«Аферы века»

На территории России мюнхенские фальшивки распространяли люди великого князя Кирилла Владимировича, точнее представители Корпуса офицеров императорской армии и флота, с целью создания денежного фонда этой организации.

В ходе ленинградского процесса в печати промелькнула еще одна старинная российская фамилия — князя Ливина. Он со своим отрядом воевал в составе Западной армии генерала Бермондта-Авалова, а после расформирования армии стал председателем «Общества взаимопомощи бывших российских военнослужащих», которые также нуждались в средствах. Сам князь не участвовал в распространении фальшивок, но его квартира в Риге использовалась в качестве тайного хранилища.

Очевидно, что генерал Бермондт-Авалов имел отношение к финансовой авантюре. Так, немецкая газета «Форвертс» в 1927 году писала о предстоящем допросе генерала в отношении его бывшего подчиненного Садатирашвили и его контактов с мюнхенскими изготовителями фальшивок. Однако допрос, невыгодный каким-то высоким инстанциям, не состоялся.

Официальное подтверждение деятельности международной организации по изготовлению фальшивых российских червонцев было опубликовано европейскими газетами в 1927 году. 22 ноября «Экономическая газета» со ссылкой на агентство «Вольф» сообщила, что во Франкфурте-на-Майне были обнаружены фальшивые червонцы, отпечатанные под руководством Садатирашвили в небольшой типографии.

Это были купюры достоинством от 1 до 10 червонцев. Отмечалось также, что кроме этой типографии фальшивые банковские билеты печатались в Будапештском военном картографическом институте и в мюнхенской типографии Шнейдера. Только в этой типографии было отпечатано около 15 тысяч купюр достоинством в 1,3 и 10 червонцев. Примерно 12 тысяч билетов из этой партии были завезены в Ленинград, где благодаря усилиям правоохранительных органов, к счастью, не попали в денежный оборот.

Немецкая пресса приводила сведения об ошеломляющих объемах предполагаемого выпуска фальшивых банковских билетов. Только в типографии во Франкфурте-на-Майне было найдено 12 ящиков фальшивых купюр. По сообщениям берлинской печати, все фальшивки рассматривались в качестве «пробной партии», а «настоящие экземпляры» предполагалось печатать в других городах Европы.