«Укажите мне край, где светло от лампад..»

Укажите мне край, где светло от лампад.. (fb2) - Укажите мне край, где светло от лампад.. 205K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Наталья Евгеньевна Сухинина

Наталья Сухинина Укажите мне край, где светло от лампад..

  

 Как Вас называть, батюшка?

     "Долго собиралась сходить в церковь, но как-то все не получалось. А тут вдруг получилось - сходила. И плакала потом горькими слезами от обиды и досады. Спросить ничего нельзя, старухи злые, туда не встань, отсюда уйди: что я виновата, что ничего не знаю..." 

(Из письма читательницы). 

     Такое письмо не редкость в редакционной почте. Вот еще раз прочитала его и вспомнила, как однажды московский батюшка сделал в своей проповеди вот такое "официальное заявление":

     - Прошу вас, никогда ни о чем не спрашивайте в церкви старушек, они сами бывшие комсомолки двадцатых годов и сами ничего не знают.

     Действительно, собственная моя практика, не такая большая, как хотелось бы, убеждает - прав московский батюшка. Ставишь свечку, а чтобы прочнее стояла она в ячейке на подсвечнике, слегка оплавишь ее нижний конец. Подойдет неприветливая такая бабуля, платок на самых глазах, взгляд колючий, вырвет свечку:

     - Что делаешь? Нельзя низ свечки подпалять, грех...

     Или насчет левой руки уличит:

     - Левой рукой свечку?! Ты что, с ума спятила?

     Или во всеуслышание отчитает молоденькую девочку, дерзнувшую войти в храм без платка. Или больно толкнет в бок - не стой тут, тут для мужчин место. Ой, как понятна эта обида, как долго не забывается она, и ноги никак не хотят свернуть второй раз на дорожку, ведущую к храму. Но есть таблица умножения, которую мы все в свое время одолели, и теперь уже никто из нас не остановит на улице прохожего: подскажи, приятель, сколько будет дважды два. Точно такая "таблица умножения" есть и в церковной науке. И лучше одолеть ее пораньше, чтобы самому, без лишней опеки и нравоучений, ориентироваться под сводами православного храма. Я приглашаю вас на некий урок, где никаких формул, никаких логарифмов, все предельно просто и понятно. Дважды два...

     Приходите в храм пораньше, минут за двадцать до начала службы. Тогда вы и встанете поближе, и будете иметь время в запасе, чтобы купить свечи. Надо ли их обязательно покупать? Конечно, к вам никто не подойдет и не потребует этого, но свеча - малая жертва на храм, и каждая наша лепта с благодарностью принимается Богом. А потом, раз уж пришли в церковь, как не поставить свечу перед святыми иконами, как не помолиться и не попросить... С маленькой восковой свечечки и начинается наше практическое христианство, и наша благотворительность.

     Хорошо бы одну свечу сразу поставить к праздничной иконе. Она всегда располагается посреди церкви на аналое (четырехугольном столике с пологой доской). Икона того праздника, который сегодня отмечается. Праздников много, потому иконы на аналое постоянно меняются. Иногда стоите в храме, а сзади протягивают вам свечку с просьбой передать к празднику. Теперь знаем: это в центр храма, к аналою. Другие свечи можно поставить к образу Спасителя и Богородицы. В каждом храме есть такие иконы, к иконам мы ставим свечи о здравии наших родных. Кроме Спасителя и Пречистой Его Матери, на иконах изображаются святые. Им мы тоже молимся о здравии (перед каждой иконой стоит подсвечник). Святых в Русской Православной Церкви много, и каждый имеет свой дар, свою особенность.

     Николай Угодник (он же Чудотворец). Ему обычно молятся о путешествующих. Целитель Пантелеймон - его способность исцелять наши недуги известна хорошо. Иоанн Креститель (Предтеча). После молитвы ему проходит головная боль. Сергий Радонежский - помогает в учебе. Иоанн Златоуст утешает в отчаянии. Георгий Победоносец - охраняет жизнь воинов на поле брани. Священномученик Киприан и мученица Иустина спасают от колдунов, экстрасенсов и прочей темной силы.

     Теперь перед иконами затеплились наши свечи. Пришло время подойти к месту в храме, которое называется канун (прямоугольный подсвечник с Распятием). Именно сюда ставятся свечи об упокоении наших близких. Вам не повезло: в подсвечнике нет свободного места, и вы растерянно держите свечу в руках. Ничего страшного: положите ее аккуратно на подсвечник, служитель, спустя время, поставит ее в освободившуюся лунку. Ставить свечу только правой рукой? Если она вдруг потухла, жди несчастья? Опалять нижний край ее - смертный грех? Все это околоцерковная чушь и никакого отношения к правде не имеет.

     Свечи поставили, а служба еще не началась. Как хорошо, что мы пришли пораньше, у нас есть время подать поминальную записку. В каждом храме есть так называемый свечной ящик. Там продают свечи и там же принимаются записки. Обычно где-то неподалеку есть стол, на нем карандаши, листочки бумаги. Спокойно, не торопясь, разборчиво напишите записку, в ней не должно быть больше десяти имен. Записки бывают о здравии и об упокоении. Имена в них пишутся в родительном падеже - Георгия, Марии и т.д. Если имя светское, в записке надо писать церковное: не Юрия, а Георгия, не Артема, а Артемия. Ребенок до семи лет называется младенцем (младенца Павла), а после семи до пятнадцати - отроком или отроковицей. Ни фамилии, ни отчества, ни титулов, ни профессии в записках не пишется, а вот "воина", "монаха", "болящего", "путешествующего" добавить надо. Если записка об упокоении, до сорока дней пишется "новопреставленного", если в этот день у усопшего памятная дата (именины, день рождения), пишем - приснопамятного. Так же пишем - убиенного. А вот за святых записки не подаем, мы просим их молитв, они за нас молятся, а не мы за них. Записки подаются только за крещеных, за некрещеных людей церковь не молится.

     Но вот и свечи затеплены, и записки поданы. Начинается служба. Осеним себя крестным знамением и встанем - справа мужчины, слева женщины. Такой порядок, и если муж с женой пришли на службу, придется ненадолго разлучиться. Давайте напомним, как креститься. Не торопитесь махать руками - знаем, знаем, не случайно батюшки в проповедях часто рассказывают о том, как следует правильно осенять себя крестом, и напоминают слова Евангелия от Луки: "Верный в малом и во многом верен". Сложенные вместе три первых пальца правой руки символизируют единство Троицы. Два других мы плотно пригибаем к ладони (символ двух природ, Божественной и человеческой Иисуса Христа). Сложенными перстами сначала касаемся лба (для освящения ума), затем чрева (для освящения чувств), потом правого плеча и левого (для освящения телесных сил). Перекрестились. Теперь небольшой поклон. Почему? Мы изобразили на себе крест, теперь мы ему поклоняемся.

     Кстати, обратите внимание, какого цвета сегодня облачения у священнослужителей. Все цвета радуги в их гамме. В белом служат батюшки великие праздники - Рождество, Богоявление, Вознесение, Преображение, Благовещение, Пасхальная утреня тоже начинается в белом. Это символ Божественного нетварного света. В красном служат на Пасху и до Вознесения. Красный цвет - символ Божьей любви к человеческому роду. Но это еще и цвет крови, поэтому в красных облачениях проходят службы в честь мучеников. Желтый (золотой, оранжевый) - цвет славы, величия, достоинства. В воскресные дни, в дни Господа-Царя Славы, служба проходит в желтых облачениях, а также в дни памяти пророков, апостолов, святителей. В зеленом служат на Троицу, в Вербное воскресенье (в каком же еще?). А вот если праздник Богородицы - Рождество Ее, Успение, то тогда в голубом. Цвет неба. Он соответствует учению о Божией Матери, вместившей в Себя Небожителя. Ну а в дни Великого Поста, конечно же, в черном. Цвет плача и покаяния, отречения от мирской суеты. Вот так, только по цвету облачений священников, можно определить, какой сегодня праздник. Но лучше, чем гадать, приобрести церковный календарь, где указаны все праздники, дни постов, месяцеслов, словарь имен и многое другое.

     Бывает, по сложившимся обстоятельствам, нам надо подойти к батюшке и решить с ним какую-то проблему - уточнить день именин, пригласить на освящение дома, спросить что-то богословское... Как обратиться к нему? Ведь наше светское обращение "господин" или "товарищ" не подходит. Да и к стоящей за свечным ящиком женщине тоже надо как-то обратиться. Ничего хитрого здесь нет. Христиане - одна семья, а в семье все друг другу родные, поэтому наилучшее обращение к мирянам - брат и сестра, а если женщина пожилая или жена батюшки, то матушка. А вот священник - батюшка или отец. Но если отец - добавляем имя - отец Петр, отец Иоанн. К диакону обращаемся - отец диакон, к настоятелю храма или монастыря - отец настоятель. Иногда говорят - святой отец. Не надо бы, ведь святость человека познается только после его смерти.

     Некоторые "новички" наблюдают, как в храме к батюшке подходит то один прихожанин, то другой, складывают руки... А сами подойти боятся, конфузятся, вдруг что-то не так, вдруг заругают. Это благословение. И подходить под благословение для всех нас существенная духовная поддержка. Опять же нет здесь ничего мудреного. Благословение имеет несколько значений. Первое - приветствие. Поздороваться со священником за руку имеет право только равный ему по сану, все остальные у него благословляются. Для этого кисти рук нужно сложить вместе ладонями вверх, правую поверх левой, принять в них благословляющую руку и поцеловать (облобызать) ее в знак почтения к священному сану. Можно ли подойти к батюшке под благословение вне храма, на улице, в гостях? Можно. Приветствие - это лишь одно значение благословения, второе - разрешение, дозволение, напутствие.

     - Батюшка, благословите поехать в отпуск.

     - Батюшка, благословите сдавать экзамены.

     - Батюшка, благословите начать пост.

     И опять складываем ладони, и опять целуем священническую десницу.

     Пока стоим на службе, тоже получаем благословение. Каждое утро, взойдя на солею, небольшое возвышение перед иконостасом, священник возглашает: "Благословение Господне на вас..." или произносит: "Мир всем!". В ответ мы смиренно преклоняем головы, а вот рук не складываем, ведь батюшки рядом нет.

     Закончилась служба. Всем, кто подавал записки, можно опять подойти к свечному ящику и получить просфору - белый пшеничный хлеб, выпекаемый на дрожжах, с добавлением святой воды. Просфора - слово греческое, означает оно "приношение"... Был обычай у первых христиан - приносить из дома хлеб для совершения таинства Причастия. Сейчас просфоры пекут в пекарнях при храмах. Во время Литургии из просфор вынимаются частицы в память тех, кого мы поминаем в своих записках, и после того, как частицы вынуты, просфора возвращается к нам. Это святой хлеб и вкушать его надо натощак, со святой водой и молитвой. Вот текст такой молитвы: "Господи Боже мой, да будет дар Твой святый: просфора и святая Твоя вода во оставление грехов моих, в просвещение ума моего, во укрепление душевных и телесных сил моих, во здравие души и тела моего, в покорение страстей и немощей моих по безпредельному милосердию Твоему, молитвами Пречистыя Твоея Матери и всех святых Твоих. Аминь".

     После утренней службы в храмах служатся молебны. Что такое молебен? Краткая молитва о конкретных наших нуждах. "Коротенько да горяченько",- учил нас преподобный Амвросий Оптинский. Вот как раз на молебне и помолимся... Заболели? Помолимся о недужных. Задумали важное дело? Попросим помощи Божьей. Отправляемся в путь? Есть напутственный молебен. Заказать молебен можно все за тем же свечным ящиком, где мы покупали свечи и оставляли записки. Надо только указать имя того, за кого молебен совершается. Есть такая практика: закажут молебен и уходят домой. Конечно же, лучше остаться и помолиться вместе со священником.

     Есть еще молебны и общенародные. Церковь молится при ненастье или при засухе, есть новогодний молебен, есть молебен от нечистых духов, есть от недуга пьянства. Но особенно надо помнить о благодарственных молебнах. Помог Господь, выбери время, приди в храм, отслужи молебен, поблагодари. Детей приучить неплохо: сдал экзамен в школе, давай сходим, закажем молебен, например, преподобному Сергию Радонежскому, он ведь у нас помогает в учении...

     День, когда мы были в храме, не напрасно прожитый день. Мы поминаем родных и близких, участвуем в богослужении, мы молимся за тех, кому плохо, и благодарим за Божью милость. Мы учимся смиряться и быть лучше, учимся каяться и радоваться, терпеть и ликовать. И не надо растерянно смотреть по сторонам, конфузиться и тем более гневаться, если вдруг что-то сделали не так и получили за это "не так" сверх меры. Давайте и будем на лучших образцах привередливых "бывших комсомолок двадцатых годов" учиться сносить чужую брань и чужую невоспитанность. Но можно и совсем с другого бока посмотреть. Разве заслуживаем мы почтительного поклона и распростертых объятий, если, почти прожив жизнь, все как-то не удосужились одолеть простую церковную "таблицу умножения", потратив пропасть сил и пропасть времени на одоление высшей математики нашего суетного бытия, ее хитроумных логарифмов и утомительного извлечения корней?

 Мой дом - моя крепость?

     "В моем доме творится что-то страшное. Я живу одна, муж умер, дочка вышла замуж. И вот как ночь, то хоть из дома беги. Ясно слышу - по квартире кто-то ходит. Тяжело, медленно... Даже двери шкафа открывает. Один раз проснулась, а этот "кто-то" надо мной склонился, я его не вижу, но чувствую. Закричала, вскочила, включила свет, нет никого. Рассказываю, не верят мне, говорят, крыша поехала..." 

(Из письма читательницы). 

     Каждой строчке этого письма, каждому слову верю. Да и как не поверить, если заполнили наши дома подобные "гости". Как только не величаем мы их, от официально-торжественного - "полтергейст" до панибратского "барабашка". Да, живут. Да топчутся по нашим домам, особенно ночью. Но мы вам хоть и сочувствуем, но не поможем. Потому что помочь себе вы можете только сами. А вот как - попробуем подсказать.

     Сразу оговорюсь: есть дома, которые защищены от подобных посетителей. Их там не может быть. Им там попросту нечего делать. Это дома освященные. Авторы писем на сто процентов живут в неосвященных домах. И вот отсюда, от печки в неосвященном доме, давайте и начнем плясать.

     Какой он, неосвященный дом? Тот, который не посетил батюшка и в котором не отслужил чин освящения. Конечно, мы можем считать, что это не важно, живем - хлеб жуем, иногда и в церковь выбираемся, а уж еще и домой батюшку звать - не перебор ли? Но давайте вспомним, что говорят по этому поводу авторитеты. Самые древние, ветхозаветные, говорят вот что: "Кто построил новый дом и не обновил его, тот пусть идет и возвратится в дом свой, дабы не умер на сражении и другой не обновил его". Это закон Моисеев. А вот и Новый Завет. Мытарь Закхей, человек грешный, ростом маленький, влезает на смоковницу, дабы увидеть Иисуса Христа. И Сын Человеческий идет в дом сего грешного человека, и на ропот тех, кто позавидовал и осудил, сказал: "Ныне пришло спасение дому сему... ибо Сын Человеческий пришел взыскать и спасти погибшее". Во время освящения дома батюшка обязательно вспомнит эти строки Евангелия от Луки, прочитает их. В них ответ на многие наши вопросы и недоумения.

     Взыскать и спасти погибшее... Церковь своими молитвами, таинствами, самим уставом своим, обрядами и чинами пытается спасти нас, душу нашу, но спасти можно только того, кто хочет спастись, ведь и за соломинку надо ухватиться, приложив усилия: подготовить наш дом к празднику, к его своеобразным крестинам - освящению. Конечно, мы сразу бросимся клеить обои, красить окна, натирать паркет. Наверное, это неплохо, но здесь есть опасность прособираться еще несколько лет, ведь принцип жизни "завтра, завтра, не сегодня" нам очень даже не чужд. Поэтому дерзну посоветовать: оставьте смену обоев до лучших времен, а, засучив рукава и перекрестившись, принимайтесь вывозить потихонечку грязь. Нет, нет, я не бросаю тень на вашу аккуратность и чистоплотность. Я имею ввиду грязь духовного свойства, кою мы и за грязь-то не считаем. Вот, к примеру, в книжном шкафу чего только не понапихано. Вот тут и полно всяческой грязи, которой не должно быть в освященном доме. Конкретно? Пожалуйста. Сборники анекдотов, от которых хоть сквозь землю провалиться, журналы с безстыдными иллюстрациями. Много всего, много. А теперь зорко всмотримся в привычный наш интерьер. Изящная статуэточка мерзопакостного рогатого героя народных сказок. Спрятался, негодяй, за хрустальную вазу и глядит исподлобья - может, не заметят? Заметили, и без жалости, без раздумий, без охов и вздохов - на помойку. Стоит дорого? Здоровье дороже. А духовному здоровью вообще нет цены. Сколько раз стройная японка в условном купальнике подмигивала вам с большого, в полстены, календаря в ванной. Она - вам, вы - ей. После того, как батюшка окропит святой водичкой каждый угол вашего жилища, подобные гостьи не будут вам докучать. А эту отправьте вслед за дорогостоящей статуэткой. Ваши решимость и нестяжание будут вознаграждены тем, что станет спокойно и мирно дышать в собственном доме. И детям, и внукам, и даже тем детям и внукам, которые пока не родились. Только, пожалуйста, не дарите никому этих скверных вещей, потому что такой подарок греховен. Мне он во вред, а вот любимому племяннику в самый раз...

     Теперь в нашем доме чисто. А вот есть ли в нем уголок для икон, для святой воды? Конечно, понятие "красный угол" сейчас несколько условно. Прошли времена, когда уже при закладке дома определялось его место: и чтобы на восток, и чтобы по центру. А мы, въезжая в квартиру, радуемся прежде всего, что санузел несовмещен, и балкон не на проезжую часть, до красного ли угла нам? Потому любой свободный угол в нашем доме - красный. В нем и хорошо разместить иконки, святыни, повесить лампадку. Конечно, прежде всего в доме должны быть иконы Спасителя и Божией Матери, иконы святых, которым молимся мы о благополучии семьи (напомню, что это мученики исповедники Гурий, Самон и Авив, мученики Адриан и Наталия, блаженная Ксения Петербургская, апостол Симон Кананит). Надо, чтобы в освященном доме нашла место и икона "Неопалимая Купина", ведь она сбережет наш дом от пожара, если мы будем молиться ей, ее хорошо поместить над входной дверью со стороны квартиры. И еще хочу рассказать об одной удивительной иконе, называется она "Спорительница хлебов". На ней изображена Божия Матерь, восседающая на легком облаке. Под Ней, среди трав и цветов, ржаные снопы. Эта икона была написана в 1889 году по благословению Оптинского старца Амвросия. Говорят, когда был голод, крестьяне, жившие рядом с Оптиной пустынью, вешали списки этой иконы по своим избам и тем спаслись. С тех пор принято считать, что хранит она дом от голода. Разве не место "Спорительнице хлебов" над обеденным столом, на нашей кухне, где мы будем возносить ко Господу свои молитвы перед трапезой и благодарить по окончании ее? Вроде и не голодаем, но ведь от тюрьмы да от сумы... И вообще, как говорил один батюшка, икон в доме должно быть много, и в гостиной, и в спальне, и на кухне. Над кроватью малыша обязательно повесьте иконочку его святого, Божией Матери, Ангела-хранителя. В своей спальне найдите место для венчальных икон, которыми благословлял священник ваш брак во время венчания. Святая вода, кусочки просфоры должны тоже находиться в святом месте. И вообще святую воду надо не хранить, а с молитвой ежедневно потреблять, следя за тем, чтобы она не кончалась.

     Конечно, все домочадцы должны носить нательные крестики. Надеть и не снимать ни под каким видом. Вспомните из страшных сказок детской поры - где обычно обитают лешие и разная прочая нечисть? В банях. А почему? Человек приходит в баню, снимает крест... Предупреждаем, как Минздрав: неношение креста опасно для вашего здоровья. Удивительно, как меняются времена. Помню, зубрила в школьном детстве стишок "Смерть пионерки" Багрицкого: "не противься, Валенька, он тебя не съест..." А теперь у милой девчушки поверх модной майки с трафаретами из английских слов кокетливо висит на изящной цепочке крестик, вроде как "читайте, завидуйте". Крест нательный. Его носят на теле и прячут от чужих глаз, лишь батюшки носят свои священнические кресты поверх одежд. Традиционный русский крест восьмиконечный с надписью на обороте: "Спаси и сохрани", приобретать его надо только в храмах, в иконных лавках, в полной уверенности, что он освящен.

     Совсем недавно батюшка в храме рассказал:

     - Пришла женщина, пожилая уже, в слезы - ой, батюшка, ой, миленький, у меня дома прямо беда - завелась нечистая сила, свистит по ночам, то на кухне, то в прихожей, а то прямо у меня над ухом. Мне люди посоветовали - пригласи священника, освяти дом. Прихожу. Ну хоть бы где иконочка, простенькая, бумажная. А на стене маска этого, не к ночи будет помянут,- Мефистофеля... Крест, спрашиваю, носишь? Носила, но цепочка оборвалась. Давно? Глаза прячет. Милая, говорю, да в твоих хоромах не только свистеть будут, пятки тебе скоро поджигать начнут... Без креста, без икон - это ж как без руля и без ветрил.

     Не зря говорят святые отцы - где нет в домах икон, там живут демоны. Вот почему, когда священник приходит освящать жилище, он читает особенную заклинательную молитву, чтобы очистить "те дома, которые терпят козни и напасти злых духов". Читаются также и псалмы, в которых церковь ободряет жильцов, что будут они отныне жить в своем доме под сенью Бога и "не приключится тебе зло, и язва не приблизится к жилищу твоему". Добавлю сюда: не приблизятся барабашки, домовые, привидения, полтергейсты (недостающее дописать).

     На каждой стороне дома (север, юг, восток, запад) начертает священник крест. Крест отныне появится и над вашей входной дверью. Вот уж поистине замок с секретом, от многих непрошенных гостей убережет он теперь наше жилище. Чин освящения дома очень красив. Благодатная его сила. Домочадцы сразу чувствуют некую перемену то ли в воздухе, то ли в настрое души. А опытные пастыри, ревностные молитвенники, войдя в дом, сразу могут определить, освящен он или нет. В безбожном доме дух тяжелый, говорят.

     Есть дела срочные, неотложные, есть такие, с которыми можно повременить. Если полетели у нас пробки, или с сантехникой что, или с телефоном - бежим, скандалим, принимаем меры. Дом освятить - годами собираемся. А ведь куда проще - прийти в храм, подойти к свечному ящику:

     - Хочу пригласить батюшку...

     Как трудны и мучительны эти несколько шагов и эти несколько слов. Оно и понятно, ведь бесы, вольготно расположившиеся у наших холодильников, под нашими пледами, в наших шкафах, гогочущие, хрюкающие, стаскивающие с нас одеяла, творящие в наших квартирах свое изощренное бесовское непотребство, очень опасаются быть выкинутыми на улицу, стать бомжами, лишиться крова. Вот и борются за место под солнцем. Не пускают нас в храм, тянут волынку, внушают, что есть дела поважнее и посрочнее, а это, это мы успеем, куда нам торопиться.

     А торопиться надо. Мы живем сейчас, как никогда, в мире нагроможденных друг на друга искушений, и каждый шаг наш, как по минному полю, везде подстерегает нас окаянная бесовская вольница. Маленький островок спасения в этой пучине зла - наш дом. Мой дом - моя крепость. Так говорили древние. Так говорим сейчас мы. Но в нашей крепости мы скорее отсиживаемся от многолюдья, суеты, перегрузок на работе, но никак не от невидимой брани, от летящих стрел из дьявольской натянутой до предела тетивы. Об этой брани мы знаем понаслышке, а чаще и вовсе не верим - да полноте, мы же взрослые люди... Но разве не взрослые люди пишут в редакцию письма с мольбой о помощи или бухаются в ноги к батюшке - приди, отец, отгони вражину!

     ... В самом конце чина освящения дома произносится ектения. Это прошение ко Господу о благословении дома, чтобы послал Он Ангела-хранителя, стража нашему жилищу и всех "в нем благочестно жити хотящих". И вот освящен наш дом. Мы поздравляем друг друга и приглашаем по традиции батюшку разделить с нами праздничную трапезу. Здесь же, за трапезой, и поговорим о многом, что волнует, смущает, безпокоит. В храме священника дергают, отвлекают, сам он смотрит на часы. А здесь есть некоторое время для неспешной духовной беседы. Сколько вопросов у нас, как мало мы знаем, как много хотим знать. А теперь, после освящения дома, нам надо знать и это. В освященном доме не сквернословят, не курят. Перед сном в нем читают вечерние молитвы и просят прощения, если кого обидели за день. Утро начинают, перекрестившись перед иконой, помолившись, помянув родных и близких, как живых, так и усопших. В освященном доме не напиваются до потери пульса и не едят скоромного в постные дни. Все это будет поддерживать в нашем доме ту самую духовную чистоту, которая для бесов хуже всякого рвотного. А еще добрый совет дала мне одна благочестивая христианка:

     - Ты когда квартиру уберешь, пыль вытрешь, ковры пропылесосишь, покропи ее святой водичкой. Во имя Отца, и Сына, и Святаго Духа... Ходи и кропи, и приговаривай. Знаешь, как хорошо сразу будет дышать.

     Хорошее средство. Проверенное. И вам советую... "Если Господь не охранит города, напрасно бодрствует страж", - написано в 126-м псалме. Какие бы хитроумные замки мы не врезали, каких бы волкодавов не натаскивали, на какие бы крупнокалиберные обрезы не тратились, не будет покоя в наших жилищах. Бесу одинаково начихать и на Бобика, и на Рекса, и на склад боеприпасов в кладовке. Он не даст покоя нашей душе, пока мы не вознегодуем, наконец, на его хамство и безпардонность и не объявим ему войну. Войну не на жизнь, а на смерть. Войну невидимую для глаз, но очень спасительную для души. Широкий арсенал средств ради этой победы вручила в наши руки Церковь. Не отчаивайтесь. Победа будет за нами.

 На какой свадьбе не кричат "горько"!

     В маленькой рюмочке на подносе вино. Я протягиваю к ней руку, отпиваю. Ничего особенного - кислое. Но оно должно быть особенным, потому что здесь, сейчас, особенное все. И церковь с рвущимися в нее пучками солнца, и каменные водоносы, стоящие в углу храма, и полуденная духота октябрьского палестинского зноя. Я в Кане Галилейской. В той самой, где два тысячелетия назад собрались гости поздравить с законным браком Симона Кананита и его красавицу жену. В той самой, где впервые свершил Господь великое чудо: претворил воду в вино на радость гостям, на изумление распорядителям пира. Водоносы стоят в углу. Те самые. Светлый камень, шершавые бока, стоят себе в храме, выстроенном на том самом месте далекого брачного пира. Делаю еще глоток: ничего особенного, кислое. Но оно не должно быть кислым, и я лукавлю: благодарю поклоном священника, хвалю вино. Как могу его не похвалить?

     А через год, почти в то же самое время года, я осторожно вступила в темноту мрачной холодной пещеры в Абхазии, совсем рядом с Новым Афоном. Заветными тропками вывел меня к ней послушник Ново-Афонского монастыря. Благословил войти, а сам остался на улице. Горит перед иконой лампадка, освещая строгий лик человека с книгой в руках. Симон Кананит. Тот самый жених Канского пира. Пещерка тесная, низкие своды касаются головы. Он жил здесь. И здесь принял мученическую кончину. Почему именно в этой пещерной прохладе укрылся он от нестерпимого палящего палестинского солнца? После чуда в Кане Галилейской, свершившегося на его глазах, он уверовал в Христа сразу, всем сердцем. И... ушел с собственного брачного пира, стал одним из двенадцати Христовых учеников.

     После вознесения Господня стал благовествовать святое Евангелие, забрел сюда, на древние абхазские берега. Обращал язычников, жил в этой пещере и здесь же, в Абхазии, умер. Удивительно, кислое вино Каны Галилейской и тусклая лампадка Ново-Афонской пещеры мгновенно завязались для меня в крепкий узел единой памяти и единой жизни. Юноша, избравший брачную жизнь, так жаждавший семейного счастья, и чернобородый старец, обрекший себя на одиночество и пещерную сырость. Нашему разумению никак не уразуметь: была же свадьба, значит, по любви женился Симон Кананит, значит, все обдумал, все взвесил, все выверил. И вдруг развернуло его от брачного пира, да еще как развернуло! Ушел. Со свадьбы ушел, с собственной свадьбы, невеста плакала, наверное, да, точно плакала, что уж тут говорить... Но - ушел. Факт исторический, неоспоримый. И другой факт: Симону суждено было стать апостолом Христовым. Значит - особый путь, особые мерки. Может быть, на свадьбе собственной и прозрел, понял: главное в жизни - Божие благословение. И уготован ему был другой путь, тернистый, мучительный.

     Без Бога ни до порога, говаривали в старину. Не только говаривали, но и жили так, сеяли, косили, в путь отправлялись и, конечно, семьи создавали. Зорко всматривались в свою жизнь, все ли в ней сходится, все ли получается по-божески. И вот что интересно: именно у него, у Симона Кананита, апостола, ушедшего за Христом с собственной свадьбы, испрашивали благословение на брак. Именно это место в Евангелие - о чуде в Кане Галилейской - читается во время венчания в православных храмах. Среди гостей Симона Сам Христос со Своей Пречистой Матерью. Наполненные прозрачной водой водоносы стоят до поры в стороне от брачного пира. Первое чудо. Именно с него начинает Господь Свое чудесное шествие по земле. Может быть, вторым чудом на свадьбе и было то самое мгновенное обращение к Богу жениха, то самое мгновенное пересмотрение собственной жизни, стремительное сжигание всех и всяческих мостов. Кто знает...

     А помним ли? Всматриваемся ли зорко в свою жизнь в надежде услышать или не услышать Божие благословение? В небольшой деревушке под Вологдой живет у меня знакомая. Немолодая, дети выросли, разъехались, стало тяжело одной смотреть за домом. Вот и задумала - выйду замуж. Доброхоты подсказали адрес: в Харьковской области живет вдовец, тоже женился бы, надоело бобылем жить. Стали переписываться. И вот она собирается к нему ехать, познакомиться и забрать к себе хозяином в дом. Накануне заболела, пришлось сдать билет. Потом уже с чемоданом шла на поезд, поскользнулась, вывихнула руку. Кое-как добралась до Москвы. Пересадка ей на Курском вокзале, приехала, а он оцеплен, кто-то подложил мину. Пришлось ночевать в Москве. Звонит - можно приду? Можно. С порога выпалила - еду замуж выходить. Мне бы обрадоваться, а вырвалось другое: ты что, с ума сошла? Обиделась. Гостил у меня в это время знакомый священник. Тот тоже стал осторожно вразумлять: подумайте, вот и болезнь, и трудности с отъездом: бомба эта на Курском, может, предупреждает вас Господь, останавливает... Знакомая в слезы: нет сил одной в деревне, не управляюсь, мужик нужен. Уехала. А через полгода письмо. Привезла мужика, только дел еще больше стало, потому как мужик запойный. "Горючими слезами обливаюсь, что делать теперь? Мне бы, дуре, остановиться, ведь как Господь ограждал..." Жаль знакомую. На старости лет такой "подарок". Хорошо еще, что раскаялась, поняла - ее грех, ее ошибка.

     А ведь бывает, не сложится жизнь, а человек с претензией: почему нет счастья, я ли его не заслужил, я ли его не достоин? Вон вокруг меня живут, детей рожают, а я, что, хуже? Мы очень самонадеянны. Мы уверены, что уж свою-то жизнь, свои проблемы знаем лучше всех и выводим свою формулу семейного благополучия. И под нее-то, под формулу, подтасовываем нашу жизнь. А ответ не сходится. Мы корни извлекаем, степени возводим, а ответ все равно не сходится. Кто виноват? Составитель формулы. То есть конкретный "я", нагородивший, напутавший. И распутывать конкретному "мне". Это совсем неверно, что мы лучше знаем свои проблемы. Мы видим их вблизи, впритык, а большое, как известно, видится на расстоянии.

     Самый обыкновенный батюшка самого обыкновенного храма окажется прозорливым старцем в наших семейных неурядицах. Потому что по нескольку раз на дню распутывает наши мудреные формулы:

     - Венчана с мужем-то?

     - Нет, батюшка.

     - Муж первый раз женат?

     - Второй. С первой женой разошелся, ко мне ушел...

     - Дети остались?

     - Двое, но он алименты платит.

     - В постные дни вместе спите?

     - Вместе...

     - Мужу изменяла?

     - Грешна, батюшка.

     Вот она и вся формула. Жаждем семейного счастья при оставленных без отца детях, устраиваем себе "праздники души", отправляя мужа в командировку, в строгие дни поста позволяем себе непозволительное... Жизнь без разбора, впопыхах, в злобе, зависти, в ссорах и взаимных укорах. Угодна ли Господу такая жизнь? То-то и оно.

     Браки совершаются на небесах. Фраза всем известная, но какая-то отстраненная, не про нас. "Это счастливые браки на небесах совершаются, а наш с Федькой - ни то, ни се, грыземся, как кошка с собакой, куда нам под венцы..." И не вразумится Федькина жена: потому и грызутся, что за своеволие свое скорби несут.

     Сейчас, правда, многие венчаются. Радостно видеть, как стоит свечечкой, боясь шелохнуться, тоненькая, красивая девочка, а рядом серьезный мальчик. Такая глубина в их глазах, такое волнение. Венчается раб Божий... И не обидно, что раб. И не возмущается сердце. Да, раб, но только Того Господина раб, Который не оставит без Своих милостей и опеки. Но еще больше ликует сердце, когда вижу под венцами немолодых людей. Пожили, наошибались, намаялись, натрудились и стопы свои направили сюда, под своды храма, под тяжесть венцов, зависших над их головами. Нередко говорю с такими людьми и слышу всегда примерно такое:

     - После венчания как молодость вернулась. А еще чувство такое, что мы одно целое, неразделимое. То, что раньше раздражало, теперь уже не раздражает. Это уже как бы мое, что сердиться...

     Есть святые, их трое - Гурий, Самон и Авив. Жили они в глубокой древности в IX веке. Приняли мученическую кончину. С тех пор считаются православными людьми как устроители благочестивой семейной жизни. Им молятся, когда семейная жизнь терпит испытания, а они ведь, испытания, вместе с тяжелыми венцами ложатся на головы тех, кто соединяет себя законным браком. Православные знают: не клеится что-то в доме, наперекосяк пошло, подойди к иконе Гурия, Самона и Авива (они всегда изображаются вместе) и постой тихонечко, поплачь, попроси вразумления. Вразумят святые, обязательно вразумят. И вот уже от сердца отлегло, и вот уже не так страшно. В каждом доме найдется место для такой иконки, но в каждом ли доме она есть? А ведь продается, не в дефиците.

     Сильна молитва и Ксении Петербургской. Сама показала нам великий образец супружеской верности и жертвенности и нас призывает нести свой крест достойно. Да, тяжело, да, бывает, надоест так, хоть обрыдайся. А ты неси. Потому что это твой крест, с тебя за него и спросится. Удивительна жизнь и святой Наталии, верной жены Адриана. В житии их мы не прочитаем о благополучии и безмятежном счастье. Напротив, сколько скорбей перенесла Наталия ради мужа своего, первой пришла к нему в темницу, уговаривала не бояться мучительных пыток, а когда палач приказал Адриану положить для отсечения руку, сама взяла эту руку и положила - рубите... Она и умерла около его гроба. И эти святые - наши добрые помощники. Их крепость духа, красота отношений, их верность Господу и друг другу - сквозь века к нам. Так разве мы одни? Разве можно сказать, что сами все знаем, как лучше и что лучше?

     Недавно во время венчания один петербургский священник так своеобразно поздравил молодых:

     - Не надейтесь, счастья не будет. Будет трудно, будет очень трудно. Кто ждет счастья, тот ошибается. Кто вам обещал его? Никто не обещал...

     Не обещал, а хочется. Так хочется и детей здоровых, и дом - полную чашу, и супруга, сдувающего пылинки и щедрого на нежные слова. А безплатный сыр-то, он где? Правильно. Даром никто ничего не дает. Правы родители, что, готовя своих детей к семейной жизни, неустанно повторяют: учись терпению, учись переносить скорби. А когда случаются те самые скорби, для таких молодых не рушится мир, не разлетаются вдребезги надежды. Не бегут они в ужасе под родительский зонтик зализывать раны и хныкать над неустроенностью бытия. Терпят, просят помощи. Молятся. И - вымаливают. Потому что прочно лишь то, что трудом дается.

     Благополучная жизнь всегда на виду, и примеров ее несть числа. Только вот что возражу: чужая душа - потемки. Мы в своей-то плутаем, а уж чужую где разглядим. А благополучие - показатель непостоянный. Сегодня оно есть, а завтра нет. От сумы да от тюрьмы... Благополучие и прочная семейная жизнь ничего общего не имеют. Хочешь искать благополучия - всматривайся в мир, обрети в себе способность жертвовать ради ближнего, пойми избранника своего и прими всей душою. И обязательно проси сил, проси мудрости, проси терпения. Просить не стыдно. Стыдно не просить, а оправдываться своей слабостью, своим несовершенством.

     Когда бывает свадебное застолье, на нем обязательно кричат "горько". На какой же свадьбе не кричат "горько"? А потом, когда вымыта посуда и расставлены в прежнем порядке стулья, начинается жизнь. Однообразная, не всегда предполагаемая, порой такая, что даже в страшном сне не увидишь. Как не поспешить нам отмести ее за ненадобностью и погнаться за другой, что посверкивает где-то совсем рядом, мельтешит, соблазняет. Как не запутаться нам в собственных семейных формулах? Очень просто. Вспомнить старую, как жизнь, арифметику семейной жизни, которой следовали неукоснительно наши неглупые предки. Где во сто раз выверено, где сходятся все ответы со всеми вопросами. Где нет зауми, а есть Правда. И следовать этой Правде. И верить в нее. И стараться стяжать Ее, если Она вдруг куда-то скроется. Но иногда так хочется зауми. Ведь за ней легче скрыть свое собственное нежелание поступиться привычками, пресечь грех, крутануть свою жизнь не против, а по часовой стрелке. Вот тут уж дело выбора. Как поется в одной известной песенке: "Думайте сами, решайте сами, иметь или не иметь". 

Чем угодить крестнику?

     "Недавно разговорилась в электричке с женщиной, вернее, даже заспорили мы с ней. Она утверждала, что крестные родители, как родные отец с матерью, обязаны воспитывать своего крестника. А я не согласна: мать есть мать, кому это она разрешит вмешиваться в воспитание ребенка. У меня тоже был когда-то по молодости крестник, но наши пути давно разбежались, не знаю, где и живет он сейчас. А она, женщина эта, говорит, что мне теперь отвечать за него придется. За чужого ребенка отвечать? Что-то не верится..." 

(Из письма читательницы) 

     Так получилось, и мои жизненные тропки вильнули совсем в другую сторону от крестных родителей. Где они сейчас, как живут, да и живы ли вообще, не знаю. Даже имен их не удержала память, давно крестили меня, в младенчестве. Спрашивала родителей, а они и сами не помнят, пожимают плечами, говорят, жили в то время по соседству люди, их и пригласили в крестные. А где они теперь, как их звать-величать, разве упомнишь? Честно говоря, для меня это обстоятельство никогда изъяном не было, росла себе да росла, без крестных. Нет, слукавила, было один раз, позавидовала. Школьная подруга выходила замуж и получила в свадебный подарок тоненькую, как паутинка, золотую цепочку. Крестная подарила, похвалилась она нам, которые о таких цепочках и мечтать не могли. Вот тогда и позавидовала. Была бы у меня крестная, может, и мне бы...

     Теперь, конечно, пожив да поразмыслив, очень сожалею о случайных моих "отце с матерью", которые и в уме не держат, что вспоминаю их сейчас в этих строках. Без упрека вспоминаю, с сожалением. И, конечно, в споре своей читательницы с попутчицей в электричке полностью я на стороне попутчицы. Права она. Держать нам ответ за разлетевшихся из родительских гнезд крестников и крестниц, потому что не случайные они в нашей жизни люди, а дети наши, духовные дети, крестные.

     Кому не знакома такая картинка? Принаряженные люди стоят в стороне в храме. Центр внимания - младенец в пышных кружевах, его передают с рук на руки, выходят с ним на улицу, отвлекают, чтобы не плакал. Ждут крестин. Поглядывают на часы, нервничают. Крестных мать с отцом можно узнать сразу. Они как-то особенно сосредоточенны и важны. Торопятся достать кошелек, чтобы расплатиться за предстоящие крестины, отдают какие-то распоряжения, шуршат пакетами с крестильными одеждами и свежими пеленками. Маленький человечек ничего не понимает, таращит глазенки на стенные фрески, на огоньки паникадила, на "сопровождающих его лиц", среди которых лицо крестного - одно из многих. Но вот батюшка приглашает - пора. Засуетились, заволновались, крестные изо всех сил стараются сохранить важность - не получается, ведь и для них, как и для их крестника, сегодняшний выход в Божий храм - событие знаменательное.

     - Когда последний раз были в церкви?- спросит батюшка. Они в смущении пожмут плечами. Он может и не спросить, конечно. Но даже, если и не спросит, все равно по неловкости и по напряжению можно определить без труда, что крестные - люди не церковные, и только событие, в котором пригласили их участвовать, привело их под своды церкви. Станет батюшка задавать вопросы:

     - Крест носите?

     - Молитвы читаете?

     - Евангелие читаете?

     - Праздники церковные чтите?

     И начнут крестные бормотать что-то невнятное, виновато опускать глаза. Священник обязательно усовестит, напомнит о долге крестных отцов и матерей, вообще о христианском долге. Поспешно и охотно будут кивать крестные головами, принимать смиренно обличение во грехе, и то ли от волнения, то ли от смущения, то ли от серьезности момента мало кто запомнит и впустит в сердце главную батюшкину мысль: все мы в ответе за своих крестников, и ныне, и присно. А кто запомнит, тот скорее всего превратно поймет. И от случая к случаю, памятуя о своем долге, начнет вкладывать в благополучие крестника посильную лепту. Первый вклад сразу после крещения: конверт с хрустящей солидной купюрой - на зубок. Потом к дням рождения по мере возрастания чада - шикарный комплект детского приданого, дорогую игрушку, модный ранец, велосипед, фирменный костюм, и так вплоть до золотой, на зависть неимущим, цепочки к свадьбе.

     Мы очень мало знаем. И не то беда, а то, что не очень и хотим знать. Ведь если бы хотели, то перед тем, как идти в храм в качестве крестного, заглянули бы туда накануне и распросили бы батюшку, чем "грозит" нам этот шаг, как достойнее к нему подготовиться.

     Крестный - по-славянски восприемник. Почему? После погружения в купель священник из своих рук передает младенца в руки крестного. А тот принимает, воспринимает его в свои руки. Смысл этого действа очень глубок. Восприимством крестный отец берет на себя почетную, а главное, ответственную миссию вести крестника по пути восхождения к Небесному наследию. Вот куда! Ведь крещение - это духовное рождение человека. Помните, в Евангелии от Иоанна: "Кто не родится от воды и Духа, не может войти в Царство Божие".

     Серьезными словами - "хранители веры и благочестия" - называет Церковь восприемников. А ведь чтобы хранить, надо знать. Поэтому только верующий православный человек может быть крестным, а не тот, кто вместе с крещаемым младенцем первый раз выбрался в храм. Крестные должны знать хотя бы основные молитвы "Отче наш", "Богородице Дево", "Да воскреснет Бог...", они должны знать "Символ веры", читать Евангелие, Псалтирь. И уж, конечно, носить крест, уметь креститься.

     Один батюшка рассказывал: пришли крестить ребенка, а крестный без креста. Батюшка ему: крест надень, а он - не могу, некрещеный. Прямо анекдот, а ведь сущая правда.

     Вера и покаяние - два основных условия соединения с Богом. Но от младенца в кружевах нельзя требовать веры и покаяния, вот крестные и призваны, имея веру и покаяние, передать их, научить им своих восприемников. Именно поэтому они произносят вместо младенцев и слова "Символа веры", и слова отречения от сатаны.

     - Отрицаешься ли сатаны и всех дел его? - спрашивает священник.

     - Отрицаюсь,- отвечает восприемник вместо младенца.

     На священнике светлая праздничная риза как знак начала новой жизни, а значит, духовной чистоты. Он обходит вокруг купели, кадит ее, всех стоящих рядом с зажженными свечами. Горят свечи и в руках восприемников. Совсем скоро батюшка троекратно опустит малыша в купель и мокрого, сморщенного, совсем не понимающего, где он и зачем, раба Божия, передаст в руки крестных. И его оденут в белые одежды. В это время поется очень красивый тропарь: "Ризу мне подаждь светлу, одеяйся светом, яко ризою..." Принимайте свое чадо, восприемники. Отныне ваша жизнь наполнится особым смыслом, вы взяли на себя подвиг духовного родительства, и за то, как понесете вы его, держать вам теперь ответ перед Богом.

     На Первом Вселенском Соборе было принято правило, по которому женщины становятся восприемницами для девочек, мужчины для мальчиков. Проще говоря, для девочки нужна только крестная мать, мальчику только крестный отец. Но жизнь, как это часто случается, внесла и сюда свои коррективы. По древней русской традиции, приглашают и того, и другого. Оно, конечно, кашу маслом не испортишь. Но и здесь необходимо знать вполне определенные правила. Например, муж и жена не могут быть крестными одному малышу, так же как и родители ребенка не могут быть ему одновременно и крестными родителями. Крестные родители не могут вступать в брак со своими крестными детьми.

     ... Позади крещение малыша. Впереди у него большая жизнь, в которой отведено нам место, равное родившим его отцу с матерью. Впереди наш труд, наше постоянное стремление подготовить крестника к восхождению на духовные высоты. С чего начать? Да с самого малого. На первых порах, особенно если ребенок первый, родители сбиваются с ног от свалившихся на них забот. Им, как говорится, ни до чего. Вот тут самое время протянуть им руку помощи. Носить малыша к Причастию, позаботиться, чтобы над колыбелью его висели иконки, подавать за него записочки в храме, заказывать молебны, постоянно, как и своих кровных детей, поминать в домашних молитвах. Конечно, не надо делать это назидательно, дескать, вы в суете погрязли, а я вот какой весь из себя духовный - о высоком думаю, к высокому стремлюсь, вашего ребенка окормляю, чтобы вы без меня делали... Вообще духовное воспитание малыша возможно только в том случае, если крестный в доме свой человек, желанный, тактичный. Не надо, конечно, перекладывать на себя все заботы. С родителей обязанности духовного воспитания не снимаются, но помогать, поддерживать, где-то заменять, если необходимо, это обязательно, без этого перед Господом не оправдаться.

     Вот уж действительно непростой крест. И, наверное, надо хорошенько подумать, прежде чем на себя его возлагать. Смогу ли? Хватит ли у меня здоровья, терпения, духовного опыта, чтобы стать восприемником вступающему в жизнь человеку? А родителям хорошенько вглядеться в родственников и друзей - кандидатов на почетный пост. Кто из них сможет стать по-настоящему добрым помощником в воспитании, кто сумеет одарить ваше чадо истинными христианскими дарами - молитвой, умением прощать, способностью любить Бога. А плюшевые зайчики размером со слонов - это, может, и неплохо, но совсем не обязательно.

     Если в доме беда - тут другие критерии. Сколько несчастных, неприкаянных детишек страдают от пьяниц-отцов, непутевых матерей. А сколько просто недружных, озлобившихся людей живут под одной крышей и заставляют жестоко страдать детей. Стары, как мир, и банальны такие сюжеты. Но если в этот сюжет впишется человек, который стоял с зажженной свечой перед крещенской купелью, если он, этот человек, рванется, как на амбразуру, навстречу крестнику, он может и горы свернуть. Посильное добро тоже добро. Не в наших силах отвадить от пол-литры дурня-мужика, вразумить заблудшую дщерь или пропеть "мирись, мирись, мирись" двум насупленным половинкам. Но в наших силах увезти к себе на денек на дачу истомившегося по ласке мальчонку, записать его в воскресную школу и взять на себя труд водить его туда, и - молиться. Молитвенный подвиг во главе угла крестных всех времен и народов.

     Священники хорошо понимают тяжесть подвига восприемников и не благословляют набирать себе в дети много детворы, хорошей и разной. Но я знаю человека, у которого больше пятидесяти крестных детей. Эти мальчики и девочки как раз оттуда, из детского одиночества, детской печали. Из большой детской беды. Зовут этого человека Александр Геннадьевич Петрынин, он живет в Хабаровске, директорствует в Центре реабилитации детей, а проще - в детском приюте. Как директор, он делает очень много, пробивает средства на оборудование классов, подбирает кадры из совестливых, некорыстных людей, вызволяет своих подопечных из милиции, собирает их по подвалам. Как крестный отец - водит их в храм, рассказывает о Боге, готовит к Причастию и - молится. Много молится, очень много. В Оптиной Пустыни, в Троице-Сергиевой Лавре, в Дивеевском монастыре, в десятках храмов по всей России читаются написанные им длинные записки о здравии многочисленных крестников. Он очень устает, этот человек, он иногда почти падает от усталости. Но у него нет другого выхода, он крестный, и его крестники особый народ. Его сердце - редкое сердце, и батюшка, понимая это, благословляет его на такое подвижничество. Педагог от Бога, говорят про него те, кто знает его в деле. Крестный от Бога - можно ли так сказать? Нет, наверное, все крестные от Бога, но он умеет страдать, как крестный, умеет любить, как крестный, и умеет спасать. Как крестный. Для нас, чьи крестные дети, как дети лейтенанта Шмидта, разбросаны по городам и весям, его служение детям - образчик настоящего христианского служения. Думаю, многим из нас до его высот не дотянуться, но если уж делать жизнь с кого, то как раз с тех, кто понимает свое звание "восприемник", как серьезное, а не случайное дело в жизни.

     Можно, конечно, сказать: я человек немощный, занятый, не ахти какой церковный и самое лучшее, что могу сделать, дабы не грешить, это вообще отказаться от предложения быть крестным. Так честнее и проще, правда? Проще - да. Но честнее...

     Мало кто из нас, особенно когда незаметно подошло время остановиться, оглянуться, может сказать про себя - я хороший отец, хорошая мать, я ничего не задолжал собственному ребенку. Мы задолжали всем, и безбожное время, в котором произрастали наши запросы, наши прожекты, наши страсти, и есть результат наших друг другу долгов. Мы уже не отдадим их. Дети выросли и обходятся без наших истин и наших открытий Америки. Родители состарились. Но совесть - глас Божий - свербит и свербит. Совесть требует выплеска, и не на словах, а на деле. Разве не может быть таким делом несение крестных обязанностей?

     Жаль, мало среди нас образчиков крестного подвига. Слово "крестный" почти исчезло из нашего лексикона. И большим и неожиданным подарком стало для меня недавнее венчание дочери моего детского друга. Вернее, даже не венчание, что само по себе большая радость, а застолье, сама свадьба. И вот почему. Сели, разлили вино, ждем тоста. Все как-то смущаются, родители невесты пропускают вперед с речами родителей жениха, те наоборот. И тут встал высокий и красивый мужчина. Он встал как-то очень по-хозяйски. Поднял бокал:

     - Я хочу сказать, как крестный отец невесты...

     Все притихли. Все слушали слова о том, чтобы молодые жили долго, дружно, многодетно, а главное, с Господом.

     - Спасибо, крестный, - сказала очаровательная Юлька и из-под роскошной пенящейся фаты одарила крестного благодарным взглядом.

     Спасибо крестный, подумала и я. Спасибо, что ты пронес любовь к своей духовной дочери от крестильной свечи до венчальной. Спасибо, что напомнил нам всем о том, о чем мы напрочь забыли. Но у нас есть время вспомнить. Сколько - Господь знает. Поэтому надо торопиться.

 Именинный пирог

     К нашему именинному пирогу мы приглашаем не конкретного именинника, а сразу всех. Тесновато за праздничным столом? Ничего. В тесноте, да не в обиде.

     По тенистой аллее парка шла красавица. Нет, нет, мало ее так назвать. У нее было необыкновенное платье, надо рассказать о нем, надо постараться передать его роскошь и неповторимый шарм. Ткань платья легкая, воздушная, ее можно было принять за белую, если бы не чуть заметный розовый оттенок. Такой бывает иногда дымка июльского рассвета. А по воздушному, легкому - крошечные бархатные листочки, даже не листочки, а целые веточки, но малюсенькие, едва приметные глазу. Платье книзу волновалось оборкой из кружева, и каждый шаг красавицы, каждый стук каблучков ее изящных туфелек об асфальт отзывался трепетом этой роскошной оборки. А шляпка! Ах, какая была на ней шляпка! Из-под нее струились на плечи, стекали водопадом пепельные локоны. Глаза смотрели торжествующе и дерзко. Да, знаю, говорил взгляд, я сегодня обворожительна, и вам ничего не остается, как принять меня такой, какая я есть, и разделить со мной мой праздник. Я шла ей навстречу и вдруг остановилась потрясенная, забыв, куда шла, зачем, по какому такому случаю.

     - Какая красавица? - ахнула я, - ну прямо сказочная принцесса!

     - Меня зовут Софья, - представилась принцесса и посмотрела на меня снизу вверх, - и у меня сегодня именины. - Поздравляю...

     - Мы идем в церковь, - охотно защебетала красавица, - а потом ко мне придут Саша из пятнадцатой квартиры, Настя с Мариной, бабушка с дедушкой приедут с дачи и подарят мне роликовые коньки. Они обещали. Так и сказали, потерпи, к именинам будут.

     Сопровождающие принцессу лица, как выяснилось, папа с мамой, весело закивали головами, да, да, подарят, обещали.

     Принцесса, колыхнув воздушной оборкой, вложив свои маленькие ладошки в крепкие родительские руки, важно пошла по аллее в сторону церкви. Да и надо было поторапливаться - уже звонили.

     А мне стало немножко, совсем немножко грустно. От того, что в детстве у меня не было именин, как у пятилетней Софьи. Формально, конечно, были, но' проходили без меня, без моего участия и ведома. Где мне было знать, кто мог поведать, что у каждого есть особый день в году, не день рождения, нет, а совсем особый - день именин, когда и радость, и ликование, и трепет, и ожидание подарков, все какое-то другое, со знаком совсем непохожей ни на что радости. Теперь-то я знаю и тоже тороплюсь, как Софья, в свой именинный Натальин день, 8 сентября, в церковь, хоть не кружевные оборки, но хочется, очень хочется надеть в этот день что-то особенное, новенькое, и гостей пригласить, и на любовь свое сердце настроить. А в храме в этот день ну одни Натальи от грудничков в крахмальных чепчиках до согбенных старушек с клюками. Все мы сегодня одинаково радуемся, у всех нас сегодня - именины.

     Конечно, совсем хорошо, как говорят на селе "по-путьнему", если день рождения и день именин совпадают. Так раньше и было. Рождался ребенок, и отец с матерью сразу углублялись в святцы. 25 января, значит, быть девочке Татьяной, а мальчику Пахомием. Если дал Бог прибавление 12 июля, тут уж и думать нечего, выбирай - или Петр, или Павел. Самоуправства в таком серьезном деле не позволяли, понимали: здесь путаницы быть не должно, ребенку с этим именем всю жизнь жить, над ним его святой небесный покровитель с таким же, как он, именем. Тут нельзя ничего переиначивать. Но пришло время, пошли запутывать, вспомнили о своих родительских правах. Что мне до того, что сегодня Николай Угодник? А я своего сына Владленом назову - красиво, солидно. Не по русски? Ничего, мы родители, нам решать. Потом и совсем забыли об именинных днях, да и остальные дни стали как близнецы-братья, одинаковые. Редко какой брызнет красным цветом - Октябрьский, Первое мая, а так в основном полная обезличка: зима-лето, зима-лето. Вот тут то уж отвели душу на собственных детях, такие имена им напридумывали, с вывертами, с фантазией - имеем право...

     И становятся в крещении Лады Лидиями, Эллы Верами, Русланы Иванами. Батюшка распутывает родительское клубки, приводит к общему знаменатель имя человека и имя святого его покровителя. Отныне и навеки будет у новокрещеного день именин.

     Очень часто звоню своим знакомым с поздравлением:

     - Ты сегодня именинница, поздравляю! .

     - Ой, а я и не знала. Спасибо, что напомнила.- И тут же, испуганно: - А что я должна делать?

     А должна ты, голубушка, идти в церковь. Отложить все неотложные дела, которые, как известно, никогда не переделать. И в этот светлый день причаститься Святых Христовых Тайн, помолиться своей небесной покровительнице, будь она Пелагея, Анна, Валентина или Ирина. И должна ты дома иметь именную свою иконочку, благо их сейчас в иконных лавках - глаза разбегаются, всякие есть. И знать житие своей покровительницы, подвиги, за которые сподобилась она особой Божьей милости - святости. Это минимум со словом "должна". Это твои обязанности.

     Но есть еще и права. А права-то одно другого приятнее. Хочу приглашу гостей на именинный пирог, хочу сделаю себе в этот день долгожданный подарок, хочу сама пойду в гости к такой же имениннице. Возможны варианты, но все они с грифом "праздник". Знаю семьи, где в день именин пекут особенный пирог, который так и называется "Анастасия", "Ольга", "Владимир". Некоторые приглашают на именинную трапезу батюшку, который окормляет их семью, некоторые ко дню именин приурочивают поездку по святым местам, так-то не собраться, а в именины сам Бог велел... Пожалуй, тем и отличается этот праздник от дня рождения, что в нем есть совершенно конкретный духовный смысл, это не просто радость, а радование... Чувствуете разницу?

     Есть разница и в подарках. Мы привыкли дарить - благо сейчас широкий выбор - посуду, косметику, постельное белье. Мол, всегда, в любой семье пригодиться. Так, конечно. Но все-таки, отправляясь на именины, давайте вспомним об "особости" этого дня и зайдем в иконную лавку. Тут уж смотри: есть хорошие именные иконки, есть крестики на цепочках на любой вкус и достаток, есть лампадки, есть прекрасные книги духовного содержания, православные видеофильмы, аудиокассеты с церковной музыкой, есть изящные сосуды для святой воды и оригинальные свечи. Выбирайте, радуйте именинников от сердца выбранным подарком.

     А детям лучше не придумаешь - именную икону. Если есть возможность - подороже, лучше заказать писаную. Сейчас это не проблема молодые, очень способные иконописцы, если их не торопить, напишут вам икону святого Покровителя вашего чада. У меня есть один такой знакомый, слава Богу, без работы не сидит, хотите попрошу, и для вас напишет? И пойдет по жизни ваш наследник с подаренной вами иконочкой, куда он, туда и она, рядышком, вместе, под благодатным покровом святого заступника.

     На Руси издревле был замечательный обычай. Рождался в семье ребенок, его сразу измеряли, на сколько сантиметров тянет. Пятьдесят три? А назвали как - раб Божий Василий? И вот ко дню крещения заказывают родители икону, которая называется мерная. Аккурат с человечка - пятьдесят три сантиметра. И получал он в день крещения подарок - икону своего святого размером с него самого! Хотя зря я все говорю о таком обычае в прошедшем времени... А кто нам запрещает заказать мерную иконку сейчас? Мой знакомый иконописец, я думаю, не откажет.

     Вообще, время, в которое мы живем, хорошо тем, что дает нам возможность поставить точку отсчета. До нас не было в семье традиции отмечать именины, а теперь будет. Давайте приучим домашних к этому празднику постепенно, будем готовиться к нему заранее, с подарками, пирогом, свечами, новым платьем, обязательным посещением храма. К хорошему человек привыкает быстро, и ваш ребенок быстренько примет это новшество, и оно станет семейной традицией. Теперь уже он понесет ее в свою семейную жизнь: у нас дома всегда так было.

     А еще очень хорошо не просто читать с детьми жития их святых, а подсказывать им, что неплохо бы на них походить.

     - Тебе страшно в лесу? А ведь Сергий Радонежский жил один несколько лет в дремучем лесу и не боялся. Тебя зовут Сергий, тебе нельзя бояться.

     - Давай сходим к заболевшей подруге, ведь твоя святая Анастасия всегда помогала бедным и больным. Ты же хочешь быть на нее похожей?

     И уж конечно, надо выучить небольшую молитовку святому и почаще обращаться к нему за помощью, советом, поддержкой. Этот навык даст добрые плоды: ребенок поймет, примет сердцем, что он не один в мире со своими проблемами и заморочками. И если что-то ему будет трудно рассказать вам, поведает своему святому. Между ними установится самая прочная, самая надежная связь - молитвенная.

     И еще: пусть сам праздник именин будет отличаться тишиной, а не разгульным весельем до упаду. Такая тишина очень желанна каждому из нас, просто мы не всегда себе в этом признаемся. И если мы идем на взрослые именины, тоже неплохо об этом помнить. Начать трапезу с молитвы святому, поговорить о чем-то высоком и уж, конечно, не опуститься в этот день до банального "Наливай!". Мы закладываем традицию - с нас особый спрос.

     Знаю одну маму. которая каждые именины привозит своего мальчика в Троице-Сергиеву лавру. Мальчика зовут Сергий. В этот день он прикладывается к мощам преподобного Сергия и просит его о чем-то своем, потом они кормят голубей на площади перед Лаврой, набирают воду в святом источнике. Потом десятилетний Сережа одаривает денежкой нищих. Они возвращаются домой поздно и очень устают, сил на застолье уже не остается. Но его и на другой день перенести не грех - так и делают. В ближайшее воскресенье приходят к Сергею принаряженные Настеньки, Кириллы, Дениски. Они уже знают, как вести себя на именинах, Сережина мама научила. Зажигается лампада перед иконами, сам именинник читает коротенькую молитву своему святому: "Моли Бога о мне, Святый угодниче Божий Сергие, яко аз усердно к тебе прибегаю, скорому помощнику и молитвеннику о душе моей". А уж после молитвы - за стол. Сережина мама большая мастерица печь пироги и изобретать салаты.

     Каждый день в Русской Православной Церкви посвящен памяти какого-то святого. И каждый день есть у нас именинники. Наверное, надо напоминать друг Другу, если засуетимся да зазеваемся, - скоро у тебя именины, не забудь. Что значит это "не забудь"? А то и значит, что надо, отложив кесарево, отдать Богово Богу. Надо поднять голову от земли к небу, туда, где наш покровитель, как и мы, ждет своего праздника. Отцы Церкви говорят, что в этот день существует особая молитвенная связь именинника со своим покровителем. Так разве вправе мы эту связь нарушать? Вот и будем готовиться к светлому дню Ангела. Как? Традиционно. Ничего нового изобретать не будем. А будем шить именинные наряды. Летящие юбки с оборками и без оных, умопомрачительные блузки, костюмы как классических, так и смелых форм. И платья, платья, платья... "Вы полагаете, все это будет носиться? Я полагаю, что все это следует шить". 

Чем утешить умирающего?

     "Вот уже третий год моя свекровь не встает с постели - парализовало. Она и раньше кротким нравом не отличалась, а сейчас просто изводит нас с мужем. Я, конечно, терплю, но бывает срываюсь, накричу на нее, на мужа, на детей. Чувствую - нет больше сил, за что мне такая мука - ухаживать за старой при смерти женщиной, от которой я и слова-то доброго за всю жизнь не слышала, одни попреки. Говорят, у православных есть какие-то особые правила ухаживания за неизлечимыми больными. Расскажите о них, пожалуйста, может, помогут они мне..." 

(из письма читательницы) 

     Говорят, нет ничего проще, как давать советы. Вот и у меня, лишь только прочитала это письмо, готовы были сорваться с кончика языка советы уставшей женщине: терпи, смиряйся, неси свой крест достойно. Конечно, все в этих словах с точки зрения христианской морали правильно, только вот останавливается моя личная отстраненность от нелегкой судьбы читательницы. Ведь я ничего не знаю о ней: здорова ли она сама, любит ли ее муж, в отдельной ли комнате лежит парализованная свекровь, большие ли у нее дети? Наша домашняя жизнь пестро и плотно соткана из различных ниточек-деталей, которые и создают, в конечном счете, ее рисунок - веселый или заунывный, строгий или произвольный. Не зная составляющих этого рисунка, давать советы - рискованное дело. Впрочем и зная - рискованное. Потому что чужая душа - потемки.

     Не буду ничего советовать нашей читательнице, а вспомню лучше народный опыт православной России тех далеких лет, когда само отношение к смерти и подготовке к ней было благочестивым. Где умирает обычно тяжелобольной в наши дни? Как правило, в больнице. Конечно, больной должен находиться под наблюдением врача. Но вот врач пригласил нас для серьезного разговора и поставил вопрос ребром: "Дни больного сочтены, ему уже ничем не поможешь, готовьтесь к самому худшему". Услышать такой приговор всегда больно, но мы не можем себе позволить впадать в депрессию и с утра до вечера проливать слезы, забыв о прямых и срочных обязанностях перед тяжелобольным. Надо в конце концов уяснить себе главное: мы вступаем в новый этап жизни, когда нам надо сделать все возможное для близкого человека - долюбить его, дожалеть его и даже его дотерпеть. А умирать дома лучше, на Руси всегда помнили об этом. Сами стены с обоями в привычный цветочек для глаза, окно с двумя торчащими в нем веточками рябины, даже треньканье звонка входной двери - все это привычно, мило и дорого. Конечно, придется нам, здоровым и крепким, потесниться, ужаться, но выкроить больному отдельную комнату или отдельный угол, отгородив его ширмой или занавеской, надо.

     На Руси про умирающего человека говорили, что он трудится. Так оно и есть. Он трудится, он готовит себя к совершенно новому, а потому и пугающему его состоянию. Создадим условия для его труда: не будем врубать на всю катушку телевизор, закроем абажуром яркую лампочку, приучим себя говорить вполголоса, затеплим лампадку перед иконами, чтобы больной мог подолгу смотреть на нее и думать. Думать полезно всегда. Но вдвойне полезно подумать, когда жизнь уже почти прожита, когда что-то удалось, а что-то нет. Когда мелкие обиды отступают, когда есть время послушать душу, распознать, что в ней вечно, а что суетно. Это ли не труд? Не будем мешать человеку трудиться.

     Есть крайность: прознаем, что человек слег в тяжком недуге, и в гастроном за полезным, вкусным, свежим, а из гастронома - с визитом к нему. Считается хорошим тоном навестить умирающего. А сняв в прихожей пальто, выслушав, что больной плох, гемоглобин на нуле, пульс еле прослушивается, пристегнуть к себе совсем неподобающее ситуации безпечное выражение лица:

     - Ну, когда на лыжах пойдем? Я тебя жду, так и знай, хватит залеживаться...

     Или:

     - Весна скоро... Отвезем тебя на дачу, будешь за грибами ходить.

     Больной слабо улыбается. Он знает, что неизлечимо болен, но не хочет огорчать визитера. А визитер не хочет огорчать больного. Ситуация, очень напоминающая игру в подкидного дурака.

     Последние дни жизни слишком серьезны, ответственны и даже велики, чтобы разбавлять их лицемерными улыбками и пустословием. На Руси в таких случаях всегда приходил на помощь батюшка из ближайшего храма. Сердцевед-священник хорошо знает, как и о чем повести беседу с умирающим. Он найдет нужные слова и будут они утешением. Даже если больной не был любителем посещать Божий храм, священник объяснит ему, что надо торопиться, надо наверстывать, Господь потому и отодвигает последний час, чтобы успеть.

     Есть такое великое таинство - соборование. Почему-то бытует мнение, что соборуют человека перед самой смертью и многие боятся этого таинства, считая его почти что мистическим знаком смерти. На деле же все совершенно не так. Обычно в дни Великого поста во всех храмах совершается соборование, оно называется еще елеосвящением. Цель его - исцеление и прощение грехов. Люди соборуются каждый год, в подкрепление своих немощных сил. Священник читает особые молитвы, (обычно участвуют семь священников), помазует елеем лицо и руки молящихся. Но часто нам недосуг прийти в храм для соборования. И вот уже тяжко больны... Теперь близкому человеку следует поторопиться и пособоровать больного. После этого таинства ему станет обязательно легче, физические страдания облегчатся и духовные силы окрепнут. И, конечно, исповедь и таинство Причастия. Без них не подготовиться достойно к последнему часу.

     Бывает, человек изболевшийся, притихший под бременем собственных мук, сам заводит разговор о смерти. Отдает распоряжение, размышляет, как будут жить без него его родные. Важно и по-христиански правильно поддержать этот разговор, а не махать руками - дескать, что надумал, гони от себя дурные мысли. Хорошо взять за привычку читать больному Евангелие, Псалтирь и, конечно, молиться. Почти в любом православном молитвослове есть канон за болящего, хорошо читать этот канон дома. И акафисты, которые тоже есть в молитвословах. Чтение акафистов очень укрепляет и самого болящего, и того, кто взял на себя молитвенный подвиг.

     Есть много случаев чудесного исцеления тяжелых больных по молитвам родных и близких. Знаю, например, как был вымолен почти безнадежный больной. Друзья его каждый вечер по благословению священника одновременно в определенное время читали определенную главу Евангелия и молились. Молились сразу несколько человек, в разных городах, каждый вечер... Это был молитвенный подвиг ради того, кого любят. Случаев чудотворных молитв множество. Они описаны в духовных книгах, но еще больше неописанных, а хранящихся в сердцах православных. Многие исцеленные по молитвам близких мгновенно обращались к Господу и уже всю оставшуюся жизнь с Ним не расставались.

     Отцы Церкви называют жизнь приготовлением к смерти. Среди православных разговор о смерти считается естественным, нормальным. А неверующие боятся самого этого слова и даже придумали себе некий код, чтобы не произносить его - "если что случится"... Для верующего смерть - тайна, для неверующего - крах, мгновенно лишающий смысла даже очень долгую жизнь. Поэтому особенно тяжелое бремя ложится на родных неверующего больного. Но ведь и здесь Божий промысел. Господь призывает к Себе всех. Но одни замечают эти призывы, делают выводы, переосмысливают пережитое, другие не хотят замечать. Но Господня любовь безгранична, и после долгих призывов посылается человеку болезнь. И в болезни творятся чудеса. Человек вдруг осознает себя чадом Божьим, вдруг ужасается пустоте прожитых дней и просит, в слезной молитве просит дать ему время достойно подготовиться к смертному часу. Господь дает. Многие подвижники благочестия считали за великую милость поболеть, "выболеть" перед смертью грехи, а вот внезапная кончина почитается нередко страшным наказанием. "Смерть грешников люта", - говорится в Псалтири. Значит, не только жизнь благочестивую дарует Господь, но и смерть благочестивую. Великомученица Варвара как раз та самая святая, которой молятся о том, чтобы не умереть внезапно, без исповеди и святого Причастия. Чтобы миловал Господь от скоропостижной смерти, молятся священномученику Харалампию и священномученику епископу Персидскому Садоку. А преподобному Афанасию Афонскому молятся о скорейшем определении участи тяжко болящего.

     Конечно, не только домашняя молитва нужна, но и храмовая. О болящих заказываются сорокоусты, подаются записочки на литургию, служатся молебны. Церковь не оставляет без своего попечения ни здоровых, ни больных. Может, стоит как раз и рассказать немощному близкому человеку о том, что есть особая милость, что не умер он внезапно, а болезнью искупает грехи свои, а раз есть время - есть надежда...

     Конечно, тяжело видеть страдания близкого. Не всегда хватает нам выдержки и такта, простого терпения. Но ведь Господь благословил нас понести скорби близкого и этим дает надежду и нам. Каждому из нас есть в чем повиниться перед умирающим. Не хватало времени, желания, любви быть рядом, выслушать, подставить плечо. Легко впускались в сердце обиды, расцветающие там пышным цветом. Вот тебе время - кайся. Вот тебе время - наверстывай упущенное. Смотри в глаза человеку, который был тебе и не друг, и не враг, а так... Плачь вместе с ним, вместе с ним кайся.

     Неизлечимого больного, умирающего человека не надо оставлять одного. Пока он способен разговаривать, говорите с ним тихонечко, не скупитесь на ласковые слова, но только не лицемерьте. Приучите его к вашей молитве о нем, к тому, что в дом заглядывает священник для исповеди, пусть вспоминает все грехи и торопится покаяться в них перед смертью. А наступит уже последний час - превозмогите собственную усталость и отчаянье, попросите прощения, приведите попрощаться детей и читайте молебный канон при разлучении души от тела (он есть в молитвословах).

     Достойно выполнив перед тяжко больным свой долг быть рядом с ним до конца, мы тут же встаем на новое послушание: помогаем ему перейти грань от жизни земной к жизни вечной. Этот период труден, страшен и мучителен. Но только для тех, кто не оставил на земле терпеливых за себя молитвенников.

 "Ибо мы видели звезду..."

     Серая слякоть столичного января. Тяжелеет от сырости обувь. Усталые тучи, измучившись от однообразия, почти подползают к холодному, в проплешинах, асфальту. Издерганные от многолюдья, нервные женщины в сатиновых халатах гоняют в вестибюлях метро лужи. Тоска уже совсем подбирается в душу, но что-то очень знакомое, подзабытое не пускает. И она растерянно мечется рядом, не понимая в чем дело.

     Но я то знаю. Через несколько дней придет обязательный, поперек всех прогнозов, рождественский мороз. Он заставит вспомнить о старых, свалявшихся свитерах, вернет утерянный смысл чашке горячего, обжигающего руки чая, и обязательно разрисует наши окна. Управившись с веселой своей суетой, по-хозяйски заглянув в натопленные и пахнущие пирогами дома, он основательно, хотя и ненадолго, повиснет голубой, похрустывающей на ветру, дымкой над нашими православными жилищами. Я зажгу самую главную в моем доме свечу и в тепле ее торжественного света открою самую главную в моем доме книгу. На обложке ее в который раз с тихой радостью прочитаю: "В благословение и на молитвенную память о Святой Земле..."

     Открою дорогие странички, вдохну полной грудью праздник святого Христова Рождения: "И сказал им Ангел: не бойтесь: я возвещаю вам великую радость, которая будет всем людям".

     Это Рождество третье после моего возвращения из Иерусалима. Чем ближе был светлый праздник, тем более томилась душа и замирала от сложного чувства радости и ностальгии, грусти и трепета. Не смогу найти имя этому чувству. Но во всей своей сложности оно светло, ибо нет перед чистыми очами Праздника места ничему наносному, мелкому, зрящному. Прожить бы так: Праздником - всю жизнь свою, да не получится, сорвешься...

     Два полюса памяти. Давний, в котором выбитые на морозе половики - счастливая дорожка к разодетой елке. Была такая мода в моем детстве: вешали на елку конфеты, печенье, мандарины в блестящей фольге. С тех пор как припечаталось: запах мандаринов - Новый год, бабушкины торжественные морщинки, скрип морозного снега за окном - Рождество... И совсем близкое, почти вчерашнее: Вифлеем, святая пещера Рождества Христова, невыносимая жара, пекло, горячий камень вифлеемской базилики. И еще мальчишки-попрошайки. Они забегают вперед, жалостливо смотрят в глаза и произносят одно слово - шеккель. Неуслышанные, маневрируют, стуча босыми пятками по асфальту, и опять тянут замызганные ладошки: шеккель, ну, пожалуйста, один шеккель.

     Помню, измученная от неурядиц дороги, сидела в посольстве Палестины на Кипре, в душной Никосии. А со стены, с большого глянцевого плаката смотрел на меня старый невиданный доселе город. Чтобы как-то поддержать разговор, спрашиваю палестинского посла:

     - Что это за город, Мухаммед?

     - Иерусалим,- отвечает он обыденно.

     Прыгает в груди сердце. Нечаянная встреча, первый колокольчик в дороге - вот он я, совсем рядом, финиш длинного пути, Cвятой Град. И вот грязные детские руки в Вифлееме тянут мне свернутый в рулон плакатик. Шеккель, один шеккель... Синяя дымка над старым городом, как там, на посольской стене, лишь поменьше того.

     Теперь и у меня дома висит этот плакат.

     - Что за город? - спрашивают гости.

     - Иерусалим, - стараюсь сказать обыденно, но сбиваюсь на любовь и трепет, - Иерусалим...

     ...Живу здесь почти неделю. На родине Иоанна Крестителя, в Горнем монастыре есть у меня маленькая келья с иконкой "Целование святой Елисаветы" и крошечным огоньком лампады над ней. Вчера допоздна читала Евангелие. Про волхвов, отправившихся поклониться Царю Иудейскому, ибо видели звезду Его на Востоке. Про Младенца в пеленах, лежащего в яслях, к Которому поспешили пастухи и возвратились, "хваля Бога за все то, что слышали и видели, как им сказано было". А сегодня, спасаясь от вифлеемского солнцепека, опускаюсь в маленькую пещерку и, не понимая еще, что происходит в моей жизни что-то неподвластное общепринятому смыслу, медленно отсчитываю невысокие ступени...

     Наверное, я все-таки боюсь этой встречи. Какая-то неясная самой себе сила держит меня у входа. Окунувшись в прохладу святого вертепа, все еще ощущаю спиной палящие лучи осеннего иудейского солнца и, прячась от него, делаю вперед три маленьких неуверенных шага. Со мной матушка Горнего монастыря Наталья, милая разумница, чьи длинные темные одежды и светлый апостольник совсем не сковывают движений и не мешают в жаре. Легким шагом она подходит к месту рождения Спасителя, покрытому мрамором и обложенному серебром в виде звезды (ибо мы видели звезду, говорили волхвы), опускается на колени и слегка касается губами камня. Потом на несколько секунд припадает щекой к святому месту и, перекрестившись, отходит в сторону, уступая место мне.

     Делаю еще шаг навстречу серебряной звезде, уже вижу латинскую надпись на камне: "Здесь от Девы Марии родился Иисус Христос" - и, как от горячего утюга руку, отдергиваю свой взгляд от этой надписи. И смотрю вверх на мраморный навес, на многочисленные лампады - плод усердия разных христианских народов из почтения их к данному месту. Но, поплутав по лампадам, взгляд опять возвращается к надписи: "Здесь от Девы Марии...", и опять хочется отдернуть его и отступить в полумрак вертепа, спасаясь от счастливой и ответственной минуты.

     - Что же ты? - шепчет матушка Наталья.- Приложись обязательно, ведь это единственный раз в жизни...

     - Не могу, недостойна, понимаешь меня, не могу. Вот только постою рядом...

     Матушка смотрит на меня строго и удивленно. Еще секунда, и она скажет слова, до которых мне никогда и ни за что не додуматься. Она "спасет" меня этими словами, и успокоившееся в одночасье сердце благодарно сообщит капиллярам неспешную скорость крови, а ногам - легкий шаг. Шаг навстречу серебряной звезде в святом вертепе. Слова были такие:

     - Недостойна? Это же воздух наш, мы дышим им. Значит и дышать мы недостойны?

     И вот совсем рядом, у самых глаз, маленькая вмятина на камне - место Рождества Спасителя и надпись вокруг нее. Чувствую легкий запах ладана, и, когда теплый камень встречается наконец с губами, у меня нет страха, скованности, комплекса неполноценности. Есть счастливая минута. Как и всякое счастье, она мгновенна и, как всякое счастье, вечна, потому что теперь на все отмеренные Господом годы она со мной.

     Мы встречаемся глазами с Натальей и понимаем друг друга. Она - пережитое мною светлое потрясение, я - радость присутствия ее при чужой зарубке счастья. Мы отходим от северной лестницы и, несколькими шагами пересекая пещеру, подходим к маленьким мраморным яслям. Сюда был переложен Младенец сразу после рождения, именно здесь, на расстоянии вытянутой моей руки, пастухи и нашли Его. "И поспешивши пришли, и нашли Марию и Иосифа, и Младенца, лежащего в яслях". Вчера при свете лампады - строки Евангелия, сегодня - при свете десятка лампад, бросающих в прокопченный потолок свои блики, - "живые" ясли, отделившиеся вдруг от Святого Писания и ставшие конкретным (можно притронуться) предметом. Предмет прост, обыкновенен и очень мал. Именно это трудно постигается умом и почти без усилий принимается взволнованным сердцем. Хорошо, что так, хорошо...

     Наш рождественский мороз и вифлеемская духота завязаны в крепкий узел сильного ощущения Праздника. Христово Рождество, обуженное до бабушкиных пирогов с капустой и блестящих мандаринок, вдруг раздвинулось до космических размеров и уже не вмещается в сердце, выплескивается из него в очень светлый, очень важный для меня момент. Потом вдруг фокусируется в точку - холодное серебро на теплом мраморе. Я познала его кожей щеки и дрожащими от волнения пальцами. Этот синтез конкретного и безпредельного, наверное, и есть та самая Православная Вера, которая вела паломников в далекую Святую Землю - за конкретным. И меня привела. И, дай-то Бог, пусть приведет следом многих других, и пусть будет им всем по вере их...

     Удивительно: взявший свое начало в маленькой пещерке палестинского Вифлеема, светлый праздник Рождества Христова без всякой ностальгии прописался в далеком курском селе, под Брянском, в стольном Киеве граде, в калужских деревнях, притулившихся под высокими русскими соснами. Он везде желанен, везде свой и везде дома. Может, именно поэтому так естественен был и обратный процесс - калужский мужик, брянский купец, питерский "из благородных" тянулись к Святой Земле, как к целительному солнышку, желая во что бы то ни стало затвердить в далекой Палестине свое русское присутствие. Но железобетон плотины перекрыл животворные ручейки, им ли, ручейкам, тягаться с дурной силой примитивной однозначности?

     Светлый праздник Рождества приходил еще в дома, поскрипывал намытыми половицами, усаживался за уставленный снедью стол. Маленькими, теми самыми животворными ручейками были бабушки русских городов и весей, передававшие нам, детям, прелесть тихого сочельника, детскую вседозволенность Рождественской ночи. Их, эти ручейки, перекрывать нужды не было. Сами иссохли и успокоились на русских погостах.

     Мы жили без Праздника, жизнью постной, определенной, в которой все объяснимо. Нам объясняли даже, что путеводная звезда - выражение образное и не имеет к волхвам никакого отношения. Да и сами волхвы - выдумка наподобие сказок и легенд Древней Греции. Но вот проклюнулось, затрепетало. Едва не угасший пульс слабеющей руки вновь стал набирать забытую силу. Какие соки подпитали вдруг слабеющий организм?

     Прежние. Те самые, которые могут снести любую возводимую на вранье запруду. Пережив эпидемию, отболев и ослабев после болезни, они вновь обретают под ногами почву, чтобы засеять ее отборными, элитными зернами. Не на суглинке - на здоровом, перспективном черноземе.

     И вот уже моя шестилетняя приятельница Варвара важно сдвигает в серьезном вопросе брови:

     - Вы придете ко мне на день Ангела?

     Питерские друзья приглашают по телефону:

     - Брось все, приезжай на Рождество!

     А вот и главный подарок - дождались. Как веры без посягательств, как дороги в Иерусалим, как возвращенных в алтари икон и песнопений на клиросе. Дождались Рождества, которое, опомнившись, государство "вернуло" нам, россиянам. Не ходите на работу, отдыхайте, празднуте. А мы пойдем в Храм. Простоим на Всенощной, тесно прижавшись друг к другу. В радости простоим. Будем славить Христа, Пресвятую Деву Марию, подарившую миру Спасителя, и далекий святой вертеп с лампадами, озаряющими место рождения Сына Человеческого.

     А в далеком моем Вифлееме сегодня, на Рождество, поют инокини русской женской обители, что в Горней. Вижу, как стоят они рядком, прекрасные русские женщины с ясными глазами, беззлобным сердцем и своим пониманием очень нелегкого служения Господу. Матушка Вера выводит праздничный тропарь уверенно, ведя за собой остальных. За что и прозвана Веруня-певунья. Ей вторят матушки Татьяна, Еликонида, Фотина. Маленькая пещерка озарена светом и песней, свет и песня сливаются в удивительное состояние благодати, которое здесь, в Вифлееме, уверена, пережил каждый паломник. А на улице чумазые мальчишки выпрашивают шеккель и преданно смотрят в глаза всех идущих в сторону базилики.

     А на моих окнах мороз. Тоненькие филигранные прожилки таинственного узора... Захочу, увижу в нем силуэты бредущих ночной дорогой волхвов и маленькую звездочку, предвестницу Праздника. Об одном грущу - не дожила до светлого этого дня добрая моя бабушка, рано сгорбившаяся на скотном дворе под тяжестью пудовых с сеном вил, и вытянувшая жилы от вечной дойки. Как великую благодать, принимала она всю жизнь самое малюсенькое к себе послабление, а должное, заслуженное - как подарок. Вот бы всплеснула руками, вот бы возрадовалась:

     - Гляди, как наш народ уважают, целый выходной дали, гуляй - не хочу. Одно слово - Рождество... 

 Святая вода

     Вкус воды познается тогда, когда мучает жажда. Всем нам знакома радость первых глотков - пил бы и пил. Но помните, у Пушкина? "Духовной жаждою томим..." Что же такое духовная жажда и как утолить ее нам?

     "Агиасма" - слово греческое. Переводится оно, как "святыня". Именно так называется в Православной Церкви святая вода. Есть особый вид прихожан, очень распространенный. Они посещают Божий храм раз в году на Крещение - запастись святой водичкой. С большими пластмассовыми канистрами, с бутылками из-под "Пепси" встают они к раздаче и строго наблюдают, чтобы не отпускали без очереди. Согнувшись под тяжестью своей ноши, которая, как известно, не тянет, прихожане, удовлетворенные не напрасно прожитым днем, возвращаются в свои жилища, разливают водичку по бутылкам, банкам, кастрюлям, по-хозяйски оглядывают запас - на год хватит. До следующей крещенской раздачи.

     Простите мне ироничный тон. Я позволила его не потому, что осуждаю этих людей. Слава Богу, что хоть раз в году ходят. Но великая агиасма - крещенская вода - требует особого, трепетного к себе отношения.

     Но святая вода не только та, которую освящают по особому чину священники. Многие православные святые имели особую силу - изводить из земли святые источники по молитвам своим Господу и Его Пречистой Матери. История сохранила нам не только имена этих святых, но и сами источники, в коих до сей поры не оскудела благодать и исцеляющая сила. Давайте вспомним одно такое событие, древнее, ведь речь пойдет о пятом веке.

     Чудная платановая роща украшала святые ворота великого Константинополя. В роще бил родник, вода которого была необыкновенно вкусна, прохладна и целительна. Шло время, зарос кустарником родник, затянула воду зеленая тина, стал он почти незаметен для человеческого глаза. Проходил как-то мимо знатный воин Лев Маркелл, а навстречу ему слепец - старый, измученный, безпомощно ощупывает посохом дорогу, тянет руки, просит пить. Человеком был Лев Маркелл добрым. Взял слепца за руку, привел в прохладу под сень широких платановых листьев.

     - Посиди тут,- сказал,- а я пойду поищу тебе водички. Пошел. Да только несколько шагов сделал, как услышал женский голос:

     - Не ищи воду далеко, она здесь, с тобой рядом.

     Остановился. Что за дела такие - нет никого, а голос... Крутит головой по сторонам, удивляется. А голос опять:

     - Царь! Под сенью рощи есть родник. Найди его, набери воды, напои жаждущего. А тину, что затянула родник, положи на глаза несчастному. И построй на этом месте храм. Будет у него великая слава...

     Удивление Льва Маркелла сменилось сердечным трепетом. Он понял, Царица Небесная благословляет его на благое дело. Но почему Она назвала его, воина, царем? Все сделал, как было велено. И воды набрал, и тину приложил на глаза слепца. Чудо не замедлило: прозрел слепец, в ликовании пошел в Константинополь, благодаря Божью Матерь.

     А Маркелл вскоре стал императором. Теперь уж -царь! - сделалось обычным к нему обращением. И повелел царь очистить родник, выпустить на волю его чистые струи, построить рядом храм. Тогда же была написана и икона, именуемая с тех древних пор "Живоносный источник". На иконе изображена высокая большая чаша. Над чашею парит Богородица, держащая в руках Предвечного Младенца. Десница Младенца благословляющая. Через сто лет на этом месте был построен еще один храм - роскошный, изящный, а при нем - монастырь. Очень скоро потянулись сюда люди с молитвой об исцелении. По вере своей и получали. Исцеления в платановой роще происходили постоянно, и слава о живоносном источнике достигла самых отдаленных уголков. Один грек собирался посетить источник, но все откладывал - дела. Состарился уж, когда сел наконец на корабль в сторону Константинополя, да тяжело на корабле заболел. Попросил спутников: я умираю, но вы все равно отвезите меня к живоносному источнику. Так и сделали. Добрались до места, вылили на усопшего три ведра святой воды перед погребением, помолились перед иконой. А к нему вернулась жизнь. Остаток ее провел грек здесь же, в монастыре, иноком. Рядом с источником он и похоронен.

     С древних времен известна икона "Живоносный источник" и на Руси. Память ее отмечается в особый день - в пятницу Светлой седмицы (Пасхальной недели). И это лишний раз доказывает, как почитаема она среди русских людей. В начале восемнадцатого века список с иконы "Живоносный источник" был принесен в Саровскую пустынь. Великий старец Серафим очень почитал икону, многих отправлял к ней молиться. Есть икона "Живоносный источник" и в Москве, в Царицыно Дмитрий Кантемир, советник Петра Первого, построил храм, а перестраивал и обновлял его сын Кантемира Антиох, известный русский поэт. Больше двухсот лет не прекращались службы в храме "Живоносный источник". Перед самой войной его закрыли. Да если бы только закрыли, а то разграбили. Чего только тут не было: гудела трансформаторная станция, стрекотали типографские станки, шуршала стружка в столярной мастерской. Всего шесть лет назад храм возвращен православным христианам, в нем возобновились службы. А рядом с храмом - глубокий тенистый овраг. На дне его - источник. Живоносный.

     Конечно, любой источник, изведенный в святом месте или по молитвам угодников Божьих, можно назвать живоносным. "Да будет твердь посреди воды, и да отделяет она воду от воды", - читаем в Библии. А Евангелие от Иоанна повествует о купальне у Овечьих ворот, куда время от времени сходил Ангел и возмущал воду. Сам Христос вошел в священные воды Иордана и принял крещение от Его Предтечи Иоанна. Иорданские воды с тех пор несут в себе особую благодать и силу. Сейчас, когда паломничества в Святую землю стали обычным явлением, обычными стали и слова: "Я купался в Иордане". Во многих семейных альбомах хранятся теперь фотокарточки: паломники в длинных белых рубашках входят в воду Иордан... Такой недосягаемый и такой привычный. Хорошо ли это? Наверное, хорошо, что мы, накопив денег и оформив заграничный паспорт, стремимся приобщиться к великим христианским святыням. Только бы не позволить собственному сердцу обыденности, только бы запретить ему при этом привычно стучать.

     Щедра и Россия наша на живоносные источники. Святые, великие подвижники возводили по своим молитвам родники, украшая ими, как сверкающими самоцветами, скромный и неброский русский пейзаж. Один только Сергий Радонежский извел за свою жизнь два источника.

     Один прямо на Маковце, на месте будущей Троице-Сергиевой Лавры, когда братия возроптала - далеко, мол, отче, ходить нам за водой. То место теперь утеряно. Правда, время от времени молодые, полные энтузиазма, семинаристы начинают вымеривать шагами землю вокруг семинарии - искать, где же... Но если бы знали древние чернецы о ревностных потомках, оставили бы кусок бересты с картой, где искать. Не подумали. Но уже в середине XVII века в утешение братии во время ремонта Успенского собора забил родник. Был в обители слепой монах. Пафнутием звали. Испил водички - прозрел. Стали и другие черпать пригоршнями. И другие чувствовали прилив физических и духовных сил. Теперь на месте того родника расписная надкладезная часовня. По сей день утоляет жажду страждущих тот родник. К нему с утра до вечера очередь. Уехать из Лавры и не набрать святой воды? Не годится. Некоторые даже утверждают: этот родник Сергиев и есть тот самый, который сам Сергий вымолил для братии. Как не велик соблазн поверить, но это другой источник. Хотя тоже живоносный, утверждаю это со всей ответственностью, потому что часто после поездки в Лавру привожу домой эту удивительную воду.

     А вот в пятнадцати километрах от Сергиева Посада, недалеко от деревни Малинники есть источник Сергиев. Вот он-то как раз изведен самим Радонежским чудотворцем. Однажды, почувствовав ропот среди братии и не желая давать ему ход, Сергий ушел из обители и лесами направился в сторону Киржача. По дороге он остановился как раз здесь и долго молился. Молитва Сергия была услышана, и в глухом лесу заискрился серебром чистой воды родник. 600 лет минуло, а жив родник, и не только жив, а стал двадцатиметровым водопадом, под сильной струей которого не так просто удержаться на ногах.

     На самом верху водопада - маленькая часовня-сруб с иконами на четыре стороны и лампадками над ними. Здесь поются акафисты, здесь постоянно горят свечи. Отсюда по трем деревянным желобам сильная струя воды устремляется вниз, к маленькой речушке Вондиге. Чуть пониже оборудована бревенчатая купальня.

     Круглый год идут и идут к роднику за исцелением. Даже в сильные морозы тщедушные старушки встают под его леденящие струи с молитвой: "Преподобный отче Сергие, моли Бога о нас". Три раза положено, говорят, омыться. Многие хворобы бегут прочь от такой невиданной дерзости. В мороз! Под ледяную воду! Конечно, только самые уверовавшие позволяют себе прийти в Малинники зимой. А кто покрепче телом, да повыносливее, да понедоверчивее, те ждут лета. А летом!.. С печалью приезжаю сюда летом. Зеленое поле вокруг источника превращается в неприступный плацдарм. Большое народное гулянье. В купальниках, плавках, семейных трусах и просто в исподнем ломятся "паломники" к благодати святого ключа. Толкаются, падают на скользких деревянных ступенях, царапают в кровь голые животы. Зрелище летних Малинников некрасиво. Ополоснувшись, стелят паломники в холодке скатерть-самобранку с бутылем по центру, врубается музыка. Иногда прозвучит чей-нибудь вразумительный голос: "Нашли место... Здесь же святой источник!" Но за музыкой и тостами разве услышишь?

     Агиасма - святыня. Живоносный источник - место нашего духовного врачевания. Здесь должно звучать молитве, здесь должно быть тишине. Духовная жажда утоляется не наспех и не большими глотками через край трехлитровой банки. Есть духовная культура, которая важна для каждого из нас, и у культуры этой свои законы. Икон "Живоносный источник" было на Руси очень много как раз потому, что потребность утолить духовную жажду жила и живет в нашем народе. Перед ней молились уставшие от скорбей люди, перед ней молились те, кто вдруг утрачивал веру, вслушивался во вражьи наветы, но боялся, очень боялся жизни без Бога. Богородица, парящая над чашей, обнимающая Младенца, пристально всматривается в глаза молящихся. Ей ведомы наши сомнения, усталость, страх. Но Ей хорошо ведомо и то, в чем мы засомневались: жизнь без веры - это высохший источник, это затянутая тиной канава. В такой жизни нет будущего.

     Давайте вспомним самарянку из Евангелия от Иоанна, пришедшую на колодец зачерпнуть воды. Христос просит пить, а она в недоумении: "Господин, Тебе и почерпнуть нечем, а колодец глубок". А Христос говорит самарянке о другой воде, тот, кто будет пить ее, "не будет жаждать вовек". Она просит: "Господин, дай мне этой воды", еще не понимая, о чем идет речь. Христос говорит с самарянкой у колодца. Был просто колодец, но после встречи со Спасителем стал он живоносным источником. Была просто самарянка, грешная женщина, а стала проповедницей Божьего слова. В 66-м году она была брошена к колодец мучителем. Звали ее Фотина (Светлана). С Евангельских времен до наших потребность в живой воде не пропала. Напротив, пережив богоборческие времена, мы особенно мучительно переносим эту жажду. Мы даже не всегда понимаем, что она такое. Безпокойство души, немирность, безпричинное томление. Мы ищем в стороне от святого живоносного источника утоления своей жажды. Ищем кто где. И - не находим. И гневаемся на жизнь, на ее путы, сдерживающие наш нетерпеливый галоп. Перед иконой "Живоносный источник", может, и вразумимся? Может, дана будет нам ясность ума и простая мысль посетит: "Не там ищу, не там утоляю жажду".

     Сейчас как-то поутихло, а ведь совсем недавно еще мы, как чумовые, бежали к голубым экранам с тяжелыми, как гири, банками с водой - заряжать. На нас и на наши банки пучил глаза очередной телеаферист. Мы пучили глаза на телеафериста. Эта игра в гляделки была, как болезнь. Почти эпидемия. В редком доме не было желающего оздоровиться даром. Потом мы пили заряженную воду до изнеможения, отдышимся - опять пьем. Отдышимся - опять. Переполненные желудки, мочевые пузыри, отеки под глазами... А ведь не дураки мы вроде, образованные, пожили-повидали всякого. Господь, по словам крещенского песнопения, "очищение водою роду человеческому дарует", а мы не воспротивились надруганию над водой. Грех. А батюшка, когда придем на исповедь, спросит:

     - К эсктрасенсам ходили? Воду, заряженную по телевизору, пили?

     Наложит эпитимью. И будет прав. Сами нагрешили, сами будем исправлять. А за помощью и утешением подойдем к иконе "Живоносный источник". А потом выберем время и посетим один из многочисленных святых источников - будь то Сергиев в Малинниках, или Пафнутьев в Оптиной пустыни, или Серафимов в Дивееве. И смоем с себя в их живительных водах все, что мешает нам и запутывает нас. Будет гореть здоровым жаром плоть, прояснится голова, затаится душа в ожидании необыкновенного. Пусть ожидание не будет напрасным. Пусть даруется душе от живоносного источника удивительная сила. Очень хотела самарянка живой воды и просила ее у Господа. Она не знала, что за вода, а просила. А мы-то, грешные, знаем, а не просим... 

Маленькие радости Большого Праздника

     Закончились семь недель долгого и нелегкого Великого поста. Канун праздника - Светлого Христова Воскресения. Сердце затаилось в преддверии его, а в мыслях беспокойство: ведь надо так много сделать и так много успеть...

     Старый глиняный кувшин на столе. Я давно не ставила в него цветы - больно непригляден. Но веточки вербы на роль цветов не претендуют, и в старом кувшине им вольготно и весело. Пушистые комочки, как высыпавшие на лужайку цыплята. Медовый запах, легкая дымка, праздник... В транспорте никто не будет браниться и толкать друг друга. Хрупкие веточки в руках сделают нас галантнее. "Давайте поддержу, осторожнее, проходите вперед. Чудо какое..." Уверена ли я, что будет именно так? Почти...

     Вербное воскресенье. Испокон веков праздник, когда дремавшая душа россиянина, уставшего от поста, промозглой весенней сырости, однообразия разбитых дорог, вдруг спохватывалась и принималась праздновать весну, праздновать очередную свою надежду. Торопились в храмы, крепко зажав в руках веточки вербы, которые, вчера еще голые, вдруг выстреливали в просиневшее небо веселым салютом и тоже, будто встряхнувшись от спячки, распушались важно, церемонно, празднично.

     Знаю, иерусалимское небо намного синее нашего, русского. Солнце жарче, камень городских мостовых древнее, а потому более стерт и гладок. И ворота те самые, нареченные Золотыми, даже самая седая наша старина удостоит почтением. Они заложены сейчас, эти ворота, но если спуститься осторожно за стены старого города, можно увидеть их и постоять, представляя...

     Пальмовые ветви в руках. Восторг на лицах. Нетерпеливое поглядывание вдаль, едет ли? Дети, путающиеся под ногами, весело сносят легкие шлепки. Над Золотыми воротами, вокруг них, на подходе к ним колышется зеленое море, пропитанное зноем, терпким тропическим духом. Пальмы, пальмы, пальмы...

     Едет? Едет! Едет...

     - Осанна в вышних! Осанна!

     Молодой ослик опасливо прядает ушами и тянется к зеленой пальмовой веточке. Малыш смеется и гладит ослика по спине.

     - Осанна!

     Иудея, ты счастлива сегодня. Ты встречаешь Царя Израилева, как и подобает, по-царски. Народ, ты любишь поклоняться царям. Ты скидываешь с себя дорогие одежды и бросаешь их под ноги ослу, на котором восседает Спаситель.

     - Осанна!

     Прекрасное лицо Иисуса печально. Он знает цену людскому поклонению. Его вход в Иерусалим - начало крестных мук.

     В Страстную неделю (седмицу) мы шаг за шагом проживаем вот уже в который раз великие события великой истории. Последняя неделя поста для нас трудна и ответственна. Трудна, потому что сказывается слабость весеннего недомогания, усталость от строгих правил воздержания. А ответственна... Как всегда, у нас много, очень много дел, которые, как обычно бывает, по одному не образовываются.

     Да, еще. Надо непременно сделать дома уборку. Пасха должна прийти в наши чистые, ухоженные, принаряженные дома. И мы стараемся сделать то, на что обычно не хватает времени. Выстирать занавески, накрахмалить салфетки, заглянуть в самые дальние и уязвимые уголки. И, конечно, окна! Раскрыть, избавиться от зимней обклейки, отмыть от грязи и белесых подтеков и - не закрывать сразу. Пусть торжествующая победу весна обдаст своим свежим дыханием нашу застоявшуюся в зимовье мебель, разнообразный домашний скарб. А еще хорошо сделать некую ревизию. Ведь за год мы много всякого наносили.

     Скоро - Пасха. Хорошо бы помыть лампаду, коли есть она в доме, налить в нее до краев масла, ведь гореть ей на Пасху и гореть... Многие, я знаю, стараются сделать к Пасхе крупную покупку: холодильник, стиральную машину, что-то из мебели. В некоторых семьях это традиция. Ведь и правда хорошо сказать: "Этот сервиз мы купили к позапрошлой Пасхе, а эти настенные часы с кукушкой - к прошлой". Если нет возможности одолеть крупную покупку, можно обойтись и маленькой. Кто осудит? Главное, чтобы в доме сложилась традиция, вот и надо дать ей ход. Особенно это важно для детей. Ведь все заложенное в них нами они понесут своим детям, это как раз тот случай, когда "что посеешь..." А поэтому главное, соблюсти традицию: пойдем купим новую скатерть к Пасхе, сам будешь выбирать. И идут, и выбирают, и расстилают на столе с наступлением Светлого Христова Воскресения. Или вот что-то еще нехитрое: новую чашку, кофемолку, розеточки для чая... Маленькие радости большого праздника. А вот еще одна, немаловажная, существенная после долгого, строгого поста. Конечно, трапеза. Разговляться на Руси было принято после ранней службы. Приходили ко Всенощной в страстную субботу вечером, всю ночь стояли на службе, а утром шли разговляться. Впрочем, почему приходили и почему шли? И сейчас идут, и сейчас приходят. Вот здесь и кроется некая опасность. Бывает, хозяйка взвалит на себя такой груз предпасхальных забот, что к субботней Всенощной ни ногой, ни рукой пошевелить не может. Какая уж тут ночная служба, до подушки бы... И получается до слез обидная ситуация: подготовка к празднику не оставила сил на сам праздник. Приход Пасхи важен сам по себе. Он должен толкнуться в наше сердце ярким светом нездешнего торжества. Только в храме можно по-настоящему ощутить этот свет. Только в храме под громогласное "Христос воскресе!" возликует наша душа, и это будет апогей, это будет самая высокая точка прожитой за год жизни. Недаром ведь Пасха - весенний праздник. Именно торжеством весны пронизаны все радостные дни светлой пасхальной седмицы, - так что наша мудрость - в разумном сочетании в себе труда и праздника. А еще в постоянном памятстве: есть главное (Пасха) и есть приготовление к главному.

     И все-таки трапеза. Обязательно на русском столе в этот день были куличи. Рецептов их великое множество. В каждом доме есть свой, фирменный. А мы предлагаем вам свой, редакционный. С вечера замесите достаточно крутое тесто. Потребуется вам килограмм муки, полтора стакана теплой воды, пятьдесят граммов дрожжей, два яйца, 125 граммов сливочного масла, 100 граммов сахарного песка, 100 граммов изюма, горсть мелко нарезанных цукатов, корица. Все это хорошо выместить, покрыть полотенцем и оставить до утра. Утром выложить тесто на стол, долго и хорошо его месить, потом разделить на две части, посадить в смазанные маслом невысокие формы, дать подняться. Когда куличи поднимуться и их поверхность покроется сплошными пузырями, растереть одно яйцо, смешать его с двумя-тремя ложками молока, смазать куличи, посадить в духовку и выпекать минут сорок.

     Кроме куличей, конечно же, красят яйца, делают творожные пасхи с изюмом, орехами. Помню, у моей бабушки была такая деревянная формочка для творожной пасхи с буквами ХВ (Христос Воскресе) по бокам. Старенькая была формочка и рассыппалась, вот уж бабушка горевала. Каким только умельцам не носила - почините, заплачу, а они важно кивали головами, снисходительно отговаривались: "Легче новую купить..." Да где купить-то? Так и умерла бабушка, не справив себе новую пасочницу. А теперь в храмовых лавках покупай - не хочу. Каких только нет, и пластмассовые, и деревянные, и маленькие, и большие. Удобство. А при таком удобстве как не порадовать домашних жирной творожной пасхой, тем более после семинедельного поста.

     Ну вот квартира прибрана, куличи напечены, яйца пестрой горкой красуются, всякие разносолы припасены. Усталость, конечно, дает о себе знать, но ведь надо еще и себя в порядок привести, и детей намыть и облачить их "в ризы новы", чтобы ко Всенощной шли они нарядные да пригожие, и сами радовались и вас радовали. Нет, не поведете их ко Всенощной? Устанут? Измотаются? Вас измотают? Не бойтесь. Пасхальная ночь особая, в ней сокрыт непостижимый для нас смысл. В ней особая благодать, питающая наши немощные души. Пожалуйста, возьмите ребенка в храм. Ведь потом, когда он вырастет большой и важный, эти воспоминания о Пасхе, встреченной им в церкви с родителями, не раз согреют его в душевную непогоду. Пусть постоит с зажженной свечой, пусть славословит вместе со всеми во всю силу легких: "Воистину воскресе!", пусть стукнется расписным яичком с таким же, как он, подрастающим христианином и обнимется с ним как брат во Христе с братом во Христе. Устанет, конечно. Но разве такая это беда? Однажды я видела, как одна мама во время Пасхального богослужения постелила четырехлетнему сынишке пальто на церковный пол, он и спал себе сладко под песнопения. Спросите, какой смысл спать ребенку в храме? А такой смысл, что тысячи ангелов легкокрылых летают вокруг малыша, и сон его в храме обязательно легок и прекрасен. И все-таки был на Пасху в церкви! Не все же узнают, что спал. А наутро... Наутро можно сделать ему царский подарок. Когда он заспанный, пригревшийся под теплой курткой выйдет в прохладу пасхального Воскресения, он услышит колокольный звон. Звон будет частым, нестройным, веселым. Вы спросите его: "Хочешь позвонить в колокол?" - "Хочу", - скажет он и посмотрит на вас с недоверием. А вы его на колокольню! А вы его к колоколу! Звони, сын, не бойся. Сегодня никто тебя не заругает. Строгий церковный устав сегодня не так строг. Дозволяется звонить в колокол всем желающим, особенно детям. Ты желаешь? Вот и звони. Радость будет безмерной. Не лишайте ее ребенка, возьмите в храм, не жалейте, от этой жалости никакой пользы.

     А потом разговляться. Все будет несказанно вкусно за праздничной трапезой. А потом поздравить близких по телефону - Христос воскресе! А уж потом можно и поспать. В подкрепление сил, так необходимых на светлой седмице. Ведь издревле на Руси была традиция навещать в этот день больных, старых, скорбящих. Конечно, прежде всего пусть перепадет от ваших щедрот. Старенькой маме, живущей на другом конце города, загремевшему накануне Пасхи в больницу племяннику, соседу, недавно схоронившему жену. Мало ли: у кого - что... Нехитрый гостинец, добрый взгляд, обязательное "Христос воскресе!", и вы желанны в каждом доме, в каждой семье. А если (и такое бывает) все у вас здоровы и благополучны, вспомним о тех, кому не сладко. Вот и еще одно доброе зерно в душу ребенка. Ведь он обязательно будет вспоминать через много лет:

     - Когда я был маленьким, мы ходили с мамой в Дом престарелых. Там одной старушке мы подарили платок и кулич с изюмом, а другой отнесли банку варенья к чаю...

     Не счесть у нас возможнстей осветить этот день светом пасхальной радости для других. Можно, конечно, и без этого. Без всего можно. Но так устроено, что не оскудевает рука дающего, и в конечном итоге дающие приобретают. Одна из загадок, одно из чудес, один из парадоксов.

     А вот на кладбище в этот день не ходите. Пусть вам говорят: всегда ходили, пусть ссылаются на вековую традицию предков. Не ходите. Если, конечно, "православный христианин" для вас не формальное название, а серьезное слово с серьезным смыслом. Горько смотреть, как в пасхальное Воскресение, когда ликует и почивает вся тварь, едут с лопатами, ведрами, рассадой, сумками с провизией на кладбище к родным наши простодушные соотечественники. Как на субботник, с энтузиазмом. Кесарю кесарево отдают? А может, Богу Богово? Вряд ли. Никакой вековой традиции в этом нет. Мы получили эту традицию от богоборческого недавнего времени, когда в храмы ходить запрещали, а на кладбище как запретишь? И - шли. И сорили яичной скорлупой. И ставили рюмку на сырую, непрогретую землю и (нельзя чокаться, нельзя) выпивали, присев на корточки вокруг бугорка, под которым лежит дорогой человек. Поминали этого дорогого человека наспех собранной, неопрятной трапезой. А еще сыпали крошки от кулича вокруг могильной ограды (птичка, птичкам). И уходили. Будто дело сделали, с облегчением. Так облегчаются, когда отдают, наконец, долг. Не ходите на кладбище на Пасху! Отцы Церкви не благословляют делать это не только в светлое Христово Воскресенье, но и в светлую седмицу. Почему? Потому что Пасха - особый праздник. Пасха - это жизнь. Это избавление от смерти. Вот поэтому и ликовать нам сегодня с живыми и радоваться, что живы.

     Говорят, душа того, кто умирает на Пасху, сразу возносится к Горним высотам, не проходит мытарств, сразу идет в жизнь! Вспоминаю трех монахов, убитых на Пасху в Оптиной пустыни. Один их брат хорошо сказал тогда:

     - По земным меркам это скорбь. А по духовным - торжество жизни.

     А хорошо знакомый одного из убиенных - отца Василия - вспоминает, что, когда его однажды спросили, чего бы он желал более всего, тот ответил: "Умереть на Пасху".

     Во вторник второй недели Пасхи, настанет день, именуемый православными Радоница. Радоница от слова радость, радоваться. Вот в этот-то день по церковному уставу мы и должны пойти на кладбище к усопшим родным и разделить с ними радость пасхального торжества. Отпраздновав с живыми, порадоваться с мертвыми. И совсем не к месту здесь радование с водкой. Без нее радость будет чистой, не надуманной, а с ней может обернуться и печалью...

     В Пасхальную ночь раскрываются Царские врата во всех православных храмах, чтобы быть открытыми всю неделю. Перед Царскими вратами выносят и ставят артос - особый хлеб с изображением Христова Воскресения. Он стоит всю неделю, а потом дробится и раздается прихожанам. Как необходимо иметь кусочки артоса в каждом доме! Целый год в немощах, печалях, непредвиденных жизненных неприятностях он будет помогать нам, давать силу. Маленький кусочек артоса с глотком святой воды - лучшее лекарство и для православного малыша.

     Радость Пасхи особая. Ее надо заслужить строгим постом, благочестивой жизнью, добрыми нелицемерными делами. Некоторые приходят в Пасхальную ночь в храм как на некое действо, в коем много любопытного и мало понятного. Постояв чуток, они быстро утомляются, потому что "действо" не задевает их и уж, конечно, не веселит. И они уходят. Недоумевают только, почему так много людей остается в храме до утра. У них несонные глаза, светлые лица. Невдомек им, что люди, остающиеся в храме, не наблюдают, а живут. Они проживают вновь события седых тысячелетий, и сегодняшняя живая боль пронизывает их сердца, когда распятый на кресте Спаситель говорит последние слова: "Отче, отпусти им, не ведают, что творят".

     "Укажите мне край, где светло от лампад..." Действительно, где этот край, кто обозначит его на карте нашей? Там война, там эпидемия, там лицемерие, там фальшь, там суета, там вообще никакого света. Так надо ли отправляться в безполезные поиски? Пасха не врывается в наши дома пестрым фейерверком. Ее поступь особая: тиха и деликатна. "Христос воскресе!" - говорим мы своим родным, знакомым, друзьям, даже недругам. "Воистину воскресе!" - ответят нам. И никаких длинных речей и витиеватых тостов. Все предельно ясно. Пришла Пасха. Дождалась наших гостеприимных домов с куличами, накрахмаленными занавесками, сияющими чистотой окнами. С лампадами в красном углу перед иконами. А мы дождались ее. Слава Богу.

 Бог любит Троицу

     В самом конце мая или в первых числах июня - в зависимости от того, на какой день прашлась Пасха,- православные храмы украшают цветами и молодыми веточками березы. Готовятся к празднику, который имеет три названия - Пятидесятница, Сошествие Святаго Духа на апостолов и Троица. Последний - самый распространенный и любимый на Руси.

     Далеко-далеко от Троице-Сергиевой Лавры, за морями-океанами, под жарким палестинским солнцем расположился один из древнейших городов на свете - Хеврон. А в городе том, вернее, около версты от него, есть известная всему миру Мамрийская роща. Дубрава Мамре - зовется она в Священном Писании. Именно здесь, в этой дубраве, жил богобоязненный человек Авраам вместе с женой своей Саррою. Рядом с их домом рос могучий дуб, под которым встречали они гостей и совершали трапезу. Он и поныне растет там, большой, кряжистый, щедро раскинувший в стороны свои корявые ветви. Дубу тому пять с половиной тысяч лет. Пять с половиной тысяч - я произношу эти слова, держа в руках маленький кусочек этого дуба, подаренный мне матушкой Горнего монастыря в Иерусалиме.

     - Представляешь,- сказала она, - еще Иисус Христос не пришел на землю, а дуб этот уже был...

     Да, был. И рос, и буйной зеленью своею дарил прохладу благочестивому семейству Авраамову. Богат был Авраам. Имел много серебра, золота, скота, дом его был полной чашей. А вот детей не имел. Очень скорбели они об этом с Саррой. И вот однажды пришли к их дому три путника. Законы гостеприимства требовали усадить гостей за стол с яствами. Усадили. Под тот самый Мамрийский дуб. И сидели. И вкушали. И сказал один из них Аврааму: "Через год у Сарры, жены твоей, будет сын". Сарра, услышав, посмеялась про себя - какой сын, ведь ей через год будет восемьдесят, а Аврааму и подавно - сто! Только сказал ей путник: "Зря смеешься ты, Сарра. Через год родится у тебя сын". Тогда поняли Сарра с Авраамом, что не простые путники посетили их в дубраве Мамре. Господь говорил с ними, Господь дал обетование о рождении сына.

     Дальше Священное Писание подробно рассказывает нам и о рождении Авраамова сына Исаака, и о том, как Авраам поведет его на заклание... Но мы давайте вспомним еще раз трех сидящих под Мамрийским дубом путников и вдумаемся в слова, которые произносим, вспоминая то далекое событие, происшедшее всего в одной версте от древнейшего Хеврона. Явление Святой Троицы - говорим мы о том событии. Удивительны и непостижимы Божьи пути. Кроткий инок одного из московских монастырей Андрей Рублев спустя несколько тысячелетий после того события пишет икону, на которой изображает явление трех путников праотцу Аврааму и называет икону "Святая Троица". Троицу писали и до него. Но именно Андрею Рублеву удалось через эту икону обрести Божественную Истину и упокоиться в ней.

     Писать о "Троице", равно, как и говорить, - дело зряшное. Слова имеют свой предел. "Троица" за этим пределом. Вспоминаю только, как хорошо сказал известный богослов отец Павел Флоренский о рублевском шедевре: "Есть "Троица" Рублева, следовательно, есть Бог". А потому не будем и пытаться подыскать верные слова о смысле и значении, о влиянии на искусство вообще и на русское искусство, в частности. Вглядимся в "Троицу", помолчим, и еще раз вглядимся...

     Иконописцы до Рублева изображали прежде всего событие. Поэтому в подробностях показывалось и приготовление трапезы, и заклание тельца. Обязательно были на иконе Авраам и Сарра. Обязательно стол, уставленный утварью и яствами. На "Троице" преподобного Андрея события нет. Мы видим лишь трех Ангелов вокруг стола, на котором одиноко стоит чаша с головою жертвенного тельца. Святая Троица... Бог Отец, Бог Сын, Бог Святой Дух. Бог Отец - Ангел, сидящий слева. Взгляните, что изображено за Ним? Да, дом, тот самый, Авраамов, другими словами - творение мира. Левый Ангел благословляющим жестом указывает на Чашу. Это призыв Сыну принести жертву во спасение человеческого рода. Средний Ангел - Бог Сын. Над Ним изображено дерево (тот самый Мамрийский дуб), символ Креста, на котором был распят Спаситель. Голова Сына несколько склонена к голове Отца. Ответный благословляющий жест направлен к Чаше. Сын согласен с Отцом принять на себя добровольную жертву. Правый Ангел - Бог Дух Святой. За ним изображена гора - символ духовного возвышения. Третий Ангел - свидетель того, что призыв к жертве принят, Он - тихий утешитель.

     Стол, за которым сидят Ангелы, вовсе не напоминает пиршественный стол. Всего и стоит-то на нем единственная Чаша. Жертвенная. Всмотритесь внимательно во внутренние контуры фигур крайних Ангелов - Отца и Святаго Духа. Они образуют Собой еще одну Чашу. Бог Сын как бы заключен в Нее. Вспомните, с каким трепетом подходят православные люди к Чаше во время Святого Причастия. Жертва Христа за грешный человеческий род. Жертвенная Чаша. Как молился Христос в Гефсиманском саду? "Отче Мой! Если возможно, да минует Меня Чаша сия!"

      Каков символ вечности? Конечно, круг. Именно в круг вписаны фигуры Ангелов. Но ведь сама икона прямоугольна. Андрею Рублеву удалось невозможное: соединить круг с общей прямоугольной формой иконы. И еще: изображение "Святой Троицы" неделимо. Попробуйте мысленно изъять что-то изображенное, даже маленькую деталь. Ничего не получится. Конечно, почти шесть веков жизни иконы принесли ей некоторые утраты. Не сохранилось золото фона, заново, хотя и по старым контурам, написан Мамрийский дуб, кое-где появились трещины. Но главное дошло до наших дней духовно нетленным. "Бог есть любовь" - мы особенно хорошо понимаем это, взирая именно на "Святую Троицу" Андрея Рублева.

     Много, очень много богословов пытались объяснить непостижимую тайну Троицы. Среди них был и блаженный Августин. Однажды, утомясь от сочинений о Святой Троице, вышел он на берег моря прогуляться. И видит: меленький мальчик небольшой ложкой черпает морскую воду и носит ее к ямке на берегу. На берег - выльет, наберет - выльет. "Что ты делаешь?" - спросил его блаженный Августин. "Да вот хочу вычерпать море и перенести его в эту ямку", - простодушно ответил мальчик. "Малыш, твоя затея безсмысленна!" - воскликнул богослов. "Нет, - сказал мальчик, - скорее я вычерпаю ложкой море, чем ты своим умом проникнешь в тайну Троицы". Сказал и исчез. Был это, наверное, Ангел...

     Вот и нам не понять. И нам не осмыслить. Понять бы это - Бог есть любовь. И, глядя на рублевскую "Троицу", пусть на минуточку расслышать в себе отзвук той непостижимой жизни, в которой только любовь, только свет и только благодать.

     Удивительно, Андрей Рублев писал свою "Троицу" во славу "аввы Сергия" - преподобного Сергия Радонежского. Почему удивительно? Потому что Сергий еще до рождения своего получил благословение прославлять Святую Троицу. Да, было такое чудесное событие в жизни благочестивой матушки будущего игумена земли Русской Марии. Стояла она в церкви, а младенец, которого носила во чреве, возьми и закричи на весь храм. Она оглянулась в испуге, не слышит ли кто, а он - второй раз, а потом - третий. Вот так еще до рождения благословил Господь преподобного Сергия прославлять Святую Троицу. Родился малыш, подрос немножко, ему и рассказали. Вот чудо-то с тобой приключилось, многие слышали, не веришь - спроси.

     Он поверил. Он ушел в дремучий лес и срубил в нем из сосны маленькую церковь. Троицкой назвал ее, памятуя о Божьем благословении. А рядом с церквушкой срубил себе келью. Не было свечи, лучину зажег и при свете лучины молился, молился, молился молодой инок, презревший богатство, счастье семейное, власть, удачу. "Дабы воззрением на Святую Троицу побеждался страх перед ненавистной рознью мира сего". Так писал один из авторов Жития преподобного Сергия. Вот где главное, вот где основное - рознь мира сего. Идея Троицы - в единении, мы не порознь, мы не каждый по себе. Мы вместе. И рознь между нами - великий грех. Троица Святая зовет к соборности. И опять же - к любви.

     Преподобный Сергий достойно послужил Святой Троице. Им была создана Троицкая обитель, позже, после его преставления, - Троице-Сергиева, а еще позже - Троице-Сергиева Лавра, оплот Православия, самый большой мужской монастырь. Андрей Рублев создал свою "Троицу" в память о преподобном Сергии уже после его кончины. Тогда же был построен белокаменный Троицкий собор на месте деревянного Сергиева, и тогда же Рублевская икона заняла дойстойное место в том соборе - в местном ряду иконостаса, справа от Царских врат.

     И пошли к Троице люди. Шли пешком отовсюду, в пролетки да телеги садились самые немощные и слабые. А так - пешком. К Троице разве можно по-другому? Не брезговали пешим паломничеством и русские цари. Наравне с простецами шли по Ярославскому тракту, а что сзади тянулись обозы с кухней, прислугой, запасными колесами и свежим платьем, это мелочи, главное - традицию соблюсти. Иван Грозный? Ходил. С женой своей первой Анастасией. Елизавета, дочь Петрова? Ходила. Очень она любила помолиться у Троицы. Екатерина Великая? Не один раз. А уж простой люд шел и шел без числа, присаживаясь на обочине испить воды с хлебцем, надвинув картузы да косынки на пропекшиеся солнцем головы, укладываясь на ночь в прохладе под разбитыми телегами. А самыми многолюдными были те походы на праздник Троицы или, если говорить совсем правильно, на праздник Пятидесятницы или Сошествия Святаго Духа на апостолов.

     Почему он так называется - праздник Пятидесятницы? А потому, что празднуется на пятидесятый день после Воскресения Христова. И был по еврейскому счету часов - третий час дня, а если по-нашему - девятый, утро. Апостолы и Божия Матерь с ними собрались в одной иерусалимской горнице. Молились, вспоминали Иисуса Христа. Только вдруг как будто ветер ворвался в горницу, сильный, почти ураган. И обдал всех апостолов. Не успели они прийти в себя от неожиданности, как заалели по горнице огненные языки. Молния? Пожар? А языки мгновенно "распределились" по апостолам. На каждом почило по языку. Произошло чудо: каждый из апостолов стал славить Господа на языке, которого прежде не знал. Поднялся шум, началось волнение. В это время в Иерусалиме было многолюдно, отмечался праздник в память Синайского законодательства. Люди со всех сторон обступили горницу, с любопытством всматривались в лица апостолов, пытаясь понять, что произошло с ними, почему они вдруг заговорили на непонятных языках. "Они напились сладкого вина", - говорили многие с осуждением. И тогда вышел к ним апостол Петр. И сказал: "Мы не пьяны". И сказал им о том, что сегодня, сейчас, в этот великий день Пятидесятницы, сошел на апостолов Святой Дух и Господь благословляет их проповедовать слово Божие на всех языках, во всех странах. Внимательно слушали Петра, внимали каждому его слову. В тот день около трех тысяч человек окрестились. Именно с этой проповеди апостола Петра в иерусалимской горнице началось шествие Христова учения.

     Этот праздник один из двунадесятых, то есть тех, которые Русская Православная Церковь отмечает особенно торжественно. Почему Пятидесятница, понятно. Есть у него и еще одно, полное название - Сошествие Святаго Духа на апостолов. Теперь это понятно тоже. Но есть и еще одно название, коротенькое и очень прижившееся на Руси - Троица. Почему Троица?

     В сравнении с той, ветхозаветной Троицей, изображенной на иконе великого Рублева, где Отец, Сын и Святой Дух посещают богоизбранное семейство праотца Авраама, Троица новозаветная сходит на апостолов, посещает их, Отец, Сын и Святой Дух. Отец благословляет Сына, Сын благословляет апостолов на крестное служение, Святой Дух в виде огненных языков сходит на учеников Христовых.

     В этот день в Троице-Сергиевой Лавре Престольный праздник. И, как в былые времена, тянутся, тянутся к сверкающему куполами монастырю благочестивые паломники. Кто посостоятельней, едут на автомобилях. Кто победнее - электричкой. В электричках тесно, на автостоянках не повернуться. Троицкий монастырь по-прежнему принимает с свои объятия тех, кто хочет разделить с ним великий праздник. Ходят ли сейчас пешком? Недавно читала Ивана Александровича Ильина, богослова, религиозного писателя, философа. Умер он сорок лет назад, можно сказать, наш современник. Так вот он вспоминает, как однажды ехал в Сергиев Посад, в Лавру. Народу в электричке было мало, а одна старушка все ходит и ходит взад-вперед по вагону. "Посиди,- говорит ей Ильин,- ты чего расходилась-то?" А она ему: "Я к Троице иду. Силы-то уж не те, чтобы по Ярославскому тракту, так я хоть в электричке, а все равно иду". Вот такая "хитрая" бабуля. Да, сейчас пешком - не те времена. Но преподобный Сергий, сам исходивший всю Русь пешком и принявший у себя в обители не одну тысячу пеших паломников, снисходит к нашей немощи. Как прежде, над серебряной ракой с его нетленными святыми мощами горят неугасимые лампады. Как прежде, он вслушивается в наши молитвы и спешит на помощь "по вере нашей". И какая уж теперь разница, пешком или нет?

     Хочу рассказать все-таки. Наверное, надо рассказать. Из Нижнего Новгорода год назад отправился к Троице один паломник. Не просто пешком отправился, взял на себя тяжелейший подвиг проползти этот долгий путь на коленях. По нашей жизни диво дивное - на коленях! А он полз себе и полз. Некоторые газеты писали об этом, фотокарточки печатали - ползет. Зима, в том году суровая была, а он продвигался и продвигался к намеченной цели. И вот - Лавра! Святые врата! Путь окончен. Долго стоял пред вратами паломник. Волновался, считал себя недостойным войти в духовные объятия Преподобного Сергия? Ждал пышной встречи. Ждал, когда выйдет наместник с поклоном, братия с хоругвями.А они не вышли, каждый был занят своим делом. Прогневался паломник, стал кричать, браниться. Много всего услышала братия в свой адрес. Не захотел и входить в святую обитель. Потом вошел, правда, несколько дней пожил, а где теперь - кто ведает. Видите, как бывает. Сколько перетерпел, перестрадал, а Преподобный и не принял. Преподобному наше чистое сердце надобно, а с гордыней-то что к нему? Только трата времени.

     Жаль, нет больше в Троице-Сергиевой обители "Троицы" Рублева. 500 лет была, сколько молитв впитала в себя, сколькими чудесами одарила, а вот ведь забрали в 1929 году в Третьяковскую галерею. А ведь Андрей Рублев писал свою "Троицу" для обители.

     Как бы там ни было, а православные люди как молились перед иконой "Троицы", так и молятся. Сначала молились перед подлинником, шедевром, сейчас перед списком, выполненным художником Барановым. На том же самом месте, в нижнем ряду иконостаса справа от Царских врат помещается список с рублевской "Троицы". Длинная очередь выстраивается перед Троицким белокаменным собором в день Пятидесятницы. Каждый хочет припасть к мощам Преподобного Сергия, помолиться перед святыми иконами. Веточки березы с клейкими листочками в наших руках. Много веточек. А в храмах все равно что в лесу, веточки окаймляют иконы, веточки перед алтарем, даже послушник выглядывает из-за свечного ящика, как из зарослей молодого березняка.

     Троица... Дубрава Мамре, три Ангела, пришедших погостить в Авраамов дом, блаженный Августин, пытающийся познать тайну Божьего триединства, Андрей Рублев, одним вздохом приблизивший нас к великой тайне. Преподобный Сергий, пришедший послужить Троице и воспеть ее своей удивительной жизнью. Паломники, идущие "сквозь снег и ветер, и звезд ночной полет" к Святым вратам Троице-Сергиевой Лавры...

     - Дай веточку,- просит хулиганистый парень у чистенькой девочки с большим березовым букетом. Дает.

     - Дай еще одну! - дает, но уже не так охотно, а парень, вот ведь искушение, просит еще.

     - Сколько можно? - девочка прижимает к себе букет.

     - Еще одну. Чтоб три было. Ты что не знаешь, что Бог Троицу любит?

     Конечно же, она знает. И протягивает еще одну, третью веточку. Что ей, жалко что ли? 

Торжество Матери

     28 августа - большой церковный праздник - Успение Пресвятой Богородицы. Предварял его двухнедельный пост. Что это за праздник, почему почитаем его великим?

     Кто был во Владимире, знает: стоит на небольшом взгорочке, будто влитая в намоленный воздух древнего города, церковь. Тоже древняя, именуемая Успенским собором. Началом двенадцатого века датируется его постройка. Уже потом, позже, великий архитектор Фиораванти построил Успенский собор в Москве, на Соборной площади Кремля. Много лет будут в нем венчаться на царство российские самодержцы, а патриархи православные найдут здесь для себя место вечного упокоения. А еще позже, когда одолеет Иван Грозный Казань и присоединит ее к земле русской, выстроит он в Троице-Сергиевой обители собор, очень схожий с Владимирским и Московским, лишь просторнее чуть и выше. Назовет также Успенским, и праздник Успения Пресвятой Богородицы станет с тех пор в обители преподобного Сергия престольным.

     Так что же такое Успение? Почему церковный атлас России так щедро изукрашен Успенскими церквами, большими и маленькими, городскими и сельскими, образцами архитектуры и совсем простенькими? Почему праздник этот почитается как двунадесятый, великий, и всегда в конце августа замирает Православная Россия в трепете его светлого приближения?

     - Это Успенский собор. Обратите внимание на его золотые купола, не правда ли, они напоминают нам шлемы русских воинов, вышедших на поле брани...- втолковывает кремлевский экскурсовод стайке сбившихся вокруг него школьников.

     - А что такое Успение? - спросит кто-нибудь побойчее.

     - Успение - это праздник.

     - Нет, а что это слово обозначает? - будет допытываться маленький экскурсант.

     - Успение - это смерть...

     - А разве может быть смерть праздником?

     Непростой вопрос. Волнует он не только школьников на Соборной площади Московского Кремля, он волнует многих из нас, жаждущих разобраться в серьезных и непраздных вопросах. Действительно, в словарях против слова "успение" стоит слово "смерть". Как некий синоним, вроде и так можно, и так допустимо. Но любой священник замашет руками, если в его присутствии провести между этими словами параллель. И скажет - сие недопустимо.

     Давайте разберемся. А разобраться мы сможем, только раскрыв Священное Писание, только обратившись духовным взором к времени первых лет христианства, даже раньше, когда Божья Матерь стояла у Креста с распятым Сыном... Евангелие не повествует, что было потом, когда распятый и воскресший Спаситель вознесся над горой Елеонской, и оставленные Им на Иерусалимской земле ученики долго провожали Его глазами, пока не скрыло Его легкое облако. А Божья Матерь? Как сложилась потом Ее жизнь? Там, стоя у Креста, она слышала слова, обращенные Сыном к любимому ученику Иоанну, стоящему по другую сторону: "Се Матерь твоя". А Ей Он сказал: "Жено, се сын Твой". Распятый, измученный страданиями Сын Человеческий обращает последние слова к Матери. Он поручает Ее ученику, любимому, единственному их всех, стоящему рядом.

     Самое высокое место Иерусалима - гора Сион. Именно на ней, на этой горе, и находился дом святого Иоанна Богослова. Именно туда, в свой дом, и привел Иоанн Божью Матерь. Она стала жить в его доме смиренно, кротко, как смиренно и кротко прожила Она жизнь от зачатия Спасителя до Его крестных мук. Удивительная сия материнская жизнь. Готовясь к высокому назначению материнства, бросаемся мы к поучениям и назиданиям педагогов, ученых, очень маститых и очень почитаемых. Мы хотим впитать в себя побольше из мудрых книг, дабы не врасплох быть застигнутыми в новом звании, дабы выполнить свой святой материнский долг перед тем, кто пока еще - точка под сердцем. Мудрыми, всезнающими, обрадованными и современными встречаем мы первый крик долгожданного чада. Мы не любим теперь уже ничьих советов, ничьих замечаний, не терпим корректировки наших родительских чувств. Лелея свое дитя, мы лелеем в себе узаконенные права на него и никому не позволяем на них посягать. Даже ему, собственному ребенку.

     Как полезно, скажу даже спасительно для материнского нашего самосознания взять и почитать о Богородице. Не для просвещения, а ради вразумления. Ведь и Она Мать. И Она с радостью и трепетом ждала появления на свет Младенца, и Она много думала о дальнейшей Его судьбе. И разве могла Она забыть сказанное Симеоном Богоприимцем в день Сретения у Иерусалимского храма: "Се лежит Сей на падение и на восстание многих в Израиле... и Тебе Самой оружие пройдет душу". Вот с каких пор, уже на сороковой день рождения Младенца, открыто Ей было, что ждет Ее, Мать, не усыпанный розами и почестями путь, а путь скорбный. Что делает Она? Готовится встретить обидчиков лицом к лицу, черствеет душой в ожидании испытаний? Нет. Она продолжает выполнять великий долг Своего великого материнства. В Евангелии не так много упоминается о Ней. Только в самом начале ее материнского пути: Благовещение в Назарете, Вифлеем, Сретение, бегство в Египет, возвращение из Египта. Возвращение в Назарет после праздника Пасхи в Иерусалим, когда Мария и Ее обручник Иосиф обнаружили, что их двенадцатилетнего Иисуса с ними нет, Он остался в Иерусалиме...

     Но вот Иисусу исполняется тридцать лет. По иудейскому обычаю раньше этого возраста нельзя было принимать звание народного учителя или священника.. Подходило время. Время подвигов Спасителя. Время Матери, когда оружие пройдет душу... Есть в Евангелии от Матфея удивительные слова. Помните? Теснится народ, теснится, не пройти, не пробраться сквозь толпу: все хотят увидеть Иисуса, позади у Которого уже много исцелений и чудес. Говорят Ему: "Вот Матерь Твоя и братья, и сестры Твои стоят вне дома и спрашивают Тебя". Сколько нападок претерпели эти евангельские слова от богоборцев-самоучек! Эти и другие, ставшие ответом Спасителя: "... Вот Матерь Моя и братья Мои",- указывает Он на сидящих вокруг. Желающие "подловить" евангельскую мудрость бросаются в полемику, как на амбразуру: "Вот ведь, заповедовал нам любить друг друга, чтить родителей, а Сам не захотел видеть собственную Мать. Оставил Ее стоять среди улицы..."

     Да нет же, смысл этих слов совсем другой! Он открыт был толкователям Евангелия, чтобы они донесли его нам, неверующим, сомневающимся, мудрствующим. Они-то донесли, да мы не востребовали. Зачем? Сами с усами, читать обучены. Спаситель пришел в мир с высшим назначением, с высшими обязанностями, именно об этом Его назначении и говорят слова: "Вот Матерь Моя и братья Мои". Духовное выше плотского. Небесное выше земного. И Мать, оставшись на улице и не дождавшись Сына, понимает это. Мы не понимаем и ропщем. Она понимает и - смиряется. Ее скорбный путь все ближе и ближе к Голгофе, но Она идет по нему - так надо, так угодно Богу.

     ...Неделю назад к старцу одного из российских монастырей отправилась немолодая женщина. Путь неблизкий, но она отправилась просить за сына. Сын, проучившись в театральном училище три года, бросил его и ушел в монастырь. Мать, так ясно представлявшая себе его блестящее будущее на театральных подмостках, забила тревогу. Стала ходить по священникам, объяснять: ее Андрей талантлив, у Андрея способности, зачем ему зарывать в землю свой талант. А священники все как один: "Смиряйся, мать, не вставай на пути сына к Богу, в монастырь ведь ушел, а не в тюрьму за ограбление коммерческого киоска, что слезы льешь?" А она все ездит, все хочет найти поддержку в своей скорби, она впала в депрессию, шлет сыну письма сплошь в упреках и жалобах. А я знаю Андрея. Маленький, худенький, с впавшими щеками, он терпит великие искушения в такой нелегкой на первых порах монашеской жизни. Как нужны ему поддержка, материнское доброе слово и материнская молитва, как необходимо ему, отправляясь в нелегкий путь Божьего служения, знать, что мать его идет рядом по той же тропочке, пусть немного сзади, но за ним, в одну сторону. Он молчит. Монаху не принято рассказывать о своих проблемах. Один раз только попросил:

     - Помолитесь за мою матушку, бедная, ей так тяжело... - и отвернулся, чтобы не увидела я слез.

     А я увидела. И не сдержала своих. Потому что юноша в черном подряснике и тяжелых сапогах обрел себя и состоялся в своей единственной жизни. Это увидели все. Не увидела только собственная мать. И на худенькие сыновьи плечи взвалила ношу собственных надуманных страданий. Что скажет ей старец? Знамо дело, что. Что говорят ей во всех монастырях, куда ни кидалась она со своей бедой:

     - Не греши, матушка, не вставай на пути своего сына!

     Она и от старца уйдет неудовлетворенная, непонятая, обиженная. Не пример ли для нее и всех нас, уверенных, что мы лучше знаем, в чем счастье наших детей, великое смирение Божьей Матери перед волей Создателя, кротость сердечная и готовность разделить с Сыном и поругания, и голгофские муки? Жертвенная любовь и любовь материнская по большому счету слова-синонимы. Нам бы только правильно их истолковать...

     Но вот позади Голгофа, и Воскресение - позади. Сын Человеческий заканчивает земное странствие, чтобы возвратиться к Своему небесному Отцу. А Мать? Мать остается на земле вместе с Его учениками. Как живет Она в это время? В молитве, в проповеди слова Божьего и - в ожидании встречи с Сыном. Сначала оставалась в Иерусалиме, посещала места, где Сын учил, страдал и умер, потом, когда Ирод Антипа стал гнать Церковь, удалилась с Иоанном Богословом в Эфес. Она посещает Афонскую гору, остров Кипр и гостит у епископа Кипрского Лазаря (того самого брата Марфы и Марии, которого Господь воскресил в четвертый день по смерти, почему и назван он четверодневным). Затем возвращается в Иерусалим и вновь живет в доме Иоанна. Святой Епифаний и Никифор Каллист, современники Божьей Матери, пишут, что была Она роста немного выше среднего, со светло-русыми волосами, ясными глазами цвета маслин. Дивной красоты - подтверждают все современники. И добавляют - была в Ней простота и совершенное смирение. Говорят, было Ей 72 года, когда явился архангел Гавриил с ветвью: через три дня предстоит Ее переселение на небо. Архангел вручил Божьей Матери дивную ветвь финиковой пальмы с благословением нести ту ветвь перед погребальным одром. Произошло это на Елеонской горе, в саду Иоанна Богослова, полученном им в наследство от отца его Зеведея. Давно ждала Богоматерь этой вести, благой вести, потому что давно желала Она встречи с Сыном. Оставив сад, возвратилась домой - светлая, радостная, показала Иоанну Богослову райскую ветвь, рассказала о встрече и стала готовиться к назначенному часу. Спокойно отдала распоряжения, приготовила свечи и фимиам, все необходимое для погребения.

     Чудесным образом апостолы Христовы были собраны в доме Иоанна, дабы смогли они попрощаться с Матерью господней и послужить Ей при погребении. Лишь апостола Фомы не было среди них.

     И вот настал третий день. И вот уже приближается третий час дня, когда по благовестию архангельскому надлежало Богоматери оставить земную жизнь. В доме горели свечи, апостолы пели псалмы, на одре со светлым лицом лежала Пречистая Дева. "Готово сердце Мое, Боже, буди Мне по глаголу Твоему". Это были последние Ее слова. Когда-то давно тот же архангел Гавриил возвестил юной Деве в Назарете: "...зачнешь во чреве и родишь Сына и наречешь Ему имя Иисус". Не понимавшая, как Она, по обету дева, сможет зачать ребенка, Мария растерялась. Но, уразумев, что на то есть воля Божья, произносит смиренные слова: "Се раба Господня, буди Мне по глаголу Твоему". С этих слов начала материнское жертвенное служение. И вот опять - архангел Гавриил, и вот уже Ее последние слова: "Готово сердце Мое, Боже: буди Мне по глаголу Твоему".

     И - закончила Божья Матерь Свое земное служение Сыну, чтобы начать служение небесное. И - уснула. Потому и зовем мы Успением этот удивительный летний день 15 августа по старому стилю. Светлый день перехода. Заступница усердная предстала перед Божьими очами, чтобы молиться за тех, кого оставила на земле, чтобы покрывать с высоты небесных чертогов Своим спасительным покровом грешных людей. Нас с вами. И нам с вами всякий раз давать надежду на спасение и милость Сына Ее. А теперь скажите, что общего здесь с черным отчаянием смерти, с безысходными слезами прощальных панихид? А теперь скажите, не праздник разве для нас Успение?

     ...Торжественное шествие по улицам Иерусалима с песнопениями и возженными свечами привлекло многих. От Сиона через весь город к Гефсиманскому саду идут люди. На их лицах светлая печаль. Впереди с райской ветвью Иоанн Богослов, следом Петр, Павел, Иаков и другие апостолы несут на своих раменах одр с телом Пречистой Девы. Следом множество народа. Что это? Хоронят Мать Иисуса Христа, Того Самого... Быстро пронеслась весть и быстро пробралась в сердца первосвященников и фарисеев коварная мысль сорвать шествие. Афония - звали одного из них. Его злоба и ненависть к Божьей Матери оказались такими страшными, что он бросился к одру, дабы опрокинуть на землю Пречистое Тело. Но Ангел не допустил надругательства. Едва коснулись его руки одра, как были отсечены невидимым ангельским мечом. А едва были отсечены, пришло прозрение. И - раскаяние. "Спасите! - прокричал Афония, - помилуйте, рабы Христовы!" За всех сказал Петр: "Исцелить тебя мы не можем, но если уверуешь..." - "Верую!" - вскричал Афония, и руки его чудесным образом срослись. Другие горожане, наблюдавшие за происходящим, содрогнулись. Многие в тот день уверовали и следом за Афонией присоединились к похоронной процессии. Божья Матерь фактом Успения в который раз верно послужила Сыну.

     Апостол Фома опоздал к погребению. Уже на третий день он прибыл в Гефсиманию и очень опечалился, что опоздал. Давайте вспомним, что когда воскрес Спаситель, Фома не поверил Его воскресению: пока Господь не явился перед ним во плоти. Фома неверующий - называем мы теперь того, кто сомневается в чем-то. Апостолы пожалели Фому. Отвалили камень от гроба в Гефсиманской пещере. Именно там, рядом с гробами родителей и обручника Иосифа, завещала Матерь Божья быть похороненной. Отвалили камень... Лишь погребальные пелены нашел там апостол Фома. Пречистая Дева была взята на небо вместе с телом. Это ли не Сыновняя награда за смирение и жертвенную любовь? Законы природы, по которым устроена земная жизнь, побеждены в Матери. Смерть, когда тело возвращается в землю, не коснулась ее. Она и по смерти жива. А раз так, какая же это смерть? Успение...

     В Гефсиманской пещере гроб Богоматери, высеченный из камня, хранит благодать и наполняет священным трепетом сердца верующих. Сподобилась и я, грешная, приложиться к нему в числе многих паломников, посещающих теперь Святую Землю. В пещерном полумраке прохладно, тихо, безскорбно. И - празднично. Наверное, 28 августа, когда отмечается великий праздник Успения, здесь очень многолюдно. Наверно, до сих пор есть в этом многолюдии и афонии, чьи сердца не настроены на праздник, так как заняты злобой и неверием. Но все-таки больше тех, кто, припадая к священному камню, плачет светлыми слезами от радости и собственного недостоинства и принимает как великий Божий аванс этот дар коснуться последнего ложа уснувшей Богоматери. А у нас в России во всех храмах, а уж в Успенском особенно, ликование. Цветы, много цветов, ковры из цветов, благоухание летнего торжества. Я обычно бываю в этот день в своем любимом Успенском соборе Троице-Сергиевой Лавры. После долгой вечерней службы крестным ходом идем мы вокруг собора с зажженными свечами и негромким песнопением. Народу много, а совсем несуетно. Где великий праздник, там не бывает суеты. И в который раз, мысленно вспоминая в этот день земную жизнь Богородицы, полную скорбей, обещанных Ей в пророчествах, я преклоняю колена перед утопающей в цветах плащаницей, символизирующей Ее Пречистое тело, и прошу только одного: помоги нам не забыть о нашем долге и материнском назначении, помоги распознать истинный сыновний путь и дай силы земным матерям научиться истинной любви и истинному смирению. Знаю, много прошу, очень много. Но ведь деснице Твоего Сына неведомо оскудение. 

Целитель Пантелеймон

     Болеем. И обязательно сетуем на свои болезни. И желаем друг другу в праздники: самое главное - здоровья... Да где взять-то здоровье, если его нет? А попробовать попросить. Да, да, попросить. Главное, есть у кого. Целитель Пантелеймон исполняет множество обращенных к нему просьб об исцелении. И исцеляет. Такое уж у него послушание.

     Знойными летними днями немноголюдно в приходских храмах. Народ православный торопится отдать кесарю кесарево, пропалывает, поливает, окучивает. Оно и правда - летний день год кормит. Но вот наступает девятое августа, и утирают православные пот с лица, разгибают затекшие спины, надевают чистые рубахи. День этот в церковном календаре не отмечен красным, не почитается праздником великим двунадесятым, но люду во храмах, сколько люду... И маленькие, скособоченные годами богоборчества деревенские церковки, и крепко вросшие в землю городские храмы, и вылизанные, с иголочки, столичные, и монастырские - все сверкают крестами на жарком летнем солнце, все раскрывают свои врата для праздника. Еще бы - сегодня день памяти великомученика и целителя Пантелеймона, того самого, которого просят в своих молитвах избавить от хворобы, от недуга, немощи нас, детей наших, родителей, знакомых, друзей, соседей, родственников дальних и близких. Любое имя напиши в записочке о здравии, и будет кстати. Нет сейчас среди нас здоровых. Все немощны. И полбеды еще, если физически, а если духовная хвороба, то и совсем беда.

     Вспоминаю недавний свой "конфликт" в храме возле иконы целителя Пантелеймона. Тихонечко, дабы не мешать моющей пол старушке, рассказываю знакомой:

     - Целитель Пантелеймон жил в первые христианские времена, в Никомидии. Это далеко, в Малой Азии на берегу Мраморного моря...

     - Ерунду говоришь,- набрасывается на меня старушка,- в Малой Азии какой-то... Русский он. Наш, родненький. Зачем человека запутываешь?

     Дабы "не возгорелось из искры пламя", промолчала я тогда. Русский и русский. А теперь скажу. Да, жил в Никомидии. Был такой прекрасный город в древнем государстве Вифинии. На иконе кареглазый, красивый юноша в желто-зеленых одеждах. Кудрявые волосы обрамляют прекрасное лицо. Печальный и спокойный взгляд. Пантелеймон. Великомученик и целитель. Короткая, как огонечек свечи, жизнь. Он был добрым врачом, подавал надежды. Ему благоволил даже император. Но красивый мальчик с вьющимися волосами нарушил тишину своего покоя и благополучия радостным и смелым возгласом: "Мой Бог - Иисус Христос! Верую!" И - начался отсчет времени в сторону нечеловеческих страданий. Его заставляли отступиться от христианской веры и вернуться к язычеству. Ему угрожали. Его истязали. Ему сулили все богатства земли. Но светлым было его лицо и неизменно было его: "Верую!"

     С именем Христа он лечил хромых, слепых, прокаженных. С именем Христа помогал обездоленным. И с именем Христа принял мученическую смерть. Это было в 305 году. Великомученик Пантелеймон с тех далеких пор не отвернулся от тех, кому помогал при жизни. Не поубавилось с веками больных и обездоленных. Напротив, время способствовало греху, а грех - болезням.

     Я не знаю храма, где не было бы иконы целителя Пантелеймона. Вот уж действительно наш, родненький, что с того, что из Никомидии. И в православных домах его иконка обязательна. Молится болящая, немощная Русь, просит угодника своего о вспоможении. Верит ему. Потому и бросает недополотые грядки в день светлой его памяти. Особенно много в этот день по храмам убогих. Костыли, инвалидные коляски, перекошенные судорогой лица, воспаленные глаза, обрубки рук, истошный крик безумия - все сегодня здесь. Одни только входят в храм и торопятся к свечному ящику, чтобы купить свечу и затеплить ее и попросить: "Помоги, целитель. Мне, матери моей, сыну, дочке, сестре, брату, снохе, отчиму...".

      Неужели помогает? Неужели слышит нас этот юный врач, ушедший из роскошконого императорского дворца под истязания, на плаху? Множество историй его исцелений хранят древние летописи, сколько случаев из собственной практики знают приходские батюшки и священники в монастырях. И я знаю их много. А расскажу об одной. Не увиданной, не услышанной. Со мной приключившейся. Поверьте уж первоисточнику.

     Была я в морском паломническом рейсе. Позади Константинополь, Кипр, Святая Земля Иерусалимская, впереди - Греция. Завтра рано утром причалим мы к залитому солнцем порту Салоники и отправимся на морскую прогулку вдоль полуострова Афон, на котором живут православные монахи. Монастырь называется Пантелеймонов в память целителя Пантелеймона. Но это завтра... А сегодня дружеский вечер в одной из кают. У одной из паломниц день рождения. Вспоминаю про бутылку шампанского в своей каюте, оно будет очень кстати на нашем застолье. Бегу, бегу за подарком по узкой палубе, вдоль одинакового ряда каютных дверей, по крутой корабельной лестнице. Тороплюсь. Все уже собрались, ждут меня - с шампанским. И вдруг - что-то сверкнуло у самых глаз, полоснуло нестерпимой болью. Ничего больше не помню. В себя пришла в собственной своей каюте. Лежу. Надо мной склонилась подруга. Рядом еще одна. Слышу слова их молитвы: "раба Божия Наталия". Похолодело сердце. Отпевают что ли? С трудом ворочаю языком - прекратите.

     - Тише, - говорят они мне, - тебе нельзя разговаривать.

     Что же случилось со мной? В тот момент, когда я сбегала по лестнице, напротив резко, изо всех сил распахнул дверь камбуза корабельный стокилограммовый кок. Тоже торопился. Дверь тяжелая, массивная, с металлическими острыми краями. Один край ее и пришелся мне аккурат в лоб. Рассек его без особого труда.

     Мне долго не давали зеркало. А когда все-таки дали... Лучше бы не давали. Кровоточащая рана, заплывший глаз, перекошенное лицо. Надо мной читали молитву о болящей Наталии, а я, глотая слезы, расставалась с завтрашней прогулкой вдоль Афона. Куда мне теперь? Всю ночь промучилась. Голова разламывалась от боли, никакие компрессы не помогали. Но утром, измученная, невыспавшаяся, все-таки решаюсь на прогулку к Афону. Отговаривают: посмотри на себя. А что смотреть-то? И так знаю, что страшней не бывает. Но ведь монастырь Пантелеймонов, а Пантелеймон-то - целитель! Неужели оставит он своими молитвами травмированную паломницу из России? Меня усаживают на переднее сиденье автобуса. Подруга держит наготове лекарства. Сижу, боясь шевельнуться. Красота за окном не радует, болит, ох, как болит голова. Сочувственные взгляды: ну как? Нормально - улыбаюсь натянуто. А сама уже сто раз пожалела: куда еду, лежала бы себе в каюте...

     Пересаживаемся на паром и - в сторону Афона. Звоном колокольным встречают нас монахи Пантелеймонова монастыря. Звон веселый, солнечный рассыпался по морской глади... отделяется от монастырского причала лодка. В ней трое монахов, догоняют наш паром, пересаживаются. В руках осторожно, трепетно держат небольшой резной ковчежец. Мощи целителя Пантелеймона... Божий угодник явился сам, к нам, чьим немощам несть числа, ко мне, сидящей в тенечке под синим зонтиком, так уставшей от саднящей на лбу раны. Вот уж поистине скорая помощь! Не дерзну даже приблизить мысль, что были услышаны мои молитвы, но на корабле столько монахов, священников, глубоко верующих паломников. Многие сочувствовали мне, может, молились?

     Мы по очереди подходим к ковчегу и прикладываемся к святым мощам. Мы волнуемся, мы понимаем, что в нашей жизни сейчас особая минута. Вот и моя очередь. Приложившись к мощам, мысленно прошу целителя - исцели, помоги в немощи и совершаю дерзкий поступок: истерзанным своим лбом прикасаюсь к темнеющим в ковчеге мощам. А вечером... вечером у паломников было нечаянное развлечение: они искали на моем лбу... следы от раны. Опухоль спала, глаз открылся, рана зарубцевалась, и только тоненькая, едва заметная ниточки шрама легла на мой лоб памятью об ушедшей боли и свершившемся чуде.

     Вот такая история. Среди моих коллег в редакции есть двое путешествовавших со мной и готовых подтвердить сказанное. А впрочем, зачем нужны подтверждения? Не было бы помощи от никомидийского святого, не шли бы к нему люди. Вспомните, к каким докторам мы ходим? К тем, кого нам порекомендуют. А рекомендуют уже после того, как кому-то помог. Молва, как добрая, так и худая, на Руси всегда проворна. И если уж идут, если уж припадают к иконе, если уж за своего, за родненького почитают, помогает Пантелеймон. Одним помогает, к другим доброй молвой доходит. Вот и идет по Руси слава угодника Божия, и перед иконой его всегда свечи.

     Так уж получилось, два года подряд отмечала я праздник его памяти в Новом Афоне, в Абхазии. Новоафонский монастырь построен по образцу того, греческого, и тоже называется Пантелеймонов. Престольный праздник в первый после недавней войны год. Здесь был госпиталь. До сих пор еще торчат в оконных проемах мешки с песком. Отец Виссарион, местный священник, произносит проповедь. И вдруг простая и неожиданная мысль: госпиталь, ну, конечно, что же еще могло здесь быть во время войны? Казарма, госпиталь. Целитель собирал здесь под своим покровом раненых, облегчал их страдания, помогал им обрести силы, выжить. Верный своему врачующему ремеслу, святой соединяет небесную и земную лечебницу. Как был искусным врачом на земле, так и остался им на небе. И оттуда к нам его помощь, его молитва, его чудеса.

     Последнее время во врачебных кабинетах нет-нет и зацепится взгляд за иконку целителя Пантелеймона. Хороший знак. Вместе-то оно всегда сподручнее. Да и фраза врачу -"Исцелися сам" - полна великого смысла. Постигший ее уже не может быть доктором-неудачником.

     А дома разве можно без иконки этого небесного лекаря? Ведь в больницу-то бежим, если уж совсем невмоготу, а так, по жизни чего только не терпим, чего только не приключается? Палец обожгли раскаленной сковородкой. Поскользнулись на ровном месте, повернулись неловко, глотнули из холодильника ледяной минералки. Или впали в депрессию, или в гневе довели себя до истерического припадка... "Не возгнушайся греховных язв моих", - скажем эти слова из молитвы и подойдем к иконе. Помолчим, сосредоточимся, помолимся. И уйдет боль, и притупится гнев, и засохнет депрессия, не успев расцвести пышным цветом. Попробуйте. Это ведь так просто. А вдруг к общему богатейшему опыту исцелений по молитвам святого прибавится и ваш собственный. И вы расскажете о нем друзьям, знакомым: "и со мной случилось было, и мне помогло". И участок, на котором подвизается великий целитель, увеличится еще на одного исцелившегося. Только есть одно обязательное условие молитвы - смирение. А то часто заходят в храм люди, чеканным шагом, не глядя по сторонам, проходят к иконе целителя Пантелеймона, ставят свечку. Разворачиваются кругом и с гордо поднятой головой уходят. Не просят смиренно - требуют. Свеча - как чек в магазине. Оплачено. Теперь товар вынь да положь. А нет товара - жалобную книгу! Приходил, просил, свечку ставил - не помогло! И не поможет! Потому что "Бог гордым противится, а смиренным дает благодать".

     Целитель Пантелеймон изображен на иконах с небольшим ларцем в левой руке и тоненькой лжицей (ложечкой) в правой. В ларце целебные снадобья. Он знает, которое из них - кому. Отчаявшиеся люди, измотавшиеся ходьбой по врачебным кабинетам, в которых сидят такие же отчаявшиеся врачи, идут к нему со всей Руси за исцелением. Будет вам по вере вашей - говорил Господь. И дается по вере тем, кто верит. И не дается - по неверию. 

Доживем до понедельника?

     Когда-то кто-нибудь приходит к нам на помощь, благодарности нашей нет предела. Сейчас без помощников не обойтись, жизнь такая, вот только где найти их, сетуем, а они рядом, и что обидно, совсем не востребованы...

     Благословенны вы, будущие понедельники! Сколько в вас скрытых возможностей, плотно спресованной до срока энергии, которая, как сжатая пружина, только и ждет, когда ее отпустят... и они развернутся навстречу новым делам, новым свершениям и обязательно - новым победам. В будущих понедельниках какое-то особое ощущение времени. Кажется, не будет в них пустой тягомотины минут, как не будет и обратного - сумасшествия часовых стрелок, которые, как загнанные, по кругу, по кругу... А что же будет там? Там будет многое. И прежде всего хрустальная прозрачность утра, дарящего надежду жить по-новому. О, жалки вы, прошедшие понедельники! Смело ступив за стартовую черту, вы останавливаетесь в нерешительности перед самыми крошечными, самыми невинными жизненными коллизиями: нежелательным телефонным звонком, простуженным горлом, засорившейся раковиной, и уж куда делась ваша удаль и ваша многообещающая интрига. Скукожитесь в одночасье, смените гордо поднятую голову на опущенные плечи и шаркающую походку. И походкой этой поплететесь по заданной жизненным азимутом дороге - ко вторнику, среде, четвергу... Но вот ведь удивительно: не учит нас даже наш собственный опыт. Сколько будущих понедельников взлелеяли в своем сердце, сколько прошедших понедельников из своего сердца выбросили, как продырявленный трамвайный талон. А все ждем следующего - в тайной надежде зажить по-новому.

     Вот и сейчас - самое время потрясти пестрыми иллюзиями, позволить мечтательной душе затихнуть в предвкушении новых свершений, те разы не в счет, уж теперь-то все будет по-новому.

     Может, и правда, будет? Может, сами виноваты мы в том, что взваливаем на понедельники нашу лень, нашу несобранность, нашу маету и непосильное громадье планов, нашу такую изобретательную хитрость и отрепетированное годами лукавство? А они сгоряча-то понесут груз, да и собьют враз ровное дыханье, да и надорвутся под непомерной тяжестью прожектов. Говорят в народе: "Один в поле не воин". Правильно говорят. Народная мудрость, как народное лекарство, - в веках проверена, в веках подтверждена. Только думается мне, более глубок ее смысл, чем как только один в поле не воин. Один - значит, без Бога, без молитв к Нему, к Его чудотворцам и угодникам. Один - это значит без заступничества Божьей Матери. Тогда-то уж, конечно, не воин. Ни в поле, ни в море, ни на собственном дачном участке. И, провожая "в последний путь" наши несостоявшиеся, наши жалкие, пустые и никчемный понедельники, не будем сетовать, а попробуем разобраться и понять, почему многое из наших планов не свершилось, много надежд не оправдалось. Почему прошла стороной госпожа удача, как ни зазывали мы ее в свои чертоги, как ни сулили ей теплый угол и богатое угощение.

     Звонит знакомая:

     - Больше не могу. Год целый билась, хотели с сыном на садовом участке домик построить. Да это же немыслимо. Целый год! А только фундамент одолели, да кирпич с горем пополам завезли.

     А в загородной электричке рыжебородый послушник монастыря с деревянным ящичком на груди смиренно склоняет голову перед каждой новой лептой:

     - Храм у нас разрушен, служим в притворе. Каждая копеечка ваша в добро...

     Сидящий у окна мужик в нахлобученной кроличьей шапке смеется:

     - Да тебе, сынок, копеечек этих за всю жизнь не собрать. Сейчас шаг шагни - миллион...

     - А мы с Божьей помощью,- улыбается послушник.

     С Божьей помощью. С ней-то невозможное возможно, и немыслимое мыслимо. Рать Господня и святые Его Господу служат, помогая нам и вразумляя. Один из них, святитель Иоасаф Белгородский, как раз "по строительному ведомству". К нему обращаются с молитвой православные люди, задумывающие строиться. Почему к нему? Да много за свою святительскую жизнь построил храмов. Опыт имеет и молитву сильную. А кто, задумывая на своей шестисоточной "фазенде" построить радующий глаз теремок, не захочет поговорить со знающим человеком? Иоасаф Белгородский куда как знающий. И секрета не утаит, щедро поделится, по-христиански. Только молись усердно, а не пряча "в усах" ироничную улыбку, - ладно, мол, попробую, была не была, только по большому счету все это сплошные глупости... От такой молитвы и помощь соответствующая, уж не обезсудьте. Вот вам и работа на грядущие понедельники. Прежде чем завозить кирпичи на участок, выбирайтесь в ближайший храм, отслужите молебен святителю Иоасафу, перед иконой его помолитесь. Не знаете молитву - своими словами, не слова главное, а сердце, расположенное к молитве. И, благословясь, - за строительство. Пойдет дело.

     А если уже дом построен? Если эпопея с кирпичом, пьяными плотниками, безсонными ночами, дабы не увели из-под носа только что купленные оконные рамы, позади? Стоит игрушечка-дом. Замок в дверь врезан, свежей краской выкрашена терраса, веселенькие обои радуют глаз. Что делать? "Созывать гостей на новоселье", - скажете вы. Нет, а раньше еще, до того, как звякнут в руках бокалы? Пустить в дом кошку! Так делают, кошка должна первой пройти по свежевыкрашенному полу нового дома. Нет и еще раз нет. Оставьте в покое кошку. Обычай с кошкой не наш, не христианский, в нем что-то от язычества, что-то, прости Господи, колдовства. И обидно, право. Построили дом, а первой в него войдет кошка. Давайте по справедливости: сами построили, сами и войдем. Только сразу же, как войдем помолимся Иосифу Праведному, тому самому Иосифу, ставшему обручником Пречистой Деве Марии. Именно ему испокон веков молятся православные при входе в новый дом. А потом пригласим в дом священника, пусть освятит его, на четыре стороны молитвы почитает, святой водой окропит, благословит жить в нем и радоваться. Тут и шампанское будет кстати. Новоселье, праздник!

     Святые угодники - удивительные люди. Прожив земную жизнь в трудах, заботах, лишениях, они и в небесной сложа руки не сидят. Бросаются на помощь всякому, просящему об этом в своих молитвах. Порой нам даже и в голову не придет просить святого - так мала и несущественна забота наша. А лукавая мысль - проворнее не бывает - тут как тут: нечего святых по пустякам безпокоить. Да надо безпокоить, надо! Просто необходимо безпокоить. Иначе нам удачи не видать. Один в поле не воин, а со святыми мы сильны, мы не одни, мы под надежным заступлением.

     Год - срок не маленький. Вон какой толстущий календарь висит перед нами, готовый "к подвигам". Все там будет. Доселе неведомые для нас дни предстанут пред нами во всей своей реальной сущности. Ради хлеба насущного будем мы трудиться, рано вставать, поздно приходить, уставать, раздражаться, разочаровываться в людях. Будем растить детей и желать им хорошей участи. Дети - наша главная забота. Не будет у них все ладно, не обрадует нас ни новый дом, ни полная меда пасека. Вот и о детях несколько слов. Сейчас время черных специалистов черного дела. Колдуны, целители, экстрасенсы лезут в наш дом без приглашения, нагло улыбаются "по ящику", вкрадчивыми голосами вещают по радио. Результатом нашего неразборчивого гостеприимства зачастую бывает одержимость детей демоническими силами. Дети становятся возбудимыми, плохо едят, кричат во сне, гаснут. Еще в IV веке жил Готский воин Никита, много пострадавший за веру христианскую. Его-то молитва и считается сильной при порче детей. "Попрал еси пламень и демонскую крепость", - поется о нем в тропаре. Заметили неладное с ребенком, не теряйте времени, можно и молебен в храме заказать, и дома помолиться великомученику Никите. С IV века отмаливает он младенцев, шуточное ли дело, такой опыт!

     А чтобы детки наши росли умненькими-благоразумненькими, попросим об этом мученика Неофита и, конечно, великого угодника Сергия Радонежского. Не давалась грамота отроку Варфоломею (будущему Сергию), попросил он святых молитв старца-чернеца, встреченного случайно в лесу. Помолился старец, и вот чудо - Варфоломей быстро одолел Псалтирь, к удивлению сверстников и радости родителей. Иконочка преподобного Сергия должна быть в каждом православном доме. К мощам его в Троице-Сергиеву Лавру едут со всего мира. Всех слышит, всех вразумляет, всем помогает. Неужели нас и чад наших оставит без своего заступления?

     Маленькие детки - маленькие бедки. А вырастут, тут впору за голову хвататься. Ну какая мать, скажите, не хочет, чтобы дочка ее удачно вышла замуж? А какая мать знает, что эту ее "проблему" охотно возьмет на себя святитель Николай. А о благополучии наших детей в обществе молятся святителю Митрофану, епископу Воронежскому.

     Может случиться, пропадет у вашего ребенка вещь. Научите, пусть не раскисает, а молится. И в этой житейской нужде есть у нас помощники. Один из них Иоанн-воин. С IV века "крадьбы (кражи) в тайне сущия" открывает и мученик Трифон. С Трифоном вообще история особая. У Ивана Грозного был сокольник Трифон Патрикеев. И вот напасть - улетел у Трифона любимый царский сокол. Царь церемониться не стал - не найдешь через два дня, убью. Трифон ходил-бродил по подмосковным лесам, сморило его от усталости, заснул под кустом. И снится ему сон: склонился над ним его небесный покровитель мученик Трифон - не грусти, найдешь птичку. Проснулся, глазам не поверил: сидит на ветке, только руку протянуть, любимый царский сокол. Схватил его Патрикеев и к царю, так, мол, и так, чудо... Царь чудеса ценил. Повелел на месте, где нашлась птица, церковь построить. Она и сейчас там. Рядом с метро "Рижская". И называется Трифоновская. В ней ковчег с мощами мученика Трифона. Икона его. Кстати, с тех пор он нередко стал изображаться на иконе с соколом, сидящим на плече. Так что, если пропажа случится, а время сейчас такое - пропадает, то бежать надо к Трифону на Рижскую. Это если в Москве. А далеко от Москвы молиться, дабы найти пропажу, перед иконами Иоанна-воина и мученика Трифона.

     Сколько живем, столько и надеемся. На лучшую долю, на удачу, на то, что восполнит год наступающий потери года прошедшего. Начало любого дела - молитва. "Молитесь безпрестанно", - вразумлял апостол Павел. И именно к нему обращаются православные, начиная всякое новое дело и производство. Потому что "вся бо можеши данною тебе властию от Христа Бога". Он, и правда, многое мог. Нес слово Божие, просвещал мир, благовествовал миру. А в то же время кормился трудами своих рук, был примером смиренного послушания. Вот почему и призывают его в помощь те, кто задумал дело, собирается приступить к нему. Если, конечно, это дело благое. А сколько их, благих дел! Сейчас принято крутиться, дабы преспеть, и в крутьне этой порой размываются контуры между благим и неблагим, худым и добрым, Божьим и...

     Всякие бывают дела. Взять торговлю. Все торгуют, даже те, кто всегда считал это ниже своего достоинства. Худого в торговле ничего нет. Испокон веков торговали на Руси, осваивали новые торговые пути, крепили связи, и никак не умалит достоинства торговый труд, если человек сам не умалит его лукавством, нечистой рукой, неправедным способом наживы. А честные купцы, торговцы, коробейники, предприниматели, бизнесмены своим небесным покровителем почитают святого великомученика Иоанна Нового. Купцом был, "купцом всеизрядным" и ратовал за Веру Православную. За то и пострадал в XIV веке.

     Вот сколько их, воинов Христовых, готовых по молитвам встать на защиту, укрыть, помочь, отвести от худого, благословить на доброе. Как не вспомнить их с благодарением сердечным за уже оказанную помощь, с молитвенной надеждой на помощь предстоящую. Главное - уяснить, понять, приучить себя к мысли, что это наши помощники. Те, без кого мы просто не обойдемся. Любое дело, на которое нет благословения Божьего, окажется зряшным. Хоть наизнанку вывернись, хоть до боли мускулы напряги. И именно в этом и только в этом источник всех наших прошлых бед и неурядиц. Удача увертлива не потому, что капризна. А потому что мы слишком самонадеянны и горды. Мы очень верим себе, напрочь забыв, что немощно наше сердце. Я сам, я знаю лучше, все будет прекрасно, все будет "окей". А "окей" не получается. И именно потому, что один в поле не воин. И именно потому, что остается нами невостребованный драгоценный опыт тех, кто, шагнув из жизни земной в жизнь вечную, встал на страже древних, как сам мир, высеченных на скрижалях Божьих заповедей. И как бы не пыжились мы, как бы не гнули из себя сильных мира сего, мы можем только то, что можем. Понять это - значит, раз и навсегда реабилитировать понедельники, наполнить их, все вместе и каждый в отдельности, смыслом не нами придуманного, а потому прекрасного человеческого бытия. 

Оглавление

Наталья Сухинина Укажите мне край, где светло от лампад..

 Как Вас называть, батюшка?

 Мой дом - моя крепость?

 На какой свадьбе не кричат "горько"!

Чем угодить крестнику?

 Именинный пирог

Чем утешить умирающего?

 "Ибо мы видели звезду..."

 Святая вода

Маленькие радости Большого Праздника

 Бог любит Троицу

Торжество Матери

Целитель Пантелеймон

Доживем до понедельника? Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg