«Последняя фраза»

Описываемые события происходили в двадцать третий день одиннадцатого месяца третьего года Гэмбун. В городе Осака возле устья реки Кидзу предстал на трехдневное позорище перед народом мореход Кацурая Таробэ. За его спиной повесили табличку: «Приговорен к обезглавливанию». Толки о Таробэ будоражили весь город, и больше всего страдала, естественно, его семья, жившая в квартале Минамигуми у моста Хориэбаси. Впрочем, недобрые предчувствия витали над нею уже почти два года, от них отвернулись все.

*Описываемые события происходили... третьего года Гэмбун — 1738 г.*

*...возле устья реки Кидзу... — Река Кидзу впадает в Осакский залив. Именно возле ее устья швартовались морские суда, так что место было самым оживленным.*

240

Весть, которую со страхом ожидали домочадцы, принесла мать жены Таробэ, проживавшая на улице Хирано. Эту седовласую женщину все домочадцы, включая хозяина и хозяйку, называли «Бабуля из Хирано». Своих пятерых внуков она баловала. Внуки души в ней не чаяли. Четверых детей родила ее дочь, восемнадцати лет выданная замуж за Таробэ. Теперь старшей внучке Ити минуло уже шестнадцать, второй — Мацу — четырнадцать. По старшинству за ними следовал двенадцатилетний мальчик Тётаро, в грудном возрасте его взяли на воспитание у родственников, предполагая в дальнейшем сделать зятем. Потом восьмилетняя Току — еще одна дочь Таробэ. И, наконец, шестилетний Хацугоро — единственный у Таробэ родной сын.

Семейство на улице Хирано жило в достатке, поэтому Бабуля щедро одаривала внуков. Правда, с тех пор, как Таробэ заточили в тюрьму, обстоятельства изменились. Теперь вместо кукол и сластей Бабуля старалась принести что-нибудь насущное для хозяйства.

Но дети есть дети. Пусть подарки Бабули стали скромнее, пусть их собственная мама совсем помрачнела, они быстро привыкли к тому и другому и по-прежнему проводили день-деньской в забавах, поглощенные своими маленькими ссорами и примирениями. Об отце они знали, что он «ушел далеко-далеко и больше не вернется». Ну что ж, зато у них есть Бабуля.

Жена Таробэ, в отличие от детей, не могла оправиться от свалившегося на нее горя. Даже к Бабуле, помогавшей деньгами и всячески старавшейся ее утешить, она не испытывала ни малейшей благодарности, только без конца сетовала на свою горестную судьбу.