Энрико Карузо умер утром 2 августа 1921 года в Неаполе. Ему было всего 48 лет. Тело великого певца было набальзамировано и выставлено в центральном зале отеля «Везувио» в хрустальном гробу. Три дня и три ночи прощались итальянцы со своим кумиром. Прах Карузо погребён в Неаполе, на кладбище Пьянто, в специально возведённой капелле.
В сентябре 1921 года из Америки в Неаполь была доставлена огромная восковая свеча весом в пять центнеров — дар американского народа. Свечу планировали зажигать раз в год перед изображением Богоматери в память великого артиста, кумира миллионов. Эту гигантскую свечу отлили в Нью-Йорке по заказу «Объединённых больниц», институтов и приютов Америки, которым Карузо оказывал помощь.
Тысячи туристов из всех стран мира стекаются ежегодно в морское предместье Неаполя Санта-Лючия, посещают небольшое кладбище Пьянто, театр Сан-Карло — места, связанные с именем Карузо, чтобы почтить его память.
Сторожа закрытой часовни, где покоится Карузо, оберегают её от причуд посетителей. Одна нью-йоркская студентка осталась на кладбище после его закрытия, для того чтобы побыть в обществе великого певца до восхода луны. Пожилая женщина, тоже американка, готова была отдать последние деньги за то, чтобы ей разрешили посидеть до ночи на ступеньках часовни и воскресить воспоминание о том, как в далёкие дни своей молодости она слушала Карузо.
К счастью, остались записи голоса Энрико Карузо: он стал первым певцом, чей репертуар был записан на пластинках, а знаменитое ариозо «Смейся, паяц!» разошлось миллионным тиражом. Всего же Карузо было напето около 500 пластинок с более чем 200 произведениями!
Многие тенора преклоняются перед талантом Энрико Карузо. Однажды Лучано Паваротти остановился в гостинице «Эксцельсиор». Узнав, что Карузо обычно жил в соседней гостинице «Везувий», он сказал себе, что в следующий раз обязательно остановится в «Везувии» и, если возможно, в его номере. «Затрудняюсь объяснить, почему мне так захотелось, — писал Паваротти. — Может быть, это дань уважения, может быть, признательность, может быть, суеверие. Возможно, я подумал, что, пока буду жить там, он научит меня чему-то ещё в искусстве пения».
Трудно не согласиться с Торторелли, заявившим: «Память о Карузо будет жить до тех пор, пока в сердцах людей не угаснет любовь к музыке, пению и великим артистам».
Руаль Амундсен
Комментарии к книге «100 великих кумиров XX века», Игорь Анатольевич Мусский
Всего 0 комментариев