фэй.

Выслушав обе стороны, губернатор Лю сказал:

— Хорошо! Начинайте поединок — я сам буду судьей!

Хун Сянь приказал людям подать ему трезубец, проделал несколько упражнений, затем встал в боевую позу «тигр, приготовившийся к прыжку на барана» и крикнул Юэ Фэю:

— Ну? Посмеешь подойти ко мне?

Юэ Фэй вскинул копье, повертел им в воздухе и принял боевое положение «феникс устремляется к небу».

— Ну, проси извинения за наглость! — крикнул он противнику.

Хун Сянь в ярости бросился на юношу, рассчитывая покончить с ним с первого удара. Юэ Фэй отклонился в сторону, и удар не попал в цель.

«Зачем позорить его? — подумал Юэ Фэй. — Ведь мы с ним не враги!»

Хун Сянь сделал новый выпад, направив трезубец в лицо Юэ Фэя. Тот пригнул голову, отскочил вбок и, держа перед собой копье, бросился бежать. Хун Сянь ринулся вдогонку и поднял трезубец, чтобы ударить юношу в спину. Юэ Фэй мгновенно обернулся, ловким ударом выбил оружие из рук соперника и рукояткой копья легонько ткнул его в грудь. Хун Сянь потерял равновесие и растянулся на земле.

— Ловкий удар! — одобрительно закричали люди, наблюдавшие за поединком.

Губернатор Лю сделал знак Хун Сяню подойти.

— Жалкая тварь! И как ты ухитрился занять высокую должность?! Выгнать его! — коротко приказал он служителям ямыня.

Служители пинками вытолкали Хун Сяня за ворота. Губернатор обернулся к Сюй Жэню и сказал:

— Я уверен, что Юэ Фэй прославится! Проверьте по записям в уездных книгах, каким состоянием владел род Юэ, и донесите мне. Я выдам молодому человеку денег, пусть он переедет на родину предков и отстроит усадьбу.

Сюй Жэнь почтительно принял приказ, а Юэ Фэй поблагодарил губернатора за милость.

Начальник уезда пригласил юношей к себе в ямынь, приказал накрыть на стол и сказал Юэ Фэю:

— Я распоряжусь, чтобы для тебя отстроили усадьбу в моем уезде. Можешь привезти сюда свою матушку.

Юэ Фэй от души поблагодарил своего покровителя и вместе с братьями возвратился на постоялый двор. Там они рассчитались с хозяином и на следующее утро тронулись в обратный путь.

Дома Юэ Фэй рассказал матери о том, что сказали ему губернатор Лю и начальник уезда Сюй. Радости госпожи Юэ не было предела. Не откладывая дела в долгий ящик она занялась сборами сына на столичные экзамены. Но сейчас не об этом речь.

Пока Юэ Фэй беседовал с матерью, его названые братья успели сообщить родителям, что их старший брат собирается на родину предков. Старики взволновались.

На следующий день, когда они собрались на совет в усадьбе Ван Мина, пришел Юэ Фэй и сообщил о предстоящем отъезде.

— Пын-цзюй! — вскричал Ван Мин. — Неужели ты уедешь? Я так на тебя надеялся! Ведь твой приемный отец перед смертью говорил: «Если хотите, чтобы ваши сыновья прославились, пусть они никогда не покидают Юэ Фэя!»

— Губернатор Лю милостиво обошелся со мной, и я не смею его ослушаться, — возразил юноша. — Я не могу остаться с вами, дядюшки, даже если бы и хотел!

— Я знаю, что делать! — неожиданно вмешался старик Чжан Да. — И нам не придется разлучаться, и сыновья наши будут вместе.

— Говори же скорей! — встрепенулись старики.

— Я нажил большое состояние, а сын у меня только один, — начал Чжан Да. — Если мой Чжан Сянь выдвинется, он прославит и своих предков. Так что я решил переехать в уезд Таньинь к Юэ Фэю! А за усадьбой и полями оставлю присматривать какого-нибудь родственника.

— Хорошо ты придумал! — обрадовались друзья. — Мы тоже так сделаем!

— Что вы, что вы! — вскричал смущенный Юэ Фэй. — Вы здесь давно живете, у вас много родственников — зачем вам ехать на новое место? Подумайте хорошенько!

— Мы все обдумали! — твердо заявили старики. — И не отговаривай нас, Пын-цзюй!

Юэ Фэю пришлось уступить.

На следующий день он оседлал коня и поскакал в город. Привратник из ямыня доложил о нем начальнику уезда. Ли Чунь пригласил молодого человека в дом, усадил и стал расспрашивать, как прошли экзамены в Сянчжоу.

Юэ Фэй рассказал все по порядку: как он встретился с Сюй Жэнем, как Хун Сянь потребовал взятку и как принял его губернатор, а в заключение сказал:

— Губернатор Лю приказал начальнику уезда выяснить, каким имуществом владели мои предки. Он дал денег, чтобы отстроить усадьбу у меня на родине. Я пришел к вам попрощаться и поблагодарить за милости!

— Редко высокий начальник бывает таким добрым! — воскликнул Ли Чунь. — Но если он вернул тебе наследие предков, не отказывайся! Поезжай!

Избран феникс в золотых чертогах, Где под звуки шэна[29] песнь звучала, Весел был дракон в ночных покоях, Освещенных красными свечами![30]

Если вы интересуетесь, что еще говорил начальник уезда, то прочтите следующую главу.

Глава седьмая

Юэ Фэй завершает брачный обряд и возвращается на родину предков. Хун Сянь вступает в сговор с разбойниками и грабит на большой дороге.

Довольный возвратился в отчий дом, Когда погасли свадебные свечи, Но там внезапно — кто бы думать мог! — Был совершен невиданный разбой. Напрасно путь повозке преградил — Ты очень мал и слишком слаб, кузнечик[31], И мстить не надо, зная наперед, Что эта месть окажется пустой.

И вот начальник уезда Ли Чунь сказал Юэ Фэю:

— С тех пор как я похоронил жену, за дочкой моей некому присматривать. Хорошо, если бы она жила с твоей матерью! Возвращайся в деревню и передай матушке: завтра счастливый день, и я привезу дочь, чтобы завершить брачный обряд.

— Простите, уважаемый тесть, но мы бедны и так быстро мы не сможем устроить невесте достойную встречу! — возразил Юэ Фэй. — Лучше подождать, пока я вернусь со столичных экзаменов.

— Об этом не может быть и речи, — твердо заявил Ли Чунь. — Ты уезжаешь на экзамены, выдержишь их, и тебя могут назначить на должность в какой-нибудь дальний край. А я стар, и мне потом трудно будет приехать на свадьбу. Словом, завтра я привезу дочь в ваш дом.

Юэ Фэй счел за лучшее уступить, попрощался с тестем, сел на коня и возвратился в Цилиньцунь.

При появлении Юэ Фэя старики бросились к нему с расспросами:

— Ты уже попрощался с тестем?

— Посоветуйте, что мне делать! — сказал им юноша. — Узнав, что я уезжаю на родину, тесть очень огорчился. Боясь, что некому будет прислуживать моей матушке, он решил завтра устроить свадьбу.

— Это же замечательно! — обрадовались старики.

— Не тужи, племянник! — успокоил юношу Ван Мин. — Мы тебе поможем! Комнат свободных у меня много — пусть твоя матушка выберет две-три под брачные покои.

Юэ Фэй вернулся домой и рассказал матери о предстоящей свадьбе. Нечего и говорить, сколько радости доставила госпоже Юэ эта весть.

Между тем Ван Мин, не теряя времени даром, занялся приготовлениями к торжеству. Он нашел музыкантов, разослал приглашения родным и знакомым и с нетерпением стал дожидаться следующего дня.

Утром от Ли Чуня привезли приданое невесты, а вскоре прибыл и сам начальник уезда. За ним следовала дочь в отдельном паланкине.

Заиграла музыка. Подружки помогли невесте выйти из паланкина и провели ее в зал. Здесь молодые воскурили благовония, совершили поклоны Небу и Земле и удалились в брачные покои. Спустя некоторое время они вышли оттуда, поклонились Ли Чуню, и пиршество началось.

Ли Чунь выпил три кубка вина и встал:

— Простите, но у меня служебные дела, и я не смогу провожать молодых! Моя дочь и зять еще слишком молоды, и я надеюсь, вы будете их наставлять!

Старики пытались удержать его, но тот стоял на своем. О том, как его провожали, рассказывать не будем.

Затем все возвратились в зал, и веселье вспыхнуло с новой силой. Гости разошлись лишь поздно вечером.

На следующий день Юэ Фэй решил нанести прощальный визит тестю и вместе с братьями отправился в уезд.

В честь приезда зятя Ли Чунь приказал устроить угощение. Юноши выпили вина и стали прощаться.

— Вы отправляетесь в столицу, а я остаюсь здесь! — сказал им начальник уезда. — Надеюсь получить от вас радостную весть.

Братья поблагодарили его.

Через три дня все собрались на усадьбе Ван Мина, и целый обоз из сотни повозок растянулся по дороге, ведущей к уезду Таньинь.

Ехали весь день и к вечеру попали в местность со странным названием — «Убежище Дикой кошки». Перед ними насколько хватало глаз расстилалась пустынная равнина. Вокруг ни души.

Юэ Фэй сказал братьям:

— Мы так торопимся, что даже не подумали, где остановиться на ночь. Отсюда до ближайшего постоялого двора почти сорок ли. До ночи не успеем добраться. Пусть Тан Хуай и Чжан Сянь поедут вперед и посмотрят, не найдется ли поблизости места для ночлега.

Молодые люди хлестнули коней и скоро скрылись из виду.

Обоз двигался медленно. Юэ Фэй возглавлял караван, а Ван Гуй и Ню Гао замыкали шествие, охраняя задние повозки.

Через некоторое время Тан Хуай и Чжан Сянь возвратились и сообщили:

— Старший брат, мы проскакали с десяток ли и не повстречали ни одной деревеньки. Только в четырех ли отсюда есть заброшенный храм бога Земли. Там можно остановиться. Жаль, нет монахов — некому будет заняться ужином.

— Ничего, сами приготовим! — успокоил его Ван Гуй. — Запасы и котлы у нас есть, а топлива где-нибудь добудем!

— Правильно! — подхватил Ню Гао. — Едем туда, я совсем проголодался!

По приказанию Юэ Фэя все поехали за Тан Хуаем, который указывал дорогу.

У ворот храма остановились. Повозки завезли во двор. Люди расположились на ночлег в двух пристройках. Женщины и барышня Ли устроились в самом храме.

Позади храма, под навесом, который едва держался на полусгнивших столбах, стояло несколько гробов. Неподалеку виднелась кухня. Очаг в ней был разрушен, котел кто-то унес. В углу громоздилась куча прелой соломы.

Ню Гао и Ван Гуй отыскали поблизости источник и принесли воду. Слуги захлопотали вокруг очага.

Когда ужин был готов, господа поели, выпили вина и стали укладываться в левой пристройке храма. Один Ню Гао не выпускал из рук чашку.

— Хватит тебе пить, — обратился к нему Юэ Фэй. — Древние недаром говорили: «Вино возбуждает страсти; а богатство разжигает зависть». Что будет, если ночью на нас нападут грабители? Вот приедем на место, тогда пей, сколько душа просит!

— Вижу я, трусишь ты, старший брат! — усмехнулся Ню Гао. — Ну, ладно! Больше пить не буду!

И все же Ню Гао еще несколько раз наполнил и осушил чашку. Наконец слуги убрали со стола и легли спать в правой пристройке.

— Братья, надо быть настороже, — сказал Юэ Фэй Тан Хуаю и Чжан Сяню, — займите домик у задних ворот храма, и если кто нападет, действуйте, не дожидаясь моих приказаний. А ты, брат Ван, — повернулся он к Ван Гую, — наблюдай за разрушенной стеной слева! Если кто появится — зови меня! А ты, брат Ню Гао, будешь сторожить стену справа! Она ветхая — того и гляди обвалится!

— Ты боишься, старший брат? — сказал Ню Гао. — Кто тут на нас может напасть? В случае чего я возьму всю вину на себя!

Юэ Фэй улыбнулся:

— Вспомни древнюю пословицу: «Осторожность нигде не мешает». Сколько мы везем поклажи? Если нас ограбят, над нами же, растяпами, и будут смеяться! Так что выполни мою просьбу. Сам я буду сторожить ворота. Надеюсь, ночью ничего не случится, и завтра мы сможем продолжать путь. Как бы мне хотелось поскорее добраться до Сянчжоу!

— Ладно уж! — согласился Ню Гао. — Буду охранять эту правую стену!

А сам в это время думал: «В мирное время — и вдруг разбойники! И кого боится старший брат?!»

Ню Гао привязал коня возле пристройки, повесил плеть у седла, а сам присел на крыльцо и задремал.

Между тем Юэ Фэй закрыл ворота, припер их тяжелой каменной курильницей, валявшейся у крыльца, закутался в халат и, присев на ступеньку, стал глядеть на небо.

Ночь была темная, безлунная, лишь кое-где тускло мерцали звезды.

Во вторую стражу откуда-то донесся шум. Вскоре у ворот храма вспыхнули факелы, донеслось конское ржание, послышались крики:

— Отпирайте ворота! Выносите золото и драгоценности, если хотите остаться в живых!

— Смотрите, чтоб Юэ Фэй не сбежал!

Ворота затрещали от ударов.

«Откуда эти разбойники меня знают? Я еще молод и ни с кем не враждовал!» — Юэ Фэй не на шутку встревожился.

Он выглянул в щель и увидел Хун Сяня, которого губернатор Лю Гуан-ши недавно прогнал со службы.

Хун Сянь был конокрадом, но губернатор Лю, восхищенный его необыкновенной силой, сделал конокрада чиновником. Когда же Хун Сянь не принял экзамены у Юэ Фэя и обманул губернатора, тот с позором прогнал его. Но он не смирился — собрал своих сыновей, приятелей и решил мстить.

«Не надо обозлять людей! Будем лучше обороняться: минует ночь, и разбойники сами уйдут!» — решил Юэ Фэй. Юноша подтянул пояс, взял копье и вскочил на коня.

Шум и крики разбудили Ню Гао. Он открыл глаза, увидел факелы за воротами и подумал: «А старший брат проницателен — разбойники уже явились! Надо сразиться с ними! А то я еду в столицу добиваться звания «первого из сильнейших», а не знаю, на что способен!»

Ню Гао повалил ветхую стену, выхватил сабли и с громким криком выскочил наружу:

— Ну, выходи на поединок!

Сабли Ню Гао со свистом рассекли воздух, и один из разбойников упал мертвым.

Ван Гуй, охранявший левую стену, услышал шум и подумал: «Плохо дело! Еще немного, и они без меня всех врагов перебьют!»

И он тоже ринулся в бой. С каждым взмахом тяжелой секиры летела на землю отрубленная голова врага.

От факелов было светло, как днем. Хун Сянь восседал на коне и, потрясая трезубцем, отдавал распоряжения. На него налетел Ню Гао, и пришлось ему самому отбиваться. Его сыновья Хун Вэнь и Хун У атаковали Ван Гуя.

— Ах ты мерзавец! — выругался Ню Гао. — И ты еще смеешь тягаться со мной!

И он снова ринулся на врага.

— Держись, подлец! — кричал Ван Гуй. — Я с тобой расправлюсь!

«А братья не на шутку развоевались! — подумал Юэ Фэй. — Надо их успокоить, иначе Хун Сянь совсем разозлится!»

Юноша распахнул ворота. Тан Хуай и Чжан Сянь с криками бросились к храму:

— Не бойтесь, госпожа! Мы не пропустим сюда разбойников!

Молодые люди вскочили на коней.

Хун У первым заметил, что отец не может устоять против Ню Гао, и поспешил ему на помощь. Хун Вэнь остался один против Ню Гао и был убит. Вскоре упал и Хун У.

— Вы отняли у меня сыновей! — в отчаянии завопил Хун Сянь. — Берегитесь! — И он замахнулся трезубцем на Ню Гао.

— Стой, Хун Сянь! — крикнул Юэ Фэй.

Услышал Хун Сянь голос Юэ Фэя и струсил. Хотел он повернуть назад, да не тут-то было: сбоку подскочил к нему Чжан Сянь и крюком стащил с коня, а Тан Хуай копьем прикончил разбойника.

Поистине:

Уговаривали господина: Станешь мстить — и посеешь горе! Месть не знает мер и границ, Глубока она — словно море! Погубил и себя Хун Сянь И своих родных сыновей, Вместе с ними сошел, несчастный, В преисподнюю — царство теней!

Гибель главаря посеяла панику среди разбойников — они бросились врассыпную. Ван Гуй и Ню Гао преследовали бегущих и нещадно их избивали.

— Назад! — кричал Юэ Фэй.

Но братья и слушать об этом не хотели. Тогда Юэ Фэй решил их обмануть.

— На помощь! — завопил он. — На храм напала еще одна шайка!

Ван Гуй и Ню Гао живо повернули обратно.

— Где разбойники?

— Бежали, — улыбнулся Юэ Фэй. — Гнаться за ними не будем. Мы и так вон сколько народу перебили — как бы завтра среди жителей не поднялся переполох! Пойдемте-ка в храм! Там обсудим, что делать дальше.

Братья послушались его и вернулись в храм. Перепуганные родители, барышня Ли, служанки и слуги бросились к ним с расспросами. Но как только Юэ Фэй сообщил о победе, все успокоились и вознесли благодарственные молитвы Небу и Земле.

— Хватит разговоров, — сказал Юэ Фэй. — Видите, уже светает? Если до местного начальства дойдет слух, что мы побили разбойников, начнется следствие — по судам затаскают. А к чему нам лишние хлопоты?

— Мы сейчас отсюда уйдем, — кто же узнает о нас? — возразил Ван Гуй. — Не станут же грабители жаловаться на нас в суд?

— И все же трупы оставлять здесь нельзя, — заметил Юэ Фэй, — потом неприятностей не оберешься.

— Давайте их сожжем! — предложил Ню Гао. — Кому вздумается устраивать расследование, если мы заметем следы?

— Правильно, — одобрил Юэ Фэй.

— Вот это здорово! — Чжан Сянь и Тан Хуай даже захлопали в ладоши от восторга. — Разбойничьим ремеслом брат Ню Гао овладел в совершенстве! Оказывается, чтобы грабить, жечь и прятать концы в воду, тоже надо иметь талант!

Все рассмеялись.

С помощью самых расторопных слуг братья перетащили в храм и сложили в кучу убитых.

Затем повозки вывезли со двора, и обоз снова тронулся в путь. Между тем Ню Гао натаскал в зал храма сухого хворосту и поджег его. Ветер быстро раздул пламя, и вскоре на месте храма остались лишь тлеющие угли.

Юэ Фэй с братьями вскочили на коней, поскакали по дороге в направлении Сянчжоу.

Не будем слишком затягивать рассказ. Скажем только, что через несколько дней путешественники добрались до Сянчжоу и остановились на постоялом дворе неподалеку от городских ворот. Здесь они переночевали, а наутро Юэ Фэй в сопровождении братьев пошел в таньиньское уездное управление. Привратник доложил о прибывших и получил распоряжение — просить.

Молодые люди прошли в ямынь. Начальник уезда Сюй Жэнь встретил их в зале, угостил чаем. Потом Юэ Фэй сообщил ему, что женился на дочери начальника уезда Ли Чуня и что родители его названых братьев выразили желание жить вместе с ним в Таньине.

— Редчайший случай! — восхитился Сюй Жэнь. — Но, простите, я не знал, что почтенные господа приедут! Как же их устроить? Боюсь, в вашем домике всем будет тесно!

— Не беспокойтесь, пожалуйста, мы и так доставили вам много хлопот! — воскликнули юноши. — Как-нибудь устроимся.

— Тогда не смею вас задерживать. Устраивайте родителей, а потом поедем благодарить господина губернатора и устроим угощение.

— Что вы, что вы! Опять вы о нас беспокоитесь! — смутились молодые люди.

Начальник уезда Сюй Жэнь велел подать коня и вместе с юношами отправился на постоялый двор засвидетельствовать почтение Ван Мину и его друзьям. Юэ Фэй доложил старикам о приезде высокого гостя, и те приняли его со всеми подобающими церемониями. Отсюда Сюй Жэнь повез Юэ Фэя в деревню Юнхэ.

Обращаясь к юноше, он говорил:

— Я выяснил по реестрам, какими землями владел род Юэ, и господин губернатор дал денег, чтобы их выкупить. Так что в ближайшее время можете переселиться.

Юэ Фэй в тот же день послал слуг прибрать и обставить дом на усадьбе и вскоре перевез туда родных.

Вспоминая, какой богатой прежде была их семья и как потом погиб ее муж Юэ Хэ, госпожа Юэ не могла удержаться от слез. Тщетно пытались служанки успокоить ее.

— Не скорбите, матушка! — просил Юэ Фэй. — Домики маленькие, но на первое время устроимся. Со временем возведем другие!

Он приказал подать вино, и все выпили по случаю новоселья. На следующий день Юэ Фэй с братьями уехал и город благодарить начальника уезда, Сюй Жэнь тотчас же повез их к губернатору.

Пока чиновник докладывал, Юэ Фэй предупредил братьев:

— Будьте внимательны и осторожны!

Наконец гостей провели в зал, и молодые люди преклонили колена перед губернатором. Начальник уезда поблагодарил господина Лю за заботу о Юэ Фэе и сообщил, что вместе с юношей на жительство в Таньинь приехали его названые братья и их родители.

— Доброта ваша не знает границ! — горячо воскликнул Юэ Фэй, низко кланяясь губернатору. — Чем же я отплачу вам за такие милости?

— Это просто замечательно, что вы не захотели расставаться с братьями! — одобрительно заметил губернатор. — Начальника уезда задерживать не буду, а вас, молодые люди, попрошу остаться!

Сюй Жэнь откланялся.

— Заприте дверь! — распорядился господин Лю.

Слуги мгновенно выполнили его приказание.

— Когда вы собираетесь в столицу на экзамены? — снова обратился к молодым людям губернатор.

— Завтра выезжаем, — почтительно доложил Юэ Фэй.

Губернатор задумался, потом подозвал к себе Юэ Фэя и тихо сказал:

— Недавно я отослал письмо наместнику Цзуну и просил его позаботиться о вас во время экзаменов. Но, видимо, он загружен государственными делами, и ему было недосуг прочесть мое письмо! Я сейчас напишу второе, передайте ему лично, и он примет вас как следует.

Губернатор велел принести письменный прибор, написал письмо, потом дал Юэ Фэю пятьдесят лян серебра и сказал:

— Это серебро возьмете на дорожные расходы!

Юэ Фэй поблагодарил и низко поклонился. Братья последовали его примеру.

На улице, прощаясь с ними, начальник уезда говорил:

— Я бедный чиновник, ничего не могу вам подарить, но о ваших семьях позабочусь! Так что не беспокойтесь!

Братья склонились перед ним в низком поклоне, вернулись домой и сообщили родителям о предстоящем отъезде.

— Когда вы уезжаете? — спросили старики.

— Завтра, — ответил Юэ Фэй.

— Тем лучше. Только выберите себе слуг порасторопней!

— Никого не нужно! — возразил Юэ Фэй. — И без слуг доберемся!

День прошел в хлопотах: собирали в дорогу, укладывали вещи. Юэ Фэй попрощался с молодой женой и сделал ей несколько наставлений. Наконец братья оседлали коней и тронулись в путь.

Ехали долго, пока не добрались до столицы.

— Ведите себя сдержанно! — поучал Юэ Фэй братьев. — Столица — это вам не деревня!

— А что, здесь едят людей? — спросил Ню Гао.

Не говори глупостей! — одернул его Юэ Фэй. — В столице много сановников. Если вы кого обидите, нам всем несдобровать!

— Постараемся молчать! — пообещал Ван Гуй. — Так что не беспокойся!

— Даже будем уступать дорогу всем прохожим! — подхватил Тан Хуай.

За разговором братья и не заметили, как добрались до южных городских ворот. Вдруг Юэ Фэя догнал запыхавшийся человек, схватил его коня за узду и воскликнул:

— Вы меня погубили, господин Юэ! А сейчас и признавать не хотите!

— Ты как сюда попал? — Юэ Фэй оглянулся: — Братья, поворачивайте!

Не после этого ли события стали говорить о том, что Юэ Фэй обрел друга и прославился на тысячу лет?

Поистине:

Обманчивая горная порода! Не видит человек в тебе нефрита… Но, отделив тебя, уразумеет, Как много в мире ценностей сокрыто!

Если вы не знаете, кто был человек, который догнал Юэ Фэя, прочтите следующую главу.

Глава восьмая

Юэ Фэй ведет беседу в ставке главнокомандующего. Цзун Цээ присылает угощение на постоялый двор.

Юэ Фэй обернулся и увидел Цзян Чжэнь-цзы, хозяина постоялого двора в Сянчжоу.

— Как ты сюда попал? — спросил Юэ Фэй. — И почему пострадал из-за меня?

— Ах, господин! Когда вы уехали, Хун Сянь со своей шайкой ворвался ко мне на постоялый двор, чтоб свести с вами счеты. Говорил, будто вы его опозорили перед губернатором, будто из-за вас он лишился места. Я сказал, что вы уехали, но он не поверил. Вообразил, будто я вас укрываю! Его молодчики перебили и переломали все в доме, а потом квартальный староста по наущению Хун Сяня и вовсе запретил мне содержать постоялый двор. Пришлось перебраться сюда и у южных ворот открыть новое заведение. Мой приказчик видел вас, и я помчался вдогонку. Не откажите, господин, остановитесь у меня!

— Оказывается, в дальнем краю можно встретить близкого друга! — обрадовался Юэ Фэй и сказал братьям: — Поворачивайте назад, Цзян Чжэнь-цзы приглашает нас к себе.

Молодые люди не заставили просить себя дважды. Они не меньше Юэ Фэя были рады встрече со старым знакомым.

У ворот постоялого двора всадники спешились. Хозяин распорядился перенести вещи гостей на верхний этаж, а сам отвел коней на конюшню и задал им корму. Он хлопотал без устали, стараясь угодить постояльцам: то подавал воду, то подносил чай.

— Ты уже обжился в столице — не знаешь ли, где ямынь наместника Цзун Цзэ? — спросил его Юэ Фэй.

— О, кто его не знает! — воскликнул Цзян Чжэнь-цзы. — Езжайте по этой улице, никуда не сворачивая, и через пять ли вы упретесь прямо в ямынь!

— Сегодня наместник, наверное, уже начал прием?

— Нет, еще рано. Наместнику Цзуну пожаловано высокое звание Защитника государства, ему принадлежит военная и гражданская власть в столице и ее окрестностях, и он каждое утро ездит во дворец вершить государственные дела. Возвращается обычно к полудню и только тогда начинает прием.

Юэ Фэй поблагодарил хозяина за объяснение и поднялся в свою комнату. Перечитав еще раз письмо, которое перед отъездом дал ему губернатор Лю, он снова спустился вниз.

— Ты куда, старший брат? — спросил его Тан Хуай.

— Губернатор велел мне лично передать письмо наместнику, — ответил Юэ Фэй. — Цзун Цзэ пользуется большим влиянием при дворе, и если с его помощью мне удастся получить хорошую должность, вы тоже не останетесь без дела.

— И мы с тобой! — заявил Ню Гао.

— Не надо. Еще чего натворишь, а мне — отвечай!

— Клянусь, я и рта не раскрою! — пообещал Ню Гао. — Буду дожидаться тебя у ворот ямыня.

Но Юэ Фэй твердо стоял на своем.

— Брат Ню Гао хочет тебе добра — вдруг понадобится его помощь! — вмешался в разговор Ван Гуй. — Мы тоже пойдем и не позволим ему затевать ссор!

Юэ Фэю пришлось уступить.

— Ладно, если вы так настаиваете — пусть будет по-вашему! Только будьте осторожны, в столице не до шуток!

Братья заперли свои комнаты и предупредили хозяина:

— Присмотрите за нашими вещами. Мы идем в ямынь и скоро вернемся.

— А я только собирался вас угостить! — опечалился хозяин. — Надеюсь, вы не задержитесь?

— Спасибо за хлопоты, но, право, не стоит о нас так беспокоиться…

Здание ямыня имело очень внушительный вид, и братья в нерешительности остановились у ворот. Вдруг из чайной напротив вышел рослый воин.

— Господин начальник, не знаете ли вы, когда наместник Цзун начнет прием? — обратился к нему Юэ Фэй.

— Господин наместник утром отбыл ко двору и еще не возвращался.

— Спасибо, — поблагодарил юноша и обернулся к братьям: — Неизвестно, сколько еще придется его ждать. Лучше придем завтра.

Братья зашагали назад. Но не успели они пройти и половины ли, как услышали крик:

— Почтенный господин Цзун едет!

Освобождая дорогу, прохожие прижимались к стенам домов. Братья тоже отошли в сторонку.

Появился паланкин наместника Цзуна. За ним толпою шли письмоводители и служители ямыня. Юэ Фэй и братья взглядами провожали паланкин до тех пор, пока он не остановился у входа в ямынь.

Когда наместник вышел из паланкина, раздался барабанный бой, возвещавший о начале приема. Служители и писцы засуетились.

Цзун Цзэ прошел в ямынь, занял место за столом и приказал чиновнику:

— Бумаги, на которые требуется ответ, подавай по очереди. Если приедет Юэ Фэй из Таньиня, пропустите немедленно.

— Слушаюсь! — отозвался чиновник.

«Кто знает; быть может, этот Юэ Фэй совсем не талантлив! — размышлял Цзун Цзэ. — Просто богач. Дал губернатору взятку, тот и написал рекомендательное письмо».

Наместника одолевали сомнения, и ему не терпелось собственными глазами взглянуть на Юэ Фэя.

А тот стоял на улице. Грозный вид наместника Цзуна, напоминавшего владыку подземного царства, внушил юноше страх.

— Неужто наместник сразу принялся за дела? — недоверчиво проговорил Тан Хуай.

— Я тоже удивляюсь, — сказал Юэ Фэй. — Ко двору он уехал в пятую стражу, и сейчас ему полагалось бы поесть и отдохнуть. Должно быть, у него очень срочные дела.

Пока братья разговаривали, чиновники один за другим подносили наместнику бумаги, присланные из областей и уездов.

— Сейчас самое время и мне передать письмо. Только в белом халате неудобно появляться перед наместником, — в раздумье произнес Юэ Фэй. — Брат Чжан Сянь, одолжи мне свой халат!

Они тут же на улице поменялись халатами.

— Ну, я пойду! Ждите меня здесь и не вздумайте шуметь, если задержусь. Иначе не только за свою, но и на вашу жизнь не ручаюсь!

— Может быть, лучше и не лезть с этим письмом? — заметил Тан Хуай. — Мы и без него сдадим экзамены! Если получим должности только благодаря этому письму, начнутся разговоры, будто нас пристроил губернатор Лю.

— Я знаю, что делать, — оборвал его Юэ Фэй.

Он вошел в ворота и первому же чиновнику доложил:

— Передайте, пожалуйста, господину наместнику, что Юэ Фэй из Таньиня просит приема.

— Так ты и есть Юэ Фэй? — переспросил чиновник.

— Да.

— Господин наместник только что о тебе вспоминал. Подожди минутку.

Чиновник скрылся в дверях, и юноша услышал его голос:

— Юэ Фэй из уезда Таньинь просит приема!

— Проси! — приказал строгий голос.

Чиновник снова распахнул двери:

— Юэ Фэй, господин наместник тебя приглашает! Следуй за мной!

— Слушаюсь!

В приемном зале Юэ Фэй опустился на колени перед наместником и почтительно доложил:

— Высокочтимый господин, вам кланяется Юэ Фэй из Таньиня!

Наместник смерил юношу надменным взглядом:

— Я же говорил, что этот Юэ Фэй богач! Вы только посмотрите, как он вырядился!.. Когда приехал?

— Сегодня.

Юэ Фэй подал наместнику письмо губернатора Лю. Тот неторопливо прочитал его и вдруг стукнул кулаком по столу:

— Сколько ты заплатил за это письмо? Сознавайся сразу, иначе не миновать тебе допроса под пыткой!

Стараясь угодить начальнику, служители обрушились на Юэ Фэя с бранью. Крики, доносившиеся из зала, дошли до ушей братьев Юэ Фэя.

— Плохо дело! — вскричал Ню Гао. — Я сейчас прорвусь туда и выручу брата!

— Стой! — одернул его Тан Хуай. — Посмотрим, что будет дальше!

Взволнованные братья снова прислушались.

Что касается Юэ Фэя, то гнев наместника Цзуна ничуть не испугал его.

— Я уроженец Таньиня. Отца моего звали Юэ Хэ, он погиб на третий день после моего рождения, когда разлилась река Хуанхэ, — спокойно сказал он. — Я остался в живых только потому, что матушка успела вовремя взять меня на руки и сесть в чан. Все наше имущество погибло во время наводнения, а меня с матерью унесло течением в уезд Нэйхуан. Там нашелся добрый человек Ван Мин — он дал нам приют. Когда я подрос, меня усыновил наставник Чжоу Тун из Шэньси — у него я выучился военному делу. Недавно я ездил в Сянчжоу на областные экзамены. Узнав о моем положении, губернатор Лю велел начальнику уезда Сюй Жэню выяснить, каким состоянием владели мои предки, и дал денег, чтобы я мог выкупить землю и построить усадьбу на родине. А когда я уезжал в столицу, он подарил мне пятьдесят лян серебра на дорожные расходы и выразил надежду, что я добьюсь успеха на экзаменах. С меня брать нечего — я гол как сокол. Что я мог бы дать господину Лю?!

Наместник Цзун выслушал Юэ Фэя и подумал: «Чжоу Тун был способным человеком — я о нем давно слышал. Жаль, что старик не хотел поступать на службу! Если этот малый действительно его приемный сын, к нему стоит приглядеться. Если же нет, то…»

И он строго сказал Юэ Фэю:

— Хорошо! Идем на стрельбище!

Служители засуетились. Одни под руки подняли наместника, другие потащили Юэ Фэя. На стрельбище наместник сказал Юэ Фэю:

— Выбирай лук и покажи твое искусство!

Юэ Фэй снял со стойки первый лук, попробовал — слабоват. Взял второй — и тот не лучше. Перепробовал все луки, но не нашел ни одного подходящего.

— Простите, господин наместник, луки слишком слабые, — сказал он, опускаясь на колени. — Из них на большое расстояние стрелять невозможно.

— Какой же силы лук, из которого ты обычно стрелял? — поинтересовался наместник.

— Цзиней в двести. И стрелял я на двести шагов, а то и больше.

— Тогда тебе принесут мой лук Волшебное плечо, — сказал наместник. — Но имей в виду — он силой в триста цзиней! Сумеешь его натянуть?

— Попытаюсь, если позволите.

Вскоре служитель положил у крыльца лук наместники и колчан с оперенными стрелами. Юэ Фэй попробовал упругость тетивы и восхищенно воскликнул:

— Вот этот лук замечательный!

Одну за одной выпустил юноша девять стрел, и все они попали в красный кружок мишени.

Обернувшись к наместнику, Юэ Фэй застыл в почтительной позе.

— С каким оружием ты еще умеешь обращаться? — спросил наместник.

— Со всяким понемногу, но лучше всего с копьем.

Цзун Цзэ одобрительно кивнул и велел слугам принести копье. Служители тотчас исполнили приказание.

— Ну, показывай свое искусство!

Копье замелькало в руках Юэ Фэя. Шаг вперед, отскок в сторону. Шаг назад, наклон, выпад, уклонение от удара… Ни разу не отдохнув, Юэ Фэй показал семьдесят два приема и тридцать шесть поворотов.

— Неплохо! — одобрил Цзун Цзэ.

Услышав мнение начальника, приближенные тоже стали хвалить юношу.

А Юэ Фэй прислонил копье к стене и поклонился наместнику. Несмотря на трудные упражнения, не заметно было, чтобы юноша устал.

— Я вижу, ты настоящий воин! — сказал Цзун Цзэ. — А как бы ты командовал войсками, если бы тебя назначили полководцем?

Юэ Фэй тотчас ответил:

Если приказано войску выйти в поход далекий, Горы встряхнув, рассеять врагов у границ Китая, Строгим и справедливым должен быть полководец, Должен думать о долге, карая иль награждая. Главное для полководца — искусство ведения боя, Не удальству — смекалке в бою доверяться надо. Если передние части заняты в обороне, Нужно поднять резервы, врага заманить в засаду. Надо любить отважных, в первых рядах идущих, Чтобы для прочих воинов были они как знамя. Но нельзя из тщеславья людей обрекать на гибель, А боевую славу должно делить с друзьями!

Наместник Цзун был очень доволен ответом Юэ Фэя.

— Заприте дверь и никого не впускайте, — приказал он служителям, а сам спустился с возвышения и обнял юношу. — Прости меня, но я сперва подумал, что ты просто хочешь купить высокую должность! Я и не предполагал, что у тебя такие таланты! Садись, пожалуйста!

— Что вы, господин! — растерялся Юэ Фэй. — Да разве я посмею сесть в вашем присутствии?!

— Не скромничай! Садись, и давай побеседуем.

Юэ Фэй отвесил наместнику низкий поклон и опустился на стул. Слуги подали чай.

— Ты достоин стать полководцем, — начал Цзун Цзэ. — Меня только интересует, насколько глубоко ты изучил правила управления войсками?

— Если вы имеете в виду общие правила построения войск, так их, на мой взгляд, не стоит изучать, — заметил Юэ Фэй.

Наместник был в душе недоволен ответом молодого человека.

— Выходит, нет ничего полезного в трудах древних стратегов?

— Я имею в виду совсем не это. Каждый знает, что вступать в бой можно только тогда, когда войско построено в боевой порядок. Но нельзя слепо придерживаться одних правил — то, что было полезным в древности, мотет быть бесполезным в наше время! Сражаться приходится при самых разных обстоятельствах: поле боя может быть просторное и тесное, удобное и неудобное для битвы. Нельзя во всех случаях строить войска одинаково! Действовать следует стремительно, чтоб враг не успел выведать твои сильные и слабые стороны. В этом вся суть тактики. Иначе победу не одержать! Ну, а если враг нападет внезапно и окружит тебя? Будет ли тогда время думать о построении войск?! Настоящий полководец должен предвидеть возможные изменения обстановки и в зависимости от них принимать решения!

— Ты настоящий государственный деятель! — восхитился наместник. — Губернатор Лю умеет разбираться в людях! Одно жаль — не вовремя ты приехал! Прибыть бы тебе на три года раньше или на три года позже, и все было бы в порядке!

— Простите, но мне непонятно, что вы хотите сказать? — удивился Юэ Фэй.

— Видишь ли, недавно государь пожаловал Чай Гую титул лянского вана[32] и огромные владения в Юньнани, — сказал Цзун Цзэ, — а этот Чай Гуй — прямой потомок Чай Ши-цзуна[33]. Так вот — он прибыл ко двору благодарить государя и заодно, говорят, решил держать экзамен на звание «первого из сильнейших»[34]. Государь назначил четырех экзаменаторов: первого министра Чжан Бан-чана, главного судью Ван До из военного ведомства, полководца правой руки Чжан Цзюня и меня. Чай Гуй привез рекомендательные письма и богатые подарки. Первый министр уже пообещал присудить ему победу на экзаменах. Ван До и Чжан Цзюнь тоже приняли подарки, только я ничего не взял. Так что результаты экзаменов зависят не от меня — если они сочтут, что лянский ван достоин звания «первого из сильнейших», так оно и будет. Это я и имел в виду, когда говорил, что ты приехал не вовремя.

— И все-таки от вас многое зависит! — возразил Юэ Фэй.

— Мне дано право выдвигать талантливых людей на высокие должности, но сейчас я в затруднении, — сказал наместник Цзун. — Я бы с удовольствием оставил тебя у себя дома, но, боюсь, это вызовет сплетни и навлечет на меня неприятности. Поэтому поезжай опять на постоялый двор, а когда придет время экзаменов — что-нибудь придумаем.

Юноша поблагодарил наместника и распрощался. Увидев Юэ Фэя в воротах ямыня, братья бросились к нему и засыпали вопросами:

— Почему ты так задержался? Мы уже думали, что с тобой беда случилась!

— Чем ты так опечален?

— Наместник на тебя рассердился?

— Какое там! — махнул рукой Юэ Фэй. — Он меня принял очень милостиво! Потерпите, вернемся домой, все расскажу.

Когда братья добрались до постоялого двора, начало смеркаться.

Юэ Фэй вернул Тан Хуаю халат и переоделся. Тем временем хозяин накрыл на стол.

— Прошу вас, господа! — пригласил он. — Вино и закуски поданы! Извините, не могу составить вам компанию — надо заботиться о других постояльцах.

Хозяин вышел, а братья сели за стол. Юэ Фэй рассказал, как наместник Цзун принимал у него экзамены, но ни словом не обмолвился о Чай Гуе. Братья так и не поняли, в чем причина мрачного настроения Юэ Фэя.

Вечер прошел без всяких происшествий.

На другой день около полудня к братьям явился хозяин и сообщил:

— Служители из ямыня принесли вино и закуски на пять человек. Они просили передать, что господину Цзуну неудобно приглашать вас к себе, поэтому он просит принять его скромные дары. Позвольте спросить, каковы будут ваши распоряжения?

— Несите все сюда, — приказал Юэ Фэй и дал хозяину два ляна серебра, чтобы наградить служителей.

С помощью приказчика хозяин перенес наверх корзины с закусками, а сам спустился на кухню подогревать вино.

— Не утруждай себя, — сказал приказчику Юэ Фэй. — Принеси вино, а мы уж сами о себе позаботимся.

— Пить за счет хозяина неудобно, но раз вино прислали из ямыня и ответного угощения устраивать не надо — выпьем! — сказал Ню Гао.

Он сел за стол и принялся осушать чашку за чашкой.

— Просто так пить неинтересно, — давайте устроим застольную игру! — предложил Ван Гуй.

— Правильно! — подхватил Тан Хуай. — Начинай!

— Постой! — удержал его Ван Гуй. — По всем правилам распорядителем игры должен быть Юэ Фэй. Но так как наместник Цзун прислал угощение старшему брату и ему приходится сейчас выступать в роли хозяина, то пусть распорядителем будет Чжан Сянь.

— Чжан Сянь так Чжан Сянь, — согласился Тан Хуай.

— Я не умею вести застольные игры, но раз уж на то пошло, пусть каждый назовет имя жившего в древности человека, который бы, выпив вина, совершил подвиг! — сказал Чжан Сянь. — Кто не назовет — пьет три штрафных кубка!

Ван Гуй наполнил кубок и поднес Чжан Сяню. Тот выпил вино и произнес:

— Скажите, разве Гуань Юй[35] не совершил подвиг, когда один отправился на пир во вражеский стан?

— Гуань Юй — истинный герой, выпьем за него! — воскликнул Тан Хуай.

Никто не возражал. Чжан Сянь снова наполнил кубки и обратился к Тан Хуаю:

— Теперь твоя очередь, брат!

Тан Хуай осушил кубок:

— Можно, по-вашему, считать героем Лю Бана[36], который напился допьяна и обезглавил змею?

— Можно! — в один голос отозвались братья. — Выпьем и за него!

Настала очередь Ван Гуя:

— А Сян Юй[37], пировавший в Хунмыне, разве не герой?

— Герой-то герой, только ему не удалось убить Лю Бана, и он потерпел позорное поражение! — возразил Чжан Сянь. — Штраф тебе! Продолжай, брат Ню Гао.

— Не знаю я ваших старцев! — отмахнулся Ню Гао. — Я сам герой, пейте за меня и мне дайте выпить!

Братья рассмеялись.

— Ладно, пусть выпьет три кубка!

— Три кубка?! При вашей «щедрости» можно умереть от жажды! Давайте самую большую чашку — пью сразу две залпом!

Ню Гао подряд осушил две чашки.

— А теперь пусть говорит брат Юэ Фэй! — зашумели молодые люди.

— Вы называли имена людей, живших при династии Хань и во времена Троецарствия, — начал Юэ Фэй, выпив полагавшийся ему кубок, — а я хочу рассказать о событии, которое произошло при императоре нынешней династии Чжэнь-цзуне. Цао Вэй, сын государева наставника Цао Биня, пригласил на пир друзей. Сначала он вместе со всеми сидел за столом, потом вышел, а через минуту вернулся с отрубленной головой заклятого врага! Разве это не герой?

— Герой, герой! Пьем за него!

— И что вам вздумалось показывать свою ученость — то в древность полезли, то в современность! — перебил Ню Гао. — Не лучше ли загадывать загадки?

— Загадки так загадки, — только начинаешь ты! — сказал Ван Гуй.

Ню Гао стал задавать загадки, но всякий раз проигрывал, и братья пили. Один Юэ Фэй сидел в задумчивости.

«Что делать, если звание «первого из сильнейших» получит лянский ван? Неужели у нас меньше способностей?»

Вскоре хмель взял свое, и Юэ Фэй задремал.

Чжан Сянь и Тан Хуай, глядя на него, удивлялись:

— Что с ним сегодня? Раньше, бывало, за вином веселился, шутил, а тут на тебе!

Тан Хуай и Чжан Сянь, недовольные, ушли спать. Ван Гуй выпил еще немного, откинулся на спинку стула и захрапел. Один Ню Гао продолжал пить. Но и он вскоре заскучал.

«Пойду-ка я прогуляюсь! — решил он, — Посмотрю, что делается на улице».

Он потихоньку спустился вниз и сказал хозяину:

— Братья мои спят — хлебнули лишнего! Не тревожь их. Я хочу сходить по нужде, скоро вернусь…

— Тут неподалеку есть пустырь — удобное место. Отсюда налево, — посоветовал хозяин.

— Спасибо.

Ню Гао вышел из ворот, свернул налево и зашагал по улице. У перекрестка он остановился: «Куда идти? Где веселее?»

Вдруг его внимание привлекли двое: один высокий и круглолицый в белом халате, другой ростом пониже — в красном. Они шли навстречу Ню Гао и вели непринужденную беседу.

— Я слышал, будто где-то здесь есть храм Великого министра, — говорит человек в красном. — Пойдем туда, брат, там бывает весело!

— Ты и так сегодня весел! — заметил одетый в белое. — Ладно, идем!

«Об этом столичном храме мне тоже приходилось слышать! — подумал Ню Гао. — Пойду и я с ними!»

Возле храма толпился народ, было шумно и оживленно.

«Прекрасное местечко! Мой старший брат, видимо, о нем и не подозревает!» — подумал Ню Гао.

Следом за незнакомцами он проник в ворота храма. Больше всего людей было у западной стены, и одетый в красное направился туда.

— Позвольте, позвольте! — покрикивал он, и люди расступались.

Не в таких ли случаях люди говорят:

Облако мы не относим К живым существам, Если плывет — То плывет, подчиняясь ветрам.

Если вы не знаете о дальнейших событиях, то прочтите следующую главу.

Глава девятая

О доблестных предках повествует сказитель в храме. В борьбу за первенство вступают потомки на ристалище.

Ню Гао пробился сквозь толпу и увидел рассказчика. При появлении новых слушателей тот поднялся и радушно пригласил:

— Присаживайтесь поближе, люди добрые!

Оба незнакомца сели. Ню Гао пристроился рядом с ними и стал слушать сказ о том, как император династии Северная Сун попался в ловушку.

— Однажды император Тай-цзун отправился на гору Утайшань воскурить благовония, — продолжил свой рассказ сказитель. — В дороге Пань Жэнь-мэй уговорил его посмотреть надгробную надпись на могиле одного знаменитого праведника. Эта могила находилась у самой границы Ючжоу, и неподалеку от нее стоял дворец матушки лянского вана государыни Сяо. Тай-цзун вдруг заметил, что от дворцовой башни исходит радужное сияние, и сказал: «Нам хотелось бы осмотреть эту башню. Можно туда поехать?» — «Почему же нельзя? — тотчас отозвался Пань Жэнь-мэй. — Ведь Ючжоу, как и вся Поднебесная, принадлежит вам! Пусть только Пань Лун передаст ваше повеление Сяо Бану, чтобы он на время перебрался в другие покои и дал вам спокойно осмотреть башню!» Тут вмешался престарелый соратник основателя Сунской династии Ян Е и промолвил: «Не ездите туда, государь! Разве подобает повелителю великой империи так неосторожно лезть в логово тигра?» Тай-цзун возразил: «Какая может быть опасность? Мы уже взяли Тайюань, армия Ляо дрожит перед нашим доблестным войском!» — «Ян Е вздумал противиться вашей воле, государь! — воспользовавшись удобным моментом, вставил Пань Жэнь-мэй. — Прикажите взять его под стражу, а когда вернетесь в столицу, накажете». Тай-цзун только кивнул в знак одобрения. Воины тут же взяли Ян Е и его сына под охрану, а Пань Лун получил приказ ехать к Сяо Бану. Лянский ван объявил, что почтительно принимает государево повеление, а сам тайно вызвал на совет военного наставника Сали-маду. «Момент благоприятный, не упускайте его! — сказал вану наставник. — Стяните войска и, как только приедет Тай-цзун, окружите Ючжоу. Ручаюсь, Поднебесная будет вашей!» Лянский ван решил действовать. Он милостиво обошелся с Пань Луном, пообещал с почетом встретить государя и отпустил посланца. Пань Лун передал императору ответ вана, и Тай-цзун со свитой из высокопоставленных сановников отправился в Ючжоу. Лянский ван встретил его у ворот и проводил во дворец. Почти тут же кругом затрещали хлопушки, и спрятанные в засаде войска окружили город. Счастье государя, что в его свите оказался князь небольшого горного владения Хуби-сянь! Он сумел повидаться с лянским ваном и заверил его в том, что Тай-цзун будто бы решил отречься от престола в пользу лянского вана, а его посылает в столицу за государственной печатью. Благодаря этой хитрости ему удалось выбраться из окружения и добраться до Сючжоу. Ян Е и его восемь сыновей возглавили войско и спасли императора. Такова история полководца Яна, которая еще называется «Восемь тигров врываются в Ючжоу».

Рассказчик умолк. Незнакомец в белом халате протянул ему два ляна серебра.

— Спасибо, друг! Мы приезжие, так что не обессудь, если плохо тебя наградили!

— Очень вам благодарен, почтенные господа! — воскликнул рассказчик.

Незнакомцы стали выбираться из толпы. Ню Гао следовал поодаль.

Только теперь рассказчик понял, что третий пристроился к тем двум, чтобы даром послушать рассказ!

А Ню Гао в это время размышлял: «Кто эти люди? Подумать только — два ляна серебра отвалили!»

И вдруг он услышал, как одетый в красное сказал:

— Для тебя, брат, два ляна ничего не значат. Но здешние жители могли подумать, будто ты невежда и не знаешь, сколько платят рассказчикам!

— За такой рассказ стоит заплатить десять лян! — возразил тот. — Ведь сказитель говорил о моих предках!

«Прославленные предки! — подумал Ню Гао. — А о моих что можно рассказать?»

— Давай взглянем, брат, что там за толпа! — неожиданно предложил одетый в белое.

— Давай! — согласился его спутник и первым стал протискиваться вперед, покрикивая: — Пропустите нас, пожалуйста, мы приезжие!

Толпа расступалась, давая дорогу. Ню Гао не отставал от незнакомцев.

Оказалось, что здесь тоже выступал рассказчик, который вел сказ о возвышении династии Тан.

— Циньский ван Ли Ши-минь[38] направлялся на встречу с пятью могущественными правителями в горы Цзясошань. В его свите находился Ло Чэн, которого считали седьмым богатырем Поднебесной. По приказу военного наставника Ло Чэн, жаждавший отличиться, закрыл врагу выход из гор и взял в плен пятерых богатырей.

— Вот какой великий подвиг совершил герой! — заключил сказитель.

Одетый в красное встал и подал ему четыре ляна серебра:

— Друг, мы приезжие, так что прости, если даю мало!

«Видно, и у этого какой-нибудь прославленный предок!» — думал Ню Гао, когда они выбирались из толпы.

Дорогой читатель, что это мы называем незнакомцев — одетый в белое да одетый в красное! Пора уже объяснить, кто они! Так слушайте: незнакомец в белом халате был потомком Ян Е и звали его Ян Цзай-син, а одетого в красное звали Ло Янь-цин, и приходился он дальним праправнуком танскому Ло Чэну.

Итак, Ян Цзай-син сказал:

— Зачем ты дал четыре ляна?

— А ты разве не слышал, что он рассказывал о моем предке? — в свою очередь, спросил Ло Янь-цин. — Мой предок один справился с пятью врагами, а твоих было девять человек, и то им насилу удалось спасти одного императора. Стало быть, подвиг моего предка выше, поэтому я и заплатил вдвое больше.

— Ты оскорбляешь моих предков!

— Вовсе нет! Признайся, мои предки были посильнее твоих!

— Хорошо! Давай померимся силами: если ты меня одолеешь, уступаю тебе звание «первого из сильнейших». Если верх будет мой, поезжай домой и жди следующих экзаменов!

— Согласен! — сказал Ло Янь-цин, и они направились в гостиницу.

«Счастье, что я подслушал их разговор! — подумал Ню Гао. — А то эти щенки так и забрали бы звание!»

Он побежал на постоялый двор. Братья еще спали.

«Не буду им ничего говорить, — решил он, — лучше сам завоюю звание «первого из сильнейших», а потом уступлю брату Юэ Фэю».

Ню Гао спрятал под халат сабли и сказал хозяину:

— Оседлай моего коня — надо его напоить.

Хозяин вывел коня. Ню Гао вскочил в седло и поскакал по улице, но вскоре в нерешительности остановился. Куда направиться? Вдруг у бамбуковой ограды он увидел двух стариков. Они сидели на земле и о чем-то беседовали.

Не слезая с коня, Ню Гао окликнул их:

— Эй, как проехать на ристалище?

Дерзкий окрик юнца так возмутил старцев, что они какое-то время не могли вымолвить ни слова и только широко раскрытыми глазами смотрели на грубияна.

— Отвечайте же!

Старики продолжали молчать.

— Вот немые! — с досадой вскричал Ню Гао. — Будь это в деревне, я бы вам показал!

Наконец один из стариков перевел дух и выкрикнул:

— Невежа! Приехал в столицу и так безобразничаешь! Попался бы ты нашим сыновьям, они бы тебе кости переломали! Поезжай отсюда на восток, потом повернешь на юг — там и есть ристалище!

— Так бы сразу и сказал, старый дуралей! — рассердился Ню Гао. — А то наговорил сорок коробов! Благодари моего старшего брата, что остался в живых!

Ню Гао подхлестнул коня и ускакал. А старики все еще продолжали возмущаться:

— И водятся же в Поднебесной такие неотесанные болваны!

Между тем Ню Гао добрался до ворот ристалища и услышал возглас:

— Хорошо, будем драться на копьях!

Ню Гао заволновался, проехал в ворота и увидел, что поединок уже начался.

— Стойте! — крикнул он. — «Первый из сильнейших» — мой старший брат! Не хотите уступать звание — отведаете моих сабель!

Он размахнулся и изо всех сил нанес удар Ян Цзай-сину. Тот копьем парировал удар и воскликнул:

— Брат Ло, откуда явился этот дикарь? Давай-ка собьем с него спесь! Все равно мы с тобой по силе равны, так что драться бесполезно.

Ло Янь-цин согласился.

И первым нанес Ню Гао удар в грудь. Тот едва успел уклониться, как на него обрушился удар Ян Цзай-сина. Ню Гао не успевал отбиваться.

Когда он покидал постоялый двор, в голове еще играло вино, и он думал, что равных ему молодцов не сыщешь во всей Поднебесной, а тут все обернулось иначе: Ло Янь-цин и Ян Цзай-син орудовали копьями, словно небесные духи!

К счастью, дело было в столице, и противники не решились убить Ню Гао. А тому уж было не до шуток, и он в отчаянии взывал:

— Старший брат! Если ты сейчас не придешь, звание «первого из сильнейших» заберут другие!

Возглас Ню Гао и обозлил и рассмешил противников:

— Этот дурак зовет еще какого-то старшего брата! Поприжмем его, — может, какой-нибудь «герой» и явится на помощь!

И они с новой силой атаковали беднягу…

В это время на постоялом дворе Юэ Фэй проснулся и разбудил братьев. Отсутствие Ню Гао он заметил сразу.

— Где брат Ню?

— Откуда мы знаем? Мы тоже спали! — отвечали братья.

Юэ Фэй бросился к хозяину.

— Господин Ню уехал поить коня, — сообщил тот.

— Когда?

— Часа два тому назад.

— Брат Ван Гуй, посмотри, здесь ли его оружие! — приказал Юэ Фэй.

Ван Гуй побежал в комнату и тотчас же вернулся:

— Сабель нет!

Юэ Фэй даже побледнел от волнения:

— Беда! Хозяин, седлай коней, подай наше оружие! Если Ню Гао что-нибудь натворил, придется спасаться бегством!

Братья быстро собрали свои вещи. Тем временем хозяин оседлал коней.

— Ты видел, в какую сторону поехал господин Ню? — спросил его Юэ Фэй.

— На восток.

Братья поскакали туда. Доехали до перекрестка улиц, где у ограды все еще сидели старцы, и остановились, не зная, куда ехать дальше.

Юэ Фэй сошел с коня, поклонился старикам и спросил:

— Позвольте вас спросить, почтенные люди, не проезжал ли здесь смуглолицый молодой человек на вороном коне? Если проезжал, то не будете ли добры сказать, в какую сторону он направился?

— Кем вам приходится этот чернолицый малый? — спросил один из стариков.

— Младшим братом.

— Удивительно! — воскликнул старик. — Вы такой вежливый, а ваш брат — грубиян!

И старик рассказал, как Ню Гао выспрашивал у него дорогу.

— Счастье, что он наткнулся на нас, а то бы ему несдобровать! — добавил он. — Поезжайте на ристалище — он туда спешил! Скачите сперва на восток, а потом на юг.

— Премного благодарен вам за указания! — поклонился Юэ Фэй.

Он вскочил на коня, и братья поехали дальше. Тут до них и донесся голос Ню Гао:

— Старший брат, если ты сейчас не придешь, звание «первого из сильнейших» заберут другие!

Юэ Фэй поспешно проехал в ворота и сразу увидел двух воинов: одного в белом, а другого в красном, — которые, ловко орудуя копьями, наседали на Ню Гао. У того уже почти не было сил сопротивляться. Юэ Фэй едва не задохнулся от возмущения.

— Стойте на месте, я один пойду на выручку! — приказал он и, подхлестнув коня, с криком — «оставьте моего брата!» ринулся к месту схватки.

Ян Цзай-син и Ло Янь-цин обратили копья против нового противника. Юэ Фэй взмахнул копьем сверху вниз, и копья обоих молодых людей уткнулись остриями в землю.

— Нынче звание «первого из сильнейших» достанется этому человеку! — воскликнули пораженные молодые люди, глядя на Юэ Фэя. — Нам здесь делать больше нечего!

Они повернули коней и поскакали прочь. Юэ Фэй догнал их и окликнул:

— Постойте, господа, разрешите узнать ваши имена!

Меня зовут Ян Цзай-син, я уроженец Шаньхоу, — ответил один, — а это Ло Янь-цин из Хугуана. Мы уступаем вам звание «первого из сильнейших». Будем экзаменоваться в следующий раз.

С этими словами молодые люди уехали. Юэ Фэй вернулся на ристалище и сказал Ню Гао, который все еще никак не мог отдышаться:

— Зачем тебе понадобилось драться с ними?

— Неужели не понимаешь? Не хотел отдавать им звание! Но я не думал, что у них такая сила! Счастье, что ты явился вовремя и победил — теперь звание твое!

Юэ Фэй рассмеялся:

— Спасибо за доброе пожелание! Только звание «первого из сильнейших» присуждается на состязаниях героев Поднебесной тому, кто всех победит! Разве два-три человека могут в поединке «забрать» его?!

— Выходит, напрасно я с ними дрался! — сказал смущенный Ню Гао.

Братья посмеялись и отправились обратно на постоялый двор, а Ян Цзай-син и Ло Янь-цин тем временем возвратились в гостиницу, уложили вещи и покинули столицу.

На следующее утро, после завтрака, Тан Хуай, Чжан Сянь и Ван Гуй сказали Юэ Фэю:

— Нам надо купить мечи. При них мы будем выглядеть внушительнее! Старший брат, может быть, ты съездишь с нами в оружейную лавку?

— Мечи, конечно, необходимы, — согласился Юэ Фэй. — Но я не заводил о них речи, потому что денег у меня маловато.

— Ничего, купим, — у меня есть деньги! — сказал Ван Гуй.

— Тогда едем, — согласился Юэ Фэй.

Попросив хозяина присмотреть за комнатами, братья покинули постоялый двор. Они заглянули почти во все оружейные лавки по главной улице, но хороших мечей не нашли.

— Свернем в какой-нибудь переулок, — предложил Юэ Фэй. — Может быть, там найдем что-либо подходящее.

Братья свернули в первый попавшийся переулок. Там тоже было несколько лавок: в одних людно, в других — почти никого. В одном месте прямо на улицу были выставлены для продажи старинные вещи. Юэ Фэй вошел в эту лавку. В ней стены были увешаны портретами знаменитых людей, мечами и саблями. Хозяин вскочил с места и почтительно приветствовал посетителя:

— Присаживайтесь, пожалуйста! Осмелюсь узнать, чем могу служить?

— Нам нужны мечи, — ответил Юэ Фэй. — Если есть хорошие, покажите.

— Есть, есть! — Хозяин лавки снял со стены один меч, вытер с него пыль и подал Юэ Фэю.

Юэ Фэй внимательно осмотрел ножны, потом извлек меч, и скользнув взглядом по лезвию, возвратил хозяину:

— Такой меч мне не подходит. Покажите по-настоящему хороший, если у вас есть.

Хозяин лавки дал другой меч, но и тот не подошел. Так они перебрали все мечи.

— Если нет хорошего меча, разрешите откланяться, — сказал Юэ Фэй. — Не стоит зря тратить время.

Раздосадованный в душе хозяин лавки сказал:

— Неужели все мечи одинаково плохи?

— Если бы вы предложили такой меч для украшения какому-нибудь молодому человеку из знатной семьи, никто не сказал бы, что меч нехорош! — объяснил Юэ Фэй. — А нам нужны мечи, чтобы сражаться! За настоящий боевой меч я готов уплатить любую цену!

— Сколько скажете, столько и заплатим! — подхватил Ню Гао. — А игрушки нам не нужны.

Хозяин лавки снова смерил посетителей пристальным взглядом и промолвил:

— Есть у меня один превосходный меч, но только он дома. Если хотите, я прикажу брату проводить вас в мою убогую хижину.

— Это далеко? — поинтересовался Юэ Фэй.

— Нет, недалеко.

— Ради хорошего меча стоит сделать несколько шагов.

— Позови сюда второго господина, — приказал хозяин мальчику-слуге.

Мальчик убежал, и вскоре в лавку вошел молодой человек.

— Ты меня звал, старший брат?

— Да. Эти господа хотят купить меч. Я показал им все мечи, какие есть в лавке, но ни один не подошел. Видимо, они большие знатоки оружия. Проводи их и покажи тот, который дома.

Молодой человек кивнул. Затем обернулся к посетителям и вежливо пригласил:

— Пожалуйте со мной, господа.

— Нет, вы пожалуйте вперед! — возразил Юэ Фэй, уступая ему дорогу.

Идти пришлось около двух ли. Остановились около стоявшего на отшибе домика с плетенными из бамбука воротами. Со двора на улицу через ограду свешивались ветви плакучих ив. Молодой человек негромко постучался. Из дома вышел мальчик и отпер ворота.

Гостей пригласили в зал и подали им чай.

— Разрешите узнать ваше имя? — обратился Юэ Фэй к молодому человеку.

— Сначала позвольте мне узнать ваше имя, и откуда вы родом?

— Меня зовут Юэ Фэй, второе имя — Пын-цзюй. Родом я из уезда Таньинь округа Сянчжоу.

— Очень приятно с вами познакомиться!

— А это мои названые братья, — продолжал Юэ Фэй, — Тан Хуай, Ван Гуй и Чжан Сянь, уроженцы уезда Нэйхуан области Дамин…

— А я и сам могу представиться — зачем брату утруждать язык! — вступил в разговор Ню Гао. — Меня зовут Ню Гао, родом я из Шэньси.

— Извините, почтенный господин! — сказал Юэ Фэй молодому человеку. — У моего брата несносный характер, обязательно влезет, куда его не просят! Но живем мы дружно!

Он снова хотел спросить имя молодого человека, но тот уже поднялся.

— Посидите немножко, господа, я принесу меч.

Когда молодой человек удалился, Юэ Фэй окинул взглядом комнату и проговорил:

— Наверное, хозяин большой любитель древности. Смотрите, сколько у него старинных картин!

Вдруг внимание Юэ Фэя привлекла парная надпись, висевшая возле дверей.

— Вот оно что! Оказывается, его фамилия Чжоу!

— Откуда ты знаешь? — удивился Тан Хуай. — Ты ведь еще не успел спросить у него фамилию.

— Взгляни на эту надпись, и все поймешь! — возразил Юэ Фэй.

— На ней даже слова «Чжоу» нет! — воскликнули братья.

— Прочтите лучше! Первая часть надписи гласит: «Весною наездник в поле испытывает боевого коня». И вторая — «Ночью в шатре полководец составляет военные планы». Так вот — эту надпись танский Ли Цзинь-ван подарил Чжоу Дэ-вэю[39]. Отсюда я и заключил, что фамилия хозяина — Чжоу.

— Чжоу или не Чжоу, не будем спорить, — перебил Ню Гао. — Спросим у него самого.

В этот момент молодой человек вернулся и положил на стол меч.

— Простите, что задержался и заставил вас ждать!

— Ничего! — сказал Юэ Фэй. — Но вы так и не назвали свою фамилию!

— Моя фамилия Чжоу, имя — Сань-вэй, — ответил молодой человек.

— Наш старший брат — настоящий провидец! — воскликнули пораженные братья.

— Осмотрите, пожалуйста, меч, господин Юэ, — сказал Чжоу Сань-вэй.

Юэ Фэй взял меч и извлек его из ножен. Грозно блеснула сталь, от клинка повеяло холодом.

— Господин Чжоу, уберите его! — воскликнул Юэ Фэй, возвращая меч хозяину.

— Вы уже посмотрели, господин Юэ? Почему же не назначаете цену? Неужели и этот вам не нравится?

— Что вы, господин Чжоу! О таком мече я и мечтать не смею — он стоит целого города!

Чжоу Сань-вэй принял меч и снова положил на стол.

— Садитесь, пожалуйста.

— Не смею. Разрешите откланяться.

— Зачем вы так спешите? — засуетился Чжоу Сань-вэй. — Может быть, вам что-нибудь известно об этом мече? Тогда расскажите.

Юэ Фэй уступил его просьбе и остался.

— Все мои предки были воинами, и этот меч достался нам по наследству, — пояснил хозяин. — Но дед сменил военную карьеру на гражданскую, и меч теперь нам не нужен. Перед смертью дед наказывал сыновьям и внукам: «Если вам встретится человек, который знает происхождение этого меча, подарите ему его и не берите ни гроша». Меч вам как будто знаком. Расскажите, что вам о нем известно? Может быть, вы и есть его настоящий владелец?!

— Не уверен, тот ли это меч, за какой я его принял, и поэтому боюсь говорить, чтобы знатоки не высмеяли меня за невежество. Но если вы так просите и обещаете не смеяться, если я скажу какую-нибудь глупость, то я готов…

— Счастлив буду выслушать ваши наставления! — воскликнул обрадованный Чжоу Сань-вэй.

Юэ Фэй загнул два пальца и начал рассказ, смысл которого можно уложить в следующие строки:

Тысячу осеней будут гордиться потомки Праведным сыном, отмстившим за гибель отца. Тысячу лет целомудренной женщины имя Будут хранить, как святыню, людские сердца!

Но если вы не знаете историю этого меча, прочтите следующую главу.

Глава десятая

Чжоу Сань-вэй дарит герою драгоценный меч. Цзун Цзэ клянется присудить звание достойному.

Преподношу тебе священный дар — В три чи длиною — Лунцюаньский меч[40]. Герой! Благословенны дни твои! Пусть будет он тебя в бою беречь! Таких отважных воинов, как ты, И в древние эпохи было мало. Дарю его, чтоб Четырем морям О подвигах твоих известно стало!

Итак, Юэ Фэй уступил настойчивым просьбам Чжоу Сань-вэя и начал рассказ:

— Мой покойный учитель когда-то говорил мне, что лучшими мечами считаются те, которые в воде поражают драконов и змеев, а на суше убивают слонов и носорогов, и что есть восемь таких прославленных мечей. Когда я вытащил из ножен ваш меч, от клинка повеяло холодом, и мне стало понятно, какую драгоценность я держу в руках! Когда-то во времена Чуньцю[41] чуский ван решил подчинить себе других удельных князей. Он прослышал, что в княжестве Хань в горах Цилишань живет Оуян Е-шань, который лучше всех умеет ковать мечи, и велел призвать его ко двору. «Сделай для меня два меча», — сказал прославленному мастеру чуский ван. «Какие мечи нужны великому вану?» — спросил Оуян Е-шань. «Такие, чтобы взлетали в воздух и разрубали человека. Сумеешь сделать?» Оуян Е-шань подумал: «Чуский ван — могущественный повелитель. Если откажусь — не пощадит!» — и сказал: «Мечи я могу сделать, но, боюсь, у вас не хватит терпения ждать». Ван удивился: «Это почему?» — «Потому что на изготовление таких мечей потребуется три года». — «Хорошо, даю тебе три года, и ни дня больше», — сказал чуский ван и распорядился одарить мастера золотом, парчой и шелками. Оуян Е-шань вернулся домой и принялся за работу. Через три года мечи были готовы, но не два, а три. Оуян Е-шань собрался в дорогу и сказал жене: «Я понесу мечи чускому вану. Когда ван их увидит, он казнит меня, чтобы я не сделал таких же кому-нибудь другому. Вот я и подумал: поскольку все равно помирать, так лучше я отнесу два меча, а один спрячу дома. Если ты услышишь печальную весть, не скорби. Подожди, пока у тебя родится ребенок. Если это будет дочь, делу конец. А если сын, хорошенько его воспитывай. Когда он вырастет, отдай ему меч, и пусть он за меня отомстит. Я из преисподней помогу ему!» Он попрощался с женой и отправился в царство Чу. Чуский ван сразу же захотел испытать мечи и со своими сановниками прибыл на ристалище. Мечи не взлетали. Рассерженный владыка понял, что мастер обманул его, понапрасну заставил ждать три года, и Оуян Е-шаня казнили.

Когда весть об этом дошла до жены, она затаила свое горе. Потом у нее родился сын. Вдова заботливо воспитывала мальчика, семи лет отдала его учиться. Однажды в школе один из учеников обозвал мальчика «безотцовщиной». Тот в слезах прибежал домой и стал допытываться у матери, кто его отец. Расстроенная женщина рассказала ему об Оуян Е-шане. Сын попросил ее показать меч. Она достала меч и дала ему. Мальчик повесил меч за спину, низко поклонился матери и заявил, что идет в Чу мстить за отца. «Ты еще мал!» — пыталась удержать его женщина. Но сын стоял на своем. Женщина очень сожалела, что так рано раскрыла тайну, и в отчаянии повесилась. Похоронив ее, мальчик сжег дом и, взяв меч с собой, двинулся в дорогу. Он спустился к подножью гор Цилишань и, не зная, куда идти дальше, горько зарыдал. Два дня и две ночи плакал мальчик, а на третий день из глаз его полились кровавые слезы. В это время с горы спустился даос и спросил: «Почему из глаз у тебя течет кровь?» — и мальчик поведал ему об отце. «Как же ты сможешь отомстить? Ведь ты еще мал! — сказал даос. — У чуского вана строгая стража, разве она пропустит тебя во дворец? Я готов отомстить за твоего отца, если ты исполнишь одну мою просьбу». — «Просите хоть голову, я отдам!» — воскликнул мальчик. «Мне она как раз и нужна», — отвечал даос. «Берите! Только выполните наказ моего отца!» — мальчик опустился на колени, несколько раз поклонился даосу, потом выхватил меч и вонзил себе в грудь. Даос отрубил ему голову, привесил к поясу меч и отправился в Чу. У ворот дворца он трижды громко расхохотался и трижды поплакал. Стража доложила вану, и тот выслал чиновника разузнать, в чем дело. Даос сказал: «Я смеялся над людьми, которые не знают, какая у меня есть драгоценность, а плакал потому, что ношу эту драгоценность без пользы и не встречаю знатока, способного ее оценить». Чиновник передал слова даоса, ван приказал позвать его. Войдя во дворец, даос вынул отрубленную голову и сказал: «Я принес вам пилюлю бессмертия». — «Какая же это пилюля? — удивился ван. — Это ведь голова!» — «Прикажите положить голову в котел с маслом, — сказал тогда даос, — и развести под ним огонь. Через четверть часа у головы заалеют губы, через полчаса — откроются рот и глаза, через три четверти часа — голова заговорит и сможет назвать по именам всех ваших придворных сановников, через час — на ней вырастет цветок лотоса, через час с четвертью — завяжется плод, через полтора часа — созреют семена. Если съесть одно семечко, можно прожить, не старея, сто двадцать лет». Чуский ван приказал придворным сделать все, как говорил даос. И действительно, через полтора часа семена лотоса созрели. Даос попросил вана сорвать «пилюлю бессмертия», и тот спустился с возвышения. Но как только чуский ван подошел к котлу, даос взмахнул мечом, и отрубленная голова вана упала в кипящее масло. Придворные бросились к даосу, но тут опять сверкнуло лезвие меча, и на этот раз голова даоса свалилась в котел. Когда головы выловили, то не могли различить, какая из них принадлежит чускому вану. Так и похоронили все три головы вместе. Отсюда и пошло предание о «Могиле трех голов». Я знаю, что при династии Тан меч этот принадлежал Сюэ Жэнь-гую[42]. Если передо мной именно этот меч, то позвольте узнать — как он попал в ваши руки?

Чжоу Сань-вэй радостно заулыбался:

— Вы истинный знаток древностей, господин Юэ! Ваш рассказ совершенно точен!

Он встал и почтительно поднес меч Юэ Фэю:

— Много лет он лежал без дела, а сейчас наконец обрел настоящего хозяина! Примите мой подарок и сражайтесь во славу родины! Теперь я спокоен, потому что выполнил наказ деда!

— Я не смею взять чужое сокровище! — возразил Юэ Фэй. — Это было бы несправедливо.

— А что делать мне? Я тоже не смею пойти против воли деда!

Сначала Юэ Фэй из вежливости отказывался, но в конце концов взял меч и повесил на пояс. Хозяин проводил гостей до ворот, и они расстались.

Затем братья побывали еще в нескольких лавках и купили три сносных меча. Пока добрались до постоялого двора, уже начало смеркаться.

— Завтра пятнадцатое число, начинаются экзамены, и нам с утра надо быть на месте, — сказал Юэ Фэй хозяину, когда тот принес ужин. — Так что приготовь завтрак пораньше.

— Не беспокойтесь, господа! — заверил хозяин. — На моем постоялом дворе остановились еще несколько молодых людей, приехавших на экзамены, так что я ночь не посплю, но приготовлю все вовремя!

— Все-таки постарайтесь пораньше, — попросил Юэ Фэй.

Братья улеглись спать сразу же после ужина.

Еще задолго до рассвета хозяин разбудил постояльцев. Они быстро позавтракали и начали собираться.

В боевом снаряжении братья выглядели великолепно, их новая одежда и латы сверкали. Только один Юэ Фэй был в своей обычной одежде, при старом испытанном боевом оружии.

Молодые люди спустились во двор и за воротами сели на коней. Хозяин незаметно привязал к седлу Ню Гао небольшой узелок. Потом слуга принес короб с засахаренными фруктами и чайник с вином.

— Господа, выпейте перед отъездом! — сказал хозяин. — И желаю вам получить звание «первого из сильнейших»!

Братья осушили чарки, подхлестнули коней и поскакали. Было еще темно, поэтому слуга с фонарем сопровождал их.

У ворот ристалища он сказал:

— Господа, дальше идти я не могу.

Юэ Фэй поблагодарил слугу и отпустил.

На ристалище они увидели огромную толпу — вперед не пробиться.

— Давайте отъедем в сторонку и подождем, — предложил Юэ Фэй.

Ждать пришлось долго. Ню Гао вдруг вспомнил, как перед отъездом хозяин что-то привешивал к его седлу. Пощупал — оказалось, это узелок с пампушками и вареным мясом. Хозяин, по заведенному обычаю, всегда снабжал провизией постояльцев, уезжающих на экзамены.

«Прекрасно! — сказал про себя Ню Гао. — Как начнутся экзамены, обедать будет некогда — надо подкрепиться, пока есть время».

Он развязал узелок и уничтожил все, что в нем было.

Прошло еще некоторое время, и вдруг Ван Гуй спросил:

— Брат Ню, хозяин, кажется, давал тебе съестное? Поделись-ка с нами, а то мы что-то проголодались.

— А у тебя разве ничего нет? — удивился Ню Гао.

— Нет. Хозяин все тебе отдал.

— Вот беда! — развел руками Ню Гао. — А я думал, что он и вам дал по узелку, и все поел. Брюхо набил — чуть не лопается.

— Сам нажрался, а о нас и не подумал? — рассердился Ван Гуй.

— Что ж теперь делать?

— Брат Ван, помолчи лучше. Люди услышат — стыда не оберешься! — сказал Юэ Фэй. — А ты, Ню Гао, тоже хорош! Сам поел, а другим ничего не оставил. Надо было спросить, прежде чем приниматься за еду.

— В другой раз так и сделаю. В одиночку ничего есть не буду, только с вами вместе.

Пока шли пререкания, чиновник вдруг объявил:

— Господин Юэ Фэй здесь?

— Здесь! — крикнул в ответ Ню Гао.

— Опять лезешь, куда не просят! — упрекнул брата Юэ Фэй.

— Что тут худого, если я за тебя отозвался? — возразил Ню Гао.

Подошел чиновник, двое слуг несли за ним корзину с провизией.

— Что же вы здесь стоите, господин Юэ? — спросил чиновник. — Мне так долго пришлось вас искать! Наместник Цзун посылает вам немного вина и закусок.

Братья поблагодарили чиновника, сошли с коней и принялись за еду.

— Теперь ешьте вы, я больше не буду, — заявил Ню Гао.

— В тебя больше ничего и не влезет, — насмешливо заметил Ван Гуй.

Братья выпили и закусили, слуги взяли пустую корзину, и чиновник удалился.

Начинало светать. Экзаменующиеся были уже в полном сборе.

Три главных экзаменатора — Чжан Бан-чан, Ван До и Чжан Цзюнь — прошли в зал. Потом появился Цзун Цзэ. Он поздоровался с коллегами, и они уселись пить чай.

Разговор завел Чжан Бан-чан:

— Ваш любимец все же уговорил вас включить его в список, господин Цзун!

— О каком любимце вы говорите, господин Чжан? — с недоумением спросил Цзун Цзэ.

— О Юэ Фэе из Таньиня, разумеется! Разве вы не взяли его под свое покровительство?

Да будет тебе известно, дорогой читатель, что какой бы поступок ни совершил высокопоставленный сановник, он становится достоянием широкой гласности, даже если хотят сохранить его в тайне. А наместник Цзун действовал открыто: он принимал Юэ Фэя в ямыне, посылал ему угощение на постоялый двор. Могло ли это укрыться от людских глаз? Кроме того, три других экзаменатора получили подарки от лянского вана, и поэтому поведение Цзун Цзэ было для них не безразличным.

Когда Чжан Бан-чан назвал Юэ Фэя, наместник Цзун покраснел от смущения, но быстро овладел собой и сказал:

— Государственные экзамены не место для проявления личных склонностей и симпатий. Сейчас мы дадим клятву, что будем искренни и беспристрастны! — И приказал приближенным: — Принесите жертвенный столик и курильницу!

Поклонившись Небу и Земле, он опустился на колени и первым произнес клятву, обращенную ко всемогущим духам:

— Я, Цзун Цзэ, уроженец Цзиньхуа, удостоенный великой милости мудрейшего государя и назначенный экзаменатором, клянусь быть честным и беспристрастным, избрать истинно достойного человека, способного отдать все силы без остатка делу служения государству. И если я из личной корысти хоть чуточку покривлю душой, нарушу закон и обману государя, пусть меня постигнет злая смерть от меча или стрелы!

Цзун Цзэ встал с колен и уступил место Чжан Бан-чану.

«Вот подлец, испортил мне все дело! И как мне клясться?» — подумал Чжан Бан-чан, но, так как уклониться от клятвы было невозможно, опустился на колени и произнес:

— Я, Чжан Бан-чан, уроженец Хуанчжоу, в Хугуане, милостью мудрейшего государя назначенный принимать экзамены, клянусь быть честным и беспристрастным. Если я обману государя и нарушу закон, за взятку вынесу решение, противное велению совести, то пусть окончу жизнь на чужбине под ножом, как жертвенная свинья!

Произнося такую доселе неслыханную клятву, он в то же время в душе думал: «Разве я, высокопоставленный сановник, попаду когда-нибудь на чужбину? А если и попаду, неужто кто осмелится принести меня в жертву, как свинью? Да и клятва эта только для вида!»

За Чжан Бан-чаном на колени опустился Ван До и произнес:

— Я, Ван До, уроженец тех же мест, что и господин Пан-чан. Если я обману государя, то пусть я превращусь в барана и меня постигнет та же участь, как и господина Пан-чана!

Дав такую клятву, Ван До поднялся с колен, усмехаясь про себя: «Ладно! Ты умеешь хитрить, но и я не хуже тебя!»

Чжан Цзюнь, наблюдавший за этой сценой, мысленно говорил себе: «Ловко они выкрутились! Какой же клятвой поклясться мне?»

Но как только наступила его очередь, он встал на колени и сказал:

— Я, Чжан Цзюнь, уроженец Шуньчжоу. Если я дозволю себе хотя бы в мыслях обмануть государя, то пусть меня растерзает народ!

Странные клятвы, не правда ли, дорогой читатель?

Через много лет исполнилось то, что в них предрекалось. И это, пожалуй, еще удивительнее!

Между тем четыре экзаменатора снова заняли отведенные для них места.

«Эти трое приняли решение непременно присудить звание «первого из сильнейших» лянскому вану, — подумал Цзун Цзэ, — так что надо вызвать и проэкзаменовать его первым».

И он распорядился:

— Вызовите сюда Чай Гуя из Наньнина.

Чиновник громко объявил:

— Господин старший экзаменатор вызывает Чай Гуя из Наньнина.

Лянский ван вышел вперед, слегка поклонился экзаменаторам и остановился в ожидании приказаний.

— Ты и есть Чай Гуй? — спросил Цзун Цзэ.

— Да, — ответил лянский ван.

— Ты на экзаменах! — строго сказал Цзун Цзэ. — Почему не становишься на колени перед экзаменаторами? «Какое занимаешь положение, такие и выполняй церемонии», — говорили древние. Если бы ты был просто ваном, тебя усадили бы на почетное место, но раз ты экзаменуемый, у тебя такие же права, как и у остальных. Где это видано, чтобы экзаменуемый не становился на колени перед экзаменаторами? И потом, к чему тебе при твоем высоком титуле обязательно добиваться звания «первого из сильнейших»? Видно, советчик какой-то надоумил? Взгляни, здесь собрались лучшие богатыри Поднебесной, каждый из них легко может тебя победить! Оставь лучше мысль о звании и поезжай домой, — по крайней мере хоть сохранишь репутацию. Думай быстрее!

Речь Цзун Цзэ смутила лянского вана, он потупил голову и молча опустился на колени.

Почему же лянский ван, несмотря на свое высокое положение, во что бы то ни стало решил получить звание «первого из сильнейших», и ради чего стерпел такой позор? Чтобы понять это, дорогой читатель, надо знать, что случилось с лянским ваном на пути в столицу, когда он проезжал через горы Тайхан. Там обосновался главарь разбойников Ван Шань Золотой Меч, или, как его называл народ в Цзянху, — великий ван Золотого меча. Человек отменной храбрости, он присвоил себе высокий титул, сделал своими помощниками отважных военачальников Ma Бао, Хэ Лю, Хэ Шэня, Дэн У, Тянь Ци и других. Он окружил себя советниками, собрал пятисоттысячное войско и теперь мечтал завладеть Сунской империей. Правительственные войска не могли с ним справиться. Он уже давно двинулся бы на Кайфын, будь у него там союзники.

Когда Ван Шаню сообщили, что лянский ван едет в столицу, он вызвал на совет военного наставника Тянь Ци. По его совету разбойники перехватили лянского вана на дороге и провели в шатер, где его встретил Тянь Ци.

Выпили чаю, и Тянь Ци начал речь:

— Во времена династии Южная Тан хотя и царил упадок, но Поднебесная все же была спокойна. Чжао Куан-ин поднял мятеж и обманом захватил престол, который и поныне занимают его потомки. Вам же для виду дали титул, чтобы держать вас в повиновении. Мы бы на это не пошли! Великий ван, я бы советовал вам воспользоваться столичными экзаменами, завоевать звание «первого из сильнейших», привлечь на свою сторону богатырей и поднять восстание. А мы из своего горного стана поможем вам. Согласны вы на такой союз?

На самом же деле Тянь Ци намеревался с помощью лянского вана завладеть Сунской империей и передать ее Ван Шаню. Лянский ван поверил хитрецу и с радостью согласился:

— Как хорошо, что мы встретились! Я так и сделаю! Если добьюсь успеха, мы поровну разделим богатства и почести!

Ван Шань устроил пир в честь высокого гостя, а затем проводил его в дорогу.

В столице лянский ван прежде всего свел знакомство с экзаменаторами. Три продажных сановника за взятки решили присудить ему звание «первого из сильнейших в военном искусстве». Но Цзун Цзэ, который искренне заботился о благе государства, не поддался на подкуп и сказал лянскому вану несколько резких слов, на которые тот не знал, что ответить.

«Ну, хорошо! — подумал рассерженный Чжан Бан-чан, — Твоего любимчика я тоже как следует отчитаю!»

Он подозвал глашатая.

— Что прикажете, господин?

— Вызови Юэ Фэя из Таньиня.

— Вызывают Юэ Фэя из Таньиня! — громко объявил глашатай.

Юэ Фэй торопливо отозвался и поднялся в зал. Увидев, что Чай Гуй стоит на коленях перед Цзун Цзэ, юноша тоже опустился на колени и отвесил земной поклон Чжан Бан-чану.

— Ты и есть Юэ Фэй? — спросил тот.

— Так точно, — ответил юноша.

— Гм! Гляжу я на тебя и думаю: с виду ты самый заурядный, ничем из толпы не выделяешься. Как тебе взбрело в голову домогаться звания «первого из сильнейших»?

— На экзамены съехалось больше тысячи богатырей, и не только я, а все они мечтают получить звание, — почтительно возразил Юэ Фэй.

Чжан Бан-чану очень хотелось отругать Юэ Фэя, но слова юноши поставили его в тупик, и он только сказал:

— Каким оружием ты владеешь?

— Копьем.

— А вы каким? — обратился он к лянскому вану.

— Мечом.

Тогда Чжан Бан-чан приказал Юэ Фэю написать «Рассуждение о правилах боя на копьях», а лянскому вану — «Рассуждение о правилах боя на мечах».

Служители внесли в зал столики с письменными принадлежностями, и оба молодых человека сели писать. Чай Гуй, конечно, обладал незаурядными способностями, но после выговора, который ему сделал Цзун Цзэ, он был раздражен и в слове «меч» допустил ошибку. Волнуясь, он стал исправлять, а получилось еще хуже. В конце концов пришлось зачеркнуть все сочинение и писать его снова. А Юэ Фэй уже давно сдал свое сочинение. Чтобы не опоздать, лянскому вану пришлось сдать черновик.

Чжан Бан-чан сперва прочел сочинение лянского вана, спрятал его в рукав, а затем взял сочинение Юэ Фэя.

«Пожалуй, этот малый поученее меня! — подумал он, прочитав первые строки. — Недаром старик Цзун так его полюбил!»

И все же Чжан Бан-чан прикинулся возмущенным:

— И ты со своей пачкотней задумал получить звание «первого из сильнейших»! Вон отсюда!

Чжан Бан-чан швырнул сочинение Юэ Фэя на пол. Прислужники бросились к Юэ Фэю.

— Стойте! — крикнул Цзун Цзэ.

Люди остановились. Разве кто из них посмел нарушить приказ могущественного сановника?

— Дайте мне сочинение Юэ Фэя! — распорядился Цзун Цзэ.

Боясь навлечь на себя гнев Чжан Бан-чана, служители только переглядывались — никто не двинулся с места.

Юэ Фэй сам поднял лист и подал Цзун Цзэ. Тот положил его на стол, разгладил рукой и прочитал.

«Подлецы! — подумал он. — Да здесь что ни слово, то золото! Им наплевать на подлинный талант — лишь бы нажиться!»

Он тоже спрятал сочинение в рукав и сказал:

— Юэ Фэй, ты человек способный, неужели не прославишься и без звания? Ты помнишь, чего стоила Су Циню[43] «Книга из десяти тысяч слов», и во что обошлась Вэнь Тин-юню «Ода о южном цветке»?

Этими словами Цзун Цзэ намекал на исторические факты. Су Цинь представил циньскому правителю доклад об управлении государством, а министр Шан Ян[44] позавидовал его способностям, побоялся, как бы не лишиться власти. Он добился отстранения Су Циня и на его место взял Чжан И[45]. А история Вэнь Тин-юня связана с именем Хуань Вэня, первого министра царства Цзинь. Однажды цзиньский ван пригласил Хуань Вэня полюбоваться цветком южной бегонии и приказал ему сочинить оду об этом цветке. «Позвольте представить ее завтра утром», — попросил Хуань Вэнь. Цзиньский ван разрешил. Но что мог сочинить Хуань Вэнь? Оду за него написал домашний учитель Вэнь Тин-юнь. Хуань Вэнь прочел стихи и был поражен способностями Вэнь Тин-юня. «Если цзиньский ван узнает, что у него такой блестящий талант, — подумал он, — так, чего доброго, отстранит меня от должности, назначит его!» Он отравил Вэнь Тин-юня, а «Оду о южном цветке» переписал и преподнес вану, как свое произведение…

Чжан Бан-чан понял намек и вскипел гневом. Но получилось так, что знатный ван погиб по воле злого рока, а его многотысячное войско было повергнуто в прах.

Поистине:

Когда изменники трон окружают Толпою тесной, Для истинных героев места Нет в Поднебесной!

Что произошло после этого, вы узнаете из следующей главы.

Глава одиннадцатая

Чай Гуй домогается звания и гибнет в поединке. Юэ Фэй убивает соперника и бежит с ристалища.

Жизнь беспросветная — холод и бедность, Платье убогое — все, что имею. Так появиться в присутственном месте Даже с мечом, — не могу я, не смею… Пусть я уверовал сердцем в заветы Матери доброй мудрейшего Мына[46], Пусть, вдохновленный деяньями предков, Верую в чудосвершенья Чэнь Пина[47], — Трудно взлететь, коль подрезаны крылья, Скорбно вздыхая, твержу удрученно: Скоро ль наступит желанное время Кованых лат, кушаков золоченых?[48] Жаль, что напрасно расходую силы: Богатырю исполинского роста, Если у важных господ не в почете, Воинской славы добиться непросто!

Чжан Бан-чан догадался, что Цзун Цзэ намекает на его алчность, но, как говорится, мог лишь гневаться, а возражать не смел, потому что боялся разоблачения.

— Хорошо, Юэ Фэй, не будем пока касаться твоего сочинения, — сказал он. — Я хочу спросить, решишься ли ты состязаться с лянским ваном в стрельбе из лука?

— Я готов, если вы приказываете, господин! — ответил Юэ Фэй.

«Ну, раз речь зашла о состязаниях, то злодей попался в ловушку!» — подумал Цзун Цзэ и распорядился:

— Поставьте мишень в ста шагах!

Лянскому вану такое расстояние показалось слишком большим.

— Простите, господин, но у меня лук слабоват! Пусть сперва стреляет Юэ Фэй, — попросил он Чжан Бан-чана.

Тот велел Юэ Фэю стрелять первым, а сам тайно приказал служителям отнести мишень на двести шагов. Он думал, что юноша откажется стрелять, и таким образом найдется предлог выгнать его с экзаменов.

Но Юэ Фэй перед лицом героев всей Поднебесной спокойно приготовился к стрельбе. Лук изогнулся, словно молодой месяц, стрела взвилась, словно метеор. Юноша выпустил подряд девять стрел — неумолчно гремели барабаны, возвещая о том, что все они попали в цель. Чиновник, который наблюдал за стрельбой, принес утыканную стрелами мишень и положил перед близоруким Чжан Бан-чаном. Тот не разобрал, что перед ним такое, но чиновник доложил:

— Экзаменующийся стрелял отлично — все девять стрел попали в одну точку!

— Ерунда! — раздраженно крикнул Чжан Бан-чан. — Убери прочь эту дрянь!

А лянский ван подумал: «В стрельбе из лука мне с ним не сравниться — лучше взять какое-нибудь другое оружие и во время поединка уговорить этого парня, чтобы он добровольно уступил мне звание. Не согласится — изловчусь и зарублю его, все равно мне не отвечать».

И он доложил экзаменаторам:

— Все стрелы Юэ Фэя попали в цель. Если я тоже не промахнусь, то невозможно будет определить, кто стреляет лучше. Разрешите нам помериться силами в рукопашном бою!

Чжан Бан-чан тотчас же выразил согласие.

Лянский ван вышел из зала, поправил седло и вскочил на коня. Выехав на середину ристалища, он крикнул:

— Ну, Юэ Фэй, отведай моего меча!

Хотя Юэ Фэй прекрасно владел копьем, но он понимал, что перед ним знатный ван и надо держаться осторожно. Экзаменующиеся неотступно следили за Юэ Фэем и, заметив его нерешительность, переговаривались:

— Какой же он соперник лянскому вану? Непременно проиграет!

Даже у Цзун Цзэ мелькнула мысль: «Он, должно быть, и в самом деле трус! Напрасно я о нем заботился!»

Когда Юэ Фэй подъехал поближе, лянский ван тихо сказал:

— Слушай, Юэ Фэй: если ты притворишься побежденным и уступишь звание мне, я тебя щедро награжу! Не послушаешь — пеняй на себя!

— Повиноваться вашей светлости — мой долг, — возразил Юэ Фэй. — Но сегодня мы с вами на экзаменах, где собрались лучшие люди Поднебесной, каждый из которых горит желанием прославиться. Вы сами понимаете, что звания вам не добиться! Да и зачем оно вам при вашем высоком положении? Ведь вы из-за прихоти хотите обидеть героев, готовых, не щадя сил, служить государству! Я не могу с вами драться. Давайте уедем с поля, и пусть экзаменуются другие!

— Паршивый пес! — рассердился лянский ван. — Тебе предлагают богатство, а ты нос воротишь?! Ну, берегись!

Он занес меч над головой Юэ Фэя. Юноша ловким движением копья отвел его в сторону. Лянский ван хотел ударить противника по пояснице, но Юэ Фэй отразил удар древком копья, использовав прием «большой поворот ястреба». Кровь ударила в голову лянскому вану, он сделал еще пять или шесть беспорядочных выпадов, но все они легко были парированы Юэ Фэем. Тогда лянский ван круто повернулся и поскакал обратно. Юэ Фэй последовал за ним, недоумевая, что он затеял.

Лянский ван поднялся в зал и доложил Чжан Бан-чану:

— Юэ Фэй совсем не умеет обращаться с копьем — я не буду с ним драться.

— Я давно это знал! — воскликнул Чжан Бан-чан.

Цзун Цзэ посмотрел на Юэ Фэя, который опустился на колени позади лянского вана, и подозвал юношу к себе:

— Неужели у тебя не хватает ловкости, чтобы прославиться?

— Ловкости у меня хватает, но я не посмел драться с ваном в полную силу, потому что он человек знатный, а я — простолюдин, — возразил Юэ Фэй.

— В таком случае тебе вовсе не следовало приезжать на экзамен!

— Экзамены бывают раз в три года, и я не хотел их пропустить! Раньше экзамены ограничивались смотром искусства владения луком и копьем да еще скачками. А тут получился поединок — с копьем против меча! Если он убьет меня — ему придется отвечать. Если я убью его — мне придется поплатиться жизнью. Если вы разрешите, мы с лянским ваном дадим друг другу письменное обещание, что никто не будет мстить, если я убью его или он меня. Только тогда я согласен драться!

— Вот это верно! — согласился Цзун Цзэ. — Недаром говорят: «Когда богатырь вступает в бой, он будет либо ранен, либо убит!» Чай Гуй, ты согласен?

Пока лянский ван раздумывал, Чжан Бан-чан воскликнул:

— Ловко работает язык у Юэ Фэя! Что ж, посмотрим на его способности! Пишите бумагу, ваша светлость! А потом хоть убейте его, никто вас не осудит!

Когда лянский ван и Юэ Фэй кончили писать, экзаменаторы скрепили их подписи печатью. Бумагу лянского вана вручили Юэ Фэю, бумагу Юэ Фэя — лянскому вану.

Тот передал ее Чжан Бан-чану. Юэ Фэй, следуя примеру лянского вана, протянул свою бумагу Цзун Цзэ.

— От этой бумаги зависит твоя жизнь, так что храни ее сам, — сказал Цзун Цзэ. — Я тут ни при чем!

— Слушаюсь, слушаюсь! — почтительно поддакнул Юэ Фэй и взял свою бумагу обратно.

Когда соперники бок о бок вышли из зала, Юэ Фэй сказал:

— Ваша светлость, вы отдали свою бумагу наставнику Чжану, а мою господин Цзун принять не захотел. Подождите минутку, я передам ее своему другу. — Он подъехал к братьям и сказал: — Брат Тан Хуай, если увидишь, что лянский ван проигрывает, возьми брата Ню Гао и сторожи с ним выход из его шатра. Будь внимателен, потому что народу собралось много! Ты, брат Чжан, наблюдай за шатром лянского вана сзади, и если телохранители попытаются ему помочь, прегради им путь. А ты, брат Ван, будь наготове и жди у ворот ристалища. Если лянский ван убьет меня, забери мой труп и уезжай. Если же я убью его, сразу открывай ворота, и — бежим. Храни эту бумагу как зеницу ока, — без нее мне конец!

Покончив с указаниями, Юэ Фэй выехал на середину поля. Кругом сплошной стеной стоял народ, собравшийся посмотреть на состязания.

Тем временем лянского вана охватила тревога, он не выдержал и бросился к своему шатру.

Дорогой читатель, может быть, вам покажется странным: откуда во время экзаменов на ристалище мог появиться шатер? А все дело в том, что лянский ван воспользовался своим высоким положением и явился на экзамены не один, а со свитой. На поле он поставил целых три шатра!

Войдя в шатер, лянский ван сел и заявил своим приближенным:

— Я был уверен, что легко добуду звание «первого из сильнейших», но, как назло, повстречался с этим Юэ Фэем! Придется мериться силами! Мы с ним обменялись бумагами, в которых написали, что если кто из нас будет убит, не мстить. Так что или я его убью, или он меня. Как вы думаете, сумею я его победить?

— Сколько же голов у Юэ Фэя, чтобы он решился вас убить! — закричали телохранители. — Пусть только попробует кичиться своей силой! Мы его тут же прикончим! Не сомневайтесь — наставник Чжан при дворе за нас заступится!

Лянский ван снова выехал на середину поля, но как только взглянул на Юэ Фэя, который гордо гарцевал на своем коне, так сразу струсил.

— Послушайся меня, Юэ Фэй! — крикнул он. — Добром уступи мне звание «первого из сильнейших» и забирай себе второе или третье место! Тебе же будет лучше! Что ты вздумал становиться мне поперек дороги?!

— Великий ван, неужели вы не понимаете? — покачал головой Юэ Фэй. — Древние говорили: «Военному делу учатся для того, чтобы принести пользу государству». Если вы меня победите — я подчинюсь. Но если нет — спросите, захотят ли вам повиноваться собравшиеся здесь герои?!

Лянский ван пришел в ярость и замахнулся мечом, но Юэ Фэй с такой силой отбил удар, что у противника заныла рука.

— Ого! — воскликнул он и сделал еще один выпад — Юэ Фэй с легкостью необыкновенной отвел его меч в сторону.

Убедившись в том, что противник не собирается нанести ему ответный удар, лянский ван осмелел и забыл про осторожность.

Юэ Фэй отбивался, пока у него хватало терпения, но потом не выдержал и крикнул:

— Чай Гуй, ты не знаешь никакой меры! Лучше уезжай, пока я тебя не прикончил!

Когда лянский ван услышал, что Юэ Фэй называет его прямо по имени, да еще на «ты», он пришел в ярость:

— Собачья морда! Я с тобой церемонюсь, а ты меня оскорбляешь!

С поднятым мечом он ринулся на противника, норовя нанести удар в голову. Юэ Фэй спокойно отвел в сторону его меч и сам сделал выпад, целясь в грудь противнику. Лянский ван мгновенно отклонился, но не рассчитал — удар попал в грудь между латами, и он вверх тормашками полетел с коня. Еще удар — и все было кончено. Ловкие приемы Юэ Фэя сопровождались одобрительными возгласами из толпы, в то время как воины из охраны только испуганно переглядывались.

Чиновник, следивший за порядком на ристалище, приказал страже:

— Хорошенько следите за Юэ Фэем! А то еще сбежит!

Но победитель как ни в чем не бывало сошел с коня, воткнул в землю копье и остановился в ожидании приказаний.

Распорядитель экзаменов докладывал экзаменаторам:

— Почтенные господа! Юэ Фэй убил лянского вана! Прикажете его схватить?

Цзун Цзэ внешне оставался спокойным, но доклад чиновника встревожил его. Зато Чжан Бан-чан вышел из себя и крикнул:

— Схватить негодяя!

— Слушаемся! — отозвались служители.

Они бросились к Юэ Фэю, связали его и подвели к крыльцу.

В это время телохранители лянского вана выскочили из шатра с намерением отомстить за своего господина, но Тан Хуай преградил им путь.

— Стойте! — крикнул он. — Юэ Фэй победил в честном поединке, и если вы тронетесь с места, герои Поднебесной вас сомнут!

Телохранители заколебались. Их нерешительностью воспользовался Чжан Сянь. Копьем и крюком он разорвал шатер и крикнул:

— Только посмейте двинуться, и вам конец!

Зрители вели себя по-разному: одни восхищались Юэ Фэем, другие — посмеивались. Только приверженцы лянского вана были в смятении, но, увидев, как Юэ Фэя связали, решили, что Чжан Бан-чан и сам с ним расправится, и успокоились.

Когда Юэ Фэя схватили, Ню Гао от волнения позабыл обо всем на свете, а приказ Чжан Бан-чана — отрубить голову Юэ Фэю — совсем вывел его из себя. Но в это время Цзун Цзэ крикнул:

— Стойте!

Он вскочил с места, одной рукой схватил Чжан Бан-чана, другой — Ван До и воскликнул:

— Юэ Фэй и лянский ван дали слово, что за смерть любого из них никто не отвечает. Мы скрепили их бумаги печатями! Если казнить Юэ Фэя, все богатыри взбунтуются, и нам не сносить головы. Надо доложить государю, пусть он сам распорядится, что нам делать!

— Если простолюдин осмелился убить вана, значит, он даже отца и государя ни в грош не ставит! — возразил Чжан Бан-чан. — Древние говорят: «Мятежника надо уничтожать безо всякой пощады». Зачем докладывать государю? — И он обернулся назад: — Палачи! Рубите ему голову!

Приближенные тут же отозвались:

— Слушаемся и…

Но не успели они сказать «выполняем», как Ню Гао закричал громовым голосом:

— Богатыри Поднебесной, неужто никто из вас не хочет прославиться? Юэ Фэй показал свою силу, а его же за это хотят казнить! Да разве можно такое терпеть?! Бей экзаменаторов, с богами и с чертями рассчитаемся позже!

Он выхватил обе сабли, подскакал к знамени и рубанул по древку. На ристалище поднялся шум.

— Мы тоже хотим экзаменоваться! Зачем нам ждать еще три года? Лянский ван думал, что у него высокое положение, значит, можно нас ни в грош не ставить!

— Вы слышите? — Цзун Цзэ отпустил руки. — Теперь идите и рубите ему голову!

Чжан Бан-чан, Ван До и Чжан Цзюнь в растерянности смотрели на Цзун Цзэ:

— Ведь мы с вами, как говорится, плывем в одной лодке! Успокойте толпу, мы вам будем очень признательны!

— В таком случае прикажите объявить, чтобы экзаменующиеся не скандалили и ждали указаний! — сказал Цзун Цзэ.

Чиновник во всеуслышание объявил:

— Слушайте, слушайте! Господин Цзун приказывает прекратить шум! Кто ослушается, будет наказан!

Как только люди услышали имя Цзун Цзэ, они сгрудились у крыльца, а некоторые даже влезли в зал.

— Посоветуйте мне, Цзун Цзэ, как выпутаться из этой истории! — молил Чжан Бан-чан.

— Прежде всего отпустите Юэ Фэя! Видите, как все возмущены? Сперва избавимся от этой опасности, а потом подумаем, что делать дальше!

По приказу Чжан Бан-чана Юэ Фэя освободили.

Он вскочил на коня и помчался к воротам. Ню Гао последовал за ним. На поле все смешалось, экзаменующиеся с шумом начали разъезжаться.

Труп лянского вана убрали, и экзаменаторы отправились ко двору, чтобы доложить государю о происшедшем.

Если вы не знаете, какое решение принял император, то прочтите следующую главу.

Глава двенадцатая

Ван Гуя сражает болезнь в деревне Чжаофынчжэнь. Цзун Цзэ атакует лагерь у холмов Моутоган.

На дворе постоялом Друзья отдыхали с дороги. Но по воле Небес Путь их был не прямым и не долгим. А потом оказалось: Когда бы не болен был Ван, И Цзун Цзэ бы не смог Всполошить неприятельский стан.

Юэ Фэй и его братья покинули ристалище, добрались до ворот ямыня и сказали начальнику охраны:

— Просим вас передать господину, что Юэ Фэй хотел его отблагодарить, но не смог. Мы будем служить ему преданно, как служат человеку собака и конь! Пусть господин не сомневается.

Приехав на постоялый двор, братья собрали вещи, рассчитались с хозяином и двинулись в путь.

Итак, телохранители убрали труп лянского вана и отправились ко двору. Чжан Бан-чан опередил всех и доложил государю:

— Экзамены сорваны из-за Юэ Фэя, любимчика Цзун Цзэ. Он убил лянского вана!

К счастью, Цзун Цзэ верно служил императорам, при дворе его любили за честность, и поэтому государь не стал его наказывать, а только лишил должности.

Когда Цзун Цзэ возвратился в ямынь, привратник опустился перед ним на колени и доложил:

— Приезжал Юэ Фэй, плакал, кланялся и говорил, что во веки веков не забудет ваших милостей.

Цзун Цзэ тяжело вздохнул и приказал:

— Принесите мой сундук. Поедем за ним вдогонку!

— Он уже далеко!

— Откуда вы знаете? — строго сказал Цзун Цзэ. — Сяо Хэ отправился за Хань Синем[49] почти через месяц после того, как тот сбежал, и все-таки догнал! А ведь благодаря Хань Синю династия Хань прославилась на четыреста лет! Юэ Фэй по своим способностям не ниже Хань Синя, его надо обязательно вернуть.

Принесли сундук, Цзун Цзэ приказал навьючить его на коня и поскакал вслед за Юэ Фэем.

Между тем, когда Юэ Фэй отъехал от ворот ямыня, Ню Гао сказал ему:

— Зачем мы мчимся во весь дух?

— Ничего ты не понимаешь, брат! — возразил Юэ Фэй, — Разве продажные сановники согласятся простить нас? Скажи спасибо господину Цзуну за то, что нас так легко отпустили!

— Ты прав, старший брат! — согласились остальные. — Надо поскорее уезжать отсюда!

Начинало смеркаться. Солнце — золотой ворон — скрылось за горами, на востоке показался нефритовый заяц — луна.

Братья проехали уже больше двадцати ли, как вдруг позади раздались крики.

— Вот видите? — обратился Юэ Фэй к братьям. — За нами гонятся телохранители лянского вана!

— Остановимся! — предложил Ван Гуй. — Перебьем их, и делу конец!

— Братья, чего вы боитесь! — вскричал Ню Гао. — Давайте захватим Кайфын! Старший брат объявит себя императором, мы станем его полководцами. Зачем нам тогда какое-то звание «первого из сильнейших»?

— Ну-ка замолчи! — прикрикнул на него Юэ Фэй. — Ты что, с ума сошел?

Ню Гао умолк, но сквозь стиснутые зубы все же процедил:

— Ладно, поступайте, как знаете, я и пальцем не пошевелю! Сам подставлю шею — пусть рубят!

— Зачем ты кипятишься, брат Ню? — упрекнул его Тан Хуай. — Остановимся и узнаем, зачем они явились: на переговоры — будем разговаривать, драться — будем драться. Неужто испугаемся?

Вскоре братья увидели мчавшегося к ним во весь опор всадника, который махал рукой и кричал:

— Господин Юэ, подождите! Наместник Цзун хочет вас видеть!

— Оказывается, это наш благодетель! — воскликнул Юэ Фэй. — Интересно, зачем я ему понадобился?

Подъехал Цзун Цзэ, сопровождаемый слугами. Братья сошли с коней, почтительно встали на колени. Цзун Цзэ спрыгнул с седла и поднял Юэ Фэя.

— Вы спасли нам жизнь, а мы в спешке не только не смогли вас поблагодарить, но даже попрощаться не успели! — сказал Юэ Фэй. — Приказывайте, господин, мы слушаем.

— После всей этой истории Чжан Бан-чан подал государю доклад, и высочайший указом снял меня с должности, — сообщил Цзун Цзэ.

Смущенные братья стали просить прощения.

— Не расстраивайтесь, друзья, — успокоил их Цзун Цзэ, — без дела я все равно не останусь. Ну, а если окончательно дадут отставку, тоже не беда — поживу на покое. — И он обратился к телохранителям: — Как называется эта местность? Можно здесь где-нибудь остановиться?

— Неподалеку отсюда начинаются сады советника Ли, там можно и переночевать, — доложили ему.

Цзун Цзэ приказал ехать дальше.

Когда путники приблизились к воротам сада, их приветствовал смотритель. Все спешились и прошли в павильон.

— Мы проголодались, можно здесь достать вина и закусок? — спросил Цзун Цзэ.

— Чуть подальше — деревня Чжаофынчжэнь, там можно купить все необходимое и найти повара.

Цзун Цзэ дал слуге денег и послал его за провизией. Потом он приказал внести сундук и, передавая его Юэ Фэю, сказал:

— У меня нет ничего, кроме этих доспехов и боевого халата. Примите их в знак моего искреннего расположения.

Обрадованный Юэ Фэй, у которого как раз не хватало лат, с благодарностью принял подарок.

— Нынче вы не прославились, друзья, но не унывайте, — продолжал Цзун Цзэ. — Как только удастся разоблачить продажных сановников, я представлю доклад государю, и, ручаюсь, вы получите высокие должности. А сейчас возвращайтесь домой, хорошенько прислуживайте родителям и упражняйтесь в военном искусстве. Нельзя из-за случайной неудачи забывать о великом долге.

— Мы выполним ваш наказ, — в один голос ответили молодые люди.

Между тем слуги накрыли стол и наполнили вином кубки. Завязалась непринужденная беседа о военном искусстве, о последних событиях.

Ван Гуй и Ню Гао весь день ничего не ели и сильно проголодались. Как только на столе появились вино и закуски, они набросились на яства, как голодные волки, и принялись уничтожать все подряд. Занятые едой, они не прислушивались к беседе.

Получилось так, что повар, — то ли в спешке, то ли по рассеянности, — пересолил закуски. Ван Гуй и Ню Гао съели слишком много соленого и стали просить чаю.

Слуга, который кипятил чай, покачал головой и тихо сказал своему товарищу:

— Смотри, за столом идет ученый разговор, а этим двум неотесанным парням и дела нет до него. Ты им подал по чашечке горячего чаю, так они еще морщатся — не нравится! Подай-ка им по большой чашке холодного чаю — лучшего они не заслуживают!

Слуга так и сделал. Ван Гуй выпил подряд пять или шесть чашек и воскликнул:

— Неплохо освежает! — И снова принялся за вино.

За беседой время летело незаметно. Уже начало светать, и Юэ Фэй стал прощаться.

— Дайте господину Юэ коня и сундук, — распорядился Цзун Цзэ.

Юэ Фэй еще раз поблагодарил.

Поистине:

До пятой стражи продолжался Почтенных путников обед, — И вот уж солнце на востоке Вещает утренний рассвет. Среди цветов — прощальный кубок: Итак… до дна — в последний раз!.. Друзей расходятся дороги, И пробил расставанья час!

Итак, Цзун Цзэ со своими людьми возвратился в город, а братья поехали дальше. Юэ Фэй без конца восхищался честностью и справедливостью Цзун Цзэ.

— Да! На свете редко встречаются такие люди! По нашей вине его лишили должности, и он же нас ободряет! Сумеем ли мы когда-нибудь отблагодарить нашего благодетеля?

Вдруг Ван Гуй громко вскрикнул и свалился с коня. Лицо его сделалось серым, как земля, челюсти крепко сжались. Перепуганные братья спешились и торопливо подняли его.

— Дорогой брат, очнись же, очнись! — звал Юэ Фэй, но Ван Гуй даже не шевельнулся.

Юэ Фэй громко заплакал:

— И откуда такая напасть! Если ты умрешь, как нам смотреть в глаза твоим родителям?

Молодые люди совсем растерялись.

— Ведь брат Ван раньше ничем не болел, — заметил Ню Гао. — Видно, он вечером объелся, а потом выпил холодного чаю, и у него раздуло живот. Дайте-ка я его полечу.

И он с силой начал мять Ван Гую живот. Больного стошнило, он застонал и понемногу пришел в себя.

— Брат Тан Хуай, — сказал Юэ Фэй, — поезжай в Чжаофынчжэнь и позаботься о месте для отдыха, а мы подождем тебя здесь.

Тан Хуай поскакал в село. По обе стороны улицы стояло несколько постоялых дворов, но всюду было полно народа. Хозяин постоялого двора, находившегося немного поодаль, заметил, что Тан Хуай в нерешительности оглядывается, и обратился к нему:

— Вам, наверное, нужно отдохнуть, почтенный господин?

Тан Хуай спрыгнул с коня и приветствовал хозяина.

— Разрешите узнать, кто вы?

— Моя фамилия Фан, — отвечал тот. — Жители Чжаофынчжэня называют меня Фан Честный, потому что я никогда не обманываю постояльцев.

— Нас пятеро, мы едем с экзаменов. Один брат в дороге заболел, ему надо отдохнуть и подлечиться. Можно будет у вас устроиться?

— Почему же нельзя? Милости прошу. Комнаты у меня чистые и сухие, места хватит на всех. Понадобится лекарь, найдем в селе.

— Очень хорошо, — сказал Тан Хуай. — Тогда я поеду за остальными.

Братья ждали его на прежнем месте. Они кое-как посадили Ван Гуя на коня и привезли на постоялый двор.

В тот же день Фан Честный пригласил лекаря. Тот нашел у больного несварение желудка и легкую простуду, прописал жаропонижающее и пообещал скорое выздоровление. Юэ Фэй заплатил ему пять цяней[50] серебра.

Шли дни, братья отдыхали и дожидались выздоровления Ван Гуя.

А в это время разбойник Ван Шань Золотой Меч, обосновавшийся в горах Тайхан, получил весть о гибели лянского вана в поединке с Юэ Фэем и об отстранении Цзун Цзэ от должности. Он собрал своих людей и обратился к ним с такой речью:

— Ныне у власти стоят бесчестные и продажные сановники, между военачальниками и воинами царит разлад. Жаль, конечно, что лянский ван погиб. Зато мы получили добрую весть: Цзун Цзэ снят с должности. Теперь при императорском дворе больше нет способных людей. Я решил поднять войско, взять Кайфын и подчинить себе Сунскую империю. Что вы об этом думаете?

Тут поднялся военный наставник Тянь Ци и сказал:

— Нынешний император увлекается возведением дворцов, народ им недоволен. Он отвергает честных людей, между его приближенными часто вспыхивают раздоры. Я тоже думаю, что сейчас самый подходящий момент для нападения на столицу.

Ван Шань не стал терять времени даром: тут же назначил Ma Бао командиром передового отряда, поставил Хэ Лю и Хэ Ци во главе другого отряда в тридцать тысяч воинов, переодетых в форму императорских войск, и отдал приказ выступать. Сам же вместе с военным наставником Тянь Ци принял на себя главное командование.

Войско Ван Шаня двигалось по дороге к Кайфыну, не встречая преград. Возле Наньсюньмыня, в пятидесяти ли от города, мятежники остановились и разбили лагерь.

Военачальники, оборонявшие столицу, переполошились и бросились с докладом ко двору. Император распорядился запереть городские ворота и созвал на совет придворных сановников.

— Разбойники подняли мятеж и идут на столицу, — объявил он. — Кто из вас готов возглавить войско и покарать непокорных?

Сановники лишь смущенно переглядывались и молчали.

Недовольный император обратился к Чжан Бан-чану:

— Древние говорили: «Войско кормят тысячу дней ради единого дня сраженья». Вас же государство кормило многие годы, а теперь, когда столице грозит опасность, вы молчите! Это ли не черная неблагодарность?

Вдруг из толпы сановников вышел советник и доложил:

— Государь, позвольте молвить слово вашему верному слуге Ли Гану! У злодея Ван Шаня смелые люди, они давно мечтали напасть на столицу, но боялись Цзун Цзэ. Поставьте его во главе войска, и мятежники будут разбиты!

Император Хуэй-цзун одобрил этот совет и распорядился вызвать Цзун Цзэ ко двору.

Ли Ган поспешил к нему в дом. Встречать гостя вышел Цзун Фан, сын опального наместника.

— Где ваш отец? — удивился Ли Ган. — Почему он не выходит принять государев указ?

— Простите, он болен! — ответил юноша.

— Чем болен? Где он?

— После истории на экзаменах он расстроился и слег.

— Проводите меня к нему, — попросил Ли Ган. — Я передам ему императорский указ и заодно спрошу, как он себя чувствует.

— Рад вам услужить! — воскликнул юноша. — Но только зря вы себя утруждаете.

Цзун Фан проводил Ли Гана до спальни. Из-за дверей доносился раскатистый храп.

— Счастье, что приехал я, а не другой! — воскликнул Ли Ган. — Не то вашего родителя обвинили бы в непочтении к государю!

— Отец не притворяется, он в самом деле болен! — горячо возразил юноша.

— Ну и подлец! — вдруг пробормотал Цзун Цзэ во сне.

Слышно было, как он ворочается на постели. Потом опять стало тихо.

— Да, ваш отец действительно болен, — согласился Ли Ган. — Придется мне вернуться во дворец и спросить государя, что делать дальше.

Юноша проводил гостя до ворот.

Ли Ган вернулся во дворец, низко поклонился императору и доложил:

— Цзун Цзэ заболел и не смог принять указ.

— Велите послать к нему придворного лекаря! — распорядился император.

— Боюсь, простыми лекарствами болезнь Цзун Цзэ не вылечить, — осмелился возразить Ли Ган. — Он заболел от расстройства после скандала на экзаменах. Я сам слышал, как он во сне проклинал продажных сановников! Если вы, государь, прикажете взять его обидчиков под стражу, он выздоровеет безо всяких лекарств!

— Кто эти продажные сановники? — грозно спросил Хуэй-цзун.

Ли Ган хотел доложить, но его опередил Чжан Бан-чан. Он опустился на колени перед троном и воскликнул:

— Это начальник военной палаты Ван До!

Государь приказал взять Ван До под стражу и отвести в ведомство наказаний.

Дорогой читатель, как ты думаешь, почему Чжан Бан-чан вздумал свалить вину на своего сообщника? А потому, что мошенники всегда хитрят! Чжан Бан-чан испугался, как бы Ли Ган не выдал всех троих: тогда едва ли бы им удалось вывернуться. Одного Ван До легче вызволить из темницы.

«Хитер, подлец! — подумал Ли Ган. — А может быть, он и в самом деле раскаивается?»

Ли Ган поклонился императору и снова отправился к Цзун Цзэ. А тот уже послал верных людей разузнать, что творится во дворце. Когда ему сообщили, что государь приказал взять Ван До под стражу и что Ли Ган едет к нему с новым указом, Цзун Цзэ встал с постели и вышел в зал. После взаимных приветствий гость рассказал, что произошло при дворе.

— Легко отделался, мошенник! — воскликнул Цзун Цзэ и вместе с Ли Ганом отправился ко двору.

Император восстановил опального сановника в должности и приказал ему разбить войско мятежников.

Но Чжан Бан-чан и тут схитрил.

— Государь! — говорил он. — Чтобы разгромить Ван Шаня, достаточно и пяти тысяч воинов!

Император послушался его и велел Цзун Цзэ возглавить пятитысячный отряд. Тот хотел возразить, по Хуэй-цзун уже покинул зал.

— Выходит так — если ты не убил тигра, то тигр убьет тебя! — воскликнул возмущенный Цзун Цзэ. — Что же мне теперь делать?

— Берите войско и выступайте, — посоветовал Ли Ган. — Завтра я поговорю с государем, и вам пришлют подкрепление.

На следующее утро Цзун Цзэ вместе с сыном прибыл на ристалище, сделал смотр войску и выступил из города. У холмов Моутоган, на виду у мятежников, императорские войска расположились лагерем.

«У врага сил в десять раз больше! — думал Цзун Цзэ. — Как же мне быть?»

В конце концов он приказал отойти к холмам и укрепиться.

Цзун Фан обратился к отцу:

— Батюшка! Не опасно ли разбивать лагерь на холмах? А если мятежники нас окружат, что мы будем делить?

Цзун Цзэ смахнул набежавшие слезы.

— Сын мой, неужели я этого не понимаю? Но коварные сановники хотят меня погубить и поэтому послали меня с пятитысячным отрядом против пятидесятитысячного войска мятежников. Как мне с ними справиться? Слушай меня внимательно: ты с войском останешься здесь, а я один ворвусь в лагерь мятежников и буду биться. Если мне удастся посеять панику в стане врага, атакуй его и поддержи меня. Если не удастся, возвращайся и город, забери мать и уезжай на родину — оставаться в столице тебе нельзя!

Цзун Цзэ всегда заботился о воинах, и те очень его любили. Увидев, что их предводитель собирается один ворваться во вражеский лагерь, они заволновались.

— Куда вы, господин? У разбойников сила великая, зачем лезть в логово тигра? Мы вас не отпустим одного! Все пойдем вместе с вами!

— Я сам знаю, что разбойники сильнее нас! — возразил Цзун Цзэ. — Поэтому и еду один, чтобы всех не губить!

Воинам так и не удалось его отговорить. Цзун Цзэ вскочил на коня и на всем скаку ворвался в неприятельский лагерь.

— Эй, злодеи, кто ищет смерть, выходи!

Грозный вид Цзун Цзэ смутил мятежников, они в нерешительности топтались на месте.

Наиболее расторопные бросились в шатер Ван Шаня:

— Великий ван, Цзун Цзэ у нас в стане, ничего не можем с ним поделать!

«Цзун Цзэ — способный полководец, — подумал Ван Шань, — и к тому же честный человек. Если он решился на такое безрассудство, значит, его к этому принудили. Попробую привлечь его на свою сторону! Если удастся — империя моя!»

И он передал строгий приказ всем военачальникам:

— Взять Цзун Цзэ живым во что бы то ни стало!

— Слушаемся!

Плотным кольцом они окружили Цзун Цзэ, громко крича:

— Сдавайся, Цзун Цзэ! Слезай с коня! Чего еще ждешь?

Поистине:

Героя люди обманули, Чтоб на позор его обречь, Конь боевой теряет силы, И не блестит на солнце меч. И торжествуют лисы, веря, Что в них проснулся тигра дух, Что попугай, теряя перья, Смешнее будет, чем петух!

Если вы не знаете о дальнейшей судьбе Цзун Цзэ, то прочтите следующую главу.

Глава тринадцатая

Юэ Фэй громит разбойников и благодарит верного друга. Ши Цюань преграждает тропу и встречает доброго приятеля.

Ты, защитник дворца государя, Был в зените воинской славы И, достойный высшей награды, Смело жертвовал жизнью своей. Все ж под знаменем Белой сороки[51] Ты заклятых врагов обезглавил, Под горою Красного шелка Повстречал ты верных друзей!

В лагере мятежников Цзун Цзэ вступил в смертельный бой, хотя и не рассчитывал на победу. Он понимал, что одному справиться с целым войском невозможно. Стоило врагам открыть стрельбу из луков, и он в один миг стал бы похож на утыканного стрелами ежа. Однако Ван Шань отдал строгий приказ взять Цзун Цзэ живым, и вокруг него все туже сжималось кольцо мятежников.

В это время Ван Гуй, который отдыхал и лечился в Чжаофынчжэне, почувствовал себя лучше и попросил пить.

— Брат Тан Хуай, — сказал Юэ Фэй, — сходи к хозяину и принеси чашку чаю.

Но хозяина дома не оказалось. Тан Хуаю пришлось кипятить чай самому. Вдруг скрипнула дверь, — в комнату вбежал встревоженный хозяин, за ним — двое слуг.

— Куда это вы запропастились? — спросил Тан Хуай. — Весь дом обыскал, и нигде ни души.

— А я спешил к вам, чтобы сообщить важную новость, — сказал хозяин. — Разбойники с гор Тайхан подняли мятеж и двинулись на столицу. Если им удастся взять город, все обойдется, но если императорские войска их разобьют и обратят в бегство, разбойники начнут грабить деревни и села на своем пути. Придется тогда собирать пожитки и уходить. Советую и вам, господа, поспешить с отъездом.

— Вот оно что! — воскликнул Тан Хуай. — Да эти разбойники и носа в Чжаофынчжэнь не посмеют сунуть, если узнают, что мы здесь! Ну, а если и явятся, так только для того, чтобы поднести нам что-нибудь на дорожные расходы!

Хозяин и слуги загалдели:

— Не до шуток сейчас, господин, положение опасное!

Тан Хуай улыбнулся, взял чай и отправился в комнату Ван Гуя.

— Почему ты так задержался? — спросил его Юэ Фэй. — Брат Ван ждет не дождется чаю.

Узнав, в чем дело, Юэ Фэй вызвал хозяина.

— Быть может, это ложные слухи?

— Нет, истинная правда! — заверил его хозяин. — Император уже выслал войско против мятежников.

— В таком случае приготовь нам скорее поесть!

Хозяин решил, что постояльцы решили уехать, и со всех ног бросился на кухню.

А Юэ Фэй между тем сказал братьям:

— Сдается мне, что государь поставил во главе войска нашего благодетеля Цзуна.

— С чего ты взял? — возразил Тан Хуай.

— При дворе почти все сановники взяточники и трусы, разве кто из них добровольно согласится пойти в бой? Лишь господин Цзун бескорыстно служит государству. Сделаем так: брат Ню Гао останется ухаживать за больным, а мы поедем и разузнаем: если во главе императорского войска наш благодетель — поможем ему, если нет — вернемся назад.

Чжан Сянь и Тан Хуай одобрили такое решение, только Ню Гао запротестовал:

— Брат Ван уже поправился, зачем мне сидеть около него?

— Пусть поправился, но одного его оставлять нельзя, — твердо сказал Юэ Фэй. — Я еду помочь нашему благодетелю, это уже значит, что мы помогаем ему все вместе.

Ню Гао хотел еще что-то возразить, но Ван Гуй незаметно ущипнул его за ногу.

— Ладно, мне все равно, — махнул рукой Ню Гао. — Не хочешь меня брать — не бери.

Слуга принес еду, и братья сели за стол. Ню Гао ничего не мог есть от возбуждения, у Ван Гуя вообще не было аппетита.

Наскоро перекусив, Юэ Фэй, Тан Хуай и Чжан Сянь вскочили на коней и уехали.

— Ты зачем меня ущипнул? — спросил Ню Гао у Ван Гуя.

— Эх ты тупая башка! — улыбнулся Ван Гуй, — Понимать надо: раз старший брат сказал, что не возьмет тебя, значит — не возьмет! А ты знаешь, почему я заболел?

— Откуда мне знать!

— От досады, что в тот день на ристалище не удалось никого пристукнуть! Ты слышал, что разбойники с гор Тайхан угрожают захватить столицу? Стало быть, войско у них большое, и предстоит горячая схватка. Я хотел, чтобы братья уехали, а потом и мы с тобой отправимся вслед за ними. Для меня сражение лучше любого лекарства! Ну, как?

Ню Гао даже в ладоши захлопал:

— Едем, едем!

Они тоже поели, снарядились и сказали хозяину:

— Стереги наши вещи, — мы едем биться с разбойниками!

Скоро и их кони скакали в направлении Наньсюньмыня.

Между тем Юэ Фэй с двумя братьями добрался до холмов Моутоган. Над военным лагерем действительно развевалось знамя Цзун Цзэ.

— Что такое! — вдруг с тревогой вскричал Юэ Фэй. — Наш благодетель превосходно знает военное дело — почему же он разбил лагерь на холмах? Видно, дела у него идут неважно!

Братья подстегнули коней и скоро оказались у стана. Воины доложили о них Цзун Фану, и тот выехал встречать молодых людей.

— Как же это ваш почтенный батюшка, искушенный в военном деле, мог расположиться в таком опасном месте? — был первый вопрос Юэ Фэя. — А если разбойники отрежут ваше войско от воды и провианта?

Взволнованный Цзун Фан рассказал, как продажные сановники задумали погубить его отца и не дали ему достаточно войск и как Цзун Цзэ, желая своей смертью отблагодарить государя за милости, оставил свой отряд на холмах, а сам ворвался в неприятельский стан.

— Мы вызволим из беды вашего отца! — воскликнул Юэ Фэй. — Едем, братья! Тан Хуай, ты ударишь слева, а ты, Чжан Сянь, — справа. Кто первый увидит нашего благодетеля, за тем и будет числиться первая заслуга.

— Старший брат, ты погляди, сколько недругов! — заметил Тан Хуай. — Разве их всех перебьешь?

— Нечего зря считать! Наше дело спасти благодетеля!

Братья отважно ринулись вперед. Тан Хуай, размахивая своим посеребренным копьем, налетел слева:

То дракон метнулся разъяренный Из кипящих океанских волн; То броском внезапным и коварным Тигр потряс высокий горный склон!

А справа атаковал Чжан Сянь:

То крылья распускает гриф — Застыло небо, потемнев; То гривой бешено встряхнув, Клыки оскаливает лев!

Чжан Сянь разил врагов без промаха, стоны поверженных сотрясали небо.

А Юэ Фэй уже прорвался в самое сердце вражеского лагеря.

Серебром сияет шлем В блеске солнечного дня, Грудь надежно защищает Белоснежная броня. Грива Белого коня — Как дракон В пучине вод, А копье, Пронзая ветер, Угрожающе Поет. Белоснежная Броня Упасет его От ран, Верный конь, Как лев свирепый, Всадник — Богатырь Цзиньган![52] Сеет смерть Его копье, Щит Врагов не защитит, Белый конь Злодеев топчет, Не щадя Своих копыт!

Раздались испуганные крики:

— Берегитесь! Юэ Фэй здесь!

Поистине:

Защищая праведного мужа, Обнажил он благородный меч. Чтобы с плеч мятежников постылых Головы презренные отсечь! Совершив непревзойденный подвиг, Признан был героем Юэ Фэй. И гремит о нем поныне слава, И поныне радует людей!

Окруженный врагами, Цзун Цзэ сражался из последних сил.

— Цзун Цзэ! — кричали ему разбойники. — Если сдашься, наш великий ван обещает сохранить тебе жизнь! Переходи на нашу сторону!

Казалось, спасения не было. Но вдруг среди разбойников поднялась паника:

— Юэ Фэй, Юэ Фэй напал! Тот самый, что убил лянского вана!

«Неужели Юэ Фэй вернулся? — мелькнуло в голове Цзун Цзэ. — Или мне это снится?»

Нет! Юэ Фэй действительно был рядом.

— Простите меня, благодетель, за опоздание! — крикнул он, пробиваясь сквозь толпу врагов.

Почти в тот же момент появились Тан Хуай и Чжан Сянь.

— Братья, наш благодетель здесь! — крикнул им Юэ Фэй. — Будем выходить из окружения!

И с новой силой они ударили по врагу. Разбойники падали вокруг них, как скошенная трава.

К этому времени Ван Гуй и Ню Гао добрались до входа в лагерь мятежников.

— Ого! Бой в самом разгаре! — радостно воскликнули они. — Еще не всех перебили! Нам оставили!

— Постой, брат Ню Гао, дай мне для поднятия духа проглотить пилюлю! — попросил Ван Гуй.

— Какие там еще пилюли! Бей мятежников!

Ню Гао подхлестнул коня и, размахивая своими саблями, ринулся на врагов с яростью Сюань-таня[53]. Ван Гуй орудовал мечом, как воскресший Гуань Юй.

Разбойники бросились к Ван Шаню:

— Великий ван, беда! У врага новое пополнение. Рубят всех, кто попадется, — никто с ними не справится! Особенно тот, в красном халате!

— Коня! — крикнул Ван Шань. — Я сам буду драться!

Ему подвели коня, подали меч. Приободрившиеся разбойники закричали Ван Гую:

— Погоди, сейчас наш великий ван тебе покажет!

Как только Ван Гуй увидел Ван Шаня, с уст его сорвалось радостное восклицание:

— Мой брат всегда говорит: «Хочешь сразить всадника — сначала срази его коня; хочешь выловить разбойников — сначала поймай их главаря».

И он ястребом кинулся на Ван Шаня. Ню Гао мчался за ним следом и отчаянно взывал:

— Брат Ван, остановись, дай и мне укрепляющую пилюлю!

Этот неожиданный возглас прозвучал для Ван Шаня как гром среди ясного неба. Не успел он опомниться, как его отрубленная рука; все еще сжимавшая знаменитый Золотой меч, упала на землю.

Ван Гуй соскочил с коня, привесил к поясу отрубленную голову поверженного врага, подхватил Золотой меч и снова ринулся в бой.

Ню Гао заволновался: «Не успокоюсь, пока не убью такого же главаря!» — и он врезался в самую гущу сражения.

В это время его и заметил Юэ Фэй.

«Неужели он оставил Ван Гуя одного?» — подумал он, но тут же увидел Ван Гуя с отрубленной головой у пояса. Тот преследовал неприятельского военачальника Дэн Чэна. Удар копья — и Дэн Чэн полетел с коня!

Тянь Ци пытался помочь Дэн Чэну, но Ню Гао одной саблей отбил его алебарду, а другой рассек противнику голову.

После гибели главарей мятежники обратились в бегство.

Цзун Фан, с вершины холма наблюдавший за боем, заметил панику в стане врага и тоже перешел в наступление. Большинство разбойников было перебито, около десяти тысяч сдалось в плен, и лишь тысяче удалось спастись бегством.

Ударами гонгов Цзун Цзэ созвал воинов. На поле боя собрали множество знамен, оружия и провианта, брошенных мятежниками.

Цзун Цзэ приказал отряду располагаться на отдых, намереваясь завтра же вернуться в столицу.

Юэ Фэй стал прощаться.

— Дорогой друг, вы совершили великий подвиг, и уезжать вам никак нельзя, — запротестовал Цзун Цзэ. — Я представлю доклад государю, и он вас щедро наградит.

Пришлось остаться.

На следующий день войско вступило в город. Цзун Цзэ явился во дворец, опустился на колени перед золотым крыльцом и доложил:

— Государь, по вашему высочайшему повелению я выступил против мятежников. Меня окружили, и если бы не помощь Юэ Фэя из Таньиня и его братьев, я бы погиб! Но они вовремя подоспели, убили Ван Шаня и его военных наставников Дэн Чэна и Тянь Ци! Подношу вам отрубленные головы врагов и прошу наградить героев!

Хуэй-цзун сделал знак Цзун Цзэ встать и распорядился вызвать Юэ Фэя с братьями.

Юноши вошли и почтительно преклонили колена перед государем.

— Какая должность полагается за такой подвиг? — обратился Хуэй-цзун к Чжан Бан-чану.

— За такой подвиг полагается жаловать высшую должность, — ответил Чжан Бан-чан. — Но, государь, они ведь совершили преступление на экзаменах! Пожалуйте пока звания младших военачальников, а если они еще отличатся, можно будет их и повысить!

Хуэй-цзун кивнул, Юэ Фэй низко поклонился и вышел.

Захваченное у мятежников добро было передано в казну.

На этом прием окончился, и сановники покинули дворец.

«Каков злодей! — негодовал Цзун Цзэ. — Разве в Поднебесной будет мир, пока у трона стоят такие предатели?!»

Когда Цзун Цзэ покидал дворец, ему доложили, что Юэ Фэй с братьями дожидаются его у ворот. Он пригласил молодых людей к себе домой.

— Я хотел рекомендовать вас на высокие должности, но опять взяточники помешали! — с сожалением сказал он. — Время сейчас такое — способных людей не жалуют, так что возвращайтесь в деревню и ждите. Хотелось бы оставить вас у себя на несколько деньков погостить, но не могу — стыдно мне перед вами!

— Я до конца дней своих не забуду вашу доброту! — воскликнул растроганный Юэ Фэй. — Мы принимаем ваши наставления, ну, а теперь разрешите попрощаться!

Не хотелось Цзун Цзэ расставаться с молодыми героями, да что поделаешь! Сердечно попрощавшись со своим благодетелем, Юэ Фэй и его братья возвратились в Чжаофынчжэнь, забрали вещи и отправились в Таньинь.

По этому поводу написаны такие стихи:

Дух боевой Поднимается выше планет, Только конца Бесполезным скитаниям нет! Скоро ль таланты Оценят у нас по делам? Ли[54] доверялся Сердцам, а не важным чинам!

По дороге братья завели беседу о зле, которое продажные сановники чинят честным людям, и о том, как трудно прославиться в нынешние времена.

— Хватит с меня, обойдусь и без славы! — рассердился Ню Гао. — Погодите, придет день — порублю всех взяточников!

— Перестань болтать вздор! — оборвал его Юэ Фэй.

— Старший брат, если бы ты не мешал, мы перебили бы всех этих Чжан Бан-чанов! — подхватил Ван Гуй. — Надо снести им головы, пока они не снесли наши.

Вдруг впереди раздались возгласы — навстречу братьям бежали люди.

— Господа, поворачивайте назад! Дальше ехать нельзя!

Чжан Сянь спрыгнул с коня и схватил одного из бегущих:

— Толком говори, что там такое?

Бедняга совсем перепугался.

— У холмов Хунло на нас напали разбойники! Мы насилу спаслись!

— Стало быть, разбойники на вас напали! — усмехнулся Чжан Сянь. — Стоило ли из-за этого поднимать такой шум!

И он выпустил беглеца. От неожиданности тот упал, но тут же вскочил и пустился наутек.

Чжан Сянь обернулся к Юэ Фэю:

— Старший брат, опять разбойники!

— Есть о чем горевать! — оживился Ню Гао. — Побить их — раз плюнуть!

— Не торопись! — удержал его Юэ Фэй. — Брат Тан, поезжай на разведку!

Тан Хуай поскакал вперед. Остальные приготовились к бою и двинулись следом.

У подножья холма путь Тан Хуаю преградил рослый разбойник. Он восседал на рыжем коне, потрясал огромным мечом и кричал:

— Плати деньги за проезд!

— Деньги за проезд? — пожал плечами Тан Хуай. — Что это ты вздумал лезть ко мне с такими пустяками? Спроси у моего приказчика.

А где твой приказчик?

— Вот он! — Тан Хуай поднял кверху копье.

Разбойник в ярости обрушил меч на Тан Хуая. Тот ловко отразил удар. Силы обоих противников были приблизительно равными, и никто из них не мог взять верх.

Братья подоспели вовремя. Чжан Сянь вскинул копье и с криком «берегись!» бросился на помощь Тан Хуаю. Но с холма навстречу ему устремился всадник в красном боевом халате, в золоченом шлеме и латах, вооруженный стальным копьем. Тогда на подмогу поскакал Ван Гуй. Еще один желтолицый разбойник спустился с холма и, вращая над головой трезубцем, вступил в бой с Ван Гуем. Ню Гао не выдержал и тоже ввязался в драку. Против него выступил разбойник на черногривом коне, вооруженный дубинкой Волчий зуб.

«Сколько же на холме разбойников? — подумал Юэ Фэй. — Бой идет давно, и конца ему не видно — придется вмешаться».

Он тронул коня, но на холме зазвенели бубенцы, и человек в блестящем серебряном шлеме и латах, на белом коне, вооруженный алебардой, стремительно бросился в атаку на Юэ Фэя. Снова и снова сходились они в жаркой схватке. Вдруг разбойник повернул коня и отъехал в сторону:

— Давай отдохнем! Я хочу кое-что у тебя спросить.

— Спрашивай! — Юэ Фэй убрал копье.

— Гляжу я, лицо твое мне знакомо — только не припомню, где мы встречались? Скажи мне, кто ты и откуда родом?

— Мы из уезда Таньинь, ездили на столичные экзамены! — отвечал Юэ Фэй. — И с такими нечестивцами, как ты, никогда не водили знакомства.

— Вспомнил! — вскричал разбойник. — Ты тот самый Юэ Фэй, который в поединке убил лянского вана?

— Тот самый.

Разбойник мгновенно спрыгнул с коня, воткнул в землю алебарду, поклонился Юэ Фэю и сказал:

— Простите, я не видел вас никогда в латах и сразу не опознал!

Юэ Фэй тоже сошел с коня.

— Откуда же ты меня знаешь?

Погодите, я позову братьев — потом расскажу, — ответил тот.

Поистине:

Что предназначено самой судьбой, Предугадать заранее нельзя: Столкнулись — как смертельные враги, А оказалось — верные друзья!

Если вы не знаете, откуда этому человеку был знаком Юэ Фэй, то прочтите следующую главу.

Глава четырнадцатая

Учжу поднимает войско и совершает разбойничье вторжение. Лу Дэн составляет план и отражает коварного врага.

Барабаны Юйяна[55] Гремят, небеса потрясая, Грустны воды Ишуя[56], Звезды стынут, — и людям на страх Мчат железные кони Врагов на просторы Китая, Зазвучали рожки, Дым и пыль над заставой в горах.

Итак, разбойник обернулся и громко позвал:

— Братья, кончайте бой, идите сюда!

Сражавшиеся убрали оружие и подъехали:

— Ты зачем нас позвал, старший брат? Еще немного, и мы схватили бы этих щенков!

Человек указал на Юэ Фэя:

— Смотрите, это тот, кто победил лянского вана.

Разбойники спрыгнули с коней и почтительно поклонились. Юэ Фэй велел братьям спешиться и ответить на поклоны.

— А теперь позвольте узнать ваше имя, — обратился он к разбойнику, вооруженному алебардой.

— Меня зовут Ши Цюань, — ответил тот. — А это мои названые братья: с мечом — Чжао Юнь, с копьем — Чжоу Цин, с трезубцем — Лян Син, с дубинкой Волчий зуб — Цзи Цин. Мы тоже ездили на экзамены добиваться звания «первого из сильнейших», но вы убили лянского вана, и экзамены не состоялись. Хотели вернуться домой, а в кармане ни гроша. Посоветовались и решили, что, поскольку семей у нас нет и ничто нас не связывает, лучше всего поступить к вам на службу. Отправились в путь, но у здешних холмов натолкнулись на разбойников, и после недолгой битвы они предложили мне занять место убитого главаря. Так мы здесь и остались. Хотели собрать денег на подарки, а потом ехать к вам. Простите, встреча была такой неожиданной, что мы не разобрались и напали на вас!

Юэ Фэй был доволен благополучным исходом дела. Ши Цюань пригласил его на холм, и перед столиком с курильницей они дали клятву быть братьями. Затем бывшие разбойники собрали свои пожитки и вместе с Юэ Фэем отправились в Таньинь.

Дома Юэ Фэй и его братья ежедневно упражнялись в военном искусстве и совершенствовались в науках. Но об этом речь пойдет ниже.

Сейчас мы расскажем о завоевателях чжурчжэнях. Далеко на севере в области Хуанлунфу появился могущественный правитель Ваньянь Агуда. Он подчинил себе вождей многих племен и основал государство Великое Цзинь.

У Агуды было пять сыновей. Старшего звали Няньхань, второго — Лахань, третьего — Дахань, четвертого — Учжу, пятого — Цзэли. Должность первого министра занимал Халицян, военного наставника — Хамичи, главного советника — Хамиси. Войска возглавляли ханы — Няньмоху, Хуаньмоху, Темучин, Улибу и Валибо.

Владения Агуды были огромны. Но богатства Срединной равнины не давали покоя алчному правителю, и он мечтал о захвате Сунской империи.

Однажды придворные доложили ему о прибытии военного наставника, и Агуда приказал позвать его.

— Желаю могущественному повелителю здравствовать десять тысяч лет и спешу сообщить радостную весть! — приветствовал Агуду военный наставник Хамичи, опускаясь перед ним на колени.

— Что за радостная весть у вас? — спросил Агуда.

— Я побывал на Срединной равнине, — доложил Хамичи. — Старый сунский император уступил престол сыну — Цинь-цзуну. Молодой император не заботится о государственных делах, во всем слушается продажных сановников, честных и преданных людей изгоняет. На пограничных заставах сейчас почти нет способных военачальников. Государь, если вы хотите завладеть Сунской империей, поднимайте войска в поход.

Обрадованный правитель распорядился в пятнадцатый день месяца устроить на ристалище большие военные состязания, чтобы избрать главного полководца для похода на Срединную равнину. О предстоящих состязаниях оповестили всех воинов и народ.

В назначенный день Агуда на колеснице прибыл на ристалище и занял место на возвышении в экзаменационном зале. Гражданские и военные чины представились правителю и встали рядами с правой и с левой стороны от него.

Перед экзаменационным залом возвышался железный дракон весом в тысячу цзиней, поставленный прежним правителем в память об установлении мира и спокойствия в государстве.

Агуда приказал глашатаям объявить:

— Любой силач, будь он из знатного рода или простолюдин, который сможет поднять дракона, получит титул чанпинского вана и будет назначен главным полководцем в Южном походе.

Почти все придворные, военачальники и простые воины хотели попытать счастья. Подойдет к дракону один и отступит: сил мало. Подойдет другой, поднатужится, — опять неудача. Подойдет третий, приналяжет — дракон только покачнется, и пристыженный претендент на высокий пост отходит в сторону.

— В древности Сян Юй сдвинул гору[57], У Цзы-сюй поднял треножник, — вздохнул Агуда, — так неужели в моем государстве не найдется богатыря, способного поднять тысячу цзиней?!

И вдруг перед ним как из-под земли вырос человек необычайного вида.

Его лицо — Как уголь раскаленный, Волос копна Подобна туче черной, Рот — круглый, Лик — шарообразен, Мочалкой бровь Висит над глазом, Широкогруд — и ростом в чжан Непобедимый великан.

* * *

Быть может, в облике шакала Цзиньган сошел на землю нашу? Быть может, зверь спустился с неба — Из хищных тварей самый страшный?

Это был Учжу, четвертый сын Агуды. Он низко поклонился правителю и сказал:

— Я подниму дракона!

— Связать его и отрубить голову! — в ярости закричал старый правитель.

Стражники мгновенно схватили Учжу и скрутили веревками.

Дорогой читатель, как ты думаешь, почему Агуда, вместо того чтобы радоваться, так круто обошелся с сыном? А вот почему: Учжу хотя и вырос в государстве чжурчжэней, но преклонялся перед всем китайским. За это отец и невзлюбил его.

— Государь, сегодня каждый может показать свои способности! — вступился за Учжу военный наставник. — Почему же вы лишаете этого права родного сына? Это несправедливо!

— Он хвастун, и его надо наказать! — возразил Агуда. — Смотрите, сколько здесь силачей, и ни один из них не смог поднять дракона!

Но Хамичи стоял на своем:

— О человеке нельзя судить по одной наружности.

— Государь, разумнее все-таки позволить вашему сыну попытать счастья. Если он подымет дракона, пожалуйте ему высокую должность, и пусть идет завоевывать Срединную равнину. Одержит победу — для вас же будет великое счастье! Ну, а если он не подымет дракона, казните его. По крайней мере тогда уж никто не обвинит вас в несправедливости!

Агуда приказал отпустить Учжу и поставил ему условие: подымет дракона — получит должность главного полководца, не подымет — будет казнен за хвастовство.

Учжу поклонился правителю, вышел из зала и, обратившись лицом к небу, мысленно произнес молитву: «Если мне суждено пойти в поход на Срединную равнину и завоевать Поднебесную Сунов, пусть всемогущие духи помогут мне поднять этого железного дракона. Если же нет, то пусть я умру под мечом палача!»

Окончив молитву, он левой рукой подобрал полы одежды, правой — ухватил дракона за ногу и рывком поднял его над головой.

— Государь, ваш сын сдержал слово!

Старый правитель не скрывал своей радости, ликовали придворные, воины и народ криками выражали свое одобрение.

Учжу еще трижды поднял дракона. Потом отбросил его в сторону, поднялся в зал и опустился на колени перед отцом, дожидаясь его повелений.

Агуда пожаловал сыну титул чанпинского вана и звание командующего войсками. Он отдал в его подчинение все свои войска, выделил ему в помощь военного наставника, советников и военачальников.

В первый же счастливый день Учжу принес жертвы Знамени Жемчужных облаков, попрощался с правителем и во главе пятисоттысячного войска выступил в поход.

Через месяц армия чжурчжэней достигла границ Сунской империи. Первой преградой на ее пути встал город-крепость Луаньчжоу, который оборонял знаменитый сунский военачальник Лу Дэн, за ум и способности прозванный в народе Маленьким Чжугэ[58]. Под его командованием находилось пять тысяч воинов.

Однажды, когда Лу Дэн занимался делами в окружном управлении, к нему примчался разведчик:

— Беда, господин! Цзиньский полководец Ваньянь Учжу с несметным войском вторгся в наш округ и сейчас находится в ста ли от города.

Лу Дэн встревожился. Он дал разведчику в награду слиток серебра и снова послал в разведку.

Затем было отдано распоряжение переселить в город всех жителей из окрестностей, а дома их сжечь. Военачальники получили приказ усилить охрану городских стен. Чиновники по казенным ценам скупили в лавках все глиняные кувшины и чаны. К ним сделали деревянные крышки и поставили по одному на каждом отрезке стены между башнями. Войско было разделено на пять отрядов, и каждый из них должен был оборонять свой участок. На каждом участке соорудили по три очага.

Населению роздали тысячу деревянных ведер для сбора нечистот. Их кипятили вместе с ядовитым зельем и сливали в расставленные на городской стене чаны, чтобы потом выплескивать на головы атакующих.

Речной шлюз закрыли, а перед ним в воде расставили сеть с железными крючьями.

По внешней кромке стены на ночь тоже растягивалась сеть с крючьями, чтобы вражеские воины под покровом темноты не могли незаметно взобраться на стену.

Как только все приготовления были окончены, Лу Дэн написал срочное донесение и отправил гонца в столицу с просьбой о помощи.

Он был очень встревожен, так как понимал, что если падет Луаньчжоу, то и Кайфын трудно будет удержать.

Кроме того, Лу Дэн отправил еще два письма такого же содержания: одно — Хань Ши-чжуну, начальнику заставы Лянлангуань, и другое — Чжан Шу-е, правителю области Хэцзянь — на тот случай, если войска из столицы придут слишком поздно.

Лу Дэн возглавил оборону — даже ночью не покидал он городских стен.

Поистине:

Необходимо вырыть западню, Чтоб тигра и пантеру одолеть, А чтобы злого изловить дракона, На небесах расставить нужно сеть.

Между тем войско Учжу двигалось грозным и неудержимым потоком. Неподалеку от города оно по сигналу из пушки остановилось и начало располагаться лагерем. С городской стены Лу Дэн наблюдал за врагами.

Причудливые белые туманы, Дивя людей, в лазурь небес поплыли, Потом земля покрылась пеленою Непроницаемой зловещей пыли. Все слышат гром тревожный барабанов, Мир оглушая, гонги прогремели, Доносится из лагеря чжурчжэней Нестройный шум и звук степной свирели. На тысячах дорог юго-востока Взметнулась пыль седыми облаками, Здесь — копья, топоры, мечи, секиры И палицы с шакальими клыками! Гудят северо-запада дороги, Идут войска несметною толпою, Здесь — молоты, трезубцы, алебарды И посохи с тигровой головою…

* * *

Вдруг… синее Явилось существо, Багрово-красны Волосы его, Клык изо рта Торчит, как острый нож, Ни на кого на свете Не похож! Вот, обойдя войска Со всех сторон, Пригладив брови, Поднял веки он, Зрачки расширил, Как степной орел, О, как он страшен, Безобразен, зол!..

* * *

Люди закованы в латы, Шлемы над их глазами, За спинами — словно крылья — Трепещут хвосты фазаньи. Радугой согнуты луки, Послушные только сильным, Острые стрелы в колчанах Подобны перьям гусиным. С грив лошадей свисают Парчовые покрывала, Тьма знамен разноцветных — Синих, белых и алых…

* * *

Вооруженные орды Движутся днями, ночами С трезубцами боевыми, С копьями и мечами… Все в пыли потонуло, Слившись в потоке смрадном, Небо, кипя, как лава, Дышит смертельным ядом!

* * *

Этим утром чжурчжэни Пошли на китайцев войною; Всюду — копья с мечами, Пыль взметнулась подобно лавине. Устрашают людей Колесницами, флейтой степною, Сколько угнанных плачет На далекой, постылой чужбине! Стонут души умерших, Скорбно небо над полем сраженья, Заливаясь слезами, Мать навеки прощается с сыном. Справедливости, чести И знать не знавали чжурчжэни, — Словно с неба свалились На горе страдальцам невинным!

При виде столь грозной силы защитников города охватил страх. Некоторые военачальники предлагали воспользоваться удобным моментом: пока враги не успели отдохнуть после похода, выйти в поле и вступить в бой.

— Чжурчжэни еще не знали поражений, и боевой дух у них высок, — ответил Лу Дэн. — Нам надо обороняться и ждать подмоги.

Никто не посмел ему возражать.

А в это время Учжу, удобно расположившись в просторном шатре из воловьих шкур, спрашивал военного наставника:

— Кто обороняет Луаньчжоу?

— Лу Дэн по прозвищу Маленький Чжугэ. Очень искусный полководец.

— Он честный человек или взяточник?

— Один из самых преданных сановников Сунской династии!

— Придется мне самому на него взглянуть! — сказал Учжу.

По его приказу пятидесятитысячное войско с барабанным боем выступило из лагеря и подошло к городским стенам.

Лу Дэн немедленно распорядился:

— Стойко держите оборону, а я поеду на переговоры! Ворота распахнулись, опустился подъемный мост, и Лу Дэн появился перед неприятельским строем. Он поднял голову и сразу увидел Учжу.

Шлем боевой на его голове Украшен бивнем слона, Золотом блещет кольчуга на нем, Грудь защищает броня. Два изумрудных павлиньих хвоста — Лишь ветерок набежал — Ожили вдруг, засияли на солнце, Над головою дрожа… С плеч ниспадает Пленяющий взгляд Шелковый красный халат! Смотрят зловеще драконы, цилини[59] С непробиваемых лат. Конь его мечет копытом огонь — Это не конь, а дракон, Феникс на острой секире сияет Золотом и серебром. Истинно: это — восставший из гор Ринулся в бой исполин! Истинно: витязь — могучий и грозный — Вышел из адских глубин!

— Эй, пришелец! — крикнул Учжу. — Ты не Лу Дэн?

— Лу Дэн! — ответил знаменитый военачальник.

Учжу оглядел своего противника:

Шлем из темно-красной меди Защищает полководца, Ослепительно сияют Золотой кольчуги кольца. Ярки — словно звезды в небе — Стрелы в кожаном колчане, Полумесяцем изогнут Лук, висящий за плечами. Сколько мощи в этом теле! Сколько духа в сердце рьяном! Нет такого, кто б назвался Этому герою равным! Нет такого, чьи б таланты Были столь же всемогущи, — Он — храбрейший из храбрейших Среди живших и живущих!

«Действительно, необычные люди живут на Срединной равнине!» — подумал Учжу, а вслух сказал:

— Полководец Лу! Я привел с собой пятисоттысячное войско и намерен завоевать Поднебесную. Луаньчжоу — первая крепость на моем пути. Мне известно, что вы храбрый воин, но я предлагаю вам сдаться, чтобы избежать кровопролития. Если вы примете мое предложение — получите титул вана!

— Ты кто такой? Назови сперва свое имя! — крикнул Лу Дэн.

— Я четвертый сын правителя Великого Цзинь — чанпинский ван, главнокомандующий войсками Южного похода Ваньянь Учжу!

— Довольно болтать вздор! Ваши земли на севере, наши — на юге, и между ними установлена граница! Гуманность и добродетели моего государя распространяются на всю Поднебесную, а ты, позабыв о совести, поднял против него оружие! На что это похоже?

— Вы не правы, полководец! — возразил Учжу. — Издревле говорят, что Поднебесная не может быть собственностью одного человека. Лишь тот может ею управлять, кто этого достоин! А сунский император бесчинствует, изгоняет людей честных, а на их место назначает коварных и продажных. Он возводит дворцы, а народ стонет от тягот. Небо гневается! Мой государь поднял войско, чтобы восстановить справедливость, чтобы спасти ваш народ от бедствий! Послушайтесь меня, сдавайтесь, и должность сохранится за вами! Не хотите слушать доброго совета — пеняйте на себя: разгорится пожар, и в огне погибнут и простые камни, и драгоценная яшма!

— Прекрати безумные речи, подлый варвар! — Лу Дэн с копьем наперевес бросился к Учжу. Тот отбил удар секирой и сам сделал выпад. После нескольких схваток Лу Дэн обратился в бегство. Учжу его преследовал.

— Воины на стене, стреляйте! — крикнул Лу Дэн.

Едва раздался этот возглас, как Учжу повернул назад.

Опустился подъемный мост, Лу Дэн въехал в город, созвал военачальников и предупредил:

— Учжу силен, будьте осторожны!

Между тем Учжу с войском возвратился в лагерь.

— Почему вы не догнали Лу Дэна и не схватили его? — спросил военный наставник.

— Лу Дэн выехал один, но где-то поблизости у него была засада. Можно было угодить в ловушку!

— Тоже верно, — согласился Хамичи.

Наутро Учжу снова явился к городским воротам и стал вызывать на бой. Из города никто не выходил.

Так продолжалось полмесяца. Учжу начал беспокоиться. Он приказал Уголуну и Угоху соорудить штурмовые лестницы и послал хана Темучина с пятью тысячами воинов на первый приступ.

С помощью лестниц воины преодолели ров и полезли на стену. Они уже почти добрались до самого верха, а на стене не было заметно никакого движения.

«Наверное, Лу Дэн сбежал! — подумал Учжу. — Иначе, почему не видно стражи?»

Вдруг прогремел пушечный выстрел, и на головы атакующих полились нечистоты. Воины срывались с лестниц и умирали, корчась в страшных муках. А оборонявшиеся крюками подхватили лестницы и втащили их на стену.

— Почему наши воины умирают, как только упадут на землю? — с недоумением спрашивал Учжу у военного наставника.

— Потому что их обливают ядовитой жижей! — ответил Хамичи.

Учжу пришлось собрать войско и возвратиться в лагерь, а Лу Дэн приказал отрубить головы убитым врагам, уничтожить захваченные штурмовые лестницы и пополнить запасы ядовитой жижи.

Тем временем Учжу вызвал на совет военного наставника и сказал ему:

— Днем идти на приступ бесполезно — от ядовитой жижи никуда не укроешься. Надо предпринять ночное нападение.

В сумерки войска подошли к городу, перешли городской ров и полезли на стену. Наверху не видно было ни одного факела, и Учжу в душе радовался.

— Ну, теперь Луаньчжоу наш! — говорил он военному наставнику.

Но не успел он это сказать, как на стене вспыхнули факелы. Стало светло, как днем. Сверху в ров полетели отрубленные головы чжурчжэней.

При виде этой картины из глаз Учжу покатились слезы.

— Как они сумели перебить и этих воинов? — в отчаянии восклицал он, обращаясь к военному наставнику. Но даже мудрый Хамичи растерянно разводил руками.

Оказывается, на стене была расставлена увешанная крючьями сеть. Воины чжурчжэней, взобравшись на стену, в темноте запутались в ней и были перебиты.

Как тут было не расстроиться Учжу, если он погубил множество воинов и за сорок дней осады не добился ни малейшего успеха?!

Приближенные с трудом уговорили его вернуться в лагерь. Чтобы отвлечь Учжу от невеселых дум, Хамичи предложил ему осмотреть окрестности и заодно поохотиться. Учжу согласился.

Они взяли с собой охотничьих собак и соколов и в сопровождении небольшого отряда воинов отправились в горы. Вдруг неподалеку среди зарослей что-то мелькнуло.

— В этом лесу прячется лазутчик! — воскликнул Хамичи.

По его приказу воины окружили лес и вскоре привели к Учжу человека.

— Ты чей лазутчик? Отвечай! — грозно крикнул Учжу. — И не пытайся врать — не то не сносить тебе головы!

Не в связи ли с этим случаем появилось на свет стихотворное изречение:

Лишившись носа, человек, Имеющий большое званье, Сочувствия не заслужил И был достоин осмеянья. А полководец, долг храня, Смерть выбрал — но не пораженье: То было честно и — увы! — Достойно скорби, сожаленья!

Если вы не знаете, что ответил пленник, то прочтите следующую главу.

Глава пятнадцатая

Хамичи доставляет поддельное письмо, но лишается носа. Лу Дэн теряет укрепленный город, но выполняет долг.

Много ли их, преданных мужей, Смерть в бою предпочитавших плену? Твердым он остался до конца — Как же не скорбеть нам по Лу Дэну? Лучшее из всех людских сердец В Поднебесной биться перестало! Не увянет десять тысяч лет О погибшем полководце слава!

Стража поставила пленника на колени перед Учжу, и тот сказал:

— Ты смелый человек! Решился потеребить тигра за усы! Кто тебя послал? Живо отвечай! Соврешь — голова с плеч!

Пленник поклонился и торопливо заговорил:

— Я не шпион, я честный человек! У заставы закупил товары на продажу и собрался домой, а тут началась война. Тогда я оставил товары у одного знакомого купца, а сам спрятался в лесу. Потом я узнал, что в вашем войске строгие законы, никому не разрешается грабить население, вот и решил забрать свои товары, прежде чем ехать домой. Пощадите меня, великий хан!

— Хорошо, я тебя отпускаю! — сказал Учжу.

— Повелитель, это лазутчик, не отпускайте его! — воскликнул Хамичи. — Если бы он был обыкновенным торговцем, то при одном виде владыки у него отнялся бы язык! А он не только не испугался, но еще несет какие-то небылицы! Пусть его возьмут в лагерь и допросят.

— Пожалуй, верно, — согласился Учжу и приказал страже: — Доставьте пленного в лагерь!

После недолгой охоты Учжу вернулся в лагерь и снова стал допрашивать пленника. Тот слово в слово повторил свой прежний рассказ.

— Зря мы подозреваем этого человека, — сказал Учжу военному наставнику, — надо его отпустить.

— В таком случае хотя бы обыщем его! — сказал Хамичи и велел стражникам тщательно обыскать пленника.

Найти ничего не удалось.

— Уходи! — Раздраженный Хамичи поддал пленнику ногой под зад. И вдруг у того откуда-то вылетел шарик.

— Я же говорил, что это лазутчик! Он нес письмо! — вскричал Хамичи. — Вот оно! Это так называемое письмо «в восковом шарике»!

Маленьким ножичком Хамичи осторожно разрезал шарик, извлек комочек бумаги, разгладил и показал Учжу: это оказалось письмо командующего войсками заставы Лянлангуань — Хань Ши-чжуна, адресованное Маленькому Чжугэ — Лу Дэну.

В письме говорилось:

«Кайфынский губернатор Сунь Хао получил высочайшее повеление вести войско на врага. Ни в коем случае не помогайте ему, ибо он приверженец изменника Чжан Бан-чана. Даже лучше будет, если он погибнет от рук варваров. С этим письмом посылаю к вам своего доверенного Чжао Дэ-шэна. Все, что здесь написано, храните в глубочайшей тайне».

Учжу прочитал послание и сказал военному наставнику:

— Не вижу ничего важного в этом сообщении.

