«Сто часов на планете Гондор»

Сто часов на планете Гондор (fb2) - Сто часов на планете Гондор 382K (книга удалена из библиотеки) скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Евгений Витальевич Гильбо

Евгений Витальевич Гильбо Сто часов на планете Гондор

Сто часов на планете Гондор

Глава первая

Если сюда послали именно нас, значит дела здесь обстоят паршиво. Наш крейсер – самая крутая посудина космофлота Империи, а в прошлом году нас передали в распоряжение Корпуса Безопасности. Головидение давно что‑то попискивало по поводу мощных неприятностей в секторе ТТ‑3‑1, но настоящая суета началась только в этом месяце. Пропала связь с планетой Гондор. То есть планета вообще пропала во всех диапазонах волн – видимом, радио, и даже не поймана рентгеновским зондированием. А поскольку стибрить целую планету никто не мог, значит, какая‑то новая система помех или свертка пространства. Но кому это все могло понадобиться?

Ладно, пора топать. Приказ был Тони Ястребу прибыть к Командору в 13.15, а сейчас 13.10. Рейнджер не опаздывает, тем более рейнджер первого класса, как Тони. Я выскакиваю из кубрика, впрыгиваю в гравилифт и потом мчусь по коридорам второй палубы до командорской рубки.

– Ястреб прибыл, Командор!

– Заходи, Ястреб. Затекли крылышки без работы? – это он всегда так начинает разговор, когда предстоит паршивое задание и ему охота сделать вид, что посылает, только потому что сам рвусь. Но вообще, я и сам не прочь. Полгода без приключений для рейнджера – радости мало.

В общем, я ухмыляюсь в ответ и принимаю стойку «вольно». В рубке компания для таких случаев обычная – Эдди Гриф, мой командир, и лейтенант рейнджер‑скаутов, Тим Тауэр – шеф штабных, астрогатор Том Эстелла, два эксперта с базы и Ким Пантера – адъютант Командора. Сейчас Тауэр будет вводить в суть дела, а эксперты ему мешать – это всегда так, какие бы ни были эксперты.

– В курсе обстановки, Ястреб?

– Да, сэр, в размере отведенной для экипажа порции.

– Так вот, по последним замерам планета Гондор исчезла не только в электромагнитном, но и в грави‑диапазоне.

– Совсем исчезла? – я присвистываю, – а как же планетная система?

– Дестабилизирована. Но идет компенсация за счет смещения масс звезды. Поэтому ничего не заметно внешне. Кроме того, возник пояс астероидов.

– Она взорвалась?

– Очевидно, кто‑то хотел представить дело именно таким образом. Но расчет траекторий показывает, что пояс сформирован за счет внешних масс. Анализ смещений в звезде показывает, что планета исчезла мгновенно, а не выведена из системы.

– Мы пришли на основе этих данных к выводу, что планета находится на месте, но кому‑то выгодно представить дело так, будто она взорвалась. Мы же четко просчитали, что она не взорвалась… – это влезает один из экспертов.

– Спасибо, я догадался, – прерываю я холодно. – Но как это сделано, Тауэр?

– Не знаю, Тони. Таких технологий нет сейчас на Земле, тем более здесь, на краю галактики.

– А на Гондоре были технологические центры?

– Почти нет. Они специализируются на парфюмерии, пищевкусовой промышленности. Развитый туризм – остатки какой‑то оригинальной цивилизации первой ступени, погибшей за сто тысяч лет до земной колонизации от вспышки сверхновой. Цивилизация была негуманоидной и не знала даже ядерной энергии.

– Зачем обособляться при такой специализации?

– Это и есть загадка. И ответишь на нее ты, Ястреб. Ты должен добраться до планеты, какова бы ни была система защиты.

– Ничего себе. Информации – ноль, планета неизвестно где, может в гиперпространстве, Тони в одиночку оттуда ее выковыривает!

– В одиночку, в одиночку, Ястреб, или тебе нужна нянька? – это Гриф начинает наезд. Он это зря. Я и не думаю отвертеться, просто ничего действительно непонятно: как проникнуть на планету, которой нет?

– Есть сэр, нужна, одолжите свою! – Гриф вообще хороший парень, но любит наезжать, тогда его надо осаживать. Астрогатор ухмыляется, Командор хмурится.

– Ястреб, задание действительно непростое. Мы даже не можем дать Вам толковых инструкций. Вы знаете, почему выбрали Вас. Вы можете отказаться, но мы знаем, что Вы не откажетесь. Вы – самый опытный на крейсере разведчик. И Вы пойдете один. У одного в этом деле больше шансов на успех, чем у ста.

– Есть сэр. Я не отказывался, но действительно не понимаю, что делать.

– В Вашем распоряжении все специалисты и службы крейсера. Ищите.

– Есть, сэр. Могу выполнять?

– Выполняйте.

Я выползаю в коридор. Странный разговор. Впрочем, чувствуется, что все они просто растеряны. Я стою у лифта, вроде думаю, в действительности жду Эдди. Он выходит из рубки и прямо ко мне.

– Опять хамишь командиру? Если бы тебе сейчас не на задание, я бы начистил тебе рыло.

Я оценивающе гляжу на Эдди. Вообще то он парень ой‑ой. Связываться с ним у нас не любят. Вес сто при росте сто девяносто пять. Кулаком прошибает переборку. Ну впрочем, я тоже парень не промах. Только мы еще никогда не сцеплялись. Как‑нибудь надо попробовать – интересно, кто кого?

Эдди глядит на меня и понимает, о чем я думаю. Усмехается.

– Ладно, что думаешь делать?

– Пойду поговорю с Тимом и его ребятами.

– Разумно. Валяй!

Тим Орел – главный по оружию. Они лучше всех разбираются во всех видах полей. Может, придумают, как выловить планетку и проникнуть за защиту? Если, конечно, планетка не исчезла, а действительно спрятана за полями, как считают эксперты с базы.

У Тима рубка – мечта. Отсюда можно управлять всем вооружением крейсера – от защитного поля до последнего наружного лазера. Вообще сюда посторонних не пускают, но мне часто приходится бывать, когда Командор дает всем приказ оказывать любую помощь Ястребу. Как сегодня.

Тим поворачивается в кресле. Улыбка во все лицо, довольный чем‑то.

– Привет, Тони. Я так и знал, что заглянешь ко мне первому.

– С пользой или без? – это я его подначиваю. Вообще я уверен, что с пользой.

– Садись к правому пульту.

Так, это уже интересно. Значит, у Тима уже есть готовые идеи.

– Ты знаешь, что мне надо? – я спрашиваю на всякий случай.

– А то нет. Сначала пропадает планетка, требуют анализа, я даю, а через полчаса приказ всем помогать Ястребу. Куда же тебя направляют?

В сообразиловке Тиму не откажешь.

– Ладно. И ты уже придумал, как туда проникнуть?

– Не так скоро, Тони. Попридержи лошадок. Ты еще молодой, любишь все в готовом виде. Пока не нашли, но ищем.

Это Тим всегда всем намекает, что он немного старше. Но ему тоже всего тридцать пять. Хотя, конечно, он старше меня на одиннадцать лет, но черта с два он успел побывать в стольких переделках.

– Ладно, Тим. Из уважения к твоей старости могу и подождать. Но недолго. Командор нервничает.

– Глянь на экран, – Тим пропускает мой треп мимо ушей. – Мы сняли эммограмму этой области пространства в ЯМР‑диапазоне. Видишь искажения?

– Ну и что?

– Гляди дальше. Машина ведет дешифрацию.

– На экране стали разворачиваться совершенно странные картины. Искажения пространства проходили какие‑то сингулярные преобразования и постепенно приобретали форму планетного тела.

– Ясно, это она. Но черт возьми, где?!

– Они умудрились сделать бисингулярную свертку пространства. За счет каких полей и каких энергий – черт не разберется. Мы только десять минут назад сумели найти формулу свертки. На Земле и во всей Империи ни над чем подобным никто не работал даже по линии фундаментальных разработок. Это явно чужая технология.

Так, это уже кое‑что. Корпус Безопасности давно время от времени напарывается на необъяснимые явления, которые списываются на чужаков. Но никто их никогда не видел. Это я знаю по ежегодному инструктажу разведчиков первого класса. То ли они негуманоидные, то ли прячутся, то ли их и нету. Но здесь явно чужое, это как пить дать.

– Так, – говорю, – значит Тони Ястребу предстоит ловить еще и чужаков. Ты уже докладывал Командору?

– Еще успеем. Ты знаком с бисингулярными свертками?

– Откуда? – как будто Тони не знает, что нам в лучшем случае читают про уже готовые технологии, а высшую физику оставляют университетам.

– Ладно. Так вот, я просмотрел литературу и связался с базой. В этой области за семь лет – ничего принципиально нового. Ее вообще закрыли. Для продвижения в ней нужны огромные затраты и мощности. В подпольной лаборатории этого не сделаешь. Тем более вдали от крупной индустрии на краю галактики. В общем, кроме чужаков предположить нечего.

– Ты мне скажи, как туда проникнуть, а там я уже с этими чужаками разберусь по‑свойски.

– Ну‑ну, – Тим усмехается. – Сейчас мои ребята пытаются выяснить природу защитного поля. Понимаешь, планета полностью выключена из механики планетной системы и зафиксирована относительно звезды в точке пространства, на звезду никакого влияния не оказывая. Значит это – либо гравиполе, либо на уровне глюонов, либо вообще ничего не ясно. Грави вскрыть есть способы, с глюонной защитой дело глухое. Тони может только ждать, когда она даст сбой. По теории вероятностей раз в миллион лет это может случиться. А если что‑то третье, будет чертовски интересно с ним поиграться и посмотреть…

– И долго намерен играться?

– Вот это уже неисповедимо. Может, придется звать подмогу с базы, а то и с Земли. Это же пахнет абсолютно новым открытием и вообще…

«Ясно» – думаю, – «тебе крутое открытие, а Тони Ястреб выходит из игры не справившись с заданием».

– Слушай, Тим, – а может пойдем другим путем? Чем искать ключи от запертой двери, разведать что, вокруг? Они же как‑то в каких‑то диапазонах с кем‑то общаются? Они же не могут просто так сидеть запершись. Есть же внешняя цель. Если влезть в эти каналы связи, можно проникнуть туда обманным путем – они сами свою защиту откроют.

– Да нету никакой внешней активности. Ни по одной частоте. Либо они пока молчат и решают проблемы внутри, либо у них какие‑то неизвестные способы связи.

– Черт, – говорю, – чужаки захватили нашу планету, черт знает что там решают, а мы на суперкрейсере крутимся как идиоты и ничего не можем просечь!

У Тима засветился экран видеотона. На нем появилась радостно‑смазливая мордашка Рони Скакуна. Рони молоденький и не из наших, кадетов, а из университетских. Тим его держит как специалиста, а сам он рванул в космос на практику, да так и не вернулся в университет. Мне он не нравится. Ищет приключений, а сам ничего не понимает в деле. Напрашивался в разведчики, полгода приставал к Эдди, пока тот его не придушил маленько. Зачем такие лезут в Космос? Их страсть к приключениям вполне можно было удовлетворять на его родном Лендоре телесериалами.

– Шеф, – довольно произносит Скакун, – мы протестировали и нашли. Это гравиполе на двух сингулярностях. Они сделали линзу и пропускают все поля по ее поверхности, пространство внутри недоступно внешним воздействиям.

– Ясно, – говорит Тим как‑то разочарованно. – Это самый простой вариант. Линза естественно, анизотропна. Сингулярности соприкасаются с открытым Космосом?

Тут уже я прибалдел. Если я что‑то еще помню из физики, грависингулярность это – «черная дыра». С открытым Космосом она соприкасаться не может, потому что есть горизонт событий, за которым меняются местами время и пространство. Что это такое – никто не понимает, но ясно, что сингулярность штука совсем не от мира сего и прямых контактов с ним иметь не может. Однако, физикам все нипочем, они это дело обсуждают. Причем уже такими мудреными словами, будто хотят показать, что ну где там мне, простому рейнджеру, все это уразуметь.

Наконец Тим что‑то задумался, потом какие‑то распоряжения дал по внутренней связи и ко мне оборачивается:

– Есть одна зацепка. Сейчас мы попробуем одну штуку туда послать. Если она защиту преодолеет и вернется в целости, тогда можно пускать рейсовый омнибус.

– А если у чужаков кроме внешней защиты есть еще слой? Обычное ПВО? Собьют лазерами и не спросят кто ты и откуда.

– Не трусь. Обычное ПВО столько ресурсов требует, сколько нету ни на планетке, ни у твоих чужаков. Даже из имперских планет ПВО имеют только центральные и Базы.

Вот так. Я уже трушу. Залепить бы Тиму промеж рогов, ну ладно, еще успеется. Жаль все же, что офицерам нельзя по роже заезжать.

Тим тем временем что‑то проделывает с пультом и связывается с Командором.

– Командор, – говорит Орел. – Прошу разрешения на запуск зонда в сторону объекта. Необходимо пассивное исследование.

– Что ты называешь пассивным исследованием? – недоверчиво осведомляется Командор.

– Просто слетает и вернется, на борту – только приемная аппаратура, нет даже радиопередатчика. Список аппаратуры у Вас на экране.

Командор посопел, читая список.

– Запуск разрешаю.

– Всем постам, – в голосе Орла появился металл. Пятиминутная готовность. Открывай люк.

– Зонд подведен.

– Люк открыт.

– Запуск без ракеты‑носителя.

– Хоть без горючего.

– Что Вы сказали, шеф?

– Ничего. Трехминутная готовность.

– Прицеливание произведено.

– Внешние поля приоткрыты на три минуты.

– Как фотонная защита?

– Все в норме, шеф, больше сбоев не будет.

– Минутная готовность.

– Запускаю отсчет. Пять девять, пять семь, пять пять, пять три…

– Гляди в оба, Тони, – это Тим мне.

– Гляжу, это быстро?

– За полчаса управимся.

– Четыре, три, два, один, пуск…

– Запуск произведен.

– Внешние поля закрыты.

– Фотонная защита в норме.

– Точный выход на траекторию.

– Люк закрыт.

– Регенерация шахты идет нормально.

– Отбой, – Тим отключил связь.

Теперь осталось только наблюдать за зондом. Он в принципе шел нормально и наблюдение за ним кроме скуки ничего не могло дать. Тим передал упрвление дежурному по БЧ‑2 и расслабился в кресле.

– Когда полетишь ты, я поведу сам. Через сингулярные зоны пройдешься на автопилоте, а у самой планетки возьмешь управление на себя.

– Ты так уверен, что этот зонд пройдет нормально?

– На сто процентов. Мы просчитали это их линзообразное поле полностью. Как его сделать, я не знаю, но уж как пройти – знаю точно. Можешь собирать шмотки.

– Не торопись. Любите Вы, молодежь, торопиться, – это я Тиму уже в порядке шпильки.

– Да я не тороплюсь, Малыш, я поспорить с тобой хочу.

Стоп, это уже опасно. Из двух спорящих один – дурак, а другой сволочь. И так уж всегда случается, что дураком оказывается не Тим. А спорит он на такие вещи, что потом сам себя за свой азарт проклинаешь. Короче, я сразу отрабатываю назад.

– Сейчас спорить некогда, надо проработать план экспедиции.

– Вот это дело, – Тим набирает код на видеотоне. – Гриф, не можешь зайти в мою рубку? Надо обсудить ваши с Ястребом дела.

Эдди Гриф появляется минут через десять. У него озабоченное лицо.

– Привет, что‑нибудь придумали?

– Кое‑что есть для твоего рейнджера. Видишь зонд? Если он вернется в норме, транспортный канал будет пробит и Ястреб может пикировать к чужакам.

– К каким чужакам?

– Судя по всему, эта работа чужаков. У Империи нет таких технологий нигде, тем более здесь.

– Эксперты тоже подозревают чужаков, но не говорят этого так уверенно как ты.

– Ну, с полной уверенностью сказать это может только Ястреб. Если вернется.

– Вернется, не бойся за моих ребят.

Все‑таки нахал этот Тим. Про меня – и такие вещи. Я не на такие еще задания уходил, и никто не сомневался, что справлюсь.

Тим вдруг напряженно уткнулся в экран. Несколько минут мы все молча следили за его легким мерцанием. Потом точка появилась снова.

– Ну вот и все, – Тим начал потягиваться, – зонд возвращается. Если эксперты не найдут структурных изменений от воздействия защитного поля планеты, можем запускать нашего героя.

– Постой. Если ты уже просчитал, как устроена защита, зачем кого‑то туда посылать? Не проще ли вскрыть ее на макроуровне, отсюда или провести через нее весь крейсер, а там бы мы посмотрели, что делать.

– Не проходит, – отвечает Тим. – Я об этом уже думал. Снять защиту нельзя. Даже если мы найдем способ, мы не найдем достаточно энергии, не хватит энергии даже на то, чтобы провести через защиту крейсер. А кроме того, кто знает что там, за защитным полем? Зачем рисковать крейсером?

– Ладно, твоя взяла, Тим. Ястреб, два часа на сборы. На планете у тебя будет ровно сто часов. За это время ты должен просто уцелеть и собрать информацию. Нам все равно, как много ты ее соберешь. Главное вернуться ровно через сто часов. Опоздаешь – провалил задание. Ты должен составить и доложить впечатление – что там творится. Найдешь чужаков хорошо, не найдешь – не расплачемся. Найдешь способ дорваться до систем управления защитой – хорошо, не найдешь – остановись на том, что удастся узнать. Понял приказ?

– Да, сэр. Можно приступить к выполнению?

– Ты понял? Задание необычное. Главное – через сто часов вернуться. Понял?

– Да, сэр!

– Два часа на сборы, Ястреб.

Глава вторая

Перегрузка при прохождении барьера была в норме – не более 8 «же». Я не стал совершать облет планетки, чтобы не привлечь лишнего внимания, теша себя надеждой, что меня могут не заметить. Маршрут был заложен в автопилот еще на корабле по навикартам планетки и я сел у самой столицы, которая тоже носила название Гондор.

Приземлился я в лесу, и как только я выбрался, капсуль немедленно начал закапываться в землю. Он выроется обратно через сто часов или когда получит от меня сигнал.

Вокруг было тихо. Если за мной и началась охота, то преследователи еще только впрыгивают в геликоптеры. Я взял направление на Гондор и направился к нему быстрым шагом.

Планета не принадлежала к земной группе, но была близкой к ней по классу. Формы растений были похожи, отличаясь только цветом. Впрочем, для меня тут было мало нового – чего я только не видел, шляясь по всем секторам Галактики! Пару ядовитых тварей на пути я отличил сразу и пришиб палкой, чтобы не тратить зарядов парализатора и бластера. Это может привлечь внимание.

Одет я был по здешней гражданской моде, оружие и связь были под курткой на поясном ремне. У нас про рейнджеров‑скаутов ходит много анекдотов, один из них про супера, который так хорошо изучил повадки противника, что его ничего не выдавало в тылу, кроме форменного рейнджеровского мундира. Мундира на мне, конечно, не было, но я не особенно обольщался. Если меня подловят охотники, никакой маскарад не поможет. Узнают хотя бы по рейнджерской выправке – ее‑то не сменишь, как мундир.

По пути попался ручеек. Я перепрыгнул его одним махом и весело пошел дальше. Все‑таки здорово прогуляться по хорошей планете после стольких месяцев маяты в обрыдлых и наизусть изученных коридорах крейсера! Такие прогулки можно считать одной из приятных привилегий разведчика.

Стоп, не расслабляться. Ты все же не на тренировочной прогулке, где тоже расслабляться не рекомендуется. Для начала, что‑то беспокоит справа метрах в шестистах. Кажется не очень опасное, но и живое и судя по всему человек…

Я не знаю, какое чувство всегда подсказывает мне об опасностях. Интуицию у нас старательно развивали еще в школе рейнджеров, а у меня она классная, поэтому я сразу и был направлен в разведчики. Это мне тогда здорово повезло, потому что уже на практике меня взяли на вновь открытую в секторе АА‑6‑6 планетку и я там себя хорошо показал. В общем я сразу получил первый рейнджерский класс, а это здорово, потому что на космофлоте это статус супер. Даже офицеры в других классах имеют не все те привилегии, что мы. Но и работка у нас – не из простых.

Я тихонько проползаю последние сто метров и обнаруживаю… На поляне сидит и плачет девушка. Абсолютно безобидная, тихая девушка, и при этом никого на милю в округе, могу поклясться. Загадка.

Естественно, я не вылезаю из кустов и не лезу знакомиться. Как ни глупо, это может оказаться приманка, а моя интуиция может просто не учуять врагов. Осторожность прежде всего. С другой стороны, отползти и идти своей дорогой я тоже не могу. Во‑первых, это может оказаться шансом что‑то сразу узнать о том, что здесь творится. Во‑вторых, сами понимаете, возможны разные варианты, а я люблю такие приключения. За сто часов можно раскрутить любую. То есть, уже за девяносто восемь.

Я продолжаю наблюдать за обстановкой, а заодно и за девушкой. Она вообще‑то классная! Светленькая – я таких обожаю, стройная и с такой симпатичной мордашкой… Ладно, не отвлекаться.

Вроде опасности нет, и я осторожно выхожу из‑за кустов и подхожу сзади к девушке. Она меня не слышит.

– Извините, Вас кто‑то обидел? – до глупости банальное начало знакомства, но другого просто не приходит в голову.

Девушка испуганно вскакивает и выхватывает из‑за пояса парализатор. Я на всякий случай выбрасываю руку вперед и отымаю парализатор: может ведь и пальнуть.

– Кто Вы такой? – она смотрит затравленными глазами.

– Так гуляю по лесу. Возьмите свое оружие и больше не хватайтесь за него так неосторожно.

– Извините, – она все еще опасливо берет устройство и неловко прячет под куртку.

– А откуда Вы?

– Я из Гондора. Гуляла по лесу и просто заблудилась. Вы поможете мне выбраться из леса?

Объяснение неубедительное, но приглашение заманчивое. К тому же сделано в такой форме, что нельзя не согласиться.

– Конечно, я провожу Вас до Гондора.

Она смотрит с каким‑то подозрением.

– Вы не здешний?

– Нет, я с Белого континента, из Рио‑Ниты. Приехал по делам в Гондор.

– По делам? Вы работаете на серых?

Так, по‑моему появилась некая зацепка. Спросим прямо в лоб, что за серые.

– Я не слышал ни о каких серых. Я путешествую в одиночку по всей планете и пишу очерки для журнала «Клуб путешественников Рио‑Ниты». Если хотите напишу про Вас.

– Значит, Вы еще не знаете о серых. Они еще не добрались до Вашей Рио‑Ниты?

– По крайней мере, когда я покинул город два месяца назад, я о них ничего не слышал. А что случилось в Гондоре?

– Это долгая история.

– Но и времени у нас достаточно. Откуда взялись эти ваши серые?

Девушка вздыхает и явно раздумывает с чего начать и сколько сказать.

Она уже кажется мне не менее загадочной, чем эти серые. Во‑первых, она явно что‑то скрывает. Во‑вторых, как она все же оказалась одна так далеко в лесу? В‑третьих, зачем я ей? Ведь она не прогнала же, а сразу пригласила проводить.

Я сразу отметаю мысль, что это ловушка и что она работает на охотников. Так оперативно они работать не могут – я только что приземлился. Но все равно буду врать до конца.

Наконец, она начинает говорить.

– Полгода назад у нас в городе начались совершенно необъяснимые вещи. Появились какие‑то серые и объвили, что наша планета отделяется от Империи и скоро будет центром новой. Затем как‑то оказалось, что вся планета выброшена в гиперпространство и теперь над нами всегда это странное небо с искусственным солнцем, которое крутится вокруг планетки. Неужели Вы не обращали внимание, как изменилось небо? Путешественники ведь наблюдательны.

Так, попался. Такая очевидная мелочь в легенде оказалась непродуманной. Надо выкручиваться.

– Обращал, конечно, но думал, что это сезонное. Я ведь не астроном.

– И Вас не удивило исчезновение звезд?

– Я привык спать по ночам.

Девушка неопределенно хмыкнула. Итак, мы друг другу врем, и оба об этом догадываемся. Прекрасное начало для романа. Но не в моем положении.

– Ну, так что же эти серые?

– Не знаю. ТВ все время внушает всем, что здесь – база восстания против Империи, борьбы за независимость. Они строят космофлот и вообще придумывают какое‑то супероружие. В общем, ничего не ясно.

Итак, чужаки решили провоцировать бунты в Империи. Наверное, хотят ее расколоть. Очевидно, если они хотят поработить людей, то с ресурсами всего человечества в масштабах всей Галактики им не справиться. Надо расколоть, чтобы подчинить своей воле.

– Так эти серые – пришельцы, чужие? Вы знаете, откуда они?

Девушка качает головой:

– Нет, они наши местные. Их зовут серыми по их мундирам. Они устроили заговор и захватили власть – вот и все. Только откуда у них все это оружие и свертка пространства?

Ну мне‑то ясно, откуда. Значит, чужаки используют местных для своих целей.

– А как же все население? Почему оно терпит серых?

– Так Вы действительно ничего не знаете? У нас было много недовольных, но все они куда‑то исчезают. Говорят, что их просто убивают, но в действительности… – она как‑то странно осекается. Я оглядываюсь, опасности поблизости нет.

– Что же в действительности?

Она как‑то стушевавшись молчит, вид такой, будто и так сболтнула лишнего. Странная девушка: что‑то знает, но на вид явно не имеет отношения к каким бы то ни было «серым».

– Так все‑таки? – настаиваю я.

– Вы слишком много хотите узнать. – Она как‑то оценивающе оглядывает меня. – Впрочем, кто бы Вы ни были, Вы не из них, и Вы действительно нездешний, хотя и врете, что из Рио‑Ниты. Дайте слово, что будете хранить в тайне, то, что я Вам скажу.

– Клянусь, что я не раскрою этого никому на всей планете! – я торжественно даю клятву, поскольку все равно мне придется ее выполнить.

– Так вот, серые отвозят их в какие‑то лаборатории, а что с ними происходит там дальше, никто не знает.

– Дикость какая‑то… – пожимаю я плечами. – И где же эти лаборатории?

– Там, – она оборачивается и показывает куда‑то назад. – В дне пути.

– Откуда Вы знаете? – от моего вопроса на ее глазах наворачиваются слезы. Она вдруг припадает к моему плечу и начинает рыдать. Ого, неожиданный поворот.

– Третьего дня они арестовали моего отца. Он был муниципальным советником и выступал против них. А вчера я узнала от хороших людей, куда его повезли. И ходила туда на разведку.

– На разведку? – пришла моя очередь удивляться. – Что же Вы хотели там разведать?

– Я хотела узнать, действительно ли их там всех убивают, и вообще, что случится с моим отцом… Но там не тюрьма, не лагерь. Там какие‑то лаборатории. Туда привозят много людей, и я не знаю, что с ними делают… – она вновь всхлипнула.

– И куда же Вы идете теперь?

Она подняла глаза:

– Я же сказала – в Гондор. Там у меня есть друзья, они могут чем‑то помочь мне… Может быть и Вы мне поможете? Я ведь вижу, Вы сильный и храбрый мужчина.

Вот так. Ни один парень не устоит перед таким комплиментом. Девушка не промах, я ей зачем‑то нужен. Но с другой стороны и ввязаться в ее дела, когда на все про все девяносто шесть часов – тоже не самое подходящее.

– А в чем я должен Вам помочь?

– Мы пойдем к моим друзьям. Я расскажу Вам все про это место и покажу видео, – она показывает закрепленную у пояса маленькую видеокамеру. – А потом мы придумаем, как спасти отца.

Потрясающая наивность, достойная жительницы далекой провинции. Но и храбрости и решительности ей не откажешь. Как и в привлекательности. А впрочем, ее предложение совпадает с моими планами. Может быть, это именно та информация, которая мне нужна, а?

– Хорошо, – отвечаю, – я иду с Вами. Далеко еще до Гондора?

Вместо ответа она показывает рукой вперед. Там кончается лес и за полем видны строения города.

Глава третья

В город мы прошли без приключений, по каким‑то пыльным заштатным улочкам, на которых не было никаких застав. По всему видно, серые не очень‑то береглись: местное население было запугано и от неожиданности потеряло всякую способность к сопротивлению, а опасности извне они очевидно не боялись. Правда, вопрос о том, засекли меня при посадке или нет, все еще остается открытым.

Улочка вилась между маленькими небогатыми коттеджиками и еще не застроенными участками, но постепенно она выпрямлялась и стали появляться многоэтажные дома. Теперь мы свернули снова в сторону от домов и направились к небольшому деревянному строению в глубине заросшего лесом участка.

– Это дом нашего старого друга, – сказала девушка. Мы сейчас пойдем к нему. Он всегда дает хорошие советы.

– Постойте, – ответил я ей. – Вы приглашаете меня в дом, но за три часа знакомства даже не спросили моего имени.

– А зачем? – ответила она. – Вы ведь все равно не скажете правды.

– Почему? – обиделся я, – меня зовут Тони. – А скажете ли правду Вы?

– А меня зовут Лейла. Тише!

Я уже и сам насторожился. Слышался звук какой‑то машины, и звук явно отдавал опасностью. Я потянул свою спутницу вглубь кустарника и нащупал на поясе парализатор.

– Что это за звук?

– Это звук машин серых. На таких машинах они едут за кем‑то, кого хотят увезти. Пусть проедут мимо.

Но серые не проехали мимо. Звук все нарастал, и наконец показался вездеход какого‑то незнакомого образца, явно выпущенный на Сатурне, на заводах, обеспечивающих только научные экспедиции. Интересно узнать, кто заказывал такие?

Я тихонечко вынул фотолазер и сделал голографическую съемку объекта. Пусть с ним разбираются эксперты с базы.

Вездеход остановился у домика. Из его пыльных окон выглянуло несколько лиц. Оглядев местность, они стали выбираться наружу. Это были обычные тупые провинциальные типы, каких много на подобных планетках. Только они были одеты в серую форму, и как все недоделки, одетые в форму, явно чувствовали себя суперменами. Лейла дернула меня за рукав.

– Они приехали за Торном, – прошептала она. – Они хотят его тоже отправить в лаборатории. О боже, он ничего не подозревает!

– А кто он, этот твой Торн? Он тоже протестовал против их режима?

– Нет, по крайней мере публично. Торн просто философ, он всегда жил отшельником здесь на окраине города, у него не было даже видеотона. Но он всегда все понимает лучше всех, он самый мудрый на нашей планете. Послушай, мы должны его спасти!

Мы – это очевидно значит, что я. Вот еще напасть на мою голову! Мне надо вернуться во что бы то ни стало, а не ввязываться в сомнительные авантюры. Но с другой стороны, если я откажусь, она пойдет сама и наделает много шума и глупостей, попадет к ним в руки и может сболтнуть лишнее. К тому же и отказать такой девушке… В общем, теперь придется спасать этого Торна, это как пить дать.

Так, друзей этих там человек семь. Ладно, как‑нибудь справлюсь. По ним не видать даже минимальной рейнджерской подготовки. Рейнджер первого класса должен таких уметь валить дюжинами.

Жаль, что их нельзя достать парализатором прямо отсюда, да и подобраться к ним нет возможности: дом стоит посредине широкой поляны. Так и так придется показываться. Ну, была не была.

– Сиди тихо здесь, – говорю я Лейле, – если кто‑то приблизится, стреляй из парализатора раньше, чем тебя обнаружат. Я буду через десять минут.

Она понимающе кивает и сжимает в руке парализатор. Я выхожу из кустов и легкомысленной походкой направляюсь к домику. Когда я прохожу мимо вездехода, из‑за него появляется парень в сером, и с ухмылкой направляет мне в лицо бластер:

– Гей, подними‑ка руки, парень!

Я поднимаю руки и крайне удивленно гляжу на него. Он ухмыляется шире:

– Идешь к Торну, парень?

– Иду, – отвечаю я, – а что, уже нельзя?

– Нельзя, недоделок. Твой Торн – государственный преступник и агент Империи. И ты, похоже тоже. Гей, не шевелись, держи руки смирно.

Он держит меня под прицелом. Ладно, не буду шевелиться, подожду появления остальных. Мне надо каким‑то образом сразу всех обезвредить, и утащить этого Торна. Серый молчит и настороженно глядит на меня. Я на него. Наконец, он нарушает молчание.

– Гей, за каким чертом ты шел к этому Торну?

– Он мой учитель.

– Ну так смени учителя, покойник тебя теперь мало чему научит!

– А в чем его вина? – удивляюсь я.

– А ну не шевелись! Распространяет разные вредные слухи.

– Это какие?

– А какие нам не сказали. Но в общем, вредные.

– Слушай, парень, ты ведь если не университет, так школу ведь закончил? Так какого черта полез в серые? Дела себе не нашел?

Парень мрачнеет.

– А ну заткнись! И стой смирно. Понимал бы что‑нибудь в жизни!

Пару минут спустя из домика появились остальные шестеро. Между ними под прицелом парализатора плелся немолодой человек с решительным и немного грустным лицом. По наличию в глазах осмысленного выражения я определил в нем Торна. Парни, увидев меня, удивленно остановились.

– Это кто еще?

– Да вот, ученик этого шпиона, шел к нему с делом, наверное тоже шпион.

– Я не знаю этого человека! – встрепенулся Торн. – А впрочем, неважно. – Он как‑то безразлично махнул рукой.

В этот момент из кустов послышался отчаянный визг Лейлы. Серые немедленно отвлеклись, и я одним прыжком оказался в их куче, успев пальнуть из парализатора по парню у машины, который рухнул не издав ни звука. Несколько четких ударов заставили серых потеряться от неожиданности, и в этот момент Торн с криком «Лейла!» бросился в сторону кустов. Я успел выбить парализатор из рук прицелившегося в него серого и отпрыгнул в сторону. Через секунду они уже оборачивались ко мне, но я на мгновение раньше, чем они подняли бластеры, кинул в них спрятанной в рукаве гранатой. Еще мгновение – и все в радиусе пяти метров аннигилировало.

Я бегом припустился к кустам, чтобы узнать причины дикого крика. Там Торн возился с каким‑то парнем, который уже почти придушил его, а Лейла прыгала вокруг, пытаясь заехать парню по голове палкой. Я сшиб парня парой хороших ударов ноги, и он повалился на траву. Парень был в обычной гражданской одежде, и не производил никакого впечатления.

– Почему ты не стреляла? – спросил я Лейлу.

– Он напал сзади и отнял у меня парализатор. А потом хотел меня изнасиловать, но тут подскочил Торн…

– Он что, полный идиот – нападать на тебя в ста метрах от вездехода серых, когда явно происходит арест?

– Арест в наше время – дело обычное, а серых он мог не бояться, вмешался Торн. – Они не препятствуют насилию. Полное падение нравов!

– Ясно. Нам в ближайшие минуты следует покинуть этот район. Боюсь, вернуться сюда Вам уже не придется.

– Мы пойдем к Дейну, – произнесла Лейла, – может быть, спрячемся у него.

Мы направились через рощицу к следующему городскому кварталу. Лейла шла впереди, мы с Торном осторожно шли за ней. Торн сжимал в руке отнятый у парня парализатор.

– Достаньте оружие, – прошептал он мне. – В любую минуту могут появиться серые.

– Достану, когда придет время, – ответил я, – я умею обращаться с оружием.

Мы еще некоторое время шли молча.

– Простите за нескромный вопрос, молодой человек, – обратился ко мне Торн вновь. – Кто Вы такой? Кстати, я так еще и не поблагодарил Вас за свое чудесное спасение. Благодарю. Но вижу, Вам не в диковинку бывать в подобных переделках?

Это он в самую точку попал. Конечно, не в диковинку.

– Это Тони. – отвечает за меня Лейла. – Он очень хороший и смелый парень и он нам помогает. А больше я о нем ничего не знаю.

До белого с розовыми пилонами дома Дейна мы добрались без особых приключений. Дейн оказался высоким парнем лет двадцати пяти, немного астеником. Выслушивая рассказ Лейлы, он то и дело недоверчиво поглядывал в мою сторону и молчал.

– Должен поблагодарить Вас за спасение и помощь моим друзьям, сказал он сухо. – Правда, не могу понять, что побудило Вас к этому, но все равно от души бдагодарю.

– Мне кажется, я делал только то, что должен был делать, – ответ у меня получился какой‑то напыщенный и фальшивый. Я ведь сразу увидел, что он по уши влюблен в эту Лейлу и сразу стал подозревать, что я все это делал только потому, что тоже в нее втюрился и стараюсь показать себя суперменом. А может быть, он не так уж и не прав?

Маленький кибер притолкал столик с обедом и начал деловито расставлять его перед нами. Кибер был того типа, который вот уже триста лет с небольшими модификациями трудится в гостиницах по всей Галактике. Для домашних услуг их используют редко. Впрочем, может этот Дейн здесь не живет, а просто у него дом свиданий?

– Ты узнала много интересного, Лейла, – произнес Торн. – Однако, ты зря ходила туда одна.

– Но если бы я сказала Вам об этом, Вы бы меня просто не пустили и все, – ответила она с обезоруживающей улыбкой.

– Ты не должна была подвергать себя такой опасности, – сказал Дейн.

Похоже, все опять сведется к скучному провинциальному разговору.

– И все же я знаю, что должна помочь отцу, – решительно настаивала на своем Лейла. Здесь мне пришла очередь вмешаться.

– Чтобы освободить его, надо узнать, где же в действительности корень зла. Ведь даже если мы извлечем его из этих застенков, нельзя же всю оставшуюся жизнь прятаться! Пока здесь правят серые, никто не может чувствовать себя в безопасности.

– Это верно, – согласился Торн.

Дейн посмотрел на меня подозрительным взглядом. В этом взгляде читалось явное подозрение. Он мне не верил, имея впрочем для этого основания.

– Но ведь серые хватают только тех, кто выступает против них, сказал он голосом без интонации, – только тех, кто им опасен.

– Второе верно, первое нет, – возразил Торн. – Им опасны не те, кто болтает, а те кто что‑то знает. Так что ты тоже в опасности, мой мальчик. Ты очень высоко взлетел в свои двадцать шесть, и ты знаешь ведь немало, сознайся?

Дейн побледнел. В его глазах появился настоящий страх. Он поднимался откуда‑то из глубины, как будто его долго держали взаперти, а теперь вдруг выпустили наружу.

– Ты так полагаешь? – спросил он упавшим голосом. – Впрочем, наверное ты прав…

– Поэтому прав и рейнджер. Пока серые в силе, никто из нас не будет в безопасности.

Тут пришла очередь вздрогнуть мне. При слове «рейнджер» Дейн и Лейла одновременно подняли на меня удивленные глаза. Как меня раскусил этот Торн, я понять не мог, но отпираться было бессмысленно.

– Я понял кто Вы, юноша, по рассказу Лейлы. Никто из жителей Гондора не стал бы вести себя так, не принадлежите Вы и к серым и к их хозяевам. Значит, Вы – инопланетный разведчик Империи. Было бы странно, если бы Империю не обеспокоило то, что творится тут. Для меня загадка, как Вы проникли через их защитное поле, но ведь если есть оружие, всегда можно придумать и контроружие.

– Вы действительно разведчик Империи? – быстро спросил Дейн, глядя мне в глаза. Я кивнул. – Вы здесь давно?

– Шесть часов. Я здесь для того, чтобы узнать, что здесь происходит. Единственное, что мы знаем, это то, что каким‑то образом власть на вашей планете взяли в свои руки чужаки. Но как осуществляется эта власть, какова их цель, каково оружие, как вскрыть их защиту – это должен узнать я.

– Вы считаете, что это дело рук чужаков? – удивленно спросил Торн. По‑моему это маловероятно.

– А чьих же это рук дело? – удивился теперь я.

– Это Вам наверное лучше мог бы рассказать Дейн. Он в курсе секретных контактов нашего правительства, которые я, впрочем, всегда считал самоубийственными.

– Я не могу ничего рассказать, – быстро произнес Дейн. – Это государственная тайна, которая известна мне как муниципальному советнику, и не может быть разглашена.

– Полноте, Дейн, – произнесла Лейла. – Какая государственная тайна, если государства того уже и нет?

За окном послышался глухой звук приближающегося вездехода. Торн и Лейла встрепенулись, лицо Дейна побледнело. Парень явно струсил и не пытается это скрыть, несмотря на присутствие подруги. Я незаметными движениями скоренько проверил готовность своего арсенала и продолжил доедать обед. Похоже, что мне придется сегодня спасать от серых еще одного, не делать же это на голодный желудок! К тому же вряд ли еще на этой планетке придется мне попробовать что‑то, кроме сублиматов из собственного запаса.

Вездеход остановился у самого дома. Я чуть привстал и выглянул в окошко. Так и есть – шесть серых болванов отделились от машины и важно направились к дому, а один остался в кабине. Раздался наглый и уверенный стук в дверь.

В гостиную вкатился маленький кибер и доложил:

– Шесть господ из службы безопасности просят выйти муниципального советника Дейна Орманти.

– Спроси, не нужны ли им другие господа, присутствующие в доме, сказал Торн.

– Нет, они спрашивают лишь господина советника.

– Итак, Дейн, на этот раз за тобой, – задумчиво произнес Торн. – Нам осталось только бежать куда глаза глядят. Не повторите ли Вы своего героического поступка? – это он уже мне.

– Может быть, – отвечаю я, – но с одним условием.

– С каким? – спросила Лейла.

– Дейн должен будет раскрыть мне ту самую государственную тайну.

Дейн посмотрел на меня зло и обиженно, не произнося ни слова. Мы смотрели в глаза друг другу. Молчание затягивалось, стук у дверей стал настойчивее, дверь явно пытались выломать.

– Конечно, он расскажет. Скрывать нечего. Ведь правда, Дейн? – Лейла умоляюще посмотрела на него. – Ты все расскажешь?

– Твой отец не одобрил бы этого, Лейла, – отозвался Дейн. – Я не хочу спасать свою шкуру ценою измены.

– Ее отец – в тюрьме! – жестко произнес вдруг Торн. – То, что ты можешь рассказать, является уже только тайной его врагов. Не будь идиотом.

Раздался взрыв. Серые вышибли дверь гранатой и ворвались в дом. Мы оказались в гостиной под прицелом шести парализаторов.

– О, здесь и господин Торн! – воскликнул один из серых. – А за Вами уже отправились в другое место.

– Благодарю, я знаю, – сухо ответил Торн.

– А кто Вы, молодой человек? – его парализатор оказался нацеленным мне в лоб. Я промолчал.

– Эй, парень, а ну отвечай, когда тебя спрашивает офицер, – взревел один из серых.

– Я скромный миссионер с далекой планеты, и несу Вам, дети мои, слово божие, отпускаю грехи, лечу больную совесть…

– А ну перестань паясничать, парень! – гаркнул офицер, меняя тон.

Мне надо вывести их из себя. Тогда их распинать – делать нечего.

– Я тебя еще раз спрашиваю, кто ты? – снова зашипел офицер. – А то сейчас поедешь с нами как подозрительный элемент!

– Что же во мне подозрительного? – осведомился я.

– Твоя щенячья наглость. Тебе видно мало били рожу.

Он сделал шаг ко мне, готовясь ударить. Я как можно более комичным жестом закрылся руками и сжался в кресле. Серые расслабились и заухмылялись, один даже подкинул в руке залихватским жестом парализатор.

Этого мгновенного расслабления для меня оказалось достаточно. В следующие полсекунды я в прыжке взлетел в воздух, на лету послав офицера в нокдаун и, делая сальто, выхватил парализатор и провел лучем по пяти не успевшим опомниться парням. За секунду все было кончено, серые лежали вповалку на полу гостиной. Дейн на всякий случай пальнул еще по офицеру из парализатора.

Впрочем, оставался еще парень в вездеходе. Я выпрыгнул в окно, и в этот момент он пальнул по мне из бластера. В прыжке я успел оттолкнуться от рамы и перелетел луч. Он палил по мне выстрел за выстрелом, но я легко перемахивал через луч. Этому в школе рейнджеров на первом курсе обучают тринадцатилетних пацанов. Этот серый, похоже, совсем не умел владеть бластером. Через его выстрелы перемахивать легче, чем на тренировке.

В последнем прыжке я вышиб бластер у него из рук и нанес пару хороших ударов. Парень выпал из кабины, как мешок с дерьмом. Вот так. Зачем лишний раз вытаскивать парализатор, тратить на него заряды?

Я вернулся в дом. Дейн с Лейлой выходили мне навстречу, неся палатку и рюкзак с припасами. Торн плелся сзади. Я оценил палатку Дейна: он явно знал в этом деле толк. Это была лучшая модель для пешего туризма – легкая и самоставящаяся.

– Ну что, решили драпать? – осведомился я.

– Конечно, – ответил за всех Торн. – Нельзя же здесь оставаться.

– И вы знаете, куда направитесь?

Они замялись. Действительно, кроме леса отправляться им было явно некуда. А в лесу долго не продержишься.

– Итак, я свое дело сделал, – я пристально посмотрел Дейну в глаза. Теперь твоя очередь. Выкладывай, что за шашни были у вашего правительства и с кем?

– Я ничего не обещал рассказывать! – истерически взвизгнул Дейн.

– Да, но не рассказав мне всего, ты не сможешь покинуть этот дом.

Дейн схватился за парализатор, но я легким движением перехватил его и протянул Лейле.

– Это бесполезно, – сказал я с усмешкой. – В скорости моей реакции убедиться ты имел возможность.

– Ладно, – вдруг согласился Дейн. – Расскажу, когда доберемся до леса.

Глава четвертая

До леса мы добрались без приключений и вездеход бросили на опушке. Чтобы не оставлять следов, я сжег его аннигилирующей гранатой.

Через час мы углубились в лес достаточно для того, чтобы я мог опять задать Дейну интересующий меня вопрос. Теперь он обещал публично, и деться ему было некуда.

– Ладно, – начал он свой рассказ. – Года четыре назад наше муниципальное правительство получило лестное предложение от центра Зорана. Лестное и очень выгодное.

Ух ты, – подумал я. – Это уже интересно.

Зоран, как мне известно, был фигурой загадочной. У него сначала была крупная венчурная фирма на Лендоре, которая специализировалась на финансировании фундаментальных разработок. Потом он купил несколько крупных производств в Солнечной системе, и даже был членом имперского Совета, тайным советником Императора. Все его вложения давали неожиданно быстрый эффект, поэтому вскоре его состояние достигло небывалой величины.

Зоран поддерживал ведущих ученых, и притягивал их к себе как магнитом. Из всех императорских советником он был главным лоббистом ученого мира, вечно настаивал на повышении роли ученых в управлении Империей. В конце концов его притязания стали неугодны правительству, и Зоран попал в опалу. А через год он пропал без вести в одной из дальних экспедиций на краю Галактики, и правительство поспешило объявить о его смерти. В своем завещании он назначил душеприказчиков, которым поручил из всех его средств образовать Центр для содействия фундаментальным исследованиям.

С тех пор Центр развивался и рос вот уже пятнадцать лет, существуя как государство в государстве. Его могущество было баснословным, он производил большую часть фундаментальных разработок в Империи. Но ходили слухи, что то, что публикуется и продается внедренческим и технологическим фирмам – лишь верхушка айсберга. Подозревали, что у Центра есть еще тайные лаборатории, тайные производства. Что он работает на какую‑то далеко идущую и только Правлению Центра известную цель. И, наконец, ходил невероятный слух, что в действительности руководит тайной деятельностью Центра сам Зоран, который в той экспедиции остался жив и в здравом уме. В общем, Центр был тайной и легендой Галактики. Завесу секретности над его деятельностью не удавалось особенно приподнять даже Корпусу Безопасности.

– Так вот, – продолжал Дейн, – предложение Зорана заключалось в том, что наше Правительство без ведома Империи предоставит часть территории планеты в лесах неподалеку от Гондора и еще в нескольких местах для размещения секретных лабораторий.

– Но ведь размещение незарегистрированных в Совете Науки исследовательских учреждений запрещено законом! – воскликнул я. – Неужели Вы пошли на прямое нарушение законов Империи?!

– Сумма, которая была предложена за аренду земли, в три с половиной раза превышала ординарные бюджетные доходы всей планеты. Трудно было отказаться от столь заманчивого предложения. Мы, конечно, поставили условиями, чтобы там соблюдались экологические нормы, для очистки совести указали в договоре, что они не имеют права производить там ничего, что противоречило бы имперскому законодательству… В общем, так на планете появились запретные зоны.

– Интересно, и что же случилось с вашим правительством в результате?

Дейн посмотрел на меня угрюмо и задумчиво продолжал:

– Сначала все было в порядке, мы друг другу не мешали. Потом они усилили режим секретности и стали требовать от нас запрещения туризма, под предлогом, что инопланетяне чуть ли не проникают на их территории. Они предлагали скомпенсировать все потери от сокращения туризма, но на это мы пойти не могли. Туризм – основная у нас индустрия, она дает работу четверти населения. Сокращение туризма было бы катастрофой. Отношения между нашим мэром и людьми из Центра накалялись, но члены Совета были не до конца в курсе всех событий. Затем что‑то произошло.

– Что же?

– Сначала убили мэра, а затем на Совете выступил представитель Центра и заявил, что какие‑то эксперименты входят в завершающую стадию, что это имеет чрезвычайную важность для всей Галактики, и они не могут ставить все это в зависимость от мелких местных интересов. У нас появился новый мэр, и наш Совет от неожиданности даже не возражал. А потом возражать стало поздно – появились серые, и все несогласные стали исчезать, как отец Лейлы. А потом исчезло даже солнце и мы живем при искусственном. Кстати, оно скоро зайдет за горизонт.

Действительно вечерело. Я подумал, что узнал уже достаточно для доклада Командору. Но черт возьми, возвращаться еще рано. Впереди еще три дня и четыре ночи. За это время можно выяснить черт‑те что.

– Всего этого следовало ожидать, – грустно произнес Торн. Связываться с учеными и их секретными делами – это всегда самоубийственно.

– Почему, Торн? – удивленно спросила Лейла.

– Мы живем здесь в провинции, вдали от ученых. Мы не сталкивались с ними до сих пор и знаем о них лишь по выдуманным ими же книжкам об их прогрессивной роли в истории. Но правда совсем иная: ученые – самые страшные люди.

Вот так поворотик! Этот Торн у них правда самый умный или завирается? А впрочем, что же он имеет в виду? Я ведь действительно с этими учеными почти не встречался в жизни и не могу даже представить, что за люди.

– Во всю историю человечества, – продолжал тем временем Торн, ученые пытались свести к познанию мира всю человеческую деятельность. На самой заре человечества философ Платон выдвинул идею о том, что вся власть в обществе, само государство, должно принадлежать философам. Они, будучи самыми мудрыми, смогли бы рационально организовывать и регламентировать жизнь всех людей. В этом его разумном мире не осталось бы чувств и человеческой свободы – все было подчинено познанию.

– Но ведь этого ужаса не случилось? – испуганно спросила Лейла.

– Нет, это была лишь мечта, но и программа. Спустя две тысячи лет в Европе идея о том, что разум превыше всего, родилась вновь. Ее адепты четыре столетия атаковали религию и культуру, разрушали все устои человеческого существования. Они выдвинули программу переоценки ценностей, посчитав, что чисто умозрительно можно придумывать новые ценности взамен тех, что были созданы всем человечеством за всю историю, даны богом. Они провозгласили, что каждый может сам творить свое добро и свое зло.

А потом они пришли к выводу, что познание не самоцель, что дело заключается не в том, чтобы познать мир, но чтобы изменить его по своему рациональному плану. Вот зачем нужно познание. Для такого изменения не должно быть ограничений – считали они – не надо ни перед чем останавливаться. Так началась на Земле эпоха Агрессии Разума – самая страшная из всех эпох.

Одни рационалисты стали преобразовывать природу – имя им позитивисты, а другие посчитали главным изменение человеческих отношений в соответствии со своими теориями. И те и другие не останавливались ни перед чем для достижения своих целей. Одни создавали страшное оружие, другие уничтожали миллионы людей этим оружием ради своих целей и идей. И те и другие ставили разум превыше всего – и превыше человечности. И только с объединением Земли накануне космической эры на основе традиционых гуманистических ценностей, понимание, что человек и его чувства и интересы – всего превыше, остановило чуму и положило конец эпохе Агрессии Разума.

Все властители нашей Империи шестьсот лет ее существования поддерживали во всей Галактике мир и стабильность, не давая гипертрофированно разрастись ничьим интересам, поставив науку на службу человечеству, а не человечество на службу науке.

Все это особо не рассказывалось, чтобы не возбуждать лишнего недоверия к ученым, так сильно распространенного в начале космической эры. Но опасность возобновления их наступления существовала всегда.

Она была предопределена самим характером научного познания как вида человеческой деятельности. Ибо в основе познания всегда лежит воля к власти. Неосознанное, вытесненное желание властвовать, которое немногим дано удовлетворить в миру и в сексе, заставляет людей вставать на стезю познания, толкает их на овладение все новыми тайнами природы. Но все же разве желание властвовать до конца можно удовлетворить лишь этим? И тогда ученые пишут книги о своем исключительном положении в обществе – разве не читали вы множества этих книг? – тогда они такого положения добиваются всеми силами и способами. И Центр Зорана – передовой отряд всей ученой братии.

Они открыли здесь что‑то, что позволило им почувствовать свою силу, свою способность бросить вызов верховной власти Империи. Они могут рассчитывать на поддержку многих своих собратьев и коллег. Они готовы вновь бороться за власть разума над людьми, они хотят создать тоталитарный мир во всей Галактике, превратить людей в винтиков своей машины. У этих параноиков всегда наготове планы идеального преобразования общества, его рациональной организации. Им наплевать на чувства отдельных людей.

Но разум – порождение воли к смерти, которая противоположна создавшей Вселенную и Человека воле к жизни, негэнтропии. Разум – порождение энтропии, поэтому все их утопические проекты идеального общества столь однообразны, столь высокоэнтропийны. Им претит частная свобода и частная инициатива, через которые проявляется инстинкт жизни. Им надо свести все к единообразию, но это единообразие – смерть!

Наша Империя всегда строилась на поддержании разумного баланса между жизнью и смертью, энтропией и негэнтропией, индивидуальной свободой и рациональной организацией. Как только исчезнет это равновесие – Империя погибнет, распадется. А эпоха распада будет означать много потерь, ибо любая перестройка, переход от одного равновесия к другому, сжирает множество ресурсов. Понадобятся тысячелетия, чтобы Человечество вновь восстановило тот уровень культуры и экономики, которого мы достигли сейчас. Вот в чем опасность того, что задумал Зоран!

На протяжении всей этой тирады Торна мы сидели, затаив дыхание. Его голос все креп, тон его повышался. Я никогда не слышал столь патетических речей – ни в школе рейнджеров от преподавателей, ни потом на крейсерском корабле, где не убеждали, а подавали команды.

Во всяком случае не согласиться с Торном было невозможно. Он просто знал о том, о чем нам предпочитали не рассказывать, считая это внутренней проблемой имперского начальства. По крайней мере для меня прояснилась история опалы Зорана и ее причины. Но я никогда не думал, что головастики могут быть так опасны со своей паранойей. Впрочем, история не раз показывала, что военное могущество земных империй оказывалось бессильно перед напором фанатиков.

Прояснилось для меня и еще одно – чужаки на этой планетке явно ни при чем. Все здешние делишки имели вполне человеческое происхождение и конкретного виновника – Центр Зорана. У меня как‑то даже отлегло от сердца, потому что с этими есть какие‑то способы справиться, а что такое чужаки – не разберется и сам Зоран.

После слов Торна воцарилолсь молчание. Мы сидели опустив глаза и изредка переглядывались. Первая нарушила молчание Лейла:

– Мой отец в руках людей Зорана, и мы должны его спасти, – сказала она просто. – Нам надо пойти туда.

Впрочем, если я хочу что‑либо узнать, то мне тоже надо как раз туда. Поэтому я негромко произношу:

– Я с тобой, Лейла.

Она улыбается мне поощрительно и сжимает мне руку. Я ловлю нервный взгляд Дейна. Он чертовски недоволен таким оборотом дела.

– Я готов помочь тебе во всем, Лейла, хотя и не знаю, как это сделать. Лаборатории Зорана неприступны.

– Кто хочет, пройдет любые преграды, – добавляет Торн. – Я с тобой, Лейла.

Она благодарно улыбается всем нам троим. Я немного смущаюсь и говорю:

– Но у нас есть только три дня на все.

– Почему? удивленно спрашивает Лейла.

Я молчу, не могу сказать ей правду. Но приказ превыше всего – я должен покинуть планету в срок. А значит, покинуть их.

Сумерки спустились быстро, ночь надвигалась все сильнее и сильнее. После бурного дня клонило в сон. Мы с Дейном и Торном разделили ночь на три вахты и мне выпало дежурить первому.

Лейле я уступил свой спальник – невероятное нарушение устава, между прочим – а парни забрались в палатку и мирно там посапывали. Вокруг не чувствовалось ничего угрожающего – обычный ночной мир леса. Меня обступала темнота, над головой стояло беззвездное небо. Это наводило на какое‑то лирическое настроение и заставляло думать о себе и о жизни. Ну не совсем чтоб о жизни, но о чем‑то очень важном. Например, о Лейле.

Меня очень влекло к этой девушке. Во‑первых она была очень хороша собой. Во‑вторых, за первый день нашего знакомства произошло столько происшествий, случилось столько приключений! – а это очень сближает. Наверное, я тоже понравился ей…

Правда, может быть мой пыл объясняется просто долгой скукой на крейсере. Это давно стало предметом плоских шуток – на крейсерах всегда женщин очень мало, да и не все первой свежести. Какие бывают на базах и в космопортах – тоже вещь известная. А как решается этот вопрос в дальних рейсах что рассказывать – все мы были новичками…

Короче говоря, такая подруга, как Лейла, была у меня последний раз еще на выпускном курсе в школе рейнджеров. Там, на Земле. Как я ее обожал, это надо вспомнить! Это было почти что впервые, и я до сумасшествия отдавался этой страсти. А потом – она осталась на Земле, а я улетел на другой край Галактики…

Я пытался разобраться в своих чувствах к Лейле, и все больше понимал, что это не простое мимолетное увлечение, это – нечто большее, быть может, любовь…

Но что я могу сделать? Скоро я навсегда покину эту планету, не могу же я на ней остаться, что бы ни случилось! А у нее есть все же парень. Так что, похоже, шансов у меня нет. А жаль.

Интересно, нравлюсь я ей или не нравлюсь? Я оглядел себя и подумал, что в принципе должен нравиться. Я вполне ладно скроенный парень, рост сто девяносто, вес восемьдесят пять, плечи вдвое против талии, пластика кошачья, улыбка обаятельная. Рейнджер первого класса, что умею – у меня сегодня представился случай показать. Нет, до сих пор не было случая, чтобы я кому‑то не понравился.

К тому же, она вроде давала понять, что нравлюсь. Или она все же просто притворяется, потому что я ей нужен сейчас для дела? Нет, не похоже. Пожалуй, я могу составить вполне крутую конкуренцию этому Дейну. Он правда тоже парень ничего, но ведь не зря же он все нервничает? Значит, боится соперника. В общем, была – не была, завтра начинаем открытое соперничество – кого она из нас выберет? В драку он лезть не будет – уже убедился, что я сильней. Значит, придется нам обоим всю дорогу доказывать, кто из нас более стоящий парень. По крайней мере не скучно!

Не попробует ли он только как‑нибудь подставить меня и сдать серым? Вряд ли. Ему потом не отмыться перед ней, это во‑первых, а во‑вторых, за ним самим сейчас охота. Ну ладно.

Ночь была теплой и наполнялась какими‑то чертовски приятными и тихими звуками. Это какие‑то насекомые, может быть похожие на земных сверчков или цикад. Воздух на этой планетке тоже с каким‑то особым ароматом. Одно слово – курорт. Не зря они жили туризмом. Пока не связались с людьми Зорана.

Мое дежурство прошло тихо, в приятных размышлениях. Я разбудил Торна и залез в палатку. И сразу провалился в сон.

Глава пятая

Все утро мы шли в направлении лаборатории Центра. И Лейла, и Дейн и даже Торн оказались хорошими ходоками и шли, не показывая усталости. Было довольно жарко. Лес был наполнен такими удивительными звуками и запахами, оценить прелесть которых было здесь дано только мне – после полугодичного заключения в акграновом корпусе крейсера. Что касается моих спутников, то им все это было не в новинку – они каждый день жили в этом раю, и для них вся экзотика была простой повседневностью.

Дейн прекрасно знал местность и уверенно вел нас через речки, сразу выводя к бродам, находил в чаще узкие тропы, обходил глубокие овраги. Мы полностью доверились ему как проводнику и только весело болтали, изредка прислушиваясь, когда в обычный шум вплетались новые для нас звуки.

Однако, приятная прогулка вскоре кончилась. Над лесом стали кружить геликоптеры. Они явно что‑то высматривали, и были все основания предположить, что нас. Было бы наивно думать, что наши враги не имеют достаточно средств для охраны своих владений.

Теперь мы шли по тем местам, где лес был гуще и прятались при появлении геликоптера. Я старался внимательнее приглядываться к деревьям и почве, высматривая возможные датчики службы охраны лабораторий. Но пока ничего подобного нам не попадалось.

Мы шли почти весь день, и когда солнце уже стало склоняться к закату, Дейн объявил, что мы входим в запретную зону, куда уже несколько лет не ходили посторонние. Вскоре лес стал редеть, и впереди стало просматриваться широкое открытое пространство, в центре которого виднелись строения Лабораторий.

– Я дошла досюда, – произнесла Лейла, – дальше идти побоялась. Я видела, как туда приходили вездеходы с пленниками. Как преодолеть это открытое пространство?

– Да, лучшей защиты не придумаешь, – ответил я. – С какой стороны ни попробуешь подойти, рискуешь сразу же быть замеченным.

Лейла помотрела на меня с грустью и надеждой. В конце концов, именно я рейнджер и разведчик, а значит, я должен найти способ туда проникнуть. Собственно, проникнуть туда все равно придется, другого места, где можно все узнать, наверное нет.

– Да, – говорю, – поле очевидно простреливается большими бластерами в автоматическом режиме. Методом проб и ошибок можно было бы найти «мертвые» зоны, где идет нестыковка секторов обстрела и пройти. Но очевидно, на такой случай у них кто‑то сидит на экранах внешнего обзора, и того, кто придет, встретят с распростертыми объятиями.

– Но ведь есть какой‑то способ преодолеть это препятствие? спрашивает Торн.

– Здесь есть только один способ, который всегда пользуют в таких ситуациях, – отвечает Дейн. – Надо прикинуться одним из них и пробраться внутрь.

Это он в самую точку попал. Ничего другого и мне на ум не пришло. Правда, они к такому повороту должны быть готовы, раз это стандартный прием.

– Согласен, – говорю. – Только надо все просчитать, чтобы не раскололи раньше, чем мы что‑то там сообразим.

В шестистах метрах справа из леса вынырнул вездеход. Очевидно, там просека. Вездеход на всех парах катил по направлению к лабораториям. И тут я смекнул, что если и есть способ добраться туда, так только на этих вездеходах. Итак, прикинемся серыми.

– Есть предложение. Давайте откочуем туда, к просеке. Там я попробую захапать такой вездеход и смотаться на нем в Зону, а?

Лейла молча кивает, остальные что‑то согласно бурчат, и мы направляемся вправо, пробираясь по густым зарослям. У самой дороги мы залегли в кустарник в ожидании вездехода.

Но дорога была тиха и пустынна. Тишина нарушалась лишь стрекотанием этих цикадообразных местных насекомых, да изредка доносился издали звук геликоптера. Мимо проскочила какая‑то безобидная непуганая зверушка. Я встал и начал потягиваться, чтобы разогреться после долгого ожидания.

– Да, движение здесь не назовешь оживленным.

– Прошлый раз они ходили здесь чаще, – ответила Лейла. – Одни – с арестованными, другие с какими‑то типами, кроме серых.

– Значит, заодно придется освободить еще одного пленника. Ну что же, может он нам пригодится…

Мы еще немного помолчали. Я лежал, заложив за голову руки, и глядел в розово‑синее небо. Облака здесь были какие‑то сиреневые с золотистым отливом на краях, и проплывали они как‑то быстро, будто торопились куда‑то по важным и чрезвычайно неотложным делам. Здорово было так лежать, ощущая тепло земли, важную суетливость небес, ловить отраженный свет странного, но приятного искусственного солнца и чувствовать присутствие такой настоящей Лейлы.

Дейн напряженно всматривался в просеку, а Торн неторопливо беседовал о чем‑то с Лейлой. Со стороны мы наверное напоминали дружную и ленивую компанию, выехавшую на пикничок. Еще более это стало похоже на пикничок, когда Торн с Лейлой прогулялись к ближайшему ручью и притащили большой пластиковый бурдюк воды. Лейла кинула туда обеззараживающего порошка, придававшего воде нежно‑лимонный привкус, и пригласила нас к вечерней трапезе.

– Не слишком ли легкомысленно мы себя ведем? – задал вопрос Дейн.

– Нисколько, – ответил я. – Пока что реальной опасности вокруг не наблюдается. Даже если вглядываться очень пристально.

Он пропустил шпильку мимо ушей и присоединился к нашей мирно пирующей компании.

– Давайте обсудим, – предложил Торн, – каким образом мы все же сможем обезвредить команду вездехода?

– При помощи бластера, – мрачно ответил Дейн.

– Не думаю, – возразил я. – Ведь тогда некому будет подробно рассказать нам, как пробраться в Зону.

– Тогда все‑таки как? – спросила Лейла.

Я, честно говоря, пока не думал над этим вопросом, собираясь сориентироваться по обстановке. Но тут у меня вдруг неожиданно созрел план.

– А почему бы тебе просто не выйти к ним и не попросить подвезти? Поверь мне, никто не в силах отказать такой девушке!

– Ты шутишь?

– Почему? Что может быть проще?

– Это по крайней мере заставит их остановиться, – произнес Торн.

– А что делать затем?

– А затем разберемся, – решительно произнес Дейн. – Но почему бы не выйти и не остановить их кому‑либо другому?

– Ты боишься за меня, Дейн?

– А неужели я не должен бояться за тебя, Лейла? Ведь это рискованно, и никто не даст гарантию твоей безопасности.

Вот тут я, кажется, могу его хорошо срезать.

– Я могу дать гарантию твоей безопасности, Лейла. Пока ты со мной, тебе не грозит ничего, будь уверена!

Она ответила мне взглядом наполовину благодарным, наполовину насмешливым. Дейн не смог скрыть раздражения.

– Я бы не доверялся таким защитникам.

– А я доверяюсь, – ответила Лейла, сладко потягиваясь. – Я действительно ничего не боюсь с тобой, Тони.

Один‑ноль в мою пользу. Дейн занервничал и начал подыскивать подходящий случаю ответ. Но тут то ли какой‑то звук, то ли просто ощущение дало мне понять о приближении вездехода.

– Тише, – сказал я своим спутникам. – Кажется, приближается то, что мы ищем.

Мы вновь залегли в траве у просеки. Вдали из‑за поворота показался серо‑зеленый вездеход. Он ехал неторопливо и основательно, ощетинившись двумя лазерными пушками. Лейла поднялась и выпорхнула на дорогу. Она подняла руку и стала делать вездеходу знаки остановиться.

Вездеход действительно остановился. Окошечко кабины раскрылось, и из него выглянул немолодой человек, одетый в гражданское.

– Кто Вы и что здесь делаете? – резко спросил он и подозрительно осмотрел окрестности.

– Я дочь советника Отона, Лейла. Мой отец был недавно арестован, и по слухам доставлен на ту станцию. Я разыскиваю его. Не могли бы Вы помочь мне?

– Кто сказал Вам подобную чушь? – рассерженно произнес человечек.

– Но разве это не так?

– Даже если это было бы так, что Вы делаете в запретной зоне? Неужели вы думаете, что это Вам сойдет с рук?

– Прошу Вас! Я так люблю своего отца, я должна знать, что с ним все в порядке. Помогите мне попасть на Базу!

– Нет! – отрезал человечек и начал закрывать окно. – Поехали. А впрочем постойте! – спохватился он вдруг. – Мне не нравится вся эта история.

Затем он обратился к Лейле:

– Вы хотите на базу? Вы туда сейчас попадете.

Человечек сделал какой‑то знак, и трое серых, сидевшие в заднем отсеке машины, выпрыгнули на дорогу. Ухмыляясь, они пошли на Лейлу. Лейла, испуганно глядя на них, начала постепенно отступать к кустам. Парни заухмылялись еще больше, и в этот момент я саданул по ним зарядом парализатора.

Пока парни подергиваясь падали в дорожную пыль, я пружиной вылетел из кустов и очутился у самой кабины вездехода. Главное, чтобы они не успели схватить за ручку радио и подать сигнал опасности. Я рванул на себя дверь, резким ударом в шею вывел из строя ничего не успевшего понять маленького человечка, одновременно потянув его к себе. Пока человечек вываливался из кабины, я успел туда впрыгнуть, толкнуть водителя и вывалиться вместе с ним на просеку. Два удара – водитель лежал уже не хуже серых парней.

Все это заняло не более минуты. Первой опомнилась Лейла и с криком «Получилось!» подбежала ко мне, повисла на шее и чмокнула в нос. В ответ я лизнул ее носик и чуток покружившись поставил на землю. Все это явно не понравилось выбиравшемуся из кустов Дейну, но крыть ему было нечем.

Дейн подошел к лежавшему в пыли человечку и начал приводить его в чувство. Лейла направилась ему помогать, а мы с Торном оттащили в кусты трех серых и уже не дергающихся тела.

Усилия Дейна все же начали давать результаты, и перетащенный на полянку человечек стал приходить в себя. Лейла заботливо стала поить его водой из фляжки, но когда его взгляд приобрел осмысленность, он резким движением отстранил ее руку.

– Кто Вы такие?

– Я уже сказала, – обиженно произнесла Лейла. – Я дочь советника Отона. А это мои друзья – Дейн, Торн и Тони.

– Так, – произнес человечек. – Советник Дейн Орманти тоже тут? Я не ожидал этого от Вас, молодой человек.

– Чего же Вы не ожидали, мэтр Дрок? – мрачно вопросил Дейн. – Того что я не захочу покорно ждать, пока меня арестуют?

Только теперь в глазах человечка начал появляться страх. Наконец‑то. А то к моему удивлению он вел себя так, будто все еще был хозяином положения.

– Нам нужно проникнуть на базу, Мэтр Дрок, – произнес Торн. – И Вы расскажете нам, как это сделать.

– А может быть, я должен еще лично Вас туда доставить?

– Никак нет, – ответил я. – Вы останетесь здесь заложником и гарантом правдивости сказанного Вами. Вы останетесь в живых и получите свободу только когда мы вернемся оттуда целыми и невредимыми. Иначе Вас ждет смерть.

– Интересное предложение, – проборматал Дрок.

– А для того, чтобы Вы поняли, что мы не шутим, – произнес Дейн, – я дам Вам попробовать вот этого.

Он поставил парализатор на самую слабую мощность и стал хлестать лучом по разным частям тела мэтра Дрока. Тот издавал различные звуки и подергивался в страшных судорогах. Торн с Лейлой отошли в сторону, а я продолжал наблюдать за этим действом. Наконец Дейн прекратил свое развлечение.

– Думаю, уже хватит, мэтр Дрок? Вы наверное уже готовы не только рассказать, как пробраться на станцию или базу – как это у Вас называется? – но и например о том, как погиб наш мэр?

– Это жестоко, – произнес Дрок, пытаясь восстановить дыхание.

– А ля герр ком а ля герр, – спокойно ответил Дейн, снова перестраивая парализатор. – Так мы слушаем.

Мэтр Дрок подполз к дереву и привалился к нему спиной. Его взгляд блуждал вокруг, ища с какой бы стороны пришла помощь. Но чудесного спасения не приходило. Наконец он, похоже, осознал свою участь и смирился с ней.

– Хорошо, – произнес Дрок, – я могу рассказать Вам, как попасть в лаборатории, но это путь самоубийц. Там Вас расколет первый же сотрудник охраны, и после допроса с Вами случится то же, что и со всеми пленниками.

– Кстати, – поинтересовался я, – что же все‑таки там случается со всеми пленниками?

– Их используют для экспериментов лаборатории доктора Смита.

– А чем суть этих экспериментов?

– Рационализация сознания и мышления.

– Это как это так? – удивился Торн.

– Вам бы следует знать, доктор Торн, что большая часть человеческого поведения определяется не его сознательными планами, а толчками со стороны бессознательного, неконтролируемых сознанием мотивов. Это – врожденный недостаток человеской природы. Нам иногда кажется, что мы можем объяснить каждый свой шаг, но в действительности мотивы многих поступков наших нам не известны…

– Не читайте мне популярных лекций, – раздраженно заметил Торн, – это вещь общеизвестная. Но чего добивается доктор Смит, и как он этого добивается?

– Смит ищет, и, кажется уже нашел способы поставить все поведение человека под абсолютный контроль его сознания. Мысль и тело будут наконец‑то в ладу, исчезнут все нервные болезни и наши внутренние житейские проблемы – лень, противоречия чувств…

– Да, но ведь ценой исчезновения самих чувств! – воскликнул Торн. Ведь все эти бессознательные проявления, с которыми Вы хотите покончить, и есть суть жизни, суть живого. Полностью рационально может быть организована лишь мертвая материя. Поймите же Вы наконец, что в человеке главное не то, что он разумен, а то, что он живой! Пока мы живы, невозможно заставить нас быть абсолютно сознательными, абсолютно рациональными. Что он хочет сотворить из нас – Зомби, гомункулусов?! Это невозможно. Возможно лишь покалечить живых, пытаясь сделать их абсолютно разумными, лишив прелести чувств и неожиданности самопознания. И к тому же это бессмысленно – ведь идеал Смита уже есть в натуре, – это роботы. Пусть бы занимался ими!

– Не надо громко кричать, доктор Торн, и обрызгивать меня слюной, прервал его Дрок. – Ваши взгляды давно известны. Но я не в курсе работ доктора Смита, и не вижу необходимости обсуждать их.

– Мы не будем обсуждать работы доктора Смита, – холодно ответил Дейн. – Нас интересует судьба советника Отона. Он тоже стал пациентом Смита?

– Пока нет.

– Что значит пока?

– Его держат в отдельной камере. С ним и Торном хотело переговорить начальство, когда прибудет на станцию.

– Кто это начальство? – заинтересовался я. – И когда он прибывает?

– Я сам не знаю кто он, юноша. Один из членов Совета Центра. Он должен был появиться сегодня к ночи, его интересовал Отон, но особенно Торн. Собственно, я должен был привезти сюда Торна, но Вам лучше известно, почему этого не случилось.

– Да, известно, – усмехнулся я. – Итак, этот ваш большой шеф прилетает сегодня. Позвольте узнать, откуда?

– С основной базы на белом континенте. Вы что, хотите с ним повстречатся? Это безумие.

– Мы хотим только одного – спасти отца, – ответила Лейла. Честно говоря у меня были еще интересы, но я промолчал.

– Короче, Вам надо похитить советника Отона с базы? И куда же Вы с ним собираетесь деться? Мы хорошо контролируем всю планету, и в конце концов Вы попадетесь нам в руки.

– Темпора мутантур, – тоном проповедника произнес Дейн, поднимая очи к небу. Мэтр Дрок посмотрел на него с подозрением.

– В каком смысле, советник Дейн?

– Во всех, – отрезал Дейн. – Где все же содержится советник Отон, и как к нему добраться?

– Ну что ж, попробуйте, – задумчиво сказал Дрок. – Так и так, мне придется Вам это рассказать.

– Придется, – согласился Дейн, поигрывая парализатором.

– Возьмите в кабине мой планшет, там содержится диск с планом станции.

Торн отошел к вездеходу и вскоре вернулся с планшетом. Дрок набрал код и на экране высветился план станции.

– Глядите и запоминайте, – произнес Дрок. – Взять мой планшет Вы не сможете, в чужих руках он способен в самый неожиданный момент включить сигнализацию.

Память у меня хорошая, такие штуки я научился запоминать с первого раза еще в школе рейнджеров. Я запомнил и схему станции, и подробные планы лабораторных и жилых блоков. Советник Отон содержался в одном из жилых блоков, в подвальном помещении. Я уже сразу прикинул план, как можно его оттуда извлечь. Но впрочем, мне нужен был еще один.

– Благодарю, мэтр Дрок. Не расскажите ли заодно, какие места может посетить сегодняшний высокопоставленный визитер?

– А зачем он Вам нужен? Вы и его хотите от кого‑то спасать? – съязвил он.

– Не надо так со мной разговаривать, – обиделся я. – А то может плохо кончиться.

Мэтр Дрок посмотрел мне в глаза и убедился, что плохо кончиться действительно может.

– Ну что ж, я знаю только то, что в 23.00 по местному времени назначено совещание руководителей лабораторной станции. Я тоже должен был на нем присутствовать. Он его и будет проводить. Оно состоится в зале совещаний в блоке три, второй этаж. Вам достаточно?

– Вполне.

– И все же зачем он Вам? Вам нужен заложник? Но это Вам не поможет!

– Нет, мне нужно другое. Я хочу спросить у него то, что может знать только начальство его ранга.

– Что же?

– Откуда и как управляется защитное поле планеты.

– Зачем это Вам? – встрепенулся Дрок.

– Мне надоело искусственное солнце, хочется естественного. И хочется, чтобы можно было бежать отсюда, если понадобится.

– А, так Вы хотите бежать с планеты! – Дрок произнес это с каким‑то облегчением.

– Наши планы останутся при нас, – улыбнулся Дейн.

Ну что ж, теперь мы знали все, и пришла пора действовать. Оставив связанного Дрока у дерева, мы отошли на другой край поляны.

– Ну что ж, – предложил я, – оставайтесь здесь и сторожите вашего мэтра и серых, если очухаются. А я попробую смотаться туда и привезти папашу.

– Боюсь, такие дела не делаются в одиночку, – Дейн пристально поглядел мне в глаза. – Ты любишь все брать на себя, парень, и у тебя действительно неплохо получается, в школе рейнджеров тоже видать кое‑чему учат. Но на базе не отделаться твоими суперменскими штучками. Это – дело серъезное. Ты не здешний, многого не знаешь. Можешь попасться сам и провалить все дело. А в этом деле я рисковать не хочу. Короче, я должен туда идти.

Вот так. Навязывается. Конечно, его можно понять. Я иду вызволять Лейлиного папашу, а он остается здесь. Да, такой форы он мне предоставить не захочет. После этого, если я вытащу папашу, его карта бита. Но, с другой стороны, он там будет только мешаться и путаться, а мне и так надо вытащить с базы двоих, один из которых хочет этого меньше всего. Иметь в нагрузку еще и третьего?!

– Нет, парень, – отвечаю. – Я тебя не возьму. Для таких дел нужна специальная подготовка, у тебя же ее нет.

– Ничего, друг, – отвечает Дейн, – ты за меня, главное, не бойся. Я знаю, на что хватит моей подготовки.

Я резко ныряю под него, делаю прием, и Дейн вверх тормашками взлетает в воздух и опускается почти рядом с Дроком.

– Нет, – говорю, – с такой реакцией там делать нечего. Я пойду один.

– Постой, парень, – Дейн выхватывает парализатор. – Похоже, ты просто не умеешь работать в паре. Ну так я пойду один.

– А ну, остановитесь, – властно произносит Торн. Но мы ноль внимания.

Так, – думаю, – может быть, мне просто перепрыгнуть полянку и вырубить его одним ударом? Вопрос решится сам собой. Пока он очухается, я и уеду и вернусь. Но с другой стороны, я буду свиньей. Что я вчера решил мы должны перед Лейлой показать, кто из нас лучше из равных условий, так? А если я беру фору, то честная игра кончается. Получается что, струсил рейнджер, стал шулерить? Ну нет!

– Ладно, – говорю, – идем вместе.

Он поглядел на меня подозрительно, но парализатор вернул на место. Я пошел раздевать шофера и быстро натянул его серый мундир. Парень был рослый, так что костюмчик пришелся мне почти впору, хотя в плечах был несколько узковат. Ну ладно.

Дейн появился из кустов, одетый в такой же серый мундир. Вытряся из Дрока все необходимые пароли, мы стронули с места вездеход, и помахав Лейле лапками быстро помчались по направлению к Базе.

Глава шестая

Когда мы были почти на половине пути, заговорило радио.

– А‑7, А‑7, назовите пароль.

– Тайон, – уверенно произнес Дейн, – Тайон, Тайон.

– Принято. Кто в вездеходе?

– Секретный пакет от мэтра Дрока. Гвардейцы Риски и Вейн.

– Что, новенькие? Что за пакет?

– Белый пакет, вскрыть в 23.00 на совещании. Больше ничего не написано.

– Что же он сам не приехал?

– Не могу знать.

Мы подъехали к воротам.

– Пароль на открытие ворот, – скомандовал радиоприемник.

– Восток‑Вега, Восток‑Вега, Вега‑Восток.

Ворота раскрылись и у меня радостно забилось сердце. Черт возьми, так легко удалось проникнуть на базу! Теперь вопрос, где ж нам на ней скрыться?

Я уверенно въехал в открытые ворота базы. Массивная плита опустилась за нашей спиной. Впереди поднялась еще одна плита, и вновь опустилась, когда мы проехали на внутренний двор.

Вездеходы здесь стояли в ряд, и я пристроил свою машину на ее законном месте, согласно инструкциям Дрока. Выйдя из нее, мы направились прямо к КПП. Трое серых подозрительно оглядели нас с ног до головы.

– Эй Вы, придурки, почему Дрок послал с пакетом вас, а не кого‑то из своей охраны?

– Сам ты придурок, – ответил я, – видать охрана ему нужна самому. В городе какие‑то проблемы.

Сттарший недовольно сопит и недоверчиво вертит в руках пакет.

– Он приказал Вам передать прямо на Совет? – недоверчиво спрашивает он.

– Нет. Только приказал доставить и передать руководству. Персонально никого не назвал.

Парень опять мучительно шевелит мозгами, понимая только, что он – не руководство.

– Ладно, – говорит он. – Я сам передам пакет по команде. Вы останетесь здесь до утра. А может быть, Вам придется повезти ответ ночью. Будьте готовы. – Он оборачивается к одному из подчиненных:

– Сэдди, отведи их в третью комнату блока охраны. Могут дрыхнуть, могут смотреть видео. Не могут пить. Ясно? Выполнять!

Мы покорно отправляемся вслед за Сэдди, который приводит нас в комнату этажом выше в том здании.

– Располагайтесь здесь, парни, – говорит он. – Чувствуйте себя как дома.

– Спасибо, – говорю. – А что, промежду рейсами тут все сидят взаперти?

– Новенькие обычно да, – отвечает Сэдди. – А вообще тут клево. Там, в конце коридора, бар и стереозал, там показывают такое видео – отпад! Еще есть игорный зал, когда охота расслабиться. Но вам велено только дрыхнуть или смотреть видео.

– Но он ведь не сказал где – в комнате или в зале?

– Это верно, – парень скалится, – он и правда ничего не говорил. А что, охота поразвлечься?

– А то нет!

В это время Дейн вытаскивает из кармана какую‑ту штуку и показывает парню.

– Ух ты! – произносит тот. – Где достал рейнтатор?

– Полный заряд, – медленно произносит Дейн. – Хватит на восемь оттяжек.

– Даешь? – парень с надеждой смотрит на руку Дейна.

– С одним условием. Ты выкладываешь, где тут можно поразвлечься по‑настоящему.

Загипнотизированно глядя на штуковину в руке Дейна, парень начал выкладывать сведения обо всех злачных местах базы, куда пускают и не пускают серых. Еще через пять минут он уже согласился в обмен на нее одолжить до утра или до отъезда свой пропуск в соседние блоки. Обмен состоялся, и парень смылся, оставив дверь незапертой и радостно пряча рейнтатор в карман.

– Что это за штука? – спросил я Дейна.

– Да гадость, – поморщился Дейн. – Уже восемь лет запрещена решением Совета.

– А почему?

– Понимаешь, этот рейнтатор способен на полчаса перевести тебя в какое‑то странное состояние сознания, в котором возникают удивительно приятные ощущения. Как от наркотика, но в тысячу раз приятнее. И в тысячу раз более опасные последствия для здоровья, чем от наркотика.

– Ясно. А откуда у тебя эта штука?

– Бог послал, или дьявол продал по бросовой цене…

– Ладно, не хочешь – не отвечай, я тебя парализатором стегать не буду.

Мы быстро спустились вниз и прошли к пятому жилому блоку, где находилось не только лучшее казино, но и подвал, где содержался советник Отон. Смеркалось. Наступавшая темнота была нам как нельзя более на руку. Воспользовавшись карточкой Сэдди, мы проникли внутрь через один из входов, не привлекая ничьего внимания.

Казино не произвело на меня особого впечатления. Идиоты в сером ставили по мелочи, но похоже, что больше, чем рулетки и автоматы, их больше привлекала стойка бара. Средний градус здесь был таков, что наше с Дейном абсолютно трезвое состояние выглядело абсолютно неприличным. Разыгрывая, что мы чуток навеселе, мы протолкались прямичком к указанной стойке.

– Два двойных веганских! – Дейн кинул на стойку монету.

– Шикарно заказываешь, парень, – стоящий рядом серый хлопнул его по плечу. – Новенький?

– Новенький не новенький, а здесь первый раз.

– Меня зовут Роки.

– А я – Дейн. Он – Тони. Эй, друг, еще двойной веганский.

Мы выпили втроем. Точнее, я сумел выплеснуть на стойку через локоть, как учили на разведкурсах, а Дейн исхитрился выплеснуть себе между пуговиц мундира. Может, это такая мода у муниципальных советников – портить себе рубашку если не хочешь пить?

– Ты не облился? – осведомился я шепотом.

– Порядочный человек для таких дел прячет за пазуху пакет и не пачкает под стойкой, – сообщил он мне. Ну и жук!

– Чево шепчетесь, парни? – привалился окончательно осовевший Роки. А вы откуда прикатили?

– Из города. Пакет привезли от шефа на сегодняшнее совещание.

– Да‑а, – многозначительно протянул Роки и икнул. – У них сегодня там большое совещание. Большое начальство приваливает, с главной базы. А начальство это, – он хихикнул, – такой плюгавенький, толстенький, и все время в туалет мочиться бегает, у него хер больше двадцати минут не держит. Там за залом у них спецтуалет для него оборудован, сегодня Боба поставили туда охранять. Слушай, закажем еще по веганскому.

Информация интересная, – подумал я, пока Дейн снова заказывал свои веганские. – Пожалуй свою выпивку этот друг отработал.

– А что в том туалете такого специального? – поинтересовался я.

– Да ничего, но ходит туда один он, а на время совещания весь коридор за залом перекрывают, и Боб туда никого не пустит, раз он там ходит.

Парень хлебнул еще веганского и осовел окончательно. Нетвердыми шагами мы направились к столу с рулеткой.

– О, Роки, привет, – из толпы нашего спутника несколько рук довольно основательно хлопнуло по спине. – Это кто с тобой?

– Это мои друзья, – нетвердым, но убежденным голосом проговорил Роки. – Из города. Тони и Дейн. Дейн особо хороший парень!

– Хороший парень крупно ставит! – выкрикнул кто‑то из толпы.

Дейн оглядел толпу и хмельным голосом произнес:

– А кто ставит против?

Раздался смех и одобрительные возгласы. Дейн посчитал, сколько было поставлено на кон всеми, и поставил еще столько же. Это вызвало восторг публики, и я почувствовал что Дейн уже набирает у этой толпы авторитет. Черт возьми, я его недооценил!

Я поглядел на часы. До совещания у нас оставалось два часа времени. За это время надо успеть закончить с советником. Добыть еще серый мундир, напялить на него, и под каким‑то предлогом вывезти на вездеходе. Хотя на нашем не удастся, может мы найдем кого‑то здесь?

Я хлопнул Роки по плечу и сказал:

– А тут неплохо. Полный оттяг! На всю ночь хватает развлекухи. Если конечно не сорвут ночью с дурным заданием.

– Да, конечно. Только эти суки все время кого‑нибудь да гоняют ночью по своим делам. Вчера меня, а сегодня пошлют Тони. Вон, видишь сидит, мало пьет, ему сегодня в ночь катить. А ты тоже Тони? Во! Гей, Тони, – крикнул он парню, – тут твой тезка объявился, за это надо выпить!

Мой тезка не замедлил подойти, и на этот раз Дейну пришлось заказывать уже десяток веганских (с выигрыша, замечу!), два из которых, к сожалению, были использованы снова не по назначению. Потом как‑нибудь надо все же попробовать, что же это за веганские.

С водилой Тони мы разговорились и закорешились довольно быстро. Парень был не большого ума, и несмотря на то, что в связи с рейсом был под очень умеренным градусом, вывалил все подробности своего задания. Он просто отвозил в город какие‑то малопонятные грузы, и должен был вернуться к утру. После еще одного веганского и маленького торга, он согласился всего за две монеты свозить меня и двух друзей до подруг в городе и обратно. Он клялся, что ни одна собака не заметит, как привезет и вывезет, а утром – все на своих местах.

Договорившись встретиться полдвенадцатого у КПП, я оставил тезку выяснять отношения с рулеткой, а мы с Дейном покинули бар, пообещав, что найдем сегодняшней ночью себе фирмовые приключения.

Приключения нас действительно ждали классные. Для начала мы направились к лестнице, ведущей в отсек подвала, где содержали Отона. Дверь на лестницу была на кодовом запоре, а лифт спускался туда только по специальному ключу. Рассудив, что с кодовым замком разобраться легче, я вытащил из‑за пояса маленький дешифратор и подсоединил его к замку.

Такой обыкновенный замочек для моего дешифратора – раз плюнуть. Он и сейфы может открывать с самыми хитроумными запорами. У Корпуса Безопасности с техникой проблем нет!

Замочек сдался через шесть секунд и пискнув отворился. Быстро опустившись вниз, и проделав там аналогичную операцию, мы проникли в подвал.

Слева, перед выходом из лифта сидели двое охранников. Когда мы появились в подвале, они вскочили, и мы вытянули лапки вверх под прицелом двух бластеров.

– Эй, что за дела, ребята? Вы откуда? – спросил один критически оглядывая наши мундиры.

– Как откуда, – отвечаю, – с лестницы. Что, совсем очумели? Опусти пушку. Спецзадание. Личное поручение мэтра Лайта!

– Что за мэтр Лайт? – на лице парня отразилось недоумение. Секундной растерянности обоих мне хватило. Один прыжок – и парни уже стоят без бластеров. Пока они принимали стойку, я успел нанести серию резких ударов, после которых их способность к сопротивлению стала малосущественной. Я отскочил, и пока парни подымались, Дейн уложил их из парализатора.

– Пусть поспят до утра, – сказал он.

– Могут, конечно, поспать, – отвечаю, – но было бы лучше, если бы они нам сначала дверь открыли.

Дейн ничего не отвечает, и молча начинает раздевать охранника, что поменьше и поплотнее. Я отправляюсь к комнате советника Отона. Кодовый замок на двери вновь поддается без усилий – даже обидно: не могли придумать настоящих серьезных запоров, с которыми повозиться! Ну ладно.

Комнатка у советника вполне ничего. Диваны мягкие, столик первоклассный. Похоже не на камеру, а на номер в гостинице. Сам папаша сидит и смотрит видео. При моем появлении, естественно, вскакивает.

– Выходи, – говорю.

– Куда?

– На свободу.

Он как‑то опускает плечи и растерянно выходит в коридор. Мы проходим к лифту. Увиденная там сцена его удивляет.

– Дейн?

– Одевайтесь, советник Отон, – Дейн протягивает ему одежду охранника.

– Но что здесь происходит?

– Вы еще не поняли? – спрашивает Дейн. – Побег. Как у графа Монте‑Кристо.

– Надеюсь, не таким же путем? – бормочет советник и начинает натягивать на себя одежду, даже не пытаясь скрыть омерзение. Я подгоняю на нем мундир, и выглядит он вполне по‑серому.

– Сейчас мы поднимемся в бар, советник, – говорю я ему. – Вы останетесь там с Дейном и будете разыгрывать абсолютно пьяного гвардейца. Ровно в 23.30 мы встречаемся у КПП.

– Понял, – отвечает советник. – Но черт возьми, кто Вы и откуда?

– Это долго объяснять, – говорю. – Но похоже, что в полночь вас ждет встреча с Вашей прелестной дочерью.

Мы подымаемся по лестнице и втроем вваливаемся в бар. Здесь, похоже, тихо. Все та же высокоградусная компания. Отон с бокалом в руках садится за угловой столик и роняет голову на руки. Роки расталкивает его и пьет с ним на брудершафт. После чего Отон вновь роняет на руки голову, а Роки заплетающимся языком начинает что‑то ему втолковывать. Советник время от времени кивает, и словоизвержение у Роки продолжается. Похоже, на этом фронте еще долго будет без перемен.

Я тихо выскальзываю из заведения, выхожу наружу и направляюсь в третий блок. Карточка Сэдди осталась у Дейна, да она здесь и не поможет. Однако мой дешифратор – палочка‑выручалочка – не подвел и на этот раз. Итак, я в третьем блоке.

Я подымаюсь на самый верх, обхожу блок и спускаюсь к самому спецкоридорчику при спецтуалете. С этой стороны он заперт, но, похоже, на этой базе для меня нет замков.

Коридорчик идет вокруг зала полукругом. Я смотрю на часы. 23.00, совещание уже началось. Я иду вперед, и сталкиваюсь нос к носу с охранником. Он направляет на меня парализатор.

– Стой, ты кто?

Я резко отымаю у него парализатор и заворачиваю руку:

– Ты чего совсем съехал с ума, Боб? – я отпускаю его руку. – Возьми свою игрушку и не шути так больше. Скажи лучше, мой шеф уже успел сбегать?

– Шеф? А, этот… Минут за десять до начала. А ты чего, из его охраны?

– А то что, нам на тебя одного полагаться? Ты, Боб, конечно, парень ничего, но береженого бог бережет.

– А, значит вместе будем вечер коротать? – расплывается в улыбке Боб. В этот момент я сваливаю его лучом парализатора. Он падает с миной удивления на лице.

Я быстро раздеваю Боба и прячу его в дамский туалет. Остается ждать большое начальство, которому в ближайшие десять минут должно приспичить.

Начальство появляется в 23.12. Оно быстро прошмыгивает в мужскую комнату и оттуда доносится звук испускаемой струи. Я перехватываю его, когда он с довольной рожей покидает заведение.

– В чем дело? – грозно спрашивает начальство. После пары легких, нанесенных исключительно с воспитательной целью, но болезненных ударов, начальство начинает верещать, но я затыкаю ему пасть и вталкиваю в дамскую комнату. Увидев там распростертое и раздетое тело Боба, начальство начинает испытывать непритворный испуг.

– Что Вы от меня хотите? – спрашивает большой начальник свистящим шепотом.

– Пойдешь со мной, понял?

– Зачем?

Вместо ответа я залепил ему в нос кулаком:

– Жить хочешь?

– Да, а в чем дело?

– Живо напяливай! – я кидаю ему одежду Боба. Он трясущимися руками начинает переодеваться.

– Быстрее, быстрее, – тороплю я. – Если кто‑то появится в коридоре, мне придется прирезать тебя, как поросенка.

Он понимает, что я не шучу. И что со мной лучше не шутить. Приятно иметь дело с понятливым человеком. Особенно когда на всю операцию десять минут.

Я помогаю ему окончательно подогнать мундир и захлопываю на его запястье радиобраслет.

– Что это? – испуганно спрашивает он.

– Хорошая штука, – отвечаю. – Снять ее ты не сможешь без специальной аппаратуры. А внутри у нее игла с ядом. Убивает сразу и очень мучительно. Я нажимаю на кнопку у себя на поясе, а игла втыкается тебе в руку. Все ясно?

Начальству окончательно все ясно. В его позе появляется даже какое‑то смирение.

– И что вы теперь хотите?

– А теперь нам все придется делать быстро. Мы спускаемся вниз. И ты больше не начальник, а обыкновенный гвардеец. Мы идем к КПП, и ты идешь со мной. Попытка к бегству или не так сказанное слово – и я жму на кнопку. Сам я смыться, без тебя‑то, смогу без проблем. Ясно твое положение?

– Куда яснее!

– И помни: без глупостей. Сделаешь все, что мне надо, останешься жив.

– Но что же Вам надо?

– Здесь на это времени нет. Ты мне дашь кое‑какую информацию. Но в спокойной, приятной, тихой обстановке. Пошли.

Мы без приключений спускаемся вниз и направляемся к КПП. Пока вновь омундиренный гвардеец собирается нелегальным путем покинуть базу для поездки в город с девочками на вездеходе алкаша Тони, все начальство ждет в зале совещаний, когда же их шеф, наконец, разберется со своими анально‑уретральными сложностями. Только бы не обоссался до леса!

23.28. Мы подходим к закоулку перед КПП. Отон и Дейн, гордость и красота местного муниципалитета, появляются с другой стороны.

– Привет, – шепчу я. – Разрешите представить Вам нашего спутника.

Оба как‑то отшатываются и испуганно смотрят то на меня, то на него.

– Мэтр Ноэль? – наконец удивленно произносит Дейн. – Что случилось?

– Молодой человек пригласил меня прогуляться с Вами, – отвечает этот Ноэль. – У меня не было возможности отказаться. Однако, хорошим эта прогулка ни для кого из нас не кончится.

– На этот счет есть разные мнения, – говорю. – Но где же мой тезка?

Сердце у меня бешенно колотилось. На счету каждая минута. Ноэля, наверное, уже спохватились, и тогда никто не сможет выехать с базы. Вездеход моего тезки так и не показывался, ни в 23.35, ни в 23.40. Мы почти обреченно продолжали ждать.

Время уходило, но со стороны третьего блока еще шума не было. Начальство продолжало дисциплинированно ждать своего засранца‑шефа. Я поклялся, что упинаю этого Тони до полусмерти, как только мы окажемся в лесу. Вдруг из‑за угла, от КПП раздался шорох. Я резко обернулся и увидел направленные нам в лицо ярко вспыхнувшие лучи фонарей. В другой руке у трех парней, очевидно, были бластеры. Поэтому мы не шевелились.

– А, интересно знакомые лица! – я узнаю голос дежурного по КПП. Вот так попались. – Два знакомых, два незнакомых. А Вы мне сразу, ребята, показались подозрительными. Сначала какой‑то дурацкий пакет от мэтра Дрока, которому самое бы время самому прикатить. Затем Вы даете болвану Сэдди рейнтатор, а сами сваливаете по различным местам. А под конец, значит, собираетесь улизнуть, да не вдвоем, а вчетвером на чужом вездеходе. А тут, значит, одни идиоты в охране сидят…

– Мы не собирались никуда сбегать, просто вышли прогуляться во двор, – возражаю я, просто чтобы протянуть время.

– Ладно, не ври. Нам хитрое рыло Тони крупно не понравилось, когда он приперся за машиной. Как прижали к стенке, все сам выложил. Интересные вещи обнаружились и в подвале пятого блока. Или это тоже Вы ни при чем, а, ребята?

Да, так я еще никогда не подзалетал! Бесшумно уйти с базы не удалось, а с шумом я еще не представляю как. И сделать ничего не могу, не видно ни сколько их, ни как стоят. Только свет в лицо.

В этот момент, наконец, очнулось начальство. В окнах пятого блока, практически во всех, появились аварийные огни. По базе разнесся сигнал тревоги. В этот момент парни напротив все, как по команде, бросили мгновенный и удивленный взгляд в сторону пятого блока. Я этого не видел, но почувствовал каким‑то шестым чувством. Это было мгновение, пока им было не до нас. Но мне его хватило.

Я выхватил бластер и парализатор одновременно, и провел им две дуги впереди себя. Затем еще и еще. Фонарики погасли, и в слепящей тьме я не увидел впереди ничего, кроме тлеющих трупов. Путь пока свободен.

Глава седьмая

Надо срочно решать, что делать дальше. Глаза начали привыкать к темноте, от тревожных огней стало довольно светло. Я оглянулся на своих. Советники растерянно стояли, Отон судорожно держал руку Дейна. Мэтр Ноэль глядел на меня спокойно, даже с некоторым интересом, ничего не собираясь предпринимать.

Итак, надо придумать как выбраться. На принятие решения – пять секунд. Напряги интуицию, Тони! Секунды решают все. Ну?!

Решение приходит. Я оборачиваюсь к Ноэлю.

– На чем ты сюда прилетел? Быстро!

– На своем вибролете, – отвечает он. – Он на посадочной площадке. А Вы хотите им воспользоваться?

– Непременно. Веди!

Ноэль поворачивается и, пожав плечами, быстрым шагом направляется к посадочной площадке. Вскоре наше волнение передается и ему – он переходит уже на бег, несмотря на небольшую одышку.

Мы стараемся держаться темноты, но это плохо удается, потому что вся база уже залита светом. Тревога по форме номер один – это уже точно. В конце концов нас явно заметят, от этого никуда не денешься.

Откуда‑то сбоку выскакивают трое парней в сером.

– Гей, стоять, – они направляют на нас бластеры. Но я успеваю раньше, и они валятся, сбитые ударом парализатора.

Все как в замедленном фильме. Пока парни валятся на землю, мы почти успеваем добежать до посадочной площадки. Теперь мы бежим вдоль скрывающей ее стены. На ходу я снимаю часового, мы обегаем его и подскакиваем к проходу.

Проход закрыт массивной плитой. Впрочем, этого следовало ждать.

– Есть другой проход? – Дейн тычет бластером в лицо Ноэлю.

– Вроде нет, – отвечает тот задыхаясь. – Здесь нужен особый ключ: вон коробка. Но этот ключ только у охраны. Я не смогу открыть даже своим индикардом.

Ясно. Я вытаскиваю дешифратор, подсоединяю его к коробке и шепчу:

– Ну давай, малыш, не подведи! Эта работа посложнее, но ведь ты все можешь, а?

Тридцать пять секунд, пока малыш возится с замком, кажутся вечностью. Свет аварийных огней то скользит по нам, то мы остаемся в полутьме. Наконец, плита начинает бесшумно ползти вверх. Я отсоединяю дешифратор от коробки, и мы просачиваемся в проем. Я на ходу сшибаю парализатором оторопевшую охрану, сжигаю выстрелом бластера вышку. Плита за спиной начинает также бесшумно опускаться.

Ноэль подозрительно смотрит на мой дешифратор:

– Откуда у Вас это?

– Веди к вибролету, быстро! – Я ухожу от ответа. Он как‑то нехотя поворачивается и направляется в темноту. Мы идем за ним.

– Какой системы вибролет? – спрашиваю я его на ходу.

– ВПТ‑631, производства Сатурн.

– Понял.

Хорошо. Хотя с этой системой мне пока не приходилось иметь дело, но с любой машиной сатурнского производства я освоюсь мгновенно, это как пить дать. Вообще рейнджер должен владеть любой техникой, особенно транспортом и оружием. А я – хороший рейнджер.

Мы подбегаем к вибролету. Отлично, только бы взлететь. Другого вибролета здесь пока не видно, а на геликоптерах им нас не догнать. Я включаю свет в кабине и осматриваю панель управления. Так, кое‑что проясняется. Я начинаю устанавливать тумблеры для режима взлета.

Когда я устанавливаю последний тумблер, свет в кабине начинает неритмично мигать, а сам агрегат издавать такие звуки, как будто кричит сорвавшийся в пропасть ишак. Только очень громко.

– Спокойно, – говорю я себе. – Обычная противоугонная сигнализация.

Я с ходу залепляю мэтру Ноэлю в челюсть и говорю:

– А ну отвечай, в чем дело? Не хитри. Если сюда прорвутся серые, мне просто придется тебя убить. Не глупи.

Ноэль обиженно трет челюсть и говорит:

– Он взлетает только по моему спецкоду. Вот индикард, возьмите.

Я пихаю индикард в отверстие под потолком и снова повторяю все операции для взлета. От входа на площадку раздается шум взрывов и всполохи. Похоже, эти идиоты решили, что вскрыть плиту бластерами будет быстрее, чем ждать кого‑нибудь с ключом. Болваны! Плиту не проломят, зато потом, когда прибегут с ключом, ее заклинит.

– Пристегните ремни, – говорю. – Сейчас всем захочется блевать.

Блевать точно захочется, потому что я сейчас взлечу вверх, как стрела, на самой суперскорости. Чтоб не успели достать бластерами.

Мы поднимаемся над базой, и я не удерживаюсь, чтобы не поглядеть вниз. Из потревоженного муравейника в нашу сторону поблескивают лучи бластеров. Но такое расстояние ручным бластером уже не одолеть. Пока же они приведут в действие зенитные лазеры, нас уже и след простынет.

Я поглядываю вниз, а сам на полной скорости направляю машину прямичком к просеке. Фора у нас минут пять, не больше. Потом они поднимут геликоптеры.

База остается позади, я включаю прожектор нижнего обзора, и конус света выхватывает внизу куски широкого поля, опушки леса и, наконец, просеку. Наших не видно, хорошо сховались.

Я сажусь на просеку у того места, где мы подловили мэтра Дрока.

Место я определил в темноте шестым чувством, но уверен, что не ошибся. Вибролет негромко гудит и подрагивает.

Я выскакиваю из кабины и кричу: Лейла, Торн, скорей, это мы!

Я вбегаю в кусты и сталкиваюсь с Торном. Он направляет на меня фонарь, оглядывает, узнает и сходу спрашивает:

– Ну как? Со щитом или на щите?

– С папашей в кабине вибролета.

Торн молча исчезает и через две минуты появляется с Лейлой.

– Улетаем, – говорю я. – Бегите к вибролету.

– А что делать с Дроком и его компанией? – спрашивает на ходу Торн.

– Пусть сами о себе заботятся. Очухались?

– Почти.

Я подбрасываю Лейлу в вибролет – прямо в объятия папаши. Торн устраивается, потеснив Ноэля.

Я поднимаю вибролет и веду его над самым лесом. Низко, над самыми верхушками деревьев.

– Куда Вы собираетесь теперь? – задает вопрос Ноэль. – На этой планете Вам нет места, а покинуть ее не дано никому.

– Переговоры о спасении шкуры мэтра Ноэля отменяются, – отвечаю я. А куда лететь, мы решим вместе.

– Каким образом? – Ноэль удивленно смотрит на меня.

– Вы сейчас расскажите мне, как устроена главная база, откуда и каким образом управляется внешнее поле планеты.

– Центр управления находится вне планеты, – отрезает Ноэль.

Вот так влип. Если это так, то я зря делал эти глупости с похищением. Но нет, Ноэль явно врет. У них не может быть других столь же хорошо оборудованных и засекреченных баз – это было бы заметно. Итак, Ноэль врет, просто пытаясь взять на понт. Не выйдет.

– Центр управления находится на планете, – отвечаю я. – Сейчас мы сядем в лесу, и я выжму из тебя информацию самыми садистскими методами, это уж будь уверен.

Ноэль глядит на меня и понимает, что методы могут быть самые садистские, поскольку информация мне нужна позарез. Он начинает что‑то взвешивать. Пусть подумает. Но недолго.

Я сажаю вибролет на полянку в глухой чаще и завожу его туда, где деревья погуще. По крайней мере для ночного времени маскировка достаточная. Найдут нас до утра вряд ли. Направление им неизвестно, скорость у нас втрое выше, чем у геликоптеров, так что им придется охватить большой район поисков. Техники одной базы не хватит, вызовут подмогу… Представляю, какой переполох подняли мы на всей планетке!

Мы выбираемся из вибролета на поляну и начинаем разминать одеревеневшие от долгого сидения и напряжения тела. Лейла, которая уже за время полета напускала слез отцу в жилетку и нацеловалась Дейна, подскакивает теперь ко мне и, обняв, присасывается таким долгим и горячим поцелуем, что становится ясно, что это не просто восстановление справедливости, а нечто большее. Эге, лед тронулся!

Жалко, что я не могу сейчас вплотную заняться Лейлой. Дейну повезло больше: мне придется иметь дело с мэтром Ноэлем.

Ноэль сидит у дерева, Торн держит его под прицелом парализатора. Я подхожу поближе и встаю над ним.

– Итак, достопочтенный Ноэль, Вы уже подумали, что можете мне сообщить?

– Вы – не с Гондора, Вы – имперский шпион! – произносит Ноэль.

– Завидую Вашей сообразительности.

– Я это понял сразу. Вы вооружены техникой Корпуса Безопасности.

– А я этого и не скрываю. Я должен собрать информацию.

– Мы не подумали, что на планете могут быть люди Корпуса… Ну, хорошо, допустим, Вы сейчас получите от меня информацию. Но зачем это Вам? Вы же не сможете передать ее своим! Никакой сигнал не может покинуть эту область пространства!

– Считайте, что я действую из праздного любопытства. Но так или иначе, информацию мне Вам дать придется. Вам ведь хочется жить?

Он задумчиво молчал и глядел на меня исподлобья. Я вспомнил о приятной процедуре, примененной Дейном при воспитании мэтра Дрока. Быстро перенастроив парализатор на безобидную дозу, я пару раз стегнул лучем по Ноэлю. Он скорчился и заверещал.

– Не смейте, не смейте, – задыхаясь прокричал Ноэль. – Я больной человек!

– Больной, – ответил Торн. – А сам туда же – мир переустраивать.

– Да что Вы можете знать о нас и о наших планах, Торн! – воскликнул Ноэль. – Вы считаете, что мы боремся ради власти, но цель нашей борьбы выше и величественней! Дело не в отдельном человеке, не в вас и не во мне, дело в перспективах для человечества. Поймите, мы, именно мы открываем сейчас великие перспективы!

– Какие перспективы? – поинтересовался я. – Это становится интересным.

– Вам не понять этого, молодой человек, с вашими куриными мозгами, раздраженно ответил Ноэль. – Вы можете только стрелять и хулиганить! А с Вами, Торн, именно с Вами, я хотел переговорить об этом сегодня вечером!

Ну вот, пошли оскорбления. Может его еще стегнуть? Чтобы меньше хамил? Но пока я раздумывал, Торн ответил:

– Что же, разговор состоялся, правда в несколько иной обстановке, но ведь это мелочи?

– Торн, я никогда не поверю, что Вы можете работать на Корпус Безопасности и быть связанным с такими типами! – выпалил Ноэль. – Вы же великий ученый, Торн, и ваше место – среди нас.

– Рядом с доктором Смитом?

– Откуда Вам известно о докторе Смите? Впрочем, ладно. То, что делает Смит, быть может не очень эстетично по нынешнему исполнению, но конечная цель благородна – раскрепостить разум человека, избавить его от нервов, от зависимости от тела, направить все огромные творческие силы на познание, на преобразование природы!

– А любовь, сомнения, любование природой, боль, страсть, страх? Все это должно быть принесено в жертву голому познанию? Но какова же тогда цель этого познания, если человеческое, все человеческое уже будет погублено? Познание как самоцель? И на эту самоцель направить все свои силы, пожертвовать собой?

– Но Торн, познание – не самоцель. Бросив на это все силы человечества, каких высот в овладении природой мы сможем достичь! Человек еще никогда так не властвовал над природой!

– Вот Вы сами и сказали, Ноэль, это слово – ВЛАСТЬ. Вот конечная цель, к которой вы сознательно и бессознательно стремитесь. Не познание суть жизни для Вас, оно лишь инструмент. Вами движет голая, гипетрофированная воля к власти. Ей вы готовы принести в жертву все чувства, свободу, самое человечество и самую Вселенную! Вы не хотите жить в мире с природой, Вы хотите властвовать ею. Вы не хотите жить в мире с человечеством, Вы хотите заставить его жить по своим представлениям. Вы не хотите принимать мир таким, каков он есть, Вам нужно сотворить свой новый, по своим правилам игры, и ради этого Вы готовы взорвать старый! Вы присвоили себе божественное право творения, а вслед затем – божественное право казнить и миловать, распоряжаться людскими судьбами в своих высоких целях. Вы параноики, Ноэль, неужели же Вам этого не понятно?

Ноэль съежился и исподлобья глядел на Торна. Похоже, крыть ему было нечем?

– Послушайте, Торн, все не так просто. Наша конечная цель не власть, но свобода. Свобода, поверьте! И есть великое препятствие на пути этой свободы – Империя. Она консервативна, она – тормоз научного прогресса, начиная с самого начала Космической эры. Она не делает различий между религией и наукой, она не дает разрушать отжившее. Ее власть авторитарна, и держится на силе, на том же корпусе безопасности. Она не терпит инакомыслия, особенно среди ученых. Она охраняет границы свободы – да, довольно широкой, но ограниченной свободы. А наша цель – смести эти границы. Свобода познания, свобода воли, свобода действий свободных людей!

– Свобода без границ – миф, – отвечал Торн. – Границы свободы заложены самою природой человека. И надо всегда придерживаться этих природных границ. Нельзя давать человеку мало свободы – это сушит его душу, губит творческие силы. Но нельзя давать и слишком много – ибо тогда он будет волен творить зло другим. А это зло сужает свободу и права других, и тогда абсолютная свобода медленно превращается в свою противоположность – страшную и униженную несвободу поруганного человека.

Торн перевел дыхание и продолжал с новой силой:

– Шестьсот лет охраняет империя естественные границы свободы. Да, она иногда прибегает к насилию, да ей приходится что‑то ограничивать, принимать не всегда эффективные волевые решения. Но если когда‑нибудь Империи суждено погибнуть, то гибель эта начнется с абсолютной всеобщей свободы, за которой наступит хаос всеобщего взаимного насилия и подлинной несвободы. И пройдут столетия, пока удастся вернуться к границам нормы, пока восстановится нынешнее положение вещей и нынешнее процветание. И поэтому я – не с Вами, я – с теми, кто стоит на страже Империи!

Ага, это значит – со мной. Интересно, это он оказывается так долго объяснял этому типу, почему он не за мятежников, а за Империю? У нас, военных, с этим все же проще – раз дал присягу на верность Империи, так и выбирать не приходится: вот друзья, а вот враги. А им, гражданским, надо по этому вопросу так долго спорить! Может решить этот вопрос проще ввести для гражданских присягу на верность Империи, и дело с концом? Почему начальство до этого еще не додумалось?

Но во всяком случае, пора прекращать эту болтовню.

– А я, – говорю, – присягал государю, и дело с концом. Поэтому мое дело навести здесь порядок и покончить с мятежниками. Доспорите в другой раз, хотя как не спорь, кто против Империи, тот против Человечества. Мне надо прорваться на базу, где главные силы, мне надо узнать, как отключается внешняя защита. Как это сделать?

Я подбросил в руке парализатор и направил его на Ноэля.

– Вот, – пробормотал он, – с кем Вы связались Торн! Грубая сила…

Я пнул его ногой, демонстрирую эту самую грубую силу. Он дернулся и еще больше сжался в комок.

– Вы меня не убъете, – произнес он, – пока я Вам не расскажу того, что знаю. А я не буду рассказывать, вот и все. Скоро нас найдут, и я буду нужен Вам живой уже только для того, чтобы быть заложником, чтобы мою жизнь Вы смогли поменять на собственную и жизнь ваших спутников. Я помогу Вам остаться в живых. И Вы увидите, что этого вполне достаточно, – теперь он глядел на меня тверже.

– Ну нет, – ответил я. – Заложников набрать я еще успею. А тебя я сейчас буду убивать. До утра – долго и старательно убивать. И к утру смерть тебе покажется таким блаженством, что ты будешь о ней молить и расскажешь мне все тайны только за то, чтобы я отпустил тебя на тот свет.

У меня получилось так убедительно, что даже Торна пробрала дрожь. Глаза Ноэля опять наполнились страхом. Он смотрел на меня как затравленный зверь. Я изобразил взгляд, который видел у телесадистов в сериалах на Земле. Ноэль струхнул окончательно. Тогда я медленно стал засовывать за пояс парализатор, а потом также медленно закатывать рукава своего серого мундира, не сводя с Ноэля кровожадных глаз. Он стал хватать рукой траву, ну лице его изобразился отчаянный страх, и оно стало иссиня‑красным. Я улыбнулся жестокой улыбочкой и оскалил зубы. Похоже, мэтру не приходилось встречаться с насилием, кроме как в телесериалах, и на него все это произвело крутое впечатление.

Наконец, я сделал шаг вперед и занес над ним ногу. Нервы у бедняги, наконец, сдали.

– Постойте, постойте, – заверещал он. – Я расскажу, я собирался рассказывать!

Я пару раз пнул его, как бы еще не отойдя от запала, и произнес:

– Расскажешь, но сначала будет воспитательное мероприятие. А то ты очень много болтал не по делу.

– Нет, постойте, нет! Я боюсь, что если Вы меня изобьете, я буду не в состоянии все рассказывать, я могу потерять память!

– Остановитесь, Тони, – произнес Торн.

Я отступил на шаг, изображая видимое нежелание.

– Сейчас я все расскажу, – продолжал бормотать Ноэль.

– Где находится система защитного поля, быстро?!

– На третьей станции, не на главной.

– Отвечай правду, ведь я тебя возьму с собой и ты мучительно подохнешь, если солгал!

– Я сказал правду. Там еще несколько секретных лабораторий, даже не все члены Совета Центра знают, кто и чем там занимается. Я, например, не знаю.

– Ты бывал там?

– Да, но только трижды, у профессора Карпински. Я даже не знаю географии базы, меня проводили от КПП к третьему блоку, где его лаборатория.

– В каком блоке находится центр управления внешним полем?

– Не знаю.

– Откуда же известно, что он на этой станции?

– Кое‑что я знаю, как член Совета…

– Где третья станция?

– Около Регентбуржа, пятьдесят километров к югу.

– Ах, так это – третья станция? – вмешался Торн.

– Откуда Вы о ней‑то знаете?

– Неважно, неважно, Ноэль.

– Как туда пробраться? – продолжаю я допрос.

– Не знаю. Каждый раз при поездке туда я получал специальные кейкарды. Пароли меняются четырежды в день. Это – не здешние паршивые смитовские лаборатории.

– Как управляется поле?

– Не знаю. Не представляю даже, на каких принципах оно действует. Я не физик, я социолог.

– Но что‑то Вам известно про структуру охраны, про расположение? Любые сведения!

– Я сказал все, что знаю, клянусь. Могу добавить, что третий блок находится справа от КПП метрах в трехстах.

– Там есть серые?

– Нет, охраняют наши и, в основном, спецтехника.

– Роботы?

– Да.

– Автономные?

– Да. Хотя есть координационная связь через суперсервер.

Это плохо. Если он не врет, а он явно не врет, то прорваться на эту их станцию практически невозможно. А узнать что‑либо про их вооружение можно только там. В любом случае прорываться мне придется. И чем скорее тем лучше.

– Там есть посадочная площадка?

– Две – внешняя, у КПП, и на самой станции. Но туда разрешается садиться очень не многим.

– А если сесть неожиданно?

– Не будьте ребенком, вас сожгут прежде, чем Вы туда приблизитесь!

– Думайте, как проникнуть на базу!

– Это невозможно. Не такие головы как у меня, а тем более у Вас продумали защиту от всех неожиданностей!

Да, это малоприятное заключение. Но, похоже, что он говорит искренне. Хотя, даже самую неплохую защиту можно преодолеть. Эх, жаль нельзя связаться с ребятами с корабля! Но рейнджер‑скаут – самостоятельная боевая единица, и должен уметь решать проблемы в одиночку. Если защиту нельзя преодолеть в лоб, надо уметь обмануть. В конце концов, если один человек что‑то придумал, другой всегда может это что‑то обмануть.

Я принимаю решение:

– Сейчас мы направляемся на третью станцию. Вы полетите со мной, мэтр Ноэль. По ходу дела у меня могут возникнуть вопросы.

– Я протестую! – вновь заверещал Ноэль. – Я военнопленный, и требую, чтобы со мной обращались, как с военнопленным!

– Империя ни с кем не воевала. Никогда. Статус военнопленного пережиток давних времен, которые Вы хотите возродить. А Вы – просто мятежник и государственный преступник. Я вполне имею право объявить Вас вне закона и делать с Вами все, что угодно. Именно так я и поступлю.

Ноэль сник. Понял, что крыть ему нечем и ни на каком нарушении закона он меня не поймает. Когда планетка пропала, чрезвычайное положение объявили во всем секторе, а здесь оно действует тем более. Так что я могу действовать и действую в рамках чрезвычайного положения.

Впрочем, мне сейчас надо обдумать совсем не правовую сторону своих действий, а сами действия. Как же все‑таки проникнуть на эту чертову третью станцию?

Я оставил Ноэля и подошел к Лейле. Она стояла на краю поляны, прислонившись к дереву, и о чем‑то раздумывала. Может, обо мне?

Лейла подняла голову и наши глаза встретились. В темноте нам было не разглядеть лиц друг друга, но мы ощутили, как наши взгляды соприкоснулись, и между нами натянулась какая‑то невидимая нить. Я понял, что она улыбается какой‑то тихой застенчивой улыбкой и тоже улыбнулся.

Я сделал шаг вперед и коснулся рукой ее волос. Она наклонила голову, прижав мою ладонь к своему плечу, и потерлась об нее щекой. Я боялся сделать какое‑то лишнее движение, чтобы не спугнуть это возникшее ощущение близости. Она уловила мою нерешительность и стремительным движением приблизилась ко мне, положив руки на плечи. Тогда я дал рукам волю и крепко прижал ее к себе.

Мы стояли минуту, затаив дыхание, и я ощущал как гулко бьется ее сердечко. Ее руки касались моего лица, спускались мне на плечи, а я все прижимал ее к себе, медленно спуская руки вниз, к талии. Я задыхался от ее близости, это было как в самый первый раз. Ее близость сводила с ума, заставляла забыть обо всем вокруг.

– Какой ты сильный, Тони, – шептала она. – Какой ты красивый, ловкий, сильный! Я люблю тебя, люблю. Ты настоящий парень, Тони, я наверное всю жизнь искала тебя…

Она глядела на меня сверху вниз и тянулась ко мне. Наши губы встретились, и меня охватила волна какой‑то непередаваемой приятной лихорадки, которая отодвинула все вокруг. Остались только мы – я и она – и темнота вокруг. У меня кружилась голова от какого‑то непостижимого восторга.

Я не знаю, сколько длился наш поцелуй. Это было вне времени.

– Лейла, я люблю тебя. Правда, люблю. Ты мне понравилась еще при первой всрече. А теперь – люблю.

Наши губы снова встретились и слов уже было не нужно. Они остались там, вовне, в пожранном темнотой мире. Мы стояли прижавшись друг к другу и боялись пошевелиться. Потому что оба знали: дальше у нас сегодня ничего быть не может, дальше – расставание. И мы оба боялись этого расставания, и оба знали, что расставание обязательно будет. И очень скоро.

Я чувствовал, что Лейле больше всего на свете хочется прошептать мне сейчас «Не покидай!», но слова эти замерли у нее на губах и она только прижималась головой к моей груди. А я жадно вбирал ощущение ее тепла, запах ее волос, прелестное дрожание ее легкого тела. Вбирал, чтобы это как можно дольше оставалось со мной.

Наконец Лейла немного отстранилась, плечи ее поникли. Она отступила на шаг и глубоко вздохнула:

– Ты должен сейчас куда‑то мчаться, правда? – Я кивнул. – Я боюсь оставаться без тебя. Мы все не знаем, что нам без тебя делать.

И тут я сделал то, что ни при каких обстоятельствах делать был не должен.

– Ты должна лететь со мной! – выдохнул я.

– Лететь? Но куда?

– С той стороны защитного поля курсирует наш крейсер. Послушай, ты не должна об этом знать, но поклянись, что ты не скажешь никому!

– Я клянусь, что никогда никому не выдам твою тайну!

– Недалеко от того места, где мы встретились, в шести километрах в направлении, противоположном Гондору, осталась моя шлюпка. Она может преодолеть защитное поле, на ней я покину планету через пятьдесят шесть часов. Ты должна бежать со мной.

– Но я не могу оставить здесь отца! И Торна…

– Хорошо, – отвечаю. – Возьми хоть Дейна. Места хватит всем. Но мы должны улететь вместе. Потому что я не смогу без тебя.

– А я – без тебя, – тихо отозвалась Лейла.

Мы тихо двинулись по тропке туда, где наши спутники и Ноэль вели какой‑то то ли мирный разговор, то ли горячий спор, все время то повышая, то понижая голос. Когда мы появились из темноты, разговор прервался, и взоры устремились на нас.

– Вот что, – сказал я. – Мы с метром Ноэлем должны совершить небольшую прогулку. А за это время Вы могли бы отправиться в путешествие вместе с Лейлой.

– Куда? – спросил Отон.

– Цель и конечный пункт маршрута – тайна, но ее знает Лейла. Я отдаю ей дубликат приемника радиомаяка. Лейла приведет Вас к месту нашей конечной встречи в нужный час.

– Мы должны идти, даже не зная, зачем и куда? – удивился Дейн.

– У тебя есть иные предложения? – поинтересовался Торн.

– Что же, – произнес Отон, – нам остается только довериться Вам, юноша, как это сделала Лейла.

– Я прибуду туда в течении пятидесяти четырех часов, – пообещал я. И уже без метра Ноэля. Живой или мертвый он останется на третьей базе. Живой, если все пройдет удачно, мертвый, если лжет.

– Я полечу с Вами, – негромко, но твердо произнес Торн.

Я удивленно поглядел на него:

– Зачем?

– Затем же, зачем и Вы: я хочу все это видеть.

– Боюсь, Вы будете мешать нашему юному супермену, Торн, – произнес Ноэль. – Ему придется Вас охранять.

– Не в большей степени чем Вас, мэтр, – в тон ему ответил Торн.

Я не мог не согласиться с Ноэлем в душе, но мне вдруг так захотелось сделать что‑то ему в пику, что я ответил:

– Вы можете, конечно, лететь, Торн, если твердо решили, – согласился я. – Присмотрите за Ноэлем и возьмете на себя тяжкий труд выслушивать его заумные речи.

– Я тоже лечу, – вызвался немедленно Дейн.

– Зачем, Дейн? – удивился Торн. – В этом нет необходимости.

– Мне кажется, есть, – ответил Дейн. – Один раз я, кажется, это уже доказал!

В принципе, возразить на это мне было нечего, но и Дейн мне был не нужен. Однако, как теперь отказать? С другой стороны, может лучше взять его с собой, чем оставлять с Лейлой?

Последнюю мысль я отмел как недостойную, а ответил за меня все же Торн:

– Ты должен остаться с Лейлой, Дейн. Двое мужчин смогут охранять ее надежнее чем один.

Я сразу подумал, что это смотря какой один, но промолчал. В конечном счете это не имело значения, потому что в лесу им ничего не грозило: с геликоптеров их днем не засечь, если пойдут через чащи, а прочесывать весь лес у серых на базе скоро не найдется достаточно сил. Тем более, что у них сейчас будут другие проблемы.

Во всяком случае, Дейну было нечем крыть, и он, пожав плечами, отступил в сторону.

Глава восьмая

Несмотря на то, что за время нашего разговора с Лейлой мэтр Ноэль смог переодеть свои сильно промоченные штаны на уступленные Торном, который вновь переоделся в гражданское, его положение оставалось незавидным. Пока я переодевался, пока мы с Торном обсуждали план проникновения на базу, Дейну пришлось дважды провожать его во тьму леса.

Я не горел желанием быть сожженным зенитными бластерами еще на подлете к базе и прекрасно понимал, что ни в коем случае не пройдет на этот раз вариант обмана. И все же проникнуть на базу было нужно, сколь бы это ни было невозможным.

Наконец, план у меня созрел, и я поделился им с Торном. План был очень рискованным, но Торн, взвесив все за и против, рискнуть согласился. На всякий случай я предложил ему не отправляться со мной, поскольку я не смогу гарантировать ему какие‑либо шансы остаться в живых. Но Торн только пожал плечами, и я уже не решился брать назад данное слово.

Погрузив в вибролет мэтра Ноэля и штаны от сброшенных нами серых мундиров, мы с Торном отправились на северо‑запад, пятьдесят километров к югу от Регентбуржа. До рассвета оставалось совсем немного, но скрываться не входило в наши планы.

– Так вот, мэтр, Ноэль, – инструктировал Торн нашего пленника, – мы расчитываем на Ваше содействие в проникновении на базу.

– Каким же образом, позвольте спросить?

– Вы – наш заложник, и мы хотим передать Вас в руки Ваших друзей на определенных условиях.

– Интересное предложение, – отозвался Ноэль.

– Именно с этой целью мы летим на базу. На подлете к базе вы будете вести переговоры и сообщите об этом своим.

– А дальше – мы сядем на базе, и уж там сообщим условия вашей передачи, – добавляю я.

– В своем ли вы уме, молодой человек? – осведомляется Ноэль. – Я боюсь, что после того, как Вы сядете, диктовать условия уже будете не вы. Третья станция самая хорошо охраняемая из наших баз, и покинуть ее не дано никому. Если Вас окрылил успех здесь, то зря – там совсем иные условия.

– Если это так, что же Вы за меня‑то боитесь? Впрочем я рассчитываю на другое: Вы в моих руках, пока на Вас мой браслет. Так что, переговоры состоятся.

– Ну что ж, – соглашается Ноэль, – может быть в вашем химерическом проекте и есть какой‑то резон. Во всяком случае выбирать мне не приходится, не так ли?

Мэтр Ноэль скрылся в туалетной кабине в хвосте вибролета, а Торн с сомнением обратился ко мне:

– Вы уверены, что в какой‑то момент он нас не подставит?

– Как? Ему действительно не приходится выбирать.

– Итак, мы летим на третью станцию, чтобы вести переговоры о Ноэле. Так ли он им нужен, чтобы пустить нас туда? Не проще им приказать сесть нам на другой базе?

– У вибролета кончается энергия.

Тем временем быстро, почти мгновенно, рассвело, и из‑за горизонта начало подниматься здешнее приватное светило. Оно светило нам почти в спину. Я представлял, как блестит на свету серебристый корпус вибролета и какой он стал привлекательной добычей для противника.

На полпути к базе на горизонте появились, наконец, вибролеты противника. Они направлялись прямичком к нам. Радио молчало, очевидно, связь с базой они держали на другой частоте. Наконец, радио заговорило.

– Вибролет Ноэля, вибролет в пределах видимости, ответьте, произнесло оно, – на ответ – минута, иначе – начинаю обстрел. Кто пилот?

– Отвечает Ноэль, – наклонился метр к микрофону, – я взят в заложники двумя мятежниками. Вибролет ведет один из них. Прошу базу выйти на связь.

– Мэтр Ноэль? – спросило радио.

– Да, прошу связи с базой.

– Есть, сейчас доложу.

Радио молчало несколько минут. Два вибролета пристроились нам в кильватер для сопровождения. Мы продолжали беспрепятственно лететь к третьей станции.

Торн явно нервничал. Он понимал, что у этих ребят такое преимущество в вооружении, что на этот раз я не вывернусь. Однако нас хранило провидение.

Радио заработало опять и уже другим голосом спросило:

– Мэтр Ноэль?

– Да.

– Здесь Эгон Тальс, третья станция. Что случилось?

– Ночью меня захватили мятежники. Я – заложник. Они везут меня на третью станцию, чтобы передать своим на каких‑то условиях. Условия обещают сообщить на базе.

– Ноэль? – радио отозвалось снова другим голосом. – Здесь Неккер. Как Вас умудрились захватить?

– В перерыве совещания, около зала.

– Там не было охраны?

– Они ее обезвредили.

– Вы позволили без шума увезти себя?

– Меня держат при помощи радиобраслета КРСи‑А.

– Корпус Безопасности?

– Да, их разведчик. И не скрывает этого.

– Как сюда попал?

– Неизвестно.

– Почему они хотят Вас обменять именно на третьей станции?

– Не знаю, могу лишь предполагать.

– Похоже, я предполагаю то же самое. Вы можете гарантировать, что у них нету мощной взрывчатки?

– Этого нет точно, во всяком случае на камикадзе они не похожи. Один из них – Торн.

– Торн? – радио помолчало, переваривая сказанное. – Что ему надо?

– Я сообщу об этом на базе, – ответствовал Торн.

– Да? – радио еще помолчало. – Мы могли предположить многое, Торн, только не то, что Вы служите в Корпусе Безопасности. Впрочем, на третьей станции Вы не сядете. Вам придется сменить курс и направиться к центральной.

– Это невозможно, – спокойно ответил Торн. – Энергии хватит только дотянуть до третьей станции, мы уже снимаем с орудийных лазеров.

– Ничего, они вряд ли смогут принести вам ощутимую пользу. Так каковы же Ваши условия освобождения Ноэля?

– Мы сообщим их на базе.

– Послушайте, Торн, мы тоже не идиоты. Зачем Вы хотите проникнуть на эту базу? Мы не знаем, сколько Вам известно, но ведь не зря, правда?

– Я могу вам сказать только одно – наше условие касается не только Ноэля. То что мы скажем, должно заставить Вас о чем‑то серьезно задуматься.

– Не хотите же Вы сказать, что у Корпуса Безопасности есть на этой планете какие‑то ресурсы? – озадаченно отозвался Неккер.

– Пока я ничего не хочу сказать, – отрезал Торн.

Ноэль вновь появился из хвостового нужника.

– Похоже, нам придется действительно сесть на станции, Неккер, произнес он, – а Вам выслушать их. По крайней мере я не вижу выбора для себя.

– Хорошо, – задумчиво произнес Неккер, – разрешаю посадку на внешней площадке. Ведите себя хорошо, ребята.

Впереди, у горизонта, наметился край леса. Третья станция стояла посреди широкого поля, ее строения сверкали в лучах высоко уже поднявшегося над горизонтом светила.

Я уверенно вел вибролет, выжимая из него всю мощность и всю скорость. Энергия действительно подходила к концу, хотя для того, чтобы снимать ее с боевых лазеров, было еще довольно далеко.

– Я полагаюсь на Вашу порядочность, Торн, – произнес вдруг Ноэль. – Я делаю все, как приказано. Обещайте, что Вы не убьете меня, что бы Вы ни задумали.

– Обещайте, что будете молчать о наших спутниках, по крайней мере до завтрашнего вечера, – ответил я. – Тогда я обещаю: если с ними ничего не произойдет, браслет не сработает!

– Обещаю. У меня вновь нет выбора, – грустно усмехнулся Ноэль.

Мы подлетали к третьей станции. Сопровождающие нас вибролеты отвернули и пошли, видимо, на свой аэродром. Начальство решило, что в них нет нужды, раз мы все равно садимся на базе.

– Здесь Тальс, третья станция, – вновь заговорило радио. – При посадке точно выполнять мои команды. Опускаться точно по инструкции, по мере открытия зон защиты. В случае неверного движения вибролет может быть сожжен автоматическими зенитными лазерами или зашитными полями. Соблюдать осторожность, как поняли Пилот?

– Понял. Ведение принимаю. Сажаю вибролет по Вашим инструкциям, ответил я.

– Продолжайте тем же курсом? Как поняли?

– Есть держать курс!

– Видите ли внешнюю площадку?

– Вижу.

– Место посадки – справа, у самого КПП.

– Понял, посадка – у КПП.

– Левый вираж, зависнуть над площадкой. Высоты не снижать!

– Есть не снижать высоты!

– Восемь метров вправо, неточное зависание.

– Готово, – я смещаю вибролет вправо.

– Не зайти ли Вам в хвост, Ноэль? – осведомляется Торн. – После посадки Вы будете заняты иными проблемами.

Ноэль молча кивает и направляется по своим делам. И правильно, нечего ему сейчас делать в кабине.

– Внешнее поле отключено. Спуск на тридцать‑сорок метров.

– Есть. Тридцать‑сорок метров.

– Хорошо. Внешнее поле включено. Снимаю с дежурства внешний зенитный слой. Спуск на сорок‑пятьдесят метров.

– Есть спуск на пятьдесят метров, – опускаюсь все ближе и ближе к площадке.

– Проход зоны второй очереди обстрела. Спуск на сто‑сто двадцать.

– Есть на сто двадцать!

– Хорошо. Внешняя защита пройдена. До высоты шестьдесят метров, опускаться медленно, реакция на резкое движение.

– Есть плавный спуск!

За все это время я успел хорошо осмотреть станцию с высоты и запомнить расположение ее строений и проходов. Один из блоков, я заметил, охраняется явно тщательней других, хотя внешне это не заметно.

– Теперь держись, – шепнул я Торну.

Мы прошли отметку шестьдесят метров. Дальше – мертвая зона. Зенитные лазеры уже не берут, а с земли ручными еще не достать. В этот момент я резко кидаю вибролет вперед и мчусь к присмотренному блоку.

– Что такое, пилот?! – кричит по радио Тальс. Еще секунда – и он поймет в чем дело.

Я пользуюсь мгновенным замешательством, и сажаю вибролет не на внешней площадке, а в самом центре базы – у того блока. У нас есть минуты полторы‑две, пока не появится охрана. Если, конечно, это не было ими предусмотрено заранее.

Мы с Торном выпрыгиваем из вибролета, и направляемся к входной двери блока. Я сходу всаживаю дешифратор в коробку замка. Он возится что‑то очень долго, секунд шестьдесят или семьдесят, и все это время я ожидаю появления охраны. Но дверь успевает открыться, и в ту же секунду я вталкиваю одной рукой Торна вовнутрь, другой выдергивая дешифратор из отверстия.

Четыре оторопевших охранника вскакивают нам навстречу, на ходу выхватывая бластеры, но я успеваю уложить их из парализатора. Мы мчимся по коридору. Торн пока не отстает. Только бы его еще хоть на немного хватило! Я оглядываюсь – нет, еще не начал задыхаться.

Дверь на лестницу, замок повышенной секретности. Так, я вставляю дешифратор. Из‑за угла появляются еще охранники, я их укладываю лучом. Пока дешифратор возится с дверью, я успеваю уловить настораживающий меня шум. Похоже, приближается робот‑охотник. Вот это хуже. Я меняю парализатор на бластер.

Черт, уже тридцать шесть секунд возится с этим замком! Мы не успеваем!

Охотник выскакивает из‑за поворота, поливая пространство впереди лучами парализаторов. В этот момент дверь открывается, и я успеваю вытолкнуть Торна на лестницу из‑под потока лучей. Сам я уже не успеваю, надо драться.

Краем глаза я замечаю, как Торн падает от моего толчка вперед на руки, но сразу же начинает подниматься. Я перепрыгиваю через зону обстрела охотника, и пока он разворачивается, отрезаю лучом бластера внешний парализатор. Пока вылезает наружу новые, я всаживаю на всю катушку порцию антиматерии из аннигилятора ему в грудь, там где центральные цепи. Таких охотничков я наобезвреживался еще в школе.

Действия охотника теряют осмысленность, он начинает палить во все стороны. Сейчас взорвется. Я перепрыгиваю через луч его бластера и влетаю на лестницу, захлопывая за собой дверь. Мы с Торном мчимся выше.

Второй этаж проходим без проблем. На него ведет обычная дверь, за ней явно ничего интересного. Мы поднимаемся дальше. Краем глаза я успеваю заметить сильную защиту.

Я делаю подножку Торну, он валится на межэтажную площадку. И вовремя: над дверью на третий этаж начинает палить импульсный лазер. Я пытаюсь сшибить его бластером, однако, ничего не получается, я выхватываю большой аннигилятор. Пушка исчезает, однако сама стена не проламывается. Странно.

Я прыжком перелетаю пролет лестницы и падаю на площадке. Два мелких лазера из стены пускают свои лучики, естественно, мимо, их сбивает своим бластером Торн. Так, дверь обычная, но между ней и мною – какое‑то энергетическое защитное поле, отразило даже антиматерию. Здорово!

Однако, замочек с этой стороны поля. Я вставляю туда дешифратор. И спокойно жду.

Спокойно не получается. Вверху шум, я не решаюсь применить аннигилирующую гранату: слишком тесно. Еще не определив, что там, я начинаю поливать вверх из бластера. Похоже, роботы защиты, но не охотники. Торн здорово поливает снизу. Интересно где философ этому научился?

Торн пробегает лестничный пролет, воспользовавшись секундным затишьем. Теперь сверху доносится уже скрежет металла. Отличная охрана у этого центра управления внешним полем. Но ничего, только бы прорваться! Потом преодолевать защиту придется ребятам Зорана!

Малыш возится с замком уже полторы минуты! Что за код? Мы продолжаем поливать вверх из бластеров. Невыносимая жара приносит нам куда более неприятностей, чем роботам. Вдруг дверь приоткрывается на несколько секунд, поле исчезает и мы проваливаемся в приятную прохладу этажа. Впрочем, боюсь сейчас будет жарко и здесь.

Мы мчимся по коридору. В коридоре нет ни охраны, ни ловушек. Коридор упирается в дверь, но на этот раз малыш справляется за несколько секунд.

Дверь открывается и прямо на нас смотрят два бластера – автомата, и кто‑то произносит:

– Прибежали. Бросайте оружие.

Но пока он это произносит я уже успеваю по этим бластерам пальнуть аннигилятором, так что от них мало что остается. Я оглядываю комнату. Другого оружия не видно.

Сбоку, у пультов стоит невысокий пожилой человек с бластером в руке. Наши взгляды встречаются, и он, мгновенно оценив ситуацию, бросает бластер мне под ноги и, подняв руки, медленно опускается в кресло. Дверь за нами закрывается.

– Вам нужен еще один заложник, Торн? – медленно спрашивает он. Одного Вам было мало?

– Зоран?! – Удивленно выдыхает Торн.

Вот тут я на мгновение растерялся. Хорошо, что заметить это было некому. К тому же я сразу же пришел в норму. Я ожидал здесь встретить все что угодно, но Зорана, самого Зорана! Живую легенду, о котором было всем известно, что он погиб, но на всех базах ходили слухи, что он жив. Зоран уже стал частью имперского фольклора.

Итак, Зоран жив и здесь, передо мной. Что из этого следует? Ладно, разберемся потом, сначала неотложное:

– Закрой все защитные поля, живо! Если кто‑то сюда прорвется, ты сдохнешь первым, понял?

Похоже, он так и понял, потому что он поворачивается к пульту нажимает кнопку связи и произносит:

– Всем, всем, говорит Зоран. Прекратите возню около моих апартаментов. Корпус Безопасности уже в моей рубке. Ждите дальнейших приказаний. Особенное спасибо генералу Неккеру.

– Я не мог предположить, сэр… – отозвался динамик над пультом, но Зоран нажатием кнопки прервал его.

– Итак, господа, я к Вашим услугам, – вновь повернулся он к нам.

– Только без глупостей, – приказал я.

– Я никогда не делаю глупостей, – отрезал Зоран.

– Мне нужно, чтобы Вы отключили сей же час внешнее защитное поле!

Зоран молчит. На вшивость проверяет, что ли? Может ему в морду заехать с воспитательной целью?

– Откуда вам стало известно, Торн, что я нахожусь на этой станции и в этом блоке? Ноэль этого не мог знать, он не знает не только, что я руковожу проектом, он даже не знает жив ли я? О моем присутствии и местонахождении знает всего несколько человек и почти все они – на этой станции и никогда не были в Гондоре.

– Мы менее всего предполагали встретить Вас, мэтр Зоран, пробормотал Торн.

– И именно поэтому Вы приземляетесь именно у моего отсека и прорываетесь прямичком к моему кабинету? Ну нет! Для этого надо знать цель, системы защиты. Вслепую за одиннадцать минут не прорываются!

В конце концов, кто кого допрашивает? Я понимаю, что Зоран – Тайный советник государя, хотя и в опале, но не то у него сейчас положение. А еще они сейчас с Торном затеют ученый спор? Ну нет!

Я залепляю Зорану в челюсть – просто с целью вывести его из самоуверенного равновесия. Ага, он сразу съеживается и теряет свой понт. Отлично!

– Ты не ответил на мой вопрос, – говорю. – А ну живо, как отключить защитное поле?

– Вы не спросили, Вы приказали. Но я не могу этого сделать.

Я на всякий случай еще не очень сильно бью его ногой по ребрам:

– Это почему?

– Перестаньте сейчас же! Неужели Вы думаете, что систему защиты можно отключить из одного центра? Включить я ее отсюда могу, и еще из нескольких мест могу. Но выключить – нет. Чтобы это сделать, надо на каждой из наших станций отключить приемник энергии, которая направляется на внешнее поле. Для этого надо из разных мест ввести специальные коды, из которых еще не все у меня есть. Я не Неккер, у нас предусмотрено, чтобы в пиковой ситуации никто, даже я, не мог этого сделать!

– Прикажите же своим людям!

– Согласно их инструкциям, в подобной нынешней ситуации, когда я действую под давлением, они обязаны не выполнять ряд распоряжений, в том числе все стратегического плана.

– А если им придется выбирать: Ваша жизнь или внешнее поле?

– У них инструкции не поддаваться на этот шантаж. Мы исходили из того, что меня никто не посмеет прикончить, как бы не грозил. Я всем нужен живым!

– Вы переоцениваете себя, Зоран, – заметил Торн. – Вы никак не хотите признать, что Вы все же – обыкновенный человек.

– Если Вы агент Корпуса Безопасноти, Торн, то Вы должны понимать сколь я необходим Империи, хотя бы как пленник, и сколь ей не нужен мой труп!

– Вы опять исходите из неверных посылок, Зоран! Я подчиняюсь лишь собственной совести и она говорит мне, что Ваша смерть была бы благом для всего человечества, как бы это ни противоречило моим принципам. И если мне придется пойти первый раз в жизни на убийство, то в случае с Вами я готов.

Он‑то готов, но я‑то понимаю, что прикончить Зорана не имею права и ему не дам. Дело не в том даже, что он – Тайный Советник. Даже как мятежник, как глава мятежников, он должен быть доставлен на базу живым. И вообще, убить Зорана у меня рука не поднимется. Я все же разницу между нами чувствую и вообще – я об этом Зоране с детства такого наслышан, что у меня в голове не укладывается, как кто‑то может его убить?

Зоран пристально поглядел на Торна. Он как бы пытался понять, искренен ли Торн или берет его на понт? Так и не поняв, он посмотрел на меня. Я отвел глаза, и Зоран немного успокоился. Все просчитал, гад!

– Ладно, – говорю я, – убивать Вас пока рано, но применить к Вам меры физического воздействия я не постесняюсь. Вам будет очень, очень больно. Вы будете верещать и умолять своих ребят, чтобы они сделали все необходимые действия. Вы выдадите им все пароли, и посмотрим – выдержат ли они Ваши визги и стоны. Ведь побегут отключать энергию, а?

– Вы ничего этим путем не добьетесь! И вообще, Вы ничего не добьетесь! – закричал Зоран. – Неужели Вы не понимаете этого? Вы авантюрист! Вы сумели добраться до меня, я признаюсь, что у Вас хорошая подготовка, я недооценил Корпус Безопасности, я не мог представить себе, что он что‑то пронюхал и оставит здесь своих агентов, да еще такого класса! Но в конечном‑то счете, как бы Вы лично ни были пронырливы, Ваша карта бита! Это предопределено естественным ходом вещей!

– Каким же? – спрашиваю.

– Планета закрыта от внешнего мира до наступления часа икс. И никто не сможет ее покинуть. И Вы, как агенты, бесполезны здесь для вашего Корпуса. Вы не сможете покинуть планету, Вы не сможете передать вовне никакой информации! Даже на минуту не отключить Вам защитного поля. До часа икс этого не сделает никто, даже если бы все мы этого вдруг захотели! И даже если Вы убьете меня – это не решит ничего. Проект будет продолжаться без меня!

– Поймите, – продолжал он, – что моя жизнь – слишком мелкая ставка в этой огромной игре. Истинная ставка – счастье Галактики и Человечества. Я уже пожилой человек, я уже все сделал, что должен был сделать. Если я умру раньше – речь может идти лишь о том, на какой стадии я последний раз увижу состояние проекта. Я все равно не доживу до его окончания. Он все равно завершится без меня. Он на это рассчитан и давно просчитан! Я сделал свое дело, и я не боюсь смерти!

Похоже, что он говорит абсолютную правду, и до его «часа икс» отключить поле невозможно. Наезжать на него бесполезно – не тот человек. Значит остается одно, узнать, что же это за час икс, что за проект, и донести эту информацию потом своим, чтобы были готовы. Больше ничего не остается. Если отключение поля в принципе не предусмотрено, тут ничего не сделают все рейнджер‑скауты Корпуса Безопасности, и даже всего Патруля.

– Ясно, – говорю я. – Но если Вы не можете отключить поле, Вы по крайней мере выложите мне все о вашем проекте и о «часе икс». Что, когда и как. Смерти Вы не боитесь – это верно, но я могу прибегнуть сейчас к любым пыткам, чтобы вытащить из Вас нужную информацию.

– Вам никогда не понять сути проекта, – отвечал Зоран. – Вы из другой породы людей, той, которая не нужна обществу. Высшая цель человечества познание мира, постижение истины, подчинение сил природы. А Вы – мерзкая грубая сила. В Вас есть только эмоции, скорость реакции, умение драться, сексуальные похоти да страсть к развлечениям. Даже свои умственные способности Вы подчиняете цели приспособления к сиюминутным ситуациям человеческих отношений. В Вас нет истинной воли познания, великого этоса постижения природы. Ваш этос – борьба, насилие, верность порядку и при этом авантюризм. Вы противоречивы внутри самого себя. И если все это отнять у Вас – что же останется?

Я не понял, за чем у меня все это отымать и в чем меня обвиняют? Ну, есть сексуальность, ну, умею драться, ну, люблю поразвлечься – когда от службы свободен, не во время выполнения заданий же? А что эмоции – я их вроде хорошо держу, не поддаюсь, это он зря. Или он в принципе против эмоций? И почему я не нужен обществу, а нужны только эти – с познавательным этосом каким‑то? Я вспомнил, как на планетах относятся к Патрулю – с уважением. Значит, есть польза? А он чем недоволен?

Ну ладно, в спор я вступать не буду, а то заговорит. Но гад же! Я ему вопрос – а он в сторону уводит.

Я снова заехал ему ногой в ребро.

– Я хочу получить ответ на вопрос!

– Вот весь Ваш ответ, молодой человек! – вскричал Зоран. – Вы не способны понять! Вы только можете обидеться, если Вам говорят неприятности, и начинаете драться, так?

– Да я не поэтому заехал, – отвечаю. – Я ответ на вопрос получить хочу!

– На какой? В чем суть проекта?

– Что вы намерены делать в час икс и после?

– Постепенно брать и другие планеты под свою защиту, избавлять их от диктата Империи, помогать им в создании рационально организованного общества…

– И заодно переделывать людей в рациональные машины?! – воскликнул Торн.

Зоран поморщился.

– Вы все утрируете, Торн.

Сейчас начнут спорить.

– Стоп! – говорю. – Вы опять не хотите мне обьяснить, что Вы хотите делать?

Зоран смотрит, как на идиота.

– Я уже объяснил, Вам не достаточно?

– Хорошо. Но каким путем? Какие у Вас есть средства для того, чтобы брать под свою защиту планеты?

– Пока их нет, но вскоре появятся. Мы уже почти у цели, юноша. И когда мы ее достигнем, то весь Патруль, все корабли Космофлота Империи, вся мощь баз будет ничем по сравнению с нашей мощью!

Вот, это уже ближе к делу, чем осчастливливание человечества.

– И что же это за вид оружия? – спрашиваю. – Какие‑то поля?

Зоран бросает на меня стремительный и мимолетный взгляд. Ага, думаю, в точку попал. Может, продолжать?

– Вы работаете с гравитацией, не так ли?

Зоран смотрит на меня внимательным взглядом. Ясно. Куда‑то я попал, но не в самое яблочко.

– Но у Вас есть еще какие‑то виды полей. С их‑то технологией я и хочу познакомиться.

– А вот это у Вас не выйдет, юноша, – заявляет Зоран. – Вы излишне любопытны.

Все‑таки он очень наглый. Как мне с него сбить эту спесь и этот наглый тон? Как будто большой начальник разговаривает с досаждающим ему пацаном. Как будто не он у меня в лапах, а я у него? Может, отпинать его как следует, чтобы осознал?

И тут я соображаю, что с его терминалов как раз должен быть доступ ко всей, любой степени секретности, информации. Отлично! Значит, не выходя из этого кабинета я смогу получить все, что мне нужно без Зорана. Хотя, конечно, нет, из Зорана придется выдавлить пароли доступа.

Отлично. Я выкидываю Зорана из кресла и сажусь перед пультом сам. Зоран возмущенно вскакивает, но я стегаю его слабым разрядом парализатора. Он валится и корчится на полу.

– Присмотрите за ним, Торн, – говорю я и начинаю залезать в систему.

Так, сначала надо изучить схему доступа к информации. Они здесь мало отличаются от привычных мне. Я сначала удивляюсь, а потом вспоминаю, что систему для Корпуса Безопасности, к которой я привык, тоже делали люди Зорана. Ясно, они не очень любят изменять своим привычкам.

Пару раз мне понадобились для доступа пальчики Зорана, и я заставил его прикладывать их к окошечку для сверки. Компьютер исправно повышал мне уровни доступа и постепенно я разобрался в содержимом его памяти.

В серверах содержались данные по всем сторонам проекта Зорана: меня интересовало прежде всего оружие, но были там и разработки в области новых энергий, медицины, гиперпространственных проблем, трансмутаций, какие‑то неведомые социальные проекты. По сути в них я разбираться не стал – это вообще не моего ума дело, но важное от неважного отделить я сумел.

Единственное, с чем я стал разбираться всерьез, были системы управления защитой станции номер три и системы управления внешним зашитным полем планеты. Через два часа я уже знал станцию, как свои пять пальцев и мог спокойно следить за действиями персонала. Они ничего не предпринимали против нас – чего‑то выжидали. Настороженно, конечно, но выжидали.

А относительно системы управления внешним полем Зоран сказал правду. Она предусматривала включение, но отключить защиту ранее установленного часа не мог никто. Она питалась от мощной энергоустановки на аннигилирующих реакторах, расположенной почти на полпути отсюда до Гондора, на станции‑шесть. Само поле создавали специальные генераторы, которые снабжались энергией от энергоцентра через полевую передачу.

Система была скроена надежно, и вмешаться в ее функционирование шансов почти не оставалось. Разорвать цепочку ни в одном звене не представлялось возможным. Разве что отключить энергоисточник? Но отсюда сделать это было тоже невозможно.

Я достал из пояса информационные кристаллы и стал методично перекачивать на них информацию из зорановских банков данных. Кристаллы у меня емкие, но обьемы их были все равно ограниченны. Приходилось отбирать главное: все по оружию, основные программы, проекты, все разработки по полям…

Пока я занимался своим делом, отвлекаясь только на наблюдения за положением вещей на самой третьей станции, Зоран и Торн все горячее и горячее спорили на свои философские темы. Начинали они с высоких материй, с рассуждений о счастье человечества, о природе познания и социальных равновесиях, но скатывались всегда к одному – что Империя несовместима со свободой ихнего научного творчества и вообще со свободой. Зоран из этого делал выводы, что Империя должна быть разрушена с целью максимизации свободы, а Торн втюхивал ему, что свобода содержит в себе свою противоположность, и все, кто за нее борется, в конце концов только увеличивают количество несвободы. Он с напором кричал, что мир надо принимать таким, каков он есть и постепенно улучшать локальными добрыми делами, а Зоран ответствовал, что мир надо строить заново, чтобы не влачить за собой недостатки прошлого. Тогда Торн начинал убеждать его, что прошлое содержит в себе не недостатки, а самое ценное – накопленный человечеством за его историю опыт компромиссов и с трудом и кровью нащупанные границы меры, которые нельзя вычислить умозрительно.

У обоих была, конечно, своя логика, оба все более и более распалялись. Я в логике не очень силен и сужу по тому, к верным или нет выводам приводят рассуждения. Зоран со своей логикой все время приходил к нарушению присяги, которую давал на верность Государю, и толковал о необходимости разрушения Империи. А Торн, присягу не дававший, приходил к тому, что каждый гражданин должен на империю работать. В общем, мне ясно было, что прав Торн, а не Зоран. От всех дел Зорана, если они удадутся, мороки будет уйма для всего человечества. Зачем мешать людям спокойно жить и навязывать им этот свой этос вечного познания? Ведь у каждого – своя работа. Ученый занят своим делом, а я – защитник, разведчик. В конце концов, это ведь тоже нужно? Почему я должен заниматься тем, к чему не лежит душа?

Из вредности я пустил спор Торна с Зораном по внешней трансляции на всю базу. И все время до вечера, пока я работал, они пудрили мозги не только друг другу, но и всему персоналу станции. По моим наблюдениям, одни морщились, как от головной боли, другие внимательно прислушивались к их разговору. Сам я улавливал только обрывки.

– Империя ограничивает свободу, Вы с этим согласны! – вещал Зоран. Так не есть ли она зло?

– Империя ограничивает свободу действия, но не лишает свободы воли и свободы выбора! – гремел в ответ Торн. – Вы же, навазывая человеку этос, а не правила поведения, лишаете его этих исконных свобод. Открывая свободу абсолютную свободу научного творчества и только его – Вы делаете несвободным того, у кого душа не расположена к творчеству такого рода! Вы видите, что общество, основанное лишь на научном этосе, будет нестабильным, и Вы пытаетесь переделать человека, отнять у него все живое и превратить его в робота. Не проще ли просто истребить людей с их чувствами и непоследовательностью, и заняться производством исследовательских роботов?!

– Опять Вам не дает покоя этот Смит с его опытами! – надрывался в ответ Зоран. – Дело не в нем. Вы не так трактуете его опыты. Он пытается поставить бессознательное под контроль сознания, сделать мышление рациональным, избавить человека от неврозов, ставя под контроль сознания все бессознательные переживания. Не это ли пытался сделать и Фрейд? Ведь он прямо говорит об этом.

– Не трогайте Фрейда, Зоран! Он был гуманистом. Он не предлагал переделывать человека. Он только лишь помогал самому человеку частично овладеть своим бессознательным. Но это же все было в границах меры и только поэтому продуктивно! А Смит делает это насильно, калечит психику, изгоняя из нее все человеческое!

– Ваши чувства должны Вы продумать до конца – Так, кажется, говорил Ницше? И не Вы ли были его поклонником? Не этого ли добивается Смит от человека? – ответил Зоран.

– Да, стремиться продумать до конца, Зоран. Но сами, по своей воле! Да, это путь стать Высшим человеком! Но когда у тебя отымают чувства и заменяют мыслью, это не значит, что ты продумал их, это значит – ты лишился их. И не забывайте, что Смит – преступник! Он делает свои опыты на людях, совершая насилие над ними, совершая убийство! Он губит душу и вселяет в тела Зомби!

– Что за чушь Вы городите, Торн!

– Разве же это чушь? Разве не хватают серые людей в Гондоре для его опытов?

– Это разрешено делать лишь на преступниках, чувства которых заставляют их идти против общества!

– Против вашего режима, Зоран! Вы, проповедник свободы абсолютной, Вы лишаете человека даже свободы быть собой!

«Во дают», – думал я, слушая вполуха их спор и просматривая схемы защиты станции. – «Помешались они оба, что ли на этой свободе? Живи как хочешь – и не мешай жить другим. Вот и вся свобода. Хотя, конечно, есть еще и долг и присяга. Наверное, она и не нужна… Стоп, не отвлекаться!»

Я опять углубился в изучение схем, а философы продолжали свой горячий спор.

– Весь ужас в том, что Вы в конце концов победите, Зоран! выкрикивал Торн. – Как побеждает смерть жизнь, энтропия негэнтропию! Не в этом веке, и не Вы лично, но Вам подобные победят через тысячу лет, через две тысячи! Желание осчастливить человека подвигнет многих на борьбу с Империей. И когда‑нибудь у нее не хватит сил, не хватит вот таких нормальных, верных и здоровых парней, чтобы противостоять Вам, – это он на меня указывает. Спасибо за комплимент. – И тогда она начнет распадаться, ваши последователи будут отхватывать себе кусок за куском, сначала на периферии. На смену идеям придет через поколение простое желание под прикрытием идей свободы отхватывать куски Галактики под свою абсолютную власть. И тогда вашими главными союзниками станут потерявшие совесть местные сатрапы, которые начнут проповедь, что локальные интересы выше глобальных. Затем они начнут меж собой войны за передел наследства Империи. И не будет ни Патруля, ни Корпуса Безопасности, чтобы навести порядок. Будет абсолютная свобода для сильных в их борьбе за власть, и абсолютная несвобода обычных людей. И в их войнах сгорит накопленное богатство производительных сил и научных достижений человечества. Всю эту эпоху будет деградировать культура. И тысячи лет нынешнюю Империю будут вспоминать как Золотой век!

– Вы думаете, что боретесь за прогресс человечества? – вновь продолжал он, обращаясь к Зорану. – Но в действительности результатом вашей борьбы может быть только гибель и только распад, только деградация. И только когда Вы победите, когда Империя погибнет, Человечество сможет оценить, от каких ужасов ограждала нас эта Империя, и какую небольшую цену требовала она платить за это! Да, бывало она мешала некоторым индивидуальным проявлениям, да, она иногда требовала приносить местные интересы в жертву интересам человечества, но в конечном счете она обеспечивала мирный компромисс, наше мирное сосуществование. Она ограничивала свободу поведения, но не свободу души, мысли, чувства, не свободу личности!

– Послушайте Торн, Вы же сами пришли к тому, что защищаете то, что в конечном счете падет! Вы же сами видите историческую бесперспективность Империи! Каким бы она ни была благом, ей суждено пасть. И каковы бы ни были страшные издержки этого процесса, он неизбежен. Это просто один из этапов на пути прогресса человечества. И мы приближаем его, а Вы пытаетесь отдалить то, что все равно наступит неотвратимо!

Во логика! Теперь, наверное, Торну будет нечем крыть. Ан нет, продолжает спорить:

– Нет Зоран, если одно сменяет другое – это не означает прогресса. Слишком часто бывает регресс. И нет прогресса там, где в жертву приносится человек! Я буду отстаивать человека, и с большой и с маленькой буквы. Такого, каков он есть, с его интересами, эмоциями, верой! То что на благо ему – прогресс. То, что преследует высшие, над ним стоящие цели – регресс.

– История – не путь прогресса, как считаете Вы, Зоран! История арена боренья инстинкта жизни с инстинктом смерти, спонтанности с симметрией, негэнтропии с энтропией, если хотите. Инстинкт смерти стремится навести порядок, он выражается в законах сохранения энергии, вещества – всех физических величин, за исключением производных. Он влечет Вселенную к энтропийной смерти. И он же породил разум.

Инстинкт жизни выражается в спонтанных нарушениях симметрии, в нарушении законов сохранения, которые породили нашу Вселенную, дали ей начало. Он противостоит энтропийной смерти, вечно рождая флуктуации. Он породил биологическую жизнь. И в человеке он противостоит разуму, порождая эмоции, чувства, бессознательные комплексы, интуитивные прозрения и такие нелогичные мысли! А Вы, Вы хотите отнять у человека это. Но не значит ли это отнять самую жизнь? Не слуги ли Вы смерти? Ведь Вы хотите принести все проявления жизни в жертву разуму! Поймите же, что в человеке главное не то, что он разумный, а то, что он живой!

– Вот Вы и дошли до логического конца, Торн, – злорадно произнес Зоран. – Вы отрицаете в человеке разум и вообще все, что отличает его от животного, не так ли?

– Не так! – закричал Торн. – Поймите же, что не так! Просто ничто не может существовать само по себе. Существование – это равновесие, компромисс между противоположностями! И человек несет в себе этот компромисс, этот великий синтез двух инстинктов – жизни и смерти, и вечно существует на острие этой борьбы. Нарушь это равновесие, отними у него один из членов этой двойственности – и он потеряет самого себя! Так же и человечество.

Бытие есть балансирование на лезвии бритвы. И те, кто пытается столкнуть нас с этого острия – враги самого бытия, нежить, слуги дьявола, проклятые вовеки!

Так они спорили восемь часов кряду, не переводя дух и забыв о голоде, моем присутствии и общем непростом и весьма напряженном положении. И вся третья станция с удивлением слушала эти ученые споры, разразившиеся в самый неподходящий для них момент.

Глава девятая

К вечеру, после долгой возни со схемами станции, у меня заболела голова и, наконец, созрел план. Я нашел способ – или это мне показалось? вывести из строя энергосеть защитного поля. Но для этого надо было проникнуть на шестую станцию.

Маленький робот обслуживания снова привез ужин на троих и удалился, пожелав успешного совещания. Зоран поморщился, а я ухмыльнулся.

Впрочем, ужин наш носил вполне мирный характер. Торн и Зоран выдохлись после своих горячих взаимных проповедей, а у меня голова явно отяжелела от интенсивной работы. Поэтому мы молча поглощали корм, изредка обмениваясь репликами. Только к концу ужина Зоран решился прервать это идиллическое молчание и спросил:

– Вы все просмотрели в моих серверах, юноша? Что же Вы намерены делать дальше?

– У меня есть один план.

– Как выбраться отсюда?

– Представьте себе, да. Надеюсь, Вы еще не забыли о секретном туннеле, который ведет в шахту в лесу, в которой прячется гравилет? Вы предусмотрели их на случай бегства, а? И явно держите в тайне. Так что, путь для бегства открыт.

– Ах вот что! Так Вы и это высмотрели. В сообразительности Вам не откажешь, и вашему бегству вряд ли кто сможет воспрепятствовать. Но вот что Вы сделаете дальше?

– А дальше у меня – планы грандиозные. Но для их реализации мне нужен Ноэль.

– Ноэль? – пораженно спросил Зоран. – Он‑то Вам на что?

– Есть и на него планы. Прикажите вызвать его сюда.

Зоран сначала заколебался, но потом решил, что вызывать все равно придется, да и любопытство взяло верх.

– Неккер, – приказал он с пульта. – Распорядитесь прислать ко мне мэтра Ноэля. В гордом одиночестве и без охраны.

– Есть, сэр, – отозвался генерал.

Сидя у пульта, я смог наблюдать, как Ноэля подвели ко входу в блок и последовательно открывать ему двери. Я подумал, что Зоран вот также наблюдал, наверное, за нашим прохождением и, небось, пытался воспрепятствовать малышу открывать двери. Но не смог. Хорошая все же техника у Корпуса!

Я впустил Ноэля в коридор третьего этажа и встал с кресла.

– Торн, вооружитесь парализатором и не пускайте мэтра Зорана близко к пульту, – произнес я. – Через десять минут я вернусь.

Я вышел в коридор. Ноэль стоял у входной двери и не решался идти дальше. Молча подойдя к нему, я снял при помощи малыша с него браслет и втолкнул его в жилые апартаменты Зорана. Вернувшись, я с пульта распорядился, чтобы он не мог покинуть их в течение двух суток.

– Где же мэтр Ноэль? – Вы уже получили от него все, что хотели? осведомился Зоран.

– Да, – ответил я, – получил.

С этими словами я напяливаю браслет Зорану на запястье. Он оторопело смотрит на него, все понимает и взрывается.

– Вы хотите меня шантажировать! Но я уже говорил Вам, что грозить мне смертью бесполезно! Я не стану делать ничего из того, чего Вы станете добиваться!

Я даю ему выкричаться и отвечаю:

– Просто Вы полетите со мной.

– Вы очень любите брать заложников, юноша. Но на этот раз Вам это не поможет. Никак не поможет! – неистовствует Зоран.

Я с ним не спорю. Я‑то знаю, что я хочу сделать.

– До темноты осталось полчаса, сэр. У Вас десять минут на сборы.

Зоран наливается гневом, но крыть ему нечем. Он машинально берет из шкафа дорожный плащ, накидывает его и также машинально пытается пристегнуть пояс с бластером. Я отымаю бластер, и он, пробормотав «ах, да», отбрасывает пояс в сторону.

Мы выходим в маленький коридорчик с правой стороны рубки и на тесном лифте спускаемся в туннель. Здесь ждет маленькая тележка, на которой мы втроем успеваем уместиться с трудом. Она долго везет нас по туннелю под всей станцией, под полем, и наконец останавливается в основании широкого колодца, на дне которого стоит гравилет Зорана.

Я надеюсь, что уйти нам удастся незаметно. За этим местом не должны наблюдать, а гравилеты летают бесшумно. К тому же и темнота покроет наши действия.

– Я теперь должен буду сопровождать Вас и дальше в качестве няньки? мрачно спрашивает Зоран.

– Всегда мечтал о такой няньке, – в тон ему отвечаю я, – а в детстве у меня нянькой был скучный робот, который мог только рассказывать сказки, да играть в настольные игры.

Мы садимся в гравилет, и я потихоньку начинаю осваивать управление. Я мало имел дело с гравилетами: техника новая, да и на вооружении Корпуса был только один образец. Хотя в принципе техника что надо! Любые скорости, мощные ускорения и повороты без перегрузок – мечта!

Я быстро разобрался в устройстве пульта управления. Зоран все это время старательно наблюдал за мной.

– Вы неплохо осваиваете новую технику, – заметил он.

– Ага, – согласился я. – Неплохо. Идем на взлет.

– Кое‑чего Вы не учли.

– Того, что он среагирует только на Ваши отпечатки пальцев? Это дело я смог перенастроить еще с центрального пульта.

Зоран закусил губу и ничего не ответил. Опять крыть‑то нечем!

Мы тихо взвились над лесом. Прослушивая эфир, я не уловил ничего угрожающего со стороны базы. Отлично. Развернув гравилет, я полетел в направлении шестой станции.

Глава десятая

Я тихо вел гравилет над самыми верхушками деревьев. Главное, чтобы не заметили раньше времени. Боевого ресурса гравилета должно хватить на прорыв к шестой станции, к самому ее сердцу: энергоустановкам. На этот раз прорваться хитростью не удастся, придется принимать бой.

Все‑таки хорошо, что этот Зоран так позаботился о своей безопасности. Его гравилет оснащен не хуже агрегатов для исследования новых планет: лигиотитановый корпус, бластеры, аннигиляторы, энергозащита от любых возможных попаданий с большим запасом энергии силового поля, плюс сверхскорость.

Я уже прикидываю план боя. Кроме этого гравилета никто на всей планете не смог бы пробиться через защиту шестой станции. Но я эту защиту изучил досконально и имею средства ее пробить.

– Куда Вы направляетесь? – начинает беспокоиться Зоран.

– Скоро догадаетесь, сэр, – отвечаю я. – И тогда Вас, наверное, удар хватит!

– Вы собрались прорваться на шестую станцию? – Зоран серьезно занервничал. – Учтите, что там все предусмотрено, чтобы никому не удалось взорвать энергоустановки. Это невозможно в принципе.

– Это я догадался, – отвечаю, – несмотря на полное непризнание Вами за мной умственных способностей.

– Этого я не говорил, – бормочет Зоран. – Наоборот, я вижу, что недооценил Вас. Несмотря на то, что Вы понаделали, а может быть именно поэтому, мне бы хотелось, чтобы Вы работали у меня, а не в Корпусе. Кстати, как Ваше имя?

– Тони Ястреб, – отвечаю я. – С крейсерского корабля «Стабильный».

– Ястреб – это имя?

– Нет, это у нас каждый выбирает себе позывные, и мы на космофлоте зовем всех по ним. Я выбрал себе этот позывной.

– И каждый выбирает себе тот позывной, какой хочет?

– Не всегда, – отвечаю. – Кого‑нибудь прозовут воробьем, так может до конца с этим ходить, а что?

– Да так, ничего, – усмехается Зоран. – Ястреб, значит?

Он немного молчит, и мы летим в полной темноте и тишине, только приборная доска передо мной светится мягким светом. На черном небе не видно ни одной звезды, а под нами, скорее угадываясь, чем будучи видимы, проплывают верхушки леса.

– Послушайте, Тони Ястреб, – произносит вдруг Зоран. – Я убедился в Ваших талантах. Вы классный рейнджер и классный разведчик. Мне давно были нужны именно такие парни, их‑то мне и не хватало.

– Вы не последовательны, Зоран, – произносит Торн. – утром Вы утверждали, что такие парни, как он, не нужны никому в принципе.

Зоран морщится.

– Я прошу Вас не перебивать, Торн. Утром я несколько ошибался. А я умею признавать свои ошибки. За сегодняшний день я убедился, что Тони Ястреб может быть весьма полезен и хочу предложить ему работу.

Вот так оборотик! У меня что, уже нету работы?

– Вы работали на Корпус, Тони, я знаю. Но теперь Корпус от нас отделен непроходимым барьером. И на этой планете у Вас нет выбора: нельзя же вечно бегать, прятаться по лесам, захватывать заложников. Когда‑нибудь Вам придется сдаться в силу ограниченности ресурсов. Но можно не противопоставлять себя планете, а работать с нами, чувствуя за спиной мощную поддержку, не менее мощную, чем поддержка Корпуса. В конечном счете Вас ждет много интересных заданий в ближайшее время. Разве не великая это судьба – принять участие в создании новой, более великой Галактической Империи.

– Не слушайте его, Тони, – произносит Торн.

– Если бы Вы знали, мэтр Зоран, как легко преодолеть ту непреодолимую защиту, которую Вы установили кругом планетки, Вы бы поняли, что это куда менее надежное средство для удержания меня, чем присяга, которую я давал Императору.

Вот так. Нечем крыть, а?

– Пока Вы прорывались ко мне на Третью станцию, Тони, – спокойно продолжает Зоран, – мои люди отправились обследовать леса поблизости от Гондора. Ведь именно там остались ваши друзья – советники Отон и Орманти, а также, если не ошибаюсь, и дочь советника Отона, из‑за которой Вы, кажется, и ввязались в эту историю с похищениями?

Я молчу. Собственно у них была возможность все просчитать и догадаться. А уж если они захотят поймать Лейлу и ее спутников, то уж непременно поймают. Плохо дело.

– Если бы я мог сейчас связаться с Неккером, я бы уже точно знал, когда ваши друзья пойманы, и куда доставлены. Мы сможем обстоятельно побеседовать об их и вашей дальнейшей судьбе. Мы рады во всех Вас видеть друзей и союзников. Спросите у кого угодно – Зоран не держит долго зла и умеет ценить сильных людей. Я предлагаю Вам стать моим союзником.

– Мэтр Зоран дошел до шантажа, – констатирует Торн.

– Это не шантаж, доктор Торн! – отвечает Зоран. – Юноша может выбирать любое решение, я ему ничего не навязываю. То, что дочь советника Отона у нас в руках – просто один из факторов, которые ему придется учесть в своем решении.

Может быть, вмазать ему прямо сейчас, да покрепче? – думаю я. – Ему было бы полезно. Хотя, конечно, смысла в этом никакого, дела мордобитием не поправишь.

– Вы забыли, что Вы пока еще в моих руках, Зоран, – отвечаю я, – и условия ставите не Вы!

– Я не ставлю условий, юноша, а делаю выгодное предложение, отвечает Зоран. – Это разные вещи. Я предлагаю Вам работать не на ту Империю, которой суждено погибнуть, а на ту, которой суждено победить. А Вы ведь ужасно любите быть победителем, не так ли?

На амбицию ловит. Во дает!

– Вы неожиданно много ошибаетесь, Зоран, – задумчиво произносит Торн. – Впрочем, это бывает даже с умнейшими людьми, слишком много вкусившими власти. У них появляется с годами заносчивость, привычка считать себя хозяином положения, неумение говорить с теми, кто от них не зависит, без этого взгляда свысока. Это в конце концов Вас и губит. Вот этот мальчик совершенно не склонен принимать ваши предложения и шантаж, потому что у него есть и возможность связаться с Корпусом, и уверенность, что победит та Империя, которой он присягал, и план, как взорвать эту вашу энергостанцию. А Вы все уверены, что он должен с радостью принимать ваше предложение.

– Вы блефуете, Торн. У него не может быть связи с Корпусом.

– Самое смешное в этой истории, что никто из нас не блефует, Зоран.

Пока они препирались, я уверенно вел гравилет по направлению к шестой станции. Она уже показалась на горизонте, и нас начали окликать по радио с требованием назвать позывные. Я упорно не отвечал, пока нам на встречу не поднялись несколько вибролетов.

– Что Вы делаете, нас могут сбить! – возмущался Зоран.

– Надеюсь, ваша машина выдержит все атаки, на которые рассчитана, отвечаю я. – Не то нам действительно придется худо.

Вибролеты приблизились и стали кружить вокруг с требованиями по радио назвать себя и сесть там, где они укажут. Пока мы видели друг друга лишь на локаторах, но вскоре ночь подошла к концу и сменилась тихим светом ясного утра. В рассветных лучах я увидел вокруг себя шесть истребительных вибролетов. Бой предстоит отменный!

– Как Вы думаете, Зоран, мне ждать, пока они откроют огонь, или начинать первому?

– Вы с ума сошли! Торн, остановите его, неужели вы не видите, что он бредит! В одиночку против шести истребителей он погубит нас всех!

– Вы действительно думаете с ними драться, Тони? – с сомнением спросил Торн.

– С таким вооружением было бы просто обидно не показать коготки, отвечаю я.

Я даю всем пяти бластерным пушкам гравилета программу на автономное ведение цели: каждой – свою. Истребители стабильно ведут нас. Может, хотят посадить на базе? Это было бы неплохо. Но нет, второй раз такой глупости они не сделают.

Я начинаю бой первый. Все пять супербластеров одновременно начинают огонь. Четыре из шести вибролетов превращаются в огненные шары и отворачивают в сторону. Авось до посадки дотянут. Два почти тут же спохватываются и начинается пальба по мне, но я раньше успеваю закрыться силовой защитой. Пускай теперь садят.

Силовая защита, которой у этих ребят нет, делает их положение почти безнадежным. Им остается только надеяться, что я где‑то дам сбой, не успею переключиться с режима активного боя на закрытое поле. Но не с моей реакцией делать такие ошибки! Я на секунду, пока они прекращают стрельбу оба, открываю поле и сажу по ним из бластеров. Все парни, ваша карта бита! Еще два огненных факела опускаются к верхушкам деревьев.

Радио надрывается, требуя объяснить, кто мы и что же мы делаем, грозится выслать еще партию истребителей.

– Пожалейте истребителей, парни, – отвечаю наконец я.

– Кто Вы такой?! – спрашивают по радио.

– Я – Тони, а Вы кто? – нагло отвечаю я.

– Шестая база, диспетчер Керн. Почему Вы сбили наши вибролеты?

– Керн, свяжитесь с генералом Неккером на третьей базе, и скажите, что к Вам направляется Зоран на своем гравилете.

– Зоран?! – выдыхает Керн.

– Да, и его друг из Корпуса Безопасности.

– Сейчас доложу, – растерянно произносит Керн.

Некоторое время радио молчит, а потом взрывается голосом Неккера:

– Говорит Неккер! Опять Ваши шутки, Торн?! Как Вы умудрились покинуть базу?

– Да я‑то тут при чем? – отвечает Торн.

– Где Зоран?

– Да вот он, тут сидит, все в порядке.

– А Ноэль?

– Убили и бросили в лесу, – отвечаю я.

– Черт знает что! – возмущается Неккер. – Что же Вы теперь хотите, юноша? Я не знаю, как Вам удалось выбраться со станции, но с планеты выбраться не дано никому. И горе Вам, если хоть один волос упадет с головы Зорана!

– Ой! Ну и что Вы мне сделаете?

– Найдем. Но пока давайте обсудим, что нам делать с вашими друзьями.

– Это с кем же? У меня среди Вас нет друзей.

– С Отоном, Орманти и мисс Лейлой. Или у Вас нет особого интереса к ее судьбе?

– Есть, – говорю, – конечно есть. И чего же Вы хотите?

– Чтобы Вы отпустили Зорана! Немедля, как сядете на шестой станции!

– Только не на шестой станции, Неккер! – вмешивается Зоран.

– Юноша! – патетически произносит Неккер, – ваши друзья у нас в руках. Что Вы намерены делать, я еще раз Вас спрашиваю?

– Сейчас я прорвусь на шестую станцию, – говорю я, – взорву энергоустановку и вернусь.

– И Вы надеетесь пережить такой взрыв?

– Господь хранит праведников!

Пока этот треп идет, я уже подлетаю к шестой станции, пролетаю ее и направляюсь прямичком к куполам энергостанции. Вход – через ближний купол. Никто и не думает нас обстреливать, заботясь о здоровье драгоценного Зорана.

Теперь надо действовать быстро. Я слета снимаю охрану у купола и сажаю гравилет у самого входа. Распахивается только одна дверь, и я направляю бластер в грудь Зорану. Он колеблется.

– Выходи! – коротко приказываю я. Зоран продолжает колебаться.

Я пинком выкидываю Зорана из гравилета и закрываю панель, которую настроил открыться только по звуку моего голоса. Торн остается в гравилете, мы связываемся с ним по рации.

Ко входу в купол мы подходим вместе с Зораном.

– Приказывай открыться!

– И не подумаю!

Времени мало. А дверь откроется лишь на голос Зорана, на известный лишь ему пароль приказа. Я засаживаю по двери из аннигилятора. Нуль эффекта. Поле.

Тогда я наотмашь бью Зорана по лицу, а когда он поднимает руки, то по остальным больным местам. Зоран вскрикивает и валится. Я продолжаю избиение. Наконец, он сдается и выкрикивает пароль.

Дверь открывается и я втаскиваю его вовнутрь.

– Так и будем договариваться у всех семи дверей? – спрашиваю я. Здесь у меня времени больше, охране сюда долго пробиваться!

– Вам все равно не взорвать станцию! – бормочет он неуверенно. – Все, буквально все предусмотрено.

– Увидим, – отвечаю я, пока мы преодолеваем все семь зон защиты.

Все остальное время, пока мы добирались до зала управления, Зоран угрюмо молчал и только исподлобья на меня поглядывал. Он явно не мог понять, что я все‑таки собираюсь делать, ведь от взрыва станция была действительно застрахована.

В зале управления я быстро прицепил Зорана к маленькому креслу так, чтобы он не мог от него отцепиться, а сам уселся перед главным пультом аварийных действий. Я уже хорошо изучил его устройство, пока разбирался в архивах Зорана, и теперь точно знал, что мне делать.

По аварийной схеме я начал давать дополнительные нагрузки и одновременно снимать энергию с защитных контуров. И то и то было предусмотрено только для исключительных случаев, наверно никто не предполагал, что кто‑то захочет это делать одновременно. Я давал самые неожиданные команды, на которые система отвечала мне ворохом предупреждений и возражений. Выполняя эти команды, энергоустановка все более приближалась к неравновесному состоянию.

Зоран следил за моими действиями со смесью напряженной тревоги и критического недоверия. Он никак не мог понять, на что я рассчитываю. Я же подавал одну за другой противоречивые алогичные команды, надеясь наконец обмануть систему управления, заставить ее совершить ошибку, после которой восстановить равновесие будет невозможно.

Моя дуэль с машиной продолжалась часов шесть или семь. Все это время я мог наблюдать на экранах внешнего обзора, как парни из здешней службы безопасности пытались прорваться на станцию или пробиться через защитное поле и захватить гравилет. Но не тут‑то было. Спасибо Зорану, он прекрасно все предусмотрел и защита была неуязвима. Я несколько раз восторженно заметил ему это, но он только угрюмо отмалчивался.

Наконец, станция начала давать сбои: мне удалось создать непредвиденную ситуацию. На экранах пошли панические предупреждения о возможности потери управляемости, о непредвиденных процессах в реакторах. Я упрямо продолжал отвечать на все требования системы самым нелогичным образом. Зоран занервничал.

– Вы зря стараетесь, юноша. Вы, конечно, можете добиться сбоев в системе управления, но даже если она откажет, станция не взорвется!

– Я знаю, – спокойно отвечаю я. – Но Вы, конечно, помните, какие предусмотрены меры на случай потери управляемости? Кажется, аварийная остановка всех реакторов и консервация станции в автоматическом режиме?

Зоран застонал. Только теперь он понял, что я добивался не взрыва, а автоматической остановки станции. А этого, в отличие от взрыва, добиться можно, хотя и очень непросто.

Еще час мне пришлось доводить машину своими глупыми распоряжениями, пока наконец зал не огласила сирена и на всех экранах не замигала надпись: ПОТЕРЯ КОНТРОЛЯ ЗА ХОДОМ РЕАКЦИИ!

Я запросил машину о дальнейших действиях. Ответ гласил: ТОЛЬКО ОСТАНОВКА РЕАКТОРОВ. В ответ я подал команду на полную остановку со снятием энергопитания с обслуживаемых объектов и полную консервацию станции. Система управления восприняла команду.

Теперь мне оставалось только покинуть станцию. Постепенная остановка реакторов, снятие энергопитания со станций управления внешним полем, консервация займут часов десять и будут вестись в автоматическом режиме. Нам тут больше делать нечего.

Зоран весь как‑то сник, съежился в кресле.

Глава одиннадцатая

Я поглядел на Зорана с некоторым сожалением и сочувствием. Он, похоже, не привык терпеть поражения. Хотя, похоже, они у него все же были.

Зоран угрюмо молчал. Я сладко потянулся в кресле, встал и сделал пару упражнений. Зоран не смотрел на меня, тупо глядя на происходящее на экране. Однако, через несколько минут его взгляд стал осмысленным и твердым, он повернул голову и взглянул мне в глаза.

«Так, – понял я, – или что‑то придумал, или на что‑то надеется. Во всяком случае борьба еще не закончена.» Впрочем, странно было бы, если бы он признал свое поражение и счел борьбу законченной. До конца еще долго, и козыри у него на руках есть.

– Надо бы нам вернуться на гравилет, – говрю я Зорану. – Торн, похоже, уже совсем нас заждался. А у меня еще работка предстоит.

– Какая еще работка? – поинтересовался Зоран.

– Как? Разве Вы не в курсе, что Лейла в плену у вашего Неккера? Надо ее вызволять из плена!

– Святое дело, – соглашается Зоран. – Спасение прекрасной дамы неизбежная обязанность рыцаря печального образа…

– Понял, – говорю. – Польщен доверием. Сами пойдете до гравилета, или как сюда?

– Да уж дойду как‑нибудь, – отвечает Зоран мне в тон. – Вы уж только от кресла отцепите, юноша, оно в дороге нам никак пригодиться не может.

Я отцепляю Зорана от кресла. Он подходит к пульту.

– Что Вы хотите сделать, Зоран?

– Связаться с Неккером.

– А это необходимо?

– А как Вы намерены покинуть станцию и добраться до гравилета? Мне, честно говоря, надоели героические приключения в Вашем обществе, юноша. Я желаю спокойно отсюда выйти.

Я не смог не согласиться с разумностью предложений Зорана. Он подошел к пульту и отдал Неккеру приказ отвести от станции всех, кто ломился в нее последние несколько часов. На экранах было видно, как парни из службы безопасности, получив приказ, без особого неудовольствия оставили свои позиции.

Мы покинули станцию и вернулись в гравилет без приключений. Торн, как выяснилось, мирно проспал все то время, пока шел штурм гравилета. В абсолютности защиты гравилета Зорана он был уверен на 100 %.

– Как дела? – с напряжением в голосе поинтересовался Торн. – Вам удалось запланированное?

– Удалось, – коротко отвечаю я. – Станция в течение восьми часов перестанет подавать энергию на внешнее поле.

– Я одного не могу понять, – заметил Зоран, – ради чего Вам это понадобилось? Что вы намерены делать? Допустим, на некоторое время защитное поле планеты исчезнет. Ведь не навечно же! Как это повлияет на Вашу судьбу?

– О, вот это очень просто! – отвечаю я. – Сейчас мы летим обратно на третью станцию и обмениваем Вас на Лейлу и ее папашу с коллегой.

– С удовольствием! Здесь проблем не будет. Проблемы будут после.

– Когда?

– Когда обмен совершится. Что Вы будете делать с ними? Куда денетесь? Могу дать честное слово, что не буду Вас преследовать – ну и что? Вы поселитесь в лесу? Оснуете лесное братство? Станете отшельниками? Или найдете другой способ противопоставить себя всей планете? Положение‑то у Вас безвыходное!

Тут мне стало интересно – к чему же это Зоран клонит? Почему ему так важно убедить меня в безвыходности моего положения?

– Ладно, – говорю, – допустим, Вы правы. Но что Вы можете предложить?

– А почему я должен что‑то предлагать? – удивился Зоран. – Я просто хочу уяснить для себя, на что же Вы надеетесь, юноша. Как ни крутись, а все равно когда‑то возникнет необходимость в контактах с реальной властью, которая эту планету контролирует. Тогда придется пойти на какой‑то компромисс с этой властью, то есть на компромисс со мной. Так не проще ли сделать это заранее?

– Вы видите, – продолжал Зоран, – что я весьма благосклонно отношусь к Вам, несмотря на Ваше довольно грубое и, заметим, не слишком уважительное поведение. Я понимаю, что все, что Вы делаете, диктуется обстоятельствами, и справляетесь с обстоятельствами Вы весьма профессионально. Почему бы нам не продолжить сотрудничество после обмена пленными?

– Послушайте, Зоран, – замечает сзади Торн, – Вы ведь и не замечаете, как становитесь навязчивы. Вы делаете этому парню предложения с такой настойчивостью, как будто желаете затащить его в постель…

– Очень остроумно, господин профессор, – отвечает Зоран. – Фонтан вашего остроумия вдохновлен как видно тем, что предложение сделано не Вам. Так я его и Вам тоже делаю, – с этими словами он повернулся к Торну, – или Вы еще не поняли, что я готов принять и использовать все остатки сети Корпуса безопасности на этой планете?

– Это в каком смысле? – спрашиваю я.

– В самом простом. Я готов признать свою ошибку. Я не предполагал, что на этой занюханной планетке может быть серьезная сеть Корпуса безопасности. Еще менее я мог предположить, что ее может возглавлять профессор Торн. У меня это до сих пор в голове не укладывается. Эта ошибка стоила мне неприятных минут. Однако в стратегическом смысле ничего не меняется: планету контролируем мы, а не ваша сеть. У Вас есть выбор: или перейти к сотрудничеству с новыми хозяевами, или быть в конце концов уничтоженными.

– Да, – произносит Торн, – Ваши ошибки, Зоран, принесут Вам еще немало неприятных минут.

– Ладно, – говорю. – только имейте в виду, что у меня совсем другие планы, чем Вы за меня решили.

– Какие же, если не секрет? – спрашивает Зоран.

– Да какой тут секрет, – отвечаю. – Короче, обменом Вас на Лейлу дело не кончится. После этого Вы всех нас доставите на космодром и предоставите самую лучшую посудину на этой планетке.

– …чтобы когда внешняя защита ослабнет Вы могли спокойно драпануть в открытый Космос с максимально возможной скоростью?

– Абсолютно верно, сэр, – говорю я. – Именно это я и собираюсь сделать.

– Это яснее ясного, юноша, – задумчиво произносит Зоран. – Однако, следует признать, что занимались Вы стрельбой из пушки по воробьям. Если бы Вы сообщили мне заранее все условия моего освобождения, их можно было бы выполнить еще на третьей станции.

– В каком смысле?

– В самом прямом. Вам вовсе не надо было так рисковать, пытаясь разрушить внешнюю защиту. Есть способ вывести космическое тело за пределы защиты, не отключая ее. Если Вы так уж нацелились бежать вместе с прелестной спутницей и провалившим операцию начальником, то я бы мог Вам это обеспечить значительно проще.

– Ладно. Что сделано, то сделано. В общем, я свои условия сказал. Я Вас отпущу только на космодроме при посадке в космолет. Когда все туда сядут.

– Хорошо, – согласился Зоран, – я дам необходимые распоряжения.

Пока этот торг продолжался, мы пролетели приличную часть пути до третьей станции. Третья станция пыталась несколько раз выйти на связь, но я ее демонстративно игнорировал.

Только когда половина пути уже была позади я ответил Неккеру.

– Гравилет Зорана слушает.

– Почему Вы не отвечаете?

– Не видел смысла, сэр!

– Где находится Зоран.

– Здесь, сэр. Желаете переговорить?

– Естественно, желаю!

– Не знаю, совпадает ли это с его желаниями, но сейчас поинтересуюсь.

Я передал связь Зорану, который начал подробно отдавать приказания. Он выполнил все в точности, как и обещал. Советники Отон и Орманти вместе с Лейлой должны были быть доставлены к гравилету к моменту нашей посадки близ третьей станции. Одновременно на столичном космодроме должен быть подготовлен к вылету космический скуттер. Передача нами Зорана в ласковые руки его соратников должна была состояться на космодроме.

Глава двенадцатая

Времени у меня оставалось чертовски мало. Планетку я должен покинуть при любом раскладе ровно через сто часов, из которых девяносто пять уже прошли. Такой цейтнот всегда вызывает у меня какую‑то нервную сосредоточенность, которая чуть‑чуть сродни истерии. Я становлюсь резким, чуток нелюдимым и занят только делом.

Вот и сейчас я был на взводе, готовый к любой неожиданности и, кстати, еще и невыспавшийся. Последнее впрочем было не впервой и не страшно, а вот неприятные неожиданности были мне сейчас совершенно не нужны.

Впрочем, неприятных неожиданностей вроде бы и не было. Как и было условлено Лейла с отцом и Дейном ожидали нас в чистом поле возле третьей станции и ничего подозрительного поблизости от них не было. Чуток помедлив и обдумав ситуацию, я решительно направил гравилет к ним.

– Откойте дверцу, Зоран, – предложил я. – Вы обеспечиваете погрузку пассажиров.

– Отчего такое доверие?

– Яснее ясного. – пояснил Торн, – Если где‑то находится снайпер, то Вы – единственный, кого он не положит из тех, кто может высунуться из машины.

– Вот как, – съязвил Зоран. – Вы, гляжу, большие специалисты в проведении террористических операций. Ценю.

Он открыл дверь, огляделся и обратился к Лейле с галантным предложением войти.

– А где же Торн и Тони? – подозрительно поинтересовался Дейн. Почему они не прилетели.

– Они прилетели, – успокоил Зоран. – Просто мои гости слишком стеснительны и боятся всунуться из моего гравилета.

– Гости? – удивился Дейн. – А Вы, собственно, кто будете?

– Зоран, – коротко представился радушный хозяин гравилета. – Просто Зоран.

Наши друзья переглянулись в замешательстве, на минуту потеряв дар речи. Торн не выдержал и, не слишком вежливо отодвинув Зорана, высунулся из гравилета сам:

– Заходите скорее, времени у нас мало. Я сейчас все объясню. И про этого типа тоже.

– Тони с Вами? – поинтересовалась Лейла.

– Естественно, с нами. Забирайтесь.

Он протянул Лейле руку и помог ей забраться в гравилет. Вслед за ней ввалился советник Отон, а под конец запрыгнул Дейн. Торн быстро задраил дверь.

– Так кто же Вы все‑таки? – не слишком вежливо обратился Дейн к нашему спутнику.

– Я уже представился, советник Орманти – ответил Зоран, – разве этого было недостаточно?

Я поднял гравилет и целиком сосредоточился на управлении. Похоже, нам уже ничего не грозило. Зоран был с нами, так что неожиданности могли возникнуть лишь на космодроме при пересадке в скуттер. Но как раз на космодром‑то я и не собирался.

Дейн тем временем стал вытрясать у Торна, кто такой Зоран и откуда он взялся. Торн стал неторопливо пересказывать наши приключения, а Зоран периодически встревал со своими комментариями, которые сводились в основном к констатациям моей грубости, неотесанности, дурного характера, хамства и т. п. Похоже, он решил меня достать и вывести из равновесия.

Все слушали рассказ Торна и зорановские комментарии с недоуменеим, а я молчал, обдумывая в который раз то, что собирался проделать.

– Лейла, – прервал я очередные излияния Зорана, – ты никому не говорила, куда Вы направлялись?

– Нет, – ответила Лейла, – никто особо и не интересовался. Они были уверены, что мы пробираемся в город или в какой‑то загородный домик, где решили сховаться.

– А куда мы, кстати, направлялись? – удивился Дейн. – Я‑то как раз был уверен, что в город.

– Самое главное, что также думает и Неккер, – ответил я и снова сосредоточился на просчитывании вариантов.

Впрочем, вариантов было, как ни странно, весьма немного. У нас на руках был главный козырь – собственное космическое транспортное средство. И никто из этих ребят был не в курсе наших возможностей. Они были заложниками своей редкостной самоуверенности.

Схема, которую ребята Зорана вбили себе в голову, основывалась на предположении, что я присутствовал на планете с самого начала, и под мудрым руководством Торна выполнял свою бессмысленную и безнадежную миссию. Разубеждать их в этом было бы глупо – скоро им предстояло в своей ошибке убедиться. Впрочем, Зоран после моего вопроса чуток занервничал и задумался.

Мой вопрос как‑то нарушил всеобщее возбуждение, вызванное рассказом Торна. Все замолкли, задумались, в воздухе вдруг повисла атмосфера нервозной усталости.

Продолжалось это неприятное состояние более получаса, но потом молчание нарушил советник Отон.

– А куда мы, собственно, летим и что собираемся делать дальше?

Вопрос был задан как бы в пустоту, безадресно, и в первый момент никто не ответил. Затем слово взял Зоран.

– У ваших друзей из Корпуса Безопасности возник прекрасный план, вполне достойный террористической сущности этой организации. Подобно банальным террористам профессор Торн и его юный сообщник решили обменять заложника на космический скуттер и покинуть планетку через девять часов, когда приоткроется специально для этого внешняя защита.

– Это так, Торн?

– Почти, Отон, почти так.

– А при чем тут, собственно, Корпус Безопасности?

– А вот это самая интересная часть сюжета, друзья мои, – снова влез Зоран. – Вы, похоже, были не в курсе, что ваш тихий доброжелательный друг и скромный философ – одна из ключевых фигур сети Корпуса Безопасности на Гондоре. Вас трудно в чем‑то упрекнуть, поскольку и мы не сумели сразу раскусить это. Именно господину Торну Вы обязаны дурацким планом вашего «спасения» из рук людей, которые хотели пригласить Вас к сотрудничеству. Именно ему Вы обязаны горестной необходимостью покинуть родную планету, быть может навсегда, и при этом в достаточно рискованных обстоятельствах…

– Это так, Торн? Вы – сотрудник Корпуса Безопасности?

– Он лжет! – Вмешалась Лейла. – Это мне принадлежит идея спасти Отца. И Тони сделал это для меня и только для меня. Правда, Тони?

– Правда, – ответил я коротко и снова сосредоточился на управлении.

– Вот видишь, папа, все это чушь, – уверенно заявила Лейла. – Это я познакомила Тони с Торном и Дейном. А помочь мне он обещал до этого. И вообще, при чем здесь Корпус Безопасности?

– О, это‑то я как раз Вам разъясню прекрасная леди, – снова самодовольно встрял Зоран. – Прежде всего, ваш симпатичный юноша сотрудник Корпуса Безопасности. Он этого уже и сам не отрицает. А мог ли сотрудник Корпуса Безопасности пойти на такую рискованную операцию без прямого приказа? Ведь это означало бы фактически раскрыть себя, провалиться – и все ради вашей прихоти? Так не бывет.

– Иногда и так бывает, – мягко заметил Торн.

– Но ведь это же было бы страшным нарушением дисциплины! – деланно ужаснулся Зоран. – В этом случае агент Корпуса был бы сурово наказан. Превысить свои полномочия из‑за пошлых личных моментов! Как можно!

Он меня начал чуток злить. Потому что был прав. Ведь в принципе если представить дело именно так, то мне вообще‑то грозит головомойка не только от Эдди, но и от Командора. У меня даже возникло желание парой хороших ударов прервать этот самодовольный поток словоизлияний, но я сдержался. Все же это лучше, чем если он начнет соображать, что к чему. Вдруг придумает, как нам помешать?

– Впрочем, что же это я, – спохватился Зоран. – Ведь такого злостного нарушения дисциплины и быть не могло. Юноша несомненно выполнял поручение своего руководства. Ведь так? – обратился он ко мне.

Я промолчал, но за меня ответила Лейла:

– Не так. Совсем не так. Вы лжете, Зоран!

– Я лгу? Да что Вы! Как я могу лгать столь прелестной даме. А Вы никогда не задумывались об обстоятельствах Вашего знакомства? Ведь Вы недавно знакомы? Незадолго до того, как ваш новый знакомый совершил свой подвиг по освобождению скромного, не знакомого ему и не имеющего отношения к Корпусу Безопасности философа?

– Мы встретились в лесу, – кротко ответила Лейла. – После того, как я ходила узнавать, куда отвезли отца.

– В лесу? – нахмурился Отон. – Тебе не следовало так далеко ходить.

– Да, дорогой советник Отон, Лейла встретила симпатичного парня из Корпуса Безопасности именно в лесу неподалеку от Гондора. Он, скорее всего, совершенно случайно на нее наткнулся и полез знакомиться. Без всякой задней мысли, замечу. Только с какой целью сотрудник Корпуса Безопасности оказался в лесу? Не естественно ли предположить, что господина Торна обеспокоил ее поступок, и он направил своего помощника как раз за ней?

– Это весьма похоже на правду, – мрачно произнес Дейн.

– Тем более это будет похоже на правду, если вспомнить, что спустя пару часов агент привел Лейлу не куда‑нибудь, а прямичком к Торну домой и представился оказавшимся там патрульным, как ученик профессора. Посудите сами, насколько этот парень может быть похож на научного сотрудника? Он явно не блещет академическими способностями.

– Незачем издеваться, Зоран, – отозвался Торн. – Это чревато. Вы даже представить себе не можете, насколько Вы не правы.

– А откуда Вам известны подробности? – поинтересовалась Лейла.

– Я просто поинтересовался всеми относящимися к делу материалами сразу после инцидента в Лабораториях. Кстати, не показалось ли Вам странным, что сразу после героического освобождения Торна Вы все вместе направились не на обещанное спасение вашего отца, а к дому советника Дейна Орманти, которого также немедленно надо было спасать от ареста?

– Мы хотели скрыться у Дейна, – объяснила Лейла.

– И это была, несомненно, Ваша идея, юная леди? И естественно, Торн не мог даже предположить, что советника Орманти ожидает скорый арест? Я бы предположил, что он просто решил сначала забрать вашего жениха с собой и затем направиться на Базу.

– Значит, и Дейн – тоже из Корпуса Безопсности?

– Никоим образом, юная Леди. Это мы тщательно проверили. Его также дурачили, как и Вас. Бедняге, наверное, была менее всего приятна версия, что агент Корпуса бросился очертя голову спасать советника Отона исключительно из страстной и вспыхнувшей с первого взгляда любви к Вам…

– И еще менее было приятно слишком большое желание некоторых из здесь присутствующих поверить в эту версию, – среагировал Дейн.

Лейла закусила губу. Вот так. Совсем решил достать меня, гадина.

Я резко повернулся к Зорану и ударил его по зубам. Не так, чтобы очень сильно, но вполне увесисто. Зоран ничего подобного не ожидал и удар с силой откинул его на сиденье. Сознания он явно не потерял, хотя чуток у него все же помутилось.

– А ну хватит, – сказал я. – Надоело. Просто надоело. Понял?

– Да, – неуверенно пролепетал Зоран.

– Я же предупредил Вас, Зоран, что это чревато! – сказал Торн. Неужели надо было продолжать?

В воздухе повисло тяжелое молчание, которое через несколько минут нарушил советник Отон.

– Если бы я не сильно боялся получить по зубам, я бы рискнул спросить у Вас, Торн, что все это значит? Зачем вам вся эта история?

– Не слушайте его Отон. Я не имею никакого отношения к Корпусу Безопасности. Все произошло естественным путем.

– Не сомневаюсь. Что может быть естественнее случайной встречи в лесу двух молодых людей? Что может быть естественнее порыва нового друга Лейлы спасти ее старого друга Торна? Что может быть естественнее желания прийти заодно на помощь и ее жениху? И наконец, не естественно ли после этого отправиться на помощь ко мне, несчастному плененному отцу?

– К чему Вы клоните, Отон?

– Если бы я не боялся получить в зубы, я бы скромно обратил Ваше внимание лишь на одну неувязку: откуда вообще взялся этот парень? Лейла, как он тебе объяснил свое появление?

– Он сказал, что он из Рио‑Ниты, – неуверенно пролепетала Лейла, – с Белого континента. Он журналист из журнала путешествий.

– Прекрасно. Проблема лишь в том, что ни в Рио‑Ните, ни где‑либо еще на планете не выходит специализированных журналов для путешественников. Туристские журнальчики есть, но они чисто рекламные и не имеют путешествующих пешком корреспондентов.

– Я знаю, – пролепетала Лейла. – Но он не из Рио‑Ниты, он из Космоса.

– Так, все, – говорю. – Хватит! На этом заканчивается обсуждение моей скромной персоны и вопроса о Корпусе Безопасности.

– Да, Лейла, – мрачно произносит из своего угла Дейн. – Тебе лучше помолчать, если ты не хочешь получить в зубы.

Так, думаю, теперь они все будут доставать меня этими зубами. Ну вот что тут сделаешь? Чем они недовольны? Почему все решили на меня ополчиться? Чем недоволен Дейн – понятно, но папаша? Где я ему дорогу‑то перебежал? Или они успели с Дейном хорошо поговорить, пока я разбирался с энергостанцией?

Ладно, остается всего двадцать минут до места посадки.

– Так, – говорю, – сейчас мы сядем в лесу недалеко от города. Потом направимся на космодром.

– А что мы забыли в лесу? – интересуется Дейн.

– Видите ли, друг мой, – произносит Зоран, – ваши друзья решили поменять свои первоначальные террористические планы. История с космодромом была подсунута нам для отвода глаз. В действительности у Корпуса Безопасности есть убежища на этой планете, и в одно из них мы направляемся. Единственно мне непонятна в этой истории редкостная самоуверенность наших спутников. Они думают, что могут противопоставить себя всей планете.

Я всего этого стараюсь не слушать и захожу на посадку. Настроение, конечно, самое мерзостное. Этого Зоран добился. Но ничего. Недолго осталось.

Заверещало радио.

– Здесь генерал Неккер. В чем дело? Вы меняете маршрут?

– Похоже, да, – отвечает Зоран. – Наши друзья решили сесть в лесу. У них там какое‑то убежище.

– Затнись, старый козел, – говорю я тайному советнику. – тебя не спрашивают. Твое место здесь, при помойке.

– Вы не очень вежливы, пилот, – произносит радио. – Но Вы не ответили на наш вопрос. Нам еще готовить скуттер?

– Конечно, готовить! – отвечаю я. – Вы знаете, чем Вам грозит нарушение нашей договоренности. И не мешайте нам забрать оборудование. Если кто‑то окажется вблизи места посадки, будут неприятности.

– А что Вы сделали на шестой станции? Мы не можем проникнуть в зал управления.

– Это меня радует, – говорю. – До нашего отлета и не проникнете.

Пока этот треп идет, я успеваю посадить гравилет.

Капсула космической шлюпки уже стояла во весь рост над землей. Она выкопалась в точном соответствии с планом. Дейн первым выпрыгнул из гравилета. За ним последовали Зоран, советник Отон, Торн, Лейла и я.

Увидев шлюпку, все мои спутники застыли в растерянном молчании. Зоран резким движением оттолкнул Дейна и повернулся ко мне.

– Так у Вас есть космический корабль? Здесь, на планете?

– Несомненно. И сейчас Вы в него погрузитесь. Вместе с Вами полечу я, Лейла и все желающие из присутствующих.

Наступило тяжелое молчание. Лейла приблизилась ко мне и встала рядом. Торн усмехнулся как‑то про себя и пожал плечами. Оба советника стояли, как пораженные громом.

– Вы слишком часто меняете свои планы, Тони, – начал Дейн. – Нам обещают одно, потом ставят перед фактом, что происходит совершенно другое. Мы менее всего желаем быть пешками в играх Корпуса Безопасности.

– Да, – произнес советник Отон. – Все это как‑то некрасиво выглядит, молодой человек.

– Чего же тут некрасивого? – вмешался в разговор Торн. – Вам обещали, что мы все вместе покинем планету на космическом корабле, именно это и происходит.

– Есть лишь одна небольшая разница, – произносит Зоран. – Вы должны были отправиться на хорошо оборудованном скуттере, самом быстроходном на планете, в условиях полной гарантии безопасности с нашей стороны. И искать или догонять Вас никто бы не стал – не было интереса. Вместо этого Вы покидаете планету на утлой шлюпке, открытые всем средствам космической защиты планеты, да еще с таким неприятным спутником как я, за которым немедленно соорудят погоню.

– Как раз Ваше присутствие, – отвечает Торн, – лучшая гарантия того, что космические лазеры будут молчать.

– К тому же никакой космической обороны у планетки нет, это блеф, добавляю я.

Но Вы забыли главное, – эффектно произносит Зоран. – До того момента, как защитное поле планеты станет проницаемым, пройдет еще восемьдесят два часа. Все это время Вы будете либо на Гондоре, либо в околопланетном пространстве. Вам не уйти. Маленькая шлюпка против всего моего космофлота.

Торн ничего не ответил и искоса взглянул на меня. Я ничего не мог ответить – не раскрывать же заложенные Тимом хитрости для прохождения поля!

Я молча подаю сигнал, шлюпка открывает шлюз. Под прицелом моего парализатора Зоран замолкает и, пожав плечами, направляется к шлюпке.

Торн медленно приблизился ко мне.

– То, что он сказал, серьезно, Тони, – произнес Торн вполголоса. – На что Вы рассчитываете?

– Доверьтесь мне, Торн, – отвечаю я. – Ведь как‑то эта шлюпка сюда проникла.

Торн задумался на секунду, потом кивнул и, крепко сжав руку Лейлы, направился к шлюпке.

Когда все трое скрылись в шлюзе, я молча последовал за ними.

– Постой, парень, – рука Дейна легда мне на плечо. – Я не знаю, что у Вас за дела, но ты войдешь туда после нас.

Я пожал плечами и пропустил советников вперед. Теперь вся компания была в сборе. Люк закрылся.

Я предложил всем занять места и включил запуск.

Заключение

Если бы я был большим писателем, я бы обязательно описал бы выражение очумевших рыл наших офицеров, когда вместо одного меня из шлюпки вылез целый выводок весьма разнообразных личностей. Два советника, известный на всю галактику (как выяснилось) философ, Лейла и вдобавок ко всему сам Зоран повергли все в весьма потрясенное расположение духа.

Впрочем, Эдди почти сразу пришел в себя и свистнул команду наших ребят, которым тут же велел развести моих спутников по разным помещениям и вежливо допросить. Меня же немедленно провели в рубку к Командору.

– Ястреб прибыл, Командор!

В рубке – все та же веселая компания, что и сто часов назад, только теперь все смотрят внимательно и пристально.

– Итак, к делу, Ястреб. Прежде всего, что узнал про чужаков?

– Никаких чужаков там нет, сэр.

Все молчат, переглядываются.

– Ты уверен, Ястреб?

– Уверен, сэр.

– Это сильно меняет дело. Ладно, докладывай все подробно.

Подробно я докладывал часа полтора. Пришлось поминать и Лейлу. Хотя я все подал в самом нормальном виде, Эдди и Том Эстелла изображали хитрые ухмылки, когда речь заходила о ней. Командор пару раз заметил это и тихо показал астрогатору свой внушительного вида кулак.

Когда я закончил, Командор некоторое время выдерживал паузу. Наконец, он вздохнул и произнес:

– Надо связаться с базой. Даже для простого разговора с Зораном у нас нет ни полномочий, ни инструкций. Придется его изолировать на время.

– А почему не допросить подробнее? – удивился Эдди Гриф. – Чего тут запретного?

– Никаких официальных обвинений Зорану еще не предъявлено, Эдди, устало разъяснил Командор, – а по званию он выше всех нас. Так что мы обязаны соблюдать субординацию до получения иных указаний.

– Однако, его уже допрашивают, сэр, – произнес Эдди. – Без Вашего ведома и под мою, дурака, ответственность.

– Ясно, – произносит Командор. – Дальнейший допрос запрещаю, а что уже свершилось – то свершилось…

Гляжу я на них и думаю, что, похоже, мало я Зорану по зубам заехал. Надо было бы покрепче и почаще. Было бы, что вспомнить.

– Так, – произносит Командор. – теперь по поводу остальных. Я бы хотел их увидеть немедленно.

– Всех сразу? – осведомляется Эдди. – Или все же по отдельности?

– Всех сразу, – отрезает Командор. – Чего тут мудрствовать?

– Возможны варианты, – пожимает плечами Эдди, но подходит к коммутатору и распоряжается доставить всех в рубку.

Через десять минут в рубке становится тесновато. Командор приглашает всех садиться, астрогатор с интересом разглядывает Лейлу (пока его взгляд не наталкивается на мой недвусмысленно показанный кулак). Эксперты с базы с удивлением уставились на Торна.

– Здравствуйте, Господа, – произносит Командор. – Я бы хотел услышать Ваше мнение обо всей этой истории.

– Какой истории? – поинтересовался Торн. – Если надо оценить действия вашего разведчика, то он все время был на высоте. Если оценить ситуацию на планете, то необходимо вызывать все наличные силы патруля и брать ее под контроль, как только ослабнет поле. Кстати, когда оно исчезнет, будет очень много неприятностей в связи с перестройкой масс планетной системы.

– Да, благодарю, – отвечает Командор. – Наши специалисты уже занимаются проблемой компенсации.

– Надо бы пригласить Зорана помочь им в качестве консультанта. Он лучше всех знает, как скомпенсировали пропажу планеты.

– Я не могу вступать с ним в контакт без инструкций с базы, вздыхает Командор. – Он все же старший по званию.

– Тогда поговорить с ним могу я, как лицо гражданское, безответственное и сугубо нейтральное.

Командор колеблется, подбирая ответ, но тут вмешивается один из экспертов:

– Я рискнул бы поддержать инициативу доктора Торна, Командор. Это было бы лучшим выходом из положения.

– Да. Тем более, Зоран считает меня агентом Корпуса Безопасности. Хотя, конечно, никаких агентов Корпуса Безопасности на нашей планете не было. Иначе бы они не допустили всего этого свинства.

– А вот здесь Вы ошибаетесь, профессор, – самодовольно ответил эксперт с базы. – За несколько лет до событий Корпус отправил туда одного сотрудника из местных.

– Это кого же?

– Я не знаю. Знаю только, что парень учился на Транторе, там получил приглашение в Корпус, прошел полную подготовку, затем был направлен на Гондор и сделал там, кстати, неплохую карьеру. Правда, после пропажи планеты связь с ним, естественно, исчезла. Если он жив, Вы могли обнаружить какие‑то следы его деятельности.

Слова эксперта вызвали минутное замешательство гостей. Торн и Лейла метнули резкие взгляды в сторону Дейна, а затем пристально на него уставились. Советник Отон удивленно посмотрел на Лейлу, потом на Торна, и только затем перевел на Дейна полный немого удивления взгляд. Через минуту и до меня дошла причина этой немой сцены.

Дейн заерзал на стуле и кинул в сторону эксперта весьма недружелюбный взгляд. Во взгляде эксперта постепенно созрело понимание ситуации, а потом – испуг. Еще минуту все в рубке обменивались взглядами, усваивая суть вопроса.

Я первый раз присутствовал при расшифровке тайного агента и видел, как это происходит. Дейн сидел, уставившись на болтливого эксперта испепеляющим взглядом, обещающим бедняге столь крупные неприятности, сколь это могло быть возможным.

Ситуация начала меня немного смешить. Дейн, так успешно дурачивший всех на Гондоре, включая Лейлу, Торна и даже меня, оказался расшифрованным, как сопливый пацан и сидел оскорбленный в лучших чувствах и смертельно обозленный.

Наконец, Дейн нарушил молчание.

– Некоторые офицеры на этом крейсере имеют весьма и весьма серьезной длины язык, – произнес он. – Примерно до признаков пола достающий язык. Гадкий такой язык, приносящий серьезный неприятности и имеющий безрадостные последствия.

– Это не наш офицер, – оскорбленным тоном отпарировал Эдди. – Это эксперт с базы. Козел гражданский.

Гражданский козел съежился в кресле и затравленно озирался, отвечать ему было нечего, и он счел за лучшее промолчать.

– В любом случае, Командор, Вам надлежит обеспечить мне связь с базой по соответствующим каналам. Вот индикард, удостоверяющий мои особые полномочия. Излишне, думаю, объяснять, что всем свидетелям этого неприятного инцидента следует держать языки за зубами. Включая обладателей сверхдлинных языков.

От последнего замечания эксперт дернулся, как от удара плеткой. Командор задумчиво принял от Дейна карточку и произнес:

– Разумеется, господин советник. Связь с базой будет Вам обеспечена немедленно. Это должен обеспечить Эдди Гриф. Я думаю, у Вас не будет возражений, если Вам в помощь я прикомандирую Ястреба, благо Вы с ним уже знакомы.

– Возражения будут, – отпарировал Дейн. – У меня свое мнение о действиях Вашего разведчика, отличное от мнения доктора Торна. Его я изложу отдельно в письменном отчете по команде.

Вот так. Теперь он еще обо мне, небось, гадость какую‑то напишет.

Я опускаю глаза и начинаю злиться. Когда я их поднимаю снова, я встречаюсь взглядом с Торном. Он смотрит на меня с легкой усмешкой и успокаивающе подмигивает «не бойся, мол, разберемся». Я чуток успокаиваюсь.

Эдди Гриф уходит с Дейном.

Командор задумчиво смотрит на закрывшуюся за Дейном дверь и произносит:

– Да, я вижу, непростые отношения сложились у Вас на Гондоре. Я должен признать, что меня все это мало касается, что бы ни произошло между присутствующими. В то же время, мне бы очень хотелось, чтобы был найден благоприятный выход из ситуации, и она не переросла бы в склоку. В которой для меня будет только один виновный.

– Да нет никакой ситуации, Командор, – говорю я обиженно. – Ничего не было, о чем Вы думаете. То есть было, но совсем не то. И Вы не так думаете…

Астрогатор Том Эстелла ухмыляется во весь свой наглый рот и смотрит на меня с таким выражением, за которое в отсутствие Командора можно крупно схлопотать по роже. Остальные отворачиваются. Я чувствую, что начинаю краснеть от злости, обиды, неудобства. Ну и вообще глупо выгляжу.

– Командор, – произносит Торн, – я хотел бы побеседовать с Вами наедине. Что же касается нашего юного героя, а также советника Отона с дочерью, то они очень сильно устали за последние четверо суток и нуждаются в отдыхе. Я думаю, было бы неразумно дальше задерживать их.

– Ястреб, – приказывает Командор, – немедленно к себе и спать девять часов. Том, обеспечить Господину Советнику с дочерью что‑либо из лучших офицерских кают.

– Есть, сэр, – произносим мы с Томом одновременно. В дверях я пропустил его вперед. Когда дверь в рубку закрылась, я подумал, что имеет смысл вломить Тому за его ухмылочки. Но, с другой стороны, я действительно очень устал и решил не обострять обстановочку. Ничего, за мной не заржавеет.

Когда защитное поле исчезло, Зоран сдал планету без сопротивления. Наши ребята взяли под контроль все объекты, а Зоран направился прямиком к Императору объясняться. Как они там разобрались, я не знаю: у начальства все это очень сложно. Но Зоран остался при своем звании и даже при дворе…

Наш крейсер пробыл на Гондоре еще полтора месяца. Все это время советник Отон строго следил, чтобы я не мог повстречаться с Лейлой, а Лейла – со мной. Однажды Торн устроил нам у себя в доме встречу, во время одной из моих увольнительных. Из встречи ничего не вышло, потому что через час примчался взбешенный Отон, устроил Торну сцену и забрал Лейлу. Мне же потом крупно влетело на крейсере, и в город меня больше не пускали.

Дейна назначили гражданским губернатором Гондора, и он немедленно приступил к исполнению своих обязанностей. Видел я его с тех пор только по головизору.

Еще через пару лет мне напомнил об этой истории наш новый Командор. Он вызвал меня к себе и сказал, что получил запрос от генерал‑фельдмаршала Зорана, не желаю ли я быть прикомандированным к нему для исполнения особых поручений. Я не выразил по этому поводу энтузиазма.

Впрочем, и с Зораном и с Торном мне пришлось встретиться три года спустя на Эйгене. Но это уже было совсем другое дело. И разговор о нем отдельный.

Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg