«Хлев Евы»

Висенте Бласко-Ибаньес Хлѣвъ Евы

Слѣдя голоднымъ взоромъ за варкою риса въ котелкѣ, косари фермы слушали дядю Корречола, коренастаго старика съ виднѣвшеюся изъ подъ полуразстегнутой рубашки копною сѣдыхъ волосъ на груди.

Красныя лица, загорѣвшія на солнцѣ, свѣтились отблескомъ пламени очага. Тѣла были влажны отъ пота послѣ трудового дня, насыщая грубымъ запахомъ жизни горячую атмосферу кухни. Въ открытую дверь фермы, подъ фіолетовымъ небомъ, на которомъ загорались первыя звѣзды, виднѣлись въ полумракѣ сумерекъ блѣдныя и неясныя поля. Нѣкоторыя изъ нихъ были уже сжаты и испускали изъ трещинъ своей коры дневной жаръ, другія были покрыты волнующимся моремъ колосьевъ, колыхавшимся подъ первымъ дуновеніемъ ночного вѣтерка.

Старикъ жаловался на ломоту въ костяхъ. Какъ тяжело зарабатывать хлѣбъ! И нѣтъ выхода изъ этого положенія: бѣдные и богатые всегда будутъ существовать, и тому, кто рождается, чтобы быть жертвою, остается только покориться. Еще бабушка говорила ему, что въ этомъ виновата Ева, первая женщина… Въ чемъ только не виноваты эти женщины?

И видя, что товарищи по работѣ, изъ которыхъ многіе знали его еще мало, выказывали любопытство по отношенію къ винѣ Евы, дядя Корречола началъ разсказывать на образномъ валенсіанскомъ нарѣчіи о продѣлкѣ, сыгранной первою женщиною съ бѣдными людьми.

* * *

Это произошло не раньше и не позже, чѣмъ нѣсколько лѣтъ посдѣ того, что непокорная чіета была изгнана изъ Рая съ приговоромъ добывать себѣ хлѣбъ трудомъ. Адамъ проводдоъ дни, копаясь въ землѣ и дрожа за урожай. Ева шила на порогѣ фермы нижнія юбки изъ листьевъ… и каждый годъ у супруговъ прибавлялось по ребенку, такъ что постепенно образовался цѣлый рой ртовъ, которые умѣли только просить хлѣба, причиняя заботы отцу.

Время отъ времени въ ихъ краяхъ порхалъ какой-нибудь серафимъ, являвшійся взглянуть на міръ, чтобы разсказать Господу Богу, какъ идутъ дѣла тамъ внизу послѣ грѣхопаденія.

– Дѣточка!.. Миленькій!.. – кричала Ева съ самой очаровательной улыбкой, – ты прилетѣлъ сверху? Какъ поживаетъ Господь Богь? Когда будешь говорить съ Нимъ, скажи, что я раскаиваюсь въ своемъ непослушаніи. Какъ чудно мы проводили время въ раю! Скажи Ему, что мы много работаемъ, и хотѣли бы только снова увидѣть Его, чтобы убедиться въ томъ, чтг Онъ пересталъ сердиться на насъ.

– Твоя просьба будетъ исполнена, – отвѣчалъ серафимъ и исчезалъ въ облакахъ почти мигомъ, двумя взмахами крыльевъ.

Подобныя посланія Евы были не рѣдкостью, но оставлялись безъ послѣдствій. Господь былъ попрежнему невидимъ и, судя по свѣдѣніямъ, ушелъ съ головою въ устройство своихъ безконечныхъ владѣній, что не оставляло Ему ни секунды свободнаго времени.

Однажды утромъ передъ фермою остановился небесный вѣстникъ:

– Послушай, Ева, возможно, что Господь спустится сегодня на землю сдѣлать маленькую прогулку, если будетъ хорошая погода. Прошлую ночь въ разговорѣ съ архангеломъ Михаиломъ Онъ спросилъ: – А что подѣлываютъ эти погибшіе?

Ева была, какъ громомъ, поражена этою честью. Она подняла крикъ, зовя Адама, который работалъ на сосѣднемъ полѣ, по обыкновенію согнувъ спину. Что за суета поднялась въ домѣ! Какъ наканунѣ деревенскаго праздника, когда женщины возвращаются изъ Валенсіи съ покупками, Ева подмела и вымыла сѣни, кухню и жилыя помѣщенія, положила на кровать новое одѣяло, вымыла стулья мыломъ и пескомъ, и, занявшись затѣмъ туалетомъ семьи, надѣла свое лучшее платье, а Адаму подала куртку изъ листьевъ смоковницы, сшитую ею для воскресеній.

Она воображала уже, что все готово, когда ея вниманіе было привлечено криками ихъ многочисленнаго потомства. Ихъ было двадцать или тридцать человѣкъ… или Богъ знаетъ сколько. И какъ они были некрасивы и противны! Только имъ и принимать Всемогущаго! Волосы всклокочены, носы въ струпьяхъ, глаза залѣплены гноемъ, на тѣлахъ кора грязи.

– Какъ я выведу эту грязную ораву! – кричала Ева. – Господь скажетъ, что я неряха, дурная мать. Еще бы! Вѣдь мужчины не знаютъ, что значитъ возиться съ такой кучей ребятъ.

Послѣ многихъ колебаній, она выбрала своихъ любимцевъ (у какой матери ихъ нѣтъ!), вымыла трехъ покрасивѣе другихъ и загнала въ хлѣвъ съ помощью пинковъ остальное жалкое и паршивое стадо, заперевъ его, несмотря на протесты.

Было уже время. Снѣжно-бѣлое свѣтящееся облако спускалось съ неба, и воздушное пространство трепетало отъ шума крыльевъ и мелодіи терявшагося въ безконечной дали хора, повторявшаго съ мистическимъ однообразіемъ; «Осанна, Осанна!» Они уже казались ногами земли, уже шли по дорогѣ, окруженные такимъ сіяніемъ, что, казалось, всѣ небесныя звѣзды спустились на землю погулять по хлѣбнымъ полямъ.

Сперва явилась группа архангеловъ, почетный караулъ. Они обнажили огненные мечи, сказали нѣсколько любезностей по адресу Евы, увѣряя, чго она нисколько не постарѣла и еще очень свѣжа. Затѣмъ они разсѣялись по полямъ съ непринужденностью воиновъ, влѣзая на смоковницы, въ то время, какъ Адамъ проклиналъ ихъ внизу, считая хлѣбъ потеряннымъ.

Затѣмъ явился Господь. Его борода сверкала серебромъ, а на головѣ былъ треугольникъ, сіявшій, точно солнце. За нимъ шелъ Святой Михаилъ и всѣ министры и высшіе чиновники небеснаго двора.

Господь встрѣтилъ Адама добродушною улыбкою, а Еву потрепалъ по подбородку и сказалъ:

– Здравствуй, славная головка! Ну чтоже, ты теперь не такъ вѣтрена?

Тронутые такою привѣтливостью, супруги предложили Господу Богу кресло. Что это было за кресло, дѣти мои! Широкое, удобное, изъ крѣпкаго дерева, съ сидѣньемъ изъ тончайшаго испанскаго дрока; однимъ словомъ такое кресло можетъ быть только у деревенскаго священника.

Усѣвшись поудобнѣе, Господь сталъ разспрашивать Адама про его дѣла и узналъ, какъ ему тяжело зарабатывать на содержаніе семьи.

– Прекрасно, прекрасно, – говорилъ Онъ. – Это научитъ тебя не слушать совѣтовъ жены. Ты воображалъ, что тебѣ будетъ житься такъ же привольно, какъ въ Раю? Страдай, сынъ мой, работай и обливайся потомъ. Такъ ты выучишься уважать старшихъ.

Но раскаявшись въ своей строгосіи, Господь добавилъ добродушнымъ тономъ:

– Что сдѣлано, то сдѣлано, и мое проклятіе должно осуществиться. Я только держу данное слово. Но разъ Я вошелъ въ вашъ домь, то не хочу уйти, не оставивъ воспоминанія о своей добротѣ. Ну-ка, Ева, пусть эти дѣти подойдутъ поближе.

Трое ребятишекъ выстроились въ рядъ передъ Всемогушимъ Творцомъ, который нѣкоторое время внимательно разглядывалъ ихъ.

– На тебѣ, – сказалъ онъ первому очень серьезному толстяку, слушавшему Его съ нахмуренными бровями и засунутымъ въ носъ пальцемъ, – на тебѣ будетъ лежать обязанность судить тебѣ подобныхъ. Ты будешь издавать законы, опредѣлять, что такое преступленіе, мѣняя мнѣніе каждый вѣкъ, и подводить всѣхъ преступниковъ подъ одно правило, что равносильно тому, чтобы лѣчить всѣхъ больныхъ однимъ лѣкарствомъ.

Затѣмъ Онъ указалъ на другого, бойкаго брюнетика, не разстававшагося съ палкою, которою онъ лупилъ своихъ братьевъ.

– Ты будешь воиномъ, полководцемъ. Ты будешь водить за собою людей, какъ стадо на бойню, и тебя будутъ тѣмъ не менѣе превозносить. Видя тебя забрызганнымъ кровью, люди будутъ восхищагься тобою, какъ полубогомъ. Если другіе будутъ убивать, то они окажугся преступниками; если же ты убьешь, ты будешь героемъ. Заливай поля кровью, проходи по городамъ съ огнемъ и мечомъ, разрушай, убивай, и поэты будутъ воспѣвать тебя, а историки описывать твои подвиги. Тѣ же, которые сиѣлаютъ то же самое, что ты, не будучи тобою, будутъ закованы въ кандалы.

Господь подумалъ съ минуту и обратился къ третьему:

– Ты накопишь богатства земныя, будешь коммерсантомъ, будешь давать деньги въ долгъ королямъ, обращаясь съ ними, какъ съ равными, и если ты разоришь цѣлый городъ, то міръ будетъ восхищаться твоею ловкостью.

Бѣдный Адамъ плакалъ отъ благодарности, тогда какъ Ева, дрожа отъ безпокойства, хотѣла сказать что то, но не рѣшалась. Материнское сердце мучмлось угрызеніями совѣсти; она думала о запертыхъ въ хлѣву бѣдняжкахъ, которые оказывались исключенными при дѣлежѣ благодѣяній.

– Я приведу ихъ ему, – говорила она шопотомъ мужу.

А тотъ, робкій по природѣ, протестовалъ тоже шопотомъ:

– Это было бы дерзостью. Господь разгнѣвается.

Въ это время архангелъ Михаилъ, явившійся неохотно въ домъ этихъ грѣшниковъ, какъ разъ заторопилъ своего повелителя:

– Господи, уже поздно.

Господь всталъ, и свита архангеловъ спустилась съ деревьевъ и подбѣжала, чтобы стать во фронтъ при выходѣ Его.

Ева, побуждаемая угрызеніями совѣсти, подбѣжала къ хлѣву и открыла ворота.

– Господи, у меня есть еще дѣти. Дай что-нибудь и этимъ бѣдняжкамъ.

Всемогущій Творецъ съ изумленіемъ поглядѣлъ на эту грязную и паршивую дѣтвору, которая копалась въ навозѣ, точно кучка червей.

– У меня ничего не осталось, чтобы дать имъ, – сказалъ онъ. – Ихъ братья уже взяли все себѣ. Я подумаю потомъ… тамъ увидимъ.

Святой Михаилъ толкалъ Еву, чтобы она отстала отъ его повелителя, но она продолжала умолять:

– Хоть что-нибудь, Господи, дай имъ, что хочешь. Что будутъ дѣлать эти бѣдняжки на землѣ?

Господу хотѣлось уйти, и Онъ вышелъ съ фермы.

– Ихъ судьба уже предопредѣлена, – сказалъ Онъ матери. – Ихъ обязанность будетъ состоять въ томъ, чтобы служить другимъ и содержать ихъ.

* * *

– И отъ этихъ несчастныхъ, – закончилъ старый косарь: – которыхъ наша праматерь спрятала въ хлѣву, происходимъ мы, т. е. всѣ тѣ, которые живутъ, согнувшись надъ полями.