— Нет, повелитель, это только кажется на первый взгляд! — возразил Хамичи. — Вдумайтесь! Сунь Хао ведет против нас войска, и если Лу Дэн выйдет ему на помощь, мы сможем захватить город. Если же это письмо попадет в руки Лу Дэну, он по-прежнему будет обороняться на крепостных стенах, и нам не удастся его сломить.

— Что же, по-вашему, надо делать? — спросил Учжу.

— Я прикажу изготовить точно такую же печать, как у Хань Ши-чжуна, потом его почерком перепишем письмо. Посоветуем Лу Дэну выйти на помощь Сунь Хао. Я возьму его войско в кольцо, а вы в это время овладеете городом.

Учжу разрешил военному наставнику действовать, а пленного приказал казнить.

— Отдайте лазутчика мне, — попросил Хамичи. — Он еще сослужит нам службу.

— Забирайте, если он вам нужен.

На следующий день Хамичи подделал письмо и показал его Учжу, но тот с сомнением покачал головой:

— А кто возьмется его доставить?

Опросили почти всех военачальников, но никто не выражал согласия.

— Шпионом может быть только ловкий и изворотливый человек, который не растеряется ни при каких обстоятельствах, — сказал тогда Хамичи. — Я сам отвезу письмо. Об одном лишь прошу, повелитель: если меня постигнет неудача, позаботьтесь о моей семье!

— Об этом можете не беспокоиться! — заверил Учжу. — Идите, и желаю вам успеха!

Хамичи переоделся в одежду Чжао Дэ-шэна, спрятал письмо, попрощался с Учжу и покинул лагерь.

Подойдя к подъемному мосту, он негромко позвал:

— Стража, опустите мост! Мне надо в город по секретному делу.

Убедившись в том, что пришелец один, Лу Дэн распорядился опустить мост. Хамичи подошел к стене и снова попросил:

— Откройте ворота, впустите меня.

— Садись в корзину, мы тебя подымем! — ответили ему со стены. Воины спустили вниз по веревке большую плетеную корзину, и Хамичи сел в нее. Корзина поплыла вверх, но скоро остановилась и повисла в воздухе чуть ниже верхнего края стены.

— Как тебя зовут и кем ты послан? У тебя, может быть, есть письмо? — спрашивал Лу Дэн.

Хамичи прекрасно умел говорить по-китайски, он не раз бывал на Срединной равнине и изучил все обычаи тамошнего населения. Однако такого, как сегодня, с ним никогда не случалось!

Пришлось ответить:

— Меня зовут Чжао Дэ-шэн. Я с заставы Лянлангуань, принес вам письмо от господина Ханя.

Лу Дэн вспомнил, что у Хань Ши-чжуна действительно служит некий Чжао Дэ-шэн, но видеть этого человека ему ни разу не приходилось.

— Если ты служишь у господина Ханя, то, наверное, знаешь, за какой подвиг он получил звание юаньшуая?[60] — спросил он.

— За то, что призвал к миру молодцов из стана Ляншаньбо![61] — бойко отвечал Хамичи. — После этого государь и назначил его охранять заставу Лянлангуань.

— Как зовут его жену?

— О, супругу моего господина ни с кем нельзя сравнить! Она хранит печать командующего пятью армиями! Да кто же может не знать прославленную госпожу Лян?!

— Какого она происхождения?

— Об этом я не смею говорить.

— Есть у нее сыновья?

— Двое.

— Как их зовут? Сколько им лет?

— Старшему сыну Хань Шан-дэ пятнадцать лет, второму — Хань Янь-чжи — около четырех.

— Все верно! Дай-ка письмо.

— Как мне его подать? Сначала поднимите меня на стену!

— Пока не дашь письмо, на стену тебя не пущу! — твердо заявил Лу Дэн.

Хамичи повиновался и протянул полководцу восковой шарик.

Лу Дэн извлек из шарика письмо, прочитал и подумал: «Сунь Хао — приверженец изменника. Почему мне советуют ему помогать? А если в мое отсутствие Учжу нападет на город?»

Лу Дэн напряженно думал, и вдруг в нос ему ударил запах баранины. Он спросил телохранителей:

— Вы сегодня ели баранину?

— Нет! — отвечали те.

Лу Дэн еще раз взглянул на письмо, потом обнюхал его и вдруг громко расхохотался:

— Если бы не бараний дух, этот подлец, пожалуй, обманул бы меня!.. Эй, подлый раб, как ты посмел морочить мне голову?! Отвечай, кто тебя послал? И говори правду — все равно ты теперь в моих руках! Если у варваров ты носишь какой-нибудь дрянной титулишко, я тебя отпущу живым, а если нет — проку от тебя мало, придется казнить.

Убедившись, что об уме и проницательности Лу Дэна слава идет недаром, Хамичи улыбнулся и сказал:

— Люди знают, что в горах водятся тигры, и все же ходят туда рубить дрова! Я — Хамичи, военный наставник цзиньского государя! Мы не могли приступом взять ваш город, и я решил применить хитрость!

— Действительно, я слышал, что у чжурчжэней есть некий Хамичи. Так, значит, это ты? Ловкий шпион! Несколько раз пробирался на Срединную равнину, а теперь привел войско! Отпустить тебя безнаказанно — ты опять придешь шпионить, и никто тебя не опознает… Отрежьте ему для острастки нос! — коротко приказал он.

Стражники мгновенно исполнили приказание и спустили корзину со стены.

Закрывая ладонью лицо, Хамичи перебежал подъемный мост и что было сил помчался к лагерю.

— Что с вами? — удивился Учжу, увидев своего военного наставника в таком жалком состоянии.

Хамичи рассказал, как было дело. Учжу пришел в ярость.

— Отдыхайте, наставник, и лечитесь! — сказал он. — Мы отомстим Лу Дэну, как только он попадется в наши руки.

Хамичи поблагодарил Учжу за заботу и удалился.

Через полмесяца рана у него зажила, на месте носа образовался рубец. Военный наставник снова явился к Учжу, и они, посоветовавшись, решили попробовать взять Луаньчжоу со стороны реки. Снарядили тысячу воинов, и те под покровом ночной темноты пробрались к шлюзу. Но перед шлюзом в воде была натянута сеть с колокольчиками. Едва воины прикоснулись к сети, как колокольчики зазвенели. Сверху опустились крючья и выловили чжурчжэней всех до одного. Пленным отрубили головы и выставили их на городской стене.

Опять Учжу потерпел неудачу, и опять призвал на совет военного наставника.

— Чертовски хитер этот Лу Дэн! — говорил он. — Я сегодня сам хочу попытаться овладеть шлюзом. Если погибну, собирайте войско и уходите!

Вечером Учжу возглавил тысячу воинов и повел их к шлюзу. Он первым спустился в воду и двинулся вперед. Одного неосторожного движения было достаточно, чтобы зазвенели колокольчики. Оборонявшиеся опустили крюки, но Учжу молниеносно разрубил сеть мечом, выскочил на берег, сбил замок с ворот и опустил подъемный мост. Чжурчжэни лавиной хлынули в город.

Лу Дэн в это время находился в ямыне, и дать отпор врагу было некому.

Правильно говорится в стихах:

Столкнуться в сраженьях чжурчжэням и суннам Давно предначертано было судьбою. Себя проявил непреклонней Чэнь Пина Лу Дэн в мастерстве рукопашного боя. Прискорбно, что Небо само предрешило Победы воинственным ордам чжурчжэней, А сунскую армию и полководцев Оно не спасло от больших поражений!

Когда Лу Дэн занимался в ямыне делами, ему доложили:

— Варвары ворвались в город!

Лу Дэн торопливо сказал жене:

— Теперь нам конец — город все равно не удержать! Но я до конца своих дней останусь верным родине!

— И я тоже исполню свой долг! — сказала жена и обратилась к кормилице: — Мы сейчас умрем. Сохрани нашего сына, воспитай его, и пусть он продолжит жертвоприношения предкам рода Лу! Если выполнишь наш наказ, мы будем считать тебя благодетельницей.

Когда Лу Дэн услышал, что жена его покончила с собой, он в отчаянии вонзил меч себе в грудь.

Его мертвое тело продолжало стоять. А слуги, убедившись в том, что господин и госпожа погибли, разбежались, спасая свою жизнь.

Кормилица собрала вещи и тоже хотела бежать, но в город уже въехал Учжу, и она спряталась за дверями в доме.

Учжу вошел в зал ямыня и увидел человека, который стоял, сжимая в руке меч.

— Ты кто такой? — крикнул Учжу.

Ответа не последовало. Он подошел ближе и узнал Лу Дэна. Даже мертвый он не упал! Пораженный Учжу поставил копье у крыльца и вошел во внутренние покои. Там не было ни души — только посреди комнаты лежал труп женщины. Вернулся в зал — никого! Только мертвый Лу Дэн стоит недвижим.

— Теперь мне все понятно! — воскликнул Учжу. — Ты подумал, что я убью тебя, истреблю твою семью, и потому покончил с собой.

Вошел Хамичи и доложил:

— Повелитель, я пришел вас охранять!

— Очень хорошо! Передайте приказ, чтобы воины не трогали население.

Хамичи удалился, а Учжу снова обратился к мертвому Лу Дэну:

— Падай же! Ведь я не убивал твоих родных!

Труп не шелохнулся.

— Да! Чуский ван упал, лишь когда Лю Бан ему поклонился! Хорошо, я тебе тоже поклонюсь!

Учжу дважды поклонился, но мертвый продолжал стоять.

— Странно! — Учжу присел на стул и погрузился в задумчивость.

Какой-то воин втащил в зал женщину с ребенком на руках.

— Повелитель, эта женщина спряталась за дверью и кормила грудью младенца. Что прикажете с ней делать?

— Ты кто такая? — обратился к женщине Учжу. — Чей это ребенок?

Это сынок господина Лу Дэна, а я его кормилица. Родители ребенка умерли, и он остался один на свете. Не губите его, великий ван!

— Вот оно что! — с волнением воскликнул Учжу и обернулся к мертвому Лу Дэну: — Не расстраивайся, я не лишу тебя продолжателя рода! Я буду заботиться о твоем сыне, как о своем собственном, и когда он вырастет, примет вашу фамилию и продолжит жертвоприношения предкам!

В то же мгновение мертвец покачнулся и упал.

Учжу держал ребенка на руках, когда в зал вернулся Хамичи.

— Откуда этот ребенок? — удивился он и, когда повелитель рассказал ему о том, что здесь произошло, воскликнул: — Подарите ребенка мне. Я предам его смерти и хоть этим отомщу Лу Дэну за мой отрезанный нос!

— Нет, ребенок принадлежит мне, — возразил Учжу. — Я уважаю Лу Дэна за преданность государю и выращу его сына!

Он выделил отряд из пятисот воинов и приказал доставить ребенка с кормилицей в Цзинь. Трупы Лу Дэна и его жены убрали и похоронили за городом на высоком холме.

Оставив военачальника Халилу охранять Луаньчжоу, Учжу двинул войско к заставе Лянлангуань.

А в это время разведчик докладывал Хань Ши-чжуну, начальнику гарнизона этой заставы:

— Господин юаньшуай, сегодня цзиньский Учжу захватил Луаньчжоу. Господин Лу Дэн и его супруга покончили с собой, исполнив до конца свой долг. Сейчас Учжу ведет войско против нашей заставы и находится в ста ли отсюда.

Хань Ши-чжун наградил воина слитком серебра и снова отправил в разведку. Был разослан приказ войскам во все лагеря выставить пушки и устроить засады в горных проходах, усилить охрану заставы. Одновременно Хань Ши-чжун отправил доклад ко двору, уведомляя о надвигающейся опасности.

Пока он отдавал распоряжения, примчался еще один разведчик:

— Господин юаньшуай, кайфынский губернатор Сунь Хао с пятидесятитысячным войском прошел мимо нашей заставы и напал на лагерь чжурчжэней.

— Вот подлец! — выругался Хань Ши-чжун. — Явился и мне ничего не сообщил! И куда полез? Жить, видно, надоело! Что ты против Учжу? У него пятьсот тысяч войска, а у тебя?

Хань Ши-чжун велел приближенным угостить разведчика, наградить слитком серебра и снова отправить в разведку.

«Не пойти на помощь Сунь Хао — его непременно разгромят, — думал Хань Ши-чжун. — Пойти — можно потерять заставу».

В этот момент слуги доложили:

— Госпожа Лян пожаловала.

Хань Ши-чжун встретил жену, предложил ей сесть и спросил:

— Вы пришли дать мне какой-нибудь совет?

— Мне сказали, что Сунь Хао напал на лагерь чжурчжэней. Но что могут сделать пятьдесят тысяч воинов против пятисот тысяч, тем более если ими командует бездарный военачальник! Это же все равно что гнать стадо баранов прямо в пасть тигра! Сунь Хао — подлец, и если его разобьют, он обязательно свалит вину на вас. Придется все же послать войска ему на помощь.

— Вы правильно рассудили, — согласился Хань Ши-чжун и обратился к военачальникам: — Кто из вас готов пойти на подмогу Сунь Хао?

Из толпы выступил молодой воин — это был Хань Шан-дэ, старший сын юаньшуая.

— Хорошо, возьми тысячу воинов, выручи Сунь Хао и немедленно возвращайся, — сказал ему отец.

— Слушаюсь! — ответил юноша и хотел идти, но госпожа Лян его задержала:

— Сын мой, первейшая заповедь полководца — видеть и слышать, что творится кругом. Можно вступать в бой — вступай, нужно обороняться — обороняйся. Если не найдешь Сунь Хао — не рискуй жизнью, сразу возвращайся на заставу.

Получив родительское напутствие, Хань Шан-дэ во главе войска выступил в поход. Скоро он увидел, что лагеря чжурчжэней раскинулись на целых пятьдесят ли, и подумал: «У варваров несметная рать! Нападу на них — все мои воины погибнут. Не нападу — не узнаю, где находится Сунь Хао. Ладно, будь что будет!»

И он приказал воинам:

— Располагайтесь лагерем и ждите меня! Я попытаюсь ворваться в неприятельский стан и разыскать Сунь Хао. Может быть, мне удастся его спасти. Если я не вернусь, возвращайтесь на заставу.

Воины начали сооружать лагерь, а Хань Шан-дэ подхлестнул коня и, размахивая мечом, поскакал вперед.

— Хань Шан-дэ с заставы Лянлангуань здесь! — кричал он, чтобы дать Сунь Хао знать о себе.

При каждом взмахе его меча на землю катились отрубленные головы врагов. В поисках Сунь Хао юноша метался от стана к стану. Откуда ему было знать, что войско Сунь Хао целиком уничтожено!

Воины бросились в шатер Учжу.

— Великий повелитель, молодой чужеземец ворвался в лагерь и рубит всех подряд! Кричит, что он какой-то Хань Шан-дэ. Как прикажете с ним поступить?

— Вы не знаете, кто такой Хань Шан-дэ? — обратился Учжу к военному наставнику.

— Старший сын Хань Ши-чжуна, о котором я вам недавно рассказывал. Юноша под стать своим родителям — такой же умный и храбрый!

— Каким бы храбрым и умным он ни был, все равно ему одному не справиться с пятисоттысячным войском! — усмехнулся Учжу. — Я возьму его живьем и заставлю покориться! — И приказал приближенным: — Захватить его и доставить ко мне!

Воины окружили храбреца плотным кольцом. Тот бесстрашно продолжал рубиться, но вырваться из окружения было невозможно.

Тысяча воинов долго ждали своего военачальника. В конце концов они решили, что он погиб во вражеском стане, ушли на заставу и доложили юаньшуаю:

— Ваш сын оставил нас строить лагерь, а сам ворвался в неприятельский стан. Мы не могли его дождаться и вернулись на заставу, как он нам приказывал.

Хань Ши-чжун сообщил жене печальную весть. Госпожа Лян горько зарыдала:

— Я так мечтала сделать сына настоящим полководцем, а он погиб, не успев прославиться!

— Не надо так убиваться! — успокаивал жену Хань Ши-чжун. — Я сам поведу войска, отомщу за сына и заодно разведаю расположение вражеской армии.

Он покинул заставу и двинул войско к цзиньскому лагерю. На половине пути воины вдруг остановились. Удивленный юаньшуай спросил:

— Почему вы стали?

— В прошлый раз ваш сын оставил нас здесь. Он сказал, что варваров много и не стоит вести нас на верную гибель, — ответили ему.

На глаза Хань Ши-чжуна навернулись слезы:

— Если так хотел мой сын, то оставайтесь здесь и ждите меня.

Подняв над головой меч, старик ворвался в стан неприятельских войск. Пробился через один лагерь, через второй — никто не мог его задержать.

Опять чжурчжэни бросились докладывать в шатер полководца.

— Смелость Хань Ши-чжуна изумительна! — в восхищении воскликнул Учжу.

Посоветовавшись с военным наставником, он приказал воинам взять Хань Ши-чжуна в тиски, а сам двинул войско против заставы Лянлангуань.

Каким бы героем ни был Хань Ши-чжун, разве он мог справиться с целым войском? Враги насели на него со всех сторон, он едва успевал отбиваться.

Воины, приведенные Хань Ши-чжуном, с волнением ждали своего юаньшуая. А когда увидели, что чжурчжэни пошли в наступление, среди них поднялся переполох.

— Беда! Юаньшуай погиб!

Они бросились на заставу и сообщили о случившемся госпоже Лян.

Женщина была убита горем, но не осмеливалась плакать, чтобы не расстраивать воинов. Она лишь велела позвать кормилицу и тихо ей сказала:

— Заберите драгоценности, войсковые печати и уезжайте с моим младшим сыном. Укройтесь где-нибудь поблизости и дожидайтесь вестей. Если я одержу победу, возвращайтесь на заставу. Если же погибну, воспитайте моего сына. Когда он вырастет, отправьте его ко двору, и пусть он унаследует отцовскую должность.

Едва кормилица с ребенком покинула заставу, как разведчик доложил госпоже Лян о том, что чжурчжэни подошли к заставе.

Вслед за тем примчался другой разведчик:

— Вражеский военачальник вызывает на бой!

Все чаще прибегали воины с тревожными вестями, и могло показаться, будто:

Волны Чанцзяна вздымались одна за другою, Волны шумели — и темною стала река! Месяц взошел. Загорелись далекие звезды. Ветры подули, и прочь унеслись облака!

Если вы не знаете, как госпожа Лян отбивала нападение врага, то прочтите следующую главу.

Глава шестнадцатая

Лян Хун-юй оказывает сопротивление и теряет Лянлангуань. Чжан Шу-е притворяется покорившимся и сохраняет Хэцзянь.

Мир оглушая, загремели пушки. Осада Ши Лян-лана напугала, Но к цзиням благосклонно было Небо, Оно врагам в сраженьях помогало! Поднявшие священное оружье, На битву шли с заклятыми врагами, Готовые сражаться за отчизну И умереть на страшном поле брани!

* * *

Ворваться в осажденную заставу Приказано воинственным чжурчжэням. Чжан-губернатор был присяге верен, Но не вступил в неравное сраженье. Пал на колени, голову склонил он, И белое поднял на башне знамя Лишь для того, чтоб уберечь от смерти Народ многострадального Хэцзяня!

Мы уже рассказывали о том, что когда госпоже Лян сообщили о гибели мужа и старшего сына, она отдала младшего сына на попечение кормилицы, велела ей покинуть заставу, а сама решила вести войско навстречу врагу.

Военачальники пытались ее отговаривать:

— Госпожа, у чжурчжэней сил видимо-невидимо! Нам лучше обороняться и не выходить в открытый бой.

— Мой муж и сын погибли, и я должна за них отомстить! — твердо сказала женщина. — Выставьте в ущелье пушки и железные катки. Как только чжурчжэни подойдут к заставе, по сигналу из пушки преградите им путь железными катками.

Военачальники сделали необходимые приготовления.

Войско, возглавляемое госпожой Лян, развернулось боевым строем перед неприятелем. Знамена колыхались на ветру. Отважная женщина верхом на коне выехала вперед.

«Настоящая героиня! — мысленно восхищался Учжу, глядя на нее. — Недаром идет о ней слава!»

— Эй, подлый варвар! Ты кто такой? Назови себя! — крикнула госпожа Лян.

— Я четвертый сын великого цзиньского правителя, чанпинский ван, командующий войсками Южного похода — Ваньянь Учжу. А ты кто?

— Слушай, варвар! Я жена юаньшуая Хань Ши-чжуна, которому сунский государь высочайшим указом повелел охранять заставу Лянлангуань и пожаловал звание командующего пятью армиями! Мое имя — Лян Хун-юй!

— Давно наслышан о твоих полководческих способностях! — воскликнул Учжу. — Но неужели ты не понимаешь, что сопротивляться такому могучему войску бесполезно? Поднебесная будет моей, так что лучше сдавайся, и я сохраню за тобой все твои звания и титулы!

— Варвар! Ты убил моего мужа и сына и хочешь, чтобы я сдалась! Только попадись мне — изрублю в куски!

— Кто убил твоего мужа и сына? Они у меня в плену! Сдавайся, и я верну тебе обоих!

— Хватит болтовни! Выезжай на бой! — крикнула госпожа Лян, подняла меч и устремилась вперед.

Учжу двинулся ей навстречу. Разумеется, женщина не могла одолеть такого богатыря, как Учжу, и после нескольких схваток обратилась в бегство. Учжу преследовал ее по пятам.

Приблизившись к заставе, женщина крикнула:

— Стреляйте!

Загремели пушки. Но произошло нечто непредвиденное.

Небо было покрыто черными тучами, казалось, собирается дождь. Поэтому военачальник Цзю Ню, командовавший железными катками, принял грохот пушек за раскаты грома и не перекрыл дорогу, ведущую к заставе. Учжу этим воспользовался, и его войска ворвались на заставу Лянлангуань.

Госпоже Лян пришлось спасаться бегством. Она повернула коня и поскакала к лесу, надеясь в нем укрыться, и вдруг услышала:

— Госпожа, сюда! Ваш сын здесь!

Женщина придержала коня и в ближних зарослях увидела кормилицу с мужем, и с ними своего сына. Госпожа Лян спрыгнула с коня, обняла мальчика и заплакала.

— Госпожа, кто одержал победу? — спросил муж кормилицы.

— Враг захватил заставу, — сказала госпожа Лян. — От моего мужа и старшего сына вестей нет, не знаю даже — живы ли они. Куда нам теперь деваться?..

В то время как несчастная женщина предавалась скорби, юаньшуай продолжал сражаться в неприятельском лагере. Вдруг он заметил, что кольцо окружавших его врагов редеет. В чем дело?

А произошло вот что: чжурчжэни прослышали, что застава Лянлангуань взята, захотели поскорее туда попасть и начали разбегаться. Хань Ши-чжун собрался с силами и вырвался из окружения.

Неожиданно его внимание привлек молодой воин, который мчался верхом на коне, а его по пятам преследовала толпа врагов. Хань Ши-чжун узнал своего старшего сына.

— Сын мой, я здесь! — закричал юаньшуай.

— Отец, я никак не могу справиться с врагами, их слишком много! — крикнул юноша.

Хань Ши-чжун бросился к нему на выручку и взмахнул мечом над головой первого его преследователя. И тот же момент вспыхнуло яркое сияние, меч скользнул по шлему и отскочил в сторону.

Дорогой читатель, как ты думаешь, кто преследовал юного воина? Это был Темучин, потомок которого — хан Хубилай — стал впоследствии основателем династии Юань. Видимо, поэтому Небо и уберегло его от гибели.

Ho удар Хань Ши-чжуна все-таки достиг цели — Темучин опустил копье и обратился в бегство, а изумленный Хань Ши-чжун подумал: «Должно быть, в будущем этот вражеский военачальник прославится!»

Вырвавшись из неприятельского стана, Хань Ши-чжун с сыном поскакали к заставе, но на стенах уже развевались знамена цзиньских войск. Пришлось бежать куда глаза глядят. Вдалеке виднелся лес, и беглецы направились к опушке.

— Муж мой, сын! Я здесь! — вдруг услышали они женский голос.

Отец с сыном спрыгнули с коней.

— Что случилось, каким образом чжурчжэни взяли заставу? — был первый вопрос Хань Ши-чжуна.

— Мне сказали, что вы погибли, и я повела войско мстить за вас, — сказала госпожа Лян. — Я наказывала, чтобы воины перекрыли дорогу железными катками, если мне придется отступать. А они приняли пушечные выстрелы за раскаты грома и не закрыли дорогу. Учжу этим воспользовался и ворвался на заставу.

— Так, видно, решило Небо. Против его воли человек бессилен! — вздохнул Хань Ши-чжун.

— Куда же нам теперь? — спросила жена.

— Поедем в столицу и будем ждать государева указа.

Все четверо сели на коней и двинулись по дороге, ведущей к Кайфыну.

Между тем Учжу осмотрел захваченную заставу, продовольственные и оружейные склады и спросил у военного наставника:

— Кто придумал эти железные катки?

— Первым их сделал Хань Синь еще в глубокой древности и применил в сражении против Сян Юя, — пояснил Хамичи. — Повелитель, вам посчастливилось взять заставу, и теперь, пока воины преисполнены желанием драться, надо идти на Хэцзянь, переправиться через Хуанхэ и брать столицу Кайфын!

— Быть по сему! Запасемся провиантом, и идем на Хэцзянь! — сказал Учжу.

А сейчас вернемся к Хань Ши-чжуну. Он со своими спутниками добрался до Хуанхэ, и тут ему повстречался императорский гонец, который вез высочайший указ.

Хань Ши-чжун с женой опустились на колени и выслушали указ, который гласил:

«Хань Ши-чжун сдал заставу Лянлангуань и за это подлежит смертной казни. Но, помня о его прежних заслугах, мы решили не предавать его смерти, а повелеваем лишить званий и разжаловать в простолюдины».

Хань Ши-чжун и его жена сдали императорскому посланцу свои печати, поблагодарили за оказанную им милость и уехали в Шэньси.

Как только хэцзяньскому губернатору Чжан Шу-е стало известно о падении заставы Лянлангуань и о том, что Учжу с огромной армией идет на Хэцзянь, его охватила тревога.

«До чего был умен Лу Дэн, но и ему не удалось уберечься от гибели, — думал он. — Хань Ши-чжуна и его жену тоже не спасли ни храбрость, ни железные катки. А что же будет со мной?»

Посоветовавшись с военачальниками, Чжан Шу-е приказал вывесить на стене белый флаг и сдаться чжурчжэням. Он рассчитывал, что Учжу переправится через Хуанхэ, императорские войска нанесут ему поражение и тогда можно будет нанести врагу удар с тыла. А сейчас прежде всего необходимо было уберечь население города от кровавой резни.

У Чжан Шу-е было два сына: первого звали Чжан Ли, а второго — Чжан Юн. Оба были рослыми и сильными и в искусстве боя на дубинках не знали себе равных.

В тот день, когда происходили описываемые события, юноши занимались в своей библиотеке. Минул полдень, а обед не подавали.

— Почему нет обеда? — с удивлением обратился Чжан Юн к старшему брату. — Неужели о нас позабыли?

— Не знаю, — отозвался Чжан Ли.

В это время слуга принес обед.

— Почему так поздно? — с недовольством спросил Чжан Ли.

— Наверное, бездельничаешь, тебе и дела нет, что мы проголодались?! — подхватил Чжан Юн.

— Сегодня хоть с опозданием, но обед я все же принес! — возразил слуга. — А денька через два, пожалуй, совсем есть будет нечего.

— Это почему? Ты что болтаешь? — прикрикнул на слугу Чжан Ли.

— Молодые господа, вы здесь сидите и не знаете, что цзиньское войско уже взяло Луаньчжоу и заставу Лянлангуань. Сейчас враг подходит к Хэцзяню. Ваш батюшка решил сдаться, в доме переполох, и обед не поспел вовремя. Теперь скажите, что мы будем есть, если Учжу не захочет принять покорность вашего батюшки, а ворвется в город и учинит разгром?

— Не верю! — вскричал Чжан Юн. — Да разве наш батюшка согласится сдаться какому-то вонючему варвару?!

— Если не верите, сходите и разузнайте сами! Об этом уже знают все! — Слуга повернулся и вышел.

— Неужели наш отец решил стать предателем? — обратился Чжан Ли к младшему брату.

— Старший брат, давай сперва пообедаем, а потом пойдем и расспросим мать. Если это правда, попросим у нее лян двести — триста серебра, уйдем из города и вступим с варварами в смертельный бой. Не удастся их перебить, бежим куда-нибудь — с деньгами нигде не пропадем.

— Так и сделаем, — согласился Чжан Ли.

Юноши наспех поели и побежали к матери.

— Неужто отец в самом деле хочет стать предателем? — спрашивали они.

— Вы еще молоды и ничего не понимаете, — сказала им мать. — Это великое государственное дело. Как отец решит, так и будет.

— Тогда дайте нам лян двести — триста серебра! — попросили юноши.

— Зачем?

— Нам надо кое-что купить, а то придут цзиньские войска, и на улицу не выйдешь, — сказал Чжан Ли.

Мать ни о чем не догадывалась и дала серебро.

Юноши быстро собрались, выскользнули через садовую калитку из дома и покинули город. Неожиданно вдали они увидели врагов. Армия чжурчжэней, подобно могучему морскому валу, катилась вперед, и казалось, нет ей конца.

Юноши наблюдали, стоя на вершине холма.

— Брат! — сказал наконец Чжан Юн. — Пожалуй, не дождешься, пока они все пройдут! Давай биться!

С поднятыми дубинками юноши обрушились на врагов. Воины доложили о них Учжу.

— Взять обоих живьем! — распорядился Учжу.

Чжурчжэни окружили юношей. Чжан Ли потерял брата из виду. Он долго бился, но когда начало смеркаться, подумал: «Надо уходить, а то будет поздно!»

Юноша с новой силой заработал дубинкой, враги расступились, и он вырвался из кольца. В темноте чжурчжэни не посмели его преследовать.

Чжан Юну тоже удалось отбиться от врагов и бежать.

Встретились братья много лет спустя, когда юаньшуай Юэ Фэй смирил самого Хэ Юань-цина! Но об этом будет речь ниже.

На ночь войско Учжу расположилось лагерем, а с рассветом двинулось дальше, и скоро подошло к городу. У ворот на коленях стояли люди с белым флагом и кричали:

— Хэцзяньский губернатор господин Чжан Шу-е покоряется! Приглашает великого повелителя в город!

Воины доложили об этом Учжу. Тот выехал вперед, — действительно, перед ним был Чжан Шу-е.

— Честный это человек или предатель? — спросил Учжу у военного наставника.

— О честности и преданности Чжан Шу-е мне давно известно, — ответил Хамичи.

— Хорошо, я с ним сам поговорю! — И Учжу обратился к Чжан Шу-е: — Так ты и есть губернатор Чжан Шу-е?

— Да.

— Почему же ты сдаешься? Я слышал, что ты человек честный и предан династии! Может быть, просто притворяешься?

— Как я посмею притворяться?! Разве я не вижу, что делается на свете? При дворе в почете продажные сановники, честных и преданных людей изгоняют. Ваше могучее войско взяло Луаньчжоу и Лянлангуань, и сопротивляться ему бесполезно. Я сдаюсь, чтобы спасти от гибели население, и не прошу у вас никаких титулов и званий!

— Ты и в самом деле честный человек! — произнес Учжу, выслушав речь Чжан Шу-е. — Я тебе верю. Оставляю за тобой должность и жалую тебе титул луского вана. Моя армия обойдет город стороной, и если кто из воинов возьмет у населения хотя бы соринку, будет обезглавлен!

Чжан Шу-е встал с колен, приказал принести свинину, баранину, вино и угостить чжурчжэньских воинов.

Повинуясь строгому приказу Учжу, цзиньское войско обошло Хэцзянь, расположилось лагерем на берегу Хуанхэ и стало готовиться к переправе.

Весть о вторжении чжурчжэней быстро распространилась по Поднебесной. Чиновники все чаще доносили в столицу о надвигающейся опасности.

Однажды, когда Цинь-цзун принимал сановников в тронном зале, ему доложили:

— Государь, пятисоттысячная армия Учжу подошла к Хуанхэ! Надо немедленно отправить войско и отразить натиск врага!

Встревоженный Цинь-цзун обратился к придворным:

— Кто из вас посоветует, как разбить чжурчжэней?

Вперед тотчас выступил Чжан Бан-чан и доложил:

— Лу Дэн в Луаньчжоу сделал все возможное, но не смог сдержать врага. Хань Ши-чжун и его жена сдали заставу и бежали. Чжан Шу-е покорился чжурчжэням. Теперь врагам путь на Кайфын преграждает одна река Хуанхэ. Если они через нее переправятся, столица окажется в опасности. Государь, из всех гражданских и военных сановников никто, по-моему, не может сравниться с Ли Ганом и Цзун Цзэ. Поставьте их во главе войск, и они прогонят врага!

Цинь-цзун одобрил этот совет, пожаловал Ли Гану звание великого полководца Покорителя севера, назначил Цзун Цзэ командиром передового отряда, дал им пятьдесят тысяч воинов и велел разбить врага.

Хотя Ли Ган был умным и прозорливым человеком, но все-таки военное дело знал плохо, как и все гражданские чиновники. Чжан Бан-чану это было известно, и сейчас, когда над Сунской империей нависла грозная опасность, он просто решил избавиться от соперника.

Ли Ган вернулся домой, попрощался с женой и собрался в поход. Но вдруг он увидел у крыльца богатыря огромного роста и с удивлением спросил:

— Ты кто такой? Как тебя зовут?

— Меня зовут Чжан Бао.

— Откуда ты явился? Я тебя никогда не видел.

— Я торгую на стороне и редко бываю дома.

— Ты сильный?

— Могу идти целый день без отдыха и нести на себе поклажу в пятьсот цзиней.

— Возьмите его с собой, — посоветовала Ли Гану жена, — он вам послужит!

Ли Ган кивнул и приказал Чжан Бао собираться.

На другой день к Ли Гану явился Цзун Цзэ. После взаимных приветствий Ли Ган сказал другу:

— Посмотрите, как распоясались предатели! Ясно, они решили меня погубить, поэтому и посоветовали государю назначить меня на должность командующего!

— Успокойтесь! — уговаривал друга Цзун Цзэ. — Счастливого и Небо бережет.

Они выступили из столицы и расположили войско на берегу Хуанхэ. Все лодки было приказано собрать и вытащить на берег, чтобы никто не мог переправиться через реку.

Потом Цзун Цзэ написал письмо в уезд Таньинь, приглашая на помощь Юэ Фэя и его братьев.

Поистине:

Он обдумывал план, Как порядок в стране водворить, Чтобы тигра поймать, Чтобы злого дракона скрутить!

Если вы не знаете, как Ли Ган и Цзун Цзэ сражались с цзиньскими войсками, то прочтите следующую главу.

Глава семнадцатая

Цзиньский Учжу по льду переходит реку Хуанхэ. Чжан Бан-чан замышляет свергнуть династию Сун.

От заставы на север — звон оружья чжурчжэней, У горящих жаровен — воздух душный, угарный! Во дворце государя притаились вельможи: Словно зайцы — трусливы, словно лисы — коварны! О, как горестно думать, что у нас не в почете Те, кто верою служит и не ведает страха: Не был схвачен изменник! Не был льстец четвертован! Не развенчан доносчик и не послан на плаху!

Мы уже упоминали о том, что Цзун Цзэ послал гонца в Таньинь. Через несколько дней гонец прискакал обратно и доложил:

— Господин Юэ Фэй болен и не может прибыть. Остальные господа не пожелали покидать старшего брата, так что мне пришлось вернуться за вашими указаниями.

Цзун Цзэ тяжело вздохнул: «Болезнь ниспослало на Юэ Фэя Небо, — значит, оно захотело гибели Сунской династии!»

Между тем Учжу приказал Уголуну и Угоху, ханам племени Яньцзыго, собрать в Хэцзяне мастеровых, умеющих строить суда, заготовить лес и строить лодки для переправы через Хуанхэ. На берегу реки закипела работа.

Об этом узнал Ли Ган и приказал Чжан Бао во главе флотилии из десятка судов плавать вдоль берега и следить, чтобы никто из чжурчжэней не переправился на эту сторону.

Получив это приказание, Чжан Бао подумал: «Правду ли говорят, что у врагов войск пятьсот тысяч? Переправлюсь-ка я на тот берег и сам разузнаю!»

Глубокой ночью он переплыл Хуанхэ, дождался рассвета и подкрался к неприятельскому лагерю.

Там еще спали. Чжан Бао навалился на одного воина, зажал его голову под мышкой и бросился бежать. Однако он вскоре заметил, что сдавил пленника слишком сильно и тот мертв!

— Не повезло! — сокрушался Чжан Бао. — Попался же такой слабый!

Чжан Бао вернулся назад и схватил еще одного воина. Тот хотел закричать.

— Посмей только пикнуть — убью! — пригрозил ему Чжан Бао.

Он утащил пленника в лес, бросил на землю и спросил:

— Говори, сколько у вас войск?

— Почти шестьсот тысяч!

— Чей это лагерь, откуда я тебя взял? Учжу здесь?

— Нет, отсюда до лагеря Учжу почти тридцать ли! Здесь стоит командир передового отряда — Хэйфынгао.

— А рядом чей лагерь? — спросил Чжан Бао.

Первый лагерь Уголуна, а за ним — Угоху. Они строят лодки для переправы.

— Что ж! Спасибо тебе! — Чжан Бао ударил пленника дубинкой по голове, повернулся и побежал к лагерю Хэйфынгао.

Смельчак ворвался в лагерь и начал крушить вражью силу.

Воины бросились с докладом к Хэйфынгао. Но пока тот поднялся, побоище кончилось. Чжан Бао перебил почти всех мастеров, строивших лодки, поджег строительный материал и скрылся.

Хэйфынгао распорядился убрать трупы убитых и отправить на лечение раненых.

Вскоре ему донесли:

— Этот варвар перебил мастеров и сжег все материалы для строительства лодок! Его никто не мог задержать, и он ушел за реку!

— Сколько с ним было воинов? — спросил Уголун. — И когда он ушел?

Он был один, а ушел недавно.

Уголун и Угоху с отрядом войск поскакали к Хуанхэ. Над рекой висел седой туман, бушевали волны. Нигде не было видно ни одной лодки.

Сдерживая кипевшую в груди ярость, оба военачальника дождались рассвета и поехали докладывать о случившемся Учжу. Тот распорядился восстановить мастерские, снова заготовить материал и найти новых мастеров.

А Чжан Бао переправился через реку, явился к хозяину и стал требовать награду за подвиг. Ли Ган рассердился:

— Награду? За подвиг?! Наказать тебя надо за нарушение приказа! Как ты посмел самовольно переплывать реку? А если бы тебя убили?

Но отрубленные головы врагов Ли Ган все-таки приказал выставить напоказ.

Уходя от Ли Гана, Чжан Бао самодовольно бормотал:

— Не засчитали подвига — и ладно! Зато хоть подрался в свое удовольствие!

Если бы Небо покровительствовало Ли Гану и Цзун Цзэ, чжурчжэни никогда не переправились бы на южный берег Хуанхэ, и народ не был бы ввергнут в пучину бедствий.

Но все обстояло как раз наоборот. Третьего числа восьмого месяца подули сильные ветры, а через несколько дней ударили морозы. Для чжурчжэней в овчинных шубах холод был нипочем, но сунские воины от него сильно страдали. Мороз с каждым днем крепчал, и вскоре Хуанхэ покрылась льдом.

Учжу с удивлением спрашивал военного наставника:

— Неужели на юге в восьмом месяце бывают морозы?

— Я тоже ничего не понимаю, — ответил Хамичи. — На юге должно быть тепло, на севере холодно — таков закон Неба. Никогда не слыхал, чтобы в середине осени, когда цветет корица, случались такие холода! Видно, Небо питает к вам особую благосклонность, повелитель!

— Какая же это благосклонность — посылать мороз? — усмехнулся Учжу.

— В старину Го Янь-вэй[62] захватил Поднебесную Лю Чжи-юаня[63] тоже в восьмом месяце. Тогда точно так же Хуанхэ замерзла, и он переправился через нее по льду. Пошлите людей взглянуть на реку. Если лед на ней крепкий — Кайфын в наших руках.

Учжу так и сделал. Оказалось, что Хуанхэ действительно покрылась толстым льдом. Армия чжурчжэней без промедления начала переправу.

У сунских воинов, жестоко страдавших от мороза, не было никакого желания вступать в бой — при одном виде огромного неприятельского войска они обратились в бегство.

Чжан Бао взвалил Ли Гана на спину и тоже покинул лагерь. Вскоре к ним присоединился и Цзун Цзэ.

Оба военачальника решили ехать в столицу и просить у императора новых указаний. Во дворце уже знали о наступлении неприятельской армии, и едва Ли Ган и Цзун Цзэ въехали в город, как их встретил императорский посланец. Он объявил, что, поскольку они сдали оборону на реке Хуанхэ, государь, памятуя об их прежних заслугах, решил не казнить их, а только лишить званий.

Ли Ган и Цзун Цзэ сдали посланцу печати, и тот уехал.

Цзун Цзэ сказал Ли Гану:

— Все-таки государь еще милостиво с нами обошелся!

— Милостиво?! Его совсем опутали изменники! Я не могу спокойно смотреть, как они продают врагам Сунскую империю! Нет! Уеду в деревню и буду ждать лучших времен!

— Придется и мне последовать вашему примеру, — вздохнул Цзун Цзэ.

Он послал своего сына Цзун Фана в город за семьей. Ли Ган приказал Чжан Бао сделать то же самое.

Они забрали свои семьи и уехали в деревню.

А император отдал приказ военачальникам подготовить столицу к обороне.

Теперь вернемся немного назад и продолжим рассказ об Учжу. Когда он завладел лагерями сунских войск, тучи рассеялись, выглянуло солнце и быстро растопило лед на Хуанхэ.

Учжу приказал собрать все лодки на южном берегу, переправить на них войска, которые не успели перейти реку по льду, и начал наступление на Кайфын. Передовой отряд из пяти тысяч воинов возглавляли вождь племени мадиго — Хэйфынгао, и вожди племени яньцзыго — Уголун и Угоху.

В двадцати ли от города чжурчжэни расположились лагерем.

Разведчики донесли об этом императору, и Цинь-цзун созвал на совет всех своих военачальников и придворных сановников.

— Войска Учжу перешли Хуанхэ и угрожают столице, — сказал он. — Как их отразить?

Первым выступил Чжан Бан-чан:

— Государь, я уже распорядился вызвать войска из провинций, но я не ожидал, что Учжу подойдет так скоро! Пока помощь не подоспела, мне кажется, лучше всего послать Учжу подарки и уговорить его отвести войско за реку.

— Где это видано, чтобы могущественное государство откупалось от врага?! — возмутился Цинь-цзун.

— Государь, разве вы не помните, как ханьский император отдал гуннам Ван Чжао-цзюнь?[64] — возразил Чжан Бан-чан. — Нам прежде всего необходимо отвести нависшую над государством опасность! Мне думается, надо послать варварам повозку золота, повозку серебра, тысячу кусков парчи и шелка, пятьдесят девушек и пятьдесят мальчиков-певцов, вина, свиней и баранов. Вот только не знаю, найдется ли среди придворных человек, который отвез бы подарки во вражеский стан!

— Кто из вас осмелится поехать на переговоры с чжурчжэнями? — обратился к сановникам Цинь-цзун.

Никто не отозвался.

— Если нет желающих, я сам поеду, — вызвался Чжан Бан-чан.

— Вы самый преданный династии человек! — воскликнул растроганный Цинь-цзун. — Потрудитесь же во имя государства!

Чжан Бан-чан с подарками прибыл в передовой цзиньский лагерь. Охрана доложила о нем Хэйфынгао.

— Впустите его! — распорядился тот.

Чжан Бан-чан вошел в шатер Хэйфынгао и низко поклонился.

— Чужеземец, твой император прислал тебя сюда с подарками? — спросил Хэйфынгао.

— Он повелел передать подарки вашему главному полководцу.

— Взять его и отрубить голову! — грозно рявкнул Хэйфынгао.

Телохранители бросились на Чжан Бан-чана.

— Не гневайтесь, великий вождь! — взмолился Чжан Бан-чан. — Вот, возьмите список подарков!

Хэйфынгао бегло просмотрел бумагу и сказал:

— Встань с колен, Чжан Бан-чан! Подарки оставь здесь и жди, пока я переговорю с нашим повелителем.

— Великий вождь, мне надо еще сообщить ему кое-что важное!

— Важное? Говори мне, я передам ему.

— Если можно, передайте своему полководцу: я прибыл, чтобы поднести ему в подарок все земли и богатства Сунской империи.

— Хорошо, я ему доложу, а ты можешь уезжать.

Чжан Бан-чан вернулся в город и доложил императору, что его воля исполнена.

Между тем столь щедрые подарки ослепили Хэйфынгао, и он подумал: «Эти богатства по праву должны принадлежать мне! Пусть они будут мне наградой за то, что я помогаю Учжу завоевывать Сунскую империю!»

Он приказал телохранителям забрать подарки, снялся с лагеря и ушел.

Когда об этом доложили Учжу, он растерялся:

«Почему Хэйфынгао ушел? Неужели подумал, что я не награжу его, когда завоюю Срединную равнину?»

Учжу распорядился, чтобы покинутый лагерь заняли войска племени яньцзыго.

А в это время разведчики докладывали императору:

— Государь, войска варваров опять подошли к городу!

— Что это значит? — спросил Цинь-цзун у Чжан Бан-чана. — Вчера вы отвозили им подарки, договорились о мире, а сегодня они опять наступают?!

— Государь, мне думается, чжурчжэни недовольны подарками. Надо послать еще, и они сразу отступят за Хуанхэ!

Пришлось Цинь-цзуну снова готовить подарки, и опять их повез Чжан Бан-чан.

О его прибытии стража доложила Уголуну и Угоху.

— Пусть войдет! — распорядились они.

Чжан Бан-чан вошел в шатер, пал ниц перед вождями чжурчжэней и воскликнул:

— Я привез подарки великому повелителю и хочу сообщить ему об очень важном деле!

— Мы не повелители, — сказали Уголун и Угоху, просмотрев список подарков. — А те подарки, что ты привозил в прошлый раз, забрал себе Хэйфынгао. Но мы тебя не обманем — возвращайся в город и жди добрых вестей.

Чжан Бан-чан низко поклонился и вышел.

— Теперь понятно, почему ушел Хэйфынгао! — сказал Уголун. — Мы совершили подвигов не меньше его, а он забрал себе все подарки! Давай и мы заберем все, что сегодня нам привезли, и уйдем домой!

Угоху не стал возражать. Они снялись с лагеря и прямиком двинулись на родину.

Опять воины доложили Учжу:

— Уголун и Угоху покинули лагерь!

— Что такое?! — удивлялся Учжу. — Придется мне занять их место и самому разобраться во всем!

А в это время сунские разведчики докладывали императору:

— Войска Учжу опять подступили к городу!

Цинь-цзун был вне себя от негодования.

— Государь, я два раза возил подарки, но меня не допускали к Учжу, — оправдывался Чжан Бан-чан. — Разрешите съездить в третий раз, и я ручаюсь — мы добьемся мира!

— Что я еще могу послать?! — Цинь-цзун заплакал. — Где взять новые подарки?

— Государь, подарки послать необходимо! Если вы этого не сделаете, потом меня не обвиняйте!

— Тогда пусть чиновники купят у простолюдинов девушек покрасивее, а драгоценности мы как-нибудь соберем во дворце.

— Боюсь, девушки из простого народа не понравятся Учжу! — возразил Чжан Бан-чан. — Надо бы подыскать из дворцовых.

Опять Цинь-цзун уступил, и снова Чжан Бан-чан повез подарки. Но на этот раз чжурчжэни даже не подпустили его к воротам лагеря и еще издалека крикнули:

— Стой! Сходи с коня!

Один из воинов побежал в шатер и доложил Учжу:

— Могущественный повелитель, южный чужеземец просит позволения предстать перед вами! Говорит, что он первый министр сунского двора Чжан Бан-чан!

Учжу спросил у Хамичи:

— Кто этот Чжан Бан-чан, честный человек или предатель?

— Самый что ни есть предатель.

— Так, может быть, его?.. — Учжу провел пальцем по горлу.

— Повелитель, не надо торопиться — сейчас предатели могут сослужить вам хорошую службу! — возразил Хамичи. — А когда вы завоюете Поднебесную, можете расправляться с ними, как вам вздумается!

— Хорошо, пусть его позовут! — согласился Учжу.

Чжан Бан-чан вошел в шатер, упал на колени и воскликнул:

— Могущественный владыка, ваш раб Чжан Бан-чан желает вам здравствовать тысячу лет!

— Зачем пожаловал, почтенный Чжан? — спросил Учжу.

— Я хочу разорить сунского императора и уговорил его послать вам подарки! Я приезжаю третий раз — два раза подарки забирали себе ваши вожди.

— Так вот почему они ушли! — воскликнул Учжу.

— Повелитель, пожалуйте ему титул вана, и он будет служить вам, как верный пес! — шепнул Хамичи на ухо Учжу.

— Чжан Бан-чан, если ты изъявишь мне покорность, я пожалую тебе титул чуского вана! — объявил Учжу.

— Покоряюсь, покоряюсь и готов вам служить! — Чжан Бан-чан земно поклонился. — Но только вы, повелитель, должны лишить сунского императора наследников! Иначе Поднебесную вам не завоевать!

— Как же это сделать?

— Пошлите со мной своего чиновника. Пусть он скажет, что вы отведете войска только тогда, когда вам дадут в заложники вана из императорской фамилии. Я тоже постараюсь припугнуть императора, и можете быть уверены — он пришлет к вам наследника престола.

«Подлец, настоящий подлец!» — с возмущением подумал Учжу, но, продолжая сохранять любезный тон, сказал:

— Ты замечательно придумал! С тобой поедут мои министры Хамиган и Хамицян. Девушек и мальчиков-певцов можешь забрать — они мне не нужны.

Чжан Бан-чан с Хамиганом и Хамицяном вернулся в город, предстал перед Цинь-цзуном и доложил:

— Девушки и мальчики-певцы Учжу не нужны, он отведет войска, как только к нему в заложники пришлют наследника престола. Советую вам, государь, согласиться на его требование! Ведь как только подойдут войска и мы разгромим варваров, наследник вернется ко двору! Но если вы сейчас ответите отказом, может погибнуть вся империя!

Цинь-цзун колебался.

— Решайтесь скорее, государь! Положение опасное, медлить нельзя! — торопил Чжан Бан-чан.

— Наставник Чжан, проводите посланцев в Золотую беседку, — приказал Цинь-цзун. — Мы с отцом посоветуемся и объявим наше решение.

Чжан Бан-чан проводил цзиньских министров в беседку, а сам тайком вернулся во дворец и сказал императору:

— Государь, речь идет о судьбе государства. Когда будете советоваться с батюшкой, сохраняйте твердость! Я понимаю, что он любит своих детей, — но нельзя же из-за малого терять большое!

Цинь-цзун кивнул головой, удалился во внутренние покои и сказал отцу:

— Чжурчжэни требуют в заложники вана из императорской семьи, иначе они отказываются увести войска.

Хуэй-цзун сквозь слезы проговорил:

— Сын мой, ты попался в сети изменников! Но если иного выхода нет, придется послать твоего брата Чжао-вана.

Старый император велел позвать младшего сына и, с трудом сдерживая слезы, сказал ему:

— Сын мой, ты знаешь, что армия Учжу угрожает столице? Твой старший брат трижды посылал ему подарки и просил мира, но он не хочет уходить, пока ему по пришлют в заложники вана из императорской семьи. Я хотел бы послать тебя!

Молодому вану было всего пятнадцать лет. Он отличался исключительной сыновней почтительностью и, как только увидел отца в печали, так сразу сказал:

— Батюшка, не жалейте меня! Вам тяжело, я понимаю. Но разве легко было нашему предку создать империю? Я буду заложником у чжурчжэней, а как только подойдут войска и варваров разгромят, мы снова встретимся!

Хуэй-цзун был тронут его словами. Он вышел в зал, созвал сановников и обратился к ним:

— Чжао-ван согласился поехать заложником в цзиньский лагерь! Кто из вас хочет его сопровождать?

Вперед вышел Цинь Гуй, молодой человек, получивший на последних экзаменах звание «первого из сильнейших», и доложил:

— Я готов ехать с ваном и охранять его!

— Очень рад твоему рвению! — одобрительно сказал Цинь-цзун. — Когда вернешься, получишь самую высокую должность!

С этими словами Цинь-цзун удалился во внутренние покои, чиновники тоже покинули дворец.

Чжан Бан-чан, Цинь Гуй и два цзиньских министра повезли Чжао-вана во вражеский стан. Чжао-ван горько плакал, покидая столицу.

Когда Чжан Бан-чан добрался до неприятельского лагеря, он сошел с коня и вместе с Хамиганом и Хамицяном направился в шатер Учжу. Цинь Гуй с Чжао-ваном остались ждать у ворот.

Как только Чжан Бан-чан явился к Учжу, тот спросил:

— Ну, что?

— Южный чужеземец Чжан Бан-чан сдержал слово: сунский император прислал заложника! — доложили Хамиган и Хамицян. — Это сын Хуэй-цзуна — Чжао-ван, а сопровождает его некий Цинь Гуй. Они у ворот лагеря ждут ваших приказаний.

— Пригласите их ко мне! — распорядился Учжу.

Военачальник Пулувань, которому отдавал приказание Учжу, был немного глуховат, и слово «пригласить» принял за «притащить». Он выбежал из лагеря и грозно крикнул:

— Который тут Чжао-ван?

Цинь Гуй указал на отрока.

Пулувань подскочил к Чжао-вану, грубо стянул его с седла и поволок в лагерь.

— Вы так убьете моего господина! — кричал Цинь Гуй, догоняя его.

Пулувань притащил Чжао-вана к шатру, но юноша был уже мертв.

Учжу охватил гнев:

— Кто велел тебе тащить его по земле? Мерзавец, отрубите ему голову!

В это время в шатер с воплями вбежал Цинь Гуй:

— О-о-о! Убили моего вана!

— Так это и есть «первый из сильнейших» Цинь Гуй? — обернувшись, спросил Учжу.

— Да, — подтвердил Хамичи.

— Пусть он останется у нас, — распорядился Учжу.

Поистине:

Нет сердец, что обидчика дом Обратили бы в прах. Ныне царствует в мире людей Не отвага, а страх!

Если вы не знаете, как после этого развертывались события, прочтите следующую главу.

Глава восемнадцатая

Ли Жо-шуй осыпает бранью цзиньского правителя и гибнет от мечей. Цуй Сяо передает одежду пленным императорам и получает написанный кровью указ.

Два сына Неба в лагере врагов Подвергнуты жестоким униженьям! Захлебываясь кровью, обличал Сановник повелителя чжурчжэней. Погиб герой, исполнив долг святой, — Не он один пожертвовал собой. Бессмертны имена таких людей, Которые спасали край родной!

Итак, Учжу не отпустил Цинь Гуя, велел ему похоронить Чжао-вана, а сам спросил у Чжан Бан-чана:

— От Чжао-вана мы избавились. Что делать теперь?

— При дворе остался еще Кан-ван Чжао Гоу. Я поеду обратно и потребую, чтобы его к вам прислали.

Изменник явился ко двору и, проливая перед императором крокодиловы слезы, сказал:

— Чжао-ван упал с коня и убился. Теперь Учжу требует в заложники другого вана. Он грозит ворваться в столицу, если вы не исполните его требование.

Убитому горем императору пришлось послать за Кан-ваном. Когда Цинь-цзун сообщил ему требование Учжу и рассказал, как погиб Чжао-ван, юноша твердо сказал:

— Не жалейте меня, отправляйте в цзиньский лагерь! Сейчас главное — спасти государство от гибели!

— Кто согласен сопровождать вана? — обратился император к сановникам.

— Разрешите мне выполнить ваше повеление, государь! — вызвался чиновник Ли Жо-шуй из ведомства чинов.

Кан-ван попрощался с отцом и дедом и покинул город. У ворот цзиньского лагеря Чжан Бан-чан его остановил, а сам отправился к Учжу и доложил:

— Я привез вам Кан-вана, при дворе больше не осталось наследников.

Опасаясь, как бы и с этим ваном чего-либо не случилось, Учжу приказал военному наставнику лично его встретить.

А Ли Жо-шуй украдкой наставлял Кан-вана:

— Государь, запомните одно мудрое правило: «Умный нигде не пропадет, а глупому храбрость не поможет». Когда предстанем пред Учжу, действуйте осторожно и ни в коем случае не падайте духом.

— Знаю, — ответил Кан-ван.

Хамичи пригласил обоих в шатер Учжу. Величественная внешность и благородные манеры юного вана привели в восторг цзиньского полководца:

— Какой красавец!.. Если бы он согласился признать меня отцом, я обязательно отдал бы ему трон, как только Поднебесная будет в моих руках!

Кан-ван сперва не хотел соглашаться, но слова «отдам трон» подействовали на него магически, и он сказал:

— Я готов отныне называть вас отцом!

Учжу не мог скрыть своей радости. Он приказал поставить для Кан-вана в лагере отдельный шатер.

Когда Кан-вана проводили в шатер, Ли Жо-шуй смело последовал за господином.

— Ты кто такой? — грозно спросил его Учжу.

— А тебе какое дело? — грубо ответил тот и, отвернувшись, направился прочь.

— Кто этот странный человек? — спросил Учжу военного наставника.

— Это Ли Жо-шуй, один из честнейших чиновников, какие сейчас есть при сунском дворе!

— Пусть останется в лагере и будет наставником Кан-вана, — сказал Учжу. — И прикажите, чтобы его не обижали! Жаль, что я не оказал ему должного уважения!

На следующий день, едва приступив к делам, Учжу первым долгом спросил Чжан Бан-чана:

— Ну? Что будем делать дальше?

— Теперь я, как и обещал, доставлю вам обоих императоров.

— Каким образом?

Вот так… — Чжан Бан-чан наклонился к уху Учжу и что-то зашептал. — Ручаюсь, они будут в ваших руках.

Чжан Бан-чан опять явился во дворец и сказал императорам:

— Вчера мы прибыли в цзиньский лагерь только вечером, и поэтому я там заночевал. А сегодня утром Учжу заявил, что Кан-вана ему мало, и если императоры хотят, чтобы он увел войска, пусть пришлют ему таблички своих предков, начиная со времен Пяти династий. Мне думается, надо уступить! А как только подойдут войска и мы разгромим варваров, таблички вернутся на свое место.

Императоры горестно запричитали:

— Непочтительны мы были к отцам и дедам! Иначе за что свалилось на нас такое несчастье? Нет покоя ни нам, ни предкам!

Но все-таки они отдали таблички Чжан Бан-чану.

— Государи, надо, чтобы вы отвезли их сами! — воскликнул Чжан Бан-чан. — Ведь ехать недалеко!

Императоры уступили изменнику и собрались в путь. Но едва они переехали городской мост, как их схватили чжурчжэни.

Когда царственных пленников привезли в лагерь цзиньцев, Учжу распорядился немедленно отправить их под охраной сотни воинов на север.

Как только это стало известно Ли Жо-шую, он оставил Цинь Гуя охранять Кан-вана, а сам выбежал из шатра и стал кричать на весь лагерь, что он не оставит императоров в беде и поедет с ними.

«Если Ли Жо-шуй попадется на глаза моему отцу, тот беспременно его казнит!» — подумал Учжу, и сказал военному наставнику:

— У этого человека слишком гордый характер, прикажите за ним хорошенько присматривать!

— Это правильно, — одобрил Хамичи. — Но и вам, повелитель, надо как можно скорее уходить, иначе подойдут сунские войска и отрежут все пути отступления! Мой вам совет: возвращайтесь на родину, а весной предпримете новый поход и завоюете Сунскую империю!

Учжу согласился с ним, приказал Чжан Бан-чану охранять Кайфын, забрал с собой Цинь Гуя и его семью и снялся с лагеря.

Ли Жо-шуй охранял колесницы, в которых везли плененных императоров. У ворот Хэцзяня их встретил Чжан Шу-е.

— Зачем ты сюда явился, предатель? — не сдерживая гнева, выкрикнул Ли Жо-шуй.

— Неужели вы не понимаете?! — вскричал Чжан Шу-е. — Я покорился, чтобы спасти государя и отрезать врагам дорогу назад, когда их разгромят! Кто же мог знать, что Хуанхэ замерзнет, а Ли Гана и Цзун Цзэ разжалуют? Как унизили сунских императоров!.. Нет, больше не могу, пользы от меня никакой не будет! — вскричал он, выхватил меч и вонзил себе в грудь.

Узнав о гибели верного подданного, расстроились императоры.

— Вот что значит слушаться изменников!

Выполняя просьбу Ли Жо-шуя, Хамичи приказал воинам похоронить самоубийцу со всеми почестями, а сам продолжал путь.

Но Ли Жо-шуй всю дорогу донимал его вопросами:

— Сколько нам еще ехать?

— Уже немного. Господин Ли, прошу вас, когда приедем, будьте осторожны с нашим старым повелителем. У него крутой нрав, он не терпит, когда ему возражают.

— Мне до этого дела нет! Я еду на смерть! — отрезал Ли Жо-шуй.

Добрались до Хуанлунфу. Жители города высыпали из домов, чтобы поглядеть на пленных императоров.

У ворот дворца процессия остановилась, и Хамичи послал чиновника доложить старому правителю о своем прибытии.

— Пусть войдет, — приказал Агуда.

Хамичи вошел в зал, приветствовал повелителя, рассказал ему, как проходил поход на Срединную равнину, и под конец спросил:

— Государь, прикажете ввести сунских императоров, чтобы они выслушали вашу волю?

— А где сейчас мой четвертый сын? — спросил старый правитель.

— Хотя Срединное царство осталось без императоров, но войска в провинциях еще не покорились, и поэтому вашему сыну пришлось немного задержаться. Будущей весной он окончательно завоюет Сунскую империю, и вы сможете вступить на императорский трон.

Агуда приказал устроить пир в честь прибытия военного наставника и привести пленных.

Скоро Хуэй-цзун и Цинь-цзун предстали перед старым правителем, они приветствовали его, но на колени не опустились.

— Вы теперь мои пленники! — грозно сказал Агуда. — На колени! Вы погубили немало моих воинов и военачальников и теперь за это поплатитесь! Пусть раскалят пол в Серебряном зале! — крикнул он приближенным. — А на этих наденьте лохмотья, привесьте сзади по собачьему хвосту, на пояс — бубенцы, на голову напяльте колпаки. Руки свяжите за спиной и снимите с них туфли.

Вскоре земляной пол в Серебряном зале раскалился чуть не докрасна, и стражники втолкнули на него императоров. От невыносимой боли несчастные не могли стоять на месте и забегали по раскаленной земле. Зазвенели бубенцы. Агуда смотрел на них и смеялся.

Так расплачивались императоры за то, что доверялись предателям и изгоняли людей честных и верных!

Глумление над сынами Неба вызвало бурю гнева в груди Ли Жо-шуя. Он вбежал в зал и поднял обоих с раскаленного пола.

— Кто это? — с удивлением спросил Агуда у военного наставника.

— Сунский подданный Ли Жо-шуй, человек величайшей честности, — отвечал Хамичи. — Ваш четвертый сын очень им дорожит, велел мне хорошенько за ним следить, чтобы он чего не натворил и чтоб его не казнили. Проявите милость, государь! Если вы убьете Ли Жо-шуя, ваш сын потом спросит с меня!

— Хорошо, не буду его трогать, — смилостивился Агуда.

Между тем Ли Жо-шуй не унимался. Он подбежал к Агуде и, тыча в него пальцем, закричал:

— Варвар вонючий, ты не знаешь законов! Так опозорить сыновей Неба! Погоди, придут наши войска, сровняют с землей ваш Хуанлунфу и истребят вас всех до единого!

Ли Жо-шуй бранился все яростнее. Агуда наконец потерял терпение и позвал телохранителей.

— Отрежьте ему палец!

Телохранители тут же исполнили приказание. Но Ли Жо-шуй стал тыкать другим пальцем.

— Варвар! За кого ты меня принимаешь? Можешь резать мне все пальцы, все равно я буду тебя проклинать!

— Отрежьте второй палец! — приказал Агуда.

Так повторялось несколько раз, пока на левой руке Ли Жо-шуя не осталось ни одного пальца. Но он стал тыкать пальцем правой руки и все-таки продолжал браниться. Агуда потерял терпение и приказал отрезать пальцы и на второй руке.

Но Ли Жо-шуй не умолкал.

— Отрежьте ему язык! — распорядился Агуда.

Язык отрезали, изо рта текла кровь, а Ли Жо-шуй продолжал бегать и выкрикивать ругательства. Только теперь он не мог отчетливо выговаривать слова — изо рта его вырывались невнятные звуки.

— Потеха! — смеялись цзиньские сановники, попивая вино.

Но тут случилось нечто неожиданное — Ли Жо-шуй подскочил к Агуде, навалился на него и зубами вцепился в ухо. Сановники набросились на Ли Жо-шуя, пытаясь оттащить его прочь, и ухо старого правителя оторвалось. Подскочили вооруженные стражники и изрубили Ли Жо-шуя мечами.

Поистине:

Растерзан благородный муж. Он пал, чжурчжэней обличая. И ни конца, ни края нет Великой скорби и печали! Презрев высокие чины, Он долг и веру не нарушил, — Потомки будут свято чтить Его возвышенную душу!

* * *

Пусть погиб высокой чести муж, — До конца остался долгу верен, Сколь постыдно поступили с ним Эти полулюди-полузвери! На звезде Цивэй[65] взлетел герой И нашел на небесах забвенье, Но его нетленный дух живет, Вдохновляя сунов на сраженья.

Пока сановники выражали сочувствие Агуде, военный наставник приказал подобрать останки Ли Жо-шуя и тайно похоронить.

Когда лекарь смазал старому правителю рану целебной мазью, Агуда отдал повеление:

— Отправить Хуэй-цзуна и Цинь-цзуна в Угочэн и посадить в яму! Пусть не видят ничего, кроме клочка неба над головой!

Прошло двадцать дней. Огромная армия чжурчжэней возвратилась на родину, и Учжу предстал перед старым правителем:

— Государь, первый поход на Срединную равнину закончен успешно. Наше войско без труда сокрушало врагов!

Агуда рассказал сыну, как Ли Жо-шуй откусил ему ухо. Взволнованный Учжу просил у отца прощения.

Затем Агуда разослал чиновников во все концы своего государства собирать войска для второго похода на Срединную равнину. Но об этом речь пойдет ниже.

А сейчас расскажем о Цуй Сяо, который командовал войсками на заставе Яньмыньгуань в округе Дайчжоу и попал в плен к чжурчжэням. Он провел у них почти восемнадцать лет. В плену ему жилось сносно, так как он умел лечить коней, ладил с воинами и военачальниками чжурчжэней, и ему разрешали беспрепятственно ходить по их лагерям.

Когда Цуй Сяо узнал, что сунских императоров посадили в яму в Угочэне, он украдкой раздобыл две овечьи шубы, насушил с десяток цзиней бараньего и воловьего мяса, запасся несколькими кожаными ремнями и отправился в Угочэн. Тамошним стражникам он сказал:

— Я слышал, что здесь томятся в заточении мои бывшие повелители. Если у вас есть хоть капля человеческих чувств, позвольте мне с ними повидаться!

— Другому мы не разрешили бы, но тебя, так и быть, пустим, потому что ты нам всегда помогаешь! — сказали стражники. — Только поскорее возвращайся!

— Я мигом! — пообещал Цуй Сяо.

Стражники открыли ворота и впустили Цуй Сяо. Он шел и громко звал:

— Государи, где вы? Государи, где вы?

Никто не отзывался. «Тут столько ям! Где же искать?» — горевал Цуй Сяо. От долгой ходьбы у старика заныла поясница. Он присел отдохнуть и задремал. Вдруг до него донеслось:

— Сын мой!

— Я здесь, батюшка… — последовал ответ.

— Ага! Они здесь! — обрадовался Цуй Сяо и опять позвал: — Государи! Я ваш подданный Цуй Сяо, когда-то командовал войсками на заставе Яньмыньгуань. Мне нечего вам преподнести, возьмите хоть две шубы и немного сушеного мяса!

Цуй Сяо завернул провизию в шубы и на ремнях спустил в яму.

— Спасибо, что не забыл нас! — воскликнули растроганные императоры.

— У вас кто-нибудь остался на Срединной равнине? — спрашивал Цуй Сяо.

— Никого не осталось! Изменник Чжан Бан-чан уговорил нас отослать Чжао-вана заложником в цзиньский лагерь, а Чжао-ван сорвался с коня и убился. Был еще Кан-ван, но и его забрали…

— Государи, напишите указ. Если Кан-ван здесь и мне удастся его увидеть, я передам ему вашу волю и уговорю его бежать на родину. Он непременно поднимет войска и спасет вас.

— На чем писать? У нас ведь нет ни бумаги, ни кисти.

— Я заслуживаю смертной казни за худой совет, но, государи, вы можете написать указ кровью!

Едва услышав эти слова, оба императора горько разрыдались. Но другого выхода не было. Один оторвал кусок от рубашки, другой прокусил палец и своей кровью написал указ, повелевающий Кан-вану бежать на родину, занять престол, навести порядок в империи и продолжить жертвоприношения предкам правящего дома.

Указ привязали к ремню, Цуй Сяо поднял его наверх и спрятал под одеждой. Поплакав еще немного над ямой, старик стал прощаться.

— Мы попали на чужбину, и нет возле нас никого из близких! — горестно жаловались императоры. — У нас на душе стало легче, когда мы поговорили с вами! Как больно, что приходится так быстро расставаться!

— Государи, берегите себя, а я, как могу, буду заботиться о вас! — пообещал Цуй Сяо.

Когда он появился у ворот, на него накинулся начальник стражи:

— Нечего сказать, хорошими ты делами занимаешься, Цуй Сяо! — И приказал воинам: — Связать его и отрубить голову!

Цуй Сяо перепугался.

На макушке в этот страшный миг Мужество совсем оцепенело. В пятках притаились, онемев, Семь стихий души его и тела![66]

Если вы не знаете о дальнейшей судьбе Цуй Сяо, то прочтите следующую главу.

Глава девятнадцатая

Чудесная птица уводит правителя из цзиньского лагеря. Глиняный конь переправляет Кан-вана через бурную реку.

Чжурчжэньские на юг несутся кони, Великой скорбью сунский двор объят, В дворцовых залах песни отгремели, Весна поблекла — близится закат! Нефритовых красавиц[67] нет в гаремах, И в чашах нет игристого вина, Угнали на чужбину государей — Пропеты песни — всюду тишина… Кто б мог помыслить, что Китай цветущий Вдруг станет царством скорби и тоски? Вступая в схватки, тигры и драконы[68] Не на врагов оскалили клыки!

* * *

Взметнулись ввысь столичные знамена, Раздался дружный барабанный бой. Увы! Стихия правит государством, А полководцы не стремятся в бой. Хотя и слышат верные вельможи Несчастных жен упреки и мольбы, Им не вернуть в столицу государей, Подверженных превратностям судьбы. …Повсюду пыль: седыми стали травы, Коричневыми стали облака, Дорога от заставы пограничной До стен столицы слишком далека!

* * *

…И все же государей повеленье Дошло до слуха их надежных слуг. В нем говорилось, что бразды правленья Возьмет Кан-ван, вернувшийся на юг. Что нужно в руки брать мечи и копья — Пусть возвратятся солнце и луна! Терпимо ль, чтоб Срединная равнина Чжурчжэнями была покорена? Ведь не развеян ратный дух Цзиньлина, Еще надежны наши рубежи, И пусть, отчизну защищая грудью, Идут на подвиг храбрые мужи!

* * *

Глубокой ночью переплыл стремнину Священный конь, ниспосланный судьбой. В какие дали он потом умчался И где теперь наездник молодой? Шумит, шумит листва у храма Цуя, Беглец надежный отыскал приют, Он крепко спал, не ведая, что люди О нем услышат и к нему придут. Давно мечтают о спокойной жизни, О добрых песнях золотых времен. Но все мечты, стремления, надежды Несбыточный — хотя и сладкий — сон…

Когда начальник стражи приказал воинам отрубить Цуй Сяо голову, тот вскричал:

— Я ни в чем не виновен!

— Ты лечишь наших коней, я и впустил тебя из благодарности. А ты ушел и пропал! Если бы наш правитель узнал, не сносить нам головы!

— Тут очень много ям, и я никак не мог найти своих государей! К тому же я стар, ходить быстро не умею. Смилуйтесь, почтенный начальник!

— Ладно, на сей раз пощажу! Но больше сюда не являйся!

— Не явлюсь, не явлюсь! — заверил Цуй Сяо и со всех ног бросился бежать.

С этих пор он стал каждый день ходить по лагерям и искать встречи с Кан-ваном.

Снова наступила весна, и в середине второго месяца Учжу вместе с братьями двинул пятисоттысячную армию в поход против Сунской империи.

Грозными и могучими выглядели воины чжурчжэней. Казалось, будто:

Потерян ключ от городских ворот Столицы ада — крепости Фынду[69], И демоны рокочущей толпой Вдруг вырвались — китайцам на беду!

В середине четвертого месяца чжурчжэни вступили в Луаньчжоу.

Поход затянулся потому, что в пути Учжу несколько раз останавливался и устраивал учения.

В Луаньчжоу Учжу рассказал своим братьям о честности Лу Дэна, и все чжурчжэньские ваны прониклись благоговением к памяти отважного сунского военачальника.

Потом вступили в Лянлангуань, и Учжу поведал братьям о сражении, которое произошло здесь год назад.

Когда достигли Хэцзяня, Учжу запретил войскам заходить в город, чтобы не тревожить населения. Этим он выражал свое уважение к памяти Чжан Шу-е.

Еще через день подошли к Хуанхэ. Наступила середина шестого месяца, погода стояла знойная.

Учжу отдал приказ:

— Расположиться вдоль берега реки и, как только спадет жара, начать переправу.

Пятнадцатого числа седьмого месяца Учжу распорядился приготовить тростниковые циновки, зарезать свиней, баранов, уток, наловить рыбы и устроить моление душам предков.

Когда все приготовления были сделаны и сыновья цзиньского правителя собрались в ожидании торжественной церемонии, появился Учжу. Его сопровождал юный ван в темно-красном шелковом боевом халате, плотно облегавшем тело. Мягкий, украшенный золотом пояс стягивал тонкую талию. На левом боку у юноши висел лук, на правом — колчан со стрелами и небольшой меч. На голове красовалась шитая золотом шапочка с двумя длинными фазаньими перьями, ниспадавшими вправо и влево. Резвый конь огненно-рыжей масти так и плясал под седоком.

Цуй Сяо пробрался вперед поглядеть, что это за красавец юноша, и ему сказали, что это Кан-ван.

Вдруг конь Кан-вана споткнулся и припал на передние ноги. Но юноша не растерялся, резко натянул поводья и заставил коня подняться.

— О, мой сын неплохо ездит верхом! — одобрительно заметил Учжу.

Случилось так, что, когда конь споткнулся, у Кан-вана из чехла выпал лук. Цуй Сяо проворно подбежал, поднял лук и подал со словами:

— Примите, пожалуйста, светлейший ван.

— Ты кто такой? — спросил Учжу, услышав китайскую речь.

Цуй Сяо опустился на колени перед его конем:

— Меня зовут Цуй Сяо, родом я со Срединной равнины. Девятнадцать лет назад попал в плен, с тех пор живу в ваших землях, лечу коней.

— Вижу я, ты честный и преданный слуга своего государя, — обрадовался Учжу. — Будешь прислуживать светлейшему вану, а как только я завоюю Сунскую империю, получишь высокую должность.

Цуй Сяо поблагодарил и последовал за конем Кан-вана.

Они подъехали к навесу, под которым должны были состояться жертвоприношения. Кан-ван сошел с коня и поклонился братьям своего названого отца.

Учжу обратился лицом к северу, совершил жертвоприношения и отбил требуемое ритуалом число поклонов.

Скоро все возвратились в лагерь, и началось пиршество.

Кан-ван присел на дальнем конце циновки. Недовольные ваны косились на него:

«У нас самих полно детей и племянников! Зачем брату Учжу понадобился этот чужеземец?»

Они не замечали, что Кан-ван сидит с низко опущенной головой и из глаз его капают слезы.

«Даже у варваров есть предки, — с горечью думал юный ван, — а наши императоры до того унижены, что даже храм их предков разрушен! Видно, Небо совсем от нас отвернулось».

Учжу обратил внимание, что среди веселого пира Кан-ван сидит печальный, ничего не ест и не пьет.

— Что с тобой, сын мой? — спросил он.

Цуй Сяо тотчас же опустился на колени и доложил:

— После недавнего испуга светлейший ван не совсем хорошо себя чувствует.

— Отведи его в шатер, пусть отдохнет, полечится, если нужно, — распорядился Учжу.

Цуй Сяо взял Кан-вана под руку и увел с пира.

Юноша вошел в шатер и горестно зарыдал. Цуй Сяо обернулся к сопровождавшим их воинам:

— Останьтесь снаружи и ждите. Светлейшему вану нездоровится, не надо его тревожить.

Воины повиновались. Они были очень довольны, что им представилась возможность самим поразвлечься.

— Светлейший ван, встаньте на колени и примите указ двух императоров! — торжественно объявил Цуй Сяо.

Удивленный Кан-ван опустился на колени.

Цуй Сяо вытащил из-за пазухи написанный кровью указ и протянул юноше. Тот прочитал его и еще больше расстроился.

— Светлейший ван, наш могущественный повелитель пришел вас навестить! — крикнул у входа воин.

Кан-ван торопливо спрятал указ под одежду и поднялся навстречу Учжу.

— Тебе лучше, сын мой? — осведомился Учжу, входя в шатер.

— Немного лучше, батюшка, — поблагодарил юноша. — Спасибо вам за заботу.

Внезапно откуда-то с вышины на крышу стоявшего напротив шатра опустилась пестрая птица, похожая на курицу, и пронзительно прокричала:

— Чжао Гоу! Чжао Гоу! Беги, беги! Чего еще ждешь?

Цуй Сяо был поражен.

— Что кричит эта птица? — спросил Учжу. — Никогда не встречал птиц с голосом, похожим на китайскую речь!

— О, это удивительная птица! — воскликнул Кан-ван. — Она водится на Срединной равнине, ее называют фениксом-сюньи. Встреча с нею сулит несчастье! А она еще вас ругает, батюшка!

— Как она меня ругает?

— Не смею повторять!

— Тебя это не касается! Можешь говорить смело!

— Она кричит: «Перерву тебе горло, снесу голову, вшивый пес!»

— Ну, погоди, мерзкая птица! — рассердился Учжу и схватился за лук.

— Батюшка, позвольте мне ее застрелить! — попросил Кан-ван.

— Хорошо! Я заодно погляжу, как ты стреляешь.

Кан-ван наложил на лук стрелу и мысленно помолился: «Чудесная птица! Если Небо не хочет гибели династии Сун и ты явилась, чтобы освободить меня, пусть стрела моя попадет в цель!»

Юноша выстрелил. А птица раскрыла клюв, поймала стрелу и взмыла в воздух.

— Светлейший ван, не упускайте птицу! — вскричал Цуй Сяо и подвел Кан-вану коня. — Скачите вслед за ней!

Кан-ван лихо взлетел на коня и помчался по лагерю, топча людей и опрокидывая шатры. Цуй Сяо бежал позади. Он задыхался от быстрого бега, но никак не мог нагнать Кан-вана.

«Глупый мальчик! Ну, сколько может стоить стрела, чтобы за ней так гоняться?» — подумал Учжу и, проводив Кан-вана взглядом, вернулся пировать с братьями.

Вдруг в большой шатер вбежал воин из охраны и доложил:

— Великий повелитель, ваш сын скачет по лагерю, отпустив поводья! Он уже повалил несколько шатров и потоптал многих воинов!

— Ну и что такого? — рассердился Учжу. — Лезете ко мне со всякими пустяками!

Воин замолчал и поспешил удалиться. Такое расположение Учжу к Кан-вану явно не понравилось другим сыновьям цзиньского правителя.

— Чанпинский ван, — сказали они. — Конечно, повалить шатер или сбить воина — мелочь, но ваш сын молод, еще не привык к верховой езде, может сорваться с коня и убиться!

— Вы правы, братья, — согласился Учжу, — сейчас я его остановлю.

Он велел привести своего быстроногого скакуна и спросил воинов:

— Куда уехал молодой ван?

Выехал из ворот лагеря и поскакал прямо, а куда — не знаем.

Учжу хлестнул коня плетью и бросился догонять. В голову его закралось подозрение: «А вдруг этот старик Цуй Сяо что-нибудь затеял? Не может быть! Кан-ван понимает, что Поднебесная принадлежит мне, и ему никуда не скрыться!»

— Сын мой! Куда ты? Вернись! — взывал Учжу.

Перепуганный Кан-ван не сбавлял хода.

«Мальчишка совсем потерял голову, придется стрелять!»

Учжу поднял лук и выстрелил. Стрела угодила в заднюю ногу коня. Он взвился на дыбы, сбросил с себя седока и унесся прочь.

— Ага! Испугался-таки! — засмеялся Учжу.

Кан-вана охватило отчаяние. Но тут из лесу вышел старец в даосском одеянии. Одной рукой он держал за повод коня, а другой поигрывал плетью.

— Вот вам конь, государь! Садитесь скорее! — сказал он.

Кан-ван схватил плеть, одним прыжком вскочил в седло и что есть духу помчался вперед.

— Ну погоди, мерзкий варвар! Я с тобой разделаюсь! — в ярости пригрозил Учжу старцу.

Между тем Кан-ван достиг берега — впереди бурлила и клокотала широко разлившаяся река. А позади — Учжу. Еще мгновение — и догонит.

— Видно, Небо решило меня погубить! — в отчаянии вскричал Кан-ван.

И тут свершилось чудо — конь взвился на дыбы и вместе с Кан-ваном прыгнул в реку. Учжу испустил горестный вопль.

Когда он подъехал к берегу, Кан-вана нигде не было видно. Повернул к лесу, надеясь разыскать старца, но того и след простыл. Проехал несколько шагов и наткнулся на лежавшего у края дороги мертвого Цуй Сяо.

Расстроенный Учжу вернулся в лагерь. Братья бросились к нему с расспросами:

— Где ваш сын? Догнали вы его?

С трудом сдерживая слезы, Учжу рассказал, как юный ван бросился в реку и утонул.

— Жаль, жаль! — сетовали ваны. — Должно быть, несчастливая у него была судьба! Не надо так о нем скорбеть, брат!

Они наперебой утешали Учжу, но сейчас не об этом речь.

Продолжим теперь рассказ о Кан-ване. Когда конь прыгнул, юноша в страхе закрыл глаза. Он не видел, что творилось кругом, и только чувствовал, что конь плывет, слышал всплески и шум воды.

Почему же его не увидел Учжу? А потому, что духи, которые покровительствовали Кан-вану, затмили чжурчжэньскому вану зрение!

Конь переплыл реку, выбрался на берег и поскакал к видневшемуся вдали лесу. На опушке он сбросил Кан-вана на землю и скрылся в чаще.

— Добрый конь! — взывал юноша. — Провез бы меня еще хоть немного! Зачем ты меня здесь оставил?

Оглядевшись по сторонам, Кан-ван заметил, что солнце уже клонится к закату, и медленно побрел туда, куда убежал конь.

Неожиданно взору юноши открылся древний храм. На его воротах виднелась доска с полустертой, но все же различимой надписью: «Храм правителя области Цуя».

Кан-ван вошел в ворота. Во дворе стоял глиняный конь, в точности такой же, как тот, на котором он только что переплывал реку. И странно, глиняный конь был мокрый!

«Неужели меня переправил через реку этот конь? — подумал пораженный Кан-ван. — Нет, не может быть! Иначе он размок бы от воды!»

Но почти в тот же миг конь зашатался, рухнул и превратился в бесформенную кучу глины.

Кан-ван вступил под своды храма и, воздев руки к небу, вознес благодарственную молитву духу-покровителю:

— О великий дух, я, Чжао Гоу, бесконечно благодарен тебе за мое спасение! Если мне удастся вновь обрести Сунскую империю, я отстрою тебе новый храм и прикажу отлить твою статую из чистого золота!

С этими словами Кан-ван вышел во двор, закрыл ворота и припер их камнем.

Потом зашел в храмовую кухню и прилег отдохнуть.

Поистине:

Северным звездам — Опорой Полярная служит[70], К южным светилам — Здесь мир тяготеет земной[71]. Людям на помощь Святые спускаются души! Глиняный конь Перебрался на берег родной.

Если вы не знаете, кто явился в храм, чтобы спасти Кан-вана, то прочтите следующую главу.

Глава двадцатая

В Цзиньлине Гао-цзун вступает на императорский престол. В Таньине Юэ Пын-цзюй разрывает братские узы.

Чжурчжэньские на юг несутся кони, Кумирни превращаются в руины. Явившийся на помощь конь священный Глубокой ночью переплыл стремнину. И вскоре все узнали, что в Линьани Взял в руки Гао-цзун бразды правленья. Да будут восстановлены границы! Да расцветет Срединная равнина!

В предыдущей главе мы рассказали о том, как глиняный конь перевез Кан-вана через реку и как потом Кан-ван, попав в храм правителя области Цуя, лег спать в храмовой кухне.

А в этой главе мы прежде всего опишем ту местность, где Кан-ван переправился через реку. Она находится в уезде Фынцю округа Цычжоу, где начальником уезда в то время был Ду Куань.

В ночь, когда произошло упомянутое нами событие, Ду Куань, к великому удивлению служителей ямыня, вышел в присутственный зал во время третьей стражи и приказал засветить лампу.

— Что это вам, господин, среди ночи вздумалось заниматься делами? — удивился письмоводитель. — Никаких особо важных и срочных дел у нас нет!

— Я только что видел во сне святого. Он назвался правителем области Цуем и повелел мне встретить в его храме нашего государя. Ты не знаешь, где находится этот храм?

Опросили всех служителей — никто не знал.

— На что же это похоже! — со слезами на глазах воскликнул начальник уезда. — Государство наше осталось без правителя, народ — без опоры! — И приказал одному из слуг: — Принеси-ка мне чаю!

Слуга побежал в чайную. Надо сказать, что при ямыне был особый служитель, который занимался кипячением чая и хранил чайную посуду. Звали его Цай Мао.

Когда начальник уезда вышел в зал, Цай Мао тоже поднялся и на всякий случай стал кипятить воду. В этот момент к нему и прибежал слуга.

— Старина Цай, господин требует чаю!

— Сейчас, сейчас! Уже закипает! — отозвался Цай Мао. — Что это нашему господину взбрело в голову ночью тревожить людей?! Дела какие?

— При чем тут дела! Сон ему приснился, так он весь ямынь поднял на ноги! Потеха!

— Должно быть, сон не обычный, раз начальник встал среди ночи!

— Да, говорит, святой ему приснился, какой-то правитель области Цуй, и приказал встречать государя. Господин спрашивал, где храм святого Цуя, а никто не знает! Вот он теперь сидит в зале и плачет. Ну не смешно ли?

— Храм этот я знаю, — отозвался Цай Мао. — Но как мог туда попасть государь? Чертовщина какая-то!

Цай Мао наполнил чашку чаем, подал слуге и предупредил:

— Смотри не сболтни, что я знаю, где храм! Пусть лучше начальник попьет чаю и ложится спать.

Слуга подал чай Ду Куаню и, улыбаясь, отошел в сторонку.

— Ты чего смеешься, подлый раб! — сердито крикнул Ду Куань, схватил со стола гадательную пластинку и замахнулся ею на слугу.

— Я не смеюсь, господин! — вскричал тот в испуге. — Простите меня! Мне очень хотелось вам сообщить, что Цай Мао знает, где храм святого Цуя.

— Позвать его сюда! — распорядился начальник уезда.

Слуга побежал в чайную и с недовольством сказал Цай Мао:

— Все из-за тебя! Ты велел мне молчать, а начальник уезда чуть меня за это не побил! Иди живее, господин тебя зовет!

Испуганный Цай Мао прибежал в зал и бросился на колени перед Ду Куанем.

— Убить тебя мало, мерзавец! — обрушился на него начальник уезда. — Почему ты велел моему слуге не говорить, что ты знаешь, где храм святого Цуя? Отвечай!

— Я вашему слуге ничего не наказывал! — оправдывался Цай Мао. — Я знаю только один храм Цуя во всем нашем округе, но этот храм разрушен. Мне подумалось, что вам нужен храм какого-то другого Цуя, и я не хотел вводить вас в заблуждение.

— Ничего, докладывай!

— Мои предки жили у реки, а в пяти-шести ли от нас был храм правителя области Цуя, но он уже совсем разрушился. Господин, может быть, в городе есть другой храм этого святого? Расспросите утром уличных старост.

— Святой дух мне сказал ясно: «Переплывал реку и замочил одежду». Если этот храм недалеко от реки, стало быть, все точно… Подайте коня и зажгите фонари!

Он приказал слуге принести из жилых покоев халат, парадную шапку, сапоги и покинул ямынь. Цай Мао показывал ему дорогу.

Пока добрались до городских ворот, уже начало светать. Проехали немного по дороге, и Цай Мао, указывая на видневшуюся впереди темную полоску леса, сказал:

— Господин, вон в том лесу и находится храм святого Цуя.

— Стойте здесь и не шумите! — приказал Ду Куань сопровождающим, а сам с телохранителем направился к храму.

Толкнул ворота — они оказались заперты изнутри. Тогда начальник уезда приналег посильнее — и камень, которым ворота были подперты, откатился.

Ду Куань вошел в храм — тишина, нигде ни души.

— Загляни-ка за полог в храмовой кухне! — приказал он слуге.

Тот откинул полог и вдруг увидел два покачивающихся фазаньих пера. У бедняги душа ушла в пятки.

— Господин, здесь нечистая сила!

От его возгласа Кан-ван проснулся, вскочил и выхватил из ножен меч:

— Кто посмел сюда войти?!

Ду Куань опустился на колени и смиренно произнес:

— Не гневайтесь, государь! Я пришел вас встретить. Вы в самом деле наш император?

— Я Кан-ван Чжао Гоу, девятый сын императора Цинь-цзуна, бежал из цзиньского плена. К счастью, великий и могущественный дух совершил чудо и на глиняном коне переправил меня через реку. А вы кто такой? Почему говорите, что пришли встречать государя?

— Я — Ду Куань, начальник уезда Фынцю округа Цычжоу. Мне сегодня явился во сне святой дух и приказал ехать в этот храм встречать государя.

— Дух духом, а вы, я вижу, все-таки человек редкостной честности! — воскликнул обрадованный Кан-ван.

Ду Куань велел телохранителю сбегать за слугами и принести сухую одежду. Кан-ван переоделся и вышел из храма. Ду Куань подвел ему коня и помог сесть в седло.

Когда государь прибыл в уездное управление, к нему на прием явились чиновники и по очереди представились. Начальник уезда распорядился подать угощение и приказал готовить войска для обороны города.

— Сколько у вас воинов? — поинтересовался Кан-ван.

— Три сотни конных и три сотни пеших.

— Как быть, если чжурчжэни вдруг вздумают преследовать меня? — волнуясь, спросил юноша.

— Государь, издайте указ, чтобы сюда шли войска, — посоветовал Ду Куань. — Все честные люди поддерживают династию Сун, и они явятся по первому вашему зову.

Разговор начальника уезда с Кан-ваном неожиданно прервался — вошел чиновник и доложил:

— Юаньшуай Ван с тремя тысячами воинов прибыл охранять государя! Он не посмел явиться самовольно, ждет разрешения!

— Сейчас же пригласите его ко мне! — приказал Кан-ван.

Через некоторое время юаньшуай Ван Юань прибыл в уездное управление и представился государю.

Кан-ван предложил ему сесть и спросил:

— Как вы узнали, что я здесь?

— Несколько дней тому назад мне во сне явился святой, который назвал себя ханьским Цуй Цзы-юем. Он и повелел мне отправиться в Фынцю охранять государя, — ответил Ван Юань. — Я прибыл сюда, и вы действительно оказались здесь!

И снова чиновник прервал беседу:

— Верховный юаньшуай из Цзиньлина — Чжан Со с пятью тысячами воинов прибыл охранять государя! Остановился у городских ворот и ждет приказаний!

— Пригласите! — сказал Кан-ван.

Чжан Со вступил в город, предстал перед юным ваном и доложил:

— Ко мне недавно явился во сне правитель области Цуй и велел идти сюда охранять государя. Никак не ожидал, что юаньшуай Ван меня опередит!

Оба военачальника обменялись приветствиями, и Кан-ван разрешил им сесть. Осанка Чжан Со, которому было уже за семьдесят, и бравый вид Ван Юаня понравились Кан-вану, и он обратился к ним:

— Как вы думаете обороняться в этом небольшом городке с низкими стенами? А если придут чжурчжэни?

— Государь, — сказал Ван Юань, — поскольку старые императоры в плену на севере, а государство не может ни одного дня оставаться без правителя, я бы советовал вам перебраться в Кайфын, созвать войска и восстановить прежние границы империи.

— В Кайфын сейчас ехать нельзя — город сильно разрушен чжурчжэнями. К тому же там хозяйничает Чжан Бан-чан, — возразил Чжан Со. — Государь, ваш предок принял волю Неба в Цзиньлине, так что вернее всего будет переехать туда. Город лежит в глубине страны, на удобных водных и сухопутных путях, и лучшего места для столицы не найти!

Кан-ван согласился и в первый же счастливый день выехал в Цзиньлин. По дороге к нему присоединялись верные трону сановники.

По прибытии в Цзиньлин Кан-ван на первое время остановился во дворце Хунцин.

В первый день пятого месяца в присутствии всех придворных сановников совершилась торжественная церемония возведения Кан-вана на престол. Новый император, получивший храмовое имя Гао-цзун, назвал первый период своего правления «Установлением пламени». По случаю такого торжества в Поднебесной была объявлена великая амнистия.

Со всех концов страны в столицу стягивались войска. Прибыли сюда Чжао Дин, Тянь Сы-чжун, Ли Ган, Цзун Цзэ и многие другие прославленные военачальники. Во все области и провинции были разосланы чиновники, чтобы поторопить власти с доставкой провианта для войска.

Первым в столицу явился один из самых верных чиновников — Сюй Жэнь, начальник уезда Таньинь. Как только он узнал, что император нуждается в продовольствии — а рис в это время ценился на вес золота, — он самолично отправился по деревням, собрал тысячу даней[72] зерна и повез его в Цзиньлин.

Оставив повозки с провиантом у городских ворот, он прошел в ямынь и сказал начальнику стражи:

— Доложите юаньшуаю, что Сюй Жэнь из Таньиня привез провиант.

— Не могу, юаньшуай сейчас занят! — высокомерно ответил начальник охраны.

— Прошу вас, доложите — дело важное! — настаивал Сюй Жэнь.

— У меня тоже дел много! — грубо бросил начальник стражи.

Сюй Жэнь понял, почему тот так нелюбезен, вытащил шесть цяней серебра и сказал:

— Примите от меня этот скромный знак уважения! Надеюсь, что вы поможете мне повидаться с господином юаньшуаем!

Начальник охраны взял серебро, взвесил его на руке и швырнул на землю:

— За кого вы меня принимаете?! — повернулся и скрылся за воротами.

Сюй Жэнь поднял серебро и сказал:

— Теперь я не удивляюсь, почему династия терпит такие несчастья! Если какой-то ничтожный стражник вымогает взятки, то о придворных сановниках и говорить нечего! Но неужели мне так и придется уехать ни с чем? Ладно, я и без этого мерзавца найду возможность повидаться с юаньшуаем!

Он повесил плеть на седло, подошел к стоявшему у ворот барабану и начал колотить в него что есть мочи.

Шум оторвал Ван Юаня от дела, он поднял голову и спросил чиновника:

— Разузнай, кто это там бьет в барабан!

Чиновник вышел, потом вернулся и доложил.

— Пригласи его сюда! — приказал юаньшуай.

Чиновник исполнил приказание, и двери ямыня открылись перед Сюй Жэнем. Приблизившись к возвышению, он поклонился юаньшуаю и доложил:

— Господин, начальник уезда Таньинь — Сюй Жэнь приветствует вас! Примите от меня в подарок тысячу даней провианта!

— Спасибо вам, почтенный начальник уезда! — обрадовался Ван Юань. — Продовольствие нам сейчас очень нужно, но все-таки не следовало так шуметь и бить в барабан! Доложили бы через начальника охраны! Я знаю, что вы честный человек, и не буду с вас взыскивать. Если бы это сделал кто другой, я бы его наказал!

— Я дал вашему начальнику охраны шесть цяней серебра, а ему показалось мало, и он не захотел докладывать! — сказал Сюй Жэнь. — Вот я и ударил в барабан. Простите, если нарушил порядок!

— Вот оно что! — воскликнул пораженный юаньшуай и крикнул телохранителям: — Отрубить мерзавцу голову!

В одно мгновение телохранители схватили взяточника и приготовились выполнить волю начальника, как вдруг взволнованный Сюй Жэнь опустился перед ним на колени:

— Господин юаньшуай, проявите милость! Если вы казните этого человека, то его родственники будут мне мстить!

— Встаньте, пожалуйста, почтенный начальник уезда! — сказал Ван Юань. — Ради вас я отменяю смертную казнь. — И, обратившись к телохранителям, крикнул: — Дать негодяю сорок палок и выгнать!

Потом он велел приближенным принести пятьдесят лян серебра и, отдавая их Сюй Жэню, произнес:

— Это вам на дорожные расходы, почтенный начальник уезда.

Сюй Жэнь уже сел на коня и тронулся в обратный путь, когда юаньшуай Ван вдруг хлопнул себя по лбу и приказал чиновнику:

— Скорее верни начальника уезда Сюя!

Чиновник был туг на ухо. Ему показалось, что Сюй Жэня велят схватить и притащить. Горя желанием отомстить за начальника охраны, он выбежал из ямыня, догнал Сюй Жэня, схватил его коня под уздцы и заорал:

— Стой, начальник Сюй! Наш господин велел притащить тебя к нему!

Он схватил Сюй Жэня за шиворот и попытался сбросить с коня. Воротник с треском разорвался. Рассерженный начальник уезда повернул коня и прискакал к воротам ямыня. Войдя в зал, он сдернул с головы шелковую шапку и швырнул ее к ногам юаньшуая.

— Что с вами, уважаемый начальник уезда?! — удивился Ван Юань.

— Я не жалел трудов, собрал и доставил вам провиант, а вы меня велели схватить?! — возмущался Сюй Жэнь. — Ваш слуга оторвал у меня половину воротника! Что ж, забирайте и вторую!

И он бросил на пол обрывок воротника.

Разгневанный юаньшуай напустился на чиновника:

— Что я тебе приказывал? Пригласить господина Сюя, а не тащить! Ты почему оторвал у него воротник?

— Виноват, господин! — вскричал чиновник. — Мне послышалось, что вы хотите схватить господина! Я побежал догонять, но сильно волновался и воротник оборвал по нечаянности!

Юаньшуай еще больше разгневался:

— Послышалось?! И на войне ты тоже стал бы так оправдываться? — Он обернулся к телохранителям и коротко приказал: — Связать и отрубить голову!

«Зачем рубить голову, если этот глупец просто ослышался?» — подумал Сюй Жэнь. Он поднял свою шапку и сказал:

— Господин юаньшуай, он ведь недослышал! Зачем зря губить человеческую жизнь? Пощадите его!

— Повезло негодяю — вы за него заступились!.. Развяжите, дайте ему сорок палок и выгоните из ямыня! — приказал Ван Юань.

Служители увели провинившегося. А юаньшуай снова обратился к Сюй Жэню:

— Почтенный начальник уезда, я вас пригласил, чтобы посоветоваться по одному делу. Я слышал, что в нашем уезде жил Юэ Фэй. Вы, наверное, знаете, где он сейчас и чем занимается.

— Юэ Фэю не удалось прославиться на экзаменах, так как он убил в поединке лянского вана. Но потом он разгромил в Наньсюмыне шайку разбойников с гор Тайхан, и государь за это пожаловал ему какую-то низшую должность. Юэ Фэй от должности отказался и вернулся домой. Сейчас он занимается хозяйством и ухаживает за матерью.

— В таком случае я осмелюсь попросить вас переночевать одну ночь на подворье для приезжих, а завтра утром мы с вами отправимся к императору. Я порекомендую государю пригласить Юэ Фэя. Вы не возражаете?

— Нет, конечно! При вашей помощи он, несомненно, получит должность, какой достоин!

Юаньшуай приказал слугам проводить Сюй Жэня на подворье, послал ему вино и закуски, а также новую шапку, круглый воротник ученого и пару парадных сапог.

На следующее утро Ван Юань и Сюй Жэнь подъехали к главным воротам императорского дворца.

Сюй Жэнь остался ждать, а Ван Юань прошел во дворец и доложил государю:

— Начальник уезда Таньинь по имени Сюй Жэнь доставил нам провиант. Я разузнал у него о Юэ Фэе: это очень способный человек и может послужить крепкой опорой для государства. Сейчас он живет в Таньине. Государь, хорошо бы пригласить его! Я привел к вам Сюй Жэня, он у ворот дожидается разрешения предстать перед вами.

— Когда-то Юэ Фэй убил лянского вана и сорвал экзамены, — сказал Гао-цзун, — но потом он искупил вину: уничтожил разбойника Ван Шаня по прозвищу Золотой Меч. Я давно слышал о талантах Юэ Фэя, но мой отец во всем верил Чжан Бан-чану и отверг достойного человека. Позовите сюда этого начальника уезда, пусть выслушает мое повеление.

Сюй Жэнь вошел в зал и опустился на колени перед императором.

— Мы давно слышали, что Юэ Фэй мудр и талантлив, и только продажные сановники помешали прежнему государю назначить его на высокую должность, — сказал Гао-цзун. — Нам бы очень хотелось пригласить Юэ Фэя ко двору, но мы недавно вступили на трон и поэтому не можем отлучаться из столицы. Мы бы очень просили вас съездить за Юэ Фэем!

Гао-цзун распорядился написать указ, приготовить подарки для Юэ Фэя и все это вручить Сюй Жэню. На прощание он пожаловал верному начальнику уезда три кубка лучшего вина.

Сюй Жэнь выпил вино, поблагодарил государя за милость и отправился в Таньинь. Но об этом пойдет речь ниже.

Сейчас расскажем о том, как после встречи с Ши Цюанем Юэ Фэй возвратился домой и как братья потом каждый день упражнялись в военном искусстве…

Немного времени прошло с тех пор, как великий мор распространился по всей Поднебесной. Первыми умерли Ван Мин и его жена. Отец Тан Хуая с супругой хоронили их, заразились тяжелой болезнью и вскоре тоже покинули мир. Потом случилась засуха, вздорожало зерно.

Ню Гао любил сытно поесть, голод был ему не по нутру, и он опять начал грабить.

Госпожа Ню возмущалась его поведением, но никакие уговоры не помогали. От горя старая женщина слегла в постель и вскоре умерла.

Только Юэ Фэй и его мать стойко терпели лишения.

Однажды юноша сидел в кабинете и читал. Случайно на глаза ему попалась гадательная книга. Он раскрыл ее наугад и прочитал: «В двадцать три года ты вознесешься высоко».

«Древние говорили: пути судьбы непостижимы, — подумал Юэ Фэй. — Так что все гадания по звездам — сущая ерунда!»

Жена принесла чай и, заметив, что Юэ Фэй вздыхает, сказала:

— Супруг мой, вы сами знаете, что проницательный человек умеет предвидеть, а благородный — терпеть нищету! Смотрю я — вы опечалены! Чем?

— Я открыл гадательную книгу, и она предсказала мне, будто в двадцать три года я добьюсь великого успеха! Мне сейчас двадцать три года, а где успех?

— Пока не пришло время, самый совершенный человек подобен закованному в цепи дракону! — возразила жена. — Но время придет, и он освободится от цепей и вознесется к небу!

— Сколько же еще ждать! — воскликнул Юэ Фэй.

В это время госпожа Юэ проходила мимо дверей и, услышав этот разговор, остановилась.

— Сын мой, почему ты ропщешь на жену, если твое время еще не пришло? — строго спросила она. — Разве это справедливо?

Юэ Фэй встал перед матерью на колени и сказал:

— Матушка, я только что читал гадательную книгу и очень расстроился. При чем здесь жена?

В этот момент в комнату вбежал Юэ Юнь. Увидев стоящего на коленях отца, он тоже опустился на колени.

Взволнованная бабушка тотчас же велела внуку встать.

— Я встану, когда встанет мой отец! — твердо заявил Юэ Юнь.

Госпожа Юэ забрала внука и невестку и вышла. Оставшись один, Юэ Фэй подумал: «Мой наставник велел мне ни на день не забрасывать учения! Сегодня мне делать нечего — поеду и поупражняюсь с копьем!»

Юэ Фэй достал копье и отправился на лужайку. Навстречу ему из леса верхом на конях выехали братья. Они весело переговаривались и смеялись.

«Сколько раз я их уговаривал, а они, видимо, опять взялись за свои грязные делишки!» — вздохнул Юэ Фэй и окликнул братьев:

— Куда собрались?

Никто не отозвался, только Ню Гао бросил:

— Невмоготу терпеть голод и холод, старший брат! Решили уехать!

— Неужели вы не помните изречения великого ученого Шао Кан-цзе? — воскликнул Юэ Фэй. — Он говорил: «Скромный человек довольствуется тем, что у него есть, а жадному всегда мало».

— Ты правильно сказал, старший брат! — согласился Ван Гуй. — Но мы несколько дней ничего не ели, так что пусть «скромные люди довольствуются тем, что у них есть», а мы люди порочные, и нам всего мало!

— Не хотите меня слушать — не надо! — сказал Юэ Фэй. — Добывайте богатство! Но если вас схватят, ни слова обо мне! — Острием копья Юэ Фэй провел по земли черту и добавил: — Отныне вы мне не братья! Сами за себя и отвечайте!

— Дело твое! — отвечали те. — Сперва позаботимся о себе, а потом о справедливости!

Они подхлестнули своих коней и уехали.

Поистине:

Летели дружной стаей птицы И все делили в жизни поровну, Но так случилось, что одной Лететь пришлось в другую сторону! Прискорбно то, что разошлись, — Ведь прежде были неразлучны! Так не бывает, чтобы тень Отстала от плывущей тучи…

* * *

Узы дружбы Были столь крепки! Но теперь разлука Неизбежна. Чувства братьев Были глубоки, Но теперь Печаль их безутешна!

Глядя им вслед, Юэ Фэй ронял слезы. У него пропало желание упражняться с копьем, и он, ведя коня на поводу, направился домой.

Едва войдя в зал, Юэ Фэй разразился рыданиями. Госпожа Юэ услышала сына, вышла к нему и сердито его отчитала:

— Неблагодарная скотина! Стоило матери сказать несколько слов, и он уже начал хныкать!

— Да разве я посмел бы плакать из-за этого, матушка! — вскричал Юэ Фэй. — Братья мои пошли по неправедному пути, и я отказался от них! Как же тут не расстраиваться!

— Пусть едут, куда им угодно! — сказала госпожа Юэ. — У каждого человека своя дорога!

Вдруг до их слуха донесся стук.

— Матушка, пройдите в свои покои! — торопливо сказал Юэ Фэй. — Я взгляну, кто там.

Юэ Фэй вышел и отпер ворота. Молодой человек, в шапке, просто одетый, с желтым узлом за плечами, шагнул во двор и направился прямо в зал. Юэ Фэю пришелец не был знаком. Зачем он явился?

Право же,

Лишь цапля вылетит из снежного укрытья — Заметна птица! Как только попугай вспорхнет над ивой — Все прояснится!

Если вы не знаете, кто был тот человек и зачем он пришел, то прочтите следующую главу.

Глава двадцать первая

Ван Цзо под вымышленным именем пытается завязать братский союз. Госпожа Юэ дает строгий наказ сыну всегда быть верным государству.

Живу я — словно в Маолине[73] — Безлюдном царстве тишины. И все же не скажу, что беден: Четыре в доме есть стены! Проходит жизнь моя тревожно, Как туча ветреного дня — Но где мой добрый благодетель? Кто боевого даст коня? Разбойники шелка увозят, Священный край мой разорен, Восстаньте же, Земля и Небо, Зовет вас государев трон! … В заветы матери премудрой Я преисполнен веры был, И вдруг почувствовал, что в сердце Проснулся снова ратный пыл!

Итак, Юэ Фэй отпер ворота и впустил пришельца. Это был молодой человек с узлом за плечами.

Пройдя в зал, он положил узел на пол и сказал:

— Я приехал к Юэ Фэю. Не скажете ли, где он?

— Юэ Фэй перед вами. Зачем я вам понадобился?

— Я давно преклонялся перед вашими талантами и мечтал поучиться у вас военному делу! Если не возражаете, я охотно признал бы себя вашим братом, чтобы всегда быть с вами рядом и слушать ваши наставления! Каков будет ваш ответ, господин?

— Отлично, я согласен! — сказал Юэ Фэй. — А теперь позвольте узнать ваше имя и сколько вам лет?

— Меня зовут Юй Гун, я родом из Хугуана, мне двадцать два года.

— Вы на год моложе меня, — значит, будете моим младшим братом!

Молодой человек низко поклонился и произнес клятву:

— Да будет вечна наша дружба, и никогда не отвратимся мы друг от друга!

Затем он протянул Юэ Фэю двести лян серебра, но тот наотрез отказался принять. Юй Гун его упрекнул:

— Не подобает отказываться от подарка брата!

Пришлось взять серебро. Юэ Фэй отнес его матери, а сам снова вышел в зал.

— Старший брат, есть у вас большие блюда? — неожиданно спросил Юй Гун. — Если есть, принесите.

Юэ Фэй тотчас же вынес ему несколько блюд.

Юй Гун выдвинул стол на середину зала, расставил на нем блюда. Извлек из узла несколько слитков золота в виде лошадиной подковы и положил их на одно блюдо, а на другое ссыпал горсть крупных жемчужин. Потом достал красный боевой халат, отделанный яшмовыми пластинами, сафьяновый пояс и опустил их в третье блюдо. После всего этого он вытащил из-за пазухи бумагу и торжественно объявил:

— Старший брат, теперь принимайте указ!

— Какой указ? Откуда? — удивился Юэ Фэй. — Объясни толком — иначе я не приму ничего!

— Не буду больше притворяться: я вовсе не Юй Гун — меня зовут Ван Цзо. Великий ван Ян Яо пожаловал мне титул дуншэнского хоу[74]. Вы сами знаете, что при императорском дворе у власти стоят продажные люди, а честных и преданных изгоняют. От этого народ терпит одни страдания. Ныне, когда императоры Хуэй-цзун и Цинь-цзун в плену и в государстве нет правителя, мой повелитель решил восстановить империю и дать покой народу. Он знает о ваших способностях и повелел мне пригласить вас в Дунтин, чтобы вы помогли ему. Примите его предложение, и вас ждут богатство и почет!

— Послушай, молодец! — с возмущением сказал Юэ Фэй. — Счастье, что ты со мной побратался — не то я выдал бы тебя властям, и тогда не сносить тебе головы! Неужели ты думаешь, что я, пользуясь милостями сунского государя, могу перейти на сторону мятежника? Забери свои подарки и немедленно уходи!

— Древние говорили: «Поднебесная не может быть собственностью одного человека, и управлять ею могут только добродетельные люди». Два императора попали в плен к Учжу из-за своего неразумия, в народе царит смятение, никто не знает, кому повиноваться. Решайтесь же, старший брат! Не упускайте удобного момента, и вы добьетесь высокого положения!

— Настоящий муж должен так хранить свои убеждения, как девушка девственность! — возразил Юэ Фэй. — Я родился подданным Сунской династии и умру им! Ты меня не переубедишь — будь у тебя даже красноречие Лу Цзя или Суй Хэ![75] Я хотел было оставить тебя в своем доме, но теперь передумал! Так что, брат, уезжай и скажи своему господину, чтобы он и думать обо мне не смел! Если мы и встретимся с ним, то не иначе, как в поединке!

Ван Цзо понял, что убеждать Юэ Фэя бесполезно, и стал увязывать подарки в узел.

Юэ Фэй забрал у матери серебро и вернул его Ван Цзо.

— Зачем это, старший брат? — смутился тот. — Подарки моего господина вы можете не принимать, но серебро — знак моего уважения к вам!

— Я принял серебро, как дар младшего брата, и теперь его возвращаю, как старший брат младшему. Возьми себе на дорожные расходы.

Ван Цзо принял серебро, поклонился Юэ Фэю и отправился в обратный путь.

Проводив Ван Цзо до ворот, Юэ Фэй возвратился в комнату матери.

— Почему ты отпустил друга, даже не накормив? — спросила она. — Ты же сказал, что он поживет у тебя несколько дней!

— Не вспоминайте о нем, матушка! Он мне сказал, что хочет быть моим братом, а потом признался, что зовут его не Юй Гун, а Ван Цзо и подослал его ко мне Ян Яо из Хугуана, чтобы заманить к себе на службу.

— Вот оно что! — воскликнула мать и после недолгих размышлений приказала: — Сын мой, поставь в зале столик и принеси курильные свечи!

Когда все было готово, госпожа Юэ воскурила благовония, поклонилась Небу и Земле. Потом велела невестке развести тушь.

— Что еще прикажете, матушка? — спросил Юэ Фэй, опускаясь рядом с матерью на колени.

— Мне очень нравится, что ты терпишь бедность и не хочешь добиваться богатства нечестным путем! — сказала госпожа Юэ. — Боюсь только, как бы после моей смерти тебя не совратили с истинного пути! Я не хочу, чтобы ты запятнал доброе имя наших предков, и решила выколоть на твоей спине надпись: «Предан родине до конца». Так будь же верен государю, чтобы после моей смерти на могиле моей стояла плита с надписью: «Женщина, которая покоится здесь, воспитала достойного сына!» Если мое желание исполнится, я на том свете буду радоваться!

— Матушка, я и без накалывания готов выполнить ваше повеление! — воскликнул Юэ Фэй. — Мудрец говорил: «Не смей портить тело, кожу и волосы, кои дали тебе родители».

— Боишься боли? — усмехнулась мать. — А если тебя когда-нибудь в чем-то обвинят и потащат в суд, станут бить, ты и тогда будешь повторять изречение мудреца?

— Нет, нет, матушка! Колите!

Юэ Фэй снял рубашку. Мать обмакнула кисть в тушь, написала на спине сына: «Предан родине до конца» — и сделала первый укол.

Юэ Фэй вздрогнул.

— Тебе больно?

— Я даже не почувствовал, матушка.

— Сын мой! — со слезами на глазах воскликнула мать. — Ты знаешь, что я жалею тебя, и поэтому так говоришь!

Мать сделала наколку и втерла тушь. Юэ Фэй с низким поклоном поблагодарил мать и удалился.

Мы уже рассказывали, что начальник уезда Сюй Жэнь, исполняя приказ императора, отправился к Юэ Фэю.

В сопровождении многих служителей, которые несли подарки, он подъехал к его усадьбе. Хозяин открыл ворота и пригласил гостя в дом.

Войдя в зал, Сюй Жэнь сказал:

— Воскурите благовония, мудрый брат, и принимайте указ!

«Что за напасть?! — подумал Юэ Фэй. — Вчера явился с указом Ван Цзо, сегодня — Сюй Жэнь. Неужто Чжан Бан-чан захотел поймать меня в ловушку, пока в стране нет правителя?»

Юэ Фэй низко поклонился и сказал:

— Господин начальник уезда, оба государя сейчас в плену. От кого вы привезли этот указ? Объясните мне, иначе я его не приму!

— Неужели вы меня не знаете, мудрый друг?! — воскликнул Сюй Жэнь. — Кан-ван, девятый сын нашего государя, бежал из плена и нынче вступил на престол в Цзиньлине под именем Гао-цзуна. Я привез вам его указ!

Юэ Фэй тотчас же опустился на колени.

«Мы, воспринявшие волю Неба, объявляем наш высочайший указ: государство повергнуто в великие беды, и мы взываем к мудрым людям, — торжественно читал Сюй Жэнь. — Прежние государи доверялись изменникам, за это цзиньские разбойники увели их в плен на север, а храм императорских предков обратили в руины. Но Небо не оборвало счастья династии Сун, глиняный конь переправил нас через реку, и мы с помощью преданных нам сановников вступили на трон в Цзиньлине.

Война продолжается — каждый день приходят тревожные вести. Мы все время думаем о том, когда настанет день разгрома врага, когда наше государство вновь возвысится, старые императоры вернутся в столицу и при поддержке отважных полководцев займут трон.

Ныне нам донесли, что Юэ Фэй обладает великими познаниями в гражданских и военных делах и может быть использован на высокой должности. Посему повелеваем Сюй Жэню незамедлительно пригласить Юэ Фэя в столицу, дабы он возглавил наши войска, истребил мятежников, уничтожил чжурчжэней и помог императорам вернуться на родину.

Надеемся, что Юэ Фэй откликнется на нашу просьбу!»

Сюй Жэнь окончил читать и протянул бумагу Юэ Фэю. Тот почтительно принял ее и положил на стол.

— Это указ высочайшего, я не смею медлить!

— Правильно! — одобрил Сюй Жэнь. — Государство в опасности, надо ехать сейчас же! Приводите в порядок домашние дела — я вас подожду!

Юэ Фэй пригласил Сюй Жэня сесть, а сам вошел во внутренние покои и сказал матери и жене:

— Девятый сын государя Кан-ван вступил на престол в Цзиньлине и прислал за мной начальника уезда Сюя. Мне нужно выехать сегодня же, и я пришел проститься!

— Отправляйся, сын мой! — сказала госпожа Юэ. — Но прежде поклонись табличкам учителя Чжоу Туна и своих предков.

Юэ Фэй открыл кувшин императорского вина, совершил жертвенное возлияние перед табличкой покойного учителя и перед табличками предков, затем наполнил вином еще один кубок и, опустившись на колени, почтительно протянул его матери.

— Сын мой! — сказала госпожа Юэ, принимая кубок. — Я выпью это вино и пожелаю тебе, не щадя сил своих, служить государству. О доме не беспокойся. Если сумеешь прославиться, это будет для меня высшей наградой! Смотри не забудь моего наказа!

— Я исполню ваше повеление, матушка! — горячо обещал сын.

Госпожа Юэ выпила вино. Юэ Фэй встал с колен, снова наполнил кубок и подал жене:

— Может быть, и ты за меня выпьешь?

— Почему же не выпить, если вы приказываете? — ответила госпожа Ли.

— Я не приказываю. Ты знаешь, что у меня нет братьев, а я уезжаю на государеву службу, и матушка остается дома одна. Когда я спрашивал, выпьешь ли ты вино, то подразумевал — возьмешь ли ты на себя заботу о матушке и о воспитании нашего сына!

— Это моя первейшая обязанность, и я исполню ее безо всяких приказаний! — твердо сказала жена. — Поезжайте и не беспокойтесь — можете на меня положиться!

И молодая женщина осушила кубок.

Весь разговор Юэ Фэя с женщинами слышал стоявший за дверями Сюй Жэнь.

«Редко встретишь в наши времена такого преданного и почтительного сына! — растроганно вздыхал он. — Если новому правителю удастся собрать возле себя таких честных людей, дни процветания и благоденствия настанут очень скоро!»

Сюй Жэнь распорядился навьючить доспехи Юэ Фэя на коня, а остальные вещи должны были нести слуги.

Юэ Фэй попрощался с матерью, поклонился жене и вышел из дома. Начальник уезда с плетью в руке уже стоял у ворот и держал под уздцы коня.

— Садитесь в седло, мудрый брат!

— Зачем вы так? — смутился Юэ Фэй.

— Воздаю должное достойному! — сказал Сюй Жэнь. — Сын Неба сам хотел приехать за вами, но он лишь недавно вступил на престол и пока не может надолго отлучаться из столицы. Он преподнес мне три кубка вина и велел вместо него потрудиться. Так что не скромничайте!

Юэ Фэй извинился, сел на коня и отправился в путь, начальник уезда следовал за ним, держась на почтительном расстоянии.

Не успели они отъехать от усадьбы, как их догнал Юэ Юнь и опустился на колени перед конем отца.

— Тебе чего? — строго спросил сына Юэ Фэй.

— Я играл во дворе, а мне сказали, что приехал начальник уезда и вы по государеву распоряжению едете в столицу. Я прибежал попрощаться с вами и спросить, надолго ли вы уезжаете?

— Мал ты еще. Я боялся, что ты будешь плакать при расставании, вот и не позвал тебя, — ответил Юэ Фэй. — Но раз ты здесь, слушай мой наказ: государь призывает твоего отца разгромить варваров и спасти империю! Ты остаешься дома. Прислуживай матери и бабушке и усердно учись. Запомни, что я тебе сказал!

— Слушаюсь, батюшка! Только не перебейте всех варваров!

— Почему?

— Оставьте и для меня!

— Хватит болтать! — прикрикнул на сына Юэ Фэй. — Живо домой!

Что можно спрашивать с ребенка?! Юэ Юнь даже не понял, почему отец недоволен, вскочил с колен, низко поклонился и вприпрыжку побежал к дому.

Юэ Фэй в молчании продолжал путь. Через некоторое время Сюй Жэнь вдруг сказал:

— Дорогой брат, поезжайте вперед, а мне надо вернуться домой.

Сюй Жэнь собрал в уезде весь провиант и фураж, погрузил на повозки и вскоре догнал Юэ Фэя.

Через несколько дней они добрались до Цзиньлина и остановились у ворот дворца в ожидании приема. Чиновники доложили императору, и Гао-цзун велел просить. Сюй Жэнь ввел Юэ Фэя в зал и представил государю.

— Простите, что побеспокоил вас! — сказал Гао-цзун.

Он распорядился щедро наградить Сюй Жэня и отпустил его, пообещав в скором времени повысить в должности. Сюй Жэнь поблагодарил императора за милость и уехал в Таньинь.

А теперь продолжим наш рассказ о Юэ Фэе. Когда Гао-цзун увидел молодого человека могучего телосложения, который держался гордо и независимо, он, не скрывая своей радости, обратился к сановникам:

— Какой должности достоин такой человек?

— Ваш отец уже пожаловал ему должность младшего военачальника! — сказал Цзун Цзэ, выступая вперед.

Мой отец не сумел оценить его способности и совершил ошибку! — возразил Гао-цзун. — Мы жалуем Юэ Фэю должность старшего военачальника, а если он отличится — повысим!

Юэ Фэй поблагодарил государя за великую милость, и Гао-цзун распорядился устроить в честь него пир. При этом император приказал принести пять картин, собственноручно им нарисованных, показал их Юэ Фэю и сказал:

— На этих картинах нарисованы цзиньский Нянь-хань и его братья! Если доведется вам с ними встретиться, не упустите их!

— Слушаюсь, государь!

— Нынче всеми войсками Поднебесной командует юаньшуай Чжан Со, — продолжал Гао-цзун, — поезжайте сейчас к нему.

Юэ Фэй еще раз поблагодарил императора и покинул дворец.

В военном лагере он представился юаньшуаю. Чжан Со был очень рад его приезду и на следующий день велел отобрать воинов. После долгого и тщательного отбора Юэ Фэй создал отряд в шестьсот человек.

— Можете посмотреть воинов и в моем лагере, — распорядился Чжан Со.

Юэ Фэй воспользовался его разрешением, но за целый день в число избранных и на этот раз попало только двести человек.

— Неужели вы не могли набрать хотя бы тысячу? — удивился юаньшуай.

— Хватит и восьмисот! — ответил Юэ Фэй.

Чжан Со назначил Юэ Фэя командиром передового отряда, а затем обратился к другим военачальникам:

— Кто из вас осмелится вести второй передовой отряд?

Никто не отзывался. Чжан Со еще несколько раз спросил, — ответом ему было молчание.

— Трусы! — возмутился юаньшуай. — Хорошо! Буду вызывать вас по именам, — погляжу, кто посмеет отказаться!

Чжан Со назвал имя шаньдунского губернатора Лю Юя, который значился первым по списку.

Тот вышел вперед.

— Пойдете со вторым отрядом! — приказал Чжан Со. — Я с главными силами буду идти за вами!

Лю Юю ничего не оставалось, как подчиниться.

На следующий день Юэ Фэй и Чжан Со явились ко двору на прощальную аудиенцию. Во дворце они застали начальника городской стражи, который докладывал императору:

— К столице подошла шайка разбойников, их главарь вызывает Юэ Фэя на поединок. Что прикажете делать, государь?

Гао-цзун приказал Юэ Фэю изловить мятежников, и тот стал готовиться к бою. За городскими воротами шумела толпа. Одни были вооружены копьями, другие — дубинами, третьи — серпами, четвертые — лопатами.

Юэ Фэй смело поскакал навстречу разбойникам и крикнул:

— Эй, вы кто такие? Я — Юэ Фэй!

Не успел он это сказать, как из толпы выехал безбородый детина с темным лицом и оскаленными зубами.

Поистине:

Прежде чем изловить леопарда и тигра, Дерзновенно поднявшись на горные склоны, Нужно к морю пробраться, у берега выждать И убить ядовитого змея-дракона!

Если вы не знаете, изловил Юэ Фэй этого дракона или нет, то прочтите следующую главу.

Глава двадцать вторая

По приказу полководца справедливый Ху Сянь выявляет истинного победителя. С помощью хитрости Юэ Фэй наносит поражение цзиньской армии.

Кровоточат и поныне Воинов тяжкие раны, Скоро ли обуздаем Орды цзиньских злодеев? Жаль, что мудрые люди Погружены в туманы, Драконы и тигры скрылись: Искать в Поднебесной где их?

Итак, Юэ Фэй увидел, что из толпы выехал на черногривом коне безбородый детина. Он размахивал дубинкой Волчий зуб и кричал:

— Брат, я пришел помочь тебе!

Юэ Фэй с первого взгляда узнал Цзи Цина и выругался:

— Сукин ты сын, разбойник! Взять его!

— Берите, я не сопротивляюсь! — Цзи Цин спрыгнул с коня.

Воины обезоружили его и связали. Отряд Цзи Цина состоял из простых крестьян, и Юэ Фэй сказал им:

— Можете расходиться по домам и заниматься своими делами!

Люди поблагодарили его за великодушие и разошлись.

Юэ Фэй приказал телохранителям отвести Цзи Цина в город, а сам явился во дворец и доложил императору:

— Разбойник пойман! Распорядитесь, государь, что с ним делать?

Гао-цзун выразил желание взглянуть на пленного. Цзи Цина подвели к крыльцу и поставили на колени.

— Всемогущий государь, я не разбойник, я названый брат Юэ Фэя и пришел помочь ему служить государству!

Величественная осанка Цзи Цина понравилась императору, и он спросил Юэ Фэя:

— Он на самом деле ваш названый брат?

— Был когда-то, но потом совершил бесчестный поступок, и я знать больше его не хочу! — ответил Юэ Фэй.

— Он богатырь, а нам сейчас такие люди нужны, — сказал Гао-цзун, — Прощаем его прежнюю вину и назначаем помощником Юэ Фэя. Если он совершит подвиг, будет повышен в должности.

Цзи Цин низким поклоном поблагодарил государя за милость.

Юэ Фэй представил Цзи Цина юаньшуаю Чжан Со и получил от него приказ немедленно идти походом к заставе Гуйчоугуань. Сам юаньшуай во главе стотысячной армии решил выступить немного позже.

Когда цзиньскому полководцу Учжу сообщили о том, что Кан-ван вступил на престол, а юаньшуай Чжан Со назначен главнокомандующим и получил повеление отразить нападение чжурчжэней, он пришел в ярость. Военачальникам Цзинь Яху и Инь Яху был немедленно отдан приказ встать во главе отрядов по пяти тысяч воинов в каждом и начать наступление на Цзиньлин. За ними двигались главные силы армии чжурчжэней под командованием Няньханя и Хусянь Вэньлана.

А в это время Юэ Фэй со своим помощником Цзи Цином вел отряд из восьмисот отборных воинов навстречу врагу. У заставы Бапаньгуань он приказал войску остановиться, оглядел местность и сказал:

— Замечательные горы!

— Уж не хотите ли вы завладеть ими? — усмехнулся Цзи Цин.

— Дурень! — покачал головой Юэ Фэй. — Понимать надо! Горы здесь расположены так, что мы и с малым войском можем разгромить Учжу!

— Вот было бы хорошо! — воскликнул Цзи Цин.

— Подошел передовой отряд чжурчжэней! — доложил разведчик.

— Я этого ждал! — воскликнул Юэ Фэй, обратив лицо к небу.

Своим воинам он отдал приказ быть наготове, а Цзи Цину велел завязать бой.

— Не вздумай никого убивать — раззадорь чжурчжэней и беги! — наказывал Юэ Фэй. — Надо завлечь их в горы, а там мы с ними быстро разделаемся!

Когда Цзи Цин с пятьюдесятью воинами появился на поле боя, Цзинь Яху и Инь Яху с усмешкой переглянулись:

— Мы-тο думали, что у китайцев по три головы и по шесть рук, а оказывается, они ничем не отличаются от простых разбойников!..

— Разбойников?! — рассердился Цзи Цин. — Ну, погодите, варвары, я вам покажу разбойников!

Цзи Цин поднял дубинку и ринулся в бой. Однако тут же у него мелькнула мысль: «Ведь старший брат велел мне притвориться побежденным и завлечь врага в горы!»

Он повернул коня и обратился в бегство. Вражеские военачальники бросились в погоню. Тогда поднялись воины, скрывавшиеся по обеим сторонам дороги в засаде. Засвистели стрелы, и половина вражеского отряда была уничтожена.

Цзинь Яху хотел повернуть назад, но в этот момент раздался громовой возглас:

— Куда, варвары?! Юэ Фэй здесь!

Схватка была ожесточенной. Цзинь Яху не знал о численности сунских войск и струсил. Воспользовавшись его замешательством, Юэ Фэй ударом копья сразил противника, а Цзи Цин в это время расправился с Инь Яху.

Захваченные в бою трофеи Юэ Фэй приказал Цзи Цину отвезти в лагерь Лю Юя, который шел позади со вторым отрядом.

Лю Юй поблагодарил Цзи Цина за усердие, отослал его обратно, а сам подумал: «Ну и ловкач этот Юэ Фэй! Только что явился из какой-то деревни, и уже такая удача! Нет! Этот подвиг я возьму себе. Пусть совершит еще один и тогда пользуется славой».

Лю Юй послал чиновника доложить юаньшуаю о великой победе. Юаньшуай, конечно, не знал, как было дело, и приказал представить Лю Юя к награде.

Лю Юй ликовал.

Одержав победу над врагом, Юэ Фэй повел свой отряд дальше. У гор Цинлуншань он приказал воинам остановиться и сказал Цзи Цину:

— Здешние горы получше Бапаньшаня! Поезжай в лагерь Лю Юя и возьми у него четыреста мешков, сто даней пороха, двести крюков и побольше огненных стрел. Я буду ждать тебя на этом месте.

Цзи Цин явился в лагерь Лю Юя и передал приказ Юэ Фэя.

— Откуда у меня могут быть мешки и порох? — сказал Лю Юй. — Впрочем, я пошлю человека к юаньшуаю, — может быть, у него есть.

Цзи Цин вернулся с неутешительным ответом. Однако вскоре после этого в лагерь было доставлено все, что требовалось.

Юэ Фэй приказал наполнить мешки песком, запрудить ими речку, а рядом посадил в засаду сотню воинов. Как только враги подойдут, воины должны были разобрать запруду и потопить чжурчжэней. Другой отряд должен был завалить дорогу и преградить путь в том случае, если чжурчжэни вздумают бежать в горы.

Цзи Цину с двумя сотнями воинов Юэ Фэй велел укрыться в засаде за горой и брать в плен бегущих.

— Будь внимателен, брат! — наказывал Юэ Фэй. — Если тебе повстречается желтолицый военачальник на пегом коне, вооруженный молотом, то знай — это Нянь-хань. Не упусти его! Если упустишь, разжалую и отошлю в прислужники к Чжан Со!

Сам Юэ Фэй с двумя сотнями воинов расположился на вершине горы и стал ждать подхода цзиньских войск.

В это время юаньшуай Чжан Со сидел в шатре и думал о том, как отразить врага. Доверенный военачальник Ху Сянь прервал его размышления.

— Сегодня от Лю Юя приезжал чиновник за мешками и порохом, но для чего они ему понадобились — не сказал. Мне вот что показалось странным: Юэ Фэй командует первым отрядом, его не разбили, он не отступал, а Лю Юй тем временем громит врага, который даже к нему не подошел! Мне думается, Лю Юй присвоил чужую заслугу! Если это так, то скоро у честных людей отпадет желание служить нашему государю! Прошу вашего разрешения поехать туда под видом лекаря и докопаться до истины.

— Поезжай! — одобрительно кивнул юаньшуай, — Признаться, мне тоже показалось странным, как мог Лю Юй одержать победу.

Ху Сянь отправился в путь. Когда он добрался до лагеря Лю Юя, уже начало смеркаться. На склоне горы Цинлуншань он увидел одинокое дерево, взобрался на него и спрятался среди густых ветвей. С высоты ему было хорошо видно войско чжурчжэней.

«Сколько же здесь варваров? — подумал Ху Сянь. — Как с ними справится Юэ Фэй? У него ведь только восемьсот воинов! Нет, его обязательно разобьют!»

А в это время цзиньские воины из разгромленного Юэ Фэем отряда явились к Няньханю, который со стотысячным войском наступал на Цзиньлин, и доложили:

— Южный чужеземец Юэ Фэй и его помощник Цзи Цин убили двух наших военачальников. Больше половины воинов погибло!

Разгневанный Няньхань двинул вперед большое войско.

— Повелитель, сунские войска на горе устроили лагерь и преградили дорогу! — сообщили Няньханю разведчики.

— Ладно, мы тоже остановимся, — сказал Няньхань. — Сегодня уже поздно, а завтра с утра двинемся дальше.

Выстрел из пушки — и цзиньские воины начали строить укрепленный лагерь.

Юэ Фэй, наблюдавший с вершины горы за действиями противника, забеспокоился: если чжурчжэни не хотят брать гору штурмом сейчас, завтра с малочисленным отрядом против них не устоять!

— Стойте здесь и ждите! — приказал он своим воинам. — Я сейчас завлеку врагов в ловушку!

Юэ Фэй вскочил на коня и один с копьем наперевес поскакал к лагерю чжурчжэней.

«Вот это герой! — подумал восхищенный Ху Сянь. — Не щадит себя ради государства!»

А Юэ Фэй вихрем ворвался в стан врага, и все, кто встречался на пути, падали под ударами его копья. Воины доложили Няньханю, и тот со своими военачальниками вступил в бой. Долго сражался Юэ Фэй, но врагов было много, и он подумал: «Пора бежать!»

Юаньшуай подскакал к воротам, обернулся в седле и крикнул:

— А ну, кто посмеет меня догнать!

От злости Няньхань потерял самообладание:

— Что же это такое?! Хотим завоевать Срединную равнину, и не можем одолеть какого-то варвара! Нет, я не успокоюсь, пока его не уничтожу!

И он подал знак к наступлению.

«Теперь ты попался в мою ловушку!» — обрадовался Юэ Фэй и направил коня к горе, где оставил свой отряд.

Когда Ху Сянь с дерева увидел, что Юэ Фэй бежит, у него по спине побежали мурашки:

«Что будет с Юэ Фэем — не знаю, но я погиб!»

И вдруг загремели пушки, от огненного зелья вспыхнула сухая трава. К небу взметнулось пламя, заклубился дым. Он ел глаза чжурчжэням, и они перестали разбирать, где свои, а где враги. Началась паника, каждый думал только, как бы спасти свою жизнь. В суматохе конные воины чжурчжэней налетали на пеших и топтали их.

Няньхань с Тунсянь Вэньланом, который его охранял, свернул на боковую тропинку и бежал. Путь им преградила небольшая речка. Няньхань приказал воинам промерить ее глубину.

— Глубина три чи, — доложили ему.

Няньхань отдал приказ переправляться. Воины, истомленные жаждой, столпились у реки, черпали пригоршнями воду и жадно пили. Вдруг раздался грохот, налетела водяная лавина; забурлили, закипели волны. Это воины Юэ Фэя разобрали запруду в верховьях реки и пустили воду!

Няньхань приказал искать другую дорогу, но воины, охваченные страхом, не слушали его и разбегались.

В конце концов Няньхань и Тунсянь Вэньлан с горсткой телохранителей свернули в первое попавшееся ущелье и поскакали вперед, надеясь найти путь к спасению, но вскоре увидели, что навстречу им мчится разведчик и кричит:

— Впереди ущелье завалено камнями!

— Нам конец! — в отчаянии воскликнул Няньхань.

— Повелитель, а если нам поехать по этой тропе? — воскликнул один из телохранителей, указывая рукой в левую сторону. — Может быть, там есть выход из гор!

— Едем! Любая дорога сейчас хороша — лишь бы спастись от гибели! — воскликнул Няньхань и повернул коня на тропу.

Не успели они проехать и нескольких шагов, как с крутых склонов по обе стороны тропы с грохотом покатились камни. Многие воины были раздавлены. Но Няньханю и Тунсянь Вэньлану все же удалось выбраться на широкую дорогу. У Няньханя сразу отлегло от сердца, он обратил лицо к небу и рассмеялся:

— Чему вы радуетесь? — удивился Тунсянь Вэньлан.

— Тому, что Юэ Фэй глуп! — ответил Няньхань, — Если бы он додумался устроить засаду в ущелье, которое перед нами, мы бы отсюда и на крыльях не улетели!

Не успел он это произнести, как раздался пушечный выстрел, и от вспыхнувших факелов стало светло, как днем.

Навстречу чжурчжэням выехал темнолицый военачальник.

— Цзи Цин здесь! Принимай смерть, Няньхань!

— Да, хитер Юэ Фэй! — сказал Няньхань Тунсянь Вэньлану. — Нам отсюда не уйти!

— Это вы своим смехом накликали беду! — упрекнул его Тунсянь Вэньлан. — Положение опасное, но я еще могу вас спасти! Обещайте только, что вы позаботитесь о моих потомках!

— Об этом не беспокойтесь! — пообещал Няньхань. — Говорите же скорее, что делать?

— Давайте поменяемся одеждой, латами, копьями и будем пробиваться. Ручаюсь — Цзи Цин погонится за мной, а вы спасетесь!

— Век буду вас благодарить! — вскричал растроганный Няньхань, торопливо снял с себя одежду, латы и отдал их Тунсянь Вэньлану.

Цзи Цин действительно принял переодетого Тунсянь Вэньлана за Няньханя и вступил с ним в поединок.

После нескольких схваток Тунсянь Вэньлан обратился в бегство, но Цзи Цин настиг его и живым стащил с седла. Няньханю с остатками разгромленного отряда удалось бежать.

Цзи Цин повез пленника в лагерь Юэ Фэя, чтобы доложить о победе, а Ху Сянь спустился с дерева и поспешил к Чжан Со.

На рассвете к Юэ Фэю один за другим стали являться военачальники. Они докладывали об одержанных победах, сдавали захваченные у врага трофеи.

Цзи Цин тоже не ударил лицом в грязь.

— Я захватил в плен Няньханя! — похвалился он.

— Ввести его! — приказал Юэ Фэй.

Но как только воины привели Тунсянь Вэньлана, Юэ Фэй в гневе ударил кулаком по столу и крикнул приближенным:

— Взять Цзи Цина и отрубить голову!

Поистине:

Юэ Фэя приказ услышав, Содрогнулись холмы и скалы, — Слово грозного полководца Даже демонов напугало!

Если вы не знаете, что было с Цзи Цином, то прочтите следующую главу.

Глава двадцать третья

Лю Юй освобождает вражеского военачальника и сдается цзиньцам. Чжан Бан-чан доставляет государственную печать и получает должность.

Лю Юя, что чжурчжэням сдался, Конечно, надо обличать. Но был ли Чжан Бан-чан честнее, Доставив ко двору печать? Страну предавших, государя, Не двое — множество таких, Кто злобных демонов боится И хочет обмануть святых!

Итак, Юэ Фэй приказал схватить и обезглавить Цзи Цина, а потом обернулся к Тунсянь Вэньлану и грозно сказал:

— У тебя хватило ума обмануть моего военачальника, но меня не проведешь! Отвечай, кто ты такой? Как посмел выдавать себя за Няньханя?

«Пока жив этот человек, моему государю нечего и помышлять о завоевании Срединной равнины!» — подумал Тунсянь Вэньлан и дерзко крикнул в ответ:

— Юэ Фэй, неужто ты вообразил, что можешь взять в плен моего государя, которому покровительствует само Небо? Скажу тебе прямо, я — Тунсянь Вэньлан, главный юаньшуай великого государства Цзинь!

— Ты слышал, Цзи Цин? — обратился Юэ Фэй к своему провинившемуся помощнику.

— Я по одежде принял его за Няньханя! — оправдывался Цзи Цин. — Старший брат, если хочешь меня казнить, так казни вместе с этим обманщиком!

Воины опустились перед Юэ Фэем на колени и просили его пощадить Цзи Цина.

— Хорошо, на первый раз прощаю, — смягчился Юэ Фэй. — Но запомни, если еще раз нарушишь приказ, снисхождения не жди!

Цзи Цин поблагодарил Юэ Фэя и встал с колен.

— А теперь забирай свой отряд, — продолжал Юэ Фэй. — Повезешь пленного в главный лагерь и доложишь о победе.

Цзи Цин немедленно выступил в путь и по прибытии в лагерь Лю Юя, доложил ему:

— Мой начальник Юэ Фэй велел сказать, что он разгромил стотысячное войско чжурчжэней и взял в плен вражеского полководца. Он пожелал, чтобы я с вашего разрешения сам оповестил юаньшуая Чжан Со о нашей победе.

«До сих пор чжурчжэням никто даже сопротивляться не смел, а Юэ Фэй, имея всего восемьсот воинов, разгромил такого сильного противника, да еще взял в плен полководца! Если и дальше так пойдет, Юэ Фэй скоро получит должность повыше моей! — думал Лю Юй. — Ладно, эту заслугу я тоже присвою!»

Приняв такое решение, он с притворной любезностью сказал:

— Полководец Цзи, вы с господином Юэ Фэем совершили великий подвиг! Но с поездкой к юаньшуаю я все-таки просил бы вас повременить. В передовом отряде людей мало, а чжурчжэни могут предпринять новое нападение. Господин Юэ Фэй мне как родной брат, и я сам кого-нибудь пошлю от его имени доложить о победе. Отвезите-ка лучше угощение для ваших воинов!

Цзи Цин не понял хитрости Лю Юя, с благодарностью принял подарки и уехал.

Лю Юй посадил Тунсянь Вэньлана под стражу в тыловом лагере, трофеи, привезенные Цзи Цином, тоже оставил у себя. Потом написал донесение о своей мнимой победе, вызвал доверенного чиновника и сказал ему:

— Поезжай к юаньшуаю и доложи, что мы одержали победу. Если он будет интересоваться подробностями, говори, что стотысячное войско чжурчжэней разгромлено, а пленный полководец сидит у меня под стражей. Захочет юаньшуай видеть пленного — пусть пришлет за ним своих воинов, не захочет — казню его у себя в лагере. Одним словом, на все вопросы отвечай так, чтобы у юаньшуая не возникло никаких подозрений!

Чиновник обещал в точности исполнить приказ.

Между тем Ху Сянь возвратился в главный лагерь, переоделся и явился к Чжан Со.

— Ну, как? Что узнал? — поинтересовался юаньшуай.

Ху Сянь рассказал, как с дерева на склоне горы Цинлуншань наблюдал за боем и что увидел.

— Спасибо тебе за старание! — поблагодарил Чжан Со. — Твою услугу я никогда не забуду!

На следующий день Чжан Со поднялся в шатер и созвал подчиненных ему военачальников на совет. Начальник охраны доложил ему:

— От командира второго передового отряда прибыл чиновник с донесением о победе. Ждет у ворот лагеря позволения предстать перед вами.

— Впустите его! — сказал Чжан Со.

Чиновник вошел, поклонился юаньшуаю и подал донесение. Чжан Со прочитал бумагу, но ничем не выдал своего возмущения. Он распорядился даже наградить посланца и сказал ему:

— Возвращайся в свой лагерь. Пленного полководца пусть доставят ко мне. О подвиге твоего начальника я сообщу в столицу — его наградит государь.

Когда посланец удалился, Чжан Со сказал:

— Юэ Фэй дважды разгромил чжурчжэней, а Лю Юй присваивает себе его подвиги! Сейчас наша родина, как никогда, нуждается в способных и талантливых людях. Можно ли допускать, чтобы какой-то подлец получал награды за чужие подвиги? Кто из нас готов привезти сюда Лю Юя? Я хочу обезглавить негодяя, а его отрубленную голову отправить в столицу!

— Господин юаньшуай, если вы захотите открыто взять Лю Юя под стражу, он поднимет мятеж! Лучше пригласите его к себе, — посоветовал Ху Сянь, — соберите военачальников, и пусть этот самозванец расскажет, как ему удалось «одержать победу»! Вот тогда можете его казнить, и никто не скажет, что вы поступили несправедливо!

— Тоже верно! — согласился Чжан Со. — Поезжай сам и пригласи этого мерзавца!

Ху Сянь тут же вышел из шатра, вскочил на коня и поскакал в лагерь Лю Юя.

Но все получилось не так, как рассчитывал Чжан Со. Когда он отдавал приказание Ху Сяню пригласить Лю Юя, в шатре находился лянхуайский губернатор Цао Шун, связанный с Лю Юем родственными узами.

«Старший сын Лю Юя — Лю Линь приходится мне зятем! — подумал Цао Шун. — Если попадет в беду отец, сыну тоже не сносить головы! А что станется с моей дочерью?»

Цао Жун незаметно вышел из шатра и послал воина спешно предупредить Лю Юя об опасности.

А тот в это время дожидался возвращения своего посланца, как вдруг ему доложили:

— К вам прибыл человек от лянхуайского губернатора господина Цао по очень важному делу.

Лю Юй велел позвать гонца. Тот вошел в шатер, торопливо поклонился и сказал:

— Простите, моему господину некогда было вам написать, но он велел передать: юаньшуаю известно, что вы присвоили заслуги Юэ Фэя, и он приказал вызвать вас в главный лагерь, чтобы предать казни.

Побледнев от страха, Лю Юй дрожащими руками вынул пятьдесят лян серебра и дал посланцу:

— Поклонись от меня своему господину и передай, что я признателен ему и когда-нибудь обязательно отблагодарю его за спасение!

Посланец низко поклонился.

Лю Юй недолго раздумывал. Он приказал привести Тунсянь Вэньлана, усадил его и сказал:

— Я давно знаю, что вы прославленный цзиньский полководец. Уверен, в плен к Юэ Фэю вы попали случайно! Мне ясно, что Сунской династии приходит конец. Что бы вы сказали, если бы я вас освободил и перешел на вашу сторону?

— У всех пленных одна судьба — смерть, — сказал Тунсянь Вэньлан. — Если мне удастся спастись, я вас щедро отблагодарю. Мой государь очень уважает способных людей, и если вы поедете со мной, я всеми силами буду рекомендовать вас на самую высокую должность!

Обрадованный Лю Юй велел подать вино, закуски, распорядился готовить в дорогу коней и запас провианта.

Он уже собирался покинуть лагерь, когда вернулся его доверенный и доложил:

— Юаньшуай приказал вам прибыть к нему на совет и доставить пленного полководца.

В ответ Лю Юй лишь громко расхохотался, приказал созвать всех воинов и военачальников и объявил им:

— Наш новый государь молод и глуп, а Чжан Со этим пользуется — наказывает и награждает, как ему вздумается. Цзиньский правитель ценит способных людей, и я решил ему покориться. Кто хочет быть богатым и знатным, пусть следует за мной!

— Не хотим! — закричали в ответ возмущенные воины. — У нас дома жены и дети!

Поднялся невообразимый шум.

Лишь несколько самых близких военачальников присоединились к Лю Юю и Тунсянь Вэньлану. Они вскочили на коней и покинули лагерь. Лю Юй опасался встречи с Юэ Фэем и приказал ехать по самым глухим тропам.

Случайно Лю Юй обернулся и увидел скачущего за ними всадника, который кричал:

— Куда вы, господин Лю?

Лю Юй придержал коня и спросил:

— Что вам нужно?

— Юаньшуай приглашает вас на военный совет!

Лю Юй усмехнулся:

— Я уже знаю, что это за совет! Хотелось бы мне тебя прикончить, да ладно, поезжай и доложи своему юаньшуаю, что Лю Юй не какая-нибудь жалкая тварь, а настоящий воин и не собирается подчиняться дураку! Носи пока на плечах свою ослиную голову, но знай — скоро я ее у тебя сниму!

Испуганный Ху Сянь без единого слова повернул коня и поскакал назад, недоумевая — каким образом Лю Юю стало все известно.

Ху Сянь явился к юаньшуаю как раз в тот момент, когда Чжан Со собирался посылать гонца в столицу с донесением императору. Но тут ему доложили, что император прислал ему указ.

Чжан Со принял указ, прочитал его. Государь повелевал стойко держать оборону по берегу Хуанхэ и объявлял о повышении Юэ Фэя в должности.

Юаньшуай поблагодарил императорского посланца и вручил ему доклад о предательстве Лю Юя, а Юэ Фэю тут же отправил строгий приказ оборонять берег Хуанхэ.

Няньхань, разгромленный Юэ Фэем в горах Цинлуншань, бежал с остатками войска в Хэцзянь.

— Старший брат, у тебя была стотысячная армия! — говорил удивленный Учжу. — Как тебя могли разбить?

— У сунов появился какой-то Юэ Фэй, с ним ничего нельзя поделать!

И Няньхань рассказал, как этот храбрец один ворвался в его лагерь.

— Никогда не слышал ни о каком Юэ Фэе! — воскликнул удивленный Учжу. — Не верится мне, чтобы он был так силен!

— Я бы давно погиб, если бы меня не подменил Тунсянь Вэньлан! — сказал тогда Няньхань.

— Хорошо, брат, я сам поведу войско, переправлюсь через Хуанхэ, схвачу Юэ Фэя и отомщу за твое поражение! — решительно заявил Учжу. — Мы обязательно захватим Цзиньлин и смоем нашу обиду!

Пока Учжу грозил отомстить Юэ Фэю, в шатер вошел воин и доложил:

— Тунсянь Вэньлан просит разрешения предстать перед вами!

— Старший брат, ты мне сказал, что Тунсянь Вэньлан в плену! — удивился Учжу. — Не пойму, как он освободился? Впрочем, пусть войдет!

В это время Тунсянь Вэньлан у ворот цзиньского лагеря говорил Лю Юю:

— Ждите меня здесь, я вас скоро позову!

— Исполняю ваш приказ! — почтительно отозвался Лю Юй.

Тунсянь Вэньлан оставил его, прошел в шатер главнокомандующего и опустился на колени.

— Как ты сумел бежать из плена? — спросил Учжу.

Тот рассказал, почему Лю Юй его освободил.

— Такого предателя в живых оставлять незачем! — возмутился Учжу. — Отрубить ему голову!

— Государь, не торопитесь! — удержал его Хамичи. — Я бы на вашем месте вызвал изменника и пожаловал ему титул. Он еще может сослужить нам службу.

Учжу последовал совету военного наставника, принял Лю Юя, пожаловал ему титул Лу-вана и отдал под его власть завоеванные земли Шаньдуна.

Тем временем армия Чжан Со достигла Хуанхэ. По приказу юаньшуая часть войск заняла оборону вдоль берега. Юэ Фэй и Цзи Цин с передовым отрядом, расположившись севернее общей линии обороны, построили укрепленный лагерь ближе к противнику. Сам юаньшуай с остальным войском двинулся на столицу Кайфын.

Когда весть о походе Чжан Со дошла до Чжан Бан-чана, у изменника тут же возник план, как отвести от себя беду. Он бросился в покои старой императрицы и доложил:

— Государыня, армия Учжу вторглась на Срединную равнину и вот-вот подойдет к Кайфыну. Кан-ван в Цзиньлине вступил на престол, и было бы лучше всего для вас поехать к нему. Я готов быть вашим телохранителем в пути. И еще прошу: передайте мне государственную печать, я вручу ее Кан-вану.

Старая императрица заплакала:

— Берите. Мой муж и сын томятся в неволе у варваров, и от печати мне нет никакой пользы.

Выманив у императрицы государственную печать, Чжан Бан-чан поспешил домой, собрал золото и драгоценности, забрал семью и выехал в Цзиньлин.

Между тем Чжан Со с войсками подошел к Кайфыну. Воины столичного гарнизона открыли городские ворота и впустили его в город. Чжан Со первым долгом явился во дворец справиться о здоровье старой императрицы. Та рассказала юаньшуаю о том, как Чжан Бан-чан хитростью вытребовал у нее государственную печать, а затем вместе с семьей скрылся в неизвестном направлении.

— Не беспокойтесь, государыня, никуда предатель не сбежит — кругом наши войска! — заверил императрицу Чжан Со. — Я велю своим воинам разыскать его и схватить.

И, поклонившись императрице, юаньшуай покинул дворец.

Не будем рассказывать о том, как Чжан Со занимался укреплением столицы и подготовкой ее к обороне, а вернемся к Чжан Бан-чану. Изменник добрался до Цзиньлина, устроил семью на подворье, а сам явился к главным воротам дворца и попросил евнуха:

— Доложите, пожалуйста, государю, что Чжан Бан-чан привез государственную печать.

Евнух передал его просьбу Гао-цзуну.

— Что вы скажете насчет приезда этого предателя? — обратился император к придворным.

— За спасение государственной печати полагается жаловать должность первого министра правой руки, — сказал государев наставник Ли Ган. — Но Чжан Бан-чан запятнал себя предательством. Я бы советовал звание ему дать, но никакими правами не наделять и держать подальше от дворца.

— Очень хорошо! — одобрительно кивнул Гао-цзун. — Позовите-ка Чжан Бан-чана.

Изменник вошел и пал ниц перед императором.

— Спасением государственной печати вы искупили свои прежние преступления, — сказал Гао-цзун. — Жалуем вам за это звание первого министра правой руки.

Чжан Бан-чан поблагодарил за милость и откланялся. На следующий день он снова явился в дворец и доложил императору:

— Государь, я слышал, будто Учжу опять вторгся на Срединную равнину, но Юэ Фэй жестоко разгромил его в горах Цинлуншань. Юэ Фэя можно считать опорой Сунской империи, а он носит всего лишь звание простого военачальника. Думается мне, государь, надо его вызвать ко двору, пожаловать звание юаньшуая и послать в поход на север. Пусть он освободит из неволи двух императоров и восстановит славу династии Сун!

«Совет, конечно, хорош, но тебя, предатель, я все-таки слушаться не буду!» — подумал Гао-цзун, а вслух сказал:

— Не извольте беспокоиться, мы сами позаботимся о Юэ Фэе.

Чжан Бан-чану пришлось удалиться.

Он вернулся домой, но разговор с императором не выходил у него из головы.

«Государь не принял мой совет. Звание мне пожаловал, а прав никаких не дал! Что же делать?»

Служанка Хэ-сян подала чай. Чжан Бан-чан случайно бросил взгляд на миловидное личико девушки, и вдруг его словно осенило:

«Отошлю ее во дворец под видом своей дочери! Если она добьется расположения Гао-цзуна, он обязательно забросит государственные дела и увлечется вином и развратом! Тогда-то я найду способ отдать Учжу всю империю!»

Изменник рассказал Хэ-сян о своем плане, и девушка согласилась помочь ему.

На следующий день Чжан Бан-чан нарядил Хэ-сян в роскошные одежды и повез во дворец. Представ перед императором, он молвил:

— Государь, у меня есть юная дочь Хэ-сян, я хотел бы подарить ее вам. Она ждет ваших повелений у ворот дворца.

Молодой император распорядился немедленно привести девушку. Хэ-сян пала ниц у ступеней золотого крыльца и пожелала государю здравствовать десять тысяч лет. Красавица с первого взгляда понравилась Гао-цзуну, и он дал знак евнуху отвести ее в женские покои.

Чжан Бан-чан осмелел и сказал:

— Я все-таки надеюсь, государь, что вы отдадите приказ вызвать Юэ Фэя в столицу и пожалуете ему звание юаньшуая для похода на север.

На этот раз Гао-цзун приказал Чжан Бан-чану заготовить нужный указ, а сам удалился во внутренние покои развлекаться с Хэ-сян.

Император подписал указ, повелевающий Юэ Фэю прибыть в столицу, и вручил его Чжан Бан-чану. Но тот и не думал его отсылать. Он спрятал указ дома, высчитал, сколько времени требуется гонцу, чтобы добраться до Хуанхэ и возвратиться назад, и в положенный день доложил императору:

— Юэ Фэй сейчас держит оборону против чжурчжэней и отказался принять ваш указ. Говорит: «Полководец в походе не приемлет повелений государя».

— Не хочет — и не надо, — беспечно ответил Гао-цзун.

В это время государев наставник Ли Ган рассказывал дома жене, как Чжан Бан-чан подарил императору девушку.

— Предатель рвется к власти и для этого старается снискать расположение государя! — сказала жена.

— Ты правильно разгадала его намерение. Изменника надо остерегаться!

Во время разговора Ли Ган случайно глянул в окно и увидел стоявшего под стрехой человека.

— Ты кто такой? — окликнул его Ли Ган.

Человек подошел ближе, опустился на колени и земно поклонился:

— Я — Чжан Бао.

— Чжан Бао? А я — то совсем позабыл о тебе! Давно хотел порекомендовать тебя на должность, да все был занят государственными делами. Ладно, давай бумагу и кисть.

Чжан Бао принес письменные принадлежности. Ли Ган быстро написал письмо, запечатал и отдал ему.

— Отправляйся к Юэ Фэю — он возьмет тебя в свою охрану. Служи ему верно!

— Не пойду! — наотрез отказался Чжан Бао. — Еще древние говорили: «Даже слуги министра стоят не выше чиновников седьмого класса». А чего я могу добиться у Юэ Фэя?

— Юэ Фэй — великий герой и крупный государственный деятель! Кому же тебе служить, как не ему?!

— Хорошо, я к нему схожу, — уступил Чжан Бао. — Но если мне там не понравится — вернусь назад.

Чжан Бао поклонился Ли Гану, попрощался дома с женой, закинул за спину узел с вещами и тронулся в путь.

Добравшись до лагеря на берегу Хуанхэ, он попросил воинов:

— Доложите, пожалуйста, что из столицы от государева наставника Ли пришел человек с письмом и просит разрешения повидаться с господином Юэ Фэем.

Воин доложил, и Юэ Фэй принял посланца.

С низким поклоном Чжан Бао передал Юэ Фэю письмо.

Тот прочитал его и сказал:

— Почтенный Чжан, в доме государева наставника Ли вы ведали хозяйством, а у нас тут война. Какую должность могу я вам предложить? Пойдите пока в малый лагерь — вас там накормят. А тем временем я напишу вашему господину ответ.

Один из телохранителей Юэ Фэя проводил гостя в шатер малого лагеря, расположенного неподалеку от главного. Чжан Бао огляделся: грубо сколоченные столы и скамейки, простая глиняная посуда. Подали угощение: чашку рыбы, чашку мяса, чашку соевого соуса, немного вареного холодного риса и кубок простого белого вина.

— Угощайтесь, пожалуйста, господин Чжан, — пригласил гостя к столу телохранитель.

— Что это за закуски? — пожал плечами Чжан Бао.

— Это специально для вас приготовили! Постная пища, которую обычно ест наш господин, вам бы совсем не понравилась. Всякий раз перед едой он обращается лицом на север и со слезами на глазах говорит: «У меня во всем достаток, а два императора голодают в неволе».

— Да, да, да! Можете не объяснять, я все съем и выпью!

Чжан Бао поел и снова пришел к Юэ Фэю. Тот подал ему письмо.

— Я назад не пойду, — заявил Чжан Бао. — Не могу нарушить приказ государева наставника.

— Что ж, поживите у нас несколько деньков! Там подумаем, куда бы вас пристроить.

И он велел Чжан Бао представиться своему помощнику.

Когда же посланец наставника явился к Цзи Цину, тот не мог скрыть своего восхищения.

— Ну и богатырь! — сказал он.

Не будем рассказывать о том, как Чжан Бао жил в лагере, лучше снова вернемся к Чжан Бан-чану. Пока государственная печать находилась у него, он пропечатал ею много чистых листов бумаги и благодаря этому теперь мог от имени императора рассылать поддельные указы. Однажды такой указ прибыл в лагерь на берегу Хуанхэ.

Юэ Фэй почтительно принял указ, прочитал и сказал гонцу:

— Ступайте вперед, я следом за вами выезжаю в столицу.

Гонец поспешил к Чжан Бан-чану.

А Юэ Фэй вызвал Цзи Цина и сказал ему:

— Брат, государь указом вызывает меня в столицу. Надо ехать. Но я очень боюсь, как бы чжурчжэни не переправились через реку. Ты обещаешь в мое отсутствии выполнить все, что я тебе сейчас скажу?

— Обещаю!

Тогда Юэ Фэй шепнул Цзи Цину несколько слов.

Тигры свирепые и леопарды, Выпустив когти, клыки обнажили, И от дракона — владыки речного Тучи, несущие ливни, уплыли.

Если вы не знаете, что Юэ Фэй сказал Цзи Цину, то прочтите следующую главу.

Глава двадцать четвертая

Ван Хэн разрушает мост и вымогает деньги на речной переправе. Чжан Бан-чан подделывает указ и навлекает опасность на честного человека.

Много ловушек наземных, Много небесных сетей! С хитростью и коварством Встретился Юэ Фэй! Только что вышел из гроба, Только что смерть пережил — Снова у логова тигра Дьявол его сторожит!

Итак, Юэ Фэй сказал Цзи Цину:

— По высочайшему указу сегодня я выезжаю в столицу, но очень боюсь, как бы цзиньские войска в мое отсутствие не переправились через реку. Приказываю тебе не пить до тех пор, пока я не вернусь, иначе ты увлечешься вином, а дела забудешь. Поклянись мне на этом чае, что ты выполнишь мой наказ и оправдаешь мое доверие!

— Клянусь! — горячо воскликнул Цзи Цин и одним глотком осушил поданную ему чашку.

Юэ Фэй послал в лагерь юаньшуая одного из своих военачальников передать, что едет по вызову государя в столицу и поэтому из-за недостатка времени не может приехать попрощаться. Еще раз повторив свой наказ Цзи Цину, он сел на коня и покинул лагерь.

На половине пути от столицы дорогу ему преградила река. Мост оказался сломанным.

— Ты здесь переправлялся, когда шел ко мне? — спросил он у своего телохранителя Чжан Бао.

— Тогда мост был цел. Не пойму, когда его сломали?

— Видимо, совсем недавно. Поищи лодку, надо как-то переправляться.

Чжан Бао окинул взглядом берег — лодок нигде не было. Только в камыше на противоположном берегу виднелась утлая лодчонка.

— Эй, лодочник! — крикнул Чжан Бао. — Гони сюда свою посудину — перевезешь нас!

— Еду! — отозвался лодочник.

Он оттолкнулся от берега и скоро подплыл к месту, где его ждали путники.

— Так вам на ту сторону? — спросил он, не причаливая. — Могу перевезти, только деньги вперед.

Юэ Фэй посмотрел на лодочника: детина чуть не в целый чжан ростом, с широкой загорелой грудью. Под густыми жесткими бровями сверкают большие черные глаза.

— Сколько возьмешь? — спросил Чжан Бао.

— По десять лян с человека, и столько же за коня!

«Наверное, он и разрушил мост!» — мелькнуло в голове Юэ Фэя.

— Это же настоящий грабеж! — возмутился Чжан Бао. — Уступи немного!

У меня цена твердая.

— Перевози, получишь все сполна, — вынужден был согласиться Чжан Бао.

«Будь по-твоему, все равно вы оба от меня никуда не убежите! Вещей у вас немного, зато белый конь хорош. Его можно продать за приличную цену. Судя по виду, военачальник — белоручка, с ним можно справиться в два счета. А вот слуга здоровяк! Надо сперва расправиться с ним, и конь будет мой!» — подумал про себя лодочник, а вслух сказал:

— Ладно, потом поговорим о плате. Только лодка у меня маловата, придется сперва перевезти господина с конем, а потом тебя.

— Если берешь одного человека и коня, то можешь взять и меня, — возразил Чжан Бао. — Я много места не займу, сяду вот здесь на корме.

«Эх ты дурень! Садись, если хочется! Мне легче будет столкнуть тебя в воду!» — мысленно усмехнулся детина и сказал:

— Хорошо. Но предупреждаю, сидеть смирно: лодка маленькая.

С этими словами лодочник пристал к берегу. Конь занял всю лодку, и Юэ Фэю пришлось сесть на носу, а Чжан Бао с узлом расположился на корме около руля.

Выплыли на середину реки. Детина покосился на Чжан Бао, — тот, сжимая в руке железную дубинку, наблюдал, как он работает веслом.

«У этого парня оружие. Пожалуй, голыми руками его не возьмешь!» — подумал лодочник и сказал:

— Эй, почтенный, подержи весло! Мне что-то есть захотелось, достану что-нибудь пожевать. Если хочешь, и тебе могу дать.

— Что ж, доставай, — отозвался Чжан Бао, который все это время держался настороже. Он отложил дубинку и взялся за весло.

Через некоторое время, обернувшись, Чжан Бао увидел, что лодочник присел на корточки и приподнял на помосте доску — в тот же момент в его руке сверкнул меч! Молниеносным ударом левой ноги Чжан Бао выбил оружие из руки детины. Удар другой ногой — и лодочник с криком «караул!» полетел за борт.

— Осторожнее! — предостерегающе крикнул Юэ Фэй с носа лодки. — Как бы он нас не перевернул!

— Знаю! — отозвался Чжан Бао. — Посмотрим, что он теперь сделает!

И он снова схватил дубинку и стал грести ею вместо весла. Юэ Фэй греб копьем, перебрасывая его то на левую, то на правую сторону.

Детина пытался подплыть к лодке, но его страшили дубинка и копье, и он держался на расстоянии.

Лодка наконец пристала к берегу. Юэ Фэй вывел из нее коня. Чжан Бао подхватил узел и, помахивая дубинкой, тоже выпрыгнул на землю.

— Не повезло лодочнику! — со смехом говорил он Юэ Фэю. — «Зерно на приманку израсходовал, а курицу не поймал». Садитесь, господин, на коня, едем дальше!

Юэ Фэй вскочил в седло. Но не успели они сделать и двадцати шагов, как сзади раздался громовой возглас:

— Эй, подлые грабители! Вы куда? А деньги?

Чжан Бао обернулся — полураздетый лодочник с медной дубинкой в руке гнался за ними.

— Деньги? Бери их с дубинки, приятель, — ответил Чжан Бао.

— Где это видано, чтобы из пасти тигра вырвали кусок?! — рассердился лодочник. — В Поднебесной есть только два человека, с которых я не взял бы плату за перевоз! Остальные, даже сам император, обязаны платить мне все до копейки. Слушайте меня:

Здесь, на берегу реки, Я родился, жил и рос, Не страшусь господ сановных, Не боюсь небесных гроз! Переправлю, если нужно, Никому отказа нет, — Только ровно десять тысяч Уплатите мне монет!

— Поменьше хвастайся, приятель! — насмешливо молвил Чжан Бао. — Боюсь, придется тебе считать меня третьим!

— Врешь! Ты кто такой? И у тебя хватает смелости бросать мне вызов? Ну, берегись!

И лодочник с высоко поднятой дубинкой бросился на Чжан Бао. Тот отбил удар и сам сделал выпад. Лодочник отскочил в сторону и попытался ударить противника по ногам, но Чжан Бао подскочил, и дубинка со свистом рассекла воздух.

Раз пятнадцать возобновлялась борьба. Чжан Бао находился в невыгодных условиях: висевший за спиной узел стеснял движения. Казалось, лодочник вот-вот его одолеет.

Юэ Фэй со стороны наблюдал за поединком и громкими одобрительными возгласами сопровождал каждый ловкий удар. Как только стало очевидно, что Чжан Бао сдает, он подъехал к сражающимся, копьем развел в стороны их дубинки и крикнул:

— Стойте!

Противники разошлись в разные стороны.

— Думаете, что если вас двое, так я испугался! — заорал лодочник.

— Не об этом речь. Я хочу спросить тебя, кто эти двое, с кого ты не взял бы плату за перевоз?

— Первый — государев наставник Ли Ган, человек великой честности и верности долгу…

— А второй?

— Второй — Юэ Фэй из уезда Таньинь. Это настоящий герой и богатырь…

— Прекрасно! — перебил его Чжан Бао. — Вот и получается, что я третий.

— Это почему?

— А потому, что я слуга господина Юэ Фэя из Таньиня! Если ты не берешь денег с него, почему должен платить я?

— Ты мне голову не морочь, пес шелудивый! — рассердился лодочник.

— Он правду сказал, — вмешался Юэ Фэй, — я и есть Юэ Фэй из Таньиня. Моя армия держит оборону против чжурчжэней на реке Хуанхэ, но сейчас по вызову государя еду в столицу. Теперь скажи мне, молодец, откуда ты знаешь Юэ Фэя и чем он тебе так понравился?

— Так вы и есть тот самый Юэ Фэй, который в Кайфыне добивался звания «первого из сильнейших» и победил в поединке лянского вана? — вскричал пораженный лодочник.

— Совершенно верно.

Лодочник мгновенно отбросил в сторону дубинку и опустился на колени:

— Я мечтал поступить к вам на службу, а встретились, не смог узнать. Как я виноват перед вами. Возьмите меня к себе! Я готов быть вашим слугой, носить вашу плеть и держать стремя!

— Встань, молодец! — сказал Юэ Фэй. — Как тебя звать и откуда ты родом? Почему хочешь мне служить?

— Меня зовут Ван Хэн. Я родился и вырос на берегах Янцзы, занимался мелкой торговлей. Только есть у меня слабость — люблю играть в кости и хорошо поесть. Едва появятся деньги, как я тут же их промотаю. У каждого человека должно быть в жизни свое место, а я до сих пор не знаю, с чего начать, чтобы хоть как-то выдвинуться. Хотел поступить к вам на службу, но денег на дорогу не было. Тогда я разрушил мост на переправе и стал вымогать у путников деньги. Мне и в голову не приходило, что я могу вас здесь встретить!

— По твоим откровенным словам я вижу — ты честный человек! — сказал Юэ Фэй. — Хочешь вместе со мной защищать Сунскую империю? Для тебя это возможность показать себя!

— Мне не нужны ни почести, ни богатства! — горячо воскликнул Ван Хэн. — Я хочу вечно быть вашим слугой!

— Где твоя семья? Есть ли родные?

— Родители умерли, а жена и сынишка Ван Бяо живут у дяди неподалеку отсюда, в лесу. У меня в лодке спрятано немного серебра, если позволите, я сначала отнесу его жене на расходы.

— Только поживее! — предупредил Чжан Бао. — Мы спешим и нам некогда задерживаться здесь из-за пустяков.

Вернулись на берег. Ван Хэн забрал серебро, пустил лодку вниз по течению, а сам скрылся в чаще. Вскоре он вернулся обратно с узлом за плечами.

— Вот что, приятель, — сказал ему Чжан Бао, — давай-ка мне свой узел! Мой господин верхом, и как бы ты не отстал. А я привык быстро ходить. Твой груз мне не помеха.

— Я сам с ношей хоть в триста цзиней могу пройти за день триста ли, — возразил Ван Хэн. — Твой узел тяжелее моего, давай поделим груз поровну, чтобы удобнее было идти.

— Довольно спорить! Сделаем так: я поскачу вперед, и кто из вас первым меня догонит, будет считаться сильнейшим! — предложил Юэ Фэй.

— Согласен! — отозвался Чжан Бао.

Юэ Фэй хлестнул коня и без остановки во весь дух промчался почти восемь ли. Чжан Бао и Ван Хэн припустились со всех ног и мигом его догнали. Только когда Ван Хэн был возле хвоста коня Юэ Фэя, Чжан Бао уже поравнялся с головой коня, опередив соперника на десяток шагов.

Юэ Фэй расхохотался:

— Один под стать другому! Так и буду вас теперь называть «Обогнавший коня» Чжан Бао и «Догнавший коня» Ван Хэн!

Дальнейший путь прошел безо всяких приключений. У ворот столицы путники наткнулись на Чжан Бан-чана, которого в паланкине несли во дворец. Юэ Фэй хотел уклониться от встречи, да не успел — Чжан Бан-чан уже приказал остановить паланкин.

— Это вы, полководец Юэ? — окликнул он.

Юэ Фэй соскочил с коня и низко поклонился:

— Простите, господин министр! Не знал, что это вы, и не успел уступить дорогу!

— Господин Юэ, забудем о случае на ристалище! — продолжал Чжан Бан-чан. — Это я для блага государства порекомендовал императору вызвать вас в столицу и пожаловать звание юаньшуая. Император ждет, едемте к нему на прием.

Они тронулись дальше. Пока добрались до ворот дворца, уже начало смеркаться.

— Следуйте за мной, — приказал Чжан Бан-чан.

Они вошли во дворец, и возле башни, отделявшей женскую половину дворца от мужской, Чжан Бан-чан сказал Юэ Фэю:

— Подождите меня здесь, я доложу о вас сыну Неба.

Он вошел в башню, незаметно вышел из нее через боковую дверь и послал доверенных людей во внутренние покои разузнать, что делает император.

В это время Гао-цзун пировал со своей любимицей Хэ-сян. К девушке подошел евнух и шепотом передал поручение Чжан Бан-чана.

Хэ-сян украдкой взглянула на захмелевшего императора, потом на яркую луну за окном и, опустившись перед повелителем на колени, промолвила:

— Государь, я давно живу во дворце, но еще не видела главную дворцовую башню. Покажите ее мне!

Кан-ван приказал подать коляску.

Когда императорский экипаж с бубенцами появился возле башни, отделявшей женскую половину от мужской, Юэ Фэй подумал: «Да! У Чжан Бан-чана большая власть!»

Он подбежал к экипажу и пал ниц:

— Мудрейший государь, Юэ Фэй приветствует вас.

— Убийца! Здесь убийца! — неожиданно закричали евнухи и набросились на Юэ Фэя.

Перепуганный Гао-цзун поспешил скрыться во внутренних покоях.

— Кто этот убийца? — спросил он, придя в себя.

— Государь! — доложили евнухи. — Юэ Фэй пробрался во дворец и хотел вас убить!

— Если это Юэ Фэй, его надо четвертовать! — подхватила Хэ-сян. — Когда его прошлый раз вызывали в столицу, он не явился, а сейчас тайно, без разрешения, пробрался во дворец, замышляя убийство! Государь, его надо немедленно казнить!

— Пусть ему отрубят голову! — машинально повторил Гао-цзун, который все еще находился под влиянием винных паров и никак не мог сообразить, что кругом происходит.

Стражники скрутили Юэ Фэя по рукам и ногам и потащили за ворота.

Увидев своего господина связанным, Чжан Бао и Ван Хэн бросились к нему:

— Господин, что случилось?

— Не знаю! — ответил Юэ Фэй.

— Брат Ван Хэн, побудь здесь и не давай нм казнить нашего господина! — приказал Чжан Бао. — Я сейчас вернусь!

Он схватил дубинку и побежал. Ночная стража пыталась его задержать, но он без труда оставил ее позади.

Добежав до дома государева наставника, Чжан Бао ударом дубинки разбил ворота и ринулся прямиком в кабинет, где, как ему было известно, обычно отдыхал Ли Ган. Посадив его на спину, Чжан Бао выскочил на улицу.

— Беда, господин! — на ходу объяснил он. — Юэ Фэя во дворце связали!

Чжан Бао бежал так быстро, что у Ли Гана от сильной тряски закружилась голова и потемнело в глазах. Только у дворцовых ворот Чжан Бао опустил его на землю. Увидев стоявшего на коленях и связанного Юэ Фэя, пораженный Ли Ган вскричал:

— Вы когда приехали?

— Вечером, — доложил Юэ Фэй. — Государь вызвал меня в столицу. У городских ворот я повстречал министра Чжана. Он сказал, что государь меня ждет, и повел во дворец. Возле дворцовой башни велел подождать, а сам ушел. Потом появилась императорская коляска. Я хотел приветствовать государя, а евнухи вдруг на меня накинулись с криком «убийца!» и связали. Господин, доложите государю, как было дело. Тогда я с радостью приму смерть!

— Уберите мечи! — приказал стражникам Ли Ган. — Казнь отложить!

Под удары гонгов и гром барабанов Ли Ган направился ко входу во дворец. Чжан Бан-чану уже донесли о его появлении, и злодей положил у порога доску, утыканную гвоздями. Ли Ган в темноте наступил на гвозди и упал, крича от боли и обливаясь кровью.

— Государев наставник ранен! Спасайте его! — завопил Чжан Бао.

Сановники, собравшиеся к этому времени во дворец, бросились на помощь Ли Гану.

— Государь, ваш наставник Ли наступил на доску с гвоздями, — доложил евнух императору. — Его жизнь в опасности! Вас просят в зал!

— Время позднее, могут подождать до утра, — перебила евнуха Хэ-сян.

— Сановники собрались, неудобно не выйти! — возразил Гао-цзун и направился в зал.

Увидев окровавленного Ли Гана, император велел пригласить придворного лекаря.

— Государь, мне сказали, что Юэ Фэй тайно пробрался во дворец и хотел вас убить! — с волнением заговорил Ли Ган, — Если это так, то у него должны быть сообщники. Прикажите посадить виновного в темницу при ведомстве наказаний! Я допрошу Юэ Фэя, как только поправлюсь, выясню все обстоятельства дела, а потом его можно и казнить.

Гао-цзун признал его совет разумным, распорядился отвести Юэ Фэя в тюрьму, а сам удалился во внутренние покои.

Сановники проводили государева наставника до дому. Чжан Бао и Ван Хэн шли следом и вели на поводу коня Юэ Фэя.

Государев наставник пригласил к себе главного судью из ведомства наказаний Ша Бина и сказал ему:

— Я уверен, что Юэ Фэя обвиняют несправедливо. Подайте государю доклад, что узник не ест, не пьет, — видимо, тяжело заболел. Как только я поправлюсь, обязательно его выручу.

Ша Бин обещал исполнить его просьбу и откланялся.

От имени Юэ Фэя Ли Ган составил жалобу о несправедливо нанесенной обиде, приказал тайно ее отпечатать, а Чжан Бао и Ван Хэн расклеили отпечатанное на улицах столицы и окрестных селений. Благодаря этому в народе с молниеносной быстротой распространилась молва о том, что Чжан Бан-чан замышляет погубить Юэ Фэя.

Достигла эта новость и Тайханских гор, где обосновался Ню Гао. Он собрал шайку разбойников, присвоил себе титул вана и заявил, что от имени Неба будет насаждать справедливость.

В день рождения предводителя Ши Цюань, Чжоу Цин, Лян Син, Тан Хуай, Чжан Сянь и Ван Гуй явились к нему с подарками и поздравлениями.

— Нам удалось захватить на дороге труппу актеров, — говорили они, — так что сегодня вы сможете посмотреть представление.

— Спасибо вам, братья! — поблагодарил обрадованный Ню Гао.

Время близилось к полудню, и Тан Хуай начал проявлять нетерпение:

— Братья, когда же мы сядем за стол?

— Как только приедет брат Цзи Цин, — ответил Ню Гао. — На мой день рождения он явится обязательно.

— Что ж, подождем, — со вздохом согласился Тан Хуай. — Только, боюсь, раньше вечера он не приедет.

— Ничего не поделаешь, все равно придется ждать, — сказал Ван Гуй.

Тан Хуай в досаде встал и вышел прогуляться. Случайно он оказался у дверей театрального павильона и вдруг услышал чей-то голос:

… Чжан Бан-чан замышляет погубить Юэ Фэя…

— Кто замышляет погубить Юэ Фэя? — почти крикнул Тан Хуай, в одно мгновение появившись на пороге.

— Нам попалась жалоба на несправедливую обиду, — пояснил один из актеров. — Вот мы ее и читаем…

— Дайте сюда! — потребовал Тан Хуай.

Ему подали бумагу. Тан Хуай мельком пробежал ее, повернулся и со всех ног бросился в зал.

— Брат Ню Гао! Старшего брата Юэ Фэя хотят погубить!

— Откуда ты взял?

Тан Хуай громко прочитал жалобу Юэ Фэя.

Ню Гао вскочил, от гнева и возмущения голос его гремел, как гром:

— Хватит! Ко всем чертям и день рождения и пир! Собирайте войска, идем на столицу спасать брата!

Семь отрядов, числом около восьмидесяти тысяч воинов, во главе с Ню Гао спустились с гор и двинулись к столице. У Фынтаймыня, в пяти ли от Цзиньлина, построили укрепленный лагерь.

Начальник городской стражи побежал во дворец с докладом императору.

— Кто готов встать во главе войска и отразить мятежников? — обратился к придворным Гао-цзун.

Вызвался командующий тыловыми войсками Чжан Цзюнь. С тремя тысячами воинов он выступил из города и развернул отряд для боя.

Из строя мятежного войска выехали восемь молодцов.

— Мы не мятежники, — обратился Тан Хуай к Чжан Цзюню. — Освободите нашего старшего брата Юэ Фэя, и мы не причиним вам вреда. Иначе захватим Цзиньлин и устроим такую резню, что в городе кур и собак не останется!

— Теперь понятно, почему Юэ Фэй затеял бунт! — крикнул Чжан Цзюнь. — Он рассчитывал на вашу помощь! Слушайте же, мятежники: государь высочайшим указом повелел мне расправиться с вами!

Взмахнув двумя саблями, Ню Гао издал боевой клич и атаковал Чжан Цзюня. Тот пытался сопротивляться, но быстро сообразил, что противник его сильнее, повернул коня и обратился в бегство.

— Пусть бежит, — удержал Тан Хуай возбужденного боем Ню Гао. — Если мы его убьем, брату Юэ Фэю будет хуже.

Ню Гао послушался и отвел войска в лагерь на отдых.

Между тем Чжан Цзюнь вернулся во дворец и доложил императору:

— Мятежников не удалось усмирить. Оказывается, это названые братья Юэ Фэя — Ню Гао и Тан Хуай — пришли ему на выручку. Казните Юэ Фэя, иначе будет плохо!

Пока Гао-цзун раздумывал, дежуривший у ворот чиновник доложил:

— Государь, ваш наставник просит приема!

— Пусть войдет, — распорядился Гао-цзун.

Ли Ган торопливыми шагами вошел в зал и пал ниц перед императором.

— Очень кстати! — обрадовался Гао-цзун. — Мятежники только что разбили Чжан Цзюня. Посоветуйте, наставник, как их усмирить!

— Государь, прикажите Юэ Фэю отразить нападение мятежников! — посоветовал Ли Ган. — После этого не поздно будет определить ему наказание.

— Государь, мятежники — друзья Юэ Фэя! — вмешался Чжан Бан-чан. — Если вы его отпустите, мы же потом от него пострадаем!

— Мы готовы поручиться за Юэ Фэя! — в один голос воскликнули Ли Ган и Цзун Цзэ. — Если он совершил предательство, пусть казнят нас и всех наших родных!

— Если вы за него ручаетесь, мы спокойны! — сказал Гао-цзун и распорядился привести арестованного.

Юэ Фэй опустился на колени перед императором, и тот повелел ему отразить нападение мятежников. Юэ Фэй принял повеление, поднялся с пола и хотел удалиться, но Ли Ган суровым окриком остановил его:

— Юэ Фэй, на колени!

Юэ Фэй снова встал на колени.

— Государь уважает тебя за таланты, велел Сюй Жэню пригласить тебя в столицу, назначил на должность и поручил оборонять Хуанхэ, — продолжал Ли Ган. — Ты же тайком пробрался во дворец, замышляя убить государя! За это тебя полагается казнить вместе со всеми родственниками! Можешь ты что-нибудь сказать в свое оправдание?

— Великий наставник, я готов десять тысяч раз умереть — но я ни в чем не виноват! В столицу явился я по государеву указу. Этот указ сейчас находится в моем лагере. Меня обвиняют, будто я самовольно вошел во дворец! Это неправда. У городских ворот я повстречался с министром Чжаном. Он провел меня во дворец и велел возле башни дожидаться государя. Сам министр Чжан вошел во внутренние дворцовые покои. Потом появилась коляска государя, и я встал на колени… Я умру без сожаления! Самое горькое, если я не выполню волю своей матушки! Ведь она наказывала мне всегда быть честным, и даже на моей спине выколола слова «будь предан родине до конца»!

— Не слушайте Юэ Фэя, государь! — воскликнул взволнованный Чжан Бан-чан. — Он на меня клевещет, хочет отомстить за свой провал на экзаменах!

— Правду сказал Юэ Фэй или солгал — легко проверить! — опять вмешался Ли Ган. — Для этого нужно лишь допросить чиновников, которые ночью дежурили но дворце.

— В зале были У Мин и Фан Мао, — тотчас же доложили евнухи.

Гао-цзун приказал их вызвать и спросил, что они знают о ночном происшествии.

У Мин и Фан Мао доложили:

— Вечером во дворец прибыл министр Чжан с каким-то человеком. Впереди них шел мальчик-слуга с фонарем. Так как министр имеет свободный доступ в ваши покои, мы его пропустили без доклада…

Лютый гнев охватил Гао-цзуна, и он обрушился с бранью на Чжан Бан-чана:

— Подумать, каков подлец! Хотел погубить нашего лучшего полководца! Связать негодяя и отрубить ему голову.

— Государь, вспомните о его заслугах — ведь он доставил вам государственную печать! — заметил Ли Ган. — Думается, на сей раз можно заменить смертную казнь разжалованием в простолюдины.

Гао-цзун не возражал и отдал распоряжение, чтобы Чжан Бан-чан в течение восьми часов покинул столицу.

Поистине:

Когда бы ныне не судили тех, Кто был способен на преступный шаг, Тогда бы людям будущих веков Не видеть ни баранов, ни собак![76]

О дальнейшей судьбе Чжан Бан-чана мы расскажем ниже, а сейчас, если вы не знаете, усмирил Юэ Фэй мятежников или нет, то прочтите следующую главу.

Глава двадцать пятая

Лю Юй добивается благосклонности и получает драгоценное знамя. Цао Жун изменяет родине и сдает береговую оборону.

Оглушив небеса, барабан и свирель Вновь звучат у китайских границ, Пыль клубится на многие тысячи ли — Всюду пыль, и не видно ни зги. А сановная свора, от страха дрожа. Перед недругом падает ниц. Южный берег священной реки Хуанхэ Беспрепятственно топчут враги! Днем и ночью трусливые лисы снуют. Положеньем и силой хвалясь. Злые духи, сошедшие с темных небес. Сохраняют всесилье и власть. Слава лучших людей не увянет в веках, И не смолкнет о них разговор, Но с презреньем сыны отвернутся от тех. Кто Китай обрекал на позор!

Мы упомянули уже о том, что Гао-цзун велел изгнать Чжан Бан-чана, а Юэ Фэя во главе отряда в тысячу воинов послал против мятежников.

Как только Юэ Фэй выступил из города и появился перед лагерем противника, навстречу ему выехали Тан Хуай, Ню Гао и остальные братья.

— Старшего брата освободили! — радостно закричали они.

Они спрыгнули с коней и, низко кланяясь, спрашивали Юэ Фэя, как он себя чувствует.

— Кто ваш старший брат? — рассердился Юэ Фэй. — Высочайшим указом мне велено схватить вас и привлечь к ответу!

— Вам не придется утруждать себя, старший брат! — воскликнули все хором. — Свяжи нас и отправь к государю. Пусть он наказывает нас, как ему вздумается!

Разведчики помчались в город и донесли императору:

— Главари мятежников без боя сдались Юэ Фэю! Что прикажете с ними делать, государь?

Скоро во дворец прибыл сам Юэ Фэй и доложил:

— Бунтовщики связаны и у ворот дворца ждут вашего приговора.

— Приведите! — сказал Гао-цзун. — Мы желаем лично на них взглянуть.

Стражники притащили пленников и поставили на колени перед крыльцом.

— Мы не мятежники! — воскликнул Тан Хуай, обращаясь к императору. — Но так как Юэ Фэй на экзаменах убил лянского вана и не получил должности, а жить нам было не на что, мы от него ушли. В то время в Срединном царстве не было правителя, мы не знали, куда податься, и занялись грабежом. Что же нам еще оставалось, если в это смутное время даже чиновники не имели пристанища? Недавно до нас дошел слух, будто министр Чжан собирается погубить нашего старшего брата, и мы поспешили ему на выручку. Но раз Юэ Фэй жив и невредим, мы сдаемся без боя. Проявите справедливость, государь, восстановите нашего старшего брата в должности, а потом можете рубить нам головы!

Растроганный Гао-цзун промолвил:

— Вот это настоящие честные люди!

Он приказал освободить пленников от веревок и пожаловал им должности помощников военного губернатора, а самого Юэ Фэя назначил юаньшуаем и отдал в его подчинение все войска, действовавшие против чжурчжэней.

Юэ Фэй не стал терять времени, поблагодарил императора за высокую честь и после необходимых приготовлений выступил в поход.

А теперь снова пойдет рассказ о четвертом сыне цзиньского правителя, Учжу.

Во главе трехсоттысячного войска он подошел к Хуанхэ. Разведчики, побывавшие за рекой, докладывали:

— Южные варвары крепко держат оборону, переправиться невозможно!

Эти вести очень расстраивали Учжу.

Теперь вернемся к Лю Юю. Перейдя на сторону чжурчжэней, он получил во владение земли Шаньдуна, и заносчивость его увеличилась во сто крат.

Однажды, плывя по реке, он обратил внимание на какие-то необыкновенно яркие знамена в лодках чжурчжэней.

— Что это у них за знамена? — спросил он своих приближенных.

— В северном царстве такие знамена имеют только сыновья правителя, — объяснили ему.

— Как они называются? Знамена Жемчужных облаков?

— Так точно!

Лю Юй на минуту задумался и приказал:

— Подать мне быстроходную лодку!

В маленьком легком челноке он быстро подъехал к лагерю Учжу. Воины доложили своему полководцу:

— Лю Юй просит разрешения повидать вас.

— Зовите.

Лю Юй приветствовал могущественного повелителя.

— Что привело вас ко мне? — осведомился Учжу.

— Вы оказали мне превеликие милости, — начал Лю Юй, — пожаловали титул вана, дали во владение обширные земли, но для полноты власти у меня не хватает знамени Жемчужных облаков! Повелитель, окажите милость, наградите меня таким знаменем, чтобы и ваши воины меня чтили!

— За какие такие заслуги я должен жаловать тебе знамя? — рассердился Учжу.

— Если вы исполните мою просьбу, то сразу же сможете переправиться через Хуанхэ!

— Хорошо, жалую тебе знамя! — произнес Учжу, сдерживая накипавший в нем гнев.

Лю Юй вернулся на свое судно, поднял знамя и отчалил от берега. Военачальники чжурчжэней решили, что Учжу выезжает из лагеря, и тоже отчалили вслед за ним.

— Почтенные господа! — громко объявил Лю Юй. — Меня провожать не нужно, знамя мне пожаловал ваш могущественный правитель!

Возмущенные военачальники бросились к Учжу и с недовольством спросили:

— Повелитель, зачем вы отдали Лю Юю ваше родовое знамя?

— По его словам, оно может помочь нам поскорее переправиться через Хуанхэ, — коротко ответил Учжу.

Военачальники молча разошлись, так ничего и не поняв.

А Лю Юй в это время сидел в лодке и думал: «Знамя, конечно, придает мне вес. Но как помочь Учжу переправиться через реку?»

И вдруг его осенило. Он быстро переоделся и в быстроходной лодке поплыл к берегу, на котором раскинулся лагерь лянхуайского губернатора Цао Жуна.

Охранники заметили лодчонку и окликнули:

— Эй, кто плывет?

— Доложите начальнику, что к нему приехал Лю Юй по секретному делу!

Когда Цао Жуну доложили о прибывшем, он не поверил своим ушам и, чтобы удостовериться, сам вышел на берег.

Убедившись, что перед ним действительно Лю Юй, он пригласил его к себе. Сойдя на берег, Лю Юй первым долгом поблагодарил Цао Жуна за спасение.

— Как вам живется у чжурчжэней? — спросил его Цао Жун.

— Неплохо! Я получил титул Лу-вана! Брат, переходите на сторону Цзинь, и вас тоже окружат богатством и почетом!

— Если в Цзинь ценят способных людей, я готов! — ответил Цао Жун.

— Титул вана вам обеспечен! — заверил его Лю Юй.

— В таком случае медлить нельзя — едем, пока Чжан Со в Кайфыне, а Юэ Фэй не вернулся из столицы! — воскликнул Цао Жун. — Вместо подарка я сдам Учжу оборону по берегу Хуанхэ!

Лю Юй попрощался с Цао Жуном, вернулся к Учжу и доложил:

— Великий повелитель, с вашим знаменем я отправился на северный берег, встретился там с губернатором Цао Жуном и склонил его на вашу сторону. Он согласился перейти к вам и сдать береговую оборону.

«Видно, этот Цао Жун тоже порядочный подлец, если после первого разговора согласился на измену!» — подумал Учжу, но ничем не выдал своих чувств и сказал Лю Юю:

— Хорошо, завтра начнем переправляться.

Лю Юй ушел, а Учжу все еще размышлял: «Кан-вана окружают изменники, они мечтают об обогащении, а не о пользе для государства. Неужели с такими сановниками он думает сохранить империю?»

На следующий день Учжу, посоветовавшись с Хамичи, начал переправу. Цао Жун поджидал его, и как только предводитель чжурчжэней ступил на берег, предатель опустился перед ним на колени:

— Ваш слуга Цао Жун приветствует вас и желает здравствовать десять тысяч лет!

— Пожалуйте ему титул вана! — шепнул Хамичи своему повелителю.

Учжу пожаловал Цао Жуну титул Чжао-вана, вскочил на коня и помчался вперед. Измена предводителя вызвала панику среди сунских воинов. Они разбежались, едва завидев Учжу.

Выше уже говорилось о том, какой наказ давал Цзи Цину Юэ Фэй перед своим отъездом в столицу.

Цзи Цин действительно несколько дней не прикасался к вину. Но когда поймали разведчиков Лю Юя, переодетых рыбаками, Цзи Цин послал воинов отвезти их в лагерь юаньшуая и взамен получил от него десять кувшинов вина и десять баранов.

«Сам юаньшуай сделал мне подарок! — подумал Цзи Цин. — Ладно, сегодня нарушу запрет старшего брата, но завтра и капли в рот не возьму!»

Он выпил один кубок, показалось мало, опрокинул второй — и этим не утолил жажду. Так он осушил все кувшины и стал просить еще.

— Учжу переправляется через реку, скоро подойдет к лагерю! — докладывали ему воины. — Придется отступить!

Цзи Цин только отмахивался и бормотал:

— Ерунда! Никуда не пойдем — старший брат не велел! Снаряжайте меня в бой!

Воины снарядили Цзи Цина. Когда он садился в седло, то раскачивался, как ива на ветру, и в глазах у него двоилось.

— Варвар! — крикнул он, выезжая из строя. — Я тебя… сейчас…

— Ты пьян! — засмеялся Учжу. — Протрезвись сперва, а потом будем драться…

Цзи Цин не слушал его и первым ринулся к атаку.

— Вот дурак! Жить ему, видно, надоело! — рассердился Учжу и, подняв оружие, вступил в бой.

После нескольких схваток Цзи Цин не выдержал и обратился в бегство. Но воины, воспитанные Юэ Фэем, не захотели разбегаться и последовали за своим пьяным военачальником.

Учжу долго преследовал Цзи Цина, а когда обернулся, то увидел, что позади никого не было — все его воины отстали. Учжу хотел повернуть назад, но Цзи Цин снова стал его подзадоривать:

— Учжу! Значит, бежишь? А я пришел за твоей головой!

— Думаешь, я тебя боюсь? — в ярости крикнул Учжу, хлестнул коня и снова бросился в погоню.

Цзи Цин не принял боя и опять обратился в бегство. Учжу вошел в азарт и возобновил погоню. Долго скакали они по узким горным тропам, а потом вдруг Цзи Цин исчез.

Учжу метался то на запад, то на восток в поисках выхода из гор. Уже совсем рассвело, когда ему удалось выбраться на дорогу. Вдалеке среди деревьев виднелась крохотная деревушка из нескольких камышовых хижин, обнесенная бамбуковой оградой. Ворота были приоткрыты.

Учжу подъехал, привязал коня к дереву и вошел в хижину.

— Тут есть кто? — спросил он.

В ответ на зов вышла сгорбленная седовласая старуха с клюкой.

— Кто здесь?

Мамаша, я хотел бы спросить вас о дороге. Если ваш муж дома, пусть выйдет.

— Странный на тебе наряд! — промолвила старуха. — Кто ты такой и куда путь держишь?

Я четвертый сын правителя великого государства Цзинь…

Не успел он произнести эти слова, как клюка обрушилась на его голову. Учжу рассердился было, но потом подумал, что перед ним женщина и вдобавок старуха, и счел ниже своего достоинства ввязываться с нею в драку.

— Вижу я, шутница ты, мамаша! — сказал он. — Объясни, за что ты меня ударила?

С горькими слезами старуха запричитала:

— Мне уже за восемьдесят, а ты, злодей, лишил жизни моего единственного сына, моего кормильца, оставил меня одну-одинешеньку на белом свете! Буду биться с тобой насмерть, убийца, мне своей жизни не жалко!

Старуха, размахивая клюкой, наступала на Учжу.

— Постой, мамаша! Скажи сперва, кто твой сын? Может быть, вовсе и не я его убил!

— Мой сын — Ли Жо-шуй! Разве не ты, злодей, его погубил?

Старуха продолжала рыдать. Узнав, что перед ним мать Ли Жо-шуя, Учжу тоже расстроился.

У ворот раздался шум, и в хижину вошел Хамичи.

— Государь, вы всю ночь пропадали! Я так беспокоился, что решил начать поиски! Если бы не ваш конь, привязанный у ворот, мы бы проехали мимо. Скорее едем в лагерь, а то ваши братья волнуются!

Учжу вкратце рассказал военному наставнику, как он заблудился, преследуя Цзи Цина, как попал в эту деревушку, а под конец, указывая на старуху, добавил:

— Это мать Ли Жо-шуя! Приветствуйте ее.

Хамичи поклонился.

— А это мой военный наставник, — объяснил старухе Учжу. — Твой сын умер, исполнив долг пред государем, и наставник с почестями его похоронил. Если хочешь, я прикажу перевезти останки твоего сына сюда.

Учжу приказал принести пятьсот лян серебра и дать старухе на пропитание. Над воротами деревушки был выставлен знак, запрещающий воинам цзиньской армии заходить сюда.

Потом Учжу попрощался со старухой и покинул деревушку.

Вернемся снова к Юэ Фэю. Во главе стотысячной армии он двинулся на север. Неподалеку от императорских кладбищ войско остановилось, и Юэ Фэй приказал без шума — чтобы не потревожить души усопших — построить укрепленный лагерь.

Затем он поклонился могилам и отправился осматривать окрестные горы. Места ему понравились.

— Как называются эти горы? — спросил он у воинов.

— Айхуашань.

«Превосходное место для засады! — подумал Юэ Фэй. — Если завлечь сюда чжурчжэней, то им не поздоровится. Учжу больше и носа не посмеет сунуть на Срединную равнину!»

В лагерь Юэ Фэй вернулся в приподнятом настроении.

Между тем Цзи Цин с остатками своего разгромленного отряда всю ночь проблуждал в горах, а на рассвете, добравшись до императорских могил, увидел укрепленный лагерь.

— Чей это лагерь? — спросил он у стражников.

— Юэ Фэя. А кто ты такой?

— Доложите юаньшуаю, что его хочет повидать Цзи Цин.

Воины бросились в шатер и доложили:

— Господин юаньшуай, у ворот какой-то Цзи Цин просит разрешения вас повидать.

— Цзи Цин здесь?! — в отчаянии вскричал Юэ Фэй. — Эх, потеряли мы Хуанхэ. Ладно, зовите его!

Цзи Цин вошел и почтительно приветствовал юаньшуая.

— Сдал Хуанхэ? — строго спросил Юэ Фэй. — Наверное, не выдержал моего наказа, пьянствовал?!

— Я тут ни при чем, — оправдывался Цзи Цин. — Оборону сдал лянхуайский губернатор Цао Жун.

— Почему же у тебя такой жалкий вид?

Я дрался с Учжу. Ну и силен этот варвар! Секирой разрубил мне шлем! Счастье, что еще голову не снес!

— А я — то думаю, откуда явилось чудище морское! — насмешливо заметил Ню Гао.

— Перестань болтать глупости! — резко оборвал его Юэ Фэй. — Цзи Цин, приказываю тебе завлечь Учжу в засаду. Выполнишь задание — прощу тебя, нет — не являйся мне на глаза!

Цзи Цин кивнул головой, сел на коня и один, без воинов, отправился на поиски Учжу.

Не зря говорят:

Чтоб вырвать хрящ из глотки тигра — Он был готов забраться зверю в пасть. Чтоб вынуть жемчуг из драконьей шеи, Он на дракона был готов напасть.

Если вы не знаете, как в дальнейшем развертывались события, то прочтите следующую главу.

Глава двадцать шестая

Юэ Фэй дает великое сражение в горах Айхуашань. Юань Лян берет в плен Учжу на реке Хуанхэ.

Отважен воин — Первым был в сраженье, Рассеяны Как едкий дым чжурчжэни. Бросали все, От ужаса дрожа, Но лодочник Учжу не удержал…

Мы уже упомянули о том, что Юэ Фэй приказал Цзи Цину заманить Учжу в ловушку, а Чжан Сяню и Тан Хуаю с двадцатью тысячами конных воинов и двумястами лучников поручил устроить засаду в восточных горах.

Ван Гуй и Ню Гао с таким же числом воинов засели в горах с северной стороны.

— Смотрите, здесь дорога ведет в ущелье, — напутствовал их Юэ Фэй. — Когда подойдет войско Учжу, пропустите его и сейчас же перегородите дорогу пустыми повозками и камнями.

Чжоу Цин и Чжао Юнь получили распоряжение подстерегать врага в западных горах, а Ши Цюань и Лян Син — в южных.

Пять тысяч воинов Юэ Фэй выделил для доставки провианта и фуража. Военачальники должны были выступать по сигналу из пушки, а сам Юэ Фэй с Чжан Бао и Ван Хэном, возглавив пятнадцатитысячный отряд, должен был ждать подхода основной армии чжурчжэней.

Теперь возвратимся к Цзи Цину.

«Куда мне ехать?» — размышлял он, очутившись в одиночестве среди пустынных гор.

Вдруг послышались людские голоса и ржание коней. Цзи Цин вскинул голову и с трудом сдержал крик радости — навстречу двигался отряд чжурчжэней во главе с Хамичи, который провожал Учжу из Лицзячжуана в лагерь.

Цзи Цин огрел коня плетью и помчался вперед:

— Учжу, давай свою голову!

— Это ты, недобитый варвар?! — усмехнулся Учжу. — Я тебя пощадил, а ты опять явился?

— Вонючий пес! — выругался Цзи Цин. — Я вчера был пьян, потому тебе и удалось рассечь мой шлем! Сегодня ты мне за все заплатишь сполна!

Рассерженный Учжу первым напал на противника. Тот обратился в бегство. Учжу за ним погнался, но, проскакав двадцать ли, остановил коня. Цзи Цин обернулся и насмешливо крикнул:

— Что ж отстал, волосатый разбойник? Или догнать не можешь?

— Руки об тебя марать не хочется! — ответил Учжу.

— Презираешь меня? Думаешь, я с тобой не смогу справиться? Так у меня впереди сидит войско в засаде! Что, струсил?

— Лучше б молчал о своей засаде! — задыхаясь от ярости, выкрикнул Учжу. — Я уже хотел было тебя отпустить, но теперь берегись!

Он рванулся вслед за Цзи Цином. Тот сразу повернул коня и поскакал к ущелью Айхуашаньских гор.

— Государь, остановитесь! — взывал к нему военный наставник. — Варвар хочет заманить вас в ловушку! Возвращайтесь назад, пока не поздно!

— Ему меня не запугать! — ответил Учжу. — И потом эта дорога ведет на Цзиньлин — все равно нам по ней наступать. Я еду вперед. Поторопите воинов, пусть догоняют!

Цзи Цин придержал коня, поманил Учжу рукой и засмеялся:

— Иди сюда! Догонишь — сойдемся в поединке раз триста!

Он снова хлестнул коня и скрылся за горой. Учжу огляделся и с тревогой подумал: «Я в ущелье, и если варвары отрежут дорогу сзади — мне конец. Надо отступать, пока не поздно!»

Он хотел повернуть коня, но тут прогремела пушка, поднялись знамена, раздались крики:

— Стой, Учжу! Теперь от нас не убежишь!

Сунские воины вышли из засады, расступились, и перед пораженным Учжу появился белолицый военачальник с короткими усами, в блестящих серебряных латах и шлеме, вооруженный массивным копьем. Впереди его коня выступал Чжан Бао, а сзади — Ван Хэн, оба с дубинками. Облаченный в белоснежный халат военачальник восседал на белом коне. Грозен был его вид!

Взволнованный Учжу набрался храбрости и спросил:

— Кто ты такой, южный варвар? Отвечай!

— А я знаю тебя, Учжу. Ты вторгся на Срединную равнину, увез в неволю и опозорил наших императоров. Поистине с древнейших времен и поныне свет не видал подобной наглости! Я так тебя ненавижу, что готов съесть заживо, а шкуру твою пустить на подстилки. Наш Кан-ван ныне вступил на трон в Цзиньлине, созвал на помощь войска со всей Поднебесной, и мы освободим из плена обоих императоров! Нам в этом поможет Небо! Знай же, я Юэ Фэй, юаньшуай великой династии Сун, и уж раз ты попался мне, слезай с коня и сдавайся — не заставляй пускать в ход оружие!

— Так ты и есть Юэ Фэй?! — воскликнул Учжу. — Мой брат недавно по оплошности попал в твою засаду в горах Циндун. Давно я тебя ищу, чтоб отомстить за него! Теперь ты от меня не уйдешь! Коль не хочешь бежать от меня, так отведай моей секиры!

Учжу атаковал Юэ Фэя. Много раз сходились они в жестокой схватке, но никто не мог взять верх. Секира натыкалась на копье, а копье на секиру…

В это время Хамичи мчался в лагерь за помощью. На пути ему повстречался Няньхань, первый сын цзиньского правителя, и старшие военачальники.

Военный наставник рассказал им, как Цзи Цин затеял бой в горах Айхуашань и как увлек Учжу в засаду. Няньхань немедля двинул трехсоттысячное войско на выручку Учжу.

В это время Ню Гао наблюдал с горы за наступающим противником.

— Брат Ван, неужели у тебя не хватит сил одолеть одного вражеского военачальника, — говорил он Ван Гую, — зачем юаньшуай приказал завалить дорогу? Смотри, варвары внизу все идут и идут. Долго ли мы будем сидеть здесь без дела? Давай нападем на них.

Ван Гуй согласился, и они ринулись на врага.

После восьмидесяти схваток Юэ Фэй выбил секиру из рук Учжу и выхватил из-за пояса дротик. Противник обратился в бегство. Юэ Фэй метнул дротик и попал ему в плечо. Учжу вскрикнул от боли и поскакал к выходу из ущелья, но тут на чжурчжэней напали богатыри Юэ Фэя. Разгорелась битва, от которой содрогалась земля и колебались горы. Все вокруг заволокло туманом и дымом.

Поистине:

В бою впервые встретил гриф Краснобородого дракона. Кому поможет дух святой, Спускающийся вниз по склону? Уж раз такие храбрецы Столкнулись в яростном сраженье, Не угадать, кто победит, Кто обречен на пораженье.

В этой грандиозной битве цзиньские войска потерпели полный разгром. Юэ Фэй начал было преследование, но потом дал приказ остановиться.

Перед ним высились две мрачных горы. Слева — гора Цилиня, на которой со своими четырьмя тысячами воинов властвовал Чжан Γо-сян, сын огородника из стана Ляншаньбо. Справа — гора Льва, где обрел убежище Дун Фан — сын Дун Пина, прославленного полководца Ляншаньбо.

Скоро разбойники доложили своим главарям:

— К нам подходит разгромленное войско чжурчжэней!

— Ах вот почему уже два дня у нас нет никакой добычи! — сказал Чжан Го-сян. — Оказывается, чжурчжэни все подчистили! Давайте задержим их и заберем все, что нам полагается!

— Я согласен с тобой, брат! — поддержал его Дун Фан.

И они вступили в бой с цзиньскими войсками у входа в ущелье. В это время к месту битвы подоспели Ван Гуй, Ню Гао, Лян Син и Цзи Цин. Не разобравшись, кто перед ними, Чжан Го-сян и Дун Фан продолжали драться, а чжурчжэни тем временем ушли.

Когда Юэ Фэй увидел двух разбойников, сражавшихся с Ню Гао и Цзи Цином, то в досаде крикнул:

— Стойте!

Противники убрали оружие и разъехались.

— Вы кто такие? — грозно спросил Юэ Фэй. — Почему упустили северных варваров?

Как только Чжан Го-сян и Дун Фан увидели знамена Юэ Фэя, они сразу опустились на колени.

— Мы молодцы из зеленых лесов. Хотелось нам задержать разбойников, мы вступили в бой — а оказалось, что это ваши войска! Если вы, полководец, нас простите, мы будем вам верно служить!

Юэ Фэй сошел с коня, приветствовал их и сказал:

— Разговаривать мне с вами сейчас некогда — надо догнать Учжу. Возвращайтесь пока в горы, собирайтесь и приходите ко мне в лагерь на Хуанхэ.

Чжан Го-сян и Дун Фан пообещали Юэ Фэю прибыть незамедлительно, а затем повернулись к Ню Гао:

— Простите, что по ошибке на вас напали!

Теперь мы — одна семья, можно обойтись и без извинений! — ответил Ню Гао. — Ладно, идите, да поживее собирайтесь!

Армия Юэ Фэя продолжала преследовать разгромленного врага. Чжурчжэни бежали без оглядки. Вдруг впереди послышались крики и вопли военачальников, — оказывается, путь для бегства преградила Хуанхэ, и на всем берегу не оказалось ни одной лодки. А воины Юэ Фэя уже настигали бегущих.

— Мы погибли! — в отчаянии вскричал Учжу.

— Нет, государь, мы спасены! — воскликнул военный наставник Хамичи и указал рукой в сторону реки. — Видите военные корабли? Они идут под вашими флагами!

— В самом деле, флаги мои! — обрадовался Учжу. — Эй, воины! Кричите, чтобы корабли причаливали!

Как вы думаете, что это были за корабли? На них спасались бегством Лю Юй и Цао Шун, которые не выдержали натиска армии Чжан Со.

Казалось, спасение близко, но тут случилось новое несчастье — подул противный ветер, и кораблям никак не удавалось пристать к берегу!

Учжу волновался — каждый миг был дорог. И вдруг он увидел, как из прибрежного камыша выплыла небольшая рыбачья лодка.

— Перевези меня! — крикнул Учжу рыбаку. — Я тебя щедро награжу!

— Еду! — отозвался рыбак, подгоняя лодку к берегу. — Только в свою утлую лодчонку я могу взять лишь одного человека.

— Возьми и моего коня, — попросил Учжу.

— Хорошо. Но за коня тоже заплатите!

Учжу завел коня в лодку, и рыбак оттолкнулся от берега. Они отплыли уже далеко, когда кораблям наконец удалось пристать.

Сыновья и приближенные правителя, военачальники и сановники толпами хлынули на корабли, и скоро почти пятьдесят судов были набиты до отказа. Рядовых воинов, которые тоже пытались пробиться к сходням, сбрасывали в реку.

Один корабль, сильно перегруженный, на середине реки перевернулся от ветра и пошел ко дну.

Оставшиеся на берегу были перебиты сунскими войсками. Трупы устилали берег. Учжу тяжело переживал поражение.

Вдруг с берега закричали:

— Эй, рыбак! Зачем ты спасаешь злейшего врага нашей династии? Греби сюда!

— Я хочу заработать! — отвечал рыбак. — А если вам нужны награды, добывайте их сами.

— Этот рыбак — житель Срединной равнины, — сказал Юэ Фэй своим телохранителям. — Объявите ему: за поимку цзиньского военачальника он получит тысячу золотых, титул хоу и владение из десяти тысяч дворов.

Чжан Бао и Ван Хэн громко объявили его приказ.

Учжу заволновался.

— Не слушай его, — обратился он к рыбаку. — Я четвертый сын цзиньского правителя. Если ты меня спасешь и я вернусь на родину, то пожалую тебе титул вана. Можешь мне верить!

— Обещание лестное, но вам его не выполнить, — возразил рыбак.

— Почему?

— А потому, что я житель Срединной равнины и подданный династии Сун! Как же я могу принять от тебя титул?

— Тогда я дам тебе много золота и серебра — только довези меня до берега.

— Все это хорошо, но мы с тобой долго разговариваем, а ты так и не знаешь моего имени!

— Назови его, чтобы я знал, кто мой спаситель.

— Меня зовут Юань Лян, я сын Юань Сяо-эра. Имена моего отца и дядей, знаменитых молодцов из стана Ляншаньбо, когда-то гремели по всей Поднебесной! Я не назвал тебе своего имени сразу, потому что все равно оно тебе ничего не скажет! А теперь подумай сам: почему я, когда здесь шел бой, не стал прятаться, а решился тебя спасать? Неужели я дурак? Объясню тебе: у нас нынче новый государь, и я хочу послать тебя ему в подарок! Так что уж не доставляй мне лишние хлопоты, снимай латы и дай себя связать!

— Ах так! — Учжу пришел в ярость, выхватил секиру и занес над головой Юань Ляна.

— Постой! — насмешливо крикнул Юань Лян. — Я сперва умоюсь, а потом буду тебя вязать!

Он перекувырнулся через борт и нырнул в воду. Потерявшая управление лодка завертелась и запрыгала на волнах.

Уроженец севера, Учжу был привычен к верховой езде, но ни грести, ни управлять лодкой не умел. А Юань Лян, пристроившись под днищем, подталкивал лодку к южному берегу.

Учжу охватил страх, в отчаянии он взывал к военному наставнику:

— Спасите меня!

Хамичи услышал его призыв и крикнул:

— Воины, налягте на весла! Спасайте государя!

Как только Юань Лян услышал, что к Учжу спешат на помощь, он уцепился руками за борт и так нагнул лодку, что она перевернулась. Учжу вместе со своей секирой очутился в воде. Юань Лян обхватил его поперек туловища и, работая ногами, легко и быстро поплыл к южному берегу.

Оттого и крыша промокла, Что ливень прошел обильный, Оттого и лодка разбита, Что ветер поднялся сильный!

Если вы не знаете, какова дальнейшая судьба Учжу, то прочтите следующую главу.

Глава двадцать седьмая

Юэ Фэй выступает с войсками в поход против разбойников. Ню Гао попадает в плен во время поездки по озеру.

Сулило добрый день созвездие Ковша, Сиявшее в ночи. Недаром Юэ Фэй наутро получил Такой высокий чин. Священный птицелов — свисает верный лук С его широких плеч, А в ножнах дорогих — злых демонов гроза — Непобедимый меч! Медведь и тигр в строю! Их даже больше здесь. Чем в небе облаков! Как молнии блестят полотнища знамен Ста боевых полков. Врагу не устоять пред силою таких Воинственных мужей, В стране, где правил Шунь, останется гора Отрезанных ушей.

Юэ Фэй с берега видел, как Юань Лян схватил Учжу, и в душе ликовал.

— Поистине великое счастье дано нашему государю! — воздев руки к небу, восклицал он.

Военачальники торжествовали, воины от радости чуть не прыгали.

Юань Лян был уже недалеко от берега. Ярость Учжу, который сознавал свое бессилие, достигла предела. Он уставился на Юань Ляна вытаращенными глазами и испустил такой рев, от которого содрогнулись чертоги самого подводного владыки. В то же мгновение из реки вынырнул золотистый дракон. Он оскалил зубы, выпустил когти и хвостом хлестнул Юань Ляна по лицу.

Тот вскрикнул от боли и выпустил Учжу. В тот же момент подоспела лодка с цзиньскими воинами. Они вытащили из воды своего предводителя и его коня и увезли на большой корабль.

Учжу переправился на северный берег и уехал в Хэцзянь собирать новое войско для решительной схватки с Юэ Фэем. Но об этом у нас речь пойдет ниже.

Юэ Фэй с южного берега увидел, как вражеские воины спасли Учжу, и со вздохом сказал:

— Видно, такова воля Неба! Жаль только, погиб такой герой.

Не успел он произнести эти слова, как Юань Лян высунул голову из воды и огляделся.

— Вот он наш друг Водяной! — обрадовался Ню Гао. — Эй, приятель! Юаньшуай тут о тебе сокрушается! Выходи на берег!

Юань Лян вышел из воды, опустился на колени перед Юэ Фэем и низко поклонился.

Юэ Фэй сошел с коня, поднял храбреца и сказал:

— Встань, молодец! Позволь узнать твое имя.

— Меня зовут Юань Лян. Я сын Юань Сяо-эра из Ляншаньбо. Хотел я захватить злодея, да не вышло — напустил он на меня какое-то чудовище…

— Значит, злодею не суждено было умереть! Ты сделал все, что мог! Ты, я вижу, настоящий богатырь, и если бы согласился служить в моем войске, то совершил бы не один подвиг!

— Если возьмете меня, я жизнь за вас отдам! — воскликнул растроганный Юань Лян.

Довольный его ответом, Юэ Фэй приказал воинам дать Юань Ляну сухую одежду и принял его на службу.

Сунские войска расположились лагерем. Зарезали свиней, баранов и устроили большой пир в честь победы.

Скоро Юэ Фэю доложили о прибытии Чжан Го-сяна и Дун Фана. Юэ Фэй распорядился пропустить их людей и обоз в лагерь и послал государю доклад о подвигах героев.

Однажды юаньшуай держал у себя в шатре совет с братьями: нужно было искать мастеров-корабельщиков, строить боевые суда, переправляться через реку, начинать наступление на Хуанлунфу, чтобы освободить императоров из плена. Неожиданно в лагерь прибыл гонец с высочайшим указом, который гласил:

«Поскольку ныне на Великих озерах свирепствуют пираты, жалуем Юэ Фэю звание великого юаньшуая пяти провинций и повелеваем ему выступить с войском в поход для усмирения разбойников».

Юэ Фэй велел гонцу поблагодарить императора за оказанную ему честь, послал воина к Чжан Со с просьбой прислать войска для обороны Хуанхэ, а сам стал готовиться к походу.

— Возьмите десять тысяч воинов и идите вперед, — приказал он Ван Гую, Ню Гао и Тан Хуаю. — Будете заготавливать провиант и фураж для войска. Я последую за вами.

Военачальники выступили в поход. Не будем подробно описывать, как проходил этот поход, чтобы не затянуть повествование, — скажем только, что братья благополучно добрались до Пинцзянфу и расположились на отдых в десяти ли от города.

Ню Гао не сиделось на месте — ему хотелось прогуляться и осмотреть окрестности. Он вскочил на коня и выехал из лагеря. Кругом было безлюдно, народ из здешних мест разбежался, встречались лишь пустые дома да заросшие сорняками поля.

«Все бы ничего, — думал Ню Гао, — главное, негде достать вина!»

Через некоторое время он увидел вдали какой-то древний храм с надписью над воротами: «Храм Холодных гор».

Ню Гао спешился, привязал коня к дереву и громко позвал:

— Эй! Есть здесь кто-нибудь живой?

Никто не отзывался. Ню Гао обошел весь храм — ни души, на всем лежала печать упадка и запустения. Но вдруг его внимание привлекла куча соломы и угля в убогой хижине возле главного строения.

«Откуда здесь взяться углю? Кому он нужен? Может быть, под ним что-нибудь спрятано?»

Он ткнул мечом в кучу, — из нее с воплем выскочил человек! Ню Гао даже вздрогнул от неожиданности.

Перемазанный углем человек упал на колени и взмолился:

— Пощадите, не убивайте, великий ван!

— Ах ты собака! Ты зачем спрятался и напугал меня? — рассердился Ню Гао. — Отвечай, кто ты такой?

— Я здешний монах. Недавно в наши места пришли какие-то господа за провиантом, и наш настоятель с монахами бежал из храма. Я задержался — собирал кое-какие вещи, а тут вы приехали — пришлось спрятаться. Пощадите, великий ван!

— Какой я тебе великий ван! Я военачальник из армии Юэ Фэя, нас послали изловить вашего «великого вана»! Ты мне лучше скажи, где найти вина?

— Значит, вы главнокомандующий! Простите, что обознался! Неподалеку отсюда есть большое село Кленовый мост — там раньше можно было купить все, что душа пожелает! Только в последнее время разбойники с Великого озера стали грабить всех без разбору, и народ разбежался, так что, боюсь, найти вино будет трудновато.

— Тьфу! А власти ваши на что? Неужели их здесь нет?

— Власти есть, начальник области господин Лу живет в Пинцзянфу.

— Далеко отсюда?

— Около восьми ли.

— Веди меня туда.

— Вы мне ногу прокололи, господин, идти не могу.

— Ничего, сейчас все устроим!

Ню Гао выволок даоса из храма, взвалил несчастного на коня, вскочил в седло и велел показывать дорогу.

У городских ворот Ню Гао опустил монаха на землю, и тот пустился наутек — только пятки засверкали.

Заметив стражу на стене, Ню Гао крикнул:

— Почему никто не встречает войско юаньшуая Юэ Фэя? Мы прибыли по государеву указу усмирять разбойников!

Стражники опрометью бросились к начальнику области, и вскоре тот самолично явился.

Лу Чжан, правитель области Пинцзянфу, приветствует великого юаньшуая! — провозгласил он, низко кланяясь.

— Не кланяйтесь, господин начальник, я не юаньшуай, а только один из его военачальников, — сказал Ню Гао. — Мы командуем передовым отрядом, а сам юаньшуай скоро прибудет. Господин начальник, мы сил не жалеем для восстановления порядка в ваших владениях, так неужели вы не можете достать для нас вина и закусок?

— Простите, я весь день был занят и не знал о вашем прибытии. Сейчас распоряжусь, и вам все мигом доставят… Я сам привезу угощение в ваш лагерь!

— Очень хорошо! Только прошу вас — везите побольше.

Лу Чжан пообещал в точности исполнить приказание, и Ню Гао уехал.

— Ну и порядки в наше время пошли! — сокрушенно вздохнул Лу Чжан. — Никто не хочет признавать ни титулов, ни званий — у кого сила, тот и распоряжается!

Но вино и закуски все же послал.

Тем временем Ню Гао вернулся в лагерь, и Тан Хуай спросил его:

— Ты где так долго пропадал, брат Ню?

— А какой толк сидеть на одном месте?! Я только что побывал у правителя области Лу Чжана — он сейчас привезет нам вина и закусок! Как увидите его, кланяйтесь пониже!

— Брат Ню, впредь так не делай! — предупредил Тан Хуай. — Неужели у тебя так много заслуг, что ты отдаешь приказания начальнику области? И ты не боишься вызвать его недовольство?

Во время этого разговора воины доложили:

— Правитель области Пинцзянфу привез угощение!

Братья вышли встречать и почтительно приняли подношение.

— Спасибо вам, уважаемый господин! — поблагодарил Тан Хуай. — И позвольте узнать, где находится разбойничье логово?

— Наше озеро площадью в тридцать шесть тысяч цинов[77] а вокруг него семьдесят две горы, — стал объяснять Лу Чжан. — Две самые высокие стоят на противоположных берегах — восточном и западном. Восточная гора называется Дундунтин, а западная — Сидунтин. На восточной у разбойников укрепленный стан, а на западной — склады провианта и фуража. Войск у них пять-шесть тысяч и около пятисот судов. Главаря зовут Ян Ху, а его помощника — Хуа Пу-фан. Этого злодея на воде никто еще не мог одолеть, вот он и загордился. Хвастается, что завоюет Поднебесную! Не стану от вас скрывать: был у меня войсковой инспектор У Нэн. С пятью тысячами воинов вступил он однажды в бой с разбойниками, а те нарочно обратились в бегство и заманили его в засаду на берег. Так он и погиб. Воинов тоже чуть не всех перебили. Тогда я и отправил донесение ко двору с просьбой о помощи. Я счастлив, что государь послал сюда юаньшуая Юэ Фэя!

— Не беспокойтесь, господин начальник! — заверил его Тан Хуай. — Мы обратили в бегство шестисоттысячную армию Учжу, так неужели не справимся с жалкой кучкой разбойников? Но для войны на воде надо иметь суда, так что придется вам о них позаботиться. Завтра мы перенесем лагерь на берег озера и, как только подойдет юаньшуай, возьмем разбойничье логово.

— Все будет приготовлено, — пообещал Лу Чжан и возвратился в город.

На следующий день братья перенесли лагерь на берег озера. Пока устраивались, начало смеркаться, и Тан Хуай сказал:

— Нельзя недооценивать силы противника! Нас четверо — давайте разделим войско на четыре отряда. Каждый возьмет по десять лодок и будет плавать вдоль берега дозором, чтобы разбойники не могли внезапно напасть и захватить наш лагерь.

Братья его поддержали.

Это происходило в ночь накануне праздника Середины осени. Ню Гао изрядно выпил, сел на нос лодки и, любуясь на яркую луну, прикрикнул на гребцов:

— Эй, лодыри! Вы чего это торчите у берега? Гребите на середину озера!

— Нельзя, разбойники могут напасть, и мы не успеем уйти, — робко возразили те.

— Врете! — рявкнул Ню Гао. — Меня прислали усмирять негодяев, а я, по-вашему, должен прятаться? Я и в лодке как на коне! Буду бить плетью по борту, а вы гребите! Кто ослушается — голову с плеч долой!

Гребцы дружно ударили веслами по воде, и лодка быстро выплыла на простор озера. Девять лодок отряда устремились вслед за головной.

Ню Гао восхищался луной и небом, усыпанным звездами. Желание выпить не давало ему покоя.

— Подать вино! — приказал он гребцам. — И — вперед!

Лодочники налегли на весла, а Ню Гао пил вино да покрикивал:

— Поддай! Поддай еще! Быстрее!

Лодки достигли середины озера, как вдруг впереди появился большой военный корабль под тремя парусами.

— Господин Ню, разбойники! — с тревогой доложили гребцы.

— Превосходно! Гребите прямо к ним!

Гребцы повиновались.

Ню Гао встал на ноги и потянулся к своим саблям. Но лодка была небольшая и сильно качалась, — Ню Гао то и дело шлепался на скамейку. Корабль, шедший под парусами, налетел на лодку. Ню Гао потерял равновесие и полетел в воду.

Стоявший на носу корабля Хуа Пу-фан сразу понял, что произошло. Он прыгнул в воду, выловил Ню Гао и связал его. После этого корабль развернулся и поплыл в сторону горного лагеря разбойников.

Гребцов, оставшихся в лодке, схватила медвежья болезнь — так они перепугались. Все девять лодок повернули назад. На берегу гребцы разыскали Тан Хуая и доложили о происшедшем.

Расстроенный Тан Хуай созвал братьев на совет — надо было спасать Ню Гао.

— Озеро слишком большое, а расположения врага мы не знаем, — сказали Чжан Сянь и Ван Гуй. — Лучше подождем Юэ Фэя, он уж что-нибудь придумает.

Между тем Хуа Пу-фан приказал бросить якорь недалеко от берега напротив горы Дундунтин и, когда наступило утро, отправился к Ян Ху.

— Ночью я захватил в плен одного военачальника, — доложил он. — Он подчиненный Юэ Фэя, его зовут Ню Гао. Что прикажете с ним делать?

— Привести его сюда! — распорядился главарь.

Воины притащили связанного пленника.

— Ню Гао, ты в наших руках! — грозно крикнул Ян Ху. — Почему не становишься передо мной на колени?

Ню Гао в ярости таращил глаза и бранился:

— Подлый разбойник! Я к тебе попал случайно — выпил и свалился в воду! Ты должен принять меня с честью, как подобает, а не требовать, чтобы я становился на колени!

— Хорошо, я не буду тебя убивать, — сказал Ян Ху. — Покорись мне, и я назначу тебя командиром передового отряда. Согласен?

— Воняешь ты, как старый осел! — возмутился Ню Гао. — Неужели ты вообразил, что я стану служить презренному разбойнику, когда сам сунский император пожаловал мне высокую должность? Послушайся лучше доброго совета: освободи меня, сожги лагерь и со всем войском и провиантом переходи на сторону Юэ Фэя. Вместе с ним ты возьмешь в плен цзиньского Учжу, получишь высокие титулы, будешь жить в богатстве и почете. Не хочешь принимать совет — так прикажи меня убить. Все равно мой старший брат Юэ Фэй рано или поздно изрубит тебя на куски!

— Берите его и рубите голову! — в гневе заорал Ян Ху.

Два палача подскочили к Ню Гао, подхватили его под руки и поволокли прочь.

Жаль полководца — Он юн и горяч, Меч опусти, Кровопийца-палач!

Если вы не знаете о дальнейшей судьбе Ню Гао, то прочтите следующую главу.

Глава двадцать восьмая

Юэ Фэй проникает в укрепленный стан разбойников. Братья Гэн вступают на путь справедливости.

Мирским делам Присущи измененья, Героя ждут То взлеты, то паденья: Могуч вчера — Бессилен завтра он, Исход судьбы Никем не предрешен!

* * *

Освещают солнце и луна[78] Жаждущего подвигов героя, Но осенний иней[79] охладит Юные высокие стремленья, Право, трудно взвесить, что сильней: Доброе начало или злое, Что готовит нам грядущий день — Гром побед иль горечь пораженья. В чем же черпать праведным мужам Силу, веру, храбрость, вдохновенье?

* * *

Нет, нельзя сидеть, сложив оружье, Если в бой зовет священный долг, Если тигр еще не уничтожен И клыки оскаливает волк.

Итак, мы рассказали уже о том, как по приказу Ян Ху два палача подхватили Ню Гао и поволокли прочь.

Но тут на колени перед главарем опустился Хуа Пу-фан:

— Не гневайтесь, мой повелитель! Ню Гао храбрый военачальник, и к тому же названый брат Юэ Фэя. А Юэ Фэй — человек чести и долга, он не покинет брата в беде. Мы этим воспользуемся, сообщим ему, что Ню Гао сидит у нас в темнице, и посеем в его душе сомнения и нерешительность. Таким образом нам, может быть, удастся привлечь Юэ Фэя на свою сторону. Если же он согласится служить вам, — ручаюсь, Поднебесная будет в ваших руках!

Ян Ху согласился, приказал дать Ню Гао сухую одежду и отвести его в тюрьму, а оружие и латы передать в хранилище.

Хуа Пу-фан поклонился и покинул зал.

Уважаемый читатель, не кажется ли вам странным, что в горном стане разбойников вдруг оказался зал?

Дело в том, что на горе Дундунтин, перед тем как ею завладел Ян Ху, стоял храм Гуань-ди. Ян Ху приказал перестроить храм под дворец и, чтобы еще больше походить на настоящего правителя, возвел склады, ямыни и даже тюрьму, куда сейчас и отвели Ню Гао.

На следующий день Хуа Пу-фан в сопровождении слуг, которые несли в корзинах вино и закуски, явился в тюрьму.

— Где господин Ню? — спросил он у стражников. — Передайте, что я хочу его видеть.

Стражники побежали в камеру.

— Господин Ню, вас хочет видеть юаньшуай Хуа!

— Ах, битая собака! — вне себя выругался Ню Гао. — Это я должен идти к нему? Если я ему нужен, пусть сам идет сюда!

Стражники ничего не могли с ним поделать — пришлось доложить об этом Хуа Пу-фану. Тот прошел в камеру.

— Приветствую вас, полководец Ню!

Вот так-то лучше! — снисходительно обронил Ню Гао.

Хуа Пу-фан приказал слугам убрать с глаз Ню Гао орудия пыток и только после этого обратился к узнику:

— Я давно слышал ваше славное имя, а ныне воочию убедился, что вы настоящий герой. Не согласитесь ли вы со мной побрататься?

— Мне бы не следовало принимать твое предложение, но уж ладно, я тоже из военного сословия, тоже когда-то был «великим ваном» — разбойником, так что быть по-твоему — считай меня братом!

Хуа Пу-фан поклонился Ню Гао как старшему брату, сел рядом с ним и продолжал разговор:

— Раз уж вы признали меня братом, ваш долг обучить меня военному искусству.

— Само собой разумеется.

— Несите сюда угощения, я хочу по душам побеседовать с господином Ню, — приказал Хуа Пу-фан.

Слуги внесли столик, расставили закуски, подали вино. Хуа Пу-фан наполнил кубок и поднес Ню Гао. Оба выпили.

— Брат Хуа, поскольку ты теперь мой брат, я хочу поговорить с тобой серьезно, — торжественно произнес Ню Гао. — Кан-ван в Цзиньлине вступил на трон, у нас теперь новый, очень добрый и мудрый государь. Мой старший брат — богатырь, равного которому не сыщешь во всей Поднебесной, и названые братья его — герои, один к одному. Скоро Юэ Фэй возьмет Хуанлунфу и вызволит императоров из плена. За это его многие века будут прославлять потомки! А кто такой Ян Ху? Простой разбойник! Какими он прославился подвигами? Никакими! Почему же ты не хочешь покинуть мрак и обратить лицо к свету? Переходи на сторону Сунской династии, и тебя ждут слава и почет! Зачем ты помогаешь злодею? Рано или поздно его разобьют, и всех, кто ему служит, постигнет жалкий конец! Тогда и раскаиваться будет поздно!

Хуа Пу-фан пришел с целью уговорить Ню Гао покориться, а получилось так, что не он, а Ню Гао его уговаривал. Наконец разбойник собрался с духом и промолвил:

— Простите, мне надо уходить! Давайте еще выпьем, а о делах поговорим в другой раз.

Опять выпили.

«А что, если попытаться разузнать их планы?» — подумал Хуа Пу-фан и спросил:

— Старший брат, не расскажете ли мне, что собой представляет Юэ Фэй и сколько у него таких храбрых военачальников, как вы?

«Ага! Убедился, что меня не уговорить, так решил хоть выведать, сколько у нас сил! Ладно, припугну хитреца!» — усмехнулся Ню Гао и сказал:

— Брат, неужели ты никогда не видел Юэ Фэя? Что ж, опишу его облик! Он высок ростом, с бородой и усами — издали его можно принять за небесного духа! Когда-то на ристалище в Кайфыне он победил в поединке лянского вана и этим прославился на всю Поднебесную. Нынче новый государь пожаловал ему звание юаньшуая и повелел разгромить ваше логово — так что берегитесь! Хочешь знать его помощников? Их много! Вот Тан Хуай — он всегда одевается в белое — владеет копьем почти так же, как сам Юэ Фэй. Или Чжан Сянь! Ну и силища у этого парня! Так орудует копьем с крюком, что и не подступись! А Ван Гуй?! Кто не знает Ван Гуя, который под Кайфыном убил Ван Шаня и завладел его знаменитым Золотым мечом! А чего стоят Ши Цюань, Чжоу Син, Чжао Юнь, Цзи Цин! И чем не богатыри Чжан Го-сян, Дун Фан, Юань Лян — сыновья героев из Ляншаньбо? У Юэ Фэя сто тысяч войск, они еще ни разу не терпели поражения, в народе их называют «армией победы»! О себе я не говорю: мне при моих способностях далеко даже до простых слуг Юэ Фэя: «Обогнавшего коня» Чжан Бао и «Догнавшего коня» Ван Хэна!

Сначала Хуа Пу-фан не верил словам Ню Гао, но воодушевление и искренность, с которыми тот говорил, действовали на него неотразимо. Слушая собеседника, Хуа Пу-фан не мог удержаться от возгласов одобрения.

Наконец он все же поднялся и стал прощаться:

— Спасибо вам за наставления, старший брат! Как-нибудь в свободную минуту еще загляну!

— Как тебе будет угодно! — ответил Ню Гао.

Едва Хуа Пу-фан вышел, как стражники бросились на колени перед Ню Гао и умоляли простить их за непочтение…

Но о том, сколько времени еще Ню Гао провел в темнице и как из нее освободился, мы расскажем ниже.

Вернемся сейчас к Юэ Фэю. После долгого похода его армия добралась до Великого озера. Тан Хуай с братьями вышли ему навстречу.

Отсутствие Ню Гао встревожило юаньшуая, но расспрашивать было некогда — пришлось отвечать на приветствия местных чиновников.

Лишь когда Юэ Фэй остался один в шатре, Тан Хуай поведал ему о том, что произошло. Юэ Фэй на минуту задумался, потом удалился во внутреннее помещение шатра.

— Позови ко мне господина Тан Хуая, — велел он своему телохранителю Чжан Бао, и когда тот явился, сказал: — Завтра я переоденусь в твою одежду и поеду в разбойничий стан на разведку. Заодно разузнаю о судьбе Ню Гао. Печать полководца я оставляю тебе. Если ко мне придут, говори, что я заболел и никого не принимаю.

— Старший брат, вы единственная опора государства! Как вы можете рисковать собой? — пытался протестовать Тан Хуай.

— Не беспокойся, брат, я знаю, что делаю! — оборвал его Юэ Фэй.

Тан Хуаю ничего другого не оставалось, как повиноваться. Но душу его терзала тревога.

На следующий день Юэ Фэй написал Ян Ху письменный вызов на бой и в сопровождении Чжан Бао и Ван Хэна незаметно вышел из лагеря. На берегу они сели в лодку и поплыли к водному лагерю врага.

Скоро послышался окрик стража:

— Чья лодка?

Передайте своему вану, что господин Тан Хуай привез ему вызов на бой от юаньшуая Юэ Фэя! — отвечал Чжан Бао, стоявший на носу лодки.

— Остановитесь! — последовал приказ.

Дозорные поспешили на заставу, а начальник заставы с важным сообщением отправился во дворец.

— Великий ван, Тан Хуай привез вам от Юэ Фэя вызов на бой, — доложил он. — Прикажете пропустить?

— Пропустите!

Разбойники пропустили лодку. Юэ Фэй приказал Ван Хэну присматривать за ней, а сам с Чжан Бао сошел на берег и огляделся.

Кругом высились почти отвесные горы. Подступы к ним преграждали три крепости, стены которых были сложены из каменных глыб.

— Великий ван приглашает вас! — доложил чиновник.

Юэ Фэй проследовал во дворец, а Чжан Бао остался ждать у ворот.

В зале Юэ Фэй преклонил колена и произнес:

— От имени моего юаньшуая вручаю вам его послание, великий ван!

— Вы помощник юаньшуая, так что встаньте и присаживайтесь.

Юэ Фэй поблагодарил и присел на стул. Ян Ху прочитал вызов, написал на его обратной стороне:«Бой состоится через пять дней», — и протянул Юэ Фэю. И тут в голове у него мелькнуло: «Этого человека я видел! Но где? Никак не припомню! Он мне напоминает Юэ Фэя, который убил лянского вана на ристалище в столице! Может, это он и есть? Но у того не было бороды и усов… Впрочем, он мог их отрастить… Попробуем проверить!»

Ян Ху незаметно шепнул приближенным, чтобы привели Ню Гао, а сам тем временем продолжал разговор с посланцем. На все его вопросы Юэ Фэй отвечал без запинки.

Между тем стражники, выполняя приказ Ян Ху, вели Ню Гао во дворец. У ворот его увидел Чжан Бао. Взволнованный телохранитель юаньшуая опустился на колени и прошептал:

— Ваш слуга кланяется вам!

— Ты как здесь очутился? — удивился Ню Гао.

— Мы с господином Тан Хуаем привезли вызов на бой…

— Ню Гао не успел больше ничего спросить — стражники провели его дальше. В зале Ню Гао увидел Юэ Фэя и еще больше удивился.

— Ты зачем меня позвал? — дерзко спросил он Ян Ху.

— Тут люди из вашего лагеря, и я хотел, чтобы ты через них послал письмо своим. Пусть Юэ Фэй мне сдается.

«Вот так напасть!» — забеспокоился Юэ Фэй, который никак не предполагал, что все может обернуться таким образом.

И вдруг Ню Гао как ни в чем не бывало сказал:

— А, это ты, брат Тан Хуай! Вернешься в лагерь, поклонись от меня старшему брату Юэ Фэю. Скажи, что Ню Гао попал в плен случайно и готов умереть с честью! Если он поймает злодея, пусть за меня отомстит! — Он ткнул пальцем в сторону Ян Ху и начал браниться: — Волосатый разбойник! Вот мое письмо! Теперь можешь меня убить!

— Уведите его! — коротко бросил Ян Ху. — А вы, полководец Тан, возвращайтесь к себе и передайте вашему юаньшуаю, что Ню Гао жив. Пусть ваш юаньшуай сдается мне. Если он последует моему совету, его ждут богатство и почести.

Юэ Фэй поклонился и вышел. На берегу он сел в лодку вместе с Чжан Бао и Ван Хэном, и разбойники беспрепятственно их пропустили.

Как раз в это время к Ян Ху явился Хуа Пу-фан, который ездил проверять продовольственные склады на горе Сидунтин.

— Только что приезжал с вызовом на бой посланец от Юэ Фэя, — сказал ему главарь. — Назвался Тан Хуаем. Жаль, не было вас при нашей встрече!

— Как он выглядел? — поинтересовался Хуа Пу-фан, и когда Ян Ху описал посланца, воскликнул: — Это же был сам Юэ Фэй! Он под видом Тан Хуая пробрался к нам на разведку!

— Я тоже так думал и даже вызвал Ню Гао на очную ставку!

— Повелитель мой, Юэ Фэй привез с собой людей, и, возможно, они предупредили Ню Гао. Лодка еще недалеко, позвольте мне ее задержать!

— Ступайте! Юэ Фэй это был или нет — догоните и верните!

Хуа Пу-фан помчался на берег, приказал поднять паруса на трехмачтовом корабле и пустился в погоню.

— Куда бежишь, Юэ Фэй? — кричал он, стоя на носу корабля. — Все равно от Хуа Пу-фана тебе не уйти!

Не спуская глаз с приближающегося корабля, Юэ Фэй приказал Чжан Бао подать самострел и крикнул:

— Хуа Пу-фан, хочешь посмотреть, как я стреляю?

И он несколько раз выстрелил. Стрелы заклинили снасти, и судно потеряло управление. Ван Хэн подал Юэ Фэю лук с зажигательными стрелами.

— Хуа Пу-фан! — снова крикнул Юэ Фэй. — Берегись!

Просвистели три стрелы, и паруса на корабле запылали.

— А этой стрелой я выбью тебе левый глаз! — опять крикнул Юэ Фэй.

Охваченный страхом, разбойник поспешил спрятаться и распорядился рубить мачты, чтобы не загорелся весь корабль. О преследовании он больше и не помышлял!

А Юэ Фэй спокойно добрался до берега, где его встретили братья.

Пока они обменивались взаимными приветствиями и обсуждали приключения в неприятельском стане, воины доложили:

— Господин юаньшуай, два рыбака просят разрешения вас видеть!

«Зачем я им понадобился?» — недоумевал Юэ Фэй, но все-таки приказал впустить пришельцев.

Рыбаки вошли в шатер и опустились на колени. Это были рослые и сильные парни.

— Кто вы такие? Зачем пришли ко мне? — спросил юаньшуай.

— Меня зовут Гэн Мин-чу, — ответил один из рыбаков, — а это мой брат Гэн Мин-да. Мы живем здесь и промышляем рыбной ловлей. С тех пор как в наших краях появился Ян Ху, никто не может рыбачить. Мы несколько раз дрались с ним, но одолеть не могли. Кончилось тем, что он разрешил нам двоим ловить рыбу. Потом он пытался перетянуть нас на свою сторону — мы отказались. Господин юаньшуай, примите нас! Мы больше не можем терпеть самодурство этого негодяя!

— Вы честные люди и понимаете веление времени! — обрадовался Юэ Фэй и приказал приближенным: — Проводите их во внутренний лагерь и дайте им все необходимое.

Через некоторое время братья Гэн, переодевшись, вернулись в шатер и опустились перед юаньшуаем на колени:

— Мы готовы слушать ваши повеления!

— К чему церемонии? — промолвил Юэ Фэй. — Мы служим государству. Я и мои друзья теперь — ваши братья!

— Конечно, конечно! — подтвердили военачальники Юэ Фэя.

Братья Гэн поклонились всем, находившимся в шатре, и Юэ Фэй распорядился устроить угощение.

В самый разгар пира Юэ Фэй спросил у Гэн Мин-чу:

— Брат мой, ты был близок с Ян Ху и, наверное, знаешь, почему императорские войска не могли его усмирить?

— Потому что Ян Ху мастер воевать на воде! — отвечал Гэн Мин-чу. — На суше он беспомощен. У него два способных военачальника — Хуа Пу-фан и командир передового отряда Сюй Бинь. Если будете вступать в бой, берегитесь его четырех флотилий!

— Четырех флотилий? — не понял Юэ Фэй. — Что это за флотилии?

— В первой флотилии пятьдесят кораблей, — начал объяснять Гэн Мин-чу, — и на каждой по четыре пушки — их так и называют «пушечными кораблями». Вторая флотилия называется — «корабли с башнями для лучников». У этих кораблей на корме есть двигательное колесо. Его приводят в движение ногами. На середине корабля возвышается шатер из воловьей кожи. Под его прикрытием лучники и ведут стрельбу из луков. У подножья шатра сидят воины с мечами и щитами. Они убивают всех, кто пытается подняться на палубу…

— А третья флотилия? — спросил Юэ Фэй.

— В третьей тоже пятьдесят кораблей, но это уже «водяные дьяволы»: матросы на этих кораблях искуснейшие пловцы из округов Чжанчжоу и Цюаньчжоу! Они ныряют под днища вражеских кораблей, пробивают их, и корабли тонут. Это самое опасное! Если вы одолеете третью флотилию, с четвертой справитесь без труда!

— Спасибо вам! — воскликнул обрадованный Юэ Фэй. — Вы оказали великую услугу сыну Неба!

Юэ Фэй приказал отвести братьев Гэн отдыхать, а сам остался в шатре обдумывать план действий.

На следующее утро он неожиданно пришел к братьям Гэн. Те удивились:

— Почему вы так рано встали, юаньшуай?

— Хочу дать вам одно поручение! Выполните?

— Приказывайте! Готовы за вас и в огонь и в воду!

Тут Юэ Фэй шепнул им несколько слов…

Поистине:

Он и Тяньшань бы покорил, Имея три стрелы и лук. Подох бы самый лютый барс В капкане богатырских рук.

Если вы не знаете, что сказал Юэ Фэй братьям Гэн, то прочтите следующую главу.

Глава двадцать девятая

Юэ Фэй составляет план и уничтожает боевые корабли. Ян Ху терпит поражение и сдается императорским войскам.

Пират Ян Ху с разбойничьею шайкой Господствовал на берегах Дунтин, Считая, что в озерных водах Он — всемогущий властелин. Юэ составил мудрый план И дьяволов покой нарушил: Был славный подвиг совершен В сраженьях на воде и суше!

Юэ Фэй шепнул братьям Гэн:

— Под видом рыбаков поезжайте к Ян Ху и поступите к нему на службу. Ваш приход не вызовет у него подозрений. Когда начнется сражение, попроситесь в охрану горного лагеря. Как только Ян Ху уйдет, освободите Ню Гао и вместе с ним возьмите под стражу семью Ян Ху. Только смотрите никого не убивайте. Соберете золото, серебро и драгоценности и подожжете лагерь. Этот подвиг зачтется вам.

Переодевшись в рыбачью одежду, братья сели в лодку и отправились к горе Дундунтин.

Охранники лагеря узнали их и доложили Ян Ху.

Главарь разбойников принял рыбаков без промедления и, когда братья опустились перед ним на колени, торопливо их поднял.

— Встаньте, друзья, не надо церемоний! — сказал он. — Каким это ветром занесло вас сюда?

— Вы проявили к нам такую милость, позволили рыбачить на озере. Только благодаря вам мы живем в достатке. Нынче Юэ Фэй грозит войной, и мы по велению матушки пришли к вам на помощь. Если прикажете подняться на небо или спуститься под землю, мы и тогда не посмеем отказаться!

— Спасибо на добром слове! — обрадовался Ян Ху. — Много раз я уговаривал вас принять участие в великих делах, но вы боялись перечить матушке. Ваш приход означает, что само Небо решило мне помочь!

Ян Ху подарил братьям новые халаты и устроил пир в их честь.

Тем временем Юэ Фэй велел правителю области Пинцзянфу заготовить бамбуковые шесты и пеньковые канаты, соорудить бревенчатые плоты с навесами и укрыть их от стрел щитами из буйволовой кожи. Для предохранения от огненных стрел и снарядов боевые корабли обвесили тысячами одеял, собранных в богатых домах и вымоченных в воде. Кузнецы по чертежам выковали крюки и трезубцы. Тан Хуай и Чжан Сянь обучали воинов плавать на досках с привязанными к ним плетеными корзинами. Обученные воины могли сражаться на воде при любой качке.

Под наблюдением Ши Цюаня мастера укрепили днища кораблей бамбуковыми пластинами и вбили в них крюки и трезубцы.

Через пять дней разбойники привезли вызов Ян Ху, который торопил противника с началом сражения. Юэ Фэй сказался больным и просил отложить битву еще на несколько дней.

Так прошло около полумесяца. Наконец военачальники доложили:

— Приготовления закончены. Но как сражаться, если у нас нет больших кораблей?

— Обойдемся и без них, — сказал Юэ Фэй. — Слушайте мой приказ… Всем обуться в сапоги на мягкой подошве и покрепче подпоясаться. Когда я подниму красный флаг — ложиться на дно лодок и сверху прикрыться циновками. По окончании вражеского обстрела подниматься и вступать в бой. Ван Гую поручаю наполнить лодки водорослями. Как только подойдет вторая неприятельская флотилия, выбросить водоросли в воду, чтоб они запутались в колесах кораблей противника. Затем немедленно атаковать. Чжоу Цину, Чжао Юню, Лян Сину и Цзи Цину повелеваю устроить засаду у моста Усицяо. Если Ян Ху будет разбит, он беспременно побежит в Цзюцзяй. Вы должны задержать его живым! За нарушение приказа — смертная казнь!

Покончив с указаниями, Юэ Фэй назначил день для битвы.

Воины разместились в лодках и на плотах, снабженных бамбуковыми щитами. Каждый плот сопровождало около десятка лодок.

Когда разбойники доложили своему главарю о приближении противника, Ян Ху распорядился выступить в бой. Тут братья Гэн и доложили ему:

— Юэ Фэй хитер, в ваше отсутствие он может захватить лагерь! Разрешите нам остаться — мы будем оборонять стан!

— Я уверен, что мы так разобьем Юэ Фэя, что он и пластинок от лат не соберет! — сказал Ян Ху, но разрешение дал.

Братья Гэн поклонились и вернулись в горный лагерь, а Ян Ху поднялся на корабль и дал сигнал к выступлению.

После обучения воины Юэ Фэя чувствовали себя на плотах так же уверенно, как на твердой земле.

Флотилия кораблей с пушками, возглавляемая Сюй Бинем, открыла огонь. Юэ Фэй взмахнул красным флагом, его воины мгновенно легли на дно лодок и укрылись бамбуковыми щитами. Огненные снаряды падали на щиты и соскальзывали в воду. Как только пушки смолкли, укрывавшиеся под щитами воины встали и приготовились к бою. Флотилия кораблей с пушками отошла в сторону, открыв дорогу флотилии кораблей с башнями. На лодки Юэ Фэя обрушился дождь стрел. И опять воины спрятались под щитами.

По приказу Ван Гуя лодки вырвались вперед, и воины стали сбрасывать в озеро водоросли. Они опутали колеса неприятельских кораблей, и те остановились.

По команде Ван Гун воины пошли на абордаж. Они взбирались на палубы и вступали с разбойниками в рукопашный бой. Часть матросов была перебита, остальные, пытаясь спастись, попрыгали в воду. Пока на помощь подоспел Хуа Пу-фан, воины Ван Гуя успели сбросить с кораблей в озеро все пушки, срубить мачты и на своих лодках вернуться к Юэ Фэю.

Тогда в бой вступили «водяные дьяволы». Они пытались пробить днища лодок Юэ Фэя, но натыкались на крюки и трезубцы.

Несколько лучших пловцов по команде Юань Ляна нырнули в воду и ножами перерезали почти всех «водяных дьяволов».

Тогда Ян Ху двинул в бой последнюю, четвертую флотилию.

— Полководец Ян, ваше дело проиграно! — крикнул Юэ Фэй с носа своей лодки. — Сдавайтесь, пока не поздно!

— Брось бахвалиться, Юэ Фэй! — рявкнул в ответ Ян Ху. — На Великом озере ты меня не победишь!

— Ну и глуп же ты, Ян Ху! — рассмеялся Юэ Фэй. — Оглянись назад! Твое логово уже в моих руках!

Ян Ху обернулся и увидел над горами багровое зарево. Почти в тот же момент к борту его корабля подошла быстроходная лодка.

— Великий ван, беда! — доложили сидевшие в ней разбойники. — Братья Гэн освободили Ню Гао и захватили лагерь! Возвращаться туда нельзя!

— Вот ты какой, Юэ Фэй! — в ярости завопил Ян Ху. — Ну, теперь не жди от меня пощады!

Когда разбойники приблизились к плотам, воины Юэ Фэя крюками зацепились за борта их кораблей и хлынули на палубы. Ван Гуй вскочил на корабль Ян Ху и мечом зарубил Сюй Биня.

Тан Хуай и Чжан Сянь взобрались на «корабль с башней» и вдвоем бились с Хуа Пу-фаном. Тот не выдержал натиска и, добравшись вплавь до берега, бежал в Хугуан под защиту Ян Яо.

Хэ Цзинь с корабля «водяных дьяволов» нырнул в озеро и поплыл к плоту, намереваясь убить Юэ Фэя, но Ван Хэн дубинкой размозжил пловцу голову, и тот камнем пошел ко дну.

Поняв, что положение безнадежное и надо спасаться, Ян Ху прыгнул в воду. Следом за ним прыгнул Юань Лян — ему хотелось поймать вражеского главаря.

Когда Юэ Фэй убедился, что противник разгромлен, он отдал приказ:

— Сдающихся в плен не убивать!

Разбойники сразу закричали, что хотят сдаться.

Юэ Фэй послал Тан Хуая и Чжан Сяня к лагерю — призвать к покорности оставшихся там разбойников, погасить пожар и забрать семью Ян Ху. Ван Гую и Ши Цюаню было приказано подвести к своему берегу все сдавшиеся корабли.

О сражении этом написаны такие стихи: На ветру трепещет гордый флаг, Радостна победная молва. У границ рассеявшая пыль Поднята драконья булава![80] Подвиг Юэ Фэя оценил Во дворце цилиневых картин[81] Первый из первейших на земле — Ханьского двора Небесный сын![82]

А сейчас вернемся к Ян Ху. Главарь разбойников понимал, что в воде ему не одолеть Юань Ляна, и поэтому поплыл к западному берегу. Здесь его встретили разбойники, которым удалось спастись вплавь. Они дали своему вожаку верхового коня.

Ян Ху решил поехать к хуньцзянскому вану Ло Хуэю и цзиншаньскому вану Вань Жу-вэю, чтобы попросить у них подкрепления и попытаться отомстить Юэ Фэю.

Ехал он без остановки почти всю ночь и, когда начало светать, добрался до моста Усицяо. Вдруг ударила пушка, и дорогу преградили Чжоу Цин, Цзи Цин, Чжао Юнь и Лян Син.

— Ага! Попался! Слезай с коня и сдавайся!

Ян Ху выхватил меч и вступил в бой. Но как ему, утомленному бегством, было одолеть четверых? Кое-как отбившись, он поскакал вдоль берега реки.

Впереди снова прогремела пушка.

— Теперь мне конец! — в отчаянии воскликнул Ян Ху, выхватил меч и хотел покончить с собой. Но его окликнули:

— Полководец Ян, ваша матушка вас ждет!

Ян Ху обернулся и увидел на реке около двадцати лодок, выстроившихся в ряд. На средней лодке стоял Юэ Фэй и громко говорил:

— Полководец Ян! Ваша матушка со всей семьей у меня! Почему вы не сдаетесь?

— Не морочь мне голову, Юэ Фэй! — крикнул Ян Ху. — Я буду биться с тобой насмерть!

Не успел он произнести эти слова, как из каюты вышла мать Ян Ху и строго прикрикнула:

— Ах ты непутевый сын! Тебе надо благодарить юаньшуая, что он сберег нам жизнь, а ты еще перечишь! Живо сдавайся!

Взволнованный Ян Ху отбросил в сторону меч, соскочил с коня и опустился на колени перед Юэ Фэем:

— Великий юаньшуай, я убедился, что вы могущественны и добры! Я бы давно вам сдался, но я боялся, что государь меня не простит, потому что я не раз сражался с его войсками!

Юэ Фэй тоже спешился, поднял Ян Ху с колен и сказал:

— Из-за козней продажных сановников пострадали многие герои Поднебесной. Когда-то меня тоже на экзаменах обидели. Мои братья вроде вас совершили кое-какие ошибки. Но нынешний сын Неба уважает мудрых и способных людей, и если вы изъявите желание возвратиться на праведный путь, то мы за вас поручимся. Помогите нам поддержать Сунскую династию, и своими подвигами вы загладите прежние грехи. А сейчас повидайтесь с родными, успокойте их.

Ян Ху поблагодарил, поднялся в лодку и поклонился матери.

Юэ Фэй приказал четверым военачальникам сушей возвращаться к Пинцзянфу. Несколько сот разбойников, которые сдались в плен и выразили желание служить в императорских войсках, были помещены на судах, которыми командовали Тан Хуай и Чжан Сянь. Остальные получили разрешение возвратиться в свои родные деревни.

По сигналу из пушки суда отчалили от берега и направились к горе Сидунтин, чтобы привести к покорности оставшихся там приверженцев Ян Ху и вывезти запасы провианта и фуража. В лагере на горе Дундунтин Юэ Фэя встретили братья Гэн и Ню Гао. Оттуда все возвратились в Пинцзянфу.

Правитель области Лу Чжан, окруженный почетными горожанами и деревенскими богачами, встретил победителей с почестями и в знак благодарности преподнес им вино и закуски. У каждого дома возле дороги жители воскуривали благовония, кланялись и возносили благодарность Юэ Фэю за то, что его воины соблюдали строгий порядок и не обижали народ.

Через несколько дней армия добралась до Цзиньлина и расположилась лагерем неподалеку от города, а юаньшуай с военачальниками отправился ко двору.

На приеме Юэ Фэй доложил императору о том, как покорился Ян Ху и как выразил желание служить Сунской династии.

Обрадованный Гао-цзун распорядился устроить пир в честь победы и особым указом пожаловал должности и звания Ян Ху, Чжан Го-сяну, Дун Фану, Юань Ляну, Гэн Мин-чу и Гэн Мин-да. Юэ Фэю повысили жалованье. Его воины тоже получили награды в соответствии со своими заслугами.

После этого Юэ Фэю было предписано усмирить разбойников на озере Поянху.

Прежде чем выступать в поход, Ян Ху отправил на родину мать и семью.

В назначенный день первым двинулся в путь Ню Гао с пятитысячным войском. Второй отряд, тоже из пяти тысяч воинов, повели Ван Гуй и Тан Хуай. Сам Юэ Фэй возглавил основные силы.

— Опять старший брат назначил Ню Гао командовать передовым отрядом, — пожаловался Ван Гуй Тан Хуаю, — неужели у него способностей больше, чем у нас?

— Не в этом дело, — возразил Тан Хуай. — Старший брат часто говорит: кто выходит невредимым из смертельной опасности — тот счастливец. Вот он и посылает Ню Гао в самые опасные места.

— Это верно, Ню Гао всегда везет! — согласился Ван Гуй.

Но не будем отвлекаться пересказом той беседы, которую вели дорогой Тан Хуай и Ван Гуй. Расскажем лучше о Ню Гао. Повесив на пояс печать командира передового отряда, он вел своих воинов к озеру Поянху, на берегу которого военачальник Се Кунь дожидался прихода армии.

Разведчик издали увидел знамена Юэ Фэя, решил, что идет сам юаньшуай, и доложил об этом Се Куню. Тот поспешил на дорогу, опустился на колени и провозгласил:

— Се Кунь счастлив приветствовать вас, господин юаньшуай!

— Встаньте, пожалуйста, почтенный полководец! — ответил Ню Гао, не сходя с коня. — Я всего лишь командир передового отряда, сам юаньшуай еще в пути!

Задыхаясь от ярости, Се Кунь обернулся к приближенным и крикнул:

— Связать разведчика и отрубить ему голову!

Воины мгновенно схватили виновного. Это вывело Ню Гао из себя.

— Господин Се! Вы командуете войсками, получаете от государя жалованье и сидите без дела! Неужели вы не можете справиться с какими-то двумя жалкими разбойниками? Не пойму, зачем вы нас пригласили? Хорошо, мы станем лагерем в другом месте — честь победы над разбойниками уступаем вам!

И Ню Гао приказал своим воинам отходить.

«Они пришли сюда по велению государя, — с тревогой подумал Се Кунь, — и если этот Ню Гао наговорит что-нибудь обо мне Юэ Фэю, мне не сносить головы!»

Подавив в себе гнев, Се Кунь догнал Ню Гао, остановил его коня и воскликнул:

— Не гневайтесь, полководец Ню! Вы сами понимаете, что в армии действуют военные законы. Хорошо еще, что пришли вы, а не разбойники! Ради вас, господин Ню, я освобождаю виновного! — И крикнул разведчику: — Кланяйся и благодари!

Помилованный пал ниц перед конем Ню Гао.

Ню Гао вскинул голову и сказал:

— Спасибо, господин Се, я еще хотел спросить, сколько здесь разбойников и как их найти?

— Я объясню! — с готовностью отозвался Се Кунь. — У берегов озера есть две горы. На одной засел Ло Хуэй, а на другой — Вань Жу-вэй. У них много смельчаков. Если хотите, можете с ними сразиться!

— Далеко эти горы? — спросил Ню Гао. — И можно ли до них добраться по суше?

— Смотрите с берега — прямо на запад! — сказал Се Кунь. — Перед вами гора Канлан! По воде до нее тридцать ли, а кружным путем по суше — целых пятьдесят!

— Ничего! — усмехнулся Ню Гао. — Дайте мне проводника, и я пойду в атаку! — И он велел своим воинам выступать в поход.

— Возьмем гору, тогда и пообедаем!

На подступах к горе был дан пушечный сигнал. Воины с криками пошли на штурм. Разбойники, оборонявшиеся на горе, доложили предводителю о нападении.

Вань Жу-вэй приказал своему приближенному Юй Хуа-луну отбросить противника. Тот верхом на коне поскакал вниз по склону, крича:

— Волосатые злодеи! Вы что — смерти ищете?!

Ню Гао поднял голову — перед ним был военачальник на белом коне, внешне очень похожий на Юэ Фэя. Он был в блестящем серебряном шлеме, вооружен копьем Тигровая голова.

Ню Гао молча поднял сабли и ринулся в бой.

— Вот болван! — расхохотался Юй Хуа-лун. — Ладно, награжу его ударом копья!

С удивительной легкостью, словно забавляясь, отражал он удары противника. Ню Гао понял, что ему не устоять, и обратился в бегство.

— Братья! — вдруг крикнул один из воинов. — За его конем нам не угнаться — если побежим, нас всех перебьют! Давайте драться!

Воины быстро построились и осыпали всадника стрелами из луков.

Когда Юй Хуа-лун увидел, что отряд Ню Гао не собирается отступать, он отказался от преследования и со вздохом проговорил:

— Не зря идет молва о Юэ Фэе! У него в самом деле удивительное войско!

Ударами в гонг он собрал войско и вернулся на гору. А воины Ню Гао принялись собирать стрелы.

Проскакав десять ли, Ню Гао обернулся и обнаружил, что позади никого нет.

«Плохо дело! — подумал он. — Видно, Юй Хуа-лун перебил всех моих воинов. Как теперь показаться на глаза Юэ Фэю? Поеду назад, посмотрю, что там делается».

И он вернулся к месту недавнего боя. Увидев воинов, спокойно собирающих в траве стрелы, Ню Гао удивился:

— А куда девались разбойники?

— Мы открыли стрельбу из луков, они и ушли.

— Превосходно! — обрадовался Ню Гао. — Если когда-нибудь юаньшуай Юэ Фэй проиграет бой, делайте то же самое!

Воины только посмеивались.

Ню Гао стыдно было являться к Се Куню, поэтому он со своим отрядом отступил на тридцать ли и расположился лагерем.

На следующий день до озера добрались Ван Гуй и Тан Хуай. А еще через два дня подошел и Юэ Фэй. Се Кунь, Тан Хуай и Ван Гуй выехали его встречать.

— Что это не видно Ню Гао? — с удивлением спросил Юэ Фэй. — Где он?

— С первого дня ушел сражаться к горе Канлан, — доложил Се Кунь.

Юэ Фэй предъявил Се Куню властную стрелу и велел позаботиться о подвозе провианта для армии. Остальным военачальникам было приказано двинуть войска к горе Канлан. Ли через двадцать названые братья увидели Ню Гао, который ехал им навстречу. Юэ Фэй сразу догадался, что он проиграл бой и поэтому раскинул свой лагерь отдельно от других отрядов.

Ню Гао рассказал, как он дрался с Юй Хуа-луном и как велика сила разбойника, и Юэ Фэй велел своим войскам располагаться на отдых.

О подходе армии Юэ Фэя разбойники донесли своим главарям. Те приказали Юй Хуа-луну снова спуститься с горы и завязать бой. Юэ Фэй распорядился отбивать нападение врагов стрелами, но из лагеря не выходить. Какой только бранью Юй Хуа-лун ни осыпал Юэ Фэя, но тот не принял боя.

Когда Юй Хуа-лун ушел, юаньшуай отдал секретный приказ:

— Построить лагеря вокруг главного стана. В случае ночного нападения будет подан сигнал из пушки. По этому сигналу во всех лагерях поднять шум, но в бой не выходить.

Приказ юаньшуая был немедленно выполнен.

Между тем Юй Хуа-лун докладывал главарям:

— Днем Юэ Фэй не принял бой. Видимо, хочет ночью попытаться взять гору со стороны озера, и его сухопутный лагерь будет пуст. На хитрость надо отвечать хитростью! Вы, великие ваны, защищайте наш водный лагерь, а я тем временем нападу на лагерь Юэ Фэя. Ручаюсь, мы одержим полную победу!

На том и порешили.

Когда наступило время второй стражи, Юй Хуа-лун с войсками спустился с горы и напал на лагерь Юэ Фэя. Там никого не оказалось. Юй Хуа-лун скоро понял, что попался в ловушку, и хотел бежать. Но тут прогремела пушка, со всех сторон раздались крики. Перепуганные разбойники, топча и сминая друг друга, бросились к горе. В суматохе многие из них были ранены. У Юэ Фэя же не пострадал ни один человек.

На следующее утро Юй Хуа-лун снова спустился с горы и снова вернулся ни с чем — противник не желал драться.

В сумерки Юэ Фэй переоделся в простую крестьянскую одежду и вдвоем со своим верным телохранителем Чжан Бао незаметно вышел из лагеря. Никто не знал, что он затеял.

Поистине:

И отвагу героя, и ум полководца Одному человеку природа дала! Он всесилен с мечом, обезглавившим змея, И с воинственным луком, сразившим орла! Он бесстрашно и честно в боях защищает От заклятых врагов императорский трон, Только рыбам и ракам, увы, непонятен Этот смело плывущий скиталец-дракон![83]

Если вы хотите знать, для чего Юэ Фэй вечером покинул лагерь, то прочтите следующую главу.

Глава тридцатая

Юэ Фэй вступает в поединок и привлекает на свою сторону храброго военачальника. Ян Ху получает двадцать палок и помогает брату овладеть логовом разбойников.

Содрогались горы и реки, Долго шел безуспешный бой, Но расчет противника хитрый Все же смог разгадать герой. А его боевой соратник Долгу верен был до конца, Он сумел приблизить победу, Не раскрыв своего лица.

Сейчас речь пойдет о том, как Юэ Фэй, покинув лагерь, пробрался к горе Канлан. Изучив ее окрестности, он вернулся обратно и сказал братьям:

— Я осмотрел гору. Одной стороной она прилегает к озеру, и отсюда ее не взять — имей хоть миллионную армию. К тому же нельзя забывать, что Юй Хуа-лун прекрасно владеет военным искусством! Завтра я вызову его на бой. Наблюдайте со стороны, но ни в коем случае мне не помогайте! Если удастся взять его в плен, гора наша. Не удастся — придется начинать долгую осаду.

На следующее утро по сигналу из трех пушек Юэ Фэй повел войско к подножью горы Канлан. Военачальники держались на некотором расстоянии от юаньшуая.

Юй Хуа-лун не замедлил явиться. После недолгой перестрелки между рядовыми воинами знамена раздвинулись — из строя верхом на коне выехал Юэ Фэй.

— Назови свое имя, пришелец! — крикнул он.

— Я — Юй Хуа-лун! — последовал ответ. — А ты, наверно, Юэ Фэй?

— Если ты знаешь мое имя, почему не сдаешься? Сложи оружие, и я доложу о тебе сыну Неба. Ты получишь княжеский титул.

Юй Хуа-лун громко рассмеялся:

— Юэ Фэй, я давно слышал о тебе как о великом герое, а ты, оказывается, даже не понимаешь велений времени! Сунские императоры бездарны, их окружают продажные сановники. На Срединной равнине нет правителя! Покорись лучше моему господину, помоги ему создать династию, установить границы владений, и он тебя возвысит. Если ты не будешь считаться с волей Неба, то погибнешь сам и покроешь свое имя позором! Подумай хорошенько!

— Неверно ты рассуждаешь, — возразил Юэ Фэй. — Сто семьдесят лет тому назад Тай-цзу основал династию Сун, и она существует поныне. Сунские императоры всегда были добры и справедливы, и лишь благодаря предательству бесчестных сановников в Поднебесной начались смуты. Но народ не забыл старых правителей, томящихся в неволе, Небо не отвернулось от династии Сун — вот почему наш новый государь с помощью могущественных духов переплыл реку на глиняном коне и вступил на трон в Цзиньлине. Он уважает мудрых людей, назначает на должности способных, а это значит, что время расцвета недалеко! Смотрю я на тебя и думаю: ты настоящий богатырь, мог бы служить опорой государству, а вместо этого стал разбойником. Этим ты нарушил великий долг преданности государю. Ты мог бы прославиться и приумножить славу предков, но не хочешь этого, — значит, нарушаешь долг сыновней почтительности, позоришь свое имя. Ты несешь в мир зло, губишь честных людей, — значит, ты негуманен. Ты не видишь ничего дальше горы Канлан и думаешь, что, кроме тебя, в Поднебесной нет героев. Ошибаешься — герои есть, они разгромят вашу шайку, и тебя постигнет бесславная смерть. Если ты не понимаешь простых истин, стало быть, ты невежественный дикарь! И после этого ты еще утверждаешь, будто я не знаю велений времени!

Речь Юэ Фэя была столь убедительной, что краска стыда невольно залила лицо Юй Хуа-луна. Он ничего не мог возразить, лишь через силу выдавил из себя:

— Юэ Фэй, я пришел сюда драться, а не состязаться с тобой в красноречии! Победишь меня с копьем в руках — сдамся, не победишь — покоришься моему господину!

— Слово вылетело — на четверке коней не догонишь! Если в бою мне поможет хоть один воин — считай, я проиграл. Но биться честно, без обмана — один на один! Кто вздумает хитрить, тот подлец!

— Такие рассуждения достойны настоящего героя! Будем биться до трехсот раз! — воскликнул Юй Хуа-лун и ринулся в бой.

Его копье Тигровая голова мелькало с такой быстротой, что казалось, будто в воздухе пляшут серебристые снежинки. Сорок раз сходились в бою противники, но никто не мог взять верх. Оба превосходно владели оружием.

Наконец Юй Хуа-лун отразил удар Юэ Фэя и крикнул:

— Отдохнем немного! Вижу я, сегодня мне тебя не одолеть! Будем драться завтра!

Оба ударами гонгов собрали войска.

Возвратившись в лагерь, Юэ Фэй сказал братьям:

— Юй Хуа-лун и в самом деле сильный противник! Будь он на нашей стороне, мы бы уже усмирили чжурчжэней!

— Да, копьем он владеет неплохо! — одобрительно отозвались братья.

На следующее утро Юй Хуа-лун снова привел войско к подножью горы и крикнул:

— Юэ Фэй, я вчера не одолел тебя, но сегодня ты будешь моим пленником!

Начался бой. И опять никто из противников не мог взять верх.

В сумерки Юэ Фэй первым отвел копье:

— Юй Хуа-лун, время позднее! Хочешь сражаться ночью, давай прикажем воинам зажечь факелы. Не хочешь — продолжим бой завтра.

— Ладно, на ночь оставляю тебя в живых, но утром выходи драться!

И опять обе стороны ударами гонгов собрали войска и разошлись.

На третий день поединок возобновился, но определить, на чьей стороне превосходство, так и не удалось.

«Разве победишь такого героя? — подумал Юй Хуа-лун. — Придется воспользоваться метательным топором! Бить на глазах всего войска неудобно — скажут, я обманщик. Надо завлечь его в горы!»

Юй Хуа-лун сделал ложный выпад, отпрянул в сторону и с криком: «Нет, Юэ Фэй, видно, мне с тобой не справиться!» — поскакал в горы.

«Странно! — подумал Юэ Фэй. — Я его не победил, а он бежит. Тут что-то неладно!»

В пустынном месте Юй Хуа-лун незаметно вытащил топор, обернулся в седле и с возгласом «вот тебе!» метнул его в противника.

— Жалкий прием! — засмеялся Юэ Фэй.

Он наклонил голову, и топор со свистом пролетел мимо. Юй Хуа-лун метнул второй топор, потом третий, но, так как он волновался, ни один из топоров не достиг цели.

— Ну, сколько еще осталось топоров? Бросай все сразу! — с издевкой бросил Юэ Фэй.

— Все равно тебе не одолеть меня!

— Я никогда не дрался метательными топорами, но сегодня попробую! — Юэ Фэй поймал на лету брошенный в него топор и метнул в Юй Хуа-луна, целясь в голову. Тот перехватил топор и пустил его назад. Топор летал в воздухе от одного к другому, словно челнок в ткацком станке.

Наконец Юэ Фэй задержал топор у себя и крикнул:

— Юй Хуа-лун, ты считаешь себя героем, говоришь, будто понимаешь веления Неба, так почему же не можешь победить? А ведь в Поднебесной таких, как я, много! Послушайся меня, сдавайся, вернись на путь справедливости, и тебя ждут богатство и почести!

— Можешь не тратить слов понапрасну, Юэ Фэй! Схватишь меня — покорюсь, не схватишь — пощады не жди!

— Я тебя добром уговариваю — ты не слушаешь! Что ж, берегись!

Юэ Фэй неожиданно поднял топор — Юй Хуа-лун мгновенно приготовился отразить удар. Но случилось непредвиденное: Юэ Фэй ударил топором по бубенцам, висевшим на шее коня Юй Хуа-луна. Испуганный жеребец взвился на дыбы и сбросил с себя всадника.

Юэ Фэй соскочил с коня, поднял его и сказал:

— Полководец Юй, наверное, ваш конь никогда не бывал в боях? Замените его, и продолжим поединок.

Пристыженный Юй Хуа-лун опустился перед Юэ Фэем на колени:

— Вы не простой смертный, а небесный дух! Покоряюсь, если вы меня не отвергнете!

— Я охотно побратаюсь с вами, и давайте вместе служить Сунской династии! — предложил Юэ Фэй.

— Не смею об этом и мечтать!

— Не скромничайте! Я буду счастлив назвать вас братом!

Они взяли по щепотке земли вместо благовоний и, обратившись к Небу, произнесли клятву.

— Теперь, дорогой брат, я притворюсь, будто ты меня победил, и поскачу от тебя прочь, — сказал Юэ Фэю. — Для виду схватимся еще несколько раз перед строем, чтобы у твоих людей не возникло подозрений.

Оба вскочили на коней. Юэ Фэй помчался вперед, Юй Хуа-лун — за ним. Когда достигли прежнего места боя, Юэ Фэй вдруг обернулся и крикнул братьям:

— На помощь! Этот злодей чуть было не убил меня своим топором!

Тан Хуай, Чжан Сянь, Ван Гуй, Ню Гао и другие военачальники ринулись в бой. Юй Хуа-лун обменялся с каждым из них несколькими ударами, повернул коня и ускакал на гору.

— Я притворился побежденным и увлек Юэ Фэя в горы, — доложил он главарям. — Мне удалось ранить его метательным топором. Еще немного, и Юэ Фэй был бы в моих руках — да братья его выручили! Вам самим завтра надо выйти в бой, и мы одержим великую победу.

— Нашего полководца ни в чем нельзя упрекнуть, — сказал Ло Хуэй Ван Жу-вэю. — Что он мог сделать против целой толпы врагов? Завтра мы сообща справимся с Юэ Фэем.

Не будем описывать, как разбойники готовились к бою, лучше продолжим рассказ о Юэ Фэе. Возвратившись в лагерь, он удалился в шатер отдохнуть. Военачальники, которые думали, что юаньшуай действительно ранен, пришли справиться о его самочувствии.

— Попался-таки я на хитрость злодея, чуть было не погиб! — притворно вздыхая, говорил Юэ Фэй. — Счастье еще, что рана не тяжелая!

Неожиданно в лагерь примчался разведчик и доложил:

— Цзиньский Учжу послал своего юаньшуая Чжань-чжо Моличжи с стотысячным войском против заставы Оутангуань, а зятя Чжан Цун-луна с пятидесятитысячным войском — против заставы Сышуйгуань. Положение опасное!

Юэ Фэй угостил разведчика, дал в награду слиток серебра и снова послал в дозор.

— Что же теперь делать? — говорил приближенным расстроенный Юэ Фэй. — Разбойников не успели усмирить, а тут еще чжурчжэни напали!

Военачальники лишь беспомощно разводили руками.

— Я когда-то водил дружбу с Вань Жу-вэем, — сказал Ян Ху. — Он постоянно уговаривал меня помочь ему овладеть Сунской империей. Если позволите, я поеду к нему и попробую уговорить сдаться.

— Очень рад, что вы готовы оказать услугу государю, — одобрительно кивнул Юэ Фэй. — Поезжайте, но будьте осторожны! Жду от вас добрых вестей.

В лодке с двенадцатью гребцами Ян Ху поплыл к логову разбойников. О нем доложили двум главарям, и те распорядились пропустить прибывшего.

После взаимных приветствий Вань Жу-вэй спросил:

— Мудрый брат, вы замечательный полководец, у вас был неприступный лагерь на озере Дунтинху — почему вы покорились Юэ Фэю? И зачем ко мне приехали?

— Не стану вас обманывать, — отвечал Ян Ху, — на Великом озере у меня были и корабли и пушки, против которых никто не мог устоять, и искусные ныряльщики, и храбрые военачальники, как Хуа Пу-фан. Однако в первом же бою я потерпел жестокое поражение. Но Юэ Фэй ценит способных людей, он поручился за меня перед сыном Неба, и государь не только простил меня, но и пожаловал должность. Я приехал убедить вас перейти на сторону династии Сун…

Разъяренный Вань Жу-вэй вскочил с места:

— Отрубить ему голову!

Стражники набросились на Ян Ху, но Юй Хуа-лун поспешно опустился перед Вань Жу-вэем на колени и воскликнул:

— Великий ван, пощадите его!

— Бездарный трус! Сам ползает перед кем-то на коленях, и еще явился сюда смущать моих воинов! — неистовствовал Вань Жу-вэй. — Какой прок оставлять его в живых?

— Великий ван, вы прежде были милостивы к Ян Ху! Неужели из-за минутной вспышки гнева позабыли о братских чувствах?

— Хорошо, я его прощу — пусть убирается из лагеря! — уступил Вань Жу-вэй. — И если попадется в бою, пусть пощады не ждет!

Обхватив голову руками, Ян Ху бросился на берег. Лодка его была пуста, все гребцы разбежались. Услышав, что Ян Ху собираются казнить, они испугались, как бы и их не постигла такая же участь, и поспешили скрыться.

Ян Ху с трудом уговорил кое-кого из разбойников, и они довезли его до лагеря Юэ Фэя.

— Подождите немного у ворот, — сказал им Ян Ху, — я сейчас повидаюсь с юаньшуаем и пришлю вам деньги за труды.

Когда Ян Ху предстал перед Юэ Фэем, тот был очень удивлен:

— Гребцы сообщили, что разбойники казнили тебя, а ты являешься живым и невредимым! Наверное, сговорился с ними и вздумал меня обмануть? Эй, стража! Связать изменника и отрубить голову!

— Господин юаньшуай, я не виновен! — вскричал Ян Ху. — Я знал, что у вас могут возникнуть такие подозрения, и поэтому у ворот лагеря задержал разбойников, которые меня привезли! Если хотите знать правду, вызовите их и расспросите!

Юэ Фэй велел привести гребцов.

— Вы разбойники или крестьяне? Быть может, вы оказались в разбойничьем логове случайно? — строго спросил Юэ Фэй.

Разбойники бросились на колени и в один голос заявили:

— Мы — честные люди. Этот военачальник силой заставил нас везти его сюда!

— Вот оно что! — усмехнулся Юэ Фэй. — Увести изменника и обезглавить, а крестьян отпустить! Они ни в чем не виновны.

Разбойники поклонились и со всех ног бросились бежать, чтобы доложить своим главарям о виденном.

Между тем стражники связали Ян Ху и выволокли из шатра. Военачальники не осмеливались вмешиваться, только Ню Гао воскликнул:

— Господин юаньшуай, отмените казнь! Ведь нет никаких доказательств тому, что он вступил в сговор с разбойниками! Проявите же милосердие!

— Хорошо, ради тебя я его пощажу, — смягчился Юэ Фэй. — Дать ему сто палок!

Услышав слово «пощажу», Ню Гао обрадовался, но когда Юэ Фэй добавил «дать сто палок», с беспокойством подумал: «Ну и услужил! Лишиться головы — один миг, тут и боли не почувствуешь! Вытерпеть сто ударов палками куда труднее!»

Но перечить еще раз побоялся, чтобы не навлечь на себя гнев юаньшуая. Однако, когда Ян Ху дали двадцать палок, Ню Гао не выдержал и вскричал:

— Господин юаньшуай, для воина главное — ноги. Если их перебьют, он не сможет сидеть в седле! Прикажите, чтобы остальные восемьдесят палок дали мне!

— Прощаю его полностью, — произнес Юэ Фэй. — Кто готов поручиться, что он не убежит?

Никто не отозвался.

— Я поручусь, — решительно заявил Ню Гао.

— Давай расписку, — потребовал Юэ Фэй.

— Я не умею писать. Напиши за меня, брат Тан Хуай! — попросил Ню Гао.

— Если ты готов рискнуть жизнью, я напишу — мне все равно! — отозвался Тан Хуай и написал расписку, под которой Ню Гао поставил отпечаток пальца. Юаньшуай приказал Ню Гао забрать Ян Ху к себе в лагерь, и военачальники разошлись.

Ян Ху поблагодарил спасителя и приказал телохранителям перенести свои вещи в его лагерь.

— Можешь оставаться у себя, — сказал Ню Гао. — Если бы я боялся, что ты сбежишь, никогда бы не поручился.

— Не знаю, как тебя и благодарить! — воскликнул растроганный Ян Ху.

Возвращаясь к себе в лагерь, он думал: «Двадцать палок — пустяки. Но почему юаньшуай не захотел меня выслушать и несправедливо обвинил в измене?»

Размышления Ян Ху были прерваны появлением телохранителя, который тихо ему сказал:

— Господин, от юаньшуая пришел человек. Просит разрешения повидаться с вами по секретному делу.

— Проси.

Телохранитель привел посланца. Тот опустился на колени и подал Ян Ху бумагу. Прочитав, Ян Ху сжег ее на огне и сказал:

— Передай, что все будет сделано.

Посланец поклонился и вышел.

Ян Ху смазал рубцы от палок целебным настоем, выпил для бодрости несколько кубков вина, поспал немного, а ночью сказал телохранителям:

— Мне надо кое-куда съездить, вернусь через два дня. Если меня будут спрашивать, говорите, что я болен и никого не принимаю.

Ян Ху незаметно вышел из лагеря, сел на коня и поскакал к горе Канлан. Пока добрался до горы, уже начало светать.

— Доложите великому вану, что Ян Ху просит разрешения с ним повидаться! — крикнул он дозорным.

Доложили главарю, и тот приказал пропустить его в лагерь.

Ян Ху опустился перед Вань Шу-вэем на колени и со слезами молвил:

— Я не послушался вас, великий ван, и едва из-за этого не погиб! Юэ Фэй послал меня уговорить вас покориться, а когда я к нему вернулся, вдруг рассердился и приказал отрубить мне голову! Счастье, что Ню Гао за меня поручился, и мне дали только двадцать палок! Великий ван, вспомните о нашей прежней дружбе, помогите мне отомстить за обиду, и я жизни за вас не пожалею!

Воины посмотрели рубцы Ян Ху — они были действительно ужасны! Но Вань Жу-вэй вдруг вскочил с места и крикнул:

— Как ты смеешь морочить мне голову! Ты сам подстроил, чтобы тебя избили!

— Зря я приехал сюда! — в отчаянии воскликнул Ян Ху, выхватил меч и сделал вид, будто собирается покончить с собой.

Вань Жу-вэй торопливо обнял его за плечи и примирительно сказал:

— Успокойся, я пошутил! Если бы ты меня раньше послушался, не пришлось бы терпеть страданий! — И он велел Юй Хуа-луну позаботиться о госте.

Повинуясь приказу, Юй Хуа-лун вызвал лекаря, который чем-то смазал раны больного, а затем пригласил его к столу. За вином он решил выведать, почему Ян Ху вдруг переметнулся на сторону разбойников, и что теперь у него на уме.

— Совсем недавно вы уговаривали моего господина сдаться Юэ Фэю, — начал Юй Хуа-лун, — а сегодня сами явились сюда! Поистине пути судьбы неисповедимы!

Ничего особенного в этом нет, — отвечал Ян Ху. — Я пришел к брату, который лучше других понимает веления Неба и превосходно владеет метательным топором!

Юй Хуа-лун понял намек, побледнел от испуга и приказал приближенным немедленно удалиться. Когда все вышли, он спросил:

— Вы, наверное, что-то знаете?

Ян Ху огляделся по сторонам, убедился, что поблизости никого нет, и тихо ответил:

— Мне от вас скрывать нечего. Войска чжурчжэней напали на заставы Оутангуань и Сышуйгуань. Юаньшуай не может распылять силы и поэтому прибег к хитрости, чтобы я мог проникнуть в разбойничий стан и помочь вам поскорее расправиться с Ло Хуэем и Вань Жу-вэем.

— Вы настоящий герой! — воскликнул восхищенный Юй Хуа-лун. — Мне стыдно, что я сразу этого не понял!

И они тут же условились, как действовать дальше.

А сейчас расскажем о том, что случилось на следующее утро в лагере Юэ Фэя. Ню Гао еще находился в шатре, когда к нему прибежал младший военачальник и с волнением доложил:

— Ян Ху сбежал!

— Вот собака, погубил меня! — выругался Ню Гао.

Но делать было нечего — пришлось идти и докладывать юаньшуаю.

— Меня это не касается, — спокойно ответил Юэ Фэй. — Ты его упустил, ты и найдешь!

Ню Гао со своим отрядом явился к подножью горы Канлан и на чем свет стоит стал поносить Ян Ху:

— Попробуй показаться мне на глаза, паршивый пес! Я тебя с грязью смешаю!

Вань Жу-вэй приказал Ян Ху выйти в бой, но тот возразил:

— Неудобно драться со своим спасителем… Пошлите, пожалуйста, кого-нибудь другого.

— Разрешите мне с ним сразиться, великий ван! — вызвался Юй Хуа-лун.

— Поезжай, — разрешил Вань Жу-вэй. — А я сейчас позову Ло Хуэя, и мы с горы будем наблюдать за боем.

Юй Хуа-лун с отрядом разбойников вышел из лагеря.

— А, это опять ты, битый трус Ню Гао! — с насмешкой крикнул он. — Что тебе надо?

— Мне нужен Ян Ху! Я за этого подлеца жизнью поручился, а он сбежал! Пусть теперь выходит — я буду биться с ним насмерть!

Ян Ху перешел на нашу сторону и получил высокую должность. Сдавайся и ты. Великий ван не оставит тебя своими милостями!

— Мне сдаваться какому-то разбойнику? Нет, отведай сперва моих сабель!

Ню Гао вступил в поединок, но вскоре понял, как трудно тягаться с Юй Хуа-луном, и обратился в бегство. Противник не стал его преследовать, ударами гонгов созвал войска и возвратился на гору.

Однажды, когда главари разбойников советовались, что предпринять, им доложили:

— Юэ Фэй прислал письменный вызов на бой.

Ло Хуэй и Вань Жу-вэй вскрыли письмо и прочли:

«Юаньшуай великой династии Сун, усмиритель Севера Юэ Фэй извещает Вань Жу-вэя и Ло Хуэя:

Вы, презренные разбойники, прячетесь, как муравьи в своем муравейнике, а мечтаете завладеть Поднебесной! Если умеете держать в руках оружие, выходите в бой, и в поединке решим, кто из нас сильнее. Не можете драться — выдайте мне Ян Ху и сдавайтесь сами со всем войском. Мой государь добр и может вас пощадить. Но когда я сровняю ваш лагерь с землею — будет поздно раскаиваться. Погибнут все, и виновные и невинные!»

Возмущенные главари написали на обратной стороне послания: «Принимаем вызов. Бой состоится завтра».

На следующее утро войска Юэ Фэя подступили к горе Канлан. Ло Хуэй и Вань Жу-вэй вышли навстречу.

Прогремела пушка, и Юэ Фэй верхом на коне появился перед строем войск. Ло Хуэй и Вань Жу-вэй в сопровождении Юй Хуа-луна и Ян Ху тоже выехали ему навстречу.

При виде Ян Ху Ню Гао начал браниться:

— Бессовестная скотина, сегодня уж я тебя прикончу!

— Ты не понимаешь велений времени, Юэ Фэй! — крикнул Вань Жу-вэй. — Кончилось счастье династии Сун, не трать зря силы, защищая глупого правителя! Не сдашься, — клянусь, не будет тебе пощады!

— Если ты дальновиден, то сам сложишь оружие, — возразил Юэ Фэй. — Будешь упорствовать — прощайся с жизнью!

Ло Хуэй пришел в ярость и заорал:

— Кто мне схватит Юэ Фэя?

— Я! — крикнул Юй Хуа-лун и ударом копья выбил главаря из седла; Ян Ху тут же зарубил мечом Вань Жу-вэя.

Войска Юэ Фэя перешли в наступление, беспощадно избивая разбойников, и скоро заняли горный лагерь.

Только когда кончился бой, военачальники узнали о хитрости Ян Ху. Смущенный Ню Гао почесывал затылок:

— И мне ничего не сказали! В дураках оставили! Ну, хорошо! Больше ни за кого не дам поручительства — пусть казнят!

В честь победы в лагере был устроен пир. Описывать его мы не будем. Скажем только, что на следующий день юаньшуай выслал Ню Гао с передовым отрядом к заставе Сышуйгуань, а сам выступил за ним следом.

Когда цель похода была уже близка, разведчики доложили:

— Застава взята цзиньскими войсками.

— Ничего, ребятки, — подбодрил воинов Ню Гао, — сейчас возьмем заставу и будем обедать!

Воины с криком устремились к заставе. Противник вышел навстречу.

— Эй, варвар! — крикнул Ню Гао неприятельскому военачальнику. — Назови свое имя, чтобы я знал, кому снесу голову!

— Слушай, невежа: я зять великого цзиньского правителя — Чжан Цун-лун! Раз уж ты ищешь смерти, то назови свое имя!

— Я — Ню Гао, командир передового отряда армии великого юаньшуая Юэ Фэя, которому государь повелел уничтожить ваше царство! А теперь отведай моих сабель!

И Ню Гао ринулся на врага, вооруженного двумя боевыми молотами. Но Чжан Цун-лун оказался таким серьезным противником, что после тринадцатой схватки Ню Гао пришлось бежать.

— Ну-ка, ребятки, как в прошлый раз! — на ходу крикнул он воинам.

Те открыли стрельбу из луков. Чжан Цун-лун вынужден был остановиться, собрал войска и ушел на заставу, а Ню Гао распорядился соорудить лагерь.

На следующий день к заставе подошли Юй Хуа-лун и Ян Ху во главе второго отряда.

— Почему это господин Ню расположился у обочины дороги? — с удивлением спрашивали они воинов.

— Хотел с ходу взять заставу, да ничего не вышло — вот и расстроился, — услышали они в ответ.

Когда лагерь был построен, оба военачальника отправились к Ню Гао. Воины хотели доложить, но Ян Ху их остановил:

— Не нужно. Мы с вашим командиром — братья, нам можно пройти и без доклада.

Но один из воинов все же забежал вперед и сообщил Ню Гао:

— Прибыли господа Юй Хуа-лун и Ян Ху!

— И черт с ними! — рассердился Ню Гао. — Что ты мне о них докладываешь?

Воин поспешил скрыться, а Ню Гао все бранился:

— Подлая собака Ян Ху, он меня обманул, а сам получил награду! Раньше я всегда одерживал победы, а после того как этот разбойничий главарь Юй Хуа-лун искупал меня в озере, мне совсем не везет — что ни бой, то поражение!

Юй Хуа-лун и Ян Ху услышали брань Ню Гао и, чтобы не ссориться с ним, предпочли незаметно покинуть лагерь.

— Сам виноват, а нас ругает! — покачав головой, сказал Ян Ху.

— А что, если мы возьмем заставу и уступим подвиг ему? — предложил Юй Хуа-лун. — Может быть, он перестанет сердиться!

— Верная мысль! — одобрил Ян Ху.

Они вернулись в лагерь, накормили воинов досыта и повели их к заставе.

Пред войском — новый путь — Взята гора Канлан! Настал удобный час Вернуть Сышуйгуань!

Если вы не знаете, как они добились победы, то прочтите следующую главу.

Глава тридцать первая

Цзинь Цзе видит во сне тигра и выдает замуж свояченицу. Ню Гао осушает кувшин вина и наносит поражение чжурчжэням.

Ароматный напиток Всем хорош, но коварен, Был на зернах Еще недозревшей пшеницы Виноделом он сварен. Выпив лишний глоток, Станет трезвенник пьяным, Станет смирный буяном…

* * *

Выпил кубок до дна, Выпил все из кувшина, И врага, захмелев, Сокрушил он!

* * *

Тигр во сне Пролетал среди туч, То — жених Объявился невесте! Этот миг — Мимолетен, как луч, Но века Жить торжественным песням! Заключившие тесный союз Пусть навеки останутся вместе.

Воины Юй Хуа-луна и Ян Ху подошли к заставе Сышуйгуань и криками стали вызывать противника. Чжан Цун-лун вывел войска за крепостную стену.

Бой шел с переменным успехом, и никто не мог предсказать, кто победит.

«А этот пес в самом деле силен! — подумал Юй Хуа-лун. — Не удивительно, что Ню Гао потерпел неудачу!»

Притворившись побежденным, он обратился в бегство, но когда Чжан Цун-лун, увлекшись погоней, подскакал к нему ближе, украдкой вытащил топор и метнул его противнику в грудь. Тот кубарем полетел с коня. Подоспевший Ян Ху ударом меча отсек побежденному голову. Чжурчжэни в панике повернули назад, и сунские воины ворвались на заставу.

Оба военачальника с утра приехали в лагерь Ню Гао, но тот встретил их неласково.

— Вам что надо?

— Мы взяли заставу Сышуйгуань, — сказал Юй Хуа-лун.

— А мне какое до этого дело?

— Ты вчера бранил Ян Ху, вот он и решил загладить вину и уступает тебе свой подвиг.

— А что скажет юаньшуай?

— Мы ему докладывать не будем, ты сам доложишь, брат Ню.

— Хорошо, принимаю ваш подарок.

Когда друзья ушли, Ню Гао расположил свой отряд прямо на дороге. На следующий день подошел юаньшуай с войском. Три военачальника выехали его встречать.

— Почему никто не докладывает о победе? — спросил Юэ Фэй. — Кто взял заставу?

Воцарилось молчание. Наконец Ню Гао не вытерпел:

— Я не могу врать! Заставу взяли они, но подвиг свой хотят уступить мне. Не хочу приписывать себе чужие заслуги!

— Хорошо, — кивнул Юэ Фэй. — Тогда поведешь свой отряд брать заставу Оутангуань…

Во время похода Ню Гао опекал своих воинов, как малых детей. Он во всем старался подражать чускому Сян Юю и всегда ехал впереди своего войска. Воины его постоянно носили с собой узелки с провизией, чтобы не остаться голодными в случае, если их предводитель вздумает «взять какую-нибудь крепость до обеда».

Когда отряд Ню Гао подошел к заставе Оутангуань, начальник заставы Цзинь Цзе встретил его на дороге и, встав на колени, с поклоном приветствовал.

— Не кланяйтесь, господин начальник, — сказал Ню Гао. — Я не юаньшуай, а только командир передового отряда. Сам юаньшуай еще в пути.

Цзинь Цзе вскочил, ярость распирала его:

«Этому дураку самому надо было встать на колени, а он, видите ли, «милостиво» разрешает мне встать!»

— Отрубить голову тому, кто докладывал! — коротко приказал Цзинь Цзе.

— Зачем убивать невиновного? — рассердился Ню Гао. — Если вы такой грозный вояка, наша помощь вам не требуется! — И он приказал поворачивать обратно.

«Этот болван — любимый военачальник Юэ Фэя, — заволновался Цзинь Цзе. — Обидишь его — наживешь неприятности».

Сдерживая гнев, он шагнул вперед и любезно сказал:

— Не сердитесь, полководец Ню! За неверные сведения с виновным поступают по законам военного времени. Но ради вас я готов его простить.

И он распорядился, чтоб виновного отпустили.

— Так-то лучше, — кивнул Ню Гао. — Если бы вы его убили, я счел бы себя оскорбленным.

— Это я во всем виноват! Прошу вас, полководец, располагайтесь поудобнее!

И проводил гостя на заставу. На домах висели красные флаги и разноцветные фонарики — жители приготовились к торжественной встрече юаньшуая.

Подъехав к самому входу в ямынь, Ню Гао спешился и поднялся в зал. Начальник заставы усадил его на почетном месте, угощал чаем.

— Ваше счастье, что вы устроили это торжество для меня, — сказал Ню Гао. — Если бы на моем месте был юаньшуай, он счел бы это преступлением!

— Почему? — удивился Цзинь Цзе.

— Потому что, садясь за стол, наш юаньшуай сперва обращается лицом к северу и плачет. «Если два императора томятся в яме, — говорит он, — едят только воловье мясо и пьют кумыс, его подданные не имеют права объедаться изысканными яствами!» Сколько раз мы говорили ему: «Вы не щадите сил ради государства и народа, вам надо есть получше, чтобы быть сильнее!» Но разве его переубедишь?

— Спасибо вам за наставления! — поблагодарил Цзинь Цзе.

— И еще дам вам один совет, — продолжал Ню Гао. — Наш юаньшуай больше всего любит соевый сыр. Когда он ехал на экзамены в столицу, то поел соевого сыру и сказал нам: «Совершенный человек никогда не должен забывать, на чем он вскормлен».

— Очень вам благодарен за добрый совет! — воскликнул Цзинь Цзе.

— Почтенный начальник, скажите — вы угощаете меня от чистого сердца? — спросил Ню Гао.

— Конечно!

— Тогда я принимаю ваше угощение и прошу дать мне чашку побольше!

Цзинь Цзе приказал слугам принести самую большую чашку, и Ню Гао в один присест съел почти тридцать чашек.

«Юаньшуай такой скромный! — думал Цзинь Цзе. — И как он назначил командиром передового отряда этого дурака?»

Пока сидели за столом, наступил полдень.

— Господин начальник, моих воинов тоже надо накормить и угостить вином, — сказал Ню Гао.

— Выдадим им денег — они сами купят, что надо.

Ню Гао уже совсем опьянел. Но вдруг в зал вбежал встревоженный воин и тихо сказал начальнику:

— Господин, цзиньские войска подступили к заставе!

Цзинь Цзе распорядился закрыть ворота и усилить охрану на стенах.

— Господин Цзинь, о чем вы там шепчетесь? — спросил Ню Гао. — При гостях полагается говорить громко.

— Я заметил, что вы опьянели, и не хотел вас тревожить, — ответил Цзинь Цзе. — Цзиньские войска подошли к заставе!

— Ну и что же? Почему вы прямо об этом не сказали? Подайте мне еще вина, и я еду в бой!

— Вы уже и так много выпили! — несмело возразил Цзинь Цзе.

Говорят: «Чем больше выпил, тем больше силы». Дайте вина!

Перед Ню Гао поставили второй кувшин. Он взял его обеими руками, единым духом опорожнил наполовину и сказал телохранителям:

— Держите кувшин! Остальное выпью немного погодя.

Покачиваясь, Ню Гао вышел из зала. Кое-как его посадили на коня, и он во главе своего отряда выступил из заставы.

Цзинь Цзе наблюдал со стены. Ему показалось, что Ню Гао спит в седле.

Цзиньский юаньшуай Чжаньчжо Моличжи — великан, ростом в целую сажень, вооруженный железной дубиной цзиней в сто весом, — пешим вышел из строя. Он сразу заметил, что Ню Гао пьян, и с презрением сказал:

— Южный варвар, ты что — смерти захотел?

Ню Гао ничего не ответил, только заплетающимся языком пробормотал:

— Живо!.. Мое вино… сюда!..

Телохранители подали ему кувшин. Ню Гао запрокинул его и принялся пить большими глотками. В животе у него заклокотало. Он разинул рот, широкий, как голенище сапога, и рыгнул прямо в лицо вражеского военачальника. Пока растерявшийся Чжаньчжо Моличжи утирался, Ню Гао пришел в себя, выхватил саблю, и через мгновение противник лежал на земле с разрубленным черепом. Ню Гао спрыгнул с коня и отрубил голову поверженному врагу. По сигналу воины перешли в наступление и нанесли чжурчжэням полное поражение. Было захвачено много боевых коней и провианта.

Цзинь Цзе вышел из заставы и, приветствуя победителя, говорил:

— Вы поистине волшебник, полководец Ню!

— Если б я выпил еще кувшин, перебил бы всех варваров! — хвастался Ню Гао.

Цзинь Цзе проводил Ню Гао отдыхать, а сам вернулся домой.

— Этот Ню Гао — совершенный невежда, — рассказывал он жене, которая встретила его во внутренних покоях. — Но в боях ему везет! Представь себе, напился пьяным и разгромил врагов!

— Такой человек — сущая находка для государя! — отозвалась жена.

После ужина Цзинь Цзе сказал жене:

— Сегодня буду спать в кабинете. Чжурчжэни близко, за мной могут прийти в любой момент.

— Как вам будет угодно, — ответила жена и удалилась на свою половину.

Среди ночи ее разбудил стук в дверь. Госпожа Цзинь отперла — вбежала запыхавшаяся Ци Сай-юй, ее младшая сестра.

— Сестра, я но могу спать одна! Я столько пережила во сне!

— Ты уже взрослая! — принялась укорять ее госпожа Цзинь. — Неприлично поднимать шум среди ночи! Счастье, что муж спит в кабинете! А если бы он был здесь?

— Мне приснился страшный сон, — оправдывалась Сай-юй, — будто в спальню явился черный тигр и обнял меня. Я перепугалась и побежала к тебе!

— Странно! Мне тоже только что приснился черный тигр. Он вошел в комнату, и тут ты разбудила меня стуком. К добру такой сон или к несчастью?

И сестры легли спать вместе. На следующее утро они умылись, причесались и вышли к завтраку.

— Мне сегодня ночью явился черный тигр, — сказала мужу госпожа Цзинь. — Моей сестре тоже приснилось, будто ее обнимал черный тигр. Что сулит такой сон?

— Что такое? Мне тоже приснился черный тигр! — воскликнул Цзинь Цзе. — Видно, сама судьба связала твою сестру с этим человеком!

— С «этим человеком»? С каким? Не понимаю!

— С Ню Гао! У него черное лицо, одевается он в черное, и усы у него как у тигра! Мне показалось, что он глуп, но, поверь — когда-нибудь он будет высокопоставленным сановником! А что, если выдать за него замуж мою свояченицу?

— Решайте сами. Что может вам посоветовать такая глупая женщина, как я?

— Хорошо, я сейчас узнаю его гороскоп, и если он подходит, сыграем свадьбу. Сегодня ведь счастливый день.

Госпожа Цзинь поспешила к сестре с приятной вестью.

Расспросив приближенных Ню Гао, Цзинь Цзе узнал, что он не женат и гороскоп его благоприятен. Обрадованный начальник заставы приказал немедленно готовить все необходимое для брачной церемонии и отослал Ню Гао свадебную шелковую шапку.

Когда посланцы принесли Ню Гао дары, тот удивился:

— Зачем мне эти чиновничьи наряды? Ладно, я сейчас сам приду в ямынь и все выясню.

А тем временем Цзинь Цзе приказал зажечь разноцветные фонарики, поставить в зале столик с курильницей и сам вышел встречать жениха. Ню Гао с порога заметил фонарики, курильницу и другие украшения и подумал: «Понятно! У них в доме свадьба, а меня пригласили выпить!»

— У вас свадьба? — спросил он у Цзинь Цзе. — Простите, что не приготовил подарков!

— Сегодня счастливый день, и я хотел бы выдать за вас младшую сестру моей жены! — торжественно произнес Цзинь Цзе. — Приведите невесту! Господин Ню сейчас подойдет к алтарю и воскурит благовония!

Оторопев от неожиданности, Ню Гао выбежал из зала, вскочил на коня и во весь опор поскакал прочь.

Расстроенная госпожа Цзинь лишь разводила руками и без конца повторяла:

— Жених сбежал! Теперь моя сестра всю жизнь будет несчастной!

— Не печалься! — успокаивал ее начальник заставы. — Как только прибудет юаньшуай, я все устрою!

И как раз в этот момент слуга доложил, что Юэ Фэй прибыл. Цзинь Цзе облачился в латы и выехал его встречать.

Отсутствие Ню Гао удивило юаньшуая, и он спросил:

— Что у вас произошло?

Ничего особенного! — отвечал Цзинь Цзе. — Ваш командир передового отряда разгромил чжурчжэней.

— Но почему под вашими латами я вижу красный халат? У вас свадьба?

— Свадьба не состоялась. Хотел я выдать свояченицу за вашего командира передового отряда, но он рассердился и уехал. Господин юаньшуай, прикажите ему жениться!

— Будьте спокойны! — пообещал Юэ Фэй.

Обнадеженный Цзинь Цзе удалился, чтобы сообщить девушке счастливую весть.

Расположившись лагерем, Юэ Фэй велел Тан Хуаю вызвать Ню Гао. Тан Хуай явился к нему на подворье и спросил воинов:

— Где ваш начальник?

— В шатре.

— Не докладывайте, я пройду сам.

Ню Гао сидел лицом к задней стене и молчал.

— Ты почему не наряжаешься, брат? — спросил Тан Хуай.

— Брат Тан?! — воскликнул Ню Гао. — Ты когда прибыл?

— Юаньшуай приказал, чтобы ты сейчас же явился к нему! — не отвечая на вопрос, сказал Тан Хуай.

— Иду. Дай только переодеться.

Но Тан Хуай не стал его слушать и потащил за собой. В шатре юаньшуая Ню Гао опустился на колени и низко поклонился.

— Почему ты сбежал со свадьбы? — строго спросил Юэ Фэй. — Ты нарушил великий долг и вдобавок обидел девушку! Поезжай сейчас же и женись — я тебе приказываю!

Не доверяя Ню Гао, Юэ Фэй сам сопровождал его в ямынь. Когда брачная церемония была окончена, он обратился к Цзинь Цзе:

— Простите меня! Не знал, что так получится, и не приготовил подарки!

Возвратившись в лагерь, юаньшуай сказал военачальникам:

— Братья, отныне, если вам представится возможность жениться, женитесь — заранее даю на это разрешение. Нам предстоит поход на север для освобождения из плена двух императоров, и не все из нас вернутся домой. Надо позаботиться, чтобы после вас осталось потомство.

Расскажем о том, как шаньдунский ван Лю Юй бесчинствовал и губил честных, ни в чем не повинных людей. Его второй сын Лю Ни во всем подражал отцу: силой захватывал у народа лучшие земли, бесчестил женщин и девушек.

Однажды в сопровождении трехсот телохранителей Лю Ни отправился за город на охоту. Неподалеку от деревни Мынцзячжуан он приказал выпустить соколов и спустить собак.

Случилось так, что один из соколов с птицей в когтях спустился на поле, где работал один крестьянин. Он не разобрался, что перед ним за птица, и мотыгой убил сокола.

— Вот счастье! — радовался он. — Вчера жена велела мне купить чего-нибудь мясного, а сегодня две птицы сами попались мне в руки! Если поджарить, вкусное блюдо получится!

Пока он предвкушал сытный обед, прискакали телохранители Лю Ни, разыскивавшие сокола. Увидев птицу в руках крестьянина, они в ярости накинулись на него:

— Пес дохлый! Как ты посмел убить нашего сокола?

— Он сам прилетел ко мне, я его и пристукнул, — отвечал крестьянин. — Сейчас хочу отнести домой да поджарить на закуску. Чего вы ко мне привязались?

— Ах ты дурень! Да представляешь ли ты, что наделал?! Где ты живешь?

— В Мынцзячжуане. Арендую землю у Мын Тай-гуна. А вам зачем это знать?

Да что ты с ним разговариваешь, брат?! — вмешался другой телохранитель. — Тащи его к нашему господину!

— Неужто на свете нет законов, если из-за какой-то птицы человека хватают? — возмутился крестьянин.

Его упрямство вывело телохранителей Лю Ни из себя, и они начали избивать несчастного. Один пнул его ногой в пах, и тот упал. Некоторое время бедняга с воплями катался по земле и наконец испустил дух.

— Нашего сокола убил арендатор из Мынцзячжуана, — доложили телохранители своему господину. — Мы потребовали вознаграждения, но он нас же и обругал. Мы его немного поколотили, а он споткнулся и разбился насмерть.

— Тогда пусть платит за сокола его семья, — заявил Лю Ни. — Едем в Мынцзячжуан.

У ворот усадьбы телохранители закричали:

— Эй вы, собаки! Ваш батрак убил сокола господина Лю. Платите! Иначе придет войско Учжу и сровняет с землей ваши лачуги!

Батраки побежали к Мын Тай-гуну:

— Лю Ни требует вознаграждения за убитого сокола!

«Лю Юй изменник, перешел на сторону чжурчжэней, — подумал Мын Тай-гун, — а вот сына его я не знаю, — говорят, и он под стать отцу. Пойду-ка взгляну на него».

И Мын Тай-гун вышел за ворота усадьбы.

Не сходя с коня, Лю Ни грубо обратился к нему:

— Эй, старик! Твой арендатор убил моего сокола — живо плати за него.

— Если так, то заплатить следует. Позовите батрака, я хочу его расспросить, как было дело.

— Он со мной непочтительно разговаривал, и я его убил!

Если бы Лю Ни не сказал этого, все, возможно, обошлось бы благополучно. Но как только старик услышал, что батрака убили, он весь затрясся от гнева:

— Злодеи! Это вы должны заплатить мне за его жизнь, а не я вам! И у вас хватает наглости требовать плату за какую-то птицу! Поистине свет перевернулся вверх дном!

— Старый хрыч! — выругался Лю Ни. — Сам император меня боится, а ты смеешь мне перечить?! — И он плетью огрел своего коня.

Когда старик увидел, что негодяй хочет затоптать его, он невольно попятился назад, оступился и упал.

В гневе — словно в огне — Это сердце сгорело, Десять тысяч мечей Жизнь отняли у смертного тела.

Если вы не знаете о дальнейшей судьбе Мын Тай-гуна, то прочтите следующую главу.

Глава тридцать вторая

Лю Лу-ван поощряет сына и учиняет насилие. Мын Бан-цзе бежит от опасности и встречает друга.

Добрым людям Лю покоя не давал, Грабил честных и расправой угрожал. Умер старец, негодуя и скорбя, Мын Бан-цзе от кары вовремя сбежал. Ныне всплыл едва проснувшийся дракон На поверхность негодующей реки, Будет время — и распустит когти он, Устрашая, обнажит свои клыки!

Мы уже рассказали о том, как Лю Ни пустил своего коня на Мын Тай-гуна. Старик попятился, упал и ударился затылком о камень. Хлынула кровь. Работники унесли хозяина в дом и уложили в постель.

Мын Тай-гун понемногу пришел в себя и тихо попросил:

— Позовите моего сына!

Жена Мын Тай-гуна давно умерла, и после нее остался единственный сын Мын Бан-цзе. В детстве к нему пригласили учителя, который несколько лет обучал его грамоте. Потом мальчик пристрастился к военному делу — особенно нравилось ему упражняться в приемах боя на копьях и дубинках. Тогда отец нанял нескольких знаменитых учителей, которые помогли мальчику овладеть восемнадцатью видами военного искусства. Но главным оружием Мын Бан-цзе избрал две секиры.

Он упражнялся с оружием в огороде, когда к нему прибежал взволнованный слуга.

— С вашим отцом плохо! Он поспорил с сыном Лю Юя, тот разозлился и сшиб его конем!

Мын Бан-цзе бросил оружие и помчался в дом.

Отец приоткрыл глаза и еле слышно сказал:

— Сын мой! Когда я умру, отомсти за меня этому скоту Лю Ни!

Кровь с новой силой хлынула из раны, раненый застонал. Юноша склонился над ним, звал его, но все было напрасно — старик умер. Мын Бан-цзе рыдал безутешно.

Прибежал работник:

— Господин, Лю Ни у ворот бранится. Говорит, если ему не заплатят за сокола, он разнесет усадьбу!

— Пойди и скажи ему, что хозяин отвешивает серебро, — сказал Мын Бан-цзе, сдержав слезы. — Пусть подождет немного.

— Слушаюсь! — Работник скрылся за дверью.

А Лю Ни тем временем продолжал кричать:

— Старый пес! Куда он там пропал? Пусть несет деньги! Или думает, я это ему так прощу?

И он приказал телохранителям ворваться в усадьбу. Но тут выбежал работник и доложил:

— Господин взвешивает серебро! Сейчас вам заплатят.

— Пусть живей поворачивается! Сколько можно ждать?!

Работник опять помчался к Мын Бан-цзе. Юноша рассвирепел, схватил боевые секиры и бросился к воротам:

— Вшивая собака! Твой отец такой же предатель, как и ты! Вы оба губите неповинный народ! Ну, берегись! Смерть моего отца тебе не пройдет даром!

Взмахнув секирами, Мын Бан-цзе ринулся на телохранителей богача и перебил больше двадцати человек. Перепуганный Лю Ни пустился наутек — а без коня нечего было и думать его догнать.

Мын Бан-цзе вернулся на усадьбу и сказал домашним:

— Как только похороним моего отца, собирайте пожитки и уходите отсюда. Лю Ни не успокоится, он обязательно будет мстить.

Старика похоронили на пустыре позади усадьбы, и родичи в спешке покинули дом.

Мын Бан-цзе немного задержался. Пока он собирал оставшееся в доме серебро, снаряжался, седлал коня, за воротами послышались крики, топот и ржание коней. Мын Бан-цзе вынужден был перелезть через заднюю стену усадьбы и бежать пешим.

Взбешенный потерей двадцати своих телохранителей, Лю Ни поскакал в город. Лю Юй в это время прогуливался по городской стене.

— Отец, защитите меня! — бросился к нему Лю Ни.

— Что с тобой стряслось?

Сын рассказал, что с ним произошло в Мынцзячжуане, и при этом, конечно, постарался сгустить краски.

— Хватит, хватит! — загремел Лю Юй. — Мою собаку до сих пор никто не смел обидеть, а тут какой-то злодей поднял руку на моего наследника. Что это, как не мятеж?.. Сын мой, возьми восемьсот воинов, окружи усадьбу и перебей всех до единого!

Услышав эти слова, его старший сын Лю Линь взмолился:

— Отец, не делайте этого! Я понимаю, вы сдались цзиньцам потому, что у вас не было иного выхода! Но ведь люди этого не знают и говорят, что вы захотели приобрести славу ценой измены! Когда вы начнете истреблять свой народ, боюсь, даже Небо возмутится! Вспомните, Юэ Фэй собирается в поход на север! Если он уничтожит Цзинь, нам не найти в Поднебесной места для могилы!

— Ты перечишь отцу? — рассердился Лю Юй.

— Да разве я посмею?! Но ведь от народной молвы нигде не укроешься! Древние говорили: «Если подданный не будет предан своему государю, а сын будет непочтителен к родителям, на чем стоять миру?» Я не хочу позора! Лучше уж покончить с собой!

Он шагнул к краю стены и бросился с нее головой вниз.

Лю Юй еще больше рассвирепел:

— Есть же на свете такие выродки! Не убирайте его труп — пусть остается на съедение собакам! — И, обернувшись к Лю Ни, бросил: — Бери войска и сотри Мынцзячжуан с лица земли!

Когда воины окружили усадьбу, в ней не оказалось ни души. Лю Ни распорядился сжечь все строения, а сам возвратился в город и доложил отцу о выполнении приказа.

Упомянем еще, что горожане, тронутые мужеством Лю Линя, тайком подобрали его тело и предали земле.

А теперь продолжим рассказ о Мын Бан-цзе. Он шел всю ночь и утром остановился передохнуть в придорожной чайной. Юноша решил во что бы то ни стало вступить в армию Юэ Фэя. Но застава Оутангуань была так далеко! Как добраться до нее пешком?

Вдруг он услышал конское ржание и выглянул в окно — у дверей к столбу был привязан великолепный конь.

«Странно! Где его хозяин? — подумал Мын Бан-цзе. — Возьму-ка я коня и уеду!»

Он отвязал коня, вскочил в седло, взмахнул плетью — конь понесся как птица!

Скакун этот принадлежал главарю разбойников из здешних гор Вонюшань. Его хозяин приехал в монастырь «Кладезь справедливости», чтобы поиграть в шахматы с настоятелем. В чайной остановились два разбойника, которые его сопровождали. Соскучившись в ожидании своего господина, разбойники укрылись в сарае и затеяли игру в кости, а коня оставили привязанным у входа в чайную.

Утром главарь захотел вернуться в горы, а конь исчез. Поднялся переполох. Настоятель упал перед разбойничьим главарем на колени:

— О-о-о! Чем же мне теперь с вами расплатиться?!

— Ты здесь ни при чем! — отмахнулся от него главарь. — Виноваты мои люди!

— Но делать было нечего — пришлось пешком возвращаться в горы.

Между тем Мын Бан-цзе, покинув чайную, ехал по дороге. Неподалеку от соснового бора юноша резко осадил коня.

— Тьфу! Чуть не угодил в яму! — сказал он себе. — Счастье, что глаза у меня зоркие — не то сломал бы себе шею!

Вдруг раздались крики. Из зарослей высунулись длинные шесты с крючьями. Мын Бан-цзе стащили с коня и связали.

— Попался, приятель! — гоготали разбойники. — Как же это ты смог увести коня нашего соседа? Ты что — одолел его в бою?

— Посмотри на него! — сказал один. — Разве ему под силу победить богатыря? Это простой воришка!

— Чего вы спорите? — вмешался второй. — Тащите его в лагерь!

Связанного Мын Бан-цзе бросили поперек седла и повезли. Несколько человек поскакали вперед, чтоб доложить о пленном.

— Пусть из этого бычка приготовят для меня отрезвляющий отвар, — распорядился главарь.

Разбойники набросились на Мын Бан-цзе, сорвали с него одежду и привязали к столбу. Один разбойник принес ведро воды, другой — таз, третий — глиняную чашку, четвертый — нож, пятый — веревку.

Первый разбойник поднес чашку ко рту Мын Бан-цзе и сказал:

— Ну-ка, выпей, приятель!

— Буду я пить всякую дрянь! — плюнул юноша.

— Это не дрянь, а конопляный отвар с луком и перцем. Выпей его, и уснешь. Не хочешь пить — не надо! Мы тебе выльем на голову ведро холодной воды, потом рассечем грудь, вынем сердце и сделаем из него отрезвляющий отвар для нашего вана!

— Мне не к спеху! — презрительно сказал юноша. — А ваш ван может и подождать!

— Хочешь, чтоб тебя отхлестали? — пригрозил другой разбойник и замахнулся веревкой.

— Видно, Мын Бан-цзе погибнет здесь, и никто о нем не узнает! — в отчаянии воскликнул юноша.

И как раз в этот момент мимо проходил главарь разбойников из соседних гор. Услышав слова «Мын Бан-цзе», главарь крикнул:

— Остановитесь!

Он подошел к пленнику, посмотрел ему в лицо и воскликнул:

— Это же мой брат! Отпустите его!

Разбойники отвязали юношу и вернули ему одежду, а сами бросились докладывать своему вожаку.

— Брат мой, если бы не ты — я бы уже отправился на тот свет! — говорил между тем растроганный Мын Бан-цзе.

Вскоре к месту происшествия прибыли главари с четырех окрестных гор. Первого звали Ху Тянь-бао, второго — Ху Тянь-цин, третьего — Сюй Цин, а четвертого, который ел человечьи сердца, — Цзинь Ху.

— Старший брат, откуда вы знаете этого воришку? — удивлялись они.

— Пошли в главную ставку, там я вам все расскажу, — пообещал брат Мын Бан-цзе, которого здесь звали Юэ Чжэнь Золотой Халат, и, обратившись к юноше, добавил: — Я уже несколько раз приглашал тебя ко мне, но ты все отказывался, ссылаясь на то, что у тебя престарелый отец. Куда ты шел и как попал к нам? Надо было сразу назвать свое имя, и никто бы тебя не тронул.

— Прости, брат, что не вспомнил о тебе, — проговорил Мын Бан-цзе. — Мне было так тяжело, что я вообще ни о чем не хотел думать!

— У тебя горе?

Мын Бан-цзе рассказал, как Лю Ни убил его отца, как потом ему самому пришлось бежать и как он задумал пробраться к Юэ Фэю.

— Вот оно что! — воскликнул Юэ Чжэнь.

— Старший брат, мы и сами можем отомстить за Бан-цзе! — вмешался в разговор Ху Тянь-бао. — Зачем еще ездить к какому-то Юэ Фэю?

— Юэ Фэй честный и преданный государю человек! — возразил Мын Бан-цзе. — Неужели вы о нем не слышали?

— Слышали! — раздались голоса.

— По-моему, разбойный промысел не сулит ничего хорошего, — продолжал Мын Бан-цзе. — Собирайте лучше свои войска, и давайте пойдем служить под знамена Юэ Фэя. Если он действительно герой, мы сможем прославиться и приумножить славу предков. Если нет — снова уйдем в горы.

— Так и сделаем, — одобрил Юэ Чжэнь, — я сам об этом подумывал.

Он приказал другим главарям собрать своих людей, провиант и казну и приготовиться к походу. На следующий день десятитысячное войско спустилось с гор и двинулось к заставе Оутангуань.

Наступил праздник пятнадцатого числа седьмого месяца, во всех лагерях Юэ Фэя военачальники готовились к жертвоприношениям.

Ню Гао потихоньку сказал Цзи Цину:

— Здесь народу видимо-невидимо, разве духи спустятся сюда и примут наши жертвы? А что, если мы уйдем в горы?

Они велели телохранителям забрать короба с фруктами и снедью и выехали из лагеря.

Когда добрались до гор, Ню Гао сказал:

— Брат, я остановлюсь возле этой горы, а ты поезжай к другой. Окончим жертвоприношения — выпьем.

Цзи Цин не возражал.

— Ню Гао отослал своих воинов и, помянув мать, немного поплакал. Услышав его причитания, Цзи Цин расстроился и тоже всплакнул.

Покончив с жертвоприношениями, они сожгли бумажные деньги и велели телохранителям принести вино и закуски.

Осушили по нескольку кубков, и Ню Гао предложил:

— Давай сыграем в застольный приказ, а то просто так пить скучно.

— Что ж, начинай.

— Хорошо, я буду объявлять приказы — только ты выполняй! — Ню Гао на минуту задумался, потом сказал: — Вот тебе тема — «луна». Прочти о ней стихотворение. Прочтешь — хорошо, не прочтешь — штраф десять больших чашек вина.

— Слушаюсь! — Цзи Цин поднял чашку с вином и нараспев прочитал:

По небу круглая Плывет луна меж звезд, Она и диском И рожком быть может. Вот если б голову приделать к ней И хвост — Была бы с белой Черепахой схожа.

Ню Гао рассмеялся:

— Ишь чего выдумал! Разве черепаха может быть такой большой и белой, как луна? Штраф! Штраф!

— Ладно, пью пять чашек, — объявил Цзи Цин.

— Нет, десять!

— Хорошо, пусть будет десять. Теперь твоя очередь.

— Читаю, слушай.

Ню Гао тоже наполнил чашку и прочитал:

До краев наполнен кубок — В небе полная луна. Не она ль, цветы раздвинув, Угодила в кубок мой? Я, поэт, стихи читаю И готов отпить вина Так, чтоб осушить весь кубок С потонувшею луной!

— Ты мне голову не морочь! — оборвал его Цзи Цин. — Луна высоко в небе, как она может утонуть в твоем кубке? И как ты ее проглотишь? Ты бы хоть кубок проглотил!

— Как это можно глотать кубок?

— Не можешь — пей десять чашек вина.

— И выпью! — Ню Гао опрокинул подряд шесть чашек и встал.

— Куда? А остальное кто будет пить? Не хочешь выполнять приказ?

— Почему? Я не отказываюсь! Нужда приперла!

Ню Гао отошел немного в сторону и начал мочиться в густую траву. Вдруг в ней что-то зашевелилось. Пригляделся — а это человек! Ню Гао набросился на него, скрутил и притащил к Цзи Цину:

— Брат Цзи, я поймал шпиона!

— Везет же тебе, брат Ню! — воскликнул восхищенный Цзи Цин. — Даже по нужде идешь, а совершаешь подвиги!

Пойманного привели в лагерь, и Ню Гао доложил Юэ Фэю:

— Господин юаньшуай, я поймал шпиона.

— Привести его!

Пленного ввели и поставили на колени. Притворившись пьяным, Юэ Фэй вытаращил на него глаза и крикнул:

— Болваны! Кого вы схватили? Живо развязать! — и обратился к пойманному: — Чжан Бао, я тебя послал в Шаньдун, а ты почему спрятался в горах? Где мое письмо?

Пленник молчал.

— Потерял, наверное? — грозно спросил Юэ Фэй. — Боялся попасться мне на глаза?

— Виноват! — пробормотал тот.

— Пес паршивый! — выругался Юэ Фэй. — Сейчас я напишу другое. Смотри больше не теряй — иначе провалишь мне великое дело!

Юаньшуай приказал разрезать пленнику икру на ноге и засунуть в отверстие письмо, закатанное в восковой шарик и завернутое в промасленную бумагу.

— Теперь иди! — приказал юаньшуай, когда ногу пленного туго перевязали. — Не доставишь письма — голову с плеч долой.

Глядя на эту сцену, Ню Гао недоумевал: ведь настоящий Чжан Бао стоял позади юаньшуая! Даже если бы Юэ Фэй был сильно пьян, он не мог бы обознаться! Когда человек ушел, Ню Гао не вытерпел и спросил:

— Господин юаньшуай, почему вы этого шпиона называли Чжан Бао?

— Где тебе понять! — улыбнулся Юэ Фэй. — Военная хитрость! Если бы я убил этого шпиона, не получил бы никакой пользы. Я давно собирался вступить в Шаньдун, но боялся, что, пока буду там, цзиньские войска нападут на заставу Оутангуань. Вот я и хочу, чтобы он помог выполнить мой план.

Восхищенные военачальники воскликнули:

— Вы божественно мудры, господин юаньшуай! Разве кто из нас мог постигнуть ваш замысел?

А Юэ Фэй между тем послал разведчиков в Шаньдун разузнать, что там делает Лю Юй. Но об этом пока рассказывать не будем.

Человек, которого поймал Ню Гао, действительно был цзиньским шпионом. Его подослал Учжу, и звали его Хурми.

Когда Хурми вернулся в лагерь чжурчжэней и предстал перед Учжу, тот поглядел на его изможденное пожелтевшее лицо и подумал: «Должно быть, заболел в дороге и не смог вернуться вовремя».

— Ну, что удалось разузнать, советник? — спросил он.

— По-вашему приказанию я пробрался к заставе Оутангуань и спрятался в траве, — доложил Хурми, — к несчастью, Ню Гао меня заметил, схватил и привел к Юэ Фэю. Случилось это на праздник, Юэ Фэй был сильно пьян, принял меня за Чжан Бао и велел доставить письмо в Шаньдун.

— Дай-ка его мне! — приказал Учжу.

— Оно в икре.

— В икре? Как можно письмо спрятать в икру?

Юэ Фэй приказал разрезать мне ногу и засунуть туда письмо. Мне было трудно идти, поэтому я и опоздал.

Письмо вынули из раны, извлекли из воскового шарика и дали Учжу прочесть. Судя по содержанию, это был ответ Юэ Фэя на предложение Лю Юя сдать ему Шаньдун.

Вот какова твоя благодарность, Лю Юй! — в ярости заскрипел зубами Учжу. — А я еще с тобой церемонился!

Он приказал военачальникам Цзиньянь Даомо и Шаньцзы Моличжи с тремя тысячами воинов идти в Шаньдун и казнить Лю Юя со всей его семьей.

— Не надо так торопиться! — осмелился возразить Хамичи. — Ведь вы не знаете, повелитель, подлинное это письмо или подложное. Прежде чем отдавать, приказ, пошлите людей в Шаньдун — пусть они все разузнают. А то сгоряча казните Лю Юя и сами попадетесь в ловушку, расставленную Юэ Фэем!

— Хитрость тут или нет — изменника незачем оставлять в живых! — резко возразил Учжу и еще раз повторил: — Уничтожить Лю Юя и его семью!

Однажды Юэ Фэй сидел у себя в шатре, как вдруг разведчики ему донесли:

— Недалеко от заставы на дороге расположился лагерем большой отряд.

— Чьи войска? Цзиньские? — спросил Юэ Фэй.

— Похоже, что нет! Скорее всего молодцы из зеленых лесов!

Юэ Фэй приказал Тан Хуаю и Ши Цюаню разузнать поподробнее.

— Пусть главари явятся ко мне, если хотят покориться.

Тан Хуай и Ши Цюань выехали из лагеря на дорогу и окликнули:

— Эй, вы кто такие? Зачем сюда явились?

Навстречу Тан Хуаю вышли шесть предводителей, опустились на колени перед его конем и воскликнули:

— Мы из шаньдунских гор Ванюшань и хотим служить Юэ Фэю! Если можно, разрешите узнать, кто вы, полководцы?

Тан Хуай и Ши Цюань спрыгнули с коней и назвали себя.

— Раз вы согласны подчиниться, садитесь на коней и едем к юаньшуаю.

— Спасибо, слушаемся вас! — хором отвечали главари.

Войдя в шатер великого полководца, молодцы из зеленых лесов опустились на колени и хором приветствовали юаньшуая. Каждый из главарей назвал свое имя, а Мын Бан-цзе еще добавил:

— Я был честным земледельцем. Лю Ни разрушил мой дом, убил отца, и я остался один на свете. Повстречал этих молодцов, они согласились отомстить за меня! Я уговорил их присоединиться к вам. Умоляю вас двинуть войска в Шаньдун и покарать злодея. Если вы согласитесь, то и я буду отмщен, и государство получит пользу.

— Лю Юй и его сын переметнулись к цзиньцам, но Учжу не очень их жалует, — сказал Юэ Фэй. — Я уже кое-что предпринял, чтобы ускорить их гибель. Как только вернутся мои люди из Шаньдуна, будет ясно, удался ли мой план. Если не удался, я поведу войско в Шаньдун и отомщу за вас.

Мын Бан-цзе горячо поблагодарил юаньшуая. Юэ Фэй приказал разместить отряд в лагере, выдать ему знамена, а сам устроил пир в честь прибывших.

Прошло несколько дней. Однажды Юэ Фэй в кругу своих военачальников вел беседу о военном искусстве, как вдруг ему доложили о возвращении разведчиков из Шаньдуна.

Юэ Фэй приказал позвать прибывших, и те доложили:

— Мы выведали все, что вы хотели. Старший сын Лю Юя — Лю Линь — просил отца не разрушать Мынцзячжуан, но тот его не послушал. В знак протеста Лю Линь прыгнул с городской стены и разбился насмерть. По приказанию Учжу военачальники Цзиньянь Даомо и Шаньцзы Моличжи с тремя тысячами воинов схватили Лю Юя и казнили его вместе с семьей. Лю Ни в это время дома не было — он охотился за городом, — и ему удалось избежать смерти.

Юэ Фэй наградил разведчиков и, когда те вышли, сказал Мын Бан-цзе:

— Теперь вы можете успокоиться: Лю Юя больше нет в живых. Как только поймаем Лю Ни, принесем его сердце в жертву душе вашего батюшки.

Мын Бан-цзе поблагодарил юаньшуая, и военачальники разошлись.

Между тем Цзиньянь Даомо и Шаньцзы Моличжи забрали имущество казненного Лю Юя, возвратились в Хэцзянь и доложили о выполнении приказа. Учжу распорядился подсчитать конфискованные богатства и пустить на военные расходы.

Затем Учжу обратился к военачальникам:

— Юэ Фэй давно засел на заставе Оутангуань и преграждает путь моему войску. Кто из вас готов возглавить отряд и взять заставу?

— Разрешите мне, — вызвался старший сын правителя Няньхань.

— Хорошо, — сказал Учжу, — бери сто тысяч воинов и веди в наступление. Но будь осторожен!

Скоро разведчики Юэ Фэя доложили о приближении войска. Юаньшуай послал в дозор четыре отряда по пять тысяч воинов в каждом, которые возглавили Чжоу Цин, Чжао Юнь, Лян Син и Цзи Цин, а сам занялся подготовкой к обороне.

Скоро цзиньская орда подошла к заставе и расположилась лагерем в десяти ли от нее.

Няньхань объявил:

— Наступление начнем завтра. Сегодня уже поздно — будем отдыхать.

По сигналу воины начали готовиться к ночевке. Свой главный лагерь Няньхань раскинул напротив заставы Оутангуань.

«Во время прошлого похода в горах Цинлун у меня тоже было сто тысяч воинов, и все-таки я не уберегся, — думал он. — Юэ Фэй один ворвался в мой лагерь и оставил после себя горы трупов и море крови. А если он и сегодня вздумает напасть?»

И Няньхань приказал воинам тайно вырыть перед шатром яму и по обе стороны от нее спрятать воинов, вооруженных шестами с крючьями. Он рассчитывал, что если Юэ Фэй ворвется в лагерь, то обязательно угодит в яму, и тогда можно будет захватить его в плен.

Воины прикрыли яму хворостом и присыпали землей. Потом Няньхань выбрал очень похожего на себя воина, дал ему свою одежду и велел ночью в своем шатре при свечах читать книгу. Сам же ушел ночевать в тыловой лагерь.

Не с той ли поры говорят в народе:

Затем и ямы отрывают, Чтоб леопарда одолеть, Когда хотят поймать дракона, Вдоль рек протягивают сеть!

Если вы не знаете, пришел ли ночью Юэ Фэй в неприятельский лагерь, то прочтите следующую главу.

Глава тридцать третья

Цзи Цин проваливается в яму и попадает в плен. Чжан Юн встречается с братом и сдает заставу.

Покорный судьбе, я скитался по свету, Покинув очаг свой когда-то. И многие годы делил я невзгоды С единственным другом и братом. Но гусь быстрокрылый на юг устремился, А ласточке путь был на север, Года пролетели — и встретились снова. Но кажется мне: не во сне ли?

Выше была уже речь о богатыре Чжан Ли — сыне хэцзяньского губернатора Чжан Шу-е. Вдвоем с братом он бежал из дому, но в пути потерял его из виду. Деньги, взятые на дорогу, скоро иссякли, и юноша стал просить подаяние. Когда Чжан Ли узнал, что Юэ Фэй прибыл на Заставу Оутангуань, он отправился туда с намерением вступить в его войско. К сожалению, юноша немного опоздал — чжурчжэни заняли все подступы к заставе, и пробраться туда оказалось невозможным.

Чжан Ли поднялся на холм, присел на траву и задумался: «Отдохну здесь до вечера, а ночью попытаюсь прорваться через цзиньский лагерь. Подарков для Юэ Фэя у меня нет, так хоть перебью побольше врагов».

Приняв такое решение, он лег и спокойно уснул.

Случилось так, что военачальник Се Кунь, которому Юэ Фэй поручил доставить провиант, в это же время подошел с обозом к заставе Оутангуань. Когда он увидел, что подступы к заставе заняты чжурчжэнями, он поспешил отойти в горы, расположился неподалеку от того места, где спал Чжан Ли, и послал человека к Юэ Фэю с просьбой прислать отряд для охраны провианта.

Вечером, когда совсем стемнело, Чжан Ли проснулся, взял дубинку и спустился с холма. Он набрел на лагерь Се Куня и, не разобравшись, чьи перед ним воины, напал на них. Переполошившийся Се Кунь вскочил на коня, поднял меч и крикнул:

— Кто ты такой? Как ты посмел напасть на обоз Юэ Фэя?

— Ох! Это не цзиньский лагерь! — испуганно воскликнул Чжан Ли. Выходит, я напал на своих! Теперь мне смерть! — И он обратился в бегство.

Облегченно вздыхая, Се Кунь проговорил:

— Этот злодей хоть и убил многих воинов, но, к счастью, не тронул провиант!

А Чжан Ли в это время вернулся на холм и погрузился в горькие думы.

«Вместо подвига совершил преступление! Как же теперь явиться на глаза к Юэ Фэю? Придется опять просить милостыню!»

Бедняга потихоньку спустился с холма и побрел на восток.

В ту же ночь Цзи Цин сказал своим воинам:

— Оставайтесь в лагере. Я скоро вернусь.

— Куда это вы, господин, в такую темень? — с удивлением спрашивали телохранители.

— В прошлый раз в горах Цинлун я поддался на хитрость Няньханя и упустил злодея. Юаньшуай был мною недоволен. Сегодня Няньхань пришел опять — вот я и хочу схватить его и доставить к юаньшуаю.

Цзи Цин вскочил на своего испытанного в боях и походах коня и помчался как ветер. Подскакав к воротам лагеря Няньханя, он обрушил свою дубинку Волчий зуб на головы врагов.

Поднялся страшный переполох.

— Держите этого молокососа! — кричали чжурчжэни, но не устояли перед натиском богатыря и обратились в бегство.

Цзи Цин пробился к шатру из воловьих шкур и увидел желтолицего человека. На нем были темно-красный боевой халат и меховая шапка, украшенная фазаньими перьями и фигурками драконов, играющих жемчужиной.

— Это же Няньхань! — обрадовался Цзи Цин и ринулся ко входу.

Раздался грохот, и конь вместе со всадником провалился в яму. Тотчас же поднялись из засады воины, крюками вытащили Цзи Цина, связали веревками и доставили в тыловой лагерь.

Убедившись, что перед ним не Юэ Фэй, Няньхань приказал увести пленника и обезглавить. Но тут к предводителю подбежал Тесянь Вэньдан и попросил:

— Оставьте пленника в живых!

— Зачем он мне? — недовольно молвил Няньхань. — Когда-то я чуть не погиб от руки этого негодяя, и мне есть за что его казнить.

— Неужели вы не помните, что наказывал перед походом ваш четвертый брат: «С любым пленным военачальником поступайте по своему усмотрению, но если попадется Цзи Цин, непременно отправьте его ко мне!» Ваш брат хочет сам отомстить ему за поражение в горах Айхуашань.

— Спасибо, что напомнил, — поблагодарил Няньхань. — А то я совсем запамятовал! — И он приказал младшим военачальникам Ланлану Золотой Глаз и Ланлану Серебряный Глаз: — Посадите Цзи Цина в клетку и под охраной доставьте в Хэцзянь вместе с его конем и оружием.

Между тем долгое отсутствие Цзи Цина обеспокоило телохранителей, и они доложили Юэ Фэю. Тот отдал приказ военачальникам одновременно с четырех сторон напасть на лагерь противника и спасти брата.

Юэ Фэй первым ворвался в лагерь. Воины чжурчжэней расступались перед ним, очищая дорогу.

«Наверное, подстроили ловушку!» — мелькнуло в голове юаньшуая. Он тут же приказал военачальникам разделиться и атаковать тыловой лагерь противника. Чжурчжэни отпрянули назад. Многие попадали в яму, вырытую перед шатром.

Няньхань пытался сопротивляться. Но что он мог сделать один против могучих богатырей? Сунские воины разили всех, кто попадется им на пути.

Люди смешались В схватке кипучей, Поле сраженья — Бурлящая туча!

* * *

Ринулись храбро в атаку отряды — Вот она, сила и смелость дракона! Кинулись тигры в смертельную схватку, Наземь бросая чужие знамена!

* * *

Жаждой охвачено Все поднебесье — Крови и крови! Мести и мести! Слева и справа — Справа и слева, Рубятся воины, Остервенело! Рубятся воины Остервенело: Копья — на копья, Стрелы — на стрелы. Рубят и колют, Рубят и колют, Кровью горячей Край этот полит. Воду разбрызгали В реках, озерах, Дрожью охвачены Древние горы…

* * *

Истинно: земли окутались мраком, Тучи зловещие солнце сокрыли, Все перепуталось, перемешалось, Люди окутаны облаком пыли!

* * *

Смерть ползет над землею туманом, Смерть как туча плывет над землей, Что пророчит зловещее небо, Непроглядной покрытое мглой?

* * *

Горячей крови досыта Напился в этой битве меч, Сердца немели, словно лед, И головы слетали с плеч! Закрыли тучи небосвод, — Мир в темный сумрак погружен, Но жаждою сердца горят — Отмстить за сыновей и жен!

В этом бою было перебито несметное число врагов. Трупы громоздились горами, кровь лилась рекой. Няньхань и его приближенные бросили своих воинов на произвол судьбы и искали спасения в бегстве.

А теперь вернемся к Чжан Ли, который после неудачного нападения на провиантский обоз Юэ Фэя ушел на восток. Возле дамбы, тянувшейся вдоль реки, он увидел на дороге отряд чжурчжэней, охранявший повозку с клеткой для преступников.

«Всего скорее, это сунский военачальник, — подумал Чжан Ли. — Если я спасу его, то заглажу свою вину и смогу явиться к юаньшуаю!»

Взмахнув дубинкой, он выскочил на дорогу и крикнул:

— Эй, вы кого везете?

— Сунского военачальника Цзи Цина! — ответили ему. — Но как у тебя, оборванец, хватило смелости задавать нам такой вопрос?

— Значит, я не ошибся! — воскликнул Чжан Ли и ринулся на врагов.

Его дубинка уложила около семидесяти человек. Чжурчжэни подняли крик.

— Что там за шум? — поинтересовался Ланлан Золотой Глаз.

— Какой-то нищий вздумал освободить пленного и перебил множество наших, — доложили ему.

— Врете! Может ли быть такое! — возмутились военачальники и, обнажив мечи, поскакали вперед.

Завязался ожесточенный бой. После нескольких схваток Чжан Ли одним ударом выбил меч из руки Ланлана Золотой Глаз, а другим — перебил хребет его коню. Всадник вылетел из седла, и Чжан Ли тут же его прикончил. Перепуганный Ланлан Серебряный Глаз бросился наутек, но Чжан Ли настиг его и с такой силой обрушил на него дубинку, что конь и всадник разом рухнули замертво.

Воспользовавшись всеобщей суматохой, Цзи Цин расправил плечи, поднатужился и вышиб дверь из клетки. Очутившись на свободе, он выхватил дубинку у одного из чжурчжэней, вскочил на коня и тоже вступил в бой. На Чжан Ли, который внешностью и одеянием напоминал нищего, он даже не взглянул и бросился в погоню за бегущим врагом.

«Вот как! Я тебе спас жизнь, а ты даже не захотел узнать, кто я такой! — с горечью сказал Чжан Ли. — От такого человека не жди благодарности! Уж лучше просить милостыню!».

Он подобрал свою корзинку и побрел прочь.

Неподалеку от места, где происходил этот бой, находилась гора Обезьяны и Аиста. На ней хозяйничали четыре молодца: Чжугэ Ин, Гунсунь Лан, Лю Го-шэнь и Чэнь Цзюнь-ю. Под их началом было четыре тысячи воинов.

В тот день разведчики доложили:

— Мимо нашей горы проходит отряд чжурчжэней!

У нас нет провианта, а эти злодеи побывали на Срединной равнине и, наверно, награбили немало всякого добра, — обрадовался Чжугэ Ин. — Давайте перебьем их и захватим провиант!

Друзья спустились с горы, преградили путь бегущим и принялись беспощадно их избивать. Когда полегли почти все воины, к месту боя подоспел Цзи Цин. Его приняли за цзиньского военачальника и окружили. Цзи Цин с трудом отбивался от четверых.

Случилось так, что по этой же дороге проходил Чжан Ли. Увидев, что Цзи Цину грозит опасность, он подумал: «Этого неблагодарного не следовало бы спасать. Но нападать четверым на одного — тоже несправедливо. Ладно, выручу его и на этот раз. Посмотрим, как он теперь поступит!»

Чжан Ли поставил корзинку и с поднятой дубинкой бросился вперед:

— Вчетвером напали на одного! Так не годится!

— Помоги мне! — крикнул ему Цзи Цин.

И они начали отбиваться вдвоем. Противники вошли в такой азарт, что не замечали, что творится кругом.

В это время по той же дороге бежал Няньхань с остатками разбитого войска. Ему доложили:

— Впереди чужеземцы преградили дорогу!

Няньхань совсем растерялся:

— Впереди дорога закрыта, сзади наседает Юэ Фэй! Что делать?

Он свернул на боковую тропинку и углубился в горы, а воины его разбежались кто куда.

Между тем Юэ Фэй добрался до горы Обезьяны и Аиста. Цзиньских войск нигде не было видно, и только Цзи Цин вдвоем с каким-то великаном сражался против четверых всадников.

— Так это Цзи Цин! — воскликнул Ню Гао. — Надо ему помочь!

Ван Гуй бросился вслед за Ню Гао. Зазвенели мечи, замелькали копья.

Юэ Фэй посмотрел на четырех молодцов, полюбовался на оборванного детину, который дрался как тигр, и крикнул:

— Эй, кто вы такие? Как посмели преградить путь моему войску и позволили бежать чжурчжэням?

Сражавшиеся тотчас же прекратили бой и разъехались.

— А вы кто такие? — в свою очередь, спросил Чжугэ Ин. — Почему вздумали драться с нами?

— Или ты ослеп? — рассердился Ню Гао. — Это войска Юэ Фэя!

Четверо молодцов мгновенно соскочили с коней:

— Простите, мы приняли вашего темнолицего полководца за чжурчжэня!

Они подошли к коню Юэ Фэя и опустились на колени:

— Господин юаньшуай, мы били чжурчжэней, а тут появился ваш полководец. Нам показалось, что это тоже враг. Простите за ошибку!

— Встаньте, молодцы, — сказал Юэ Фэй. — Мне очень нужны смелые люди, и вы, я думаю, понимаете, что промышлять разбоем невыгодно. Идите ко мне служить и помогите поддержать Сунскую династию!

— Если вы нас примете, мы будем вам служить, как служат человеку собака и конь! — хором воскликнули четверо.

— Тогда собирайте своих людей и приходите ко мне на заставу, — предложил юаньшуай.

Главари удалились, а Юэ Фэй повернулся к молодцу в лохмотьях:

— Ты кто такой? И чего ради вздумал помогать моему военачальнику?

Из глаз Чжан Ли покатились слезы. Он рухнул на колени и рассказал юаньшуаю о тех горестях и неудачах, которые ему пришлось претерпеть.

— Вот вы, оказывается, какой! — воскликнул Юэ Фэй. — О вашем подвиге я сообщу в столицу и попрошу государя пожаловать вам должность!

— Очень вам благодарен! — поклонился растроганный Чжан Ли.

Затем юаньшуай подозвал Цзи Цина и прикрикнул на него:

— На что это похоже? Человек спас тебе жизнь, а ты его даже не поблагодарил! — Цзи Цин бросился к Чжан Ли, чтобы исправить свою оплошность, но Юэ Фэй продолжал ему выговаривать. — Ты нарушил мой приказ и самовольно покинул лагерь. За это тебе полагалось бы отрубить голову, да ладно, сегодня я тебя прощаю — но в следующий раз пощады не жди!

Пока Юэ Фэй отдавал распоряжения, главари привели своих людей, из которых по приказу юаньшуая был создан отдельный отряд. По пушечному сигналу войска вернулись на заставу и расположились на отдых.

Вскоре юаньшуаю доложили о прибытии обоза. Юэ Фэй приказал принять провиант и выдать Се Куню награду.

Через несколько дней посланец привез высочайший указ, предписавший Юэ Фэю покарать жунаньских мятежников Цао Чэна и Цао Ляна.

Проводив императорского гонца, юаньшуай велел Ню Гао идти к заставе Чалингуань и там дожидаться подхода главных сил. Тан Хуай и Мын Бан-цзе возглавили войсковой обоз, а Се Кунь отправился за новой партией провианта.

Минуло два дня, и Юэ Фэй, оставив Цзинь Цзе охранять заставу Оутангуань, тоже выступил в поход.

Когда Ню Гао подошел к заставе Чалингуань, время было еще раннее. Как только отряд остановился, он, как обычно, сказал своим молодцам:

— Сначала возьмем заставу, а потом будем обедать!

Воины с криками бросились в наступление. На заставе громыхнула пушка, ворота распахнулись, и навстречу Ню Гао вышел отряд из пятисот воинов. Впереди выступал военачальник гигантского роста, вооруженный железной дубинкой. Взглянув на смуглое лицо Ню Гао, он расхохотался:

— Ну и черномазый! Сущий дьявол из преисподней!

Ню Гао пришел в ярость, и они схватились. Замелькали сабли и дубинки. Но после десятка схваток Ню Гао не выдержал, повернул коня и бежал.

— Ну-ка, ребятки, давайте, как в прошлый раз! — обернувшись на скаку, крикнул он воинам.

Воины, как и прежде, открыли стрельбу из луков. Вражеский военачальник прекратил преследование и увел свой отряд на заставу.

Убедившись, что его отряд не разбежался, Ню Гао в великой радости вернулся назад и велел воинам строить лагерь.

Через два дня подошла армия Юэ Фэя. Ню Гао выехал встречать юаньшуая.

— Уже дрался? — был первый вопрос Юэ Фэя.

— Да попался мне позавчера один военачальник, — нехотя отвечал Ню Гао, — имени своего не назвал и драться не захотел, — говорит, буду драться только с самим юаньшуаем. Видно, у него с вами личная вражда.

Юэ Фэй понял, что Ню Гао опять не повезло, и с улыбкой спросил:

— А каков собой этот военачальник?

— Черномазый, ростом в целый чжан. Вооружен железной дубинкой и драться выходит пешим.

На следующий день, когда военачальники рядами построились по обе стороны от шатра, юаньшуай спросил:

— Кто поведет войско брать заставу?

— По описанию господина Ню Гао, военачальник, с которым он вчера встретился, похож на моего младшего брата. Разрешите мне на него взглянуть? — попросил Чжан Ли.

Получив согласие Юэ Фэя, юноша двинул свой отряд к заставе. Навстречу ему выступило войско во главе с военачальником, вооруженным железной дубинкой.

— Эй, кто там еще захотел смерти? — грозно кричал тот. — Назови свое имя!

Чжан Ли внимательно пригляделся — перед ним действительно был его младший брат Чжан Юн. Чжан Ли сделал вид, будто не узнал его, и крикнул в ответ:

— Зачем тебе знать мое имя? Юэ Фэй приказал мне поймать тебя, разбойник! Идем к юаньшуаю, — может быть, он и пощадит!

Теперь и Чжан Юн узнал старшего брата, но, не подавая вида, выхватил дубинку и бросился в бой. После первой же схватки Чжан Ли обратился в бегство. Чжан Юн за ним погнался. Когда они отбежали подальше от войск, Чжан Ли обернулся и крикнул:

— Младший брат, как ты здесь очутился?

— Когда мы потеряли друг друга из виду, я остался без пристанища, и мне пришлось идти на службу к Цао Чэну, — ответил Чжан Юн. — Он назначил меня начальником заставы Чалингуань. Переходи и ты к нему — он тебе пожалует высокую должность.

— Ты поступил опрометчиво! — возразил Чжан Ли. — Не для того мы обманули родителей и бежали из дому, чтобы служить таким предателям, как Цао Чэн и Цао Лян! Нынче в Цзиньлине на трон вступил сунский Кан-ван, и в Поднебесной установился порядок. Императорскими войсками командует юаньшуай Юэ Фэй — это замечательный полководец, он сровняет с землей вашу заставу! А когда вас разобьют, раскаиваться будет поздно!

— Ты меня убедил! Завтра я притворюсь побежденным и сдам заставу.

— Вот это другой разговор! А я сейчас сделаю вид, будто ты меня побил, вернусь в лагерь и доложу обо всем юаньшуаю.

Братья побежали обратно, еще несколько раз схватились на виду у воинов, и Чжан Ли отступил. Чжан Юн тоже собрал войска, вернулся на заставу и рассказал о встрече с братом. Юэ Фэй не скрывал радости.

На следующий день Чжан Ли снова подошел к заставе.

Навстречу ему вышел Чжан Юн. После нескольких схваток младший брат прикинулся побитым и бежал. Но у ворот заставы он вдруг остановился и крикнул воинам:

— Я сдаю заставу и покоряюсь сунскому императору! Кто со мной?

— Мы тоже сдаемся! — раздались возгласы.

Чжан Юн проводил старшего брата в ямынь и послал людей пригласить юаньшуая.

Юэ Фэй с войском вступил на заставу, и когда Чжан Ли представил ему Чжан Юна, послал ко двору доклад о подвиге братьев. Одновременно он разослал гонцов поторопить чиновников в областях и уездах с присылкой провианта: готовился новый поход в горы Циушань.

Однажды юаньшуай созвал военачальников на совет.

— Вы служили под командованием Цао Ляна и Цао Чэна, — обратился Юэ Фэй к Чжан Юну. — Наверное, хорошо их знаете?

— Они хорошо воюют на воде, — отвечал Чжан Юн. — То есть не они сами, а их помощники — Хэ У и Цзе Юнь. Особенно следует опасаться Хэ Юань-цина. Он так храбр, что против него не устоят и десять тысяч отважных мужей!

Юэ Фэй хорошо запомнил совет молодого военачальника. Уже все было готово к походу, надо было только дождаться обоза с провиантом.

А в это время Се Кунь вел обоз к заставе Чалингуань.

— Впереди дорога разветвляется, — доложили ему воины. — По какой пойдем — по большой или по малой?

— Какая короче? — спросил Се Кунь.

— Малая.

«На малой, пожалуй, есть разбойники, — подумал Се Кунь. — Пойдем по большой, хотя она и длиннее».

И он приказал свернуть на большую дорогу.

На другой день подошли к горе Цзюгуншань. Здесь обосновался великий ван, под началом которого был отряд в пять тысяч человек. Этот «ван» с четырьмя назваными братьями промышлял в здешних местах грабежом.

Разбойники доложили ему:

— В Жунань везут провиант для войск Юэ Фэя. Обоз проходит мимо. Что прикажете делать, великий ван?

Главарь рассмеялся и сказал всего несколько слов.

Поистине:

Так сказал он, что и впрямь Труса мог повергнуть в ужас И напрасно оскорбить Сердце праведного мужа!

Если вы не знаете, что изрек главарь, то прочтите следующую главу.

Глава тридцать четвертая

Провиантский обоз встречается с разбойниками у горы Цзюгуншань. Отважные военачальники играют свадьбу в поместье Фаньцзячжуан.

Пусть в древности народ честнее, Законы соблюдая, жил, Ведь и тогда, гласит преданье, В горах скрывался Дао Чжи![84] А ныне, словно рой пчелиный, Напасть разбойники грозят, И даже кровь пролить готовы, Чтобы добро чужое взять!

Итак, Се Кунь с обозом дошел до горы Цзюгуншань, на которой обосновался предводитель разбойников Дун Сянь с четырьмя назваными братьями: Тао Цзинем, Цзя Цзюнем, Ван Синем и Ван И.

Услышав о том, что обоз с провиантом для армии Юэ Фэя проходит мимо горы, Дун Сянь громко расхохотался и сказал братьям:

— Мне повезло! Я хочу завладеть Поднебесной, а сейчас она держится на одном Юэ Фэе, и если он попадет в мои руки, Сунская династия падет после первого удара. Начнем с провиантского обоза!

Тысяча разбойников засела на горном склоне, и как только вдали показался обоз, Дун Сянь поскакал ему навстречу:

— Эй, люди, если вы достаточно умны, отдайте провиант, и я вас отпущу! Не отдадите — всех перебью!

Воины в тревоге бросились к Се Куню.

— Выходит, пошел я не той дорогой, какой следовало, — сокрушенно вздохнул Се Кунь. — Но винить некого — сам выбирал!

С этими словами он обнажил меч, — к нему уже приближался великан с лохматыми рыжими бровями и огненной бородой. Он был в черных латах, восседал на черногривом коне и в руках держал секиру на длинной рукоятке.

— Ты кто такой? — грозно крикнул великан. — Кто тебе разрешил здесь ездить? Если хочешь остаться в живых, вези провиант ко мне на гору!

У Се Куня от страха душа ушла в пятки, он низко склонил голову и воскликнул:

— Не гневайтесь, великий ван! Меня зовут Се Кунь, я был начальником гарнизона в Хукоу, но юаньшуай Юэ Фэй приказал мне подвозить провиант для его армии. Я уже стар, сражаться с вами не могу, а если вы захватите обоз, юаньшуай меня казнит. Смилуйтесь, великий ван, пропустите меня, и я буду век вас благодарить!

Разбойник смерил Се Куня взглядом с ног до головы, увидел его седую бороду и смягчился:

— Ладно, ты, я вижу, честный человек, и я не буду отбирать у тебя провиант. Располагайся лагерем и пошли человека известить своего юаньшуая, что Краснолицый Дун Сянь с горы Цзюгуншань задержал его обоз, и пусть он сам едет сюда сразиться со мной. Смотри не затягивай время, иначе будет плохо!

Се Кунь пообещал немедленно исполнить его наказ. Дун Сянь увел своих разбойников на гору, а Се Кунь тут же написал письмо.

Когда гонец прибыл в лагерь Юэ Фэя, в шатре шел военный совет. Юаньшуай распорядился немедленно впустить гонца. Прочитав письмо, Юэ Фэй в гневе вскричал:

— Хорош разбойник! Пользуется тем, что Се Кунь стар, и хочет захватить провиант! Кто пойдет защищать обоз?

— Я! — вызвался Ши Цюань.

В провиантском лагере его встретил Се Кунь. После взаимных приветствий он спросил:

— Полководец Ши, кто из военачальников пришел с вами?

— Никто, я один.

— Разбойник слишком свиреп, боюсь, одному вам не справиться, — покачал головой старик.

— Не беспокойтесь, господин Се, — улыбнулся Ши Цюань, — сейчас увидите, как я его отделаю.

Се Кунь угостил Ши Цюаня обедом и вдоволь накормил его воинов. Насытившись, гость поднялся с циновки и сказал:

— Время раннее, так что я еще сегодня успею сразиться.

Он вскочил на коня, взял алебарду и повел своих воинов к подножью горы. Когда отряд выстроился в боевой порядок, Ши Цюань крикнул:

— Эй, разбойник, сдавайся!

Люди доложили своему предводителю. Дун Сянь спустился с горы, оглядел противника и крикнул:

— Пришелец, ты и есть Юэ Фэй?

— Да будет ли юаньшуай марать руки о такого грязного разбойника, как ты! — презрительно усмехнулся Ши Цюань. — Я Ши Цюань, военачальник Юэ Фэя. Юаньшуай повелел тебя схватить!

Разъяренный Дун Сянь взмахнул секирой и бросился на противника. Ши Цюань заслонился алебардой. Удар секиры пришелся по древку алебарды. От сотрясения у Ши Цюаня заныли руки. Еще несколько ударов — и Ши Цюань обратился в бегство.

— Куда бежишь? — кричал ему вслед Дун Сянь.

Он попытался догнать побежденного, но тот уже ускакал далеко, — пришлось вернуться.

А напуганный Ши Цюань мчался как вихрь, позабыв о провиантском обозе. Звон бубенцов собственного коня отзывался в его ушах цоканьем копыт вражеских коней. Проскакав двадцать ли, Ши Цюань перевел дух и остановился — перед ним на рыжем скакуне гарцевал юноша с круглым лицом и волосами, ниспадающими до плеч; на голове его была шитая золотом шапочка с украшением из двух драконов, играющих жемчужиной. Ярко-красный боевой халат ловко облегал его фигуру. Тонкий стан стягивал дорогой пояс. Юношу сопровождали пятнадцать телохранителей.

«Наверное, он из знатной семьи, — подумал Ши Цюань, — и ради удовольствия прогуливается в здешних местах. Если он наткнется на разбойников, его убьют! Надо предупредить, чтобы он дальше не ездил!»

— Молодой человек! — крикнул Ши Цюань. — Поворачивайте назад — впереди вам грозит гибель!

Юноша придержал коня и спросил:

— Вы мне советуете повернуть назад? Позвольте узнать — почему?

— Там засели разбойники! — объяснил Ши Цюань. — Если вы повстречаетесь с их главарем, он вас не пощадит!

— Откуда вам известно, что впереди разбойники?

Ши Цюань не стал его обманывать и рассказал, что случилось.

— Очень благодарен вам за совет! — улыбнулся юноша и обернулся к свите: — Подайте доспехи!

Телохранители быстро снарядили его, и юноша обратился к Ши Цюаню:

— Полководец Ши, ведите меня к разбойнику!

Ши Цюань покосился на копье юноши, которое было тяжелее и массивнее его собственного раза в два, и с почтением спросил:

— Молодой полководец, не назовете ли вы мне свое имя? А то я так и не узнаю, кого убьет злодей!

— Сначала я его побью, а потом назову вам свое имя! — улыбнулся юноша. — Если же не удастся победить, так мое имя знать незачем! А сейчас показывайте дорогу!

Но Ши Цюань не осмелился ехать первым, и телохранители стали над ним подтрунивать:

— Неужели вы, при вашей высокой должности, испугались разбойника? Как же вы после этого будете сражаться с чжурчжэнями?

Краска стыда залила лицо Ши Цюаня — пришлось ему проводить юношу. Когда впереди показалась гора, Ши Цюань сказал:

— Видите там, на склоне, войско? Это и есть разбойничье логово!

Юный военачальник подъехал к вражескому лагерю и крикнул:

— Зовите ко мне своего главаря, я хочу с ним сразиться!

Разбойники доложили Дун Сяню, и тот выехал навстречу противнику. При виде его Ши Цюань предупредил юного воина:

— Будьте осторожны в бою!

— Не беспокойтесь, сейчас я его схвачу! — пренебрежительно бросил юноша и рванулся вперед.

Дун Сянь оглядел противника и насмешливо крикнул Ши Цюаню, который держался поодаль:

— Эй ты, собака, и не стыдно тебе посылать мальчишку на смерть?

— Так ты и есть Дун Сянь? — с невозмутимым спокойствием спросил юноша.

— Если ты знаешь мое имя — беги, а не задавай глупых вопросов!

— Смотрю я на тебя и думаю: не вернуться ли тебе на праведный путь? Юаньшуаю нужны люди, едем к нему вместе! Лучше не бахвалься, иначе не сносить тебе головы!

— Желторотый юнец! — выругался Дун Сянь. — И ты еще смеешь мне возражать?! Убью!

Он сделал выпад секирой, но юноша отбил удар. После нескольких схваток Дун Сянь растерялся и вскричал:

— Братья, ко мне!

Все четыре главаря ринулись вниз по склону, но, увидев юного воина, сразу сдержали коней, спрыгнули на землю и опустились на колени:

— Это вы, княжич?!

Юноша тоже сошел с коня и с укоризной сказал:

— Мой дед наказывал вам идти служить юаньшуаю Юэ Фэю, а вы занялись разбоем?!

Надо сказать, что эти четверо были когда-то любимыми военачальниками юаньшуая Чжан Со и поэтому хорошо знали его внука.

— Мы ехали к юаньшуаю, но нас задержал Дун Сянь, — отвечали они. — Он с нами побратался, и мы вынуждены были у него остаться. А вы как сюда попали?

— Дед послал меня к Юэ Фэю, и в дороге я повстречался с Ши Цюанем. Остальное вы знаете. — И княжич стал убеждать их перейти на сторону Юэ Фэя.

Тао Цзинь и его друзья наконец поддались на уговоры и поехали уговаривать Дун Сяня.

Увидев, как четверо главарей сдались юноше, Ши Цюань спросил у его телохранителей:

— Кто ваш господин? И откуда он знает разбойников?

— Нашего молодого господина зовут Чжан Сян, он сын главного юаньшуая из Цзиньлина, — ответили ему. — Отец его недавно умер, и больной дед отослал внука служить Юэ Фэю.

Вскоре Тао Цзинь и трое других главарей спустились с горы и сообщили юноше:

— Мы рассказали Дун Сяню о наказе вашего деда, и старший брат тоже решил покориться. Он просит дать ему один день на сборы.

— Очень хорошо, — кивнул Чжан Сян, — Помогите ему собраться.

На радостях Се Кунь и Ши Цюань устроили пир в честь юноши, а на следующий день Дун Сянь сжег свой лагерь и вместе со своими молодцами присоединился к обозу.

А в это время Тан Хуай и Мын Бан-цзе, которым Юэ Фэй поручил доставлять провиант для армии, тоже достигли развилки дорог.

— По какой дороге поведем обоз — по большой или по малой? — обратились к ним воины.

— Какая короче? — спросил Тан Хуай.

— Малая на двадцать ли короче, но там можно встретить разбойников.

— Доставить провиант вовремя — великое дело, — сказал Тан Хуай. — Пойдем кратчайшей дорогой. Даже если и повстречаются разбойники, они побоятся напасть на таких богатырей, как мы!

Воины свернули на малую дорогу. Это была не дорога, а узкая тропа, и двигаться по ней было очень трудно: приходилось карабкаться по крутым склонам, преодолевать горные хребты.

В один прекрасный день обоз остановился среди довольно ровной долины. Воины расположились на отдых и принялись готовить пищу.

Тан Хуай сказал Мын Бан-цзе.

— За это время мы изрядно устали. Пока обоз стоит на месте, давай прогуляемся и посмотрим, не удастся ли где-нибудь достать вина?

— Без дела и верно сидеть скучно! — воскликнул Мын Бан-цзе, который был молод и горяч. — Едем, брат!

— Хорошенько охраняйте лагерь, — приказал Тан Хуай телохранителям, — а мы с братом немного прогуляемся.

Они сели на коней и поскакали к темнеющему вдали лесу. Вдруг на его опушке они увидели оленя, который преспокойно щипал траву. Тан Хуай мгновенно выхватил лук, наложил стрелу и выстрелил. Стрела попала оленю в спину. Почувствовав боль, животное помчалось прочь как ветер. Подхлестывая коней, друзья бросились в погоню. Почти десять ли отмахали они без передышки, как вдруг из леса им наперерез выехали несколько женщин. Впереди гарцевали две девушки в полном вооружении. Внешность их можно описать такими словами:

Тонкая бровь — Словно серп луны, Щеки, как персик, — Румяны, нежны, Шпильками стянуты Пряди густые, Туфелька — феникс, Шнуры — золотые. Латы на теле — Ковали из стали их, Иве подобна — Гибкая талия. Сабля Отточена — Тонкие линии, Лезвие светится Радужным инеем. Меч — В нем луна Вместе с солнцем купаются, В нем, словно в зеркале, Мир отражается. Лук — Полумесяц висит за спиной, Если ж послышится Клич боевой — Быть ему Полной луной! Стрелы — Оружье Надежное, грозное, — Падают искрами, Падают звездами!

«Что ни делается, — все к лучшему»,— гласит пословица. Так получилось и на этот раз.

Едва олень достиг леса, как девушка, вооруженная мечом, выстрелила из лука, и животное упало. Женщины подбежали к нему, подняли на плечи и унесли.

— Брат Мын, гляди — эти красавицы забрали нашего оленя! — воскликнул Тан Хуай.

— Давай попросим, чтобы они вернули нашу добычу, — посоветовал Мын Бан-цзе.

— Попробуем, — согласился Тан Хуай.

Они подъехали ближе и окликнули:

— Куда вы забираете нашу добычу? Этого оленя мы подстрелили. Не отдадите — придется забрать его силой!

— Глупости! — заупрямилась девушка с мечом. — Оленя подстрелила моя сестренка. Вот одолеешь меня в бою, тогда еще, пожалуй, отдам!

— Ах ты малявка! — рассердился Тан Хуай. — Я тебя добром просил, потому что ты девушка, а ты огрызаться?!

С копьем наперевес он ринулся на всадницу. Та отбивалась мечом, но где ей было устоять против разъяренного Тан Хуая! Тогда на помощь ей поспешила сестра, вооруженная кривой саблей. Наперерез ей, размахивая секирой, бросился Мын Бан-цзе.

После нескольких схваток обе девушки обратились в бегство. Тан Хуай и Мын Бан-цзе преследовали их по пятам.

Проехали около трех ли и очутились у ворот большой усадьбы. Задней стеной она упиралась в отвесный склон горы, у передней стены высились кряжистые деревья. Девушки скрылись в усадьбе и заперли ворота. Тан Хуай принялся в них колотить.

— Эй, жалкие девчонки, и оленя не отдаете, и сами прячетесь? Выносите нашу добычу, не то сожгу усадьбу!

Никто не отвечал.

— Старший брат, давай разобьем ворота, — предложил Мын Бан-цзе. — Чего нам бояться?

— А может быть, это усадьба императорских крестьян? — нерешительно возразил Тан Хуай.

Пока они раздумывали, ворота приоткрылись, и навстречу молодым людям вышел старик лет пятидесяти, с пышной бородой, одетый в коричневый халат. Его сопровождало несколько телохранителей с саблями.

— Вы кто такие, невежды? Как вы посмели обижать девушек? — сердито спросил старик.

Тан Хуай собрался было ему возразить, но Мын Бан-цзе опередил его. Он поклонился прямо с седла и почтительно промолвил:

— Уважаемый отец, мы военачальники юаньшуая Юэ Фэя. Нам удалось подстрелить оленя, а ваши девушки его забрали. Вот мы и приехали просить, чтобы нам вернули нашу добычу.

Старик сразу смягчился:

— Вот, оказывается, кто вы! Неужели из-за такого пустяка стоило поднимать шум? Заезжайте в усадьбу, выпейте чаю, а я распоряжусь, чтоб оленя вам вернули.

Тан Хуай и Мын Бан-цзе сошли с коней и последовали за хозяином.

— Позвольте узнать ваши имена, — обратился к ним старик, как только они вошли в гостиную и обменялись приветствиями. — Какие вы занимаете должности?

— Меня зовут Тан Хуай, я названый брат Юэ Фэя, — ответил Тан Хуай. — А это мой младший брат Мын Бан-цзе, родом из Шаньдуна. В армии юаньшуая мы командуем отдельными отрядами. А теперь позвольте узнать ваше имя и как называется здешняя деревня.

— Меня зовут Фань Жуй, раньше я был начальником гарнизона в Цзичжэне, но потом заболел и ушел со службы. Усадьба моя называется Фаньцзячжуан. Раз уж вы у меня в гостях, я угощу вас тем, что можно добыть в горах и лесах.

Пока шел разговор, слуги накрыли на стол. Молодые люди извинились перед стариком за доставленные ему хлопоты:

— Простите нас, но мы на службе и не можем у вас задерживаться. Оленя нам вернули, поэтому позвольте откланяться!

— Посидите хоть немного, — настойчиво просил старик. — Я хотел с вами кое о чем посоветоваться.

Пришлось остаться, чтобы не обидеть старика. Сели за стол, слуги наполнили кубки вином.

Выпили по нескольку раз, и Фань Жуй повел такую речь:

— Вы все время проводите в боях и походах. Вспоминаете ли хоть изредка о своих родителях, женах, детях?

— Мои родители умерли в голодное время, — вздохнул Тан Хуай, — а жениться я до сих пор так и не успел — походная жизнь не позволяет.

— Это похвально, что вы не жалея сил служите государству, — одобрительно заметил старик. — Но господин Мын еще совсем молод. Его батюшка и матушка, наверное, еще здравствуют?

Мын Бан-цзе с горечью рассказал, как Лю Ни погубил его отца, а под конец сообщил, что тоже еще не женат.

— Да, вам можно посочувствовать, — промолвил старик. — Признаюсь вам откровенно — я ушел со службы не по болезни, а потому, что не мог видеть безобразий, которые творят изменники при дворе. Мне уже шестьдесят, у меня есть малолетний сын и две взрослых дочери. Девушек давно уже пора выдать замуж, но они возятся с оружием, не хотят заниматься женской работой, и мне до сих пор не удалось их даже просватать. А вчера ночью мне приснился сон, будто два тигра гнались за оленем и вскочили в этот зал. Сегодня, когда вы появились здесь, я убедился, что мой сон был небесным предзнаменованием, и решил, если вы не откажетесь, выдать за вас своих дочерей.

Молодые люди ничем не выдали своей радости и сказали:

— Мы очень благодарны вам за честь, но, пожалуй, такие благородные девушки, как ваши дочери, нам не пара!

— Не скромничайте, пожалуйста! — горячо возразил старик. — Недавно я получил письмо от своего родственника Цзиня из Оутангуаня. Он пишет, что юаньшуай отменил запрет на «женитьбу перед боем». Я понимаю, что вы везете провиант и вам нельзя задерживаться, — так давайте воспользуемся сегодняшним счастливым днем и сыграем свадьбу.

Они выпили еще немного, и Фань Жуй приказал слугам:

— Заберите коней обоих молодых господ, отведите на конюшню и накормите!

Скоро были сделаны все необходимые приготовления к свадьбе и разосланы приглашения гостям.

В гостиной зажгли свечи и разноцветные фонарики, пригласили старую госпожу Фань. Молодые ей поклонились, отвесили поклоны Земле и Небу и отправились в спальню.

Стихи, сложенные по этому поводу, гласят:

Женихов таланты восхваляю, Восхваляю красоту невест, Потому что этот брак разумен И предсказан знаменьем Небес. Пусть дождями облака коснутся В добрый час двенадцати вершин, Пусть Сян-ван сегодняшнею ночью К нежной фее на Янтай спешит![85]

Когда церемония бракосочетания окончилась, Тан Хуай и Мын Бан-цзе снова вышли в зал, чтобы приветствовать гостей.

Едва хозяева и гости уселись за стол, как слуги доложили:

— Вернулся молодой господин!

Слуги внесли в зал охотничью добычу: оленей, зайцев, кабарг и других зверей. Потом появился и сам герой. На вид ему было лет двенадцать — тринадцать. Он приблизился к старику и преклонил колена.

— Ты где так долго пропадал? — спросил старик.

— В ближних горах дичи почти на осталось — пришлось ехать в дальние.

— Иди поклонись мужьям своих старших сестер!

— Каким мужьям? Откуда они взялись?

— Смотри! — строго сказал старик. — Это Тан Хуай, а это — Мын Бан-цзе. Они служат у Юэ Фэя, и я с ними породнился!

Молодой человек поклонился новым родственникам, и все снова сели пить вино. Разошлись лишь в полночь.

Тан Хуай и Мын Бан-цзе прожили на усадьбе три дня, а на четвертый явились к престарелому Фаню и сказали:

— Мы спешим, разрешите попрощаться!

— Не смею вас задерживать! — сказал Фань Жуй и велел приготовить прощальное угощение.

За столом старик наказывал зятьям:

— Не жалейте сил ради великого дела! Я буду счастлив, если вы освободите императоров из плена! За своих жен не беспокойтесь, я буду за ними присматривать.

— Года через два я тоже помогу им бить врагов! — не вытерпел юный Фань.

Попрощавшись с тестем и тещей, Тан Хуай и Мын Бан-цзе вернулись в лагерь, и обоз двинулся в дальнейший путь.

А в это время Се Кунь с провиантским обозом подошел к заставе и послал воинов доложить Юэ Фэю о своем прибытии.

Скоро юаньшуай принял Се Куня и Ши Цюаня, и те рассказали о встрече с княжичем Чжаном, а также о том, как покорился Краснолицый Дун Сянь.

— Сейчас же пригласите княжича Чжана! — вскричал обрадованный Юэ Фэй.

Княжич вошел в шатер, приветствовал юаньшуая и подал ему письмо своего деда.

— Я очень рад, что вы решили служить государю! — сказал Юэ Фэй и послал Чжан Бао за вещами дорогого гостя. Потом вызвал к себе Дун Сяня и его названых братьев и поздравил их с возвращением на истинный путь.

Когда с делами было покончено, Юэ Фэй устроил большой пир в честь новоприбывших военачальников.

Во время пира юаньшуаю доложили:

— Прибыли Тан Хуай и Мын Бан-цзе, просят разрешения предстать перед вами.

— Пусть войдут!

Как только военачальники вошли, Юэ Фэй строго спросил:

— Почему опоздали? Или не знаете, что войску требуется провиант?

— Простите нас, господин юаньшуай! — воскликнули молодые люди. — У нас была свадьба, и мы на три дня задержались!

— Вот оно что! В таком случае за вами нет никакой вины — я ведь сам снял запрет с «женитьбы перед боем»! Остается только вас поздравить!

На следующий день Юэ Фэй выступил в поход. Расположив войско лагерем у подножья гор Циушань, он решил завязать бой с противником.

Хэ Юань-цин тотчас же выехал навстречу верхом на быстроногом скакуне. На противнике были золоченые латы, серебряный шлем, в руках он держал два молота.

«Заставить бы его покориться! С таким молодцом наверняка освободили бы императоров из плена!» — подумал Юэ Фэй, любуясь могучей фигурой и величественной осанкой противника, и громко окликнул:

— Пришелец, ты, наверно, и есть Хэ Юань-цин?

— Верно, — отвечал тот. — А ты, должно быть, Юэ Фэй?

— Если ты меня знаешь, почему не сдаешься?

— Я знаю, что ты покорил Ян Ху и Юй Хуа-луна! Это знаменитые полководцы! И я бы тебе покорился, да два моих телохранителя не хотят!

— Полководец в походе не подчиняется даже приказу государя! Где это слыхано, чтобы ему могли мешать какие-то телохранители? Если ты идешь на поводу у подчиненных, то не достоин командовать войсками!

— У меня телохранители особые, не такие, как у других! — насмешливо ответил Хэ Юань-цин. — Они следуют за мной с детства! И я никак не могу с ними разлучиться.

— Ничего не понимаю! Может быть, ты позовешь их сюда и разрешишь мне с ними поговорить?

— Боюсь, они не станут тебя слушать! Мои телохранители — такие храбрецы, что для них нипочем целое войско!

— А все-таки позови, — настаивал Юэ Фэй.

— Быть по-твоему! Но только, когда увидишь их, не испугайся! — предупредил Хэ Юань-цин.

— Не беспокойся, не испугаюсь! — заверил Юэ Фэй.

— Ну, тогда смотри!..

Рассчитывал, что полководец-тигр В горах войсками будет полонен. Хотел он, чтоб еще один храбрец Был выловлен из беспокойных волн.

Если вы не знаете, что за телохранители были у Хэ Юань-цина, то прочтите следующую главу.

Глава тридцать пятая

Хэ Юань-цин дважды попадает в плен. Цзиньский Учжу по пяти дорогам развертывает наступление.

О том, как мир в стране установить, Дворец столичный не составил плана, И чистые источники опять Сигнальных башен осветило пламя! Курильницы и жертвенная печь Травою поросли со всех сторон, И снова — запустение, печаль В Палате-феникс, в Тереме-дракон…[86]

Итак, Юэ Фэй захотел взглянуть на телохранителей Хэ Юань-цина, а тот поднял кверху два молота и воскликнул:

— Вот мои телохранители, Юэ Фэй! Спроси у них, захотят ли они тебе покориться!

— Мерзавец! — воскликнул юаньшуай. — Стотысячное войско чжурчжэней бежит при одном упоминании моего имени, так неужто я испугаюсь какого-то жалкого разбойника! Я думал, ты честный человек, и только обстоятельства не позволяли тебе вступить на истинный путь, а ты, оказывается, подлец и сознательно помогаешь изменникам! Что ж, не сдаешься — отведай моего копья!

Юэ Фэй сделал молниеносный выпад, направив копье в лицо противника. Тот ловким ударом отбил копье в сторону и крикнул:

— Можешь не хвастать своей силой! Говори сразу, готов ты выдержать сто схваток? Если победишь — покорюсь! Но если я тебя одолею — раскаиваться будет поздно!

Юэ Фэй, не говоря ни слова, вновь кинулся на врага. Начался поединок — в воздухе замелькали копье Юэ Фэя и молоты Хэ Юань-цина.

Это была битва титанов! Долго длилась она, и нельзя было определить, кто же в конце концов возьмет верх.

Наконец Хэ Юань-цин молотом отвел в сторону копье противника и сказал:

— Хватит, — продолжим бой завтра.

— Ладно, на сегодня дарую тебе жизнь, а завтра ты примешь смерть, — отозвался Юэ Фэй.

Хэ Юань-цин поднялся на гору и отдал тайный приказ:

— Сегодня ночью мы спустимся с горы и захватим сунский лагерь. Всем воинам быть наготове.

Между тем Юэ Фэй, возвратившись в свой лагерь, сказал военачальникам:

— Исход боя еще не был решен, а этот разбойник уже отступил. Думается мне, он хитрит — хочет напасть на нас! А посему приказываю: Тан Хуаю у главных ворот лагеря вырыть яму, прикрыть ее тонким слоем земли и устроить засаду. Возглавлять воинов в засаде будут Чжан Сянь и Мын Бан-цзе. Всем вооружиться копьями с крюками и одеться в черное, чтобы враги в темноте не разглядели их. Если главарь попадется в ловушку, не убивать его — кто нарушит приказ, будет казнен!

Во вторую стражу тысяча разбойников спустилась с горы. В сунском лагере было тихо.

«Если б я раньше знал, что Юэ Фэй такой беспечный, давно бы ему быть в моих руках!» — подумал Хэ Юань-цин.

В тот же момент раздался пушечный выстрел, вокруг вспыхнули факелы и фонари, стало светло, как днем. Хэ Юань-цин, который вырвался вперед, провалился в яму. Воины Чжан Сяня и Мын Бан-цзе крюками вытащили его и связали. Увидев, что их главарь попал в плен, разбойники обратились в бегство. Но тут путь им преградили Дунь Сянь и Ню Гао, и они сдались.

На следующий день, когда юаньшуай поднялся в шатер, Чжан Сянь и Мын Бан-цзе подвели к нему связанного Хэ Юань-цина и поставили на колени. Пленник пытался сопротивляться.

— Значит, не хочешь покоряться Сунской династии? — усмехнулся Юэ Фэй. — Тогда нам и разговаривать не о чем!

— Понадеялся на себя и попал в твою ловушку! — дерзко отвечал Хэ Юань-цин. — Убивай, все равно не покорюсь!

— Твоя воля, — сказал Юэ Фэй и сделал знак приближенным, чтобы они развязали пленника, вернули ему оружие и отпустили.

Хэ Юань-цин, сопровождаемый телохранителями, покинул сунский лагерь и возвратился в горы.

«Не думал я, что меня так опозорят! — сокрушался он. — Как мне отомстить Юэ Фэю?»

На другой день юаньшуай вызвал к себе Чжан Юна и спросил:

— Есть еще какая-нибудь дорога через горы Циушань?

— Знаю я одну тропу, — отвечал Чжан Юн, — но ее перерезает речка. Через нее трудно будет переправиться.

— Ничего, главное, чтобы была дорога!

Юэ Фэй приказал Чжан Юну, Чжан Сяню, Тао Цзиню, Цзя Цзюню, Ван Синю и Ван И запрудить горную речку мешками с песком, переправиться на другой берег и, зайдя в тыл неприятельскому лагерю, подать сигнал огнем.

Братья Гэн, Ян Ху и Юань Лян были вызваны в шатер и получили письменный приказ, как действовать.

Поистине:

Необходимо зайца изловить — Хотя бы в лунном мире обитал он! Отважимся на солнце полететь, Где притаилась птица золотая!

Едва Юэ Фэй покончил с распоряжениями, как ему доложили о том, что Хэ Юань-цин вызывает его в бой.

По сигнальному выстрелу юаньшуай выступил из лагеря. Войска противников выстроились друг против друга.

Юэ Фэй верхом выехал вперед:

— Что ж, полководец Хэ! Чья сегодня возьмет?!

— Будем драться, пока один из нас не падет мертвым! — крикнул Хэ Юань-цин.

— Согласен! — ответил Юэ Фэй. — И считай меня подлецом, если я позову на помощь хотя бы одного воина!

Противники сошлись в поединке.

Хэ Юань-цин вращал над головой молоты с такой быстротой, что казалось, будто над ним повис серебряный диск, а Юэ Фэй так проворно орудовал копьем, что его можно было принять за пляшущего морского змея!

Уже начало смеркаться, а они все еще сражались.

Наконец Юэ Фэй отвел в сторону молот противника и воскликнул:

— Время позднее! Хочешь биться ночью — зажжем факелы! А если устал — подождем до завтра!

Хэ Юань-цин пришел в ярость:

— Брось хвастаться, Юэ Фэй! Я буду драться с тобой хоть три дня и три ночи подряд!

Воины зажгли факелы, и под грохот боевых барабанов поединок начался снова.

Около третьей стражи среди гор вспыхнуло зарево. Юэ Фэй сдержал коня и крикнул:

— Смотри, Хэ Юань-цин, твой лагерь горит!

Тот обернулся, — действительно, над горами небо заалело от пожара.

— Полководец Хэ, поезжайте! Что же вы медлите? — торопил его Юэ Фэй.

Хэ Юань-цин поскакал к горе, но вскоре встретил бегущих ему навстречу разбойников.

— Чжан Юн напал на нас с тыла! Мы не могли его удержать!

Хэ Юань-цин скрипнул от злости зубами:

— Собака! Неужели я ему такой враг, что он захотел лишить меня пристанища!

— Деваться нам все равно некуда, — говорили ему приближенные, — единственный выход — податься в Жунань и попросить тамошнего вана двинуть войска против нашего общего врага!

— Пожалуй, это самое разумное! — согласился Хэ Юань-цин.

И он приказал воинам свернуть на дорогу, ведущую к Жунани.

На рассвете добрались до речки. Оглядевшись, Хэ Юань-цин в отчаянии вскричал:

— О-о-ох! Видно, погибнуть мне здесь! Кто-то сломал мост! И ни одной лодки!

Почти в тот же момент ударила пушка, и на реке появились лодки. На носу головных лодок стояли Ян Ху и Юань Лян.

— Полководец Хэ! — кричали они. — По приказу нашего юаньшуая мы ждем вас. Если вы готовы защищать Сунскую династию, садитесь к нам в лодку!

Хэ Юань-цин молча повернул коня и поскакал прочь.

Добравшись до берега реки Белого дракона, разбойники остановились. Река оказалась широкой, а поблизости ни одной лодки. Тем временем крики преследователей слышались все ближе и ближе.

— Переправиться не на чем! — сказал Хэ Юань-цин. — Придется вступить в решительный бой с Юэ Фэем.

— Смотрите — в заводи две лодки! — закричали вдруг воины.

Хэ Юань-цин подъехал к заводи, увидел там рыбака и окликнул:

— Послушай! Я — Хэ Юань-цин, великий полководец из гор Циушань. Перевези меня на тот берег, я тебя щедро награжу.

Рыбак повернулся к зарослям камыша и помахал рукой:

— Брат! Гони сюда свою лодку! Господин Хэ просит его перевезти!

Вскоре обе лодки пристали к берегу.

— Садитесь, пожалуйста, господин! — пригласил рыбак.

— Уж больно у тебя лодка мала, — заметил Хэ Юань-цин. — Как ты перевезешь моего коня?

— Господин, сейчас вам прежде всего надо думать о собственном спасении. Я перевезу вас, а мой брат переправит ваше оружие. Коня придется оставить — лодка не выдержит его тяжести.

Пришлось Хэ Юань-цину сесть в одну лодку, оружие положить в другую, и братья отчалили от берега.

Между тем войска Юэ Фэя достигли реки. Оставшиеся на берегу разбойники бросились на колени и молили о пощаде.

Глядя на них, Хэ Юань-цин с горечью думал: «Счастье, что я хоть сам не погиб! Жаль только, потерял коня!»

— Эй, рыбак! — вдруг окликнул он. — Почему твой брат гребет в другую сторону?

— Ой, плохо дело! — воскликнул рыбак. — Мой брат — азартный игрок, он, видно, принял ваши молоты за серебряные и решил их украсть!

— Зови его назад, я дам ему золота! — пообещал Хэ Юань-цин.

— Нет, господин, он не возьмет наличными! — возразил рыбак. — Если я его позову, он, чего доброго, вздумает выдать вас врагу.

— Так вы с ним в сговоре! — вскричал Хэ Юань-цин.

— Какой тут может быть сговор? Признаюсь вам откровенно: я не рыбак, а сунский военачальник Гэн Мин-чу. Мне и моему младшему брату Гэн Мин-да Юэ Фэй приказал вас схватить.

Разъяренный Хэ Юань-цин бросился было на рыбака, но тот в мгновение ока нырнул в воду.

«Что же теперь делать?» — растерялся Хэ Юань-цин.

В это время Гэн Мин-чу высунул голову из воды, обеими руками уцепился за борт и перевернул лодку. Хэ Юань-цин очутился в воде. Гэн Мин-чу вытащил его на берег, связал и приволок к Юэ Фэю.

Тот соскочил с коня и знаком велел развязать пленника.

— Простите меня, но я хотел бы спросить, что вы скажете на сей раз?

— Скажу, что ты поступил подло! — выкрикнул Хэ Юань-цин. — Хочешь меня убить — убивай, но я не покорюсь!

— Вам сейчас вернут оружие и коня, — сказал Юэ Фэй. — Собирайте новое войско, будем сражаться!

Хэ Юань-цин молча взял поданные ему молоты, вскочил на коня и умчался.

— Хэ Юань-цин дважды попадался в ваши руки, почему вы не хотите его казнить? — спрашивали Юэ Фэя недовольные военачальники.

— Ничего вы не понимаете, братья, — спокойно отвечал юаньшуай. — Чтобы покорить южные маньские племена, Чжугэ Лян семь раз брал в плен и отпускал предводителя Мын Хо. Чтобы Хэ Юань-цин по собственной воле пришел ко мне, вот чего я хочу добиться! Брат Тан Хуай, поручаю тебе одно дело…

Тан Хуай выслушал приказ и отправился его выполнять.

Между тем Хэ Юань-цин подъехал к реке. Стыд и гнев душили его, он думал: «Цао Чэн — не соперник Юэ Фэю, и ехать к нему бесполезно! Дальше пути нет, лучше покончить с собой!»

Он выхватил меч и хотел вонзить себе в грудь, но в этот момент к нему подлетел Тан Хуай:

— Юаньшуай Юэ Фэй очень беспокоится и велел мне вас проводить. Подождите немного, я сейчас найду лодку для переправы!

Потом появился Ню Гао в сопровождении нескольких воинов, которые несли корзины со снедью.

— Вы, должно быть, устали и проголодались. Юаньшуай шлет вам это скромное угощение!

На глаза растроганного Хэ Юань-цина навернулись слезы.

— Юэ Фэй так обо мне заботится! — воскликнул он. — Я покоряюсь!

Вместе с Тан Хуаем и Ню Гао он вернулся к Юэ Фэю, опустился на колени перед его конем и промолвил:

— Я очень виноват перед вами и заслуживаю смерти! Вы дважды брали меня в плен и оставляли в живых, теперь я вам покоряюсь!

Юэ Фэй спешился, поднял его и сказал:

— К чему об этом вспоминать? Мудрый человек умеет выбрать себе достойного господина, храбрый муж знает, во имя чего совершает подвиги! Давайте будем вместе служить Сунской династии, освободим из плена императоров, и ваше имя прославится в веках!

Хэ Юань-цину выдали новую одежду и доспехи, а из его воинов, сдавшихся в плен, создали отдельный отряд…

Юэ Фэй побратался с Хэ Юань-цином, устроил пир в его честь, а ко двору послал донесение об одержанной победе.

Пока войско отдыхало на заставе Чалингуань, разведчики отправились узнавать, что собирается предпринять Цао Чэн.

Через несколько дней на заставу прибыл императорский посланец и огласил высочайший указ: поскольку в Хугуане на озере Дунтинху свирепствуют разбойники во главе с Ян Яо, государь повелевает Юэ Фэю усмирить их.

Юаньшуай почтительно принял указ и проводил посланца в обратный путь. Как раз в это время вернулись разведчики и доложили:

— Цао Чэн и Цао Лян со своей шайкой недавно покинули Хунань и скрылись в неизвестном направлении.

— Вы не знаете, куда они могли уйти? — спросил Юэ Фэй Хэ Юань-цина.

— Эти люди не блещут храбростью, — был ответ. — Когда я сдался, они поняли, что им теперь не удержаться. Но у них много родственников, которые тоже разбойничают в Сянху и Юйчжане, — видимо, к ним они и подались.

— В таком случае нам нечего опасаться, — заключил Юэ Фэй и отдал приказ выступать в поход на Хугуан.

Вскоре добрались до Таньчжоу. Встречать Юэ Фэя вышел сам градоначальник, окруженный толпой чиновников.

Прибыв в ямынь, Юэ Фэй спросил начальника местного гарнизона:

— Где сейчас Ян Яо?

— Два дня он жег и грабил селения в окрестностях города, а сейчас куда-то ушел, — вероятно, прослышал о вашем приходе.

А сейчас речь пойдет об Учжу. Узнав о том, что Юэ Фэй отправился усмирять разбойников, он тут же позвал своего военного наставника.

— Юэ Фэй ушел на юг — настал благоприятный момент захватить Цзиньлин.

— Я уже составил план, — сказал Хамичи. — Вам надо послать своего брата с войском в Хугуан…

— Зачем? Ведь там Юэ Фэй! — возразил Учжу.

— Вашему брату не нужно ввязываться в бой — его войско будет лишь прикрывать нас с востока, когда мы поведем наступление на запад. Потом мы двинемся на север, а ваш брат будет прикрывать нас с юга, и таким образом Юэ Фэй не сможет покинуть Хугуан. Ваш второй брат со стотысячным войском в это время займет Шаньдун, третий — Шаньси, а пятый — вторгнется в Цзянси. Во все места сразу Юэ Фэй не поспеет. Могу ручаться, Цзиньлин будет в наших руках! Этот план называется «вторжением на Срединную равнину по пяти дорогам».

Обрадованный Учжу немедленно созвал братьев, дал каждому по сто тысяч воинов и указал, кому в каком направлении вести наступление.

И вот Учжу во главе двухсоттысячной армии уже идет на Цзиньлин.

Запахом смерти Воздух пропитан, Пылью коричневой Солнце закрыто, Перед людьми — Ни путей, ни дорог. Белое облако, травы сухие — В инее мир онемевший продрог… Крепость пылает, Ветер гудит, Флейта поет, и гремят барабаны, Месяц холодный скорбит… Алые флаги чжурчжэньского войска Солнечный луч серебрит…

* * *

Уходят беженцы — Идут, не чуя ног, Их много, плачущих, Их много, удрученных, Но безопасных Нет у нас дорог — Что ждет Десятки тысяч обреченных? Вослед спешат Чжурчжэньские полки, Как муравьи, как пчелы — Жалят, губят, Людей разят Секиры и клинки, Невинных, как бамбук, Нещадно рубят… О, горе! Гибнет Спелое зерно, Зря проливали пот Крестьяне наши — Стать полем брани Ниве суждено, Над нею вознесутся Души павших…

* * *

Секира очи ослепляет, До блеска острый меч отточен, Трепещут вражеские флаги, Затмив сияние небес, А вражеских коней копыта Центральную равнину топчут, К Цзиньлину прорвались чжурчжэни — Грабитель в сад чужой залез!

В это время наместник Цзун Цзэ оборонял Цзиньлин. Он несколько раз писал Кан-вану о необходимости поднять народ на борьбу с врагом и отвоевать столицу Кайфын, но император его не слушал.

Когда ему доложили, что Учжу начал вторжение на Срединную равнину, а Юэ Фэй не может уйти из Хугуана, Цзун Цзэ от расстройства заболел. Горлом хлынула кровь, силы его покинули.

— Переправляйтесь через Хуанхэ и истребите разбойников! — несколько раз воскликнул он и скончался. Потомки сложили о нем такие стихи:

Солнцем горело сердце, Преданное отчизне, Страстно герой стремился Восстановить границы, Но, не дожив до победы, Воин ушел из жизни, Будут о нем веками Скорбные слезы литься!

* * *

Покинул он войска Столице на беду! Равнину кто теперь Избавит от врагов? Опять звучит мотив Напева «Гун-уду»[87], Выходит Хуанхэ От слез из берегов!

Между тем армия Учжу подошла к Чанцзяну. Высланные вперед отряды захватили лодки и корабли, подготовили все необходимое для переправы.

Ду Чун, начальник гарнизона прибрежной заставы, при виде огромного цзиньского войска подумал: «Наместника Цзун Цзэ нет в живых, Юэ Фэй — в Хугуане. При дворе остались одни изменники и льстецы. Кто же даст отпор врагу? А Учжу приказал жаловать титулы ванов всем сунским сановникам, которые перейдут на его сторону! Пожалуй, выгоднее сдаться — буду знатен и богат».

В небольшой лодке под белым флагом Ду Чун приплыл к стану врага и объявил, что сдает переправу.

Обрадованный Учжу пожаловал ему титул чанцзянского вана. Ду Чун поблагодарил за милость и сказал:

— Мой сын Ду Цзи нынче служит в Цзиньлине, ведает охраной ворот башни Феникса. Только прикажите, и он впустит вас в город.

— Если ваш сын мне покорится, я и ему пожалую титул вана, — пообещал Учжу.

И вот Ду Чун повел чжурчжэней к Цзиньлину.

А в это время ни о чем не подозревающий Кан-ван пировал в своем дворце с красавицей Хэ-сян. Неожиданно в его покои ворвались переполошившиеся сановники:

— Беда, государь! Ду Чун сдал Чанцзян, а его сын Ду Цзи впустил чжурчжэней в город! Спасайтесь!

Кан-ван побледнел от страха и, позабыв обо всем на свете, выбежал из дворца. Ему подали коня, и он помчался из города. Только Ли Ган, Ван Юань, Чжао Дин, Ша Бин, Тянь Сы-чжун и Ду Куань сопровождали императора.

Учжу вошел в Цзиньлин и беспрепятственно вступил в императорский дворец. Во внутренних покоях его встретила красавица, опустилась на колени и промолвила:

— Повелитель, приди вы чуть раньше, и Кан-ван был бы в ваших руках! А сейчас поздно! Он и его сановники только что покинули город!

— Ты кто такая? — строго спросил Учжу.

— Я наложница Кан-вана, дочь Чжан Бан-чана.

— Узы супружества освящены Небом, а ты, бессовестная, забыла об оказанной тебе милости!

Учжу взмахнул секирой, и мертвая Хэ-сян рухнула на пол.

Оставив часть войск охранять Цзиньлин, Учжу бросился в погоню за Кан-ваном. Проводником у него был Ду Чун.

Между тем Кан-ван и его приближенные бежали без оглядки, как побитые собаки, пока не добрались до Гоужуна.

Здесь Ли Ган сказал императору:

— Государь, лучше бы вам снять с себя императорское одеяние, иначе Учжу будет идти по нашему следу и, пожалуй, нас настигнет.

Кан-ван без возражений принял его совет, и они поскакали по направлению к уезду Сюшуй области Цинцзян. Когда добрались до Хайяна, начальник уезда, которому сообщили о приезде императора, вышел встречать его за город и пригласил в ямынь.

— Наш государь направляется в Линьань, — сказал ему Ван Юань. — Далеко это?

— Прямой дорогой недалеко, — ответил Лу Цзинь — так звали начальника уезда, — но возле Цяньтана стоят лагерем цзиньские войска. А тамошний военачальник бросил свое войско и сбежал! Если государь едет в Линьань, его там некому будет охранять. Пусть лучше останется здесь и подождет прихода верных ему войск.

— Маленький у вас городишко — разве в нем удержаться? — возразил Ван Юань.

— Городок невелик, но несколько сотен солдат у меня есть, — стоял на своем Лу Цзинь. — И живет в здешних местах один герой! Если государь его пригласит, он будет ему надежной охраной.

— Какой герой? — заинтересовался Гао-цзун.

— Хуянь Чжо, герой Ляншаньбо, — отвечал Лу Цзинь. — Отменный храбрец!

— О да! — воскликнул Ван Юань. — Хуянь Чжо был в Ляншаньбо одним из пяти полководцев-тигров, я о нем слышал! Неужели он еще жив?

— Пригласите его! — распорядился император.

Начальник уезда послал за Хуянь Чжо, а сам распорядился подать для государя и его сановников вина и закусок.

Когда все выпили и подкрепились, Ван Юань сказал:

— Мне кажется, лучше всего ехать дальше. В безопасности мы будем только тогда, когда проберемся в Хугуан к Юэ Фэю.

— Мы скакали несколько дней без отдыха и изрядно устали, — заявил Гао-цзун. — Подождем приезда Хуянь Чжо, а там посоветуемся, что делать дальше.

— Хуянь Чжо прибыл и дожидается повелений государя! — доложил Лу Цзинь.

По приказанию императора Хуянь Чжо вошел в зал ямыня и представился государю.

— Почтенный человек, вы уже обедали? — заботливо спросил Гао-цзун.

— Не успел! Отправился сюда, как только получил ваш приказ!

Гао-цзун приказал его накормить. А это великая милость — получить угощение от государя и есть в его присутствии!

В это время доложили:

— Чжурчжэни уже у городских ворот!

Гао-цзун испуганно вздрогнул, но Хуянь Чжо успокоил его:

— Поднимитесь на стену, государь, и наблюдайте! Если я одержу победу, оставайтесь здесь до прихода ваших войск. А если меня убьют — немедленно уезжайте в Линьань!

Гао-цзун взошел на городскую стену. Ду Чун стоял перед городскими воротами и кричал:

— Воины и население города! Могущественный цзиньский повелитель приказывает вам немедля выдать вашего неразумного государя! Кто это сделает, получит титул вана! Решайтесь скорее, не дожидайтесь, пока ваш город обратится в пепелище!

И вдруг городские ворота распахнулись — верхом на коне выехал старый военачальник.

— Ты кто такой? — грозно крикнул он. — Как смеешь дерзить моему государю?

— Я чанцзянский ван! — отвечал Ду Чун. — А ты кто такой?

— Тьфу, изменник! — плюнул Хуянь Чжо. — Погоди у меня!

Взмахнув плетью, старый воин ринулся на Ду Чуна. Тот защитился мечом. Хуянь Чжо нанес удар, противник не успел уберечься и замертво упал с коня. Цзиньские войска обратились в бегство, а Хуянь Чжо с отрубленной головой врага возвратился к государю.

— Вы храбры необыкновенно! — с восхищением воскликнул Гао-цзун. — Если я вернусь в столицу, то непременно пожалую вам высокую должность!

По распоряжению императора голову Ду Чуна выставили на городской стене.

Цзиньские воины, бежавшие из-под стен города, донесли Учжу о гибели чанцзянского вана.

— Неслыханная дерзость! — вскричал Учжу и сам во главе войска двинулся к городу.

— Выдавайте мне Кан-вана! — потребовал он.

При виде его император, находившийся со своими сановниками на городской стене, горестно молвил:

— Вот тот самый Учжу, который увел в плен старых императоров! Как я его ненавижу! Нет, не жить нам с ним под одним небом!

— Не расстраивайтесь, государь, а лучше велите приготовить коня, — сказал Хуянь Чжо. — Я снова пойду в бой, но если не смогу победить — покидайте город и спешите в Линьань. Оттуда вы легко доберетесь до Хугуана, разыщете Юэ Фэя, и он поможет вам восстановить империю!

Старый воин схватил свою тяжелую железную плеть, вскочил на коня и выехал из городских ворот.

— Учжу, не притесняй моего государя, иначе тебе придется драться со мной! — раздался его громовой возглас.

Старый воин, с седыми волосами, но молодым, почти юношеским лицом, понравился Учжу, и он обратился к нему:

— Кто вы, почтенный полководец? Позвольте узнать ваше имя!

— Я — старший из пяти полководцев-тигров Ляншаньбо! — отвечал Хуянь Чжо. — Уводи отсюда свои войска, пока не поздно, — иначе погибнешь от моей плети!

— А я четвертый сын правителя великого государства Цзинь, — объявил Учжу. — Мне давно говорили, что в Ляншаньбо собралось сто восемь благородных мужей, что все они побратались, и все — герои один к одному. До сих пор я не верил этому, но сейчас, когда вас увидел, убедился, что люди говорят не зря! Но подумайте сами, вы преданны своему государю, а при его дворе собрались одни продажные сановники, которые ждут не дождутся гибели Сунской империи! Послушайтесь меня, переходите на мою сторону, и вы получите титул вана, будете знатны и богаты! Что вам еще нужно?

— Я ходил в поход против Ляо под знаменами Сун Гун-мина! — крикнул в ответ Хуянь Чжо. — Счесть невозможно, сколько врагов перебил я этой плетью! Неужто не справлюсь с каким-то жалким варваром?

Он ринулся навстречу противнику, Учжу отбивался от него секирой и после тридцати схваток подумал: «Действительно, герой! Будь он помоложе, мне бы его не одолеть!»

В конце концов старый Хуянь Чжо не выдержал и обратился в бегство. Учжу устремился за ним.

Хуянь Чжо во весь опор скакал к городу. Подъемный мост давно не чинился, настил его прогнил — об этом старый воин не знал — и конь его провалился. В этот момент подоспел Учжу и отрубил упавшему голову.

Как только со стены это увидели император и его сановники, они вскочили на коней, покинули город и поскакали вдоль прибрежной дамбы.

Тем временем Учжу придержал коня и сказал приближенным:

— Все-таки я поступил несправедливо! Убил прославленного воина из Ляншаньбо! Клянусь: как только завоюю Поднебесную, устрою ему настоящие похороны — со всеми церемониями и жертвоприношениями!

Горожане открыли ворота и опустились на колени перед победителем.

— Куда девался Кан-ван? — грозно спросил Учжу.

— Бежал!

Учжу приказал не чинить вреда населению, а сам бросился в погоню. Ли через десять он стал нагонять Кан-вана и сопровождающих его сановников.

Гао-цзун обернулся, увидел, что Учжу его настигает, и помертвел от ужаса.

Поистине:

От страха Могут волосы подняться И задрожать, Как в лихорадке, пальцы!

Если вы не знаете, спаслись ли император и его сановники от грозившей им опасности, то прочтите следующую главу.

Глава тридцать шестая

Всемогущие святые являют чудеса на великом море. Сунский Кан-ван попадает в осаду на горе Пютоушань.

Много тысяч весен совершают Жертвоприношенья в храмах люди, Слышен всюду голос чудотворца — Свет и мудрость воплотились в Будде. Тот, кто чтит учение его, Недоступен чарам духа злого, Верящего в небо защитит Сила покровителя святого.

Заметив погоню, Кан-ван в ужасе подумал, что теперь ему не миновать плена.

Но вдруг на горизонте появился большой корабль. Приближенные императора закричали:

— Эй, на корабле! Правьте сюда, спасайте государя!

Корабль развернулся и встал на якорь у самого берега. Кан-ван и его сановники спешились, бросили коней и в одно мгновение очутились на палубе.

Когда Учжу добрался до берега, судно отчалило.

— Корабельщики, — взывал Учжу. — Поворачивайте назад! Я вас щедро награжу!

Не обращая внимания на его призывы, корабельщики подняли паруса, и корабль стремительно понесся прочь.

— Куда же нам теперь направиться? — в раздумье проговорил Учжу.

— Кан-ван скорее всего побежит в Хугуан к Юэ Фэю. Пойдем туда, — предложил военный наставник.

— Хорошо, — согласился Учжу. — Я отправлюсь вперед, а вы следуйте за мной — будете заботиться о подвозе провианта.

Расставшись с наставником, Учжу двинулся вдоль морской дамбы. На пути ему встретились три рыбака.

— Почтенные люди, — обратился к ним Учжу. — Не проплывал ли здесь корабль?

— Как же, как же — совсем недавно проплывал! Человек семь-восемь на нем было.

— Помогите мне догнать их и задержать — получите щедрую награду.

— Охотно поможем, следуйте за нами, — ответили рыбаки, а про себя решили: «Поведем его по самому берегу. Начнется прилив и поглотит этого варвара».

Отряд чжурчжэней продолжал погоню. Внезапно могучий седой вал налетел на берег с грохотом, напоминающим топот десятков тысяч коней.

Прилив в устье реки Цяньтан поистине страшен. О нем написали такие стихи:

Снова оглушил Хаймыньский край Устрашающий, звериный рев. Правду говорят, что У Цзы-сюй Может на людей обрушить гнев. Все смешалось, гребни белых волн, Грохот грома, молнии во мгле, Десять тысяч боевых коней Мчатся по истерзанной земле! Но опять появится луна, Чтобы вновь пролить на землю свет, Ведь земле присущи, как и встарь, И закат вечерний, и рассвет. Про поход в Юэ, про битвы в У[88] Разве вспомнит кто-нибудь из нас? За деревней песня рыбака Прозвучит еще в вечерний час.

Охваченный ужасом, Учжу подхлестнул коня и поскакал прочь от берега, стараясь скорее выбраться на возвышенное место. Волны обрушились на его воинов. Несколько тысяч человек — почти весь передовой отряд — утонули. Погибли и три рыбака.

Ярость Учжу не знала предела:

— Попался же я на хитрость! Сколько моих людей утонуло!

Подоспел военный наставник.

— Ну и напугался же я, государь! — облегченно вздохнул он. — Гибель воинов не такая уж большая беда, — главное, что вы живы! Погодите, доберемся до Хугуана и за все с Кан-ваном рассчитаемся.

Войско Учжу, не медля ни минуты, двинулось дальше.

А сейчас снова вернемся к Гао-цзуну. Избавившись от опасности, он и его спутники почувствовали, что проголодались, и попросили корабельщиков дать им что-нибудь поесть.

Не успели государь и его подданные окончить трапезу, как неизвестное судно преградило путь их кораблю. Несколько дюжих молодцов прыгнуло к ним на палубу.

— Что вы делаете? — зашумели сопровождавшие Гао-цзуна сановники. — Вы напугаете государя!

— Какого государя? — послышалось в ответ.

— Сунского сына Неба! — выкрикнул наставник Ли Ган.

— Ого! Вот он-то как раз и нужен нашему великому вану!

Разбойники вытащили из каюты Гао-цзуна, связали его и вместе с сановниками перетащили на свое судно.

У скалистого берега корабль бросил якорь. Когда разбойники явились к своему предводителю, тот спросил:

— Кого поймали?

— Сунского императора.

— Рубите ему голову!

— Постойте! — вскричал возмущенный Ли Ган. — Или вы боитесь, что мы сбежим от вас среди моря? Скажите, за что убиваете, — хоть на том свете знать будем!

— Хотите знать? — главарь сделал знак разбойникам. — Ведите, пусть перед смертью посмотрят!

Пленников притащили в галерею, увешанную картинами. Ли Ган никак не мог понять, что на них изображено, и спросил:

— Что это за картины?

— На первой показано, как прославился Сун Цзян, а на второй изображен я сам — Янь Цин. Сун Цзяна погубили предатели, и я мщу за него императорам.

Ли Ган разразился горестными слезами:

— О добрый и справедливый Сун Цзян! О презренный негодяй Янь Цин! Как же ты не уберег нашего Сун Цзяна от подлецов?!

«Этот злодей говорит правду!» — подумал Янь Цин и после недолгих колебаний приказал разбойникам:

— Посадите их на корабль и пусть плывут, куда хотят!

Приказание его было немедленно выполнено.

Очутившись в море далеко от берега, Гао-цзун и его сановники зарыдали.

— Куда плыть? Видно, злодеи отпустили нас, чтобы мы умерли с голоду!

Вдруг на горизонте показался корабль. Подгоняемый попутным ветром, он несся по волнам им навстречу.

— Помогите! — закричали сановники.

Корабль остановился, и пятеро богатырей прыгнули на палубу.

— Куда путь держите?

— В Хугуан, к Юэ Фэю.

— Отвезем. Переходите на наш корабль, в каюте на столе найдете кое-что съестное.

— Есть же в Поднебесной добрые люди! — растроганно вздохнул Гао-цзун. — Верну трон — награжу их самыми высокими должностями!

Не успел он это сказать, как корабельщик объявил:

— Мы в Хугуане!

— Так быстро? — удивился Гао-цзун. — Не может быть!

— Сойдите на берег и посмотрите — у заставы есть доска с надписью.

Ли Ган первым ступил на землю, за ним сановники под руки свели на берег Гао-цзуна. Действительно, они находились на границе Гуандуна. Хотели поблагодарить корабельщиков, но тех уже и след простыл.

— Видно, нам помогли святые! Но кто они?

— Не печальтесь! — сказал Гао-цзун. — Как только доберемся до Линьани, возблагодарим всех.

Впоследствии он действительно построил храм в честь святых. В нем и поныне курятся благовония.

Итак, государь и его сановники миновали заставу и после нескольких часов ходьбы добрались до небольшой деревушки. Посреди нее высился огромный дом. Сомнений быть не могло: он принадлежал какому-то знатному человеку.

Ли Ган посмотрел на ворота и вдруг с тревогой воскликнул:

— Беда, государь! Бежим скорее! Это дом Чжан Бан-чана!

Ша Бин и Тянь Сы подхватили Гао-цзуна под руки и хотели скрыться. Но было уже поздно. Люди у ворот заметили их и доложили хозяину. Чжан Бан-чан приказал подать коня.

Он быстро нагнал беглецов.

— Государь, постойте! — Чжан Бан-чан спрыгнул с коня и опустился на колени. — Я буду вас охранять. Вы — священная особа, и вам нельзя путешествовать без охраны. Что будет, если с вами случится несчастье! Поживите в моем доме, пока я съезжу за Юэ Фэем.

Гао-цзун сказал спутникам:

— Остановимся, пожалуй, у него, а там подумаем, как быть.

Чжан Бан-чан отдал императору своего коня, а сам вместе с другими сановниками пошел пешком.

Когда добрались до усадьбы, Гао-цзун спросил у Чжан Бан-чана:

— Вы не знаете, где сейчас Юэ Фэй?

— Стоит с войском в Таньчжоу.

Гао-цзун обрадовался. Чжан Бан-чан распорядился устроить пир в честь высоких гостей.

Вечером императора и его спутников проводили в спальню. Чжан Бан-чан расставил стражу, заявил, что едет за Юэ Фэем, а сам вскочил на коня и помчался в лагерь Няньханя.

Старшая жена Чжан Бан-чана, урожденная Цзян, была доброй женщиной. Все время она посвящала чтению сутр и молитвам Будде, а управляла домом вторая жена Чжан Бан-чана, урожденная Сюй.

В этот вечер одна из служанок случайно подслушала во внутренних покоях разговор Чжан Бан-чана о том, что он намеревается выдать чжурчжэням государя и его сановников, и передала этот разговор госпоже Цзян.

«Какое неслыханное преступление! — ужаснулась женщина. — Ведь он попрал законы Неба!»

Во время второй стражи она незаметно пробралась к дверям спальни, где отдыхал император, и осторожно постучалась:

— Скорее вставайте, государь! Бегите отсюда.

— Кто там? — спросили из-за двери.

— Это я — Цзян, жена Чжан Бан-чана. Мой муж оставил вас здесь, чтобы выдать Няньханю!

— Спасите нас, сестрица! — взмолился перепуганный Гао-цзун. — Я вас отблагодарю.

— Идемте со мной, я вас выведу из усадьбы.

— Все последовали за госпожой Цзян в сад.

— Выходы из усадьбы охраняются, — предупредила она, — стены высокие, перелезть через них трудно. Только в саду стена пониже, а за нею огород, — здесь и можно выбраться.

Цепляясь за ветки дерева, росшего возле стены, Гао-цзун и его спутники кое-как добрались до гребня стены, спрыгнули на землю с наружной стороны и бросились бежать. Понимая, что после всего случившегося ей несдобровать, госпожа Цзян сняла с себя пояс и повесилась на дереве.

Между тем Чжан Бан-чан добрался до лагеря чжурчжэней, сообщил о поимке Гао-цзуна и привел Няньханя к себе на усадьбу.

Няньхань прошел в гостиную и распорядился:

— Тащите его сюда!

Чжан Бан-чан со своими людьми бросился в спальню. Двери там оказались распахнутыми, а Гао-цзун и его спутники исчезли.

Стали искать. Следы привели в сад. В одном месте верхушка стены оказалась обрушенной. Рядом на дереве висела мертвая госпожа Цзян.

Чжан Бан-чан в ярости заскрежетал зубами:

— Презренная тварь! Испортила мне все!

Он выхватил меч, отрубил мертвой голову и вернулся в зал:

— Господин, моя жена выпустила Кан-вана! Вот ее голова!

— Беглецы еще не успели уйти далеко, мы их догоним! — заторопился Няньхань, — Поведешь нас! Раз уж ты переметнулся на нашу сторону, оставаться тебе здесь незачем.

Усадьбу Няньхань распорядился сжечь. В огне погибла и вторая жена Чжан Бан-чана. Теперь он горько раскаивался в своей измене, но было уже поздно — пришлось следовать за Няньханем.

Гао-цзун и его спутники шли почти всю ночь и под утро выбрались на большую дорогу. Здесь они столкнулись с Ван До, который направлялся к Чжан Бан-чану, чтобы условиться с ним об открытом переходе на сторону чжурчжэней.

При виде императора Ван До соскочил с коня, опустился на колени и с притворным удивлением воскликнул:

— Как вы сюда попали, государь?

Ли Ган рассказал о потере Цзиньлина.

— Государь, здесь неподалеку моя усадьба — поживите у меня, пока я съезжу в Таньчжоу за Юэ Фэем, — предложил Ван До.

Гао-цзун согласился. Но едва гости вступили в ворота усадьбы, как Ван До крикнул слугам, чтобы их связали, отвели в сад и хорошенько сторожили, а сам вскочил на коня и поскакал к Няньханю.

В это время к старшему сыну Ван До — Ван Сяо-жу, который занимался в библиотеке, прибежал мальчик-слуга и сообщил, что хозяин связал императора и держит под стражей в саду.

Пораженный молодой человек подумал: «Какой позор! Разве так поступают подданные!»

Он бросился в сад, разогнал охрану, освободил пленников и вывел из усадьбы.

Но потом у него мелькнула мысль: «Если я не выполню долг перед государством — меня обвинят в неверности. Пойду против воли отца, — скажут, я непочтителен к родителям. И то и другое — плохо! Как же после этого жить на свете?!»

— Государь, я не могу провожать вас дальше! — горестно воскликнул он и вниз головой бросился с кручи в горный поток.

Гао-цзун и его сановники повздыхали, но делать было нечего — пришлось продолжать путь одним.

Между тем Ван До повстречался с Чжан Бан-чаном, который представил его Няньханю.

— Повелитель, Кан-ван связан и находится под стражей в моем саду — можете его забрать! — доложил Ван До.

Обрадованный Няньхань отправился на усадьбу Ван До. Но едва они вошли в дом, как встревоженные слуги доложили хозяину:

— Господин, ваш сын отпустил Кан-вана и сам сбежал.

Ван До был ошеломлен. Но скрыть правду от Няньханя было невозможно.

Разъяренный Няньхань приказал забрать семью Ван До и все его богатства, предать усадьбу огню, а сам опять ринулся в погоню.

Теперь отряд чжурчжэней вели два проводника — Чжан Бан-чан и Ван До.

У Ван Сяо-жу был телохранитель и слуга по имени Ван Дэ-шоу. Узнав, что его хозяин освободил Кан-вана и вместе с ним бежал, верный слуга решил последовать за своим господином.

Но на дороге его заметил Ван До и доложил Няньханю:

— Великий повелитель, мой слуга Ван Дэ-шоу знает, куда сбежал Кан-ван, и поможет вам его догнать.

Няньхань приказал Ван Дэ-шоу сесть на коня и вести отряд.

— Я не умею ездить верхом, — заявил слуга.

— Тогда иди пешком. Да побыстрее!

«Мой молодой господин, рискуя жизнью, освободил Кан-вана, а я должен помогать врагам догонять его? — подумал Ван Дэ-шоу. — Как бы не так! Заведу их куда-нибудь в горы: пусть полазят по кручам. Надо выиграть время и дать государю спастись».

Не говоря ни слова, Ван Дэ-шоу стал карабкаться вверх по горному склону. Няньхань приказал воинам спешиться, оставить коней у подножья горы и следовать за проводником.

Добрались до половины склона и вдруг увидели впереди небольшую группу людей. Это были Гао-цзун и его спутники.

— Что я наделал! — в отчаянии вскричал Ван Дэ-шоу, оступился и полетел в пропасть.

— На сей раз, видно, нам не уйти! — тяжело вздохнул Гао-цзун, который тоже увидел преследователей.

Но тут случилось чудо: черные тучи затянули небо, дождь хлынул как из ведра.

Мечутся, вздымаясь к небу, волны. Молнии блестят, рождая гром; Горы словно в небе утонули, И смешалось в вихре все кругом! Туча наползла — и мир под нею Превратился в царство темноты, В этом черном, непроглядном мраке Скрылись даже горные хребты.

Не обращая внимания на дождь, государь и сановники продолжали карабкаться вверх. Чжурчжэни были обуты в сапоги из сыромятной кожи. От дождя сапоги размокли и сделались скользкими. Сделает кто-либо неверный шаг, поскользнется и катится вниз, сбивая с ног других. Многие срывались в пропасть и разбивались насмерть.

А дождь все лил и лил.

Наконец Няньхань не выдержал:

— Кан-ван никуда не денется, все равно догоним. А сейчас расставим шатры и переждем дождь.

Между тем Гао-цзун добрался до вершины горы. Здесь на ровной площадке стоял храм Полководца огненных колесниц. Промокшие путники в нем и укрылись.

В это время Юэ Фэй, стоявший с войском в Таньчжоу, держал военный совет.

— Учжу перешел в наступление по пяти дорогам, — доложил разведчик. — Ду Чун сдал оборону на Янцзы, Цзиньлин пал, император с несколькими сановниками бежал из столицы!

— О государь! Никчемные мы люди — не сумели вас уберечь! — Юэ Фэй в отчаянии выхватил меч из ножен, чтобы покончить с собой, но Чжан Сян и Ши Цюань вовремя подскочили к нему. Один обхватил Юэ Фэя поперек туловища, другой удержал его руку с мечом.

— Господин юаньшуай! Мы обязаны разыскать императора, а вы хотите покончить с собой! Разве так поступает настоящий воин?

— Древняя пословица гласит: «За позор государя платят смертью его подданные», — возразил Юэ Фэй. — Где сейчас Кан-ван — неизвестно, и мне, его подданному, больше незачем жить!

— Не расстраивайтесь, господин юаньшуай! — уговаривал его Чжугэ Ин. — Мы с Гунсунь Лан-шанем сейчас спросим у духов, куда бежал государь.

Юэ Фэй вытер слезы, велел принести столик с курильницей, совершил положенные поклоны и прочитал молитву.

Чжугэ Ин и Гунсунь Лан-шань записали ответ духов:

Заходящее солнце Горы Сянь и Тань осветило, Даже узких проходов Через кручи Цуйвэйские нет, Кто же руки поднимет, В коих скрыта великая сила, Чтобы снова нашелся Государя потерянный след?

— Здесь ясно сказано, что император на какой-то горе в окрестностях Сян или Тань. Но где именно? — недоумевал Юэ Фэй. — Перечислите мне, пожалуйста, названия всех известных гор в Сян и Тань, — обратился он к начальнику гарнизона Таньчжоу.

Тот исполнил его просьбу, и юаньшуай снова стал гадать. Духи ответили, что Гао-цзун должен находиться на горе Нютоушань.

— Брат Ню Гао, — сказал Юэ Фэй, — бери пять тысяч воинов и отправляйся к горе Нютоушань. Дорогу тебе укажет начальник гарнизона. Я с войском пойду вслед за тобой.

Ню Гао подошел к горе Нютоушань как раз в то время, когда император и его сановники под дождем карабкались вверх по горному склону.

У подножья горы воины раскинули шатры, чтобы переждать непогоду. Скоро разведчики доложили о том, что поблизости находится лагерь чжурчжэней.

— Стало быть, государь здесь, — заключил Ню Гао. — С какой стороны удобнее подняться на гору?

— Со стороны хребта Лист лотоса — там есть дорога, — ответил начальник гарнизона.

Ню Гао повел отряд к хребту, и оттуда один по тропке поскакал в гору.

Спутники Гао-цзуна увидели приближавшегося всадника, узнали в нем Ню Гао и закричали:

— Сюда, полководец Ню! Спасите государя!

У ворот храма Ню Гао спешился, прошел в зал и низко поклонился императору:

— Государь, юаньшуай чуть было не покончил с собой, когда ему сказали, что ваша жизнь в опасности! К счастью, его успели удержать! Он послал меня охранять вас.

Ню Гао передал проголодавшемуся императору и его спутникам провиант, который привез с собой, а затем расставил охрану вдоль дороги.

Когда дождь утих, чжурчжэни сделали попытку подняться на вершину и сразу наткнулись на сунских воинов. Доложили Няньханю. Тот приказал окружить гору и послать людей за подкреплением.

Началась осада.

Между тем начальник гарнизона скакал в Таньчжоу за помощью и скоро повстречал войско юаньшуая.

Прорвавшись к горе, Юэ Фэй в сопровождении Ню Гао пришел в храм.

— Государь, я заслуживаю десять тысяч смертей за то, что не сумел вовремя защитить вас! — воскликнул юаньшуай при виде императора.

Гао-цзун горько заплакал:

— В чем же ваша вина? Не вы, а мои продажные сановники изменили государству! — Тут он рассказал Юэ Фэю о своих злоключениях и добавил: — Я промок под дождем и, должно быть, простудился — у меня жар.

Пока сановники совещались, что делать, явился Чжан Бао:

— Господин юаньшуай, я поймал шпиона!

— Веди сюда! — распорядился Юэ Фэй.

Чжан Бао втащил пленника и поставил на колени. Это был даосский послушник, еще совсем мальчик.

— Ты кто такой? — строго спросил Юэ Фэй. — Как посмел шпионить?

— Я не шпион! Я послушник из монастыря Юйсюй. Наш настоятель послал меня посмотреть, что за войско остановилось в храме. Пощадите!

Юэ Фэй заинтересовался:

— И большой ваш монастырь?

— Большой, очень большой! В нем тридцать шесть строений.

— Передай настоятелю, чтоб не пугался. Скажи ему, что наш государь, спасаясь от врагов, простудился в пути, ему надо отдохнуть и полечиться. Пусть готовится к приему высокого гостя.

Послушник со всех ног бросился бежать.

— Государь, я узнал, что поблизости находится монастырь Юйсюй, — сказал Юэ Фэй Гао-цзуну, — Может быть, вы переедете туда?

Гао-цзун охотно согласился. Когда он устроился в монастырской келье, к нему вошел настоятель:

— Государь, у меня есть божественный лекарь! В свое время он лечил героев Ляншаньбо. Если дозволите, он вас в один миг исцелит!

Получив согласие императора, настоятель удалился.

— Государь, вам следовало бы соорудить возвышение возле храма Полководца огненных колесниц, и с него торжественно объявить о пожаловании званий и титулов нашим военачальникам, — посоветовал Ли Ган. — Так обычно делал ханьский Гао-цзу, чтобы его военачальники усерднее служили государству.

Гао-цзун согласился и повелел цензору Лу Цзиню немедленно заняться постройкой.

На следующий день помост был готов. Император поднялся на него и объявил указ:

«Жалуем Юэ Фэя титулом гуна Ученого и Воинственного, званием великого юаньшуая и назначаем главнокомандующим войсками нашей империи».

Гао-цзун собирался пожаловать звания и другим военачальникам, но у него вдруг закружилась голова, и он отложил церемонию на другой день.

Утром на ворота храма повесили приказ, который гласил:

«Гун Ученый и Воинственный, главнокомандующий войсками империи Сун, великий юаньшуай Юэ Фэй, коим получено высочайшее повеление покарать государство Цзинь и поддержать правящую династию, приказывает военачальникам не жалеть сил во имя государева дела. А посему всем надлежит знать нижеследующее:

Тот, кто не явится по вызову главнокомандующего в его ставку, подлежит смертной казни;

тот, кто самовольно, без разрешения явится в ставку главнокомандующего, подлежит смертной казни;

тот, кто по сигналу барабанов не перейдет в наступление, подлежит смертной казни;

тот, кто по сигналу гонгов не прекратит бой, подлежит смертной казни;

тот, кто самовольно вступит в бой с противником, подлежит смертной казни;

тот, кто будет отнимать имущество у населения, подлежит смертной казни;

тот, кто будет бесчестить женщин и девушек, подлежит смертной казни;

тот, кто будет разглашать военные тайны, подлежит смертной казни;

тот, кто во время военных действий будет предаваться азартным играм, подлежит смертной казни;

тот, кто будет распространять слухи и сеять панику, подлежит смертной казни;

тот, кто не будет соблюдать законов и правил, подлежит смертной казни;

тот, кто затеет дебош, подлежит смертной казни; тот, кто в пьяном виде появится в лагере, подлежит смертной казни…»

Ню Гао внимательно слушал, как военачальники читают приказ. Когда дошли до последних двух пунктов, он усмехнулся:

— Ерунда! Старший брат знает, что я люблю выпить и пошуметь — голос у меня больно громкий! И зачем он все это написал? Вот пойду к нему без разрешения и посмотрю, как это он прикажет меня казнить?

Военачальники направились к Юэ Фэю, но навстречу им вышел Чжан Бао:

— Юаньшуай сегодня не принимает. Приходите завтра.

Все начали расходиться, а недовольный Ню Гао проворчал:

— Ну, ладно! Явлюсь завтра пьяный. Погляжу, что он со мной сделает!

А в это время Юэ Фэй призвал к себе Тан Хуая и сказал ему:

— Брат, я знаю, что Ню Гао недоволен приказом, и мне очень не хочется, чтобы он что-нибудь натворил. Выпить и поскандалить — его слабость. Только поэтому я и отменил сегодня прием. Ты понимаешь, как мне будет тяжело, если он первым нарушит приказ и его придется казнить? Но и поблажки ему давать нельзя, иначе другие не будут повиноваться. Прошу тебя, постарайся все уладить.

Тан Хуай отправился к Ню Гао. Тот сидел в своем шатре и пил вино.

— А! Это ты, брат Тан! — обрадовался Ню Гао. — Садись, выпей со мной за компанию!

Тан Хуай сел, не торопясь выпил кубок и сказал:

— У меня есть к тебе дело.

— Какое?

— Ты знаешь, почему старший брат отменил прием? Если не знаешь, то слушай: он собирается послать человека в Сянчжоу за провиантом, но еще не решил — кого. Чжурчжэни отрезали все пути, и никто не хочет ехать! Вот я и пришел с тобой посоветоваться.

— Чего бояться этих жалких варваров! — вскочил с места возбужденный Ню Гао. — Я поеду!

— Тогда больше не пей, — посоветовал Тан Хуай. — А то завтра будешь пьян, юаньшуай пошлет другого, и не видать тебе первого подвига!

— Спасибо, что предупредил! — поблагодарил Ню Гао.

На другой день Тан Хуай, к своему удовольствию, увидел, что Ню Гао вошел в шатер скромно, с низко опущенной головой.

— Войску всегда нужен провиант, — сказал Юэ Фэй, когда все военачальники собрались. — Но во время войны без постоянного снабжения войско и вообще не может существовать. Сейчас цзиньская орда отрезала нам пути подвоза. Кто же из вас может прорваться через вражеский заслон и доставить провиант из Сянчжоу?

— Разрешите мне! — вызвался Ню Гао.

— А сможешь? — Юэ Фэй испытующе посмотрел на него.

— Не верите? Могу поклясться! А в доказательство привезу вам головы убитых!

— Хорошо! — согласился юаньшуай. — Даю тебе четыре дня сроку. Но будь осторожен!

Ню Гао сунул за пазуху верительную грамоту, спрятал в колчан властную стрелу, вскочил на коня и поскакал вниз по склону горы.

Вот какие стихи сложили об этом:

Богатырь один сумел Одолеть страну Сюйго[89] Как же можно не назвать Храбрым, доблестным его? В лагерь варваров верхом Он ворвался невредим, Как ничтожен был Няньхань, Оказавшись перед ним!

Если вы не знаете, что произошло дальше с Ню Гао, то прочтите следующую главу.

Глава тридцать седьмая

Отважный герой переходит на сторону Юэ Фэя. Удачливый воин отвозит вызов в цзиньский лагерь.

В три чи длиною — лунцюаньский меч, И красным блеском светится булат! Благоухает десять тысяч лет Геройской славы чистый аромат! Пусть следует примеру благородных Мужчина, выполняя долг святой, Пусть, пламенея, грозный и отважный, На поле брани принимает бой!

У ворот лагеря Няньханя Ню Гао осадил коня:

— Дорогу! Я еду за провиантом!

Размахивая двумя саблями, он обрушился на врагов, убивая всех, кто попадался на пути. Устрашенные чжурчжэни бросились с докладом к предводителю:

— Какой-то черномазый с горы ворвался в наш лагерь! Никто с ним не может справиться!

Разгневанный Няньхань схватил железную дубинку, вскочил на коня и ринулся навстречу дерзкому противнику, но уже после нескольких схваток обратился в бегство. Ню Гао благополучно миновал лагерь чжурчжэней и поскакал по дороге в Сянчжоу.

Няньхань распорядился убрать убитых, привести лагерь в порядок и послать к Учжу гонца с просьбой о подкреплении.

В этот же день разведчики доложили Юэ Фэю о том, что цзиньские войска разбили пять лагерей у подножья горы.

Это обеспокоило Юэ Фэя, он задумался: «В Сянчжоу прорваться Ню Гао удалось, но как он доставит провиант на гору?»

Через день Ню Гао уже был в Сянчжоу.

— Доложите обо мне губернатору! — потребовал он, едва спешился у ворот ямыня, и в нетерпении так ударил саблей по барабану, что разрубил на нем кожу.

В зале Ню Гао опустился на колени перед губернатором и протянул бумагу:

— Скорее читайте грамоту, господин губернатор!

Губернатор Лю быстро пробежал глазами письмо Юэ Фэя.

— Не торопитесь! Вам дано четыре дня сроку, а прошло только три. Не хотите ли закусить с дороги? Прошу во флигель.

— Закусить я не против, — согласился Ню Гао. — Но завтра утром мне непременно надо трогаться в обратный путь!

— Я понимаю, это дело государственной важности, и посему не посмею задерживать вас ни на минуту, — заверил губернатор.

К вечеру того же дня провиант и фураж были собраны и погружены на повозки. Для охраны обоза губернатор Лю выделил три тысячи воинов.

Рано утром Ню Гао получил от губернатора опись, письмо для юаньшуая и распрощался.

В пути обоз попал под проливной дождь. Надо было искать укрытие. Неподалеку, за красной стеной, виднелось строение, — по-видимому, храм. Свернули к нему. Но когда подъехали поближе, то оказалось, что это вовсе не храм, а поместье какого-то вана.

Ню Гао, который боялся, как бы провиант не попортился от дождя, приказал воинам затаскивать повозки прямо в зал. Он и не подумал о том, понравится ли это хозяину.

Надо сказать, что поместье принадлежало Чжэн Хуаю — потомку жуваньского вана Чжэн Эня. Чжэн Хуай был настоящий богатырь, рослый и могучий, непобедимый в бою. Излюбленным оружием его была железная дубина толщиной в человечью ногу.

Когда телохранители доложили ему, что какие-то люди самовольно расположились в зале, он вскипел от ярости и схватился за дубину.

— Эй, разбойники! — закричал он, вбегая в зал. — Как вы посмели без разрешения забраться в мой дом?

Ню Гао не стал ничего объяснять и сразу полез в драку. На пятой схватке Чжэн Хуай выбил оружие из руки противника, повалил его на землю и велел связать.

— Отвечай, что ты здесь делаешь? Кто ты такой? — грозно спросил он пленника, но тот разразился бранью:

— Ты что, ослеп, дохлая псина! Не видишь знамен на повозках? Я — Ню Гао! Везу провиант войску Юэ Фэя на гору Нютоушань. А укрылись мы здесь от дождя.

— Так вы Ню Гао?! — Чжэн Хуай сразу изменил тон. — Что же вы сразу не сказали? — Он развязал Ню Гао и извинился перед ним. — А я — Чжэн Хуай, потомок жунаньского вана Чжэн Эня. Давно слышал я ваше славное имя и с радостью готов считать себя вашим младшим братом, если вы на это согласитесь. Я тоже хочу вместе с вашим юаньшуаем защищать государя и совершать подвиги.

— Что ж, я не против, — снисходительно ответил Ню Гао. — Так и быть, принимаю вас в младшие братья. А теперь накормите, напоите меня, и едем!

— Да, да, конечно! — закивал головой Чжэн Хуай.

После обряда братания был устроен пир, и обоз снова выехал на дорогу. Но теперь он двигался очень медленно — ехали только днем, а ночью приходилось останавливаться на отдых.

На второй день проходили мимо какой-то горы. Неожиданно раздались удары в гонг, и дорогу преградили сотен шесть разбойников. Их возглавлял молодой воин в серебряных латах и шлеме, вооруженный копьем. Он выехал вперед на белом коне и крикнул:

— Эй, вы! Оставляйте повозки, а сами проходите!

Разъяренный Ню Гао обнажил сабли и хотел вступить в бой, но его опередил Чжэн Хуай:

— Брат, позволь мне схватить этого мальчишку!

Завязался ожесточенный поединок. Раз тридцать сходились противники, но ни один из них не одержал победу.

«Вот-те на! — подумал пораженный Ню Гао. — Чжэн Хуай одолел меня на пятой схватке, а с этим и на тридцатой не может справиться! Достойные друг друга противники!»

Он хлестнул коня и подъехал к сражающимся:

— Остановитесь! Я хочу кое-что сказать!

Чжэн Хуай отразил последний удар и отскочил назад:

— Подожди! Мой брат хочет с тобой поговорить.

Молодой воин тоже убрал копье.

— Послушай меня, — обратился к нему Ню Гао и назвал свое имя, — я названый брат Юэ Фэя. Ты отменно владеешь копьем, юаньшуаю нужны такие воины. Почему бы тебе не пойти к нему служить? Ведь лучше совершать подвиги во имя государства, чем разбойничать на большой дороге!

— Так вы и есть полководец Ню! — воскликнул удивленный юноша, спрыгивая с коня. — А меня зовут Чжан Куй, я потомок дунчжэнского вана. Прежде я был чиновником, но когда изменники при дворе повергли государство в смуту, ушел с должности и занялся разбоем. Если вы меня не отвергаете, я готов признать вас старшим братом и вместе с вами служить под знаменами Юэ Фэя!

— Вот это похвально! — одобрил Ню Гао. — Тогда собирайся. Медлить нельзя — надо поскорее доставить провиант.

Они тут же поклялись в братстве, наскоро выпили, и обоз тронулся. Но скоро пришлось опять остановиться: пятитысячное войско разбойников преградило путь.

Разведчики донесли, что их предводитель требует отдать провиант и фураж.

Разгневанный Ню Гао с братьями выехал навстречу великану, восседавшему на черногривом коне в золоченых латах и шлеме. Предводитель потряс копьем Тигровая голова и крикнул:

— Ты и есть Ню Гао?

— Я и есть! А ты кто такой? Как смеешь задерживать обоз?

— Разговаривать будем после, — ответил великан. — Сперва поборемся — иначе не пропущу.

Чжэн Хуай потерял терпение, поднял дубину и ринулся на врага. Тот ловко отражал удары. От напряжения Чжэн Хуай даже вспотел. На помощь ему пришли Чжан Куй и Ню Гао. Но и втроем они не могли одолеть великана.

Наконец противник отступил назад, спешился и сказал:

— Кончайте бой! Я Гао Чун, потомок кайпинского вана. Когда чжурчжэни вторглись в Шаньси, я защищал свою мать. Убил в бою вражеского военачальника, забрал его доспехи и оружие, захватил несколько повозок с драгоценностями. Потом до меня дошел слух, будто государь попал в осаду на горе Нютоушань, и матушка повелела мне идти к нему на помощь. Очень рад, что встретился с вами. У меня и в мыслях не было вас задерживать — просто хотелось показать, на что я способен.

— Я восхищен вашим мастерством! — воскликнул Ню Гао. — Почту за честь иметь такого брата, как вы!

В это время к горе подошел Учжу со всем войском.

— Вот и хорошо, что Кан-ван укрылся на горе Нютоушань! — сказал он Няньханю. — Мы отрежем пути подвоза провианта, и они все там перемрут с голоду!

Когда обоз подъехал к горе Нютоушань, вокруг которой на несколько десятков ли растянулся неприятельский лагерь, Гао Чун сказал Ню Гао:

— Старший брат, позволь мне первому ударить по врагу! Если я прорвусь, вы пройдете следом за мной.

В это время Юэ Фэй грустный сидел в шатре. Вошедший воин прервал его размышления:

— В цзиньском лагере переполох! А почему — неизвестно.

— Враги хотят посеять среди нас панику, — спокойно ответил Юэ Фэй. — Узнайте, что там случилось!

Через некоторое время разведчики вернулись с радостной вестью:

— Полководец Ню с продовольственным обозом прорвался сквозь вражеское окружение и поднялся на хребет Лист лотоса.

Юэ Фэй с облегчением воздел руки к небесам:

— Поистине счастье сопутствует нашему государю.

Когда Ню Гао вручил Юэ Фэю губернаторскую грамоту, тот воскликнул:

— Брат Ню, твое имя будет вписано в книгу заслуг! Ты совершил великий подвиг!

— Не я один, — возразил Ню Гао. — Мне помогли Чжэн Хуай и Гао Чун!

— Что ж ты раньше не сказал! — воскликнул Юэ Фэй. — Зови их сюда! Я хочу с ними познакомиться!

Ню Гао представил названых братьев, и те опустились на колени.

— Оказывается, вы из знатных семей! — удивился юаньшуай. — Тогда я доложу о вас государю. — И он повел их к императору.

Гао-цзун пожаловал молодым воинам воинские звания, и они с разрешения Юэ Фэя поселились в шатре Ню Гао.

На следующий день юаньшуай созвал военный совет и объявил:

— Провиант нам доставлен, но цзиньские войска по-прежнему стоят у подножья горы. Надо их разгромить, чтобы государь мог вернуться в столицу. Кто из вас осмелится поехать во вражеский стан и передать вызов на бой?

— Я! — выступил вперед Ню Гао.

— Ты и так вчера совершил подвиг, — возразил юаньшуай. — Чжурчжэни тебя возненавидели — ведь ты столько воинов у них перебил.

Юэ Фэй велел Чжан Бао обменяться с Ню Гао одеждой и только после этого отпустил его.

— Будь осторожен, дорогой брат! — напутствовали Ню Гао братья. — Не скажи чего-нибудь лишнего.

— Еще древние говорили, — ответил Ню Гао, — «если тебе плохо — не показывай виду. Потерпишь неудачу — молчи!»

Поет, как феникс, быстрая повозка, Пред нею путь в десятки тысяч ли. Когда постигло горе государей, Герои не жалеют головы! Они идут навстречу цзиньским ордам, Чтобы прогнать врагов с родной земли, И буйный ветер может быть задержан Густой и стойкой порослью травы!

Ню Гао спустился с горы, вытер слезы и сказал братьям:

— Кто знает, может быть, я и погибну! Отомстите за меня! — Он посмотрел на свою одежду и с усмешкой добавил: — В таком наряде я похож на судью!

Потом сел на коня и направился к лагерю чжурчжэней. Узнав его, неприятельские воины зашептались:

— Глядите! Кажется, это южный варвар Ню Гао! И зачем он так вырядился?

Услышав их слова, Ню Гао спокойно сказал:

— Я не только воин, но и чиновник. Доложите своему полководцу, что я привез ему вызов на бой.

Чжурчжэнь рассмеялся и ушел в шатер.

— Южный варвар Ню Гао привез вызов на бой!

— Впусти его, — распорядился Учжу.

Воин крикнул посланцу:

— Наш полководец зовет тебя!

— Ну и хам! — проворчал Ню Гао. — Нет чтобы сказать «приглашает», а то — «зовет»! Как-никак я все же посол!

Когда Ню Гао вошел в шатер, Учжу сидел на возвышении.

— Гостя полагается встречать стоя! — сказал Ню Гао. — Так требует этикет.

— Это я, сын великого цзиньского государя, чанпинский ван, должен встречать тебя с церемониями? — возмутился Учжу.

— Я сам когда-то был таким ваном, — дерзко возразил Ню Гао. — А сейчас прибыл по велению юаньшуая Юэ Фэя и привез государев указ. Так что изволь принять меня, как полагается, по этикету. Или ты воображаешь, что я стану перед тобой на колени?! Ты знаешь правило, что первый министр зависимого государства по положению равен простому чиновнику великой империи? Так что можешь меня не пугать — смерти я не боюсь! Иначе не явился бы сюда.

— Ну раз ты такой бесстрашный, тебя можно приветствовать и по этикету, — смягчился Учжу.

— Вот это правильно! — одобрительно сказал Ню Гао. — Так поступают настоящие герои! Если встретимся на поле боя…

— Полководец Ню, вы требовали этикета — так придерживайтесь его, — оборвал Учжу.

— Виноват!

— Зачем вы приехали, полководец? — продолжал Учжу.

— Передать вызов на бой.

Учжу принял бумагу, внимательно прочитал, написал на оборотной стороне: «Бой состоится через три дня», — и возвратил Ню Гао.

— Я у вас гость, а гостей принято угощать, — заметил Ню Гао.

— Конечно, конечно!

Учжу приказал телохранителям угостить посла. Тот не преминул воспользоваться этим и столько выпил, что с трудом сел на коня.

О возвращении Ню Гао немедленно доложили Юэ Фэю. Тот был так обрадован благополучным исходом дела, что тут же повелел занести подвиг Ню Гао в книгу заслуг.

На следующий день юаньшуай вызвал Ван Гуя к себе в шатер и сказал:

— Вот властная стрела — поезжай в цзиньский лагерь и достань свинью: перед боем надо принести жертву знамени.

Такую же стрелу он вручил и Ню Гао, чтобы тот добыл в неприятельском стане барана.

Оба тут же отправились выполнять поручение, ведь недаром в стихах говорится:

Милостям государя — Словно морю — не видно края, А приказ полководца Нерушим, как гора крутая!

Если вы не знаете, как Ван Гуй и Ню Гао доставали в неприятельском лагере жертвенных животных, то прочтите следующую главу.

Глава тридцать восьмая

Предателей приносят в жертву вместо свиней и баранов. Храбрец отдает жизнь в поединке с железными катками.

Как видно, Небес владыка Сунам всегда помогал, Чтобы рано иль поздно Добились победы в бою. Из двух, кто в душе не верил И ложную клятву дал, Один обернулся бараном, Другой превратился в свинью!

Получив приказ, Ван Гуй спустился с горы.

«Ну и поручение дал мне юаньшуай, — размышлял он. — Свиньи у чжурчжэней, конечно, есть, но они их не продадут. Разве украсть? Но в таком огромном лагере трудно узнать, где они держат свиней! Захвачу-ка я пока какого-нибудь чжурчжэня, а там видно будет!»

Размахивая мечом, Ван Гуй ворвался в лагерь противника, схватил первого попавшегося чжурчжэня, взвалил на коня и был таков.

Когда он поднялся на хребет Лист лотоса, ему повстречался Ню Гао. Тот взглянул на пленника и подумал:

«Почему бы и мне не привести вместо свиньи варвара? Плохо только, что Ван Гуй меня опередил и ему запишут первую заслугу — надо его обхитрить!»

Он незаметно обнажил саблю и приблизился к Ван Гую:

— Быстро ты справился, брат Ван!

— Да ведь дело-то пустяковое!

Некоторое время они ехали рядом, так что их кони почти касались друг друга. Улучив момент, Ню Гао полоснул пленника саблей по шее, и отрубленная голова покатилась на землю. Ван Гуй ничего не заметил и продолжал путь. А Ню Гао подобрал голову и поскакал к неприятельскому лагерю.

— Брат Ван, что это ты везешь безголовый труп? — удивился Чжугэ Ин, увидев Ван Гуя.

— Ван Гуй обернулся, да так и ахнул:

— Вот-те раз! Никак, это проделки Ню Гао. А я и не заметил!

Он бросил труп на землю и опять поскакал к лагерю чжурчжэней.

На полпути ему повстречался Ню Гао, который тоже вез пленника. Хитрец уступил Ван Гую дорогу и весело крикнул:

— Желаю удачи, брат Ван!

— Ох и зверь ты, брат Ню, хуже волка! — укоризненно покачал головой Ван Гуй. — Ну зачем отрезал голову моему чжурчжэню? Захотел отличиться перед юаньшуаем?

— Прости, брат Ван! Виноват! Но первенство все-таки будет за мной!

Ван Гуй ничего не ответил, только подхлестнул коня и поскакал дальше. А Ню Гао поднялся на гору и доложил юаньшуаю:

— Баран доставлен.

— Отведи его в загон, — распорядился Юэ Фэй.

— Мой баран умеет говорить!

— Все равно. Пусть говорит — жить ему осталось недолго.

Еле сдерживая смех, Ню Гао вышел из шатра.

Тем временем Ван Гуй снова ворвался в неприятельский лагерь, во весь голос крича:

— Давайте мне свинью!

Орудуя мечом, Ван Гуй свободной рукой схватил одного из врагов за шнур, скрепляющий латы, бросил поперек седла и поскакал обратно.

Разъяренный Няньхань схватил дубинку, вскочил на коня и ринулся в погоню. Но Ван Гуй был уже далеко.

Возвратившись в лагерь, он доложил юаньшуаю о том, что «свинья» доставлена, и тоже заслужил благодарность.

На следующий день юаньшуай пригласил императора на церемонию жертвоприношения знамени.

После окончания обряда, когда пленные были обезглавлены, Юэ Фэй сообщил государю:

— Я попросил бы вас, государь, подняться завтра на помост и посмотреть, как я буду сражаться с Учжу.

А тем временем между Учжу и его военным наставником происходил такой разговор:

— Юэ Фэй приносит в жертву знамени наших воинов! Я ему этого не прощу! — возмущался Учжу. — Пусть сегодня наши люди схватят двух южных варваров — мы их тоже принесем в жертву.

— Это невозможно, — возразил военный наставник. — Сунский лагерь хорошо укреплен и находится на горе — нам туда не добраться.

Учжу задумался.

— Пожалуй, вы правы. А что, если мы принесем в жертву Чжан Бан-чана и Ван До? Все равно от них больше нет пользы.

Учжу распорядился приготовить все необходимое для жертвоприношений, пригласил братьев, министров, военачальников и в их присутствии принес изменников в жертву боевому знамени.

Так исполнилась клятва, которую предатели когда-то дали на ристалище: «Пусть я превращусь в свинью или барана и пусть северные варвары принесут меня в жертву, если я обману государя!»

По окончании обряда жертвоприношений был устроен большой пир.

В самый разгар веселья воин доложил:

— Полководец Хателун доставил железные катки.

Учжу распорядился укрыть катки с юго-западной стороны от лагеря, и пиршество продолжалось.

На следующий день Учжу со своим войском подошел к подножью горы и стал вызывать Юэ Фэя на бой. Отдав военачальникам указания — кому где стоять и что делать, — юаньшуай выехал навстречу противнику. Его сопровождали только Чжан Бао и Ван Хэн.

Учжу появился перед строем своего войска и крикнул:

— Юэ Фэй! Я уже завоевал Шаньдун, Шаньси, Хугуан и Цзянси! Скоро и вся Сунская империя будет в моих руках! Выдай мне Кан-вана, и я пожалую тебе высокий титул. Ведь ваше положение безнадежно — вы скоро умрете с голоду, если я не сниму осаду!

— Учжу! — громовым голосом отвечал Юэ Фэй. — Ты знаешь, что такое долг? Нет, не знаешь! Ты держишь в неволе двух старых императоров и хочешь еще увести моего государя? Не бывать этому! Пусть мало у меня воинов, но зато все мы дали клятву уничтожить тебя!

Юэ Фэй тронул коня и с копьем наперевес устремился к противнику. Учжу поднял секиру.

После десятка схваток Учжу вдруг повернул коня и поскакал прочь. Чжурчжэни тотчас же подняли крик. Юэ Фэй погнался было за противником, но вовремя повернул назад, — вспомнил, что император в опасном положении, и нельзя рисковать собой.

Чжан Куй ударами в гонг подал сигнал к отступлению. Гао Чун, который со стороны наблюдал за поединком, с недоумением подумал: «Ничего не пойму! Почему юаньшуай бежит? Его же не побили! Неужто Учжу такой богатырь, что напугал его? Дай-ка я с ним сражусь!»

— Брат Чжан, подержи-ка знамя!

Передав Чжан Кую знамя, Гао Чун хлестнул коня и поскакал вниз по склону горы. Учжу в это время собирался подать сигнал к штурму горы Нютоушань, и поэтому нападение Гао Чуна было для него полной неожиданностью. Он едва успел наклониться к гриве коня — удар копья противника пришелся по шлему. Шлем слетел с головы. Перепуганный Учжу как стрела помчался прочь.

Гао Чун погрозил ему вслед и обрушился на вражеских воинов. От каждого удара его копья падало по врагу. Наконец Гао Чун устал — пора было возвращаться в свой лагерь. Но вдруг он заметил какое-то странное сооружение, воздвигнутое на краю неприятельского лагеря.

«Должно быть, у них там склад с провиантом! Если сжечь его — Учжу сразу отступит. Иначе его войско перемрет с голоду!»

И Гао Чун поскакал к непонятному сооружению. Воины доложили Хателуну о его приближении, а тот распорядился пустить на противника железный каток.

«Что за невидаль!» — удивился Гао Чун. Он поддел каток копьем и отбросил в сторону.

Чжурчжэни пустили второй каток, за ним третий, четвертый… Так Гао Чун одолел двенадцать катков, а на тринадцатом его выбившийся из сил конь упал с кровавой пеной на губах. Гао Чун не успел освободить ноги из стремян и был раздавлен.

Потомки воспели героя в стихах:

Жизнь отдал во имя государства, Отражая цзиньские мечи, Умер он, а сердце — словно солнце — Славы льет бессмертные лучи. Не разбить броню на колеснице, Жаль, что тело — не стальная твердь. Конь подвел, и полководец умер, Как же о герое не скорбеть?

Хателун подобрал труп Гао Чуна и доставил Учжу.

— Представляете, государь, этот варвар перевернул двенадцать катков! Настоящий чуский Ба-ван![90]

Учжу приказал вновь привести катки в готовность, а голову Гао Чуна выставить на высоком шесте перед входом в лагерь.

Гнев охватил Юэ Фэя, когда ему сообщили о гибели Гао Чуна. Он яростно хлестнул коня и вновь устремился на врага. Военачальники ринулись за ним.

Первым до неприятельского лагеря добрался Ню Гао. Он отогнал чжурчжэней, которые глумились над трупом убитого, и попытался снять голову Гао Чуна с шеста.

На помощь ему подоспели Чжан Ли и Чжан Юн, Хэ Юань-цин и Юй Хуа-лун. Вместе они отразили нападение врагов, забрали труп Гао Чуна и вернулись на гору.

Учжу бросился в погоню, но скоро отстал.

— Герои! — вздохнул он, — Скольких моих воинов перебили.

По его распоряжению воины подобрали убитых и раненых и закрыли ворота лагеря.

Между тем сунские воины доставили труп Гао Чуна на гору Нютоушань. Глядя на убитого, Ню Гао обливался слезами. Другие военачальники тоже не могли скрыть своего горя.

Гао-цзун объявил указ:

«Полководец Гао Чун пал в бою, защищая Сунскую империю. Повелеваем временно похоронить его здесь, на горе. Как только будет одержана победа над врагами, перенести его прах и предать земле в месте, достойном погребения столь доблестного мужа».

А в это время Учжу сидел в шатре, погруженный в тягостные размышления. Неожиданно он вскочил с места и закричал:

— Страшен! Страшен!

— Кто страшен? — с удивлением спросил военный наставник.

— Гао Чун! Он едва не убил меня и перевернул двенадцать катков!

— Стоит ли волноваться из-за какого-то простого военачальника! — стал успокаивать его Хамичи. — Лучше послушайте, как я хочу схватить Юэ Фэя…

Учжу только головой покачал:

— Когда мне понадобилась пара сунских воинов для жертвоприношения, так вы заявили, что достать их невозможно. А сейчас что советуете?!

— Всему свое время! — уклончиво ответил Хамичи. — Я вовсе и не предлагаю лезть на гору. Юэ Фэй глуп, и его можно заманить в ловушку.

— Что?! — воскликнул Учжу, не скрывая своего удивления. — Ну-ка, раскройте мне свои планы!..

Хамичи многозначительно показал ему два пальца и не торопясь стал рассказывать.

Недаром, видно, гласит пословица: «Из-за горячности молодого героя тысячи воинов могут попасть в зубы тигру». Поистине:

В шалаше под крышей камышовой Обсуждался тайный путь борьбы. Только прежде чем повергнуть ханей[91] Нужно знать веления судьбы!

Если вы еще не догадались, какой план предложил Хамичи своему повелителю, то прочтите следующую главу.

Глава тридцать девятая

Юэ Юнь убивает вражеского военачальника и спасает семью. Гуань Лин дарит рыжего коня и обретает брата.

Недаром с юности прослыл он храбрецом И громкой славы воинской достиг, Холодным облаком[92] клубится ратный дух, Осенним инеем сверкает гордый лик! Найдется ли другой среди людей — Как он талантлив и как он могуч? Героя слава будет на земле Сиять, как солнца негасимый луч!

— Как можно захватить Юэ Фэя, если нам не удалось даже двух его воинов достать? — с недоумением спрашивал Учжу военного наставника.

— Гора, конечно, неприступна, и взять ее нам не под силу, — ответил Хамичи. — Но я слышал, что Юэ Фэй почтительный сын и очень уважает мать. Она со всей его семьей сейчас живет в Таньине. Пока Юэ Фэй в осаде, пошлите за его родными отряд воинов. Как только Юэ Фэй узнает, что его мать в ваших руках, — ручаюсь, он покорится. А не покорится — умрет с горя. Словом, так или этак, но с ним будет покончено.

Этот совет пришелся Учжу по душе, и он тайно отправил в Таньинь военачальников Сели Хуабао и Чжанчжаону с пятью тысячами воинов, переодетых в форму сунской армии. Военачальникам было приказано доставить родных Юэ Фэя живыми и невредимыми.

К этому времени род Юэ насчитывал около двухсот человек. Старшему сыну Юэ Фэя — Юэ Юню исполнилось двенадцать лет. Он был рослым и сильным, отличался незаурядным умом. Мать пригласила для него учителя. Юэ Юнь занимался с охотой и интересом, мгновенно усваивал все, что ему объясняли, а подчас задавал такие вопросы, на которые учитель не мог ответить. В конце концов он вынужден был отказаться от места:

— У вашего сына такие способности, что я со своими скудными познаниями не могу больше быть ему полезен.

Пригласили другого учителя. С ним повторилась та же история. Больше ни один учитель не соглашался заниматься со столь одаренным учеником.

Тогда Юэ Юнь засел в библиотеке и по книгам отца начал изучать военное искусство. Мальчик приказал изготовить для себя полное боевое снаряжение и в сопровождении телохранителей стал часто ездить на охоту. Иногда отправлялся в город на ристалище и там наблюдал, как обучают фехтованию воинов губернатора Лю.

Бабушка до безумия любила внука, госпожа Ли тоже души не чаяла в сыне.

Однажды в жаркий день, когда бабушка и мать спали, Юэ Юнь вывел из усадьбы коня и поскакал к реке, намереваясь немного порезвиться на ее тенистом берегу. Вдруг небо заволокло тучами, и хлынул проливной дождь.

— Господин, надо поискать, где укрыться от дождя! — крикнул Юэ Юню телохранитель.

Жилья поблизости не оказалось, а дождь все усиливался. Проехав под дождем больше двух ли, они увидели древний храм.

Здание оказалось полуразрушенным, но все же могло защитить от дождя. Юэ Юнь спешился, привязал коня к столбу у входа и вошел в главный зал. Первым долгом он снял с себя мокрую одежду и развесил сушить.

Поднявшись на алтарь, Юэ Юнь вдруг почувствовал страшную усталость, веки слипались. Мальчик прилег. И вдруг сквозь дрему он услышал поблизости громкие звуки битвы.

«Кто может сражаться в этом безлюдном месте?» — мелькнуло у него в голове, и он огляделся.

Перед ним простиралось ровное пустынное поле. Посреди него высился помост, на котором восседал грозного вида полководец с синим лицом и красными волосами. По обе стороны от него стояли чиновники — по двенадцати в каждом ряду. Они наблюдали за поединком, происходившим перед помостом.

Противники так великолепно владели оружием, что Юэ Юнь невольно залюбовался.

Да и можно ли было не залюбоваться этим величественным зрелищем!

Выпад — назад, выпад — вперед, Выпад — вперед, выпад — назад, Сильное тело, сверкающий взгляд, Как установлено — справа и слева — Строгих чиновников ряд… Трудно сказать, Кто кого поразит: Молот тяжел, Но надежен и щит. Солнце погасло — И мрак на земле, Молнии грозно Сверкают во мгле. Горы Таким смельчакам не страшны — Светятся лица Сияньем луны. Море вскипит, Лишь посмотрят на море — Звезды, страшась, Упадут с вышины! Блещут узоры Причудливых лат, Ярко расписан Цветами халат. Вот, извиваясь, как змеи, схватились, В пляске смертельной Себя не щадят! Видя неистовство двух великанов, Мир словно замер, Испугом объят! Выпад — назад, выпад — вперед, Выпад — вперед, выпад — назад…

Восхищенный Юэ Юнь не мог удержаться от возгласа:

— Великолепно сражаются! Не найдешь таких воинов среди людей, да и на небе, наверное, нет им равных!

Синеликий полководец метнул на Юэ Юня грозный взгляд:

— Кто там смеет подсматривать? Подать его сюда!

Испуганный Юэ Юнь почтительно приблизился к помосту и ответил:

— Это я, Юэ Юнь, сын Юэ Фэя. Я не подглядывал, а попал сюда случайно — хотел укрыться от дождя. Но полководцы сражались так искусно, что я не вытерпел и вскрикнул. Смиренно прошу, великий полководец, простите меня!

— Так ты — сын Юэ Фэя? — воскликнул синеликий полководец. — Вижу я, тебе правится военное дело? Хочешь — научу тебя искусству рукопашного боя?

— Век не забуду вашего благодеяния, великий полководец! — в восторге воскликнул мальчик.

— Полководец Гром, — распорядился синеликий, — подай Юэ Юню два молота и научи владеть ими, чтобы он мог совершать достойные подвиги!

— Слушаюсь!

Тот, кого назвали Громом, подал Юэ Юню два серебряных молота и показал все возможные приемы боя на них. Мальчик усвоил их с первого раза. Радость захлестнула Юэ Юня, но вдруг у самого его уха раздался голос:

— Молодой господин, проснитесь! Дождь кончился — пора домой!

Юэ Юнь открыл глаза — он лежал на алтаре, а перед ним стоял телохранитель. Оказывается, это был всего лишь сон!

Мальчик поднялся и вдруг за занавесом увидел статую святого с синим лицом и красной бородой. На пьедестале была надпись: «Обиталище духа дунпинского вана Чжан Гуна из Суйяна». По бокам высились изваяния двух богатырей. Надписи к ним гласили: «Полководец Гром, процветающий десять тысяч весен», и «Полководец Юг, очищающий небо от туч». Оба походили на тех полководцев, которые учили Юэ Юня приемам боя на молотах.

Юэ Юнь отвесил святым два поклона, мысленно дал обет в будущем восстановить храм и спустился с алтаря. Телохранитель подал ему высохшую одежду. Мальчик оделся, вскочил на коня и возвратился домой.

На следующий день Юэ Юнь распорядился нанять кузнеца, который выковал ему два молота по тридцать цзиней каждый. Юэ Юню они показались легкими — он приказал сделать новые, потяжелее. Наконец ему понравились молоты весом по восемьдесят два цзиня каждый, и мальчик приступил к упражнениям.

Узнав об обете, который дал сын в храме дунпинского вана, госпожа Ли подарила ему двести лян серебра на восстановление храма и статуй святых.

Дни шли за днями, незаметно пролетел год. Юэ Юню исполнилось тринадцать лет.

Однажды бабушка сказала ему:

— Ты уже большой, а ведешь себя как мальчишка. Отец твой в такие годы был не чета тебе! Сколько раз господин Лю присылал людей справляться о нашем здоровье, а ты так и не удосужился его поблагодарить.

— Бабушка, я давно побывал бы у него, — отвечал Юэ Юнь, — но вы ведь мне не приказывали! А самовольничать я не хотел. Сегодня же съезжу!

Юэ Юнь поклонился бабушке, сообщил матери о ее повелении и с четырьмя телохранителями отправился верхом в город.

«Надо будет разузнать у господина Лю, где сейчас мой отец, — думал он дорогой, — пора уже мне ехать к нему».

У ворот ямыня Юэ Юнь спешился и попросил привратника доложить губернатору. Тот сразу же принял мальчика, поднял его с колен и стал угощать чаем.

— По повелению бабушки, — начал Юэ Юнь, — я приехал справиться о вашем драгоценном здоровье.

— Спасибо, спасибо! — ласково ответил губернатор. — Когда вернешься домой, передай ей: я очень благодарен, что она меня не забывает. Я как-нибудь выберусь ее навестить.

— Что вы, что вы! Разве мы заслуживаем такой чести?! — воскликнул Юэ Юнь. — Господин, а вы не знаете, где сейчас мой батюшка?

«Старая госпожа Юэ просила ничего ему не рассказывать. Не понимаю только — почему?» — подумал губернатор и сказал:

— С тех пор как он уехал в столицу, я не получал от него писем. Наверное, ушел в какой-нибудь поход. А может быть, до сих пор при дворе! Как только узнаю, сообщу тебе.

Юэ Юнь поблагодарил хозяина и откланялся.

— Извини, что сам не провожаю тебя, — сказал на прощание Лю Гуан-ши и приказал слуге проводить молодого господина.

У ворот Юэ Юнь услышал, как его телохранитель говорил привратнику:

— Что это у вас тут стоит рваный барабан? Давно бы пора починить! И как только ваш господин терпит такой непорядок?

— О, да вы ничего не знаете! — ответил привратник. — Сейчас Юэ Фэй охраняет государя на горе Нютоушань. Гору окружили чжурчжэни, и когда у защитников кончалось продовольствие, юаньшуай прислал к губернатору Лю своего военачальника Ню Гао за провиантом. Господин Ню Гао — человек горячий, не мог никак дождаться, пока о нем доложат, и ударил саблей по барабану. Так этот барабан с тех пор и стоит здесь рваный. Господин губернатор велел не убирать его. Пусть, говорит, стоит здесь в назидание другим чиновникам, чтобы они всегда помнили, с каким рвением Ню Гао выполнял поручение, и брали с него пример!

Юэ Юнь сделал вид, будто не слышал этого разговора, сел на коня и отправился в обратный путь.

— Дома он рассказал бабушке о своем визите.

— Господин губернатор не велел ничего передать? — поинтересовалась госпожа Юэ.

— Лучше не вспоминайте, бабушка! — Юэ Юнь сделал вид, будто огорчен. — Господин губернатор был мною очень недоволен! Твой отец, говорит, защищает государя, сражается с войском Учжу, а ты сидишь дома и балуешься!

— Врешь ты все! — рассердилась старуха. — Иди лучше и садись за свои книги!

Когда Юэ Юнь вышел, госпожа Юэ сказала невестке:

— Видно, господин Лю проговорился. Надо сегодня же написать ему письмо — пусть он предостережет Юэ Юня от необдуманного побега из дому.

— Сегодня же и напишем, — пообещала госпожа Ли.

На следующее утро испуганный телохранитель доложил:

— Мы погибли! К нашему дому идет огромное войско!

У госпожи Юэ опустились руки, она лишь молча переглянулась с невесткой. В доме поднялась паника. Но тут появился Юэ Юнь:

— Бабушка, матушка, не тревожьтесь! Чжурчжэней всего каких-нибудь пять тысяч. Чего их бояться? Позвольте мне — и я перебью их всех, до единого!

— Как ты смеешь хвастаться, когда нам грозит смерть?! — строго прикрикнула на него бабушка.

— Теперь хвастайся или не хвастайся — все одно! — отвечал Юэ Юнь. — Если я не перебью врагов, мы все погибнем!

Юэ Юнь торопливо надел латы, вскочил на коня и выехал навстречу врагу. Через три ли он повстречал чжурчжэней и громко окликнул:

— Так это вы посмели вторгнуться в Таньинь? Ну, погодите — сейчас я вышвырну вас отсюда!

Воины доложили своему военачальнику:

— Великий полководец, какой-то дикарь загородил дорогу!

Сели Хуабао обнажил меч и грозно спросил:

— Ты кто такой?

— Слушай, варварское отродье! — отвечал Юэ Юнь. — Я — сын юаньшуая Юэ Фэя! Зачем ты сюда явился? Искать свою смерть?

— Меня послал за тобой мой повелитель Учжу!

— Вот оно что! — усмехнулся Юэ Юнь. — А не угодно ли тебе отведать моего молота?

Вражеский военачальник посмотрел на него с презрением: что может сделать мальчишка? Но тут взметнулся кверху молот Юэ Юня, и мертвый Сели Хуабао упал с коня.

Его помощник Чжанчжаону попытался было прийти на выручку своему полководцу, но тоже рухнул от второго удара Юэ Юня.

При виде убитых военачальников чжурчжэни бросились наутек. Юэ Юнь кинулся в погоню и многих перебил.

К этому времени весть о нападении чжурчжэней на семью Юэ Фэя дошла до губернатора Лю, и тот сам поспешил на выручку. Но вместо схватки с врагом губернатора ждал торжественный прием в поместье Юэ: чжурчжэни уже были разгромлены. Когда гость уехал, Юэ Юнь сказал бабушке:

— Разрешите мне поехать к отцу. Ведь он защищает государя на горе Нютоушань!

— Я согласна, — отвечала старая госпожа. — Только подожди несколько дней — я соберу тебя в дорогу и подыщу достойных телохранителей.

Юэ Юнь удалился в библиотеку, но мысли об отце не покидали его.

«Время не терпит — надо торопиться! Не вечно же будет продолжаться осада! Сбегу сегодня же ночью!»

Юэ Юнь написал письмо родным и в сумерки бесшумно выскользнул за ворота.

Привратники доложили госпоже Ли о побеге сына и передали его письмо. Мать послала было в погоню за Юэ Юнем пятерых слуг, но те вскоре вернулись ни с чем: никто не знал, в каком направлении он скрылся.

Госпожа Ли повздыхала, но делать было нечего — велела собрать вещи Юэ Юня и отправить их на гору Нютоушань.

Юэ Юнь ехал по дороге и каждого встречного спрашивал, как ему добраться до горы. Через четыре дня он наконец достиг цели. Вокруг не было ни души, и мальчик невольно подумал: «Неужели моего отца убили?»

Услышав стук топора, Юэ Юнь подъехал поближе и увидел дровосека.

— Брат дровосек! — окликнул он. — Скажи, эта гора называется Нютоушань?

— Да! Вы что-нибудь ищете, молодой господин?

— Войско чжурчжэней. Где оно?

— Ну, молодой господин, вы не туда попали! — засмеялся дровосек. — Это гора Нютоушань, да только совсем не та, какую вы ищете! Вам надо в Хугуан, а вы попали в Шаньдун.

— Придется ехать в Хугуан. Как туда поскорее добраться?

— Поезжайте сначала в Синчжоу, оттуда прямая дорога доведет вас до самого Хугуана. Есть, правда, дорога и покороче, да только опаснее — по горам.

Юэ Юнь поблагодарил дровосека, подхлестнул коня и направился в горы.

Через десять ли конь Юэ Юня споткнулся и припал на передние ноги.

«Совсем отощал мой скакун! — с досадой подумал юноша. — А до Хугуана еще вон какой путь! Что же делать?»

И тут до него донеслось ржание: неподалеку к дереву был привязан огненно-рыжий конь, под седлом и с уздечкой.

— Отменный скакун! — обрадовался Юэ Юнь. — И кругом никого! Дай-ка я обменяю его на своего.

Он уже направился было к коню, но вдруг услышал сердитый голос:

— Пойдешь ты наконец или нет, проклятый оборотень!

Юэ Юнь обернулся и увидел подростка лет двенадцати — тринадцати, который тянул за хвост огромного тигра.

«Мальчишка подрастет и, наверное, станет настоящим богатырем! — с восхищением подумал Юэ Юнь. — Должно быть, это его конь. А что, если помериться с ним силой?» — и он крикнул:

— Эй, малый! Что ты привязался к тигру — он ведь ручной. Веди его ко мне!

Подросток, державший тигра за хвост, подумал: «Вот почему тигр так легко дался мне в руки!»

— Что ж, если тигр твой, забирай его!

Он одной рукой схватил тигра за шею, другой — за ногу, раскачал и бросил вниз со скалы. Но он не рассчитал бросок — тигр упал и разбился.

«Ну и силач!» — продолжал восхищаться про себя Юэ Юнь, а сам сошел с коня и с притворным негодованием крикнул:

— Ты убил моего тигра! Давай мне взамен живого.

Юэ Юнь поднял мертвого тигра и швырнул его вверх на скалу. Тигр упал прямо к ногам подростка.

На этот раз уже подросток подумал: «Вот это настоящий богатырь! Он, пожалуй, посильнее меня».

Мальчик спустился со скалы и сказал Юэ Юню:

— Хорошо, я тебе верну живого тигра. Только подожди, пока поймаю.

— Ты мне вернешь дикого тигра, а зачем он мне? Он в неволе подохнет.

— Тогда, может, возьмешь что-нибудь другое взамен?

— Давай коня.

— Еще чего захотел! Ладно, хватит морочить мне голову! Ты сам знаешь, что тигра приручить невозможно. Тебе просто конь мой понравился, и ты решил хитростью его выманить!

Подросток мгновенно схватил лежавший в траве меч и вскочил в седло:

— Давай померимся силами! Победишь меня — конь твой, не победишь — иди своей дорогой!

— Вот это слова, достойные настоящего воина! — одобрительно воскликнул Юэ Юнь. — Ну, начинаем!

Подростки схватились. Долго продолжался поединок, но ни один из противников не мог взять верх.

Юэ Юнь не на шутку огорчился: «Не могу одолеть какого-то мальчишку! А что будет, если повстречается целое войско?»

Дрались до самого вечера. Наконец подросток сказал:

— Выслушай меня: уже смеркается, пора ужинать. Давай отложим бой до завтра.

— А если ты не придешь? — возразил Юэ Юнь. — Я согласен ждать, если ты оставишь мне в залог своего коня.

— И дался же тебе мой конь! Вот, возьми мой меч и жди! — Подросток бросил меч Юэ Юню, подхлестнул коня и ускакал.

Места для ночлега поблизости не оказалось, и Юэ Юнь вынужден был остаться в лесу. Ночью стало прохладно. Юэ Юнь прикрылся мертвым тигром и уснул.

Случилось так, что по дороге, возле которой спал Юэ Юнь, проезжал владелец находившегося неподалеку поместья. Впереди его шествовали слуги с фонарями. Люди шли спокойно и уверенно и вдруг переполошились:

— Беда! Тигр пожирает человека!

Хозяин поместья был человеком смелым, не поддался панике и сам решил во всем разобраться. К своему великому удивлению, он увидел мальчика, который спал в обнимку с тигром.

— Проснитесь, юноша!

Разбуженный Юэ Юнь протер глаза:

— Кто вы, почтенный человек, и откуда?

— Да разве здесь место для ночлега? И откуда вы взяли мертвого тигра? Вы подумали, что за ним может явиться живой и убить вас?

— Не буду от вас таиться, — отвечал Юэ Юнь. — Я держал путь к горе Нютоушань, да повстречался здесь с одним молодым героем. Мы с ним бились весь день, и никто из нас не мог одолеть другого. Решили продолжить поединок завтра. Вот я и остался ждать его.

— Вы слишком доверчивы, молодой человек! А если он не придет?

— Он оставил мне в залог меч.

— Покажите.

Незнакомец с первого взгляда узнал меч своего племянника и спросил:

— Не скажете ли, кто вы такой и откуда родом?

— Я — Юэ Юнь из Таньиня, моего отца зовут Юэ Фэй.

— Так вы его сын! Простите, не знал! Если вы не против, поедемте ко мне на усадьбу. Отдохнете, а там посоветуемся, как быть дальше.

— Извините, что доставляю вам лишние хлопоты! — с признательностью ответил Юэ Юнь.

— Когда прибыли на усадьбу и церемония знакомства состоялась, хозяин назвал себя:

— Меня зовут Чэн Куй, а сражались вы с моим племянником.

Вскоре вошел тот самый подросток, с которым Юэ Юнь сражался. При виде его Юэ Юнь воскликнул:

— Так это ваш племянник? Это вы научили его так хорошо владеть мечом?

— Да, это мой племянник Гуань Лин, сын Гуань Шэна по прозвищу Большой Меч, прославленного героя из Ляншаньбо. Он-тο и научил меня владеть мечом, а я передал свое умение племяннику.

— Что вы так церемонитесь с этим мальчишкой, дядя? — проворчал недовольный Гуань Лин. — Он, наглец, хотел обманом забрать моего коня.

— Ну, нет! Ты ошибаешься, племянник! — возразил Чэн Куй. — Он не обманщик, а сын Юэ Фэя из Таньиня, о котором ты много слышал, и зовут его Юэ Юнь.

— Что же ты мне сразу об этом не сказал?! — обрадованный Гуань Лин подбежал к Юэ Юню. — Я бы тебе без всякого поединка отдал коня!

— Благодари убитого тигра! Если бы не он, я бы так и не узнал, как великолепно ты дерешься мечом!

Подростки рассмеялись и, обменявшись приветственными церемониями, сели за стол.

Выпили вина, и разговор оживился. Юэ Юнь, обращаясь к хозяину, сказал:

— Вы не станете противиться, если я побратаюсь с вашим племянником?

— Да что вы! — вскричал Чэн Куй. — Это большая честь для нас!

— Вы слишком меня хвалите! — сказал для приличия польщенный Юэ Юнь.

Мальчики тут же дали друг другу клятву быть братьями, и пир продолжался почти до утра.

На следующий день Чэн Куй объяснил Юэ Юню, как добраться до горы Нютоушань, и дал ему денег на дорожные расходы.

— Мой племянник еще мал, ему нет и двенадцати лет, — говорил на прощание Чэн Куй, — так что подождите годочка два, а там и он приедет помогать вам!

Юэ Юнь не знал, как благодарить доброго и гостеприимного хозяина. Он низко ему поклонился, пожал руку Гуань Лину и покинул усадьбу.

До самого полудня Юэ Юнь ехал без остановки, пока не добрался до леса. Тропинка была узкая, заросшая густым кустарником. Вдруг конь оступился и вместе с всадником рухнул в вырытую на пути яму. Тотчас же загремели гонги, в яму опустились шесты с крючьями и поддели Юэ Юня.

Поистине:

Подвергся козням черепашьим На дно спустившийся дракон, И был в долине тигр могучий Собакой хитрой проведен.

Если вы не знаете о дальнейшей судьбе Юэ Юня, то прочтите следующую главу.

1

См. Ло Гуань-чжун, Троецарствие, роман в двух томах, Москва, Гослитиздат, 1954.

См. Ши Най-ань, Речные заводи, роман в двух томах, издание второе, Москва, Гослитиздат, 1959.

(обратно)

2

См. Гао Юй-бао, Я хочу учиться, повесть, Москва, Детгиз, 1956.

(обратно)

3

Автор хочет сказать, что власть продажных сановников сунского двора была столь же недолговечной, как и мимолетный сон святого Люй Дун-биня (во сне он прожил долгую жизнь в сане императора), в течение которого просо не успело свариться.

(обратно)

4

Желтый цвет — символ императорской власти. В желтый халат облачался император во время принятия сана.

(обратно)

5

Тан — династия, правившая Китаем с 618 по 906 г.

(обратно)

6

Пять династий — период в истории Китая с 906 по 960 г. За это время сменилось пять правящих династий: Лян (907–922), Тан (923–935), Цзинь (936), Хань (937–940), Чжоу (941–960).

(обратно)

7

Поднебесная — Китай.

(обратно)

8

Яо и Шунь — легендарные императоры так называемого «золотого века» китайской истории, олицетворение мудрости и гуманности. По традиции, под выражением «небо Яо — солнце Шуня» подразумевались периоды истории, когда страна переживала расцвет.

(обратно)

9

Ли — мера длины, равна 0,6 км.

(обратно)

10

В старом Китае ночное время от семи часов вечера до пяти часов утра делилось на пять страж, по два часа каждая.

(обратно)

11

Ляо — государство, основанное киданями на севере Китая в X в. и уничтоженное чжурчжэнями в 1125 г.

(обратно)

12

Древнее китайское изречение гласит: «Стихия дракона — облака, стихия тигра — ветер». Оба сравнения олицетворяют мужество и храбрость воинов.

(обратно)

13

Чжан — мера длины, приблизительно равная 3 м.

(обратно)

14

Су Дун-по, или Су Ши (1036–1101) — великий поэт и просветитель, философ, государственный деятель и каллиграф XII в.

(обратно)

15

Малые экзамены проводились каждый год в уездном центре и давали право служить чиновником в уезде. Большие экзамены проводились в столице раз в три года и давали выдержавшему их право занимать высшие государственные должности.

(обратно)

16

Яшмовый обряд — обряд подношения свадебных даров невесте.

(обратно)

17

Имеется в виду императорский дворец.

(обратно)

18

Чан Э — фея Луны.

(обратно)

19

Цзинь — мера веса, около 600 г.

(обратно)

20

Ямынь — присутственное место в старом Китае.

(обратно)

21

Ван Лян и Бо Лэ — легендарные наездники, именами которых названы две звезды, олицетворяющие священных коней небожителей.

(обратно)

22

Под термином «Четыре моря» подразумевался весь мир, окружающий Китай.

(обратно)

23

Чи — мера длины, равная 0,32 метра.

(обратно)

24

То есть в 1126 г.

(обратно)

25

По старому лунному календарю сезон Ясной чистоты длился с шестнадцатого числа второго месяца по первое число третьего месяца.

(обратно)

26

Созвездие Куй — китайское название созвездия Андромеды.

(обратно)

27

Чжоуский Вэнь-ван — отец У-вана, основателя Чжоуской династии (1122–249 гг. до н. э.). Вэнь-ван по конфуцианской традиции считался образцовым правителем.

(обратно)

28

Цзян Цзы-я (Люй-ван, Тайгун-ван) — соратник чжоуского Вэнь-вана и воспитатель У-вана.

(обратно)

29

Шэн — древний музыкальный инструмент.

(обратно)

30

Под фениксом поэт подразумевает невесту, под драконом — жениха. Красными свечами называли свадебные свечи, зажигавшиеся в покоях новобрачных.

(обратно)

31

В древности с «кузнечиком, преграждающим путь повозке», сравнивали самонадеянных, горячих людей.

(обратно)

32

Ван — титул удельного князя.

(обратно)

33

Чай Ши-цзун — император династии Поздняя Чжоу (954–959).

(обратно)

34

«Первый из сильнейших» — высшее звание, присваиваемое на экзаменах в столице, которые проводились один раз в три года.

(обратно)

35

Гуань Юй — знаменитый полководец периода Троецарствия (III в.). В 1614 г. был канонизирован и считался богом войны. В его честь в Китае воздвигнуто много храмов.

(обратно)

36

Лю Бан — один из вождей крестьянского восстания, под ударами которого рухнула империя Цинь (246–207 гг. до н. э.). В 206 г. до н. э. основал династию Хань.

(обратно)

37

Сян Юй — полководец и фактический правитель княжества Чу, находившегося на юге Китая, главный соперник Лю Бана в борьбе за власть. Пытался убить своего противника Лю Бана во время встречи с ним в Хунмыне. В 202 г. до н. э. Лю Бану удалось окружить и уничтожить войско Сян Юйя. Сам Сян Юй при этом погиб.

(обратно)

38

Ли Ши-минь — сын основателя Танской династии Ли Юаня. Ли Ши-минь завершил объединение всего Китая под властью династии Тан и после смерти отца стал императором под именем Тай-цзуна (627–649).

(обратно)

39

Чжоу Дэ-вэй — полководец и первый советник основателя династии Поздняя Тан (923–935) Ли Цзинь-вана, правившего под именем Чжуан-цзуна (923–926).

(обратно)

40

Согласно древнему преданию, на берегу озера Лунцюань император Танской династии Гао-цзун закалил свой меч, с помощью которого и покорил Поднебесную. С тех пор лучшие боевые мочи стали называть лунцюаньскими.

(обратно)

41

Чуньцю («Весны и осени») — период в истории Китая с 722 по 481 г. до н. э.

(обратно)

42

Сюэ Жэнь-гуй — полководец танского императора Гао-цзуна (650–683). Предпринял несколько победоносных походов против киданей. Вторгался в Корею, осаждал Пхеньян, но взять город не смог.

(обратно)

43

Су Цинь — дипломат и государственный деятель IV в. до н. э.

(обратно)

44

Шан Ян — крупный государственный деятель IV в. до н. э. Провел ряд реформ, направленных на ликвидацию пережитков родового строя. При нем была введена свободная купля-продажа земли. Реформы, проведенные Шан Яном, стимулировали экономическое развитие царства Цинь и способствовали усилению его военной мощи.

(обратно)

45

Чжан И — дипломат и государственный деятель царства Цинь (IV в. до н. э.). Создатель так называемого союза «восток — запад». Этот союз был направлен против возглавляемого Су Цинем союза «север — юг», в который входили княжества Чу, Янь, Ци, Хань, Чжао и Вэй.

(обратно)

46

Мын (Мын-цзы) — великий философ древнего Китая, мать которого, по преданию, приложила немало сил для того, чтобы сын ее стал ученым.

(обратно)

47

Чэнь Пин — сановник императора Ханьской династии Гао-цзу. Его организаторским способностям приписывали чудодейственную силу.

(обратно)

48

То есть время, когда юноша будет признан полководцем.

(обратно)

49

Сяо Xэ — первый министр основателя Ханьской династии императора Гао-цзу (206–195 гг. до н. э.). Хань Синь — знаменитый полководец, который сначала служил чускому Сян Юйю, но потом, обиженный им, перешел на сторону ханьского Гао-цзу. Уязвленный его недоверием, Хань Синь сбежал, но Сяо Хэ догнал его, уговорил вернуться и убедил императора назначить Хань Синя полководцем.

(обратно)

50

Цянь — мера веса, около 3 г.

(обратно)

51

Знамя Белой сороки — знамя, предвещающее победы.

(обратно)

52

Богатырь Цзиньган — святой богатырь, который, согласно буддийскпм верованиям, призван защищать небожителей.

(обратно)

53

Сюань-тань — по даосским поверьям, один из предводителей небесного воинства.

(обратно)

54

Ли (Ли Гуан) — полководец династии Хань (II в. до н. э.), прославившийся победоносными сражениями с гуннами.

(обратно)

55

Юйян — пограничная крепость, находилась к востоку от нынешнего Пекина, южнее Великой китайской стены.

(обратно)

56

Ишуй — река в провинции Хэбэй, протекавшая вдоль северных границ Сунской империи.

(обратно)

57

У Цзы-сюй — государственный деятель княжеств Чу и У, живший на рубеже VI–V вв. до н. э. Обладал необычайной силой.

(обратно)

58

Намек на Чжугэ Ляна, государственного деятеля и искусного полководца времен Троецарствия (III в.), о подвигах которого ходит много легенд и преданий. Имя Чжугэ Ляна стало синонимом мудрого и проницательного человека.

(обратно)

59

Цилинь — мифическое священное животное-единорог, символ могущества и отваги.

(обратно)

60

Юаньшуай — высшее воинское звание в сунской армии. Условно может быть приравнено к званию маршала.

(обратно)

61

Ляншаньбо — название лагеря народных повстанцев XII в., которых возглавлял Сун Цзян (Сун Гун-мин).

(обратно)

62

Го Янь-вэй (Го Вэй) — основатель династии Чжоу в период Пяти династий. Правил под именем Тай-цзу (951–954).

(обратно)

63

Лю Чжи-юань — основатель династии Хань, правивший под именем Гао-цзу (947–948).

(обратно)

64

Ван Чжао-цзюнь — знаменитая красавица, которую ханьский император Юань-ди (48–33 гг. до н. э.) отдал в жены вождю племени гуннов.

(обратно)

65

Звезда Цивэй находится рядом с созвездием Стрельца и Скорпиона. Считалось, что души благородных людей после их смерти улетают на этой звезде в рай.

(обратно)

66

Семью стихиями души и тела в даосизме называют семь злых начал, заложенных в человеке, каждому из которых дано свое название: «собачье туловище», «затаившаяся стрела», «воробьиная тень», «яд лжи» и т. д. Считалось, что состояние испуга объясняется тем, что добрые и злые начала замирают (добрые — в голове, злые — в пятках), и тело лишается духа.

(обратно)

67

Нефритовые красавицы — императорские наложницы.

(обратно)

68

Имеются в виду императорские сановники.

(обратно)

69

Фынду — согласно верованиям буддистов, столица подземного мира, где владычествует Великий император — бодисатва Дицзанван.

(обратно)

70

В древние времена Полярная звезда считалась в Китае покровительницей императоров.

(обратно)

71

Под южными светилами автор подразумевает Южносунскую империю, куда возвратился Кан-ван.

(обратно)

72

Дань — мера веса, около 60 кг.

(обратно)

73

Маолин — местечко на территории нынешней провинции Шэньси. На склоне лет поэт Сыма Сян-жу написал здесь стихи о старости и недугах.

(обратно)

74

В древнем Китае существовала иерархия владетельной знати в пять ступеней: гун, хоу, бо, цзы и нань. Носители этих титулов обладали земельными наделами.

(обратно)

75

Лy Цзя и Суй Хэ — сановники, которые своим красноречием помогали императору в его борьбе за власть.

(обратно)

76

Согласно буддийским верованиям, после смерти все люди перерождаются в высшие или низшие существа — в зависимости от тех грехов или благодеяний, которые они творили при жизни.

(обратно)

77

Цин — мера площади, более 6 га.

(обратно)

78

Солнце и луна — символы высоких и благородных помыслов.

(обратно)

79

Осенний иней — символ злобных сил, препятствующих осуществлению заветных целей.

(обратно)

80

Драконья булава — символ императорской власти.

(обратно)

81

Дворец цилиневых картин — название императорских покоев.

(обратно)

82

Императорский двор, по традиции, со времен Ханьской династии называли «ханьским». Императоров, сыновей Неба, почитали как богов, спустившихся на землю.

(обратно)

83

Рыбы и раки олицетворяют трусливую свору придворных чиновников. Под драконом подразумевается Юэ Фэй.

(обратно)

84

Дао Чжи — легендарный разбойник эпохи Весны и Осени, стоявший во главе девятитысячной шайки.

(обратно)

85

В оде чуского поэта Сун Юя повествуется о том, как князь Сян-ван взошел однажды на гору Янтай и в мечтах ему пригрезилось, будто фея этой горы подарила ему свою любовь. С тех пор гора Янтай и даже имя Сян-вана олицетворяет счастье новобрачных.

(обратно)

86

Имеются в виду дворцовые покои императора и его первой наложницы.

(обратно)

87

«Гун-уду»— плач о погибших мужьях.

(обратно)

88

Юэ, У — древние княжества на юге Китая.

(обратно)

89

Сюйго — название граничащего с сунским Китаем царства, расположенного на территории нынешней провинции Хэнань.

(обратно)

90

Чуский Ба-ван (Сян Юй) — полководец и фактический правитель княжества Чу (III в. до н. э.). По преданию, обладал огромной физической силой.

(обратно)

91

То есть китайцев.

(обратно)

92

Холодное облако — поэтический образ, символизирующий хладнокровие и мужество.

(обратно)

Оглавление

Жизнеописание Юэ Фэя в романе Цянь Цая

Глава первая

Глава вторая

Глава третья

Глава четвертая

Глава пятая

Глава шестая

Глава седьмая

Глава восьмая

Глава девятая

Глава десятая

Глава одиннадцатая

Глава двенадцатая

Глава тринадцатая

Глава четырнадцатая

Глава пятнадцатая

Глава шестнадцатая

Глава семнадцатая

Глава восемнадцатая

Глава девятнадцатая

Глава двадцатая

Глава двадцать первая

Глава двадцать вторая

Глава двадцать третья

Глава двадцать четвертая

Глава двадцать пятая

Глава двадцать шестая

Глава двадцать седьмая

Глава двадцать восьмая

Глава двадцать девятая

Глава тридцатая

Глава тридцать первая

Глава тридцать вторая

Глава тридцать третья

Глава тридцать четвертая

Глава тридцать пятая

Глава тридцать шестая

Глава тридцать седьмая

Глава тридцать восьмая

Глава тридцать девятая Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg