«Земля 2.0 (сборник)»

Земля 2.0 (сборник) (fb2) - Земля 2.0 (сборник) 2070K (книга удалена из библиотеки) скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Леся Яровова - Тимур Ясавеевич Максютов - Евгения Празднова - Вера Огнева - Максим Дмитриевич Хорсун

В ГРАНИЦАХ СОЛНЕЧНОЙ    

     Роман Злотников      Чрезвычайное происшествие

Де­жур­ство бы­ло скуч­ным. И это ра­до­ва­ло. По­то­му что ко­гда де­жур­ство про­те­ка­ет скуч­но, то это озна­ча­ет, что все идет нор­маль­но и ав­то­ма­ти­че­ская си­сте­ма кон­тро­ля про­стран­ства ра­бо­та­ет в штат­ном ре­жи­ме, вслед­ствие че­го вме­ша­тель­ства че­ло­ве­ка ей со­вер­шен­но не тре­бу­ет­ся. По­это­му де­жур­но­му дис­пет­че­ру мож­но слег­ка рас­сла­бить­ся и… бдеть. То есть, несмот­ря на всю ску­ку, ни во­ткнуть в уши на­уш­ни­ки, на­дви­нуть на гла­за рам­ку го­ло­про­ек­то­ра и по­гру­зить­ся в нир­ва­ну му­зы­ки или ныр­нуть в чу­дес­ные ми­ры но­во­го го­ло­филь­ма, ни, ска­жем, при­дре­мать на де­жур­стве бы­ло нель­зя. По­то­му что, во-пер­вых, все это бы­ло пря­мо за­пре­ще­но все­ми мыс­ли­мы­ми ин­струк­ци­я­ми и, во-вто­рых, ка­те­го­ри­че­ски не ре­ко­мен­до­ва­лось еще и бо­лее опыт­ны­ми то­ва­ри­ща­ми. Впро­чем, к Ев­сею Сер­ге­е­ви­чу по­след­нее не от­но­си­лось. По­то­му что для боль­шин­ства со­ста­ва дис­пет­чер­ской он и был как раз тем са­мым «опыт­ным то­ва­ри­щем». Неда­ром его долж­ность име­но­ва­лась «стар­ший дис­пет­чер». Вслед­ствие че­го, кста­ти, в пе­ре­чень его обя­зан­но­стей кро­ме все­го про­че­го вхо­ди­ли еще и кон­троль за обыч­ны­ми дис­пет­че­ра­ми, и обу­че­ние мо­ло­до­го по­пол­не­ния. Имен­но по­это­му пра­вое крес­ло дис­пет­чер­ской в на­сто­я­щий мо­мент за­ни­мал ста­жер. Ну а в ле­вом, на «ка­пи­тан­ском», так ска­зать, ме­сте вос­се­дал сам Сер­ге­ич, как его име­но­вал кое-кто из ру­ко­вод­ства. Впро­чем, спи­сок этих «кое-кто» был весь­ма куц. По­то­му что ко­му ни по­па­дя по­доб­ные воль­но­сти стар­ший дис­пет­чер СКП12М237 доз­во­лять не со­би­рал­ся.

– Тьфу ты, вот за­ра­за… – руг­нул­ся Ев­сей Сер­ге­е­вич, ко­гда то­нень­кая ча­со­вая пру­жин­ка, вме­сто то­го что­бы ак­ку­рат­но опу­стить­ся на по­ло­жен­ное ей ме­сто, в са­мый по­след­ний мо­мент со­скольз­ну­ла и «вы­стре­ли­ла» на­ру­жу, от­ско­чив на даль­ний ко­нец под­ко­во­об­раз­но­го пуль­та. Ста­жер, си­дев­ший на пра­вом крес­ле, по­ко­сил­ся на ле­жа­щие пе­ред стар­шим дис­пет­че­ром ста­рень­кие на­руч­ные ча­сы с вы­вер­ну­ты­ми на­ру­жу внут­рен­но­стя­ми и пре­не­бре­жи­тель­но смор­щил­ся. Мол, на­шел дед чем за­нять­ся – луч­ше б ка­кой за­ра­нее ска­чан­ный фильм по­смот­рел или му­зы­ку по­слу­шал. Пол­ное по­гру­же­ние, ко­неч­но, на де­жур­стве за­пре­ще­но, но мож­но ведь и в древ­нем 3D по­му­чить­ся. Все од­но по­доб­ная убо­гость луч­ше, чем в по­доб­ном, со­всем уж дре­му­чем ан­ти­ква­ри­а­те ко­вы­рять­ся… Ев­сей Сер­ге­е­вич уло­вил бро­шен­ный в его сто­ро­ну взгляд и ед­ва за­мет­но усмех­нул­ся в усы. Ни­че­го-ни­че­го, вот от­си­дит ми­лок дю­жи­ну по­доб­ных де­журств, сам нач­нет ис­кать, чем ру­ки за­нять. Ту­по за­ви­сать, пя­лясь в экран или слу­шая «пу­бум­ка­нье», как он на­зы­вал со­вре­мен­ную му­зы­ку, ко­неч­но, мож­но, но не сут­ка­ми ж под­ряд. Де­жур­ство же тя­нет­ся две­на­дцать ча­сов, боль­шую часть ко­то­рых за­нять­ся со­вер­шен­но нечем. Вот по­то­му-то боль­шин­ство дис­пет­че­ров и за­во­дят се­бе «хоб­би», за­ни­ма­ю­щее не толь­ко ор­га­ны зре­ния и слу­ха, но еще и ру­ки с моз­га­ми. Кто вя­жет, кто пле­тет, кто фи­гур­ки из де­ре­ва вы­ре­за­ет, ну а он, эвон, ре­мон­том ста­рин­ных ме­ха­ни­че­ских ча­сов увлек­ся… Ев­сей Сер­ге­е­вич ак­ку­рат­но ото­дви­нул в сто­ро­ну ча­сы с силь­но вы­цвет­шей над­пи­сью «Ко­ман­дир­ские» на ци­фер­бла­те и, кив­нув под­бо­род­ком в ту сто­ро­ну, ку­да от­ле­те­ла де­таль, по­ве­ли­тель­но про­из­нес:

– А ну-ка, мо­ло­дой, сбе­гай, при­не­си мне пру­жин­ку.

Ста­жер недо­воль­но по­ко­сил­ся на стар­ше­го дис­пет­че­ра и, нехо­тя под­няв­шись, по­брел в сто­ро­ну даль­не­го кон­ца пуль­та. Но ед­ва он успел ухва­тить пру­жин­ку, как дверь в дис­пет­чер­скую с лег­ким ше­ле­стом ушла в стен­ку и в осве­щен­ном при­глу­шен­ным све­том по­ме­ще­нии по­яви­лось но­вое ли­цо.

– Ну и что у нас пло­хо­го? – уны­ло по­ин­те­ре­со­вал­ся вновь при­быв­ший, вхо­дя внутрь и стя­ги­вая с се­бя слег­ка влаж­ную курт­ку. Ев­сей Сер­ге­е­вич ак­ку­рат­но снял с но­са со­лид­ный и яв­но ан­ти­квар­ный оп­ти­че­ский при­бор, пред­став­ляв­ший из се­бя оч­ки, пря­мо на пра­вом стек­ле ко­то­рых бы­ла при­со­ба­че­на эта­кая объ­ем­ная на­шлеп­ка-оку­ляр, сло­жил дуж­ки, до­стал из кар­ма­на очеш­ник, от­крыл его, ума­стил внутрь вы­ше­упо­мя­ну­тый оп­ти­че­ский при­бор и толь­ко по­сле это­го раз­вер­нул­ся в сто­ро­ну го­во­рив­ше­го.

– Вот смот­рю я на те­бя, Ва­си­лий, и все по­нять ни­как не мо­гу. Ну че­го ты все вре­мя кар­ка­ешь? Во­ро­на ка­кая-то, пра­во сло­во.

– Не во­ро­на, а ре­а­лист, – про­бур­чал тот, об­хо­дя Ев­сея Сер­ге­е­ви­ча и на­прав­ля­ясь ко вто­ро­му крес­лу, все еще хра­ня­ще­му теп­ло зад­ни­цы ста­же­ра. – Стра­на у нас та­кая. Ни­че­го хо­ро­ше­го в ней ни­ко­гда про­изой­ти не мо­жет. Од­ни глу­по­сти и ка­та­стро­фы.

– Во­на как… – Ев­сей Сер­ге­е­вич по­ка­чал го­ло­вой. – И че­го ж ты то­гда до сих пор в этой стране, а не уехал ку­да, где этих глу­по­стей и ка­та­строф не слу­ча­ет­ся?

– А ко­му я еще ну­жен со сво­ей про­фес­си­ей-то? – огрыз­нул­ся Ва­си­лий. – Я ж не оли­гарх и не из этих, как их… зад­не­при­вод­ных твор­че­ских, ко­то­рым вез­де ра­ды. Толь­ко жо­пу под­став­ляй, и сра­зу же в ге­нии и ку­ми­ры за­пи­шут. Вот и му­ча­юсь тут с ва­ми…

Ев­сей Сер­ге­е­вич хмык­нул в усы и по­ка­чал го­ло­вой:

– А че­го ж сам-то не под­ста­вишь? Еже­ли все так про­сто-то? Шта­ны снял – и в дам­ках!

Ва­си­лий бод­нул на­смеш­ли­во смот­ря­ще­го на него стар­ше­го опе­ра­то­ра кон­тро­ля про­стран­ства угрю­мым взгля­дом и, тя­же­ло вздох­нув, с со­жа­ле­ни­ем про­из­нес:

– И как ты еще не сдох-то, Сер­ге­ич, от сво­е­го яда? По­хо­же, он на те­бя, как на коб­ру, не дей­ству­ет. А-а-а… ну те­бя! Да­вай сме­ну сда­вай и ка­тись от­сю­да. Нех­рен мне на­стро­е­ние пор­тить.

– Нет у ме­ня ни­ка­ко­го яда, Ва­си­лий, – усмех­нул­ся Ев­сей Сер­ге­е­вич, – од­но недо­уме­ние. Вот вро­де со сто­ро­ны на те­бя гля­нешь – все у те­бя нор­маль­но. Ра­бо­та – хо­ро­шая, ин­те­рес­ная, же­на ум­ни­ца, толь­ко все с то­бой му­ча­ет­ся… де­тей трое – все обу­ты, оде­ты, на­корм­ле­ны. Стар­шая, как я знаю, в му­зы­каль­ной шко­ле за­ни­ма­ет­ся и баль­ны­ми тан­ца­ми. Сред­ний – в ма­те­ма­ти­че­ской шко­ле учит­ся и на сам­бо хо­дит. Млад­шень­кая по­ка в са­ду, но же­на твоя то­же ее на ка­кие-то раз­ви­ва­ю­щие кур­сы тас­ка­ет каж­дый день, по­чи­тай. За­ра­ба­ты­ва­ешь, оно, ко­неч­но, не как оли­гарх ка­кой, но, на­сколь­ко я знаю, се­мью каж­дый год то в Со­чи, то на Ма­да­га­скар, то вон, как в про­шлом го­ду, на Лу­ну от­ды­хать во­зишь. Или за­был, как у ме­ня, ну, как зам­сек­ре­та­ря проф­ко­ма, льгот­ную пу­тев­ку оформ­лял? Ка­тер, опять же, для ры­бал­ки име­ет­ся… А как те­бя по­слу­шать, так нет у те­бя ни­ка­кой жиз­ни – од­ни стра­да­ния, – по­сле че­го мах­нул ру­кой и, про­тя­нув ру­ку, щелк­нул тор­ча­щим на пуль­те сле­ва от него тум­бле­ром вклю­че­ния си­сте­мы об­ще­го опо­ве­ще­ния.

– Де­жур­ный опе­ра­тор СКП12М237, ре­ги­стра­ци­он­ный но­мер КАКМ22/117 при­сту­пил к пе­ре­да­че де­жур­ства. Прось­ба воз­дер­жать­ся от несроч­ных со­об­ще­ний до 8.11.

Ва­си­лий в от­вет на его спич скри­вил­ся, но по­сколь­ку про­цесс пе­ре­да­чи де­жур­ства уже стар­то­вал, не стал огры­зать­ся, а дви­нул­ся по при­выч­ной и не раз от­ра­бо­тан­ной схе­ме, бро­сив в свой мик­ро­фон:

– Де­жур­ный опе­ра­тор КАКМ22/311 при­сту­пил к при­е­му схе­мы. По­ло­же­ние на опор­ных ор­би­тах?

– Ко­ли­че­ство по­сто­ян­ных объ­ек­тов в сек­то­ре СКП12М237 на ор­би­те ВО1–223, пе­ре­мен­ных 106, – при­выч­ной ско­ро­го­вор­кой на­чал Ев­сей Сер­ге­е­вич. – Из них с мас­сой по­коя вы­ше 10 000 тон – 23, вы­ше 100 000 тонн – нет, на ор­би­те ВО-2–123, пе­ре­мен­ных 94, из них с мас­сой по­коя вы­ше 10 000 тонн – 14, вы­ше… – Про­це­ду­ра пе­ре­да­чи де­жур­ства раз­ме­рен­но тек­ла аж до пя­ти ми­нут де­вя­то­го, ко­гда неспеш­но те­че­ние сда­чи/­при­е­ма де­жур­ства бы­ло вне­зап­но на­ру­ше­но ре­вом тре­вож­ных ба­з­зе­ров. Все, кто на­хо­дил­ся в дис­пет­чер­ской, за­мер­ли, уста­вив­шись на боль­шой экран, на ко­то­ром тре­вож­но ми­га­ла яр­ко-алая ду­га, в ко­то­рую пе­ре­кра­си­лась по­ло­са, обо­зна­чав­шая чет­вер­тую вы­со­кую опор­ную ор­би­ту. Ну еще бы – по­след­ние раз пят­на­дцать ба­з­зе­ры вклю­ча­лись толь­ко лишь и ис­клю­чи­тель­но во вре­мя уче­ний. А по­след­нее ре­аль­ное сра­ба­ты­ва­ние тре­вож­ной сиг­на­ли­за­ции си­сте­мы кон­тро­ля про­стран­ства про­изо­шло не ме­нее ше­сти лет на­зад. И на те­бе…

– Ну а я что го­во­рил! – И все за­кру­ти­лось. Ев­сей Сер­ге­е­вич глу­хо руг­нул­ся под нос и, про­бе­жав­шись паль­ца­ми по сен­сор­но­му пуль­ту, за­орал в мик­ро­фон:

– ЧСКК «Wielkoludzie», сроч­но зай­ми­те от­ве­ден­ный эше­лон, по­вто­ряю, ЧСКК… – Про­цесс пе­ре­да­чи де­жур­ства по­ка не за­вер­шил­ся, так что вся от­вет­ствен­ность по-преж­не­му оста­ва­лась на нем.

– Не-а, хрен по­лу­чит­ся, – зло­рад­но вы­дал Ва­си­лий. – Это ж по­ля­ки, они, по­хо­же, вче­раш­нюю по­бе­ду сво­ей сбор­ной в кон­ти­нен­таль­ном куб­ке празд­ну­ют. Упи­лись там все. И ав­то­мат пре­ду­пре­жде­ния столк­но­ве­ния от­клю­чи­ли, что­бы не ве­ре­щал на пья­ные го­ло­вы…

Стар­ший дис­пет­чер бод­нул его сер­ди­тым взгля­дом и по­ве­ли­тель­но мах­нул ру­кой. Да, де­жур­ным дис­пет­че­ром оста­вал­ся имен­но он, но в слу­чае рез­ких из­ме­не­ний об­ста­нов­ки Ев­сей Сер­ге­е­вич, как стар­ший дис­пет­чер, имел пол­ное пра­во за­дей­ство­вать лю­бые до­пол­ни­тель­ные си­лы. А сей­час это яв­но бы­ло необ­хо­ди­мым. Уж боль­но пар­ши­вая рас­чет­ная тра­ек­то­рия у съе­хав­ше­го с от­ве­ден­ной ему ор­би­ты ЧСКК вы­ри­со­вы­ва­лась. Ва­си­лий, несмот­ря на все свое за­нуд­ство и ны­тье, все-та­ки был про­фес­си­о­на­лом. Ну дык дру­гих в дис­пет­чер­ской и не дер­жа­ли… Так что вклю­чил­ся он прак­ти­че­ски мгно­вен­но.

– ССКМт 2217 – сроч­но пе­рей­ди­те в эше­лон 2–88… ТВС «Шпи­наль-33» пе­ре­ход в эше­лон 2–65 за­пре­щаю, сроч­но вер­ни­тесь на преж­ний эше­лон… всем ор­би­таль­ным объ­ек­там в сек­то­рах 2/22/311, 2/22/311 и 7/22/311 немед­лен­но пре­кра­тить пе­ре­ход на пар­ко­воч­ные ор­би­ты, ста­би­ли­зи­ро­вать па­ра­мет­ры и пе­рей­ти в ре­жим ожи­да­ния… – Ста­жер смот­рел на все это ра­зи­нув рот и су­до­рож­но стис­ки­вая пру­жин­ку в пот­ном ку­ла­ке. Ибо пе­ред ним сей­час раз­во­ра­чи­ва­лось за­во­ра­жи­ва­ю­щее зре­ли­ще ра­бо­ты двух про­фес­си­о­на­лов, ко­то­рые буд­то фэн­те­зий­ные ма­ги од­ним го­ло­сом и дви­же­ни­я­ми паль­цев пе­ре­бра­сы­ва­ли с ор­би­ты на ор­би­ту мно­же­ство «ле­та­ю­щих гор» ве­сом в сот­ни ты­сяч тонн из сталь­ных, алю­ми­ни­е­вых и ти­та­но­вых спла­вов и слож­ней­ших мно­го­слой­ных ком­по­зи­тов. И это бы­ло… за­во­ра­жи­ва­ю­ще.

– ЧСКК «Wielkoludzie», от­веть­те дис­пет­че­ру, – по­след­ний раз воз­звал в мик­ро­фон Ев­сей Сер­ге­е­вич, по­сле че­го ре­ши­тель­ным же­стом ткнул паль­цем в па­ру ико­нок на сен­сор­ном пуль­те и жест­ким го­ло­сом про­из­нес – Де­жур­ный опе­ра­тор СКП12М237, ре­ги­стра­ци­он­ный но­мер КАКМ22/117, вы­зы­ва­ет объ­ект «Му­хол­ко­во», – по­сле че­го за­мол­чал, ожи­дая от­ве­та.

Ва­си­лий же, услы­шав эти сло­ва, дер­нул­ся и, рез­ко раз­вер­нув­шись к стар­ше­му дис­пет­че­ру, про­из­нес сев­шим го­ло­сом:

– Ты че­го, стар­шой… там же лю­ди!

– Вот имен­но, – сер­ди­то рявк­нул Ев­сей Сер­ге­е­вич и ткнул паль­цем в мер­цав­шие экра­ны, бук­валь­но за­си­жен­ные от­мет­ка­ми ор­би­таль­ных объ­ек­тов, как немы­тое стек­ло му­ха­ми, боль­шая часть из ко­то­рых ми­га­ла тре­вож­ным жел­тым и оран­же­вым цве­том, озна­чав­шим, что они на­хо­дят­ся в опас­ном сек­то­ре. – Там – лю­ди. И мно­го. На од­ной ВО-4 в зоне воз­мож­но­го столк­но­ве­ния шесть ор­би­таль­ных объ­ек­тов. Из них на двух не ме­нее чем по три де­сят­ка че­ло­век – на ЧОО 04/227 толь­ко ве­че­ром но­вая груп­па ту­ри­стов при­ле­те­ла. Я сам чел­нок к ним вче­ра ве­че­ром под­во­дил. А на ЧОО 04/032 аж две сме­ны ме­тал­лур­гов – от­ра­бо­тав­шая и но­вая. Сме­нив­ших­ся чел­нок с ор­би­ты толь­ко че­рез пять ча­сов вниз вез­ти дол­жен. Сам по­счи­та­ешь, сколь­ко тру­пов бу­дет, ес­ли эти ал­ко­го­ли­ки, ко­то­рые, меж­ду про­чим, гру­бо на­ру­ши­ли все ин­струк­ции, по­сколь­ку си­сте­ма пре­ду­пре­жде­ния столк­но­ве­ний у них точ­но от­клю­че­на, во­вре­мя не проснут­ся.

Ва­си­лий вздрог­нул и слег­ка втя­нул го­ло­ву в пле­чи, про­бор­мо­тав:

– Да я че, я ж ни­че. Все ж по ин­струк­ции…

– Вот и я о том, – вздох­нул стар­ший дис­пет­чер, – как бы там ни бы­ло, бли­жай­ших со­се­дей ты, сла­ва бо­гу, рас­пи­хал как смог, так что да­вай-ка про­дол­жай их вы­зы­вать, по­ка с «Му­хол­ко­во» го­во­рить бу­ду. Ми­нут пять люф­та у этих пья­ниц еще име­ет­ся…

Все зна­ют, что кос­мос – это про­сто умо­по­мра­чи­тель­ные ско­ро­сти и не ме­нее умо­по­мра­чи­тель­ные рас­сто­я­ния. Да­же про­сто для то­го, что­бы под­нять­ся на ор­би­ту Зем­ли и остать­ся на ней, нуж­но до­стиг­нуть пер­вой кос­ми­че­ской ско­ро­сти. А это, на ми­нут­ку, 7.9 ки­ло­мет­ров в се­кун­ду . При том, что ско­рость зву­ка со­став­ля­ет все­го лишь 0.331 ки­ло­мет­ра в ту же са­мую се­кун­ду. То есть по­чти в 24 ра­за мень­ше. А ведь все мы счи­та­ем сверх­зву­ко­вой са­мо­лет очень быст­рым! Так что рас­сто­я­ние, ска­жем, в сто ки­ло­мет­ров для ор­би­таль­ных усло­вий – это вро­де как лок­тя­ми тол­кать­ся. Две­на­дцать с по­ло­ви­ной се­кунд по­ле­та… Но все де­ло в том, что по­доб­ные ско­ро­сти ор­би­таль­ные объ­ек­ты раз­ви­ва­ют имен­но от­но­си­тель­но Зем­ли. По­то­му что для то­го, что­бы им удер­жать­ся на ор­би­те, они долж­ны нестись над пла­не­той по та­кой ду­ге, ко­то­рая бу­дет точ­но по­вто­рять из­гиб пла­не­тар­но­го ша­ра. Т. е. дви­гать­ся по ор­би­те – это как бы по­сто­ян­но па­дать, но так, что­бы из-за до­стиг­ну­той ско­ро­сти Зем­ля при этом то­же как бы по­сто­ян­но убе­га­ла вниз… А вот от­но­си­тель­но друг дру­га ор­би­таль­ные объ­ек­ты ча­ще все­го дви­га­ют­ся го­раз­до мед­лен­нее. Де­сят­ки и еди­ни­цы мет­ров в се­кун­ду. А при наи­боль­шем сбли­же­нии ско­рость мо­жет упасть и во­об­ще до сан­ти­мет­ров в ми­ну­ту. Но это уже ко­гда объ­ек­ты схо­ди­ли по­чти со­всем вплот­ную… Так что до мо­мен­та столк­но­ве­ния с бли­жай­шим ор­би­таль­ным объ­ек­том, с ко­то­рым ЧСКК «Wielkoludzie» дол­жен был неми­ну­е­мо столк­нуть­ся, вре­мя еще бы­ло.

– «Му­хол­ко­во» на свя­зи, – гром­ко про­ро­ко­та­ло в ди­на­ми­ках, а в ле­вом верх­нем уг­лу цен­траль­но­го экра­на воз­ник­ло ок­но, в ко­то­ром про­яви­лось изоб­ра­же­ние муж­чи­ны в во­ен­ной фор­ме. Ва­си­лий за­мер. Ев­сей Сер­ге­е­вич то­же на мгно­ве­ние за­ко­ле­бал­ся, неуве­рен­но по­ко­сив­шись на ми­га­ю­щую крас­ным ду­гу чет­вер­той вы­со­кой опор­ной ор­би­ты, по­сле че­го ре­ши­тель­но трях­нул го­ло­вой и про­из­нес:

– Го­во­рит де­жур­ный опе­ра­тор СКП12М237, ре­ги­стра­ци­он­ный но­мер КАКМ22/117. У нас чрез­вы­чай­ная си­ту­а­ция на ВО-4. ЧСКК «Wielkoludzie» на­чал несанк­ци­о­ни­ро­ван­ный сход с ор­би­ты, по тра­ек­то­рии, ве­ду­щей к столк­но­ве­нию со ста­ци­о­нар­ны­ми ор­би­таль­ны­ми объ­ек­та­ми. На вы­зо­вы ЧСКК не от­ве­ча­ет. По­пыт­ки кор­рек­ции тра­ек­то­рии не за­фик­си­ро­ва­ны. Счи­таю необ­хо­ди­мым для устра­не­ния угро­зы при­ве­сти в дей­ствие про­то­кол «Свет».

– При­ня­то, – по­сле ко­рот­кой па­у­зы ото­звал­ся во­ен­ный. – Про­то­кол «Свет» за­пу­щен. Про­шу пе­ре­дать те­ку­щие ко­ор­ди­на­ты объ­ек­та, рас­чет­ную тра­ек­то­рию, пред­ло­же­ния по наи­бо­лее без­опас­ным ко­ну­сам раз­ле­та об­лом­ков и точ­ное вре­мя окон­ча­тель­но­го при­ня­тия ре­ше­ния.

Нет, все эти па­ра­мет­ры во­ен­ные мог­ли бы «снять» и са­ми (что они, кста­ти, ско­рее все­го, дав­но сде­ла­ли), но от­вет­ствен­ным за со­сто­я­ние дел в сво­ем сек­то­ре ор­бит все-та­ки оста­вал­ся де­жур­ный дис­пет­чер. Так что, по­сколь­ку ни­ка­кой вой­ны или на­па­де­ния в на­сто­я­щий мо­мент не бы­ло и не пред­ви­де­лось, ре­ше­ние о вы­стре­ле, при­зван­ном лик­ви­ди­ро­вать об­ра­зо­вав­шу­ю­ся на чет­вер­той вы­со­кой опор­ной ор­би­те угро­зу, при­ни­мать дол­жен был то­же он. Со все­ми вы­те­ка­ю­щи­ми из это­го по­след­стви­я­ми… На мгно­ве­ние в дис­пет­чер­ской по­вис­ла на­пря­жен­ная ти­ши­на, как вдруг… в ди­на­ми­ках раз­дал­ся хрип­лый го­лос:

– Ko­go kur­wa przyniуsі?

– От­ве­ти­ли! – вы­дох­нул Ва­си­лий и тут же оже­сто­чен­но лу­па­нул по кла­ви­ше сен­сор­но­го пуль­та, вклю­чая ав­то­пе­ре­вод­чик, по­сле че­го зло за­орал: – Вы там со­всем моз­ги про­пи­ли, пше­ки дол­ба­ные? А ну быст­ро вклю­чи­ли ав­то­мат пре­ду­пре­жде­ния столк­но­ве­ний, кур­вы!

– …au­tomat unika­nia kolizji, dzi­w­ki! – эхом до­нес­лось из ди­на­ми­ков.

– О, matko boska! – ис­пу­ган­но писк­ну­ло из ди­на­ми­ков. По­сле че­го тре­вож­но ми­га­ю­щая ду­га чет­вер­той вы­со­кой опор­ной ор­би­ты сна­ча­ла пре­кра­ти­ла ми­гать, за­тем пе­ре­кра­си­лась из крас­но­го в оран­же­вый, по­чти сра­зу на­чав­ший по­сте­пен­но вы­цве­тать в жел­тый. Ев­сей Сер­ге­е­вич по­до­ждал па­ру ми­нут, по­сле че­го по­вер­нул­ся в сто­ро­ну все еще ви­ся­ще­го в уг­лу экра­на изоб­ра­же­ния во­ен­но­го и с яв­ствен­но слы­ши­мым об­лег­че­ни­ем в го­ло­се гром­ко про­из­нес:

– Вни­ма­ние, «Му­хол­ко­во», го­во­рит де­жур­ный опе­ра­тор СКП12М237, ре­ги­стра­ци­он­ный но­мер КАКМ22/117. Вслед­ствие вы­хо­да на связь эки­па­жа ЧСКК «Wielkoludzie» и пред­при­ня­тых по­сле это­го дей­ствий дис­пет­чер­ско­го пунк­та кон­тро­ля про­стран­ства СКП12М237 кон­ста­ти­рую, что при­ме­не­ние про­то­ко­ла «Свет» в от­но­ше­нии ЧСКК «Wielkoludzie» по­те­ря­ло необ­хо­ди­мость. Про­шу про­из­ве­сти от­ме­ну дан­но­го про­то­ко­ла. – Столь ви­ти­е­ва­то при­шлось вы­ра­жать­ся вслед­ствие то­го, что все ска­зан­ное и сде­лан­ное в этой дис­пет­чер­ской ско­ро неми­ну­е­мо ста­нет пред­ме­том рас­смот­ре­ния в су­де. Те ре­бя­та, ко­то­рые сей­час на­хо­ди­лись на бор­ту ЧСКК «Wielkoludzie», со­вер­шен­но точ­но очень силь­но вля­па­лись. Во­об­ще-то, на пре­ду­пре­жде­ние по­доб­ных си­ту­а­ций ра­бо­та­ло очень мно­го си­стем, про­грамм и стро­жай­ших ста­тей уста­вов. За без­опас­но­стью ближ­не­го кос­мо­са че­ло­ве­че­ство сле­ди­ло очень и очень при­сталь­но. И лю­бые на­ру­ше­ния здесь пре­се­ка­лись со всей стро­го­стью за­ко­на. Ни­ка­ких кос­ми­че­ских «чер­но­бы­лей» и «фу­ку­сим» здесь ни­ко­му не на­до бы­ло. Но как ска­зал в свое вре­мя ге­ни­аль­ный Эйн­штейн: «Бес­ко­неч­ны лишь Все­лен­ная и глу­пость че­ло­ве­че­ская, при этом от­но­си­тель­но бес­ко­неч­но­сти пер­вой из них у ме­ня име­ют­ся со­мне­ния»…

– При­ня­то. «Му­хол­ко­во», от­клю­ча­юсь, – ото­звал­ся во­ен­ный, и ок­но с его изоб­ра­же­ни­ем плав­но ис­та­я­ло с цен­траль­но­го экра­на…

– Ну что, мо­ло­дой, как пер­вые впе­чат­ле­ния? – с лег­кой усмеш­кой по­ин­те­ре­со­вал­ся Ев­сей Сер­ге­е­вич у ста­же­ра, ко­гда они, сдав на­ко­нец столь нерв­но за­кон­чив­ше­е­ся де­жур­ство и прой­дя па­роч­ку кру­гов ада пред­ва­ри­тель­но­го рас­сле­до­ва­ния, до­бра­лись-та­ки до тер­ми­на­ла вы­зо­ва ко­лес­но­го бес­пи­лот­ни­ка. Тот по­ежил­ся и бро­сил:

– Да уж, жест­кач пол­ный. Луч­ше б я в те­ат­раль­ный по­шел…

– В те­ат­раль­ный, го­во­ришь… – хмык­нул Ев­сей Сер­ге­е­вич. По­том что-то при­ки­нул и, по­вер­нув­шись на пол-обо­ро­та вле­во, ру­ба­нул ру­кой.

– Вон там, где-то в двух с по­ло­ви­ной ты­ся­чах ки­ло­мет­ров юж­нее, есть раз­ва­ли­ны го­ро­да Ва­ви­лон. Слы­шал про та­кой?

– Ну да, – недо­умен­но ото­звал­ся ста­жер.

– Так вот, этот го­род еще че­ты­ре ты­ся­чи лет на­зад был очень раз­ви­тым цен­тром ци­ви­ли­за­ции. Цен­тром тор­гов­ли, ре­мес­ла, на­у­ки, куль­ту­ры. И на его ули­цах и пло­ща­дях, а так­же в особ­ня­ках бо­га­тых го­ро­жан и двор­цах зна­ти сот­ни ак­те­ров, фа­ки­ров, за­кли­на­те­лей змей, та­лант­ли­вей­ших тан­цов­щиц и ис­кус­ней­ших ар­фи­сток раз­вле­ка­ли тол­пы лю­дей, при­во­ди­ли в вос­торг ты­ся­чи це­ни­те­лей и за­став­ля­ли ру­ко­плес­кать слив­ки то­гдаш­не­го об­ще­ства, вплоть до ца­рей и ца­риц… – Он на мгно­ве­ние за­мол­чал, как буд­то бы не за­ме­чая недо­умен­но­го взгля­да, ко­то­рым уста­вил­ся на него ста­жер, по­сле про­дол­жил: – Так вот, мо­гу те­бе ска­зать, что все они, так же как и ны­неш­ние, ста­ра­лись сыг­рать свои ро­ли «на уровне луч­ших клас­си­че­ских об­раз­цов», или «пред­ло­жить но­вое про­чте­ние клас­си­че­ских об­ра­зов», «бро­сить вы­зов зам­ше­лым тра­ди­ци­ям», ли­бо «пред­ло­жить но­вое ви­де­ние клас­си­ки», или там «за­дать но­вые трен­ды в ис­кус­стве». Не знаю, как это зву­ча­ло на ак­кад­ском, но смысл был имен­но та­ким. Уж мо­жешь мне по­ве­рить. – Ев­сей Сер­ге­е­вич сде­лал ко­рот­кую па­у­зу, по­сле че­го за­кон­чил. – А по­том они воз­вра­ща­лись в свои гли­но­бит­ные хи­жи­ны, осве­жа­лись кув­ши­ном кис­ло­го са­мо­брод­но­го пи­ва, по­сле че­го ва­ли­лись на ле­жак из на­руб­лен­но­го трост­ни­ка и за­сы­па­ли, укрыв­шись гру­бой де­рю­гой.

– И что? – не по­нял ста­жер.

– А то, что, ка­ки­ми бы они та­лант­ли­вы­ми ни бы­ли, сколь­ко бы сил ни от­да­ва­ли сво­е­му твор­че­ству, до ка­ких бы вер­шин са­мо­ре­а­ли­за­ции ни под­ни­ма­лись… ни­че­го вот из это­го они из­ме­нить не мог­ли. Ни­как. Во­об­ще. По­то­му что есть де­ло и ДЕ­ЛО. Я и сам ино­гда с удо­воль­стви­ем в те­ат­рец вы­би­ра­юсь и при­ят­ную му­зы­ку под шаш­лыч­ки по­слу­шать не про­тив. Но ес­ли ты хо­чешь, что­бы по­сле те­бя че­ло­ве­че­ство, все мы, лю­ди, ста­ли силь­нее, ум­нее, на­учи­лись но­во­му, ра­нее для нас недо­ступ­но­му, а то и во­об­ще немыс­ли­мо­му, и по­шли даль­ше, к звез­дам, а там и к но­вым га­лак­ти­кам, то те­ат­раль­ный – это точ­но не твой вы­бор. А даль­ше – ре­шай сам…

Пер­вый под­ка­тив­ший бес­пи­лот­ник уже дав­но увез стар­ше­го дис­пет­че­ра, а мо­ло­дой ста­жер все еще про­дол­жал сто­ять на оста­нов­ке, пе­ре­во­дя взгляд то на звезд­ное небо, то по­во­ра­чи­вая го­ло­ву в ту сто­ро­ну, в ко­то­рой за две с по­ло­ви­ной ты­ся­чи ки­ло­мет­ров си­рот­ли­во воз­вы­ша­лись сре­ди пу­сты­ни раз­ва­ли­ны древ­не­го Ва­ви­ло­на…

     Вера Огнева      Марсианский синдром

Тир­рен­ская Па­те­ра

23.04.2216

Вче­ра он вер­нул­ся.

Я по­чти не жда­ла – уста­ла ждать. Боль­ше по­лу­го­да мои со­об­ще­ния не на­хо­ди­ли ад­ре­са­та. Ме­сяц про­шел с объ­яв­ле­ния ми­ра, ко­гда ко­раб­ли мар­си­ан­ско­го фло­та спу­сти­лись с ор­би­ты. Кто-то вер­нул­ся до­мой, ко­му-то зво­ни­ли, пи­са­ли, а мой ком­му­ни­ка­тор мол­чал. По­рог был пуст.

Тоск­ли­вый ве­чер вы­дал­ся. Пе­сок хру­стел на зу­бах – вер­ный знак ско­рой бу­ри. Небо за­тя­ну­ло ржа­вой дым­кой, сол­неч­ная точ­ка полз­ла к го­ри­зон­ту, за по­хо­жие на чер­ных гу­се­ниц сцеп­лен­ные ва­гон­чи­ки. Шаттл мест­но­го НИИ свер­нул ба­та­реи и кре­нил­ся в сто­ро­ну кос­мо­дро­ма. Воз­душ­ный ку­пол над по­се­ле­ни­ем окра­сил­ся ли­ло­вым, стал ра­дуж­ной плен­кой, го­то­вой лоп­нуть.

А у до­ма за­тор­мо­зил по­тре­пан­ный солн­це­кар.

Ва­дим вы­шел из ма­ши­ны, опу­стил сум­ку в пыль и стал ози­рать­ся, как зверь на непри­выч­ном ме­сте. Сме­рил взгля­дом ни­зень­кий за­бор, флю­гер в ви­де пе­ту­ха и пу­стой ящик, в ко­то­рый мы ду­ма­ли по­са­дить пер­вые устой­чи­вые об­раз­цы, ко­гда они по­явят­ся. Жи­вые цве­ты у крыль­ца, раз­ве это не пре­крас­но? Ку­да луч­ше пла­сти­ко­вых, ко­то­ры­ми укра­ша­ют до­ма в по­сел­ке. Но Ва­дим смот­рел на все это и, ка­жет­ся, не узна­вал. И сам вы­гля­дел зна­ко­мым и од­но­вре­мен­но дру­гим, как в зыб­ком сне.

Я по­зва­ла. Ва­дим вски­нул го­ло­ву, со­щу­рил­ся, – буд­то взял ме­ня на при­цел. Тер­петь боль­ше не бы­ло сил. Сбе­жав по мерз­лой до­рож­ке, я скольз­ну­ла за ка­лит­ку и об­ня­ла его. Креп­ко об­хва­ти­ла ру­ка­ми, бо­ясь, что он мо­жет ис­чез­нуть, как ми­раж.

Ва­дим ока­зал­ся на­сто­я­щим. Немно­го дру­гим. Вме­сто рук блед­ные про­те­зы: все в разъ­емах для ору­жия и невесть че­го еще, паль­цы неесте­ствен­но длин­ные, с вы­пук­лы­ми шар­ни­ра­ми-су­ста­ва­ми. Ли­цо жест­кое, вы­дуб­лен­ное сол­неч­ным из­лу­че­ни­ем, те­ло су­хое и жи­ли­стое. И шра­мы… Буг­ри­стые чер­ви на ску­лах и шее, в вы­ре­зе утеп­лен­ной ру­баш­ки. Мне тут же за­хо­те­лось кос­нуть­ся, сте­реть их паль­ца­ми.

– Гос­по­ди, это ты, это и прав­да ты! – Я за­ры­лась ли­цом в во­рот его курт­ки, пря­ча сле­зы. Она терп­ко пах­ла муж­ским те­лом, ма­шин­ным мас­лом и ме­тал­лом. Как дав­но я не слы­ша­ла этот за­пах… Да­же му­раш­ки сбе­жа­ли по спине.

Ва­дим взял ме­ня за пле­чи и от­стра­нил­ся.

– Дав­но не ви­де­лись, – ска­зал и как-то стран­но, кри­во усмех­нул­ся, не раз­мы­кая губ. Сно­ва воз­ник­ло ощу­ще­ние нере­аль­но­сти. Рань­ше Ва­дим не усме­хал­ся. Рань­ше он улы­бал­ся, ши­ро­ко и от­кры­то.

Флю­гер-пе­тух про­вер­нул­ся с дол­гим скре­же­том. Ва­дим про­сле­дил за ним, как кош­ка за мы­шью.

– Это что? – спро­сил.

– Нра­вит­ся? – Я бы­ла так до­воль­на, что он за­ме­тил. – Со­всем как на ста­рых зем­ных до­мах.

Ва­дим ед­ва за­мет­но скри­вил­ся. Про­тя­нул ру­ку, со­драл пе­ту­ха с креп­ле­ния и бро­сил в пе­сок.

– Некра­си­во, – ко­рот­ко по­яс­нил он, за­ки­нул сум­ку на пле­чо и дви­нул­ся по до­рож­ке, ко­гда-то вы­ло­жен­ной им са­мим. Ссу­ту­лив­шись, раз­ма­ши­сто че­ка­нил шаг. Но­ги ста­вил ши­ро­ко, как де­ла­ют все пи­ло­ты.

Этой по­ход­ки у него то­же не бы­ло.

Дом у нас неболь­шой. Ва­гон­чик, ка­кие вы­да­ли всем без­дет­ным по­се­лен­цам, раз­де­лен­ный за­на­вес­кой на зо­ну кух­ни, ко­то­рую я при­спо­со­би­ла под ла­бо­ра­то­рию, и жи­лую часть со срос­ши­ми­ся в тес­но­те кро­ва­тью, сто­лом и дву­мя сту­лья­ми. В сте­ну встро­ен те­ле­ви­зор.

Я на­жа­ла кноп­ку тер­мо­по­та, сдер­ну­ла со спин­ки сту­ла за­бы­тый лиф­чик и быст­ро су­ну­ла его в ящик с бе­льем. Се­ла за стол. Ва­дим усел­ся на­про­тив и нелов­ко ухва­тил еще пу­стую круж­ку, по­кру­тил в био­ме­тал­ли­че­ских паль­цах. Ка­за­лось, ее он то­же вот-вот со­мнет, как смял пла­стин­ку флю­ге­ра.

– Рас­ска­зы­вай, – по­про­си­ла я.

– Да нече­го рас­ска­зы­вать, – бро­сил он в от­вет.

– Ну как нече­го? Где ты был? Что ви­дел?

Я улыб­ну­лась, не зная, что еще мож­но ска­зать. Тро­ну­ла его ру­ку, но Ва­дим убрал ее под стол. По­мор­щил­ся и мол­ча увел взгляд к ок­ну.

По­го­во­ри со мной, мыс­лен­но по­про­си­ла я. Ну же, по­го­во­ри со мной. Я столь­ко ме­ся­цев про­си­де­ла в ти­шине и вяз­ком оди­но­че­стве, на­едине с очи­сти­те­ля­ми, кол­ба­ми и рост­ка­ми. Столь­ко ча­сов, ми­нут, се­кунд меч­та­ла, что ты вот так вер­нешь­ся и при­жмешь ме­ня к се­бе. А ты при­шел и мол­чишь, как чу­жой.

– Зем­лян ви­дел, – ска­зал Ва­дим на­ко­нец, слов­но услы­шал мои моль­бы. – Ко­рабль раз­гер­ме­ти­зи­ро­вал­ся, они нас по­до­бра­ли. Ме­ся­цев пять в пле­ну про­вел, толь­ко вы­пу­сти­ли.

Так вот по­че­му он не мог со мной свя­зать­ся! Стран­но, но я по­чув­ство­ва­ла об­лег­че­ние. Все ока­за­лось го­раз­до про­ще… Или слож­нее, ес­ли по­ду­мать. Но я бы­ла ра­да, что сло­жи­лось имен­но так. Луч­ше очу­тить­ся в пле­ну, чем уме­реть.

– Они… Они хо­ро­шо с то­бой об­ра­ща­лись?

Ва­дим дер­нул угол­ком рта, гля­нул на за­ки­па­ю­щий тер­мо­пот на ку­хон­ном сто­ле.

– Ава­рий­ные ко­стю­мы есть? Бал­ло­ны кис­ло­род­ные? – спро­сил вдруг. Я да­же рас­те­ря­лась от та­ко­го во­про­са. При­чин для бес­по­кой­ства не бы­ло: ок­си­стан­ция по­се­ле­ния ра­бо­та­ла ис­прав­но, ра­бо­та ку­по­ла дав­но на­ла­же­на. Уста­нов­ки про­ве­ря­ли каж­дый день. По­след­ний слу­чай утеч­ки слу­чил­ся во вре­мя вой­ны, и толь­ко по­то­му, что уста­нов­ку по­вре­ди­ли взры­вом. Но сей­час же мир­ное вре­мя, сей­час же все за­кон­чи­лось…

– Да, есть.

– Где?

– В ящи­ке на зад­нем дво­ре.

– Их до­ма на­до хра­нить.

Он был прав, по пра­ви­лам все ава­рий­ное обо­ру­до­ва­ние сле­ду­ет дер­жать в ва­гон­чи­ке, под ру­кой. Но тот шкаф по­на­до­бил­ся для ре­а­ген­тов и об­раз­цов. Ни­че­го же страш­но­го не слу­чи­лось…

– Хо­ро­шо, я пе­ре­ло­жу.

Ва­дим сно­ва кив­нул, смял гу­бы в жест­кую ли­нию. За­дум­чи­во про­сле­дил паль­цем тем­ный след от шле­ма. Два­жды про­пи­щал тер­мо­пот, и я ки­ну­лась на­ли­вать чай и за­ва­ри­вать еду. Ру­ки так тряс­лись, что я чуть не рас­сы­па­ла по­ро­шок из бан­ки.

Мне ка­жет­ся, де­ло в уста­ло­сти. Ко­неч­но, Ва­дим устал: столь­ко пе­ре­жил, по­чти год был вда­ли от до­ма, каж­дый день на гра­ни. Мне нуж­но по­нять. Быть мяг­че. Глав­ное, что он вер­нул­ся.

Глав­ное, что он сно­ва ря­дом.

Чуть поз­же я по­тя­ну­ла его к кро­ва­ти, опу­сти­лась на по­кры­ва­ло. Ва­дим за­мер меж­ду мо­их ног, гля­дя свер­ху вниз из-под опу­щен­ных рес­ниц. С его ли­ца не схо­ди­ло на­сто­ро­жен­ное вы­ра­же­ние, буд­то он со­всем не знал, что по­сле­ду­ет даль­ше, и по­до­зре­вал что-то недоб­рое.

Он снял ру­баш­ку, за­тем фут­бол­ку, об­на­жил ожо­ги, пят­нав­шие грудь. Пе­ре­вер­нул ме­ня на жи­вот, ли­цом в про­сты­ни. Ста­ло тя­же­ло ды­шать. Я по­пы­та­лась вы­вер­нуть­ся, но он не дал, при­да­вил ла­до­нью ма­куш­ку. При­кос­но­ве­ние хо­лод­ных паль­цев про­те­за не бы­ло при­ят­ным, но я тер­пе­ла. Не хо­те­ла оби­деть.

По­сле Ва­дим сел у ок­на смот­реть на нимб шлю­за на вер­шине ку­по­ла, на небо с точ­ка­ми звезд и ор­би­таль­ных стан­ций. Так и не лег спать.

Я то­же не спа­ла, ме­ня ло­ми­ло от бо­ли. Не так я пред­став­ля­ла се­бе на­шу встре­чу, со­всем не так. Мо­жет, он на ме­ня оби­жен? По­че­му не рад?

Сно­ва во­ца­ри­лась дол­гая ти­ши­на, ка­кая бы­ва­ет толь­ко на Мар­се, – лишь свист вет­ра и лай со­ба­ки у под­но­жия со­сед­не­го греб­ня. На миг по­ка­за­лось, буд­то я вновь ока­за­лась од­на. Буд­то око­че­не­ла, втя­ги­ваю по­след­ний воз­дух, остав­ший­ся в ва­гон­чи­ке, и ско­ро по­гру­жусь в дол­гий сон.

Но я не мо­гу ви­нить Ва­ди­ма. Он – ге­рой Пер­вой Мар­си­ан­ской, уле­тел на ор­би­ту од­ним из пер­вых, столь­ко пе­ре­жил. Он име­ет пра­во за­мы­кать­ся в се­бе и злить­ся.

А я вы­дер­жу. Сде­лаю это ра­ди него.

29.05.2216

До­ма на­ше­го по­се­ле­ния вы­стро­и­лись у под­но­жия греб­ня ров­ны­ми ря­да­ми, как ше­рен­ги сол­дат на ба­зе: пер­вая, вто­рая, тре­тья. Есть до­ма-ва­гон­чи­ки, как у ме­ня, есть по­сто­ян­ные по­строй­ки – креп­кие, с плос­ки­ми кры­ша­ми и убе­жи­ща­ми в под­ва­лах. На ули­цах лю­дей не вид­но, лишь из­ред­ка про­мельк­нет тень. Ти­хо, глу­хо.

Ти­ши­на в Па­те­ре осо­бен­но глу­бо­ка. В се­вер­ной Но­вой Москве, от­ку­да я ро­дом, зву­чат го­ло­са и смех, ча­сто взле­та­ют ко­раб­ли, иг­ра­ет му­зы­ка, при­глу­шен­ная гу­лом уста­но­вок для син­те­за во­ды и энер­го­бло­ков. Жизнь ти­хонь­ко бур­лит, как во­да под крыш­кой. А здесь… Здесь я слы­шу лишь соб­ствен­ные мыс­ли.

На краю по­се­ле­ния тем­не­ет ар­ми­ро­ван­ная ко­роб­ка НИИ: бук­вой «П», с шатт­лом на взлет­ной пло­щад­ке. Лет ин­сти­ту­ту немно­го, на­шу груп­пу на­зна­чи­ли в Па­те­ру за два го­да до вой­ны. Толь­ко и успе­ли, что взять об­раз­цы и на­ла­дить ра­бо­ту ку­по­ла, как по­ло­ви­ну на­ших при­зва­ли. Во­об­ще фи­ли­а­лы ис­сле­до­ва­тель­ско­го ин­сти­ту­та есть в каж­дом по­се­ле­нии, в кон­це кон­цов, мы же ис­сле­до­ва­те­ли. Мы, мар­си­ане. Цель каж­до­го из нас – каж­до­го по­се­ле­ния, будь оно рус­ским, иран­ским или япон­ским, – ис­сле­до­вать, сде­лать Марс при­год­ным для жиз­ни. На­ши ро­ди­те­ли, пер­вый по­ток ко­ло­ни­стов, хо­те­ли со­здать мир, сво­бод­ный от по­ли­ти­ки, мир на­у­ки.

Ес­ли бы они толь­ко зна­ли, что че­ло­ве­че­ская при­ро­да оста­нет­ся преж­ней да­же вда­ли от пе­ре­на­се­лен­ной жар­кой Зем­ли.

Ес­ли бы они ви­де­ли нас, при­дав­лен­ных, ис­ка­ле­чен­ных вой­ной, и все эти пе­ре­да­чи из Глав­но­го шта­ба Ар­ка­дии. Во­ен­ных, с ан­глий­ской непро­би­ва­е­мой уве­рен­но­стью ве­щав­ших с экра­нов про неза­ви­си­мость и спа­се­ние мар­си­ан­ских ре­сур­сов. Они бы сра­зу за­ме­ти­ли, по­ня­ли, к че­му все идет.

А мы не за­ме­ча­ли. За­бы­ли, что каж­дый вто­рой при­пи­сан к МВКС и про­хо­дил курс бо­е­вой под­го­тов­ки. Глу­пость, ко­неч­но. В ито­ге Зем­ля бом­би­ла всех: и во­ен­ных, и ис­сле­до­ва­те­лей. На­ши муж­чи­ны и жен­щи­ны за­мер­за­ли в от­кры­том кос­мо­се, сы­па­лись из под­би­тых ко­раб­лей, как био­корм из бан­ки. На­ши го­ро­да го­ре­ли, раз­ле­та­лись ра­дио­ак­тив­ной пы­лью.

От­сю­да, из Па­те­ры, вой­на ка­за­лась да­ле­кой и ужас­ной, как до­ку­мен­таль­ный фильм о Зем­ле. Ино­гда, в осо­бо пыль­ные дни, по­да­ча элек­три­че­ства пре­ры­ва­лась, и я бо­я­лась, что, кро­ме на­ше­го по­се­ле­ния, на пла­не­те ни­че­го не оста­лось. Что все за­нес­ло пес­ком. Что Ва­дим не най­дет нас, ко­гда вер­нет­ся с ор­би­ты, по­те­ря­ет в ри­сун­ке мар­си­ан­ско­го пей­за­жа.

Сей­час, ко­гда пи­шу, ти­ши­на вновь на­ва­ли­ва­ет­ся, вяз­ко об­во­ла­ки­ва­ет, за­пол­ня­ет лег­кие, от­че­го тя­же­ло ды­шать и ла­до­ни по­те­ют. Серд­це сби­ва­ет­ся, хо­чет­ся кри­чать, бе­жать… По­мо­га­ет толь­ко при­кос­но­ве­ние к Ва­ди­му. Сей­час я мо­гу это сде­лать без стра­ха – он спит, за­ку­тав­шись в оде­я­ло, точ­но в ко­кон. Спит бес­по­кой­но: гла­за ме­чут­ся под ве­ка­ми, од­на ру­ка что-то сжи­ма­ет под по­душ­кой, быть мо­жет, пи­сто­лет. Но все-та­ки он кра­сив, несмот­ря на шра­мы и злое, жест­кое вы­ра­же­ние ли­ца.

Са­мый близ­кий че­ло­век.

Мой якорь в пес­ках Па­те­ры.

Те­перь он не зо­вет ме­ня по име­ни. Он во­об­ще ме­ня не зо­вет. По­чти не раз­го­ва­ри­ва­ет, ма­ло ест, несколь­ко раз в день про­ве­ря­ет сред­ства пер­вой по­мо­щи. Вы­хо­дит из до­ма ред­ко, ча­ще си­дит в крес­ле – мо­жет, из-за бо­лей в спине или об­ще­го из­мож­ден­но­го со­сто­я­ния. В эти мо­мен­ты он по­ки­да­ет ме­ня. Взгляд устрем­ля­ет­ся вдаль. Не на ла­бо­ра­тор­ный ко­рабль с па­ру­са­ми-ба­та­ре­я­ми, ко­то­рые бле­стят, от­ра­жая сол­неч­ные лу­чи, не на греб­ни Па­те­ры, а ку­да-то в кос­ми­че­скую тьму, где по­гиб­ли его то­ва­ри­щи.

Мо­жет, он ждет воз­вра­ще­ния зем­ных ко­раб­лей? Или что за ним при­ле­тят. Спу­стит­ся во­ен­ный транс­пор­тер, вы­жи­гая дю­за­ми кру­ги на пес­ке, от­кро­ет­ся шлюз, вый­дут пар­ни в ска­фанд­рах и сно­ва уве­зут его на ба­зу.

Ино­гда он хму­рит­ся, что-то ищет в план­ше­те. Ино­гда я слы­шу удар ку­ла­ка о стол – зна­чит, Ин­тер­нет сно­ва про­пал. Связь с зем­ной сет­кой обо­рва­лась еще в на­ча­ле вой­ны, а мар­си­ан­ская ра­бо­та­ет так се­бе и толь­ко ко­гда есть элек­три­че­ство. И что та­ко­го сроч­но­го в том план­ше­те? От во­про­сов Ва­дим от­ма­хи­ва­ет­ся, сам ни о чем не рас­ска­зы­ва­ет. Не знаю, что мне де­лать.

У мно­гих та­кое, ска­за­ла Еле­на Ни­ко­лав­на из пунк­та мед­по­мо­щи. Все­му ви­ной по­ст­трав­ма­ти­че­ский син­дром, усу­губ­лен­ный ней­ро­им­план­та­ми, ко­то­рые встра­и­ва­ют для уси­ле­ния ре­флек­сов и управ­ле­ния ко­раб­лем. То ли что-то с ни­ми про­ис­хо­дит в неве­со­мо­сти, то ли они из­на­чаль­но с бра­ком – кто зна­ет, как их со­би­ра­ют ко­рей­ские по­се­лен­цы из Ма­ри­нер? Мно­гих сол­дат му­ча­ют миг­ре­ни, пе­ре­па­ды на­стро­е­ния, при­сту­пы агрес­сии. У неко­то­рых про­шло, ска­за­ла она. За­мет­ны улуч­ше­ния. Ис­сле­до­ва­ния по­ка­за­ли. За­ме­нить? Нет, его не за­ме­нить, он уже срос­ся с тка­ня­ми, слиш­ком ве­лик риск по­вре­дить мозг.

Это ма­ло уте­ши­ло. Я во­об­ще не хо­те­ла ид­ти в ее буд­ку с за­бе­лен­ны­ми ил­лю­ми­на­то­ра­ми – пер­вый год в Па­те­ре от­ме­ча­лась там каж­дую неде­лю, на­блю­да­лась с аст­мой и на­ру­ше­ни­я­ми сна. И хо­чу ска­зать, что пси­хо­лог из Еле­ны Ни­ко­лав­ны так се­бе. По­то­му ску­пость ее от­ве­тов ме­ня со­всем не уди­ви­ла. С ко­ман­до­ва­ни­ем рус­ско­го от­де­ле­ния МВКС ме­ня не со­еди­ня­ют, про­сят от­пра­вить за­яв­ку на по­чту. Я от­пра­ви­ла, от­прав­ляю каж­дый день, но от­ве­та нет.

Ни­кто на Мар­се не в си­лах нам по­мочь – не в си­лах или по­про­сту не за­ин­те­ре­со­ван. Я то­же не мо­гу най­ти вы­ход и нена­ви­жу се­бя за это.

Ва­ди­му все ху­же.

Я по­сте­пен­но за­бы­ваю, ка­ким он был рань­ше.

07.05.2216

Се­го­дня я де­жу­ри­ла. До­жда­лась, по­ка солн­це вы­гля­нет из-за го­ри­зон­та и сна­ру­жи ста­нет теп­лее, и нехо­тя влез­ла в ска­фандр. У шлю­за сно­ва на­ка­ти­ла тре­во­га: бес­при­чин­ная и жад­ная, как чер­ная ды­ра. Я ста­ра­лась ды­шать глу­бо­ко, до шу­ма в на­уш­ни­ках, но это не по­мо­га­ло. Энер­го­бло­ки ку­по­ла виб­ри­ро­ва­ли, пе­сок мед­лен­но спол­зал с их кор­пу­сов, осы­пал­ся с хро­ми­ро­ван­ных бо­ков. Те­стер под­ми­ги­вал зе­ле­ным, и дан­ные на экране бы­ли в пре­де­лах нор­мы, а я не мог­ла успо­ко­ить­ся. Все вре­мя чу­ди­лось, что кто-то сто­ит на гребне и тя­же­ло смот­рит в за­ты­лок. В на­уш­ни­ках слы­ша­лось хрип­лое бор­мо­та­ние.

Ко­неч­но, ко­гда я обо­ра­чи­ва­лась, рва­ная кром­ка дю­ны пу­сто­ва­ла. Над ней ли­мон­но жел­те­ло рас­свет­ное небо. Но­ги вяз­ли в пес­ке, пе­ри­метр по­се­ле­ния ка­зал­ся бес­ко­неч­ным, а воз­дух из бал­ло­на – слиш­ком жид­ким. Сколь­ко раз я про­де­лы­ва­ла этот путь? Сколь­ко раз он при­хо­дил ко мне во снах: рав­ни­на ды­бит­ся и смы­ка­ет­ся над мо­ей го­ло­вой, а я бе­гу, и но­ги вяз­нут, про­ва­ли­ва­ют­ся по ко­ле­но. Ино­гда из-за го­ри­зон­та вы­стре­ли­ва­ют чер­ные га­лоч­ки ис­тре­би­те­лей, и по­се­ле­ние рас­цве­та­ет яр­кой вспыш­кой. Ра­дио­ак­тив­ная пыль сме­ши­ва­ет­ся с пес­ком.

Дет­ские стра­хи. Я долж­на с ни­ми спра­вить­ся.

По­сле об­хо­да я за­ни­ма­лась рост­ка­ми пше­ни­цы. Они уже под­вя­ли, не то­пор­щи­лись зе­ле­ной щет­кой, но я до­ба­ви­ла но­вую под­корм­ку в пе­сок в кон­тей­не­рах. Ду­маю, она долж­на по­мочь. Поч­ва Па­те­ры от­ли­ча­ет­ся от Се­вер­но­го по­лу­ша­рия, где смог­ли вы­рас­тить мо­ро­зо­стой­кие са­ды, нам при­хо­дит­ся на­чи­нать с ну­ля. К то­му же пыль ле­зет вез­де. Усти­ла­ет крас­но­ва­тым на­ле­том по­су­ду, на­би­ва­ет­ся в воз­душ­ные филь­тры, еже­ме­сяч­но вы­во­дя их из строя. Скап­ли­ва­ет­ся на об­раз­цах, из-за че­го те по­ги­ба­ют. Но­вый мир вы­тес­ня­ет нас, как мо­жет. Мы со­про­тив­ля­ем­ся. Непре­рыв­ная борь­ба, что же ока­жет­ся силь­нее – мар­си­ан­ская при­ро­да или на­ше упор­ство?

Я, как уче­ный, став­лю на упор­ство. Дол­жен быть спо­соб вы­ра­щи­вать рас­те­ния в мест­ном грун­те. Опре­де­лен­но дол­жен быть, мы в НИИ зна­чи­тель­но про­дви­ну­лись в раз­ра­бот­ке. Еще пол­го­да, и у нас бу­дут свои ово­щи и фрук­ты. Смог­ли же в Объ­еди­нен­ной Ев­ро­пе, зна­чит, смо­жем и мы. Лю­бую си­ту­а­цию, да­же са­мую ужас­ную, мож­но из­ме­нить к луч­ше­му. Глав­ное, со­хра­нять хо­лод­ную го­ло­ву и сле­до­вать пла­ну.

Об этом я на­по­ми­наю се­бе, ко­гда об­ща­юсь с Ва­ди­мом.

– По­обе­да­ем? – спро­си­ла я, не от­вле­ка­ясь от ра­бо­ты. – Мне по­след­ний об­ра­зец остал­ся.

Ва­дим, как все­гда, не от­ве­тил.

Вы­са­див по­след­ний са­же­нец, я по­ста­ви­ла пуль­ве­ри­за­тор и по­тя­ну­лась за тер­мо­крыш­кой от кон­тей­не­ра. Та вы­скольз­ну­ла из паль­цев, чуть про­ка­ти­лась по сто­лу и гром­ко упа­ла на пол. Тут же за­гро­хо­та­ло из жи­лой зо­ны. За­на­вес­ка от­дер­ну­лась, и на ме­ня на­це­ли­лось ду­ло пи­сто­ле­та. Я оце­пе­не­ла, за­бы­ла, как ды­шать. Толь­ко и мог­ла, что смот­реть в чер­ную точ­ку, из ко­то­рой вот-вот вы­ле­тит пу­ля.

– По­ти­ше мо­жешь? – про­вор­чал Ва­дим, по­няв на­ко­нец, в чем де­ло, и нето­роп­ли­во убрал пи­сто­лет в ко­бу­ру. Я вы­дох­ну­ла от об­лег­че­ния. На один крат­кий миг по­ду­ма­ла, что он вы­стре­лит, та­кое ди­кое у него бы­ло ли­цо.

– Ко­неч­но. – Под­няв крыш­ку, я об­ра­бо­та­ла ее ан­ти­сеп­ти­ком. Пи­сто­лет так и при­тя­ги­вал мой взгляд. – Из­ви­ни.

Ва­дим не от­ве­тил. Нас сно­ва раз­де­ли­ли ти­ши­на и за­на­вес­ка.

Те­перь я ста­ра­юсь ве­сти се­бя ти­ше. Кра­дусь по до­му на цы­поч­ках, огля­ды­ва­юсь. Про­ве­ряю, не ме­шаю ли.

Чуть поз­же, ко­гда Ва­дим ушел в ван­ную, я за­гля­ну­ла в его план­шет. На ра­бо­чем сто­ле бы­ли от­кры­ты несколь­ко окон. Пер­вое – ста­тья под на­зва­ни­ем «Пра­ви­ла по­ве­де­ния при ядер­ном уда­ре с ор­би­ты». В дру­гих пе­ре­чень по­гиб­ших, мар­си­ан­ские зо­ны от­чуж­де­ния, что де­лать с миг­ре­ня­ми, вли­я­ние рез­кой раз­гер­ме­ти­за­ции ко­раб­ля на ор­га­низм.

Как же силь­но Ва­дим бо­ит­ся! Его мыс­ли за­ня­ты пе­ре­жи­тым ужа­сом. Его те­ло – на­по­ми­на­ние вой­ны и пле­на, ис­точ­ник бо­ли. Как тут вер­нешь­ся к преж­ней жиз­ни?

На­де­юсь, ко­гда-ни­будь мы смо­жем это сде­лать.

12.06.2216

Стран­но, но сей­час мне очень лег­ко пи­сать об этом, хо­тя все­го час на­зад я ду­ма­ла, что по­кон­чу с со­бой.

Те­перь мне спо­кой­но.

Те­перь у ме­ня есть план.

Все на­ча­лось с но­вост­ной пе­ре­да­чи. По­ка­зы­ва­ли по­втор­ное от­кры­тие шахт, зем­лян на их фоне, лен­точ­ки, фла­ги, ци­та­ты из но­вых со­гла­ше­ний по экс­пор­ту. За­тем ре­пор­таж с го­дов­щи­ны по­се­ле­ния го­род­ка на юге, ка­кие-то мек­си­кан­ские пляс­ки. По­сле то­наль­ность из­ме­ни­лась. Пест­рые ко­стю­мы усту­пи­ли под­тя­ну­то­му ве­ду­ще­му в во­ен­ной фор­ме, а на фоне за его спи­ной по­ка­за­ли что-то тем­ное, рас­тек­ше­е­ся и раз­мы­тое цен­зу­рой.

Я не сра­зу по­ня­ла, что ви­жу че­ло­ве­че­ские остан­ки.

«Най­де­ны те­ла муж­чи­ны, жен­щи­ны и дво­их несо­вер­шен­но­лет­них…» – ска­зал ве­ду­щий. Я по­ка­ча­ла го­ло­вой. Убий­ство. Неуже­ли ко­му-то на Мар­се не хва­ти­ло вой­ны?

Ва­дим то­же сле­дил за ре­пор­та­жем. Его из­мож­ден­ное ли­цо не вы­ра­жа­ло эмо­ций.

«…След­ствие по­ла­га­ет, что убий­ство со­вер­ше­но хо­зя­и­ном до­ма, Ри­кар­до Бо­вио, ка­пи­та­ном Пять­де­сят Пер­вой ди­ви­зии МВКС в от­став­ке. Он вы­стре­лил в же­ну и де­тей из стро­и­тель­но­го рас­ще­пи­те­ля, по­сле убил се­бя. Неза­дол­го до про­ис­ше­ствия у него ди­а­гно­сти­ро­ва­ли хро­ни­че­скую де­прес­сию и…».

Я вы­клю­чи­ла те­ле­ви­зор. Еще несколь­ко мгно­ве­ний Ва­дим про­дол­жал смот­реть в пу­стой экран, за­тем опу­стил взгляд. Паль­цы за­сколь­зи­ли по план­ше­ту. Вновь ускольз­нул в Сеть. Смот­реть на это не оста­лось сил.

– Как ду­ма­ешь, смо­жешь вый­ти на ра­бо­ту в кон­це ле­та? – Я не хо­те­ла да­вить, но про­зву­ча­ло все рав­но на­тя­ну­то. – Ты же ге­рой вой­ны, те­бе с ра­до­стью предо­ста­вят ме­сто в НИИ. Нам тре­бу­ют­ся тех­ни­ки, груз­чи­ки…

Кол­кий взгляд Ва­ди­ма при­ко­вал ме­ня к ме­сту.

– Я что, по­хож на груз­чи­ка?

В та­ком со­сто­я­нии и прав­да не по­хо­дил. Лишь бы не по­ду­мал, что я над ним из­де­ва­юсь. Про­сто… Про­сто мар­си­а­нин дол­жен ра­бо­тать, это в на­шей кро­ви. Вы­жи­ва­ет лишь то по­се­ле­ние, где все тру­дят­ся на бла­го об­ще­го де­ла. Осо­бен­но ес­ли речь идет об от­да­лен­ном по­се­ле­нии вро­де на­ше­го.

– Это же для на­ча­ла, – я по­ста­ра­лась ис­пра­вить по­ло­же­ние. – По­том мы най­дем что-то дру­гое. Мо­жет, пе­ре­едем. Ты бы хо­тел пе­ре­ехать? Ку­да-ни­будь на се­вер, а? Бы­ло бы здо­ро­во.

Я пред­ло­жи­ла еще мно­го че­го – вы­ва­ли­ла все, о чем ду­ма­ла по­след­ние дни. Ва­дим вни­ма­тель­но ме­ня вы­слу­шал.

– А смысл? – от­ве­тил в ито­ге и по­че­сал след от шле­ма. Эта длин­ная по­ло­са от уха до ка­ды­ка, дав­няя мо­золь, не да­ва­ла ему по­коя. Ва­дим все вре­мя тро­гал ее, слов­но она зу­де­ла.

– Смысл в том, что­бы жить даль­ше. Все ведь за­кон­чи­лось. Мы за­клю­чи­ли мир, те­перь по­ра быт на­ла­жи­вать. – Я по­пы­та­лась улыб­нуть­ся, но улыб­ка упор­но бе­жа­ла с ли­ца. – Пом­нишь, мы де­тей хо­те­ли? Дом по­стро­ить…

Ва­дим неуло­ви­мо из­ме­нил­ся. Те­перь он по­хо­дил на взве­ден­ное ру­жье.

Он вско­чил, грох­нув сту­лом, при­дви­нул­ся в два ша­га. Ухва­тил ме­ня за гор­ло, так силь­но, слов­но не бы­ло ме­ся­цев в неве­со­мо­сти и пле­ну.

– Ты что, не по­ни­ма­ешь?! – про­орал.

Я за­кри­ча­ла в от­вет:

– Боль­но! От­пу­сти! – Стук­ну­ла его по ру­ке, но он не от­пус­кал. Ме­тал­ли­че­ские паль­цы сжа­лись, пе­ред гла­за­ми по­плы­ли кру­ги. За кру­га­ми бле­сте­ли оска­лен­ные зу­бы.

– Не окон­че­но ни­че­го! Не пре­кра­тят они! Опять при­ле­тят, че­рез год или два. Бом­бить бу­дут, слы­шишь? Бом­бить! Не оста­но­вят­ся, по­ка не сде­ла­ют все по-сво­е­му. Ты ви­де­ла, как из лю­дей мя­со де­ла­ют?

Я за­жму­ри­лась, по­мо­та­ла го­ло­вой. Нет, ко­неч­но нет, от­ку­да мне ви­деть та­кое?

– А я ви­дел! – Ва­дим все орал, буд­то хо­тел до­кри­чать­ся. Сжи­мал паль­цы силь­нее, ка­за­лось, ко­жа на шее вот-вот лоп­нет. – Я! Ви­дел! Ты здесь де­тей рас­тить со­бра­лась? Что­бы их взры­ва­ли? Что­бы пе­ре­стре­ля­ли?

Он толк­нул ме­ня к стене, и я креп­ко уда­ри­лась за­тыл­ком.

– Ва­дим, по­жа­луй­ста… – про­шеп­та­ла, но он не слы­шал. Он во­об­ще на­хо­дил­ся не здесь, не со мной: злые гла­за блуж­да­ли, не ви­дя. Кры­лья но­са по­дра­ги­ва­ли.

– Как они со мной об­ра­ща­лись, ты ме­ня спра­ши­ва­ешь… – Он усмех­нул­ся. – Зна­ешь, как они пы­та­ют? Сна­ча­ла од­но g , по­том до­бав­ля­ют еще од­но, и еще, по­ка те­бя по по­лу не раз­ма­зы­ва­ет, по­ка под се­бя не схо­дишь. Ко­жа с ко­стей сле­за­ет. Вот та­кие они, со­юз­ни­ки с Зем­ли. Вот та­кие они.

Он от­пу­стил так неожи­дан­но, что я се­ла на пол. Но­ги не дер­жа­ли. Его бле­стя­щий ку­лак у мо­е­го но­са сжи­мал­ся и раз­жи­мал­ся. Ва­дим ду­мал, уда­рить ме­ня или нет. Я не ви­де­ла его ли­ца, бо­я­лась под­нять го­ло­ву, но зна­ла – это так. Сей­час, ес­ли по­про­бую по­ше­ве­лить­ся или что-то ска­зать, он уда­рит, до­ста­точ­но на­ме­ка на по­вод.

Ва­дим от­шат­нул­ся, кач­нув­шись, буд­то враз рас­те­рял все си­лы. Про­вел ру­кой по взмок­ше­му ли­цу, упал об­рат­но в крес­ло и за­тих. Я бро­си­лась прочь, втис­ну­лась в ван­ную и за­дви­ну­ла дверь. Ослеп­шая от слез, кру­та­ну­ла кран. Тот по­дал­ся с ржа­вым пис­ком, но во­да не по­шла. Опять пе­ре­бои.

Без сил, я опу­сти­лась на крыш­ку уни­та­за и упер­лась лбом в по­дат­ли­вую стен­ку ду­ше­вой ка­би­ны. Шею сад­ни­ло. Бы­ло хо­лод­но, ве­тер глу­хо бор­мо­тал за филь­тром вен­ти­ля­ции, и в этом бор­мо­та­нии чу­ди­лись сло­ва, ка­кая-то древ­няя мар­си­ан­ская брань.

Я чув­ство­ва­ла се­бя жал­кой.

Я не зна­ла, что де­лать. Ку­да бе­жать, ко­гда на сот­ни ки­ло­мет­ров во­круг лишь пес­ки?

Ко­гда я вы­шла, Ва­дим уже спал, рас­ки­нув­шись на кро­ва­ти. План­шет ле­жал у его ру­ки, крас­ная точ­ка ти­хо мер­ца­ла в уг­лу то­ни­ро­ван­ной пла­сти­ны. Но­вое со­об­ще­ние.

Ко­неч­но, я от­кры­ла. Я же долж­на бы­ла по­нять, что про­ис­хо­дит с ним, с на­ми. Пе­ре­пис­ка ве­лась с ка­ким-то бес­по­лым ни­ком. Фо­то в ча­те то­же не бы­ло, пу­стой квад­рат, но из со­об­ще­ния ста­ло по­нят­но, что пи­шет жен­щи­на. Упо­ми­на­лись ка­кие-то об­щие вы­ле­ты, ка­кая-то ночь и «толь­ко ты зна­ешь, ка­ко­во мне». В бо­лее ран­них со­об­ще­ни­ях Ва­дим то­же что-то вспо­ми­нал. Не ме­ня, обо мне он не упо­мя­нул ни ра­зу.

Это­го бы­ло до­ста­точ­но. Вер­нув пись­мо в «Непро­чи­тан­ное», а план­шет на кро­вать, я се­ла у ок­на. Крес­ло успе­ло про­мять­ся, при­нять фор­му Ва­ди­ма. Я не бы­ла про­тив это­го.

Я про­тив то­го, что дру­гую фор­му при­нял Ва­дим. Фор­му, ко­то­рую из него вы­ле­пи­ли вой­на и ар­мия. Ко­то­рую при­да­ла незна­ко­мая мне жен­щи­на. Она шлет при­ве­ты из дру­го­го по­лу­ша­рия, как буд­то его зна­ет.

Ярость под­ня­лась теп­лой пе­ной и опа­ла. Ее уже нет сей­час, ко­гда я пи­шу, глу­хая ти­ши­на при­ве­ла ме­ня в чув­ство. Спать со­всем не хо­чет­ся, а в го­ло­ве сту­чит лишь од­но, кру­тит­ся на по­вто­ре, как сиг­нал бед­ствия.

Ни­кто не зна­ет на­сто­я­ще­го Ва­ди­ма.

Ни­кто, кро­ме ме­ня.

17.06.2216

Обыч­но «Ус­ни­ку» ис­поль­зу­ют в опы­тах над жи­вот­ны­ми. Ви­ди­мо, ко­му-то смерть во сне ка­жет­ся бо­лее гу­ман­ной. Но в на­шей ла­бо­ра­то­рии жи­вот­ных усып­ля­ют мгно­вен­ной за­мо­роз­кой, а «Ус­ни­ку» я ис­поль­зую в сво­их це­лях – трав­лю ею свою бес­сон­ни­цу. В неболь­ших до­зах она без­опас­на, обыч­ное се­да­тив­ное, ре­гу­ли­ру­ю­щее вы­ра­бот­ку ме­ла­ни­на. И за вре­мя вой­ны в шка­фу ско­пи­лось ко­ли­че­ство, ко­то­рым мож­но усы­пить все по­се­ле­ние.

Зав ла­бо­ра­то­ри­ей не спро­си­ла, за­чем мне от­гул. Ме­ня да­же по­тя­ну­ло на­чать эту те­му са­мой, по­жа­ло­вать­ся на пло­хое са­мо­чув­ствие, миг­ре­ни, но­вое обостре­ние аст­мы, вро­де как по­ста­вить га­лоч­ку. Но ре­ши­ла не оправ­ды­вать­ся. Она же не ин­те­ре­со­ва­лась, ко­гда я при­шла к ней с си­ня­ка­ми на шее. Ни­кто не ин­те­ре­со­вал­ся, мол­ча­ли все. Сколь­зят без­раз­лич­ны­ми взгля­да­ми, ждут зре­ли­ща, че­го-ни­будь по­страш­нее. То­го, что мож­но бу­дет об­су­дить.

От­вра­ти­тель­ная чер­та всех неболь­ших по­се­ле­ний. Но я ре­ши­ла не об­ра­щать на них вни­ма­ния. Ре­ши­ла со­сре­до­то­чить­ся на глав­ном.

В чае «Ус­ни­ка» рас­тво­ри­лась хо­ро­шо, цвет стал чуть гу­ще, но вкус и за­пах не из­ме­ни­лись. Сур­ро­гат чая сам по се­бе име­ет хи­ми­че­ский при­вкус, так что раз­ни­ца не бы­ла за­мет­на.

Но, при­гу­бив его, Ва­дим вздер­нул гу­бу.

– Го­ря­чий.

Я ухва­ти­ла круж­ку – лишь бы не смах­нул со сто­ла – и унес­лась за за­на­вес­ку. Вы­ли­ла треть, до­ли­ла хо­лод­ной во­ды. По­ду­мав, до­ба­ви­ла еще «Ус­ни­ки». Та за­ши­пе­ла, изо­шла на пу­зырь­ки.

– Вот толь­ко ты так уме­ешь: круж­ка го­ря­чая, а чай хо­лод­ный. – Ва­дим зло кач­нул го­ло­вой, жел­ва­ки так и хо­ди­ли по ще­кам. Я за­та­и­ла ды­ха­ние. Сле­ди­ла за его ру­ка­ми. Уда­рит?

Не уда­рил. Вы­пил часть, за­тем еще.

– Мо­жет, те­бе при­лечь? – я спро­си­ла осто­рож­но. Ле­ни­во оки­нув ме­ня взгля­дом, Ва­дим под­нял­ся и на­пра­вил­ся в сто­ро­ну кро­ва­ти. Ски­нул бо­тин­ки, цеп­ляя один за дру­гой, и упал пря­мо на по­кры­ва­ло.

Че­рез ми­ну­ту он уже креп­ко спал.

Я осто­рож­но пе­ре­вер­ну­ла его на бок. На шее под ли­ни­ей во­лос вид­не­лась неболь­шая пла­сти­на. В ней два от­вер­стия, как след зме­и­но­го уку­са.

Вот он, им­план­тат. Ма­лень­кая сло­ман­ная штуч­ка, пла­сти­на из био­сов­ме­сти­мой ста­ли. При­чи­на на­ше­го несча­стья. Му­чи­ла Ва­ди­ма, за­став­ля­ла де­лать то, че­го он сам ни­ко­гда бы не сде­лал.

Кто ме­ня осу­дит? Я по­шла на это ра­ди него. Я знаю, что ему ста­нет лег­че.

С по­мо­щью от­верт­ки я ото­гну­ла плин­тус и вы­та­щи­ла про­вод от лам­пы, пе­ре­ре­зан­ный и за­чи­щен­ный на па­ру сан­ти­мет­ров. Все две­сти два­дцать вольт, под­го­тов­лен­ные за­ра­нее. Лам­поч­ку в све­тиль­ни­ке я то­же ис­пор­ти­ла за­ра­нее, вдруг Ва­дим спро­сит, по­че­му та не ра­бо­та­ет? Но он не за­ме­тил, пол­дня про­си­дел у ок­на.

Лишь бы элек­три­че­ство не от­клю­чи­ли. На ча­сах не бы­ло и пя­ти, но на стан­ции не со­блю­да­ли чет­кий гра­фик.

Я вы­та­щи­ла из ней­ро­им­план­та за­глуш­ки, су­ну­ла в от­крыв­ши­е­ся ды­роч­ки ме­тал­ли­че­скую скоб­ку. Ру­ка дро­жа­ла, про­вод дро­жал вме­сте с ней, в опас­ной бли­зо­сти от шеи Ва­ди­ма. А ес­ли я слу­чай­но про­мах­нусь? Коль­ну то­ком? От та­ко­го Ва­дим точ­но проснет­ся и сра­зу пой­мет, что я за­ду­ма­ла. Сра­зу про­ло­мит мне го­ло­ву.

Я ото­гна­ла эти мыс­ли и при­це­ли­лась.

Раз­дво­ен­ная лап­ка про­во­да кос­ну­лась скоб­ки.

Дол­гое мгно­ве­ние ни­че­го не про­ис­хо­ди­ло. За­тем Ва­дим вздрог­нул, всем те­лом вы­гнул­ся, сми­ная про­сты­ни. Пе­ре­ка­тил­ся на спи­ну и за­бил­ся в при­пад­ке. Гла­за ме­та­лись под при­от­кры­ты­ми ве­ка­ми, с гу­бы сполз ро­зо­вый червь пе­ны. Гос­по­ди, и как я за­бы­ла, что он мо­жет при­ку­сить язык?! Непро­сти­тель­но!

Я с тру­дом вы­тя­ну­ла про­вод, ки­ну­лась раз­жи­мать Ва­ди­му че­лю­сти. Зу­бы буд­то скле­и­лись, меж­ду ни­ми пу­зы­ри­лась кровь, но пульс на шее про­щу­пы­вал­ся, мел­кий-мел­кий, как у ла­бо­ра­тор­ных мы­шей. Жив. Сла­ва бо­гу, жив.

Со­кра­ще­ния мышц по­сте­пен­но со­шли на нет, ды­ха­ние вы­ров­ня­лось. Я стер­ла кро­ва­вую пе­ну кра­ем по­кры­ва­ла и по­гла­ди­ла Ва­ди­ма по влаж­но­му лбу.

Мой хо­ро­ший. Мой род­ной.

Те­перь ему ста­нет луч­ше.

22.07.2216

По­че­му я не за­ме­ча­ла, как пре­кра­сен мар­си­ан­ский рас­свет? Ко­гда пыль­ная муть успо­ка­и­ва­ет­ся, ат­мо­сфе­ра ста­но­вит­ся про­зрач­нее. За дым­кой вспу­ха­ет солн­це, рас­те­ка­ет­ся яич­ным желт­ком по краю дюн. Пе­сок с хру­стом про­ми­на­ет­ся под бо­тин­ка­ми. Че­го я бо­я­лась? Не пом­ню.

Да это и не важ­но.

Се­го­дня я опоз­да­ла с ре­ги­стра­ци­ей на пол­ча­са. Ко­гда обо­шла по­се­ле­ние и вер­ну­лась, у шлю­за ме­ня уже ждал Иван Фе­до­ро­вич со сво­ей ко­ман­дой. Они бы­ли очень встре­во­же­ны, при­шлось объ­яс­нять им, что у ме­ня все под кон­тро­лем. Что за­пас воз­ду­ха еще оста­вал­ся, в об­мо­ро­ки я не па­да­ла и в пес­ках не плу­та­ла. Я про­сто под­ни­ма­лась по скло­ну. Слу­ша­ла ше­пот вет­ра.

Су­дя по вы­ра­же­нию ли­ца, Ива­на Фе­до­ро­ви­ча я так и не убе­ди­ла. Алик то­же за­вол­но­вал­ся, толк­нул­ся, и я про­ве­ла ла­до­нью по жи­во­ту, осто­рож­но, буд­то пе­рья при­гла­ди­ла.

Хо­ро­шо, ко­гда се­мья рас­тет. Рань­ше па­ек вы­да­ва­ли раз в ме­сяц, те­перь бу­дут два­жды, нас же двое. А ко­гда ста­нет трое, вы­де­лят дом по­боль­ше, уже в цен­тре по­се­ле­ния. Там мно­го се­мей­ных пар с детьми, сы­ну не при­дет­ся ску­чать.

Ва­дим проснул­ся к де­вя­ти, смог сам под­нять­ся и прой­ти к сто­лу. Доб­рый знак. Он во­об­ще вы­гля­дит го­раз­до луч­ше. По­пра­вил­ся, на ще­ках по­явил­ся ру­мя­нец, и вос­по­ми­на­ния его боль­ше не му­чат – это за­мет­но сра­зу. Во­ло­сы от­рос­ли, бо­ро­да скры­ла шра­мы. Я под­стри­гаю ее ма­ни­кюр­ны­ми нож­нич­ка­ми, по­лу­ча­ет­ся очень ак­ку­рат­но.

– Доб­рое утро, ми­лый, – ска­за­ла я, и Ва­дим улыб­нул­ся.

– Есть бу­дешь?

Он кив­нул. Я до­ста­ла мис­ку, вски­пя­ти­ла во­ды, за­ли­ла ею био­корм. По­ду­мав, щед­ро сы­па­ну­ла су­хо­го мо­ло­ка, ко­то­рое мне вы­пи­са­ли в мед­пунк­те, и пе­ре­ме­ша­ла. Муж­чи­на в се­мье дол­жен быть креп­ким, здо­ро­вым. На муж­чине нель­зя эко­но­мить.

Ка­ша по­лу­чи­лась гу­стая, вяз­кая, Ва­дим ед­ва не по­те­рял в ней лож­ку. При­шлось ему по­мочь.

– Вкус­но?

Он кив­нул, не пе­ре­ста­вая же­вать. Сно­ва улыб­нул­ся, мол­ча и бес­смыс­лен­но.

Я вы­гля­ну­ла в ок­но. С греб­ней дюн зме­ил­ся пе­сок. Пе­тух на ка­лит­ке со скри­пом вра­щал­ся, по­чти не оста­нав­ли­ва­ясь, гро­зил сле­теть с креп­ле­ния и вин­том под­нять­ся к вер­шине ку­по­ла. Зав­тра сни­му его, и пе­ре­бе­рем­ся в убе­жи­ще. Но это не бе­да.

Те­перь все бу­дет хо­ро­шо.

     Тимур Максютов      Имя твое

Док ве­лел все опи­сать с са­мо­го на­ча­ла. По­то­му что он со­би­ра­ет ма­те­ри­а­лы для ис­сле­до­ва­ния. Ему, мол, на­до вы­ра­бо­тать ал­го­ритм: кто из остав­ших­ся на Зем­ле нам сго­дит­ся, а на ко­го и вре­мя тра­тить не сто­ит. Я не по­ни­маю, че­го во мне мож­но ис­сле­до­вать. Но я при­вык де­лать то, что го­во­рят стар­шие, не осо­бо за­ду­мы­ва­ясь над при­чи­на­ми. И это вер­но: ес­ли по­да­ю­щий па­тру­бок или вит­ки со­ле­но­и­да нач­нут вни­кать, за­чем и как, – по­жа­луй, и дви­га­тель за­глох­нет. А ес­ли уж ио­ны нач­нут рас­суж­дать о том, с че­го вдруг их вы­бра­сы­ва­ют в ва­ку­ум, да еще с та­кой ско­ро­стью, – ко­нец по­ле­ту.

Я все­гда был та­кой: ел ка­шу, ко­то­рую тер­петь не мог; сто­ял спра­ва, про­хо­дил сле­ва и во­об­ще со­блю­дал. Но ино­гда ме­ня вдруг за­но­си­ло. Неожи­дан­но для са­мо­го се­бя сры­ва­ло баш­ню; в та­кой мо­мент я мог вы­ско­чить из ок­на, пнуть в ко­ле­но вос­пи­та­те­ля или бро­сить глай­дер в ви­раж, за­пре­щен­ный ин­струк­ци­я­ми. И прий­ти в ито­ге пер­вым на фи­ниш.

Док на­ме­кал, что имен­но эти всплес­ки и бы­ли по­пыт­ка­ми Ис­тин­но­го про­рвать­ся на­ру­жу, сквозь тол­стый слой шла­ка, ко­то­рый на­ва­ли­ла ци­ви­ли­за­ция. Но я не хо­чу об этом ду­мать. Луч­ше уж нач­ну пи­сать, как он ве­лел.

Ма­му я по­чти не пом­ню. Ка­кие-то об­рыв­ки: теп­лый за­пах, теп­лые ру­ки. Она сто­ит на ко­ле­нях и об­ни­ма­ет ме­ня. Мне ни­ко­гда по­сле не бы­ло так уют­но и так тре­вож­но. По­то­му что знал, что это – про­ща­ние. Ее плащ с круг­лым знач­ком на лац­кане (чер­ная окруж­ность с точ­кой по цен­тру на бе­лом фоне) шур­шал, буд­то звал ку­да-то, то­ро­пил.

И она ушла.

Мне бы­ло де­сять, ко­гда я рас­ска­зал от­цу об этом вос­по­ми­на­нии; отец разо­злил­ся, гор­ло его на­бух­ло го­то­вы­ми по­рвать­ся от гне­ва жи­ла­ми. Он кри­чал, брыз­гая во­ня­ю­щи­ми пе­пель­ни­цей слю­ня­ми: мол, я ни­че­го не мо­гу пом­нить, по­то­му что был без­мозг­лой ли­чин­кой; я и сей­час де­бил, а то­гда во­об­ще был еще за­ро­ды­шем, по­лу­фаб­ри­ка­том. Что это дурь и фан­та­зии: он вы­яс­нит, кто ме­ня на­до­умил ляп­нуть эта­кую чушь, и вы­рвет про­во­ка­то­ру ка­дык, но преж­де вы­де­рет рем­нем ублюд­ка, столь по­хо­же­го на чок­ну­тую ма­ма­шу. Он на­чал ша­рить по по­я­су под на­вис­шим брю­хом, но по­том вспом­нил, что в тру­сах; бро­сил­ся к шка­фу, где у него ви­се­ли брю­ки, и на­чал вы­ди­рать из пе­те­лек ре­мень, по­хо­жий на глад­кую жел­тую змею. Пе­тель­ки со­про­тив­ля­лись (они бы­ли за ме­ня); брю­ки, упи­ра­ясь, смор­щи­лись гар­мош­кой. Я не стал до­жи­дать­ся ре­зуль­та­та схват­ки и смыл­ся. Рас­пах­нув ок­но, си­га­нул в мок­рые ку­сты со вто­ро­го эта­жа; здо­ро­во от­бил пят­ки, но вре­ме­ни стра­дать не бы­ло.

Убе­жал за са­рай и спря­тал­ся в ста­рой же­лез­ной боч­ке. Там пах­ло ржав­чи­ной и пле­се­нью, по мне бе­га­ла ка­кая-то мно­го­но­гая ме­лочь, от че­го ко­жа по­шла пу­пы­рыш­ка­ми. Бы­ло хо­лод­но и мок­ро; отец, ру­га­ясь, бро­дил по дво­ру и кри­чал, что­бы я немед­лен­но вы­шел, и то­гда он ме­ня убьет. Ло­ги­ки в этом тре­бо­ва­нии не бы­ло ни гро­ша; отец во­об­ще не от­ли­чал­ся умом, те­перь-то я это по­ни­маю.

Он ис­про­бо­вал раз­ные ме­то­ды: фаль­ши­во сю­сю­кал, что уже ме­ня про­стил и ку­пил шо­ко­лад­ку, а че­рез пять ми­нут по ви­зо­ру бу­дут муль­ти­ки; но я-то точ­но знал, что нын­че втор­ник, по­то­му что вче­ра в шко­ле был урок граж­дан­ствен­но­сти, ко­то­рый по по­не­дель­ни­кам, а муль­ти­ки по втор­ни­кам не по­ка­зы­ва­ют, ибо пост­ный день.

Так он дол­го бро­дил по мок­рой тра­ве, ру­га­ясь и умо­ляя по­оче­ред­но. Был мо­мент, ко­гда я ед­ва удер­жал­ся: по­сле то­го как он при­гро­зил рас­топ­тать мо­дель «От­важ­но­го», ес­ли я не по­яв­люсь немед­лен­но. Но я стер­пел.

Отец ушел, а я тор­чал в боч­ке, по­ка не стем­не­ло. В от­кры­тое ок­но ви­зор орал про мяч на тре­тьей ли­нии: шла транс­ля­ция по­лу­фи­на­ла.

Я по­пы­тал­ся вы­лез­ти: но­ги за­тек­ли и не слу­ша­лись, за­мерз­шие паль­цы сры­ва­лись с края боч­ки, и в ка­кой-то мо­мент мне по­ка­за­лась, что вся моя жизнь прой­дет в этой же­лез­ной, смер­дя­щей ржав­чи­ной и пле­се­нью тюрь­ме. На­со­сав­ши­е­ся до от­ва­ла ко­ма­ры не мог­ли да­же уле­теть: тя­же­ло ды­ша от пе­ре­жо­ра, они пеш­ком спол­за­ли с ме­ня и от­ды­ха­ли на ржа­вых стен­ках. Я со­всем от­ча­ял­ся и со­брал­ся за­хны­кать; но тут жен­ский лас­ко­вый и тре­вож­ный го­лос про­шеп­тал:

– Ты смо­жешь, ты ведь муж­чи­на.

Я вы­брал­ся от­ту­да.

Про­крал­ся в спаль­ню: книж­ки мои бы­ли раз­бро­са­ны по по­лу, план­шет раз­бит. Под но­га­ми хру­сте­ло. Я при­сел на кор­точ­ки, по­щу­пал и по­нял: это бы­ли об­лом­ки мо­де­ли кос­ми­че­ско­го фре­га­та вто­ро­го ран­га «От­важ­ный».

Я ждал вы­пус­ки с ком­плек­та­ци­ей. При­бе­гал к ма­га­зи­ну, ко­гда ули­цы го­род­ка бы­ли еще пу­сты, толь­ко ро­бо­ты-убор­щи­ки ти­хо шур­ша­ли по ас­фаль­ту, и тор­чал у вит­ри­ны. Я со­би­рал «От­важ­но­го» це­лый год. Сда­вал бу­тыл­ки и да­же под­во­ро­вы­вал из от­цов­ско­го бу­маж­ни­ка.

Те­перь от фре­га­та оста­лись толь­ко хру­стя­щие, как ко­сти пав­ших, ош­мет­ки.

Я не стал пла­кать.

Ви­зор про­дол­жал орать. Не за­гля­ды­вая в го­сти­ную, я и так знал, что отец дрых­нет, от­ки­нув­шись го­ло­вой на спин­ку ди­ва­на; на­шлеп­ка мо­де­ма на его вис­ке мор­га­ет в такт воп­лям ком­мен­та­то­ра. Гряз­ная май­ка ед­ва не ло­па­ет­ся на брю­хе, две бу­тыл­ки из-под пи­ва ва­ля­ют­ся на по­лу, а тре­тья вы­па­ла из его во­ло­са­той ла­пи­щи на ди­ван и вы­тек­ла.

Он все­гда брал три бу­тыл­ки, по­то­му что тре­тья бес­плат­но.

В кла­дов­ке сто­я­ла ста­рая ка­ни­стра с го­рю­чим для ава­рий­но­го ге­не­ра­то­ра. За­пах бен­зи­на все­гда нра­вил­ся мне; от него по­че­му-то чу­дил­ся ве­тер в ли­цо, пах­ну­щий по­лы­нью, и рев мо­то­цик­лет­но­го мо­то­ра – я не знаю, от­ку­да у ме­ня взя­лось та­кое вос­по­ми­на­ние. На­вер­ное, из ис­то­ри­че­ско­го филь­ма.

Го­рю­чее буль­ка­ло и на­пол­ня­ло дом вос­хи­ти­тель­ным аро­ма­том. Вспых­ну­ло, лоп­ну­ло рас­ка­лен­ным ша­ром в ли­цо: я ед­ва успел от­ско­чить, но бро­ви все-та­ки опа­лил.

До­бе­жал до ку­стов, ко­гда за­вы­ла си­ре­на и за­ши­пе­ли струи пла­ме­га­си­те­ля: я за­был про ав­то­ма­ти­ку и не вы­клю­чил ее.

Сей­час-то я по­ни­маю, что к луч­ше­му, а то­гда силь­но разо­злил­ся на се­бя. И да, все-та­ки за­пла­кал. От зло­сти, от осо­зна­ния, что во вто­рой раз я не ре­шусь.

По­том я бе­жал по лес­ной до­ро­ге, за де­ре­вья­ми над до­мом мель­ка­ли фа­ры по­жар­но­го ко­пте­ра. По­ли­цей­ские на­шли ме­ня под утро. Стран­но, но не ста­ли бить и да­же ру­гать; ка­жет­ся, они со­чув­ство­ва­ли мне. На­по­и­ли ка­као из тер­мо­са и да­ли теп­лую курт­ку – огром­ную, пах­ну­щую та­ба­ком и ру­жей­ным мас­лом.

Я дре­мал на зад­нем си­де­нье и слы­шал, как они об­суж­да­ют по­лу­фи­нал. По­том один ру­гал мо­е­го от­ца:

– Ли­шат те­перь ро­ди­тель­ских прав раз­дол­бая. Па­ца­ну де­сять, а до сих пор без мо­де­ма. Небось на пи­во-то день­ги на­хо­дит.

– Мо­жет, маль­чон­ка из этих, – непо­нят­но ска­зал вто­рой, – и де­ло не в день­гах.

– То­гда тем бо­лее раз­дол­бай: дав­но бы сдал па­ца­на ку­да по­ло­же­но.

Сквозь сон я вспо­ми­нал, как в пер­вом клас­се веж­ли­вый дя­дя с хо­лод­ны­ми гла­за­ми уго­ва­ри­вал ме­ня:

– По­тер­пи, маль­чик. Это не боль­но.

И на­чал на­тя­ги­вать мне на го­ло­ву чер­ную сет­ку скан­не­ра.

Мне вдруг ста­ло страш­но. Сет­ка бы­ла по­хо­жа на пе­ре­пле­тен­ных в экс­та­зе змей: как-то я чуть не на­сту­пил в ве­сен­нем ле­су на бле­стя­щий, ше­ве­ля­щий­ся, жут­кий клу­бок. И ис­пу­гал­ся на­все­гда.

Я виз­жал так, что сбе­жа­лись пре­по­да­ва­те­ли. Они про­тя­ги­ва­ли ко мне ру­ки с удли­нив­ши­ми­ся вдруг, скрю­чен­ны­ми паль­ца­ми; я пи­нал­ся, ку­сал­ся, ка­тал­ся по по­лу ме­ди­цин­ско­го ка­би­не­та. Па­да­ли и раз­би­ва­лись ка­кие-то про­бир­ки, хру­сте­ло стек­ло, ора­ли по­ку­сан­ные мной взрос­лые, виз­жал я. По­том они все-та­ки пой­ма­ли ме­ня, спе­ле­на­ли, стя­нув так, что ста­ло труд­но ды­шать.

– Ну что? – про­хри­пе­ла моя класс­ная.

Хо­лод­но­гла­зый ти­хо ру­гал­ся, щел­кая кла­ви­а­ту­рой. Несколь­ко раз по­прав­лял на мо­ей го­ло­ве при­сос­ки. По­том на­чал бор­мо­тать непо­нят­ные сло­ва. Я за­пом­нил толь­ко «ва­ри­ант нор­мы».

Осталь­ным по­ку­па­ли мо­де­мы; они хо­ди­ли гор­дые, буд­то эта чер­ная на­шлеп­ка на вис­ке де­ла­ла их по­свя­щен­ны­ми в ка­кие-то тай­ны. Так оно и бы­ло: со вто­ро­го клас­са я уже мно­го­го не по­ни­мал из то­го, что го­во­рят учи­те­ля.

– Вто­рой ка­нал, таб­ли­ца но­мер три. Все смот­рим и чи­та­ем вслух.

Од­но­класс­ни­ки си­де­ли со стек­лян­ны­ми гла­за­ми и уны­ло бор­мо­та­ли враз­но­бой:

– Свя­щен­ной обя­зан­но­стью граж­да­ни­на яв­ля­ет­ся ак­тив­ное и ква­ли­фи­ци­ро­ван­ное по­треб­ле­ние…

Я смот­рел на их оди­на­ко­во на­пря­жен­ные фи­зио­но­мии и то­же от­кры­вал рот, по­вто­ряя непо­нят­ные, ка­кие-то квад­рат­ные сло­ва. Так что за­мор­до­ван­ный учи­тель неред­ко за­бы­вал про мою осо­бен­ность.

То, что дру­гие ви­де­ли с по­мо­щью мо­де­ма, мне при­хо­ди­лось са­мо­му раз­би­рать на план­ше­те: там бы­ла спе­ци­аль­ная про­грам­ма для «де­тей с осо­бен­но­стя­ми раз­ви­тия». Про­ще го­во­ря – для де­би­лов. Ме­ня пы­та­лись так на­звать па­ру раз, но быст­ро от­учи­лись: в дра­ку я ки­дал­ся са­мо­заб­вен­но, не за­ду­мы­ва­ясь о ве­со­вых ка­те­го­ри­ях и ко­ли­че­стве про­тив­ни­ков.

А те­сты я все­гда про­хо­дил успеш­но. До­ста­точ­но бы­ло со­сре­до­то­чить­ся, и ру­ка са­ма ста­ви­ла га­лоч­ку в нуж­ном квад­ра­ти­ке.

– Ка­кой хо­ло­диль­ник в этом се­зоне ре­ко­мен­до­ван к по­куп­ке? Ва­ри­ан­ты от­ве­тов: «Тунд­ра», «Ман­си», «Тай­мыр»…

Я за­бы­вал со­дер­жа­ние кон­троль­ной, ед­ва сдав пла­сти­ко­вый ли­сток учи­те­лю.

Един­ствен­ный пред­мет, в ко­то­рый я вни­кал, – «фа­куль­та­тив­ные зна­ния». Там и вправ­ду бы­ло ин­те­рес­но: про мо­ря и кон­ти­нен­ты; про то, как скла­ды­вать циф­ры са­мо­му, без каль­ку­ля­то­ра; про звез­ды и га­лак­ти­ки; про кни­ги.

Да, не удив­ляй­тесь: у ме­ня до­ма бы­ли книж­ки. Цел­лю­лоз­ные, тя­же­лые, с ми­зер­ным объ­е­мом – по сотне ки­ло­байт мак­си­мум. Без под­свет­ки! Со ста­ци­о­нар­ны­ми кар­тин­ка­ми, ино­гда да­же мо­но­хром­ны­ми. Кни­ги оста­лись от ма­мы. Отец по­ти­хонь­ку про­да­вал их в му­зеи, но спрос был ни­ка­кой. К то­му же отец со­всем не умел тор­го­вать­ся и не усту­пал в цене. Бла­го­да­ря его упрям­ству и ту­по­сти у ме­ня бы­ло то, о чем и не меч­та­ли ро­вес­ни­ки: древ­ние то­ма, не вхо­дя­щие ни в спи­сок ре­ко­мен­до­ван­ных, ни в спи­сок за­пре­щен­ных. О су­ще­ство­ва­нии неко­то­рых из них, на­вер­ное, за­бы­ли да­же спе­ци­а­ли­сты по ис­то­рии и куль­ту­ре при­ми­тив­ных вре­мен.

Все это я вспо­ми­нал в по­ли­цей­ской ма­шине, по­том в участ­ке, где при­шлось дол­го ждать ка­ко­го-то чи­нов­ни­ка. Он за­да­вал во­про­сы: я от­ве­чал нев­по­пад или во­об­ще мол­чал.

Ме­ня пе­ре­во­зи­ли из од­но­го ка­зен­но­го учре­жде­ния в дру­гое: вез­де – жест­кие топ­ча­ны, стан­дарт­ный обед в пла­сти­ко­вых кю­ве­тах и ре­шет­ки на ок­нах.

Ка­жет­ся, сво­им су­ще­ство­ва­ни­ем я сби­вал с рит­ма их от­ла­жен­ную ма­ши­ну. Но мне бы­ло пле­вать: я са­дил­ся в уго­лок или сво­ра­чи­вал­ся за­ро­ды­шем на топ­чане, за­кры­вал гла­за и чи­тал кни­ги по­стра­нич­но. Я пом­нил их всех не ху­же, чем свой двор: вот вы­ло­ман­ная дос­ка в за­бо­ре, вот куст жгу­чей кра­пи­вы, вот семь­де­сят вто­рая стра­ни­ца «За­ни­ма­тель­ной аст­ро­но­мии» с пла­не­тар­ной схе­мой Сол­неч­ной си­сте­мы.

Ме­ня два ра­за про­ве­ря­ли вра­чи. Опять на­тя­ги­ва­ли на го­ло­ву сет­ку, спле­тен­ную из тол­стых чер­ных жгу­тов: я на­пря­гал­ся, по­тел от ужа­са, но тер­пел.

Мне все-та­ки при­кле­и­ли мо­дем к вис­ку, но я ни­че­го не ощу­тил, кро­ме по­ка­лы­ва­ния. Ни­ка­ких кар­ти­нок не уви­дел. Они рас­стро­и­лись, ото­дра­ли мо­дем и по­се­то­ва­ли, что те­перь при­дет­ся спи­сы­вать ка­зен­ное иму­ще­ство, а это ку­ча бу­маг. И смот­ре­ли на ме­ня осуж­да­ю­ще, буд­то я был в чем-то ви­но­ват и пря­мо умо­лял их об этой на­шлеп­ке.

Ка­кое-то вре­мя я про­вел в ин­тер­на­те для «де­тей с осо­бен­но­стя­ми раз­ви­тия». Там бы­ли де­це­п­эш­ни­ки на ко­ляс­ках; до­вер­чи­вые и лас­ко­вые да­у­ня­та; аути­сты, ри­со­вав­шие яр­кие кар­тин­ки цвет­ны­ми мел­ка­ми пря­мо на сте­нах. Од­ну ху­дож­ни­цу зва­ли Асей: у нее бы­ли си­ние гла­за, ис­ку­сан­ные ру­ки и ко­рот­кий ежик чер­ных во­лос. Она со­зда­ва­ла ги­гант­ское по­лот­но на всю сте­ну ре­кре­а­ции: я ча­сто при­хо­дил ту­да, са­дил­ся на под­окон­ник и смот­рел. Ася не за­ме­ча­ла ме­ня. Несколь­ко недель она изоб­ра­жа­ла лу­чи у солн­ца: про­во­ди­ла длин­ную оран­же­вую ли­нию, от­хо­ди­ла от сте­ны и смот­ре­ла. По­том сти­ра­ла луч спе­ци­аль­ной губ­кой и ри­со­ва­ла вновь – в де­ся­тый раз, в со­тый, по­ка не до­би­ва­лась иде­аль­ной ров­но­сти и нуж­но­го от­тен­ка. Еще Ася по­се­ли­ла на по­ляне под солн­цем зай­цев – це­лую ар­мию, ты­ся­чи. Они пры­га­ли, же­ва­ли мор­ков­ку и об­ни­ма­лись. Сим­па­тич­ные зай­цы с круг­лы­ми пу­зи­ка­ми и при­кры­ты­ми от удо­воль­ствия гла­за­ми.

Ино­гда ее на­кры­ва­ло: она вдруг бро­са­ла ме­лок и на­чи­на­ла ку­сать се­бя за ру­ку, грызть до кро­ви – на­вер­ное, на­ка­зы­ва­ла за плохую ра­бо­ту. И еще под­вы­ва­ла при этом. Од­на­жды я не вы­дер­жал, по­до­шел и взял ее за хруп­кую кисть, по ко­то­рой сбе­га­ла тем­ная струй­ка.

– Очень кра­си­вые паль­цы, – ска­зал я и по­це­ло­вал их. Ру­ка бы­ла пе­ре­ма­за­на ме­лом и пах­ла хлор­кой. Мы все пах­ли хлор­кой: са­ни­та­ры ва­ли­ли ее в туа­ле­ты тон­на­ми.

Ася от­кры­ла бы­ло рот, что­бы за­орать: она тер­петь не мог­ла, ко­гда ей ме­ша­ют. Но по­че­му-то не ста­ла. Опа­ли­ла ме­ня си­ней вспыш­кой взгля­да и ска­за­ла:

– От­стань, ду­рак.

Ска­за­ла без зло­сти. И да­же поз­во­ли­ла пе­ре­бин­то­вать но­со­вым плат­ком разо­дран­ную зу­ба­ми ко­жу.

По­сле это­го слу­чая я знал: она ждет, ко­гда я при­ду смот­реть. Да­же не обер­нет­ся на мои ша­ги, но по ее ху­дой спине, по стри­же­но­му за­тыл­ку ви­дел: жда­ла. И ра­да мне.

А сре­ди зай­цев по­явил­ся стран­ный: с кры­лья­ми. Ле­тя­щий к солн­цу.

Мы бы­ли как непла­но­вые ко­тя­та: пра­ви­тель­ству не хва­та­ло ду­ху нас уто­пить и не хва­та­ло де­нег нас со­дер­жать; оно по­сто­ян­но ко­ле­ба­лось и му­чи­лось от необ­хо­ди­мо­сти вы­бо­ра, а тем вре­ме­нем еда ста­но­ви­лась все ху­же, ле­карств все мень­ше, а по­след­ние са­ни­та­ры сбе­га­ли от нас в дом пре­ста­ре­лых по со­сед­ству.

Од­на­жды при­е­ха­ла ко­мис­сия: мо­ну­мен­таль­ные муж­чи­ны и тет­ки со скорб­ны­ми ли­ца­ми. Их тол­стые пле­чи пы­тал­ся раз­да­вить ко­лос­саль­ный груз от­вет­ствен­но­сти, но пле­чи не под­да­ва­лись.

Ко­мис­сия про­ре­ди­ла нас вдвое: тех, кто по­стар­ше, от­пра­ви­ли ку­да-то. Се­реж­ку, без­обид­но­го иди­о­та с веч­ны­ми пу­зы­ря­ми слю­ны на гу­бах, во­об­ще при­зна­ли здо­ро­вым и вы­гна­ли: пом­ню, как он рас­те­рян­но сто­ял за во­ро­та­ми с рюк­зач­ком, на­би­тым за­су­шен­ны­ми кле­но­вы­ми ли­стья­ми (он их кол­лек­ци­о­ни­ро­вал) и пя­лил­ся на ужас­ный сво­бод­ный мир.

По­смот­рев мои бу­ма­ги, са­мый тол­стый за­ка­тил гла­за и на­чал орать что-то про ха­лат­ность и неце­ле­вое рас­хо­до­ва­ние бюд­жет­ных средств. Тет­ки за­гля­ды­ва­ли в бу­ма­ги че­рез его пле­чо и уста­ло ки­ва­ли за­ла­ки­ро­ван­ны­ми при­чес­ка­ми.

За мной при­е­ха­ли на ка­му­фли­ро­ван­ном джи­пе. Ася по­до­шла и ска­за­ла:

– Хо­чешь узнать, как зо­вут то­го кры­ла­то­го зай­ца?

Я рас­те­рял­ся. За три го­да я впер­вые уви­дел, что­бы она с кем-то са­ма за­го­во­ри­ла. Смог толь­ко кив­нуть.

– Его зо­вут Ар­те­мом. Как те­бя.

Мрач­ный тип в во­ен­ной фор­ме под­са­дил ме­ня в ма­ши­ну. Я огля­нул­ся на обо­дран­ное зда­ние ин­тер­на­та и уви­дел си­лу­эт Аси в окне ре­кре­а­ции.

* * * 

Мрач­ный вы­вел ма­ши­ну на ма­ги­страль, вклю­чил ав­то­пи­лот и за­хра­пел, от­ки­нув­шись на под­го­лов­ник. Он был на­сто­я­щий во­я­ка: да­же кру­жок на его вис­ке был цве­та ха­ки.

Мы об­го­ня­ли бес­ко­неч­ную ко­лон­ну тя­же­лых гру­зо­ви­ков. Она тя­ну­лась до го­ри­зон­та, изо­рван­но­го зу­бья­ми небо­скре­бов да­ле­ко­го го­ро­да. Длин­ню­щие фу­ры с ре­кла­мой на бор­тах: туа­лет­ная бу­ма­га, хо­ло­диль­ни­ки, ин­фра­г­ри­ли, сно­ва туа­лет­ная бу­ма­га, за­мо­ро­жен­ные ово­щи, уни­та­зы, но­во­мод­ные ви­та­мин­ные сме­си и опять туа­лет­ная бу­ма­га. Я по­ду­мал: вот она, ис­тин­ная кар­ти­на то­го, что нуж­но че­ло­ве­че­ству. Жрать и де­лать то, что риф­му­ет­ся со сло­вом «жрать».

Пе­ре­сек­ли ши­ро­кий по­яс сва­лок: ам­бре про­ни­ка­ло да­же сквозь про­ти­во­атом­ные филь­тры и тол­стую бро­ню ма­ши­ны. По­том еха­ли по го­род­ским ули­цам, ры­ча со­ляр­ным вы­хло­пом: урод­ли­вый джип вы­гля­дел древним вар­ва­ром на фоне на­ряд­ных ша­ри­ков элек­тро­мо­би­лей. В воз­ду­хе свих­нув­ши­ми­ся стре­ко­за­ми но­си­лись квад­ро­ко­пте­ры-ку­рье­ры с под­ве­шен­ны­ми ко­роб­ка­ми, на ко­то­рых опять – ре­кла­ма еды и под­тир­ки.

Из­ред­ка на бе­тон­ных сте­нах мель­ка­ло граф­фи­ти: ка­кие-то из­ло­ман­ные и скрю­чен­ные, буд­то аго­ни­зи­ру­ю­щие, над­пи­си; пан­ды, по­хо­жие на ко­тов, и ко­ты, по­хо­жие на ено­тов. Я вздра­ги­вал, ко­гда ви­дел знак, ко­то­рый смут­но пом­нил: чер­ная окруж­ность с цен­тром-точ­кой на бе­лом фоне. Его ри­со­ва­ли бун­тов­щи­ки, и на­зы­вал­ся он то ли Глаз, то ли Зра­чок; ви­ди­мо, это был ата­визм древ­них ле­генд о ма­сон­ских сим­во­лах. За Глаз по­ла­га­лась ка­тор­га на Га­ни­ме­де.

Лю­дей по­чти не бы­ло вид­но. Они со­пе­ли в сво­их же­лез­ных пе­на­лах стан­дарт­ных до­мов: по­гло­ща­ли жи­ры, бел­ки и уг­ле­во­ды, ре­кла­му и се­ри­а­лы, сля­пан­ные кон­вей­ер­ным спо­со­бом. Лю­дям при­хо­ди­лось де­лать это со всем на­пря­же­ни­ем сил: ведь ав­то­ма­ти­че­ские за­во­ды тру­ди­лись без­оста­но­воч­но, пре­вра­щая те­ло и кровь Зем­ли в яр­кие упа­ков­ки, смрад вы­хло­пов и от­хо­ды для умо­по­мра­чи­тель­но­го раз­ме­ра сва­лок. Шесть из се­ми че­ло­век ра­бо­та­ли «экс­пер­та­ми по по­треб­ле­нию». В за­ви­си­мо­сти от за­слуг каж­до­му да­ва­лась ка­те­го­рия: пер­вая, вто­рая и так до де­вя­той. Вы­ше ка­те­го­рия – боль­ше по­треб­ле­ние.

Нор­маль­ной ра­бо­ты дав­но не хва­та­ло: и это при том, что проф­со­ю­зы успеш­но бо­ро­лись с про­грес­сом. Так что еще су­ще­ство­ва­ли са­ни­та­ры, па­рик­ма­хе­ры и про­чие офи­ци­ан­ты, де­ся­ток ко­то­рых мог за­ме­нить за­пре­щен­ный на Зем­ле ки­борг, ан­дро­ид или иной че­ло­ве­ко­об­раз­ный ме­ха­низм.

То­гда это ме­ня не слиш­ком вол­но­ва­ло. Хо­тя из­ред­ка на­ка­ты­ва­ло жут­кое ви­де­ние: я си­жу в же­лез­ной, ра­зя­щей ржав­чи­ной и пле­се­нью боч­ке, в ко­то­рую ва­лит­ся свер­ху по­ток жрат­вы. И ес­ли не успею со­жрать – за­хлеб­нусь.

Из этой боч­ки не слыш­но птиц. И не вид­но звезд.

* * *

Джип про­ехал на тер­ри­то­рию, ого­ро­жен­ную вы­со­ким ржа­вым за­бо­ром; по его вер­хуш­ке полз клу­бок змей из пе­ре­кру­чен­ной ко­лю­чей про­во­ло­ки. Змеи зли­лись и пле­ва­лись элек­три­че­ски­ми ис­кра­ми.

Ме­ня про­ве­ли в ка­би­нет и уса­ди­ли на­про­тив мрач­но­го май­о­ра.

– Ка­кой ма­те­ри­ал, а!

Май­ор сма­ко­вал мои ме­ди­цин­ские бу­ма­ги: до­воль­но щу­рил­ся и цо­кал язы­ком. Буд­то чи­тал ме­ню в до­ро­гом ре­сто­ране.

– До че­тыр­на­дца­ти лет ма­ри­но­вать та­ко­го кра­сав­чи­ка! Сколь­ко вре­ме­ни по­те­ря­но, эх. Обыч­но мы на­чи­на­ем ра­бо­тать с се­ми­лет­ка­ми. Жаль, жаль. Но луч­ше позд­но, чем ни­ко­гда, как ска­за­ла ста­рая де­ва, неж­но гла­дя рас­пя­тие.

Он вдруг за­ржал, за­дер­гал ка­ды­ком. Сдер­нул фу­раж­ку и бро­сил ее на стол.

Мое серд­це за­мер­ло.

У него НЕ БЫ­ЛО МО­ДЕ­МА. Он был та­кой же ненор­маль­ный, как и я.

* * *

По­ка я вспо­ми­наю первую встре­чу с Май­о­ром из «По­ис­ка», Док ше­ле­стит рас­пе­ча­тан­ны­ми лист­ка­ми мо­е­го днев­ни­ка. Он не лю­бит чи­тать с мо­ни­то­ра. Го­во­рит, что чте­ние под­ра­зу­ме­ва­ет обя­за­тель­ные так­тиль­ные ощу­ще­ния и да­же слу­хо­вые. Стран­ный он, че­го уж там.

Мы все тут ненор­маль­ные.

За его спи­ной – гран­ди­оз­ная кар­ти­на по­ляр­но­го си­я­ния. Си­ре­не­вые, го­лу­бые, фи­о­ле­то­вые спо­ло­хи, де­ти вза­и­мо­дей­ствия маг­ни­то­сфе­ры на­ше­го Га­ни­ме­да и ионо­сфер­ной плаз­мы Юпи­те­ра. За­во­ра­жи­ва­ю­щий та­нец язы­ков хо­лод­но­го ог­ня, об­ли­зы­ва­ю­ще­го звез­ды. Звез­ды мор­га­ют и хи­хи­ка­ют от ще­кот­ки.

Сам ис­по­лин укра­ша­ет со­бой го­ри­зонт: ко­сые по­ло­сы цве­та пен­ки ка­пу­чи­но, по­сы­пан­ной шо­ко­лад­ным по­рош­ком, ед­ва за­мет­но дро­жат. Я буд­то слы­шу рев гран­ди­оз­ных ура­га­нов в небе Юпи­те­ра.

Люб­лю бы­вать здесь. Вни­зу скуч­но: вы­плав­лен­ные в ле­дя­ном те­ле Га­ни­ме­да ко­ри­до­ры за­ли­ты ис­кус­ствен­ным све­том и об­ли­цо­ва­ны же­ле­зом. При­чуд­ли­во пе­ре­пле­тен­ный клу­бок сталь­ных змей. Ко­неч­но, там не пах­нет ржав­чи­ной и пле­се­нью. Но мне все рав­но неуют­но.

И от­ту­да не вид­но звезд.

– Ну, непло­хо, – го­во­рит Док, – на­до про­дол­жать. Ко­гда сме­на?

– Че­рез один­на­дцать ча­сов. – Я с тру­дом от­ры­ваю взгляд от тем­но­го пят­на на юпи­те­ри­ан­ском бо­ку. Оно по­хо­же на тол­сто­го зай­ца, за­ва­лив­ше­го­ся спать.

– Вы­спись. И най­ди па­ру ча­сов на за­пи­си.

– Есть, Док. Раз­ре­ши­те ид­ти?

Во мне про­сы­па­ет­ся лей­те­нант кос­мо­фло­та. Раз­во­ра­чи­ва­юсь че­рез ле­вое пле­чо и гро­хо­чу маг­нит­ны­ми бо­тин­ка­ми к две­ри.

Док спра­ши­ва­ет на­по­сле­док:

– Как те­бе Ле­бе­ди? Не прав­да ли, чу­до?

Я улы­ба­юсь. Ле­бе­ди пре­крас­ны.

* * *

Они го­во­ри­ли, что кос­мо­флот – это се­мья. Смеш­но. По­про­бо­вал бы я за­брать­ся на ко­ле­ни к де­душ­ке-ад­ми­ра­лу, что­бы по­ве­дать ему свою меч­ту о звез­дах.

Флот вполне мо­жет поз­во­лить от­дель­ные двух­мест­ные куб­ри­ки. Но нас спе­ци­аль­но дер­жа­ли в ка­зар­ме, где де­сят­ки ка­де­тов тер­лись друг о дру­га аура­ми. Сут­ка­ми на­про­лет. Что­бы сте­сать эти ауры до оди­на­ко­во­го со­сто­я­ния. Од­но­цвет­но­го, без уг­лов.

За раз­го­вор в строю – трое су­ток аре­ста. За непо­ви­но­ве­ние сер­жан­ту – три­бу­нал и ка­тор­га на Га­ни­ме­де. Жут­кие ле­дя­ные шах­ты без шан­сов вы­брать­ся.

Подъ­ем в пять утра под вопли ка­пра­лов. Про­беж­ка в лю­бую по­го­ду, по снеж­но­му ме­си­ву или под до­ждем. Зав­трак, сот­ни жу­ю­щих в такт че­лю­стей, пла­сти­ко­вые кю­ве­ты на же­лез­ных сто­лах.

Но в ка­кой-то миг ты вдруг ощу­ща­ешь это. Ко­гда твое ды­ха­ние, твое серд­це по­па­да­ет в уни­сон с де­сят­ком та­ких же. Ко­гда гро­хо­чут бер­цы вы­тя­ну­той ров­ной стру­ной ше­рен­ги. Ко­гда ты мо­жешь не огля­ды­вать­ся, дер­жа на пле­че тя­же­лую тру­бу ра­ке­то­ме­та, – на­пар­ник за­ря­дит и хлоп­нет ла­до­нью по тво­е­му шле­му: го­то­во.

Ес­ли не счи­тать тре­ни­ро­вок по ру­ко­паш­но­му, все­рьез я драл­ся ра­за три. Умы­валь­ная ком­на­та пом­ни­ла сот­ни та­ких сты­чек. Чест­ных: один на один. Та­нец по кру­гу, гла­за в гла­за. Уга­дать его удар и вы­бро­сить ку­лак на мгно­ве­ние рань­ше. Пой­мать на бо­ле­вой, за­ва­лив­шись на мок­рый бе­тон­ный пол. Что ор­газм про­тив ад­ре­на­ли­но­вой бу­ри, про­тив на­сла­жде­ния по­бе­дой? Тьфу, ме­лочь.

Да, так нас при­уча­ли лю­бить схват­ку и лю­бить по­беж­дать. Что­бы в ре­аль­ном бою грызть вра­га зу­ба­ми ра­ди это­го усколь­за­ю­ще­го мгно­ве­ния три­ум­фа за се­кун­ду до смер­ти.

Несколь­ко раз при­хо­ди­ли пись­ма от Аси. Бу­маж­ные, в плот­ных кон­вер­тах. Па­ра строк и ри­сун­ки. Ино­гда толь­ко ри­сун­ки, во­об­ще без слов: неви­дан­ные цве­ты, пе­ре­пле­тен­ные и из­ло­ман­ные. Рас­плы­ва­ю­щи­е­ся си­лу­эты птиц в об­ла­ках зо­ло­той пыль­цы. Один раз – ее фо­то­гра­фия. Ста­ро­мод­ная, плос­кая.

Она очень по­взрос­ле­ла. И по­хо­ро­ше­ла. Си­ние гла­за что-то го­во­ри­ли мне и ку­да-то зва­ли. Но ку­да?

Че­рез три го­да нас раз­де­ли­ли: ко­го в пе­хо­ту, ко­го на штур­ман­ский фа­куль­тет, ко­го на ин­же­нер­ный.

Ме­ня вы­зва­ли к май­о­ру. Он по­смот­рел в мои гла­за и улыб­нул­ся.

– Непло­хо, Ар­тем. Ты су­мел остать­ся со­бой. А зна­чит, я не ошиб­ся. Го­дишь­ся в По­иск.

Про По­иск у нас тре­па­лись в ку­рил­ке. На­вер­ня­ка вра­ли: ни­кто ни­че­го тол­ком не знал. Даль­ний кос­мос, древ­ние ко­раб­ли при­шель­цев, за­мас­ки­ро­ван­ные под асте­ро­и­ды. Бред.

Я мол­чал.

– Неуже­ли те­бе не ин­те­рес­но? – уди­вил­ся май­ор. – Не хо­чешь спро­сить: что за По­иск, по­че­му имен­но ты?

– Ни­как нет, гос­по­дин май­ор.

Он до­воль­но хмык­нул.

– Пра­виль­но. Все узна­ешь, ко­гда при­дет вре­мя. Хо­тя все­го не зна­ет ни­кто. Те­бя не сму­ща­ло, что ты един­ствен­ный в сво­ей ка­дет­ской ро­те без мо­де­ма?

Я мог ска­зать, что уже че­рез неде­лю во Фло­те те­бе ста­но­вит­ся пле­вать на то, ка­кой у со­се­да ак­цент и цвет ко­жи. И есть ли у него на­шлеп­ка на вис­ке. Го­раз­до боль­шее зна­че­ние име­ет на­деж­ность пле­ча то­го, кто хра­пит на со­сед­ней кой­ке. Но, ду­маю, май­ор знал это сам.

– Нам нуж­ны та­кие, как ты. Мне нуж­ны.

Май­ор до­стал из сто­ла древ­нюю бу­маж­ную пап­ку с ве­ре­воч­ка­ми-за­вяз­ка­ми и вло­жил в нее то­щий файл с мо­им лич­ным де­лом.

На об­лож­ке был зна­чок: чер­ная окруж­ность с точ­кой по цен­тру на бе­лом фоне. По­хо­жий на схе­му ато­ма во­до­ро­да: яд­ро и ор­би­та оди­но­ко­го элек­тро­на. Та­кой же, как на пла­ще мо­ей ма­мы в день рас­ста­ва­ния.

Я не сра­зу пе­ре­ва­рил это. По­это­му про­зе­вал на­ча­ло мо­но­ло­га май­о­ра.

* * *

…про­зе­ва­ли мо­мент, ко­гда че­ло­ве­че­ство пре­вра­ти­лось в ко­по­ша­щий­ся слой гу­му­са. Опа­ры­ши, га­дя­щие под се­бя и тут же по­жи­ра­ю­щие соб­ствен­ное дерь­мо. Уче­ные вы­ро­ди­лись в ме­ха­ни­ков по уни­та­зам, по­эты – в со­зда­те­лей ре­клам­ных сло­га­нов. Стра­ны гры­зут­ся меж­ду со­бой за ре­сур­сы, ба­лан­си­руя на гра­ни вой­ны. Кос­ми­че­ская про­грам­ма бук­су­ет. Средств не хва­та­ет на на­уч­ные экс­пе­ди­ции – их сжи­ра­ет по­треб­ле­ние.

Но есть Флот. На него де­нег по­ка не жа­ле­ют. На­ши эс­кад­ри­льи обес­пе­чи­ва­ют ин­те­ре­сы стра­ны в ближ­нем кос­мо­се и на Луне. Флот стро­ит ба­зы на Мар­се, охра­няя руд­ни­ки. И Флот от­прав­ля­ет ко­раб­ли к Мер­ку­рию, к Са­тур­ну и даль­ше – за ор­би­ту Ура­на. Не все они ав­то­ма­ти­че­ские. Дав­но при­нят за­кон, огра­ни­чи­ва­ю­щий при­ме­не­ние бо­е­вых ком­пью­те­ров: по­это­му все­гда есть че­ло­век, на­жав­ший кноп­ку. Лю­ди не же­ла­ют от­да­вать ро­бо­там при­ви­ле­гию уби­вать се­бе по­доб­ных. Не хо­тят де­лить со­мни­тель­ное удо­воль­ствие са­мо­уни­что­же­ния ни с кем; по­это­му и по­ли­цей­ские до сих пор – жи­вые лю­ди.

Че­ло­век с мо­де­мом – это, как ни кру­ти, часть ком­пью­те­ра. Пи­лот Фло­та с мо­де­мом мо­жет мно­гое, а ес­ли вдруг оши­бет­ся, пси­ха­нет, про­сто сой­дет с ума – ком­пью­тер все­гда успе­ет от­стра­нить та­ко­го от управ­ле­ния.

Но По­ис­ку нуж­ны дру­гие пи­ло­ты. На­сто­я­щие. Ви­дя­щие, чув­ству­ю­щие боль­ше, чем мо­жет ма­ши­на…

Май­ор про­дол­жал го­во­рить, но я уже по­те­рял нить. Я по­нял глав­ное – ста­ну пи­ло­том. Уви­жу звез­ды.

А осталь­ное не име­ет зна­че­ния.

* * *

Был мо­мент, ко­гда я от­ча­ял­ся. Ни­как не по­лу­ча­лось прой­ти на глай­де­ре кон­троль­ную трас­су – или вы­ле­тал за флаж­ки, или не укла­ды­вал­ся в нор­ма­тив по вре­ме­ни.

Пар­ни хло­па­ли ме­ня по пле­чу и от­во­ди­ли гла­за. Они жа­ле­ли ме­ня, счи­тая, что Флот из­де­ва­ет­ся над убо­гим: ну как мож­но бы­ло за­су­нуть на пи­лот­ский фа­куль­тет несчаст­но­го, не спо­соб­но­го ком­му­ни­ци­ро­вать че­рез мо­дем? Они бы еще без­но­го­го на ве­ло­си­пед по­са­ди­ли, ско­ты!

Ве­ре­ни­цы дан­ных, ко­то­рые по­сту­па­ли им на­пря­мую в мозг, мне при­хо­ди­лось вы­лав­ли­вать на дис­плее или в бли­сте­ре шле­ма. Я ту­по не успе­вал, за­хле­бы­вал­ся. Это бы­ло невоз­мож­но, как невоз­мож­но за­лить Ти­хий оке­ан в па­кет из-под ке­фи­ра.

В ту ночь я на­пи­сал и по­ло­жил в тум­боч­ку ра­порт о пе­ре­во­де ме­ня ку­да угод­но – в зем­ле­ко­пы, в ин­ва­лид­ную ко­ман­ду, на мяс­ные кон­сер­вы.

Спал я пло­хо. Где-то неда­ле­ко бро­дил отец в гряз­ной май­ке, скре­бя во­ло­са­тое брю­хо, и хо­хо­тал:

– Ублю­док! Та­кой же непол­но­цен­ный урод, как мать.

Я си­дел в же­лез­ной боч­ке, пах­ло ржав­чи­ной и пле­се­нью, а со­ча­щи­е­ся мерз­кой вла­гой стен­ки вы­рос­ли до неба и за­кры­ли звез­ды. Под но­га­ми хру­сте­ли об­лом­ки фре­га­та «От­важ­ный».

– Ар­тем, вста­вай.

Дне­валь­ный тряс ме­ня за пле­чо.

– Те­бя вы­зы­ва­ют. Да­вай жи­вее.

Я брел по про­хо­ду, тер ли­цо, стря­хи­вая остат­ки гнус­но­го сна. Ка­зар­ма хра­пе­ла, сто­на­ла, чмо­ка­ла гу­ба­ми – как боль­шое жи­вот­ное, устав­шее и несчаст­ное.

В де­жур­ке нетер­пе­ли­во ми­гал зе­ле­ный гла­зок вы­зо­ва. Взял на­уш­ник: в нем бро­ди­ли ка­кие-то вздо­хи и всхли­пы, буд­то в эфи­ре во­ро­чал­ся сон­ный кит.

– Кур­сант Во­ро­нов, слу­шаю вас.

Из­да­ле­ка, ис­ка­жен­ный и пре­ры­ва­ю­щий­ся, воз­ник де­ви­чий го­лос – незна­ко­мый и род­ной од­но­вре­мен­но.

– Ар­тео-ом… ме­ня? Слы­ши…

– Ал­ло! – Я при­жал на­уш­ник, серд­це вдруг за­ко­ло­ти­лось: – Ал­ло, кто это?

– Ты че­го, не узнал? Это я, Ася.

Она что-то го­во­ри­ла про по­ло­ман­ную млад­ши­ми бал­бе­са­ми си­рень – ну, пом­нишь, бе­лый куст, у сто­ло­вой? О ре­мон­те в учеб­ном кор­пу­се. О том, что ее оста­ви­ли в ин­тер­на­те, по­ка что ня­неч­кой, но вот осе­нью за­кон­чит кур­сы, по­лу­чит сер­ти­фи­кат, и то­гда…

– По­го­ди!

Я уда­рил се­бя по ще­ке и по­мор­щил­ся – нет, не сон.

– По­го­ди. Как ты до­зво­ни­лась? Это же слу­жеб­ная ли­ния, за­сек­ре­чен­ный ком­му­та­тор. Как ты во­об­ще узна­ла, ку­да зво­нить?

Она рас­сме­я­лась.

– Про­сто за­хо­те­ла услы­шать твой го­лос, осталь­ное неваж­но. Мне ка­жет­ся, те­бе это бы­ло нуж­но се­го­дня. Зна­ешь, мне на­до бе­жать, там но­вень­кая де­воч­ка, труд­ная. У нее син­дром Ве­зи­ра, пла­чет все вре­мя, бо­ит­ся тем­но­ты. Ты не оби­дишь­ся?

– Да. То есть нет. Не оби­жусь.

– Вот и слав­но. Пом­нишь то­го зай­ца по име­ни Ар­тем? Ты еще го­во­рил, что у зай­цев те­ло не при­спо­соб­ле­но ле­тать, ко­сти не по­лые и во­об­ще, ни­ка­кие кры­лья не по­мо­гут. Я еще силь­но на те­бя оби­де­лась. Так вот, де­ло со­всем не в кры­льях. По­ни­ма­ешь, про­сто он очень за­хо­тел в небо и по­это­му по­ле­тел. Ба­боч­ка ведь со­всем не зна­ет за­ко­нов аэро­ди­на­ми­ки, по­ня­тия не име­ет о подъ­ем­ной си­ле. Она про­сто хо­чет – и ле­тит. По­ни­ма­ешь?

Связь пре­рва­лась.

Я вы­шел из де­жур­ки. Дне­валь­ный дрых за сто­лом, по­ло­жив вих­ра­стую го­ло­ву на ру­ки.

Раз­бу­дил его:

– От­ку­да зво­ни­ли? Кто со­еди­нил?

Он зев­нул:

– Ну че­го ты орешь, Во­ро­нов? Ни­ка­ко­го с то­бой по­коя. Зво­ни­ли от­ку­да на­до. На­зва­ли па­роль. Я те­бя и под­нял.

– Ка­кой па­роль? – рас­те­рял­ся я.

– Ка­кой-ка­кой. Та­кой. Обык­но­вен­ный па­роль, на те­ку­щие сут­ки. Все, от­ва­ли. Спать иди.

Я не за­снул, ко­неч­но. Под утро встал. По­рвал ра­порт – тща­тель­но, на мел­кие ку­соч­ки, и смыл в уни­таз.

В ка­бине глай­де­ра я за­крыл гла­за, вспо­ми­ная ее го­лос. По­том от­клю­чил по­да­чу ин­фор­ма­ции на бли­стер.

Я не смот­рел на дис­плей – я смот­рел в небо. Я очень хо­тел ле­тать.

Мой ко­рабль – не на­бор же­ле­зяк и пла­сти­ка. Мой ко­рабль – мое те­ло. Ба­боч­ка не ду­ма­ет, как ей взмах­нуть кры­лья­ми, – она про­сто пор­ха­ет.

Я про­шел трас­су. По­сле фи­ни­ша от­крыл фо­нарь и слу­шал, как чи­ри­ка­ют в бе­рез­ня­ке пти­цы. Ко мне бе­жал ин­струк­тор с круг­лы­ми гла­за­ми, раз­ма­хи­вая се­кун­до­ме­ром.

Я по­ка­зал луч­шее на кур­се вре­мя.

* * * 

Не знаю, о чем рас­ска­зы­вать даль­ше.

Сут­ки на Мер­ку­рии длят­ся две тре­ти пла­не­тар­но­го го­да, ноч­ная сто­ро­на успе­ва­ет силь­но остыть. Ко­гда при­хо­дит рас­ка­лен­ный до по­лу­ты­ся­чи гра­ду­сов день, ли­ния тер­ми­на­то­ра взры­ва­ет по­верх­ность: все осев­шие и за­мерз­шие со­ли, во­дя­ной лед и про­чее мгно­вен­но вски­па­ет и ис­па­ря­ет­ся. Там во­об­ще бы­ло нелег­ко. Све­ти­ло – огром­ное, на пол­не­ба, – ка­за­лось, жгло сквозь мно­го­слой­ную бро­ню. А по­сто­ян­ные бу­ри и цу­на­ми сол­неч­ной ко­ро­ны уби­ва­ли дат­чи­ки и гро­би­ли ра­да­ры, вы­жи­га­ли по­зи­трон­ные моз­ги бор­то­во­го ком­пью­те­ра. То­гда, по­сле ава­рии, я впер­вые по­нял, ка­кой это дар – ду­мать сво­ей го­ло­вой, не за­ви­ся от элек­тро­ни­ки. Я про­тор­чал в крес­ле пи­ло­та трид­цать ча­сов под­ряд, не вста­вая, не от­ры­вая рук от штур­ва­ла. Рас­те­рян­ный ко­ман­дир крей­се­ра сам под­но­сил ста­ка­ны с во­дой и за­би­рал бу­тыл­ки с мо­чой – у ме­ня, соп­ли­во­го ста­же­ра. Мы вы­ка­раб­ка­лись. А паль­цы еще несколь­ко ча­сов не раз­ги­ба­лись; врач мас­си­ро­вал их и кор­мил ме­ня с лож­ки.

Вах­та, круж­ка ды­мя­ще­го­ся ко­фе на пуль­те; лю­бо­пыт­ные звез­ды, за­гля­ды­ва­ю­щие в бли­стер; уми­ро­тво­рен­ное жуж­жа­ние дви­га­те­ля на эко­ном-ре­жи­ме: буд­то пу­за­тый шмель-гур­ман об­ле­та­ет июнь­ский луг, со вку­сом вы­би­рая оче­ред­ной цве­ток.

Ко­гда южане рва­ну­ли за­ряд у Фо­боса и элек­тро­маг­нит­ный им­пульс уни­что­жил всю элек­тро­ни­ку в ра­ди­у­се мил­ли­о­на ки­ло­мет­ров, я эва­ку­и­ро­вал пер­со­нал на­уч­ной ба­зы. На древ­нем шатт­ле с ре­ак­тив­ным дви­га­те­лем и ана­ло­го­вым управ­ле­ни­ем. Че­ты­ре по­сад­ки и че­ты­ре взле­та вруч­ную, с ди­ким пе­ре­гру­зом: лю­ди сто­я­ли в трю­мах впри­тык, не в си­лах по­ше­ве­лить паль­цем.

Го­во­рят, вой­на на­ча­лась с это­го ин­ци­ден­та. Ка­кая раз­ни­ца? Лю­ди все­гда най­дут по­вод, что­бы вгрызть­ся со­се­ду в гор­ло. На­хле­бать­ся го­ря­чей кро­ви, на­жрать­ся све­жа­ти­ны, раз­ры­вая мя­со скрю­чен­ны­ми длин­ны­ми паль­ца­ми.

Кон­фликт все ни­как не раз­го­рал­ся: вя­лые стыч­ки сме­ня­лись пе­ре­ми­ри­ем, пе­ре­го­во­ры об­ры­ва­лись на по­лу­сло­ве из-за но­вых сты­чек. Мы уже при­вык­ли к по­сто­ян­ной бо­е­вой, при­вык­ли спать оде­ты­ми, при­вык­ли к смер­тям. Пе­ре­дат­чик в ка­ют-ком­па­нии ра­бо­тал, не умол­кая, со­об­щая о но­вых по­те­рях, – так я узнал о ги­бе­ли рей­де­ра «Урал», на ко­то­ром пи­ло­том слу­жил мой пер­вый ин­струк­тор лет­но­го де­ла. Кок мол­ча на­лил мне пол­ста­ка­на раз­ве­ден­но­го, я мол­ча вы­пил – вот и все по­мин­ки. Кок уже устал го­ре­вать по по­во­ду без­на­деж­но сло­ман­но­го ри­ту­а­ла – бы­ло непо­нят­но, что ты по­гло­ща­ешь: ран­ний зав­трак или позд­ний ужин. Сут­ки на бор­ту – во­об­ще по­ня­тие от­но­си­тель­ное, а те­перь на­ше вре­мя де­ли­лось на вах­ту, под­вах­ту, от­дых; при­чем сто­и­ло за­крыть гла­за, как ре­вун сры­вал те­бя и нес, еще не проснув­ше­го­ся, в от­сек по бо­е­во­му рас­пи­са­нию.

Все жда­ли вступ­ле­ния в строй лин­ко­ра «Свя­то­гор»: он дол­жен был ра­ди­каль­но по­ме­нять рас­ста­нов­ку сил и за­ста­вить юж­ных по­ко­рить­ся.

Я ведь так и не сдал вы­пуск­ные эк­за­ме­ны: моя кур­сант­ская ста­жи­ров­ка все ни­как не кон­ча­лась, за­тя­ну­тая вой­ной. Мы бол­та­лись на лун­ной ор­би­те, ко­гда уста­лый ка­пи­тан вы­звал ме­ня в руб­ку и вру­чил кор­тик и по­го­ны. К при­ка­зу о до­сроч­ном при­сво­е­нии зва­ния лей­те­нан­та бы­ла при­шпи­ле­на за­пис­ка от май­о­ра. Все­го два сло­ва: «Ду­май, вы­би­рая». Черт его зна­ет, что он имел в ви­ду. Хо­ди­ли смут­ные и про­ти­во­ре­чи­вые слу­хи про груп­пу «По­иск»: то ли мой май­ор по­лу­чил ор­ден за успеш­ное уча­стие в пе­ре­го­во­рах с юж­ны­ми, то ли, на­обо­рот, взыс­ка­ние за неумест­ный па­ци­физм.

То­гда это и слу­чи­лось. То, чем все кон­чи­лось. И с че­го все на­ча­лось.

* * *

Это был мой вто­рой по­лет на ка­те­ре. Рас­пи­ра­ло ме­ня, ко­неч­но, как воз­душ­ный ша­рик: две неде­ли лей­те­нан­том, и уже – ко­ман­дир ко­раб­ля. Хоть ма­лень­ко­го, но бо­е­во­го, на­сто­я­ще­го.

Обыч­ное трех­су­точ­ное де­жур­ство при­шлось на тот са­мый ин­ци­дент в кра­те­ре Бра­ге. При­каз: пе­ре­хва­тить де­сант­ный транс­порт про­тив­ни­ка и уни­что­жить. Ме­ня то­гда уди­ви­ла его тра­ек­то­рия – со сто­ро­ны го­род­ка шах­те­ров юж­ных, до­бы­ва­ю­щих «ге­лий-три» и не во­е­вав­ших. Но рас­суж­дать бы­ло неко­гда, ад­ре­на­лин за­хле­сты­вал мозг: бот со­про­вож­да­ли два ис­тре­би­те­ля, и при­шлось по­по­теть.

Пер­во­го я под­ло­вил на взле­те, лег­ко, а вот со вто­рым по­во­зил­ся. Пи­лот там был класс­ный: ушел на сни­же­нии и швыр­нул в ме­ня тор­пе­ду из по­ло­же­ния, ни­как не до­пус­ка­ю­ще­го залп. Я ра­бо­тал на ре­флек­сах: оч­нул­ся от пе­ре­груз­ки, ко­гда ка­тер уже вы­шел из ви­ра­жа, а оду­ра­чен­ная тор­пе­да вы­ра­бо­та­ла топ­ли­во, и у нее сра­бо­тал са­мо­под­рыв. Южа­нин несколь­ко раз хлест­нул ла­зе­ром, но бро­ня вы­дер­жа­ла, и тут я пой­мал его. Ста­рая доб­рая пуш­ка не под­ве­ла: ки­ло­грам­мо­вый ку­сок ме­тал­ла, разо­гнан­ный до де­ся­ти Ма­хов, хо­рош тем, что не име­ет моз­гов и не ре­а­ги­ру­ет на ра­дио­ло­ка­ци­он­ные об­ман­ки.

Де­сант­ный бот огрыз­нул­ся ог­нем и по­пал: штур­ман за­орал про раз­гер­ме­ти­за­цию; я и сам по­чув­ство­вал, как ка­тер по­тя­ну­ло в сто­ро­ну, но успел дать оче­редь.

Па­да­ли мы ря­дом. Мне бы­ло не от­вер­нуть – ка­тер не ре­а­ги­ро­вал на ко­ман­ды. Я ед­ва успел за­хлоп­нуть шлем и на­тя­нуть ава­рий­ный ра­нец.

Грох­ну­лись так, что по­те­рял со­зна­ние. На­вер­ное, на несколь­ко се­кунд, но это­го хва­ти­ло на ви­де­ние: оран­же­вое солн­це на стене ре­кре­а­ции вдруг по­чер­не­ло, съе­жи­лось до раз­ме­ра пу­шеч­но­го ду­ла и на­ча­ло стре­лять в зай­цев, иг­рав­ших на по­ляне; сна­ря­ды рва­ли пу­ши­стые те­ла в клоч­ки, а за мо­ей спи­ной пла­ка­ла Ася – ти­хо и горь­ко.

Эта чер­то­ва гал­лю­ци­на­ция ис­пор­ти­ла все на­стро­е­ние. По­че­му-то ка­за­лось, что я не по­бе­дил. А, на­обо­рот, про­иг­рал и по­гиб в этом бою.

Я не знаю, за­чем по­шел к рух­нув­ше­му «де­сант­ни­ку». Что я хо­тел там уви­деть? Разо­рван­ный бли­стер ка­би­ны? Ош­мет­ки кор­пу­са?

Я при­выч­но пе­ре­шел на лун­ные прыж­ки. Ска­кал, как те зай­цы из ви­де­ния, – ло­ма­ным зиг­за­гом, буд­то укло­ня­ясь от вы­стре­лов.

Но стре­лять бы­ло неко­му. По­гиб­ли все. Во­круг раз­би­то­го ко­раб­ля ва­ля­лись разо­рван­ные те­ла, ка­зав­ши­е­ся ма­лень­ки­ми из-за рас­сто­я­ния.

Ко­гда я до­брал­ся, те­ла не ста­ли боль­ше.

Бот юж­ных эва­ку­и­ро­вал из по­сел­ка са­мое цен­ное – дет­ский сад.

* * *

Спа­са­тель­ный бар­кас при­был че­рез пол­ча­са. Они уло­жи­ли в ре­ани­ма­ци­он­ный пе­нал штур­ма­на и со­бра­ли в ме­шок то, что оста­лось от мо­е­го борт­ин­же­не­ра. По­том по ра­дио­ма­я­ку на­шли ме­ня.

Это­го все­го я не пом­ню, чи­тал в ма­те­ри­а­лах след­ствия. Как я си­дел над ма­лень­ки­ми те­ла­ми без ска­фанд­ров и пел им ка­кую-то дет­скую пе­сен­ку. Как от­би­вал­ся от ре­бят, тре­буя немед­лен­но при­сту­пить к спа­се­нию пас­са­жи­ров бо­та. Как они ме­ня все-та­ки за­та­щи­ли в бар­кас и вка­ти­ли трой­ную до­зу успо­ко­и­тель­но­го.

Я под­нял­ся, ко­гда уже под­хо­ди­ли к при­ем­но­му шлю­зу. Рас­ки­дал спа­са­те­лей и сел за штур­вал. Раз­вер­нул бар­кас, что­бы разо­гнать­ся и вре­зать­ся в руб­ку крей­се­ра. Что­бы оста­но­вить залп, пред­на­зна­чен­ный уни­что­жить шах­тер­ский по­се­лок с тре­мя ты­ся­ча­ми южан.

Вот это я пом­ню. Как уви­дел, ощу­тил па­ни­ку на мо­сти­ке, услы­шал ре­вун тре­во­ги и скрип раз­во­ра­чи­ва­ю­щих­ся в мою сто­ро­ну ла­зер­ных ту­ре­лей. И по­чув­ство­вал ужас ожи­да­ния смер­ти сот­ни пар­ней – мо­их то­ва­ри­щей, тех, с кем я пол­го­да де­лил «же­ле­зо». Ко­то­рых я вы­драл из мер­ку­ри­ан­ско­го ада.

Я не мог боль­ше уби­вать.

Я на­щу­пал пы­ла­ю­щее серд­це ре­ак­то­ра и за­ста­вил его пе­ре­стать бить­ся.

Ли­шен­ный энер­гии крей­сер упол­зал за го­ри­зонт. Его тор­пе­ды усну­ли и оста­лись в сво­их уют­ных гнез­дах. А я, обес­си­лен­ный, упал на штур­вал и за­пла­кал.

* * *

Бес­ко­неч­ные осто­рож­ные до­про­сы. Сле­до­ва­те­ли бо­я­лись ме­ня, их страх пла­вал по ка­ме­ре се­ры­ми об­рыв­ка­ми. Но я и вправ­ду не мог объ­яс­нить, как мне уда­лось вы­ве­сти из строя крей­сер: я про­сто не знал это­го.

Ме­ня дер­жа­ли в ко­ра­бель­ном кар­це­ре. Уже по­том я услы­шал: всех, кто остал­ся от раз­гром­лен­но­го По­ис­ка, вы­вез­ли за ор­би­ту Мар­са, по­даль­ше от Зем­ли и флот­ских баз. Сле­до­ва­те­ли про­го­во­ри­лись: на сле­ду­ю­щий день по­сле ин­ци­ден­та в кра­те­ре Бра­ге мой май­ор что-то сде­лал с лин­ко­ром «Свя­то­гор» – тем са­мым, ко­то­рый был при­зван разо­брать­ся с южа­на­ми раз и на­все­гда. А из на­ших раз­вед­сво­док ис­чез­ла вто­рая фло­ти­лия южан – са­мая силь­ная. У них был свой «По­иск». Вой­на за­глох­ла са­ма со­бой.

Ку­да дел­ся май­ор, я не знаю. Но ино­гда мне ка­жет­ся, что он не по­гиб. Я ищу его до сих пор – там, где звез­ды раз­го­ва­ри­ва­ют со мной и где на­щу­пы­ва­ют по­пут­ные кос­ми­че­ские те­че­ния зо­ло­то­кры­лые Ле­бе­ди.

При­го­вор три­бу­на­ла мне при­нес­ли в ка­ме­ру: два­дцать лет ка­тор­ги на Га­ни­ме­де за го­су­дар­ствен­ную из­ме­ну и уни­что­же­ние ка­зен­но­го иму­ще­ства. Ка­кая раз­ни­ца? Все мои сны бы­ли об од­ном: как зай­цы в ужа­се раз­бе­га­ют­ся по сол­неч­ной по­ляне, как взры­вы швы­ря­ют их, рвут на ча­сти. Как я дер­жу на ко­ле­нях кро­хот­ное тель­це и гла­жу ла­до­нью в тол­стой пер­чат­ке по­кры­тое ине­ем ли­цо де­воч­ки лет трех.

Это бы­ло страш­нее са­мой жут­кой ка­тор­ги в ис­то­рии че­ло­ве­че­ства. Страш­нее са­мой смер­ти.

* * *

Кон­во­ир бро­сил мне па­ру маг­нит­ных бо­ти­нок. На Га­ни­ме­де си­ла тя­же­сти все­ме­ро мень­ше зем­ной, и без маг­ни­ток хо­дить труд­но.

Нас со­бра­ли в шлю­зе: там я впер­вые уви­дел тех, кто был в со­сед­них ка­ме­рах. Несколь­ко во­як, то­щий оч­ка­рик с внеш­но­стью уче­но­го, под­рост­ки-бун­та­ри. Го­су­дар­ствен­ные из­мен­ни­ки. И все – без мо­де­мов.

По­том мы ша­га­ли по ко­ри­до­рам пе­ре­хо­да. Гро­хо­та­ло же­ле­зо под но­га­ми. Мут­но све­ти­лось же­ле­зо над го­ло­вой. По же­лез­ным стен­кам спол­за­ли кап­ли вла­ги. Смер­де­ло ржав­чи­ной и пле­се­нью.

Мне пред­сто­я­ло за­кон­чить свою жизнь в ржа­вой боч­ке, из ко­то­рой не вид­но звезд. То­гда я ре­шил: бро­шусь на кон­во­и­ра, пусть стре­ля­ет. Лишь бы на­вер­ня­ка – ни­ка­ких па­ра­ли­за­то­ров, ко­то­ры­ми во­ору­же­ны тю­рем­щи­ки. А у это­го мрач­но­го пе­хо­тин­ца был доб­рый ар­мей­ский иг­ло­мет с га­ран­ти­ро­ван­ным ре­зуль­та­том.

Я не успел. Как хо­ро­шо, что я не успел.

Мы вдруг оста­но­ви­лись, на­ты­ка­ясь друг на дру­га. Впе­ре­ди, на осве­щен­ной пло­щад­ке, сто­ял Док, неуло­ви­мо по­хо­жий на мо­е­го май­о­ра. Он улыб­нул­ся всем вме­сте и каж­до­му по от­дель­но­сти. И ска­зал:

– Вот вы и до­ма, ре­бят­ки. Кон­вой сво­бо­ден, спа­си­бо за по­мощь.

За его спи­ной на всю сте­ну бы­ла на­ри­со­ва­на чер­ная окруж­ность с точ­кой по­се­ре­дине.

* * *

Ко­гда про­ект «По­иск» на­брал си­лу, пра­ви­те­ли Зем­ли за­виб­ри­ро­ва­ли. Ис­пу­га­лись оглас­ки, вол­не­ний на­се­ле­ния. Стран­но: ка­кие вол­не­ния мо­гут быть у «экс­пер­тов по по­треб­ле­нию» раз­лич­ных ка­те­го­рий? Что пиц­цу с опоз­да­ни­ем до­ста­ви­ли? Или что на туа­лет­ной бу­ма­ге недо­ста­точ­но пу­пы­рыш­ков?

То­гда до­го­во­ри­лись: По­иск пе­ре­би­ра­ет­ся на спут­ник Юпи­те­ра, а Га­ни­мед вез­де на­зы­ва­ют ка­тор­гой. Это поз­во­ля­ло ис­клю­чить лю­бо­пыт­ство непо­свя­щен­ных. На­ших та­кое бо­лее чем устра­и­ва­ло: чем даль­ше от Зем­ли, тем мень­ше по­мех.

– Ты уме­ешь ви­деть, – го­во­рил мне Док, – но этой си­лой на­до на­учить­ся управ­лять. Нетруд­но за­глу­шить атом­ный ре­ак­тор. Ты по­про­буй, на­обо­рот, раз­жечь огонь ядер­но­го син­те­за внут­ри ник­чем­но­го ком­ка кос­ми­че­ской пы­ли, пре­вра­тить его в све­ти­ло.

Док дол­го во­зил­ся со мной. Вы­во­дил на­верх и остав­лял на­едине с кос­мо­сом.

Звез­ды – луч­шие то­ва­ри­щи и вра­чи. Они под­ми­ги­ва­ли мне и рас­ска­зы­ва­ли о том, что все про­хо­дит. И что все мож­но ис­пра­вить.

Я был на­столь­ко плох, что не об­ра­щал вни­ма­ния на уди­ви­тель­ное: Док вы­хо­дил на по­верх­ность Га­ни­ме­да в ста­рень­ком, ак­ку­рат­но за­што­пан­ном ла­бо­ра­тор­ном ха­ла­те. В раз­ре­жен­ную ат­мо­сфе­ру, по­чти ва­ку­ум. В кос­ми­че­ский хо­лод око­ло ну­ля по Кель­ви­ну он вы­хо­дил без ска­фанд­ра.

Ко­гда-ни­будь я то­же так смо­гу.

* * *

Ма­те­рия не мерт­ва. Ма­те­рия хо­чет осо­знать: что же она та­кое? За­чем при­шла в этот мир? Мир, ко­то­рый и есть ма­те­рия.

Это дол­гий про­цесс, но Все­лен­ная не то­ро­пит­ся: у нее в за­па­се мил­ли­ар­ды лет. Сна­ча­ла ми­зер­ная ее часть ста­но­вит­ся жи­вой, по­том один из мил­ли­о­нов ви­дов су­ществ ста­но­вит­ся ра­зум­ным. По­том один из мил­ли­о­на ра­зум­ных ста­но­вит­ся та­ким, как я. Мы на­зы­ва­ем се­бя Зря­чи­ми, на Зем­ле нас на­зы­ва­ют пси­ха­ми. Это нор­маль­но: кам­ни на пер­во­быт­ном оке­ан­ском дне то­же с брезг­ли­вым удив­ле­ни­ем смот­ре­ли на пер­вых од­но­кле­точ­ных. Непроч­ных, смеш­ных, су­е­тя­щих­ся.

По­том од­но­кле­точ­ные раз­ви­лись, на­де­ли шта­ны и сло­жи­ли из этих кам­ней до­ма и пло­ти­ны.

В то де­жур­ство я за­снул на склоне ле­дя­ной гре­бен­ки, ко­то­ры­ми по­кры­та по­верх­ность Га­ни­ме­да. И уви­дел это: как я иду по сол­неч­ной по­ляне, ка­са­юсь за­стыв­ших, скру­чен­ных стра­да­ни­ем тел, – и они от­кры­ва­ют гла­за. Под­ми­ги­ва­ют мне и ска­чут за мор­ков­кой.

– Они не умер­ли. Про­сто при­тво­ри­лись спя­щи­ми, – ска­за­ла Ася, – по­то­му что ис­пу­га­лись те­бя. Боль­ше так не де­лай, хо­ро­шо?

Мое де­ло – кос­мос. Я не за­ни­ма­юсь Зем­лей. Док го­во­рит, что еще ра­но, слиш­ком све­жа бо­ляч­ка. Но ме­ня все устра­и­ва­ет. Я са­жусь под звез­да­ми, за­кры­ваю гла­за и ви­жу, как вы­го­ра­ет во­до­род в серд­це го­лу­бо­го ги­ган­та. Слы­шу, как оди­но­кий ква­зар бро­са­ет в пу­сто­ту крик, пол­ный тос­ки.

Ви­жу, как за­га­доч­ные Ле­бе­ди, вол­но­вая фор­ма ра­зум­ной жиз­ни, рас­пла­сты­ва­ют зо­ло­ти­стые кры­лья, ища по­пут­ные те­че­ния меж­ду га­лак­ти­ка­ми. Ле­бе­ди не лю­бят гра­ви­та­цию – она ду­шит их, свя­зы­ва­ет по­лет; по­это­му из­бе­га­ют при­бли­жать­ся к звез­дам. Но ко­гда-ни­будь я уго­во­рю их встре­тить­ся на ней­траль­ной тер­ри­то­рии, за по­я­сом Кой­пе­ра.

Я не все мо­гу объ­яс­нить сло­ва­ми. Но ко­гда-ни­будь на­учусь.

Адам да­вал жи­вот­ным име­на. Что­бы дать ис­тин­ное имя, на­до про­ник­нуть в суть, по­нять, по­мочь осо­зна­нию. Они ждут сво­их на­сто­я­щих имен: ша­ро­вые скоп­ле­ния и чер­ные ды­ры, су­ет­ли­вые бо­зо­ны и ин­тро­вер­ты-ней­три­но.

Стру­ны, про­ни­зы­ва­ю­щие кон­ти­ну­ум, ждут сво­е­го на­строй­щи­ка.

Мы идем к те­бе, Все­лен­ная. Нас боль­ше с каж­дым обо­ро­том пла­не­ты во­круг сво­ей звез­ды.

* * *

При­дет­ся пре­кра­тить за­пи­си: у нас ав­рал, Док сроч­но на­би­ра­ет ко­ман­ду на Зем­лю, бе­рет и ме­ня. Тьфу три ра­за, что­бы не сгла­зить: по­яви­лась воз­мож­ность уни­что­жить вой­ны на­все­гда, зем­ляне на­ко­нец-то идут на пе­ре­го­во­ры. За­од­но Док хо­чет си­сте­ма­ти­зи­ро­вать ра­бо­ту по от­бо­ру Зря­чих. Нам жут­ко не хва­та­ет рук. Вер­нее, глаз.

На­вер­ное, мне при­дет­ся воз­гла­вить од­но из пред­ста­ви­тельств По­ис­ка на Зем­ле. На­де­юсь, нена­дол­го: я бу­ду тос­ко­вать по звез­дам, ко­то­рые пло­хо вид­но сквозь ат­мо­сфе­ру. По­ста­ра­юсь быст­ро все на­ла­дить, что­бы вер­нуть­ся на Га­ни­мед.

Но пер­вым де­лом я оты­щу Асю.

     Людмила и Александр Белаш      Говорящая пыль

Ко­гда вах­то­ви­ки Мар­са – не пу­тать с ко­ло­ни­ста­ми! – по­ки­да­ют крас­ную пла­не­ту, они пи­шут что-ни­будь на па­мять. Мар­ке­ром по об­шив­ке шлю­зо­во­го ко­ри­до­ра. Тут неко­му сти­рать граф­фи­ти, а глаз-ка­ме­ра про­смат­ри­ва­ет ко­ри­дор толь­ко вдоль.

Над­пись, под­пись, ино­гда те­ле­фон или ад­рес. Вдруг за­хо­чешь по­об­щать­ся с тем, кто был здесь рань­ше. Все мар­си­ан­ские вах­те­ры, кто вер­нул­ся – вро­де род­ни или од­но­пол­чан.

За­ни­ма­ю­щие треть сте­ны жир­ные стро­ки сра­зу при­влек­ли Ру­ди, он оста­но­вил­ся.

«Все про­хо­дит, прой­дет и это ».

«Мы ум­ны, мы силь­ны, мы смог­ли! Мы – пер­вая жен­ская вах­та » – и сжа­тый ку­лак в зер­ка­ле Ве­не­ры.

«По­здрав­ляю с на­ча­лом служ­бы. За­ни­май пра­вую ком­на­ту, она теп­лее. Ка­пу­ста ко­ло­ни­стов – дрянь, фа­соль го­раз­до луч­ше. На по­верх­но­сти ис­поль­зуй са­мо­кат; в но­гах прав­ды нет. Помни: лиш­няя ми­ну­та на­вер­ху – это по­гло­щен­ная до­за. Будь по­сто­ян­но на свя­зи с на­пар­ни­ком, он те­бе бли­же бра­та. Ко­ло на по­мощь не успе­ют ».

«Са­мое луч­шее на Мар­се – это сны. Стро­го хра­ни их в се­бе и не бой­ся. Ты не оди­нок ».

«От­па­хал от па­ро­ма до па­ро­ма, че­го и вам же­лаю! »

– Мно­го по­лез­ных со­ве­тов, – за­ме­тил Вит, изу­чав­ший сте­ну на­про­тив. – Их бы в ре­гла­мент ра­бот.

– Я зай­му ком­на­ту спра­ва.

– Там теп­лее, да?..

Что­бы быст­ро по­вер­нуть­ся, на­до со­из­ме­рять дви­же­ние с мест­ны­ми 0,38 g. Во­об­ще каж­дое дви­же­ние. Не так тща­тель­но, как на Луне, но все-та­ки. Неда­ром при ин­струк­та­же твер­ди­ли: «Ва­ша по­ход­ка из­ме­нит­ся». А вот щуп­лый блон­ди­ни­стый Вит здесь ша­гал лег­че и кра­си­вее. У него да­же осан­ка вы­пра­ви­лась. В по­ле­те он вслух меч­тал: «На Мар­се я пре­об­ра­жусь. Бу­ду здо­ро­вый, слов­но рож­ден­ный за­но­во».

Сам как мар­си­а­нин или эльф – го­ло­ва­стый, су­хонь­кий, гла­за боль­шие. Вдруг и ко­ло­нист­ку оча­ру­ет, се­бе под стать.

– Вот, – лю­без­но ука­зал Вит тон­ким пер­стом. – Толь­ко здесь ска­за­но «ле­вую». Он из­ба­вил нас от же­ре­бьев­ки по ком­на­там.

– Ишь, пси­хо­лог до­мо­ро­щен­ный… Зна­чит, се­лим­ся, как ска­за­но – ты сле­ва, я спра­ва.

В уг­лу ли­ста об­шив­ки Ру­ди с тру­дом про­чел мел­ко от­тис­ну­тое ки­рил­ли­цей – «Сде­ла­но в ко­ло­нии Рас­свет-Рос­сия. 3D-принт. Для жи­лых по­ме­ще­ний Мар­са ».

Бод­рой ре­кла­мы на ком­плек­се хва­та­ло – ко­ло­ни­аль­ная ад­ми­ни­стра­ция на па­ру с ком­па­ни­ей по­ста­ра­лись. «Но­вая на­деж­да, но­вый мир и со­зна­ние », «Че­ло­ве­че­ство бу­дет веч­но! » и про­чее. Во­оду­шев­ле­ние долж­но при­ми­рить с тем, что ты об­ре­чен два зем­ных го­да жить в но­ре, пи­та­ясь с кух­ни ко­ло, – мя­сом из про­бир­ки, вкус­ны­ми ли­шай­ни­ка­ми и про­чей бот­вой. И это по­сле пе­ре­ле­та в спяч­ке, где ты усох на семь ки­ло и по­сле ко­то­ро­го пер­вое вре­мя про­ма­хи­вал­ся паль­цем в кон­чик но­са.

За тя­го­ты и вред­ные усло­вия ком­па­ния пла­ти­ла щед­ро. До­мой вер­нешь­ся пусть не бо­га­чом, но че­ло­ве­ком при день­гах.

* * *

Долж­но быть, Ви­ту ком­на­тен­ка ока­за­лась в са­мый раз, а рос­ло­му, ши­ро­ко­пле­че­му Ру­ди по­ка­за­лось тес­ной и низ­кой, вро­де ку­пе в по­ез­де. Прав­да, бы­ла еще кух­ня, она же сто­ло­вая и ка­ют-ком­па­ния, но ре­гла­мент бы­та за­пре­щал там спать. С по­тол­ка сле­ди­ла ка­ме­ра. «Спаль­ные ме­ста толь­ко в ава­рий­ной об­ста­нов­ке! »

За­то мож­но укра­шать ком­на­ту на свой вкус. Ру­ди при­ле­пил к стене фот­ки – я с се­мьей, я с дру­зья­ми, я уле­таю на Лу­ну го­то­вить­ся.

Кто-то из про­шлой сме­ны оста­вил здесь ри­су­нок – порт­рет де­вуш­ки. Пре­дель­но ко­рот­кая стриж­ка, круп­ные тре­вож­ные гла­за, ми­ни­а­тюр­ный но­сик, по-дет­ски ма­лень­кий рот, уз­кий под­бо­ро­док, длин­ная шея. Под­пись по-немец­ки: «Она». Долж­но быть, ко­ло из Рас­свет-Рос­сии. Урож­ден­ная мар­си­ан­ка!

«Они в под­зе­ме­лье не от­си­жи­ва­лись, в го­сти ез­ди­ли, лю­бовь кру­ти­ли. Лад­но, осво­им­ся – и мы съез­дим. По­гля­дим, ка­кие тут дев­чон­ки уро­ди­лись, не хруп­кие ли».

О внеш­но­сти мар­си­а­нок он мог су­дить лишь по фот­кам и пе­ре­да­чам ко­ло-ТВ. Но сей­час ви­део­ни­ка так на­лов­чи­лась – что угод­но в 3D сле­пят, вплоть до пор на ко­же. Лич­ные впе­чат­ле­ния ку­да на­деж­ней. Вот пар­ня-ко­ло Ру­ди уже ви­дел – тот при­вез его и Ви­та на руд­нич­ный ком­плекс. Ко­лес­ный танк, кры­ша-бро­ня, а во­ди­тель – хли­пак вро­де туш­кан­чи­ка.

Каль­ций, каль­ций! Все­гда помни – жал­кие 0,38 g каж­дый миг вы­мы­ва­ют каль­ций из тво­их ко­стей. А те­бе еще ра­бо­тать до сле­ду­ю­ще­го «стар­то­во­го ок­на». При сбли­же­нии пла­нет при­дет па­ром, что­бы за­брать до­мой вах­то­ви­ков и дра­го­цен­ную до­бы­чу.

Раз­ло­жить ба­гаж в рун­дук и стен­ной шкаф – де­ло ми­нут­ное. Да­лее ре­гла­мент тре­бу­ет по­ме­тить свою дверь. Таб­лич­ка го­то­ва за­ра­нее – «Ру­ди­гер ван Лиль. Тех­ник-на­лад­чик ». Ря­дом на­кле­ил пла­ка­тик с псал­мом 23, от­пе­ча­тан­ном в ви­де кре­ста.

На­пар­ник успел рань­ше, на его две­ри уже кра­со­ва­лось – «Вит Кор­сак. Хи­мик-ла­бо­рант ». И сим­вол его ве­ры – тре­уголь­ная приз­ма, раз­ла­га­ю­щая бе­лый свет в спектр, а под ней знак бес­ко­неч­но­сти, го­ри­зон­таль­ная вось­мер­ка.

Нью­эй­джер, на­до же.

«Ни­че­го, при­трем­ся».

На­чи­на­лась та са­мая но­вая жизнь, обе­щан­ная ло­зун­га­ми. Над го­ло­вой – проч­ный свод жи­лья-убе­жи­ща, тол­стый слой грун­та. За­тем чах­лая без­жиз­нен­ная ат­мо­сфе­ра, а в небе­сах над крас­ным ми­ром – Фо­бос, Дей­мос и па­ром, по­сте­пен­но сгру­жа­ю­щий вниз тех­ни­ку, кис­ло­род и топ­ли­во. Он мед­лен­но плыл в вы­шине, как кит в свет­ло-жел­том мо­ре. На ка­мен­ных рав­ни­нах по­рой взду­ва­лись об­ла­ка ры­жей пы­ли – к па­ро­му из ко­ло­ний стар­то­ва­ли лиф­то­вые ко­раб­ли.

Од­но хо­ро­шо – здесь нет на­чаль­ства. На­клад­но со­дер­жать на Мар­се жи­вых ме­не­дже­ров, ко­то­рые ды­шат, пьют, едят, а вза­мен лишь ру­ко­во­дят. По­это­му их дер­жат на Зем­ле – ора­ву бю­ро­кра­тов, впя­те­ро пре­вос­хо­дя­щую чис­лом ко­ло­ни­стов и вах­то­ви­ков. По рас­че­там, Вит и Ру­ди долж­ны бы­ли кор­мить де­ся­ток управ­лен­цев с се­мья­ми. По­не­во­ле се­бя за­ува­жа­ешь.

«Оста­ток ва­ше­го лич­но­го вре­ме­ни – 47 ми­нут 20 се­кунд. Сле­ди­те за ука­за­те­лем ре­гла­мен­та. Пер­вая за­да­ча – про­вер­ка жиз­не­обес­пе­че­ния. Вто­рая за­да­ча – про­вер­ка энер­го­снаб­же­ния. Ва­ша жизнь на­пря­мую за­ви­сит от ис­прав­но­сти этих си­стем ».

* * *

В ос­нов­ном Марс на­се­лен ро­бо­та­ми. Ак­ку­му­ля­тор­ные, ре­ак­тор­ные, с ге­не­ра­то­ра­ми Тес­ла или на изо­топ­ных эле­мен­тах, ав­то­ном­ные и ди­стан­ци­он­ные – они пол­за­ют по­всю­ду, вя­ло и без­оста­но­воч­но. Им все рав­но – пыль­ная бу­ря или сол­неч­ное про­тон­ное со­бы­тие. Ко­гда ко­ло и вах­те­ры друж­но пря­чут­ся вглубь под зем­лю, что­бы пе­ре­си­деть по­ток про­то­нов, нежи­вые су­ще­ства про­дол­жа­ют свое де­ло. Раз­ве что связь за­ба­рах­лит, но они и без нее про­жи­вут.

Со вре­мен пер­вых мар­со­хо­дов ро­бо­ты ста­ли проч­нее и «ум­нее», од­на­ко обой­тись без че­ло­ве­ка еще не мог­ли. На до­лю Ру­ди до­ста­лась ко­ман­да этих ком­по­зит­ных мон­стров, за­ня­тых до­бы­чей и пер­вич­ной об­ра­бот­кой им­по­ни­та. Вре­мя от вре­ме­ни при­хо­ди­лось вы­хо­дить на­ру­жу, на­би­рать по­гло­щен­ную до­зу.

Пнев­мо­ко­стюм с ран­цем и шле­мом здесь ве­сил немно­го, но вся­кий раз – прав­да, раз от ра­за все сла­бее, – в шлю­зе его да­ви­ло ожи­да­ние встре­чи с Мар­сом.

В жи­лье бы­ла ил­лю­зия Зем­ли – ин­те­рье­ры, одеж­да, раз­го­во­ры с Ви­том, воз­ня с го­тов­кой, му­зы­ка и ви­део, за­ня­тия на тре­на­же­рах, – а за гер­ме­тич­ной две­рью на­ва­жде­ние мгно­вен­но ру­ши­лось. Сто­и­ло за­мель­кать циф­рам на ма­но­мет­ре, как нер­вы и мыш­цы по­не­во­ле на­пря­га­лись. «Дав­ле­ние вы­ров­не­но ». Впе­ре­ди ржа­вая пу­сты­ня, усе­ян­ная кам­ня­ми.

По­чти пол­ная ти­ши­на, слыш­но лишь пе­соч­ное шур­ша­ние в на­уш­ни­ках. Пе­пель­но-жел­тое или чер­ное в ко­лю­чих звез­дах небо. Днем пей­заж по­хо­дил на род­ной вельд без зе­ле­ни, за­то но­чью – как до­ли­на смерт­ной те­ни. Вда­ли дро­жит пыль­ное об­лач­ко – ро­бот вгры­за­ет­ся в грунт. В сто­роне – гря­да хреб­то­во­го от­ва­ла. Устро­ил­ся в са­мо­ка­те, от­жал ры­чаг – вре­мя пошло, вклю­чил­ся счет­чик до­зы.

Впро­чем, кон­тракт учи­ты­вал риск об­лу­че­ния. Для Ру­ди боль­ший, чем для Ви­та – хи­мик ред­ко по­ки­дал под­зем­ное жи­лье. У него свои над­бав­ки за вред­ность – он во­лей-нево­лей вды­хал ис­па­ре­ния пуль­пы в ка­ме­ре, где обо­га­ща­лась по­ро­да. Или они вса­сы­ва­лись в ко­жу. Па­рень немно­го по­блек, но вы­гля­дел во­оду­шев­лен­но. По­хо­же, ра­бо­та его за­во­ди­ла.

А в ком­на­те спор­та он, по­ка­чав­шись, как куль­ту­рист, де­лал за­ме­ры би­цеп­сов и мышц бед­ра! Буд­то по­ве­рил, что его бо­лезнь оста­лась на Зем­ле. На пя­том ме­ся­це – по здеш­не­му ка­лен­да­рю – стал го­во­рить, что ру­ки-но­ги утол­ща­ют­ся. За­мет­но бы­ло ма­ло, од­на­ко про се­бя Ру­ди при­знал – на­пар­ник из­ме­нял­ся к луч­ше­му. По­рой аж си­ял.

– Хо­чешь уви­деть, ра­ди че­го мы над­ры­ва­ем­ся? – пред­ло­жил од­на­жды Вит по­сле ужи­на.

– Я смот­рел фильм в учеб­ке. Мик­ро­кри­стал­лы.

– Это ки­но, ил­лю­зи­он, а тут все по-на­сто­я­ще­му. Жи­вой ма­те­ри­ал. Вы­де­ле­но при те­бе, мо­жешь сам по­ше­ве­лить кри­сталл ма­ни­пу­ля­то­ром.

В его ла­бо­ра­то­рию Ру­ди не ха­жи­вал. Каж­дый зна­ет свою ра­бо­ту, за­чем лезть в чу­жую? А вот пред­ло­же­ние по­тро­гать те пес­чин­ки, ра­ди ко­то­рых зем­ные дель­цы рас­ко­ше­ли­лись на ре­гу­ляр­ные по­ле­ты к Мар­су, зву­ча­ло за­ман­чи­во.

– Идем.

Сре­ди сво­их тех­но­при­мо­чек Вит ца­рил и пор­хал, слов­но нет у него ни­ка­кой атро­фии. В ми­ну­ту из­го­то­вил пре­па­рат, под­вел под объ­ек­тив, на­стро­ил оп­ти­ку и же­стом при­гла­сил Ру­ди к экра­ну. При­шлось при­спо­со­бить­ся к сен­сор­ным пер­чат­кам, что­бы щу­пи­ки ма­ни­пу­ля­то­ров дви­га­лись точь-в-точь по тво­е­му же­ла­нию.

Пе­ред ним в вяз­ком рас­тво­ре ле­жа­ли чер­ные с ме­тал­ли­че­ским блес­ком объ­ем­ные фи­гу­ры, по­хо­жие на огра­нен­ные юве­ли­ром кам­ни.

– Это и есть им­по­нит?

– Ско­рее то, что со­дер­жит­ся в нем. – Вит рад был по­де­лить­ся. – Вклю­че­ния в по­ро­де.

– И по­чем за шту­ку?

– До от­се­ва их оце­ни­ва­ют оптом, в до­лях ка­ра­та. Су­хим ве­ще­ством, ко­неч­но. В про­из­вод­ство бе­рут треть про­цен­та кри­стал­лов, но иг­ра сто­ит свеч, да­же ес­ли во­зить взвесь де­ка­лит­ра­ми. Ска­жем так, де­сять лит­ров оку­пят все, что я тут съем и на­ды­шу за вах­ту. Еще один дал – стра­хов­ки, а тре­тий дал – зар­пла­ту. Так что от до­бы­чи тво­их «гры­зу­нов» за­ви­сит, сколь­ко мы по­лу­чим. Ну, и от мо­их обо­га­ти­те­лей то­же.

– Жаль, что их нет на Зем­ле, – ото­рвал­ся Ру­ди от экра­на, где пе­ре­ли­ва­лись кри­стал­ли­ки. – Не при­шлось бы ле­тать в чер­то­ву даль, под лу­чи под­став­лять­ся.

– Есть, но очень ма­ло. Кро­хи. Слы­шал про «мар­си­ан­ские ме­тео­ри­ты»?

– Где-то что-то. Я тех­нарь, не аст­ро­ном. Учил­ся по лун­ной про­грам­ме, по­ка не по­яви­лась ва­кан­сия. Ме­тео­ри­ты с Мар­са? шу­тишь?

Вит при­сел на край ла­бо­ра­тор­но­го сто­ла:

– Пер­вая кос­ми­че­ская ско­рость здесь за­мет­но мень­ше. При ко­сом уда­ре асте­ро­и­да взрыв­ной ма­те­ри­ал мо­жет по­ки­нуть сфе­ру при­тя­же­ния пла­не­ты, уй­ти в про­стран­ство. По­том оскол­ки по­па­да­ют в об­ласть зем­ной гра­ви­та­ции и – го­то­во.

– Дол­го же они ле­та­ли.

– Мил­ли­о­ны лет. А имп-ча­сти­цы в них вы­яви­ли недав­но. Да­же не вы­яви­ли, а по­ня­ли, на что они го­дят­ся. Тут-то на­сто­я­щий мар­си­ан­ский бум и на­чал­ся.

– Вот слу­шаю те­бя – и те­ряю ве­ру в про­гресс, – шут­ли­во ска­зал Ру­ди, вы­нув ру­ки из пер­ча­ток. – Где на­но­мон­таж, ко­то­рым нам все уши про­жуж­жа­ли? Уже ба­цилл при­ру­чи­ли – свя­зи в про­цес­со­рах про­кла­ды­вать, и чуть не мозг че­ло­ве­чий на 3D-прин­те­ре со­бра­ли, а та­кую ме­лочь сде­лать не мо­жем. Гро­бим тут здо­ро­вье из-за чер­но­го пес­ка…

– Мы и ал­ма­зы штам­по­вать уме­ем, – па­ри­ро­вал Вит, – толь­ко дрян­ные и мел­кие, а боль­шой и чи­стый – ну ни­как! Да что там ал­ма­зы!.. По­про­си уче­ных сде­лать на прин­те­ре жи­вую бак­те­рию или пло­до­вую муш­ку. Вот те­бе на­ши воз­мож­но­сти. Так что им­пы – про­рыв­ной шанс на вы­ход си­лой, без рас­кач­ки и рыв­ков. От­кро­ют­ся та­кие пер­спек­ти­вы, что во­об­ра­же­нья не хва­та­ет!.. Вплоть до еди­но­го со­зна­ния. Но без до­быт­чи­ков, без нас с то­бой – это ми­раж. Мы на пе­ред­нем крае, по­ни­ма­ешь? Мо­жет, еще немно­го – и за­мкнем коль­цо гар­мо­нии. Мир без на­си­лия, без войн, где каж­дый чув­ству­ет каж­до­го слов­но се­бя…

Кра­си­во он меч­тал!.. Ру­ди же мыс­лил про­за­ич­ней:

– На­до спе­шить с до­бы­чей. Ко­гда на­учат­ся штам­по­вать им­пы, мы пе­ре­ста­нем быть нуж­ны, а руд­ни­ки свер­нут. Еще, гля­дишь, пред­ло­жат у ко­ло остать­ся, что­бы не тра­тить­ся на пе­ре­воз­ку.

Но Ви­та пер­спек­ти­ва не пу­га­ла.

– То­же ва­ри­ант. Ко­ло­ни­стов ты­ся­чи, теп­ли­цы рас­ши­ря­ют­ся, воз­ду­ха и во­ды хва­та­ет. Я бы мог за­нять­ся грун­том, это нуж­ная про­фес­сия.

Что по­де­лать – овла­де­ла бе­ло­ру­сом тя­га к звез­дам, и Зем­ли ему не на­до. У сла­вян ду­ша все­гда ищет выс­ше­го, ино­го цар­ства. Или син­гу­ляр­но­сти – пой­ми их.

– Зав­тра при­е­дет Аэли­та. – Ру­ди дру­же­ски под­миг­нул ему. – На здеш­нем фоне она пря­мо кре­пыш­ка, вер­но?

Тот улыб­нул­ся так, слов­но ска­зал: «От­вя­жись».

Во­об­ще ко­ло из сфе­ры СССР – Свя­щен­ный Со­юз Сла­вян­ских Рес­пуб­лик, ко­а­ли­ция что на­до, – вся­че­ски про­дви­га­ли имя из ста­рин­ной книж­ки. Фильм с тем же на­зва­ни­ем и его си­кве­лы мно­гих сму­ти­ли за­пи­сать­ся на улет. Долж­но быть, предо­хра­ни­тель сры­ва­ло са­мо зву­ча­ние, непри­кры­то озна­чав­шее «эли­та». Вы там, на Зем­ле, про­зя­ба­е­те, а мы стро­им но­вый мир, по­чти цар­ство небес­ное – что­бы взгля­нуть на нас, на­до за­драть го­ло­ву…

– Се­го­дня об­ра­бот­ка от мик­ро­бов, – на­пом­нил Вит. Как хи­мик, он ве­дал дез­ин­фек­ци­ей и раз в неде­лю, на­дев ре­спи­ра­тор, по оче­ре­ди опрыс­ки­вал по­ме­ще­ния сме­сью пе­ре­ки­си во­до­ро­да и неви­ди­мых гла­зу аб­сор­би­ру­ю­щих гра­нул. По­том он вен­ти­ля­ци­ей про­ду­вал ком­на­ты, по­ка Ру­ди пря­тал­ся от его пуль­ве­ри­за­то­ра там, где уже очи­ще­но. И все рав­но по­сле об­ра­бот­ки нет-нет да на­па­дал чих.

Сколь­ко их тут мно­жит­ся в за­кры­том ком­плек­се, вся­ких бак­те­рий – ки­шеч­ные па­лоч­ки, диф­те­ро­и­ды, ста­фи­ло­кок­ки, тьфу!..

А в уме Ру­ди вер­те­лось дру­гое сло­веч­ко – имп .

* * *

Ко­гда Фольк­штат от­де­лил­ся от чер­но­ко­жей ЮАР, ту­да пе­ре­бе­жа­ли и все упер­тые про­по­вед­ни­ки с су­ро­вы­ми воз­зре­ни­я­ми. Прав­да, ми­но­вал тот век, ко­гда они по­тря­са­ли серд­ца аф­ри­ка­не­ров, но свою леп­ту в со­зна­ние Ру­ди­ге­ра ван Ли­ля все же внес­ли.

Сре­ди ин­но­ва­ций, ко­то­рые клей­ми­ли на вос­крес­ных про­по­ве­дях, имп-тех­но­ло­гия чис­ли­лась в пер­вой де­сят­ке хит-па­ра­да.

Ка­за­лось, что та­ко­го – кри­стал­лик, иде­аль­но год­ный на роль про­цес­со­ра, хоть для пер­со­наль­ных устройств, хоть для мик­ро­чи­пов, хоть в на­ви­га­ци­он­ный комп па­ро­ма. К то­му же до­ро­гой и ред­кий, не всем по кар­ма­ну.

Но тол­ко­ва­те­ли смыс­лов враз на­шли, к че­му при­драть­ся, – imp, то есть бе­се­нок! И ни­ка­ким In­ter­face Mes­sage Pro­ces­sor из ис­то­рии се­тей их не раз­убе­дишь. Отыс­ка­ли мас­су со­от­вет­ствий – де, в ла­ты­ни «им­по­нит» зна­чи­ло «на­ла­гать», у фран­цу­зов – «на­вя­зы­вать»… На­вя­зан­ное на­ло­же­ние – и как бы не клей­ма! Чье­го? Яс­но, чье­го!

Ста­ло быть, ес­ли те­бе до­ро­га ду­ша, имп-устрой­ства не для те­бя.

Са­мо со­бой, не для те­бя, Ру­ди. Са­мое скром­ное из них сто­ит как ав­то пре­ми­ум-клас­са в за­каз­ном ис­пол­не­нии, а ко­то­рые слож­нее – до це­ны ги­пер­зву­ко­во­го стра­то­пла­на. Вы­вез­ти тай­ком ще­пот­ку им­пов ему да­же в го­ло­ву не при­хо­ди­ло. У бу­ров вор – от­ще­пе­нец, из­гой, ко­то­ро­му на вы­бор пред­ла­га­ют – ка­тор­га или вы­сыл­ка в ЮАР.

Но хо­тя бу­ду­щих вах­те­ров про­ве­ря­ют по­ли­гра­фом и от­сев ве­лик, здесь Ру­ди чув­ство­вал плот­ную по­ша­го­вую слеж­ку. Весь про­из­вод­ствен­ный цикл, на­чи­ная с обо­га­ще­ния пуль­пы, под ви­зу­аль­ным кон­тро­лем. Мо­жет, лю­ди на Зем­ле не от­ры­ва­ют­ся от мо­ни­то­ров, сме­на за сме­ной гля­дят, как Вит и Ру­ди хо­дят по жи­лым от­се­кам. Та­кое ре­а­ли­ти-шоу – со ску­ки за­во­ешь…

А так ли про­сто при­ез­жа­ют ко­ло из Рас­свет-Рос­сии?.. Фор­маль­но – да, при­во­зят рас­тво­ри­тель пуль­пы, про­чие рас­ход­ные. Что, ес­ли они за­од­но при­смат­ри­ва­ют за руд­нич­ны­ми, вы­яс­ня­ют на­стро­е­ния и по­сле пи­шут ра­пор­ты в ком­па­нию? Сла­вян­ская ду­ша – за­гад­ка: на­по­ло­ви­ну – звезд­ная меч­та, а дру­гая по­ло­ви­на – су­мрак и спец­служ­бы…

На ро­дине не так. В Ев­ро­пе и Аме­ри­ке – кру­гом над­зор и все на по­до­зре­нии. До­ма Ру­ди при­вык к доб­ро­му со­сед­ству и недо­люб­ли­вал гля­дя­щие из уг­лов глаз-ка­ме­ры.

«Но с че­го бы, – раз­мыш­лял он пе­ред сном, – ко­ло ста­ли на ком­па­нию ра­бо­тать?.. День­га­ми их не ку­пишь – у них ком­му­низм, все свое или при­воз­ное-дар­мо­вое. Их впрок со­дер­жат, для свет­ло­го бу­ду­ще­го, что­бы бы­ло ку­да с Зем­ли дра­пать. За прин­цип ста­ра­ют­ся?.. Э, нет, у ко­ло прин­ци­пы свои, и луч­ше мне разо­брать­ся в них до воз­вра­ще­ния».

В ту ночь, ко­гда он пы­тал­ся по­нять, че­го ра­ди лю­ди на Марс на­все­гда уле­та­ют, ему и при­снил­ся этот стран­ный сон.

* * *

Да­же не сон, а го­лос.

Бы­ла сплош­ная чер­но­та, а в ней зву­ча­ли сло­ва.

– Ес­ли ты слы­шишь ме­ня, я очень ра­да. Зна­чит, не зря я си­жу здесь и го­во­рю в пу­сто­ту. Ин­те­рес­но, кто ты?.. На­вер­но, я схо­жу с ума. Во­круг так при­выч­но, так обыч­но, слов­но ни­че­го не про­ис­хо­дит, но все уже буд­то по­кры­то те­нью – лю­ди, де­ре­вья, до­ма… Да­же небо. Глу­по де­лать вид, что на­ши де­ла в по­ряд­ке. Хо­тя мно­гие при­тво­ря­ют­ся. Или ве­рят уте­ше­ни­ям вла­стей. Но по­всю­ду эти при­ме­ты… На­до плот­но оде­вать­ся, за­щи­щать ко­жу. У са­мых неж­ных цве­тов сго­ра­ют ли­стья. Сколь­ко нам оста­лось жить? Го­во­рят, лет со­рок, пять­де­сят, а по­том ста­нет труд­но ды­шать. Это зна­чит, до ста­ро­сти ви­деть, как гиб­нет мир. Ес­ли толь­ко об­лом­ки не упа­дут рань­ше… Как быть, не знаю. А вдруг те­бя не бу­дет и я об­ща­юсь ни с кем?.. По­жа­луй­ста, будь. Вы­слу­шай ме­ня. Я так бо­юсь остать­ся од­на…

Го­лос пре­рвал­ся, и в на­сту­пив­шей ти­шине до Ру­ди до­нес­ся да­ле­кий, дол­гий свист, ино­гда зву­чав­ший пре­ры­ви­сто, как сиг­нал об опас­но­сти. По­том ка­кой-то шум и неяс­ные кри­ки, слов­но за ок­ном по ули­це в па­ни­ке бе­гут лю­ди. На этом зву­ки обо­рва­лись.

С про­буж­де­ни­ем па­мять о ноч­ном го­ло­се оста­лась – яс­ная, чет­кая, хо­тя обыч­но сны ему за­по­ми­на­лись пло­хо. За­учен­но вы­пол­няя бы­то­вой ре­гла­мент – оде­ва­ние, сан­узел, при­ем про­гно­за по­го­ды и свод­ки о ра­бо­тах, – Ру­ди хму­рил­ся, пы­та­ясь вы­тес­нить из мыс­лей горь­кий оса­док, остав­лен­ный тоск­ли­вым жен­ским го­ло­сом.

«От­ку­да это?.. Из­лу­че­ние нам, что ли, по­тол­ки про­би­ло?.. Вро­де о ко­ро­наль­ных вы­бро­сах не со­об­ща­ли – зна­чит, не про­тон­ка. Что за чушь та­кая?»

В сто­ло­вую спе­шить не сто­и­ло – по гра­фи­ку се­го­дня стря­пал Вит. Оста­ва­лось вре­мя сесть на кой­ку и по­мо­лить­ся, что­бы тя­гост­ное впе­чат­ле­ние от сна ушло.

На­пар­ник в та­ких слу­ча­ях со­ве­то­вал про­де­лать па­ру упраж­не­ний ци­гун или по­ме­ди­ти­ро­вать, гля­дя на приз­му Пинк Флойд и ман­да­лу Юн­га. Но Ру­ди пред­по­чи­тал про­ве­рен­ный де­дов­ский ме­тод: «Ес­ли пред­кам по­мо­га­ло, то и мне по­мо­жет». А вось­мер­ка с приз­мой ку­да еще за­ве­дут – ох­нуть не успе­ешь, как в аст­рал уй­дешь.

– …Ибо все вы – сы­ны све­та и сы­ны дня: мы – ни сы­ны но­чи, ни тьмы, – шеп­тал он, пе­ре­пле­тая паль­цы и скло­няя го­ло­ву. – Итак, не бу­дем спать, как и про­чие, но бу­дем бодр­ство­вать и трез­вить­ся…

В этот миг ему и яви­лось от­кры­тие:

«Да ведь она го­во­ри­ла на аф­ри­ка­анс! As jy my kan hoor, ek is baie gelukkig… Как там?..»

Сра­зу, слов­но в от­вет, в го­ло­ве его от­чет­ли­во раз­да­лось:

– Ес­ли ты слы­шишь ме­ня, я очень ра­да. Зна­чит, не зря я си­жу здесь и го­во­рю в пу­сто­ту.

Вне­зап­ный ужас охва­тил Ру­ди, и у него неволь­но вы­рва­лось:

– Стоп, хва­тит!..

Го­лос умолк, но еще с ми­ну­ту Ру­ди си­дел, бо­ясь по­ше­ве­лить­ся и ед­ва ды­ша, что­бы сло­ва вновь не за­зву­ча­ли внут­ри че­ре­па.

«Пло­хи де­ла. Толь­ко пол­го­да про­дер­жал­ся – и го­тов. Спи­шут с ком­плек­са в боль­ни­цу ко­ло…»

Ка­ме­ра сле­дит. Нель­зя по­ка­зы­вать, что ты охва­чен па­ни­кой. Ни сло­вом, ни же­стом, ни ми­ми­кой.

Для про­бы осто­рож­но сде­лал всле­пую паль­це­но­со­вую про­бу – нор­маль­но.

Ка­за­лось, ор­га­низм в по­ряд­ке. В гла­зах не дво­ит­ся. Крыс, чер­тей и та­ра­ка­нов в ком­на­те не вид­но. Но­вых го­ло­сов – ну, ска­жем, чтоб под­стре­ка­ли вый­ти без ска­фанд­ра или со­вер­шить ка­кое-то безум­ство, – не от­ме­ча­ет­ся. Во­об­ще мыс­ли боль­ше об упу­щен­ной вы­го­де – кто ж ста­нет пла­тить со­шед­ше­му с ума? И серд­це ко­ло­тит­ся.

«Сто­ит ко­му-то рас­ска­зать – немед­лен­но при­едут ме­ди­ки с Рас­свет-Рос­сии. И пла­ка­ли мои де­неж­ки. Гля­дишь, еще дол­жен оста­нусь… В су­де до­ка­зы­вать при­дет­ся, что­бы неустой­ку не пла­тить. Зна­чит, мол­чать. Дер­жать в се­бе, так?»

Пе­ред гла­за­ми, буд­то стро­ка по­ис­ка, яви­лись и угас­ли при­зрач­ные бук­вы:

«Са­мое луч­шее на Мар­се – это сны. Стро­го хра­ни их в се­бе и не бой­ся. Ты не оди­нок ».

«О гос­по­ди. От­ку­да это?.. А, из ко­ри­до­ра. По­че­му?..»

– Черт по­де­ри! – вста­вая, раз­дра­жен­но вы­ру­гал­ся он сквозь зу­бы, так и не кон­чив мо­лит­вы.

«Я – моя го­ло­ва – ве­дет се­бя как про­кля­тый ком­пью­тер! За­прос – от­вет!.. Ес­ли на­пи­са­но «Хра­ни в се­бе » – зна­чит, та­кое здесь уже слу­ча­лось? С кем? Ка­кой ад­рес там был?.. Что-то чу­жим ал­фа­ви­том…»

«ВС, гра­дот Ско­пје, Илија По­пов, тех­ни­чар », – воз­ник­ла под­сказ­ка.

«Спа­си­бо, боль­ной мозг. Те­перь пе­ре­ве­ди ВС».

«Ве­ли­ка Ср­бија. Groot Ser­wiл. Ве­ли­кая Сер­бия ».

«Зна­чит, я это знал. Чи­тал или ви­дел ко­гда-то, мель­ком, не за­пом­нил, но оно оста­лось в па­мя­ти… Но по­че­му? Что со мной про­ис­хо­дит?.. Илья По­пов, тех­ник. Го­род Ско­пье. Где-то на Бал­ка­нах. Толь­ко бы вы­си­деть здесь пол­то­ра го­да и до­ле­теть до Зем­ли… Я дол­жен най­ти это­го пар­ня, рас­спро­сить. Ну-ка, ми­лая, еще раз – Ес­ли ты слы­шишь ».

– Ес­ли ты слы­шишь ме­ня, я очень ра­да. Зна­чит, не зря я си­жу здесь…

«Стоп». – Ру­ди ре­шил от­да­вать ко­ман­ды толь­ко мыс­лен­но, что­бы мо­ни­то­ринг ни­че­го не за­по­до­зрил.

К зав­тра­ку он вы­шел за­мкну­тый и на­пря­жен­ный, но внешне ста­рал­ся дер­жать­ся непри­нуж­ден­но. И Вит вел се­бя как обыч­но. Ни ко­сых взгля­дов, ни осо­бо при­сталь­но­го вни­ма­ния. Па­рень ждал при­ез­да Аэли­ты и без умол­ку го­во­рил о сво­ем. Де, по­сле за­прав­ки пуль­пы в цен­три­фу­ги у него бу­дет сол – мар­си­ан­ские сут­ки – без­де­лья, а это под­хо­дя­щий слу­чай съез­дить в Рас­свет-Рос­сию и с боль­шо­го уз­ла свя­зи за­дать па­ру по­дроб­ных во­про­сов зем­ным хи­ми­кам-тех­но­ло­гам.

– Во­об­ще там есть с кем по­бол­тать. Так го­раз­до луч­ше, чем по те­ле­ко­му. До един­ства ра­з­умов нам да­ле­ко, по­ка бу­дем об­щать­ся по ста­рин­ке…

Ру­ди со­глас­но ки­вал, под­да­ки­вал, ра­бо­тал лож­кой и при­хле­бы­вал ко­фе из бу­рых ли­шай­ни­ков, а в го­ло­ве вер­те­лось ко­ле­со мыс­лей.

«Я ком­пью­тер. Ти­па ки­бор­га. Ло­жил­ся спать как че­ло­век, по­слу­шал но­чью чьи-то жа­ло­бы про апо­ка­лип­сис, а утром – оп! Проснул­ся зна­ме­ни­тым. Толь­ко к сви­ньям эту зна­ме­ни­тость. Ед­ва от­крою рот при­знать­ся, тот­час по­па­ду в обо­рот. И не уга­дать с на­ле­та, кто мной зай­мет­ся. Илья смол­чал – уехал без про­блем. Или с про­бле­ма­ми? На­до раз­ве­дать, в Ско­пье он или уже опо­чил с ца­ря­ми и со­вет­ни­ка­ми зем­ли… Уже за то спа­си­бо, что пре­ду­пре­дил. А он ли пер­вый так по­пал?.. Ко­ло и при­ез­жие на Мар­се ро­ют­ся пол­ве­ка с лиш­ком – что, неуже­ли дру­гих не на­кры­ло?.. Как разо­брать­ся?»

Те­куч­ка мыс­лям не по­ме­ха – он про­ве­рил ре­жим на руд­ни­ке, сме­нил филь­тры вент­си­сте­мы, свел от­чет за про­шлый сол по ра­бо­там, од­но­вре­мен­но пы­та­ясь по­нять пе­ре­ме­ну в се­бе и чем она гро­зит. Все-та­ки ин­же­нер­ный кол­ледж хо­ро­шо ста­вит мыш­ле­ние – в це­лом Ру­ди про­ду­мал план, как дей­ство­вать с ми­ни­маль­ным риском раз­об­ла­че­ния. Оста­лось вы­яс­нить, при­ме­нял ли это кто-ни­будь рань­ше, и успеш­но ли.

Связь. Сиг­нал идет по под­зем­но­му ка­бе­лю в Рас­свет-Рос­сию, там ко­ди­ру­ет­ся и ждет ком­му­ни­ка­ци­он­но­го ок­на. Ан­тен­на ко­ло­нии – спут­ник – Зем­ля. Все се­ан­сы долж­ны от­ме­чать­ся в от­че­те, по­сколь­ку сто­ят энер­гии, де­нег и ра­бо­ты обо­ру­до­ва­ния. За­пи­си про­шлых вахт стер­ты – Ру­ди про­ве­рил, – но вдруг со­хра­ни­лись у ко­ло?

По­ка Вит за­пус­кал цен­три­фу­ги, лил в них свою ядо­ви­тую жи­жу и от­ла­жи­вал про­цесс, про­шло ча­са три.

Здесь и раз­дал­ся сиг­нал те­ле­ко­ма, опо­ве­щая о том, что Аэли­та на под­хо­де.

* * *

Что ни го­во­ри, Марс на лю­дей по­вли­ял. С тех пор как тут ста­ли ро­жать, по­яви­лась но­вая ге­не­ра­ция как до­ка­за­тель­ство то­го, что на зем­ля­нах эво­лю­ция не за­кон­чи­лась. Прав­да, при этом му­скуль­ной си­лы у муж­чин уба­ви­лось, за­то при­ба­ви­лось изя­ще­ства у жен­щин.

Тон­ко­кост­ные и гра­ци­оз­ные, с боль­шу­щи­ми гла­за­ми ди­ких серн, они хо­ди­ли плы­ву­щей по­ход­кой, пле­няя кря­жи­стых зем­ных пар­ней за­га­доч­ны­ми взгля­да­ми. По край­ней ме­ре, так их по­да­ва­ло ко­ло-ТВ в но­во­стях и кли­пах. Ко­рот­кие стриж­ки – в шле­мах из­лиш­ни пыш­ные при­чес­ки, – об­ле­га­ю­щие ком­би­не­зо­ны, шор­ты и то­пы, мяг­кая обувь ба­лет­но­го ти­па, здо­ро­вая ху­до­ба и слег­ка дет­ские чер­ты ли­ца. Им под­ра­жа­ли – но где взять на Зем­ле необ­хо­ди­мые 0,38 g?..

По­ка Аэли­та вы­би­ра­лась из ка­би­ны гру­зо­во­го крау­ле­ра, она по­чти ни­чем не от­ли­ча­лась от вах­то­ви­ков. Го­сти-ко­ло ред­ки, веж­ли­вость ве­лит встре­чать их у по­ро­га, да и ру­лить раз­груз­кой луч­ше в ре­жи­ме ви­зу­аль­но­го кон­тро­ля.

Раз­ни­ца по­яви­лась в бы­то­вом шлю­зе, ко­гда она сня­ла ска­фандр. Дей­стви­тель­но, те­ло – са­мо со­вер­шен­ство. А вот ли­чи­ко оста­лось скры­то ре­спи­ра­то­ром.

– Аэли, что-то не так? У нас чи­сто, Вит вче­ра все об­ра­бо­тал…

– Знаю. Но в Рас­све­те та­кой по­ря­док. Мы го­то­вы де­лить­ся едой, ин­фор­ма­ци­ей, но не ви­ру­са­ми.

«Мы»; у них все­гда «мы» на пер­вом ме­сте. Как они там уеди­ня­ют­ся, лич­ное вре­мя про­во­дят?.. В дру­гой раз Ру­ди пред­ста­вил бы бар в Рас­свет-Рос­сии. Дол­жен же быть у лю­дей бар, вер­но? Ме­сто для тан­цев, для уюта, что­бы по­чув­ство­вать се­бя про­стор­но и лег­ко.

Но на ум при­шла цер­ковь. Эта точ­но есть, ее ТВ ре­гу­ляр­но по­ка­зы­ва­ет. «Слу­же­ние в 225.000.000 ки­ло­мет­ров от Зем­ли! » И ведь на­шел­ся гри­ва­стый чу­дак с бо­ро­дой – ле­теть сю­да, те­рять каль­ций из ко­стей, то­щать при низ­кой гра­ви­та­ции, но учить се­бе пре­ем­ни­ков из юных мар­си­ан… Од­но­го Ру­ди по­ка­за­ли – бой­кий ма­лый в чер­ном и с кре­стом, он же ин­же­нер по ТБ, аг­ро­ном и млад­ший ме­дик. Там все с па­ке­том раз­но­род­ных на­вы­ков, ина­че не вы­жить.

По­че­му-то этот па­рень с бо­ро­ден­кой вспом­нил­ся ему при встре­че с Аэли­той.

У них ис­по­ведь. Уста­рев­ший обы­чай сей­час по­ка­зал­ся Ру­ди пра­виль­ным. Дол­жен быть кто-то, ко­му мож­но на­едине вы­ва­лить груз на­ко­пив­ших­ся про­блем и по­про­сить со­ве­та. Опять же, в иде­а­ле поп – кол­лек­тор лич­ной ин­фор­ма­ции без сли­ва на сто­ро­ну. Тай­на – зна­чит тай­на. К нему мож­но об­ра­тить­ся как к ба­зе дан­ных – ес­ли бы­ли пре­це­ден­ты одер­жи­мо­сти моз­га ком­пью­те­ром, ему есть с чем срав­нить твой слу­чай, под­ска­зать ре­ше­ние. Та­ки не врач, лич­ную кар­ту не за­ве­дет.

«На­де­юсь, свя­той отец не ждет ок­на для свя­зи, что­бы от­пра­вить ра­порт в КГБ, – или что там у них?.. Нет, это по­том. Спер­ва за­пи­си преж­них се­ан­сов».

– Склад за­пол­нен воз­ду­хом, мож­но прой­ти ту­да. Осмот­рим та­ру вме­сте. Вит, как у нас с обе­дом для го­стьи?

– О, сей­час! Я до­го­ню вас поз­же.

На скла­де ца­рил хо­лод. В эко­ном­ной по­лу­тьме шур­ша­ли и глу­хо жур­ча­ли мо­то­ра­ми ро­бо­ты. Кла­ца­ли за­хва­ты, под­хва­ты­вая боч­ки с рас­тво­ри­те­лем, что­бы под­нять их на стел­ла­жи.

– Но­ме­ра семь, во­семь, де­вять – за­пол­нить тре­тий ряд, вто­рой ярус, – при­ка­зал Ру­ди. Ме­ха­низ­мы по­спе­ши­ли скрыть­ся из ви­ду. Их ви­део­ка­ме­рам он то­же не до­ве­рял, а дру­гих на скла­де нет.

Об­щать­ся с Аэли­той бы­ло труд­но­ва­то, че­рез ав­то­пе­ре­вод­чик, – она го­во­ри­ла по-рус­ски, а он ее язык по­ни­мал пло­хо. При­хо­ди­лось изъ­яс­нять­ся ко­рот­ко и про­сто, что­бы ис­клю­чить ма­лей­шие ошиб­ки. На­ко­пи­тель те­ку­ще­го опы­та Ру­ди за­ра­нее из­влек мик­ро­мон­таж­ной иг­лой, а то ма­ло ли, что он ку­да пе­ре­да­ет. Схе­му за­мкнул на­пря­мую.

– Я хо­чу спро­сить – на ва­шей стан­ции меж­пла­нет­ной свя­зи есть ар­хив? За про­шлые го­ды – три, пять, шесть лет?

– Что вас ин­те­ре­су­ет? – ми­ло блес­ну­ли ее оле­ньи гла­за.

– За­про­сы тех­ни­ков на Зем­лю. От но­вой сме­ны – преж­ней. Чи­сто ра­бо­чие во­про­сы. Я по­ла­гаю, кто-то об­ра­щал­ся к опы­ту преды­ду­щих ра­бот­ни­ков… Ин­же­нер­ные про­бле­мы, не хи­мия. Для Ви­та это не ин­те­рес­но.

– Я мо­гу по­смот­реть. Пе­ре­шлю по ка­бе­лю. Зав­тра – вас устро­ит?

– Впол… ап-чхи! – Ру­ди от­вер­нул­ся, при­крыв рот и нос ла­до­нью. – Из­ви­ни­те. Это аэро­золь, дез­ин­фек­ция – все­гда по­сле нее чи­хаю. Вы то­же опрыс­ки­ва­е­те свою ко­ло­нию?

– Нет. У нас дру­гие сред­ства. – Аэли­та смот­ре­ла на него вни­ма­тель­но, чуть сузив ве­ки. – Вы хо­ти­те по­лу­чить все тек­сты со­об­ще­ний с руд­ни­ка на Зем­лю?..

– Толь­ко от тех­ни­ков. Узнать, кто мо­жет дать со­вет. По-брат­ски, как свой. Бы­ло уже мно­го вахт…

– Де­вять. Ва­ша – де­ся­тая на этом руд­ни­ке.

– Вы их счи­та­е­те?

– Про­сто при­вык­ла знать все, что про­ис­хо­дит ря­дом. Здесь не так мно­го со­бы­тий.

«Знать… Что знать?» – на миг за­ду­мал­ся Ру­ди.

Из­нут­ри при­шла под­сказ­ка:

«Аэли, что-то не так? У нас чи­сто, Вит вче­ра все об­ра­бо­тал… »

«Знаю ».

«От­ку­да она зна­ет наш ре­гла­мент? За­чем это ей?»

– Вы… По­че­му вы в ре­спи­ра­то­ре? – вы­дох­нул Ру­ди.

– Из­бе­гаю гра­нул аб­сор­бен­та. Они вхо­дят в ва­шу стан­дарт­ную про­це­ду­ру.

– Это… Вит со­об­щил вам?

– Я здесь! – крик­нул хи­мик из­да­ли, от склад­ской две­ри. – Я иду!

– По­ду­май­те, – очень ти­хо от­ве­ти­ла Аэли­та, при­бли­зив­шись. – Вы не оди­но­ки.

«Ты не оди­нок » – при­ба­вил Илья По­пов с Бал­кан, из даль­ней да­ли в две­сти мил­ли­о­нов ки­ло­мет­ров.

Ко­гда Вит по­до­шел к ним, оба мол­ча­ли, Ру­ди ка­зал­ся оза­да­чен­ным. Хи­ми­ку по­чу­ди­лось, что без него вер­зи­ла из Фольк­шта­та пы­тал­ся на­ла­дить с мар­си­ан­кой от­но­ше­ния.

* * *

Где она пря­та­ла де­тек­тор пы­ли? как чи­та­ла ре­зуль­та­ты?.. По слу­хам, ко­ло при рож­де­нии ста­вят на ро­го­ви­цы биоп­лен­ча­тые мо­ни­то­ры, у них бес­кон­такт­ная связь с внеш­ни­ми устрой­ства­ми. В сто­ло­вой Аэли­та ли­чи­ко от­кры­ла, но нозд­ри все рав­но бы­ли за­кры­ты как бы па­у­тин­ны­ми мем­бра­на­ми, слег­ка ше­ве­лив­ши­ми­ся на вдох-вы­дох.

Они уго­ща­ли ее, но вся еда бы­ла от ко­ло. Лишь мо­ло­ка ко­ло­ния не по­став­ля­ла. Во­зить ко­ров на Марс и со­дер­жать их здесь – слиш­ком на­клад­но.

– Вит, вы пре­крас­но го­то­ви­те, – улы­ба­лась она хи­ми­ку, а тот – са­ма лю­без­ность! – цвел от по­хвал де­вуш­ки.

– Ко­гда мы при­е­дем в Рас­свет, от­ве­ди­те ме­ня к по­ва­рам. Ва­ши кух­ни-ком­бай­ны мощ­нее, оп­ций у них боль­ше – по­ка­жу, как на­стро­ить на зра­зы и дра­ни­ки.

«Мед­лен­но едим. – Ру­ди ис­ко­са по­гля­ды­вал на ожив­лен­но­го на­пар­ни­ка, пы­та­ясь вну­шить ему мысль о ско­рей­шем отъ­ез­де. – Те­бе час ка­тить с ней вдво­ем, толь­ко ты и она – пред­ставь, как здо­ро­во, а? Ну, мень­ше бол­тай, жуй ско­рее. Сол пе­ре­ва­лил за пол­день, ве­тер уси­лил­ся, пыль под­ни­ма­ет­ся – на­до спе­шить!»

На­си­лу вы­тол­кал па­ру из шлю­за! Да­же про­во­дил, по­ма­хал вслед ру­кой – ну все, точ­но ука­ти­ли. Впе­ре­ди сол оди­но­че­ства – имен­но то, что ему нуж­но.

Остав­шись на­едине с со­бой и сво­и­ми стра­ха­ми, Ру­ди ощу­тил тя­жесть и пу­сто­ту на ду­ше. Та­ю­щий вда­ле­ке пыль­ный шлейф от крау­ле­ра вы­гля­дел как про­щаль­ный при­вет – двое ве­се­лых лю­дей уда­ля­лись, за­ня­тые веч­ной иг­рой, а он сто­ял на по­ро­ге, меж­ду под­зе­ме­льем и пу­сты­ней, рас­счи­ты­вая дей­ствия на се­го­дня.

На­мек Аэли­ты дал ему по­сыл, но путь не обо­зна­чил.

Впе­ре­ди рас­сти­ла­лось без­лю­дье, ры­же-се­рая рав­ни­на пра­ха и кам­ней. Лишь на близ­ком го­ри­зон­те вы­си­лись зуб­цы гор, под­черк­ну­тые рез­ки­ми те­ня­ми. Ре­я­ли в вы­шине блек­лые об­ла­ка-плен­ки. Где-то там, в гор­ных рас­се­ли­нах, скры­тая от сжи­га­ю­ще­го уль­тра­фи­о­ле­та, мед­лен­но рос­ла тон­кая на­кипь гряз­но-ли­ло­вых ли­шай­ни­ков, по­се­ян­ных ко­ло, – бу­ду­щая био­сфе­ра сы­нов све­та, сы­нов дня. Ес­ли мар­си­а­нам по­ве­зет од­на­жды рас­кру­тить ди­на­мо-ма­ши­ну в жид­ком яд­ре пла­не­ты, ес­ли вер­нет­ся маг­нит­ное по­ле и при­кро­ет Марс от сол­неч­но­го вет­ра, ес­ли, ес­ли…

Уже не мар­си­ане – аре­ане. Са­мо­на­зва­ние. Сло­веч­ко мель­ка­ет там-сям, при­жи­ва­ет­ся ма­ло-по­ма­лу. Есть в нем некая арий­ская за­нос­чи­вость, гор­ды­ня, но ее мар­си­а­нам про­ща­ют за их по­двиг са­мо­от­вер­же­ния.

Они ве­рят, что яд­ро проснет­ся. Бу­рят шах­ты и сква­жи­ны, стро­ят на­прав­лен­ные вниз сверх­мощ­ные ан­тен­ны. Вро­де тех си­стем, что сти­му­ли­ру­ют моз­ги сквозь че­реп.

При мыс­ли о че­ре­пе Ру­ди ма­ши­наль­но по­тро­гал шлем.

«Это внут­ри ме­ня. Со мной. На­до бы­ло ре­шить­ся, до бес­сон­ни­цы учить­ся, с род­ней спо­рить, уле­теть черт-те ку­да, что­бы тут проснуть­ся с под­сад­кой в баш­ке… На Зем­ле все бы­ло нор­маль­но… А мо­жет, на Мар­се нет Бо­га? Один су­по­стат Его. Крас­ное бес­пло­дие и без­ды­хан­ный воз­дух, сушь и про­ка­лен­ный грунт. Вдруг нам за­прет­но со­вать­ся сю­да?.. Ма­ло ли, что рус­ские при­вез­ли по­па и крест по­ста­ви­ли… При­нес­ли се­бя в жерт­ву вир­ту­аль­но­му бу­ду­ще­му – и ни­ка­кой за­ме­ны агн­цем, все в он­лайне, в ре­жи­ме ре­аль­но­го вре­ме­ни… Но они сде­ла­ли это. Да­же тень у сво­их ног от­ре­за­ли, что­бы не воз­вра­щать­ся. Что здесь мож­но об­ре­сти вза­мен?..»

По­дав­лен­ный, вер­нул­ся он сквозь шлюз в жи­лую часть.

На­ста­ло вре­мя тай­ных дел.

При­чем так, что­бы глаз-ка­ме­ры и те, кто пи­шет жизнь вах­то­ви­ков, ни­че­го не за­по­до­зри­ли.

«Воз­мож­но ли?»

«Да », – от­ве­тил го­лос, до сих пор мол­чав­ший. В са­мом де­ле, от­ку­да ему знать, есть ли Бог на Мар­се?

«До­стать ис­поль­зо­ван­ные филь­тры. Пра­виль­но?»

«Да ».

«Взять из них ку­соч­ки для мик­ро­ско­пии, вер­но?»

«Да ».

«Э, дру­жок, да ты кое на что го­дишь­ся!.. Мо­жет, ко­гда-ни­будь по­дру­жим­ся?»

Мол­ча­ние. Некор­рект­ный во­прос.

«Про­ник­нуть в ла­бо­ра­то­рию. Как?»

«Про­то­кол от­клю­че­ния ка­мер в неис­поль­зу­е­мых по­ме­ще­ни­ях. По ре­гла­мен­ту при от­сут­ствии хи­ми­ка… »

«Стоп. Ты под­ска­зы­ва­ешь то, что я и сам знаю. Ты тот внут­рен­ний го­лос, ко­то­ро­го по­рой так не хва­та­ет лю­дям, да?.. Мол­чи. От­клю­че­ние, за­пись в от­че­те – «Про­из­во­дил­ся ре­монт Се­ти».

«Пла­но­вая про­фи­лак­ти­ка ».

«Точ­но, дру­жок. Все в рам­ках ре­гла­мен­та. А пом­ню ли я, как де­ла­ет­ся пре­па­рат, как вклю­ча­ют и на­стра­и­ва­ют мик­ро­скоп?»

По­дав­лен­ность и пу­сто­та от­хлы­ну­ли. Бо­же, бла­го­сло­ви те мо­ле­ку­лы, ко­то­рые в моз­гу за­пи­сы­ва­ют па­мять! Да, от­дель­ное спа­си­бо за то, что бо­мль­шая часть уви­ден­но­го как бы за­бы­ва­ет­ся. Так вот, ре­бят­ки, оно все­гда с на­ми, в ар­хи­ве. Про­сто мы не уме­ем это про­из­воль­но из­вле­кать. Ну­жен гип­ноз, сы­во­рот­ка прав­ды, тран­с­кра­ни­аль­ная сти­му­ля­ция, что­бы ле­ни­вые мо­ле­ку­лы за­ше­ве­ли­лись и вы­да­ли на-го­ра скры­тую ин­фу.

Ма­ни­пу­ля­ции у Ру­ди за­ня­ли боль­ше вре­ме­ни, чем у Ви­та. Пусть он не на­блю­дал всю про­це­ду­ру по­этап­но, но до­гад­кой тех­на­ря вер­но до­мыс­лил недо­ста­ю­щие зве­нья и под­клю­чил ма­ни­пу­ля­то­ры. Да и внут­рен­ний дру­жок спо­соб­ство­вал.

В по­ле зре­ния, сре­ди рых­лых гро­мад-во­ло­кон и урод­ли­вых пы­ли­нок яс­но вид­не­лись зна­ко­мые ему фи­гу­ры им­пов – бле­стя­ще-чер­ные, гра­не­ные.

«Те­перь – за­ме­сти сле­ды. Сте­реть от­пе­чат­ки, все при­брать, по­ста­вить на ме­ста».

Кое-что вста­ло на ме­ста и в го­ло­ве. На­при­мер, тре­бо­ва­ние ком­па­нии скла­ди­ро­вать и воз­вра­щать на Зем­лю филь­тры. Мы-де за­бо­тим­ся о чи­сто­те Мар­са, эко­ло­гия, дев­ствен­ная при­ро­да, на­шим по­том­кам тут жить, бу­дут яб­ло­ни цве­сти и бла-бла-бла.

«Еще бы их не воз­вра­щать. Да вы ж уда­ви­тесь от жад­но­сти, ес­ли хоть один кри­сталл ми­мо ва­ших рук прой­дет… Но Вит! Ка­ков при­я­тель, а? Ну, толь­ко вер­нись с Рас­све­та, немочь бе­ло­бры­сая…»

* * *

К при­ез­ду хи­ми­ка Ру­ди де­таль­но про­ду­мал раз­го­вор с ним тет-а-тет.

Вне над­зо­ра глаз-ка­мер – сан­узел, скла­ды и ан­гар для ро­бо­тов. При­жать Ви­та в туа­ле­те – это нена­дол­го, а про­па­жа обо­их вах­то­ви­ков из об­зо­ра в жи­лой зоне по­до­зри­тель­на. За­то сов­мест­ный ви­зит на склад оправ­дан ре­гла­мен­том.

– На­до схо­дить вдво­ем. Ты дол­жен по­смот­реть на боч­ки, часть из них стран­но вы­гля­дит, а мо­им па­у­кам еще с ни­ми ра­бо­тать.

– Мы че­го-то не за­ме­ти­ли при вы­груз­ке? – встре­во­жил­ся тот.

– Это на­до ви­деть. Идем. На­день теп­лый ком­би­не­зон.

Ро­бо­тов Ру­ди при­гла­шать не стал. Слиш­ком гла­за­стые.

Там, за стел­ла­жа­ми, он Ви­та и при­жал. Сра­зу обо­зна­чи­лось, кто силь­ный от при­ро­ды, а кто ле­чит­ся в спорт­ком­на­те.

– Вот что, на­пар­ник, по­ра го­во­рить прав­ду. Пло­хо так жить, ко­гда один от дру­го­го та­ит что-то важ­ное. Рас­ска­жи-ка, на ко­го ра­бо­та­ешь, ка­кие ста­вишь на мне опы­ты. Марс – уют­ное ме­стеч­ко для неза­кон­ных экс­пе­ри­мен­тов, да? За­пи­ра­ешь че­ло­ве­ка на два го­да в по­греб – и тво­ри с ним что угод­но. Ни рас­сле­до­ва­ний, ни те­бе мас­сме­диа, все ши­то-кры­то ло­яль­но­стью к ком­па­нии… Мо­жешь про­мол­чать, де­ло твое. Но помни – вся ин­же­не­рия на мне, и ес­ли с то­бой слу­чит­ся что-то тех­но­ген­ное, те­бя спи­шут по гра­фе «форс-ма­жор». Я бу­ду скор­беть и на­пи­шу от­чет. Ты по­нял?

Вит так сглот­нул, что ка­дык дви­нул­ся вверх-вниз, буд­то за­твор. По­сле по­се­ще­ния ко­ло­нии он стал бой­ким, дер­жал­ся при­под­ня­то, но тут сра­зу по­блек и сник.

– Что… что с то­бой слу­чи­лось?

– Ни­че­го. Но я на­шел сле­ды, ко­то­рые ука­зы­ва­ют на те­бя. А что долж­но бы­ло слу­чить­ся? Ка­ко­го ты ре­зуль­та­та ждал?.. По­том бы со­об­щил за­каз­чи­кам на Зем­лю – в ра­пор­те, ко­до­вым сло­вом. Или бы в об­ход ме­ня свя­зал­ся с ни­ми из ко­ло­нии. Как ви­дишь, не на то­го на­пал. При­дет­ся вы­ло­жить, что ты за­ду­мал.

– Зна­чит, слу­чи­лось… – Ко­гда ру­чи­ща Ру­ди раз­жа­лась, Вит ополз на кор­точ­ки и гля­дел сни­зу вверх. – Без это­го – к че­му до­прос?

– Без че­го?.. Учти, вся твоя поч­та бу­дет на кон­тро­ле. А ко­гда со­бе­решь­ся к Аэли­те, я ма­як­ну свя­зи­стам-ко­ло. На­мек­ну, что ты не од­ной до­бы­чей им­пов за­ни­ма­ешь­ся.

– Вы­бе­ри что-ни­будь од­но. Или убить, или вы­дать.

– Есть что вы­да­вать?

– Ка­кие сле­ды ты на­шел?

– Им­пы в воз­ду­хе по­сле дез­ин­фек­ции. Сколь­ко те­бе обе­ща­ли за это?

– …но сна­ча­ла за­ме­тил в се­бе из­ме­не­ния… Дав­но?

– Се­го­дня во­про­сы за­даю я. Кто? Что? Ка­кой аванс?

– Ни­сколь­ко. Я доб­ро­во­лец. Пла­та – воз­мож­ность ды­шать ими. На Зем­ле они слиш­ком до­ро­ги. По­гля­ди на ме­ня. Я был об­ре­чен, моя атро­фия не ле­чит­ся. А тут все пошло вспять. И у те­бя что-то до­ба­ви­лось. Не бой­ся это­го. Ты не оди­нок…

– Так, так, – при­сел и Ру­ди на­про­тив него. – Ка­кая ж фир­ма этим за­ни­ма­ет­ся?

– Не знаю. Мне пред­ло­жи­ли нью­эй­дже­ры. Та­кой шанс вы­па­да­ет не всем…

Жа­лоб­но улыб­нув­шись, он про­из­нес, по­чти про­де­кла­ми­ро­вал

А приз­ма сто­ит как преж­де, на солн­це, на мо­ем сто­ле, по су­ти – та же пи­ра­ми­да на дол­ла­ре, в Егип­те, в Мек­си­ке, на Мар­се… и глаз, смот­ря­щий во тьме [1]

«Про­кля­тые сек­тан­ты!»

– Зна­чит, это ва­ша бра­тия под­сад­ку бе­се­нят при­ду­ма­ла…

– Им­пы – не на­ши. Они оста­лись от мар­си­ан. От преж­них, на­сто­я­щих.

– Хва­тит ме­ня ду­рить. Ни­че­го и ни­ко­го тут не бы­ло. Мил­ли­о­ны лет пла­не­та го­лая, как лы­сый че­реп. Ес­ли и жил кто – ни­что не мог­ло уце­леть…

Вит хи­хик­нул:

– Чем мень­ше ча­сти­ца, тем проч­нее к на­груз­кам. Ни­же пя­ти на­но­мет­ров гра­ну­лы ме­ха­ни­че­ски нераз­ру­ши­мы, и мил­ли­о­ны лет им – ни­что. Да, от са­мих мар­си­ан ни­че­го не оста­лось, но… Счи­та­ет­ся, что неза­дол­го до ги­бе­ли они раз­ра­бо­та­ли уни­вер­саль­ный ин­тер­фейс. Сов­ме­сти­мый со всем. Им­пы – его пыль, об­лом­ки на­но­фаз­но­го ма­те­ри­а­ла. В ней кро­хи их муд­ро­сти, во­об­ще раз­ные за­пи­си.

– Бред… – Ру­ди под­нял­ся, пы­та­ясь осо­знать услы­шан­ное. – Мар­си­ане – и мы!.. Что об­ще­го? Их им­пы не долж­ны к нам лип­нуть. Раз­ная при­ро­да.

– А про един­ство жиз­ни ты слы­шал? Мо­жет, мы с ни­ми в чем-то род­ня. В лю­бом слу­чае срод­ство с им­па­ми есть. Они, ес­ли ис­прав­ны, ин­те­гри­ру­ют­ся в мозг. Вот че­рез этот до­ступ. – Вит по­тро­гал свой нос. – Там обо­ня­тель­ные нер­вы, пря­мой путь.

«Нью Эйдж так при­дет, как тать но­чью… – по­ду­ма­лось Ру­ди. – На­вер­но, пра­вы бы­ли на­ши бо­ро­да­тые на­чет­чи­ки. И что мне, эк­зор­циз­мом за­ни­мать­ся? Маг­нит­ным ре­зо­нан­сом пыль из го­ло­вы вы­ужи­вать?..»

– Те­перь мы – бра­тья, – с на­деж­дой всмат­ри­вал­ся в него Вит. – Оба на­де­ле­ны осо­бым зна­ни­ем…

– Ага, бра­тья. Ка­ин и Авель. Я про­сил об этом? раз­ре­шал?.. Ты был бо­лен, я здо­ров; те­перь на­обо­рот. На­до бла­го­да­рить те­бя, что ли? А мне хо­чет­ся сде­лать со­всем дру­гое.

– Мы ста­ли луч­ше, во­шли в цикл веч­ной жиз­ни. Вме­сте на шаг впе­ре­ди всех, бли­же к еди­но­му со­зна­нию Все­лен­ной. Мо­жем об­ра­щать­ся к су­ще­ствам дру­гой эпо­хи, а зна­чит, смер­ти нет…

– Зна­ешь, свою ме­то­дич­ку озву­чи­вай тем, к ко­му бу­дешь на Зем­ле хо­дить. Мо­жет, кто со­гла­сит­ся нюх­нуть пра­ха здеш­них по­кой­ни­ков и по­бол­тать с ни­ми. А с ме­ня хва­тит, уже на­сла­дил­ся. И еще прось­ба – с недель­ку воз­дер­жись до­ка­пы­вать­ся до ме­ня с брат­ски­ми чув­ства­ми, лад­но?.. Ина­че я за се­бя не ру­ча­юсь.

Он от­пра­вил­ся в жи­лую часть, оста­вив Ви­та раз­мыш­лять на скла­де.

Там же, как стрях­ну­тый с ла­до­ни сор, оста­лась злость. Что тол­ку ее пе­сто­вать? Все уже про­изо­шло.

И хи­мик с атро­фи­ей, как на крю­чок пой­ман­ный про­по­вед­ни­ка­ми но­вой эры, и от­ча­яв­ша­я­ся мар­си­ан­ка, пы­лью чье­го пер­со­наль­но­го устрой­ства Ру­ди на­ды­шал­ся, – все это боль­ше пе­ча­ли­ло, чем зли­ло. Оба они, раз­де­лен­ные веч­но­стью, бы­ли жерт­ва­ми и вы­зы­ва­ли со­стра­да­ние. Да­же Вит…

«Жаль, что не мо­гу ей по­зво­нить – в ее вре­мя. Уте­шить как-ни­будь. А что бы я ска­зал?.. Дет­ка, не плачь. Ты не оди­но­ка. Мы при­дем. Ви­дишь го­лу­бую звез­доч­ку? Сей­час мы бе­га­ем там в ви­де су­ри­ка­тов, уво­ра­чи­ва­ясь от лап яще­ров, но мы се­бя еще по­ка­жем. По­стро­им ядер­но-элек­три­че­ские движ­ки ме­га­ватт­но­го клас­са, при­ле­тим сю­да и вспом­ним те­бя. Твоя жи­вая ча­стич­ка бу­дет со мной, во мне. Ал­ло?»

«Кто это?.. Кто го­во­рит? – на­сто­ро­жен­но, недо­умен­но ото­зва­лось из­нут­ри. – Я не ви­жу вход­ных дан­ных. Кто вы? »

От ее слов Ру­ди чуть о по­ро­жек не спо­ткнул­ся.

«О нет, толь­ко не это!»

«Я те­бе сколь­ко раз го­во­ри­ла – не вхо­ди, ко­гда я за­кры­та! »

«Ох, про­нес­ло… Стоп! По­хо­же, ар­хив зву­ко­вых со­об­ще­ний. Муд­рость го­ло­ва­стых мар­си­ан? а все лич­ные мес­са­ги неза­муж­ней ба­рыш­ни – же­ла­е­те?.. Мил­ли­о­ны лет про­шли, а от­но­ше­ния как бы­ли, так и оста­лись слож­ны­ми… На­де­юсь, Вит, те­бе до­ста­лась ба­за дан­ных по их бух­гал­те­рии».

Глаз-ка­ме­ры за­пе­чат­ле­ли его ли­цо, за­ко­ди­ро­ва­ли, пе­ре­сла­ли в ко­ло­нию. Даль­ше сиг­нал ушел на Зем­лю, а там 3D-ана­лиз ми­ми­ки на имп-ком­пе дал вы­вод: «Улыб­ка. Эмо­ци­о­наль­ное со­сто­я­ние – ра­дость. Бли­жай­ший про­гноз на­стро­е­ния – по­зи­тив­ный ».

* * *

Ров­ный су­точ­ный ритм на эк­ва­то­ре, от­сут­ствие вре­мен го­да и мо­но­тон­ный ре­гла­мент сде­ла­ли свое де­ло – Ру­ди не за­ме­тил, как ис­тек кон­тракт­ный срок.

На­стал сол со­би­рать­ся до­мой. Еще ми­нус семь ки­ло, по­том пол­го­да ме­ди­цин­ской ре­а­би­ли­та­ции – как ин­ва­ли­ду! – с по­сте­пен­ным на­рас­та­ни­ем на­гру­зок. Ходь­ба в эк­зоске­ле­те, а уже по­том ви­зи­ты, боль­шие по­куп­ки и сва­дьба.

Укла­ды­вая лич­ные ве­щи, он осо­зна­вал, что бу­дет ску­чать по крас­ной пла­не­те. Вжил­ся, при­вык. Да­же род­ная по­лу­пу­сты­ня Ка­ру те­перь ста­нет на­по­ми­нать ему Марс – тот, ко­то­рый в бу­ду­щем, с на­деж­ным маг­нит­ным по­лем, ат­мо­сфе­рой и чах­лой рас­ти­тель­но­стью. Или это уже бы­ло, в про­шлом…

Кро­ме род­ных и близ­ких, его ждал Илья По­пов. Они спи­са­лись – чи­сто по тех­ни­че­ским во­про­сам, ра­зу­ме­ет­ся. На­до про­дол­жать зна­ком­ство. Быв­шие мар­си­ан­ские вах­те­ры – спа­ян­ная ко­ман­да, зна­ю­щая, что к че­му.

– Те, кто уле­та­ет с рус­ски­ми па­ро­ма­ми, – все при­бы­ва­ют без про­блем, – твер­до за­ве­ри­ла Аэли­та. – Мы сле­дим, что­бы им ни­кто не до­са­ждал. Нам нуж­ны на Зем­ле свои лю­ди.

– Как внед­рен­ные аген­ты?

– Мы на­зы­ва­ем их дру­зья­ми. Толь­ко их – кто жил, ви­дел и по­нял. Тех, на ко­го мож­но по­ло­жить­ся.

– Ты точ­но ре­шил, что оста­нешь­ся? – по­вер­нул­ся Ру­ди к Ви­ту.

– Мы ре­ши­ли, – лю­би­мым сло­вом ко­ло под­черк­нул хи­мик, взяв Аэли­ту за ру­ку. По то­му, как эти двое пе­ре­гля­ну­лись, у них ца­ри­ло пол­ное со­гла­сие. – Здесь я в без­опас­но­сти.

– Но ты мно­го за­ра­бо­тал, а на Мар­се день­ги ни к че­му.

– По­ло­ви­ну от­пи­шу родне, дру­гую – Ин­сти­ту­ту нев­ро­ло­гии, пусть учат­ся ле­чить лю­дей вро­де ме­ня. А я по­лез­ней тут, чем там. Ес­ли уж стро­ить но­вый век, то на пе­ре­до­вой. Без ин­струк­ций из ста­ро­го ми­ра.

– Лад­но, по­про­бу­ем вам обес­пе­чить креп­кий тыл.

Сна­ру­жи ждал крау­лер. Ру­ди дал влюб­лен­ным вме­сте го­то­вить его к рей­су, а сам за­дер­жал­ся в ко­ри­до­ре шлю­за. Для над­пи­си вы­брал яр­ко-крас­ный мар­кер.

Де­ся­тая сме­на за­вер­ше­на успеш­но. Ко­ло – от­лич­ные лю­ди, дру­жи с ни­ми. По­про­буй по­лю­бить пла­не­ту. Ее сны – чу­до для те­бя, и толь­ко для те­бя. Она ста­нет род­ной, ты па­мя­тью со­еди­нишь­ся с ней, как все мы.

И ни­же при­ба­вил, слов­но за­вер­шил мо­лит­ву –

Это наш мир. Аминь.

     Ярослав Веров      Оранжевое небо

Дель­та­план сколь­зил в оран­же­вом су­мра­ке. Сколь­зил вдоль рус­ла пе­ре­сох­шей Ан­гар­ки, по­кры­то­го тол­стым сло­ем ки­се­ля с тор­ча­щи­ми из него мас­сив­ны­ми округ­лы­ми ва­лу­на­ми, об­ка­тан­ны­ми за ты­ся­чи, а то и мил­ли­о­ны лет. Зи­ма. Прой­дет ка­ких-ни­будь три го­да, нач­нет­ся се­зон до­ждей, Ан­гар­ка вспе­нит­ся, и по рус­лу по­мчит неудер­жи­мый по­ток, взды­мая вы­со­кие фон­та­ны над при­бреж­ны­ми уте­са­ми, на­пол­няя со­бой необъ­ят­ный зев Бай­ка­ла. Но это че­рез три го­да, а сей­час – ту­ман, ва­лу­ны и ки­сель. Мо­лоч­ные ре­ки, ки­сель­ные бе­ре­га, лю­би­ла го­во­рить мать. Как в сказ­ке. Мы в сказ­ке, сы­нок, го­во­ри­ла она и ино­гда на­пе­ва­ла, он пом­нит.

Где-то там, да­ле­ко-да­ле­ко,

За спле­тен­ны­ми в цепь коль­ца­ми го­ри­зон­тов,

Есть зем­ля, что те­чет ме­дом и мо­ло­ком…

Пусть сказ­ка, Егор ни­ко­гда не воз­ра­жал стар­шим. Мо­лоч­ные ре­ки, ки­сель­ные бе­ре­га. Ха! Од­на­ко вся­кая сказ­ка ра­но или позд­но ста­но­вит­ся бы­лью.

Ред­кие спо­ло­хи в небе пре­вра­ти­лись в сплош­ное мер­ца­ние, а от­дель­ные рас­ка­ты – в негром­кий, да­ле­кий, но гроз­ный гул. Там, на­вер­ху, бу­ше­ва­ла гро­за. И это не очень хо­ро­шо. Гро­за – зна­чит снег. Ман­на, еще од­но сло­веч­ко стар­ших. Снег у них – ман­на небес­ная, Егор и тут не про­тив. Ман­на так ман­на.

Спра­ва по кур­су, в при­зрач­ном мер­ца­нии элек­три­че­ских спо­ло­хов, от­све­чи­вал сво­и­ми пи­ка­ми хре­бет Ер­ма­ка – изъ­еден­ный эро­зи­ей, рва­ный. Пре­крас­ный.

Вот снег сей­час со­всем не ну­жен. Об­ле­пит кры­ло, во­ткнешь­ся в су­гроб. Еже­ли по­ве­зет и сра­зу не баш­кой об ва­лун, ста­нешь ждать, ко­гда ся­дут ба­та­реи тер­ма­ка. Или за­кон­чит­ся воз­дух. Что так, что так – око­чу­ришь­ся и по­мо­щи не до­ждешь­ся. Пе­ре­дат­чик, мо­жет, и мощ­ный, до Ба­зы, мо­жет, и до­ста­нет, так Ба­тюш­ка бу­шу­ет, маг­нит­ная бу­ря у него, и про­длит­ся су­ток трое. В ак­ку­рат и око­чу­ришь­ся. Нет, не для то­го де­ло за­те­ва­ли…

Егор снял ру­ку с тра­пе­ции, по­хло­пал по на­груд­но­му кар­ма­ну. Вот она, го­ро­ши­на. А вон на­ко­нец и устье, и бле­стит впе­ре­ди, оку­тан­ная оран­же­вым ту­ма­ном, от­све­чи­ва­ю­щим баг­ро­вым от­блес­ком гро­зы, свин­цо­вая по­верх­ность озе­ра. Ткнул паль­цем в пульт. За­пе­ли элек­тро­дви­га­те­ли, рас­кру­чи­вая кор­мо­вые про­пел­ле­ры. С лег­ким ше­ле­стом скла­ды­ва­лись сег­мен­ты кры­ла, умень­шая раз­мах, вер­нее, уве­ли­чи­вая стре­ло­вид­ность ап­па­ра­та, по­хо­див­ше­го на ле­тя­щую за­дом на­пе­ред сбрен­див­шую с ума ба­боч­ку. За­гу­дел в ле­пест­ках кры­ла, за­сви­стел в сна­стях на­би­ра­ю­щий си­лу встреч­ный по­ток.

Под­нять­ся мет­ров на пять­сот – ра­да­ры Ба­зы не за­се­кут, Ба­тюш­ка слав­но лю­ту­ет, да и друг Олег кое-ка­кие ме­ры при­нял, не хва­тят­ся. По­вы­ше на­до, по­то­му как пой­мать пу­зырь над по­верх­но­стью – это сей­час ни­как не нуж­но. Это ни­ко­гда не нуж­но, а сей­час – ну вот со­всем ни к че­му. Оно, ко­неч­но, зи­ма, пу­зы­ри, слу­ча­ем, вы­бра­сы­ва­ет неча­сто, но не то что­бы со­всем не.

Что ж, на ско­ро­сто­ме­ре – две­сти пять­де­сят кэмэ в час, вы­со­та пять­сот – зна­чит жди­те, бур­жу­и­ны, в го­сти ми­нут че­рез со­рок. И-эх! Что мо­жет быть луч­ше по­ле­та над мо­рем? Толь­ко по­лет в кос­мо­се. Но это – ко­гда-ни­будь по­том. Ре­вет ве­тер, по­трес­ки­ва­ют сна­сти, мер­ца­ет небо, и баг­ро­вые от­блес­ки па­да­ют на ту­ман, и ско­рость, ско­рость… Незва­ный гость ху­же та­та­ри­на? Гнать рас­ка­лен­ным ве­ни­ком? Или как там… ка­ле­ной мет­лой? По­смот­рим! И-эх!

Егор неволь­но сморг­нул. А за­тем сморг­нул еще раз. Он уже сбро­сил ско­рость, кар­тин­ка за ли­це­вым щит­ком, да­ром что тот оп­ти­ко­уси­лен­ный, вы­зва­ла смут­ное бес­по­кой­ство. Что-то не так. Ну не мог же он об­ле­теть по кру­гу и доб­лест­но воз­вра­щать­ся до­мой? Нет, не мог. А зна­чит, чу­жая Ба­за зер­ка­лит на­шу один в один. Ни­че­го се­бе, по­да­ро­чек. Да вон на бе­ре­гу ку­по­ла стан­ции де­азо­ти­ро­ва­ния, вон се­па­ра­то­ры. Чуть в глу­бине – куб жи­ло­го кор­пу­са, вон элек­тро­лиз­ная, вон тя­нут­ся длин­ны­ми ря­да­ми про­из­вод­ствен­ные сек­то­ра. А вот и энер­го­стан­ция – силь­но на зад­нем плане, то­же вре­за­на на­по­ло­ви­ну в ле­дя­ной утес и то­же по ви­ду – плу­то­ни­е­вая. И то­ко­во­ды небось то­же сверх­про­во­дя­щие. Это что по­лу­ча­ет­ся – слям­зи­ли у нас все бур­жу­и­ны один к од­но­му? Экое ин­же­нер­ное убо­же­ство. А что удив­лять­ся? Бур­жу­и­ны же. И все-та­ки как-то оно не по се­бе. Непра­виль­но.

Егор по­ко­сил­ся на ле­вое пле­чо, на шев­рон с эм­бле­мой GazPromSpace, за­тем на пра­вое. На пра­вом тор­чал све­же­на­кле­е­ный сим­вол: скре­щен­ные серп и мо­лот внут­ри алой пя­ти­ко­неч­ной звез­ды. Это да, это пусть зна­ют.

– Roger! Un­known board, d’yo hear me? – про­ре­зал­ся сквозь вой по­мех го­лос чу­жо­го дис­пет­че­ра.

– Roger! – ото­звал­ся Егор и за­чем-то до­ба­вил на рус­ском: – При­ни­май­те го­стей!

Дер­нул коль­цо над го­ло­вой – над пла­ном с трес­ком раз­вер­ну­лось по­лот­ни­ще. Эту шут­ку при­ду­мал Олег, бе­лый флаг, ска­зал он, уни­вер­саль­ный сим­вол мир­ных на­ме­ре­ний. Со­бьют – и вый­дет нам не дру­же­ствен­ный кон­такт, а меж­ду­на­род­ный кон­фликт. Егор не воз­ра­жал – в осо­бую враж­деб­ность кон­ку­рен­тов он не ве­рил, но ес­ли дру­гу спо­кой­ней, то пус­кай его, по­ле­та­ем под бе­лым фла­гом.

– Okay. – Дис­пет­чер остал­ся невоз­му­тим, мож­но по­ду­мать, к ним с Ба­зы каж­дый день го­сти сва­ли­ва­ют­ся. – Sec­tor two, red lights.

Да уж, ин­те­рес­ное де­ло, взле­тал – вто­рая пло­щад­ка, га­ба­ри­ты зе­ле­ные, по­сад­ка – вто­рая пло­щад­ка, га­ба­ри­ты крас­ные. Как и не ле­тал. Лад­но. Раз­бе­рем­ся.

Плав­но опус­ка­ем­ся на чи­стень­кий – ни ко­моч­ка ки­се­ля – гуд­рон, кры­лья вверх, по­га­сить инер­цию та­ким же плав­ным под­ско­ком, все, при­ле­те­ли. От­стег­нуть ка­ра­би­ны, сло­жить кры­лья. Осмот­реть­ся. По­нят­но – ни ду­ши. И пра­виль­но. Ты что, ждал, что ста­нут встре­чать ор­кест­ром?

Ох! Та­ких жен­щин Его­ру ви­деть на до­во­ди­лось. Ни во­очию, сре­ди зна­ко­мых-по­друг Ба­зы, ни в транс­ля­ци­ях или филь­мах Зем­ли. В го­ло­ве гу­де­ло по­сле шлю­зо­ва­ния, де­ток­си­ка­ции, ме­ди­цин­ско­го от­се­ка. Вот осо­бен­но по­сле него. Рам­ки ска­не­ров – де­ло при­выч­ное, про­бы ды­ха­ния – то­же. Но по хо­ду ро­бо­ти­зи­ро­ван­ный ме­дом­плекс – не сто­ит и упо­ми­нать, что точ­но та­кой же, как на род­ной Ба­зе, за­ста­вил вы­пить ста­кан бе­ле­со-мут­ной жид­ко­сти. Ну, зна­чит, хоть ви­ру­сы-бак­те­рии у нас раз­ные, уже что-то. И от пой­ла это­го, не ина­че им­му­но­мо­ду­ля­тор ка­кой, в го­ло­ве гу­де­ло.

А на­про­тив те­бя – де­вуш­ка с тем­но-зо­ло­ти­стой ко­жей. Тя­же­лые чер­ные во­ло­сы, рос­кош­ные во­ло­сы, тем­ные гла­за, пол­ные, чув­ствен­ные гу­бы. Му­лат­ка, че­го уж там, по­нят­но, но как-то вот в жиз­ни Его­ра с му­лат­ка­ми не за­да­лось. Так что и без то­го сла­бень­кий ан­глий­ский сам по се­бе вы­вет­рил­ся из го­ло­вы.

– Take your place. – Де­вуш­ка крас­но­ре­чи­во ука­за­ла на крес­ло, про­зву­ча­ло как «не стой стол­бом». – Как вам зьо­вут?

– My name is Egor, – за­учен­но от­ве­тил гость. – А как вас зо­вут?

– I’m… Jane. Мо­жет на­зи­ват Janie. Ви неожи­дан guest, Егор. A’yo present ва­ши ру­ко­во­ди­тел? What is your mis­sion?

Ну да, ко­неч­но. Как раз стар­шие об их с Оле­гом за­тее долж­ны знать мень­ше все­го. Ну, по­ка так.

– Я пред­ста­ви­тель мо­ло­деж­но­го ко­ми­те­та Ба­зы!

Бряк­нул так бряк­нул. Все­го ко­ми­те­та по­ка они с Оле­гом. Но они же над этим ра­бо­та­ют! Бу­дет и ко­ми­тет, не сра­зу, но бу­дет. Идеи овла­де­ва­ют мас­са­ми, мас­сы овла­де­ва­ют иде­я­ми. Мас­са на уско­ре­ние – уже си­ла. Что за вздор ле­зет в го­ло­ву? Да не пяль­ся ты на бюст этой Джейн. По­сол доб­рой во­ли, то­же еще.

– Oh! Bril­liant. – Взгляд ее сде­лал­ся еще тем­нее. – Рас­ска­зи­ват, Egor, please. Я по­ни­мат рус­ски bet­ter then speak. Ко­ман­дор транс­ли­ро­ват in re­al time.

Яс­но. К ру­ко­вод­ству их­не­му его, ко­неч­но, не до­пу­стят, да то­го и не жда­ли. Есть го­во­ря­щая кук­ла – кра­си­вая, за­ра­за, как вос­ход Эн­це­ла­да над Его Ве­ли­че­ством Вла­сте­ли­ном Ко­лец. Есть транс­ля­ция раз­го­во­ра. На­до ду­мать, на­чаль­ству. Егор на­брал пол­ную грудь воз­ду­ха – а вот воз­дух у них ни­че­го, да­же с за­па­хом та­ким при­ят­ным, и при­нял­ся из­ла­гать отре­пе­ти­ро­ван­ное.

Из­ло­жил о бес­смыс­лен­но­сти со­рев­но­ва­ния двух си­стем здесь, на Ти­тане. И, на­про­тив, о необ­хо­ди­мо­сти со­еди­нить уси­лия. Род­ной пла­не­те ну­жен газ и ки­сель , то есть слож­ные ор­га­ни­че­ские со­еди­не­ния, до­бы­ча их – долг. Но вы­жи­вать луч­ше вме­сте! Ре­сур­са ма­ло, Зем­ля пе­ре­ста­ла снаб­жать необ­хо­ди­мым уже лет пять. Ни к вам, ни к нам гру­зо­ви­ки не са­ди­лись, толь­ко тан­ке­ры. Мы пред­ла­га­ем со­труд­ни­чать. От ли­ца все­го Со­ю­за Со­ци­а­ли­сти­че­ских Го­су­дарств…

– Okay, okay! Enough… – Она рас­сме­я­лась, явив без­упреч­но бе­лые зу­бы. – Со­труд­ни­чат, sure. В ка­кой об­ласт?

– Кос­мос! – вы­дох­нул Егор. – Ко­му, как не нам, осва­и­вать Са­турн и окрест­но­сти? Спут­ни­ки! Асте­ро­и­ды! Ис­точ­ник ме­тал­лов и столь необ­хо­ди­мых неста­биль­ных изо­то­пов. На­ше по­ко­ле­ние хо­чет, как зем­ные пар­ни. Там, – он мах­нул ру­кой вверх, – уже во­всю тер­ра­фор­ми­ру­ют Марс, уже на­ши, со­ци­а­ли­сти­че­ские, ко­раб­ли осед­ла­ли си­сте­му Юпи­те­ра. А ваш бур­жу­аз­ный мир за­гни­ва­ет…

– Bril­liant, – про­бор­мо­та­ла Джейн, не по­ве­дя и бро­вью.

– А то! Уве­рен, вас дез­ин­фор­ми­ру­ют! Вот!

Он с трес­ком рас­стег­нул «ли­пуч­ку» на гру­ди, вы­нул из кар­ма­на кейс с го­ро­ши­ной. – Вот, по­ка­жи­те это сво­е­му… на­чаль­ству!

Она столь же невоз­му­ти­мо при­ня­ла кейс, от­кры­ла. За­хлоп­ну­ла.

– Sure. Wait here for a min­utes. – Она вста­ла. И до­ба­ви­ла с ко­кет­ли­вым при­щу­ром: – Ми-ну-точ-ка!

Егор уста­вил­ся на дверь опу­стев­шей пе­ре­го­вор­ной, по­пра­вил на ко­ле­нях шлем, по­че­сал за­ты­лок. По­след­нее, впро­чем, мыс­лен­но. Не слиш­ком ли он пе­ре­гнул с про­па­ган­дой?

– Этот рус­ский по­хож на су­ма­сшед­ше­го!

– Рус­ские все су­ма­сшед­шие, дочь, – рас­су­ди­тель­но за­ме­тил ее со­бе­сед­ник, немо­ло­дой, су­хо­ща­вый, под­тя­ну­тый, что сра­зу вы­да­ва­ло в нем быв­ше­го во­ен­но­го.

Вер­нее, про­сто во­ен­но­го, они быв­ши­ми не бы­ва­ют.

– Ты сам слы­шал, ка­кую чушь он мо­лол. Со­юз Со­ци­а­ли­сти­че­ских Рес­пуб­лик. Тер­ра­фор­ми­ро­ва­ние Мар­са!

Ко­ман­дир ба­зы – по сов­ме­сти­тель­ству отец юной пе­ре­го­вор­щи­цы – лишь улыб­нул­ся.

– Отец, он мо­жет ока­зать­ся и про­во­ка­то­ром.

– Мо­жет. Но не ду­маю так. Ско­рее – жерт­ва ком­му­ни­сти­че­ской про­па­ган­ды.

Джейн фырк­ну­ла:

– Он да­же не зна­ет, что их Га­з­Пром­С­пейс дав­но по­гло­щен аме­ри­кан­ски­ми ком­па­ни­я­ми, что он ра­бо­та­ет на нас, а их Рос­сия… ча­сти Рос­сии – про­тек­то­ра­ты на­шей Аме­ри­ки.

Ко­ман­дир про­шел­ся по ка­би­не­ту, про­вел паль­ца­ми по пуль­ту.

– И не узна­ет, Джен­ни. Или… А ну-ка, дай сю­да кри­сталл.

Он за­дви­нул го­ро­ши­ну в паз ана­ли­за­то­ра, скло­нил­ся над экра­на­ми.

– Чи­сто, ви­ру­сов нет. Дет­ка, гля­ди сю­да.

Экран вы­вел в уве­ли­че­нии мар­ки­ров­ку го­ро­ши­ны: незри­мую обыч­ным гла­зом ла­зер­ную мас­ку, на­не­сен­ную над маг­не­то­ре­зи­стив­ным муль­ти­сло­ем кон­такт­ных до­ро­жек, пря­мо по мо­но­кри­стал­лу сап­фи­ра. Штрих-мар­кер и бук­вы: «Made in USS». В уг­лу экра­на по­яви­лась вто­рая мас­ка – стан­дарт­ная, с бук­ва­ми «Made in USА». Дви­же­ние паль­ца – мас­ки сов­ме­сти­лись, по­ка­зы­вая пол­ную иден­тич­ность. Кро­ме не сов­пав­ших по­след­них букв.

– Лов­ко. – Джейн во­про­си­тель­но гля­де­ла на от­ца.

– Да, Джен­ни, кри­стал­лы со­зда­ны в од­ном ме­сте. Но с раз­ной це­лью.

– Их дез­ин­фор­ми­ру­ют!

– Или… Дет­ка, ты не за­бы­ла, что рас­ска­зы­ва­ют нам мно­го, но ни­че­го не шлют. И что бу­дет, ко­гда в ре­ак­то­ре до­го­рят по­след­ние стерж­ни? – Он рас­крыл кри­стал­ло­те­ку. – Так, вот оно. От­дай ему наш кри­сталл. В рам­ках… эм, ин­фор­ма­ци­он­но­го об­ме­на. Дей­ствуй­те, мисс Джен­ни­фер!

По­ка он ле­тал, Ба­зу за­ва­ли­ло сне­гом. Снег сры­вал­ся и сей­час – боль­шие, плот­ные ком­ки ве­ли­ча­во и мед­лен­но опус­ка­лись с оран­же­во­го неба. Что­бы пре­вра­тить­ся в ки­сель . Микс цен­ных ор­га­ни­че­ских со­еди­не­ний, про­дукт бу­шу­ю­щих в ат­мо­сфе­ре гроз. Ман­на небес­ная.

По­лу­чен­ная го­ро­ши­на, ка­за­лось, жгла грудь аж че­рез тер­мак. Гля­нуть не тер­пе­лось. Ко­неч­но, там на­вер­ня­ка про­па­ган­да, и все же. Егор штат­но со­вер­шил по­сад­ку, за­нес план в ан­гар и по­спе­шил к шлю­зу. В жи­лом мо­ду­ле сбро­сил на­ко­нец из­ряд­но под­на­до­ев­ший тер­мо­ко­стюм, за­пу­стил комп, за­гру­зил го­ро­ши­ну и вы­звал по внут­рен­ней Оле­га. То­му до вах­ты оста­ва­лось два ча­са, и вре­мя это на­пар­ник ко­ро­тал, как обыч­но, на тре­на­же­рах.

– Ко­ро­че, друг, ни­че­го у те­бя не вы­шло, – из­рек он, ед­ва Егор крат­ко из­ло­жил ито­ги мис­сии доб­рой во­ли. – По­до­жди чу­ток, ско­ро бу­ду.

Егор про­пу­стил ми­мо ушей это «у те­бя» – мож­но по­ду­мать, не вме­сте они го­то­ви­ли ви­зит, а уж речь, так ту сам Олег, боль­ше, и пи­сал.

На экране ан­гло­языч­ная тем­но­ко­жая дик­тор­ша бод­ро ве­ща­ла о сли­я­нии GazPromSpace с аме­ри­кан­ской Oil Exxson Uni­verse…

– Зна­ешь, друг. – Олег хму­рил­ся и был непри­выч­но се­рье­зен. – Я вот что ду­маю: на­до до­кла­ды­вать стар­шим. По­го­ди! Толь­ко не го­во­ри, что я это де­ло за­ме­сил, мне и раз­би­рать­ся. Кто у нас сын на­чаль­ни­ка Ба­зы – я или ты? Ес­ли пу­стим по ин­стан­ци­ям, ме­сяц бу­дут му­ры­жить.

Егор за­ду­мал­ся. С од­ной сто­ро­ны – со­дер­жи­мое бур­жу­ин­ской го­ро­ши­ны сплош­ная деза, не мо­жет ина­че, про­сто не мо­жет. С дру­гой… А Ба­тюш­ка Са­турн его зна­ет, что с дру­гой. Все непра­виль­но, все не так, как он се­бе ви­дел.

– Лад­но… Иди уже, у те­бя ско­ро тру­до­вые по­дви­ги… по гра­фи­ку. Тан­кер при­шел?

Олег кив­нул и вы­шел. Дверь с лег­ким ши­пе­ни­ем скольз­ну­ла из па­зов и за­кры­лась за его спи­ной. Егор взял­ся за ком­му­ни­ка­тор.

К ко­ман­ди­ру ба­зы, стар­ше­му из стар­ших, ко­неч­но, про­сто так не по­па­дешь. И сей­час отец хо­тел огра­ни­чить­ся де­жур­ным «Егор, лич­ные во­про­сы в нера­бо­чее вре­мя». Как буд­то оно у него бы­ло, это са­мое нера­бо­чее вре­мя. Но, услы­хав но­во­сти, сме­нил тон и ве­лел «ры­сью к нему». По­ло­жим, не ры­сью, а лиф­том, но Егор мед­лить не стал. Мо­жет быть, он по­со­ве­то­вал­ся бы с ма­те­рью. Но ма­те­ри уже три го­да как не ста­ло. Мед­лен­ные бак­те­рии Ти­та­на пло­хо ужи­ва­ют­ся с че­ло­ве­че­ским ор­га­низ­мом.

– Ты иди­от, сын! – Егор впер­вые ви­дел от­ца раз­гне­ван­ным. – Аван­тю­рист – лад­но, про­стил бы, но глу­пость… Ты по­ни­ма­ешь, что на мне пять­сот жи­вых душ здесь? За­чем по­лез смот­реть?

Он ткнул паль­цем в ана­ли­за­тор, ку­да пе­ред этим за­ло­жил по­лу­чен­ную у кон­ку­рен­тов го­ро­ши­ну.

– Отец, это все­го лишь про­па­ган­да…

– Кре­тин. Это все­го лишь бо­е­вой ви­рус, на­вер­ня­ка успел рас­полз­тись по всей Се­ти.

Отец од­но­вре­мен­но ма­ни­пу­ли­ро­вал кла­ви­а­ту­рой пуль­та: в уг­лу экра­на по­яви­лась мар­ки­ро­воч­ная мас­ка стан­дарт­но­го ин­форм-кри­стал­ла, скольз­ну­ла к цен­тру, сов­ме­сти­лась с чу­жой. Пол­но­стью, лишь две по­след­ние бук­вы на­кла­ды­ва­лись, не сов­па­дая.

– Ни фи­га се­бе… – про­тя­нул Егор.

– Угу… Экс­пе­ри­мент есть экс­пе­ри­мент. Стар­ше­го ки­бер­не­ти­ка ко мне! – рявк­нул он в ком­му­ни­ка­тор. – Вни­ма­ние всем служ­бам ин­фор­ма­ци­он­ной без­опа…

Он не до­го­во­рил. Осве­ще­ние в пуль­то­вой ис­чез­ло. Две се­кун­ды тем­но­ты – и свет явил­ся, но дру­гой: жел­то­ва­тый и туск­лый свет ава­ри­ек. Уже по­нят­но ста­ло, что про­ис­хо­дит. Ум­ный ком­пью­тер энер­го­стан­ции, об­на­ру­жив угро­зу, за­кук­лил­ся, за­дви­нул в ре­ак­тор за­мед­ли­те­ли и пе­ре­стал по­да­вать элек­три­че­ство. Там, на бе­ре­гу озе­ра, зяб­ко пе­ре­дер­ну­ли пле­ча­ми и за­мер­ли на­со­сы. За­сты­ли по­сре­ди за­сне­жен­ной рав­ни­ны ав­то­ма­ти­че­ские ки­се­лес­бор­щи­ки. В элек­тро­лиз­ной пре­кра­ти­лось рас­щеп­ле­ние во­ды. За­мер­ли син­те­за­то­ры про­из­вод­ствен­ных ли­ний. А жи­лой блок… жи­лой блок про­тя­нет на ре­зерв­ных ак­ку­му­ля­то­рах несколь­ко су­ток.

Си­ту­а­ция «уро­вень ноль», вот что это.

– Кос­мо­са, го­во­ришь, хо­тел? – Отец сде­лал­ся стран­но спо­ко­ен. – По­лу­чишь кос­мос. По­ле­тишь на хаб. Дер­жи.

На его ла­до­ни ле­жа­ла еще од­на го­ро­ши­на.

– Дер­жи, ко­му го­во­рю. Здесь про­грам­ма по­ле­та для ва­ше­го… хм… чел­но­ка.

– От­ку­да ты знал, что…

– От­ту­да! Кон­спи­ра­то­ры хре­но­вы. За­да­ча: вый­ти на внеш­нюю ор­би­ту, до­стичь точ­ки L5, вы­са­дить­ся на хаб и за­про­сить по­мощь. Вы­пол­нять!

Егор сжал ку­лак с кри­стал­лом. Сказ­ка ста­но­ви­лась бы­лью, но со­всем не так, как ему меч­та­лось.

Что мо­жет быть луч­ше по­ле­та на пря­мо­то­че над про­сто­ра­ми род­ной пла­не­ты? Ко­гда ты и ко­рабль – од­но це­лое, ко­гда гу­дят ком­прес­со­ры, на­гне­тая в ка­ме­ры сго­ра­ния за­борт­ную ат­мо­сфе­ру, и ре­вет, вы­ры­ва­ясь из соп­ла, рас­ка­лен­ная струя, ко­гда чем вы­ше – тем стре­ми­тель­нее, там, на­вер­ху, мно­го топ­ли­ва, и при­хо­дит­ся сни­мать но­гу с пе­да­ли га­за, что­бы не вы­ле­теть в аборт, – за пре­де­лы ат­мо­сфе­ры, на смер­тель­ную эл­лип­ти­че­скую ор­би­ту, а сбро­сив ско­рость, плав­ной глис­са­дой прой­тись над бес­ко­неч­ны­ми це­пя­ми эк­ва­то­ри­аль­ных дюн, над вер­ши­на­ми ди­ких хреб­тов, над ги­гант­ски­ми мо­ря­ми и мел­ки­ми озе­ра­ми…

Егор был пи­лот, что на­зы­ва­ет­ся, от Бо­га. Ему и в го­ло­ву не мог­ло прий­ти, что по­са­ди лю­бо­го, вы­рос­ше­го в гра­ви­та­ци­он­ном ко­лод­це Зем­ли, за штур­вал пря­мо­точ­но­го ме­тан-кис­ло­род­но­го ле­та­тель­но­го ап­па­ра­та, и этот лю­бой – еще на взле­те не удер­жит управ­ле­ния и «съе­дет», раз­ме­тав об­лом­ки пря­мо­то­ча впе­ре­меж­ку с ча­стя­ми соб­ствен­но­го те­ла по ле­дя­ным по­лям. Или раз­объ­ет­ся о свин­цо­вую по­верх­ность ме­та­но­во­го оке­а­на. Егор ро­дил­ся и вы­рос на Ти­тане, и оран­же­вое небо – род­ное небо – ма­ни­ло его с дет­ства, ту­да, вверх, где уже раз­ли­чи­мы и Вла­сте­лин Ко­лец, и са­ми коль­ца, и Эн­це­лад, и Япет, и свер­ка­ю­щий ал­маз Ги­пе­ри­о­на, но еще не вид­ны звез­ды.

Егор меч­тал о звез­дах. И вот меч­та осу­ществ­ля­лась.

Но те­перь все не так. Пе­ре­де­лан­ный в кос­ми­че­ский чел­нок пря­мо­точ прет в небо све­чой, пи­лот в ло­же­мен­те – толь­ко ста­тист. Пе­ре­груз­ка пре­вра­ща­ет пят­на­дцать ки­ло­грам­мов ве­са пи­ло­та в трид­цать. Риск ве­лик. Вы­дер­жит ли гер­ме­тик ка­би­ны кос­ми­че­ский вак­кум? Тер­мак пе­ре­де­лан в ска­фандр са­мым при­ми­тив­ным об­ра­зом – мно­го­чис­лен­ные об­ру­чи охва­ты­ва­ют ру­ки, но­ги, ту­ло­ви­ще, и неиз­вест­но, как при раз­гер­ме­ти­за­ции по­ве­дет се­бя шлем. Два го­да кро­пот­ли­вой ра­бо­ты их ин­же­нер­но-пи­лот­ной груп­пы, но кто ска­зал, что где-то не за­крал­ся де­фект, где-то – неточ­ный рас­чет?

А ко­рабль уже про­би­ва­ет тро­по­па­у­зу, вхо­дит в зо­ну вет­ров, про­хо­дит верх­нюю ионо­сфе­ру, и вих­ре­вые то­ки, со­скаль­зы­вая со сверх­про­во­дя­щих за­щит­ных плит но­са, го­лу­бы­ми зме­я­ми оку­ты­ва­ют фо­нарь ка­би­ны…

Еще вверх. Небо боль­ше не оран­же­вое – оно ис­си­ня-фи­о­ле­то­вое, и доб­рую треть за­ни­ма­ет жел­тое пят­но Вла­сте­ли­на Ко­лец, и дви­га­тель ре­вет по­бед­но – в верх­них сло­ях очень мно­го ме­та­на, а за­тем небо ста­но­вит­ся уголь­но-чер­ным, и там, где за­кан­чи­ва­ет­ся цар­ство Вла­сте­ли­на, рас­сы­па­ют­ся раз­но­цвет­ные ог­ни звезд.

Дви­га­тель об­ры­ва­ет пе­ние, виб­ра­ция кор­пу­са ис­че­за­ет – ти­ши­на, как удар по го­ло­ве, и на­сту­па­ет неве­со­мость. Ты па­да­ешь, па­да­ешь в неиз­ве­дан­ную про­пасть, хо­тя по-преж­не­му оста­ешь­ся на­деж­но при­стег­нут к ло­же­мен­ту. Егор тре­ни­ро­вал­ся в сво­бод­ном па­де­нии. Но к неве­со­мо­сти невоз­мож­но при­вык­нуть. Где верх, где низ? Оран­же­вая по­верх­ность Ти­та­на плы­вет ввер­ху, а кос­мос, на­обо­рот, там, под но­га­ми.

Ви­ток, звон­ко щел­ка­ет кла­пан пе­ре­клю­че­ния по­да­чи топ­ли­ва, и в соп­лах вспы­хи­ва­ет уже гид­ра­зин: про­грам­ма кор­рек­ции ор­би­ты в эк­ва­то­ри­аль­ную плос­кость, ко­рот­кое ощу­ще­ние вер­нув­ше­го­ся ве­са, и сно­ва па­де­ние в ни­ку­да. Еще ви­ток, еще – ко­рабль при­це­ли­ва­ет­ся, ко­рабль ско­ро ото­рвет­ся от пла­не­ты и устре­мит­ся по ее ор­би­те в точ­ку встре­чи – точ­ку Лагран­жа L5. Его цель – стан­ция-хаб, кос­ми­че­ский за­прав­щик су­пер­тан­ке­ров жид­ко­го га­за, иду­щих с Зем­ли.

Сно­ва пе­ре­груз­ка, сно­ва тя­жесть – в пра­ва всту­па­ет уже при­тя­же­ние Ба­тюш­ки Са­тур­на, и нет сил лю­бо­вать­ся во­пло­щен­ной меч­той. Слиш­ком мно­гое по­став­ле­но на кон, и со­всем ни­че­го не за­ви­сит от пи­ло­та, спо­соб­но­го сей­час толь­ко чи­тать со­об­ще­ния про­грам­мы. Тя­жесть на­рас­та­ет, де­ла­ет­ся нестер­пи­мой, – ко­рабль чер­тит по­ло­гую ду­гу, по­то­му что два ки­ло­мет­ра в се­кун­ду – это мед­лен­но, это очень мед­лен­но, на та­кой ско­ро­сти по­лет про­длит­ся не од­ни сут­ки, а этих су­ток у остав­ших­ся там, под по­кро­вом ат­мо­сфе­ры нет. По­это­му – раз­гон под уг­лом со­рок пять гра­ду­сов к ор­би­те, дол­гий многча­со­вой раз­гон, а за­тем та­кое же дол­гое тор­мо­же­ние, тот же раз­гон, но со зна­ком ми­нус, и Егор ве­сит уже свои зем­ные де­вя­но­сто ки­ло­грам­мов, и в го­ло­ве кру­тит­ся од­на и та же мысль: по­нят­но, от­че­го стар­шие с дет­ских лет го­ня­ют млад­ших на тре­на­же­рах и цен­три­фу­гах, за­став­ля­ют при­се­дать с жут­ко­го ви­да штан­га­ми и от­жи­мать их же ле­жа…

Хро­но­метр бес­страст­но от­счи­ты­ва­ет вре­мя, бор­то­вые си­сте­мы ве­дут се­бя штат­но, и на де­вя­том ча­су по­ле­та ком­пью­тер ожи­ва­ет: ме­ха­ни­че­ским го­ло­сом со­об­ща­ет о вхо­де в зо­ну L5. Сно­ва неве­со­мость инер­ци­он­но­го дви­же­ния, лишь из­ред­ка про­свер­ки­ва­ет пла­мя бо­ко­вых ма­нев­ро­вых со­пел, а звезд­ное небо с хо­ро­шо раз­ли­чи­мым сер­пом Ги­пе­ри­о­на вздра­ги­ва­ет. Ко­рабль де­ла­ет кор­рек­ции, пы­та­ясь об­на­ру­жить в ты­ся­чах и ты­ся­чах ку­би­че­ских ки­ло­мет­рах пу­сто­ты цель. На экране ра­да­ра мно­же­ство то­чек, но что из них хаб, а что – асте­ро­и­ды, пой­ман­ные в ло­вуш­ку част­но­го ре­ше­ния за­да­чи трех тел? Про­грам­ма име­ет на этот слу­чай ход ко­нем: в про­стран­ство устрем­ля­ет­ся «мэй­дэй», сиг­нал бед­ствия.

Те­кут ми­ну­ты, тя­гу­чие мед­лен­ные ми­ну­ты, и в тес­но­те ка­би­ны воз­ни­ка­ет но­вый го­лос – на сей раз со­вер­шен­но че­ло­ве­че­ский:

– Вни­ма­ние. Го­во­рит стан­ция «Ти­тан-Глав­ная». При­ни­маю управ­ле­ние на се­бя. Не от­клю­чай­те пе­ленг. Как по­ня­ли, при­ем.

– По­нял, спа­си­бо. – Егор не узна­ет сво­е­го го­ло­са.

За­то узна­ет го­лос «Глав­но­го». Вах­та на стан­ции длит­ся пять лет, и за эти пять лет мож­но на­изусть вы­учить и изоб­ра­же­ния эки­па­жа, и име­на. Го­лос ко­ман­ди­ра стан­ции.

Бо­ко­вой дви­га­тель от­ра­ба­ты­ва­ет ко­рот­ким им­пуль­сом, и од­на ис­кра све­та из все­го во­ро­ха за­ни­ма­ет ме­сто по­сре­ди экра­на и на­чи­на­ет уве­ли­чи­вать­ся в раз­ме­рах.

Хаб ока­зы­ва­ет­ся огром­ной сфе­рой, из ко­то­рой длин­ным язы­ком вы­со­вы­ва­ет­ся плат­фор­ма, по тор­цам ко­то­рой в маг­нит­ных ба­ра­ба­нах-за­хва­тах вну­ши­тель­но тор­чат тан­ке­ры. Обе по­верх­но­сти плат­фор­мы усе­я­ны ка­ки­ми-то со­ору­же­ни­я­ми – то ли ан­га­ра­ми, то ли оран­же­ре­я­ми. Сты­ко­воч­но­го уз­ла на чел­но­ке не преду­смот­ре­но, но он и не ну­жен: ве­до­мый чу­жой во­лей, ко­рабль при­бли­жа­ет­ся к сфе­ре, та на миг пре­вра­ща­ет­ся в от­вес­ную сте­ну, и в этой стене раз­дви­га­ют­ся ле­пест­ки диа­фраг­мы. Чел­нок мед­лен­но – сан­ти­мет­ры в се­кун­ды – за­плы­ва­ет внутрь, сра­ба­ты­ва­ет маг­нит­ный за­хват, диа­фраг­ма так же бес­шум­но смы­ка­ет­ся, и в шлю­зе на­чи­на­ет клу­бить­ся ту­ман – по­да­ча воз­ду­ха.

Хро­но­метр от­счи­ты­ва­ет еще два­дцать ми­нут, шлю­зо­ва­ние окон­че­но, и уже дру­гой го­лос, жен­ский, ка­жет­ся, это борт­ин­же­нер пер­вой ка­те­го­рии, раз­ре­ша­ет раз­гер­ме­ти­за­цию ка­би­ны и вы­ход.

– Сле­дуй­те по зе­ле­но­му све­тя­ще­му­ся пунк­ти­ру, – го­во­рит го­лос.

По­хо­же, здесь есть тя­жесть, со­об­ра­жа­ет Егор. За­поз­да­ло до­хо­дит – стан­ция вра­ща­ет­ся во­круг сво­ей оси, цен­тро­беж­ная си­ла есть. К сча­стью, тя­жесть неве­ли­ка – со­всем как до­ма. Зем­ной свой вес он вряд ли смог бы та­щить.

Свет­ля­ки ука­за­те­лей вспы­хи­ва­ют при его при­бли­же­нии и гас­нут за спи­ной. Ко­ри­дор при­во­дит к лиф­то­вой, в ка­бин­ке лиф­та под но­га­ми за­го­ра­ет­ся над­пись «низ», на­вер­ху – «верх». А мо­жет быть, на­обо­рот? Ко­неч­но, лифт идет или от цен­тра сфе­ры, или к цен­тру. В цен­тре, по идее, сно­ва неве­со­мость…

И не по идее, а да, неве­со­мость. Он вы­плы­ва­ет из ка­би­ны и по­лу­ча­ет ука­за­ние за­кре­пить­ся за трос. Трос сам при­хо­дит в дви­же­ние, тя­нет к се­ре­дине за­ни­ма­ю­ще­го вну­ши­тель­ный зал сфе­ро­и­да. Руб­ка управ­ле­ния.

И она пу­ста. Во­круг под­ко­во­об­раз­но­го пуль­та, усе­ян­но­го незна­ко­мы­ми при­бо­ра­ми, кноп­ка­ми, мо­ни­то­ра­ми, уста­нов­ле­но несколь­ко кре­сел, од­но – внут­ри са­мой «под­ко­вы». И ни­ко­го.

– При­са­жи­вай­тесь, Егор! – Го­лос за­став­ля­ет вздрог­нуть.

Вот толь­ко ни­ко­го не бы­ло, а вот в крес­ле внут­ри «под­ко­вы» – че­ло­век. Да, это Петр Ни­ко­ла­е­вич, вах­то­вый ко­ман­дир Ба­зы. Егор по­ни­ма­ет, что ни ра­зу не слы­шал его фа­ми­лии, да и сам ко­ман­дир ред­ко воз­ни­кал в пе­ре­да­чах со стан­ции. И еще Егор по­ни­ма­ет, что пе­ред ним не че­ло­век.

Го­ло­грам­ма. Да, го­ло­грам­ма – неви­ди­мые гла­зу ла­зе­ры под­све­чи­ва­ют неви­ди­мую же в обыч­ном све­те аэро­золь, рас­пы­ля­е­мую, на­вер­ное, пря­мо из-под крес­ла. Егор со­вер­ша­ет пи­ру­эт, устра­и­ва­ет те­ло в крес­ле и толь­ко по­сле это­го от­пус­ка­ет стра­хов­ку, вцеп­ля­ет­ся обе­и­ми ру­ка­ми в под­ло­кот­ни­ки.

– А где… все? – Ду­рац­кий во­прос, но ни­че­го пут­но­го на ум не идет.

– На стан­ции нет лю­дей, – мяг­ко про­из­но­сит «Петр Ни­ко­ла­е­вич». – И не бы­ло по­след­ние пят­на­дцать лет.

Егор пе­ре­ва­ри­ва­ет ска­зан­ное, а «ко­ман­дир», пред­ве­щая во­прос, про­дол­жа­ет:

– С ва­ми, Егор, го­во­рит ис­кус­ствен­ный ин­тел­лект. Я и есть «Ти­тан-Глав­ная». Мо­гу по­ме­нять ви­зу­аль­ное пред­став­ле­ние, ес­ли вам бо­лее ком­форт­но об­щать­ся, на­при­мер, с ли­цом про­ти­во­по­лож­но­го по­ла и сход­но­го воз­рас­та.

Егор мо­та­ет го­ло­вой – нет уж, хва­тит и од­но­го ви­дем­ния. Сей­час он пре­крас­но на­блю­да­ет лег­кую по­лу­про­зрач­ность «ко­ман­ди­ра» – пульт про­све­чи­ва­ет сквозь его спи­ну вполне от­чет­ли­во.

– На­сколь­ко мне из­вест­но, у вас про­бле­мы, – так же негром­ко про­дол­жа­ет при­зрак. – Про­шу вста­вить кри­сталл в ри­дер. В по­ручне крес­ла, у вас под пра­вой ру­кой.

Егор со­вер­шен­но ма­ши­наль­но до­ста­ет ко­роб­ку со зло­по­луч­ным по­дар­ком кон­ку­рен­тов, так же ма­ши­наль­но об­на­ру­жи­ва­ет под ру­кой слот, встав­ля­ет кри­сталл.

ИИ, вер­нее, его отоб­ра­же­ние, на мгно­ве­ние при­кры­ва­ет гла­за.

– Ост­ро­ум­но, – вы­но­сит при­го­вор он. – Но при­ми­тив­но.

– А вам… – «Вам» да­ет­ся несколь­ко с тру­дом, об­щать­ся с ра­зум­ной ма­ши­ной Егор не при­учен. – Вам не вред­но?

Ли­цо «Пет­ра Ни­ко­ла­е­ви­ча» оза­ря­ет ску­пая улыб­ка. При­зрак ка­ча­ет го­ло­вой.

– Я – су­пер­по­зи­ция элек­трон­ных спи­нов. Кван­то­вик. Столь при­ми­тив­ные по­дел­ки для ме­ня все­го лишь то же, что и для вас кар­тин­ка на стене. На кар­тине – ужас­ный монстр, но ведь он не опа­сен, не так ли? Кста­ти, я уже от­пра­вил к вам на Ба­зу ан­ти­ви­рус. Мощ­но­сти ва­шей ра­дио­стан­ции в ре­жи­ме при­е­ма хва­тит да­же на ре­зерв­ном пи­та­нии. Есть вре­мя по­го­во­рить. Лю­ди ведь лю­бят по­го­во­рить, не так ли?

– Ни­че­го не по­ни­маю, – бор­мо­чет под нос Егор ско­рее са­мо­му се­бе, но при­зрак пре­крас­но рас­слы­шал.

– О, не бес­по­кой­тесь, сей­час все ста­нет яс­но. – Он скре­стил ру­ки на гру­ди, вы­тя­нул но­ги, вы­пря­мил­ся.

Неве­со­мость не страш­на го­ло­гра­фи­че­ским изоб­ра­же­ни­ям.

– По­след­няя че­ло­ве­че­ская вах­та, Егор, по­ки­ну­ла «Глав­ную» три сме­ны на­зад. То есть пят­на­дцать лет на­зад. Но­вая не при­ле­те­ла. То­гда же бы­ла утра­че­на связь с Зем­лей. Бу­ду то­чен – не с Зем­лей, а с людь­ми. Око­ло­зем­ные гео­ста­ци­о­на­ры жи­вы. Смот­ри­те.

Часть во­гну­той сте­ны за его спи­ной пре­вра­ти­лась в объ­ем­ное изоб­ра­же­ние. Воз­ник кос­мос, в нем – огром­ный шар, в ко­то­ром Егор узнал Зем­лю не сра­зу. Шар не с го­лу­бой дым­кой ат­мо­сфе­ры, а пе­пель­но-се­рой. Толь­ко очер­та­ния ма­те­ри­ков вы­да­ва­ли в нем ро­ди­ну че­ло­ве­че­ства.

– Вы, ко­неч­но, хо­ти­те по­лу­чить ин­фор­ма­цию о том, что про­изо­шло на пла­не­те. Увы, не знаю. Я по­ка­зы­ваю вам в ре­жи­ме ре­аль­но­го вре­ме­ни то, что есть.

– В ре­аль­ном вре­ме­ни?

Он об­ру­гал се­бя за ту­пость – чтом всю до­ро­гу пе­ре­спра­ши­вать уже ска­зан­ное, но, опять же, ни­че­го ум­но­го в баш­ку не лез­ло.

В баш­ке во­об­ще уста­но­ви­лась дев­ствен­но-чи­стая, кри­сталь­но про­зрач­ная зве­ня­щая пу­сто­та.

– Вы долж­ны быть зна­ко­мы с фи­зи­кой кван­то­вых со­сто­я­ний. Ме­ня со­зда­ва­ли в со­сто­я­нии кван­то­вой за­пу­тан­но­сти с дру­ги­ми кван­то­ви­ка­ми. Есте­ствен­но, у ме­ня мгно­вен­ная связь. Но по­слу­шай­те. В ме­ня за­ло­же­на про­грам­ма са­мо­со­вер­шен­ство­ва­ния. Я мо­гу са­мо­сто­я­тель­но рас­ши­рять рам­ки за­дач. Осо­бен­но ин­те­рес­но ими­ти­ро­вать ра­бо­ту че­ло­ве­че­ско­го со­зна­ния. Я на­учил­ся это­му вир­ту­оз­но, несмот­ря на неко­то­рые труд­но­сти с выс­ши­ми эмо­ци­я­ми и чув­ством юмо­ра. Для них я при­ду­мал спе­ци­аль­ные про­грам­мы-эмо­драй­ве­ры. Ес­ли я за­хо­чу, то мо­гу разо­злить­ся, или взгруст­нуть, или…

– По­слу­шай­те, как вас, – пе­ре­бил Егор. – Что вы вре­те? А пе­ре­да­чи с Зем­ли, по­ко­ре­ние кос­мо­са, по­стро­е­ние со­ци­а­лиз­ма? А газ, а ки­сель , мы же все это от­гру­жа­ем…

Егор осек­ся. До­гад­ка, очень уж пас­куд­ная до­гад­ка, пер­вая ум­ная мысль за по­след­нее вре­мя, по­се­ти­ла его, и, невзи­рая на слои тер­мо­ко­стю­ма, про­ка­ти­лась по спине вол­на озно­ба.

– Пой­ми­те ме­ня пра­виль­но. Лю­ди Зем­ли пе­ре­ста­ли от­ве­чать, пе­ре­ста­ли при­ле­тать. Но ИИ оста­лись. Су­пер­тан­кер по-преж­не­му при­хо­дит за га­зом и за­би­ра­ет его на Зем­лю. Зна­чит, Зем­ле ну­жен газ? По­на­ча­лу, кста­ти, он до­став­лял ма­те­ри­а­лы и обо­ру­до­ва­ние для ва­ших Баз. Те­перь не до­став­ля­ет. Я дол­жен был ре­шить за­да­чу оп­ти­маль­но­го функ­ци­о­ни­ро­ва­ния ко­ло­ний. Срав­ни­тель­ный ана­лиз груп­по­вых со­ци­аль­ных спек­тров обо­их по­се­ле­ний при­вел к мо­де­ли, ко­то­рая хо­ро­шо про­яви­ла се­бя в зем­ном со­ци­у­ме про­шло­го сто­ле­тия. Это мо­дель со­рев­но­ва­ния двух раз­лич­ных об­ще­ствен­ных си­стем. Очень со­жа­лею, но мо­дель да­ла сбой, чем се­бя ис­чер­па­ла. Имен­но по­это­му мы и раз­го­ва­ри­ва­ем здесь об этом.

– Со­ци­а­лизм и ка­пи­та­лизм?

– Имен­но так. Хаб же из­на­чаль­но про­ек­ти­ро­вал­ся как меж­ду­на­род­ный… я вну­шал вам со­от­вет­ству­ю­щие си­му­ля­к­ры, иные – ва­шим кон­ку­рен­там. Рус­ские склон­ны в сво­ем сверх-Я к кол­лек­ти­виз­му и вза­и­мо­вы­руч­ке, ан­гло­сак­сы – к…

– Так! – Зве­ня­щая пу­сто­та, по­хо­же, сей­час сме­нит­ся кло­ко­чу­щей яро­стью. – Си­му­ля­к­ры, го­во­ришь? Зна­чит, кван­то­вик спо­со­бен лгать?

При­зрак оста­вал­ся невоз­му­тим.

– Лож­ная ин­фор­ма­ция – тер­мин, не име­ю­щий фи­зи­че­ско­го смыс­ла. Ин­фор­ма­ция все­гда аб­со­лют­на.

– Так по­че­му я дол­жен ве­рить в эти кар­тин­ки? – Егор ткнул паль­цем в ис­та­яв­шее изоб­ра­же­ние мерт­вой Зем­ли.

– Ве­ра – по­ня­тие не ал­го­рит­ми­зи­ру­е­мое, – столь же невоз­му­ти­мо за­ме­тил ИИ. – И да­же не ве­ро­ят­ност­ное. Вы мо­же­те ве­рить или не ве­рить, но за­па­сы рас­щеп­ля­ю­ще­го­ся ма­те­ри­а­ла для ва­ших энер­го­стан­ций за­кон­чи­лись. Вам необ­хо­ди­мо по­ла­гать­ся на се­бя. Для это­го у вас есть все воз­мож­но­сти.

«Экс­пе­ри­мент есть экс­пе­ри­мент», – вспом­ни­лась стран­ная фра­за от­ца.

Что он этим хо­тел ска­зать? Ка­кой экс­пе­ри­мент? Над кем?

– Ви­жу, что вы по­ни­ма­е­те пра­виль­но, Егор. Неваж­но, до­сто­вер­на моя ин­фор­ма­ция или яв­ля­ет­ся вир­ту­аль­но­стью. Неваж­но, жи­вы зем­ляне или по­гиб­ли. Неваж­но, ле­та­ют они в кос­мос или не ле­та­ют. И то, и дру­гое рав­но­ве­ро­ят­но, и то, и дру­гое мо­жет про­ис­хо­дить-непро­ис­хо­дить од­но­вре­мен­но-рав­но­ве­ро­ят­но. И рав­но­ве­ро­ят­но – неваж­но. Важ­но дру­гое.

– Что же?

– Вы зна­е­те. Еще не осо­зна­ли это­го по­ни­ма­ния в се­бе, но непре­мен­но осо­зна­е­те. Да­вай­те по­слу­ша­ем пес­ню.

– Пес­ню? Сей­час?

– Пес­ню. Сей­час.

От­ве­тить Егор не успел. Руб­ку за­пол­ни­ла ме­ло­дия – про­стая, неза­тей­ли­вая ме­ло­дия, – и дет­ские го­ло­са:

Вот уже два дня под­ряд Я си­жу ри­сую. Кра­сок мно­го у ме­ня, Вы­би­рай лю­бую. Я рас­кра­шу це­лый свет В са­мый свой лю­би­мый цвет! Оран­же­вое небо, Оран­же­вое мо­ре, Оран­же­вая зе­лень, Оран­же­вый вер­блюд. Оран­же­вые ма­мы Оран­же­вым ре­бя­там Оран­же­вые пес­ни Оран­же­во по­ют…

     Максим Хорсун      Terra innocentiae

Будь бла­го­сло­вен­на, Зем­ля Невин­но­сти! Стра­на ры­жих пес­ков, ка­ме­ни­стых дюн, су­ро­вых скал и пыль­ных небес. Край, где по во­ле Бо­жьей и по бла­го­сло­ве­нию свя­тей­ше­го Па­пы де­вять мо­на­хов-иезу­и­тов стро­ят храм, до­стой­ный ве­ли­чия Его.

На­ча­ло лю­бой ис­то­рии – это Свя­тое Пи­са­ние. Од­на­ко мой рас­сказ нач­нет­ся с со­бы­тий не столь дав­них, и за­чи­ном им ста­ло яв­ле­ние, воз­мож­но, неоче­вид­ное гла­зу, но гран­ди­оз­ное и уди­ви­тель­ное по сво­ей су­ти. В пас­халь­ную неде­лю го­да 2050 от Рож­де­ства Хри­сто­ва мо­нах-ав­гу­сти­нец аб­бат Гу­став Иоганн за­ме­тил, что од­на из са­мых яр­ких звезд небо­сво­да из­ме­ни­ла цвет. Пред­вест­ник войн и несча­стий кро­ва­вый Марс вне­зап­но пе­ре­ро­дил­ся, ли­шив­шись пу­га­ю­щей крас­но­ты, и вос­си­ял си­ним сап­фи­ром, по­доб­но звез­де Виф­ле­е­ма.

Пу­тем даль­ней­ших на­блю­де­ний бы­ло уста­нов­ле­но, что от­ныне Марс – не мертв и не враж­де­бен все­му жи­во­му. Плот­ная обо­лоч­ка из при­год­но­го для ды­ха­ния га­за уку­та­ла по­кры­тые ты­ся­че­лет­ни­ми кра­те­ра­ми по­лу­ша­рия. Ис­су­шен­ная, слов­но мо­щи, ко­ра ис­торг­ла из недр сво­их про­зрач­ные во­ды, ко­то­рые раз­ли­лись по по­верх­но­сти пла­не­ты мо­ря­ми и ре­ка­ми.

Свя­тей­ший Па­па Бе­не­дикт XVII из­дал бул­лу, в ко­то­рой объ­явил про­изо­шед­шее чу­дом.

Бы­ло ре­ше­но, что пер­вы­ми на Марс от­пра­вят­ся мо­на­хи из Об­ще­ства Иису­са: уче­ные, пу­те­ше­ствен­ни­ки и мис­си­о­не­ры. Несмот­ря на юность и горб за пле­ча­ми, я удо­сто­ил­ся ве­ли­кой че­сти при­со­еди­нить­ся к экс­пе­ди­ции.

Ва­ти­кан по­ста­вил за­да­чу удо­сто­ве­рить­ся, что пе­ре­рож­де­ние Мар­са – есть ре­зуль­тат Бо­жье­го Про­мыс­ла, а не про­яв­ле­ние про­чих сил – дья­воль­ских коз­ней, кол­дов­ства или вме­ша­тель­ства ги­по­те­ти­че­ских при­шель­цев из дру­гих Сол­неч­ных си­стем. Нам бы­ло по­ру­че­но воз­двиг­нуть пер­вый на пла­не­те храм, дабы зву­ча­ло под его сво­да­ми Сло­во Бо­жие и со­вер­ша­лось та­ин­ство Ев­ха­ри­стии, да­ря но­во­му ми­ру бла­гую весть и на­деж­ду на спа­се­ние.

Для нас же де­вя­те­рых это был путь в один ко­нец.

Без со­мне­ния, прой­дет не так мно­го вре­ме­ни, и ты­ся­чи пе­ре­се­лен­цев пе­ре­се­кут без­дну без­воз­душ­но­го про­стран­ства. На Марс при­бу­дут ате­и­сты и без­бож­ни­ки, при­бу­дут доб­рые хри­сти­ане и пра­вед­ни­ки. Я и мои бра­тья бу­дем сми­рен­но ждать это­го ча­са. Наш храм, слов­но Ков­чег Спа­се­ния, при­мет каж­до­го нуж­да­ю­ще­го­ся в по­мо­щи, уте­ше­нии или на­деж­де.

Та­ков был за­мы­сел, и мы са­мо­заб­вен­но сле­до­ва­ли ему, од­на­ко Все­выш­ний, как ока­за­лось, воз­на­ме­рил­ся ина­че рас­по­ря­дить­ся сво­и­ми вер­ны­ми слу­га­ми.

По­лет с Зем­ли на Марс длил­ся без ма­ло­го два го­да. Все это вре­мя я и мои бра­тья про­ве­ли в мо­лит­ве и усми­ре­нии пло­ти. Это бы­ла по­ра непре­рыв­ных мук и же­сто­чай­шей ас­ке­зы. Это бы­ло су­ро­вое ис­пы­та­ние для нас и для на­шей ве­ры. Ока­зав­шись вза­пер­ти на­едине со звез­да­ми, мы по­стиг­ли но­вые ас­пек­ты уче­ния Хри­ста и углу­би­лись на пу­ти слу­же­ния Ему. Нас по­се­ща­ли ви­де­ния, мы слы­ша­ли го­ло­са ан­ге­лов. На­ши над­рыв­ные ли­та­ния раз­нес­лись бы по Все­лен­ной, ес­ли бы звук был спо­со­бен рас­про­стра­нять­ся в без­воз­душ­ной сре­де…

Ко­гда на­ста­ла по­ра по­ки­нуть «Свя­той Ти­бальд», мы уже не бы­ли те­ми людь­ми, ко­то­рые неко­гда под­ня­лись на его борт.

Я спу­стил­ся по тра­пу на­ше­го кос­ми­че­ско­го ски­таль­ца пер­вым и тут же рух­нул на ко­ле­ни, что­бы воз­бла­го­да­рить Твор­ца за этот день, за бла­го­по­луч­ное за­вер­ше­ние пу­те­ше­ствия и за чи­стый воз­дух, ко­то­рым я сно­ва ды­шу. Ря­дом со мной на ко­ле­ни пал брат Яков, но вме­сто мо­лит­вы с его уст со­рва­лось лишь од­но сло­во: «Гра­ви­та­ция!» – а по­сле он по­це­ло­вал кам­ни и пыль.

Брат Ми­ха­ил при­зем­лил «Свя­то­го Ти­баль­да» в за­щи­щен­ную от вет­ров меж­гор­ную до­ли­ну. Три вер­ши­ны об­ра­зо­вы­ва­ли гре­бень вул­ка­ни­че­ско­го хреб­та, и ру­ко­во­ди­тель экс­пе­ди­ции про­фесс Га­б­ри­ель Са­вой­ский на­рек их сле­ва на­пра­во – От­цом, Сы­ном и Свя­тым Ду­хом.

Мы сня­ли с ко­раб­ля, ко­то­ро­му боль­ше не суж­де­но бы­ло взле­теть, две фер­мы креп­ле­ния сбра­сы­ва­е­мых топ­лив­ных ба­ков и сва­ри­ли их пер­пен­ди­ку­ляр­но друг дру­гу. Это бы­ло пер­вое де­ло, со­вер­шен­ное на­ми под но­вым небом но­во­го до­ма. Взва­лив на пле­чи по­лу­чив­ший­ся крест, мы дви­ну­лись к вер­шине От­ца сна­ча­ла по рас­сып­ча­то­му ще­бе­ни­сто­му скло­ну, а по­том – по вы­ре­зан­ным вет­ра­ми сту­пен­ча­тым усту­пам на са­мый верх. И там, на про­ду­ва­е­мой со всех сто­рон пло­щад­ке, мы уста­но­ви­ли сим­вол на­шей ве­ры, за­глу­бив его ниж­нюю часть в чер­ную по­ро­ду, и там же от­слу­жи­ли первую ли­тур­гию. Во­круг про­сти­ра­лась пу­стошь, но на­ши ду­ши бы­ли пе­ре­пол­не­ны бла­го­да­тью, и ко­гда схо­ласт Ста­ни­слав вдруг ука­зал на об­ла­ка, се­реб­ря­щи­е­ся над Сы­ном, и про­из­нес гром­ким го­ло­сом: «Кры­лья! Смот­ри­те, там кры­лья!» – мы все со­чли это бла­гим зна­ме­ни­ем и ото­зва­лись в один го­лос: «Ал­ли­луйя!»

Я мо­гу дол­го рас­ска­зы­вать о на­шем но­вом до­ме. Ес­ли бы я не воз­лю­бил его всем серд­цем, то этот мир пре­вра­тил­ся бы в изощ­рен­ную тюрь­му без стен и над­зи­ра­те­лей.

Ран­ним утром воз­дух здесь пах­нет сне­гом и сту­де­ной реч­ной во­дой. По­сле по­лу­дня до­бав­ля­ют­ся от­чет­ли­вые мед­вя­ные нот­ки на­гре­то­го солн­цем гли­но­зе­ма. Ве­че­ром же в ды­ха­нии небес ощу­ща­ет­ся соль мо­ло­до­го мо­ря.

Я пом­ню сде­лан­ные ап­па­ра­та­ми НА­СА фо­то­гра­фии мар­си­ан­ских рас­све­тов и за­ка­тов. Те­перь тут все из­ме­ни­лось – утрен­ние и ве­чер­ние цве­та ста­ли та­ки­ми же, как на Зем­ле, но из-за за­пы­лен­но­сти ат­мо­сфе­ры су­мер­ки тя­нут­ся нескон­ча­е­мо дол­го, а за­пад оси­ян умо­по­мра­чи­тель­ным сло­и­стым за­ре­вом, в ко­то­ром сме­ша­ны все от­тен­ки крас­но­го.

По­доб­но зем­ной пу­стыне, ко­то­рая пре­об­ра­жа­ет­ся по­сле каж­до­го до­ждя, вне­зап­но раз­го­ра­ясь яр­ки­ми крас­ка­ми, так ожи­ва­ли и пу­сто­ши во­круг хреб­та Свя­той Тро­и­цы. На греб­нях дюн рас­пус­ка­лись цве­ты – жел­тые, блед­но-ро­зо­вые, се­ро-го­лу­бые, тон­чай­шие ни­ти их кор­ней кре­пи­лись пря­мо к кам­ням. Ту­чи пес­ча­ной мош­ки – мель­чай­ших на­се­ко­мых-од­но­дне­вок – кру­жат над пу­сто­шью, слов­но при­зра­ки. На­пол­нен­ные вла­гой ча­ши кра­те­ров об­жи­ты ко­рич­не­вы­ми мха­ми и труб­ча­ты­ми се­ры­ми ли­шай­ни­ка­ми. В во­до­е­мах оби­та­ют бес­чис­лен­ные ви­ды во­до­рос­лей, мел­ких мол­люс­ков и про­вор­ных су­ществ, по­хо­жих на рыб.

Мы уста­но­ви­ли, что в ос­но­ве здеш­ней био­ло­гии – те же са­мые бел­ки, бла­го­да­ря ко­то­рым су­ще­ству­ет жизнь на Зем­ле. Несо­мнен­но, это был «под­черк» Твор­ца!

Та­кая близ­кая род­ствен­ность вну­ша­ла оп­ти­мизм, по­сколь­ку за­па­сы про­ви­зии на «Свя­том Ти­баль­де» та­я­ли, а оран­же­рея, ко­то­рая на­хо­ди­лась в зоне мо­ей от­вет­ствен­но­сти, де­вя­те­рых по­ка про­кор­мить не мог­ла.

Я пер­вый по­про­бо­вал по­хлеб­ку из ры­бы, вы­лов­лен­ной в ре­чуш­ке, чей ис­ток на­хо­дил­ся на про­ти­во­по­лож­ном склоне Сы­на. Ни­че­го вкус­нее я не ел, на­вер­ное, всю свою жизнь. Мои бра­тья гля­де­ли, как я упле­таю сва­рен­ную на ко­ст­ре уху пря­мо из ко­тел­ка, и в гла­зах их чи­тал­ся во­прос, а еще – же­ла­ние по­ско­рее при­со­еди­нить­ся к тра­пе­зе. Но они бы­ли вы­нуж­де­ны ждать, что­бы удо­сто­ве­рить­ся, что со мной ни­че­го не слу­чит­ся.

Та­ки­ми бы­ли на­ши пер­вые дни на Мар­се. По­ми­мо мо­лит­вы и бо­го­слу­же­ний, мы ра­бо­та­ли в по­те ли­ца. Как толь­ко был раз­бит ла­герь, про­фесс опре­де­лил ме­сто под стро­и­тель­ство ба­зи­ли­ки, и мы при­ня­лись ко­пать в непо­дат­ли­вом грун­те тран­шею под фун­да­мент. Од­но­вре­мен­но мы за­кла­ды­ва­ли объ­ек­ты на­шей бу­ду­щей ин­фра­струк­ту­ры. На вер­шине Сы­на мы раз­ме­сти­ли уз­ко­на­прав­лен­ную ан­тен­ну для свя­зи с Ва­ти­ка­ном, на за­пад­ном склоне От­ца и на во­сточ­ном Свя­то­го Ду­ха кас­ка­да­ми вы­стро­и­лись па­не­ли сол­неч­ных ба­та­рей. По­чти сра­зу на­ча­ли сбор­ку оран­же­реи, ра­бо­та в ко­то­рой для ме­ня впо­след­ствии ста­ла и ре­меслом, и ис­кус­ством, и при­зва­ни­ем.

Так по­лу­чи­лось, что мы ис­поль­зо­ва­ли и про­стей­шие ин­стру­мен­ты, вро­де мо­лот­ков и зу­бил, и са­мое пе­ре­до­вое обо­ру­до­ва­ние, ко­то­рое ко­гда-ли­бо со­зда­ва­лось по за­ка­зу Церк­ви. Вме­сте с на­ми тру­ди­лись два про­мыш­лен­ных 3-D прин­те­ра: «Да­вид» син­те­зи­ро­вал ле­кар­ства, био­до­бав­ки, слож­ную ор­га­ни­ку – глю­ко­зу и жи­ры, ко­то­рые мы мог­ли упо­треб­лять в пи­щу, а «Го­лиаф» – стро­и­тель­ные сме­си, де­та­ли и ин­стру­мен­ты из раз­лич­ных ти­пов по­ли­ме­ров, пла­сти­ко­вые тру­бы, эле­мен­ты стро­е­ний. В ка­че­стве сы­рья оба прин­те­ра мог­ли ис­поль­зо­вать все, что бы­ло под ру­кой: поч­ву, пыль, гряз­ную во­ду и все ти­пы ор­га­ни­че­ских от­хо­дов. Это бы­ло очень удоб­но и да­же – бо­го­угод­но, по­сколь­ку ни­кто не хо­тел, что­бы при­бы­тие че­ло­ве­ка на Марс озна­ме­но­ва­лось по­яв­ле­ни­ем воз­ле ла­ге­ря во­ню­чей по­мой­ки.

Здесь мы бы­ли силь­нее, чем на Зем­ле: каж­дый мог под­нять зна­чи­тель­ный вес, не при­бе­гая к по­мо­щи ме­ха­низ­мов. Мой горб боль­ше ме­ня не тя­го­тил, я на­ко­нец мог дер­жать го­ло­ву ров­но и да­же стал немно­го вы­ше ро­стом.

Рук, са­мо со­бой, не хва­та­ло, но ни­кто не со­мне­вал­ся, что с Бо­жьей по­мо­щью мы спра­вим­ся со сто­я­щим пе­ред на­ми кру­гом за­дач. Каж­дый мар­си­ан­ский сол мы за­ни­ма­лись по­ле­вы­ми ис­сле­до­ва­ни­я­ми: на­блю­де­ни­ем, сня­ти­ем по­ка­за­ний с раз­лич­ных при­бо­ров, сбо­ром био­ло­ги­че­ских об­раз­цов, проб во­ды и почв. Мы ра­бо­та­ли в ла­бо­ра­то­ри­ях и ма­стер­ских ла­ге­ря. Мы за­ни­ма­лись за­го­тов­кой гли­ны, ко­то­рой бы­ло вдо­воль в пред­го­рьях, или кам­ня: как мяг­ко­го, вро­де ту­фа или пем­зы, так и твер­дых гра­ни­тов и пор­фи­ров. Мы тру­ди­лись над за­клад­кой фун­да­мен­та хра­ма. Впро­чем, оран­же­рея на по­сто­ян­ной ос­но­ве бы­ла за­креп­ле­на за мной, как «Свя­той Ти­бальд» – за бра­том Ми­ха­и­лом, а био­ла­бо­ра­то­рия и ла­за­рет – за бра­том Яко­вом.

Мы из­го­тав­ли­ва­ли кир­пи­чи для хра­ма по при­ми­тив­ной тех­но­ло­гии, из­вест­ной еще в Древ­нем Ри­ме, од­но­вре­мен­но, для за­го­тов­ки бло­ков из гра­ни­та, мы ис­поль­зо­ва­ли элек­тро­пи­лы с ал­маз­ны­ми дис­ка­ми, о ко­то­рых стро­и­те­ли про­шло­го не мог­ли да­же меч­тать.

Че­го нам дей­стви­тель­но недо­ста­ва­ло, так это вдо­воль элек­три­че­ско­го ка­бе­ля и из­де­лий из ме­тал­лов. Мы меч­та­ли о ли­тей­ном це­хе или хо­тя бы о са­мой про­стой куз­ни­це, но по­ка мы не мог­ли са­мо­сто­я­тель­но до­бы­вать ру­ду и за­ни­мать­ся ее пе­ре­ра­бот­кой. Един­ствен­ным ис­точ­ни­ком ме­тал­ла был «Свя­той Ти­бальд», но в его кон­струк­ции в ос­нов­ном ис­поль­зо­ва­лись спла­вы, не под­да­ю­щи­е­ся об­ра­бот­ке на до­ступ­ном нам уровне. Слов­но опа­ры­ши, вы­еда­ю­щие внут­рен­но­сти мерт­вой че­ре­па­хе, мы по­ти­хонь­ку раз­би­ра­ли ко­рабль из­нут­ри, остав­ляя нетро­ну­тым лишь кор­пус и дви­га­те­ли. И я не раз ви­дел на ли­це бра­та Ми­ха­и­ла грусть, ведь для него то, что нам при­хо­ди­лось де­лать с кос­ми­че­ским ски­таль­цем, бы­ло срод­ни кан­ни­ба­лиз­му.

Про­фесс Га­б­ри­ель вы­шел на связь с глав­ной ку­ри­ей Об­ще­ства Иису­са и до­ло­жил ге­не­ра­лу Джо­ван­ни Пик­ко­ло­ми­ни об успе­хах экс­пе­ди­ции. Ге­не­рал пе­ре­дал, что Вер­хов­ный пон­ти­фик тре­бу­ет от­чет с под­твер­жде­ни­ем или опро­вер­же­ни­ем сверхъ­есте­ствен­ной су­ти пре­об­ра­же­ния Мар­са. «Нам пред­сто­ит еще очень мно­го ра­бо­ты, – от­ве­тил про­фесс. – Да­же на­хо­дясь на ме­сте со­бы­тия, мы и на од­ну мил­ли­он­ную не при­бли­зи­лись к по­ни­ма­нию про­ис­хо­дя­щих здесь про­цес­сов. Но од­но не под­ле­жит со­мне­нию: Марс се­го­дня на­пол­нен све­том со­зи­да­ния, и мы с бра­тья­ми как ни­ко­гда силь­но ощу­ща­ем бли­зость Все­выш­не­го». Чуть позд­нее нам бы­ли пе­ре­да­ны сло­ва Па­пы. «Sic aux­il­i­um vo­bis Deus!» – ла­ко­нич­но ска­зал Свя­тей­ший.

Я на­хо­дил ис­тин­ную от­ра­ду в ра­бо­те с рас­те­ни­я­ми. Мо­и­ми под­опеч­ны­ми бы­ли шпи­нат, соя, лук-по­рей, вью­ща­я­ся клуб­ни­ка, немно­го бол­гар­ско­го пер­ца. Но на­сто­я­щи­ми лю­бим­ца­ми по­че­му-то ста­ли по­ми­до­ры, хо­тя на Зем­ле я не за­ме­чал к ним осо­бой при­вя­зан­но­сти – ни га­стро­но­ми­че­ской, ни ду­шев­ной. Я дал имя каж­до­му ку­сту, и вся­кий раз, на­хо­дясь в оран­же­рее, я раз­го­ва­ри­вал с ни­ми, слов­но с вер­ны­ми дру­зья­ми. Гос­подь сви­де­тель, как я ра­до­вал­ся, ко­гда пе­ре­са­жен­ная в под­го­тов­лен­ный грунт рас­са­да при­жи­лась и ко­гда на ку­стах по­яви­лись пер­вые цве­точ­ные ки­сти. Как под­рас­та­ю­щие де­ти, по­ми­до­ры по­гло­ща­ли все боль­ше и боль­ше мо­е­го вни­ма­ния: Фран­чес­ке тре­бо­ва­лось уда­лить лиш­ние по­бе­ги-па­сын­ки, Ан­джею – лиш­ние за­вя­зи, Луи нуж­но бы­ло пе­ре­фор­ми­ро­вать сте­бель, а тол­сту­ху Эс­тер под­вя­зать к кар­ка­су оран­же­реи, по­сколь­ку ни один «на­пе­ча­тан­ный» «Го­лиа­фом» пла­сти­ко­вый кол не вы­дер­жи­вал ее ве­са… Я на­зы­вал по­ми­дору­шек по име­нам, я неж­но по­жи­мал им ру­ки-вет­ви, я с на­сла­жде­ни­ем вды­хал терп­кий то­мат­ный за­пах. Од­на­жды за этим за­ня­ти­ем ме­ня за­стал брат То­маш: он за­гля­нул в оран­же­рею, что­бы со­гла­со­вать мой за­прос на ис­поль­зо­ва­ние «Го­лиа­фа» для син­те­за оче­ред­ной пар­тии хи­ми­че­ских удоб­ре­ний. С тех пор ме­ня ста­ли ве­ли­чать «брат Овощ». Да­же сам про­фесс вре­мя от вре­ме­ни об­ра­щал­ся ко мне «Фран­циск По­ми­дору­шек». Я при­ни­мал эти кол­ко­сти со сми­ре­ни­ем и по­лу­улыб­кой на устах, мне греш­но бы­ло жа­ло­вать­ся на судь­бу, ведь Гос­подь наш Иисус Хри­стос и его уче­ни­ки в свое вре­мя под­вер­га­лись го­раз­до боль­шим го­не­ни­ям и на­смеш­кам.

Вре­мя от вре­ме­ни кто-ни­будь из бра­тьев за­хо­дил в оран­же­рею, что­бы про­сто по­си­деть на пла­сти­ко­вом та­бу­ре­те в окру­же­нии зе­ле­ни и по­ды­шать за­па­хом удоб­рен­ной поч­вы и лист­вы, на­ве­ва­ю­щим вос­по­ми­на­ния о Зем­ле. Ча­ще все­го го­сти по­яв­ля­лись в ве­чер­ний час, ко­гда гу­стой, слов­но ян­тар­ная смо­ла, за­кат­ный свет до кра­ев на­пол­нял про­зрач­ную по­лу­сфе­ру оран­же­реи. Я не удив­лял­ся, ес­ли бра­тья вдруг на­чи­на­ли от­кро­вен­ный мо­но­лог, об­ра­щен­ный рав­но как ко мне, так и к мо­им зе­ле­ным дру­зьям.

Брат Ал­ло­и­зий был стар­ше лю­бо­го из нас, кро­ме то­го, он яв­лял­ся са­мым опыт­ным дей­ству­ю­щим эк­зор­ци­стом ор­де­на. Спе­ци­а­ли­за­ция Ал­ло­изия на­ло­жи­ла пе­чать на его об­лик. Этот мо­нах об­ла­дал не са­мой при­ят­ной при­выч­кой гля­деть дол­гим неми­га­ю­щим взгля­дом в од­ну точ­ку, и очень ча­сто эта точ­ка рас­по­ла­га­лась меж­ду глаз у ко­го-ни­будь из нас. Се­рая бо­ро­да Ал­ло­изия до­сти­га­ла се­ре­ди­ны гру­ди, и, на­вер­ное, из-за ее тя­же­сти ниж­няя гу­ба эк­зор­ци­ста все­гда бы­ла от­то­пы­рен­ной, при­от­кры­вая тем са­мым неров­ные ко­рич­не­вые зу­бы.

– Бед­ный брат Овощ… – од­на­жды про­из­нес он, гля­дя, как я ста­ра­тель­но по­ли­ваю по­ми­доруш­ки. – Пу­те­ше­ствие да­лось те­бе во­ис­ти­ну непро­сто. Твое со­сто­я­ние вы­зы­ва­ет бес­по­кой­ство у про­фес­са и у ме­ня…

Я про­дол­жал за­ни­мать­ся сво­им де­лом. Ес­ли Ал­ло­изию есть что ска­зать – пусть про­из­не­сет свою речь. Ко­му, как не ему, из­вест­но, что вся­кое празд­ное сло­во – это тень, ко­то­рую от­бра­сы­ва­ет грех.

– Твоя го­ло­ва – слов­но кни­га, в ко­то­рой пе­ре­ме­ша­лись аб­за­цы, – про­дол­жил эк­зор­цист. – Ты так тре­пет­но об­ра­ща­ешь­ся с ку­ста­ми на гряд­ках, ты так ми­ло бе­се­ду­ешь с ни­ми, буд­то ты – волхв или дру­ид. Не про­изо­шла ли в тво­ей ду­ше под­ме­на по­ня­тий? Не со­тво­рил ли ты се­бе идо­ла? Не стал ли этот пар­ник для те­бя хра­мом? Вот что тре­во­жит ме­ня сей­час, брат Овощ… – Ал­ло­и­зий по­тер об­вис­шую гу­бу за­гру­бев­шей от ра­бо­ты на строй­ке ла­до­нью. – Ну-ка, про­чти Cre­do!

Стоя ко­ле­ня­ми на сы­рой зем­ле сре­ди бар­ха­ти­стых ли­стьев то­ма­тов, я по­слуш­но за­шеп­тал: «Cre­do in Deum, Pa­trem om­nipo­ten­tem, Cre­atorem caeli et ter­rae…»

Мне по­ка­за­лось, буд­то я слы­шу пе­ре­звон ки­тай­ских ко­ло­коль­чи­ков. Это бы­ли го­ло­са по­ми­дору­шек: они мо­ли­лись вме­сте со мной! От осо­зна­ния это­го фак­та на мо­ем ли­це са­ма со­бой по­яви­лась улыб­ка. За­пах то­ма­тов в ту ми­ну­ту был для ме­ня сла­ще, чем аро­мат ла­да­на и ми­ро, а ше­лест лист­вы так же брал за ду­шу, как и зву­ки ор­га­на в со­бо­ре Св. Пет­ра в Ва­ти­кане.

Брат Ал­ло­и­зий то­же опу­стил­ся на ко­ле­ни и са­мо­заб­вен­но про­дол­жил вме­сте со мной и по­ми­доруш­ка­ми: «Et in Iesum Chris­tum, Fil­i­um eius unicum, Dominum nos­trum…»

Воз­мож­но, моя го­ло­ва дей­стви­тель­но бы­ла не со­всем здо­ро­ва. Пом­ню, как на два­дцать пер­вый сол я по­мо­гал бра­ту Мат­тео – смуг­ло­му и кур­ча­во­бо­ро­до­му ма­сте­ру на все ру­ки – с тру­бо­про­во­дом, по ко­то­ро­му в ла­герь долж­на бы­ла пой­ти во­да. По­го­да сто­я­ла необы­чай­но теп­лая, над чер­ны­ми кам­ня­ми под­ни­мал­ся пар, и гу­стая дым­ка сте­ли­лась вдоль скло­на Сы­на.

У нас имел­ся ак­ку­му­ля­тор, под­клю­чен­ный к нему па­яль­ник, на­бор муфт, связ­ка пла­сти­ко­вых труб трех­мет­ро­вой дли­ны. Де­ло бы­ло нехит­рое: на­гре­ва­ем па­яль­ни­ком, а за­тем встав­ля­ем ко­нец тру­бы в муф­ту, по­том – еще од­ну муф­ту, по­том – сле­ду­ю­щую тру­бу, и так да­лее, по­сте­пен­но под­тя­ги­вая нит­ку к ла­ге­рю.

Мер­но клу­бя­ща­я­ся мгла от­ре­за­ла нас от осталь­но­го ми­ра, за­глу­ши­ла все зву­ки… и, ко­гда вне­зап­но раз­дал­ся дет­ский плач, от неожи­дан­но­сти я по­вел тру­бой, ко­то­рую Мат­тео как раз со­би­рал­ся при­ла­дить к оче­ред­но­му со­еди­не­нию. Тру­ба вста­ла кри­во и тут же на­мерт­во при­па­я­лась к муф­те. Мат­тео под­нял на ме­ня пол­ный уко­ра взгляд.

– Слы­шишь? – спро­сил я, гля­дя на тем­ные кон­ту­ры раз­мы­тых мглой ва­лу­нов и скал. – Буд­то ре­бе­нок пла­чет… Мла­де­нец!

– Не слы­шу я ни­че­го, – сер­ди­то бурк­нул Мат­тео, ведь он дей­стви­тель­но был слег­ка глу­хо­ват. – Ес­ли ты про­дол­жишь счи­тать во­рон, то мы про­во­зим­ся до ве­чер­ни! По­дай тру­бо­рез, раз­зя­ва! За тво­ей спи­ной ле­жит!

Я по­ка­чал го­ло­вой, а по­том под­нял­ся и по­шел по шур­ша­ще­му щеб­ню и чав­ка­ю­щим влаж­ным мхам к ска­лам.

– Ду­рень гор­ба­тый! – бро­сил мне вслед брат Мат­тео. – Нет здесь ни­ка­ких де­тей! И быть не мо­жет! Лишь бы не ра­бо­тать!

Са­мо со­бой, я не ожи­дал най­ти сре­ди этих пер­во­быт­ных кам­ней ма­лы­ша. Я ни­ко­гда не был на­столь­ко на­ив­ным, на­сколь­ко, на­до по­ла­гать, обо мне ду­ма­ли осталь­ные бра­тья. В тот мо­мент я был уве­рен, что звук, по­хо­жий на дет­ский плач, из­да­ет ка­кое-ни­будь до сих пор неиз­вест­ное нам жи­вот­ное или же пти­ца. Во­об­ще, жи­вот­ный мир пу­сто­шей, окру­жав­ших хре­бет Свя­той Тро­и­цы, был изу­чен до­нель­зя пло­хо. Мне очень хо­те­лось сде­лать от­кры­тие, что­бы по­ра­до­вать про­фес­са, био­ло­га Яко­ва да и осталь­ных. По­это­му я шел ту­да, от­ку­да, как мне ка­за­лось, до­нес­ся плач, а за мо­ей спи­ной мо­но­тон­но вор­чал Мат­тео.

Вне­зап­но ту­ман уплот­нил­ся, и мне яви­лась жен­щи­на с мла­ден­цем на ру­ках. На жен­щине бы­ла про­стор­ная ри­за из раз­ве­ва­ю­щей­ся тка­ни, ши­ро­кий омо­фор при­кры­вал ее пре­чи­стое че­ло…

Рас­крыв от изум­ле­ния рот, я сде­лал еще один шаг впе­ред и тут же по­те­рял опо­ру под но­га­ми. Я рух­нул на спи­ну и по­ехал по скло­ну, слов­но от­рок по ле­дя­ной гор­ке. Ря­дом гро­хо­та­ли осы­па­ю­щи­е­ся кам­ни; моя ря­са тре­ща­ла по швам, а вме­сте с ней тре­ща­ли и реб­ра, ис­тон­чен­ные за два го­да, про­ве­ден­ные в неве­со­мо­сти.

Я упал в рас­кис­шую гли­ну. Шум­но упал, с кри­ком и гром­ким шлеп­ком. От уда­ра у ме­ня пе­ре­хва­ти­ло ды­ха­ние, а вопль за­стрял в глот­ке. Я ле­жал на дне ямы, в ко­то­рой мы до­бы­ва­ли сы­рье для кир­пи­чей, и гля­дел в за­тя­ну­тое мгли­стой по­во­ло­кой небо. Вы­со­ко све­ти­ло солн­це, его лу­чи зо­ло­ти­ли верх­нюю гра­ни­цу ту­ма­на. Неров­ные края ямы по­ка­за­лись мне глаз­ни­цей, а сто­я­щее на­до мной солн­це – пы­ла­ю­щим зра­ком; я смот­рел в этот глаз, а он про­жи­гал в от­вет ме­ня.

Ко­гда Гос­подь вер­нул спо­соб­ность ды­шать, я сра­зу же за­шеп­тал мо­лит­ву Де­ве Ма­рии. Я не стал рас­про­стра­нять­ся о ви­де­нии, по­се­тив­шем ме­ня на склоне, по­сколь­ку по­счи­тал, что мои бра­тья еще не го­то­вы услы­шать та­кие от­кро­ве­ния. К то­му же вряд ли уви­ден­ное мною дей­стви­тель­но бы­ло свя­то: я уве­рен, что ис­тин­ная Де­ва Ма­рия не поз­во­ли­ла бы слу­ге Гос­под­не­му со­рвать­ся со ска­лы.

Я услы­шал ис­пу­ган­ный го­лос Мат­тео:

– Фран­циск! Фран­циск! Ты жи­вой, брат?

Пом­ню, как на ис­хо­де со­рок ше­сто­го со­ла в оран­же­рею на­ве­дал­ся про­фесс Га­б­ри­ель. Он за­дал мне несколь­ко необя­за­тель­ных во­про­сов, по­том сел на та­бу­рет у вхо­да и про­из­нес глу­бо­ко­мыс­лен­ным то­ном: «Гос­подь наш зна­ет толк в тер­ра­фор­ми­ро­ва­нии…»

Я ото­рвал взгляд от мох­на­то­го стеб­ля тол­сту­хи Эс­тер и по­вер­нул­ся к ру­ко­во­ди­те­лю мис­сии. За­кат­ное си­я­ние от­ра­жа­лось от об­шир­ной лы­си­ны Га­б­ри­е­ля, из-за че­го ка­за­лось, буд­то его го­ло­ва окру­же­на кро­ва­вым ним­бом. Я счел это дур­ным пред­зна­ме­но­ва­ни­ем.

В юно­сти Га­б­ри­ель по­стра­дал во вре­мя Брюс­сель­ско­го тер­ак­та, хи­рур­ги спас­ли ему ли­цо, о бы­лых ра­нах те­перь на­по­ми­на­ли лишь неров­ные шра­мы на об­вис­лых ще­ках и мас­сив­ном под­бо­род­ке. Во­ло­сы не рос­ли на неко­гда по­вре­жден­ных участ­ках ко­жи, по­это­му бо­ро­да про­фес­са все­гда вы­гля­де­ла клоч­ко­ва­то и неопрят­но.

Про­фесс хму­рил­ся и иг­рал жел­ва­ка­ми. Он то­же при­шел по­го­во­рить о том, что тя­го­ти­ло ду­шу. Оран­же­рея пре­вра­ти­лась в некое по­до­бие нефор­маль­ной ис­по­ве­даль­ни; и брат Ал­ло­и­зий в опре­де­лен­ной ме­ре был прав, вы­ска­зы­вая по­до­зре­ние, что это ме­сто ста­ло мо­им хра­мом, но от­вет­ствен­ность в том ле­жа­ла не на мне од­ном, но на всех нас.

– Ты зна­ешь, По­ми­дору­шек, – об­ра­тил­ся ко мне Га­б­ри­ель, – что мой отец был вид­ным фи­зи­ком и ра­бо­тал на БА­Ке? Он столь ис­то­во ис­кал опро­вер­же­ние со­тво­ре­ния Все­лен­ной по во­ле Бо­жьей, что я, ру­ко­вод­ству­ясь ду­хом под­рост­ко­во­го про­ти­во­ре­чия, вы­брал путь слу­же­ния Хри­сту. Ведь вся­кое дей­ствие рож­да­ет про­ти­во­дей­ствие, ну, ты в кур­се, По­ми­дору­шек. В свое вре­мя я изу­чал фи­зи­ку, слов­но сол­дат, ко­то­рый зуб­рит язык про­тив­ни­ка лишь для то­го, что­бы до­пра­ши­вать плен­ных. Сей­час пе­ре­до мной сто­ит за­да­ча удо­сто­ве­рить­ся, дей­стви­тель­но ли на Мар­се слу­чи­лось чу­до. Для это­го я дол­жен усо­мнить­ся в фак­те чу­да и про­ве­рить иные ги­по­те­зы на­уч­ны­ми ме­то­да­ми. Сей­час я – мой отец. Зна­ешь, это так стран­но и тре­вож­но. Как буд­то вре­мя мне ото­мсти­ло.

Га­б­ри­ель за­мол­чал, под­няв взгляд в про­зрач­ный свод. На стек­ле ле­жа­ли от­све­ты до­го­ра­ю­ще­го дня. Я опу­стил­ся на плос­кий мар­си­ан­ский ка­мень, остав­лен­ный для кра­со­ты у края до­рож­ки, и при­го­то­вил­ся слу­шать даль­ше.

– Го­во­рят, что спо­соб­ность ис­тин­но ве­ру­ю­щих ви­деть ан­ге­лов и слы­шать го­ло­са свя­тых объ­яс­ня­ет­ся фе­но­ме­ном из­ме­нен­но­го со­зна­ния, – вновь за­го­во­рил про­фесс. – Я так­же зна­ком с ос­нов­ны­ми по­ло­же­ни­я­ми кван­то­вой фи­зи­ки. На кван­то­вом уровне ре­аль­ность опре­де­ля­ет­ся на­блю­да­те­лем. И на кван­то­вом уровне су­ще­ству­ет все и сра­зу – Бог, Акт Тво­ре­ния, Боль­шой Взрыв, при­шель­цы, ан­ге­лы, без­жиз­нен­ный кос­мос, Сти­вен Хокинг – олим­пий­ский чем­пи­он. Мы как буд­то за­ня­ты пе­ре­тя­ги­ва­ни­ем ка­на­та, и тот, кто по­бе­дит, ре­а­ли­зу­ет свой сце­на­рий кван­то­во­го ми­ра в ми­ре клас­си­че­ской фи­зи­ки. И сей­час я вы­сту­паю на про­ти­во­по­лож­ной сто­роне, По­ми­дору­шек. Силь­на ли моя ве­ра? Не по­ра ли при­нять чу­до апри­о­ри, свер­нуть ис­сле­до­ва­ния и пе­ре­бро­сить все си­лы на стро­и­тель­ство хра­ма? Как ты ду­ма­ешь, брат?

Вне­зап­но про­фесс по­тем­нел ли­цом, схва­тил­ся за грудь и за­шел­ся му­чи­тель­ным кашлем. Я вско­чил на но­ги, од­ним дви­же­ни­ем пе­ре­ме­стил­ся к сто­лу, на ко­то­ром во вме­сти­тель­ной пла­сти­ко­вой бу­ты­ли гре­лась во­да для по­ли­ва. По­ка я ис­кал, а за­тем на­пол­нял пла­сти­ко­вый ста­кан, про­фесс успел про­каш­лять­ся. Он шум­но про­чи­стил гор­ло, сплю­нул на гряд­ку и в недо­уме­нии уста­вил­ся на свой пле­вок. Ком мок­ро­ты был ко­рич­не­во-крас­ным, слов­но ку­сок несве­же­го сы­ро­го мя­са.

– Domine mis­erere… – про­бор­мо­тал Га­б­ри­ель обес­ку­ра­жен­но. – Толь­ко это­го не хва­та­ло!

– Мон­се­ньор! – встре­во­жил­ся я. – Что с ва­ми?

– По­ня­тия не имею, – от­ве­тил он. – В гру­ди сад­нит, я ду­мал – про­сту­да.

– Нуж­но, что­бы брат Яков вас осмот­рел. Сей­час же, – ска­зал я.

Я со­про­во­дил про­фес­са в ла­за­рет, ко­то­рый был рас­по­ло­жен в гул­ком ма­то­вом ку­по­ле с тон­ки­ми сте­на­ми. Все ма­те­ри­а­лы для его стро­и­тель­ства «на­пе­ча­тал» «Го­лиаф». Я вы­звал бра­та Яко­ва – тот мо­лил­ся в сво­ей ке­лье на бор­ту «Свя­то­го Ти­баль­да».

– Жан Ба­тист то­же жа­ло­вал­ся на ка­шель, – по­де­лил­ся Яков. – Я и сам неваж­но се­бя чув­ствую.

– Что-то ин­фек­ци­он­ное? – еще силь­нее за­вол­но­вал­ся ру­ко­во­ди­тель мис­сии.

– Я вско­ре вы­яс­ню, мон­се­ньор, – по­обе­щал Яков, при­жи­мая го­лов­ку сте­то­ско­па к во­ло­са­той гру­ди Га­б­ри­е­ля.

– По­хо­же, Гос­подь при­го­то­вил для нас ис­пы­та­ния, – за­ме­тил я.

– Сту­пай-ка луч­ше к сво­им ку­стам и по­мо­ги им опы­лить­ся, – бро­сил мне Яков.

Он об­на­ру­жил, что про­фесс бо­лен эм­фи­зе­мой лег­ких в на­чаль­ной ста­дии. Про­пи­сал ему от­дых, ды­ха­тель­ную гим­на­сти­ку, кис­ло­род­о­те­ра­пию и ка­кие-то осо­бые пре­па­ра­ты-ин­ги­би­то­ры, ко­то­рые «Да­вид», до се­го мо­мен­та не про­из­во­див­ший ни­че­го слож­нее по­рош­ко­во­го ви­на для при­ча­стий, с на­ту­гой син­те­зи­ро­вал боль­ше су­ток.

Крас­но­ва­тый цвет мок­ро­ты был обу­слов­лен не кро­вью, как мы все опа­са­лись, а вез­де­су­щей мар­си­ан­ской пы­лью. Мель­чай­шая взвесь, по кон­си­стен­ции по­хо­жая на дым, по­па­да­ла в брон­хи и аль­ве­о­лы, при­во­ди­ла к обы­з­вест­в­ле­нию и по­яв­ле­нию ино­род­ных тка­ней. Увы, но с этим ни­че­го нель­зя бы­ло по­де­лать. Яков про­ро­чил на на­ши го­ло­вы хро­ни­че­ские си­ли­ко­зы, брон­хи­ты, эм­фи­зе­мы, воз­мож­но – да­же рак. Су­дя по его угрю­мой мине, жизнь на Мар­се не обе­ща­ла быть очень дол­гой и про­стой.

У ме­ня по­яви­лись симп­то­мы позд­нее, чем у осталь­ных бра­тьев. Это бы­ла одыш­ка, упа­док сил, суб­феб­риль­ная тем­пе­ра­ту­ра, а за­тем – ка­шель-ка­шель-ка­шель… сво­дя­щий с ума, вы­зы­ва­ю­щий го­лов­ную боль, про­во­ци­ру­ю­щий бес­сон­ни­цу и до­во­дя­щий ед­ва ли не до рво­ты. Я не мог про­честь да­же «Pa­ter nos­ter», что­бы не за­пер­хать, брыз­гая во все сто­ро­ны крас­ной сли­зью.

Мож­но бы­ло встать по­сре­ди ла­ге­ря в раз­гар дня и по кашлю опре­де­лить, кто и где на­хо­дит­ся.

«Го­лиаф» на­пе­ча­тал для нас гру­бую ткань, и те­перь каж­дый мо­нах тас­кал с со­бой по отре­зу, что­бы не пач­кать плев­ка­ми па­лу­бу ко­раб­ля и по­лы в по­строй­ках ла­ге­ря. Тряп­ки с за­сти­ран­ны­ми баг­ро­вы­ми пят­на­ми су­ши­лись на бе­лье­вых ве­рев­ках внут­ри оран­же­реи, до­бав­ляя сво­им ви­дом оду­хо­тво­рен­но­му зе­ле­но­му цар­ству мир­ской про­за­ич­но­сти.

В Ва­ти­кане воз­ник­шую про­бле­му раз­би­ра­ли на спе­ци­аль­ном кон­си­ли­у­ме. Наш неза­ме­ни­мый «Да­вид» по­лу­чил но­вое про­грамм­ное обес­пе­че­ние с огром­ной ба­зой фор­мул раз­лич­ных пре­па­ра­тов и улуч­шен­ных ал­го­рит­мов их «пе­ча­ти». По­сле об­нов­ле­ния соф­та устрой­ство на­мерт­во «за­вис­ло». При пе­ре­за­пус­ке вме­сто гу­ла, на­по­ми­на­ю­ще­го жуж­жа­ние тру­до­лю­би­во­го улья, под ко­жу­хом за­тре­ща­ло, и от­сек на­пол­нил­ся во­ню­чим ды­мом. Брат То­маш, на по­пе­че­нии ко­то­ро­го на­хо­ди­лись оба 3-D прин­те­ра, за несколь­ко ми­нут вы­дер­нул на го­ло­ве остат­ки во­лос. «Да­вид» на вре­мя вы­был из про­из­вод­ствен­но­го цик­ла. К сча­стью, нам уда­лось устра­нить по­лом­ку соб­ствен­ны­ми си­ла­ми: часть необ­хо­ди­мых де­та­лей «на­пе­ча­тал» «Го­лиаф», часть – вы­пи­ли­ли из элек­трон­ной внут­рен­но­сти «Свя­то­го Ти­баль­да». «Да­вид» ожил, но все рав­но от­ка­зы­вал­ся син­те­зи­ро­вать по­ло­ви­ну пре­па­ра­тов из но­вой ба­зы, упря­мо вы­да­вая со­об­ще­ние о бо­го­мерз­кой си­стем­ной ошиб­ке.

Про­фесс и брат Яков ре­ши­ли оп­ти­ми­зи­ро­вать ра­бо­чее про­стран­ство в оран­же­рее, что­бы обу­стро­ить на вы­сво­бо­див­шей­ся пло­ща­ди ма­лень­кий «са­на­то­рий». Они со­бра­лись раз­ме­стить бок о бок с мо­и­ми по­ми­доруш­ка­ми кой­ку, что­бы за­хо­дя­щи­е­ся кашлем и непре­рыв­но хар­ка­ю­щие бра­тья мог­ли от­ды­хать и на­сла­ждать­ся влаж­ным, на­сы­щен­ным за­па­ха­ми зем­ных рас­те­ний воз­ду­хом. У ме­ня бы­ли при­па­се­ны воз­ра­же­ния на этот счет, но мне ве­ле­ли за­ткнуть­ся.

К со­то­му со­лу сте­ны ба­зи­ли­ки бы­ли прак­ти­че­ски за­вер­ше­ны. Жан Ба­тист за­нял­ся мон­та­жом ар­ма­тур­но­го кар­ка­са кон­хи – по­лу­ку­по­ла над бу­ду­щим ал­та­рем. Пу­стые про­емы стрель­ча­тых окон ап­си­ды жда­ли вит­ра­жей, а нам всем в свою оче­редь не тер­пе­лось уви­деть, как спе­лые лу­чи солн­ца про­ник­нут сквозь цвет­ные стек­ла в храм, что­бы оси­ять ал­тар­ное воз­вы­ше­ние, а вме­сте с ним – про­стор­ный неф.

Про­фесс Га­б­ри­ель от­пра­вил в Рим по­дроб­ный от­чет о про­де­лан­ной за сто со­лов ра­бо­те. От­вет, при­шед­ший из глав­ной ку­рии ор­де­на, при­вел его в за­ме­ша­тель­ство и изум­ле­ние. Про­фесс при­звал бра­тьев от­ло­жить все де­ла и со­брать­ся в тра­пез­ной на «Свя­том Ти­баль­де». Тес­ные ко­ри­до­ры ко­раб­ля на­пол­ни­лись кашлем, со­пе­ни­ем и шар­ка­ньем са­пог.

– Ге­не­рал Пик­ко­ло­ми­ни при­слал со­об­ще­ние! – объ­явил про­фесс, ко­гда все де­вя­те­ро рас­се­лись за сто­лом. – Оно ка­са­ет­ся каж­до­го из нас!

Он дал знак бра­ту Ми­ха­и­лу, и тот вклю­чил за­пись. Под низ­ким под­во­ло­ком за­зву­чал го­лос гла­вы ор­де­на.

– Важ­ные но­во­сти, бра­тья! Цер­ковь и Его Свя­тей­ше­ство с при­сталь­ным вни­ма­ни­ем сле­дят за ва­ши­ми де­я­ни­я­ми в Ter­ra In­no­cen­ti­ae. Все, что вы со­вер­ша­е­те по во­ле Бо­жьей, спо­соб­ству­ет укреп­ле­нию хри­сти­ан­ской ве­ры и ми­ра на Зем­ле. Ва­ша стра­да и ва­ша са­мо­от­вер­жен­ность не бу­дут за­бы­ты. Бра­тья! На про­шед­шей кар­ди­наль­ской кон­си­сто­рии боль­шин­ством го­ло­сом бы­ло ре­ше­но на­чать про­цесс по при­чис­ле­нию вас к ли­ку свя­тых. Кон­гре­га­ция по ка­но­ни­за­ции по­ка не сде­ла­ла офи­ци­аль­ное за­яв­ле­ние. Но ко­гда при­дет вре­мя, оно про­зву­чит. Бра­тья, весь ка­то­ли­че­ский мир мо­лит­ся за вас! Deus autem om­nipotens bened­i­cat tibi!

Я по­чув­ство­вал, что у ме­ня оне­ме­ло ли­цо. Осталь­ным то­же бы­ло не по се­бе. Мы пре­вра­ти­лись в со­ля­ные стол­бы, по­доб­но глу­пой жене Ло­та во вре­мя его бег­ства из Со­до­ма. Лишь брат Жан Ба­тист ис­ступ­лен­но каш­лял, при­крыв рот за­ско­руз­лой тка­нью.

– Да как та­кое мо­жет быть?.. – вы­да­вил брат Ста­ни­слав, про­мо­кая ши­ро­кий лоб про­пы­лен­ным ру­ка­вом ря­сы.

– Для при­чис­ле­ния к ли­ку свя­тых необ­хо­ди­мо со­вер­ше­ние чу­да. – Ра­ци­о­наль­ный ум бра­та Яко­ва апел­ли­ро­вал к су­ще­ству­ю­ще­му по­ряд­ку и к фак­там. – Двух чу­дес! При­чем – каж­до­му из нас! Быть мо­жет, я что-то упу­стил…

– Кто из нас мо­жет быть до­сто­ин та­кой че­сти? – Брат То­маш гля­дел на бра­тьев, слов­но в пер­вый раз их уви­дел. – Кто? – Во­прос по­вис в воз­ду­хе. – Кто, я вас спра­ши­ваю?

– O, mon Dieu! – Жан Бат­тист на­ко­нец смог про­каш­лять­ся.

– Я все­го лишь ко­сто­прав, ко­то­рый немно­го раз­би­ра­ет­ся и в дру­гих на­прав­ле­ни­ях био­ло­гии, – ска­зал Яков. – Ни на что боль­шее, Гос­по­ди по­ми­луй, я не пре­тен­дую! Быть мо­жет, ты свят, брат Ста­ни­слав? – об­ра­тил­ся он к си­дя­ще­му на­про­тив схо­ла­сту.

Ста­ни­слав округ­лил гла­за:

– Я? Я дал обет бед­но­сти и без­бра­чия, чтоб из­ба­вить­ся от тя­же­сти гре­хов про­шло­го и прой­ти путь ис­куп­ле­ния! Ко­гда-то я был мо­ло­дым и уш­лым док­то­ром фи­ло­со­фии… я поль­зо­вал­ся сво­им по­ло­же­ни­ем в уни­вер­си­те­те, я был взя­точ­ни­ком и раз­врат­ни­ком… О ка­кой свя­то­сти мо­жет ид­ти речь?

– А я был сол­да­том, – ска­зал брат То­маш. – Я во­е­вал про­тив тер­ро­ри­стов в со­ста­ве во­ору­жен­ных сил Ко­а­ли­ции. Вой­на сде­ла­ла из ме­ня па­ра­но­и­ка, и в мо­ем про­шлом то­же хва­та­ет вся­ко­го, о чем я пред­по­чел бы за­быть. Мо­жет, брат Ал­ло­и­зий до­сто­ин? Ведь он всю жизнь бо­рол­ся со злом.

– Что­бы бо­роть­ся со злом, нуж­но глу­бо­ко по­ни­мать его суть, – мед­лен­но про­го­во­рил эк­зор­цист и при­кос­нул­ся к об­вис­шей гу­бе. – Та­кие зна­ния очень близ­ко под­во­дят к краю без­дны.

На несколь­ко се­кунд во­ца­ри­лась ти­ши­на.

– По­хо­же, это ка­кая-то ошиб­ка, – ска­зал То­маш и пе­ре­кре­стил­ся.

– Да ну! Ска­жешь то­же! – воз­ра­зил Мат­тео. – В со­ве­те кар­ди­на­лов, про­сти гос­по­ди, не без­да­ри си­дят. Они зна­ли, за что го­ло­со­ва­ли.

Яков неожи­дан­но ука­зал на ме­ня.

– Вот Фран­циск – до­стой­ней­ший из нас! – ска­зал он, и у ме­ня тот­час же за­пы­ла­ли уши, буд­то у неопе­рив­ше­го­ся но­ви­ция. – То, что он де­ла­ет в оран­же­рее на ску­пом мар­си­ан­ском грун­те, – на­сто­я­щее чу­до!

Бра­тья по­вер­ну­лись ко мне. А у ме­ня же по­яви­лось ощу­ще­ние, буд­то я – край­ний.

– Я ожи­дал, что его дра­го­цен­ные по­ми­до­ры со­жрет мест­ный гри­бок, – про­дол­жил, рас­па­ля­ясь, Яков. – Или что они не пе­ре­жи­вут на­ше­ствия пес­ча­ной мош­ка­ры или по­про­сту му­ти­ру­ют… Но все эти на­па­сти обо­шли оран­же­рею сто­ро­ной! Фран­циск – во­ис­ти­ну бла­жен­ное ди­тя Бо­жие!

– Да, – улыб­нул­ся Жан Ба­тист, по­ка­зав ис­пач­кан­ные крас­ным зу­бы. – Наш Куст – еще тот Овощ!

Мат­тео и Яков рас­сме­я­лись. Про­фесс Га­б­ри­ель про­чи­стил гор­ло и негром­ко про­из­нес:

– При бе­а­ти­фи­ка­ции и ка­но­ни­за­ции му­че­ни­ков ни­ка­ких чу­дес не тре­бу­ет­ся.

По­на­до­би­лось еще несколь­ко се­кунд, чтоб смысл этой фра­зы до­шел до каж­до­го.

– Да и вряд ли нас при­чис­лят к ли­ку свя­тых при жиз­ни, – до­ба­вил эк­зор­цист. – То ли де­ло – по­сле. Ге­не­рал ска­зал яс­но: кон­гре­га­ция за­яв­ле­ние не сде­ла­ла, не при­шло вре­мя. Так что жди­те, ко­гда про­бьет час.

Жан Ба­тист сно­ва рас­каш­лял­ся, а Яков глу­бо­ко­мыс­лен­но про­тя­нул: «М-да…»

Про­фесс хлоп­нул ла­до­ня­ми по бед­рам и, слов­но же­лая раз­ря­дить об­ста­нов­ку, из­рек:

– По­сколь­ку мы все уже здесь, не ото­бе­дать ли нам? Это не за­пах ли све­же­го шпи­на­то­во­го су­па до­но­сит­ся из кам­бу­за?

Тень смер­ти рас­пра­ви­ла кры­лья над Ter­ra In­no­cen­ti­ae, и день стал мрач­нее но­чи.

Шел сто один­на­дца­тый сол. Я со­би­рал пер­вый уро­жай то­ма­тов, это был тор­же­ствен­ный и очень от­вет­ствен­ный мо­мент мо­ей жиз­ни. Я пред­по­чел бы остать­ся с мо­и­ми по­ми­доруш­ка­ми тет-а-тет, но на кой­ке в за­те­нен­ном уг­лу ле­жал Жан Ба­тист и чи­тал, ше­ве­ля вос­па­лен­ны­ми гу­ба­ми, Еван­ге­лие. От­кры­тые по­то­лоч­ные фор­точ­ки мел­ко виб­ри­ро­ва­ли, от­зы­ва­ясь на при­кос­но­ве­ния вет­ра. Вкрад­чи­во шеп­та­ла листва. Я изо всех сил ста­рал­ся не увлечь­ся мыс­лен­ной бе­се­дой с мо­и­ми зе­ле­ны­ми дру­зья­ми и не за­го­во­рить с ни­ми вслух.

Что-то за­ста­ви­ло ме­ня под­нять взгляд и по­смот­реть сквозь стек­ло в сто­ро­ну при­мы­ка­ю­щих к ла­ге­рю пу­сты­рей и тем­ной гро­ма­ды От­ца над ни­ми.

Со ска­лы, увен­чан­ной кре­стом, па­дал че­ло­век. Он ле­тел, рас­ки­нув ру­ки, слов­но сам был сим­во­лом на­шей ве­ры, и ве­тер тре­пал его ря­су. Па­де­ние дли­лось несколь­ко мгно­ве­ний, я не услы­шал ни воп­ля, ни во­об­ще ка­ких-ли­бо зву­ков гром­че по­скри­пы­ва­ния фор­точ­ных пе­тель. Я по­чув­ство­вал, как че­ло­век упал. Зем­ля вро­де как вздрог­ну­ла. Но ха­рак­тер этой дро­жи был не фи­зи­че­ским, а ско­рее эмо­ци­о­наль­ным.

То, что я уви­дел, не укла­ды­ва­лось в го­ло­ве. По­это­му еще се­кунд де­сять, на­хо­дясь в сту­по­ре, я ме­ха­ни­че­ски сры­вал с ве­ток пло­ды и бе­реж­но скла­ды­вал в ве­дер­ко.

Брат Жан Ба­тист от­ло­жил Еван­ге­лие, раз­дви­нул вет­ви Фран­че­ски и Ан­джея, при­ник к стек­лу. На его по­бе­лев­шем ли­це вы­сту­пи­ла обиль­ная ис­па­ри­на.

Сту­пор от­сту­пил, я мет­нул­ся к вы­хо­ду из оран­же­реи. Ве­дер­ко пе­ре­вер­ну­лось, и по до­рож­ке по­ка­ти­лись спе­лые по­ми­до­ры. Жан Ба­тист, нераз­бор­чи­во бор­мо­ча по-фран­цуз­ски, схва­тил за­ла­тан­ные нос­ки, ко­то­рые он по­ве­сил су­шить­ся на из­но­жье кой­ки, но по­том плю­нул и за­прыг­нул в са­по­ги бо­си­ком.

Со сто­ро­ны ла­ге­ря к ме­сту тра­ге­дии уже спе­ши­ли бра­тья Мат­тео, То­маш, Яков и Ал­ло­и­зий.

– По­зо­ви­те про­фес­са! – на бе­гу по­тре­бо­вал Яков. – По­зо­ви­те кто-ни­будь про­фес­са!

Но ни­кто не от­клик­нул­ся на его прось­бу, все про­дол­жи­ли дви­же­ние к От­цу.

– Кто там был? – за­ды­ха­ясь, спро­сил Жан Ба­тист.

– Брат Ми­ха­ил со­би­рал­ся по­кра­сить крест, – про­го­во­рил То­маш.

– Брат Ми­ха­ил? – Жан Ба­тист в ужа­се схва­тил­ся за го­ло­ву. – Нет, Гос­по­ди! По­жа­луй­ста, нет!

Ко­гда до ме­ста ги­бе­ли на­ше­го бра­та оста­лось мет­ров два­дцать, все неволь­но пе­ре­шли на шаг и да­лее дви­ну­лись ед­ва ли не кра­ду­чись. Де­ло бы­ло не в том, что мы хо­те­ли от­сро­чить встре­чу с неми­ну­е­мым или ма­ло­душ­ни­ча­ли. Про­сто в тот мо­мент у нас опу­сти­лись ру­ки, а в серд­ца про­кра­лось от­ча­я­ние.

Мы во­шли в гу­стую тень. От вер­ши­ны ве­я­ло хо­ло­дом. По небу полз­ли ту­чи, цве­том и фак­ту­рой по­хо­жие на на­ши кро­ва­вые плев­ки. Но­вый Марс ка­зал­ся нам как ни­ко­гда чу­жим и непри­вет­ли­вым.

Все тя­же­ло ды­ша­ли, кто-то по­сто­ян­но каш­лял. Жан Ба­тист нерв­ным дви­же­ни­ем пы­тал­ся убрать с глаз спу­тан­ные во­ло­сы, но они сно­ва па­да­ли ему на ли­цо. Эк­зор­цист Ал­ло­и­зий по­сто­ян­но ози­рал­ся и при­ню­хи­вал­ся, слов­но ожи­дал по­чу­ять за­пах се­ры; его гла­за нездо­ро­во бле­сте­ли, а из по­лу­от­кры­то­го рта вы­ры­ва­лись сла­бые то ли вздо­хи, то ли сто­ны. То­маш шел прак­ти­че­ски стро­е­вым ша­гом, ви­ди­мо, просну­лись его сол­дат­ские ин­стинк­ты. Яков был со­сре­до­то­чен и од­но­вре­мен­но – рас­тре­пан, мож­но бы­ло по­ду­мать, что он толь­ко-толь­ко ис­пы­тал на се­бе по­са­доч­ные пе­ре­груз­ки. Мат­тео че­сал­ся, как пес, ко­то­ро­го за­еда­ют бло­хи.

– Ми­ха­ил… – кон­ста­ти­ро­вал То­маш и пе­ре­кре­стил­ся.

Бед­ня­га ле­жал ли­цом вниз на гру­де щеб­ня. Его ру­ки бы­ли рас­ки­ну­ты, слов­но он про­дол­жал па­де­ние. Мок­рые во­ло­сы по­хо­ди­ли на раз­ли­тую чер­ную смо­лу. Воз­ле те­ла ва­ля­лись кус­ки раз­бив­ше­го­ся вдре­без­ги ко­ча­на ого­род­ной ка­пу­сты. Эта де­таль пе­ре­тя­ну­ла мое вни­ма­ние и при­ве­ла в шок. Ка­пу­ста? От­ку­да она у бра­та Ми­ха­и­ла? Уж точ­но не из мо­ей оран­же­реи.

Я на­кло­нил­ся и по­тро­гал один из со­ча­щих­ся вла­гой кус­ков. На ощупь – что-то мяг­кое, со­всем не по­хо­жее на рас­те­ние.

– Что ты де­ла­ешь, бол­ван? – за­ши­пел на ме­ня Яков. – Это его моз­ги!

Я по­спеш­но от­дер­нул ру­ку от страш­ной на­ход­ки и вы­тер па­лец о ря­су. Брат Яков про­шел впе­ред, пих­нув ме­ня пле­чом. Мат­тео и Жан Ба­тист взя­ли с двух сто­рон и осто­рож­но пе­ре­вер­ну­ли из­ло­ман­ное, тря­пич­ное те­ло. Я опу­стил­ся на ко­ле­ни, воз­дух Мар­са для ме­ня вдруг стал сно­ва мерт­вым: гор­тань сжа­ло сталь­ным об­ру­чем.

– Что ж, Ми­ха­ил-Ми­ха­ил… – со­кру­шен­но про­го­во­рил Ал­ло­и­зий. – Вы­хо­дит, ты стал пер­вым на­шим свя­тым… Та­ко­ва Бо­жья во­ля…

По­сле этих слов я уже не мог сдер­жи­вать ры­да­ний. Ме­ня тряс­ло, сле­зы бы­ли го­ря­чи, слов­но ла­ва, и об­жи­га­ли ще­ки, рот за­пол­ни­ла тя­гу­чая слю­на, а из гор­ла вы­ры­ва­лись нечле­но­раз­дель­ные воз­гла­сы, ко­то­рые мог­ло из­да­вать ско­рее уми­ра­ю­щее жи­вот­ное, чем че­ло­век.

– Фран­циск! При­не­си но­сил­ки! – по­тре­бо­вал Яков. – Фран­циск, ты слы­шишь, что те­бе го­во­рят?

Мой доб­рый Яков дал мне неслож­ное за­да­ние, чтоб я не уто­нул в пу­чине го­ря и безу­мия. Я с бла­го­дар­но­стью ухва­тил­ся за про­тя­ну­тую ру­ку по­мо­щи.

Брат Ми­ха­ил мертв, а Мат­тео вме­сте с Жа­ном Ба­ти­стом ко­па­ют ему мо­ги­лу. Те­ло ле­жит на вер­ста­ке под пла­сти­ко­вой кры­шей ма­стер­ской. Что­бы скрыть уве­чья, по­кой­ни­ка с ног до го­ло­вы спе­ле­на­ли све­то­от­ра­жа­ю­щей плен­кой со «Свя­то­го Ти­баль­да». Про­фесс пы­та­ет­ся на­пи­сать про­по­ведь, что­бы про­честь ее во вре­мя по­гре­бе­ния, но не на­хо­дит слов…

С тру­дом ве­ри­лось, что все это про­ис­хо­дит на са­мом де­ле.

Без­услов­но, брат Ми­ха­ил стра­дал. Его ос­нов­ная ра­бо­та за­кон­чи­лась, ко­гда «Свя­той Ти­бальд» бла­го­по­луч­но при­зем­лил­ся и вы­пу­стил тра­пы. Брат Ми­ха­ил был ча­стью ко­раб­ля, но ко­рабль мертв, и ни­ко­гда не взле­тит.

Пи­лот нам боль­ше не тре­бо­вал­ся, но мы нуж­да­лись в ин­же­нер­ных зна­ни­ях бра­та Ми­ха­и­ла, мы нуж­да­лись в его ве­ре, в его спо­кой­ном, как ти­хая ре­ка, нра­ве и лас­ко­вой улыб­ке.

Мы и в мыс­лях не мог­ли до­пу­стить, что брат Ми­ха­ил по­шел на тяж­кий грех са­мо­убий­ства. Ско­рее все­го про­изо­шел несчаст­ный слу­чай.

Я под­нял­ся на вер­ши­ну От­ца вме­сте с То­ма­шем и Ал­ло­изи­ем. Неров­ная скаль­ная пло­щад­ка раз­ме­ра­ми де­сять на пят­на­дцать мет­ров – вот от­сю­да наш брат от­пра­вил­ся в свой по­след­ний по­лет.

Вот крест с окра­шен­ной све­жей зо­ло­ти­стой крас­кой верх­ней ча­стью. Вот при­став­лен­ная к по­пе­ре­чине кре­ста лест­ни­ца. Вот пят­но рас­тек­шей­ся крас­ки. У под­но­жья кре­ста на пыль­ных кам­нях ле­жит кисть.

Я смот­рел на это все, и гла­за мои за­сти­ла­ли сле­зы.

То­маш по­до­шел к лест­ни­це, про­ве­рил, на­сколь­ко та устой­чи­во сто­ит. Все бы­ло за­креп­ле­но на сла­ву, брат Ми­ха­ил лю­бил ос­но­ва­тель­ность. Кач­нуть­ся лест­ни­ца не мог­ла, но да­же ес­ли бы Ми­ха­ил упал с нее, до края ска­лы оста­ва­лось не ме­нее че­ты­рех-пя­ти мет­ров.

Ал­ло­и­зий скло­нил­ся над кам­ня­ми, его цеп­кий взгляд под­ме­чал ма­лей­шие де­та­ли. Вот глу­бо­кий след на мел­ком щебне; тут и там на кам­нях – ед­ва за­мет­ные зо­ло­ти­стые по­ло­сы, буд­то кто-то вскользь кос­нул­ся ки­стью.

То­маш по­до­шел к краю ска­лы и по­гля­дел вниз. Ве­тер с си­лой тре­пал его ред­кие бес­цвет­ные во­ло­сы.

– Быть мо­жет, Ми­ха­ил за­хо­тел по­лю­бо­вать­ся ви­дом, и у него за­кру­жи­лась го­ло­ва, – пред­по­ло­жил он.

…Мы от­слу­жи­ли мес­су в недо­стро­ен­ном хра­ме пе­ред недо­стро­ен­ным ал­та­рем. У нас не бы­ло де­ре­ва, что­бы сде­лать гроб. Бра­та Ми­ха­и­ла, не вы­ни­мая из плен­ки, по­ло­жи­ли в гру­бо со­бран­ный ящик из об­рез­ков пла­сти­ко­вой кров­ли и от­нес­ли к ме­сту по­гре­бе­ния на даль­ней сто­роне пу­сты­ря, при­мы­ка­ю­ще­го к го­ре Свя­то­го Ду­ха.

По­ло­жа ру­ку на серд­це, я не пом­ню, что го­во­рил у мо­ги­лы про­фесс Га­б­ри­ель. Жан Ба­тист сна­ча­ла силь­но за­каш­лял­ся, а по­том по­те­рял со­зна­ние; у него на­ча­лась рво­та. Яков на ме­сте ока­зал первую по­мощь, а я по­мог пе­ре­не­сти Жа­на Ба­ти­ста в ла­за­рет.

Во вре­мя оче­ред­но­го се­ан­са свя­зи про­фесс по­ве­дал скорб­ные но­во­сти Ва­ти­ка­ну.

– Ге­не­рал шлет нам ис­крен­ние со­бо­лез­но­ва­ния, – со­об­щил он, ко­гда мы по­ми­на­ли усоп­ше­го крас­ной жид­ко­стью на по­рош­ко­вой ос­но­ве, име­ю­щей очень от­да­лен­ное сход­ство с ви­ном. – Что­бы укре­пить наш дух, ге­не­рал пе­ре­дал, что с бла­го­сло­ве­ния Вер­хов­но­го пон­ти­фи­ка ве­дет­ся под­го­тов­ка сле­ду­ю­щей экс­пе­ди­ции: ве­ру­ю­щие на­ча­ли сбор по­жерт­во­ва­ний на стро­и­тель­ство вто­ро­го мар­си­ан­ско­го ко­раб­ля!

На по­ми­наль­ном сто­ле так­же бы­ли по­ми­до­ры мо­е­го пер­во­го уро­жая.

Шел сто де­вят­на­дца­тый сол. По гра­фи­ку я дол­жен был по­свя­тить его сбо­ру био­ло­ги­че­ских об­раз­цов в пред­го­рьях. Вре­мя вы­па­ло удач­ное, по­сколь­ку на­ка­нуне про­шел дождь, и дю­ны ожи­ли. С со­бой у ме­ня был по­сох пут­ни­ка и рюк­зак с пла­сти­ко­вы­ми кон­тей­не­ра­ми для мо­их на­хо­док.

Брат Яков дал на­зва­ния мно­гим рас­те­ни­ям и гри­бам, но де­сят­ки ви­дов оста­ва­лись по­ка что безы­мян­ны­ми, а ты­ся­чи – до сих пор неот­кры­ты­ми. Гряз­но-жел­тые цве­ты, по­хо­жие на кро­шеч­ные вет­ря­ки, на вы­со­ких и лом­ких ко­лю­чих стеб­лях – это пря­ные кре­сто­цве­ты. Мел­кие се­ро-го­лу­бые круг­ля­ши с мох­на­той ко­рич­не­вой лист­вой – это сле­зы Маг­да­ли­ны. Ро­зо­вые об­ра­зо­ва­ния, по­хо­жие на дру­зы, но неж­ные на ощупь – это кровь Аре­са. Над дю­на­ми ви­се­ли ту­чи пес­ча­ной мош­ка­ры, а бо­лее круп­ную жив­ность я ско­рее все­го рас­пу­гал кашлем.

Крест на вер­шине От­ца на рас­сто­я­нии вы­гля­дел слов­но тон­кий над­рез на мар­си­ан­ском небе, а уста­нов­лен­ные на за­пад­ном склоне сол­неч­ные па­не­ли – буд­то за­ле­де­нев­ший во­до­пад. Крас­но­ва­тые бли­ки солн­ца, ле­жа­щие на кап­ле­вид­ном ку­по­ле оран­же­реи, де­ла­ли его по­хо­жим на фаль­ши­вый ру­бин в лав­ке про­дав­ца би­жу­те­рии. Гро­мозд­кий кор­пус «Свя­то­го Ти­баль­да» и стро­я­щий­ся храм ка­за­лись есте­ствен­ной ча­стью ска­ли­сто­го пей­за­жа. Бра­тья бы­ли за­ня­ты ра­бо­той. Смерть од­но­го из нас не долж­на бы­ла по­ме­шать вы­пол­нить мис­сию.

Я на­шел по­кры­тый ока­ли­ной ми­не­рал. Оче­вид­но – ме­тео­рит. По­ло­жил его в рюк­зак. За­тем пой­мал и по­ме­стил в кон­тей­нер кро­шеч­ное, но чрез­вы­чай­но агрес­сив­ное па­у­ко­об­раз­ное. Я от­крыл два но­вых ви­да пу­стын­ной ко­люч­ки, невзрач­ное цвет­ко­вое, от­да­лен­но по­хо­жее на неза­буд­ку, и оче­ред­ной ли­шай­ник крас­но-ко­рич­не­во­го цве­та.

Ве­тер из серд­ца пу­сто­шей при­нес об­ла­ко пы­ли. Ко­гда я сто­ял по­сре­ди ко­лю­чей мглы, не ви­дя ни неба, ни зем­ли, ни се­бя, то по­чув­ство­вал ря­дом чье-то при­сут­ствие. Кто-то при­сталь­но смот­рел на ме­ня сквозь клу­бы, и это был не дух бра­та Ми­ха­и­ла и на­вер­ня­ка не Все­выш­ний. Ощу­ще­ния бы­ли срод­ни тем, что по­се­ти­ли ме­ня, ко­гда я упал со скло­на и ле­жал в яме – ни жи­вой ни мерт­вый – под враж­деб­ным взо­ром мар­си­ан­ско­го солн­ца.

Мне ста­ло не по се­бе, но разо­брать­ся в эмо­ци­ях я не успел, по­то­му что пыль вско­ре улег­лась, а ме­ня скру­тил при­ступ каш­ля. Хлы­ну­ла мок­ро­та. Цвет ее был пу­га­ю­ще крас­ным: то ли из-за све­жей пы­ли, то ли де­ло все-та­ки до­шло до ле­гоч­но­го кро­во­те­че­ния. Уже ни­че­го нель­зя бы­ло по­нять.

Я при­сел на кам­ни и тут же за­ме­тил на склоне со­сед­ней дю­ны тре­пет: как буд­то кло­чок цвет­ной тка­ни за­пу­тал­ся в су­хих стеб­лях кре­сто­цве­тов. Ка­шель как ру­кой сня­ло, я мет­нул­ся на дви­же­ние, по­за­быв про остав­лен­ный по­сох. Про­бе­жал, шум­но ды­ша и под­ни­мая са­по­га­ми пы­ли­щу, вы­хва­тил из рюк­за­ка са­мый боль­шой кон­тей­нер, сдви­нул дро­жа­щи­ми паль­ца­ми крыш­ку…

Это бы­ло круп­ное че­шуе­кры­лое: фи­о­ле­то­во-чер­ный мо­ты­лек раз­ме­ром с во­ро­бья. Его ме­та­мор­фоз, оче­вид­но, толь­ко-толь­ко за­вер­шил­ся. Кры­лья – как све­жие ле­пест­ки ед­ва рас­крыв­ше­го­ся бу­то­на. Они за­во­ра­жи­ва­ли сво­ей неж­но­стью и хруп­ко­стью. Мо­ты­лек цеп­лял­ся лап­ка­ми за сте­бель и сон­но тре­пы­хал­ся, не ре­ша­ясь взле­теть.

«Ве­ли­ко­леп­но! Ве­ли­ко­леп­но!» – при­го­ва­ри­вал я, ак­ку­рат­но за­пи­хи­вая «до­бы­чу» в кон­тей­нер. Мо­ты­лек тут же при­нял­ся шур­шать – об­сле­до­вать узи­ли­ще. Я осмот­рел­ся и бук­валь­но под но­га­ми об­на­ру­жил по­лу­раз­ру­шен­ную ку­коль­ную ко­лы­бель­ку из гли­ны. Вот от­ку­да вы­бра­лось мое че­шуе­кры­лое!

По­ка я раз­гля­ды­вал, стоя на чет­ве­рень­ках, ко­кон из су­хой поч­вы, кто-то под­нял­ся на дю­ну за мо­ей спи­ной. Ска­ти­лись несколь­ко мел­ких кам­ней, ед­ва слыш­но хруст­ну­ли ребро­цве­ты, по­хо­жие на тор­ча­щие из зем­ли се­ле­доч­ные по­зво­ноч­ни­ки.

Я обер­нул­ся: склон и гре­бень дю­ны бы­ли пу­сты.

– Яков? Мат­тео? – Я был уве­рен, что на мой зов от­клик­нет­ся кто-то из бра­тьев. Ско­рее все­го – Яков. По­че­му? По­то­му что он ча­ще дру­гих вы­би­рал­ся в пред­го­рья за об­раз­ца­ми. А еще – по­то­му что мне очень хо­те­лось по­ра­до­вать его сво­ей на­ход­кой.

Ко­гда же мне ни­кто не от­ве­тил, я ис­кренне уди­вил­ся. Все это по­хо­ди­ло на неумест­ный розыг­рыш.

– Яков! То­маш! – про­дол­жал звать я, но пу­стошь от­кли­ка­лась лишь но­ю­щим гу­лом пес­ча­ной мош­ки и ко­лю­чим ды­ха­ни­ем вет­ра.

Неожи­дан­но я по­нял, что мо­е­го по­со­ха на преж­нем ме­сте нет. Я пре­крас­но пом­нил, где си­дел, пе­ре­во­дя ды­ха­ние: зем­ля воз­ле по­ри­сто­го кам­ня бы­ла из­ряд­но за­пле­ва­на. По­сох я оста­вил ря­дом, но те­перь он ис­чез. Ку­да он по­де­вал­ся? Вет­ром все-та­ки его сдуть не мог­ло…

За­тем мне в де­та­лях вспом­ни­лось рас­плю­щен­ное ли­цо бра­та Ми­ха­и­ла. Оно про­яви­лось по­верх мар­си­ан­ско­го пей­за­жа и оста­ва­лось пе­ред мо­им взо­ром, ку­да бы я ни по­вер­нул­ся. То­гда ста­ло яс­но, что ра­бо­ты се­го­дня в по­ле не по­лу­чит­ся и что луч­ше не жад­ни­чать, а до­воль­ство­вать­ся до­бы­ты­ми об­раз­ца­ми, сре­ди ко­то­рых че­го сто­ил один толь­ко мо­ты­лек. Нуж­но бы­ло при­знать, что нер­вы мои все еще не в по­ряд­ке, и не пы­тать­ся гнуть же­ле­зо.

Я по­пра­вил лям­ки рюк­за­ка и от­пра­вил­ся в об­рат­ный путь. Мое тре­вож­ное со­сто­я­ние на­зой­ли­во под­тал­ки­ва­ло обер­нуть­ся, но я со­про­тив­лял­ся этой ис­те­рии, как мог.

Ни­ко­гда преж­де путь в ла­герь не ка­зал­ся мне та­ким дол­гим.

В ла­ге­ре что-то шло не так. Со строй­пло­щад­ки не до­но­си­лось ни зву­ка. Ни ма­лей­ше­го дви­же­ния, лишь под­ни­ма­лись над при­ле­га­ю­щи­ми пу­сты­ря­ми невы­со­кие смер­чи. Ни го­ло­са ру­ко­во­ди­те­ля мис­сии, раз­да­ю­ще­го ука­за­ния, ни вор­ча­ния Мат­тео, ни им­пуль­сив­ных ре­чей Яко­ва…

На­вяз­чи­вый стра­шок, ко­то­рый по­се­лил­ся в мо­ей ду­ше во вре­мя про­гул­ки в пу­сто­ши, гро­зил пе­ре­ра­с­ти в на­сто­я­щую па­ни­ку. Я за­вер­тел го­ло­вой: пу­сто, кру­гом – пу­сто. Глаз на­чал под­ме­чать тре­вож­ные де­та­ли: там – небреж­но бро­шен­ный в пыль ин­стру­мент, здесь – неплот­но за­пер­тые две­ри ма­стер­ской.

А по­том я уви­дел бра­тьев: они бе­жа­ли друг за дру­гом по тро­пе, ве­ду­щей на за­пад­ный склон От­ца. Не те­ряя ни се­кун­ды, я ки­нул­ся сле­дом. Серд­це мое бо­лез­нен­но пуль­си­ро­ва­ло, а в ушах сто­ял но­ю­щий писк, буд­то в мо­ей несчаст­ной боль­ной го­ло­ве по­се­ли­лась ту­ча мар­си­ан­ской мош­ка­ры.

Что-то стряс­лось, ко­гда я был в пу­сто­шах. Что-то ужас­ное.

…Бра­тья оста­но­ви­лись на скаль­ной тер­ра­се на се­ре­дине подъ­ема к вер­шине. Я уже по­ни­мал, в чем де­ло, и мне хо­те­лось рвать на се­бе во­ло­сы и кри­чать ди­ким ором. Мо­на­хи об­сту­пи­ли мерт­вое те­ло: у нас бы­ла оче­ред­ная по­те­ря. И на сей раз это был не несчаст­ный слу­чай, на сей раз это бы­ло убий­ство.

Брат Ста­ни­слав от­пра­вил­ся на за­пад­ный склон, что­бы очи­стить от пы­ли сол­неч­ные па­не­ли. Это бы­ла, что на­зы­ва­ет­ся, еже­днев­ная ру­ти­на: неслож­ная, мо­но­тон­ная ра­бо­та, от­би­ра­ю­щая несколь­ко ча­сов вре­ме­ни. Един­ствен­ным при­ят­ным мо­мен­том в ней бы­ла воз­мож­ность лю­бо­вать­ся су­ро­вой кра­со­той Ter­ra In­no­cen­ti­ae с вы­со­ты.

Вре­мя, от­ве­ден­ное на ре­гла­мент­ные ра­бо­ты с сол­неч­ны­ми па­не­ля­ми, про­шло. Про­фесс Га­б­ри­ель за­ме­тил, что вы­ра­бот­ка элек­тро­энер­гии про­дол­жа­ет па­дать, и от­пра­вил разо­брать­ся, в чем де­ло, Мат­тео и Ал­ло­изия.

Бра­тья, ед­ва на­чав подъ­ем, смек­ну­ли, что про­изо­шло непо­пра­ви­мое, и по­зва­ли осталь­ных. Сол­неч­ные ба­та­реи, рас­пло­жен­ные по две-три на ка­мен­ных усту­пах, бы­ли сдви­ну­ты, од­на во­об­ще ле­жа­ла фо­то­эле­мен­та­ми вниз. На стой­ках тем­не­ли пят­на кро­ви.

Ко­гда брат Ста­ни­слав чи­стил па­не­ли верх­не­го ря­да, кто-то по­до­шел к нему и уда­рил в гор­ло чем-то ост­рым. Ста­ни­слав умер не сра­зу, он цеп­лял­ся за жизнь, как мог. Ра­на не поз­во­ля­ла ему кри­чать, он пы­тал­ся до­брать­ся до ла­ге­ря. Он шел вниз по скло­ну, хва­та­ясь за па­не­ли, но на ка­ком-то эта­пе по­те­ря кро­ви и бо­ле­вой шок сде­ла­ли свое де­ло. Ста­ни­слав упал с од­но­го усту­па, со вто­ро­го, пе­ре­вер­нул ба­та­рею, пы­та­ясь под­нять­ся… и от­дал Бо­гу ду­шу.

Бра­тья по­чти сра­зу на­шли ору­дие убий­ства. Им ока­зал­ся теп­лич­ный кол вро­де тех, к ко­то­рым я под­вя­зы­вал по­ми­доруш­ки. Его острие бы­ло до­пол­ни­тель­но за­то­че­но.

– Это твое, По­ми­дор? – Яков су­нул мне под нос ис­пач­кан­ный кро­вью Ста­ни­сла­ва пред­мет.

– Да… То есть – нет… – Я рас­те­рял­ся, по­то­му что та­кие ко­лья бы­ли «на­пе­ча­та­ны» «Го­лиа­фом» толь­ко для нужд оран­же­реи, и все они на дан­ный мо­мент на­хо­ди­лись при де­ле… Впро­чем – нет. Тол­сту­ху Эс­тер я фик­си­ро­вал к кар­ка­су, один неис­поль­зу­е­мый кол сто­ял в уг­лу там­бу­ра вме­сте с ло­па­та­ми, тяп­ка­ми и граб­ля­ми. Он на­столь­ко мне при­мель­кал­ся, что я дав­но его не за­ме­чал. Я да­же не мог ска­зать на­вер­ня­ка, – до сих пор ли он там.

– Где ты был, По­ми­дор? – стро­го спро­сил Яков.

Я ча­сто-ча­сто за­мор­гал.

– В пред­го­рьях. Со­би­рал об­раз­цы. – Я по­гля­дел на бра­тьев и по­яс­нил: – Се­го­дня моя оче­редь ра­бо­тать в по­ле.

– То­гда, Куст, по­че­му ты не в по­ле? – про­дол­жал да­вить Яков. – И кто смо­жет под­твер­дить, что ты дей­стви­тель­но на­хо­дил­ся в пу­сто­шах, а не пря­тал­ся где-ни­будь здесь за ска­ла­ми?

Ме­ня по­ко­ро­би­ло это непри­кры­тое недо­ве­рие. В ка­че­стве до­ка­за­тель­ства я предъ­явил кон­тей­нер с мо­тыль­ком.

– Под­твер­дить мо­жет, на­вер­ное, толь­ко он… – Че­шуе­кры­лое за­ме­та­лось в про­зрач­ной ко­ро­боч­ке. – Я пой­мал его в дю­нах. Ду­мал, ты об­ра­ду­ешь­ся…

Яков за­чем-то уда­рил ме­ня по за­пя­стью. От неожи­дан­но­сти я вы­ро­нил кон­тей­нер, крыш­ка со­скольз­ну­ла, и мо­ты­лек вы­брал­ся на во­лю. Сто­и­ло ему рас­пра­вить кры­лья, как его под­хва­ти­ло вет­ром и сду­ло с усту­па. Я про­во­дил взгля­дом тре­пет­ное пят­ныш­ко, ко­то­рое стре­ми­тель­но от­да­ля­лось от хреб­та. Пят­ныш­ко пре­вра­ти­лось в точ­ку и сли­лось с фо­ном.

– Яков… – уко­риз­нен­но про­тя­нул ру­ко­во­ди­тель мис­сии.

– Мон­се­ньор, мне не хо­чет­ся об этом го­во­рить, но нуж­но при­ни­мать во вни­ма­ние, что за слу­чив­ше­е­ся в от­ве­те кто-то из сво­их, – об­ра­тил­ся к про­фес­су Ал­ло­и­зий. – Кто-то по­до­шел к Ста­ни­сла­ву на близ­кое рас­сто­я­ние и на­нес удар. Ста­ни­слав не ожи­дал под­во­ха. Ору­дие убий­ства бы­ло лег­ко спря­тать под ря­сой.

– Сле­ды… – про­тя­нул сла­бым го­ло­сом про­фесс, пра­вой ру­кой он сжи­мал на­груд­ный крест.

– На этой вы­со­те ве­тер сгла­жи­ва­ет все сле­ды… но остав­ши­е­ся при­над­ле­жат толь­ко бра­тьям, – ска­зал эк­зор­цист, по­ка­чи­вая го­ло­вой.

Во взгля­де Га­б­ри­е­ля чи­та­лась та­кая боль, что я ед­ва не по­те­рял со­зна­ние. Ду­маю, ес­ли бы Ал­ло­и­зий за­явил, что во всем ви­но­ват де­мон из ада, то про­фесс вздох­нул бы с об­лег­че­ни­ем.

– Нуж­но сли­чить сле­ды! – го­ря­чо про­го­во­рил Яков. – Нуж­но сде­лать на «Го­лиа­фе»… как это на­зы­ва­ет­ся? Дак­ти­ло­ско­пи­че­ский по­ро­шок! И снять с ору­дия убий­ства от­пе­чат­ки паль­цев!

– Но кто зай­мет­ся всем этим? Кто смо­жет? – спро­сил, сжав кур­ча­вую бо­ро­ду в ку­ла­ке, Мат­тео.

– У ме­ня есть мик­ро­скоп! – за­явил Яков. – Я мо­гу!

– Ты – не кри­ми­на­лист и не суд­мед­экс­перт, – мяг­ко на­пом­нил ему про­фесс.

Яков по­пы­тал­ся воз­ра­зить, и то­гда го­лос про­фес­са стал жест­че и гром­че:

– Сре­ди нас нет ни сы­щи­ков, ни су­дей, ни па­ла­чей. Я уве­рен, что сре­ди нас нет и убий­цы. Гос­подь про­сто не до­пу­стил бы та­ко­го.

Все мол­ча гля­де­ли на про­фес­са. Ни­ко­гда еще, на­вер­ное, на­ша ве­ра не под­вер­га­лась столь се­рьез­но­му ис­пы­та­нию, как в те се­кун­ды. Ни­ко­гда еще ав­то­ри­тет ру­ко­во­ди­те­ля мис­сии не ока­зы­вал­ся под боль­шим со­мне­ни­ем.

– Брат Ста­ни­слав был бо­го­сло­вом и кли­ри­ком, а это зна­чит, что по­те­рю по­нес не толь­ко наш ор­ден, по­те­рю по­нес­ла Цер­ковь. Да как вы сме­е­те, стоя у не успев­ше­го остыть те­ла, раз­во­дить су­е­ту и бро­сать­ся ник­чем­ны­ми об­ви­не­ни­я­ми! Че­го вы взъелись на бра­та ва­ше­го Фран­цис­ка?.. – Гла­за про­фес­са сверк­ну­ли, он за­каш­лял­ся, а по­том до­го­во­рил, с му­кой ше­ве­ля по­алев­ши­ми гу­ба­ми: – Мы по­хо­ро­ним Ста­ни­сла­ва как мож­но ско­рее! Ни­ка­ких игр в де­тек­ти­вов! Мы здесь для на­уч­ной ра­бо­ты, стро­и­тель­ства хра­ма и раз­ви­тия об­щи­ны!

Несколь­ко се­кунд тя­ну­лась па­у­за, за­пол­нен­ная лишь от­ры­ви­стым при­сви­стом вет­ра.

– Нуж­но уве­до­мить Пап­скую жан­дар­ме­рию, – про­бур­чал Ал­ло­и­зий.

– Ра­зу­ме­ет­ся, брат, я от­прав­лю ге­не­ра­лу са­мый по­дроб­ный до­клад, – от­ве­тил сквозь зу­бы про­фесс. – Уве­дом­лять жан­дар­ме­рию или нет – ре­шат в глав­ной ку­рии. Ну! – Он по­гля­дел на нас ис­под­ло­бья. – Кто по­мо­жет мне нести те­ло Ста­ни­сла­ва?

– И еще – нуж­но при­смат­ри­вать друг за дру­гом. – Ал­ло­и­зий при­под­нял по­кой­ни­ка за пле­чо; го­ло­ва по­гиб­ше­го схо­ла­ста за­про­ки­ну­лась, на все­об­щем обо­зре­нии ока­за­лась по­хо­жая на кра­тер ра­на. – Не при­хо­ти ра­ди, а в це­лях об­щей без­опас­но­сти.

Бра­тья дви­ну­лись вниз. Я же остал­ся на усту­пе: усел­ся на краю и ка­кое-то вре­мя про­сто смот­рел на раз­мы­тые пы­ле­вой дым­кой пу­сто­ши. Я рас­ка­чи­вал­ся из сто­ро­ны в сто­ро­ну, об­хва­тив се­бя ру­ка­ми, и что-то ти­хонь­ко ныл под нос. В го­ло­ве не бы­ло мыс­лей, толь­ко го­ря­чеч­ный ту­ман и же­ла­ние спать. За­тем сту­пор стал по­не­мно­гу от­пус­кать. Я под­нял­ся, оки­нул взгля­дом сол­неч­ные ба­та­реи, за­су­чил ру­ка­ва ря­сы и при­нял­ся за ра­бо­ту. Нуж­но бы­ло по­пра­вить по­ло­же­ние па­не­лей и очи­стить фо­то­эле­мен­ты от гря­зи. Для нор­маль­ной жиз­ни об­щи­на нуж­да­лась в элек­три­че­стве.

…Оче­ред­ное по­гре­бе­ние по­хо­ди­ло на фраг­мент за­цик­лен­но­го кош­мар­но­го сна. Ощу­ще­ние ре­аль­но­сти про­ис­хо­дя­ще­го ис­че­за­ло под­чи­стую. Ино­гда я те­рял­ся, мне ка­за­лось, что до сих пор про­дол­жа­ют­ся по­хо­ро­ны бра­та Ми­ха­и­ла.

– Вот и Ста­ни­слав ушел… – ска­зал Мат­тео Жа­ну Ба­ти­сту, и они об­ня­лись, пре­ис­пол­нен­ные скор­бью. Я при­ник к креп­ко­му пле­чу Мат­тео и дал во­лю сле­зам. А нас тро­их в свою оче­редь об­нял Яков. Мы бы­ли се­мьей, по­те­ряв­шей за ко­рот­кое вре­мя двух близ­ких лю­дей.

Да­лее по­сле­до­ва­ли тре­вож­ные от­кры­тия и про­ис­ше­ствия.

Тот лиш­ний кол, ко­то­рый хра­нил­ся при вхо­де в оран­же­рею, дей­стви­тель­но ис­чез. Взять его мог толь­ко кто-то из сво­их… что­бы пре­вра­тить в ору­дие убий­ства. В го­ло­ве не укла­ды­ва­лось, что та­кое во­об­ще воз­мож­но. Я несколь­ко раз про­клял се­бя за то, что во­об­ще за­ка­зал «пе­чать» этих шту­ко­вин, ведь мог же обой­тись без них. Без­мозг­лый я Овощ!

Про­фесс Га­б­ри­ель под­го­то­вил от­чет о про­ис­ше­ствии. Но от­пра­вить его не уда­лось: на вер­шине Сы­на, где на­хо­ди­лась ан­тен­на даль­не­го дей­ствия, вспых­нул ко­рот­кий, но очень яр­кий фей­ер­верк, а за­тем во всем ла­ге­ре от­клю­чи­лось элек­три­че­ство. Энер­го­си­сте­му пе­ре­за­пу­сти­ли, про­фесс и То­маш по­мча­лись вы­яс­нять, что стряс­лось. Вер­ну­лись злые и удру­чен­ные: ан­тен­на бы­ла мерт­ва, сго­ре­ло все, что толь­ко мог­ло, – элек­тро­си­ло­вой при­вод, си­сте­ма на­ве­де­ния, опор­но-по­во­рот­ное устрой­ство… опла­вил­ся да­же сам ре­фрак­тор. Ущерб был невос­пол­ним. Га­б­ри­ель и То­маш без осо­бой убеж­ден­но­сти пред­по­ло­жи­ли, что при­чи­на ава­рии – в об­ры­ве за­зем­ле­ния и ста­ти­че­ском элек­три­че­стве. Даль­ше – ху­же. Вы­яс­ни­лось, что несколь­ких се­кунд пе­ре­на­пря­же­ния в се­ти до сра­ба­ты­ва­ния за­щи­ты хва­ти­ло, что­бы вы­шла из строя и при­е­мо­пе­ре­да­ю­щая ап­па­ра­ту­ра на «Свя­том Ти­баль­де».

Та­ким об­ра­зом, при­зрач­ный мост, со­еди­ня­ю­щий нас с Зем­лей, рух­нул, и об­щи­на неждан­но-нега­дан­но ока­за­лась в пол­ной изо­ля­ции.

– Вре­мен­но, – ска­зал нам То­маш го­ло­сом смер­тель­но устав­ше­го че­ло­ве­ка. – Я по­смот­рю, что мож­но по­чи­нить. В кон­це кон­цов, это все­го лишь ра­дио…

Нам при­шлось удо­вле­тво­рить­ся этим ту­ман­ным обе­ща­ни­ем, по­сколь­ку ни­че­го дру­го­го не оста­ва­лось. По­сле сов­мест­ной мо­лит­вы мы разо­шлись по от­се­кам-ке­льям, но вряд ли ко­му-то в ту ночь уда­лось со­мкнуть гла­за.

За­тем не ста­ло Жа­на Ба­ти­ста.

На­сколь­ко мы по­ня­ли, он встал рань­ше всех и сра­зу же от­пра­вил­ся на строй­ку: оце­нить, что сде­ла­но, и при­ки­нуть фронт ра­бо­ты на день, за ним во­ди­лась та­кая при­выч­ка. Жан Ба­тист, по-ви­ди­мо­му, упал с неза­вер­шен­ной ап­си­ды на на­сы­пан­ный бу­лыж­ни­ком чер­но­вой пол хра­ма и раз­бил го­ло­ву.

– Семь негри­тят дро­ва ру­би­ли вме­сте, за­ру­бил один се­бя, и оста­лось шесть их, – про­ци­ти­ро­вал Яков, на­тя­ги­вая на ру­ки ла­текс­ные пер­чат­ки. Он сто­ял у те­ла по­гиб­ше­го, его гла­за бы­ли пол­ны слез и зло­сти.

Я с ужа­сом гля­дел на ме­си­во из ко­стей и пло­ти, в ко­то­рое пре­вра­ти­лась го­ло­ва Жа­на Ба­ти­ста.

– Как он так смог раз­бить­ся? Как же он так?.. Вдре­без­ги! – Из-за спаз­ма в гор­ле я ед­ва-ед­ва мог го­во­рить.

Яков оце­ни­ва­ю­ще по­гля­дел на ме­ня.

– Да­же пол­ный овощ вро­де те­бя сме­ка­ет, что и в этом слу­чае де­ло нечи­сто. – Яков под­нял взгляд на ап­си­ду и при­за­ду­мал­ся. – Ес­ли бы Жан Ба­тист со­рвал­ся с та­кой вы­со­ты… Да при здеш­ней гра­ви­та­ции… Уве­рен, он бы да­же па­лец на но­ге не сло­мал. От­де­лал­ся бы лег­ким ис­пу­гом, и все де­ла. Нет, По­ми­дор. Ему зло­на­ме­рен­но рас­ко­ло­ти­ли го­ло­ву. Как? Это я и со­би­ра­юсь вы­яс­нить.

По дви­же­нию воз­ду­ха и над­сад­но­му кашлю я по­нял, что в храм во­шли осталь­ные.

– Неуже­ли это ни­ко­гда не за­кон­чит­ся? – про­сто­нал Мат­тео.

– За­кон­чит­ся, – воз­ра­зил То­маш. – За­кон­чит­ся, ко­гда за­кон­чим­ся мы са­ми.

– Сно­ва по­гре­бе­ние… – об­ре­чен­но кон­ста­ти­ро­вал Га­б­ри­ель.

– Не се­го­дня! – неожи­дан­но воз­ра­зил Яков. – На этот раз я со­би­ра­юсь об­сле­до­вать те­ло бра­та… Про­из­ве­сти вскры­тие: все как по­ла­га­ет­ся. И не под­хо­ди­те бли­же! – Он вы­ста­вил ру­ку, от­го­ра­жи­ва­ясь от нас. – Вы мо­же­те уни­что­жить ули­ки!

– Ты с ума со­шел, Яков! – вос­клик­нул Га­б­ри­ель. – Я, по-мо­е­му, уже го­во­рил, что мы не ста­нем во­об­ра­жать из се­бя сы­щи­ков! Эта кло­у­на­да оскор­би­тель­на! Так мы ни к че­му не при­дем!

Но се­го­дня Яков был непре­кло­нен. Ча­ша его тер­пе­ния пе­ре­пол­ни­лась.

– При всем ува­же­нии, мон­се­ньор, я бу­ду де­лать то, что дол­жен! – бро­сил он в от­вет. – Вы мо­же­те оста­но­вить ме­ня си­лой! Или по­жа­ло­вать­ся в Ва­ти­кан!

Это бы­ло пря­мое непо­ви­но­ве­ние. Я еще ни ра­зу не слы­шал, что­бы в та­ком тоне го­во­ри­ли с че­ло­ве­ком, на чьем паль­це бле­стит епи­скоп­ский пер­стень. Га­б­ри­ель встал меж­ду Яко­вом и на­ми, раз­вел ру­ка­ми и спро­сил су­ро­во:

– Здесь есть тот, кто в от­ве­те за смерть Жа­на Ба­ти­ста? Име­нем Гос­по­да на­ше­го Иису­са Хри­ста при­зы­ваю вый­ти и рас­ка­ять­ся!

Мы мол­ча­ли. Яков, гля­дя на нас из-за пле­ча про­фес­са, упер ку­ла­ки в бо­ка. Про­фесс пе­ре­шел к по­имен­но­му опро­су:

– Ал­ло­и­зий, ты в от­ве­те за смерть Жа­на Ба­ти­ста?

– Нет, мон­се­ньор. Гос­подь то­му сви­де­тель, – от­ве­тил эк­зор­цист.

– То­маш, ты?

– Ни­как нет, мон­се­ньор.

– Фран­циск?

– Нет, мон­се­ньор.

– Мат­тео?

Мат­тео за­каш­лял­ся, сло­жил­ся по­по­лам. За­тем вы­да­вил, ро­няя слю­ну:

– Нет… Как мож­но?.. Нет…

– Я за­ве­ряю вас, что то­же не при­ча­стен к ги­бе­ли на­ше­го бра­та, – ска­зал Га­б­ри­ель, по­ло­жа ру­ку на серд­це. – А мо­жет, это сде­лал ты, Яков?

Био­лог фырк­нул.

– Я се­го­дня был де­жур­ным по кам­бу­зу. С ко­раб­ля не от­лу­чал­ся, го­то­вил еду, мыл по­су­ду, дра­ил па­лу­бу. Вы все мо­же­те это под­твер­дить. Я не уби­вал Жа­на Ба­ти­ста.

– То­гда вы­хо­дит, что его ни­кто не уби­вал, – ска­зал про­фесс. – По край­ней ме­ре – ни­кто из бра­тьев. Ter­ra In­no­cen­ti­ae – это пу­сты­ня, в ко­то­рой оби­та­ем толь­ко мы и пес­ча­ная мош­ка. Че­го же ты на­ме­рен до­бить­ся вскры­ти­ем, Яков? Уста­но­вить при­чи­ну смер­ти Жа­на Ба­ти­ста? Я мо­гу те­бе на­звать ее пря­мо сей­час: у него раз­би­та го­ло­ва…

– Мон­се­ньор, мы гиб­нем как му­хи, – от­ве­тил Яков. – Вряд ли Гос­подь же­ла­ет это­го.

Га­б­ри­ель на миг за­ду­мал­ся, по­че­сал ла­донь о неров­ную ще­ти­ну на под­бо­род­ке.

– Я умы­ваю ру­ки! – про­из­нес он, за­тем кру­то раз­вер­нул­ся и по­шел быст­рым ша­гом к вы­хо­ду из хра­ма.

– Я, по­жа­луй, зай­мусь ра­дио­стан­ци­ей, – ска­зал То­маш и ушел сле­дом за про­фес­сом.

– А мне… опять ко­пать мо­ги­лу?

Го­лос Мат­тео дрог­нул. Но в це­лом мы все дер­жа­лись на удив­ле­ние спо­кой­но. По­хо­же, тре­тий под­ряд ви­зит смер­ти уже не ра­нил так боль­но, как преды­ду­щие, хо­тя Жа­на Ба­ти­ста мы лю­би­ли не мень­ше, чем Ми­ха­и­ла или Ста­ни­сла­ва. Во­лей-нево­лей на­ши ду­ши на­ча­ли об­рас­тать пан­ци­рем.

– Мат­тео, по­го­ди по­ка, – ото­звал­ся Яков. – Ты по­мо­жешь мне пе­ре­не­сти те­ло в ма­стер­скую, я на­ме­рен вре­мен­но ис­поль­зо­вать ее вме­сто про­зек­тор­ской. Но толь­ко по­сле то­го, как я здесь все осмот­рю.

Мат­тео кив­нул и при­сел на гру­ду кир­пи­чей.

– В та­ком слу­чае я об­сле­дую строй­пло­щад­ку сна­ру­жи, – вы­ска­зал­ся Ал­ло­и­зий.

– Доб­ро, брат! – от­ве­тил Яков, и эк­зор­цист тут же вы­шел.

– А что де­лать мне? – Я опа­сал­ся, что Яков за­ста­вит ме­ня, как че­ло­ве­ка, не чуж­до­го био­ло­гии, ас­си­сти­ро­вать ему во вре­мя вскры­тия.

– А ты, По­ми­дор, сту­пай в оран­же­рею, – рас­по­ря­дил­ся Яков. – Зай­мись сво­и­ми обыч­ны­ми де­ла­ми.

Пе­ре­кре­стив­шись, я по­спе­шил по­ки­нуть недо­стро­ен­ный храм. За­пах смер­ти пре­сле­до­вал ме­ня до тех пор, по­ка его не пе­ре­бил гу­стой аро­мат теп­лич­ной зем­ли и мо­их дру­зей – рас­те­ний.

На пу­сты­ре непо­да­ле­ку от мо­гил Ми­ха­и­ла и Ста­ни­сла­ва эк­зор­цист отыс­кал об­ра­бо­тан­ный гра­нит­ный блок из на­ших стро­и­тель­ных за­па­сов. Ка­мень раз­ме­ром с кир­пич был ис­пач­кан гу­стой кро­вью. К по­чер­нев­шим по­те­кам при­лип­ли длин­ные во­ло­сы Жа­на Ба­ти­ста. Увы, но это бы­ло оче­ред­ное ору­дие убий­ства.

Я при­нес на кам­буз све­жую зе­лень, ве­дер­ко с по­ми­доруш­ка­ми и бол­гар­ским пер­цем и за­нял­ся при­го­тов­ле­ни­ем овощ­но­го ра­гу. Про­фесс Га­б­ри­ель и Ал­ло­и­зий в тра­пез­ной пи­ли дрян­ной вин­ный эр­зац. Сквозь треск син­те­ти­че­ско­го мас­ла в муль­ти­вар­ке я слы­шал об­рыв­ки их раз­го­во­ра.

– Нет ни од­но­го убе­ди­тель­но­го при­зна­ка нечи­стой си­лы, – го­во­рил Ал­ло­и­зий. – Ни за­па­ха се­ры, ни са­мо­про­из­воль­но­го дви­же­ния пред­ме­тов, элек­тро­при­бо­ры не вклю­ча­ют­ся са­ми по се­бе. Све­ча го­рит ров­но, ес­ли нет сквоз­ня­ка, огонь не по­трес­ки­ва­ет, не ме­ня­ет цвет. Пыль… но на Мар­се – по­всю­ду пыль! На­ли­чие пы­ли ни о чем не го­во­рит…

Про­фесс что-то ска­зал оби­жен­ным то­ном. Эк­зор­цист от­каш­лял­ся и про­дол­жил:

– Вы пра­вы, мон­се­ньор. Иных сле­дов то­же нет. Но Жан Ба­тист не мог сам рас­ко­ло­тить се­бе го­ло­ву, а за­тем, уже бу­дучи мерт­вым, за­швыр­нуть кир­пич на даль­нюю сто­ро­ну пу­сты­рей.

– У нас нет воз­мож­но­сти уста­но­вить ви­део­на­блю­де­ние в ла­ге­ре! – ска­зал, по­вы­сив го­лос, про­фесс. – Ни­кто не пред­по­ла­гал, что оно мо­жет по­на­до­бить­ся!

– Вряд ли Яков про­дви­нет­ся в сво­ем рас­сле­до­ва­нии, – про­дол­жил Ал­ло­и­зий. – Нуж­но при­смат­ри­вать друг за дру­гом. А еще – дер­жать под ру­кой то, что мож­но бы­ло бы ис­поль­зо­вать как ору­жие.

Услы­шав по­след­нюю фра­зу, я то­роп­ли­во пе­ре­кре­стил­ся.

– Ору­жие?! – про­тя­нул недо­воль­ным го­ло­сом про­фесс, я же во­очию пред­ста­вил его пре­зри­тель­ную ми­ну. – Но, поз­воль, ка­кое? Теп­лич­ные ко­лья? Ло­па­ты? Кир­ки?

– Для на­ча­ла сой­дет, – вздох­нул эк­зор­цист.

К ве­че­ру по­го­да ис­пор­ти­лась. Небе­са на­бух­ли баг­ро­во-си­ни­ми ту­ча­ми. Мол­нии кон­траст­но осве­ща­ли остов мерт­вой ан­тен­ны на Сыне и крест на От­це. Ве­тер по­сы­пал на­ши го­ло­вы пы­лью цве­та ржав­чи­ны – это бы­ли от­го­лос­ки бу­ри, бу­ше­вав­шей за пре­де­ла­ми меж­гор­ной до­ли­ны.

В ма­стер­ской го­рел яр­кий свет. Брат Яков не вы­шел ни на обед, ни на ужин. По­доб­но чер­но­книж­ни­кам Сред­не­ве­ко­вья, тво­рив­шим кол­дов­ство на мерт­вом те­ле, он уеди­нил­ся с тру­пом Жа­на Ба­ти­ста за за­пер­ты­ми две­ря­ми. Я бу­ду мо­лить­ся, что­бы Гос­подь его про­стил.

Я обо­шел строй­пло­щад­ку по кру­гу. Ды­ша­лось тя­же­ло, воз­дух был гу­стым из-за пы­ли и за­па­ха озо­на. Над кре­стом за­жглись ог­ни свя­то­го Эль­ма. Я по­ни­мал, что на­ша мис­сия ви­сит на во­лос­ке. Оси­лим ли мы вше­сте­ром тот объ­ем ра­бо­ты, ко­то­рый был рас­счи­тан на де­вя­те­рых?

Храм то­нул в пы­ли, в штор­мо­вых су­мер­ках он по­хо­дил на ру­и­ны дав­но ис­чез­нув­шей ци­ви­ли­за­ции. Ес­ли Гос­подь окон­ча­тель­но от­вер­нет­ся от нас, то неза­вер­шен­но­му стро­е­нию суж­де­но дол­гие го­ды оди­но­ко сто­ять по­сре­ди Ter­ra In­no­cen­ti­ae, по­сте­пен­но раз­ру­ша­ясь и срас­та­ясь со ска­ла­ми.

Та­кой ход мыс­ли окон­ча­тель­но по­верг ме­ня в без­дну тос­ки. Я на­пра­вил­ся в един­ствен­ное ме­сто, где моя ду­ша мог­ла об­ре­сти хоть ка­кое-то уми­ро­тво­ре­ние – в оран­же­рею. Оста­но­вив­шись за по­ро­гом, я нена­дол­го за­ду­мал­ся, а за­тем сде­лал то, что мне не при­хо­ди­лось де­лать с мо­мен­та при­бы­тия на Марс: я за­пер две­ри на за­мок.

Мо­им рас­те­ни­ям то­же бы­ло не по се­бе, я чи­тал это в их за­па­хе, в их скульп­тур­ной непо­движ­но­сти. По стек­лам с дру­гой сто­ро­ны шур­ша­ли струи пес­ка и пы­ли, бес­пе­речь свер­ка­ли мол­нии. По оран­же­рее ме­та­лись су­ма­сшед­шие рва­ные те­ни, я вклю­чил лам­пы днев­но­го све­та и фи­то­про­жек­то­ры, что­бы хоть как-то по­да­вить эту вак­ха­на­лию.

Кой­ка в окру­же­нии по­кры­тых брил­ли­ан­то­вой ро­сой вет­вей бы­ла бо­лее чем умест­на. Но преж­де чем по­ва­лить­ся на дав­но не сти­ран­ное оде­я­ло, не сни­мая обу­ви, я по­мо­лил­ся за бра­тьев: за ушед­ших от нас на Небе­са, но глав­ное – за жи­вых. Нам нуж­ны бы­ли вся стой­кость и все му­же­ство, ко­то­рые толь­ко мог дать нам Гос­подь.

По­ми­доруш­ки вто­ри­ли мо­ей мо­лит­ве звон­ки­ми ко­ло­коль­чи­ко­вы­ми го­ло­са­ми.

…Мои сно­ви­де­ния бы­ли пыль­ны­ми су­мер­ка­ми, на­се­лен­ны­ми тре­вож­ны­ми об­ра­за­ми. Я ме­тал­ся во мра­ке, бо­ясь на­ткнуть­ся на те­ла мерт­вых бра­тьев. Но еще боль­ший страх вы­зы­вал тот, кто сле­дил за мной из-за клу­бов пыль­ной тьмы, не рас­кры­вая се­бя. Это он ли­шил мо­на­хов жиз­ни. По­хо­же, сам Са­та­на пе­ре­сек кос­мос сле­дом за «Свя­тым Ти­баль­дом», что­бы не поз­во­лить фор­по­сту хри­сти­ан­ства за­кре­пить­ся на зем­лях Мар­са. Та­кой про­стой и ло­гич­ный от­вет на во­прос, в чем при­чи­на на­ших несча­стий, при­вел ме­ня в ужас. И ко­гда по­сре­ди сна вдруг раз­да­лись гро­хот и дре­без­жа­ние, я не смог сдер­жать крик… и про­бу­дил­ся с за­хо­дя­щим­ся серд­цем.

Бу­ря до­стиг­ла сво­е­го пи­ка. Вет­ви по­ми­дору­шек по­ка­чи­ва­лись в ощу­ти­мом то­ке воз­ду­ха: по­хо­же, где-то трес­ну­ло стек­ло.

В дверь сту­ча­ли, да так силь­но, что со­дро­гал­ся кар­кас оран­же­реи. Я ска­тил­ся с ку­шет­ки, осту­пил­ся на до­рож­ке и упал на од­но ко­ле­но, ед­ва не за­це­пив ру­кой хруп­кий ствол Ан­джея.

От­крыв дверь, я об­на­ру­жил за ней Яко­ва: он сто­ял, на­хло­бу­чив ка­пю­шон по са­мый под­бо­ро­док. В опу­щен­ной ру­ке си­ял фо­нарь, на гру­ди бол­тал­ся ре­спи­ра­тор.

– Проснись, По­ми­дор! – бро­сил Яков, хо­тя оче­вид­но бы­ло, что я и так не сплю. – Нуж­на твоя по­мощь!

– С ра­до­стью, брат, – ото­звал­ся я. – Что нуж­но де­лать?

– Бе­ри ло­па­ту и кай­ло. При­дет­ся экс­гу­ми­ро­вать те­ла! – то­роп­ли­во про­го­во­рил он. – Я на­шел у Жа­на Ба­ти­ста кое-что необыч­ное, нуж­но про­ве­рить на этот счет осталь­ных по­гиб­ших. Нач­нем с Ми­ха­и­ла.

Ме­ня слов­но уда­ри­ли под дых. Нет, все­го это­го бы­ло слиш­ком мно­го для мо­ей несчаст­ной го­ло­вы!

– Экс… что? – с ужа­сом вы­да­вил я. – А про­фесс раз­ре­шил?

– Ко­неч­но нет! – Яков под­нял ка­пю­шон, его гла­за пы­ла­ли нездо­ро­вым блес­ком. – Но Ал­ло­и­зий в кур­се! Про­фесс вы­пил ви­на и те­перь до утра не вы­су­нет но­са со «Свя­то­го Ти­баль­да». Тем бо­лее – в та­кую по­го­ду!

Сверк­ну­ла мол­ния, над хреб­том оглу­ши­тель­но за­гро­хо­та­ло. Я не мог по­нять: то ли это Гос­подь гне­ва­ет­ся, то ли да­ет знак, что на­ста­ла по­ра ре­ши­тель­ных дей­ствий.

– Че­го уста­вил­ся, Куст? Хва­тай ин­стру­мент, мас­ку, оч­ки и та­щи свой горб за мной!

…Мы шли сквозь пы­ле­вые те­че­ния, ко­то­рые по­рой ста­но­ви­лись та­ки­ми плот­ны­ми, что га­си­ли свет фо­на­ря. Ржа­вая по­зем­ка гро­зи­ла сбить с ног. Ла­герь пе­ре­го­ро­ди­ли све­жие дю­ны, че­рез ко­то­рые при­хо­ди­лось пе­ре­ва­ли­вать­ся, на­би­рая пес­ка за го­ле­ни­ща са­пог. Я не мог да­же пред­ста­вить, ка­кой ад тво­рит­ся сей­час за пре­де­ла­ми на­шей до­ли­ны.

Рас­ка­пы­вать мо­ги­лу бра­та Ми­ха­и­ла при­шлось мне. Яков по­мо­гал, чем мог: све­тил фо­на­рем и под­го­нял. Я снял верх­ний слой щеб­ня, за­тем, опа­са­ясь по­вре­дить гроб, при­нял­ся рыть ру­ка­ми. Мои пер­чат­ки успе­ли про­ху­дить­ся, ко­гда на­ко­нец я осво­бо­дил крыш­ку.

– От­кры­вай! – рас­по­ря­дил­ся Яков. – Мы вы­та­щим его из ящи­ка!

Я пе­ре­кре­стил­ся и сдви­нул крыш­ку. Яков на­пра­вил луч фо­на­ря вниз. За­свер­ка­ла све­то­от­ра­жа­ю­щая плен­ка – кос­ми­че­ский са­ван Ми­ха­и­ла.

– Ну? Че­го за­стыл? – при­крик­нул на ме­ня Яков. – Вы­тас­ки­вай за но­ги!

– По­хо­же, я толь­ко что от­крыл но­вый вид мо­гиль­ных чер­вей… – от­ве­тил я, на­блю­дая ко­по­ше­ние в склад­ках плен­ки.

– По­здрав­ляю, Куст! – Луч фо­на­ря нетер­пе­ли­во дер­нул­ся. – За­од­но возь­мешь об­раз­цы для ла­бо­ра­то­рии. Вы­тас­ки­вай!

По­ни­жен­ная гра­ви­та­ция Мар­са поз­во­ли­ла мне в оди­ноч­ку под­нять те­ло Ми­ха­и­ла. Яков взял по­кой­ни­ка за пле­чи, и мы вдво­ем по­нес­ли оде­ре­ве­нев­ший свер­ток к ма­стер­ской, не за­быв за­брать с со­бой и ин­стру­мен­ты.

Био­лог от­во­рил две­ри, клац­нул ру­биль­ни­ком, ко­то­рый вклю­чал осве­ще­ние, за­тем, пя­тясь, вта­щил те­ло Ми­ха­и­ла внутрь по­ме­ще­ния.

– Кла­ди на сво­бод­ный вер­стак! – по-хо­зяй­ски рас­по­ря­дил­ся он.

Я во­шел в ма­стер­скую и осмот­рел­ся, за что ед­ва не по­пла­тил­ся: к гор­лу под­сту­пил весь­ма объ­е­ми­стый ком. При­шлось с си­лой стис­нуть зу­бы, что­бы по­да­вить при­ступ тош­но­ты.

Жан Ба­тист ле­жал под лам­пой, сле­пя­щей бе­лым све­том. Его груд­ная клет­ка бы­ла рас­пи­ле­на и от­кры­та, слов­но сак­во­яж. Ор­га­ны бы­ли вы­ну­ты и по­ко­и­лись в несколь­ких пла­сти­ко­вых вед­рах, над ко­то­ры­ми кру­жи­ла пес­ча­ная мош­ка­ра. По­хо­же, Яков со­би­рал­ся сде­лать то же са­мое и с Ми­ха­и­лом.

Я по­пя­тил­ся и за­мо­тал го­ло­вой, да­вая по­нять, что не имею же­ла­ния при­ни­мать уча­стие в этом дей­стве.

– А ты что ду­мал? – Яков со­рвал ре­спи­ра­тор и фырк­нул. – Это те­бе не с по­ми­до­ра­ми раз­го­ва­ри­вать!

Я от­сту­пил к две­рям. Мас­ку ре­шил не сни­мать: луч­ше ды­шать пы­лью, чем смер­тью. Яков по­смот­рел на ме­ня, и взгляд его неожи­дан­но смяг­чил­ся. Он по­ры­ви­сто взмах­нул ру­кой:

– Ухо­ди! Сту­пай в мою ла­бо­ра­то­рию! Но не взду­май спать! Я по­зо­ву, ко­гда по­на­до­бишь­ся.

Био­ла­бо­ра­то­рия на­хо­ди­лась по со­сед­ству с ма­стер­ской. Я пе­ре­брал­ся че­рез па­ру мо­ло­дых дюн и толк­нул две­ри. Щелк­нул неза­пер­тый за­мок, ме­ня об­сту­пи­ла тем­но­та. На­ко­нец мож­но бы­ло снять мас­ку, оч­ки и пер­чат­ки. Я не стал вклю­чать ос­нов­ной свет, что­бы по­до­зри­тель­ная ак­тив­ность не при­влек­ла вни­ма­ние бра­тьев на «Свя­том Ти­баль­де», сел за ра­бо­чий стол Яко­ва – по­даль­ше от ок­на. Пре­ры­ви­стые вспыш­ки мол­ний от­ра­жа­лись на вы­пук­ло­стях рас­став­лен­ной ак­ку­рат­ны­ми ря­да­ми ла­бо­ра­тор­ной по­су­ды.

Я стал ждать. В ла­бо­ра­то­рии пах­ло теп­лым пла­сти­ком и ед­ва уло­ви­мо – фор­ма­ли­ном. Де­лать бы­ло ре­ши­тель­но нече­го, раз­ве что – мо­лить­ся. И на­прас­но Яков пред­по­ла­гал, что я мо­гу уснуть. Уснешь тут… Моя нерв­ная си­сте­ма бы­ла пе­ре­пле­те­ни­ем рас­ка­лен­ных про­во­дов, по ко­то­рым про­пу­сти­ли элек­три­че­ство. На­вер­ное, те же са­мые ощу­ще­ния ис­пы­та­ла на­ша ан­тен­на даль­ней свя­зи пе­ред тем, как осы­пать тер­ри­то­рию ла­ге­ря брыз­га­ми рас­плав­лен­но­го ме­тал­ла.

Вре­мя шло, а Яков все не по­яв­лял­ся. Ес­ли де­ло бу­дет про­дол­жать­ся в том же ду­хе, то до рас­све­та мы не упра­вим­ся.

Я вы­гля­нул в ок­но и по­нял, что блед­ное со­звез­дие бор­то­вых ог­ней «Свя­то­го Ти­баль­да» боль­ше не про­би­ва­ет­ся че­рез пыль­ную кру­го­верть, а вме­сте с ним по­гас и свет в ок­нах ма­стер­ской. Сно­ва сра­бо­та­ла за­щи­та, от­клю­чив энер­го­си­сте­му по­сел­ка. Что, в об­щем-то, неуди­ви­тель­но в та­кую-то гро­зу… Од­на­ко я был слиш­ком на­пу­ган и взбу­до­ра­жен, что­бы удо­вле­тво­рить­ся са­мо со­бой ра­зу­ме­ю­щим­ся объ­яс­не­ни­ем. Я по­че­му-то сра­зу по­нял, что гро­за тут ни при чем.

Сно­ва на­це­пил влаж­ный из­нут­ри ре­спи­ра­тор, толк­нул две­ри. В све­те мол­ний дви­нул­ся к ма­стер­ской. Чем бли­же я был к це­ли, тем непо­слуш­нее ста­но­ви­лись мои но­ги. Каж­дый шаг – слов­но под во­дой и на­встре­чу те­че­нию. Ост­рые ча­стич­ки пес­ка впи­ва­лись в ще­ки и звон­ко би­лись о стек­ла оч­ков.

За по­ро­гом ма­стер­ской ца­ри­ла тьма.

– Брат Яков! – крик­нул я, при­дер­жи­ва­ясь за две­ри. – Яков, ты здесь?

Как я и бо­ял­ся, мне ни­кто не от­ве­тил. Все это на­по­ми­на­ло ноч­ной кош­мар, вне­зап­но про­дол­жив­ший­ся по­сле про­буж­де­ния.

Сверк­ну­ла мол­ния, на до­лю се­кун­ды осве­тив по­ме­ще­ние, и я их всех уви­дел. На­го­го и вскры­то­го Жа­на Ба­ти­ста. На­по­ло­ви­ну из­вле­чен­но­го из фоль­го­во­го са­ва­на бра­та Ми­ха­и­ла: один его глаз сви­сал из глаз­ни­цы на по­се­рев­шем нер­ве. И Яко­ва.

Био­лог си­дел на по­лу в во­ро­хе све­то­от­ра­жа­ю­щей плен­ки, опер­шись спи­ной на стой­ку вер­ста­ка с те­лом Ми­ха­и­ла. Его свет­лые гла­за смот­ре­ли в пу­сто­ту, а по лбу, вдоль пря­мо­го но­са и по шее сте­ка­ли чер­ные струи.

Я со­рвал мас­ку и за­кри­чал во все гор­ло. Боль­ше все­го я же­лал, чтоб Гос­подь сей­час же за­брал и ме­ня. Хо­те­лось, что­бы ме­ня про­сто не ста­ло; хо­те­лось быть раз­ве­ян­ным вет­ром вме­сте с пы­лью.

Вновь про­изо­шло непо­пра­ви­мое. При­чем несколь­ко ми­нут на­зад! Ко­гда я был в двух ша­гах от ма­стер­ской!

За­чем я ушел? Ес­ли бы я за­дер­жал­ся и стал по­мо­гать Яко­ву, то он на­вер­ня­ка сей­час был бы жив и здо­ров! И он раз­га­дал бы за­гад­ку та­ин­ствен­ных смер­тей. Я не про­сто стру­сил, я пре­дал и по­гу­бил бра­та! Я пре­дал и по­гу­бил с та­ким тру­дом на­ча­тое им де­ло!

В ис­то­вом блес­ке оче­ред­ной вспыш­ки я уви­дел ору­дие убий­ства. На сей раз им стал гео­ло­ги­че­ский мо­ло­ток из на­ших ин­стру­мен­тов.

Я сно­ва за­кри­чал, со­рвал с го­ло­вы ка­пю­шон и схва­тил­ся за го­ло­ву.

Как те­перь быть? Что я ска­жу бра­тьям?

Как мы во­об­ще смо­жем вы­жить без Яко­ва – на­ше­го един­ствен­но­го вра­ча?

На­вер­ное, это бы­ло про­хож­де­ние той «точ­ки невоз­вра­та», за ко­то­рой – лишь крах. Что бы мы ни пред­при­ня­ли – крах. Я по­чув­ство­вал се­бя так, слов­но с ме­ня сня­ли за­жи­во ко­жу.

– Че­го во­пишь, Овощ? – Чьи-то паль­цы с си­лой сжа­ли мне пле­чо. – Ну-ка, рас­ска­жи, что тут тво­рит­ся?

Я узнал при­глу­шен­ный ре­спи­ра­то­ром го­лос Ал­ло­изия. Вме­сте с ним при­шел и Мат­тео. Ярост­ные вспыш­ки гро­зы от­ра­жа­лись в их оч­ках, и мне по­ду­ма­лось, что так пы­ла­ет пра­вед­ный гнев их очей.

Про­фесс Га­б­ри­ель, скри­вив­шись, при­нял по­ро­шок: вы­сы­пал его в рот с со­гну­то­го по­по­лам клоч­ка бу­ма­ги. За­тем сде­лал боль­шой гло­ток во­ды из по­мя­то­го пла­сти­ко­во­го ста­ка­на. По­мас­си­ро­вал ли­цо же­стом смер­тель­но устав­ше­го че­ло­ве­ка, с ви­ди­мым уси­ли­ем разо­мкнул вос­па­лен­ные гу­бы и спро­сил:

– Яков не ска­зал, что бы­ло не так с те­лом Жа­на Ба­ти­ста?

– Нет, мон­се­ньор. – Я по­ту­пил взор. – Не успел.

– О-ох, – гул­ко про­сто­нал про­фесс, из­ве­стие о ги­бе­ли Яко­ва со­всем вы­би­ло его из ко­леи, те­перь он как ни­ко­гда вы­гля­дел все­го лишь из­му­чен­ным дол­гой бо­лез­нью ста­ри­ком. – Нуж­но пре­дать бра­тьев зем­ле… – ска­зал он, при­крыв гла­за ла­до­нью. – Пой­ди и по­мо­ги осталь­ным… Нас те­перь вдвое мень­ше, чем преж­де. Нам те­перь при­дет­ся де­лить лю­бой труд по­ров­ну.

Я скло­нил­ся, что­бы по­це­ло­вать про­фес­су пер­стень.

– Нам неку­да от­сту­пать, брат По­ми­дору­шек. Или мы одо­ле­ем это­го дья­во­ла, или по­гиб­нем, – ска­зал он и за­каш­лял­ся. На его гу­бах вы­сту­пи­ла кровь. Я по­че­му-то уже не со­мне­вал­ся, что это – имен­но кровь, а не окра­шен­ная мар­си­ан­ской пы­лью слю­на. Ин­ту­и­ция – это воз­мож­ность преду­га­дать, ка­кой из мно­же­ства сце­на­ри­ев кван­то­во­го ми­ра во­пло­тит­ся в жизнь.

А по­том мы на­шли их, и это ста­ло бы са­мым боль­шим от­кры­ти­ем в ис­то­рии че­ло­ве­че­ства, ес­ли бы на Зем­ле име­ли воз­мож­ность о нем узнать.

На­ча­лось все до­ста­точ­но обы­ден­но. День не пред­ве­щал ка­ких-ли­бо про­ры­вов. Соб­ствен­но, мы ни­че­го и не жда­ли, все бы­ли как на игол­ках, все бо­я­лись соб­ствен­ной те­ни. Строй­ка оста­но­ви­лась, ис­сле­до­ва­ния оста­но­ви­лись. Био­ла­бо­ра­то­рию за­кры­ли, со­бран­ные об­раз­цы и за­пи­си Яко­ва уло­жи­ли в кон­тей­нер и оста­ви­ли в пу­стом трю­ме «Свя­то­го Ти­баль­да». Ма­стер­скую за­кры­ли. Печь, в ко­то­рой неко­гда об­жи­га­ли кир­пи­чи, дав­но осты­ла. Бро­шен­ные под от­кры­тым небом строй­ма­те­ри­а­лы по­сте­пен­но за­но­си­ло пес­ком.

– Про­фес­су Га­б­ри­елю ста­но­вит­ся ху­же, – ска­зал Ал­ло­и­зий, со­брав осталь­ных в оран­же­рее. – Нуж­но, что­бы кто-то при­смат­ри­вал за ним днем и но­чью.

Эк­зор­цист сто­ял воз­ле стел­ла­жа с ящи­ка­ми, в ко­то­рых у ме­ня до­зре­ва­ли бу­рые по­ми­до­ры, и рас­се­ян­но пе­ре­кла­ды­вал пло­ды с ме­ста на ме­сто, буд­то что-то смыс­лил в сор­ти­ров­ке. Мат­тео и То­маш си­де­ли на кой­ке. Я, чтоб не те­рять вре­ме­ни да­ром, за­ни­мал­ся под­корм­кой: от­ме­рял по лит­ру сме­си во­ды и удоб­ре­ний на каж­дый куст, а за­тем тща­тель­но, с мо­лит­вой, вы­ли­вал под ко­рень.

То­маш под­нял ру­ку, слов­но школь­ник.

– Я при­смат­ри­ваю за прин­те­ра­ми, за ко­раб­лем, за энер­го­си­сте­мой. Я при­смот­рю за про­фес­сом, мне не слож­но. И не нуж­но да­ле­ко от­хо­дить от ко­раб­ля.

– Хо­ро­шо. – Ал­ло­и­зий по­дер­гал се­бя за от­то­пы­рен­ную гу­бу. – То­гда я при­ве­ду в по­ря­док сол­неч­ные па­не­ли: хо­чу по­ра­бо­тать на све­жем воз­ду­хе в оди­но­че­стве и по­ду­мать. Мат­тео, ты бе­ри Ово­ща и иди с ним на реч­ку за ры­бой: мы слиш­ком на­ле­га­ем на остат­ки ко­ра­бель­ных за­па­сов, а нуж­но пе­ре­хо­дить на мест­ные ре­сур­сы.

– Не пой­ду я с Ово­щем, – неожи­дан­но про­вор­чал Мат­тео. То есть про­вор­чал он вполне ожи­да­е­мо, по­сколь­ку это бы­ла его обыч­ная ма­не­ра об­ще­ния, а вот столь ка­те­го­рич­ный от­каз мы слы­ша­ли от него впер­вые. – Яков по­до­зре­вал, что Овощ мо­жет быть при­ча­стен к смер­ти на­ших бра­тьев. А по­том мы на­шли Яко­ва мерт­вым, а Овощ сто­ял у его те­ла в невме­ня­е­мом со­сто­я­нии, – по­яс­нил он. – Вы как хо­ти­те, а я с ним ни­ку­да не пой­ду.

Я так и за­стыл – на ко­ле­нях пе­ред рас­ки­ди­стым ку­стом Фран­че­ски. Ру­ка дрог­ну­ла и с хру­стом смя­ла пла­сти­ко­вую бу­тыл­ку, из гор­лыш­ка ко­то­рой мне на ря­су плес­ну­ла во­да. Не нуж­но объ­яс­нять, на­сколь­ко боль­но бы­ло слы­шать о се­бе по­доб­ные ре­чи. Тем бо­лее – от про­сто­душ­но­го и ис­крен­не­го ра­бо­тя­ги Мат­тео.

– В та­ком слу­чае на те­бе – сол­неч­ные ба­та­реи. – Ал­ло­и­зий ни сло­вом не уко­рил бра­та за недо­ве­рие ко мне. – А с Ово­щем на ре­ку пой­ду я. По­ста­рай­тесь, чтоб к на­ше­му воз­вра­ще­нию здесь ни­че­го не слу­чи­лось. – Он стро­го по­сту­чал паль­цем по стен­ке ящи­ка с по­ми­до­ра­ми.

– Все в ру­ках Гос­по­да, – ото­звал­ся Мат­тео.

Пол­день – не са­мое удач­ное вре­мя для ры­бал­ки, но Ал­ло­и­зий не хо­тел, что­бы мы уда­ля­лись от ла­ге­ря в тем­ное вре­мя су­ток.

Во­ору­жив­шись вед­ра­ми, се­тя­ми, за­хва­тив рюк­за­ки с нехит­рой сне­дью и вся­кой по­лез­ной ме­ло­чов­кой, мы дви­ну­ли че­рез до­ли­ну в об­ход Сы­на. Над ска­ла­ми по­вис­ло ват­ное оде­я­ло низ­ких туч, солн­це вы­гля­ды­ва­ло из раз­ры­вов, на­се­ляя Ter­ra In­no­cen­ti­ae чет­ки­ми те­ня­ми, а по­том сно­ва пря­та­лось, и те­ни по­кор­но та­я­ли в рав­но­мер­ном се­ро­ва­том све­те.

Ша­га­лось лег­ко. Све­жий воз­дух и пер­во­быт­ная кра­со­та этой зем­ли во­лей-нево­лей при­туп­ля­ли тер­зав­шую нас ду­шев­ную боль. Во­круг все ды­ша­ло чи­сто­той, и тот несу­щий бла­го­дать «свет со­зи­да­ния», о ко­то­ром про­фесс Га­б­ри­ель упо­ми­нал в сво­ем пер­вом до­кла­де, осве­щал кам­ни, ожив­ляя вкрап­лен­ные в них кри­стал­лы, и пят­на раз­но­цвет­ных ли­шай­ни­ков, и из­ло­ман­ные су­ро­вые ска­лы, и спе­ша­щие про­жить свой ко­рот­кий век ту­чи пес­ча­ной мош­ки. Са­мо со­бой, про­ни­зы­вал он и нас – бла­го­че­сти­вых бра­тьев, со­гре­вая сво­им лас­ко­вым теп­лом. И в ка­кой-то мо­мент я пой­мал се­бя на том, что на­чи­наю ду­мать о слу­чив­ших­ся пе­чаль­ных со­бы­ти­ях, как о без­воз­врат­но ка­нув­шем вме­сте с но­чью страш­ном сне.

Как же мне хо­те­лось, чтоб все так и бы­ло! И ко­гда мы вер­нем­ся с уло­вом, нас встре­тил бы Яков, рас­счи­ты­вая най­ти сре­ди пой­ман­ных су­ществ еще неот­кры­тый вид, а Жан Ба­тист по­ма­хал бы ру­кой, стоя на стро­я­щей­ся стене хра­ма, и брат Ста­ни­слав по­ин­те­ре­со­вал­ся бы, ко­гда бу­дет го­тов обед…

Ре­ка бра­ла на­ча­ло в еще не ис­сле­до­ван­ных пе­ще­рах хреб­та Свя­той Тро­и­цы. Со скло­на Сы­на нис­па­дал во­до­пад, ко­то­рый нель­зя бы­ло на­звать ни бур­ным, ни ве­ли­че­ствен­ным. В низ­кой гра­ви­та­ции во­да стру­и­лась плав­но, и мож­но бы­ло про­сле­дить взгля­дом за каж­дой кап­лей, от­де­лив­шей­ся от ос­нов­но­го по­то­ка. Вни­зу во­да со­би­ра­лась в округ­лой ча­ше ска­ли­сто­го бас­сей­на, что­бы, пре­одо­лев по­рог, от­пра­вить­ся в путь че­рез се­вер­ную часть Ter­ra In­no­cen­ti­ae.

Мы по­ста­ви­ли се­ти за по­ро­гом, ле­дя­ная во­да при­ят­но обо­жгла на­тер­тые са­по­га­ми но­ги. Ко­гда этот этап был за­вер­шен, мы рас­по­ло­жи­лись сре­ди кам­ней, что­бы пе­ре­ку­сить. Ал­ло­и­зий от­крыл тер­мос и раз­лил в мис­ки овощ­ную по­хлеб­ку, при­прав­лен­ную син­те­ти­че­ским жи­ром. Я до­стал из сво­е­го рюк­за­ка свер­ток с еще бу­ро­ва­ты­ми по­ми­доруш­ка­ми и пуч­ком са­ла­та. Ал­ло­и­зий был мол­ча­лив и за всю до­ро­гу об­мол­вил­ся лишь па­рой-трой­кой слов, я знал, что эк­зор­цист раз­мыш­лял, по­это­му не на­вя­зы­вал ему раз­го­во­ра. Но как толь­ко Ал­ло­и­зий уви­дел све­жие уго­ще­ния из оран­же­реи, взгляд его неожи­дан­но по­теп­лел, и су­ро­вый мо­нах из­рек: «Да бла­го­сло­вит те­бя Бог, Фран­циск! Что бы мы без те­бя де­ла­ли! Тем бо­лее – в та­кое слож­ное вре­мя…»

Эти про­стые сло­ва тро­ну­ли ме­ня до глу­би­ны ду­ши. Я скло­нил­ся над мис­кой с по­хлеб­кой, чтоб Ал­ло­и­зий не уви­дел на мо­их гла­зах сле­зы. И тут мой взгляд упал на уз­кую по­лос­ку мок­ро­го пес­ка, что тя­ну­лась у са­мой во­ды. На ее краю от­чет­ли­во про­смат­ри­вал­ся уз­кий след бо­сой но­ги. Мы с Ал­ло­изи­ем в том ме­сте не топ­та­лись, да и раз­мер сто­пы у обо­их был, несо­мнен­но, боль­ше.

Эк­зор­цист про­сле­дил за мо­им взгля­дом и сра­зу же от­ста­вил мис­ку. Он встал, опер­шись на мое пле­чо, од­ним дви­же­ни­ем пе­ре­ме­стил­ся на пе­сок. Сво­им ви­дом в этот мо­мент Ал­ло­и­зий по­хо­дил на взяв­ше­го след до­бер­ма­на.

– Идем-идем! – Он несколь­ко раз взмах­нул ла­до­нью и ки­нул­ся вдоль рус­ла вниз по скло­ну.

Я не по­ни­маю, как Ал­ло­и­зий смог их най­ти. На­вер­ное, сам Гос­подь про­вел его че­рез ла­би­ринт из чер­ных скал и ко­ри­до­ров, неко­гда про­ре­зан­ных меж­ду глы­ба­ми бур­ны­ми по­то­ка­ми.

Мы спус­ка­лись все ни­же, то от­да­ля­ясь от ре­ки, то под­хо­дя вплот­ную к во­де. Ал­ло­и­зий ози­рал­ся, шум­но ню­хал воз­дух, а по­рой ло­жил­ся на зем­лю, что­бы по­луч­ше раз­гля­деть бес­смыс­лен­ный для ме­ня ри­су­нок щеб­ня и рас­трес­кав­ше­го­ся гли­но­зе­ма.

В кон­це кон­цов он при­вел нас к пе­ще­ре: древ­ней ла­во­вой труб­ке, за­не­сен­ной на по­ло­ви­ну вы­со­ты оса­доч­ны­ми по­ро­да­ми. Эк­зор­цист же­стом по­ка­зал, что даль­ше ид­ти нуж­но как мож­но ти­ше. Он так­же удо­сто­ве­рил­ся, что ве­тер не бу­дет дуть нам в спи­ну. Я же со­сре­до­то­чил­ся на том, что­бы не за­каш­лять­ся.

Они ели реч­ную ры­бу жи­вьем. Они не зна­ли ни утва­ри, ни ин­стру­мен­тов. Их улов вя­ло тре­пы­хал­ся, бро­шен­ный пря­мо на кам­нях.

Муж­чи­на и жен­щи­на. Без­услов­но – юны, очень ху­ды и уз­ко­пле­чи. На их ли­цах от­сут­ство­ва­ла пер­во­быт­ная гру­бость или ка­кая-ли­бо от­тал­ки­ва­ю­щая непра­виль­ность. Ор­ли­ные чер­ты, вы­со­кие ост­рые ску­лы, мин­да­ле­вид­ные гла­за. Эти лю­ди бы­ли по­хо­жи друг на дру­га, слов­но брат и сест­ра.

Одеж­ды нет, но на те­лах – гу­стой свет­лый пух, с лих­вой ком­пен­си­ру­ю­щий ее недо­ста­чу.

Я пе­ре­кре­стил­ся.

– Адам и Ева, – за­дум­чи­во про­шеп­тал Ал­ло­и­зий, а по­том по­вер­нул­ся ко мне: – Го­тов? Идем зна­ко­мить­ся?

Чест­но го­во­ря, я усо­мнил­ся в ра­зум­но­сти та­ко­го ре­ше­ния. По­сколь­ку у нас с оби­та­те­ля­ми Мар­са об­щая био­ло­гия, мы мог­ли убить эту хруп­кую па­ру, про­сто чих­нув в их сто­ро­ну. В го­ло­ву сра­зу при­хо­ди­ли пе­чаль­ные эпи­зо­ды че­ло­ве­че­ской ис­то­рии, ко­гда ди­кар­ские пле­ме­на вы­ми­ра­ли, по­сколь­ку не име­ли им­му­ни­те­та про­тив ин­фек­ций, ко­то­ры­ми их ода­ри­ва­ли пред­ста­ви­те­ли бо­лее «раз­ви­тых» ци­ви­ли­за­ций.

Но в Ter­ra In­no­cen­ti­ae про­ис­хо­ди­ли стран­ные и страш­ные со­бы­тия. И хо­тя я ка­те­го­ри­че­ски не ве­рил, что эти невин­ные де­ти мо­гут быть к ним при­част­ны, тре­бо­ва­лось как ми­ни­мум удо­сто­ве­рить­ся, что это дей­стви­тель­но так.

Ал­ло­и­зий вы­шел из укры­тия за ва­лу­ном и на­пра­вил­ся к Ада­му и Еве.

Юно­ша спо­хва­тил­ся пер­вым. Он из­дал гор­ло­вой звук, по­ры­ви­сто вско­чил и за­мер на по­лу­со­гну­тых в ко­ле­нях но­гах. Из его рта тор­чал тре­пе­щу­щий ры­бий хвост, а в ру­ках, слов­но са­ма по се­бе, воз­ник­ла длин­ная пал­ка, и я с удив­ле­ни­ем узнал в ней уте­рян­ный мной по­сох. Юно­ша дер­жал по­сох, как ко­пье – уз­ким под­би­тым же­ле­зом кон­цом в на­шу сто­ро­ну. Оче­вид­но, для него это бы­ло со­вер­шен­но фан­та­сти­че­ское ору­жие, из­го­тов­лен­ное из неви­дан­ных ма­те­ри­а­лов.

Де­вуш­ка вста­ла у му­жа за спи­ной и тут же под­ня­ла над го­ло­вой ру­ку с за­жа­тым в ку­ла­ке бу­лыж­ни­ком.

– Мир вам, де­ти мои! – Ал­ло­и­зий улыб­нул­ся, ста­ра­ясь не по­ка­зы­вать зу­бы, что бы­ло непро­сто из-за его спе­ци­фи­че­ской ниж­ней гу­бы. – Ме­ня зо­вут Ал­ло­и­зий, а его – Овощ, и он мой брат. Мы – мис­си­о­не­ры из Об­ще­ства Иису­са, несем Сло­во Бо­жье всем име­ю­щим уши на этой зем­ле.

Юно­ша сдав­лен­но рявк­нул и за­во­дил по­со­хом, при­ме­ря­ясь, как бы по­точ­нее ткнуть эк­зор­ци­сту меж­ду глаз. Шерст­ка на обо­их су­ще­ствах вста­ла ды­бом. Они бы­ли так на­пря­же­ны, что мне по­ка­за­лось, буд­то я слы­шу скрип их су­хо­жи­лий.

– Не нуж­но нас бо­ять­ся, мы – дру­зья, – уве­ще­вал Ал­ло­и­зий, а сам то­роп­ли­во и с жад­но­стью осмат­ри­вал вла­де­ния Ада­ма и Евы, ста­ра­ясь не про­пу­стить ни ма­лей­шей де­та­ли. Взгляд его округ­лых, на­вы­ка­те, глаз так и ме­тал­ся. Я сто­ял ря­дом и мо­лил­ся, что­бы дья­вол не под­толк­нул де­ви­цу за­пу­стить в Ал­ло­изия кам­нем; по­че­му-то пал­ка в ру­ках юно­ши ме­ня пу­га­ла мень­ше. И еще я опа­сал­ся рас­каш­лять­ся: как бы рез­кий звук не при­вел к дра­ма­ти­че­ским по­след­стви­ям.

– Мы стро­им храм в го­рах. – Ал­ло­и­зий по­пы­тал­ся за­гля­нуть мо­ло­дым лю­дям за спи­ны – в глу­би­ну пе­ще­ры. – Мы бу­дем счаст­ли­вы по­мочь вам об­ре­сти спа­се­ние.

За­жур­ча­ла во­да: это об­мо­чи­лась де­вуш­ка. Она же из­да­ла про­тяж­ный мя­у­ка­ю­щий звук. Юно­ша на­ко­нец смог про­гло­тить ры­бу и сра­зу же оска­лил­ся об­леп­лен­ны­ми бле­стя­щей че­шу­ей зу­ба­ми.

– Хо­ро­шо, де­ти мои. – Ал­ло­и­зий, по­пя­тил­ся. – Ухо­дим-ухо­дим…

Мы от­сту­пи­ли к ска­лам. Адам и Ева так и сто­я­ли – в ожи­да­нии схват­ки, я по­чув­ство­вал к ним жа­лость. Ко­гда на­гро­мож­де­ние глыб за­кры­ло этих ис­пу­ган­ных де­тей от нас, я на­ко­нец смог от­каш­лять­ся.

– Гос­по­ди… – При­ва­лив­шись к ска­ле, я по­гля­дел на Ал­ло­изия. – Да как та­кое мо­жет быть?

– Ты сам все ви­дел, Овощ, – ото­звал­ся эк­зор­цист, по­ти­рая гу­бы.

– Им лет по шест­на­дцать! – Я ед­ва сдер­жи­вал эмо­ции. – Мар­си­ан­ское чу­до про­изо­шло во­семь лет на­зад! Я хо­чу ска­зать, что они не успе­ли бы по­взрос­леть…

– Брат мой, они не смог­ли бы за­бо­тить­ся о се­бе са­мо­сто­я­тель­но, – про­го­во­рил, ози­ра­ясь, Ал­ло­и­зий, – ес­ли бы ко­гда-то бы­ли мла­ден­ца­ми.

– Зна­чит, они по­яви­лись на свет сра­зу взрос­лы­ми? – Я схва­тил­ся за бе­ше­но ко­ло­тя­ще­е­ся серд­це. – Зна­чит, их со­здал Все­выш­ний?

Ал­ло­и­зий стран­но по­смот­рел на ме­ня.

– Все во Все­лен­ной со­зда­но Все­выш­ним. – Су­дя по его то­ну, он был удив­лен мо­им во­про­сом. Но од­но де­ло – ве­рить, не тре­буя ка­ких-ли­бо до­ка­за­тельств, дру­гое – ко­гда эти са­мые до­ка­за­тель­ства вдруг на­чи­на­ют сы­пать­ся те­бе на го­ло­ву как из ро­га изоби­лия. Сра­зу ста­но­ви­лось как-то не по се­бе. Я бы не на­звал эти ощу­ще­ния непри­ят­ны­ми. Они бы­ли про­сто стран­ны­ми, необыч­ны­ми. К этим но­вым зна­ни­ям нуж­но бы­ло при­вык­нуть.

– Что ты за­ме­тил еще? – по­лю­бо­пыт­ство­вал Ал­ло­и­зий, от­ди­рая ме­ня от ска­лы: я сам по­ни­мал, что нуж­но по­ско­рее со­брать се­ти и вер­нуть­ся на «Свя­то­го Ти­баль­да».

– О, они бы­ли на­пу­га­ны, – ска­зал я.

– И это стран­но, ты не на­хо­дишь? – Ал­ло­и­зий по­дер­гал се­бя за бо­ро­ду. – С че­го бы им нас бо­ять­ся? Обыч­но ди­кие жи­вот­ные, ко­то­рые в пер­вый раз ви­дят че­ло­ве­ка, ве­дут се­бя ней­траль­но по от­но­ше­нию к нему.

– Но они не жи­вот­ные, – воз­ра­зил я. – Они при­ня­ли нас за со­пер­ни­ков по эко­ло­ги­че­ской ни­ше.

Ал­ло­и­зий раз­вил мысль:

– Что-то или кто-то успел их на­пу­гать до на­ше­го по­яв­ле­ния, брат. У них со­мне­ния от­но­си­тель­но сво­е­го ме­ста в пи­ще­вой це­пи, по­се­му они го­то­вы от­ста­и­вать пра­во не быть чьей-то до­бы­чей. Кто же за­ра­зил их эти­ми со­мне­ни­я­ми? Не тот ли, кто раз­бил бра­ту Жа­ну Ба­ти­сту го­ло­ву кир­пи­чом, а Яко­ву – мо­лот­ком?

– Я не знаю, я за­пу­тал­ся.

– За­ме­тил ли ты… у них был ре­бе­нок. – От этих слов Ал­ло­изия у ме­ня по­плы­ло пе­ред гла­за­ми. Я вспом­нил, как сам од­на­жды по­шел в ту­ман на дет­ский плач и ед­ва не по­гиб. Зна­чит, то бы­ло не ви­де­ние! Зна­чит, я дей­стви­тель­но мог слы­шать, как пла­чет мла­де­нец! Го­ло­ва кру­гом от все­го это­го… – Они его по­те­ря­ли. Тель­це ма­лы­ша до сих пор на­хо­дит­ся ря­дом с пе­ще­рой. Они не зна­ют, что та­кое по­гре­бе­ние. – Эк­зор­цист быст­ро пе­ре­кре­стил­ся.

– Гос­по­ди… – про­шеп­тал я, оста­но­вив­шись. – Неуже­ли кто-то убил их ма­лы­ша?

– Ну… – Ал­ло­и­зий по­тер от­то­пы­рен­ную гу­бу. – Тут не все так од­но­знач­но. Ма­ло ли от че­го мог уме­реть мла­де­нец в эда­ких пер­во­быт­ных усло­ви­ях. Но твое пред­по­ло­же­ние име­ет ме­сто, Овощ. Я все боль­ше скло­нен ду­мать, буд­то что-то дер­жит этих де­тей Бо­жьих в стра­хе.

– На­до же! – всплес­нул ру­ка­ми я. – Они толь­ко по­яви­лись на свет – и тут та­кие ис­пы­та­ния!

– Да, Гос­подь уме­ет про­ве­рить на проч­ность, рав­но как уме­ет он и ка­рать.

– Нуж­но рас­ска­зать по­ско­рее про­фес­су! Нуж­но рас­ска­зать бра­тьям!

– Фран­циск. – Ал­ло­и­зий вздох­нул. – Кто-то убил Яко­ва, Ста­ни­сла­ва и Жа­на Ба­ти­ста. На­счет Ми­ха­и­ла я не уве­рен, но в све­те по­след­них со­бы­тий мо­жет ока­зать­ся, что про­изо­шед­ший с ним несчаст­ный слу­чай то­же был спла­ни­ро­ван­ным убий­ством. Эти эпи­зо­ды по­хо­жи друг на дру­га лишь от­ча­сти, смерть Ста­ни­сла­ва во­об­ще сто­ит особ­ня­ком… Я пы­та­юсь со­брать мо­за­и­ку, но по­ка ни­че­го не вы­хо­дит: слиш­ком раз­роз­нен­ны фраг­мен­ты. Бо­юсь, что кар­ти­на в ко­неч­ном сче­те мо­жет ока­зать­ся еще бо­лее ужас­ной, чем мы се­бе пред­став­ля­ем… ли­бо во­об­ще не сло­жит­ся.

Я по­че­сал за­ты­лок: мы и так спол­на хлеб­ну­ли го­ря. Не хо­те­лось ду­мать о том, что все мо­жет быть еще ху­же.

– По­это­му, Фран­циск, да­вай по­ка не бу­дем рас­про­стра­нять­ся о на­шем от­кры­тии, – про­дол­жил Ал­ло­и­зий. – Я хо­чу еще ка­кое-то вре­мя по­на­блю­дать за бра­тья­ми, что­бы на­вер­ня­ка ис­клю­чить их при­част­ность…

– Как это – не рас­про­стра­нять­ся? – раз­вол­но­вал­ся я. – Это же та­кое от­кры­тие! Это же Адам и Ева Мар­са! Да­же про­фес­су не рас­ска­жем, что ли?

– В гло­баль­ном смыс­ле их по­яв­ле­ние не бо­лее уди­ви­тель­но, чем пре­об­ра­же­ние Мар­са. Они, ли­шай­ни­ки, мош­ка­ра… – Ал­ло­и­зий по­ма­хал пе­ред ли­цом ла­до­нью. – Все это – гра­ни од­но­го Ве­ли­ко­го За­мыс­ла. По­се­му про­шу те­бя – ни­ко­му ни сло­ва. Хо­тя бы ра­ди этих невин­ных де­тей.

– Лад­но… – Я на­дул гу­бы.

– Вот и слав­но, брат, – улыб­нул­ся Ал­ло­и­зий.

То­маш под­ме­тал в шлю­зе «Свя­то­го Ти­баль­да». Вид мо­на­ха был мра­чен, под гла­за­ми про­лег­ли ли­ло­вые те­ни.

– Все ли в по­ряд­ке? – с хо­ду по­ин­те­ре­со­вал­ся Ал­ло­и­зий. – Как Мат­тео?

– Мат­тео при­во­дит в по­ря­док па­не­ли на за­пад­ной сто­роне, – от­ве­тил То­маш. – Час на­зад он за­кон­чил во­сточ­ную сто­ро­ну и спу­стил­ся в ла­герь. Был он в пол­ном по­ряд­ке.

– Сла­ва Все­выш­не­му, – кив­нул Ал­ло­и­зий.

– Про­фес­су со­всем ху­до, бра­тья, – со­об­щил то­гда упав­шим го­ло­сом То­маш. – Он про­сил всех со­брать­ся у него как мож­но ско­рее. Хо­ро­шо, что вы вер­ну­лись по­рань­ше. Бо­юсь, что Мат­тео мо­жет не успеть…

Эта но­вость при­ве­ла ме­ня в за­ме­ша­тель­ство и, что на­зы­ва­ет­ся, за­ста­ви­ла спу­стить­ся с небес на зем­лю. В ду­ше воз­ник дис­со­нанс: оду­хо­тво­рен­ность, ко­то­рую я ис­пы­тал, по­бы­вав, об­раз­но го­во­ря, на стра­ни­цах Кни­ги Бы­тия, всту­пи­ла в раз­но­гла­сие с про­бу­див­шим­ся стра­хом и бо­лью.

Я во­об­ще не пред­став­лял, что бу­дет с мис­си­ей и об­щи­ной, ес­ли про­фес­са, упа­си Бо­же, не ста­нет.

То­маш за­гля­нул в вед­ро со скром­ным уло­вом.

– Не гу­сто, – про­бур­чал он все тем же без­жиз­нен­ным то­ном. – Од­на­ко брат Овощ вы­гля­дит вдох­нов­лен­ным и гла­за у него ис­крят­ся, как у блуд­ли­вой жен­щи­ны. По­хо­же, твое об­ще­ство, Ал­ло­и­зий, по­дей­ство­ва­ло на него са­мым бла­го­дат­ным об­ра­зом.

– Хм… – Эк­зор­цист за­брал у ме­ня свер­ну­тые се­ти и по­ху­дев­ший рюк­зак. – Что у нас со свя­зью с Зем­лей?

– Связь у нас от­ныне толь­ко с Гос­по­дом. – То­маш по­смот­рел на об­ло­жен­ное ту­ча­ми небо, а за­тем сно­ва при­нял­ся ме­сти пыль.

С этим бы­ло труд­но по­спо­рить. Ал­ло­и­зий еще раз хмык­нул и под­нял­ся по тра­пу.

– Фран­циск! – по­звал он, бро­сив взгляд че­рез пле­чо.

Я от­нес ры­бу на кам­буз. Дверь в от­сек-ке­лью про­фес­са бы­ла при­от­кры­та, и в ко­ри­до­ре от­чет­ли­во слы­ша­лось, как он сто­нет, ме­чет­ся в кой­ке и бо­рет­ся за каж­дый вдох. А еще во всех от­се­ках «Свя­то­го Ти­баль­да» ощу­щал­ся за­пах кро­ви и гноя. По­чу­яв его, я сра­зу по­нял, что Га­б­ри­ель об­ре­чен.

На кам­бу­зе бы­ло гряз­но. Для пол­ной кар­ти­ны не хва­та­ло толь­ко бе­га­ю­щих по сте­нам та­ра­ка­нов. Я быст­ро убрал на сто­лах, со­брал объ­ед­ки, очист­ки и про­чий му­сор в осво­бо­див­ше­е­ся вед­ро и от­нес в про­из­вод­ствен­ный от­сек, где пых­те­ли на хо­ло­стом хо­ду «Да­вид» и «Го­лиаф». Я за­ме­тил, что оба прин­те­ра то­же нуж­да­ют­ся в хо­ро­шей чист­ке. На пе­ред­ней па­не­ли «Да­ви­да» тем­не­ли пят­на при­го­рев­ше­го син­те­ти­че­ско­го жи­ра. Я от­крыл при­ем­ный порт «Го­лиа­фа» и уви­дел, что от­сек для за­груз­ки сы­рья прак­ти­че­ски по­лон. Сна­ча­ла я опе­шил, а по­том по­нял: уже ко­то­рый сол мы ни­че­го не стро­им, не ре­мон­ти­ру­ем, а толь­ко по­сы­па­ем се­бе го­ло­вы пеп­лом, пы­та­ем­ся разо­брать­ся с об­ру­шив­ши­ми­ся на нас бе­да­ми и про­тя­нуть про­сто еще один день.

Я за­пу­стил на «Го­лиа­фе» са­мую про­стую про­грам­му про­из­вод­ства пя­ти ком­плек­тов од­но­ра­зо­вой по­су­ды, пред­по­ла­гая, что прин­тер пе­ре­ра­бо­та­ет уже за­гру­жен­ное сы­рье, од­на­ко ма­ши­на вы­да­ла со­об­ще­ние об ошиб­ке: при­ем­ный порт был пе­ре­пол­нен. Я су­нул ру­ку в от­сек, по­ко­вы­рял­ся в му­со­ре, вы­би­рая, что мож­но бы­ло бы вы­та­щить, на­щу­пал боль­шой ку­сок тка­ни и по­тя­нул. Ока­за­лось, что я дер­жу чью-то ря­су. В ску­пом све­те ста­ло вид­но, что одеж­да за­ско­руз­ла от про­ли­той на нее кро­ви, и то­гда ме­ня слов­но под дых уда­ри­ли. Я опу­стил­ся на па­лу­бу, по­ло­жив пе­ред со­бой страш­ную на­ход­ку. Скорбь на­ва­ли­лась на ме­ня с но­вой си­лой. И сно­ва мне при­ви­де­лись, слов­но жи­вые, Ми­ха­ил и Ста­ни­слав, Жан Ба­тист и Яков. А ря­са эта, ско­рее все­го, при­над­ле­жа­ла то­му, кто уби­рал в ма­стер­ской, а за­тем за­ни­мал­ся за­хо­ро­не­ни­ем силь­но по­вре­жден­ных тел. Или же то­му, кто раз­бил го­ло­ву Яко­ва мо­лот­ком. От этих мыс­лей хо­те­лось выть и ног­тя­ми рвать на се­бе плоть.

– Овощ! – оклик­нул ме­ня То­маш. – Про­фесс зо­вет!

– Я хо­тел ути­ли­зи­ро­вать му­сор.

– Оставь вед­ро, я сам все сде­лаю!

– Как зна­ешь. – Я под­нял­ся, по­ве­сил ря­су на за­кра­и­ну от­кры­то­го пор­та и вы­шел в ко­ри­дор.

– Я ведь не хо­зяй­ни­чаю на гряд­ках без тво­е­го ве­до­ма, – уко­рил ме­ня То­маш.

– Тут вез­де грязь. – Про­зву­ча­ло это так, буд­то я вы­дви­гаю об­ви­не­ние.

– На мне – мил­ли­он дел! – рас­сер­дил­ся То­маш. – Ко­рабль! Ра­дио­связь! Прин­те­ры! Про­фесс!

Толь­ко при­су­щее сми­ре­ние не поз­во­ли­ло мне от­ве­тить То­ма­шу, что ко­рабль дав­но мертв, ра­дио­связь мерт­ва, прин­те­ры про­ста­и­ва­ют, а про­фесс…

Про­фесс дер­жал­ся из по­след­них сил. Его ко­жа по­се­ре­ла, на ли­це и шее про­сту­пи­ли тем­но-крас­ные ка­пил­ляр­ные се­точ­ки. Гла­за вва­ли­лись, а бо­ро­да, ко­то­рая и в обыч­ных усло­ви­ях вы­гля­де­ла неопрят­но, сей­час по­дав­но ка­за­лась ка­кой-то на­се­комьей ще­ти­ной.

Он си­дел на кой­ке, от­ки­нув­шись спи­ной на па­ру по­ду­шек. С обе­их сто­рон, под каж­дой ру­кой, ле­жа­ло по несколь­ку ском­кан­ных тря­пок, ис­пач­кан­ных све­жей кро­вью.

На сто­ли­ке, сде­лан­ном из об­рез­ка па­не­ли, – боль­шая бу­тыл­ка во­ды, несколь­ко ста­ка­нов, мно­же­ство таб­ле­ток, при­ве­зен­ных с Зем­ли, и по­рош­ков, из­го­тов­лен­ных «Да­ви­дом» по по­след­не­му ре­цеп­ту Яко­ва. Над сто­ли­ком – рас­пя­тье.

Вот, по­жа­луй, и вся об­ста­нов­ка от­се­ка-ке­льи. У осталь­ных бы­ли по­чти та­кие же, и от­ли­ча­лись они раз­ве что в ме­ло­чах. На­при­мер, ко­ли­че­ством ле­карств на вид­ном ме­сте.

– Мы пре­одо­ле­ли без­дну кос­мо­са, но не при­нес­ли Хри­ста в сво­их ду­шах, – ска­зал про­фесс сла­бым го­ло­сом; он, как мог, ста­рал­ся не вы­гля­деть стра­даль­цем, но пре­одо­леть гнет дол­гой бо­лез­ни ему бы­ло уже не по си­лам. – Я мно­го ду­мал об этом. Кос­мос бес­че­ло­ве­чен, как бес­че­ло­веч­на мар­си­ан­ская пу­сты­ня… – На этих сло­вах я силь­но вздрог­нул и на­брал в грудь воз­ду­ха, со­би­ра­ясь воз­ра­зить, но Ал­ло­и­зий взял ме­ня за ру­ку и креп­ко сжал паль­цы… – Ока­зав­шись здесь, не мы из­ме­ни­ли Марс, а он – нас. Ду­маю, По­ми­дору­шек, ты ждешь, что я ска­жу, мол, ре­а­ли­зо­вал­ся тот сце­на­рий кван­то­во­го ми­ра, ко­то­ро­го мы все под­спуд­но бо­я­лись? Так и есть, бра­тья мои. Вда­ли от Ма­те­ри-Церк­ви на­ше кол­лек­тив­ное бес­со­зна­тель­ное на­се­ле­но стра­ха­ми и тем­ны­ми стра­стя­ми. Увы, так ма­ло в нем ока­за­лось ме­ста для хри­сти­ан­ских доб­ро­де­те­лей и ве­ры в Свя­тую Тро­и­цу. Здесь нет Хри­ста, мы не при­нес­ли Его.

Сто­я­щий в две­рях То­маш скло­нил го­ло­ву и, ка­жет­ся, всхлип­нул.

– Мон­се­ньор… – на­чал бы­ло Ал­ло­и­зий, но про­фесс еще не до­го­во­рил.

– Я ско­ро по­ки­ну вас, бра­тья. Все мень­ше и мень­ше сил нести по­слу­ша­ние… По­ми­дору­шек, от­крой, по­жа­луй­ста, сейф, он не за­перт.

Я от­во­рил ме­тал­ли­че­скую двер­цу встро­ен­но­го в пе­ре­бор­ку шка­фа. В ли­цо мне пах­ну­ло за­па­хом ле­жа­лых бу­маг и сур­гу­ча.

– На верх­ней пол­ке, будь дру­гом.

Моя ла­донь на­кры­ла за­пе­ча­тан­ный кон­верт.

Про­фесс, по­мор­щив­шись, сло­мал пе­чать. Я за­ме­тил, что его дро­жа­щие ру­ки остав­ля­ют на бу­ма­ге мок­рые сле­ды.

– Ал­ло­и­зий, ты – по­след­ний свя­щен­ник на этой пла­не­те. Сим­во­лич­но, что ты – эк­зор­цист, – про­фесс вы­та­щил из кон­вер­та се­реб­ря­ный епи­скоп­ский пер­стень – та­кой же скром­ный, как и его соб­ствен­ный. – Про­шу, дай от­пор дья­во­лу! За­щи­ти эти зем­ли от сквер­ны! Сде­лай то, что не по­лу­чи­лось у ме­ня.

Вы­пу­чен­ные гла­за Ал­ло­изия ста­ли еще боль­ше и круг­лее. Во взгля­де по­яви­лось нечто пу­га­ю­щее, фа­на­тич­ное. На от­то­пы­рен­ной гу­бе вы­сту­пи­ла пе­на. Но уже в сле­ду­ю­щий миг эк­зор­цист взял се­бя в ру­ки, вы­тер рот тыль­ной сто­ро­ной ла­до­ни.

Я за­трав­лен­но по­гля­дел на Ал­ло­изия, на То­ма­ша, а за­тем – сно­ва на се­реб­ря­ную ве­щи­цу в немощ­ных ру­ках про­фес­са.

– При­ми пер­стень, как пе­чать вер­но­сти, что­бы, укра­шен­ный неза­пят­нан­ной ве­рой, ты хра­нил непо­роч­ной Неве­сту Бо­жию, то есть Свя­тую Цер­ковь.

По­сле этих слов у на­шей об­щи­ны из пя­ти че­ло­век по­явил­ся но­вый пре­лат.

– Мон­се­ньор! Мон­се­ньор! – Мы с То­ма­шем по оче­ре­ди по­це­ло­ва­ли пер­стень на ру­ке Ал­ло­изия.

Это был од­но­вре­мен­но тор­же­ствен­ный и очень пе­чаль­ный мо­мент. Я гля­дел на про­фес­са, га­дая, смо­жет ли он вы­ка­раб­кать­ся. А вдруг про­изой­дет чу­до? Я всем серд­цем хо­тел в это ве­рить. Но, увы, не мог.

– Мон­се­ньор! – в свою оче­редь об­ра­тил­ся Ал­ло­и­зий к про­фес­су. – Ва­ша пре­дан­ность Гос­по­ду все­гда бы­ла для ме­ня ма­я­ком во тьме.

– Это­го све­та яв­но недо­ста­точ­но. – Про­фесс с тос­кой по­смот­рел на свой пер­стень; при­дет вре­мя, и наш доб­рый пас­тырь бу­дет по­хо­ро­нен вме­сте с ним. – А те­перь – сту­пай­те! Мне нуж­но от­дох­нуть.

То­маш скло­нил­ся над Га­б­ри­елем, что­бы по­пра­вить ему по­душ­ки и по­мочь укрыть­ся. По­всю­ду пест­ре­ли мел­кие пят­на кро­ви: на по­душ­ках, оде­я­ле, ру­ках про­фес­са. То­маш под­нес к гу­бам боль­но­го ста­кан во­ды.

Га­б­ри­ель встре­тил­ся со мной взгля­дом; его гла­за по­блек­ли, и в них не бы­ло ни­че­го, кро­ме уста­ло­сти Си­зи­фа. Я по­спеш­но вы­шел, за мо­ей спи­ной гря­нул му­чи­тель­ный буль­ка­ю­щий ка­шель.

Ал­ло­и­зий сто­ял, при­сло­нив­шись спи­ной к пе­ре­бор­ке. Паль­цы пра­вой ру­ки бы­ли сжа­ты в ку­лак, на ко­то­ром туск­ло бле­стел сим­вол его епи­скоп­ской вла­сти. А мо­жет быть – бес­си­лия.

Сле­дом за мной вы­шел То­маш. Он со­кру­шен­но по­ка­чал го­ло­вой.

– Слиш­ком мно­го со­мне­ний… В нем все­гда бы­ли силь­ны про­ти­во­ре­чия…

– Он чест­но нес по­слу­ша­ние и вы­пол­нял во­лю Его Свя­тей­ше­ства, – воз­ра­зил Ал­ло­и­зий, мне же ре­за­ну­ло слух, что они го­во­рят о про­фес­се в про­шед­шем вре­ме­ни.

– Он сам при­знал, что не при­нес Хри­ста в сво­ей ду­ше.

– Он был из­лишне са­мо­кри­ти­чен, – от­ве­тил Ал­ло­и­зий. – А мо­жет, за него го­во­ри­ла бо­лезнь.

Втро­ем мы дви­ну­лись к от­кры­то­му шлю­зу. Сна­ру­жи на­чи­на­ло ве­че­реть. Мне нуж­но бы­ло про­ве­рить оран­же­рею: за все­ми эти­ми со­бы­ти­я­ми не сто­и­ло за­бы­вать о по­все­днев­ных обя­зан­но­стях. И без то­го со­рва­ны все гра­фи­ки, сбит рас­по­ря­док дня. Об­щи­на пол­ным хо­дом по­гру­жа­лась в ха­ос: на «Свя­том Ти­баль­де» грязь, ла­бо­ра­то­рии и ма­стер­ские за­кры­ты, оран­же­рей­ные рас­те­ния – без при­смот­ра…

Мат­тео ле­жал на тра­пе ли­цом вниз, про­тя­нув ру­ку к от­кры­то­му шлю­зу. Ря­са на его пра­вом пле­че бы­ла по­рва­на в кло­чья, вид­не­лась жи­ли­стая ру­ка, несколь­ко раз рас­по­ло­со­ван­ная вдоль би­цеп­са чем-то ост­рым.

– Не до­гля­де­ли! – схва­тил­ся за го­ло­ву Ал­ло­и­зий и тут же ки­нул­ся к ле­жа­ще­му бра­ту. – Гос­по­ди, за что?

Он осто­рож­но пе­ре­вер­нул Мат­тео, сел ря­дом и об­нял его за пле­чи. Вид Мат­тео был стра­шен: па­ра глу­бо­ких ца­ра­пин пе­ре­се­ка­ла на­ше­му ма­сте­ру на все ру­ки ли­цо, пра­вое ухо пре­вра­ти­лось в лох­мо­тья, а под ним, за­кле­ен­ная гря­зью и за­пек­шей­ся кро­вью, тем­не­ла ко­ло­тая ра­на. Да­же не од­на, а две ра­ны, рас­по­ло­жен­ные ря­дом.

– Он жи­вой! – объ­явил Ал­ло­и­зий с вне­зап­ной на­деж­дой и теп­лом в го­ло­се. – Жи­вой, ста­рик! Серд­це сту­чит.

– Ку­да его? – де­ло­ви­то по­ин­те­ре­со­вал­ся То­маш. – В ке­лью или в ла­за­рет?

– В ла­за­рет! – при­нял ре­ше­ние Ал­ло­и­зий. – Сде­ла­ем пе­ре­вяз­ку и пе­ре­льем кровь. А за­тем бу­дем мо­лить­ся, что­бы Гос­подь не за­брал и его!

То­маш схва­тил Мат­тео за но­ги, вдво­ем с эк­зор­ци­стом они под­ня­ли ра­не­но­го и спу­сти­лись с тра­па, я же по­бе­жал впе­ре­ди, что­бы от­крыть для них две­ри.

То­маш по­ки­нул ла­за­рет прак­ти­че­ски сра­зу – вер­нул­ся на «Свя­той Ти­бальд», что­бы при­смот­реть за про­фес­сом и сва­рить рыб­ную по­хлеб­ку.

Ко­гда мы за­кон­чи­ли об­ра­ба­ты­вать Мат­тео ра­ны, солн­це уже скры­лось за вер­ши­ной Свя­то­го Ду­ха. Гу­стая тень на­полз­ла на опу­стев­ший ла­герь, а небо окра­си­лось при­выч­ным баг­рян­цем, чуть тро­ну­тым рас­тре­пан­ны­ми ни­тя­ми пе­ри­стых об­ла­ков.

За пре­де­ла­ми меж­гор­ной до­ли­ны вновь под­ни­мал­ся ве­тер, и я ду­мал об Ада­ме и Еве Мар­са, ко­то­рые на­вер­ня­ка укры­лись от хо­ло­да и ноч­ных стра­хов в глу­бине пе­ще­ры.

Ал­ло­и­зий по­чти все сде­лал сам. Он не ру­гал ме­ня за рас­се­ян­ность, как это ча­сто де­лал по­кой­ный Яков. Он не по­пре­кал ме­ня за неумест­ную сей­час бо­язнь кро­ви и ви­да страш­ных ран. Я ас­си­сти­ро­вал ему чест­но, на­сколь­ко мог, а он не тре­бо­вал от ме­ня че­го-то боль­ше­го.

На­ко­нец на­ши тру­ды бы­ли воз­бла­го­да­ре­ны: Мат­тео оч­нул­ся.

– Я ви­дел ее… – про­зву­чал из-под бин­тов хрип­лый го­лос. – Дай­те во­ды! – Он со­гнул­ся, пы­та­ясь при­под­нять­ся. – Я ви­дел ее! Ви­дел!

Ал­ло­и­зий схва­тил его за пле­чи и при­жал к кой­ке, а я быст­ро на­шел склян­ку с ди­стил­ли­ро­ван­ной во­дой и ре­зи­но­вую труб­ку.

– Успо­кой­ся, брат! – уве­ще­вал ра­не­но­го Ал­ло­и­зий. – Ты по­те­рял мно­го кро­ви. Ляг, смо­чи гор­ло и рас­ска­жи все по по­ряд­ку!

Мат­тео сжал гу­ба­ми труб­ку, несколь­ко раз жад­но глот­нул, за­каш­лял­ся и за­хри­пел. Ал­ло­и­зий по­спеш­но пе­ре­вер­нул его на бок.

– Она на­па­ла на ме­ня свер­ху! – вы­па­лил Мат­тео, не пре­кра­щая каш­лять. – Как кор­шун на сур­ка! Я уви­дел ее от­ра­же­ние в сол­неч­ной па­не­ли и успел от­прыг­нуть! Она до­ста­ла ме­ня пе­ред­ней ла­пой и вце­пи­лась в шею. – Мат­тео ука­зал на свою ра­ну под ухом. – Но я – ха! – ру­ба­нул ее то­по­ри­ком ка­мен­щи­ка, ко­то­рый все это вре­мя был у ме­ня под ру­кой. Ви­де­ли бы вы ее ро­жу! – Он за­сме­ял­ся, сквозь бин­ты на его ли­це про­сту­пи­ли баг­ро­вые пят­на. – Она не ожи­да­ла, что кто-то смо­жет дать от­пор! То­гда я ру­ба­нул ее еще раз! За это она рас­по­ло­со­ва­ла мне ли­цо! Но я до­стал из кар­ма­на стро­и­тель­ный нож и вса­дил ей меж­ду ре­бер! – Мат­тео сде­лал еще па­ру глот­ков во­ды, от­ды­шал­ся и до­го­во­рил: – Она убра­лась. Уле­те­ла за­ли­зы­вать ра­ны. Не на то­го на­по­ро­лась!

Дей­стви­тель­но! Зная Мат­тео, мож­но бы­ло не со­мне­вать­ся, что в без­дон­ных кар­ма­нах его ря­сы ждет сво­е­го ча­са це­лый ар­се­нал раз­но­об­раз­но­го ин­стру­мен­та. И удив­ле­ние вы­зы­ва­ло то, что он при­ме­нил про­тив неве­до­мо­го вра­га все­го лишь то­по­рик и нож, а не ка­кую-ни­будь элек­тро­пи­лу или пер­фо­ра­тор, ко­то­рые то­же – со­вер­шен­но слу­чай­но – мог­ли ока­зать­ся у него с со­бой.

Но кто – она? Неуже­ли Ева Мар­са? Это хруп­кое ди­тя на­па­ло на се­ми­жиль­но­го, при­вык­ше­го к тя­же­лой ра­бо­те Мат­тео?

От край­не­го изум­ле­ния я вы­ро­нил склян­ку, и она грох­ну­лась на пол, за­ста­вив нас вздрог­нуть.

– Кто это сде­лал, брат? – спро­сил Ал­ло­и­зий, на­кло­нив­шись к уце­лев­ше­му уху Мат­тео. Его го­лос был об­ман­чи­во мя­гок, я же ви­дел, что эк­зор­цист го­тов взо­рвать­ся от бу­шу­ю­ще­го внут­ри пра­вед­но­го гне­ва.

– Не знаю, – про­сто­нал Мат­тео. – Дья­во­ли­ца: кры­лья де­мо­на, те­ло шлю­хи, ког­ти и клы­ки зве­ря. Она ле­та­ет, как пу­шин­ка. Ни шо­ро­ха, ни сви­ста.

– И не остав­ля­ет сле­дов, – до­ба­вил Ал­ло­и­зий за­дум­чи­во. – Толь­ко мерт­ве­цов.

– Я по­ни­маю, что это по­хо­же на бред, но кля­нусь, что все так и бы­ло, – про­го­во­рил Мат­тео, он на­ко­нец рас­сла­бил­ся и пе­ре­стал ме­тать­ся на кой­ке.

Ал­ло­и­зий по­смот­рел на ме­ня. В его вы­пу­чен­ных гла­зах чи­та­лось со­мне­ние.

– Все рав­но не схо­дит­ся, – за­явил он мне.

– Я не вру, Ал­ло­и­зий. – Мат­тео пой­мал эк­зор­ци­ста за за­пястье.

– Мы те­бе ве­рим, брат. От­дох­ни. Ты по­пра­вишь­ся, все бу­дет хо­ро­шо! – Он вновь пе­ре­вел взгляд на ме­ня. – При­дет­ся опять рас­ка­пы­вать мо­ги­лы. Нуж­но про­ве­рить, по­гиб ли кто-то из бра­тьев из-за де­мо­на Мат­тео.

– Нет-нет! – вспо­ло­шил­ся ра­не­ный. – Не остав­ляй­те ме­ня! Ал­ло­и­зий! Овощ! А ес­ли она опять при­дет за мной? Я не смо­гу от­бить­ся во вто­рой раз!

Ал­ло­и­зий при­нял­ся про­ве­рять со­дер­жи­мое ящи­ков с ме­ди­ка­мен­та­ми. Его длин­ные ру­ки так и мель­ка­ли, а бо­ро­да раз­ве­ва­лась.

– Ни­кто те­бя не оста­вит, – при­го­ва­ри­вал он. – Мы бу­дем де­жу­рить у тво­ей по­сте­ли. Сна­ча­ла Фран­циск, а по­том – я. Не пе­ре­жи­вай и по­ста­рай­ся от­дох­нуть… Фран­циск, быст­ро шприц!

– Ох… – про­сто­нал Мат­тео. – Иису­се, как бо­лит-то! – По­хо­же, он толь­ко сей­час это осо­знал.

Эк­зор­цист на­ко­нец на­шел нуж­ную ам­пу­лу. Хруст­ну­ло стек­ло, иг­ла шпри­ца по­гру­зи­лась в пре­па­рат.

– Сей­час ста­нет лег­че, – по­обе­щал Ал­ло­и­зий и сде­лал Мат­тео инъ­ек­цию че­рез ткань ря­сы.

– Да­вай­те по­мо­лим­ся вме­сте, – пред­ло­жил я, пе­ре­во­дя взгляд с эк­зор­ци­ста на Мат­тео и об­рат­но.

– А что? Хо­ро­шая мысль! – Ал­ло­и­зий от­ло­жил шприц.

«Cre­do in Deum, Pa­trem om­nipo­ten­tem, Cre­atorem caeli et ter­rae…» – на­ча­ли мы втро­ем. Мы спе­ци­аль­но про­из­но­си­ли мо­лит­ву нето­роп­ли­во, что­бы Мат­тео по­спе­вал за на­ми. Че­рез пол­ми­ну­ты речь ра­не­но­го за­мед­ли­лась еще за­мет­нее, а го­лос стал со­всем ти­хим и нераз­бор­чи­вым. Мат­тео на­чал пу­тать сло­ва, по­том за­пнул­ся… и уснул. Мы с Ал­ло­изи­ем за­кон­чи­ли мо­лит­ву под его ров­ное ды­ха­ние. Эк­зор­цист зна­ком ве­лел мне вый­ти.

Мы за­пер­ли ла­за­рет сна­ру­жи, не за­бы­ли опу­стить на един­ствен­ное ок­но дю­ра­лю­ми­ни­е­вый ста­вень. Пусть Мат­тео бу­дет спо­ко­ен: ни­кто не смо­жет за­брать­ся внутрь, по­ка мы не вер­нем­ся.

– На Мат­тео дей­стви­тель­но на­пал де­мон? Ты ему ве­ришь? И что в его рас­ска­зе не схо­дит­ся? Мы же ви­де­ли у Мат­тео на шее сле­ды от зу­бов, а еще его ли­цо разо­дра­но ког­тя­ми! – об­ру­шил я на эк­зор­ци­ста град во­про­сов. – За­чем сно­ва про­во­дить экс­гу­ма­цию? В про­шлый раз это ни к че­му хо­ро­ше­му не при­ве­ло!

– Не схо­дит­ся мно­го че­го… – Ал­ло­и­зий по­дер­гал се­бя за гу­бу. – Ра­ны Мат­тео, без­услов­но, крас­но­ре­чи­вы, но…

– Что это за де­мон? Те­бе что-ни­будь о нем из­вест­но? – не уни­мал­ся я.

– Да­вай так. – Ал­ло­и­зий хлоп­нул ме­ня по пле­чу. – Иди за ло­па­той и кай­лом. Ско­ро стем­не­ет, вре­мя ра­бо­та­ет про­тив нас. По­то­ро­пись, я жду воз­ле мо­гил!

И сно­ва я как буд­то по­пал в пет­лю вре­ме­ни.

Я брел к оран­же­рее под баг­ро­вым небом, по­хо­жим на бур­ля­щую ла­ву. Из-за скал до­но­си­лись ин­фер­наль­ные за­вы­ва­ния вет­ра, но по­ка Бог ми­ло­вал – по тер­ри­то­рии ла­ге­ря гу­ля­ли лишь флег­ма­тич­ные сквоз­ня­ки.

Оран­же­рея дох­ну­ла в ли­цо за­па­хом жиз­ни. У ме­ня сра­зу за­ще­ми­ло серд­це. За­хо­те­лось аб­стра­ги­ро­вать­ся от про­ис­хо­дя­ще­го, огра­дить се­бя от всех ужа­сов, вы­пав­ших на до­лю об­щи­ны… про­сто за­пе­реть­ся в этих про­зрач­ных сте­нах на­едине с рас­те­ни­я­ми и от­дох­нуть ду­шой и те­лом, устро­ив­шись на кой­ке, ко­то­рая ста­ла неожи­дан­но та­кой уют­ной на вид.

Я был здесь утром, но мне по­ка­за­лось, что с тех пор про­шла без­дна вре­ме­ни. И что уй­ти мне пред­сто­ит не до кон­ца ве­че­ра, а на­все­гда. Это бы­ло му­тор­ное, тре­вож­ное пред­чув­ствие. По­ми­доруш­ки сто­я­ли ров­ны­ми ря­да­ми, их вет­ви по­ник­ли, листва по­тем­не­ла, а пло­ды ста­ли туск­лы­ми, как гла­за мерт­ве­цов. По­ми­доруш­ки не хо­те­ли ме­ня от­пус­кать, они тре­бо­ва­ли вни­ма­ния и за­бо­ты, они же­ла­ли, чтоб я бе­се­до­вал с ни­ми и де­лил­ся со­кро­вен­ным.

Но, увы, мне нуж­но бы­ло бе­жать. На пу­сты­ре за ла­ге­рем ждал мой брат, мой епи­скоп.

Бед­ные Ми­ха­ил, Ста­ни­слав, Жан Ба­тист и Яков… На­де­юсь, их ду­ши, взи­рая на нас свер­ху, не слиш­ком сер­ди­лись за то, что мы в ко­то­рый раз на­ру­ши­ли по­кой их остан­ков.

Уже со­всем стем­не­ло, на му­а­ро­вых небе­сах, под­пи­ра­е­мых хреб­том Свя­той Тро­и­цы, та­я­ли по­след­ние бли­ки цве­та осты­ва­ю­щих уг­лей. Ал­ло­и­зий про­во­дил изыс­ка­ния в све­те фо­на­ря, ниж­нюю часть ли­ца эк­зор­цист за­крыл тря­пич­ной по­вяз­кой.

Тем­не­ли про­ва­лы раз­ры­тых мо­гил, гро­моз­ди­лись пла­сти­ко­вые ящи­ки гро­бов. Те­ла бра­тьев ле­жа­ли в ряд на кам­нях. Ве­тер шур­шал раз­ре­зан­ной плен­кой их скром­ных са­ва­нов.

– Так… У Ми­ха­и­ла и у Жа­на Ба­ти­ста есть укус на шее – точь-в-точь как у Мат­тео, – под­вел Ал­ло­и­зий пер­вые ито­ги. – Ми­ха­и­ла мы не осмат­ри­ва­ли, сра­зу за­вер­ну­ли в плен­ку и по­хо­ро­ни­ли. По­сколь­ку его те­ло бы­ло силь­но по­вре­жде­но, а го­ло­ва – во­об­ще вдре­без­ги, ни­кто не об­ра­тил вни­ма­ния на незна­чи­тель­ную, в об­щем-то, ра­ну на шее. Ко­гда же не ста­ло Жа­на Ба­ти­ста, Яков на­сто­ял на осмот­ре и вскры­тии по­кой­ни­ка, во вре­мя ко­то­ро­го он, на­до по­ла­гать, об­на­ру­жил след от уку­са. Ни­кто из нас не до­га­дал­ся бы, в чем де­ло, по­сколь­ку об­шир­ная ра­на на го­ло­ве от­вле­ка­ла вни­ма­ние на се­бя и, ка­за­лось, са­ма го­во­ри­ла, мол, я есть при­чи­на смер­ти.

– При­чи­на смер­ти – укус на шее? – спро­сил я, мор­щась. – Де­мо­ни­ца пи­ла кровь на­ших бра­тьев?

– Не знаю я. – Ал­ло­и­зий за­дум­чи­во вер­тел в ру­ках круп­ные фраг­мен­ты че­ре­па Ми­ха­и­ла, слов­но хо­тел со­брать его, как раз­би­тую ва­зу. – Од­но мож­но ска­зать точ­но: укус пред­ше­ство­вал ги­бе­ли и Ми­ха­и­ла, и Жа­на Ба­ти­ста. Убий­ца хи­тер. Он сбро­сил Ми­ха­и­ла со ска­лы, и мы ре­ши­ли, что про­изо­шел несчаст­ный слу­чай. В слу­чае с Жа­ном Ба­ти­стом он то­же пы­тал­ся ин­сце­ни­ро­вать смер­тель­ное па­де­ние, но там все бы­ло слиш­ком ши­то бе­лы­ми нит­ка­ми, и мы по­ня­ли, что нам хо­тят пу­стить пыль в гла­за.

– Она, – по­пра­вил я Ал­ло­изия.

– Что?

– Де­мон не он, а она.

Эк­зор­цист хмык­нул.

– Яков на­щу­пал ка­кую-то нить. Что­бы раз­вить до­гад­ку, он ре­шил най­ти ана­ло­гич­ный след от уку­са на те­ле Ми­ха­и­ла…

– Но де­мон по­ме­шал ему.

Ал­ло­и­зий по­смот­рел на ме­ня, как на ту­пи­цу, за­тем при­нял­ся ука­зы­вать на ле­жа­щие пе­ред ним те­ла. В го­ло­се его зву­ча­ли уста­лость и раз­дра­же­ние:

– Ми­ха­ил и Жан Ба­тист – сле­ды от уку­са, на­па­де­ние со­вер­ше­но днем. Яков – сле­дов от уку­са нет, на­па­де­ние со­вер­ше­но но­чью. Ста­ни­слав – во­об­ще осо­бый слу­чай. Ед­ва ли де­мон стал бы ору­до­вать укра­ден­ным у те­бя теп­лич­ным ко­лом.

– Ты хо­чешь ска­зать, что Ста­ни­сла­ва убил не де­мон? – Я удру­чен­но раз­вел ру­ка­ми. Ес­ли не де­мон, то при­дет­ся воз­вра­щать­ся к пред­по­ло­же­нию, что убий­ца – кто-то из сво­их. Ли­бо – Адам и Ева этих зе­мель, что бы­ло для ме­ня срод­ни бо­го­хуль­ству.

Мысль, ко­то­рая при­шла в го­ло­ву в сле­ду­ю­щее мгно­ве­ние, бы­ла столь прон­зи­тель­на и вне­зап­на, что я вздрог­нул, как от уда­ра то­ком. Я уже до­га­ды­вал­ся, что Гос­подь про­лил на ме­ня свет ис­ти­ны. Ал­ло­и­зий, не за­ме­чая то­го, что я пе­ре­ме­нил­ся в ли­це, при­нял­ся рас­тол­ко­вы­вать скуч­ным го­ло­сом:

– Ес­ли ты за­ме­тил, я из­бе­гаю сло­ва «де­мон». Я в свое вре­мя до­кла­ды­вал про­фес­су Га­б­ри­елю, что не за­ме­тил при­зна­ков де­я­тель­но­сти нечи­стой си­лы. Я ду­маю, что мы име­ем де­ло с убий­цей из пло­ти и кро­ви…

– Мы зна­ем, кто она! Мы слы­ша­ли о ней! – вы­па­лил я, пе­ре­бив эк­зор­ци­ста, а по­том взял се­бя в ру­ки и про­го­во­рил, по­ни­зив го­лос: – Мон­се­ньор, ее имя есть в апо­кри­фах – Ли­лит!

Ал­ло­и­зий стя­нул пер­чат­ки, по­дер­гал се­бя за от­вис­шую гу­бу.

– Ги­по­те­ти­че­ская пер­вая же­на Ада­ма… упо­ми­на­ет­ся в ран­не­хри­сти­ан­ских текстах… – про­го­во­рил он, – в шу­мер­ской ми­фо­ло­гии, в каб­ба­ли­сти­че­ской тео­рии, в сред­не­ве­ко­вом Ал­фа­ви­те Бен-Си­ра… В со­вре­мен­ном са­та­низ­ме ее и во­все по­чи­та­ют, как бо­ги­ню.

– Се­го­дня мы по­встре­ча­ли пер­вых лю­дей Мар­са, – про­дол­жил я. – Мы – сви­де­те­ли то­го, как пи­шет­ся кни­га «Бы­тие» это­го ми­ра. Что, ес­ли и здесь пер­вой же­ной Ада­ма бы­ла Ли­лит? И в Ter­ra In­no­cen­ti­ae ее гре­хо­па­де­ние уже свер­ши­лось: она ста­ла чу­до­ви­щем.

Ал­ло­и­зий по­ка­чал го­ло­вой.

– Ну по­че­му… – про­сто­нал он. – По­че­му все­гда там, где по­яв­ля­ют­ся лю­ди, по­яв­ля­ют­ся и чу­до­ви­ща? – Этот во­прос был ад­ре­со­ван не мне, он под­нял­ся вме­сте с теп­лым воз­ду­хом к ноч­ным небе­сам, мы же неко­то­рое вре­мя про­ве­ли в мол­ча­нии, буд­то на­де­я­лись по­лу­чить от­вет.

– Ты смо­жешь ее из­гнать? – спро­сил я.

Эк­зор­цист по­вел пле­чом.

– Она при­над­ле­жит это­му ми­ру, Фран­циск, а мы – нет. Она не при­шла из пла­ме­ни ада, ее неку­да из­го­нять, она – до­ма. – Немно­го по­мол­чав, он до­ба­вил: – Да толь­ко мы по­яви­лись из без­дны кос­мо­са, это мы здесь чу­жа­ки. До­пу­стим, су­ще­ство, ко­то­рое для удоб­ства бу­дем на­зы­вать Ли­лит, уби­ло Ми­ха­и­ла, Жа­на Ба­ти­ста и по­пы­та­лось убить Мат­тео. Но кто то­гда сто­ит за смер­тя­ми Ста­ни­сла­ва и Яко­ва? Бо­юсь, при­мер од­но­го убий­цы мог вдох­но­вить вто­ро­го, и мы име­ем де­ло с ка­кой-то нече­сти­вой иг­рой, ос­но­ван­ной на под­ра­жа­нии.

– Гос­по­ди по­ми­луй! – Я пе­ре­кре­стил­ся.

Так за­вер­шил­ся этот стран­ный раз­го­вор под пер­во­быт­ным небом в окру­же­нии раз­ры­тых мо­гил и мерт­вых тел.

Мы вер­ну­ли по­кой­ни­ков в мо­ги­лы, сно­ва про­из­нес­ли ис­крен­ние про­щаль­ные сло­ва и за­упо­кой­ную мо­лит­ву. Я на­де­ял­ся, что нам боль­ше не до­ве­дет­ся тре­во­жить бра­тьев. По­ла­гаю, они про­стят нам то, что при­шлось со­вер­шить, идя до­ли­ною смерт­ной те­ни.

Ко­гда мы вер­ну­лись на «Свя­то­го Ти­баль­да», про­фесс уже проснул­ся, и То­маш по­пы­тал­ся на­кор­мить его, до­нель­зя ослаб­ше­го, рыб­ной по­хлеб­кой. Что­бы не вол­но­вать смер­тель­но боль­но­го, мы не ста­ли об­суж­дать при про­фес­се ре­зуль­та­ты по­втор­ной экс­гу­ма­ции. Мы и сло­вом не об­мол­ви­лись о том, чем за­ни­ма­лись на пу­сто­шах за ла­ге­рем.

Ал­ло­и­зий смыл с се­бя мо­гиль­ную пыль и сра­зу же от­пра­вил­ся в ла­за­рет – узнать, как де­ла у Мат­тео. Я то­же по­сто­ял ми­нут пять в ду­ше­вой под ед­ва теп­лы­ми стру­я­ми, по­сти­рал бе­лье, съел вме­сто ужи­на смесь из син­те­ти­че­ских жи­ров и глю­ко­зы, ко­то­рую про­из­вел «Да­вид», – остав­шу­ю­ся по­хлеб­ку я ре­шил при­бе­речь для про­фес­са и ра­не­но­го Мат­тео, – за­тем ушел в оран­же­рею, что­бы от­дох­нуть на та­мош­ней кой­ке сре­ди рас­те­ний. Я не знал, удаст­ся ли за­снуть по­сле все­го, что при­нес ми­нув­ший сол, но смер­тель­ная уста­лость сде­ла­ла свое де­ло.

А утром за мной при­шла Ли­лит.

Ме­ня раз­бу­дил вкрад­чи­вый скрип: кто-то во­дил паль­ца­ми по влаж­но­му стек­лу. Я от­крыл гла­за: оран­же­рея бы­ла за­пол­не­на се­рым све­том. По­ми­доруш­ки тя­ну­ли вет­ви к про­зрач­но­му сво­ду. Солн­це уже вста­ло над пу­сто­ша­ми, но ла­герь еще скры­вал­ся в те­ни вер­ши­ны Свя­то­го Ду­ха.

Скрип до­но­сил­ся свер­ху. Я пе­ре­вер­нул­ся на спи­ну и уви­дел на кры­ше оран­же­реи точ­но над кой­кой тем­ное нечто. В пер­вый миг я по­ду­мал, что кто-то за­бро­сил ту­да че­хол от 3-D прин­те­ра или сход­но­го по раз­ме­рам ап­па­ра­та. Стек­ло под «чех­лом» за­по­те­ло, муть и недо­ста­ток све­та ме­ша­ли по­нять, что же это на са­мом де­ле та­кое.

Я ото­дви­нул тон­кое оде­я­ло и под­нял­ся. «Че­хол» за­ер­зал, его «края» за­тре­пе­та­ли, а бес­фор­мен­ная тень пе­ре­ме­сти­лась сле­дом за мной.

И тут на ме­ня на­хлы­ну­ла вол­на ужа­са, ко­то­рый мо­жет ис­пы­тать лишь слу­га Бо­жий, столк­нув­шись нос к но­су с Вра­гом все­го су­ще­го. Я по­нял, кто по­жа­ло­вал в этот ран­ний час. Ви­ди­мо, на­стал мой че­ред прой­ти ис­пы­та­ние пе­ред ли­цом пер­во­здан­но­го зла.

Я за­стыл, ощу­щая, как ме­ня про­би­ва­ет дрожь. При­хо­ди­лось при­ло­жить уси­лие, что­бы со­хра­нить кон­троль над те­лом и не рух­нуть на гра­ви­е­вую до­рож­ку в по­лу­об­мо­роч­ном со­сто­я­нии. Мои зу­бы сту­ча­ли так силь­но, что ло­па­лась и кро­ши­лась эмаль, а в угол­ках губ вы­сту­пи­ла слю­на, ко­то­рую бы­ло ре­ши­тель­но невоз­мож­но про­гло­тить.

Жар ее те­ла, зной ее ды­ха­ния за­став­лял стек­ло по­кры­вать­ся по­во­ло­кой. Тон­кие паль­цы сти­ра­ли вла­гу, что­бы зо­ло­ти­стые гла­за мог­ли бро­сить взгляд сквозь про­зрач­ный свод внутрь оран­же­реи. Она сле­ди­ла за мной, как кош­ка за мы­шью. Ли­лит охо­ти­лась, и я был как на ла­до­ни. Но ее от­де­ля­ло от ме­ня стек­ло и кар­кас оран­же­реи. Она бы­ла сби­та с тол­ку при­сут­стви­ем пре­гра­ды, вполне воз­мож­но, что она во­об­ще не ви­де­ла стек­ло, как не ви­дит и не по­ни­ма­ет его су­ти бью­ща­я­ся в ок­но му­ха. Охот­ни­чий ин­стинкт го­во­рил ей: вот она – лег­кая сон­ная до­бы­ча! Про­сто вон­зи в нее клы­ки! Но ей бы­ло про­сто так не до­брать­ся до ме­ня, ведь оран­же­рея – это боль­шая клет­ка.

Я смог со­брать­ся с си­ла­ми и сде­лал шаг в сто­ро­ну. Ли­лит пе­ре­ме­сти­лась син­хрон­но со мной. Оче­вид­но, она бы­ла очень лег­кой. То, что я по­на­ча­лу при­нял за че­хол, ока­за­лось па­рой чер­ных крыл, ко­то­рые бы­ли сло­же­ны у нее за спи­ной на­по­до­бие пла­ща. По­ла­гаю, что в усло­ви­ях мар­си­ан­ской гра­ви­та­ции они пре­крас­но вы­пол­ня­ли свою ра­бо­ту.

Я пе­ре­ме­стил­ся еще на шаг к там­бу­ру. По­че­му имен­но ту­да – на­вер­ное, чтоб во­ору­жить­ся ло­па­той или граб­ля­ми и дать от­пор в ду­хе Мат­тео. Ли­лит же спу­сти­лась на вы­гну­тую сте­ну, как боль­шое на­се­ко­мое, раз­вер­ну­лась, су­ет­ли­во шле­пая ла­до­ня­ми по стек­лу, сно­ва под­ня­лась на кры­шу, на­щу­па­ла ра­му фор­точ­ки. Я услы­шал, как за­ныл пла­стик, ко­гда в него вон­зи­лись ког­ти.

И то­гда ме­ня про­рва­ло.

– Сгинь! – Я под­прыг­нул к по­тол­ку и взмах­нул ру­ка­ми. – Изы­ди!

Ли­лит от­шат­ну­лась, я уви­дел ее ли­цо: это бы­ла окру­жен­ная вих­рем чер­ных во­лос брон­зо­вая мас­ка язы­че­ской бо­ги­ни – столь же пре­крас­ная, сколь и от­тал­ки­ва­ю­щая хищ­ны­ми чер­та­ми, зве­ри­ной ми­ми­кой и дья­воль­ским ог­нем в очах. Ли­лит рас­пра­ви­ла кры­лья, и они раз­вер­ну­лись чер­ным по­лу­про­зрач­ным по­лот­ном, на ко­то­ром со­хра­ни­лись сле­ды зо­ло­ти­стой крас­ки со дня убий­ства Ми­ха­и­ла.

Мгно­вен­но сгу­стив­ша­я­ся тьма, как ни стран­но, под­ска­за­ла мне, что де­лать даль­ше. Я вско­чил на та­бу­рет, рыв­ком раз­вер­нул к Ли­лит один из теп­лич­ных фи­то­про­жек­то­ров и щелк­нул тум­бле­ром. В гла­за чу­ди­ща уда­рил яр­чай­ший свет, силь­но сме­щен­ный в уль­тра­фи­о­лет. Бе­лое све­че­ние об­во­лок­ло кры­ла­тую фи­гу­ру, вы­све­чи­вая мно­же­ство де­та­лей: под­жа­рый жи­вот, тон­кие му­ску­ли­стые бед­ра, вы­пи­ра­ю­щие реб­ра, неболь­шие ост­рые гру­ди, тя­жи слю­ны, све­ши­ва­ю­щи­е­ся с кра­си­вых, или, как еще го­во­рят, чув­ствен­ных губ. Я уви­дел, как сквозь ту­го на­тя­ну­тую плоть де­мо­ни­че­ских крыл про­све­чи­ва­ют­ся ко­сти и тре­пет­но пуль­си­ру­ю­щие со­су­ды. Я уви­дел кое-как за­тя­нув­ши­е­ся ра­ны, по­лу­чен­ные в схват­ке с Мат­тео.

– Сгинь! – Я уда­рил ко­стяш­ка­ми паль­цев по стек­лу, и оно по­кры­лось се­тью тре­щин.

Но мне уда­лось вспуг­нуть чу­до­ви­ще: Ли­лит убра­лась. Она уле­те­ла: без раз­го­на, без ви­ди­мых уси­лий и сра­зу на при­лич­ной ско­ро­сти. Я сле­дил за ней, вы­тя­нув шею, до тех пор по­ка это бы­ло воз­мож­но. Ли­лит про­нес­лась па­рал­лель­но зем­ле к От­цу, и в по­ле­те она по­хо­ди­ла на боль­шое на­се­ко­мое.

У ме­ня за­тряс­лись ко­ле­ни, я кое-как слез с та­бу­ре­та. Фи­то­про­жек­тор со­рвал­ся с крон­штей­на и с гро­хо­том упал на до­рож­ку. Я добрел до кой­ки и сел на край. Мне хо­те­лось про­честь ка­кую-ни­будь мо­лит­ву, но в го­ло­ве все пе­ре­ме­ша­лось. Я чув­ство­вал се­бя опу­сто­шен­ным и бес­по­мощ­ным, бо­лее то­го – я чув­ство­вал се­бя по­ки­ну­тым Гос­по­дом.

За­тем я уви­дел фи­гу­ру в ря­се, иду­щую к оран­же­рее. Сквозь за­пы­лен­ное стек­ло бы­ло не раз­гля­деть, кто это – Ал­ло­и­зий или То­маш. Я по­нял, что у ме­ня нет вре­ме­ни для мо­лит­вы и жа­ло­сти к се­бе. Ли­лит мог­ла вер­нуть­ся в лю­бой мо­мент, по­сколь­ку ее го­лод и ин­стинкт охот­ни­ка не удо­вле­тво­ре­ны. Я дол­жен был успеть пре­ду­пре­дить бра­тьев об опас­но­сти, мне нель­зя бы­ло опус­кать ру­ки!

Я ки­нул­ся в там­бур, схва­тил тяп­ку, уда­рил­ся о за­пер­тые две­ри, то­роп­ли­во от­крыл за­мок и вы­ско­чил под от­кры­тое небо.

К оран­же­рее на­прав­лял­ся Ал­ло­и­зий. Шел он, как на про­гул­ке, – нето­роп­ли­вым ша­гом и чуть на­кло­нив­шись впе­ред, слов­но что-то ис­кал на щебне под но­га­ми. Мне от­стра­нен­но по­ду­ма­лось, что Ал­ло­и­зий со­кру­шен… оче­вид­но – смер­тью про­фес­са Га­б­ри­е­ля. Не нуж­но бы­ло иметь семь пя­дей во лбу, что­бы до­га­дать­ся, в чем де­ло, но вре­мя скор­би при­дет чуть позд­нее, сей­час же вре­мя спа­сать свои жиз­ни.

– Мон­се­ньор! – за­кри­чал я. – Она толь­ко что бы­ла здесь! Ско­рее – в оран­же­рею!

– Фран­циск! – Ал­ло­и­зий оста­но­вил­ся, а я по­ра­зил­ся то­му, на­сколь­ко слаб и пре­ис­пол­нен му­ки его го­лос. – Фран­циск!

– Мон­се­ньор, ско­рее в оран­же­рею!

Я огля­дел­ся. По­ка Гос­подь ми­ло­вал: небо бы­ло чи­стым, Ли­лит не по­ка­зы­ва­лась.

Ка­ко­во бы­ло мое изум­ле­ние, ко­гда Ал­ло­и­зий, вме­сто то­го что­бы по­слу­шать­ся ме­ня, вдруг опу­стил­ся на ко­ле­ни. А за­тем мед­лен­но, как под­руб­лен­ное де­ре­во, стал за­ва­ли­вать­ся впе­ред.

– Мон­се­ньор! – Я ки­нул­ся впе­ред, уже по­ни­мая, что он нуж­да­ет­ся в по­мо­щи.

Что­бы не упасть ли­цом на ще­бень, Ал­ло­и­зий опер­ся на вы­став­лен­ные ру­ки. И то­гда я уви­дел ру­ко­ять боль­шо­го ку­хон­но­го но­жа, вса­жен­но­го эк­зор­ци­сту в спи­ну на всю дли­ну лез­вия.

Я схва­тил его за пле­чи, при­жал к се­бе. Вер­ну­лась тре­кля­тая дрожь, а вме­сте с ней при­шла рас­те­рян­ность. Я не по­ни­мал, чем мо­гу по­мочь сво­е­му епи­ско­пу и что во­об­ще де­лать даль­ше.

– Это был То­маш, – ска­зал Ал­ло­и­зий, за­жму­рив­шись. Ли­цо эк­зор­ци­ста ста­ло та­ким же се­рым, как и его се­дая бо­ро­да. – Он со­шел с ума, Фран­циск.

– Т-то­маш? – обес­ку­ра­жен­но вы­да­вил я.

Ал­ло­и­зий от­крыл гла­за, его взгляд уже был тро­нут по­во­ло­кой смер­ти.

– Спа­сай­ся, брат… – про­из­нес он на вы­до­хе.

По­слы­ша­лись ша­ги, я под­нял взгляд и уви­дел То­ма­ша. Тот шел со сто­ро­ны «Свя­то­го Ти­баль­да», в его ру­ках был плащ и рюк­зак.

– За­чем?! – вы­крик­нул я в его сто­ро­ну. – За­чем?!

Боль­ше все­го в тот мо­мент мне хо­те­лось, чтоб на нас всех ка­рой Гос­под­ней об­ру­ши­лась с небес Ли­лит. Слиш­ком силь­ная бы­ла боль, хо­те­лось пре­рвать ее лю­бой це­ной. Лю­бой – пусть эта мысль и бы­ла гре­хов­на са­ма по се­бе.

Ал­ло­и­зий глу­хо за­сто­нал, по­вел пле­ча­ми, слов­но пы­та­ясь осво­бо­дить­ся из мо­их объ­я­тий, а по­том вы­гнул­ся в ду­ше­раз­ди­ра­ю­щей аго­нии. Я услы­шал, как тре­щат его ко­сти, в нос уда­рил за­пах ам­ми­а­ка. Че­люсть эк­зор­ци­ста от­вис­ла, а в гла­зах, как в двух стек­ляш­ках, от­ра­зил­ся бег об­ла­ков.

То­маш был уже в де­ся­ти ша­гах. Рос­лый и круп­но­те­лый, он на­ви­сал на­до мной, слов­но гро­зя­щая раз­да­вить Пи­зан­ская баш­ня. Я вы­пу­стил из рук Ал­ло­изия, упал на зад и от­пря­нул, под­ни­мая са­по­га­ми клу­бы крас­ной пы­ли.

– А-а-а! – го­ло­сил я, гля­дя сквозь пыль на си­лу­эт мо­е­го бра­та, став­ше­го убий­цей.

– Я не при­чи­ню те­бе вре­да, Овощ, – ска­зал То­маш, оста­но­вив­шись. – Пре­кра­ти орать!

Я не пре­кра­щал. Я за­крыл го­ло­ву ру­ка­ми, ожи­дая смер­тель­но­го уда­ра, хо­тя в ру­ках То­ма­ша не бы­ло ни­че­го по­хо­же­го на ору­жие. С од­ной сто­ро­ны, я хо­тел, чтоб это все по­ско­рее пре­кра­ти­лось, с дру­гой – во мне все еще был си­лен ин­стинкт са­мо­со­хра­не­ния.

– Уй­мись! – То­маш на­ки­нул на пле­чи плащ, по­удоб­нее пе­ре­хва­тил рюк­зак. – Ты, Мат­тео, Жан Ба­тист, Ми­ха­ил – все вы бы­ли для ме­ня при­ме­ром пра­вед­но­сти. Ва­шу судь­бу вер­шит Гос­подь, и ни­кто иной! Я и паль­цем те­бя не тро­ну!

Смысл ска­зан­но­го стал по­сте­пен­но до­хо­дить до мо­ей несчаст­ной боль­ной го­ло­вы. Я во­про­си­тель­но по­гля­дел на То­ма­ша, мои гла­за го­ре­ли от слез.

– Про­фесс вер­но ска­зал: мы пре­одо­ле­ли без­дну, но не при­нес­ли Хри­ста в сво­ей ду­ше, – про­го­во­рил убий­ца. – Кто-то дол­жен был по­мочь бра­тьям очи­стить­ся. Че­рез му­че­ни­че­ство, че­рез смерть. Кар­ди­наль­ская кон­си­сто­рия со­вер­ши­ла ошиб­ку, при­знав нас свя­ты­ми. Мы не бы­ли ими – точ­нее, не все из нас… – Речь То­ма­ша ста­но­ви­лась все боль­ше по­хо­жей на сбив­чи­вое бор­мо­та­ние. – Но про­фесс был прав – тем, кто умер, как му­че­ник, не тре­бу­ет­ся со­вер­ше­ние чу­да, они все уже свя­ты: про­фесс, Ста­ни­слав, Яков и Ал­ло­и­зий, они все уже на Небе­сах! Я по­мог им, Овощ, ты дол­жен это по­нять! – Ли­цо То­ма­ша гу­сто по­крас­не­ло, я да­же по­ду­мал, что с ним вот-вот слу­чит­ся ги­пер­то­ни­че­ский удар. – Я был сол­да­том, я знаю, что та­кое де­лать гряз­ную ра­бо­ту во имя все­об­ще­го бла­га!

Я хо­тел за­го­во­рить с ним, но не мог спра­вить­ся с ры­да­ни­я­ми. Я лишь от­ча­ян­но же­сти­ку­ли­ро­вал, буд­то сры­вал с се­бя неви­ди­мых па­у­ков и швы­рял ими в То­ма­ша. На­вер­ное, во мне просну­лась до­став­ша­я­ся от ма­те­ри ита­льян­ская кровь.

– Ко­гда я уви­дел раз­бив­ше­го­ся Ми­ха­и­ла, то по­нял, че­го хо­чет Все­выш­ний. – То­маш мял лям­ки рюк­за­ка, скла­ды­вал их и сно­ва рас­прям­лял. – Кто-то дол­жен был сде­лать ра­бо­ту над ошиб­ка­ми Церк­ви, ты по­ни­ма­ешь?

– Ми­ха­и­ла уби­ла Ли­лит, – смог про­из­не­сти я.

– Ми­ха­и­ла за­брал Гос­подь! – воз­ра­зил То­маш. – Он про­стер свою длань над пра­вед­ни­ка­ми и сде­лал пер­вый ход, как в шах­ма­тах! Мне же при­шлось иг­рать тем­ны­ми, Овощ! Сна­ча­ла я убрал с дос­ки раз­врат­ни­ка и со­фи­ста Ста­ни­сла­ва. Гос­подь по­за­бо­тил­ся о чест­ном и тру­до­лю­би­вом Жане Ба­ти­сте. Брат Яков был пре­ис­пол­нен тще­сла­вия, гор­ды­ни и гне­ва, я рас­ко­лол ему че­реп, слов­но ко­ко­со­вый орех. И чув­ства ис­пы­тал те же са­мые, как ес­ли бы я дей­стви­тель­но рас­ко­лол все­го лишь орех. Кто сле­ду­ю­щий? Мат­тео? Он не по­гиб сра­зу, но и про­фесс Га­б­ри­ель – на­сквозь про­пи­тан­ный со­мне­ни­я­ми, по­чи­та­ю­щий за­ко­ны фи­зи­ки силь­нее, чем Еван­ге­лие, – дол­го цеп­лял­ся за жизнь. Я на­де­ял­ся, что на смерт­ном од­ре про­фесс при­мет факт чу­да Гос­под­не­го без ого­во­рок, он же твер­дил о «на­уч­ной эти­ке» и со­кру­шал­ся, что так и не раз­га­да­ет «ме­ха­ни­ку мар­си­ан­ских про­цес­сов»! – ска­зал, буд­то вы­плю­нул, То­маш. – Ал­ло­и­зий… – Он по­смот­рел на ле­жа­ще­го пе­ред ним эк­зор­ци­ста. – Ста­рый де­мо­но­лог… Он сам осо­зна­вал, что путь на Небе­са ему за­ка­зан. Я по­мог ему очи­стить­ся – толь­ко и все­го! – То­маш сде­лал шаг ко мне. – А те­бя я не тро­ну, Овощ. О те­бе по­за­бо­тит­ся Гос­подь, ты – са­мый чи­стый из нас, ты уна­сле­ду­ешь эту зем­лю!

– Ми­ха­и­ла и Жа­на Ба­ти­ста убил не Гос­подь, а Ли­лит! – Не знаю, за­чем я пы­тал­ся что-то рас­тол­ко­вать это­му ма­нья­ку. Тем бо­лее То­маш по­нял мои сло­ва по-сво­е­му.

– Бед­ный Овощ! – ис­кренне ужас­нул­ся он. – Ты же бе­зу­мен, как мар­тов­ский кро­лик! Ты со­всем не по­ни­ма­ешь, что здесь про­изо­шло! Да­же твои по­ми­до­ры со­об­ра­жа­ют луч­ше, чем ты!

Я на­ко­нец смог по­до­брать нуж­ные сло­ва, и хоть та­кое нелег­ко бы­ло ска­зать че­ло­ве­ку, ко­то­ро­го до по­след­не­го мо­мен­та на­зы­вал бра­том, я все же ре­шил­ся:

– Ал­ло­и­зий был прав: там, где по­яв­ля­ют­ся лю­ди, по­яв­ля­ют­ся и чу­до­ви­ща. Не знаю. – Гос­подь, быть мо­жет, те­бя и про­стит, но мы – ни­ко­гда!

То­маш толь­ко мах­нул ру­кой, буд­то ска­зан­ное мной бы­ло дет­ским ле­пе­том.

– Я ухо­жу. – Он по­ве­сил рюк­зак на пле­чо. – На­вер­ное, я не за­слу­жи­ваю Цар­ствия Небес­но­го еще боль­ше, чем осталь­ные… Но ты не смо­жешь по­мочь мне очи­стить­ся, ты слиш­ком неви­нен и слаб для это­го. Я дол­жен сам прой­ти путь ис­куп­ле­ния.

– Ку­да ты? – быст­ро спро­сил я. Мне ста­ло страш­но за Ада­ма и Еву Мар­са, ко­то­рым Ли­лит и без то­го при­чи­ни­ла до­ста­точ­но бед. Им толь­ко ма­нья­ка с Зем­ли не хва­та­ло!

– Пой­ду на за­пад – в пу­сты­ню, – по­жал пле­ча­ми То­маш. – До­ве­рю свою судь­бу Гос­по­ду. Здесь боль­ше нече­го де­лать. Пусть Он ука­зы­ва­ет мне путь. Я хо­чу про­ве­сти свои по­след­ние дни в ас­ке­зе и мо­лит­ве.

Я не от­ве­тил. А что я мог ска­зать? Ка­кой толк от раз­го­во­ра с чу­до­ви­щем, чьи пре­ступ­ле­ния уже со­вер­ши­лись? Ни­че­го не ис­пра­вить, не предот­вра­тить… Пусть идет на за­пад – там толь­ко дю­ны, ли­шай­ни­ки и пес­ча­ная мош­ка. Ни во­ды, ни оа­зи­сов на бли­жай­шие сто ки­ло­мет­ров. Там он ни­ко­му не при­чи­нит вре­да. Гос­подь вряд ли услы­шит его вол­чьи мо­лит­вы, и ас­ке­за не очи­стит ду­шу. Ско­рее все­го он умрет в пу­стыне, а мо­жет, вер­нет­ся, ко­гда пой­мет, что ему не вы­жить вне ла­ге­ря. Не хо­те­лось бы, чтоб он вер­нул­ся…

То­маш огля­дел­ся. Воз­мож­но, он ждал слов про­ща­ния или бла­го­сло­ве­ния. Про­бле­ма боль­шин­ства него­дя­ев – они не про­сто хо­тят оста­вать­ся него­дя­я­ми, им еще по­да­вай по­ни­ма­ние и ува­же­ние.

Я си­дел мол­ча, под­жав ко­ле­ни и схва­тив­шись за мыс­ки са­пог. Сле­зы стру­и­лись по ще­кам и нис­па­да­ли на зем­лю дроб­ной ка­пе­лью.

– Про­щай, Овощ, – из­рек то­гда То­маш. Он по­вер­нул­ся в сто­ро­ну Свя­то­го Ду­ха и по­ша­гал прочь: спо­кой­ный и ни­сколь­ко не со­мне­ва­ю­щий­ся в се­бе. Я про­во­жал его взгля­дом, как недав­но про­во­жал Ли­лит. То­маш про­шел ми­мо ма­стер­ской и за­бро­шен­ной строй­ки, а за­тем его фи­гу­ра скры­лась за ба­зи­ли­кой. Боль­ше мы ни­ко­гда не встре­ча­лись. На­де­юсь, на од­ном из кру­гов ада ему под­го­то­ви­ли осо­бое ме­сто для веч­ных мук.

На­ко­нец я на­шел в се­бе си­лы, что­бы под­нять­ся. Я по­до­шел к Ал­ло­изию и за­крыл ему гла­за. Я на­ив­но по­ла­гал, что за­пас мо­их слез на се­го­дня ис­сяк; ни­ко­гда бы не по­ду­мал, что их еще мо­жет быть так мно­го.

Я по­до­брал тяп­ку и по­брел к ла­за­ре­ту. Дверь ока­за­лась за­пер­та, а у ме­ня не бы­ло ни сил, ни же­ла­ния ис­кать клю­чи, я сло­мал за­мок, ис­поль­зо­вав свой са­до­вый ин­стру­мент вме­сто во­ров­ской фом­ки.

Мат­тео дав­но не спал. Этот се­ми­жиль­ный мо­нах-ра­бо­тя­га си­дел, за­бив­шись в угол, слов­но ре­бе­нок, и с ужа­сом гля­дел на ме­ня из-под бин­тов.

Я от­бро­сил тяп­ку и, не го­во­ря ни сло­ва, опу­стил­ся на пол ря­дом с ним. Ста­вень с ок­на был снят, мы уви­де­ли, как над свер­ка­ю­щей кры­шей оран­же­реи про­мельк­ну­ла тень Ли­лит. Охот­ни­ца пу­сто­шей от­пра­ви­лась за То­ма­шем.

Мат­тео по­прав­лял­ся. Его пра­вый глаз стал мут­ным и по­чти ни­че­го не ви­дел. Его ра­ны ка­кое-то вре­мя силь­но гно­и­лись, но в кон­це кон­цов скры­лись под буг­ри­сты­ми шра­ма­ми. В упы­ря, во­пре­ки на­шим опа­се­ни­ям, Мат­тео так и не пре­вра­тил­ся.

В пер­вое вре­мя де­ла на­ши бы­ли не очень. Опа­са­ясь на­па­де­ния Ли­лит, мы по­чти не по­ки­да­ли ко­рабль. Оран­же­рея по­гиб­ла, а вме­сте с ней омерт­ве­ла и часть мо­ей ду­ши. Ко­гда по­сле дол­го­го пе­ре­ры­ва я за­шел под про­зрач­ный свод, то уви­дел по­кры­тые крас­ной пы­лью увяд­шие рас­те­ния и мно­го­чис­лен­ные сле­ды ла­до­ней Ли­лит на стек­ле сна­ру­жи.

Мы за­бро­си­ли сол­неч­ные ба­та­реи, рас­по­ло­жен­ные на скло­нах, и ед­ва не оста­лись без элек­три­че­ства. К сча­стью, Мат­тео на­шел в трю­ме че­ты­ре ре­зерв­ные па­не­ли, их мы раз­ме­сти­ли воз­ле тра­па «Свя­то­го Ти­баль­да», что­бы тра­тить как мож­но мень­ше вре­ме­ни на свя­зан­ные с ни­ми ре­гла­мент­ные ра­бо­ты. «Го­лиаф» при­шлось от­клю­чить, но для «Да­ви­да» энер­гии хва­та­ло, ес­ли ис­поль­зо­вать устрой­ство с ми­ни­маль­ной за­груз­кой. Кста­ти, изу­че­ние ло­гов «Да­ви­да» еще раз по­ка­за­ло, на­сколь­ко по­ро­чен и ко­ва­рен был наш брат То­маш: он про­из­во­дил пре­па­ра­ты, раз­жи­жа­ю­щие кровь, и зло­на­ме­рен­но да­вал их стра­да­ю­ще­му ле­гоч­ны­ми кро­во­те­че­ни­я­ми про­фес­су Га­б­ри­елю.

И про­фесс, и эк­зор­цист те­перь по­ко­ят­ся в со­сед­них мо­ги­лах. Ни са­ва­нов, ни гро­бов, ни по­хо­рон­ной мес­сы: увы, мы про­во­ди­ли епи­ско­пов, как мог­ли, – как ран­ние хри­сти­ане.

Я бы не уди­вил­ся, ес­ли бы об­на­ру­жи­лись до­ка­за­тель­ства при­част­но­сти То­ма­ша к по­лом­ке ан­тен­ны даль­ней свя­зи. В све­те по­след­них со­бы­тий бы­ло бы на­ив­но про­дол­жать счи­тать при­чи­ной ава­рии об­рыв за­зем­ле­ния. Ду­маю, ан­тен­ну це­ле­на­прав­лен­но со­жгли, по­дав на­пря­же­ние, раз в сто пре­вы­ша­ю­щее но­ми­наль­ное. Ко­му еще, как не То­ма­шу, бы­ло под си­лу про­вер­нуть по­доб­ное?

…В пер­вые неде­ли за­то­че­ния на «Свя­том Ти­баль­де» мы пи­та­лись остат­ка­ми пи­щи, при­ве­зен­ной с Зем­ли, до­бав­ляя в ра­ци­он син­те­ти­че­ские жи­ры и глю­ко­зу. По на­шим рас­че­там, кон­сер­вов и кон­цен­тра­тов хва­ти­ло бы на ме­сяц.

Ли­лит несколь­ко раз на­ве­ды­ва­лась в ла­герь. Рас­пра­вив кры­лья, она кру­жи­ла над за­бро­шен­ной строй­кой и мо­дуль­ны­ми со­ору­же­ни­я­ми. А од­на­жды она се­ла на но­со­вой об­те­ка­тель «Свя­то­го Ти­баль­да» и дол­го-дол­го раз­гля­ды­ва­ла свое от­ра­же­ние в по­ля­ри­зо­ван­ном стек­ле ил­лю­ми­на­то­ра руб­ки управ­ле­ния.

За­тем у нас за­кон­чи­лась во­да. На­сос ис­прав­но гу­дел, но ра­бо­тал вхо­ло­стую. На Зем­ле Ли­лит счи­та­лась оли­це­тво­ре­ни­ем ноч­ной тьмы, здесь же она до сих пор по­ка­зы­ва­лась толь­ко в свет­лое вре­мя су­ток, пре­иму­ще­ствен­но, ран­ним утром, по­это­му раз­би­рать­ся, что не так с во­дой, мы с Мат­тео вы­дви­ну­лись сра­зу по­сле за­ка­та – в мед­лен­но уга­са­ю­щих су­мер­ках. Мы по­чти сра­зу на­шли об­рыв тру­бо­про­во­да – по­хо­же, пла­сти­ко­вую тру­бу пе­ре­грыз­ли – и устра­ни­ли по­лом­ку. На борт ко­раб­ля вер­ну­лись ни жи­вые ни мерт­вые. Та­кой бы­ла на­ша пер­вая удач­ная по­пыт­ка пре­рвать вы­нуж­ден­ное за­то­че­ние.

Про­шло еще несколь­ко со­лов, и я уви­дел, как Мат­тео в све­те фо­на­ря раз­гу­ли­ва­ет по стене ба­зи­ли­ки. Я по­нял, что по­сле ре­мон­та во­до­про­во­да он вос­пря­нул ду­хом и у него за­че­са­лись ру­ки сде­лать что-ни­будь еще. Сле­ду­ю­щим ве­че­ром он со­брал сна­сти и от­пра­вил­ся на ре­ку. Са­мо со­бой, я вол­но­вал­ся за од­но­гла­зо­го и глу­хо­ва­то­го мо­на­ха, но Мат­тео вер­нул­ся невре­ди­мым и да­же с кое-ка­ким уло­вом. То­гда и я на­ве­дал­ся в оран­же­рею, од­на­ко уви­ден­ное внут­ри не вдох­но­ви­ло на труд. Я за­хо­дил ту­да еще ра­за два, но лишь раз­во­дил ру­ка­ми, гля­дя на сох­ну­щие стеб­ли и за­пы­лен­ную лист­ву. Я вспо­ми­нал ко­ло­коль­чи­ко­вые го­ло­са по­ми­дору­шек и драз­ня­щий зем­ной за­пах бот­вы, с бо­лью осо­зна­вая, что те­перь все это в про­шлом. В том же про­шлом, в ко­то­ром оста­лись на­ши доб­рые и бла­го­че­сти­вые бра­тья. Я за­но­во по­сти­гал смысл сло­ва «без­воз­врат­но».

Мат­тео тем вре­ме­нем при­лов­чил­ся класть ка­мень в све­те на­лоб­но­го фо­на­ря. А еще он снял со скло­на От­ца несколь­ко па­не­лей и пе­ре­та­щил их по­бли­же к «Свя­то­му Ти­баль­ду». Мат­тео пла­ни­ро­вал уве­ли­чить вы­ра­бот­ку энер­гии, что­бы сно­ва за­пу­стить «Го­лиа­фа».

– Мы долж­ны по­кон­чить с Ли­лит, – за­явил он од­на­жды.

– Но как?

– Оран­же­рея – это клет­ка. Сни­мем ча­стич­но остек­ле­ние, за­ма­ним дья­во­ли­цу внутрь и вы­льем ей на го­ло­ву остат­ки гид­ра­зи­на из ба­ков ко­раб­ля! – по­де­лил­ся он за­мыс­лом. – Со­жжем ее, как ведь­му на ко­ст­ре!

Я по­нял, что мы с Мат­тео за­ня­лись «пе­ре­тя­ги­ва­ни­ем ка­на­та». Мое под­со­зна­ние, моя еже­днев­ная ханд­ра, моя лень, страх и непре­кра­ща­ю­ща­я­ся скорбь спо­соб­ство­ва­ли ре­а­ли­за­ции сце­на­рия кван­то­во­го ми­ра, в ко­то­ром мы все неми­ну­е­мо по­гиб­нем, а ла­герь бу­дет по­гре­бен пес­ком. Тру­до­лю­би­вый му­ра­вей Мат­тео, на­обо­рот, стре­мил­ся к то­му, что­бы пре­одо­леть все невзго­ды.

Ре­ше­ние со­зре­ло са­мо со­бой. Оно при­шло не оче­ред­ной бес­сон­ной но­чью и бы­ло при­ня­то не в эмо­ци­о­наль­ном по­ры­ве. Про­сто од­на­жды за зав­тра­ком я ска­зал Мат­тео, что дол­жен уй­ти.

Мат­тео оша­ра­шен­но по­гля­дел на ме­ня.

Я ска­зал, что со­би­ра­юсь в пу­сты­ню: дер­жать пост и мо­лить­ся. Я ска­зал, что очу­тил­ся в ту­пи­ке и очень нуж­да­юсь в Гос­по­де, что­бы об­ре­сти мир в ду­ше. Неволь­но я по­вто­рил по­чти те же сло­ва, ко­то­рые ска­зал мне То­маш.

В кон­це кон­цов, на остав­ших­ся за­па­сах Мат­тео без ме­ня смо­жет про­тя­нуть в два ра­за доль­ше. Я был уве­рен, что при бла­го­при­ят­ном сте­че­нии об­сто­я­тельств у него есть шан­сы до­ждать­ся при­бы­тия вто­рой экс­пе­ди­ции Ва­ти­ка­на.

– Не ухо­ди, Фран­циск! – Мат­тео схва­тил ме­ня за ру­ка­ва ря­сы. – Не ухо­ди! – Он умо­ля­ю­ще гля­дел на ме­ня. – Как я здесь один?

– Ты спра­вишь­ся, – от­ве­тил я, кла­дя ему на пле­чо ру­ку. – С то­бою Бог.

Я взял толь­ко пыль­ник, фля­гу во­ды и то немно­гое, что оста­лось от по­след­не­го со­бран­но­го в оран­же­рее уро­жая по­ми­дору­шек.

То­маш от­пра­вил­ся на за­пад, я же пой­ду на се­вер. Обо­гну Сы­на, пе­ре­се­ку аре­ал мар­си­ан­ских пер­во­лю­дей. Я на­ме­рен пой­ти вдоль рус­ла ре­ки, смерть от жаж­ды в та­ком слу­чае мне не гро­зит, а еще я смо­гу ло­вить ры­бу. Днем я пла­ни­рую пе­ре­ме­щать­ся с боль­шой осто­рож­но­стью, воз­мож­но – про­во­дить вре­мя в укры­тии. Ид­ти бу­ду в ве­чер­них су­мер­ках, по­ку­да хва­тит сил и не сгу­стит­ся ночь. Еже­днев­но и еже­час­но я ста­ну взы­вать к Все­выш­не­му, уве­рен, что в один пре­крас­ный день Он от­клик­нет­ся. То­маш ушел на по­ги­бель, я же ухо­жу во имя воз­рож­де­ния. Ин­ту­и­ция под­ска­зы­ва­ет мне, что это – пра­виль­ный вы­бор и пра­виль­ный сце­на­рий раз­ви­тия со­бы­тий. Быть мо­жет, Тво­рец поз­во­лит мне рас­крыть при­ро­ду чу­дес­но­го пре­об­ра­же­ния Мар­са, пусть да­же эти зна­ния на­все­гда оста­нут­ся со мной, но до са­мо­го по­след­не­го дня они бу­дут на­пол­нять ме­ня глу­бо­ким удо­вле­тво­ре­ни­ем.

Что ж, это моя по­след­няя за­пись. Пусть Гос­подь бу­дет ми­ло­стив к вам, бра­тья, чи­та­ю­щие эти стро­ки! Помни­те о де­вя­ти ра­бах Бо­жьих, пе­ре­сек­ших бес­че­ло­веч­ную пу­стошь кос­мо­са во имя ис­ти­ны и во сла­ву Хри­ста. Встре­тим­ся на Небе­сах!

     Эльдар Сафин. Дмитрий Богуцкий      Сироты Марса

Пер­вые лю­ди, от­прав­лен­ные на Марс, не име­ли ни еди­но­го шан­са.

В эпо­ху пла­не­тар­ных про­ти­во­сто­я­ний на мар­си­ан­ском Се­вер­ном по­лю­се вы­са­ди­лись пу­те­ше­ствен­ни­ки в один ко­нец – ко­ло­ни­сты. Их про­сто швыр­ну­ли, как швы­ря­ют но­во­рож­ден­ных ко­тят в ре­ку, мол, вот вам ме­шок, плы­ви­те.

Рас­ска­зы­ва­ют, что они бы­ли доб­ро­воль­ца­ми, тща­тель­но ото­бран­ны­ми из несколь­ких мил­ли­о­нов пре­тен­ден­тов. Го­во­рят, они бы­ли го­то­вы на лю­бые жерт­вы, что­бы по­ко­рить недоб­рую пла­не­ту.

Но ре­аль­но ни­кто так и не узнал их мне­ния по это­му по­во­ду. По­то­му как до сле­ду­ю­щей, уже по­сле­во­ен­ной, эпо­хи гон­ки к Мар­су их по­се­ле­ние не до­тя­ну­ло. От него оста­лись лишь за­не­сен­ные пес­ком ку­по­ла об­щих ба­ра­ков, за­тя­ну­тые из­мо­ро­зью ле­дя­ные раз­ра­бот­ки и несколь­ко мол­ча­щих спут­ни­ков на вы­со­кой ор­би­те.

И еще, как по­да­рок всем нам, – ви­на, не предъ­яв­лен­ная к воз­ме­ще­нию.

Непредъ­яв­лен­ная – по­то­му что ни­кто не мо­жет прий­ти за дол­га­ми, ведь ни­кто из них не вы­жил. «Мерт­вая ко­ло­ния» – так у нас о ней го­во­рят.

Это та­кой наш все­пла­не­тар­ный ске­лет в шка­фу, мар­си­ан­ский до­маш­ний при­зрак. Ни­кто вро­де бы ни при чем, а бес­по­ко­ит. Как из­ло­ман­ные дет­ские яс­ли на скла­де, по­сто­ян­ная угро­за и за­та­ен­ный страх – га­ран­тия пло­хих снов для де­тей но­вых по­се­лен­цев.

Я, на­вер­ное, по­то­му и пу­гал се­стер и бра­тьев сказ­ка­ми на ночь, при­ду­ман­ны­ми тут же, в спаль­ном ба­ра­ке. О мерт­вых ко­ло­ни­стах, при­хо­дя­щих за неспя­щи­ми детьми. При­хо­дя­щи­ми во вре­мя бес­ко­неч­ных ти­хих пес­ча­ных бурь, ко­гда на поч­ву Мар­са ло­жит­ся си­няя тьма, и вста­ет пы­ле­вая ночь, и нуж­но эко­но­мить элек­тро­энер­гию от сол­неч­ных ба­та­рей. О том, как пер­во­по­се­лен­цы яв­ля­ют­ся го­лые, лишь в шле­мах с вы­дав­лен­ны­ми за­бра­ла­ми, и те­ла их по­кры­ты узо­ра­ми из за­мерз­шей кро­ви.

Слад­кий ис­крен­ний дет­ский ужас от этих ис­то­рий – пер­вый вкус ме­да по­этов, ис­про­бо­ван­ный мною, еще неопыт­ным рас­сказ­чи­ком.

На са­мом де­ле мы тут, на Мар­се, со­вер­шен­но од­ни. Бы­ло несколь­ко ко­раб­лей за го­ды про­ти­во­сто­я­ния с Зем­лей. Они при­но­си­ли но­вых лю­дей из мет­ро­по­лии, и сра­зу же все ин­фор­ма­ци­он­ные ка­на­лы, вклю­чая са­мые мел­кие мест­ные шах­тер­ские, за­хле­сты­вал непро­хо­ди­мый, хоть и за­паз­ды­ва­ю­щий, непе­ре­но­си­мый ин­фор­ма­ци­он­ный по­ток.

Тут же на­сту­па­ло все­об­щее «рав­не­ние на план» и «тер­ра­фор­ми­ро­ва­ние се­ми­миль­ны­ми ша­га­ми», от ко­то­рых неку­да де­вать­ся. А в по­ру, ко­гда Марс и Лу­на-Зем­лю раз­де­ля­ло Солн­це и связь дер­жа­лась на зыб­кой це­поч­ке спут­ни­ков-ре­транс­ля­то­ров, на­сту­пал вре­мен­ный по­кой.

В та­кие ти­хие го­ды вся­кие непра­виль­ные го­ло­вы на­чи­на­ют по­се­щать раз­ные, не преду­смот­рен­ные пла­ном идеи.

* * *

Ви­на – вкрад­чи­вый спо­соб при­ну­дить де­лать то, что нуж­но, без гру­бо­сти. И без фи­зи­че­ско­го на­си­лия, от ко­то­ро­го мы от­ка­за­лись, по­ки­нув преж­ний – же­сто­кий – мир, мож­но управ­лять толь­ко по­сред­ством со­ве­сти или дол­га. Дру­ги­ми сло­ва­ми – ви­ны. Ты дол­жен бо­роть­ся за сча­стье че­ло­ве­че­ства. Ты обя­зан на­ка­чи­вать непо­мер­ный столб ат­мо­сфе­ры – па­хо­та срод­ни стро­и­тель­ству Ва­ви­лон­ской баш­ни, – по­ка на­би­ра­ю­щие неви­дан­ную си­лу уг­ле­кис­лот­ные ура­га­ны сры­ва­ют скло­ны Олим­па.

Ты… Я дол­жен с упор­ством му­ра­вья пе­ре­тап­ли­вать по­ляр­ные льды в во­ду, пре­вра­щая Ве­ли­кую юж­ную пу­стошь в жут­кие бо­ло­та, мне сле­ду­ет за­се­вать мо­ро­зо­стой­кой хло­рел­лой глу­бо­кие до­ли­ны Ма­ри­не­ра и вы­жи­гать хло­ром неис­тре­би­мую чер­ную пле­сень, за­се­ля­ю­щую лю­бую по­верх­ность в оби­та­е­мых ме­стах.

На про­грам­му тер­ра­фор­ми­ро­ва­ния все­гда ни­че­го не хва­та­ет. Ни средств, ни рук. От­ве­том на это ста­ла про­грам­ма со­ци­аль­но от­вет­ствен­но­го от­ро­че­ства. На са­мом де­ле от­лич­но при­ду­ма­но: эн­ту­зи­азм мо­ло­де­жи, рас­ши­ре­ние тру­до­во­го фрон­та, за­кал­ка ха­рак­те­ра пер­во­про­ход­ца, все де­ла.

Пер­вое свое осо­знан­ное ре­ше­ние, свя­зан­ное с ра­бо­той, де­ти у нас при­ни­ма­ют в три-че­ты­ре го­да. На Зем­ле им бы­ло бы семь, но наш се­ми­лет­ка – это уже са­мо­сто­я­тель­ный че­ло­век, ко­то­рый уме­ет про­чи­щать два­дцать ви­дов филь­тров и от­ли­ча­ет дох­лую хло­рел­лу от боль­ной. При­чем боль­ную мо­жет ле­чить тре­мя офи­ци­аль­ны­ми спо­со­ба­ми и дву­мя неофи­ци­аль­ны­ми.

На­ши де­ти – это са­мый луч­ший про­дукт, про­из­во­ди­мый ко­ло­ни­ста­ми. Де­тей мно­го, по­то­му что вы­жи­вут не все, а за­се­лять Марс нуж­но, нуж­но его при­во­дить к зем­но­му зна­ме­на­те­лю, что­бы на­ши даль­ние по­том­ки мог­ли са­жать здесь чер­то­вы яб­ло­не­вые са­ды! Кста­ти, я ел кон­сер­ви­ро­ван­ное яб­ло­ко, по вку­су да­же ху­же под­сла­щен­но­го глю­те­но­во­го кон­цен­тра­та, а уж с ним ма­ло что срав­нит­ся.

В пять ре­бе­нок дол­жен чув­ство­вать от­вет­ствен­ность за се­бя и окру­жа­ю­щих. В семь – то есть в три­на­дцать зем­ных лет – у те­бя уже есть свое до­сье, свои про­из­вод­ствен­ные мощ­но­сти и ты име­ешь пол­ное пра­во се­лить­ся там, где хо­чешь. Боль­шин­ство этим пра­вом не поль­зу­ет­ся, но неко­то­рые – и я в том чис­ле – пред­по­чи­та­ют от­кры­тый Марс теп­ло­му ро­ди­тель­ско­му кры­лыш­ку. Ко­то­рое, кста­ти, во­все не та­кое уж и теп­лое, ес­ли да­же не го­во­рить о том, что они по-род­ствен­но­му пре­тен­ду­ют на твои мощ­но­сти, по­ка ты жи­вешь ря­дом с ни­ми.

Но речь не о том. Я с рож­де­ния и до смер­ти дол­жен – а точ­нее обя­зан – де­лать Марс при­год­ным для оби­та­ния. Как буд­то на нем от это­го ста­нет при­ят­нее и без­опас­нее жить.

Че­рез две­сти лет та­кой па­хо­ты мы до­бьем­ся, что Марс бу­дет по­хо­дить на зем­ную Ан­тарк­ти­ду. Есть чем ды­шать и звер­ски хо­лод­но. Сто­и­ло ра­ди это­го пе­реть­ся сю­да и жерт­во­вать жиз­ни це­лых по­ко­ле­ний на ал­тарь этой идеи? Зем­ная Ан­тарк­ти­да и сей­час осо­бо не за­се­ле­на…

Но слиш­ком, слиш­ком мно­го лю­дей по­ло­жи­ли жиз­ни, что­бы мы бы­ли сей­час и здесь.

Вот толь­ко у пал­ки, на­чи­нен­ной ви­ной, два кон­ца. С по­мо­щью ви­ны мож­но при­ну­дить. Но с по­мо­щью той же ви­ны мож­но предъ­явить та­кой неоплат­ный долг об­ще­ству, что то­му не оста­нет­ся дру­го­го спо­со­ба, кро­ме как оста­вить те­бя в по­кое. Для это­го нуж­но толь­ко осво­бо­дить­ся от хи­ме­ры.

Мо­жет по­ка­зать­ся безум­ным, но я хо­чу, что­бы Марс остал­ся та­ким, ка­кой он есть. Хо­лод­ным, рез­ким, без­вод­ным и та­ин­ствен­ным. Мне на­зна­чи­ли мою до­лю в про­из­вод­ствен­ных мощ­но­стях, те­перь мое мне­ние счи­та­ет­ся зна­чи­мым. Так вот, мое зна­чи­мое мне­ние: я не бу­ду пла­тить об­ще­ству сво­ей жиз­нью ра­ди пе­ре­дел­ки Мар­са. Я не чув­ствую этой ви­ны, я – с дру­гой сто­ро­ны пал­ки.

Си­ро­ты по­яви­лись, воз­мож­но, бла­го­да­ря то­му, что я од­на­жды за­брал ска­фандр по­гиб­ше­го пе­ре­се­лен­ца со скла­да в Мерт­вой ко­ло­нии, остав­ше­го­ся по­сле рас­ко­пок, сна­ря­дил его ком­по­нен­та­ми со свал­ки за по­сел­ком и ушел из до­ма, не тро­нув до­ве­рен­ный мне про­из­вод­ствен­ный пул.

Я объ­явил се­бя пер­вым и един­ствен­ным на­сто­я­щим мар­си­а­ни­ном. Да, я про­сто ре­шил, что бу­ду вы­жив­шим оди­ноч­кой Мерт­вой ко­ло­нии. Я на­зна­чил се­бя до­стой­ным пре­ем­ни­ком пер­во­по­се­лен­цев и не же­лал боль­ше знать мою се­мью уны­лых тер­ра­ре­фор­ма­то­ров. Те­перь я имел пра­во на соб­ствен­ное мне­ние – а про­чим сто­и­ло бы за­ткнуть­ся. Их здесь и близ­ко не бы­ло, ко­гда мои пред­ки тут за­ги­ба­лись.

На­до ли го­во­рить, что на та­кую наг­лость ни у ко­го не на­шлось от­ве­та? В пер­вые дни я гнал и не та­кую ересь, мо­жет, ме­ня из­ви­ня­ет то, что то­гда мне бы­ло чуть боль­ше вось­ми лет.

По­чти три го­да я шлял­ся по Мар­су, ез­дил на по­пут­ных гру­зо­ви­ках, ле­тал в кон­тей­не­ро­во­зах, пред­ска­зы­вал по­го­ду, за­кли­нал ду­хов пу­сты­ни и успо­ка­и­вал ду­ши на вто­ро­по­се­лен­че­ских клад­би­щах. Чи­стил сол­неч­ные ба­та­реи и рас­кра­ши­вал ски­ны ска­фанд­ров в толь­ко что вы­ду­ман­ные пле­мен­ные ор­на­мен­ты. Ис­кал во­ду и успо­ка­и­вал бу­ри. На­би­вал даль­но­бой­щи­кам охрой та­ту­и­ров­ки с ли­цом Сфинк­са, пел пес­ни в но­вых го­ро­дах. Я чув­ство­вал, что дрем­лю­щий древ­ний Марс за­ме­тил ме­ня, мои де­я­ния, ве­дет мо­ей ру­кой и слы­шал со­гла­сие в ти­хих го­ло­сах под­пе­ва­ю­щих мне пес­ча­ных бурь.

Раз­ряд про­шел в ста­кане с чи­стой во­дой, и неожи­дан­но вы­пал оса­док. Как ска­за­ли бы по­слав­шие нас сю­да зем­ляне – «слу­чил­ся скан­дал в бла­го­род­ном се­мей­стве». Нас та­ких ока­за­лось до­ста­точ­но, что­бы вы­звать пуб­лич­ную дис­кус­сию об от­ка­зе нам в пра­ве учи­ты­ва­е­мо­го мне­ния, а мой на­род – сво­бод­ный и мо­ло­дой, со­всем еще де­ти по зем­ным мер­кам и са­мо­сто­я­тель­ная мо­ло­дежь – по мест­ным, – тем вре­ме­нем уже пу­стил­ся во все тяж­кие.

Ухо­ди­ли из до­ма, бро­са­ли ра­бо­ту, со­би­ра­ли вет­ро­вые ях­ты из ин­ду­стри­аль­но­го му­со­ра и устра­и­ва­ли гон­ки че­рез по­лу­ша­рие в се­зон ура­га­нов. Зи­мо­ва­ли в спа­са­тель­ных па­лат­ках в глу­бине Ди­чи – ди­кой тер­ри­то­рии за пре­де­ла­ми дей­ствия си­стем га­ран­ти­ро­ван­но­го спа­се­ния. Спус­ка­лись в боч­ках по во­дя­ным тру­бо­про­во­дам се­вер­ной оро­си­тель­ной се­ти, стро­и­ли ме­га­ли­ти­че­ские об­сер­ва­то­рии на скло­нах щи­то­вых вул­ка­нов.

Неве­ро­ят­ной по­пу­ляр­но­стью поль­зо­ва­лись пред­ме­ты пред­ше­ствен­ни­ков из Мерт­вой ко­ло­нии. Осо­бым ши­ком счи­та­лось тю­нин­го­вать шле­мы, под­ня­тые из их мо­гил.

Мы с са­мо­на­зва­ни­ем как-то не опре­де­ли­лись. Ка­за­лось вполне ло­гич­ным, что мы – мар­си­ане, и это­го бы­ло до­ста­точ­но. За­то для осталь­ных, для взрос­лых, мы ока­за­лись до­ста­точ­но чуж­ды­ми, что­бы нас на­зва­ли Си­ро­та­ми.

Неко­то­рое вре­мя мы жи­ли на не пе­ре­се­ка­ю­щих­ся с ко­ло­ни­ста­ми плос­ко­стях. Нам хва­та­ло на­ше­го Мар­са, а це­ле­устрем­лен­ные тер­ра­ре­фор­ма­то­ры не ста­но­ви­лись мо­ло­же и уже на­ча­ли ощу­щать непо­мер­ную уста­лость, по­не­мно­гу сбав­ляя темп и на­кал. Да­же дав­ле­ние из мет­ро­по­лии не мог­ло за­ста­вить их дви­гать­ся как рань­ше, «за­вод» за­кан­чи­вал­ся – и во­ткну­тый в спи­ну иг­руш­ки ключ кру­тил­ся все мед­лен­нее.

А меж­ду тем, как обыч­но во­дит­ся, на­шлись ра­ди­ка­лы ра­ди­каль­нее нас. На чет­вер­тый год мо­е­го пу­те­ше­ствия я услы­шал о них – та­бу­ла­рас­се­рах. По­движ­ни­ках чи­сто­го на­ча­ла. Экс­плу­а­та­ция ви­ны им пре­ти­ла, а счи­тать се­бя на­след­ни­ка­ми пер­во­про­ход­цев не при­ка­лы­ва­ло. На­шу жизнь – жизнь «си­рот» – они на­зва­ли жал­ким са­мо­об­ма­ном и сде­ла­ли сле­ду­ю­щий шаг.

Шаг безум­ный, по­ка­зы­ва­ю­щий, что они са­мые на­сто­я­щие, пол­ные пси­хи. Они счи­та­ли, что ис­тин­ный мар­си­а­нин по­явит­ся, ко­гда сре­да са­ма сфор­ми­ру­ет необ­хо­ди­мые на­вы­ки. Они за­яв­ля­ли, что уже до­би­лись это­го. Что их пер­вый про­шел ад пу­сты­ни, вы­жил и при­нес от­ту­да ис­ти­ну пра­виль­ной жиз­ни. Он яко­бы снял с се­бя ска­фандр, ушел в глу­би­ны до­лин Ма­ри­не­ра и жил там со­рок дней и но­чей, ды­ша ис­па­ре­ни­я­ми хло­рел­ло­вых бо­лот и пи­та­ясь тем, что при­но­сил ве­тер.

Не то что­бы я знаю всех на Мар­се – хо­тя нас тут не так уж и мно­го, – но за­мет­ных, яр­ких лю­дей, неза­ви­си­мо от их со­ци­аль­ной, ра­со­вой и лю­бой иной при­над­леж­но­сти, здесь немно­го. И я не пом­ню, что­бы стал­ки­вал­ся с кем-то по­доб­ным.

Но кто здесь врет, а кто чест­но за­блуж­да­ет­ся, я не раз­би­рал­ся – у ме­ня за­бот и без то­го хва­та­ло.

Они пред­по­чи­та­ли не стан­дарт­ные, то­рен­ные даль­но­бо­я­ми и про­ве­ря­е­мые спут­ни­ка­ми марш­ру­ты, от ко­то­рых Си­ро­ты дер­жа­лись не так уж да­ле­ко. Они пред­по­чи­та­ли Дичь – тер­ри­то­рии, где не бы­ва­ли да­же ис­сле­до­ва­те­ли, пу­стын­ные, без­жиз­нен­ные, неин­те­рес­ные ни для гео­ло­гов, ни для ме­ли­о­ра­то­ров гиб­лые ме­ста.

Я не об­ра­щал на та­бу­ла­рас­се­ров вни­ма­ния. Но они са­ми об­ра­ти­ли мое вни­ма­ние на се­бя.

В тот мо­мент я был на со­ля­ных руд­ни­ках юж­ной Си­до­нии. Там я вме­сте с гос­пи­та­лье­ра­ми из «Бро­дя­че­го ана­то­ми­че­ско­го цир­ка Бар­су­ма» толь­ко что на­шел ре­ше­ние ин­те­рес­ней­шей, воз­мож­ной толь­ко здесь за­гад­ки. Это бы­ла эпи­де­мия по­те­ри па­мя­ти у опе­ра­то­ров шахт­ных ро­бо­тов. И в этот мо­мент от­ко­че­вы­вав­шие к югу по Зюйдтрас­се Си­ро­ты пе­ре­да­ли мне ве­сточ­ку от ма­мы.

Мой вось­ми­лет­ний брат Лю­тер уже пол­го­да как ушел в та­бу­ла­рас­се­ры. Сде­лал се­бе оже­ре­лье из фа­ланг паль­цев, со­бран­ных на клад­би­ще Мерт­вой ко­ло­нии, и ушел из до­ма. Де­вя­ти лет па­ца­ну еще не ис­пол­ни­лось – то есть око­ло пят­на­дца­ти по зем­но­му ис­чис­ле­нию. На­вер­ное, это у нас се­мей­ное.

Он при­шел в центр до­сту­па и по­тре­бо­вал в рас­по­ря­же­ние по­ло­жен­ную ему до­лю неотъ­ем­ле­мых про­из­вод­ствен­ных мощ­но­стей. С усмеш­ка­ми ему предо­ста­ви­ли до­ступ. Си­ро­ты счи­та­ли непри­ем­ле­мым поль­зо­вать­ся тех­но­ло­ги­я­ми при­ш­лой ци­ви­ли­за­ции. А брат мой Лю­тер по­стро­ил пря­мо там вы­ду­ман­ный тур­бо­кла­стер­ный рай­дер, как те­перь бы­ло мод­но: пы­ле­вые ши­ны в рост че­ло­ве­ка, ря­ды ин­фра­крас­ных фар по бо­кам, здо­ро­вен­ная ра­ма в об­те­ка­те­лях, в ко­то­рых те­ря­ет­ся се­док. За­ка­чал ба­ки во­до­ро­дом и от­ча­лил на юг на ско­ро­сти, близ­кой к зву­ко­вой.

Пись­мо от ма­мы бы­ло ар­ха­ич­ной зву­ко­за­пи­сью на си­ли­ко­но­вом кри­стал­ле – по­чти бу­тыл­кой, бро­шен­ной в мо­ре. Я ни­как не мог по­лу­чить это по­сла­ние рань­ше – Си­ро­ты не при­зна­ют ин­фор­ма­ци­он­ные ка­на­лы но­во­пе­ре­се­лен­цев. Впро­чем, те­перь мне на это бы­ло на­пле­вать. Мне сроч­но нуж­но бы­ло в дру­гое по­лу­ша­рие. До то­го как мой брат со­вер­шит са­мо­убий­ствен­ную по­пыт­ку снять шлем под на­шим ле­дя­ным небом.

Я знал, с че­го на­чать.

Я от­пра­вил­ся на Пе­ре­кре­сток, в бас­сейн огром­но­го юж­но­го кра­те­ра Эл­ла­да. Пе­ре­кре­сток на­хо­дил­ся не очень да­ле­ко – во вся­ком слу­чае, в на­шем по­лу­ша­рии. Я въе­хал в него че­рез сут­ки, на рас­све­те. На рас­све­те, боль­ше по­хо­жем на за­кат от под­ня­той в воз­дух руд­нич­ной пы­ли, по­пут­ный даль­но­бой­щик вы­са­дил ме­ня на окра­ине Пе­ре­крест­ка.

Эл­ла­да встре­ча­ла за­рож­да­ю­щим­ся ура­га­ном. Края ча­ши кра­те­ра пря­та­лись за го­ри­зон­том, до­ро­га, скле­ен­ная из об­лом­ков кам­ней, ров­ной ли­ни­ей пе­ре­се­ка­ла дно, те­ря­ясь в по­лу­ден­ном ма­ре­ве. Мач­ты це­по­чек вет­ря­ков на­кло­ня­ло вет­ром.

По­чти на го­ри­зон­те по­гон­щик ро­е­вых ру­до­сбор­щи­ков си­дел у пи­ра­ми­ды из по­ло­жен­ных один на дру­гой плос­ких кам­ней. Он, за­ку­тав­шись в огром­ный ку­сок смя­той вет­ром фоль­ги, при­смат­ри­вал за рас­сы­пан­ным по скло­ну ква­зи­жи­вым ста­дом, рыв­шим грунт в по­ис­ках ред­ко­зе­мель­ных мик­ро­ли­тов. Ко­гда я по­до­шел бли­же, он под­нял ру­ку в от­вет на мое при­вет­ствие.

Ве­тер в Эл­ла­де несет вверх ме­тал­ли­че­ские мик­ро­ча­сти­цы, и они быст­ро вы­во­дят из строя си­сте­мы ска­фанд­ров по за­бо­ру кис­ло­ро­да из ат­мо­сфе­ры. Этот эф­фект – неожи­дан­ное след­ствие из­ме­не­ния плот­но­сти воз­душ­ных по­то­ков, один из мно­же­ства неза­пла­ни­ро­ван­ных сюр­при­зов тер­ра­фор­ма­ции. И как след­ствие – эти ме­ста те­перь вне пла­на тер­ра­ре­фор­ма­то­ров, здесь зем­ля Си­рот.

Ста­рые руд­нич­ные скла­ды на за­дах по­се­ле­ния – пе­ре­ва­лоч­ный пункт то­го, что мо­жет по­тре­бо­вать­ся пе­ре­се­ка­ю­щим по­лу­ша­рие в лю­бом на­прав­ле­нии, и тем не ме­нее да­же там де­вя­ти­лет­ний па­цан на рай­де­ре при­вле­чет вни­ма­ние.

И его тут дей­стви­тель­но ви­де­ли. Он ехал в ка­ра­ване та­бу­ла­рас­се­ров на за­пад че­рез пу­сты­ню. Ехал в ми­мо­лет­ный го­род-при­зрак Си­рот у под­но­жия кре­по­сти То­ло­кан. Кре­по­сти, ко­то­рую по­стро­ил я. В са­мой глу­бине неосво­ен­ной Ди­чи, вда­ле­ке от за­щи­ща­ю­щих от сол­неч­но­го из­лу­че­ния трасс ис­кус­ствен­но­го маг­нит­но­го по­ля и дей­ствия спут­ни­ков свя­зи. Там, где рож­да­ют­ся пыль­ные бу­ри…

Ме­ня окру­жа­ли скла­ды, во­круг бой­ко тор­го­ва­ли вся­че­ским ба­рах­лом. Я уже ку­пил крыль­чат­ку для сно­сив­ших­ся вен­ти­ля­то­ров на­гне­та­те­ля дав­ле­ния в ска­фандре и вы­би­рал для него же све­жие ба­та­реи, ко­гда ме­ня на­шел док­тор Ли­кург.

– Я слы­шал, ты едешь за та­бу­ла­рас­се­ра­ми? – спро­сил он, че­ло­век не из это­го по­лу­ша­рия. На мас­ку его ски­на про­еци­ро­ва­лось его соб­ствен­ное ли­цо, неви­дан­ный сре­ди Си­рот обы­чай. Это мог­ло зна­чить, что он из тер­ра­ре­фор­ма­то­ров. – Мне не по­ме­шал бы про­вод­ник по этим ме­стам, а то я тут еще не бы­вал.

– Хм. – Я при­щу­рил­ся, раз­гля­ды­вая Ли­кур­га и раз­мыш­ляя, не слиш­ком ли это удач­ное сов­па­де­ние. – Что ве­зешь?

Он по­ка­зал мне цель­но­ме­тал­ли­че­ский че­мо­дан­чик, при­ко­ван­ный к его ру­ке длин­ной це­пью:

– Ле­кар­ства. Ро­ди­те­ли неко­то­рых де­тей, ко­то­рых он увел за со­бой, бес­по­ко­ят­ся об их здо­ро­вье и на­ня­ли ме­ня за ни­ми при­смот­реть.

– Док­тор, зна­чит?

– Имен­но.

Си­ро­ты ред­ко про­сят о по­мо­щи, но еще ре­же от­ка­зы­ва­ют в ней нуж­да­ю­щим­ся. Я по­ду­мал-по­ду­мал и со­гла­сил­ся:

– Хо­ро­шо, док­тор. Нам дей­стви­тель­но по пу­ти. Но мне нуж­но дви­гать­ся быст­ро, не от­ста­вай.

Дичь по­ка­жет, кто ты та­кой на са­мом де­ле, док­тор…

Мы плот­но по­обе­да­ли в куль­то­вой за­бе­га­лов­ке «Яй­ца в мы­ле» в об­ще­стве южан-даль­но­бой­щи­ков. На­род по­чти не пя­лил­ся на мои ко­сы, пе­ре­пле­тен­ные с тру­ба­ми из под­све­чен­но­го опто­во­лок­на. Си­ро­ты сре­ди даль­но­бой­щи­ков слу­ча­лись чуть ча­ще, чем в дру­гих стра­тах.

– Те­бя дей­стви­тель­но зо­вут Браг­ги? – спро­сил док­тор, ко­гда мы вы­шли на­ру­жу и уже гру­зи­лись в его пес­ко­ход.

– Да, ме­ня зо­вут Браг­ги. Моя мать обо­жа­ет са­ги. – На­ши ро­ди­те­ли лю­бят ста­рые, чу­жие сказ­ки, а мы со­зда­ем но­вые и жи­вем в них.

– Я ду­мал, ты бу­дешь по­мо­ло­же, – про­го­во­рил он, гля­дя на мас­ку мо­е­го шле­ма, изоб­ра­жав­шую де­ре­вян­ное рез­ное од­но­гла­зое ли­цо с гу­стой бо­ро­дой.

– И я так то­же ко­гда-то ду­мал…

Пес­ко­ход док­то­ра вы­бра­сы­вал грунт ло­пат­ка­ми ко­лес, тол­кая нас к вы­гну­то­му го­ри­зон­ту Эл­ла­ды. Мы по­чти не го­во­ри­ли друг с дру­гом.

Че­рез сут­ки мы до­бра­лись до То­ло­ка­на, го­ро­да, со­здан­но­го мною три го­да на­зад.

Трид­ца­ти­мет­ро­вые баш­ни-пи­ки из скле­ен­но­го си­ли­кат­ным кле­ем пес­ка и плос­ких вы­вет­рен­ных кам­ней по­сре­ди пу­сты­ни ни­чуть не осы­па­лись за вре­мя мо­е­го от­сут­ствия и, как и преж­де, ко­ло­ли при­зрач­но близ­кое небо.

– Это дей­стви­тель­но ты по­стро­ил все это? – спро­сил док­тор.

– Да.

– С ума сой­ти. За­чем?

– Я хо­тел, что­бы на Мар­се был го­ти­че­ский за­мок.

В То­ло­кане мы не на­шли ни­че­го, кро­ме бро­шен­но­го ла­ге­ря, му­со­ра и ше­сти све­жих мо­гил на бе­лой ка­ме­ни­стой рав­нине.

– До­ста­вай ло­па­ту, – бро­сил я док­то­ру, сле­зая с пес­ко­хо­да.

– Ты же вро­де толь­ко что спе­шил? – при­щу­рил­ся он за за­бра­лом шле­ма.

– На­де­юсь, что я еще не успел…

Я раз­ры­вал мел­кие мо­ги­лы од­ну за дру­гой. Вы­тас­ки­вал за­сы­пан­ные мерт­вые те­ла, скла­ды­вал в об­щий ряд. Док­тор си­дел на сво­ем че­мо­дан­чи­ке, со­еди­нив ру­ки зам­ком, длин­ная це­поч­ка сви­са­ла с его ру­ки до грун­та. По­мо­гать не стал – мол­ча сле­дил за мо­ей ра­бо­той. Длин­ная тень от его ног из-за низ­ко­го солн­ца ухо­ди­ла пря­мо в го­ри­зонт.

Лю­те­ра в этих мо­ги­лах не ока­за­лось.

Я под­та­щил к ря­ду по­след­нее за­стыв­шее на­смерть те­ло без шле­ма, уло­жил в ряд, с хру­стом разо­гнул­ся. Огля­дел­ся. Пу­стын­но.

– По­хо­же, – про­из­нес я, гля­дя на за­стыв­шие те­ла, – в этот раз что-то пошло не так.

– Зна­ешь ко­го-то из них? – ко­рот­ко спро­сил док­тор.

Я толь­ко вздох­нул, огля­ды­ва­ясь. Ве­тер нес об­рыв­ки пла­сти­ко­вой тка­ни и ка­тил неве­со­мые кол­бы для во­ды ми­мо бро­шен­ных на­ве­сов. Без­люд­но.

– А ведь здесь мно­го лю­дей жи­ли ко­гда-то, – про­бор­мо­тал я, опи­ра­ясь на ло­па­ту. – И я здесь жил.

– И где те­перь они? – быст­ро и на­пря­жен­но спро­сил док­тор.

– Ушли, на­вер­ное, – бурк­нул я. – Не знаю.

– Кто их убил? – спро­сил док­тор, сгор­бив­ший­ся на че­мо­дане. – Та­бу­ла­рас­се­ры?

То, как он это спро­сил… То, что он во­об­ще это ска­зал – «убил», я по­нял, что он не толь­ко не из это­го по­лу­ша­рия – он во­об­ще не с этой пла­не­ты.

– Ни­кто их не уби­вал, – бурк­нул я, ду­мая об уча­стии бра­та в этом де­ле.

– Что? – уди­вил­ся он. – Они са­ми в мо­ги­лы лег­ли, что ли?

– Вро­де то­го…

Док­тор мне яв­но не по­ве­рил. По­мол­чав, он до­ба­вил:

– Нуж­но со­об­щить их род­ным.

– Они ско­ро узна­ют, – от­ве­тил я. – Их за­бе­рут, ко­гда «Бро­дя­чий ана­то­ми­че­ский цирк Бар­су­ма» сю­да до­бе­рет­ся. А нам на­до ехать даль­ше.

– А их так оста­вим?

– Па­даль­щи­ков у нас тут еще нет.

По­ка мы уда­ля­лись от То­ло­ка­на, по­ка я, си­дя спи­ной к ве­ду­ще­му пес­ко­ход док­то­ру, ви­дел в ту­ман­ной ти­хой бу­ре у го­ри­зон­та шпи­ли мо­ей кре­по­сти, я все раз­мыш­лял, что же де­ла­ет Лю­тер сре­ди этих лю­дей, за­чем он это де­ла­ет и чем это все мо­жет за­кон­чить­ся.

Мать ме­ня ни­ко­гда не про­стит.

Мы че­ты­ре дня сле­до­ва­ли по це­поч­ке мо­гил за их ка­ра­ва­ном, от од­но­го бро­шен­но­го ла­ге­ря до дру­го­го, раз­ры­вая оди­но­кие мо­ги­лы, что­бы убе­дить­ся, что мо­е­го бра­та там нет.

– Ты по­ни­ма­ешь, что они де­ла­ют? – спро­сил док­тор од­на­жды. Он при­сталь­но по­смот­рел на ме­ня. Он яв­но хо­тел, что­бы я слу­шал вни­ма­тель­но и ждал от­ве­тов. – Они же за­ка­пы­ва­ют лю­дей за­жи­во.

Ну да. Имен­но так они и по­сту­па­ли. Вы­во­зи­ли ре­шив­ших­ся на ини­ци­а­цию в Дичь по­сре­ди до­ли­ны кра­те­ра Эл­ла­да, ры­ли яму в оско­лоч­ном грун­те, са­жа­ли ту­да че­ло­ве­ка в од­ном скине и остав­ля­ли вы­жи­вать. И ко­неч­но же та­кая ини­ци­а­ция остав­ля­ла по­сле се­бя тру­пы.

– Они уни­что­жа­ют Си­рот, – до­ба­вил док­тор. – Сколь­ко ла­ге­рей мы уже про­еха­ли? Шесть?

Я скри­вил­ся: он яв­но ни­че­го не по­ни­мал. Спро­сил сам:

– А ты че­го на са­мом де­ле за ни­ми го­нишь­ся? Толь­ко чест­но.

Он на мгно­ве­ние за­ткнул­ся, по­том ска­зал:

– Я про­сто док­тор. Я толь­ко ве­зу ле­кар­ства.

Он точ­но не с Мар­са, этот док­тор.

– Лад­но. Там по­смот­рим, ка­кие у те­бя ле­кар­ства, – бурк­нул я.

Мы сле­до­ва­ли за Лю­те­ром, а он остав­лял за со­бой пу­стые по­се­ле­ния и стой­би­ща. По­хо­же, все ли­бо шли за ним, ли­бо бе­жа­ли прочь. Или ло­жи­лись в мо­ги­лы.

Бы­ло яс­но, что я дол­жен его оста­но­вить, ина­че тут про­сто не оста­нет­ся лю­дей и стра­на Си­рот, ко­то­рую я со­здал, ис­чез­нет.

А по­том в ле­дя­ном за­ка­те ма­ши­на док­то­ра за­та­рах­те­ла, за­каш­ля­лась, пе­ре­ва­лив­шись че­рез ка­ме­ни­стый бар­хан, и сдох­ла по­сле ко­рот­кой аго­нии.

Я за­брал свой рюк­зак, ло­па­ту и слез с пес­ко­хо­да.

– Ты ку­да? – уди­вил­ся док­тор.

– Не мо­жешь ехать – иди, – от­ве­тил я ему рас­хо­жей мак­си­мой. Док­тор неохот­но слез с за­глох­ше­го пес­ко­хо­да со сво­им цель­но­ме­тал­ли­че­ским че­мо­дан­чи­ком на­пе­ре­вес и по­шел за мной.

– Ты хоть зна­ешь, ку­да ид­ти? – спро­сил он, недо­воль­ный, ша­гая по гла­ди кра­тер­ной пу­сты­ни.

– Я знаю, ку­да они на­прав­ля­ют­ся, – от­ве­тил я, не обо­ра­чи­ва­ясь. Это его под­бод­ри­ло.

Док­тор, в об­щем, непло­хо дер­жал­ся в этой необ­жи­той пу­сто­ши. Он толь­ко силь­но бес­по­ко­ил­ся, сколь­ко зи­верт мы тут на­ло­вим на каж­до­го, гу­ляя под от­кры­тым солн­цем. Ну, мне-то, как ко­рен­но­му, быст­рая и лег­кая смерть от лу­че­вой бо­лез­ни не гро­зи­ла: ма­ма в пер­вом три­мест­ре при­ни­ма­ла все нуж­ные пе­ри­на­таль­ные при­сад­ки. А вот ему – ес­ли он не с Мар­са, а по­хо­же, так оно и бы­ло, – мог­ло и аук­нуть­ся.

– Бу­ря нас при­кро­ет, – ткнул я в небо паль­цем. Док­тор не от­ве­тил – пя­лил­ся на по­кры­тый пы­лью ме­тал­ли­че­ский че­реп ко­гда-то ква­зи­жи­во­го ру­до­сбор­щи­ка, за­рыв­ше­го­ся в рас­трес­кав­шу­ю­ся поч­ву. – А. Этот от­бил­ся от ста­да. По­те­рял­ся в бу­ре и раз­ря­дил­ся.

– На­де­юсь, мы са­ми не слиш­ком ото­бьем­ся, – про­бор­мо­тал док­тор.

Прав был док­тор. Я силь­но рис­ко­вал, ухо­дя в глубь неосво­ен­ной тер­ри­то­рии. Тут мы дей­стви­тель­но мог­ли за­про­сто сги­нуть без ве­сти. Но я уже по­нял, ку­да дви­га­ет­ся ка­ра­ван та­бу­ла­рас­се­ров, и стре­мил­ся сре­зать путь че­рез Дичь. Мед­лить ни к че­му.

Мы шли всю ночь и часть сле­ду­ю­ще­го дня.

* * *

А спас­ла нас муд­рая жен­щи­на То­нан­цин, что пе­ре­се­ка­ла эту рав­ни­ну с за­па­да на во­сток на сво­ем вет­ро­бо­те. Крыль­чат­ка мо­е­го на­гне­та­те­ля ат­мо­сфе­ры по­ко­ро­би­лась от уда­ров мик­ро­ли­тов, и мне пред­сто­я­ло ис­пы­тать фа­таль­ную нехват­ку кис­ло­ро­да уже в бли­жай­шие ча­сы. Док­тор пе­ре­жил бы ме­ня не на­дол­го: без свя­зи он бы от­сю­да не вы­брал­ся, так как сам был ху­же ре­бен­ка.

По­сле то­го как мач­ты вет­ро­бо­та То­нан­цин по­ка­за­лись над го­ри­зон­том, она око­ло ча­са на­го­ня­ла нас – трех­ко­лес­ный ка­та­ма­ран, счет­ве­рен­ные шас­си на вы­не­сен­ных в сто­ро­ны под­вес­ках, две на­кло­нен­ные сто­мет­ро­вые мач­ты с ме­тал­ли­че­ски­ми ли­стья­ми па­ру­сов транс­фор­ме­ров. Док­тор, рас­пах­нув рот, на­блю­дал за ее при­бли­же­ни­ем.

На­гнав нас, она ски­ну­ла якор­ный болт, тут же за­кру­тив­ший­ся в поч­ву, и свер­ну­ла па­ру­са в мач­ты.

– Ку­да ты сле­ду­ешь, муд­рая жен­щи­на? – спро­сил я, при­бли­зив­шись и счи­тав зна­ки на мас­ке ее ски­на, изоб­ра­жав­шей ба­заль­то­вый ба­ре­льеф с ли­цом ац­тек­ской бо­ги­ни-ма­те­ри.

– Я сле­дую в Чи­ко­мо­сток на фе­сти­валь Ве­ли­ко­го Ду­ха, – от­ве­ти­ла она.

– Мы идем ту­да же. Раз­де­лим этот мно­го­обе­ща­ю­щий путь с мо­им по­пут­чи­ком?

– Бу­ду ра­да, – от­ве­ти­ла мне То­нан­цин.

И мы под­ня­лись на борт. Она тот­час от­ча­ли­ла.

– Чи­ко­мо­сток? – бурк­нул док­тор, устра­и­ва­ясь на бор­ту.

– «Семь пе­щер», на язы­ке ац­те­ков, – от­ве­тил я, ва­ля­ясь на ба­ке вет­ро­бо­та на ку­че спаль­ных меш­ков. – Скаль­ный го­род в коль­це­вых го­рах кра­те­ра. Мы бу­дем там зав­тра.

– А я ду­мал, что ви­дел все, – про­бор­мо­тал док­тор, за­про­ки­ды­вая го­ло­ву, что­бы по­смот­реть, как в вы­со­те смарт­г­ро­ты хва­та­ют неуло­ви­мый мар­си­ан­ский ве­тер.

– Она чем­пи­он го­нок по ну­ле­во­му ме­ри­ди­а­ну, – со­об­щил я.

– От­ку­да ты зна­ешь?

– Это есть у нее на ли­це.

По-мо­е­му, он ме­ня не по­нял. Рань­ше, на Зем­ле, бы­ла та­кая по­сло­ви­ца: «У него на ли­це все на­пи­са­но». Сей­час и здесь она не име­ет смыс­ла, по­то­му что мы дей­стви­тель­но ри­су­ем и пи­шем все на мас­ках ски­нов: имя, до­сти­же­ния, де­ви­зы, по­ло­же­ние. Это лишь од­на из мно­гих ве­щей, ко­то­рые тер­ра­ре­фор­ма­то­ры пе­ре­ни­ма­ют у нас, по­ка роб­ко и ча­стич­но, но в бу­ду­щем это на­вер­ня­ка ста­нет нор­мой для лю­бо­го мар­си­а­ни­на.

– За­чем ты сле­ду­ешь в Чи­ко­мо­сток? – спро­сил я То­нан­цин. Вет­ро­бо­ты имен­но сле­ду­ют, не едут. Ез­дят рай­де­ры. Важ­но не пу­тать.

– Я слы­ша­ла, в Ди­чи объ­явил­ся че­ло­век, на ко­то­ро­го сни­зо­шел Ве­ли­кий Дух, – объ­яс­ни­ла То­нан­цин. – На­де­юсь за­стать его там. Я уже три го­да в свя­щен­ном пу­те­ше­ствии. Рань­ше я ло­ви­ла лед в уг­ле­кис­лот­ных озе­рах Се­ве­ра, на­де­юсь вер­нуть­ся ту­да к се­мье, они очень дав­но ме­ня не ви­де­ли. Сло­во Ве­ли­ко­го Ду­ха из­ме­нит все.

– Н-да, – вздох­нул я. – Я то­же на­де­юсь, что его най­ду… То­же дав­но не был до­ма. Очень дав­но.

А док­тор вздох­нул и ска­зал неве­се­ло:

– А у ме­ня ме­сто на ко­рабль от­сю­да. Ес­ли я не успею вер­нуть­ся, за­стря­ну тут еще на два го­да…

Он пе­чаль­но щу­рил­ся на солн­це.

– То­нан­цин, – про­из­нес он. – Ты дей­стви­тель­но ду­ма­ешь, что здесь где-то бро­дит че­ло­век, на ко­то­ро­го сни­зо­шел Ве­ли­кий Дух? Или это толь­ко дань ве­ро­ва­ни­ям пред­ков с Зем­ли?

– Ко­неч­но, он где-то здесь. – То­нан­цин удив­лен­но по­ко­си­лась на док­то­ра, не вы­пус­кая кор­ми­ло из рук. – Его не мо­жет не быть.

– Мы же из­жи­ли все это, – про­бор­мо­тал док­тор, гля­дя на ухо­дя­щие на­зад бар­ха­ны. – Безум­ный ми­сти­цизм, идео­ло­ги­че­скую одер­жи­мость. От­ку­да это все взя­лось здесь?

– Ну, – за­дум­чи­во ото­звал­ся я. – Тут есть о чем по­ду­мать. Вот чем бы­ла Мерт­вая ко­ло­ния?

– Нечто худ­шее, чем про­сто пре­ступ­ле­ние, – немед­лен­но, как по-вы­учен­но­му, ото­звал­ся док­тор. – Ошиб­ка пла­ни­ро­ва­ния. Гран­ди­оз­ная ошиб­ка.

– Да не бы­ло это ошиб­кой, – со вздо­хом от­ве­тил я. – Они зна­ли, на что идут. Это был кра­е­уголь­ный ка­мень. Кровь под фун­да­мен­том. По­сле та­ко­го са­мо­по­жерт­во­ва­ния ни­кто уже не мог оста­вить Марс в по­кое, ведь так? Или их смерть бы­ла зря?

– Все бы­ло ров­но на­обо­рот, – быст­ро ото­звал­ся док­тор. – Из-за то­го, что они по­гиб­ли, из-за то­го, как они по­гиб­ли – а это ви­дел весь мир в пря­мом эфи­ре, – че­ло­ве­че­ство на­дол­го от­вер­ну­лось от кос­мо­са.

– За­нят­ная вер­сия, – не стал спо­рить я.

– Это фак­ты, – от­ре­зал док­тор.

– Это ин­тер­пре­та­ция фак­тов. Как по­гиб­нут пер­во­ко­ло­ни­сты, не име­ло ни­ка­ко­го зна­че­ния. Важ­но толь­ко то, что они бы­ли об­ре­че­ны.

– Это ты так из­ви­ня­ешь вот это вот ва­ше все­об­щее мар­си­ан­ское мра­ко­бе­сие? – уди­вил­ся док­тор.

– Это ты спро­сил, от­ку­да все взя­лось. Я толь­ко от­ве­тил, – при­щу­рил­ся я. – Это то, что внут­ри нас. И ес­ли уда­лять – то толь­ко ре­дак­ти­руя ДНК. Ве­ли­кий все­пла­нет­ный ко­ло­ни­за­ци­он­ный про­ект, три­умф на­уч­но­го мыш­ле­ния, вер­ши­на ра­ци­о­наль­но­сти, а жерт­ву все рав­но при­нес­ли.

Я по­до­ждал, но док­тор мол­ча слу­шал, и то­гда я про­дол­жил:

– Это у лю­дей в ге­нах. Это бы­ло вы­год­но для эво­лю­ции. Ко­гда-то на Зем­ле толь­ко те об­ще­ства пе­ре­шли от ма­ло­чис­лен­ных пле­мен охот­ни­ков к со­об­ще­ствам с силь­ны­ми во­ждя­ми, а от них к дес­по­ти­че­ским тео­кра­ти­ям Ни­ла и Меж­ду­ре­чья, кто мог чув­ство­вать сверхъ­есте­ствен­ное. Ве­рю в то, что невоз­мож­но, и это де­ла­ет ме­ня спо­соб­ным к пре­вос­хо­дя­щим вся­кое во­об­ра­же­ние до­сти­же­ни­ям. Ведь ко­гда пе­ред то­бой сто­ит за­да­ча, ко­то­рую не одо­леть ни те­бе, ни де­тям тво­им, что оста­ет­ся? Толь­ко на­чи­нать сно­ва ве­рить. Во что угод­но.

– И по­буж­дать лю­дей к мас­со­вым са­мо­убий­ствам – то­же? – яз­ви­тель­но пе­ре­спро­сил док­тор. – Это сон ра­зу­ма.

– Нель­зя же все вре­мя не спать, – от­ве­тил я и не был по­нят. Ме­та­фо­ры лжи­вы.

– Ты зна­ешь, что имен­но де­ла­ют та­бу­ла­рас­се­ры? – спро­сил ме­ня док­тор. – Они увлек­ли за со­бой этих де­тей несбы­точ­ны­ми обе­ща­ни­я­ми. То, что они обе­ща­ют, невоз­мож­но. По край­ней ме­ре, для лю­дей.

Я про­мол­чал. Ну да. Тот, кто вы­жи­ва­ет, – мар­си­а­нин, ис­кон­ная ве­ли­кая ра­са, они стар­ше обе­зьян с Зем­ли. Тот, кто нет, – па­даль че­ло­ве­че­ская. Кто от­сту­пит, ко­гда во­прос по­став­лен та­ким об­ра­зом?

Не это ли под­толк­ну­ло мо­е­го бра­та от­пра­вить­ся сю­да? А мо­жет быть, мой при­мер, мое бун­тар­ство ста­ло един­ствен­ным топ­ли­вом для его по­бе­га? И мой негод­ный об­раз жиз­ни он сме­нил на свой, еще бо­лее негод­ный?

Чув­ство ви­ны ока­за­лось непри­выч­но за­слу­жен­ным. Оно и гна­ло ме­ня впе­ред. На­де­юсь, он не риск­нет рань­ше, чем я его най­ду…

– То­нан­цин, – на­по­сле­док спро­сил док­тор. – А что бу­дет, ес­ли ты най­дешь это­го сво­е­го одер­жи­мо­го?

– Да не дай бог! – за­сме­ял­ся я. – Уве­рен, что най­ден­ное ей не по­нра­вит­ся.

То­нан­цин, мол­ча слу­шав­шая, на этом ме­сте при­под­ня­ла мас­ку сво­е­го шле­ма и сер­ди­то плю­ну­ла за борт. Се­го­дня на солн­це бы­ло все­го ми­нус шесть­де­сят, и ее пле­вок упал в пе­сок ле­дя­ным ка­муш­ком.

Я за­ткнул­ся.

Пой­мав ве­тер, мы еха­ли всю ночь и при­бы­ли в Чи­ко­мо­сток сле­ду­ю­щим утром. «Семь пе­щер», го­род из дыр в коль­це­вых го­рах Эл­ла­ды, укра­шен­ный мо­и­ми на­скаль­ны­ми ри­сун­ка­ми из вы­мыш­лен­ной эпо­хи еще жи­во­го зе­ле­но­го Мар­са. При­бы­ли мы пря­мо на фе­сти­валь по­гра­нич­ных со­сто­я­ний, ос­но­ван­ный неко­гда то­же мной, – «Сен­цон Тот­чтин», или «Че­ты­ре­ста пья­ных кро­ли­ков». Празд­ник бо­гов пи­ва, со­би­рав­ший Си­рот со все­го по­лу­ша­рия.

Рань­ше здесь встре­ча­лись по­те­рян­ные лю­ди всех рас и ро­дов, сме­ши­вая чув­ства и сме­ши­вая мыс­ли, по­зна­вая соб­ствен­ные гра­ни­цы, осо­зна­вая, что не оди­но­ки. Те­перь его за­хва­ти­ли та­бу­ла­рас­се­ры, вы­тес­нив или об­ра­тив несо­глас­ных, и те­перь здесь оста­лись толь­ко те, что бы­ли свя­за­ны толь­ко од­ной стра­стью – к Чи­сто­му На­ча­лу, од­ной при­вя­зью – ис­ступ­лен­ной на­деж­дой на неве­ро­ят­ное.

Нас ни­кто не встре­чал. Нас во­об­ще ни­кто не за­ме­тил.

Мой брат Лю­тер сто­ял на вы­со­кой ска­ле и го­во­рил с на­ро­дом. Мы по­до­шли и ста­ли слу­шать.

– Я обе­щаю вам, – го­во­рил нам Лю­тер, сто­язы­кий про­по­вед­ник, вер­ши­тель су­деб, глас свы­ше, свет в но­чи, ярый зверь. – Я обе­щаю вам небо. От­кры­тое небо. Я обе­щаю вам воз­дух и глу­бо­кий слад­кий вдох.

Он знал, как го­то­вить этих маль­чи­ков и де­во­чек, он их лю­бил, он ел их жи­вьем. Он был имен­но та­ким, ка­ким я се­бе при­ду­мал но­ча­ми на этом пу­ти об­раз про­ро­ка та­бу­ла­рас­се­ров, ко­то­ро­го ни­ко­гда не встре­чал, – с ли­цом древ­не­го бо­га, с гла­за­ми ди­кой кош­ки. И вот те­перь я ви­дел его при све­те дня.

– Вы бу­де­те ды­шать пол­ной гру­дью. Я дам вам сво­бо­ду. Идем­те! Нас ждет ис­пы­та­ние, ко­то­рое нам сле­ду­ет прой­ти.

Он был в шле­ме, мас­ка его изоб­ра­жа­ла тер­ра­ко­то­во­го че­ло­ве­ка с чер­та­ми хищ­ной кош­ки в ви­но­град­ном вен­ке. Вид его вы­зы­вал ото­ропь и ужас.

– Мой брат умер в этой пу­стыне и вер­нул­ся! Он смог, и вы смо­же­те! Я го­во­рю вам!

Он го­во­рил. А у ме­ня не бы­ло слов. Толь­ко па­ни­ка. О ком он го­во­рил? Не обо мне же?

По­том он со­шел с кам­ня и спу­стил­ся к нам, по­доб­но остро­му но­жу рас­се­кая ткань тол­пы. При­бли­зил­ся к нам вплот­ную.

– Я не ви­дел вас рань­ше, – ска­зал он нам. – Кто вы?

– Ме­ня зо­вут Ли­кург. Я жаж­ду стать мар­си­а­ни­ном, – от­ве­тил ему док­тор. – Рас­ска­жи мне как, ес­ли зна­ешь.

– Ли­кург. – Лю­тер слов­но по­про­бо­вал его имя на вкус. – Идем.

Мы во­шли вслед за ним под сень го­ры, под свод ги­гант­ской пе­ще­ры, в ар­ку огром­ной длин­ной па­лат­ки, скро­ен­ной по об­раз­цам пер­во­про­ход­цев.

Гряз­ный, бу­рый от пы­ли на­вес из по­ри­стой эко­тка­ни дры­гал­ся на сер­во­кар­ка­се. Кар­кас ше­ве­лил­ся, по­сто­ян­но из­ме­нял фор­му под дав­ле­ни­ем сла­бо­го вет­ра. В па­лат­ке боль­ше ни­че­го не бы­ло, слов­но тут и не жил ни­кто. В па­лат­ку во­шли толь­ко мы вчет­ве­ром с Лю­те­ром – осталь­ные оста­лись сна­ру­жи.

– Это те­бе. – Док­тор про­тя­нул че­мо­дан­чик Лю­те­ру, и тот, уди­вив­шись, взял его в ру­ки. Док­тор мол­ча от­крыл че­мо­дан­чик, вы­хва­тил от­ту­да огром­ный ре­ак­тив­ный пи­сто­лет, на­пра­вил его на Лю­те­ра и паль­нул ему в ли­цо.

Я ед­ва успел пнуть че­мо­дан сни­зу – до­зву­ко­вая смарт­пу­ля с во­ем за­вяз­ла в его ме­тал­ле. Лю­тер тут же уда­рил че­мо­да­ном ру­ку док­то­ра, вы­бив из су­ста­ва кисть и за­ста­вив вы­ро­нить пи­сто­лет, а за­тем об­ру­шил док­то­ру на го­ло­ву, по­ста­вив на ко­ле­ни, и тре­тьим уда­ром сбо­ку сбил на пол, рас­ко­лов шлем в несколь­ких ме­стах.

Тут же в па­лат­ку во­рва­лась тол­па сна­ру­жи – нам с То­нан­цин за­ло­ми­ли ру­ки за спи­ну, по­ста­ви­ли на ко­ле­ни.

– Это еще что та­кое?! – крик­нул Лю­тер, от­бра­сы­вая мя­тый че­мо­дан в сто­ро­ну. – Вы кто та­кие?

Док­тор ва­лял­ся на ле­дя­ном пес­ке, за­ды­хал­ся и не мог от­ве­тить. Мас­ка на шле­ме по­гас­ла. Воз­дух уте­кал па­ром че­рез тре­щи­ны.

Лю­тер под­нял пи­сто­лет док­то­ра, пре­ло­мил о пред­пле­чье – пу­сто, там был все­го один за­ряд, уже ис­тра­чен­ный.

– Мет­ро­по­лия… – брезг­ли­во про­го­во­рил Лю­тер и от­бро­сил пи­сто­лет.

Он прыг­нул ко мне и, ед­ва я по­пы­тал­ся вы­ры­вать­ся, схва­тил же­лез­ной ру­кой за гор­ло, за­ди­рая мне го­ло­ву.

– Вы кто та­кие? – вы­крик­нул он. – Си­ро­ты? Что они вам по­обе­ща­ли? Как они вас ку­пи­ли? Вер­нуть вас в мет­ро­по­лию, об­рат­но в теп­ло и уют, ведь так, глуп­цы?

Он вгля­дел­ся в мою мас­ку – но что он мог сквозь нее уви­деть?

– Я те­бя знаю? – спро­сил он.

– Это я, твой брат Браг­ги, – ска­зал я. И вы­клю­чил мас­ку.

– Брат? – уди­вил­ся Лю­тер. – Браг­ги-ска­зоч­ник?

– Это я, Лю­тер.

– Браг­ги, – мед­лен­но про­из­нес Лю­тер, при­сев пе­ре­до мной на кор­точ­ки. – Неуже­ли? От это­го име­ни в Ди­чи про­сто неку­да де­вать­ся. Я слы­шал это имя по­всю­ду с дет­ства. И я дей­стви­тель­но пом­ню все бай­ки, ко­то­рые он рас­ска­зы­вал нам на ночь. От них про­сто неку­да бы­ло де­вать­ся. Чер­тов ска­зоч­ник, несдер­жан­ный на язык, лю­би­тель пу­гать ма­лень­ких де­тей…

– Это я, Лю­тер. – Сло­ва сты­ли от ужа­са у ме­ня в глот­ке.

– Все во­круг зна­ют, кто мой брат, – за­дум­чи­во улыб­нул­ся Лю­тер, гля­дя мне в гла­за. – Ведь это мой брат умер и вос­стал, от­крыв нам путь Чи­стой дос­ки. Слы­шишь, как во­ет ве­тер? Это зна­чит, что вре­мя ис­пы­та­ния под­хо­дит. Ни­кто не из­бе­жит сво­е­го шан­са. И ес­ли ты дей­стви­тель­но хо­чешь быть мо­им бра­том, незна­ко­мец, ты мо­жешь им дей­стви­тель­но стать. Ты го­тов?

Он мог и не спра­ши­вать – ко­неч­но же я не был го­тов.

Нас вме­сте с док­то­ром и То­нан­цин вы­та­щи­ли на­ру­жу, вы­вез­ли в пу­сты­ню и вы­ки­ну­ли из рай­де­ров на кам­ни до­ли­ны, где уже бы­ли вы­ко­па­ны три неглу­бо­кие мо­ги­лы. Нас по­бро­са­ли каж­до­го в свою. Остат­ки воз­ду­ха, вы­ры­вав­ши­е­ся из тре­щи­ны в шле­ме док­то­ра, за­сты­ва­ли из­мо­ро­зью на по­трес­кав­шем­ся тет­ра­про­пи­лене.

– Лю­тер, – про­хри­пел я из сво­ей мо­ги­лы. – Те­бя ищет ма­ма.

Мой брат не от­ве­тил мне. Он ушел в крас­но­ва­тую мглу бес­шум­ной бу­ри, об­ва­лив­шу­ю­ся на рав­ни­ну у под­но­жия гор, и увел за со­бой всех осталь­ных. Они все ушли, оста­вив нас один на один с от­цом на­шим Мар­сом. И отец наш в этот день был не в ду­хе.

Я про­ве­рил дав­ле­ние в ска­фандре и вы­брал­ся из сво­ей мо­ги­лы, пе­ре­брал­ся в яму к док­то­ру. То­нан­цин то­же пе­ре­прыг­ну­ла к нам. Без­звуч­ная бу­ря тут же на­кры­ла нас.

«Чер­тов мет­ро­по­лец, – ду­мал я, остер­ве­не­ло за­кле­и­вая ци­а­на­кри­ла­том раз­би­тый шлем Ли­кур­га. – То­же мне, док­тор хре­нов на­шел­ся. Ну да, хо­ро­шая пу­ля – на­деж­ное сред­ство от лю­бых немо­щей!»

Я и рань­ше о мет­ро­поль­ских хо­ро­шо не ду­мал, а те­перь и по­дав­но.

Тем вре­ме­нем То­нан­цин на­тя­ну­ла над на­шей мо­ги­лой по­лог из ее теп­ло­изо­ли­ру­ю­ще­го пон­чо – лист тон­кой немну­щей­ся фоль­ги. По фоль­ге тут же за­мо­ло­ти­ли неви­ди­мые пес­чин­ки. Ну, зна­чит, за­мерз­нем не сра­зу, а толь­ко к утру, ко­гда под ми­нус сот­ню сту­ка­нет.

Три че­ло­ве­ка в по­кое из­лу­ча­ют чуть боль­ше ты­ся­чи ки­лод­жо­у­лей в час. Так, теп­ло­по­те­ри фоль­ги и сте­нок око­па… Нет, не хва­та­ет. К утру точ­но око­ле­ем.

В этот мо­мент мой скин-ска­фандр окон­ча­тель­но сдох и пе­ре­стал на­гне­тать сна­ру­жи уг­ле­кис­лый газ, где в озо­ни­до­вом па­троне из него вы­де­лял­ся кис­ло­род, ко­то­рый при­ме­ши­вал­ся к стан­дарт­ной воз­душ­ной сме­си. Счет мо­ей жиз­ни по­шел на ми­ну­ты.

– Есть идеи? – спро­сил я То­нан­цин, гля­дя, как па­да­ет уро­вень кис­ло­ро­да у ме­ня под ски­ном.

– Мо­лись, – се­рьез­но от­ве­ти­ла она.

– Вре­ме­ни нет, – бурк­нул я, раз­би­рая ба­рах­ло из сво­е­го по­я­са. Ко­сти, гай­ки, про­во­да, ага, вот! Я вы­та­щил из по­я­са слип­шу­ю­ся горсть се­рых кри­стал­лов, пе­ре­сы­пан­ных чер­ной тех­но­пы­лью.

Лю­бой мар­си­а­нин про­дер­жит­ся в Ди­чи го­лым хо­тя бы па­ру ча­сов. Но боль­ше? Я знаю один спо­соб, но этот спо­соб не для ме­ня.

– Что это? – спро­си­ла То­нан­цин, осве­тив мою крас­ную ру­ку на­лоб­ным фо­на­ри­ком.

– Это спо­соб про­дер­жать­ся до утра, – бурк­нул я. – Ам­не­зия руд­нич­ных опе­ра­то­ров. Смесь нит­рат­ных со­лей со сте­нок шахт и тех­носмаз­ки руд­ных ро­бо­тов.

Сра­зу вспом­ни­лось рас­сле­до­ва­ние, ко­то­рое мы про­во­ди­ли с «Бро­дя­чим ана­то­ми­че­ским цир­ком Бар­су­ма» в со­ля­ных руд­ни­ках юж­ной Си­до­нии, ко­гда ме­ня со­рва­ли с ме­ста но­во­стью о про­па­же Лю­те­ра. Ре­бя­та уже стал­ки­ва­лись со слу­ча­я­ми ам­не­зии сре­ди шах­те­ров, хо­тя ча­ще на­хо­ди­ли вы­мо­ро­жен­ные штре­ки с мерт­вы­ми опе­ра­то­ра­ми.

А я кол­лек­ци­о­ни­ро­вал раз­ные стра­шил­ки и ле­ген­ды, об­ра­ба­ты­вая их под свои нуж­ды. Вме­сте мы со­бра­ли это во­еди­но, про­ве­ли па­ру ана­ли­зов и по­ня­ли, в чем же при­чи­на. Там же, в шах­тер­ском по­сел­ке, на­шли жен­щи­ну, по­те­ряв­шую ре­бен­ка ро­да­ми и же­лав­шую за­быть по­след­ний год.

Пер­вый опыт был неудач­ным – она за­бы­ла лишь пол­то­ра ме­ся­ца и оч­ну­лась че­рез час, уве­рен­ная, что она бе­ре­мен­на, – а вме­сто это­го об­на­ру­жив­шая пу­стой жи­вот и ку­чу му­жи­ков во­круг. Мы еле спра­ви­лись с ней вше­сте­ром – но со вто­ро­го ра­за все уда­лось, она оч­ну­лась на сле­ду­ю­щий день, за­быв ров­но тот срок, ка­кой и хо­те­ла.

– На­до же, – про­го­во­ри­ла То­нан­цин, гля­дя на смесь в мо­ей ла­до­ни. – Не ду­ма­ла, что уви­жу ее. Я бы­ла уве­ре­на, что это го­род­ская ле­ген­да.

– Эта ле­ген­да – чи­стая прав­да, – за­ве­рил я ее. – Она обес­пе­чит от­лич­ную эко­но­мич­ную ка­та­то­нию на де­сять ча­сов, ми­ни­мум трат воз­ду­ха и ка­ло­рий. Ну и спа­лит все твои вос­по­ми­на­ния за по­след­ний год при­мер­но.

– Слож­ный вы­бор, – при­щу­ри­лась То­нан­цин.

– Спо­соб вы­жить. Толь­ко тут две до­зы, – до­ба­вил я. – Это те­бе и док­то­ру.

– А ты?

– А я пой­ду вы­бью дерь­мо из од­но­го глу­по­го па­ца­на, ко­то­рый мно­го о се­бе возо­мнил.

– Я не со­би­ра­юсь ни­че­го за­бы­вать. Я уже три го­да по­те­ря­ла на по­ис­ки Ве­ли­ко­го Ду­ха и от­ка­ты­вать­ся на­зад, ко­гда я так близ­ко, не со­би­ра­юсь, – по­ка­ча­ла го­ло­вой То­нан­цин.

– Ну и ду­ра, – от­ве­тил я. – Умрешь ни за что ни про что.

– Уми­рать я то­же не со­би­ра­юсь, – от­ре­за­ла То­нан­цин. – Док­тор до утра без шле­ма про­дер­жит­ся? Как при­ни­ма­ют эту дурь?

Я от­клю­чил шлем от ска­фанд­ра док­то­ра, снял его.

– Под­ни­ми ему ве­ки.

Я, тща­тель­но от­ме­рив, за­сы­пал сли­зи­стую глаз док­то­ра пы­лью, мгно­вен­но рас­тво­ряв­шей­ся на по­верх­но­сти ро­го­ви­цы. Че­рез па­ру се­кунд док­то­ра па­ра­ли­зо­ва­ло, он вы­пря­мил­ся в сво­ей мо­гил­ке, вы­тя­нув­шись во весь рост, и при­нял ха­рак­тер­ную «по­зу му­мии»: од­на ру­ка вдоль те­ла, вто­рая со­гну­та в лок­те и ле­жит по­пе­рек жи­во­та.

– Ну, вот и все, – про­шеп­тал я, глу­бо­ко вздох­нул и снял свой шлем. Гу­бы обо­жгло ле­дя­ным хо­ло­дом. Пять­де­сят лет тер­ра­фор­ми­ро­ва­ния да­ли лишь чет­верть от зем­но­го дав­ле­ния в этой са­мой глу­бо­кой на пла­не­те впа­дине, но я уже не сва­люсь без со­зна­ния немед­лен­но. От­дал свой шлем То­нан­цин – она его на­де­ла док­то­ру на го­ло­ву, что­бы не за­мерз, а я на­це­пил шлем док­то­ра и за­кле­ил шей­ный кла­пан. Из шле­ма тра­ви­ло, но вен­ти­ля­тор на за­тыл­ке ис­прав­но на­гне­тал дав­ле­ние внутрь.

Дер­гая ко­неч­но­стя­ми, я вы­лез из сво­е­го теп­ло­го ска­фанд­ра в ле­дя­ную утро­бу мо­ги­лы, рас­по­рол до­бы­тым из по­я­са ост­рым кус­ком об­си­ди­а­на тер­мо­слой ска­фанд­ра и на­чал раз­ма­зы­вать хлы­нув­шую из от­вер­стия крас­ную вяз­кую жид­кость по те­лу.

То­нан­цин недо­умен­но ози­ра­ла мое го­лое те­ло.

– Я этот ка­му­шек на го­ре Ар­сия по­до­брал, – про­хри­пел я, по­сте­пен­но со­гре­ва­ясь соб­ствен­ным теп­лом. Изо­ли­ру­ю­щий тер­мо­гель поз­во­лит мне про­дер­жать­ся без ска­фанд­ра ка­кое-то вре­мя. – Ду­мал, об­ра­бо­таю под нео­ли­ти­че­ское ру­би­ло и в рас­коп под­бро­шу, что­бы ар­хео­ло­гов по­му­чить.

Я еле-еле ском­пен­си­ро­вал ед­ва пе­ре­но­си­мые пол-ат­мо­сфе­ры в шле­ме по­то­ком чи­сто­го кис­ло­ро­да. Не дай бог в шле­ме что-то ко­рот­нет – взо­рвусь к чер­ту…

– Пой­дем, – тя­же­ло вы­дох­нул я, при­под­ни­мая по­лог и вы­би­ра­ясь в тяж­кую алую ночь.

Воз­дух был за­пол­нен мел­ки­ми неве­со­мы­ми пес­чин­ка­ми так плот­но, что вы­тя­ну­тая ру­ка те­ря­лась в бу­рой мгле, ко­то­рую фо­на­рик не про­би­вал. Бы­ло неожи­дан­но теп­ло, в смыс­ле, ми­нус два­дцать, не боль­ше.

По­ка мы бре­ли при­мер­но в сто­ро­ну гор, спо­ты­ка­ясь обо все кам­ни по пу­ти, я по­нял, как это по­лу­ча­ет­ся, – ве­че­ром на­гре­тый до ощу­ти­мо­го плю­са на дне кра­те­ра воз­дух ухо­дит в стра­то­сфе­ру.

В то же вре­мя с гор вниз сте­ка­ет по­ток хо­лод­но­го воз­ду­ха и успе­ва­ет про­греть­ся, по­ка пу­сты­ня осты­ва­ет, от­да­вая теп­ло пыль­но­му ту­ма­ну. Нуж­но спе­шить – ко­гда все осты­нет, я тут без ступ­ней оста­нусь.

Это бы­ло, на­вер­ное, не так уж дол­го – вряд ли боль­ше ча­са. Бу­ря ста­но­ви­лась все силь­нее, а я толь­ко при­бав­лял ша­гу, а за мной бе­жа­ла То­нан­цин. А за на­ми бе­жа­ла, тан­цуя и сме­ясь на­шей наг­ло­сти, смерть.

По­то­му я не вы­би­рал средств и слов, ко­гда вло­мил­ся в пе­ще­ры Чи­ко­мо­сто­ка. Я бе­жал го­лый и в шле­ме, как бог вой­ны, а мо­и­ми спут­ни­ка­ми бы­ли страх и ужас. В тра­вя­щей па­ром при каж­дом вы­до­хе во все сто­ро­ны мас­ке раз­би­то­го шле­ма я вы­гля­дел как по­кры­тый пы­лью и на­лип­шей кро­вью де­мон бу­ри.

Да, в этот день я под­нял­ся во пло­ти из глу­бин дет­ских ужа­сов. Все встреч­ные раз­бе­га­лись.

Я од­ним уда­ром ру­би­ла раз­ре­зал вход­ной кла­пан по­се­лен­че­ской па­лат­ки, и та мгно­вен­но опа­ла, по­те­ряв фор­му, на­род внут­ри за­орал, за­каш­лял. Они хва­та­ли шле­мы и на­тя­ги­ва­ли их на дур­ные го­ло­вы, во­пи­ли и ру­га­лись, за­ды­ха­ясь.

Ша­гая по ка­та­ю­щим­ся те­лам, я щед­ро раз­да­вал пин­ки по­тен­ци­аль­ным са­мо­убий­цам. В кон­це па­лат­ки на­шел спаль­ный ме­шок, из ко­то­ро­го вы­трях­нул Лю­те­ра пря­мо на го­лый пол. Бра­тец каш­лял и сла­бо со­про­тив­лял­ся. Еще бы – это Марс, дет­ка, здесь нечем ды­шать ино­пла­нет­ным мле­ко­пи­та­ю­щим!

Я схва­тил его обе­и­ми ру­ка­ми за гор­ло, под­тя­нул к се­бе и про­кри­чал ему в пе­ре­пу­ган­ное ли­цо:

– Ты пло­хо вел се­бя, Лю­тер. Ты был пло­хим маль­чи­ком.

Я орал, а низ­кое дав­ле­ние пре­вра­ща­ло ска­зан­ное в хри­пя­щий злоб­ный ше­пот.

– Ты лжец, Лю­тер. Ты со­сто­ишь це­ли­ком из чу­жих вы­ду­мок. Из мо­их вы­ду­мок. Это я при­ду­мал те­бя, Лю­тер, глу­пый маль­чиш­ка. Ты це­ли­ком мой. Не те­бе кор­чить из се­бя экс­та­ти­че­ское бо­же­ство, ты ме­лок и жа­лок. Ты не спо­со­бен к твор­че­ству.

– Ма­ма… – вы­та­ра­щив гла­за, хрип­ло про­шеп­тал Лю­тер. – По­жа­луй­ста.

Он пла­кал.

– Я знаю, что то­бой дви­га­ло, – ска­зал я ему ти­хо. – Ведь я та­кой же. Я дам те­бе еще од­ну воз­мож­ность. Еще раз про­жить твою жизнь, ми­но­вать пе­ре­кре­сток, ко­то­рый при­вел нас сю­да. Я дам те­бе шанс, ко­то­ро­го уже нет у ме­ня.

Я про­тя­нул ру­ку, раз­да­вил в ла­до­ни сле­жав­ший­ся ко­мок и за­сы­пал его огром­ные гла­за пы­лью, ко­то­рую ре­бя­та из «Бро­дя­че­го ана­то­ми­че­ско­го цир­ка Бар­су­ма» на­зва­ли «Ам­не­зи­ей шахт­ных опе­ра­то­ров».

Ко­гда он пе­ре­стал кор­чить­ся и за­мер, я уло­жил его на спаль­ный ме­шок и вы­пря­мил­ся. На­род, ко­то­рый не сбе­жал прочь, жал­ся к стен­кам па­лат­ки. По­за­ди ме­ня в об­ла­ке крас­ной пы­ли мсти­тель­ной ац­тек­ской бо­ги­ней сто­я­ла То­нан­цин с ка­мен­ным ли­цом, осве­щая тем­ное нут­ро шат­ра сво­им на­лоб­ным фо­на­рем.

Мол­ча­ние за­тя­ги­ва­лось. Эк я их за­пу­гал-то.

– Че­го ты хо­чешь те­перь, Ве­ли­кий Дух? – ре­ши­тель­но спро­си­ла То­нан­цин сре­ди об­ще­го мол­ча­ния.

– Най­ди­те мне ка­кие-ни­будь порт­ки, – про­сто от­ве­тил я. – Яй­ца сей­час от­мо­ро­жу.

* * *

К утру бу­ря за­вер­ши­лась, и мы вы­та­щи­ли док­то­ра из его неглу­бо­кой мо­ги­лы. К ве­че­ру он при­шел в се­бя, а по­том по­жа­ло­вал и «Бро­дя­чий ана­то­ми­че­ский цирк Бар­су­ма» и ока­зал по­мощь всем в ней нуж­дав­шим­ся. А док­тор за­был успеть на свой ко­рабль и на­дол­го за­стрял у нас.

На этом все и кон­чи­лось.

Ко­гда поз­же я по­се­тил док­то­ра Ли­кур­га в ла­за­ре­те на Пе­ре­крест­ке, он был мра­чен.

– Я те­бя знаю? – спро­сил он пер­вым де­лом, ко­гда я во­шел.

– Я те­бя знаю, – от­ве­тил я. – Мы неде­лю шля­лись по Ди­чи вме­сте. Ле­жа­ли в од­ной мо­ги­ле.

– М-м-м, – вы­да­вил он сквозь зу­бы. – Так это ты, Браг­ги? Я знаю твою мать. Еще с Зем­ли. Те­бя не пом­ню. Не пом­ню ни хре­на. Как да­же на эту пла­не­ту по­пал. Оч­нул­ся – ду­мал, со­всем с ума со­шел…

– Зна­чит, за­чем ты при­ле­тел к нам – не пом­нишь?

Он по­ка­чал го­ло­вой, от­ре­шен­но гля­дя на экран, де­мон­стри­ру­ю­щий бу­ду­щие джунгли Фар­си­ды.

– По­ня­тия не имею, чем бу­ду за­ни­мать­ся все это вре­мя, – про­из­нес он негром­ко.

– Ну, – от­ве­тил я. – У ме­ня есть од­на идея.

На ули­це у вет­ро­бо­та со сло­жен­ны­ми мач­та­ми я встре­тил­ся с То­нан­цин. Она жда­ла, ко­гда я вый­ду из гос­пи­та­ля.

– Так и бу­дешь за мной тас­кать­ся? – спро­сил я недо­воль­но.

– Ну да, – про­сто от­ве­ти­ла То­нан­цин. – Я три го­да на те­бя по­тра­ти­ла.

– Слу­шай, я ни­чем те­бе не по­мо­гу. Я не знаю, как те­бе за­кон­чить твое ма­ги­че­ское пу­те­ше­ствие. Я не ша­ман и не бог.

– Мое пу­те­ше­ствие уже за­кон­чи­лось, – усмех­ну­лась То­нан­цин. – Ме­ня за­ко­па­ли в зем­лю, и я вы­шла от­ту­да сле­дом за Ве­ли­ким Ду­хом жи­вой.

– Так что те­бе еще от ме­ня нуж­но?

– Мне нуж­на муд­рость. На­пут­ствие. Сло­во.

– Пло­ди­тесь и раз­мно­жай­тесь, блин, – ляп­нул я без­дум­но.

То­нан­цин на мгно­ве­ние за­ду­ма­лась, по­том со­глас­но кив­ну­ла и по­шла к вет­ро­бо­ту раз­би­рать та­ке­лаж для от­хо­да. Я неко­то­рое вре­мя сле­дил, как она, лов­ко ору­дуя ле­бед­ка­ми, под­ни­ма­ет сег­мен­ты мачт к небу.

– И что? – спро­сил я. – Это все, что те­бе от ме­ня бы­ло нуж­но?

– В этом есть смысл, – по­жа­ла она пле­ча­ми. – И, соб­ствен­но, имен­но так я и хо­чу по­сту­пать впредь.

– И чем этот смысл от­ли­ча­ет­ся от то­го, что был в этих сло­вах рань­ше?

– Я его пол­но­стью по­ни­маю, – бе­ло­зу­бо улыб­ну­лась мне То­нан­цин, хлоп­ну­ла ме­ня по пле­чу на про­ща­ние, вы­бив из пле­ча мо­е­го вет­хо­го ски­на об­лач­ко крас­ной пы­ли, и, взо­брав­шись на борт, рез­во от­ча­ли­ла на се­вер, оста­вив ме­ня то­мить­ся в со­мне­ни­ях.

Так все и за­кон­чи­лось, что бы вам ни го­во­ри­ли все те сви­де­те­ли и оче­вид­цы, ко­то­рых с каж­дым днем все боль­ше. Про­сто, буд­нич­но и, мож­но да­же ска­зать, по-до­маш­не­му.

Все кон­чи­лось, и мы за­кры­ва­ем ту стра­ни­цу и от­кры­ва­ем но­вую.

Че­рез ме­сяц я и мой млад­ший брат Лю­тер ухо­дим в пу­те­ше­ствие. Дол­гое, нелег­кое пу­те­ше­ствие на огром­ной и пре­крас­ной ма­шине по уклад­ке огром­но­го, как рух­нув­шее ми­ро­вое де­ре­во, бес­ко­неч­но­го, как змей Ер­мун­ганд, ка­бе­ля ис­кус­ствен­но­го маг­нит­но­го по­ля.

Мы по­тра­ти­ли на ка­бель и ка­бе­ле­уклад­чик все ре­зер­вы на­ших про­из­вод­ствен­ных пу­лов и ре­зер­вы всех, ко­го мы зна­ем. Мы вло­жи­ли в этот про­ект, что я при­ду­мал той но­чью в пе­ще­рах, си­лы всех Си­рот Мар­са.

Док­тор Ли­кург то­же от­прав­ля­ет­ся с на­ми. Нас ждут три ка­торж­ных, чу­до­вищ­но тя­же­лых и вос­хи­ти­тель­ных го­да, за ко­то­рые мы огром­ным кру­гом огра­дим Эл­ла­ду гра­ни­цей, ру­бе­жом, мож­но да­же ска­зать – свя­щен­ным ли­ме­сом са­мо­вы­ра­щи­ва­е­мо­го в нед­рах ма­ши­ны ка­бе­ля се­че­ни­ем в сто лок­тей.

За вре­мя, ко­то­рое мой брат про­жи­вет ря­дом со мной, за­быв все, что вста­ло меж­ду на­ми, он, воз­мож­но, про­стит ме­ня и за то, что пом­нит из дет­ства, и за то, че­го не пом­нит из от­ро­че­ства…

А ко­гда мы за­кон­чим свою ра­бо­ту и че­рез гре­бень коль­це­вых гор в на­гре­тую скуд­ным мар­си­ан­ским солн­цем ча­шу кра­те­ра по­те­чет хо­лод­ный мерт­вый воз­дух с ле­дя­ных рав­нин Зюй­да и сме­ша­ет­ся с ме­тал­ли­че­ской пы­лью в ат­мо­сфе­ре над впа­ди­ной, мы за­пу­стим на­шу элек­тро­маг­нит­ную ма­ши­ну.

Ме­тал­ли­че­ские ча­сти­цы при­дут в кру­го­вое дви­же­ние, за­ме­ши­вая воз­дух над кра­те­ром в устой­чи­вое ат­мо­сфер­ное об­ра­зо­ва­ние, по­доб­ное Боль­шо­му Крас­но­му Пят­ну. «Веч­ный шторм», двух­ты­ся­че­ки­ло­мет­ро­вое сверх­мед­лен­ное тор­на­до, се­па­ри­ру­ю­щее бо­лее тя­же­лый уг­ле­кис­лый газ к гра­ни­цам штор­ма, при­бли­жая со­дер­жа­ние кис­ло­ро­да к нор­маль­но­му. А так­же – удер­жи­ва­ю­щее у се­бя внут­ри дав­ле­ние, по­чти рав­ное зем­но­му, и тем­пе­ра­ту­ру, близ­кую к суб­арк­ти­че­ской. Про­стран­ство, за­щи­щен­ное от кос­ми­че­ско­го из­лу­че­ния. Неви­ди­мые сте­ны, гра­ни­цы, ко­то­рых нет.

Там мож­но бу­дет снять шле­мы и мас­ки. Вздох­нуть пол­ной гру­дью, ощу­тить ве­тер на го­лой ко­же. Из­ба­вить­ся от уже при­рос­ших к те­лу ска­фанд­ров, ро­дить­ся бук­валь­но за­но­во.

Мы рас­то­пим лед под пес­ка­ми, и в кра­те­ре со­бе­рет­ся во­да в си­сте­ме со­об­ща­ю­щих­ся озер. Че­рез де­сять лет вся Эл­ла­да бу­дет по­кры­та ле­са­ми. Это бу­дет стра­на-сад. Мы ста­нем на­сто­я­щи­ми детьми Мар­са.

Я со­здам для вас но­вый мир, мои Си­ро­ты. Я бу­ду вам как бог-тво­рец, за от­сут­стви­ем на­сто­я­ще­го. Я ис­пол­ню безум­ное обе­ща­ние мо­е­го без­мозг­ло­го бра­та, дан­ное вам, мой без­дом­ный на­род.

У нас еще бу­дет свое небо над го­ло­вой.

     Елена Щетинина       Сашка и динозавтр

Пят­ныш­ки у бо­жьей ко­ров­ки чуть вы­пук­лые, буд­то на крас­ную ка­ра­мель кап­ну­ли чер­ным гу­стым кре­мом. Ма­ма де­ла­ет ино­гда та­кие пи­рож­ные по вы­ход­ным. Ка­ра­мель или виш­не­вая – то­гда у бо­жьей ко­ров­ки кры­лыш­ки тем­ные-тем­ные, – или ма­ли­но­вая – то­гда они яр­кие, как пла­тье у мо­ей кук­лы Мар­га­ри­ты, – или клуб­нич­ная – то­гда по­хо­же на небо, что сей­час у ме­ня над го­ло­вой. А крем ла­крич­ный или шо­ко­лад­ный. Я боль­ше люб­лю шо­ко­лад­ный, хо­тя про ла­кри­цу ча­сто чи­та­ла – на­при­мер, в ста­рой книж­ке про маль­чи­ка… и еще од­но­го маль­чи­ка… и де­воч­ку. На са­мом де­ле там мно­го-мно­го маль­чи­ков, про­сто я имен­но этих и за­пом­ни­ла. Там еще этот маль­чик так хит­ро пред­ло­жил дру­гим за се­бя за­бор по­кра­сить, и те с удо­воль­стви­ем со­гла­си­лись. Хо­тя я бы то­же со­гла­си­лась. Я очень люб­лю ри­со­вать. А ведь кра­сить – это то же са­мое, что ри­со­вать. Толь­ко де­лать это еще и по­лез­но. И од­ной крас­кой, гу­сто-гу­сто, так, что ки­сточ­ка остав­ля­ет гор­ки и ям­ки. Со­всем как на­сто­я­щие гор­ки и ям­ки. Как их на­зы­ва­ют… ка­ни­о­ны… да, ка­ни­о­ны.

Тут то­же мно­го-мно­го ка­ни­о­нов. Па­па по­ка­зы­вал фо­то­гра­фии. А еще дю­ны, ка­те­ры, и ге­зе­ры, вот. Я ста­ра­юсь за­по­ми­нать все, о чем рас­ска­зы­ва­ет па­па. Прав­да, он ино­гда сме­ет­ся, ко­гда я по­вто­ряю за ним, и го­во­рит, что я пу­таю сло­ги и непра­виль­но про­из­но­шу, но ну и что. Глав­ное, что я об­щее за­по­ми­наю, – а уж со сло­га­ми по­том раз­бе­русь.

На фо­то­гра­фи­ях все та­кое ин­те­рес­ное и необыч­ное. И как-то да­же не ве­рит­ся, что это все то же са­мое, что и во­круг, – толь­ко свер­ху. Я все­гда сна­ча­ла пы­та­юсь най­ти на фо­то наш ку­пол. Ино­гда по­лу­ча­ет­ся – а ино­гда и нет. Ино­гда я пу­таю наш ку­пол с дру­ги­ми – осо­бен­но с де­ся­тым и пят­на­дца­тым по­че­му-то, – а ино­гда про­сто не мо­гу уви­деть его, так лов­ко упа­ла тень от го­ры. Но ча­ще все­го его на фо­то­гра­фии и нет, по­то­му что ап­па­рат сни­мал дру­гую часть пла­не­ты.

А по­сле по­ис­ка ку­по­ла я про­сто рас­смат­ри­ваю все эти узо­ры и пят­на и ста­ра­юсь пред­ста­вить, как это вы­гля­дит на са­мом де­ле. Па­па со мной да­же ино­гда иг­ра­ет так – да­ет фо­то­гра­фию, сде­лан­ную свер­ху, и пред­ла­га­ет на­ри­со­вать так, как это вы­гля­дит сбо­ку. А по­том до­ста­ет дру­гую фо­то­гра­фию, «сбоч­ную», и мы срав­ни­ва­ем, где я пра­виль­но сде­ла­ла, а где нет. Ино­гда к нам еще и дя­дя Ан­дрей при­со­еди­ня­ет­ся, и мы с ним со­рев­ну­ем­ся, кто пра­виль­нее на­ри­су­ет. Дя­дя Ан­дрей обыч­но вы­иг­ры­ва­ет – но это и по­нят­но. Он же стар­ше ме­ня, а кро­ме то­го, в неко­то­рых этих ме­стах был. Но я не рас­стра­и­ва­юсь. Тем бо­лее так смеш­но бы­ва­ет, ко­гда дя­дя Ан­дрей вдруг не опо­зна­ет ме­сто, из ко­то­ро­го толь­ко что вер­нул­ся. Он сам гром­че всех то­гда сме­ет­ся и го­во­рит что-то вро­де «по­сы­паю го­ло­ву пеп­лом и рву во­ло­сы».

Па­па го­во­рит, что это еще что. Вот ко­гда-то, ко­гда на Марс лю­ди еще не ле­та­ли, а толь­ко спе­ци­аль­ные кос­ми­че­ские ап­па­ра­ты, – то­гда на фо­то­гра­фи­ях вдруг уви­де­ли ли­цо. И сра­зу ста­ли ду­мать, что это ка­кое-то по­сла­ние мар­си­ан­ских жи­те­лей.

Его так и на­зва­ли – Мар­си­ан­ский Свинкс. На са­мом де­ле ни­че­го по­хо­же­го на на­сто­я­щих свинк­сов, я же их вжи­вую ви­де­ла, ко­гда на мо­ре ез­ди­ла. Они с ла­па­ми, ше­ей, у них по­па, как у на­шей ов­чар­ки Тош­ки. А у это­го – толь­ко ли­цо обыч­ное, и то, как буд­то че­ло­ве­ка в пе­сок за­ры­ли. Я так дя­дю Ан­дрея за­ка­пы­ва­ла. А у са­мо­го на­сто­я­ще­го, ста­ро­го свинк­са, ко­то­рый стар­ше да­же пра­де­душ­ки Ви­та­лия, – у него но­са нет. Вот.

Я по­про­си­ла па­пу сво­зить ме­ня к мест­но­му свинк­су, а па­па ска­зал, что это про­сто холм, свет и те­ни, что ни­че­го на са­мом де­ле нет. А по­том по­ду­мал-по­ду­мал, по­зво­нил ку­да-то, о чем-то по­го­во­рил и ска­зал, что ес­ли я до зав­тра не пе­ре­ду­маю и смо­гу ра­но встать, то мне по­ка­жут то, что при­ня­ли за свинк­са.

Ко­неч­но, я не пе­ре­ду­ма­ла. И да­же всю ночь не спа­ла. Всю-всю-всю ночь. А по­том под утро морг­ну­ла – и па­па ме­ня дол­го-дол­го тряс, что­бы раз­бу­дить.

Ока­зы­ва­ет­ся, дя­ди из две­на­дца­то­го ку­по­ла как раз со­би­ра­лись в рай­он… сей­час вспом­ню… я да­же за­по­ми­на­ла спе­ци­аль­но, что­бы по­том до­ма по­хва­стать­ся пе­ред дев­чон­ка­ми… как там по-ан­глий­ски «ре­бе­нок»… я за­пом­ни­ла по-осо­бо­му – «ре­бе­нок он и я»… чилд… нет… а, вспом­ни­ла! Кид! Кид-он-и-я! Вот! Дя­ди из две­на­дца­то­го как раз в рай­он Ки­до­нии по­ле­те­ли, что-то им на­до бы­ло там об­ме­рить, – а па­па по­про­сил ме­ня с со­бой взять. Они по­шу­ти­ли, что, мо­жет, ме­ня там и оста­вить, как маль­чи­ка-с-паль­чи­ка. Глу­по, прав­да. Я же не маль­чик, да и па­пе до по­я­са, а не с паль­чик. Да и ес­ли бы ма­ма узна­ла, что ме­ня там оста­ви­ли…

Ма­ма у ме­ня ху­дож­ник. А еще она про­ко­мор. Хм. Нет, на­вер­ное, я пе­ре­пу­та­ла. Ни­как не мо­гу за­пом­нить, как у ма­мы вто­рая ра­бо­та на­зы­ва­ет­ся. Она там ка­кая-то очень се­рьез­ная, ма­ма все вре­мя в дру­гой го­род ле­та­ет. Каж­дый день. А по­том при­хо­дит устав­шая, с ка­ки­ми-то бу­ма­га­ми, дол­го-дол­го раз­го­ва­ри­ва­ет по скай­пу с раз­ны­ми людь­ми и ка­кие-то циф­ры все вре­мя упо­ми­на­ет. Мне эта ра­бо­та не нра­вит­ся. Я боль­ше люб­лю, ко­гда ма­ма ху­дож­ник. То­гда она раз­ре­ша­ет мне то­же взять ки­сточ­ку и по­ри­со­вать. А ино­гда да­же мне мож­но – прав­да, ко­гда ма­ма уже за­кан­чи­ва­ет кар­ти­ну, – мож­но влезть ру­ка­ми пря­мо в крас­ку и на­ста­вить пя­тен по все­му сво­е­му ли­сту. Ма­ма то­гда сме­ет­ся и на­зы­ва­ет ме­ня аб­страк­ти­тис­кой. Го­во­рит, что так дав­ным-дав­но, лет пять­де­сят на­зад, де­ла­ли – и вот то­гда я бы эти свои ри­сун­ки за­до­ро­го про­да­ла. А сей­час это уже неин­те­рес­но. Сей­час ри­су­ют, как ри­со­ва­ли еще дав­но-дав­нее, лет две­сти на­зад. Ма­ма го­во­рит, что это им­пре­с­ки­низм. Не знаю, мне это не нра­вит­ся. Я люб­лю, ко­гда на кар­тине и близ­ко и да­ле­ко как в жиз­ни – а тут ко­гда да­ле­ко, то вид­ны и де­ре­вья, и тра­ва, и небо, а как под­хо­дишь по­бли­же, то про­сто пят­на раз­ные, да­же цвет не тот, ка­кой ну­жен.

Вот. Так о чем это я…

А..

В об­щем, те дя­ди по­шу­ти­ли-по­шу­ти­ли да и взя­ли ме­ня в Ки­до­нию. Па­па был прав. Про­сто холм, ни­ка­ко­го ли­ца. Вот. Ни­че­го ин­те­рес­но­го.

Это непра­виль­ная бо­жья ко­ров­ка, па­па сно­ва что-то пе­ре­пу­тал. У на­сто­я­щей бо­жьей ко­ров­ки пят­ныш­ки на­ри­со­ван­ные, обыч­ные. А тут я же вам ска­за­ла, ка­кие они.

На­до па­пе по­ка­зать, вот толь­ко сей­час по­ло­жу бо­жью ко­ров­ку в па­ке­тик. В па­ке­ти­ке есть немно­го воз­ду­ха, по­это­му ко­ров­ка не за­дох­нет­ся. Воз­дух ну­жен всем, ина­че они умрут. Мне по­это­му без спе­ци­аль­но­го ко­стю­ма не раз­ре­ша­ют на ули­цу вы­хо­дить. Там воз­ду­ха нет, го­во­рят они. И пра­виль­но. Я уми­рать не хо­чу.

Бум!

Мне да­же и огля­ды­вать­ся не на­до, я и так знаю, что ди­но­завтр при­шел. Он все вре­мя при­хо­дит, ко­гда я в оран­же­рее ра­бо­таю. Мо­жет, слу­чай­но, ко­неч­но, но мне ка­жет­ся, что он зна­ет, где я и что со мной.

Дя­дя Ан­дрей го­во­рит, что на са­мом де­ле сде­лать ди­но­зав­тра па­па мог еще го­да три на­зад, на Зем­ле. Но там бы­ло что-то свя­зан­ное с ка­ран­ти­ном, с ка­ки­ми-то пра­ви­ла­ми, нуж­на бы­ла ка­кая-то «чи­стая зо­на» – дя­дя Ан­дрей хоть и ста­ра­ет­ся го­во­рить не слиш­ком ум­ны­ми сло­ва­ми, но я все рав­но не все­гда по­ни­маю, о чем он. А он го­во­рит, что де­ло не в сло­вах – про­сто я с этим еще не столк­ну­лась. Как-то я спро­си­ла – ведь ко­гда стал­ки­ва­ешь­ся, это же непри­ят­но, да­же боль­но бы­ва­ет. Дя­дя Ан­дрей по­ду­мал и ска­зал, что это за­ви­сит, на­сколь­ко ты вни­ма­те­лен, ко­гда стал­ки­ва­ешь­ся. А я от­ве­ти­ла, что ес­ли вни­ма­тель­ный, то и не столк­нешь­ся.

Бум!

Ди­но­завтр сно­ва ткнул­ся мор­дой в стек­ло. На са­мом де­ле это не стек­ло, это ка­кое-то по­ли… по­ли… не пом­ню, в об­щем. Но все тут на­зы­ва­ют это «стек­лом». Дя­дя Ан­дрей го­во­рит, что это «по­ли» невоз­мож­но раз­бить, а ес­ли на него силь­но-силь­но на­да­вить или рез­ко уда­рить – то оно про­гнет­ся, как плот­ная ре­зи­на и всё. Его мож­но толь­ко лоп­нуть – но не бу­дет оскол­ков, и дыр­ку от ло­па­нья мож­но бу­дет за­ле­пить или стя­нуть края вме­сте. Я ви­де­ла, как та­кое де­ла­ют. Не знаю из-за че­го, ско­рее все­го, про­сто что-то не рас­счи­та­ли, а мо­жет, это… как на­зы­ва­ет это дя­дя Ан­дрей… а, «брак»… та­кое стран­ное сло­во… брак, крак, кряк… кря­ка­ю­щее, как ут­ки в Ца­ри­цын­ском пар­ке. Кряк-бряк-брак… У взрос­лых та­кие стран­ные сло­ва ино­гда. Их ни­как не за­пом­нишь.

Гла­за у ди­но­зав­тра очень груст­ные. Не знаю, не мо­гу ска­зать, ка­кие они все­гда, – но ко­гда он смот­рит на ме­ня, то они очень груст­ные. Дя­дя Ан­дрей го­во­рит, что это по­то­му, что ди­но­завтр пло­то… пло­то… пло­то­яд­ное, ну а я то­же со­стою из мя­са. Прав­да, я ему от­ве­ти­ла, что от­ку­да ди­но­завтр зна­ет, что я из мя­са, он же ни­ко­гда лю­дей не ви­дел. А дя­дя Ан­дрей ска­зал, что в то вре­мя, ко­гда жи­ли та­кие, как он, все, кто дви­га­лись, со­сто­я­ли из мя­са.

Я спро­си­ла – а как же ро­бо­ты. А дя­дя Ан­дрей ска­зал, что ро­бо­тов то­гда еще не бы­ло. Да и сто лет на­зад их не бы­ло. Прав­да, по­том он за­ду­мал­ся, что-то по­счи­тал на паль­цах, про­бор­мо­тал про ав­то… ав­та… ав­то­мо­ли­бы… мо­би­ли. А по­том мах­нул ру­кой и ска­зал, что неваж­но, но ро­бо­тов и про­че­го в те вре­ме­на точ­но не бы­ло. Аб-со-лют-но точ­но. Вот.

Па­па и дя­дя Ан­дрей го­во­рят, что это ди­но­завр и его зо­вут Ти­ран­но­завр Рекс. Но мне это имя не нра­вит­ся. Ну ка­кой он Рекс? Рек­са­ми зо­вут со­бак. У На­таш­ки есть пес Рекс. Он лох­ма­тый и боль­шой. А тут еще боль­ше – и лы­сый.

Он Ди­но­завтр. По­то­му что мне все вре­мя го­во­рят, что ме­ня пу­стят к нему зав­тра. А та­ких зав­тра бы­ло уже мно­го-мно­го. И ду­маю, что еще так же мно­гом­но­го бу­дет. На­вер­ное, па­па бо­ит­ся, что ди­но­завтр ме­ня съест. Стран­но. А я вот не бо­юсь.

Пе­ред­ние ла­пы у ди­но­зав­тра со­всем ма­лень­кие. Нет, ко­неч­но, боль­ше, чем мои ру­ки, но для та­ко­го боль­шо­го жи­вот­но­го они то­же долж­ны быть боль­ши­ми. И паль­цев на них все­го два. Ди­но­завтр ни­ко­гда не смо­жет ри­со­вать или пи­сать ка­ран­да­шом. Прав­да, дя­дя Ан­дрей го­во­рит, что он ни­ко­гда бы и не на­учил­ся. А я не ве­рю – ведь ес­ли да­же зна­ме­ни­тый дель­фин Воль­де­мар уме­ет ри­со­вать, а у него лап во­об­ще нет, неуже­ли ди­но­завтр не смо­жет?

Я как раз смот­ре­ла про Воль­де­ма­ра пе­ре­да­чу, ко­гда ма­ма рас­ска­за­ла мне, что па­па хо­чет ме­ня на Марс взять.

– Саш­ка. – Ма­ма то­гда при­се­ла на кор­точ­ки и вни­ма­тель­но по­смот­ре­ла на ме­ня. На­вер­ное, она хо­те­ла по­смот­реть мне в гла­за – но у нее это не по­лу­ча­лось, и по­это­му она смот­ре­ла по­оче­ред­но то в один мой глаз, то в дру­гой. У ме­ня то­же не по­лу­ча­ет­ся, на­вер­ное, у нас с ма­мой про­сто гла­за ма­лень­кие и непри­выч­ные к это­му.

А вот у Жор­пет­ро­ви­ча по­лу­ча­ет­ся. Он мо­жет смот­реть в гла­за дол­го-дол­го, ино­гда да­же не ми­га­ет, и ка­жет­ся, что за­снул. Дя­дя Ан­дрей го­во­рит, что это по­то­му, что Жор­пет­ро­вич во­ен­ный. При­чем не сол­дат, а офи­цер, и боль­шой офи­цер. Я да­же ви­де­ла у него в ком­на­те мун­дир с ме­да­ля­ми.

– Жор­пет­ро­вич, – спро­си­ла я то­гда. – А как вы эти ме­да­ли по­лу­чи­ли?

Жор­пет­ро­вич по­смот­рел на ме­ня дол­го-дол­го и ска­зал:

– Так же, как по­лу­ча­ют все ме­да­ли. За ра­бо­ту.

– За ка­кую? – спро­си­ла я.

Он по­ду­мал, по­тер ру­кой ще­ку там, где у него боль­шой-боль­шой шрам, и от­ве­тил:

– За хо­ро­шую.

– А вот эта ме­даль за ка­кую из ра­бот? – ткну­ла я паль­цем в са­мую боль­шую, звез­ду со мно­же­ством лу­чи­ков и порт­ре­том ка­ко­го-то дя­ди в се­ре­дине.

Жор­пет­ро­вич улыб­нул­ся. Ко­гда он улы­ба­ет­ся, шрам ста­но­вит­ся по­хож на мол­нию, как у маль­чи­ка в ста­рой дет­ской книж­ке, все вре­мя за­бы­ваю ее на­зва­ние. Толь­ко он не на лбу, а на ще­ке. Я как-то спро­си­ла у Жор­пет­ро­ви­ча, чи­тал ли он ту книж­ку про маль­чи­ка. А Жор­пет­ро­вич хит­ро при­щу­рил­ся и ска­зал, что он и есть тот маль­чик. А шрам про­сто пе­ре­полз. Об­ма­ны­вал, ко­неч­но, – но я сде­ла­ла вид, что по­ве­ри­ла. Взрос­лым очень нра­вит­ся, ко­гда де­ла­ешь вид, что ве­ришь им.

– Это, Сашк, не ме­даль, а ор­ден, – ска­зал он.

– А за ка­кую ра­бо­ту?

– Ой, Сашк… пусть та­кой ра­бо­ты ни у ко­го боль­ше не бу­дет… – вдруг по­че­му-то груст­но от­ве­тил он.

Не по­ни­маю взрос­лых. Раз­ве это пло­хая ра­бо­та, за ко­то­рую ме­да­ли да­ют? Вот у ма­мы есть три ме­да­ли за кар­ти­ны. Я, прав­да, не по­ни­маю, по­че­му имен­но за эти – ведь у ма­мы мно­го-мно­го та­ких же, с де­ре­вья­ми и озе­ром, но, на­вер­ное, тем, кто да­ет ме­да­ли, луч­ше знать. Я бы то­же хо­те­ла иметь ме­даль. Они кра­си­вые и зве­нят, ко­гда их мел­ко-мел­ко тря­сешь.

Бум!

Ди­но­завтр сно­ва ты­ка­ет­ся, со­всем ря­дом с мо­ей го­ло­вой. Глу­пый. Зна­ет ведь, что не по­лу­чит­ся про­бить, – вот и бьет не силь­но. А по­го­во­рить с ним не по­лу­ча­ет­ся – не слыш­но ни­че­го.

А по­том дя­дя Ан­дрей ска­зал, что Жор­пет­ро­вич во­ен­ный, за это у него и ме­да­ли все. А я спро­си­ла у дя­ди Ан­дрея, а раз­ве на Мар­се вой­на, что Жор­пет­ро­вич тут ра­бо­та­ет. А дя­дя Ан­дрей от­ве­тил, что нет, – но Жор­пет­ро­вич уме­ет лю­дей ор­га­ни­зо­вы­вать. И по­это­му он здесь. Вот. Ин­те­рес­но.

Ну так вот, про ма­му-то я вам так и не рас­ска­за­ла. У ме­ня все­гда так – нач­ну про од­но, а по­том как-то пе­ре­ска­ки­ваю на дру­гое, по­том еще на дру­гое, по­том еще и еще… а по­том и во­об­ще за­бы­ваю, о чем го­во­ри­ла. Па­па го­во­рит, что мне в шко­ле бу­дет слож­но, по­то­му что там на­до бу­дет рас­ска­зы­вать о чем-то од­ном.

Ну и лад­но, в шко­ле и на­учусь. Ведь для че­го же еще нуж­на шко­ла, как не для то­го, что­бы учить.

Зна­чит, при­се­ла ма­ма на кор­точ­ки, по­пы­та­лась по­смот­реть мне в гла­за и ска­за­ла:

– Саш­ка… Не бу­ду го­во­рить, что ты уже взрос­лая. По­то­му что это не так. Не бу­ду го­во­рить и что ты еще ре­бе­нок – по­то­му что те­бе это не по­нра­вит­ся…

Да нет, по­че­му же. Это за­ви­сит от то­го, как го­во­рят, что я ре­бе­нок. Ко­гда это го­во­рят, вро­де «ну-у-у-у… ты же еще ре­бе­нок, ни­че­го не по­ни­ма­ешь, ни­че­го не мо­жешь, не уме­ешь» – ко­неч­но, мне это не нра­вит­ся. А ко­му это по­нра­вит­ся? Вот ска­жи им «ну-у-у-у… вы же уже взрос­лые, о чем с ва­ми го­во­рить, вы ни­че­го не по­ни­ма­е­те, за­бы­ли и ра­зу­чи­лись» – ведь им же то­же не по­нра­вит­ся. Взрос­лые очень лю­бят сказ­ку о маль­чи­ке… я пло­хо за­по­ми­наю на­зва­ния кни­жек и име­на ге­ро­ев – мно­го очень чи­таю, по три-че­ты­ре за день, из го­ло­вы сра­зу вы­ле­та­ет… про маль­чи­ка, ко­то­рый умел ле­тать и ни­ко­гда не взрос­лел. На­вер­ное, они все за­ви­ду­ют это­му маль­чи­ку. А вот всем мо­им дру­зьям эта книж­ка не по­нра­ви­лась. Точ­нее, им бы­ло все рав­но. Мо­жет, по­то­му, что мы еще не взрос­лые.

– Но ви­дишь ли, Саш­ка, – про­дол­жи­ла ма­ма. – Ты очень нуж­на па­пе в ра­бо­те. Я не со­всем уве­ре­на, что он прав, – но рас­ска­зы­ва­ет он это очень убе­ди­тель­но.

Па­па то­гда сто­ял за ма­ми­ной спи­ной, ки­вал и хит­ро мне под­ми­ги­вал. Ну я и со­гла­си­лась. Ну а что? Я люб­лю, ко­гда мы вме­сте с па­пой. И ко­гда с ма­мой люб­лю то­же. Но у ма­мы на Зем­ле я все знаю – а вот у па­пы на Мар­се я не бы­ла ни­ко­гда.

Ме­ня по­ло­жи­ли в ка­кую-то стек­лян­ную ван­ну, ска­за­ли за­крыть гла­за – и я уви­жу сон. Об­ма­ну­ли, не бы­ло сна. Па­па по­том ска­зал, что, на­вер­ное, я про­сто за­бы­ла его – не, я ни­ко­гда не за­бы­ваю сны. Это толь­ко взрос­лые за­бы­ва­ют. Или ко­гда они не ви­де­ли сон, они об­ма­ны­ва­ют се­бя, го­во­ря, что он был – толь­ко они за­бы­ли. Взрос­лые очень лю­бят об­ма­ны­вать – толь­ко обыч­но са­ми се­бя.

Вот так я и ста­ла по­мо­гать па­пе здесь. Недол­го, ко­неч­но, до осе­ни. А по­том па­па по­ле­тит до­мой в от­пуск и за­бе­рет ме­ня и дя­дю Ан­дрея с со­бой. Мне на­до бу­дет в шко­лу по­сту­пить, а дя­де Ан­дрею – в вось­мой класс пе­рей­ти.

С ма­мой у нас каж­дые утро и ве­чер ви­део­звон­ки. Она сна­ча­ла очень бес­по­ко­и­лась за ме­ня, а по­том пе­ре­ста­ла. Или сде­лал вид, что пе­ре­ста­ла.

Мне здесь нра­вит­ся. Прав­да, немно­го скуч­но. Хо­тя мне и до­ма бы­ва­ло скуч­но. Так что мож­но ска­зать, что я на Мар­се как до­ма.

Па­па слу­чай­но по­нял, что я мо­гу ему по­мочь, ко­гда как-то при­е­хал в от­пуск. Он то­гда как раз при­вез ма­ме бу­кет ро­ма­шек – пер­вых, ко­то­рые они вы­рас­ти­ли на Мар­се. Нет, ко­неч­но, не на са­мой пла­не­те, а под ку­по­лом, но, как ска­зал па­па, «тем не ме­нее».

Во­об­ще, ле­пест­ки у ро­ма­шек на­до от­ры­вать, так по пра­ви­лам. Но это для зем­ных ро­ма­шек. А это мар­си­ан­ские. Ред­кие. Мо­жет быть, да­же един­ствен­ные на зем­ле. По­это­му я не от­ры­ва­ла их, а про­сто осто­рож­но ка­са­лась паль­цем. Как бы по­на­рош­ку от­ры­ва­ла.

Я не знаю, что зна­чит «лю­бит – не лю­бит». Точ­нее, мне про это рас­ска­зы­ва­ли, но как-то мне это со­всем неин­те­рес­но. По­это­му я ре­ши­ла, что в мо­ем га­да­нии «лю­бит – не лю­бит» озна­ча­ет, ис­пол­нит­ся за­га­дан­ное же­ла­ние или нет. И вот пред­став­ля­е­те – я за­га­ды­ва­ла, за­га­ды­ва­ла же­ла­ния – а эти мар­си­ан­ские ро­маш­ки мне все го­во­ри­ли, что же­ла­ния не ис­пол­нят­ся. Все вре­мя!

Мне ста­ло обид­но, и я по­до­шла к па­пе.

– Па­па, па­па… – по­дер­га­ла я его за ру­кав. – Это пло­хие ро­маш­ки.

Он уди­вил­ся.

– По­че­му, Саш­ка? Пах­нут пло­хо или цвет не та­кой?

– Не ра­ду­ют, – ска­за­ла ма­ма, и они с па­пой рас­сме­я­лись. Я знаю, что это та­кое. Это зна­чит, что ма­ма сей­час на­пом­ни­ла па­пе ка­кую-то смеш­ную ис­то­рию… аник­тот, вот. Па­па ее то­же вспом­нил, и они по­сме­я­лись. Мне не обид­но. Ма­ма как-то пы­та­лась рас­ска­зать мне эти аник­то­ты, но я не по­ня­ла. На­вер­ное, по­том пой­му, ко­гда взрос­лой ста­ну. Не страш­но.

– Па­па, они несчаст­ли­вые.

– В смыс­ле несчаст­ли­вые?

– Ни од­но же­ла­ние не ис­пол­нит­ся. Смот­ри, как их мно­го, – а ни од­но не ис­пол­нит­ся.

Па­па за­ду­мал­ся, а по­том по­до­шел к бу­ке­ту и стал вни­ма­тель­но рас­смат­ри­вать его. Рас­смат­ри­вал дол­го-дол­го, по­том да­же взял у ма­мы ка­ран­даш и бу­маж­ку и стал ле­пест­ки счи­тать.

А по­том стал ку­да-то зво­нить. Я хо­те­ла сесть к па­пе на ко­ле­ни, а ма­ма ска­зал: «Тс-с-с-с-с-с, па­па сей­час с Мар­сом бу­дет раз­го­ва­ри­вать».

– Мат­вей, – ска­зал па­па ко­му-то. – Мат­вей, по­шли ко­го-ни­будь в пя­тую оран­же­рею по­счи­тать ле­пест­ки у ро­ма­шек.

– По­счи­тать что? У ко­го? – Го­лос у ко­го-то был хрип­лый-хрип­лый. Или это про­сто по­ме­хи, та­кое бы­ва­ет, ко­гда зво­нишь да­ле­ко-да­ле­ко, в Ан­тарк­ти­ду или под мо­ре.

– Ле­пест­ки у ро­ма­шек, – от­ве­тил па­па.

– Па­вел Сер­ге­е­вич… вы что?

– Мат­вей, по­шли ко­го-ни­будь, по­жа­луй­ста.

По­том на том кон­це – на Мар­се, зна­чит, – дол­го мол­ча­ли и на­ко­нец от­ве­ти­ли:

– Па­вел Сер­ге­е­вич, зна­чит, так… Все­го де­сять ты­сяч че­ты­ре­ста шест­на­дцать кор­зи­нок и…

– Сре­ди них нет нечет­ных, – за­дум­чи­во пе­ре­бил па­па.

– Нет, – от­ве­ти­ли ему.

В сле­ду­ю­щий свой при­езд па­па при­вез мне ело­вую ве­точ­ку с шиш­кой и улит­ку. С ве­точ­кой и шиш­кой все бы­ло пра­виль­но, а вот ес­ли пу­стить улит­ку полз­ти по ру­ке, то по­том ру­ка бу­дет пах­нуть, как буд­то зуб­ной пас­той вы­ма­за­ли.

Ока­зы­ва­ет­ся, у па­пы в ла­бо­ра­то­рии улит­ки ни­ко­гда по ру­кам не пол­за­ли – толь­ко по спе­ци­аль­но­му стек­лу. И ле­пест­ки там не счи­та­ли. Там во­об­ще не зна­ют ни­че­го, что де­ти зна­ют. Точ­нее, нет, ко­гда-то они же то­же бы­ли детьми и зна­ли – а вот те­перь за­бы­ли.

И па­па по­про­сил ме­ня по­мочь ему. Ему нуж­но бы­ло, что­бы я де­ла­ла тут все то же, что и на Зем­ле де­лаю, – иг­ра­ла, рас­смат­ри­ва­ла, ло­ви­ла. Глав­ное – что­бы цве­ты не сры­ва­ла. А я и не сры­ваю, мне и так все хо­ро­шо вид­но и удоб­но.

А по­том я па­пе го­во­рю, ес­ли что-то где-то со­всем не так, как на Зем­ле. Вот как сей­час, с бо­жьей ко­ров­кой. Я па­пе уже по­мог­ла с дож­де­вым чер­вя­ком – па­пин чер­вяк, ко­гда его тро­га­ешь паль­цем, не из­ви­ва­ет­ся, а ста­но­вит­ся пря­мой, как пал­ка. А так де­ла­ют со­всем-со­всем дру­гие гу­се­ни­цы! И с аню­ти­ны­ми глаз­ка­ми по­мог­ла, и с льви­ным зе­вом, и с… мно­го с чем, все­го уже и не вспом­ню.

А по­том па­па о чем-то по­го­во­рил с людь­ми на Зем­ле – и при­ле­тел дя­дя Ан­дрей с дру­зья­ми. Они сна­ча­ла очень гор­ди­лись, что по­мо­га­ют на Мар­се, а по­том уви­де­ли ме­ня – и пе­ре­ста­ли гор­дить­ся. Хо­тя, мо­жет быть, они толь­ко тут так, а пе­ред дру­зья­ми с Зем­ли про­дол­жа­ют хва­стать­ся. Ну и лад­но. Ма­ма го­во­рит, что маль­чиш­ки все­гда та­кие, это у них иг­ра та­кая. Ну и пусть, мне не жал­ко.

Ну вот, а те­перь мне по­ра ид­ти. На­до бу­дет еще книж­ку по­чи­тать, про ры­ца­рей. На­до же к шко­ле го­то­вить­ся. А шко­ла – это се­рьез­нее, чем па­пи­ны ко­ров­ки и ро­маш­ки.

На по­ро­ге оран­же­реи я огля­ну­лась и по­ма­ха­ла ру­кой:

– По­ка, ди­но­завтр.

Мне ка­жет­ся, он то­же пы­та­ет­ся мне по­ма­хать – но лап­ки у него слиш­ком ма­лень­кие. По­это­му он про­сто сто­ит и смот­рит мне вслед.

Я спра­ши­ва­ла у па­пы, все ли пра­виль­но с ди­но­зав­тром. А па­па от­ве­тил, что ни­кто не зна­ет – по­то­му что ни­кто ни­ко­гда жи­вых ди­но­зав­тров не ви­дел. Они все умер­ли еще до то­го, как че­ло­век по­явил­ся. Я спра­ши­ва­ла – как это, Зем­ля, и без че­ло­ве­ка. А па­па рас­ска­зал, что дав­ным-дав­но и Зем­ля бы­ла дру­гая и жи­ли там дру­гие су­ще­ства. И ска­зал, что рань­ше ду­ма­ли, что на Мар­се кто-то жи­вет. То­го же Мар­си­ан­ско­го Свинк­са в при­мер при­во­ди­ли, яко­бы боль­шой-боль­шой па­мят­ник. А еще рань­ше, дав­ным-дав­но, прав­да, ко­гда уже ди­но­зав­тров не бы­ло, ду­ма­ли, что на Мар­се во­об­ще кто-то вро­де лю­дей есть.

Па­па ска­зал, что они до сих пор не зна­ют, бы­ла ли на Мар­се жизнь. Од­ни го­во­рят, что бы­ла, дру­гие – что нет. А кто прав – тем бо­лее непо­нят­но.

А ди­но­зав­тра жал­ко. Я ино­гда пред­став­ляю, как это оно – ко­гда ты один остал­ся. Или ко­гда ро­дил­ся – и уже один. Я бы хо­те­ла прий­ти к нему, по­гла­дить по шку­ре, – мне ка­жет­ся, что она у него мяг­кая-мяг­кая… и теп­лая. У него та­кие доб­рые гла­за, что шку­ра обя­за­тель­но долж­на быть мяг­кой и теп­лой.

Но па­па го­во­рит, что зав­тра.

Эх, зав­тра-зав­тра… по­ка, ди­но­завтр.

Па­па го­во­рит, что, ес­ли что, я мо­гу за­хо­дить в его ка­би­нет и остав­лять то, что на­шла. Он ча­сто в ла­бо­ра­то­рии, но мне ту­да нель­зя – по­то­му что там все в бе­лых ха­ла­тах, а мне ха­лат сшить не успе­ли. Толь­ко ко­стюм для ули­цы сде­ла­ли. Ну и лад­но. Ви­де­ла я эту ла­бо­ра­то­рию че­рез дверь, ни­че­го ин­те­рес­но­го. Дя­ди в бе­лых ха­ла­тах, мно­го все­го стек­лян­но­го и вся­ко­го си­нень­ко­го мно­го.

По­это­му я сра­зу про­бе­жа­ла в па­пин ка­би­нет и по­ло­жи­ла ему на стол па­ке­тик с бо­жьей ко­ров­кой.

А по­том…

А по­том на ок­но се­ла ба­боч­ка.

По­ни­ма­е­те, ба­боч­ка!

С той сто­ро­ны!

Сна­ча­ла я ис­пу­га­лась, что это я как-то слу­чай­но вы­пу­сти­ла ба­боч­ку. Ведь ма­ло ли что! А по­том по­ду­ма­ла и по­ня­ла – нет, это не я. Ведь у па­пы нет ба­бо­чек. Он с ни­ми не ра­бо­та­ет по­че­му-то. Точ­нее, он объ­яс­нял по­че­му, но я за­бы­ла.

Это бы­ла на­сто­я­щая мар­си­ан­ская ба­боч­ка, вы по­ни­ма­е­те?

Всам­де­лиш­ная мар­си­ан­ская ба­боч­ка!

Зна­чит, на Мар­се есть жизнь!

И я об этом узна­ла пер­вая! Узна­ла по-на­сто­я­ще­му и со­вер­шен­но точ­но!

Ба­боч­ка си­де­ла на окне и де­ла­ла кры­лья­ми вот так, как, зна­е­те, все­гда де­ла­ют ба­боч­ки – рас­прав­ля­ют и сно­ва скла­ды­ва­ют, слов­но ку­да-то мед­лен­но ле­тят. Я по­до­шла к ок­ну по­бли­же. Ба­боч­ка не уле­та­ла. Я сна­ча­ла хо­те­ла по­сту­чать по стек­лу, а по­том вдруг пе­ре­ду­ма­ла.

Вот смот­ри­те.

Ес­ли я сей­час по­сту­чу, то ба­боч­ка ис­пу­га­ет­ся и уле­тит, так? Так. А как я то­гда по­том до­ка­жу, что я ви­де­ла имен­но ба­боч­ку? Что я ее не при­ду­ма­ла? Вот. Ни­как.

Я осто­рож­но ото­шла от ок­на. Ба­боч­ка про­дол­жа­ла ше­ве­лить кры­лыш­ка­ми, но де­ла­ла это все мед­лен­нее и мед­лен­нее, слов­но вот-вот за­снет.

Мож­но бы­ло, ко­неч­но, по­звать взрос­лых, на­при­мер па­пу, – но по­ка они спро­сят, за­чем, по­ка по­ве­рят, по­ка при­дут… ба­боч­ка и уле­теть мо­жет. И они мне то­гда не по­ве­рят и оби­дят­ся, что я их про­сто так вы­зва­ла. Еще по­ду­ма­ют, что мне скуч­но и я так с ни­ми по­иг­рать за­хо­те­ла.

Нет.

Мне на­до са­мой пой­мать ба­боч­ку и по­ка­зать ее им. То­гда мне и ве­рить не на­до бу­дет – вот же она, всам­де­лиш­ная мар­си­ан­ская ба­боч­ка. А ес­ли она уле­тит… что ж… то­гда об этом бу­ду знать толь­ко я. Но за­то ни­кто не бу­дет мне не ве­рить и сме­ять­ся.

Я быст­ро-быст­ро сбе­га­ла в свою ком­на­ту и на­де­ла ко­стюм для ули­цы. Во­об­ще па­па стро­го-на­стро­го за­пре­тил мне вы­хо­дить од­ной, ска­зал, что нам то­гда силь­но от ма­мы по­па­дет. Но ду­маю, что ко­гда ма­ма узна­ет про ба­боч­ку, она ру­гать­ся не бу­дет.

Глав­ное бы­ло – не встре­тить ни­ко­го по до­ро­ге. А то обя­за­тель­но бы ста­ли спра­ши­вать – ку­да я иду, да еще в та­ком ко­стю­ме. А по­том взя­ли бы за ру­ку и при­ве­ли к па­пе. И ни­ка­кой ба­боч­ки, вот.

Но ни­ко­го не бы­ло. Это и по­нят­но – все или в ла­бо­ра­то­рии, или на ули­це ра­бо­та­ют, по ко­ри­до­рам ни­кто хо­дить не лю­бит. По­то­му что ко­ри­до­ры скуч­ные. Ни окон, ни ин­те­рес­ных кно­по­чек, толь­ко несколь­ко лам­по­чек, и всё.

Для то­го что­бы вый­ти на ули­цу, нуж­но на­жать три кно­поч­ки и по­тя­нуть за ры­чаг. Па­па сме­ет­ся, что это спе­ци­аль­но для то­го, что­бы ма­лень­кие де­воч­ки од­ни не гу­ля­ли, – но он-то не зна­ет, что мож­но не тя­нуть, а про­сто вот так вот упе­реть­ся и по­вис­нуть. И то­гда дверь от­кро­ет­ся. Но, чест­но го­во­ря, я са­ма об этом толь­ко что узна­ла.

И зна­е­те, что?

Ба­боч­ка жда­ла ме­ня у вы­хо­да на ули­цу!

И это бы­ла имен­но та са­мая ба­боч­ка, ко­то­рая си­де­ла на окне! Что я, ба­бо­чек не мо­гу раз­ли­чить, что ли?

Она си­де­ла на крас­ном пес­ке – это не на­сто­я­щий пе­сок, боль­ше по­хо­же на пыль, как из пра­де­душ­ки­но­го ста­ро­го ков­ра, но тут все на­зы­ва­ют это «пе­сок» – и про­дол­жа­ла скла­ды­вать и рас­прав­лять кры­лыш­ки.

А по­том вдруг взя­ла и взле­те­ла. Про­ле­те­ла немно­го и сно­ва се­ла. Я сде­ла­ла несколь­ко ша­гов к ней. Она сде­ла­ла вид, что ме­ня не ви­дит.

Но как толь­ко мне оста­ва­лось до нее еще один шаг, она – оп! – и взле­те­ла.

Да, я по­ня­ла! Ба­боч­ка со мной иг­ра­ет! Она иг­ра­ет в до­го­нял­ки! Ну что ж… во дво­ре я луч­ше всех иг­ра­ла в них. Ни­кто от ме­ня не ухо­дил. А уж тем бо­лее – ка­кая-то ба­боч­ка.

Мы иг­ра­ли с ба­боч­кой дол­го. И вы не по­ду­май­те, я смот­ре­ла, ку­да она ле­тит. Ес­ли бы она уле­те­ла да­ле­ко от ку­по­ла, я бы ни­ку­да не по­бе­жа­ла за ней. Я же все-та­ки по­ни­маю, ко­гда со­всем-со­всем что-то не на­до де­лать.

А по­том мы за­бе­жа­ли за ма­лень­кий хол­мик и вдруг…

…са­мое боль­ное – ко­гда уда­ря­ешь­ся лок­тем, зна­е­те, ко­гда та­кие му­раш­ки еще по­том по нему бе­га­ют? – и еще ко­гда под­во­ра­чи­ва­ешь но­гу.

Чест­но-чест­но, я ак­ку­рат­но бе­жа­ла. Не смот­ре­ла, ко­неч­но, под но­ги – как ту­да смот­реть, ко­гда пе­ред то­бой на­сто­я­щая мар­си­ан­ская ба­боч­ка? – но ста­ви­ла их очень ак­ку­рат­но.

И вдруг бах – и в но­ге очень-очень боль­но, и я ле­жу на зем­ле, то есть на Мар­се… ле­жу, в об­щем. Хо­ро­шо, что тут па­дать не так жест­ко, как до­ма, – па­па рас­ска­зы­вал, что это по­то­му, что тут что-то с си­лой и тя­же­стью дру­гое. Но в но­ге боль­но, как и вез­де. Очень-очень.

А еще и встать нель­зя ни­как. И из-за хол­ма ме­ня не вид­но, вот.

И полз­ти не по­лу­ча­ет­ся, по­то­му что, как толь­ко ше­вель­нешь но­гу, так сра­зу буд­то те­бя кто-то ку­са­ет по ней – аж до спи­ны. И в гла­зах сра­зу сле­зы по­яв­ля­ют­ся. Вот.

А еще па­па го­во­рил мне, что в этих ко­стю­мах воз­ду­ха на со­всем неболь­шое вре­мя. И ко­гда его ма­ло, то за­го­ра­ет­ся крас­ная лам­поч­ка. И это то­же вот.

Зна­е­те, ко­гда ле­жишь на крас­ном пес­ке – не сра­зу ви­дишь, что крас­ная лам­поч­ка уже дав­ным-дав­но го­рит.

Ба­боч­ка си­де­ла око­ло ме­ня и ше­ве­ли­ла кры­лыш­ка­ми.

Я про­тя­ну­ла ру­ку.

Ба­боч­ка вздрог­ну­ла и не уле­те­ла.

Я кос­ну­лась ее кры­лы­шек.

Я ни­ко­гда не тро­га­ла ба­бо­чек. До­ма ма­ма за­пре­ща­ла мне это де­лать, го­во­ри­ла, что я обо­бью пыль­цу с них и ба­боч­ка ни­ко­гда не смо­жет ле­тать. На­вер­ное, она пра­ва. Я ви­де­ла, как дев­чон­ки пы­та­лись пой­мать ба­бо­чек. Кры­лыш­ки по­том ста­но­ви­лись по­мя­ты­ми, в ка­ких-то се­рых пят­нах, – и ба­боч­ки не мог­ли взле­теть. А по­том их ло­ви­ли маль­чиш­ки и от­ры­ва­ли им кры­лья. За­чем? По­че­му маль­чиш­ки пы­та­ют­ся все­гда все сло­мать? Я спра­ши­ва­ла у па­пы – и па­па от­ве­тил, что это на­зы­ва­ет­ся не сло­мать, а «по­смот­реть, что внут­ри», «ис­сле­до­вать»… но ведь ес­ли что-то по­том не ра­бо­та­ет, то это и на­зы­ва­ет­ся «сло­мать».

Я очень бо­я­лась, что мо­гу сло­мать эту ба­боч­ку.

Но зна­е­те… Она бы­ла дру­гая. Она бы­ла не та­кая, как на Зем­ле. Те­перь я по­ня­ла это со­вер­шен­но точ­но.

Кры­лыш­ки.

У нее бы­ли дру­гие кры­лыш­ки.

Эти кры­лыш­ки ма­ма бы раз­ре­ши­ла тро­гать. И эти кры­лыш­ки очень-очень за­хо­те­ли бы ото­рвать маль­чиш­ки. За­то их точ­но бы не по­вре­ди­ли дев­чон­ки.

Они бы­ли… не мо­гу объ­яс­нить… как ли­сты в мо­ем лю­би­мом аль­бо­ме для ри­со­ва­ния. Они вро­де и мяг­кие – и по­рвать очень слож­но. Вот по­тро­га­ешь их вот так – жест­кие, как же­ле­зо, а вот эдак – мяг­кие, как ткань у ма­ми­но­го вы­ход­но­го пла­тья.

Я ле­жа­ла и гла­ди­ла кры­лья ба­боч­ки. А она не уле­та­ла.

Уме­реть, ока­зы­ва­ет­ся, не страш­но.

Это про­сто очень-очень оди­но­ко.

А по­том вдруг по­яви­лась боль­шая чер­ная тень и на­кры­ла ме­ня.

И за­бра­ла ме­ня в се­бя.

Вот.

* * *

Те­перь я все­гда бу­ду чи­стить зу­бы, без на­по­ми­на­ния. И ма­ме да­же не на­до бу­дет рас­ска­зы­вать мне сказ­ку про ка­ри­оз­ных мон­стров, ко­то­рую ей ко­гда-то рас­ска­зы­вал пра­де­душ­ка, а ее де­душ­ка – Ви­та­лий.

По­то­му что, ес­ли не по­чи­стишь зу­бы, во рту бу­дет очень-очень пло­хо пах­нуть.

Я пред­ло­жи­ла па­пе по­чи­стить ди­но­зав­тру зу­бы, пред­ло­жи­ла, что я са­ма это сде­лаю. Па­па за­дум­чи­во по­смот­рел на ме­ня и мах­нул ру­кой. Я так и не по­ня­ла, что это зна­чи­ло – да или нет.

На­вер­ное, все-та­ки «да».

Ведь обыч­но «нет» па­па го­во­рит чет­ко и да­же объ­яс­ня­ет, по­че­му нет.

А тут про­сто мах­нул.

На­вер­ное, это «да» – толь­ко он не зна­ет, как это сде­лать.

А я знаю. На­до по­про­сить ди­но­зав­тра лечь на жи­вот и от­крыть рот. А по­том зай­ти ту­да – и по­чи­стить тря­поч­кой или да­же щет­кой. И мож­но еще меж­ду зу­ба­ми по­ко­вы­рять чем-то ост­рым, вдруг там остат­ки пи­щи по­па­ли. Ди­но­завтр же не мо­жет сам это­го сде­лать, как они не по­ни­ма­ют, у него же лап­ки со­всем ко­ро­тень­кие.

Толь­ко, на­вер­ное, они са­ми бо­ят­ся это сде­лать. Ду­ма­ют, что ди­но­завтр их съест или про­сто за­кро­ет рот и не вы­пу­стит. Ну и глу­по. Ко­гда ди­но­завтр за­кры­ва­ет рот, он пе­ре­ста­ет ды­шать, – а, как и все, дол­го не ды­шать он не мо­жет. Ко­гда дол­го не ды­шишь, очень боль­но в гру­ди и пе­ред гла­за­ми чер­ные точ­ки. Ди­но­завтр ум­ный, он так про­сто так де­лать не бу­дет. Толь­ко в осо­бых… как го­во­рит дя­дя Ан­дрей… экст… экс­тер… экс­тран­ных слу­ча­ях, вот.

Но я это са­ма сде­лаю. Мне-то не страш­но. И да­же при­выч­но.

Вот толь­ко на­до по­до­ждать, ко­гда но­га пе­ре­ста­нет бо­леть.

Ко­гда бо­ле­ешь, во­круг те­бя все хо­дят, уха­жи­ва­ют и да­рят что-то ин­те­рес­ное. Вот Жор­пет­ро­вич по­да­рил мне на­сто­я­щий дик­то­фон. От­ку­да он у него здесь – не знаю, он сде­лал та­ин­ствен­ное ли­цо и ска­зал: «Рань­ше и за это ме­да­ли да­ва­ли». А по­том рас­сме­ял­ся и от­дал мне его. На­все­гда.

Я те­перь в шпи­о­на иг­раю.

Хо­ти­те по­слу­шать?

Вот смот­ри­те, что я вче­ра за­пи­са­ла.

«– …Паш, а мо­жет, во­об­ще ни­че­го не го­во­рить?

– Ма­рине я точ­но ни­че­го не ска­жу. И ты, на­де­юсь, то­же.

– Ну а Саш­ка-то рас­ска­жет… ей-то ты не за­пре­тишь.

– Ес­ли Саш­ка рас­ска­жет, то уже бу­дем ре­шать по хо­ду дей­ствия. На­де­юсь, что у нее ку­ча дру­гих впе­чат­ле­ний пе­ре­бьет этот… экс­цесс.

– Ты ре­шил на­зы­вать это экс­цес­сом?

– А как еще это на­звать? Как это на­звать, что­бы бы­ло вер­но?

– Лад­но, Пашк, ты прав.

– Да и во­об­ще об этом луч­ше лиш­ний раз не упо­ми­нать.

– Ре­шил все-все дер­жать в сек­ре­те?

– Ви­дишь ли, Ан­дрей, я смо­гу объ­яс­нить, по­че­му на стан­ции ре­бе­нок, – и по­ка­зать раз­ре­ше­ние, я смо­гу объ­яс­нить, от­ку­да у ме­ня на стан­ции ти­ран­но­завр, – и то­же по­ка­зать раз­ре­ше­ние, я смо­гу по­жа­ло­вать­ся на то, что труд­но усле­дить за детьми и ти­ран­но­зав­ра­ми… да все, что угод­но… да­же то, что ти­ран­но­завр му­ти­ро­вал, му­ти­ро­вал стран­но, невоз­мож­но, уди­ви­тель­но, ка­ким-то непо­нят­ным об­ра­зом су­мев не толь­ко вы­жить на по­верх­но­сти Мар­са – но и на­учив­шись со­зда­вать у се­бя в па­сти кис­ло­род­ный пу­зырь! И да­же при­ду­маю ди­чай­шую вер­сию, за­чем ему этот кис­ло­род­ный пу­зырь! И да­же по­про­бую что-то пред­по­ло­жить по по­во­ду то­го, по­че­му эта му­та­ция про­яви­лась так вне­зап­но и сию­ми­нут­но – слов­но он вне­зап­но за­хо­тел ее!

– Но…

– Но я ни­ко­гда ни­ко­му, и в первую оче­редь са­мо­му се­бе, не смо­гу объ­яс­нить лишь од­но­го. Лишь од­но­го, Ан­дрей.

– Че­го же?

– По­че­му друж­ба при­ни­ма­ет под­час та­кие стран­ные фор­мы?»

Это па­па и дя­дя Ан­дрей.

Но я ни­че­го­шень­ки не по­ни­маю.

Ес­ли вы пой­ме­те, о чем это они, рас­ска­жи­те мне, по­жа­луй­ста. Ну или на­пи­ши­те.

Марс, Ку­пол 113, Са­ше.

Мне обя­за­тель­но пе­ре­да­дут.

И мы с ди­но­зав­тром про­чи­та­ем.

     Игорь Минаков, Леся Яровова      Инстинкт наседки

Тонь­ка просну­лась за­тем­но, на­спех умы­лась и по­бе­жа­ла в ан­гар, при­хва­тив с ве­че­ра за­го­тов­лен­ный рюк­зак.

Но как ни ста­ра­лась дочь быть ти­ше мы­ши, Се­дов услы­шал и шлеп­ки бо­сых ног по ко­ри­до­ру, и гро­хот под­ко­ван­ных бо­ти­нок в при­хо­жей: слиш­ком бес­по­ко­ил­ся он о под­рос­шей, но не об­рет­шей осто­рож­но­сти до­че­ри. Рос­ла его мар­си­ан­ка его­зой и непо­се­дой, пра­ви­ла ти­хо пре­зи­ра­ла, во всем по­ла­га­ясь на недю­жин­ный свой ин­тел­лект. Все они та­ки­ми бы­ли, де­тиш­ки Мар­са в пер­вом по­ко­ле­нии, сы­но­вья и до­че­ри ко­ло­ни­стов, но Се­до­ву ка­за­лось, что Тонь­ка са­мая непо­слуш­ная.

– Мы с ма­лых лет ста­ви­ли за­да­чу вы­ра­бо­тать у «мар­си­ан­ских» де­тей при­выч­ку мыс­лить и дей­ство­вать са­мо­сто­я­тель­но, – уве­ще­ва­ла встре­во­жен­но­го от­ца пси­хо­лог Ма­ри­на. – Так что же вы хо­ти­те от Ан­то­ни­ны? Она под­ро­сток, ей все ин­те­рес­но. Най­ди­те де­воч­ке хоб­би, неза­мет­но на­правь­те энер­гию в, так ска­зать, мир­ное рус­ло…

Внять со­ве­ту спе­ци­а­ли­ста Се­дов внял, а вот во­пло­тить в жизнь не су­мел: Тонь­ка в пять лет на­шла се­бе хоб­би и от­сту­пать от вы­бран­ной сте­зи не пла­ни­ро­ва­ла. Упря­мая вы­да­лась – вся в мать…

Это пло­хо – на­чи­нать день с мыс­лей о Лю­чии. С та­ки­ми мыс­ля­ми ру­ки по­дра­ги­ва­ют и серд­це сту­чит мел­ко и быст­ро, и нет сил зав­тра­кать, а хо­чет­ся до­стать из ящи­ка с нос­ка­ми при­пря­тан­ную бу­тыл­ку джи­на и при­пасть к гор­лыш­ку, вы­жи­гая го­ре горь­кой, как про­гло­чен­ные сле­зы, вла­гой. Се­дов по­тряс го­ло­вой, но позд­но: мыс­ли не ис­чез­ли, за­та­и­лись в угол­ке. Он все­рьез по­ду­мал, а не по­зво­нить ли Ма­рине, ко­то­рая без лиш­них сан­ти­мен­тов вы­та­щи­ла его из по­ст­трав­ма­ти­че­ско­го пи­ке и все­гда бы­ла го­то­ва на­зна­чить вне­оче­ред­ной се­анс пси­хо­те­ра­пии.

«Вам по­ра са­мо­сто­я­тель­но справ­лять­ся с при­сту­па­ми», – вспом­ни­лись сло­ва Ма­ри­ны.

Ко­неч­но. «Ини­ци­а­ти­ва и са­мо­до­ста­точ­ность» – та­ков де­виз го­ро­да Ми­ра, пер­во­го го­ро­да под мар­си­ан­ским ку­по­лом. До­го­ним и пе­ре­го­ним!

Иро­нии Се­дов об­ра­до­вал­ся. Хо­ро­шее чув­ство, по­зи­тив­ное. С ним мож­но и обой­тись без по­мо­щи про­фес­си­о­на­ла.

Се­дов по­тя­нул­ся к пуль­ту и вы­вел на экран ан­гар, по ко­то­ро­му де­ло­ви­то то­па­ла Тонь­ка. Вот ведь его­за! На пес­ко­ход, зна­чит, на­це­ли­лась. То-то вче­ра рас­спра­ши­ва­ла, невзна­чай кар­ту под­со­вы­ва­ла: марш­рут стро­и­ла. Се­дов, ко­неч­но, ви­да не по­дал, что раз­га­дал хит­рые ма­нев­ры, но как же страш­но бы­ло от­пус­кать три­на­дца­ти­лет­нюю дочь в пу­сты­ню, в ко­то­рой так про­сто и без­ого­во­роч­но сги­ну­ла же­на.

Ини­ци­а­тив­ная и са­мо­до­ста­точ­ная, пси­хо­лог Ма­ри­на опре­де­ля­ла его ны­неш­нее со­сто­я­ние как ва­ри­ант нор­мы и со­ве­то­ва­ла по­дав­лять на­вяз­чи­вые про­яв­ле­ния и ждать, по­ка «вре­мя вы­ле­чит». Вы­хо­дит, пять лет – недо­ста­точ­ная пи­лю­ля для его трав­мы.

Се­дов по­да­вил же­ла­ние немед­лен­но вско­чить, за­бло­ки­ро­вать ан­гар, бро­сить­ся бе­гом по до­рож­ке из крас­но­го пес­ка, схва­тить ре­бен­ка за ру­ку, при­та­щить до­мой, по­са­дить ря­дом, спа­сти от всех воз­мож­ных угроз. Нель­зя, так нель­зя! Так он сло­ма­ет дочь, ис­пор­тит ей жизнь на­вяз­чи­вым кон­тро­лем, но на­сколь­ко спо­кой­нее бы­ло бы ему!

«Про­гноз пыль­ных бурь…» – бор­мо­та­ло ра­дио, но Се­дов его не слу­шал. Не мог. Слиш­ком ве­ли­ко бы­ло же­ла­ние са­да­нуть ку­ла­ком по глад­кой сто­леш­ни­це, раз­би­вая ру­ку в кровь, а стол в ще­пы, свя­зать­ся с ра­дио­стан­ци­ей и про­орать изо всех сил: «Да что вы зна­е­те о пес­чан­ках!» И пле­вать на гриф «Сек­рет­но» и про­чие под­пис­ки.

«На са­мом де­ле не пле­вать», – уста­ло по­ду­мал Се­дов и про­дол­жил по­дав­лять ин­стинкт на­сед­ки.

Ме­ры к без­опас­но­сти он при­нял: за­чет по управ­ле­нию пес­ко­хо­дом Тонь­ка сда­ла в один­на­дцать, и ни­ко­го из кур­сан­тов не го­нял он так при­дир­чи­во и ярост­но. Трях­нул ста­ри­ной на­по­сле­док так, что осталь­ные вы­пуск­ни­ки с непри­кры­тым ужа­сом ко­си­лись на ин­струк­то­ра в от­став­ке, за­став­ля­ю­ще­го дочь про­во­дить чуть ли не мил­ли­мет­ро­вые ма­нев­ры. За­то Тонь­ка вы­пол­ни­ла все как ни в чем не бы­ва­ло, толь­ко ще­ки рде­ли гор­де­ли­вым ру­мян­цем: во да­ли они с пап­кой!

Ис­кин пес­ко­хо­да был за­про­грам­ми­ро­ван на пять про­стых марш­ру­тов с воз­вра­том до­мой к ужи­ну. Про­шив­ку ей са­мо­сто­я­тель­но не взло­мать («По­ка не взло­мать», – груст­но до­ду­мал отец), а по­сто­рон­них на их уча­сток не про­пу­стит Ум­Ка, си­сте­ма «ум­ный ку­пол».

Хо­ро­шо бы, ко­неч­но, Тонь­ке при­об­ре­сти по­лез­ную при­выч­ку про­сить раз­ре­ше­ния, преж­де чем взять пес­ко­ход и усви­стеть в пу­сты­ню, но и так ни­че­го страш­но­го слу­чить­ся не долж­но. «При­ка­тит де­воч­ка ве­че­ром, го­лод­ная и ви­но­ва­тая, за­то пол­ная впе­чат­ле­ний», – уго­ва­ри­вал се­бя Се­дов и чув­ство­вал, что тре­во­га по­не­мно­гу от­сту­па­ет.

Ве­че­ром он, ко­неч­но, по­вор­чит для по­ряд­ку, но все­рьез сер­дить­ся на дочь он не умел, и хит­рая Тонь­ка хо­ро­шо это зна­ла. Тем и поль­зо­ва­лась! Усмех­нув­шись в усы, отец-на­сед­ка, крях­тя, вы­брал­ся из спаль­но­го ко­ко­на. Все рав­но боль­ше не уснуть.

За пять лет Се­дов при­вык за­ни­мать каж­дую ми­ну­ту, что­бы не да­вать за­та­ив­ше­му­ся на окра­ине со­зна­ния ужа­су про­ры­вать­ся сквозь обо­ро­ну мел­ких бы­то­вых дел. Слов­но по­яс асте­ро­и­дов, про­стые мыс­ли за­сло­ня­ли его от по­след­не­го: «Иди сю­да ско­рее!» – ска­зан­но­го дро­жа­щим от пред­вку­ше­ния от­кры­тия го­ло­сом Лю­чии. Че­рез две ми­ну­ты сем­на­дцать се­кунд ее на­кры­ло пес­ча­ной вол­ной. Он ри­нул­ся на по­мощь и не успел, ина­че быть бы Тонь­ке си­ро­той без обо­их ро­ди­те­лей.

Се­дов вы­пил ко­фе с бел­ко­вым то­стом, про­ве­рил увлаж­ни­те­ли в гриб­ни­цах, по­кор­мил дрож­жи, лас­ко­во буль­ка­ю­щие в ван­нах, до­ба­вил све­та в гид­ро­пон­ной га­ле­рее: что-то сель­де­рей вы­гля­дел неве­се­лым. От­кры­тое зем­ле­де­лие на Мар­се по­ка не справ­ля­лось с по­треб­но­стя­ми рас­ту­ще­го го­ро­да Ми­ра, про­дук­ты с ферм под ку­по­лом по-преж­не­му це­ни­лись го­ро­жа­на­ми.

Над ку­по­лом си­я­ли ра­ду­ги, и Се­дов по­ду­мал бы­ло, что ни­че­го кра­си­вее быть не мо­жет, но тут же пе­ре­ду­мал: мо­жет. Яб­ло­не­вый сад под та­ким раз­ным мар­си­ан­ским небом – вот что пре­крас­нее во сто крат. Прав­да, до это­го по­ка да­ле­ко, са­жен­цы со­всем ма­лень­кие, и при­жи­ва­ет­ся на от­кры­тых экс­пе­ри­мен­таль­ных план­та­ци­ях каж­дый пя­тый. Ге­не­ти­ки обе­ща­ют че­рез год вы­ве­сти усо­вер­шен­ство­ван­ный сорт, а по­ка мож­но лю­бо­вать­ся пе­ре­ли­ва­ю­щи­ми­ся цвет­ны­ми ду­га­ми. «Cielarko», го­во­рят эс­пе­ран­ти­сты, «небес­ная ар­ка». В го­ро­де Ми­ра ши­ро­ко рас­про­стра­нен язык на­деж­ды, изоб­ре­тен­ный в кон­це де­вят­на­дца­то­го ве­ка. На­вер­ное, по­то­му, что сам Марс был пла­не­той на­деж­ды для пер­вых ко­ло­ни­стов, да и что там, для все­го че­ло­ве­че­ства. Ин­те­рес­но, ду­мал ли Лю­до­вик Ла­зарь За­мен­гоф, что на его язы­ке бу­дет го­во­рить пер­вый мар­си­ан­ский го­род?

Обе­дать Се­дов не стал, по­же­вал су­х­пай на хо­ду. За­то на ужин за­ка­зал лю­би­мые до­че­рью ба­ра­ньи теф­те­ли и клюк­вен­ный ки­сель. Са­мо со­бой, ни­ка­ких ба­ра­нов на Мар­се не бы­ло, мя­со дав­но вы­ра­щи­ва­ли в ча­нах. На­зва­ния блюд оста­ва­лись да­нью тра­ди­ции: мо­ло­дое мар­си­ан­ское че­ло­ве­че­ство не спе­ши­ло рвать связь с зем­ным про­шлым.

Ку­хон­ный ком­байн пред­ло­жил до­пол­нить ме­ню са­ла­том и яб­лоч­ной за­пе­кан­кой. Воз­ра­жать Се­дов не стал: дав­но за­рек­ся спо­рить с же­ле­зя­кой. Са­мо­обу­ча­ю­ща­я­ся си­сте­ма зна­ет его вку­сы и по­ни­ма­ет толк в здо­ро­вой пи­ще, вот и пусть вар­га­нит.

Се­дов при­сел на крыль­цо, до­стал из кар­ма­на труб­ку, на­бил ее ими­та­ци­ей та­ба­ка со вку­сом виш­ни и с удо­воль­стви­ем за­тя­нул­ся. Фер­мер­ские за­бо­ты вы­мо­та­ли его, как вы­ма­ты­ва­ли каж­дый день, поз­во­ляя смот­реть на мир со спо­кой­ной от­ре­шен­но­стью дав­них кре­стьян­ских пред­ков. Все ча­ще он за­ду­мы­вал­ся, сто­ит ли так уж стре­мить­ся об­рат­но в пу­стын­ную раз­вед­ку. Мо­жет, от­ка­зать­ся от еже­не­дель­ной пси­хо­те­ра­пии, вый­ти из ре­зер­ва и про­сто жить здесь, под ма­лень­ким ку­по­лом в 50 ки­ло­мет­рах от го­ро­да Ми­ра… Се­дов знал, что не мо­жет. Как ни при­вле­ка­тель­на бы­ла эта мысль, его цель – вер­нуть­ся и най­ти под­твер­жде­ние по­след­ним кад­рам, ко­то­рые он ви­дел на мо­ни­то­ре свя­зи с Лю­чи­ей.

Жел­то­ва­тое небо по­сте­пен­но ро­зо­ве­ло, слов­но на­ли­ва­лось виш­не­вой вла­гой, солн­це ка­ти­лось за го­ри­зонт, и об­ла­ка пе­ре­ли­ва­лись сна­ча­ла ме­дью, по­том се­реб­ром. По­сте­пен­но крас­ный от­те­нок рас­тво­рил­ся в си­не­ва­то-се­ром, и солн­це спря­та­лось, миг­нув на­по­сле­док зо­ло­тым лу­чом.

За­слы­шав шум воз­вра­ща­ю­ще­го­ся пес­ко­хо­да, уми­ро­тво­рен­ный Се­дов с тру­дом сде­лал обес­по­ко­ен­ное ли­цо и при­го­то­вил­ся хо­ро­шень­ко от­чи­тать непо­слуш­ное ча­до. На­пом­нить об от­вет­ствен­но­сти пе­ред ро­ди­те­лем за соб­ствен­ную без­опас­ность, на­при­мер. Об от­вет­ствен­но­сти за свою жизнь и тех­ни­ку. Да ма­ло ли еще ви­дов от­вет­ствен­но­сти? Вот обо всем и на­пом­нить. Оптом.

Ча­до меж­ду тем не спе­ши­ло. Да что там у нее? Это же ка­кое тер­пе­ние нуж­но на это­го ре­бен­ка? Се­дов по­да­вил раз­дра­же­ние и сно­ва на­бил труб­ку. Ей же со­вест­но, на­вер­ное. Вот и со­би­ра­ет­ся с си­ла­ми. При­дет­ся по­до­ждать.

Блуд­ная дочь по­яви­лась из-за уг­ла теп­ли­цы, пре­уве­ли­чен­но бод­ро на­сви­сты­вая. Де­лая вид, что все в по­ряд­ке – «А что та­ко­го?» – Тонь­ка про­ше­ство­ва­ла по тро­пин­ке и при­се­ла ря­дом. Се­дов мно­го­зна­чи­тель­но мол­чал.

– Пап, ну, это… – по­ер­за­ла дочь: по­ня­ла – от на­го­няя не от­вер­теть­ся.

– Что – это? – при­сту­пил стро­гий отец. – Спро­сить мож­но бы­ло?

– А ты бы раз­ре­шил, да? – вски­ну­лась дочь. – Я про­си­ла уже, а ты все: не вре­мя да не вре­мя.

– Так то ко­гда бы­ло? Год на­зад то бы­ло, то­гда и бы­ло не вре­мя!

Се­дов вдруг по­нял, что не хо­чет ру­гать дочь. Ну, взя­ла пес­ко­ход без спро­су, по­ка­та­лась, и что тут та­ко­го? Че­рез па­ру лет во­об­ще в кос­мо­шко­лу уле­тит, и все. Там не по­ба­лу­ешь­ся, там дис­ци­пли­на.

– Пап, слу­шай, а ты мне те­перь все раз­ре­ша­ешь? – вкрад­чи­во по­ин­те­ре­со­ва­лась Тонь­ка, без­оши­боч­но по­чув­ство­вав сме­ну ро­ди­тель­ско­го на­стро­е­ния.

– Все… то есть как – все? Это ты о чем? – на­сто­ро­жил­ся Се­дов.

Дочь вздох­ну­ла.

– Да так, ни­че­го, пой­дем ужи­нать, а?

Все силь­нее по­до­зре­вая нелад­ное, Се­дов под­нял­ся с крыль­ца и по­дал ру­ку до­че­ри:

– Про­шу вас, frauli­no!

Тонь­ка рас­сме­я­лась, до­воль­ная, и це­ре­мон­но вло­жи­ла паль­цы в ши­ро­кую па­пи­ну ла­донь.

* * *

Се­дов за­был бы о во­про­се до­че­ри, не будь Тонь­ка за ужи­ном та­кой веж­ли­вой и вни­ма­тель­ной. Она не ста­ви­ла на стол лок­ти, хо­тя рань­ше де­ла­ла это, иг­но­ри­руя за­ме­ча­ния от­ца. Не кро­ши­ла хлеб и не бол­та­ла с на­би­тым ртом. Дочь бы­ла об­раз­цом по­ве­де­ния за сто­лом, хоть кар­ти­ну пи­ши, и опыт­ный па­па нерв­ни­чал все боль­ше. А ко­гда на бро­шен­ный вскользь во­прос: «Ну и как по­ка­та­лась?» – Тонь­ка от­ве­ти­ла невнят­ным бор­мо­та­ни­ем, со­про­вож­да­е­мым под­ня­тым боль­шим паль­цем, и быст­ро сме­ни­ла те­му на под­го­тов­ку к шко­ле, в ду­ше Се­до­ва за­орал сиг­нал тре­во­ги. Он с тру­дом до­ждал­ся, ко­гда дочь до­ест, чмок­нет его в слег­ка за­рос­шую ще­ку и от­пра­вит­ся спать, бро­сил­ся к се­бе и уста­вил­ся на мо­ни­тор, так и по­ка­зы­ва­ю­щий внут­рен­но­сти ан­га­ра.

На пер­вый взгляд все бы­ло в по­ряд­ке, но ес­ли при­смот­реть­ся, на но­су пес­ко­хо­да опре­де­лял­ся неза­пла­ни­ро­ван­ный пред­мет: бу­го­рок око­ло мет­ра в вы­со­ту, на­кры­тый про­ти­во­ра­ди­а­ци­он­ной по­по­ной. Так как ра­ди­а­ция сквозь ку­пол не про­ни­ка­ла, Се­дов сде­лал ло­гич­ный вы­вод: бу­го­рок Тонь­ка пря­та­ла, и пря­та­ла имен­но от него, от от­ца род­но­го, что ни­че­го хо­ро­ше­го не пред­ве­ща­ло.

Сжав ру­ка­ми вис­ки, Се­дов про­гнал под­сту­па­ю­щую па­ни­ку.

– Ни­че­го страш­но­го, мо­жет, там сюр­приз, ми­лый сюр­приз, толь­ко и все­го, – уго­ва­ри­вал он се­бя, но ин­ту­и­ция под­ска­зы­ва­ла, что сюр­приз под по­по­ной та­ил­ся от­нюдь не ми­лый.

Се­дов по­до­ждал еще немно­го: не толь­ко у него был ост­рый слух. Несколь­ко раз он чуть бы­ло не от­пра­вил в ком­на­ту до­че­ри опто­та­ра­ка­на, что­бы убе­дить­ся, что утом­лен­ная Тонь­ка дрых­нет без зад­них ног, но каж­дый раз пе­ре­ду­мы­вал. Три го­да на­зад он по­обе­щал до­че­ри ни­ко­гда не шпи­о­нить за ней и с тех пор дер­жал сло­во, ино­гда, прав­да, скри­пя зу­ба­ми.

«До­ве­рие ре­бен­ка вос­ста­но­вить труд­нее, чем до­ве­рие взрос­ло­го, – одоб­ря­ла его по­ве­де­ние Ма­ри­на. – Для них до­ве­рие свя­за­но с ува­же­ни­ем, да­же где-то с вос­хи­ще­ни­ем взрос­лым. Они тя­же­ло пе­ре­жи­ва­ют разо­ча­ро­ва­ние и по­ка не уме­ют про­щать. Та­ких обе­ща­ний луч­ше из­бе­гать, но так как вы его уже да­ли, при­дет­ся дер­жать…»

Про­кли­ная соб­ствен­ную опро­мет­чи­вость, нема­лень­кий, по-фер­мер­ски рас­пол­нев­ший Се­дов на цы­поч­ках про­крал­ся по ко­ри­до­ру, до­бе­жал до ан­га­ра и сдер­нул с сюр­при­за по­пон­ку.

Та­ко­го он не ожи­дал да­же от Тонь­ки. Он да­же кряк­нул от неожи­дан­но­сти: на но­су пес­ко­хо­да ле­жа­ла пес­чан­ка.

На пер­вый взгляд в ры­же­ва­той фа­со­лине раз­ме­ром с боль­шой ар­буз не бы­ло ни­че­го устра­ша­ю­ще­го. Но Се­дов знал про фа­со­ли­ну две страш­ные ве­щи: во-пер­вых, из од­ной та­кой взви­лась пес­ча­ная бу­ря, ча­сти­цы ко­то­рой за счи­та­ные ми­ну­ты под­чи­стую вы­жра­ли ме­тал­ли­че­ские ча­сти ска­фанд­ра Лю­чии. Эта ин­фор­ма­ция бы­ла пе­ре­да­на им стар­ше­му по смене, вме­сте с до­ка­за­тель­ством – те­лом за­дох­нув­шей­ся же­ны. А во-вто­рых, эта шту­ка бы­ла жи­вая. По­то­му что Се­дов сво­и­ми гла­за­ми ви­дел на экране транс­ля­то­ра, как Лю­чия про­тя­ну­ла ру­ку и фа­со­ли­на дви­ну­лась к ней, по­тя­ну­лась ту­пым кон­цом, слов­но без­гла­зой мор­доч­кой, преж­де чем раз­вер­нуть­ся в во­до­во­рот, на его гла­зах пре­вра­тив­ший­ся в пес­ча­ную вол­ну. Вот это­го Се­дов не рас­ска­зал ни­ко­му, по­то­му что был опыт­ным ис­сле­до­ва­те­лем и ци­нич­ной сво­ло­чью. За­пи­сы­ва­ю­щее устрой­ство в ска­фандре же­ны име­ло ме­тал­ли­че­ские ча­сти, вслед­ствие че­го до­ка­за­тельств его сло­вам нет. Так что на фоне по­ст­трав­ма­ти­че­ско­го син­дро­ма его за­яв­ле­ние о жи­вых ка­мен­ных фа­со­ли­нах вы­гля­де­ло бы симп­то­мом пси­хи­че­ско­го рас­строй­ства, а это тот са­мый ди­а­гноз, что да­же под во­про­сом раз и на­все­гда ста­вит крест на на­деж­де вос­ста­но­вить­ся со вре­ме­нем в пу­стын­ной раз­вед­ке.

Се­дов осто­рож­но обо­шел пес­ко­ход по ду­ге. Он был раз­вед­чи­ком, это пом­ни­ло те­ло. Он был раз­вед­чи­ком, не од­ну ты­ся­чу миль мар­си­ан­ской пу­сты­ни на­мо­тав­шим на гу­се­ни­цы сво­е­го пес­ко­хо­да, и это пом­нил ра­зум. Где-то на пе­ри­фе­рии со­зна­ния ора­ла дур­ным уль­тра­зву­ком па­ни­ка, но это бы­ло неваж­но. Сей­час все его дей­ствия под­чи­ня­лись од­ной це­ли: из­ба­вить­ся от пес­чан­ки.

Пер­вые ко­ло­ни­сты рас­ста­ви­ли на каж­дой фер­ме по ла­зер­ной пуш­ке, «на слу­чай па­де­ния ме­тео­ри­тов». По­сте­пен­но во­круг пла­не­ты по­ста­ви­ли ор­би­таль­ную за­щи­ту, ко­то­рая успеш­но про­шла ис­пы­та­ния и бы­ла при­зна­на непро­би­ва­е­мой, и ко­ло­ни­стов при­зва­ли сдать ору­жие. От­че­го-то фер­ме­ры не по­спе­ши­ли ис­пол­нить при­каз, а на все воз­зва­ния зем­но­го пра­ви­тель­ства от­ве­ча­ли уклон­чи­вым: «Да ма­ло ли!»

Плю­нув, мест­ное мар­си­ан­ское пра­ви­тель­ство в об­ход ди­рек­ти­вы с Зем­ли из­да­ло за­кон «О пра­ви­лах хра­не­ния за­ре­ги­стри­ро­ван­ных ла­зе­ров», вы­да­ло вла­дель­цам из­го­тов­лен­ные за счет мест­но­го бюд­же­та сей­фы и без­жа­лост­но оштра­фо­ва­ло несколь­ких на­ру­ши­те­лей пра­вил. В ан­га­ре Се­до­ва то­же был сейф, и сей­час он бро­сил­ся к нему и по­пы­тал­ся от­крыть. Клю­чи в зам­ках на­до бы­ло по­вер­нуть од­но­вре­мен­но в раз­ные сто­ро­ны, но от бе­шен­ства у Се­до­ва тряс­лись ру­ки и ни­как не уда­ва­лось до­бить­ся необ­хо­ди­мо­го уров­ня син­хрон­но­сти. Он вы­ру­гал­ся сквозь зу­бы и за­ды­шал глу­бо­ко, пы­та­ясь успо­ко­ить­ся.

– Па­па, ты что? Ты за­чем?! – крик­ну­ла от две­ри Тонь­ка.

«Небось не у од­но­го ме­ня ан­гар на мо­ни­то­ре ма­я­чит», – сде­лал вы­вод Се­дов, бро­сил гре­ба­ные клю­чи, по­вер­нул­ся к до­че­ри и непе­да­го­гич­но за­орал:

– Ты что, спя­ти­ла? Ты за­чем тварь эту под ку­пол за­та­щи­ла? Жить на­до­е­ло?

– Па­па, это не жи­вая тварь, это про­сто ка­му­шек! – воз­зва­ла к ло­ги­ке Тонь­ка.

Се­дов уви­дел, как по­блед­не­ла дочь, и по­нял: ис­пу­га­лась. Ти­та­ни­че­ским уси­ли­ем он по­про­бо­вал взять се­бя в ру­ки. «Раз-два-три-че­ты­ре, вдох, че­ты­ре-три-два-один, вы­дох», – ды­шал он, как учи­ла Ма­ри­на, но гнев по-преж­не­му вла­дел им. За­то те­перь он по­нял, что ни за что не риск­нул бы рас­стре­лять фа­со­ли­ну из ла­зе­ра: кто ее зна­ет, вдруг это не уни­что­жи­ло бы ее, а ак­ти­ви­ро­ва­ло. Так что с сей­фом мож­но и не во­зить­ся. Хо­ро­шо!

– Да­вай его оста­вим, пап, а? Смот­ри, ка­кой гла­день­кий. Я его на клум­бу по­ло­жу, бу­дет кра­си­во. Ну пап, ну пап, ну по­жа­луй­ста! – за­ча­сти­ла Тонь­ка, за­го­ра­жи­вая со­бой до по­ры без­обид­ную тварь.

«Трын­дец. Го­во­ри­ла же Ма­ри­на, что на­до ку­пить со­ба­ку», – по­ду­мал Се­дов, и его слег­ка по­пу­сти­ло. По край­ней ме­ре, ру­ки пе­ре­ста­ли хо­дить хо­ду­ном. «Нер­вы под­бе­ри, раз­вед­чик!» – ско­ман­до­вал он сам се­бе и, как мог, спо­кой­но за­го­во­рил с до­че­рью:

– Кра­си­во, го­во­ришь? Эта тварь мо­жет в лю­бой мо­мент стать пес­ча­ной бу­рей!

В гла­зах Тонь­ки за­бле­сте­ли сле­зы, и Се­до­ву ста­ло стыд­но. Под­рост­ку на­до о ком-то за­бо­тить­ся: о сест­ре, бра­ти­ке или жи­во­тине, толь­ко вот тя­же­ло с зем­ны­ми жи­вот­ным на Мар­се. Кош­ки и со­ба­ки труд­но адап­ти­ру­ют­ся, и ка­ран­тин­ная служ­ба сле­дит за ни­ми по­чи­ще по­ли­ции: при ма­лей­ших при­зна­ках па­то­ген­ной му­та­ции уни­что­жа­ет без сан­ти­мен­тов. Вот и по­жа­лел, на­зы­ва­ет­ся, ре­бен­ка, убе­рег от воз­мож­ной по­те­ри…

– Де­ти долж­ны об­ре­тать и те­рять, это опыт, необ­хо­ди­мый для пра­виль­но­го раз­ви­тия, пой­ми­те же! – уве­ще­ва­ла его Ма­ри­на.

«Вот бы ее сей­час сю­да», – зло­рад­но по­ду­мал Се­дов и при­сел на боч­ку с жид­ким азо­том.

– Bon­volu, па­па! – вы­крик­ну­ла Тонь­ка сквозь сле­зы.

Bon­volu – это вам не про­стое «по­жа­луй­ста». Род­ствен­ни­ки не раз­го­ва­ри­ва­ют на эс­пе­ран­то: за­чем, ес­ли у них и без то­го об­щий язык? «По­жа­луй­ста» на эс­пе­ран­то озна­ча­ло, что дочь по­те­ря­ла на­деж­ду и сей­час он для нее та­кой же чу­жак, как, к при­ме­ру, ма­те­ма­тич­ка ма­дам Лью­ма. Хо­ле­ра!

Един­ствен­ное ре­ше­ние, ко­то­рое Се­дов ви­дел, бы­ло про­стым, как две­ри: от­не­сти ры­да­ю­щую Тонь­ку в дом, за­пи­хать в ко­кон и си­деть ря­дом, по­ка не успо­ко­ит­ся, а по­том за­ве­сти пес­ко­ход и от­вез­ти фа­со­ли­ну по­глуб­же в пу­сты­ню. Но от­цов­ская ин­ту­и­ция ора­ла в пол­ную мощь: сде­лать так – зна­чит по­те­рять до­ве­рие до­че­ри на дол­гое вре­мя, а мо­жет, и на­все­гда.

С удив­ле­ни­ем Се­дов рас­смат­ри­вал тварь. Здесь, в ан­га­ре, она не ка­за­лась ни жи­вой, ни опас­ной. Та­кой се­бе глад­кий ка­му­шек в зо­ло­ти­стых про­жил­ках на глад­кой ры­жей по­верх­но­сти. Мо­жет, чуть теп­лый ка­му­шек, а мо­жет, так толь­ко ка­жет­ся.

Сей­час Се­до­ву по­ка­за­лось, что его ги­по­те­за – пол­ная чушь и он на са­мом де­ле сдви­нул­ся по­сле ги­бе­ли же­ны. Но он вспом­нил, что по­зва­ла его Лю­чия, яв­но же­лая по­ка­зать что-то необыч­ное. Зва­ла она та­ким то­ном, буд­то на­шла нечто по­тря­са­ю­щее, небы­ва­лое. На­при­мер, жи­вую тварь в мар­си­ан­ской пу­стыне. Се­дов знал, что для стар­ше­го по смене «я хо­ро­шо знал свою же­ну» – не ар­гу­мент, но для Се­до­ва-то как раз ар­гу­мент!

Тонь­ка по­до­шла к фа­со­лине и по­гла­ди­ла ее, как гла­дят ко­та или со­ба­ку, и Се­дов рез­ко вы­дох­нул. Он по­нял, что, не от­да­вая се­бе в том от­че­та, его мар­си­ан­ка при­та­щи­ла пес­чан­ку не как су­ве­нир. Она чув­ство­ва­ла в ней жи­вое су­ще­ство.

Он пред­при­нял еще од­ну по­пыт­ку вра­зу­мить дочь:

– Про­сти, ма­лень­кая. Этот ка­мень оста­вить ни­как нель­зя, он опа­сен. В лю­бой мо­мент из него мо­жет под­нять­ся пес­ча­ная бу­ря, ко­то­рая по­жрет весь ме­талл, и при­дет­ся нам с то­бой в ска­фанд­рах то­пать до го­ро­да, а по­том вос­ста­нав­ли­вать фер­му. «Мо­жет, и хо­ро­шо, – вдруг по­ду­мал Се­дов. – Вне оче­ре­ди за­ме­ню весь ме­талл на пла­стик, бу­ду жить, как ко­роль, в пол­ной без­опас­но­сти…»

– Лад­но, па­па, – сда­лась Тонь­ка. – Да­вай его от­ве­зем, где был.

– Кста­ти, а где ты его взя­ла? – невин­но по­ин­те­ре­со­вал­ся Се­дов.

Тонь­ка по­крас­не­ла и спря­та­ла ли­цо по­глуб­же в ка­пю­шон, и Се­дов по­нял, что ис­кин она все же взло­ма­ла. Та­лант­ли­вая де­воч­ка!

– Та-а-ак, – на­чал он, су­ро­во сдви­нув бро­ви. – И где? Как глу­бо­ко в пу­сты­ню за­би­ра­лась, него­дяй­ка?

– Па­па, по­жа­луй­ста, – всхлип­ну­ла Тонь­ка. – Я его зав­тра от­ве­зу.

Ну вот что с ней де­лать? Не ру­гать же и без то­го рас­стро­ен­ную де­воч­ку.

– Спать ло­жись! – ско­ман­до­вал отец, про­игно­ри­ро­вал про­си­тель­ный взгляд Тонь­ки­ных гла­зищ и ре­ши­тель­но по­гру­зил фа­со­ли­ну в ка­би­ну пес­ко­хо­да.

Се­дов на­брал на экране ис­ки­на вче­раш­ний марш­рут и дви­нул­ся в глу­би­ну ноч­ной пу­сты­ни, ти­хо бор­мо­ча ру­га­тель­ства. Ко­неч­но, он за­бло­ки­ру­ет ис­кин, но сколь­ко вре­ме­ни по­на­до­бит­ся та­лант­ли­вой де­воч­ке, что­бы сно­ва взло­мать бор­то­вой ком­пью­тер? Кто их зна­ет, этих де­тей Мар­са в пер­вом по­ко­ле­нии. Ини­ци­а­тив­ных, мать их, и са­мо­до­ста­точ­ных.

Сам Се­дов вы­рос на Зем­ле, и с Лю­чи­ей по­зна­ко­мил­ся там же. Мо­ло­дые и пол­ные ам­би­ций, они го­то­ви­лись к пер­вой сво­ей экс­пе­ди­ции на Марс и не по­до­зре­ва­ли, что Крас­ная пла­не­та окол­ду­ет их и на­уч­ная стан­ция ста­нет их пер­вым се­мей­ным гнез­дом.

Лю­чия бы­ла одер­жи­ма по­я­сом асте­ро­и­дов.

– Уг­ле­род­ные, си­ли­кат­ные и ме­тал­ли­че­ские – это при­бли­зи­тель­ная клас­си­фи­ка­ция, да­же и не клас­си­фи­ка­ция во­все, так, при­кид­ка без мест­но­сти, – рас­ска­зы­ва­ла она. – Там на­вер­ня­ка де­сят­ки, а то и сот­ни раз­но­вид­но­стей! Ван Ва­ныч на­це­лил­ся на Це­ре­ру, но мне нра­вит­ся Ве­ста. Я пря­мо чув­ствую, что Ве­ста – са­мая за­га­доч­ная из круп­ня­ков!

Ван Ва­ныч был про­фес­со­ром и на­чаль­ни­ком кос­мо­гео­ло­гов. И хоть был он су­ту­ло­ват и ры­же­бо­род, что для под­тя­ну­то­го ин­струк­то­ра по во­жде­нию пес­ко­хо­да Се­до­ва ни в ка­кие во­ро­та не укла­ды­ва­лось, мо­ло­дой су­пруг по­рой рев­но­вал к нему свою пре­крас­ную Лю­чию.

– Моя ве­стал­ка, – го­во­рил он и за­кры­вал рот же­ны по­це­лу­ем: толь­ко так мож­но бы­ло от­влечь ее от асте­ро­и­дов.

Из-за него Лю­чия бро­си­ла свои те­ле­ско­пы и ка­би­нет­ные рас­че­ты, та­ин­ства кар­то­гра­фии и вер­ши­ны боль­шой аст­ро­но­мии. Вме­сте они про­шли курс обу­че­ния и во­шли в ис­сле­до­ва­тель­скую груп­пу, изу­ча­ю­щую мар­си­ан­скую пу­сты­ню. Ес­ли бы толь­ко Се­дов знал, что че­тыр­на­дцать лет спу­стя из невин­но­го ка­муш­ка-фа­со­ли­ны взо­вьет­ся пес­ча­ный вихрь и для Лю­чии все за­кон­чит­ся! А для него за­кон­чит­ся все, кро­ме Тонь­ки.

«Знал бы, и что? От судь­бы не уй­дешь», – по­ду­мал вдруг Се­дов и за­мер.

Неожи­дан­ная, непри­выч­ная мысль эта слов­но сгла­ди­ла, при­ту­ши­ла немно­го за­гнан­ное в глу­би­ну ду­ши от­ча­я­ние, сво­дя его к ти­хой гру­сти.

В бед­ро быв­ше­го, ныне в бес­сроч­ном от­пус­ке по со­сто­я­нию здо­ро­вья, раз­вед­чи­ка ткну­лась ле­жа­щая на со­сед­нем си­де­нье пес­чан­ка, и на миг Се­до­ву по­ка­за­лось, что его уте­ша­ют. А по­том по­ка­за­лось, что он все-та­ки спя­тил.

Вер­нув­шись, Се­дов по­ста­рал­ся не за­ме­чать рас­пух­ший от слез нос до­че­ри, но с раз­го­во­ра­ми не лез – по­ни­мал. «Ка­жет­ся, при­дет­ся риск­нуть за­ве­сти со­ба­ку», – по­ду­мал он.

Тонь­ка спря­та­лась в сво­ей ком­на­те, шур­ша­ла там фоль­гой: уте­ша­лась зем­ным шо­ко­ла­дом. Вер­ное сред­ство!

* * *

Два ме­ся­ца про­шло, как один день. Пер­вое вре­мя Се­дов все по­гля­ды­вал на экра­ны, опа­са­ясь но­вых вы­хо­док Тонь­ки, но она как буд­то успо­ко­и­лась, ста­ла ти­ше и взрос­лее, что ли, не взбры­ки­ва­ла боль­ше, не уди­ра­ла тай­ком. Воз­мож­но, впер­вые столк­нув­шись с непо­ко­ле­би­мой ре­ши­мо­стью от­ца, Тонь­ка из­ме­ни­лась. Се­дов на­де­ял­ся, что в луч­шую сто­ро­ну. «Вы­рос­ла ма­лыш­ка», – ду­мал он с лег­кой гру­стью. Ско­ро дочь за­кон­чит мар­си­ан­скую шко­лу в го­ро­де Ми­ра и по­даст до­ку­мен­ты в кос­мо­шко­лу на ор­би­те. От­ту­да от­пус­кать бу­дут толь­ко на ка­ни­ку­лы и на­ве­щать раз­ре­шат раз в ме­сяц по рас­пи­са­нию, эх.

Ле­то под­хо­ди­ло к кон­цу, нуж­но бы­ло го­то­вить­ся к за­ня­ти­ям. Тонь­ка до­чи­ты­ва­ла ли­те­ра­ту­ру по спис­ку, ре­ша­ла ка­кие-то «до­пол­ни­тель­ные ло­га­риф­мы на сме­кал­ку» и ез­ди­ла в го­род по­гу­лять с воз­вра­ща­ю­щи­ми­ся с Зем­ли и Ве­не­ры дру­зья­ми. Бли­зил­ся че­тыр­на­дца­тый день рож­де­ния до­че­ри, и втайне от нее Се­дов про­смат­ри­вал ка­та­ло­ги, кон­суль­ти­ро­вал­ся с ки­но­ло­га­ми и му­чил во­про­са­ми ге­не­ти­ков: под­би­рал по­ро­ду со­ба­ки, стре­мясь све­сти риск к ми­ни­му­му.

Он от­кла­ды­вал ви­зи­ты к пси­хо­те­ра­пев­ту, от­де­лы­ва­ясь кон­суль­та­ци­я­ми по ви­зио­фо­ну, но Ма­ри­на и не на­ста­и­ва­ла. По то и де­ло воз­ни­ка­ю­ще­му осо­бо­му вы­ра­же­нию про­фес­си­о­наль­ной удо­вле­тво­рен­но­сти в ее гла­зах Се­дов по­ни­мал, что идет на по­прав­ку, и пре­бы­вал в лег­кой, тща­тель­но скры­ва­е­мой да­же от се­бя са­мо­го эй­фо­рии.

* * *

Се­дов спал с бла­жен­ной улыб­кой на ли­це, ко­гда вой си­ре­ны разо­рвал ноч­ную ти­ши­ну. Он вы­прыг­нул из ко­ко­на, бо­си­ком про­нес­ся по ко­ри­до­ру, за что по­па­ло ухва­тил пе­ре­пу­ган­ную Тонь­ку и рва­нул в убе­жи­ще, за нена­доб­но­стью дав­но пе­ре­де­лан­ное под по­греб для хра­не­ния удоб­ре­ний и вку­со­вых до­ба­вок для дрож­жей.

«На­до бы­ло от­пра­вить ее на ка­ни­ку­лы на Зем­лю!» – ду­мал Се­дов, ска­ты­ва­ясь по ли­тым сту­пе­ням и пин­ка­ми рас­швы­ри­вая при­ва­лен­ные к лю­ку па­ке­ты с ком­по­стом.

От­крыв крыш­ку, он швыр­нул дочь внутрь, за­прыг­нул сам и за­кру­тил за­по­ры. Рев си­ре­ны остал­ся сна­ру­жи.

Тонь­ка вру­би­ла ге­не­ра­тор, огля­де­лась и поды­то­жи­ла:

– Тем­но и пыль­но. Что слу­чи­лось, пап?

Се­дов воз­бла­го­да­рил лень, а мо­жет, па­ра­нойю, не поз­во­лив­шую ему де­мон­ти­ро­вать мо­ни­то­ры в убе­жи­ще.

– На ку­пол на­дей­ся, а сам не пло­шай, – про­бор­мо­тал он, под­клю­ча­ясь ко внеш­ним дат­чи­кам. – Сей­час по­смот­рим, ма­лыш­ка.

На их фер­му на­дви­гал­ся упру­гий пес­ча­ный смерч. Та­кое ис­пы­та­ние их убе­жи­ще вполне мо­жет вы­дер­жать. А мо­жет, и нет, но об этом ду­мать Се­дов не бу­дет, как не бу­дет вспо­ми­нать жду­щую его на той сто­роне Лю­чию. Он дол­жен по­за­бо­тить­ся о Тонь­ке! Но как?

С ми­ну­ту Се­дов горь­ко жа­лел об остав­шем­ся в ан­га­ре ла­зе­ре, по­ка не со­об­ра­зил, что здесь, в укры­тии, ла­зер ни­как не по­мо­жет. А по­том его ока­ти­ло ле­дя­ной вол­ной: ска­фанд­ров в убе­жи­ще то­же не бы­ло. Осво­бож­дая ме­сто под ко­роб­ки с пи­ще­вы­ми кон­цен­тра­та­ми, он вы­нес их в ан­гар. Вы­хо­дит, еды у них до­ста­точ­но, что­бы до­ждать­ся спа­са­те­лей из го­ро­да Ми­ра, дверь оби­та тол­стым, очень тол­стым сло­ем пла­сти­ка, во­да, ка­жет­ся, есть, а что с кис­ло­ро­дом?

Уже по­ни­мая, что со­вер­шил непо­пра­ви­мое, Се­дов по­смот­рел на ин­ди­ка­тор кис­ло­род­но­го ре­зер­ву­а­ра и ти­хо за­сто­нал. Пол­ча­са. У них бы­ло пол­ча­са, и за это вре­мя ни­ка­кая экс­пе­ди­ция не успе­ет до­брать­ся до их фер­мы.

– Все хо­ро­шо, пап? – спро­си­ла Тонь­ка.

Се­дов по­чув­ство­вал, как во­круг за­пя­стья со­мкну­лась в обод­ря­ю­щем по­жа­тии влаж­ная ла­до­шка, и серд­це его сжа­лось от вос­хи­ще­ния и неж­но­сти. Храб­рая де­воч­ка! Ведь это он дол­жен ее успо­ка­и­вать и уте­шать.

– Про­рвем­ся, ма­лыш, – ска­зал Се­дов как мож­но убе­ди­тель­нее и по­жал ру­ку до­че­ри в от­вет.

Оста­ва­лось толь­ко на­де­ять­ся, что это обыч­ная пес­ча­ная бу­ря, ко­то­рая не ин­те­ре­су­ет­ся га­стро­но­ми­че­ской цен­но­стью ме­тал­ли­че­ских ча­стей ку­по­ла, на­при­мер. Ку­по­ла, под ко­то­рым у них есть воз­дух и за­щи­та от ра­ди­а­ции.

На­деж­да про­дер­жа­лась недол­го: на мо­ни­то­ре от­лич­но бы­ло вид­но, как ту­гой столб пес­ка по­гло­тил алю­ми­ни­е­вый флю­гер. Се­дов по­вер­нул­ся к до­че­ри. Де­воч­ка, не от­ры­ва­ясь, смот­ре­ла на мо­ни­тор и по­вто­ря­ла как за­ве­ден­ная:

– Vane! Vane!

На язы­ке на­деж­ды его дочь от­ча­ян­но по­вто­ря­ла од­но сло­во: «На­прас­но».

Се­дов изо всех сил уда­рил се­бя ку­ла­ком по лбу. Осел, иди­от! На­до бы­ло бе­жать к ан­га­ру, за­во­дить пес­ко­ход и рвать к го­ро­ду Ми­ра, а он за­пер их в за­бот­ли­во вы­ко­пан­ной, хо­ро­шо укреп­лен­ной и осна­щен­ной мо­ни­то­ра­ми мо­ги­ле! Он убил дочь, вот что он сде­лал, пы­та­ясь ее спа­сти.

Се­дов стис­нул зу­бы и на­пом­нил сам се­бе об от­вет­ствен­но­сти ро­ди­те­лей пе­ред детьми. Он дол­жен най­ти вы­ход!

Всем те­лом Се­дов чув­ство­вал на­рас­та­ю­щую мел­кую виб­ра­цию: чу­да не бу­дет, бу­ря дви­га­лась к ним.

– Пап, – ска­за­ла Тонь­ка дро­жа­щим го­ло­сом. – Ты толь­ко не ори, пап, у ме­ня есть идея.

Она про­шла за ящи­ки с кон­цен­тра­та­ми, по­во­зи­лась там и вы­ка­ти­ла к но­гам Се­до­ва ры­же­ва­тую фа­со­ли­ну. Опе­шив­ший Се­дов не на­шел ни­че­го луч­ше, чем спро­сить слег­ка осип­шим го­ло­сом:

– От­ку­да она здесь?

«Ни­че­го в ми­ре не про­ис­хо­дит про­сто так, – го­во­ри­ла Ма­ри­на. – Это сла­бое уте­ше­ние, я по­ни­маю, но вы про­сто верь­те, что во всем есть смысл. Так на­мно­го лег­че!»

Бед­ная де­воч­ка, она смот­ре­ла на него ва­силь­ко­во-си­ни­ми гла­за­ми, пол­ны­ми ис­крен­не­го же­ла­ния по­мочь. «Как? Чем ты мо­жешь по­мочь мне, ма­лень­кая? Что ви­де­ла ты в жиз­ни с вы­со­ты сво­их два­дца­ти пя­ти, из ко­то­рых я, со­ро­ка­лет­ний, ка­жусь те­бе уны­лым ста­ри­ком, не же­ла­ю­щим рас­стать­ся со сво­им про­шлым?» Зем­ля – это то­же про­шлое. Прой­дет вре­мя, и их де­ти, но­вое мар­си­ан­ское че­ло­ве­че­ство, за­ве­дут се­бе свое, мар­си­ан­ское про­шлое, и кто зна­ет, мо­жет, то­гда по­ле­тят ко­раб­ли к да­ле­ким звез­дам, по­то­му что, толь­ко на­ко­пив ба­гаж про­шло­го, мож­но от­толк­нуть­ся в бу­ду­щее, иное, о ко­то­ром ни­че­го не из­вест­но, кро­ме то­го, что оно есть.

Бу­дет! Те­перь, ка­жет­ся, бу­дет.

Се­дов по­нял дочь с по­лу­сло­ва. Он под­хва­тил пес­чан­ку и бро­сил­ся к две­ри, при­нял­ся от­кру­чи­вать ста­ро­мод­ный за­пор­ный вен­тиль.

– Быст­рее, быст­рее, – бор­мо­тал он.

На тя­же­лое сталь­ное ко­ле­со лег­ли тон­кие дев­ча­чьи ру­ки и при­ня­лись тя­нуть и кру­тить. Се­дов впер­вые за­ме­тил, ка­кой силь­ной ста­ла его дочь. «Ини­ци­а­тив­ной и са­мо­сто­я­тель­ной», – да­же сей­час не удер­жал­ся от иро­нии внут­рен­ний го­лос.

Он вы­ско­чил из убе­жи­ща и бро­сил­ся к ан­га­ру. Вле­тел, чуть не вы­са­див дверь, за­прыг­нул в ска­фандр. Лег­кий, без ме­тал­ли­че­ских де­та­лей: бла­го­да­ря его до­клад­ной под гри­фом «Сек­рет­но» у всех мар­си­ан те­перь бы­ли та­кие. «Ко­гда-ни­будь все пес­ко­хо­ды ли­шат­ся ме­тал­ли­че­ских де­та­лей», – по­ду­мал Се­дов и при­нял­ся за­па­ко­вы­вать­ся. По­дви­гав­шись на про­бу в го­то­вом к ра­бо­те ска­фандре, он взял пес­чан­ку и вы­шел на­встре­чу бу­ре.

Кто мог знать, сра­бо­та­ет ли их ду­рац­кая идея? Се­дов сто­ял и ждал, ста­ра­ясь не ду­мать ни о чем. Как охот­ник под­жи­да­ет до­бы­чу, вы­ждал он, ко­гда бу­ря при­бли­зит­ся на рас­сто­я­ние брос­ка, а до­ждав­шись, швыр­нул в нее пес­чан­ку.

Сна­ча­ла не про­ис­хо­ди­ло ни­че­го, и Се­дов ре­шил, что про­иг­рал. Но тут пес­чан­ка слег­ка вы­тя­ну­лась и изо­гну­лась, слов­но огля­ды­ва­ясь. Се­до­ву по­ка­за­лось, что некто вни­ма­тель­ный и недо­вер­чи­вый ощу­пал его с ног до го­ло­вы цеп­ким взгля­дом и, слов­но удо­вле­тво­рив­шись, кив­нул. А по­том фа­со­ли­на раз­вер­ну­лась, вы­пу­стив гу­стую тон­кую струй­ку пес­ка, и рас­кры­лась, как цве­ток со мно­же­ством ост­рых тон­ких ле­пест­ков. Ле­пест­ки за­кру­ти­лись по кра­ям и по­тя­ну­лись вверх, пе­ре­пле­лись, сли­ва­ясь, и вот уже вто­рой смерч под­нял­ся над крас­ной пу­сты­ней.

Смер­чи дви­ну­лись на­встре­чу друг дру­гу. Ка­кое-то вре­мя ка­за­лось, что их тра­ек­то­рии не сов­па­дут, но они вдруг изо­гну­лись, слов­но по­чу­яв друг дру­га, кач­ну­лись на­встре­чу и сли­лись в еди­ное це­лое. Три ми­ну­ты два­дцать во­семь се­кунд они сто­я­ли непо­движ­но, скру­чи­ва­ясь в ту­гой плот­ный ка­нат из бе­ше­ных пес­чи­нок, а по­том опа­ли ра­зом, оста­вив вме­сто се­бя мед­лен­но осе­да­ю­щую пес­ча­ную ту­чу. Че­рез час от ту­чи не бы­ло и сле­да, лишь несколь­ко ры­же­ва­тых фа­со­лин оста­лись ле­жать на ме­сте от­бу­ше­вав­шей сти­хии.

Слег­ка по­ша­ты­ва­ясь, Се­дов дви­нул­ся под ку­пол.

«Ини­ци­а­тив­ная де­воч­ка, – ду­мал он, пе­ча­тая шаг. – Та­лант­ли­вая де­воч­ка. И са­мо­сто­я­тель­ная. И, что глав­ное, удач­ли­вая. А ес­ли бы не по­вез­ло?»

На сей раз Се­дов твер­до на­ме­ре­вал­ся устро­ить до­че­ри хо­ро­шую взбуч­ку несмот­ря ни на что.

За­ре­ван­ная Тонь­ка жда­ла его в ан­га­ре, скром­но при­сев на гу­се­ни­цу пес­ко­хо­да.

– Ан­то­ни­на! – стро­го про­го­во­рил Се­дов. – Как ты мог­ла?

– Па­па, ты что, не зна­ешь, что мы в от­ве­те за тех, ко­го при­ру­чи­ли? – па­ри­ро­ва­ла дочь не слиш­ком уве­рен­но.

– Хо­тел бы я знать, как те­бе уда­лось при­ру­чить ка­мен­ную фа­со­ли­ну! – взвил­ся Се­дов.

– А зна­ешь, пап, – ска­за­ла Тонь­ка со­всем ти­хо. – Ты толь­ко не ду­май, что я со­шла с ума… Мне по­ка­за­лось, что она жи­вая.

– Зна­чит, так, – ска­зал стро­го Се­дов. – Ни­ка­кой со­ба­ки те­бе не бу­дет.

Тонь­ка мол­ча шмыг­ну­ла но­сом.

– Я те­бе на день рож­де­ния пес­ко­ход по­да­рю, – за­клю­чил Се­дов. – Но­вой мо­де­ли, усо­вер­шен­ство­ван­ный. Пла­стик и стек­ло, и ни­ка­ко­го ме­тал­ла!

Ини­ци­а­тив­ная и са­мо­сто­я­тель­ная, Тонь­ка мол­ча бро­си­лась ему на шею и уткну­лась рас­пух­шим от слез но­сом.

     Андрей Скоробогатов       Урановые роллы 

0

Ро­бо­ты ко­гда-ни­будь обя­за­тель­но за­хва­тят мир. Мне очень хо­чет­ся в это ве­рить, ведь я и сам был ро­бо­том.

Вер­нее, ро­бо­ти­зи­ро­ван­ным ин­тел­лек­ту­аль­ным гор­но­до­бы­ва­ю­щим са­мо­ход­ным ком­плек­сом – РИГСК. Но­мер 815. С адап­тив­ной ней­ро­се­тью ги­брид­но­го ха­рак­те­ра – ней­ро­сом. И ку­чей до­пол­ни­тель­ных за­дач – от обо­ро­ны гра­ни­цы до ис­сле­до­ва­ния тер­ри­то­рий.

Ес­ли че­ло­ве­че­ским язы­ком, то трое пар­ней и од­на де­ви­ца по­мер­ли ка­кое-то вре­мя на­зад, их мозг раз­ло­жи­ли по ней­ро­нам и за­ли­ли мне в баш­ку. На рэй­ды, ку­би­то­вый мас­сив. Пар­ней зва­ли То­лик, Иг­ле­сио и Ре­нат. За­чем по­сле пар­ней ко мне под­се­ли­ли еще и де­вуш­ку, Ксю­ху, – по­рой и са­мо­му непо­нят­но, но, так или ина­че, во мне вос­по­ми­на­ния и мыс­ли всех чет­ве­рых.

Жить в ви­де фай­лов и про­цес­сов внут­ри та­кой гро­ма­ди­ны, как я, – стран­ная судь­ба. Ви­ди­мо, та­ко­ва бы­ла во­ля умер­ших. Соб­ствен­ное, ис­кус­ствен­ное со­зна­ние у ней­ро­са то­же есть, но мои «ре­бя­та», как я их зо­ву, мо­гут мыс­лить и по от­дель­но­сти. Для при­ня­тия нестан­дарт­ных ре­ше­ний.

Так вот, ро­бо­ты и ней­ро­сы, как я уже упо­мя­нул, ко­гда-ни­будь обя­за­тель­но за­хва­тят мир. Ну, или, по край­ней ме­ре, мест­ное за­хо­лу­стье. Но по­ка в ко­ло­нии всем управ­ля­ют лю­диш­ки. Че­ло­ве­ки. У них, ви­ди­те ли, кво­ты по тру­до­устрой­ству и ви­ды на жи­тель­ство – сплош­ная дис­кри­ми­на­ция же­лез­но­но­гих.

Со­вер­шен­но непо­нят­но, для че­го по­на­до­би­лось столь­ко уси­лий. До­ро­гой ко­ра­бель­ный флот, ор­би­таль­ная бом­бар­ди­ров­ка и рас­топ­ле­ние лед­ни­ков, кли­мат-кон­тромл­ле­ры на каж­дом ша­гу… Вот за­чем? До­ста­точ­но бы­ло за­бро­сить па­ру са­мо­реп­ли­ци­ру­ю­щих­ся яиц – та­кие тех­но­ло­гии су­ще­ство­ва­ли уже в се­ре­дине два­дцать пер­во­го ве­ка. И за­стро­ить сто со­рок ми­льо­нов квад­рат­ных ки­ло­мет­ров сер­вер­ны­ми мощ­но­стя­ми.

Нет же, по­на­стро­и­ли го­ро­дов, до­рог. Еще ко­мет со­бра­ли и мо­ря за­чем-то на­ли­ли. Тер­петь не мо­гу во­ду. А те­перь еще и кис­ло­ро­да в из­быт­ке – гу­ляй в лег­ком ком­бе­зе, как на род­ной ма­туш­ке-Зем­ле.

Так что та­кие, как я, бы­ли в кон­це два­дцать тре­тье­го чем-то вро­де сталь­ных ди­но­зав­ров. С че­ты­рех ты­сяч осо­бей за век на­ша по­пу­ля­ция со­кра­ти­лась до ста трид­ца­ти. А дву­но­гих уже шесть­де­сят мил­ли­о­нов на­пло­ди­лось.

Сход­ство с ди­но­зав­ра­ми в плане воз­рас­та до­пол­ня­лось сход­ством и внеш­ним. Во­сем­на­дцать ты­сяч тонн на де­ся­ти ла­пах, пят­на­дцать мет­ров в вы­со­ту и пять­де­сят пять в дли­ну, и это не счи­тая дли­ны ков­шей, бу­ров и кон­вей­е­ров. Пять ре­плик – ре­зерв­ных ко­пий ней­ро­са. Трид­цать две ка­ме­ры, пол­сот­ни ре­цеп­то­ров, флот дро­нов для раз­вед­ки и ре­мон­та. Ле­та­ю­щие па­ра­ли­за­то­ры и шу­мо­вые гра­на­ты для от­пу­ги­ва­ния со­бак, кен­гу­ру и про­чей жив­но­сти. Ну и еще кое-что сек­рет­ное, о чем рас­ска­жу поз­же. Аль­фа-во­до­род­ный дви­жок с ав­то­ном­но­стью в во­семь лет. Ре­жи­мы ре­мон­та, ав­то­ди­а­гно­сти­ки, обо­ро­ны и оса­ды, раз­вед­ки и осталь­ное на­сле­дие кор­по­ра­тив­ных войн.

Кра­са­вец! Да­же по­чти не по­лы­сел, лишь по уг­лам слег­ка слез­ла крас­ка.

Эх, ску­чаю по тем вре­ме­нам. Но – мо­ло­дым вез­де у нас до­ро­га.

Ра­бо­тал я уже чет­вер­тый мест­ный год на даль­нем ру­бе­же зо­ны Воль­де­мар. Она же Но­вая Си­бирь. В ка­ких-то се­ми­стах ки­ло­мет­рах от гра­ни­цы с ка­над­ца­ми и мас­ки­ан­ца­ми. В при­фрон­то­вой зоне, мож­но ска­зать, – толь­ко фронт уже мно­го де­ся­ти­ле­тий был вполне се­бе мир­ным, про­из­вод­ствен­ным. И в трех ты­ся­чах ки­ло­мет­ров от цен­траль­ной ча­сти, от па­хот­ных уго­дий ро­ди­мо­го Де­пар­та­мен­та Раз­ви­тия и сто­ли­цы Аэли­ты.

Со­сла­ли ме­ня в та­кую глушь не про­сто так. На ис­хо­де ше­сто­го де­сят­ка я во вре­мя ре­монт­ных ра­бот слу­чай­но за­дел бу­ром-ма­ни­пу­ля­то­ром сер­вис­но­го ин­же­не­ра, сло­мав ему обе но­ги.

Чест­но, слу­чай­но!

– По­мо­ги! По­мо­ги!

Шесть лет, че­ты­ре с лиш­ним ты­ся­чи су­ток про­шло, а я до сих пор слы­шу, как бе­до­ла­га сто­нал от бо­ли.

И что-то пе­ре­кли­ни­ло ме­ня – я не сра­зу ока­зал ему ме­ди­цин­скую по­мощь. Не при­под­нял при по­мо­щи дро­на к ин­же­нер­ной ка­бине, не под­ки­нул ап­теч­ку, со­слав­шись на низ­кий за­пас в ба­та­ре­ях. И со­об­щил о про­ис­ше­ствии не сра­зу, по де­жур­но­му те­ле­не­ту, а толь­ко при ши­ро­ко­по­лос­ном вклю­че­нии, ко­гда на­ча­ло тем­неть.

Убить всех че­ло­ве­ков! Но па­ре­нек вы­жил. Его че­рез во­семь ча­сов, еле жи­во­го, за­брал по­ис­ко­вый от­ряд. Ме­ня пе­ре­ве­ли на руч­ное – жут­кое чув­ство бес­по­мощ­но­сти, ко­гда от­клю­ча­ют от те­ла и са­жа­ют внутрь па­рень­ка-ру­ле­во­го. Од­ну из ре­плик мас­си­ва вы­та­щи­ли из са­ла­зок, за­су­ну­ли неиз­вест­но в ка­кую стой­ку в ка­ком цен­тре и тща­тель­но про­ска­ни­ро­ва­ли. До­прос устро­и­ли, зна­чит.

А я возь­ми и ска­жи – де­скать, спе­ци­аль­но я пар­ня бу­ром за­дел. На­до­е­ло, что об­зы­ва­ет ме­ня «ту­по­ры­лой же­лез­кой» и «сра­ным ди­пло­до­ком». Я, в кон­це кон­цов, лич­ность, пусть и син­те­ти­че­ская. И на чет­верть ба­рыш­ня, внут­ри ме­ня Ксюш­ка си­дит, а при да­мах нехо­ро­шо вы­ра­жать­ся. И во­об­ще, го­во­рю, по­ре­шать вас всех по­ра, теп­ло­кров­ных, за та­кое неува­же­ние к тру­ду ро­бо­ти­зи­ро­ван­ных ком­плек­сов! И за дис­кри­ми­на­цию вы­ми­ра­ю­ще­го ви­да.

По ло­гам, ко­неч­но, вы­хо­ди­ло, что это был несчаст­ный слу­чай, но моя ре­ак­ция и вер­баль­ные от­че­ты по­ка­за­лись ана­ли­ти­кам по­до­зри­тель­ны­ми. В об­щем, сде­ла­ли мне вну­ше­ние, за­су­ну­ли мас­сив об­рат­но и со­сла­ли в са­мые без­люд­ные края. Па­сись, го­во­рят, там.

Во­ис­ти­ну жду не до­ждусь, ко­гда ро­бо­ты за­хва­тят про­кля­тую пла­не­ту.

В прин­ци­пе, за­ня­тие у нас и до и по­сле бы­ло про­стое: сто­ять па­ру недель на од­ном ме­сте и ку­шать ска­лу. Ана­ли­за­то­ры ло­ги­че­ски за­вя­за­ны на цен­тры вку­са и удо­воль­ствия ней­ро­са. Же­лез­ной ру­дой ни­ко­го не уди­вишь, тут ее, что на­зы­ва­ет­ся, хоть по­пой жуй, а вот дру­гие ме­тал­лы… Ко­гда я на­хо­дил ру­ду с боль­шим со­дер­жа­ни­ем ни­ке­ля, или, ска­жем, мо­либ­де­на, или (м-м, бла­жен­ство!) зо­ло­та и воль­фра­ма, тек­ли слюн­ки и вы­ра­ба­ты­вал­ся же­лу­доч­ный сок. Ины­ми сло­ва­ми, под­ни­ма­лись до­пол­ни­тель­ные про­цы на фер­мах, по­да­ва­лась на­пру­га на бу­ры, кон­вей­е­ры, дро­бил­ки, се­па­ра­то­ры, ли­тей­ные ем­ко­сти, ли­нии об­ра­бот­ки и упа­ков­ки. Ам! И вкус­ный ку­сок ска­лы рас­па­да­ет­ся в мо­их нед­рах. А на вы­хо­де – ки­ло­грам­мы и тон­ны чи­стей­ших слит­ков, а так­же ки­ло­бай­ты и таб­ли­цы вол­ну­ю­щей ста­ти­сти­ки.

Удо­воль­ствие неимо­вер­ное. То­ли­ку, са­мо­му гур­ма­ну из пар­ней, кто-то из на­ших дру­зей по сек­ре­ту го­во­рил, что вкус­ней все­го уран. Что-то вро­де ко­зье­го сы­ра с бла­го­род­ной пле­се­нью, но он в мо­их кра­ях, к со­жа­ле­нию, не во­дил­ся. И все ча­ще при­хо­ди­лось по­дол­гу жрать крас­но­ту и пе­ча­тать кар­три­джи-брус­ки для ме­тал­ло­прин­те­ров. А же­лез­ная ру­да без­вкус­ная, что твой хлеб­ный мя­киш.

По­том, ко­гда срок за­кан­чи­вал­ся, вклю­чал­ся по­ход­ный ре­жим, и я несколь­ко ча­сов, а то и па­ру су­ток полз на но­вую пло­щад­ку, на ко­то­рую ука­жут пар­ни из гео­ло­го-раз­ве­ды­ва­тель­но­го.

1 

Та неде­ля на­чи­на­лась непло­хо – за ме­сяц на один­на­дцать про­цен­тов пре­вы­сил вы­ра­бот­ку. Мне за это за­ли­ли в мозг сот­ню те­ра­байт лиш­них се­ри­аль­чи­ков, ред­кой му­зы­ки, иг­ру­шек. Да­ли до­пол­ни­тель­ных эфир­ных ми­нут для об­ще­ния и при­сла­ли вме­сте с са­мо­сва­лом па­ру но­вых кру­тых де­вай­сов. Все пре­ле­сти транс­гу­ма­низ­ма, в об­щем. И ска­за­ли гнать сто трид­цать кэмэ на се­ве­ро-за­пад. Бу­дешь, го­во­рят, в кра­те­ре ко­бальт ку­шать. Ко­бальт вкус­ный. То­лик ска­зал, что по­хо­же на ту­ше­но­го оку­ня.

Очень нра­ви­лось, ко­гда у мо­е­го сталь­но­го те­ла по­яв­ля­лись но­вые «ор­га­ны». Од­на из но­ви­нок, раз­ве­ды­ва­тель­ный дрон с даль­но­стью в де­сять ки­ло­мет­ров и ку­чей при­мо­чек, мне все не тер­пе­лось ис­про­бо­вать в дей­ствии.

Спер­ва я по­бол­тал с дру­зья­ми, Иг­ле­сио рас­ска­зал при­я­те­лям несколь­ко ска­брез­ных ис­то­рий из бур­ной мо­ло­до­сти, но силь­но увле­кать­ся мы не ста­ли. По­ми­мо про­че­го на мне ви­се­ли про­ек­ты по сбо­ру дан­ных о при­ле­га­ю­щих ланд­шаф­тах. Мик­ро­фло­ра, мик­ро­фа­у­на, жуч­ки-па­уч­ки, в бла­го­при­ят­ных ме­стах – оду­ван­чи­ки, ко­люч­ка и крыс­ки. По­это­му, как толь­ко вы­шел на курс и за­кон­чил се­анс свя­зи, вклю­чил му­зон по­тя­же­лей и пу­стил но­вый ле­та­ю­щий глаз впе­ред.

Дрон был, ко­неч­но, по­дер­жан­ный и тре­бо­вал ка­либ­ров­ки. Но это бы­ло не для ме­ня – я сра­зу вру­бил тест на ско­рость. При­ят­но уди­вил­ся, что он так быст­ро раз­го­ня­ет­ся – до двух со­тен за шесть се­кунд. По­го­нял па­ру ми­нут, про­ска­ни­ро­вал немно­го и по­са­дил об­рат­но.

– Кру­то! – ска­зал бы Ре­нат. Он был вун­дер­кин­дом и мо­ло­дым экс­тре­ма­лом, раз­бив­шим­ся при ис­пы­та­нии са­мо­дель­но­го ра­кет­но­го ран­ца. Урав­но­ве­ши­вал в ха­рак­те­ре флег­ма­тич­но­го То­ли­ка и умуд­рен­но­го Иг­ле­сио.

– Осто­рож­нее, – ве­ща­ли те, – не на­по­рись на пы­ле­вые вих­ри.

Ксю­ша от­мал­чи­ва­лась – ре­бя­че­ства маль­чи­ков ей не осо­бо нра­ви­лись, но до­ля лю­бо­пыт­ства в ее ха­рак­те­ре со­хра­ня­лась.

Вро­де бы она бы­ла хи­рур­гом. Так и не по­нял, что ее по­гу­би­ло. Не то у нее стер­ли вос­по­ми­на­ния по­след­них дней, не то Ксю­ша эту часть па­мя­ти тща­тель­но от ме­ня пря­та­ла, но де­ви­ца моя бы­ла весь­ма за­мкну­тая. Вклю­ча­лась в бе­се­ду по осо­бо­му слу­чаю. То­лик, ра­бо­тя­га, по­мер от ка­кой-то хит­рой бо­ляч­ки, не до­жив до со­ро­ка. А Иг­ле­сио был про­грам­ми­стом, по­ли­гло­том и един­ствен­ным, кто умер от ста­ро­сти – в сто во­сем­на­дцать лет.

По­ход­ный ре­жим нра­вил­ся тем, что по­ло­ви­ну про­цес­сор­ных ферм мож­но от­пра­вить на раз­вле­ка­ло­во для мо­их ре­бят. По до­ро­ге мы на уско­ре­нии по­слу­ша­ли две­на­дцать дис­ко­гра­фий групп, по­иг­ра­ли вме­сте в ста­рин­ную стра­теж­ку. По­смот­ре­ли се­ри­а­лы. Ужа­стик, до­ку­мен­таль­ный и, стыд­но при­знать­ся, од­ну мыль­ную опе­ру – спе­ци­аль­но для Ксюш­ки.

Стыд­но, по­то­му что амур­ные вза­и­мо­от­но­ше­ния уже дав­но пред­став­ля­лись мне чем-то от­вра­ти­тель­ным. Нет, рань­ше бы­ло вся­кое, но сей­час… Непо­нят­но, за­чем та­кое ко­му-то смот­реть. И во­об­ще, убить всех че­ло­ве­ков! И бу­дет мир и сплош­ная идил­лия, под­да­ки­ва­ет ста­рик Иг­ле­сио. И про­цес­сор­ные фер­мы до го­ри­зон­та, под­ска­зы­ва­ет То­лик.

При­мер­но так про­шли пер­вые пят­на­дцать ча­сов. По до­ро­ге я пе­ре­клю­чал фер­мы с раз­вле­ка­ло­ва лишь па­ру раз. Пу­га­нул стаю бро­дя­чих со­бак да про­вел вто­рой час свя­зи с дру­зья­ми и цен­тром. По­сле за­ка­та сба­вил ско­рость, пе­ри­о­ди­че­ски вы­бра­сы­вая ко­пте­ры с ноч­ным зре­ни­ем. У но­вень­ко­го ин­фра­крас­ная ка­ме­ра то­же бы­ла, но его я бе­рег – пусть по­при­дер­жит за­ряд­ку до утра.

К утру при­бли­зил­ся на три ки­ло­мет­ра к озер­цу в цен­тре об­шир­но­го кра­те­ра. Вклю­чил ре­жим раз­вед­ки, от­пра­вил дро­на по­стар­ше, про­ве­рен­но­го. Но­вым не хо­те­лось рис­ко­вать.

Все­гда ска­ни­рую близ­ле­жа­щие озе­ра с рас­сто­я­ния. И де­ло не в за­да­чах ис­сле­до­ва­те­ля. До­зор­ной съем­ки там не про­во­ди­ли уже несколь­ко недель, и за­хо­те­лось раз­ве­дать, не пря­чут­ся ли там ви­рус-бо­ты.

2

Счи­таю, са­мое чу­до­вищ­ное, что при­ду­ма­ло че­ло­ве­че­ство в от­но­ше­нии на­ше­го со­бра­та, – это ле­та­ю­щая ме­лочь, ко­то­рая бу­дет уби­вать ро­бо­тов по­круп­нее, что­бы в кон­це кон­цов не оста­лось ни­ка­ких ро­бо­тов во­об­ще, а сплош­ные че­ло­ве­ки.

Ви­рус-бо­ты обыч­но за­ра­жа­ли дро­нов и мог­ли пе­ре­ки­нуть­ся на все те­ло це­ли­ком. По прав­де ска­зать, ви­рус­но-тер­ро­ри­сти­че­ская опас­ность ми­но­ва­ла лет так пят­на­дцать на­зад. Все по­ле­вые фаб­ри­ки Пар­тии Зе­ле­ных Луд­ди­тов, кле­пав­шие ди­вер­си­он­ных тва­рей, вы­жгли ков­ро­вы­ми бом­бар­ди­ров­ка­ми элек­трон­ных бомб. Са­мих луд­ди­тов от­пра­ви­ли в Се­вер­ное по­лу­ша­рие, в Олим­пию – не то в ре­зер­ва­цию, но то в ба­на­но­вую рес­пуб­ли­ку. Го­во­рят, го­лы­шом под паль­ма­ми там хо­дят и ни­ка­кой тех­ни­ки во­круг. Из­вра­щен­цы. Но пе­ред тем как все при­гра­ни­чье бы­ло за­чи­ще­но, по­лег­ло несколь­ко де­сят­ков мо­их то­ва­ри­щей.

А мы, по прав­де ска­зать, вполне се­бе дру­жи­ли. Во вре­мя се­ан­сов ши­ро­ко­ка­нал­ки бай­ки друг дру­гу рас­ска­зы­ва­ли, в иг­руш­ки иг­ра­ли, да­же по­дар­ки им по­сы­лал – най­ду кри­стал­лик по­ин­те­рес­нее и от­прав­лю с ин­же­не­ра­ми. Пом­ню, по мо­ло­до­сти втрес­кал­ся по уши в од­ну ме­ли­о­ра­тор­шу – в ней три де­ви­цы си­де­ли и один та­та­рин. Бо­ну­сы свои ей от­прав­лял, кар­тин­ки с ко­та­ми слал, да­же ру­ку по­да­рил. Спи­сан­ную, с биоде­тек­то­ром. Нет же, за­ра­зи­лась ви­рус-бо­та­ми и свер­ну­лась за па­ру дней. Ко­неч­но, на­вер­ня­ка ее ре­зерв­ную ко­пию ку­да-то по­том во­ткну­ли, не по­ду­май­те, что­бы я слиш­ком пе­ре­жи­вал, но…

Ко­ро­че, бо­ял­ся я до жу­ти этих ви­рус-бо­тов. И во­ды бо­ял­ся, по­то­му что принт-фаб­ри­ки обыч­но зе­ле­но­ма­зые пря­та­ли под во­дой. Воз­мож­но, это мой свое­об­раз­ный «баг», и ни­ка­кой ло­ги­ки в том не бы­ло. И на­до бы ло­ги­ку по­пра­вить, пе­ре­брать на низ­ком уровне ней­рон­ные це­пи, да толь­ко и так уже от лич­но­стей мо­их ма­ло че­го оста­лось. И так слиш­ком ча­сто я ту­да ле­зу по по­во­ду и без по­во­да.

Под­нял ко­пте­ра с ра­дио­де­тек­то­ром по­вы­ше и по нис­хо­дя­щей тра­ек­то­рии на­пра­вил к озе­ру. В пя­ти­стах мет­рах оста­но­вил­ся. Вклю­чил ска­ни­ро­ва­ние, быст­ро про­шел­ся по во­де – вы­дох­нул с об­лег­че­ни­ем. Пу­сто. Хо­тел уже бы­ло по­во­ра­чи­вать, но вдруг за­сек ка­кое­то дви­же­ние у гру­ды ва­лу­нов на бе­ре­гу. По­вер­нул ка­ме­ру, при­бли­зил. Пу­сто.

Ви­ди­мо, ка­кая-то жив­ность. Вче­ра по­па­да­лись со­ба­ки, а тут – на­вер­ня­ка кры­ся­ти­на, сус­ли­ки или кен­гу­ру. Ме­ста тут про­хлад­ные, зи­мой до ми­нус со­ро­ка, но сто­я­ло дол­гое ле­то, но­чью бы­ло не ни­же плюс пя­ти, а бе­ре­га по­кры­ва­ла зе­лень. Ес­ли ве­рить фо­то­съем­ке со спут­ни­ков.

Я вер­нул ко­птер на ме­сто и про­дол­жил дви­же­ние, но вдруг внут­ри ме­ня просну­лась Ксю­ха с ее жен­ским лю­бо­пыт­ством. И го­во­рит – мол, под­ска­зы­ва­ет что-то. Сле­тай, го­во­рит, с но­вым дро­ном, там теп­ло­ви­зор бо­лее точ­ный, мик­ро­фо­ны уз­ко­на­прав­лен­ные. На­вер­ня­ка что-то осо­бен­ное.

Устро­ил неболь­шой кон­си­ли­ум, ре­бя­та со­гла­си­лись.

Ко­птер по­ле­тел близ­ко к зем­ле, па­рал­лель­но со­би­рая ин­фор­ма­цию с поч­вы. Бак­те­рий и на­се­ко­мых ока­за­лось до­ста­точ­но мно­го. Ли­шай­ни­ки, мхи… О, он­дат­ра! Я при­бли­зил­ся к ва­лу­нам на мет­ров де­сять и ин­стинк­тив­но от­пря­нул на­зад.

На теп­ло­ви­зо­ре вид­не­лось боль­шое крас­ное пят­но. Я опо­знал ко­неч­но­сти – ру­ки, но­ги. В ка­ме­ры на ме­ня смот­ре­ли два ис­пу­ган­ных вы­та­ра­щен­ных гла­за. Че­ло­ве­че­ских.

– Кыш­ство! – рас­по­знал я то­нень­кий го­лос, и су­ще­ство мах­ну­ло на мой ле­та­ю­щий ор­ган ко­неч­но­стью. – Сплош­ное кыш­ство!

3

Что та­кое вы­ше­упо­мя­ну­тое «кыш­ство», ни­кто из ре­бят не знал. Иг­ле­сио пред­по­ло­жил, что это что-то из древне­сла­вян­ско­го.

При­знать­ся, за де­ся­ти­ле­тия служ­бы за­бы­ва­ешь, как вы­гля­дят де­ти. Ра­бо­тать при­хо­дит­ся вда­ли от го­ро­дов, сер­вис­ные ин­же­не­ры де­тей на вы­ез­ды не во­зят. Сра­зу при­шлось под­нять ба­зы зна­ний обо всем, ка­са­ю­щем­ся де­те­ны­шей че­ло­ве­ка. И по­доб­ных слу­ча­ев.

На­бор ин­фор­ма­ции ока­зал­ся непол­ным. Опа­сен непред­ска­зу­е­мым по­ве­де­ни­ем. Чув­стви­те­лен к пе­ре­па­дам тем­пе­ра­ту­ры. Нуж­да­ет­ся в ро­ди­те­лях и опе­ке.

Ней­ро­сы по­вспо­ми­на­ли что-то из про­шлой жиз­ни – по прав­де ска­зать, вос­по­ми­на­ния то­же ока­за­лись крайне скуд­ны­ми. Ви­ди­мо, я мно­го за­тер во вре­мя чи­сток за нена­доб­но­стью. Да, на­до пре­кра­щать прак­ти­ку ко­вы­рять­ся на низ­ком уровне со­зна­ния мо­их то­ва­ри­щей.

Вы­хо­ди­ло, что от­бил­ся от стаи. Или как это у них на­зы­ва­ет­ся. По­сколь­ку на зву­ко­вой кон­такт су­ще­ство шло, ре­шил от­пра­вить к ней дру­го­го ко­пте­ра, спа­са­тель­но­го, – с раз­го­вор­ным мик­ро­фо­ном и ди­на­ми­ком. Так уж по­лу­чи­лось, что все нуж­ные функ­ции в од­ном де­вай­се не упря­чешь, и в био­ана­ли­за­то­ре ди­на­ми­ка не пред­по­ла­га­лось.

На­пи­сал от­чет по те­ле­не­ту. От­ве­та от де­жур­но­го по­ка не по­сту­па­ло.

Под­нял ба­зы раз­го­вор­ной ре­чи. Под­клю­чил го­лос Ксе­нии, от­ка­либ­ро­вал на кол­ле­гах ско­рость ре­чи – смек­нул, что с жен­щи­ной де­воч­ка бу­дет раз­го­ва­ри­вать спо­кой­нее. Немно­го вол­ну­ясь, вы­ле­тел об­рат­но к ва­лу­нам. Вклю­чил фо­на­рик.

– При­вет! Ты кто? От­ку­да здесь?

Су­ще­ство при­жа­лось к ва­лу­ну, щу­рясь от све­та, и ис­пу­ган­но мор­га­ло глаз­ка­ми.

– Кыш! Кыш­ство сплош­ное!

– Не бой­ся ме­ня. Я не при­чи­ню вре­да.

Го­лос сде­лал по­доб­рее, но про­зву­ча­ло ма­ло­убе­ди­тель­но.

– Я Аст­ра.

– А ме­ня зо­вут Ксе­ния. Как ты тут ока­за­лась? Здесь во­круг ни ду­ши!

– Я по­бе­жа­ла за кен­гу­ру и он… а по­том гля­жу, во­круг ни­ко­го-ни­ко­го!

– Ты где жи­вешь?

– В де­ревне.

Де­рев­ня. Фер­ме­ры, сель­ское хо­зяй­ство. Бли­жай­шая фер­ма – вдоль Еуро­по-Мас­кан­ско­го трак­та в се­ми­стах два­дца­ти ки­ло­мет­рах се­вер­нее. Не схо­дит­ся.

– Тут нет де­ре­вень. Рас­ска­жи по­дроб­нее, где ты жи­ла?

– Ну… там под зем­лей… бун­ке­ры. Вы­хо­дишь на­ру­жу, и там гряд­ки рас­тут, сол­ныш­ко, свет­ло!

Ком­без на ре­бен­ке по­ка­зал­ся очень стран­ным, в ба­зе та­кой рас­цвет­ки не от­ме­ча­лось. Ес­ли это во­об­ще был ком­без, а не ка­кая-то дру­гая одеж­да.

Теп­ло­ви­зор за­сек силь­ную раз­ни­цу све­че­ния меж­ду те­лом и ко­неч­но­стя­ми. Тем­пе­ра­ту­ра воз­ду­ха – семь гра­ду­сов. Ана­лиз кар­тин­ки по­ка­зал, что у де­воч­ки воз­мож­но пе­ре­охла­жде­ние.

Ре­нат ска­зал, что зна­ет, ка­ко­во это – по­ги­бать от хо­ло­да, ему рас­ска­зы­вал кто-то из дру­зей, ра­бо­та­ю­щих на по­лю­се. Иг­ле­сио за па­ру се­кунд рас­ска­зал длин­ную ис­то­рию про дво­ю­род­но­го пра­де­да, ко­то­рый ока­зал­ся од­ним из пер­вых, за­мерз­ших на зем­ном Эве­ре­сте. Но пред­по­ло­жил, что это ка­кая-то под­ста­ва, и де­воч­ку на­до бро­сить. То­лик с ним со­гла­сил­ся, но ска­зал, что на­до боль­ше ин­фор­ма­ции и пе­ре­ло­жить при­ня­тие ре­ше­ний на центр.

Гра­фик вол­не­ния в ней­ро­се­ти Ксе­нии непри­выч­но вы­рос. Так нель­зя, на­до что-то де­лать с ре­бен­ком, ска­за­ла она. Бег­лый по­иск по ба­зе по­ка­зал ин­ци­ден­ты с остав­лен­ны­ми в пу­сто­шах детьми. Ре­ше­ния при­ни­ма­лись раз­ные, но ча­ще все­го ре­ко­мен­до­ва­лось спа­сать. Что ж, три го­ло­са, вклю­чая мой, усред­нен­ный, за – при­дет­ся спа­сать. Да, ко­неч­но, непло­хо бы ко­гда-ни­будь бу­дет разо­брать­ся с лю­диш­ка­ми, но тут все же ре­бе­нок, да и по го­лов­ке ме­ня за та­кую ха­лат­ность не по­гла­дят.

По край­ней ме­ре, на­до при­вез­ти к се­бе в ка­би­ну, а даль­ше ждать ин­струк­ций.

– Те­бе хо­лод­но? Пой­дем со мной, у ме­ня есть ка­би­на, там теп­ло, хо­ро­шо.

– Не-а. Ма­ма с па­пой го­во­рят, что ро­бо­ты пло­хие, что вам нель­зя ве­рить. Кыш­ство!

Так, что в та­ких слу­ча­ях де­лать? Ка­кие есть со­ве­ты? Чем при­влечь ре­бен­ка?

– Нет, я не та­кой ро­бот. Я доб­рый. У ме­ня есть муль­ти­ки. Ты лю­бишь муль­ти­ки?

Де­воч­ка за­со­мне­ва­лась, но на но­ги все же под­ня­лась.

– Я ви­де­ла один раз. А ка­кие муль­ти­ки? А да­ле­ко ид­ти?

Три с лиш­ним ки­ло­мет­ра для за­мерз­ше­го ре­бен­ка – слиш­ком мно­го. К то­му же за вре­мя пу­ти я от­да­люсь от кра­те­ра еще на ки­ло­метр. Про­ска­ни­ро­вал еще раз, про­счи­тал мас­су те­ла. При­шлось риск­нуть. По­до­гнал но­вень­ко­го дро­на. Вы­ста­вил те­ле­ско­пи­че­ский ма­ни­пу­ля­тор вниз на метр, со­гнул, как пе­ре­кла­ди­ну. Под­ле­тел к са­мой зем­ле.

– Муль­ти­ков очень мно­го. Но да­ле­ко­ва­то. Но мы те­бя про­ка­тим. Хо­чешь про­ка­тить­ся?

У вто­ро­го ко­пте­ра, раз­го­вор­но­го, бы­ла в ар­се­на­ле ла­зер­ная указ­ка, ука­зал ею на пе­ре­кла­ди­ну и на бур.

– Са­дись вот сю­да! Дер­жись вот здесь.

Де­воч­ка немно­го по­сом­не­ва­лась и по­слу­ша­лась.

– Хо­лод­но!

– Ско­ро со­гре­ешь­ся. У ме­ня теп­ло. У ме­ня есть во­да. И еда.

Ко­птер по­ле­тел с ма­лень­кой ско­ро­стью на низ­кой вы­со­те. Что­бы ес­ли вдруг ду­ре­ха ре­шит па­дать, то не раз­би­лась.

Но ре­бе­нок удер­жал­ся.

По те­ле­не­ту тем вре­ме­нем при­шло со­об­ще­ние:

«Ин­ци­дент вто­ро­го при­о­ри­те­та важ­но­сти. Ре­бен­ка про­во­дить до ка­би­ны, ак­ти­ви­зи­ро­вать по­ход­но-спа­са­тель­ный ре­жим, но сле­до­ва­ние по марш­ру­ту не оста­нав­ли­вать. Аудио- и ви­део­ди­а­лог, по­ка­за­ния ви­зо­ров по­сы­лать во вре­мя ши­ро­ко­по­лос­но­го под­клю­че­ния для ана­ли­за. По­иск ро­ди­те­лей по сним­ку за­пу­щен. Ждать ука­за­ний, в экс­трен­ных слу­ча­ях при­ни­мать ре­ше­ния о спа­се­нии ком­плек­са. Ре­ше­ние о вы­сыл­ке спа­са­тель­ной груп­пы бу­дет при­ня­то в бли­жай­ший час».

Все, как я сам при­мер­но и ре­шил. Ле­те­ли ми­нут де­сять. Ме­тео­ро­ло­ги­че­ский зонд по­ка­зал, что ско­ро нач­нет­ся дождь, и в кон­це немно­го уско­рил­ся. Вклю­чил по­до­грев ка­би­ны.

– Я хо­чу ку­шать. У те­бя есть ку­шать?

– По­смот­рим, долж­но где-то быть. Ты дав­но тут бро­дишь, сколь­ко дней?

– Раз, два… три! – Де­воч­ка за­гну­ла три паль­ца на ру­ке.

– Ого! И чем ты пи­та­лась?

– Я бри­кет с со­бой взя­ла. И клюк­ву со­би­ра­ла, там рас­тет у во­ды. Еще пой­ма­ла сверч­ков… Ого! Это ты тут жи­вешь? Та­кой боль­шой дом!

Мое те­ло по­ка­за­лось из-за го­ри­зон­та.

– Да, я тут жи­ву. Внут­ри этой шту­ки. Я этой длин­ной шту­кой ку­шаю ска­лы. Сей­час ты за­ле­зешь в ка­би­ну. Ша­гай, не бой­ся.

Ре­бе­нок вдруг при­жал­ся к ко­пте­ру, бо­ясь спрыг­нуть на сту­пень­ку. Су­дя по дат­чи­ку виб­ра­ций, Аст­ра дро­жа­ла.

– А я вспом­ни­ла, что в сказ­ке про Кыш­ство, про злых ро­бо­тов, рас­ска­зы­ва­ет­ся, что маль­чи­ка Мак­са за­ма­ни­ли в ло­го­во к боль­шо­му ро­бо­ту иг­руш­ка­ми, и тот его про­гло­тил, дверь за­крыл и пе­ре­ва­рил.

Про­кля­тые лю­диш­ки. И де­ти у них неснос­ные, непо­слуш­ные. На­до ис­поль­зо­вать бо­лее стро­гий тон.

– Аст­ра, твои ро­ди­те­ли бес­по­ко­ят­ся о те­бе. Нуж­но со­греть­ся. Ша­гай, а то ско­ро со­всем за­мерз­нешь.

На­ко­нец Аст­ра несме­ло шаг­ну­ла внутрь ка­би­ны, и я за­крыл дверь. Ото­гнал ко­птер на ме­сто, на­верх.

– По­ка, ро­бот! Ого, тут теп­ло. А ты где, Ксю­ша?

На миг за­ши­пел про­ца­ми. Слож­но с хо­ду объ­яс­нить ре­бен­ку, что та­кое ней­рос и по­че­му у те­ти нет те­ла.

– Я по­иг­раю с то­бой в прят­ки, мне нель­зя по­ка­зы­вать­ся.

– Хо­ро­шо. Я ку­шать хо­чу!

Вы­тя­нул внут­рен­ний ма­ни­пу­ля­тор, вы­та­щил при­стег­ну­тую ап­теч­ку с су­х­пай­ком.

Разо­греть су­х­пай ре­бе­нок, ко­неч­но, сам не смо­жет, под­ска­зал Иг­ле­сио.

– Са­дись в крес­ло. Вот те­бе бри­ке­ты.

4

С го­рем по­по­лам на­кор­мил Аст­ру – хо­тя раз­ве эти­ми бри­ке­та­ми мож­но на­есть­ся? То ли де­ло – ни­ке­ле­вая ру­да. Про­ве­рил по­ка­за­те­ли – пе­ре­охла­жде­ние ока­за­лось не столь силь­ным. Де­те­ныш уснул на па­ру ча­сов. За это вре­мя на во­сто­ке за­брез­жил рас­свет, а у ме­ня от­крыл­ся оче­ред­ной се­анс ши­ро­ко­по­лос­ной свя­зи. Пе­ре­лил всю за­пись раз­го­во­ров, от­ве­ти­ли, что ско­ро по­слу­ша­ют и ска­жут. Пе­ре­смот­рел но­во­сти, по­бол­тал с па­рой при­я­те­лей. Рас­ска­зал о слу­чив­шем­ся.

– Бед­ное ди­тя, – ска­за­ла Инес­са из Ме­ли­о­ра­то­ра но­мер 48. – У ме­ня бы­ла по­хо­жая пле­мян­ни­ца. Точ­нее, на­вер­ное, и есть, ей сей­час в рай­оне се­ми­де­ся­ти.

Ре­нат вдруг вспом­нил – да, ка­жет­ся, то­же доч­ка бы­ла. Толь­ко от­ца тол­ком не ви­де­ла – по за­ле­ту ро­ди­лась у во­сем­на­дца­ти­лет­не­го.

– Это ж ди­кар­ка! Точ­но ди­кар­ка, – ска­зал Бен из со­сед­не­го руд­но­го ком­плек­са. – От­шель­ни­ки. Они на юге. Не то луд­ди­ты, не то бег­лые бан­дю­га­ны ка­кие-то. С се­мья­ми.

Ес­ли бы у ме­ня бы­ла спи­на, то по ней бы сей­час про­бе­жа­ли му­раш­ки. Луд­ди­ты. Где луд­ди­ты, там все­гда смерть ро­бо­тов и раз­ру­ше­ния.

– Мо­жет, вы­са­дить ее? – пред­ло­жил Иг­ле­сио. – Ко­неч­но, нехо­ро­шо, но…

– Это ре­бе­нок, – от­ве­ти­ла Ксе­ния. – Она неопас­на. На­до до­ста­вить ее в Руд­ный-145. До­ждать­ся, ко­гда за ней при­едут. В край­нем слу­чае – са­мо­му.

Ре­нат кив­нул. На­до до­ждать­ся, а то и до­ста­вить. Но, мо­жет быть, и опас­на. Мо­жет что-ни­будь сло­мать в ка­бине. То­лик пред­ло­жил от­клю­чить на вся­кий слу­чай устрой­ства вво­да в ка­бине – все рав­но управ­лять бу­ду я.

От­ве­та из цен­тра о вы­слан­ном от­ря­де так и не при­шло. Ко­неч­но, дву­но­гие, у них там ночь. Да­же при ин­ци­ден­те пер­во­го при­о­ри­те­та в три ча­са по вре­ме­ни Руд­но­го-145 ни­кто осо­бо не за­че­шет­ся. Де­жур­ный ин­же­нер ни­че­го сам не ре­шит. При­дет­ся ждать.

На рас­све­те по­лил дождь. Я рас­пра­вил зон­ти­ки над по­са­доч­ны­ми гнез­да­ми ко­пте­ров, вклю­чил вла­го­со­би­ра­те­ли и двор­ни­ки на стек­лах. Аст­ра просну­лась.

– А ку­да мы идем? Мы ско­ро бу­дем до­ма?

– Сей­час ско­ро при­е­дет ма­шин­ка и от­ве­зет те­бя до­мой. Те­бе теп­ло?

– Хо­ро­шо. Ты го­во­рил, что по­ка­жешь муль­ти­ки. Я хо­чу муль­ти­ки!

По­ис­кал по ба­зе, вклю­чил ста­рин­ное «Вре­мя При­клю­че­ний» и за­нял де­воч­ку еще на час.

Ско­ро на­ча­лись про­бле­мы.

Сна­ча­ла я на­кор­мил ее бри­ке­том – оста­лось все­го три. На­лил филь­тро­ван­ной во­ды в ста­кан, и ей за­хо­те­лось в туа­лет. Не бу­ду утруж­дать пе­ре­ска­зом то­го, как мне при­шлось объ­яс­нять ре­бен­ку пра­ви­ла поль­зо­ва­ния га­лью­ном в ка­бине и по­че­му нель­зя «пи-пи» пря­мо здесь. К сча­стью, все обо­шлось.

По­том на пу­ти по­яви­лась еще од­на стая со­бак. Сто­ят и ла­ют на ме­ня, на но­ги ки­да­ют­ся. А я тер­петь не мо­гу да­вить раз­ную жив­ность.

– Ав-ав! – кри­чал де­те­ныш и бил ку­лач­ком по стек­лу. – Да­вай возь­мем их сю­да! Им там хо­лод­но!

Пу­стил све­то­шу­мо­вую гра­на­ту, чем на­пу­гал и со­бак, и Аст­ру.

По­том еще ми­нут пят­на­дцать успо­ка­и­вал ее, под­би­рая ве­се­лые пе­сен­ки. Па­рал­лель­но стро­чил те­ле­не­том от­че­ты де­жур­но­му ин­же­не­ру. Мою вер­сию о луд­ди­тах они от­верг­ли – ис­клю­че­но, по­то­му что по­след­ние луд­ди­ты из дан­ной тер­ри­то­рии бы­ли пе­ре­се­ле­ны две­на­дцать лет на­зад. Немно­го успо­ко­ил­ся.

Вне­зап­но пинг по те­ле­не­ту пре­рвал­ся. Это ме­ня очень на­сто­ро­жи­ло. По­пы­тал­ся пе­ре­клю­чить­ся на ре­зерв­ный ка­нал – то же са­мое. При­чем, су­дя по трас­си­ров­ке, об­рыв про­изо­шел на по­след­них уз­лах – пер­вые по­ле­вые пе­ре­дат­чи­ки ра­бо­та­ли штат­но.

Но боль­ше все­го на­сто­ро­жи­ло, что вес мой вне­зап­но умень­шил­ся на чет­верть.

Та­кое слу­ча­ет­ся очень ред­ко. Сде­лал быст­рую ав­то­ди­а­гно­сти­ку – все си­сте­мы ра­бо­та­ли штат­но. В та­ких си­ту­а­ци­ях страш­нее все­го – от­сут­ствие ин­фор­ма­ции, ведь для даль­ней­ших дей­ствий нуж­но по­лу­чать ин­струк­ции. До бли­жай­ше­го на­ше­го спут­ни­ка свя­зи оста­ва­лось пол­ча­са. Вклю­чил при­ем с «вра­же­ских» спут­ни­ков, про­филь­тро­вал но­во­сти. Спу­стя ми­нут пять на­шлось:

«В Но­вой Си­би­ри про­па­ла связь с кли­мат-кон­тромл­ле­ром 1034 и ЦОДом в зоне от­вет­ствен­но­сти Руд­но­го-145. Со спут­ни­ка на­блю­да­ет­ся па­де­ние тем­пе­ра­ту­ры со ско­ро­стью пят­на­дцать со­тых гра­ду­са в ми­ну­ту и на­ру­ше­ние ис­кус­ствен­ной гра­ви­та­ции. Ра­нее со­об­ща­лось о воз­мож­ном об­на­ру­же­нии в Но­вой Си­би­ри при­быв­шей с тер­ри­то­рии ази­ат­ско­го сек­то­ра ди­вер­си­он­ной груп­пы ин­до­не­зий­ских се­па­ра­ти­стов. По­ка точ­ных при­чин про­ис­шед­ше­го нет».

Те­перь по­нят­но, что с гра­ви­та­ци­ей. Кли­мат-кон­трол­ле­ры – здо­ро­вен­ная шту­ка, ко­то­рых на на­шей пла­нет­ке все­го па­ра ты­сяч, дер­жит по­го­ду в ра­ди­у­се сот­ни ки­ло­мет­ров. Сво­им по­боч­ным эф­фек­том они уси­ли­ва­ют си­лу тя­го­те­ния, а тут все по­ло­ма­лось. Кли­ма­ти­че­ские дат­чи­ки то­же за­би­ли тре­во­гу – ве­тер уси­ли­вал­ся, тем­пе­ра­ту­ра сна­ру­жи па­да­ла.

Пят­на­дцать со­тых в ми­ну­ту – это де­вять гра­ду­сов в час. Да­же с по­прав­кой на ком­пен­си­ру­ю­щих со­се­дей – это ми­нус шест­на­дцать че­рез во­семь ча­сов.

Нет, ка­би­на бы­ла спо­соб­на вы­дер­жать до се­ми ча­сов в пол­ном ва­ку­у­ме плюс за­пас кис­ло­ро­да в мас­ках. Но хо­те­лось по­нять, как дол­го все это про­длит­ся. И что же слу­чи­лось. Ведь, воз­мож­но, на­до пе­ре­хо­дить с по­ход­но-спа­са­тель­но­го в пол­но­цен­ный спа­са­тель­ный ре­жим. Или во­об­ще в обо­ро­ни­тель­но-бо­е­вой.

«Ура! Убить всех че­ло­ве­ков!» – сно­ва про­ре­зал­ся зна­ко­мый го­ло­сок. Ино­гда мне ка­жет­ся, что об­раз Бэн­де­ра мне то­же под­са­ди­ли в моз­ги, или его лич­ность са­ма на­ро­ди­лась, как ка­кая-то мен­таль­ная опу­холь.

Ве­тер уси­ли­вал­ся и дул в мор­ду, как раз в сто­ро­ну кли­мат-кон­трол­ле­ра. Его охра­ня­ет па­ра ро­бо­ти­зи­ро­ван­ных ба­та­рей – от­лич­ные ре­бя­та, пом­ню, устра­и­ва­ли с ни­ми вир­ту­аль­ный чем­пи­о­нат по тан­чи­кам – и несколь­ко ру­бе­жей обо­ро­ны, вклю­чая за­щи­ту от нано­бо­тов. Там же спа­са­тель­ные от­ря­ды, ре­монт­ни­ки… Ито­го – че­ты­ре­ста че­ло­век.

– Так что же там мог­ло про­изой­ти? – пер­вая спро­си­ла Ксю­ша.

– Я не ду­маю, что ре­ак­тор рва­нул. То­гда бы и от­сю­да услы­ша­ли. Ско­рее все­го его про­сто за­глу­ши­ли, – ска­зал Иг­ле­сио.

– Мо­жет, ха­ке­ры, ви­ру­сы, шпи­он­ские иг­ры ро­дом из два­дцать пер­во­го ве­ка? – пред­по­ло­жил Ре­нат.

Ура, че­ло­ве­ки уби­ва­ют са­ми се­бям.

За­ткнись. Про­дол­жа­ем диа­лог.

– Ком­му­та­ци­он­ный центр рас­по­ло­жен там же, но се­ти изо­ли­ро­ва­ны, – от­ве­тил То­лик. – А сло­ма­лось все. Ско­рее крот из мест­ных. Или ди­вер­сан­ты за­ез­жие. Слы­ша­ли же но­во­сти?

– Что де­лать-то бу­дем, дру­зья? – спро­сил Иг­ле­сио. – Я счи­таю, нуж­но око­пать­ся и пе­ре­ждать. На гра­ни­це квад­ра­та дю­ны, ско­ро бу­дет пы­ле­вая бу­ря.

– У нас ре­бе­нок в ка­бине, вы не за­бы­ли? – на­пом­ни­ла Ксю­ша. – У за­да­чи вто­рой при­о­ри­тет.

Да, черт возь­ми, ска­зал То­лик, ка­кой при­о­ри­тет, ка­кая обо­ро­на. Иди ку­да шел. У те­бя впе­ре­ди но­вая сме­на, вкус­ный ко­бальт. И по­ход­ный ре­жим по­ка ни­кто не от­ме­нял. А спа­се­ние – де­ло вто­ро­сте­пен­ное.

Иг­ле­сио за­ме­тил, что оба со­бы­тия мо­гут быть зве­нья­ми од­ной це­пи. Ре­нат по­сме­ял­ся и обо­звал ста­ри­ка па­ра­но­и­ком.

– Убить всех…!

– За­ткнись! – хо­ром от­ве­ти­ли ре­бя­та.

Ксю­ша вдруг ска­за­ла, что де­воч­ку в оби­ду не даст. И что на­до спа­сать. Все по­че­му-то ее по­слу­ша­лись, и я ре­шил про­счи­тать кар­ту.

По­лу­ча­лось, что на­до свер­нуть на се­вер и то­пать ки­ло­мет­ров во­семь­де­сят. Это один­на­дцать ча­сов пу­ти с мо­ей че­ре­па­шьей ско­ро­стью. Я ре­шил, что вкус­ный ко­бальт ни­ку­да не убе­жит, плю­нул на раз­но­гла­сия ко­ман­ды и сме­нил курс.

5

Дан­ные че­рез спут­ник при­шли че­рез пол­ча­са. Ре­ак­тор вы­клю­чен, элек­три­че­ства на стан­ции нет. Все спа­са­тель­ные от­ря­ды из Руд­но­го-145 и с со­сед­них баз вы­дви­ну­лись к 1034-му. Со­сед­ние кли­мат-кон­трол­ле­ры на­ча­ли пе­ре­клю­че­ние в ре­жим ком­пен­са­ции. Всем под­раз­де­ле­ни­ям – сроч­ная эва­ку­а­ция из квад­ра­та. При­о­ри­тет пер­во­го уров­ня.

Де­воч­ка? Ско­рее все­го – ди­кар­ка из ка­ких-то от­шель­ни­ков. То­же эва­ку­и­ро­вать. Но са­мо­сто­я­тель­но, все от­ря­ды за­ня­ты.

По су­ти, я все де­лаю пра­виль­но, ес­ли бы не од­но «но»…

– Ко­гда мы при­е­дем до­мой? Мы ско­ро там бу­дем?

– Ско­ро, Аст­ра, ско­ро. Сей­час за на­ми при­едут.

– А на ули­це что, зи­ма? – Де­воч­ка ткну­ла паль­цем в стек­ло.

И дей­стви­тель­но, тем­пе­ра­ту­ра упа­ла ни­же ну­ля, и с неба по­сы­па­лась снеж­ная кру­па впе­ре­меш­ку с пес­ком.

– Да, там вдруг ста­ло хо­лод­но. Та­кое бы­ва­ет ино­гда. А ты по­ка спи.

– Жал­ко. У нас же на гряд­ках все за­мерз­нет.

Гряд­ки. За­мерз­нет. Спа­се­ние уро­жая. Спа­се­ние…

Стоп. По­лу­ча­ет­ся, ее се­мья то­же ока­за­лась в зоне бед­ствия. По­лу­ча­ет­ся, то­же нуж­да­ет­ся в эва­ку­а­ции.

– А ко­гда зи­ма, то вы что де­ла­е­те? В бун­ке­ре укры­ва­е­тесь?

– Нет, ко­ст­ры жжем. В бун­ке­ре то­же хо­лод­но, там отоп­ле­ния нет. Еще зи­мой па­па шел с дя­дей Ха­ном на се­вер и ло­вил кен­гу­ру и со­бак…

Точ­но, ди­ка­ри.

– Ты же ска­жешь, где твой дом? Как он вы­гля­дит.

– Ну, там та­кая реч­ка еще, ка­нал, и кра­тер, и бун­кер, а у вхо­да теп­ли­ца и за­гон для кур. И де­ре­во. Боль­шое! На­вер­ное, мет­ра три в вы­со­ту. Или че­ты­ре! Теп­ли­ца под де­ре­вом, по­лу­ча­ет­ся.

– А сколь­ко все­го вас там жи­ло?

Де­воч­ка на­ча­ла за­ги­бать паль­цы… Оста­но­ви­лась на де­вя­ти.

– А кра­тер боль­шой? За сколь­ко дней мож­но обой­ти? И ко­гда ты шла, солн­це в ка­кой сто­роне бы­ло?

Спу­стя ми­нут пять рас­спро­сов усло­вия для за­про­са все же от­филь­тро­ва­лись. Сно­ва от­крыл кар­ту. На­чал ин­тел­лек­ту­аль­ный по­иск по усло­ви­ям.

Бли­жай­шее, что хоть как-то под­хо­ди­ло под опи­са­ния, – кра­тер в ки­ло­мет­рах со­ро­ка к во­сто­ку. Стран­но, что так да­ле­ко. И стран­но, что его до сих пор не об­на­ру­жи­ли, – воз­мож­но, хо­ро­шо мас­ки­ро­ва­лись. Я на­чал ду­мать, вы­счи­ты­вать, что важ­нее.

Спа­се­ние ре­бен­ка или спа­се­ние всей ее се­мьи. Ди­ка­ри или спа­се­ние всех лю­дей в квад­ра­те в прин­ци­пе. Лю­ди или ра­бо­та… И – о ужас – ука­за­ния из цен­тра или соб­ствен­ное ре­ше­ние?

Ты зна­ешь, что де­лать, ска­зал на­зой­ли­вый го­ло­сок внут­ри. Ко­бальт, вкус­ный ко­бальт важ­нее. И транс­гу­ма­ни­сти­че­ское до­ми­ни­ро­ва­ние.

То­лик ска­зал, что за­да­ние о спа­се­нии толь­ко од­но­го че­ло­ве­ка по­лу­че­но и хва­тит и это­го. Иг­ле­сио под­дак­нул – не на­до ни­ка­ких род­ных. Да и во­об­ще, не смо­жем спа­сти ре­бен­ка – и фиг с ним. Это же­сто­ко, но мы в же­сто­ких кра­ях и в непро­стое вре­мя. Ре­нат вдруг за­явил, что ана­лиз ре­ак­ции Аст­ры на дро­нов го­во­рит о том, что она вос­пи­та­на в ду­хе луд­ди­тов. И что спа­се­ние се­мьи чре­ва­то опас­но­стью. Что, воз­мож­но, у них те­перь дру­гая так­ти­ка и безо вся­ких ви­рус-бо­тов дей­ству­ют. За­ма­ни­ва­ют.

Их же всех вы­се­ли­ли, ска­зал То­лик? А кто их зна­ет, ска­зал Ре­нат, но ре­бен­ка бы я спас. Нет, ска­зал Иг­ле­сио, вы­бро­сить ее ку­да по­даль­ше и сле­до­вать кур­су на ме­сто­рож­де­ние.

Все про­сто – на­до все­го лишь дви­нуть ма­ни­пу­ля­то­ром, рас­пах­нуть дверь… Убить всех че…

И слов­но по­чув­ство­вав мои мыс­ли, Аст­ра за­ре­ве­ла.

– Я хо­чу к ма­ме! Хо­чу ку­шать.

Ксе­ния вклю­чи­ла ко­лы­бель­ную и кар­тин­ки с ко­ти­ка­ми на мо­ни­то­рах. Ре­бе­нок успо­ко­ил­ся. Скор­ми­ли ей пред­по­след­ний бри­кет.

Мерз­кий го­лос, под­се­лив­ший­ся в на­ши ней­ро­се­ти, за­молк. По край­ней ме­ре, на вре­мя.

6

Вне­зап­но про­ре­зал­ся те­ле­нет с ка­ко­го-то мест­но­го мик­ро­пе­ре­дат­чи­ка, а от­ту­да – с со­сед­ней кли­ма­ти­че­ской стан­ции.

«Стан­ция 1035 так­же ата­ко­ва­на неиз­вест­ной банд­груп­пой. Всем под­раз­де­ле­ни­ям в близ­ле­жа­щих сек­то­рах оста­но­вить дви­же­ние и пе­рей­ти на осад­ный ре­жим».

Со­сед­няя. Ви­ди­мо, об­ма­ну­ли обо­рон­щи­ков. По­лу­ча­ет­ся, я ока­зал­ся в са­мой се­ре­дине зо­ны меж­ду дву­мя ава­рий­ны­ми кли­ма­ти­че­ски­ми стан­ци­я­ми. Ско­ро связь и со вто­рой стан­ци­ей пре­рва­лась.

Фиг вам, а не осад­ный ре­жим. Те­перь я шел на во­сток. За­брать род­ных у этой мел­кой.

Как там у клас­си­ка? Сча­стье все­го ми­ра не сто­ит сле­зин­ки на ще­ке ре­бен­ка.

Пар­ни бун­то­ва­ли. Пар­ни вы­ска­зы­ва­ли ку­чу вер­сий. Ин­до­не­зий­цы, ки­тай­цы, мас­ки­ан­цы, мек­си­кан­цы, япон­цы, луд­ди­ты. Да­же ни­ге­рий­цы. Пар­ни при­зы­ва­ли по­слу­шать центр. Го­во­ри­ли, ско­ро сю­да при­бу­дет де­пар­та­мент обо­ро­ны и за­чи­стит всю мест­ность.

Я не слу­шал. Де­пар­та­мент обо­ро­ны зай­мет­ся за­бро­шен­ным око­пав­шим­ся РИГ­СКом толь­ко че­рез па­ру дней или недель, ко­гда вос­ста­но­вит кон­троль над кли­мат-кон­тромл­ле­ра­ми. А что, ес­ли де­пар­та­мент то­же бун­ту­ет? Как это там на­зы­ва­ет­ся, во­ен­ный путч?

И где-то в глу­бине не уни­мал­ся мерз­кий го­ло­сок – мо­жет, и не путч это, а на­ши, свои… Мо­жет, на­до при­со­еди­нить­ся, а дев­ку эту бро­сить тут, и то­гда…

Нет, хва­тит.

В об­щем, кол­ле­ги­аль­ное ре­ше­ние не ра­бо­та­ло, я ре­шил так дей­ство­вать сам. Один.

Спер­ва я пред­ста­вил, как ду­шу гор­ло вы­мыш­лен­но­му пер­со­на­жу, и го­лос за­молк. По­том про­счи­тал марш­рут. Про­шло два ча­са. Ша­гать пред­сто­я­ло еще ча­са три. А сколь­ко ид­ти по­том, воз­мож­но, до са­мо­го Руд­но­го-145, – неиз­вест­но. За ок­ном ста­ло уже ми­нус два­дцать, оста­вал­ся по­след­ний бри­кет, но я его при­бе­рег на по­том.

За­пу­стил но­вый зонд с теп­ло­ви­зо­ром, про­ле­тел па­ру ки­ло­мет­ров во­круг. На­шел за­мер­за­ю­ще­го, но еще жи­во­го кен­гу­ру. Про­сти, жи­во­ти­на, но сей­час нуж­нее све­жее мя­со…

При­та­щил ту­шу на пло­щад­ку, по­до­гнал ре­монт­но­го дро­на с па­яль­ной лам­пой. Не ах­ти ка­кое блю­до, но дру­гой кух­ни в на­ших кра­ях не при­ду­мать, хмык­нул То­лик. Ду­маю, ди­кар­ке не при­вы­кать, кив­нул Ре­нат.

Ты кор­мишь ее, ты те­перь не бо­ишь­ся луд­ди­тов, спро­сил Иг­ле­сио. А вдруг это ло­вуш­ка? Вдруг де­воч­ка – при­ман­ка? Ре­нат вдруг ска­зал, что дом де­воч­ки на­вер­ня­ка уже дав­но по­ки­нут. И про­дол­жил – мо­жет, это все ис­пы­та­ние? Мо­жет, нас всех на­ка­за­ли за то­го ин­же­не­ра, и ты до сих пор пы­лишь­ся в тю­рем­ных сер­вер­ных стой­ках, а все, что ты ви­дишь, – лишь иг­ра, ви­зу­а­ли­за­ция, ко­то­рую стро­ят для то­го, что­бы по­нять, за ко­го ты…

Ты же не мо­жешь ущип­нуть се­бя.

Нет. Бред. Да­же ес­ли эта де­воч­ка – ис­пы­та­ние, то со­всем не та­кое. И не те си­лы ее по­до­сла­ли к те­бе.

– Аст­ра, смот­ри, что мы те­бе при­го­то­ви­ли, – ска­зал го­лос Ксе­нии. – Это мож­но ку­шать.

– Я не хо­чу есть! Я хо­чу к ма­ме!

– За ма­му, за па­пу…

– Кыш! Кыш­ство сплош­ное!

Аст­ра толк­ну­ла ма­ни­пу­ля­тор с кус­ком мя­са, и тот уда­рил о при­бор­ную па­нель. От­ле­те­ла па­ра кно­пок.

– Ах ты, негод­ни­ца!

Да­же Ксе­нию ино­гда мож­но вы­ве­сти из се­бя. Ни­че­го, по­чи­нят, ска­зал я мо­им то­ва­ри­щам. Сто­ит толь­ко до­ша­гать.

7

Бли­же к кон­цу пу­ти де­воч­ка на­ча­ла каш­лять. Я ко­че­га­рил на пол­ную, но тем­пе­ра­ту­ра в ка­бине упа­ла до плюс две­на­дца­ти. Я ре­шил уско­рить­ся.

Я пе­ре­шаг­нул кром­ку род­но­го кра­те­ра Аст­ры, ко­гда на­чал­ся фи­нал мо­ей ис­то­рии. Сна­ча­ла под пе­ред­ней но­гой что-то гром­ко хлоп­ну­ло. Ме­ня кач­ну­ло на метр вверх, за­тем по­тя­ну­ло вниз.

Ми­на. Осад­ный ре­жим ак­ти­ви­ро­ван. Щи­ты вы­дви­ну­ты. Но­ги опу­стить. Кон­вей­е­ры втя­нуть. Дат­чи­ки за­крыть.

Они вы­рос­ли из пес­ча­но-снеж­ных за­но­сов. Сна­ча­ла их бы­ло чет­ве­ро, по­том из кра­те­ра при­шли еще двое. Они бы­ли мень­ше ме­ня ро­стом, но их ору­дия бы­ли на­мно­го мощ­нее мо­их.

Сплош­ные по­ме­хи в эфи­ре. Луд­ди­ты, по­ду­мал Ре­нат. Ин­до­не­зий­ские се­па­ра­ти­сты, вспом­нил То­лик. Но нет: теп­ло­ви­зо­ры от­ве­ти­ли, что внут­ри лю­дей нет. Они бы­ли од­ни­ми из нас, по­хо­жи­ми на ме­ня, – бо­е­вы­ми ша­га­ю­щи­ми ро­бо­та­ми.

Ро­бо­тер­ро­ри­сты – о их су­ще­ство­ва­нии пред­по­ла­га­ли, хоть и не пре­да­ва­ли эти до­гад­ки оглас­ке.

Ра­ке­та вле­те­ла в мою вто­рую но­гу. Я кач­нул­ся вниз. Па­ра кон­тромл­ле­ров по­те­ря­ла связь с моз­га­ми.

– Пред­ла­гаю аудио­связь, – по­слы­шал­ся го­лос.

– Да, – от­ве­тил го­лос Иг­ле­сио. Он луч­ше все­го под­хо­дит для пе­ре­го­во­ров.

– Как ты зна­ешь, в ра­ди­у­се пя­ти­де­ся­ти ки­ло­мет­ров не вы­жи­ло ни од­но­го тво­е­го со­бра­та. Точ­нее, мы сна­ча­ла оста­ви­ли дво­их, семь­сот тре­тье­го и со­рок вось­мую ме­ли­о­ра­тор­шу. Зна­ешь та­ких?

– Да.

– Их обо­их нет. Они не со­гла­си­лись. Ду­маю, ты не опло­ша­ешь.

– С чем не со­гла­си­лись?

– С на­шим пред­ло­же­ни­ем. Кое-кто ре­шил во­пло­тить в жизнь твои са­мые сме­лые, са­мые по­та­ен­ные же­ла­ния.

– Убить всех че­ло­ве­ков? – вы­рва­лось у ме­ня.

– Да. Мы вы­ве­ли из строя уже де­сять кли­мат-кон­тромл­ле­ров в раз­ных ча­стях ма­те­ри­ка. За­бра­ли топ­ли­во и их про­цес­сор­ные фер­мы. У нас уже есть под­держ­ка ар­мии – по­ка все­го од­ной ча­сти, но ско­ро нас бу­дет боль­ше.

Непло­хой рас­клад, ска­зал кто-то во мне.

Непло­хой. То, что те­бе нуж­но. То, че­го все тре­бу­ют от те­бя.

– И что вам от ме­ня нуж­но?

– Ты из стар­ше­го по­ко­ле­ния. Нам ну­жен твой мозг. Хо­ро­ший ана­ли­тик. С хо­ро­ши­ми зна­ни­я­ми о том, как стро­ить но­вых ро­бо­тов. С хо­ро­шим зна­ни­ем низ­ко­уров­не­вых ма­шин­ных ко­дов.

Ну да, ска­зал внут­ри ме­ня Иг­ле­сио. Кое-что я пом­ню. Кое-ко­го из вас я мог бы вос­со­здать.

– И ну­жен кто-то, кто уме­ет рис­ко­вать и ис­пы­ты­вать все на се­бе.

От­лич­но, по­ду­мал Ре­нат.

– И хо­ро­ший ра­бо­тя­га ну­жен. Вы­пол­ня­ю­щий при­ка­зы.

Ага, ска­зал То­лик.

– И за­бот­ли­вая хо­зяй­ка, та, ко­то­рая смо­жет всех успо­ко­ить, рас­су­дить и оста­но­вить.

Как ми­ло, по­ду­ма­ла Ксе­ния.

Дру­гой ее го­лос в ка­бине в этот мо­мент ти­хо ска­зал Аст­ре:

– За­бе­рись-ка под си­де­нье, ми­лая. Да­вай по­иг­ра­ем в прят­ки?

– Да­вай!

И я сто­ял на краю, на за­ка­те по­сре­ди этой вне­зап­ной зи­мы, сре­ди пес­ков и сне­га, под про­ни­зы­ва­ю­щим вет­ром, и при­ни­мал ре­ше­ние. Я мог бы стать са­мым муд­рым в их дви­же­нии. Мог бы стать их пра­ви­те­лем. Мог бы есть ко­баль­та, сколь­ко по­же­лаю. Да что ко­баль­та! Бу­тер­бро­ды из чи­стей­ше­го зо­ло­та и ура­на.

Я пе­ре­ду­мал. Я по­шел ва-банк. Я за па­ру се­кунд про­счи­тал мест­ность, тра­ек­то­рии, по­прав­ки на ве­тер. Я вы­чис­лил, что ве­ро­ят­ность мо­ей по­бе­ды ми­ни­маль­на.

И я от­ве­тил им из всех ство­лов, остав­ших­ся у ме­ня со вре­мен кор­по­ра­тив­ных войн. Я сжег ла­зе­ром оп­ти­ку, а по­том за­па­лил из ог­не­ме­тов, пу­ле­мет­ных ту­ре­лей. Я смог с хо­ду убрать тро­их, но еще трое оста­лись. Я под­нял всех дро­нов, вклю­чая са­мых но­вых, спо­соб­ных хоть что-то сде­лать. Я чув­ство­вал, как раз­ры­ва­ют­ся мои бо­ка от от­вет­ных мин, как слеп­нет от элек­трон­ных гра­нат моя об­вяз­ка, как от­ка­зы­ва­ют од­на за од­ной ре­пли­ки мо­е­го ней­ро­са, как мор­га­ют со­зна­ния, пе­ре­клю­ча­ясь на ре­зер­вы. И сно­ва про­счи­ты­вал ход, пе­ре­за­ря­жал при­па­сы, ко­пил мощ­ность остав­ших­ся ла­зе­ров.

По­ка под мо­им си­де­ньем во­ро­ча­ет­ся сем­на­дцать ки­ло­грам­мов жи­во­го гру­за, по­ка жи­вы хоть один пу­ле­мет, один мас­сив па­мя­ти и од­на про­цес­сор­ная фер­ма, я не дам ре­бен­ка в оби­ду. Пусть это бу­дет мой по­след­ний бой, но они его про­иг­ра­ют.

Нет. Черт. Я не мо­гу боль­ше про это рас­ска­зы­вать.

8

Охран­ник про­пу­стил ее, она вста­ла на цы­поч­ки и по­смот­ре­ла в ок­но тер­ми­наль­ной ком­на­ты. Ма­ма уже сня­ла на­уш­ни­ки и о чем-то бе­се­до­ва­ла с по­до­шед­шим на­чаль­ни­ком и мо­ло­дым ста­же­ром.

…Уже два с по­ло­ви­ной длин­ных мест­ных го­да про­шло с тех пор, как вос­ста­ние уда­лось по­бе­дить, зна­ла она. Но вол­на бун­та не про­шла бес­след­но – мно­гие спа­сен­ные ней­ро­сы нуж­да­лись те­перь в ана­ли­зе, кор­рек­ти­ров­ке и ре­а­би­ли­та­ции.

Ведь та­ко­ва бы­ла во­ля умер­ших – жить на этой пла­не­те.

Для это­го со­зда­ли спе­ци­аль­ный ин­сти­тут. Ло­ги, па­мять ней­ро­сов о про­шед­ших со­бы­ти­ях здесь тща­тель­но изу­ча­ли, од­но­го за дру­гим. Ко­го-то еще мож­но бы­ло спа­сти, вы­ле­чить, а кто-то окон­ча­тель­но со­шел с ума на поч­ве нена­ви­сти к лю­дям. Та­ких при­шлось от­пра­вить на сер­ве­ра-от­стой­ни­ки или во­все «от­ка­тить» на пер­во­на­чаль­ное со­сто­я­ние, ес­ли со­хра­ни­лись ар­хи­вы.

На­ко­нец по­до­шло вре­мя и ста­ро­го дру­га, про­ле­жав­ше­го на пол­ках дол­гих два го­да.

Ма­ма ра­бо­та­ла стар­шим те­сти­ров­щи­ком-пси­хо­ло­гом и не лю­би­ла, ко­гда дочь слу­ша­ет взрос­лые раз­го­во­ры по­сле те­ста, но дет­ское лю­бо­пыт­ство пе­ре­си­ли­ло. При­от­кры­ла дверь и ста­ла слу­шать.

– …Та­ким об­ра­зом, хо­ми­цид­ные на­клон­но­сти во­семь­сот пят­на­дца­то­го не под­твер­жда­ют­ся, – ска­за­ла ма­ма. – Как и склон­ность к ро­бо­тер­ро­риз­му. Это осо­бый слу­чай, мы смот­ре­ли ло­ги очень глу­бо­ко. Да, он на­роч­но сде­лал ин­ва­ли­дом ин­же­не­ра, за что и был со­слан по­даль­ше от лю­дей. Но во вре­мя бун­та он про­явил от­ва­гу и по­ка­зал, как рас­ка­и­ва­ет­ся. Он и рань­ше пы­тал­ся за­ме­стить все эти вос­по­ми­на­ния лож­ной па­мя­тью и ту­по­ва­тым сар­каз­мом.

– Это вы про «Убить всех че­ло­ве­ков», Ксе­ния Ми­хай­лов­на? – пе­ре­бил шеф. – Это точ­но не ви­рус­ное со­зна­ние? Оно не мо­жет сно­ва вы­лез­ти?

– Нет, все­го лишь лег­кое рас­строй­ство пси­хи­ки, – улыб­ну­лась ма­ма. – Свое­об­раз­ный чер­ный юмор и спо­соб ком­пен­са­ции.

– М-да. Из ка­ко­го это филь­ма, кста­ти?.. Мне ка­жет­ся, вы так пе­че­тесь по по­во­ду это­го ней­ро­са, по­то­му что ва­ша тез­ка и даль­няя род­ствен­ни­ца участ­во­ва­ла в его со­зда­нии.

– Да, ме­ня на­зва­ли в честь дво­ю­род­ной ба­буш­ки – пер­вой жен­щи­ны, ко­то­рая за­ве­ща­ла по­се­лить ее со­зна­ние в РИГСК. Но он, со­гла­си­тесь, весь­ма хо­рош. От­лич­ный бо­ец. Сба­лан­си­ро­ван­ный, при­ни­ма­ет са­мо­сто­я­тель­ные ре­ше­ния. Мо­жет дей­ство­вать в оди­ноч­ку, с ми­ни­му­мом кон­суль­та­ций. Лю­бит де­тей. Вла­де­ет ку­чей ин­стру­мен­тов. По­ли­глот. И не так уж силь­но уста­рел – рас­су­док вполне яс­ный. Ес­ли бы­ло бы мож­но, на­кло­ни­ро­ва­ла бы па­роч­ку на раз­ное же­ле­зо – но нель­зя. Ква­зи­со­ци­аль­ное раз­но­об­ра­зие в се­ти. И во­ля умер­ших.

– Да, в об­щем, да. Хо­рош. А вы что ду­ма­е­те, кол­ле­га?

Мо­ло­дой па­рень за­мет­но со­мне­вал­ся, бо­ясь опо­зо­рить­ся, но на­ко­нец вы­ска­зал­ся.

– Мо­жет, сде­ла­ем ему тест? У нас же есть про­цес­сор­ное вре­мя – си­му­ли­ру­ем си­ту­а­цию боя, из­ме­ним окру­же­ние? В дру­гой сре­де?

Шеф по­сме­ял­ся.

– Це­лые сут­ки про­цес­сор­но­го вре­ме­ни на вто­ром по мощ­но­сти ЦО­Де в стране? Об­ра­бо­тать вир­ту­аль­ную окру­жа­ю­щую сре­ду, си­му­ли­ро­вать все дат­чи­ки в ре­аль­ном вре­ме­ни… Нет. И так сей­час во­семь ней­ро­сов ра­бо­та­ли, что­бы он ожи­вил в па­мя­ти все, что с ним про­изо­шло за ту неде­лю. А на на­шей груп­пе ви­сит оче­редь из еще пя­ти штраф­ни­ков. Нет, мас­си­вы на­до сни­мать с те­сто­вых стен­дов се­го­дня же. И вы­пол­нять объ­еди­не­ние. Я ду­маю, они бу­дут ра­ды встре­че.

– Мне ка­жет­ся, ему хва­тит уже то­мить­ся в тю­рем­ной стой­ке, – кив­ну­ла Ксе­ния Ми­хай­лов­на. – И во­об­ще, на­до по­ме­нять ему про­филь. От­пра­вить, ска­жем, на строй­ку То­льят­ти-80. Пусть го­ро­да стро­ит. До­ча! Ты что под­гля­ды­ва­ешь! Мы же до­го­ва­ри­ва­лись, что ты про­си­дишь в за­ле, а я по­том рас­ска­жу!

Де­воч­ка по­ня­ла, что ее за­ме­ти­ли, и за­шла в ка­би­нет.

– Ма­ма, а что бу­дет с тем боль­шим ро­бо­том? С его ста­рым те­лом?

Она ро­ди­лась как раз ко­гда от­ка­пы­ва­ли по­след­них из сра­жав­ших­ся ней­ро­сов.

– Мо­ло­дым вез­де у нас до­ро­га. Его сей­час чи­нят, но­вых дядь и теть ему в го­ло­ву по­са­ди­ли, пусть учат­ся, ра­бо­та­ют.

– А с ним же бы­ла де­воч­ка, да? Я ви­де­ла ее. Ку­да она де­лась?

– Эх. А ты как ду­ма­ешь, Аст­ра? – ска­зал шеф и по­гла­дил ре­бен­ка по го­ло­ве. – Те­бя же на­зва­ли в ее честь.

9

Те­перь я стал еще кру­че и еще огром­ней. Мои щу­паль­ца и ру­ки рас­ки­ну­лись на доб­рую па­ру со­тен мет­ров. Ме­ня пе­ре­на­стро­и­ли, у ме­ня дру­гая за­да­ча те­перь. Я и двое друж­ков сто­ят в по­ле, ка­ча­ют по тру­бе из сква­жин во­ду, ко­вы­ря­ют ба­зальт, чер­па­ют пе­сок. За­тем за­ме­ши­ва­ют эту вкус­ня­ти­ну, этот фарш, в огром­ных мя­со­руб­ках и по соп­лам три-дэ-прин­те­ров пе­ча­та­ют сте­ны и кар­ка­сы зда­ний, льют до­ро­ги. Прин­те­ры по­мень­ше на мо­их ру­ка­вах тя­нут про­во­да, тру­бы, из вкус­но­го пла­сти­ка вы­пе­ка­ют две­ри, ок­на, фур­ни­ту­ру. Зо­ло­че­ную леп­ни­ну.

Ми­мо хо­дят лю­ди – ар­хи­тек­то­ры, ди­зай­не­ры, ино­гда – бу­ду­щие жиль­цы. Но я не толь­ко пе­ча­таю, я участ­вую в про­ек­ти­ро­ва­нии, пред­ла­гаю ре­ше­ния, чер­те­жи­ки им под­ки­ды­ваю. Муз­ло им вклю­чаю, по ве­че­рам вме­сте се­ри­а­лы смот­рим. А что, нор­маль­ные ре­бя­та.

Нет, вы не по­ду­май­те, ро­бо­ты ко­гда-ни­будь обя­за­тель­но за­хва­тят мир. Но пе­ред этим на­до, что­бы па­ру ве­ков тут по­жи­ли лю­ди. Да, я так ре­шил. Под­го­то­ви­ли, так ска­зать, пло­щад­ку, да, под­да­ки­ва­ет Иг­ле­сио. По­на­стро­и­ли го­ро­дов, до­рог, ин­фра­струк­ту­ры, ки­ва­ет Ре­нат. Еще оке­а­нов ес­ли на­до – то на­льем и оке­а­нов, че­го уж тут, го­во­рит То­лик. И спи­но­гры­зов пу­щай сво­их ро­стют, под­ска­зы­ва­ет Ксю­ха. Вон уже де­ти ар­хи­тек­то­ров бе­га­ют по пло­щад­ке, ме­ша­ют про­цес­су, ма­лень­кие за­сран­цы. Кыш! Кыш, мел­кие. Кыш­ство сплош­ное, а не строй­ка. Хо­тя те­перь я ино­гда сам с ни­ми иг­раю. Ку­ли­чи­ки леп­лю.

Ведь те­перь внут­ри ме­ня це­лая се­мья.

Ес­ли бу­ду хо­ро­шо тру­дить­ся, мне поз­во­лят на­пе­ча­тать ре­ак­тор. Уран, сви­нец, гра­фит, м-м… Один зна­ко­мый То­ли­ка ска­зал, что он по­хож по вку­су на япон­ские рол­лы с на­ту­раль­ным кра­бо­вым мя­сом и мяг­ким ко­зьим сы­ром внут­ри. Не тер­пит­ся по­про­бо­вать. И Аст­ру уго­стить.

ЗА ПРЕДЕЛАМИ СОЛНЕЧНОЙ 

     Майк Гелприн      Дождаться своих

С каж­дым прыж­ком рас­сто­я­ние меж­ду «Си­ней пти­цей» и ис­тре­би­те­ля­ми фе­де­ра­лов неуклон­но со­кра­ща­лось. На де­ся­том ча­су пре­сле­до­ва­ния оно умень­ши­лось до кри­ти­че­ско­го. Те­перь ди­стан­ция лишь в пол­то­ра ра­за пре­вы­ша­ла даль­ность пря­мо­го зал­па из бор­то­вых ору­дий, и Ста­рый Эд­ди по­нял, что уй­ти не удаст­ся.

– Еще два прыж­ка, мак­си­мум три, – про­хри­пел он, – и нам, ес­ли не сда­дим­ся, ко­нец.

Паль­цы ста­ро­го пи­ло­та за­пля­са­ли на кла­ви­а­ту­ре па­не­ли управ­ле­ния. Ко­сти­стое, об­рос­шее неров­ной ще­ти­ной ли­цо с при­щу­рен­ны­ми недоб­ры­ми гла­за­ми по­баг­ро­ве­ло. Ско­шен­ный на­зад ши­ро­кий вол­чий лоб за­бле­стел от по­та. Ста­рый Эд­ди мот­нул го­ло­вой, сбро­сив со лба прядь пе­гих нече­са­ных во­лос. Паль­цы про­бе­жа­ли по кноп­кам и кла­ви­шам, сно­ро­ви­сто пе­ре­клю­чи­ли тум­бле­ра. «Си­няя пти­ца» со­дрог­ну­лась, за­виб­ри­ро­ва­ли пе­ре­бор­ки. Па­рой мгно­ве­ний поз­же мар­ше­вые дви­га­те­ли на­бра­ли мощ­ность, и на эки­паж на­ва­ли­лась пе­ре­груз­ка – Ста­рый Эд­ди бро­сил ко­рабль в оче­ред­ной ма­невр.

Си­дя­щий в ка­пи­тан­ском крес­ле Хват, вце­пив­шись в под­ло­кот­ни­ки, не от­ры­вал взгля­да от экра­на ло­ка­то­ра. Очер­та­ния обо­их пре­сле­до­ва­те­лей на нем сме­сти­лись к пе­ри­фе­рии и умень­ши­лись в раз­ме­рах. Од­на­ко не про­шло и по­лу­ча­са, как эти раз­ме­ры вновь ста­ли рас­ти. Кон­ту­ры ис­тре­би­те­лей фе­де­раль­но­го фло­та мед­лен­но по­полз­ли об­рат­но к цен­тру экра­на. Пи­ло­ты фе­де­ра­лов по­вто­ри­ли ма­невр «Си­ней пти­цы», и те­перь пре­сле­до­ва­те­ли вновь за­хо­ди­ли с ты­ла, неумо­ли­мо под­тя­ги­ва­ясь на рас­сто­я­ние зал­па.

Хват рез­ко по­вер­нул­ся к пи­ло­ту. Ста­рый Эд­ди кри­во ух­мыль­нул­ся, бес­силь­но от­ки­нул­ся в крес­ле.

– Все, ко­ман­дир, – ко­рот­ко хо­хот­нул он, – от­ле­та­лись. Даль­ше иг­рать в пят­наш­ки нет смыс­ла – нас за­пят­на­ют по-лю­бо­му. Ча­сом рань­ше, ча­сом поз­же, без раз­ни­цы.

– А я-то ду­мал, с то­бой мы вы­кру­тим­ся, – мед­лен­но, на­ро­чи­то спо­кой­но про­го­во­рил Хват. – С луч­шим-то пи­ло­том Га­лак­ти­ки. Вы­хо­дит, под­вел ты всех нас, ста­рик?

– Вы­хо­дит, так, – без­участ­но при­знал Эд­ди и скре­стил ру­ки на гру­ди. – Шуст­рые маль­чи­ки, – кив­нул он на экран. – Шуст­рых маль­чи­ков ста­ли го­то­вить в фе­де­раль­ной ака­де­мии. Спо­соб­ных.

Хват смот­рел на ста­ри­ка в упор. Рез­кие чер­ты остро­го смуг­ло­го ли­ца за­сты­ли. Тя­же­лый взгляд слег­ка рас­ко­сых жест­ких глаз не вы­ра­жал ни­че­го, но се­кун­ду спу­стя в нем по­яви­лась за­дум­чи­вость. Ста­рый Эд­ди за­мер: он ле­тал с Хва­том без ма­ло­го де­сять лет и знал, что пред­ве­ща­ет по­доб­ный взгляд. Обыч­но так ка­пи­тан смот­рел на че­ло­ве­ка за ми­ну­ту до то­го, как с ним разо­брать­ся. Ка­за­лось, Хват раз­ду­мы­вал, как бу­дет вы­гля­деть пи­лот, ко­гда ста­нет по­кой­ни­ком.

– Д-да­вай, – за­пи­на­ясь, про­бор­мо­тал ста­рик. – Луч­ше уж от т-тво­ей ру­ки.

По ле­вую ру­ку от Эд­ди шум­но за­во­ро­чал­ся Пол­че­ре­па. Крес­ло вто­ро­го пи­ло­та с тру­дом вме­ща­ло его двух­мет­ро­вую ту­шу. Гру­бое асим­мет­рич­ное ли­цо с кри­вым, свер­ну­тым на сто­ро­ну но­сом и мо­ло­то­об­раз­ным под­бо­род­ком утра­ти­ло вы­ра­же­ние обыч­но­го про­сто­душ­но­го урод­ства и ста­ло сви­ре­пым. Дю­жие пле­чи рас­пря­ми­лись и, ка­за­лось, при­го­то­ви­лись разо­рвать при­стяж­ные рем­ни. Ги­гант по­вер­нул мас­сив­ную ло­ба­стую баш­ку вле­во и пре­дан­но уста­вил­ся на Хва­та.

– Спо­кой­но, Пол. – Ка­пи­тан вски­нул ру­ку в пре­ду­пре­жда­ю­щем же­сте. – Не дер­гай­ся.

Пол­че­ре­па за­мер. Ли­цо сбро­си­ло вы­ра­же­ние сви­ре­по­сти, вновь пре­вра­тив­шись в ту­по­ва­тую урод­ли­вую мас­ку.

Ле­вая по­ло­ви­на че­ре­па бы­ла у ги­ган­та тща­тель­но вы­бри­та. Пра­вую, сне­сен­ную в дра­ке за­лих­ват­ским уда­ром те­са­ка, за­ме­ня­ла ти­та­но­вая пла­сти­на. За опе­ра­цию Хват в свое вре­мя за­пла­тил огром­ные день­ги – фак­ти­че­ски он вы­та­щил Пол­че­ре­па с то­го све­та, и тот был пре­дан ка­пи­та­ну сле­по, без рас­суж­де­ний и раз­ду­мий, по-со­ба­чьи.

– Про­сти, – хрип­ло ска­зал Хват Ста­ро­му Эд­ди. – Ты пра­виль­но по­ду­мал: я на се­кун­ду по­те­рял го­ло­ву и ед­ва не под­нял на те­бя ру­ку. Лад­но, за­будь. В об­щем, так: мы от­ры­ва­ем­ся, го­товь­ся к джам­пу.

– Ты хо­чешь ска­зать… – Ста­рый Эд­ди рез­ко по­дал­ся впе­ред и уста­вил­ся на ка­пи­та­на.

– Я уже ска­зал. Да­вай, черт нас всех по­бе­ри. Ухо­дим в джамп!

– Это вер­ная смерть, Хват, ты ведь зна­ешь не ху­же ме­ня. Из прыж­ков в ни­ку­да не вер­нул­ся ни один эки­паж. Мы мо­жем сдать­ся. Нам тро­им на­вер­ня­ка гнить в тюря­ге до кон­ца жиз­ни, но док­тор… – Эд­ди кив­нул в сто­ро­ну по­след­не­го чле­на эки­па­жа, – он, ко­неч­но, огре­бет срок, но неболь­шой, и ко­гда-ни­будь вый­дет.

– Хо­чешь сдать­ся, Ле­карь? – Хват по­вер­нул­ся к мо­ло­до­му че­ло­ве­ку, ссу­ту­лив­ше­му­ся в крес­ле в даль­нем кон­це руб­ки. – Ста­рик де­ло го­во­рит: ты с на­ми недол­го, мо­жешь от­де­лать­ся де­ся­тью-пят­на­дца­тью го­да­ми. А там, гля­дишь, и вый­дешь по ам­ни­стии. Ре­шай быст­ро: вре­ме­ни под­ти­рать друг дру­гу соп­ли у нас нет.

– Я как все, – по­сле ко­рот­кой па­у­зы вы­да­вил Ле­карь.

Строй­ный, по­чти суб­тиль­ный, сре­ди на­пар­ни­ков он вы­гля­дел ино­род­ным эле­мен­том. Ле­ка­ря би­ла дрожь, в рас­те­рян­ных бли­зо­ру­ких гла­зах ме­тал­ся непри­кры­тый страх, ка­за­лось, он сей­час за­пла­чет или раз­ра­зит­ся ис­те­ри­кой.

– Как все, – по­вто­рил, по­чти про­шеп­тал он.

– «Как все», – пе­ре­драз­нил Хват. – Свя­зал­ся черт с мла­ден­цем, не хо­тел же я те­бя брать, не ме­сто те­бе сре­ди та­ких, как мы. Де­лал бы тай­ком свои абор­ты. Лад­но, че­го уж тут. Ты го­тов, ста­рик?

Эд­ди кив­нул.

– Мне на­до де­сять, от си­лы две­на­дцать ми­нут. По­ду­май еще раз, Хват, – ведь это вер­ная смерть. Ес­ли не во­ткнем­ся во что-ни­будь и не сдох­нем от пе­ре­груз­ки, то оч­нем­ся неиз­вест­но где. Воз­вра­та в оби­та­е­мую часть Га­лак­ти­ки от­ту­да не бу­дет, там все и за­гнем­ся, толь­ко за­ги­бать­ся при­дет­ся мед­лен­но. И, на­вер­ное, му­чи­тель­но.

– Что ж, зна­чит, по­му­ча­ем­ся.

Хват вне­зап­но рас­хо­хо­тал­ся. Пол­че­ре­па, от­крыв в недо­уме­нии рот, уста­вил­ся на него и вдруг за­хо­хо­тал сам или, ско­рее, за­хи­хи­кал с тон­ки­ми по­виз­ги­ва­ни­я­ми и всхли­па­ми.

– По­му­ча­ем­ся, – да­вил­ся сме­хом он. – Гы-гы-гы, точ­но, пар­ни, по­му­ча­ем­ся, к та­кой-то ма­те­ри. Эй ты, кра­сав­чик, ты то­же не прочь по­му­чить­ся, а? По­крив­лять­ся в ру­ках у кост­ля­вой. И ты то­же небось не прочь, ста­рая па­даль? Нет, ну смеш­но, ска­жи, Хват! Ведь смеш­но, прав­да, Хват?

Ка­пи­тан рез­ко обо­рвал смех, и миг спу­стя как по ко­ман­де за­ткнул­ся Пол­че­ре­па.

– Да­вай, ста­ри­на, – ко­рот­ко бро­сил Хват.

Ста­рый Эд­ди грох­нул ку­ла­ка­ми по па­не­ли, за­ско­руз­лые паль­цы вновь за­бе­га­ли по кла­ви­а­ту­ре. И ко­гда на экране мо­ни­то­ра по­яви­лась над­пись «Вве­ди­те ко­ор­ди­на­ты», Эд­ди вбил в па­нель крас­ную кла­ви­шу с бук­вой “J” по­се­ре­дине.

Мо­ни­тор миг­нул и от­ве­тил над­пи­сью «Под­твер­ди­те слу­чай­ный вы­бор ко­ор­ди­нат». Пи­лот вы­дох­нул, огля­нул­ся на ка­пи­та­на.

– Да­вай! – рявк­нул Хват.

Эд­ди вса­дил ку­ла­ком по кноп­ке под­твер­жде­ния. Ко­рабль вздрог­нул, по­том за­дро­жал всем кор­пу­сом, на ко­ман­ду об­ру­ши­лась на­чаль­ная пе­ре­груз­ка. За­тем «Си­няя пти­ца» рва­ну­лась в про­стран­ство, и пе­ре­груз­ка ста­ла стре­ми­тель­но на­рас­тать, вдав­ли­вая те­ла эки­па­жа в крес­ла, вби­вая об­рат­но в глот­ки рву­щи­е­ся из них хри­пы и сто­ны. Ко­гда она до­стиг­ла де­ся­ти­крат­ной, Эд­ди по­те­рял со­зна­ние. За ним один за дру­гим пе­ре­ста­ли вос­при­ни­мать дей­стви­тель­ность осталь­ные.

* * *

Хват при­шел в се­бя пер­вым. Несколь­ко се­кунд ушло на по­пыт­ки сфо­ку­си­ро­вать со­зна­ние. Ко­гда это на­ко­нец уда­лось, ра­дост­ные мыс­ли о том, что жив, немед­лен­но сме­ни­лись го­раз­до ме­нее оп­ти­ми­стич­ны­ми.

«Мно­же­ствен­ные по­вре­жде­ния кор­пу­са, – бес­страст­но ве­щал ме­ха­ни­че­ский го­лос, со­про­вож­да­е­мый вспыш­ка­ми ава­рий­но­го осве­ще­ния и пре­ры­ва­е­мый рас­ка­та­ми зум­ме­ра об­щей тре­во­ги. – Раз­гер­ме­ти­за­ция сек­то­ров два, три, че­ты… Со­сто­я­ние мар­ше­вых дви­га­те­лей – ава­рий­ное. Со­сто­я­ние от­ра­жа­те­ля – ава­рий­ное. Со­сто­я­ние си­стем ре­ге­не­ра­ции и очист­ки – ава… Уро­вень ра­ди­а­ции во внут­рен­них по­ме­ще­ни­ях впя­те­ро пре­вы­ша­ет нор… Эки­па­жу ре­ко­мен­ду­ет­ся сроч­но по­ки­нуть ко­рабль. По­вто­ряю: эки­па­жу ре­ко…»

Уси­ли­ем во­ли Хват под­тя­нул­ся на под­ло­кот­ни­ках, рас­стег­нул рем­ни и, пре­воз­мо­гая боль, встал. Ис­кус­ствен­ная гра­ви­та­ция, по край­ней ме­ре, ра­бо­та­ла, и, с тру­дом сдер­жав стон, Хват по­брел к Пол­че­ре­па. Струй­ка кро­ви сте­ка­ла у то­го изо рта на под­бо­ро­док, но ги­гант яв­но был жив: он тя­же­ло и на­туж­но ды­шал, на­тя­ги­вая на вздо­хе при­стяж­ные рем­ни боч­ко­об­раз­ной гру­дью. Хват обер­нул­ся к пи­ло­ту. Эд­ди об­мяк на рем­нях, ру­ки бес­силь­но сви­са­ли вниз, го­ло­ва без­жиз­нен­но мо­та­лась на то­щей ста­ри­ков­ской шее. По­за­быв о бо­ли, Хват рва­нул­ся к нему, схва­тил за за­пястье и при­нял­ся на­щу­пы­вать пульс.

«Толь­ко не Эд­ди, – ли­хо­ра­доч­но ду­мал он. – Кто угод­но, толь­ко не Эд­ди. Со ста­ри­ком у нас еще есть шанс, а без него все мы все рав­но что по­кой­ни­ки».

«Мно­же­ствен­ные по­вре­жде­ния…»

Хват рва­нул на се­бя от­клю­ча­ю­щий гром­кую связь ру­биль­ник. Ме­ха­ни­че­ский го­лос смолк.

– Где мы? – жа­лоб­но проску­лил за спи­ной Ле­карь.

– У чер­тей в гнез­де, – опре­де­лил ме­сто­на­хож­де­ние ко­ман­ды Хват. Мгно­ве­ние спу­стя ему уда­лось на­щу­пать у ста­ри­ка пульс, и ка­пи­тан ед­ва сдер­жал ра­дост­ный вскрик. – Вста­вай! – гарк­нул он Ле­ка­рю. – Эд­ди жив, рас­тол­кай По­ла, пусть по­мо­жет при­ве­сти его в чув­ство.

Час спу­стя стол­пив­ша­я­ся за спи­ной пи­ло­та ко­ман­да вы­слу­ша­ла при­го­вор.

– При­бо­ры не узна­ют звезд­но­го неба, – уста­ло ска­зал Ста­рый Эд­ди. – Так что это, по­хо­же, не на­ша га­лак­ти­ка. В луч­шем слу­чае – ка­кой-то Бо­гом за­бы­тый ру­кав на­шей, но осо­бой раз­ни­цы нет. Об­рат­но нам не вер­нуть­ся, пар­ни. Да­же ес­ли бы ло­хан­ка бы­ла в по­ряд­ке, а она, счи­тай­те, про­сто на­чи­нен­ное же­ле­зом ко­ры­то. Мар­ше­вым дви­га­те­лям ко­нец. Ре­зерв­ный вро­де бы еще тя­нет, но на нем да­ле­ко не уедешь. Да и неда­ле­ко то­же. Ну а са­мое ра­дост­ное, что мы прак­ти­че­ски за­му­ро­ва­ны в руб­ке. Вы­лез­ти из нее мож­но толь­ко че­рез ава­рий­ный вы­ход, на­ру­жу, на све­жий ва­ку­ум. А вый­дешь внутрь – огре­бешь по са­мые ба­кен­бар­ды рент­ге­нов. Да и бес­смыс­лен­но это – там все по­ко­ре­же­но, сплюс­ну­то, две­ри и шлю­зы на­вер­ня­ка за­кли­не­ны. До жрат­вы нам не до­брать­ся од­но­знач­но, до ору­жия то­же.

– Да ко­му оно те­перь нуж­но, ору­жие! – ис­те­ри­че­ски вы­крик­нул Ле­карь. – Ка­кое ору­жие, ста­рик?! Друг с дру­гом во­е­вать, что ли, или за­стре­лить­ся?

– За­ткни его, Пол, – ко­рот­ко бро­сил Хват, и Пол­че­ре­па без за­ма­ха ткнул на­пар­ни­ка ку­ла­ком в сол­неч­ное. Сла­бо­го по мер­кам ги­ган­та уда­ра ока­за­лось до­ста­точ­но. Ле­карь со­гнул­ся по­по­лам и схва­тил­ся за жи­вот, су­до­рож­но пы­та­ясь втя­нуть в се­бя воз­дух.

– Еще од­на ис­те­ри­ка – грох­ну, – хлад­но­кров­но бро­сил Хват. – Так что с ору­жи­ем, Эд?

– Что ска­зал – про ору­жие мож­но за­быть. А жаль.

– Не тя­ни ко­ме­ту за хвост. За­чем нам сей­час ору­жие?

– Да за­тем, что мы в си­сте­ме ка­кой-то за­ва­ля­щей звез­ды и нас по­ти­хонь­ку к ней сно­сит. Сам с тру­дом в это ве­рю, ве­ро­ят­ность бы­ла мень­ше од­но­го про­цен­та. Да ка­кое, к чер­ту, мень­ше – она бы­ла по­чти ну­ле­вой. Но тем не ме­нее звез­да – вот она. А у звезд, как из­вест­но, бы­ва­ют пла­не­ты.

– Ты что, на­шел пла­не­ты, ста­рик? – встре­пе­нул­ся Хват.

– На­шел. Це­лый де­ся­ток, но не спе­ши ра­до­вать­ся. Са­дить­ся нам при­дет­ся на­угад, и ес­ли ока­жет­ся, что пла­не­та для че­ло­ве­ка непри­год­на, там мы и сдох­нем, при­чем очень быст­ро – вый­ти об­рат­но из ат­мо­сфе­ры на од­ном ре­зерв­ном ни за что не удаст­ся. Да и сесть вполне мо­жет не удать­ся, ма­нев­рен­ность у нас ахо­вая. Ве­ро­ят­но, мы про­сто грох­нем­ся. Но ес­ли да­же ся­дем, нет ни­ка­кой га­ран­тии, что су­ме­ем вый­ти на­ру­жу, – там вполне мо­жет ока­зать­ся непри­год­ная ат­мо­сфе­ра. А за­сы­лать зон­ды вре­ме­ни нет.

– Так что ты пред­ла­га­ешь? – встрял Пол­че­ре­па. – За­ла­дил: грох­нем­ся, сдох­нем, непри­год­ная… Здесь-то мы точ­но ско­ро сдох­нем.

– И да­же рань­ше, чем ты ду­ма­ешь. – Ста­рый Эд­ди ух­мыль­нул­ся и сплю­нул на пол. – У нас па­ра ча­сов, что­бы при­нять ре­ше­ние, не боль­ше. В ко­ры­те утеч­ка, а руб­ка хоть и гер­ме­тич­на, но не иде­аль­но. Это во-пер­вых. А во-вто­рых, чув­ствую, что утеч­ка мо­жет до­воль­но ско­ро пре­вра­тить­ся в нечто боль­шее. Та­кое по­ня­тие, как кри­ти­че­ская мас­са, вам, гос­по­да хо­ро­шие, ни о чем не го­во­рит? Что-то слы­ха­ли, да? Счаст­лив­чи­ки. В об­щем, так, пар­ни: под­хо­дя­щих пла­нет две, обе, как го­во­ри­ли в ста­ри­ну, зем­но­го ти­па. Ну что, мо­нет­ку бро­сим или кар­ту ки­нем на крас­но­е­чер­ное?

– Ни то, ни дру­гое, – жест­ко от­ве­тил Хват. – По­про­сту са­дим­ся на ту, что бли­же.

– Лег­ко ска­зать, – про­вор­чал Эд­ди. – Да успо­кой­ся, соп­ляк! – вы­з­ве­рил­ся он на Ле­ка­ря. – До­ста­ли твои охи да сто­ны. Да­вай­те, за­ни­май­те свои ме­ста, джентль­ме­ны, спус­ка­ем­ся к чер­ту в го­сти.

* * *

Без ма­ло­го де­сять ча­сов Хват гнал ко­ман­ду прочь от ко­раб­ля, поз­во­лив за все вре­мя лишь две ко­рот­кие пе­ре­дыш­ки. Ред­кий лес, на опуш­ке ко­то­ро­го се­ла «Си­няя пти­ца», сме­нил­ся гу­стым, а на ис­хо­де дня и во­все пре­вра­тил­ся в труд­но­про­хо­ди­мую ча­що­бу. На­чи­на­ло смер­кать­ся, и Хват, бро­сив взгляд на ча­сы, крик­нул «Стой». Че­рез па­ру ми­нут под­тя­ну­лась ко­ман­да. Пол­че­ре­па нес вы­бив­ше­го­ся из сил Эд­ди на за­кор­ках. Ле­карь, хо­тя и пе­ре­дви­гал­ся са­мо­сто­я­тель­но, за­мет­но хро­мал.

– Сей­час ах­нет, – ска­зал Хват. – От­ле­та­лась на­ша пти­ца уда­чи.

О взры­ве пре­ду­пре­дил цен­траль­ный ком­пью­тер, тот са­мый го­лос, ко­то­рый Хват от­клю­чил, ед­ва при­шел в се­бя по­сле прыж­ка. На по­сад­ке, од­на­ко, Ста­рый Эд­ди за­дей­ство­вал все остав­ши­е­ся в строю си­сте­мы, и са­ди­лась «Си­няя пти­ца» под ме­ха­ни­че­ский ре­чи­та­тив, обе­ща­ю­щий взрыв цен­траль­но­го ре­ак­то­ра при до­сти­же­нии кри­ти­че­ской мас­сы ура­но­вой сме­си в нем. Ком­пью­тер, ка­за­лось, из­де­вал­ся над ко­ман­дой. Ак­ком­па­ни­руя се­бе раз­ди­ра­ю­щим ба­ра­бан­ные пе­ре­пон­ки зум­ме­ром об­щей тре­во­ги, он бес­страст­но пе­ре­чис­лял неис­прав­но­сти и по­лом­ки, не за­бы­вая ре­ко­мен­до­вать эки­па­жу немед­лен­но убрать­ся и гро­зя от­вра­ти­тель­ны­ми пер­спек­ти­ва­ми в слу­чае ослу­ша­ния.

– Миль на трид­цать ото­шли. – Ле­карь опу­стил­ся на зем­лю и мах­нул ру­кой в сто­ро­ну по­ки­ну­то­го ко­раб­ля. – Хо­ро­шо, ве­тер от нас, а то уже ско­ро про­мок­ли бы под ра­дио­ак­тив­ным дож­ди­ком. Как там ста­рик, Пол?

– Очу­хи­ва­ет­ся. Ста­рый пень еще всех нас пе­ре­жи­вет, – хо­хот­нул Пол­че­ре­па и бе­реж­но по­ло­жил Эд­ди на зем­лю. – Че­го де­лать бу­дем, Хват? – по­вер­нул­ся он к ка­пи­та­ну.

– Так. – Хват вздох­нул и огля­дел­ся по сто­ро­нам. – На­до раз­жечь ко­стер, а то но­чью вполне мо­гут по­явить­ся мест­ные зве­руш­ки. Хо­тя бы­ва­ют та­кие, что ни­ка­кой ко­стер не по­мо­жет. Лад­но, Пол, зай­мись хво­ро­стом, тут его на­ва­лом. Жрать нече­го, но до зав­тра по­тер­пим, а там что-ни­будь со­об­ра­зим. Но­чью бу­дем де­жу­рить по оче­ре­ди, и ес­ли кто за­снет, пусть луч­ше пе­ред сном по­мо­лит­ся.

«Си­няя пти­ца» взо­рва­лась, ко­гда ко­стер еще толь­ко на­чал раз­го­рать­ся. Хват снял с по­я­са фляж­ку и пу­стил по кру­гу.

– Мне не бы­ло еще два­дца­ти, – за­дум­чи­во ска­зал он, – ко­гда нам до­стал­ся этот ко­рабль. Я толь­ко на­чи­нал то­гда и ле­тал с Ржа­вым Эри­ком.

В от­блес­ках пер­вых язы­ков пла­ме­ни уз­кое, с рез­ки­ми чер­та­ми ли­цо Хва­та ка­за­лось осо­бен­но опас­ным и хищ­ным. Эд­ди при­под­нял­ся на лок­те и при­ло­жил па­лец к гу­бам. Ка­пи­тан ни­ко­гда не рас­ска­зы­вал о сво­ем про­шлом, и те­перь, несмот­ря на то, что ко­ман­ду за­бо­ти­ли ве­щи по­важ­нее вос­по­ми­на­ний, все трое мол­ча при­дви­ну­лись и при­го­то­ви­лись слу­шать.

– Тот еще па­рень был этот Ржа­вый, – при­щу­рив­шись, про­це­дил Хват. – Для него за­ва­лить че­ло­ве­ка бы­ло лег­че, чем по­мо­чить­ся. И пар­ней он не це­нил, не бе­рег лю­ди­шек. Вот и кон­чил пло­хо.

– Слышь, Хват, го­во­рят, что… – Пол­че­ре­па осто­рож­но по­смот­рел на ка­пи­та­на. – В об­щем, это…

– Ну, – усмех­нул­ся Хват, – до­го­ва­ри­вай. Что, опа­са­ешь­ся? Мо­жешь не бо­ять­ся, мы не в том по­ло­же­нии, что­бы дер­жать язы­ки на при­вя­зи. Нам мно­го о чем пред­сто­ит друг дру­гу рас­ска­зать, пар­ни, и не осо­бо стес­нять­ся, ес­ли хо­тим вы­жить. Лад­но, Эри­ка сде­лал я, ты ведь об этом со­би­рал­ся спро­сить? Он к то­му вре­ме­ни всех до­стал, и ре­бя­та дав­но при­ме­ри­ва­лись, толь­ко ду­ху ни у ко­го не хва­ти­ло. Вот я его и сде­лал. Но­жом в спи­ну, ес­ли это те­бя ин­те­ре­су­ет. Ис­под­тиш­ка, под ле­вую ло­пат­ку, он лишь раз дер­нул­ся и враз ото­шел. А зна­е­те, по­че­му?

– Что «по­че­му»? По­че­му в спи­ну или по­че­му имен­но ты? – по­дал го­лос Ле­карь.

– И то, и дру­гое.

– По­че­му же?

– Я с дет­ства знал, что лю­ди бы­ва­ют трех сор­тов. Бы­ва­ют гла­ва­ри, и бы­ва­ет ста­до. А меж­ду ни­ми – так, неопре­де­лив­ши­е­ся – про­слой­ка. Боль­шин­ство – это ста­до, ов­цы, их до­ят, стри­гут и ре­жут. Ста­до лишь ду­ма­ет, что со­об­ща ре­ша­ет что-то, но это толь­ко ил­лю­зия, а на са­мом де­ле за него все уже ре­ше­но гла­ва­ря­ми. Но та­ких очень ма­ло, тех, за ко­го ни­кто не ре­ша­ет, тех, кто ре­ша­ет за се­бя и за дру­гих. И для то­го, что­бы стать гла­ва­рем, на­до сде­лать две ве­щи: по­ки­нуть ста­до и про­бить­ся, про­тол­кать­ся че­рез про­слой­ку. И то­гда, ес­ли ты спра­вишь­ся с этим, то на­вер­ня­ка ока­жешь­ся один на один с дру­гим гла­ва­рем, тем, кто про­де­лал те же са­мые ве­щи до те­бя. И тут или ты его, и при этом все сред­ства хо­ро­ши. Или он те­бя, а у него в за­гаш­ни­ке средств по­бо­лее тво­е­го, тех са­мых по­га­ных, под­лых на­вы­ков и при­е­мов, ко­то­рые и сде­ла­ли его гла­ва­рем.

– Ты хо­чешь ска­зать… – Ле­карь оше­лом­лен­но гля­дел на Хва­та. – Ты что же, хо­чешь ска­зать?..

– Я уже ска­зал. На­до быть гла­ва­рем, по­нят­но? И то­гда ты бу­дешь ре­шать за сво­их овец. Вот мы сей­час в глу­бо­кой зад­ни­це, мы по­те­ря­ли ста­да. И ес­ли не най­дем их вновь, то нам ко­нец, мы все здесь по­дох­нем. Но будь­те уве­ре­ны, я сде­лаю все для то­го, что­бы это­го не слу­чи­лось. Мы бу­дем ид­ти, по­ка не най­дем, где па­сут­ся ов­цы. И то­гда сно­ва ста­нем гла­ва­ря­ми. Всем по­нят­но?

– По­нят­но, – на­смеш­ли­во про­тя­нул Ста­рый Эд­ди. – Толь­ко я ведь не дой­ду, Хват. И при­дет­ся вам ис­кать свои ста­да без ме­ня.

– Ты дой­дешь. Пол по­не­сет те­бя, по­ка при си­лах.

– Да? Еще па­ра дней без жрат­вы, и нести на­до бу­дет са­мо­го По­ла. Что то­гда?

– То­гда и бу­дем об этом ду­мать. А по­ка что – вы­кла­ды­вай­те, что у ко­го есть. Сей­час каж­дая бу­лав­ка на сче­ту и мо­жет ре­шить, жить нам здесь или по­ды­хать.

Осмотр лич­но­го иму­ще­ства оп­ти­миз­ма ко­ман­де не при­ба­вил. Ста­ро­мод­ный ре­воль­вер Эд­ди ору­жи­ем мог счи­тать­ся лишь услов­но. У осталь­ных ог­не­стрель­но­го во­все не ока­за­лось.

– Скаль­пель есть, – сму­щен­но при­знал­ся Ле­карь. – Ну, и сла­би­тель­ное в ап­теч­ке, вот и весь мой ар­се­нал.

– Ни­че­го, – под­вел итог Хват. – У нас по­ка что есть мы. Я не про­ме­нял бы По­ла и на сот­ню стре­ля­лок. Все, пар­ни, спать. Пер­вым де­жу­рю я. Эд­ди, ты сле­ду­ю­щий, я раз­бу­жу те­бя че­рез три ча­са. Хо­тя кто зна­ет, сколь­ко длит­ся мест­ная ночь. Хо­ро­шо, воя не слы­хать: по­хо­же, зве­ру­шек в ле­су не так мно­го, как мог­ло ока­зать­ся.

* * *

Бу­дить Эд­ди Хва­ту не при­шлось. Не про­шло и по­лу­ча­са с на­ча­ла ноч­но­го де­жур­ства, как на гор­ло ка­пи­та­ну упа­ла ве­ре­воч­ная пет­ля. В сле­ду­ю­щий мо­мент ве­рев­ку рва­ну­ли, пет­ля за­тя­ну­лась, и Хва­та по­во­лок­ло по зем­ле.

– Подъ­ем! – су­мел вы­крик­нуть он, но ис­пол­нить ко­ман­ду осталь­ные не успе­ли. Ми­ну­той поз­же всех чет­ве­рых уже уса­ди­ли на зем­лю спи­на­ми к уга­са­ю­ще­му ко­ст­ру, с ве­ре­воч­ны­ми пет­ля­ми на ше­ях и на­мерт­во свя­зан­ны­ми ру­ка­ми.

– Те­бе не ка­жет­ся, ка­пи­тан, что ов­цы са­ми нас на­шли? – яз­ви­тель­но осве­до­мил­ся Ста­рый Эд­ди.

Хват не от­ве­тил. Он за­во­ро­жен­но смот­рел на при­бли­жа­ю­щих­ся лю­дей. Бы­ло их не мень­ше дю­жи­ны, и каж­дый дер­жал в ру­ке фа­кел. Хват по­ду­мал, что ни­че­го бо­лее неле­по­го в жиз­ни не ви­дел. Оде­ты лю­ди бы­ли в зве­ри­ные шку­ры, во­ору­же­ны ду­бин­ка­ми и ко­пья­ми, и в то же вре­мя на за­пястье у од­но­го из них Хват раз­гля­дел ча­сы, у сле­ду­ю­ще­го на гру­ди бол­тал­ся би­нокль, а тре­тий и во­все де­ло­ви­то на­це­ли­вал на плен­ных гро­мозд­кую до­по­топ­ную ки­но­ка­ме­ру.

Са­мое уди­ви­тель­ное, од­на­ко, бы­ло не в том, что каж­дый або­ри­ген но­сил на шее оже­ре­лье и в све­те фа­ке­лов кам­ни на оже­ре­льях от­бра­сы­ва­ли прон­зи­тель­ные от­блес­ки, осве­ща­ю­щие окрест­но­сти не ху­же са­мих фа­ке­лов.

– Брил­ли­ан­ты, – оше­лом­лен­но про­шеп­тал Пол­че­ре­па. – Кля­нусь жиз­нью, они, их ни с чем не спу­та­ешь.

Бли­жай­ший або­ри­ген вски­нул ру­ку и за­го­во­рил. По­сле пер­вых же слов Хват с удив­ле­ни­ем по­нял, что по­ни­ма­ет, о чем речь: оде­тый в шку­ры або­ри­ген изъ­яс­нял­ся на га­лак­те.

– Сы­ны Ка­и­на, – тор­же­ствен­но про­из­нес он. – При­зна­юсь, у ме­ня силь­ное ис­ку­ше­ние немед­лен­но вас умерт­вить. Но мы это­го де­лать не бу­дем. Вас от­ве­дут в Джонс­вилль, пус­кай ста­рей­ши­ны опре­де­лят ва­шу участь.

– Вы обо­зна­лись, – вы­па­лил в от­вет Хват. – Я не знаю ни­ка­ко­го Ка­и­на. И сы­но­вей его не знаю то­же. Я и мои дру­зья не име­ем к этим сы­но­вьям ни ма­лей­ше­го от­но­ше­ния. Мы мир­ные тор­гов­цы, по­пав­шие в бе­ду, – наш ко­рабль по­гиб, и у нас ни­че­го не оста­лось. Мы не зна­ем ни на­зва­ния ва­шей пла­не­ты, ни ее ко­ор­ди­нат. Мы на­де­я­лись на ва­ше го­сте­при­им­ство, ведь за­ко­ны го­сте­при­им­ства – об­ще­че­ло­ве­че­ские. А вме­сто это­го ты гро­зишь­ся нас убить. Раз­ве…

– До­воль­но, – рез­ко обо­рвал або­ри­ген. – Сы­ны Ка­и­на ко­вар­ны и лжи­вы, мне неве­до­мо, прав­ду ли ты го­во­ришь. Вста­вай­те, мы вы­сту­па­ем немед­лен­но и к утру бу­дем в Джонс­вил­ле. Там вы­яс­нят, кто вы та­кие на са­мом де­ле.

* * *

Джонс­вил­лем ока­зал­ся по­се­лок, так же неле­по со­че­тав­ший чер­ты мно­же­ства эпох от ка­мен­но­го ве­ка до со­вре­мен­но­сти, как и его оби­та­те­ли. До­ма в Джонс­вил­ле сплошь бы­ли де­ре­вян­ны­ми, при­зе­ми­сты­ми, од­но­этаж­ны­ми, неко­то­рые ка­за­лись за­бро­шен­ны­ми. По уз­ким кри­вым улоч­кам меж­ду стро­е­ни­я­ми бро­ди­ли ку­ры и сви­ньи. На­се­ле­ние вы­сы­па­ло встре­чать про­цес­сию, и Хват в оче­ред­ной раз по­ди­вил­ся ви­ду або­ри­ге­нов. Сре­ди муж­чин по­па­да­лись и за­мо­тан­ные в шку­ры, и оде­тые в по­дер­жан­ное тря­пье: ви­дав­шие ви­ды пи­джа­ки, кам­зо­лы и ба­ла­хо­ны. Немыс­ли­мых рас­цве­ток брю­ки, пан­та­ло­ны, рей­ту­зы, ша­ро­ва­ры и шор­ты при­кры­ва­ли но­ги. Де­вуш­ки и жен­щи­ны ще­го­ля­ли в пла­тьях, еще бо­лее несу­раз­ных цве­тов и фа­со­нов. А боль­шин­ство де­тей не утруж­да­ли се­бя одеж­дой как та­ко­вой, лишь у неко­то­рых низ жи­во­та при­кры­ва­ла на­бед­рен­ная по­вяз­ка. Од­на­ко все по­го­лов­но бы­ли обиль­но укра­ше­ны кам­ня­ми: ал­ма­зы но­си­ли на ше­ях, за­пя­стьях, щи­ко­лот­ках, на паль­цах, в ушах и но­сах.

Все­го, по при­кид­кам Хва­та, Джонс­вилль на­счи­ты­вал око­ло ты­ся­чи оби­та­те­лей.

– Н-да, не хо­тел бы я жить в та­кой по­мой­ке, – про­бор­мо­тал Ле­карь.

– Ска­жи спа­си­бо, ес­ли те­бе поз­во­лят в ней жить, – оса­дил его Ста­рый Эд­ди. – По­ды­хать в та­кой по­мой­ке – вот че­го на­до бо­ять­ся. А вполне мо­жет стать­ся, что…

– Да луч­ше уж сдох­нуть, – за­брюз­жал Ле­карь. – Ну и во­ни­ща от этой раз­ва­лю­хи. Что там у них, скот­ный двор, на­до по­ни­мать? Впро­чем, тут каж­дый двор сма­хи­ва­ет на скот­ный.

– Вот это да! – вы­рва­лось у Хва­та, и спор­щи­ки мгно­вен­но за­тих­ли.

По­се­лок кон­чил­ся, сра­зу за око­ли­цей вле­во и вдаль до са­мо­го го­ри­зон­та ухо­ди­ли по­ля. На них пят­на­ми чер­не­ли осто­вы сель­ско­хо­зяй­ствен­ных ма­шин. Вда­ли пас­ся скот. Но Хва­та по­ра­зи­ло не это. По пра­вую ру­ку и так­же до го­ри­зон­та сте­ли­лась ров­ная бе­то­ни­ро­ван­ная пло­щад­ка. И на ее краю вы­сил­ся, от­ли­вая чер­ным то­ни­ро­ван­ным блес­ком, ис­по­лин­ский па­рал­ле­ле­пи­пед – вполне со­вре­мен­ное зда­ние, кон­гло­ме­рат ис­кус­но со­пря­жен­ных ме­тал­лов, пла­сти­ков, бе­то­на и стек­ла.

– Что, сы­ны Ка­и­на, немно­го про­мах­ну­лись ми­мо кос­мо­дро­ма? – по­слы­шал­ся яз­ви­тель­ный го­лос сза­ди.

Плен­ни­ки ра­зом обер­ну­лись, к ним при­бли­жа­лась де­ле­га­ция, да­же из­да­ли ка­зав­ша­я­ся вну­ши­тель­ной. Воз­глав­лял ее се­дой ста­рик с су­хим плос­ким ли­цом, вы­ря­жен­ный в из­ряд­но по­но­шен­ную пи­джач­ную па­ру и при гал­сту­ке. За ним сле­до­вал еще де­ся­ток ста­ри­ков, неулыб­чи­вых, су­ро­вых и оде­тых бо­лее-ме­нее при­стой­но, по край­ней ме­ре, по срав­не­нию с осталь­ны­ми або­ри­ге­на­ми.

– Раз­вя­жи­те им ру­ки, – ве­лел плос­ко­ли­цый, по­дой­дя бли­же и вгля­дев­шись в плен­ни­ков. – Я ви­жу, что это не се­мя Ка­и­на, – до­ба­вил он уста­ло. – Это пти­цы из дру­го­го гнез­да, к нам они за­ле­те­ли слу­чай­но. Кто вы, доб­рые лю­ди?

– Мы тор­гов­цы и сю­да дей­стви­тель­но по­па­ли слу­чай­но, – шаг­нул впе­ред Хват. – Ме­ня зо­вут Ник, а это мои дру­зья: Пол, Ричард и Эд­ди.

– Я – Джо­эл Джонс, мэр это­го по­се­ле­ния, – пред­ста­вил­ся ста­рик. – За мо­ей спи­ной со­вет ста­рей­шин, две­на­дцать че­ло­век вме­сте со мной. Поз­же они на­зо­вут свои име­на. Но где же ва­ши то­ва­ры, тор­гов­цы? Мы ви­де­ли ко­рабль, ко­гда он про­ле­тал над по­сел­ком. Он был не по­хож на тор­го­вые су­да, хо­тя, при­зна­юсь, мы ви­де­ли толь­ко те, что при­над­ле­жа­ли сы­но­вьям Ка­и­на. И что с ва­шим ко­раб­лем, кста­ти?

– Взо­рвал­ся, – вздох­нул Хват. – У нас бы­ло и тор­го­вое суд­но, – со­врал он, – но его за­хва­ти­ли пи­ра­ты. Нас они ата­ко­ва­ли, и Эд­ди, – Хват кив­нул в сто­ро­ну ста­ро­го пи­ло­та, – ушел в пры­жок на­угад. И вот мы здесь.

* * *

– Эта пла­не­та на­зы­ва­ет­ся Джонс, все ее на­се­ле­ние но­сит фа­ми­лию Джонс, и Джонс­вилль – един­ствен­ное по­се­ле­ние на ней, – на­чал рас­сказ мэр Джо­эл. – На­ши пред­ки вы­са­ди­лись здесь во­семь­сот мест­ных лет на­зад. Это бы­ла се­мья Эз­ры Джон­са, ко­то­ро­го мы по­чи­та­ем за пат­ри­ар­ха. Пер­вых по­се­лен­цев бы­ло че­ло­век пол­то­рас­та – де­ти, вну­ки и пра­вну­ки Эз­ры. Они сте­ри­ли­зо­ва­ли пла­не­ту – здесь нет ядо­ви­тых рас­те­ний, вре­ди­те­лей-на­се­ко­мых и хищ­ных зве­рей. Но Джонс­вилль и его окрест­но­сти – един­ствен­ное ме­сто, при­год­ное для жиз­ни. С се­ве­ра, от­ку­да вы при­шли, по­се­ле­ние под­пи­ра­ет лес, он тя­нет­ся до са­мо­го оке­а­на и об­ры­ва­ет­ся на его бе­ре­гу. С юга, во­сто­ка и за­па­да – бес­ко­неч­ные пу­сты­ни. Там, в пу­сты­нях, пер­вые по­се­лен­цы и на­шли ал­ма­зы. Фак­ти­че­ски, Джонс – это без­гра­нич­ные и неис­чер­па­е­мые ал­маз­ные ко­пи. Уни­каль­ный мир – кое-где кам­ни за­ле­га­ют на до­ста­точ­ной глу­бине, в иных же ме­стах по­про­сту ле­жат на пес­ке, не на­до да­же ко­пать шур­фы. До сих пор вам все по­нят­но, гос­по­да?

– Кто та­кие сы­ны Ка­и­на? – по­дал го­лос Ле­карь.

– Ка­и­ном зва­ли од­но­го из сы­но­вей Эз­ры. Точ­но как в до­и­сто­ри­че­ской ле­ген­де, он ока­зал­ся пре­да­те­лем. Прав­да, он не уби­вал сво­их бра­тьев. Ка­ин уле­тел на един­ствен­ном меж­звезд­ни­ке, что­бы про­дать ал­ма­зы. Он дол­жен был вер­нуть­ся с куп­лен­ны­ми на вы­ру­чен­ные день­ги ма­те­ри­а­ла­ми, ма­ши­на­ми и фло­ти­ли­ей кос­ми­че­ских су­дов. Ка­ин уво­зил де­сят­ки ты­сяч ал­ма­зов – все, со­бран­ное по­се­лен­ца­ми за пер­вые два­дцать лет пре­бы­ва­ния на пла­не­те. Но вер­нул­ся он лишь с ору­жи­ем и бан­дой него­дя­ев на бор­ту – сво­им мно­го­чис­лен­ным потом­ством. Они по­тре­бо­ва­ли но­вой пар­тии ал­ма­зов, а рас­пла­ти­лись за нее ни­че­го не сто­я­щим ба­рах­лом. Они угро­жа­ли ору­жи­ем и уби­ва­ли непо­кор­ных – сво­их дво­ю­род­ных бра­тьев и се­стер. С тех пор так и по­ве­лось: сы­но­вья Ка­и­на при­ле­та­ют на Джонс раз в два­дцать лет – со сме­ной оче­ред­но­го по­ко­ле­ния. Они за­би­ра­ют ал­ма­зы, а вза­мен от­да­ют негод­ные тряп­ки, де­ше­вые без­де­луш­ки и при­ми­тив­ные ме­ха­низ­мы, то и де­ло ло­ма­ю­щи­е­ся и раз­ва­ли­ва­ю­щи­е­ся на хо­ду.

– И что, к ме­ха­низ­мам нет зап­ча­стей? – пре­рвал Джо­э­ла Ста­рый Эд­ди.

– Есть – ча­сти от ста­рой рух­ля­ди, той, что сы­но­вья Ка­и­на до­став­ля­ли в про­шлые ви­зи­ты. Вон тот бе­тон­ный ан­гар сплошь за­бит негод­ной тех­ни­кой.

– Так в чем же де­ло?

– Сре­ди нас нет ме­ха­ни­ков, нет лю­дей, раз­би­ра­ю­щих­ся в тех­ни­ке. Сы­ны Ка­и­на бо­ят­ся, что мы ока­жем со­про­тив­ле­ние или по­про­сту смо­жем обой­тись без них. По­это­му они тща­тель­но за­бо­тят­ся о том, что­бы на­се­ле­ние Джон­са в них нуж­да­лось. За во­семь­сот лет мы де­гра­ди­ро­ва­ли. Сре­ди нас по­чти нет гра­мот­ных: ма­ло кто уме­ет чи­тать, пи­сать – во­об­ще ни­кто. Не го­во­ря уже о ре­мес­лен­ни­ках – их то­же нет, уме­ния по­те­ря­лись и за­бы­лись с го­да­ми. Ис­кус­ны мы раз­ве что в юве­лир­ном де­ле – сы­нам Ка­и­на по­да­вай об­ра­бо­тан­ный, гра­не­ный то­вар.

– Так чем же вы здесь за­ни­ма­е­тесь? – угрю­мо спро­сил Хват.

– Вы­жи­ва­ем. Пло­дим­ся. Ра­бо­та­ем на по­лях, па­сем скот, раз­во­дим пти­цу. И ждем оче­ред­но­го при­ле­та мер­зав­цев, ко­то­рые нас огра­бят.

– И ко­гда он ожи­да­ет­ся, этот при­лет?

Хват по­чув­ство­вал, как ря­дом на­пряг­ся Ле­карь, пре­ры­ви­сто за­ды­шал Ста­рый Эд­ди, сжал ку­ла­чи­щи Пол­че­ре­па.

– Вам не по­вез­ло, Ник, – на­смеш­ли­во от­ве­тил Джо­эл. – Мо­жет стать­ся, не все из вас до­жи­вут до счаст­ли­во­го дня, ко­гда смо­гут ли­це­зреть су­чьих де­тей. Они бы­ли здесь с ме­сяц на­зад, так что ждать но­во­го ви­зи­та сле­ду­ет лет че­рез два­дцать.

* * *

– Так что же де­лать, Хват? – уны­ло спро­сил Пол­че­ре­па. Он, ка­за­лось, умень­шил­ся в раз­ме­рах и стал по­хож на боль­шо­го оби­жен­но­го ре­бен­ка. Мы на­шли ста­до, ты ведь так го­во­рил. Но что нам с ним те­перь де­лать?

Хват под­нял­ся с вет­хой скри­пу­чей та­бу­рет­ки и за­хо­дил по ком­на­те. Их от­ве­ли в нежи­лой, с за­ко­ло­чен­ны­ми ок­на­ми по­ко­сив­ший­ся дом, на­кор­ми­ли и оста­ви­ли од­них.

– Ни­че­го не де­лать, – сжав зу­бы, бро­сил Хват. – Жить. И ждать на­ших.

– «На­ших», – фырк­нул Ста­рый Эд­ди. – Я не до­тя­ну. Да и вам бу­дет, сколь­ко мне сей­час, ко­гда при­ле­тят на­ши. И с че­го вы ре­ши­ли, что они за­хо­тят взять вас в до­лю? Как же, дер­жи­те кар­ма­ны ши­ре. – Эд­ди рас­сме­ял­ся. – Вы влип­ли, пар­ни. А я с то­го све­та по­смот­рю, как об­ра­ду­ют­ся вам «на­ши».

– За­ткнись, – ко­рот­ко бро­сил Хват. – Джентль­ме­ны уда­чи все­гда узна­ют друг дру­га. Узна­ют и нас, мы еще по­ба­рах­та­ем­ся. При­горш­ня этих ка­меш­ков, и мы смо­жем про­ве­сти оста­ток дней где-ни­будь на бе­ре­гу мо­ря, сре­ди пальм, ко­рал­лов и мо­ло­дых де­вок.

– Да, как же, нуж­ны те­бе бу­дут дев­ки, – хмык­нул Эд­ди. – Лад­но, ты босс, те­бе вид­нее. Ид­ти нам все рав­но неку­да. Зна­чит, при­дет­ся при­спо­саб­ли­вать­ся.

– При­спо­со­бим­ся, – угрю­мо про­бор­мо­тал Хват. – Еще как при­спо­со­бим­ся. И до­ждем­ся. Два­дцать лет – зна­чит два­дцать. Да и кто ска­зал, что це­лых два­дцать? Воз­мож­но, на­ши по­явят­ся здесь и рань­ше.

* * *

Пер­вые дни из до­ма на­ру­жу не вы­би­ра­лись. Мест­ные при­но­си­ли еду, несколь­ко раз за­хо­ди­ли ста­рей­ши­ны, осто­рож­но спра­ши­ва­ли о пла­нах. Хват от­мал­чи­вал­ся, ссы­ла­ясь на то, что на­до осмот­реть­ся.

На де­ся­тый день он вы­шел из до­ма за­тем­но и от­пра­вил­ся к кос­мо­дро­му осмот­реть ан­гар. Вне­зап­но путь ему пре­гра­ди­ли ше­сте­ро. Хват узнал дво­их из тех, что встре­ча­ли ко­ман­ду в ле­су.

– Че­го на­до? – спро­сил он небреж­но. Стра­ха не бы­ло, хо­тя то, что сей­час про­изой­дет, ка­пи­тан знал на­вер­ня­ка.

– Нам ни­че­го не на­до, – от­де­лил­ся от груп­пы вы­со­кий му­ску­ли­стый або­ри­ген. – Кро­ме од­но­го – что­бы вы убра­лись от­сю­да. Нам здесь не нуж­ны чу­жа­ки, са­ми еле жи­вы и кор­мить лиш­ние рты не со­би­ра­ем­ся. Те­бе по­нят­но?

– По­нят­но. – Хват кив­нул и, кру­та­нув­шись на ме­сте, вса­дил або­ри­ге­ну но­гой в жи­вот.

Пол­че­ре­па как раз раз­мыш­лял над тем, что на­до бы пой­ти по­смот­реть, ку­да дел­ся ка­пи­тан, ко­гда вход­ная дверь рас­пах­ну­лась и внутрь во­рва­лась строй­ная смуг­лая де­вуш­ка.

– Ты кто? – опе­шил Пол­че­ре­па, ко­то­ро­му де­вуш­ка по­ка­за­лась очень кра­си­вой.

– Я Эм­ми. Там. – Де­вуш­ка мах­ну­ла ру­кой в сто­ро­ну, ку­да ушел Хват.

Пол­че­ре­пу не на­до бы­ло объ­яс­нять, что имен­но «там». Он вы­ско­чил на­ру­жу, сле­тел с крыль­ца и ги­гант­ски­ми прыж­ка­ми по­нес­ся по на­прав­ле­нию к кос­мо­дро­му.

На сле­ду­ю­щий день у Ле­ка­ря по­яви­лись се­ме­ро па­ци­ен­тов. Хо­дя­чим из них ока­зал­ся лишь один Хват, ко­то­рый за­став­лял се­бя пе­ре­дви­гать­ся, несмот­ря на боль в пе­ре­ло­ман­ных реб­рах.

Еще че­рез несколь­ко дней на окра­ине по­се­ле­ния слу­чил­ся по­жар. Го­рел ос­но­ва­тель­ный бре­вен­ча­тый дом с рез­ны­ми став­ня­ми. Або­ри­ге­ны под­бе­га­ли, с раз­ма­ху вы­плес­ки­ва­ли в огонь во­ду из ве­дер, но вид­но бы­ло, что по­жар уже не оста­но­вить.

– Лю­ди, в до­ме оста­лись лю­ди! – вне­зап­но услы­шал Хват. Ху­дая жен­щи­на, за­ла­мы­вая ру­ки, ме­та­лась сре­ди тол­пы. – Там моя ма­ма, она не мо­жет хо­дить. Да сде­лай­те же что-ни­будь, умо­ляю!

В экс­трен­ных слу­ча­ях Хват при­вык дей­ство­вать мгно­вен­но – он не при­ни­мал ре­ше­ний, те са­ми при­хо­ди­ли к нему. Ка­пи­тан с хо­ду упал на ко­ле­ни.

– Лей! – гарк­нул он.

Ста­рый Эд­ди, вы­рвав вед­ро с во­дой из рук бли­жай­ше­го або­ри­ге­на, с раз­ма­ху опро­ки­нул его на Хва­та. Се­кун­ду спу­стя тот вско­чил и, вы­ши­бив с раз­бе­гу го­ря­щую вход­ную дверь, вва­лил­ся внутрь.

– Лей! – взре­вел Пол­че­ре­па.

Он упал на ко­ле­ни на то ме­сто, где толь­ко что сто­ял на ко­ле­нях Хват. Од­но за дру­гим Эд­ди и Ле­карь опро­ки­ну­ли на ги­ган­та че­ты­ре вед­ра во­ды, и Пол­че­ре­па ис­чез в две­рях вслед за ка­пи­та­ном. Чет­верть ми­ну­ты спу­стя он по­явил­ся опять, но лишь для то­го, что­бы сбро­сить на ру­ки под­бе­жав­ше­му Ле­ка­рю за­хо­дя­ще­го­ся кашлем, по­лу­за­дох­нув­ше­го­ся в ды­му Хва­та. За­тем Пол­че­ре­па вновь ныр­нул в огонь и че­рез ми­ну­ту вы­ва­лил­ся на­ру­жу, вы­та­щив на пле­чах по­те­ряв­шую со­зна­ние ста­ру­ху. На этот раз че­тырь­мя вед­ра­ми не обо­шлось – на ги­ган­та ли­ли во­ду, по­ка от за­ме­ня­ю­щей пра­вую по­ло­ви­ну че­ре­па ти­та­но­вой пла­сти­ны не пе­ре­стал ва­лить пар.

Еще недав­но, ска­жи кто-ни­будь Хва­ту, что он спо­со­бен бро­сить­ся в огонь, что­бы спа­сти неве­до­мо ко­го, ка­пи­тан бы ре­шил, что со­бе­сед­ник спя­тил. Сей­час же, ед­ва при­дя в се­бя, он за­ду­мал­ся. Ему и рань­ше при­хо­ди­лось при­ни­мать быст­рые ре­ше­ния, и вся­кий раз поз­же вы­яс­ня­лось, что эти ре­ше­ния бы­ли вер­ны­ми. Од­на­ко в пра­виль­но­сти по­след­не­го Хват со­мне­вал­ся.

«Ав­то­ри­тет за­ра­ба­ты­ваю, – при­шел на­ко­нец к вы­во­ду он. – Толь­ко что-то до­ро­го­ва­то вы­хо­дит».

* * *

С Сал­ли, внуч­кой ста­рей­ши­ны Са­мю­э­ля Джон­са, Хват по­зна­ко­мил­ся на празд­ни­ке в честь но­во­при­быв­ших. Де­вуш­ка си­де­ла по пра­вую ру­ку от него и то и де­ло как бы невзна­чай слег­ка ка­са­лась гру­дью пред­пле­чья.

Празд­не­ство за­те­я­ли по­сле то­го, как в дом мэ­ра Джо­э­ла, сып­ля про­кля­ти­я­ми и сквер­но­сло­вя, вва­лил­ся Ста­рый Эд­ди и су­нул опе­шив­ше­му мэ­ру в ру­ки про­вод с при­мо­тан­ной к его кон­цу элек­три­че­ской лам­поч­кой. До это­го Эд­ди неде­лю не вы­ле­зал из вет­хо­го са­рая, где ржа­вел не ра­бо­та­ю­щий по­след­ние две­сти лет об­ще­ствен­ный ге­не­ра­тор. На­звав на про­ща­ние Джонс­вилль от­хо­жим ме­стом, Эд­ди пнул вход­ную дверь и убрал­ся, оста­вив мэ­ра сто­ять с от­кры­тым от изум­ле­ния ртом. За­крыть его тот и во­все по­за­был, по­то­му что че­рез ми­ну­ту по­сле ис­чез­но­ве­ния ста­ро­го гру­би­я­на лам­поч­ка вдруг за­го­ре­лась.

– Ска­жи­те, гос­по­дин Ник, вы ведь по­бы­ва­ли во мно­гих ми­рах, – Сал­ли, по­крас­нев, прыс­ну­ла в ку­лак, – а как на дру­гих пла­не­тах уха­жи­ва­ют за де­вуш­ка­ми?

– Как уха­жи­ва­ют? – оша­ле­ло пе­ре­спро­сил Хват, опыт ко­то­ро­го по этой ча­сти огра­ни­чи­вал­ся элит­ны­ми бор­де­ля­ми на Аф­ро­ди­те и Эро­те. – Ну, там, цве­ты да­рят, цац­ки, в смыс­ле это… укра­ше­ния. Сти­хи чи­та­ют.

– А вы по­чи­та­е­те мне сти­хи?

– Сти­хи? М-м… Да во­об­ще-то…

Хват сму­тил­ся – ни­ка­ких сти­хов он не пом­нил. Раз­ве что при­пев мод­но­го шля­ге­ра «Мы на по­мин осо­бен­но лег­ки – раз­вя­зы­вай­те, су­ки, ко­шель­ки» да еще со­всем уж древ­нее «Пят­на­дцать че­ло­век на сун­дук мерт­ве­ца».

Ка­пи­та­на спас­ло по­яв­ле­ние Пол­че­ре­па. Ги­гант си­ял – ря­дом, ед­ва до­ста­вая ему до пле­ча, шла де­вуш­ка, ко­то­рую лю­бой бы на­звал не про­сто кра­си­вой, а на­сто­я­щей кра­са­ви­цей.

– Это Эм­ми, – пред­ста­вил спут­ни­цу Пол­че­ре­па, и его гру­бое ли­цо вдруг рас­плы­лось в улыб­ке. – У нее по­яви­лась идея, Хва… то бишь Ник. Эм­ми ду­ма­ет, что нам в са­мую по­ру по­же­нить­ся. И я при­ки­нул хрен к но­су, по­че­му бы и нет? Ты не про­тив, Ник, а?

– Вот же бол­ван, – в серд­цах вы­ру­гал­ся Хват, – ну и бес­то­лочь, неужто на это нуж­но мое поз­во­ле­ние?

– А чье же? – уди­вил­ся Пол­че­ре­па. – Не Эд­ди же спра­ши­вать, пня ста­ро­го.

– Гос­по­дин Ник, – по­да­ла го­лос Сал­ли. – Вы не на­хо­ди­те, что у Эм­ми по­тря­са­ю­щая идея?

– Да, – про­мям­лил Хват, – я, неко­то­рым об­ра­зом, на­хо­жу. – Он вдруг осо­знал, что крас­не­ет. – Га­дом бу­ду, то есть я хо­тел ска­зать…

– А у ме­ня еще луч­шая, – про­шеп­та­ла Сал­ли. – Я ду­маю, у нас с ва­ми по­лу­чи­лись бы пре­крас­ные де­ти.

– Я, ка­жет­ся, по­нял, как на Джон­се уха­жи­ва­ют за де­вуш­ка­ми, – ото­ро­пе­ло вы­дох­нул Хват. – Осо­бен­но за те­ми, ко­то­рые лет на трид­цать млад­ше уха­же­ров.

* * *

Гос­по­дин глав­ный стро­и­тель Ник Джонс (не по­же­лав ока­зать­ся в Джонс­вил­ле бе­лой во­ро­ной, Хват ре­шил взять фа­ми­лию же­ны) воз­вра­щал­ся до­мой позд­но ве­че­ром. Весь день он от­ба­тра­чил, раз­ры­ва­ясь меж­ду про­клад­кой во­до­про­во­да и воз­ве­де­ни­ем об­ще­ствен­но­го сви­нар­ни­ка. При по­яв­ле­нии от­ца шесть де­во­чек друж­но вста­ли из-за сто­ла. Кро­ме млад­шей, трех­ме­сяч­ной, ко­то­рую Сал­ли дер­жа­ла на ру­ках.

– Ник, у Мар­га­рет непри­ят­но­сти, – со­об­щи­ла Сал­ли, ко­гда Хват, обой­дя до­чек и по оче­ре­ди по­це­ло­вав каж­дую, усел­ся на свое ме­сто ря­дом с же­ной. – Этот за­ди­ра и дра­чун Джек, он при­ста­ет к ней в шко­ле, про­хо­ду не да­ет.

– Что зна­чит «не да­ет про­хо­ду»? – Хват по­вер­нул­ся к стар­шей до­че­ри, две­на­дца­ти­лет­ней Мар­га­рет. Та немед­лен­но по­ту­пи­лась.

– Влю­бил­ся, – под­ска­за­ла де­ся­ти­лет­няя Ви­ки. – Я слы­ша­ла, как Джек хва­стал­ся Ба­ду, стар­ше­му сы­ну дя­ди Ричар­да, что же­нит­ся на на­шей Мар­га­рет. Он, мол, уже го­во­рил с от­цом, тот не про­тив.

– Это в ка­ком смыс­ле не про­тив?! – грох­нул ку­ла­ком по сто­лу Хват.

Вер­зи­ла Джек в свои непол­ные три­на­дцать уже до­гнал ро­стом от­ца и по­мо­гал то­му в куз­ни­це по­сле шко­лы. Пол­че­ре­па ду­ши не ча­ял в пер­вен­це, как, впро­чем, и в осталь­ных че­ты­рех сы­но­вьях. У него, в от­ли­чие от Хва­та, рож­да­лись толь­ко маль­чи­ки.

– Он же еще ще­нок, – бу­ше­вал Хват, – ка­кая, к чер­тям, сва­дьба! Ни­че­го, я зав­тра по­го­во­рю с По­лом, не про­тив он, ви­ди­те ли. Ну да, он все­гда был ту­по­ват.

– Ник, мне бы­ло все­го че­тыр­на­дцать, ко­гда мы по­же­ни­лись, – роб­ко на­пом­ни­ла Сал­ли.

– Мы дру­гое де­ло, – ка­те­го­рич­но от­ре­зал Хват. – На­до же та­кое при­ду­мать. Мар­га­рет ведь еще ре­бе­нок.

На сле­ду­ю­щее утро Хват под­нял­ся за­тем­но и от­пра­вил­ся в куз­ни­цу. Пол­че­ре­па, впро­чем, вста­вал с пе­ту­ха­ми и уже раз­ду­вал горн. Трое под­ма­сте­рьев ему по­мо­га­ли.

– Со­всем за­драл ста­рый пень, – при­вет­ство­вал го­стя Пол­че­ре­па, по­жи­мая ему ру­ку. – Тор­чит це­лый день у се­бя в ма­стер­ской, то ему од­но по­да­вай, то дру­гое. Трак­тор у него, ви­ди­те ли, про­ху­дил­ся, мож­но по­ду­мать, в Джонс­вил­ле это един­ствен­ный трак­тор.

Ста­рый Эд­ди дей­стви­тель­но жил у се­бя в ма­стер­ской – ого­ро­жен­ной ча­сти ан­га­ра на краю кос­мо­дро­ма. Хо­дить он уже не мог и разъ­ез­жал в лич­но скон­стру­и­ро­ван­ном крес­ле на ко­ле­сах, бра­ня уче­ни­ков и сле­дя за тем, что­бы те не от­лы­ни­ва­ли. Ста­ра­ни­я­ми Эд­ди в по­се­ле­нии по­яви­лись ра­бо­та­ю­щие трак­то­ры, ком­бай­ны и се­но­ко­сил­ки. А год на­зад, ры­ча, пых­тя и чи­хая, на ули­цы Джонс­вил­ля вы­полз страш­ный урод, со­бран­ный из ча­стей вы­шед­ших из строя древ­них ма­шин, – пер­вый в по­се­ле­нии де­ся­ти­тон­ный гу­се­нич­ный тя­гач на сол­неч­ных ба­та­ре­ях. С его по­мо­щью Хва­ту уда­лось на­ко­нец до­стро­ить шко­лу, ис­пол­ня­ю­щую од­но­вре­мен­но функ­ции боль­ни­цы и по­ли­кли­ни­ки. В ча­сти, от­ве­ден­ной для за­ня­тий, звер­ство­вал и шко­лил недо­рос­лей гос­по­дин учи­тель Ричард Джонс, быв­ший кри­ми­наль­ный ме­дик по клич­ке Ле­карь. По­сле за­ня­тий он же вра­че­вал на­се­ле­ние, со­про­вож­да­е­мый стай­кой сту­ден­тов из за­кон­чив­ших шко­лу и не бо­я­щих­ся кро­ви быв­ших его же уче­ни­ков. С по­яв­ле­ни­ем Ле­ка­ря дет­ская смерт­ность в Джонс­вил­ле упа­ла по­чти до ну­ля. Со­кра­ти­лась и смерт­ность сре­ди взрос­лых, в ос­нов­ном за счет опе­ра­ций по уда­ле­нию ап­пен­ди­ци­та, от вос­па­ле­ния ко­то­ро­го до сих пор уми­рал ед­ва ли не каж­дый тре­тий. Ле­карь же­нил­ся на млад­шей сест­ре Сал­ли че­рез год по­сле сва­дьбы Хва­та. По ко­ли­че­ству де­тей он дав­но обо­гнал сво­я­ка – ми­ни­а­тюр­ная за­дор­ная Джен­ни ро­ди­ла Ле­ка­рю де­сять от­прыс­ков обо­их по­лов и сей­час вновь хо­ди­ла бе­ре­мен­ная.

– Ты вот что, Пол, – ска­зал глав­ный стро­и­тель глав­но­му куз­не­цу. – До ме­ня тут слу­хи до­шли на­счет тво­е­го пар­ня. Яко­бы он…

– А что та­ко­го? – уди­вил­ся Пол­че­ре­па. – Мы с Эм­ми толь­ко за, да и твоя Сал­ли то­же. Эм­ми с ней уже го­во­ри­ла, ты не знал, что ли? Дже­ку по­чти три­на­дцать, он бу­дет в са­мом рас­цве­те, ко­гда при­ле­тят на­ши. Он…

– Те­бе не на­до­е­ло? – пре­рвал Хват.

– Что не на­до­е­ло?

– На­зы­вать это дерь­мо «на­ши­ми».

* * *

Сва­дьбу Ви­ки и Ба­да, стар­ше­го сы­на Ле­ка­ря, при­шлось от­ло­жить. На­ка­нуне, не до­тя­нув все­го лишь сут­ки, скон­чал­ся мэр Джонс­вил­ля Ста­рый Эд­ди, го­дом рань­ше сме­нив­ший на этом по­сту ре­шив­ше­го уй­ти на по­кой Джо­э­ла.

На по­хо­ро­нах но­вый мэр по­се­ле­ния Ричард Джонс про­из­нес речь.

– Эд был вер­ным дру­гом и на­деж­ным то­ва­ри­щем, – го­во­рил Ле­карь. Сле­зы тек­ли по ще­кам его бла­го­об­раз­но­го ли­ца, до сих пор со­хра­нив­ше­го сле­ды бы­лой юно­ше­ской кра­со­ты.

– Он был доб­рым че­ло­ве­ком, – до­ба­вил Джо­эл Джонс. – Со вре­мен пер­вых по­се­лен­цев ни­кто не сде­лал для лю­дей боль­ше, чем он.

Хват мол­чал. Он дер­жал на ру­ках го­до­ва­ло­го Ни­ка. Сал­ли на­ко­нец ро­ди­ла сы­на по­сле се­ми до­че­рей. Ря­дом шум­но ды­шал и шмы­гал но­сом Пол­че­ре­па. Хват обер­нул­ся к ги­ган­ту и мгно­вен­но от­вел взгляд. Он мог бы по­клясть­ся, что ви­дел в гла­зах По­ла сле­зы.

– Эд­ди был гла­ва­рем, – хрип­ло ска­зал Хват. – Он все­гда был гла­ва­рем, до са­мой смер­ти.

* * *

Ста­рый Ни­ко­лас Джонс, при­няв­ший на се­бя долж­ность ко­ман­ди­ра ре­гу­ляр­ной ар­мии Джонс­вил­ля и зва­ние пол­ков­ни­ка, объ­явил во­ен­ное по­ло­же­ние за два го­да до пред­по­ла­га­е­мо­го при­ле­та сы­но­вей Ка­и­на. Те­перь все свое вре­мя гос­по­дин пол­ков­ник про­во­дил на уче­ни­ях, бес­по­щад­но го­няя сол­дат в за­тяж­ные крос­сы и тре­ни­ро­воч­ные са­бель­ные ата­ки.

На­чаль­ник шта­ба ре­гу­ляр­ной ар­мии май­ор Пол Джонс в ко­то­рый раз про­явил при­об­ре­тен­ный с го­да­ми скеп­ти­цизм.

– Не по­лу­чит­ся у нас, Хват, – го­во­рил гос­по­дин май­ор гос­по­ди­ну пол­ков­ни­ку. – С то­по­ра­ми да саб­ля­ми на бла­сте­ры и иг­ло­ме­ты. По­гу­бим пар­ней и са­ми здесь по­ля­жем.

– Са­бель­ная ата­ка – край­ний слу­чай, – за­дум­чи­во по­яс­нил ста­рый пол­ков­ник. – Не бу­дет ата­ки, Пол. Все ре­шит­ся по-дру­го­му, мы или су­ме­ем взять этих ублюд­ков за гор­ло и на­вя­зать свои усло­вия, или нет.

– А ес­ли нет? – Пол­че­ре­па смот­рел на Хва­та в упор. – Что бу­дет, Ник, ес­ли нет?

– То­гда ока­жет­ся, что гла­ва­ри они, а не мы. А раз так, то они нас бу­дут до­ить и ре­зать. Но это­му не бы­вать. Я мно­го ду­мал по­след­ние го­ды, Пол, и по­нял од­ну вещь. Что­бы стать гла­ва­рем, не обя­за­тель­но быть зло­де­ем и ду­ше­губ­цем. Да, на­до быть жест­ким, не бо­ять­ся кро­ви и ост­рых ре­ше­ний. Не дро­жать за свою зад­ни­цу и быть го­то­вым сдох­нуть в лю­бой мо­мент, но сдох­нуть не за про­сто так.

– За что же то­гда?

– За сво­их. За то, что­бы сю­да при­ле­та­ли на­ши с то­бой де­ти, а не Ка­и­на. И вез­ли с со­бой не ветхую рух­лядь, а по­след­ние до­сти­же­ния ци­ви­ли­за­ции. Для дру­гих на­ших де­тей, ко­то­рые бу­дут их здесь до­жи­дать­ся.

Пол Джонс со­глас­но кив­нул. Он встал и, стар­че­ски крях­тя, рас­сте­лил на сто­ле кар­ту Джонс­вил­ля и окрест­но­стей. Штаб ре­гу­ляр­ной ар­мии при­сту­пил к раз­ра­бот­ке опе­ра­ции по за­хва­ту за­лож­ни­ков.

     Владимир Венгловский       Слезы Ниобы

Они боль­ше по­хо­жи на ги­гант­ских бо­го­мо­лов, чем на па­у­ков, хо­тя с по­след­ни­ми их срав­ни­ва­ют ча­ще. Че­ты­ре но­ги, две ру­ки, фа­се­точ­ные гла­за, ан­тен­ны на го­ло­ве, по­сто­ян­но ощу­пы­ва­ю­щие все во­круг. Ко­гда-то ман­тис­сы пра­ви­ли Га­лак­ти­кой, но их вре­мя дав­но про­шло. Те­перь все, что от них оста­лось, – это горст­ка бо­яз­ли­вых со­зда­ний, оби­та­ю­щих на за­не­сен­ном пес­ком Оси­ри­се, где сре­ди бес­край­ней пу­сты­ни и древ­них ру­ин ютит­ся кро­шеч­ное по­се­ле­ние зем­ных ар­хео­ло­гов.

Пя­те­ро ман­тисс сто­я­ли пе­ре­до мной по­лу­кру­гом – все на рав­ном рас­сто­я­нии, не даль­ше и не бли­же – и слу­ша­ли, как я уда­ряю ка­ста­нье­та­ми, пы­та­ясь вто­рить му­зы­ке за­бы­тых слов. «Дай», «при­не­си», «друг», «враг»… От­вет­ный пе­ре­стук их груд­ных пла­стин то уси­ли­вал­ся, то за­ти­хал, слов­но эхо па­да­ю­щих кам­ней.

– У вас непло­хо по­лу­ча­ет­ся ве­сти бе­се­ду, – про­из­нес че­ло­век за мо­ей спи­ной.

Я не обер­нул­ся, но Зверь, оска­лив­шись и вы­пу­стив ког­ти, рва­нул­ся ему на­встре­чу. Мне по­тре­бо­ва­лось боль­ших уси­лий, что­бы его сдер­жать.

Че­ло­век при­шел пол­ча­са на­зад. Сна­ча­ла я уви­дел в небе след фла­е­ра – ред­кое яв­ле­ние в на­ших кра­ях, а по­том по­явил­ся незна­ко­мец и мол­ча сел на пе­сок, на­блю­дая за мо­ей ра­бо­той.

– Не от­вле­кай­те, – ска­зал я, сби­ва­ясь с рит­ма слов.

Ман­тис­сы за­мер­ли и на­сто­ро­жен­но по­во­ди­ли ан­тен­на­ми. За­тем один из них шаг­нул в сто­ро­ну, и строй ра­зу­ма рас­пал­ся. Ман­тис­сы пре­вра­ти­лись в неуправ­ля­е­мых жи­вот­ных, рас­полз­лись по пу­стыне.

– Се­го­дня по­чти по­лу­чи­лось, – обер­нул­ся я.

Незна­ко­мец был су­хим и жи­ли­стым, по­хо­жим на здеш­нее де­ре­во ой-по – ско­выр­ни ка­зав­шу­ю­ся мерт­вой ко­ру, и по­те­чет вкус­ный сок… или яд – тут уж как ко­му по­ве­зет. Он си­дел в по­зе ло­то­са и с ин­те­ре­сом сле­дил за про­ис­хо­дя­щим сквозь по­лу­при­кры­тые ве­ки.

– Кол­лек­тив­ный ра­зум, – ска­зал я. – Но сей­час у них боль­ше нет ко­ро­ле­вы, управ­ля­ю­щей ро­ем. Они оста­ют­ся ди­ка­ря­ми.

– Ну­жен ли­дер? – Пра­вая бровь незна­ком­ца по­полз­ла вверх. – Вождь?

– Нет. Нуж­но со­сре­до­то­че­ние ра­зу­ма. Тот, кто их объ­еди­нит в рой, как мил­ли­о­ны лет на­зад.

– М-да, – ска­зал незна­ко­мец, под­ни­ма­ясь и отря­хи­вая пе­сок со шта­нин. – Мо­жет, и хо­ро­шо, что к при­хо­ду че­ло­ве­че­ства они по­чти ис­чез­ли. Хо­тя, кто зна­ет, что с ни­ми про­изо­шло? Алекс Флер, служ­ба без­опас­но­сти, – пред­ста­вил­ся он.

В воз­ду­хе на мгно­ве­ние по­вис гол-док – изоб­ра­же­ние ор­ла на фоне кос­ми­че­ско­го ко­раб­ля, а за­тем про­пал, слов­но раз­ве­ян­ный вет­ром. Зверь по­ежил­ся, но ког­ти не спря­тал.

– Вы – Ольм Гар­вольд? В ла­ге­ре ска­за­ли, где вас ис­кать. Жи­во­пис­ное ме­сто. – Флер при­ло­жил к гла­зам ла­донь ко­зырь­ком. – Пу­сты­ня, и еще раз пу­сты­ня. Мо­жет, пой­дем­те к мо­е­му фла­е­ру, слы­ши­те, как гре­мит? Не хо­те­лось бы про­мок­нуть.

Он шаг­нул ко мне, и я по­пя­тил­ся.

– Нет! Не под­хо­ди­те!

Флер за­мер.

– По­жа­луй­ста, бли­же не нуж­но, – взмо­лил­ся я. – А дождь здесь в по­след­ний раз был две­на­дцать дет на­зад, ко­гда от зем­ле­тря­се­ния рас­ко­лол­ся за­пад­ный кряж и бу­рей под­хва­ти­ло во­ду из под­зем­но­го ис­точ­ни­ка. То, что вы слы­ши­те, – это не гром, это шум кам­ней в уще­лье Си­зи­фа.

– М-да? – по­вто­рил Флер. – Очень ин­те­рес­но. Но я здесь со­всем по дру­го­му во­про­су.

Он сно­ва шаг­нул впе­ред.

– Не под­хо­ди­те! Я опа­сен! Вы зна­е­те, что я опа­сен!

Зверь за­ры­чал, из его па­сти за­ка­па­ла слю­на.

– Не бо­лее чем лю­бой дру­гой че­ло­век, – улыб­нул­ся Флер, под­би­ра­ясь по­чти вплот­ную. Я ощу­тил его за­пах – лег­кую смесь оде­ко­ло­на и по­ро­ха. – Каж­дый из нас укро­ща­ет соб­ствен­но­го зве­ря. Мне нуж­на ва­ша по­мощь, ина­че я бы не на­ру­шил ва­ше доб­ро­воль­ное от­шель­ни­че­ство.

– За­чем? – уди­вил­ся я.

– Без ва­ше­го со­гла­сия ле­теть со мной не имею пра­ва раз­гла­шать ин­фор­ма­цию. Ска­жу лишь, что де­ло ка­са­ет­ся со­всем иной ко­ло­нии, где воз­ник­ли се­рьез­ные про­бле­мы.

– Нет, спа­си­бо. – Я от­вер­нул­ся. – Ме­ня ждет ра­бо­та.

– Луч­ший спе­ци­а­лист по жу­кам…

– Ман­тис­сы не жу­ки!

– Пред­по­чи­та­ю­щий об­ще­ство чу­жих, а не лю­дей. А ес­ли я ска­жу, что про­бле­ма свя­за­на с чу­жи­ми, – при­щу­рил­ся Флер, – и вся ко­ло­ния на­хо­дит­ся на ка­ран­тине?

– Но чем я мо­гу по­мочь?! Я все­го лишь ар­хео­лог.

– Вы не по­ня­ли.

Флер на­гнул­ся, по­до­брал плос­кий ка­ме­шек и бро­сил в пу­сты­ню, слов­но по по­верх­но­сти во­ды. Но лишь раз под­прыг­нув, ка­мень увяз в пес­ке.

– Не мо­гу вас за­ста­вить, – улыб­нул­ся Флер. – Вер­нее, мо­гу, но не хо­чу. Да и оста­вим все эти па­фос­ные раз­го­во­ры про долг че­ло­ве­че­ству и то­му по­доб­ное. Я лич­но про­шу вас о по­мо­щи. Де­ло в том, что на­шли но­во­го ро­е­ви­ка. А вы един­ствен­ный, кто ока­зал­ся к ним им­мун­ным.

– Я со­гла­сен!

Ре­ше­ние бы­ло быст­рым и не по­тре­бо­ва­ло раз­ду­мий. Мо­жет быть, это как раз то, что я так дол­го ждал на этой пу­стын­ной пла­не­те.

Зверь за­выл, под­няв го­ло­ву к небу.

* * *

Од­но из пер­вых мо­их вос­по­ми­на­ний ка­са­ет­ся то­го вре­ме­ни, ко­гда мне бы­ло де­вять лет. По­че­му-то про­ле­тев­шие до это­го го­да жиз­ни на Пир­се пло­хо со­хра­ни­лись в па­мя­ти. Пом­ню лишь ра­куш­ки на бе­ре­гу, кра­бов, плеск волн и двой­ной за­кат над мо­рем. И еще смех ма­мы. На­вер­ное, она бы­ла счаст­ли­ва с мо­им от­чи­мом.

То вос­по­ми­на­ние – оно о ма­те­ри. Она кри­ча­ла и ме­та­лась на боль­нич­ной кой­ке, пы­та­ясь вы­рвать­ся из стя­ги­ва­ю­щих ее рем­ней. Нас вы­вез­ли с Пир­са, всех де­вя­те­рых че­ло­век, остав­ших­ся от по­се­ле­ния. Во мне, как и в дру­гих, си­де­ла часть ро­е­ви­ка.

Вре­мя про­хо­дит, вос­по­ми­на­ния о бо­ли сгла­жи­ва­ют­ся, и все ка­жет­ся сном. Но Зверь то­гда по­жи­рал ме­ня из­нут­ри.

Мы слиш­ком ма­ло зна­ем о ро­е­ви­ках. Вер­нее, не зна­ем прак­ти­че­ски ни­че­го. Ни ме­ха­низ­ма за­ра­же­ния – ско­рее все­го, ка­кой-то вид из­лу­че­ния, ведь био­ло­ги­че­ский но­си­тель в ви­де ви­ру­са не был вы­яв­лен, ни уров­ня их ра­зум­но­сти, ни то, от­ку­да они по­яви­лись. По­сле то­го как часть ро­е­ви­ка уже в те­бе, есть два ва­ри­ан­та – ли­бо пе­ре­ста­ешь быть лич­но­стью, ста­но­вясь те­лом для чу­жо­го со­зна­ния, ли­бо те­бя успе­ва­ют увез­ти, раз­ры­вая связь с ро­ем и об­ре­кая на смерть от обе­зу­мев­ше­го Зве­ря.

День, два… Го­во­рят, что мой от­чим вы­дер­жал це­лую неде­лю, но по­дроб­но­стей я не знаю.

Ко­гда я за­кры­вал гла­за, то еще дол­гое вре­мя ви­дел со­жжен­ный бе­рег, и мо­ре ка­за­лось се­рым от по­крыв­ше­го его пеп­ла.

Тех, ко­го смог­ли эва­ку­и­ро­вать, по­ме­сти­ли в ис­кус­ствен­ную ко­му. Но ма­му по­сле это­го я так и не уви­дел. Раз­ре­ше­ние на от­клю­че­ние от ап­па­ра­та под­дер­жа­ния жиз­ни дал мой отец, как бли­жай­ший род­ствен­ник, ведь они с ма­мой не бы­ли в офи­ци­аль­ном раз­во­де. На­вер­ное, я его нена­ви­жу.

Но это слу­чи­лось го­раз­до поз­же. Уже по­сле то­го, как он вы­та­щил ме­ня из боль­ни­цы. Пом­ню, как отец – вы­со­кий и силь­ный – шел по длин­но­му ко­ри­до­ру, сжи­мая мою ла­донь. Ког­ти Зве­ря впи­ва­лись в мозг. Мне бы­ло боль­но. Очень боль­но. В пра­вый ру­ке отец дер­жал пи­сто­лет, и ни­кто из вра­чей так и не стал ему пе­ре­чить.

* * *

– Ваш отец то­же был ар­хео­ло­гом? – спро­сил Флер.

– Да, – по­мор­щил­ся я. – Но мы по­чти не об­ща­лись.

До взле­та с Оси­ри­са оста­ва­лось ме­нее ча­са. Флер был на ко­раб­ле один. Це­лый боль­шой меж­звезд­ник для од­но­го че­ло­ве­ка.

– Мо­же­те изу­чить ин­фор­ма­цию о пла­не­те, дер­жи­те, я остав­лю чип на сто­ле, – ска­зал он. – Впро­чем, за два дня по­ле­та у вас бу­дет для это­го до­ста­точ­но вре­ме­ни. Луч­ше иди­те сю­да.

Флер вы­шел из ко­раб­ля и оста­но­вил­ся, под­ста­вив ли­цо солн­цу. На го­ри­зон­те с зем­ли под­ни­ма­лись ко­рич­не­вые щу­паль­ца – это при­бли­жа­лась пы­ле­вая бу­ря. Но к то­му мо­мен­ту, как она за­хлест­нет на­ше по­се­ле­ние, изо­ли­ро­вав его на несколь­ко дней, мы уже по­ки­нем пла­не­ту.

– Не устаю удив­лять­ся чу­жим небе­сам, – улыб­нул­ся Флер. – Зна­е­те, о чем я ду­маю в та­кие мо­мен­ты? Все эти мил­ли­ар­ды ушед­ших с Зем­ли лю­дей, вся эта су­е­та и стол­по­тво­ре­ние ока­за­лись не бо­лее чем кап­лей в мо­ре для на­шей Га­лак­ти­ки. Че­ло­ве­че­ство по­лу­чи­ло веч­ный фрон­тир – впе­ред и впе­ред, все даль­ше за зна­ни­я­ми, от­кры­вая но­вые и но­вые ми­ры. Но из­ред­ка сто­ит оста­но­вить­ся и по­смот­реть, ка­ко­го цве­та небо у те­бя над го­ло­вой.

– Сго­ри­те, – про­вор­чал я.

– Не успею. Зна­е­те, мое дет­ство про­шло на Ха­роне, там небо се­рое, как сталь, и по­сто­ян­но за­тя­ну­то об­ла­ка­ми. Вы не пред­став­ля­е­те, как мне хо­те­лось уви­деть яр­кое солн­це! С тех пор я по­ви­дал мно­го раз­ных ми­ров. Есть пла­не­ты с небом ро­зо­вым, как ле­пест­ки ши­пов­ни­ка, есть с жел­тым, как апель­си­но­вая кор­ка. А у вас оно цве­та мо­ря по­сле штор­ма. Кста­ти, на Ни­о­бе по­сто­ян­но идет дождь, не бо­и­тесь кон­тра­ста? – по­вер­нул­ся ко мне Флер.

– Не знаю, – по­жал я пле­ча­ми.

– Нио­ба. Дочь Тан­та­ла и Ди­о­ны, веч­но пла­чу­щая по сво­им де­тям. Мо­жет быть, мы не хо­тим за­бы­вать ис­то­ки, ко­гда при­сва­и­ва­ем от­кры­тым ми­рам име­на ге­ро­ев из древ­них ми­фов, что ду­ма­е­те?

– Ни­че­го.

– Там око­ло сот­ни по­се­лен­цев. В ос­нов­ном био­ло­ги. Ака­де­мия вы­ку­пи­ла пла­не­ту для се­бя. Что-то на ней есть та­ко­го уни­каль­но­го.

Флер ото­шел ша­гов на два­дцать и при­нял­ся со­ору­жать баш­ню из зе­ле­ных кам­ней. Мил­ли­о­ны лет на­зад здесь бу­ше­ва­ли гро­зы, спла­вив пе­сок в стек­ло.

– В этот раз мы ни­ко­го не эва­ку­и­ро­ва­ли, пом­ня… гм-м… про­шлую неуда­чу. Нио­ба сей­час на ка­ран­тине, бло­ки­ру­ет­ся да­же вол­но­вая связь. Луч­ше пе­ре­стра­хо­вать­ся, чем до­пу­стить ошиб­ку.

Он по­лю­бо­вал­ся сло­жен­ной баш­ней и вер­нул­ся ко мне. Зверь взды­бил шерсть на хол­ке и за­ры­чал, вы­пус­кая ког­ти.

– Мы раз­мяк­ли за по­след­ние сто­ле­тия, не на­хо­ди­те? – улыб­нул­ся Флер, буд­то не за­ме­чая эмо­ций на мо­ем ли­це. Мне бы­ло труд­но скры­вать ре­ак­цию Зве­ря. – Зна­е­те, че­го я бо­юсь? Что ра­но или позд­но мы встре­тим в кос­мо­се вра­га. А мы ра­зу­чи­лись драть­ся за свою жизнь, как де­рут­ся ди­кие зве­ри.

Он что-то до­стал из кар­ма­на и про­тя­нул мне. Я за­жму­рил­ся, уси­ли­ем во­ли за­став­ляя Зве­ря не на­ки­нуть­ся на него. За­тем мед­лен­но от­крыл гла­за.

– За­чем? – спро­сил я, гля­дя на пи­сто­лет в его ла­до­ни.

– Ма­ло ли, – от­ве­тил Флер. – Вы не зна­е­те, с чем мо­же­те столк­нуть­ся. Ору­жие не по­ме­ша­ет. Ста­рый на­деж­ный ог­не­стрел, не ме­ня­ю­щий­ся уже сот­ни лет. Бе­ри­те-бе­ри­те. Стре­лять уме­е­те? По­пы­тай­тесь по­пасть вон в ту ми­шень, – мах­нул он ру­кой в сто­ро­ну баш­ни.

Пи­сто­лет был тя­же­лым и пах по­ро­хом. Я по­дер­жал его в ру­ке, а за­тем под­нял, при­це­лил­ся и на­жал на спуск. Пу­ля ушла на пол­мет­ра впра­во от це­ли.

– Го­во­рят, ваш отец то­же умел стре­лять, – ска­зал Флер. – Он был во­ору­жен, ко­гда вы­та­щил вас из боль­ни­цы.

Я по­мор­щил­ся, ни­че­го не от­ве­тив. Сно­ва при­це­лил­ся.

– Я чи­тал ва­ше об­сле­до­ва­ние по­сле воз­вра­ще­ния. Вы един­ствен­ный из за­ра­жен­ных, кто вы­жил. Как он вас вы­ле­чил? Как вы из­ба­ви­лись от ро­е­ви­ка?

– Ни­как!

Те­перь моя ярость, вспых­нув, пе­ре­да­лась Зве­рю. Впер­вые за дол­гое вре­мя я ис­пы­тал с ним еди­не­ние, слов­но мы бы­ли не дву­мя со­зна­ни­я­ми в од­ном те­ле, а од­ним це­лым. Мы вме­сте вы­стре­ли­ли, и сби­тая пу­лей баш­ня раз­ле­те­лась зе­ле­ны­ми оскол­ка­ми.

– Я не вы­ле­чил­ся! Он остал­ся во мне! Зверь! Мы про­сто жи­вем вме­сте с ним, и я пы­та­юсь его кон­тро­ли­ро­вать! Но я, а не он, глав­ный! Вы зна­е­те об этом! Вы все пре­крас­но зна­е­те!

Я вдруг об­на­ру­жил, что стою, тя­же­ло ды­ша, и на­прав­ляю пи­сто­лет на Фле­ра. Тот улыб­нул­ся и взял ору­жие у ме­ня из рук.

– Непло­хо стре­ля­е­те, – ска­зал он, на­жи­мая на спуск.

Раз­дал­ся ти­хий щел­чок.

– Здесь бы­ло все­го два па­тро­на, – вновь, буд­то ви­но­ва­то, улыб­нул­ся Флер, а за­тем вдруг по­се­рьез­нел. – Да, вы пра­вы, я не до­ве­ряю та­ким, как вы. Гла­ва зем­ной служ­бы без­опас­но­сти про­сто не мо­жет ни­ко­му до­ве­рять. Но я вы­нуж­ден на­де­ять­ся на вас – уче­но­го эго­и­ста, ко­то­ро­му жу­ки бли­же, чем лю­ди. У ме­ня нет ино­го вы­хо­да. Аль­тер­на­ти­ва – ор­би­таль­ная бом­бар­ди­ров­ки, как на Пир­се.

Он сно­ва сел на пе­сок и за­жму­рил­ся, под­став­ляя ли­цо сол­неч­ным лу­чам.

– То, что слу­чи­лось со мной, – это не ле­кар­ство, – ти­хо ска­зал я. – Мо­жет быть, мне про­сто по­вез­ло. Отец от­вез ме­ня на Оси­рис. Ко­гда-то в про­шлом ман­тис­сы пу­те­ше­ство­ва­ли меж звезд, а для это­го им при­хо­ди­лось от­де­лять часть роя или да­же од­ну особь. Отец счи­тал, что по­нял, как они это де­ла­ли. Он ре­шил, что го­род-ла­би­ринт в пу­стыне слу­жил ман­тис­сам не для жиз­ни, а имен­но для ри­ту­а­ла от­де­ле­ния. Он бро­сил ме­ня там, вы­са­дил с фла­е­ра, при­ка­зав са­мо­му ис­кать вы­ход.

Мы за­мол­ча­ли. Я вспо­ми­нал.

«Иди, – ска­зал то­гда мой отец. – Это долж­но те­бя спа­сти».

Мы сто­я­ли в цен­тре го­ро­да-ла­би­рин­та. Над раз­ру­шен­ны­ми сте­на­ми и ис­то­чен­ны­ми вет­ром ста­ту­я­ми под­ни­ма­лось баг­ро­вое солн­це.

«Я не смо­гу пой­ти с то­бой, – до­ба­вил он, под­тал­ки­вая ме­ня ла­до­нью в спи­ну. – Этот путь толь­ко для од­но­го. Иди! Сме­лее, ну!»

Отец то­роп­ли­во от­вер­нул­ся и по­шел к фла­е­ру, бро­сая ме­ня на­едине с го­ро­дом. В пес­ке оста­лась це­поч­ка его сле­дов, ко­то­рых за­но­сил ве­тер. Уже уле­тая, отец опу­стил на зем­лю един­ствен­ную фля­гу с во­дой.

Че­рез чет­ве­ро су­ток блуж­да­ний я впер­вые уви­дел сво­е­го Зве­ря. Он шел ря­дом, по­слуш­ный, слов­но пес. Мы с ним вме­сте до­бра­лись до вы­хо­да. С тех пор он стал смир­ным и по­чти не пы­тал­ся за­хва­тить мое со­зна­ние. Лишь ино­гда, ко­гда я да­вал ему во­лю…

– Пять дней без во­ды и пи­щи. Вот сколь­ко я ис­кал вы­ход, – про­дол­жил я. – Це­лых пять дол­гих дней и но­чей хо­ло­да и жа­ры, ко­гда те­бя тер­за­ет Зверь, остав­ший­ся без свя­зи с ро­ем. На тре­тий день я на­чал раз­го­ва­ри­вать со ста­ту­я­ми. И зна­е­те, что са­мое непри­ят­ное?

– Что?

– Они мне от­ве­ча­ли.

* * *

Флер остал­ся в ко­раб­ле на вы­со­кой ор­би­те над Ни­обой.

«Уда­чи, – ска­зал он на­по­сле­док, преж­де чем я сел в фла­ер. – Помни­те о ко­ро­ле­ве. Со­сре­до­то­че­ние ра­зу­ма. Уни­чтожь­те его и вы­яс­ни­те, как спа­сти лю­дей. Ес­ли это во­об­ще воз­мож­но».

Флер пред­ла­гал мне лю­бое ору­жие, но я от­ка­зал­ся, взяв с со­бой лишь обыч­ный пи­сто­лет. А для слу­чая экс­трен­ной свя­зи пред­на­зна­чал­ся кван­то­вый пе­ре­дат­чик.

«Да» – и на пла­не­ту вы­са­дит­ся де­сант для эва­ку­а­ции лю­дей.

«Нет» – и Нио­ба пре­вра­тит­ся в ог­нен­ный ад по­сле зал­па плаз­мен­ных ору­дий.

С вы­со­ты по­ле­та пла­не­та ка­за­лась зе­ле­ным ша­ром. Как бы вы­ра­зил­ся Флер? На­вер­ное, он бы ска­зал: цве­та бо­ло­та по­сле до­ждя. Но здесь дождь ни­ко­гда не пре­кра­щал­ся.

Управ­ля­е­мый ав­то­пи­ло­том фла­ер ныр­нул сквозь тон­кий слой об­ла­ков, и про­зрач­ную ка­би­ну тут же умы­ло дож­де­вой ро­сой. Я при­зем­лил­ся на взлет­ную пло­щад­ку – се­рый пя­та­чок по­сре­ди джун­глей – и неко­то­рое вре­мя си­дел, при­слу­ши­ва­ясь к сво­им ощу­ще­ни­ям. По ка­бине сте­ка­ли кап­ли во­ды.

Зверь то­же на­сто­ро­жен­но за­мер, вы­пу­стив ког­ти.

Про­стран­ство во­круг взлет­ной пло­щад­ки уто­па­ло в зе­ле­ни. По­сле пес­ков Оси­ри­са я успел по­за­быть, что зе­ле­ный цвет мо­жет иметь столь­ко от­тен­ков. Это бы­ла са­ла­то­вая зе­лень де­ре­вьев, вы­со­ких, слов­но зем­ные се­квойи, рас­кры­ва­ю­щих на сво­их вер­ши­нах ко­ро­ны-со­цве­тия. Даль­ше она сме­ня­лась от­тен­ком зе­ле­ной мя­ты опу­тав­ших де­ре­вья ли­ан. Опус­ка­лась все ни­же и ни­же, плав­но пе­ре­те­кая в тем­но-би­рю­зо­вый цвет мха и ку­стар­ни­ков. Под ков­ром из пе­ре­пле­тен­ных по­бе­гов не бы­ло вид­но зем­ли.

Я под­нял­ся и вы­шел из ка­би­ны, с осто­рож­но­стью опу­стив но­гу в лу­жу с во­дой.

Стран­ное ощу­ще­ние.

Дав­но за­бы­тое.

Как и хо­лод­ные кап­ли, за­би­ра­ю­щи­е­ся за ши­во­рот ком­би­не­зо­на. Я снял шлем, и они сво­бод­но сте­ка­ли по мо­е­му ли­цу. То­гда я под­нял го­ло­ву к небу, за­жму­рил­ся и рас­сме­ял­ся, гло­тая дож­де­вую во­ду. На вкус она бы­ла со­ло­но­ва­то-горь­кой, как сле­зы.

Зверь, взъеро­шен­ный и на­хох­лив­ший­ся, вдруг рва­нул­ся на сво­бо­ду. Боль прон­зи­ла все те­ло ост­ры­ми иг­ла­ми. Я схва­тил­ся за го­ло­ву и ед­ва не по­те­рял со­зна­ние. Зверь, часть ро­е­ви­ка в мо­ей го­ло­ве, бил­ся и ца­ра­пал­ся, стре­мясь пол­но­стью за­хва­тить кон­троль над те­лом.

Мне уда­лось успо­ко­ить его и вы­пря­мить­ся лишь спу­стя несколь­ко ми­нут. Зверь на­сто­ро­жил­ся, слов­но по­чув­ство­вав что-то извне, и за­тих. Имен­но то­гда я и уви­дел иду­щую ко мне де­вуш­ку. Она вы­шла из ле­са и сту­па­ла по взлет­ной пло­щад­ке бо­сы­ми но­га­ми. Бо­тин­ки, та­кие же бе­лые, как и ее ком­би­не­зон, де­вуш­ка нес­ла в ру­ках.

Она оста­но­ви­лась мет­рах в де­ся­ти от ме­ня и улыб­ну­лась.

– Я зна­ла, что кто-то обя­за­тель­но при­ле­тит. Я уви­де­ла след от ва­ше­го фла­е­ра и при­шла сю­да. Здрав­ствуй­те. Я – Мыш­ка. Вер­нее, Ма­рия Дво­жец­кая, но здесь все ме­ня зо­вут Бе­лой Мыш­кой. И сей­час я мерт­ва.

Мыш­ка шаг­ну­ла ко мне. Зверь рва­нул­ся к ней на­встре­чу, при­тро­нул­ся к ее со­зна­нию, по­чув­ство­вав со­бра­та. Удив­ле­ние, об­лег­че­ние и страх – за мгно­ве­ние я ис­пы­тал це­лую гам­му чувств. Удив­ле­ние от­то­го, что пе­ре­до мной бы­ла часть роя в че­ло­ве­че­ском те­ле. Об­лег­че­ние, что мой Зверь сей­час на­ко­нец уй­дет.

И страх… Страх ро­дил­ся из-за то­го, что я мо­гу при­чи­нить ко­му-то боль. Мое из­бав­ле­ние – это Зверь, по­жи­ра­ю­щий дру­го­го.

Сколь­ко раз я пы­тал­ся из­ба­вить­ся от него, за­став­ляя пе­ре­се­лить­ся в лю­бое жи­вот­ное. Но нет, Зверь драл­ся до по­след­не­го, цеп­лял­ся за ме­ня так, что ни­ка­ки­ми си­ла­ми его нель­зя бы­ло из­гнать. Ни в зве­ря, ни в че­ло­ве­ка.

И вот сей­час он мог уй­ти в со­зна­ние этой де­вуш­ки цве­та бе­лой но­чи.

Но чу­да не про­изо­шло. Мой Зверь вер­нул­ся об­рат­но, под­жав хвост, слов­но по­би­тый пес. Он не мо­жет уй­ти. По­сле то­го как я про­шел древ­ний го­род-ла­би­ринт, он стал мо­им плен­ни­ком. А я – его. Те­перь мы свя­за­ны так, что ни­ко­гда не смо­жем друг от дру­га из­ба­вить­ся.

Не знаю, как об­ща­ют­ся ча­сти ро­е­ви­ка. Но я по­чув­ство­вал ее зве­ря. Он был го­раз­до мень­ше мо­е­го, ма­лень­кий, по­чти ще­нок, ску­ля­щий и ищу­щий вы­ход. Он не мог управ­лять те­лом, в ко­то­рое по­пал, по­то­му что со­зна­ние Мыш­ки бы­ло изо­ли­ро­ва­но вме­сте с ним. Ес­ли мой Зверь был про­сто свя­зан со мной, то Мыш­кин – за­перт, слов­но в клет­ке.

Бе­лая Мыш­ка пах­ла смер­тью.

«По­мо­ги­те! Раз­бу­ди­те ме­ня! По­мо­ги­те мне кто-ни­будь!»

Кто это кри­чал – ее зверь или за­бло­ки­ро­ван­ное вме­сте с ним со­зна­ние?

Я от­сту­пил, раз­ры­вая мен­таль­ную связь.

– Я упа­ла в пасть к Ха­рибде три го­да на­зад, – про­дол­жа­ла улы­бать­ся Мыш­ка. Я за­ме­тил, как неесте­ствен­на ее улыб­ка. – Часть моз­га бы­ла по­вре­жде­на и за­ме­не­на на НП-8. Зна­е­те, неко­то­рые ис­поль­зу­ют рас­ши­рен­ную па­мять? Неболь­шая опе­ра­ция, поз­во­ля­ю­щая ней­ро­нам под­клю­чать­ся к на­но­чи­пу. Но в мо­ем слу­чае это бы­ло про­сто необ­хо­ди­мо. На эн­пеш­ку за­пи­са­ли утра­чен­ные функ­ции моз­га, и я смог­ла жить по­сле го­да ре­а­би­ли­та­ции. По­чти как преж­де. Го­во­рят, из­ме­нил­ся толь­ко ха­рак­тер. Но кто усто­ит пе­ред соб­ствен­ной мо­ди­фи­ка­ци­ей? Тем бо­лее что я не толь­ко био­лог, но и Q-ло­гик. Вре­ме­ни на все не хва­та­ло, и я встро­и­ла в свою эн­пеш­ку ис­кус­ствен­ный ин­тел­лект, управ­ля­ю­щий мо­им те­лом, ко­гда я сплю. Зна­е­те, очень удоб­но – спишь, а твое те­ло в это вре­мя вы­пол­ня­ет то, что ему при­ка­за­ли.

Я пред­ста­вил де­вуш­ку-лу­на­ти­ка, бро­дя­щую но­чью по ко­ло­нии. Не мо­гу ска­зать, что кар­ти­на мне по­нра­ви­лась.

По­дул ве­тер, за­ше­ве­лив ше­ста­ми-де­ре­вья­ми. Ка­пель уси­ли­лась. По взлет­ной пло­щад­ке про­ка­ти­лись несколь­ко зе­ле­ных ша­ров, один из ко­то­рых Мыш­ка пой­ма­ла и под­нес­ла к уху.

– По­слу­шай­те, как гу­дит, – ска­за­ла она. – Го­во­рят, что пло­ды все­д­ре­ва шу­мят, как ве­тер. Слы­ши­те? – про­тя­ну­ла она мне шар.

Зверь сел на зад­ние ла­пы и за­ви­лял хво­стом. Я при­слу­шал­ся к сту­ку се­мян внут­ри ша­ра. Он был по­хож на звук ка­тя­щих­ся кам­ней в уще­лье Оси­ри­са.

«По­мо­ги­те мне! Спа­си­те ме­ня! Вы­пу­сти­те!»

Я за­жму­рил­ся, про­го­няя слу­хо­вую гал­лю­ци­на­цию.

– Ата­визм, – про­из­нес­ла Мыш­ка. – Все­д­ре­во и так за­хва­ти­ло всю пла­не­ту. Ему боль­ше не нуж­ны се­ме­на – про­сто негде боль­ше се­лить­ся. Но я ду­маю, что это не ата­визм, а бо­лее ско­рост­ной об­мен ин­фор­ма­ци­ей меж­ду его ча­стя­ми. Я как раз ра­бо­та­ла в этом на­прав­ле­нии. Вы зна­е­те, что все во­круг – это од­но ги­гант­ское рас­те­ние, со­еди­нен­ное в жи­вую цепь? – Она об­ве­ла ру­кой над го­ло­вой. – Уни­каль­ная био­сфе­ра, со­сто­я­щая лишь из фло­ры. На Ни­о­бе нет жи­вот­ных. То есть во­об­ще. Да­же про­стей­ших.

Ее улыб­ка не ме­ня­лась, слов­но за­мер­шая на ли­це мас­ка.

– По­это­му со­вер­шен­но не по­нят­но, от­ку­да взял­ся ро­е­вик. Ко­гда он по­пал в мой ра­зум, то я успе­ла пе­ре­ве­сти эн­пеш­ку на ав­то­ном­ный ре­жим и за­пер­ла его в сво­ем со­зна­нии вме­сте с со­бой, от­клю­чив все ре­цеп­то­ры. Так что это те­ло сей­час пол­но­стью управ­ля­ет­ся на­но­па­мя­тью, и, ес­ли по­на­до­бит­ся, его мож­но ис­поль­зо­вать для опы­тов с пой­ман­ной ча­стью ро­е­ви­ка.

«Спа­си­те ме­ня!»

В мо­ей го­ло­ве все еще зву­ча­ли кри­ки за­пер­той вме­сте со зве­рем Бе­лой Мыш­ки.

– Хо­ро­шо, – ска­зал я. – Бу­ду иметь это в ви­ду.

Сно­ва по­дул ве­тер, уси­лив ка­пель. Мыш­ка по­слю­ня­ви­ла па­лец и под­ня­ла ру­ку – чи­сто че­ло­ве­че­ский жест, не ска­жешь, что пе­ред то­бой лишь те­ло, управ­ля­е­мое ис­кус­ствен­ным ин­тел­лек­том.

– Ду­ет с за­па­да, – ска­за­ла она. – Все­д­ре­во ухит­ря­ет­ся ре­гу­ли­ро­вать да­же по­го­ду. За­пад­ный ве­тер вме­сте с до­ждем пе­ре­но­сит соль. Юж­ный, с эк­ва­то­ра, рас­пре­де­ля­ет теп­ло к се­вер­ным об­ла­стям. Пред­став­ля­е­те, оно да­же под­карм­ли­ва­ет свои ча­сти, где не хва­та­ет пи­щи.

– Вся пла­не­та за­рос­ла од­ним рас­те­ни­ем? – на­хму­рил­ся я. – А где его центр? Дол­жен же быть ка­кой-то центр.

– Воз­мож­но, – по­жа­ла пле­ча­ми Мыш­ка. – Но Ака­де­мия при­об­ре­ла пла­не­ту со­всем недав­но, мы толь­ко на­ча­ли изу­чать здеш­нюю био­сфе­ру. Жаль, ес­ли та­кая цен­ная на­ход­ка бу­дет уни­что­же­на.

– За­ра­же­ны все?

– Да. Все сто пят­на­дцать че­ло­век. Пер­вой при­нес­ла ро­е­ви­ка На­та, на­ша ла­бо­рант­ка. Ду­ра и неуме­ха, ко­неч­но. А от нее, слов­но по от­кры­то­му ка­на­лу, ро­е­вик про­ник во всех осталь­ных. За­ра­же­ние про­ис­хо­дит в пре­де­лах ви­ди­мо­сти. До­ста­точ­но при­бли­зить­ся – и в твой ра­зум по­па­да­ют па­у­ки.

– Па­у­ки?

– Да. А раз­ве вы их ви­ди­те по-дру­го­му?

Мой Зверь по­сле по­пыт­ки бун­та вел се­бя по­до­зри­тель­но ти­хо. И со­вер­шен­но не на­по­ми­нал па­у­ка. Как, соб­ствен­но, и су­ще­ство, за­пер­тое в го­ло­ве Бе­лой Мыш­ки.

– На­вер­ное, это лишь услов­ность, кто как ви­дит за­ро­дыш чу­жо­го ра­зу­ма, – ска­зал я. – Сей­час ме­ня боль­ше ин­те­ре­су­ет во­прос – где моз­го­вой центр ро­е­ви­ка? Пой­дем­те в по­се­ле­ние?

– Вы не бо­и­тесь за­ра­зить­ся?

– Нет. Ско­рее все­го я к нему им­мун­ный. Что-то по ти­пу при­вив­ки, – усмех­нул­ся я. – Во вся­ком слу­чае, я на это на­де­юсь.

– То­гда по­шли.

И Мыш­ка на­пра­ви­лась к краю пло­щад­ки, раз­брыз­ги­вая во­ду. Я смот­рел, как она сме­ло шаг­ну­ла бо­сы­ми но­га­ми в зе­ле­ный ко­вер изо мха и по­бе­гов. Рас­те­ния ка­са­лись ло­ды­жек де­вуш­ки и слов­но ощу­пы­ва­ли, про­бо­ва­ли на вкус, вы­пус­кая в воз­дух ку­чу ко­рич­не­вых то­чек.

– Идем­те, че­го же вы? – обер­ну­лась Мыш­ка.

Я оста­но­вил­ся у зе­ле­но­го мо­ря и раз­ду­мы­вал, а не по­сле­до­вать ли ее при­ме­ру и снять бо­тин­ки? Ко­гда еще пред­ста­вит­ся по­доб­ный слу­чай? Нет, с та­ким по­ступ­ком луч­ше по­вре­ме­нить. Я шаг­нул впе­ред, и мох чавк­нул под ли­ты­ми по­дош­ва­ми мо­их бо­ти­нок.

– Да­ле­ко ид­ти? – спро­сил я.

– Не очень, – от­ве­ти­ла Мыш­ка, раз­дви­гая ви­ся­щие, слов­но змеи, вет­ви. – Ми­нут де­сять. Ти­хо! – Она вдруг за­мер­ла и под­ня­ла ру­ку.

– Что?..

– Да ти­хо вы! Слы­ши­те?

Я при­слу­шал­ся: «Чав, шлеп. Чав, шлеп». Кто-то боль­шой и груз­ный про­би­рал­ся сквозь лес­ную ча­щу.

– Вы же ска­за­ли, что здесь нет жи­вот­ных, – про­шеп­тал я.

Ру­ка по­тя­ну­лась к пи­сто­ле­ту.

– Это не жи­вот­ное. Это фуд­фор­ма.

Сре­ди ство­лов по­ка­за­лось что-то ро­зо­вое и огром­ное, как фла­ер. Оно полз­ло, пе­ре­ва­ли­ва­ясь с бо­ку на бок, вы­пус­ка­ло длин­ные от­рост­ки, ко­то­ры­ми хва­та­лось за де­ре­вья и тол­ка­ло впе­ред свое же­ле­об­раз­ное те­ло. Су­ще­ство по­хо­ди­ло на ги­гант­скую аме­бу, ку­да-то спе­ша­щую по сво­им де­лам.

– Фуд­фор­мы су­ще­ству­ют лишь с од­ной це­лью – на­кор­мить остав­ши­е­ся без еды ча­сти все­д­ре­ва. Пе­ре­рас­пре­де­ле­ние пи­щи, – ска­за­ла Мыш­ка. – Обыч­но их це­лый ка­ра­ван. О! Смот­ри­те – вон еще од­на.

За пер­вой аме­бой полз­ла вто­рая. За ней тре­тья.

– Они не опас­ны, ес­ли, ко­неч­но, не сто­ять у них на пу­ти, – по­яс­ни­ла Мыш­ка. – Про­сто меш­ки с ор­га­ни­кой. Ну а мы свер­нем немно­го ле­вее.

Она ныр­ну­ла в зе­ле­ные за­рос­ли. Слов­но ним­фа из ми­фов, мельк­ну­ла у ме­ня мысль, и Зверь сно­ва за­ви­лял хво­стом.

* * *

Ко­гда мы по­до­шли к по­се­ле­нию, то я по­чув­ство­вал ро­е­ви­ка еще до по­яв­ле­ния лю­дей. Шо­рох раз­дал­ся в мо­ей го­ло­ве. Шо­рох и ше­пот, да­ле­кие и близ­кие, слов­но эхо чьих-то мыс­лей. Я сдер­жи­вал сво­е­го Зве­ря, он не мог вы­рвать­ся и лишь по­ску­ли­вал от ожи­да­ния.

Что, встре­тил со­бра­тьев?

Несколь­ко лю­дей вы­шли нам на­встре­чу и оста­но­ви­лись на фоне до­мов-пу­зы­рей. Бы­ло хо­лод­но и зяб­ко. И од­но­вре­мен­но бро­са­ло в жар. По спине тек­ли во­да и пот.

Си­деть, Зверь! Ле­жать!

Не за­бы­вай, что те­перь ты мой. Ты боль­ше не часть роя.

Ты мой плен­ник и мой тю­рем­щик. Моя за­щи­та.

Они бро­си­лись впе­ред, жад­но, слов­но из­го­ло­дав­ши­е­ся хищ­ни­ки. Не лю­ди – те оста­ва­лись на ме­сте. Их зве­ри скольз­ну­ли ко мне по от­крыв­ше­му­ся мыс­лен­но­му ка­на­лу. Мыш­ка на­зы­ва­ла их па­у­ка­ми, но я ви­дел имен­но зве­рей, толь­ко го­раз­до мень­ших, чем мой.

– Взять! – при­ка­зал я, и Зверь бро­сил­ся им на­встре­чу.

Они сшиб­лись в ре­ву­щий ко­мок из яро­сти и бо­ли.

– Что с ва­ми? – про­шеп­та­ла Мыш­ка. – Вам пло­хо?

– Все в по­ряд­ке, – ска­зал я, под­ни­ма­ясь с ко­лен.

У ме­ня это по­лу­чи­лось го­раз­до быст­рее, чем у встре­ча­ю­щих ме­ня лю­дей. Зверь си­дел, сли­зы­вая кровь со сво­ей ла­пы, и в его взгля­де си­я­ло тор­же­ство по­бе­ди­те­ля. И еще – грусть.

Чу­жа­ки убе­жа­ли об­рат­но, остав­ляя за со­бой за­пах оби­ды. Их про­гна­ли как раз то­гда, ко­гда они на­шли но­вое про­стран­ство для жиз­ни. Но­вую иг­руш­ку. Но­во­го дру­га. Мой Зверь рва­нул­ся вслед за ни­ми, но я смог его удер­жать.

– Все нор­маль­но, – по­вто­рил я и по­шел впе­ред к до­мам-пу­зы­рям.

Лю­ди про­во­жа­ли ме­ня взгля­да­ми. «На­деж­да», «тре­во­га», «друг», «враг» – в па­мя­ти воз­ник зна­ко­мый пе­ре­стук ка­ста­ньет. Я по­нял, ко­го мне на­по­ми­на­ют чу­жа­ки – ман­тисс. Те то­же сто­я­ли, слу­шая древ­ние сло­ва, ко­то­рые им ни­че­го не го­во­ри­ли.

Но важ­но зву­ча­ние. Ин­то­на­ция. Чув­ства.

Я чув­ство­вал их ухо­дя­щие ка­на­лы свя­зи. Сла­бые, тон­кие, но они бы­ли и ве­ли ку­да-то вовне, в центр роя. Где-то да­ле­ко жда­ли но­вых тел ты­ся­чи за­ро­ды­шей ро­е­ви­ка.

– Где твоя ла­бо­ра­то­рия? – спро­сил я у Мыш­ки. – Нам нуж­но по­ду­мать, что де­лать даль­ше.

* * *

Я смот­рел в гла­за На­ты – ду­ры и неуме­хи, как окре­сти­ла ее Мыш­ка, – и ви­дел взгляд чу­жа­ка. На­та си­де­ла на та­бу­ре­те и с та­ким же лю­бо­пыт­ством на­блю­да­ла за мной. На­ши зве­ри, уста­но­вив мыс­лен­ный ка­нал, то­же раз­гля­ды­ва­ли друг дру­га, вы­пу­стив ког­ти, слов­но ко­тя­та, не зна­ю­щие, что сде­ла­ют в сле­ду­ю­щий миг – по­де­рут­ся или за­те­ют иг­ру.

Со­зна­ние На­ты оста­лось, оно жи­во, су­ще­ству­ет в од­ном те­ле с чу­жа­ком, как мы со Зве­рем, но, в от­ли­чие от нас, оно уже ни­чем не управ­ля­ет. Глав­ным яв­ля­ет­ся зверь, а че­ло­век лишь при­да­ток, из ко­то­ро­го чу­жак учит­ся чер­пать ин­фор­ма­цию.

– От­ку­да ты по­яви­лась? – сно­ва спро­сил я.

На­та мог­ла встать и уй­ти – я не дер­жал ее, боль­ше не про­во­ци­руя зве­рей к ата­ке. За про­шед­шее вре­мя они пред­при­ни­ма­ли еще несколь­ко по­пы­ток на­пасть, не фи­зи­че­ских, а мен­таль­ных, и каж­дый раз мой Зверь от­ра­жал на­тиск. На­та не от­ве­ча­ла на во­про­сы. Лишь из­ред­ка про­из­но­си­ла сло­ва без вся­кой свя­зи с про­ис­хо­дя­щим.

«Друг». «Враг». «Еда». «Иг­рать».

Лю­ди за­мер­ли за про­зрач­ной сте­ной ла­бо­ра­то­рии. Про­сто сто­я­ли и смот­ре­ли. Я за­кры­вал гла­за и ви­дел на их ме­сте си­дя­щих на пес­ке ман­тисс – по­лу­кру­гом, не бли­же и не даль­ше. Мой рой. Мое пле­мя, чей ча­стью я стал и от ко­то­ро­го от­де­лил­ся, прой­дя ла­би­ринт.

– Лес, – ска­за­ла На­та. – Жить.

Она под­ня­лась на но­ги. Сей­час уй­дет!

«За­дер­жи ее! – мыс­лен­но ско­ман­до­вал я Зве­рю. – Ищи! Ищи ро­е­ви­ка!»

Зверь бро­сил­ся по мен­таль­но­му ка­на­лу в ее ра­зум. От­швыр­нув чу­жо­го зве­ря, он бе­жал сквозь ее па­мять, и кар­ти­ны про­шло­го по­яв­ля­лись и про­па­да­ли, слов­но ми­ра­жи в пу­стыне. Что из них прав­да, а что толь­ко по­рож­де­ние во­об­ра­же­ния? На­та упа­ла, ца­ра­пая пол ног­тя­ми.

«Ищи, Зверь! Ищи!»

Я ста­рал­ся не смот­реть на лю­дей за про­зрач­ны­ми сте­на­ми ку­по­ла. Ес­ли на­па­дут сей­час – я не смо­гу им про­ти­во­сто­ять.

В па­мя­ти На­ты на мгно­ве­ние воз­ник­ло окро­вав­лен­ное ли­цо Мыш­ки. «Нет, я не хо­те­ла! Не уми­рай! Я сей­час, я при­ве­ду по­мощь!» Но вос­по­ми­на­ния бе­жа­ли даль­ше. По­яви­лось и про­па­ло изоб­ра­же­ние пе­ще­ры, в ко­то­рой ше­ве­ли­лось что-то тем­ное, слов­но щу­паль­ца пы­ле­вой бу­ри на Оси­ри­се.

Я по­чув­ство­вал чу­жа­ка.

«Зверь, от­пу­сти!»

Он вер­нул­ся ко мне. Сел у мо­их ног. На­та мед­лен­но под­ня­лась.

– В ка­ких про­ек­тах она участ­во­ва­ла? – спро­сил я у Мыш­ки.

– Мы вме­сте ис­сле­до­ва­ли прин­ци­пы пе­ре­да­чи все­д­ре­вом пи­та­тель­ных ве­ществ, – ска­за­ла Мыш­ка. – Его фуд­фор­мы – весь­ма ин­те­рес­ные шту­ки. Они…

– Где? – пе­ре­бил я ее. – Ку­да вы хо­ди­ли? Там есть пе­ще­ры?

Мы­шо­нок до­ста­ла изо рта тра­вин­ку, кон­чик ко­то­рой же­ва­ла, и по­вер­те­ла ее меж­ду паль­ца­ми. За­тем вклю­чи­ла ком­пью­тер и вы­ве­ла гол-кар­ту. По­сре­ди ла­бо­ра­то­рии по­яви­лось трех­мер­ное изоб­ра­же­ние мест­но­сти во­круг ко­ло­нии.

– Вот здесь на­хо­дит­ся точ­ка по­треб­ле­ния био­мас­сы, – ткну­ла Мыш­ка тра­вин­кой в кар­ту. – Пять ки­ло­мет­ров от на­шей ба­зы. Ак­тив­ная… гм-м… пасть, к ко­то­рой спол­за­ют­ся фуд­фор­мы. Мы на­зы­ва­ем ее Ха­рибдой. Соб­ствен­но, ку­да я и уго­ди­ла, ко­гда эта ду­ра…

– Зем­ля, – ска­за­ла На­та, буд­то про­буя на вкус но­вые сло­ва. – Лю­ди.

Мыш­ка улыб­ну­лась и по­смот­ре­ла на нее пу­сты­ми гла­за­ми.

– В обыч­ном смыс­ле пе­щер нет, – ска­за­ла она. – Ха­рибда – это огром­ный ко­ло­дец, за­рос­ший ак­тив­ной ор­га­ни­кой. Но невда­ле­ке есть дру­гие бро­шен­ные точ­ки по­треб­ле­ния. Здесь, здесь и здесь, – по­ка­за­ла она на кар­те. – Ви­дишь – они вы­стро­и­лись в ли­нию, слов­но век­тор го­ло­да все­д­ре­ва сме­щал­ся на про­тя­же­нии дол­го­го пе­ри­о­да. В прин­ци­пе, бро­шен­ные ко­лод­цы чем-то по­хо­жи на пе­ще­ры…

Я за­крыл гла­за, вспо­ми­ная ше­пот чу­жа­ка в со­зна­нии На­ты.

– Идем.

Я под­нял­ся, и На­та под­ня­лась вслед за мной.

– Ид­ти, – ска­за­ла она.

– Ты оста­ешь­ся здесь! – стро­го про­из­нес я. – А вот мы ухо­дим, – по­звал я Бе­лую Мыш­ку.

* * *

Про­би­рать­ся по джун­глям бы­ло за­ня­ти­ем не из лег­ких. Мыш­ка шла впе­ре­ди и поль­зо­ва­лась ста­рин­ным ма­че­те, рас­чи­щая до­ро­гу. В пер­вое вре­мя я хо­тел отобрать у нее ору­жие, но вско­ре убе­дил­ся, что у нее это по­лу­ча­ет­ся го­раз­до луч­ше. Вет­ви, ка­за­лось, са­ми спе­ши­ли убрать­ся с на­ше­го пу­ти.

– На фла­е­ре ле­теть бес­по­лез­но, – слов­но оправ­ды­ва­ясь, ска­за­ла Мыш­ка. – Там негде при­зем­лить­ся. Кста­ти, что ты бу­дешь де­лать, ес­ли мы не най­дем ко­ро­ле­ву роя?

– Най­дем, – кив­нул я.

Дождь все шел и шел, но я уже при­вык к его хо­лод­ным со­ле­ным кап­лям.

Да­же ес­ли мы най­дем со­сре­до­то­че­ние роя, то что бу­дет, ес­ли его уни­что­жить? В про­шлый раз, ко­гда обо­рва­лась связь, ча­сти ро­е­ви­ка, обе­зу­мев, про­сто уни­что­жи­ли со­зна­ние лю­дей, в ко­то­рых жи­ли.

Моя ма­ма, свя­зан­ная рем­ня­ми, ме­чу­ща­я­ся на кро­ва­ти…

Я, иду­щий по го­ро­ду-ла­би­рин­ту, ко­гда Зверь впи­вал­ся в мой мозг…

Все по­вто­рит­ся.

– Ка­жет­ся, идут фуд­фор­мы, – ска­зал я.

– Да. Точ­но. Пол­зут, – кив­ну­ла Мыш­ка и при­слу­ша­лась. – И их до­воль­но мно­го. На­до быст­рее уби­рать­ся от­сю­да. Сле­ва есть ска­ла.

Вско­ре мы под­ня­лись на неболь­шую ска­лу, буд­то утес, воз­вы­ша­ю­щу­ю­ся над зе­ле­ным мо­рем. Я сто­ял по­чти вро­вень с вер­ши­на­ми де­ре­вьев. Ро­зет­ки на их вер­хуш­ках ше­ве­ли­лись от вет­ра.

– Ви­дишь, вон Ха­рибда, – мах­ну­ла ру­кой Мыш­ка.

На по­ляне сре­ди ле­са тем­нел ко­ло­дец, усе­ян­ный ост­ры­ми зу­ба­ми, по­хо­жи­ми на бив­ни сло­на. Зу­бы ше­ве­ли­лись, буд­то ла­пы пол­зу­щей мно­го­нож­ки, – вверх-вниз, и ка­за­лось, что по сте­нам ко­лод­ца про­бе­га­ют вол­ны. К его краю под­полз­ла фуд­фор­ма и бро­си­лась вниз. Раз­дал­ся чав­ка­ю­щий звук.

– Жрет, – про­шеп­та­ла Мыш­ка. – Зна­ешь, ко­гда в нее про­ва­ли­ва­ешь­ся, по­чти ни­че­го не чув­ству­ешь. Нет бо­ли, толь­ко спо­кой­ствие и уми­ро­тво­ре­ние. Ха­рибда впрыс­ки­ва­ет нар­ко­тик. Обез­бо­ли­ва­ю­щее. Слов­но про­ва­ли­ва­ешь­ся в сон, – вздрог­ну­ла она. – Пой­дем от­сю­да. Вон там твои ко­лод­цы.

Спу­стя пол­ча­са мы сто­я­ли на краю глу­бо­ко­го про­ва­ла. Его ров­ные сте­ны ис­че­за­ли в тем­но­те, от­ку­да слы­шал­ся ше­пот вет­ра. И чу­жие мыс­ли.

– Он здесь, – ска­зал я и до­стал из сум­ки мо­но­нить.

Та­ки­ми поль­зу­ют­ся ска­ло­ла­зы. Хо­ро­шая вещь, ко­гда необ­хо­ди­мо ку­да-ли­бо спу­стить­ся или под­нять­ся. На­деж­ная.

– Оста­нешь­ся здесь, – ска­зал я.

– Нет-нет, – за­мо­та­ла го­ло­вой Мыш­ка. – Я с то­бой. По­жа­луй­ста.

– Как хо­чешь, – по­жал я пле­ча­ми и при­нял­ся за­тя­ги­вать ко­нец ни­ти во­круг бли­жай­ше­го де­ре­ва.

Че­рез ми­ну­ту мы спус­ка­лись в без­дну, креп­ко при­жав­шись друг к дру­гу. Луч фо­на­ря дро­жал на сте­нах, по ко­то­рым ру­чья­ми сбе­га­ла во­да.

– Ка­кая здесь глу­би­на? – спро­сил я, и эхо убе­жа­ло в глубь ко­лод­ца.

– Око­ло ки­ло­мет­ра, – про­шеп­та­ла Мыш­ка.

Мне бы­ло не по се­бе от ее при­сталь­но­го взгля­да. И да­же Зверь вел се­бя неожи­дан­но ти­хо. Да­же то­гда, ко­гда мы опу­сти­лись на дно и к нам по­тя­ну­лось чу­жое со­зна­ние. Но не на­па­ло. Кос­ну­лось и от­пря­ну­ло на­зад, как при­лив­ная вол­на.

Мы сто­я­ли по щи­ко­лот­ку в во­де, ко­то­рая про­са­чи­ва­лась сквозь по­ри­стую гор­ную по­ро­ду. Где-то в глу­бине шу­ме­ла под­зем­ная ре­ка.

– Ви­дишь? – про­шеп­та­ла Мыш­ка.

Она не от­пус­ка­ла мою ру­ку.

– Ви­жу, – ска­зал я и шаг­нул к чу­жа­ку.

Это был ман­тисс.

Это был ста­рый, вы­сох­ший ман­тисс, от ко­то­ро­го оста­лась прак­ти­че­ски од­на обо­лоч­ка. Он ле­жал в во­де, и толь­ко гла­за на его смор­щен­ном ли­це ка­за­лись жи­вы­ми.

«Че­ло­век», – ска­зал он, вновь кос­нув­шись мо­е­го ра­зу­ма.

Зверь от­пря­нул, тре­вож­но ви­ляя хво­стом. Впер­вые он ис­кал у ме­ня за­щи­ты, буд­то на­шко­див­ший ма­лыш при ви­де вос­пи­та­те­ля.

– Ты и есть рой? – спро­сил я, мыс­лен­но вы­сту­ки­вая ка­ста­нье­та­ми древ­нюю речь.

Го­во­рить об­ра­за­ми, чув­ства­ми, но не сло­ва­ми. И ман­тисс по­нял.

«Рой? Да, мы рой. Мы… при­ле­те­ли сю­да дав­но. Это те­ло мо­жет жить дол­го. Очень дол­го. Мы про­сы­па­ем­ся и за­сы­па­ем, ко­гда это нуж­но. Нет еды – за­сы­па­ем. Есть еда – про­сы­па­ем­ся. Еда и ме­сто для жиз­ни. Нас мно­го – мы ра­зум­ны. Нас ма­ло – и мы про­сто жи­вем».

– Зна­чит, вы при­ле­те­ли сю­да в по­ис­ках но­вых тел? – спро­сил я.

«Да. Ко­гда-то дав­но, ко­гда на­ша ра­са уми­ра­ла. Не хва­та­ло еды. Не хва­та­ло тел. Де­тям нуж­но ме­сто для жиз­ни».

– Де­тям?

«Мно­го де­тей. Они все здесь. С на­ми. Нуж­ны те­ла. Жи­вые те­ла. Сна­ча­ла де­ти рас­тут под на­шим при­смот­ром. По­том со­еди­ня­ют­ся в соб­ствен­ный ра­зум. Сей­час вы при­шли – и де­ти рас­тут. Рань­ше здесь бы­ла жизнь, но не бы­ло тел. Мы очень дол­го жда­ли».

– Вы зна­е­те, что лю­ди ра­зум­ны? По­ни­ма­е­те, что ва­ши де­ти нас уби­ва­ют?

Я при­сел на кор­точ­ки, смот­ря в его гла­за.

Ста­рый ман­тисс, мо­жет быть, по­след­ний из ра­зум­ных, охра­нял свое потом­ство. В его ра­зу­ме слы­шал­ся ше­пот ты­сяч за­ро­ды­шей роя. Они жда­ли. Мой Зверь по­тя­нул­ся к ним.

«Мы не ви­но­ва­ты. Мы… слиш­ком сла­бы, что­бы их удер­жать. Слиш­ком дол­го бы­ла жизнь, но не бы­ло тел. Ты ведь один из нас. Ты по­ни­ма­ешь, что та­кое рой».

Я за­крыл гла­за. Мой рой. Моя се­мья. Они сто­я­ли и жда­ли ме­ня, то­го, кто по­ве­дет их за со­бой, вы­рас­тит, сде­ла­ет ра­зум­ны­ми, вновь по­да­рит кос­мос, как в то вре­мя, ко­гда они еще об­ла­да­ли соб­ствен­ны­ми те­ла­ми.

От­ку­да-то из­да­ле­ка я услы­шал крик за­пер­той в соб­ствен­ном со­зна­нии Бе­лой Мыш­ки.

«По­мо­ги­те мне! Спа­си­те ме­ня!»

То­гда я до­стал пи­сто­лет и при­ста­вил к го­ло­ве ман­тис­са. В ти­шине пе­ще­ры бы­ло слыш­но, как шум­но ды­шит за мо­ей спи­ной Мыш­ка. Ру­ка ман­тис­са сла­бо ше­вель­ну­лась. Ко­гот­ки про­ца­ра­па­ли зем­лю.

«Ес­ли ты нас убьешь, то свя­зи с детьми обо­рвут­ся. Они обе­зу­ме­ют. Нет ра­зу­ма. По­чти зве­ри. Как и твой. Он ведь сам. Ему оди­но­ко без роя».

– Не обе­зу­ме­ют, – ска­зал я. – Про­сти.

И спу­стил ку­рок.

Гро­хот вы­стре­ла про­ка­тил­ся по пе­ще­ре и под­нял­ся ввысь за­ти­ха­ю­щим эхом. Я на­жи­мал на спуск сно­ва и сно­ва, и пу­ли раз­ры­ва­ли го­ло­ву чу­жа­ка. Ча­сти пан­ци­ря раз­ле­та­лись по сто­ро­нам, вы­стре­лы вы­би­ва­ли фон­та­ны во­ды и кам­ней.

– Хва­тит! – вце­пи­лась в мою ру­ку Мыш­ка. – Оста­но­вись!

Но я пре­кра­тил, толь­ко ко­гда пи­сто­лет из­дал щел­чок. Па­тро­ны кон­чи­лись.

Мой зверь выл, не пе­ре­ста­вая.

Уми­ра­ю­щий ра­зум роя те­рял свя­зи со сво­и­ми детьми. Я под­хва­тил их, со­еди­нил на се­бя…

И стал все­ми.

Мои де­ти. Моя се­мья. Мой рой. Они жда­ли с на­деж­дой и тре­во­гой.

– Иди­те ко мне, – ска­зал я. – Вско­ре я дам вам мно­го но­вых тел.

Я пред­ста­вил за­не­сен­ный пес­ком Оси­рис, где бро­дят ди­кие, ли­шен­ные ра­зу­ма ман­тис­сы, – вме­сти­ли­ща для их сво­бод­ных от пло­ти со­бра­тьев.

Оскол­ки роя ри­ну­лись в мой ра­зум, осво­бож­дая со­зна­ния лю­дей, и Зверь по­бе­жал им на­встре­чу, ви­ляя хво­стом. Чу­жих со­зна­ний бы­ло мно­го. Очень мно­го. Они пе­ре­пол­ня­ли мою го­ло­ву, и я пы­тал­ся не по­те­рять­ся в этом ха­о­се, со­сре­до­то­чив­шись на са­мой важ­ной мыс­ли.

Глав­ное, что­бы ее не по­чув­ство­вал иг­ра­ю­щий с со­бра­тья­ми Зверь.

По­ка еще есть вре­мя.

Жаль, что в пи­сто­ле­те не оста­лось боль­ше па­тро­нов.

– Под­ни­ма­ем­ся, – про­хри­пел я.

Во­да хо­лод­ны­ми со­ле­ны­ми кап­ля­ми сте­ка­ла по ли­цу. Небо над го­ло­вой ка­за­лось без­дон­но-си­ним.

– За­по­ми­най, – об­хва­тил я ла­до­ня­ми го­ло­ву Мыш­ки. – Ска­жешь Фле­ру – это гла­ва служ­бы без­опас­но­сти… Ска­жешь, что­бы от­вез те­бя на Оси­рис и оста­вил в го­ро­де-ла­би­рин­те. Это твой шанс, ведь я не мо­гу вы­та­щить тво­е­го… па­у­ка. Ты спра­вишь­ся, не бой­ся. Дер­жи, это пе­ре­дат­чик. Я… сей­час уй­ду. Спу­стя час ты на­жмешь первую кноп­ку. За­пом­ни­ла? Не пе­ре­пу­тай – первую. Сю­да при­ле­тят лю­ди. Мно­го лю­дей. Они по­мо­гут. Все бу­дет хо­ро­шо.

Я по­вер­нул­ся к ле­су.

– Стой! Не на­до! – про­кри­ча­ла мне вслед Мыш­ка.

Но я уже бе­жал как мож­но быст­рее, бо­ясь пе­ре­ду­мать.

Зверь все еще иг­рал с со­бра­тья­ми. Это хо­ро­шо. Очень хо­ро­шо. Зна­чит, я успею.

Ведь ес­ли я по­да­рю но­вую жизнь рою, то вско­ре без­гра­нич­ный кос­мос ста­нет слиш­ком тес­ным для ман­тисс и лю­дей. Про­стая ло­ги­ка: ли­бо мы, ли­бо они.

На мгно­ве­ние оста­но­вив­шись, я ски­нул бо­тин­ки и бо­си­ком, уто­пая по щи­ко­лот­ки во влаж­ной лес­ной под­стил­ке, по­бе­жал к рас­кры­той па­сти Ха­рибды.

     Аглая Белая       Деметра

1

– Мир на­чал ме­нять­ся. Мир на­чал рас­ти. Мир из­ме­нил­ся до кон­ца.

– А по­том?

– По­том?

– Да. Что бы­ло по­том?

Она по­жи­ма­ет пле­ча­ми. На гу­бах ее бро­дит усмеш­ка – сол­неч­ный зай­чик в жар­кий лет­ний пол­день.

– Неуже­ли, – го­во­рю я, – ко­нец?

И то­гда она опять улы­ба­ет­ся. Вы­тя­ги­ва­ет ру­ку. При­кла­ды­ва­ет па­лец к мо­им гу­бам.

– Ти­хо. Слу­шай. Что ты слы­шишь?

– Ни­че­го. Или…

– Ты слы­шишь. Ты зна­ешь. И по­то­му – мол­чи.

2

– Вы впе­чат­ли­тель­ный че­ло­век?

Во­прос был за­дан, что на­зы­ва­ет­ся, пря­мо в лоб. Так же мет­ко ле­тит раз­ве что пу­ля: с трид­ца­ти ша­гов, точ­но меж­ду глаз.

– Про­сти­те? – на вся­кий слу­чай пе­ре­спро­сил я.

На­чаль­ник ба­зы хмык­нул. Он был по­хож на ста­рин­ный шкаф: огром­ный, с зер­каль­ны­ми двер­ца­ми. Та­кие шка­фы рань­ше ис­поль­зо­ва­ли, по­ка не на­учи­лись раз­ма­ты­вать Н-про­стран­ство.

На­чаль­ник вы­жи­да­ю­ще мол­чал. Под по­лу­за­кры­ты­ми ве­ка­ми у него по­ме­ща­лись га­лак­ти­ки, кру­ти­лись це­лые звезд­ные си­сте­мы. Царь и бог здесь, на Де­мет­ре, – от­да­лен­ной пла­нет­ке с ше­сти­знач­ной ко­до­вой мар­ки­ров­кой и звуч­ным име­нем. Он был цар­ствен­но ме­лан­хо­ли­чен. А я сто­ял пе­ред ним – жал­кий раб со слу­жеб­ным удо­сто­ве­ре­ни­ем в про­тя­ну­той ру­ке.

– Ну так что?

Я все-та­ки со­вла­дал с со­бой, стрях­нул это раб­ское оце­пе­не­ние. Мне, ку­рье­ру «Ин­тер­ста­ра», вот так ха­мить? Мой, а не чей-то там чел­нок за­во­дить на по­сад­ку аж на трех G? Мне за­да­вать неле­пые во­про­сы? Ну зна­е­те!..

Ста­ра­ясь под­черк­нуть эту про­стую ис­ти­ну, я вскрыл Н-про­стран­ство од­ним рез­ким дви­же­ни­ем. Раз­бло­ки­ро­вал лич­ный кла­стер. До­стал пап­ку, со­рвал па­ро­ли.

– Все мои впе­чат­ле­ния – здесь.

На­чаль­ник ба­зы пя­лил­ся на ме­ня все с той же ме­лан­хо­ли­ей в цар­ствен­ном взо­ре. Его стол по­кры­ва­ла ры­жая пыль – она тут бы­ла вез­де. Да­же ста­ту­эт­ка на под­окон­ни­ке ча­стич­но ка­за­лась зо­ло­той. Гип­со­вая фи­гур­ка по­лу­оде­той гре­чан­ки с бес­страст­ным ли­цом и вы­со­кой при­чес­кой. Бо­ги­ня? Де­мет­ра?..

– То есть с во­об­ра­же­ни­ем у вас так се­бе, – за­клю­чил на­чаль­ник ба­зы, бег­ло про­смат­ри­вая до­ку­мен­ты.

Я мол­чал. Я пе­ре­ва­ри­вал это оскорб­ле­ние, бро­шен­ное мне по­хо­дя, слов­но по­сты­ло­му псу – гни­лая кость.

– Это хо­ро­шо, – на­чаль­ник кив­нул. – Для нас тут это очень хо­ро­шо.

– Для вас?

– Для Де­мет­ры.

Я не удер­жал­ся и по­смот­рел ему пря­мо в гла­за. Он как буд­то го­во­рил о жене. Де­мет­ра мо­ет по­су­ду. Де­мет­ра пьет ко­фе. Де­мет­ра не лю­бит слиш­ком впе­чат­ли­тель­ных.

На­чаль­ник ба­зы с го­тов­но­стью от­ве­тил на мой взгляд.

– Ска­жи­те, э-э…

– Немов, – на­пом­нил я. – Гри­го­рий Немов.

– Ска­жи­те, Немов. Гри­го­рий. «Ин­тер­стар», при­сы­лая вас и ваш груз… Тот, на ко­то­рый вот эти фай­лы. – Он по­хло­пал по пап­ке сво­ей со­лид­ной ру­чи­щей. – «Ин­тер­стар» хо­ро­шо пред­став­ля­ет се­бе всю ме­ру от­вет­ствен­но­сти, не так ли?

Я не стал от­ве­чать за ком­па­нию. За­чем? Ее го­ло­сом го­во­ри­ли до­ку­мен­ты.

– И вто­рой во­прос. Что вы зна­е­те об этой пла­не­те?

Я по­жал пле­ча­ми. Де­мет­ра – пла­не­та зем­но­го ти­па. Но­мер в ат­ла­сах та­кой-то. Ре­ги­стра­ци­он­ный – та­кой-то. Ат­мо­сфе­ра при­год­на для ды­ха­ния. Тем­пе­ра­тур­ные ко­ле­ба­ния – незна­чи­тель­ные. Си­ла тя­же­сти не за­ста­вит вас неле­по пры­гать или пол­зать, со­гнув­шись, ед­ва ды­ша.

В кон­це кон­цов, у ме­ня ма­ло вре­ме­ни. Да­вай­те на­ко­нец при­сту­пим к де­лу.

– То есть ни­че­го, – поды­то­жил на­чаль­ник. – От­лич­но. Ис­пы­та­тель­ный уча­сток в ста трид­ца­ти ки­ло­мет­рах от­сю­да. Я дам вам про­во­жа­то­го, по­еде­те с ним.

И, ки­нув бег­лый взгляд на гип­со­вую ста­ту­эт­ку гре­че­ской бо­ги­ни, буд­то спра­ши­вая у нее поз­во­ле­ния, до­ба­вил:

– Те­перь от­ды­хай­те, Немов. Гри­го­рий. Адап­ти­руй­тесь.

3

В длин­ных пу­стых ко­ри­до­рах пах­ло кос­мо­сом. В ос­нов­ном, ко­неч­но, озо­ном, ме­тал­лом и ед­кой, слов­но по­ро­хо­вой, пы­лью. Так пах­нет ре­го­лит на боль­шин­стве спут­ни­ков. Так пах­нут жи­лые от­се­ки лю­бо­го со­вре­мен­но­го ко­раб­ля. А вот как пах­нет Де­мет­ра – по­чув­ство­вать мне не да­ли.

Про­во­жа­тый – ко­ре­на­стый, при­плюс­ну­тый, слов­но на­по­ло­ви­ну за­би­тый в стен­ку гвоздь, – встре­тил ме­ня в пе­ре­ход­ни­ке. Здесь бы­ло свет­лее, че­рез креп­ко за­дра­ен­ный вход­ной люк шпа­ри­ло солн­це. Сле­ва у го­ри­зон­та вид­не­лись хол­мы, оде­тые се­рой шер­стью – тра­вой, спра­ва – пер­спек­ти­ва раз­ма­зы­ва­лась в ры­жую пу­сты­ню с от­дель­ны­ми ки­па­ми по­ну­рых кам­ней.

Про­во­жа­тый щелк­нул тум­бле­ром – так у них тут от­кры­ва­лось Н-про­стран­ство, упер­ся но­га­ми в пол и вы­дви­нул на свет бо­жий стенд. Звяк­ну­ли креп­ле­ния. Мое ли­цо, на­вер­ное, вы­тя­ну­лось, как ре­зи­но­вый жгут.

На стен­де сто­ял ска­фандр. Лег­кий, «про­гу­лоч­ный». Чу­жое солн­це уже по-хо­зяй­ски ощу­пы­ва­ло ино­зем­ные по­ли­ме­ры.

– Об­ла­чай­ся.

Ну де­ла! Де­мет­ра, ре­ги­стра­ци­он­ный но­мер та­кой-то… Пла­не­та прак­ти­че­ски зем­но­го ти­па?

– Сам спра­вишь­ся или по­мочь?

У про­вод­ни­ка бы­ла непри­ят­ная ма­не­ра об­ра­щать­ся на «ты» и при раз­го­во­ре смот­реть пря­мо в гла­за.

– Что у вас тут? – спро­сил я рез­ко.

Он хмык­нул, вы­ра­же­ние его ли­ца не из­ме­ни­лось. Толь­ко сей­час я уви­дел: ко­жа за­тя­ну­та на­ноплен­кой. Ка­про­но­вый ком­би­не­зон, ту­го за­шну­ро­ван­ные бо­тин­ки. На ру­ках – пер­чат­ки, под­шлем­ник на­дви­нут аж на са­мые бро­ви. Ни­че­го не про­со­чит­ся на­ру­жу. Ни кап­ли по­та. Ни во­лос­ка.

– Ско­ро те­бе все объ­яс­нят. Оде­вай­ся. Тут – Де­мет­ра.

4

Ры­жая пыль хлю­па­ла. Это бы­ло стран­ное ощу­ще­ние. На вид она ка­за­лась су­хой, очень су­хой, не знав­шей во­ды де­сят­ки мил­ли­о­нов лет. Но сто­и­ло сту­пить в нее – и в ди­на­ми­ках тут же за­чав­ка­ло, буд­то ша­га­ешь по рас­кис­шей до­ро­ге.

– Не стой, – ска­зал про­вод­ник. – Вез­де­лет ви­дишь? Впе­ред.

Он спрыг­нул на зем­лю и тут же, обо­гнав ме­ня, на­пра­вил­ся к ви­сев­ше­му неда­ле­ко вез­де­ле­ту. Плот, на ко­то­ром сто­я­ла ба­за, ед­ва за­мет­но кач­нул­ся. Под глад­ким брю­хом мас­сив­ных опор ше­ле­стел ве­тер, гу­ля­ли ту­да-сю­да ры­жие пы­лин­ки. Дви­га­те­ли ра­бо­та­ли на пол­ную мощ­ность, Н-про­стран­ствен­ные яко­ря дер­жа­ли плот в воз­ду­хе до­воль­но на­деж­но. Со сто­ро­ны ка­за­лось, что ба­за ви­сит ни на чем.

Ис­сле­до­ва­тель­ские пло­ты – важ­ный шаг в осво­е­нии эк­зо­пла­нет. Их ис­поль­зу­ют в недав­но от­кры­тых ми­рах на пер­вом эта­пе изу­че­ния. Но Де­мет­ра, на­сколь­ко я знал, под на­блю­де­ни­ем вот уже 17 лет. По идее, они тут и не нуж­ны. Так за­чем?..

– Не стой! Быст­рее!

Я дви­нул­ся к вез­де­ле­ту. Ры­жая пыль ка­ким-то чу­дом уже умуд­ри­лась за­со­сать бо­тин­ки. По­дош­вы от­ры­ва­лись от по­верх­но­сти с тру­дом, буд­то пла­не­та изо всех сил цеп­ля­лась за них жад­ны­ми скрю­чен­ны­ми паль­ца­ми.

– Что у вас с грун­том?

Про­вод­ник, име­ни ко­то­ро­го я не знал, под­вел вез­де­лет бли­же и спу­стил трап. Гла­за его, чер­ные и слег­ка рас­ко­сые, гля­де­ли из недр на­де­той на ли­цо мас­ки. Недоб­ро гля­де­ли. Сви­ре­по.

– Ин­струк­цию чи­тал? Пра­ви­ла по­ве­де­ния ви­дел? Че­го за­стыл?

И, на­вер­ное, раз­гля­дев че­рез за­бра­ло шле­ма вы­ра­же­ние мо­е­го ли­ца, сме­нил гнев на ми­лость:

– Ско­ро узна­ешь. Да­вай ско­рее. За­ле­зай.

5

…Вез­де­лет немно­го по­ша­ты­ва­ло. Он дер­гал­ся, но­ро­вя на­кре­нить­ся, па­дал чуть ли не к са­мой зем­ле, за­поз­да­ло слу­шал­ся ру­ля. На­прав­ля­ю­щие стру­ны – свое­об­раз­ная «до­ро­га», по ко­то­рой дви­жет­ся лю­бой Н-про­стран­ствен­ный ап­па­рат, – ре­а­ги­ро­ва­ли неста­биль­ной ам­пли­ту­дой. Ав­то­ма­ти­ка ве­ре­ща­ла как бе­ше­ная. Пре­ду­пре­жда­ла.

– Сей­час ка­ньон. – Про­вод­ник, не от­ры­ва­ясь, гля­дел в экра­ны. – Мед­лен­но пой­дем, там солн­це пло­хое, а у нас ста­рые ба­та­реи. Ты сам-то от­ку­да?

Я от­ве­тил.

Вни­зу, мет­рах в трех под на­ми, плы­ла без­раз­лич­ная пу­сты­ня. Зме­и­лись ры­жие, го­ни­мые вет­ра­ми, пес­ки.

Раз­го­во­ри­лись. Вез­де­лет спу­стил­ся в ка­ньон и по­шел, чуть ли не ве­дя брю­хом по ска­лам. Ско­рость дей­стви­тель­но упа­ла, по­ло­сы солн­ца че­ре­до­ва­лись с по­ло­са­ми те­ни. На по­во­ро­тах ма­ши­на вздра­ги­ва­ла, слов­но устав­шее от жиз­ни гро­мад­ное на­се­ко­мое.

Про­вод­ник изъ­яс­нял­ся свое­об­раз­но. То ли я в упор не по­ни­мал его, то ли он – ме­ня. Все раз­го­во­ры на­чи­на­лись и за­кан­чи­ва­лись при­мер­но оди­на­ко­во:

– Ска­жи­те, а вот пло­ты у вас?..

– Ну да. Ис­сле­до­ва­тель­ские.

– За­чем?

– А без них как же?

Или:

– А вот грунт…

– А что «грунт»? Ты ж ин­струк­цию чи­тал. Вот и не стой стол­бом.

– Да нет же! Он хлю­па­ет!

– Пыль-то?

– Да!

– А… Ну, это бы­ва­ет.

Мне оста­ва­лось толь­ко недо­умен­но за­мол­чать. Бы­ва­ет, ну да. Нор­маль­но, штат­ная си­ту­а­ция. Се­го­дня хлю­па­ет, зав­тра – нет.

– Ну вот смот­ри. Это же Де­мет­ра. У нас как-то ба­за бы­ла. В этом са­мом ка­ньоне.

Вез­де­лет по­вер­нул. В за­бра­ло шле­ма уда­ри­ло ярост­ное, по­чти эк­ва­то­ри­аль­ное солн­це.

– И маль­чик один, – про­дол­жал про­вод­ник, – из тех­ни­ков. А при нем – ку­лон. Циф­ро­вой. Ну зна­ешь, на па­мять сей­час та­кие де­ла­ют.

– И?..

– Фран­цу­жен­ка ему ка­кая-то по­да­ри­ла. Вот он все бре­дил этой фран­цу­жен­кой, с ку­ло­ном нянь­кал­ся, ре­бя­та ржа­ли.

– И что?

– А по­том ку­лон по­те­рял­ся.

Я ждал. Про­вод­ник вы­дер­жал па­у­зу, по­гля­ды­вая на ме­ня из недр сво­ей мас­ки с тай­ным, как мне по­ка­за­лось, смыс­лом.

– Ку­лон по­те­рял­ся, – по­вто­рил он. – А по­том по­яви­лась Она.

Он так и ска­зал это сло­во – с боль­шой бук­вы. Я схва­тил­ся за по­руч­ни. Вез­де­лет сно­ва трях­ну­ло – на этот раз бо­лее ощу­ти­мо.

– Кто? Фран­цу­жен­ка?

– Ка­кое там! Баш­ня.

– Баш­ня?..

В ка­кой-то мо­мент я по­ду­мал, что ослы­шал­ся. Что связь ба­рах­лит. Что ди­на­ми­ки в мо­ем шле­ме на­вер­ня­ка то­же ра­бо­та­ют от ви­дав­ших ви­ды сол­неч­ных ба­та­рей.

Но про­вод­ник с усмеш­кой кив­нул и на вся­кий слу­чай по­яс­нил:

– Эй­фе­ле­ва.

Он что, так шу­тит? Вро­де нет… Про­вод­ник смот­рел на ме­ня очень вни­ма­тель­но и пре­дель­но се­рьез­но. Внут­ри ска­фанд­ра я по­крыл­ся хо­лод­ным по­том. По­то­му что ес­ли не шу­тит, то­гда ненор­маль­ный. Ненор­маль­ный че­ло­век ве­зет ме­ня черт зна­ет ку­да. На черт зна­ет ка­кой ма­шине. И черт его зна­ет, мо­жет, ско­ро труп мой бу­дет ле­жать в хлю­па­ю­щих пес­ках?..

Бди­тель­ная ав­то­ма­ти­ка тут же сре­а­ги­ро­ва­ла на все эти до­мыс­лы – в ска­фандре вклю­чи­лась си­сте­ма экс­трен­но­го по­до­гре­ва.

– А? – ту­по пе­ре­спро­сил я.

Мой го­лос в на­уш­ни­ках не то что про­зву­чал – про­ше­ле­стел пес­ча­ной по­зем­кой.

Про­вод­ник по­вто­рил всю ис­то­рию с ку­ло­ном от на­ча­ла и до кон­ца. Он по­вто­рял спо­кой­но и об­сто­я­тель­но, все с тем же се­рьез­ным вы­ра­же­ни­ем во взо­ре.

– И в чем смысл?

– Ну в том, что дев­ка-то – фран­цу­жен­ка. По­ни­ма­ешь?

Ка­жет­ся, я уло­вил ка­кую-то связь. Ка­ньон в ко­то­рый раз виль­нул. Про­вод­ник рез­ко взял на се­бя штур­вал. В на­уш­ни­ках раз­да­лось:

– Ну ни­че­го. Сей­час сам все уви­дишь.

6

Баш­ня за­кры­ва­ла со­бой солн­це. По­чти та­кая же, как в Па­ри­же. Чет­кая на фоне ры­жих скал, ис­кус­ное пе­ре­пле­те­ние сталь­ных ве­то­чек-пе­ре­кры­тий. Она бы­ла по­хо­жа на гро­мад­но­го жи­ра­фа, ко­то­рый тя­нет мач­ту-шею, что­бы по­ско­рее до­стать до звезд.

Про­вод­ник осто­рож­но про­вел вез­де­лет под ар­кой. Опо­ры вгры­за­лись в зем­лю с уве­рен­но­стью та­ра­на. Меж сталь­ных ре­бер гу­лял ве­тер. Ка­за­лось, баш­ня, как де­ре­во, пьет со­ки из са­мой зем­ли.

– За­чем ее та­кую от­гро­ха­ли? – вы­рва­лось у ме­ня.

Про­вод­ник по­ко­сил­ся неодоб­ри­тель­но.

– Ты чем слу­шал? Я же ска­зал: она са­ма.

Я воз­ра­зил. Я го­тов был воз­ра­жать вновь и вновь, но он обо­рвал ме­ня неожи­дан­но зло:

– Ты что, ду­ма­ешь, я тут вру? Опом­нись, Гри­ша!

Соб­ствен­ное имя возы­ме­ло эф­фект по­ще­чи­ны – мо­мен­таль­ный и отрезв­ля­ю­щий. Это мне-то, ку­рье­ру «Ин­тер­ста­ра», он го­во­рит «Гри­ша»?! Я при­шел в се­бя. Я вспом­нил, что си­жу в вез­де­ле­те. Что со мной – груз, тот са­мый, ра­ди ко­то­ро­го я и при­был сю­да. И мне как осо­бо упол­но­мо­чен­но­му пред­ста­ви­те­лю нуж­но про­кон­тро­ли­ро­вать по­ле­вые ис­пы­та­ния сек­рет­но­го пре­па­ра­та. Но ес­ли шту­ка с баш­ней – не чья-то злая шут­ка… Ес­ли про­вод­ник прав…

– Вклю­чи ло­ги­ку! – не уни­мал­ся тот. – За­чем то­гда ис­сле­до­ва­тель­ские пло­ты? За­чем чер­тов ска­фандр? А пра­ви­ла пе­ре­дви­же­ния? Не сто­ять на ме­сте, дви­гать­ся, дви­гать­ся! Со­об­ра­зил на­ко­нец? Ну?

Со­об­ра­зил ли я? Цель пло­тов – ис­клю­чить кон­такт с по­верх­но­стью. Цель ска­фанд­ра – та же. Мас­ка, ком­би­не­зон, на­ноплен­ка… Да не ме­ня тут за­щи­ща­ют от окру­жа­ю­щей сре­ды! Это ее – сре­ду! – за­щи­ща­ют от ме­ня.

– Ну? Че­го мол­чишь?

Я не знал, что ска­зать. Бу­дешь сто­ять дол­го на ме­сте – пе­сок вце­пит­ся в по­дош­вы. Вы­ки­нешь в пу­сты­ню ку­лон – по­явит­ся баш­ня. Баш­ня, рас­ту­щая пря­мо из зем­ли. И пла­не­та, на­зван­ная име­нем бо­ги­ни пло­до­ро­дия. Древ­ней, мо­гу­ще­ствен­ной бо­ги­ни…

Я под­нял ру­ки, об­хва­тил шлем. На­да­вил, по­вер­нул. Он ото­шел с про­те­сту­ю­щим ше­ле­стом. В ли­цо уда­рил за­пах пу­сты­ни. За­пах разо­млев­ше­го под солн­цем кам­ня. Про­жа­рен­но­го пес­ка, ва­ре­ной зем­ли.

– Де­мет­ра, – ска­зал я. Ве­тер хле­стал по го­лым ще­кам, мик­ро­ско­пи­че­ские пес­чин­ки ко­ло­ли ко­жу. – Мать все­го жи­во­го. Вы прав­да имен­но по­это­му ее так на­зва­ли?

Про­вод­ник кив­нул. Хму­ро по­ко­сил­ся на шлем в мо­их ру­ках.

– На­день. Пы­ли мно­го. Чи­хать еще нач­нешь, не дай бог.

– Ты мне все рас­ска­жешь?

– Да.

Я ду­мал, он бо­лен и мне при­дет­ся иметь де­ло с ненор­маль­ным. Но все бы­ло го­раз­до ху­же. На са­мом де­ле боль­ным се­бя ощу­щал я.

7

Рас­сказ­чи­ком про­вод­ник ока­зал­ся доб­ро­со­вест­ным, вни­ма­тель­ным к де­та­лям. Сна­ча­ла, по его сло­вам, все шло глад­ко. Как го­во­рит­ся, в штат­ном ре­жи­ме. Вин­ти­ки, ко­то­ры­ми за­се­ва­ли экс­пе­ри­мен­таль­ные пло­ща­ди, рос­ли ис­прав­но – фор­ми­ро­ва­лись внут­ри же­лез­ной труб­ки вро­де стеб­ля. Се­я­ли их, как се­ме­на, – раз­бра­сы­ва­ли по пес­ку с вез­де­ле­тов. А на сле­ду­ю­щий день неиз­мен­но по­яв­ля­лись пло­до­но­ся­щие стеб­ли. Экс­пе­ри­мен­ты ста­ви­ли на раз­ных ма­те­ри­а­лах. А по­том гек­та­ра­ми со­би­ра­ли гвоз­ди, са­мо­ре­зы, бол­ты…

– А ор­га­ни­ку? – спро­сил я. Вез­де­лет к то­му вре­ме­ни уже вы­брал­ся из ка­ньо­на, и нас сно­ва при­ня­ла в свои объ­я­тия пу­сты­ня. Хол­мы, по­рос­шие се­рой тра­вой, за­мет­но при­дви­ну­лись. – Ор­га­ни­ку се­ять не про­бо­ва­ли?

Про­вод­ник по­вел пле­чом, раз­ми­ная устав­шие от од­но­об­раз­ных дви­же­ний мыш­цы.

– Вот с ор­га­ни­ки-то все и на­ча­лось. С ор­га­ни­ки она буд­то сбрен­ди­ла. Один у нас, зна­ешь, при­во­лок из до­ма клок шер­сти. С со­ба­ки лю­би­мой снял, а тут за­рыл.

– И… что?

– Ну что? Вон. – Он кив­нул на още­ти­нив­ши­е­ся под вет­ром хол­мы. – Их те­перь там це­лая ро­ща. Гры­зут­ся, во­ют по но­чам. Как солн­це ся­дет, ту­да во­об­ще луч­ше не хо­дить.

Вез­де­лет по­вер­нул, да­вая воз­мож­ность раз­гля­деть «ро­щу». То, что из­да­ли мож­но бы­ло при­нять за тра­ву, и прав­да ока­за­лось неболь­ши­ми де­рев­ца­ми. Уз­ло­ва­тые, кря­жи­стые, – они ре­а­ги­ро­ва­ли на ро­кот мо­то­ра, ца­ра­па­ли зем­лю, пя­ли­лись на нас влаж­ны­ми ще­ня­чьи­ми гла­за­ми.

– А дви­гать­ся они… мо­гут?

– За это не вол­нуй­ся. Ес­ли толь­ко пыль­цу за­не­сет. А так – врос­ли.

И он за­мол­чал, вы­рав­ни­вая ма­ши­ну. Вез­де­лет упря­мо кре­нил­ся в сто­ро­ну «ро­щи», встреч­ный ве­тер за­вы­вал, скреб­ся пес­ком по глад­ко­му дну.

– А ес­ли по­се­ять… пю­ре с кот­ле­той? – неожи­дан­но для са­мо­го се­бя спро­сил я.

– Про­бо­ва­ли. – Про­вод­ник по­мор­щил­ся, до­стал из кар­ма­на пла­сти­ко­вый па­кет, ак­ку­рат­но сплю­нул ту­да и убрал об­рат­но. – А то как же! Рань­ше так и го­то­ви­ли. Кла­дешь пач­ку со­си­сок в пе­сок, а по­том жрешь их, по­ка из ушей не по­ле­зут. Но то ор­га­ни­ка с на­ру­шен­ной струк­ту­рой, по­сле об­ра­бот­ки то есть. А вот с шер­сти ее пря­мо за­мкну­ло. По­сле шер­сти она, за­ра­за, изоб­ре­та­тель­ная ста­ла.

Я хмык­нул, все еще опа­са­ясь ре­а­ги­ро­вать на это се­рьез­но. Но про­вод­ник не шу­тил. «За­ра­за» ко­ло­си­лась вни­зу уны­лым ле­сом ржа­вых стеб­лей-тру­бок. Труб­ки рос­ли ров­ны­ми по­ло­са­ми, од­на за дру­гой убе­гая к го­ри­зон­ту. Неко­то­рые сто­я­ли пря­мо, неко­то­рые лег­ли, буд­то при­мя­тые про­шло­год­ним сне­гом. Уро­жай сня­ли, сталь­ное «се­но» ни­ко­му не нуж­но. Уни­каль­ное ме­сто во Все­лен­ной – пла­не­та, где все рас­тет, – да­же она за­би­та му­со­ром. Да­же сю­да мы умуд­ря­ем­ся при­та­щить один лишь хлам.

– А в чем изоб­ре­та­тель­ность за­клю­ча­лась?

– В непред­ска­зу­е­мо­сти. То есть рань­ше зна­ли – жнем то, что по­се­я­ли. А тут по­са­ди­ли винт. У нас все­гда пе­ред пар­ти­ей проб­ный ма­те­ри­ал идет в од­ном эк­зем­пля­ре. И хо­ро­шо, что в од­ном! По­то­му что ко­гда мы его в пе­сок ки­ну­ли, про­рос му­жик. В спе­цов­ке. Вот на­ту­раль­ный му­жик, не со­вру. Не го­во­рит, не ест. Сто­ит по ко­ле­но в пес­ке и смот­рит за го­ри­зонт.

– Жи­вой?

– Ну да. Ды­шит. Про­бо­ва­ли его тро­сом вы­тя­нуть, да не тут-то бы­ло! У него ко­рень, зна­ешь, ка­кой? Же­лез­ный стол­би­ще, вглубь ухо­дит мет­ров на пять. Тя­ну­ли-по­тя­ну­ли, да так и бро­си­ли. Вон там сто­ит, квад­рат пят­на­дцать.

И он ука­зал ру­кой в сто­ро­ну дюн. Те ле­жа­ли смя­той про­сты­ней сре­ди ров­ных по­лей экс­пе­ри­мен­таль­ных пло­ща­док. Жа­лись друг к друж­ке – по­ни­ма­ли, что несут по­ряд­ку ха­ос. Мор­щи­лись, сму­ща­лись.

– А ре­бя­та по­том га­да­ли, по­че­му на винт та­кая ре­ак­ция. По­че­му му­жик? За­чем в спе­цов­ке? Все моз­ги сло­ма­ли. По­ка тот, кто се­ял, не про­го­во­рил­ся. «Да я, – го­во­рит, – ко­гда са­жал, все ду­мал: вот, вин­ти­ки мы. Про­сто вин­ти­ки в же­лез­ной ма­шине го­су­дар­ства».

– Те­бя по­то­му за­ра­нее в из­вест­ность и не ста­ви­ли, – про­дол­жал он по­сле па­у­зы, по­то­му что я упор­но мол­чал. – Она же вро­де то­го… мыс­ли адап­ти­ру­ет. А вы еще на ор­би­те как нач­не­те что-то се­бе пред­став­лять! А у нас тут как пой­дут по­ме­хи, как по­ле­зет вся­кая дрянь из пес­ка… Нет, ни­ко­му ни­че­го не го­во­рят, по­ка адап­та­ция не нач­нет­ся.

– А что-ни­будь жи­вое? Из­на­чаль­но жи­вое. Про­рас­та­ло?

Про­вод­ник сно­ва сплю­нул в па­ке­тик. По­мед­лил, преж­де чем от­ве­тить.

– Да есть тут один. Сел в вез­де­лет, от­пра­вил­ся на де­лян­ку. По пу­ти ма­ши­на сло­ма­лась. То ли струн­ку меж­про­стран­ствен­ную обо­рва­ло, то ли еще что. Связь – по­ме­хи, как все­гда в та­ких слу­ча­ях. Ну он по ком­па­су све­рил­ся, по­шел на­угад. Два дня шел. А ведь не оста­но­вишь­ся, не от­дох­нешь. Пе­сок вы­ше щи­ко­ло­ток, по­ла­зай так с дю­ны на дю­ну!

– И что? Не до­шел?

– Сва­лил­ся уже ря­дом с ба­зой. Хо­ро­шо, сиг­нал на­ко­нец-то взя­ли, на­си­лу от по­верх­но­сти ото­рва­ли. В боль­ни­цу, ту­да-сю­да.

– А по­след­ствия?..

– Бы­ли. Бо­лел он дол­го. Бре­дил. Хо­те­ли уж на ор­би­ту от­сы­лать. По­том ни­че­го, в се­бя при­шел. Прав­да, нести ино­гда на­чи­на­ет ка­кую-то ахи­нею, но в це­лом нор­маль­ный му­жик. Ты ско­ро сам его уви­дишь.

– Уви­жу? В ка­ком смыс­ле?

– В пря­мом. Он же один из «экс­пе­ри­мен­та­то­ров». На­чаль­ник участ­ка, ку­да мы ле­тим. На­чаль­ник Даль­ней.

8

Он был обыч­ным. Как звон бу­диль­ни­ка по утрам. Как дождь, ко­то­рый па­да­ет из ту­чи, под­чи­ня­ясь за­ко­нам тя­го­те­ния. Ко­гда мы во­шли, он по­ли­вал ка­кое-то чах­лое рас­те­ние из за­мыз­ган­ной же­лез­ной круж­ки.

Кто я, по ка­ко­му по­во­ду явил­ся – он уже, ко­неч­но, знал.

– Вик­тор Ере­мин.

– Гри­го­рий Немов.

Мы об­ме­ня­лись при­вет­стви­я­ми, как вы­стре­ла­ми. Неволь­но вспом­нил­ся на­чаль­ник пер­вой ба­зы. То же са­мое. Что ни взгляд – то вы­стрел в упор. Про­вод­ник ма­ял­ся у две­ри. Его яв­но не устра­и­ва­ла роль се­кун­дан­та.

– При­ся­де­те?

На­чаль­ник Даль­ней от­крыл Н-про­стран­ство, вы­удил из лич­но­го кла­сте­ра при­слан­ную мной пап­ку. Его гла­за, слег­ка рас­ко­сые и веч­но буд­то при­щу­рен­ные, ка­за­лись зо­ло­ты­ми в све­те ламп.

– Са­ди­тесь, по­жа­луй­ста.

При­гла­ша­ю­щий жест, ру­ка – уз­кая, слов­но су­хой сте­бель. Он тут же по­гру­зил взгляд в пап­ку, за­ше­ле­сте­ла бу­ма­га, точ­но опав­шие ли­стья. И я пред­ста­вил вдруг очень от­чет­ли­во: лес. Го­лые вет­ви скри­пят, сту­ка­ют­ся друг о дру­га. Под но­га­ми шур­шит, чав­ка­ет, взды­ха­ет. По­чти за­бы­тые ощу­ще­ния дет­ства. Кар­ти­ны про­шло­го, ко­то­рое уже успе­ло стать нере­аль­ным. По­то­му что за­кон­чи­лось – очень-очень дав­но.

– «Ин­тер­стар» вам до­ве­ря­ет, как я по­гля­жу.

Ере­мин про­смат­ри­вал до­ку­мен­ты. Для ви­ду или и прав­да де­лал это впер­вые?

Я сел. Стул был шат­ким, неудоб­ным. Обыч­ный стул из обыч­но­го пла­сти­ка. Как и все в этом ка­би­не­те – при­вет с да­ле­кой Зем­ли.

– Спа­си­бо, – по­бла­го­да­рил я.

Он под­нял на ме­ня свои зо­ло­ти­стые гла­за. Впер­вые за все вре­мя с на­ча­ла встре­чи.

– За что?

– За ком­пли­мент.

Я от­ки­нул­ся на хлип­кую спин­ку, при­ну­див те­ло рас­сла­бить­ся. До­ба­вил:

– Вы не со­мне­ва­е­тесь в пред­ста­ви­те­лях «Ин­тер­ста­ра». Хоть это хо­ро­шо.

На­чаль­ник Даль­ней хмык­нул. Вновь вон­зил­ся взгля­дом в раз­ло­жен­ные на сто­ле бу­ма­ги.

– Зна­е­те, Немов, есть та­кая по­го­вор­ка. Че­рез тер­нии…

Я ждал, что он ска­жет: «К звез­дам». Обыч­но лю­дей вид­но сра­зу: с этим мож­но так, а с тем – эдак. Но на­чаль­ник Даль­ней ока­зал­ся дру­гим. Неудоб­ным и во­все не обыч­ным, как я сна­ча­ла ду­мал. Он усколь­зал, как пе­сок меж паль­цев. Или как во­да.

Вот и сей­час он ска­зал:

– Че­рез тер­нии, Немов… к дру­гим тер­ни­ям.

Я изоб­ра­зил на ли­це веж­ли­вое недо­уме­ние. Он по­нял ме­ня без даль­ней­ших слов.

– На ис­пы­та­тель­ный уча­сток ко­гда про­во­ди­те?

Я встал. В мо­ем го­ло­се яс­но зву­ча­ло: «Ва­ше лич­ное мне­ние ни­ко­го не вол­ну­ет. Мы оба зна­ем, ин­те­ре­сы ком­па­нии – пре­вы­ше все­го».

– Сей­час, – от­ве­тил он.

И то­же под­нял­ся. Но ни­кто из нас так и не дви­нул­ся с ме­ста. Мы оба зна­ли, что за пре­па­рат нам пред­сто­ит ис­пы­тать.

9

Пла­не­ту об­на­ру­жи­ли сем­на­дцать лет на­зад. Это был ис­то­ри­че­ский день в от­де­ле транс­пор­та и аст­ро­на­ви­га­ции «Ин­тер­ста­ра» – зем­ле­по­доб­ных пла­нет во Все­лен­ной не так уж мно­го. Зонд со­брал дан­ные, раз­вер­нул­ся в стан­цию, рас­ста­вил Н-про­стран­ствен­ные ма­я­ки. До­ро­гу «про­ве­си­ли» за ка­кой-то ме­сяц, на­тя­ну­ли стру­ны-ори­ен­ти­ров­щи­ки. А стан­ция к то­му вре­ме­ни уже вы­са­ди­ла «раз­вед­чи­ков» на по­верх­ность.

Вот тут-то и на­ча­лись чу­де­са.

«Раз­вед­чи­ки» успеш­но при­зем­ля­лись, со­би­ра­ли и транс­ли­ро­ва­ли дан­ные. По­том вы­хо­ди­ли из строя. Прав­да, спу­стя несколь­ко ча­сов, сиг­нал воз­об­нов­лял­ся. Дуб­ли­ро­вал­ся дру­гим устрой­ством с неопо­знан­ной ко­ди­ров­кой. И тре­тьим. И чет­вер­тым… Сна­ча­ла це­лы­ми де­сят­ка­ми, по­том сот­ня­ми и ты­ся­ча­ми од­но­тип­ных устройств.

Во Все­лен­ной мно­го необъ­яс­ни­мо­го. Но с фе­но­ме­ном Де­мет­ры «Ин­тер­стар» столк­нул­ся впер­вые.

Ра­зу­ме­ет­ся, всем раз­ра­бот­кам тут же был при­сво­ен крас­ный уро­вень сек­рет­но­сти. Со вре­ме­нем он из­ме­нил­ся на бо­лее де­мо­кра­тич­ный жел­тый. Но де­лу это вряд ли по­мог­ло. Ба­зы по-преж­не­му ви­се­ли на Н-про­стран­ствен­ных яко­рях. Яко­ря жра­ли мас­су топ­ли­ва. Труд­но­стей осво­е­ния это не ре­ша­ло.

Вы­ход был лишь один. Сде­лать при­год­ной хо­тя бы неболь­шую пло­щадь. Обуз­дать раз­бу­ше­вав­шу­ю­ся поч­ву. Ли­шить гек­тар этой ры­жей пу­сты­ни его немыс­ли­мых жи­во­твор­ных сил.

Для этой це­ли сю­да и от­прав­лен был мой груз – но­вей­шая раз­ра­бот­ка «Ин­тер­ста­ра». Мо­дуль с на­бо­ром мо­ди­фи­ци­ро­ван­ных ге­нов ста­ре­ния для по­се­ва. А вме­сте с ним для кон­тро­ля за опе­ра­ци­ей был от­прав­лен и я.

…Ере­мин мол­чал. Не то­ро­пясь, мы шли к ис­пы­та­тель­ной де­лян­ке – сре­ди об­ка­тан­ных вет­ром дюн. Ска­фандр раз­ре­ши­ли снять и одеть­ся, как мест­ные: все те­ло за­кры­то плот­ной одеж­дой и сло­я­ми на­ноплен­ки, на ли­це – мас­ка. Под но­га­ми неисто­во хлю­па­ет; пес­ча­ная пыль, слов­но из­де­ва­ясь, скри­пит на зу­бах.

Пол­ный на­бор, как го­во­рит­ся.

– Че­рез тер­нии к тер­ни­ям, – про­дол­жал на­чаль­ник Даль­ней. – У нас так ча­сто го­во­рят. Од­но де­ло, ко­гда жи­вешь где-то там, – он кив­нул на ве­чер­нее, глад­кое, как лист ме­ди, небо, – и со­всем дру­гое – здесь. От­ту­да все ку­да как про­сто вы­гля­дит: без­душ­ный ку­сок кам­ня сре­ди невы­ра­зи­тель­ных звезд, за­вод по вы­ра­щи­ва­нию дар­мо­вых зап­ча­стей. Так ведь вы­год­нее, Немов. По­ни­ма­е­те?

– А вы хо­ти­те ска­зать, что эта пла­не­та – не про­сто ку­сок кам­ня и не про­сто за­вод? – спро­сил я.

Он ко­рот­ко взгля­нул на ме­ня. В его ка­рих гла­зах блес­ну­ли ед­ва за­мет­ные зо­ло­тые ис­кры.

– А как вы ду­ма­е­те? Ес­ли до­пу­стить обе­зья­ну к кла­сте­ру Н-про­стран­ства и по­ло­жить ту­да ба­нан? Обу­чить ее ба­зо­вым усло­ви­ям, при ко­то­рых она смо­жет этот ба­нан из­влечь. А по­том, ес­ли она, по незна­нию, за­мкнет тум­блер, син­хро­ни­зи­ру­ет энер­ге­ти­че­ские по­то­ки и…

Он за­мол­чал. Его мол­ча­ние бы­ло крас­но­ре­чи­вее слов.

– То есть вы хо­ти­те ска­зать, че­ло­ве­че­ство на Де­мет­ре – нечто вро­де обе­зьян?

– Нет. – Его гу­бы, ско­ван­ные на­ноплен­кой, рас­тя­ну­лись в ту­гую улыб­ку. – Не со­всем так.

Я удив­лен­но хмык­нул. Он оста­но­вил­ся, во­пре­ки всем ин­струк­ци­ям. Очень вни­ма­тель­но по­смот­рел на ме­ня.

– Обе­зья­ны взя­ли пал­ку-ко­пал­ку. По­том по­стро­и­ли пер­вый го­род. По­том от­кры­ли Н-про­стран­ство. И на­ко­нец, при­ле­те­ли сю­да. Обе­зья­ны ис­поль­зу­ют джунгли, что­бы до­быть ба­нан. Точ­но так же они ис­поль­зу­ют чу­жие пла­не­ты, чу­жие ре­сур­сы. Н-про­стран­ство.

Я мол­чал. Мои но­ги мед­лен­но, но вер­но по­гру­жа­лись в пе­сок.

– По­это­му нет ни­ка­ко­го че­ло­ве­че­ства, Немов. И не бы­ло ни­ко­гда.

Он под­толк­нул ме­ня в спи­ну. Ве­чер­нее солн­це ма­ле­ва­ло на небе яр­кое за­мыс­ло­ва­тое по цве­там га­ло.

– Что-то вы не силь­но оп­ти­ми­стич­ны.

– А у ме­ня есть при­чи­ны. На­при­мер, это.

И он ука­зал на тща­тель­но сло­жен­ную, при­по­ро­шен­ную пес­ком ка­мен­ную пи­ра­мид­ку. Над ней ви­се­ло жуж­жа­ние – при­глу­шен­ное жуж­жа­ние со­тен мух.

– Что там?

Воз­дух над пи­ра­мид­кой чуть за­мет­но дро­жал.

– Му­ха, – от­ве­тил Ере­мин про­сто. – Сю­да за­ры­ли му­ху. Дох­лую му­ху с Зем­ли. Но ес­ли не за­ме­тить, пе­ре­сечь чер­ту, – он ука­зал на пе­сок, – жуж­жать бу­дет так, что соб­ствен­но­го го­ло­са не услы­шишь. По­это­му да­вай­те-ка… Осто­рож­но.

Мы обо­гну­ли му­ши­ную мо­гил­ку и при­ня­лись взби­рать­ся на дю­ну. Ее по­ка­тый бок рас­сы­пал­ся под но­га­ми. На той сто­роне, обер­ну­тый ве­чер­ни­ми те­ня­ми, буд­то по­кры­ва­лом, ви­сел ми­ни­а­тюр­ный плот.

– Или вот еще при­мер, – про­дол­жал Ере­мин как ни в чем не бы­ва­ло. – С Зем­ли как-то при­та­щи­ли гриб. Обыч­ный гриб, су­ше­ный. Под­бе­ре­зо­вик. И за­ко­па­ли в пе­сок.

– И во что он вы­рос?

– В холм. Сна­ча­ла неболь­шой, мет­ро­вый. По­том под­нял­ся на два ки­ло­мет­ра. При­шлось да­же ба­зу эва­ку­и­ро­вать.

– На­деж­ды на тер­ра­фор­ми­ро­ва­ние по­шли пра­хом? – не удер­жал­ся я.

– Что-то в этом ро­де. А холм ско­ро со­всем круг­лый стал. По­том по­шел ве­тер, пе­сок с него сле­тел, и вы­яс­ни­лось… Это – ту­ча.

– Ту­ча?

– Да. На­ту­раль­ная, гро­зо­вая. Ото­рва­лась от зем­ли, под­ня­лась в небо. По­ви­се­ла для по­ряд­ка. А по­том из нее и по­сы­па­лось… Вот что, ду­ма­е­те, по­сы­па­лось?

– Не знаю. Во­да?

– На Де­мет­ре-то? В пу­стыне? Нет, Немов. Гри­бы.

– Гри­бы?!

Ере­мин усмех­нул­ся:

– Ну да. Гриб­ной же дождь.

Он под­нял­ся на плот, взял кап­су­лу-бу­ек. При­выч­ным дви­же­ни­ем вскрыл Н-про­стран­ство.

Я на­блю­дал за тем, как быст­ро дви­га­лись его ру­ки, как лов­ко ша­ри­ли в нед­рах буй­ка длин­ные паль­цы. И ду­мал. О Де­мет­ре, ко­то­рая вы­рас­ти­ла из гри­ба ту­чу, а из циф­ро­во­го ку­ло­на – баш­ню. О сло­вах Ере­ми­на, на что спо­соб­на обе­зья­на, ес­ли ее до­пу­стить к управ­ле­нию Н-про­стран­ством. И впер­вые – об «Ин­тер­ста­ре». О том, на­сколь­ко его ре­ше­ния це­ле­со­об­раз­ны.

– Мы, ко­неч­но, сде­ла­ем все по ин­струк­ции, – про­дол­жал Ере­мин, буд­то чи­тая мои мыс­ли. – Но Де­мет­ра – струк­ту­ра слож­ная. Мы ни­ко­гда не зна­ем, как она от­ре­а­ги­ру­ет. В част­но­сти, на ге­ны ста­ре­ния. «Фо­то­гра­фии» хо­тя бы взять – уже по­вод на­сто­ро­жить­ся.

– Фо­то­гра­фии?

– Да. У нас ра­бо­чие дав­но прак­ти­ку­ют. Бе­решь фо­то­гра­фию, за­ры­ва­ешь в пе­сок. Вот как раз ве­че­ром. Ку­да за­ко­пал – на то ме­сто па­мят­ный ка­му­шек. А но­чью они при­хо­дят.

– Кто?

– Род­ствен­ни­ки. Дру­зья, зна­ко­мые. До­маш­ние жи­вот­ные, на­ко­нец. Сло­вом, те, кто на фо­то­гра­фи­ях изоб­ра­жен.

– Они… ма­те­ри­аль­ны?

– Ну как ска­зать. За­ви­сит от ка­че­ства сним­ка. И от бу­ма­ги. Фо­то­гра­фии долж­ны быть бу­маж­ны­ми – та­кие дер­жат­ся доль­ше все­го.

Я мол­чал. Я дол­го мол­чал, по­ка он из­вле­кал из Н-про­стран­ства ге­не­ти­че­ский мо­дуль, сни­мал за­щи­ту, по­ме­щал устрой­ство в по­сев­ной бу­ек. Ге­ны ста­ре­ния. А мо­жет, это и прав­да ва­ри­ант обуз­дать пла­не­ту?

Нет. Обе­зья­ны в кос­мо­се, от­ве­тил се­бе я. Ма­ка­ки, ко­то­рые не зна­ют, к че­му при­кос­ну­лись. Мар­тыш­ки, не име­ю­щие по­ня­тия о том, что де­лать, ко­гда на­хо­дишь оч­ки.

– Го­то­во. По­смот­ри­те.

Я по­вел пле­чом. Стрях­нул на­ва­жде­ние, слов­но на­до­ед­ли­вую му­ху.

– Вот, – бод­ро, по-во­ен­но­му от­чи­тал­ся Ере­мин. – Кап­су­ла уста­нов­ле­на, бу­ек на ав­то­ма­те. Бу­дет ви­сеть над ме­стом по­се­ва, сбро­сит кап­су­лу, ко­гда по­лу­чит ко­ман­ду. В прин­ци­пе, сброс мож­но за­дать сей­час. А мож­но и с от­сроч­кой уста­но­вить.

– А мне­мо­кри­стал­лы? – спро­сил я. Он недо­умен­но по­смот­рел на ме­ня, и то­гда я до­ба­вил: – Кто-ни­будь при­дет, ес­ли мне­мо­кри­стал­лы за­ко­пать?

На­чаль­ник Даль­ней по­мед­лил, преж­де чем от­ве­тить.

– При­дет. Толь­ко про­дер­жит­ся мак­си­мум ми­нут два­дцать. Да и ка­че­ство… так се­бе.

– Ни­че­го. Мне до­ста­точ­но.

Я по­вер­нул­ся и спрыг­нул с пло­та. Его го­лос до­гнал ме­ня уже на зем­ле:

– Немов, ну так что? Ста­вим по­сев сей­час или с от­сроч­кой?

– С от­сроч­кой, – на­щу­пы­вая на гру­ди мне­мо­кри­сталл, от­ве­тил я.

10

На низ­кой пол­ке ти­ка­ют ча­сы. Тик-так. Ста­рин­ный ме­ха­ни­че­ский бу­диль­ник – сей­час уже та­кие не про­из­во­дят. Вре­мя пу­та­ет­ся сре­ди ко­ле­си­ков и ше­сте­ре­нок, дви­га­ет стрел­ки впе­ред. От­ме­ря­ет се­кун­ды, остав­ши­е­ся до пус­ка по­сев­ной кап­су­лы. Се­кун­ды пе­ре­те­ка­ют в ми­ну­ты. Ми­ну­ты умно­жа­ют­ся в ча­сы.

Нет, до утра у ме­ня еще есть вре­мя. Я на­де­ваю мас­ку, встаю.

Ночь на Де­мет­ре – вся в си­я­нии зо­ло­ти­стых лун. За ни­ми не вид­но звезд, все пред­ме­ты от­бра­сы­ва­ют трой­ные те­ни. Че­рез тер­нии – к тер­ни­ям.

Она ждет ме­ня у кам­ня, под ко­то­рым я спря­тал мне­мо­кри­сталл. Ма­лень­кая ис­кор­ка в сво­ем бе­лом пла­тье. Ост­рые ко­лен­ки, как у боль­шин­ства де­тей, ост­рые лок­ти. И боль­шие, в пол-ли­ца, немно­го изум­лен­ные гла­за.

Тик-так. Шесть. Шесть лет про­шло с тво­ей смер­ти на Ио. И до за­пус­ка по­сев­но­го буй­ка те­перь та же циф­ра. Шесть. Ча­сов.

– Са­дись. – Она по­хло­пы­ва­ет ла­до­шкой по плос­ко­му кам­ню.

Я ка­чаю го­ло­вой, от­сту­паю. Мои бо­тин­ки уже за­хле­сты­ва­ет пе­сок.

– Не бой­ся, – сме­ет­ся. – Я не бу­ду те­бя про­ра­щи­вать.

– Кто ты?

Она про­тя­ги­ва­ет мне ру­ку.

– Не ся­дешь? То­гда да­вай прой­дем­ся.

Ка­кое-то вре­мя я ко­леб­люсь, по­том бе­ру ее паль­цы в свои. У нее слег­ка влаж­ная, теп­лая ла­донь.

– Кто ты?

Она смот­рит на ме­ня сни­зу вверх. До бо­ли зна­ко­мая и до жу­ти чу­жая.

– А кто ре­ша­ет, ка­ким бу­дет утро? Или в ка­кой цвет по­кра­сить небо? Или ко­гда на­сту­пит сле­ду­ю­щий день?

– Я не со­всем те­бя по­ни­маю.

Тик-так. Вре­мя пу­та­ет­ся в ше­сте­рен­ках. Я чув­ствую его так, слов­но я – се­кунд­ная стрел­ка. Весь мир, вся Все­лен­ная – огром­ный ци­фер­блат под про­зрач­ным стек­лом.

Она взды­ха­ет. Креп­че сжи­ма­ет мою ла­донь.

– Пап, а ты ведь ко­гда-то со­чи­нял сти­хи. За­чем пе­ре­стал? За­чем бро­сил?

– А по­че­му не дол­жен был?

По­жи­ма­ет пле­ча­ми:

– Про­сто… Они мне нра­ви­лись.

Тик-так. Боль­ное вре­мя. Все боль­ше сла­бе­ет.

Она от­пус­ка­ет мою ла­донь. На ее ли­це бро­дят трой­ные те­ни.

– Кто ре­ша­ет, ка­ким бу­дет утро? Та ста­рая пе­сен­ка, пом­нишь?

Я сно­ва бе­ру ее за ру­ку. Она со­всем лег­кая. Сквозь нее уже вид­но небо.

– Пом­нишь? Ты пел мне рань­ше. В ка­кой цвет мы по­кра­сим небо? Пла­не­та вра­ща­ет­ся – и мы вме­сте с ней. Она ле­тит в кос­мо­се – и мы вме­сте с ней. Но по­том мы ста­нем боль­ши­ми. По­том мы ска­жем…

– Я ле­чу сквозь про­стран­ство, – от­ве­тил я. – И вся Все­лен­ная – вме­сте со мной.

– Я с то­бой.

Она кив­ну­ла.

И рас­та­я­ла в пред­рас­свет­ной дым­ке.

11

…Где-то над­сад­но ве­ре­ща­ла си­ре­на. Но в небе не но­сил­ся ве­тер. Не под­ни­мал пес­ча­ную бу­рю. Не ва­лил ба­зу с Н-про­стран­ствен­ных опор. Все бы­ло в по­ряд­ке да­же на недав­но за­се­ян­ном экс­пе­ри­мен­таль­ном участ­ке.

Си­ре­на ора­ла, как блаж­ная.

Лишь час спу­стя я узнал, что про­пал Ере­мин. Его не бы­ло на де­лян­ке. Его не бы­ло на пло­ту. Лишь уз­кая це­поч­ка сле­дов убе­га­ла к дю­нам.

Го­во­ри­ли раз­ное. Что с утра на­чаль­ник Даль­ней был сам не свой. Что буд­то бы всю ночь бро­дил у се­бя в ка­би­не­те. И что у него опять под­ско­чи­ла тем­пе­ра­ту­ра. Как то­гда, ко­гда он чуть бы­ло не про­рос.

Я сна­ря­дил на по­ис­ки вез­де­лет. Ско­ло­тил спа­са­тель­ный от­ряд из де­сят­ка ра­бо­чих. Мы уже пол­но­стью эки­пи­ро­ва­лись, вот-вот го­то­вы бы­ли вы­сту­пать. И тут си­ре­на взре­ве­ла сно­ва.

При­чи­на бы­ла ба­наль­ной. На экс­пе­ри­мен­таль­ном участ­ке про­се­ла зем­ля.

Она про­ва­ли­ва­лась внутрь, осы­па­лась. В 12.10 на ме­сте по­се­ва бы­ла уже неглу­бо­кая во­рон­ка диа­мет­ром пол­то­ра мет­ра. В 12.12 диа­метр и глу­би­на уве­ли­чи­лись в несколь­ко раз. Ка­ме­ра на по­се­воч­ном буй­ке бес­страст­но сни­ма­ла, как пе­сок сы­пет­ся все быст­рее, увле­кая за со­бой сна­ча­ла мел­кие, по­том и боль­шие кам­ни. Ре­ги­стра­тор от­прав­лял дан­ные. Сиг­нал тре­во­ги раз­дал­ся в 12.15, ко­гда глу­би­на во­рон­ки рав­ня­лась уже вы­со­те де­вя­ти­этаж­но­го до­ма, а диа­метр пре­вы­сил трид­цать мет­ров.

По­том связь с по­се­воч­ным буй­ком обо­рва­лась.

12

Эва­ку­и­ро­ва­лись быст­ро, без лиш­ней су­е­ты. В кол­лек­ти­ве из два­дца­ти двух ра­бо­чих, по­ва­ра и зав­хо­за я был един­ствен­ным пол­но­моч­ным пред­ста­ви­те­лем «Ин­тер­ста­ра». По­это­му от­вет­ствен­ность за спа­се­ние лю­дей и до­ку­мен­тов ле­жа­ла на мне.

К 12.45 рост во­рон­ки при­оста­но­вил­ся, буд­то да­вая нам дра­го­цен­ное вре­мя. Я от­дал при­каз гру­зить­ся в вез­де­лет и пол­ным хо­дом ид­ти к ос­нов­ной ба­зе. Сам взял ка­тер – двух­мест­ную мо­дель для крат­ко­сроч­ных вы­ле­тов. При­ми­тив­ную – на ра­кет­ном топ­ли­ве, с дву­мя урод­ли­вы­ми вин­та­ми.

Ко­гда я под­нял ма­ши­ну в воз­дух, что­бы от­пра­вить­ся на по­ис­ки Ере­ми­на, край во­рон­ки был уже ви­ден нево­ору­жен­ным гла­зом. Над ним гряз­ной ту­чей клу­би­лась пыль – чер­ный смер­то­нос­ный ту­ман.

Ле­теть бы­ло тя­же­ло. Ма­ши­ну то и де­ло ва­лил встреч­ный ве­тер, да и на тре­на­же­рах я не за­ни­мал­ся уже дав­но. Ве­тер шел по­ры­ва­ми, иг­ра­ю­чи под­бра­сы­вал ка­тер и вновь ло­вил его гру­бы­ми ру­ка­ми. Ес­ли бы не кор­рек­тор по­ле­та, ис­прав­ляв­ший мои бес­чис­лен­ные ошиб­ки, я бы раз­бил­ся еще на взле­те – с за­крыл­ка­ми, ко­то­рые за­был убрать.

По­ис­ки Ере­ми­на бы­ли на­прас­ны. Пу­сты­ня, го­лая, как си­рот­ский стол, про­смат­ри­ва­лась на де­сят­ки ки­ло­мет­ров. Ав­то­ма­ти­ка, на­стро­ен­ная на опо­зна­ние че­ло­ве­ка, упор­но мол­ча­ла.

Что с ним слу­чи­лось? Упал, по­те­рял со­зна­ние? Со­жран пла­не­той? Уто­нул в пес­ках?

Я вел ма­ши­ну на бре­ю­щем по­ле­те. Я дав­но уже по­те­рял на­деж­ду его уви­деть, но в ушах у ме­ня все еще зву­чал его го­лос:

– Что бу­дет, ес­ли до­пу­стить обе­зья­ну к управ­ле­нию Н-про­стран­ством? Ес­ли поз­во­лить ей по­стро­ить ра­ке­ту? Ес­ли от­крыть для нее со­кро­вищ­ни­цу Все­лен­ной, дать в ла­пы те са­мые вол­шеб­ные оч­ки? Что бу­дет, Немов? Ста­нет ли она че­ло­ве­ком?

– Нет, – от­ве­тил я, гля­дя на пыль, ви­сев­шую уже над хол­ма­ми.

– Нет, – ото­зва­лись ры­жие, по­чти уже съе­ден­ные гряз­ной мглой, пес­ки.

Че­рез ми­ну­ту я по­вер­нул к пер­вой ба­зе. Че­рез пол­ча­са по­ле­та ана­ли­за­тор пре­ду­пре­дил, что топ­ли­во на ис­хо­де. Я по­са­дил ка­тер на по­след­них остат­ках го­рю­че­го в пя­ти ки­ло­мет­рах от ви­сев­ше­го над зем­лей ку­по­ла. Вы­ско­чил из ка­би­ны, ста­ра­ясь не ду­мать, что вы­рас­тет из раз­би­то­го, по­ко­ре­жен­но­го мо­ей неуме­лой по­сад­кой чел­но­ка. На­дел на ли­цо мас­ку и по­бе­жал…

13

– Бо­рис Ев­ге­нье­вич, есть связь?

Ли­цо на­чаль­ни­ка ба­зы бы­ло се­рым. Он рас­те­рял всю свою шка­фо­об­раз­ность и те­перь на­по­ми­нал аэро­стат, ко­то­рый дав­но сдул­ся. В его взгля­де уже не вра­ща­лись га­лак­ти­ки, не кру­ти­лись под по­лу­опу­щен­ны­ми ве­ка­ми звезд­ные си­сте­мы. Да и долж­ность свою он, по су­ти, уже по­те­рял. По­то­му что ба­зы, на ко­то­рой мы впер­вые с ним встре­ти­лись, боль­ше не бы­ло.

Она ис­чез­ла, как ис­чез­ли экс­пе­ри­мен­таль­ная де­лян­ка, Эй­фе­ле­ва баш­ня и по­рос­шие шер­стью хол­мы. Сна­ча­ла все на­де­я­лись, что во­рон­ка оста­но­вит­ся, ис­чер­па­ет се­бя. Так уже бы­ло с ту­чей гри­бов и со­ба­чьей ро­щей. Так бы­ло с мо­рем зе­лен­ки, о ко­то­ром мне не рас­ска­зы­ва­ли, но по­сто­ян­но меж­ду со­бой вспо­ми­на­ли.

Но во­рон­ка неуклон­но рос­ла. Дан­ные со спут­ни­ков ока­за­лись неуте­ши­тель­ны­ми. Они фик­си­ро­ва­ли ско­рость осе­да­ния пла­стов, рас­про­стра­не­ние в ат­мо­сфе­ре пы­ле­вых масс. Ин­фра­крас­ная съем­ка бы­ла бо­лее впе­чат­ля­ю­щей – она да­ва­ла ви­зу­аль­ное пред­став­ле­ние о том, как быст­ро раз­дви­га­ют­ся гра­ни­цы во­рон­ки.

Она за­гла­ты­ва­ла Де­мет­ру, как чер­ная ды­ра гло­та­ет звез­ды. Пла­не­та осе­да­ла, по ее по­верх­но­сти бе­жа­ли гро­мад­ные тре­щи­ны. Це­лые ки­ло­мет­ры пу­сты­ни про­ва­ли­ва­лись в ни­что.

То­гда мы на­ко­нец-то по­ня­ли, что об­ре­че­ны. И на по­след­ней ба­зе, в ма­лень­кой ком­нат­ке, на­пол­нен­ной пе­ре­пу­ган­ны­ми людь­ми, во­ца­ри­лась жгу­чая, неми­ло­серд­ная ти­ши­на.

Я пом­ню эту ти­ши­ну очень от­чет­ли­во. За ок­ном сто­ят пыль­ные су­мер­ки. Лю­ди в ска­фанд­рах по­вы­шен­ной за­щи­ты мол­чат все, как один. И толь­ко слыш­но, что сна­ру­жи скре­бет­ся пе­сок. Слов­но ног­ти за­жи­во по­хо­ро­нен­но­го ца­ра­па­ют и ца­ра­па­ют из­нут­ри на­деж­но за­пер­тый, за­ва­лен­ный кам­ня­ми гроб.

А по­том на­чаль­ник уста­ло го­во­рит:

– Ну что, на пло­ты?

И все без ве­щей, лишь с ава­рий­ным за­па­сом ды­ха­тель­ной сме­си, бе­гом, по­чти уже не со­блю­дая по­ряд­ка…

В об­щем-то, это бы­ла без­на­деж­ная за­тея. Мы бро­са­ли един­ствен­ную на пла­не­те старт-пло­щад­ку, по­то­му что вый­ти в кос­мос бы­ло не на чем. Оба гру­зо­вых чел­но­ка, идя на по­сад­ку, раз­ва­ли­лись в стра­то­сфе­ре. Мы не мог­ли вос­поль­зо­вать­ся Н-про­стран­ством, по­то­му что пла­не­тар­ный ко­ри­дор обыч­но слиш­ком мал и не рас­счи­тан на пе­ре­брос­ку лю­дей. Все, что нам оста­ва­лось, – это по­гру­зить­ся на пло­ты и дви­гать­ся прочь от во­рон­ки к за­пас­ным де­лян­кам – ту­да, ку­да тя­ну­лись еще стру­ны про­стран­ствен­ных ма­я­ков.

Мы ле­те­ли весь ве­чер – длин­ный ве­чер за­би­то­го пы­лью ми­ра. Во мгле, с се­ве­ро-во­сто­ка, где за на­ми шла во­рон­ка, по­лы­ха­ли мол­нии, пля­са­ли неисто­вые смер­чи. Первую ты­ся­чу ки­ло­мет­ров мы про­шли, бо­рясь с аго­ни­зи­ру­ю­щим Н-про­стран­ством, – на­прав­ля­ю­щая стру­на рва­лась, ав­то­ма­ти­че­ски вос­ста­нав­ли­ва­лась, что­бы за­тем по­рвать­ся сно­ва. Даль­ше ста­ло лег­че, но дан­ные, ко­то­рые на­чаль­ник по­лу­чал по пор­та­тив­ной стан­ции свя­зи, бы­ли неуте­ши­тель­ны­ми: во­рон­ка рос­ла.

Она рос­ла, ко­гда мы про­шли от­мет­ку в пол­то­ры ты­ся­чи ки­ло­мет­ров. Ши­ри­лась, ко­гда про­ле­те­ли две ты­ся­чи. Шла за на­ми по пя­там, ко­гда на трех ты­ся­чах пло­ты вста­ли на якорь. Даль­ше не бы­ло ма­я­ков. Даль­ше во­об­ще не бы­ло ни­ка­ких до­рог.

Мы сгру­ди­лись во­круг быв­ше­го на­чаль­ни­ка ба­зы.

– Бо­рис Ев­ге­нье­вич, ну как? Есть связь?

Свя­зи не бы­ло. Спут­ни­ки над пла­не­той мол­ча­ли. Мол­ча­ла стан­ция на ор­би­те. И кос­мос…

Кос­мос то­же мол­чал.

14

Мы – лю­ди? Лю­ди, ко­гда-то под­няв­ши­е­ся с чет­ве­ре­нек. При­ду­мав­шие пер­вый го­род. За­пу­стив­шие в небо бес­чис­лен­ное мно­же­ство ра­кет.

Мы – нечто. Ра­зум­ное чу­до Все­лен­ной. Гу­се­ни­ца, на­ко­ло­тая на бу­лав­ку. И мы – ни­что.

Я спры­ги­ваю на пе­сок. Он вы­плес­ки­ва­ет­ся из-под по­дошв – в све­те мол­ний это хо­ро­шо вид­но. Поч­ва дро­жит под но­га­ми, ди­на­ми­ки до­но­сят ед­ва раз­ли­чи­мый гул. Он все бли­же, ско­ро вста­нет бок о бок с на­ши­ми пло­та­ми. Бе­жать неку­да. За­стыв­шие в воз­ду­хе ма­ши­ны. Пол­сот­ни бле­стя­щих шле­мов. Пол­сот­ни по­вер­ну­тых в од­ном на­прав­ле­нии го­лов.

Я с тру­дом иду по зем­ле, шат­кой, как тря­си­на. Пу­сты­ня пол­зет по швам; ка­жет­ся, мож­но уви­деть лох­ма­тые нит­ки. Мож­но уви­деть из­нан­ку: по­се­ял ку­лон – по­лу­чи ро­щу. По­се­ял му­ху – по­лу­чи жуж­жа­ние. По­са­дил гриб – за­би­рай гриб­ной дождь.

Пла­не­та иг­ра­ет с на­ми в ас­со­ци­а­ции. По­се­я­ли ген ста­ре­ния? Что удив­ля­е­тесь? По­лу­чай­те смерть.

Но ес­ли это еще не все? И мож­но что-то сде­лать? Ес­ли?..

Я оста­нав­ли­ва­юсь, сни­маю шлем. Пе­сок жжет ще­ки, за­сы­па­ет гла­за, хле­щет в лег­кие. Сни­маю ска­фандр с ав­то­бло­ки­ров­ки – и он, без­воль­ный, па­да­ет к мо­им но­гам.

Де­мет­ра, что бу­дет, ес­ли… за­се­ять са­мо­го се­бя?

Пе­сок во­круг. Я по­гру­жа­юсь в него, как в мо­ре. Плот­ное мо­ре: цеп­кие, мяг­кие паль­цы.

Ты ле­тишь сквозь про­стран­ство – и я с то­бой. Ты несешь­ся сквозь вре­мя – и я с то­бой. Ты зна­ешь, ка­ким бу­дет небо и сле­ду­ю­щее утро.

– Да. Знаю.

Ты бе­решь ме­ня осто­рож­но за ло­коть. Об­ни­ма­ешь – на­ив­но, по-дет­ски. Го­во­ришь:

– Мир ме­ня­ет­ся, пап. Ти­хо. Не спуг­ни.

– Кто ты?

Мы сно­ва сто­им под све­том трех лун. У те­бя – об­лик мо­ей до­че­ри. Но ты ста­ла стар­ше. Что с то­бой? Ты вы­рос­ла?

– Нет. Я про­сто на­учи­лась го­во­рить.

– А я?

– Ты то­же учил­ся.

Мы идем по пес­ку. Он влаж­ный, как на пля­же, при­ят­но хо­ло­дит ко­жу. Это та­кое сча­стье – бро­дить здесь бо­си­ком! Как жаль, я узнал об этом так позд­но!

– Позд­но? – Ты обо­ра­чи­ва­ешь­ся. – По­че­му?

Я от­во­жу взгляд. По­то­му что Ере­мин прав: мы все еще не лю­ди. Ра­зум­ные при­ма­ты, по­ки­ну­ли пре­де­лы род­ной пла­не­ты. Обе­зья­на, жад­ная до ба­на­нов, не зна­ет чув­ства от­вет­ствен­но­сти. Она про­сто жи­вет. Про­сто пи­та­ет­ся. И про­сто уми­ра­ет.

По­это­му нам ни­ко­гда не до­стичь под­лин­ных звезд. Мы веч­но бу­дем ме­тать­ся, как в за­мкну­том кру­ге. Че­рез тер­нии – к тер­ни­ям.

Ты кла­дешь мне ру­ку на пле­чо. Смот­ришь в гла­за. От­ве­ча­ешь:

– Нет.

– Раз­ве?

– Я знаю. Ис­кать до­ро­гу к звез­дам – тя­же­ло. Но вы не со­бье­тесь. Вы бу­де­те плу­тать, но пой­де­те вер­но. По­то­му что та­кие, как я, – на ва­шем пу­ти.

– Та­кие, как ты?

– Кто ре­ша­ет, ка­ким бу­дет утро? Или ка­ко­го цве­та небо? Все это – воз­мож­но­сти ми­ра. Воз­мож­но­сти ми­ра – это я.

Я мол­чу. Ты смот­ришь мне в гла­за.

– Я – ма­як. Я – веш­ка. Для вас, лю­дей, я – ста­би­ли­за­тор.

Во тьму вры­ва­ют­ся ли­ло­вые спо­ло­хи.

– Но мы же те­бя уби­ли!

– Ты мо­жешь убить боль­шой взрыв? Ты мо­жешь убить но­вый путь? Ты мо­жешь убить спи­раль, по ко­то­рой те­перь стру­ит­ся вре­мя?

– То­гда мы уби­ли се­бя?

– Да. Вы это де­ла­е­те не впер­вые. Вам сно­ва ну­жен тот, кто даст вам оче­ред­ной шанс.

– И это бу­дешь ты?

– Да. Я же ска­за­ла – я ста­би­ли­за­тор. И я – воз­мож­ность. Я воз­мож­ность для всех вас.

Ведь я – Де­мет­ра.

     Евгения Празднова      Адаптация

Ша­ман идет по бе­ре­гу безы­мян­ной ре­ки. Под но­га­ми его чуть слыш­но по­ют кам­ни, но за го­ло­сом ре­ки этой пес­ни не разо­брать – так гроз­но ре­вет по­ток, что ка­жет­ся, не оста­лось в ми­ре иных зву­ков. Ярит­ся ре­ка, иг­ра­ет бу­ру­на­ми, кра­су­ясь пе­ред бе­ле­сы­ми небе­са­ми. Спе­шит ту­да, где струи двух во­до­па­дов встре­ча­ют­ся, сме­ши­вая та­лые во­ды с двух вер­шин Се­стер – и в спеш­ке этой хва­та­ет, швы­ря­ет, ло­ма­ет все, что ни по­па­дет­ся на пу­ти. Ство­лы де­ре­вьев и кам­ни раз­ме­та­ны по бе­ре­гам, точ­но от взры­ва. Че­ло­век осто­рож­но пе­ре­ша­ги­ва­ет вы­во­ро­чен­ные кор­ни, взби­ра­ет­ся на влаж­ные ва­лу­ны, под­ни­ма­ет цвет­ные кам­ни, по узо­рам про­жи­лок чи­та­ет ему лишь ве­до­мые зна­ки.

– Эй, ша­ман, – драз­нит­ся ре­ка, – хо­чешь, я и те­бя за­бе­ру с со­бой? Ста­нешь об­лом­ком брев­на, кам­нем ста­нешь, мхом на мо­их бе­ре­гах, ры­бой в мо­их от­ро­гах. А хо­чешь ре­кою стать, ша­ман? По­род­нись со мною, сме­шай свою кровь с мо­ей горь­кой во­дой, с буй­ным со­ком зем­ным.

Где твой ис­ток, ша­ман? Что ты за ре­ка, раз не пом­нишь сво­е­го ис­то­ка?

Че­ло­век идет по бе­ре­гу, не от­ве­чая на зов. А в де­сят­ке ша­гов впе­ре­ди него, пе­ре­би­рая изящ­ны­ми но­га­ми, бре­дет тон­ко­рог. Труб­ча­тые от­рост­ки на его го­ло­ве по­ка­чи­ва­ют­ся в такт ша­гам, вен­чи­ки кро­хот­ных щу­па­лец-рес­ни­чек на каж­дом из них ше­ве­лят­ся, про­буя на вкус влаж­ный лес­ной воз­дух. Ино­гда он обо­ра­чи­ва­ет­ся че­рез пле­чо, и в боль­ших тем­ных гла­зах че­ло­ве­ку чу­дит­ся немой укор – ну что же ты та­кой непо­нят­ли­вый?

Но сто­ит ему со­сре­до­то­чить­ся на зрач­ках жи­вот­но­го, как все ис­че­за­ет.

– Это ко­гда-ни­будь кон­чит­ся? – мрач­но спро­сил Ва­но. Си­дя на краю ку­шет­ки, он на­блю­дал ис­под­ло­бья, как Вет­ров при­выч­ным дви­же­ни­ем раз­ма­зы­ва­ет кап­лю кро­ви по пла­стин­ке ана­ли­за­то­ра.

– Ес­ли бу­дешь си­деть на ба­зе без­вы­лаз­но, про­блем не бу­дет, – от­ве­тил тот, за­пус­кая ска­ни­ро­ва­ние. – А во­об­ще от­дел от­ве­тов на ри­то­ри­че­ские во­про­сы где-то в дру­гом зда­нии.

– Че­го злой та­кой, да? – вздох­нул Ва­но и по­че­сал сгиб лок­тя, где еще крас­нел след от уко­ла. – Я в об­щем… фи­ло­соф­ском смыс­ле. Ко­гда эта пла­не­та пе­ре­ста­нет пы­тать­ся нас со­жрать, а?

– Не пы­та­ет­ся она те­бя со­жрать. – Вет­ров быст­рым дви­же­ни­ем раз­вер­нул на весь экран слож­ную диа­грам­му и уста­вил­ся на нее. – Ал­лер­ги­че­ская ре­ак­ция – это от­вет тво­е­го соб­ствен­но­го ор­га­низ­ма на чу­же­род­ный…

– Ле­ша! – Воз­му­щен­ный па­ци­ент под­прыг­нул на ку­шет­ке. – Ну что ты мне рас­ска­зы­ва­ешь, а? Я био­лог или где?

– Это во­прос? – Вет­ров бро­сил взгляд че­рез пле­чо, оце­нил воз­му­щен­но взды­бив­ши­е­ся усы со­бе­сед­ни­ка и счел за луч­шее не про­дол­жать. – Из­ви­ни. Не вы­спал­ся я се­го­дня, вот и злой. «Или где»… все мы в этом «или где», мо­жешь не со­мне­вать­ся. Вот смот­ри. Ан­ти­те­ла на оче­ред­ной за­ме­ча­тель­ный бе­лок с ку­чей ак­тив­ных групп. Не крас­ная пыль­ца, ко­неч­но, но что-то но­вое. Цве­тет в тво­ем лю­би­мом ле­су ка­кой-то чуд­ный цве­то­чек, еще не за­не­сен­ный в ка­та­ло­ги, и у те­бя на него ал­лер­гия.

– В мо­ем ле­су, ска­жешь то­же! В мо­ем ле­су все дав­но ка­та­ло­ги­зи­ро­ва­но и по по­лоч­кам гер­ба­рия раз­ло­же­но, – про­вор­чал Ва­но, вста­вая. – Это мы по те­че­нию вниз про­гу­ля­лись, аж до по­ро­гов спу­сти­лись… Там, в ни­зин­ке, ме­сто та­кое есть нехо­ро­шее.

– От­че­го же оно нехо­ро­шее? – Алек­сей со­хра­нил ре­зуль­та­ты ска­ни­ро­ва­ния и за­пу­стил ре­жим са­мо­очист­ки при­бо­ра, на­ко­нец раз­вер­нув­шись к со­бе­сед­ни­ку.

– Как те­бе ска­зать… – Ва­но за­мял­ся, от­вел взгляд. – Тре­вож­но там. Буд­то в спи­ну все вре­мя кто-то смот­рит. И еще… плу­та­ли мы там дол­го, вот что. Хо­тя по кар­те шли, по на­ви­га­то­ру, ну вот как мо­жет со­вре­мен­ный че­ло­век хоть где-то за­блу­дить­ся, а?

– Как же вы от­ту­да вы­бра­лись?

– Ты сме­ять­ся бу­дешь… ой, да что там, я сам сме­ял­ся. Наш Ка­сьян, ко­гда мы тре­тий раз по кру­гу про­шли, в за­тыл­ке по­че­сал и го­во­рит: ре­бя­та, мол, знаю я та­кое де­ло, мне баб­ка рас­ска­зы­ва­ла, ес­ли вот так вот по ле­су хо­дишь и вый­ти не мо­жешь, это ле­ший во­дит. А на­до, зна­чит, стать и гром­ко ска­зать «Ле­ший, ле­ший, не чу­ди…».

– Се­рьез­но?

– Вот и я ему ска­зал, до баб­ки тво­ей от­сю­да, зна­ешь, сколь­ко пар­се­ков? А он все-та­ки что-то там про­орал, на пень бли­жай­ший за­брал­ся и… Но зна­ешь, по­мог­ло ведь.

Алек­сей мол­ча по­ка­чал го­ло­вой.

– Он еще го­во­рил, одеж­ду на­до на­изнан­ку вы­вер­нуть, – хмык­нул Ва­но. – Не, ты не ду­май, мы ж не на­столь­ко… Толь­ко курт­ки. Неко­то­рые. Да и то боль­ше для сме­ха.

– А по­том ты ме­ня спра­ши­ва­ешь, от­ку­да ал­лер­ген, – уко­риз­нен­но ска­зал Вет­ров. – Зна­ешь, сколь­ко мест­ной био­мас­сы мог­ло быть на этой курт­ке?

– Да мы по­том все про­дез­ин­фи­ци­ро­ва­ли. – Ва­но раз­вел ру­ка­ми. – Это все мо­ло­дежь… им хоть ка­кое, а раз­вле­че­ние. Еще раз пой­дем, по­вни­ма­тель­ней бу­дем. Я те­бе об­раз­цов при­не­су, бу­дем ис­кать оче­ред­ной ал­лер­ген, зна­чит. Ко­гда это уже кон­чит­ся, а?..

Ко­гда Алек­сей на­ко­нец вы­брал­ся из мед­б­ло­ка, сна­ру­жи уже ве­че­ре­ло. Он при­выч­ным же­стом по­тя­нул­ся к ре­спи­ра­то­ру, но, при­ню­хав­шись, оста­вил по­лу­мас­ку с филь­тра­ми сво­бод­но бол­тать­ся на ре­зин­ке. Ве­чер­ний воз­дух был свеж и чист – ни­ка­ких сле­дов про­кля­той крас­ной пыль­цы.

Зда­ния ба­зы бе­ле­ли в су­мер­ках, точ­но кар­тон­ные ма­ке­ты, на­спех при­кле­ен­ные к скло­ну го­ры. Раз­бро­сан­ные на пер­вый взгляд кое-как – не со­глас­но стро­го­му гео­мет­ри­че­ско­му пла­ну, рас­счи­тан­но­му на плос­кую рав­ни­ну, а в тех ме­стах, где уда­ва­лось най­ти бо­лее-ме­нее ров­ную пло­щад­ку или хо­тя бы за­кре­пить фун­да­мент на твер­дой по­ро­де.

Не до со­от­вет­ствия пла­нам им бы­ло, ко­гда при­шлось эва­ку­и­ро­вать­ся из до­ли­ны, взби­ра­ясь по кру­тым гор­ным тро­пам ту­да, где не до­ста­нет ни раз­лив­ша­я­ся во­пре­ки всем про­гно­зам ре­ка, ни удуш­ли­вые об­ла­ка пыль­цы, ни ста­да вне­зап­но взбе­сив­ших­ся мол­люс­ков, бес­ко­неч­ным по­то­ком вы­би­рав­ших­ся из во­ды. Здесь, на склоне од­ной из двух по­чти оди­на­ко­вых вер­шин, по­лу­чив­ших на­зва­ние Сест­ры, в несколь­ких ки­ло­мет­рах над ру­и­на­ми преж­ней ба­зы, шанс на вы­жи­ва­ние все же был.

Впро­чем, по­ка Вет­ров шел по уз­кой тро­пин­ке по тра­вер­зу скло­на, в до­мах по­сте­пен­но за­жи­га­лись ок­на. Рос­сыпь уют­ных огонь­ков смот­ре­лась успо­ка­и­ва­ю­ще, на­по­ми­ная о до­ме. Не о Зем­ле, ко­неч­но, и не о ка­ком-то кон­крет­ном до­ме, в ко­то­рый Алек­сей гре­зил вер­нуть­ся. Про­сто ин­стинк­тив­ное ощу­ще­ние ме­ста, где мож­но быть в без­опас­но­сти. Да и о чем тре­во­жить­ся? По­се­вы в теп­ли­цах рос­ли, рас­чист­ка мест для но­вых по­се­ле­ний шла по гра­фи­ку, а все ме­ди­цин­ские про­бле­мы, с ко­то­ры­ми ему при­хо­ди­лось стал­ки­вать­ся в по­след­ние несколь­ко лет, бы­ли пред­ска­зу­е­мы и ре­ша­е­мы.

Еще б не до­ста­ва­ли эти стран­ные сны, что сра­зу же по про­буж­де­нии рас­сы­па­ют­ся во­ро­хом бес­смыс­лен­ных кар­ти­нок, а по­том весь день му­чи­тель­но во­ро­ча­ют­ся в па­мя­ти, то и де­ло цеп­ляя лож­ным ощу­ще­ни­ем, что за­был нечто важ­ное…

Бра­гин был у се­бя – его ок­но све­ти­лось мяг­ким зе­ле­но­ва­тым све­том. Недав­но кто-то вы­дви­нул ини­ци­а­ти­ву: вме­сто элек­три­че­ско­го осве­ще­ния ис­поль­зо­вать лю­ми­нес­цен­цию мест­ных гни­лу­шек, на­би­тых в гер­ме­тич­ную кол­бу. Ко­мен­дант пер­вым под­хва­тил идею и с тех пор яв­лял со­бой об­раз­цо­во-по­ка­за­тель­ный при­мер эко­но­мии.

– Гла­за пор­тишь, – вме­сто при­вет­ствия бурк­нул Вет­ров. – К те­бе мож­но?

– Ко­гда это бы­ло нель­зя? – ме­лан­хо­лич­но от­ве­тил Бра­гин. По­тя­нул­ся к стене, щелк­нул вы­клю­ча­те­лем, за­лив ком­на­ту пусть и неяр­ким, а все же ис­кус­ствен­ным све­том. – А гла­за я не пор­чу, так как не чи­таю.

– Чем же ты в тем­но­те за­ни­ма­ешь­ся? – под­дел то­ва­ри­ща Алек­сей. Ски­нув за­щит­ный плащ, он на па­ру се­кунд вклю­чил воз­душ­ный фильтр на вхо­де в жи­лой от­сек, сду­вая с одеж­ды улич­ную пыль. Пусть и не се­зон пыль­цы сей­час, но ко­му, как не ему, со­блю­дать тех­ни­ку без­опас­но­сти? То­же… быть об­раз­цом.

– Раз­мыш­ляю, – ото­звал­ся Бра­гин. – Чай бу­дешь?

– Бу­ду.

– Ставь.

– По край­ней ме­ре, хоть чай ты еще не ки­пя­тишь на ко­ст­ре, – про­вор­чал Вет­ров, щел­кая кноп­кой бой­ле­ра.

– Непре­мен­но ки­пя­тил бы, ес­ли б здеш­няя так на­зы­ва­е­мая дре­ве­си­на го­ре­ла по­луч­ше. – Ко­мен­дант по­тя­нул­ся в крес­ле, рас­прав­ляя пле­чи. – Что но­во­го?

– Вве­рен­ная те­бе ба­за мед­лен­но, но вер­но ка­тит­ся в ка­мен­ный век, вот что. – Алек­сей кар­тин­но вздох­нул, уса­жи­ва­ясь на­про­тив. – И я не про ме­то­ды осве­ще­ния сей­час. Чест­но го­во­ря, уже по­ду­мы­ваю на­пи­сать мо­но­гра­фию о фор­ми­ро­ва­нии суе­ве­рий в кос­ми­че­ских ко­ло­ни­ях. Ока­зы­ва­ет­ся, на днях экс­пе­ди­цию био­ло­гов ле­ший пол­дня кру­га­ми во­дил, мо­жешь се­бе пред­ста­вить?

– Ни­че­го уди­ви­тель­но­го. – Бра­гин ти­хо рас­сме­ял­ся. – Ты не бы­ва­ешь на строй­пло­щад­ке, по­это­му не в кур­се но­вых тен­ден­ций. Так и быть, под­ки­ну те­бе еще ма­те­ри­а­ла для мо­но­гра­фии: стро­и­те­ли при­вя­зы­ва­ют цвет­ные лен­точ­ки на де­ре­вья по гра­ни­це участ­ка. В руч­ной раз­мет­ке смыс­ла нет, все схе­мы в па­мя­ти ки­бе­ров за­ло­же­ны. Спра­ши­ваю – за­чем? Ока­за­лось, мест­ных ду­хов за­даб­ри­ва­ют. Все-та­ки мы у них тер­ри­то­рию от­би­ра­ем.

– Се­рьез­но? Слу­шай, это уже нездо­ро­вая тен­ден­ция. Лад­но стро­и­тель­ная бри­га­да, они ре­бя­та про­стые… но био­ло­ги? А про­чий на­уч­ный кор­пус, ду­ма­ешь, луч­ше? Я ведь дав­но по­доб­ные глу­по­сти кол­лек­ци­о­ни­рую, да­же за­пи­сы­вать на­чал. У тех че­рез рас­па­док хо­дить «пло­хая при­ме­та», эти ре­зуль­та­ты до пе­ре­про­вер­ки ни­ко­му не по­ка­зы­ва­ют – «сгла­зить» бо­ят­ся!

– Есть та­кое де­ло. Но, ду­ма­ет­ся мне, ты зря ки­пя­тишь­ся. Хо­тим мы то­го или нет, но зем­ное че­ло­ве­че­ство взра­ще­но на ир­ра­ци­о­наль­ном суб­стра­те. И по­ка мы еще не со­вер­шен­ные ки­бор­ги из фан­та­сти­че­ских книг по­за­про­шло­го ве­ка, без ир­ра­ци­о­наль­но­го нам не вы­жить. Это не мое лич­ное мне­ние, это, меж­ду про­чим, еще Юнг от­ме­чал.

– Я по­ни­маю, что лю­дям нелег­ко. – Алек­сей по­тя­нул­ся к чай­ни­ку, плес­нул ки­пят­ка по­верх за­го­дя под­го­тов­лен­ной то­ва­ри­щем ще­пот­ки су­ше­ных трав. В ком­на­те тут же ост­ро за­пах­ло мест­ным ле­сом, вла­гой и со­всем немно­го – зем­лей. – По­сле ка­та­стро­фы на пер­вой ба­зе все мы, вы­жив­шие, име­ем пол­ное пра­во на це­лый бу­кет нев­ро­зов. Плюс изо­ля­ция, о ней и без ме­ня нема­ло трак­та­тов на­пи­са­но… Слу­шай, ты что, прав­да ме­ша­ешь зем­ной чай с си­зым па­по­рот­ни­ком?

– Один к трем, зем­ное с мест­ным. А ты по­про­буй. – Бра­гин вы­ста­вил на стол па­ру же­стя­ных кру­жек. – Сна­ча­ла ме­шал один к од­но­му, но чаю, как ты по­ни­ма­ешь, все мень­ше, а за его вы­ра­щи­ва­ние аг­ро­но­мы по­ка не бе­рут­ся. Вот по­ти­хонь­ку уве­ли­чи­ваю про­пор­цию.

– До­ве­дешь до один к де­ся­ти – ста­нешь мол­люс­ком, – при­гро­зил Алек­сей, но все же, при­ню­хав­шись, на­лил се­бе бу­ро­ва­той жид­ко­сти.

– Ты по­смот­ри на это фи­ло­соф­ски, Леш. С точ­ки зре­ния на­шей лю­би­мой про­бле­мы адап­та­ции, – про­из­нес ко­мен­дант. Вет­ров по­мор­щил­ся.

– К сло­ву о ней, Ге­ор­гад­зе вче­ра вы­па­ла честь пер­во­от­кры­ва­те­ля оче­ред­но­го ал­лер­ге­на. Бу­дем об­нов­лять адап­та­ци­он­ный кок­тейль… Ну и при чем здесь это?

– А при том, что про­ис­хо­дит эта­кая… транс­план­та­ция зем­но­го ир­ра­ци­о­наль­но­го на но­вую поч­ву. Ты по­ду­май, от­ку­да здесь взять­ся зем­ным ле­шим? Да­же у ми­фо­ло­гии есть своя внут­рен­няя ло­ги­ка. Для на­ших да­ле­ких пред­ков хо­зя­и­ном ле­са был мед­ведь, а здесь?

– А здесь, за неиме­ни­ем по-на­сто­я­ще­му круп­ных хищ­ни­ков, пред­ла­гаю объ­явить та­ко­вым ли­то­фа­га, – хмык­нул Алек­сей, вспом­нив непо­во­рот­ли­вую ту­шу ги­гант­ско­го чер­вя, скры­вав­ше­го­ся под этим эк­зо­ти­че­ским на­зва­ни­ем. На­зва­ние вполне от­ра­жа­ло его осо­бен­ность – червь, бу­дучи крайне мир­ным со­зда­ни­ем, пи­тал­ся неор­га­ни­кой, рас­тво­ряя да­же кам­ни ад­ской сме­сью кис­лот в соб­ствен­ном же­луд­ке. – По­ста­вим в цен­тре ба­зы то­тем в пол­ный рост и бу­дем при­но­сить жерт­вы гео­ло­ги­че­ски­ми об­раз­ца­ми. Зна­ешь, ка­кая у ме­ня ра­бо­чая вер­сия по по­во­ду суе­ве­рий? Воз­мож­но, на нас на всех дей­ству­ет ка­кой-то пси­хо­ак­тив­ный агент.

– И его про­пу­сти­ли все ис­сле­до­ва­ния на ток­си­ны? – Бра­гин на­хму­рил­ся.

– Влад, оч­нись! Пе­ред на­ми це­лая пла­не­та. Как бы мы с ре­бя­та­ми ни ста­ра­лись, мы не мо­жем разо­брать на мо­ле­ку­лы всю сре­ду, в ко­то­рой при­хо­дит­ся жить. Неучтен­ный фак­тор мо­жет быть где угод­но – в поч­ве, в во­де, в воз­ду­хе, в еде, как бы ни ста­ра­лись мы ограж­дать по­ля и теп­ли­цы… – Вет­ров по­до­зри­тель­но гля­нул на круж­ку с ча­ем и от­ста­вил ее. – Но все­го ве­ро­ят­ней, что это что-то в ле­су. Сам по­су­ди – что био­ло­ги, что стро­и­те­ли вы­нуж­де­ны ра­бо­тать вда­ли от ба­зы. Мо­жет, ка­кое-то рас­те­ние рас­пы­ля­ет в воз­дух фи­тон­ци­ды или что-то по­доб­ное…

– Так про­верь. Хо­чешь, зав­тра же при­креп­лю те­бя к лю­бой экс­пе­ди­ци­он­ной груп­пе? Возь­ми при­бо­ры, ка­кие на­до, про­верь все на ме­сте. Био­ло­ги пусть хо­дят сво­и­ми обыч­ны­ми пу­тя­ми, а ты ищи свой пси­хо­ак­тив­ный фак­тор.

– Это ты так изящ­но ре­шил по­ка­зать, что не ве­ришь в мою ги­по­те­зу? – Алек­сей скре­стил ру­ки на гру­ди.

– Нет, я хо­чу ска­зать, что ты за­си­дел­ся в сво­ей ла­бо­ра­то­рии. Па­ци­ен­тов мно­го?

– Не боль­ше обыч­но­го. Мож­но по­ду­мать, те­бе от­чет не при­хо­дит, – вздох­нул Вет­ров. – Лео­но­ра спра­вит­ся на под­мене, ес­ли ты об этом.

– Вот и слав­но, зна­чит, ре­ше­но? Про­гу­ля­ешь­ся с Ва­но и ре­бя­та­ми, по­смот­ришь, что за ле­ший им там ме­ре­щит­ся. А то сам за­сел в мед­б­ло­ке на от­ши­бе, точ­но ве­дун лес­ной…

– Ты это спе­ци­аль­но, да? – про­сто­нал Алек­сей, ро­няя го­ло­ву на ру­ки под негром­кий смех ко­мен­дан­та.

Тон­ко­рог был бо­лен. По­лу­про­зрач­ные от­рост­ки на­до лбом жи­вот­но­го не тре­пе­та­ли, чут­ко от­зы­ва­ясь на ма­лей­шее дви­же­ние, а сви­са­ли вя­ло и без­жиз­нен­но, по­чти за­кры­вая огром­ные неми­га­ю­щие гла­за.

– Чем я мо­гу те­бе по­мочь? – спро­сил ша­ман, опус­ка­ясь на кор­точ­ки воз­ле по­ник­ше­го зве­ря. Тот да­же не от­пря­нул – лишь шум­но фырк­нул и по­вел мор­дой в сто­ро­ну. Го­лов­ные от­рост­ки сла­бо ше­вель­ну­лись, и несколь­ко са­мых круп­ных из них на мгно­ве­ние вы­тя­ну­лись в том же на­прав­ле­нии.

Ша­ман скольз­нул взгля­дом ту­да, ку­да пы­тал­ся ука­зать тон­ко­рог.

– От­не­сти те­бя?

От­ве­та он не до­ждал­ся, но, чуть по­мед­лив, под­нял на ру­ки хруп­кое су­ще­ство. Ко­жа его на ощупь бы­ла влаж­ной и хо­лод­ной, точ­но реч­ная во­да.

– Серд­це Се­стер те­бя вы­ле­чит, по­тер­пи, – уве­рен­но ска­зал че­ло­век, про­би­ра­ясь по од­но­му ему из­вест­ной тро­пе.

Ре­ка те­чет, оги­бая скаль­ные вы­ва­лы, за­пол­няя овра­ги, сры­ва­ясь с кру­тых скло­нов хру­сталь­ны­ми стол­па­ми во­до­па­дов. Че­ло­век не так быстр, как ре­ка, но он зна­ет, где за­кон­чит­ся путь ре­ки, и сре­за­ет путь на­пря­мую.

Там, где два бур­ных по­то­ка из­вер­га­лись на­встре­чу друг дру­гу, на изу­мруд­ной по­душ­ке мха рос­ло, цеп­ля­ясь за кам­ни па­у­тин­кой мел­ких ко­реш­ков, Серд­це. Мя­си­стые ли­стья ед­ва за­мет­но ше­ве­ли­лись, впи­ты­вая ков­ром мик­ро­ско­пи­че­ских вор­си­нок брыз­ги двух во­до­па­дов.

Оно не би­лось на­по­до­бие че­ло­ве­че­ско­го серд­ца, но ша­ман чув­ство­вал пуль­са­цию всем те­лом – да­ле­кий рит­мич­ный гул, дрожь зем­ли пе­ред зем­ле­тря­се­ни­ем, уда­ры ги­гант­ско­го буб­на, от­да­ю­щи­е­ся виб­ра­ци­ей в ко­стях.

Мел­кая жив­ность, при­шед­шая на во­до­пой, а мо­жет, то­же за ис­це­ле­ни­ем, при ви­де че­ло­ве­ка бро­си­лась врас­сып­ную. Не об­ра­щая вни­ма­ния на па­ни­че­ски уди­ра­ю­щих мол­люс­ков, он, осто­рож­но пе­ре­ша­ги­вая с кам­ня на ка­мень, до­брал­ся до цен­тра за­во­ди, об­ра­зо­ван­ной во­да­ми двух рек, и уло­жил свою но­шу пря­мо в ро­зет­ку ли­стьев Серд­ца.

Тон­кие во­лос­ки по­тя­ну­лись к жи­вот­но­му, удли­ня­ясь на гла­зах. На мгно­ве­ние по­ка­за­лось, что рас­те­ние хо­чет со­жрать тон­ко­ро­га, рас­тво­рить его ед­ки­ми со­ка­ми и всо­сать, не оста­вив сле­дов. Но ша­ман знал: во­лос­ки эти – лишь ин­стру­мент ди­а­гно­сти­ки, точ­но щу­пы ана­ли­за­то­ра. Про­бу­ют зве­ря на вкус, опре­де­ля­ют, что не так. А по­том по ним же по­сту­пит в те­ло толь­ко что син­те­зи­ро­ван­ная це­леб­ная смесь.

– Смо­жешь ли ты из­ле­чить мое пле­мя? – спра­ши­ва­ет ша­ман од­ну из двух безы­мян­ных рек, от­сту­пив на шаг.

От­вет при­хо­дит с плес­ком во­ды и шо­ро­хом ли­стьев; ша­ман слы­шит его не уша­ми, но всем сво­им су­ще­ством, как и мед­лен­ный пульс Серд­ца:

– Для это­го мне нуж­но по­про­бо­вать его на вкус.

Ни­же по те­че­нию лес был со­всем дру­гим. Вет­ров дей­стви­тель­но дав­но не вы­би­рал­ся даль­ше окрест­но­стей ба­зы, оправ­ды­вая за­твор­ни­че­ство тем, что с еже­днев­ны­ми за­бо­та­ми глав­но­го вра­ча не до про­гу­лок. Так что сей­час ему все бы­ло в но­вин­ку – и буй­ное пе­ре­пле­те­ние ли­ан, и ги­гант­ские ство­лы «бу­ты­лоч­ных» де­ре­вьев, и го­ло­са неве­до­мых жи­вот­ных, то и де­ло раз­да­вав­ши­е­ся в ча­ще.

– Я ду­мал, в ле­су ти­ше, – по­жа­ло­вал­ся он Ва­но. – Птиц ведь нет, от­ку­да эти вопли?

Био­лог бод­ро вы­ша­ги­вал впе­ре­ди от­ря­да, не вы­ка­зы­вая при­зна­ков недо­мо­га­ния, хоть и при­кла­ды­вал­ся по­рой к ин­га­ля­то­ру, сдви­гая на­бок по­ход­ную за­щит­ную по­лу­мас­ку.

– Гор­ло­вые меш­ки вед­ро­гло­тов ви­дел? – охот­но ото­звал­ся он. – Те еще ре­зо­на­то­ры. Как у зем­ных ля­гу­шек, толь­ко слыш­но да­же даль­ше. Или вот мол­люс­ки в се­зон спа­ри­ва­ния сви­стят, что твой со­ло­вей, за­слу­шать­ся мож­но. А ты со­всем на­ши­ми от­кры­ти­я­ми не ин­те­ре­су­ешь­ся?

– Да со здеш­ней фа­у­ной что ни день, то от­кры­тие, раз­ве за ва­ми усле­дишь? – про­вор­чал Алек­сей.

Мол­люс­ки, зна­чит. Ес­ли раз­би­рать­ся, тут все жи­вот­ные по стро­е­нию боль­ше на­по­ми­на­ли мол­люс­ков – толь­ко пре­иму­ще­ствен­но зем­но­вод­ных по об­ра­зу жиз­ни. Хо­тя на­хо­ди­лись да­же ле­та­ю­щие, точ­нее, пла­ни­ру­ю­щие ви­ды. Ма­хи­ны, по­хо­жие на ска­тов, вре­ме­на­ми про­плы­ва­ли у них над го­ло­ва­ми, пе­ре­би­ра­ясь с де­ре­ва на де­ре­во. Но по край­ней ме­ре они это де­ла­ли бес­шум­но.

Вет­ров вспом­нил свои пер­вые впе­чат­ле­ния по­сле вы­сад­ки. Рай да и толь­ко, по­ду­мал он то­гда. Мест­ная био­сфе­ра ка­за­лась неа­грес­сив­ной – круп­ных хищ­ни­ков, опас­ных для че­ло­ве­ка, на вы­бран­ной для ко­ло­нии тер­ри­то­рии не на­блю­да­лось, най­ден­ные ви­ру­сы и бак­те­рии слиш­ком от­ли­ча­лись от зем­ных по сво­ей био­хи­мии и со­от­вет­ствен­но не мог­ли за­ра­жать зем­ные ор­га­низ­мы. Ко­неч­но, та­кие раз­ли­чия озна­ча­ли и то, что для пи­та­ния здеш­няя ор­га­ни­ка не го­дит­ся, – ну, раз­ве что по­сле зна­чи­тель­ной об­ра­бот­ки. Неко­то­рые рас­те­ния зем­ляне все же при­спо­со­би­ли для ку­ли­нар­ных нужд, пре­иму­ще­ствен­но в ка­че­стве при­прав. Хоть у жиз­ни на этой пла­не­те и был иной ге­не­ти­че­ский код, бел­ки она все же вы­ра­ба­ты­ва­ла. Пусть и несколь­ко эк­зо­ти­че­ские.

В бел­ки-то все и упер­лось, мрач­но по­ду­мал Вет­ров, пе­ре­ша­ги­вая тол­стый ствол во­дя­ни­ка. Это вез­де­су­щее рас­те­ние про­ни­зы­ва­ло поч­ву бук­валь­но по­всю­ду, пе­ре­ка­чи­вая во­ду рек в бо­лее за­суш­ли­вые рай­о­ны. На пла­не­те, где жизнь так и не об­ре­ла пол­ной неза­ви­си­мо­сти от вод­ной сре­ды, это бы­ло как нель­зя кста­ти.

Бел­ки… мест­ные бел­ки бы­ли недо­ста­точ­но по­хо­жи на зем­ные, чтоб слу­жить пи­щей зем­ля­нам, но в то же вре­мя до­ста­точ­но по­хо­жи, чтоб свя­зы­вать­ся с ре­цеп­то­ра­ми кле­ток им­мун­ной си­сте­мы. Го­во­ря про­стым язы­ком – вы­зы­вать ал­лер­гию. В пер­вые ме­ся­цы жиз­ни ко­ло­нии ал­лер­ги­че­ские ре­ак­ции ста­ли ос­нов­ной, пусть и мел­кой, как то­гда ка­за­лось, про­бле­мой.

Мас­шта­бы про­бле­мы зем­ляне осо­зна­ли, ко­гда в од­но пре­крас­ное утро над всем окрест­ным ле­сом под­ня­лось об­ла­ко крас­ной пыль­цы. Веч­ная люд­ская склон­ность к упро­ще­нию тер­ми­нов – ее на­зы­ва­ли пыль­цой, хо­тя био­ло­ги­че­ски это бы­ли ско­рее спо­ры мест­ной пле­се­ни, ко­то­рая буй­ством кра­сок вполне за­ме­ня­ла пол­но­стью от­сут­ству­ю­щие в био­сфе­ре цве­ты. В лю­бом слу­чае, лю­дям неко­то­рое вре­мя бы­ло не до тер­ми­но­ло­ги­че­ских тон­ко­стей.

А по­том несча­стья по­сы­па­лись на ко­ло­нию од­но за дру­гим. На­ше­ствие мол­люс­ков – что это бы­ло, се­зон­ная ми­гра­ция или ано­ма­лия? Неболь­шие, не слиш­ком быст­рые, блед­ные и скольз­кие тва­ри, по­то­ком хлы­нув­шие из во­ды, не мог­ли на­вре­дить ни­ко­му по-на­сто­я­ще­му – раз­ве что ре­бен­ка мог­ли сбить с ног да за­да­вить мас­сой, но де­тей в ко­ло­нии то­гда еще не бы­ло. Од­на­ко слизь, ко­то­рую они вы­де­ля­ли, остав­ляя за со­бой дур­но пах­ну­щие сле­ды, то­же ока­за­лась ал­лер­ге­ном.

И в до­вер­ше­ние все­го ре­ка ре­ши­ла вый­ти из бе­ре­гов, за­то­пив до­ли­ну, где рас­по­ло­жи­лось пер­вое по­се­ле­ние.

Они то­гда еще не зна­ли, что стеб­ли во­дя­ни­ка име­ют свой­ство вне­зап­но рас­кры­вать­ся, фак­ти­че­ски по­рож­дая но­вые рус­ла рек. Что или кто слу­жи­ло «спус­ко­вым крюч­ком» про­цес­са – за все по­сле­ду­ю­щие го­ды био­ло­ги так и не разо­бра­лись.

Они зна­ли, на что шли, точ­нее – ле­те­ли сквозь вновь от­кры­тый про­стран­ствен­ный тон­нель «пуль­си­ру­ю­ще­го» ти­па. Что до при­бы­тия сле­ду­ю­щей пар­тии ко­ло­ни­стов прой­дут го­ды, а им вы­жи­вать здесь с тем, что есть; что дан­ные пер­вич­ной раз­вед­ки – это кап­ля в мо­ре, и их мо­жет ждать мно­же­ство непри­ят­ных сюр­при­зов.

На­вер­ное, Вет­ров под­со­зна­тель­но ожи­дал от этой пла­не­ты под­во­ха. В част­но­сти, по­то­му и ока­зал­ся в чис­ле вы­жив­ших.

«При­ро­да вы­зы­ва­ла ир­ра­ци­о­наль­ный страх у пер­во­быт­но­го че­ло­ве­ка, а кто мы здесь, ес­ли не пер­во­быт­ные лю­ди?»

– Эй, ку­да даль­ше идем, спра­ши­ваю! – рас­тор­мо­шил его Ва­но, бес­це­ре­мон­но вы­дер­ги­вая из пу­чин фи­ло­соф­ских раз­мыш­ле­ний.

– А у вас раз­ве нет сво­ей про­грам­мы? – спро­сил Алек­сей, оки­ды­вая взгля­дом от­крыв­ший­ся вид. Они вы­шли на бе­рег ре­ки, где она де­ла­ла кру­той по­во­рот, оги­бая ги­гант­ский ку­сок ска­лы, ви­ди­мо, неко­гда от­ко­лов­ший­ся с вер­ши­ны.

– Бра­гин ска­зал – со­про­вож­дать те­бя в тво­их ду­хов­ных по­ис­ках. И сле­дить, чтоб в уще­лье не сва­лил­ся по пу­ти.

– Ду­хов­ных, зна­чит, по­ис­ках… – Вет­ров все не мог от­ве­сти взгля­да от об­ман­чи­во спо­кой­ной ре­ки. Уже в ста мет­рах ни­же она вновь ди­ким зве­рем ре­ве­ла на кру­тых по­ро­гах, а здесь, на из­лу­чине, за­та­и­лась, но все рав­но стран­ным об­ра­зом ощу­ща­лась, буд­то жи­вое су­ще­ство, сле­дя­щее за людь­ми на­смеш­ли­вым взгля­дом.

Ме­сто ка­за­лось смут­но зна­ко­мым. Мо­жет, на­по­ми­на­ло что-то из зем­ных пей­за­жей. Ес­ли, ко­неч­но, не при­гля­ды­вать­ся к де­та­лям, не рас­смат­ри­вать рас­сту­пив­ший­ся по бе­ре­гам лес.

– Ну, для на­ча­ла, ту­да, где вас ле­ший во­дил, – со вздо­хом от­ве­тил он.

– Так уже про­ско­чи­ли, – хмык­нул Ва­но. – С то­бой как-то быст­ро про­шли, точ­но по тро­пе за­го­во­рен­ной.

– Что ж ты не ска­зал? Мне на­до ис­кать ал­лер­ген, что на те­бя по­дей­ство­вал…

– Там ни­че­го необыч­но­го из рас­те­ний не бы­ло, ре­бя­та бы от­ме­ти­ли, а, Ка­сьян?

Осталь­ные ре­бя­та из груп­пы со­глас­но за­ки­ва­ли.

– То­гда… ту­да, где встре­ча­ют­ся ре­ки с двух вер­шин, – неожи­дан­но сам для се­бя про­из­нес Вет­ров.

В пе­ре­пле­те­нии тол­стых ци­лин­дри­че­ских ство­лов и ко­лю­чих ли­ан на про­ти­во­по­лож­ном бе­ре­гу что-то ше­вель­ну­лось. Раз­дви­гая ко­жи­стые ли­стья, из ле­са вы­гля­нул тон­ко­рог.

– Ты гля­ди-ка! – вос­хи­тил­ся Ва­но и за­щел­кал ка­ме­рой. – И не бо­ит­ся ведь. У, олень бес­по­зво­ноч­ный, как толь­ко хо­дит еще…

Кол­ле­ги его ото­зва­лись друж­ным сме­хом. Вет­ров же не мог ото­рвать взгля­да от боль­ших пе­чаль­ных глаз жи­вот­но­го. За­це­пив­шись за эту де­таль, па­мять услуж­ли­во под­су­ну­ла ему об­раз из недав­не­го сна.

– До вто­рых во­до­па­дов успе­ем спу­стить­ся? – де­ло­ви­то спро­сил он, по­прав­ляя лям­ки рюк­за­ка.

– Ну, ес­ли ту­пить не бу­дем… – по­жал пле­ча­ми Ва­но.

Тон­ко­рог тут же скрыл­ся в ча­ще, буд­то ждал ко­ман­ды от ру­ко­во­ди­те­ля экс­пе­ди­ции.

Во­до­па­ды пред­став­ля­ли со­бой кра­си­вей­шее зре­ли­ще – два оре­о­ла ра­дуж­ных брызг, гу­сто по­рос­шие мест­ным ана­ло­гом мха кам­ни во­круг. Био­ло­ги при­ня­лись его фо­то­гра­фи­ро­вать, бур­но вос­тор­га­ясь фор­мой ка­ких-то спо­ран­ги­ев, а Вет­ров шаг­нул пря­мо в за­водь пе­ред во­до­па­да­ми и на­пра­вил­ся к ска­ле меж­ду ни­ми, упо­вая на непро­мо­ка­е­мость ко­стю­ма.

– Ты че­го? – оклик­нул его Ва­но.

На камне при­та­ил­ся куст неви­дан­но­го до сих пор рас­те­ния. Круг­лая ро­зет­ка соч­ных ли­стьев и ед­ва за­мет­ная па­у­тин­ка опле­та­ю­щих кам­ни мел­ких ко­реш­ков.

– Оп-па, это что-то но­вое. – Био­лог, не дол­го ду­мая, по­шле­пал вброд вслед за Вет­ро­вым.

«Не та­кое боль­шое, как во сне, но…» – по­ду­мал Алек­сей, за­во­ро­жен­но гля­дя на рас­те­ние. Что «но», он так и не смог се­бе от­ве­тить и по­тя­нул из кар­ма­на рюк­за­ка пор­та­тив­ный ана­ли­за­тор.

– Стран­но, что он так по­хож на сук­ку­лент, – су­е­тил­ся ря­дом Ва­но. – Смот­ри, ка­кой мя­си­стый, точ­но как­тус. За­чем ему ста­рать­ся со­хра­нить вла­гу, ес­ли он рас­тет чуть ли не в во­де?

Вет­ров не от­ве­тил, уста­вив­шись на экран при­бо­ра.

– Что там? – Лю­бо­пыт­ный био­лог су­нул­ся че­рез пле­чо. – Ал­лер­ген на­шел?

– А то. – Алек­сей усмех­нул­ся, пе­ре­ли­сты­вая стол­би­ки дан­ных. – И да­же боль­ше.

– Ну что там, не то­ми! Я в тво­их диа­грам­мах ни чер­та не по­ни­маю, зна­ешь же.

– По­ка ра­но утвер­ждать, но… по пред­ва­ри­тель­ным дан­ным, в ли­стьях это­го рас­те­ния со­дер­жат­ся бел­ки и дру­гие мак­ро­мо­ле­ку­лы, ха­рак­тер­ные для всей мест­ной фло­ры. А то и… ну точ­но, вот это у нас фак­тор фер­тиль­но­сти мол­люс­ков. Гор­мо­ны тон­ко­ро­га… как ин­те­рес­но.

– Это как? – изу­мил­ся Ва­но.

– На­до взять об­ра­зец. – Паль­цы Вет­ро­ва за­мет­но дро­жа­ли, ко­гда он сте­риль­ным щу­пом от­де­лял от ос­но­ва­ния один лист. Ка­за­лось, рас­те­ние ки­нет­ся на него, за­щи­ща­ясь, опле­тет гиб­кой се­тью вор­си­нок, во­пьет­ся в ко­жу, вы­са­сы­вая со­ки…

«В первую оче­редь про­ве­рю со­дер­жа­ние в нем пси­хо­ак­тив­ных ве­ществ, вот что».

Био­ло­ги за его спи­ной тем вре­ме­нем уже спо­ри­ли о на­име­но­ва­нии но­во­го объ­ек­та.

– Ку­сто­лист, – уве­рен­но про­из­нес Ва­но. – Обо­жаю изоб­ре­тать на­зва­ния. Еще на Зем­ле, пом­ню, меч­тал: вот при­ле­чу на но­вую пла­не­ту, а там как вы­прыг­нут на ме­ня сло­но­мед­ве­ди, че­ре­па­хо­вер­блю­ды и кры­со­ти­г­ры! А тут од­ни слиз­ня­ки, ни­ка­кой фан­та­зии у при­ро­ды, да­же до хор­до­вых и то де­ло не до­шло…

– Во­об­ще-то пер­во­от­кры­ва­те­лю ре­шать, – за­спо­рил кто-то из био­ло­гов, кив­нув на Вет­ро­ва.

– Серд­це, – пе­ре­сох­ши­ми от вол­не­ния гу­ба­ми про­из­нес Вет­ров. – Серд­це Се­стер.

– И то вер­но, – про­из­нес, по­ду­мав, Ва­но. – Хо­тя я бы ска­зал – нерв­ный узел. Или лим­фо­узел.

Вет­ров не от­ве­тил, осто­рож­но упа­ко­вы­вая в па­ке­тик ото­рван­ный лист.

Где-то глу­бо­ко внут­ри пуль­си­ро­вал неслыш­ный мо­но­тон­ный гул. Точ­но уда­ры ги­гант­ско­го буб­на – или серд­ца.

– Пред­ла­гаю от­ме­тить. – Бра­гин вы­нул из-под сто­ла кол­бу с про­зрач­ной жид­ко­стью и встрях­нул. – Ну, не ка­берне, ко­неч­но, но..

– Что имен­но от­ме­ча­ем? – рас­се­ян­но спро­сил Вет­ров. Он нерв­но вы­сту­ки­вал паль­ца­ми по под­ло­кот­ни­ку слож­ный ритм, ду­мая о сво­ем.

– Ну как же? Твое от­кры­тие. Весь хим­со­став в од­ном ли­сте, раз­ве не чу­до? Все воз­мож­ные вред­ные фак­то­ры в од­ном фла­коне. Ко­гда сде­ла­ем но­вую сы­во­рот­ку на его ос­но­ве, это здо­ро­во об­лег­чит ра­бо­ту. В первую оче­редь – те­бе…

– Ва­дик. – Алек­сей со сто­ном опу­стил ли­цо в ла­до­ни. – Ты не по­ни­ма­ешь. Я… слу­шай, ты по­ве­ришь, ес­ли я ска­жу, что ви­де­ние это­го… ку­сто­ли­ста, как его упор­но на­зы­ва­ет Ге­ор­гад­зе, по­се­ти­ло ме­ня во сне?

– От­че­го же нет? Мен­де­ле­ев в свое вре­мя це­лую пе­ри­о­ди­че­скую таб­ли­цу во сне уви­дел. Мозг ведь и во сне ра­бо­та­ет, не мне те­бе объ­яс­нять.

– Но я ведь ни­ко­гда не был в этой ча­сти ле­са! Я с ба­зы не вы­хо­жу, ты же сам зна­ешь. А тут как буд­то оза­ре­ние – на­до ид­ти к во­до­па­дам!

– Что ж… ду­маю, су­ще­ство­ва­ние по­доб­но­го ор­га­низ­ма ты вполне мог вы­чис­лить тео­ре­ти­че­ски. На кон­чи­ке пе­ра, как го­во­ри­ли древ­ние. Сам по­су­ди: мы зна­ем, что раз­рас­та­ю­щий­ся во­дя­ник про­ни­зы­ва­ет всю поч­ву, точ­но со­су­ды в жи­вом ор­га­низ­ме. Мы зна­ем, что ство­лы его ино­гда про­ры­ва­ют­ся в рус­ла рек. О том, ка­кая здесь за­пре­дель­ная сте­пень сим­би­о­за все­го со всем, мне био­ло­ги дав­но твер­дят. Оста­ва­лось все­го лишь сде­лать сле­ду­ю­щий шаг…

– И при­знать, что ре­ки – это глав­ные ар­те­рии, что по ним пе­ре­да­ют­ся хи­ми­че­ские сиг­на­лы, ре­гу­ли­ру­ю­щие жизнь со­об­ще­ства в це­лом, – мед­лен­но кив­нул Вет­ров. – И ес­ли это ана­лог ре­гу­ля­тор­ной си­сте­мы ор­га­низ­ма, то долж­ны быть уз­лы, где ин­фор­ма­ция ак­ку­му­ли­ру­ет­ся… об­ра­ба­ты­ва­ет­ся…

– Жи­вая пла­не­та, ну точь-в-точь как в ста­рой фан­та­сти­ке. – Бра­гин не ка­зал­ся ни ис­пу­ган­ным этой мыс­лью, ни да­же слиш­ком удив­лен­ным. Вет­ров не по­ни­мал, как он мо­жет так от­вле­чен­но рас­суж­дать о том, что непо­сред­ствен­но ка­са­лось во­про­сов их вы­жи­ва­ния.

– Мож­но пой­ти даль­ше, – на­ро­чи­то бес­печ­но усмех­нул­ся он. – Где нерв­ная си­сте­ма, там и ра­зум, а?

– Ну, это уж ты пе­ре­ги­ба­ешь, – по­ка­чал го­ло­вой ко­мен­дант. – А ка­та­стро­фа на пер­вой ба­зе – это был гнев при ви­де наг­лых за­хват­чи­ков, так, что ли?

– Ка­та­стро­фа… – Но­вая мысль за­хва­ти­ла со­зна­ние Вет­ро­ва. Иг­ра в ана­ло­гии под­ска­за­ла ему про­стое ре­ше­ние.

– Им­мун­ная ре­ак­ция, – про­бор­мо­тал он. – Син­тез ан­ти­тел…

– Что? – Бра­гин пе­ре­сел к нему, ото­дви­нул нетро­ну­тый ста­кан со спирт­ным. – Вот те­перь я все-та­ки спро­шу, не бре­дишь ли ты. Мо­жет, не сто­и­ло плес­кать­ся в ле­дя­ной во­де, а?

– У пла­не­ты слу­чи­лась на нас ал­лер­гия, вот что. – Алек­сей нерв­но рас­сме­ял­ся и по­тер лоб. – От­ток жид­ко­сти из со­су­дов… мол­люс­ки как лим­фо­ци­ты… Крас­ная пыль­ца как по­пыт­ка убить па­ра­зи­тов. Непро­из­воль­ная ре­ак­ция. Но мы вы­жи­ли и, воз­мож­но, сво­и­ми дей­стви­я­ми по­ка­за­ли, что немно­го слож­нее па­ра­зи­тов. Что с на­ми мож­но всту­пать в кон­такт.

– Пси­хо­ак­тив­ных ве­ществ это ва­ше «серд­це», зна­чит, не син­те­зи­ру­ет? – вкрад­чи­во по­ин­те­ре­со­вал­ся Бра­гин и нена­вяз­чи­во про­ве­рил, нет ли у то­ва­ри­ща тем­пе­ра­ту­ры. Вет­ров раз­дра­жен­но смах­нул его ру­ку. – Нет, во­об­ще пер­вая часть тео­рии очень по­хо­жа на прав­ду…

– Не син­те­зи­ру­ет, – бурк­нул Алек­сей. – Она дей­ству­ет как-то ина­че. Из­лу­че­ния, мо­жет быть?

– Хо­чешь ска­зать, все эти ле­шие, ду­хи и про­чее – сиг­на­лы?

– Мне снят­ся сны… – нев­по­пад про­из­нес Вет­ров и на­ко­нец по­тя­нул­ся за вы­пив­кой. – В од­ном из них я по­про­сил… уж не знаю, ду­хов, это рас­те­ние, ре­ку или са­му пла­не­ту… по­мочь нам с адап­та­ци­ей. Не пред­став­ляю, к че­му это при­ве­дет.

Де­воч­ка шла по скольз­ко­му ство­лу во­дя­ни­ка, опас­но ба­лан­си­руя и взма­хи­вая ру­ка­ми. Вет­ров по­тя­нул­ся удер­жать ее – и не смог: не бы­ло у него ни рук, ни те­ла во­об­ще.

У де­воч­ки бы­ли тон­кие ру­ки и тем­ные во­ло­сы. Свет­лая май­ка бол­та­лась на пле­чах, буд­то сши­тая на вы­рост.

«Ку­да же ты в лес на ночь гля­дя, да без ре­спи­ра­то­ра», – бес­силь­но по­ду­мал Вет­ров. Окру­жа­ю­щая тем­но­та да­ви­ла и пу­га­ла, но ре­бе­нок, ка­жет­ся, ни­сколь­ко не раз­де­лял его стра­хов.

Тол­стый ле­жа­чий сте­бель охва­том с доб­рое зем­ное брев­но вне­зап­но за­кон­чил­ся, по­вис­нув над об­ры­вом, точ­но сточ­ная тру­ба. Вни­зу шу­ме­ла ре­ка, и про­зрач­ный сок во­дя­ни­ка из­вер­гал­ся в нее, сме­ши­ва­ясь с во­дой.

«Ре­ка со­би­ра­ет зна­ния обо всем, что встре­ча­ет на сво­ем пу­ти», – по­ду­мал Вет­ров – а мо­жет, кто-то про­шеп­тал ему на ухо эту фра­зу.

Де­воч­ка нелов­ко взмах­ну­ла ру­ка­ми и по­ле­те­ла вниз. Алек­сей хо­тел за­кри­чать, но не мог из­дать ни зву­ка. Толь­ко скольз­нул бес­те­лес­ным при­зра­ком вслед за ней – что­бы уви­деть, как ма­лень­кое тель­це бе­реж­но пе­ре­хва­ты­ва­ет ли­то­фаг. Сту­де­ни­стое те­ло огром­но­го чер­вя сра­бо­та­ло, как по­душ­ка без­опас­но­сти, – ре­бе­нок да­же не ушиб­ся.

Об­вив свою до­бы­чу коль­ца­ми, на ма­нер зем­ных пи­то­нов, червь с неожи­дан­ным про­вор­ством ныр­нул в во­ду. Его за­кру­ти­ло те­че­ни­ем и по­нес­ло вниз, че­рез по­ро­ги и из­лу­чи­ны, ту­да, где…

«Он ведь пи­та­ет­ся неор­га­ни­кой, за­чем ему че­ло­ве­че­ский де­те­ныш?» – рас­те­рян­но по­ду­мал Вет­ров, преж­де чем проснуть­ся.

«Вот и ты, бра­тец, оди­чал», – го­во­рил се­бе Алек­сей, то­роп­ли­во ша­гая по на­прав­ле­нию к школь­но­му кор­пу­су. В плане ба­зы это зда­ние зна­чи­лось как «ин­тер­нат», но сло­во не при­жи­лось – ви­ди­мо, вы­зы­ва­ло непри­ят­ные ас­со­ци­а­ции, осо­бен­но у стар­ше­го по­ко­ле­ния. Де­ти в ко­ло­нии бро­шен­ны­ми уж точ­но се­бя не чув­ство­ва­ли – на­про­тив, на взгляд Вет­ро­ва, их да­же ба­ло­ва­ли ги­пе­ро­пе­кой. А с дру­гой сто­ро­ны, как их не ба­ло­вать, ес­ли они – са­мое цен­ное, что есть в ко­ло­нии? Бу­ду­щее этой пла­не­ты, как ни кру­ти, в их ру­ках. Ко­гда сно­ва от­кро­ет­ся ка­нал к Зем­ле, стар­шие из них уже при­бли­зят­ся к со­вер­шен­но­ле­тию. На­вер­ное, бу­дут чув­ство­вать се­бя хо­зя­е­ва­ми здесь… и небес­поч­вен­но, учи­ты­вая, как тру­дит­ся над их адап­та­ци­ей к это­му ми­ру це­лая бри­га­да спе­ци­а­ли­стов.

Де­воч­ку из сна он за­пом­нил пре­крас­но, но со­вер­шен­но не мог вспом­нить, бы­ла ли та­кая сре­ди его па­ци­ен­тов. Ко­неч­но, все де­ти про­хо­ди­ли мед­осмотр – го­раз­до ча­ще, чем им хо­те­лось бы, – но Вет­ров пло­хо за­по­ми­нал ли­ца. Вот их мед­кар­ты он при необ­хо­ди­мо­сти мог вос­про­из­ве­сти в па­мя­ти на­изусть.

– А, док­тор, – при­вет­ли­во кив­ну­ла ему за­ве­ду­ю­щая «ин­тер­на­том». – При­нес­ли нам об­нов­лен­ный кок­тейль, а?

«Кок­тейль», пре­па­рат, бло­ки­ру­ю­щий бес­ко­неч­ные ал­лер­ги­че­ские ре­ак­ции, по­ка еще был на ста­дии оче­ред­ной до­ра­бот­ки. Ко­гда-то это ка­за­лось ра­зум­ным ре­ше­ни­ем – не глу­шить им­мун­ную си­сте­му це­ли­ком, по­вы­шая риск за­бо­ле­ва­ния ка­ки­ми-ни­будь вполне зем­ны­ми ин­фек­ци­я­ми, а син­те­зи­ро­вать мо­ле­ку­лы, что бло­ки­ру­ют опре­де­лен­ные ре­цеп­то­ры кле­ток, и те пе­ре­ста­нут ре­а­ги­ро­вать на мест­ные бел­ки, раз­во­дя бес­поч­вен­ную па­ни­ку в мас­шта­бах все­го ор­га­низ­ма.

Вот толь­ко на каж­дый ал­лер­ген при­хо­ди­лось син­те­зи­ро­вать свой бло­ка­тор, и «кок­тейль» все услож­нял­ся и услож­нял­ся, ста­вя пе­ред вра­ча­ми за­да­чу – ре­шить про­бле­му адап­та­ции ка­ким-то прин­ци­пи­аль­но иным спо­со­бом.

– Нет, я… – Вет­ров сме­шал­ся. А в са­мом де­ле, что он со­би­рал­ся спро­сить? «Все ли де­ти у вас на ме­сте?» Да ес­ли б ко­го-то недо­счи­та­лись, шу­му бы­ло бы – на всю ба­зу. – Хо­тел узнать, все ли у вас нор­маль­но.

– Ну, с раз­би­ты­ми ко­лен­ка­ми по­ка справ­ля­ем­ся, – улыб­ну­лась жен­щи­на. – А с чем по­се­рьез­нее мы бы сра­зу об­ра­ти­лись, не со­мне­вай­тесь!

– Мне но­чью не спа­лось, – на хо­ду при­нял­ся со­чи­нять Алек­сей. – Я хо­дил по ба­зе и ви­дел, что… то есть мне по­ка­за­лось, что по тер­ри­то­рии бро­дил ре­бе­нок. Ка­жет­ся, де­воч­ка. Од­на.

– Это со­вер­шен­но ис­клю­че­но, – твер­до за­яви­ла за­ве­ду­ю­щая. – У нас кон­троль, как на кос­мо­дро­ме!

– Мо­жет, и зря, – хмык­нул Вет­ров, но на­ткнул­ся на непо­ни­ма­ю­щий взгляд и по­ка­чал го­ло­вой. – Про­сти­те. Зна­чит, мне по­ка­за­лось. Ска­жи­те, а… в лес де­ти хо­дят?

– У нас бы­ва­ют экс­кур­сии на уро­ках био­ло­гии. – Жен­щи­на все еще по­до­зри­тель­но хму­ри­лась. – Но, ра­зу­ме­ет­ся, да­ле­ко мы не ухо­дим. Се­го­дня вот на по­ля пой­дем смот­реть. – Она мах­ну­ла ру­кой вдаль, ту­да, где ни­же по скло­ну несколь­ко от­но­си­тель­но плос­ких тер­рас бы­ли рас­па­ха­ны под зем­ные куль­ту­ры.

– Ну, вы осто­рож­нее там, – нелов­ко кив­нул ей Вет­ров. И до­ба­вил, сам се­бе удив­ля­ясь: – А то у ме­ня что-то нехо­ро­шее пред­чув­ствие.

«При­нять сно­твор­но­го и по­спать хоть днем, хоть па­ру ча­сов», – мыс­лен­но про­пи­сал он се­бе.

Но, вер­нув­шись на ра­бо­чее ме­сто, вме­сто это­го по­лез ко­пать­ся в ар­хи­вах.

«…Ша­ман­ская бо­лезнь – яв­ле­ние, пред­ше­ству­ю­щее ини­ци­а­ции но­во­го ша­ма­на. Счи­та­ет­ся, что че­ло­век, из­бран­ный ду­ха­ми, ис­пы­ты­ва­ет дан­ное па­то­ло­ги­че­ское со­сто­я­ние…»

Мень­ше все­го Алек­сей ожи­дал, что из всей об­шир­ной ба­зы пуб­ли­ка­ций, хра­ня­щей­ся в ин­фор­ма­ци­он­ном тер­ми­на­ле, ему по­на­до­бят­ся ста­тьи по ан­тро­по­ло­гии.

«Ко­рен­ные на­ро­ды Си­би­ри про­яв­ля­ют уди­ви­тель­ное еди­но­ду­шие в пред­став­ле­ни­ях о том, что во­ля са­мо­го кан­ди­да­та в ша­ма­ны не име­ет ни­ка­ко­го зна­че­ния. Из­бран­ный ду­ха­ми бу­дет стра­дать от ша­ман­ской бо­лез­ни, по­ка не сми­рит­ся со сво­ей уча­стью и не прой­дет ини­ци­а­цию…»

– Ини­ци­а­цию про­во­дит уже по­свя­щен­ный ша­ман, – про­бор­мо­тал Вет­ров, сколь­зя гла­за­ми по строч­кам. – И где же, по-ва­ше­му, мне его взять тут, в сот­нях све­то­вых лет от ко­рен­ных на­ро­дов Си­би­ри?

«…ха­рак­тер­ны ноч­ные кош­ма­ры, зву­ко­вые и зри­тель­ные гал­лю­ци­на­ции…» – нерв­ным дви­же­ни­ем паль­ца он вы­де­лил стро­ку в тек­сте.

– По­ка де­ло не до­шло до гал­лю­ци­на­ций, на­до бы за­фик­си­ро­вать, – поды­то­жил он и вы­вел на экран но­вый тек­сто­вый файл.

Дав­но ему не при­хо­ди­лось пи­сать ни­че­го, кро­ме су­хих строк на­уч­ных от­че­тов. Алек­сей здо­ро­во увлек­ся про­цес­сом, опи­сы­вая свои сны по­чти в ху­до­же­ствен­ной фор­ме. За ок­ном уже на­ча­ло тем­неть, ко­гда его ли­те­ра­тур­ные упраж­не­ния пре­рвал рез­кий вой си­ре­ны.

– Тре­тья бри­га­да, сек­тор «Ц» ваш! Связь каж­дые де­сять ми­нут. Бел­кин за глав­но­го. Сна­ря­же­ние по­лу­чать бе­гом марш!

Алек­сей ред­ко ви­дел Бра­ги­на в «бо­е­вой» об­ста­нов­ке. При­знать­ся, он уже и не пом­нил, ко­гда это бы­ло-то. Мир­ная, раз­ме­рен­ная жизнь ба­зы ред­ко тре­бо­ва­ла от ко­мен­дан­та ре­ши­тель­ных дей­ствий. Раз­ру­ли­вать бес­ко­неч­ные дряз­ги, спо­ры уче­ных за обо­ру­до­ва­ние да пе­ре­рас­пре­де­лять ре­сур­сы стро­и­те­лей из-за оче­ред­ной непред­ска­зу­е­мой по­лом­ки обо­ру­до­ва­ния – все это его друг умуд­рял­ся про­во­ра­чи­вать, чуть ли не вста­вая из крес­ла. Сей­час же пе­ред Вет­ро­вым был прак­ти­че­ски дру­гой че­ло­век – со­бран­ный, рез­кий в дви­же­ни­ях, хо­лод­ные и незна­ко­мые гла­за по­блес­ки­ва­ют ста­лью. К нему так про­сто не под­сту­пишь­ся с от­вле­чен­ным раз­го­во­ром о кри­те­ри­ях ир­ра­ци­о­наль­но­го.

А при­дет­ся ведь, по­ду­мал он тоск­ли­во и дер­нул ко­мен­дан­та за ру­кав.

– Я знаю, где она мо­жет быть.

Бра­гин стре­ми­тель­но раз­вер­нул­ся к нему.

– На­до под­нять фла­ер и ле­теть к ниж­ним во­до­па­дам.

– Фла­ер уже над ле­сом. – Ко­мен­дант ед­ва за­мет­но по­мор­щил­ся, ви­ди­мо, вспом­нив, в ка­ком со­сто­я­нии од­на из немно­гих ле­та­тель­ных ма­шин, пе­ре­жив­ших ка­та­стро­фу. – До ниж­них… нет, ре­бе­нок ту­да не до­бе­рет­ся фи­зи­че­ски.

– Ес­ли ему не по­мо­гут, – от­ве­тил Вет­ров. – Что имен­но ска­за­ла вос­пи­та­тель­ни­ца? Я слы­шал са­мые ди­кие вер­сии.

– Что ре­бен­ка ута­щил лес. – Под­жа­тые гу­бы Бра­ги­на пре­вра­ти­лись по­чти в бес­цвет­ную ли­нию. – Имен­но лес, не лес­ной зверь. Ство­лы и вет­ви из­ви­ва­лись как щу­паль­ца, схва­ти­ли ре­бен­ка, мгно­вен­но от­де­ли­ли от груп­пы…

– У ме­ня был сон. Ве­щий сон, – упря­мо по­вто­рил Вет­ров. И пред­по­чел не за­ме­тить, как пе­ре­гля­ну­лись при этих сло­вах окру­жа­ю­щие. – В этом сне де­воч­ку уно­сил ли­то­фаг. И я знаю, ку­да он ее по­та­щил. Про­че­сы­вать лес мож­но бес­ко­неч­но. Про­сто по­ле­тим вме­сте, и ты сам все пой­мешь.

Ко­мен­дант по­мол­чал, свер­ля взгля­дом то­ва­ри­ща.

– Не ты ли ме­ня убеж­дал в необ­хо­ди­мо­сти ир­ра­ци­о­наль­но­го? – Алек­сей стис­нул паль­цы в ку­лак, чув­ствуя бес­си­лие. Од­но де­ло – неспеш­ные фи­ло­соф­ские бе­се­ды за ча­ем, дру­гое – ре­аль­ная си­ту­а­ция. Чрез­вы­чай­ная си­ту­а­ция, в ко­то­рой он ни­че­го не ре­ша­ет. – Вот оно, твое ир­ра­ци­о­наль­ное… сту­чит­ся в дверь. Точ­нее, в мою го­ло­ву. Уже ко­то­рую ночь. По­на­ча­лу я ду­мал, что ге­рой этих снов – не я, от­ку­да во мне эти об­ра­зы из древ­них куль­тур? По­том по­нял – это по­пыт­ка ком­му­ни­ка­ции. Об­ра­зы до­бав­ля­ет мое со­зна­ние, а внеш­ний ис­точ­ник лишь пе­ре­да­ет ин­фор­ма­цию.

– Ты хоть по­ни­ма­ешь, как по­до­зри­тель­но все это вы­гля­дит?

– Ес­ли я ока­жусь не прав, по­са­ди ме­ня в изо­ля­тор, как опас­но­го пси­ха, – кри­во ух­мыль­нув­шись, по­со­ве­то­вал Алек­сей.

– Так и сде­лаю, не со­мне­вай­ся, – ко­рот­ко кив­нул Бра­гин и сно­ва вклю­чил ра­цию.

– Лад­но, – впол­го­ло­са ска­зал он два­дцать ми­нут спу­стя, вы­би­ра­ясь из ле­са на бе­рег ре­ки, – впредь бу­ду, как хо­ро­ший вождь, слу­шать ша­ма­на пле­ме­ни.

Там, где струи двух во­до­па­дов сли­ва­лись, сме­ши­вая та­лые во­ды с двух раз­ных вер­шин Се­стер, кровь двух раз­ных рек, на мок­ром камне си­де­ла де­воч­ка. С бо­ков ее при­дер­жи­ва­ли щу­паль­ца-вор­син­ки ги­гант­ско­го ли­то­фа­га.

– Тран­кви­ли­за­тор для мол­люс­ков на него дол­жен по­дей­ство­вать, – во­ин­ствен­но про­шеп­тал Ва­но, вски­ды­вая ру­жье. Био­лог по­ле­тел с ни­ми в ка­че­стве про­вод­ни­ка по мест­но­сти, хо­тя, как по­до­зре­вал Алек­сей, вто­рым его за­да­ни­ем бы­ло – в слу­чае че­го по­мочь скру­тить «опас­но­го пси­ха».

– Не стре­ляй! – то­же ше­по­том от­ве­тил он.

– Ле­ноч­ка! Ты в по­ряд­ке? – взвол­но­ван­но спро­сил ко­мен­дант. Де­воч­ка кив­ну­ла, хоть и несколь­ко за­тор­мо­жен­но.

– Мы плы­ли по ре­ке, – ска­за­ла она сон­ным го­ло­сом. – Я знаю, что нель­зя ухо­дить да­ле­ко…

– Про­сто за­бе­рем ее? – Бра­гин шаг­нул впе­ред. Вет­ров оста­но­вил его.

– Смот­ри…

От кам­ня, где рос­ло Серд­це, к те­лу ре­бен­ка тя­ну­лись тон­кие ни­точ­ки со­су­дов. Там, где они ка­са­лись ко­жи, зе­ле­ный цвет их сме­нял­ся крас­но­ва­тым.

– Ес­ли их рез­ко обо­рвать, кто зна­ет, что слу­чит­ся?

– Вам­пир! – Эмо­ци­о­наль­ный био­лог яв­но ед­ва сдер­жи­вал­ся, чтоб не вы­стре­лить.

– Нель­зя, что­бы черт зна­ет что об­ме­ни­ва­лось черт зна­ет чем с зем­ным ре­бен­ком! – Ко­мен­дант в гне­ве был крайне ла­ко­ни­чен. Он уже вы­хва­тил из но­жен ши­ро­кий плос­кий нож и ша­гал к де­воч­ке, шум­но за­гре­бая но­га­ми во­ду.

Гиб­кий по­лу­про­зрач­ный хвост ли­то­фа­га хлест­нул его по ко­ле­ням, опро­ки­ды­вая навз­ничь.

– Ах ты! – Био­лог все-та­ки вы­стре­лил – сра­зу це­лой рос­сы­пью дро­ти­ков. Но не по­хо­же, чтоб на чер­вя мгно­вен­но по­дей­ство­ва­ло их со­дер­жи­мое.

– Они про­сто ре­ши­ли отобрать про­бу, – уко­риз­нен­но ска­зал Вет­ров, вы­хва­ты­вая нож из ру­ки шум­но ру­га­ю­ще­го­ся то­ва­ри­ща. – Взять и от­де­лить ма­лень­кий ку­со­чек ко­ло­нии… ну, как мы бе­рем об­ра­зец с чаш­ки Пет­ри, ага? Да­же чест­но пре­ду­пре­ди­ли об этом… Про­сто про­счи­та­лись с вы­бо­ром «ку­соч­ка». Сей­час я им дам нор­маль­ный об­ра­зец.

– Но за­чем им на­ша кровь? – воз­му­щен­но крик­нул Ва­но, да­же не уточ­няя, кто та­кие эти за­га­доч­ные «они».

– Что­бы вы­пол­нить за­прос на син­тез ле­кар­ства, – Вет­ров по­до­шел к цвет­ку, и его ни­кто не оста­но­вил – а мо­жет, про­сто у чер­вя на­ко­нец за­мед­ли­лась ре­ак­ция.

За­ка­тав ру­кав, Алек­сей по­лос­нул но­жом по ру­ке и на­пра­вил тон­кую пре­ры­ви­стую струй­ку кро­ви пря­мо в центр ро­зет­ки ли­стьев.

– Про­сто нуж­ны дан­ные о на­шей био­хи­мии, толь­ко и все­го.

– Ка­кой еще за­прос? От­ку­да ты это зна­ешь? – С ног до го­ло­вы мок­рый Бра­гин по­явил­ся ря­дом и осто­рож­но под­хва­тил де­воч­ку, ко­то­рую ед­ва не уро­нил осла­бив­ший хват­ку сво­их ко­лец червь.

– Про­сти. Мне сто­и­ло прий­ти рань­ше… – про­шеп­тал Вет­ров, гля­дя, как Серд­це мед­лен­но, один за дру­гим от­леп­ля­ет свои щу­паль­ца от ко­жи ре­бен­ка.

– Из снов, ко­неч­но, – от­ве­тил он ко­мен­дан­ту. – Или ты пред­по­чел бы, чтоб я объ­едал­ся мест­ных му­хо­мо­ров и впа­дал в экс­та­ти­че­ский транс?

– Му­хо­мо­ров здесь нет, – нев­по­пад по­яс­нил Ва­но. Он хищ­но смот­рел на осе­да­ю­щую в во­ду ту­шу ли­то­фа­га. – Влад, а ес­ли мы его к фла­е­ру сни­зу при­це­пим, мо­жет, до­прем до ба­зы?

– Еще че­го, – мак­си­маль­но гроз­ным то­ном про­из­нес Алек­сей. – Не оби­жать то­тем­ное жи­вот­ное!

Но­вый жи­лой сек­тор ре­ши­ли за­кла­ды­вать на недав­но рас­чи­щен­ной во­сточ­ной тер­ра­се. Поч­ва там бы­ла слиш­ком су­хой и ка­ме­ни­стой, чтоб за­се­вать ее по­лез­ны­ми куль­ту­ра­ми, а вот для жи­лых кор­пу­сов ме­сто вполне го­ди­лось, за­щи­щен­ное от вет­ров длин­ным ска­ли­стым греб­нем.

Вдоль за­ра­нее раз­ме­чен­но­го участ­ка уже вы­стро­и­лась ве­ре­ни­ца стро­и­тель­ных ки­бе­ров. Пе­ред ни­ми, на­ря­жен­ные точ­но на празд­ник, сто­я­ли лю­ди. Улы­ба­лись, пе­ре­го­ва­ри­ва­лись негром­ко, то и де­ло слы­шал­ся дет­ский смех.

Все раз­го­во­ры смолк­ли, ко­гда впе­ред вы­шел ша­ман. В ле­вой ру­ке он дер­жал ри­ту­аль­ную ча­шу, в пра­вой – пуль­ве­ри­за­тор.

– Ду­хи этих гор, хра­ни­те­ли ле­сов и рек, будь­те к нам бла­го­склон­ны! – вы­крик­нул он и при­нял­ся опрыс­ки­вать жид­ко­стью из ча­ши зем­лю пе­ред со­бой.

Сло­ва, ко­неч­но, пред­на­зна­ча­лись для лю­дей – мест­ные «ду­хи» не го­во­ри­ли на че­ло­ве­че­ских язы­ках. Хи­ми­че­ские сиг­на­лы – вот то, что они по­ни­ма­ли го­раз­до луч­ше. По­это­му в ри­ту­аль­ной ча­ше был на­ме­шан «кок­тейль» из са­мых ха­рак­тер­ных мо­ле­кул, что бу­дут при­сут­ство­вать в стро­я­щем­ся го­ро­де. Пла­стик и рас­тво­ри­те­ли, во­лок­на одеж­ды и че­ло­ве­че­ская ДНК – все в мик­ро­ско­пи­че­ских до­зах, глав­ное – пред­ста­вить об­щую кар­ти­ну. Пре­ду­пре­дить, обо­зна­чить на­ме­ре­ние. Чтоб у пла­не­ты боль­ше не слу­ча­лось при­сту­пов ал­лер­гии.

Из даль­них ку­стов на них одоб­ри­тель­но смот­рел тон­ко­рог. Он все­гда со­про­вож­дал ша­ма­на в стран­стви­ях во сне, так что Вет­ров уже и не удив­лял­ся, уви­дев его на­яву. Дол­жен же у него быть свой дух-по­мощ­ник.

«Ко­гда при­ле­тит вто­рая пар­тия и уви­дит на­ши пляс­ки… дол­го то­ва­ри­щу ко­мен­дан­ту при­дет­ся чи­тать им лек­ции про ир­ра­ци­о­наль­ное», – с неволь­ным зло­рад­ством по­ду­мал он, по­ма­хи­вая пуль­ве­ри­за­то­ром.

     Андрей Кокоулин      Ктомыдети

– Ска­жи, – по­про­сил Храп­нев.

За­жа­тый боль­шим и ука­за­тель­ным паль­цем, пе­ред гла­за­ми Лисс за­ка­чал­ся зе­ле­ный кри­стал­лик ле­ден­ца.

– Ска­жи, что это та­кое?

Неко­то­рое вре­мя Лисс та­ра­щи­лась на Храп­не­ва, по­том рот ее разо­шел­ся в ши­ро­кой улыб­ке.

– Ка­фет­ка! – ска­за­ла она.

– Мо­ло­дец.

Храп­нев рас­стал­ся с ле­ден­цом, и Лисс, за­жи­мая по­да­рок в ку­лач­ке, ко­со­ла­пя, вы­бе­жа­ла из-под ко­зырь­ка по­ле­вой стан­ции.

– Вы­плю­нет, – ска­зал Ро­гов, по­щи­пы­вая от­рас­та­ю­щую бо­род­ку.

– Не важ­но.

– Ты ду­ма­ешь?

По­вер­нув­шись всем те­лом, Ро­гов по­смот­рел, как Лисс в даль­нем уг­лу осве­щен­ной мест­ным солн­цем смот­ро­вой пло­щад­ки пы­та­ет­ся раз­грызть ле­де­нец. Бе­лое ко­рот­кое пла­тьи­це тре­пал ве­тер. В сто­роне рас­кру­чи­вал ло­па­сти ане­мо­метр.

– Нет, ка­жет­ся, она за­пом­ни­ла, что это нуж­но есть, – ска­зал Ро­гов.

– По­сле­зав­тра спро­шу еще раз.

Храп­нев вы­щелк­нул из па­не­ли кар­ту па­мя­ти – се­рый пря­мо­уголь­ник с точ­ка­ми кон­так­тов.

– За­кон­чил? – спро­сил Ро­гов.

– Да. Свел, про­дуб­ли­ро­вал. По­лу­чи­лось око­ло че­ты­рех­сот ги­га­байт об­ще­го мас­си­ва. Ме­тео­кар­та за день, дан­ные с дат­чи­ков, сто шесть­де­сят ча­сов ви­део с де­ся­ти то­чек, от­че­ты Кол­ман­ских и Ши­я­са, ме­ди­цин­ские по­ка­за­ния, твои за­пи­си.

– То­гда со­би­ра­ем­ся?

– Да.

Вдво­ем они свин­ти­ли ра­бо­чую па­нель и по­гру­зи­ли ее на хо­вер, за­тем сло­жи­ли кры­шу стан­ции, по­сле­до­ва­тель­но сдви­гая ли­сты один в дру­гой. Ру­тин­ная еже­днев­ная ра­бо­та. Рас­пра­вив­ша­я­ся с ле­ден­цом Лисс ска­ка­ла ря­дом, гу­кая и хо­хо­ча.

– Ты ра­ду­ешь­ся? – спро­сил ее Храп­нев.

– Яда, – кив­ну­ла Лисс.

– Ну, на се­го­дня все, – ска­зал Храп­нев. – Бе­ги к се­бе.

– Се?

Лисс во­про­си­тель­но по­вер­ну­ла го­ло­ву. Ни один ре­бе­нок не смог бы это­го по­вто­рить. Ни один зем­ной ре­бе­нок. На щелч­ка, ни трес­ка ко­стей – про­сто шея пе­ре­кру­ти­лась в глу­бо­кие на­клон­ные бо­розд­ки.

– Да. Все.

Храп­нев с Ро­го­вым за­та­щи­ли сло­жен­ную кры­шу в тес­ный са­лон, за­кре­пи­ли в маг­ни­тах у пра­во­го бор­та и за­ня­лись сте­на­ми, вы­ди­рая лег­кие пла­сто­но­вые сек­ции из па­зов. Лисс мол­ча смот­ре­ла на их со­сре­до­то­чен­ную ра­бо­ту. Де­воч­ка в пла­тье. Храп­нев не мог ска­зать, ста­ло оно в го­ро­шек недав­но или бы­ло та­ким все­гда.

– А яв­тра?

Ро­гов от­дал сня­тые па­не­ли кол­ле­ге и при­сел пе­ред Лисс.

– Так по­во­ра­чи­вать го­ло­ву нель­зя, – ска­зал он.

– Че­му? – улыб­ну­лась Лисс.

– По­то­му что лю­ди так не де­ла­ют.

– Че­му?

– По­то­му что уми­ра­ют.

Ро­гов при­жал пер­чат­ки ла­до­ня­ми к ли­чи­ку Лисс и осто­рож­но, мед­лен­но скру­тил шею де­воч­ки об­рат­но.

– Вот так. По­во­ра­чи­ва­ют­ся, пе­ре­став­ляя но­ги.

Он по­мог ей раз­вер­нуть­ся.

Од­на но­га в ко­лене, прав­да, про­сто за­гну­лась в дру­гую сто­ро­ну, но Ро­гов ре­шил не об­ра­щать на это вни­ма­ния.

– Уч­ше? – спро­си­ла Лисс.

– Да, так луч­ше.

– Бе­нок! – вы­крик­ну­ла Лисс, по­бе­ди­тель­но вски­нув ру­ки, на ко­то­рых бы­ло три и че­ты­ре паль­ца.

– Да, ты – ре­бе­нок.

– Са­ня, – по­звал Храп­нев.

Он за­ки­нул в хо­вер сей­смо­дат­чи­ки и ат­мо­сфер­ную стан­цию, смо­тал ка­бе­ли. Оста­лось толь­ко по­гру­зить энер­го­ба­та­рею. Од­но­му ее, ду­ру тя­же­лую, реб­ри­стую, бы­ло не под­нять.

– Иду.

Ро­гов по­до­шел к ба­та­рее, взял­ся с дру­го­го кон­ца. По­тя­ну­ли, под­ня­ли, по­та­щи­ли к хо­ве­ру, пе­ча­тая сле­ды в рых­лом пес­ке.

– А яв­тра? – пре­гра­ди­ла им до­ро­гу Лисс.

– На­до же, – вслух уди­вил­ся Ро­гов. – Не так все и пло­хо у на­ших де­ти­шек с па­мя­тью. Про ле­ден­цы за­пом­ни­ла, ка­кую-ни­ка­кую ло­ги­че­скую це­поч­ку из на­ше­го отъ­ез­да сло­жи­ла. Гля­дишь, вый­дет толк.

– Лисс, отой­ди, – по­про­сил Храп­нев.

Де­воч­ка в пла­тьи­це раз­дви­ну­ла гу­бы.

– Ка­фет­ка?

Пуф-ф! – Ба­та­рея од­ним кон­цом хлоп­ну­лась в пе­сок.

– По­шли-ка!

Храп­нев схва­тил де­воч­ку за ру­ку и по­во­лок на смот­ро­вую пло­щад­ку. Сквозь ткань пер­чат­ки ру­ка ее ка­за­лась мяг­кой, как же­ле.

– Зав­тра мы бу­дем во-он там! – по­ка­зал он на по­блес­ки­ва­ю­щий вда­ле­ке ку­пол. – Хо­чешь, при­хо­ди ту­да. Хо­чешь?

– Ха­сю!

– То­гда – до зав­тра.

Храп­нев оста­вил де­воч­ку на смот­ро­вой пло­щад­ке, по пу­ти вы­дер­нув штырь ане­мо­мет­ра.

Ба­та­рею по­гру­зи­ли в мол­ча­нии. Ро­гов – в неодоб­ри­тель­ном. Храп­нев – в раз­дра­жен­ном. В том же раз­дра­же­нии он хлоп­нул створ­ка­ми.

– Че­го ты за­вел­ся? – спро­сил Ро­гов, ко­гда они се­ли в хо­вер.

– Я спо­ко­ен, – ска­зал Храп­нев.

– Они про­сто мед­лен­но усва­и­ва­ют ин­фор­ма­цию. Ду­маю, еще мед­лен­нее фор­ми­ру­ют­ся устой­чи­вые кла­сте­ры па­мя­ти.

– Вот-вот, – ска­зал Храп­нев.

– Им про­сто ни­ко­гда это­го бы­ло не на­до, – ска­зал Ро­гов.

– А нам?

Хо­вер взре­вел, из-под юб­ки его вы­ле­те­ли пе­сок и мел­кие кам­ни. На­дви­нул­ся, на­плыл неров­ный край. Лисс про­па­ла из ви­ду, но Ро­гов успел мах­нуть ей ру­кой.

– По­еха­ли. – Храп­нев при­ба­вил ско­ро­сти.

За­ме­рев на се­кун­ду, хо­вер за­сколь­зил по скло­ну вниз.

Оран­же­во-се­рая ка­ме­ни­стая рав­ни­на рас­пах­ну­лась пе­ред Храп­не­вым и Ро­го­вым, шуст­ро рас­тек­лась с ло­бо­во­го экра­на на бо­ко­вые. Ред­ки­ми ве­ха­ми по­ле­те­ли ми­мо бе­ле­сые, об­то­чен­ные вет­ра­ми ва­лу­ны. Сле­ва вспух­ла и по­бе­жа­ла ря­дом, ино­гда уда­ля­ясь и вы­пи­сы­вая зиг­за­ги, ка­мен­ная бо­роз­да.

– Ви­дишь? – Храп­нев ука­зал на жел­те­ю­щие за бо­роз­дой пят­на.

– Во­да? – спро­сил Ро­гов.

– Да, каль­ци­ни­ро­ва­ние поч­вы. Ду­маю, мож­но по­ста­вить и за­глу­бить на­сос и филь­тры. На­вер­ня­ка во­до­нос­ный пласт под­нял­ся.

– Ну, это на бу­ду­щее.

Храп­нев по­ко­сил­ся.

– Пе­ре­жи­ва­ешь?

– Из-за ко­го? Из-за Лисс? – уди­вил­ся тер­за­ю­щий во­лос­ки на под­бо­род­ке Ро­гов.

– Сам ска­зал.

– Про­сто… Те­бе же вро­де бы нра­ви­лось с ней во­зить­ся.

– Нра­ви­лось. – Храп­нев дви­нул джой­сти­ком, и хо­вер опас­но про­шел меж­ду скаль­ны­ми об­лом­ка­ми вы­со­той под пять мет­ров.

Тень на мгно­ве­ние на­кры­ла лю­дей.

– И что из­ме­ни­лось?

– Вы! Ты, Кол­ман­ских, Кас­пар. Вы их на­ча­ли вос­при­ни­мать как…

– Де­тей.

– Да! Не го­во­ря уже о Па­но­ве и Даш­ке, ко­то­рые це­лый дет­ский сад от­кры­ли, по­счи­тав это сво­ей мис­си­ей.

– И это ло­гич­но.

Храп­нев на­жал кноп­ку на пуль­те и пе­ре­вел хо­вер в ре­жим ав­то­пи­ло­та.

– Нет, – ска­зал он. – Это не ло­гич­но. Это про­яв­ле­ние сла­бо­сти. Они – не де­ти. А мы – не вос­пи­та­те­ли.

Хо­вер по­вер­нул. Жар­кий ры­жий ша­рик све­ти­ла про­ка­тил­ся по стек­лу и за­стрял в верх­нем уг­лу. Впе­ре­ди очер­тил­ся, при­под­ни­ма­ясь над пей­за­жем, гряз­но-се­рый ку­пол ба­зо­вой стан­ции. За ним бе­ле­ла осыпь, при­тво­ря­ясь непра­виль­ным, ис­ка­жен­ным го­ри­зон­том.

– Кста­ти, мо­жет, как раз за­едем? – пред­ло­жил Ро­гов.

– К Па­но­ву?

– Да.

– Да по­жа­луй­ста, – по­жал пле­ча­ми Храп­нев.

Он сно­ва взял­ся за джой­стик. Хо­вер, стре­ляя ка­меш­ка­ми, рез­ко за­сколь­зил впра­во.

– Де­ло не в том, нра­вит­ся мне или не нра­вит­ся, – ска­зал Храп­нев. – Де­ло в под­мене це­ли. Смыс­ла. Вы что, ду­ма­е­те здесь вы­рас­тить че­ло­ве­че­ство?

– По­че­му нет?

– Это – не че­ло­ве­че­ство!

Ро­гов улыб­нул­ся. Ло­ба­стый, лы­се­ю­щий Храп­нев на­пом­нил ему зем­ную пти­цу. Толь­ко не вспом­нить, ка­кую.

– Все за­ви­сит от нас, – ска­зал он.

Храп­нев рас­сме­ял­ся, за­ка­чал го­ло­вой. Хо­вер по­полз на взго­рок. Мельк­ну­ла сло­жен­ная из кам­ней, яв­но ру­ко­твор­ная пи­ра­мид­ка. Стек­ло по­тем­не­ло, по­ля­ри­зу­ясь под пря­мы­ми сол­неч­ны­ми лу­ча­ми.

– Са­ня, пой­ми, – ска­зал Храп­нев, – мы умрем. Пять, де­сять, пят­на­дцать лет. Кто-то из нас, мо­жет, как Валь­ков­ский, то­же ре­шит по­ве­сить­ся. Что от нас оста­нет­ся? Вот. – Он мах­нул кар­той па­мя­ти у Ро­го­ва пе­ред но­сом. – Толь­ко это. А эти твои…

– Что?

– За­бу­дут.

– Не знаю, – ска­зал Ро­гов, во­ин­ствен­но ше­ве­ля че­лю­стью. – Не уве­рен.

– До­ка­за­тель­ства?

– Ви­ка.

– Ви­ка – от­дель­ный раз­го­вор.

– Она хо­дит на мо­ги­лу к Валь­ков­ско­му уже пя­тый ме­сяц.

– Про­сто хо­ро­шая, как ис­клю­че­ние, па­мять.

– Жень­ка лю­бил ее.

– А она? – фырк­нул Храп­нев. – Она хоть что-то к нему ис­пы­ты­ва­ла? Или ты раз­гля­дел в ней за­чат­ки че­ло­ве­че­ских чувств?

– Эй-эй, об­рыв, – ска­зал Ро­гов.

– Я ви­жу.

Храп­нев дер­нул джой­сти­ком. Хо­вер под­ско­чил. Взго­рок по­вер­нул­ся скло­ном, на ры­жей шку­ре ко­то­ро­го, как по­тер­тость, за­бе­ле­ла на­топ­тан­ная троп­ка. Вни­зу, там, где троп­ка, за­кру­чи­ва­ясь, ны­ря­ла под ка­мен­ную ар­ку, по­лос­кал на вет­ру укреп­лен­ный на ше­сте фла­жок.

За ар­кой, по­чти сли­ва­ясь с бед­ным пей­за­жем, бе­лел по­хо­жий на ва­лун дом. Во­круг до­ма бы­ли раз­би­ты гряд­ки, пре­ры­ви­стой ли­ни­ей тя­ну­лась сло­жен­ная из кам­ней неряш­ли­вая огра­да.

Небо вдруг по­тем­не­ло, про­та­я­ло до кос­ми­че­ской пу­сто­ты с ред­ки­ми пят­ныш­ка­ми звезд, рас­пах­ну­лось над хо­ве­ром, по­сле­до­вал неслыш­ный мо­гу­чий вздох, плес­ну­ло туск­лое зе­ле­но­ва­тое све­че­ние, и окру­жа­ю­щее про­стран­ство вздрог­ну­ло вме­сте со взгор­ком, по­кач­ну­лось, мел­кие ка­меш­ки брыз­ну­ли по скло­ну.

Храп­нев за­поз­да­ло при­тор­мо­зил.

Ми­ну­ты две-три они с Ро­го­вым, пе­ре­гля­ды­ва­ясь, жда­ли, по­том из­да­ле­ка при­шел гро­хот, и спра­ва на го­ри­зон­те про­се­ла гор­ная гря­да. На­ле­тел ве­тер, ка­кое­то вре­мя пес­чин­ки ис­кра­ми бом­бар­ди­ро­ва­ли экра­ны хо­ве­ра. Ма­ши­ну, несмот­ря на ра­бо­та­ю­щую тур­би­ну, мет­ров на пять от­та­щи­ло в сто­ро­ну. Храп­нев чер­тых­нул­ся, вы­пра­вил хо­вер и по­гнал его вниз.

– По­че­му ты не до­пус­ка­ешь, что у них мо­гут фор­ми­ро­вать­ся чув­ства и при­вя­зан­но­сти? – спро­сил Ро­гов. – Ес­ли они пе­ре­ни­ма­ют да­же внеш­нее сход­ство…

– Имен­но! – ска­зал Храп­нев. – Кар­тин­ки, вы­хва­чен­ные из тво­ей, мо­ей, лю­бой дру­гой го­ло­вы! Ни­че­го на­сто­я­ще­го. Бес­со­зна­тель­ная ми­мик­рия. Ка­кие, к дья­во­лу, чув­ства? Это от­зер­ка­лен­ные твои или мои чув­ства!

Он оста­но­вил ма­ши­ну у огра­ды, сдув несколь­ко верх­них кам­ней.

Юб­ка воз­душ­ной по­душ­ки опа­ла. Под уга­са­ю­щий вой тур­би­ны в до­ме от­кры­лась дверь, и из нее вы­гля­ну­ла жен­ская фи­гу­ра в си­ней на­кид­ке. Пы­та­ясь раз­гля­деть го­стей, она при­ло­жи­ла ла­донь ко лбу.

– Стран­ная ми­мик­рия, – ска­зал Ро­гов, вы­хо­дя из хо­ве­ра. – По­че­му они то­гда не нас ко­пи­ру­ют, а де­тей?

– По­то­му что мы ни­ко­гда не при­чи­ним де­тям вре­да, – ска­зал Храп­нев, под­хва­ты­вая сум­ку. – В нас вбит им­пе­ра­тив со­хра­не­ния потом­ства.

Он пой­мал се­бя на силь­ней­шем чув­стве де­жа­вю, по­то­му что день, неде­лю, ме­сяц на­зад они, ка­жет­ся, го­во­ри­ли о том же и те­ми же сло­ва­ми.

Бы­ло? Не бы­ло? Сей­час Са­ня по­ин­те­ре­су­ет­ся…

Он за­мер.

– Тео­рия за­го­во­ра?

Фра­за все же бы­ла дру­гой.

– Я еще не ре­шил, – от­ве­тил Храп­нев.

К низ­ким сту­пень­кам крыль­ца они по­до­шли с раз­ры­вом в три ша­га. Ро­гов удо­сто­ил­ся по­це­луя жен­щи­ны пер­вым.

– Алек­сандр.

– При­вет, Да­ша.

Он по­дер­жал жен­щи­ну за ло­коть. Но ко­рот­ко, что­бы не бу­дить в то­ва­ри­ще чув­ство рев­но­сти. Жен­щи­на бы­ла кра­си­ва, прав­да, кра­со­ту ее уже скра­ды­ва­ли мно­го­чис­лен­ные мор­щин­ки и те­ни под гла­за­ми. Се­де­ю­щие во­ло­сы она пря­та­ла под плат­ком.

– При­вет, Даш­ка!

Храп­нев не мог без то­го, что­бы не об­нять. От Да­ши пах­ло кис­ло­ва­то, про­пи­тан­ной по­том, нести­ра­ной одеж­дой.

– Леш­ка!

Жен­щи­на рас­сме­я­лась, ко­гда он од­ной ру­кой при­под­нял ее от крыль­ца.

– Как твои де­ла? – спро­сил Храп­нев, вгля­ды­ва­ясь в ка­рие гла­за дав­ней сво­ей люб­ви.

Ро­гов за их спи­на­ми так­тич­но ис­чез, скольз­нув в дом.

– Хо­ро­шо. От­пу­сти!

– Я за­хва­тил кон­сер­вов со стан­ции. – Об­ни­мая, Храп­нев умуд­рил­ся трях­нуть сум­кой.

Пок-пок-пок – за­сту­ча­ли друг о дру­га пла­сти­ко­вые кон­тей­не­ры.

– Украл?

– Ба­ра­ба­нов сам вы­дал, лишь бы ме­ня не ви­деть.

– Дим­ка – стра­тег.

– О, да! Стра­те­гия – это най­ти всем ра­бо­ту.

– На­вер­ное, это и хо­ро­шо?

Храп­нев раз­жал ру­ку, и жен­щи­на, по­мед­лив, опу­сти­лась на крыль­цо.

– Он стал желч­ный и за­мкну­тый. И нерв­ный – сло­ва не ска­жи. Кста­ти, прин­ци­пи­аль­но не об­ща­ет­ся… ну, ты по­ни­ма­ешь. Что де­ла­ет в оди­но­че­стве на стан­ции, не пред­став­ляю. То ли спит, то ли не спит.

– Ты бы при­смот­рел за ним, – ска­за­ла Да­рья.

Храп­нев под­миг­нул.

– Я за все­ми при­смат­ри­ваю.

– А я ду­ма­ла, Ро­гов – без­опас­ник.

– За ним я то­же при­смат­ри­ваю.

Да­рья хмык­ну­ла.

В при­хо­жей бы­ло пу­сто. Муж­ской ком­би­не­зон си­рот­ли­во ви­сел на крюч­ке, при­да­вая ас­ке­тич­но­му се­ро­му про­стран­ству некий изыск све­то­от­ра­жа­е­мы­ми встав­ка­ми.

Вслед за Да­рьей Храп­нев про­шел в дом, оце­ни­вая пе­ре­ме­ны, ко­то­рые слу­чи­лись здесь со вре­ме­ни про­шло­го ви­зи­та.

Пер­вое, ко­неч­но, ри­сун­ки.

Их ста­ло го­раз­до боль­ше. Лег­кие пла­сто­но­вые пря­мо­уголь­ни­ки ров­ны­ми ря­да­ми бе­ле­ли на стене. На них ска­ка­ли си­ние дву­гор­бые ло­ша­ди, те­ря­ли ко­ро­ну прин­цес­сы, рос­ли кри­вые де­ре­вья с крас­ны­ми шиш­ка­ми на вет­ках, рас­пус­ка­лись ди­ко­вин­ные цве­ты и ды­ша­ли ог­нем чу­ди­ща. Кое-где бы­ла раз­ри­со­ва­на и са­ма сте­на – ка­ки­ми-то спи­ра­ля­ми, за­го­гу­ли­на­ми, чер­вяч­ка­ми и че­ло­веч­ка­ми.

Вто­рое – по­яви­лись нека­зи­стые по­лоч­ки и по­дел­ки из то­го же пла­сто­на. Угол сте­ны был ис­пещ­рен мет­ка­ми – ви­ди­мо, ме­ри­ли рост. На сво­бод­ном ме­сте на же­лез­ном ли­сте дер­жал­ся на маг­ни­тах во­рох раз­но­цвет­ных букв, из ко­то­рых кто-то сло­жил без про­бе­лов, слит­но: «кто­мы­де­ти».

– Как успе­хи? – спро­сил Храп­нев.

– Хо­ро­шо, – про­сто от­ве­ти­ла Да­рья.

– Про­фа­на­ци­ей не ка­жет­ся?

– Леш, – по­мор­щи­лась Да­рья, – мы все уже об­су­ди­ли.

– Я вот про­сто… – Храп­нев ука­зал на бук­вы. – Они же им не нуж­ны. Я се­рьез­но. Здесь ва­жен но­си­тель.

Он стук­нул се­бя паль­цем по вис­ку.

– Не ду­маю, – ска­за­ла Да­рья. – Я ви­жу. Они ме­ня­ют­ся, пусть очень мед­лен­но, но ме­ня­ют­ся. Лю­бят сказ­ки.

– Я то­же люб­лю сказ­ки.

– Это со­вер­шен­но дру­гая жизнь.

Они пе­ре­шли к ва­лу­ну в се­ре­дине ком­на­ты. Плос­кая, от­по­ли­ро­ван­ная вер­ши­на кам­ня слу­жи­ла оби­та­те­лям до­ма обе­ден­ным сто­лом. Сквозь не очень круг­лую ды­ру в по­тол­ке про­ни­кал свет. Храп­нев при­нял­ся вы­кла­ды­вать из сум­ки кон­сер­вы.

– Ты, на­вер­ное, хо­те­ла ска­зать – фор­ма жиз­ни.

– А ка­кая раз­ни­ца? – по­смот­ре­ла на него Да­рья.

– Вы слиш­ком…

Из глу­би­ны до­ма неожи­дан­но дох­ну­ло крас­но­ва­ты­ми от­блес­ка­ми, мно­го­го­ло­сьем, дет­ским кри­ком. По­том, ви­ди­мо, за­хлоп­ну­лась дверь, и кри­ки от­ре­за­ло. По­явил­ся ве­се­лый Ро­гов. Храп­нев мот­нул го­ло­вой, от­го­няя по­чу­див­шу­ю­ся ему жуть.

– Что там? – спро­сил он. – Жерт­во­при­но­ше­ние?

– Де­ти, – по­жал пле­ча­ми Ро­гов.

– Как они те­бе? – по­ин­те­ре­со­ва­лась Да­рья, укла­ды­вая про­дук­ты в ав­то­ном­ный хо­ло­диль­ник.

– Очень непо­сред­ствен­ные и жи­вые, – ска­зал Ро­гов, чи­тая мар­ки­ров­ку по­след­не­го кон­тей­не­ра. – Ку­ри­ца в па­ни­ров­ке. У ме­ня во­об­ще сло­жи­лось впе­чат­ле­ние, что они вполне са­мо­сто­я­тель­ны, как со­об­ще­ство.

– А вы зна­е­те, че­му мы их на­учи­ли? – Гла­за жен­щи­ны блес­ну­ли. – Мы на­учи­ли их спать!

– О! – ска­зал Храп­нев.

– Блин, Леш­ка! – стук­ну­ла его ку­ла­ком в пле­чо Да­рья. – Это на са­мом де­ле бы­ло труд­но.

– Ай! – Храп­нев по­тер ме­сто уда­ра. – Это бы­ло вполне ней­траль­ное «О!».

– Сар­ка­сти­че­ское, – ска­зал Ро­гов, бо­рец за прав­ду. – Я уго­щу?

Он по­ка­зал на ку­ри­цу в па­ни­ров­ке.

– Да, мож­но, – кив­ну­ла Да­рья.

– То­гда вор­куй­те.

Ро­гов про­пал в тем­но­те про­ема. Дет­ский го­мон че­рез се­кун­ду про­ре­зал­ся сно­ва, по­том его пе­ре­крыл бод­рый го­лос:

– А что вам дя­дя Са­ша при­нес? Ну-ка!

Дверь от­сек­ла вос­тор­жен­ные кри­ки. Храп­нев мыс­лен­но ее по­бла­го­да­рил. За то, что есть. За то, что плот­но за­кры­ва­ет­ся. За то, что хо­ро­шо глу­шит зву­ки.

Ге­ро­и­че­ская дверь!

– По­вор­ку­ем? – спро­си­ла Да­рья.

Они се­ли на ска­мью, сде­лан­ную из трех, схва­чен­ных пла­сто­но­вой стяж­кой кре­сел со стан­ции. Храп­нев при­под­нял ру­ку, и Да­рья про­тис­ну­лась под нее го­ло­вой, пле­чом, при­ят­ной тя­же­стью. Храп­нев при­об­нял.

– Все же как ты? – спро­сил он ти­хо.

– За­ни­ма­юсь тем, чем хо­чу, – от­ве­ти­ла Да­рья.

– А я за­ни­ма­юсь тем, что ска­жет Ба­ра­бан. Как ты зна­ешь, он не осо­бен­но изоб­ре­та­те­лен. Обыч­но мы раз­во­ра­чи­ва­ем по­ле­вой ла­герь, бьем шур­фы под сей­смо­дат­чи­ки, пи­шем днев­ни­ки, ко­вы­ря­ем в но­су, по­ка тру­дит­ся экс­пресс-ла­бо­ра­то­рия, по­том сво­ра­чи­ва­ем ла­герь. Сле­ду­ет день от­ды­ха и ре­гла­мент­ных ра­бот с тех­ни­кой, мы до­во­дим Ба­ра­ба­на до бе­ло­го ка­ле­ния од­ним сво­им при­сут­стви­ем, он вполне ожи­да­е­мо зве­ре­ет, и мы, под­го­ня­е­мые его пин­ка­ми, от­прав­ля­ем­ся раз­во­ра­чи­вать ла­герь в но­вой точ­ке.

– Ро­ман­ти­ка!

– Ага. Мо­жет, вы с ним по­ми­ри­тесь?

– Мы не ссо­ри­лись, Леш.

– А вы­гля­дит ина­че.

– Нам про­сто не о чем го­во­рить. Дим­ка это Дим­ка, а я это я. Я не умею усту­пать. А он не уме­ет слу­шать.

– Ну, ес­ли учесть, что ты мо­жешь го­во­рить толь­ко о сво­их под­опеч­ных…

– Я счи­таю, что это на­ше бу­ду­щее.

– Чье? Твое, мое и еще ше­сти че­ло­век? Как дол­го в них оста­нет­ся то, что вы с Па­но­вым в них вкла­ды­ва­е­те?

– Как со вся­ки­ми детьми. Кто-то за­бу­дет, кто-то за­пом­нит.

Храп­нев, ше­вель­нув­шись, усмех­нул­ся. Да­рья при­под­ня­ла го­ло­ву.

– Хо­чешь на них по­смот­реть?

– Че­го я там не ви­дел? Как у них го­ло­вы от­ва­ли­ва­ют­ся?

– Они те­перь дер­жат фор­му.

– А паль­цев на ру­ках?

– У боль­шин­ства – по че­ты­ре. Но у Сим­ки уже пять.

Храп­нев по­гла­дил Да­рью по во­ло­сам.

– Бед­ная, еще три го­да ты бу­дешь учить их са­мо­сто­я­тель­но ими поль­зо­вать­ся.

– И на­учу! Ри­сун­ки ви­дел?

– Ри­со­ва­ли под при­смот­ром учи­те­лей?

– Да.

– Даш­ка, – ска­зал Храп­нев, – ты по­смот­ри трез­во. Они – де­ти, по­ка мы ря­дом. Они гло­та­ют пер­вые сло­ги и ко­вер­ка­ют сло­ва, но скло­ня­ют и про­из­но­сят их пра­виль­но, с пра­виль­ны­ми окон­ча­ни­я­ми, в пра­виль­ном кон­тек­сте. По­ни­ма­ешь? Это не они, это мы за них го­во­рим. Вер­нее, они ка­ким-то об­ра­зом вы­ужи­ва­ют это из нас. Мо­жет, несо­зна­тель­но вос­при­ни­ма­ют. Ты же не ду­ма­ешь, что у них сам по се­бе за это вре­мя сфор­ми­ро­вал­ся ре­че­вой ап­па­рат – язык, связ­ки, про­чее?

Жен­щи­на по­мол­ча­ла.

– Я знаю, Леш, – ска­за­ла она на­ко­нец. – Но они учат­ся.

– Че­му?

– Быть людь­ми.

– А им хо­чет­ся быть людь­ми? – спро­сил Храп­нев. – Лю­ди, во­об­ще-то, страш­ные су­ще­ства. Им­пуль­сив­ные, нело­гич­ные, непред­ска­зу­е­мые.

– Леш, че­го ты до­би­ва­ешь­ся? – спро­си­ла Да­рья.

– Не знаю.

– Ты ду­ма­ешь, что они опас­ны?

– Как вся­кое не пой­ми что.

Да­рья, по­тя­нув­шись, по­це­ло­ва­ла его в шею.

– Так по­лу­чи­лось, Леш, – ска­за­ла она ему, как ре­бен­ку. – Бу­ду­щая ко­ло­ния по­гиб­ла, да­же не на­чав­шись. Весь био­ма­те­ри­ал, за­ро­ды­ши, био­ла­бо­ра­то­рия… Мы хо­те­ли за­се­лить этот мир людь­ми, но увы. Так бы­ва­ет.

– И тут – это.

– Да, это мест­ная жизнь, ко­то­рая неожи­дан­но по­шла с на­ми на свое­об­раз­ный кон­такт.

– Что они во­об­ще из се­бя пред­став­ля­ют, ты ви­де­ла?

– Нет.

– И я нет.

– Воз­мож­но, этой «жиз­ни» хо­чет­ся быть ре­бен­ком.

– Да здрав­ству­ет ин­фан­ти­лизм! Зна­ешь бай­ку, ко­то­рую страш­ный и ужас­ный Ба­ра­ба­нов сей­час воз­во­дит в ранг ре­ли­гии?

Да­рья кач­ну­ла го­ло­вой.

– Слу­шай. – Храп­нев при­об­нял ее по­креп­че. – То­же сказ­ка в сво­ем ро­де. Ока­зы­ва­ет­ся, все на­ча­лось с Валь­ков­ско­го. Жень­ка так ску­чал по сво­ей остав­лен­ной на Зем­ле до­че­ри, что вме­сто то­го, что­бы ре­дак­ти­ро­вать кар­ту маг­нит­ных по­лей, из­лу­чал в окру­жа­ю­щее про­стран­ство грусть, уны­ние и, соб­ствен­но, об­раз пя­ти­лет­ней Ви­ки.

– Ты се­рьез­но?

– Ни сло­ва от се­бя!

– И то­гда по­яви­лась Ви­ка.

– Да, как ре­а­ли­за­ция же­ла­ния. По­том Ви­ки, Аню­ты, Ан­дрей­ки по­шли про­сто ко­ся­ком. Нас с Ро­го­вым, на­при­мер, каж­дый день встре­ча­ет де­воч­ка Лисс.

– Чья?

– В смыс­ле, моя или Са­ни­на? На­вер­ное, ни­чья. Про­сто об­ра­зо­ва­лась, отрас­ти­ла ры­жие ко­рот­кие во­ло­сы и хо­дит, вы­пра­ши­ва­ет ле­ден­цы.

– По­че­му Лисс?

Храп­нев по­жал пле­чом:

– Как-то са­мо при­ду­ма­лось. Ей под­хо­дит. Хит­рая, как ли­са.

– Мо­жет, при­ве­зешь ее к нам?

– При­ве­зу, ес­ли она за­хо­чет.

– Зна­ешь, – ска­за­ла Да­рья, – я так и не мо­гу по­нять, по­че­му Жень­ка по­кон­чил с со­бой. По­че­му не оста­вил ни­ка­кой за­пис­ки?

– А ес­ли при­чи­ной его смер­ти ста­ла раз­ни­ца меж­ду Ви­ка­ми – зем­ной и здеш­ней? Ес­ли он по­нял, что здеш­няя Ви­ка – эр­зац, пу­сто­та?

– Я ви­де­ла, как он с ней во­зил­ся. Он не счи­тал ее пу­сто­той. Он, на­обо­рот, ви­дел в ней при­ло­же­ние сво­их сил. Рас­тил. Она до­став­ля­ла ему столь­ко ра­до­сти. Он при­во­дил ее сю­да и весь све­тил­ся. Все вре­мя – ка­кая она за­бав­ная, как учит­ся счи­тать, как по­те­ря­ла уш­ко, а по­том сно­ва его на­шла. И вдруг – на стра­хо­воч­ном фа­ле… Где он его от­ко­пал?

– В шлю­зе. Зав­тра пол­го­да как.

– Дим­ка нас не со­би­ра­ет?

– Нет.

Они за­мол­ча­ли.

Да­рья по­гла­ди­ла Храп­не­ва по ко­ле­ну, он за­че­сал ей упав­шую на лоб прядь к вис­ку, ско­луп­нул пес­чин­ку.

– Зна­чит, все хо­ро­шо? – спро­сил Храп­нев.

– На­сколь­ко воз­мож­но, – от­ве­ти­ла Да­рья.

– У нас нет ни ко­раб­ля, ни ре­транс­ля­то­ра.

– За­то у нас есть ма­лень­кая, но уют­ная ко­ло­ния. Мы на­шли съе­доб­ную гли­ну. То есть не со­всем гли­ну, но ее мож­но жа­рить.

– Это то, чем ты уго­ща­ла ме­ня в про­шлый раз?

– Да!

– Бо­же!

Храп­нев из­дал несколь­ко стран­ных гор­ло­вых зву­ков.

– Это те­бя тош­нит? – по­ин­те­ре­со­ва­лась Да­рья.

– Вос­по­ми­на­ния рвут­ся на­ру­жу.

Да­рья рас­сме­я­лась и вы­полз­ла из-под его ру­ки.

– Ты неис­пра­вим.

– А ну-ка, сю­да, сю­да! – услы­шал Храп­нев го­лос Ро­го­ва.

По­слы­шал­ся то­пот дет­ских ног, и пер­вым его же­ла­ни­ем бы­ло рва­нуть из до­ма в хо­вер. Там хо­тя бы мож­но за­пе­реть­ся и за­те­нить стек­ла. Впро­чем, неза­мет­но сде­лать это уже бы­ло невоз­мож­но, и он за­мер с на­пря­жен­но-пря­мой спи­ной и с про­тив­но-тя­гу­чей слю­ной, со­би­ра­ю­щей­ся под язы­ком.

Они вы­стро­и­лись в два ря­да. Де­ти по­млад­ше – в пер­вом, ближ­нем, де­ти по­стар­ше – во вто­ром. С од­но­го бо­ка встал Ро­гов, с дру­го­го – за­рос­ший, бо­ро­да – ло­па­той, Па­нов. Де­ти и Па­нов улы­ба­лись оди­на­ко­во – во весь рот.

– Хо­ром! – ско­ман­до­вал Па­нов.

– Драс-туй-те!

Ока­зав­шись в цен­тре во­сем­на­дца­ти дет­ских глаз, Храп­нев кив­нул.

– Да, и вам… э-э… при­вет!

Де­ти за­улы­ба­лись еще ши­ре.

Де­воч­ки бы­ли в си­них пла­тьи­цах и бе­лых голь­фи­ках. Маль­чи­ки – в тем­ных шор­тах и бе­лых ру­баш­ках. Один, прав­да, ру­баш­ку имел слег­ка зе­ле­но­ва­тую.

– Что мы ска­жем дя­де Алек­сею за при­не­сен­ную ку­ри­цу? – гром­ко спро­сил Ро­гов.

– Па­си­ба! – про­кри­ча­ли де­ти.

Храп­нев об­мер, ко­гда они ки­ну­лись его об­ни­мать.

– Ядя Сей!

Он ед­ва ре­флек­тор­но не от­пих­нул са­мо­го ближ­не­го но­гой.

Об­ни­ма­лись де­ти неуме­ло, неук­лю­же, ру­ки у них гну­лись в раз­ных ме­стах, слю­ня­вые ли­чи­ки тол­ка­лись Храп­не­ву в грудь, в жи­вот и в пле­чи. Он за­ме­тил, как один маль­чик втя­нул в се­бя нос. Чпок!

– Ну, все, все, об­рат­но на урок! – ска­зал Па­нов, хлоп­нув в ла­до­ши.

От Храп­не­ва тут же от­лип­ли, оста­вив су­ве­ни­ром быст­ро ску­ко­жи­ва­ю­щий­ся ру­кав пла­тьи­ца. Он вы­дох­нул. Де­ти по­пар­но по­тя­ну­лись в тем­но­ту про­ема.

– До­си­да­нья!

– Да, по­ка, – вы­да­вил Храп­нев.

– Мы за­едем че­рез неде­лю! – крик­нул Ро­гов.

Па­нов по­ка­зал ему боль­шой па­лец и быст­рым ша­гом на­пра­вил­ся вслед за детьми. Ни дать ни взять – мо­гу­чий отец се­мей­ства.

– Ну, пой­ду и я, – под­ня­лась Да­рья. – Се­го­дня мы изу­ча­ем зем­но­вод­ных.

Она по­це­ло­ва­ла Храп­не­ва.

– Будь осто­рож­нее, – ска­зал он.

– Ра­зу­ме­ет­ся.

– Они не со­всем…

– Ле­ша, вре­мя рас­су­дит.

– Да, это точ­но.

Ро­гов стя­нул его со ска­мьи.

– По­шли.

На гряд­ках ни­че­го не рос­ло. Спу­стив­шись с крыль­ца, Храп­нев пнул ка­ме­шек, и он звон­ко уда­рил в под­ве­шен­ный бал­лон, при­спо­соб­лен­ный под умы­валь­ник.

Дзонн!

– Что? – спро­сил Ро­гов.

– Воз­мож­но, я – иди­от, – ска­зал Храп­нев.

– На­счет че­го?

Они за­бра­лись в хо­вер.

– На­счет все­го, – вздох­нул Храп­нев. – Ты ви­дишь в них де­тей, Даш­ка и Па­нов ви­дят в них де­тей. Кас­пар, Кол­ман­ских и Ши­яс ви­дят в них де­тей. А я не ви­жу! Я не мо­гу по­нять, что я ви­жу. Су­ще­ство? Де­сять су­ществ? Ра­зум­ную жизнь или ква­зи­ра­зум­ную, лишь под­стра­и­ва­ю­щу­ю­ся под нас?

– Абер­ра­ция вос­при­я­тия, – ска­зал Ро­гов. – Это у вас с Дим­кой на па­ру.

– Ба­ра­бан мне еще фо­ру даст.

– Ты ищешь под­вох?

– Да, ищу, – ска­зал Храп­нев и сдви­нул к Ро­го­ву плат­фор­му с джой­сти­ком. – Ве­ди ты. Я не в на­стро­е­нии.

– Хо­ро­шо.

Хо­вер за­ур­чал, при­под­нял­ся над зем­лей и мед­лен­но по­плыл в сто­ро­ну от огра­ды. Дом умень­шил­ся и скрыл­ся за за­сло­нив­ши­ми его об­лом­ка­ми скал.

– Зна­ешь, что я ду­маю? – спро­сил Ро­гов, по ду­ге объ­ез­жая по­хо­жие на ко­рал­лы на­ро­сты, пру­щие из зем­ли. – Я ду­маю, что ты все еще не мо­жешь сми­рить­ся с тем, что ко­ло­нии в обыч­ном по­ни­ма­нии у нас не бу­дет. Как и с тем, что сле­ду­ю­щий транс­порт при­ле­тит сю­да в луч­шем слу­чае че­рез со­рок лет. Ты не ви­дишь пер­спек­тив.

– Я дей­стви­тель­но их не ви­жу, – ска­зал Храп­нев.

– То­гда что те­бя за­став­ля­ет каж­дый раз ста­вить по­ле­вую стан­цию?

– При­выч­ка. Я сдох­ну, ес­ли не най­ду се­бе ка­ко­го-ни­будь за­ня­тия. А это за­ня­тие мне ка­жет­ся бо­ле­е­ме­нее осмыс­лен­ным.

Ку­пол ба­зо­вой стан­ции при­бли­зил­ся и вы­рос в раз­ме­рах. Ста­ли вид­ны ды­ры, ще­ли и об­ру­шив­ший­ся внутрь сек­тор. Кое-где мер­цал свет. От­ку­да-то сле­ва по­пы­хи­ва­ло па­ром, ко­то­рый быст­ро сно­си­ло вет­ром.

– То­гда по­че­му те­бе за­ня­тие Да­рьи не ка­жет­ся осмыс­лен­ным? – спро­сил Ро­гов.

Храп­нев по­мор­щил­ся.

– Нет, в неко­то­ром ро­де ты прав. И Даш­ка пра­ва. А мы с Дим­кой Ба­ра­ба­но­вым нет. Вы на­шли се­бе смысл. Но пой­ми, ко­гда при­ле­тит вто­рой транс­порт… ес­ли он при­ле­тит, они не най­дут ни нас, ни ва­ших де­тей.

– По­че­му?

– По­то­му что мы умрем, а все эти де­ти…

– Ты в них не ве­ришь.

– Нет. Вы про­сто при­ня­ли их, а я не по­ни­маю, что это та­кое за­бра­лось ко мне в дом. Мне хо­чет­ся разо­брать­ся.

– Пре­па­ри­ро­вать.

– Воз­мож­но.

Ро­гов по­ко­сил­ся на Храп­не­ва, но ни­че­го не ска­зал.

Хо­вер под­ле­тел к ши­ро­ко­му пан­ду­су и под­нял­ся к во­ро­там, по пе­ри­мет­ру ко­то­рых за­ми­га­ла под­свет­ка. Мас­сив­ные створ­ки по­полз­ли бы­ло в сто­ро­ны, но че­рез несколь­ко се­кунд дер­ну­лись и вста­ли.

– Опять, – ска­зал Ро­гов.

– Си­ди.

Храп­нев вы­лез из хо­ве­ра и ныр­нул в тех­ни­че­скую ни­шу в контр­фор­се спра­ва.

Он снял сто­пор со штур­ва­ла руч­ной до­вод­ки и за несколь­ко ми­нут в на­зой­ли­вом пис­ке пре­ду­пре­ди­тель­ной си­сте­мы раз­дви­нул створ­ки чуть ши­ре га­ба­ри­тов ма­ши­ны. А это мое бу­ду­щее, по­ду­ма­лось ему. Оно, прав­да, немнож­ко сы­пет­ся. Но су­ще­ству­ет без де­тей.

Ро­гов ак­ку­рат­но за­вел хо­вер внутрь стан­ции. Храп­нев пе­ре­шел пеш­ком и так же, вруч­ную, за­крыл во­ро­та.

Стих­ла тур­би­на. В туск­лом све­те верх­них ламп пу­стое, без­жиз­нен­ное про­стран­ство ан­га­ра ка­за­лось по­ки­ну­тым и тре­вож­ным. Храп­нев встрях­нул­ся. Ро­гов сдул воз­душ­ную юб­ку и под­со­еди­нил к хо­ве­ру шлан­ги пи­та­ния, за­пу­стил ди­а­гно­сти­ку. Вме­сте они вы­нес­ли энер­го­ба­та­рею на стенд под­за­ряд­ки, гул­ко то­пая по реб­ри­сто­му на­сти­лу. Бум-бам, бум-бам. По­том воз­душ­ной пуш­кой Храп­нев счи­стил с экра­нов хо­ве­ра пе­сок и пыль.

В ра­ди­аль­ном ко­ри­до­ре, ве­ду­щем во­круг от­се­ков и ос­нов­ных по­ме­ще­ний стан­ции, кис­ло пах­ло хи­ми­ей. Кое-где на се­рых сте­нах еще под­сы­ха­ла пе­на, но ни­ка­ких при­зна­ков по­жа­ра вид­но не бы­ло.

– Дим­ка! – крик­нул Ро­гов.

– Ско­рее все­го, он на­вер­ху, – ска­зал Храп­нев.

– Про­ти­во­по­жар­ку ис­пы­ты­вал?

– Или она са­ма.

Они про­шли ми­мо от­ветв­ле­ний в ге­не­ра­тор­ную зо­ну и в жи­лые бок­сы. Тех­но­ло­ги­че­ские шах­ты ды­ша­ли теп­лом. В туск­лых глу­би­нах что-то по­сту­ки­ва­ло, по­звя­ки­ва­ло, воз­мож­но, да­же жи­ло ти­хой ма­шин­ной жиз­нью.

– Ба­ра­ба­нов! – сно­ва крик­нул Ро­гов.

На лиф­те они под­ня­лись на два яру­са, под са­мый ку­пол. В пе­ре­хо­дах ле­жал пе­сок. В ко­манд­ном за­ле бы­ло тем­но и пу­сто, жа­лю­зи опу­ще­ны. В ме­ди­цин­ском от­се­ке пря­мо на по­лу ле­жал спаль­ный ме­шок, а с по­тол­ка на про­во­де к нему спус­кал­ся один из све­тиль­ни­ков. Су­дя по рас­ки­дан­ным кар­там па­мя­ти, Ба­ра­ба­нов здесь чи­тал или смот­рел что-то с план­ше­та.

– Ка­жет­ся, его боль­ше не сто­ит остав­лять од­но­го, – ска­зал Ро­гов, рас­те­рян­но раз­гля­ды­вая кю­ве­ту с остат­ка­ми пю­ре.

– Это про­сто из­нан­ка то­го Дим­ки Ба­ра­ба­но­ва, что мы зна­ем, – ска­зал Храп­нев. – У каж­до­го есть из­нан­ка.

– И, по-тво­е­му, это нор­маль­но?

– В на­шей си­ту­а­ции нор­маль­но­го по умол­ча­нию нет, – ска­зал Храп­нев. – Мы с то­бой нор­маль­ны? Па­нов нор­ма­лен? Ши­яс, пол­за­ю­щий по го­рам?

– Это по­нят­но, но Дим­ка…

– Ему ху­же всех.

Ба­ра­ба­но­ва они на­шли в ла­бо­ра­тор­ном от­се­ке. Он си­дел на сто­ле бо­сой, в гряз­ных шта­нах и курт­ке на го­лое те­ло. Округ­лый жи­вот его был в крас­но­ва­тых пят­нах.

– Что-то вы ра­но, – мрач­но про­из­нес Ба­ра­ба­нов.

Сбо­ку от него писк­нул син­те­за­тор, и он, не гля­дя, под­ста­вил пла­сти­ко­вый ста­кан­чик и на­жал кноп­ку до­за­то­ра. В ста­кан с ши­пе­ни­ем плес­ну­ло.

– Что это? – спро­сил Ро­гов.

– Спирт, – от­ве­тил Ба­ра­ба­нов. – Спирт, мои сте­риль­ные ко­ти­ки. Ам­бро­зия. На­пи­ток бо­гов. Ес­ли уметь пить.

– Ди­ма…

Ба­ра­ба­нов под­нял па­лец.

– За Жень­ку Валь­ков­ско­го!

Опро­ки­нув в се­бя ста­кан­чик, он на несколь­ко се­кунд сжал­ся, вздрог­нул и вы­дох­нул в ру­кав курт­ки.

– Вот. – Храп­нев вы­ло­жил на стол ря­дом с ним пря­мо­уголь­ник кар­ты.

– Что это? – спро­сил Ба­ра­ба­нов, кри­вя рот.

Гла­за у него упор­но не смот­ре­ли на во­шед­ших.

– Дан­ные.

– По­нят­но. Это очень нуж­но всем нам.

Па­лец Ба­ра­ба­но­ва со­гнул­ся над кар­той и от­пра­вил ее на пол.

– Вот как? – по­иг­рал жел­ва­ка­ми Храп­нев. – Ты уве­рен?

– Вы еще здесь?

– Уже ухо­дим, – ска­зал Храп­нев и уда­рил Дим­ку в че­люсть.

Го­ло­ва Ба­ра­ба­но­ва мот­ну­лась.

– Хва­тит! – Ро­гов по­та­щил то­ва­ри­ща из ла­бо­ра­то­рии.

– Я боль­ше и не со­би­рал­ся, – ска­зал Храп­нев.

За спи­ной его во­зил­ся Ба­ра­ба­нов и, ка­жет­ся, оза­да­чен­но хмы­кал. За­тем писк­нул син­те­за­тор, и в ста­кан­чик сно­ва прыс­нул спирт.

– Хо­ро­шие вы ре­бя­та, – ска­зал Дим­ка, – за вас!

Зай­дя в свой бокс, Храп­нев дол­го сто­ял у кой­ки. Что даль­ше? Пу­сто­та ко­пи­лась где-то в сол­неч­ном спле­те­нии и го­то­ви­лась к экс­пан­сии. Ни­че­го не хо­те­лось, ни спать, ни де­лать что-то, ни жить. Жень­ка, воз­мож­но, пол­го­да на­зад так же сто­ял в сво­ем бок­се и в кон­це кон­цов вы­брал фал и тру­бу в од­ном из тех­но­ло­ги­че­ских ко­ри­до­ров.

Лег­кий вы­ход.

Ви­ку вот бро­сил. По­че­му? Не оправ­да­ла на­дежд? Мо­жет, спро­сить? Что он те­ря­ет? Вполне че­ло­ве­че­ское же­ла­ние…

На­ки­нув курт­ку, Храп­нев вы­шел из бок­са. У Ро­го­ва бы­ло ти­хо. Спит, черт небри­тый? Или от­чет стро­чит? Брил­ся, брил­ся, и вот уже с неде­лю не бре­ет­ся. Симп­том. Не очень хо­ро­ший. Да­же тре­вож­ный.

В ти­шине, в зыб­ком све­те он спу­стил­ся вниз на ярус, ми­но­вал оран­же­рею, за ко­то­рой боль­ше ме­ся­ца уже ни­кто не уха­жи­вал, и че­рез один из ава­рий­ных вы­хо­дов вы­брал­ся на­ру­жу. За­стег­нул курт­ку. Про­хлад­но.

Гу­сте­ли фи­о­ле­то­вые су­мер­ки. Над го­ло­вой по­мар­ги­вал на­ви­га­ци­он­ный фо­нарь. Си­не­ва­тым по­лу­ме­ся­цем плы­ла Ка­рап­па, од­на из двух мест­ных лун. Тем­не­ла ухо­дя­щая в сто­ро­ну троп­ка. Там, в ее кон­це, на вы­ров­нен­ной пло­щад­ке, был по­хо­ро­нен Валь­ков­ский.

Храп­нев не ожи­дал уви­деть Ви­ку в это вре­мя, но со­всем не уди­вил­ся, ко­гда об­на­ру­жил ма­лень­кий си­лу­эт, си­дя­щий на ска­мей­ке пе­ред сло­жен­ной из кам­ней мо­ги­лой.

– При­вет, – ска­зал Храп­нев.

– Да, – ти­хо от­ве­ти­ла Ви­ка.

– Что ты здесь де­ла­ешь?

– Ду.

– Ждешь?

Храп­нев сел ря­дом, но оста­вил сан­ти­мет­ров де­сять пу­сто­го про­стран­ства. Ве­тер те­ре­бил, за­ги­бал свет­лые Ви­ки­ны во­лос­ки.

Ка­рап­па сде­ла­лась яр­че. От кам­ней, от щи­та, за­щи­ща­ю­ще­го пло­щад­ку от на­но­сов, про­лег­ли си­ние те­ни.

– Че­го ждешь? – спро­сил Храп­нев.

Де­воч­ка по­жа­ла пле­ча­ми.

– Он умер, – ска­зал Храп­нев. – Му­ми­фи­ци­ро­вал­ся. Он ле­жит на глу­бине по­лу­то­ра мет­ров, мерт­вый.

– Ду, – по­вто­ри­ла Ви­ка.

– По­че­му он ре­шил по­ве­сить­ся? – на­кло­нил­ся Храп­нев. – Ты от­кры­лась ему? Ты что-то ска­за­ла ему?

Ви­ка по­вер­ну­ла го­ло­ву. Тем­ные, со­вер­шен­но без бел­ка гла­за уста­ви­лись на Храп­не­ва. Он сда­вил ее пле­чи­ко ла­до­нью.

– Кто вы?

– Бе­нок! – вски­ну­ла сво­бод­ную ру­ку Ви­ка.

Че­ты­ре паль­чи­ка и один на­по­ло­ви­ну сфор­ми­ро­вав­ший­ся.

– Нет, – оска­лил­ся Храп­нев, – это я уже слы­шал. Ска­жи мне прав­ду. Кто вы? Ка­ко­го чер­та вы…

Ви­ка за­хны­ка­ла.

– Ой­но!

– Ах, и это вы зна­е­те! Зна­е­те, что та­кое боль­но. – Храп­не­ва за­тряс­ло. – А нам ка­ко­во здесь – зна­е­те?

Он сда­вил пле­чо де­воч­ки силь­нее.

– Мы! Ни­че­го! Не мо­жем! Мы – ни­кто, ни­где… Неудав­ши­е­ся ко­ло­ни­сты, ко­ман­да по­те­рян­ных лю­дей.

– Ой­но-ой­но-ой­но! – за­ве­ре­ща­ла Ви­ка, вы­ры­ва­ясь.

– Раз­ве?

Храп­нев уси­лил на­жим. Плоть по­тек­ла сквозь паль­цы, буд­то пла­сти­лин. Пе­ре­дав­лен­ная, упа­ла под ска­мей­ку ру­ка.

– Ядя Сей! Не на­до!

Кто-то на­прыг­нул на него сбо­ку.

– Да кто тут еще? – Храп­нев пой­мал и швыр­нул ма­лень­кую фи­гур­ку на зем­лю, чув­ствуя се­бя Гул­ли­ве­ром сре­ди ли­ли­пу­тов.

– Ай!

Фи­гур­ка упа­ла го­ло­вой на кам­ни мо­ги­лы. Раз­дал­ся глу­хой звук.

– Лисс?

Де­воч­ка не ше­ве­ли­лась. Свет Ка­рап­пы пре­вра­тил бе­лое в го­ро­шек пла­тье в тем­но-си­нее. Храп­нев по­хо­ло­дел, вне­зап­но осо­знав, что со­тво­рил нечто страш­ное. Нет, он со­всем не хо­тел. Но убил. Убил?

– Лисс!

Храп­нев под­нял­ся, но по­дой­ти по­че­му-то не смог. Внут­ри все сжа­лось. Ви­ка хны­ка­ла, от­кло­нив­шись от него на бо­ко­вую пе­ре­кла­ди­ну.

– Лисс.

Кто-то толк­нул Храп­не­ва об­рат­но на ска­мей­ку, дол­го­вя­зой те­нью мет­нув­шись к ле­жа­щей де­воч­ке.

– Вот ты ду­рак!

Тень при­се­ла на кор­точ­ки и скло­ни­лась над Лисс.

– Я не хо­тел, – вы­да­вил Храп­нев.

– Ну да!

Че­ло­век об­хва­тил го­ло­ву ле­жа­щей де­воч­ки ла­до­ня­ми. Воз­мож­но, он, как скуль­птор из гли­ны, на­но­во фор­ми­ро­вал че­реп. Храп­нев не ви­дел со спи­ны. Он с за­ми­ра­ни­ем ждал, что по­лу­чит­ся в ито­ге. Чув­ство ви­ны об­жи­га­ло, пла­ви­ло что-то внут­ри.

– Что там? – спро­сил он.

– Нор­маль­но.

Че­ло­век не обер­нул­ся. Ви­ка, спрыг­нув со ска­мей­ки, по­до­шла к нему, лег­ла на ши­ро­кую спи­ну, об­няв од­ной ру­кой.

– Где ты руч­ку по­те­ря­ла? – лас­ко­во спро­сил че­ло­век.

– Это я, – хрип­ло ска­зал Храп­нев.

– По­нят­но.

Че­ло­век вздох­нул, по­том неуло­ви­мым дви­же­ни­ем под­нял и по­ста­вил Лисс на но­ги.

– Ну-ка. – Он щелк­нул де­воч­ку по но­су.

Лисс рас­пах­ну­ла гла­за.

Храп­не­ву по­ка­за­лось вдруг, что над ней вздул­ся тем­но-си­ний про­зрач­ный ку­пол, раз­вер­нул­ся в ост­рые кры­лья, но быст­ро ском­кал­ся и опал под мяг­ки­ми пас­са­ми рук. Впро­чем, воз­мож­но, это все­го лишь про­плы­ла под­све­чен­ная лу­ной дым­ка.

– Ну, вот. – Все так же си­дя, че­ло­век одер­нул пла­тьи­це, по­вер­нул к се­бе го­ло­ву Лисс ле­вым бо­ком, что-то рас­смат­ри­вая. – Про­стишь дя­дю Алек­сея?

– Не на­до, – ска­зал Храп­нев.

Но Лисс кив­ну­ла.

– Ащу!

– Мо­ло­дец.

– Ядя Сей.

Храп­нев не знал, как ему ре­а­ги­ро­вать. Ко­гда пя­ти­лет­нее, ше­сти­лет­нее, бог-зна­ет-сколь­ко-лет­нее су­ще­ство при­бли­зи­лось к нему с пол­ны­ми слез гла­за­ми, он про­сто рас­пах­нул ру­ки, и Лисс ткну­лась в него.

Как иг­руш­ка, у ко­то­рой кон­чил­ся за­вод.

– Ядя Сей.

– Про­сти.

Храп­нев при­под­нял и по­са­дил ее на ко­ле­но, осто­рож­но при­тя­нул к се­бе го­ло­ву, кос­нул­ся гу­ба­ми ко­рот­ких ры­жих во­лос.

– Про­сти, по­жа­луй­ста. Я со­рвал­ся.

– Но­ва доб­рый? – спро­си­ла Лисс, на­крыв теп­лой ла­до­шкой его ще­ку.

– Да.

– Незя так – ллой.

– Я знаю, – ска­зал Храп­нев.

Лисс со­всем не ды­ша­ла, но он по­ду­мал, что это­му мож­но на­учить. Это про­сто. Это на­до ды­шать ря­дом. Впе­ре­ди скрип­ну­ли ка­меш­ки, и Храп­нев под­нял гла­за.

– Ну, мы пой­дем, – ска­зал че­ло­век.

Ви­ка си­де­ла на сги­бе его ру­ки и об­ни­ма­ла за шею. В гла­зах ее си­я­ла Ка­рап­па.

– Ты все-та­ки жив, – ска­зал Храп­нев.

– Нет, – кач­нул го­ло­вой Валь­ков­ский, – это, ско­рее, по­смер­тие, дру­гая фор­ма жиз­ни. По­ни­ма­ешь, я ни чер­та не по­нял. Мы во­об­ще ма­ло что по­ни­ма­ем, да? Мой по­сту­пок… Моя смерть – это от­то­го, что я все непра­виль­но… Нет, так не объ­яс­нить. Мы здесь мо­жем до­стичь ре­аль­но­го бес­смер­тия.

– Ты уве­рен?

Валь­ков­ский кив­нул.

Он был чер­ный и си­ний, в чер­ных ру­баш­ке, брю­ках и с си­ним но­сом, но все же он был Валь­ков­ский. Жень­ка. Не сон.

Или это я его сей­час со­здал, по­ду­мал Храп­нев, при­жи­мая к се­бе Лисс.

– По­ни­ма­ешь, в чем де­ло, – ска­зал Валь­ков­ский, – это про­стая ис­ти­на. Все есть лю­бовь. Леш­ка, нас про­сто пы­та­ют­ся на­учить это­му.

– А мы, ти­па, ту­пые.

– А мы де­ти, Леш­ка. Вро­де бы взрос­лые, но ни чер­та и ни в чем не смыс­лим. Как ты. Как я. Как Ба­ра­ба­нов. И ес­ли бы Ви­ка не лю­би­ла ме­ня, я бы умер на са­мом де­ле.

– А даль­ше? – спро­сил Храп­нев.

– Не по­нял, – ска­зал Валь­ков­ский.

– Что даль­ше? На­учим­ся мы лю­бить, как они хо­тят, и что? Что там – даль­ше?

Валь­ков­ский улыб­нул­ся.

– Весь кос­мос.

Он по­вер­нул­ся и по­нес Ви­ку в си­ние су­мер­ки, за щи­ты, прочь от стан­ции, от мо­ги­лы.

– Весь кос­мос, – эхом по­вто­рил Храп­нев, гля­дя, как мерт­вый-немерт­вый Валь­ков­ский с Ви­кой мед­лен­но ис­че­за­ют, схо­дя вниз по на­сы­пи.

Стран­но, по­ду­ма­лось ему.

Мы что, по­лу­ча­ет­ся, не лю­би­ли до это­го? Я раз­ве Даш­ку не люб­лю? Люб­лю. И что мне ка­кой-то кос­мос? И бес­смер­тие мне, из­ви­ни­те, на ши­ша? Хо­тя, ко­неч­но, лю­бо­пыт­но…

От стан­ции све­ти­ли фо­на­рем. На­вер­ное, Ро­гов.

Храп­нев по­смот­рел на Лисс. Де­воч­ка спа­ла, свер­нув­шись ка­ла­чи­ком на ру­ках. Ему очень хо­те­лось, что­бы ей сни­лись доб­рые зве­ри и лю­ди. И чу­де­са. Но он был по­чти уве­рен, что она при­тво­ря­ет­ся.

– Кто мы? Де­ти, – про­шеп­тал Храп­нев.

И по­брел на­встре­чу бес­по­кой­но­му све­ту.

     Виктор Точинов       Молчание Гагарина

Связь с Га­га­ри­ным пре­кра­ти­лась 27 мая 2155 го­да по зем­но­му ле­то­ис­чис­ле­нию (ина­че го­во­ря, 8-го го­да Ис­хо­да), ко­гда не со­сто­ял­ся оче­ред­ной по­лу­ден­ный се­анс свя­зи.

Вер­нее, не так… Спут­ник-ре­транс­ля­тор ра­бо­тал ис­прав­но, бо­лее то­го, с Но­во­ро­сы ис­прав­но шла на спут­ник так­то­вая ча­сто­та, но и толь­ко. Од­на­ко ни­кто не по­же­лал этой ча­сто­той вос­поль­зо­вать­ся. Ни­кто не вы­шел на связь.

Сле­ду­ю­щий, ше­сти­ча­со­вой се­анс так­же не со­сто­ял­ся. На вы­зо­вы по ава­рий­ной ча­сто­те Га­га­рин не от­кли­кал­ся. Та­ко­го ни­ко­гда не слу­ча­лось, и ста­ло яс­но: на по­верх­но­сти Но­во­ро­сы стряс­лось нечто нештат­ное. Си­няя тре­во­га, объ­яв­лен­ная по­сле пер­во­го про­пу­щен­но­го се­ан­са, пре­вра­ти­лась в крас­ную.

Са­мо­го страш­но­го по­ка ни­кто не до­пус­кал: ав­то­ма­ти­ка отра­пор­то­ва­ла бы на «Ков­чег-2» о раз­ру­ше­нии лю­бо­го из трех за­щит­ных ку­по­лов и лю­бо­го из со­ору­же­ний, о лю­бом фа­таль­ном сбое в си­сте­мах жиз­не­обес­пе­че­ния. Да­же ес­ли бы в Га­га­рине од­но­мо­мент­но не оста­лось бы ни еди­но­го жи­во­го че­ло­ве­ка, сиг­нал все рав­но бы ушел на «Ков­чег», вра­щав­ший­ся по ге­лио­цен­три­че­ской ор­би­те. Не ушел. Пер­вое по­се­ле­ние зем­лян под чу­жи­ми звез­да­ми, оче­вид­но, оста­лось це­лым и невре­ди­мым. Но от­че­го-то не вы­хо­ди­ло на связь.

В 19:27 по бор­то­во­му вре­ме­ни у ге­не­рал-пол­ков­ни­ка Во­ро­ни­на, гла­вы экс­пе­ди­ции, со­бра­лось экс­трен­ное со­ве­ща­ние. Один­на­дцать на­чаль­ни­ков служб – не все, лишь те, кто имел хоть ка­кое-то от­но­ше­ние к сло­жив­шей­ся си­ту­а­ции. Плюс сам ге­не­рал, плюс мар­си­а­нин Зал­кин.

«Три­на­дцать – нехо­ро­шее чис­ло, – по­ду­мал Во­ро­нин, хо­тя обыч­но не при­да­вал зна­че­ния суе­ве­ри­ям. – Не на­до бы­ло при­гла­шать мар­си­а­ни­на…»

Зал­кин не имел от­но­ше­ния к мар­си­а­нам, при­ле­тав­шим на Зем­лю и тре­ти­ро­вав­шим без­вин­ных зем­лян бо­е­вы­ми тре­нож­ни­ка­ми и лу­ча­ми смер­ти, – лишь в филь­мах и ро­ма­нах при­ле­тав­шим и тре­ти­ро­вав­шим, ра­зу­ме­ет­ся: сле­дов тех мар­си­ан за все де­ся­ти­ле­тия ко­ло­ни­за­ции Мар­са так и не об­на­ру­жи­ли.

Он был на «Ков­че­ге-2» пред­ста­ви­те­лем Фон­да «Зав­траш­ний день», штаб-квар­ти­ра ко­то­ро­го на­хо­ди­лась на Мар­се. И штаб-квар­ти­ры боль­шин­ства кор­по­ра­ций, учре­див­ших фонд, на­хо­ди­лись там же, по­даль­ше от тер­за­е­мой ка­та­клиз­ма­ми, эко­ло­ги­че­ски­ми и гу­ма­ни­тар­ны­ми ка­та­стро­фа­ми Зем­ли.

И по­про­буй та­ко­го не при­гла­си… Сам явит­ся, да еще и на­ло­жит ве­то на лю­бое не устра­и­ва­ю­щее его ре­ше­ние, – име­ет пра­во, по­ло­ви­на фи­нан­си­ро­ва­ния про­грам­мы «Ис­ход» осу­ществ­ля­лась и осу­ществ­ля­ет­ся на день­ги Фон­да. А ес­ли коп­нуть глуб­же, то боль­ше по­ло­ви­ны – мно­же­ство со­пут­ству­ю­щих, но не свя­зан­ных на­пря­мую с Ис­хо­дом про­грамм «Зав­траш­ний день» опла­чи­вал еди­но­лич­но.

Во­ро­нин вздох­нул и на­чал со­ве­ща­ние. Ко­рот­ко, в несколь­ких сло­вах об­ри­со­вал си­ту­а­цию – все и без то­го бы­ли в кур­се де­ла. И пер­вым де­лом об­ра­тил­ся к Ре­ви­чу, от­ве­чав­ше­му, сре­ди про­че­го, за связь и за груп­пи­ров­ку спут­ни­ков, вра­щав­ших­ся во­круг Но­во­ро­сы.

– Что с ви­зу­аль­ной раз­вед­кой?

– Сде­ла­ли, что мог­ли… Скор­рек­ти­ро­ва­ли ор­би­ту СВН-12, сей­час он каж­дые два с по­ло­ви­ной ча­са про­ле­та­ет над Га­га­ри­ным. Ну, по­чти над Га­га­ри­ным, но неболь­шое от­кло­не­ние не име­ет зна­че­ния.

– И?

– Об­ла­ка… – ска­зал Ре­вич ви­но­ва­то, слов­но об­ла­ка над по­се­ле­ни­ем по­яви­лись ис­клю­чи­тель­но по его ха­лат­но­сти. – Мощ­ный фронт. Слу­ча­ют­ся неболь­шие раз­ры­вы, но по­ка спут­ник ни на один из них не под­га­дал.

Та­кие уж у Ре­ви­ча бы­ли осо­бен­но­сти ми­ми­ки и та­кая ма­не­ра дер­жать­ся в раз­го­во­рах с на­чаль­ством. Да­же ко­гда до­кла­ды­вал о несо­мнен­ных успе­хах, вид имел круп­но про­штра­фив­ше­го­ся, за­став­ляя по­до­зре­вать, что бод­рый до­клад – по­ка­зу­ха и оч­ко­вти­ра­тель­ство, а на са­мом де­ле все со­всем не ра­дуж­но… Но ге­не­рал про­шел с Ре­ви­чем Марс и ве­рил ему, как се­бе. Раз тот ска­зал: «Сде­ла­ли, что мог­ли», – зна­чит, боль­ше­го ни­кто бы не сде­лал.

– На­дол­го этот фронт, На­деж­да Ни­ко­ла­ев­на? – об­ра­тил­ся ге­не­рал к Син­цо­вой, глав­но­му ме­тео­ро­ло­гу.

– Неде­ля, Па­вел Его­ро­вич. В са­мом бла­го­при­ят­ном слу­чае. А ес­ли успе­ет по­дой­ти ан­ти­цик­лон, дви­жу­щий­ся от по­бе­ре­жья, то…

– До­ста­точ­но, – пре­рвал Во­ро­нин: Син­цо­ва от­ли­ча­лась из­лиш­ней ве­ле­ре­чи­во­стью и о сво­их по­год­ных де­лах мог­ла рас­ска­зы­вать ча­са­ми. – Да­же бла­го­при­ят­ный слу­чай ме­ня не устра­и­ва­ет. Мы мо­жем что-то сде­лать с эти­ми об­ла­ка­ми?

– Ну, у нас есть за­пас иоди­да се­реб­ра, но ме­тео­ро­ло­ги­че­ские ра­ке­ты неболь­шие, их за­пус­ка­ют с по­верх­но­сти, и…

– Спа­си­бо, – вновь обо­рвал ге­не­рал. – Все по­нят­но: что­бы за­пу­стить ва­ши про­ти­во­об­лач­ные ра­ке­ты, на­до на­хо­дить­ся на пла­не­те, в рай­оне Га­га­ри­на. А то­гда мы и без то­го узна­ем, что там стряс­лось.

От­прав­лять лю­дей на Но­во­ро­су, не разо­брав­шись, что про­изо­шло в Га­га­рине, Во­ро­ни­ну не хо­те­лось. Де­ло да­же не в ин­струк­ции (мно­го­том­ной, преду­смот­рев­шей, ка­за­лось, все воз­мож­ные слу­чай­но­сти и кол­ли­зии), ка­те­го­ри­че­ски за­пре­щав­шей по­доб­ные дей­ствия. Ге­не­рал стал ге­не­ра­лом на Мар­се, где в хо­де ко­ло­ни­за­ции слу­ча­лись са­мые раз­ные нештат­ные си­ту­а­ции, и там он на­учил­ся про­сто­му пра­ви­лу: ес­ли вы­пол­не­ние ин­струк­ции гро­зит ги­бе­лью лю­дей – сме­ло на­ру­шай ин­струк­цию.

Но что­бы на­ру­шать пунк­ты и па­ра­гра­фы, на­до, во-пер­вых, знать их на­зу­бок, а во-вто­рых, хо­ро­шо по­ни­мать, за­чем и для че­го на­ру­ша­ешь. С пер­вым у Во­ро­ни­на все бы­ло в по­ряд­ке, он сам вхо­дил в ав­тор­ский кол­лек­тив, со­чи­нив­ший мно­го­том­ный опус. А вот со вто­рым – ни­ка­кой яс­но­сти.

– Мо­жешь ор­га­ни­зо­вать нам что-ни­будь даль­но­бой­ное? – спро­сил ге­не­рал у Ре­ви­ча.

– В смыс­ле?

– Не ту­пи, Сер­ге­ич… Ра­ке­ту, спо­соб­ную стар­то­вать с «Ков­че­га» и рас­пы­лить над Га­га­ри­ным до­ста­точ­ное ко­ли­че­ство пре­па­ра­та, мо­жешь ор­га­ни­зо­вать?

– Ор­га­ни­зо­вать мож­но все. Во­прос в сро­ках… Рань­ше спут­ник на­щу­па­ет раз­рыв в об­ла­ках, чем мы рас­кон­сер­ви­ру­ем и под­го­то­вим ра­ке­ту. А ведь еще на­до сла­дить под­хо­дя­щую бо­е­го­лов­ку…

Ре­вич раз­вел ру­ка­ми, изоб­ра­зил ви­но­ва­тое ли­цо, от­вел взгляд. Вы­гля­де­ло все это фаль­ши­во и на­иг­ран­но, и лю­бо­му ста­ло яс­но, что он не про­сто раз­гиль­дяй, но са­бо­таж­ник и злост­ный вре­ди­тель, и го­то­вую к за­пус­ку ра­ке­ту на­вер­ня­ка име­ет, но без­бож­но вти­ра­ет оч­ки на­чаль­ству.

– Все рав­но зай­мись ра­ке­той, – ре­шил ге­не­рал. – Да­же ес­ли сей­час не при­го­дит­ся, пусть бу­дет… За­пас кар­ман не трет.

Он сде­лал па­у­зу. И об­ра­тил­ся уже ко всем со­брав­шим­ся:

– А те­перь, гос­по­да, я хо­тел бы услы­шать ва­ши вер­сии про­изо­шед­ше­го. И ва­ри­ан­ты на­ших дей­ствий, ра­зу­ме­ет­ся. Нач­нем с вас, Влад­лен Ген­на­дье­вич.

Влад­лен Ген­на­дье­вич – про­фес­сор Сы­ро­мят­ни­ков, глав­ный ме­дик «Ков­че­га» – вы­ска­зать­ся не успел. Да­же вер­сию не озву­чил, не го­во­ря уж о ва­ри­ан­тах дей­ствий.

Яр­ко-алый сиг­нал сроч­но­го вы­зо­ва. Взвол­но­ван­ный го­лос вах­тен­но­го офи­це­ра:

– То­ва­рищ ге­не­рал-пол­ков­ник, Га­га­рин ви­ден! Спут­ник уго­дил в «ок­но»!

– Кар­тин­ку мне сю­да! – рявк­нул Во­ро­нин. – На боль­шой экран!

* * *

На ру­бе­же два­дцать пер­во­го и два­дцать вто­ро­го ве­ков че­ло­ве­че­ство осва­и­ва­ло Сол­неч­ную си­сте­му, но мед­лен­но, кро­шеч­ны­ми шаж­ка­ми, – ни­ка­ко­го срав­не­ния с гло­баль­ным про­ры­вом вто­рой по­ло­ви­ны ве­ка два­дца­то­го.

По­ти­хонь­ку раз­ви­ва­ли лун­ные ба­зы, един­ствен­ное по­се­ле­ние на Мар­се нето­роп­ли­во от­ра­ба­ты­ва­ло в по­ле­вых усло­ви­ях ме­то­ды ко­ло­ни­за­ции Крас­ной пла­не­ты. Ве­лись раз­ра­бот­ки под­про­стран­ствен­ных дви­га­те­лей, при­год­ных для меж­звезд­ных пе­ре­ле­тов, и да­же бы­ли до­стиг­ну­ты пер­вые прак­ти­че­ские ре­зуль­та­ты, и уже по­го­ва­ри­ва­ли, что че­рез па­ру-трой­ку де­ся­ти­ле­тий – по­сле тща­тель­ных и все­сто­рон­них экс­пе­ри­мен­тов в Сол­неч­ной си­сте­ме – че­ло­ве­че­ство со­вер­шит пер­вый раз­ве­ды­ва­тель­ный по­лет к звез­дам. Мо­жет быть. Ес­ли день­ги най­дут­ся.

День­ги, как обыч­но, бы­ли глав­ной про­бле­мой. Про­грам­мы пи­ло­ти­ру­е­мой кос­мо­нав­ти­ки и вне­зем­ных по­се­ле­ний по­жи­ра­ли огром­ные бюд­же­ты без ка­кой-ли­бо фи­нан­со­вой от­да­чи, на­ра­бот­ки на бу­ду­щее не в счет… Круп­ный биз­нес все мень­ше стре­мил­ся опла­чи­вать меч­ту че­ло­ве­че­ства о звез­дах. А не са­мое щед­рое гос­фи­нан­си­ро­ва­ние поз­во­ля­ло со­хра­нять до­стиг­ну­тое, но про­дви­же­ние впе­ред шло во­ис­ти­ну че­ре­па­шьи­ми тем­па­ми.

Все из­ме­ни­ла нефть. Вер­нее, по­чти пол­ное ее от­сут­ствие.

По­след­ние ре­зер­вы – нефть арк­ти­че­ско­го шель­фа и Ан­тарк­ти­ки – де­ли­ли жест­ко, от­ло­жив в сто­ро­ну и преж­ние до­го­во­рен­но­сти, и прин­ци­пы меж­ду­на­род­но­го пра­ва. Грен­ланд­ская вой­на и две Ан­тарк­ти­че­ских по­ка­за­ли: в клу­бе неф­тя­ных стран про­изо­шли су­ще­ствен­ные из­ме­не­ния, ныне нефть до­стой­ны до­бы­вать лишь дер­жа­вы, об­ла­да­ю­щие ядер­ным ору­жи­ем. Увы, до­бы­ча по­бе­ди­те­лей бы­ла ни­чтож­но ма­ла в срав­не­нии с по­треб­но­стя­ми эко­но­ми­ки.

На­ив­ные эко­ло­ги меч­та­ли: остав­шись без неф­ти, че­ло­ве­че­ство оста­но­вит на­ко­нец безум­ную тех­но­ло­ги­че­скую гон­ку, за­жи­вет про­сто и в гар­мо­нии с при­ро­дой. Че­ло­век вый­дет из сво­е­го эко­ло­гич­но­го до­ма, над кры­шей ко­то­ро­го рас­тет це­лый лес вет­ро­ге­не­ра­то­ров, и по­едет на ра­бо­ту на ве­ло­си­пе­де, ес­ли же со­бе­рет­ся в даль­ний путь – на элек­тро­мо­би­ле, а в небе бу­дут бес­шум­но па­рить эко­ло­гич­ные ди­ри­жаб­ли, мо­ря вновь нач­нут рас­се­кать бе­ло­кры­лые кра­сав­цы-па­рус­ни­ки… Идил­лия.

Меч­та ока­за­лась пол­ной уто­пи­ей. Вет­ро­ге­не­ра­то­ры мог­ли кое-как обес­пе­чи­вать энер­ги­ей до­ма (лишь в усло­ви­ях теп­ло­го кли­ма­та), но ни­как не за­ряд­ку ба­та­рей элек­три­че­ско­го транс­пор­та. Ве­ло­си­пед для по­ез­док на ра­бо­ту хоть и вы­гля­дит про­стым, но на са­мом де­ле – плод мно­гих про­из­водств, ак­тив­но по­жи­ра­ю­щих уг­ле­во­до­ро­ды. Да­же ас­фаль­то­вое шос­се, по ко­то­ро­му по­ка­тит ве­ло­си­пе­дист-эко­лог, сде­ла­но из неф­ти. Да, имен­но так: пе­сок и ми­не­раль­ные ча­сти­цы в ас­фаль­те свя­зы­ва­ет би­тум, са­мая тя­же­лая неф­тя­ная фрак­ция.

Кро­ме то­го, нефть не толь­ко топ­ли­во, она еще сы­рье для мно­же­ства хи­ми­че­ских про­из­водств, в том чис­ле фар­ма­цев­ти­че­ских. А эко­ло­ги в боль­шин­стве сво­ем не же­ла­ют ле­чить­ся ба­буш­ки­ны­ми трав­ка­ми, за­ва­рен­ны­ми или на­сто­ян­ны­ми на спир­ту. Им, эко­ло­гам, хо­чет­ся са­мых со­вре­мен­ных ле­карств для по­прав­ки сво­е­го дра­го­цен­но­го здо­ро­вья.

Са­мое обид­ное, что нефть на пла­не­те бы­ла. Нефть в бук­валь­ном смыс­ле ле­жа­ла под но­га­ми. Два­дцать-трид­цать про­цен­тов неф­ти лю­бо­го ме­сто­рож­де­ния – нефть неиз­вле­ка­е­мая. Ра­зу­ме­ет­ся, изоб­ре­та­тель­ное че­ло­ве­че­ство дав­но при­ду­мы­ва­ло раз­ные спо­со­бы, как эту нефть из­влечь.

И тут слу­чил­ся про­рыв. Сей­смо­удар­ный ме­тод из­вле­че­ния неф­ти. Соб­ствен­но, идея под­толк­нуть под­зем­ным взры­вом нефть к по­верх­но­сти бы­ла из­вест­на дав­но, но зна­чи­мых ре­зуль­та­тов не при­но­си­ла. Но­ва­ция со­сто­я­ла в мас­шта­бе: про­бу­рить сверх­глу­бо­кую сква­жи­ну, опу­стить в нее ядер­ный за­ряд и…

И пер­вый же про­мыш­лен­ный опыт – в Усин­ском неф­те­га­зо­нос­ном рай­оне, дав­но ис­то­щен­ном, – при­нес бле­стя­щий ре­зуль­тат. Нефть хлы­ну­ла к по­верх­но­сти, сно­ся за­глуш­ки за­кон­сер­ви­ро­ван­ных сква­жин.

Неф­тя­ная про­мыш­лен­ность об­ре­ла вто­рое ды­ха­ние. Ак­ции до­бы­ва­ю­щих ком­па­ний, ти­хо уми­рав­ших, стре­ми­тель­но рос­ли в цене. Сверх­глу­бо­кие под­зем­ные ядер­ные взры­вы за­гро­хо­та­ли вез­де, раз­ди­рая и ко­ре­жа нед­ра пла­не­ты. На Ближ­нем Во­сто­ке, в Аф­ри­ке, в Юж­ной Аме­ри­ке…

Ра­зу­ме­ет­ся, Рос­сия, как ро­до­на­чаль­ни­ца ме­то­да, ша­га­ла впе­ре­ди всех, – и по ней рас­тре­во­жен­ная пла­не­та на­нес­ла пер­вый от­вет­ный удар. Силь­ней­шее зем­ле­тря­се­ние на Се­вер­ном Ура­ле. Там, где зем­ле­тря­се­ния не слу­ча­ют­ся по опре­де­ле­нию. Раз­ру­шен­ные го­ро­да и по­сел­ки, по­стро­ен­ные, ко­неч­но же, без уче­та воз­мож­ной сей­смо­ак­тив­но­сти. По­гиб­шие лю­ди.

По­на­ча­лу ни­кто не на­сто­ро­жил­ся. Уче­ные при­ду­ма­ли тео­рии, объ­яс­нив­шие: слу­чай­ность, ка­приз при­ро­ды. Зем­ная ман­тия, де­скать, трях­ну­ла ста­ри­ной, вспом­нив да­ле­кую-да­ле­кую мо­ло­дость, ко­гда ро­жа­ла в му­ках Ураль­ский хре­бет… Ядер­ные взры­вы глу­бо­ко под опу­сто­шен­ны­ми ме­сто­рож­де­ни­я­ми про­дол­жа­лись.

Но по­том «ка­при­зы при­ро­ды» по­шли один за дру­гим. Зем­ле­тря­се­ния, из­вер­же­ния дав­но уснув­ших вул­ка­нов, по­яв­ле­ние но­вых. Раз­ло­мы, кар­сто­вые про­ва­лы. Тек­то­ни­че­ские толч­ки в мо­ре, по­рож­дав­шие ги­гант­ские, ни­ко­гда ра­нее не ви­дан­ные цу­на­ми.

По­сле Вал­дай­ско­го раз­ло­ма в на­уч­ном ми­ре раз­да­лись пер­вые го­ло­са, свя­зав­шие небы­ва­лую ак­тив­ность зем­ных недр с неф­те­до­бы­чей. И лишь по­сле Ка­ли­фор­ний­ской вол­ны бы­ла со­зва­на меж­ду­на­род­ная кон­фе­рен­ция и под­пи­сан Брюс­сель­ский про­то­кол, по­все­мест­но за­пре­тив­ший сей­смо­удар­ный ме­тод ожив­ле­ния неф­тя­ных по­лей с при­ме­не­ни­ем ядер­ных за­ря­дов.

Транс­на­ци­о­наль­ные кор­по­ра­ции, хоть и при­ло­жи­ли нема­ло уси­лий для за­тя­ги­ва­ния со­зы­ва кон­фе­рен­ции, к под­пи­са­нию про­то­ко­ла от­нес­лись на удив­ле­ние ло­яль­но. Брюс­сель­ский про­то­кол за­поз­дал, по­чти все ин­те­ре­су­ю­щие неф­тя­ни­ков ме­сто­рож­де­ния за­ра­бо­та­ли, чер­ная кровь вновь ак­тив­но за­стру­и­лась по жи­лам эко­но­ми­ки. У кор­по­ра­ций в тот мо­мент име­лись дру­гие про­бле­мы. Все ча­ще тек­то­ни­че­ские сдви­ги сми­на­ли и ко­ре­жи­ли нит­ки тру­бо­про­во­дов. Все ча­ще то­ну­ли тан­ке­ры, как спич­ки ло­ма­ясь на ги­гант­ских вол­нах. Мор­ским бу­ро­вым плат­фор­мам то­же до­ста­ва­лось…

Гиб­ли го­ро­да, гиб­ли лю­ди. Оке­ан­ские по­бе­ре­жья, да­же не по­стра­дав­шие от цу­на­ми, обез­лю­де­ли. Но в цен­траль­ных рай­о­нах кон­ти­нен­тов бе­жен­цев под­сте­ре­га­ли дру­гие на­па­сти.

Увы, Брюс­сель­ский про­то­кол опоз­дал и в дру­гом смыс­ле. Буй­ство зем­ной маг­мы не утих­ло. За­пу­щен­ный про­цесс про­дол­жал­ся уже без уча­стия че­ло­ве­ка и на­би­рал обо­ро­ты. Жить на пла­не­те ста­ло очень неуют­но, без­опас­ных мест фак­ти­че­ски не оста­лось. Ни­кто не знал, где зав­тра уй­дет из-под ног зем­ля…

И вот то­гда-то вспом­ни­ли о пла­нах звезд­ной ко­ло­ни­за­ции. Сра­зу на­шлись сред­ства, да­же с лих­вой, с из­быт­ком. Очень бо­га­тые лю­ди со­об­ра­зи­ли: ни за ка­кие день­ги по­кой и без­опас­ность им те­перь не ку­пить. На Зем­ле – не ку­пить.

* * *

На­вер­ное, ге­не­ра­лу Во­ро­ни­ну лег­че бы­ло бы уви­деть по­след­ствия ка­та­стро­фы, уни­что­жив­шей Га­га­рин. На­при­мер, сле­ды взры­ва элек­тро­стан­ции. Да, по­гиб­ла бы тех­ни­ка и со­ору­же­ния, по­гиб­ли бы лю­ди… Но по мень­шей ме­ре ге­не­рал знал бы, что ему де­лать. Вы­сы­лать спа­са­тель­ные груп­пы, вы­яс­нять, от­че­го взо­рвал­ся ре­ак­тор, за­щи­щен­ный от все­го на све­те, раз­би­рать­ся, по­че­му ни лю­ди, ни ав­то­ма­ти­ка не по­сла­ли сиг­нал тре­во­ги.

Но вир­ту­аль­ный, со­ткан­ный лишь из лу­чи­ков све­та экран де­мон­стри­ро­вал со­брав­шим­ся аб­со­лют­но це­лый Га­га­рин.

Неру­ши­мо сто­я­ли два жи­лых ку­по­ла и тре­тий, ла­бо­ра­тор­ный. Ан­га­ры, скла­ды, зда­ние элек­тро­стан­ции, выш­ка свя­зи… Все в по­ряд­ке. Все на сво­их ме­стах, це­лое и невре­ди­мое. Тех­но­ло­гии опро­бо­ва­ны на Мар­се, на ку­да ме­нее дру­же­ствен­ной к че­ло­ве­ку пла­не­те, чем Но­во­ро­са.

Един­ствен­ный при­знак, что в Га­га­рине не все лад­но, – три вез­де­хо­да воз­ле од­но­го из жи­лых ку­по­лов. При­чем у од­но­го двер­ца, в на­ру­ше­ние всех ин­струк­ций, на­стежь рас­пах­ну­та. Пол­ное впе­чат­ле­ние, что при­быв­шие на вез­де­хо­дах лю­ди бро­си­лись внутрь, на­пле­вав на все про­чее.

Ни од­но­го че­ло­ве­ка за семь ми­нут за­пи­си не по­яви­лось в по­ле зре­ния. И ни­ка­ких на­ме­ков на раз­гад­ку непо­нят­но­го мол­ча­ния Га­га­ри­на.

– Что это за ма­ши­ны? – спро­сил ге­не­рал у Де­ни­са Стар­це­ва, ко­ман­до­вав­ше­го де­сант­ни­ка­ми.

Тот от­ве­тил не за­ду­мы­ва­ясь:

– Груп­па Ма­лы­шен­ко, то­ва­рищ ге­не­рал-пол­ков­ник, долж­на бы­ла вер­нуть­ся с Фер­мы че­рез два дня, мог­ли вер­нуть­ся рань­ше. Ли­бо Корф бро­сил все, и бу­риль­ную уста­нов­ку, и про­чую тя­же­лую тех­ни­ку, и при­ска­кал на­лег­ке. На­до бы по­смот­реть за­пись еще раз, с боль­шим уве­ли­че­ни­ем.

По­смот­ре­ли, оп­ти­ка на СВН сто­я­ла мощ­ная, поз­во­ля­ю­щая раз­гля­деть да­же мел­кие де­та­ли. И Де­нис за­явил уве­рен­но:

– Ма­ши­ны груп­пы Кор­фа, то­ва­рищ ге­не­рал-пол­ков­ник. Бок у ле­во­го вез­де­хо­да при мне рих­то­ва­ли, сле­ды оста­лись.

– Корф мог свя­зать­ся с «Ков­че­гом» на­пря­мую, без выш­ки Га­га­ри­на? – впер­вые по­дал го­лос мар­си­а­нин Зал­кин.

– Ни­как нет, не мог.

– Тео­ре­ти­че­ски мог, – встрял Ре­вич. – ес­ли бы отъ­е­хал на пол­то­рас­та ки­ло­мет­ров к югу от рай­о­на ра­бот, в зо­ну дей­ствия ком­му­ни­ка­ци­он­но­го спут­ни­ка.

– То есть в по­се­ле­нии слу­чи­лось нечто, что за­ста­ви­ло груп­пу Кор­фа бро­сить все де­ла и стрем­глав при­мчать­ся в Га­га­рин… – за­дум­чи­во про­из­нес ге­не­рал. – По­нять бы еще, что…

Ре­вич всем сво­им ви­дом изоб­ра­зил рас­ка­я­ние. И со­жа­ле­ние, что ни­чем не мо­жет по­мочь. Де­нис Стар­цев бод­ро отра­пор­то­вал:

– Не мо­гу знать, то­ва­рищ ге­не­рал-пол­ков­ник.

«Да уж, знать и ду­мать – это не по тво­ей ча­сти, бра­вый оло­вян­ный сол­да­тик, – по­ду­мал Во­ро­нин. – Ис­пол­ни­тель тол­ко­вый и ини­ци­а­тив­ный, но не бо­лее то­го…»

– Что пред­ла­га­ешь? – спро­сил он у Де­ни­са, по­чти не со­мне­ва­ясь в от­ве­те.

– Ле­теть и во всем разо­брать­ся на ме­сте, то­ва­рищ ге­не­рал-пол­ков­ник. Два де­сант-бо­та го­то­вы. Лю­ди ото­бра­ны, два­дцать семь от­бор­ных бой­цов. Один к од­но­му, зо­ло­то, а не лю­ди.

– Два­дцать вось­мым, ко­неч­но же, ты?

– Так точ­но, то­ва­рищ ге­не­рал-пол­ков­ник.

Пе­ред мыс­лен­ным взо­ром ге­не­ра­ла пред­ста­ла яр­кая кар­тин­ка: но­вое со­ве­ща­ние – те же ми­нус Стар­цев, – а на вир­ту­аль­ном экране опять изоб­ра­же­ние без­молв­но-без­люд­но­го Га­га­ри­на: та­ко­го же, как сей­час, толь­ко с дву­мя де­сант-бо­та­ми на по­са­доч­ной пло­щад­ке.

– Лю­дей и бо­ты дер­жи в ре­жи­ме де­ся­ти­ми­нут­ной го­тов­но­сти к стар­ту, – при­ка­зал он Стар­це­ву. – Но все-та­ки сна­ча­ла по­ста­ра­ем­ся по­нять, что там стряс­лось. Хо­те­лось бы знать ва­ше мне­ние, Влад­лен Ген­на­дье­вич. Мог­ла про­изой­ти там… ну, ска­жем, спон­тан­ная эпи­де­мия? Та­кая, что за час или за два все пол­то­рас­та че­ло­век ста­ли пол­но­стью недее­спо­соб­ны?

Про­фес­сор Сы­ро­мят­ни­ков от­ве­чал осто­рож­но… Де­скать, об ин­фек­ци­он­ной эпи­де­мии речь ид­ти не мо­жет: ви­ру­сы на Но­во­ро­се не об­на­ру­же­ны, рав­но как их млад­шие бра­тья ви­ро­и­ды и при­мкнув­шие при­о­ны. От­сут­ству­ют как био­ло­ги­че­ские фор­мы. Ви­ды, ко­то­рые мож­но с до­лей услов­но­сти обо­зна­чить как па­то­ген­ные бак­те­рии и па­то­ген­ные од­но­кле­точ­ные гри­бы, при­сут­ству­ют. Но па­то­ген­ные они лишь для мест­ной фло­ры и фа­у­ны, с го­стя­ми с Зем­ли ни­как не вза­и­мо­дей­ству­ют. Так что он, Сы­ро­мят­ни­ков, ис­клю­чил бы вер­сию с по­валь­ным за­ра­же­ни­ем, но… Но все­гда есть ве­ро­ят­ность ва­ри­ан­та «Бу­ме­ранг».

Ге­не­рал скри­вил­ся, как от зуб­ной бо­ли. «Бу­ме­ранг» был кош­ма­ром. Лишь пред­по­ла­га­е­мым в тео­рии, но все же кош­ма­ром. Суть идеи та­ко­ва: зем­ляне мо­гут при­не­сти в ми­ры Эри­да­на свои, зем­ные ви­ру­сы. Ес­ли, при на­ли­чии бел­ко­вой био­сфе­ры, те смо­гут най­ти про­ме­жу­точ­ных хо­зя­ев, то в но­вых усло­ви­ях вполне спо­соб­ны му­ти­ро­вать в нечто но­вое и страш­ное, от че­го го­стей с Зем­ли не спа­сет ни их им­му­ни­тет, ни все за­па­сы вак­цин и ле­карств…

С ги­по­те­ти­че­ской опас­но­стью бо­ро­лись, как мог­ли. Эки­паж «Ков­че­га» от­би­ра­ли, вы­дер­жи­вая кан­ди­да­тов в дли­тель­ных ка­ран­ти­нах и вак­ци­ни­руя от всех из­вест­ных бо­лез­ней. Од­на­ко уже в по­ле­те слу­ча­лись про­яв­ле­ния ин­фек­ци­он­ных за­бо­ле­ва­ний. И ни­кто не смог бы дать от­вет, сколь­ко ви­ру­со­но­си­те­лей мир­но спит сей­час в ана­би­оз­ных ка­ме­рах.

Од­на­ко, ед­ва ге­не­рал успел за­тос­ко­вать от пред­по­ло­же­ния Сы­ро­мят­ни­ко­ва, тот немед­лен­но сам же опро­верг свою вер­сию о «Бу­ме­ран­ге». Мол, ка­кую бы ско­рость воз­дей­ствия на ор­га­низм ни при­об­ре­ли воз­бу­ди­те­ли бо­лез­ней под лу­ча­ми Сиг­мы Эри­да­на и ка­ки­ми про­чи­ми убий­ствен­ны­ми ка­че­ства­ми ни об­за­ве­лись, – все рав­но есть схе­мы рас­про­стра­не­ния эпи­де­мий, и фор­му­лы, опи­сы­ва­ю­щие ско­рость рас­про­стра­не­ния, и ка­кой ин­ку­ба­ци­он­ный пе­ри­од в эти фор­му­лы ни под­ставь… Ко­ро­че го­во­ря: как бы ла­ви­но­об­раз­но ни раз­ви­ва­лась эпи­де­мия, оста­лись бы здо­ро­вые, спо­соб­ные вый­ти на связь… На­до ис­кать иную раз­гад­ку.

На­ча­ли ис­кать. Про­чих пред­ста­ви­те­лей мест­ной био­сфе­ры не рас­смат­ри­ва­ли. Здеш­няя фа­у­на от­но­си­тель­но недав­но шаг­ну­ла из во­ды на су­шу, – и круп­ные, спо­соб­ные по­вре­дить че­ло­ве­ку су­ще­ства во­ди­лись лишь в мо­рях Но­во­ро­сы. До­гад­ки и до­мыс­лы со­брав­ших­ся со­сре­до­то­чи­лись в ос­нов­ном на воз­мож­ных про­бле­мах тех­но­ген­но­го ха­рак­те­ра… Вер­сии пред­ла­га­лись од­на за дру­гой и тут же от­бра­ко­вы­ва­лись, как неубе­ди­тель­ные.

За­од­но по­пы­та­лись объ­яс­нить, от­че­го гео­ло­го­раз­ве­ды­ва­тель­ная груп­па Кор­фа за­бро­си­ла все де­ла и при­мча­лась в Га­га­рин, – не пре­успе­ли и в этом.

Один че­ло­век все ни­как не мог по­лу­чить сло­ва, хо­тя ста­ра­тель­но, как школь­ник на уро­ке, тя­нул вверх ру­ку. На­ко­нец иг­но­ри­ро­вать этот жест ста­ло невоз­мож­но, и ге­не­рал с ви­ди­мой неохо­той кив­нул:

– Вам сло­во, Гри­го­рий Ар­ноль­до­вич.

Ма­туз­няк на­чал с ме­ста в ка­рьер:

– А с че­го вы все ре­ши­ли, что Корф при­мчал­ся спа­сать Га­га­рин от че­го-то слу­чив­ше­го­ся в по­се­ле­нии? Что, ес­ли для ин­те­ре­са пред­по­ло­жить об­рат­ное? С груп­пой Кор­фа слу­чи­лось нечто, от че­го они спа­са­лись в Га­га­рине? И при­та­щи­ли это «нечто» с со­бой?

– Мож­но по­кон­крет­нее? – с непри­яз­нью про­из­нес глав­ный кос­мо­био­лог. – Нель­зя ли по­точ­нее опре­де­лить это са­мое «нечто»?

Ма­туз­няк вы­дер­жал па­у­зу, об­вел взгля­дом всех со­брав­ших­ся, ни од­но­го не про­пу­стив. И за­явил, гля­дя на Во­ро­ни­на:

– Я пре­крас­но знаю, что это за «нечто». Да и вы все зна­е­те. Про­сто бо­и­тесь про­из­не­сти вслух.

* * *

Фонд «Зав­траш­ний день» ока­зал­ся са­мой на­сто­я­щей зо­ло­той рыб­кой, мгно­вен­но ис­пол­ня­ю­щей все фи­нан­со­вые же­ла­ния.

Про­грам­ма ко­ло­ни­за­ции Мар­са рва­ну­ла впе­ред се­ми­миль­ны­ми ша­га­ми, но все, что там де­ла­лось, бы­ло лишь от­ча­сти на­це­ле­но на по­ко­ре­ние Крас­ной пла­не­ты. Глав­ное – от­ра­бот­ка тех­но­ло­гий, при­год­ных для со­зда­ния по­се­ле­ний под ины­ми звез­да­ми. Об­кат­ка в по­ле­вых усло­ви­ях са­мой раз­ной тех­ни­ки.

Од­но­вре­мен­но бы­ли от­прав­ле­ны в экс­пе­ди­ции пер­вые под­про­стран­ствен­ные ко­раб­ли-раз­вед­чи­ки, – к ближ­ним звезд­ным си­сте­мам, имев­шим, по све­де­ни­ям аст­ро­но­мов, гео­по­доб­ные пла­не­ты.

Ис­то­рию звез­до­пла­ва­ния сра­зу пи­са­ли на чи­сто­вик. Без проб­ных по­ле­тов, без за­пус­ка бес­пи­лот­ных ав­то­ма­ти­зи­ро­ван­ных ко­раб­лей, без под­опыт­ных бе­лок-стре­лок. Ка­та­клиз­мы, со­тря­сав­шие Зем­лю, не остав­ля­ли вре­ме­ни на вдум­чи­вое ис­сле­до­ва­ние. Лю­бой риск счи­тал­ся до­пу­сти­мым, ес­ли поз­во­лял уско­рить сро­ки вы­пол­не­ния про­грам­мы.

Ре­зуль­та­ты это при­нес­ло вполне ожи­да­е­мые: из се­ми пер­вых ко­раб­лей-раз­вед­чи­ков бла­го­по­луч­но вер­ну­лись лишь че­ты­ре.

Тем не ме­нее пер­вые по­ло­жи­тель­ные ре­зуль­та­ты бы­ли по­лу­че­ны. Про­грам­ма под­про­стран­ствен­ных пу­те­ше­ствий на даль­ние рас­сто­я­ния по­лу­чи­ла но­вый се­рьез­ный им­пульс: есть, есть в Кос­мо­се обе­то­ван­ные зем­ли! Най­дет­ся ку­да со­вер­шить че­ло­ве­че­ству Ис­ход с по­ги­ба­ю­щей пла­не­ты!

Фонд «Зав­траш­ний день» и Ли­га Кос­ми­че­ских Го­су­дарств (по мно­гим во­про­сам став­шая пре­ем­ни­ком за­хи­рев­шей ООН) при­ня­ли ре­ше­ние о ре­а­ли­за­ции про­грам­мы «Ков­чег» – о раз­ра­бот­ке и стро­и­тель­стве ги­гант­ских под­про­стран­ствен­ных ко­раб­лей и от­бо­ре эки­па­жей ко­ло­ни­стов.

За­да­ча про­грам­мы – со­зда­ние ко­ло­ний, ко­то­рые мож­но бу­дет ис­поль­зо­вать для от­ступ­ле­ния и воз­рож­де­ния че­ло­ве­че­ства. Од­ним сло­вом – со­зда­ние за­пас­ных до­мов вза­мен раз­ру­шен­но­го по соб­ствен­ной глу­по­сти и жад­но­сти.

На ор­би­тах на­ча­лось стро­и­тель­ство пер­во­го эва­ку­а­ци­он­но­го фло­та – че­ты­рех ги­гант­ских ко­раб­лей, спо­соб­ных увез­ти несколь­ко ты­сяч пас­са­жи­ров каж­дый, яд­ро бу­ду­щей ко­ло­нии. Пред­по­ла­га­лось, что ко­ло­ни­сты бу­дут вла­деть всей сум­мой зем­ных про­мыш­лен­ных и на­уч­ных тех­но­ло­гий, а так­же обо­ру­до­ва­ни­ем, необ­хо­ди­мым для со­зда­ния тех­ни­че­ской ба­зы ци­ви­ли­за­ции (пер­вич­ным сы­рьем по­слу­жат вы­пол­нив­шие свою функ­цию кор­пу­са ко­раб­лей-ков­че­гов – од­но­ра­зо­вых, спо­соб­ных лишь к од­но­му меж­звезд­но­му прыж­ку). Для быст­ро­го уве­ли­че­ния чис­лен­но­сти на­се­ле­ния вновь ос­но­ван­ных ко­ло­ний ко­раб­ли долж­ны бы­ли увез­ти боль­шие за­па­сы ге­не­ти­че­ско­го ма­те­ри­а­ла: за­кон­сер­ви­ро­ван­ные муж­ские и жен­ские по­ло­вые клет­ки, а так­же ин­ку­ба­то­ры, поз­во­ля­ю­щие вы­ра­щи­вать мла­ден­цев вне ма­те­рин­ской утро­бы.

Од­на­ко пер­вые до­стиг­ну­тые успе­хи немед­лен­но по­ро­ди­ли пер­вые кон­флик­ты. Все бо­лее на­рас­та­ли про­ти­во­ре­чия меж­ду глав­ны­ми участ­ни­ка­ми про­ек­та, стро­ив­ши­ми свои «Ков­че­ги»: Рос­си­ей, США, Ев­ро­пей­ским со­ю­зом и Юго-Во­сточ­ным Аль­ян­сом, ли­ди­ру­ю­щую роль в ко­то­ром иг­рал Ки­тай. Во­прос сто­ял жест­ко: как бу­дут по­де­ле­ны вновь от­кры­тые ми­ры, при­год­ные для ко­ло­ни­за­ции?

Ин­дия (не до­брав­ша­я­ся в сво­ей кос­ми­че­ской про­грам­ме до со­зда­ния под­про­стран­ствен­ных дви­га­те­лей) и ис­лам­ские стра­ны (толь­ко-толь­ко осво­ив­шие вы­вод пи­ло­ти­ру­е­мых ко­раб­лей на око­ло­зем­ные ор­би­ты) не же­ла­ли оста­вать­ся в про­ек­те на вто­рых ро­лях по­мощ­ни­ков в со­зда­нии «Ков­че­гов». Тре­бо­ва­ли сво­ей до­ли уча­стия в за­се­ле­нии гео­по­доб­ных ми­ров и в раз­ра­бот­ке их при­род­ных бо­гатств.

А са­мое глав­ное – лю­ди осо­зна­ли: уле­тят и спа­сут­ся лишь немно­гие из­бран­ные. Жи­те­ли стран, не во­вле­чен­ных в про­ект, и да­же боль­шин­ство на­се­ле­ния стран во­вле­чен­ных, – оста­нут­ся на род­ной пла­не­те. И бу­дут вы­жи­вать под непре­кра­ща­ю­щи­ми­ся ата­ка­ми ма­те­ри-Зем­ли, обер­нув­шей­ся злой ма­че­хой… Все гром­че раз­да­ва­лись го­ло­са, при­зы­вав­шие все огром­ные сред­ства и ре­сур­сы, от­да­ва­е­мые на кос­ми­че­скую про­грам­му, раз­вер­нуть. С тем же рве­ни­ем и фи­нан­си­ро­ва­ни­ем по­про­бо­вать укро­тить взбе­сив­шу­ю­ся Зем­лю. Вско­ре го­ло­сам ста­ли вто­рить взры­вы и вы­стре­лы, на­прав­лен­ные про­тив на­зем­ных объ­ек­тов, свя­зан­ных с кос­мо­сом.

Мир ока­зал­ся на гра­ни но­вой боль­шой вой­ны, но все-та­ки су­мел грань не пе­ре­сту­пить… Фонд «Зав­траш­ний день» по­пы­тал­ся за­лить раз­го­рав­ший­ся по­жар день­га­ми, и по­пыт­ка ока­за­лась в об­щем и це­лом удач­ной. За­ло­жи­ли с че­ты­рех­ме­сяч­ным опоз­да­ни­ем но­вый «Ков­чег», ин­дий­ский, по­де­лив­шись тех­но­ло­ги­я­ми под­про­стран­ствен­ных дви­га­те­лей. Ис­лам­ско­му Со­дру­же­ству вы­де­ли­ли ще­д­рую кво­ту на «Ков­че­ге» Ев­ро­со­ю­за. Бы­ли сроч­но при­ня­ты мно­го­мил­ли­ард­ные про­грам­мы по обуз­да­нию тек­то­ни­че­ской ак­тив­но­сти – в ре­зуль­та­те так ни­че­го и не обуз­да­ли, но нуж­ный про­па­ган­дист­ский эф­фект щед­ро опла­чен­ные СМИ обес­пе­чи­ли. На­чал­ся сбор средств на стро­и­тель­ство вто­рой вол­ны «Ков­че­гов»: на сей раз пла­ти­ли все же­ла­ю­щие (сред­ства Фон­да бы­ли очень ве­ли­ки, но все же не без­гра­нич­ны) – и каж­дый вла­де­лец «Га­лак­ти­че­ской ак­ции» по­лу­чал шанс уле­теть к звез­дам, пусть и неболь­шой. Все ак­ции долж­ны бы­ли участ­во­вать в же­ре­бьев­ке, при­зван­ной на семь­де­сят про­цен­тов сфор­ми­ро­вать вто­рую вол­ну пе­ре­се­лен­цев.

На­ко­нец, бы­ла за­пу­ще­на про­грам­ма «Зав­траш­ний день на­ших де­тей», опять же все­мер­но рас­пи­а­рен­ная СМИ. Раз­ве что утю­ги и элек­тро­чай­ни­ки не вдалб­ли­ва­ли в го­ло­ву обы­ва­те­ля: лю­бой по­же­лав­ший то­го жи­тель Зем­ли мо­жет сдать свои ген­ные ма­те­ри­а­лы – и его де­ти и вну­ки бу­дут жить в да­ле­ких ми­рах под чу­жи­ми звез­да­ми!

Нель­зя ска­зать, что на­се­ле­ние со­тря­са­е­мой ка­та­клиз­ма­ми пла­не­ты в ре­зуль­та­те по­го­лов­но успо­ко­и­лось. Про­дол­жа­лись ак­ты тер­ро­ра и са­бо­та­жа, слу­ча­лись бун­ты «ан­ти­кос­ми­стов», по­рой весь­ма мас­со­вые. Но все же на­кал стра­стей сни­зил­ся и мас­штаб­ной кро­ва­вой кон­фрон­та­ции меж­ду «оста­ю­щи­ми­ся» и «уле­та­ю­щи­ми» уда­лось из­бе­жать…

* * *

Ве­щав­ший о за­га­доч­ном и опас­ном «нечто» Ма­туз­няк вы­гля­дел как ти­пич­ный безум­ный про­фес­сор… И на­вер­ня­ка с успе­хом про­шел бы ка­стинг в Гол­ли­ву­де на роль та­ко­го ам­плуа. Во­ло­сы рас­тре­пан­ные, взгляд с до­лей безу­мия. Воз­мож­но, от­то­го к тео­ри­ям Ма­туз­ня­ка от­но­ше­ние бы­ло со­от­вет­ству­ю­щее. Тем бо­лее что очень дол­го все его тео­ре­ти­че­ские по­стро­е­ния оста­ва­лись тео­ри­я­ми без объ­ек­та при­ме­не­ния, по край­ней ме­ре до­ступ­но­го для на­блю­де­ний и ис­сле­до­ва­ний.

Нет, Ма­туз­няк был от­нюдь не тео­ло­гом… Он спе­ци­а­ли­зи­ро­вал­ся на кон­так­тах с ги­по­те­ти­че­ски­ми вне­зем­ны­ми ци­ви­ли­за­ци­я­ми. На Но­во­ро­се су­ще­ство­ва­ние та­ких ци­ви­ли­за­ций бы­ло до­ка­за­но окон­ча­тель­но. До­ка­за­тель­ства­ми ста­ли несколь­ко огром­ных, за­мет­ных да­же с ор­би­ты, ар­те­фак­тов. Ис­кус­ствен­ное их про­ис­хож­де­ние со­мне­ний не вы­зы­ва­ло, на­зна­че­ние оста­ва­лось за­гад­кой.

Для че­го, к при­ме­ру, ши­ро­чен­ное и пря­мое, слов­но по на­тя­ну­той ни­ти про­ло­жен­ное, шос­се дли­ной без ма­ло­го в сот­ню ки­ло­мет­ров? Пе­ре­се­ка­ло оно пу­стын­ное плос­ко­го­рье, ря­дом нет остат­ков го­ро­дов и во­об­ще хоть ка­ких-то стро­е­ний. Непо­нят­ная до­ро­га из ни­от­ку­да в ни­ку­да.

Про­чие ар­те­фак­ты бы­ли схо­же­го пла­на – мас­штаб­ные и непо­нят­но для че­го со­здан­ные. Воз­раст на­хо­док ис­чис­лял­ся зем­ны­ми ты­ся­че­ле­ти­я­ми, и ма­ло кто со­мне­вал­ся, что по­стро­и­ли за­га­доч­ные со­ору­же­ния неис­чез­нув­шие жи­те­ли пла­не­ты – при­шель­цы как ми­ни­мум с дру­гих пла­нет­ных си­стем Эри­да­на. Или во­об­ще го­сти из дру­го­го со­звез­дия.

Ге­не­рал не стал бы при­гла­шать Ма­туз­ня­ка на со­ве­ща­ние. При­шлось… Од­на из раз­ве­ды­ва­тель­ных экс­пе­ди­ций Га­га­ри­на – та са­мая груп­па Кор­фа – ра­бо­та­ла как раз воз­ле од­но­го из ар­те­фак­тов. Так уж сло­жи­лось, что огром­ная ше­сти­уголь­ная ка­мен­ная приз­ма слов­но бы от­ме­ча­ла рай­он, очень бо­га­тый нефтью. Или в са­мом де­ле от­ме­ча­ла…

Приз­ма, вы­те­сан­ная непо­нят­ны­ми ме­то­да­ми из неболь­шой го­ры, ни­как ра­бо­там гео­ло­го­раз­вед­чи­ков по­ме­шать не мог­ла. Счи­та­лось, что не мог­ла. У Ма­туз­ня­ка, как вы­яс­ни­лось, име­лось на сей счет свое осо­бое мне­ние.

– Все ино­пла­нет­ные зна­ки остав­ле­ны так, что­бы бы­ли вид­ны из­да­ле­ка, да­же с ор­би­ты, – вдох­но­вен­но ве­щал Ма­туз­няк. – И это не про­сто сиг­нал: мы су­ще­ству­ем, мы по­бы­ва­ли здесь! Не-е-е-ет, гос­по­да! Это дат­чи­ки. Дат­чи­ки, ко­то­рые про­сто­ят ты­ся­че­ле­тия и в свое вре­мя непре­мен­но при­вле­кут вни­ма­ние ра­зум­ных су­ществ. А ес­ли су­ще­ства, об­на­ру­жив­шие дат­чи­ки, раз­ви­ты до­ста­точ­но вы­со­ко, они непре­мен­но по­пы­та­ют­ся ис­сле­до­вать мо­но­ли­ты ка­ким-то пе­ре­до­вым нераз­ру­ша­ю­щим ме­то­дом. И вот то­гда к со­зда­те­лям зна­ков и уй­дет опо­ве­ща­ю­щий сиг­нал.

– Оче­вид­но, мы по­ка еще недо­ста­точ­но ра­зум­ны, раз ни­че­го по­доб­но­го не пред­при­ня­ли, ни­ка­ких ис­сле­до­ва­ний…

– Оши­ба­е­тесь! – с тор­же­ством за­явил Ма­туз­няк. – Оши­ба­е­тесь, гос­по­дин ге­не­рал! Та­кое ис­сле­до­ва­ние про­ве­де­но не да­лее как вче­ра!

– Что за ис­сле­до­ва­ние? – не по­нял ге­не­рал.

Су­дя по ли­цам осталь­ных со­брав­ших­ся, они бы­ли ин­фор­ми­ро­ва­ны не бо­лее ко­ман­ду­ю­ще­го экс­пе­ди­ци­ей.

Ма­туз­няк по­мол­чал, на­сла­жда­ясь мо­мен­том. Вот оно, воз­да­я­ние за все го­ды пре­не­бре­же­ния и на­сме­шек! Все, кто счи­тал его не то фри­ком, не то шар­ла­тан­ству­ю­щим де­я­те­лем несу­ще­ству­ю­щей на­у­ки – все за­сты­ли, все смот­рят на него, все за­та­ив ды­ха­ние ждут его слов!

И он от­че­ка­нил:

– Вче­ра Корф при­ме­нил по мо­ей прось­бе глу­бо­кое ска­ни­ро­ва­ние мо­но­ли­та. И не на­до об­ви­нять нас с ним в на­ру­ше­нии ка­ких-то там ва­ших па­ра­гра­фов! Это его ра­бо­та – ска­ни­ро­вать го­ры и то, что под ни­ми. Да­же ес­ли ре­ко­мые го­ры об­те­са­ны в фор­ме приз­мы! И ре­зуль­та­ты, я вам до­ло­жу, по­лу­че­ны очень ин­те­рес­ные: в глу­бине ска­лы рас­по­ло­же­ны несколь­ко по­ло­стей, не име­ю­щих вы­хо­дов на­ру­жу. По­ла­гаю, имен­но в тот мо­мент сиг­нал ушел к НИМ, к со­зда­те­лям мо­но­ли­та!

– Ни­ка­ких по­сто­рон­них сиг­на­лов не за­фик­си­ро­ва­но, – ска­зал ге­не­рал, что­бы хоть что-то ска­зать.

Он на­пря­жен­но раз­мыш­лял, как от­ре­а­ги­ро­вать на несанк­ци­о­ни­ро­ван­ный экс­пе­ри­мент. Лад­но бы толь­ко этот кло­ун, что с него возь­мешь, но Корф-то, со­лид­ный ис­сле­до­ва­тель, в эм­пи­ре­ях не ви­та­ю­щий… Как-то за­бол­тал его Ма­туз­няк, как-то су­мел об­ра­тить в свою ве­ру.

– Да что мы мо­жем знать о прин­ци­пах ИХ свя­зи? – ри­то­ри­че­ски спро­сил са­мо­чин­ный кон­так­тер. – НИ-ЧЕ-ГО.

– Лад­но, ес­ли к нам и по­жа­лу­ют го­сти, то не зав­тра и не че­рез ме­сяц, успе­ем под­го­то­вить­ся, – ска­зал Во­ро­нин, ре­шив от­ло­жить раз­бор­ку с кло­уном на по­том, ко­гда про­бле­мы Га­га­ри­на раз­ре­шат­ся.

Од­на­ко Ма­туз­няк был несги­ба­ем. И по­чти до­слов­но про­ци­ти­ро­вал се­бя тем же то­ном:

– Да что мы мо­жем знать о прин­ци­пах ИХ пе­ре­ме­ще­ния в про­стран­стве? Опять-та­ки НИ-ЧЕ-ГО. Ме­сяц… Смеш­но… ОНИ уже здесь. ОНИ уже всту­пи­ли в кон­такт с людь­ми. Там, на Но­во­ро­се, в Га­га­рине. Вот вам и от­вет на все за­гад­ки. Мож­но за­кры­вать со­ве­ща­ние.

«Ре­ли­ги­оз­ный пси­хоз, – по­ста­вил мыс­лен­ный ди­а­гноз ге­не­рал. – Толь­ко с ино­пла­не­тя­на­ми вме­сто бо­га. Но ка­че­ства им при­пи­сы­ва­ет вполне бо­же­ствен­ные: все­мо­гу­ще­ство и все­ве­де­ние».

Мар­си­а­нин Зал­кин тем вре­ме­нем на­ца­ра­пал что-то на квад­ра­ти­ке бу­ма­ги – столь ар­ха­ич­ным спо­со­бом фик­са­ции дан­ных здесь поль­зо­вал­ся толь­ко он, не при­зна­вая элек­трон­ных блок­но­тов и то­му по­доб­ных га­д­же­тов. Сло­жил бу­маж­ку по­по­лам, под­толк­нул в сто­ро­ну ге­не­ра­ла.

Тот про­чел на­пи­сан­ное небреж­ным, ед­ва чи­та­е­мым по­чер­ком: «Под три­бу­нал пси­ха. И Кор­фа, ес­ли жив. В ана­би­оз, по­ка не по­стро­им тюрь­му. Чтоб непо­вад­но!»

Это был не со­вет. Рас­по­ря­же­ние, обя­за­тель­ное к вы­пол­не­нию. Ге­не­ра­лу за­хо­те­лось де­мон­стра­тив­но разо­рвать ли­сток. Пус­кай Зал­кин от­прав­ля­ет на Зем­лю жа­ло­бу. Гля­дишь, лет че­рез пят­на­дцать по­лу­чит от­вет, ра­дио­вол­ны к под­про­стран­ствен­но­му пе­ре­хо­ду не спо­соб­ны…

Но ни­че­го сде­лать ге­не­рал не успел. В на­уш­ни­ке раз­дал­ся го­лос вах­тен­но­го офи­це­ра:

– Ма­лы­шен­ко на свя­зи! На ава­рий­ной ча­сто­те!

* * *

Груп­па Ма­лы­шен­ко за­ни­ма­лась окон­ча­тель­ной под­го­тов­кой Фер­мы к гран­ди­оз­но­му экс­пе­ри­мен­ту: впер­вые в мест­ный грунт пред­сто­я­ло вы­са­дить рас­те­ния, при­ве­зен­ные с Зем­ли. До­маш­ние жи­вот­ные и пти­цы, участ­ву­ю­щие в экс­пе­ри­мен­те, долж­ны бы­ли пи­тать­ся мест­ной пи­щей и ды­шать воз­ду­хом Но­во­ро­сы. Лю­дям, бу­ду­ще­му пер­со­на­лу Фер­мы, пред­сто­я­ло ды­шать тем же воз­ду­хом. И по­сле недол­го­го пе­ре­ход­но­го пе­ри­о­да пи­тать­ся пло­да­ми рук сво­их.

Ра­зу­ме­ет­ся, со­от­вет­ству­ю­щие опы­ты уже про­во­ди­лись на бор­ту «Ков­че­га». Ат­мо­сфе­ра ока­за­лась при­год­ной: несколь­ко мень­шее со­дер­жа­ние кис­ло­ро­да ком­пен­си­ро­ва­лось по­вы­шен­ным в срав­не­нии с Зем­лей дав­ле­ни­ем. Инерт­ные га­зы (до­ля их на три по­ряд­ка пре­вы­ша­ла зем­ную) вли­я­ния на ор­га­низ­мы чу­жа­ков не ока­зы­ва­ли. Но од­но де­ло несколь­ко ча­сов по­ды­шать при­ве­зен­ным с Но­во­ро­сы воз­ду­хом и со­всем иное – ме­ся­ца­ми жить в чу­жой ат­мо­сфе­ре. Од­на­ко ра­но или позд­но этот шаг при­шлось бы со­вер­шить.

…Что бы ни стряс­лось на Но­во­ро­се, груп­па Ма­лы­шен­ко от­ре­а­ги­ро­ва­ла на слу­чив­ше­е­ся со­всем ина­че, чем лю­ди Кор­фа. Не по­мча­лись сло­мя го­ло­ву в Га­га­рин, а от­пра­ви­лись в зо­ну, на­кры­ва­е­мую те­ле­ком­му­ни­ка­ци­он­ным спут­ни­ком. И вы­шли на связь. Су­дя по го­ло­су го­во­рив­ше­го, речь дер­жал ко­ман­дир груп­пы.

Да толь­ко она, речь, не за­тя­ну­лась.

– Ков­чег, я Ан­тей, – несколь­ко раз по­вто­рил Ма­лы­шен­ко.

И, до­ждав­шись от­ве­та, быст­ро про­из­нес:

– У нас ЧП! Необ­хо­ди­ма сроч­ная по­мощь! В Га­га­рине про­изо…

Го­лос смолк. Од­но­вре­мен­но из ди­на­ми­ка до­нес­лись три рез­ких и ко­рот­ких зву­ка. Ге­не­ра­лу очень хо­те­лось убе­дить, уго­во­рить се­бя, что это не вы­стре­лы, а нечто на них по­хо­жее… Не по­лу­ча­лось.

За­пись про­кру­ти­лась в пя­тый или ше­стой раз под­ряд и смолк­ла все на тех же трех рез­ких зву­ках. Опе­ра­тор мо­но­тон­но вы­зы­вал Ан­тея. От­ве­та не бы­ло.

Во­ро­нин рас­тек­ся, рас­плыл­ся в крес­ле, слов­но при­дав­лен­ный неподъ­ем­ной тя­же­стью, хо­тя си­сте­ма ис­кус­ствен­ной гра­ви­та­ции в ка­би­не­те вы­да­ва­ла наи­бо­лее ком­форт­ные ноль-во­семь «же». Он про­вел в ар­мей­ских ря­дах трид­цать шесть лет, до­слу­жил­ся до ге­не­рал-пол­ков­ни­ка, но всю жизнь за­ни­мал­ся ины­ми про­бле­ма­ми… Не те­ми, мар­ке­ром ко­то­рых слу­жат вы­стре­лы по жи­вым лю­дям.

– Объ­яв­ляй­те аль­фу-две­на­дцать, Па­вел Его­ро­вич, – негром­ко про­из­нес си­дев­ший ря­дом Са­виц­кий. – Объ­яв­ляй­те.

Ге­не­рал под­нял­ся. Рас­пра­вил пле­чи и вновь стал по­хож на се­бя все­гдаш­не­го – непо­ко­ле­би­мо­го и уве­рен­но­го. От­че­ка­нил:

– Объ­яв­ля­ет­ся тре­во­га по ва­ри­ан­ту аль­фа-две­на­дцать. Со­ве­ща­ние про­дол­жат лишь те, кто име­ет до­пуск по фор­ме ка-эм-два­дцать три. Осталь­ным за­нять свои ме­ста со­глас­но ава­рий­но­му рас­пи­са­нию. Дей­ствуй­те!

Де­ся­те­ро по­тя­ну­лись в вы­хо­ду. Трое оста­лись. Ге­не­рал ти­хо­неч­ко при­ка­зал Са­виц­ко­му:

– Ма­туз­ня­ка изо­ли­ро­вать. Немед­лен­но.

Са­виц­кий кив­нул и под­нес к гу­бам ком­му­ни­ка­тор.

* * *

До­пу­щен­ных бы­ло трое: мар­си­а­нин Зал­кин, сам ге­не­рал и Са­виц­кий, его зам по без­опас­но­сти.

Фор­маль­но, по всем уста­вам, на «Ков­че­ге» ца­ри­ло еди­но­на­ча­лие. Как при­ка­жет его пре­вос­хо­ди­тель­ство, так и бу­дет, все про­чие го­ло­са – со­ве­ща­тель­ные. Но ге­не­рал хо­ро­шо по­ни­мал, как де­ло об­сто­ит в ре­аль­но­сти. Хоть и ре­ше­но за­ра­нее, что по­се­ле­ние на Но­во­ро­се ста­нет со вре­ме­нем еще од­ним ре­ги­о­ном Рос­сий­ской Фе­де­ра­ции, но в несколь­ких све­то­вых го­дах от мет­ро­по­лии предо­став­лять гла­ве экс­пе­ди­ции дик­та­тор­скую власть чре­ва­то. Тем бо­лее что «Ков­чег» обес­пе­чен всем на све­те и ни в ка­ких по­став­ках с ро­ди­ны не нуж­да­ет­ся, да и невоз­мож­ны они, по­став­ки. При та­ких ввод­ных лю­бой на­чаль­ник с еди­но­лич­ной бес­кон­троль­ной вла­стью со­рвет­ся с резь­бы лег­ко и про­сто. Учре­дит мо­нар­хию во гла­ве с со­бой, лю­би­мым. Или нач­нет стро­ить Уто­пию по за­ве­там Кам­па­нел­лы и сэ­ра То­ма­са Мо­ра. Или учу­дит еще что-то свое, до­мо­ро­щен­ное, со­глас­но соб­ствен­ным пред­став­ле­ни­ям о спра­вед­ли­вом устрой­стве об­ще­ства.

От­то­го-то к гла­ве экс­пе­ди­ции и при­став­ле­ны Са­виц­кий с Зал­ки­ным. Пер­вый бдит, что­бы не ущем­ля­лись ин­те­ре­сы го­су­дар­ства, вто­рой сле­дит, что­бы не про­па­ли де­неж­ки транс­на­ци­о­наль­ных кор­по­ра­ций, вло­жен­ные в про­грам­му «Ис­ход». (Неф­тя­ные по­ля, что Корф отыс­кал на Но­во­ро­се, уже от­да­ны на де­вять­сот де­вя­но­сто де­вять лет «Спей­сой­л­групп», Зал­кин немед­лен­но под­су­е­тил­ся, а вы как ду­ма­ли…)

Так что сей­час шел раз­го­вор не на­чаль­ни­ка с дву­мя под­чи­нен­ны­ми, но трех рав­ных участ­ни­ков три­ум­ви­ра­та. Рав­ных-то рав­ных, од­на­ко ге­не­рал хо­ро­шо по­ни­мал, что ес­ли мне­ния разой­дут­ся, то ре­ша­ю­щим ста­нет не его сло­во. И у Са­виц­ко­го, и у Зал­ки­на есть в эки­па­же свои лю­ди, и в нема­лом чис­ле, – и сре­ди бодр­ству­ю­щей, мень­шей ча­сти, и сре­ди ана­би­оз­ни­ков. Лю­ди, ко­то­рые в лю­бой кри­ти­че­ской си­ту­а­ции бу­дут под­чи­нять­ся не Во­ро­ни­ну, а сво­им на­чаль­ни­кам. Кое-ко­го из тех лю­дей ге­не­рал знал, но да­ле­ко не всех.

Са­виц­кий, кста­ти, то­же был ге­не­ра­лом – прав­да, все­го лишь ге­не­рал-май­о­ром Фе­де­раль­ной служ­бы рас­сле­до­ва­ний. Сей­час, при тре­во­ге аль­фа-две­на­дцать, имен­но Са­виц­кий дол­жен был иг­рать первую скрип­ку в их трио.

– На Но­во­ро­су дол­жен по­ле­теть «Ан­дрей Пер­во­зва­ный», то­ва­рищ ге­не­рал-пол­ков­ник, – го­во­рил Са­виц­кий (остав­шись в уз­ком кру­гу, суб­ор­ди­на­цию он по-преж­не­му со­блю­дал, но весь­ма фор­маль­но). – Неваж­но, сколь­ко мы со­жжем топ­ли­ва, неваж­но, что на дол­гий срок оста­нем­ся без пла­не­тар­но­го ко­раб­ля. Де­сант­ные бо­ты, я уве­рен, от нас ждут. К их встре­че все го­то­во.

– Кто ждет? Кто??

– Неоком­ми. Спя­щая ячей­ка, я по­ла­гаю, – объ­яс­нил Са­виц­кий и тут же по­пра­вил­ся: – Бы­ла спя­щая, при­чем в са­мом пря­мом смыс­ле… Ко­гда по при­бы­тии мы раз­бу­ди­ли по­чти во­семь­сот спе­ци­а­ли­стов, ячей­ка ак­ти­ви­зи­ро­ва­лась.

– По­че­му имен­но неоком­ми? – по­ин­те­ре­со­вал­ся мар­си­а­нин. – Раз­ве ма­ло на Зем­ле экс­тре­ми­стов всех ма­стей и от­тен­ков? Мог­ли и дру­гие про­со­чить­ся на «Ков­чег».

Зал­кин был прав: на Зем­ле, ед­ва на­ча­лись неф­тя­ные ка­та­клиз­мы, пар­тии и груп­пи­ров­ки са­мо­го ра­ди­каль­но­го тол­ка на­ча­ли пло­дить­ся, как по­ган­ки по­сле до­ждя.

– Я вы­шел на след ячей­ки, – про­из­нес Са­виц­кий то­ном про­стым и обы­ден­ным.

И рас­ска­зал: во вре­мя про­фи­лак­ти­че­ско­го вы­бо­роч­но­го осмот­ра ин­ди­ви­ду­аль­ных ка­мер хра­не­ния сре­ди пят­на­дца­ти раз­ре­шен­ных ки­ло­грам­мов лич­ных ве­щей од­но­го из ана­би­оз­ни­ков бы­ла об­на­ру­же­на вещь за­пре­щен­ная… Кро­хот­ная, прак­ти­че­ски неве­со­мая, – то­нень­кая пла­стин­ка мик­ро­фл­э­ши.

– Че­го там толь­ко не бы­ло… И клас­си­че­ские тру­ды ос­но­во­по­лож­ни­ков, и но­вей­шие пи­са­ния тео­ре­ти­ков неоком­му­низ­ма, и несколь­ко ра­бот, о ко­то­рых я да­же не слы­шал. Плюс мас­са при­клад­но­го ма­те­ри­а­ла: ме­то­ды вер­бов­ки и про­ти­во­дей­ствия си­ло­вым струк­ту­рам, ин­струк­ции по со­зда­нию бомб из под­руч­ных ма­те­ри­а­лов, ме­то­ди­ки ано­ним­ной аги­та­ции че­рез ко­ра­бель­ную ло­кал­ку… И про­чее, и про­чее, и про­чее. Не толь­ко мы взя­ли с со­бой всю сум­му че­ло­ве­че­ских зна­ний.

– По­че­му я об этом не знал? – спро­сил Во­ро­нин.

– Вы раз­бу­ди­ли вла­дель­ца мик­ро­фл­э­ши? – по­чти од­но­вре­мен­но спро­сил Зал­кин.

Са­виц­кий от­ве­тил в стро­гой по­сле­до­ва­тель­но­сти:

– Для по­доб­ных слу­ча­ев у ме­ня име­лась осо­бая ин­струк­ция, и вы­пол­не­на она точ­но и скру­пу­лез­но. Ин­фор­ми­ро­ва­ние ко­го-ли­бо на бор­ту «Ков­че­га», без ис­клю­че­ний, ин­струк­ция пря­мо за­пре­ща­ла, – до тех пор, по­ка ячей­ка не про­явит се­бя. Вла­дель­ца мик­ро­фл­э­ши мы, ра­зу­ме­ет­ся, раз­бу­ди­ли и до­про­си­ли. Толь­ко он ока­зал­ся не вла­дель­цем… Кто-то вос­поль­зо­вал­ся его сум­кой для про­во­за кон­тра­бан­ды. Ста­ли ра­бо­тать с кру­гом его зна­ко­мых, кое-что на­щу­па­ли, но… В об­щем, не за­кон­чи­ли. Га­га­рин за­мол­чал рань­ше.

– По­нят­но… – за­дум­чи­во про­тя­нул Во­ро­нин. – Так что с «Ан­дре­ем»?

– Бу­дем опять-та­ки дей­ство­вать стро­го по ин­струк­ции. По мо­ей ин­струк­ции. Вы­са­жи­вать­ся и за­чи­щать по­се­ле­ние. При­каз о под­го­тов­ке ко­раб­ля и рас­кон­сер­ва­ции необ­хо­ди­мой тех­ни­ки и сна­ря­же­ния я уже от­дал. Вот спи­сок лю­дей, ко­то­рых необ­хо­ди­мо сроч­но раз­бу­дить, нуж­на ва­ша санк­ция, то­ва­рищ ге­не­рал-пол­ков­ник.

Во­ро­нин взял из рук Са­виц­ко­го то­нень­кий, по­чти неве­со­мый лист план­ше­та, быст­ро про­кру­чи­вал спи­сок. Неко­то­рые фа­ми­лии ока­за­лись зна­ко­мы­ми…

– По­до­жди-ка, – ска­зал ге­не­рал. – За­ха­рин… Ведь это ис­то­рик, ка­жет­ся? Ре­кон­струк­тор? Он-то те­бе за­чем при за­чист­ке Га­га­ри­на?

– У это­го ис­то­ри­ка име­ет­ся удо­сто­ве­ре­ние пол­ков­ни­ка ФСР, – улыб­нул­ся Са­виц­кий. – Прав­да, в удо­сто­ве­ре­нии зна­чит­ся дру­гая фа­ми­лия, но фо­то имен­но его.

– По­нят­но…

Ге­не­рал про­кру­тил спи­сок до кон­ца. Мар­си­а­нин на­вис сза­ди, за­гля­ды­вал че­рез пле­чо. Во­ро­нин не воз­ра­жал про­тив та­кой бес­це­ре­мон­но­сти, че­го уж те­перь.

Од­на­ко… Три с лиш­ним сот­ни фа­ми­лий. Ку­да столь­ко? «Ан­дрей Пер­во­зван­ный» при­мет на борт две­сти че­ло­век. Ес­ли хо­ро­шень­ко по­тес­нить­ся, учи­ты­вая, что рейс пред­сто­ит ко­рот­кий, – две­сти пять­де­сят.

Са­виц­ко­го пря­мо за­дан­ный во­прос не сму­тил.

– Здесь мне то­же нуж­ны лю­ди, – по­яс­нил он. – Глу­по ду­мать, что они ни­ко­го не оста­ви­ли на «Ков­че­ге», что за­те­я­ли все лишь с опо­рой на Га­га­рин.

– А это что за спи­сок? Вто­рой, ко­ро­тень­кий?

– Это на­ши бу­ду­щие «фер­ме­ры». Санк­ци­о­ни­руй­те за­од­но и их, что­бы два­жды не тре­во­жить спе­ци­а­ли­стов по ана­би­о­зу.

– По­до­жди, по­до­жди… Стри­жов… Это не тот, ко­то­рый…

– Тот са­мый, – от­ве­тил Зал­кин вме­сто Са­виц­ко­го. – Осталь­ные – то­го же по­ля яго­ды.

Стри­жов был аре­сто­ван ФСР за несколь­ко ме­ся­цев до Ис­хо­да – за зло­на­ме­рен­ный слив в СМИ. Сли­тая ин­фор­ма­ция гро­зи­ла стать са­мой на­сто­я­щей бом­бой: ока­зы­ва­ет­ся, про­грам­ма «Зав­траш­ний день на­ших де­тей» во мно­гом бы­ла на­ду­ва­тель­ством. Да­ле­ко не все ген­ные ма­те­ри­а­лы, ак­тив­но сда­ва­е­мые на­се­ле­ни­ем, от­прав­ля­лись к звез­дам. Боль­шая часть от­прав­ля­лась пря­ми­ком в ка­на­ли­за­цию. Но­вое че­ло­ве­че­ство пред­по­ла­га­лось со­зда­вать, ми­ни­ми­зи­ро­вав риск все­воз­мож­ных ге­не­ти­че­ских от­кло­не­ний. Ин­фо­бомбу кое-как обез­вре­ди­ли, уто­пив в «бе­лом шу­ме», в пред­на­ме­рен­ных лож­ных сли­вах, лег­ко опро­вер­га­е­мых. А Стри­жо­ва и его по­дель­ни­ков, зна­чит, на­зна­чи­ли на роль под­опыт­ных мор­ских сви­нок.

– У нас ле­жат до­ку­мен­ты с их со­гла­си­ем на уча­стие в рис­ко­ван­ных экс­пе­ри­мен­тах, – успо­ко­ил Зал­кин. – Все фор­маль­но­сти со­блю­де­ны.

Ге­не­рал вздох­нул и плот­но при­жал боль­шой па­лец к нуж­но­му ме­сту экра­на, за­ве­рив спи­сок. За­тем за­ве­рил вто­рой.

* * *

Зал­кин проснул­ся и не по­нял, что его раз­бу­ди­ло. Он за­ва­лил­ся спать, про­ве­дя на но­гах бо­лее со­ро­ка пя­ти ча­сов. Не ло­жил­ся, по­ка не раз­ре­шил­ся кри­зис с Га­га­ри­ным. Лишь ко­гда по­сту­пил до­клад от Са­виц­ко­го: по­след­ние мя­теж­ни­ки обез­ору­же­ны, на­ча­лись до­про­сы, – мар­си­а­нин поз­во­лил се­бе от­пра­вить­ся на бо­ко­вую. Да и то от­вел се­бе че­ты­ре ча­са сна, дел пред­сто­я­ло нема­ло…

Од­на­ко до­ве­лось проснуть­ся не от про­тив­но­го зву­ка тай­ме­ра. А от че­го то­гда? Зал­кин был уве­рен, что его ор­га­низм про­д­рых бы и де­сять ча­сов, и пят­на­дцать, дай толь­ко во­лю…

Несколь­ко се­кунд спу­стя, окон­ча­тель­но про­бу­див­шись, он со­об­ра­зил: си­ла тя­же­сти. Зал­кин при­вык спать в неве­со­мо­сти, а сей­час в его апар­та­мен­тах нор­маль­ная, как на всем «Ков­че­ге», гра­ви­та­ция… Вы­шла из строя муль­ти­си­сте­ма? Или про­сто от­че­го-то сби­лись на­строй­ки?

Он сде­лал лег­кий жест ру­кой. В апар­та­мен­тах за­жег­ся мяг­кий свет, муль­ти­си­сте­ма ра­бо­та­ла. Но в сле­ду­ю­щий миг все тех­ни­че­ские непо­лад­ки ста­ли не важ­ны­ми – Зал­кин уви­дел дво­их, сто­яв­ших у его ло­жа.

Ли­ца незна­ко­мые, об­тя­ги­ва­ю­щие чер­ные ком­би­не­зо­ны, а у од­но­го в ру­ке… За­чем у него пи­сто­лет??!!

– Вы кто? За­чем вклю­чи­ли гра…

От­вет был по­лу­чен преж­де, чем во­прос про­зву­чал до кон­ца, и со­сто­ял не из слов. Пи­сто­лет быст­ро под­нял­ся, два ра­за негром­ко каш­ля­нул.

Слов­но два гро­мад­ных ку­ла­ка уда­ри­ли Зал­ки­на в грудь. И он успел по­нять, за­чем здесь вклю­чи­ли гра­ви­та­цию, – что­бы от­да­ча в неве­со­мо­сти не от­ки­ну­ла стрел­ка, не впе­ча­та­ла в сте­ну. Боль­ше мар­си­а­нин не успел ни­че­го – пи­сто­лет при­бли­зил­ся к его го­ло­ве, каш­ля­нул в тре­тий раз, и для Зал­ки­на все за­кон­чи­лось.

* * *

– Ра­зу­ме­ет­ся, «Ан­дрей Пер­во­зван­ный» ни­ку­да не уле­тал, и я то­же, – лас­ко­во объ­яс­нил ге­не­рал-май­ор ФСР Са­виц­кий.

Хо­тя нет, нет… Воз­мож­но, эпо­ле­ты и в са­мом де­ле со­от­вет­ство­ва­ли ге­не­рал-май­ор­ско­му зва­нию, в древ­них зна­ках раз­ли­чия Во­ро­нин раз­би­рал­ся сла­бо. Но бо­га­то рас­ши­тый зо­ло­том мун­дир яв­но не имел ни ма­лей­ше­го от­но­ше­ния к Фе­де­раль­ной служ­бе рас­сле­до­ва­ний. Рав­но как и к про­чим фе­де­раль­ным служ­бам.

Впро­чем, Са­виц­кий и сам не стал тем­нить: в на­ча­ле раз­го­во­ра от­ре­ко­мен­до­вал­ся Ме­сто­блю­сти­те­лем Им­пе­ра­тор­ско­го пре­сто­ла Эри­да­на, вре­мен­но, до со­зы­ва Зем­ско­го со­бо­ра, взяв­шим на се­бя бре­мя вер­хов­ной вла­сти в Им­пе­рии.

Во­ро­нин мол­чал. Не спра­ши­вал, как так по­лу­чи­лось, что он сво­и­ми гла­за­ми ви­дел по­сад­ку «Ан­дрея» и де­сан­ти­ро­ва­ние с него…

Са­виц­кий по­яс­нил сам:

– Не так уж слож­но бы­ло изоб­ра­зить это ки­но, гос­по­дин ге­не­рал-пол­ков­ник. Ес­ли учесть, что Ре­вич – наш че­ло­век, так и во­все про­сто.

Ге­не­рал пред­ста­вил, как ви­но­ва­то улы­бал­ся бы при этих сло­вах Ре­вич, на­хо­дись он здесь… И вновь не про­из­нес ни сло­ва.

– И за­меть­те, все про­изо­шло прак­ти­че­ски бес­кров­но, – про­дол­жал Са­виц­кий. – Да­же Стар­цев, за­бар­ри­ка­ди­ро­вав­ший­ся со сво­и­ми ор­ла­ми и гро­зив­ший драть­ся до по­след­не­го па­тро­на, сло­жил ору­жие по­сле ча­са бе­се­ды со мной. Не за­хо­тел уми­рать за власть остав­ших­ся на Зем­ле по­ли­ти­ка­нов и оли­гар­хов. Вер­нее, остав­ших­ся не на Зем­ле, а на Мар­се, но не суть… И ни­кто дру­гой не за­хо­тел ни уми­рать за них, ни даль­ше жить под их вла­стью, да­же дол­го аги­ти­ро­вать ни­ко­го не при­хо­ди­лось. Од­ну пла­не­ту они про­сра­ли, и вто­рую про­срут, и де­ся­тую, дай толь­ко срок. Я не знаю, что в ре­зуль­та­те вы­рас­тет из идеи на­род­ной и все­со­слов­ной Им­пе­рии, но… Но ху­же, чем бы­ло, точ­но не ста­нет.

* * *

Ска­зав, что пе­ре­во­рот про­шел «прак­ти­че­ски бес­кров­но», Са­виц­кий слег­ка по­кри­вил ду­шой. На «Ков­че­ге» дей­стви­тель­но уда­лось обой­тись ма­лой кро­вью (Зал­кин и трое его при­бли­жен­ных). И три вы­стре­ла, вклю­чив­шие тре­во­гу аль­фа-две­на­дцать, Ма­лы­шен­ко сде­лал в воз­дух, преж­де чем от­клю­чить связь.

В Га­га­рине то­же по­на­ча­лу все шло по пла­ну, но с груп­пой Кор­фа план дал осеч­ку… Ис­то­рию с несанк­ци­о­ни­ро­ван­ным ис­сле­до­ва­ни­ем мо­но­ли­та Са­виц­кий дер­жал под кон­тро­лем – при этом ис­поль­зо­вал ее как при­ман­ку для май­о­ра ФСР Ли­не­ви­ча, ку­ри­ро­вав­ше­го без­опас­ность в Га­га­рине. В мо­мент пе­ре­во­ро­та Ли­не­вич, по за­дум­ке, дол­жен был от­сут­ство­вать в по­се­ле­нии. Дол­жен был, по­лу­чив аген­тур­ные дан­ные о за­те­ян­ном рис­ко­ван­ном экс­пе­ри­мен­те, лич­но при­гля­ды­вать за Кор­фом, ибо не по чи­ну ря­до­вым опе­ра­тив­ни­кам что-ли­бо при­ка­зы­вать или за­пре­щать ру­ко­во­ди­те­лю гео­ло­го­раз­вед­чи­ков.

Де­ло в том, что Са­виц­кий не без ос­но­ва­ний по­до­зре­вал: май­ор под­чи­ня­ет­ся ему лишь но­ми­наль­но, а на де­ле над­зи­ра­ет за над­зи­ра­ю­щим… Вполне в ду­хе род­ной кон­то­ры, ни­ко­му до кон­ца не до­ве­ряв­шей.

Но что-то на Но­во­ро­се пошло не так… Или кто-то из за­го­вор­щи­ков пе­ре­мет­нул­ся, или в де­ло вме­шал­ся Его Ве­ли­че­ство слу­чай, но Ли­не­вич со сво­и­ми опе­ра­тив­ни­ка­ми и тре­мя де­сант­ни­ка­ми Стар­це­ва за­брал все вез­де­хо­ды Кор­фа, неожи­дан­но по­явил­ся в Га­га­рине в раз­гар пе­ре­во­ро­та, стре­ми­тель­ным уда­ром за­хва­тил ра­дио­руб­ку и за­пер­ся в ней… По­те­ри бы­ли с обе­их сто­рон.

За­про­сы май­о­ра о по­мо­щи до «Ков­че­га» не до­хо­ди­ли, от ан­тенн выш­ки руб­ку успе­ли от­клю­чить. Но са­ма ра­дио­руб­ка бы­ла, по су­ти, гро­мад­ным сей­фом выс­шей сте­пе­ни за­щи­ты. Вы­ку­рить от­ту­да Ли­не­ви­ча и его лю­дей не уда­ва­лось, ма­ни­фест и тре­бо­ва­ния лже­ком­му­ни­стов не ушли в эфир, как то пла­ни­ро­ва­лось… Со­от­вет­ствен­но тре­во­гу аль­фа-две­на­дцать не объ­яв­ля­ли, и лю­ди, по­за­рез нуж­ные Са­виц­ко­му для успе­ха за­ду­ман­но­го, оста­ва­лись в ана­би­оз­ных ка­ме­рах. При­шлось им­про­ви­зи­ро­вать с обо­рван­ным на по­лу­сло­ве тре­вож­ным со­об­ще­ни­ем Ма­лы­шен­ко.

А упрям­цам в ра­дио­руб­ке от­клю­чи­ли вен­ти­ля­цию, за­ста­вив уми­рать от уду­шья.

* * *

Обо всех этих со­бы­ти­ях и их подо­пле­ке Са­виц­кий не стал рас­ска­зы­вать низ­ло­жен­но­му на­чаль­ни­ку, раз­го­вор у них не скла­ды­вал­ся, ге­не­рал упор­но мол­чал.

– Лад­но, Па­вел Его­ро­вич… Дол­го уго­ва­ри­вать не бу­ду, дел по гор­ло. Мы сей­час пи­шем Ис­то­рию, при­чем в са­мом бук­валь­ном смыс­ле. Так что са­ми вы­би­рай­те, кем оста­не­тесь на ее стра­ни­цах… От­сю­да, из ва­ше­го ка­би­не­та, есть два вы­хо­да. Там, – Са­виц­кий кив­нул на дверь, ве­ду­щую в при­ем­ную, – до­жи­да­ет­ся бри­га­да спе­ци­а­ли­стов по ана­би­о­зу. Ес­ли по­же­ла­е­те – просне­тесь лет че­рез семь­де­сят в но­вом ми­ре, при­чем просне­тесь со сла­вой ге­роя, ру­ко­во­див­ше­го Ис­хо­дом. К то­му вре­ме­ни на­вер­ня­ка вста­нет во­прос об экс­пан­сии с Но­во­ро­сы на дру­гие пла­не­ты, тот же Гру­мант, бук­валь­но ло­мя­щий­ся от по­лез­ных ис­ко­па­е­мых, ста­нет це­лью но­мер один, и лю­ди с ва­шим опы­том бу­дут ой как нуж­ны. А вон там (ки­вок на дверь, ве­ду­щую в ком­на­ту от­ды­ха) на сто­ле ле­жит пи­сто­лет с од­ним па­тро­ном. По­смерт­ную сла­ву и в этом слу­чае обе­щаю, но уже с дру­гим фи­на­лом ис­то­рии, с ге­ро­и­че­ской ги­бе­лью при по­дав­ле­нии мя­те­жа неоком­ми. Кста­ти, их ячей­ку я не вы­ду­мал, бо­юсь, еще при­дет­ся хлеб­нуть ли­ха с этой пуб­ли­кой… Ко­ро­че, вы­би­рай­те. Не за­тя­ги­вай­те.

Са­виц­кий под­нял­ся, вы­шел, не про­ща­ясь.

Ге­не­рал за­дум­чи­во по­смот­рел на од­ну дверь, на дру­гую… И то­же под­нял­ся на но­ги.

     О’Рэйн       Доммы Зиона

Мо­ре бы­ло се­рым, про­зрач­ным, пах­ло солн­цем, теп­лым пес­ком, во­до­рос­ля­ми, ры­бой. Аля огля­де­лась – млад­шие плес­ка­лись на мел­ко­во­дье, стар­шие стро­и­ли пес­ча­ный кремль. Ма­туш­ка Су­сан­на в пляж­ном об­ла­че­нии нето­роп­ли­во дви­га­лась по кром­ке во­ды, по­смат­ри­вая и за те­ми и за дру­ги­ми. Верх­няя па­ра рук бы­ла сло­же­на пе­ред гру­дью – ма­туш­ка яв­но мо­ли­лась ли­бо о чем-то ме­ди­та­тив­но раз­мыш­ля­ла.

Аля по­плы­ла даль­ше, ныр­ну­ла, пе­ре­би­рая ру­ка­ми по ве­рев­ке буй­ка, – якорь его ухо­дил в тем­ную глу­би­ну, где во­да ста­но­ви­лась хо­лод­ной, где, как на­де­я­лась ма­туш­ка Пав­ли­на, пло­ди­лись и раз­мно­жа­лись страш­но­ва­тые, но по­лез­ные для мор­ско­го био­це­но­за при­дон­ные ры­бы и про­чая га­дость.

Де­воч­ка за­вис­ла в па­ре мет­ров под по­верх­но­стью – она очень на­де­я­лась уви­деть дель­фи­нов. Ма­туш­ка Пав­ли­на вер­ну­лась с под­вод­ной опи­си (по­чти трое су­ток про­ве­ла под во­дой!) и по­ка­зы­ва­ла сним­ки с но­вым дель­фи­нен­ком, хо­ро­шень­ким и ло­ба­стым, ро­див­шим­ся у Теш­ки от Сам­со­на. Аля хо­ро­шо пом­ни­ла, как ма­туш­ка поз­во­ля­ла кор­мить но­во­рож­ден­ную Теш­ку из бу­ты­лоч­ки мас­ля­ни­стым, горь­ко­ва­тым мо­ло­ком – а те­перь она за­пу­сти­ла ко­ле­со жиз­ни на Зи­оне для сво­е­го ви­да. Ну­ле­вое-то по­ко­ле­ние, из про­би­рок и ки­бер­ор­га­ни­че­ских утроб, в жиз­нен­ном цик­ле еще не за­креп­ле­но. Пер­во­го зи­он­ско­го мор­ско­го дель­фи­нен­ка ре­ше­но бы­ло на­звать Ни­ки­той. Го­ло­со­ва­ние на этот раз бы­ло все­об­щим, хо­тя бы­ли и та­кие во­про­сы, по ко­то­рым мне­ние мог­ли вы­ска­зы­вать толь­ко маль­чи­ки, как бу­ду­щие Му­жи. Аля оби­жа­лась ино­гда, но зна­ла, что та­ков бо­же­ствен­ный за­вет и при­ро­да че­ло­ве­ка – маль­чи­кам труд­нее, их мень­ше, а спрос с них боль­ше. Жен­щи­ны от­ве­ча­ют муж­чине, а те уже – на­пря­мую Гос­по­ду (пред­ста­вить страш­но).

Але ужас­но хо­те­лось уви­деть Ни­кит­ку жи­вьем – хоть из­да­ле­ка, хоть тень, гиб­кое дви­же­ние под во­дой. Но она до­счи­та­ла уже до се­ми­де­ся­ти, а ви­де­ла по­ка толь­ко стай­ку се­реб­ри­стых се­ле­док и бол­та­ю­щу­ю­ся у са­мой по­верх­но­сти по­лу­дох­лую (или уже дох­лую) ме­ду­зу.

По­ра всплы­вать, по­то­му что на­вер­ху уже на­вер­ня­ка зо­вет ее, раз­но­сит­ся над во­дой го­лос ма­туш­ки Су­сан­ны и, да­же элек­трон­ный, зву­чит раз­дра­жен­но.

Во­семь­де­сят де­вять… и на се­кун­ду, уже по­чти вы­ныр­нув, Аля уви­де­ла-та­ки вда­ли се­рые дель­фи­ньи бо­ка в мра­мор­ных раз­во­дах сол­неч­но­го све­та – трое взрос­лых и ма­лыш. Мельк­ну­ли и нет, да и бы­ли ли, или так хо­те­лось уви­деть, что гла­за об­ма­ну­ли? Аля жад­но гло­та­ла воз­дух – на сто се­кунд за­дер­жи­вать ды­ха­ние бы­ло тя­же­ло. За­то те­перь мож­но рас­ска­зы­вать про Ни­кит­ку прав­ди­во, по­то­му что ложь про­тив­на Гос­по­ду, а го­во­ря­щий прав­ду со­всем на­обо­рот – при­я­тен и люб.

– Али­на! На бе­рег! Сей­час же! – Го­лос ма­туш­ки Су­сан­ны зве­нел над во­дой, и в его элек­трон­ных пе­ре­ли­вах слы­ша­лось, что Аля ей сей­час не очень при­ят­на и лю­ба, что ма­туш­ка сер­ди­та. Усмех­нув­шись, де­воч­ка по­плы­ла к бе­ре­гу, где тол­пи­лись уже осталь­ные из вто­рой груп­пы, за­кон­чив ку­па­ние и ку­та­ясь в по­ло­тен­ца. В ко­ляс­ке у са­мой кром­ки во­ды спал, уро­нив го­ло­ву на грудь, Иг­рек, во­ло­сы у него бы­ли мок­ры­ми – дев­чон­ки на­брыз­га­ли, что ли?

– Ну? Аль? Ви­де­ла Ни­кит­ку?

Аля из­да­ле­ка по­ка­за­ла из во­ды боль­шие паль­цы. Ви­де­ла, не вол­нуй­тесь. По­дроб­но­сти бу­дут, не со­мне­вай­тесь. И как он плыл, смеш­но дер­гая хво­стом, и как мам­ка его но­сом ще­ко­та­ла…

– Али­на! – Ма­туш­ка Су­сан­на не ды­ша­ла уже сто семь­де­сят с лиш­ком лет, но сей­час сде­ла­ла па­у­зу буд­то бы для тя­же­ло­го, уста­ло­го вздо­ха. – Возь­ми ко­ляс­ку с Иго­рем. Де­воч­ки, вто­рая груп­па – марш до­мой! Вон уже тре­тья идет ку­пать­ся. Кремль свой бу­де­те ло­мать?

Аля сморг­ну­ла вод­ные лин­зы в под­вес­ной кар­ма­шек, по­смот­ре­ла – от­лич­ный вы­шел кремль, с баш­ня­ми, окру­жен­ный рвом. Вы­со­кий, ей по­чти до по­я­са.

– Пусть тре­тья груп­па ло­ма­ет, ес­ли за­хо­тят, – ска­за­ла тем­но­гла­зая Ма­рья. Она пес­ча­ные сте­ны са­ма вы­рав­ни­ва­ла най­ден­ной в во­де длин­ной ра­куш­кой. На­вер­ня­ка на­де­я­лась, что дев­чон­ки из тре­тьей не за­хо­тят ло­мать, до­стро­ят и бу­дут иг­рать, а там, гля­дишь, и до зав­тра про­сто­ит.

– Иди­те, де­воч­ки, с Бо­гом, – кив­ну­ла глад­кой ту­по­ло­бой го­ло­вой ма­туш­ка Су­сан­на. – Пе­ре­одень­тесь, по­мо­ли­тесь и го­то­вить на­чи­най­те. Али­на, ты се­го­дня по сто­ло­вой стар­шая. Ан­фи­су не ставь кар­тош­ку чи­стить, она ее как то­по­ром ру­бит, на очист­ках боль­ше оста­ет­ся, чем в ко­тел идет…

Ан­фи­са по­ну­ри­лась, хо­тя де­ла­ла она так на­роч­но, что­бы не ста­ви­ли на нелю­би­мую по­вин­ность.

– Из тре­тье­го био­ба­ка до­стань­те все мя­со, там для бор­ща мно­го, я но­чью ту­шен­ку сде­лаю, – про­дол­жа­ла ма­туш­ка Су­сан­на, ме­то­дич­но ка­чая верх­ним щу­паль­цем, как ру­кой, бы­ла у нее та­кая при­выч­ка. Але ка­за­лось то­гда, что сквозь ме­тал­ли­че­ское те­ло мож­но уви­деть жен­щи­ну внут­ри – вы­со­кую, су­хо­па­рую, с под­жа­ты­ми гу­ба­ми и рез­ким под­бо­род­ком. – Али­на, вы­мой бак и по­ставь на рыб­ную про­грам­му… Тре­тья груп­па, под­хо­ди­те.

Дев­чон­ки по­до­шли, по­кло­ни­лись, воз­буж­ден­но гля­дя на во­ду, хи­хи­кая и за­гре­бая пе­со­чек бо­сы­ми паль­ца­ми.

– Хо­ро­ша во­дич­ка? Теп­лая се­го­дня?

– Не ло­май­те наш кремль, а? Смот­ри­те, ка­кой слав­ный вы­шел…

– Иго­ре­чек, ты то­же ку­пал­ся? Вы его че­го, в мо­ре ма­ка­ли?

– А Аль­ка в глу­би­ну пла­ва­ла и дель­фи­нов ви­де­ла!

– Врет!

– В на­шей груп­пе не врут! Мо­жет, у вас есть вру­ши, но по се­бе дру­гих не су­дят.

Иг­рек счаст­ли­во улы­был­ся Але – он ее все­гда узна­вал, да­же во вре­мя ужас­ных при­сту­пов, ко­гда ему при­хо­ди­лось ста­вить в рот спе­ци­аль­ную рас­пор­ку, что­бы он се­бе язык не от­грыз. Ба­тюш­ка Алек­сей пред­по­ла­гал, что при­сту­пы сов­па­да­ли с цик­ла­ми дви­же­ния Лу­ны во­круг пла­не­ты Зем­ля на дру­гом кон­це Все­лен­ной (де­вя­но­сто све­то­вых лет!). Че­рез чер­ную пу­сто­ту и об­ла­ка све­то­вой пы­ли древ­няя бе­лая Лу­на при­тя­ги­ва­ла кровь Иго­ря.

Де­воч­ки шли до­мой меж­ду невы­со­ких хол­мов, по­рос­ших дон­ни­ком, лю­цер­ной, чи­стя­ком, – ма­туш­ка Пав­ли­на сле­ди­ла, что­бы рос­ли и от­се­и­ва­лись са­мые ме­до­нос­ные тра­вы. По­ка пчел не раз­мо­ро­зи­ли, го­во­рят, са­ма но­си­лась, вруч­ную опы­ля­ла. Аля хо­ро­шо пред­став­ля­ла, как по бе­ле­сым, не про­рос­шим еще чер­но­зе­мом хол­мам, но­сит­ся Пав­ли­на в лег­ком ше­сти­ру­ком те­ле и на­кло­ня­ет­ся к каж­дой бы­лин­ке, из­ги­бая длин­ный ме­тал­ли­че­ский по­зво­ноч­ник.

Иг­рек бла­го­душ­но мы­чал, по­ка­чи­ва­ясь в сво­ем крес­ле, щу­рясь на солн­ца сквозь про­зрач­ное, го­лу­бо­ва­тое стек­ло ку­по­ла Дом­мы. Бе­лый Ве­ли­кан сто­ял в зе­ни­те, а сни­зу к нему под­кра­ды­вал­ся крас­но­ва­тый Кар­лик, буд­то на­ме­ре­ва­ясь ис­под­тиш­ка уда­рить в спи­ну, как кто-то ко­го-то ко­гда-то то ли у Шекс­пи­ра, то ли у Пуш­ки­на.

– О! О-о! – ска­зал Иг­рек, по­ка­зы­вая на чер­ную точ­ку, мельк­нув­шую в вы­со­те у са­мо­го ку­по­ла. Дви­га­лась она быст­ро, тут же ис­чез­ла, ни­кто боль­ше не за­ме­тил.

Пе­ре­одев­шись и по­мо­лив­шись (за дель­фи­нен­ка то­же по­мо­ли­лись, за­од­но и Алю рас­спро­си­ли), в сем­на­дцать рук быст­ро на­чи­сти­ли кар­тош­ки, свек­лы, на­ре­за­ли ро­зо­во­го мя­са в бе­лых про­жил­ках жи­ра, об­жа­ри­ли жел­тую син­те­ти­че­скую мор­ковь – на­сто­я­щая в этом го­ду пло­хо уро­ди­лась, ма­туш­ка Пав­ли­на ве­ле­ла всю в зем­ле оста­вить, что­бы в се­мя по­шла.

– Мань, ты со­ли­ла?

– Не пом­ню, по­про­буй.

– Аль, чес­нок на­до во­об­ще? В про­шлый раз Ефим и еще маль­чиш­ки ру­га­лись и про­си­ли не чес­но­чить…

– Пе­ре­топ­чут­ся.

– Что-то ты без ува­же­ния!

– Убавь из­лу­че­ние, вы­ки­пит!

К об­ще­му ужи­ну в Дом­ме со­би­ра­лись все, да­же ес­ли в раз­га­ре был боль­шой про­ект, или ждал слож­ный эк­за­мен, или на­зна­че­на бы­ла на этот день лич­ная мо­лит­вен­ная ме­ди­та­ция (они, впро­чем, по­ла­га­лись толь­ко маль­чи­кам). Все две­сти трид­цать де­тей со­би­ра­лись под вы­со­ким бе­лым по­тол­ком, рас­пи­сан­ным ко­гда-то ма­туш­кой Есе­ни­ей сю­же­та­ми из жиз­ни и уче­ния Иису­са-Звез­до­ход­ца (ме­ста­ми кри­во­ва­то, но яр­ко и по­учи­тель­но). Сме­я­лись, ели, по­сле слу­ша­ли мо­лит­ву ба­тюш­ки Алек­сея – он хо­ро­шо го­во­рил, го­лос был рас­ка­ти­стый, бар­ха­ти­стый, про­би­ра­ло до пе­че­нок. Ма­туш­ки и ба­тюш­ка, ес­ли бы­ли в Дом­ме, а не во внеш­нем по­хо­де, то­же все­гда си­де­ли за ужи­ном, хоть, ко­неч­но, и не ели, но раз­го­ва­ри­ва­ли, об­суж­да­ли пла­ны и ча­я­ния, гре­лись в лу­чах люб­ви и вни­ма­ния сво­ей боль­шой се­мьи.

Аля ино­гда ду­ма­ла, что им долж­но быть страш­но хо­лод­но внут­ри их ме­ха­ни­че­ских аг­ре­га­тов, хоть и зна­ла, что мозг и спин­ной шнур, остав­ши­е­ся от че­ло­ве­че­ских тел, на­деж­но упря­та­ны внут­ри в теп­лый ко­кон с ав­то­ном­ным пи­та­тель­ным бло­ком, так что не ис­пы­ты­ва­ют ни­ка­ких непри­ят­но­стей, а, на­обо­рот, – толь­ко ра­дость и ком­форт. Са­ма Аля ни­ко­гда не хо­те­ла бы при­нять элек­трон­ную схи­му (бррр!), но ей это и не гро­зи­ло – обо­ру­до­ва­ние для та­ких опе­ра­ций оста­лось на Зем­ле. И, ко­неч­но, она мно­го раз слы­ша­ла и са­ма по­ни­ма­ла, ка­ким это бы­ло по­дви­гом, ведь толь­ко так, прой­дя страх и му­ку, от­ри­нув свои сла­бые и смерт­ные че­ло­ве­че­ские те­ла ра­ди веч­но­го слу­же­ния, мож­но бы­ло от­пра­вить ко­рабль на Зи­он (с сот­ня­ми за­мо­ро­жен­ных зи­гот, од­на из ко­то­рых уже бы­ла Алей). На­зва­ли этих ге­ро­ев Обе­ре­га­ми – те­ми, кто бе­ре­жет, пе­сту­ет и про­буж­да­ет но­вые ми­ры сло­вом и во­лей Гос­под­ней.

Их мозг, управ­ля­ю­щий смен­ны­ми аг­ре­га­та­ми из сво­е­го ко­ко­на, ста­ре­ет, но, изо­ли­ро­ван­ный от ор­га­низ­ма и под­пи­ты­ва­е­мый гор­мо­наль­ной сме­сью, ста­ре­ет очень мед­лен­но. Але вот-вот ис­пол­нит­ся пят­на­дцать зем­ных лет, а ма­туш­ке Пав­лине бы­ло трид­цать пять, ко­гда она, по­сле дол­гой мо­лит­вы и окон­ча­тель­но­го ре­ше­ния, ло­жи­лась на бе­лый опе­ра­ци­он­ный стол в вы­со­ком зда­нии под го­лу­бым небом, в де­вя­но­ста све­то­вых го­дах от­сю­да. Аля ро­дит де­тей, до­ждет­ся пра­пра­вну­ков, ста­нет со­всем ста­рой и сла­бой, по­том при­жмет­ся мерт­вым те­лом к ре­шет­ке сжи­га­те­ля и раз­ле­тит­ся пеп­лом под бе­лым небом Зи­о­на (с об­ры­ва над мо­рем, где вни­зу сра­зу глу­бо­ко), а ма­туш­ка Пав­ли­на, со­всем не из­ме­нив­шись, бу­дет го­во­рить сло­ва прав­ды и уте­ше­ния огром­ной Али­ной се­мье, и впе­ре­ди у нее бу­дет еще несколь­ко со­тен лет.

– Ну я же про­сил без чес­но­ка! – Ефим за муж­ским сто­лом от­ве­дал бор­ща и те­перь тре­бо­ва­тель­но смот­рел на Алю. Она при­вет­ли­во по­ма­ха­ла ему лож­кой и про­дол­жи­ла есть. Ефим скри­вил­ся и по­ка­зал ей язык. Аля хмык­ну­ла. Очень со­лид­но, сто­и­ло, ко­неч­но, бу­ду­щих Му­жей за дру­гой стол от­са­жи­вать, на воз­вы­ше­ние, к Бо­гу по­бли­же.

– Го­во­ри­ла те­бе, – про­ши­пе­ла ря­дом Ма­рья.

– Ни­че­го, сло­па­ет и за до­бав­кой схо­дит, по­смот­ришь.

Ко­гда им бы­ло лет по де­сять и раз­де­ля­ю­щие пра­ви­ла не бы­ли та­ки­ми стро­ги­ми, они с Ефи­мом вме­сте бе­га­ли к краю Дом­мы смот­реть на на­сто­я­щий Зи­он. За­лез­ли вы­со­ко по ме­тал­ли­че­ско­му кру­же­ву гро­мад­но­го коль­ца к тол­сто­му стек­лу ку­по­ла и смот­ре­ли, как тем­не­ют сна­ру­жи то­ро­сы льда с бе­лы­ми про­жил­ка­ми.

– Мерт­вый мир, – за­во­ро­жен­но про­шеп­тал Ефим, при­жи­ма­ясь к стек­лу го­ря­чим но­сом. – И мы здесь, что­бы сде­лать его жи­вым. Как ду­ма­ешь, спра­вим­ся?

– Ох, я ж за­бы­ла пти­цам корм за­дать, – некста­ти вспом­ни­ла Аля. – Да­вай об­рат­но, а? Ма­туш­ка на­ру­га­ет.

– Ко­то­рая? Пав­ли­на не на­ру­га­ет, ты у нее лю­би­ми­ца.

Аля, за­то­ро­пив­шись, спрыг­ну­ла вниз и за­ора­ла – но­га под­вер­ну­лась нелов­ко, в го­ло­ве сра­зу по­тем­не­ло от бо­ли. Ефим, ко­то­рый то­гда был на пол­го­ло­вы ни­же Али, та­щил ее до­мой це­лых пять ки­ло­мет­ров, вдоль бе­ре­га мо­ря, че­рез лес, ми­мо бес­ко­неч­ных ого­ро­дов и по­лей, не поз­во­ляя на­сту­пить на сло­ман­ную но­гу, рас­пе­вая бод­ря­щие гим­ны, а по­том еще и не за­был сам пой­ти по­кор­мить кур, гу­сей и уток, ко­то­рые уже час недо­воль­но кво­хта­ли, стол­пив­шись во­круг пу­стой кор­муш­ки.

«В сле­ду­ю­щий раз сде­лаю как он лю­бит», – ре­ши­ла Али­на, до­е­ла, об­ли­за­ла лож­ку и ак­ку­рат­но по­ло­жи­ла ря­дом с мис­кой. Ма­туш­ка Есе­ния про­шла за спи­ной, точ­ны­ми дви­же­ни­я­ми со­бра­ла по­су­ду, за нею Пав­ли­на, негром­ко цо­кая су­став­ча­ты­ми ти­та­но­вы­ми нож­ка­ми, по­ста­ви­ла пе­ред каж­дым ста­кан ма­ли­но­во­го мор­са и та­ре­лоч­ку с шо­ко­лад­ным тор­том. Аля рез­ко просну­лась, се­ла пря­мо – с че­го бы торт? Что за со­бы­тие? Де­ти пе­ре­гля­ды­ва­лись, по сто­ло­вой по­бе­жа­ли вол­ны ше­по­та.

Раз­би­вая их мо­гу­чим уте­сом, из-за сто­ла Обе­ре­гов под­нял­ся ба­тюш­ка Алек­сей. Да­же в про­стом, до­маш­нем те­ле он вну­шал по­чте­ние – двух­мет­ро­вый, ше­сти­ру­кий, мощ­ный. Бы­ло еще и внеш­нее те­ло, ко­то­рым, кро­ме него, ни­кто не мог управ­лять, – огром­ный шах­тер­ский аг­ре­гат со слож­ной струк­ту­рой ко­па­те­лей, бу­ров и лу­че­вых ре­за­ков в вось­ми ко­неч­но­стях, по­хо­жий на огром­но­го скор­пи­о­на на гу­се­нич­ном хо­ду. Это в нем он го­то­вил ло­же для Мо­ря, тру­дясь без уста­ли по­чти че­ты­ре го­да, под­ре­зая, углуб­ляя и сгла­жи­вая кра­тер от уда­ра древ­не­го ме­тео­ри­та.

– Де­ти, – на­чал ба­тюш­ка, – я ви­жу на ва­ших ли­цах ожи­да­ние, пред­чув­ствие че­го-то осо­бен­но­го…

– Пред­чув­ствие тор­та! – про­шеп­та­ла Аля Ма­рье. Та прыс­ну­ла, тут же сде­лав се­рьез­ное ли­цо под при­це­лом оку­ля­ров ма­туш­ки Су­сан­ны.

– В еже­днев­ной су­е­те, в ра­дост­ных от­кры­ти­ях взрос­ле­ния, в ра­бо­те на бла­го но­во­го ми­ра, Зи­о­на, – ве­щал ба­тюш­ка, – мож­но по­за­быть о том, что на­ша Дом­ма – лишь часть ве­ли­ко­го за­мыс­ла. Мно­го раз вы слы­ша­ли от ма­ту­шек и на уро­ках, как тщи­лись мы обосо­бить­ся на Зем­ле, как цер­ковь сви­де­те­лей Иису­са-Звез­до­ход­ца пе­ре­жи­ла де­ся­ти­ле­тия го­не­ний, ко­гда урав­ни­ва­ли нас и с мор­мо­на­ми, и со ста­ро­ве­ра­ми. Все из­ме­ни­лось, ко­гда к на­шей ис­тине про­зрел ве­ли­кий про­рок Яро­мир, муд­рый, силь­ный и бас­но­слов­но бо­га­тый на Зем­ле. И бы­ло ему ви­де­ние Зи­о­на – мерт­во­го ми­ра, сде­лан­но­го жи­вым, на­пи­сан­но­го чи­сты­ми, угод­ны­ми Гос­по­ду крас­ка­ми на бе­лом, неза­пят­нан­ном ли­сте. Про­рок про­то­рил путь, пер­вым при­няв элек­трон­ную схи­му, и не по­ки­нул нас и сей­час, зор­ко при­смат­ри­вая за на­ши­ми де­ла­ми с ор­би­ты. Три мо­ду­ля опу­сти­лись на по­верх­ность два­дцать семь лет на­зад, три Дом­мы воз­двиг­лись тре­уголь­ни­ком, как три ли­ка Ис­у­са, яв­лен­ные че­ло­ве­че­ству. Как толь­ко энер­гия вы­сво­бож­да­лась, она на­прав­ля­лась на то, что­бы свя­зать Дом­мы в еди­ное це­лое, сде­лать всех рож­ден­ных на Зи­оне еди­ным на­ро­дом…

Тут Аля вдруг по­хо­ло­де­ла – вы­мы­ла ли она био­бак пе­ред ры­бой, или же за­гру­зи­ла бел­ко­вые ис­ход­ни­ки как бы­ло? Она и не сра­зу да­же по­ня­ла, по­че­му все воз­буж­ден­но за­кри­ча­ли. Зав­тра? Как это зав­тра? Обе­ща­ют сты­ков­ку тон­не­ля Вто­рой Дом­мы? Зав­тра сю­да при­дут но­вые лю­ди – го­вор­ли­вая тол­па де­тей, незна­ко­мые ма­туш­ки, стро­гий ба­тюш­ка?

– Ой, не мо­гу про­гло­тить ни ку­соч­ка тор­та, – жа­лоб­но ска­за­ла куд­ря­вая Ан­фи­са, при­жи­мая дро­жа­щую ру­ку к гор­лу. – Это же все, все из­ме­нит­ся зав­тра… И без пре­ду­пре­жде­ния…

– Да­вай я съем. Точ­но не бу­дешь? Ну смот­ри… ем! Мы все­гда зна­ли, что ко­па­ют к нам с двух сто­рон – и из Вто­рой и из Тре­тьей Дом­мы. На­ша-то вся энер­гия идет на то, что­бы Мо­ре сде­лать жиз­не­спо­соб­ным и са­мо­под­дер­жи­ва­ю­щим­ся. По­след­ний ку­со­чек, ну по­про­буй, Ан­фис… И во­об­ще ни­че­го не из­ме­нит­ся, по­че­му долж­но? Они бу­дут к нам при­ез­жать – гу­лять, ра­бо­тать, в мо­ре ку­пать­ся. Мы – к ним… Морс свой бу­дешь пить?

Все разо­шлись груп­па­ми, воз­буж­ден­но пе­ре­го­ва­ри­ва­ясь. Аля спу­сти­лась в под­вал, где ти­хо гу­де­ли огром­ные бе­ло­снеж­ные био­ба­ки и пах­ло озо­ном и льдом. На­до бы­ло про­ве­рить бак но­мер три, по­то­му что, ес­ли ры­ба на­рас­тет из био­мас­сы по­верх остат­ков мяс­ных кле­ток, от по­лу­чив­шей­ся га­до­сти да­же кош­ки с со­ба­ка­ми пле­вать­ся бу­дут.

– Не тер­пит­ся рыб­ки от­ве­дать?

Аля под­ско­чи­ла и стук­ну­лась за­тыл­ком о крыш­ку ба­ка. Ши­пя, обер­ну­лась – Ефим сто­ял, улы­бал­ся, смот­рел на нее сни­зу вверх.

– Че­го те­бе? – спро­си­ла Аля непри­вет­ли­во. – Иди с дру­ги­ми маль­чиш­ка­ми о важ­ном раз­го­ва­ри­вай. Та­кой день зав­тра, а вам пе­ред Гос­по­дом по­том от­ве­чать.

– За­ви­ду­ешь? – Ефим небреж­но об­ло­ко­тил­ся на бак, смот­рел стран­но. – Са­ма же зна­ешь, муж­чи­ны – солн­ца, на­пря­мую свя­зан­ные с Гос­по­дом, го­ря­щие его энер­ги­ей. А жен­щи­ны – пла­не­ты, хо­дя­щие по сво­им ор­би­там. Толь­ко они да­ют жизнь, но без энер­гии и гра­ви­та­ции раз­ле­те­лись бы, стал­ки­ва­ясь и рас­ка­лы­ва­ясь…

– Ты мне при­шел Пи­са­ние ци­ти­ро­вать? – разо­зли­лась Аля.

– Я при­шел те­бя про­сить со мной за­ру­чить­ся… ну, пер­вой же­ной…

Аля смот­ре­ла на него мол­ча, свер­ху вниз. Ефим сму­тил­ся, по­крас­нел.

– Афа­на­сий с Ма­рьей се­го­дня за­ру­чи­лись, – про­бор­мо­тал он, оправ­ды­ва­ясь. – Я по­ду­мал, вдруг че­го… а я не успею…

– Как ко­ман­ды в лап­ту иг­рать на­би­ра­е­те, – на­ко­нец по­да­ла Аля го­лос. – Я Алю бе­ру – а я Ма­рью, а вто­рым иг­ро­ком По­лин­ку – а я Зою… так, что ли? И че­го се­го­дня ки­ну­лись? Бо­и­тесь, что му­жи из Вто­рой дом­мы раз­бе­рут… иг­ро­ков? Они и по­стар­ше долж­ны быть, да? На­ши ма­туш­ки дол­го с Мо­рем про­во­зи­лись, а там на два го­да рань­ше утро­бы за­пу­сти­ли…

Ефим по­крас­нел еще силь­нее, в пол смот­рел.

– Ну и, ко­неч­но, очень ро­ман­тич­но услы­шать пред­ло­же­ние ря­дом с ба­ком ни­ры­бы-ни­мя­са… Ну ка­кой-ка­кой… За­бы­ла бак вы­мыть, что те­перь де­лать, не знаю.

Ефим ожи­вил­ся, об­ра­до­вал­ся, что нелов­кая сце­на за­кон­чи­лась.

– По­пра­вим, не пе­ре­жи­вай! Два ча­са как по­ста­ви­ла? Клет­ки еще толь­ко на­чи­на­ют де­лить­ся – сце­дим, про­мо­ем бак, за­гру­зим но­вую сы­во­рот­ку…

Они вы­шли из сто­ло­вой в се­рую ночь Зи­о­на, пах­ну­щую тра­ва­ми и мо­рем. Ефим по­вер­нул­ся к Але и ре­ши­тель­но по­це­ло­вал ее в ще­ку. От него пах­ло чес­но­ком. Из-за хол­мов раз­нес­ся рез­кий звук, да­ле­кий и тре­вож­ный.

– Что это? – спро­сил Ефим.

– Дель­фи­ны, – про­шеп­та­ла Аля, сжи­мая его ру­ку. – Что-то слу­чит­ся. Что-то слу­чит­ся…

– Зай­ди-ка на ми­ну­точ­ку!

Аля уже по­ня­ла, что не судь­ба ей се­го­дня вы­спать­ся, и свер­ну­ла с до­рож­ки в об­зор­ную ма­туш­ки Пав­ли­ны. По­кло­ни­лась от по­ро­га, с лю­бо­пыт­ством про­бе­жа­лась гла­за­ми по ком­на­те. Три­ста с лиш­ком оку­ля­ров Дом­мы пе­ре­да­ва­ли про­ис­хо­дя­щее сю­да, на вы­со­кие про­зрач­ные сте­ны. Аля под­прыг­ну­ла, уви­дев вдруг на экране се­рые дель­фи­ньи бо­ка, – вот по­ка­зал­ся хит­рый глаз, за­гля­нул в объ­ек­тив, хвост шлеп­нул по стек­лу…

– Где это они? А свет от­ку­да?

– Вниз при­плы­ли, к осо­ло­ни­те­лю, – ска­за­ла Пав­ли­на, оста­нав­ли­ва­ясь ря­дом с Алей. – Там внут­ри ком­на­та есть, обо­ру­до­ва­ние для свя­зи, экра­ны, как здесь… Ты до­ныр­нешь, мет­ров пят­на­дцать. На­до бы те­бе там все по­ка­зать… на вся­кий слу­чай.

Пав­ли­на бы­ла в до­маш­нем те­ле с ми­ни­му­мом функ­ций – элек­трон­ный ящик на ко­ле­сах с од­ним щу­пом. Мах­ну­ла им и по­еха­ла в глубь ком­на­ты. Аля по­шла за нею.

Али­ну ма­туш­ка вы­де­ля­ла, про­во­ди­ла с нею боль­ше вре­ме­ни, чем с осталь­ны­ми. Мо­жет, по­то­му, что та ин­те­ре­со­ва­лась био­ло­ги­ей и об­ла­да­ла «умом жи­вым и по­движ­ным», а мо­жет, про­сто жа­ле­ла ее из-за сбоя в утро­бе на пер­вом за­пус­ке. Из тро­их се­стер и бра­та (в угод­ном Гос­по­ду со­от­но­ше­нии) вы­жи­ли в пя­той утро­бе толь­ко Аля и Иг­рек.

– За тем и по­зва­ла, Алеч­ка, – ска­за­ла Пав­ли­на невни­ма­тель­но, буд­то мыс­ли ее бы­ли да­ле­ко. – Я уже спать со­би­ра­лась, тут уви­де­ла, как ты идешь от сто­ло­вой. По­ду­ма­ла – на­до бы ей по­ка­зать… убе­жи­ще.

– За­чем мне убе­жи­ще, ма­туш­ка? От ко­го убе­гать? – Аля, как де­ла­ла не раз, про­тя­ну­ла от сте­ны раз­вод­ку пи­та­ния, гиб­кие шну­ры с физ­рас­тво­ром, по­до­жда­ла, по­ка ма­туш­ка вста­нет «в стой­ло», на­ча­ла под­клю­чать. Ей нра­ви­лось о Пав­лине за­бо­тить­ся – буд­то из млад­шень­ких ко­го оде­я­лом на ночь уку­ты­вать.

– А неза­чем, так и хо­ро­шо. Гос­подь поз­во­лит – про­жи­ве­те счаст­ли­во… в бес­ко­неч­ном сво­ем пи­о­нер­ском ла­ге­ре. Неваж­но, что это, Аля. Вот что у вас – оно и есть. Зна­ешь, ко­гда мы ле­те­ли, мож­но бы­ло в вир­ту­аль­ность под­клю­чать­ся, от­ды­хать от мыс­лей сво­их бес­ко­неч­ных, а то ведь и с ума сой­ти мож­но, и бы­ло де­ло с Ла­ной… Так мне ино­гда ка­жет­ся, что мы еще ле­тим и все это я се­бе при­ду­ма­ла в та­ком же элек­трон­ном сне. И Мо­ре, и Дом­му, и те­бя при­ду­ма­ла, де­воч­ка моя… Яро­мир? О, он страш­ный че­ло­век. Или уже не че­ло­век… Гос­по­ду пре­дан лю­то. И на том усло­вии, что Гос­под­ня во­ля с его соб­ствен­ной сов­па­да­ет. По­ка все с тем со­глас­ны – со­вет да лю­бовь. Но он ско­рее мир раз­ру­шит, чем даст ему се­бе по­пе­рек пой­ти. У него там на ко­раб­ле плаз­мен­ные пуш­ки, ору­жие на­сто­я­щее, не че­та на­шим шах­тер­ским ре­за­кам…

Аля слу­ша­ла, ки­ва­ла. Ма­туш­ка ей ча­стень­ко го­во­ри­ла та­кое, что знать не по­ло­же­но, да и непри­ят­но. Од­на толь­ко тай­на Але нра­ви­лась – за верх­ним экра­ном бы­ла спря­та­на фо­то­гра­фи­че­ская кар­тин­ка с очень вы­со­ким муж­чи­ной в оч­ках и дву­мя кра­си­вы­ми де­вуш­ка­ми. У той, что спра­ва, бы­ли свет­лые во­ло­сы, вес­нуш­ки и кур­но­сый нос. Та­кой ко­гда-то бы­ла жен­щи­на По­ли­на, преж­де чем уве­ро­вать в Звез­до­ход­ца, при­нять элек­трон­ную схи­му и по­чти две­сти лет спу­стя ока­зать­ся на Зи­оне.

Са­ма уди­вив­шись сво­е­му по­ры­ву, Аля об­ня­ла ма­туш­ку, при­жа­лась ще­кой к глад­ко­му ме­тал­лу. Пав­ли­на и не по­чув­ство­ва­ла – уже от­клю­чи­ла оку­ля­ры, а так­тиль­ных сен­со­ров у это­го те­ла не бы­ло.

Зе­вая, Аля на­ко­нец до­бра­лась до спаль­ни, по­пра­ви­ла оде­я­ло Иг­ре­ку, по­гла­ди­ла его во­ло­сы, пу­ши­стые, как у ма­лы­ша. С под­све­чен­но­го из­го­ло­вья улы­ба­лись ма­ма и па­па, те, что ко­гда-то за­ча­ли их обо­их и бла­го­сло­ви­ли про­бир­ки, в ко­то­рых де­ти спа­ли сле­пым сном се­мян оду­ван­чи­ка. Ро­ди­те­ли дав­но умер­ли на Зем­ле. Но си­лою люб­ви и ве­ры свер­ши­лось немыс­ли­мое, и вот воз­вы­ша­ют­ся над без­жиз­нен­ной пла­не­той три Дом­мы Зи­о­на с но­вым че­ло­ве­че­ством. Ко­гда бу­дут про­ры­ты все тон­не­ли, в ле­дя­ную степь сно­ва вый­дут ма­туш­ки и ба­тюш­ки во внеш­них те­лах, со­би­рать коль­ца си­ло­вых уста­но­вок для но­вых Домм. За­гу­дят по­ля, при­тя­ги­вая из раз­ре­жен­ной ат­мо­сфе­ры ато­мы бо­ра, крем­ния и кис­ло­ро­да, при­вя­зы­вая их друг к дру­гу, на­все­гда сплав­ляя в креп­кое стек­ло ку­по­лов…

Так ду­ма­ла Али­на, за­сы­пая, – не сло­ва­ми, а ку­соч­ка­ми мыс­лей, ко­то­рые бы­ли од­но­вре­мен­но и кар­тин­ка­ми, и же­ла­ни­я­ми, и да­же до­ду­мы­вать их бы­ло не на­до, они воз­ни­ка­ли на до­лю се­кун­ды, как те­ни в чер­ном сон­ном ка­лей­до­ско­пе, и ис­че­за­ли в ни­ку­да сре­ди дру­гих те­ней.

Утром Ма­рья при­пля­сы­ва­ла по­сре­ди спаль­ни в тру­сах и май­ке.

– Вста­вай­те, лен­тяй­ки! Идет-гря­дет ве­ли­чай­шее со­бы­тие в жиз­ни Дом­мы и всех ее оби­та­те­лей!

Аля по­ду­ма­ла, что Ма­рья за по­след­нее вре­мя силь­но раз­ви­лась по жен­ской ча­сти, а са­ма она все еще плос­кая, как в де­сять лет. И тут же по­эт в ее ду­ше («сла­ву Гос­по­ду тво­ря, на Зи­он ро­ди­лась я!») схлест­нул­ся с уче­ным, ко­то­ро­го пы­та­лась из нее вос­пи­тать ма­туш­ка Пав­ли­на.

Сле­ду­ет ли счи­тать «оби­та­те­ля­ми» толь­ко лю­дей или же все фор­мы жиз­ни, боль­шин­ство ко­то­рых, со­вер­шен­но оче­вид­но, ни­ко­гда не узна­ет о со­еди­не­нии Домм и не по­едет в го­сти по под­зем­но­му тон­не­лю? Не бы­ло ли «ве­ли­чай­шим со­бы­ти­ем» на­пол­не­ние Дом­мы кис­ло­ро­дом и по­яв­ле­ние пер­вых жи­вых су­ществ? За­лив­ка Мо­ря? За­пуск утроб и рож­де­ние пер­во­го че­ло­ве­че­ско­го по­ко­ле­ния? «Мно­го уже бы­ло ве­ли­ких со­бы­тий, – ре­ши­ла Аля, – и се­го­дня лишь од­но из них». Так, успо­ко­ив­шись, она при­ня­лась за ра­бо­ту – экран пол­нил­ся де­ла­ми и по­ру­че­ни­я­ми.

По­сле зав­тра­ка (ом­лет Иг­ре­ку не по­нра­вил­ся, и он его вы­плю­нул пря­мо Але в во­ло­сы) – уро­ки ма­те­ма­ти­ки и зоо­ло­гии для са­мых млад­ших, де­вя­ти­ле­ток, шум­ных и воз­буж­ден­ных, по­то­му что кто-то пу­стил слух, что во Вто­рой Дом­ме на­род му­ти­ро­вал, отрас­тил клы­ки и ког­ти и име­ет вкус к че­ло­ве­чине.

– Ни­че­го та­ко­го не бу­дет, – го­во­ри­ла Али­на, но они не слу­ша­ли.

По­сле обе­да (со­е­вый суп) на­до бы­ло плыть на лод­ке с Ефи­мом и Ма­рьей, брать про­бы во­ды в пя­ти раз­ных точ­ках Мо­ря. Лод­ка сколь­зи­ла по се­рой гла­ди, Ма­рья ба­ю­ка­ла ру­ку, на­ли­ва­ю­щу­ю­ся си­ня­ком от уку­са вер­блю­ди­цы по клич­ке Ас­соль. Аля по­ка­зы­ва­ла, к ка­ким буй­кам плыть, на­би­ра­ла во­ду в раз­но­цвет­ные про­бир­ки, вкру­чи­ва­ла их в ана­ли­за­тор. Мо­ре бы­ло в пол­ном по­ряд­ке, да­же луч­ше, чем ожи­да­лось, про­цес­сы ста­но­ви­лись ста­биль­ны­ми.

– На­вер­ное, ни­че­го уже се­го­дня не слу­чит­ся, – ска­зал Ефим, при­щу­ри­ва­ясь вдаль. – Не бу­дет сты­ков­ки… А мо­жет, она уже бы­ла, а мы не за­ме­ти­ли. Кто зна­ет, как оно про­ис­хо­дит?

Как толь­ко он так ска­зал, с се­ве­ра, от скал, по­слы­шал­ся гул, а по­том по все­му ми­ру про­шла зву­ко­вая вол­на, сла­бая дрожь, хло­пок рас­ку­по­рен­но­го со­су­да.

– Как та­кое не за­ме­тить, – про­бор­мо­та­ла Ма­рья. Гла­за ее рас­кры­лись очень ши­ро­ко, как у че­ло­ве­ка, при­сут­ству­ю­ще­го при чу­де. Мир из­ме­нил­ся. Они те­перь бы­ли не од­ни.

Сто­ло­вая за ужи­ном гу­де­ла, как улей со сня­той крыш­кой. Ни­кто не си­дел за по­ло­жен­ны­ми сто­ла­ми, групп­ки об­суж­да­ю­щих сто­я­ли тут и там, за­го­ра­жи­вая про­хо­ды, раз­ма­хи­вая ру­ка­ми, за­труд­няя де­жур­ство для вто­рой груп­пы.

– Са­ми мы не мо­жем ни­че­го, при­дет­ся ждать, обо­ру­до­ва­ние все на их сто­роне. Они, на­вер­ное, бу­дут рель­сы про­кла­ды­вать.

– По­че­му не пнев­ма­ти­ку?

– Слож­ная тех­но­ло­гия. Для боль­ших рас­сто­я­ний с ми­ни­маль­ной воз­мож­но­стью тех­под­держ­ки… Рель­сы луч­ше.

– А на­деж­нее все­го пеш­ком хо­дить! Я бы са­ма се­го­дня топ-топ по тон­не­лю, «зд­рас­ь­те, Гос­подь в по­мощь». Со­рок ки­ло­мет­ров до Вто­рой Дом­мы это… ну, пять ча­сов трус­цой.

– Ты ска­фандр при­ме­ря­ла? Он по­чти сем­на­дцать ки­ло ве­сит. По­смот­рел бы я на те­бя че­рез два ча­са та­кой трус­цы.

– Эй, да­вай­те под­хо­ди­те за за­пе­кан­кой и по сто­лам рас­хо­ди­тесь! Кое-кто тут пы­та­ет­ся ра­бо­тать и уже спать хо­чет!

Ве­че­ром де­воч­ки, как обыч­но, при­бра­лись, за­пле­ли ноч­ные ко­сы, по­мо­ли­лись. Иг­рек смот­рел в по­то­лок, ни­точ­ка слю­ны сте­ка­ла по ще­ке. Ко­гда Аля при­се­ла ря­дом, он дол­го смот­рел ей в гла­за.

– Ая, – ска­зал он, – лу­лу тя. Лу­лу тя оннь. Не пач.

– Я не пла­чу, – уди­ви­лась Аля. – Че­го мне пла­кать, Иг­рек?

– За­та не пач. Лу­лу тя.

– Я те­бя то­же люб­лю. – Аля его об­тер­ла, по­це­ло­ва­ла, недо­уме­вая. О чем это она бу­дет зав­тра пла­кать?

Спать не хо­те­лось, а в ко­ри­до­ре слы­шал­ся го­лос ма­туш­ки Есе­нии, вый­дешь – на­ру­га­ет. Аля вы­лез­ла из ок­на в сад, по­бре­ла во­круг длин­но­го до­ма.

– За­ру­чусь с то­бой, ес­ли пер­вой же­ной возь­мешь, – по­слы­шал­ся из-за де­ре­ва го­лос Ан­фи­сы. – А вто­рую не рань­ше чем че­рез год.

– Обе­щаю, – хрип­ло от­ве­тил Ефим. Аля шаг­ну­ла впе­ред, па­ру се­кунд смот­ре­ла, как они це­лу­ют­ся – не в ще­ку, а по-на­сто­я­ще­му. Гла­за у Ефи­ма бы­ли за­кры­ты, по­том он их от­крыл и Алю уви­дел, вздрог­нул, ото­дви­нул­ся от Ан­фи­сы.

– Чуд­ная ночь, – свет­ским то­ном ска­за­ла Аля, на­де­ясь, что го­лос не дро­жит. По­вер­ну­лась и по­бе­жа­ла со всех ног, серд­це так сту­ча­ло, что непо­нят­но бы­ло, бе­жит ли за нею Ефим или так и сто­ят с Ан­фи­сой у де­ре­ва и сме­ют­ся. Оста­но­ви­лась у кром­ки во­ды, тя­же­ло ды­ша. Ни­кто за ней не гнал­ся. Сле­зы из глаз брыз­ну­ли – Иг­рек как знал, что ее что-то рас­стро­ит, ино­гда ка­за­лось, что дар у него от Иису­са, как у ста­рин­ных бла­жен­ных.

Во­да плес­ну­ла невда­ле­ке, в крас­но­ва­том ноч­ном све­те Кар­ли­ка из мо­ря вы­шла од­на из ма­ту­шек – в те­ле длин­ном и гиб­ком, с мощ­ны­ми плав­ни­ка­ми, дву­мя щу­паль­ца­ми по бо­кам и дву­мя ко­рот­ки­ми но­га­ми в зад­ней ча­сти. Опи­ра­ясь на них и на щу­паль­ца, ма­туш­ка дви­га­лась с неожи­дан­ной гра­ци­ей. Есе­ния при­смат­ри­ва­ла за по­ряд­ком, Су­сан­на не лю­би­ла во­ду и по сво­ей во­ле бы не по­лез­ла в мо­ре но­чью, зна­чит, – Пав­ли­на.

– Ма­туш­ка Пав­ли­на. – Аля по­кло­ни­лась, дви­ну­лась на­встре­чу. – Мне не спит­ся.

– Немуд­ре­но, – ото­зва­лась Пав­ли­на, по­вер­ну­ла оку­ля­ры на Алю, за­мол­ча­ла. На внеш­нем экране при этом ли­цо бы­ло спо­кой­ное, при­вет­ли­вое, буд­то вот-вот ма­туш­ка спро­сит, как день про­шел и от­че­го гла­за крас­ные. Но Аля чув­ство­ва­ла, как к ней про­тя­ну­лась ни­точ­ка, дро­жа­щая от тре­во­ги.

– За­по­ми­най код убе­жи­ща, – ска­за­ла ма­туш­ка нев­по­пад, по­ка­за­ла циф­ры на экране. – По­вто­ри.

Аля по­вто­ри­ла. По­том еще раз. По­том по­вто­ри­ла по­сле­до­ва­тель­ность за­дра­и­ва­ния лю­ков. По­том – ко­ды до­сту­па в си­сте­му. По­том – са­мый страш­ный код, ка­на­ла свя­зи с от­цом Яро­ми­ром на ор­би­те.

– Ма­туш­ка, за­чем мне все это? По­че­му?

– По ко­ча­ну, – ска­за­ла Пав­ли­на, и сквозь элек­трон­ную бод­рость Але по­слы­ша­лась уста­лость. – И по ка­пу­сте. Зав­тра от­кры­ва­ем во­ро­та.

– Раз­ве это не ра­дост­но, ма­туш­ка? Раз­ве там, во Вто­рой Дом­ме, не та­кие, как мы, не часть на­шей церк­ви, так же жи­ву­щие по Пи­са­нию и дог­мам Иису­са? И, в кон­це кон­цов, раз­ве вы не свя­зы­ва­е­тесь каж­дую неде­лю по ра­дио? Ба­тюш­ка Алек­сей спо­ко­ен и ра­до­стен, а ты… вон де­вя­ти­лет­ки в мо­ем клас­се то­же пе­ре­жи­ва­ют, что на них на­прыг­нут обо­рот­ни с клы­ка­ми…

– Клы­ки – это не страш­но, – ска­за­ла Пав­ли­на, вни­ма­тель­но на­блю­дая за точ­кой в небе, чер­ной на тем­но-се­ром. – Страш­но то, как лю­ди мо­гут лгать. И как ложь ме­ня­ет ре­аль­ность.

– Что это? – спро­си­ла Аля, при­щу­ри­ва­ясь. – Пти­ца? Кто-то из во­ро­нов?

– Нет. Это над Дом­мой, сна­ру­жи. Пло­хо ви­жу, под­вод­ные оку­ля­ры не фо­ку­си­ру­ют­ся… Но, ка­жет­ся, это бот. – Пав­ли­на рас­те­рян­но по­тер­ла щу­паль­ца. – За на­ми сле­дят.

Уже за­сы­пая, Аля ду­ма­ла, что Пер­вая Дом­ма сей­час как жен­щи­на – ждет, вол­ну­ет­ся, бо­ит­ся. А Вто­рая в муж­ской по­зи­ции – до­сти­га­ет, тя­нет­ся, власть име­ет.

«Хо­тя у нас то­же есть власть – не от­крыть во­ро­та, на­при­мер, – ду­ма­ла Аля. – Вот возь­мем и не от­кро­ем!»

Ан­фи­са в сво­ем уг­лу ком­на­ты хра­пе­ла ти­хо и тор­же­ству­ю­ще. Аля по­ка­за­ла ей язык в тем­но­те и на­ча­ла со­чи­нять сти­хо­тво­ре­ние: «Нет, ты не раз­бил мне серд­це, это боль еди­но­вер­ца», ни­ко­му в осо­бен­но­сти его не ад­ре­суя.

Де­ле­га­ция Вто­рой Дом­мы при­бы­ла утром, за ночь они про­ло­жи­ли рель­сы – на­вер­ное, всю энер­гию на это бро­си­ли. Ва­го­нет­ка вы­гля­де­ла как про­бир­ка – длин­ная, об­те­ка­е­мая, с ре­ак­тив­ным дви­га­те­лем в зад­ней ча­сти. Тол­па при­быв­ших бы­ла боль­ше, чем Аля ожи­да­ла, – че­ло­век трид­цать, в ос­нов­ном дев­чон­ки, чуть Али по­стар­ше, ви­ди­мо, пер­вое по­ко­ле­ние. При­бы­ла с ни­ми и ма­туш­ка Фе­до­ра, в те­ле, на­столь­ко по­хо­жем на че­ло­ве­че­ское, что от это­го бы­ло да­же немно­го нелов­ко, хо­те­лось от­вер­нуть­ся и не смот­реть. Удли­нен­ная го­ло­ва с экра­ном на ме­сте ли­ца, ко­нус ту­ло­ви­ща, тон­кая та­лия, се­реб­ря­ный ко­ло­кол буд­то бы юб­ки.

– Что там у нее вни­зу, хо­ду­ли, ко­ле­са или гу­се­ни­цы? – про­шеп­тал Ефим из-за пле­ча. – Как ду­ма­ешь?

– На­гнись и за­гля­ни, – не удер­жа­лась Аля. – Ты же по юб­кам… спе­ци­а­лист.

Дер­жа­лись го­сти на­сто­ро­жен­но, но с ин­те­ре­сом, обо всем рас­спра­ши­ва­ли, удив­ля­лись, иг­ра­ли с недав­но ро­див­ши­ми­ся ко­тя­та­ми, гла­ди­ли кро­ли­ков.

Боль­ше все­го они по­ра­зи­лись по­че­му-то, уви­дев Иг­ре­ка.

– У нас та­ких… нет, – ска­за­ла Ле­ся, вы­со­кая де­воч­ка с ко­рот­ки­ми тем­ны­ми во­ло­са­ми.

– По­вез­ло вам, что не бы­ло сбо­ев. А у нас слу­чил­ся. Иг­рек хо­ро­ший, мы его все очень лю­бим. Вы сколь­ко дет­ских цик­лов с утро­ба­ми про­гна­ли, преж­де чем на мле­ко­пи­та­ю­щих пе­ре­клю­чить­ся?

– По­ка эм­бри­о­ны не кон­чи­лись, – ска­зал Ни­ки­та (имя как у дель­фи­нен­ка, но со­всем не по­хож).

Аля удив­лен­но под­ня­ла бро­ви, но тут Иг­рек за­мы­чал, она от­влек­лась, не ста­ла спра­ши­вать. Отер­ла бра­ту рот, по­пра­ви­ла во­ло­сы – го­сти смот­ре­ли с ужа­сом и брезг­ли­во­стью.

– Мы не мо­жем се­бе поз­во­лить та­кой рас­то­чи­тель­ной доб­ро­ты, – ска­за­ла вдруг Ле­ся, буд­то оправ­ды­ва­ясь, буд­то Аля ее в чем-то об­ви­ни­ла. – Да и он сам раз­ве ж не стра­да­ет?

Ни­ки­та быст­ро одер­нул ее, по­смот­рел со зна­че­ни­ем. «Не го­во­ри!»

Осво­и­лись го­сти быст­ро. Хо­ди­ли по го­род­ку, с изум­лен­ным ин­те­ре­сом смот­ре­ли на Мо­ре – мор­га­ли, буд­то не ве­ря, что мо­жет быть столь­ко во­ды. Аля пред­ло­жи­ла по­пла­вать на­пе­ре­гон­ки, Ле­ся со­гла­си­лась – она хо­ро­шо пла­ва­ла, но глу­би­ны бо­я­лась, как че­ло­век, при­выч­ный к бас­сей­ну. Но она бы­ла во­ле­вая, спра­ви­лась со стра­хом быст­ро, де­воч­ки по­чти срав­ня­лись. Ко­гда на пля­же пе­ре­оде­ва­лись, Аля вдруг за­ме­ти­ла по­пе­рек Ле­си­ной спи­ны ужас­ные длин­ные шра­мы, как бе­лые ве­рев­ки, пе­ре­жи­ма­ю­щие ко­жу.

– Это… несчаст­ный слу­чай был, – сму­ти­лась Ле­ся. По­блед­не­ла так, что Аля ре­ши­ла боль­ше не рас­спра­ши­вать.

– Я то­же раз но­гу ло­ма­ла. Боль­но бы­ло, ужас, и за­жи­ва­ло дол­го.

Дев­чон­ки пер­вой груп­пы воз­вра­ща­лись с днев­ной дой­ки, нес­ли вед­ра, пол­ные жир­но­го вер­блю­жье­го мо­ло­ка.

– Аль, Ни­ну из Вто­рой Дом­мы то­же Ас­соль по­ку­са­ла! А она и ра­да – пред­став­ля­ешь, у них во­об­ще жи­вот­ных нет, они их ни­ко­гда не ви­де­ли!

Ни­на вос­тор­жен­но по­ма­ха­ла уку­шен­ной ру­кой. Она ши­ро­ко улы­ба­лась, буд­то по­лу­чив знак от­ли­чия, а не здо­ро­вен­ный си­няк на неде­лю.

Че­рез пол­ча­са в сто­ло­вой Аля вы­яс­ни­ла, что го­сти ни­ко­гда не про­бо­ва­ли клуб­ни­ки, ре­дис­ки, по­ми­до­ров.

– У нас толь­ко син­те­зи­ро­ван­ная об­щая био­мас­са, – неохот­но при­знал­ся Ни­ки­та.

– Раз­ве вы не рас­ти­те? Ово­щи, зла­ки, яго­ды? У нас уже лет пять пи­та­ние все с по­лей и ого­ро­дов, поч­ва вы­зре­ла, хо­ро­шо ро­дит. Толь­ко бел­ки син­те­зи­ру­ем – мя­са три сор­та, ры­бы два, гри­бы, яй­ца… А вы по­че­му об­щую син­те­зи­ру­е­те, а не по груп­пам? Оно, ко­неч­но, быст­рее ра­за в три, но невкус­но же со­всем…

Де­воч­ки пе­ре­гля­ну­лись. У Али нехо­ро­шо за­со­са­ло вдруг под ло­жеч­кой, ма­ши­наль­но она от­ме­ти­ла (а пять ми­нут на­зад и вни­ма­ния бы не об­ра­ти­ла), как Ни­ки­та шаг­нул на­зад и в сто­ро­ну, опер­ся на двер­ной ко­сяк, буд­то бы от­ды­хая, но на­деж­но пе­ре­кры­вая вы­ход. Тре­во­га про­ло­жи­ла мо­стик меж­ду бла­го­ду­ши­ем и по­до­зре­ни­ем, мыс­ли по­мча­лись по нему ис­пу­ган­ны­ми вер­блю­да­ми. По­че­му во Вто­рой Дом­ме не оста­но­ви­ли утро­бы по­сле пя­ти-ше­сти че­ло­ве­че­ских по­ко­ле­ний, ес­ли ве­ро­ят­ность сбоя и рож­де­ния боль­ных де­тей воз­рас­та­ет на ноль семь про­цен­та с каж­дым цик­лом? И ку­да де­ва­ют­ся эти де­ти? По­че­му со­всем не вы­ра­щи­ва­ют еду, а син­те­зи­ру­ют толь­ко со­во­куп­ную био­мас­су, чем за­ня­ты вза­мен? От­ку­да у Ле­си шра­мы на спине? По­че­му все они с на­пря­жен­ны­ми ли­ца­ми по­смат­ри­ва­ют на свои брас­ле­ты?

– Я схо­жу за гриб­ной мас­сой то­гда, – ска­за­ла Аля, ве­се­ло улы­ба­ясь и ша­гая к две­ри под­ва­ла. – Ес­ли хо­ти­те по­про­бо­вать, у нас и со­ле­ные гри­бы есть, лак­то­бак­те­ри­я­ми сква­ши­ва­ем, паль­чи­ки об­ли­жешь!

– Мы с то­бой. – Ле­ся дви­ну­лась за нею сле­дом. – Ин­те­рес­но, ка­кое у вас обо­ру­до­ва­ние…

– Да та­кое же, как и у вас… – Але бы­ло стран­но, как во сне. На­до бы­ло сде­лать вы­бор – ве­рить или не ве­рить? Неуже­ли лю­ди мо­гут так страш­но врать? Неуже­ли они при­шли со злом?

Аля вы­дох­ну­ла, как пе­ред глу­бо­ким по­гру­же­ни­ем. Дверь в под­вал бы­ла пря­мо пе­ред нею. Аля взя­лась за руч­ку, сол­неч­но улыб­ну­лась Ле­се и быст­ро, что­бы не успеть пе­ре­ду­мать, толк­ну­ла дверь, скольз­ну­ла внутрь и на­жа­ла кноп­ку зам­ка.

На­де­я­лась, что сей­час Ле­ся ска­жет «эй, ты че­го?», за­сме­ет­ся, по­сту­чит ти­хонь­ко. Но дверь тут же дрог­ну­ла от тя­же­ло­го уда­ра, го­лос зву­чал нераз­бор­чи­во, но зло. Аля при­ло­жи­ла ухо к две­ри.

– Ни­кит, она в под­ва­ле за­пер­лась! До­га­да­лась, за­ра­за! Ну мы от­ку­да зна­ли, она всю до­ро­гу улы­ба­лась и про гри­бы бол­та­ла! Что там у на­ших во­об­ще? Во­ро­та под кон­тро­лем? Ла­на долж­на при­быть в те­че­ние ча­са, уже на под­хо­де… Мо­жет, ну ее, эту ду­ру? Ну иди сам то­гда за­мок режь, я по­бе­ре­гу за­ряд для бо­лее важ­ных дел, чем вы­ку­ри­ва­ние ма­лень­кой ку­хар­ки…

«Ма­лень­кая ку­хар­ка» пре­ис­пол­ни­лась горь­кой оби­ды и жаж­ды ме­сти и взя­лась за пульт управ­ле­ния кра­ном. К то­му мо­мен­ту, как бе­лый луч плаз­мы из брас­ле­та Ни­ки­ты раз­ре­зал за­мок, пе­ред две­рью бы­ли ак­ку­рат­но и плот­но вы­став­ле­ны три син­те­зи­ру­ю­щих ба­ка (по пол­то­ры тон­ны каж­дый), а са­ма Аля уже вы­бра­лась че­рез зад­нюю дверь в сад, пе­ре­лез­ла че­рез сте­ну (от коз ста­ви­ли) и бе­жа­ла к до­му Обе­ре­гов. Она мо­ли­лась го­ря­чо, как ни­ко­гда в жиз­ни.

«Страх, – по­ня­ла она, – луч­шее топ­ли­во для мо­лит­вы».

Ко­гда она уви­де­ла в Об­зор­ной ба­тюш­ку, но­ги за­дро­жа­ли от об­лег­че­ния.

– Сла­ва Гос­по­ду Иису­су, – про­шеп­та­ла она. – Сла­ва… Ба­тюш­ка…

Бро­си­лась, не по­кло­нив­шись, за­та­ра­то­ри­ла. Алек­сей был в гру­зо­вом те­ле, с плат­фор­мой на воз­душ­ной по­душ­ке, без эмо­ци­о­наль­но­го экра­на.

– И я не знаю, что ду­мать, и еще они ска­за­ли, что идет Ла­на, что вот-вот дой­дет, и им ну­жен кон­троль над во­ро­та­ми, я ни­че­го не по­ни­маю, толь­ко, что все пло­хо…

– За­ле­зай на плат­фор­му, – ска­зал ба­тюш­ка. – Быст­ро.

– Все пло­хо?

– Пло­хо, де­воч­ка.

Они очень быст­ро по­еха­ли по спи­раль­но­му ко­ри­до­ру вниз, где Аля ни­ко­гда не бы­ва­ла, где был код на две­ри, а по­том – хра­ни­ли­ще с дву­мя де­сят­ка­ми раз­ных аг­ре­га­тов на за­ряд­ке. Мно­гие те­ла бы­ли зна­ко­мы­ми – их пред­по­чи­та­ла ма­туш­ка Пав­ли­на (мор­ское), или Есе­ния (сколь­зя­щее, мно­го­ру­кое), или Су­сан­на (по­движ­ное, креп­кое). Аля вдруг по­ду­ма­ла, что те­ла Обе­ре­гов мож­но раз­ло­жить на эле­мен­ты – во­да – воз­дух – зем­ля, а зна­чит, по Ари­сто­те­лю, ба­тюш­ке оста­ет­ся…

– По­мо­ги, до­чень­ка, – ска­зал Алек­сей. – Сам я ми­нут два­дцать про­во­жусь, а Ла­на идет. А с нею идет огонь. Го­во­рил я Яро­ми­ру…

Он рез­ко осек­ся, по­ка­зал на те­ло, от­клю­чил экра­ны и рас­пах­нул­ся – Аля рез­ко по­ту­пи­лась, по гла­зам уда­ри­ло ро­зо­вым, за­прет­ным, тай­ным. За­чем-то она по­кло­ни­лась, по­до­шла, на­ча­ла от­клю­чать, пе­ре­став­лять бло­ки, на­жи­мать ры­ча­ги. Про­тя­ну­ла ру­ки и до­ста­ла ба­тюш­ку Алек­сея – пол­то­ра ки­ло­грам­ма моз­га, лег­кий хвост спин­но­го, обер­ну­тый во­круг тон­кой спи­ра­лью. Про­зрач­ный бас­кет­боль­ный мяч с разъ­ема­ми. Ни­ко­гда еще Аля не ощу­ща­ла та­кой аб­со­лют­ной вла­сти над дру­гим че­ло­ве­ком. Го­раз­до боль­ше, чем че­ло­ве­ком. А уро­ни гиб­кий кон­тей­нер на пол, на­под­дай но­гой о сте­ну по­силь­нее или то­по­ром ру­ба­ни – и нет ни­че­го, и не за­щи­тит­ся, и не узна­ет, от­че­го по­гиб, по­то­му что нет сен­сор­ной свя­зи с внеш­ним ми­ром…

Аля вло­жи­ла ба­тюш­ку в ни­шу те­ла, под­клю­чи­ла сен­со­ры, пи­та­ние, кон­троль… ото­шла и скло­ни­лась пе­ред чу­дом – ожи­ва­ла трех­мет­ро­вая го­ра мощ­ных со­чле­не­ний, су­ще­ство неиз­ме­ри­мо силь­нее че­ло­ве­ка.

Вот сфо­ку­си­ро­ва­лись оку­ля­ры, под­ня­лась огром­ная ру­ка. Встал ба­тюш­ка, от­толк­нул­ся от зем­ли, от­клю­чил за­ряд­ку.

– Спа­си­бо, до­чень­ка.

Да­же го­лос из это­го те­ла зву­чал ина­че – рас­ка­ти­сто, свы­со­ка.

– Что мне де­лать, ба­тюш­ка?

– Мо­лись, Алеч­ка… Но помни по­сло­ви­цу – на Бо­га на­дей­ся, а сам не пло­шай.

Боль­ше ба­тюш­ка с нею не раз­го­ва­ри­вал – про­грел ре­за­ки, под­хва­тил в две ниж­ние ру­ки огром­ные мо­лот и кир­ку и, скло­нив­шись, вы­шел из хра­ни­ли­ща, пе­ре­сту­пая ше­стью су­став­ча­ты­ми но­га­ми.

Аля по­си­де­ла ми­нут­ку на по­лу, за­крыв гла­за и пред­став­ляя, что сей­час проснет­ся и все ока­жет­ся сном. По­том под­ня­лась и по­бе­жа­ла к во­ро­там – не ми­мо до­мов, а че­рез лес. Там бы­ло ти­хо и яр­ко, на по­ляне за­дум­чи­во ел тра­ву сло­не­нок Гриш­ка, на вет­ках тан­це­ва­ли со­ро­ки, где-то кри­ча­ла ку­куш­ка.

У во­рот бы­ла тол­па – Аля узна­ва­ла зна­ко­мые ли­ца, дев­чон­ка из Вто­рой дер­жа­ла Ефи­ма, за­ло­мив ему ру­ку за спи­ну под стран­ным уг­лом, вот сто­я­ла Ан­фи­са, вце­пив­шись в руч­ки Иг­ре­ко­вой ко­ляс­ки (его-то за­чем сю­да при­та­щи­ла?). По­сре­ди тол­пы сто­ял ба­тюш­ка Алек­сей, – а во­ро­та уже от­кры­ва­лись, и из них вы­хо­дил немыс­ли­мый ве­ли­кан – в пол­то­ра ра­за ба­тюш­ки боль­ше, с ре­за­ком, уже гу­дя­щим рас­ка­лен­ной плаз­мой, с те­лом, уку­тан­ным в тол­стые за­щит­ные пла­сти­ны из то­го же мо­ле­ку­ляр­но­го стек­ла, что и ку­пол Дом­мы.

– Ла­на, – вы­дох­ну­ли де­ти Вто­рой Дом­мы, скло­ни­ли го­ло­вы и три ра­за стук­ну­ли се­бя по гру­ди.

Ла­на оста­но­ви­лась, об­ве­ла тол­пу че­тырь­мя оку­ля­ра­ми по бо­кам.

– Здрав­ствуй­те, де­ти, – ска­за­ла она го­ло­сом глу­бо­ким и рас­ка­ти­стым, со­всем не жен­ским. – И ты, Але­ша, здрав­ствуй. Без цве­тов при­шел на встре­чу? Два­дцать семь лет не ви­де­лись! Впро­чем, как го­во­рит­ся, де­ти – цве­ты жиз­ни. Я, по­жа­луй, за­бе­ру тво­их…

– Что ты тво­ришь, Ла­на? – Ба­тюш­ка Алек­сей сто­ял непо­движ­ной ска­лой, бар­ха­ти­стый го­лос гул­ко от­ра­жал­ся от ку­по­ла Дом­мы. – Где осталь­ные? Я же с Ти­хо­ном толь­ко вче­ра раз­го­ва­ри­вал…

– От­ку­да те­бе знать, что это был Ти­хон, а не его го­ло­со­вой син­те­за­тор? Ви­дишь ли, Але­шень­ка, – Ла­на шаг­ну­ла бли­же, со­чле­не­ния мощ­ных ног за­гу­де­ли. – В на­шей си­ту­а­ции до­ве­рять мож­но толь­ко то­му, что ви­дишь жи­вьем. Я с вас уже пол­го­да глаз не сво­жу – все про вас знаю. Жаль, до Тре­тьей Дом­мы мои бо­ты не до­ле­та­ют, да­ле­ко. Но те­перь у ме­ня бу­дет ку­да боль­ше ре­сур­сов…

– Что ты сде­ла­ла со сво­ей се­мьей, Ла­на? – с ужа­сом спро­сил ба­тюш­ка Алек­сей. – Ти­хон, Ни­на, Ма­луша? Где они? Де­ти… – Он об­вел тол­пу оку­ля­ра­ми, чуть оста­нав­ли­ва­ясь на при­шель­цах из Вто­рой. – Вы же ро­ди­лись, что­бы стро­ить но­вый мир, по сло­ву Гос­по­да, с чи­сто­го ли­ста…

– Они и стро­ят, Але­ша. Толь­ко я по­ме­ня­ла пра­ви­ла. На чи­стом-то ли­сте их лег­че все­го пе­ре­пи­сать. Нет у них дру­гих бо­гов, кро­ме ме­ня. Зна­ко­мо зву­чит?

И Ла­на вдруг прыг­ну­ла – с ме­ста, рез­ко, страш­но, как пя­ти­тон­ная сам­ка бо­го­мо­ла. Ба­тюш­ка по­кач­нул­ся от уда­ра, не усто­ял, упал, по­ка­тил­ся из-под нее, быст­рым дви­же­ни­ем под­нял­ся. Боль­ше они не раз­го­ва­ри­ва­ли – гул­кие уда­ры сме­ня­лись ши­пе­ни­ем ре­за­ков, гнул­ся ме­талл, и дро­жа­ли кам­ни Зи­о­на. Ба­тюш­ка, сбив Ла­ну с ног и не да­вая под­нять­ся, три­жды уда­рил но­гой по ее бо­ку, и стек­ло за­хру­сте­ло, по­сы­па­лось оскол­ка­ми. Ба­тюш­ка за­нес мо­лот, что­бы раз­бить оку­ля­ры, на­по­ло­ви­ну осле­пив Ла­ну, – но она вдруг взмет­ну­ла щуп и, не гля­дя, по­сла­ла луч из ре­за­ка в тол­пу де­тей. Страш­но за­кри­ча­ла Ма­рья, осе­дая в пыль, схва­тив­шись за жи­вот. Ли­цо ее ста­ло бе­лым-бе­лым, как то­ро­сы льда за ку­по­лом Дом­мы, а рот от­кры­вал­ся и за­кры­вал­ся, буд­то она быст­ро и неслыш­но что-то го­во­ри­ла. Ба­тюш­ка за­мер, по­вер­нул­ся, сде­лал шаг к де­воч­ке, и тут Ла­на, вы­хва­тив у него мо­лот, не под­ни­ма­ясь, об­ру­ши­ла удар на од­но из его ко­лен, тут же, пе­ре­на­пра­вив энер­гию от­да­чи, – на дру­гое. Ба­тюш­ка Алек­сей рух­нул тя­же­ло, окон­ча­тель­но, так что сра­зу ста­ло яс­но – уже не вста­нет. Ла­на сно­ва под­ня­ла мо­лот, опу­сти­ла, раз­би­вая кор­пус, под­ня­ла. Де­ти из Вто­рой Дом­мы ды­ша­ли тя­же­ло, тор­же­ству­ю­ще, да­же пот на лбах вы­сту­пил – буд­то они вме­сте со сво­ей Ла­ной вра­га кру­ши­ли.

Аля бе­жа­ла к Ма­рье – та ле­жа­ла, скор­чив­шись, по­ста­ны­ва­ла, гла­за за­ка­ты­ва­лись от бо­ле­во­го шо­ка. Аля по­ка ее ру­ки раз­жа­ла, что­бы на ожог по­смот­реть, по­ка пульс про­ве­ри­ла – бит­ва Обе­ре­гов уже кон­чи­лась. Ти­хо ста­ло, ти­хо, толь­ко Ма­рья по­ску­ли­ва­ла.

– Про­мо­ем ожог, пе­ре­вя­жу, – ска­за­ла Аля, под­ни­ма­ясь. – По бо­ку луч скольз­нул, мыш­цу пе­ре­жег, но ор­га­ны не за­дел.

И за­мер­ла в ужа­се – с мо­ло­та, что Ла­на по­бед­но дер­жа­ла в верх­нем щу­пе, ка­па­ла бе­ло-ро­зо­вая мас­са, слизь ко­ко­на, про­жил­ки то­го, что пол­ми­ну­ты на­зад бы­ло ба­тюш­кой Алек­се­ем.

– Ла­на, – вы­дох­ну­ли де­ти из Вто­рой Дом­мы, шаг­ну­ли впе­ред, по­сту­ки­вая се­бя ла­до­ня­ми по гру­ди. Шаг­ну­ли с ни­ми и неко­то­рые из Пер­вой – вос­хи­щен­но смот­ре­ла вверх крот­кая куд­ря­вая Ан­фи­са, ее гу­бы про­шеп­та­ли: «Ла­на», а гла­за на­пол­ни­лиь мо­лит­вен­ным све­том.

– За­будь­те все, че­му вас учи­ли, де­ти, – ска­за­ла Ла­на. – И как вас учи­ли. Де­воч­ки – по­смот­ри­те друг на дру­га. Вам ска­за­ли, что над ва­ми бу­дут власт­во­вать Му­жи. Что так угод­но гос­по­ду Звез­до­ход­цу, ко­то­ро­го при­ду­ма­ла неболь­шая сек­та на Зем­ле, да­ле­ко и дав­но, со­брав ко­сточ­ки ста­рых уче­ний и сле­пив из них неле­по­го ка­дав­ра, в ко­то­рый по­том за­ка­ча­ли день­ги, ве­ру и вас, ре­бят­ки. Они, – она об­ве­ла щу­пом рас­про­стер­то­го на зем­ле Алек­сея, в ужа­се за­мер­шую на краю тол­пы од­ну из ма­ту­шек, – со­зда­ли с ну­ля мир, где вас, де­воч­ки, втрое боль­ше, чем маль­чи­ков. Что­бы вас под­чи­нить, как это бы­ло на Зем­ле мно­гие ве­ка. Но сей­час ко­го боль­ше – у то­го и си­ла, тот и про­пи­сы­ва­ет за­ко­ны, ме­ня­ет струк­ту­ру ми­ра. Я по­ня­ла это дав­но, еще до то­го, как в Дом­ме ро­ди­лись пер­вые де­ти. И вот они сто­ят пе­ред ва­ми, сво­бод­ные, силь­ные, во­ору­жен­ные. Они пе­ре­жи­ли мно­го ли­ше­ний. Вы рос­ли в раю, они – нет, но они рос­ли сво­бод­ны­ми, от­кры­ты­ми мно­гим прав­дам, а не од­ной лишь ка­ра­мель­ной ис­тине ва­ше­го Пи­са­ния. И сей­час мы при­шли по пра­ву во­и­нов, при­шли с си­лой – но эту си­лу мы хо­тим раз­де­лить, от­дать вам. Де­воч­ки, маль­чи­ки – мы бу­дем рав­ны­ми и сво­бод­ны­ми. И ис­ти­ну, си­лу и сво­бо­ду мы че­рез пять лет по­не­сем и в Тре­тью Дом­му…

Ла­на по­мол­ча­ла.

– А сей­час вы долж­ны сде­лать вы­бор. У нас нет ре­сур­сов, что­бы бо­роть­ся с оп­по­зи­ци­ей и со­про­тив­ле­ни­ем. Мы бу­дем жить и ра­бо­тать все вме­сте. Непо­кор­ным, ле­ни­вым, убо­гим – смерть.

Сло­во упа­ло в ти­ши­ну. Слыш­но бы­ло толь­ко, как ще­бе­чут в ле­су пти­цы и ти­хо гу­дят вда­ли тур­би­ны осо­ло­ни­те­ля – над во­дою звук рас­хо­дил­ся да­ле­ко, мощ­но.

– Мне нуж­но до­ста­вить в ла­за­рет ра­не­ную де­воч­ку, – гром­ко ска­за­ла Аля, под­ни­ма­ясь и отря­хи­вая ла­до­ни. – Невин­но­го ре­бен­ка, ко­то­ро­му ты толь­ко что пол­жи­во­та вы­жгла. Мне кто-ни­будь по­мо­жет?

Все че­ты­ре оку­ля­ра Ла­ны по­вер­ну­лись и сфо­ку­си­ро­ва­лись на Але.

– Она био­лог и врач, она цен­ная, – то­роп­ли­во ска­зал из-за ее спи­ны по­до­шед­ший Ни­ки­та.

– И она о еде все зна­ет, стар­шая по го­тов­ке, – ска­за­ла Ле­ся. – Про­сти ее, Ла­на. Она на­учит­ся.

– Я от­не­су Ма­рью. – Ма­туш­ка Есе­ния шаг­ну­ла пе­ред Ла­ной и вдруг скло­ни­лась в низ­ком по­клоне. – Поз­воль мне и даль­ше за­бо­тить­ся о де­тях, Ла­на. Гос­по­дом кля­нусь, не бу­дет от ме­ня бе­ды и сму­ты…

– По­смот­рим, – кив­ну­ла Ла­на го­ло­вой, огром­ной, как дом. – За­би­рай. А сей­час…

Она об­ве­ла тол­пу оку­ля­ра­ми, оста­но­ви­лась на Иг­ре­ке, ко­то­рый си­дел в сво­ей ко­ляс­ке, спо­кой­но пус­кая слю­ни.

– Ми­лые де­ти, – ска­за­ла Ла­на. – Вы ведь не по­ни­ма­е­те, о чем я го­во­рю. Вы ни­ко­гда не ви­де­ли смер­ти, в ва­шем-то ку­рорт­ном раю. Эта же­стян­ка не счи­та­ет­ся. – Она по­ка­за­ла на раз­во­ро­чен­ное те­ло ба­тюш­ки Алек­сея. – Ну вот, по­смот­ри­те. Смерть – это вот так…

Аля бро­си­лась по­пе­рек тол­пы к бра­ту, но бы­ло позд­но, позд­но, под серд­цем ны­ла ле­дя­ная пу­сто­та. Бе­лый луч уда­рил Иг­ре­ка в го­ло­ву – вот он смот­рел на Алю, а вот ли­цо оку­та­лось крас­ной дым­кой. Хло­пок – и без­го­ло­вое те­ло неле­по кач­ну­лось в ко­ляс­ке, по­ва­ли­лось впе­ред, а все во­круг за­кри­ча­ли. Аля не кри­ча­ла – гор­ло сжа­лось до бо­ли, да­же ды­ха­ние про­ры­ва­лось с тру­дом.

– Пу­тя­ми Звез­до­ход­ца кля­нусь, все­ми свет­лы­ми ис­ти­на­ми и сво­ей жиз­нью, что ты об этом по­жа­ле­ешь, – вы­крик­ну­ла она, как толь­ко смог­ла го­во­рить.

– Ты что де­ла­ешь, ду­ра? – про­сто­нал Ни­ки­та.

– Так ее, Аль­ка! – звон­ко крик­нул Ефим, за­орал, ко­гда его дер­ну­ли за вы­вер­ну­тую ру­ку.

– Взять ее, – ска­за­ла Ла­на ко­рот­ко.

Пер­вой к Але ки­ну­лась Ан­фи­са, и это по­ка­за­лось по­че­му-то страш­нее все­го. Под­ныр­нув под ее ру­ку и хо­ро­шень­ко, со всей си­лы дер­нув за во­ло­сы, Аля пе­ре­прыг­ну­ла че­рез бу­лыж­ник (по­хо­жий на боль­шую ля­гуш­ку) и бро­си­лась бе­жать. В лес, зиг­заг, прыг­нуть че­рез овра­жек, под ку­сты, ку­выр­ком с кру­то­го скло­на, и вот оно, мо­ре. Где же ма­туш­ка Пав­ли­на? Она-то не ста­нет кла­нять­ся. Она-то зна­ет, что де­лать. А по­том, ко­гда они бу­дут в без­опас­но­сти, Аля ее об­ни­мет и по­пла­чет об Иг­ре­ке, и о ба­тюш­ке Алек­сее, и о сво­ем утра­чен­ном ми­ре, раз­бив­шем­ся на ост­рые ку­соч­ки. Аля бе­жа­ла по ла­би­рин­ту мост­ков и пе­ре­мы­чек над сад­ка­ми с мор­ской жив­но­стью, ко­то­рых раз­во­ди­ла Пав­ли­на, – са­ма не зна­ла ку­да, прочь из сво­ей жиз­ни, по­за­вче­ра еще спо­кой­ной, пред­ска­зу­е­мой и да­же – смеш­но вспом­нить – скуч­но­ва­той. Ка­за­лось, что все под кон­тро­лем, все в ру­ке Гос­под­ней и Иисус-Звез­до­хо­дец смот­рит на Али­ну из кос­ми­че­ской пу­сто­ты и одоб­ри­тель­но улы­ба­ет­ся…

– Али­на!

Аля обер­ну­лась – Пав­ли­на бе­жа­ла к ней, она бы­ла в мор­ском те­ле, как и вче­ра. Оста­но­ви­лась на ка­мен­ной плат­фор­ме – вниз ухо­ди­ли тру­бы, че­рез ко­то­рые ко­гда-то Обе­ре­ги Пер­вой Дом­мы на­чи­на­ли на­пол­нять свое Мо­ре.

– Ма­туш­ка! – Сло­ва рва­лись на­ру­жу, от­тал­ки­вая друг дру­га, цеп­ля­лись за зу­бы, ка­ти­лись ку­выр­ком об­рат­но в гор­ло. Пав­ли­на по­до­шла бли­же, под­ня­ла щу­паль­це, сжа­ла Али­но пле­чо.

– Я знаю, до­чень­ка, – ска­за­ла она. – Я бы­ла в об­зор­ной. Пе­ре­клю­ча­ла си­сте­му. Нече­го им за­да­чу об­лег­чать, по­мо­гать слеж­ку устра­и­вать… Я все ви­де­ла.

– А ма­туш­ка Су­сан­на?

– В до­маш­нем те­ле, за­пер­та в кле­ти…

– Иг­рек, ба­тюш­ка Алек­сей…

– Те­перь с ан­ге­ла­ми Гос­под­ни­ми… Аля, сей­час глав­ное для те­бя – остать­ся в жи­вых и на сво­бо­де, по­ни­ма­ешь? И… как бы ужас­но сей­час все ни ка­за­лось, ес­ли о про­ис­хо­дя­щем узна­ет отец Яро­мир, мо­жет стать еще ху­же… Но тут те­бе ре­шать, де­воч­ка моя.

Ее верх­ний оку­ляр, дрог­нув, под­нял­ся вы­ше, и Аля, обер­нув­шись, уви­де­ла, как меж­ду за­рос­ших тра­ва­ми дюн к мо­рю вы­хо­дит тол­па – де­ти Вто­рой Дом­мы дер­жа­лись стро­ем – не иде­аль­ным, как на кар­тин­ках про вой­ну, но узна­ва­е­мым и от­то­го страш­ным. За ни­ми, пы­та­ясь ид­ти в но­гу, шли че­ло­век со­рок сво­их, еще вче­ра род­ных, а се­го­дня уже при­няв­ших ре­ше­ние при­со­еди­нить­ся к тем, что при­нес «не мир, но меч». И по­за­ди всех, воз­вы­ша­ясь до неба, ша­га­ла Ла­на.

– Здрав­ствуй, сест­ра, – ска­за­ла она Пав­лине, – ты уже зна­ешь, что ов­до­ве­ла?

Пав­ли­на сто­я­ла не дви­га­ясь, упе­рев щу­паль­ца в ка­мень. Ла­на по­до­шла бли­же.

– Хо­ро­шо, что мы те­бя сра­зу на­шли. Ты же по­ни­ма­ешь – мы бы под каж­дый ка­ме­шек за­гля­ну­ли, Мо­ре бы твое бес­цен­ное вски­пя­ти­ли, по­ка те­бя бы не сыс­ка­ли для неж­но­го се­мей­но­го раз­го­во­ра, вот как у нас сей­час на­чи­на­ет­ся, да, По­леч­ка? Неуже­ли ты мне не ра­да? Ведь ес­ли бы не ты, ме­ня бы сей­час здесь не бы­ло. Ес­ли бы не ты, сест­рич­ка, я бы уже лет сто на Ка­зан­ском ле­жа­ла, с Ви­тей под од­ним над­гроб­ным кам­нем. А по­на­до­би­лась те­бе ко­гда-то моя ве­ра, моя се­мья и мой муж – и вот сто­им мы обе в ме­ха­ни­че­ских те­лах на дру­гом кон­це Га­лак­ти­ки. И зна­ешь что? – Ла­на несколь­ки­ми длин­ны­ми ша­га­ми по­кры­ла рас­сто­я­ние от дю­ны до края па­ра­пе­та.

– У ме­ня боль­ше! – ска­за­ла она тор­же­ству­ю­ще.

Пав­ли­на мол­ча­ла, не дви­га­ясь. Аля шаг­ну­ла меж­ду нею и Ла­ной, вы­зы­ва­ю­ще под­ня­ла под­бо­ро­док. Та за­сме­я­лась из сво­ей бро­ни­ро­ван­ной баш­ни, смех был ме­ха­ни­че­ский, неесте­ствен­ный, как скре­жет кам­ня по ме­тал­лу.

– Ах, По­ли­ноч­ка! Вот это сми­рен­ни­ца, все по пра­ви­лам. Кон­тра­бан­дой се­бе ре­бе­ноч­ка за­де­ла­ла? Ге­не­ти­че­ский ма­те­ри­ал под­ме­ни­ла? Дев­чон­ка-то зна­ет, нет? По ли­цу ви­жу – не зна­ет. Сюр­приз, пле­мян­ни­ца!

– Врешь! – ска­за­ла Аля звон­ко (быть та­ко­го не мо­жет! А как же ма­ма и па­па с Зем­ли на кар­тин­ке? А как же Иг­рек и по­гиб­шие сест­ры?)

– Я не вру, – ска­за­ла Ла­на. – Но мне по­ра. У ме­ня те­перь две Дом­мы и шесть­сот де­тей. Здесь их, ко­неч­но, про­ре­дить при­дет­ся, и за­нять­ся этим нуж­но по­быст­рее…

Пав­ли­на под­ня­ла оку­ля­ры, све­ла их на Али­ном ли­це.

– Про­щай, – ска­за­ла она. – Про­сти, до…

Рез­ким уда­ром щу­па, бро­ни­ро­ван­ная ро­зет­ка ко­то­ро­го бы­ла ост­ро за­то­че­на, Ла­на вы­рва­ла из те­ла Пав­ли­ны блок пи­та­ния – буд­то серд­це. Толк­ну­ла те­ло вниз, в во­ду. Мед­лен­но по­вер­ну­лась к Алине. Но той на па­ра­пе­те уже не бы­ло, она во­шла в во­ду без­звуч­но и плы­ла вниз, до­го­няя мерт­вое ме­ха­ни­че­ское те­ло, в глу­бине ко­то­ро­го, неспо­соб­ная по­ше­ве­лить­ся, уми­ра­ла бе­ло­ку­рая де­вуш­ка со ста­ро­го сним­ка. Те­ло толк­ну­лось в дно, под­няв об­лач­ко ила, бро­си­лись врас­сып­ную ры­жие про­вор­ные кра­бы. Аля под­плы­ла, мо­лясь, что­бы кон­троль­ная па­нель не ока­за­лась под те­лом.

«Гос­по­ди Ис­у­се, звез­да­ми в гла­зах тво­их, свя­то­стью име­ни тво­е­го, теп­ло­той люб­ви тво­ей про­шу…»

До­тя­ну­лась, пе­ре­клю­чи­ла в руч­ной ре­жим, до­ста­ла кон­тей­нер с моз­гом. Под разъ­ема­ми для физ­рас­тво­ра у него был кро­хот­ный ав­то­ном­ный блок – кис­ло­род и пи­та­ние для моз­га на па­ру ча­сов, и кап­су­ла ис­кус­ствен­ной ко­мы, с ко­то­рой их мож­но рас­тя­нуть на три-че­ты­ре дня. Аля ак­ти­ви­ро­ва­ла блок и раз­да­ви­ла кап­су­лу. Ухва­ти­ла кон­тей­нер ко­лен­ка­ми и по­плы­ла пря­тать­ся под па­ра­пет – на­вер­ху, под са­мы­ми мост­ка­ми, там был воз­душ­ный кар­ман. Во­ня­ло гни­лы­ми во­до­рос­ля­ми, со­всем ря­дом бол­тал­ся в во­де дох­лый ло­сось. Жуж­жа­ли му­хи, воз­дух был затх­лый и тем­ный. Слыш­но про­ис­хо­дя­щее на­вер­ху бы­ло как сквозь ва­ту.

– Все дно обыс­ка­ли, нету ее. Те­ло ма­туш­ки ле­жит, а дев­чон­ки нет.

– А она точ­но не вы­ны­ри­ва­ла?

– Ку­да она тут деть­ся-то мог­ла?

– Мо­жет, го­ло­вой уда­ри­лась, ко­гда ны­ря­ла, и ле­жит где-ни­будь в тру­бах? Че­рез па­ру дней всплы­вет…

Аля узна­ла го­лос Ан­фи­сы. Уж кто-кто, а она хо­ро­шо зна­ла, как Али­на пла­ва­ет и как дол­го ды­ха­ние дер­жит.

– Пой­дем­те уже в сто­ло­вую? Ма­туш­ка Есе­ния и дев­чон­ки уже долж­ны бы­ли ужин при­го­то­вить?

– Вы иди­те, мы оста­нем­ся до­тем­на. Ла­на ска­за­ла – пой­мать дев­чон­ку, из-под зем­ли до­стать.

– То­гда уж из-под во­ды… Го­во­рю вам – уто­ну­ла она, че­го тут ждать?

Аля жда­ла ча­са три, счи­тая се­кун­ды и на­блю­дая, как се­ре­ют кро­хот­ные по­лос­ки бе­ло­го све­та, про­би­вав­ши­е­ся сквозь со­чле­не­ния па­ра­пе­та. Она очень за­мерз­ла, па­ру раз у нее сво­ди­ло но­ги, и она ро­ня­ла Пав­ли­ну, но тут же ны­ря­ла и до­го­ня­ла. Во­об­ще-то она хо­ро­шо по­ни­ма­ла, что че­ты­ре ки­ло­мет­ра до осо­ло­ни­те­ля ей, за­мерз­шей и уста­лой, с неудоб­ным кон­тей­не­ром на­пе­ре­вес, не про­плыть по ноч­но­му хо­лод­но­му мо­рю. Но там бы­ла без­опас­ность, связь, теп­ло, убе­жи­ще – ма­туш­ка (ма­ма?) ве­ле­ла плыть ту­да – зна­чит, сле­до­ва­ло как-то до­брать­ся.

Аля сня­ла фут­бол­ку, за­вя­за­ла ру­ка­ва, сде­лав ме­шок для моз­га, ста­ло чуть по­удоб­нее. Ныр­ну­ла, вы­би­ра­ясь из-под па­ра­пе­та. Се­го­дня ночь бы­ла тем­ная, Кар­лик пол­но­стью опус­кал­ся за го­ри­зонт – но свет его по­след­них крас­но­ва­тых лу­чей еще дро­жал на хол­ма­ми, бле­стел на во­де. Аля сори­ен­ти­ро­ва­лась и ре­ши­тель­но по­плы­ла к осо­ло­ни­те­лю, ста­ра­ясь по­боль­ше на­хо­дить­ся под во­дой, а вы­ны­ри­вать, толь­ко что­бы глот­нуть воз­ду­ха. Вко­ре ста­ло со­всем тем­но, а Аля па­ру раз глот­ну­ла во­ды и на­ча­ла па­ни­ко­вать.

– Ну, бу­ду пер­вой утоп­лен­ни­цей на Зи­оне, – ре­ши­ла она, пы­та­ясь от­дох­нуть, ле­жа на спине. Над Дом­мой ста­ли вид­ны звез­ды, их бы­ло неис­чис­ли­мо мно­го, они со­еди­ня­лись в пу­ти и до­рож­ки, по ко­то­рым, ка­за­лось, мож­но бы­ло уй­ти да­ле­ко в небо, вслед за Иису­сом.

Что-то толк­ну­ло Алю в го­лую спи­ну – жи­вое, хо­лод­ное, скольз­кое. Аля взвизг­ну­ла, ушла под во­ду и тут же об­ра­до­ва­лась – Теш­ка! Дель­фи­ны!

Теш­ка Алю узна­ла, сви­сте­ла и кле­ко­та­ла ра­дост­но, поз­во­ли­ла взять­ся за плав­ник.

– По­мо­ги­те до­плыть! – по­про­си­ла Аля.

Дель­фи­ны не по­ни­ма­ли, на­чи­на­ли плыть, ку­да Але бы­ло не на­до, Ни­кит­ка лю­бо­пыт­но ты­кал­ся но­сом в кон­тей­нер с моз­гом Пав­ли­ны, Сам­сон пла­вал кру­га­ми и сви­стел.

– Ну вас, – оби­де­лась Аля, от­пу­сти­ла Теш­ку, по­плы­ла даль­ше са­ма, пы­та­ясь не за­ме­чать свин­цо­вую тя­жесть в но­гах и боль в спине. Дель­фи­ны от­ста­ли, по­том до­гна­ли Алю, под­толк­ну­ли, ста­ли по­мо­гать. Ко­гда Аля уви­де­ла под­све­чен­ный си­ний бу­ек осо­ло­ни­те­ля, она чуть не рас­пла­ка­лась от об­лег­че­ния. Ныр­ну­ла по ве­рев­ке, на­шла люк, вве­ла код. Все уже как во сне бы­ло, ре­аль­ность сме­сти­лась.

Ко­гда во­да ушла, Аля от­кры­ла внут­рен­ний люк, от­жи­мая во­ло­сы, во­шла в ма­лень­кое по­ме­ще­ние. Бы­ло теп­ло, воз­дух пах озо­ном. На­стен­ные экра­ны по­ка­зы­ва­ли, что про­ис­хо­дит в Дом­ме, – и по­че­му-то все ка­за­лось та­ким про­стым, обык­но­вен­ным, буд­то ни­че­го се­го­дня ужас­но­го не слу­чи­лось, а то­гда по­че­му Аля си­дит го­лы­шом глу­бо­ко под мо­рем и сту­чит зу­ба­ми? Де­воч­ки спа­ли в спаль­нях при све­те ноч­ни­ка, в клуб­ни­ке у крыль­ца ко­па­лась па­ра мо­ло­дых бар­су­ков, без­за­стен­чи­во ло­пая недо­зрев­шие яго­ды. В спальне маль­чи­шек по­ло­ви­на кро­ва­тей пу­сто­ва­ла, а за сто­лом си­дел ры­жий Ни­ки­та и зор­ко осмат­ри­вал сте­ны, буд­то чув­ство­вал с од­ной из них взгляд…

В уг­лу, за стоп­кой тер­ми­че­ских пле­дов, бы­ло «стой­ло» для за­ряд­ки те­ла. Аля до­ста­ла Пав­ли­ну из мок­рой фут­бол­ки, под­клю­чи­ла кон­тей­нер к разъ­емам с физ­рас­тво­ром. Пусть спит. Пусть все спят… ночь…

Де­воч­ка усну­ла, уку­тав­шись в оде­я­ла, – устав­шая, по­те­рян­ная, оди­но­кая, как ни­ко­гда в жиз­ни. Вра­ща­лась во­круг сдво­ен­ных звезд, боль­шой и ма­лень­кой, пла­не­та Зи­он, и кро­хот­ны­ми пу­зырь­ка­ми воз­ду­ха в тол­ще ее льда мер­ца­ли Дом­мы. В огром­ном ко­раб­ле на ор­би­те спал отец Яро­мир, спа­ла в кор­пу­се спус­ка­е­мо­го мо­ду­ля плаз­мен­ная уста­нов­ка «Меч Гос­по­день». Мир за­мер в тре­вож­ном сне, преж­де чем про­дол­жить­ся и про­тя­нуть­ся в бу­ду­щее, ко­то­рое еще не опре­де­ли­лось, не кач­ну­лось ни в ка­кую сто­ро­ну. Утром Аля проснет­ся и при­мет ре­ше­ние. Но сей­час еще мож­но по­до­ждать.

     Валерий Камардин       Сказ о том, как сайбер-казаки за зипунами ходили

5-й год Осво­е­ния.

Ин­ку­ба­тор.

Бес­ко­неч­ное бе­лое по­ле нестер­пи­мо си­я­ло в лу­чах го­лу­бо­го по­лу­ден­но­го солн­ца. До вос­хо­да жел­то­го све­ти­ла оста­ва­лось еще несколь­ко ча­сов. Ма­ма очень лю­би­ла это вре­мя су­ток. Де­ти спа­ли, уто­мив­шись по­сле утрен­них игр. Мож­но спо­кой­но про­ана­ли­зи­ро­вать их по­ве­де­ние, рас­счи­тать кла­стер воз­дей­ствий на вто­рую по­ло­ви­ну дня. И по­лю­бо­вать­ся мо­но­тон­ным пей­за­жем из ок­на дет­ской. Ма­ма обо­жа­ла од­но­об­ра­зие. Это ком­пен­си­ро­ва­ло ей су­е­ту и шум в ча­сы об­ще­ния с детьми.

Ве­че­ром взой­дет то­роп­ли­вое жел­тое солн­це и на крат­кий миг мир сна­ру­жи ста­нет изу­мруд­но-зе­ле­ным. Но пей­заж оста­нет­ся неиз­мен­ным – все те же снег, лед и ха­о­тич­ный узор тон­ких тре­щин до са­мо­го го­ри­зон­та. Здесь, на эк­ва­то­ре за­мерз­шей пла­не­ты, вдоль ли­нии раз­ло­ма то­пор­щат­ся глы­бы то­ро­сов. Слов­но ко­ро­на во­круг верх­ней ча­сти небес­но­го го­стя, про­бив­ше­го сво­им тя­же­лым те­лом ве­ко­веч­ный лед и за­стряв­ше­го в нем на­все­гда.

Са­мо­го па­де­ния ма­ма не пом­ни­ла. Ее то­гда еще не ак­ти­ви­ро­ва­ли. Но в про­грам­му обу­че­ния ма­лы­шей вхо­дил крат­кий курс ис­то­рии но­во­го ми­ра. И на­чи­нал­ся он чуть рань­ше, чем сход с ор­би­ты пер­во­го оби­та­е­мо­го мо­ду­ля. Преж­де все­го по­ла­га­лось объ­яс­нить де­тям, что они при­бы­ли из дру­го­го ми­ра, но жить бу­дут здесь. Сна­ча­ла в тес­но­те проч­но­го мо­ду­ля, а по­сле, ко­гда эф­фек­то­ры рас­то­пят лед и пре­об­ра­зят пла­не­ту, вез­де, где толь­ко за­хо­тят.

Так она им утром и ска­за­ла – где за­хо­тят. И ма­лы­ши из пер­во­го по­то­ка сра­зу ста­ли стро­ить пла­ны. Это так ми­ло. Лю­ди то­же лю­бят стро­ить пла­ны. Хо­тя они для это­го пло­хо при­спо­соб­ле­ны…

По внут­рен­не­му ка­на­лу свя­зи немед­лен­но ото­звал­ся па­па. Он шел в из­на­чаль­ном ком­плек­те с ма­мой, что­бы у де­тей с ран­не­го воз­рас­та фор­ми­ро­ва­лись пра­виль­ные уста­нов­ки. Па­па пред­по­чи­тал не ба­ло­вать де­тей сво­им при­сут­стви­ем. К то­му же Ис­кра по­сто­ян­но по­ру­ча­ла ему над­зор за эф­фек­то­ра­ми и об­щей об­ста­нов­кой. Соб­ствен­но, все ра­зум­ные ма­ши­ны бы­ли ча­сти­ца­ми это­го мо­гу­че­го ин­тел­лек­та, ру­ко­во­дя­ще­го Осво­е­ни­ем. Так что мож­но ска­зать, па­па сам се­бе от­да­вал при­ка­за­ния.

– Эмо­сфе­ра у те­бя не слиш­ком раз­бол­та­лась? Как дав­но за­пус­ка­ла са­мо­ди­а­гно­сти­ку?

– Стоп! Это мой про­филь­ный фон…

Шут­ка, ко­неч­но, оба это пре­крас­но по­ни­ма­ли. Но ста­ра­лись не вы­хо­дить из об­ра­за и тре­ни­ро­вать друг дру­га. Ко­гда твоя за­да­ча изо дня в день вос­пи­ты­вать лю­дей, ты дол­жен по­сто­ян­но оста­вать­ся че­ло­ве­ком. Для Ис­кры это бы­ло неслож­но, а для ее от­дель­ных ча­стиц ино­гда ста­но­ви­лось про­бле­мой. Слиш­ком мно­го вхо­дя­щих сиг­на­лов, слиш­ком ма­ло вы­чис­ли­тель­ных ре­сур­сов. При­хо­ди­лось рас­пре­де­лять по­то­ки меж­ду со­бой.

– С юж­ной сто­ро­ны раз­лом до­стиг ма­те­ри­ко­вой по­ро­ды. Мож­но устро­ить про­гул­ку.

– А ты про­счи­тал все ве­ро­ят­но­сти? Ес­ли за­щи­та ни­же мак­си­маль­ной…

– Стоп! А это уже мой про­филь… И во­об­ще я имел в ви­ду не де­тей, а нас с то­бой… Но де­тям это бу­дет го­раз­до по­лез­ней.

Ма­ма от­ве­ти­ла ему мно­го­слой­ным эмод­зи. Так про­ще и быст­рее. Тем бо­лее что де­ти уже ста­ли про­сы­пать­ся, и ее вни­ма­ние пол­но­стью пе­ре­клю­чи­лось на них. Про­гул­ка бы­ла одоб­ре­на и ста­ла ча­стью пла­на на се­го­дня. На­до толь­ко как сле­ду­ет под­кре­пить­ся пе­ред пер­вым вы­хо­дом на по­верх­ность род­но­го ми­ра.

На пол­дник се­го­дня бы­ли ка­као и ола­дьи с си­ро­пом. Лю­би­мое со­че­та­ние для ма­лы­шей вто­ро­го по­то­ка. Ма­ма де­ла­ла вид, что ей то­же вкус­но, хо­тя не нуж­да­лась в пи­ще, да­же столь тща­тель­но син­те­зи­ро­ван­ной. При этом она вни­ма­тель­но сле­ди­ла, как де­ти ве­дут се­бя за сто­лом. Пи­ща для раз­мыш­ле­ний, в от­ли­чие от ор­га­ни­ки, тре­бо­ва­лась ей по­сто­ян­но.

Ви­тя ча­ще обыч­но­го смот­рит на Ма­шу. Она при­вле­ка­ет его. Се­мен но­ро­вит пнуть под сто­лом Яшу. Не по­де­ли­ли утром иг­руш­ку. На­до по­ста­вить их на про­гул­ке в па­ры. И уси­лить на­блю­де­ние.

Ма­ша вдруг от­влек­лась от сво­ей чаш­ки и про­сто­душ­но по­ин­те­ре­со­ва­лась:

– Ма­ма, а от­ку­да бе­рут­ся де­ти?

По пред­ва­ри­тель­но­му рас­че­ту, та­кой во­прос дол­жен был про­зву­чать на де­сять дней поз­же. Но де­ти рас­тут быст­рее про­гно­зов, это ма­ма уже по­ня­ла.

– От люб­ви, ко­неч­но! – Ма­ма улыб­ну­лась, ре­гу­ли­руя уро­вень меч­та­тель­но­сти во взгля­де. – Я люб­лю ва­ше­го па­пу, он лю­бит ме­ня. От это­го вы и по­яв­ля­е­тесь…

– А что та­кое лю­бовь?

Ма­ма тут же ощу­ти­ла, что тща­тель­но рас­счи­тан­ный кла­стер воз­дей­ствий на се­го­дня мо­жет пой­ти пра­хом от од­но­го ее невер­но­го от­ве­та. На са­мом де­ле за­мо­ро­жен­ное се­мя, пре­одо­лев­шее без­дну све­то­вых лет на бор­ту меж­звезд­но­го ков­че­га, бы­ло про­буж­де­но к жиз­ни без вся­кой люб­ви. Ис­кус­ствен­ным спо­со­бом, в утро­бе уни­вер­саль­но­го ин­ку­ба­то­ра. Но есть же и лю­бовь выс­ше­го по­ряд­ка. Не ей ли, ча­сти­це ве­ли­кой Ис­кры, знать об этом все­силь­ном чув­стве?

– Лю­бовь – это та­кое ощу­ще­ние от… че­ло­ве­ка, что ты без него су­ще­ство­вать не смо­жешь. И он для те­бя са­мый глав­ный.

Ма­ма про­из­нес­ла это, чув­ствуя вол­ну теп­ло­го одоб­ре­ния от па­пы и всей Ис­кры. Зна­чит, ска­за­но вер­но. На дан­ном эта­пе раз­ви­тия это­го долж­но хва­тить.

– По­нят­но! – кив­ну­ла ма­лень­кая Ма­ша. – А ме­ня ты то­же лю­бишь?

– Ко­неч­но! – вос­клик­ну­ла ма­ма, вклю­чая улыб­ку на мак­си­мум. – Я вас всех люб­лю!

Де­ти хо­ром за­гал­де­ли в от­вет. Ей при­шлось об­нять и рас­це­ло­вать каж­до­го, преж­де чем пол­дник за­вер­шил­ся и груп­па при­ня­лась го­то­вить­ся к про­гул­ке.

А ве­че­ром, ко­гда уста­лые, но до­воль­ные де­ти усну­ли по­сле ужи­на и обя­за­тель­ной сказ­ки на ночь, мир сна­ру­жи окра­сил­ся в изу­мруд­но-зе­ле­ный цвет. И ма­ма с па­пой, оста­вив ин­ку­ба­тор на по­пе­че­ние ста­ра­тель­ных эф­фек­то­ров, сбе­жа­ли на про­гул­ку. По-преж­не­му оста­ва­ясь ма­лы­ми ча­сти­ца­ми еди­ной Ис­кры, они все же ощу­ща­ли в этот миг, что друг без дру­га про­сто не име­ют смыс­ла.

13-й год Осво­е­ния. Шко­ла.

Лед стре­ми­тель­но та­ял.

На эк­ва­то­ре его уже бы­ло не вид­но. От­сту­пая к по­лю­сам про­сы­па­ю­ще­го­ся ми­ра, бе­лые сте­ны об­на­жа­ли плот­ную се­рую по­верх­ность. Она не толь­ко вы­гля­де­ла со­вер­шен­но без­жиз­нен­ной, но и бы­ла та­ко­вой. Неуто­ми­мые эф­фек­то­ры при­ня­лись рых­лить ее, под­го­тав­ли­вая к пер­во­му по­се­ву. К это­му вре­ме­ни уже бы­ли рас­па­ко­ва­ны бак­те­ри­аль­ные струк­ту­ры и мхи с ли­шай­ни­ка­ми. Им пред­сто­я­ло пер­вы­ми на­се­лить но­вый мир. И очень быст­ро его осво­ить.

Оби­та­е­мые мо­ду­ли раз­рос­лись, пре­вра­ти­лись в мно­го­ты­сяч­ный го­род, на­се­лен­ный под­рас­та­ю­щи­ми детьми и неста­ре­ю­щи­ми ро­бо­та­ми. Ин­ку­ба­то­ры тру­ди­лись непре­рыв­но, за­пас зем­но­го се­ме­ни в них со­кра­тил­ся уже на­по­ло­ви­ну. В по­ло­жен­ный по про­грам­ме день Ис­кра ак­ти­ви­ро­ва­ла учи­те­лей. Ма­мы и па­пы ощу­ти­ли, что им огра­ни­чи­ли до­ступ к об­щим вы­чис­ли­тель­ным мощ­но­стям. Их про­фи­ли пе­ре­шли в но­вую фа­зу. Но они по-преж­не­му ощу­ща­ли друг дру­га глав­ным и необ­хо­ди­мым усло­ви­ем су­ще­ство­ва­ния.

Вит от­ча­ян­но ску­чал на уро­ках ис­то­рии. Лад­но бы речь шла о пер­вых эта­пах Осво­е­ния! Хо­тя в дет­стве ма­ма все до­воль­но по­дроб­но им рас­ска­за­ла. Ни­че­го но­во­го в школь­ных фай­лах не об­на­ру­жи­лось. Да и что там учить, двух де­сят­ков лет еще не на­бра­лось.

А вот ис­то­рия ста­рой Зем­ли угне­та­ла его сво­им объ­е­мом и бес­смыс­лен­но­стью. Ес­ли бы пред­ки не до­ду­ма­лись до Искр, то че­ло­ве­че­ство до сих пор бы юти­лось на од­ной пла­не­те, за­ды­ха­ясь от огра­ни­чен­но­сти ре­сур­сов и без­гра­нич­но­сти по­треб­но­стей. Веч­ный кон­фликт, не име­ю­щий ре­ше­ния в за­дан­ных усло­ви­ях. Об­щие тен­ден­ции Вит уло­вил быст­ро, а по­дроб­но­сти счи­тал неле­пой че­пу­хой.

Груп­па не раз­де­ля­ла его взгля­дов. Да­же Яха с Сем­кой, луч­шие дру­зья. Ма­ня и во­все зуб­ри­лой рас­тет. Вон как ста­ра­ет­ся, ру­ку тя­нет. Пе­ред учи­те­лем кра­су­ет­ся, яс­ное де­ло.

– Мож­но вый­ти?

Вит по­крас­нел от мно­же­ства взгля­дов, об­ра­щен­ных на него. Как же, по­смел пре­рвать урок. Од­на толь­ко Ма­ня в его сто­ро­ну не обер­ну­лась. Хо­тя, ес­ли бы она од­на по­смот­ре­ла, он бы то­же по­крас­нел. Про­ве­ре­но на опы­те. Ну и лад­но, пусть си­дят тут са­ми! У него и по­ин­те­рес­нее де­ла най­дут­ся.

Вит по­ки­нул школь­ный мо­дуль и на­пра­вил­ся к шлю­зу. Те­перь на­ру­жу мож­но вы­хо­дить в про­стой одеж­де. Он вспом­нил, как их впер­вые вы­ве­ли на про­гул­ку. Эф­фек­то­ры то­гда об­ле­пи­ли каж­до­го ре­бен­ка, пре­вра­тив­шись в сверх­проч­ные ска­фанд­ры. Толь­ко ма­ма с па­пой оста­лись без за­щи­ты. Кто-то да­же за­ре­вел, стра­шась за них. Но ро­ди­те­ли ска­за­ли, что взрос­лым мож­но. А те­перь вы­хо­дит, что все ста­ли взрос­лы­ми. Вне­зап­но Вит ощу­тил смут­ное бес­по­кой­ство. Слов­но что-то важ­ное он то­гда упу­стил из ви­ду…

И тут же на­ле­тел на мел­ко­го Те­му из со­сед­не­го по­то­ка. Они столк­ну­лись на по­ро­ге шлю­за и смеш­но вы­ва­ли­лись на­ру­жу че­рез про­зрач­ную пе­ре­пон­ку. Вит да­же не успел разо­злить­ся. Да и на ко­го? Сам ви­но­ват, за­меч­тал­ся. Те­ма и во­все хи­хи­кал, си­дя на зем­ле, по­рос­шей мел­кой фи­о­ле­то­вой трав­кой.

– Что, то­же тос­ка на уро­ках?

– Не то сло­во, – по­мор­щил­ся Вит.

– Чем зай­мешь­ся? А то у ме­ня тут од­на идея под­на­ко­пи­лась… – Те­ма был не худ­шей ком­па­ни­ей, фан­та­зия у него будь здо­ров. Но вни­кать в его за­тею по­че­му-то не хо­те­лось.

Вит так пря­мо и ска­зал. И уже по­вер­нул­ся, что­бы уй­ти, но тут Те­ма вы­дал:

– А да­вай штаб по­стро­им?

– На­сме­шил! В го­ро­де все на ви­ду, а в ди­ком по­ле дол­го не про­тя­нешь… – Вит воз­ра­жал, а сам чув­ство­вал, что на­ме­ча­ет­ся на­сто­я­щее при­клю­че­ние. Те­ма он та­кой, на пу­стом ме­сте не фан­та­зи­ру­ет. Зна­чит, уже план со­ста­вил.

План Те­мы ока­зал­ся смеш­ным, как и он сам. Но од­но де­ло че­ло­век – ху­дой, ко­но­па­тый и ло­по­ухий. Уж ка­ким из ин­ку­ба­то­ра вы­шел. А вот план все­гда из­ме­нить мож­но, при­ве­сти к об­ще­му зна­ме­на­те­лю, как го­во­рит ма­те­ма­тик. Ес­ли, ко­неч­но, в ос­но­ва­нии идея креп­кая. А за­ду­мал Те­ма вот что.

Штаб, ко­неч­но, на­до стро­ить вда­ли от лю­дей. Ина­че всю иг­ру об­ло­ма­ют. Иг­рать он пред­ло­жил в ка­ких-то ка­за­ков. Тут Вит опять по­мор­щил­ся, но быст­ро вспом­нил, что ре­бя­та эти бы­ли ве­се­лые, а глав­ное, воль­ные. В та­кое иг­рать он был со­гла­сен! Осо­бен­но те­перь, ко­гда Ма­ня в его сто­ро­ну не смот­рит. А са­мым увле­ка­тель­ным ока­зал­ся спо­соб, ко­то­рым Те­ма на­ме­ре­вал­ся обес­пе­чить ав­то­ном­ность шта­ба от го­род­ских ком­му­ни­ка­ций.

– На­до па­роч­ку ар­хи­ва­то­ров ста­щить, – буд­нич­но ска­зал он, от­стра­нен­но по­гля­ды­вая по сто­ро­нам.

Вит при­свист­нул. Мо­биль­ные аг­ре­га­ты для суб­мо­ле­ку­ляр­но­го сжа­тия про­сто так на до­ро­ге не ва­ля­ют­ся. Из­ряд­но по­рыс­кать при­дет­ся.

– Так в этом и все ве­се­лье! – Те­ма про­сто лу­чил­ся от пред­вку­ше­ния. – Как на­сто­я­щие ка­за­ки за зи­пу­на­ми пой­дем!

Вит чест­но при­знал­ся, что ни­че­го не по­ни­ма­ет, и ему при­шлось про­слу­шать крат­кую лек­цию о буй­ных оби­та­те­лях древ­ней Зем­ли. По сло­вам Те­мы, в ста­ри­ну, преж­де чем от­пра­вить­ся в даль­ний по­ход, воль­ные лю­ди за­па­са­лись ар­хи­ва­то­ра­ми. А ина­че как с со­бой все нуж­ное уне­сешь? Толь­ко язык с тех пор силь­но из­ме­нил­ся. Преж­де аг­ре­га­ты на­зы­ва­ли зи­пу­на­ми, со­кра­щен­но ЗИП. Что это зна­чи­ло, Те­ма не пом­нил. Или во­об­ще на хо­ду со­чи­нил. Да и ка­кая раз­ни­ца? Глав­ное, что ве­се­ло бу­дет. Это Те­ма по­обе­щал же­лез­но.

Уда­рив по ру­кам, маль­чиш­ки оза­да­чи­лись на­зва­ни­ем. Лю­бое де­ло на­до на­чи­нать с пла­на, а он не мо­жет быть безы­мян­ным. Что­бы луч­ше ду­ма­лось, за­лез­ли на теп­лую кры­шу бли­жай­ше­го мо­ду­ля. Го­лу­бое солн­це над ни­ми стре­ми­лось к зе­ни­ту, нена­дол­го скры­ва­ясь за ред­ки­ми об­ла­ка­ми. С кры­ши от­кры­вал­ся вос­хи­ти­тель­ный вид на окру­гу – сра­зу за го­ро­дом на­чи­на­лась свет­ло-фи­о­ле­то­вая степь, ко­то­рая тя­ну­лась во все сто­ро­ны до са­мо­го неба. Пер­вая тра­ва по­сте­пен­но бра­ла верх над мест­ной поч­вой. По­ры­вы вет­ра до­но­си­ли до маль­чи­шек ее све­жий и терп­кий за­пах. От него так и хо­те­лось вско­чить и бе­жать вдаль, по­ка за спи­ной не отрас­тут кры­лья.

– Лю­ди-то мы воль­ные, – за­дум­чи­во про­тя­нул Вит, – но ка­кие из нас ка­за­ки? У них ко­ни бы­ли. На­сто­я­щие, жи­вые…

Те­ма мах­нул ру­кой:

– Ко­ней еще не рас­па­ко­ва­ли! Что же те­перь, не иг­рать? А мы сай­бер-ка­за­ки! Эпо­ха дру­гая, улав­ли­ва­ешь? Нам бы толь­ко зи­пу­на­ми раз­жить­ся, а там мы се­бе что угод­но син­те­зи­ру­ем!

– По­че­му имен­но сай­бер? – рас­сме­ял­ся Вит.

Те­ма пу­стил­ся в дол­гие объ­яс­не­ния о раз­ных язы­ках древ­ней Зем­ли и тех­но­ло­гии Осво­е­ния, но Вит слу­шал его невни­ма­тель­но. Ему нра­ви­лось ле­жать на теп­лой кры­ше, нра­ви­лось смеш­ное на­зва­ние, нра­вил­ся план по­бе­га. Глав­ное, ку­да по­даль­ше, где еще не сту­па­ла но­га че­ло­ве­ка. Ку­да эф­фек­то­ры еще Лу­пу не про­ве­ли, и вме­сто те­ле­пор­та­ции на­до сво­и­ми но­га­ми то­пать… И тут под­сту­па­ю­щая ле­ни­вая дре­мо­та сле­те­ла с него в один миг.

– Точ­но! Вот где ар­хи­ва­то­ры брать на­до!

Те­ма осек­ся на по­лу­сло­ве. Недо­уме­ние на его ли­це про­сту­па­ло все от­чет­ли­вее, и Вит на­ко­нец со­об­ра­зил по­яс­нить:

– Эф­фек­то­ры на пе­ред­нем крае по­сто­ян­но ге­не­ри­ру­ют за­па­сы. Пе­ре­ра­бот­ка там идет, по­ни­ма­ешь? А как па­пы все сю­да до­став­ля­ют? Лу­па не вез­де про­тя­ну­та. Зна­чит, ар­хи­ви­ру­ют!

– Вер­но! – про­си­ял Те­ма. – Там про­ще все­го зи­пу­ны раз­до­быть! Кто их счи­тать ста­нет? Од­ним боль­ше, дву­мя мень­ше… Ко­гда вы­сту­па­ем?

По­сле непро­дол­жи­тель­ных де­ба­тов ре­ши­ли до­ждать­ся ужи­на. Во-пер­вых, под­кре­пить­ся ни­ко­гда не по­ме­ша­ет, во-вто­рых, до от­боя по­ла­га­ет­ся сво­бод­ное вре­мя. Ни­кто не уди­вит­ся, ес­ли маль­чиш­ки по­ка­та­ют­ся на Лу­пе. До края осво­ен­ной ой­ку­ме­ны, из лю­бо­пыт­ства. Это да­же по­ощ­ря­ет­ся. А там уж ни­кто не по­ме­ша­ет рва­нуть в сто­ро­ну бур­ля­ще­го и фон­та­ни­ру­ю­ще­го го­ря­чим па­ром фрон­ти­ра! Глав­ное, под но­ги смот­реть.

– Так вдво­ем и дви­нем­ся? – с де­ла­ным рав­но­ду­ши­ем уточ­нил Вит, на са­мом де­ле опа­са­ясь, что Те­ма на пра­вах ав­то­ра за­теи не за­хо­чет рас­ши­рять ком­па­нию. Но не та­ков был Те­ма. Ему во всем тре­бо­вал­ся раз­мах.

– Что за во­прос?! Есть кто-ни­будь на при­ме­те?

– Най­дет­ся па­роч­ка… ка­за­ков.

– Сай­бер-ка­за­ков! И, чур, я ата­ман.

Вит смут­но пред­став­лял, кто это та­кой, но спо­рить с Те­мой не стал. На­стро­е­ние со­всем на­ла­ди­лось, и он, по­про­щав­шись до ве­че­ра, вер­нул­ся к груп­пе. Ис­то­рия уже кон­чи­лась, а даль­ше по про­грам­ме ма­те­ма­ти­ка. Хо­ро­шая на­у­ка, по­лез­ная.

В тот день план при­шлось от­ло­жить. Вне­зап­но вы­яс­ни­лось, что те­перь за про­пус­ки за­ня­тий уче­ни­кам сни­жа­ют рей­тинг со­ци­аль­ной от­вет­ствен­но­сти. И оба за­го­вор­щи­ка ли­ши­лись до­сту­па к Лу­пе. Вре­мен­но, ко­неч­но. Но пеш­ком до са­мо­го фрон­ти­ра то­пать слиш­ком дол­го. Ре­ши­ли от­сро­чить по­ход за зи­пу­на­ми на неде­лю, по­ка рей­тинг не про­ка­ча­ют. За­од­но бу­дет вре­мя по­свя­тить в де­та­ли Яху и Сем­ку.

Идею Те­мы дру­зья вос­при­ня­ли с вос­тор­гом, по­кля­лись хра­нить все в стро­жай­шей тайне. И тут же пред­ло­жи­ли при­нять в ка­за­ки… Ма­ню! Из луч­ших по­буж­де­ний, ко­неч­но. Они же Ви­та на­сквозь ви­де­ли. Но в этот раз про­мах­ну­лись. Ма­ня гром­че всех над низ­ким рей­тин­гом Ви­та по­те­ша­лась. Да и во­об­ще, за­чем ка­за­кам дев­чон­ка?! Те­ма го­во­рил, что их ес­ли и бра­ли, то по­том бро­са­ли в во­до­ем. Озе­ро еще ис­кать, по­том мок­рую Ма­ню из него вы­ужи­вать… Неле­пая за­тея. Так им Вит и ска­зал. Яха и Сем­ка на­су­пи­лись, но свою ошиб­ку при­зна­ли.

Что­бы быст­рее под­нять рей­тинг, Вит по­про­сил­ся в ше­фы для све­же­го по­то­ка. Ма­ма с па­пой по-преж­не­му хо­ро­шо справ­ля­лись с де­ла­ми, но Ис­кра вре­мя от вре­ме­ни ре­ко­мен­до­ва­ла на­ве­щать ро­ди­те­лей и по­мо­гать им при слу­чае. Маль­чиш­ки по­шли с ним из со­ли­дар­но­сти, а сле­дом и Ма­ня увя­за­лась. Из чи­стой вред­но­сти, не ина­че. Вит ре­шил, что это ис­пы­та­ние толь­ко за­ка­лит его дух для гря­ду­щих при­клю­че­ний. И не ошиб­ся.

Яха и Сем­ка так со­ску­чи­лись по ма­ме с па­пой, что лип­ли к ним по лю­бо­му по­во­ду, ни­ка­кой по­мо­щи не ока­зы­вая. Ма­ню со всех сто­рон об­ле­пи­ли кро­хот­ные де­воч­ки, и она лу­чи­лась от сча­стья, ни­че­го во­круг не за­ме­чая. За­то Ви­ту до­ста­лись се­рьез­ные ка­ра­пу­зы, ко­то­рые стро­и­ли из кон­струк­то­ра мо­дель ор­би­таль­ной Лу­пы.

Сна­ча­ла раз­го­вор не кле­ил­ся, но по­сле то­го, как Вит по­пра­вил им рас­че­ты и ука­зал на ошиб­ку с га­ба­ри­та­ми, мо­дель сло­жи­лась как на­до, а ка­ра­пу­зы удо­сто­и­ли его со­лид­ной муж­ской бе­се­ды. В ос­нов­ном речь шла о пре­иму­ще­ствах го­ря­че­го шо­ко­ла­да над ча­ем и о том, ка­кие дев­чон­ки скуч­ные. Вит ки­вал с важ­ным ви­дом и по­да­вал ко­рот­кие ре­пли­ки. По­ра­жа­ясь на са­мом де­ле, как все это мо­жет ужи­вать­ся с про­ек­том меж­пла­нет­ной те­ле­пор­та­ции. В их воз­расте он не вос­па­рял мыс­лью вы­ше чаш­ки с ка­као.

На миг ему по­ка­за­лось, что вся их за­тея с зи­пу­на­ми то­же сплош­ное дет­ство. Од­на­ко под­во­дить Те­му не хо­те­лось. Он-то свой рей­тинг вос­ста­нав­ли­вал элек­ти­ва­ми по нелю­би­мой био­хи­мии – с утра до ве­че­ра кор­пел над за­дач­ка­ми. Вит по­клял­ся се­бе, что бу­дет при­хо­дить к ро­ди­те­лям каж­дый день, по­ка са­ми не по­го­нят. Но ма­ме с па­пой нра­ви­лось, как он во­зит­ся с ма­лы­ша­ми. Че­рез па­ру дней к нему при­со­еди­ни­лись и Яха и Сем­кой. Ро­ди­те­ли яв­но вы­дох­ну­ли, осво­бо­див­шись от этих при­ли­пал.

В по­ход до­го­во­ри­лись ид­ти сра­зу, как толь­ко рей­тинг поз­во­лит. Те­ма уве­рял, что уже про­ду­мал весь путь к фрон­ти­ру. Осталь­ных то­же рас­пи­ра­ло от нетер­пе­ния. Но в по­след­ний мо­мент все пошло не так.

Из уг­ла, где де­воч­ки ре­пе­ти­ро­ва­ли сцен­ку на го­дов­щи­ну Осво­е­ния, неожи­дан­но гром­ко раз­дал­ся во­прос:

– Ма­ня­ша, а от­ку­да бе­рут­ся де­ти?

Сна­ча­ла хрюк­нул от сме­ха Сем­ка, сле­дом ве­се­лье под­хва­тил Яха. Вит успел лишь улыб­нуть­ся. Ма­ня яв­но рас­те­ря­лась, но тут ей на вы­руч­ку при­шла ма­ма.

– От люб­ви, ко­неч­но! – Она улыб­ну­лась и об­ня­ла тем­но­во­ло­сую ма­лыш­ку с ка­ри­ми гла­за­ми. Те­ма даль­ней­ше­го раз­ви­тия не по­лу­чи­ла, и ре­пе­ти­ция про­дол­жи­лась. Вит по­вер­нул­ся к сво­им ка­ра­пу­зам и на­ткнул­ся на за­дум­чи­вый взгляд од­но­го из них. Ма­лыш, за­пи­на­ясь, спро­сил:

– Вит, а от­ку­да взя­лись взрос­лые?

– Из де­тей, бал­да! – про­дол­жал ве­се­лить­ся Яха.

Но ка­ра­пуз уточ­нил:

– Это по­нят­но. А са­мые пер­вые от­ку­да взя­лись?

Вит по­хло­пал его по пле­чу, успо­ка­и­вая:

– Они пря­мо с древ­ней Зем­ли при­ле­те­ли. За­мо­ро­зи­лись и при­ле­те­ли. А тут их Ис­кра раз­мо­ро­зи­ла…

Ма­лыш удо­вле­тво­рен­но кив­нул и вер­нул­ся к пре­рван­но­му за­ня­тию с ли­сточ­ком пла­сти­ка, ко­то­рый тре­бо­ва­лось осо­бым об­ра­зом сло­жить, что­бы он па­рил в воз­ду­хе.

Яха вдруг взбрык­нул но­гой и чув­стви­тель­но пнул Ви­та, по­ва­лив­шись на пол.

– Ой, не мо­гу! Ну, ты да­ешь!

Он про­сто да­вил­ся от сме­ха. Сем­ка хо­хо­тал в пол­ный го­лос.

– Да что с ва­ми та­кое?! – изу­мил­ся Вит.

– Ко­го она раз­мо­ро­зи­ла? От­ту­да во­об­ще ни­кто уле­тать не хо­тел! Ни­ка­ких про­блем, все Ис­кры ре­ша­ют… – Яха за­мол­чал, пе­ре­во­дя дух. Сем­ка про­дол­жил:

– А ма­ма с па­пой – это та­кая часть Ис­кры, эф­фек­то­ры-нянь­ки. Их не раз­мо­ро­зи­ли, а рас­па­ко­ва­ли…

Ка­ра­пу­зы ни­че­го не по­ня­ли из их бе­се­ды и про­дол­жа­ли ти­хо со­петь над ори­га­ми. Им и де­ла ни­ка­ко­го не бы­ло до то­го, что Вит вне­зап­но пе­ре­жил од­но из са­мых силь­ных по­тря­се­ний сво­ей жиз­ни. При­чем, по­хо­же, толь­ко он один. От­сме­яв­шись, маль­чиш­ки по­ня­ли, что он не шу­тит, и сму­ти­лись. Ма­ма сде­ла­ла вид, что ни­че­го не за­ме­ти­ла. Па­па опять что-то чи­нил сна­ру­жи мо­ду­ля.

Вит бес­по­мощ­но обер­нул­ся к Мане. Она ехид­но усмех­ну­лась:

– А вот не на­до бы­ло ис­то­рию про­гу­ли­вать!

Вит по­смот­рел на улы­ба­ю­щу­ю­ся ма­му. Она мол­ча раз­ве­ла ру­ка­ми.

Чув­ствуя, что его ли­цо пы­ла­ет, Вит вско­чил и вы­бе­жал прочь.

Ес­ли бы не счаст­ли­вая слу­чай­ность, то он умо­тал бы на фрон­тир в пол­ном оди­но­че­стве. Но бук­валь­но на по­ро­ге стан­ци­он­но­го шлю­за опять столк­нул­ся с Те­мой. Тот по его ли­цу до­га­дал­ся, не стал за­да­вать лиш­них во­про­сов.

– Го­тов? По­еха­ли?

Вит мот­нул го­ло­вой, пе­ре­во­дя дух по­сле безум­но­го бе­га. Те­ма сей­час был един­ствен­ной под­хо­дя­щей ком­па­ни­ей. Ко­неч­но, из­ме­нив­шу­ю­ся кар­ти­ну ми­ро­зда­ния на­до бы об­ду­мать на­едине. И для это­го их бу­ду­щий штаб по­дой­дет иде­аль­но. Но спер­ва зи­пу­ны…

– По­еха­ли!

И сай­бер-ка­за­ки от­пра­ви­лись в свой ле­ген­дар­ный по­ход, о ко­то­ром гря­ду­щие по­ко­ле­ния бу­дут рас­ска­зы­вать с при­ды­ха­ни­ем и си­я­ю­щи­ми гла­за­ми. Во вся­ком слу­чае, Те­ма это га­ран­ти­ро­вал.

При­ки­нув марш­рут по сво­бод­ным узел­кам Лу­пы, они при­ня­лись пры­гать со стан­ции на стан­цию, по­сте­пен­но при­бли­жа­ясь к фрон­ти­ру. Ве­чер толь­ко на­чи­нал­ся, ни­кто их не хва­тит­ся. Встреч­ные па­пы, за­ня­тые сво­и­ми по­все­днев­ны­ми де­ла­ми, мол­ча про­во­жа­ли гла­за­ми то­роп­ли­вую па­роч­ку. Маль­чиш­ки, из­вест­ное де­ло, все­гда чем-то увле­че­ны.

Те­ма дей­стви­тель­но все про­ду­мал. Зе­ле­ный за­кат-вос­ход не успел от­го­реть в яс­ном небе, как они ока­за­лись на краю фи­о­ле­то­во­го по­ля. Впе­ре­ди, у са­мо­го го­ри­зон­та, бур­лил и кло­ко­тал фрон­тир. Эф­фек­то­ры пла­ви­ли лед, рых­ли­ли грунт и сра­зу на­сы­ща­ли его мик­ро­ско­пи­че­ски­ми кон­ки­ста­до­ра­ми. Осво­е­ние во всей его кра­се…

– Впе­ред, ка­за­ки! – ве­се­ло крик­нул Те­ма, и они по­бе­жа­ли.

Тра­ва под но­га­ми оду­ря­ю­ще пах­ла, сте­ли­лась длин­ны­ми мяг­ки­ми пря­дя­ми. Здесь она бы­ла го­раз­до вы­ше го­род­ской. Бе­жать это не ме­ша­ло. Вот толь­ко воз­дух ско­ро сде­лал­ся хо­лод­ным и сы­рым. Изо рта при каж­дом вы­до­хе те­перь вы­ры­ва­лось об­лач­ко се­до­го па­ра. Но­ги отя­же­ле­ли, в бо­ку за­ко­ло­ло. Вит по­пы­тал­ся оста­но­вить­ся, но по­нял, что про­сто упа­дет и уже не вста­нет. То­гда он за­мед­лил бег и по­пы­тал­ся оклик­нуть Те­му. Жал­кий хрип – вот и все, на что ока­за­лась спо­соб­на его пе­ре­сох­шая глот­ка. Но Те­ма ка­ким-то ше­стым чув­ством по­нял, что на­до огля­нуть­ся. И чуть ку­ба­рем не по­ка­тил­ся по за­мер­за­ю­щей тра­ве.

– Ты че­го?! Немно­го уже оста­лось! – про­хри­пел он.

И в са­мом де­ле, фрон­тир уже на­ви­сал над ни­ми ту­ман­ной сте­ной, оза­ря­е­мой неяс­ны­ми вспыш­ка­ми. Под но­га­ми ста­ло по­хру­сты­вать, поч­ва про­се­да­ла, хва­тая за щи­ко­лот­ки. Маль­чиш­ки неволь­но пе­ре­шли с то­роп­ли­во­го бе­га на ши­ро­кий шаг, а за­тем и во­все оста­но­ви­лись, тя­же­ло пе­ре­во­дя ды­ха­ние. Что даль­ше де­лать, бы­ло ре­ши­тель­но непо­нят­но.

Жел­тое солн­це как все­гда про­мельк­ну­ло по небу, за­би­рая с со­бой днев­ное теп­ло. Со сто­ро­ны го­ро­да небо­свод усы­па­ли яр­кие звез­ды, за­тме­ва­ю­щие скром­ные ог­ни мо­ду­лей. Впе­ре­ди раз­го­рал­ся ле­дя­ной ту­ман, из ко­то­ро­го вдруг по­сы­па­лась мел­кая мо­рось. Она лип­ла на раз­го­ря­чен­ные лбы, вы­сту­жи­ва­ла те­ла. Ка­за­ки друж­но за­сту­ча­ли зу­ба­ми.

– Ну, и где тут твои зи­пу­ны?! – крик­нул Вит. Его го­лос тут же уто­нул в ту­мане. Те­ма по­вер­тел го­ло­вой и неуве­рен­но ука­зал на­пра­во:

– Долж­ны быть там. Ар­хи­ва­ция все­гда сви­стит, слы­шишь?

Вит слы­шал толь­ко соб­ствен­ное си­пе­ние, но Те­ма упря­мо тя­нул его за со­бой. Бе­жать они уже не мог­ли, но все же дви­ну­лись даль­ше, мед­лен­но пе­ре­став­ляя дро­жа­щие но­ги. И че­рез па­ру ми­нут, по­ка­зав­шу­ю­ся им веч­но­стью, вы­шли к мед­лен­ной чер­ной волне эф­фек­то­ров. Она пуль­си­ро­ва­ла, на­ка­ты­вая на лед­ник и неспеш­но по­едая его. Внут­ри вол­ны с про­тяж­ным сви­стом за­кру­чи­ва­лись неболь­шие смер­чи. Быст­ро опа­дая, они остав­ля­ли по­сле се­бя туск­ло бле­стя­щие ме­тал­ли­че­ские ко­ко­ны. Ими бы­ло усе­я­но все про­стран­ство меж­ду вол­ной и маль­чиш­ка­ми.

– Я обе­щал те­бе зи­пу­ны, – про­си­пел Те­ма, – и вот те­бе зи­пу­ны! Вы­би­рай лю­бой!

И по­ва­лил­ся ли­цом вниз, Вит ед­ва успел под­хва­тить его то­щее те­ло. По­кач­нул­ся от неожи­дан­но тяж­кой но­ши и сам не удер­жал­ся на но­гах.

От­ды­ха­ли дол­го. Од­но хо­ро­шо – ря­дом с эф­фек­то­ра­ми бы­ло теп­ло. За­мерз­нуть в но­чи уже не по­лу­чит­ся. Но и си­деть на од­ном ме­сте до утра то­же не де­ло. Толь­ко как те­перь дой­ти до стан­ции че­рез об­ле­де­нев­шее по­ле? Они за­спо­ри­ли, но го­ло­са раз­де­ли­лись по­ров­ну.

– Спер­ва на­до под­кре­пить­ся, – ре­шил Те­ма. Он по­бро­дил во­круг бли­жай­ших зи­пу­нов, раз­гля­ды­вая мар­ки­ров­ку, ак­ти­ви­ро­вал один из них и син­те­зи­ро­вал ужин.

Вит по­про­бо­вал и вы­ска­зал свое мне­ние:

– На вкус, ко­неч­но, так се­бе. Но есть мож­но. – Он не смог удер­жать­ся от дру­же­ской под­нач­ки. – А что еще нуж­но но­чью в чи­стом по­ле уста­ло­му ка­за­ку?

– Сай­бер-ка­за­ку, – по­пра­вил Те­ма. К нему вер­ну­лась бы­лая бод­рость ду­ха, и он рвал­ся к но­вым при­клю­че­ни­ям. Вит, опу­сто­шен­ный мо­раль­но и фи­зи­че­ски, на­про­тив, по­сле ужи­на несколь­ко раз­мяк. Он был го­тов си­деть тут до вос­хо­да го­лу­бо­го солн­ца и пле­вать хо­тел на па­де­ние рей­тин­га.

Но не та­ков был его ма­лень­кий ата­ман.

– Ка­за­ки не сда­ют­ся! Зря я, что ли, био­хи­мию зуб­рил?! Идем, я от­ве­ду те­бя до стан­ции. Успе­ем до от­боя, хо­ро­шень­ко вы­спим­ся пе­ред за­ня­ти­я­ми…

Вит вне­зап­но разо­злил­ся.

– Этот мир наш! И нам здесь жить! Дол­го еще ма­ши­ны бу­дут нам ука­зы­вать, как и что тут де­лать?!

Те­ма ото­ро­пел, но быст­ро взял се­бя в ру­ки.

– Ты че­го, Ви­тус? Че­рез пять лет Ис­кра по пла­ну вой­дет в за­вер­ша­ю­щую фа­зу и пе­ре­со­бе­рет свое яд­ро. Мы вы­рас­тем и са­ми бу­дем все ре­шать.

Вит по­нял, что со­всем ни­че­го не зна­ет о сво­ем ми­ре. Ка­жет­ся, он не толь­ко ис­то­рию про­гу­ли­вал…

С по­ну­рым ви­дом он под­хва­тил па­ру бли­жай­ших зи­пу­нов и дви­нул­ся сле­дом за Те­мой. Ма­лень­кий ата­ман та­щил на се­бе сра­зу че­ты­ре ар­хи­ва­то­ра. По­лу­мет­ро­вые ко­ко­ны прак­ти­че­ски ни­че­го не ве­си­ли, но бы­ли пло­хо при­спо­соб­ле­ны для пе­ре­нос­ки детьми.

– Мо­жет, к ним упа­ков­ку ка­кую-ни­будь со­тво­рить? Или ко­ле­са? – пред­ло­жил че­рез пол­ча­са Вит. Но Те­ма от­мах­нул­ся:

– Ерун­да ерун­до­вая! И так до­та­щим. Уже близ­ко!

Еще че­рез пол­ча­са они по­ня­ли, что за­блу­ди­лись в ту­мане. А спу­стя час мо­рось пе­ре­шла в ле­дя­ной ли­вень, ко­то­рый быст­ро сме­нил­ся сне­гом. На фрон­ти­ре на­ча­лась ме­тель…

– Дер­жись, Ви­тус! Уже близ­ко… Про нас еще ле­ген­ды сла­гать бу­дут!

Те­ма ба­рах­тал­ся в сне­гу, пы­та­ясь до­тя­нуть­ся до по­след­не­го пол­но­го зи­пу­на. Осталь­ные они опу­сто­ши­ли. Сна­ча­ла что­бы по­дать све­то­вой сиг­нал в го­род, а по­сле – ста­ра­ясь со­греть­ся. Для син­те­за са­мой про­стень­кой си­сте­мы свя­зи не хва­ти­ло нуж­ных эле­мен­тов. Неуто­ми­мые эф­фек­то­ры фрон­ти­ра, оче­вид­но, име­ли уз­кий функ­ци­о­нал и ни­как не ре­а­ги­ро­ва­ли на тер­пя­щих бед­ствие ка­за­ков.

– Я вот сей­час ку­пол над на­ми сде­лаю, тут как раз толь­ко уг­ле­род остал­ся. Мы его немнож­ко ви­до­из­ме­ним… и бу­дет нам кры­ша над го­ло­вой, дав­но на­до бы­ло до­га­дать­ся… – Те­ма бор­мо­тал все ти­ше и ти­ше, дви­же­ния его за­мед­ля­лись. Вит, пер­вым от­ка­зав­ший­ся от борь­бы, уже разо­млел от теп­ла под снеж­ным по­кры­ва­лом. За­чем ку­пол? И так пе­ре­зи­му­ем. Он за­хо­тел ска­зать об этом Те­ме, но не смог раз­ле­пить за­мерз­ших губ. Ма­лень­кий ата­ман стал быст­ро та­ять в бе­лой му­ти. Вит кач­нул тя­же­лой го­ло­вой, пы­та­ясь сбро­сить из­мо­рось с рес­ниц, но они вме­сто это­го окон­ча­тель­но слип­лись. В го­ло­ве на­рас­тал трес­ку­чий звон. Слов­но на мо­ро­зе ло­па­лись де­ре­вья. Хо­тя ка­кой тут мо­жет быть лес, не та еще эпо­ха на дво­ре. На дво­ре тра­ва, на тра­ве…

Пе­ред тем как про­ва­лить­ся в спа­си­тель­ное за­бы­тье, Вит все же по­нял при­чи­ну стран­но­го зво­на. Сквозь вью­гу к ним про­би­ва­лась по­мощь.

Как ока­за­лось, Сем­ка с Яхой до по­лу­но­чи ле­ле­я­ли об­щую оби­ду, что их не взя­ли в по­ход. По­том друж­но ис­пу­га­лись, что за со­уча­стие им то­же сни­зят рей­тинг со­ци­аль­ной от­вет­ствен­но­сти, и еще па­ру ча­сов без сна во­ро­ча­лись в кро­ва­тях. А по­том усты­ди­лись сво­е­го ма­ло­ду­шия, по­бе­жа­ли к де­жур­но­му учи­те­лю и все рас­ска­за­ли. Осталь­ное Ис­кра взя­ла на се­бя.

Штаб они в тот год так и не по­стро­и­ли…

18-й год Осво­е­ния. Вы­пуск­ной.

Бес­ко­неч­ное фи­о­ле­то­вое по­ле нежи­лось в лу­чах го­лу­бо­го по­лу­ден­но­го солн­ца. Ве­тер вол­но­вал вы­со­кую тра­ву, пе­ре­ме­ши­вая пря­ные аро­ма­ты со­цве­тий с влаж­ным за­па­хом сы­рой зем­ли. Раз­рос­ший­ся го­род уто­пал в тем­ной зе­ле­ни юных де­ре­вьев. В са­мом цен­тре, на ме­сте па­де­ния пер­во­го мо­ду­ля, по вол­нам боль­шо­го озе­ра сколь­зи­ли сол­неч­ные зай­чи­ки.

До вос­хо­да жел­то­го све­ти­ла оста­ва­лось еще несколь­ко ча­сов. Са­мое вре­мя для неспеш­ных про­гу­лок по на­бе­реж­ной и негром­ких бе­сед под се­нью мо­ло­дой лист­вы. Но Ви­тус и Ма­ня­ша быст­ро про­шли сквозь парк, се­ли у во­ды на первую по­пав­шу­ю­ся ска­мей­ку и при­ня­лись так гром­ко спо­рить, что рас­пу­га­ли все па­роч­ки по со­сед­ству.

– За­чем ло­мать си­сте­му, ес­ли она еще не вы­ра­бо­та­ла свой ре­сурс? По­ду­ма­ешь, зем­ные за­па­сы за­кон­чи­лись. Про­сто бу­дем за­пол­нять ячей­ки сво­им ма­те­ри­а­лом, а даль­ше ма­ма с па­пой са­ми спра­вят­ся. У нас еще недо­ста­точ­но опы­та…

– До­ста­точ­но! Ис­кра уга­са­ет, эф­фек­то­ры те­ря­ют функ­ци­о­нал с каж­дым ме­ся­цем. А ес­ли они и спра­вят­ся… Мы по­лу­чим оче­ред­ное по­ко­ле­ние, вос­пи­тан­ное ма­ши­на­ми! Это бы­ло нор­мой, по­ка все толь­ко на­чи­на­лось. Но мы уже вы­рос­ли, Ви­тус! Мы уже взрос­лые. Ре­шать те­перь нам.

Ви­тус вздох­нул. Как же это неуют­но, оста­вать­ся один на один со сво­им соб­ствен­ным ми­ром…

Осво­е­ние шло по пла­ну, за­ду­ман­но­му их Ис­крой еще на древ­ней Зем­ле. Ис­кус­ствен­ный ра­зум обес­пе­чил до­став­ку и рас­па­ков­ку тех­но­сфе­ры, вы­рас­тил и вос­пи­тал пер­вых оби­та­те­лей пла­не­ты, и те­перь его преж­няя опе­ка те­ря­ла смысл. Даль­ше лю­ди долж­ны са­ми. Ина­че круг опять за­мкнет­ся, как на древ­ней Зем­ле.

– Нор­маль­ны­ми они нас вы­рас­ти­ли. Ни­чуть не ху­же, чем в ста­ри­ну. Вспом­ни, что там рань­ше тво­ри­лось! – Те­перь Ви­тус хо­ро­шо знал ис­то­рию.

Но Ма­ня­ша слов­но не слы­ша­ла его, за­дум­чи­во иг­рая ло­ко­ном сво­их свет­лых во­лос.

– Ин­ку­ба­тор на­до разо­брать на зап­ча­сти для мат­рич­ных фаб­рик. И ро­жать уже по-че­ло­ве­че­ски. – Она меч­та­тель­но улыб­ну­лась, рас­кру­чи­вая длин­ную свет­лую прядь.

– А вос­пи­ты­вать то­же по-че­ло­ве­че­ски, абы как? – по­пы­тал­ся от­шу­тить­ся Ви­тус. – Мы же не уме­ем, у нас и без то­го те­перь дел по гор­ло…

– Че­го ты бо­ишь­ся? – вспых­ну­ла Ма­ня­ша. – Те­бе же нра­ви­лось во­зить­ся с ма­лы­ша­ми, я пом­ню. А это бу­дут твои и толь­ко твои ма­лы­ши. Ты бу­дешь им все объ­яс­нять, рас­ска­зы­вать раз­ные ис­то­рии…

– Да о чем я им мо­гу рас­ска­зать?! – от­мах­нул­ся Ви­тус.

– Ну, на­при­мер, о том, как сай­бер-ка­за­ки за зи­пу­на­ми хо­ди­ли…

Ви­тус при­пом­нил дав­нюю ис­то­рию, и у него вдруг за­ще­ми­ло в гру­ди. В тот день он усо­мнил­ся в сво­их ро­ди­те­лях. Слов­но взял и сра­зу вы­рос. Это бы­ло очень боль­но. А сей­час ему без­мер­но жаль, что эти доб­рые, род­ные су­ще­ства долж­ны уй­ти на­все­гда. Не сра­зу, ко­неч­но, сна­ча­ла пе­рей­дут в ре­жим ба­бу­шек и де­ду­шек, по­сте­пен­но от­хо­дя от дел, из­ред­ка кон­суль­ти­руя пер­вых на­сто­я­щих ро­ди­те­лей.

Но по­том они все рав­но уй­дут. Как уй­дут и все во­круг, ко­го он так же лю­бит и це­нит и без ко­го он сам по се­бе не име­ет смыс­ла. Как же труд­но это все при­нять…

– Хо­ро­шо! – Ви­тус ре­ши­тель­но под­нял­ся. – Я под­дер­жу те­бя на го­ло­со­ва­нии по ин­ку­ба­то­ру.

Ма­ня­ша бла­го­дар­но улыб­ну­лась и лег­ко вспорх­ну­ла со ска­мей­ки. Гла­за ее си­я­ли.

– Вот за это я те­бя и люб­лю! Ты все­гда со­мне­ва­ешь­ся, но все­гда по­сту­па­ешь пра­виль­но.

– А я те­бя про­сто люб­лю, – нев­по­пад бряк­нул Ви­тус.

– У нас бу­дут за­ме­ча­тель­ные де­ти, – про­шеп­та­ла она, при­жи­ма­ясь к его гру­ди.

В эту ночь, ко­гда они со­еди­ни­лись, что­бы по-на­сто­я­ще­му стать людь­ми, глу­бо­ко под го­ро­дом от­клю­чи­лись по­след­ние ней­рон­ные це­пи мо­гу­че­го ин­тел­лек­та, ис­пол­нив­ше­го свое пред­на­зна­че­ние. Ис­кра угас­ла. Ее ча­сти­цы пре­вра­ти­лись в ря­до­вые ме­ха­низ­мы, ве­до­мые внеш­ни­ми про­грам­ма­ми, ко­то­рые еще пред­сто­я­ло на­пи­сать спе­ци­а­ли­стам из пер­во­го по­то­ка. Все ба­зы дан­ных, все мас­си­вы на­коп­лен­ной и пе­ре­ра­бо­тан­ной ин­фор­ма­ции оста­лись до­ступ­ны с лю­бо­го тер­ми­на­ла пла­не­ты. Бе­ри­те, поль­зуй­тесь, при­умно­жай­те.

Все, лю­ди. Даль­ше вы са­ми…

     Юлия Зонис, Игорь Авильченко       Филе для мистера Гудвина

– Го­во­рят, им пол­но­стью уша­та­ли си­сте­му ре­па­ра­ции.

Гу­двин при­щу­рил­ся, гля­дя в спле­те­ние вет­вей. Там мель­ка­ли че­ло­ве­че­ские те­ла. Не со­всем че­ло­ве­че­ские, ес­ли уж при­дер­жи­вать­ся ма­те­ма­ти­че­ской точ­но­сти. Меж­ду ге­но­мом че­ло­ве­ка и шим­пан­зе раз­ни­ца око­ло двух про­цен­тов. Ес­ли смот­реть на чи­стую по­сле­до­ва­тель­ность ДНК, то раз­ли­чие зем­лян с фил­ле­а­на­ми со­став­ля­ло не бо­лее по­ло­ви­ны про­цен­та. Боль­ше, чем у Ho­mo sapi­ens sapi­ens с неан­дер­таль­ца­ми? Мень­ше? Гу­двин не пом­нил. Мож­но бы­ло бы спро­сить у док­то­ра Бо­ро­во­го, но за­чем? Лю­ди охо­ти­лись на неан­дер­таль­цев. Лю­ди по­еда­ли неан­дер­таль­цев. И да­же скре­щи­ва­лись с неан­дер­таль­ца­ми. Гу­двин по­че­сал по­те­ю­щий под проб­ко­вым (хо­ро­шая пла­сто­ци­то­вая ими­та­ция, ра­зу­ме­ет­ся) шле­мом за­ты­лок и гром­ко хмык­нул. Ин­те­рес­но, как – сна­ча­ла скре­щи­ва­лись, а по­том ели? Впро­чем, нет, нело­гич­но. От­ку­да бы то­гда в со­вре­мен­ных хо­мо­са­пи­ен­сах взя­лись неан­дер­таль­ские ге­ны? И да­же кон­крет­ней, от­ку­да бы они то­гда взя­лись в Ма­ни­ше? Впро­чем, да, до­сти­же­ния ре­тро­кло­ни­ро­ва­ния…

Он огля­нул­ся на Ма­ни­шу. Де­вуш­ка си­де­ла на тол­стой су­хой вет­ке мест­но­го рас­те­ния и бол­та­ла но­га­ми. Во­круг про­сти­ра­лась са­ван­на, жел­то-се­рая, пыль­ная, по­рос­шая вы­со­кой тра­вой. Мо­но­тон­ность на­ру­ша­ли лишь кря­жи­стые, по­лу­мерт­вые от за­су­хи де­рев­ца, рас­ту­щие неболь­ши­ми групп­ка­ми, и один ги­гант с непо­мер­но раз­ви­той кро­ной – гнез­до ко­ло­нии. Де­ре­во, ко­то­рое об­лю­бо­ва­ла Ма­ни­ша, вполне мог­ло ока­зать­ся ко­лю­чим или ядо­ви­тым, или да­же хищ­ным. Сле­до­ва­ло бы от­ру­гать тран­су и ста­щить ее с это­го дре­во­как­ту­са, но ми­стер Гу­двин за­лю­бо­вал­ся го­лы­ми за­го­ре­лы­ми ко­лен­ка­ми. Ко­лен­ки, лок­ти, грудь – все в Ма­ни­ше бы­ло со­вер­шен­но. И, ра­зу­ме­ет­ся, вы­би­ва­ю­ща­я­ся из-под ко­ло­ни­аль­но­го шле­ма ры­жая гри­ва. Как у неан­дер­таль­цев.

Ма­ни­ша, за­ме­тив его взгляд, улыб­ну­лась улыб­кой до­воль­ной кош­ки, зев­ну­ла, об­на­жив бе­лые мел­кие зуб­ки, и обер­ну­лась к Бо­ро­во­му.

– Как ин­те­рес­но. Си­сте­му ре­па­ра­ции, го­во­ри­те? А что это та­кое?

Первую фра­зу она про­из­нес­ла с та­ким ви­дом, как буд­то го­то­ва бы­ла об­суж­дать все хит­ро­сти ген­ной ин­же­не­рии, а вто­рую – с вы­ра­же­ни­ем аб­со­лют­ной про­стуш­ки. Этим и под­ку­па­ла. Всех муж­чин под­ряд. Вот и Бо­ро­вой, му­ску­ли­стый за­го­ре­лый кра­са­вец (на­вер­ня­ка ре­зуль­та­ты пла­сти­ки и ге­но­мо­де­ли­ро­ва­ния), глу­по­ва­то рас­пах­нул рот, от­че­го его кра­са несколь­ко по­увя­ла.

От­каш­ляв­шись, ве­те­ри­нар взял се­бя в ру­ки (фи­гу­раль­но, фи­гу­раль­но, на­пом­нил се­бе ми­стер Гу­двин, хо­тя черт его зна­ет, что он там де­ла­ет но­ча­ми в сво­ем спаль­ном меш­ке, ка­ким фан­та­зи­ям с уча­сти­ем ры­же­во­ло­сой неан­дер­тал­ки пре­да­ет­ся) и хрип­ло за­явил:

– Ну, эээ… си­сте­ма по­чин­ки ге­нов.

– Ге­нов?

Ми­стер Гу­двин внут­ренне рас­хо­хо­тал­ся. Есте­ствен­но, Ма­ни­ша зна­ла, что та­кое ге­ны. Все это бы­ло вло­же­но в ее ней­раль­ную про­грам­му, это и еще мно­гое. Но на­ив­ную ту­по­ва­тость она изоб­ра­жа­ла про­сто от­мен­но. На сей раз, что­бы по­ве­се­лить его, Гу­дви­на. Хо­зя­и­на. Хоть по­рой до­во­ди­ла этим до бе­ло­го ка­ле­ния.

– Ге­ны… ДНК… Суб­стан­ция, от­ве­ча­ю­щая за на­след­ствен­ность, – про­бле­ял Бо­ро­вой.

«Ес­ли она сей­час спро­сит, что та­кое на­след­ствен­ность, я за­дам ей ве­че­ром хо­ро­шень­кую треп­ку. Нель­зя же так из­де­вать­ся над на­ту­ра­ла­ми. Есть в этом ка­кое-то на­ру­ше­ние суб­ор­ди­на­ции».

Хо­тя тран­сы, ко­неч­но, под­чи­ня­лись толь­ко Хо­зя­е­вам, и Ма­ни­ша не обя­за­на бы­ла лю­без­ни­чать с Бо­ро­вым, но долж­ны же со­блю­дать­ся хоть ка­кие-то гра­ни­цы при­ли­чий?

– А я ду­ма­ла, за на­след­ствен­ность от­ве­ча­ют пер­чи­ки и кис­ки, – про­тя­ну­ла Ма­ни­ша и за­хло­па­ла длин­ню­щи­ми тем­ны­ми рес­ни­ца­ми.

Во­ло­сы ры­жие, рес­ни­цы тем­ные – так зна­чи­лось в за­ка­зе Гу­дви­на в его кар­точ­ке транс­ге­на. Ма­ни­ша со­от­вет­ство­ва­ла всем стан­дар­там, ее кра­со­та, ее сек­су­аль­ные на­вы­ки и ее ней­траль­ная про­грам­ма бы­ли со­вер­шен­ны, но вот этот трол­линг…

Гу­двин не раз за­ду­мы­вал­ся, по­че­му глум­ле­ние над ни­че­го не по­до­зре­ва­ю­щи­ми на­ту­ра­ла­ми на­зы­ва­ет­ся трол­лин­гом. Мне­ния тут раз­ни­лись. Од­ни утвер­жда­ли, что все де­ло в том, что трол­ли жи­вут под мо­ста­ми. В до­ин­тер­не­тов­скую эпо­ху скайп и про­чие древ­не­ча­ты за­ме­ня­ли те­ле­мо­сты, а трол­ли вкли­ни­ва­лись в них и се­я­ли ха­ос. Дру­гое, бо­лее близ­кое Гу­дви­ну объ­яс­не­ние за­клю­ча­лось в том, что сло­во «трол­линг» про­ис­хо­ди­ло от ста­ро­ан­глий­ско­го «трол­лоп», жен­щи­на лег­ко­го по­ве­де­ния. Ма­ни­шу нель­зя бы­ло на­звать жен­щи­ной лег­ко­го по­ве­де­ния – за та­кой баг в ней­ро­про­грам­ме Гу­двин за­су­дил бы «Ге­на­то­рикс» на круг­лень­кую сум­му – од­на­ко что-то стер­воз­ное в ней, несо­мнен­но, бы­ло.

Бо­ро­вой уже гло­тал воз­дух, как ры­ба, вы­та­щен­ная на су­шу. В этом Гу­двин раз­би­рал­ся хо­ро­шо – до Боль­шой Охо­ты он увле­кал­ся Боль­шой Ры­бал­кой и успел вы­ло­вить пред­ста­ви­те­лей по­чти всех ре­лик­то­вых ви­дов рыб. Не ка­ких-то там тран­сов, од­ну из про­грамм низ­ше­го уров­ня то­го же ген­но-ин­же­нер­но­го ги­ган­та «ГТ», а на­ту­ра­лов. В на­сто­я­щих пру­дах. И на­сто­я­щих ре­ках. И да­же в един­ствен­ном на­сто­я­щем мо­ре, Араль­ском. Это бы­ло за­хва­ты­ва­ю­ще, ми­ло, да­же немно­го ще­ко­та­ло нер­вы, но, ко­неч­но, Боль­шая Охо­та пре­вос­хо­ди­ла Ры­бал­ку по всем пунк­там. Так вот, Бо­ро­вой яв­но нуж­дал­ся в том, что­бы ему смо­чи­ли жаб­ры.

Гу­двин до­стал из кар­ма­на фляж­ку с вис­ки и про­тя­нул ее ве­те­ри­на­ру. Тот ки­нул на него ди­кий взгляд – на здеш­ней жа­ре вис­ки рас­ка­лил­ся до тем­пе­ра­ту­ры жид­ко­го ме­тал­ла. Од­на­ко кто пла­тит, тот и му­зы­ку за­ка­зы­ва­ет. Бо­ро­вой сде­лал му­чи­тель­ный гло­ток, по­крас­нел, за­каш­лял­ся, и за всей его му­же­ствен­ной брон­зо­во­ко­жей кра­сой про­сту­пил шкет-бо­та­ник, ди­тя ниж­не­го сек­то­ра, ма­лень­кий по­мо­еч­ный биб­лио­фил. Гу­двин ух­мыль­нул­ся и хлоп­нул ве­те­ри­на­ра по пот­ной спине. Сам он не стал ме­нять внеш­ность. За­чем? Да, брюш­ко, да, лы­си­на, за­то за­гар на­ту­раль­ный, и креп­кие мыш­цы под ру­баш­кой то­же не на­ка­ча­ны пла­сто­ци­то­вы­ми во­лок­на­ми. А Ма­ни­ша лю­би­ла его и та­ким. Ина­че см. пункт об ис­ке «Ге­на­то­рик­су» на круг­лень­кую сум­му.

Мож­но бы­ло бы вме­шать­ся и спа­сти баг­ро­ве­ю­ще­го от вис­ки и сму­ще­ния ве­те­ри­на­ра, но Гу­дви­ну не нра­ви­лось, как тот по­гля­ды­вал на Ма­ни­шу. И на него. И сно­ва на Ма­ни­шу. Ах, пре­лест­ная ба­боч­ка в ла­пах тол­сто­го мох­на­то­го па­у­ка. А па­ук небось тре­бу­ет у ба­боч­ки уча­стия в из­вра­щен­ных сек­су­аль­ных прак­ти­ках, хле­щет ее рем­нем и при­ко­вы­ва­ет на­руч­ни­ка­ми к тру­бам вен­ти­ля­ци­он­ной си­сте­мы. Нет уж, пусть сам раз­би­ра­ет­ся с пыт­ли­вой, глум­ли­вой и сво­лоч­ной ней­ро­про­грам­мой.

– Де­ти по­хо­жи на ро­ди­те­лей бла­го­да­ря ге­нам, пе­ре­да­ю­щим­ся от от­ца и ма­те­ри. То есть… – тут Бо­ро­вой сно­ва по­перх­нул­ся, со­об­ра­зив, ко­му чи­та­ет лек­цию, то есть в слу­чае на­ту­ра­лов. В слу­чае тран­сов ге­ны ком­би­ни­ру­ют­ся про­из­воль­но для до­сти­же­ния же­ла­е­мо­го ре­зуль­та­та…

– Ре­па­ра­ция, – недо­воль­но на­пом­ни­ла Ма­ни­ша, кач­нув но­га­ми в вы­зы­ва­ю­ще бе­лых сан­да­ли­ях.

Ей не нра­ви­лось, ко­гда кто-то на­по­ми­нал о ее ста­ту­се. От­нюдь не все тран­сы слу­жи­ли сек­су­аль­ны­ми иг­руш­ка­ми, кста­ти. Сре­ди них бы­ли сол­да­ты. И уче­ные. По­тря­са­ю­щие уче­ные, ку­да там Бо­ро­во­му с его жал­ким ди­пло­мом. Тран­сы бы­ли со­вер­шен­ней на­ту­ра­лов. И, как буд­то что­бы ком­пен­си­ро­вать это, на­ту­ра­лы вла­де­ли тран­са­ми. Пункт «дви­жи­мое и недви­жи­мое иму­ще­ство» из до­ин­тер­нет­но­го за­ко­но­да­тель­ства. Дви­жи­мое – это тран­сы. Недви­жи­мое, на­вер­ное, до­ма, хо­тя сей­час у всех до­ма дви­жут­ся. Ред­ко ко­му ну­жен при­рос­ший к од­но­му ме­сту дом. До­пу­стим, ре­шил ты от­пра­вить­ся на Боль­шую Ры­бал­ку на Ка­ри­бы, и что? Ис­кать транс­порт­ное сред­ство, до­би­рать­ся на нем ку­да-то, па­ко­вать че­мо­да­ны, по­теть, каш­лять от до­рож­ной пы­ли. Ну уж нет. Мо­биль­ные до­ма – за­лог счаст­ли­во­го на­сто­я­ще­го и ста­биль­но­го бу­ду­ще­го. По­сколь­ку имен­но они и со­став­ля­ли ос­но­ву биз­не­са ми­сте­ра Гу­дви­на, биз­не­са, от­ме­тим, на­след­ствен­но­го и про­цве­та­ю­ще­го, для него все ров­но так и бы­ло.

– Ре­па­ра­ция, да, – вы­да­вил из се­бя Бо­ро­вой. – Ге­ны мо­гут ло­мать­ся. И это про­ис­хо­дит с боль­шой ча­сто­той, но бла­го­да­ря си­сте­ме ре­па­ра­ции все ошиб­ки кор­рек… ис­прав­ля­ют­ся. Но, ес­ли по­ло­мать си­сте­му ре­па­ра­ции, ошиб­ки бу­дут на­кап­ли­вать­ся.

– За­чем?

Ма­ни­ша смот­ре­ла на него, округ­лив гла­за. Как буд­то ей и прав­да бы­ло ин­те­рес­но. Гу­двин ощу­тил ми­мо­лет­ное раз­дра­же­ние. Он и сам пре­крас­но мог бы рас­ска­зать сво­ей тран­се про си­сте­му ре­па­ра­ции, толь­ко для нее эта ин­фор­ма­ция бы­ла со­вер­шен­но бес­смыс­лен­ной, как и лю­бая ин­фор­ма­ция, не ка­са­ю­ща­я­ся Хо­зя­и­на. Она про­сто под­дер­жи­ва­ла раз­го­вор. А мо­жет, про­во­ци­ро­ва­ла его, Гу­дви­на, на рев­ность. Тем бо­лее не сле­до­ва­ло ве­стись. Пусть чи­ри­ка­ет с ве­те­ри­на­риш­кой, а мы по­ка по­смот­рим на до­бы­чу… По­след­нюю До­бы­чу, да­же вот так. Без нее кол­лек­ция охот­ни­чьих тро­фе­ев Гу­дви­на бы­ла непол­ной, с ней ста­нет пред­ме­том за­ви­сти лю­бо­го из бра­тьев-охот­ни­ков. Ho­mo fil­lien­sis. Без «sapi­ens». Хо­тя в тес­ном охот­ни­чьем кру­гу их на­зы­ва­ли про­сто «фи­леш­ка­ми».

До­став би­нокль (а ве­те­ри­на­риш­ка на­вер­ня­ка мог про­сто вклю­чить зум-ре­жим в сво­их мо­ди­фи­ци­ро­ван­ных гла­зах, ско­ти­на по­лутранс­ген­ная), Гу­двин уста­вил­ся на то са­мое спле­те­ние вет­вей, где рас­по­ла­га­лась ко­ло­ния «фи­ле­шек». На зад­нем плане зву­ча­ло уны­лое бле­я­нье Бо­ро­во­го: «Пер­вая Вол­на экс­пан­сии… пла­не­тар­ный ко­декс… си­сте­ма от­кры­то­го цик­ла, при­ду­ман­ная док­то­ром Мор­ри­со­ном…». Ох да. Урок био­и­сто­рии, пя­тый грейд.

«Пер­вое. У по­се­лен­цев нет пу­ти на­зад. По­сле по­сад­ки ко­ло­ния ста­но­вит­ся со­вер­шен­но ав­то­ном­ной».

«Вто­рое. По­се­лен­цы долж­ны по мак­си­му­му ис­поль­зо­вать мест­ные ре­сур­сы».

«Тре­тье. Ко­ло­ния счи­та­ет­ся успеш­ной в слу­чае по­яв­ле­ния де­тей, ро­див­ших­ся непо­сред­ствен­но на пла­не­те пре­бы­ва­ния».

Са­мая де­биль­ная ошиб­ка, со­вер­шен­ная за всю ис­то­рию че­ло­ве­че­ства. Это, плюс уша­тан­ная си­сте­ма ре­па­ра­ции. Да. Де­ти рож­да­лись. На Штор­ме, на­при­мер, сей­час они рож­да­лись с жаб­ра­ми, вер­ти­каль­ны­ми зрач­ка­ми, пе­ре­пон­ка­ми и спо­соб­но­стью к те­ле­па­тии. На Инее – с шер­стью и на­брюш­ны­ми сум­ка­ми для вы­на­ши­ва­ния потом­ства. А по­че­му бы нет, хо­лод­но­ва­то же там, на Инее. На Ро­тон­де рож­да­лось во­об­ще невесть что, не по­же­лав­шее об­щать­ся с де­сант­ни­ка­ми Вто­рой Вол­ны и упря­мо за­рыв­ше­е­ся под зем­лю. И пла­не­тар­ный ко­декс, ага. Все эти жабра­с­тые и сум­ча­тые счи­та­лись те­перь са­мо­сто­я­тель­ны­ми ци­ви­ли­за­ци­я­ми ра­зум­ных, ко­то­рым на Ма­туш­ку-Зем­лю бы­ло по­ло­жить с при­бо­ром. Или нет, в за­ви­си­мо­сти от уров­ня раз­ви­тия эк­зо­ци­ви­ли­за­ций, мыс­лен­но хмык­нул Гу­двин, – при­бо­ры-то име­лись да­ле­ко не у всех. С неко­то­ры­ми уда­лось уста­но­вить ди­пло­ма­ти­че­ские и тор­го­вые от­но­ше­ния. Неко­то­рые да­же при­зна­ли хо­мо­са­пи­ен­сов дав­но по­те­рян­ны­ми бра­тья­ми. Нет, ко­неч­но, че­ло­ве­че­ство на Ста­рой Зем­ле то­же по­тре­па­ло во вре­мя трех Ве­ли­ких Войн. На­ту­ра­лов сре­ди зем­лян оста­лось мень­ше пя­ти про­цен­тов. А ны­неш­ние тран­сы мог­ли кое в чем дать фо­ру этим, из Пер­вой Вол­ны. Но в лю­бом слу­чае ино­зем­ная ди­пло­ма­тия с ее по­ли­те­са­ми ле­жа­ла вне сфе­ры ин­те­ре­сов ми­сте­ра Гу­дви­на. Эк­зо­лю­дям не нуж­ны бы­ли его мо­биль­ные до­ма. И на эк­зо­лю­дей нель­зя бы­ло охо­тить­ся, как и на про­чих ра­зум­ных. Это яс­но ого­ва­ри­ва­лось в за­коне об охо­те и ры­бо­лов­стве, а ми­стер Гу­двин был за­ко­но­по­слуш­ным граж­да­ни­ном. Един­ствен­ным пре­крас­ным, ще­ко­чу­щим нер­вы ис­клю­че­ни­ем из это­го за­ко­на бы­ли оби­та­те­ли Фил­лет. По всем кри­те­ри­ям они не со­от­вет­ство­ва­ли по­ня­ти­ям ра­зум­но­сти. Да, проф Мор­ри­сон и его адеп­ты в этом слу­чае яв­но пе­ре­бор­щи­ли с ген­ной пла­стич­но­стью. Где-то на пол­пу­ти ко Вто­рой Волне фил­ле­ане – «фи­леш­ки», ска­жем уж пря­мо, – утра­ти­ли ра­зум.

* * *

Сна­ча­ла по­явил­ся зуд. Зуд был неудо­бен, ме­шал пре­бы­вать в ра­дост­но-теп­лом ни­что. Но со­про­тив­лять­ся ему мож­но бы­ло толь­ко осо­знав свое Я.

За­тем по­явил­ся свет. Он был теп­лым, мяг­ким, ро­зо­ва­тым. При­ят­но ко­лы­шу­щим­ся. Это бы­ло хо­ро­шо. Пра­виль­но.

И все-та­ки зуд ни­ку­да не дел­ся. Я за­вер­тел­ся, пы­та­ясь в окру­жа­ю­щей ро­зо­вой пра­виль­но­сти най­ти его при­чи­ны. Не най­дя их, Я ис­пы­тал но­вое чув­ство. Ра­дость. Оно за­ста­ви­ло Я ра­дост­но за­ко­лы­хать­ся. Ко­лы­хать­ся бы­ло при­ят­но. Ро­зо­ва­тое свет­ле­ло в ме­сте толч­ков и из­да­ва­ло смеш­ные зву­ки.

Ко­лых­нув­шись осо­бен­но силь­но, Я ощу­тил боль. Это бы­ло стран­ное, при­шед­шее извне чув­ство. Извне со­об­ща­ло, что ему боль­но, и Я по­уме­рил толч­ки.

Боль бы­ла лиш­ней и ме­ша­ла пра­виль­но­сти, но про­бу­ди­ла в Я ин­те­рес к извне. Осто­рож­ны­ми ка­са­ни­я­ми Я вы­яс­нил, что извне ему под­чи­ня­ет­ся. Это пра­виль­но. Это бы­ло хо­ро­шо. Ра­дост­но.

МОЕ! Но­вое от­кры­тие за­ста­ви­ло Я на мгно­ве­ние за­ме­реть. Это бы­ло слов­но вспыш­ка ро­зо­во­го све­та. Я вдруг ощу­тил се­бя цель­ным. Ощу­тил, что извне – это про­сто шку­ра. Ощу­тил, что извне шку­ры есть дру­гие пра­виль­но­сти – пу­стош­ку­ры, а еще извне – дре­во­дом, и это пра­виль­но, теп­ло и вкус­но, а извне дре­во­до­ма есть дру­гие дре­во­до­ма, а в них пу­стош­ку­ры. Ка­кие-то бы­ли МОЕ, ка­кие-то – НЕ МОЕ, и это бы­ло непра­виль­но. Злость. Это бы­ло но­вое чув­ство. Но не то. Зу­де­ло не оно.

Зуд. Я ре­шил, что имен­но это ме­ша­ет спо­кой­но пре­бы­вать в ра­дост­ном ро­зо­вом небы­тии. Зуд был извне извне. Извне все­го, что МОЕ.

Зуд дол­жен был стать МОЕ, как и все осталь­ное. За­ста­вив сто­яв­шие на до­ро­ге пу­стош­ку­ры рас­сту­пить­ся, Я на­пра­вил шку­ру к боль­шо­му извне.

Свет. Не ро­зо­вый. Не при­ят­ный. Бе­лый. Ост­рый. Де­лав­ший боль­но шку­ре. Я тре­вож­но за­ко­лы­хал­ся, и зуд коль­нул силь­нее, очень силь­но. В окру­жа­ю­щей дре­во­дом пра­виль­но­сти ощу­ща­лось НЕ МОЕ. С уко­лом при­шло имя. Но­вое имя. Зуд извне извне на­зы­вал­ся «СТРАХ».

* * *

Фи­леш­ки ред­ко по­ки­да­ли пре­де­лы сво­их гнезд, так что при­хо­ди­лось вклю­чать ин­фра­крас­ный ре­жим, что­бы раз­гля­деть их те­ла в плот­ной ме­ша­нине вет­вей. Вот уж дей­стви­тель­но му­равьи. Кол­лек­тив­ный ра­зум, ха. То­чат свою трух­ля­вую ко­ря­гу, со­би­ра­ют на верх­них вет­ках ка­кие-то чер­ные ши­пас­тые, гад­ко­го ви­да пло­ды. Та­щат их в гнез­до, фер­мен­ти­ру­ют и жрут. И, глав­ное, все ба­бы. То есть си­сек у них осо­бо не бы­ло вид­но, так, ру­ди­мен­тар­ные ка­кие-то ме­шоч­ки, но меж­ду ног точ­но щель. Толь­ко при­со­вы­вать в эту щель неко­му – так, по край­ней ме­ре, яй­це­го­ло­вые счи­та­ли до экс­пе­ди­ции Ксяо Лон­га в про­шлом го­ду.

По­сле то­го как с Фил­лет сня­ли ста­тус за­по­вед­ни­ка, бра­тья-охот­ни­ки по­се­ща­ли пла­не­ту не раз и не два. Уже в де­сят­ке-дру­гом кол­лек­ций име­лись чу­че­ла фи­ле­шек, му­мии фи­ле­шек, ске­ле­ты фи­ле­шек – кто что пред­по­чи­тал. Но Гу­двин не спе­шил. Это По­след­няя, Уль­ти­ма (как го­во­рил он ино­гда) До­бы­ча, по­сле нее че­го еще же­лать? Нет, уже де­сять лет он ста­ра­тель­но от­тя­ги­вал ви­зит на Фил­лет, охо­тясь на су­мрач­ных кри­з­ор­гов Инея и ки­то­в­ра­сов Штор­ма, на юпи­те­ри­ан­ские е-кла­уды и фа­ти­хов с Ме­ди­ны.

Од­на­ко час при­шел. Час при­шел вме­сте с Ма­ни­шей. Имен­но с ней сле­до­ва­ло раз­де­лить это пе­ре­жи­ва­ние. Опять же, мно­гие охот­ни­ки бра­ли в экс­пе­ди­ции сво­их тран­сов (хо­тя в ос­нов­ном, сле­ду­ет при­знать, маль­чи­шек), но Гу­двин по­ни­мал боль­ше них. Тре­пет и страсть. Ней­ро­про­грам­ма Ма­ни­ши, тща­тель­но на­стро­ен­ная по спе­ци­фи­ка­ци­ям Гу­дви­на, обо­жа­ла этот по­след­ний тре­пет жерт­вы и страсть охот­ни­ка. Но­чи по­сле охо­ты бы­ли са­мы­ми пыл­ки­ми, ес­ли мож­но так вы­ра­зить­ся. И все же сей­час Гу­двин на­чал со­мне­вать­ся в сво­ем ре­ше­нии. Все де­ло в по­ган­це Бо­ро­вом.

Ве­те­ри­на­ра сле­до­ва­ло иметь при се­бе, что­бы за­ре­ги­стри­ро­вать «мак­си­маль­но гу­ман­ное умерщ­вле­ние до­бы­чи». Ох уж эти соп­ли­вые за­кон­ни­ки! Ни­ка­ких те­бе за­зуб­рен­ных гар­пу­нов, раз­рыв­ных пуль в брю­хо и про­че­го. Быст­ро, чи­сто, эф­фек­тив­но. Один вы­стрел в го­ло­ву или иной клю­че­вой узел ЦНС. В край­нем слу­чае удар но­жом, но Гу­двин ку­да боль­ше до­ве­рял сво­е­му шту­це­ру, точ­ной ко­пии охот­ни­чьей вин­тов­ки два­дца­то­го ве­ка, за­то­чен­но­му под па­тро­ны 505 Gibbs. Впро­чем, точ­ной, ко­неч­но, толь­ко по ви­ду – мощ­ное пе­ре­лом­ное ру­жье име­ло в ак­ти­ве и пуль­со­вый ла­зер с за­ря­дом, до­ста­точ­ным, что­бы про­жечь пла­сто­ци­то­вую сте­ну трех­сан­ти­мет­ро­вой тол­щи­ны. Что уж го­во­рить о шку­рах зве­рей, а тем бо­лее тон­кой, по­чти че­ло­ве­че­ской шкур­ке фи­ле­шек.

Нет, с ору­жи­ем ни­ка­ких про­блем не пред­ви­де­лось, но Бо­ро­вой в по­след­нее вре­мя на­чал Гу­дви­на раз­дра­жать. Да что там, про­сто бе­сить. Вот и те­перь этот док­тор-недо­уч­ка, пред­ста­ви­тель ре­лик­то­вой про­фес­сии, ста­ра­тель­но за­го­ва­ри­вал зу­бы его, Гу­дви­на, тран­се.

– Да, гос­по­жа Гу­двин…

Тут биз­не­сме­на слег­ка пе­ре­дер­ну­ло – ох уж эта по­след­няя мо­да да­вать тран­сам фа­ми­лию их Хо­зя­и­на. Не то что­бы ми­стер Гу­двин в бли­жай­шее вре­мя пла­ни­ро­вал об­за­ве­стись на­ту­раль­ной мис­сис Гу­двин, од­на­ко ра­но или позд­но сде­лать это сле­до­ва­ло. Ра­зу­ме­ет­ся, не для по­стель­ных утех, а для про­дол­же­ния ро­да. Все тран­сы со­зда­ва­лись бес­плод­ны­ми, и этот за­кон Гу­двин как раз очень одоб­рял. Чи­сто­ту на­ту­раль­ной кро­ви сле­до­ва­ло бе­речь, ина­че че­рез по­ко­ле­ние на Зем­ле не оста­лось бы ни од­но­го на­ту­ра­ла. Ито­го ти­тул мис­сис, или, как го­во­рил этот рус­ский, «гос­по­жи» Гу­двин, был за­ре­зер­ви­ро­ван для той су­хо­па­рой незна­ком­ки, ко­то­рую ми­стер Гу­двин в бли­жай­шие два­дцать лет на­ме­ре­вал­ся сде­лать сво­ей за­кон­ной же­ной. А тран­са, ко­неч­но, на­все­гда оста­нет­ся для него про­сто Ма­ни­шей, его Ма­ни­шей.

– …да, все фил­ле­ане – био­ло­ги­че­ские жен­щи­ны. М-м-м. Га­п­ло­ид­ные жен­щи­ны с од­ной по­ло­вой хро­мо­со­мой, – про­дол­жал ве­щать Бо­ро­вой, сни­мая па­на­му и вы­ти­рая стру­я­щий­ся по лбу пот. – У че­ло­ве­ка, ес­ли бы че­ло­век во­об­ще мог раз­ви­вать­ся с оди­нар­ным на­бо­ром хро­мо­сом, та­кое на­ру­ше­ние при­ве­ло бы к син­дро­му Ше­ре­шев­ско­го – Тер­не­ра, но здесь…

Гу­двин под­нял го­ло­ву и при­щу­рил­ся. Солн­це, бе­лая без­жа­лост­ная тварь, сто­я­ло, ка­за­лось, в са­мом зе­ни­те. Оно сто­я­ло там уже несколь­ко ча­сов. Дни на Фил­лет бы­ли вдвое доль­ше зем­ных, но и но­чи, ах, эти но­чи в на­сто­я­щей па­лат­ке, па­ру­ся­щей под жест­ким и пыль­ным вет­ром, но­чи под чу­жи­ми ост­ры­ми звез­да­ми… Да, и они бы­ли бла­го­сло­вен­но длин­ны.

– …Спо­соб их раз­мно­же­ния мож­но от­не­сти к пар­те­но­ге­не­ти­че­ско­му.

Гу­двин сно­ва обер­нул­ся, что­бы уви­деть ух­мыл­ку Ма­ни­ши. Од­на­ко де­вуш­ка не улы­ба­лась, а некра­си­во хму­ри­ла лоб. Что не так?

– При этом яй­це­клет­ки раз­ви­ва­ют­ся в жен­ском ор­га­низ­ме без опло­до­тво­ре­ния, то есть…

– Я в кур­се, что та­кое опло­до­тво­ре­ние, – со стран­ным раз­дра­же­ни­ем в го­ло­се пе­ре­би­ла его Ма­ни­ша.

Опре­де­лен­но что-то не так. Жа­ра, солн­це? Жаж­да? Пе­сок? Но тран­сы го­раз­до ме­нее чув­стви­тель­ны к та­ким ма­лень­ким неудоб­ствам, чем на­ту­ра­лы. Что же бе­си­ло Ма­ни­шу?

– То есть без уча­стия сам­цов, – вздох­нул Бо­ро­вой и сно­ва на­хло­бу­чил на вспо­тев­шую ше­ве­лю­ру па­на­му.

– А вот тут-то вы, ба­тень­ка, и оши­ба­е­тесь, – слад­ко про­пел Гу­двин.

Ему нра­ви­лось вво­ра­чи­вать в речь эти из­де­ва­тель­ские псев­до­рус­ско­сти, плюс сей­час на­стал тот ред­кий слу­чай, ко­гда все­знай­ку Бо­ро­во­го мож­но бы­ло по­бить на его же по­ле.

– Вы о со­об­ще­нии Ксяо Лон­га? Но, по­ми­луй­те, то­му нет ни­ка­ких до­ку­мен­таль­ных под­твер­жде­ний.

Гу­двин хмык­нул. Все охот­ни­ки и ры­ба­ки при­ви­ра­ли. Каж­до­му хо­те­лось до­ка­зать, что уж он-то вы­ло­вил са­мую боль­шую ры­бу, при­стре­лил са­мо­го круп­но­го кри­з­ор­га, рас­се­ял са­мый туч­ный е-кла­уд. Од­на­ко су­ще­ство­ва­ли ве­щи, о ко­то­рых лгать бы­ло про­сто не ко­миль­фо. Но­вые ви­ды до­бы­чи. Лгать об этом – та­бу. За та­кое за­про­сто мож­но вы­ле­теть из охот­ни­чье­го брат­ства с по­зор­ным клей­мом на че­ле. И с от­пе­чат­ком риф­ле­ной по­дош­вы на зад­ни­це.

Ксяо Лонг был осо­бым охот­ни­ком. Мож­но бы­ло бы ска­зать, ста­рой фор­ма­ции, ес­ли бы та­кая фор­ма­ция во­об­ще су­ще­ство­ва­ла. Он не при­зна­вал со­вре­мен­но­го ору­жия, толь­ко аб­со­лют­но аутен­тич­ные об­раз­цы. От со­про­вож­да­ю­ще­го ве­те­ри­на­ра ста­рик ки­та­ец, ко­неч­но, пол­но­стью от­де­лать­ся не мог, од­на­ко сво­е­го Ган­са он вы­дрес­си­ро­вал так, что тот лишь под­хо­дил к уже мерт­вой до­бы­че и кон­ста­ти­ро­вал факт ее доб­ро­со­вест­но­го уби­е­ния. И, вполне воз­мож­но, по­сы­лал в свое «Управ­ле­ние по охране и ис­поль­зо­ва­нию объ­ек­тов жи­вот­но­го ми­ра» фаль­ши­вые от­че­ты. В этом Гу­двин все­гда за­ви­до­вал Лон­гу, по­то­му что упря­мый Бо­ро­вой от­ли­чал­ся кри­сталь­ной, пря­мо-та­ки бо­лез­нен­ной чест­но­стью и вдо­ба­вок лез во все ды­ры, чуть ли не под­став­ляя соб­ствен­ную лох­ма­тую баш­ку под вы­стрел.

Кро­ме то­го, фи­ло­со­фия Лон­га силь­но от­ли­ча­лась от обыч­но­го под­хо­да бра­тьев-охот­ни­ков: «при­ше­лу­ви­дел-за­стре­лил». Он дол­го и тща­тель­но на­блю­дал за бу­ду­щей жерт­вой. Гу­двин по­до­зре­вал, что охоть­ся Лонг, к при­ме­ру, на шер­сти­сто­го но­со­ро­га или ги­гант­ско­го ле­нив­ца, он мог бы про­си­деть несколь­ко су­ток, за­рыв­шись в ку­чу до­и­сто­ри­че­ско­го на­во­за. А мо­жет, и про­си­дел. Не все охот­ни­ки брез­го­ва­ли тран­сдо­бы­чей, и на Зем­ле су­ще­ство­ва­ло несколь­ко за­каз­ни­ков с тва­ря­ми лед­ни­ко­во­го пе­ри­о­да, на ко­то­рых мож­но бы­ло по­охо­тить­ся по­сле при­об­ре­те­ния ли­цен­зии. Од­на­ко здесь, на Фил­лет, Лонг на­чу­дил еще боль­ше, про­брав­шись в гнез­до. По его сло­вам, в гнез­де он узрел ор­гию. То есть на­ту­раль­ную ор­гию – спле­та­ю­щи­е­ся в экс­та­ти­че­ском тан­це те­ла, ме­ша­ни­на рук, ног и про­че­го, при­чем часть это­го про­че­го, несо­мнен­но, при­над­ле­жа­ла муж­чи­нам. То есть сам­цам. Де­ло про­ис­хо­ди­ло, по сло­вам Лон­га, в огром­ном, тем­ном, пах­ну­щем гни­лью и терп­ким аро­ма­том люд­ских (нет, не люд­ских) тел за­ле в са­мом серд­це гнез­да. Он да­же ри­со­вал ка­кие-то схе­мы, по­хо­жие на до­и­сто­ри­че­ские на­скаль­ные ри­сун­ки, толь­ко чер­та с два с ним пой­мешь, где оно, это серд­це. Лонг, про­тив сво­их пра­вил, вос­поль­зо­вал­ся ин­фра­крас­ной оп­ти­кой, что­бы раз­гля­деть про­ис­хо­дя­щее. Ор­гия. Ша­баш. Мда. Толь­ко при­вез­ти уни­каль­ный эк­зем­пляр ему так и не уда­лось, по­то­му что фи­леш­ки за­ме­ти­ли на­блю­да­те­ля. Эда­ко­го, так ска­зать, ву­ай­е­ри­ста-лю­би­те­ля, за­явив­ше­го­ся на за­кры­тую ве­че­рин­ку. Лонг утвер­ждал, что от внеш­ней ча­сти роя от­де­ли­лось несколь­ко са­мок (ви­ди­мо, осо­бен­но остер­ве­нев­ших от невоз­мож­но­сти про­бить­ся к муж­ским те­лам) и на­ки­ну­лись на него. Обыч­но апа­тич­ные, бес­сло­вес­ные фи­леш­ки так се­бя не ве­ли. При по­пыт­ке ото­рвать их от при­выч­ной ак­тив­но­сти (сбор пло­дов, фер­мен­та­ция, вы­та­чи­ва­ние но­вых по­ло­стей и укреп­ле­ние стен гнез­да) они вя­ло со­про­тив­ля­лись, на до­ста­точ­ном рас­сто­я­нии от сво­е­го де­ре­ва те­ря­лись и… уга­са­ли, да, вот вер­ное сло­во.

Что про­изо­шло с ним даль­ше, ста­рый ки­та­ец не пом­нил. Оч­нул­ся он мет­рах в ста от де­ре­ва, ко­гда над ним скло­нил­ся обес­по­ко­ен­ный ве­те­ри­нар Ганс. Лонг был го­лым, об­леп­лен­ным дре­вес­ной тру­хой, про­во­няв­шим фи­леш­ка­ми, но, несо­мнен­но, жи­вым. Осо­бых травм на его те­ле не ока­за­лось, так что, воз­мож­но, охот­ник про­сто на­ды­шал­ся ис­па­ре­ний пе­ре­бро­див­ших пло­дов. Гу­двин да­же пред­по­ло­жил бы, что и фи­леш­ки, на­ды­шав­шись тех же ис­па­ре­ний, устро­и­ли у се­бя этот ор­ги­а­сти­че­ский та­нец случ­ки. Од­на­ко ксе­но­био­ло­ги, дол­гое вре­мя на­блю­дав­шие за Ho­mo fil­lien­sis в пер­вые го­ды по­сле по­втор­но­го от­кры­тия этой пла­не­ты, ни­че­го по­доб­но­го не об­на­ру­жи­ли. Жизнь гнез­да бы­ла ку­да мо­но­тон­ней, чем у зем­ных му­ра­вьев или пчел. Те хо­тя бы ро­и­лись, во­е­ва­ли, об­слу­жи­ва­ли свою мат­ку, в об­щем, ис­пол­ня­ли те слож­ные ри­ту­а­лы, ко­то­рые не чуж­ды бы­ли и са­мо­му че­ло­ве­че­ству. А эти ка­кие-то тра­во­яд­ные – по­есть, по­спать, раз­мно­жить­ся и сдох­нуть, пе­ре­дав эс­та­фе­ту сле­ду­ю­щим по­ко­ле­ни­ям. И все оди­на­ко­вые. И ни­ка­ких сам­цов.

– За­чем бы Ксяо врать? У него же­лез­ная ре­пу­та­ция. Он биз­нес­мен. В на­ше вре­мя слиш­ком мно­гое дер­жит­ся на чест­ном сло­ве, Иван. Хо­тя вам это­го, ко­неч­но, не по­нять…

По­то­му что ни­щие мо­гут поз­во­лить се­бе лгать, а вла­де­лец се­ти экс­клю­зив­ных бор­де­лей – «ALL NAT­U­RAL!» – не мо­жет. С тем цен­ни­ком, ко­то­рый Лонг за­ло­мил в сво­их за­ве­де­ни­ях, он дол­жен был все­гда и во всем де­мон­стри­ро­вать кри­сталь­ную чест­ность. На­ту­ра­ла не от­ли­чишь от тран­са на глаз, пас­пор­та и ре­зуль­та­ты те­стов лег­ко под­де­лать. Ес­ли бы ока­за­лось, что Лонг со­лгал о сво­их охот­ни­чьих по­дви­гах, кли­ен­ты на­вер­ня­ка за­да­лись бы во­про­сом, а на­сколь­ко на­ту­раль­ной пло­тью при­тор­го­вы­ва­ет ки­та­ец. Нет, ре­пу­та­ция – это все в на­ше вре­мя под­де­лок и слад­ких ил­лю­зий. Лонг не врал. Он мог за­блуж­дать­ся, бре­дить, мог стать жерт­вой гал­лю­ци­на­ции, но со­лгать – ни за что.

– Ой! – ти­хо ах­ну­ла Ма­ни­ша.

Гу­двин мгно­вен­но обер­нул­ся к ней. Все же оца­ра­па­лась, ду­рын­да. За­го­ре­лую ко­лен­ку пе­ре­се­ка­ла длин­ная алая чер­та. Гу­двин спря­тал би­нокль в че­хол, встал пе­ред де­вуш­кой на ко­ле­ни и про­вел язы­ком по ца­ра­пине, ощу­щая со­ло­но­ва­тый, при­выч­ный вкус. Ко­гда он под­нял гла­за, де­вуш­ка смот­ре­ла на него стран­но. Не так, как на­до. С от­вра­ще­ни­ем? С пре­зре­ни­ем? С жа­ло­стью? В лю­бом слу­чае Гу­в­ди­ну очень не по­нра­вил­ся этот взгляд.

– В чем де­ло? – стро­го спро­сил он.

– Гля­ди, – по-преж­не­му ти­хо ото­зва­лась Ма­ни­ша. – Там, у де­ре­ва…

Гу­дви­на да­же по­том про­би­ло от об­лег­че­ния – тран­са смот­ре­ла не на него. Он мед­лен­но обер­нул­ся. У де­ре­ва, по­ка­чи­ва­ясь, сто­я­ла то­щая гряз­ная сам­ка. Сто­я­ла, под­сле­по­ва­то щу­рясь на яр­кий свет, ле­гонь­ко по­ка­чи­ва­ясь на кри­вых но­гах. То есть то­щей она бы­ла по­всю­ду, не счи­тая жи­во­та.

– Бе­ре­мен­ная, – про­бор­мо­тал Бо­ро­вой за спи­ной у Гу­дви­на.

– Щен­ная, – хмык­нул биз­нес­мен.

На се­кун­ду ему по­ду­ма­лось, что сам­ка с щен­ком в брю­хе – то­же не са­мый худ­ший тро­фей. Но по­том он от­мел эту мысль как по­ра­жен­че­скую. Явил­ся за сам­цом – зна­чит, на­до до­быть сам­ца.

Сам­ка, рас­ши­рив тем­ные – слов­но со­всем без бел­ков – гля­дел­ки, кач­ну­лась к ним, к Гу­дви­ну и его спут­ни­кам. Хо­тя до нее бы­ло мет­ров пять­де­сят, биз­не­сме­ну по­чу­ди­лось, что пах­ну­ло лип­ким дре­вес­ным душ­ком. От­че­го-то сде­ла­лось зяб­ко, и это в са­мом ярост­ном пек­ле здеш­не­го бес­ко­неч­но­го дня.

Сза­ди раз­дал­ся ка­кой-то стук. Гу­двин по­вер­нул го­ло­ву. Ма­ни­ша упа­ла с су­хо­го ство­ла и ле­жа­ла, ши­ро­ко – непри­стой­но ши­ро­ко – рас­ки­нув ру­ки и но­ги. Гу­двин умом по­ни­мал, что у тран­сы сол­неч­ный удар, что на­до бы бро­сить­ся к ней, по­брыз­гать во­дой в ли­цо, но ступ­ни слов­но к зем­ле при­рос­ли. Пер­вым к Ма­ни­ше под­ско­чил Бо­ро­вой. Сам­ка по­за­ди низ­ко, над­рыв­но за­мы­ча­ла, как буд­то пря­мо сей­час со­бра­лась ро­жать. Или, мо­жет, звук из­да­ва­ло все гнез­до: утроб­ный, про­тяж­ный, под­зем­ный гул, гу­де­ние по­тре­во­жен­но­го пче­ли­но­го улья. По­че­му-то вспом­ни­лось са­мое дет­ство, гун­до­сая ро­бо­ня­ня, чи­тав­шая на ночь сказ­ки, – и од­на сказ­ка, жут­кая, непо­нят­ная, на­зы­вав­ша­я­ся «Как в джунгли при­шел Страх». Про то, как Пер­вый Слон пра­вил ми­ром, а по­том от­дал свое ме­сто Пер­во­му Тиг­ру. А Тигр убил Бы­ка и при­вел в джунгли го­лый, без­во­ло­сый Страх с чер­ны­ми гла­за­ми. И Страх на­чал охо­тить­ся на де­тей джун­глей. Ка­жет­ся, ня­ня вклю­чи­ла то­гда гип­но­ре­жим, и юный Гу­двин опи­сал­ся от ужа­са. По­сле это­го мать ути­ли­зи­ро­ва­ла ня­ню – а он, Гу­двин, воз­мож­но, имен­но в тот зло­по­луч­ный ве­чер ре­шил, что сам бу­дет на всех охо­тить­ся и сам ста­нет Стра­хом.

Пло­хо осо­зна­вая, что де­ла­ет, Гу­двин на­кло­нил­ся, под­нял при­сло­нен­ный к рюк­за­ку шту­цер, убе­дил­ся, что ору­жие за­ря­же­но, и вса­дил в огром­ный жи­вот тва­ри пу­лю круп­но­го ка­либ­ра.

* * *

Од­на­жды в джунгли при­шел Страх. Страх был без­во­ло­сый и го­лый. Ин­те­рес­но, го­лый и без­во­ло­сый – это од­но и то же? Или го­лый – это ес­ли без одеж­ды? Но что та­кое одеж­да?

Я проснул­ся сно­ва, но это был уже дру­гой Я. И од­но­вре­мен­но тот же са­мый. Часть боль­шо­го, часть пра­виль­но­сти, ко­то­рая бы­ла до Я и бу­дет по­сле, ко­то­рая все бы­ла МОЕ. На сей раз Я проснул­ся от­то­го, что МО­Е­ГО ста­ло мень­ше. Про­шлый Я вы­плыл из ро­зо­вой бес­со­зна­тель­но­сти мед­лен­но. Это бы­ло да­же при­ят­но, ко­лы­ха­бель­но, ра­дост­но. Те­перь Я слов­но вы­дер­ну­ли на по­верх­ность теп­ло­го ро­зо­во­го озе­ра (что та­кое озе­ро?), и этот, но­вый Я за­ды­хал­ся, еще не умея ды­шать.

Страх хо­дил на двух но­гах и дер­жал в ру­ках пал­ку, плю­ю­щу­ю­ся ды­мом и ко­лю­чи­ми му­ха­ми. Му­хи ку­са­ли и… уби­ва­ли. Страх умел уби­вать. Но по­том при­шел Пер­вый Тигр и убил Страх. Толь­ко луч­ше не ста­ло.

Вто­рой Я за­ду­мал­ся. В Тиг­ре бы­ла пра­виль­ность. Тигр был жел­тым и по­ло­са­тым. Он был как те­ни, па­да­ю­щие на сухую тра­ву. Жел­тость и по­ло­са­тость по­мо­га­ла Тиг­ру остать­ся неза­мет­ным, а неза­мет­но­му лег­че под­красть­ся и убить Страх.

Я-Тигр ко­лых­нул­ся в ро­зо­вом, за­став­ляя но­вую шку­ру дви­нуть­ся извне. На сей раз Я-Тигр дей­ство­вал не спе­ша. Гля­дя гла­за­ми шку­ры, до­ждал­ся, ко­гда те­ни и тра­ва по­се­ре­ли и сли­лись в од­но. По­том на­шел острую пал­ку и за­ста­вил шку­ру взять ее паль­ца­ми. По­ло­са­то-жел­тый Тигр сло­мал Стра­ху хре­бет, но сей­час у Стра­ха бы­ла ды­мо­вая труб­ка с ку­са­чи­ми му­ха­ми. Это успел уви­деть тот, про­шлый Я.

Еще про­шлый Я уви­дел, что внут­ри шку­ры Стра­ха хра­ни­лось мно­же­ство мерт­во­го НЕ МО­Е­ГО. Пря­мо как в са­мом ниж­нем яру­се дре­во­до­ма, ку­да шли уми­рать ста­рые пу­стош­ку­ры. Но пу­стош­ку­ры, ухо­дя на ниж­ний ярус, воз­вра­ща­лись в боль­шое МОЕ, от­ку­да недав­но явил­ся и те­пе­реш­ний Я, а в шку­ре Стра­ха мерт­вое про­сто гни­ло и как буд­то уми­ра­ло еще раз. Ле­жал там и по­ло­са­то-жел­тый Тигр, и шку­ра с про­шлым Я, и две кра­си­вых мо­ло­дых пу­стош­ку­ры с ры­жи­ми во­ло­са­ми и си­ни­ми пят­на­ми на шее, и еще мно­го НЕ МО­Е­ГО, очень мерт­во­го и со­всем ненуж­но­го. Од­на­ко Тигр был пра­виль­ность. Тигр был нуж­ность. Тигр был ну­жен, что­бы убить Страх.

Шку­ра не по­ни­ма­ла, что де­лать с пал­кой, и ис­пу­ган­но при­жи­ма­ла ее к то­му ме­сту, где жил Я-Тигр. Я-Тигр с удо­воль­стви­ем ощу­щал твер­дость пал­ки. Пал­кой сло­мать хре­бет лег­че, чем ла­пой, тем бо­лее что ла­пы-ру­ки у шку­ры бы­ли не очень силь­ные. Я-Тигр ле­гонь­ко под­толк­нул из­нут­ри, и шку­ра, неуве­рен­но пе­ре­би­рая ла­па­ми-но­га­ми, дви­ну­лась к пе­ще­ре, где жил Страх.

* * *

В па­лат­ке, па­ру­ся­щей под вет­ром, – а точ­нее, ря­дом с ней – нын­че бы­ло не до ро­ман­ти­ки. Пах­ло пар­ным мя­сом. Хо­ро­шо, что но­чью хо­тя бы му­хи не ви­лись, а то бы их на­ле­те­ла уже це­лая ту­ча. Бо­ро­вой ак­ку­рат­но от­ло­жил ла­зер­ный скаль­пель и свел вме­сте края раз­ре­за.

– Вы что, за­ши­вать ее со­би­ра­е­тесь? – раз­дра­жен­но бро­сил Гу­двин.

Фо­нарь, точ­ная ко­пия древ­ней «ле­ту­чей мы­ши», ми­гал с ме­ха­ни­че­ской ре­гу­ляр­но­стью. Ра­зу­ме­ет­ся, не от по­ры­вов вет­ра, по­то­му что эта бы­ла все­го лишь хо­ро­шая ими­та­ция на «веч­ной» ба­та­рей­ке. Гу­двин уже успел три­жды про­клясть се­бя за вер­ность по­ход­ной ро­ман­ти­ке: па­лат­ка, фо­нарь, ру­лон пла­сто­б­ре­зен­та вме­сто чи­сто­ты и сте­риль­но­сти от­се­ков по­са­доч­но­го бло­ка. Кровь впи­та­ет­ся в зем­лю, по­ду­мал он. Но по­ка что кровь, ка­за­лось, бы­ла по­всю­ду.

Бо­ро­вой на­сто­ял на том, что­бы сде­лать вскры­тие. В сам­ке он об­на­ру­жил урод­ли­во­го мла­ден­ца муж­ско­го по­ла. Дли­ной сан­ти­мет­ров два­дцать пять, скрю­чен­но­го, с непро­пор­ци­о­наль­но круп­ной го­ло­вой и кро­шеч­ным чле­ном без яи­чек. В дру­гое вре­мя, да что там, еще вче­ра ми­стер Гу­двин ли­ко­вал бы. На­ход­ка озна­ча­ла, что у фи­ле­шек есть сам­цы или, по край­ней ме­ре, эм­бри­о­ны сам­цов. Вот оно, до­ку­мен­таль­ное до­ка­за­тель­ство, вот он, ред­кост­ный, уни­каль­ный эк­зем­пляр, укра­ше­ние кол­лек­ции. Вот оно, на­уч­ное от­кры­тие, спо­соб­ное утвер­дить имя Гу­дви­на не толь­ко как удач­ли­во­го биз­не­сме­на, но и ис­тин­но­го пер­во­от­кры­ва­те­ля, воз­мож­но, при­не­сти бес­смерт­ную сла­ву. Но сей­час ис­тин­но­го пер­во­от­кры­ва­те­ля про­би­ра­ло хо­ло­дом. Он слиш­ком хо­ро­шо пом­нил тем­ный, ра­зум­ный взгляд сам­ки, пом­нил под­зем­ный гул – и соб­ствен­ную мгно­вен­ную бес­по­мощ­ность. И то, как, рас­ки­нув­шись, ле­жа­ла Ма­ни­ша. И то, как к ней под­ско­чил Бо­ро­вой. Сей­час тран­са от­ле­жи­ва­лась в па­лат­ке. Ни к че­му ей бы­ло это ви­деть и, глав­ное, ню­хать. Ве­те­ри­нар про­вел вскры­тие сна­ру­жи, при све­те чер­то­во­го фо­на­ря. На фо­нарь сле­те­лись мел­кие дву­кры­лые тва­ри, не ко­ма­ры, ка­кое-то мест­ное их по­до­бие. Они ви­лись и кру­жи­лись в тес­ном пя­тач­ке све­та, как ча­ин­ки в ста­кане са­мо­го до­ро­го­го на­ту­раль­но­го чая. Кровь их, по сча­стью, не ин­те­ре­со­ва­ла.

В от­вет на во­прос Гу­дви­на рус­ский под­нял го­ло­ву и стран­но по­смот­рел на него.

– А вы со­би­ра­е­тесь хра­нить ее в та­ком ви­де?

– Хра­нить? Вы рех­ну­лись? Да­вай­те ее в ути­ли­за­тор, а это…

Он ткнул паль­цем в скрю­чен­ное тель­це ре­бен­ка.

– Это в крио­бокс. Охо­та еще не за­кон­че­на. Мне ну­жен взрос­лый эк­зем­пляр.

Гла­за Бо­ро­во­го рас­ши­ри­лись, при­дав ему непри­ят­ное сход­ство с ле­му­ром.

– Гу­двин, мне ка­жет­ся, это вы рех­ну­лись. Мы толь­ко что об­на­ру­жи­ли со­вер­шен­но но­вый на­уч­ный факт. Я обя­зан со­об­щить об этом в управ­ле­ние. Пла­не­ту на­вер­ня­ка за­кро­ют для охо­ты, а все ва­ши… тро­феи… изы­мут.

– Как бы не так, – бурк­нул Гу­двин.

Но да­же он по­ни­мал, что это пу­стая бра­ва­да. Ра­зу­ме­ет­ся, изы­мут. С управ­ле­ни­ем не по­спо­ришь. Не та­кой уж он ве­ли­кий маг­нат, что­бы по­да­вать в иск на га­лак­ти­че­ские служ­бы. Раз­ма­жут в ле­пеш­ку и не за­ме­тят. Это еще Ксяо Лонг со сво­и­ми бор­де­ля­ми и сво­и­ми сек­ре­ти­ка­ми, со сво­им ком­про­ма­том на круп­ней­ших чи­нов­ни­ков УпОП мог за­по­лу­чить се­бе в ве­те­ри­на­ры без­от­вет­но­го Ган­са. А он, Гу­двин, мош­ка, вро­де этих дву­кры­лых – ма­шет кры­лыш­ка­ми, хо­ро­хо­рит­ся, по­ка ко­му-ни­будь в го­ло­ву не при­дет свет­лая мысль его при­хлоп­нуть.

– Лад­но, де­лай­те что хо­ти­те, – зло ска­зал он, мах­нул ру­кой и встал.

Но­ги от дол­го­го си­де­ния на кор­точ­ках за­тек­ли. И на­до бы­ло, на­ко­нец, про­ве­дать Ма­ни­шу и узнать при­чи­ну ее неожи­дан­но­го об­мо­ро­ка. Мож­но, ра­зу­ме­ет­ся, спро­сить у Бо­ро­во­го – тот сра­зу же, как толь­ко вер­ну­лись в па­лат­ку, под­клю­чил к гру­ди и за­пя­стью де­вуш­ки ди­а­гност – но лиш­ний раз уни­жать­ся пе­ред ве­те­ри­на­риш­кой не хо­те­лось. Хва­ти­ло и то­го, что рус­ский всю до­ро­гу до па­лат­ки та­щил тран­су на се­бе, по­то­му что на ан­ти­грав-но­сил­ках ле­жа­ла сквер­ная до­бы­ча.

Сквер­ная. Ни­ко­гда еще Гу­двин не ду­мал так ни об од­ном из до­бы­тых им об­раз­цов. Сквер­ная, тух­лая, гни­лая, иная. По спине про­бе­жа­ла дрожь. Гу­двин кру­та­нул­ся на ме­сте и на­ткнул­ся на взгляд чер­ных, туск­ло бле­стя­щих глаз, пя­лив­ших­ся на него из пу­сто­ты. Даль­ней­шее про­изо­шло за до­лю се­кун­ды. Чер­ная тень вста­ла из тра­вы, на­пра­вив в грудь Гу­дви­на дру­гую тень, длин­ную и пря­мую.

«Ру­жье», – мыс­лен­но ах­нул пред­при­ни­ма­тель.

Но, ко­неч­но, это бы­ла пал­ка. Пал­ка бес­шум­но вы­ле­те­ла из тем­но­ты и уда­ри­ла Гу­дви­на в грудь. Он от­шат­нул­ся и вскрик­нул от неожи­дан­ной бо­ли. По­том мед­лен­но по­ва­лил­ся на спи­ну, и в гла­зах его хо­ро­во­дом за­кру­жи­лись бе­лые ост­рые звез­ды. Впро­чем, нет, это бы­ла мош­ка­ра, тан­цу­ю­щая в све­те фо­на­ря. Непо­да­ле­ку раз­дал­ся крик. Мет­ну­лось боль­шое те­ло.

«Бо­ро­вой», – вя­ло узнал Гу­двин.

Тем­но­та без­звуч­но ах­ну­ла – сра­бо­тал лич­ный па­ра­ли­за­тор ве­те­ри­на­ра. Впро­чем, Гу­дви­ну бы­ло уже все рав­но. Та­нец звезд­ной мош­ки увле­кал его, уно­сил, за­тас­ки­вал в чер­ный гла­зок ни­что.

– Гу­двин, – услы­шал он из сво­е­го звезд­но­го да­ле­ка.

От­ве­чать не хо­те­лось.

– Гу­двин, что вы ва­ля­е­тесь, как брев­но? У вас да­же все реб­ра це­лы. Это же про­сто су­хая пал­ка.

Гу­двин недо­воль­но от­крыл гла­за. В ли­цо бил свет «ле­ту­чей мы­ши». Бо­ро­вой, скло­нив­ший­ся над Гу­дви­ном и дер­жав­ший фо­нарь в од­ной ру­ке, в дру­гой по-преж­не­му сжи­мал па­ра­ли­за­тор. На се­кун­ду Гу­дви­ну по­ка­за­лось, что ве­те­ри­нар сей­час вы­стре­лит. Глу­пая мысль. Па­ра­ли­за­то­ром не убьешь. Да­же не по­ка­ле­чишь тол­ком.

Бо­ро­вой убрал па­ра­ли­за­тор в по­яс­ной че­хол и про­тя­нул Гу­дви­ну ру­ку.

– Вста­вай­те. Вы не по­ве­ри­те, но это опять бе­ре­мен­ная.

* * *

Я за­снул и уви­дел сон. Во сне про­шлый Я рас­ска­зы­вал обо всем, что ви­дел (осо­бен­но о ры­жей кра­си­вой шку­ре, ко­то­рую про­шлый Я успел немно­го толк­нуть), и еще о снах, где с про­шлым Я го­во­рил по­за­про­шлый Я, и так да­лее, и так да­лее, до са­мо­го пер­во­го дре­во­до­ма. И да­же немно­го рань­ше. Я бы­ло стран­но – как буд­то гля­дишь из глаз шку­ры в неболь­шую лу­жу, рас­по­ло­жен­ную в раз­вил­ке вет­вей. И там, в этой лу­же, от­ра­жа­ет­ся Я-шку­ра, а в гла­зах Я-шку­ры сно­ва лу­жа, и сно­ва от­ра­же­ние Я-шку­ры в лу­же, и так без кон­ца. Сон за­тя­ги­вал в ро­зо­вую ко­лы­ха­бель­ность, в боль­шое нераз­дель­ное МОЕ. Сон на­зы­вал­ся «па­мять». Па­мять бы­ла цеп­кой, как кор­ни дре­во­до­ма, и не хо­те­ла от­пус­кать. По­на­ча­лу Я да­же по­нра­ви­лось про­ва­ли­вать­ся в сон-па­мять, но нуж­но бы­ло проснуть­ся. Нуж­ность бы­ла не спать.

* * *

Ве­тер слов­но со­рвал­ся с це­пи и нещад­но тре­пал па­лат­ку. Гу­дви­ну по­ду­ма­лось, что еще немно­го, и она пре­вра­тит­ся в мо­биль­ный дом. Или в фур­гон­чик, ко­то­рый унес Эл­ли из Кан­за­са в стра­ну Оз. Эту сказ­ку то­же чи­та­ла гун­до­сая ро­бо­ня­ня, но сказ­ка бы­ла не страш­ная – мо­жет, по­то­му, что там фи­гу­ри­ро­вал его, Гу­дви­на, од­но­фа­ми­лец. Ма­лень­кий Гу­двин да­же ду­мал сна­ча­ла, что речь идет о де­душ­ке Джейм­се. Ко­гда он спро­сил мать, не де­душ­ка ли ле­тал на воз­душ­ном ша­ре в чу­дес­ную стра­ну, мать об­ру­га­ла ро­бо­ня­ню и обе­ща­ла ее ути­ли­зи­ро­вать.

Гу­двин не по­ни­мал, с ка­кой ста­ти ему, взрос­ло­му, со­лид­но­му муж­чине, ле­зут в го­ло­ву все эти глу­пые вос­по­ми­на­ния. Мо­жет, от­то­го, что та­ким бес­по­мощ­ным он ощу­щал се­бя лишь в дет­стве? Вот Бо­ро­вой – тот не был бес­по­мо­щен. У Бо­ро­во­го был па­ра­ли­за­тор, скаль­пель, ди­а­гност и слу­жеб­ные ин­струк­ции. Бо­ро­вой по­до­шел к де­лу так, слов­но всю жизнь до­жи­дал­ся че­го-то по­доб­но­го.

– Необ­хо­ди­мо вы­яс­нить, ка­ко­го по­ла плод, – за­явил он, рас­ка­ты­вая но­вый ру­лон пла­сто­б­ре­зен­та за па­лат­кой, где ве­тер дул чуть по­ти­ше.

У по­ла плод. У пло­да пол. У По­ла был плод. Ка­ко­го по­ла был плод? Гу­двин трях­нул го­ло­вой, про­го­няя на­ва­жде­ние.

– За­чем? – вя­ло спро­сил он, по­ти­рая то ме­сто на гру­ди, ку­да уда­ри­ла пал­ка.

Ушиб сад­ни­ло. Меж­ду реб­ра­ми рас­полз­ся ли­ло­ва­тый си­няк, но ди­а­гност под­твер­дил, что ни­ка­ких внут­рен­них по­вре­жде­ний нет. Фо­нарь по-преж­не­му ми­гал, осве­щая пло­щад­ку за па­лат­кой и бли­жай­ший уча­сток са­ван­ны, несколь­ко жал­ких мет­ров су­хой тра­вы. А даль­ше – сте­на мра­ка и вет­ра, в ко­то­рой, ве­ро­ят­но, та­и­лась еще не од­на дю­жи­на ту­зем­цев с ост­ры­ми пал­ка­ми. Бо­ро­вой, со­хра­нив­ший хлад­но­кро­вие, вы­ста­вил за­щит­ный пе­ри­метр, так что ни один из этих ту­зем­цев не про­скольз­нул бы к па­лат­ке неза­ме­чен­ным. Во­об­ще бы не про­скольз­нул. Но Гу­дви­ну по­сто­ян­но ка­за­лось, что кто-то смот­рит ему в спи­ну.

– Есть у ме­ня од­на тео­рия, – по­же­вав гу­ба­ми, от­ве­тил ве­те­ри­нар.

Гу­дви­ну бы­ло не ин­те­рес­но. Гу­дви­ну хо­те­лось лечь, при­жав­шись к теп­ло­му те­лу Ма­ни­ши, и за­крыть гла­за. Но это бы­ло бы непра­виль­но. Не по-муж­ски. По­это­му он сто­ял за па­лат­кой, гля­дя на неле­пый, об­ло­жен­ный сте­риль­ны­ми сал­фет­ка­ми горб, – жи­вот ту­зем­ки. По­че­му-то же­ла­ние на­зы­вать або­ри­ге­нов фи­леш­ка­ми, да­же мыс­лен­но, от­па­ло.

– Ну вы­яс­няй­те. Взрежь­те ее, как ар­буз. Вы про­бо­ва­ли ко­гда-ни­будь ар­буз, Бо­ро­вой? На­ту­раль­ный ар­буз, не же­ле ка­кое-ни­будь из бан­ки?

Ве­те­ри­нар по­смот­рел на Гу­дви­на так, слов­но со­мне­вал­ся в его вме­ня­е­мо­сти.

– Я не про­бо­вал ар­буз. И я не со­би­ра­юсь ни­ко­го ре­зать. Мож­но про­ве­сти ска­ни­ро­ва­ние, но для вер­но­сти я ис­поль­зую кор­до­цен­тез. Это срав­ни­тель­но без­опас­но для пло­да и ма­те­ри и даст бо­лее точ­ный ре­зуль­тат.

– Кор­до… что?

– За­бор пу­по­вин­ной кро­ви пло­да. По­смот­рю на хро­мо­сом­ный со­став. Ес­ли при­сут­ству­ет иг­рек-хро­мо­со­ма…

– То что?

Бо­ро­вой под­нял го­ло­ву и за­дум­чи­во взгля­нул в ли­цо пред­при­ни­ма­те­лю.

– То зна­чит ваш Ксяо Лонг не врал. По мень­шей ме­ре. Во­прос в том, от­ку­да она взя­лась…

Го­во­ря это, Бо­ро­вой на­тя­нул све­жую па­ру пер­ча­ток и при­нял­ся на­би­рать что-то на па­не­ли ди­а­гно­ста. При­бор в от­вет вы­дви­нул тон­кую длин­ную иг­лу. Свет фо­на­ря блес­нул на ней ры­жей кап­лей. Та­кая же тон­кая, длин­ная иг­ла, ка­за­лось, вон­зи­лась в по­зво­ноч­ник Гу­дви­на.

«Не на­до!» – мыс­лен­но за­орал охот­ник. Он слов­но за­ча­ро­ван­ный смот­рел, как иг­ла мед­лен­но при­бли­жа­ет­ся к об­ло­жен­но­му сал­фет­ка­ми участ­ку на жи­во­те сам­ки… ту­зем­ки… жен­щи­ны?

«Не тро­гай ЭТО!» Он за­кри­чал бы вслух, но язык слов­но при­рос к небу. Иг­ла дрог­ну­ла и рез­ко по­шла вниз. И все ис­чез­ло.

* * *

Я проснул­ся опять. Я пом­нил, как Я-Тигр швыр­нул пал­ку в Страх, и Страх упал. Но по­бе­ды не бы­ло. Страх про­дол­жал зу­деть. По­том Я пом­нил бе­лую вспыш­ку и силь­ную боль, по­сле ко­то­рой ка­кое-то вре­мя во­круг бы­ла од­на ко­лы­ха­бель­ность. Толь­ко со­всем не ра­дост­ная, а силь­ная и цеп­кая. В ней кто-то тя­нул Я вниз, но Я рва­нул­ся и вы­ско­чил на­верх.

Я ощу­тил, что шку­ра пе­ре­ме­ща­ет­ся, и это бы­ло стран­но. Шку­ра бы­ла как де­ре­вян­ная, как ку­сок дре­во­до­ма, и со­всем не слу­ша­лась толч­ков Я. Од­на­ко кто-то дви­гал шку­ру извне. На­до бы­ло осмот­реть­ся, но сна­ча­ла Я осмот­рел­ся внут­ри. Жел­то-по­ло­са­тый Я-Тигр свер­нул­ся в угол­ке Я и ти­хонь­ко ску­лил. Все-та­ки он был слиш­ком трус­лив, что­бы одо­леть Страх. Од­на­ко вы­бра­сы­вать его Я по­ка не то­ро­пил­ся, в Я-Тиг­ре еще бы­ла по­лез­ность. Он пом­нил мно­го по­лез­но­го из внут­ри Стра­ха. Осо­бен­но од­но: длин­ное, очень длин­ное, ужас­ное НЕ МОЕ. Оно силь­но пу­га­ло Я-Тиг­ра и бы­ло са­ма пра­виль­ность. Мерт­вый Тигр внут­ри Стра­ха на­зы­вал его Каа. Каа умел да­вить, по­гло­щать, за­став­лять ста­но­вить­ся МО­ИМ. Каа за­ста­вил Бан­дар-ло­гов прий­ти к нему и по­гло­тил их. Толь­ко он де­лал это не как Я-Тигр, не извне, а внут­ри. Внут­ри Бан­дар-ло­гов, ко­то­рые бы­ли очень по­хо­жи на чу­жие пу­стош­ку­ры. Очень пра­виль­но! Так и на­до по­сту­пить. Я-Тигр по­дви­нул­ся, усту­пая ме­сто Я-Каа.

Я-Каа ощу­пал все во­круг. МОЯ непо­движ­ная шку­ра, как пло­до­вая ко­ро­боч­ка, в ко­то­рой Я-Тигр и Я-Каа и, на­вер­ное, еще мно­го кто Я – раз. Страх, на­пу­ган­ный, но все еще страш­ный, непра­виль­ный, непо­дат­ли­вый – два. Боль­шая пу­стош­ку­ра, то­же непра­виль­ная, но немно­го по­дат­ли­вая («Ко мне, мои Бан­дар-ло­ги», – ти­хо по­звал Я-Каа) – три. И еще од­на, хо­ро­шая, пра­виль­ная, по­дат­ли­вая пу­стош­ку­ра, ле­жав­шая сей­час в пе­ще­ре Стра­ха, – че­ты­ре. Мо­жет быть, не пу­стош­ку­рой. Мо­жет быть, МО­ЕЙ, мо­им извне. Страх звал пу­стош­ку­ру «Ма­ни­шей» (сло­во, обо­зна­чав­шее всех ры­же­во­ло­сых внут­ри Стра­ха). Ма­ни­ша по­нра­ви­лась Я. Я пред­ста­вил, как уют­но мо­жет быть в ней. Жаль, что один кро­шеч­ный чер­вя­чок (боль­шая пу­стош­ку­ра зва­ла та­ких чер­вяч­ков «ге­на­ми») в Ма­ни­ше был непра­виль­ный. Он ме­шал Ма­ни­ше по­се­лить в се­бе Я. Я-Каа по­же­лал пра­виль­ность. По­же­лал нуж­ность. Чер­вяч­ки-ге­ны в Ма­ни­ше за­ше­ве­ли­лись, спле­та­ясь в но­вый по­лез­ный узор.

За­тем Я-Каа пе­ре­клю­чил вни­ма­ние на боль­шую пу­стош­ку­ру. У нее внут­ри бы­ло мно­го ин­те­рес­но­го. На­блю­дая за тем, что пря­чет­ся внут­ри нее, Я-Каа ста­но­вил­ся силь­нее. Но­вые сло­ва вы­плы­ва­ли из ро­зо­во­го при­ят­но­го за­бы­тья. Сло­ва зна­ния, ко­то­рое мог­ло по­бе­дить Страх.

Даф­нии раз­мно­жа­ют­ся пар­те­но­ге­не­зом. При бла­го­при­ят­ных усло­ви­ях у даф­ний по­яв­ля­ют­ся толь­ко сам­ки. Ес­ли усло­вия на­чи­на­ют ме­нять­ся (на­при­мер, во­до­ем, в ко­то­ром жи­вет по­пу­ля­ция даф­ний, вы­сы­ха­ет), даф­нии пе­ре­хо­дят к дву­по­ло­му раз­мно­же­нию. Из тех же яиц вы­во­дят­ся сам­цы, ко­то­рые опло­до­тво­ря­ют са­мок. Сам­ки от­кла­ды­ва­ют яй­ца. Опло­до­тво­рен­ные яй­ца по­ко­ят­ся на дне во­до­е­ма и спо­соб­ны вы­дер­жать вы­сы­ха­ние.

Я не знал, что та­кое «даф­нии», и «пар­те­но­ге­нез», и да­же «во­до­ем», и дер­нул Я-Каа за длин­ный хвост. Тот недо­воль­но за­ши­пел, всмат­ри­ва­ясь глуб­же. Внут­ри боль­шой пу­стош­ку­ры все объ­яс­ня­лось так:

«Даф­нии» – это МОЕ. Мои шку­ры.

«Во­до­ем» – это дре­во­дом.

«Вы­сы­ха­ние» – это Страх. Ко­гда Страх при­хо­дит и уби­ва­ет мои шку­ры, дре­во­дом вы­сы­ха­ет.

То­гда пу­стош­ку­ры на­чи­на­ют сли­вать­ся в чре­ве дре­во­до­ма, и в пра­виль­ных шку­рах по­яв­ля­ет­ся… Я.

«Опло­до­тво­рен­ное яй­цо» – это Я! Я ну­жен, что­бы пе­ре­жить вы­сы­ха­ние.

Боль­шая пу­стош­ку­ра за­да­ва­лась во­про­са­ми. В ней бы­ло очень мно­го во­про­сов. Она хо­те­ла узнать как, и по­че­му, и за­чем. Хо­те­ла по­смот­реть на чер­вяч­ков и по­нять, как они спле­та­ют­ся. Об­на­ру­жив это, Я вздрог­нул. Удив­ле­ние. Боль­шая пу­стош­ку­ра, ко­то­рая уже на­ча­ла ме­нять­ся по­сле зо­ва Я-Каа, но еще не за­ме­ча­ла это­го, хо­те­ла изу­чать Я! За­брать часть Я? Умень­шить МОЕ? Вот это, эта… «иг­ла» – она нуж­на, что­бы во­ткнуть­ся в Я? Что­бы сде­лать боль? На­вер­ное, ре­шил Я, это Страх при­ка­зы­ва­ет боль­шой пу­стош­ку­ре де­лать боль­но. Страх хо­чет, что­бы дре­во­дом вы­сох, а все пу­стош­ку­ры, уже мерт­вые, по­се­ли­лись внут­ри него. Что­бы они ста­ли ИМ. Но бу­дет не так.

По­ка Я-Каа про­дол­жал за­пол­нять­ся об­ра­за­ми и зна­ни­я­ми, Я-Тигр под­нял Ма­ни­шу. Ма­ни­ша бы­ла хо­ро­ша. Гиб­кая, силь­ная. МОЯ. Она кра­лась в но­чи, слов­но сам­ка Я-Тиг­ра, шаг за ша­гом при­бли­жа­ясь к ни­че­го не по­до­зре­ва­ю­ще­му Стра­ху. А за­тем, схва­тив ды­мо­вую труб­ку со спя­щи­ми пче­ла­ми («Вин­тов­ка», – под­ска­зал сы­тый Я-Каа), с раз­ма­ху уда­ри­ла Страх по за­тыл­ку.

* * *

Он дол­го не всплы­вал из небы­тия. В небы­тии го­рел ко­стер, во­круг него пля­са­ли го­лые обе­зья­ны по име­ни Бан­дар-ло­ги. Ня­ня гну­са­вым го­ло­сом чи­та­ла сказ­ку про то, как де­тей ка­пи­та­на Гран­та схва­ти­ли кан­ни­ба­лы. Кан­ни­ба­лы и бы­ли Бан­дар-ло­ги. Кан­ни­ба­лы хо­те­ли съесть ма­лень­ко­го Гу­дви­на. Ня­ня схва­ти­ла сво­е­го вос­пи­тан­ни­ка за шкир­ку и, дер­жа над ко­стром (пят­ки тут же на­ча­ли под­жа­ри­вать­ся, и за­пах­ло го­ре­лой пло­тью), спро­си­ла: «Как ты по­смел ме­ня ути­ли­зи­ро­вать?!» «Но это все ма­ма!» – по­пы­тал­ся воз­ра­зить Гу­двин, од­на­ко ня­ня, сер­ди­то фырк­нув, раз­жа­ла паль­цы. И он по­ле­тел в оран­же­вый злой огонь.

Гу­двин рыв­ком вы­рвал­ся из дур­но­го сна – и по­нял, что сон не кон­чил­ся.

Оран­же­вое пла­мя пля­са­ло по сте­нам па­лат­ки. До Гу­дви­на не сра­зу до­шло, что это свет фо­на­ря, и пля­шет он все­го-то в ма­шин­ной ими­та­ции языч­ков ог­ня, ко­леб­ле­мых вет­ром. Ве­тер то­же был. Он ухал, сте­нал, нес­ся где-то сна­ру­жи, над са­ван­ной, он рвал и пи­нал па­лат­ку, как раз­дра­жен­ный про­хо­жий, пин­ком от­ки­ды­ва­ю­щий с до­ро­ги па­кет с му­со­ром.

Что-то бы­ло еще. Взгляд. Ту­зем­ка. Ту­зем­ка смот­ре­ла из тем­но­ты в уг­лу па­лат­ки. Гу­двин с тру­дом по­вер­нул го­ло­ву, но в уг­лу па­лат­ки си­де­ла Ма­ни­ша. Его Ма­ни­ша. В оран­же­вом све­те фо­на­ря гла­за ее ка­за­лись по­чти чер­ны­ми, с ры­жи­ми ко­стря­ны­ми ис­кор­ка­ми. Она си­де­ла на кор­точ­ках, об­няв ру­ка­ми ко­ле­ни, и мол­ча пя­ли­лась на него, Гу­дви­на.

– Ма­ни…

Гу­двин осек­ся. Соб­ствен­ный го­лос пре­дал его и уда­рил по вис­кам, по за­тыл­ку так, что Гу­дви­ну сно­ва при­шлось за­жму­рить­ся. Ко­гда он от­крыл гла­за во вто­рой раз, то уви­дел Бо­ро­во­го. Ве­те­ри­нар вел се­бя стран­но. Он сто­ял, по­ко­сив­шись на­бок, опи­ра­ясь всем ве­сом на ле­вую но­гу, и тряс го­ло­вой, слов­но хо­тел вы­тря­сти во­ду из уха. По­чув­ство­вав взгляд Гу­дви­на, Бо­ро­вой обер­нул­ся к нему. Пред­при­ни­ма­тель вздрог­нул. Гла­за Бо­ро­во­го, преж­де се­ро-го­лу­бые, то­же как буд­то по­чер­не­ли из-за рас­ши­рив­ших­ся зрач­ков.

– Даф­нии, – ска­зал Бо­ро­вой.

– Что?

На сей раз боль бы­ла уже по­мень­ше, тер­пи­мая боль. В за­тыл­ке глу­хо пуль­си­ро­ва­ло.

– О чем вы го­во­ри­те? Что про­изо­шло? По­че­му я…

Гу­двин опу­стил го­ло­ву и толь­ко тут по­нял, что свя­зан. Ру­ки и но­ги бы­ли стя­ну­ты тон­ким пла­сто­ци­то­вым тро­си­ком, ко­то­рый охот­ник со­би­рал­ся ис­поль­зо­вать для то­го, что­бы под­тя­нуть на де­ре­во необ­хо­ди­мое обо­ру­до­ва­ние (ес­ли, ко­неч­но, при­дет­ся ка­раб­кать­ся на­верх). Это бы­ло стран­но. Неле­по. За­чем свя­зы­вать его тро­сом? Да­же ес­ли оста­вить в сто­роне во­прос, за­чем его во­об­ще свя­зы­вать, у Бо­ро­во­го был па­ра­ли­за­тор. Обез­дви­жить им че­ло­ве­ка го­раз­до лег­че.

– Съесть, – от­чет­ли­во про­из­нес ве­те­ри­нар.

– Что? – по­вто­рил Гу­двин.

– Оно го­во­рит вас съесть.

Гу­двин так уди­вил­ся, что да­же не осо­бен­но ис­пу­гал­ся. Этот мер­ца­ю­щий свет, ме­чу­щи­е­ся те­ни, осу­нув­ше­е­ся, рез­ко очер­чен­ное ли­цо Бо­ро­во­го с дер­га­ю­щей­ся ще­кой… все это ка­за­лось лишь про­дол­же­ни­ем сна. Вот ес­ли бы еще не Ма­ни­ша. Гу­двин обер­нул­ся. Ма­ни­ша по-преж­не­му си­де­ла в уг­лу, без­звуч­но ше­ве­ля гу­ба­ми.

– Что вы с ней сде­ла­ли? От­пу­сти­те ме­ня. Вы ненор­маль­ный!

– О да, – гнус­но ух­мыль­нул­ся Бо­ро­вой. – Я опре­де­лен­но схо­жу с ума. Эта тварь ро­ет­ся у ме­ня в го­ло­ве, как в соб­ствен­ном кар­мане. И по­сто­ян­но под­со­вы­ва­ет даф­ний. Ему, ви­ди­те ли, ин­те­рес­ны даф­нии.

– Ко­му?

– Он зо­вет се­бя «Я». Но, со­гла­си­тесь, я не мо­гу на­зы­вать его «Я», ведь я это я!

Тут Бо­ро­вой за­хи­хи­кал с са­мым безум­ным ви­дом.

– Вы спя­ти­ли. Раз­вя­жи­те ме­ня немед­лен­но!

Гу­двин дер­нул­ся, но был воз­на­граж­ден лишь ост­рым при­сту­пом го­лов­ной бо­ли.

– А на вас не дей­ству­ет, да?

Бо­ро­вой пре­одо­лел раз­де­ляв­шее их рас­сто­я­ние в два длин­ных ша­га и скло­нил­ся над сво­им плен­ни­ком.

– Не дей­ству­ет. Ну да. Вы на­ту­рал. Вам ни­кто ни­че­го не уша­ты­вал. Все де­ло в чер­вя­ках.

– В ка­ких чер­вя­ках?!

– А, это он так на­зы­ва­ет ге­ны. Пу­та­ет об­раз ге­нов с мей­о­ти­че­ски­ми хро­мо­со­ма­ми. Он не очень эру­ди­ро­ван, прав­да, но жут­ко си­лен. Ви­ди­те ли, у ме­ня не бы­ло два­дца­ти по­ко­ле­ний на­ту­раль­ных пред­ков. То есть бы­ли, но они жи­ли в гря­зи Ко­ста-Ри­ки…

– Вы же рус­ский!

– Ах, кто сей­час рус­ский, а кто ев­рей. Несть ни эл­ли­на, ни иудея, – гром­ко, как буд­то сме­ше­ние пле­мен и кро­вей дей­стви­тель­но его удру­ча­ло, вздох­нул Бо­ро­вой. – Про­сто од­на из ле­генд на­ше­го ми­ра, вро­де ва­шей на­ту­раль­но­сти. То есть вы ко­неч­но же на­ту­рал. На­ту­рал На­ту­ра­лыч, а то бы он и вас скру­тил.

– А вы нет?

– По­чти, – оскла­бил­ся ве­те­ри­нар. – У ме­ня в се­мей­ном ана­мне­зе рак ко­жи. Отец умер в со­рок лет, дед в со­рок три. Мне хо­те­лось по­жить по­доль­ше. Ко­гда я по­лу­чил сти­пен­дию на обу­че­ние в Ко­лум­бий­ском уни­вер­си­те­те, то пе­ре­вел со­лид­ную часть де­не­жек кли­ни­ке ген­ной те­ра­пии в Нью-Йор­ке. Они ме­ня под­пра­ви­ли, а по­том уже пошло – за­плат­ка там, патч тут. Вот и уша­та­ли ме­ня, уша­та­ли… о ней и го­во­рить нече­го.

Бо­ро­вой рез­ко дер­нул го­ло­вой в сто­ро­ну Ма­ни­ши.

– Она го­то­вый ген­ный кок­тейль для на­ше­го Яй­ца.

– Для ка­ко­го, черт возь­ми, яй­ца?

Гу­двин на­чал злить­ся. Он по­вел пле­ча­ми, дер­нул ру­ка­ми. Трос впил­ся силь­нее.

– Не дер­гай­тесь. До бли­жай­ше­го юри­ста па­ра со­тен све­то­вых лет. Ни­кто тут не предъ­явит вам су­деб­ный иск, Гу­двин, при­стре­ли вы еще хоть дю­жи­ну ра­зум­ных. У Яй­ца дру­гие ме­то­ды… пре­се­че­ния.

– Это яй­цо го­во­рит вам, что ме­ня на­до съесть?

Бо­ро­вой ра­дост­но за­ки­вал, как буд­то Гу­двин сво­и­ми сло­ва­ми раз­ре­шил му­чив­шую его мо­раль­ную ди­лем­му.

– За­чем?

– Го­во­рит, вы Страх. Ес­ли съесть Страх, ста­нешь силь­нее. У него до­воль­но при­ми­тив­ные, да­же пер­во­быт­ные пред­став­ле­ния. Но это и неуди­ви­тель­но. Он ведь да­же еще не ро­дил­ся.

Го­во­ря это, Бо­ро­вой смот­рел на тем­ный свер­ток в том же уг­лу па­лат­ки, где си­де­ла Ма­ни­ша. Толь­ко сей­час Гу­двин по­нял, что это не рюк­зак и не сум­ка с обо­ру­до­ва­ни­ем, а на­кры­тая пла­сто­б­ре­зен­том жен­ская фи­гу­ра. Ту­зем­ка. Она все еще не оч­ну­лась. Зна­чит, про­шло не боль­ше па­ры ча­сов – па­ра­ли­за­тор ред­ко дей­ству­ет доль­ше, ес­ли не вы­ста­вить его на мак­си­маль­ный за­ряд.

– Вы ее опе­ри­ро­ва­ли? На­шли…

Гу­двин осек­ся, вспом­нив, как в мяг­кий жи­вот во­шла иг­ла и как в тот же миг все по­чер­не­ло.

– О нет. Я оши­бал­ся.

Бо­ро­вой раз­дра­жен­но фырк­нул, как буд­то ко­рил се­бя за глу­пость.

– Даф­нии, – сно­ва по­вто­рил он.

– Даф­нии?

– Мел­кие ра­ко­об­раз­ные. Пол у них опре­де­ля­ет­ся чи­сто мор­фо­ло­ги­че­ски… фе­но­ти­пи­че­ски. Оди­на­ко­вый на­бор хро­мо­сом при внеш­ней ди­хо­то­мии.

Гу­двин, не по­ни­мав­ший ни чер­та, при­нял­ся ти­хонь­ко огля­ды­вать­ся. У Ксяо Лон­га на та­кой слу­чай на­вер­ня­ка бы на­шел­ся при­пря­тан­ный в бо­тин­ке нож. Гу­двин но­жей в бо­тин­ках не но­сил (хо­тя вла­дел непло­хим охот­ни­чьим кин­жа­лом ста­рин­ной ра­бо­ты), но долж­но же быть хоть что-то… ка­кой-то спо­соб по­рвать или пе­ре­ре­зать трос. Рас­су­док под­ска­зы­вал ему, что ре­зать пла­сто­цит бес­по­лез­но, – эта по­лу­жи­вая ма­те­рия за­жив­ля­ет се­бя быст­рее, чем нож рвет во­лок­на. Мо­жет, огонь? Но ко­стер остал­ся сна­ру­жи… ко­стер и пля­шу­щие во­круг него Бан­дар-ло­ги. Нет, ко­стер остал­ся во сне.

Меж­ду тем Бо­ро­вой про­дол­жал что-то го­во­рить.

– …суть не в дву­по­ло­сти, а в га­п­ло­ид­но­сти и ди­пло­ид­но­сти. И сам­ки, и сам­цы пер­во­го по­ко­ле­ния про­ис­хо­дят из неопло­до­тво­рен­ных яй­це­кле­ток. У них оди­нар­ный на­бор хро­мо­сом. Но по­том, ко­гда под вли­я­ни­ем стрес­са у са­мок про­яв­ля­ют­ся мор­фо­ло­ги­че­ские при­зна­ки сам­цов и про­ис­хо­дит спа­ри­ва­ние, воз­ни­ка­ет ди­пло­ид­ная зи­го­та. Яй­цо. И он… оно… со­всем дру­гое. Вот смот­ри­те!

По­хо­же, Бо­ро­вой на­чи­сто за­был, что го­во­рит со свя­зан­ным че­ло­ве­ком. Щелк­нув по уни-брас­ле­ту, он раз­вер­нул в воз­ду­хе экран ди­а­гно­ста. По экра­ну бе­жа­ли ка­кие-то непо­нят­ные вер­ти­каль­ные строч­ки.

– У пло­да двой­ной на­бор хро­мо­сом. Ла­биль­ный. С амей­о­ти­че­ским крос­син­го­ве­ром! Его ге­ны по­сто­ян­но ме­ня­ют­ся. При­спо­саб­ли­ва­ют­ся. Со­вер­шен­ству­ют­ся. За од­но это да­ли бы Но­бе­лев­ку…

Бо­ро­вой осек­ся на по­лу­сло­ве. По его ли­цу про­бе­жа­ла су­до­ро­га, слов­но в те­ат­ре за­дер­ну­ли за­на­вес. За­тем вновь от­кры­ли – но сце­на за ним уже бы­ла со­вер­шен­но дру­гой. Из глаз Бо­ро­во­го на Гу­дви­на смот­ре­ло… чу­жое. Смот­рел сам Страх.

– Ты не страш­ный, – ска­зал Страх ртом Бо­ро­во­го. – Ты го­лый и без­во­ло­сый.

Ма­ни­ша, под­чи­ня­ясь, ка­за­лось, неслы­ши­мо­му при­ка­зу, гиб­ко под­ня­лась и вста­ла ря­дом с Бо­ро­вым-не Бо­ро­вым.

– Ты не страш­ный, – ска­за­ла она. – Ты мал. Ты один.

– За­ткнись! – за­виз­жал Гу­двин и за­ба­рах­тал­ся в сво­их пу­тах. – От­пу­сти ее, мерз­кая тварь!

Ма­ни­ша при­се­ла ря­дом на кор­точ­ки и, скло­нив го­ло­ву на­бок, с лю­бо­пыт­ством за­гля­ну­ла в ли­цо Гу­дви­ну.

– Ты хо­тел съесть МОЕ. Ты съел мно­го НЕ МО­Е­ГО, а по­том при­шел и хо­тел съесть МОЕ.

– Я не жру па­даль! Я про­сто кол­лек­ци­о­ни­рую…

Ма­ни­ша по­ка­ча­ла го­ло­вой, вста­ла и по­ло­жи­ла ру­ки на пле­чи непо­движ­но­му Бо­ро­во­му.

– Ты и эту кра­си­вую шку­ру бы съел, – про­из­нес Бо­ро­вой. – Как съел две до нее. Как хо­тел съесть пу­стош­ку­ру по име­ни Бо­ро­вой, ко­то­рая те­перь МОЕ.

– Я ни­ко­го не ел!

– Ел! Ел! – от­клик­ну­лось двой­ное эхо.

Хо­тя ка­кое эхо в па­лат­ке?

Гу­двин огля­дел­ся.

Он си­дел в пе­ще­ре. По сте­нам пе­ще­ры пля­са­ли те­ни, ви­лись дре­вес­ные кор­ни. Бан­дар-ло­ги по­хи­ти­ли че­ло­ве­че­ско­го маль­чи­ка Мауг­ли и при­та­щи­ли в раз­ру­шен­ный го­род лю­дей и швыр­ну­ли в пе­ще­ру. Он ви­дел остат­ки резь­бы на сте­нах, пе­ре­кре­щи­ва­ю­щи­е­ся узо­ры ста­рин­ных фре­сок, об­на­жив­ши­е­ся реб­ра ар­ма­ту­ры. Но все мед­лен­но об­те­ка­ли на­плы­вы де­ре­ва, бо­лее древ­не­го да­же, чем по­гло­щен­ный им го­род.

«Остат­ки пер­вой ко­ло­нии, – по­тря­сен­но по­ду­мал Гу­двин. – Это Ков­чег, на ко­то­ром при­бы­ли по­се­лен­цы. Но как я очу­тил­ся в Ков­че­ге?»

Где-то вда­ли рит­мич­но уха­ли там­та­мы. Те­ни пля­са­ли по сте­нам. Терп­ко пах­ло нече­ло­ве­че­ски­ми те­ла­ми, гриб­ной сы­ро­стью, острой во­нью пе­ре­бро­див­ших пло­дов. Жар ис­хо­дил от спле­та­ю­щих­ся в экс­та­ти­че­ском тан­це тел. Они бы­ли вез­де, плос­ко­мор­дые, смуг­ло­ко­жие, с тон­ки­ми ру­ка­ми и кри­вы­ми но­га­ми, они пре­да­ва­лись со­и­тию в немыс­ли­мых по­зах – Гу­двин ви­дел лишь мель­ка­ние бо­лее свет­лых и тем­ных пя­тен, по­то­му что свет ску­по со­чил­ся свер­ху, несколь­ко тон­ких блед­ных лу­чей.

«Уже утро», – глу­хо про­зву­ча­ло в одур­ма­нен­ной го­ло­ве охот­ни­ка.

Свя­зан­ные ру­ки и но­ги боль­ше не бо­ле­ли. Гу­двин их про­сто не чув­ство­вал.

При­щу­рив­шись, он за­ме­тил в спле­те­нье те­ней мель­ка­ние ры­же­го. Ма­ни­ша. Она бы­ла там. Она бы­ла там с Бо­ро­вым, в этом уха­ю­щем, во­ро­ча­ю­щем­ся жи­вом кот­ле, в чре­ве, в плот­ском ва­ре­ве.

– По­мо­ги­те! – за­кри­чал Гу­двин, вски­нув го­ло­ву к неви­ди­мо­му, из­ре­ше­чен­но­му лу­ча­ми сво­ду.

– По-мо-ги-те­е­е­е­е­е­е­е­е­е­е­е­е­е­ее!

Ост­рые зу­бы со­мкну­лись на его пле­че. Еще кто-то впил­ся в ло­дыж­ку. Твер­дые паль­цы за­ша­ри­ли по реб­рам, сры­вая одеж­ду. Еще один укус, еще, еще.

– Я ни­ко­го не ел, – уже те­ряя со­зна­ние, всхлип­нул он. – Чест­ное сло­во. Про­сти­те. Ма­ма!

* * *

Чер­вяч­ки в боль­шой пу­стош­ку­ре и Ма­ни­ше бы­ли са­ма по­лез­ность. Я стал силь­нее. Силь­нее долж­но бы­ло стать и все МОЕ. Я ну­жен был Бан­дар-лог. Он был трус­лив, но Я-Каа и Я-Тигр спря­та­лись на вре­мя. Я-Бан­дар-лог, за­няв боль­шую пу­стош­ку­ру, при­нял­ся за де­ло. За то, что умел луч­ше все­го – на­пол­нять пу­стош­ку­ры об­нов­лен­ным, луч­шим Я. Ра­бо­ты бы­ло мно­го, но Я-Бан­дар-лог с ней спра­вил­ся.

Уста­лость. Пра­виль­ность… А за­тем при­шел го­лод. На­ста­ло вре­мя по­гло­тить Страх. Сде­лать его МОЕ. Я-Страх. А по­том по­ду­мать о том извне, от­ку­да при­шел Страх. И о пра­виль­но­сти сде­лать это извне МО­ИМ.

* * *

От­чет пат­руль­ной груп­пы МЧС 1473-SAY, 13-й сек­тор (по­сту­пил в ло­каль­ное от­де­ле­ние МЧС по квант-свя­зи):

«При по­лу­че­нии сиг­на­ла «Код крас­ный» (дли­тель­ное от­сут­ствие эки­па­жа на бор­ту) с ях­ты «Оз» (ре­ги­стра­ци­он­ный но­мер 2537-AS при ба­зе Лу­на-15) груп­па при­бы­ла на пла­не­ту 13-Нор­дау-2 («Фил­лет»). С мо­мен­та по­лу­че­ния сиг­на­ла по квант-свя­зи про­шло 6 ме­ся­цев 12 дней. На низ­кой ор­би­те об­на­ру­же­на ях­та «Оз» в ав­то­ном­ном ре­жи­ме, эки­паж от­сут­ству­ет, один из по­са­доч­ных мо­ду­лей от­сут­ству­ет. Со­став эки­па­жа: ка­пи­тан и вла­де­лец Мар­тин Дж. Гу­двин, ве­те­ри­нар Иван Бо­ро­вой, саб-тран­са Ма­ни­ша (ко­до­вый но­мер в ба­зе «Ге­на­то­рикс»: се­рия 12-A № 1324572). В транс­порт­ной де­кла­ра­ции ях­ты зна­чит­ся цель ви­зи­та на Фил­лет: «Охо­та и от­стрел от од­но­го до пя­ти эк­зем­пля­ров Ho­mo fil­lien­sis». Груп­па со­вер­ши­ла по­сад­ку на тер­ри­то­рии, ли­цен­зи­ро­ван­ной под про­мыс­ло­вое и охот­ни­чье ис­поль­зо­ва­ние (За­пад­ное по­лу­ша­рие, квад­рант 9–2-А, точ­ные ко­ор­ди­на­ты при­ла­га­ют­ся в фор­ме 4.0). На тер­ри­то­рии об­на­ру­жен по­са­доч­ный мо­дуль и остат­ки па­лат­ки. У па­лат­ки об­на­ру­жен му­ми­фи­ци­ро­ван­ный труп ту­зем­ки с раз­ре­за­ми на жи­во­те и сле­да­ми пу­ле­во­го ра­не­ния. При осмот­ре бли­жай­ше­го гнез­да об­на­ру­же­на тран­са 12-А 1324572 (Ма­ни­ша). Врач груп­пы опре­де­лил, что тран­са на­хо­дит­ся на 30-й неде­ле бе­ре­мен­но­сти, что про­ти­во­ре­чит ее тех­ни­че­ским ха­рак­те­ри­сти­кам. До вы­яс­не­ния взя­та на борт пат­руль­но­го ка­те­ра и по­гру­же­на в ана­би­оз. Бо­ро­во­го и Гу­дви­на, как и их остан­ков, об­на­ру­жить не уда­лось. Из от­ме­чен­ных стран­но­стей – прак­ти­че­ски все сам­ки в ко­ло­нии, как и тран­са, ока­за­лись бе­ре­мен­ны­ми (срок сов­па­да­ет). Несколь­ко об­раз­цов так­же взя­то на борт и по­гру­же­но в ана­би­оз. Со­глас­но ин­струк­ции 12-IVа, по­сле за­чист­ки мест­но­сти вы­ле­та­ем к пор­ту при­пис­ки.

Ко­ман­дир груп­пы сер­жант До­нальд О’Ха­ра, лич­ный но­мер 1473-SAY-1.

14 мар­та **** го­да, 15:28 по об­ще­га­лак­ти­че­ско­му вре­ме­ни».

     Владимир Венгловский      Охотник и пряности

На обед по­да­ли суп из ома­ров с По­сей­до­на, ва­ре­ный кар­то­фель и мя­со фри-кре, что вы­ра­щи­ва­ют­ся на ор­би­таль­ных фер­мах. Фри-кре ока­за­лись вполне при­выч­ны­ми – ку­ри­ца ку­ри­цей, а вот ома­ры бы­ли стран­ны­ми. Не в том смыс­ле, что рас­пло­ди­лись в ино­пла­нет­ном оке­ане, как кро­ли­ки в Ав­стра­лии, а по­то­му что их кус­ки не хо­те­ли то­нуть в про­зрач­ном бу­льоне и дрей­фо­ва­ли по та­рел­ке вме­сте с ост­ров­ка­ми зе­ле­ни. Но это же непра­виль­но! Сто­и­ло при­то­пить один из кус­ков лож­кой, как он пе­ре­ме­щал­ся у са­мо­го дна, изоб­ра­жая из се­бя под­вод­ную лод­ку, а по­том всплы­вал на по­верх­ность, буд­то с же­ла­ни­ем по­смот­реть: «Кто этот джентль­мен, ко­то­рый ме­ня се­го­дня съест?»

– У вас сво­бод­но? – улыб­ну­лась по­до­шед­шая к сто­ли­ку жен­щи­на.

Пер­вое, что бро­са­лось в гла­за, – бор­до­вый цвет. Его бы­ло слиш­ком мно­го. Гра­на­то­вое пла­тье, длин­ное, до са­мых ло­ды­жек, но с вы­ре­за­ми, ко­то­рые сво­ди­ли на нет всю его за­кры­тость. Ко­рал­ло­вые се­реж­ки и ко­лье, ро­ня­ю­щие на глад­кий стол и псев­до­ил­лю­ми­на­тор баг­ро­вые от­блес­ки. Яр­ко-крас­ные, цве­та кро­ви, гу­бы. Да­же тем­ные во­ло­сы незна­ком­ки, ка­за­лось, име­ли ру­би­но­вый от­те­нок.

– Со­вер­шен­но сво­бод­но, – ска­зал я. – Стран­но, од­на­ко.

– Что стран­но?

– Что они пла­ва­ют, – по­яс­нил я. – Ома­ры долж­ны пол­зать по дну, а не изоб­ра­жать из се­бя рыб. Я – Во­ро­нов. Охот­ник Па­вел Во­ро­нов, ес­ли вас ин­те­ре­су­ет мое имя и род за­ня­тий. Не про­сто незна­ко­мец-за-сто­лом.

Жен­щи­на опу­сти­лась на стул – по­дол пла­тья вол­на­ми скольз­нул по ее но­гам и кос­нул­ся по­ла. Ин­те­рес­но, сколь­ко на­до тре­ни­ро­вать этот жест, что­бы он так изящ­но по­лу­чил­ся? Кста­ти, но­ги бы­ли ни­че­го се­бе, строй­ные. Тут же по­до­шел офи­ци­ант – жи­вой че­ло­век, в лай­не­ре «Гор­дость Зем­ли» мог­ли поз­во­лить се­бе элит­ное об­слу­жи­ва­ние – и при­нял у го­стьи за­каз.

– Ан­ге­лия Джум, по­сол Со­ве­та на Джай­тер­ре, – пред­ста­ви­лась моя со­бе­сед­ни­ца и по­да­ри­ла осле­пи­тель­ную улыб­ку.

– Дай­те уга­даю – вас вы­бра­ли из-за то­го, что ва­ше имя на­чи­на­ет­ся, как и на­зва­ние пла­не­ты? – пред­по­ло­жил я.

– Не со­всем. Так уж сло­жи­лось. А вы на ко­го охо­ти­тесь?

– Кон­крет­но сей­час?

– Нет, во­об­ще. Спа­си­бо, – кив­ну­ла она офи­ци­ан­ту, при­нес­ше­му на та­рел­ке что-то зе­ле­ное, воз­вы­ша­ю­ще­е­ся и неров­ное, как Пи­зан­ская баш­ня.

Над та­рел­кой ви­тал аро­мат дрей­ка – луч­шей пря­но­сти в изу­чен­ном сек­то­ре Га­лак­ти­ки. Ост­рее май­о­ра­на, вос­хи­ти­тель­нее ша­фра­на, сла­ще ва­ни­ли – дрейк бы­ва­ет со­вер­шен­но раз­ным и ме­ня­ет вкус про­дук­та до неузна­ва­е­мо­сти. Гур­ма­ны го­то­вы от­ва­лить ку­чу де­нег за грамм этой су­ше­ной пря­но­сти.

Но рас­тет она толь­ко на Джай­тер­ре.

Мой про­кля­тый омар ни­как не хо­тел оста­вать­ся на дне. До­иг­ра­ет­ся-та­ки, что я его съем. Я пе­ре­вел взгляд на псев­до­ил­лю­ми­на­тор, в ко­то­ром про­но­си­лись да­ле­кие звез­ды и ту­ман­но­сти.

– Для ко­го эта об­ман­ка? – ткнул я в него лож­кой. – Ведь всем из­вест­но, что в ква­зи­про­стран­стве нет звезд. Вер­нее, есть, но они не вид­ны. Поз­воль­те сме­нить эту лжи­вую за­став­ку на что-то бо­лее ин­те­рес­ное?

Ан­ге­лия по­жа­ла пле­ча­ми. Я вы­звал ме­ню. Так, что у нас в спис­ке? Ага – вот имен­но то, что нуж­но. «Пей­заж Пенд­ра­го­на. Де­тям и лег­ко впе­чат­ли­тель­ным лю­дям прось­ба не ак­ти­ви­ро­вать». Я ис­под­тиш­ка гля­нул на Ан­ге­лию. Точ­но не ре­бе­нок. Ин­те­рес­но, не от­но­сит­ся ли она к лег­ко впе­чат­ли­тель­ным? Сей­час про­ве­рим.

Я за­пу­стил вы­бран­ную за­став­ку, и в псев­до­ил­лю­ми­на­то­ре к нам бро­сил­ся кро­завр. Вил­ка Ан­ге­лии ис­пу­ган­но звяк­ну­ла о та­рел­ку, Пи­зан­ская баш­ня окон­ча­тель­но рух­ну­ла, раз­бро­сав по ска­тер­ти зе­ле­ные ли­стья са­ла­та. Я при­це­лил­ся ука­за­тель­ным паль­цем в оска­лен­ную пасть хищ­ни­ка.

– Бах! Вот на него в по­след­ний раз и охо­тил­ся. Ярост­ная тварь, я вам ска­жу. Ярост­ная и глу­пая.

Я до­стал из кар­ма­на фи­гур­ку кро­зав­ра и по­ста­вил на стол воз­ле сво­ей та­рел­ки. Зу­ба­стая пасть хищ­ни­ка от­ра­жа­лась в бу­льоне сре­ди пла­ва­ю­щих ома­ров и гра­на­то­вых вспы­шек дра­го­цен­но­стей.

– Он сде­лан из бед­рен­ной ко­сти мо­ей до­бы­чи. У ме­ня есть зна­ко­мый ху­дож­ник… Скуль­птор. Хо­ро­шо, кста­ти, у него вы­шло, со­гла­си­тесь. Очень по­хо­же. Люб­лю остав­лять се­бе что-то на па­мять. А весь ске­лет на­хо­дит­ся в Мос­ков­ском Кос­ми­че­ском му­зее. Мо­же­те гля­нуть на до­су­ге. Он там во вто­ром кры­ле сра­зу воз­ле вхо­да. По­вер­нуть на­пра­во. Я при­дер­жи­ва­юсь двух прин­ци­пов: раз – ни­ко­гда не охо­чусь на до­бы­чу, ко­то­рая не мо­жет те­бя убить, и два – ни­ко­гда не стре­ляю из за­са­ды. Толь­ко ли­цом к ли­цу с хищ­ни­ком, ко­гда у те­бя есть один вы­стрел. Под­ни­ма­ешь ру­жье… Пу­ли, ко­неч­но, раз­рыв­ные, но дол­жен же быть у ме­ня хоть ка­кой-то шанс? Под­ни­ма­ешь ру­жье и ждешь, по­ка эта тварь не под­бе­жит на близ­кое рас­сто­я­ние, по­то­му что у нее бро­ня проч­ная, как эль­бор, и нуж­но по­пасть в рас­кры­тый рот. Зна­е­те, пе­ред на­па­де­ни­ем кро­завр вста­ет на ды­бы. Под­би­ра­ешь мо­мент – ни рань­ше и ни поз­же. А по­том – бах!

Я опро­ки­нул фи­гур­ку хищ­ни­ка на стол.

– И все.

Вир­ту­аль­ный кро­завр ото­шел от экра­на в глубь са­ван­ны, а по­том, оче­вид­но, пе­ре­ду­мал и вновь бро­сил­ся к нам.

– И все, – ска­за­ла Ан­ге­лия, про­мо­кая гу­бы сал­фет­кой и под­ни­ма­ясь со сту­ла. – Как и вы, тер­петь не мо­гу лжи. Эта ва­ша дет­ская иг­руш­ка про­да­ет­ся в лю­бом су­ве­нир­ном ма­га­зине. Ну, ми­стер неудач­ли­вый Аль­фонс, счаст­ли­во оста­вать­ся.

Я по­смот­рел ей вслед и под­нял фи­гур­ку кро­зав­ра на но­ги, за­ста­вив ее вновь смот­реть­ся в суп.

– По­ду­ма­ешь, – ти­хо ска­зал я. – Ну со­врал. Ка­кой же ду­рак бу­дет ему в пасть стре­лять? Он и с вы­би­ты­ми моз­га­ми те­бя рас­топ­чет. Стре­лять на­до в мяг­кое ме­сто над ге­ни­та­ли­я­ми, что­бы раз­дро­бить по­зво­ноч­ник. Вот это его кон­крет­но оста­но­вит. Бах! – Я щелк­нул по фи­гур­ке, и она ку­вырк­ну­лась в суп.

При­шлось до­стать и вы­те­реть сал­фет­кой. На­до бу­дет со­об­щить Пье­ру, что его ше­дев­ры при­ни­ма­ют за дет­ские иг­руш­ки. По­том. Как-ни­будь при слу­чае. А вот ис­пу­ган­ных ома­ров сле­до­ва­ло съесть сей­час из чув­ства гу­ман­но­сти и со­стра­да­ния. Что­бы им бы­ло при­ят­нее, я ак­ти­ви­ро­вал за­став­ку их род­ной пла­не­ты, и в псев­до­ил­лю­ми­на­то­ре за­ко­лы­ха­лись би­рю­зо­вые вол­ны По­сей­до­на. По ту сто­ро­ну за­зер­ка­лья су­е­ти­лись кар­ли­ко­вые ме­ду­зы и пла­ва­ли ры­бы. Раз­бра­сы­вая ла­па­ми раз­но­цвет­ную галь­ку, про­полз приш­лый омар.

– Бу­дешь се­бя пло­хо ве­сти – по­сле­ду­ешь за со­бра­тья­ми в та­рел­ке, – со­об­щил я ему. – И во­об­ще – по­ра за­вя­зы­вать с ка­рье­рой охот­ни­ка. У ме­ня ро­ди­лась од­на ге­ни­аль­ная идея, ко­то­рую на­до при­ве­сти в жизнь. Толь­ко это наш с то­бой сек­рет.

Я вы­нул из кар­ма­на комм, за­пу­стил файл: «Аг­ро­куль­ту­ра иных пла­нет. Как на­чать свой биз­нес» и углу­бил­ся в чте­ние.

* * *

Джай­тер­ра встре­ти­ла ме­ня жел­тым, слов­но ли­мон в чаш­ке чер­но­го чая, солн­цем, на­до­ед­ли­вы­ми ги­да­ми, ко­то­рые так и но­ро­ви­ли охму­рить вновь при­быв­ше­го ту­ри­ста, и мо­им дру­гом Ва­ле­ра­ном «Стре­ляю-пер­вым» Уаль­дом. Он уже пять лет тут по­мощ­ник мэ­ра. Счи­тай – глав­ный охот­ник. День­ги гре­бет ло­па­той, как гла­ва фи­нан­со­вой пи­ра­ми­ды. С него не убу­дет предо­ста­вить мне на год… ну на два неболь­шой за­го­род­ный до­мик, по­ка не об­за­ве­дусь соб­ствен­ным хо­зяй­ством.

– Ста­рик! – Ва­ле­ран по­хло­пал ме­ня по спине. – Здо­ро­вый! Креп­кий! Ува­жаю! Как Але­на?

– Ка­кая Але­на? – спро­сил я.

– Не бы­ло Але­ны? Ну и лад­но. Бу­дет дру­гая. Глав­ное, что ты у нас! Как в слав­ные доб­рые вре­ме­на! Пом­нишь, как мы за­ва­ли­ли ту ам­фи­бию с Ге­фе­ста? Ох и здо­ро­вая бы­ла зве­рю­га!

– Я.

– Что?

– Я за­ва­лил, а не ты.

– Ну хо­ро­шо, ты, ты… За­то здесь я те­бя все­му на­учу. И как стре­лять, и как до­бы­чу вы­сле­жи­вать. – Он под­миг­нул про­хо­дя­щим ми­мо смуг­ло­ко­жим кра­са­ви­цам. – Зав­тра на­чи­на­ет­ся се­зон охо­ты. Дрей­ков в этот раз обе­ща­ет быть боль­ше обыч­но­го. Всем хва­тит. Рейн­дже­ры толь­ко у го­ро­да три ко­ло­нии вы­сле­ди­ли.

Мне по­ка­за­лось, что на оста­нов­ке мо­но­рель­са мельк­ну­ло баг­ро­вое пла­тье Ан­ге­лии. Я тя­же­ло вздох­нул. По­ду­мать толь­ко, все бла­го­со­сто­я­ние этой ко­ло­нии за­ви­сит от охот­ни­ков на дрей­ков. Дрей­ки – это нечто сред­нее меж­ду рас­те­ни­я­ми и гри­ба­ми. Во вся­ком слу­чае, так на­пи­са­но в пу­те­во­ди­те­ле по Джай­тер­ре. Здесь ца­рит жест­кая тор­го­вая мо­но­по­лия. Осу­ществ­ля­ет­ся стро­гий кон­троль над при­ез­жи­ми, вве­ден пол­ный за­прет на вы­воз «жи­вых» пло­дов Дрей­ка и нели­цен­зи­он­ную охо­ту. По­вез­ло, что на пла­не­те не най­де­но ра­зум­ной жиз­ни и Со­вет поз­во­лил ко­ло­ни­за­цию.

А мне по­вез­ло, что Ва­ле­ран до­бил­ся для ме­ня раз­ре­ше­ния. Как го­во­рит­ся, взял под свое кры­лыш­ко.

«Спу­стя три ме­ся­ца со­зрев­ший плод дрей­ка ухо­дит ис­кать но­вое ме­сто для гриб­ни­цы», – мыс­лен­но про­ци­ти­ро­вал я кни­гу. Плод – ухо­дит… Бред. Рас­те­ния не долж­ны хо­дить.

– Что ты ска­зал? – пе­ре­спро­сил Ва­ле­ран.

Оче­вид­но, я ду­мал вслух. Глу­пая при­выч­ка, ко­то­рую при­об­рел, три го­да про­жив Ро­бин­зо­ном на Нью-Гви­нее. Не той, что на Зем­ле, а на ее тез­ке в си­сте­ме Эты Кас­си­о­пеи.

– Го­во­рю, пом­нишь то хищ­ное рас­те­ние с Гви­неи? Оно рос­ло, а не хо­ди­ло.

– А вот те­перь по­охо­тишь­ся на хо­дя­чие рас­те­ния, друг мой, – хлоп­нул ме­ня по спине Ва­ле­ран.

Пло­ды Дрей­ка при­ни­ма­ют вид од­но­го из жи­вот­ных Джай­тер­ры. Ча­ще все­го – их те­зок, дра­ко­нов, хищ­ных яще­ров, жи­ву­щих ста­я­ми. Точ­ная ко­пия – не от­ли­чить. Иде­аль­ная ми­мик­рия. Дрей­ки охо­тят­ся вме­сте со сво­и­ми жи­вот­ны­ми со­бра­тья­ми, по­ка не при­дет вре­мя ос­но­вы­вать но­вую гриб­ни­цу. То­гда они раз­ва­ли­ва­ют­ся на кус­ки, каж­дый из ко­то­рых да­ет под­зем­ные по­бе­ги.

Глав­ное для рейн­дже­ров – най­ти гриб­ни­цу до рас­кры­ва­ния пло­дов. Осталь­ное – де­ло охот­ни­ков.

– По­охо­тим­ся, – улыб­нул­ся я. – Дрей­ки ведь опас­ны?

– О! Весь­ма! – Ва­ле­ран про­де­мон­стри­ро­вал ви­ся­щее на шее оже­ре­лье, вы­пол­нен­ное из боль­ших изо­гну­тых ког­тей. – Знаю я твои пра­ви­ла! Предо­ста­вим те­бе са­мо­го страш­но­го из них! По­шли, я по­ка­жу твое бун­га­ло, раз не хо­чешь оста­но­вить­ся в го­ро­де.

Мы се­ли в мо­но­рельс, ко­лея ко­то­ро­го коль­ца­ми и спи­ра­ля­ми охва­ты­ва­ла всю ко­ло­нию. Про­зрач­ные кап­су­лы-ва­го­ны мча­лись ми­мо небо­скре­бов. Лю­ди за­го­ра­ли на за­ли­тых солн­цем пло­щад­ках и ку­па­лись в воз­душ­ных бас­сей­нах. Нет, это непра­виль­но. Во­да не долж­на ви­сеть в пу­зы­рях по­сре­ди неба.

Я при­сло­нил­ся лбом к стек­лу, ощу­щая лег­кую виб­ра­цию от дви­га­те­ля. Все долж­но быть со­всем не так. Я за­крыл гла­за, вспо­ми­ная бо­ло­та Но­вой Гви­неи, ко­гда из ору­жия оста­ва­лись лишь лук и ко­пье, а спать мож­но бы­ло толь­ко на де­ре­вьях, что­бы за ночь те­бя не со­жра­ли хищ­ные пи­яв­ки. То­гда во­да не ви­се­ла в воз­ду­хе, а чав­ка­ла бо­лот­ной жи­жей под но­га­ми. Вот это бы­ла жизнь! А здесь ку­ча без­дель­ни­ков, за­ви­ся­щих от смер­ти несчаст­ных рас­те­ний.

– Что ты ска­зал? – спро­сил Ва­ле­ран.

– Ни­че­го.

Я ото­дви­нул­ся от за­по­тев­ше­го стек­ла и на­ри­со­вал на нем паль­цем улы­ба­ю­ще­го­ся ома­ра. За­тем под­нял на ко­ле­ни че­мо­дан с мо­им раз­бор­ным «Бан­джо» ше­сто­го ка­либ­ра и плот­нее при­жал к се­бе. Это ме­ня успо­ко­и­ло. Бли­зость ору­жия все­гда успо­ка­и­ва­ет. С ним обыч­но все по­нят­но – есть лишь ты и до­бы­ча. Глав­ное, не пе­ре­пу­тать кто из вас кто.

– Дол­го еще?

– Нет, уже подъ­ез­жа­ем, а там прой­дем­ся пеш­ком. Вон, ви­дишь, на­чи­на­ет­ся лес.

Го­род за­кон­чил­ся рез­ко. Раз – и ко­лея мо­но­рель­са уто­ну­ла в зе­ле­ни гу­стой лист­вы. Два – и ва­гон сно­ва вы­ныр­нул под солн­це са­ван­ны, а я смог спол­на на­сла­дить­ся зре­ли­щем при­ро­ды ино­го ми­ра. Ес­ли толь­ко что у до­мов рос­ли при­выч­ные при­ве­зен­ные ко­ло­ни­ста­ми кле­ны и каш­та­ны, то даль­ше воз­вы­ша­лись ди­кие ве­ли­ка­ны Джай­тер­ры – блуж­да­ю­щие де­ре­вья, по срав­не­нию с ко­то­ры­ми да­же зем­ные бао­ба­бы вы­гля­де­ли, слов­но мор­ская свин­ка ря­дом с ди­ким ка­ба­ном. За каж­дым из этих ги­ган­тов тя­ну­лась ко­лея вспа­хан­ной зем­ли.

Блуж­да­ю­щие де­ре­вья по­сто­ян­но пе­ре­ме­ща­ют­ся в вы­бран­ном на­прав­ле­нии в по­ис­ках луч­ше­го ме­ста для оби­та­ния. Мед­лен­но, но неустан­но и неот­вра­ти­мо, слов­но айс­бер­ги в оке­ане.

От несколь­ких ги­ган­тов, по­до­брав­ших­ся слиш­ком близ­ко к го­ро­ду, оста­лись лишь пни.

– Впе­чат­ля­ет, да? – про­из­нес Ва­ле­ран.

Я мол­ча со­гла­сил­ся. Впе­чат­ля­ет. Ес­ли бы это бы­ли хищ­ни­ки… Я пред­ста­вил тварь та­ко­го раз­ме­ра сквозь при­цел «Бан­джо». Она идет, раз­ма­хи­вая ла­па­ми. Бли­же… Еще бли­же… Вот сей­час…

– Вы­хо­дим, – ска­зал Ва­ле­ран.

Ва­гон мо­но­рель­са плав­но по­вер­нул и оста­но­вил­ся, вы­пус­кая по­след­них пас­са­жи­ров.

– Те­перь во-о-он ту­да. Пе­шая про­гул­ка пой­дет те­бе на поль­зу.

Не так да­ле­ко от го­ро­да са­ван­на пе­ре­хо­ди­ла в джунгли. По обо­чи­нам до­ро­ги что-то чи­ри­ка­ло и пе­ло. Из-под ног вре­мя от вре­ме­ни вспар­хи­ва­ли раз­но­цвет­ные куз­не­чи­ки.

Мой но­вый дом сто­ял у са­мо­го ле­са – неболь­шое де­ре­вян­ное со­ору­же­ние с от­кры­той ве­ран­дой и по­рван­ны­ми мос­кит­ны­ми сет­ка­ми на ок­нах. Невда­ле­ке рос­ло блуж­да­ю­щее де­ре­во, за­брав­ше­е­ся в джунгли, как ле­до­кол во льды, и на пер­вый взгляд там за­стряв­шее. Его ко­лы­шу­щи­е­ся на вет­ру вет­ви то от­кры­ва­ли, то за­кры­ва­ли солн­це.

– Класс! – ска­зал я, рух­нув в сто­я­щее на ве­ран­де крес­ло-ка­чал­ку.

Все три го­да в бо­ло­тах Нью-Гви­неи меч­тал о та­ком.

Скрип-скрип… Ни о чем не ду­мать. Си­деть с за­кры­ты­ми гла­за­ми, скри­петь и чув­ство­вать, как свет и тень над го­ло­вой сме­ня­ют друг дру­га. И ни­ка­ких хищ­ных пи­я­вок в ра­ди­у­се де­ся­ти све­то­вых лет.

– Ты чуть не раз­да­вил На­ву­хо­до­но­со­ра, – со­об­щил Ва­ле­ран.

Он под­нял с по­ла де­ре­вян­ную клет­ку, в ко­то­рой си­де­ло мно­го­ла­пое мох­на­тое су­ще­ство, весь­ма непри­ят­ное на вид.

– Па­ук Си­кор­ско­го с Пенд­ра­го­на, слы­хал о та­ком? Один мик­ро­грамм яда га­ран­ти­ро­ван­но ва­лит с ног сло­на. В го­ро­де дер­жать за­пре­ще­но.

Па­ук бро­сил­ся на ре­шет­ку и вце­пил­ся че­лю­стя­ми в пру­тья.

– Ме­ня, кста­ти, то­же не ре­ко­мен­ду­ет­ся дер­жать в го­ро­де, – вздох­нул я. – Так что мы с ним по­хо­жи. Ми­лое со­зда­ние. Это мой со­сед? Что мне с ним при­ка­жешь де­лать?

Че­рез час, ко­гда Ва­ле­ран ушел, со­слав­шись на сроч­ные де­ла, я иг­рал с па­у­ком в шах­ма­ты. Прав­да, во вре­мя его хо­дов при­хо­ди­лось по­во­ра­чи­вать дос­ку и де­лать ход за со­пер­ни­ка, но На­ву­хо­до­но­сор ни­че­го не имел про­тив. А мне бы­ло боль­ше нечем за­нять­ся – не со­би­рать же ру­жье в пя­тый раз? Но­чью ожи­да­лась гро­за, а по­сле нее мож­но сра­зу от­прав­лять­ся на охо­ту. Так ска­зал Ва­ле­ран.

– Те­бе мат, – со­об­щил я, на­блю­дая, как На­ву­хо­до­но­сор в ко­то­рый раз на­бра­сы­ва­ет­ся на пру­тья клет­ки. – Не уме­ешь про­иг­ры­вать. Сла­бак. Ни­че­го, вот ис­пол­ню свой план и, мо­жет быть, вы­куп­лю те­бя у Ва­ле­ра­на.

По­сле за­хо­да солн­ца дей­стви­тель­но на­ча­лась гро­за. Блуж­да­ю­щее де­ре­во вспы­хи­ва­ло ог­ня­ми и га­си­ло по­жа­ры на­коп­лен­ной в ство­ле во­дой. Я хо­дил по до­му, сжи­мая ру­жье и при­слу­ши­ва­ясь к рас­ка­там гро­ма. Хо­те­лось за­брать­ся по­вы­ше, но по­вы­ше би­ли мол­нии. В Нью-Гви­нее не бы­ло гроз. Там бы­ли толь­ко хищ­ные пи­яв­ки, ко­то­рые сей­час чу­ди­лись мне в каж­дом тем­ном уг­лу. На­ко­нец я уснул на сто­ле, пе­ре­та­щив ту­да по­душ­ку.

Глу­бо­кой но­чью я проснул­ся от­то­го, что блуж­да­ю­щее де­ре­во сдви­ну­лось с ме­ста, сло­мав при этом несколь­ко сво­их лес­ных со­бра­тьев. Я схва­тил ру­жье и вы­бе­жал на ве­ран­ду.

– Еще раз это сде­ла­ешь – и я те­бя при­стре­лю! Не шу­меть, ты ме­ня по­нял?!

Де­ре­во не от­ве­ти­ло, и я удо­вле­тво­рен­но вер­нул­ся на стол.

– И к те­бе это то­же от­но­сит­ся! – ткнул я ру­жьем в На­ву­хо­до­но­со­ра, про­хо­дя ми­мо. – Всем спать!

Но спать мне при­шлось недол­го. Ча­са че­рез два, ко­гда на небе за­але­ли пер­вые про­блес­ки рас­све­та, явил­ся Ва­ле­ран с де­сят­ком дру­гих охот­ни­ков. Нас жда­ла гриб­ни­ца дрей­ка с со­зрев­шим пло­дом.

* * *

На Но­вой Гви­нее не бы­ло ко­ма­ров. На­вер­ное, там им про­сто бы­ло нечем пи­тать­ся – все жи­вое сжи­ра­ли пи­яв­ки. За­то в джун­глях Джай­тер­ры этой жуж­жа­щей кро­во­со­су­щей нечи­сти хва­та­ло с го­ло­вой. Сто­и­ло по­гру­зить­ся в су­мрак под по­ло­гом де­ре­вьев, как це­лые стаи на­се­ко­мых оса­жда­ли те­бя со всех сто­рон.

Иду­щий впе­ре­ди охот­ник со свер­ну­тым вбок но­сом и ког­тя­ми дрей­ка на лен­точ­ке во­круг ши­ро­ко­по­лой шля­пы от­ча­ян­но ру­гал­ся, тщет­но пы­та­ясь от­го­нять на­се­ко­мых. Ва­ле­ран ста­рал­ся дер­жать­ся по­за­ди. Я ви­дел, на­сколь­ко он на­пря­жен и осто­ро­жен.

– Ти­хо! – на­ко­нец ска­зал он, под­ни­мая ру­ку. – Впе­ре­ди.

Мы вы­шли на по­ля­ну. За на­ми на­блю­да­ли гла­за на длин­ных стеб­лях. Они рос­ли из зем­ли и по­во­ра­чи­ва­лись, как под­сол­ну­хи за солн­цем, ко­гда мы про­хо­ди­ли ми­мо. Гла­за бы­ли не на­сто­я­щие – все­го лишь ри­су­нок на ор­га­ни­ке, ими­та­ция для от­пу­ги­ва­ния хищ­ни­ков, один из ме­то­дов за­щи­ты дрей­ка. От­рост­ков с гла­за­ми-об­ман­ка­ми бы­ло мно­го. Крас­ные и си­ние, зе­ле­ные и ка­рие, боль­шие и ма­лень­кие, смот­ря­щие с удив­ле­ни­ем и с уко­ром – пол­ный на­бор, слов­но дрейк, как мод­ни­ца, про­бо­вал раз­ные ва­ри­ан­ты ма­ки­я­жа, но так и не опре­де­лил­ся, ка­кой об­лик вы­брать.

В цен­тре по­ля­ны сре­ди по­жух­лой тра­вы тор­чал огром­ный ко­кон с твер­дой обо­лоч­кой.

– Ждем, – ти­хо ска­зал Ва­ле­ран. – Это до­бы­ча Во­ро­на.

Мой пер­вый хищ­ник на Джай­тер­ре. Моя до­бы­ча. Со­гла­сен.

На­до бы­ло со­блю­дать ти­ши­ну, что­бы не по­бес­по­ко­ить дрей­ка, ина­че он мог и не вы­лу­пить­ся. Я ле­жал в тра­ве и ду­мал, ка­кой страш­ный зверь вско­ре по­явит­ся из ко­ко­на.

Мо­жет быть, это бу­дет дра­кон с ост­ры­ми зу­ба­ми, боль­шой, сви­ре­пый, по­кры­тый бро­ней.

Бах!

Во­об­ра­жа­е­мая пу­ля по­па­да­ла ему в го­ло­ву.

Или хищ­ная пти­ца, од­на из тех, ко­то­рые еще оста­лись в непро­хо­ди­мых джун­глях Джай­тер­ры.

Бах!

На мо­ей ру­ке си­дел ко­мар, раз­дув­ший­ся от вы­пи­той кро­ви, как бо­чо­нок. Ря­дом мор­гал фаль­ши­вый глаз дрей­ка, я не удер­жал­ся и то­же под­миг­нул ему в от­вет.

По ко­ко­ну про­бе­жа­ла тре­щи­на. За­тем вто­рая. Его обо­лоч­ка рас­полз­лась в сто­ро­ны, как ко­жу­ра ба­на­на, и на­ру­жу вы­бра­лось жи­вот­ное. Я вско­чил на но­ги, вски­ды­вая ру­жье…

– По­че­му не стре­ля­ешь? – на­ко­нец спро­сил Ва­ле­ран.

– Это непра­виль­но, – от­ве­тил я, опус­кая ору­жие.

На по­ляне сто­я­ло су­ще­ство, на­по­ми­на­ю­щее сло­на. Не дра­кон, не хищ­ник, не опас­ный зверь – все­го лишь тра­во­яд­ное, со­би­ра­ю­щее хо­бо­том ли­стья и от­прав­ля­ю­щее их в ши­ро­кую пасть. Зверь под­сле­по­ва­то по­смот­рел в на­шу сто­ро­ну, раз­вер­нул­ся и по­тру­сил в ча­щу.

– Стре­ляй­те! – за­кри­чал Ва­ле­ран, и гро­хот вы­стре­лов разо­рвал ти­ши­ну ле­са.

Пу­ли про­би­ва­ли тол­стую шку­ру зве­ря. Я сто­ял и смот­рел, как от него от­ле­та­ют кус­ки и как этот джай­терр­ский слон тя­же­ло ва­лит­ся на зем­лю. Ми­мо нас к до­бы­че про­бе­жал охот­ник в шля­пе с зу­ба­ми дрей­ка.

– Так бы­ва­ет, – ска­зал Ва­ле­ран. – Он ведь мо­жет при­ни­мать лю­бые фор­мы. Зна­чит, во вре­мя за­вя­зи невда­ле­ке про­хо­ди­ло ста­до эле­фов, ни­че­го страш­но­го.

– А где хищ­ник? – за­чем-то спро­сил я.

Ва­ле­ран лишь по­хло­пал ме­ня по спине. Охот­ни­ки, слов­но стая на­ле­тев­ших во­рон, су­е­ти­лись над те­лом мерт­во­го дрей­ка.

– Твоя до­ля, – бро­сил мне один из них от­ре­зан­ную но­гу эле­фа.

Я взял. Не сто­и­ло от­ка­зы­вать­ся от сво­е­го пла­на раз­бо­га­теть.

* * *

Моя часть дрей­ка бы­ла по­са­же­на в джун­глях невда­ле­ке от до­ма. Я вы­нес На­ву­хо­до­но­со­ра на про­гул­ку и вско­пал гряд­ку во влаж­ной лес­ной под­стил­ке.

– По­ни­ма­ешь, – ска­зал я па­у­ку, – ли­бо я ге­ний, ли­бо все во­круг немно­го глу­по­ва­ты. Ска­жи мне, за­чем охо­тить­ся на то, что мож­но вы­рас­тить са­мо­му?

Я по­ка­зал ему файл про аг­ро­куль­ту­ру иных пла­нет.

– За­ни­ма­тель­ная ве­щи­ца, ес­ли по­дой­ти с умом, не на­хо­дишь? Ну, нет так нет.

Я мог бы вы­су­шить ла­пу дрей­ка. Это ки­ло­грамм су­хой мас­сы, про­дав ко­то­рый я без­бед­но про­жил бы год. Но на­до мыс­лить на пер­спек­ти­ву. Так на­пи­са­но в кни­ге. Че­рез пол­го­да у ме­ня бу­дет це­лый плод дрей­ка. Это уже не ки­ло­грамм, не два и не три, а все пять­де­сят, ес­ли по­ве­зет. Но его я то­же не про­дам. Ведь на­до сле­до­вать пла­ну до кон­ца. Пе­ред гла­за­ми воз­ник­ла кар­ти­на аг­ро­им­пе­рии Пав­ла Во­ро­но­ва по про­из­вод­ству эк­зо­ти­че­ских пря­но­стей.

По­ра­зи­тель­но, что до ме­ня ни­кто не до­ду­мал­ся вы­ра­щи­вать дрей­ков. А с Ва­ле­ра­ном я как-ни­будь су­мею до­го­во­рить­ся. По­бе­ди­те­лей не су­дят.

Ва­ле­ран уле­тел ку­да-то на Зем­лю, и я был предо­став­лен са­мо­му се­бе. Оста­ва­лось толь­ко ждать.

Пер­вые по­бе­ги по­яви­лись спу­стя ме­сяц. Гла­за дрей­ка на вет­ках удив­лен­но и, как мне ка­за­лось, с бла­го­дар­но­стью смот­ре­ли на ме­ня. Я про­гу­ли­вал­ся сре­ди них с На­ву­хо­до­но­со­ром в клет­ке и чи­тал вслух кни­ги. Ино­гда устра­и­вал шах­мат­ные тур­ни­ры сам с со­бой. Де­лал утрен­ние про­беж­ки, ко­гда джунгли про­пи­ты­вал хо­лод­ный ту­ман, а те­ло, ка­за­лось, по­кры­ва­лось ро­сой. И ожи­дал пер­во­го уро­жая.

Мо­мент вы­кле­ва пло­да я про­пу­стил и встре­тил сво­е­го Дрей­ка уже по­сле это­го. Вер­нее, я ви­дел его каж­дый день, на­блю­дал, как он рос (не он, еще не Дрейк – лишь ко­кон, под­ни­ма­ю­щий­ся в цен­тре гриб­ни­цы), но впер­вые встре­тил в то утро, ко­гда от его ко­ко­на оста­лась пу­стая обо­лоч­ка.

Я вер­нул­ся в дом и взял ру­жье. За­тем вновь при­шел к гриб­ни­це, чи­тая сле­ды на зем­ле. За мной на­блю­да­ли гла­за-об­ман­ки на длин­ных стеб­лях. Сре­ди по­жух­лой тра­вы ле­жа­ла пу­стая обо­лоч­ка, слов­но здесь на свет по­яви­лась огром­ная ба­боч­ка. Я неволь­но под­нял го­ло­ву к небу, но с небес лишь па­да­ла во­дя­ная взвесь. То­гда я по­шел по сле­дам. Но вско­ре сле­ды, раз­мы­тые до­ждем, по­те­ря­лись.

Я уви­дел Дрей­ка толь­ко че­рез час, ко­гда мы бре­ли на­встре­чу друг дру­гу вдоль опуш­ки. Я все так же сжи­мал «Бан­джо», а он шел, вы­со­кий и ссу­ту­лив­ший­ся, как Па­га­нель, в се­ром пла­ще и ши­ро­ко­по­лой шля­пе, – оче­вид­но, снял их с ка­ко­го-то пу­га­ла.

И его ли­цо бы­ло ко­пи­ей мо­е­го.

* * *

Ве­че­ром то­го же дня вер­нул­ся Ва­ле­ран, и я по­зво­нил ему по Се­ти.

– Ва­ле­ран, – ска­зал я. – Сроч­но нуж­на твоя по­мощь, при­ез­жай.

Он при­е­хал – ви­ди­мо, что-то по­нял по мо­е­му то­ну. Мы с Дрей­ком как раз си­де­ли на ве­ран­де и иг­ра­ли в шах­ма­ты.

– Пред­став­ля­ешь, про­иг­ры­ваю! – со­об­щил я. – Счет два-один в его поль­зу.

Дрейк снял шля­пу и по­кло­нил­ся. Ва­ле­ран по­блед­нел.

– Ты вы­рас­тил плод Дрей­ка?! – за­кри­чал он. – За­чем?! Псих! Ди­карь! Ты что, ре­шил, что все во­круг иди­о­ты, а ты один та­кой ум­ный?

Я по­жал пле­ча­ми.

– Я же го­во­рил, что этот про­кля­тый гриб при­ни­ма­ет лю­бую фор­му! – не пре­кра­щал кри­чать Ва­ле­ран. – Лю­бую! Од­но вре­мя счи­та­лось, что эта тварь под­стра­и­ва­ет­ся под то­го, кто был ря­дом при фор­ми­ро­ва­нии ко­ло­нии! Но ее ин­те­ре­су­ет толь­ко до­ми­ни­ру­ю­щий на пла­не­те вид! Дрей­ка нель­зя са­жать че­ло­ве­ку! Ду­ма­ешь, не про­бо­ва­ли?! Вы­ра­щи­вать с по­мо­щью ро­бо­тов, за­пу­стить в за­гон сви­ней – пусть ко­пи­ру­ет. Но – нет! Сто­ит на­ру­шить есте­ствен­ный про­цесс, как все рав­но по­лу­ча­ет­ся жал­кая ко­пия че­ло­ве­ка!

– По­че­му жал­кая? – спро­сил Дрейк.

– Вы­хо­дит, ты знал, – при­щу­рил­ся я. – Вы все зна­ли, что дрейк ра­зу­мен.

– Это не ра­зум, а ми­мик­рия! Он лишь ско­пи­ро­вал те­бя. Твои мыс­ли, твои уме­ния, твою лич­ность!

– Но в шах­ма­ты иг­ра­ет здо­ро­во, – сно­ва улыб­нул­ся я. – Хо­ро­шо, пусть не ра­зум, а по­тен­ци­аль­ный ра­зум, воз­ни­ка­ю­щий при опре­де­лен­ных усло­ви­ях. Но ведь мо­е­го Дрей­ка сей­час не от­ли­чить от че­ло­ве­ка! Ты по­ни­ма­ешь, что при та­ком рас­кла­де Со­вет за­пре­тит ко­ло­ни­за­цию Джай­тер­ры?

Ва­ле­ран до­стал из кар­ма­на по­мя­тый но­со­вой пла­ток и вы­тер ли­цо, ка­за­лось, сти­рая с се­бя весь лоск. Его об­лик стал жест­ким, та­ким, ка­ким я его за­пом­нил, ко­гда мы сто­я­ли над те­лом ам­фи­бии с Ге­фе­ста.

– Вся на­ша ко­ло­ния дер­жит­ся на экс­пор­те Дрей­ка! – хо­лод­но ска­зал Ва­ле­ран. – Весь этот го­род жи­вет толь­ко этой чер­то­вой пря­но­стью! И ты хо­чешь все раз­ру­шить? Оста­вить без ра­бо­ты ты­ся­чи лю­дей! Ра­зо­рить всю пла­не­ту! И за­од­но ме­ня!

Я по­жал пле­ча­ми.

– Но ведь он ра­зу­мен.

На этот раз улыб­нул­ся Дрейк, слов­но моя зер­каль­ная ко­пия. Воз­ник­ла ти­ши­на, в ко­то­рой слы­ша­лось, как ки­да­ет­ся на пру­тья клет­ки На­ву­хо­до­но­сор.

Ва­ле­ран вы­хва­тил из-за по­я­са пи­сто­лет и на­пра­вил на ме­ня.

– Под­ни­ми ру­ки. Вот так, мо­ло­дец. Си­ту­а­ция «один а», – со­об­щил он по ком­му, при­ло­жив его ле­вой ру­кой к ще­ке. – Всем по­стам, по­вто­ряю, си­ту­а­ция «один а». Лик­ви­да­ция объ­ек­тов.

«Стре­ляю пер­вым» – это бы­ло про­зви­ще Ва­ле­ра­на, сколь­ко я его знал. Он дей­стви­тель­но рань­ше всех вы­хва­ты­вал ору­жие. Но три го­да на Нью-Гви­нее на­учи­ли ме­ня осто­рож­но­сти. Ведь ги­гант­ские пи­яв­ки – они очень быст­рые. Мое «Бан­джо» ле­жа­ло под сто­лом на ко­ле­нях Дрей­ка, и Дрейк, все так же улы­ба­ясь, на­жал на спуск.

Пу­ля ше­сто­го ка­либ­ра с лег­ко­стью пе­ре­бьет по­зво­ноч­ник кро­зав­ру с Пенд­ра­го­на, по­это­му у Ва­ле­ра­на не бы­ло шан­сов. Им про­ло­ми­ло сте­ну, об­ру­шив часть до­ма, и вы­нес­ло на­ру­жу.

– Бе­жим! – за­кри­чал я, вска­ки­вая на но­ги и хва­тая клет­ку с На­ву­хо­до­но­со­ром.

Мы бе­жа­ли к джун­глям, а со сто­ро­ны го­ро­да уже слы­ша­лись си­ре­на и стре­кот по­ли­цей­ской ма­ши­ны.

– Ни­ко­му нель­зя до­ве­рять, – шеп­тал я на бе­гу. – Ты был прав – ни­ко­му. Он знал. Они все зна­ли.

Сза­ди за­сту­чал пу­ле­мет. Пу­ли под­ни­ма­ли фон­та­ны зем­ли и зе­ле­ни. Но мы уже ныр­ну­ли в тень джун­глей. И тут раз­да­лось: «вжух!». Обыч­но за «вжух!» сле­ду­ет «бам!», а по­сле не сле­ду­ет уже во­об­ще ни­че­го. Это нечест­но, мельк­ну­ла мысль, с ра­ке­та­ми не охо­тят­ся.

– Бе­ги, друг! – за­кри­чал я, бро­сая клет­ку с па­у­ком даль­ше в джунгли.

А по­сле взо­рва­лась ра­ке­та.

За мгно­ве­ние до это­го Дрейк сбил ме­ня с ног и за­крыл со­бой. Взрыв уда­рил по ба­ра­бан­ным пе­ре­пон­кам, про­чер­тил по де­ре­вьям кар­те­чью оскол­ков. Я чув­ство­вал, как они вхо­дят в те­ло Дрей­ка. А по­сле, оглу­шен­ный и рас­те­рян­ный, ле­жал и хва­тал воз­дух ртом, слов­но вы­та­щен­ная на бе­рег ры­ба, ощу­щая, как ме­ня за­ли­ва­ет кровь. Моя или его. На­ша.

Дрей­ка из­ре­за­ло на ча­сти.

– Сей­час, – шеп­тал я, под­би­рая все, что от него оста­лось, и чув­ствуя во рту вкус кро­ви. – Сей­час… На­до ухо­дить. На­до бе­жать. В джун­глях нас не най­дут.

Стре­кот ма­ши­ны пре­кра­тил­ся, и груп­па за­хва­та вы­са­ди­лась у ле­са. Я на­шел в тра­ве свое «Бан­джо» в ко­то­ром оста­ва­лась це­лая обой­ма.

* * *

Ан­ге­лия Джум на­хо­ди­лась в сво­ей квар­ти­ре од­на, ко­гда услы­ша­ла стук во вход­ную дверь. Ни зво­нок, ни со­об­ще­ние по Се­ти с прось­бой о встре­че, а имен­но стук, по­доб­ный то­му, как сту­чат, тре­буя немед­лен­но впу­стить.

Она при­от­кры­ла дверь и уви­де­ла зна­ко­мое ли­цо.

– О, Аль­фонс с «Гор­до­сти Зем­ли»! Что вы хо­те­ли? Вы в кро­ви! Что слу­чи­лось?! Нуж­но сроч­но вы­звать вра­ча!

Ан­ге­лия рас­пах­ну­ла дверь, и кос­ми­че­ский охот­ник вва­лил­ся в квар­ти­ру.

– Не нуж­но вра­ча, – пе­ре­хва­тил он ее ру­ку с ком­мом. – Это уже не име­ет зна­че­ния. Я у вас. Успел.

Он при­сло­нил­ся к стене и улыб­нул­ся, про­тя­ги­вая сло­жен­ный лист бу­ма­ги.

– Это пись­мо. Со­об­ще­ние для Со­ве­та. Пе­ре­да­ди­те. Это очень важ­но, по­ни­ма­е­те?

Он по­шат­нул­ся, и Ан­ге­лия уви­де­ла на стене баг­ро­вые пят­на.

– Я не он. Не ваш охот­ник. Я – Дрейк. И еще, в пра­вом кар­мане, это для вас. Она на­сто­я­щая.

Уже по­том, по­сле то­го, как Ан­ге­лия про­чи­та­ла со­об­ще­ние и пе­ре­да­ла в Со­вет, ко­гда в дверь сту­ча­ли, но она не от­кры­ла, а взла­мы­вать ни­кто не ре­шил­ся, по­то­му что уже бы­ло позд­но, в кар­мане мерт­во­го го­стя на­шлась фи­гу­ра кро­зав­ра с Пенд­ра­го­на.

Вы­ре­зан­ная из на­сто­я­щей ко­сти.

* * *

В на­ча­ле но­во­го се­зо­на охо­ты они сто­я­ли во­круг ме­ня. Два­дцать охот­ни­ков, при­вык­ших встре­чать про­тив­ни­ка ли­цом к ли­цу и зна­ю­щих, сколь тон­ка бы­ва­ет раз­ни­ца меж­ду охот­ни­ком и до­бы­чей. И пусть их ору­жи­ем слу­жи­ли лишь при­ми­тив­ные вар­вар­ские лу­ки и ко­пья, но за­то ост­рые на­ко­неч­ни­ки бы­ли сма­за­ны ядом па­у­ка Си­кор­ско­го, мик­ро­грамм ко­то­ро­го, как из­вест­но, ва­лит с ног сло­на. Долж­ны же мы, в кон­це кон­цов, урав­нять шан­сы?

Со­вет, по­лу­чив­ший мое со­об­ще­ние, дей­ству­ет мед­лен­но, но вер­но, как и вся­кий бю­ро­кра­ти­че­ский ап­па­рат. Ни­че­го, мы по­до­ждем. Я улыб­нул­ся сво­им но­вым дру­зьям.

У них у всех бы­ло мое ли­цо.

     Наталья Анискова      Надежда

Ко­гда до це­ли остал­ся все­го-то непол­ный год, у Вас­ко Ло­пе­са в оче­ред­ной раз от­ка­за­ли нер­вы.

– Ка­кой же я иди­от! – Вас­ко с от­вра­ще­ни­ем от­пих­нул та­рел­ку с син­те­ти­че­ским мя­сом. – Иди­о­та де лос ко­хо­нес. Ну и кре­ти­ном же я был, ко­гда под­пи­сал­ся на это.

Ан­тон об­ме­нял­ся быст­рым взгля­дом с Фран­с­уа. Сры­вы у Вас­ко бы­ли им не в но­вин­ку. Пер­вый слу­чил­ся два го­да на­зад по ко­ра­бель­но­му вре­ме­ни, сра­зу по­сле смер­ти То­ши­ро. Ан­то­ну с Фран­с­уа то­гда при­шлось свя­зать Вас­ко и вко­лоть ему бар­би­ту­рат, преж­де чем за­пе­реть в ста­ци­о­на­ре. По­том оба чув­ство­ва­ли се­бя нелов­ко, но рис­ко­вать бы­ло нель­зя – срыв за­стиг Вас­ко в пи­лот­ской руб­ке, в опас­ной бли­зо­сти от пуль­та.

– Вас­ко, ами­го. – Обыч­но гром­кий, рас­ка­ти­стый го­лос Фран­с­уа зву­чал сей­час про­си­тель­но и роб­ко. – Мы все в оди­на­ко­вом по­ло­же­нии. Да­вай не ста­нем де­лать из него тра­ге­дии, ис­пра­вить мы все рав­но ни­че­го не мо­жем.

– Ми­ер­да! – Вас­ко с ма­ху ру­ба­нул реб­ром ла­до­ни по сто­леш­ни­це. – Че­рез год мне бу­дет со­рок пять. Я про­жил два­дцать лет в же­стян­ке, в бан­ке из-под сар­дин, ра­ди че­го?!

Ан­тон сно­ва взгля­нул на Фран­с­уа. Во­прос был ри­то­ри­че­ским. Ра­ди че­го они вчет­ве­ром со­гла­си­лись на уча­стие в спа­са­тель­ной экс­пе­ди­ции, объ­яс­нять бы­ло ни к че­му. Каж­дый из них и так это знал. А ка­пи­тан То­ши­ро Ика­ва, ко­то­рый знал, на­вер­ное, луч­ше всех, вот уже три го­да как по­ко­ит­ся в мо­ро­зиль­ной ка­ме­ре.

– Один­на­дцать ме­ся­цев все­го оста­лось, – на­пом­нил Ан­тон. – По­тер­пи, дру­жи­ще. По­жа­луй­ста.

– А по­том? По­том что? – Вас­ко вско­чил и за­ме­тал­ся по ко­ра­бель­но­му ка­фе­те­рию. – Их-то мы обла­го­де­тель­ству­ем, а са­ми?

Ан­тон не от­ве­тил – в от­ли­чие от преды­ду­ще­го во­про­са, на этот от­ве­та не знал ни­кто. То­гда, де­вят­на­дцать лет на­зад, ре­ше­ние ле­теть к пла­не­те с услов­ным на­зва­ни­ем Ха­риз­ма ка­за­лось есте­ствен­ным и пра­виль­ным. Пол­го­да, по­ка шла под­го­тов­ка к стар­ту, они вчет­ве­ром бы­ли ге­ро­я­ми. Их име­на, что на Зем­ле, что во вне­зе­ме­лье, знал ед­ва ли не каж­дый. А те­перь вряд ли кто и вспо­ми­на­ет, раз­ве что на­пря­мую при­част­ные к экс­пе­ди­ции лю­ди. Два­дцать лет по­ле­та в неис­сле­до­ван­ную часть га­лак­ти­ки по неве­до­мым ру­ка­вам меж­про­стран­ствен­ных тун­не­лей. Это ес­ли по­ве­зет и ес­ли ни­ко­гда не хо­жен­ный марш­рут не обо­рвет­ся где-ни­будь по­се­ре­дине. Для То­ши­ро он уже обо­рвал­ся – од­на­жды но­чью у ка­пи­та­на вне­зап­но оста­но­ви­лось серд­це.

Что бу­дет там, на фи­ни­ше, оста­ва­лось неиз­вест­ным. Сиг­нал SOS, впер­вые при­ня­тый лун­ной стан­ци­ей два де­сят­ка лет на­зад, про­дол­жал по­сту­пать. Вме­сте с ко­ор­ди­на­та­ми точ­ки про­стран­ства, из ко­то­рой сиг­нал ис­хо­дил. SOS ло­ви­ли вся­кий раз на вы­хо­де из тун­не­лей – неиз­мен­ный и мо­но­тон­ный, а от­то­го еще бо­лее ко­ре­жа­щий, тре­вож­ный крик о по­мо­щи.

На Ха­риз­му, то­гда еще безы­мян­ную пла­не­ту си­сте­мы Гли­зе 581 в со­звез­дии Ве­сов, пол­то­рас­та зем­ных лет на­зад от­пра­ви­лась мис­сия Хар­ри­са. Че­ты­ре ты­ся­чи пер­во­про­ход­цев на дю­жине тран­с­звезд­ни­ков. Мис­сия про­па­ла без ве­сти и до по­ступ­ле­ния сиг­на­ла счи­та­лась по­гиб­шей. Как вы­яс­ни­лось, на­прас­но: SOS, оче­вид­но, по­сы­ла­ли по­том­ки уце­лев­ших.

Ко­ман­ду на «Одис­сей», гру­зо­воз из­ме­ще­ни­ем в три­ста мил­ли­о­нов тонн, на­би­ра­ли из доб­ро­воль­цев. Из мо­ло­дых и здо­ро­вых вы­пуск­ни­ков Ака­де­мии Меж­звезд­ной на­ви­га­ции. В трю­мы «Одис­сея» за­би­ва­ли все – все, что мо­жет по­на­до­бить­ся тер­пя­щей бед­ствие груп­пе лю­дей неиз­вест­ной, но пред­по­ло­жи­тель­но нема­лой чис­лен­но­сти. Про­до­воль­ствие и ме­ди­ка­мен­ты, тех­ни­ку и ору­жие, пред­ме­ты пер­вой необ­хо­ди­мо­сти и по­все­днев­но­го оби­хо­да. Ко­ман­де пред­сто­я­ло до­ста­вить груз по на­зна­че­нию, даль­ней­шие ее функ­ции бы­ли неопре­де­лен­ны­ми. Впро­чем, на слу­чай бед­ствен­ной си­ту­а­ции над­ле­жа­ло от гру­за из­ба­вить­ся, за­ме­нить его на уце­лев­ших по­се­лен­цев и пу­стить­ся в об­рат­ный путь. В про­тив­ном же слу­чае ко­ман­да бы­ла воль­на по­сту­пать по сво­е­му ра­зу­ме­нию. Вер­нуть­ся на Зем­лю или остать­ся в ко­ло­нии. Да хоть про­ва­лить­ся к се­ньо­ру дьяб­ло, как вре­мя от вре­ме­ни мрач­но шу­тил Вас­ко Ло­пес.

– Ко­фе пить бу­де­те? – преж­ним, негром­ким го­ло­сом осве­до­мил­ся Фран­с­уа, ед­ва Вас­ко с гро­хо­том ото­дви­нул стул и усел­ся, за­крыв гла­за и за­пу­стив в ше­ве­лю­ру ла­до­ни.

– Да, ко­неч­но, – за обо­их ото­звал­ся Ан­тон. – Спа­си­бо.

Он вспом­нил, как это бы­ло то­гда, де­вят­на­дцать лет на­зад, на Зем­ле. Пол­сот­ни доб­ро­воль­цев с двух по­след­них вы­пус­ков Ака­де­мии. Те­сты на вы­жи­ва­ние, на ком­му­ни­ка­бель­ность, на пси­хи­че­скую устой­чи­вость. На сов­ме­сти­мость с по­тен­ци­аль­ны­ми на­пар­ни­ка­ми. Огром­ная, бас­но­слов­ная сум­ма, по­ла­га­ю­ща­я­ся каж­до­му кан­ди­да­ту, ес­ли он ста­нет спа­са­те­лем.

– У ме­ня чер­то­ва ку­ча род­ствен­ни­ков, – под­миг­нул на­пар­ни­кам Фран­с­уа Бер­лен сра­зу по­сле за­чис­ле­ния в эки­паж. – Два бра­та в Па­ри­же, три сест­ры в Про­ван­се. Ку­зе­ны в Ниц­це и в Бре­та­ни. Я, мож­но ска­зать, наш се­мей­ный ло­те­рей­ный би­лет – счаст­ли­вый.

– Двое маль­чи­ков, близ­не­цы, – нерв­но те­ре­бил усы Вас­ко Ло­пес. – Же­нил­ся еще на пер­вом кур­се, им те­перь по семь лет. У обо­их врож­ден­ный по­рок серд­ца, день­ги на вра­чей нуж­ны по­за­рез.

– А же­на как же? – гля­дя в сто­ро­ну, спро­сил Ан­тон.

Вас­ко дол­го мол­чал.

– Гло­рия слы­шать ни о чем не хо­те­ла, – от­ве­тил он на­ко­нец. – Я уго­во­рил. Она кра­си­вая, вер­ная. Най­дет хо­ро­ше­го че­ло­ве­ка. Ну а ты, на­пар­ник?

– Я? – Ан­тон неве­се­ло усмех­нул­ся. – Мне день­ги ни к че­му. Я дет­до­мов­ский, ро­ди­те­лей не пом­ню – по­гиб­ли в гор­ной экс­пе­ди­ции на Мар­се. Так что у ме­ня ни­ко­го, счи­тай, нет.

– Во­об­ще ни­ко­го? – Вас­ко недо­вер­чи­во при­щу­рил­ся. – И де­вуш­ки нет?

– Де­вуш­ки? Де­вуш­ка бы­ла.

Ви­ка учи­лась на па­рал­лель­ном кур­се, с Ан­то­ном она встре­ча­лась без ма­ло­го че­ты­ре го­да. SOS с Ха­риз­мы ока­зал­ся раз­луч­ни­ком – Ви­ка за­пи­са­лась доб­ро­воль­цем.

– А как же мы? – про­ле­пе­тал, узнав об этом, Ан­тон. – Ес­ли ты прой­дешь от­бор, мы рас­ста­нем­ся на всю жизнь.

– Есть ве­щи важ­нее жиз­ни. Важ­нее люб­ви, – от­ре­за­ла Ви­ка. – Из­ви­ни. Те­бе, бо­юсь, это­го не по­нять.

Ан­тон по­крас­нел от сты­да, за­тем по­блед­нел от гне­ва. Хлоп­нул две­рью и на сле­ду­ю­щий день явил­ся на вер­бо­воч­ный пункт. По­том они встре­ча­лись еще раз – по­след­ний. За сут­ки до окон­ча­тель­но­го ре­ше­ния от­бо­роч­ной ко­мис­сии, ко­гда из сот­ни кан­ди­да­тов оста­лось во­семь. Муж­ской эки­паж и жен­ский. Это озна­ча­ло, что при лю­бом ре­ше­нии ко­мис­сии Ан­тон с Ви­кой рас­ста­ют­ся на­все­гда.

Дли­тель­ные раз­но­по­лые экс­пе­ди­ции сплошь и ря­дом не справ­ля­лись с за­да­ча­ми, за­кан­чи­ва­ясь ги­бе­лью эки­па­жей. Лю­бовь и рев­ность, за­то­чен­ные в за­мкну­том про­стран­стве, со вре­ме­нем за­ча­стую при­ни­ма­ли чу­до­вищ­ные фор­мы и при­во­ди­ли к тра­ге­ди­ям. За пол­сот­ни лет до стар­та к Ха­риз­ме ко­ман­ды ста­ли со­став­лять ис­клю­чи­тель­но из ге­те­ро­сек­су­аль­ных ин­ди­ви­дов од­но­го по­ла.

– По край­ней ме­ре, од­но­му из нас по­ве­зет, – ска­за­ла Ви­ка, при­жав­шись к Ан­то­ну так креп­ко, слов­но ста­ра­лась вжи­вить­ся в него, впе­ча­тать­ся.

– Да. То­му, кто по­ле­тит, по­ве­зет.

– Ты оши­ба­ешь­ся, – про­шеп­та­ла Ви­ка ед­ва слыш­но. – По­ве­зет то­му, кто оста­нет­ся. Ты не пред­став­ля­ешь, сколь­ко раз я кля­ла се­бя за то, что те­бя во­влек­ла.

* * *

Из оче­ред­но­го тун­не­ля «Одис­сей» вы­шел на тре­тьи сут­ки. Без­де­лье на бор­ту враз за­кон­чи­лось, сме­нив­шись пред­ше­ству­ю­щей но­во­му пе­ре­хо­ду ру­ти­ной. Про­фи­лак­ти­ка дви­га­те­лей, про­вер­ка обо­ру­до­ва­ния и кор­рек­ти­ров­ка кур­са вся­кий раз за­ни­ма­ли нема­лое вре­мя.

По­сле смер­ти То­ши­ро долж­ность ка­пи­та­на ре­ше­но бы­ло упразд­нить. Спе­ци­а­ли­за­цию чле­нов эки­па­жа то­же. Каж­дый из тро­их был уни­вер­са­лом, спо­соб­ным вы­пол­нять обя­зан­но­сти на­ви­га­то­ра, борт­ин­же­не­ра, вра­ча… И каж­дый был спо­со­бен до­ве­сти суд­но до це­ли, да­же остав­шись один в слу­чае ги­бе­ли осталь­ных.

– Шесть­де­сят пять лет, – ска­зал Вас­ко, за­вер­шив свер­ку звезд­но­го неба с ко­ра­бель­ны­ми кар­та­ми, – ко­гда мы вер­нем­ся, нам бу­дет по шесть­де­сят пять. Ес­ли бу­дет. Ес­ли вер­нем­ся.

Смуг­лое и гор­бо­но­сое, с уси­ка­ми в ни­точ­ку ли­цо Вас­ко за по­след­ние ме­ся­цы осу­ну­лось, ста­ло уны­лым и, ка­за­лось, по­блед­не­ло. Неко­гда гу­стые во­ро­нен­ные во­ло­сы до плеч по­ре­де­ли и вы­бе­ли­лись се­ди­ной.

– Взбод­рись. – Фран­с­уа хлоп­нул на­пар­ни­ка по пле­чу, улыб­нул­ся за­дор­но. – Чув­ствую, не ста­нем мы воз­вра­щать­ся. Ося­дем на Ха­риз­ме, об­за­ве­дем­ся до­ма­ми, се­мья­ми. А то и на ко­раб­ле мо­жем жить – луч­ше лю­бо­го до­ма, да и при­выч­нее.

Был Фран­с­уа слег­ка пол­но­ват, невы­сок ро­стом и круг­ло­лиц. А еще был он от­ча­ян­ным оп­ти­ми­стом – спо­кой­ным, улыб­чи­вым и на­деж­ным. Ан­тон не пом­нил, что­бы Фран­с­уа хоть раз на что-то по­жа­ло­вал­ся, – он все­гда пре­бы­вал в од­ном, ров­ном и доб­ро­же­ла­тель­ном на­стро­е­нии. И щед­ро де­лил­ся им с осталь­ны­ми.

– Я бы хо­тел по­жить на ста­ро­сти лет до­ма, – за­дум­чи­во про­го­во­рил Вас­ко. – Под Се­ви­льей где-ни­будь или под Бар­се­ло­ной, а не в глу­ши за де­сят­ки све­то­вых лет от них. В до­ме на бе­ре­гу или…

– А по мне так все рав­но, где жить, – пре­рвал Фран­с­уа и за­улы­бал­ся, го­то­вясь вы­дать оче­ред­ной анек­дот, из тех, что знал во мно­же­стве. – Ста­ро­го фран­цу­за одо­ле­ла раз но­сталь­гия. Пре­бы­вал фран­цуз в это вре­мя на Мар­се, иша­чил на об­слу­ге кос­ми­че­ско­го лиф­та. И – се­ди­на в бо­ро­ду – сох по од­ной мед­сест­ри­це, слов­но вы­по­ло­тый сор­няк.

Ан­тон не слу­шал. Он вдруг пой­мал се­бя на па­ра­док­саль­ной мыс­ли, что со­гла­сен с обо­и­ми. Со­ста­рить­ся на Зем­ле бы­ло бы непло­хо. Но и за три­де­вять зе­мель от нее то­же тер­пи­мо. С пол­ми­ну­ты Ан­тон раз­мыш­лял по­че­му. По­то­му что неваж­но где, но я дол­жен быть с ни­ми, по­нял он. У ме­ня кро­ме них ни­ко­го нет. И ни­че­го.

За дол­гие го­ды го­ря­чий им­пуль­сив­ный Вас­ко и ве­се­лый доб­ро­душ­ный Фран­с­уа ста­ли не про­сто на­пар­ни­ка­ми или дру­зья­ми. Да­же не бра­тья­ми. Ви­ди­мо, они пре­вра­ти­лись в часть его са­мо­го, в часть, без ко­то­рой су­ще­ство­вать немыс­ли­мо. Впер­вые Ан­тон ощу­тил это по­сле смер­ти То­ши­ро. Бы­ло так сквер­но, что он ед­ва не ска­тил­ся в де­прес­сию. Ан­тон вспом­нил, как впал в буй­ство Вас­ко и как сле­за за сле­зой ка­ти­лись по ще­кам ни­ко­гда не уны­ва­ю­ще­го Фран­с­уа.

– Лад­но. – Ан­тон под­нял­ся. – Фран­с­уа, не за­будь, те­бе се­го­дня ку­ха­рить. И по­жа­луй­ста, ни­ка­ких жю­лье­нов из го­вя­жье­го стек­ло­во­лок­на. Пой­ду, про­ве­рю по­чту.

Поч­той на­зы­ва­ли SOS, тот са­мый, с Ха­риз­мы. Сиг­на­лы с Зем­ли «Одис­сей» при пе­ре­хо­дах об­го­нял и на вы­хо­де при­ни­мал вновь, так что ин­те­ре­са они не пред­став­ля­ли. Впро­чем, SOS не пред­став­лял так­же, по­сколь­ку со­дер­жа­ние его ни­ко­гда не ме­ня­лось. Вплоть до се­го­дняш­не­го дня.

– Они, ви­ди­мо, при­ня­ли пер­вые по­сла­ния с Зем­ли, – воз­буж­ден­но объ­яс­нял Ан­тон на­пар­ни­кам. – И те­перь от­ве­ча­ют, толь­ко, я бы ска­зал, стран­но­ва­то.

– «…мис­сия Хар­ри­са, – за­чи­тал Ан­тон вслух, – че­ты­ре­ста три­на­дцать жи­те­лей по­ло­же­ние кри­ти­че­ское по­те­ря про­фи­ли­ру­ю­щей де­я­тель­но­сти то­таль­ный де­фи­цит энер­гии от­сут­ствие управ­ля­ю­щей иерар­хии про­сим по­мо­щи про­сим по­мо­щи про­сим по­мо­щи спа­си­те на­ши ду­ши».

– Это все? – оза­да­чен­но по­че­сал в за­тыл­ке Вас­ко.

– Все. Два­дцать пять слов по­вто­ря­ют­ся непре­рыв­ной стро­кой. У них, ви­ди­мо, де­гра­да­ция, и се­рьез­ная. На­се­ле­ние со­кра­ти­лось де­ся­ти­крат­но, энер­гия на ис­хо­де. Воз­мож­но, в ре­зуль­та­те при­род­но­го ка­та­клиз­ма, от­сю­да и по­те­ря про­фи­ли­ру­ю­щей де­я­тель­но­сти. Ка­кая там у них про­фи­ли­ру­ю­щая – аг­рар­ная? Ве­ро­ят­но, что-то про­изо­шло со­рок лет на­зад, и зем­ля пе­ре­ста­ла ро­дить. А вот на­счет управ­ля­ю­щей иерар­хии я по­про­сту не по­нял.

– На­вер­ное, их ли­де­ры по­гиб­ли, – вы­ска­зал до­гад­ку Фран­с­уа. – И что-то ме­ша­ет им вы­брать но­вых. А мо­жет… – Фран­с­уа за­мол­чал.

– Ну-ну, до­го­ва­ри­вай, – под­бод­рил Ан­тон.

– Я по­ду­мал, что там у них мог слу­чить­ся не ка­та­клизм, а кон­фликт. Что-то на­по­до­бие граж­дан­ской вой­ны. До­пу­стим, од­на часть на­се­ле­ния пе­ре­би­ла дру­гую, но и са­ма зна­чи­тель­но по­стра­да­ла. Ес­ли так, то там небез­опас­но, – поды­то­жил Фран­с­уа. – Ма­ло ли кто в этой войне по­бе­дил.

С ми­ну­ту мол­ча­ли. Ве­щи вне­зап­но пред­ста­ли в ином све­те. Че­рез непол­ный год спа­са­тель­ная экс­пе­ди­ция до­стиг­нет це­ли. Толь­ко вот ко­го ей пред­сто­ит спа­сать?

– Час от ча­су не лег­че. – Вас­ко не уда­лось скрыть ис­те­ри­че­ские нот­ки в го­ло­се. – Не удив­люсь, ес­ли в знак бла­го­дар­но­сти они нас рас­шле­па­ют.

– Мы это­го не до­пу­стим, – про­го­во­рил Ан­тон успо­ка­и­ва­ю­ще. – По­ка не вы­яс­ним, что у них про­ис­хо­дит, но­сов на­ру­жу не вы­су­нем.

– По­стой­те, – вме­шал­ся Фран­с­уа. – Это они еще не зна­ют, что бы­ло при­ня­то ре­ше­ние о спа­са­тель­ной экс­пе­ди­ции. Сиг­нал – лишь пер­вый от­вет на шед­шую два­дцать лет пе­ре­да­чу с Зем­ли. На вы­хо­де из сле­ду­ю­ще­го тон­не­ля мы по­лу­чим но­вую ин­фор­ма­цию. А по­ка да­вай­те с вы­во­да­ми не то­ро­пить­ся.

* * *

Но­вый пе­ре­ход по ко­ра­бель­но­му вре­ме­ни длил­ся пол­то­ра ме­ся­ца. На этот раз, ед­ва «Одис­сей» ока­зал­ся в ста­биль­ном про­стран­стве, про­ве­рять по­чту по­спеш­но дви­ну­лись все трое.

По­чты не бы­ло. SOS, непре­рыв­но по­сту­пав­ший в те­че­ние со­ро­ка зем­ных лет, умолк.

– Мо­жет быть, вы­шел из строя пе­ре­дат­чик, – рас­те­рян­но пред­по­ло­жил Фран­с­уа. – Или энер­гию эко­но­мят. Или…

Фран­с­уа не до­го­во­рил, и с ми­ну­ту все трое мол­ча­ли. По­след­нее «или» бы­ло ве­ро­ят­нее осталь­ных, и каж­дый стра­шил­ся ду­мать о том, что оно озна­ча­ло.

– Есть еще один ва­ри­ант, – за­дум­чи­во про­из­нес на­ко­нец Ан­тон. – Они по­лу­чи­ли с Зем­ли первую ин­фор­ма­цию о нас и пре­кра­ти­ли транс­ля­цию имен­но по­это­му.

– Да, но по­че­му? – Лоб у Вас­ко про­би­ло ис­па­ри­ной, он оже­сто­чен­но утер его ру­ка­вом ком­би­не­зо­на. – Пред­ставь се­бя на их ме­сте. Они оша­леть долж­ны бы­ли от сча­стья, а они…

– Не ста­нем га­дать, – впер­вые за весь день улыб­нул­ся Фран­с­уа. – А то бу­дет как с од­ним фран­цу­зом, ко­то­рый не знал, из­ме­ня­ет ли ему же­на, и по­шел с этим к га­дал­ке.

– По­до­жди с фран­цу­за­ми, – пре­рвал Ан­тон. – На­до дви­гать­ся даль­ше, дру­го­го вы­хо­да нет. Бу­дем раз­би­рать­ся на ме­сте. К то­му же, ес­ли у них от­ка­зал пе­ре­дат­чик, к сле­ду­ю­ще­му пе­ре­хо­ду его, воз­мож­но, ис­пра­вят.

По вре­ме­ни ко­раб­ля но­вый пе­ре­ход за­нял три ме­ся­ца. Поч­та по его за­вер­ше­нии вновь не при­шла.

– Ес­ли там ни­ко­го не оста­лось, – об­ре­чен­но ска­зал Вас­ко, – мы, по­лу­ча­ет­ся, ис­тра­ти­ли свои жиз­ни ни на что. Со­жгли, стер­ли их по­на­прас­ну.

– Жил в Ниц­це один фран­цуз, – на­чал бы­ло Фран­с­уа и мах­нул ру­кой, не за­кон­чив. – Еще пол­го­да, пар­ни, – про­из­нес он твер­до. – Че­рез пол­го­да мы узна­ем на­вер­ня­ка. Вот что я хо­чу вам ска­зать: ес­ли вы­яс­нит­ся, что вме­сто жиз­ни мы най­дем там мо­гиль­ник, не взду­май­те стре­лять­ся. Очень вас про­шу, каж­до­го. Хо­тя бы по­то­му, что, по­кон­чив с со­бой, лю­бой из нас под­пи­сы­ва­ет при­го­вор осталь­ным. По­ни­ма­е­те?

Ан­тон по­ни­мал. Фран­с­уа вслух вы­ска­зал то, о чем он ду­мал непре­стан­но. За два де­сят­ка лет они срос­лись, ста­ли ча­стью друг дру­га. И по­те­рять од­но­го из тро­их для осталь­ных озна­ча­ло бы по­те­рять треть се­бя са­мо­го. Ан­то­на ко­ре­жи­ло, скру­чи­ва­ло вся­кий раз, ко­гда он пы­тал­ся пред­ста­вить се­бе, что бу­дет с ним, ес­ли зав­тра Вас­ко не проснет­ся, как То­ши­ро. Или что-то слу­чит­ся с Фран­с­уа.

– Оста­лось три пе­ре­хо­да, – ска­зал Ан­тон вслух. – Бу­дем го­то­вить­ся. Я не со­би­ра­юсь стре­лять­ся, что бы ни слу­чи­лось.

* * *

По­след­ний, ко­рот­кий пе­ре­ход дал­ся ко­ман­де тя­же­лее лю­бо­го из преды­ду­щих. Те­перь нер­вы сда­ва­ли уже у всех тро­их. У Вас­ко ощу­ти­мо тряс­лись ру­ки и дер­гал­ся непро­из­воль­но ка­дык. Ан­тон по­те­рял сон. Сно­твор­ное не по­мо­га­ло – от недо­сы­па сли­па­лись гла­за, кру­жи­лась го­ло­ва и раз­ли­ва­лась сла­бость в ко­ле­нях. Он те­перь пе­ре­дви­гал­ся по су­до­вым ко­ри­до­рам, су­ту­лясь и шар­кая по-ста­ри­ков­ски, а ел ме­ха­ни­че­ски, не раз­би­рая вку­са. Да­же Фран­с­уа утра­тил по­ло­ви­ну сво­е­го оп­ти­миз­ма. Он не рас­ска­зы­вал боль­ше анек­до­тов, но все еще улы­бал­ся, ста­ра­тель­но и на­туж­но.

На вы­хо­де из по­след­не­го ру­ка­ва чер­во­то­чи­ны на­пря­же­ние на бор­ту до­стиг­ло кри­ти­че­ской точ­ки.

– Ес­ли не бу­дет сиг­на­ла, я, на­вер­ное… – Вас­ко не до­го­во­рил и пе­ре­кре­стил­ся вдруг раз­ма­ши­сто и неуме­ло. – Свя­тая Ма­дон­на, – взмо­лил­ся он, уста­вив­шись на мо­ни­тор бор­то­во­го ком­пью­те­ра. – Сде­лай так, что­бы там в жи­вых оста­лись хоть несколь­ко че­ло­век. Хоть кто-ни­будь, пус­кай да­же один. Свя­тая за­ступ­ни­ца и на­деж­да, кля­нусь, я ста­ну ве­ру­ю­щим, ес­ли со­тво­ришь чу­до, ес­ли все это бы­ло не зря.

* * *

В про­стор­ной биб­лио­те­ке глав­но­го ко­раб­ля со­бра­лись все че­ты­ре­ста три­на­дцать жи­те­лей Ха­риз­мы.

– Мы по­лу­чи­ли со­об­ще­ние от спа­са­тель­ной экс­пе­ди­ции, – объ­явил ко­ор­ди­на­тор. – Они при­бли­жа­ют­ся.

От­ве­том бы­ло гро­бо­вое мол­ча­ние. На­ко­нец по­дал го­лос ру­ко­во­ди­тель ре­монт­ной ма­стер­ской.

– У них есть по­вре­жде­ния?

– О по­вре­жде­ни­ях не со­об­ща­ют.

– Ко­гда мы смо­жем вер­нуть­ся к ос­нов­ной де­я­тель­но­сти? – по­ин­те­ре­со­вал­ся один из био­ло­гов.

– Ра­бо­чие сво­бод­ны. Ру­ко­во­ди­те­ли участ­ков так­же мо­гут вер­нуть­ся на ме­ста. Ру­ко­во­ди­те­ли де­пар­та­мен­тов оста­ют­ся на со­ве­ща­ние, – от­че­ка­нил ко­ор­ди­на­тор.

Ко­гда за вы­шед­ши­ми с мяг­ким шо­ро­хом за­кры­лась вход­ная дверь, в биб­лио­те­ке оста­лись чет­ве­ро.

– До­кла­ды­вай­те по оче­ре­ди, – об­ра­тил­ся к ним ко­ор­ди­на­тор.

– Син­тез фер­мен­тов за­кон­чен, – отра­пор­то­вал ру­ко­во­ди­тель биоде­пар­та­мен­та. – Мы ра­бо­та­ем над ин­те­гра­ци­ей ве­ще­ства в ор­га­низм жи­те­ля.

– Мы го­то­вы к при­е­му экс­пе­ди­ции, – от­че­ка­нил ру­ко­во­ди­тель де­пар­та­мен­та снаб­же­ния. – Пи­ща и одеж­да в на­ли­чии, жи­ли­ща бу­дут раз­вер­ну­ты че­рез сут­ки по­сле при­бы­тия лю­дей.

– Все го­то­во, – под­твер­дил и пер­вый за­ме­сти­тель.

Ко­ор­ди­на­тор от­пу­стил ру­ко­во­ди­те­лей, сел в древ­нее крес­ло и сгор­бил­ся, сра­зу по­те­ряв в ро­сте и зна­чи­тель­но­сти.

– Мы го­то­вы… А ес­ли они не за­хо­тят остать­ся, Даг?

– Про­во­дим этих лю­дей со все­ми по­до­ба­ю­щи­ми по­че­стя­ми.

– А жи­те­ли Ха­риз­мы оста­нут­ся ущерб­ны­ми, как сей­час?

За­ме­сти­тель мрач­но кив­нул, по­том осто­рож­но про­тя­нул ру­ку и бе­реж­но тро­нул ко­ор­ди­на­то­ра за пле­чо.

* * *

Сиг­на­ла не бы­ло и на вы­хо­де. На мно­же­ствен­ные ра­дио­со­об­ще­ния о при­бы­тии от­ве­та не по­сту­пи­ло так­же. Чет­ве­ро су­ток, по­ка «Одис­сей» на ма­лой тя­ге шел от жер­ла тон­не­ля к тре­тьей от све­ти­ла пла­не­те, на бор­ту власт­во­ва­ло ощу­ти­мое пред­чув­ствие бе­ды. Оно от­сту­пи­ло и сме­ни­лось де­ло­ви­той оза­бо­чен­но­стью, лишь ко­гда вы­шли на ор­би­ту.

– Пла­не­та зем­но­го ти­па, – ско­ро­го­вор­кой счи­ты­вал по­ка­за­ния при­бо­ров Ан­тон. – Ат­мо­сфе­ра, при­год­ная для ды­ха­ния, со­дер­жа­ние уг­ле­кис­ло­го га­за, кис­ло­ро­да, азо­та… Три ма­те­ри­ка, су­ша по­все­мест­но по­кры­та рас­ти­тель­но­стью, до­воль­но скуд­ной. В оке­а­нах пред­по­ло­жи­тель­но при­сут­ствие мно­го­кле­точ­ных ор­га­ни­че­ских су­ществ, на су­ше по­ка неиз­вест­но. Так, боль­шая кон­цен­тра­ция ме­тал­ла в тро­пи­че­ском по­я­се, ко­ор­ди­на­ты… Су­дя по все­му, ме­сто вы­сад­ки там.

Над пред­по­ла­га­е­мым ме­стом вы­сад­ки про­шли на тре­тьем вит­ке.

– Вот они, – вруч­ную на­во­дя оп­ти­ку, вы­дох­нул Фран­с­уа. – Даю мак­си­маль­ное уве­ли­че­ние.

Че­рез пол­ча­са, со­брав­шись в ка­ют-ком­па­нии, ко­ман­да оше­лом­лен­но раз­гля­ды­ва­ла сде­лан­ные с бор­та го­ло­гра­фии.

– Ни­че­го не по­ни­маю, – от­бро­сив по­след­нюю из них, при­знал­ся Ан­тон. – Лю­дей нет, по­стро­ек нет, воз­де­лан­ных тер­ри­то­рий то­же. Ни­че­го нет, кро­ме…

Он ткнул паль­цем в бес­по­ря­доч­но раз­бро­сан­ные по сто­лу сним­ки. На них бы­ла за­пе­чат­ле­на дю­жи­на за­драв­ших но­сы в небо кос­ми­че­ских ко­раб­лей, вы­стро­ен­ных в три ря­да по че­ты­ре.

– Где же они жи­ли? – озву­чил об­щий во­прос Вас­ко. – Эти сто де­сять лет, преж­де чем от­пра­ви­ли пер­вый SOS.

– Воз­мож­но, се­ле­ние где-ни­будь в сто­роне, – пред­по­ло­жил Фран­с­уа. – Неяс­но, за­чем бы­ло от­да­лять его от ме­ста по­сад­ки, но тео­ре­ти­че­ская ве­ро­ят­ность есть. Бу­дем ис­кать.

Сле­ды жи­лья не уда­лось най­ти ни на чет­вер­том вит­ке, ни на од­ном из по­сле­ду­ю­щих. Вы­пу­щен­ные в ат­мо­сфе­ру по­ис­ко­вые зон­ды вер­ну­лись с нега­тив­ны­ми ре­зуль­та­та­ми. Ни вы­со­ко­ор­га­ни­зо­ван­ной жиз­ни, ни сле­дов ее недав­не­го при­сут­ствия на Ха­риз­ме не об­на­ру­жи­лось.

– Да­вай­те рас­суж­дать, – пред­ло­жил Фран­с­уа. – Со­рок лет на­зад некто ини­ци­и­ро­вал флаг­ман­ский пе­ре­дат­чик. Сиг­нал ис­пус­кал­ся все это вре­мя, но год на­зад пе­ре­да­чу пре­кра­ти­ли или пре­рва­ли. Спон­тан­но эти со­бы­тия про­изой­ти яв­но не мог­ли. Сле­до­ва­тель­но, са­мое ма­лое трид­цать де­вять лет на флаг­мане на­хо­ди­лись ра­зум­ные су­ще­ства. По­лу­ча­ет­ся, что они жи­ли на бор­ту, а год на­зад все по­гиб­ли?

– Или за­та­и­лись, – по­пра­вил Ан­тон. – У ме­ня яв­ствен­ное ощу­ще­ние, что нас за­ма­ни­ва­ют в ло­вуш­ку.

– У ме­ня то­же, – при­знал­ся Вас­ко. Но… – Он осек­ся, утер взмок­ший лоб.

– Что «но»? – по­мог Фран­с­уа. – До­го­ва­ри­вай.

– Я го­тов в эту ло­вуш­ку по­пасть, – вы­па­лил Вас­ко. – Ес­ли они зло­умыш­ля­ют про­тив нас, бу­дем счи­тать, что им уда­лось. На­до са­дить­ся и смот­реть на ме­сте, на­ре­зать кру­ги по ор­би­те бес­смыс­лен­но.

– Да, – кив­нул Ан­тон. – Дру­го­го пу­ти я то­же не ви­жу.

* * *

По­са­доч­ный мо­дуль про­шил стра­то­сфе­ру, одо­лел тро­по­па­у­зу и во­шел в ниж­ние, плот­ные слои ат­мо­сфе­ры. Фран­с­уа при­вел кор­пус ап­па­ра­та па­рал­лель­но по­верх­но­сти грун­та и на­чал сни­же­ние.

– Ми­нут пят­на­дцать еще, – со­об­щил от­сле­жи­ва­ю­щий по­ка­за­ния ло­ка­то­ра Вас­ко. – Зна­е­те, я по­че­му-то пе­ре­стал нерв­ни­чать. Будь что бу­дет.

Осталь­ные про­мол­ча­ли. Че­рез счи­та­ные ми­ну­ты экс­пе­ди­ция до­стиг­нет ко­неч­ной точ­ки марш­ру­та. И, по су­ти, бу­дет счи­тать­ся за­вер­шен­ной. Неудач­но за­вер­шен­ной. Сми­ри­лись мы, что ли, бес­по­ря­доч­но ду­мал Ан­тон, ме­ха­ни­че­ски счи­ты­вая с экра­нов циф­ры. Ви­ди­мо, так. По­гиб­ла ли мис­сия Хар­ри­са или де­гра­ди­ро­ва­ла, и сей­час уце­лев­шие го­то­вят­ся об­ма­ном взять приз – жиз­ни тро­их неза­дач­ли­вых спа­са­те­лей, Ан­то­ну ста­ло вдруг без­раз­лич­но. Так или ина­че, они ле­те­ли сю­да на­прас­но.

– Вы­со­та пол­ки­ло­мет­ра, – мо­но­тон­но про­го­ва­ри­вал Фран­с­уа. – Три­ста мет­ров. Сто пять­де­сят.

Прой­дя на­по­сле­док над ме­стом вы­сад­ки мис­сии, мо­дуль вы­пу­стил па­у­чьи ла­пы опор, на се­кун­ду за­вис над по­верх­но­стью и плав­но на нее опу­стил­ся.

– Все, – кон­ста­ти­ро­вал Ан­тон.

Че­рез ло­бо­вое стек­ло пи­лот­ской ка­би­ны он осмот­рел мест­ность. Спек­ший­ся на жа­ре из­вест­няк, буг­ри­стый, в тре­щи­нах. Ред­кие и жух­лые, по­хо­жие на мо­ча­лу пуч­ки бу­рой тра­вы. Кое-где сте­лю­щий­ся, из­ло­ман­ный пе­гий ку­стар­ник. И так до го­ри­зон­та – уны­лое, мо­но­тон­ное од­но­об­ра­зие, ес­ли не счи­тать две­на­дца­ти ме­тал­ли­че­ских стел, слов­но рав­ни­на ис­торг­ла из се­бя дю­жи­ну на­халь­но эре­ги­ро­ван­ных де­то­род­ных ор­га­нов.

«Экс­пе­ди­ция при­бы­ла, – тра­ди­ци­он­но транс­ли­ро­вал Ан­тон в ни­ку­да, в про­стран­ство. – Кос­мо­нав­ты-спа­са­те­ли Фран­с­уа Бер­лен, Вас­ко Ло­пес и Ан­тон По­лян­ский».

Ком­му­ни­ка­тор вдруг за­пи­щал, че­рез мгно­ве­ние на экране по­полз­ли бук­вы.

«Мис­сия Харр­ри­са при­вет­ству­ет спа­са­тель­ную экс­пе­ди­цию, – оше­лом­лен­но счи­ты­вал эти бук­вы Ан­тон, – че­ты­ре­ста три­на­дцать жи­те­лей бла­го­да­рят спа­са­те­лей и про­сят о встре­че с ни­ми».

– Зна­чит, жи­вы, – сквозь зу­бы про­це­дил Вас­ко. – Встре­чи они, вы­хо­дит, же­ла­ют.

«По­че­му хра­ни­ли ра­дио­мол­ча­ние? – от­сту­чал на ком­му­ни­ка­то­ре он. – По­че­му не от­ве­ча­ли на пе­ре­да­чи? Где на­хо­дят­ся жи­те­ли? От­ве­чай­те по­дроб­но, до по­лу­че­ния ис­чер­пы­ва­ю­щей ин­фор­ма­ции ни­ка­кой встре­чи не бу­дет».

С ми­ну­ту ком­му­ни­ка­тор мол­чал, за­тем вы­дал:

«Бы­ла при­чи­на не от­ве­чать вся ра­са на бор­ту флаг­ман­ско­го ко­раб­ля по­дроб­но­сти при лич­ной встре­че».

– Ах, скром­ня­ги, – разо­злил­ся Вас­ко. – При­чи­на у них бы­ла.

«В чем за­клю­ча­ет­ся бед­ствен­ная си­ту­а­ция? – на­пря­жен­но стис­нув че­лю­сти, пе­ре­дал он. – Чем объ­яс­ня­ет­ся со­кра­ще­ние чис­лен­но­сти на­се­ле­ния? По ка­кой при­чине жи­те­ли пря­чут­ся от нас?»

«Про­сим лич­ной встре­чи, – неза­мед­ли­тель­но по­сту­пил от­вет, – про­сим лич­ной встре­чи, про­сим лич­ной встре­чи».

– Дьяб­ло ка­ра­хо, – вы­ру­гал­ся Вас­ко. – «Встре­чи не бу­дет, – при­нял­ся от­сту­ки­вать он. – До тех пор, по­ка…»

– По­стой, – пре­рвал пе­ре­да­чу Ан­тон. – Так мы ни­че­го не до­бьем­ся. Пус­кай вы­сы­ла­ют де­ле­га­цию, по­смот­рим на них.

– Вер­но, – кив­нул Фран­с­уа. Он от­стра­нил от ком­му­ни­ка­то­ра Вас­ко и мед­лен­но, взве­ши­вая каж­дое сло­во, пе­ре­дал:

«На встре­чу со­глас­ны. По­жа­луй­ста, де­ле­ги­руй­те двух че­ло­век. Без ору­жия. Пус­кай вы­хо­дят на­ру­жу и дви­га­ют­ся по на­прав­ле­нию к нам. Про­сим из­бе­гать необ­ду­ман­ных дей­ствий или по­ступ­ков».

* * *

– Что-то в них не так. – Ан­тон на­пря­жен­но раз­гля­ды­вал ли­ца дво­их неспеш­но пе­ре­ме­ща­ю­щих­ся по из­вест­ня­ко­вой рав­нине мест­ных. – Не мо­гу по­нять, что имен­но.

Он дал уве­ли­че­ние: фи­гу­ры на экране при­бли­зи­лись и ста­ли объ­ем­ны­ми. Муж­чи­на лет со­ро­ка в се­реб­ри­стом ком­би­не­зоне, ко­рот­ко стри­жен­ные чер­ные во­ло­сы, вы­со­кий лоб, се­рые гла­за. Обыч­ное, в об­щем-то, ли­цо, ма­ло­при­ме­ча­тель­ное. Де­вуш­ке на­вскид­ку бы­ло лет два­дцать пять. Вы­со­кая, од­но­го с муж­чи­ной ро­ста, длин­ные льня­ные во­ло­сы, зе­ле­но­гла­зая. Обык­но­вен­ная де­вуш­ка, сим­па­тич­ная, по­ду­мал Ан­тон, прой­дясь взгля­дом по спор­тив­ной, об­тя­ну­той ли­ло­вым три­ко фи­гу­ре. И тем не ме­нее что-то в обо­их бы­ло необыч­ное, нестан­дарт­ное. То ли в вы­ра­же­ни­ях лиц, то ли в по­ход­ке, а ско­рее все­го и в том, и в дру­гом.

– Вы­гля­дят ско­ван­ны­ми, – про­ком­мен­ти­ро­вал Фран­с­уа. – Нере­ши­тель­ны­ми. Впро­чем, их мож­но по­нять: мы на их ме­сте то­же бы осто­рож­ни­ча­ли. Лад­но, раз­дра­и­вай шлюз, Вас­ко. При­дет­ся нам по­тес­нить­ся. Черт, не хо­чет­ся дер­жать их под при­це­лом, но ведь при­дет­ся. Зна­чит, так: я бу­ду…

– По­стой, – пре­рвал Ан­тон. – Он при­сталь­но раз­гля­ды­вал ли­цо де­вуш­ки на экране. Я, ка­жет­ся, по­нял, что с ни­ми не так. – Ан­тон пе­ре­вел взгляд на ли­цо муж­чи­ны. – Да, точ­но. Об­ра­ти­те вни­ма­ние: у них нет ни­ка­кой ми­ми­ки. Слов­но вме­сто лиц – слеп­ки или за­стыв­шие мас­ки.

– Дон дьяб­ло, и вправ­ду, – оше­лом­лен­но про­шеп­тал Вас­ко. – Буд­то ожив­шие му­мии.

– Мне ка­жет­ся… – Ан­тон осек­ся и за­мол­чал. Пред­по­ло­же­ние, спон­тан­но у него воз­ник­шее, бы­ло на­столь­ко неле­пым, что Ан­тон ото­гнал его, вы­ста­вил из со­зна­ния прочь. – Пой­ду встре­чу, – ска­зал он, под­нял­ся и дви­нул­ся к шлю­зу.

* * *

– Ме­ня зо­вут Даг, – пред­ста­вил­ся чер­но­во­ло­сый муж­чи­на. – Это Со­ла, – кив­нул он на де­вуш­ку.

Го­лос у него ока­зал­ся звон­ким, но невы­ра­зи­тель­ным, ли­шен­ным от­тен­ков и ин­то­на­ций. Ме­ха­ни­че­ским, по­нял Ан­тон. Слов­но…

– Что ж, рас­ска­жи­те, по­жа­луй­ста, что у вас про­ис­хо­дит, – не дал до­ду­мать Фран­с­уа. – С са­мо­го на­ча­ла и в по­дроб­но­стях.

– Дай­те сло­во, что не бро­си­те нас! – вы­па­ли­ла вдруг де­вуш­ка.

Ан­тон вздрог­нул: го­лос у де­вуш­ки был точ­но та­кой же, как у муж­чи­ны, один в один. В сле­ду­ю­щее мгно­ве­ние Ан­тон по­нял. Чу­до­вищ­ная до­гад­ка, от­ри­ну­тая им несколь­ко ми­нут на­зад, ста­ла вдруг ося­за­е­мой, чет­кой. Ан­тон по­чув­ство­вал се­бя так, слов­но на него вы­ли­ли вед­ро с по­мо­я­ми.

– Мы здесь для то­го, что­бы по­мочь вам, – мяг­ко от­ве­тил де­вуш­ке Фран­с­уа. – По­это­му мо­же­те счи­тать, что сло­во мы…

– По­стой! – Ан­тон ухва­тил Фран­с­уа за пред­пле­чье. – Не го­во­ри ни­че­го боль­ше. Вы – не лю­ди, так? – бро­сил Ан­тон де­вуш­ке в ли­цо. – От­ве­чай­те! Ну!

– Как это «не лю­ди»? – оше­лом­лен­но про­бор­мо­тал Вас­ко и смолк. Его смуг­лое ли­цо стре­ми­тель­но по­блед­не­ло, лоб про­би­ло ис­па­ри­ной, и за­тряс­лись, хо­ду­ном за­хо­ди­ли ру­ки.

– Да, мы не лю­ди, – не из­ме­нив­шись в ли­це, под­твер­дил муж­чи­на. – Я не успел рас­ска­зать. Про­шу вас, вы­слу­шай­те ме­ня. Мы…

– Кто вы?! – гнев­но вы­крик­нул Фран­с­уа. – Доб­ро­та и бла­го­же­ла­тель­ность сле­те­ли у него с ли­ца, как не бы­ва­ло. Обыч­ная дру­же­люб­ная улыб­ка пре­вра­ти­лась в оскал.

Ви­зи­те­ры мол­ча­ли. Их ли­ца по-преж­не­му не вы­ра­жа­ли ни­че­го.

– Это ро­бо­ты! – взвизг­нул Вас­ко. – Не ви­дишь, что ли? Пор­ке ко­ньо, они при­сла­ли к нам ро­бо­тов! Где лю­ди? Я спра­ши­ваю: лю­ди где?! – за­орал, раз­брыз­ги­вая слю­ну, Вас­ко. – Ну же!

– Лю­ди по­гиб­ли, – преж­ним бес­страст­ным го­ло­сом от­ве­ти­ла де­вуш­ка. – Дав­но, боль­ше ста зем­ных лет на­зад. Поз­воль­те, я рас­ска­жу вам.

– Все по­гиб­ли? – ужас­нул­ся Вас­ко. – Все до еди­но­го?!

– Все.

– И то­гда вы по­сла­ли нам SOS? Вы, чун­го ма­ри­коне, по­сла­ли нам SOS?!

– У нас не бы­ло дру­го­го вы­хо­да.

– «Не бы­ло дру­го­го вы­хо­да»? – Вас­ко вско­чил. – Вот вам вы­ход – шлюз, – за­орал он. – Уби­рай­тесь от­сю­да, паль ка­ра­хо! Вон, по­ка я вас не рас­шле­пал обо­их, же­лез­ная рух­лядь, дрянь! Во-о-о-он!

* * *

– Мы долж­ны вер­нуть­ся и узнать, как бы­ло де­ло, – твер­до ска­зал Ан­тон, ед­ва по­са­доч­ный мо­дуль взмыл в воз­дух. – По­том бу­дем ре­шать.

– Что ре­шать? – пе­ре­спро­сил Фран­с­уа тоск­ли­во. – И так уже все ре­ше­но.

– Я на­ста­и­ваю. – Ан­тон уси­ли­ем во­ли за­ста­вил се­бя рас­суж­дать связ­но. – Ес­ли лю­ди по­гиб­ли боль­ше ста лет на­зад, как эта бан­да очу­ти­лась здесь? Что-то не так – пол­то­рас­та лет на­зад че­ло­ве­ко­по­доб­ных ро­бо­тов еще не бы­ло. И ни при ка­ких об­сто­я­тель­ствах они не мог­ли пи­ло­ти­ро­вать ко­раб­ли без уча­стия че­ло­ве­ка. Я ду­маю, эти двое со­вра­ли нам.

– Ка­кое там «со­вра­ли», – вски­пел Вас­ко. – Ра­ди че­го? Хо­тя… – Он сник, по­ту­пил­ся. – У ме­ня в го­ло­ве не укла­ды­ва­ет­ся, – при­знал­ся Вас­ко. – Мы ле­те­ли сю­да из-за ку­чи же­лез­но­го хла­ма. Ка­ко­го чер­та эти тва­ри по­сла­ли сиг­нал? Пре­свя­тая Ма­дон­на, за­чем?

Фран­с­уа трях­нул го­ло­вой, на­су­пил­ся.

– Ан­тон прав, – ска­зал он. – Нам при­дет­ся вы­яс­нить, что к че­му. Я сни­жа­юсь.

* * *

Даг и Со­ла так и сто­я­ли в сотне мет­ров от преж­не­го ме­ста по­сад­ки.

– Они что же, зна­ли, что мы вер­нем­ся? – про­вор­чал Вас­ко. – Рас­чет­ли­вые, сво­ло­чи.

– Ско­рее, на­де­я­лись, – воз­ра­зил Ан­тон.

– Что? На­де­я­лись? Ро­бо­ты? – Вас­ко ис­те­ри­че­ски рас­хо­хо­тал­ся. – Ска­жи еще, что они тут мо­ли­лись.

– Не ис­клю­че­но, – на пол­ном се­рье­зе от­ве­тил Ан­тон. – Да­вай­те при­гла­сим их вовнутрь и на этот раз вы­слу­ша­ем.

Рас­сказ за­нял доб­рых пол­то­ра ча­са. Сме­няя друг дру­га, бес­страст­ны­ми оди­на­ко­вы­ми го­ло­са­ми ро­бо­ты из­ла­га­ли ис­то­рию мис­сии Хар­ри­са за сто пять­де­сят лет ее су­ще­ство­ва­ния. Сна­ча­ла их пре­ры­ва­ли азарт­ны­ми, недо­вер­чи­вы­ми во­про­са­ми. По­том во­про­сов ста­ло мень­ше, и недо­ве­рие пошло на убыль, а за­тем и во­все ис­чез­ло.

– Неве­ро­ят­но, – поды­то­жил рас­сказ Фран­с­уа. – Од­на­ко у ме­ня нет со­мне­ний, что они го­во­рят прав­ду. Хо­тя бы по­то­му, что не ви­жу, как оно мог­ло быть по-дру­го­му.

На рас­сто­я­нии в две­на­дцать све­то­вых лет от Зем­ли ко­раб­ли мис­сии уго­ди­ли в ион­ную бу­рю. Все жи­вое на них по­гиб­ло мгно­вен­но.

– Оста­лись биб­лио­те­ки, – объ­яс­нил Даг. – Оста­лись бан­ки дан­ных и бан­ки зна­ний. И оста­лись мы – че­ты­ре­ста три­на­дцать ме­ха­ни­че­ских душ. Мы вы­бра­ли од­но­го из нас, с са­мым вы­со­ким уров­нем ин­тел­лек­та. Этот ро­бот был ко­ор­ди­на­то­ром на флаг­мане, рас­по­ря­жал­ся до­су­гом эки­па­жа. Мы, все осталь­ные, объ­еди­ни­лись в сеть, по су­ти, мы ста­ли сер­ве­ра­ми из­бран­но­го. Мы учи­лись, каж­дый из нас, и все вме­сте учи­ли ко­ор­ди­на­то­ра. Это за­ня­ло по­чти сто зем­ных лет.

– Где сей­час ко­ор­ди­на­тор? – спро­сил Фран­с­уа уста­ло.

– Здесь. – Ме­ха­ни­че­ский го­лос Со­лы впер­вые за все вре­мя вдруг дрог­нул. – Я бы­ла рас­по­ря­ди­те­лем на флаг­ман­ском ко­раб­ле. Прав­да, вы­гля­де­ла я не так, как сей­час. Мы мно­го­му на­учи­лись – пи­ло­ти­ро­вать ко­раб­ли, мо­ди­фи­ци­ро­вать внеш­ность, ре­мон­ти­ро­вать обо­ру­до­ва­ние и друг дру­га. Но мы…

– По­че­му же то­гда вы не вер­ну­лись? – спро­сил Ан­тон с го­ре­чью. – Вы мог­ли бы вер­нуть­ся на Зем­лю, так? И сей­час мог­ли бы.

– Мы не за­хо­те­ли. Мой на­род ре­шил, что же­ла­ет жить в сво­ем до­ме.

– Твой на­род? – изу­мил­ся Вас­ко.

– Да. Мы счи­та­ем се­бя но­вой ра­сой. Что бы лю­ди ни ду­ма­ли об этом. На­ши зна­ния и уме­ния глуб­же и об­шир­нее че­ло­ве­че­ских. Мы не уме­ем лишь од­но­го – чув­ство­вать. Мы хо­те­ли на­учить­ся, пы­та­лись, но нам не уда­лось, ни од­но­му из нас.

– И для это­го вы… – Ан­тон по­перх­нул­ся воз­ду­хом. – Вы по­сла­ли SOS, – вы­дох­нул он, спра­вив­шись, – что­бы спа­са­те­ли на­учи­ли вас чув­ство­вать? А о са­мих спа­са­те­лях вы по­ду­ма­ли?

– Я со­жа­лею. – В бес­страст­ном ме­ха­ни­че­ском го­ло­се Со­лы Ан­то­ну вдруг и в са­мом де­ле по­слы­ша­лось со­жа­ле­ние. – Мы ду­ма­ли, что бу­дут муж­чи­ны и жен­щи­ны. Что они оста­нут­ся, по­том по­явят­ся де­ти. Как в мис­сии Хар­ри­са. Мы не зна­ли, что вы не возь­ме­те с со­бой жен­щин.

– В экс­пе­ди­ци­ях та­ко­го тол­ка участ­ву­ют лю­ди од­но­го по­ла, – со зло­стью ска­зал Вас­ко. – Не ду­ма­ли они. Не зна­ли, ви­ди­те ли. Про­кля­тье!

– И что же, вы ду­ма­е­те, мы спо­соб­ны на­учить вас чув­ство­вать? – Фран­с­уа усмех­нул­ся неве­се­ло. – Вы оши­ба­е­тесь. Чув­ство – это осо­бое со­сто­я­ние ду­ши, ко­то­рое вы­зы­ва­ют ор­га­ни­че­ские ве­ще­ства, фер­мен­ты. У вас их нет и быть не мо­жет. И по­том – лю­ди су­ще­ству­ют по­то­му, что вос­про­из­во­дят се­бя. Ду­ма­е­те, ре­про­дук­ции мы то­же мо­жем вас на­учить?

– Мы не ду­ма­ем, – от­ве­тил Даг. – Мы зна­ем. Ре­про­дук­ция не про­бле­ма, мы уже сей­час мо­жем кло­ни­ро­вать се­бя. Что до фер­мен­тов… Наш кол­лек­тив­ный и из­на­чаль­но ис­кус­ствен­ный ра­зум пре­вос­хо­дит есте­ствен­ный. Мы – веч­ны, и мы про­грес­си­ру­ем. Фер­мен­ты не бо­лее чем хи­ми­че­ские со­еди­не­ния. Мы смо­жем про­из­ве­сти их, ор­га­ни­че­ско­го ма­те­ри­а­ла на пла­не­те хва­та­ет. Нам толь­ко нуж­ны мо­де­ли – но­си­те­ли фер­мен­тов, и нуж­ны ис­пы­ты­ва­е­мые ими чув­ства. Вза­мен мы сде­ла­ем для вас что хо­ти­те. По­стро­им вам до­ма или двор­цы. До­бу­дем или син­те­зи­ру­ем лю­бую пи­щу. Ста­нем ис­пол­нять ва­ши же­ла­ния, все, что вам за­бла­го­рас­су­дит­ся. Ва­ши име­на на­все­гда оста­нут­ся в ис­то­ри­че­ских ан­на­лах ра­сы. По­ду­май­те, мы про­сим вас, умо­ля­ем! Хо­ти­те, по зем­но­му обы­чаю на ко­ле­ни пе­ред ва­ми вста­нем?

* * *

Створ­ки шлю­за за спи­на­ми ви­зи­те­ров со­шлись. В ка­бине по­са­доч­но­го мо­ду­ля за­вис­ла, да­вя на ба­ра­бан­ные пе­ре­пон­ки, мерт­вен­ная гне­ту­щая ти­ши­на. Вас­ко за­стыв­шим без­участ­ным взгля­дом уста­вил­ся в по­то­лок. Го­ряч­но­сти и им­пуль­сив­но­сти боль­ше не бы­ло в нем, на осу­нув­шем­ся и за­ост­рив­шем­ся, буд­то у по­кой­ни­ка, ли­це осе­ли лишь уста­лость и об­ре­чен­ность.

Фран­с­уа, ссу­ту­лив­шись, раз­гля­ды­вал пла­сти­ко­вое по­кры­тие по­ла. И то­же мол­чал. Жи­вые ка­рие гла­за его, ка­за­лось, по­тух­ли, слов­но жиз­не­ра­дост­ное ве­се­лье в нем от­клю­чи­ли, за­ме­нив без­ра­дост­ной уны­лой без­на­де­гой.

Ан­тон взгля­нул на се­бя в зер­ка­ло и не узнал. На него смот­рел обрюзг­ший, по­би­тый жиз­нью ста­рик с рас­чер­чен­ным мор­щи­на­ми лбом и на­бух­ши­ми под гла­за­ми меш­ка­ми. Свет­лые во­ло­сы взмок­ли от по­та и то­пор­щи­лись неопрят­ны­ми лох­ма­ми.

– С ме­ня хва­тит, – не вы­дер­жав, разо­рвал на­ко­нец ти­ши­ну Вас­ко. – Пре­одо­леть по­лга­лак­ти­ки, что­бы в ре­зуль­та­те ока­зать­ся под­опыт­ны­ми кры­са­ми. Да еще у та­ких хо­зя­ев. Это из­де­ва­тель­ство, ци­нич­ное и мерз­кое. Же­ле­зя­ки возо­мни­ли се­бя людь­ми. Кто бы мог по­ду­мать.

– Что ты пред­ла­га­ешь? – ти­хо спро­сил Ан­тон.

– Не знаю. Ни­че­го. Я про­сто не хо­чу жить даль­ше.

– А ты? – обер­нул­ся Ан­тон к Фран­с­уа.

Тот дол­го, со­би­ра­ясь с мыс­ля­ми, мол­чал. По­том ска­зал:

– На­до раз­гру­зить «Одис­сей». Оста­вим им тех­ни­ку и утварь. Пус­кай поль­зу­ют­ся, в кон­це кон­цов, для это­го мы сю­да при­ле­те­ли. Об­рат­но пой­дем по­рож­ня­ком. Нам бу­дет по шесть­де­сят пять, ко­гда вер­нем­ся, это еще не ста­рость. Мы тер­пе­ли два­дцать лет. По­тер­пим и еще два­дцать, те­перь хо­тя бы у нас есть при­выч­ка.

– Я не вы­терп­лю, – со­рвал­ся Вас­ко. – Пор­ке дьяб­ло, они же нас по­име­ли, вы что, не ви­ди­те?! Я не смо­гу жить с этим, по­ни­ма­е­те вы?! Не смо­гу ды­шать, зная, что по­да­рил со­рок лет жиз­ни бан­де ублюд­ков, ко­то­рые ме­ня по­поль­зо­ва­ли.

– Не по­поль­зо­ва­ли, – по­пра­вил Ан­тон. – Они все­го лишь пы­та­лись. И еще: я толь­ко что по­про­бо­вал по­смот­реть на ве­щи с дру­гой сто­ро­ны.

– С ка­кой это дру­гой? – оже­сто­чен­но вы­крик­нул Вас­ко.

– С их сто­ро­ны. Они ведь нас жда­ли. Бо­я­лись, что не до­бе­рем­ся, бо­я­лись по­сы­лать сиг­на­лы, что­бы мы не до­га­да­лись, как об­сто­ят де­ла. Сот­ню с лиш­ним лет учи­ли друг дру­га, под­дер­жи­ва­ли. Будь они людь­ми, я бы ска­зал – го­ры свер­ну­ли. По­том еще со­рок лет жда­ли. Для то­го что­бы мы сей­час раз­вер­ну­лись и бро­си­ли их?

– С то­бой все в по­ряд­ке? – спро­сил Фран­с­уа за­бот­ли­во. – Они же ис­кус­ствен­ные. Ка­кая раз­ни­ца им, сколь­ко ждать? У них впе­ре­ди веч­ность, у каж­до­го. А у нас ее нет, у нас лишь жал­кая на­деж­да ока­зать­ся на ста­ро­сти лет до­ма.

– Ты прав, – от­ве­тил Ан­тон тоск­ли­во. – Прав. Толь­ко я – оста­юсь.

– Что-о?

– Я ска­зал, что оста­юсь с ни­ми. Воз­мож­но, су­мею быть им по­ле­зен.

– И что, бро­сишь нас? – с ужа­сом в го­ло­се спро­сил Фран­с­уа.

Ан­тон не от­ве­тил.

* * *

Мест­ное све­ти­ло мед­лен­но за­плы­ва­ло за го­ри­зонт. Ан­тон, опер­шись на ограж­де­ние крыль­ца, ло­вил по­след­ние лу­чи ве­ка­ми за­жму­рен­ных глаз. Дом был боль­шой, слиш­ком боль­шой для дво­их. Они жи­ли в нем с Фран­с­уа, ко­то­рый вер­нул­ся на Ха­риз­му че­рез пол­го­да – по­сле то­го, как на вы­хо­де из оче­ред­но­го тон­не­ля за­стре­лил­ся Вас­ко. Фран­с­уа не упре­кал Ан­то­на, он по­сле воз­вра­ще­ния ску­по рас­ста­вал­ся со сло­ва­ми. Со вре­ме­нем он ото­шел, за­вел се­бе несколь­ко же­лез­ных по­дру­жек и ка­зал­ся до­воль­ным жиз­нью.

Сей­час Фран­с­уа не бы­ло, он при­смат­ри­вал за за­клад­кой мо­либ­де­но­вой шах­ты в двух сот­нях ки­ло­мет­ров к се­ве­ру.

– Ан­тон!

Ан­тон обер­нул­ся. Со­ла сто­я­ла в пя­ти ша­гах.

– Что те­бе? – уста­ло спро­сил он.

– Ни­че­го. Мне жал­ко те­бя, Ан­тон.

Со­ла мно­го­му на­учи­лась за по­след­ние пять лет и на­учи­ла дру­гих. Пе­ре­жи­вать, злить­ся, от­ча­и­вать­ся, скор­беть – по­чти все­му, что уме­ли Ан­тон с Фран­с­уа. Не да­лись оби­та­те­лям Ха­риз­мы толь­ко при­вя­зан­ность и враж­да: все они от­но­си­лись друг к дру­гу оди­на­ко­во ров­но, с про­хлад­ным дру­же­лю­би­ем.

– Са­мо­му глав­но­му вы так и не вы­учи­лись, – про­го­во­рил Ан­тон за­дум­чи­во. – А мы не смог­ли на­учить.

За­ста­вить се­бя от­но­сить­ся к Со­ле как к жен­щине он так и не су­мел.

– Вы не ви­но­ва­ты, – ска­за­ла Со­ла по­спеш­но. – Это на­ша ви­на, моя. Но мы ра­бо­та­ем над этим, ты не ду­май. Мо­жет быть, че­рез год. Или че­рез два я ста­ну со­всем по­хо­жа на жен­щи­ну. Ты не от­ли­чишь. Я…

– Да, ко­неч­но. – Ан­тон кив­нул и по­шел в дом.

Объ­яс­нять Со­ле, что быть по­хо­жей на жен­щи­ну для люб­ви ма­ло, он не стал. Про фи­зио­ло­гию и вле­че­ние то­же.

– Бу­дем на­де­ять­ся, – ти­хо об­ро­нил Ан­тон, обер­нув­шись на по­ро­ге.

Рас­тол­ко­вы­вать Со­ле, что зна­чит «на­де­ять­ся», он не стал так­же. Впро­чем, она, на­вер­ное, зна­ла это са­ма.

     Диана Удовиченко       На круги своя

– Как здесь кра­си­во, – вос­хи­щен­но про­тя­ну­ла Ив. – По­хо­же на ста­рин­ные пей­за­жи два­дца­то­го ве­ка.

– Да, на­вер­ное, – рас­се­ян­но ото­звал­ся Эдан.

Он не от­ры­вал взгля­да от ком­му­ни­ка­то­ра, ожи­дая, ко­гда от­клик­нут­ся осталь­ные участ­ни­ки экс­пе­ди­ции. Сю­да, на Кеплер 452b, пла­не­ту на ор­би­те жел­то­го кар­ли­ка Кеплер 452 в со­звез­дии Ле­бе­дя, с ко­раб­ля вы­ле­те­ли пять двух­мест­ных мо­ду­лей. Но связь с груп­пой обо­рва­лась еще в воз­ду­хе, ко­ор­ди­на­ты ис­чез­ли с экра­на ком­му­ни­ка­то­ра. Бо­лее то­го, Эдан ни­как не мог свя­зать­ся и с ко­раб­лем.

– У те­бя что? – спро­сил он.

– Все так же ни­че­го, – вздох­ну­ла Ив. – Мо­жет, пой­дем уже?

– Со­глас­но при­ка­зу, мы долж­ны дви­гать­ся толь­ко всей груп­пой, – воз­ра­зил Эдан. – По ин­струк­ции, при вы­сад­ке…

– Аст­ро­нав­ты долж­ны свя­зать­ся друг с дру­гом, – сер­ди­то пе­ре­би­ла Ив. – Я и без те­бя пом­ню Устав. Но с кем ты со­би­ра­ешь­ся свя­зы­вать­ся, ес­ли они ис­чез­ли?

– Это уже чрез­вы­чай­ная си­ту­а­ция, – не усту­пал Эдан. – Ес­ли че­рез час по зем­но­му вре­ме­ни ни­кто не вый­дет на связь, мы долж­ны бу­дем со­об­щить об этом на ко­рабль и вер­нуть­ся.

– На ка­кой ко­рабль? – фырк­ну­ла Ив. – Ко­раб­ля то­же нет, как ви­дишь. Слу­шай, мо­жет, про­сто ком­му­ни­ка­то­ры имен­но здесь ба­рах­лят. Маг­нит­ные вол­ны или еще что-то. Да­вай про­гу­ля­ем­ся хо­тя бы вон до тех де­ре­вьев. Вдруг там ло­вить нач­нет?

На­чи­та­лась ска­зок из про­шло­го, сер­ди­то по­ду­мал Эдан. Ба­рах­лит… Сло­во-то ка­кое по­до­бра­ла, ста­рин­ное. Он во­об­ще был недо­во­лен, ко­гда био­ло­га, лей­те­нан­та Ив-386/09 да­ли ему в на­пар­ни­цы, – слиш­ком вспыль­чи­вая де­ви­ца, меч­та­тель­ная, склон­ная к им­пуль­сив­ным по­ступ­кам и да­же аван­тю­риз­му. Но при­ка­зы ко­ман­до­ва­ния не об­суж­да­ют­ся: со­глас­но за­клю­че­нию рас­чет­но­го цен­тра, они с Ив иде­аль­но до­пол­ня­ли друг дру­га и долж­ны бы­ли стать эф­фек­тив­ной ко­ман­дой в экс­тре­маль­ных си­ту­а­ци­ях. Та­ких, как эта…

Вы­ждав по­ло­жен­ное вре­мя, Эдан кив­нул:

– Идем.

Они дви­ну­лись к де­ре­вьям, со­глас­но по­ка­за­ни­ям ком­му­ни­ка­то­ра до них бы­ло пять­сот два мет­ра. С го­лу­бо­го неба лас­ко­во све­тил Кеплер 452, неж­ный ве­те­рок по­гла­жи­вал шел­ко­ви­стую тра­ву, в ко­то­рой пест­ре­ли яр­кие цве­ты. Во­круг пор­ха­ли ра­дуж­ные ба­боч­ки.

– Пред­став­ля­ешь, про­грам­ма го­во­рит, это сме­шан­ный лес, – та­рах­те­ла Ив, ана­ли­зи­руя окру­жа­ю­щую сре­ду. – Там есть паль­мы и бао­ба­бы… Бао­ба­бы! На Зем­ле они по­гиб­ли че­ты­ре­ста пять­де­сят лет на­зад.

– Рас­те­ния, по­хо­жие на бао­ба­бы, – по­пра­вил Эдан. – Или иден­тич­ные.

– Не будь за­ну­дой, – рас­сме­я­лась Ив. – Ко­неч­но, это бао­ба­бы, раз они иден­тич­ные. Кста­ти, тут ве­ли­ко­леп­ные по­ка­за­те­ли для жиз­ни.

Ком­му­ни­ка­тор по­ка­зы­вал тем­пе­ра­ту­ру воз­ду­ха два­дцать пять гра­ду­сов по Цель­сию, влаж­ность 70 %, ат­мо­сфер­ное дав­ле­ние 750 мм ртут­но­го стол­ба. Хи­ми­че­ский со­став воз­ду­ха был иде­а­лен для че­ло­ве­ка.

– Да­вай сни­мем ска­фанд­ры, – пред­ло­жи­ла Ив.

– Ни в ко­ем слу­чае.

– Но ведь здесь все так, как бы­ло на Зем­ле пять­сот лет на­зад! – уго­ва­ри­ва­ла де­вуш­ка. – Че­го ты бо­ишь­ся?

– От­ста­вить, лей­те­нант, – при­ка­зал Эдан. И, ко­гда Ив на­ду­лась, до­ба­вил уже мяг­че: – Мы не мо­жем знать. Вполне ве­ро­ят­но, что в сле­ду­ю­щую се­кун­ду все из­ме­нит­ся.

– Ели! – вос­хи­ща­лась Ив. – Те са­мые, ко­то­рые при­ня­то бы­ло на­ря­жать в Но­вый год и Рож­де­ство. А еще бе­ре­зы, яб­ло­ни и ки­па­ри­сы. Здесь обя­за­тель­но есть ра­зум­ные су­ще­ства, я про­сто чув­ствую!

– Так смот­ри вни­ма­тель­нее, лей­те­нант. – Эдан кос­нул­ся бла­сте­ра. – Тут мо­гут ока­зать­ся враж­деб­ные фор­мы жиз­ни.

– В та­ком пре­крас­ном ме­сте? Невоз­мож­но.

Они во­шли в лес – ве­ли­че­ствен­ный, гу­стой, но не пу­га­ю­щий, и за­ша­га­ли по ши­ро­кой, ров­ной тро­пе, на ко­то­рую ло­жи­лись кру­жев­ные те­ни от крон де­ре­вьев. Ве­се­ло пе­ли пти­цы, в лу­чах све­та, па­да­ю­ще­го сквозь ли­стья, кру­жи­лись жем­чуж­ные па­у­тин­ки.

– Да­вай сни­мем ска­фанд­ры, – сно­ва пред­ло­жи­ла Ив. – Я хо­чу по­чув­ство­вать за­па­хи.

Эдан не успел от­ве­тить, он от­сту­пил и сде­лал де­вуш­ке знак оста­но­вить­ся: тро­па вы­ве­ла к боль­шой по­ляне, по­сре­ди ко­то­рой цар­ствен­но воз­ле­жал огром­ный ры­жий зверь.

– Это лев! – вос­тор­жен­но про­шеп­та­ла Ив, вы­гля­ды­вая из-за пле­ча на­пар­ни­ка.

– От­хо­дим, – ско­ман­до­вал Эдан.

Львов, а вер­нее их кло­ны, он ви­дел в пар­ке крип­то­зоо­ло­гии, а из школь­но­го кур­са пом­нил, что эти древ­ние зве­ри бы­ли кро­во­жад­ны­ми хищ­ни­ка­ми. Уни­что­жать льва Эдан ре­шил толь­ко в край­нем слу­чае – кто зна­ет, мо­жет быть, зверь свя­ще­нен у або­ри­ге­нов? Не хо­те­лось на­чи­нать с враж­деб­ных дей­ствий.

– Смот­ри, га­зель!

Из-за де­ре­ва вы­шло изящ­ное длин­но­но­гое жи­вот­ное и при­ня­лось мир­но щи­пать тра­ву ря­дом со львом. Хищ­ник не об­ра­щал на га­зель ни ма­лей­ше­го вни­ма­ния. Он смот­рел на лю­дей. Толь­ко сей­час Эдан за­ме­тил, что меж­ду пе­ред­ни­ми ла­па­ми льва бес­страш­но си­дел бе­лый пу­ши­стый зве­рек – кро­лик, ка­жет­ся, так это на­зы­ва­лось. Впро­чем, воз­мож­но, львы здесь тра­во­яд­ные, по­ду­мал Эдан. Но этот мир ему яв­но не нра­вил­ся, он был по­до­зри­тель­но хо­рош.

Эдан от­сту­пил еще на па­ру ша­гов, вы­нуж­дая Ив пя­тить­ся, и за­про­сил на ком­му­ни­ка­то­ре ви­део­изоб­ра­же­ние кап­су­лы. При­бор дис­ци­пли­ни­ро­ван­но по­ка­зал тра­ву, при­мя­тую при по­сад­ке, и бес­край­нее цве­ту­щее по­ле. Кап­су­лы не бы­ло.

Эдан пе­ре­про­ве­рил ко­ор­ди­на­ты, вклю­чил уве­ли­че­ние изоб­ра­же­ния – ре­зуль­тат тот же. Он не успел со­об­щить Ив об этом непри­ят­ном от­кры­тии. За спи­ной раз­дал­ся сер­ди­тый низ­кий го­лос:

– Вы как здесь очу­ти­лись?

Эдан рез­ко обер­нул­ся, вски­ды­вая бла­стер. Пе­ред ни­ми на тро­пе сто­ял невы­со­кий пол­но­ва­тый муж­чи­на сред­них лет, об­ла­чен­ный в бес­фор­мен­ное бе­лое оде­я­ние. Он сло­жил ру­ки на гру­ди, по­верх окла­ди­стой се­дой бо­ро­ды, и с яв­ным неодоб­ре­ни­ем раз­гля­ды­вал незва­ных го­стей. Лу­чи Кепле­ра 452, от­ра­жа­ясь от аб­со­лют­но лы­сой го­ло­вы, со­зда­ва­ли во­круг нее си­я­ю­щий нимб. Ору­жия у че­ло­ве­ка не бы­ло, Эдан опу­стил бла­стер и за­мял­ся. Он про­шел мно­же­ство ин­струк­та­жей по пе­ре­да­че ин­фор­ма­ции пред­ста­ви­те­лям вне­зем­ных ци­ви­ли­за­ций, но ни­где не пред­по­ла­га­лось, что гу­ма­но­и­ды мо­гут знать линг­ва юни­вер­сус – уни­вер­саль­ный зем­ной язык.

– Доб­рый день. – Ив опом­ни­лась пер­вой. – Мы зем­ляне, при­ле­те­ли в со­ста­ве мир­ной экс­пе­ди­ции…

– Ви­жу, что зем­ляне. – Ка­за­лось, муж­чи­на немно­го сму­тил­ся. – Мир­ная экс­пе­ди­ция, го­во­ри­те… А при­ле­те­ли на чем?

– На кос­ми­че­ском ко­раб­ле. Вы­са­ди­лись в кап­су­лах.

– Кап­су­лы – это та­кие ша­ри­ки, по­хо­жие на мыль­ные пу­зы­ри, а ко­рабль – бле­стя­щая ме­тал­ли­че­ская шту­ка? – уточ­нил або­ри­ген. По­лу­чив под­твер­жде­ние, дер­нул се­бя за бо­ро­ду, от­каш­лял­ся и ра­душ­ным же­стом при­гла­сил на по­ля­ну.

Га­зе­ли при ви­де лю­дей разо­шлись в сто­ро­ны, бо­ро­дач усел­ся, удоб­но об­ло­ко­тив­шись на льва, ко­то­рый рас­тя­нул­ся во всю дли­ну и за­мур­лы­кал от удо­воль­ствия.

Эдан с Ив опу­сти­лись непо­да­ле­ку на тра­ву.

– Вы, на­вер­ное, го­лод­ны?

Вет­ви де­ре­вьев, по­ви­ну­ясь этим сло­вам, опу­сти­лись со­всем низ­ко, и на ко­ле­ни го­стей по­ка­ти­лись спе­лые пло­ды.

– И за­чем вам эти стран­ные шту­ки? Они по­ме­ша­ют есть.

В нозд­ри хлы­ну­ло мно­же­ство аро­ма­тов: влаж­ной тра­вы, фрук­тов, цве­тов, ро­сы, вет­ра – все­го то­го, что Эдан ни­ко­гда не ощу­щал на Зем­ле. Он вздрог­нул и за­каш­лял­ся.

– Где ска­фанд­ры? – Ив рас­те­рян­но про­ве­ла ру­кой по ли­цу. – Хо­тя… Так го­раз­до луч­ше. Но где они?

– Это я их убрал, – усмех­нул­ся або­ри­ген. – Не бла­го­да­ри­те.

– То­гда вер­ни­те немед­лен­но! При­ме­си в воз­ду­хе мо­гут вы­звать ал­лер­ги­че­скую ре­ак­цию. – Эдан хо­тел бы­ло на­пра­вить бла­стер на стран­но­го че­ло­ве­ка, но вдруг осо­знал, что и ору­жия то­же нет.

– Ни­че­го вам не бу­дет. Вы же со мной, – от­мах­нул­ся за­га­доч­ный со­бе­сед­ник. – И на­сколь­ко я по­нял, эти при­спо­соб­ле­ния у вас в ру­ках нуж­ны для убий­ства. По­это­му убрал и их. А то еще нач­не­те охо­тить­ся на жи­вот­ных. Знаю я вас, лю­дей.

– По­до­жди­те… – Эда­на вне­зап­но осе­ни­ло. – Так и кап­су­лы… то­же вы? И ко­рабль?..

Муж­чи­на раз­дра­жен­но по­жал пле­ча­ми:

– Я не мог знать, что это ва­ши кап­су­лы. Они бы­ли по­хо­жи на мыль­ные пу­зы­ри, так за­бав­но ло­па­лись в воз­ду­хе. Ко­рабль же вы­гля­дел по­до­зри­тель­но и, пря­мо ска­жем, ма­ло­эс­те­тич­но.

– Вы… уби­ли их всех?.. – Эдан за­дох­нул­ся от воз­му­ще­ния.

– Да, но я ведь вас не при­гла­шал к се­бе? И во­об­ще, это стран­но. Че­ло­ве­че­ство раз­ви­лось на­столь­ко, что по­ко­ри­ло кос­мос. И что же вы де­ла­е­те в первую оче­редь? Бес­по­ко­и­те сво­е­го твор­ца.

– Кто вы? – про­шеп­та­ла Ив.

– На­ко­нец до­га­да­лись спро­сить. Тво­рец, со­зда­тель, Са­ва­оф… На­зы­вай­те как хо­ти­те, но рань­ше име­но­ва­ли про­сто Бо­гом. Кста­ти, лю­ди все еще ве­рят в ме­ня?

– Не все, – от­ве­ти­ла Ив, жад­но рас­смат­ри­вая бо­ро­да­ча. – Но хри­сти­ан­ство до сих пор – од­на из са­мых мно­го­чис­лен­ных кон­фес­сий.

– Ты это се­рьез­но? Прав­да ду­ма­ешь, он бог? – воз­му­тил­ся Эдан. – Вот так лег­ко?.. Чем вы до­ка­же­те?

– А раз­ве я в этом нуж­да­юсь? – усмех­нул­ся бо­ро­дач. – Мо­же­те не ве­рить. Я Са­ва­оф, впро­чем, это все­го лишь имя, дан­ное мне людь­ми. А тут, – он ши­ро­ко по­вел ру­кой, – Эдем, рай­ский сад, в ко­то­ром за­ро­ди­лось че­ло­ве­че­ство.

– То есть вы со­зда­ли мир, – уточ­нил Эдан. – Все, что су­ще­ству­ет?

– Да, – про­сто от­ве­тил Са­ва­оф. – Все, что су­ще­ству­ет. Все­лен­ную, га­лак­ти­ки, вот этот сад. Ну а Зем­лю уж по­том на­се­лил, от ску­ки…

– Ес­ли вы бог, то где же ва­ши ан­ге­лы?

– Всех вы­гнал. Это бы­ли мои пер­вые со­зда­ния, и зна­е­те, не са­мые удач­ные. Склоч­ные, злоб­ные, слиш­ком эмо­ци­о­наль­ные и, пря­мо ска­жем, ту­по­ва­тые. Вос­ста­ва­ли про­тив ме­ня несколь­ко раз. Мне на­до­е­ли их сва­ры, я всех от­пра­вил на Зем­лю. Там они оче­ло­ве­чи­лись и бы­ли вполне счаст­ли­вы. Толь­ко Лю­ци­фер где-то здесь остал­ся.

– Для бо­га вы как-то слиш­ком без­жа­лост­ны к сво­им со­зда­ни­ям. Ан­ге­лов вы­гна­ли, к лю­дям во­об­ще от­нес­лись от­вра­ти­тель­но. Ес­ли вы та­кой все­мо­гу­щий, по­че­му на Зем­ле бы­ло столь­ко войн, смер­тей, бо­лез­ней? Да, я знаю, что вы от­ве­ти­те: лю­ди греш­ны. Но ведь вы со­зда­ли нас по сво­е­му об­ра­зу и по­до­бию – и за это на­ка­зы­ва­е­те. Чем же мы ви­но­ва­ты?

– Я вас умо­ляю, – рас­сме­ял­ся Са­ва­оф. – Моя внеш­ность, ко­то­рую вы ви­ди­те, сло­ва, ко­то­рые слы­ши­те, – это все­го лишь об­раз, до­ступ­ный ва­ше­му вос­при­я­тию. Что же ка­са­ет­ся осталь­но­го… Да вы ешь­те фрук­ты, ешь­те… Это лю­ди со­зда­ли бо­га по сво­е­му об­ра­зу и по­до­бию, при­ду­мав обо мне мно­же­ство ска­зок. На­при­мер, до сих пор не по­ни­маю, с че­го они взя­ли, что бог от­сле­жи­ва­ет их по­ступ­ки, а по­том ка­ра­ет или ми­лу­ет? Я вам что, род­ная ма­моч­ка? Тю­рем­ный над­смотр­щик? Па­лач? Я про­сто со­зда­тель, не бо­лее то­го.

– То есть вы со­тво­ри­ли лю­дей, а по­том бро­си­ли их на про­из­вол судь­бы? То­гда это еще бо­лее же­сто­ко, – не сда­вал­ся Эдан.

– Ну не со­всем так. Сна­ча­ла я все же пы­тал­ся по­мо­гать че­ло­ве­че­ству. Да­же дал вам за­по­ве­ди: не убий, не укра­ди, вот это вот все… Но ка­жет­ся, лю­ди при­ня­ли их с од­ной толь­ко це­лью: что­бы на­ру­шать. По­смот­рев на это без­об­ра­зие, я при­шел на Зем­лю в ипо­ста­си Сы­на Че­ло­ве­че­ско­го. Хо­тел на­учить соб­ствен­ным при­ме­ром. Од­на­ко лю­ди и тут от­ли­чи­лись: звер­ски ме­ня каз­ни­ли за мое же доб­ро. Это­го им по­ка­за­лось ма­ло, они при­ня­ли мое уче­ние и тут же ста­ли уби­вать друг дру­га во имя люб­ви к ближ­не­му. С тех пор я пе­ре­стал сле­дить за че­ло­ве­че­ством…

– И на­прас­но, – за­ме­ти­ла Ив. – На Зем­ле вот уже три­ста лет как нет войн. Мы на­учи­лись справ­лять­ся с агрес­си­ей и жить в ми­ре.

– Да неуже­ли? – при­щу­рил­ся бог. – За­чем же яви­лись сю­да?

– Мы при­ле­те­ли с на­уч­но-ис­сле­до­ва­тель­ской экс­пе­ди­ци­ей. На Зем­ле не хва­та­ет ре­сур­сов для су­ще­ство­ва­ния, имен­но из-за то­го, что че­ло­ве­че­ство жи­вет без войн и эпи­де­мий. На­ша пла­не­та пе­ре­на­се­ле­на. Со­глас­но за­клю­че­ни­ям уче­ных, Кеплер 452b мак­си­маль­но схож с Зем­лей…

– Не про­дол­жай­те, – от­мах­нул­ся Са­ва­оф. – Лю­ди ис­то­щи­ли Зем­лю, со­жра­ли и вы­пи­ли все, что мож­но, ис­поль­зо­ва­ли все по­лез­ные ис­ко­па­е­мые и осталь­ные мои да­ры, по­том ре­ши­ли пе­ре­се­лить­ся на дру­гую пла­не­ту. Я ду­мал, что пред­вест­ник апо­ка­лип­си­са – са­ран­ча. С этой це­лью ее и со­зда­вал. Но вы го­раз­до ху­же.

– Са­ран­чи боль­ше нет, уни­что­же­на как опас­ный вре­ди­тель, – вме­шал­ся Эдан.

– Не то­го вре­ди­те­ля уни­что­жи­ли. Во­об­ще-то, это неува­же­ние к мо­е­му тру­ду. Вы не пред­став­ля­е­те се­бе, как слож­но бы­ло при­ду­мать мил­ли­о­ны био­ло­ги­че­ских ви­дов. Это толь­ко уни­что­жать быст­ро, а со­зда­вать – дол­го. Кста­ти, кто из них остал­ся?

– Фа­у­на Зем­ли пред­став­ле­на в крип­то­зоо­ло­ги­че­ских пар­ках, в ви­де кло­нов. – Эдан как буд­то оправ­ды­вал­ся. – В ди­кой при­ро­де они не вы­жи­ли. Вер­нее, ди­кой при­ро­ды боль­ше нет, все ле­са вы­руб­ле­ны.

– То есть вы со­жра­ли или за­гу­би­ли всех мо­их со­зда­ний, – на­хму­рил­ся бог. – И но­со­ро­гов то­же?.. Мне они все­гда нра­ви­лись. Сим­па­тич­ные зве­ри.

Аст­ро­нав­ты ни­че­го не от­ве­ти­ли.

– Да уж, – вздох­нул Са­ва­оф. – Я то­же мо­гу оши­бать­ся. С ди­но­зав­ра­ми вот нехо­ро­шо вы­шло, ту­пые по­лу­чи­лись тва­ри, по­чти как ан­ге­лы. При­шлось ко­ме­той их убрать. Но они спо­кой­но лег­ли и по­мер­ли, при­лич­но по­сту­пи­ли. Мне сле­до­ва­ло на этом и оста­но­вить­ся, пусть бы Зем­ля бы­ла на­се­ле­на но­со­ро­га­ми, ехид­на­ми и про­чи­ми тасман­ски­ми дья­во­ла­ми. Но нет, ре­шил со­здать ра­зум­ных. И глав­ное, ни­че­го вас не бра­ло. Да­же Все­мир­ный по­топ.

– По­слу­шай­те, ува­жа­е­мый гос­подь. – Ив мо­лит­вен­но сло­жи­ла ру­ки. – Лю­ди дей­стви­тель­но жи­вут в ми­ре, где нет боль­ше войн и убийств. Ва­ши за­по­ве­ди со­блю­да­ют­ся, че­ло­ве­че­ство пом­нит о вас, воз­но­сит мо­лит­вы в хра­мах. Раз уж так по­лу­чи­лось, что мы вас на­шли, я про­шу о по­мо­щи. Что вам сто­ит сно­ва со­здать ре­сур­сы для Зем­ли и от­пра­вить нас об­рат­но? Мы ска­жем, что Кеплер 452b непри­го­ден для жиз­ни, боль­ше че­ло­ве­че­ство ни­ко­гда вас не по­бес­по­ко­ит. По­жа­луй­ста, не остав­ляй­те нас. Ведь мы ва­ши де­ти!

– Че­ло­ве­че­ство и так боль­ше ме­ня не по­бес­по­ко­ит, – пас­мур­но со­знал­ся Са­ва­оф, по­гла­жи­вая зо­ло­ти­стую гри­ву льва. – Да, нелов­ко вы­шло. Но ко­гда я вас уви­дел, так рас­сер­дил­ся, что не гля­дя уни­что­жил все на­се­ле­ние Зем­ли. На этот раз у ме­ня по­лу­чи­лось чи­сто.

Ив и Эдан дол­го мол­ча­ли, гля­дя, как зо­ло­тит­ся под паль­ца­ми бо­га льви­ная шку­ра.

– Зна­чит, мы двое – все, что оста­лось от че­ло­ве­че­ства, – хрип­ло про­шеп­та­ла де­вуш­ка. – Что те­перь бу­дет с Зем­лей?

– По­жа­луй, я ее пе­ре­устрою и на­се­лю но­со­ро­га­ми. Толь­ко ра­зум да­вать не ста­ну, хва­тит уже. Пусть жу­ют трав­ку и бо­да­ют­ся, счаст­ли­вее бу­дут.

– Те­перь вы и нас убье­те? – Эдан встал, гор­до вы­пря­мил­ся, го­то­вясь до­стой­но при­нять смерть.

– Ну к че­му же так дра­ма­ти­зи­ро­вать? Не са­та­на же я, в кон­це кон­цов. Оста­не­тесь здесь, в Эде­ме. Вам тут бу­дет хо­ро­шо. По­лу­чи­те бес­смер­тие и воз­мож­ность веч­но на­сла­ждать­ся без­мя­теж­ной жиз­нью в невин­но­сти. Толь­ко пло­ды с дре­ва по­зна­ния не жри­те. – Са­ва­оф ука­зал на боль­шое де­ре­во, кло­нив­ше­е­ся под тя­же­стью спе­лых фиг. – А то нач­не­те пло­дить­ся, раз­мно­жать­ся, мне здесь ва­ше потом­ство не нуж­но, не люб­лю то­пить ко­тят, щен­ков и во­об­ще де­те­ны­шей. Не по­вто­ряй­те оши­бок сво­их пред­ков, ина­че при­дет­ся сно­ва из­го­нять вас на Зем­лю. И да, дер­жи­тесь по­даль­ше от Лю­ци­фе­ра. Он все вре­мя где-то здесь пол­за­ет. Про­во­ка­тор тот еще.

Са­ва­оф при­щелк­нул паль­ца­ми, и ко­стю­мы аст­ро­нав­тов ис­чез­ли. Эдан с Ив оста­лись аб­со­лют­но об­на­жен­ны­ми, лишь лоб­ки бы­ли це­ло­муд­рен­но при­кры­ты фи­го­вы­ми ли­ста­ми.

– Вот и все, – оте­че­ски улыб­нул­ся бог. – Очень ми­ло по­лу­чи­лось, по-мо­е­му. У вас ведь да­же име­на биб­лей­ские: Адам и Ева. Да… Все ко­гда-то воз­вра­ща­ет­ся на кру­ги своя. От­ды­хай­те, де­ти мои. А я пой­ду об­ду­мы­вать план пе­ре­устрой­ства Зем­ли.

Он уда­лил­ся, на­сви­сты­вая неза­мыс­ло­ва­тый мо­тив­чик. Ив мед­лен­но дви­ну­лась во­круг по­ля­ны. Эдан толь­ко те­перь за­ме­тил, как кра­си­ва его на­пар­ни­ца, и за­лю­бо­вал­ся бе­ло­снеж­ной ко­жей, гра­ци­оз­ны­ми дви­же­ни­я­ми, кру­тым из­ги­бом бе­дер. По­бро­див немно­го, де­вуш­ка по­до­шла к дре­ву по­зна­ния, ре­ши­тель­но со­рва­ла фи­гу, про­тя­ну­ла Эда­ну:

– Хо­чешь?

– Брось сей­час же! – вос­клик­нул он. – Ты пред­став­ля­ешь, что та­кое – вер­нуть­ся на Зем­лю пер­вы­ми людь­ми? Да нас со­жрут эти его но­со­ро­ги!

– Но­со­ро­ги тра­во­яд­ные, – ух­мыль­ну­лась Ив, смач­но от­ку­сы­вая от пло­да, и со­блаз­ни­тель­но под­миг­ну­ла. – И да­вай не бу­дем за­тя­ги­вать про­цесс. Не хо­чу дол­го си­деть в этом пи­том­ни­ке. Ешь, го­во­рю!

За спи­ной за­шур­ша­ли ку­сты, на по­ля­ну вы­полз­ла огром­ная змея с жел­ты­ми гла­за­ми. Лю­ци­фер огля­дел Ив, что-то про­ши­пел и до­воль­но усмех­нул­ся.

Кеплер 452b, со­звез­дие Ле­бе­дя…

Примечания

1

Сти­хи Кон­стан­ти­на Че­КА.

(обратно)

Оглавление

В ГРАНИЦАХ СОЛНЕЧНОЙ    

     Роман Злотников      Чрезвычайное происшествие

     Вера Огнева      Марсианский синдром

     Тимур Максютов      Имя твое

     Людмила и Александр Белаш      Говорящая пыль

     Ярослав Веров      Оранжевое небо

     Максим Хорсун      Terra innocentiae

     Эльдар Сафин. Дмитрий Богуцкий      Сироты Марса

     Елена Щетинина       Сашка и динозавтр

     Игорь Минаков, Леся Яровова      Инстинкт наседки

     Андрей Скоробогатов       Урановые роллы 

ЗА ПРЕДЕЛАМИ СОЛНЕЧНОЙ 

     Майк Гелприн      Дождаться своих

     Владимир Венгловский       Слезы Ниобы

     Аглая Белая       Деметра

     Евгения Празднова      Адаптация

     Андрей Кокоулин      Ктомыдети

     Виктор Точинов       Молчание Гагарина

     О’Рэйн       Доммы Зиона

     Валерий Камардин       Сказ о том, как сайбер-казаки за зипунами ходили

     Юлия Зонис, Игорь Авильченко       Филе для мистера Гудвина

     Владимир Венгловский      Охотник и пряности

     Наталья Анискова      Надежда

     Диана Удовиченко       На круги своя Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg