«Манекен»

Прошло уже девять лѣтъ съ тѣхъ поръ, какъ Луисъ Сантурсе разошелся со своею женою. За это время онъ не разъ видѣлъ ее, когда она, въ шелку и въ тюлѣ, пролетала мимо него въ нарядномъ экипажѣ, точно внезапно вспыхивавшее видѣніе красоты, или когда онъ смотрѣлъ внизъ изъ райка королевскаго театра и видѣлъ ее внизу въ ложѣ, окруженную мужчинами, которые наперерывъ шептали ей чтото на ухо, желая выставить на показъ свою близость съ нею.

Осадокъ прежняго гнѣва закипалъ въ немъ при каждой такой встрѣчѣ. Онъ избѣгалъ этихъ встрѣчъ, какъ больной боится усиленія боли, и тѣмъ не менѣе ѣхалъ теперь къ женѣ въ ея чудный особнякъ на аллеѣ Кастельяна, пышная роскошь котораго свидѣтельствовала о ея постыдномъ образѣ жизни.

Воспоминанія о прошломъ, казалось, выскакивали изо всѣхъ уголковъ его памяти отъ сильной тряски извозчичьяго экипажа. Жизнь, о которой онъ мечталъ забыть, проходила теперь передъ его закрытыми глазами: – медовый мѣсяцъ его – скромнаго чиновника, женатаго на хорошенькой и воспитанной барышнѣ изъ обѣднѣвшей семьи; счастливый первый годъ брака, когда нужда скрашивалась любовью; затѣмъ протесты Энрикеты противъ недостатка въ деньгахъ, глухое недовольство скромными туалетами, когда всѣ кругомъ напѣвали ей, что она красавица, споры съ мужемъ изъ-за всякаго пустяка, ссоры въ полночь въ спальнѣ, подозрѣнія, вкрадывавшіяся постепенно въ сердце мужа, и непонятное, матеріальное благосостояніе, которое пробиралось въ домъ сперва робко, словно опасаясь скандала, потомъ дерзко и нахально, словно всѣ кругомъ были слѣпы, пока Луисъ не получилъ несомнѣннаго доказательства въ своемъ несчастіи. Онъ стыдился теперь одного воспоминанія о своей слабости. Онъ не былъ трусомъ и даже твердо вѣрилъ въ свою смѣлость, но либо страдалъ безволіемъ, либо чрезмѣрно любилъ жену. И потому, убѣдившись, путемъ noстыднаго шпіонства, въ своемъ безчестіи, онъ сумѣлъ только завести судорожно сведенную руку надъ красивымъ лицомъ блѣдной куклы и… не опустилъ руки. У него хватило силъ лишь на то, чтобы вышвырнуть измѣнницу изъ дому и заплакать, какъ брошенный ребенокъ, какъ только закрылась за нею дверь.