«Человек и его вера»

В творческом наследии Р. Гуардини (1885–1968) работа о Достоевском, перевод которой с немецкого языка любезно предлагается нами вниманию читателя, относится к числу несомненных удач автора.

Опубликованная в 1932 году, эта книга и сегодня привлекает к себе интерес прежде всего вневременной и внепространственной проблематикой, постановкой и попыткой разрешения «вечных вопросов бытия», преломленных в причудливых судьбах и кажущихся бесконечными размышлениях героев Достоевского — целой галереи персонажей, каждый из которых являет себя миру во всей сложности и многозначности своей неповторимой натуры, в напряженно-драматическом, а нередко и трагико-мистическом обрамлении жизненных обстоятельств и бытовых реалий.

Непревзойденный мастер замысловатой психологической гравюры с ее зыбкими и тонкими, как паутина, линиями сюжета, маняще загадочными и завораживающими непредсказуемостью своих извивов, — Достоевский всегда дает своим героям возможность высказаться и — самоопределиться.

Не лишает их этой же возможности и Р. Гуардини, с каким-то упоением, обильно, временами, как может показаться, даже сверх меры цитирующий монологи, и диалоги, авторские отступления и пояснения… (Мы приводим тексты Достоевского — без ссылок на страницы — по десятитомному изданию его сочинений, вышедшему в Москве в 1957-58 годах.)

В процессе такого интеллектуального общения в треугольнике Достоевский — «мир» Достоевского — Гуардини, — общения, менее всего походящего на традиционный литературоведческий анализ, читателю предоставляется право самому оценить возможные pro et contra аргументации каждой из сторон, убедительность или, напротив, уязвимость их доводов и позиций. (Заметим кстати, что Достоевский и «мир», порожденный его художнической волей и фантазией, далеко не одно и то же и Гуардини доказывает это с безусловной очевидностью.)

Но главное — для вдумчивого читателя, вовлеченного в этот живой и горячий обмен мнениями и сомнениями, яснее очерчиваются конечные контуры бытия и непреложность царящей в нем воли Создателя; отчетливее проявляются подспудные причины духовных метаний человека и торжество неизреченной мудрости Господней; глубже предстает печальное несовершенство вещного мира, равно как и неоспоримое величие и гармония мироздания, движимого промыслом Божиим…

Словом, sapienti sat.