«Гений»

Гений (fb2) - Гений (пер. Ольга Арнольдовна Лозовская) 1296K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Хенрик Лангеланн

Хенрик Лангеланн ГЕНИЙ

ПРОЛОГ Кайф

Кристиан фон дер Холл отдыхал, сидя в шезлонге на террасе отеля «Водопад Виктория». Кельнер только что принес ему «Карлсберг», и Кристиан, взяв в руку бокал с холодным пивом, наблюдал, как маленькое белое облачко над террасой прямо на его глазах росло и превращалось в дождевую тучу.

Кристиан вздохнул с чувством глубокого удовлетворения. Как хорошо просто сидеть здесь и смотреть на дымку, клубящуюся над мощным водопадом, где река Замбези вырывается из утесов и, кажется, — обрушивается прямо в преисподнюю. Облако брызг каждую секунду меняло очертания. Два… нет, три! маленьких винтовых самолета кружили в вышине. Звук моторов напоминал гудение пчел над весенним цветком. Через пятнадцать минут все руководство «Скандинавской медиагруппы» залезет в самолетик, чтобы, как указано в брошюре по укреплению командного духа, окинуть взглядом всю панораму после напряжения, испытанного вчера.

В голове Кристиана уже около двух часов крутилась одна и та же фраза: «Кайф — не просто страх падения, а жгучее желание прыгнуть вниз».

— The kick is not the fear of falling, but the urge to jump[1], — сказал австралиец. Он все время хихикал. Его солнечные очки пугающе поблескивали. Кристиан все не мог забыть, как тот стоял там, на выступе горы, на металлическом мостике.

Кристиан блаженно потянулся в шезлонге. Остальные в своих комнатах были заняты сборами к полету. Пурпурно-красное овальное солнце клонилось к темно-зеленым верхушкам деревьев. Из джунглей доносились крики павиана, неприятным диссонансом врываясь в непрекращающийся ровный гул водопада. Там, в джунглях, находится мост у водопада Виктория, правда, с террасы его было не видно.

Кристиан прикрыл глаза и сжал в руке бокал. Он вспоминал, как вчера ему обвязали щиколотки толстым синим нейлоновым ремнем и для надежности закрепили узел прочной белой веревкой. Веревка была намертво привязана к бортику моста. Кристиан немного наклонился вперед и засмотрелся на водяную массу, бушующую в ста одиннадцати метрах внизу.

Никогда раньше он не испытывал такого ужаса. Металлический мостик шириной едва ли с полметра, с перилами по обеим сторонам, вел прямо в реку Замбези. Он знал, что там, внизу, он будет не один. Когда готовятся прыжки, местные жители заранее прыгают и болтаются над бездной между стропил, удерживающих старенький металлический мостик на весу. Они сидят на своих висячих плетеных стульчиках и ждут, когда кто-нибудь прыгнет. Как только резиновый ремень перестает пружинить и прыгнувший прекращает беспомощно болтаться вверх и вниз, словно детская игрушка «попрыгунчик», они тут же бросаются вперед и подхватывают его.

Австралиец обвязал Кристиану ноги полотенцем, чтобы защитить кожу от возможных порезов и травм, которые может причинить ремень в момент натяжения. Кристиана подняли на платформу, и он сделал все в точности так, как им говорили на инструктаже: выставил носки кроссовок за край и взялся за перила. Посмотрев вниз, он вцепился еще сильнее, так, что побелели суставы.

«Расслабься! Расслабься!» — повторял он про себя, но самовнушение почти не помогало.

Он попытался непринужденно улыбнуться коллегам, которые, нахохлившись, стояли рядом с мрачным видом. Вместо улыбки вышла гримаса. Они оскалились в ответ. Взгляд Кристиана перебегал от одного к другому. Ближе всех к нему был Буссе Шенкенберг, директор «Скандорамы», с цифровой камерой в руке, готовый к съемкам. Рядом с ним стоял Пер Мортен Брюсгорд, молодой предприниматель, который после своего повышения до главного вице-президента принял Кристиана на должность ассоциативного директора-функционера. Он напряженно смотрел по сторонам. Кристиан мельком оглядел еще нескольких директоров, прежде чем его взгляд упал на Конрада Броша, главного финансиста концерна. Он заметил, как Конрад поправляет очки с толстыми стеклами и проверяет, крепко ли держатся купленные в сувенирной лавке запонки. На нем были бежевые гольфы до колен и в тон им широкие штаны с декоративными кармашками. Тощие ноги были обуты в новехонькие изящные теннисные тапочки. «Наверняка в три слоя обвязался», — подумал Кристиан и внимательно посмотрел на следующего. Последним в ряду стоял Бьёрн Ягге, директор концерна.

Тут Кристиан обратил внимание, что Ягге поднял правую руку и выставил два пальца вверх. Знак обозначал латинскую букву «V» — Виктория, победа… Но из-за волнения Кристиану показалось, что Ягге показывает ему «W».

— Что, Кристиан, страшно? — заорал Ягге, но Кристиан не ответил, притворившись, что не расслышал его слов сквозь шум. Он снова стал заглядывать вниз, на бушевавшие водяные каскады. Кристиан попытался глотнуть, но в горле застыл ком.

— Эй, парень, готов? — крикнул по-английски австралиец. Он тоже пришел к ним на мостик. Его темные волосы развевались на ветру. По бандане шла яркая надпись: «Нет страху», а на щеках и носу намазан какой-то белый крем от загара. Он был необыкновенно похож на индейца, вышедшего на тропу войны. Кристиан автоматически кивнул ему в ответ. Он с трудом контролировал себя. Казалось, коленки стучали как кастаньеты. «Не психовать!» — мысленно приказал он себе, выпрямился и почти привстал на руках, опираясь на перила, как это делают гимнасты на брусьях.

— Эй, ты уверен? Еще можно вернуться!

Вернуться? Вот уж нет! Кристиан отчаянно попытался расслабить напрягшуюся спину. Еще раз посмотрел вниз, на свои связанные лодыжки. Ремень привязан к ногам крепко-накрепко, он присоединен к веревке, которая так же надежно привязана к мостику. «Все прочно и надежно, — подумал он, — и ничего страшного произойти не может. На водопаде никогда не было несчастных случаев, и сейчас тоже все будет в порядке. Все будет нормально. А если и произойдет, то мне будет уже все равно».

— Да, я… — в горле что-то захрипело, пришлось приложить усилие, чтобы закончить фразу, — готов!

— Ну и отлично. Мы сделаем так: я считаю до пяти в обратном порядке — пять, четыре, три, два, один. Когда я говорю «пошел», ты прыгаешь. Все ясно?

— Д-да, — ответил Кристиан. Он не был уверен, что произнес это слово вслух. Губы внезапно пересохли и, казалось, потрескались.

— Круто, парень. И помни: кайф — не просто страх падения, а жгучее желание прыгнуть вниз.

Желание прыгнуть вниз, желание прыгнуть вниз, желание прыгнуть вниз.

Кристиан нагнулся и увидел далеко внизу крошечных человечков. Кто-то купался в большой заводи слева от реки. Но так далеко, что невозможно распознать, туристы это или местные жители.

Желание прыгнуть вниз, желание прыгнуть вниз, желание прыгнуть вниз…

— Подними голову! Посмотри на горизонт! — закричал австралиец.

Кристиан попытался приподнять голову, но не мог оторвать взгляда от бушующей внизу воды. Вдруг он заметил туземного мальчишку, который болтался туда-сюда в своем седле метрах в трех-четырех под мостиком: полуголый пацаненок понял, что Кристиан его обнаружил, и притворился, что падает. После чего ухмыльнутся Кристиану во весь рот.

— Давай, парень. Ты можешь, — снова заорал австралиец, — подними глаза!

Сейчас или никогда! Кристиан с усилием поднял голову. Теплый ветер сильно дул в лицо, волосы прилипли к вспотевшим вискам.

— Вот так, правильно. Теперь готов, приятель?

Кристиан принужденно кивнул. Казалось, прошла целая вечность. Австралиец перегнулся через перила и начал считать.

— Пять!..

Кристиан наклонился немного вперед и попытался вспомнить указания инструктора. Голову вперед, ноги выпрямить, вытянутые руки либо над головой, либо в стороны, «как Иисус Христос, понятно?», чтобы избежать рывка. При натяжении веревки спина напрягается еще сильнее и повышается кровяное давление головного мозга. Один американец, с которым Кристиан вчера познакомился в баре, рассказал, как «после прыжка всех поднимают аж синими».

Кристиан посмотрел на горизонт, на простирающийся перед ним ландшафт. С одной стороны Зимбабве, с другой — Замбия. И все вдали сливается в оранжево-розовую субстанцию, как будто он смотрел сквозь мерцающее цветное стеклышко.

Где-то очень далеко он услышал чей-то крик…

— Четыре!..

Лет десять назад все это приключение было бы просто замечательным. А сейчас страшно подумать, если об этом узнает Тесса. Она пришла бы в ярость. Кристиану даже показалось, что он слышит ее голос: «Что за безответственность! У тебя же двое детей!»

Но Тесса не придет в ярость, потому что ничего не узнает. Вчера вечером они решили сохранить свое приключение в тайне от семей. Они договорились, что снимать происходящее будет только Буссе, а остальные потом возьмут у него кассету.

«А вдруг и правда что-нибудь случится? Что тогда?» — Кристиан вздрогнул. — Что, если веревка оборвется? Сара и Ханс-Кристиан останутся без отца… Тесса будет вдовой… Да нет, она будет вместе с этим… Ну вот, не хватало мне сейчас думать про этого ублюдка Виктора!

— Три!..

Кристиан бросил быстрый взгляд назад, на мостик. Коллеги стояли плечо к плечу, как стена. И скалились, ожидая своей очереди ощутить чисто мужской восторг. Ведь осталась буквально секунда до того, как один из их группы сиганет вниз первым. Кайф!

Все, теперь отступать поздно. Кристиан еще раз быстро взглянул на горизонт, но все плыло и сливалось в этом оранжево-розовом желе.

— Два!..

Скоро все это закончится, и туземцы, которые прячутся под мостом, поймают его и поднимут наверх, и тогда он…

— Один!..

Кристиан сильно вдохнул, насколько мог, но в результате получился какой-то жалкий всхлип. Адреналин ощущался даже в кончиках пальцев. «Желание прыгнуть вниз, желание прыгнуть вниз», — грохотало в голове. В крепком тридцатичетырехлетнем теле напрягся каждый мускул.

— Пошел! Пошел! Пошел!

Издав какой-то первобытный вопль, Кристиан рывком поднял руки, взмыл над краем моста — голова вперед, ноги прямо, руки в стороны — и полетел вниз, вниз, вниз.

И полторы секунды, пока вертикальные берега Замбези проносились мимо него, как в фильме «Звездные войны», Кристиан летел с диким криком… навстречу камням и скалам… Его охватило неизъяснимое чувство… Нечто подобное он испытает через пятнадцать дней в стеклянной комнате руководства СМГ на верхнем этаже Ибсеновского квартала.

Кайф — это не страх падения, а жгучее желание прыгнуть вниз.

Кристиан поудобнее устроился в шезлонге, отхлебнул «Карлсберг» и посмотрел на свои спортивные часы марки «Пульсар Аккьюрекс», которые обычно брал в поездки. Часы «Патек Филипп» остались дома, их он носил только на работу. Нечего подвергать их риску повредить на маршруте, в который входило посещение Килиманджаро, Окаваганго, Замбези и водопада Виктория.

«Патек Филипп» — свадебный подарок отца Тессы. Кристиан прекрасно помнил, что тесть сказал ему тем летним днем пять лет назад.

— У тебя никогда не было «Патек Филипп», Кристиан, и ты потом передашь эти часы своим детям.

Полтора года назад родился Ханс-Кристиан. Теперь есть кому их передать.

«Патек Филипп» были эксклюзивными в коллекции Кристиана, но он ценил их не очень высоко. Карманные часы с цепочкой и замком, которые подарил ему отец в день конфирмации, особой красотой не отличались и большой ценности не имели, однако именно их Кристиан хранил дома, на специальной подставке. Он очень дорожил ими. Ходили отцовские часы исправно, однако Кристиан никогда не брал их с собой. Мало ли что может случиться в дороге, да и, кроме того, старые часы могут вдруг незаметно остановиться, а время для Кристиана очень дорого.

Прошел уже год с момента встречи с руководством концерна «Ашетт» в Париже, в начале марта… Сейчас он вспомнил, что после этого было еще какое-то обсуждение, в котором он тоже принимал участие. Это дало ему возможность продвинуться в осуществлении своей давней мечты о некоем предприятии. Он еще воплотит свои идеи в жизнь. Раньше Кристиан и представить себе не мог, что способен столь упорно бороться за какой-то проект.

Кристиан снова взял бокал. На него нахлынули воспоминания о той мартовской поездке в Париж. Все началось именно тогда.

Пора возвращаться. Кристиан улыбнулся. Как они все храбрились поначалу, а на мосту-то струсили все как один. Теперь все ходят тихие, не разговаривают и не шутят по поводу захватывающих прыжков с высоты.

Кстати, ничего особенного в сегодняшнем прыжке не было. А вот то, что произойдет через две недели и один день, пожалуй, будет настоящим кайфом. Все решится за те полчаса, когда он выступит на последней встрече руководства концерна СМГ перед Рождеством.

ЧАСТЬ I

ГЛАВА 1 Встань и иди

— Памперсы? Черт возьми, Кристиан, я же просила тебя купить двухслойную туалетную бумагу, а не памперсы! — Тесса распахнула пакет из магазина ИСА и ткнула ему под нос какую-то упаковку. — «Либеро Комфорт» — это п-а-м-п-е-р-с-ы, а не туалетная бумага. У нас весь подвал забит памперсами! А нам нужна туалетная бумага! Ненавижу, когда приходится использовать для этого бумажные полотенца, и ты прекрасно это знаешь.

— Но милая, ты же сама прислала мне список, — Кристиан достал свой новенький карманный компьютер и показал ей, — видишь, тут написано: «Комфорт».

— Да, верно, «Лотус Комфорт». — Тесса выхватила у него из рук палм. — Смотри! Написано: «Лотус комфорт», а не «Либеро Комфорт». И кроме того, мы всегда берем «Памперс Беби Драй». Всего неделю назад мы были в «Смарт-клубе» и набили всю машину «Беби Драй». Ты уже забыл?

— Да, действительно, просто я заблудился между полками, — улыбнулся Кристиан. — Вообще-то я помню, ты говорила, что памперсы лучше, но я…

— Да ты что, не можешь отличить памперсы от туалетной бумаги?

— Тесса, хватит уже! — сказал Кристиан с раздражением. — Не надо так беситься только из-за того, что я купил что-то не то. Не страшно, пусть у нас будет запасной пакет памперсов. А бумажное полотенце — абсолютно то же самое, что и туалетная бумага, разве что вдвое шире и в одной пачке сразу три рулона…

— Это во всех отношениях не то же самое, Кристиан. Бумажные полотенца используют на кухне, а не в туалете!

Тесса подбоченилась и сверкнула на него глазами.

Кажется, придется снова ехать в магазин. Он хотел было выразить протест, но тут же решил, что не стоит. У нее усталый вид, лицо раздраженное и измученное, волосы стянуты резинкой в хвост, на желтом свитере пятна от детской еды. Кроме того, он же обещал выполнять обязанности по дому как можно более аккуратно.

Кристиан сладко потянулся и пошел в спальню переодеваться. Он снял новый костюм в серую полоску и повесил на место в шкаф. Этот костюм Тесса купила ему на новогодней распродаже в «Фернер Якобсен». Затем достал штаны и чистую фланелевую рубашку. Наверно, Ибен, их новая помощница из Дании, погладила ее совсем недавно, потому что ему казалось, что он ощущает на коже слабое влажное тепло, исходящее от ткани.

Кристиан критически осмотрел свое отражение в зеркале, медленно провел пальцами по подбородку и ощутил щетину, обычно появлявшуюся к концу дня. Тридцать четыре года. И до сих пор никакого намека на старение: ни лысины, ни морщин, ни дряблости щек. Правда, под глазами темные круги, но это благодаря Саре и Хансу-Кристиану. Когда в доме двое маленьких детей, выспаться невозможно.

Он с удовольствием провел рукой по коротким черным волосам. Днем он заскочил в «Ла Бионда» и подстригся. В этом, конечно, не было необходимости, потому что он и так стригся регулярно, в давно установленные часы раз в две недели по понедельникам. Но в Париже надо будет выглядеть как можно презентабельнее: если ему удастся совершить сделку с «ELLE», то приоткроются двери для настоящего проекта.

Любуясь на себя в зеркало, Кристиан вспомнил разговор со своим братом Эрлендом, который был младше его на два года. Сегодня днем они встречались в «Габлере». После этой встречи Кристиан словно проснулся.

— …невозможно поверить, просто невероятно, как это я до такого додумался. Оно возникло в голове само, совершенно случайно. Я сидел и смотрел на офис, прямо здесь, только на десять этажей выше, и вдруг — бах! Идея выгодного бизнеса! — Кристиан, исполненный энтузиазма, отхлебнул «Перье» и улыбнулся брату. — Я точно не помню, кажется, это было где-то перед Новым годом. Это почти парадоксально, потому что не знаю, сколько раз я сидел вот так за столом и пялился на рекламный щит. Да ты и сам, наверное, знаешь, как можно таращиться на какую-нибудь вещь, все равно какую, и думать при этом совершенно о другом.

— Рекламный щит? — Эрленд откинул с глаз прядь волос.

— По-моему, он там уже целую вечность, во всяком случае, все то время, пока у меня офис в Ибсеновском квартале. Посмотри сам, — улыбнулся Кристиан и кивнул в сторону выхода, — он висит на противоположной стороне площади, рядом с отелем «Стефан».

Эрленд скептически взглянул на Кристиана и встал из-за стола. В «Габлере» были только они двое, что было вполне естественно, поскольку обед а-ля карт подавался позже. Обычно они приходили сюда на ланч и сидели за баром, но Кристиан так очаровал главную распорядительницу, что та пускала их в тихую внутреннюю часть ресторана. Там он и рассказал брату о том, что предназначалось только ему, и никто не мог подслушать.

Однако Кристиан сомневался, стоит ли посвящать Эрленда в это дело. Не испортит ли это их отношения? Кристиан обернулся и посмотрел вслед брату, который уже выходил на Хамброс-пласс. До этого он никому не открывал своих планов, обдумывал их исключительно самостоятельно. Теперь же ему хотелось просто с кем-нибудь поговорить, поделиться своими соображениями, и не с кем-то с работы, и чтобы Тессы не было рядом.

Два-три года, как в последний раз намекнул доктор Рейнертсен. На комнату в доме для престарелых вряд ли можно рассчитывать. Поэтому реализация его плана должна занять не больше двух-трех лет, и дай бог успеть до того, как он будет передвигаться исключительно с помощью вспомогательной техники.

Кристиан сидел и пустыми глазами смотрел вслед брату. Он не решился спросить Эрленда, нет ли у него генетической предрасположенности. Он никогда не поддерживал близких отношений с младшим братом, когда они росли на Ховсетере, но в последние годы у них наладился некоторый контакт, во всяком случае, они могли говорить о работе.

В 1968 году их родители сдали кандидатские экзамены в университете Осло и, получив степень кандидатов филологических наук, стали преподавать в старшей школе Персбротен. Их семья переехала в квартиру, снятую на улице Ландингсвейен, 17, на Ховсетере. Кристиану было два года, а Эрленд еще должен был родиться, когда родители обосновались в этом социал-демократическом квартале частных домов на западе Осло. Когда же пришло время переходить в старшую школу, братья выбрали те, что ближе к центру города. Но это, пожалуй, было единственное, в чем они сошлись. Кристиан пошел в торговую гимназию, а Эрленд решил пойти по стопам родителей-филологов и поступил в Катта. Кристиан затем продолжил учебу в Высшей торговой школе в Бергене, а Эрленд прослушал курс предметов в Блиндерне и в результате стал изучать историю.

Кристиан рассеянно отрезал изрядный кусок пиццы и положил в рот. По правде говоря, Эрленд был не просто его постоянным товарищем по ланчу в «Габлере», но еще и его лучшим другом, хотя они вели совершенно разный образ жизни. Кристиан стал отцом семейства в «Скучной вилле» в Нордберге, а Эрленд продолжал размеренное холостяцкое существование в съемной трехкомнатной квартире на Вессельгате. И пока Кристиан делал успешную карьеру в сфере экономики, Эрленд никогда не удалялся от своей университетской жизни: он работал над диссертацией о какой-то области в истории норвежской культуры в рамках научно-исследовательской программы культурной экономики.

Кристиан хорошо знал, что Эрленд имел доступ к внутренним архивам издательств «Ашехоуг» и «Гюльдендаль», так как содержащаяся там информация имела важное значение для его исследований. Но Кристиан решил даже не намекать Эрленду о возможных услугах, связанных с этим доступом. Может, потом, когда-нибудь… Во всяком случае, не сегодня.

Он вздрогнул, когда в зал вошла блондинка и исчезла в баре. Он оцепенел и тупо смотрел перед собой. Ему вдруг показалось, что это была Ребекка Лунд.

Вернулся Эрленд.

— Ты имел в виду Большой норвежский словарь «Ашехоуга» и «Гюльдендаля»? Самое большое справочное издание в Норвегии? — спросил он, подходя к столу.

Кристиан поднес указательный палец к губам. За годы работы в корпорации «Маккинси» он научился быть осторожным. Кроме того, он был сильно возбужден. «Хорошо, что мы сидим здесь совсем одни, — подумал он. — Если уж кому и не следует слышать этот разговор, так это именно ей».

— Как рекламируемый продукт, так и сам рекламный щит видали и лучшие дни, — сказал Эрленд и сел. — А что, кто-то хочет купить Большой словарь?

— Нет, — ответил Кристиан и снова дал знак говорить тихо, — гораздо больше.

— Только не говори, что ты собрался прибрать к рукам «Ашехоуг» и «Гюльдендаль».

— Точно! — расцвел в улыбке Кристиан. — В связи с новой экономикой на эти два предприятия занижена цена.

И он в общих чертах рассказал Эрленду, каким образом он собрался купить эти два издательских дома, объединить их в один колоссальный издательский концерн и интегрировать в предприятие, входящее в состав «Скандинавской медиагруппы».

Эрленд посмотрел на него скептически.

— Ты подумал, какие последствия это вызовет в культурно-политических сферах? — Он отпил из бокала. — Да ты представляешь, что тут начнется?

— Может быть, — задумчиво произнес Кристиан. — Дело в том, что обе эти компании имеют обширные, но скрытые акционерные возможности, которые руководство не имеет сил реализовать. Я говорю лишь об экономических возможностях получения прибыли. — Кристиан нагнулся вперед и улыбнулся. — И о моем собственном доходе, черт возьми.

Эрленд неодобрительно поморщился.

— Ну и как ты собираешься оплачивать свою покупку? Я, помнится, как-то читал статью некоего аналитика — выпускника коммерческого училища о том, что многие сейчас боятся снижения рейтинга «Скандинавской медиагруппы» из-за недостатка акционерных капиталов, или как это называется? У СМГ денег-то хватит?

Кристиан ухмыльнулся.

— Помнишь Жан-Люка? Он еще женат на лучшей подруге Тессы и работает старшим аналитиком в банковской конторе «БНП Парибас» здесь, в Осло. Я как-то позвонил ему и между делом спросил, каким образом некий концерн вроде «Скандинавской медиагруппы» может наилучшим способом выбраться из долгов.

— Ну и?..

— Если бы я спросил напрямую, то вряд ли он сказал бы мне что-нибудь полезное. Но Жан-Люк тут же предложил сделать LILO[2] с типографией на Альнабру.

— Что это такое?

Кристиан слегка пригнулся.

— Ты, умник, знай, что за несколько месяцев до того, как я начал работать в СМГ, руководство решило построить новую газетную типографию на Альнабру, а это миллиардное вложение, которое просто выходит за рамки здравого смысла. Через несколько лет уже никто не будет читать газеты на бумаге, все будут читать новости с экрана. Но Жан-Люк увидел другой вариант: он предложил мне так называемый лизинг, то есть сдать всю типографию иностранной компании на несколько лет в полное пользование. Это будет как покупка с правом обратного выкупа, а потом можно получить эту же типографию обратно, за ежегодную выплату. Пригласили даже торговый банк «Голдман Сахс», чтобы он нашел подходящих американцев, и «Делуа и Туше», они делают оценку стоимости всей типографии. Кроме того, норвежская адвокатская фирма сотрудничает с американской и…

Внезапно он потерял нить в своих рассуждениях и остановился.

— Ты с кем-нибудь еще говорил об этом? — спросил Эрленд наконец.

— О проекте «Сехестед», ты хочешь сказать? — Кристиан улыбнулся, зная, что брат наверняка спросит, что это за название такое. — Нет, ты первый.

— Тогда каким образом… — Эрленд нахмурился. — Каким же это, интересно, образом ты думаешь начинать это свое LILO без…

Кристиан перебил его:

— Просто объяснил Бьёрну Ягге и Конраду Брошу, что LILO — это способ, которым СМГ сможет управлять акционерными капиталами.

Эрленд долго и задумчиво смотрел на старшего брата. Наконец он заговорил, с усилием и медленно подбирая слова:

— А это не связано с чем-то другим, а, Кристиан?

Кристиан перестал жевать.

— Например?

Эрленд стянул с носа очки в тонкой стальной оправе и посмотрел брату прямо в глаза.

— Не связан ли этот твой проект с чем-то более значительным, чем желание разбогатеть?

— Для меня, что ли? Да, это связано с желанием обеспечить себе финансовую состоятельность, будущее для Сары и Ханса-Кристиана и… — Кристиан не закончил фразу, увидев, какое у брата выражение лица. Не намекал ли тот на болезнь Альцгеймера, которой страдала мать? Знал ли он, что…

— Если говорить прямо, не в отце ли тут дело? — неожиданно выдал Эрленд.

— В отце? — Кристиан напрягся.

— Да, да, все эти твои грандиозные планы о захвате «Ашехоуга» и «Гюльдендаля» и о норвежской издательской отрасли! Не хочешь ли ты просто отомстить? Положа руку на сердце, Кристиан, может, ты хочешь вернуться к этому из-за того, что случилось с папой?

Об этом они еще никогда не говорили. Каждый переживал те события в себе. А вдруг Эрленд прав? Может, именно из-за отцовского банкротства он так неудержимо стремился осуществить свой план?

Отцу было тридцать восемь, когда, после десяти лет преподавания французского языка в школе Персбротен он решил открыть издательство. И в 1979 году издательство «Сигнатур» увидело божий свет. Кристиану тогда было тринадцать. «Сигнатур» выпускало произведения классиков французской литературы — Бальзака, Золя, Гюго, Пруста, Флобера, а также современную литературу. Особую слабость отец питал к так называемому новому роману и прямо с ходу переводил таких писателей, как Натали Сарро, Ален Роб-Грилле, Мишель Бутор, Маргарет Дюра, Роберт Пинж, Жан Рикардо, Маргарет Юрсенар, Клод Олье, — имена, которые для Кристиана звучали как труднопроизносимый набор звуков и которые он давным-давно забыл. Но он хорошо помнил, как отец любил пересказывать им свои «французские опусы».

— Скандинавы, очевидно, еще не доросли до моих изысканных французских опусов, — говорил он грустно и с насмешкой.

Кристиан до сих пор ясно помнил веселый взгляд его припухших от ночного чтения глаз.

Издательство продержалось девять лет. В 1988 году, когда Кристиан перешел на второй курс Высшей торговой школы в Бергене, отец поставил все на карту, выпустив эксклюзивное издание лирики Сен-Джона Персе. Персе получил Нобелевскую премию по литературе через три года после Альберта Камю и за пять лет до Жан-Поля Сартра, и отец был уверен, что вытащил козырного туза. Но в то время как книги Сартра и Камю, выпущенные другими норвежскими издательствами, прекрасно расходились, книга Персе провалилась с сокрушительным треском, и «Сигнатур» было уже не спасти.

Кристиан был твердо уверен в том, что отец умер именно из-за этого. И то, что мать потребовала развода прямо во время описи имущества, тоже не облегчило его жизнь. Конечно, было немыслимо трудно находиться рядом с отцом в тот период, когда после круглосуточной работы в собственном издательстве он оказался не у дел. Но Кристиан так и не смог простить мать. Она могла бы проявить немного терпения. Даже сейчас, когда она находится в доме для престарелых, куда ее поместил Эрленд, прикована к инвалидному креслу, разрушенная болезнью Альцгеймера, горечь не отпускала его.

Лично он в инвалидное кресло не сядет никогда, это точно. С нейропсихологическими результатами все было ясно. Доктор Рейнертсен уверенно сказал, что два-три года — больше он гарантировать не может. Но до такого овощного существования он никогда не опустится. После последнего визита к врачу Кристиан решил, что в сто раз лучше сделать так, как отец. Особого ужаса при этой мысли он не испытывал.

После развода отец переехал в однокомнатную квартиру на Фрише. Кристиан ненавидел ходить туда. При одной только мысли о бетонном подъезде с застоявшимся запахом кошачьей мочи на него накатывала волна омерзения. В 1990 году, спустя два года после банкротства и за несколько дней до отцовского сорок девятого дня рождения, случилось то, что в семье было принято называть «несчастный случай». Однако Кристиан уже тогда все понял: слишком мало походила на несчастный случай авария, в которой отцовская машина просто налетела на горный утес на шоссе Е18 на Холместранде. Ни малейших следов торможения обнаружено не было.

Кристиан никогда не отличался особой любовью к чтению, но после отцовского банкротства у него появилась страшная аллергия на все, что хоть отдаленно напоминало художественную литературу.

Теперь же, когда у него появился проект «Сехестед», конечно, все будет по-другому. Кристиан отхлебнул «Перье» и начал говорить о чем-то совсем другом, при этом думая про себя, что Эрленд-то прав. Да, это касалось не только будущего, но и прошлого.

Чтобы подлизаться к жене, Кристиан, после того как три дня подряд возвращался с работы довольно поздно, пообещал прийти домой к обеду, в половину шестого, и не просто так, а еще и заехать по дороге в ИСА и сделать покупки. Поэтому он решил уйти с работы уже в полпятого. Но ланч с Эрлендом продлился дольше, чем он рассчитывал, и на часах было уже почти пять, когда он вышел из офиса на самом верхнем этаже в Ибсеновском квартале. Кристиан на лифте спустился в фойе первого этажа, как обычно, буркнул «Добрый вечер» вечерней охране из секьюрити, хотя ему казалось, что мощный парень выглядел отвратительно со всем этим пирсингом на лице (с содроганием отметил, что ночной страж ввинтил еще один болт в нижнюю губу), и прошел к парковке. Его новехонький «Вояж» стоял на закрепленном месте. Иногда он приезжал на работу на машине, а не на велосипеде.

Кристиан раздраженно сунул ключ зажигания, чтобы уже, наконец, отправиться домой, в Нордберг. Как он мог забыться в «Габлере» — ведь он всегда так тщательно следит за временем! Он прекрасно знал, что Эрленд никогда не обращает внимания на то, сколько времени обедает, вряд ли ему надо что-то делать, помимо своей диссертации. К счастью, они больше не разговаривали о детстве, но короткий разговор об отце расстроил Кристиана.

«Да, черт возьми, придется трудно, если еще ко всему прочему заезжать в ИСА, — думал Кристиан, пока его машина медленно тащилась вдоль старого пивоваренного завода Фруденлунда. Он надеялся, что дальше, к Адамстуен, вечерняя пробка рассосется, но уже у кругового перекрестка машина встала прочно. Он в третий раз бросил обеспокоенный взгляд на часы на приборной доске и побарабанил по рулю. — Тесса, между прочим, целыми днями торчит дома. Могла бы и сама сгонять на своем „пежо“ в ИСА или послать Ибен».

Настроение было испорчено еще и тем, что пришлось отложить завтрашние телефонные переговоры с «Голдман Сахс». Выходя из офиса, Кристиан попросил свою секретаршу Будиль Фьоме позвонить в приемную Бернштайна и еще раз оставить там сообщение. Он уже несколько недель вел длинные телефонные конференции в вечернее время с Реймондом Бернштайном и Джоном Динолой, иногда к ним присоединялся Конрад Брош. Но, к сожалению, до сих пор они не пришли ни к каким конкретным результатам.

Пробка у Адамстуен поредела. Кристиан с облегчением нажал на газ, объехал по кругу мимо ветеринарной высшей школы и проскочил под мигающий зеленый на Киркевейен. Но не успел он еще пересечь трамвайное кольцо, как вечернее движение вокруг снова усилилось. Он снова бросил взгляд на приборную доску и решил, что такой жизни не вынесет. «Она же сама погнала меня в этот дурацкий магазин», — мрачно думал он.

Наконец он подъехал к парковке около Уллевольского стадиона. Там он не без труда поставил машину на свободное место и включил сигнализацию. Хитростью захватил тележку и прошел через автоматические двери внутрь. Тут запищал мобильник. Высветился нью-йоркский номер Бернштайна. Неужели он не получил сообщения? После секундного колебания Кристиан нажал кнопку ответа и прижал телефон к уху. О да, Бернштайн получил сообщение, но у него возникла проблема. Большая проблема. Он слышал краем уха, что администрация Клинтона снова планирует замазать налоговую дыру LILO. О конкретной дате он еще не слышал, но такие вещи могут ратифицироваться в конгрессе в течение двух месяцев, так что теперь надо поторопиться, перед тем как искать другого американского партнера для LILO.

— Так это же ваша работа, — сказал Кристиан несколько высокомерно.

Одновременно он вытащил свой маленький компьютер из кармана пиджака и нашел в нем список покупок, который Тесса прислала ему по электронной почте из дома.

— Но нам же надо произвести сертифицированную оценку до того, как мы все это начнем, Крис, — заорал Бернштайн. — Чего ждут эти парни из оценочной комиссии «Делуа и Туше»?

Кристиан не выносил интимного короткого сокращения своего имени.

— Они работают над этим, Реймонд. Я только что говорил с…

— Но у нас уже на это нет времени, Крис. Корпорация «Херст» все еще актуальна, а сигналы из клинтоновской администрации вполне ясны. Нам надо спешить, брать все под контроль именно сейчас. А у меня руки связаны, я ничего не могу поделать, пока не получу эту проклятущую оценку. И желательно, как можно скорее.

— Завтра рано утром по восточному времени я позвоню вам с Джоном и ребятам из «Делуа», и мы все обговорим. Уверяю вас, мы максимально ускорим процесс.

Кристиан нажал на кнопку отбоя и устремился вдоль полок. Не стоило посвящать Реймонда в истинные причины, по которым застопорилось дело. Препятствие было связано с Альнабру, с директором типографии по имени Роар Хальворсен. Еще неделю назад Кристиан просил оценить стоимость типографии и теперь ждал, когда Хальворсен разродится подтверждением цифр. Кристиан передвинул баночки с детским питанием по тележке так, что они загремели о решетчатое дно. Ему надо было срочно поговорить с Хальворсеном, и не по телефону, а лично. Черт возьми, эта заминка не должна подкосить финансовую основу всего проекта «Сехестед». Кристиан еще раз посмотрел на список и сравнил с тем, что лежало у него в тележке. Кажется, все на месте. Он подошел к кассе с самой маленькой очередью и взял номер газеты «Дагбладет». Вообще-то он еще на работе прочитал все новости в Интернете, но жаль терять впустую даже полминуты. Приблизившись к кассе, он сунул газету обратно на полку.

На углу улицы Сонсвей все еще продолжались дорожные работы, но на кольцевой дороге он, наконец, немного расслабился, нажал на газ и, проехав мимо Тосен-центра, выехал на Нордбергвейен. Кристиан остановился у ворот дома номер тринадцать-С по улице Крокусвейен, нажал на кнопку пульта управления гаражными воротами, вздохнул и опустил плечи. Он так ясно представил себе обед с Тессой, детьми и Ибен.

Кристиан достал из багажника фирменные пакеты ИСА и, пройдя несколько метров, услышал звук закрывающихся ворот. Несмотря на шум и беспорядок, вопли детей и испуганные крики Ибен: «Дети, дети, ну хватит!» и раздраженные уговоры Тессы: «Ну, Сара, успокойся уже!», он чувствовал огромную радость. А завтра после работы он отправится прямо в Париж, и его не будет дома целых две ночи.

— Всем привет! — крикнул он, положив папку с документами на комод. Два набитых пакета с покупками он поставил у стены. Ответа он не получил. Слышались только приглушенные звуки тяжелой ссоры. Ну что там опять? Кристиан по-отечески улыбнулся и глянул на рамки с семейными фотографиями, которыми Тесса начала украшать стену. Отец семейства с двумя детьми, няней и женой-домохозяйкой на «Скучной вилле» в Нордберге. Летом будет уже девять лет с тех пор, как он закончил учебу в Бергене, и целых десять, как он живет с Тессой. Он остановился у фотографии, где они с Тессой стоят на вершине Ульрикена. Кристиан сглотнул. Та женщина-блондинка, которая промелькнула мимо него в «Габлере», вспоминалась ему сегодня весь день.

Тесса, или Эдель Тереса, как ее звали на самом деле, но как она сама себя никогда не называла, была его однокурсницей по Высшей торговой школе. Она тоже была из Осло, но выросла единственным ребенком в семье на вилле на Ирисвейен, в Тосене, где ее родители живут до сих пор.

До того как они стали жить вместе, у Кристиана была другая девушка — Ребекка Лунд, она училась на том же курсе. Ее красивую фигуру и чудесный характер в первый же день разглядели все парни с курса Кристиана. Он сильно удивился, когда в начале семестра она подошла к нему в столовой и попросила показать дорогу в аудиторию Карла Борха. Он не только проводил ее, но и, воспользовавшись случаем, пригласил на студенческий праздник в Хатлеберге в тот же самый вечер. На следующее утро после праздника они проснулись вместе на узенькой кровати Кристиана. Эти первые месяцы в Бергене были совершенно безумными, пока Кристиан не встретил Тессу. Ребекка была самой популярной девчонкой в их Высшей торговой школе, а Тесса больше походила на прилежную серую мышку, особенно в манере одеваться.

Но в Тессе Кристиан нашел нечто другое — доверчивость, искренность, откровенность и свободу, когда они были вместе. Можно сказать, у них было глубокое взаимопонимание, которого он никогда не чувствовал с Ребеккой. Конечно, Тесса не была такой привлекательной, как Ребекка. Наоборот, она была совсем простенькой. Ребекка всегда была блистательной — в ресторане, в клубе или студенческом центре, не говоря уже обо всех частных вечеринках, где она всегда занимала феминистскую позицию. Для Тессы же важнее всего было то, что происходило между ними: воскресные поездки на Брюсхюттен, вечера на диване перед телевизором в ее чердачной комнатушке у старенькой фру Греве, завтраки в «Тиденде» в Бергене и совместные поездки на автобусе до Сандвикена. Если же они ночевали в его студенческой каморке на Хатлеберге, то утром вместе брели на первую лекцию.

Кристиан открыл шкаф в прихожей и достал вешалку для пальто. Против своего желания он вспомнил, как пришел на первую лекцию приезжего лектора. Осенью 1987 года норвежская Высшая торговая школа пригласила всемирно известного корифея в области стратегии Майкла Портера прочитать лекцию о Лемкуле. Прямо посередине лекции Портер сделал ошибку в примере на доске. Совершенно не задумываясь, зачем, зеленый первокурсник Кристиан фон дер Холл поднял руку и указал на ошибку.

— И правда! Спасибо, спасибо. Как ваше имя? — спросил Портер, и Кристиан рефлекторно произнес свое имя почти с тем же американским акцентом, что и приглашенный профессор: «Кристиан вон дер Холл». Но, как и большинство скандинавов, он не особенно замечал разницу в английском произношении между одинарным и двойным «в». Майкл Портер, который не понял, что ответил Кристиан, и, пытаясь пошутить, бросил:

— Wonderboy[3]?

Даже сегодня, тринадцать лет спустя, его задевало воспоминание о громком смехе в набитой аудитории. С тех пор студенты Высшей торговой школы стали называть его исключительно Чудо-мальчиком. Он неоднократно пытался расстаться со своим прозвищем, но оно просто прилипло к нему — именно прилипло. Оно преследовало его и в «Маккинси», и сейчас в «Скандинавской медиагруппе». После того как он стал жить с Тессой, он потерял контакт с Ребеккой. Кристиан вспомнил, что при расставании он был с ней груб, можно сказать, жесток. Это случилось прямо посреди праздника «Неделя ревю» в 1990 году.

Недавно он снова услышал о Ребекке Лунд, когда она начала работать директором по развитию в концерне «Шибстед». Таким образом, Ребекка стала конкурентом Кристиана в скандинавской медиаотрасли. По делам бизнеса они еще не встречались, но Кристиан постоянно читал о ней в газетах. Только за последний месяц у нее брали несколько раз интервью как у женщины, добившейся карьерного успеха. Прямо над корзинкой с игрушками Сары висела свадебная фотография его и Тессы. Эту фотографию они рассылали друзьям и знакомым. Загорелая Тесса в белоснежном свадебном наряде под яблоней на Ирисвейене. Он улыбнулся и вспомнил, как прошла их помолвка — в ресторане, в Париже, зимой.

«Пять лет, двое родов, и все было неплохо», — подумал он и нежно провел рукой по изображению своей супруги. Отметки Тессы в Высшей торговой школе были выше, чем у Кристиана. Она начала искать работу в нескольких акционерных обществах в последнем семестре. И получила положительный ответ от трех компаний. Она выбрала «Андерсен консалтинг». Кристиан в то время нацелился на высшую должность в отрасли менеджерского консалтинга. Это послужило для него началом работы в INSEAD, потом он перешел в «Маккинси».

Двумя годами позже, в июне 1997-го, Тесса поставила ультиматум: либо она, либо «Маккинси». Звонок от шефа концерна СМГ Бьёрна Ягге оказался более чем кстати. Выбор был сделан легко. После двух лет работы ассистентом и примерно полутора лет на должности менеджера высшего звена Кристиан ушел из «Маккинси» и стал работать в должности вице-президента ассоциативного директора по развитию в СМГ.

Уже через полтора года он стал единственным старшим вице-президентом, который отчитывался непосредственно перед шефом концерна.

«Три года назад „Маккинси“… черт возьми, кажется, это было вчера», — подумал он, пытаясь развязать слишком туго завязанный шнурок. В конце концов он сдался и начал стягивать ботинок, не развязывая шнурка. Не получилось. Кристиан поискал глазами рожок для обуви, но на крючке у комода ничего не висело. «Неужели так трудно поддерживать порядок! Какого черта ничего на месте не найти!» — Он раздраженно затеребил упрямый шнурок, резко дергая за узел. Наконец ботинок удалось снять. Кристиан поставил ботинки на полку для обуви, купленную в «Икеа» еще тогда, когда они жили в трехкомнатной квартире на Майорстуен. В течение двух лет его семья снимала эту квартиру в ожидании того, чтобы найти настоящий дом. В этом вопросе Тесса была непреклонна. Она хотела жить только на Нордберге. Все остальное было исключено.

— И мама с папой рядышком, — поддразнивал ее Кристиан. Он посмотрел на себя в зеркало над комодом и состроил гримасу. При его зарплате в «Маккинси» мечтать о чем-то лучшем было неразумно. Увидев объявление о продаже дома на Крокусвейен — «Скучной виллы», как сразу назвала ее Тесса, — они забыли свою мечту о чем-то большем и переехали сюда. Правда, они и предположить не могли, что рядом с ними будет жить нынешний министр Йенс Стольтенберг. Было очень приятно, что на обочине стоял припаркованный «вольво», а мимо дома частенько проезжали правительственные машины.

Дом, в котором они сейчас жили, был выше всяческих похвал, но в последнее время Кристиан начал подумывать о кое-чем другом. Если все получится с его планами относительно «Ашехоуга» и «Гюльдендаля», то жить в этом доме будет просто не в стиле шефа издательского концерна. То, что люди живут согласно своему положению, он уяснял себе каждый раз, когда пробегал трусцой мимо виллы владельца «Ашехоуга» по улице Драмменсвейен. Кристиан стал ловить себя на том, что присматривает дом на одну семью по дороге вверх к Фрогнеру. Он хорошо знал, что улица Кристиана Беннеше в Бюгдёе считается одним из самых престижных мест в Норвегии.

Кристиан посмотрел на свои ботинки и решил почистить их сразу же, несмотря на усталость. Важно, чтобы в Париже они выглядели идеально.

И вот Тесса решила вернуться в «Андерсен консалтинг» после отпуска по уходу за Сарой. Однако вскоре передумала и остановилась на том, что хочет посидеть в неоплачиваемом отпуске еще год, правда, Кристиан не считал, что это правильно. И она хочет еще одного ребенка. Кроме того, Тесса пожелала еще поучиться — взять какой-нибудь предмет в университете Блиндерна, и в этом он не смог ей отказать, хотя и не понимал, зачем ей это, раз у нее уже есть диплом по экономике, международная степень МБА и два года работы в консультирующей ветви предприятия за плечами.

Но в последнее время она заговорила о том, что была бы рада снова начать работать. В апреле Хансу-Кристиану исполнится год, и тогда закончится второй отпуск по уходу за ребенком. Она также сказала, что не хочет возвращаться в «Андерсен консалтинг», а ищет другие возможности. «Кстати, насчет этого ее литературоведения, — подумал Кристиан, встав на одно колено и натирая ботинок кремом для обуви. — Почему она занимается им уже второй год, ведь курс, кажется, рассчитан на два семестра? Хотя это ее дело, курс бесплатный».

Он закончил полировку ботинок и поднялся. Задумчиво сунул ноги в свои любимые домашние тапки и взял папку из кожи угря с документами. Кристиан купил ее в подарок самому себе. Папка стоила безумных денег, но зато и выглядела соответствующе. Он использовал ее ежедневно. Сегодня он получил по почте приглашение на пятилетний юбилей INSEAD. К сожалению, это событие совпало по дате с идиотской тусовкой родственников Тессы. Она настаивала на его обязательном присутствии. Вместе с приглашением он получил футболку с надписью «INSEAD 1995» на груди и «Пять лет успеха!» на спине. Кристиан с гордостью положил ее в шкаф. Он вспомнил, что произошло в тот вечер вручения дипломов. После небольшой дружеской вечеринки он остался с тремя американскими парнями в поезде по дороге в Париж «для настоящего празднования». Посетив нескольких фешенебельных ночных клубов, они отправились в сомнительные заведения в район Бобура. То, что произошло потом, Кристиан так и не смог забыть. Такое забыть просто невозможно.

Папка была куплена в шикарном магазине «Самаритэн» на следующее утро. Он так и не вспомнил, как добрался в скучнейший отель в Помпиду.

Пять лет. И завтра он снова поедет в Париж. Он много раз клялся больше никогда этого не делать. Но временами желание делать это становилось нестерпимым. Он тупо посмотрел перед собой. Пойти? Самый-самый последний раз! На деле же он несколько раз зондировал почву в Осло, но в этом маленьком городе все было на виду. В Париже все иначе. Там он не знал ни единой души. И… в любом случае риск огромен. Недавно он прочитал, что от этого каждый год умирают больше тысячи американцев. Но в Париже все-таки работают профессионалы. Вопли и грохот, доносившиеся из кухни, сбили его с толку. Он помотал головой, пытаясь отгонять эти мысли. Сейчас он проведет весь вечер со своей семьей, войдет в роль отца семейства. Он подхватил пакеты из ИСА, но один из них порвался. Баночка с детским питанием покатилась к входной двери. «А, черт! И прямо под комод. Тьфу. Неужели эта филиппинка не могла помыть там как следует? Надо сказать Тессе, чтобы обратила на это внимание». — Кристиан полез под комод и поискал глазами рожок для обуви, но нашел его под табуреткой. Потом из-под комода извлек баночку вместе с клоком пыли и погремушкой. Странно, эту погремушку он, кажется, раньше не видел. Он с усилием выпрямился и положил погремушку в одну из корзин с детскими игрушками, а баночку — в пакет. И тут он заметил на полу какой-то предмет. Под комодом лежал маленький коробок спичек — из тех, что дают в ресторане. На коробке была надпись «Чинзано». Спички уложены в один ряд. Почему они там? Тесса же знает, как опасно оставлять спички в местах, доступных для маленьких детей. А может, они принадлежали Ибен? Кристиан положил коробок на комод. Рано или поздно владелец объявится.

В столовой царил настоящий цирк. Кристиан тихонько зашел, ничем не обнаруживая своего присутствия. Он молча наблюдал, улыбаясь, но скоро его заметили.

— Папа! — радостно закричала Сара и устремилась к нему частыми шажками.

— Га-га! — добавил Ханс-Кристиан со своего детского стула, но затем вновь повернулся к Ибен, которая кормила его с ложечки.

— Да где же ты, черт возьми, был? Почему так поздно? — Тесса даже не взглянула на него. Она стояла, наклонившись над раковиной, и выливала воду из кастрюли со спагетти.

— Поздно? — переспросил он. — Я был в магазине. Торопился как мог. — Кристиан поставил пакеты прямо перед ней и чмокнул ее в щеку.

Тесса бросила в ответ недовольный взгляд.

— Что случилось? — спросил он, удивленный ее реакцией. Было видно, что Тесса крайне раздражена. — Тесса, милая, это же не моя вина, что в городе такие пробки! Ты из-за этого расстроилась? Ну что? Что такое?

Тесса по-прежнему молчала. Она отставила кастрюлю и полезла в пакеты. Кристиан уже шел к Саре, как Тесса вдруг прямо перед его лицом затрясла большим мягким пакетом.

— Памперсы?!

ГЛАВА 2 Мсье Олл?

— Мсье Ягге! Рад вас видеть!

Дверь распахнулась без стука, и в помещение вошли двое мужчин среднего возраста с толстым французом во главе. Толстяк подошел к Бьёрну Ягге и энергично протянул ему волосатую руку.

— Я Ксавье де Рокеморель, генеральный директор и президент фирмы «Ашетт Филипаччи Медиа» — произнес толстяк по-английски с чудовищным французским акцентом. Ягге растерялся и в ответ не успел вымолвить ни слова. Но Рокеморель этого даже не заметил. Не останавливаясь, он двинулся дальше и резким движением показал на своих спутников. Помпезные сапфировые запонки, в двадцать четыре карата каждая, вспыхнули и заискрились.

Кристиан никогда не видел, чтобы люди входили в помещение столь шумно. Он был рад, что не он, а именно Ягге стал жертвой бурных приветствий толстого француза. Кристиан отметил, что у Ксавье Рокемореля на запястье красовались часы одной из престижных марок, принятых среди сливок французского общества. Часы были не из самых дорогих, но весьма презентабельные.

— Позвольте представить вам моих коллег, — продолжил мсье Рокеморель. — Слева — Жан-Поль Ангуиль, генеральный директор по международным отношениям фирмы «Журналы Ашетт Филипаччи», справа — мсье Пьер Буадефре, генеральный директор по международным связям.

Ягге смущенно кивнул и поздоровался с каждым за руку. Мсье Рокеморель повернулся и уставился на Кристиана. Кристиан пытался держаться уверенно, но почувствовал, что пульс непроизвольно учащается. Он не понимал, чего хочет этот французский бульдозер, но интуитивно был уверен: если сегодня ему повезет, то он «сделает» этого Рокемореля.

Французский шеф концерна долго таращился на него, а затем, словно фокусник, выдернул из внутреннего кармана факсовый листок и уставился в него, будто видел в первый раз, затем вытащил очки из нагрудного кармана и водрузил их на кончик носа.

Святые небеса, ну и носище! На ум навязчиво лезла ассоциация с перезревшей клубникой. Красный, блестящий, дырчатый, из ноздрей торчат волосины.

Мсье Рокеморель снова уперся в него взглядом.

— А вы…

— Я Кристиан фон дер Холл, — Кристиан протянул ему свою визитную карточку, но Рокеморель, казалось, ее не заметил.

— Мсье Олл[4]?

— Не совсем, Холл, через «х».

— Да-да, мсье Олл, — проскрипел Рокеморель, — именно так я и сказал. Как я понимаю, вы уже встречались с этими джентльменами раньше, в Стокгольме, кажется?

Кристиан кивнул и улыбнулся. Рокеморель перевел взгляд на Регину и рассматривал ее с чудовищным изумлением, будто только что заметил ее. Она откашлялась и выступила вперед, протягивая руку для приветствия.

— Меня зовут Регина Окерстранд.

Рокеморель снова посмотрел на свой листок. Он изучал его долго и вдумчиво, как будто там было то, чего он не мог понять. Регина опустила руку и затеребила край юбки. Щеки ее покраснели. Жан-Поль Ангуиль заметил неловкость и попытался прийти на помощь.

— Кто эта женщина? — шепнул Рокеморель ему на ухо и ткнул свой длинный палец в факс. — А где мсье Брош?

Ангуиль поспешно ответил:

— Они прибыли несколько в другом составе, мсье Брош не приехал. Но ничего страшного. Эта дама — личный секретарь мсье Ягге.

— Ну ладно, — сказал Рокеморель. Пару раз он надул и сдул щеки, одновременно поднимая брови.

После этого он внезапно встрепенулся и просиял, показав ряд желтых зубов. Он схватил руку Регины и поднес к себе, словно приглашая на танец. Кристиану на секунду показалось, что мсье Рокеморель задумал удостоить руку Регины поцелуя, но ограничился лишь тем, что просто пожал ее.

— Пожалуйста, садитесь, — обратился он к Ягге и указал на стул, стоявший с другой стороны круглого стола. Должно быть, человеку, сидевшему на этом стуле, изрядно мешало бившее прямо в глаза солнце.

— И вы садитесь, пожалуйста, садитесь, — он энергичными жестами указал Кристиану и Регине их места.

Кристиан сжал зубы. Его раздражали манеры Рокемореля. «И все равно мы вынуждены молча слушать и поддакивать, — подумал Кристиан. — Если мне и приходится пресмыкаться перед этой клубнично-красной мордой, то только ради одной-единственной цели — заключить сделку». Он послушно сел на указанный стул и уперся локтями в спинку.

Рокеморель руководил процессом. Элегантный ресторан на верхнем, тридцать восьмом, этаже квартала «Ашетт» был вотчиной французов. Бьёрн Ягге и Кристиан фон дер Холл — всего лишь пришельцы с дикого Севера. Им оказали честь, позволив сесть. Регину Окерстранд поместили туда, где, по французским понятиям, должна находиться дама. Зажатый между Рокеморелем и одним из его лакеев-директоров, Кристиан уже не был уверен, что все пройдет легко и просто. Тем не менее он тщательно подготовился к встрече. У него в запасе имеется изящный деловой ход на случай, если представители «Ашетт» заупрямятся.

Несколько месяцев назад Ягге попросил Кристиана рассмотреть возможности для наилучшего использования дистрибьютерской привилегии СМГ через «Журнал-Централь», самого крупного скандинавского распространителя газет и журналов. На журнальной выставке, которая прошла сразу после Нового года в Стокгольме, он встретил Жан-Поля Ангуиля и Пьера Буадефре из концерна «Ашетт». Они приехали в Стокгольм разрабатывать рекламу мужской газеты «Кафе». Кристиан тогда высказал мысль о том, что есть реальная возможность сотрудничества, в первую очередь в распространении журнала «ELLE» в Норвегии. Это позволило бы СМГ лучше использовать ресурсы «Журнал-Централь» и расширить ассортимент изданий «Ашетт». Другими словами, это было бы выгодно всем. Оба француза явно заинтересовались предложением Кристиана. Затем последовали обмен пробными факсами и проектами, изучение годовых планов и отчетов. В результате дело дошло до приглашения представителей СМГ к представителям «Ашетт» в Париж на деловой ланч.

Ланч был запланирован на двенадцать часов. Поскольку Бьёрн Ягге был страшно занят какими-то чрезвычайно важными делами, они прибыли в Париж только накануне. Собственно, третьим представителем СМГ должен был приехать Конрад Брош, но он внезапно заболел. Таким образом, их осталось только двое: Кристиан, директор по развитию, и Ягге, шеф концерна СМГ. Но от «Ашетт» было запланировано три представителя, поэтому СМГ тоже следовало присутствовать в трех лицах, и в последнюю минуту к директорам присоединилась Регина.

После дружеского завтрака в отеле «Лютеция» Регина с Бьёрном пошли на бульвар Сен-Жермен по магазинам, а Кристиан, который всегда брал с собой в деловые поездки спортивный костюм и кроссовки, отправился на пробежку в Люксембургский сад. Во время завтрака его не покидало чувство тревоги: сможет ли он сделать то, на что настроил себя вчера вечером.

Точно в 11.05 — Кристиан проверил это по своим часам «Патек Филипп» — они вошли в огромное здание на улице Анатоля Франса, 49, которое полностью занимал центральный офис «Ашетт Филипаччи». Администратор нахмурился, когда Кристиан спросил его о генеральном президенте-директоре мсье Ксавье де Рокемореле. Клерк позвонил по телефону, затем вызвал коротко стриженного парня в красной униформе, который на лифте проводил их на верхний этаж.

В давящей тишине Кристиан украдкой посмотрел на Ягге. Его потрясло, насколько Бьёрн сосредоточен и, похоже, даже нервничает, хотя обычно чрезмерно самоуверен. Бьёрн несколько раз шмыгнул носом. А это он позволял себе только в самых неординарных ситуациях.

Выйдя из лифта, они сдали верхнюю одежду двум молоденьким гардеробщикам, одетым в тесную униформу, и вошли в комнату для встреч — большое угловое помещение с огромным окном с видом на Париж. Кристиан шел вслед за Региной. И только сейчас он вдруг обратил внимание на ее одежду. Облегающий фигуру костюм и туфли на высоких каблуках. Сегодня Регина вообще была какая-то необычная. Она была немного рассеянна, в глазах мелькало нечто мечтательное, как будто она собиралась на романтическое свидание, а не на деловой обед.

Дверь открылась, появился метрдотель и с необыкновенной любезностью спросил, не желают ли мадам и мсье что-нибудь выпить, пока готовится их заказ. Кристиан попросил «Перье», Регина и Бьёрн заказали то же самое.

— Разумеется, господа, сию минуту.

Метрдотель вышел и мягко прикрыл за собой дверь.

Кристиан огляделся и отметил, что интерьер выдержан в строгом изысканном стиле. Мебель была скромной, но такая скромность стоила немалых денег. В убранстве преобладали серые тона. В середине квадратного зала стоял круглый обеденный стол, накрытый на шесть персон. Все в дереве, сдержано и лаконично. «Тессе и ее подругам понравилось бы», — подумал Кристиан.

Метрдотель вернулся, принес «Перье». Кристиан подошел к Бьёрну и Регине, которые стояли у прозрачной стены и любовались видом на город.

— Смотрите, Эйфелева башня, — сказала Регина и показала пальцем, — а вон Секрекёр.

С тридцать восьмого этажа были видны крыши домов и бульвары. Кристиан подошел ближе и выглянул на широкий тротуар. Люди сверху казались совсем крошечными. Ну и что он будет делать сегодня вечером? Неужели ему хватит смелости? Кристиан еще не решил. Он знал, как ему следует действовать. Технические детали он уже выяснил, но сомнения не оставляли его. Стоит ли снова бросаться в такую авантюру?

— Смотрите, Сена! Какие лодочки, кораблики, — вздохнула Регина. — Кристиан, а что это за черная крыша там, вдали?

— Симпатичные небоскребы, — задумчиво пробормотал Ягге. Так они стояли у окна и рассматривали архитектурные сооружения, показывая пальцами то туда, то сюда.

Минуты шли. Господа из «Ашетт» не появлялись. Прошло уже целых десять минут. Потом еще пять. Даже Регина уже начала поджимать губки, поглядывая на часы, когда французские директора во главе с Рокеморелем наконец ввалились в зал.

Они подошли к столу, Ксавье Рокеморель с трудом опустился на свое место, его примеру последовали и остальные. После этого французы синхронно вытащили свои визитные карточки и протянули их скандинавам. Кристиан полез во внутренний карман. Естественно, у него всегда с собой был запас визиток. Бьёрн тоже потянулся в карман, а Регина открыла свою сумочку.

Кристиан раздал французам по визитной карточке, не небрежно, но и не торжественно. И тут Ягге произнес:

— Прошу прощения, господа, но мне кажется, я забыл мои визитки в Осло.

«Кто бы сомневался, — сердито подумал про себя Кристиан. — Как можно было забыть визитные карточки, отправляясь на деловую встречу?!» Кристиан выразительно посмотрел на шефа. Французы, казалось, тоже разделяли его чувства. Они быстро переглянулись, и сразу стало понятно, что они думают по поводу такого разгильдяйства. Вот он, варварский Север, где даже понятия не имеют о европейских манерах. Следовательно, такие гости не стоят их внимания.

Рокеморель, разумеется, первым взял слово:

— Итак, мсье Олл, — обратился он к Кристиану, хотя по сути начинать переговоры должен был Ягге. При нормальных обстоятельствах так бы и случилось. — Как я понял, вы с этими джентльменами уже встречались?

Обратившись к Кристиану, Рокеморель достаточно ясно дал понять, что думает о людях, которые не в состоянии представить себя с помощью визитной карточки. Но что и как Кристиану следовало ответить, чтобы не обидеть Ягге и Рокемореля или обоих сразу? Он едва ли смог выдавить из себя несколько пустых фраз о том, что для СМГ большая честь быть приглашенными в «Ашетт». Промямлил еще что-то о сильном впечатлении, которое произвел на них новый офис «Ашетт», что интерьеры необыкновенно элегантны. Тут открылась дверь и вошел метрдотель в сопровождении трех официантов, с тарелками в руках. Кристиан мгновенно замолчал. Ему никогда не удавалось вести пустую светскую беседу.

На кошмарном английском метрдотель огласил меню. Ужина a la carte[5] в Париже не было. Так сказала Регина. Она прочитала это в «Дагбладет» во время полета. Кристиан посмотрел на нее. Она сидела по другую сторону от Рокемореля. Кристиан не мог вспомнить, чтобы она прежде использовала такую яркую сверкающую красную губную помаду. Она подняла глаза на метрдотеля, не прекращая копаться в сумочке.

Кристиан с удивлением заметил, что она протянула Ягге три визитки.

— Ах, вот же они! Моя секретарша обо всем позаботилась, — заулыбался Ягге и раздал их французам.

Кристиан продолжал рассматривать Регину. На ногтях у нее был ярко-красный лак. Почему она сразу не отдала визитки Бьёрну, почему тянула так долго? В ту же секунду двери снова открылись, и официанты с гордостью расставили перед ними тарелки, на которых лежало нечто микроскопическое. Кристиан принял это за закуску перед закуской. Наступила тишина. Создались все условия, чтобы Ягге перехватил инициативу в разговоре. И он завел беседу о полете, погоде в Осло, о том, какой крутой концерн СМГ, о том, что «Ашетт» тоже крутой, о Норвегии и Европейском союзе, о рыбе, нефти и важности европейской интеграции, а под конец сказал:

— Теперь мы хотели бы представить вам перспективы нашего с вами возможного сотрудничества.

— С радостью, — улыбнулся Рокеморель. В это время снова появились официанты. На этот раз уже с закуской. Французский топ-менеджер взял маленький пульт, который лежал рядом с его тарелкой, и с шелестящим звуком из отверстия в потолке спустился маленький проектор.

Теперь наступила очередь Кристиана. Именно для этого он и приехал в Париж. Кристиан достал из кожаной папки дискету. Один из французов взял дискету и вставил во вмонтированный в стену компьютер.

Кристиан прикинул, встать ему или рассказывать сидя? Вообще-то, на презентациях принято говорить стоя. Но сейчас они сидят за обеденным столом, и если он встанет, то французы могут расценить это как нарушение этикета. А может, у них как раз принято вставать? Кристиан не успел еще решить, как ему поступить, но тут Рокеморель протянул ему пульт и показал кнопки «вперед-назад». И он остался сидеть.

В первом файле красовался бланк с фирменным логотипом СМГ в одном верхнем углу и логотипом «Ашетт» в другом, а также лозунг: «„Журнал-Централь“ — ключевой фактор успеха на норвежском журнальном рынке».

Кристиан начал говорить, французы слушали его, не прерывая и не комментируя. Все шло прекрасно, пока Кристиан не дошел до последних файлов с эскизом договора. Там были изложены условия процентных долей собственности. Французы мгновенно преобразились.

— Доли собственности? — внезапно выкрикнул Ксавье Рокеморель. Он повернулся к Ангуилю и возбужденно прошептал по-французски: — Они что, захотели себе долю собственности в нашем дочернем скандинавском предприятии?

— Доля собственности нужна им для получения дистрибьютерских прав на наши журналы через свою дистрибьютерскую сеть, — вполголоса, прикрыв рот ладонью, процедил сквозь зубы Ангуиль.

Это произошло слишком быстро. Конечно, Кристиан ожидал чего-то подобного, но не в такой мере. Он сконцентрировался, стараясь понять их разговор, однако они тараторили слишком быстро. Кроме отдельных слов, Кристиан не понимал ничего.

Он терпеливо ждал.

Ангуиль заговорил, опередив шефа, который сидел скрестив руки на животе и надувал щеки.

— А почему СМГ желает долю собственности в нашем дочернем предприятии? — спросил замдиректора мерзким тоном.

На самом деле они уже владели ею в течение нескольких месяцев. Вопрос состоял лишь в том, насколько велика была эта доля. Кристиан хотел рассказать об этом подробнее, но поймал суровый взгляд Регины. Что-то в ее глазах заставило его опомниться. Коротко и профессионально он объяснил, что доля собственности необходима для того, чтобы иметь право дистрибьютировать журналы «Ашетт» через сеть «Журнал-Централь», это было указано в правилах. Он послал Регине благодарный взгляд. Он был уверен, что французы будут возражать. Важна была не величина доли, а то, в чем именно заключалась эта доля.

— О-ля-ля, о-ля-ля! — пробормотал Ксавье Рокеморель, подняв глаза к потолку с видом крайней усталости.

— Боюсь, что вопрос о доле собственности, к сожалению, рассматриваться не будет, — с деланной печалью покачал он головой и вздохнул. — «Ашетт» никогда не предоставит долю собственности в своих дочерних предприятиях. Никогда. Вопрос снят, господа.

— Да, но это условие договора, — парировал Ягге.

Кристиан заметил, что тот уже начал уставать от выходок шефа «Ашетт».

Повисла тишина.

«Спокойно, Бьёрн, не бесись, — подумал Кристиан и попытался поймать его взгляд. — Они же просто провоцируют тебя. Если мы поддадимся на их провокации, то победы нам не видать».

Наконец Ангуиль прервал молчание:

— Джентльмены… ой… прошу прощения, леди и джентльмены, — он послал Регине льстивый взгляд, — давайте не будем делать поспешных выводов. — Словно извиняясь, он развел руками, как будто хотел сказать, что до главного они еще не дошли.

В этот момент внесли новое блюдо. Когда официанты вышли, Рокеморель обратился к Регине:

— Как вам нравится Париж, мадам?

Регина замялась и посмотрела на Бьёрна. Она поняла, что это не простой вопрос, а некая тактика со стороны Рокемореля.

— Великолепно, — наконец пробормотала она, глядя в тарелку.

Рокеморель не стал продолжать, а просто улыбнулся ей своей фарфоровой улыбкой.

— Есть ли другие мнения? — спросил Ангуиль.

Кристиан хотел было ответить, но Бьёрн опередил его:

— Мы хотели бы услышать вашу точку зрения относительно возможного сотрудничества.

Кристиан заметил, что Ягге сделал упор именно на словах «точку зрения». Казалось, он хотел подчеркнуть, что воспринял реакцию Рокемореля не как отказ, а как приглашение к размышлениям. Кристиан также отметил, что Бьёрн позволил дразнить себя, но хорошо понимал, почему. Кристиан не только объяснил обоим лакеям Рокемореля еще в Стокгольме, какова возможность получения доли собственности, но и доложил Ягге, что «Ашетт» уже имеет совместные предприятия с местными дистрибьютерами в некоторых азиатских странах и что Рокеморель попросту лжет.

— Хорошо, — неуверенно сказал Ангуиль и оглянулся на шефа, который молча смотрел перед собой и жевал седло барашка, — лично мы рассматриваем это просто как выдачу вам лицензии.

— Разумеется, это было бы проще для обеих сторон. Мы должны иметь долю собственности в «Ашетт — Скандинавия», чтобы иметь возможность распространять «ELLE» через «Журнал-Централь». Лицензии здесь будет недостаточно, — ответил Ягге и скрестил руки на груди.

Снова наступила тишина. Кристиан попытался привлечь к себе внимание Бьёрна. Но шеф не заметил его взгляда и начал теребить свой галстук. Он делал это лишь в крайне неприятных ситуациях.

Наконец Рокеморель оторвался от своего седла барашка и заговорил поучительным тоном:

— Закрытая дистрибуция монополизирована. Мы в Европейском союзе никогда не позволим себе вмешиваться в свободную конкуренцию.

Это замечание лишь раззадорило Ягге.

— У нас, разумеется, тоже есть принципы в конкурентных барьерах, но здесь, как вы понимаете, мы должны придерживаться конкретной ситуации. — Сейчас Бьёрн будет разъяснять Рокеморелю, что Норвегия должна иметь те же возможности в конкурентной свободе, и, кроме того, в нескольких странах Евросоюза существует соответствующая закрытая дистрибьютерская сеть, о чем Рокеморель, естественно, знал. Ягге пытался найти хоть какой-то выход, но Кристиан его опередил.

— Существует еще третья возможность, — заговорил он медленно и вдумчиво. Его спокойный голос ворвался в возбужденный разговор Ягге и французов.

Все, даже Рокеморель, с изумлением уставились на него, особенно Ягге. Кристиан послал ему извиняющийся и одновременно таинственный взгляд. Он предусмотрительно не рассказал Ягге о своей задумке. Конечно, не слишком красиво не информировать начальство о целой стратегии деловой встречи, но Кристиан решил не упускать этот шанс — такой ситуацией следовало воспользоваться. Кристиан выдержал паузу, откинулся на спинку стула и сделал глоток вина.

— Помимо чистой дистрибьютерской лицензии, или доли собственности в скандинавском дочернем предприятии «Ашетт», существует третья возможность.

Он дождался крайней степени любопытства собеседников и продолжил:

— Третья возможность состоит в том, что СМГ покупает запас журналов «ELLE» до того, как они будут изданы. Это означает, что «Ашетт» делает журналы и продает их оптом в СМГ, которая, таким образом, распространяет свои журналы. В результате они становятся собственностью СМГ посредством «Журнал-Централь». Такой порядок устанавливается в соответствии с правилами «Журнал-Централь» и к тому же даст большие продажи. Другими словами, это будет чистый выигрыш. Всесторонняя выгода. Это принесет прибыль всему предприятию.

Кристиан посмотрел на Рокемореля. Тот молчал и болтал во рту вино. Наступила пауза. Ягге задумчиво смотрел на Кристиана. Наконец французский директор концерна вздохнул и откашлялся. Кристиан весь собрался. Если Рокеморель по-прежнему настроен негативно, то они продули сделку. А если нет, то еще есть шанс.

Ксавье де Рокеморель тоже понимал, что в их дискуссии настал критический момент. Выдержав натянутую паузу, он отодвинул бокал и сказал:

— Мсье Олл, давайте проясним ситуацию. Вы предлагаете, чтобы СМГ покупала весь поток и перепродавала через «Журнал-Централь»?

Кристиан улыбнулся ему.

— Вы абсолютно правы, мсье.

Снова повисла гробовая тишина. Все ждали, что скажет Рокеморель. Но шеф «Ашетт» долго и задумчиво смотрел в окно, а потом начал бормотать:

— Очень интересное предложение… очень интересное предложение… очень, очень интересное предложение…

— По правде говоря, это не моя идея, она принадлежит Ягге, — бросил Кристиан и улыбнулся подхалимски Рокеморелю, думая при этом: «Твою задницу спасаю, Бьёрн».

Рокеморель продолжил бормотать:

— Очень интересное предложение… — и вдруг преобразился. Он широко улыбнулся, подался вперед всем телом. — Мадам и мсье, а как насчет десерта? — совершенно другим тоном спросил он.

Довольный своим ходом, Кристиан ковырялся вилкой в крем-брюле, учтиво поддерживая общий разговор о новых законах в экономике. Все за столом знали, что дальше последуют лишь простые формальности. Кристиан схитрил, не проинформировав Ягге заранее, но и здесь ему повезло. Теперь перед ним открывались совершенно новые пути работы над проектом «Сехестед».

— Очень интересное предложение, — бормотал Рокеморель всю дорогу до гардероба.

Так они спустились вниз в сопровождении мальчика-рассыльного и сели в такси. Ягге занял место за шофером. Стало понятно, что за поездку он платить не будет. Он всегда забирался туда, и в узком кругу это место называли «местом Ягге». Кристиан без слов сел впереди, хотя посчитал, что это следовало сделать Бьёрну, потому что из них троих в аэропорт ехал он один. Кристиан объяснил шоферу, что им с Региной надо в гостиницу «Лютеция», а Ягге поедет дальше, в аэропорт Шарля де Голля. Кто-то сильно хлопнул его по плечу. Шеф концерна СМГ довольно хихикал на своем сиденье.

— Ха-ха-ха! Ну и рожу скроил этот лягушатник, когда ты заявил им про третью возможность. Я думал, у него вино изо рта польется.

«Как будто ты лучше выглядел. Радовался бы, что я спас твою шкуру», — подумал Кристиан и улыбнулся. Сейчас следовало выдержать стиль и показать Ягге, что ситуацию контролирует именно он, поэтому сказал как можно суше:

— Нам следует придерживаться единого мнения относительно процентной доли. В самом начале мне казалось, что надо пойти на пятьдесят на пятьдесят. Это будет справедливо.

— Ладно, Кристиан, я пошлю факс с конкретным предложением сразу, как приеду в Осло, — заулыбался Ягге и еще раз хлопнул Кристиана по плечу, а потом закричал во все горло: — Начиная с этой минуты концерн «Скандинавская медиагруппа» никогда больше не будет младшим братом в европейском медиамире!

Кристиан посмотрел на заднее сиденье через зеркало заднего обзора. Он готов был тоже рассмеяться в ответ. Регина предостерегающе посмотрела на шефа и прижала к губам указательный палец. Кристиан, недоумевая, задумался: с чего бы это Регина вздумала затыкать своему начальнику рот. Наверное, она просто хотела немного успокоить Бьёрна, который вел себя как расшалившийся подросток.

Дальше они ехали молча по парижским бульварам к транспортной развязке на Елисейских Полях. Ни ему, ни Регине не надо было возвращаться домой до послезавтра: Регине — потому что она хотела побыть в Париже еще день, а Кристиану — потому что Тесса была приглашена на торжественный обед к подруге, матери-одиночке. Ее детям было примерно столько же, сколько Саре и Хансу-Кристиану. И поэтому Тесса без единого слова согласилась на то, чтобы он пробыл в Париже лишний день.

Этот торжественный обед у подруги оказался просто ошеломляюще кстати. Как будто он получил некий знак, «зеленый свет». Кристиан посмотрел на женщину, грациозно бежавшую по тротуару, и мягко улыбнулся. Когда такси уже заехало на брусчатую мостовую, Кристиану внезапно пришла в голову идея, и он что-то шепнул на ухо шоферу на своем ломаном французском. Таксист посмотрел на него как на сумасшедшего, но поехал дальше по круговой площади.

— О чем это ты его попросил? — Ягге просунул голову между сиденьями. — Мы что, неправильно едем?

— Да погоди ты, — сказал Кристиан, в то время как такси ехало кругами по брусчатке — один, второй, третий.

— Да куда это мы едем? — спросил Ягге.

И тут Кристиан показал ему рукой в окно. Ягге прижал лицо к стеклу. Регина последовала его примеру. Наконец-то оба увидели гордо возвышающуюся Триумфальную арку.

— Триумфальная арка! — закричал Кристиан.

Ягге захохотал и вновь хлопнул его по плечу. Когда такси съехало на главную улицу Парижа, Кристиан принял окончательное решение. Он сделает это сегодня вечером.

ГЛАВА 3 Знак

Когда самолет СК-1573 вылетел из аэропорта Шарля де Голля, Кристиан почувствовал смертельную усталость. Он оттолкнул от себя «Экономический ежедневник», взятый с газетной стойки при входе в терминал, засунул его в карман кресла перед собой и посмотрел на часы. Без десяти двенадцать. Самолет опоздал почти на сорок пять минут.

Регина при взлете даже не подняла глаз. Она читала последний номер «Уоллпейпер», купленный в зале ожидания «Стар Альянс». Кристиан внимательно наблюдал за ней краем глаза. В нем росла уверенность, что все-таки не ее он встретил на улице Сен-Дени.

Кристиан в очередной раз осторожно прикоснулся к узлу галстука. Красная полоса на шее болела. Но она была надежно прикрыта воротником. Кристиан повел глазами под закрытыми веками туда-сюда и заерзал в кресле, устраиваясь поудобнее. Все прошло по плану Он получил такой мощный кайф, какого почти не бывает в жизни — только в мечтах. Но это была действительность, и все было гораздо острее, чем пять лет назад.

После того как они вышли из такси, а Бьёрн поехал дальше, в аэропорт, Регина снова решила пройтись по магазинам. Кристиан чувствовал, что его вполне хватит еще на одну пробежку. На этот раз он отправился в Тюильри. Окрыленный успехом презентации, Кристиан пробежал до площади Согласия, мимо обелиска, вдоль Сены по гравиевой дорожке и до пирамиды у Лувра. Он пробежал этот маршрут трижды, на каждом круге сталкиваясь с толпами японцев, которые стояли в очереди перед стеклянной луврской пирамидой. Кристиан повторял «пардон» и пробегал мимо.

«Ну и триумф!» — снова и снова повторял он себе, принимая душ в гостиничном номере после пробежки. Он открыл воду на полную мощность и с наслаждением принимал удары водяных струй.

С невероятной ясностью он вспомнил, как сидел голый на стуле, со связанными сзади руками, с повязкой на глазах, а две женщины затягивали нейлоновый ремень вокруг его шеи, все сильнее и сильнее, а третья женщина опустилась перед ним на колени и спрятала лицо между его бедер. Ему не хватало воздуха, в глазах потемнело, и тут все его тело потряс такой мощный оргазм, что еще долго он ничего не мог понять, все было как в тумане. Американцы, друзья Кристиана по INSEAD, называли это ощущение «скарфингом». Потом Кристиан узнал, что асфиксия — обычная практика в таких отраслях, особенно ее приветствуют в модельном и музыкальном бизнесе, а также в финансовых кругах на Уолл-стрит, где работали эти американцы.

Душевая кабинка была заполнена паром. Кристиан задумчиво водил указательным пальцем по кафельной плитке. Сначала обед с Региной, приличный обед с секретаршей шефа, но…

Регина Окерстранд была секретаршей Ягге уже несколько лет, во всяком случае, она пришла в офис задолго до того, как Кристиан начал работать в СМГ. Его офис был немного в стороне от офиса Ягге, а ее рабочее место было прямо перед дверью шефа. Она всегда была улыбающейся, доброжелательной, но что-то в ней отталкивало, возможно, чисто секретарское. «Я даже не знаю, замужем ли она», — подумал Кристиан, разглядывая ее через стол.

Во время обеда разговор шел вяло. Внезапно Регина отодвинула от себя прибор и сказала:

— Ведь та идея о третьем варианте решения проблемы принадлежит не Ягге?

Кристиана удивил неожиданный вопрос. Поразмыслив, он улыбнулся и ответил:

— Между нами говоря, нет. Я просто попытался спасти его репутацию. Как и ты с его визитками.

Регина промолчала, она продолжала смотреть на него немного высокомерно. У Кристиана на языке вертелся вопрос: почему она так долго тянула с визитками? Но вместо этого он задал другой, который не давал ему покоя во время пробежки по Тюильри. В такси по дороге с ланча в «Ашетт» у него возникло чувство, что он упустил какую-то важную информацию.

— Что Бьёрн имел в виду, когда сказал, что СМГ никогда больше не будет «младшим братом» в европейском медиамире? Ведь этот договор в «Ашетт» не такой уже большой?

Регина отвела глаза, словно что-то обдумывая. Затем насмешливо спросила:

— Кристиан, ты заметил, что у Рокемореля инициалы на манжетах и на галстуке инкрустированы драгоценными камнями?

Кристиан замялся. Как она, однако, наблюдательна. Вот Будиль, его собственная секретарша, едва ли увидит разницу между заколкой для галстука и канцелярской скрепкой. Кристиан понял, что Регина хотела сменить тему, и это только укрепило его намерение держаться от нее подальше. Он не успел еще что-то сказать, как Регина вдруг положила руку ему на локоть. Это было так странно, что Кристиан совершенно растерялся.

Так же быстро Регина убрала руку и продолжила есть. Кристиан почувствовал растущую неуверенность. Может, она просто хотела провести еще одну ночь в Париже? Кстати, очень может быть. Но нет, для него это было абсолютно исключено. Вступать в интимные отношения с секретаршей шефа он не желал. Он никогда не позволял себе флирта на работе, придерживаясь старого правила «Маккинси»: «Never dip your pen in the company ink»[6].

В такси по дороге из ресторана он подумал о том, что ему следует пригласить Регину зайти в какой-нибудь бар неподалеку от гостиницы, но она его опередила.

— Знаешь, Кристиан, я очень устала после долгого дня, поэтому хочу пойти и лечь.

«Неудивительно, что ты устала после стольких-то часов непрерывного шоппинга», — подумал он и ответил:

— Я тоже чертовски устал сегодня.

На самом деле в нем бурлила энергия, настроение было авантюрным, как никогда. Надо только найти банкомат и снять приличную сумму. Через несколько часов он снова познает высший кайф в мире.

Кристиан открыл глаза, прислушиваясь к ровному гулу реактивного двигателя, и посмотрел на Регину. Она по-прежнему сидела, уткнувшись в свой журнал. Нет, прошлой ночью он встретил не ее, это было бы слишком неправдоподобно. Регина спала в гостинице, он же сам видел, как она заперлась в своем номере около половины двенадцатого.

Он снова закрыл глаза. Переживания событий минувшей ночи вновь всплывали перед ним. Начало было поскучнее, чем тогда, в первый раз. Однако напряжение нарастало, и оргазм с нейлоновым ремнем вокруг шеи просто потряс его тело и душу. Остро не хватало кислорода, накатывали волны смертельного ужаса, перед глазами мерцали белые пятна, но кайф был совершенно необыкновенный и безумный.

Да, все прошло по плану, за исключением маленького просчета в конце; он только улыбался и практически пребывал в бессознательном состоянии, так что не понимал, что они имели в виду.

После этого, помнится, он шел по каким-то темным коридорам и наконец выбрался наружу. Чувство эйфории не оставляло его. А потом вдруг сообразил, что если кто-нибудь здесь его узнает, то добром это не кончится. Здесь бродили туристы и просто любопытные, нередко заглядывали в проходную. Так что открыто выходить отсюда нельзя, но и не выходить — тоже нельзя.

Кристиан вышел на улицу уверенным шагом, как ни в чем не бывало, направился в сторону гостиницы. Он смотрел прямо перед собой, избегая настойчивых взглядов уличных женщин.

Тут-то и случилось то невозможное, чего Кристиан боялся больше всего. Он успел сделать едва ли десяток шагов, как увидел впереди, на расстоянии четырех-пяти метров, Регину Окерстранд.

Должно быть, Регина заметила его первая. Она шла прямо на него. Возможности свернуть у Кристиана не было. Выражение лица Регины не изменилось, но смотрела она прямо на него.

Он был обнаружен! Разоблачен! И не только во время ночного променада по улице Сен-Дени, но еще и тогда, когда выходил из такого дома. В панике он сделал единственно возможное в данной ситуации: не дрогнув ни единым мускулом на лице, пропустил ее взгляд и решительно зашагал навстречу.

По мере приближения их взгляды притягивались. Шум, завывание, зов, все звуки вокруг пропали, на всей улице были только они двое. Кристиан решительно посмотрел ей в глаза, но она как будто его не узнавала. Просто холодный, отсутствующий, пустой взгляд проходящей мимо женщины. Они были так близко, что вот-вот должны были столкнуться. Она первая шагнула влево, а он сразу же двинулся вправо, но они так и продолжали смотреть друг другу в глаза.

И тут она отвела взгляд, посмотрела прямо перед собой и, уверенно ступая на высоких каблуках, пошла дальше по улице Сен-Дени.

Кристиан сделал то же самое. Он вспотел от страха: добрую сотню шагов он прошел, глядя прямо перед собой совершенно пустым взглядом.

Наконец он оказался на широкой улице и поспешно свернул направо, прямо к центру Помпиду. Вдруг он почувствовал себя словно обескровленным, его затошнило, голова закружилась. Ему пришлось схватиться за фонарный столб. Страх смешивался с сомнением. Что это — галлюцинация? Или же оргазм такой силы повлиял на его восприятие?

Он уже подходил к гостинице, как его пронзила другая, не менее страшная мысль: вдруг это первый звонок подступающей болезни? Доктор Рейнертсен говорил, что путаница и больное воображение — обычные симптомы на ранней стадии?

Кристиан приоткрыл глаза и, щурясь, посмотрел на Регину. Весь день до обеда он искал знак: многозначительный взгляд, ухмылку в уголке губ или вопросительно поднятую бровь — все, что хоть как-то могло намекнуть, знает ли она о чем-то, о чем не хочет говорить. Но нет. Ни во время завтрака в гостинице, ни в такси он не заметил в ней ничего неестественного или таинственного. А по ее свежему лицу можно было с уверенностью сказать, что ночь она провела в роскошной кровати в своем номере.

После регистрации в аэропорту Шарля де Голля Кристиан пошел поискать часы Тессе в подарок. У него во внутреннем кармане по-прежнему лежала пачка купюр по пятьсот франков, остаток тех денег, которые он взял вчера в банкомате. Выбор дамских часов здесь был ниже всякой критики, поэтому он решил не покупать ерунды.

В зале ожидания Регина сидела, читая журнал. Кристиан придумал, как решить эту проблему.

— Послушай, Регина, будь другом, — сказал он, доставая деньги, — я забыл купить Тессе подарок. Ты можешь сообразить что-нибудь на эти деньги? Посмотри, если найдешь, что тебе приглянется: платье или что-нибудь еще, ну то, что ей, по твоему мнению, понравится.

Регина отсутствовала так долго, что он даже забеспокоился, успеют ли они на самолет. Наконец она появилась с эксклюзивным пакетом с логотипом «Дольче энд Габбана» с обеих сторон.

— Это она наверняка оценит, — сказала Регина и, улыбаясь, протянула ему пакет.

Сейчас Регина не отрывалась от своего журнала, абсолютно поглощенная чтением. «Невозможно представить, что это ее я встретил вчера на улице», — думал Кристиан.

— Тебе плохо, Кристиан? Кристиан! Кристиан, ты меня слышишь? — все вокруг него медленно возвращалось на свои места, и в правом ухе он услышал слабое эхо обеспокоенного голоса Регины. Единственное, что он смог пробормотать в ответ, это: «Ничего, я в порядке, все хорошо». В нем плескалась паника. Как она могла узнать? Неужели по нему это так видно? Кристиан прижал затылок к подголовнику. «Она дала мне знак, это был тот самый знак, который мне показывали эти женщины. Сомнений быть не может…»

Постепенно к нему возвращалось обоняние: он почувствовал сладкий аромат дамских духов, потом заметил стюардессу со стаканом в руке. Регина протягивала ему салфетку.

— Спасибо, спасибо, мне сейчас уже лучше, я уверен, — вставлял Кристиан фразы между их обеспокоенными вопросами, — все в порядке, просто обычная тошнота.

Стюардесса пообещала принести еще воды, а Регина снова взялась за свой журнал. Кристиан начал бесцельно пролистывать «Экономический ежедневник», со страхом думая о случившемся. Заметила ли Регина, что произошло? Он сомневался в этом, потому что красноволосая женщина показала ему знак очень быстро. Но если эта, с красными волосами, знала или, по меньшей мере, видела то, как он мог быть уверен в том, что Регина ничего не знает? Чувство безопасности, появившееся после обеда с Региной, моментально исчезло. Он медленно опустил «Экономический ежедневник» и посмотрел на Регину.

Она заметила его взгляд и посмотрела на него, и на короткое мгновение Кристиану показалось, что он видит согласие в ее настороженных зрачках. Смутившись он снова уткнулся в газету Нет, так не пойдет. Надо объясниться.

Досчитав в уме до двадцати, Кристиан сложил газету и спросил как можно веселее:

— Обед, по-моему, был не слишком хорош. Как тебе показалось?

— Да вроде нет, — Регина оторвалась от своего журнала, — может, тебе попался несвежий ягненок?

Но я же не ел ягненка, подумал Кристиан, а вслух сказал:

— Мне ночью снились такие кошмары, может, потому, что еда была несвежая?

— Вот как? — На этот раз Регина на него даже не посмотрела.

Кристиан бросил на нее взгляд и задержал дыхание. Сейчас или никогда!

— Мне приснилось, что мы с тобой встретились на улице в Париже.

— И такой сон ты почитаешь за кошмар?

— Нет, разумеется. Не знаю, почему это воспринималось как кошмар, во сне мы просто пошли и выпили вместе. Но мы же этого не делали? Не так ли?

Регина молча смотрела на него поверх «Уоллпейпер», и он глупо спросил:

— Мы же сразу легли после ужина?

— Да, Кристиан, да, — она внезапно расплылась в улыбке, — я-то заснула в любом случае. Меня совершенно доконал этот ланч в «Ашетт»

— Да и шоппинги, знаешь… или как? — Кристиан указал на кучу пакетов под ее сиденьем и улыбнулся.

Регина засмеялась:

— Не каждый день я бываю в Париже, так что нужно пользоваться моментом, ведь так?

ГЛАВА 4 Полная свобода

На дисплее внутреннего вызова высветился знакомый четырехзначный номер. Это был Ягге.

— Кристиан, загляни ко мне на минутку.

Через несколько секунд Кристиан уже быстро шагал по стеклянному коридору верхнего этажа Ибсеновского квартала. За толстыми пуленепробиваемыми стеклами (одна из эксцентричных выдумок главного акционера СМГ Аугустуса Агер-Ханссена) открывался прекрасный вид на Осло. Однако Кристиан даже не остановился, чтобы взглянуть. Прошло уже две недели после поездки в Париж, но Ягге и французские директора все еще не пришли к согласию. Почему они так тянут? Ведь вопрос, кажется, ясен? Когда же, наконец, все решится?

У дверей огромного, размером с теннисный корт, кабинета Ягге Кристиан бросил Регине короткое «привет». Она сидела за письменным столом и разбирала какие-то бумаги. Она кивнула в ответ. Дверь в кабинет Бьёрна была приоткрыта, и Кристиан вошел. Он с самого возвращения из Парижа украдкой наблюдал за Региной. Ее он встретил на улице Сен-Дени или нет? Подозрения вспыхнули с новой силой, когда Тесса открыла пакет с надписью «Дольче энд Габбана» и Кристиан увидел, что именно купила Регина в аэропорту имени Шарля де Голля на выданные ей четыре тысячи франков.

Однако Регина вела себя абсолютно естественно, ничего в ее поведении не указывало на то, что она о чем-то знает. А может, действительно знает, а он просто не замечает очевидного?

Над дверью Бьёрна Ягге висела красная лампочка. Когда она была выключена, а дверь — приоткрыта, можно было заходить свободно. Ягге ненавидел, когда посетители, прежде чем войти, стучали в дверь. Ситуация, когда человек стоит под дверью шефа концерна и стуком спрашивает разрешения войти, противоречит этическим нормам, считал Ягге. Посетителю следует смело заходить, если дверь приоткрыта. Такое правило ввел он сам.

— А, вот и ты, — улыбнулся Ягге. Он отодвинул от себя ноутбук и указал Кристиану на черное кожаное кресло у квадратного стеклянного стола.

— Посмотри сюда, — сказа Ягге и протянул Кристиану какие-то бумаги.

Кристиан увидел фирменный логотип «Ашетт» в верхнем левом углу и сразу все понял. Вот почему Бьёрн пребывает в таком хорошем расположении духа.

— Сделали! — Ягге хлопнул Кристиана по плечу. — Наконец-то они согласились вставить этот проклятый параграф о благоприятном для обеих сторон разделении расходов пополам. Как видишь, они идут на пятьдесят процентов. Отличные условия для обеих сторон.

Кристиан улыбнулся. Значит, они все-таки клюнули на его первоначальное предложение. Но вслух он ничего не сказал. Бьёрн, наверное, и так это знал, он обычно все прекрасно помнил.

— Правда, они хотят подписать договор всего на полтора года, ну да это только на первый раз, а потом мы еще проведем переговоры, — продолжал Ягге. — К тому же это открывает нам другие перспективы, кроме «ELLE», на следующем этапе. Думаю, я поставлю на это дело Пера Мортена. Ему надо набраться опыта в международных делах. Однако я очень хочу, чтобы ты присутствовал при подписании этого контракта.

— Как скажешь, Бьёрн, но мне кажется, я там ни к чему. Наверное, мне лучше использовать это время по-другому, ну например…

Кристиан глянул на факс. Мысль о том, что в скором времени придется снова тащиться в Париж, пугала его. Кто была та женщина в самолете, показавшая ему знак?

— Послушай, — Ягге внезапно заговорил серьезным тоном, и Кристиан отложил факс на стеклянный стол, — ты мне очень импонируешь. Естественно, я рассматриваю тебя как своего заместителя, и ты знаешь, что я люблю рисковых и самостоятельных сотрудников. Это единственный способ сделать СМГ одним из ведущих медиаконцернов в Европе, — он посмотрел на Кристиана и положил руку ему на плечо. — Этот договор с «Ашетт» открывает нам новые перспективы на континенте. Это относится как к бесплатным газетам, так и в не меньшей мере к любой деятельности он-лайн. Все это, возможно, окажется для нас просто золотым дном. Кстати, не только в Европе. Это, конечно, пока просто красивые слова, — сказал он и похлопал Кристиана по плечу. — Позвал я тебя сюда по другой причине. По моему мнению, ты заработал хорошее вознаграждение. Считаю, что тебе пришло время стать членом клуба трех семерок. Добро пожаловать! — И он крепко пожал Кристиану руку.

Кристиан улыбнулся. Он понял, что Бьёрн таким образом воздает ему должное за решение проблемы в «Ашетт». Кристиан старательно изобразил на лице радость, хотя на самом деле ее не чувствовал. Конечно, повышение зарплаты — приятное событие. Он давно считал, что пора это сделать. После того как он взял некую сумму из банкомата, недельный кредит до поступления мартовской зарплаты был превышен. Раньше он такого никогда не делал. Теперь со следующего месяца в колонке доходов будет стоять гораздо более приятная сумма.

«Очень ко времени», — подумал Кристиан, крепко пожимая Ягге руку.

Ягге заложил руки за спину и начал с важным видом расхаживать по кабинету, расписывая возможности концерна СМГ.

— Скандинавия имеет сейчас значительное преимущество во всем, что касается технологических возможностей. Это случилось впервые после заката эпохи викингов. Теперь перед нами стоит задача закрепить свои позиции на континенте, потому что…

Кристиан исправно вставлял в речь шефа ремарки вроде «Совершенно верно», «Абсолютно точно» и «Да-да, конечно». Однако он уже не прислушивался к тирадам Ягге, а думал о своих новых доходах. Если с этим планом все будет благополучно, то пройдет немного времени до того момента, как ему предложат приличную сумму.

Неужели он снова поспешил? Кристиан был абсолютно уверен, что приближается к осуществлению проекта «Сехестед». В этом и был весь смысл. Задачей Кристиана было объединить «Ашехоуг» и «Гюльдендаль». Важно сделать хотя бы это. А дальше даже необязательно становиться его директором. Надо подождать всего ничего — годика два-три, после чего десятки миллионов крон хлынут к нему в карман. И вот тогда он станет совершенно свободным. Ему нужна свобода во всех смыслах. А полная свобода не бывает бесплатной.

Для Кристиана полная свобода означала полную уверенность. Еще со времени учебы в Высшей торговой школе он твердо для себя усвоил: никогда не повторять ошибок отца и всегда отдавать себе полный отчет о финансовом положении.

Два-три года… Лет до сорока он дотянет. Доктор Рейнертсен во время последнего визита сказал, что шансы сохранить здравый рассудок к семидесяти годам ничтожно малы. Можно сказать, их просто нет.

Поддакивая речи Ягге, Кристиан едва не зевал. Ему было по-прежнему муторно после утреннего скандала с Тессой. В ночь с субботы на воскресенье он встал ровно в два часа, чтобы провести привычный с детства ритуал. Происходило это два раза в год. В последнее воскресенье марта надо было переставить часы на летнее время. Часов в доме было много: в кухонной плите, на стереоустановках, на видео, на микроволновых печках… Кроме этого, была еще его собственная коллекция. Она состояла из часов, которые он покупал, когда ездил в Париж. У его накопилось уже тридцать две штуки. Единственные часы, которые не надо было заводить, были цифровые. В них был автоматически задан переход на летне-зимнее время. И еще карманные часы — подарок отца в день конфирмации. Их приходилось заводить ежедневно.

Тесса невнятно пробормотала что-то нелюбезное, когда Кристиан устанавливал часы на радиобудильнике. К счастью, она почти сразу снова заснула. Но зато утром ему досталось. Во-первых, Кристиан, переводя часы на радиобудильнике, нечаянно перепутал программы. Тесса рассчитывала, что будет установлена утренняя программа, а вместо этого послышались ежедневные новости: экономика, политика и международное обозрение. Кроме того, Кристиан, как обычно, поставил будильник на семь утра.

Но самое страшное заключалось даже не в этом. Тесса любила поставить время чуть-чуть вперед, чтобы после звонка подремать еще несколько минут перед подъемом. Для Кристиана же это был дополнительный источник раздражения. Он считал, что Тесса занимается самообманом. Какой смысл в будильнике, который показывает неправильное время? Так вот, когда утром будильник зазвенел без нескольких минут семь, Кристиан раздраженно подскочил на кровати, схватил часы и исправил время на точное.

— Тесса, это же просто смешно, — простонал он и испортил семейное утро окончательно.

В последнее время у них в доме и так было не очень благополучно, а после возвращения Кристиана из Парижа Тесса стала еще мрачнее. Кристиан вспомнил, как она улыбнулась, когда он протянул ей упаковку из «Дольче энд Габбана», и как улыбка сползла с ее лица, когда она разорвала бумагу и достала подарок. С тех пор прошло уже четырнадцать дней, но между ними как кошка пробежала.

— Смелая вещица. Это как пластик? — спросила она и расправила перед собой сверкающее платье из латекса.

— А… это… продавщица в магазине сказала, что это… последний писк, — ответил Кристиан. Он был потрясен не меньше жены. Что, черт возьми, Регина хотела этим сказать?

— Великолепно, — произнесла Тесса, как будто решив что-то про себя. Она постаралась изобразить радость. Действительно, в кои-то веки муж сподобился по-настоящему ее порадовать.

— К тому же я не нашел часов, которые постоянно спешат, — в некоторой панике ответил он.

Тесса поцеловала его в щеку и прошептала:

— Наверное, ты подарил это по особому поводу?

Кристиан постарался выбросить этот эпизод из головы. Не следует долго тянуть с основанием АО «Сехестед» — так после слияния «Ашехоуга» и «Гюльдендаля» будет называться новая фирма. Но пока во всем мире, кроме самого Кристиана, о проекте «Сехестед» знал только Эрленд. Стоит ли ему поговорить с Буссе Шенкенбергом? По слухам, если он придумает подходящий контракт, то Бьёрн пошлет его топ-менеджером в «Скандораму». И, несмотря ни на что, ему необходимо будет заранее посвятить Буссе в проект «Сехестед». И, может быть, ему следовало спросить Фритьофа Киршоу, бывшего коллегу по «Маккинси», который стал инвестором предприятия звездного класса. Его доход составлял свыше двухсот миллионов. Во всяком случае, это следовало из статьи, которую Кристиан прочитал в финансовой газете. И, конечно же, понимал, как обделывать такие дела, например, каких адвокатов можно привлекать, а каких нет. Но в первую очередь он должен получить добро от Бьёрна, потому что без его санкции весь проект можно выкинуть на помойку.

Ягге наконец перестал расхаживать по кабинету и снова сел за свой письменный стол. Кристиан встал и направился к выходу.

— …Но, помимо уже вышеупомянутых сюрпризов, у меня есть для тебя еще один. Сначала ты дашь мне брифинг.

Кристиан, уже почти дойдя до дверей, вздрогнул и остановился. О чем это говорит Бьёрн? Неужели он стоял тут и, как последний идиот, думал невесть о чем, пока Ягге распинался перед ним?

— Как только ты сказал про брифинг, у меня сразу появилась идея, которую нам с тобой надо обсудить. Мне потребуется двадцать минут, чтобы сделать обзорную презентацию. Когда у тебя будет время?

— Спроси Регину. У меня нет с собой плана встреч.

Ягге вновь стал смотреть на экран со спортивной информацией, но тут же снова поднял взгляд.

— Ты говоришь, проект?

Кристиан таинственно улыбнулся.

— Да нет, я просто подумал про такую маленькую-премаленькую идею предприятия. Как бы тебе сказать… Это проект «Сехестед».

ГЛАВА 5 Подавленное настроение

Выйдя из кабинета Ягге, Кристиан спросил Регину, когда у шефа ближайший перерыв в расписании встреч. Оказалось, что он свободен в среду на следующей неделе, днем, сразу после ланча.

Прошло уже четыре дня после беседы в кабинете Бьёрна. Ягге прилетел вчера после обеда. В дипломате у него был подписанный контракт с «Ашетт». Ягге сразу попросил Кристиана присутствовать на его интервью с Бьёрнаром Экхольмом, журналистом из «Экономического ежедневника». Поэтому утром в пятницу Кристиан нетерпеливо развернул свежую газету.

На работу он приехал на велосипеде. Сразу достал со своей почтовой полки газету, на ходу бросил «Доброе утро» Будиль, из новенького кофейного автомата наполнил пластиковый стаканчик до краев итальянским эспрессо и вошел в свой кабинет, полный энергии. Как он любил этот ранний час с восьми до девяти утра, пока еще не начались звонки и встречи, которые займут потом весь день!

Он опустился на стул, отхлебнул кофе и открыл «Экономический ежедневник» на пятой странице. Как и все, кто работал в медиаэкономике, он читал «Экономический ежедневник» с конца — всегда начинал с отдела «Биржевой вестник».

Но сегодня на пятой странице Кристиан фон дер Холл увидел улыбающегося Кристиана фон дер Холла, а рядом — улыбающегося Бьёрна Ягге. «СМГ. Французское партнерство» — было написано крупным жирным шрифтом на целых три четверти страницы. И под фотографией: «Французские партнеры: шеф концерна Бьёрн Ягге и директор по развитию Кристиан фон дер Холл из „Скандинавской медиагруппы“ заключают договор с „Ашетт“».

Перед интервью Бьёрн попросил его сказать о договоре с «Ашетт» и сам собирался делать акцент на долговременном договорном стратегическом значении для СМГ.

Бьёрн Ягге прославился в кругах норвежских экономистов после того, как несколько лет назад, когда концерн СМГ был втрое меньше нынешнего, он отважился сделать очень смелый прогноз, который впоследствии оправдался. Благодаря этой статье они снова совершили значительный рывок. В тот же день Финн Кристиан Ягге выиграл мировой кубок по слалому в Сестриере, в Италии, и через два дня на квартальной презентации какой-то журналист подошел к шефу концерна СМГ и в шутку спросил, не в родстве ли он с этим спортсменом.

— С Зябликом-то[7]? — ответил Ягге. — Нет, это он со мной в родстве.

Через месяц Ягге стал главным шефом СМГ. Внешне на медведя[8] Ягге совершенно не походил, скорее уж, на воробья или на кулика-сороку. Сейчас газеты все чаще и чаще называют его «золотым зябликом», а в сегодняшней статье его так назвали трижды.

Кристиан еще раз перечитал статью и изучил свое изображение. Это все-таки его первое в жизни фото в газете, если не считать той общей фотографии, которую его тренер послал в «Уллен Авис Акерпостен», когда Кристиан выиграл в эстафете для шестнадцатилетних. Но сколько времени прошло с тех пор.

Он быстро пробежал другие статьи в разделе «Биржевой вестник» и среди прочего про развитие Интернета. О, Ребекку Лунд интервьюировали в рубрике «На ночном столике». Интересно. И откуда у нее берется время читать книги?

Кристиан позвонил домой, чтобы рассказать Тессе про статью и про «Ашетт».

— Привет, Кристиан. Тессы нет дома, — ответила Ибен, — она уехала в университет.

Кристиан набрал мобильник жены, но, как сообщил робот, абонент был выключен или находился вне зоны действия сети. Он немного разозлился и положил трубку, не оставив сообщения. Он некоторое время сидел, задумчиво глядя на фотографию Ребекки Лунд в рубрике «На ночном столике». Выглядела она почти так же, какой он ее помнил со времен Высшей торговой школы. Разве что волосы стали немного светлее. Смелая, почти вызывающая улыбка, взгляд прямо в камеру. Стильный костюм в полоску. Судя по фотографии, срезанной по линии груди, под пиджаком у нее ничего не было. Ребекка была по-настоящему элегантна. «Да, мы могли бы стать удачной парой в норвежской медиаотрасли», — Кристиан вздохнул и вдруг разозлился на самого себя за выбор жизненного пути. Он представил себе Тессу. Вероятно, она сейчас сидит в переполненной аудитории в Блиндерне, записывает лекцию в окружении других студентов, а пыльный профессор мелет с кафедры теоретические бредни. Ребекка в первом ряду в новостной колонке, а Тесса на задней скамейке на лекции… И о чем она, собственно, думает?

Ему пришло уже несколько поздравлений от коллег и знакомых, и это было очень приятно. Особенно интересно, что скажет Бьёрн. Эта статейка стала прекрасным поводом к решающей первой встрече на тему проекта «Сехестед» на следующей неделе.

За ночь и утро ему пришло уже более тридцати писем. Среди них Кристиан нашел длинное и занудное сообщение от Реймонда Бернштайна из «Голдман Сахс». Он жаловался, что по телефону Кристиана не достать, а ему надо срочно с ним связаться. У концерна «Херст» пока еще есть интерес, но скоро им надоест ждать, так что надо шевелиться, администрация Клинтона уже готова заткнуть эту дыру LILO, и так далее, и так далее.

Кристиан не ответил на это письмо, а просто позвонил — вероятно, раз двадцатый за последние пару месяцев — этому бестолковому Роару Хальворсену, шефу типографии в Альнабру.

Причина задержки состояла в том, что «Делуа и Туше» среди прочего должна была проверить ряд данных относительно типографии, чтобы определить ее стоимость. Эта проверка проходила через офис шефа типографии. Даже если шеф типографии стоял между печатниками и руководством концерна, он прежде всего был печатником. Кристиан, конечно, понимал, что Хальворсен находится между молотом и наковальней, и тем не менее не испытывал к нему симпатии. Уже в первый день после поездки в Париж Кристиан попытался с ним связаться. Сначала просто звонил, но никак не мог застать на месте. После ряда неудачных попыток кто-то в Альнабру все-таки снял трубку и на вопрос Кристиана, не может ли он поговорить с шефом, ответил, что Хальворсен вышел прогуляться. Кристиана передернуло. Директор, руководитель вышел прогуляться?

Он уже давно знал номер Хальворсена наизусть и теперь механически набивал шесть цифр, даже не заглядывая в книжку. Если сейчас он не застанет Хальворсена на месте, то придется самому разыскивать этого раздолбая, где бы он ни находился, хоть на Канарских островах!

— Привет, Роар, это Кристиан. Как думаешь, зачем я звоню?

— Боже мой, это ты, как приятно! — прошелестел голос Хальворсена в трубке.

— Нелегко тебя поймать. Наверное, у вас там в типографии дел по горло и напряженный график встреч, — сказал Кристиан с плохо скрываемым сарказмом.

— Да я был на больничном, — ответил Хальворсен, не заметив иронии.

Но Кристиан продолжал так же ядовито:

— Может, у вас там рабочий климат плохой и условия для работы неподходящие?

После короткой паузы Хальворсен тихо пробурчал:

— У жены рак легких.

Кристиан не нашел, что сказать, и вместо этого перешел к делу:

— Не хочу быть навязчивым, Роар, но у нас уже нет времени. Пора начать оценивать типографию. Ходят слухи, американские власти собираются закрывать LILO. Ребята из «Голдман Сахс» меня уже достали.

Хальворсен не ответил, но Кристиан слышал его тяжелое, всхлипывающее дыхание.

— Ты понимаешь, что сейчас мы говорим о миллиарде крон, — прибавил он.

— Да ты что! — медленно отозвался директор типографии.

Вечная его ирония безгранично раздражала Кристиана. В последнее время он начал понимать, почему Хальворсен старается держаться в стороне. Не потому, что он ленивый или вредничает, а просто ничего не понимает в этих делах. Компьютер он использовал лишь в качестве подставки под пепельницу, a «Excel» у него ассоциировался исключительно с популярной спортивной командой восьмидесятых. Кажется, Хальворсен не понял значения таблиц, которые Кристиан посылал ему как электронные приложения. Вряд ли он даже умел открывать эти приложения.

— Если это так срочно, то почему бы тебе сюда не приехать? Я бы дал тебе всю необходимую информацию, — горько ответил Хальворсен.

— Отлично, если тебе удобно, то я сейчас же беру такси и еду… — Кристиан посмотрел на часы. У него было запланировано на сегодняшний день несколько встреч вне офиса, поэтому он выбрал «Патек Филипп». — Сейчас без двадцати пяти девять. Я буду около девяти. Идет?

— Давай, — ответил Хальворсен и повесил трубку.

— Так, начнем по порядку, — медленно сказал Кристиан. — Сначала поговорим о зарплате и персонале.

Он сидел в кресле напротив Роара Хальворсена в его офисе, который находился в здании администрации неподалеку от самой типографии. Тяжелый запах бил в нос, несмотря на то что окно за спиной Хальворсена было открыто. Шеф типографии сидел за письменным столом и мрачно смотрел на Кристиана. Лицо его было коричневым и морщинистым, под глазами мешки, желто-белые волосы растрепаны. В кабинете было так холодно, что изо рта шел пар. Но Кристиан не попросил Хальворсена закрыть окно. Если шефу типографии нужен свежий воздух, то ради бога.

— Во-первых, «Голдман Сахс» указал на то, что шестьдесят годовых контрактов для СМГ слишком много. Мы должны это обосновать, иначе у американского отделения «Делуа и Туше» возникнет ряд вопросов.

Хальворсен не ответил. Выждав паузу, Кристиан продолжил:

— Шестьдесят годовых контрактов да еще зарплата работников типографии — это большая сумма, если сосчитать ее за весь год.

Директор по-прежнему молчал и ничем не показывал, что понимает слова Кристиана. Но теперь он отвел взгляд и уставился на маленькую черную коробку стоявшую посередине письменного стола, рядом с хрустальной пепельницей, полной скрученных окурков. Затем он вытащил что-то из верхнего ящика письменного стола и, не поворачиваясь, бросил через плечо прямо в открытое окно. Кристиан не видел, что это, но спрашивать не стал. Он хотел как можно скорее закончить разговор.

— Необходимо, чтобы вы подтвердили мне эти цифры, — продолжил он тем же тоном. — Это правда, что шестьдесят лишних наборщиков наносят ущерб концерну СМГ в сумме свыше тридцати миллионов крон в год? — Кристиан наклонился и положил перед Хальворсеном распечатку, достал из кармана пиджака маркер и обвел кружком нужную клетку.

Хальворсен даже на взглянул на бумагу. Он опять протянул пальцы к коробке на столе, как и раньше, вынул что-то из верхнего ящика и снова бросил предмет через плечо. Кристиан, наконец, не выдержал:

— Что вы делаете?

— Что вы имеете в виду?

— Что вы все время бросаете в окно?

— Ах, это! Кроны.

— Вы бросаете кроны в окно?

— Да, однокроновые монетки. Одна крона в минуту. Это проще всего, — заметил шеф типографии немного задумчиво, как всегда.

— Господи, о чем вы? Зачем выбрасывать кроны в окно?

— А не потому ли Агерн прислал вас сюда? Разве не затем, чтобы вы это спросили? — сказал Хальворсен, криво усмехнувшись. Как и остальные, кто работал в типографии, Хальворсен называл Аугустуса Агер-Ханссена просто Агерном. Кристиан хотел было сказать, что Агер-Ханссен вообще не участвует в проекте, но Хальворсен внезапно подался вперед и заговорил: — У нас двести двадцать трудовых договоров на год с работниками типографии! Но вы, вероятно, и сами это хорошо знаете, вы же сосчитали это со своим экселем, какие-то подсчеты, формулы… Таким образом, типографий подобного масштаба у нас получается на целых шестьдесят больше, чем это необходимо в Норвегии. И, как вы понимаете, сумма средней зарплаты работников составляет пятьсот двадцать пять тысяч шестьсот крон, включая различные надбавки. Однако сюда не входят выплаты за сверхурочную работу и другие, не предусмотренные в договоре.

Хальворсен строго посмотрел на Кристиана и замолчал. Он откинулся назад и взглянул на черную коробку, которая, как заметил Кристиан, была обычным дорожным будильником, засунул руку в ящик стола, достал крону и швырнул ее через плечо.

Кристиан проследил взглядом за полетом монетки.

Директор типографии заглянул ему прямо в глаза.

— Вы способный молодой человек, Кристиан. Может, вы сумеете подсчитать, сколько однокроновых монеток вылетело из окна за год? Я ведь все время бросаю их — днем и ночью, летом и зимой, осенью и весной?

Кристиан помрачнел. Речь Хальворсена напоминала интервью при поступлении на работу. Но он овладел собой и решил задавить Хальворсена цифрами: он научит считать этого старого хрыча!

Одну крону умножить на шестьдесят секунд, умножить на шестьдесят минут — это три тысячи шестьсот. Умножить на двадцать четыре часа, это шестьдесят восемь тысяч четыреста, умножить на сто шестьдесят пять дней, это будет тридцать один миллион пятьсот тридцать шесть тысяч.

— Если вас еще интересует ответ на ваш вопрос, — сказал он ледяным тоном, — то это тридцать один миллион пятьсот тридцать шесть тысяч крон.

— Абсолютно верно, тютелька в тютельку. И о чем же вам говорит эта цифра?

— Ну… — У Кристиана не возникло никаких ассоциаций, и он попытался занять мягкую позицию. — Может быть, вы объясните? — улыбнулся он дружелюбно.

Хальворсен только вздохнул.

— Не понимаете? — он начал говорить как-то по-деревенски, растягивая гласные. — Если тридцать один миллион пятьсот тридцать шесть тысяч поделить на зарплату рабочих типографии?

Кристиан разозлился от своей растерянности, но решил легко не сдаваться: тридцать один миллион пятьсот тридцать шесть тысяч разделить на пятьсот двадцать пять тысяч шестьсот, будет… нет… да, так и есть. Почти шестьдесят.

— Ну, шестьдесят!

Хальворсен равнодушно смотрел прямо перед собой. Вдруг он захихикал Кристиану прямо в лицо.

— Браво, мой мальчик, абсолютно верно, именно такой ответ очень понравился бы старику Агерну, уж я уверен, — сказал он поучительным тоном.

Какая неслыханная наглость! Это же надо! Как изящно старик размазал его по стенке!

— Шестьдесят, абсолютно правильно, — бормотал Хальворсен, продолжая пялиться в потолок. Он снова посмотрел на будильник и сунул руку в ящик. Крона вылетела из окна и исчезла.

Кристиан мало-помалу приходил в себя.

— Ну и что? — спросил он раздраженно.

Хальворсен с изумлением уставился на Кристиана. Казалось, он только сейчас заметил, что тот сидит у него в кабинете.

— Что вам говорит число шестьдесят, Холл?

Но Кристиан уже взял себя в руки. Больше, черт возьми, он не позволит этому придурку измываться над собой. Он поспешно поднялся, оперся руками о край стола и сказал как можно более язвительно:

— Извините, Хальворсен, у меня нет времени на ваши числа. Я приехал сюда подтвердить вот эти данные, — он ткнул пальцем на распечатки, которые грудой лежали перед директором типографии, — а не для того, чтобы загадки разгадывать. Но при чем здесь все-таки эти проклятые шестьдесят секунд? А?

Хальворсен сложил руки на большом животе и улыбнулся уголком рта.

— Уж вы меня извините, Холл, я стал такой старый, и память уже не та, что раньше… Зачем, говорите, вы ко мне пришли?

Кристиана вдруг осенило, и он машинально снова плюхнулся в кресло. Шестьдесят! Наконец он понял, почему Хальворсен все время бросал из окна монетки. На самом деле старик отвечал на вопрос Кристиана. Бросая каждую минуту в окно по кроне, столько крон, сколько Кристиан просидел у него в кабинете, шеф типографии хотел показать, что за год выбросил бы ровно столько денег, сколько выбрасывает СМГ, нанимая большое число специалистов. Хальворсен даже не пытался подтвердить цифры. Кристиан понял наконец, что за примеры показал ему шеф типографии. Боже, ведь он считал, не понимая того, что лежит за цифрами, не видя глубокой символики. До Кристиана дошло, почему Хальворсен подтвердил свои данные таким хитрым образом: он не мог сказать прямо, что полиграфистов в Альнабру слишком много. Однако намек его был вполне ясен.

Молчание затянулось. Наконец Кристиан понял, что ему следует попрощаться. Он чувствовал, как в подмышках промокла рубашка.

Шеф типографии по-прежнему смотрел в пространство.

— Спасибо, я получил всю необходимую информацию, — сказал Кристиан и встал.

Старый шеф типографии поднялся, медленно и обстоятельно поднял правую руку. Кристиан протянул руку для рукопожатия, но Хальворсен просто сделал широкий и элегантный жест по направлению к дверям.

— Передай Агерну привет, — сказал он и снова сел.

ГЛАВА 6 Заговор!

На следующий день Кристиан в одиночестве сидел в своем кабинете. Он злился. Нет, не на Хальворсена. И даже не на Ягге, хотя было за что. Сразу после возвращения из Альнабру Кристиан получил известие, что Ягге перенес встречу на утро в понедельник. Особых причин на перенос встречи у Бьёрна не было, но, поскольку в СМГ никогда не обсуждали действия руководства, Кристиан ничего не стал спрашивать.

В результате субботним утром он сидел в офисе один и наводил последний лоск на презентацию. Собственно, все материалы были уже давно готовы. Но он не хотел допустить какой-нибудь случайности, даже самой малой. Первая презентация должна произвести хорошее впечатление. Если она не понравится, останется попросить Будиль выкинуть проект «Сехестед» в машинку для уничтожения бумаг. А если Бьёрн одобрит его идею, можно считать, что многое уже сделано. Хальворсен подтвердил напечатанные материалы, и работа с финансированием снова продолжалась: Кристиан уже послал один е-мейл в «Делуа энд Туше», а другой Бернштайну и Диноле в «Голдман Сахс» о том, что LILO снова в силе.

А злился он из-за недавнего разговора с Эрлендом.

Вскоре после того как Бьёрн перенес время встречи, Кристиан позвонил своему брату и почти заставил его прийти на ланч в «Габлер». Ему хотелось обсудить с Эрлендом материалы презентации. Провести, так сказать, генеральную репетицию перед завтрашней премьерой. Когда он практически изложил все пункты, Эрленд остановил его:

— Ты помнишь, я как-то говорил тебе, что у меня есть доступ к внутренним архивам «Ашехоуга» и «Гюльдендаля»? Я не знаю, корректно ли с моей стороны рассказывать это тебе, но… — Эрленд бросил на брата неуверенный взгляд, — у них там в архивах полный хаос, всякие письма и прочие бумажки. О какой-либо системе и говорить не приходится. — Он снова посмотрел на брата с сомнением и понизил голос: — Я нашел там кое-что про издательство «Сигнатур», — Эрланд остановился.

Кристиан сжал стакан «Перье» и кивнул ему, прося продолжать.

— Я наудачу немного полистал папки. Смотрел 1987 и 1988 годы, как раз когда отец обанкротился. И случайно нашел в корреспонденции между двумя тогдашними директорами «Ашехоуга» и «Гюльдендаля» кое-какие конфиденциальные записки, которые объяснили многое, что тогда происходило. Отец с ними как-то общался, я нашел у них письма от него, где он… — Эрленд помедлил. — Там были письма, где отец предлагал им разные варианты спасения издательства «Сигнатур». Он предлагал найти нового владельца, невзирая на цены и условия. В ответных письмах «Ашехоуга» и «Гюльдендаля» выказывался явный интерес, но они хотели подождать. Ответные письма были так похожи друг на друга, что я, ей-богу, насторожился. Естественно, это только частная переписка. Но, во всяком случае, все это говорит о том, что они решили раздавить «Сигнатур».

— Это же незаконно! — закричал Кристиан. — Это сговор!

Эрленд посмотрел на него успокаивающе.

— На бумаге это не более чем взаимное соглашение о том, что никто не скажет «да» на предложение отца. Да, конечно, похоже на сговор. Ведь каждый со своей стороны уверял отца, что заинтересован в том, чтобы взять на себя издательство, но пока они оба тянули и давали отцу надежду, наступило банкротство.

— Сговор! — прошипел Кристиан. — Мерзкий сговор… — Руки у него задрожали.

Кристиан уже в который раз щелкал по файлам на экране своего компьютера, но был совершенно не в состоянии сосредоточиться на презентации. Он зевнул. Вместо того чтобы спать, он полночи злобно таращился в потолок. Страдальчески наморщив лоб, он посмотрел на часы. Пять минут второго. Тесса взяла с него обещание быть дома самое позднее в полпятого. Кристиану казалось, что для субботнего обеда это слишком рано, но не спорил — их отношения все еще не наладились после ссоры из-за будильника.

До половины пятого еще уйма времени. Кристиан забарабанил пальцами по коврику для мыши, глядя в окно. В центре города было уже сухо, хотя на Солсванне по-прежнему лежал снег. Кристиан был там два дня назад, когда пытался выйти на первую весеннюю пробежку Пробежка. Может, именно это ему сейчас и надо, чтобы сжечь лишнюю агрессию? Он решил пробежать обычный круг до бухты Фрогнера и обратно. И он как раз успеет домой к назначенному времени — половине пятого. Кстати, сегодня же выходной, и завтра тоже. Очень хорошо потренироваться перед серьезным испытанием в понедельник.

Кристиан бежал по Ратушной площади. Он чувствовал себя прекрасно. Пробегая вдоль Акер Брюгге и мимо Чельфергена, Кристиан посмотрел на часы и проверил пульс. Он всегда проверял его именно тут. Сто сорок шесть ударов после девяти минут и тридцати пяти секунд бега — не так уж плохо. Ему сейчас просто необходимо подышать кислородом. Кристиан нажал на кнопку и побежал дальше.

— Ну я их уделаю, — простонал он и побежал по велосипедной дорожке. — Чертов сговор! — Кристиан прикидывал, как использовать эту информацию с наибольшей пользой. Воплощение в жизнь проекта «Сехестед» — единственный шанс его взлета.

На обратном пути он, как обычно, побежал по кругу, через Драмменсвейен. Приблизившись к дому номер девяносто девять, он замедлил шаг. За дощатым забором была вилла Ашехоугов. Именно здесь каждую осень проходили их знаменитые праздники. Кристиан остановился за кустом сирени и поставил часы на паузу. Опираясь руками о забор и изображая, что разминает ноги после долгого бега, он заглянул в щелочку между штакетинами. Сейчас лужайка была абсолютно пуста, но в августе, когда начнется «книжная» осень, сюда нагрянут несметные толпы — об этом газеты пишут каждый год.

«Дельцы от культуры, — подумал он, переводя дыхание. — Они считают, что владеют целым миром, но даже им не вечно бежать впереди. Время все равно бежит быстрее».

Кристиан выпрямился и размял затекшие мускулы. И верно, время бежит быстрее, оно просто убегает от них. Когда будет реализован проект «Сехестед», эти дельцы заговорят совсем другим тоном. Тогда в издательском мире начнется новая эра. Вилла Ашехоугов хороша, но для руководителей новой эры найдется кое-что получше. Например, один из больших домов на Бюгдёе. Ежегодный праздник АО «Сехестед» в представительной вилле директора издательства фон дер Холла, на улице Кристиана Беннеше, самой модной улице во всей Норвегии… Журналисты, фотографы, выступления в прессе… И центральная фигура события — Кристиан фон дер Холл, молодой шеф издательства…

Кристиан почувствовал, что замерзает. Он несколько раз подпрыгнул, чтобы размяться. Он им еще покажет, этим культурным снобам. Он сломит их сопротивление и станет, наконец, совершенно свободным.

Он пренебрежительно плюнул за забор в сад Ашехоугов и побежал дальше по Драмменсвейен.

Когда он добежал до маленького парка в районе домов шестьдесят восемь и семьдесят, в глаза ему внезапно ударило полуденное солнце. На горизонте виднелся ряд крыш на улице Кристиана Беннеше. Кристиан внезапно остановился. Он заметил, что по парковой дорожке к нему кто-то приближается. Этот кто-то уже был всего в нескольких метрах от него.

Странно, Кристиану показалось, что этого человека он уже когда-то видел. Он не был уверен в этом на сто процентов, потому что солнце светило прямо в глаза. Светлые, почти белые волосы мужчины были взлохмачены и торчали во все стороны. Его пиджак был размера на три больше необходимого и висел на плечах как на вешалке.

Едва Кристиан сделал пару шагов, старик поднял голову и недружелюбно взглянул на него. Обычно у стариков взгляд совсем другой — блеклый и уставший. Глаза же этого мужчины сверкнули с таким жаром, что Кристиан опешил. Такого он не ожидал.

Некоторое время они стояли друг против друга. Казалось, мужчина что-то силится вспомнить. Но вот он свернул за угол на улицу Бьёрна Фармана и поспешно вошел в дом номер шестьдесят восемь. Кристиан с неспокойным сердцем побежал дальше по Драмменсвейен. Определенно, этот человек знал его. Но сам Кристиан так и не смог его вспомнить. Злость, возникшая во время обеда с Эрлендом, снова начала одолевать его.

«Черт возьми, я их уделаю!» — в ярости думал он, пробегая мимо американского посольства. Злоба захлестнула его со страшной силой. На Толлинлёкке ему внезапно пришла идея. Он свернул к Норвежскому театру, прямо к Сехестед-пласс. Кристиан добежал до фасада обоих издательских домов — «Ашехоуга» и «Гюльдендаля» — и в слепой ярости показал им вытянутый средний палец.

ГЛАВА 7 Кинг Конг

— Черт возьми! — тихо выругался Кристиан, увидев сквозь стеклянную стену комнаты для встреч не только Ягге, но и Конрада Броша. Он рассчитывал провести первую презентацию проекта «Сехестед» только для Ягге, без финансового директора, «проклятой помехи», как его называл один остряк из отдела учета. Брош вечно встревал со своими комментариями. Однако ничего не поделаешь, с присутствием Конрада оставалось только мириться. Может, заодно получится свести с ним счеты.

Итак, утром в понедельник Кристиан был готов к бою. В субботу он успел домой вовремя после пробежки. Тренировка прошла отлично, но после обеда Кристиан был по-прежнему угрюм и замкнут. Тяжелые мысли не покидали его.

Открывая дверь в комнату для встреч, Кристиан на мгновение остановился. В стеклянном коридоре он был один.

Регины на месте не было. Кристиан посмотрел на ее аккуратно прибранный письменный стол. Скоро уже месяц, а она так и не показывает виду, что о чем-то знает. Может, и на самом деле это была не она? Нет, с этим определенно пора заканчивать. Ведь доктор Рейнертсен сказал, что это ничего не означает.

Кристиан попытался отогнать надоевшие мысли, но чувства неведения и сомнения измучили его.

Кристиан собрался с духом и открыл дверь. «Отделение для умалишенных». Все комнаты для встреч в Ибсеновском квартале имели названия из пьес Ибсена. Каждому этажу — своя пьеса. Помещения на верхнем этаже СМГ имели названия из пьесы «Пер Гюнт». Эта находка всегда казалась Кристиану идиотизмом. Другие комнаты для встреч в СМГ назывались «Хекстад» и «Бессеген». А комната для управления в другом конце стеклянного коридора называлась «Пещера троллей».

Бьёрн сидел спиной к двери и рассказывал одну из небылиц про высших руководителей концерна. На лице Конрада была нервная улыбка. Естественно, все они видели приближающегося Кристиана, но, даже когда тот поздоровался, Ягге не прервал свой рассказ.

Кристиан подошел к пульту управления на стене, быстро активировал видеокамеру, приглушил свет люстры и открыл стенные панели. На экране появилась сенсорная таблица. Чтобы на этаже никто не подсмотрел его презентацию, Кристиан нажал на кнопку с надписью «Жалюзи». Еще он запер дверь. Все это на случай, если кто-нибудь будет проходить мимо. Например, какой-нибудь ушлый стажер… Кристиан успел заметить, как по коридору уже бежит какая-то светленькая стажерка.

Он открыл первый файл. На экране появились слова: «Проект „Сехестед“, предварительный эскиз» в стандартном для СМГ формате. Кристиан повернулся к Бьёрну и Конраду. Он сомневался, уместно ли использовать проект «Сехестед» в качестве названия для этой презентации. Только в одном он был абсолютно уверен: не надо рассказывать об АО «Сехестед» в присутствии Конрада. Сейчас важно, чтобы именно Бьёрну понравилась идея покупки «Ашехоуга» и «Гюльдендаля». Тогда можно будет решать и остальные вопросы.

Ягге наконец дошел до сути в своей истории, где у знакомого норвежского руководителя любовница была дочерью шефа концерна, а жена — любовницей шефа концерна. Посмеявшись, они с Конрадом обратили внимание на экран.

— Проект «Сехестед»? — Конрад натянул на нос старомодные очки. — «Сехестед»? Что это такое?

— Сехестед — это название маленькой площади с фонтаном. Она располагается между зданиями «Ашехоуга» и «Гюльдендаля», прямо здесь, неподалеку, — Кристиан кивнул в сторону окна, на улицу Кристиана Августа. Краем глаза он заметил на столе крошки, не убранные еще с прошлой встречи.

— Издательская отрасль? — ухмыльнулся Конрад и защелкал длинными бледными пальцами, пытаясь поймать взгляд Ягге.

Но Бьёрн не реагировал.

— Позвольте мне высказаться, — произнес Кристиан почти по слогам, бросив на Конрада тяжелый взгляд. Сейчас ему следовало сохранять спокойствие и не позволить финансовому директору спровоцировать себя. Чтобы подчеркнуть свою уверенность, Кристиан повернулся к Бьёрну.

— Ничего себе, сколько здесь крошек! Что, Регина не протирала стол со времени последней встречи?

Ягге улыбнулся так, словно у него на языке вертелся остроумный ответ. Но Кристиан опередил его:

— У нас двадцать минут, не так ли? Тогда начнем. Насколько мы знаем, у «Скандинавской медиагруппы» в настоящее время есть три области деятельности в медиаиндустрии: телевидение и киноиндустрия, Интернет и печать, — начал он тоном, которым обычно вел презентации. — Интересы владельцев в отрасли телевидения и фильмов — главным образом, инвестиции. Вложения в печать и в Интернет, как мы все знаем, непостоянны: это анонсы в газетах и конъюнктура как в рубриках, так и на страницах, отведенных под рекламу, развитие курса в секторе информационных технологий, то есть выглядит как детская игрушка «ёё». Даже если бы мы за последние три недели с котировки курсов десятого марта констатировали такое снижение, это скорее просто естественная конкуренция. Но такое приспособленчество показывает, что возможна длительная кульминация. И, кроме того, отрасль управляется преимущественно механизмами без нашего контроля. Я думаю сейчас о NASDAQ[9] и…

— Да-да-да, — зевнул Конрад и театрально прикрыл рот рукой. Кристиан отлично знал, почему: они, вероятно, слышали об этом уже тысячи раз. Но он твердо решил с самого начала строить свою презентацию так, как ему было удобно, и приводить более твердую аргументацию. Бьёрну и Конраду будет трудно отмести проект из-за своей предубежденности. Он считал, что оба компетентны в издательской отрасли.

— Естественно, мы все это знаем, — продолжил Кристиан, не моргнув глазом, — но есть сигналы, полученные нами из разных секторов норвежской издательской отрасли, и, по-моему, и Аугустус тоже в этом заинтересован. — Кристиан неодобрительно посмотрел на Конрада. Говорил он, преимущественно глядя на Ягге, поскольку решал здесь Бьёрн. — Быть может, СМГ нуждается в исключении непостоянных видов деятельности из портфолио концерна. В медиаиндустрии есть только один отдел, который не финансируется за счет рекламы или, по крайней мере, не позиционируется исключительно как доходный отдел. Это книжная отрасль. Тем самым она не подвержена опасности колебаний конъюнктуры, как весь остальной медиарынок. Большее вложение в издательскую деятельность может позволить СМГ расширить риски и тем самым надежнее застраховаться. Так я понимаю линию стратегии Аугустуса.

Кристиан смолк, но продолжал пристально смотреть на Ягге. Ему было хорошо известно, что если и был кто-то, кто знал стратегическую линию Агер-Ханссена, то это был Ягге. Могущественный лидер СМГ был крещен как Август Агер-Ханссен, но никто не звал его иначе, как Аугустус.

Кристиан терпеливо ждал ответа. Но, казалось, Ягге нечего было сказать. Он просто сидел и строил гримасы. Кристиан с удовольствием отметил, что Ягге немного растерялся. Он хорошо знал, насколько Конрад не любит новые предпринимательские идеи. Финансовый шеф СМГ страдал аллергией на риск, и бытовало мнение, что Ягге держит его как сдерживающий фактор для совершенно безумных идей.

— Если посмотреть на обороты акций «Гюльдендаля» за последний год, объем и ликвидность, то становится странно, почему общество до сих пор имеет вес на бирже, — объяснил Кристиан и открыл следующий файл под названием «Обзор развития курса „Гюльдендаля“». — Акции едва ли оборачиваются, и, как вы видите, с 1 ноября 1999 года до сегодняшнего дня, 3 апреля 2000 года, они держатся от двухсот семидесяти до четырехсот тридцати. Но самая большая разница — это не тяжесть объема, этому причина, скорее, маленькие пакеты акций, которые часто меняют владельцев. — Кристиан хотел было показать файл с показателями объемов, которому придавал большое значение, но отложил его на потом.

У него было двадцать минут, чтобы обрисовать картину и подчеркнуть важнейшие проблемы.

— Акции «Гюльдендаля» имеют высокую фондособственническую часть, профессиональный норвежский акционерный рынок рассматривает инвестиции в издательскую деятельность как приемлемое наряду с государственными облигациями; плюс минус пять процентов годового выброса. Правильная тенденция — придавать книжному рынку уровень и создавать конъюнктурную зависимость. Тем не менее, — Кристиан выдержал искусственную паузу, щелкнул по пульту, и на экране появился очередной файл, — по моему мнению, в норвежской издательской отрасли кроются несметные богатства.

Он посмотрел на Бьёрна и задержал дыхание. Сольное выступление закончено, сейчас начнутся дебаты и прения.

— Деятельность «Ашехоуга» и «Гюльдендаля» определенно убыточна в отношении потенциала некоторых дочерних предприятий этих двух издательских домов. Особенно эта убыточность ясно видна в свете новой экономики. Позвольте привести небольшой пример, — Кристиан показал новый файл с заглавиями: «Норвежские книжные клубы» — справа и «Amazon.com» — слева. Под каждым заглавием стояли рубрики: «Число нанятых», «Оборот», «Количество клиентов/членов» и «Определение стоимости». — Если мы сравним норвежский книжный клуб, который контролируется и «Ашехоугом», и «Гюльдендалем» с сетевым обществом «Amazon», то увидим, что цена может быть повышена.

Кристиан включил лазерную указку, на экране задрожала красная точка. Он указал на две суммы внизу, в колонке под названием «Норвежский книжный клуб». Перед одной стояла сегодняшняя цена, а перед другой — стоимость, основанная на факторах NASDAQ. Кристиан удостоверился, что разница в стоимости усвоена слушателями и продолжил:

— Разумеется, это не проблема — приложить самые обычные критерии NASDAQ в основание при оценке стоимости книжных клубов, таких как продажная цена и число работников. Но это в меньшей степени покажет уровень ценностей общества. Особенно, если говорить о членах клубов. В настоящее время Пер занимается с…

Неожиданно в дверь постучали. Кристиан замолк на полуслове. В комнату заглянула Регина.

— Буссе на проводе. Говорит, что срочно, — обратилась она к Ягге.

— Скажи, что я перезвоню ему через пятнадцать минут, — сказал он и махнул ей рукой, чтобы уходила.

Перед тем как закрыть дверь, Регина посмотрела на Кристиана долгим взглядом.

Он несколько оторопел, но заставил себя сосредоточиться на нужном файле.

— Сегодня норвежские книжные клубы рассылают членские билеты по почте. Книги тоже рассылают. Зачем, спрашивается? Почему они не могут просто отвозить книги в книжные магазины? В книжных клубах по всей Норвегии шестьсот шестьдесят тысяч членов. Рассылка членских билетов по почте — одна из самых больших статей расходов в традиционной деятельности книжного клуба. Но торговля книгами через Интернет с двадцатипятипроцентными скидками на полмиллиона клиентов с высокой покупательной способностью — это одно. А распространение электронных книг — это другое. Сегодня это, естественно, невыгодно. Важно иметь права на книги. С правами на книги «Гюльдендаля» и «Ашехоуга» СМГ будет продавать электронные книги так, что они заполонят рынок. — Кристиан остановился, посмотрел вокруг и спросил: — А вы как думаете?

Ни Конрад, ни Бьёрн не отреагировали.

— Я думаю, что приблизительно восемьдесят процентов членов книжных клубов — женщины, в то время как Интернет и электронные новшества больше рассчитаны на мужчин. Но позвольте мне привести цитату из «Галлупа» за четвертый квартал: «Резко растет число женщин в он-лайне».

Конрад явно не понял, о чем идет речь. Бьёрн счел нужным объяснить ему несколько попроще:

— Понимаешь, все больше и больше женщин начинают пользоваться Интернетом. Не так ли?

Наконец-то финансовый директор осознал. Он зевнул, затем засмеялся и поправил свои очки.

Кристиану не понравился смех Конрада.

— Но почему книжные клубы продают своим членам только книги? — продолжил он риторически. — Почему бы не компактные диски, не компьютерное оборудование? Не машины, не мебель? Не прочие вещи? Почему бы не использовать всех членов, чтобы построить по-настоящему активно работающий шоппинг-портал? Да потому, что в противоположность другим интернет-магазинам, например «Amazon», все норвежские книжные клубы имеют своих клиентов, логистику и складские системы уже на месте.

Кристиан помолчал, чтобы этот аргумент уложился у них в головах.

— И вот у нас появляется еще один элемент. Как вы знаете, размещение товаров требует значительных расходов. Но «Гюльдендаль» и «Ашехоуг» за последнее время выкупили огромную долю книжных магазинов.

Как раз именно эти события навели Кристиана на тяжелые мысли. Во время обеда в «Габлере» Кристиан раздраженно стал говорить Эрленду о том, что «Гюльдендаль» и «Ашехоуг» выкладывают уйму денег, покупая такое количество книжных магазинов, вместо того чтобы вкладывать деньги в Интернет и электронные книги. Но Эрленд заговорил совсем о другом. Чем больше Кристиан думал о сенсационном для него объяснении брата, тем больше считал его правдоподобным, да таким красивым, что он сейчас посвятил этому целых две минуты из двадцати.

— Многие в медиаотрасли посмеиваются над закупками книжных магазинов. Должен признать, что и я посмеивался. Сейчас, перед началом новой экономической эпохи, традиционная книжная торговля на какое-то время может показаться золотым дном, — он сделал заранее задуманное отступление. — Но почему районные книжные магазины могут продавать только книги? Они могут работать и как пункты для расширенных торговых порталов. — Кристиан отметил, что Конрад непроизвольно скривил губы.

Сработало! Вот сейчас и надо их добивать! Как раз настал момент для презентационного трюка номер один: снимание пиджака. Помимо создания паузы эта уловка имела еще и сигнальный эффект. Кристиан показывал, что полностью уверен в себе: он мог продемонстрировать, что под мышками у него сухо, то есть он владеет собой. За годы работы в «Маккинси» Кристиан понял, что важнее всего несловесное поведение.

— Я считаю, что наша часть вложения в «Журнал-Централе» даст возможность продавать книги «Гюльдендаля» и «Ашехоуга» на стеллажах в «Рими» и «Рема» вместе со «Смотри и слушай» и остальными изданиями. Таким образом, мы можем использовать вложения в «Журнал-Централе» более эффективно. — Он подмигнул Бьёрну.

Ягге знал, что Кристиан ссылается на договор с «Ашеттом». Однако во взгляде шефа концерна было что-то, отчего Кристиану стало не по себе. Почему Ягге улыбается так равнодушно и холодно?

Кристиан забеспокоился. В это время раздался скрипучий голос Конрада:

— Ты что, на самом деле в этом уверен? В том, что…

— Позвольте мне привести вам другой пример, — прервал его Кристиан и аккуратно повесил пиджак на спинку стула. — Издательство «Знание», также находящееся во владении «Гюльдендаля» и «Ашехоуга», выпускает Большой норвежский словарь и ряд словарей вместе с некоторыми справочными изданиями. Он открыл следующий файл. — Если добавить научный, преподавательский и документальный отделы в эти два издательских дома, то в нем будет все, кроме художественной литературы. В результате мы придем к огромной качественной информации, из которой сможем составить основательный поисковый каталог в электронном виде. Посмотрите сюда!

Кристиан снова включил лазерную указку и направил на экран красный луч. В правом углу было написано «Факты „Сехестеда“» и «Yahoo.com» — в левом. Ниже под каждым названием стоял ряд сравнительных чисел.

— Для простоты назовем эту информацию «Факты „Сехестеда“». Естественно, невозможно сделать количественный сравнительный анализ качественной информации. Но если бы было возможно сделать электронный поиск в обобщенном виде, то в большинстве случаев мы нашли бы искомое, а также избежали бы всех ненужных моментов, которые всегда возникают в процессе поиска по Интернету. Из всех поисковых систем я выбрал «Yahoo», и вот почему. Во-первых, там не только автоматизация, там оперируют еще и люди. А во-вторых, мы знаем, насколько востребована сегодня эта система. Не так ли, господа?

Настало время для окончательного, сокрушительного удара.

— И каким же будет «Сехестед», если брать за исходный пункт систему «Yahoo»?

Кристиан снова сделал паузу, переводя взгляд с Ягге на Конрада. Внутренне он радовался. Конрад, который был помешан на цифрах, не мог не просуммировать ряды чисел. Кристиан перешел к следующему презентационному приему: он резко закатал манжеты рубашки до самых локтей.

— Отлично. С одной стороны, мы имеем отрасль со структурой, которая, как нам кажется, подходит для СМГ. Таким образом, происходит большее распределение рисков между отделами концерна. С другой стороны, у нас есть два общества, которые не только все больше и больше доминируют над отраслью с одобрения властей, но включают основательный нереализованный ценностный потенциал, если считать отправным пунктом нынешнюю биржевую стоимость «Гюльдендаля». Давайте посмотрим на третий элемент.

Он медленно поднял пульт и кликнул следующий файл. Бьёрн и Конрад сосредоточились на экране. Кристиан быстро посмотрел на «Патек». Прошло восемь минут. Осталось еще двенадцать. Вероятно, придется растянуть рассказ минут на пять или даже на десять. Ни Конрад, ни Бьёрн не намекали, что у них мало времени. И все же важно придерживаться двадцатиминутного регламента. Он напрягся. На экране появился самый важный презентационный файл.

— Эту систему вы знаете. Она не моя, ее придумал Буссе.

Буссе Шенкенберг любил файлы со сложной структурой. И этот, наполненный рамочками с иерархическими примерами, Кристиан позаимствовал из стратегического плана, который главный шеф «Скандорамы» представил для управления концерном сразу после Рождества. Сверху было написано «Скандорама», от нее отходил три линии к рамочкам, в которых было написано «Scope», «Scan» и «Scoop». Кристиана немного мучила совесть. То, что он не посвятил Буссе в свои планы, напоминало предательство. Но самое важное было договориться с Бьёрном, к тому же он условился с Буссе встретиться в ближайшее время.

— Как вы знаете, новая стратегическая структура «Скандорама» поделена на три части: общая служба новостей «Scope», услуги интернет-магазина «Scoop» — электронные покупки, аукционы и так далее — и наконец, поисковая система «Scan». — Он водил указкой по рубрикам «Scope», «Scoop» и «Scan». — Проект «Сехестед» в точности подходит для новой портальной стратегии «Скандорама». Существующая деятельность Книжного клуба — это то, что нам необходимо для того, чтобы заложить основу «Scan». Все могут запустить поиск на вебсайте и получить массу ссылок. Но только один человек может выпускать законы, права и информацию об «Ашехоуге» и «Гюльдендале». Это как если бы невостребованные возможности умоляли нас прийти и взять их, — Кристиан стал жестикулировать. — Чтобы добиться гарантий «Ашехоуга» и «Гюльдендаля», мы можем построить надежную поисковую систему которая позже позволит дать основание для скандинавского расширения. «Scan» может стать совершенно уникальной поисковой службой. Это просто необходимо!

Конрад и Ягге молчали, но было ясно, что они загорелись. Тонкие губы Конрада раздвинулись. Он энергично поправлял очки, а Ягге покусывал кончик галстука.

Кристиана пронзило радостное чувство. Он знал, что сегодня он в ударе. И то, как Бьёрн кусал галстук, напомнило ему о парижском успехе.

— Кстати, наши французские друзья, — блеснул он глазами в сторону Ягге, — сумеют быстро продвинуть поисковые системы на европейский уровень.

Шеф концерна отреагировал на упоминание об «Ашетт» лишь рассеянной улыбкой. На какое-то мгновение Кристиан испугался, не сказал ли он чего лишнего. Но вдруг понял, почему Ягге смотрит так осторожно. Он размечтался! Кристиану показалось, что Бьёрн явно видел дальнейшее сотрудничество и напрягся, чтобы сдержать триумфальную улыбку. Пришло время для последнего предварительного презентационного трюка — «Сжатый кулак». Кристиан наклонился вперед и сжатыми кулаками уперся в стол.

— То, что наличные деньги — King — король, мы говорили давно. Но интернационально медиаотрасль начала фокусироваться на содержании. Содержание — это ключевое слово нашего времени. Наличные — это типично и доступно всем. А содержание — совершенно уникально.

По лицам Бьёрна Ягге и Конрада Броша Кристиан увидел, что это превзошло все ожидания. Он воспользовался их замешательством, чтобы показать еще один презентационный трюк. Это был самый подходящий трюк для напряженных моментов. С очень серьезным лицом он снял очки для чтения, помахал ими в воздухе и произнес:

— У СМГ есть финансовые мускулы, то есть наличные деньги. В то время как «Ашехоуг» и «Гюльдендаль» — скелет, то есть содержание. Таким образом, мы получаем Кинг Конга от медиаиндустрии.

Кристиан немного помолчал, потом снова надел очки и медленно сел. Ягге, казалось, был доволен.

«Йес! Получилось!» — ликовал он в душе, разглядывая крошки на поверхности стола. Сейчас очередь Бьёрна и Конрада выступать с возражениями.

Прошло восемь секунд, прежде чем два директора зашевелились. — Кристиан считал секунды. Первым опомнился Конрад.

— Как ты думаешь протащить это через власти? Мы ведь не лучшие друзья с Сигве Грамстадом в инспекции по собственности. Я сомневаюсь, что департамент одобрит такую закупку.

Кристиан самоуверенно улыбнулся. Этого вопроса он ждал. Он снова посмотрел на «Патек Филипп», чтобы проверить время, а заодно показать, какой пустой и смехотворный вопрос задал Конрад. Еще пять-десять минут для возражений. С этим вопросом Конрада он разделается в два счета.

— Об этом я, естественно, думал. Вы правы, что мы не в лучших отношениях с «Грамстад и К°». Но в этом деле они нам и не нужны. Издательская отрасль не подчиняется инспекции по собственности. Так называемый закон о собственности в медиаотрасли от 13 июня, номер пятьдесят три, — эту сказку он выучил давно, — касается только работы в ежедневной прессе и в радиопередачах. Так что ограничения, с которыми мы, возможно, встретимся, не касаются издательской деятельности.

Слова Кристиана задели Ягге. Каждый раз, когда шеф концерна СМГ слышал «Комитет по собственности» или имя Грамстад, он страшно краснел и начинал хмыкать.

— Но мы можем использовать это для нашей выгоды, — продолжил Кристиан с энтузиазмом. — С тех пор как брат Эдварда Грига совершил знаменитую закупку «Гюльдендаля», распустив профсоюз в 1905 году, норвежские власти приняли аргумент о том, чтобы сохранить национальные издательства в норвежских руках. — Об этом он знал совсем немного. Что-то Эрленд такое рассказывал на ланче в «Габлере» перед поездкой в Париж. Собственно, на первой презентации он и не думал говорить нечто подобное. Но в пятницу Эрленд убедил его в том, что это важно с точки зрения культурной политики. И сейчас, после вопроса Конрада о позиции властей, очень уместно было ввернуть деталь из истории норвежской издательской отрасли. — Однако этот национальный аргумент может скоро обернуться против нас же: ни «Ашехоуг», ни «Гюльдендаль» ничего не имеют в своих статусах, что обеспечивает им норвежское владение. Кстати, забавно, что главный акционер «Гюльдендаля» Эрик Муст никогда ничего не делал. А Аугустус, как мы все хорошо знаем, грамотно обеспечил основное владение в «Скандинавской медиагруппе». Часть владения составляет двадцать шесть и одну десятую процента. Эта ядовитая пилюля против иностранного захвата действует несколько подавляюще на развитие курса СМГ, но это может оказаться ценным. Мы можем продемонстрировать властям, что СМГ — один из гарантов, которые продолжают доминировать в сфере норвежского владения в книжной отрасли. А возможно, это вообще единственный гарант.

Пока Кристиан говорил, Конрад как-то выпрямился и откинулся на спинку стула. Про Лекса Аугустуса ему было все хорошо известно. Кристиан заметил, что Конрад собирается нанести ему новый удар. И оказался прав.

— А вот, кстати, об Эрике Мусте, — произнес Конрад покашливая. — Как вы думаете осуществить этот захват на практике?

Кристиан не ответил. Он надеялся, что сумеет избежать детальных дискуссий. Естественно, у него был план, как осуществить конкретный захват. Но главное сейчас — заинтересовать Бьёрна самой идеей.

— Как вы знаете, «Гюльдендаль» — это эмиссионер, а «Ашехоуг» — семейное владение. Но для нас это не играет большой роли. Многие, вероятно, думают, что легче купить «Гюльдендаль», потому что он — акционерное общество. Но я хочу доказать, что и «Ашехоуг» легко завоевать. По слухам, существует конфликт поколений среди семейных акционеров. Однако, несмотря ни на что, всегда — в большей или меньшей степени — стоит вопрос цены. Сегодня структура владения «Ашехоуг» выглядит именно подобным образом. — Кристиан направил лазер на новый файл. — В соответствии со списком акционеров у «Ашехоуга» шестьдесят два владельца. Самый большой пакет — у административного директора общества Вильяма Нюгорда: десять и девять десятых процента, или шестнадцать тысяч триста пятьдесят акций из общего числа — сто пятьдесят тысяч. Далее, как видите, акции поделены на постоянно понижающееся количество между другими членами семьи. Тринадцать акционеров имеют больше трех процентов, что составляет шестьдесят девять процентов общества. В «Гюльдендале», — Кристиан открыл следующий файл, — совсем другая картина, — он провел красным лучом вдоль колонки самых крупных акционеров-собственников. — Эрик Муст контролирует сегодня приблизительно тридцать пять и семь десятых процента, а Келль Кристиан Ульриксен — десять и семь десятых процента. Остальными большими пакетами акций владеют различные фонды и общества. У «Одина» девять и восемь десятых процента, у фондов «Аванс» в общей сложности восемь и семь, у семейного предприятия «Бергессон» — четыре и четыре десятых процента. И так далее, по нисходящей. Одиннадцать акционеров имеют более одного процента, что составляет восемьдесят два и две десятых процента всего акционерного капитала. Гейр Морк, административный директор «Гюльдендаля», владеет лишь незначительным пакетом.

Кристиан остановился. Бьёрн яростно тер подбородок. Конрад поглаживал переносицу и нажимал на нос очки.

— Насколько вы можете убедиться, — продолжит Кристиан, — самое простое — это начать с управляющих фондами в «Гюльдендале». С «Ашехоугом» я не совсем уверен, но могу предположить, что…

— Все, что вы говорите, просто прекрасно, — заговорил Конрад нараспев, — но где же ваше предложение о ценах обществ?

Кристиан достаточно долго думал о ценовой политике. Именно этот аспект проекта он совершенно не желал обсуждать на первом круге. Поэтому он использовал еще один презентационный трюк: с часами. Он с трудом стащил «Патек» и положил перед собой на столе. Эта уловка всегда заставляла других участников встречи посмотреть на свои наручные часы и задуматься, сколько они успели сделать за это время. Кристиан отметил: Бьёрн и Конрад пришли в своих обычных наручных часах. У Бьёрна — относительно дорогие часы «Омега де Вилле», а у Конрада электронный «Шарп» с калькулятором. Такие часы были очень модными в восьмидесятые годы.

Конрад и Ягге разом уставились на свои запястья и синхронно нахмурились. Времени оставалось как раз для подведения итогов.

— Я вижу, мое время скоро закончится. Позвольте мне сделать выводы этой вводной презентации. — Кристиан сделал интонационное ударение на слове «вводной» и посмотрел Конраду прямо в глаза. «Теперь придержи-ка язык», — подумал он зло и понадеялся, что телепатия существует. — Как уже было сказано, общая покупка «Ашехоуга» и «Гюльдендаля» подходит для стратегии СМГ. Во-первых, это дает лучшее распределение рисков. Во-вторых, открывает ряд преимуществ во вложения «Скандорамы». В-третьих, позволяет стать поставщиком содержания в сеть. В-четвертых, проект «Сехестед» приемлем для руководства в лице Лекса Аугустуса. И, наконец, в-пятых, цена «Ашехоуга» и «Гюльдендаля» сегодня сильно занижена, если за высшую точку мы возьмем электронный потенциал этих обществ.

Кристиан наклонился вперед, поставил локти на стол, готовый защищаться в последнем пункте своей подготовленной программы. Но в тот момент, когда он раскрыл было рот, опять встрял Конрад:

— Ты не ответил на мой вопрос.

Кристиан знал, что так просто от Конрада ему не отделаться.

Конкретная оценка стоимости должна быть представлена профессионально. Кристиан проконсультировался по старой книге «Анализ» Тома Копиланда, чтобы обосновать свой ответ.

— Если ты дашь мне цифры, Конрад, то это будет очень приблизительно, потому что «Гюльдендаль» едва ли оборачивается на бирже, а «Ашехоуг» — семейное владение. Но, для того чтобы дать тебе ответ, я буду считать, что ценность этих обществ плюс премия за покупку обойдутся примерно около одного миллиарда. Каждое. Но это очень приблизительно, и…

— Пятьдесят один или тридцать четыре? — спросил Конрад.

— Пятьдесят один, — решительно ответил Кристиан, сам поразившись своей уверенности. — Бизнес-план будет намного проще осуществить, если СМГ станет основным владельцем в обоих предприятиях. — Такого вопроса от Конрада он не ждал, поэтому заговорил, осторожно подбирая слова: — Мы должны достичь главенства, чтобы осуществить переструктурирование, план которого я как раз набросал.

— Да-да, — сказал Конрад и довольно зачмокал. — Вот вы говорите, пятьдесят один, пятьдесят один… И каким же образом, молодой человек, вы полагаете, что СМГ сможет финансировать этот ваш проект? — усмехнулся Конрад. — Мне кажется, все вместе это будет составлять больше миллиарда.

Кристиан под столом сжал кулаки. Как же он ненавидел этот саркастический тон Конрада и его иронию при произнесении слова «проект». И эту самодовольную улыбку. И все-таки вопрос требовал ответа. Проблема состояла в синдикатном займе. Два года назад СМГ договорился на пятилетнюю валютную ссуду с привлечением семи международных банков, на двести миллионов долларов. Синдикатный заем был самой большой гордостью Конрада. Он лично договорился об условиях ренты. Они составляли всего восемнадцать пунктов. Он никогда не забывал напомнить о том, какую классную сделку он совершил и как невыносимо важно держать степень собственного капитала свыше двадцати пяти процентов. А это было нижней границей для репереговоров и репродажи в восемнадцати пунктах. После существенных вложений в «Скандораму» уровень собственного капитала в СМГ был ниже, чем тот, на который ориентировались аналитики. За два года СМГ имела высший рейтинг в «Стандард энд Пур». Но если степень экономического коэффициента опустится ниже четвертой части, то ничего не произойдет не только с синдикатным займом, но и с высшим рейтингом. В этом случае придется отказаться от изменения курса акций СМГ. И Ягге на это никогда в жизни не согласится. На что он никогда не пойдет, так это на понижение курса акций концерна.

Именно по этой причине Кристиан решил найти другую форму финансирования проекта «Сехестед». Но это не значило, что он планировал выложить на стол все карты. Нападение — лучшая защита, решил он и ответил на коварный вопрос Конрада:

— Ну вы же финансовый директор, вот вы и думайте, кто будет финансировать мой проект.

Контрудар был немедленно отбит.

— Как вы оба понимаете, — начал Конрад, откинувшись на спинку стула и опустив двойной подбородок на узел коричневого нейлонового галстука, — тот синдикатный заем, который я получил для СМГ столь изящным образом, да еще и на таких хороших условиях, — просто свято. И было бы очень странно упускать его, и если мы не хотим исказить первоначальный проект…

— Да-да, Конрад, — перебил его Кристиан, — мы с Бьёрном уже неоднократно это обсуждали, но, поскольку вы спросили, честно скажу вам свое мнение о финансировании этого проекта. — Кристиан глубоко вздохнул. — Не следует быть неуверенным! Ответ прост. В нем четыре буквы, — он перевел взгляд с Бьёрна на Конрада, — LILO!

— Миллиард LILO? — Конрад взмахнул рукой, пытаясь подобрать слова. — Но ведь эти деньги мы собираемся использовать в… — его слова беспомощно повисли в воздухе. Кристиан отметил, что Конрад виновато посмотрел на Ягге, но шеф концерна как будто не заметил этого взгляда, его лицо застыло, словно было высечено из гранита.

Наступила полная тишина. Кристиан замер. Что это было? Он предполагал возможные реакции Бьёрна, но такой он не ждал. LILO — это же его идея!

Он представлял, как будет долго выжидать, готовиться, а потом придет к Ягге и выложит ему эту идею, а также укажет, что прибыль с фирмы LILO будет такая же, как и с основного пакета — стоимость «Ашехоуга» и «Гюльдендаля» вместе взятых. Кристиан предполагал, что Ягге, получив готовое предложение, вспомнит, что проект LILO целиком и полностью был его идеей. Он рассчитывал, что Бьёрну будет интересно выслушать его предложение, на что пойдут деньги.

Но этого не случилось. Секунды шли, и Ягге с каменным лицом хранил гробовое молчание. Что происходит? Что значит умоляющий взгляд Конрада? О чем это он начал говорить, на чем осекся? Неужели у них какие-то свои, другие, планы на миллиард LILO? Кристиан, придумавший всю эту затею с LILO, готовый заключить миллиардную сделку, не был посвящен в эти планы?

В нем все кипело — от ярости и неведения. Однако он понимал, что ответа сейчас не получит. Можно попытаться сделать только одно: продолжать дальше в том же духе, как будто ничего не случилось.

Он снова оперся локтями о стол, глубоко вздохнул и продолжил с того же места, на котором остановился, когда Конрад прервал его.

— Ну, вот, господа, я уже на десять минут вышел из регламента. Вам, как и мне, есть чем заняться, так что я предлагаю закончить. Скажу только еще одно, — он снова самоуверенно улыбнулся, — некоторые сотрудники в СМГ развлекаются тем, что каждый вечер любуются по телевизору на собственное окно в отеле «Цезарь» по каналу ТВ-2. Вы ведь знаете, что здание СМГ у нас стали называть отелем «Цезарь». Это одна из наиболее выгодных инвестиций за всю историю СМГ. Но, может, пришло время, чтобы здание СМГ получило достойное название? — спросил он и по очереди посмотрел каждому в глаза. Оба директора, и Бьёрн и Конрад, сидели с одинаково тупым выражением лица. — Мы же находимся в Ибсеновском квартале! — Кристиан поднял руки. — С проектом «Сехестед» СМГ сделает шаг от отеля «Цезарь» до Хенрика Ибсена. Это даст нам…

— Ты утверждаешь, что мы начнем с прекрасной, тонкой, высокой культуры? — Конрад театрально поднял на лоб очки.

Кристиан взбесился.

— Да вы понимаете, какая тут выгода, какие возможности, — он сделал ударение на слово «выгода», любимом слове Конрада наравне со словом «риск», — которые несет нам этот проект? Завоевав «Гюльдендаль» и «Ашехоуг» путем частичной их интеграции в «Скандораму», СМГ действительно станет лучшим поставщиком медиауслуг. Он, конечно, дорогой, этот подарочек.

Взрыв Кристиана застал Конрада врасплох. Однако он быстро взял себя в руки и парировал:

— Упомянутые тобой издательские дома управляются весьма квалифицированными директорами. Что ты думаешь делать с Гейром Морком и Вильямом Нюгордом?

«Вот ведь подлец, что же он никак не уймется?» Кристиан с трудом сохранял спокойствие. Чтобы не сказать глупость и выиграть время, он направил на Конрада яростный взгляд и тут же посмотрел вниз, в стол.

Внезапно ему в голову пришла идея. Он медленно положил руку на полированную поверхность стола и щелчком отбросил пару крошек от печенья, так что они одна за другой взлетели и упали на пол.

Пару секунд стояла тишина. Вдруг Ягге неожиданно захохотал. Конрад опешил. Он не знал, как реагировать. Ягге за всю презентацию не произнес почти ни слова. Сейчас он поднялся, сцепив руки за спиной, подошел к окну и оглядел вид центра Осло.

— Кристиан, мне это кажется интересным. Очень интересным. Продолжай работать над своим проектом. В первую очередь, нам надо узнать, кто из уважаемых акционеров желает продать свои акции. — Он вдруг остановился и поднял два пальца вверх, вроде знака виктории «V». — Архиважно вступить с акционерами в контакт, причем сделать это со всей возможной деликатностью и сдержанностью.

«Сдержанность» — одно из любимых слов Бьёрна Ягге и Агер-Ханссена.

— Разумеется, я позабочусь об этом, — начал Кристиан, но Ягге тут же прервал его.

— Во-первых, осторожность. Во-вторых, держись подальше от Муста и Нюгорда.

— Я знаю…

— Естественно, что знаешь, но уж позволь напомнить об этом еще раз… Узнают — тогда конец всему. У них уши со всех сторон. Предварительно мы должны прозондировать остальных крупных акционеров, а потом посмотрим, что делать с Эриком Мустом и Вильямом Нюгордом. Вернее, не потом, а если вообще наступит такое время. Прежде чем ты пойдешь донимать акционеров, я хочу встретиться с тобой еще раз. На следующей встрече ты представишь свой проект в деталях, с финансовыми и стоимостными данными и прочим, имеющим отношение к концерну. Еще я хочу знать, каких акционеров ты имеешь в виду, то есть с кем мы будем работать, основательный анализ, худшие и лучшие сценарии, список потенциальных конкурентов, юридические тонкости, что об этом говорит закон о труде, различные варианты доли собственности — как пятьдесят один процент, так и тридцать четыре процента, возможные финансовые партнеры и так далее. Думаю, ты понимаешь, что я имею в виду?

Кристиан кивнул и что-то буркнул в спину Бьёрна, пока пытался запомнить важные моменты из речи шефа концерна.

Все это время Ягге стоял, подняв плечи и потрясая в воздухе кулаком. Но внезапно он развернулся и весьма чувствительно хлопнул Кристиана по плечу. После этого сразу расслабился, лицо его стало дружелюбным и приветливым. Он слегка, по-отечески, покачивал головой и болтал:

— Надо же, из отеля «Цезарь» к Хенрику Ибсену!

Кристиан чувствовал бурлящую радость. Пытаясь казаться равнодушным, он кивнул Бьёрну и взял со спинки стула пальто.

Ягге вышел из комнаты для встреч. Конрад продолжал сидеть, даже когда Кристиан выключил устройство для презентации. Вдруг Конрад зашептал:

— Твоя презентация блестяща, Кристиан. Она так хороша, что один пункт от нас ускользнул: какова же в этом твоя роль. Где Кристиан фон дер Холл, чудо-мальчик, Wonderboy? Кем же он видит себя в проекте с таким модным и стильным названием «Сехестед»?

Вот ведь сволочь! Кристиан ненавидел свое прозвище, а слышать его из уст этого мерзавца было еще отвратительней.

Он с ненавистью посмотрел на Конрада. Глаза их встретились. Конрад надменно улыбнулся. Сомнений нет. Ягге видит «Ашехоуг» и «Гюльдендаль» обычными дочерними предприятиями СМГ, а Конрад понял, что за этим кроется.

«Ладно, Конрад. Хочешь войны — ты ее получишь».

Он собирался уже выходить, но обернулся и бросил Конраду:

— Подожди и увидишь. Просто подожди, и ты все увидишь!

ЧАСТЬ II

ГЛАВА 8 «Первый вторник»

Кристиан встретил Фритьофа Киршоу, своего старого коллегу по «Маккинси», в баре на «Первом вторнике». В этот апрельский вторник была устроена корпоративная вечеринка на Форнебю. Атмосфера стояла совершенно безумная. В баре было слишком шумно, и Кристиан и Фритьоф сидели, близко наклонившись друг к другу, чтобы слышать хоть что-нибудь.

Последний раз они виделись года два назад. Оба ушли из «Маккинси» примерно в одно время. Фритьоф с четырьмя партнерами основал фирму «Вентура Капитал» и благодаря чрезвычайно удачному старту заработал свыше двухсот миллионов. Кристиан узнал это из статьи в газете «Финансы», где описывалась новая и особым образом обустроенная квартира Фритьофа с видом на Фрогнер-парк. Фритьоф Киршоу скупил все чердаки в квартале на улице Экеберга, пробил в стенах проходы и устроил себе там огромный пентхаус, площадью около полутора тысяч метров, с винным погребом, плавательным бассейном и сауной, которая, к большому разочарованию Фритьофа, по потолку покрылась плесенью. Во всяком случае, так говорилось в статье, которая называлась «Киршоу, который живет на крыше».

Это празднование «Первого вторника» казалось Кристиану каким-то натянутым, но в качестве директора СМГ по развитию он считал своим долгом принять в нем участие.

— Отлично, Кристиан, отлично, — ответил Фритьоф на вопрос Кристиана о том, как идут дела в его фирме.

Кристиан задал еще несколько вопросов, разговор потихоньку затихал. Взгляд Фритьофа начал бродить по залу, и Кристиан решил сразу перейти к делу.

— Послушай, Фритьоф, — прокричал он прямо в ухо старому коллеге, — ты что-нибудь смыслишь в опционных договорах? Мне как можно скорее надо сляпать нечто подобное.

— Какое-нибудь предложение по работе?

— Да, что-то вроде того.

Он замолчал, заметив, что глаза Фритьофа опять заскользили по залу. Кристиан понимал, что для такого деликатного разговора здесь не место и не время. Слишком шумно и много любопытных коллег.

Фритьоф это тоже понимал. Через какое-то время он наклонился к Кристиану и что-то прокричал ему. Кристиан расслышал только то, что у Фритьофа есть знакомый, который иногда устраивает «безумные праздники» в каком-то доме на улице Кристиана Беннеше, очень эксклюзивные вечеринки, и что он, вероятно, мог бы включить Кристиана в список гостей, ведь Кристиан фон дер Холл имеет обширные связи в «Ашетт». Не про него ли вчера было написано в газете «Экономическая жизнь»?

Кристиан попробовал объяснить ему, о чем идет речь, но Фритьоф сунул ему визитную карточку и прокричал: «Созвонимся!»

Кристиан дал ему свою визитку и заметил, что взгляд «капиталиста» снова скользит по сторонам, он явно кого-то высматривал.

Собственно, пора было уже отпустить Фритьофа и выпить чего-нибудь в баре. Он схватил Фритьофа за пиджак и заорал ему прямо в ухо: «Позвоню тебе».

Фритьоф тем временем уже махал кому-то знакомому.

Кристиан решил ехать домой. После вчерашней встречи с Бьёрном и Конрадом он чувствовал себя уставшим. Он уже собирался отставить в сторону «Мункхольмен» и идти к выходу, как вдруг увидел высокую женщину с длинными светлыми волосами. Это была Ребекка Лунд.

В нем все перевернулось. Кристиан вспомнил фотографию в «Экономическом ежедневнике». В толпе он узнал нескольких директоров из концерна «Шибстед».

Вот и причина завязать контакт! Ребекка, вероятно, видела статью про «Ашетт» в той же самой газете, где было напечатано ее интервью в рубрике «На ночном столике». И еще он мог бы спросить, действительно ли ее он видел в «Габлере» в тот день.

Можно запросто подойти к ней и завести дружескую беседу прямо перед носом крутившихся вокруг нее руководителей. Эта мысль развеселила Кристиана. Он решительно отставил пиво и направился в ее сторону. Ребекка обернулась и с улыбкой протянула ему руки. Он весь потеплел от радости и уже приготовился к объятию, когда она внезапно закричала: «Буссе!»

Кристиан остановился. Ее восторженная улыбка относилась не к нему, а к Буссе Шенкенбергу, шефу «Скандорамы», который в этот момент производил запоздалое, но от этого не менее эффектное антре в дверях позади Кристиана. Буссе шел в окружении служащих «Скандорамы», в пиджаке и в очках от «Хуго Босс».

Он подошел к Ребекке и сердечно ее обнял.

Кристиан вернулся к бару и взял новый бокал с пивом. Видела ли она его? Он стоял и смотрел на нее исподлобья с былым чувством ревности к Буссе Шенкенбергу, который вел с ней доверительный разговор. Топ-менеджер «Скандорамы» был одним из главных лиц в скандинавской отрасли Интернета. Он принадлежал к эксклюзивной группе специалистов информационных технологий высшей лиги в Стокгольме в конце девяностых годов. Норвежец по матери, швед по отцу, Буссе вырос в Осло, но получил образование в Высшей торговой школе в Стокгольме. Буссе, или Босс, как его окрестили в прессе, был с самого начала связан с отраслью информационных технологий. В возрасте тридцати двух лет он стал шефом в акционерном обществе «Скандинавия он-лайн». Он проработал там несколько месяцев, и примерно полгода назад Бьёрн Ягге начал заманивать его на должность нового топ-шефа в один из порталов СМГ. Ягге соблазнял его высокой зарплатой, интересной работой и перспективами при развитии дальнейших стратегий. За несколько месяцев молодой швед превратил старую Сеть СМГ в мощное предприятие «Скандорама. com», один из быстро растущих интернет-порталов Северной Европы. Кристиан отставил в сторону стакан и решил все-таки ехать домой. Он бросил последний взгляд на Ребекку. Она по-прежнему стояла в окружении блестящей свиты, настоящая королева ночи. Кристиан представил себе, как дома Тесса укладывает детей, вероятно, уставшая и угрюмая, с сутулыми плечами. Он расстроился еще больше и стал пробираться к двери через толпу людей. Вдруг его кто-то окликнул:

— Кристиан!

Он повернулся и увидел молодого человека примерно одного с ним возраста. У него была гладкая прическа, да и весь его облик был какой-то прилизанный, голубая рубашка в полосочку, а на шее шелковый платок.

— Помните меня? Мы вместе ездили в Берген. Я Магнус Скрамстад-младший.

— Ах да, точно, — ответил Кристиан и пожал протянутую руку. Имя показалось ему знакомым.

— Вы по-прежнему директор по развитию в СМГ? — спросил Скрамстад-младший, и когда Кристиан кивнул, продолжил: — У вас есть минутка? Я хотел бы обсудить с вами одно дело.

Кристиан попятился. Он не в силах был слушать сейчас про всякие информационные технологии, но Скрамстад-младший его удержал.

— Это не какая-то новая идея. Это про издательскую отрасль.

Кристиан навострил уши.

— Все между нами, да? — взгляд Магнуса Скрамстада-младшего стал серьезным. Кристиан снова кивнул. И тут он вспомнил: Скрамстад был почти самым крупным акционером «Ашехоуга», как Вильям Нюгорд и Констанс Шелдруп-Бедкер. Но разве он мог знать, что Скрамстад такой молодой?

— Вы, вероятно, знаете, что «Ашехоуг» — это семейное вложение. Сам я имею только сто пятьдесят акций, а у моего отца, Магнуса Скрамстада-старшего, их гораздо больше. Он и некоторые другие акционеры старшего поколения блокируют доступ профессиональных инвесторов к владению.

Кристиан слушал очень внимательно.

— Короче говоря, у меня к вам предложение: я знаю эту семью и знаю, на какие пункты можно надавить. Не заинтересуется ли СМГ, если большая часть «Ашехоуга» войдет в игру?

Кристиан шел к машине в вечернем сумраке и улыбался ядовитейшей улыбкой. Вот это удача! Скрамстад-младший будет прекрасным посредником. Владельцы «Гюльдендаля» прекрасно знают правила игры, но вот семейные акционеры в «Ашехоуге» — это то, что ему нужно.

Во время разговора с Магнусом Скрамстадом-младшим Кристиан сообразил не выдать своей заинтересованности и ничего не сказал, кроме общих фраз о том, что СМГ, возможно, даст правильную цену и большую долю владения. И еще он подчеркнул, что лично проследит за этим, а в конце добавил, что СМГ очень хорошо вознаграждает таких вкладчиков.

В прекрасном настроении Кристиан ехал вдоль побережья. Он не забыл, что Фритьоф говорил про «безумные праздники». «Надо обязательно позвонить ему, чтобы обсудить опционные пакеты и подтвердить мое приглашение», — подумал Кристиан и улыбнулся в темноте.

ГЛАВА 9 Девочка со спичками

Весна! Кристиан в первый раз в этом году обедал в «Габлере» на выносном столике. Он заказал «Перье» и фирменную пиццу и теперь сидел, наслаждаясь ласковым весенним теплом.

Кристиан улыбался. У него было на редкость хорошее настроение. Он достал из кармана солнечные очки и откинулся на стуле. Встреча с Бьёрном Ягге по поводу проекта «Сехестед» прошла точно по плану, и теперь до половины третьего он был совершенно свободен.

Прошло уже две недели с «Первого вторника». Фритьофу насчет праздника на Бюгдёе он еще не звонил. От Магнуса Скрамстада-младшего тоже пока еще ничего не слышно. Да сейчас он и не был готов разбираться с отношениями в семье Ашехоуг.

Выходные Кристиан провел в кругу семьи. В субботу Хансу-Кристиану исполнился год.

День рождения они праздновали все вместе в большой кровати, к великой радости Сары. В пятницу Кристиан купил сыну большие игрушечные часы. Смысл их состоял в том, чтобы поставить все двенадцать цифр по местам. Едва Сара распаковала подарок, как Ханс-Кристиан запихал все цифры кукушке в рот. Не страшно, с часами можно будет упражняться, когда малыш станет чуть постарше. Кристиан был почти счастлив. Последние пару недель у него с Тессой все шло вполне удачно.

Вечером Тесса объявила новость: она нашла новую работу в небольшой консалтинговой фирме, которая специализируется в сфере культуры. Кристиана удивило ее решение работать в такой маленькой фирме, как «Тэлоу и Партнеры». Главными аргументами Тессы был график работы, при котором она сможет закончить свой курс по литературоведению.

— Что это за фирма? — спросил он. — Там помимо тебя есть другие сотрудники? Мне кажется, тебе там просто будет нечего делать.

Однако Тесса была тверда и сказала, что ей там нравится, что она всегда хотела работать в сфере культуры, и что она всегда сможет вернуться в «Андерсен консалтинг».

С Ибен она уже договорилась, чтобы та сидела с детьми, разумеется, за дополнительную плату. Родители Тессы также были рады помогать — она, как всегда, обо всем позаботилась.

Кристиан засмотрелся на Хамброс пласс. После поездки в Париж прошло почти полтора месяца, а воспоминания о пережитом становились все нестерпимее. Взгляд его упал на ту самую рекламу на стене, которая несколько месяцев назад навела его на идею проекта «Сехестед». Реклама действительно некрасивая и изношенная, в этом Эрленд был прав. Встреча с Бьёрном прошла удачно, и теперь необходимо было только получить согласие Буссе на слияние проекта «Сехестед» и «Скандорамы». И Кристиан ждал сигнала от Бьёрна, раскрывать ли карты акционерам «Ашехоуга» и «Гюльдендаля». Разумеется, он еще не сообщил в «Голдман Сахс» о своей готовности найти партнера LILO, но Бернштейн сказал, что «администрация Клинтона желает заткнуть эту дыру», как было обговорено в конгрессе.

По бетонной дорожке к Ибсеновскому кварталу шла молодая женщина, на высоких каблуках, выпрямив спину. Коротко подстриженные платиновые волосы сияли на весеннем солнце. Боже, какая сексуальная! Кристиан рассматривал ее через солнечные очки.

Неожиданно в нем что-то сжалось. Ее платье! Как оно было похоже на то, что Регина купила в аэропорту Шарля де Голля для Тессы? Кристиан задумался. После возвращения из Парижа он несколько раз вспоминал про странный наряд, но всякий раз забывал спросить. А Тесса повесила его в шкаф и ни разу не надела.

Может, это была другая модель, но марка точно «Дольче энд Габбана». Пока женщина проходила мимо магазина одежды, Кристиан, откинувшись на спинку стула и сняв солнечные очки, внимательно рассматривал ее. «Так, часы фирмы „Альфекс“», — машинально отметил он, когда она посмотрела на свои наручные часы.

Неожиданно она остановилась, посмотрела ему прямо в лицо и улыбнулась так, как будто узнала его.

Ему ли? Однако он не знал никого с такой короткой платиновой стрижкой и с таким прямым острым носом. Кристиан почему-то вспомнил о симптомах болезни Альцгеймера. Он поднял брови и ткнул себя указательным пальцем в грудь:

— Привет?

Женщина не отреагировала. Он обернулся назад, ожидая увидеть того, кому она улыбалась.

Тут женщина достала из сумки пачку сигарет. Вынув одну, она взяла ее в манере Марлен Дитрих и спросила:

— Огоньку не найдется?

Кристиан автоматически начал хлопать себя по карманам пиджака, словно проверяя, нет ли у него случайно зажигалки или спичек, хотя прекрасно знал, что нет. Но едва он хлопнул по правому нагрудному карману, как что-то нащупал. Он вспомнил, что там у него лежит плоская упаковка, где спички уложены в ряд и закреплены на коробочке. Сама коробочка черная и на ней написано «Лилле». Он таскал ее собой с тех пор, как был на вечеринке в пятницу в СМГ, а после окончания праздника Кристиан поехал на такси вместе с коллегами в «Лилле». В бар они ввалились довольно поздно, перед самым закрытием, и Кристиан уже был хорош. Он сильно рисковал. Отмочить такое в крохотном Осло, где все друг друга знают! Однако он потерял все тормоза. И девочка была такая славная.

Она сидела к нему спиной и болтала с подругой. Ему захотелось продолжить с ней знакомство. Кристиан взял пачку спичек с барной стойки, осторожно вытянул одну спичку из самой середины и шариковой ручкой написал номер своего мобильного на внутренней стороне коробка. Сегодня он уже собирался домой — утром они должны были праздновать первый день рождения Ханса-Кристиана. Но если она была той, за кого он ее принял, то сообразит позвонить позже.

Кристиан осторожно коснулся ее плеча и незаметно вложил спичечный коробок ей в руку. Но девушка развернулась, сунула коробок ему во внутренний карман и продолжила болтать с подругой, как будто ничего не случилось.

…Кристиан вспомнил этот эпизод, пытаясь выудить спички из кармана.

Наконец он достал коробок и, смущенный взглядом женщины, быстро согнул коробок. На внутренний стороне был написан номер его мобильного. Прикрыв цифры, Кристиан выломал крайнюю спичку и резко царапнул ею о шероховатый край.

Красная головка с треском отломилась и упала под стол.

Кристиан виновато улыбнулся. Женщина смотрела на него с пугающей требовательностью. Кристиан вытащил новую спичку, но, не успев чиркнуть фосфорной головкой по вихлястой поверхности, нечаянно уронил и спичку, и коробок.

Женщина вскинула голову и опустила руку с сигаретой «Лаки Страйк». В ее очках отражалось солнце.

Обедающие за столиками начали обращать на них внимание. Кристиан сделал третью попытку. Пламя взметнулось, и он наклонился к женщине. Она зажала сигарету между кроваво-красными губами и нагнулась, но не успел Кристиан донести спичку до сигареты, как пламя погасло.

Разговоры за столиками затихли.

Кристиан зажег уже четвертую, предпоследнюю, спичку. На этот раз незнакомка поставила ладони вокруг пламени, чтобы защитить от ветра. Кристиан попытался поднести огонь к сигарете, но красные ногти женщины поцарапали ему кожу. Кристиан непроизвольно вздрогнул, и пламя коснулось ее пальцев.

— Черт! — вскрикнула женщина и отдернула руку.

— Простите! — сказал он, запинаясь. Коробок и потухшую спичку он так и держал в руке, скорчившись от унижения.

— Идиот! — прошипела женщина, зажгла спичку сама, прикурила сигарету и глубоко затянулась. Женщина подалась вперед и открыла губы, как будто хотела что-то прошептать. Кристиан поднял к ней лицо, и в ту же минуту она выпустила дым прямо ему в глаза и легонько ущипнула за кадык.

Слезящимися глазами он наблюдал, как она бросила спичечный коробок себе в сумочку из которой торчал последний номер «Уоллпейпер». Не оглядываясь, уверенными шагами она ушла в сторону здания Парламента. Кристиан коснулся шеи и задумчиво посмотрел ей вслед.

ГЛАВА 10 «На ночном столике»

Возвращаясь из «Габлера», Кристиан пытался забыть эпизод со спичечным коробком. Едва он вошел в офис, зазвонил телефон. Кристиан поспешно взглянул на дисплей. Высветилась надпись «Неизвестный номер». Уверенный, что это какой-нибудь торговый агент, Кристиан поднял трубку и сказал со своей обычной интонацией:

— Кристиан фон дер Холл.

— Добрый день, это Пер Банк из газеты «Экономический ежедневник».

Боже мой! Кристиан внутренне застонал. Он уже рассказывал им тысячи раз, что получает газету на работе и посылать ее к нему домой нет никакой необходимости.

— Здравствуйте, какие вопросы у вас на этот раз? — резко спросил он.

Какую-то секунду в трубке помолчали, затем человек продолжил миролюбиво:

— Мы хотели бы знать, Холл, что лежит на вашем ночном столике.

— Что? — Кристиана изумил такой странный вопрос.

— Как вы, наверное, знаете, в нашей газете есть специальный раздел. На последней странице мы спрашиваем людей, недавно начавших появляться на страницах нашей газеты, что лежит на их ночном столике.

— Да, конечно. Так, и что же у меня там лежит? — задумчиво произнес Кристиан. Он пытался вспомнить название какой-нибудь книги, поскольку очень хорошо знал, что находится на его ночном столике, но не хотел оказаться среди тех, кто шутит про будильники и ночники.

Он усиленно соображал, что же ему ответить.

— Ну, разумеется, из книг, — продолжал голос в трубке, — или, если вы не читаете в постели, расскажите, что вы читаете в течение дня помимо литературы по работе. Или, по крайней мере, какую книжку вы читали последней?

Господи, когда он читал последний раз? Это было так давно. Едва ли еще не при жизни отца. Кристиан прикрыл глаза и в отчаянии старался вспомнить название книг издательства «Сигнатур», стоявших на почетном месте на Ховсетере. Но нет. Все без исключения имена издаваемых его отцом французских писателей стерлись из памяти.

Кристиан услышал дыхание в трубке и попытался припомнить обложку одной из Тессиных книг, которые всегда валялись в гостиной, но ему опять не повезло.

Молчание затянулось. «Надо скорее придумать что-нибудь подходящее. Ибсен — слишком тяжело и помпезно. Но кто же еще? Ах, черт возьми, какие еще есть писатели?»

— Алло, — донеслось из трубки, — может, я не вовремя?

— Нет, нет, — поспешно ответил Кристиан, — все отлично. Просто моя секретарша вошла со срочным делом. Вы сказали, книги на ночном столике? В данный момент я читаю Гамсуна.

— Да, нельзя сказать, чтобы очень оригинально, но, в любом случае, ваш выбор вполне качественный. А что именно из Гамсуна вы читаете?

Что именно? Кристиан нервно забарабанил пальцами по коврику для мыши.

— Именно сейчас… «Голод»!

— Да-да-да, но, наверное, вы читали не только «Голод»? У вас есть какая-то любимая его книга?

«Ч-черт, и зачем я сказал ему про Гамсуна? Какие еще романы написал этот Гамсун?»

Лихорадочно копаясь в памяти, он заговорил в трубку, пытаясь выиграть время:

— Я никогда не был силен в творчестве Гамсуна. С самого детства. Ну, наверное, моя любимая книга…

Ничего не всплыло. Абсолютно.

— Да?

— Ну, моя любимая книга… «Новые соки земли», — вспомнилось ему наконец.

— Ах, «Новые соки земли»… Надо же, как интересно…

По голосу собеседника Кристиан почувствовал, что сморозил что-то не то.

— Вы имеете в виду «Новая земля»? Или «Соки земли»?

Кристиан почувствовал, что краснеет.

— Ой, что это я? Естественно, «Соки земли». Ну конечно, «Соки земли»! Просто потрясающий роман. Я считаю, что все, работающие в сфере народного хозяйства, должны это прочитать. Да, да, так и напишите.

— Да что вы? Потрясающий роман, говорите? Может быть, вы могли бы сравнить отношение норвежского государства к Гамсуну после войны и отношение Норвегии к своей экономике?

Гамсун и экономика Норвегии? Кристиан заколебался, но понимал, что лучше всего закончить разговор, не дожидаясь следующих вопросов.

— Да, можете так и написать, — сказал он легко, — но сейчас, к сожалению, мне надо закругляться. Меня уже ждут, встреча начинается через несколько минут.

Такое вранье срабатывало беспроигрышно.

— Да, да, спасибо, что уделили время. Надо же, как интересно — Гамсун! Интервью появится в печати завтра или послезавтра.

Со словами «Спасибо, обязательно почитаю» Кристиан положил трубку и расслабился. Он попал в колонку «На ночном столике». Теперь-то он действительно засветился в прессе. Обидно, конечно, за этот ляп с «заросшими полями». Но все остальное прошло великолепно. Тесса будет довольна, что он сумел вспомнить что-то кроме журнала «Экономист».

— Господи, Гамсун! Кристиан! Да ты же в жизни не прочитал ни одной его книги! За те десять лет, что я тебя знаю, ты едва ли хоть одну книжку прочитал.

Кристиан принес «Экономический ежедневник» домой с работы, чтобы показать интервью Тессе. Он ничего не сказал ей заранее, решив подождать интервью в печати.

— Ты что, действительно сказал «Новые соки земли»? — Тесса в отчаянии подняла руки. — Совсем чокнулся. А что ты имел в виду, говоря, что норвежским экономистам есть чему поучиться из этой книги. Как можно такое говорить, даже не открыв книги?

— Да ладно, Тесса, это же просто треп! Эта колонка — не что иное, как показуха. Никто не обратит внимания на то, что там написано. Мне же надо было как-то выкручиваться, — разочарованный ее реакцией, Кристиан защищался как мог.

— Для тебя это особенно должно быть стыдно, ведь твой отец был издателем! Ты что, не мог сказать, что вообще не читаешь художественную литературу? Может, они позвонили бы тогда кому-нибудь другому.

— Другому? Тесса, дать интервью для колонки «На ночном столике» очень престижно. Если хочешь знать, мне оказали этим звонком большую честь.

— Ты же только что сказал, что это всего-навсего шоу?

— Между прочим, они в нескольких местах не совсем точно выразили мои слова. Я очень хорошо помню, что сказал…

— В любом случае это кошмар. Ты хоть в общих чертах знаешь, о чем эта книга?

— Ты все преувеличиваешь. И вообще, как ты думаешь, сколько читателей газеты действительно читали этот роман? Дай бог, если хоть один.

— Тогда будем считать, что ты был занят чем-то другим, когда тебе позвонили. И что интервьюер просто неправильно тебя понял. Хотя бы в том, что касалось «Соков земли».

— Кристиан, буду с тобой честным. Интервью тебе действительно не удалось. — Эрленд сочувственно посмотрел на него. После скандала с Тессой Кристиан переоделся и сел за руль «Вояжа». Брату он позвонил с мобильного и уговорил встретиться в «Габлере». Ему надо было внести ясность, действительно ли все было так скверно, как говорила Тесса.

— Неужели все так плохо, Эрленд? Тесса просто взбесилась. Я вроде ничего особенного не сказал.

— Может быть, — ответил Эрленд. Газета лежала перед ним на столике. — Ты, вероятно, прав в том, что в этой колонке собраны не бог весть какие мировые сокровища. Да и Гамсун, в общем-то, — вполне стандартный ответ. И к тому же ты вспомнил хоть какое-то название. Вернее, даже два. — Он осторожно улыбнулся. — Обычно те, кто называет Гамсуна, вообще редко вспоминают хоть какое-то произведение. Их выручает фраза «Да, как там это называлось?»

— Ты хочешь сказать, что все не так страшно? — Кристиан нервно пил маленькими глотками «Мункхольмен».

— Ну-y-у… В твоей ситуации… Ведь ты все-таки работаешь в области медиа. Люди ожидают, что работающие в этой отрасли кое-что понимают в культурном наследии.

— А Гамсун — не культурное наследие?

— Гамсун — вполне культурное наследие. Но Гамсун — это клише. И если есть нечто, что культурные люди презирают больше всего прочего, — так это как раз именно клише.

— А что, по-твоему, мне надо было ответить? — Кристиан заметил, что начал раздражаться.

— Послушай, Кристиан, если ты действительно хочешь хоть немного разбираться в писателях и читать то, что даст тебе ключ к их мировоззрению, то тебе следует прочитать Дага Сольстада. И Тесса будет тобой гордиться.

— Даг Сольстад? Так я же его… Кристиан задумался. — Так это же его книги лежат у Тессы на тумбочке!

Они иронически усмехнулись друг другу.

— Я не удивлен. Он один из самых известных современных норвежских писателей с тех пор, как…

— Но Тесса говорила что-то… Он ведь не марксист-ленинист?

Эрленд собрался было ответить, но замолчал, увидев взгляд брата.

— Я считаю, что в Рабочей коммунистической партии было что-то садистское, — продолжил он серьезно. — Заставлять людей следовать генеральной линии партии или государства жестоко.

— Ну не знаю…

Эрленд задумчиво посмотрел в окно. Затем продолжил:

— Но я все же склоняюсь к тому, что в движении РКП в ранние семидесятые годы было нечто мессианское. Ты не видишь сходства между событиями того времени и тем, что происходит сейчас? Только с обратным политическим знаком? Просто сейчас мы перешли от рабочего коммунизма к виртуальному коммунизму. Сейчас собираются не на выборах, а на веб-страницах и жертвуют не для революции, а для информационно-технической революции. — Эрленд криво улыбнулся. — Но Сольстад вмещает в себя намного больше. Мне кажется, он похож на молочный шоколад «Фрейя» — маленький кусочек Норвегии. Знаешь, тебе неплохо было бы прочитать самому. — Он помолчал и осторожно взглянул на старшего брата. — Кстати, насколько я знаю, он был другом отца.

Кристиан закрыл газету.

— Отлично, Эрленд, спасибо. Пойду, попробую почитать что-нибудь из этого Сольстада.

— И вот что, — сказал Эрленд, когда Кристиан поднялся, — вполне может быть, что сначала ты найдешь его немного трудноватым. Он пишет длинными предложениями и рассуждает несколько пространно. Но ты не пожалеешь, если осилишь его. И, когда в следующий раз тебя будут интервьюировать для «Экономического ежедневника», тебе будет чем блеснуть.

ГЛАВА 11 Sc

После нескольких отсрочек Кристиану наконец удалось договориться с Буссе о встрече, чтобы обсудить проект «Сехестед».

— Пять тысяч крон? Ты что, издеваешься надо мной? Ты не смог использовать жалких пять тысяч крон в баре за два вечера? Как ты думаешь, в какой отрасли мы работаем? В обществе трезвости? Или как? Ты разочаровал меня, Хенрик. Я от тебя такого не ожидал, — услышал Кристиан голос Буссе Шенкенберга, когда остановился перед стеклянной конторкой шефа «Скандорамы».

Кристиан посмотрел на часы: он пришел секунда в секунду. Прямо перед поездкой он поменял «Патек» на спортивные часы «Джи-Шок Иллюминатор» фирмы «Касио». Он купил их в связи с заключением сделки с «Ашетт», когда Бьёрн повысил ему зарплату.

— В следующий раз постарайся, пожалуйста, быть поаккуратнее. Это важно. Люди обращают внимание на то, за что и как ты расплачиваешься. — Заглянув в дверь, Кристиан увидел, что шеф беседует с каким-то молодым парнем. Видимо, тот представил финансовый отчет о командировке, который явно не нравился шефу.

— Добрый день, — улыбнулся Кристиан, войдя в кабинет.

— А! Наконец-то вижу человека, у которого есть голова на плечах! — воскликнул шеф «Скандорамы». — Я думал, что нанят в качестве административного директора в крупнейший интернет-портал в Скандинавии, но иногда мне кажется, что я главврач современной больницы для умалишенных.

Он посмотрел на Кристиана и широко улыбнулся. Затем снова ткнул указательный палец в финансовый отчет и продолжил распекать беднягу:

— Пять тысяч — это слишком. Но поскольку ты молодой и неопытный стажер, на этот раз я тебя прощаю, но подобные счета из баров я больше не приму.

Молодой и неопытный внимательно рассматривал носки своих ботинок. Буссе повернулся к Кристиану:

— Двухдневная конференция в гостинице с представителями из рекламных бюро и интернет-компаний… И вот представитель «Скандорамы» приносит мне счет на сумму в пять тысяч крон! В таких случаях необходимо тратить минимум десять! «Скандорама» — не какая-то шарашкина контора. Если мы будем экономить на выпивке, то никогда не станем ведущим порталом Скандинавии. В следующий раз ты принесешь счет на сумму в два раза больше, понял?

Буссе указал стажеру на дверь, и тот мгновенно испарился.

— Пять тысяч крон! — Буссе с улыбкой покачал головой, потер пальцем нос и выбросил счет в мусорную корзину. — Ну ладно, хватит об этом! Итак, у нас пятнадцать минут.

Кристиан посмотрел на свои часы и сел за стеклянный стол для встреч. Он не возразил Буссе, хотя они договаривались на часовую встречу. Подать весь материал о проекте «Сехестед» за пятнадцать минут будет довольно сложно, но Кристиан весьма основательно подготовился к этому разговору. «Скандорама» как раз даст будущему проекту «Сехестед» возможность стать высококотируемым предприятием на бирже, и без быстрого увеличения стоимости его опционный договор будет стоить намного меньше.

Однако Кристиан молчал еще и по другой причине. Им овладела элементарная зависть: на руке у Буссе были часы от «Тимекса» — «Даталинк Интернет-мессенджер». Это были часы с автоматической установкой времени по спутнику, оснащенные электронной почтой и Интернетом.

— Извините, пожалуйста, — сказал Буссе и резко отодвинул бумаги на столе. — Я сейчас как раз занимаюсь планированием рыночной компании продвижения. И через четверть часа ко мне придут три представителя из «Курсива», изложат свои последние идеи. «Курсив» — это одно из крупнейших рекламных бюро, но легче от этого не становится. Боже мой! Они целых две недели потратили на размышления о принципиально новой концепции «Скандорамы». — Буссе скривился. — Я так устал от их идиотских предложений. Надеюсь, что в аду существует специальное место для рекламщиков. В прошлый раз они пришли с этой «патологически гениальной идеей» — как будто не я ее придумал. Почему, как вы думаете, я назвал три подотдела «Скандорамы» английскими словами «scan», «scope» и «scoop»[10]? — Буссе фыркнул и вытянул из кучи бумаг небольшую картонку. — Вот все, что они выжали из себя за две недели.

Он показал листок Кристиану. Зелеными буквами на бирюзовом фоне было написано: «Sc».

— Это все, что они придумали. Две недели в медиаотрасли! Это же огромный срок! Но на этот раз я позволил себе немного их опередить. Что вы скажете об этом?

Он поспешно повернулся, достал из ящика стола небольшой лист бумаги и гордо положил его перед Кристианом.

Наверху было написано: «Подсекции „Scope“». Ниже следовал длинный список имен и разъяснений: «Screen & Scene» (Кино, театр и концерты); «Score» (Спорт): «Scream» (Мода), «Scandal» (Сплетни) и «Science» (Научные факты).

— Да, здорово, — сказал Кристиан, — а последний пункт про факты вообще замечателен.

— Я не рассматриваю здесь наши секс-страницы, — сказал Буссе и радостно улыбнулся, он почти не слышал Кристиана, — но думаю, что они должны называться…

— Как? — Кристиан поднял брови.

— «Screw»[11], разумеется. Ты же знаешь, что я имею в виду, — и он игриво толкнул Кристиана в бок. — Возможно, мы вложим деньги в собственные страницы. В таком случае они будут называться… как ты думаешь?

Кристиан попытался вспомнить еще какое-нибудь английское слово, которое начиналось бы на Sc, но ничего не придумал.

— «Scrift»[12], — произнес Буссе триумфально.

— О’кей, — сказал Кристиан с наигранным энтузиазмом. — Кстати, о литературе. Именно поэтому я здесь. — Он достал из папки распечатку важнейших файлов встречи с Бьёрном и Конрадом, разложил ее перед Буссе, одновременно объясняя.

Но едва он смог просмотреть несколько страниц, как в дверь постучали и в контору самоуверенно вошли дама и трое мужчин. Дама была в черной куртке из грубой ткани, черных кожаных брюках и с африканскими черными косичками. Мужчины были в темных костюмах. Буссе не успел сказать ни слова, как они поставили на пол свои большие сумки и начали копаться на заваленном рекламными листами столе.

— Привет! Кажется, мы пришли немного раньше времени. Надеюсь, вы нас извините, — прощебетала женщина из-за бумаг.

Буссе спрятал веснушчатое лицо в ладонях и украдкой через пальцы посмотрел на Кристиана. Кристиан посмотрел на «Джи-Шок». Представители «Курсива» пришли на три минуты позже.

— Ну, Кристиан, тогда мы обсудим это позднее, — сказал Буссе и поднялся. Но на полпути он замер, словно ему пришла в голову идея. — Да, а вы не хотели бы присоединиться? А вашими делами мы займемся потом, где-нибудь здесь в Лёкке, за ланчем. У вас будет время?

— Естественно, — ответил Кристиан, хотя на самом деле очень разозлился, что его прервали прямо посреди речи.

Буссе Шенкенберг сначала представил его даме, которая была артдиректором, вернее, креативным директором. Она оторвала взгляд от бумаг и с улыбкой протянула Кристиану руку.

— Мадлен ля Руж, — прощебетала она с французским акцентом, — очень приятно.

Кристиан так смутился, что не запомнил ни ее должности, ни имен обоих ассистентов. В облике этой бледной женщины с африканскими косичками было что-то неприятное. Никогда раньше Кристиан не встречал белой женщины с африканскими косичками.

— Отлично, — сказал Буссе, перехватив инициативу после обмена приветствиями, — давайте посмотрим, что вы там нахимичили.

Они расселись на алюминиевых стульях вокруг стола. Мадлен представляла основную концепцию, а технические детали разъясняли молодые люди.

— Мы видим сотрудничество «Курсива» и «Скандорамы» в том, чтобы дальше развивать концепцию бренда и придать ему рыночное направление, — начала Мадлен. — Мы избрали путь построения общей концепции вокруг двух первых букв в слове «Скандорама»[13].

Ее версия была изложена на листочке бумаги и очень напоминала то, что Буссе только что показывал Кристиану. На этот раз бирюзовые буквы Sc стояли на зеленом фоне.

Буссе отвернулся и тихо застонал. Но Мадлен не заметила этого и продолжила с прежним энтузиазмом:

— Мы сделаем акцент на любопытстве, которое пробудится при виде этих двух букв. Эти две буквы образуют как бы иконку: общий знак и символ деятельности «Скандорамы». Sc стоит в точке пересечения между речью и текстом, между звуком и письмом, и мы думам, что это должно привлечь внимание широких целевых групп.

Буссе смотрел в окно.

— Поэтому, — продолжала Мадлен, по-прежнему улыбаясь, — мы решили сфокусировать все внимание на Sc. Но пока никто не знает, что означает Sc. Таким образом, для себя мы видим очень активную и настойчивую кампанию, в ходе которой мы разбудим интерес как основных, так и периферийных клиентов.

— Да-да, об этом мы уже говорили раньше, — перебил ее Буссе.

Мадлен поняла намек и обратилась к плакату номер два.

Кристиан воспользовался паузой и посмотрел на часы. «Курсив» потратил уже десять минут и не представил ничего нового.

— С нашей прошлой встречи мы пришли к новым вариантам, которые, как мы думаем, дают этим концепциям верное рыночное направление, — сказала Мадлен и взяла очередной плакат. На нем были наклеены три короткие ясные фразы, теми же бирюзовыми буквами на том же зеленом фоне.

Что такое Sc?

Являетесь ли вы Sc?

Будем мы Sc?

— Эти три вопроса задуманы для кампании по созданию бренда, — сказала Мадлен. — Эти три приглашающих вопроса будут расклеены в транспорте, на уличных рекламных щитах, представлены на телевидении, в газетах, на радио, в Интернете… Повсюду.

— Ну? — медленно протянул Буссе и подпер рукой подбородок.

— Ну… Эта кампания пролонгированной рекламы будет одной из наиболее эффективных со времен рекламы «Швепса» на двухэтажных автобусах в Лондоне в середине восьмидесятых.

— Все это отлично, — сказал Буссе, — но эти три вопроса… Я в них не уверен.

— Мы готовы обсудить их, — быстро ответила Мадлен.

— Например, последний вопрос: «Будем мы Sc?» Не проще ли сказать «Scal vi?..»[14]? — спросил Буссе.

— Да, возможно, — с сомнением в голосе протянула Мадлен. Ее сотрудники немедленно приняли еще более умный вид.

— Или, будем ли мы Sc сегодня вечером? Это может вызвать у людей пикантное любопытство, — продолжил Буссе.

— Почему бы и нет? — улыбнулась Мадлен.

«Она лишь притворяется, — подумал Кристиан, — на самом деле предложение Буссе ей не понравилось».

— К тому же, я бы сделал это с более интернациональным оттенком. Как насчет «Let’s Sc»? Или let’s go Sc? Или «LetSc»[15]?

— Возможно, вы правы, нам следует применить больше английских слов, — кивнула Мадлен.

— И вот насчет этого: «Являетесь ли вы Sc?», — продолжил Буссе. Теперь шеф «Скандорамы» увлекся по-настоящему и начал на ходу генерировать идеи. — Я думаю, что, может быть, лучше сказать: «Имеете ли вы Sc?». «Скандорама» в первую очередь то, что человек имеет, а не то, кем он является. В точности, как душа.

— Душа? — спросил один из парней и смущенно прикрыл рот ладонью.

— Душа, — отрывисто сказал Буссе, — это то, что у тебя есть, а не то, что ты есть.

Он огляделся. Кристиан посмотрел на часы.

Буссе вошел в раж.

— Не говоря о двух оставшихся вопросах. Лично для меня ответ на них — да. Я ведь Шенкенберг[16].

Он широко улыбнулся. Кристиан нахмурился. Ему не нравилось, что Буссе считал себя синонимом «Скандорамы». В отношении проекта «Сехестед» это не обещало ничего хорошего для совместной работы.

— Как насчет такого: «Будущее — это Sc», — предложил Буссе и вопросительно развел руками, — или «The Scy is the limit»[17].

Молодые люди закивали как дятлы.

— Кристиан, — внезапно спросил Буссе и повернулся к нему, — а что вы думаете по поводу «Don’t imitate, Scinnovate!»[18]?

Кристиан колебался. Ему вовсе не хотелось быть вовлеченным в развитие концепции.

Но, к счастью, Мадлен его опередила.

— Отлично! — воскликнула она и восхищенно захлопала в ладоши. Кристиан даже растерялся от такой бурной реакции.

— Мне хотелось бы больше пороху в этих ваших трех вопросах, я хочу динамит! — закричал Буссе и замахал руками. — Что-нибудь такое, что вызовет негодование, взрыв эмоций. Но внезапно его вдохновение пропало.

— Боже ж ты мой! — простонал он, бросив на «Тимекс» демонстративный взгляд. Одновременно он повернулся на стуле и положил свой карманный компьютер на письменный стол. — Мне нравится ваша основная концепция. Sc — очень подходит в качестве логотипа компании. Однако нам надо как следует поработать, прежде чем тема зазвучит. Посмотрим… Следующая встреча… Среда, 13.30. Подходит?

Мадлен коротко кивнула.

— Отлично. Тогда до среды. Я надеюсь, вы принесете еще несколько идей и предложений.

Буссе поднялся. Встреча определенно была закончена.

Представители «Курсива» поспешно собирались.

— Прошу прощения, но на ланч я уже не успеваю. Через восемнадцать минут у меня назначена новая встреча, — сказал Буссе, как только рекламщики исчезли за дверью, — давайте поговорим о ваших делах потом?

Буссе бросил на Кристиана короткий взгляд. Он явно ждал, что тот будет настаивать на дальнейшем разговоре именно сегодня. Но взял папку, и Кристиан собрался уже уходить.

ГЛАВА 12 Вот так это делается

— Кстати, знаете, что, — сказал Буссе и открыл на компьютере папку «Мои документы», — вам следует посмотреть, как происходит продажа рекламы в Интернете на практике. Сидящие в главном офисе не всегда понимают тех, кто непосредственно выполняет эту работу.

Кристиан видел увлеченность Буссе. Он надеялся, что сам когда-нибудь будет так же радоваться проекту «Сехестед».

— Вы понимаете, что такое продавец, Кристиан? — спросил Шенкенберг. — Это идиоты из идиотов, которые готовы продать вам что угодно. Это люди, которые не понимают, что слово «нет» означает «нет», и от которых не отделаться, потому что продавец — это турбина капиталистической электростанции!

Кристиан глубокомысленно кивнул.

— Все директора, которые сами разрабатывают стратегии и модели предприятия и анализируют… Что бы они делали без продавца? Без человека, который заботится о заработках концерна. Нет продавца — нет директора. Вот как это просто. Собственно, в глубине души все руководители понимают, что без продавца они никто.

Наконец Буссе заметил, что рассуждает о чем-то совершенно другом.

— Так вот, позвоните и договоритесь с Томми. Он у нас лучше всех продает анонсы. Он молодец. Вы не пожалеете.

Буссе снова посмотрел на часы. Кристиан понял, что настало время уходить.

— Я позвоню позже, и договоримся, когда побеседуем о проекте, — сказал он и направился к дверям.

Буссе снова вернулся к палму.

Кристиан вышел из здания и остановился. Несмотря на прекрасную весеннюю погоду, настроение у него испортилось. Все прошло не так, как он рассчитывал, — представители «Курсива» помешали своим появлением. А может, их приход — просто тактической ход шефа «Скандорамы» для мягкого отказа? Буссе даже не намекнул на новую встречу. Получалось, что его просто надули. Хотя, возможно, он не сумел доказать Буссе привлекательность проекта. Однако не исключено и то, что шефу портала просто нужно больше времени на раздумья. И тем не менее Буссе мог дать хотя бы минимальную информацию.

Кристиан вдруг вспомнил слова Буссе о продавцах. А ведь он был абсолютно прав. Уже в Высшей торговой школе у каждого были свои планы, и простыми продавцами никто становиться не хотел. Но в глубине души все понимали, что без настоящего продавца развалится любой проект.

— Вы шутите? — спросил Томми недоверчиво.

— Почему вы так подумали?

— Вы же директор в управлении концерна.

— Ну и что?

— Я думал, они такими вещами не занимаются.

— А я занимаюсь. Мне было бы интересно знать, как это происходит на самом деле.

— Вы сами по себе пришли или проверяете, как мы работаем?

— Упаси боже, ни у кого нет и мыслей вас проверять.

— Отлично. А у моего шефа не возникнут вопросы?

— Нет-нет, с чего бы. Я просто посмотрю, как вы это делаете. Мне самому это нужно.

— Мне завтра к часу надо на Эншо, в автосалон. Вам это удобно?

Кристиан проверил свое расписание. Собеседование со стажером можно запросто отменить.

— Отлично, — ответил он, надеясь, что его голос звучит уверенно, как у настоящего продавца, — подберете меня завтра у Парламента?

По дороге на Эншо они почти не разговаривали. Навстречу им из ворот вышел мужчина с блестящей лысиной, в кожаной куртке, при галстуке и в мокасинах. Он провел их в скромно обставленную приемную. Окна выходили на парковку. Молодая женщина принесла чайник и три пластиковые кружки. Последовал традиционный обмен визитками. Импортер с пиететом рассмотрел визитку Кристиана. Он немного оробел, что его посетил сам старший вице-президент.

— Я думал, вы придете один, — нервно пробормотал он.

Кристиан открыл было рот, но Томми опередил его.

— Кристиан работает у наших владельцев, в «Скандинавской медиагруппе», и, как я вчера говорил вам по телефону, концерн неохотно вкладывает деньги в Интернет. Кристиан принимает участие в развитии этой стороны вопроса. А здесь он со мной.

«Чистая ложь, но сказано все так легко и непринужденно», — оценил Кристиан речь Томми и улыбнулся автомобильному импортеру. По тону Томми он понял, что ему следует слушать и молчать. Импортер и Томми вели неспешную беседу про завышение цен на бензин, а в заключение — про чудовищные расходы по импорту. И только после этого Томми перешел к делу.

— Это известно далеко не всем, поэтому мы, естественно, хотим, чтобы клиенты знали, что получают. Позвольте мне коротко объяснить вам, как происходят продажи в Интернете. Вы, вероятно, когда-нибудь давали объявление в газету и знакомы с системой модулей. В сети мы называем это баннерами. В газете невозможно узнать, сколько людей прочитали ваше объявление. В сети же каждый читатель фиксируется, и вы получаете точную информацию, сколько человек открывало ваше объявление.

Кристиан видел, что импортер не совсем в этом убежден. Томми продолжал рассказывать дальше. Мужчина лишь поддакивал и бормотал невнятные междометия. Он честно пытался вникнуть в яркий презентационный материал, в котором Томми показывал графики, таблицы и диаграммы.

Но суперпродавец еще только начал. Томми старательно перемежал свою вполне понятную речь такими словами, как «хиты», «баннеры», «линки», «клики» и «двойные клики». Импортер потерял нить рассказа давным-давно, хотя признаваться в этом не хотел. Напротив, он желал показать, что не совсем далек от всего, что касалось Интернета и прочих новомодных штучек. Едва Томми сделал паузу, как импортер заметил:

— Да, сегодня такой рост числа сайтов. Скоро деваться от них будет некуда.

Кристиан еле удержался от смеха. Импортер, вероятно, воспринимал интернет-сайты как машины на дорогах Норвегии. Но Томми продолжал по-прежнему дружелюбно:

— Вы совершенно правы. А здесь, в районе Осло, с каждым днем становится все более и более тесно. Вам следует занять нишу, пока еще есть такая возможность. Скоро в сеть придется вносить огромные взносы. Но пока еще не поздно это сделать бесплатно.

Лицо импортера расплылось в улыбке. А у Томми в запасе были еще сюрпризы.

— Район Осло — это только одна проблема. А вы задумывались, что произойдет, когда к Интернету присоединятся миллиард и триста миллионов китайцев? Скоро все здесь, на Западе, получат персональный доступ. Но миллиард и триста миллионов китайцев! И что мы сделаем, когда целый миллиард окажется в сети?

Импортер сидел как парализованный. Кристиану стало его почти жалко.

Томми тоже заметил страх в светлых глазах импортера.

Сейчас нет причин путаться, — сжалился он. — Кто знает, как будет выглядеть мир через десять лет. Пока сеть еще достаточно дешевая. Она находится в фазе роста, и если вы сейчас разместите там информацию о себе, то она легко дойдет до ваших покупателей. И помните, если вы окажетесь в сети первым, то останетесь там навсегда. Вы получите, так сказать, фору. И мы готовы помочь вам в этом. Именно поэтому мы здесь.

Импортер медленно кивнул.

— Как я вам уже объяснил, — продолжал Томми, — обычно мы берем тридцать пять эре за ротацию в баннерных объявлениях главной страницы. Но поскольку вы один из наших первых клиентов и я всей душой надеюсь на наше дальнейшее сотрудничество, я скину вам цену до двадцати пяти эре. Только прошу вас никому об этом не рассказывать, я не смогу всем делать скидки. Кроме того, нет никакой гарантии, что в дальнейшем это будет так же дешево. Итак, ваше объявление увидят миллион раз, и всего лишь за двести пятьдесят тысяч крон!

Всю обратную дорогу Кристиан молчал. «Так вот как это делается, — думал он. — И я тоже буду продавать проект „Сехестед“ акционерам „Ашехоуга“ и „Гюльдендаля“. Я должен убедить старикашек из „Ашехоуга“, что продажа их акций СМГ — единственно правильное решение. Наверное, поэтому Буссе действовал вчера на встрече с такой оглядкой, — размышлял Кристиан. — Он, видимо, считал, что сначала я должен почувствовать интернетовские продажи на своей шкуре. И только после этого он будет готов обсуждать со мной проект „Сехестед“».

ГЛАВА 13 Это значит «да»?

Не успел Кристиан выйти из лифта, как услышал крик Будиль:

— Кристиа-а-ан! Надо позвонить Бьёрну! Прямо сейчас.

Он плотно закрыл за собой дверь. Кристиан забеспокоился, почему Бьёрн так долго не дает окончательного ответа.

Не снимая пальто, он набрал внутренний номер шефа. Ответила Регина:

— Бьёрн сейчас занят. Минуточку подождите, пожалуйста, — произнесла она секретарским голосом и переключила Кристиана на режим ожидания. Кристиан задумался. После поездки в Париж прошло уже два месяца, но он так и не понял, ее ли в тот вечер встретил на улице.

Кристиан слушал музыку в трубке уже добрую минуту. Внезапно Ягге ответил:

— Кристиан, ты? Отлично. Я тебя искал по поводу той встречи на прошлой неделе. Есть две хорошие новости и одна плохая.

— Да ну, — напряженно отозвался Кристиан. Ему нужна была только одна новость.

— Начну с хорошей: я вчера вечером ужинал у Аугустуса и заодно поговорил с ним о твоем проекте.

— Да какого черта?

Эти слова вырвались у него непроизвольно. Он настроился на то, чтобы держать Аугустуса подальше от проекта, хотя бы до тех пор, пока это возможно. Аугустус мог затянуть что угодно.

— А что ты думал? Что я дам тебе сигнал «На старт», и ты, не поговорив предварительно с руководителями концерна и главными акционерами, приступишь к осуществлению миллиардной покупки?

— Да нет, конечно.

— Аугустус сразу загорелся твоим проектом. По правде говоря, я давно не видел его в таком прекрасном настроении. Он тоже захотел вписаться в норвежскую издательскую отрасль. Ему это надо не только ради прибыли, но и по культурным соображениям, и в не меньшей степени — по личным причинам. Но есть и плохая новость. Аугустус не хочет ущемлять интересы акционеров «Ашехоуга» и «Гюльдендаля». СМГ сейчас находится в таком положении, что стратегически лучше будет подождать до осени. Концерн сейчас занимается и другими большими проектами. Например, чего стоит одно вложение в «Скандораму».

— Но проект «Сехестед» — это центральный элемент вложения в «Скандораму». Для нее это тоже будет очень значительным событием!

Ягге дослушал Кристиана и непринужденно затараторил дальше:

— По мнению Аугустуса, планировать открытие можно на четвертый квартал. Поскольку нынешние акционеры «Ашехоуга» и «Гюльдендаля» желают все обсудить сообща и заранее, он хочет рассмотреть этот вопрос на встрече лидеров 4 декабря.

— Декабрь? Но это же еще через полгода! Бьёрн, подобная задержка может разрушить весь проект.

— Расслабься, Кристиан. Я знаю, что ты — человек усердный, старательный и очень хочешь начать действовать поскорее. Но я думаю, что нам сейчас следует согласиться с Агустусом. Речь идет о направлении работы концерна в целом, и я не буду напоминать тебе, что важно ковать железо, пока оно горячо. А сейчас железо просто раскалено. Все эти твои издательские штучки, честно говоря, терпят. Шансы на то, что ситуация с владением «Ашехоуга» и «Гюльдендаля» скоро изменится, минимальны. Или не так?

— Об этом мы ничего не знаем. Может статься, нас просто опередят другие. «Шибстед», например. Или «Бертельсман».

Кристиан негодовал. Проблема в человеке, который ни малейшего представления не имеет о сути вопроса. Что он понимает, когда целыми днями играет в гольф! Если бы сам Ягге принял такое решение, то Кристиан отнесся бы к этому иначе. Но то, что решение принимает человек, у которого даже компьютера не было в офисе… Над отсутствием компьютера у Агера-Ханссена шутил весь СМГ. Кроме того, руководитель СМГ не имел доступа к Интернету. Он даже не использовал собственный электронный адрес. Он устроил так, что Регина распечатывала все поступающие ему сообщения и посылала ему домой по факсу. Когда же он хотел ответить на сообщение, то начитывал ответ на диктофонную кассету, которую посылал Регине, а она печатала сообщение в виде электронного письма и посылала адресату. И такие люди управляют развитием медиа.

Кристиан нервно хрустнул пальцами. Проекту «Сехестед», который сможет перевести норвежскую издательскую отрасль на современный уровень развития медиа, грозила смерть от руки человека, использующего в качестве первостепенного средства коммуникации диктофон.

— Давай-ка я скажу тебе лучше вторую хорошую новость, — начал Ягге, — и не надо так дергаться. Ты же получил одобрение как от меня, так и от Аугустуса. И сейчас у тебя будет время проанализировать фирмы и рынок. А сегодня… — Кристиан представил, как Бьёрн зажимает трубку между плечом и щекой, чтобы посмотреть на часы, — двадцать пятое апреля. До августа три с лишним месяца. Ты ведь на весь июль все равно собирался с семьей на Антибы, или как?

Кристиан не ответил. По правде говоря, он еще не обсуждал с Тессой летний отдых. Они обычно снимали квартиру у пляжа на Антибах. Несмотря на толкотню, Тессе нравилось это место. Но в этом году он еще толком не знал своих перспектив на летний отпуск. После интервью «На ночном столике» в доме была, мягко говоря, напряженная обстановка.

— Так вот. Я узнал у Аугустуса, что в случае реализации твоего плана ты будешь назначен директором концерна тире исполнительным вице-президентом для объединенной издательской деятельности СМГ. С такими большими долями собственности в «Ашехоуге» и «Гюльдендале» мы будем требовать для тебя руководящего поста в обоих издательствах. И лучше всего будет, если ты поднимешься на уровень директора концерна с ответственностью за эти инвестиции плюс то, что мы будем иметь от издательской и журнальной деятельности. Тем самым я расширю количество директоров концерна с двух до трех.

Директор концерна? С руководящим местом в двух дочерних предприятиях? Четыре месяца назад подобное предложение наполнило бы его неземной радостью. Но сейчас ему это казалось жалкой насмешкой. Он хотел руководить АО «Сехестед», но никак не быть рядовым директором СМГ.

— Ладно, подожду до осени, — коротко ответил Кристиан и положил трубку.

Он нервно барабанил пальцами по коврику для мыши. Интересно, что скажет Магнус Скрамстад-младший, когда он должен будет просить его отложить исследование «Ашехоуга» на осень… Это будет не только непрофессионально, но и окажет парализующее действие на весь процесс. Надо придумать, что делать с акционерами.

Несколько месяцев назад Кристиан и Тесса были на сорокалетии Жан-Люка Компаньона. Кристиан сидел за столом рядом с Рагнхильд Виборг, директором по инвестициям фонда «Один», третьим по значению акционером «Гюльдендаля». Кристиан знал ее только через медиа как одного из финансовых лидеров. Весь обед Кристиана так и распирало от обилия вопросов, но он не был готов разговаривать о девяти и восьми десятых процента «Одина» в «Гюльдендале». Лишь тщательно все обдумав, он позвонил в главный офис «Одина».

— Да-да-да, я вас очень хорошо помню и почти могу угадать, зачем вы звоните.

— Правда? — Кристиан не успел сказать еще и половины задуманного текста, как госпожа Виборг перебила его.

— Позвольте, я угадаю. О наших позициях в «Гюльдендале»? Так?

— Именно. Как вы об этом узнали?

— Дорогой мой Холл! Я же заметила, как вы старались выудить эту информацию у Жан-Люка.

— Боже мой, неужели это так бросалось в глаза? Дело в том, что мне надо выяснить положение акционерных дел до осени. Может, мы могли бы встретиться где-нибудь и все спокойно обсудить? В кафе «Липпе», например.

— Увы, у меня нет времени на молодых мальчиков, которые любят выпить в «Липпе». Но если вы хотите знать мое мнение, то слушайте. «Гюльдендалю» уже дважды грозило расформирование. Долгосрочность — это прекрасно. Но это не значит, что мы сидим и ждем у моря погоды. Посмотрите, как выглядит нынешнее руководство «Гюльдендаля». Они покупают книжные магазины по завышенной стоимости. Но что они с ними делают? Что-то непонятное. Первая задача высшего руководства каждого акционерного общества — повышать стоимость акций. Но руководство «Гюльдендаля» тратит время на распределение литературных премий. Даже если это и престижно, все равно мое терпение имеет пределы.

Кристиан улыбнулся. Он дождался паузы.

— Позвольте угадать. Это значит «да»?

ГЛАВА 14 Пожар в розарии

В понедельник первого мая Кристиан решил перед обедом немного поработать в саду. Тесса с детьми уехала к своим родителям, и Кристиан получил дом в свое полное распоряжение. Это его радовало. После того как Ягге попросил подождать с нападением на акционеров, а Рагнхильд Виборг ясно дала понять, что продажа возможна, причин торопиться больше не было. Если Рагнхильд захочет продать, то цена будет вполне приемлема, так что все произойдет само собой. Это также означало, что теперь без ведома Кристиана вокруг компании ничего не затеется.

И сегодня Кристиан с легким сердцем решил подстричь живую изгородь перед входом. Отсутствие Тессы тоже было очень кстати. Не придется выслушивать ее постоянное ворчание. Кристиан уже представлял себе, как придаст изгороди подходящую форму, высоту и ширину с помощью специальной электропилы, которую Тесса подарила ему на Рождество. Правда, этот подарок забирать из магазина ему пришлось самому.

Кристиан влез в резиновые боты и собрался идти в гараж за пилой. Но ключа на обычном месте не оказалось. Прекрасное настроение мгновенно испарилось. Наверное, Тесса забыла положить его на место, когда брала велосипед в прошлые выходные. Неужели так трудно уследить за такой мелочью!

Кристиан пошел искать ключ. Он начал с карманов одежды, которую она носила чаще всего. Эти куртки и пальто висели на вешалке у входной двери. Потом он перешел к шкафу. И, наконец, в кармане пальто, которое она надевала очень редко, Кристиан нащупал маленький квадратный и плоский предмет. Он никогда в жизни не обратил бы на него внимания, если бы это не напомнило ему то, что находилось в его собственном внутреннем кармане.

Та женщина с сигаретой так и не позвонила. Неужели Тесса снова начала курить? Она бросила, еще когда была беременна Сарой, и теперь брала сигарету очень редко, в компании со своими подружками.

Он решительно вытащил коробочку из кармана. На ней был только классический логотип «Cinzano». Кристиан сразу вспомнил тот коробок со спичками — он нашел его под комодом, перед отъездом в Париж. Наверное, Тесса сунула его в первый попавшийся карман. Но тут Кристиан внимательно вгляделся в коробок: на внутренней стороне был записан номер мобильного телефона. Без сомнения, почерк принадлежал Тессе. Он внимательно посмотрел на цифры: 911 98 940. Нет, этого номера он точно не знает. Кристиан похолодел. Он повертел коробок в руках и обнаружил, что трех спичек не хватает — двух с самого края и одной из середины.

Кристиан прикрыл глаза и попытался вспомнить, что происходило в тот день, когда он вытащил из-под комода коробок с надписью «Cinzano». Но это было почти два месяца назад. Он помнил только, что не открывал его.

Кристиан положил спички обратно в карман пальто и потащился в кабинет, даже не сняв резиновых сапог и рабочей одежды. Он сел за письменный стол и задумчиво посмотрел на живую изгородь.

На этот вопрос необходимо найти ответ. Кристиан поспешно поднял трубку и набрал номер. Ответил бесцветный женский голос:

— Справочное бюро, здравствуйте.

— Здравствуйте, я хотел бы узнать, кому принадлежит номер 911 98 940.

— М-минуточку.

Кристиан затаил дыхание.

— Так, — услышал он на другом конце провода, — похоже, этот номер засекречен. Как вы сказали — 911 98 940?

— Да. А вы точно уверены, что он засекречен?

— К сожалению, я не могу выяснить имя абонента.

Выломанные спички плюс засекреченный номер абонента? Кристиан потер лоб. Глупо допрашивать Тессу, имея в руках только номер мобильного телефона. Она мгновенно озвереет, начнет орать, выяснять, с какой стати он полез в ее карманы, что это грубое вторжение в ее личное пространство. С ума сойдешь, пока оправдаешься. И понятно, что ничего объяснять она не станет.

Тут Кристиан вспомнил о Педро, его старом приятеле по Высшей торговой школе. Сейчас Педро занимает относительно высокий пост в системе мобильной связи «Теленор».

После нескольких ничего не значащих приветственных фраз Кристиан перешел к сути дела.

— Извини, что беспокою тебя по личному делу, Педро. Но у меня тут номер мобильника, который я… Короче, всего рассказать тебе не могу, но дело в том, что у меня есть номер. И я не знаю, чей он. А мне надо обязательно это выяснить. Я попытался узнать в справочном бюро, однако номер засекречен. И тут я вспомнил, ты однажды говорил, что у тебя есть доступ к конфиденциальным номерам «Теленора». Это еще в силе?

— Назови мне номер и в течение недели я скину тебе по «мылу» всю информацию. Адрес у тебя прежний? Так?

— Да. Номер 911 98 940.

Поговорив с Педро, Кристиан немного успокоился и вышел в сад. Все садовые инструменты были заперты в гараже, и секатор тоже. Кристиан нашел только грабли. И он отправился выгребать листья из розария.

Работая, Кристиан украдкой посматривал сквозь изгородь на виллу Стольтенберга. Интересно, может, государственный министр тоже любит прекрасную весеннюю погоду и выйдет немного поработать? Хотя нет, сегодня же Первое мая, и государственный министр от Рабочей партии наверняка пошел на митинг. Кристиан обратил внимание на ухоженный сад соседа. У него наверняка есть оплаченный деньгами налогоплательщиков профессиональный садовник.

— Здравствуйте, Холл! Розочки обихаживаете? — раздался из-за изгороди голос с западно-побережным акцентом.

— Да, наслаждаюсь, — улыбнулся Кристиан соседу.

Тот переехал сюда совсем недавно, и Кристиан с ним еще не общался. Он даже не знал, как его зовут. Мужчина был его возраста, но страдал излишним весом.

— Отличная мысль — дать розам немного подышать. Вижу, вы их импортируете из Дании, — добавил сосед и улыбнулся.

Кристиан не ответил. Он не знал, что это за розы. Он просто пожал плечами, и сосед исчез в своем саду.

Тесса с детьми вернулась домой через несколько часов. Кристиан ничего не сказал ей о пропаже ключа, а Тесса ни слова не сказала о лохматящейся во все стороны изгороди. Остаток вечера Кристиан старался быть внимательным, милым и заботливым отцом.

Во вторник утром на работе он получил и-мейл от Педро: две строчки с благодарностью за вчерашнюю милую беседу, а номер 911 98 940 принадлежит некоему Виктору Джонсону. Кристиан послал в ответ короткую благодарность и несколько минут задумчиво смотрел на экран. Дел было много, однако сначала он должен выяснить, кто такой Виктор Джонсон. Но как?

Интернет, естественно! В адресной строке Кристиан нервно набрал. Затем в поисковой строке напечатал «Виктор+Джонсон». Количество показанных ссылок было огромным. Он попытался ввести то же самое и на других поисковых серверах. Попробовал посмотреть и в собственной поисковой службе «Скандорамы» — «Skan». На просмотр хотя бы десятой части ссылок уйдет полжизни.

Все. Других путей он не знал. Кто же такой этот Виктор? Он может оказаться кем угодно — от профессора литературы до жиголо…

Жиголо! Кристиан задумчиво уставился в стенку. Он читал в «Дагбладет», что в Осло днем прогуливается много мужчин-проституток, в основном иностранцев, предлагающих свои услуги тоскующим женщинам и матерям семейств на Виндерне. Почему бы и не домохозяйкам на Нордберге? Господи, подумать только. Тесса общалась с настоящим жиголо! В отчаянии Кристиан напечатал в поисковой программе наверху экрана «Виктор+жиголо». Быстро пролистав список ссылок, он остановился на номере семь. Под ним стояло: «Шоухауз АС — один из самых больших в Европе поставщиков шоу. Мы поставляем артистов для дискотек и вечеринок. Среди наших хитов можно назвать стриптизеров, дискотечные шоу, караоке»… и ссылка на страницу.

Дрожащей от нетерпения рукой он щелкнул по ссылке. Среди мужчин-стриптизеров было что выбрать: белые и черные, с норвежскими и иностранными именами, все немыслимо мускулистые. Там был парень по имени Джерри, один Джастин, а также Робин, Принц, Руне, Оливье, Сэксон, Роберто… и один, которого звали… Виктор! Кристиан внимательно изучил всю информацию на сайте. Про жиголо он не смог найти ни слова. Нигде не упоминалось, что мужчины-стриптизеры предлагали что-то кроме стриптиза. Но почему тогда он оказался на этом сайте, когда Кристиан набрал в строке «Виктор+жиголо»? Может, для дальнейшего ознакомления на этом сайте существует какой-то специальный пароль?

И все же Виктор на сайте упоминался. Была его фотография и информация о нем. Фигура вполне привлекательная, но лицо заретушировано, можно было различить лишь контуры. Узнать его на улице по этой фотографии было бы невозможно. Кристиан застонал, воображая Тессу в объятиях этого мускулистого красавца. Внезапно зазвонил телефон. Кристиан поспешно закрыл ссылку, глубоко вздохнул и поднял трубку.

ГЛАВА 15 Прекрасный матч

— Привет! Это опять Магнус.

— О, привет! — выдохнул Кристиан дрожащим голосом и попытался собраться. — Как дела? — спросил он и приготовился слушать рассказ Скрамстада-младшего о семье Ашехоуг.

— Дело потихонечку продвигается. Черт бы побрал это старое поколение! Правда, я уже вижу свет в конце тоннеля.

Кристиан не ответил. Он ждал продолжения, но Скрамстад-младший несколько замялся.

— Я не могу работать, когда не уверен в смысле этой работы. Короче, я хотел бы попросить вас о небольшом авансе.

Кристиан снова промолчал. Тон Скрамстада-младшего ему не понравился. Интересно, о какой сумме пойдет разговор?

— Например, пятьдесят тысяч наличными. А об остальном поговорим позже, — доверчиво прошептал Магнус Скрамстад.

У Кристиана сжалось все внутри.

— Сначала мне необходимо увидеть что-нибудь — директорским тоном произнес он, — потому что у нас платят за конкретный товар. Позвоните мне, когда найдете акционеров, желающих продать свою долю, тогда мы обсудим это еще раз.

Через девять дней, 11 мая, во второй половине дня, Кристиан сидел и ждал скоростной поезд в аэропорт Осло. Он направлялся в Шведскую Высшую торговую школу. После того короткого разговора он больше ничего не слышал от Магнуса Скрамстада-младшего. Это немного беспокоило его. Не был ли он с ним слишком груб? Наверное, следовало сразу же заплатить ему эти пятьдесят тысяч. Кристиан решил подождать несколько дней, прежде чем снова звонить ему, и достал распечатки презентации, которую он собирался проводить сегодня вечером.

Подобно всем крупным концернам, СМГ в середине 1990-х годов основала собственную рекрутинговую программу. Каждые полгода СМГ брала к себе на работу трех-четырех выпускников из ведущих торговых школ Скандинавии. Затем после прохождения двухмесячного курса концерн мог привлечь их и на постоянную работу. Ягге распорядился освободить Кристиана от интервьюирования, но время от времени его все же привлекали к этой работе. Кристиану это здорово надоедало. На полеты в Стокгольм, Тронхейм, Берген, Копенгаген или Гетеборг и с возвращением в тот же вечер уходила уйма времени.

Кристиан выглянул на перрон. До отправления оставалось две минуты тридцать пять секунд.

Перед поездкой Кристиан долго сомневался, какие часы ему следует надеть. «Патек» был неактуален. На студенческой презентации важнее выглядеть хиппово, а не классически. В самую последнюю минуту, уже перед выходом из офиса, он решил остановить свой выбор на «Джи-Шок». Эти больше подходили для тренировок. Да и желтый корпус был более броским. Оставалось надеяться, что студенты обратят на это внимание.

Кристиан огляделся по сторонам. В вагоне было пусто. Два бизнесмена уткнулись в экраны своих мобильников, а в самом конце вагона сидела молодая женщина с малышом, который хлопал мячиком по полу.

Глухой стук детского резинового мячика напомнил Кристиану о сегодняшнем матче с Региной. Вчера она зашла в его кабинет и, к его удивлению, предложила поиграть с ней в сквош перед началом работы. Кристиан согласился, хотя приглашение Регины показалось ему странным. В нем было нечто большее. С той ночи в Париже прошло больше двух месяцев. И Кристиан решил, что сквош — хороший повод, чтобы спросить Регину о платье для Тессы.

Кристиан приехал на работу из Нордберга на велосипеде. Без десяти семь он пробирался в спортзал через подвал. Внезапно он остановился. Индикатор тревоги в комнате «Sat.com»[19] был отключен. Кристиан удивился. Индикатор всегда мигал красным светом. Комната «Sat.com» была гордостью Бьёрна Ягге. Здесь находилось суперсовременное оборудование спутниковой связи — от экранных телефонов до техники для проведения удаленных конференций. Комната предназначалась исключительно для руководства концерна СМГ, и только Бьёрн, Конрад и Аугустус знали код. Один-единственный раз Кристиан попал внутрь, когда получил назначение на должность старшего вице-президента. Тогда шеф концерна высокомерно объяснил, что здесь они могут проводить сверхсекретные, защищенные от подслушиваний встречи с любым человеком, находящимся в любой точке мира. Однако Кристиан ни разу не слышал, чтобы комната «SatCom» использовалась для подобных встреч. Очевидно, кто-то забыл после себя поставить дверь на сигнализацию. Скорее всего, это Аугустус. Кристиан собрался было идти дальше, как вдруг тяжелая дверь раскрылась и оттуда вышел Бьёрн Ягге. Сразу за ним шли Буссе и Конрад.

— Это ты, Кристиан? Привет.

Ягге остановился так неожиданно, что остальные буквально налетели на него.

— Ты в спортзал? — спросил Бьёрн.

— Да, я договорился поиграть в сквош с Региной.

— Ну тогда не будем мешать.

Ягге напряженно улыбнулся. Конрад, вышедший последним, тщательно запер за собой дверь и поставил помещение на сигнализацию. Перед этим ему пришлось сунуть под мышку папку с документами. Кристиан успел прочитать на папке лишь слово «брат». Первого слова было не видно.

— Удачной игры, — крикнул Ягге и махнул остальным, приглашая следовать за собой. Кристиан стоял и смотрел им вслед. Они поспешно направились по тусклому коридору к лифту.

«Брат»? Кристиан вспомнил слух, который несколько месяцев ходил по всей медиаотрасли, о том, что Арве Юрицен будет возглавлять норвежскую версию международного проекта «Старший брат». Насколько он знал, Агер-Ханссен решил, что СМГ в это вмешиваться не станет, считая, что проект «Старший брат» превысит пределы возможностей СМГ. Выходит, он изменил свое решение? Или же Бьёрн делает что-то за его спиной? В семь часов утра никто не назначает деловых встреч. И зачем здесь был Буссе? В качестве шефа «Скандорамы» ему вроде бы нечего делать с телевидением.

За стеклянной стеной на площадке для сквоша его уже ждала Регина. Кристиан онемел от ее наряда: плотно облегающий топик, шорты из спандекса. Вот что, оказывается, скрывалось за скромным секретарским обликом.

«Посмотрим, чего она хочет на самом деле», — подумал Кристиан. Он переоделся в мужском гардеробе, сделал несколько упражнений и вышел на площадку.

Это был отличный матч. Кристиан все время выигрывал, хотя и с трудом. Он выкладывался до предела. А она? Пару раз ему показалось, что она поддается.

Это могло иметь вполне естественное объяснение. В концерне СМГ существовало неписаное правило, когда дело касалось матчей в сквош: практикант всегда должен проиграть. Если практикант играл против директора, он мог выиграть максимум сет или два, но победить окончательно все равно должен был директор. И горе тому, кому директор проиграл. В таком случае стажеру оставалось просто готовиться к перемене места стажировки.

Но касалось ли это правило отношений секретарь — директор? Или же она проигрывала по другой причине?

Кристиан так и не осмелился спросить Регину про платье Тессы. Они едва ли произнесли пару слов, за исключением объявления позиций после каждого мяча.

Кристиан открыл папку и сосредоточился на презентации. Обычно подобные мероприятия проводили два-три директора и наиболее опытные практиканты. Но именно в этот вечер все директора оказались заняты, поэтому презентацию вести должен был Кристиан, а в помощь ему был назначен один из практикантов, который уже находился в Стокгольме.

Когда поезд проезжал Лиллестрем, Кристиан достал мобильник и пролистал телефонную книжку в поисках «Пандиона».

— Здравствуйте, это Кристиан фон дер Холл. Будьте добры, зарегистрируйте меня на рейс шестнадцать тридцать на Стокгольм. СК 1480, да, как обычно, место 1C. Большое спасибо.

Авиакомпания SAS имела хитрую регистрационную систему, когда клиент, не называя ни имени, ни номера членской карты «Пандиона», мог быть зарегистрирован по одному только номеру мобильного телефона. У всех членов «Пандиона» был не только регистрационный номер, но и контакт в системе SAS. За комфортом членов «Пандиона» следило само руководство компании. Попасть в сообщество «Пандион» было довольно сложно: учитывался ряд многих персональных и карьерных критериев.

За окном Кристиан увидел перрон Гардемуна. В зал ожидания он прошел мимо очередей перед детекторами. Охрана лишь бросила взгляд на карточку «Пандиона» и пропустила его через отдельный детектор. Кристиан посмотрел на часы: 16.25.46. У него еще было четыре минуты четырнадцать секунд. Кристиан посмотрел на табло. «Новое время 16.50». Двадцать минут опоздания! Кристиан поднялся на лифте на второй этаж, показал карточку и вошел в зал ожидания.

— Прошу прощения, но ведь вы можете пройти в зал ожидания для членов «Пандиона», — воскликнула дама у стойки.

— Благодарю, я предпочитаю этот, — ответил Кристиан через плечо и вошел в бизнес-салон. Как и большинство недавних членов «Пандиона», он чувствовал себя более уютно в Серебряном салоне, чем в Золотом салоне «Пандиона».

Кристиан положил папку и пальто на свободный стул и уже направился было к стойке, чтобы перекусить, как вдруг услышал сзади громкий шепот:

— Отличный матч!

Кристиан тут же вспомнил матч с Региной. Он повернулся и увидел человека, которого хорошо знал. На диване у окна собственной персоной сидел Йорма Каймио, топ-шеф издательского объединения и член дирекции в финском медиаконцерне «Санома». Из разговоров с Эрлендом Кристиан знал, что угрозу для норвежской издательской индустрии представляет не только немецкий «Бертельсман», но и вот этот крупнейший скандинавский медиаконцерн «Санома».

Рядом с Йормой Каймио сидел молодой человек. Кристиан видел только его затылок, но что-то очень знакомое было в шелковом шарфике на шее. Он подошел к стойке, откуда можно было разглядеть профиль парня. И тут его подозрения подтвердились: это был Магнус Скрамстад-младший! И он разговаривал с Йормой Каймио в зале ожидания Гардемуна! Что же, интересно, Каймио имел в виду, сказав «отличный матч»?

Кристиан быстро выбрал себе «Фаррис» и какую-то плюшку и как можно незаметнее стал пробираться мимо окна. Максимально приблизившись к Каймио и Скрамстаду-младшему, он сделал вид, что безумно заинтересован «Экономическим ежедневником», который лежал тут же на столе. С газетой и «Фаррисом» в одной руке и плюшкой — в другой он осторожно следил за Скрамстадом и Каймио. На столе между ними стояли две кофейные чашки и лежала маленькая белая салфетка с логотипом «Стар Альянс». Кристиан внимательно пригляделся к салфетке. Она была вся изрисована квадратиками и стрелками. Кристиану достаточно было одного взгляда, чтобы понять: это был набросок структуры концерна «Санома». И тут финский топ-директор пририсовал в одной из колонок дополнительный квадрат. И там он написал «Ашехоуг»!

Кристиан отшатнулся. Он в ярости смотрел на затылок Скрамстада-младшего. К булочке и «Фаррису» он так и не притронулся.

Вот жулик. Кристиан в ярости сжал кулаки. Нескоро ты получишь свой аванс.

Кристиан попытался собраться с мыслями. Магнус Скрамстад-младший, попросту говоря, его надувает. А Йорма Каймио определенно интересуется «Ашехоугом». А это значит, что борьба за «Ашехоуг» может быть жестче, чем он предполагал. Черт бы побрал этого Аугустуса, который решил перенести встречи с акционерами на осень!

Было бы интересно посмотреть, как будут развиваться события, но как раз в этот момент на табло над стойкой Кристиан увидел номер своего рейса. Что ж, он и так увидел достаточно.

Кристиан схватил пальто, папку и выскользнул из зала. Перед регистрационной стойкой он показал карту «Пандиона» и помчался к выходу номер тридцать шесть. Там уже никого не было. Девушка на контроле быстро вставила его карточку в электронный считыватель и посмотрела на экран перед собой.

— Место 1C готово для вас, господин Холл. Самолет вылетает через две минуты.

ГЛАВА 16 «Гюльдендаль — Скандинавия»

Пять часов спустя Кристиан сидел в самолете в том же самом кресле. Презентация закончилась, практикант остался ночевать в квартире, которую снимала СМГ на Эстермальме. Слава богу, не придется болтать с ним всю дорогу до Осло. Все прошло удачно. Кристиан весьма туманно рассказывал студентам про отношения между литературной деконструкцией и стратегией развития предприятия, объяснял, что «читать» текст — это то же самое, что «решать проблему». Все это он связал с направлением деконструктивного взгляда на стратегии, рынок, продукцию и организации. Было совершенно непонятно, для чего Ягге по-прежнему настаивал на всех этих измышлениях в практикантской программе.

Кристиан с раздражением вспоминал о том, что услышал в зале ожидания Гардемуна. Резким движением он дернул галстук и расстегнул верхнюю пуговицу рубашки.

По дороге в аэропорт Кристиан попытался из такси дозвониться по мобильному телефону до регистрации «Пандиона», но соединиться не удалось. Впервые за долгое время ему пришлось регистрироваться в «Арланде» самому, вместе с остальными пассажирами из бизнес-класса.

— К сожалению, на последний самолет в Осло мест уже нет. — Молодая девушка за регистрационной стойкой бизнес-класса определенно была норвежкой, но почему-то пыталась говорить по-шведски.

— Мой номер евробонуса — EBP 069 452 431.

— Это не имеет никакого значения. В списке ожидающих уже десять человек.

Она, видимо, работала совсем недавно, и Кристиан решил немножко позабавиться.

— Нельзя ли тогда попросить вас внести меня в список последним?

— Ну, если вы так настаиваете… — она подняла накрашенные синей тушью ресницы. — Вы сказали ЕВВ? И потом — 06?

— 069 452 431.

— Я внесла вас в список, господин Хеллисон.

— Хеллисон? Но моя фамилия — Холл. Меня зовут Кристиан фон дер Холл.

— Так вы сказали ЕВВ 069 452 431?

— Нет, я сказал: EBP. Ноль шестьдесят девять, и так далее.

— Хорошо, хорошо, — девушка за стойкой посмотрела на растущую очередь, — посмотрим… EBP 069 452 431. — Она улыбнулась и попробовала отодвинуть его в сторону рукой. — Вас позовут, когда что-нибудь освободится.

— Я действительно самый последний в списке? — спросил Кристиан, дразня ее.

— Вы… но… — она стояла и смотрела на экран уже в полной панике. — Минуточку, пожалуйста, будьте добры, — сказала она и по рации позвала начальницу. Та тут же подошла.

— Матильда, посмотрите, пожалуйста, — прошептала девушка в полной растерянности, — я только что вбила номер евробонуса. И посмотрите, что получилось.

Ее хромающий шведский тут же пропал.

Начальница бросила лишь взгляд на экран, как сразу поняла, что случилось. Она поспешно отодвинула девушку в сторону и с сердечной улыбкой повернулась к Кристиану:

— Я очень сожалею, что мы обеспокоили вас, господин Холл. Я приглашаю вас на борт СК 1487. Разумеется, вы получите свое место, мы его сейчас освободим. Я лично позабочусь о том, чтобы вы вошли в самолет в любое удобное для вас время. Надеюсь, регистрация не сильно обеспокоила вас, господин Холл.

— Нет, нет, все в порядке.

Кристиан сунул посадочный талон во внутренний карман пиджака, насмешливо глядя на изумленные лица оставшихся в очереди бизнесменов.

Все пассажиры были уже на борту, когда Кристиан протянул свой талон.

— Ах, это вы? Да-да, нас известили. Одну минуточку, господин Холл, — стюардесса взяла раскладку мест и отдала несколько распоряжений.

Через полминуты из самолета вышел длинноволосый парень в потертых джинсах, со спортивной сумкой на плече. За ним шла стюардесса.

«Они дали ему одну или две тысячи крон и обеспечили ночь в отеле SAS», — подумал Кристиан, глядя парню вслед.

— Сожалею, что вам пришлось ждать, — ласково сказала стюардесса. — Мы произвели кое-какие перемещения, господин Холл. Счастливого пути.

Кристиан сел и посмотрел в иллюминатор. Моросящий дождь оставлял полосы на стекле. По привычке он проверил время. «Джи-Шок» показывали 22.19.25. Опоздание всего-то на четыре с половиной минуты.

Самолет уже направлялся на взлетную полосу. Кристиан отыскал в своей папке последний номер «Экономиста» и пролистал красные наклеенные закладки. Он подписывался на этот журнал уже много лет и разработал свою систему ранжирования статей. Каждый понедельник на его почтовой полке на работе лежал свежий номер. Кристиан быстро пролистывал его и прикреплял бумажные липучки, выделяя статьи, которые хотел бы прочитать. Наиболее интересные статьи Кристиан помечал красной липучкой. Следующие по уровню интереса он помечал синей, а те, что не представляли особого интереса, он помечал желтой. Кристиану доставляла удовольствие такая привычка. Он видел в этом еженедельную гимнастику для ума. После сортировки он засовывал журнал в папку и прочитывал понравившиеся статьи, когда у него было время. В такси по дороге в Арланду Кристиан начал читать «красную» статью о продвижении электронных книг на американском рынке. Статья называлась «Учимся читать электронно». Все это имело непосредственное отношение к проекту «Сехестед». Однако освещение на заднем сиденье такси было плохим, и вскоре Кристиан сунул журнал обратно в панку.

Подъехав к взлетной полосе, самолет остановился. Командир самолета сообщил через динамик, что на взлет скопилась очередь. Кристиан заметил, что пассажир на месте 1А тоже читал последний номер «Экономиста». Сосед беспокойно заерзал.

— Ах ты черт, — послышался из-за «Экономиста» молодой голос с южным акцентом, — если этот проклятый самолет еще застрянет, то мы до ночи не доберемся до Осло.

Кристиан сделал вид, что поглощен чтением статьи, в глубине души надеясь, что парень не будет трепаться всю дорогу. На завуалированные приглашения к разговору он решил не отвечать.

Минуты шли, а самолет все стоял. Сосед постоянно вздрагивал, нервно листал страницы и нетерпеливо смотрел на свои наручные часы — «Кириум Ти-5». Кристиан удивился. Впервые он видел человека с новейшей моделью немецкой часовой фирмы «Таг Хойер». Циферблат из карбона, вулканизированный ремешок и титановый замочек такой же прочности, как и заклепки для машин «Формулы-1». Кристиан повернулся так, чтобы видеть лицо этого пассажира.

Он был молод, где-то около тридцати. Белая рубашка, заколка для галстука, узел галстука плотно затянут, несмотря на поздний час. Типичный новичок. Только ребята, поехавшие в первую командировку, да японские бизнесмены не ослабляют галстук на последнем рейсе в Осло. Матерые же бизнесмены ослабляют узел, едва сев в кресло.

Такие салаги обычно носят какой-нибудь бессмысленный «Роллекс». Вряд ли пацан так хорошо разбирается в часах. Почему же тогда «Кириум»? Да еще модель Ти-5.

Неожиданно парень воскликнул:

— Какого черта я держу эту золотую карточку, если даже вовремя в Осло доставить не могут? С тем же успехом я мог бы лететь «Братенс Бек». Они еще и покормили бы лучше.

Кристиан тупо смотрел в свою статью. Только бы не последовало еще более длинной тирады. Мысль о том, что придется вынужденно болтать целых сорок пять минут с зеленым юнцом, новичком в бизнесе, нагоняла на него смертную тоску.

Кристиан попытался читать дальше, но «Кириум» не давал ему покоя. Это совсем не соответствовало общему облику парня.

— У вас отличные часы.

— Спасибо. Вы вправду так считаете? Это персональный подарок от «Эрнста и Янга».

— Да что вы говорите? И давно вы начали там работать?

— Пару месяцев назад. Конечно, сначала я немного разочаровался, что мне не подарили «Роллекс». Но такие подарки давали всем начинающим у нас.

«Да, — подумал Кристиан, — „Кириум“ — это конвульсивная попытка „Эрнста энд Янга“ держать своих подчиненных в стиле». Он снова открыл «Экономиста» и зарылся поглубже в кресло. Если парень и этого намека не поймет, значит, он безнадежен.

Однако парень намека не понял.

— Если я весь день пропахал в Стокгольме, то желаю принимать душ в Осло, а не сидеть в этой Арланде, — продолжил он. — Но раз уж так вышло, посижу и поработаю.

Краем глаза Кристиан отметил, что парень нагнулся, достал из сумки ноутбук и отодвинул от себя поднос с едой.

«Эти современные консультанты совсем не умеют вести себя в самолете», — подумал Кристиан, когда сосед открыл свой навороченный ноутбук. Сосед нарушил уже два правила: «Никогда не затягивай галстук на последнем рейсе домой» и «Никогда не заговаривай с соседом без крайней надобности». А сейчас он еще пристроился с ноутбуком в самолете. Похоже, в «Эрнст энд Янг» не проводят со своими новичками занятия по элементарным правилам: нельзя работать в полете, потому что есть риск, что рядом может оказаться конкурент или финансовый журналист. А если бы сам Кристиан разложил в самолете материалы проекта «Сехестед»? Не исключено, что в «Экономическом ежедневнике» появился бы заголовок: «СМГ охотится на издательскую отрасль». Вот было бы весело.

Кристиан случайно скосил глаза на экран и вздрогнул. Что же там у него такое?

1999 норв. кроны Общ. год. доход Тек. приб. Соотн. акций Об. по ак. Чист. приб. Нал. на акцию Гюльд норв. 1112,9 0,2 48,2 8,0 16,8 22,1 Гюльд. дат. 554,7 (1.0) 24,0 (9,2) (13,9) 30,0 Норст. 285,0 3,2 35,6 5,5 2,5 9,9

Он машинально опустил «Экономиста» на колени и приподнялся в кресле. Цифры из первого ряда были ему очень хорошо знакомы. Последние месяцы он сам их пристально изучал.

Что-то похолодело и оборвалось у него в груди… Значит, сценарий-то совсем другой получается. Все намного хуже, чем он себе представлял. Даже хуже того, что обнаружилось в Гардемуне.

То, что Йорма Каймио интересовался «Ашехоугом», было вполне естественно. Финны, как и он сам, поняли, что семейное издательство имеет значительный потенциал. И если концерн «Санома» предложит что-нибудь относительно «Ашехоуга» до осени, то Аугустус и Бьёрн вынуждены будут выдвинуть встречное предложение, потому что тогда уже ждать будет нельзя. И в этом случае начнется соревнование между СМГ и «Санома». А действия со стороны «Саномы» ускорят осуществление проекта «Сехестед».

И если Кристиан правильно истолковал таблицу, то соревнование будет проиграно раньше времени. Это могло разрушить весь его план. Кристиан тяжело сглотнул. Ему необходимо как можно скорее опровергнуть или подтвердить свою догадку. Внезапно ноутбук издал два громких писка, и экран вскоре погас.

— Ах, черт подери! — воскликнул консультант. — Что за жизнь собачья! — Он запихал ноутбук обратно в сумку и вновь раскрыл «Экономист».

Кристиан вцепился в подлокотники. Конечно, он мог и ошибиться. Возможно, это просто случайная ассоциация. Просто он все время держал в подсознании эти цифры. И тем не менее он должен прояснить ситуацию. Но как ему затронуть эту тему, чтобы консультант не понял его личной заинтересованности?

— Да, вечно что-то случается, когда много приходится ездить, — начал он и лучезарно улыбнулся. — Нельзя ведь все время полагаться на аккумулятор.

— Да уж точно, — с энтузиазмом ответил консультант «Эрнст энд Янг», как будто Кристиан сказал что-то глубокомысленное.

— Вы часто ездите в Стокгольм? — завел Кристиан светскую беседу.

— Часто ли? Да не вылезаю из Стокгольма. Последние три недели так и болтаюсь между Гардемуном и Арландой по три раза в неделю.

— Да что вы?

— Да, я в консультирующей отрасли — «Слияние и приобретение».

— Ах да, все эти закупки, слияния и прочее? — продолжил Кристиан, как если бы все эти понятия были бы ему совершенно незнакомы. — И что, интересно?

— Да провались я на этом месте, как это интересно! Как раз сейчас я работаю над скандинавским слиянием трех фирм, которые включают как слияние, так и приобретение.

— То есть, если я правильно понял, вы соединяете их вместе, или они покупают друг друга?

— Нет, это немного сложнее. Это как… Вообще-то это коммерческая тайна.

Наступила тишина. Кристиан напряженно соображал, как заставить консультанта снова заговорить.

— Сам я занимаюсь импортом автомобилей, — сказал он. — У меня своя фирма в Драммене, на набережной! Все идет здорово.

Сосед был из Сёрланда. Кристиан предположил, что хромающий жаргон продавцов автомобилей для соседа вполне сойдет.

— А вы продаете какие-нибудь крутые марки? — спросил консультант. Кристиан ответил, что у него есть «Шкода». И тут же вернул разговор в нужное русло.

— Так что же вы делаете в «Слиянии и приобретении»?

— Эти вещи, знаете ли… — консультант приставил ладонь к губам и прошептал: — Конфиденциальны.

— Да-да, — Кристиан старался казаться незаинтересованным. Но молодого человека так и распирало желание поделиться. Он нагнулся к Кристиану и прошептал:

— Пообещайте никому не рассказывать.

— Естественно, о чем речь!

— Тогда слушайте. Я работаю над слиянием трех самых больших издательств в Скандинавии.

Кристиан приложил гигантское усилие, чтобы сохранить равнодушный вид.

Консультант, наоборот, истолковал выражение лица Кристиана как признак неведения и с энтузиазмом продолжил:

— Гейр Морк пригласил нас в «Гюльдендаль», чтобы увидеть возможности слияния норвежского и датского «Гюльдендалей», а затем в их планах покупка шведского издательства «Нордстедтс». Наверное, эти названия вам ничего не говорят, раз вы работаете в автомобильной отрасли. Но это будет настоящий переворот в области книгоиздания.

Боже мой! Значит, он правильно понял эту таблицу. Эти буквенные коды справа действительно обозначали норвежский «Гюльдендаль», датский «Гюльдендаль» и «Нордстедтс» в Швеции. А шесть колонок были хорошо известны каждому, кто обладал опытом в подобном бизнесе: общий годовой доход, текущая прибыль, соотношение акций, оборот по акции, чистая прибыль, поток наличности на акцию. Вместе все это будет стоить не меньше двух миллиардов. Для СМГ совершенно немыслимая сумма. LILO даст только один миллиард. И ни за что в мире Бьёрн и Аугустус не пойдут на то, чтобы утопить собственный капитал ради осуществления захвата такого рода. Другими словами, это просто закроет двери проекту «Сехестед», и не только ему, но и всему плану Кристиана. Неужели все пойдет прахом только потому, что Гейр Морк опередит СМГ?

— Настоящий переворот? — спросил Кристиан как можно спокойнее. Хотя ему показалось, что голос его немного охрип.

— Да, потому что шведский «Бонниер» доминирует над издательской отраслью Скандинавии. Но сейчас большой издательской ветвью станет «Гюльдендаль — Скандинавия».

— Ничего себе! Абсолютно новый скандинавский концерн? — Он попытался принять растерянный вид, лихорадочно при этом соображая. Сейчас надо протянуть разговор как можно дольше. — Знаете, мне всегда была интересна одна вещь. Может, я вас могу спросить, раз уж вы этим занимаетесь? Когда я читаю о слиянии фирм и тому подобном в газетах, то кажется, что на осуществление такого рода проектов будут потрачены годы. А как на самом деле? Это действительно занимает много времени?

— Этот проект сейчас находится в начальной стадии. Мы еще только рассматриваем условия для подобного слияния и изучаем всякие юридические штучки. Я же добываю только цифры. Но переговоры ведутся постоянно. Все только начинается.

Кристиан перевел дыхание. Значит, процесс зашел еще не слишком далеко. Слияние займет много времени и не только по политическим причинам. Возможно, три-четыре месяца, а то и полгода. Еще не все потеряно. Но это означает и то, что теперь он изо всех сил должен гнать проект «Сехестед».

— И вы уже работаете над таким важным проектом, несмотря на то что в фирме всего несколько месяцев? — спросил он так же заинтересованно.

— А «Эрнст энд Янг» людей с самого начала включают в важные проекты. Я так рад, что работаю там. Должен сказать, мне ужасно импонируют эти креативные и инновационные процессы, в которые я вовлечен, причем на самом высоком уровне. Я иногда выезжаю непосредственно к клиентам и сижу на встречах с руководством. Тут на днях я даже здоровался с главным шефом «Гюльдендаля».

Кристиан расслабился. Вряд ли из него можно выжать больше, чем уже удалось. Надо же додуматься — доверить такому юнцу важные тайны! Все. Пора заканчивать представление.

— Посмотрите на меня, — сказал Кристиан и заглянул консультанту прямо в глаза.

Юный болтун моментально смолк, потрясенный внезапной переменой тона Кристиана.

— Где мы сидим?

Сосед явно ничего не понимал и удивленно смотрел на Кристиана.

— Мы сидим в первом ряду последнего самолета из Стокгольма. Не так ли? Вы сидите в кресле 1А. Вероятно, вы заказали его заранее, несколько дней назад. А я сижу в 1C.

— И что?

— Я зашел на борт последним. И, как вы, наверное, заметили, парень с длинными волосами и поношенных джинсах вышел из самолета. В то же время другого человека, который сидел рядом с вами, попросили пересесть. Вы это заметили? — Кристиан умолк.

— Да, теперь, когда вы сказали, да…

— И вы, наверное, также заметили, что это место мне лично указала наша любезная стюардесса.

— Ну и что?

— Вы по-прежнему думаете, что я импортирую автомобили?

Лоб соседа собрался в морщины. Вокруг его носа высыпали капельки пота.

— Но кто же вы? — спросил он затравленно.

Кристиан выждал долгую паузу. Моторы зашумели, и самолет пошел на взлет.

— Я на самом деле партнер в маленькой фирме, которая называется «Маккинси». Думаю, вы о ней слышали.

Сосед смотрел на него в полном ошеломлении.

— Одна из вещей, которыми мы занимаемся, — это слияния и присоединения. Сейчас мы делаем проект для концерна «Шибстед». Не бог весть что, мелочь, но все же. Разумеется, вы слышали о «Шибстеде»? Как вы думаете, что им следует делать со своей долей в издательстве? Придержать ее или продать?

Казалось, сосед перестал дышать. Лицо его стало серым, а рубашка промокла от пота.

Кристиан уже не мог остановиться.

— Не думаю, что запомню ваше имя, но могу передать от вас привет Келю Омоту и сказать, что Гейр Морк собирается объединиться с датским «Гюльдендалем» и купить «Нордстедтс». Хотите?

Консультант из «Эрнст энд Янг» слабо поскуливал.

— Насколько я помню, завтра утром я играю в сквош с Томасом Ойбю, директором по издательской деятельности концерна «Шибстед». Я думаю, ему будет интересно послушать.

— Пожалуйста! — пропищал юнец.

Кристиан откинулся на спинку кресла. Внезапно он вспомнил имя человека, о котором частенько читал в прессе.

— Обычно я тренируюсь в небольшой компании, — сказал он и снова нагнулся к соседу. — Нас там несколько человек. Один из них — Стейнар Симонсен. Вы, вероятно, знакомы. Он партнер в ословском офисе «Эрнста энд Янг».

С соседнего места доносились невнятные булькающие звуки. Кристиан снова открыл «Экономист» и углубился в чтение.

Самолет с ревом поднимался в моросящую ночь. Кристиан покосился на соседа и улыбнулся:

— Да, вот еще что. Не затягивайте так галстук. Очень приятно расслабить узел галстука, когда летишь домой последним рейсом.

ЧАСТЬ III

ГЛАВА 17 Купля-продажа

Выйдя из зала прибытия, Кристиан сразу поймал такси. Сидя в мягком кресле, он тупо смотрел в окно. Он был уверен, что пока ему надо держать про себя эту информацию. Не следует разглашать скандинавские амбиции «Гюльдендаля», поддержку Скрамстада-младшего и интересы «Санома» в отношении «Ашехоуга». Если он посвятит в это Бьёрна, у того могут возникнуть сомнения, и кто знает, не захочет ли Ягге переметнуться на сторону Аугустуса.

Но тут в голову ему пришла другая мысль: а почему он так уверен, что планы «Гюльдендаль — Скандинавия» относятся только к Гейру Морку? В таком случае руководству вообще нельзя заикаться на эту тему.

«Гейр Морк пригласил нас в „Гюльдендаль“», — вспомнил он слова консультанта из компании «Эрнст энд Янг». Из этой формулировки невозможно понять, стоит за этим руководство или нет. Если это просто бег в одиночку от руководства «Гюльдендаля», то это слишком смелый шаг. Датский и норвежский «Гюльдендали» не будут защищать их от иностранного вторжения. Это коснется и акционеров. Таким образом, Гейр Морк и администрация будут иметь большое влияние.

Возможно, амбиции руководства «Гюльдендаля» — это лишь первая проблема. Хотя как раз наоборот: если руководство в курсе дела, то это значит, что Муст и Ульриксен заодно, так как сами сидят в управлении. А что насчет фонда «Один», третьего крупнейшего акционера «Гюльдендаля»? Знает ли Рагнхильд Виборг, что Кристиан звонил ей две недели назад? И продавать ли ей сейчас в таком случае акции — ведь курс определенно должен расти, когда скандинавские планы «Гюльдендаля» станут известны на рынке? Или может… — сомнения и растерянность рисовали перед ним другой сценарий: может, она информирована лучше, чем кто-либо другой? Фонды «Один» работали по всей Скандинавии, а также в Финляндии. Она вполне могла контактировать с «Санома». И контракт Йормы Каймио с Скрамстадом-младшим мог быть только началом. Вполне вероятно, что финны имели на примете как «Нордстедтс», так и датский «Гюльдендаль», не говоря уже об «Ашехоуге». В таком случае норвежский «Гюльдендаль» получит шах и мат.

У кого руки нечисты? Да у всех, черт возьми!

Кристиан как раз собрался бежать в «Габлер» на ланч с Эрлендом, как зазвонил телефон.

Кристиан с сомнением посмотрел на часы. Телефон надрывался. До встречи с Эрлендом осталось шесть минут. Он неохотно вернулся к письменному столу.

— Добрый день, меня зовут Кнут Бровик. Надеюсь, я попал по адресу. Вы же директор по развитию предприятия в «Скандинавской медиагруппе», не так ли?

— Да, совершенно верно. — Кристиан разозлился, что поднял трубку.

— Отлично. Я звоню потому, что у меня есть идея, которую я охотно хотел бы обсудить с вами. Это идея о предприятии, которое…

— Да-да, — сказал Кристиан несколько бесцеремонно, — и в чем состоит эта ваша идея? У вас есть три минуты.

Он хорошо знал, что реплика «у вас есть три минуты» — откровенное хамство, но при общении с людьми, которые не понимают слово «нет», это был единственный способ закончить разговор.

— Тогда слушайте. У меня и моего друга есть план основать собственное новое издательство, которое…

Кристиан закрыл глаза. За последние месяцы в прессе появился ряд статей про «невероятное будущее электронных книг», и на него буквально обрушился шквал звонков. Ему звонили те, кто хотел открыть издательство электронных книг, а что именно издавать, не имели понятия.

Кристиан прервал говорившего:

— Пришлите нам, пожалуйста, ваш бизнес-план. Мы рассмотрим вашу идею.

— Да, но у нас нет никакого бизнес-плана, как вы это называете.

— У вас нет бизнес-плана? А что же вы тогда звоните? — Кристиан начал терять остатки терпения. — Послушайте. Соберите, по меньшей мере, хоть какую-нибудь презентацию и пришлите ее нам по электронной почте или по обычной, неважно. И тогда мы с вами сможем поговорить. Хорошо?

Бровик откашлялся.

— Извините, господин Холл, но я хотел бы использовать мои три минуты. — Голос прозвучал так властно и решительно, что Кристиан ошеломленно замолчал. — Вы несколько давите на людей, и, должен заметить, совершенно напрасно. Итак, перейдем к делу. Я сам много лет проработал редактором в «Гюльдендале», а мой коллега — опытный редактор «Ашехоуга», и мы решили, как я уже сказал, основать новое издательство. Мы прозондировали почву и поняли, что привлечь квалифицированных писателей из этих двух издательств будет несложно. Чего нам не хватает — так это начального капитала. Нам нужен инвестор, который понимал бы, что издательская отрасль — это не какая-либо другая, что издательское дело требует долгосрочности, которая…

Кристиан не мешал ему говорить. С каждым словом Кнута Бровика он все больше и больше сатанел.

Кнут Бровик все излагал свои планы, и когда редактор «Гюльдендаля» закончил свою речь, Кристиан заговорил совершенно другим тоном:

— Послушайте, Бровик! Извините меня за то, что я проявил такую нелюбезность в начале нашего разговора, вы же понимаете, целый день разные звонки, поэтому очень трудно отделить зерна от плевел. Вам, редакторам, ведь тоже приходится отказывать многим, кто приходит к вам с рукописями, не так ли? Но я думаю, что ваша идея очень интересна.

— Что ж, приятно слышать. Должен признаться, сначала я слегка растерялся от ваших слов…

Кристиан лишь улыбнулся.

— Знаете ли, Холл, — продолжал Бровик, — раньше в издательской отрасли был некий стиль. Когда я начинал в «Гюльдендале» под руководством Харальда Грига, мы часто говорили о том, чтобы найти хороший баланс между биржей и алтарем. Вы, вероятно, знаете это выражение?

— Естественно, — коротко ответил Кристиан. От всей души он желал, чтобы Бровик не знал его отца и не начал бы говорить про издательство «Сигнатур».

— В добрые старые времена в норвежской издательской отрасли действительно существовал некий баланс между биржей и алтарем. А сейчас… ну что сейчас. Как говорит мой друг Альфред Фордаль, он как раз и есть тот второй в нашем плане. Так вот, как он говорит, сейчас в издательской отрасли на всех уровнях идет сплошная купля и продажа.

Кристиан вспомнил, что так частенько говорил его отец в последние годы своей жизни, но всегда с горечью в голосе.

— Фон дер Холл? — внезапно спросил Бровик. — Вы случайно не родственник покойного фон дер Холла, владельца издательства «Сигнатур»?

Кристиан задержал дыхание.

— Да, я…

— Так значит вы с ним в родстве! — закричал Бровик. — У старого фон дер Холла был редкий нюх на литературу. Жаль, что все так случилось.

Кристиан едва не зарычал. Он почувствовал, что одновременно презирает и жалеет этого идеалиста, который совершенно потерялся в системе «Гюльдендаля». Можно ли использовать такого человека?

— Сейчас это было бы очень ко времени. Пора прекращать эту безумную коммерциализацию, — патетическим тоном продолжал Бровик. — Мы должны вернуться к основной издательской деятельности, без всяких рыночных новых идей. Писатели и редакторы — это единственные, кто поможет восстановить баланс между торговлей и духовными ценностями…

«Господи, что ты несешь, — думал Кристиан, слушая рассуждения Бровика. — Ты не видишь экономических реальностей, ты страдаешь той же слепотой, что и мой отец. Твой проект заранее обречен на неудачу».

И прежде чем редактор выговорился, Кристиан решил: Бровиком нужно пожертвовать.

— Я с вами полностью согласен, — сказал он весело, — и, думаю, не только я, но и управление СМГ. Предлагаю нам троим встретиться. Как насчет следующей недели? Отлично. И еще: мы пойдем намного дальше, если вы расскажете, что происходит в «Ашехоуге» и «Гюльдендале» за закрытыми дверями. Не только о выпуске книг, но и о всяких планах основания новых издательств или о покупке существующих как в Норвегии, так и за границей.

В «Габлер» Кристиан пришел в прекрасном настроении. Он снова был в игре. И сейчас его очередь работать над осуществлением проекта «Сехестед»!

Эрленд сидел за столиком и просматривал «Дагбладет».

— Опоздал на целых девять минут! А мне казалось, ты ненавидишь неточность.

Кристиан только улыбнулся и махнул кельнеру. Потом он начал выкладывать последние новости за сутки: приключения в Гардемуне, полет домой из Стокгольма и телефонный разговор с Кнутом Бровиком.

— Знаешь, что я думаю? — сказал Эрленд, когда Кристиан закончил свой рассказ. — Я думаю, что знаю, кто стоит за планами насчет скандинавского «Гюльдендаля». — Глаза Эрленда сузились. — Это, должно быть, просто-напросто завершение первоначальных гюльдендальских планов.

Кристиан посмотрел на него вопросительно.

— Как тебе, вероятно, известно, гюльдендальская книжная торговля основана Сёреном Гюльдендалем в Дании в 1770 году. Но в 1903 году она превратилась в общество, в Скандинавское книготорговое издательство Петера Нансена, самого прозорливого скандинавского издателя. Тогда издательство было одним из крупнейших в Европе. Все эти примочки «Гюльдендаль — Скандинавии» — не что иное, как мечта Гейра Морка о воплощении вот уже скоро столетней гюльдендальской идеи скандинавского издательского гиганта.

Эрленд задумчиво посмотрел на здание Парламента. Наконец он повернулся к брату.

— Мне кажется, ты можешь использовать Лекса Аугустуса и доказать, что СМГ — самая лучшая, может быть, единственная гарантия сохранить норвежскую книжную отрасль в собственности Норвегии. Скандинавские амбиции руководства «Гюльдендаля» как раз напоминают известную покупку и учреждение норвежского «Гюльдендаля» в 1925 году. Ты должен охарактеризовать свой проект как вторую отечественную покупку. Скандинавы — националисты. Когда интерес «Санома» к «Ашехоугу» и скандинавские амбиции Морка станут известны, это попадет в прессу и в культурную жизнь.

— Отечественная покупка? Этот трюк я уже использовал в первый раз, когда сунулся с проектом для Бьёрна Ягге и Конрада Броша.

— Да нет же, Кристиан! — Эрленд откинул волосы со лба. — Разве ты ничего не знаешь об истории издательств? Почитай на досуге. В 1925 году Харальд Григ выкупил норвежскую часть «Гюльдендаля», так что Ибсен, Бьёрнсон, Шелланд и Ли могли издаваться в издательстве, которым норвежцы владели именно в Норвегии, а не в Дании. Это было представлено как необходимость сохранить норвежский язык и норвежскую культуру. Ты, кстати, все еще хочешь назвать твой новый издательский концерн АО «Сехестед»? — Кристиан кивнул. — Хорошо, ты сможешь это использовать. Ганнибал Сехестед жил в семнадцатом веке. Но как датский наместник в Норвегии он осуществил ряд реформ, обеспечивших Норвегии самостоятельность от Дании. Название «Сехестед» будет означать вторую покупку. И это как раз очень подходит в этом году, так как норвежское книжное издательство «Гюльдендаль» празднует семидесятипятилетний юбилей. Осенью они планируют шикарный праздник на Ратушной площади. Честно говоря, Кристиан, вы в своем концерне думаете только о материальных ценностях в наличных деньгах.

Кристиан не ответил.

— Издательская деятельность — в первую очередь политика, а не продажа, — продолжал Эрленд. — Ты должен начать действовать, и как можно скорее. Тебе, по крайней мере, следует прочитать книги Нильса Коре Якобсена и Эрика Руденга о Харальде Григе и Вильяме Нюгорде.

Кристиан натянуто улыбнулся.

— Биографию Вильяма Нюгорда написали при жизни?

— Нет, это его дед. Знаешь, что? Я думаю, тебе следует немножко культурно образоваться, — сказал Эрленд и поднялся.

— Не забудь прочитать биографии Руденга и Якобсена. Они дадут тебе лучшее представление об издательской отрасли.

— Ага, — ответил Кристиан и подумал, что ему надо будет уговорить Будиль прочитать эти две книги, наверняка чудовищно скучные, и написать по ним реферат страниц на десять.

— Да, кстати, — прибавил Эрленд, натянув на себя свою черную куртку, — сомневаюсь, что этот Магнус Скрамстад-младший представляет такую уж опасность. Я слышал, что в семье существует некое разногласие между стариками и молодыми, но говорят, Вильям Нюгорд имеет довольно сильное влияние на важнейших акционеров. Если что и случится, то посерьезнее и не связанное с молодым Скрамстадом. Держу пари, он хочет только быстрых денег.

ГЛАВА 18 Проклятый Виктор

Один дома все выходные! Разговоры с Эрлендом и Бровиком привели Кристиана в хорошее настроение, а длинная пробежка взбодрила его еще больше. Теперь он получил возможность заглядывать в карты Гейра Морка. Кроме того, он понял, что Скрамстад-младший мутит воду больше, чем действует. Да и «Санома» не так активна, как раньше. И вообще, было похоже, что он один намеревается вывести экономику на новый стратегический уровень путем интеграции «Скандорамы».

Кристиан переоделся в свежевыглаженную фланелевую рубашку и любимые штаны, засунул пиццу в микроволновую печку. Он уже не помнил, когда оставался один в выходные, если не считать того понедельника две недели назад, когда он нашел спичечный коробок в кармане Тессиного пальто.

Тесса отправилась на девичник, скорее всего в театр на открытом воздухе. Наверняка там скучно и неудобно. Сам он был приглашен на встречу с людьми, которые собирались издавать еженедельный спортивный журнал, но потом встреча отменилась. Родители Тессы изъявили желание посидеть с Хансом-Кристианом и Сарой. Впрочем, такое желание у них было всегда.

Уничтожив до крошки огромную пиццу, Кристиан полез в мини-бар. Очень давно он не выпивал дома. Содержимое мини-бара почти целиком состояло из подарков или покупок в магазинах дьюти-фри. Некоторые бутылки все еще были в подарочной упаковке.

При виде двух недопитых бутылок джина Кристиан вспомнил слова Тессы, когда она пришла домой после обеда с той самой подружкой с Грюнелёкки. С ней Тесса последнее время очень дружила.

— Господи, какой скучный стал Нордберг, такой неподвижный, — тихо прошептала она, чтобы не разбудить детей.

— Хочешь переехать? — сонно спросил Кристиан. Он уже спал, и ему вдруг приснилась вилла на Бюгдёе.

— Нет. Саре и Хансу-Кристиану лучше жить здесь, на Нордберге. Тут такой водопад рядом. Но те три домика на Руделёкке, прямо за Грюнелёккой, просто прелесть.

Оказывается, подружка Тессы купила себе дом на Руделёкке размером в восемьдесят квадратных метров почти за четыре миллиона.

Почти четыре миллиона за восемьдесят метров! Цифра ошеломила Кристиана. Почти пятьдесят тысяч за квадратный метр?

— Она купила дом на деньги, полученные от влюбленного в нее французского предпринимателя, и они скоро поженятся. Но у нее такое странное к нему отношение, — продолжала Тесса, — она называет его «мой сладкий папочка».

— Твоя подружка, видимо, себя не уважает, — сухо заметил Кристиан. — Но ты почему-то говоришь о ней с блеском в глазах.

Он тут же замолчал, испугавшись, что она устроит сцену и разбудит его окончательно. Однако Тесса только вздохнула и повернулась к нему спиной.

Налив себе коньяка и насыпав в блюдце арахиса, Кристиан уселся в кресло в гостиной и взял пульт от телевизора.

Он пощелкал по каналам. У них был доступ ко многим каналам, но сам Кристиан смотрел телевизор очень редко. О существовании некоторых каналов он узнал только сейчас. Случайно он включил какую-то передачу с симпатичной женщиной-ведущей. Вскоре на экране появился логотип программы, которая называлась «Читательское объединение». Невразумительные рассуждения одного из участников о каком-то романе показались Кристиану ужасно скучными и занудными. Зато на этом канале издательства могут получить час бесплатной рекламы.

Он снова стал проскакивать канал за каналом. За обедом в «Габлере» Эрленд дал ему книгу литературных цитат, которую Кристиан старательно изучал, чтобы не попасть впросак во время очередного интервью. Но он забыл книгу на работе. На столе в гостиной лежали «Дагбладет» и книги Тессы. Кристиан вытянул газету, уронив при этом какую-то книгу. Почему они повсюду раскиданы? Неужели трудно убрать их на книжную полку?

Кристиан раздраженно нагнулся, поднял книгу и недовольно скривился. Это была та самая книжка, которая лежала у Тессы на ночном столике еще весной. Даг Сольстад «Арильд Аснес. 1970». Кристиан стал рассматривать портрет писателя. Его лицо показалось ему знакомым. Пристальный взгляд, косо сидящие очки и всклокоченные волосы.

Кристиан напряг память. В мозгу крутилось какое-то воспоминание, сильно его раздражавшее. Он с грохотом отбросил книгу.

Ему вспомнился разговор с Эрлендом сразу после истории с интервью для рубрики «На ночном столике». Эрленд сказал что-то про лучшее понимание литературы и назвал имя Дага Сольстада. Кристиан снова взял роман и начал его пролистывать, выборочно читая то тут, то там. «…Что-то сжалось в душе Арильда Аснеса. Он должен был осознать все это. С ним происходило нечто абсурдное. Это было абсолютно ясно», — прочитал он на двенадцатой странице, и взгляд его скользнул на следующую страницу: «…он жил в капиталистическом обществе… он был свободен… эти два предложения выражали в целом следующее: это совершенно невозможно. Мне надо бежать». В самом нижнем абзаце он прочитал: «…Арильд Аснес неутомимо прогуливается по паркам и улицам Осло… его можно увидеть на окраине парка, одетого в просторное зимнее пальто».

Кристиан внезапно вспомнил ту пробежку по Драмменсвейен в начале апреля и солнце, которое выглядывало между домами у маленького парка. Он попытался вспомнить, почему у него возникла именно эта ассоциация, но ничего в голову не пришло. Это его безгранично раздражало, и он решил позвонить доктору Рейнертсену уже в понедельник.

Кристиан пролистнул страниц двадцать и прочитал: «…что характерно для норвежца? Они несут свободу и они безвластны, то есть над ними никто не властвует», через пару страниц он прочитал:

«…в этом обществе есть власть, и эта власть функционирует, но все происходит настолько абстрактно, что становится бесконтурным, диффузным, нечетким».

Любопытненько. Он пролистал последние страницы, до сто семьдесят первой. «Он подумал о своем безумном путешествии через конкретные условия. Он ничего не понимал. У него было желание сбежать. Сбежать, сбежать, сбежать… но он не мог больше этого сделать. Он не мог сбежать от конкретных условий, от Истории. Он знал, что находится на пути к чему-то другому, что он и представить себе не мог».

Было нечто внушительное в фигуре этого Арильда Аснеса, но одновременно крайне неприятное. Кристиан вновь открыл первую страницу и начал читать сначала. Он уже прочитал несколько страниц, когда звонок телефона вернул его из мира художественной литературы в мир реальный.

Уверенный, что это какие-нибудь телефонные продавцы из «Афтенпостен» или из «Экономического ежедневника», Кристиан протянул руку к телефону, как вдруг на определителе увидел знакомый номер: 911 98 940, тот самый номер, который Тесса написала на спичечном коробке, мобильный номер Виктора Джонсона!

Кристиан остолбенел. Он медленно поднес трубку к уху:

— Алло!

— May I speak to Tessa, please?[20] — раздался в трубке мужской голос с британским акцентом. Кристиан задрожал всем телом — голос и акцент отлично подходили тому образу, который он рисовал себе — стриптизера Виктора. Он с трудом ответил спокойно:

— Ее сейчас нет дома.

— Будьте добры, передайте ей, что звонил Виктор.

— Виктор? А фамилия? — Кристиан был в бешенстве.

— Просто Виктор. Она знает, куда звонить. У нее есть мой номер.

Кристиан ничего не сказал, он только подождал, пока Виктор положит трубку.

Когда раздались короткие гудки, Кристиан все еще держал трубку у уха. Он смотрел на дисплей, его одолевали самые дикие подозрения. Неужели его маленькая семья распадается, как когда-то распалась семья его родителей? Боже мой, Тесса! Как она могла так с ним поступить! И этот проклятый Виктор смеет звонить им домой!

Внезапно он швырнул трубку так, что пластик треснул. Есть только один выход: полная конфронтация!

Как и было условлено, Тесса вернулась домой в воскресенье около шести часов вечера. Кристиан услышал, как открылась входная дверь, ясно представляя себе, как Тесса ставит ботинки на полку и вешает пальто.

Кристиан сидел в кресле и притворялся, что читает роман Сольстада. Лицо его было в тени.

Растерянность от разговора с Виктором быстро прошла. Положив трубку, Кристиан натянул спортивную одежду и четыре круга промчался без остановки — алкоголь прибавил ему ярости.

В субботу и воскресенье он ходил в офис, поскольку был не в силах оставаться дома. Он полностью сконцентрировался на разработке конфронтационной стратегии. Сейчас он очень устал и хотел спать.

— Милый, я дома, — входя, весело крикнула Тесса.

Кристиан не ответил и продолжал смотреть в книгу, когда она вошла с сумкой в гостиную.

— Привет, — улыбнулась она, вся свеженькая и краснощекая.

— Привет, — отозвался он, не глядя на нее.

— Привет, — повторила она более настойчиво. — Как прошли выходные?

— Отлично.

— Эй, Кристиан, ты хоть взгляни на меня.

— Пожалуйста.

— Звонил кто-нибудь, оставлял сообщения? — спросила она, проходя с вещами в спальню.

Этого-то Кристиан и ждал. Он оторвался от книги и сказал:

— Да, звонили, некто Виктор.

— Отлично, — Тесса прошла дальше.

— Ты знаешь какого-то Виктора?

— Нет, сейчас не могу вспомнить.

— Он оставил номер. 911 98 940. Это тебе что-нибудь говорит?

Тесса остановилась.

— Почему такой странный тон, Кристиан? Что-то не так?

— Сейчас вопросы задаю я. Что это за Виктор, я не знаю. А ты знаешь?

Тесса поставила сумку на пол и повернулась к нему.

— Что это с тобой? Почему ты такой злой?

— А ты не думаешь, что у меня есть на это причина? — Кристиан искал у нее какой-нибудь признак растерянности.

— Да что случилось, Кристиан?

— Это ты расскажи мне, что случилось! — Кристиан не сводил с жены разъяренного взгляда.

Тесса подошла к нему.

— О чем ты говоришь? Какой еще Виктор? И почему ты в таком дурацком настроении? — Она стала явно раздражаться.

— Я вовсе не в дурацком настроении, я просто спрашиваю тебя: знаешь ли ты какого-нибудь Виктора и говорит ли тебе что-либо телефонный номер 911 98 940?

— Послушай, Кристиан, я не имею ни малейшего представления, кто этот Виктор, но если ты так настаиваешь, я ему позвоню, вот только разберу сумку.

— Я не прошу тебя кому-то звонить, Тесса. Я только говорю тебе, что ты получила сообщение, и сейчас спрашиваю, знаешь ли ты Виктора, потому что я точно его не знаю.

Тесса подавленно улыбнулась и села на диван.

— Да что с тобой, Кристиан? Кто-то позвонил и спросил меня, ты не знаешь, кто, и ты что-то подозреваешь? Так?

Кристиан извлек из кармана штанов спичечный коробок, обнаруженный им в кармане пальто Тессы две недели назад, и положил перед ней.

— Это тебе о чем-нибудь говорит?

Тесса протянула к коробку руку, но Кристиан быстро придвинул его к себе.

— Спичечный коробок? Где ты его нашел?

Кристиан не сводил с нее мрачного взгляда.

— Что это такое?

— 911 98 940! Это тот же самый номер, что оставил Виктор!

— Ну и что?

— Да вспомни же, Тесса! — Кристиан повысил голос. — Не притворяйся, что ты не знаешь этого номера или кто такой этот Виктор! Я нашел это в твоем кармане в тот день, когда ты…

— В моем кармане! Ты что, копался в моем кармане? Совсем сдурел, Кристиан?

— Я просто хотел подстричь изгородь и не нашел на месте ключ от сарая, поэтому и посмотрел в одном из твоих карманов.

— Ты копался в моих карманах! Ты когда-нибудь слышал о том, что порядочные люди так не делают? Я не ожидала от тебя такого, Кристиан.

Внезапно Кристиан осознал, что это она его укоряет, а не наоборот.

— Послушай, Тесса, карман, не карман, отстань! Я хочу знать, кто этот Виктор и чей мобильный номер ты написала на спичечном коробке, который я нашел в кармане твоего пальто. И не ври мне!

— Чего не делать? Я вру?

Ах, она снова цепляется к мелочи и трещит, и трещит… Но на этот раз она не собьет его с толку!

— Тем не менее, Тесса, я хочу знать, кто этот Виктор. И не рассказывай, что ты его не знаешь!

— Честно, Кристиан, я не понимаю, о ком ты говоришь. Что он сказал? Как он говорил?

— Это ты знаешь так же хорошо, как и я, что Виктор — англичанин, в любом случае у него британский акцент.

— Британский акцент?

— Не занимайся ерундой, — Кристиан подался вперед, — я хорошо знаю, кто этот Виктор, Тесса. Нет причины это скрывать, я знаю, что Виктор Джонсон — жиголо в некой конторе под названием «Шоухаус»!

Наконец Тесса сообразила что к чему. Ее глаза оживились, она саркастически ухмыльнулась.

— Так ты думаешь, я тебе неверна? Ты что, меня подозреваешь?

— Никто здесь не говорит про «подозреваешь», — передразнил он ее.

Она подняла руки к лицу:

— Я в шоке, Кристиан, я просто ушам своим не верю!

— Кончай разыгрывать спектакль! — произнес Кристиан, но заметил, что его голос звучит довольно вяло.

— Я тебе кое-что скажу, Кристиан. Да, я знаю, кто этот Виктор. Я очень хорошо знаю, кто этот Виктор, — она саркастически усмехнулась, — но рассказывать я тебе об этом не буду.

Кристиан хотел что-то ответить, однако Тесса опередила его:

— Да пошел ты к черту, Кристиан, — прошипела она ему в лицо. — Сначала ты роешься в моих карманах. Затем считаешь, что я тебе изменяю, причем сразу с жиголо, и развиваешь шпионскую деятельность. Первое неприемлемо с моральной точки зрения, а второе — просто сумасшествие. — Она вскочила с дивана и с жаром продолжила: — И это показывает, что у тебя нет мне веры на пять жалких эре. Как мы можем жить вместе, если мы друг другу не доверяем? Ты же полный параноик! Знаешь, это уже переходит все границы, ты даже не понимаешь, до какой степени это переходит все границы!

— Никто не говорил про шпионскую деятельность, — начал из своего кресла Кристиан, но Тесса прервала его.

— Я больше не в состоянии это слушать, я уезжаю к родителям и забираю Ханса-Кристиана и Сару. Может, я останусь там на ночь. — Она подняла сумку и перекинула ее через плечо.

— Нет, подожди, Тесса. Не надо вовлекать твоих родителей.

— А кого еще вовлекать? Может, соберем твоих знакомых и друзей, чтобы обсудить с ними плоды твоего больного воображения. Позвони, когда очухаешься. Пока!

Кристиан остался сидеть в кресле. Тесса грохнула входной дверью так, что весь дом содрогнулся. Он услышал, как ее ботинки простучали в подъезде и как ее «пежо» рванул по асфальту и исчез внизу Крокусвейен.

ГЛАВА 19 «Я или „Маккинси“!»

Кристиан сидел на скамейке в Фрогнер-парке и смотрел на Сару, которая играла среди розовых кустов между фонтанами и мостом.

Самым худшим было то, что он по-прежнему не знал, обманывает его Тесса или говорит правду. Почему она сказала, что знает Виктора, но не хочет об этом рассказывать? И что скрывалось за ее странной улыбкой? Кристиан был в замешательстве. Но одно ему было понятно: между ним и Тессой назревал глубокий, может быть, даже угрожающий кризис. После той последней ссоры атмосфера в доме стала невыносимой.

Подобный конфликт случился у них три года назад. Тогда Кристиану пришлось уйти из «Маккинси» по ее настоятельному требованию. Он до сих пор хорошо помнил ту сцену.

Кристиан обхватил голову руками и наблюдал за играющей дочкой. Сара с радостным воплем мчалась на своих коротких ножках к стае голубей, которые при ее приближении взмывали в воздух. Потом птицы приземлялись в нескольких метрах, и Сара тут же бежала к ним с радостным визгом. Голуби вновь взлетали, и снова все повторялось. И каждый раз это вызывало у девчушки бурный восторг.

Пока Сара охотилась за голубями, мысли Кристиана вернулись к июню 1997 года, когда дочке было всего несколько месяцев. Он вспомнил тот теплый вечер. Он только что вернулся со службы, в тот период он работал над созданием проекта. Дело зашло уже за полночь. Срок представления презентации клиенту наступал через день, и проект надо было закончить именно сегодня. В «Маккинси» было много работы, и почти все служащие не уходили домой, не закончив дела.

Кристиан взбежал по лестнице на третий этаж, где находилась их квартира, и осторожно открыл входную дверь, чтобы не разбудить Сару и Тессу. Как обычно, он хотел раздеться в гостиной и прокрасться в «главную спальню», где спала малышка. Он хотел перед сном поцеловать ее в нежную щечку, а затем забраться в свою постель, прижаться к теплому телу жены и моментально заснуть. Он всегда проваливался в сон, едва коснувшись головой подушки.

Он открыл дверь в гостиную и оторопел. На диване сидела Тесса и безучастно смотрела перед собой. Вид у нее был довольно странный. Он испугался. Тесса всегда ложилась около половины одиннадцатого.

— Не спишь? — спросил он и понял, что его вопрос прозвучал по-идиотски.

— Нам надо поговорить, — ответила она тускло, не меняя позы.

Кристиан нагнулся за тапками и зевнул в рукав, пытаясь взбодриться. Таким тоном она с ним еще никогда не разговаривала. Но он был уверен, что ничего страшного не произошло. Случись что-то ужасное, Тесса вела бы себя совсем по-другому. Она бросилась бы с рыданиями к нему в объятия. Сейчас она просто сидела на диване и смотрела на него.

— Больше так продолжаться не может, Кристиан.

Кристиан повесил в шкаф пальто и молча сел в другой угол дивана. Кристиан изнемогал от недосыпания. Может, она его о чем-то просила, а он забыл?

— Кристиан, послушай. Я устала от твоей двойной жизни.

Кристиан перепугался. Неужели она как-то узнала про тот невинный флирт на празднике фирмы!

— Кристиан, невозможно сочетать эту карьерную гонку с семейной жизнью. У тебя есть дочь, и ты не можешь работать по сто часов в неделю и жить при этом полноценной семейной жизнью. Ты должен выбрать между «Маккинси» и мной. Нами.

Тесса выглядела такой хрупкой. Кристиан боялся ее пустого взгляда.

Она сглотнула комок в горле и продолжила более жестким тоном:

— Я больше не потерплю твоих приходов домой после полуночи шесть или семь дней в неделю и уходов на работу в семь утра. Я хочу жить с тобой как с мужем, а не как с человеком, который лишь оплачивает счета и звонит водопроводчикам. Это ультиматум, Кристиан.

Кристиан знал, что рано или поздно это случится. Он слышал от многих сотрудников, что работу в «Маккинси» невозможно сочетать с нормальной семейной жизнью. Некоторые жены мирились с этим, но им приходилось очень тяжко. Жены или любовницы некоторых сотрудников вели примерно такую же жизнь, строили свою карьеру, но, как правило, они были бездетными. Никогда в жизни Кристиан не согласится пожертвовать Тессой и Сарой ради карьеры.

«Прощай, „Маккинси“», — подумал он и почувствовал почти свободу. Возможное понижение зарплаты его не огорчило. Кристиан подсел к Тессе, взял ее руки в свои и заговорил нежным голосом:

— Я и сам об этом уже думал. Обещаю как можно скорее найти себе новую работу, хорошо? Но это может занять некоторое время, я не могу просто бросить на стол заявление и уйти, ты это знаешь.

И Тесса поняла, что выиграла. Она осторожно наклонилась к нему и погладила его по щеке.

Кристиан помнил, как он пытался внести эротический элемент в процесс раздевания. Но когда Тесса погасила ночник и положила голову ему на плечо… он провалился в глубокий сон.

«Из того кризиса мы как-то вырулили, — подумал Кристиан, — а сейчас все по-другому». К нему подбежала Сара и попросила попить «Снупи».

Кристиан помог ей проткнуть соломинкой отверстие в упаковке, и она умчалась. Он грустно улыбнулся ей вслед. Как он радовался этому трехлетнему существу. Не просто радовался, обожествлял. Он вообще никогда раньше не думал о детях, пока Тесса не забеременела. И вот сейчас это маленькое существо носилось перед ним в своих широких штанишках для прогулок.

— Гоубочки! — кричала она, картавя, и бежала к ним изо всех сил с коробкой сока в руках, голуби взмывали в воздух, и Сара бежала дальше.

Кристиан никогда не ругал Сару, что бы она ни сделала. Эту часть воспитания взяла на себя Тесса. Он перевел взгляд на фонтан и улыбнулся сам себе. Вот он сидит тут на скамейке, Кристиан фон дер Холл, чудо-мальчик из Высшей торговой школы, с блестящей карьерой, и готов плакать от любви к резвой трехлетке. Это было просто непостижимо.

Внезапно Сара оставила голубей и побежала нюхать тюльпаны.

— Какое счастье! — кричала она, вероятно, вдохновленная теми детскими книгами, которые он и Тесса читали ей на ночь.

Куда она потом девается, эта чистая радость? Куда исчезает? Кристиан не мог вспомнить, когда он испытывал такую искреннюю радость, как Сара сейчас. Его радость заключалась в том, чтобы добиться успеха и разгромить оппонентов в дискуссии на встрече, преуспеть в делах предприятия или в чем-то личном. Не то чтобы он радовался чьим-то неудачам, но его жизненная позиция заключалась в том, что он мог выиграть только тогда, когда проигрывал другой. Он попытался вспомнить из своего детства, например, когда он с отцом ходил на рыбалку и поймал без посторонней помощи пятикилограммового лосося, и все вокруг, особенно отец, восхищались им, улыбались, гордились и фотографировали. Но это было так давно, бесконечно давно…

А вдруг ему удастся сохранить семью и одновременно осуществить проект «Сехестед»? Будет он тогда счастлив? Будет ли у него такое счастье, как у Сары, такое чистое и настоящее счастье?

— А-а-а-а-а! — внезапно донеслось от ближайшей изгороди. Этот вопль он хорошо знал. Кристиан подскочил и помчался к Саре. Она споткнулась, упала и до крови разбила лоб. Он осторожно приложил к ранке платок и заметил, что это только царапина.

— Сейчас мы пойдем к машине и я прилеплю тебе пластырь с Дональдом.

Кристиан купил три новых коробки сока «Снупи», и Сара засветилась как солнышко. Ранка на лбу перестала кровоточить сама собой, но в машине он все-таки налепил ей пластырь.

На Киркевейен, когда Сара смотрела мультик по DVD, сидя на заднем сиденье, Кристиан вспомнил о Фритьофе Киршоу и набрал его номер.

— Привет, это ты… минутку, Кристиан, у меня тут еще разговор на линии. — Фритьоф отсутствовал целую вечность, прежде чем снова взял трубку. — Прости, Кристиан. Ну! Что там у нас, на чем мы остановились?

— Ты что-то говорил о тусовке на Бюгдёе?

— Да, верно! Слушай, Кристиан, у них будет вечеринка второго июня, то есть в пятницу, через две недели, и ты в списке как рекомендованный мной. Но знай, Кристиан, там все будет очень модно. Я не говорю даже про одежду фирмы «Дрессман», ну ты понимаешь, что я имею в виду.

— Да, Фритьоф, я намек понял.

— Отлично. Я заберу тебя в полдвенадцатого. Ты живешь по тому же адресу, что и на визитке, Крокусвейен, тринадцать-С?

— Да, но лучше забери меня у работы, около Парламента, например.

— А что?

— Так будет лучше в отношении Тессы и детей.

— Тесса! Вы еще женаты? И дети, Кристиан! Вот уж не ожидал от тебя такого! Наш чудо-мальчик стал семейным человеком! Отлично, тогда я тебя заберу у Парламента. Но помни, выглядеть надо круто. Внешний вид у этих людей — как второе имя.

ГЛАВА 20 Как насчет небольшого теста?

В конце недели Кристиан много времени проводил на работе. Дома было плохо, да к тому же Бьёрн попросил его определить ряд новых концепций предприятия. Кристиан был так занят встречами, что ему даже пришлось отменить традиционный обед в пятницу в «Габлере» с Эрлендом.

Возвращаясь в офис, он увидел внушительную стопку на своей почтовой полке и с радостью отметил, что на самом верху лежит пакет из «Книжного источника».

После ланча с Эрлендом в прошлую пятницу Кристиан попросил Будиль написать конспект тех двух биографий, которые ему посоветовал брат. В понедельник утром секретарша передала ему реферат. Кристиан решил также последовать другому совету Эрленда: прочитать роман этого Сольстада.

Если бы речь шла о профессиональной литературе, он снова обратился бы к Будиль с просьбой составить конспект, но просить ее прочесть художественное произведение он не мог. Поэтому он решил поискать роман на сайте. Это была собственность концерна «Шибстед», самого ярого конкурента СМГ на норвежском медиарынке. Но заказать там одну книгу было вполне допустимо.

«Боже мой, сколько он понаписал-то», — подумал Кристиан, просматривая на экране длинный список произведений Сольстада. Он пожалел, что не спросил Эрленда, какая из книг лучше. Кроме того, он не смог вспомнить название той, что лежала у Тессы.

Он решил пройтись по алфавиту. И вот он нашел: «Арильд Аснес. 1970». К счастью, книга была одной из самых тонких — всего сто семьдесят три страницы. Прочитав аннотацию, Кристиан понял, что это именно та книга, которую он листал дома.

Кристиан стоял около почтовых полок. Он как раз собирался разорвать упаковку, когда мимо пробежала Регина Окерстранд. Кристиан быстро сунул пакет с книгой в почту и схватил все вместе, чтобы Регина не увидела. Она в это время что-то сортировала на полке Ягге.

В своем кабинете Кристиан открыл конверт и пересчитал: шесть мерзких интервью! Его тошнило от одного вида этих бумаг. Он с яростью разорвал бумажную упаковку книги.

Он скептически открыл титульный лист. «Пятое издание. 1988». Ему прислали старое издание? Хорошее впечатление, которое произвела на него быстрая доставка, тут же испортилось. Он открыл книгу на первой странице и начал читать.

«Поезда. Каждую ночь дребезжат поезда».

Ну да, определенно начало то же самое. Он не помнил, на каком месте он остановился в ту злополучную пятницу вечером, когда раздался телефонный звонок. Сейчас ему меньше всего хотелось вспоминать об этом. «…Он жил в капиталистическом обществе… Он был свободен… Эти два предложения в целом выражали следующее: это совершенно невозможно. Мне надо бежать».

Он как раз собрался читать дальше, когда дверь внезапно распахнулась и вошла Регина. Прежде чем Кристиан успел спрятать книжку под ворох бумаг, Регина с милой улыбкой спросила:

— Что, Кристиан, читаем в рабочее время?

— Нет! Мне просто нужна была одна цитата. — Его лицо покраснело.

— Цитату на случай, если из «Экономического ежедневника» снова позвонят и захотят узнать, что у тебя сейчас лежит на ночном столике? Даг Сольстад в таком случае превосходный выбор!

Кристиан удивился. Как она успела заметить имя писателя?

— Ну и что? — спросил он, стараясь настроиться на нужный тон. — Кстати, Регина, ты могла бы и постучать.

— Ты был так увлечен чтением, что не расслышал стука. В следующий раз я прихвачу с собой кувалду.

Она снова довольно язвительно улыбнулась. Кристиан разозлился. Как это могло быть, что он не слышал стука?

— Что тебе нужно? — спросил он неприветливо. — Что-то срочное?

— Бьёрн хочет, чтобы ты просмотрел это немедленно, — сказала она и протянула ему конверт для внутреннего пользования.

Кристиан вскрыл конверт и вынул факс. Судя по шапке, письмо пришло из «Голдман Сахс» в Нью-Йорке. Он быстро прочитал. В письме говорилось о возможном ходе с LILO.

— А ты разве не могла положить это мне на полку или послать по внутренней почте?

Регина нагнулась над его столом и прошептала:

— Кон-фи-ден-ци-аль-но.

Затем она развернулась на своих высоких каблуках и вышла. У дверей она указала ему на гардины перед стеклянной стеной в коридоре.

— Если хочешь быть в безопасности, то закрывай плотно гардину. А то тут такая щель.

И ушла.

Кристиан прочитал факс. Бернштайн и Динола наконец-то нашли партнера на LILO. И это был «AOL Тайм Уорнер» — один из крупнейших в мире медиаконцернов.

Кристиан задумался. Неужели «AOL Тайм Уорнер» действительно заинтересовался маленьким LILO. Тем лучше. Кто партнер — не играло никакой роли, главное, сделка скоро состоится. По правде говоря, ему было лестно оттого, что сам «АОL Тайм Уорнер» заинтересовался его LILO. Из «Голдман Сахс» сообщалось, что они рассчитывают подготовить договор о намерениях к октябрю, чтобы осталось достаточно времени до встречи с руководством четвертого декабря. Но почему он ничего об этом не слышал от Бернштайна и Динолы? Кристиан внимательнее изучил факс и обнаружил, что он был направлен мистеру Конраду Брошу, финансовому директору. Это ему не понравилось. Долгое время такие вещи из «Голдман Сахс» проходили через него.

Но Регина сказала, что это от Бьёрна. Почему в таком случае Конрад не сказал ему об этом? Почему через Бьёрна? Кристиан уставился в стену и решил, что Конрад — просто скотина.

Он посмотрел на часы. До следующей встречи оставалось около пятнадцати минут. Конечно, на резюме ему хватит и трех минут, но все равно надо хотя бы взглянуть.

Прежде чем начать читать шесть новых резюме практикантов, Кристиан спрятал «Арильда Аснеса» под кипой старых планов предприятия, которые пылились на краю письменного стола. Когда кандидатов было много, он проводил интервью в ускоренном темпе. Практикант рассказывал о себе, а Кристиан просматривал его досье. Но надежнее было сначала просмотреть резюме и постараться хоть что-нибудь запомнить. Кристиан разложил досье и начал читать: «Мне 25 лет, я изучаю менеджмент в Университете святого Томаса в Шотландии. Курс менеджмента включает изучение гражданской экономики и хорошо известен в Высшей торговой школе Бергена. Я уделяю большое внимание таким предметам, как глобализация, интернационализация, стратегический менеджмент и стратегия в общем. Меня особенно интересует стратегия в области операционной стратегии, организационной стратегии, биржевой стратегии и стратегии слияния и приобретения…»

«Надо бы узнать, что именно интересует его в стратегии в области операционной стратегии», — иронически подумал Кристиан, сделал отметку в уме и быстро дочитал конец письма, занявшего полторы страницы.

За последние пять-шесть лет Кристиан прочитал кучу таких заявлений и развил в себе иммунитет к орфографическим ошибкам, но не мог не злиться на эти литературные клише. Это было еще далеко не самым худшим. Иногда встречались и похлеще.

Следующее заявление было от девушки, которая училась в Промышленно-экономическом институте в Осло и в Высшей торговой школе в Стокгольме.

«Заявление на поступление на программу СМГТИ в „Скандинавскую медиагруппу“.

Как говорится в приложенном резюме, в июне я закончу учиться экономике в Промышленно-экономическом институте. На половинном сроке обучения у меня был перерыв. Я работала в качестве ассоциативного директора в галерее „Диллон“ в Нью-Йорке. При этом два раза в неделю я также работала инструктором по аэробике. Последний год в свободное время от учебы в Промышленно-экономическом институте я изучала литературоведение в университете Осло…»

«Литературоведение? Так, может, она знает Тессу? Надо не забыть спросить ее об этом», — Кристиан поставил на полях заявления восклицательный знак и стал читать дальше.

«Побывав на презентации СМГ и посмотрев брошюры, я поняла, что „Скандинавская медиагруппа“ сочетает в себе медиакультурную ответственность и предпринимательскую деятельность наиболее эффективным способом. Постоянные изменения, которые происходят в СМГ, направлены на новое мышление. Комбинация в области экономики и культуры выглядит мотивированно. Я хорошо уживаюсь в команде, у меня есть привычка работать много, эффективно и основательно. В Осло меня ничего не связывает, я свободно могу перемещаться по Скандинавии. С уважением, Стина Михаэльсон…»

«Наконец-то попался соискатель, который умеет формулировать свои мысли», — подумал Кристиан и посмотрел на выписку оценок из института. Они были высокие. Затем он проверил почту и увидел, что собеседование со Стиной Михаэльсон назначено на двадцать шестое мая, с 13.00 до 13.45. После этого он быстро просмотрел остальные заявления, сделав на полях несколько пометок. До следующей встречи у него осталось несколько минут. Он сидел, глядя на фьорд, на Бюгдёе. Его мысли крутились вокруг праздника на улице Кристиана Беннеше, до которого оставалось всего две недели.

По СМГ ходила история про двух мужчин-директоров, которые должны были нанять себе новую секретаршу. После каждого собеседования вместо «подходит» или «не подходит» они отмечали «секси» или «не секси». Кристиан вспомнил эту историю, когда через неделю увидел Стину Михаэльсон. Она определенно была «секси». Рукопожатие было несколько вялым, но это было, пожалуй, единственным слабым местом. Для студентки, изучавшей экономику, Стина была невероятно сексуальна.

— Кофе? Чай? Лимонад? — спросил он, когда поднял трубку внутреннего телефона и набрал номер буфета.

— Нет, спасибо, я уже выпила несколько чашек кофе.

Стина уже побывала у двух интервьюеров.

— Может, хоть глоточек «Фарриса»? — продолжил он несколько игриво.

— Да, «Фаррис» можно.

— Здравствуйте, это Кристиан. Принесите, пожалуйста, два желтых «Фарриса» и какие-нибудь фрукты. Благодарю.

Он положил трубку и посмотрел на Стину. Она сидела с другой стороны круглого стола и улыбалась.

— Ну хорошо, Стина, — Кристиан отечески улыбнулся и стал просматривать ее досье, — я думаю, мы могли бы сделать так. Сначала я немного расскажу вам о себе, затем о себе расскажете вы, потом мы перейдем к вашему заявлению, а если у нас останется время… — Кристиан снял с руки «Патек Филипп» и положил на стол. По большому счету, все это было бесполезно, но Стина Михаэльсон выглядела так, будто разбиралась в эксклюзивных наручных часах, хотя у нее самой был «Альфекс». — Мы закончим небольшим тестом.

Она кивнула.

— Отлично. — Кристиан держался беззаботно.

В дверь постучала дама из буфета и внесла поднос с фруктами и напитками. Пока она расставляла тарелки на столе и открывала бутылки «Фарриса», Кристиан начал:

— Итак, меня зовут Кристиан фон дер Холл, я директор по развитию предприятия в СМГ, экономист, закончил Высшую торговую школу в Бергене, имею степень МБА, четыре года проработал в компании «Маккинси», примерно три года назад начал работать здесь, в «Скандинавской медиагруппе». Сначала я был вице-президентом, сейчас — старший вице-президент. А вы?

— Я все указала в заявлении, но могу…

— Я в курсе, Стина, — перебил Кристиан, — но мне все-таки было бы приятно услышать все лично от вас. Вообще, мне кажется, что сначала мы могли бы познакомиться с вами получше, — сказал он тепло и заметил, что она смущается сильнее, чем он ожидал.

— С чего мне начать?

— С чего хотите. Например, у вас такой забавный диалект. Откуда вы?

— В школу я ходила…

Внимание Кристиана было приковано к груди Стины. Сильнейшим усилием воли он перевел взгляд на ее лицо. Он вдруг вспомнил, как Тесса однажды сказала ему: «Если ты пялишься даме на грудь, она непременно это заметит».

Кристиан молча выслушал рассказ Стины. Наступила тишина. Стина сконфузилась и смотрела прямо перед собой. Кристиан посмотрел в ее заявление. Он частенько применял такую технику собеседования: читал вслух первую попавшуюся фразу и просил ее прокомментировать. Это выглядело так, как будто он заранее подготовился.

— Вы пишете, что особенно заинтересованы «в стратегиях в области операционной стратегии». Вы можете рассказать об этом побольше?

— Я так написала? — В голосе Стины послышалось бескрайнее удивление.

— Да, тут написано, что вы особенно интересуетесь стратегией в области операционной стратегии, — он указал пальцем в бумагу.

Стина выглядела совершенно растерянной. Кристиан насторожился. Он еще раз пролистал резюме. Черт возьми! В руках он держал документы, подписанные не «Стина Михаэльсон», а «Стейн-Ингве Ламбрек». Оказывается, он просматривал чужое заявление! Кристиан почувствовал, что краснеет.

— Нет-нет, в самом заявлении вы этого не пишете. Я просто отметил себе на полях… Ну да бог с ним, вернемся к этому потом. — Он сделал вид, что увидел за окном что-то интересное. Взгляд Стины автоматически проследовал туда же. Тем временем Кристиан быстро придвинул к себе нужное заявление. Он поспешно пролистал бумаги, чтобы найти тему для вопроса.

— Вы пишете, что работали в качестве ассистента в галерее «Диллон» в Нью-Йорке. Расскажите чуть больше, в чем заключалась ваша работа. — Кристиан пошел ва-банк, он не знал, упоминает она там об этом или нет.

— Как я уже писала, главной моей задачей было построение отношений с важнейшими клиентами в галерее. На мне также лежала ответственность за североевропейские контакты.

Кристиан тут же пожалел о своем вопросе. Надо было срочно создать ей непредвиденные стрессовые обстоятельства. Он поспешно задал другой вопрос:

— Ну и кем вы хотите быть, Стина?

— Я не знаю…

— Но ведь такое замечательное экономическое образование открывает широчайшие возможности. Позвольте, я поставлю вопрос по-другому. На какой позиции вы видите себя через пять лет?

— Ну, я не знаю. Сейчас трудно сказать что-то конкретное.

Кристиан снова потерял нить. Он представил себе, как Стина вызывающе улыбается и встает перед ним. Ее длинные пальцы ложатся на его галстук и затягивают его до предела. Жестче и жестче. Другой рукой она расстегивает ему ремень…

Боже, о чем она говорила? Кристиан машинально повторил ее последние слова.

— И что новая экономика?

— Да, я думаю, что в области Интернета и новой экономики работать интереснее всего.

— Почему?

— В первую очередь, по причине быстрого развития и…

Кристиан изо всех сил сдерживал зевок. Следующий вопрос он задал уже на автопилоте.

— И что же вы думаете сделать, чтобы подняться к вершинам власти организации типа СМГ?

Кажется, он спросил что-то не то: взгляд Стины стал испуганным.

— Я имею в виду, каковы должны быть ваши действия, чтобы подняться к вершинам власти в такой организации, как СМГ? — поспешил он поправиться. — Это просто тест на реакцию, и ваша реакция была совершенно правильной. Но все-таки, что вы думаете на этот счет?

— Вы имеете в виду аналитические или операционные знания?

— А о чем думаете вы?

— Я в первую очередь думаю об аналитических знаниях.

— И как же эти знания можно применить в СМГ на практике?

— Ну, я этого не знаю. Но с быстрым развитием и переворотом в новой экономике…

Кристиан посмотрел на «Патек».

— Ну, хорошо, Стина. Думаю, настало время для маленькой задачки. Или как? — он понизил голос. — В моем тесте не так важен точный ответ, меня интересует ход решения. Представьте, что вы получили приглашение стать полномочным представителем фирмы памперсов в Норвегии. Из опыта работы с другими странами выяснилось, что для прорыва необходимо минимум пятьдесят тысяч постоянных покупателей — это единственное, что вам известно. Будете вы вкладываться в это дело или нет?

Кристиан задавал эту задачку уже раз сто. И для него ситуация была совершенно ясна. Но почти все практиканты плели несусветную чушь, за исключением тех, кто знал решение заранее или был умнее остальных.

Стина Михаэльсон не была исключением. Она соображала медленно. Он подкидывал ей одну подсказку за другой, что-то вроде: «Можно, например, за начальный пункт взять количество жителей в Норвегии», или «Как долго ребенок использует памперсы?», или «Помимо вас, на норвежском рынке имеется два других памперсных магната. Что это значит?» Но бедняжка Стина так и не вышла на правильный путь. Ее лицо краснело все больше и больше. Она ерзала на стуле, что-то лепетала, запинаясь, судорожно пытаясь найти решение. Она предлагала использовать рыночную стратегию и другие системы распространения, более эффективную логистику и дифференцированное ценообразование. И почему они постоянно придумывают нечто суперкреативное, когда решение заключается в элементарной математике? Как можно не увидеть, что при четырех миллионах двухстах жителей и среднем периоде активного использования памперсов два с половиной года мы можем насчитать сто тридцать тысяч клиентов, что означает опустошение рынка на сорок процентов, который уже насыщен двумя компаниями. Так что ваша фирма с ее предварительными предпосылками заранее обречена на неудачу. Неужели это непонятно?

— Больше у меня нет никаких предложений, — всхлипнула Стина и уставилась на поверхность стола. Кристиану стало ее жалко. Бедняжка. Оба понимали, что это означает только одно: «Не подходит». Он решил проявить снисходительность.

— Знаете, Стина, я ничего не понимаю в памперсах. Никогда их не покупаю. Однажды прошлой весной я должен был купить в ИСА туалетную бумагу, так… — он остановился, не договорив предложения. Ведь именно с этого началась ссора с Тессой. — Так вот, вместо этого я купил упаковку памперсов. Знаете, это большие пластиковые пакеты, — Кристиан в воздухе изобразил размеры пачки, — и они похожи на все остальное.

Он попытался улыбнуться, но история не оказала ожидаемого воздействия. С самого начала все было глупо: как рассказ, так и его собственное поведение.

Кристиан строго посмотрел на «Патек».

— Ну, Стина, думаю, наши сорок пять минут прошли, — он надел часы и поднялся. — В течение недели вы получите от нас уведомление о результатах.

Стина храбро улыбнулась ему, повернулась, нагнулась и достала сумочку из-за стула. И тут Кристиана словно что-то толкнуло. Когда она наклонилась за сумкой, ее волосы упали набок и шея открылась. Сзади на шее он увидел такую же татуировку, что и у тех женщин в Париже.

Стина взяла сумку и поднялась. Кристиан молча проводил ее к лифту. Он все время видел перед собой вытатуированный на шее бутон розы. Значило ли это что-то? И если да, то что? Его терзали какие-то смутные предчувствия.

Кристиан написал на бумагах Стины «Подходит» и положил их на полку координатора стажеров. Потом посмотрел на свою полку. Там лежал конверт внутреннего пользования. Толстый, по объему такой же, как стопка заявлений кандидатов.

Он протянул его к себе и раскрыл.

«Уоллпейпер»?

Это был последний номер. Никакого письма. Кристиан медленно пролистал журнал. К некоторым страницам журнала были прикреплены маленькие красные бумажки. По старой привычке он открыл помеченную страницу.

Что за чертовщина? В панике он захлопнул журнал и засунул его обратно в конверт. Адреса на конверте не указано. Кто же положил «Уоллпейпер» с закладкой на той самой странице на его полку! Значит, это кто-то из фирмы, раз конверт для внутреннего пользования. Регина! Кристиан даже побледнел. Не хочет ли она этим сказать, что видела его тем вечером на улице Сен-Дени? Нет, это невозможно. Но кто тогда? Может, это Стина Михаэльсон? Есть ли связь между тем случаем и ее татуировкой? Почему тогда журнал лежал в конверте для внутреннего пользования? И красная закладка — тоже случайно? Может, это вообще работа Будиль?

Кристиан сунул конверт за пазуху, закрыл глаза и как наяву увидел перед собой рекламу «Дольче энд Габбана». Женщина с прической Клеопатры в сияющем платье. Она смотрела прямо в камеру, подняв руку с сомкнутыми пальцами.

«Кто бы ни положил журнал, я в дерьме», — подумал Кристиан и открыл глаза.

ГЛАВА 21 «Чудесного вам вечера, господа»

Кристиан разглядывал залитую огнями виллу и тяжело дышал. Он хорошо помнил, как храбро чувствовал себя, когда закончил разговор по мобильному телефону с Фритьофом. Они тогда договорились о празднике в пятницу второго июня. Но сейчас, на улице Кристиана Беннеше, рядом с входом в один из самых роскошных частных домов, Кристиан все больше и больше убеждался, что совершенно зря согласился на это предложение.

Наконец Фритьоф вылез из своего огромного «мерседеса CL 55 AMG» и захлопнул дверь. Шофер отъехал немного в сторону, и они молча зашагали к вилле. Под подошвами лаковых туфель Кристиана хрустел гравий. При каждом шаге он все больше удивлялся, как он мог совершить такую ошибку.

Они дошли до конца дорожки и поднялись на крыльцо входной двери. К этому моменту раскаяние Кристиана достигло апогея, но было уже поздно. Едва они прошли половину мраморной лестницы, как входная дверь распахнулась и появились два обритых наголо охранника: черный и белый. Белый, поигрывая мускулами, держал в руке серебряную тарелочку.

— Вы? — выдохнул он, почти не шевеля губами.

Кристиан оцепенел. Фритьоф, наоборот, включил улыбку на полную мощность и засунул стокроновую банкноту между пальцами белого охранника рядом с листочком со списком имен.

— Киршоу, начинается на «ка». А это Холл. Кристиан фон дер Холл. Я говорил о нем с Пребеном, так что он должен быть в списке.

Охранник нашел нужные имена в списке и кивнул другому охраннику. Тот сделал приглашающий жест и произнес:

— Добро пожаловать, джентльмены. Чудесного вам вечера.

В огромном холле, освещенном гигантской люстрой, Фритьоф и Кристиан отдали свои пальто одному из гардеробщиков в ливрее. Тут же к ним подпорхнула юркая блондинка в зеленом платье с глубоким вырезом. На руках у нее были шелковые перчатки. Большим и указательным пальцами она изящно держала бокал шампанского.

— Фритьоф! Как мило, что ты пришел! Ах, как приятно снова тебя видеть! — Она поцеловала воздух в пяти сантиметрах от щек Фритьофа и, положив руку ему на локоть, повернулась к Кристиану: — А вы, должно быть, Кристиан, не правда ли? Как приятно встретить вас! — сказала она с французским акцентом. — Это же вы владелец «ELLE», не так ли?

Кристиан уже было собрался рассказывать, что это не совсем так, но встретил взгляд Фритьофа и подтверждающее кивнул.

Неожиданно женщина, которую Кристиан принял за хозяйку, замахала рукой.

— Дорти и Кристофер! Боже, как приятно! А я-то думала, вы сейчас в Швейцарии!

Кристиан последовал за Фритьофом в большую темную комнату за фойе. Тут только он обратил внимание на то, как грохочет музыка. Басовые ноты отдавались в груди.

— Кристиан, — закричал Фритьоф и подцепил два бокала с шампанским у слуги, который ходил кругами по залу с серебряным подносом, — иди, погуляй. Но не забудь, чем больше смотришь, тем больше видишь.

Фритьоф исчез в море пиджаков и платьев. Сигаретный дым плавал по комнате слоями, и разглядеть что-либо в слабом свете мерцающих свечей было очень трудно. Несколько лучей были направлены на потолок. Кристиан машинально поднял взгляд. Высоко наверху сияло голубое небо, где играли пухленькие ангелы, окруженные пышным цветочным венком. Кристиан так и остался стоять с задранной головой. Да, здесь, по меньшей мере, семь метров, почти так же высоко, как в Национальном театре.

Но скоро он опустил голову и исподлобья настороженно огляделся. Стен почти не было видно. Ему показалось, что они покрыты темной пятнистой обивкой. Постепенно глаза привыкли к неверному освещению, и тут он понял: стены со всех сторон были уставлены книгами! Старыми книгами, в два этажа. На высоте приблизительно в полстены вокруг всей комнаты шла балюстрада, чтобы можно было доставать книги с самого верха. Он находился в колоссальной библиотеке! Кристиан обвел помещение восхищенным взглядом.

Кристиан попытался пробраться дальше. Вокруг плотно стояли люди. Разговаривая, им приходилось кричать друг другу прямо в уши. Кристиан задумался, что Фритьоф имел в виду, говоря, что одеться ему следует стильно. Сначала он собрался было пойти в голубой двойке, но что, если остальные будут одеты просто? С фраком тоже можно было промахнуться. После долгих колебаний Кристиан остановился на смокинге.

Смокинг Тесса выбрала ему еще к свадьбе в «Фернер Якобсен», но Кристиан решил, что он по-прежнему сидит на нем отлично. Потом он вспомнил, про гарнитур, подаренный ему на помолвку одной из теток Тессы: ремень, галстук-бабочку и платочек для нагрудного кармана, все это темно-розового цвета. Единственное, в чем он не сомневался, это были часы. Безусловно, это должен быть «Патек Филипп».

Однако сейчас Кристиан понял, что просчитался. Только он был здесь в смокинге, и ни у кого не было галстука. У всех мужчин шеи были открыты, воротники всех возможных расцветок. Мимо него прошел молодой мужчина с шелковым розовым воротником, и Кристиан отметил про себя, что лишь его розовый гарнитур и уместен здесь. У кого-то рубашка выпущена поверх брюк, у некоторых под пиджаком вообще были футболки. Бэйджиков ни у кого не было. На одежде некоторых висели бирки фирменных магазинов, как будто продавцы забыли их отрезать. Многие были обуты в массивные округлые ботинки на толстой подошве и с толстыми шнурками или на липучках. Некоторые вообще были в сандалиях. Многие были одеты просто неряшливо, хотя волосы у всех были аккуратно уложены. Но самое странное было то, что у них была косметика! У некоторых мужчин были подведены глаза и напудрены лица, а у одного виски были все в блестках. Гомики, что ли? Кристиан вспомнил, что читал нечто такое из жизни законодателей моды.

Кристиан проклинал себя за то, что не попросил Фритьофа хотя бы намекнуть, какая будет форма одежды. Он даже не обратил внимания, во что одет сам Фритьоф. Он заметил только, что на запястье Киршоу были часы «Жирар Перрего Турбильон» с тремя золотыми стрелками.

Но скоро все мысли о форме одежды вылетели у него из головы. Ах, сколько женщин! Они танцевали. Вот это женщины! На всех были маленькие тесные платья, губы ярко накрашены, на скулах блестки и румяна различных цветов. Какие самоуверенные, прямо из другого мира!

Официант-азиат вплыл с серебряным подносом, уставленным бокалами с шампанским, и Кристиан взял еще один. Он решил было отправиться на поиски Фритьофа, как кто-то с восклицанием «Эй» ухватил его за плечо. Кристиан обернулся и увидел невысокого парня со спустившимися на лицо волосами.

— Как насчет колы?

— Нет, спасибо, — ответил Кристиан и показал ему бокал с шампанским.

Паренек тихо взял его за локоть.

— Вы имеете в виду кислоту?

Кристиан не ответил. Он не понимал, что от него хотят.

— Мне кажется, вы что-то хотите. Может, перчику?

Кристиан совсем растерялся.

— Вы знаете Фритьофа, не так ли? — шепеляво спросил парень. Кристиан молча кивнул.

— Точно перчику не надо? — Парень больше не улыбался.

Перчику? Кристиан по-прежнему был в замешательстве. Едва ли парень имел в виду классическую водку с турецким перцем.

— Не уверен, что понимаю, о чем вы говорите, — ответил он осторожно.

— Ты что, льду обожрался? Хочешь чего или как?

Внезапно Кристиан понял, о чем ему говорят. Допинг! Раньше он никогда ничего такого не пробовал. Он всегда отрицательно относился к наркотикам. Но почему бы не попробовать здесь, в этом доме, с людьми, которых он раньше никогда не видел? Если они забавляются подобным образом, то почему бы и ему не изменить своим принципам?

— Разумеется, — решительно ответил он и пошел вслед за парнем, к которому присоединились еще двое мужчин с блестящими волосами. По пути в туалет Кристиан увидел Фритьофа. Он стоял у колонны и болтал с двумя блондинками.

Туалет был огромный, под стать дому. Около одной из раковин стояли две женщины. Одна красила губы, приблизив лицо к зеркальной стене почти вплотную.

— Привет, Калле! — закричала одна хриплым голосом. — У тебя есть для меня что-нибудь мексиканское?

Калле на нее даже не взглянул. Он вытащил и положил на скамью упаковку из змеиной кожи размером примерно с бумажник, достал ручное зеркало, бритву и маленький белый бумажный пакетик.

— Это тебе, — сказал парень Кристиану, высыпал порошок на зеркало и разделил его на две полоски.

— Вы, парни, понятно, будете колу? — спросил он, по-прежнему не поднимая взгляда, и они согласно кивнули.

Все прошло быстро. Калле протянул стальную трубочку с изящной гравировкой.

— Вот, — сказал он Кристиану, — судя по твоему виду, тебе надо что-то очень быстро.

Калле повернулся к другим. Кристиан наклонился и вставил трубку в нос. Как это делается, он видел в фильме. В зеркале, на котором лежал порошок, он видел половину своего лица. Вид был странный: огромный нос, из которого торчит трубка. Кристиан закрыл глаза и сильно вдохнул.

В носу тут же защипало. Кристиан продолжал вдыхать.

— Ты хочешь обе части сразу? — Калле смотрел на него. — Ну, иди пройдись или… — Кристиан только кивнул и посмотрел на себя в зеркальную стену. Интересно, когда наступит «приход»? И что при этом происходит?

Но ничего не случилось. Кристиан не замечал никаких изменений. Он так и стоял, глядя на себя в зеркало. Калле открыл другой пакетик, который тоже разделил пополам. Что, он так ничего и не заметит? Может, хоть слабость в коленях? Или резь в глазах? Но нет, он вовсе не чувствовал «прихода», скорее, наоборот. Вот выпитое в библиотеке шампанское на него подействовало, он слегка опьянел, но сейчас чувствовал себя абсолютно трезвым. И еще… стильным. Вдруг все стало таким красивым и сверкающе ясным. Как будто он видел одновременно направо и налево, и обеих дамочек, которые смотрели на Калле, и двух парней, которые тоже смотрели на Калле…

Такого он не ожидал. «Я полностью контролирую себя!» — Кристиан ухмыльнулся в зеркало и вышел из туалета. Он снова попал в море людей! Он бросился туда, в самую гущу. Кристиан рассматривал людей вокруг, тех же самых, среди которых всего несколько минут назад он чувствовал себя так неловко. Но все. Теперь он король. Просто чудо, а не вечеринка!

Музыка звучала, техноритм бодрил, свет сверкал во все стороны, куда бы он ни шел мимо украшенных тел и раскрашенных лиц. Рядом с ним танцевала женщина. Она была не такая высокая, как другие, но, боже мой, как она была сексуальна в узком красном платье! Он придвинулся к ней и начал покачивать бедрами. Йес! Он рискнул слегка прислониться к ней сзади. Девушка повернула голову и кокетливо улыбнулась, но тут же отодвинулась. Тогда он снова стал придвигаться к ней сзади и попытался качаться в ритме с ней из стороны в сторону.

Он осторожно положил обе руки ей на бедра и прижался к ней животом. Она замерла. Кристиан не унялся. Она медленно повернулась, посмотрела ему прямо в глаза и подняла руку к его лицу. Кристиан посмотрел вопросительно, не понимая, чего она хочет, когда она вдруг сложила пальцы и с силой щелкнула его по носу. От боли и неожиданности он отпрянул. Девушка повернулась и продолжила танцевать, словно ничего не случилось.

Кристиан ушел с танцпола. У дамы, вероятно, неподалеку кавалер, и она хотела избежать конфликта, решил он, потирая «щелкнутый» нос.

У одной из многочисленных барных стоек у стены он взял джин с тоником, как вдруг перед ним появился Фритьоф.

— Кристиан! Вот ты где, — он остановился и посмотрел ему в зрачки. — Ой, да ты в кроссовках для бега, что ли? — спросил он внезапно. — А вот и Доротея, я с ней уже несколько недель не виделся. Пока, Кристиан. — И Фритьоф отправился дальше.

Кроссовки для бега? Кристиан осушил джин-тоник и отправился в дальнюю комнату за библиотекой. Там было полно народу, все были молодые и нарядные. Небольшими группами они сидели на диванах или стояли. Странно, но Кристиан слышал всех одновременно и отчетливо. Все пять чувств были обострены. И соображал он по-прежнему хорошо. Кристиан пошел дальше и нашел место, где атмосфера была другой. Свечи в канделябрах отбрасывали золотой свет и длинные тени. Глаза его еще не привыкли к новому освещению, когда на его плечо вдруг легла рука. Кристиан обернулся и увидел улыбающееся женское лицо в облаке медово-желтых волос. Она выдержала его взгляд, потом прошептала:

— Здравствуйте, Кристиан.

— Здравствуйте, а мы с вами знакомы? — спросил он удивленно.

— Но мы ведь можем познакомиться? — Она вытянула тонкую руку с красными ногтями. — Я Виктория.

— Приятно познакомиться, Виктория, — единственное, что смог сказать Кристиан. Он задержал ее руку в своей. Виктория не препятствовала.

— Кристиан, — прошептала она и свободной рукой провела ему по плечу и дальше, вниз, — хочешь в сауну? Там тепло.

Он хотел было спросить, откуда она знает его имя, но она уже вела его куда-то через анфилады комнат. Затем они прошли длинный холл и спустились вниз по лестнице. Вилла была в низинке, несколько этажей находилось под землей. Они прошли через несколько темных комнат. Там тоже были и мужчины, и женщины, но уже меньше, чем наверху.

Виктория потянула его дальше. Кристиан шел и смотрел на ее медово-золотистые волосы, пытаясь вспомнить, видел он ее раньше или нет. Виктория открыла дверь, и Кристиан разинул рот: стена была стеклянная. Она выходила на фьорд и на весь Осло — от Акер Брюгге до Экеберга. Вскоре Кристиан обнаружил, что под огромным окном можно еще и проплыть, потому что бассейн был комбинированный — часть его была в доме, а часть — снаружи. Единственным источником света была лампа на дне, она создавала в комнате мерцающее бирюзовое освещение. В воде лежали молодые люди и смеялись.

— Иди скорее к нам, Виктория! — закричал один из них.

Виктория быстро скинула платье, бросила на лавку и прыгнула в воду.

— Да пусть и этот идет, — закричали снова.

«Почему бы нет?» — подумал Кристиан. Он положил «Патек» во внутренний карман и снял смокинг.

В другой части бассейна, снаружи, тоже кто-то плавал. Кристиан оттолкнулся и поплыл. Вдруг он почувствовал, что кто-то скользит рядом с ним. Кристиан поднял голову над водой и встретился глазами с Викторией. Кристиан не знал, что теперь делать, когда трое других закричали что-то про сауну. Виктория кивнула ему и велела следовать за собой. Она поплыла по узкой дорожке со светящейся крышей, которая привела их в сауну. В сауне вокруг печки стояли трое мужчин и о чем-то болтали. Один из них прихваткой держал небольшую керамическую вазу, другой, самый маленький, открывал крохотную пластиковую коробочку.

— Да, я знаю, как она работает, — кричал тот, что с пластиковой коробочкой, — а ты думаешь, зачем эта ваза и прихватка лежат тут внизу?

Кристиан полез за Викторией на верхнюю полку. Парень с прихваткой поставил вазу на печку. После этого все трое молча наклонились над ней.

Вдруг самый маленький закричал:

— Закипело! Работает! — Он вертелся, хлопая в ладоши. — Отлично, леди и джентльмены, давайте выпустим дракона!

Все запрыгнули на верхнюю полку и сели рядом с Кристианом и Викторией.

В керамической вазе шипело и булькало, от нее начал медленно подниматься извивающийся дым. Кристиан почувствовал какой-то приятный запах. Он откинулся назад, но обнаружил, что трое мужчин сидят и глубоко вдыхают через нос. Он стал делать то же самое, и вскоре по телу потекло расслабление. Он почувствовал себя счастливым.

Дым свинцового цвета стал плотнее. Кристиан дышал глубокими затяжками, но бульканье в керамический вазе прекратилось. Он посмотрел на других, они лежали на спинах и смотрели в потолок.

Дверь распахнулась. Парень в сверкающем костюме и психоделической рубашке сунул голову внутрь и крикнул:

— Это отделение для окуривания?

— Никола! Дорогой мой, ты опоздал, — расслабленно ответил ему маленький, — пардон, но скага больше нету.

— Ладно, Пер, — крикнул парень сквозь смесь воды и героинного пара, — я свяжусь с Кале, уж он-то сможет достать товар.

— Калле здесь? — спросили все трое хором. — Скажи, что мы хотим мексиканский. — Они вскочили с деревянной скамейки и выбежали вон. Кристиан и Виктория остались одни.

Наступила тишина. Он чувствовал себя возбужденным и каким-то теплым. Ощущения чем-то напоминали Париж.

Виктория не сводила с него взгляда.

— Ты знаешь, о чем я думаю? — прошептала она сквозь пар.

Кристиан задумчиво смотрел на предмет, висевший на стенке прямо за ней.

Она повернула шею, чтобы посмотреть, на что он смотрит. На стене висела свернутая веревка для белья.

Виктория улыбнулась и протянула к ней руку.

В то же самое мгновение дверь распахнулась. Пер нес перед собой, словно реликвию, маленькую ампулу. Остальные почти висели на его плечах.

Кристиан вопросительно посмотрел на Викторию. Она сидела, откинувшись к стене, с полузакрытыми глазами, слабо улыбаясь. Он поднялся и протиснулся к выходу.

— Уходишь? — спросил Пер.

— В туалет надо, — пробормотал Кристиан. Около бассейна он оделся.

В библиотеке было по-прежнему много народу. Кристиан посмотрел на «Патек» в мерцающем свете. Было чуть больше половины шестого. Он попытался вычислить, сколько времени осталось до пробуждения Тессы, и поспешно отправился в фойе. Там он взял пальто и попросил заказать такси.

— Это не нужно, — сказал азиат-гардеробщик и указал на ряд ждущих такси и лимузинов у подъезда.

— Крокусвейен, тринадцать-С, Нордберг, — Кристиан обернулся и через заднее стекло посмотрел на дом. Идя к бассейну, он слышал, что вилла продается. Эта мысль теперь не давала ему покоя.

В конце улицы Кристиана Беннеше он заметил, что приятное чувство расслабления от сауны уже исчезает. А чувство контроля, которое не покидало его с момента выхода из туалета, уступило место внутреннему беспокойству.

Вдруг Кристиан закричал: «Стой!»

Шофер от неожиданности затормозил так резко, что взвизгнули покрышки. Но прежде чем он успел что-то сказать, Кристиан сунул ему сто крон и бросился вон из машины.

Он решил совершить пробежку. Энергия переполняла его.

Смокинг развевался за ним подобно плащу Зорро. Кристиан вбежал в лес. Было чудесно. Лаковые туфли заскользили по скользкой дорожке, и на повороте Кристиан упал. Из коленки засочилась кровь. Однако боли он не почувствовал, наоборот, по всему телу расходились волны удовольствия.

Светало, птицы пели на разные голоса, в кронах деревьев шумел ветер. С пляжа доносился мерный плеск волн. Во всей бухте он был один. Задыхаясь, он прижал палец к шее и проверил частоту пульса по часам «Патек Филипп». Тридцать два удара за десять секунд. Это значит, что пульс… сто девяносто два удара. Это намного превышает максимально допустимый. Значит, ему не хватает кислорода. Но чувствовал он себя прекрасно. И все же он решил ненадолго остановиться и лег на спину у края пляжа. Заложив руки за голову, он стал смотреть на Осло-фьорд. Уже заскользили первые утренние лодки. Кристиан никак не мог расслабиться. Тело не желало покоя…

Лежать больше не хотелось. Он встал, отряхнулся и побежал по направлению к городу. Уже на повороте он заметил, что с его лаковыми ботинками непорядок. Он снял их и посмотрел на ноги.

Все ступни были в крови. Носки даже успели потемнеть. Кристиан стянул их. Под большими пальцами образовались свежие мозоли. Кристиан зашнуровал ботинки и побежал дальше. Его удивило, что боль ощущалась приятно и бодряще.

Добежав до конца дороги, Кристиан внезапно остановился и засмотрелся, открыв рот. Сверху, на перевале, розовели первые солнечные лучи… Пораженный, исполненный внутреннего ликования, он стоял и щурился на свет. Внезапно он заметил вверху на перевале какую-то фигуру. Ему показалось, что он видел этого человека раньше. Голову его украшала белая копна пышных растрепанных волос. С плеч свисало пальто. Кристиан двинулся было по направлению к мужчине, но в то же самое мгновение тот оглянулся и протянул к нему дрожащий палец. Кристиан стоял, словно прикованный. Это же был он!

Кристиан закрыл глаза руками. Он решил, что это галлюцинация. Он посмотрел между пальцами — человек все стоял в той же позе. Кристиан бросился вниз по крутому склону… До дому он добежал, ни разу не остановившись.

«Афтенпостен» уже лежала в почтовом ящике. Он зажал ее под мышкой, подошел к наружной двери и схватился за…

Ключи! Они лежали в пальто. А пальто? Оно осталось в такси.

Он несколько раз похлопал себя по карманам смокинга. Бумажник, к счастью, лежал во внутреннем кармане. Но сейчас ему были нужны ключи, а не деньги. Ни за что на свете он не позвонит и не разбудит Тессу. Как он сможет объяснить ей свое позднее или, наоборот, раннее возвращение?

Он осторожно стянул лаковые ботинки, стащил окровавленные носки и бросил все в мусорный бачок у входа. Внутри бачка стояли мешки из ИСА с использованными памперсами. Босиком прокрался через сад. Роса приятно холодила его раны. К счастью, окно в комнату Сары было приоткрыто. Кристиан отодвинул задвижку и влез под гардину. В ванной он снял с себя одежду и запихнул ее в корзину с грязным бельем. Он с наслаждением застонал, когда ему на спину полились горячие струи. Боже, как великолепно.

Бииип! Бииип! Бииип! Бииип!!!!!

В спальне зазвонил будильник. Через несколько секунд Тесса хлопнула рукой по кнопке. Кристиан выключил воду и схватил полотенце, стараясь двигаться как можно тише.

— Кристиан! — послышалось из спальни.

— А? — отозвался он.

— Ты уже встал?

— Да, я как раз проснулся.

Он медленно вышел из душа и протер запотевшее зеркало полотенцем. Как раз проснулся.

ГЛАВА 22 В «Акве»

— Что, черт возьми, случилось с тобой в пятницу?

Кристиан снова не узнал номер и немного растерялся, когда перед обедом услышал голос Фритьофа Киршоу.

— Я? А что такое?

— Да мне-то как раз все равно. Хотя интересно, что с тобой творилось. Понравилось?

— О да! Здорово!

Фритьоф прервал его снова:

— Да, прикольно… но я больше люблю другие вечеринки. Там все же было слишком много богатых бездельников. «О боже мой» да «Как приятно»… Я предпочитаю круг пробивных финансистов. Да… Ты, кстати, Калле не встречал? Я ему говорил, что ты на многое способен. Ты когда закончишь покупать свои памперсы? Слушай, я сейчас вообще-то немного занят.

«Чего тогда звонишь и треплешься?» — подумал Кристиан раздосадованно.

— Знаешь, мне надо с тобой поговорить. Давай завтра вместе пообедаем.

— Сейчас я в палм взгляну, — ответил Кристиан. — Завтра вечером я свободен, — медленно пробормотал он, желая показать, как он сильно занят. На самом деле он был свободен все вечера на этой неделе. Если не считать, разумеется, семейных обязанностей. Мог случиться скандал, но обед с Фритьофом Киршоу? Нет, пренебречь им Кристиан не мог. Это был шанс, которого он ждал, чтобы получить полную информацию об опционных пакетах.

— Хорошо, — ответил Фритьоф, — встречаемся в восемь в «Акве».

Оба пришли немного раньше. Киршоу предложил сначала зайти в бар и выпить что-нибудь. Кристиан решил, что платить будет сам, но, когда он спросил Фритьофа, что тот будет пить, инвестор развернулся и сказал:

— Налей что-нибудь бесплатное.

Они обменялись несколькими фразами о семье Кристиана, а затем Фритьоф вышел на минуту. Кристиан подумал, что ему здесь некомфортно. В баре было полно финансистов. Они были в своем кругу. Кристиан огляделся. Кажется, некоторые из гладковыбритых мужчин — представители финансовой прессы. Кое-кто из них учился в Бергене.

Кристиан заметил высокую красивую женщину с другой стороны бара. Платье тесно облегало ее фигуру, а волосы были ядовито-красного цвета. Она беззастенчиво смотрела прямо на него и призывно улыбалась.

Эта улыбка… Кристиан глотнул джин-тоник. И снова посмотрел на нее. Женщина не сводила с него испытующего взгляда. Усмехнувшись, она взяла со стойки плоский коробок, раскрыла и вытащила среднюю спичку. Сердце Кристиана забилось. Он отвел глаза и посмотрел в зеркало за бутылками со спиртным. Но и в зеркале они снова встретились взглядами. Она отставила коктейль с зонтиком и пошла к нему.

— Не откажусь от бокальчика шампанского.

— Я плохо запоминаю имена и лица. Мы что, знакомы?

Она резко взглянула на него, потом повернулась к бару и села так, что Кристиан невольно заглянул ей в декольте.

— А ты хочешь познакомиться со мной?

Кристиан не нашел, что ответить. Он осторожно огляделся вокруг, но никто на них не смотрел. Красноволосая женщина придвинулась ближе. Она положила руку на внутреннюю часть его бедра и зашептала:

— Все, что хочешь, за шесть тысяч. Я имею в виду именно то, что я сказала. Абсолютно все.

Она облизала губы кончиком языка и выдержала его взгляд.

Губы Кристиана пересохли. Он машинально отхлебнул из бокала. Всего шесть тысяч… Боже мой, какой соблазн. И к тому же в самом центре маленького невинного Осло. Из всех возможных мест это случилось здесь. Уже так много времени прошло со времени последнего тура в Париж. Может, ему просто надо…

Он встряхнулся. Кристиан вспомнил свою неосторожность в «Лилле» два месяца назад. Он тогда пообещал себе не пользоваться подобными услугами в Осло. А еще он чуть было не поддался на это в сауне на Бюгдёе в пятницу.

Фритьоф явно встретил кого-то из знакомых по дороге из туалета. Кристиан увидел, как они разговаривали. На Фритьофе была голубая рубашка с белым воротником. Горчично-желтый галстук и шелковый платок в нагрудном кармане. Кристиан подался немного вперед и сбросил руку женщины с бедра.

— Видите ли, у меня здесь рандеву. Мой друг в туалетной комнате пудрит нос, — сказал он.

Женщина скептически оглядела его.

— Мне тебя жаль, — ответила она коротко и снова пошла к противоположной стороне баре, более не замечая Кристиана.

«Черт возьми, а ведь ты права, — подумал он, — жаль меня, как чертовски меня жаль…»

Фритьоф опрокинул в себя остаток своего бомбей-мартини, а потом они пошли искать метрдотеля.

Метрдотель показал рукой на столик у окна, который был зарезервирован для господина Киршоу.

— Прекрасно, как и всегда, Альфонс, — отозвался Фритьоф, достал ассигнацию и сунул ее во внутренний карман метрдотеля.

— Надеюсь, мы хорошо посидим здесь, Кристиан. Я предпочитаю, чтобы было больше жизни и шума.

Кристиан кивнул. Ему было интересно, о чем Фритьоф хочет с ним поговорить.

Кристиан посмотрел в сторону бара. Сейчас та женщина стояла, склонившись к барной стойке, рядом с парнем, у которого на макушке намечалась лысина. Оба держали по бокалу шампанского. Кристиан скоро понял, что она была не одна. Таких девушек в баре было, наверное, шесть, не меньше.

— Ну и как тебе в качестве отца семейства?

Кристиан был рад, что Фритьоф не заговорил про то, что с ним случилось на празднике в Бюгдёе. Примечательно, что все выходные после этого он чувствовал себя прекрасно — совершенно не устал. И Тесса поверила, когда он объяснил, что лег спать на диван, чтобы не разбудить ее поздно ночью. То, что осталось от смокинга, он сложил в мусорный бак у входа вместе с носками и лаковыми ботинками. Чувства стыда, против ожидания, он не испытывал. Единственное, чего он немного боялся, так это снова встретить Викторию. Но такой шанс был невелик. Кроме того, он никогда ее не узнает. По сути дела, он и лица-то ее толком не видел, лишь волнистые волосы в банном пару.

— Быть отцом — это чудо, — ответил Кристиан. Это приходит с возрастом. С появлением Сары и Ханса-Кристиана у меня в жизни появились новые перспективы. Естественно, теперь я в некоторых вещах ограничен. Но я получил и много другого хорошего.

— А с женой как? Ты не очень радостно рассказываешь о ней.

Ничего себе! Прямо в лоб. Кристиан немного удивился, но овладел собой. Бывший коллега был совершенно прав. Он действительно без особого восторга рассказывал о Тессе.

Внезапно на него накатила волна угрызений совести. Тесса сильно исхудала за последнее время. Если бы он мог объяснить ей, что это временное явление, и когда с проектом «Сехестед» все наладится, то и жизнь их станет проще.

— Кристиан, ты тут?

Кристиан сидел с отстраненным взглядом и водил перед собой вилкой туда-сюда. Он вздрогнул и огляделся вокруг. Красноволосая женщина и лысеющий бизнесмен ушли к такси.

Фритьоф проследил за взглядом Кристиана.

— Редко выбираешься? — спросил он. — Заела семейная жизнь, я думаю. Хотя, что я об этом знаю? В последнее время появилось много возможностей подцепить девушку через мобильник или в одном из борделей здесь, на Брюгге. Они тут, прямо за этим баром. Вероятно, есть целая куча квартир-борделей на Грюнерлёкке и Тойене и во всех этих восточных районах…

Кристиан позволил ему болтать, не перебивал. Он все-таки решил, что Фритьоф — тот человек, которого он может спросить об опциях. Он не был полностью уверен в Буссе Шенкенберге. Шеф «Скандорамы», казалось, все время пытался уйти от разговора о проекте «Сехестед».

Вдруг Фритьоф замолчал и застыл с полуоткрытым ртом. В одной руке у него был нож, в другой — вилка. Вилкой он показывал на стоявшего у бара высокого парня в летных очках и кожаной куртке.

— А это не Лео Доби?

— Кто?

— Лео Доби, художник.

— Не знаю, — ответил Кристиан. В это время один кельнер поставил перед ним седло барашка с кориандром, запеченным с помидором и чесноком в двенадцатилетнем бальзаме, а другой расставлял перед Фритьофом суп, молодую картошку, шпинат и сельдерей. Третий кельнер терпеливо ждал, пока господин Киршоу понюхает восьмидесятилетнее вино «Барбареско Коста Руси». Когда Фритьоф наконец закончил с вином и поставил бокал на стол, чтобы кельнер долил, Кристиан больше не мог сдерживаться.

— Ты сказал, что хочешь о чем-то со мной поговорить.

— Точно, — сказал Фритьоф, набив рот едой, — слушай. Я тут встретил одного знакомого, это посредник в консорциуме, который ищет человека с лицензией УМТС. Ты ведь тоже входишь в УМТС? Это третье поколение мобильной связи.

Кристиан кивнул ему.

— Мы гарантированно приобретем одну из четырех лицензий, ведь мы же заодно с «Шибстедом». Я не думаю, что власти откажут «Шибстеду» в лицензии. Однако нам нужен человек, который довел бы это дело до нужной фазы.

Кристиан отпил глоток вина, прежде чем Фритьоф продолжил:

— У нас есть на примете несколько кандидатур, но я думаю, что было бы здорово посоветоваться сначала с тобой. Естественно, это ни к чему тебя не обязывает. Твой опыт в СМГ прекрасно подходит. Условия предлагаем тебе хорошие. Что ты, кстати, думаешь о «Барбареско»?

Кристиан усиленно соображал. Топ-шеф в одном из четырех консорциумов УМТС? Это будет большой шаг в карьере. И совершенно определенно выгоднее экономически. Упомянув про хорошие условия, Фритьоф, разумеется, не шутил. Он не имел в виду что-то скромное. Кристиан уставился в бокал. Это, без сомнения, очень соблазнительно — бросить к чертям проект «Сехестед». Во всяком случае, это лучше для семьи. Но в таком случае ему придется отказаться от всех своих планов.

Внезапно он увидел перед собой взгляд Эрленда в «Габлере», в тот день, когда он рассказал ему про заговор против отцовского издательства.

— Нет, — сказал он поспешно и отставил бокал.

Фритьоф был явно разочарован.

— Ты считаешь, что вино слишком терпкое?

— Я о предложении о работе. С твоей стороны очень любезно сделать мне такое предложение, но в мои планы это не входит.

Фритьоф осушил свой бокал и вопросительно посмотрел на него.

— Есть другое, что я охотно обсудил бы с тобой, — продолжил Кристиан. — Эта вещь — частного характера. Возможно, это объяснит тебе, почему я с благодарностью должен отказаться.

Кристиан серьезно смотрел на экс-коллегу по «Маккинси» и думал, насколько полную информацию он может ему сообщить. Фритьоф оказал ему немалое доверие, предложив подобную работу. Но захочет ли он понять, что такое проект «Сехестед»?

— То, о чем я расскажу тебе, я еще никому не рассказывал, даже Тессе. — Кристиан отхлебнул вина и наклонился через стол. — В последние годы жизни мой отец имел небольшое издательство. Оно обанкротилось, а несколько позже с отцом произошел «несчастный случай», — Кристиан повел в воздухе рукой, — на горной дороге Е18 у Холместранда. Недавно я узнал, что это было просто самоубийство. Отец стал жертвой незаконного сговора между «Ашехоугом» и «Гюльдендалем». — Кристиан замолк и посмотрел на Фритьофа. Тот уже не улыбался, а серьезно и понимающе кивал. Кристиан понял, что был прав — посвятить в это Фритьофа. Короткими фразами он набросал всю картину. — Так что мне нужно с кем-нибудь посоветоваться насчет опционных пакетов, — заключил он.

— Да нет проблем, — ответил Фритьоф, который постепенно отмякал и снова начал улыбаться. — Ты в надежных руках. Один из моих адвокатов собаку съел на этих опционных пакетах. Только пришли мне презентационные и речевые материалы. Я все сразу ему передам. Он недешев, но определенно лучший.

Кристиан расслабил плечи. Ему стало легче после всего сказанного.

— Я дам тебе все необходимое, и прямо здесь и сейчас, — продолжил Фритьоф. — Готов поспорить, что через два года ты сможешь рассчитывать на опционную выгоду размером в пятьдесят, шестьдесят или даже семьдесят миллионов. Но предоставим шить костюм портному.

Между пятьюдесятью и семьюдесятью миллионами! Кристиан постарался скрыть улыбку.

— Да, это точно Лео. Вон он там, в кожаной куртке. — Фритьоф указал ножом. — Доби — один из хитов в искусстве. Он рисует совершенно больные вещи, но продается хорошо и дорого. Даже у меня дома есть пара-тройка его картин. На самом деле его зовут Леопольд Дауби, но он взял псевдоним Лео Доби, когда в первый раз выставлялся в Нью-Йорке. — Фритьоф громко усмехнулся. — Доби, между прочим, — инвестиция, почти банковское вложение. Пройдет немного времени, и его картины еще сильнее подскочат в цене. Мой друг Пребен, ты его знаешь, хотя, не уверен, что знаешь, кто он такой. Ну да ладно. Так вот, недавно в результате подобных махинаций он получил неожиданно пару миллионов. А всего-то навсего вложил миллионы в искусство. Он получил заем в экспертной команде кураторов и владельцев художественных галерей, и один из самых спрашиваемых художников был именно Доби.

Кристиан увлекся. Что, Фритьоф Киршоу инвестирует в искусство?

— Я вот тоже не так давно купил картины Лео, — продолжил Фритьоф и кивнул в сторону бара. — Он живет и работает на чердаке, на улице Эккерсберга. Но он продает картины так, чтобы получать как можно больше денег наличными и не отдавать большой процент в фонд солидарности. — Фритьоф нагнулся к Кристиану: — Лео — довольно сложный человек. Его имени нет в телефонных каталогах и справочниках. Я знаю о нем от Пребена, который, кстати, рассказал про него совершенно идиотскую историю. Тебе интересно? — Кристиан кивнул, изучая при этом «Жирар Перрего Турбильон» Фритьофа с тремя золотыми стрелками. В этих же часах он был на празднике в Бюгдёе. Должно быть, они стоили немало.

— И угадай, почему его зовут Лео? Потому что глаза у него голубые, а не карие. Так он себе внушил. Ну что ты про него скажешь? — Фритьоф вдруг хихикнул. История определенно закончилась, и кельнеры уже разносили десерт. «Паннакотта» с малиной и ванильным шербетом Фритьофу и фрукты с кокосовым шербетом Кристиану. И, естественно, два бокала «Шато-Икем». Фритьоф взял за ножку бокал своего любимого вина и перегнулся через стол.

— Хочешь купить подлинного Доби, Кристиан?

ГЛАВА 23 Два зеленых пятна

Через несколько дней Кристиан сидел на солнечной стороне кафе «Цельсиус» и ждал Леопольда Дауби, то есть, как он сам себя называл, Лео Доби. Кристиан посматривал на свои новые наручные часы. По дороге с работы он зашел в «Альф Ли» и забрал «Жирар Перрего», заказанный на следующий день после обеда в «Акве» с Фритьофом. Конечно, он засмотрелся на «Турбильон» Киршоу с тремя золотыми стрелками. Они стоили очень недешево, и тем не менее Кристиан был доволен.

Однако смотрел он на часы не только для того, чтобы полюбоваться ими, а думал, насколько его хватит ждать этого Лео Доби. Кроме того, он ненавидел сидеть в кафе один. Ему казалось, что все смотрят на него.

Чем больше Кристиан думал, тем больше он соглашался с Фритьофом, что приятнее иметь капитал в виде произведений искусства, чем на банковском счету. Он злился, что забыл спросить Фритьофа, сколько могут стоить картины Доби, но на всякий случай опустошил весь лимит на счету и взял сто купюр по тысяче крон наличными. Так как он собирался завтра положить их обратно, убытки будут незначительны. Кроме того, это же первая встреча с Лео Доби, и она могла стать золотым дном; сначала одна картина, потом он, может быть, соберет целое маленькое собрание картин Доби и позже, когда будет наконец реализован проект «Сехестед», сможет развесить эти картины на вилле, на улице Кристиана Беннеше.

Кристиан не сказал Тессе, что собирается приобрести произведение искусства. Это будет сюрприз для нее. Он решил подарить ей картину в следующую субботу, на ее тридцать третий день рождения.

Наконец появился Лео, с опозданием на двадцать минут. Он пришел в той же самой кожаной куртке и немного выпивший. Кристиан махнул ему рукой.

— Извини, немного припоздал. Я прямо с фотосессии для портретного интервью, ты ведь знаешь «Ночь и День»? — Лео элегантно опустился на стул рядом с Кристианом.

Кристиан утвердительно кивнул.

— Что ты будешь? — спросил он и подал Лео меню.

Лео заказал самые дорогие блюда и немного поковырялся в еде. После этого предложил Кристиану пойти в его студию. Кристиан разозлился из-за неуважительного отношения к его времени, а также на заказ художника и поэтому был мрачен. Но когда они, наконец, поднялись по ступенькам в старый Квадратный двор, все его раздражение мигом прошло. Что это была за студия! Должно быть, по меньшей мере пять метров до конька крыши. Одна сторона крыши была снесена и заменена большим окном. На стенах, полу, балках, кухонных скамьях пестрели пятна краски разных цветов и размеров. Даже пустые бутылки из-под колы были покрыты засохшими пятнами.

И где же картины? На центральной стене рядами висели холсты, но все было покрыто бумагой, простыми белыми листами бумаги, которые, очевидно, были приклеены к картинам. Может, Лео таким образом защищал их от солнечного света? Или это какой-нибудь эффект для подогрева интереса посетителей?

Кристиан стоял и ждал, когда Лео сорвет бумагу и покажет ему произведения искусства. Но он пошел к мойке, сполоснул две кофейные кружки, вернулся к Кристиану и встал рядом с ним.

Кристиан был в замешательстве и не знал, как себя вести. Он ужасно боялся сказать или сделать какую-нибудь глупость. Но осмелиться попросить Лео снять листы Кристиан тоже не мог. Молчание для Кристиана стало невыносимо тягостным.

— Ну, и что ты думаешь? — спросил наконец Лео, когда они довольно долго простояли рядом.

— Э-э, — замялся Кристиан.

Что он имеет в виду? Студию? Вид из окна? Кристиан понадеялся, что пятна краски на полу уже высохли, и начал перемещаться по комнате кругами, чтобы «рассмотреть» запакованные картины на стене.

— Пусть это займет у тебя столько времени, сколько тебе надо. Кофе? — Лео развернулся и пошел ставить кофеварку.

Кристиан начал бродить по студии более целенаправленно. В углу он нашел ряд рам с натянутыми пустыми холстами. Рамы стояли вдоль стены. Кристиан начал отставлять их в сторону одну за другой. Они что, уже готовы? На каждом холсте что-то намазюкано, какие-то точки и черточки. Было такое впечатление, что об эти полотна Лео вытирал кисточки.

«Может, это сейчас считается современно, а я об этом не знаю?» — подумал Кристиан и приподнял перед собой холст с какими-то оранжевыми загогулинами. По крайней мере, здесь видно хоть какое-то изображение, чего о картинах на стене никак не скажешь.

От дверей послышался голос Лео:

— Сие повествует о том, что приходит на бумагу, знаешь ли. Все вращается вокруг этого, ради того, чтобы достичь стадии, когда человек готов к встрече с бумагой, так сказать, находится между плоскостью и сверхплоскостью. Некоторые люди считают, что это сродни религиозному экстазу. Но для меня это совершенно новый способ думать о восприятии… Это не предмет первой необходимости, как, например, дом, мосты, парламент и так далее, но картины есть объекты для созерцания, они не должны «забумаживаться», как я это называю, потому что они — картины, покрыты линиями и цветами. Таким образом, ты можешь сказать, что это обратный процесс, и я еще не до конца пришел к тому, чтобы…

Из теоретической абракадабры, произнесенной Лео, Кристиан понял лишь одно: он закрывает картины на стене не потому, что «пришел в тупик», а потому, что просто не дорисовал их. А те, что стоят в углу, он уже дорисовал и поставил на пол.

В самом низу Кристиан нашел холст с двумя зелеными пятнами в нижнем правом углу. Он подержал его против света, падающего из окна в крыше. Может, Тессе понравится? По крайней мере, картина небольшая. Да и по манере написания не спутать — это «настоящий» Доби.

Тем временем Лео вошел с двумя чашками дымящегося кофе, безостановочно болтая:

— …и поэтому я пришел к такому пункту в моем художественном развитии, то есть к бумаге. Теперь я работаю в совершенно новом для меня направлении, которое получило комплексное значение для…

— Я беру это! — поспешно повернулся к нему Кристиан.

Лео дернулся так резко, что расплескал кофе на пол.

— Ты хочешь это купить?

— А что, картина не продается?

— Да нет, с радостью. Скажем, семьдесят тысяч?

Семьдесят тысяч норвежских крон за два зеленых пятна! Кристиан ошалел. Ничего себе запросы — и касательно затраченного времени на эту картинку, и вообще качества изображения. Но Кристиан не подал виду и снова стал рассматривать картину. Он прислонил ее к стене и немного отошел, неотрывно рассматривая. Лео поставил чашки с кофе на пол.

Кристиан думал. Семьдесят тысяч — очень большие деньги. Но в любом случае, это вложение капитала, инвестиция, как говорит Фритьоф. И это намного лучшее вложение, чем в банк. Отказываться было уже поздно. Он мог отказаться, когда они только вошли в студию. Теперь, когда они уже договорились о цене, уходить ни с чем — просто неприлично. Да и, кроме того, Тесса наверняка будет рада, а это немаловажно. Кристиан готов был дорого заплатить, чтобы вернуть мир в семью.

— Хочешь, я ее упакую? — спросил Лео и улыбнулся, запихивая в свой задний карман семьдесят тысячных купюр.

Кристиан засомневался, действительно ли он хочет упаковывать ее. Будет проще увезти ее в свой офис на такси.

— Послушай, у меня еще тут будут выставки. А в Нью-Йорке в октябре будет персональная. Если дашь мне свой адрес, мой агент пригласит тебя на все вернисажи, — сказал Лео, когда Кристиан пожал ему руку и уже собрался уходить.

— Разумеется, — ответил он и дал Лео свою визитку. Он почувствовал в груди прилив гордости. Приглашение на открытие выставки! Раньше такого он не получал. Очень довольный собой, Кристиан сбежал вниз по лестнице с картиной под мышкой.

ГЛАВА 24 ДС

Бровик звонил трижды, чтобы отложить встречу, но, наконец, за день до Дня святого Ханса они смогли собраться втроем. Сейчас Кристиан вместе с Кнутом Бровиком и Альфредом Фольдалем сидели в комнате для встреч, чтобы обсудить возможность инвестирования СМГ в новое издательство.

Кристиан был более напряжен, чем обычно, когда дело касалось инвестирования. На этот раз повестка была совершенно другая. Вдобавок он боялся, что Бровик снова заговорит об отце. Да и все эти отсрочки его раздражали.

Кристиан надеялся, что руководство «Гюльдендаля» или Магнус Скрамстад-младший не предпринимали ничего, чтобы вставить палки в колеса проекту «Сехестед», потому что сейчас, перед периодом летних отпусков, невозможно принять срочные контрмеры. С конца июня и до начала августа во всех медиаотраслях были каникулы. У Кристиана тоже. Неизвестно, поедет ли он через неделю с семьей в Антиб. Еще в прошлые выходные, перед днем рождения Тессы, Кристиан решил оставить мысли об этой поездке. Но тогда же ему пришла идея подарить ей на день рождения картину Доби. Он встал рано и принес ей подарок прямо в постель, вместе со свежезаваренным эспрессо и теплыми круассанами из пекарни на Дамплас. Она была так рада. Впервые за несколько месяцев она искренне улыбалась и даже вознаградила его нежным поцелуем. Он заметил, что в ее взгляде промелькнуло некоторое сомнение, когда она разорвала бумагу и увидела два зеленых пятна на холсте. Но когда он рассказал ей, что это подлинный Лео Доби, она пришла в неописуемый восторг. Лежа в кровати с набитым круассанами ртом, Кристиан попробовал закинуть удочку:

— Мы же в этом году, как обычно, едем в Антиб?

— Разумеется, — ответила она, — мой проект будет представлен в конце следующей недели. Все в «Тэлоу и Партнерах» свободны весь июль. Кроме того, мы могли бы попросить Ибен присматривать за домом, пока нас не будет, если, конечно, она не поедет к родителям на Лолланд. В таком случае мама с папой могли бы заходить, поливать цветы и вынимать почту.

Чем больше Тесса высказывала мысли по поводу каникул, тем сильнее он убеждался, что был прав, купив картину Доби.

Сейчас, сидя в комнате для встреч и ожидая, когда Бровик и Фольдаль достанут свои бумаги, Кристиан тихо радовался про себя. Подумать только! Валяться на пляже, сидеть в кафе в старом городе, прочитать все статьи, которые он наотмечал в «Экономисте», играть у воды с Сарой и Хансом-Кристианом, втирать в себя крем от загара и строить с детьми и Тессой замки из песка…

— Итак, — начал Бровик и прокашлялся, прикрыв рот рукой, — с тех пор как мы встречались с вами в последний раз, нам с Альфредом удалось собрать все, что исходило от руководства, как вы и просили. Так вот, там постоянно происходит что-то новое — стратегии, долговременные бюджеты и кредиты по горизонтальной и вертикальной интеграции.

Бровик улыбнулся, и далее продолжил Фольдаль:

— И всякий раз, когда происходят такие вещи, назначается встреча. Например, на прошлой неделе… — он достал малюсенький ежедневник из нагрудного кармана, — я был на двух встречах на тему усовершенствования информационных технологий.

Кристиан подался вперед:

— Хорошо. Дайте мне какие-нибудь ключевые факторы и обсудим детали.

Бровик вопросительно посмотрел на него.

— Но это же не имеет отношения к нашему новому издательству! Мы просто упомянули об этих встречах, чтобы проиллюстрировать нужду в настоящем качественном издательстве, где руководство занято литературой, а не меркантильной метафизикой.

Кристиан посмотрел на стол. Он с трудом сдерживал раздражение.

— Все относится к делу, — произнес он и снова поднял глаза, — эти встречи касаются меня самого. Я должен иметь на своем столе всю информацию, прежде чем мы начнем обсуждать конкретное содержание ваших планов.

Фольдаль и Бровик неуверенно посмотрели друг на друга, потом Бровик наклонился к Кристиану:

— Мы слышали кое-что в столовой, — он замялся, но потом снова продолжил: — Говорят, будто бы «Ашехоуг» и «Гюльдендаль» планируют основать электронный книжный пункт.

Кристиан не сразу сообразил, о чем говорит Бровик, но потом спросил:

— Вы имеете в виду электронную книжную торговлю?

— Называйте это как хотите. Они планируют продавать книги через Интернет. Проект будет называться ДС.

— ДС?

— Это сверхсекретное сокращение от «другими словами», — объяснил Бровик. — Даже такой старый человек, как я, понимает, что это название звучит довольно глупо. Мы знаем только, что он должен осуществиться лишь в следующем году. Признаюсь, я не очень хорошо понимаю как, но говорят, что в этот проект запланированы огромные инвестиции.

Кристиан задумчиво смотрел в окно. Это не только сильно напоминало его собственный план интеграции «Ашехоуга» и «Гюльдендаля» в покупательскую службу «Scoop» «Скандорамы». Базированная на Интернете книжная торговля даст двум книжным издательским домам опору в новой экономике, что, несомненно, приведет к тому, что они радикально подскочат в цене. Тогда пропадет большая часть внешнего потенциала проекта «Сехестед», а вдобавок то, что миллиарда LILO может и не хватить. На самом деле «Гюльдендаль — Скандинавия» создает большую угрозу проекту «Сехестед».

Но все это означало одно: он должен их опередить.

— Вы не знаете ничего более конкретного? — спросил он. Бровик покачал головой и бросил неуверенный взгляд на Фольдаля.

— Происходит еще одна вещь, — начал он неуверенно, — нечто странное, тревожное, что может затронуть наши интересы и повредить стабильным отношениям «Ашехоуга» и «Гюльдендаля». — Бровик и Фольдаль одновременно подались вперед и налегли на стол. — До нас дошли слухи, что один литературный директор в «Гюльдендале» завел тесную дружбу с двумя постоянными писателями «Ашехоуга».

Кристиан удивленно на него посмотрел.

— Что значит «завел тесную дружбу»?

— Это происходит регулярно. Более того, они сами придумали собственное название этим встречам — клуб «Домино». Должен сказать, что речь идет не о писателях. — Бровик назвал два имени, которые Кристиан помнил еще с вечера в «Арчибольдо».

— Последняя упомянутая дама, как говорят, имеет тесные связи с женой премьер-министра, — прибавил старый редактор с ядовитой усмешкой.

Кристиан слушал. Ему, наверное, следовало сказать, что с премьер-министром они соседи, но он промолчал. Он еще ни разу не навестил Йенса, несмотря на трехлетнее соседство. На работу они выезжали в разное время. Тесса часто разговоривала с фру Стольтенберг через забор и даже как-то получила приглашение на кофе. Ему сегодня следовало подойти к Йенсу и поприветствовать его. Конечно, было бы здорово, если бы они познакомились до того, как работа над «Сехестедом» развернется в полную силу.

— Какое пошлое название — «Домино», — продолжал Бровик. — Мы уже поняли, что в издательской отрасли все имеет двойное значение. Если планируется заполучить ведущих писателей, чтобы изменить издательство и таким образом запустить процесс, другими словами, создать эффект домино, то это крышка всему издательскому делу, — он кивнул Фольдалю, который подхватил тему.

— В «Ашехоуге» ходят слухи, что некто из так называемого руководства концерна «Гюльдендаль» принимает участие в этих встречах.

Повисла тишина. Кристиан переводил взгляд с одного на другого, пытаясь оценить обстановку. Возможно ли, что Гейр Морк в довершение к планам «Гюльдендаль — Скандинавия» срежиссировал запасной вариант, чтобы ослабить «Ашехоуг», так сказать, захватить издательство изнутри при помощи писателей? И что все это происходит одновременно, когда два издательства запланировали большой совместный интернет-проект?

Кристиан смотрел на Бровика и Фольдаля. Все услышанное казалось сюжетом из приключенческого романа.

Бровик откашлялся:

— Позвольте, я закурю сигару? — он вытащил пачку «Сорте Мэна»

— Если желаете, — бросил Кристиан. Он был изрядно зол на этих двух редакторов, которые не могли сообразить о планах «Гюльдендаль — Скандинавия», а только выбрасывали все стратегические документы от руководства в мусор. Он решил, что пора их выгонять.

— Уважаемые господа, времени мало, — сказал он, глядя на часы, — давайте последние минуты нашей встречи посвятим тому, чтобы просмотреть материалы.

Бровик и Фондаль погрузились в свои бумаги, а Кристиан посмотрел в окно. Мысленно он уже летел в Антиб, справа и слева от него сидели Тесса и Сара, а на коленях — Ханс-Кристиан, и повсюду охапки разноцветных игрушек — подарки от SAS.

Он очнулся, когда вдруг включилась пожарная тревога. Дым от сигары Бровика висел облачком под самым потолком.

— Господа, — сказал он и поднялся, — согласно нормам безопасности вам следует покинуть помещение. Предлагаю обсудить все эти вопросы еще раз. Давайте встретимся после лета.

ЧАСТЬ IV

ГЛАВА 25 «Ради бога, зовите меня Констанс!»

Кристиан попросил таксиста остановить на остановке на Томас Хейтис плас. У него еще было несколько минут. Последний отрезок пути до виллы вдовы Констанс Шелдруп-Бёдкер он хотел пройти пешком. Необходимо было собраться с мыслями, припомнить все свои аргументы и предугадать ее возможные реакции. Через неделю после первого обращения к ней он получил написанное от руки длинное письмо. Его можно было трактовать как угодно. Констанс в своем письме описала множество фактов из своей биографии, в том числе о жизни в Индокитае с мужем-послом.

Однако Кристиан решил проявить терпение. Если вдова согласится на их предложение, то и остальные крупные акционеры последуют ее примеру. В этом случае он, конечно, выслушает ее ностальгические рассказы. Он хорошо помнил, как Томми из «Скандорамы» обработал импортера автомобилей на Эншо.

После того, что ему довелось наблюдать в зале ожидания Гардемуна в мае, Кристиану следовало быть предельно осторожным в отношении всего, что касалось «Ашехоуга». Про Скрамстада-младшего он с тех пор больше не слышал. Скорее всего, Эрленд был прав, говоря, что этот попугай вышел из игры, получив свои быстрые деньги. К тому же Кристиан не был уверен, общался ли Скрамстад-младший с Констанс Шелдруп-Бёдкер.

Кристиан долго выбирал костюм для этой встречи, чтобы произвести хорошее впечатление на вдову. Он остановил свой выбор на костюме-двойке с позолоченными адмиральскими пуговицами, который он купил без Тессы на летней распродаже в «Фенер Якобсен». К костюму отлично подходила белая рубашка и синий галстук с желтыми якорями. И, само собой разумеется, «Патек Филипп».

Кристиан хотел сначала спросить совета у Тессы, но после кошмарной ссоры в прошлые выходные решил этого не делать. Средиземноморское солнце растопило холодок между ними, но южное настроение быстро улетучилось, когда они вернулись домой и обнаружили, что Ибен уехала в свой Орхус, или Фюн, или откуда там она была — Кристиан точно не помнил. Он брел к вилле вдовы Шелдруп-Бёркер. Перекинутый через плечо пиджак он держал за петельку указательным пальцем.

Массивная швейцарская вилла утопала в саду. Ее едва было видно с улицы сквозь густую изгородь. Кристиан открыл калитку, и петли тоскливо заскрипели. Перед ним был ухоженный садик с яблонями и опрятный уютный въезд. Звонка на двери не было. Кристиан уже собрался постучать, как украшенная орнаментом входная дверь открылась, и на темном фоне прихожей возник тощий индиец, в широких штанах цвета хаки, узконосых туфлях и жилетке с богатыми цветными вышивками. Кристиан вошел, и индиец аккуратно прикрыл за ним дверь.

— Будьте любезны, следуйте за мной, — сказал он с явным индийским акцентом, не поднимая взгляда.

Кристиан вошел в фойе, декорированное сушеными розами и лавандой. По широкой лестнице они прошли в гостиную, окна которой выходили в сад.

— Будьте любезны подождать здесь. Я доложу о вас госпоже, — произнес слуга, не отрывая глаз от туфель.

Кристиан чувствовал себя так, словно совершил путешествие во времени. На стенах висели тяжелые драпировки, скрипучий дубовый паркет почти полностью был покрыт персидскими коврами. Комната была набита смесью восточных и европейских вещиц. Все это подтверждало, что фру Шелдруп-Бёдкер натащила сюда всякой всячины из разных стран, которые посетила, будучи женой посла. Через некоторое время Кристиан обнаружил, что в комнате звучит музыка. Откуда-то доносились индийские мелодии, исполняемые на флейте. На стене в огромной золоченой раме висел большой портрет пожилой женщины в экзотическом наряде. Она стояла на фоне лунного пейзажа. В ее лице было что-то неприятное, но достойное уважения. Кристиан подошел поближе, чтобы рассмотреть инициалы в правом нижнем углу: «О.Н.» Неожиданно позади него что-то зашуршало в дверях.

Там стоял оригинал. Вдова была облачена в фиолетовое кимоно и сандалии. Терракотово-красные волосы крупными кудрями уложены вокруг худого лица.

— Добрый день, господин Холл.

— Добрый день, фру Шелдруп-Бёдкер.

— Зовите меня просто Констанс, Холл. Раньше, когда мой муж был жив, я предпочитала, чтобы меня звали госпожой Шелдруп-Бёдкер. За годы, прошедшие после его смерти, я попыталась привыкнуть к тому, чтобы меня называли вдовой Шелдруп-Бёдкер. Но это кошмарное имя… Я так и не смогла с ним смириться. И сейчас я предпочитаю, чтобы меня называли Констанс. Будьте любезны, садитесь. Ранганат скоро принесет что-нибудь освежающее. Вы ведь не помните моего мужа, Холл? Он был грандиозный человек, великий человек, великий! — продолжила фру Шелдруп-Бёдкер, прежде чем Кристиан успел ответить.

— Вы курите? — спросила она и достала серебряный портсигар с полки под чайным столиком. Они сели на стульях в стиле рококо в эркере напротив сада.

— Боже, как скучно! — сказал она, когда Кристиан поблагодарил и отказался от сигареты. Она достала мундштук, вставила туда сигарету и прикурила. — Вы, наверное, и спортом занимаетесь на каком-нибудь отвратительном стадионе? Они в последнее время стали так популярны, — она странно протянула гласные в последнем слове. — Так в чем заключаются ваши намерения? Расскажите, будьте добры. — Она выпустила дым через ярко накрашенные вызывающе красные губы. — Прежде люди гуляли на свежем воздухе. Сейчас они утомительно и нудно изнуряют себя в сырых и темных подвалах, как мне рассказывали. Это не может быть полезно для здоровья.

Кристиан не нашелся что ответить. Он не ожидал такого развития беседы.

— Все молодые директора в наши дни все равно внезапно умирают. Либо от рака, либо от инфаркта. Это просто ужасно. Вот такие же, как вы, Холл, мужчины вашего поколения тренируются и тренируются, но все равно заканчивают свой жизненный путь где-то к пятидесяти годам. Что, без тренировок вы себе уже и жизни не видите? Ну да бог с ним, ведь вряд ли вы нанесли мне послеобеденный визит, чтобы выяснить мое мнение о тренировочной истерии, не так ли, господин Холл? Не принимайте это близко к сердцу, — произнесла вдова Шелдруп-Бёдкер. — Но я должна вам сказать, что в одежде вы весьма традиционны. Галстук с желтыми якорями… Я надеялась, что у вас неплохой вкус.

Кристиан вспыхнул. Он чувствовал, что сейчас сорвется. Тут кстати вспомнилось высказывание, которое он прочитал в книге, подаренной Эрлендом. Это была книга цитат из великих литературных произведений самых известных писателей всего мира.

— Ну, как сказал однажды Томас Манн: «Одевайся как буржуа, а думай как революционер».

— Вряд ли он сказал это по-норвежски. Он это сказал или все-таки написал? Я всегда прислушиваюсь к остроумным фразам выдающихся людей. Как я понимаю, они получают признание за случайно сказанную во время какого-нибудь обеда фразу. А когда они сидят у письменного стола и имеют в своем распоряжении весь мир, то… Вы знаете, и Харальд Григ и Уильям Нюгорд, я имею в виду старика, разумеется, могли быть очень остроумными. Так вот. Я вижу, как вы одеваетесь. Но если вы думаете, как революционер, то это совсем другой вопрос. Может, будет интересно послушать об этом больше. — Она снова откинулась на спинку стула и позвонила в маленький колокольчик. В дверях вырос индиец.

— Шерри? — спросила фру Шелдруп-Бёдкер и посмотрела на Кристиана.

— Да, спасибо.

— Ряда слышать, что вы хоть от алкоголя не воздерживаетесь. — Она повернулась к своему слуге: — Ранганат! Два тио-пепе. И тарелочку кешью из Кашмира. — Она снова откинулась назад. — Ну, расскажите-ка мне о ваших революционных планах.

Вошел индиец с шерри и кешью.

— Что-нибудь еще, фру? — спросил он.

— Нет, спасибо, все в порядке, — проговорила фру Шелдруп-Бёдкер и жестом отпустила его.

— Как я изложил в том письме, которое послал вам на прошлой неделе, — начал Кристиан, — «Скандинавская медиагруппа», где я являюсь директором по развитию, желает стать ведущим актером в скандинавской медиаотрасли. Как вы, вероятно, знаете, сегодня в норвежской медиаиндустрии существует четыре больших концерна. Это «Шибстед», «А-Прессен», «Оркла» и СМГ. Кроме того, шведские «Бонниер» и «Кинневик» и финская «Санома» имеют свои интересы в этих предприятиях.

Он не мог не заметить, что фру Шелдруп-Бёдкер зевнула. Она попыталась скрыть это, поспешно забросив в рот кешью.

— СМГ — не самый крупный участник по оборотам, но быстро растет и развивается. У концерна есть амбиции стать крупнейшим в Скандинавии. Существенный шаг в этом направлении — это усиление издательского отделения концерна. Его оборот сегодня — больше двухсот миллионов.

Фру Шелдруп-Бёдкер снова зевнула. Челюсть ее хрустнула.

— По нашим представлениям, в норвежской книжной отрасли издательство «Ашехоуг» самое интересное как само по себе, так и в свете тех возможностей, которые мы подразумеваем.

— То есть вы хотите купить мои акции в «Ашехоуге»? Вы это пытаетесь мне внушить? Понимаете ли вы, молодой человек, какая это ответственность — владеть таким издательством, как «Ашехоуг»? — Реакция фру Шелдруп-Бёдкер была именно такой, какую ожидал Кристиан.

— Да, естественно, мы очень осторожно продолжим его традиции. Мы очень хотим продолжать ту культурно-историческую и общественную роль, — Кристиан подчеркнул эти слова, — которую играло издательство, фру Шелд…

— Ради бога, зовите меня Констанс!

— Да, разумеется, извините. Я не знаю, насколько хорошо вы знакомы с составом СМГ и теми принципами, которые лежат в основе работы главного акционера.

— Никакого понятия, господин Холл. Будьте так добры, не утомляйте меня больше, чем это крайне необходимо. Все эти технические детали можно опустить. Переходите к сути.

— Главный акционер СМГ, Аугустус Агер-Ханссен, передает свой контрольный пакет акций для управления этому учреждению, если уставной обычай гарантирует, что вы тоже продадите их. Другое условие…

— Ну, что еще? — зевнула фру Шелдруп-Бёдкер и осушила свой бокал шерри.

— СМГ в качестве владельца «Ашехоуга» будет гарантировать то, что владение норвежской издательской областью останется в Норвегии. Отрасль, которая иначе может…

— Отлично, отлично, — зачмокала вдова, — ваш рассказ звучит как сказка. Но позвольте поведать вам небольшую историю, молодой человек, — и она затянула длиннейший рассказ про одного своего французского друга. «Он был очаровательный мужчина, просто очаровательный. Настоящий художник. Поэт в полном смысле этого слова. Он был просто гений…»

Настала очередь Кристиана прятать зевок.

Вдова Шелдруп-Бёдкер снова позвонила в колокольчик, и в комнату вновь вошел индиец и наполнил ее стакан из графина, который стоял рядом.

— Что-нибудь еще, госпожа? — спросил Ранганат тем же монотонным и приглушенным голосом, как и раньше.

— Мои ступни.

— Разумеется, госпожа.

Ранганат опустился на колени перед фру Шелдруп-Бёдкер, снял с нее фиолетовые сандалии и начал массировать ступни. Кристиан старался не смотреть.

— Итак, мой милый, вы говорите, что у вас есть ко мне предложение, — с закрытыми глазами медленно сказала вдова.

— У нас нет конкретного готового предложения прямо сейчас… — Кристиан тут же пожалел о своих словах, — но я могу в любом случае вам пообещать, что мы будем очень заинтересованы представить вам это предложение в очень скором времени.

— Я давно мечтала разделаться с этими утомительными семейными акциями, — пробормотала Констанс. — Кроме того, меня бросает в дрожь при мысли, что мои отвратительные дочери получат хоть что-нибудь после моей смерти. Я предполагаю потратить все, израсходовать все деньги без исключения. Вот тогда они ничего не получат. Они никогда не приходят ко мне, не находят минутки, чтобы позвонить, даже не посылают мне самой маленькой рождественской открытки.

Внезапно фру Шелдруп-Бёдкер совсем затихла. В уголке ее глаза задрожала слеза. Кристиан осторожно прикрыл ее руку своей.

— Вам нет причины стеснять себя.

— Да-да, — всхлипнула она и похлопала его по руке, — похоже, вы понимаете толк в этих вещах, Холл. Вы думаете, я смогу получить за мои акции хорошую цену? — Вдова открыла глаза и посмотрела на него.

— Я могу обещать вам правильную и хорошую цену, Констанс. — Кристиан воспользовался возможностью стать ей ближе.

Ранганат поменял ногу.

— Так лучше, госпожа?

— Еще немножко, Ранганат. Ты просто ангел, чистый ангел.

Она снова откинулась назад и закрыла глаза.

— Я полночи лежу без сна из-за страшных болей в ступнях. И они говорят мне прямо в лицо, что это игра моего воображения. Что нынче приходится терпеть? Даже от самых респектабельных врачей… Это просто кошмар.

Кристиан не ответил. Было понятно, что ему уже пора уходить.

— Еще одно… — начал он, пока она не открыла глаза, — тайна. Полная тайна, разумеется, это главное. Если информация просочится, в том числе и к другим акционерам «Ашехоуга», то едва ли возможно будет совершить хоть какую-нибудь покупку, — проникновенно произнес Кристиан.

— Уильям обедает у меня по первым воскресеньям каждого месяца, я же упоминала об этом. — Кристиан опустил глаза. Его слова явно не дошли до нее.

— И особенно важно, чтобы именно Уильям Нюгорд не пронюхал о нашем разговоре, — прибавил он немного резче. Но фру Шелдруп-Бёдкер только приподняла руку и помахала ею, словно отгоняла мух. Кристиан понял, что теперь разговор закончен и надо уходить.

— Ну, я думаю, мне пора.

— Да, идите, милый, идите, — пробормотала она и приоткрыла один глаз. — Удачи вам. Я искренне желаю вам удачи в ваших планах. Буду рада повидать вас снова. Ранганат покажет вам дорогу. Осторожнее на лестнице. Когда с клена осыпаются листья, там очень скользко. Ах, эти листья…

Кристиан не дослушал болтовню фру Шелдруп-Бёдкер. Молчаливый индиец проводил его до калитки. Сейчас, когда акции вдовы Шелдруп-Бёдкер практически лежали у него в кармане, можно было делать следующий шаг.

ГЛАВА 26 «И что я с этого буду иметь?»

— А ты уверен, что это подходящее место для разговора?

— Здесь-то? Да здесь никому до нас нет дела.

— Это же правительственный квартал, рядом Совет министров и Департамент экспедиции министерства. Здесь из-за каждого угла торчит по политическому советнику… — Кристиан обвел взглядом помещение, чтобы проиллюстрировать свои слова.

— Да успокойся, все отлично. Если бы мы с тобой сидели в «Бристоле» или «Тострупе», то обязательно нашелся бы кто-нибудь интересующийся. А здесь? Да никогда в жизни.

Кристиан и госсекретарь Сюр Ингвальдсен сидели в совершенно новой столовой за столиком у окна напротив Акерсгатан.

— Мне надо показывать им свой паспорт?

— Мы храним государственную тайну, как известно. — Ингвальдсен иронично улыбнулся и протянул руку к гладкой прическе.

Кристиан думал, что охрана заставит его показать членский билет Рабочей партии, но охранник даже не подошел к нему. Как один из руководителей государственного совета Рабочей партий Ингвальдсен даже не задумывался о подобной чепухе. Кристиан, в свою очередь, не собирался подшучивать над сидящим здесь членом правительства.

— Тому уже четыре года, Сюр? Последний раз мы виделись на празднике по поводу окончания Высшей торговой школы. Ты уже чуть ли не на вершине государственной власти.

— Зато всегда есть чем заняться. Кроме того, на вершине государственной власти министр, а не я. Не забывай об этом.

Кристиану показалось, что Ингвальдсен просто разминается перед тем, как начать говорить о серьезных вещах.

— Как ты думаешь, долго ли продержится правительство Стольтенберга? До выборов следующей осенью?

— Не знаю, определенного мнения пока нет, во всяком случае официального. Но даже если Рабочая партия не останется правящей, карьерные возможности найдутся всегда.

Кристиан заинтересованно расспрашивал Ингвальдсена о его прошлой работе журналистом. Но все это была пустая болтовня. Кристиан прекрасно знал, чем государственный секретарь занимался после окончания Высшей торговой школы. Сначала Кристиан с большим трудом вспомнил какого-то Сюра из Бергена, но он проделал основательную исследовательскую работу.

Эта встреча за ланчем была важна для него. Кристиан целиком и полностью попадал в зависимость от доброй воли разных политиков, если проект «Сехестед» войдет в силу.

— Ладно, Кристиан, — сказал Ингвальдсен, поглядывая на улицу, — как у вас там в концерне говорят: «Кончай молоть чепуху и переходи к сути дела».

Кристиан выпрямился и глотнул кофе. Самым важным сейчас было получить копию документов по продлению норвежского владения в издательской отрасли, чтобы правительство не чинило препятствий проекту «Сехестед».

— Так вот — но это только между нами — ситуация такова. «Скандинавская медиагруппа» желает поддержать продукцию и деятельность концерна, о чем сейчас так много шума подняли и газеты, и интернет-порталы, и телевидение, и журналистика вообще.

Сюр открыл свой пакет с едой и начал жевать сэндвич.

— У нас уже наработана некоторая издательская деятельность, но мы хотим укрепить позиции в издательском деле и одновременно использовать позиции между живой экономикой и книжной отраслью, чтобы как можно лучше позиционировать себя, когда медиаконвенция окончательно вступит в игру. Поэтому мы готовы изыскивать возможности для того, чтобы начать активно развивать издательскую отрасль Норвегии. Короче говоря, Сюр, — сказал Кристиан, заметив, что Ингвальдсен уже утомился, — СМГ хочет взять контроль над «Ашехоугом» и «Гюльдендалем».

Рука госсекретаря замерла в воздухе. Кристиан прибавил суровости в голосе:

— И слить их в большой издательский концерн, котирующийся на рынке.

Кристиан последовательно выкладывал одну карту за другой.

— Как мы оба знаем, такая сделка подпадает под закон о труде. Но мы не хотим делать что-либо, противоречащее интересам наших акционеров. Во всяком случае, не получив предварительно одобрения властей.

Ингвальдсен ничем не выдавал своих мыслей. Он молча жевал свой сэндвич, не сводя взгляда с улицы.

Кристиан остановился и взялся за кофейную чашку. Теперь очередь Сюра высказаться. Ингвальдсен жевал, глядя в окно.

«Чего он там высматривает?» — нетерпеливо подумал Кристиан.

Наконец Ингвальдсен ожил. Он медленно повернулся к Кристиану.

— Дай-ка угадаю. Ты ведь хочешь, чтобы я все это сказал на государственном совете и потом сообщил тебе об их реакции? Так?

Кристиан решил отшутиться:

— То, что ты хороший госсекретарь, я знал, но что умеешь читать мысли — для меня новость.

— Не очень-то это и трудно. Но позволь задать тебе вопрос: почему ты пришел с этим ко мне? Или, если говорить в нашей манере Высшей торговой школы, мне-то что с этого будет?

— Позволь, я сначала расскажу тебе, как мы это себе представляем, как все это будет исходить от правовых инстанций. Главный аргумент — угроза иностранного вмешательства в наши управленческие дела, и будь уверен, я точно знаю, что со стороны иностранцев существуют конкретные планы, касающиеся и «Ашехоуга», и «Гюльдендаля».

Кристиан откинулся назад и продолжил:

— Благодаря компании Аугустуса СМГ станет лучшей гарантией того, что крупнейшие издательства Норвегии останутся норвежской собственностью.

— Какой еще компании, какого еще Аугустуса?

— Аугустус Агер-Ханссен — главный акционер СМГ. Он владеет двадцатью шестью и одной десятой процента акций. Но на практике он контролирует свыше трех четвертей голосов путем всяких юридических вывертов, то есть Агер-Ханссен действительно имеет полный контроль. Вдобавок он постановил следующее: когда он умрет или, как он сам выражается, «если он умрет», его акции автоматически перейдут его компании. Таким образом, исключается внешний захват, а устав компании Аугустуса содержит такие формулировки, как «свободные и независимые редакции», «качество и доверие», «долгосрочность» и «свобода слова». Козырные карты в политическом смысле слова.

— Основное я понял. — Сюр посмотрел на часы. — Подумаю, что смогу сделать, но некоторые моменты я еще должен уточнить у Йонаса.

«Йонас? Это еще кто?» — подумал Кристиан, но спрашивать не стал. Это пока излишне.

— Да, конечно, — промямлил он.

— Но позволь мне задать тебе еще один вопрос… — начал Сюр.

— Что ты с этого будешь иметь? — быстро парировал Кристиан. — Скажу тебе так: если все получится, то нам будут нужны очень способные люди, с экономическим и политическим чутьем. Они понадобятся нам в руководстве. Но все же позволь и мне задать тебе один вопрос: сколько, как ты думаешь, продержится правительство Стольтенберга? Что будет после выборов 2001 года? — Кристиан осторожно улыбнулся. — Если мы получим одобрение властей, мы начнем работать уже с весны 2001 года. Как в твои карьерные планы это вписывается?

ГЛАВА 27 Хитрый Фритьоф

Едва Кристиан вернулся в свой кабинет после разговора с Сюром Ингвальсеном, как тут же зазвонил мобильный. Он выудил трубку из внутреннего кармана и сразу узнал высветившийся номер.

— Привет, Фритьоф!

— Послушай, — Фритьоф перешел сразу к делу, — нам нужно поспешить с договором. На следующей неделе будет поздно. Сейчас скажу, почему вдруг такая срочность. Но расслабься, твоя просьба мне понятна. Я могу пообещать тебе индивидуальный подход. Ты успеешь в «Театральное кафе» к половине третьего, то есть через четверть часа?

— Сейчас посмотрим, — Кристиан кликнул по палму свободной рукой, хотя и без того знал, что отменил все послеобеденные встречи на тот случай, если затянется разговор с Ингвальдсеном.

— Подходит. Но почему такая спешка?

— Этого я в двух словах рассказать не могу. Значит, увидимся через четверть часа?

Кристиан подтвердил и отключился. Фритьоф Киршоу всегда нервно разговаривал по телефону. Но сейчас было как-то иначе.

Кристиан отправился на улицу Розенкранца, где в мае они обедали в «Акве» и где он рассказывал Фритьофу о своем проекте «Сехестед». Через день после этого он переслал Фритьофу и его адвокату все важные материалы, и с тех пор от него ничего не слышал до позавчерашнего дня. Позавчера позвонил Фритьоф и сообщил, что адвокат подготовит все к следующей неделе. Кристиану стало немного легче, но его обеспокоила эта внезапная спешка.

Кристиан пересек площадь перед Национальным театром. И тут увидел огромный «мерседес» инвестора. Машина была припаркована с нарушением всех правил — прямо перед входом в «Театральное кафе». Он собирался пересечь улицу перед Парламентом, когда его взгляд упал на большие рекламные плакаты на стене. Они напомнили ему о постановке Сольстада. Может, им с Тессой правда стоит сходить куда-нибудь вместе?

Кристиан подумал об этом и тут же рассердился на себя за то, что книга Сольстада, которую он оставил у себя на столе прошлым летом, так и пропала без следа.

— У меня назначена встреча с Киршоу.

Не удостоив Кристиана взглядом, метрдотель пробежал глазами по линованной тетради и кивнул, приглашая следовать за собой.

— Привет, Кристиан! Садись! Представь, — проговорил Фритьоф, когда метрдотель ушел, — они отдали мой столик кому-то другому. А оставшиеся свободные столики только здесь, в общем зале. И я должен тут сидеть, со всякими… А ведь я им звоню только в том случае, чтобы предупредить, что мне столик не нужен. Но я не стал сильно скандалить. Мне кажется, что и здесь неплохо. Стулья с высокими спинками. Тут мы и пошептаться сможем. Не то, что там. Тебе как? Давай, может, быстренько что-нибудь перекусим несложное. Мне надо вернуться поскорее на работу. Раки? Стейк?

Кристиан кивнул на стейк, и Фритьоф подозвал кельнера. Потом он вынул из внутреннего кармана два сложенных листочка и положил на стол.

— Это самая что ни на есть подробная экспертиза. Твой проект, определенно, обещает стать доходным предприятием. Эти цифры — сплошные предположения, притом что этот издательский концерн находится только на бумаге. Прими это как хороший знак. Как видишь, — Фритьоф разложил перед Кристианом распечатки таблиц, — адвокат дал несколько сценариев инвестирования на два года вперед. Фирма при этом активно действует на рынке. Это же то, что ты хотел, так?

Кристиан кивнул и задумался. Сейчас следовало держать язык за зубами.

— По подсчетам моего адвоката, ценность слияния существующей издательской деятельности СМГ с «Ашехоугом», «Гюльдендалем» к АО «Сехестед», при условии, что интеграция «Скандорамы» не станет известна на рынке, составит приблизительно два миллиарда. Со следующим исходным пунктом: курс «Гюльдендаля» на день покупки плюс бонусы.

Кристиан снова кивнул, и Фритьоф продолжил:

— Давай для простоты представим, что АО «Сехестед» поделится на двадцать миллионов акций и первоначальный биржевой курс составит сто крон таким образом, что общая стоимость на рынке становится два миллиарда, как ты и упоминал. Что действительно касается первоначального курса, то он перейдет к тебе, поэтому считаю, что тебе следует пригласить кого-нибудь из «Маккинси», кто сейчас работает в «Голдман Сахс» и «Морган Стэнли».

Кристиан только кивал.

— Мой адвокат предлагает сделать это исходным пунктом. Он предлагает потребовать опцию на пятьсот тысяч акций, к десяти кронам за акцию. Тогда тебе достанется два с половиной процента от акций общества, и, по-моему, это вполне правомочное требование.

Кристиан снова кивнул и максимально сосредоточился.

— Дано: курс АО «Сехестед» через два года останется тем же, что и на момент создания, то есть сто крон. Тебе придется заплатить всего пять миллионов, чтобы получить пятьдесят. И налог ты заплатишь сорок пять миллионов. И, как видно из этой колонки, удвоение стоимости акции до двухсот крон принесет тебе девяносто пять миллионов прибыли. Если все пойдет по-другому и курс уменьшится вдвое, ты возьмешь двадцать миллионов, а если курс утроится, ты получишь целых сорок пять миллионов.

Кристиан поднял брови. Цифры были определенно больше, чем он предполагал.

— Но, — продолжил Фритьоф и отрезал кусочек сэндвича с раком, — существует одно большое «но». Это новые опционные правила налогообложения. Как ты, вероятно, понял, опционная прибыль сейчас облагается налогом как прибыль по зарплате. Другими словами, ты рискуешь из своей прибыли выплатить пятьдесят пять и три десятых процента налога, а не обычные двадцать восемь, как при акционной выгоде. Никогда не знаешь, какого еще идиотизма ждать от нашего финансового департамента. На твоем месте я бы не исходил из того, что он с ходу не потопит опционное налогообложение. Нынешний порядок подразумевает, что если курс остается прежним, то через два года у тебя окажется не сорок пять миллионов, а двадцать. При возможном удвоении курса ты получаешь не девяносто пять миллионов, а всего лишь чуть-чуть выше сорока. Если курс уменьшается вдвое, то ты получаешь девять миллионов, а в случае утроения — приблизительно шестьдесят пять. Шестьдесят пять миллионов — тоже деньги. Не пойми меня неправильно, но захочешь ли ты платить больше восьмидесяти миллионов налога, Кристиан?

Кристиан потряс головой и принялся считать в уме: «Пятьсот тысяч акций по курсу продажи на триста дает сто пятьдесят миллионов минус опционная цена пять миллионов. Сто сорок пять миллионов минус пятьдесят пять запятая… Нет, черт с ней, с запятой. Минус пятьдесят пять процентов, это приблизительно семьдесят девять… или почти восемьдесят миллионов. Да, все верно».

— Но есть выход. А вот и наш стейк. — Фритьоф полистал другую бумагу. — Поскольку правила опционного налогообложения совершено идиотские, мой адвокат предлагает тебе следующее решение. — Фритьоф вытер пальцы о скатерть. — Сначала тебе надо убедить Бьёрна Ягге пойти на то, чтобы объединить существующую издательскую деятельность СМГ в собственное акционерное общество, которое для простоты мы можем называть «предварительный „Сехестед“», то есть «Пре-Сехестед». Этому акционерному обществу следует формально купить «Ашехоуг» и «Гюльдендаль». Как видишь, мой адвокат обусловил общую стоимость из многих маленьких издательских объединений, как журнальных, так и книжных, чтобы заработать приблизительно двести миллионов. То есть десять процентов биржевой стоимости возможного акционерного общества «Сехестед». Эта цифра весьма приблизительна, но выглядит неплохо исходя из тех материалов, которые ты мне послал. Не так ли?

Кристиан снова кивнул. Он не контролировал происходящее. Он представлял себя марионеткой, а Фритьофа — хитроумным кукловодом.

— Давай для простоты будем исходить из того, что ты зарегистрируешь акционерное общество «Пре-Сехестед» с двадцатью миллионами акций с номинальной стоимостью десять крон таким образом, что общество будет оцениваться в двести миллионов. Другими словами, мы выпустим столько же акций, как будущее АО «Сехестед», но с номинальной стоимостью десять процентов. После этого при эмиссии акций АО «Пре-Сехестед» преобразуется в АО «Сехестед». Но вот в этом-то и фокус. — Фритьоф довольно причмокнул. — Вместо того чтобы просить об опционе в пятьсот тысяч акций в будущем АО «Сехестед» по десять крон за акцию, ты просишь купить то же самое количество акций в «Пре-Сехестеде» по десять крон за штуку к номиналу. Одновременно ты требуешь удержать эти два с половиной процента с возможного роста капитала. И ты это делаешь уже сейчас или сразу регистрируешь акционерное общество «Пре-Сехестед» в Бреннесунде. Тем самым ты не получаешь никакой налоговой опционной прибыли, но покупаешь акции по их реальной цене.

Кристиан нахмурился, но, прежде чем он успел сформулировать какое-либо возражение, Фритьоф продолжил:

— И самое хитрое — это когда АО «Пре-Сехестед» покупает «Ашехоуг» и «Гюльдендаль» и становится акционерным обществом «Сехестед». Стоимость издательства с двух миллионов возрастет до двух миллиардов. Тем самым стоимость одной акции с десяти крон возрастает до ста. Таким образом, ты заплатишь за акции пять миллионов, которые через полгода смогут свободно обернуться на бирже и принести сорок пять миллионов чистыми И при такой выгоде тебе нужно будет заплатить только двадцать восемь процентов налога, а не пятьдесят пять и три, как при опционном решении. Так что подобное решение даст тебе тридцать два миллиона после уплаты налогов, а не двадцать. Двенадцать миллионов ты кладешь себе в карман. Кроме того, ты не ждешь целых два года.

Фритьоф улыбнулся так широко, что Кристиан чуть не подавился. На самом ли деле это так легко и просто, как рассказывает Фритьоф?

— Если мы продолжим удваивать курс, то сокрушительного прорыва в результате интеграции АО «Сехестед» со службами «Скандорамы» не произойдет. Ты положишь в карман шестьдесят восемь миллионов после выплаты налогов, а не сорок. При утроении курса это не представляется невозможным. Я знаю тебя, — Фритьоф подмигнул, — продать и заграбастать сто четыре миллиона, даже после того как налоговая инспекция возьмет свое. Свыше ста миллионов, Кристиан, это не самое худшее, согласись?

Кристиан снова чуть не подавился. Сто четыре миллиона! Чистыми! О такой сумме он не осмеливался и мечтать. Это значило полную свободу в обозримом будущем. Но для перспективы таких доходов ему сейчас нужно пять миллионов крон. Или, в любом случае, сделать формальное предложение акционерам «Ашехоуга» и «Гюльдендаля» перед встречей руководства в декабре. Он не только должен затаиться с пятью миллионами, но и конструкция с «Пре-Сехестед», разработанная адвокатом Фритьофа, тоже достаточный риск. Что, если проект «Сехестед» развалится? Что, если руководство не одобрит его? Что, если сменится власть? Что, если какой-нибудь ключевой акционер «Ашехоуга» откажется продавать? Кристиан запустил пальцы в волосы.

— Ну, что скажешь? — Фритьоф набросился на последний кусок сэндвича со стейком.

— А не слишком ли велик риск? В таком случае я должен выложить пять миллионов на акции общества, которого не существует?

— Задержка с покупкой акций также не годится для традиционного опциона. Ты выкладываешь пять миллионов акций и когда-нибудь ты захочешь выкупить опцион. Но это пустяки по сравнению с тем, что ты таким образом экономишь на налогах. Если ты меня спросишь, то я назову это инвестицией.

Внезапно до Кристиана дошло, что Фритьоф считает, что у него, Кристиана, лежит пять миллионов, чтобы выкупить все здесь и сейчас. Кристиан почувствовал, что у него загорелись щеки.

— Послушай, Фритьоф, буду с тобой честным. У меня сейчас нет пяти миллионов в ликвидных единицах.

— Боже мой, пять жалких миллионов можно просто одолжить.

Кристиан покраснел еще больше. Однако надо было сказать правду. Врать сейчас было бессмысленно.

— Дело в том, Фритьоф, что я и так уже по уши в долгах. И, в отличие от тебя, у меня семья — дети, няня и все такое прочее. И за ту зарплату, которую мне платят в СМГ, трудно взвалить на себя еще и такой заем.

Фритьоф улыбнулся.

— Да не проблема. Ты можешь взять в долг у меня. Я дам тебе ренту в десять процентов, но тебе не придется платить ренту или вычеты. Потому что ты получишь их наличными. Кристиан, послушай, сегодня твой день.

Кристиан почувствовал себя неуверенно: если проект «Сехестед» полетит в помойку, то он останется ни с чем, да еще и с долгом Фритьофу в пять миллионов! Ведь одни расходы по ренте превысят его годовую зарплату в несколько раз.

— Единственное, за что тебе сейчас придется заплатить — это гонорар адвокату, — продолжил Фритьоф. — Самуэльсон, конечно, дороговат, но у нас в стране он самый лучший. Посмотрим, что он пишет… — Фритьоф вытащил из кармана приклеенную к бумажке наклейку. — Он получит сто тысяч за работу плюс полпроцента чистыми в счет налога, когда ты решишь продавать акции. Сто тысяч на лапу, ты понимаешь, старик, это же пара заходов в ресторан.

— Да, Фритьоф, предложение просто шикарное. Но что, если мои планы рухнут? Я хочу тебе сказать, что предпочел бы иметь подстраховку.

— Подстраховку? Естественно, у меня есть подстраховка. — Фритьоф был увлечен. — Я очень хорошо тебя знаю. И знаю, что ты любишь полностью контролировать ситуацию, Кристиан. Поэтому я так и привязан к тебе и хочу обеспечить тебе подстраховку.

Кристиан кивнул, и Фритьоф махнул проходившему мимо кельнеру.

— Не только смеха ради я сказал тебе по телефону, что дело срочное, — Фритьоф посмотрел ему прямо в глаза. — Помнишь про ту работу, о которой я говорил с тобой в «Акве» перед летом?

Кристиан кивнул.

— Мы получаем гарантированное «да» на одну из четырех лицензий. Но у нас есть небольшая проблема. Та, кого мы нанимали шефом, пойдет в декретный отпуск. Сейчас она на втором месяце. Нам она еще ничего не говорила и не знает, что мы в курсе. У нас свои методы. Как ты, вероятно, догадываешься, нам жутко не в тему, что она пойдет рожать под Новый год. Лучше бы это случилось чуть-чуть попозже, хотя бы через несколько недель. А так — не годится. Нам надо ее по-быстрому спихнуть куда подальше. Во всяком случае, еще до Рождества. Поэтому нам нужен кто-нибудь, кто возглавил бы этот консорциум с Нового года, когда лицензия будет уже готова. Ты в нашем списке один из первых номеров, с тех самых пор, когда мы узнали про нее. Сейчас все считают, что ты для нас подходишь. Твой опыт работы великолепен, к тому же вряд ли ты забеременеешь. Я очень верю в твой захват издательства Кристиан. Ради бога, пойми меня правильно. Но если тебе не повезет с «Сехестедом», то в СМГ ты станешь персоной нон грата. А для тебя у нас дверь всегда открыта.

Кристиан слушал как завороженный. Фритьоф достал из внутреннего кармана третью бумажку с распечаткой.

— Условия очень привлекательные, поверь мне. Мы можем предложить два миллиона подъемных плюс три миллиона зарплаты в год. Плюс бонусы. То есть пять миллионов в первый год и три миллиона в последующие, плюс бонусы. Думаю, это в любом случае больше, чем ты имеешь в своем СМГ.

Кристиану трудно было уместить все это в голове. Он уставился на бумаги на столе.

— Я никогда не позволю себе заплатить меньше, чем обещал. Как ты видишь из этой маленькой схемы, вот такая у тебя будет раскладка денег.

Кристиан внимательно изучил листок.

— Но в этой выдержке с этой зарплаты после выплаты налогов и покрытия ренты и выплаты… а на что я жить буду? У меня жена, дети, няня, дом… Да ну что ты…

Фритьоф так вскрикнул, что Кристиан отскочил.

— Я не могу держать тебя в руках как нянька. Ты же сейчас берешь кредитный заем. Нетрудно это понять.

Кристиан опустил вялый взгляд.

— Да, естественно, все это не проблема, — забормотал он, думая, что им нужно либо отпустить практикантку или больше использовать родителей Тессы. Может, даже обратиться с просьбой к ее отцу выступить поручителем за заем и попросить не говорить об этом Тессе, чтобы она не узнала о проекте «Сехестед».

Но тут он вспомнил, что вся эта история на случай, если провалится проект «Сехестед». А он не провалится.

— Отлично, Фритьоф, — сказал он и поднял взгляд. — Все, что ты предлагаешь, очень интересно. Особенно, что касается подстраховки. Ты знаешь, мой проект «Сехестед» будет обсуждаться с руководством в начале декабря. До этого я не могу конкретно сказать тебе по поводу этой работы. Но я согласен на АО «Сехестед» и на твой заем.

— О’кей. Но дольше чем до начала декабря мы ждать не можем.

Фритьоф прервался, потому что зазвонил мобильный Кристиана. Он все время лежал перед ним на столе. Прежде чем Кристиан отключил его, оба заметили, что на экране было написано: «Тесса-мобильный».

— Семья звонит? — заметил Фритьоф.

Кристиан сунул телефон во внутренний карман и огорчился.

Фритьоф посмотрел на свои часы. Это были те же самые «Жере Перрего», с которым он ходил на праздник в Бюгдёе и в «Акву». Свет люстры на потолке отразился в часовых стрелках.

— Слушай, мне пора бежать, — воскликнул он, поспешно собрал бумаги и рассчитался, крикнув: — Запишите на счет Киршоу, — и умчался на Буннефьорд.

Кристиан сидел некоторое время в задумчивости, но знал, что получил совершено уникальное предложение, которое получают нечасто в жизни. Сто четыре миллиона.

ГЛАВА 28 La bionda e la rossa[21]

Кристиан поднялся на улицу Парламента, раздраженный на Эрленда и всех придурков, которые любили разглагольствовать на тему о вилле Ашехоуг. Он направлялся на улицу Розенкранц напротив Ибсеновского квартала, где хотел отметить договор стрижкой. Обычно он стригся в назначенное раз и навсегда время, каждый второй понедельник, но сегодня легкая стрижка все-таки не помешала бы.

Еще когда он работал в «Маккинси», он стригся в парикмахерской «Ла Бионда» на Акерсгата. Это было дорого, но стоило того. Сначала раз в месяц, но потом чаще, приблизительно каждую третью неделю, а в последний год он начал стричься в постоянное время каждый второй понедельник с четырех до пяти. И всегда у Барбары. Вероятно, каждый второй понедельник — это довольно часто, но, имея столько официальных встреч, важно всегда выглядеть аккуратным.

Сегодня был четверг, и с последнего раза прошло всего полторы недели, но если Барбара на месте, он попросит подстричь его вне графика.

Она была на месте. И ко всему прочему у нее не было клиента, ее кресло в зале на первом этаже было единственным свободным. Кристиан повесил пальто и папку на вешалку и сел, пока Барбара приводила себя в порядок. Рядом с ним сидела молодая женщина, которая, видимо, красила волосы, потому что голова ее была вымазана какой-то клейкой субстанцией. Она листала журнал. Кристиан напрягся, когда понял, какой. Это был «Уоллпейпер». Именно тот номер.

Он следил за ней глазами, пока она не дошла до страницы с рекламой «Дольче энд Габбана», но она быстро пролистнула дальше, и Кристиан перевел дыхание.

Сзади подошла Барбара и обернула накидку вокруг его шеи.

— Чуть-чуть подровняем? Или как обычно, везде коротко и очень коротко на шее и над ушами?

Он кивнул. Единственный раз, давным-давно, она предложила ему сделать мелирование, и он сразу же наотрез отказался. Мелирование для мужчины — это уже извращение.

Барбара подвела его к раковине. Вообще-то мытьем головы должен был заниматься ассистент, но Барбара обычно делала ему все сама, от начала до конца. Мытье волос — едва ли не лучшая часть всего процесса. Положить шею на край фарфоровой ванночки, наклонить голову назад, закрыть глаза и ощущать струю воды, которую льет на него Барбара. Кристиан балдел, сидя на стуле. Он чувствовал, как расслабляются шейные мускулы. Барбара взяла шампунь и начала массировать ему кожу головы.

Он потянул носом, вдыхая ароматы шампуня и духов Барбары. Она была так близко от него! Ее грудь практически касалась его лица. Такое уже случилось однажды, несколько недель назад, но никто из них ничего не сказал.

Они очень редко говорили, и только на темы стрижек и причесок. Кристиан сидел с закрытыми глазами.

Барбара снова полила горячей водой и смыла шампунь, потом легко промокнула голову полотенцем. Кристиан поднялся и вернулся к парикмахерскому креслу. Он наделся, что никто из других клиентов на него не смотрит, потому что всегда чувствовал себя глупо, когда волосы мокрые и торчат как попало.

Барбара вновь наклонилась над ним, и Кристиан закрыл глаза. Она стригла быстро и ритмично. Металлическое «клик-клик-клик» ножниц. Кристиан сконцентрировался. Он ощущал тепло, исходящее от ее тела. Барбара поворачивала его голову мягко, но властно.

По дороге на работу Кристиан завернул в кофейню на Грейсене. Там стояла длинная очередь, и он пристроился ей в хвост. Вдруг он вспомнил, что во время разговора с Фритьофом позвонила Тесса, а его мобильный телефон до сих пор выключен. Кристиан поспешно включил его и увидел, что на автоответчик пришло сообщение. Кристиан поднес телефон к уху и прослушал его.

— …и еще будет здорово, если ты купишь памперсы по дороге домой. Классно будет, если ты успеешь к ужину.

«Да черт же вас всех побери, ты и сама могла бы сгонять в ИСА. Считаешь, я сижу и отдыхаю весь день?» — подумал Кристиан и послал ей ответное сообщение о непредвиденной встрече и о том, что он еле-еле успеет домой к ужину, после чего снова отключил телефон. Он даже думать не хотел о «ледяном» обеде на Крокусвейен.

У Кристиана было несколько бонусных карточек в разные кафе города, но он ими не пользовался, так как кофе он всегда себе покупал навынос здесь, в этой кофейне. Но старые, дающие право на скидку карточки всегда болтались в его карманах.

Пока он стоял в очереди и в ворохе бумажек искал нужную, краем глаза он заметил женщину, которая пробиралась сквозь толпу с двумя полными чашками горячего кофе — к своей подруге, занявшей место у окна.

— Ах, извините, — пробормотал он и отодвинулся, давая ей дорогу, но она лишь улыбнулась и пошла дальше.

Кристиан был уверен, что встречал ее раньше. Он посмотрел ей вслед и сунул карточки обратно в карман.

— Следующий, пожалуйста!

Кристиан поднял глаза. Девушка за стойкой нетерпеливо ждала, когда он сделает заказ. Остальные сновали туда-сюда позади нее, чтобы налить в чашку кофе, добавить молоко или выудить круассаны из-за стеклянного прилавка.

Осилит ли он обычный двойной эспрессо? Кристиан всмотрелся в графитную доску с ассортиментом. Может, и ему стоит попробовать «Мачиато»?

— Я возьму один… один…

Девушка нетерпеливо забарабанила пальцами по углу кассового аппарата.

— Что? — спросила она и помахала ладонью, призывая соображать порезвее.

— Двойной эспрессо. — Кристиан достал отрывной купон и положил его на прилавок, затем обернулся к окну и увидел там чью-то ярко-рыжую прическу.

— Большой или маленький?

Кристиан по-прежнему пялился в окно.

— A-а. Большой, большой.

— Здесь или навынос?

— А? — Ее профиль, когда она говорила с подругой… Что-то с ее профилем…

— Вы будете… здесь пить или возьмете с собой? — Девушка нервным движением откинула непослушную прядь волос с глаз и бросила на очередь взгляд: «Вот ведь урод на мою голову».

— Я возьму с собой.

— Двадцать восемь крон.

Кристиан искал в кошельке монеты.

— У нас нет печати, — сказала девушка, — можно я просто распишусь на карточке ручкой?

Он кивнул и попытался достать десятикроновую монетку, но та прочно застряла в бумажнике. Продавщица повернулась к кофеварке.

Тут Кристиан заметил, что женщина у окна поднялась и пошла прямо на него. Кристиан продолжал копаться в монетах наудачу, пока не увидел, что ее туфли стоят непосредственно рядом с его ботинками. Внезапно ему в голову пришла мысль. Он поднял глаза и посмотрел на ее шею. Татуировка была прямо перед его носом. Женщина протиснулась рядом с ним и нагнулась над прилавком. Она что-то писала. Кристиан заглянул ей через плечо и увидел, что пишет она с обратной стороны его отрывного купона. И писала она той же самой ручкой, что и продавщица!

Он сунул нос обратно в бумажник, когда услышал, как звякнула ручка, отброшенная на прилавок, и женщина удалилась обратно к окну.

— Пожалуйста, — кофейная девушка поставила перед ним его заказ. Кристиан выложил три десятикроновые монетки на подносик и засунул карточку в карман брюк.

— Сдачи не надо, — пробормотал он и надел крышку на чашку. Глядя строго перед собой, он вышел из кофейни на широкий тротуар и пошел куда глаза глядят, лишь бы подальше от этой женщины. Так он брел, пока не дошел до светофора.

Городской шум, повсюду пестрят рекламные щиты с бирюзовым шрифтом на зеленом фоне: «Что такое Sc? Будем мы Sc? Что такое Sc?»

Но Кристиан не обращал на них внимания. Он был взволнован. Отрывной купон жег его сквозь карман брюк. Что-то в ней такое знакомое, думал он. Должно быть, они раньше встречались. Она определенно узнала его, раз нацарапала что-то на его купоне.

Он осторожно достал его из кармана и рассмотрел с обратной стороны. Зажегся зеленый, все пошли через дорогу. Они обходили Кристиана, а он стоял и покачивался, пока снова не зажегся красный свет.

Кристиан поспешно повернулся и пошел по Гренсен. Проходя мимо окна, где сидели эти две женщины, он бросил на них поспешный взгляд. В окне отражалась улица, но вскоре он поймал ее взгляд. Она смотрела на него, а ее подруга листала журнал. Кристиан заметил, что она улыбнулась и сложила кончики пальцев вместе.

Он быстро опустил взгляд и побежал дальше. Он уже достаточно увидел.

Вернувшись на работу, Кристиан велел Будиль ни под каким предлогом его не беспокоить, затем достал купон и уставился на номер мобильного телефона, нацарапанный на обратной стороне под розовым бутоном. Там еще стояло неизвестное ему имя. Кристиан опять проверил все варианты по поисковой системе, но такого номера не было в он-лайновом телефонном каталоге. Он взял карточку указательным и средним пальцами, как игральную карту.

— Ну вот это, — сказал он себе и потер карту кончиком пальца, — не могло быть случайностью.

Страстное желание вспыхнуло в нем. Звонить? Или не звонить? В последние несколько раз, когда у него была такая возможность, он просто наблюдал, и в бассейне на Бюгдёе, и в баре «Аква». Он видел перед собой женщину с прической Клеопатры, которая улыбалась ему из кофейни. И пока он вертел карточку в руке, вспомнил цифры, которые Фритьоф смел со стола в «Театральном кафе».

Он решительно положил карточку на стол и набрал номер.

ГЛАВА 29 «Почему мы больше не занимаемся сексом?»

— Как ты считаешь, нам следует поговорить о том, почему мы больше не занимаемся сексом?

— М-м-м…

— Это значит — нет?

— М-м… — Кристиан лежал, повернувшись к жене спиной, и тупо смотрел в темноту.

— Думаю, наверное, да.

Тесса, конечно, знала, что он не хочет об этом говорить. Но она-то хотела. Как-то Кристиан показал ей газетную статью, где известный семейный терапевт-мужчина рассказывал, что, как правило, инициатором похода к психотерапевту выступает женщина, и только ей на этих сеансах хорошо — после них она чувствует себя прекрасно, чего нельзя сказать о мужчине. Тесса отшвырнула статью и называла ее мужской шовинистической писулей. Но Кристиан не мог не заметить, что в глубине души она с этим согласна.

— Но почему мужчинам тяжело говорить о проблемах? — спросила она. — Если ты хоть немного будешь мне доверять, Кристиан, у нас все будет намного лучше.

Она заводила «поговорим про это» исключительно тогда, как они укладывались спать. Кристиан решил позвонить Магнусу Скрамстаду-старшему завтра утром. Это был последний акционер «Ашехоуга» в его списке. Хорошо бы ему уговорить Скрамстада на продажу акций, как ему удалось убедить в этом всех предыдущих. Если Скрамстад-старший знает о планах сына, то разговор будет нелегкий. Вот почему сегодня Кристиану было необходимо выспаться.

Но была еще одна причина, чтобы «поговорить об этом» именно сегодня. Когда Кристиан пришел домой с работы, примерно в полночь, Тесса стояла в дверях спальни в сияющем платье от «Дольче энд Габбана», которое так и висело в шкафу со времени его приезда из Парижа. Ее было трудно понять неправильно. Тесса без слов обняла его и начала жадно целовать. Но Кристиан отодвинул ее от себя, пробормотал что-то бессвязное и ушел в ванную. Боже, один ее взгляд в дверях спальни был такой манящий, но в то же время полный неуверенности и сомнений. Кристиан расстроился.

После долгого и горячего душа он забрался в темноту спальни. По шуршанию ткани он понял, что Тесса легла спать в своем платье.

Кристиан крепко зажмурил глаза. Он отлично знал, что его ждет, и все же сделал попытку:

— Тесса, мне вставать через шесть часов. Может, в другой раз, а?

— Может, тебе кажется, что я… не привлекаю тебя после того, как ты присутствовал при рождении Ханса-Кристиана?

— Да что ты, это уж совсем смешно.

— Думаешь, я поверю? Ты уже несколько месяцев едва ли обращаешь на меня внимание. У меня впечатление, что я кажусь тебе несексуальной, да больше скажу — просто отталкивающей!

— Послушай, Тесса, — Кристиан приподнялся на локте, — ну должна же ты понять, что я не в состоянии думать об этом именно сейчас. У меня на работе критическая и решающая фаза.

— Как думаешь, а чем я занимаюсь целыми днями? Я работаю над «Ашехоугом», и это оказалось гораздо труднее, чем мы думали вначале. И в довершение я вожусь с двумя детьми, плюс новая дура-практикантка, а ты даже не понимаешь, сколько сил требуется, чтобы поддерживать дом и семью в порядке, придурок!

Кристиан услышал два слабых всхлипа. Значит, слезы. Эту бабскую стратегию вести разговор он абсолютно не принимал. Она обзывалась стратегией «поговорим об этом», а по сути это была «слезная стратегия».

Тесса придвинулась к нему и уткнулась лицом ему в спину.

— Как будто мы уже старые. Можешь ты себе представить, что мы вели бы такие разговоры всего лишь пять лет назад?

— Мы стали старше, Тесса. И у нас, кстати, двое детей. Мы ведь уже не студенты, мы больше не ходим в торговую школу.

— Я слишком молода, чтобы быть старой. — Тесса начала ритмично двигаться.

Кристиан резко отодвинулся на край кровати и приподнялся на локте.

— Послушай, — сказал он решительно, — у меня нет на это времени. Мне нужно выспаться. У меня проблема, и она скоро решится. И касается это не тебя, а меня. Спокойной ночи.

— Так расскажи мне о ней. Я, вообще-то, твоя жена.

Он рассердился. Неужели недостаточно слов о том, что проблема будет решена в самом скором времени? Нет, она будет требовать каких-то объяснений.

— Ладно, только не говори громко, разбудишь детей. Я тут внезапно получил странную информацию от Бьёрна Ягге, это одно. А другое — этот поганый Конрад Брош постоянно вставляет мне палки в колеса. Я абсолютно уверен, что он пытается погубить один из проектов, над которым я сейчас работаю, очень важным проектом.

Он еще не рассказывал Тессе о проекте «Сехестед». Его любимое детище по-прежнему проходило под кодовым названием «один из проектов, над которыми я работаю в настоящее время». По правде говоря, Кристиан не был уверен, что она придет в восторг от его суперплана. Для него было важно то, что она справляется в той экономической ситуации, в которой они находятся. Во всяком случае, он больше не слышал про тот дом на Руделёкке. Лучше продолжать держать ее подальше от всего этого, по крайней мере до тех пор, пока не будет пути назад.

Кристиан слабо надеялся, что она расскажет ему про «Ашехоуг» что-нибудь такое, что он мог бы использовать. Но она говорила только об усилении издательской культуры руководства.

Он лежал в темноте. В голове крутились разные мысли. Он вспомнил еще один совсем недавний вечер. У Лоне был выходной, а Тесса ушла на курсы испанского, или керамики, или еще чего-то. Уложив Ханса-Кристиана и Сару, он пошел в кабинет немного поработать. Он сразу же заметил, что Тесса не выключила свой ноутбук. Он немного постоял, глядя на треугольники в защите экрана, которые крутились причудливым образом, прежде чем решился и нажал на «Enter».

Но за заставкой запросили пароль. Он перебрал несколько вариантов, такие как «Сара», «Тосен», «Пежо» и «Крокусвейен», но ничего не подошло, и Кристиан почувствовал себя легче, когда заставка снова активировалась.

— Может, ты хоть чуть-чуть отреагируешь? — прошептала Тесса. — Ты уверен, что у тебя нет небольшой паранойи? — Она осторожно погладила его по спине.

— Нет, в этом смысле я спокоен. Я знаю, что сейчас происходит какая-то ерунда: кто-то что-то делает и мешает мне спокойно работать над проектом. Но я не в силах выяснить, что это и кто. И именно из-за этого я совершенно не настроен на секс в последнее время, Тесса. Совсем не настроен. Спокойной ночи.

Он натянул на себя одеяло, при этом проследил, чтобы шерстяной шарф не сполз с его шеи. Последние вечера он притворялся больным и перед сном обвязывался шарфом.

Тесса долго молчала, потом проговорила:

— Я не знала, что у тебя такие серьезные проблемы на работе.

— Нет, все не так страшно, но они все же есть, и я хочу спать.

— Все будет в порядке, Кристиан. — Она повела указательным пальцем по его лбу, как будто разглаживая морщины огорчения и беспокойства. — У нас двое деток, хороший дом, все здоровы, но ты работаешь, как сумасшедший, да еще в таком напряжении и так сильно расстраиваешься. Почему бы тебе не сбавить обороты? Ты ведешь себя так, будто самое ценное в мире — это в отрасли медиа. Почему бы тебе не поискать менее сложную работу? Уйти с поста директора и найти что-нибудь попроще. Тебе ведь нужно больше времени на меня и на детей.

— Тесса, ты сейчас говоришь совершенно противоположное тому, что говорила раньше! Мне тридцать четыре года, не больше и не меньше. Поздно жить так, как мы жили в двадцать два, а обороты сбавлять еще слишком рано. И, кроме того, я уже снизил обороты, когда ушел из «Маккинси». Ты что, забыла? Но обещаю тебе, как только я запущу проект, все будет намного лучше. — Он снова попытался завернуться в одеяло.

Тесса промолчала. Кристиан уже провалился в первый поверхностный сон, как его снова разбудил ее мягкий голос:

— Кристиан? Ты спишь? Почему ты мне ничего не рассказываешь?

— Ты отлично знаешь почему, Тесса. Хорошо, Тесса! Сейчас, черт подери все на свете, мы будем говорить про то, в чем у нас проблема! — Кристиан сорвал с себя одеяло и повернулся к ней, оказавшись лицом к лицу.

Тесса смотрела на него широко раскрытыми глазами. И он понял, что она испугалась его злобы. Его слова прозвучали резче, чем он хотел. Он погладил ее руку под одеялом.

— Я беспокоюсь за тебя, — сказал он. — Ты так похудела за последнее время. Кажется, что ты почти исчезаешь.

Ничего не ответив, она повернулась к нему спиной и плотно завернулась в одеяло, словно пытаясь запаковаться. Кристиан слышал ее прерывистое дыхание. Это ничего хорошего не предвещало.

— Я слишком толстая, поэтому ты не хочешь меня, — сказала она быстро и с силой. — Именно это ты пытаешься сказать.

— Тесса, не говори так.

— Я не упрекаю тебя за то, что ты считаешь меня жирной и отталкивающей бабой.

— Мы говорим на одном языке?

— Не ори на меня, Кристиан, — этот дрожащий голос балансировал между истерикой и рыданием.

Кристиан вздохнул. Нельзя списать все на отсутствие между ними личной жизни. Он хорошо знал, что это не причина. Но может, кое в чем и причина? Он и в самом деле не мог вспомнить, когда они занимались любовью в последний раз.

Кристиан лег на спину и посмотрел в потолок. Там как будто проносились картинки. Перед ним всплывали разные моменты. И он ведь обещал себе, что то приключение в Париже будет последним! Что на этом он поставит точку! Но нет, он не сумел сдержаться. Даже в Осло!

Кристиан сжал кулаки и почувствовал, как в нем закипает ярость. Почему он не мог остановиться?

Он поспешно выпрыгнул из кровати, включил ночник, сорвал одеяло с Тессы и поднял ее на руки.

— Что ты делаешь? Ты мне спину сломаешь, — бормотала она, пока он нес ее, как ребенка, через спальню, а потом поставил на пол перед зеркальными шкафами.

— Посмотри на себя! — закричал он, показывая на отражение в большом гардеробном зеркале и треся ее платье от «Дольче энд Габбана» обеими руками. Пока он вытаскивал ее руки из рукавов, Тесса прятала лицо в сгибе его локтя.

— Смотри! — закричал он ей в ухо. Сияющее платье комом лежало на полу у ее ног, вместе с соскользнувшим шарфом Кристиана.

Он с силой зажал обе руки Тессы за ее спиной и заставил посмотреть в зеркало. Она пыталась отвернуться.

— Ну, и что ты видишь?

Она глянула и зажмурилась.

— Что ты видишь? Смотри! Что ты видишь, твою мать!

— Монстра, — прошептала она, открыв наконец глаза и посмотрев в зеркало.

— Да ты что? — оторопел он.

— Монстра, — всхлипнула она снова.

Кристиан осторожно поднял ее, положил на кровать и пристроился рядом. В свете ночника они смотрели друг друга. Тесса немного поскулила, потом прильнула к нему и погладила по груди и шее.

Они полежали какое-то время, глядя друг на друга, как вдруг Тесса наморщила лоб.

— Ой, милый, что это ты с собой сделал? — спросила она, — что это за рана у тебя вокруг шеи? — Она поднялась на локте и рассмотрела его шею в свете ночника. — Господи, да что с тобой случилось! — В глазах ее стоял ужас.

— Вчера по дороге на работу свалился с велосипеда. — Кристиан поспешно натянул одеяло до подбородка и отвернул лицо.

Он же уронил шарф, идиот несчастный!

— Это не опасно, просто шлем, — продолжил он беспечно, — нейлоновый ремень под подбородком затянулся и немножко разрезал кожу на горле. Не думай об этом, Тесса, давай спать. — С сильно бьющимся сердцем он потянулся и выключил ночник. Было темно, и он услышал, как она снова опустила голову на подушку.

— Ты разве в шлеме ездишь? — пробормотала она в темноте сонным голосом.

Кристиан лежал с широко открытыми глазами. Он знал, что в последний раз это зашло слишком далеко, даже на шее следы остались.

Тесса лежала, свернувшись калачиком рядом с ним; она спала. Каждый раз, когда вспоминалось все, связанное с кофейней, он начинал думать, что Тесса так и не рассказала ему правду про этого Виктора. После той кошмарной ссоры весной он хотел к этому вернуться позже. Но в Антибе не хотелось портить отпуск, а к осени начал сомневаться: не придумал ли он себе все это. Он просто не мог поверить, что Тесса могла путаться с подобным типом. И, наконец, может, лучше всего будет забыть все и подвести черту под этой дурацкой историей.

Как они с Тессой могли докатиться до такого? Ведь они же когда-то были так счастливы. Он прижался к ней и лежал, охраняя ее глубокий усталый сон.

ГЛАВА 30 Ас в парусном спорте на Херберне

Магнуса Скрамстада-старшего было никак не застать в офисе в Вика. Но, по словам его секретарши, с ним легче связаться по мобильному. Оказалось, так и есть. После пары попыток Кристиан дозвонился.

— Как насчет моря, Холл? Может, нам прокатиться на моей яхте? Что скажете? Сделаем пару кругов по заливу. Изумительно! Тогда договорились, после обеда в пять часов жду вас на Конгене.

Сегодня утром Кристиан получил приглашение совсем иного рода. Это было приглашение на открытие выставки Лео Доби в Нью-Йорке двадцать первого октября. Кристиан открыл свой палм и посмотрел в календарь. Оказалось, что на этот день назначена встреча в «АОL Тайм Уорнер».

Все отлично совпадало. Уже давно было известно, что Кристиан поедет в Нью-Йорк подписывать договор о намерениях, иначе и быть просто не могло, потому что проект LILO изначально принадлежит ему.

Во время ланча он прошелся мимо ограды Национального театра. После душераздирающей ночной сцены он твердо решил постараться что-то сделать, чтобы их отношения не разрушились окончательно. Пьеса «Достоинство» имела большой успех и шла с аншлагом. Были даже объявлены дополнительные спектакли, и на них тоже все билеты были проданы. Кристиан вздохнул, ему ничего не оставалось, кроме как уйти, но тут кассирша вдруг нашла отказ от двух билетов на двадцать второе сентября, ровно через неделю. Кристиан поспешно согласился и вернулся на работу с двумя билетами в бумажнике.

Остаток дня Кристиан использовал на подготовку к морской прогулке со Скрамстадом-старшим. Он с нетерпением ждал, когда же крупнейший акционер узнает о том, что его сын обращался в СМГ и «Саному», не говоря уже о других медиаконцернах, с которыми мог общаться Скрамстад-младший. Но если Скрамстад-старший захочет продать акции СМГ, то Кристиану надо будет быстро перехватить их, чтобы освободить место для LILO до того, как в управлении концерна все устаканится.

Его беспокоило еще одно: факс, который Будиль принесла ему сегодня днем. После летних каникул он неоднократно пытался связаться с Кнутом Бровиком, но безрезультатно. И тут приходит этот факс, в котором в туманных выражениях сообщалось, что издательский редактор хочет еще немного подождать. Как выяснилось, по ряду причин теперь не надо было срочно учреждать новое издательство.

Такого Кристиан не ожидал. Почему Бровик внезапно пошел на попятный? И что, в конце концов, случилось с проектом ДС, о котором Бровик и Фольдаль прожужжали ему все уши?

— Эй, доброе утро!

— Доброе утро! — ответил Кристиан. Он не решился называть Скрамстада на «ты», так что ограничился только «добрым утром». Это, во всяком случае, вполне нейтрально.

— Ну вот и славненько, что ты согласился принять мое приглашение на эту маленькую прогулку, — прохрюкал Скрамстад, пожимая Кристиану руку.

Он показал на шестидесятивосьмифутовую яхту. Они поднялись на борт. Скрамстад встал к рулю.

— Полный вперед! — закричал он. К счастью, на судне были юнга с матросом, парни из Бангладеш, так что Кристиан был избавлен от обязанностей помощника на судне всякий раз, когда капитан Скрамстад кричал: «Полный вперед! Лево руля» или «Отдать швартовы, тысяча чертей!», «Черт возьми, вон показалась Келлферга! Переложить парус! Снять парус!» Они пересекли бухту Фрогнера и взяли курс на Херберн. Наконец со Скрамстадом-старшим можно было поговорить о деле.

— Вы хотите купить мои акции в «Ашехоуге»? — старик вдруг снова перешел на «вы». — Да пожалуйста. Между нами говоря, я страшно устал от издательской отрасли и от семьи. Эти праздники в саду уже не такие, какими были раньше. Сейчас Уильям приглашает на Драммесвейен, 99, всякий сброд. Не говоря уже о семейных обедах со всеми этими женами и мужьями, то есть теми, кто затесался в семью через браки. Они не умеют надевать пиджак, в то время как Уильям, верный традиции, повсюду ходит и звенит своими орденами, а потом предлагает господам пройти после десерта в библиотеку. Да, даже сам Уильям в последние годы позволяет себе немного расслабить воротник, насколько я это заметил. При такой распущенности хорошим издателем быть невозможно, не говоря уже о писателях. Они не понимают, что такое рафинированность, выглядят как бездомные. Представляете, они даже не знают, как завязывать простейший узел на галстуке. Разве у них может получаться нормальная литература? Да, когда я был молод, времена были совсем другими. Такие фигуры, как Аксель Сандемусе и Сигрид Унсет фланировали по морю, и это было так респектабельно и элегантно.

Кристиан не мешал Скрамстаду болтать и довольствовался тем, что изредка кивал и улыбался про себя. Ничто не говорило о том, что капитан знает о коварных планах своего сына.

— Между нами говоря, — продолжил Скрамстад, который ни разу не проверил, что может быть в фарватере перед его шестидесятивосьмифутовой яхтой, а оба бангладешца сидели в позе лотоса на палубе, — я не готов к такому отношению. Подумать только, что Уильям мог отказать! Мне! Я не только крупный акционер и урожденный член семьи, но и один из крупнейших специалистов в том, что касается регламента и традиций в гольфе. — Слово «гольф» он растянул — «хо-о-ольф». — Я написал прекрасную книгу, Холл, изящную маленькую вещицу о правильном использовании пряжки на ремне на площадке для гольфа. Эти вновь пришедшие владельцы не имеют ни малейшего представления о том, что прилично. И тут Уильям просит меня попробовать обратиться в СМГ — издательство «Спорт и потенциал», которое, по его словам, не просто издает книги по гольфу. Ну и как вы на это смотрите? Я, крупный акционер «Ашехоуга», должен просить издать книгу в одном из издательств моего доброго друга по гольфу Аугустуса Агер-Ханссена?

Кристиан кивнул со словами «Ну да, ничего себе» и подумал, как бы ему снова свернуть разговор на акции. Но Скрамстад уже совершенно вышел из себя и потерял нить.

— Как вы, вероятно, понимаете, я охотно передам все дело кому-нибудь другому — вот вам, например. Но, естественно, вопрос тут в цене. Ведь содержать такую яхту стоит денег, — он улыбнулся и ласково похлопал борт своей яхты. — И, между нами говоря, я хотел бы разыграть моего сына. Совсем чуть-чуть. С тех пор как он стал самостоятельным, он пускает слюни на мои акции в «Ашехоуге». Раньше я думал оставить ему их в наследство, но в последние годы он стал совершенно невыносим. Раскатывает повсюду в маленьком «мерседесе» и совершенно не заботится об одежде. И плавать под парусом он тоже не умеет. И если вы сделаете мне приемлемое предложение, я охотно расстанусь с этим хлопотным акционерным паке…

Словесный поток был прерван громким «бах!» на носу яхты, и отзвук удара прошел через все судно. Оба вскочили, перегнулись через борт и увидели гребца на байдарке, который пытался выровняться. Они только что чуть не потопили его.

— Ну надо же смотреть! — закричал Скрамстад и затряс кулаком. — И выучи правила на море. Парусники всегда идут первыми.

Скрамстад снова сел, и они поплыли дальше, прямо к музею «Фрам».

— Надеюсь, у меня хоть не осталось царапин на обшивке, — вздохнул он.

Кристиан посмотрел вслед байдарочнику, который все еще балансировал со своим веслом. Что-то знакомое было в его фигуре.

— Нам надо сойти с курса! — крикнул Скрамстад, когда понял, что яхта не сможет пройти перед пирсом у музея «Фрам». — Поменять галс! — заорал он, и бангладешцы с трудом вскочили на ноги. Яхта развернулась. Потом они снова попытались пройти в шхеры. Гребец на байдарке все еще вычерпывал воду. Кристиан все смотрел на этого гребца. И тут он обомлел: Уильям Нюгорд! Кристиан присел и взмолился про себя, чтобы топ-шеф «Ашехоуга» и самый крупный его акционер не узнал бы ни его, ни — что, впрочем, было маловероятно, — Магнуса Скрамстада-старшего.

— Поменять галс, шевелитесь! — снова закричал Скрамстад, и они наконец взяли курс на Херберн. Парус поймал ветер, и яхта побежала вдоль Бюгдёя. Кристиан сидел и автоматически поддакивал на болтовню Скрамстада, а сам смотрел на огромную виллу на улице Кристиана Беннеше. Послеобеденное солнце освещало гранитные стены, а лужайка напротив была покрыта самой зеленой травой на свете.

— Боже мой, как медленно, — сказал Магнус Скрамстад, когда яхта постепенно сбавила скорость, хотя ветер не стих. Наконец она причалила и остановилась у заграждения. Между большим и малым Хербернами вода была страшно грязная.

— Нельзя сюда? — спросил он сам себя и удивленно посмотрел на верхний край обшивки лодки. — Ах нет, мы должны причалить на другую сторону.

Кристиан сумел овладеть собой. Он получил от Скрамстада обещание, что тот готов продать акции, и сколько бы они тут ни катались под парусом, он был уже доволен.

— Якорь, лодыри, — заорал Скрамстад на бангладешцев, которые опять сидели в позе лотоса на палубе. Один из них с трудом поднял якорь, который Скрамстад изо всех сил бросил в воду.

— Отлично! Чудесно он лег! Все вон с корабля! — . Кристиан и оба бангладешца с трудом пробрались к берегу по страшной грязи, на глазах посетителей ресторана. Кристиан надеялся, что их никто не узнает, но все одетые по-морскому люди на террасе узнали Скрамстада и принялись радостно его приветствовать.

— Не забудь пришвартоваться, Скрамстад! Ты помнишь про спасательный жилет? — раздавалось над проливом.

Когда они наконец очутились на берегу, Скрамстад предложил выпить шерри на террасе в ожидании служебного корабля, который должен был оттащить его яхту на нужный причал. Но Кристиан с благодарностью отказался.

— У меня назначена встреча в городе, — сказал он. — Спасибо за прогулку с асом. А насчет договора я сам свяжусь с вами, когда мы сделаем официальное предложение. И не забудьте, что все надо сохранить в тайне, особенно от семьи. Вероятно, не все придут от этого в восторг, — он улыбнулся Скрамстаду, который уже шел заказывать себе сухой «тио-пепе».

ГЛАВА 31 Спин-о-Маньяк

— Кристиан, ты не прав. Ты, конечно, умный парень, но здесь ты ничего не понимаешь. Когда ты в последний раз ездил на лимузине?

— Ну и что? Все равно я совершенно прав. Черный лимузин с белым шофером — лучше, чем белый лимузин с черным шофером.

— Черный лимузин и белый шофер вышли из моды еще в конце восьмидесятых, — громко закричал Буссе. — А сейчас на дворе двадцать первый век. — Кристиан и Буссе сидели в салоне бизнес-класса самолета на Нью-Йорк. Бьёрн Ягге тоже летел с ними. В этот четверг в нью-йоркском офисе «Голдман Сахс» они должны были подписать международный договор с «AOL Тайм Уорнер».

Скоро закончится эта возня с LILO. Все чаще ему казалось, что он теряет контроль над финансовыми резервами. Уже в конце мая, в тот день, когда Регина вошла в его офис со срочным факсом в руках, он знал: что-нибудь обязательно не согласуется. На самом деле, еще со времени первой встречи с Бьёрном и Конрадом по поводу проекта «Сехестед» в начале апреля, он чувствовал, что за его спиной что-то затевалось. Кристиан постоянно вспоминал ту «почти оговорку» Конрада, когда тот предложил финансировать проект миллиардом от LILO. Уж не говоря про странную реакцию Бьёрна в то раннее воскресное утро в подвале здания, около комнаты «Sat.com». Могло ли это быть как-то связано с нежеланием Буссе частично интегрировать АО «Сехестед» и «Скандораму»? Буссе недвусмысленно сказал «да». Но Кристиан по-прежнему чувствовал, что он желает чего-то иного, нежели действия с «Ашехоугом» и «Гюльдендалем».

Кроме того, Кристиана беспокоило постоянное падение курса акций в информационном секторе.

К счастью, Конрад в последнюю минуту отказался от поездки. Точно так же, как и перед встречей в «Ашетт». По словам Бьёрна, Конрад заболел. Чтобы число представителей СМГ соответствовало заявленному, им пришлось взять Буссе.

Путь на Манхэттен был обычным кошмаром: одна огромная пробка в туннеле Линкольна. Кристиан сидел на заднем сиденье между Бьёрном и Буссе. Становилось все холоднее. Такси медленно ползло вперед. Кристиан попытался заговорить с шофером через стекло. У парня была огромная пышная шевелюра. На карточке таксиста стояло его имя: Мустафари Джаминг.

— Вам не трудно включить печку? — закричал Кристиан в громкоговоритель.

— Чего, братта? — ответил выходец с Ямайки, быстро взглянув назад.

— Включите, пожалуйста, печку, — повторил Кристиан просьбу, четко выговаривая слова.

— Чего?

— У вас печка есть? Печка!!!

— Не работает сегодня, братта, — печально ответил Мустафари Джаминг и показал пальцем в кольцах на сломанный кондиционер.

Шеф концерна Ягге любил показывать хороший пример другим директорам в совместных поездках. Особенно когда дело касалось гостиниц. В СМГ бытовало неписаное правило, что гостиницу выбирает Ягге. И не только гостиницу, но и комнаты себе и своим спутникам. Это с его стороны был такой тактический ход. Ему нравилось селить в лучшей, анфиладной комнате, если таковая была свободна, не себя, а кого-нибудь другого, а сам брал что-нибудь попроще. Таким образом, Ягге убивал двух зайцев сразу: показывал, что он топ-шеф, который никогда не транжирит денег и не дает себе никаких привилегий, и при этом избегал ночных посиделок в своей комнате. Он мог уйти к себе и лечь спать в любое время, когда ему хотелось. Однако нередко случалось, что он бодрствовал дольше, чем другие. Бьёрн любил смотреть, как зевают уставшие директора. Но на этот раз такого риска не было, поскольку и Буссе, и Бьёрн должны были возвращаться в Осло уже на следующий день после подписания договора. Бьёрн был человек старой закалки. Он придерживался принципа, что заключение сделки надо праздновать вечером, а не накануне. Ягге любил дорогие отели, но он выбрал не ультрамодный отель на Манхэттене, а «Барбизон» на Ист-Сайде, и не из-за интерьера гостиницы. Причина была в подвале.

Как и Кристиан, Бьёрн много занимался спортом, в какой точке мира он бы ни оказался. А в подвале «Барбизона» находился один из лучших в Нью-Йорке фитнес-клубов «Екинокс». Это был страшно дорогой клуб. Оборудование там было на грани фантастики. Чего только не было в тех четырех подвальных этажах, каждый свыше семисот квадратных метров.

«Екинокс» работал круглосуточно семь дней в неделю, и в этом была вся суть. Тренажерный комплекс в подвале был тем местом, где решались проблемы со сдвигом во времени. Лучше пойти в спортзал, чем пытаться заснуть или пить кофе, поддерживая бодрость. Как и все любители потренироваться, Бьёрн и Кристиан давно перестали подстраиваться под американское время, когда прилетали сюда всего на одни сутки. Фокус состоял в том, чтобы в течение всего пребывания оставаться в режиме европейского времени. Поскольку разница составляла всего шесть часов, это означало, что спать нужно идти в восемь часов вечера. Прежде чем Кристиан лег, он заказал себе сеанс на велосипедном тренажере, время с четырех пятнадцати до пяти утра.

В пятницу утром он сам проснулся в 3.57, натянул на себя спортивную одежду и спустился на лифте прямо в ресепшн «Екинокса». Девушка с лучезарной улыбкой указала ему персонального тренера, который препроводил его к велосипедному тренажеру. На тренажере можно было запрограммировать пять различных степеней интенсивности нагрузки — от легкой до максимальной. Кристиан пошел на уровень три. В гардеробе ему указали на шкафчик, дали халат, полотенце, мыло, шампунь, пачку с туалетными принадлежностями, шапочку для душа и очки для плавания. Все это было упаковано в пакет с надписью «Стерильность гарантирована». Перед уходом ассистент показал, что можно нажать на кнопку в стене, и тогда ему принесут все, что он пожелает, из продуктового магазина на верхнем этаже.

Тут пришли Бьёрн и Буссе со своими ассистентами. Они тоже выбрали тот же тренажер, что и Кристиан, и вскоре все трое сидели каждый на своем «Спин-о-Маньяке», которые, помимо всего прочего, имели каждый свой компьютер, так что можно было выбрать: едешь ты по еловому лесу, пустыне, гололеду или вовсе по Луне, а также можно было любоваться ритмом сердца и процессом сжигания калорий. Они крутили педали в стеклянном боксе размером с поле для сквоша. Три стены были из стекла, как в такси, а четвертая — зеркальная. Они видели себя и руководителя по велосипедному тренажеру Вокруг них на тренажерах уже сидели другие люди. Все — белые женщины в возрасте около тридцати пяти лет. Они, должно быть, встали до четырех часов утра, чтобы потренироваться. Три из них крутили педали прямо перед ними. На них были надеты тесные шорты и топы из спандекса. Кристиан нажал на какие-то кнопки на компьютере и рассердился на себя, что не надел ничего более модного, чем старые шорты для бега и застиранный рекламный свитер из магазина «Джи-Спорт». Даже Бьёрн, и тот был лучше экипирован.

Вошел тренер — сильно загоревшая в солярии женщина, волосы забраны в длинный хвост, профессиональная улыбка, как у стюардессы.

— Так-так, господа! — заорала она восьми-девяти американкам и трем норвежцам в заднем ряду. — Меня зовут Белинда. Я ваш тренер по спиннингу сегодня утром. Привет, Лиза, рада видеть тебя сегодня! Тебя тоже, Андреа, — лучезарно улыбнулась она и махнула двум дамам в первом ряду, видимо, постоянным посетительницам. Тут она повернулась к крайнему тренажеру, который стоял чуть в стороне от остальных. — Все готовы?

— У-гу, — отозвались женщины.

— Вы все находитесь на третьем уровне? Так?

Снова шелест согласия вокруг Кристиана. Он тоже кивнул.

— Тогда начинаем.

Белинда нажала на свой пульт, свет погас, из динамиков зазвучало «техно», да так громко, что все вокруг завибрировало. Все закрутили педалями в такт Белинде, которая в микрофон задавала темп.

Кристиан не понимал, почему его велосипед такой тугой. Он был не в состоянии выдерживать такой же ритм, что остальные. Тут от стены отделилась Белинда, подошла к Кристиану и нажала на кнопочку. На мониторе перед Кристианом появилась новая графическая картинка. После этого дело пошло намного лучше, и Кристиан вошел в ритм под техноремикс восьмидесятых годов.

«Классно!» — подумал он, вслушиваясь в звук работающих тренажеров, потом поднял глаза и вдруг в полутора метрах от себя увидел супердевушку в трико. Кристиан вновь опустил глаза и сделал вид, что изучает цифры на дисплее. Но и так он видел ее, черт возьми.

«Шорх шорк шорх шорх», — с каждым вращением в Кристиане что-то дергалось. Он невольно подглядывал за девушкой, при этом его взгляд скользил туда и обратно по рядам. Все эти женщины такие свеженькие на вид. Он сосредоточился на той, что была слева. Поверх велосипедных шорт на ней был надет спортивный костюм — как купальник с очень большим вырезом и очень узенькими трусиками. Кристиан заметил, как красиво на ее спине и плечах играли мускулы. Ее бедра двигались равномерно, жесткий захват руля, согнутое тело, грудь покачивалась в такт движению.

Он посмотрел в другую сторону, и его взгляд уперся в женщину справа. Тут он заметил маленькое темное пятнышко на крестце, точно там, где заканчивалась спина. Пот! Она начала потеть! Пятно на ткани постепенно росло, расширялось. Потом он заметил, что несколько капелек пота скапливаются на ее голой шее. Кристиан сжал челюсти. Он снова почувствовал томление. Невыносимое томление. Ему хотелось ее, но — нельзя. Кристиан сосредоточился и в полном оцепенении уставился в зеркальную стену между велосипедистками, и попытался думать о дневной встрече. Вскоре он заметил, что та девушка, справа, смотрит в зеркало прямо на него. Он смешался и опустил глаза. Когда же он снова поднял взгляд в зеркало, то обнаружил, что она все так же настойчиво смотрит на него. Он снова отвел глаза. Что-то в этой девушке изумляло его. Он сконцентрировался на том, чтобы держать ритм, и одновременно заставил себя думать о чем-то другом. Он попытался представить себе помещения «Голдман Сахс» на пятьдесят шестом этаже Броад-стрит, неподалеку от Уолл-стрит. Там пройдет процесс подписания договора. Но мысли не желали уходить от отражения девушки в зеркале. Он внутренне содрогнулся и заметил, что девушка справа больше не смотрит на него в зеркало. Она обернулась и смотрит теперь прямо на него. Кристиан нервно забарабанил пальцами по дисплею, постоянно косясь направо.

Нет, так не пойдет. Внезапным рывком он бросил взгляд на нее.

Улыбка! Огненно-красные волосы.

Он опустил взгляд. «Шорх-шорх-шорх».

Тренер все время ускоряла темп, ее крики звучали все более отрывисто. Близился конец. Часы на дисплее показывали без четверти пять. Кристиан посмотрел на пульс, приблизительно сто семьдесят пять. Когда он посмотрел на «Аккурекс», там было сто девяносто. Это был его предел. Дальше он может начать задыхаться.

Это несоответствие изумило его. Но в этот миг он почувствовал что-то мягкое на внутренней части бедра. Красноволосая девушка положила ему туда руку.

Кристиан не осмелился взглянуть в ту сторону. Он крутил педали с такой силой, с какой только мог. По лбу бежал пот, в висках стучала кровь. Девушка нагнулась и что-то сказала ему в самое ухо. Он не расслышал из-за музыки.

— Что? — закричал он ей.

Она снова нагнулась и что-то шепотом прокричала ему. Красные волосы упали прямо ему на плечи, ее духи пахли очень резко. Но и на этот раз он не расслышал ее слов из-за музыки и шума вращающихся педалей.

Он не стал кричать ей «что?» еще раз и повернулся к ней с улыбкой, выражающей «конечно, что скажешь, детка».

Это, видимо, ни в коей мере не оправдало ее ожиданий. Сначала она удивилась. Затем она убрала руку с его бедра и звеняще рассмеялась. Она отошла, вернулась к своему тренажеру и закрутила педали как ни в чем не бывало.

— Две минуты! — закричала Белинда в микрофон, и все перешли к заключительной стадии. Кристиан уставился на экран, хотя решил не смотреть туда, прежде чем не закончится время тренировки.

Наконец музыка смолкла и зажегся свет.

— Все, на сегодня хватит! — закричала Белинда, — отличная работа, девоч… ой, отличная работа, господа.

Кристиан смотрел на дисплей. Он был совершенно измучен. Он не осмеливался смотреть направо, да вообще по сторонам на всех этих женщин. Они, переговариваясь, выходили из зала. Они даже не задыхались.

Он посмотрел на Бьёрна и Буссе. Буссе выглядел так, будто и не тренировался. Он лишь слегка вспотел. Зато, глядя на Бьёрна, можно было подумать, что он только что пережил шторм: он был весь красный и насквозь мокрый от пота.

— Ну что, пойдем поищем что-нибудь более мужское? — крикнул Буссе и улыбнулся. — Или вам достаточно этих дамских велосипедов?

Кристиан не ответил и улыбнулся. У него было такое чувство, что Буссе жульничал. Может, он неправильно жал на педали или крутил их медленнее, чем остальные? Неожиданно за стеклом, в коридоре, он увидел женщину с красными волосами и прической Клеопатры. Она смотрела на него сквозь стекло и улыбалась. Он уставился на нее. Позади слышалась болтовня Буссе и Бьёрна.

Некоторое время Кристиан смотрел на нее, не отводя взгляда. В тот момент, как он нагнулся, чтобы вытащить ноги из педалей, он заметил, что она показала ему знак! Через стекло он увидел, как она подняла руку и сложила вместе пальцы мягким и быстрым движением.

Кристиан ухватился за велосипедный руль, чтобы не свалиться. Это невозможно! Как она могла узнать! Здесь, в Нью-Йорке! Что это со мной? Как они это видят?

Кристиан в оцепенении смотрел на нее, а красноволосая женщина уже спешила к выходу и вскоре скрылась. Он чувствовал себя как обезьяна в клетке, когда сидел на тренажере. Его терзал и страх, и паранойя. Почему они все время показывают ему этот знак? Что происходит?

Он заставил себя собраться. Вдали он услышал голос Буссе.

— Кристиан, ты идешь или нет? А может, ты хочешь остаться здесь на новый круг? Или пойдешь на беговой тренажер?

Ценой невероятных усилий Кристиан слез с велосипеда. Пока он шел к весам за Бьёрном и Буссе, его всего колотило. Она узнала и показала ему этот знак. Это было вне всяких сомнений. После того случая с девицей в кофейне он клятвенно пообещал себе больше никогда этого не делать. Но здесь, в Нью-Йорке! В тысячах миль от Осло! Ужас застыл у него в жилах. С завтрашнего дня он останется здесь один. И что? Будет он это делать? В самый последний-последний раз?

ГЛАВА 32 Последнее предупреждение мистеру Холлу

В отличие от встречи с «Ашетт», которая проходила в марте, на этот раз все было продумано заранее. Договор о намерениях был подготовлен адвокатами в «Голдман Сахс», и единственное, что должны были сделать трое директоров СМГ, это подписать его.

Сонный, с приклеенной улыбкой, как у Бьёрна и Буссе, Кристиан бродил кругами вместе с Реймондом Бернштайном и Джоном Динолой по всей фирме. Их представляли одному за другим директорам «AOL Тайм Уорнер».

Он все вспоминал о той женщине с красными волосами. Появится ли она снова завтра на тренировке в то же самое время?

После непривычных ему фальшивых американских излияний встреча наконец была завершена, и договор с LILO был подписан.

К своему изумлению, Кристиан узнал, что у Бьёрна и Буссе запланирована еще одна встреча с «AOL Тайм Уорнер». Он рассердился, что они не сообщили ему об этом заранее, но Бьёрн успокоил его, сказав, что это касается лишь возможного сотрудничества в дальнейшем между «Скандорамой» и «AOL Тайм Уорнер».

— Может, пройдешься по магазинам? Купи себе новый костюм, например. И встретимся у ресепшн через час, о’кей?

Кристиан кивнул. Пройтись по магазинам? Он не был в магазинах с момента распродажи в «Фернер Якобсен» в июле, когда взял на себя смелость купить себе костюм с позолоченными адмиральскими пуговицами, в котором ходил к вдове Шелдруп-Бёдкер. Помимо этого случая, он и не помнил, когда покупал что-либо сам.

Несмотря на то что он пришел на десять минут позже назначенного времени, Бьёрн и Буссе, казалось, были в прекрасном настроении. На вопрос Кристиана, как прошла встреча, они отделались уклончивыми фразами. Буссе настаивал, что такси будет взять невозможно, поэтому лучше ехать сабвеем. Кристиана почему-то такое предложение не устраивало.

— Кристиан, нас, конечно же, ограбит толпа огромных страшных негров, но зато будет что рассказать Тессе, когда вернешься домой, — поддразнил его Буссе и потянул в сторону сабвея. Бьёрн тоже пошел за ними. Казалось, он был погружен в глубокие мысли о чем-то своем.

Вагон был почти пустой. На скамейке вдоль одной стены сидело несколько представителей цветной молодежи в больших наушниках. С другой стороны сидели несколько пожилых белых людей и смотрели перед собой. Бьёрн и Буссе схватились за поручень, а Кристиан сел на ближайшую скамейку, к молодежи.

Но едва он сел, как Буссе подскочил, нагнулся к нему и закричал:

— Ты что, с ума сошел? Это не та сторона.

Кристиан посмотрел на него недоуменно.

— Эта сторона для черных, — прошептал ему Буссе на ухо и красноречиво посмотрел на ребят.

Кристиан аж подпрыгнул, прежде чем понял, что это шутка.

Буссе загибался от смеха.

— У тебя проблема не только с белыми и черными лимузинами, — хохотал он.

Бьёрн настаивал на том, чтобы сразу поехать в Нью-Арк.

— До самолета еще три часа, однако никогда не знаешь, будет пробка в туннеле Линкольна или нет, — бурчал Бьёрн, — и, насколько я знаю, они еще не построили отдельный туннель для членов «Пандиона».

Буссе заметил, что есть такой сервис — долететь на вертолете из Беттери-парка до Нью-Арка.

— …и теперь, когда мы еще не «Младший брат» в медиамире, то, может быть, всего один разочек…

Ягге сделал страшные глаза.

Младший брат? Что он имел в виду? Кристиан вспомнил, что и Бьёрн упоминал об этом такси прошлой весной после встречи в «Ашетт». Это что, новое крылатое выражение?

Но Бьёрн и Буссе уже вызвали такси и уехали — он так и не успел их спросить.

По дороге в номер его остановил администратор.

— Извините, сэр, вы мистер Холл, не так ли? Некто оставил вам сообщение.

На маленьком белом конверте не было никаких надписей. Кристиан почувствовал, что у него учащается пульс. Зайдя в лифт, он разорвал конверт пальцем. Там оказалась карточка, такая же белая, как и конверт. По элегантной манере письма можно было определить, что писала женщина. Кристиан прочитал сообщение несколько раз: «Лаки Страйк. 7.30». Он перевернул карточку. Та же женская рука нарисовала там маленький схематичный бутон. Наверное, она узнала его имя в ресепшене «Екинокса». Но ведь в «Екиноксе» не было никакой секции для спиннинга с таким названием — «Лаки Страйк». И 7.30. Видимо, это означает половина восьмого вечера. Войдя к себе в номер, он достал с полки каталог «Белые страницы», открыл на букве «Л» и отыскал адрес: Лаки Страйк, 59, Гранд-стрит, Нью-Йорк, 10013, (212) 941 04 79.

Кристиан лег на кровать. Ему было неспокойно.

— Что же делать? — простонал он вслух и приподнялся. Затем схватил трубку, позвонил на ресепшн и попросил соединить его с конторой по найму лимузинов.

— Здравствуйте. Прокат лимузинов. Слушаю вас.

Кристиан заказал черный лимузин с белым шофером к отелю «Барбизон» к семи вечера.

— Черный автомобиль, белый шофер. Я полагаю, вам нужна классика, сэр?

— Да, вы правы, — ответил Кристиан и назвал номер своей кредитной карточки.

Без трех минут семь ему позвонили с ресепшн. Кристиан посмотрел в зеркало и удостоверился, что узел на галстуке завязан правильно.

Одетый в униформу служитель открыл перед ним дверцу автомобиля. Кристиан сунул ему четвертак и скользнул на кожаное сиденье.

— Куда ехать, сэр? — прошуршало в динамике.

— Пожалуйста, по Пятой авеню до Сохо.

— Боюсь, что это невозможно, сэр.

— Почему?

— Пятая авеню — северная граница.

Кристиан не сразу сообразил, в чем дело. Затем вспомнил, что Парк авеню — это исключение. Все остальные авеню на Манхэттене были односторонние.

— Да, конечно. Выберите тогда любую.

— Как насчет Мэдисон?

— Отлично.

Над сиденьем шофера был вмонтирован телевизор, в стеклянном шкафу за длинным диваном стояло шампанское. Кристиан открыл крышку в столике и нашел там склад сигар «Ван Кемп» из Суматры. Сверху на стене висела белая телефонная трубка. Сейчас ее использовали нечасто, поскольку у всех были мобильные телефоны. Кристиан положил руку на темную поверхность телефонного диска. Он засветился. Кристина понял, что это контрольная панель стереоаппаратуры. Из колонок на стене и на крыше запел Фрэнк Синатра: «Нью-Йорк, Нью-Йорк».

Кристиан нажал на кнопку и открыл окно. Стекло опустилось. На него подул горячий воздух Нью-Йорка. Кристиан откинулся обратно на сиденье.

— А куда вам надо в Сохо, сэр? — услышал он голос шофера через интерком.

Кристиан заколебался. Что это за заведение «Лаки Страйк»? Он ответил только:

— Угол Гранд и Вустер.

Тротуар был полностью забит машинами, и лимузин остановился на проезжей части. Стекло между шофером и Кристианом опустилось, и шофер сунул ему квитанцию.

— Ваш платеж в «Готем Лимузин» можно произвести по кредитной карточке. Все, что вам нужно, это поставить здесь свою подпись.

— Отлично, — сказал Кристиан и расписался, уже открывая дверь.

Шофер как-то неестественно закашлялся. Кристиан замер и посмотрел на него вопросительно.

— В Нью-Йорке принято давать шоферам чаевые, сэр.

— Да, конечно, — он достал бумажник и сощурился, глядя на квитанцию в плохом освещении салона. Поездка стоила двести двадцать пять долларов. Он протянул шоферу двадцатидолларовую купюру. Тот бросил быстрый взгляд на купюру и сказал:

— В Нью-Йорке обычно дают пятнадцать процентов от суммы. Это стандарт.

Кристиан покопался в бумажнике, но вспомнил, что в Гардемуне он наменял только двадцатидолларовых купюр. Он достал еще одного «Джексона» и ткнул его в шоферский кулак. Может, получится вписать это в счет командировочных.

— Приятного дня в Нью-Йорке, сэр, — угрюмо ответил шофер лимузина и закрыл окно.

— Надменная скотина, — пробормотал Кристиан и захлопнул дверь сильнее, чем это было необходимо.

Лимузин влился в автомобильный поток. Кристиан посмотрел на часы — естественно, он выбрал «Патек». Ровно полвосьмого. Он надеялся, что женщина уже пришла. Он ясно видел ее перед собой: лицо в маленьких жемчужинках пота, улыбка, волосы, касающиеся его шеи, и руку на бедре. На другой стороне улицы светился неоновый щит: «Лаки Страйк».

Кристиан очнулся в субботу рано утром, ровно в три пятьдесят восемь, спустя три часа после того, как добрался до кровати. Постепенно он начал приходить в себя. Сначала попытался вспомнить, где находится. И обнаружил, что лежит в позе эмбриона, завернутый в шикарные простыни, в «Барбизоне». Ощущения были кошмарными. Первым делом Кристиан посмотрел на часы, благо они находились прямо перед ним. В темноте светились красным четыре цифры: ноль, три, пять, восемь. Он попытался заснуть снова, но глаза не закрывались. Кажется, проснулся окончательно, хотя совершенно этого не хотел. Очень медленно он перекатился на спину. Все тело болело. Эта баба зашла дальше, чем следовало. И этот чертов сдвиг во времени! Кристиан попытался сесть на кровати. Но голова раскалывалась от боли. Он застонал и свалился обратно на подушку. Подождал несколько минут, пока тяжелые удары в мозгу не прекратились. Затем скатился на пол.

Несколько минут Кристиан неподвижно постоял на четвереньках. Затем на четвереньках добрался до ванной. Поднявшись, открыл кран, расстегнул ширинку и помочился в умывальник. К крайней плоти прицепился длинный красный волос. Кристиан снял его и поднял взгляд на отражение в зеркале. Медленно повернул голову набок и оглядел шею. Черт! Кажется, он ясно сказал, чтобы не оставалось следов. Он осторожно погладил красную распухшую полосу на шее. Края раны, к счастью, были ниже воротничка. Скажет, что простудился в дороге.

Он снова вернулся в комнату, лег и свернулся клубочком, пытаясь заснуть. Вдруг запищал телефон. Он поднял трубку. С ним заговорили по-английски:

— Доброе утро, мистер Холл! — голос звучал по-утреннему бодро. — Звоню вам, чтобы напомнить, что вы записаны на тренинг в «Екинокс» с четырех пятнадцать до пяти утра. Вставайте и вперед!

— Твою мать, — невпопад ответил Кристиан.

— Вижу, что вы записаны на уровень четыре, на беговой тренажер. Вы готовы, мистер Холл?

— Ммм, вообще-то… — Кристиан встал. Шею саднило. Во всех мышцах была тупая боль. Ноги дрожали и подкашивались.

— Должна вас проинформировать, что вы записаны на занятие, но мы позволяем гостям отменять занятия без дополнительной платы.

— Нет-нет, все отлично. Я только…

— Так отменять или нет?

— Да, пожалуйста, — ответил он поспешно. Но прежде чем он повесил трубку, его осенила идея: — У вас массаж есть?

— Сейчас, я проверю, сэр. — Телефон переключили на режим ожидания. Он услышал мелодию Луи Армстронга «Чудесный мир» в симфонической обработке. — Нет, сообщений для вас нет.

— Я спрашивал про массаж. Массаж! Можете мне предложить какой-нибудь массаж[22]?

— Ах да, конечно.

Перед дверью в галерею «Диллон» на Вест Бродвей, 421, Кристиан взял бокал розового шампанского. Рядом кто-то радостно восклицал: «Вау, как футуристично!»

Кристиан стоял и оглядывался в помещении. От картины к картине ползала толпа людей. Скоро он заметил, что приблизительно половина зала с одной стороны была закрыта бумагой, точно так же, как он видел в мастерской Доби. Разве Лео не успел распаковать все картины? В то же мгновение кто-то толкнул его в спину так, что розовое шампанское пролилось на рукав. Кристиан раздраженно повернулся, но сразу осекся.

— Ребекка! Боже мой! Какой сюрприз! А что ты здесь делаешь?

Он оглядел ее. Выглядела она очень стильно.

— Знаешь, скорее, это сюрприз для меня, — Ребекка улыбнулась. — Вопрос в том, что ты здесь делаешь? Ты знаком с Лео Доби?

— Знаешь, несколько месяцев назад я купил его картину.

Боже мой, не могу поверить, чтоб ты вдруг стал интересоваться искусством. В Высшей торговой школе ты в этом ничего не понимал, насколько я помню. — Она иронично улыбнулась. Но он не обиделся.

— Это инвестирование чистой воды. Честно говоря, лично я в его картинах не понимаю ничего. Ну раз уж я принял приглашение на его вернисаж и раз уж все равно оказался в Нью-Йорке, то подумал, почему бы не зайти. А ты-то тут почему? Ты знаешь Лео?

— Мы с ним хорошие друзья, вернее, я достаточно хорошо его знаю через одну подругу.

Он никак не мог понять, почему женщин притягивают длинноволосые, пахнущие скипидаром художники в поношенных куртках. Случайность? Он хорошо помнил, что Ребекка вообще ничего не понимала в художниках, и Лео Доби едва ли мог рассчитывать на ее интерес.

— Ты уже здоровалась с ним? — спросил он и кивнул в сторону галереи.

— Да, но ты сходи, я подожду здесь. — Она снова улыбнулась ему.

Кристиан пробрался сквозь толпу и нашел Лео Доби в окружении людей самых разных возрастов.

— Привет! Тебя Кристиан зовут, да? Очень приятно, что ты пришел. — Лео, казалось, был уже слегка навеселе. — Позволь, я представлю тебе манхэттенское общество, которое демонстрирует нам свое кантианское равнодушие, — зашептал он и развел руками, указывая на всех проходящих мимо его картин, — Кант, черт возьми, был прав. Тут никто ничего не понимает в искусстве. Они здесь исключительно для того, чтобы показать себя другим. Собрание хомо сапиенсов. Ты читал Канта, Кристиан? Тогда, может, не все понимаешь, что я говорю, но…

— Я прекрасно понимаю, что ты имеешь в виду, хотя Канта я и правда не читал.

— Прекрасно. Эти бизнесмены и не представляют… Ой, господи, смотри-ка, Нэнси идет! — Лео смотрел на даму средних лет. Та подплывала к нему. На ее шее позвякивало ожерелье из ракушек.

— Как приятно видеть вас здесь, дорогая! — закричал он, прошептав одновременно уголком рта: — Она самая лучшая моя клиентка в Нью-Йорке.

— Что ты думаешь о его картинах? — спросил Кристиан, подходя к Ребекке.

— Старые вещи на тех стенах? Не особо. А вот те, что из серии «То же дерьмо в новой упаковке», очаровали меня. Я чувствую, что это «забумаживание», как Лео это называет, отражает концепцию Кристо… — Ребекка осеклась, увидев, что глаза Кристиана затуманились. — Хочешь, пообедаем вместе? Я знаю тут неподалеку корейский ресторан. Он тебе понравится.

Кристиан посмотрел на часы и понадеялся, что Ребекка отметила его «Патек Филипп». Четверть первого. Он еще не очень хотел есть. Но это не играло роли. Ребекка Лунд, бизнес-леди года, пригласила его на обед. В Нью-Йорке!

— Охотно, — улыбнулся он.

«Йо Ко Хо» действительно был впечатляющий ресторан. Кристиан и Ребекка поднялись по узкой лестнице на второй этаж и сели друг против друга на длинных скамьях. Они сидели между азиатскими бизнесменами. Азиаты раскрыли глаза так, словно впервые в жизни увидели белых людей. Но через минуту они снова вовсю орудовали палочками.

Кристиан огляделся. Он как будто попал в самое сердце Сеула. На стенах и с потолка свисали маски, было сыро и темно. В воздухе стояли какие-то испарения. Шум вокруг ошеломлял.

— Я была здесь вчера по всяким японским делам, — объяснила Ребекка. — Вон там меню, — она показала на доску на стене покрытую иероглифами в вертикальных колонках. Единственное, что понял Кристиан, — это цены, написанные в долларах.

— Расслабься, тут один официант говорит по-английски. — Ребекка улыбнулась и положила свою руку на его.

Кельнер, говорящий по-английски, подошел и объяснил что к чему. Кристиан повторил заказ Ребекки. Они выбрали засоленные свиные ножки, несколько кусочков сырой рыбы, которая называлась не суши, а сашими. «Очень большая разница», — объяснил официант. И еще много всего другого.

Несмотря на то что Кристиан умел быстро управляться с палочками, он должен был сосредоточиться, чтобы скользкие соленые куски не падали на пол. И все же это дважды произошло, однако никто вокруг не обратил на него внимания.

Было очень шумно, и поговорить не удавалось.

— Какой маленький ресторан, — крикнул он, нагнувшись к ней через стол. Она кивнула. Что привело тебя сюда именно вчера?

— Интересуешься? — дразнящее улыбнулась она.

Он проглотил пилюлю и дожевал последние кусочки не «суши, а сашими», которые на вкус были точно как суши в новом ресторане «Восток» в Осло, где он обедал несколько раз. Хотя в тех суши рис был не на дне тарелки, а в шарике рядом.

Кристиан все время искал тему для разговора. Он по-прежнему не знал, видела ли она его на празднике «Первого вторника» или нет. Но поскольку Ребека никак не комментировала это, то решил попробовать.

— Я мог видеть тебя на празднике в Форнебю прошлой весной? — закричал он.

— Что ты говоришь? — она нагнулась и нахмурила лоб, пытаясь услышать его сквозь шум.

— На «Первом вторнике»!

— Да уж…

— А что случилось?

— Это же моя работа. Как директор по развитию в «Шибстеде» я должна ходить на такие мероприятия. Для меня это скорее обязанность, чем удовольствие. — Немного поколебавшись, она продолжила: — Ты попал в точку, когда сказал, что картины Лео ничего тебе не говорят. Немногие осмеливаются такое сказать прямо на вернисаже. Тогда и я честно скажу тебе, что имела в виду, говоря про эти примочки с «Первым вторником». Это очень напоминает детский сад, где все стоят и надувают воздушные шарики. Если шарик не лопнет, то через какое время из него выйдет воздух, — это просто вопрос времени. И картины из серии Лео «То же дерьмо, но в новой упаковке» — характерное явление нашей эпохи. Глобальный капитал стирает все. Новые капиталы и новые медиа имеют печальную тенденцию терять индивидуальность, лицо. Мы так интенсивно развлекаемся до самой смерти, что думаем, что живем.

Кристиан понял примерно половину из того, что сказала Ребекка, но точно осознал, что к «первым вторникам» она относится отрицательно. Он полностью разделял такое отношение. По выражению ее лица он также догадался, что говорить об этом ей не хотелось.

— Здесь слишком шумно, — закричала наконец Ребекка, — и есть я больше не могу. Кстати, у них есть тихий бар, называется «У ангела».

Она указала на потайную дверь в глубине помещения. На ней висела табличка с надписью на английском языке: «Тихо. Не более шести человек».

— У них самое лучшее сакэ во всем Нью-Йорке. Хочешь попробовать?

— Что имеется в виду про шесть человек? — крикнул в ответ Кристиан.

— Это значит, что здесь все очень эксклюзивно.

Ребекка подозвала говорящего по-английски официанта и заплатила по счету так быстро, что Кристиан даже не успел и слова сказать. Одновременно она спросила, есть ли свободные места в баре, в задней комнате. Кельнер посовещался с администратором, который не очень хотел, чтобы в этот «тихий бар» просочились какие-то не азиаты, а уж тем более западные женщины. Но Ребекка была одета в полосатый костюм, как большинство здесь сидящих. Кроме того, она так очаровательно улыбалась, что в конце концов добилась разрешения.

В баре было тихо и скромно. Никаких украшений на стенах и потолке. Интерьер отделан темными пластинами из японского дуба. Освещение такое скудное, что Кристиан не видел противоположного угла, несмотря на то что комната была не более десяти квадратных метров. На полу лежал толстый мягкий ковер, похожий на водоросли.

В зале сидели три азиатских предпринимателя, но никто не оглянулся и не прервал разговора, когда Кристиан и Ребекка тихо вошли и устроились за указанный столик за ширмой.

Кристиан опустился на тонкий, но удобный корейский стул из соломы. Можно было расслабиться и отвлечься от еды трудноуправляемыми палочками. Он ослабил узел галстука и расстегнул верхнюю пуговку на рубашке.

Бармен пришел с картой сакэ. Здесь было, по меньшей мере, тридцать разновидностей. Кристиан снова позволил Ребекке выбирать. Она о чем-то тихо посоветовалась с официантом, тот записал и исчез. Она наклонилась к нему и прошептала:

— Теперь-то мы с тобой сможем поговорить.

Как и там, в ресторане, она осторожно прикоснулась к его рукаву. Но его это не смутило, он расценил это скорее как жест доверия, нежели желание чего-нибудь достичь. Какой же он был скотиной по отношению к ней после разрыва тогда, на вечеринке в Бергене. Он просто пренебрег ею, не отвечал на письма, не подходил к телефону, старался пройти по разным коридорам, садился в столовой как можно дальше. Сейчас его охватило страстное желание что-то вернуть, сделать ей что-нибудь приятное, поговорить, признаться, что он тогда был невероятным гадом. Может, даже намекнуть, что несколько раз за последнее время он очень пожалел о прошлом. С Тессой он не мог говорить о проекте «Сехестед». Но с Ребеккой все было бы проще. Она точно поняла бы его. Она увидела бы движущую силу в его бизнес-плане.

Все было бы проще, если отбросить тот факт, что Ребекка работала на «Шибстед». Уж она бы с огромным удовольствием посмотрела, что у него в папке.

— А что случилось у тебя с горлом? — спросила вдруг Ребекка и показала на его кадык.

Кристиан потрогал себя за шею и проклял собственную неосторожность.

— Я вчера бегал и решил срезать путь. И представляешь, налетел прямо на натянутую посреди какого-то двора веревку для сушки белья.

— А. Веревка для сушки белья? — Она ядовито улыбнулась.

Кристиан опустил глаза.

Бармен пришел с двумя большими бокалами сакэ.

— Ты по-прежнему с этой… как ее, Тесса, кажется? — прервала молчание Ребекка.

Кристиан схватил бокал. Он и раньше заказывал сакэ в азиатских ресторанах, но всегда его приносили в маленьких фарфоровых кружках. Возможно, винные бокалы — корейский вариант.

— Давай лучше поговорим о чем-нибудь приятном? Твое здоровье.

— И твое, — ответила она и подняла бокал.

Вкус сакэ был свежий и прохладный, напоминавший вкус сухого белого вина.

Снова повисло молчание. Они сидели и искали, о чем бы поговорить, оглядывая стены и потолок. Вдруг Ребекка вздохнула и решилась.

— Кристиан, ты счастлив?

— Счастлив ли я?

— Да, существует большая разница между счастьем и успехом.

Кристиан испугался. Он вспомнил, что его посещали такие мысли: на скамейке в Фрогнер-парке, когда он гулял с Сарой и когда он валялся на пляже в смокинге.

— Есть еще большая разница между «разбогатеть» и «жить богато», — продолжала Ребекка, — и вообще, есть большая разница между «быть» и «стать». Я думаю, человек становится счастливым, когда он просто есть. Я определенно хочу еще сакэ.

Он кивнул, бармен подлетел по первому взмаху. Разговор пошел легче. Поговорили о всяких разных вещах в жизни. А после третьего бокала сакэ вообще перестали стесняться.

Он смотрел на Ребекку. В ней было все: успешная карьера, внутренняя сила, элегантность, смелость, искра жизни… и настолько не похоже на вечные жалобы Тессы.

Абсолютно естественным движением он сплел ее пальцы со своими. Она не противилась. Когда к ним тихой походкой подошел бармен и спросил, не желают ли они выпить еще чего-нибудь, Ребекка подвинулась поближе к Кристиану и прошептала ему в ухо:

— Хочешь выпить что-нибудь еще?

Он отказался, и Ребекка попросила счет. Его принесли на фарфоровой вазе и поставили перед Кристианом.

Он достал свою карточку и подписал квитанцию. Краем глаза он успел заметить сумму — каждый бокал стоил двадцать два доллара. Восемь бокалов — несомненно, сто семьдесят шесть. Свыше полутора тысяч крон. Кристиан нацарапал свою подпись и решил, что это он тоже внесет в командировочные: встреча с Ребеккой Лунд из концерна «Шибстед». Он вспомнил шофера из лимузина и прибавил еще тридцать долларов в дополнительные расходы.

Они направились к дверям, ведущим в шумную ресторанную часть.

— Там не твоя папка с документами? — спросила Ребекка и показала на папку, оставшуюся около его стула.

— Да, спасибо. Без этой папки я — труп. — Кристиан благодарно улыбнулся.

Кристиан понял, насколько он пьян, едва они вышли на Астор Плейс. Даже в такси он влез с трудом. Он крепко держался за Ребекку, но она тоже спотыкалась и шла с трудом.

Ребекка назвала адрес, и всю дорогу Кристиан смотрел в окно, пока не заметил, что ее бедро тесно прижимается к нему. Он не придумал, что сказать, но молчание его больше не мучило. Он чувствовал себя счастливым.

Такси остановилось у площади Колумба перед небоскребами с огромными входными дверями.

— Ты тут живешь? — спросил он, взглянув на стеклянный фасад.

— У «Шибстеда» здесь своя представительская квартира. — Ребекка взяла его за руку: — Пойдем, я тебе покажу вид из окна.

Она нажала самую верхнюю кнопку.

— Самый верхний этаж?

— Нет, но я думаю, тебе было бы интересно посмотреть вид на парк.

Лифт шел вверх, разгоняясь. Он стоял рядом с ней и смотрел на светящиеся цифры над дверьми: 3… 8… 12… Сумеет ли он выпросить у нее поцелуй? 18… 29… 37… Здесь, в лифте?.. 49… 53… 57… Может, Ребекка хочет безумства в лифте? 61… 64… 67…

Нет. Лифт остановился на шестьдесят девятом этаже. Ребекка пошла по коридору впереди него и первая ступила на плоскую крышу. Кристиан не заметил высокого порога и налетел на Ребекку. Они упали и покатились по крыше, вцепившись друг в друга. Ребекка всхлипывала от смеха. Под конец они остались лежать на спине, бок о бок, и смотрели на южную панораму Манхэттена.

— По-моему, самая красивая здесь — ты, — прошептал Кристиан и погладил ее по волосам.

Ребекка только улыбнулась ему и, ничего не сказав, поцеловала его прямо в губы. Затем она отвела голову в сторону и легонько оттолкнула Кристиана.

— Не здесь. Пойдем лучше в квартиру.

В холле она скинула туфли и пошла в спальню прямо в чулках. Кристиан положил папку на стул и последовал за ней. На пороге спальни она обернулась и беззвучно прошептала:

— Иди же ко мне!

Оба лежали голые на кровати. Только раз или два в жизни Кристиан переживал нечто подобное. Ничего не получилось. Он просто-напросто не смог. Как размокший перекисший соленый огурец. Даже гибкие пальцы Ребекки не вдохнули в него жизнь.

— Ничего страшного, у нас все хорошо, расслабься, — мягко сказала она и погладила его по лбу.

Он хотел рассказать ей все сразу. Сначала то, что он отмочил в Париже, пять лет назад, и недавно, в марте, и обо всем, что он делал потом, вплоть до полнейшего вчерашнего кайфа.

Ребекка приподнялась на локте.

— Хочешь чего-нибудь выпить?

Прежде чем Кристиан что-то ответил, Ребекка выскользнула из кровати. По пути на кухню она включила музыку. Кристиан лежал, уставившись в полоток. Ночью он пережил такой кайф, что еле выжил. Казалось, он был еще мощнее, чем в Париже. Но это что-то совсем другое. Совсем другое.

Он так глубоко ушел в свои мысли, что не заметил, сколько времени прошло, когда Ребекка вернулась из кухни. Обнаженная, с бокалами в одной руке и бутылкой «Вдовы Клико» — в другой.

— Посмотри, — она улыбнулась и показала ему бутылку, — нашла в холодильнике настоящую «Вдову». — Она опустилась перед кроватью на колени и дернула зубами за обертку пробки. Та слетела, и шампанское пролилось Кристиану на живот.

Они лежали на кровати, пили шампанское и молчали. Кристиану хотелось, чтобы это состояние длилось вечно. Он был счастлив как никогда.

Наконец Кристиан спросил:

— О чем ты думаешь?

— Ни о чем.

— Нельзя не думать ни о чем.

— Ну, это неинтересно.

— Как, это неинтересно?

Ребекка повернулась на бок и натянула на себя простыню.

Кристиан испугался. Почему она внезапно стала такая отчужденная?

— Еще шампанского? — спросил он через некоторое время.

Она не ответила, но, по крайней мере, взяла протянутый бокал.

Ребекка встала.

— Послушай, уже половина четвертого. Тебе, наверное, пора, если ты хочешь успеть заехать в гостиницу перед аэропортом.

«Мой самолет не улетит до девятнадцати десяти», — подумал Кристиан. Но что-то в ее голосе заставило его сказать:

— Да, ты права.

Ребекка вылезла из постели и пошла в ванную. Кристиан встал и поспешно натянул на себя одежду. Он ходил по фойе, ожидая, пока Ребекка оденется.

Внезапно она появилась в дверях, свежая и одетая. Кристиан возился с замочком на папке. Он хотел договориться с ней о встрече в Осло, но ничего не посмел сказать. У дверей он попытался поцеловать ее в губы, но Ребекка отклонилась, бегло поцеловала его в щеку и закрыла за собой дверь.

Найти такси было делом одной минуты. Кристиан сидел, совершенно сбитый с толку, и тупо смотрел в окно такси. Он вспомнил, что забыл купить подарки и попросил шофера остановиться перед «Блуминг Дейл» и подождать его. Бегая по «Блуминг Дейлу» в поисках подарков, он размышлял, почему Ребекка так внезапно переменилась. Может, она была разочарована тем, что у него ничего не получилось? Но почему же она тогда пришла из кухни с шампанским и довольная?

Он выбрал для Тессы маленькую забавную сумочку, а для Сары и Ханса-Кристиана нашел несколько игрушек на первом этаже — куклу, машинку и две кепки.

В аэропорту у Кристиана оставалось много свободного времени. В зале ожидания он зашел в свой почтовый ящик на хотмейле и поспешно просмотрел длинный список новых писем. В самом низу экрана нашел два сообщения, которые заставили его вздрогнуть: первое — от раздражения, второе — от радости. «Черт возьми, как она нашла мой электронный адрес?» — подумал он, открыв первое. Откуда она вообще узнала, что он живет в Осло? Единственное, что она могла знать, это его имя и то, что он останавливался в «Барбизоне».

— Приехать в Осло, — бормотал он, водя взглядом по экрану.

Этого не должно случиться. Он решил подождать с ответом до своего возвращения и тогда ответить, что визита в Осло не будет ни под каким видом.

Потом Кристиан перешел к другому электронному письму. Он нетерпеливо барабанил пальцами, пока сервер открывал последнее сообщение в папке «Входящие». Наконец оно появилось на экране.

«Привет, Чудо-мальчик! Не сильно же ты был темпераментен. Поприветствуй свою очаровательную жену. Надеюсь, дома в постели ты не так плох. Что ты себе вообразил? На что ты рассчитывал после подлости в Бергене? Но месть будет еще слаще, чем я думала. Удачи тебе с проектом „Сехестед“!

Искренне твоя,

Р. Л.».

Он снова и снова перечитывал короткий текст. Он никак не мог понять, откуда Ребекка могла узнать о проекте «Сехестед». Он быстро прокручивал шаг за шагом, что делал и о чем говорил сегодня с ней.

Внезапно до Кристиана дошло. Господи, какой он дурак! Естественно, в кухне! Она, естественно, залезла в папку с документами, которую он бросил при входе. Идиот!

Он вспомнил свои слова, когда она напомнила ему про папку в тихом баре в «Йо Ко Хо». «Без этой папки я труп», — сказал он тогда. Мог ли он выразиться яснее? Да он чуть ли не сам открыл ей папку.

Это было хуже, чем ужасно. Наверное, сейчас весь концерн «Шибстед» узнает о проекте «Сехестед». И это в сто раз усложнит ситуацию. Цены на «Ашехоуг» и «Гюльдендаль» возрастут, и в самом худшем случае весь его проект будет провален. Неужели все рассыплется в прах из-за минутной слабости к Ребекке Лунд? Ну она его и провела!.

Кристиан потер лоб. Ребекка способна на все что угодно. Одним телефонным звонком Бьёрну она запросто может сломать его карьеру. А одним звонком Тессе — разрушить его семью. Со стороны регистрационной стойки он услышал:

— Последнее предупреждение мистеру Холлу! Последнее предупреждение мистеру Холлу! Последнее предупреждение мистеру Холлу! Пожалуйста, пройдите к выходу шестьдесят девять для немедленной посадки.

«Последнее предупреждение мистеру Холлу!» — крутилось у него в голове, когда он шел к выходу шестьдесят девять.

ГЛАВА 33 «Младший брат»

Вернувшись из Нью-Йорка, Кристиан все время боялся, что Ребекка Лунд сделает ему какую-нибудь гадость. Он плохо спал ночью. Дни на работе протекали вяло. Он пытался работать над презентацией перед управлением концерна, но его мысли все время возвращались к тому, что может случиться, если она использует то, что узнала.

Лишь через две недели он немного расслабился, решив, что, возможно, угроза сама по себе уже была для нее местью.

6 ноября, через три недели после поездки в Нью-Йорк, Кристиан сидел за компьютером, просматривая материалы презентации. Осталось четыре недели до встречи с руководством. Сейчас, когда финансирование от LILO стало решенным делом, осталось только усовершенствовать презентацию. А еще одну из этих четырех недель необходимо посвятить укреплению командного духа. Кристиан радовался. Уже в следующее воскресенье они будут в Найроби. Он был хорошо подготовлен.

Он послал презентационные материалы на цветной принтер, который находился внизу, в комнате, где хранилась почта. С распечаткой на бумаге работать легче — можно все материалы разложить на столе и видеть, в какой взаимосвязи они находятся.

Вокруг принтера лежал ворох бумаг. Он собрал их и хотел было уже отложить в сторону, но тут обратил внимание на заглавие на верхнем листе: «Младший брат». Кристиан быстро выглянул в стеклянный коридор, чтобы удостовериться, что его никто не видит.

Первый лист после титульного имел подзаголовок: «Концепция». Кристиан быстро просмотрел ключевые пункты. Кристиан пролистнул следующую страницу: «Финансирование». Вдруг его руки задрожали: «Источник финансирования: „Lease In Lease Out“ как печатный план СМГ».

LILO! Кто придумал использовать миллиард от LILO? Охваченный яростью, Кристиан пролистал оставшиеся бумаги. «Ашетт» и «AOL Тайм Уорнер»… Кто стоит за этим, черти бы его взяли? Он стал поспешно листать бумаги, чтобы найти автора. Потом увидел. Внизу, в левом углу, на каждой странице стояло: «Б.Ш.»

Буссе Шенкенберг! Кристиан рассвирепел. Теперь он начал понимать что к чему. Так вот почему Буссе и Бьёрн дополнительно встречались с «AOL Тайм Уорнер», а его на эту встречу не пригласили. И вот почему Буссе говорил, что СМГ больше не будет ничьим «Младшим братом». Теперь-то он знал, что Бьёрн имел в виду, когда сказал в интервью «Экономической жизни», что договор с «ELLE» — «символический мост для СМГ на европейский медиарынок». Это лишь шаг к тому, чтобы получить «Ашетт» и еще что-нибудь. И вот почему Буссе был столь уклончив в отношении проекта «Сехестед»! Потому что они хотят построить зрительный портал. Это будет глобальная сеть с веб-камерами в частных домах людей. И вот для чего они надумали использовать его LILO!

Кристиан в бешенстве смотрел на принтер, который продолжал печатать очередной лист его собственной презентации. Сейчас он понял, чем было вызвано их странное поведение в подвале. Естественно, именно «Младший брат» было написано на папке для документов Конрада. По этой причине факс от Регины был адресован не ему, а Конраду, и Реймонд Бернштайн и Джон Динола в «Голдман Сахс» тоже были вовлечены?

Исполненный ярости, он взял бумаги Буссе и выбежал из комнаты.

Но мой миллиард от LILO! Чтобы развить этот портал для подглядывания! Не обращая внимания на лампочку, которая мигала сигнальным красным, и на крики Регины, что у шефа важный телефонный разговор, Кристиан бурей ворвался в кабинет шефа концерна.

Ягге как раз положил трубку, когда Кристиан шваркнул перед ним презентацию «Младшего брата» и заорал:

— Что это, черт побери?

Ягге сидел и молча смотрел на бумаги, а потом нажал на кнопку интеркома.

— Регина, я занят.

После этого он показал на кожаный стул, на тот самый.

— Арманьяк?

Кристиан аж отпрянул. Он знал, что это означало. Ягге держал выпивку в кабинете для самых крайних случаев. Об этом знали все в концерне.

Ягге вернулся с двумя полными бокалами.

— Ладно, — начал он, — поскольку ты уже видел эту презентацию, то бог с тобой. Но после твоей реакции я считаю, что ты прочитал уже довольно много. Знаю, что ты взбешен. Но я надеюсь, что ты понимаешь: «Младший брат» — такая вещь, о которой должно знать как можно меньше людей. Кроме меня самого в курсе только Конрад и Буссе. Теперь еще ты.

— Но миллиард LILO! Это же мой проект. Всегда предполагалось, что LILO будет финансировать проект «Сехестед», а не что-то другое.

— Подожди немного. «Младший брат» был идеей Буссе. Мы разрабатывали его аж с зимы. Сначала это был только норвежский проект, но после нашей мартовской встречи с «Ашетт» я стал работать с более крупным национальным вложением. Договор с «ELLE» был замечательным способом завязать контакт с концерном «Ашетт». Однако нам необходимо было финансирование, которое предполагало бы либо степень собственного капитала, либо высокий рейтинг. Конрад первый предложил LILO в качестве возможного источника финансирования «Младшего брата». Но он также имел в виду, что LILO мы должны использовать, чтобы завязать контакт с американским партнером для создания концепции «Младшего брата».

Так вот почему Конрад все время вникал в работу LILO. Буссе он еще мог понять. Он просто идет своей дорогой. Но Конрад, этот подлец искал в «Голдман Сахс» того, кто смог бы функционировать в качестве партнера для «Младшего брата».

Ягге похлопал его плечу.

— Я знаю, что ты сейчас чувствуешь, но подумай о том, что мы сможем заработать на этом проекте. С помощью «Младшего брата» мы, наконец, реализуем наши амбиции и станем одним из ведущих европейских медиаконцернов. — Ягге встал и посмотрел в окно на осеннее голубое небо. Потом он нахмурился. — Единственная проблема заключается в том, что «AOL Тайм Уорнер» тоже хочет быть в компании в качестве партнера LILO, если они получат бо́льшую часть в «Младшем брате». А «Ашетт» в этом не заинтересован.

— Но, честно говоря, Бьёрн, это же чистой воды любительское порно! Что скажет Аугустус? Я думаю, что он заявил СМГ как свободный от порнографии концерн?

Лицо Ягге немного омрачилось.

— Кристиан, ты здесь уже несколько лет и знаешь, как у нас все происходит. — Ягге сделал паузу. — Короче говоря, Аугустусу известно, что существует какой-то совместный проект насчет веб-технологий. Всей сути он не знает.

Кристиан с удивлением заметил, что в голосе Ягге звучит некоторое беспокойство. И тут он сообразил что к чему: Бьёрн, Буссе и Конрад ваяли «Младшего брата» за спиной Аугустуса. Через «Младшего брата», разумеется, они хотели получить центральные роли в мультинациональном обществе. Одновременно власть Аугустуса Агер-Ханссена станет чисто номинальной. Ягге заметил реакцию Кристиана.

— Теперь, когда ты все знаешь, у нас как раз есть вакансия.

Кристиан взял бокал арманьяка и подошел к окну. Это уже совсем другое дело. Он быстро соображал. Было ясно, что всем вовлеченным светили большие деньги. Деньги, благодаря которым можно было попасть в мир по-настоящему богатых людей. Кристиан смотрел на центр Осло. Он как будто смотрел со стороны на самого себя. Но картинка исчезла, как только его взгляд упал на рекламный щит на стене дома на противоположной стороне. Он вспомнил разговор с Эрлендом в «Габлере», на мгновение перед ним возникло убитое горем лицо отца, и он понял, что не может пожертвовать проектом «Сехестед».

Кристиан слышал, как Бьёрн говорит о больших возможностях Аугустуса, об управлении, которое на самом деле является просто тормозом. Кристиан уже хотел было повернуться и отвергнуть предложение Ягге, но остановился. Ведь Ягге только что сказал, что договор с LILO еще не вступил в силу. Это же отличный шанс! Он может замахнуться еще шире. И прежде чем он повернулся, в голове у него был уже крупный издательский медиаконцерн, достигший настоящих высот при новых экономических реалиях.

— Спасибо за предложение, Бьёрн, — спокойно ответил Кристиан, — но я должен отказаться.

Ягге нервно схватился за узел галстука и рванул его. Кристиан не мог сдержать улыбку.

— Такое квалифицируется как мошенничество. По сути дела, я должен идти прямо к Аугустусу.

Ягге ошалел.

— Ладно, Кристиан, чего ты хочешь?

Кристиан выпил арманьяк, поставил бокал на документы на столе Ягге и уперся руками в кожаную спинку стула.

— Когда будешь предъявлять свой сценарий, я взамен предъявлю свой.

Он быстро обрисовал, как представляет себе АО «Сехестед» в качестве самостоятельного предприятия, котируемого на бирже не только как дочернее предприятие под прикрытием СМГ, где он сам будет топ-шефом.

— Не только «Ашехоуг» и «Гюльдендаль», — продолжал он с жаром, — а также «Скандорама» будет приложена к АО «Сехестед».

— Это уж слишком… — Ягге не договорил, когда увидел, что Кристиан приложил руку ко рту, словно говорил в микрофон.

— Буссе может отдыхать, — решительно сказал Кристиан. — Вместо него мне нужен Пер Мортен…

Это решение пришло к нему спонтанно. Над Пером Мортеном у него был полный контроль.

— Естественно, я не думаю делать это бесплатно, — он коротко пересказал ключевые моменты, касающиеся пакетов акций Фритьофа, естественно, не упоминая имен.

Когда он закончил, наступила тишина. Ягге кусал кончик галстука. Кристиан понимал, что у Бьёрна другие причины молчать.

— Ты же собирался позволить мне провести презентацию проекта, а потом заморозил бы его. Ты хотел четвертого декабря принять проект «Младший брат».

— Я должен поговорить с Аугустусом, — медленно проговорил Ягге. — Ты можешь пока выйти?

Ягге кивнул на дверь и влил в себя остаток арманьяка из бокала, а потом пошел к телефону. Кристиан молча направился к двери. Он сильно сомневался в том, что Ягге расскажет Аугустусу правду, разве что упрощенную версию. Скорее всего, Бьёрн наврал ему, когда весной сказал, что Аугустус хочет перенести встречу на осень. Вероятно, это было решение самого Ягге. Предложение стать исполнительным вице-директором прозвучало, видимо, только для того, чтобы польстить ему, чтобы он не предпринял чего-нибудь, что могло бы помешать исполнению проекта «Младший брат».

Кристиан закрыл за собой дверь и увидел Регину. Она сидела и красила ногти красным лаком. Кристиан чувствовал себя подавленным. Он начал бесцельно шагать по коридору. Вдруг он вспомнил, что его собственные распечатки все еще лежат в принтере. Презентация проекта «Сехестед» не должна валяться на всеобщем обозрении. По дороге вниз он подумал, как странно, что презентацию «Младшего брата» послали распечатывать на общий принтер. Вряд ли это был сам Буссе. Распечатки были совсем свежие, листы были еще теплые, когда он их взял в руки.

Внутри никого не было, но и никаких бумаг около принтера не лежало. На столе тоже. Кристиан нагнулся и проверил пачку обороток, но своих бумаг нигде не нашел. Кто-то, должно быть, взял их с собой по ошибке… Он проверил по сетевому окружению, кто входил в программу принтера. Прямо перед его собственным «Кр. Холл» стояло: «Р. Окерстанд».

«Регина? Зачем она послала сюда файлы Буссе? У нее и Бьёрна есть собственные принтеры. Если она послала сюда файл по ошибке, то почему не прибежала, чтобы забрать?» Он пошел обратно, к кабинету Ягге.

— Послушай, Регина, — невозмутимо начал он, — ты печатала на принтере в почтовой комнате? Я спрашиваю потому, что, может, ты какую-нибудь распечатку там забыла?

Не отрывая взгляда от ногтей, Регина пробормотала:

— Как ты медленно соображаешь.

Тут по громкой связи раздался голос Бьёрна.

— Регина, пришли сюда Кристиана. И не соединяй меня ни с кем.

— Все в порядке, Кристиан. — Ягге налил два новых бокала арманьяка и снова указал на кожаный стул. — Я только что говорил с Аугустусом. Он хочет дать тебе шанс. Но условия не очень хорошие.

Кристиан подумал, как же Ягге представил Аугустусу всю историю?

— Насколько я его понял, — продолжил Ягге, глядя в окно, — он хочет сам распорядиться кадрами. — Он поспешно обернулся и посмотрел Кристиану в глаза. — Аугустус идет на это, потому что я в этом деле понимаю. И я не хочу бросать «Младшего брата». Я даю тебе возможность реализовать свой проект, с тем чтобы он не помешал «Младшему брату». — Ягге смотрел на бокал. — У меня есть три условия. Первое. Ты должен достать финансирование, которое не затрагивает собственный капитал до встречи концерна четвертого декабря. Второе. Финансирование должно быть достаточным, чтобы купить пятьдесят и одну десятую процента акций «Ашехоуга» и «Гюльдендаля». Третье. Я должен иметь более конкретный план продажи от акционеров, а также все, что касается ценовых вопросов.

Кристиан молчал. У него не было ни малейшего понятия о том, как можно за четыре недели раздобыть один миллиард крон законным путем.

Ягге глотнул арманьяка и улыбнулся. К нему снова возвращалось его обычное хорошее настроение.

— Буссе выйдет из «Скандорамы» вскоре после того, как твой проект «Сехестед» пройдет через руководство концерна. Я пока поставлю его на свободную директорскую позицию здесь же, в концерне. Но о чем мы здесь говорили, никто знать не должен.

Ягге подмигнул, как будто они вдруг стали закадычными друзьями. Кристиан ответил ему напряженной улыбкой. Он понял, что Бьёрн Ягге никогда не попадал в ситуацию, подобную сегодняшней. Он никогда не умел играть в такие игры, где затрагивались такие интересы.

— Да, Бьёрн, и ты защищаешь меня на встрече с руководством концерна.

— Это я могу тебе гарантировать, Кристиан. Если ты вовремя доведешь финансирование до победного конца. — Он осушил бокал. — До встречи с руководством осталось четыре недели. Но на самом деле у тебя их только три. Потому что финансовая проблема — не лучший повод для отсутствия на тренинге по укреплению командного духа. Он улыбнулся и толкнул Кристиана в спину. Ему понравилась мысль, что он получит выгоду с обоих проектов.

Кристиан вернулся в свой кабинет. Он попросил Будиль соединить его с Джоном Динолой. В Нью-Йорке было не позже начала девятого, но Динола имел обыкновение приходить на работу рано.

После того как Кристиан описал ему ситуацию, Динола уверил его, что ничего не слыхал о «Младшем брате». Он мог, разумеется, говорить только о себе. Но Кристиан почувствовал себя спокойнее.

— Единственное, в середине лета я как-то получил сообщение, — продолжил Динола, что вы больше не работаете с проектом LILO и что вся связь будет осуществляться непосредственно через Конрада Броша. Многие компании заинтересовались предложением LILO на эту осень, но мистер Брош их отклонил.

Тут Кристиан начал приходить в бешенство.

— Ну хоть какая-нибудь из тех фирм, которые хотели работать с LILO, еще заинтересована? — спросил он.

— Да, мы, например, можем связаться с компанией «Херст», которая по-прежнему готова вести переговоры насчет LILO. Но проблема в том, что у вас очень маленький срок. По правде говоря, Кристиан, в нынешнем квартале это совершенно немыслимо. Новый год уже слишком скоро. Но я обещаю, что мы постараемся привлечь «Херст» в самом начале первого квартала, может быть, сразу после самого Нового года.

После Нового года! Кристиан застонал.

Кристиан попросил Динолу не упускать из виду других, кто заинтересован в покупке, на тот случай, если произойдет чудо в течение следующих четырех недель. Но после того как он положил трубку, его охватили сомнения. Возможно ли в самом деле достать миллиард норвежских крон за столь короткий срок?

В течение почти сорока пяти минут Кристиан сидел и думал. Наконец он дошел до такой степени отчаяния, что позвонил Эрленду, просто чтобы поговорить.

— «Младший брат»? — весело сказал Эрленд. — И ты звонишь своему младшему брату? Ты ведь знаешь, что я полный ноль во всех этих финансовых штуках. Я могу помочь тебе, только когда дело касается политической стороны вопроса и внутренних интриг в издательской отрасли. А этот твой французский финансовый друг не может предложить тебе LILO? Ты можешь ему позвонить?

Договорившись с Эрлендом пообедать в «Габлере» в следующую пятницу, Кристиан набрал номер Жан-Люка.

— О-ля-ля, никаких проблем! — Жан-Люк пребывал в прекрасном настроении. — Проблема в том, что ты слишком быстро и далеко мыслишь наперед. Посмотрим, Кристиан. Скажи-ка, а ты никогда не слышал про систему замещения? Я в деталях не знаю ни «Ашехоуга», ни «Гюльдендаля», но думаю, обе эти фирмы достаточно солидные. И они не переоценены. Рагнхильд Виборг по-прежнему держит акции «Гюльдендаля» в своем фонде «Одина». Вряд ли могут возникнуть проблемы с временным размещением в том случае, если ты не сможешь заплатить за акции в начале первого квартала следующего года через LILO.

Кристиан так устал, что не понял, о чем говорит Жан-Люк. Замещение?

Жан-Люк почувствовал неуверенность Кристиана.

— Это очень просто. В тот же день, когда ты покупаешь акции «Ашехоуга» и «Гюльдендаля», ты продаешь их дальше, за ту же стоимость. Одновременно с тем, что ты обязуешься выкупить акции, например до десятого января. Такого рода контракт будет стоить тебе какую-то сумму, но, поскольку риск с нашей стороны минимален, мы будем оговаривать не более одного процента стоимости. Десять-двенадцать миллионов не сильно затронут собственный капитал СМГ.

Кристиан немного расслабился. Почему он не подумал об этом раньше?

— Если ты не выполнишь условия контракта до срока, то мы всегда сможем пролонгировать его.

Кристиан улыбнулся. Пока Динола будет искать американского партнера по LILO, такое замещение решит все финансовые проблемы с проектом «Сехестед». Одновременно с этим он станет реальной фирмой и появится на рынке уже в начале следующего года.

Кристиан был страшно возбужден. Бьёрн дал ему четыре недели, а он справился едва ли не за четыре часа. Выплата вознаграждения размером в несколько жалких миллионов не могла его остановить.

— Что ты говоришь? Мы заключили сделку, мой друг! И пока мы с тобой еще не повесили трубки, можно ли попросить тебя установить для меня через «БНП Парибас» настоящую оценочную стоимость «Ашехоуга» и «Гюльдендаля»?

ЧАСТЬ V

ГЛАВА 34 Где же изюминка?

В пятницу первого декабря Кристиан сидел у себя в кабинете. Вернувшись из Африки, он отдал свои лыжи «Фишер» в фирму «Булль Ски и Кайяк». Все знали, что лыжи Булля самые лучшие, но, поскольку дождь шел уже целые две недели, было ясно, что на лыжах в этом году уже не покататься.

Во время поездки по укреплению командного духа позвонил Бровик и снова оставил сообщение у Будиль.

Кристиану потребовалось три секунды, чтобы сообразить, что это не касается какой-нибудь фирмы. Речь шла о каких-то договорах по пенсиям. Похоже, об издательских планах этих двух редакторов можно забыть.

Последние дни перед встречей руководства Кристиан потратил на приведение в порядок дел для учреждения «Пре-Сехестеда», купил пятьсот тысяч акций по номинальной стоимости и одолжил пять миллионов у Фритьофа. Еще надо было отточить текст презентации.

Он посмотрел на часы. Почти пять. На улице было темно и сыро. В коридоре уже почти несколько часов стояла тишина. Все убежали домой готовиться к рождественскому вечеру, который в этом году тоже будет проходить в «Габлере». Кристиан в последний раз прошелся по графическим файлам и просмотрел презентацию. Он прекрасно понимал, что ему придется парировать все мыслимые и немыслимые аргументы. Выходные он планировал использовать на то, чтобы собраться с силами, да к тому же он договорился с Тессой пообедать с детьми, перед тем как выходить на корпоративное Рождество. Кристиан натянул пальто, сунул под мышку папку с документами и выключил свет.

Зазвонил телефон.

— Здравствуйте, говорят из «Экономического ежедневника», Бьёрнар Экхольм. У вас есть минутка, чтобы ответить на пару маленьких вопросов?

Кристиан подумал про обед.

— Да, конечно, но самое большое — пять минут.

Журналист выдержал небольшую паузу.

— Можете ли вы подтвердить информацию, что «Скандинавская медиагруппа» намеревается выкупить издательство «Ашехоуг»?

— Что?!

— Можете ли вы подтвердить информацию, что «Скандинавская медиагруппа» намеревается выкупить издательство «Ашехоуг»?

— Извините, пожалуйста, у меня звонок на другой линии.

Кристиан поставил Экхольма на режим ожидания. В конторе было почти темно, только слабый свет пробивался с улицы через щель в гардине. Откуда у Бьёрнара Экхольма эта информация? Если этот слух сейчас всплывет, то у руководства «Ашехоуга» появится куча времени на подготовку и подтягивание резервов. На сцену выйдут другие актеры.

Кристиан лихорадочно соображал. Нельзя было заставлять Экхольма долго ждать.

— Прошу прощения, мне звонили по другой линии. Кстати, а это не вы несколько месяцев назад раскрыли аферу с Медиа-Холдингом, за что еще и премию получили?

— Нет, аферу раскрыл Йенс Мартин Йохансен. А я брал у вас интервью, у вас и Бьёрна Ягге, по поводу вашего сотрудничества с «Ашетт» в марте. Так я повторю свой вопрос, хорошо? Вы планируете вторгнуться в «Ашехоуг»?

— Планируем ли мы вторгаться в «Ашехоуг»?

— Да, я спрашиваю вас именно об этом.

— С чего вы взяли?

— Вы прекрасно понимаете, что я вам об этом не скажу.

Кристиан чувствовал, что пульс его учащается, но молчал.

— Так, это правда или нет? — продолжал Экхольм.

— Чушь какая-то, во всяком случае, я об этом ничего не знаю. Позвоните лучше Бьёрну Ягге, может быть, он скажет.

— Так вы подтверждаете, что СМГ не имеет намерений влезать в «Ашехоуг»?

— Да, это звучит как-то неправдоподобно и вообще странно.

— Я точно знаю, что именно вы и есть движущая сила этих планов.

— Я? Нет, нет.

— Значит, это не так?

— Боюсь, это все фантазии чистой воды.

— Честно говоря, вы меня не убедили, Холл.

— Знаете, меня удивляет, что такой нелепый слух может серьезно восприниматься таким серьезным изданием, как «Экономический ежедневник».

— Ну, не такой уж он и нелепый. Вы сами, когда я брал у вас весной интервью, сказали, что принятие на себя деятельности «Ашетт» в Норвегии — первый шаг на пути к более широкому вложению денег в издательства и журналы.

— Да, это так, но это ни в коем случае не означает, что мы вынашиваем планы перехватить «Ашехоуг».

— А что же это значит?

— Предварительно я не могу дать никакой информации об этих планах.

— Но касаются они или не касаются издательства «Ашехоуг»?

— У вас еще есть вопросы?

— Вы отрицаете, что у СМГ имеются планы перехватить «Ашехоуг»?

— Я не собираюсь ни подтверждать, ни отрицать это.

— Но если, как вы сказали, у вас нет планов, касающихся этого дела, то почему вы не хотите просто опровергнуть эти слухи?

— Без комментариев.

— Согласно каким источникам СМГ собирается послать уведомление «Ашехоугу»?

— Без комментариев!

— Отлично, Холл. Я думаю, что получил всю необходимую информацию. Спасибо, что уделили мне время.

— Пожалуйста.

Уже после того как Экхольм отключился, до Кристиана дошло, что он все еще держит в руке трубку и слушает короткие гудки. Ладонь у него взмокла. «Я получил всю необходимую информацию». Что имел в виду Экхольм? Что он, Кристиан, такого сказал? Где ошибся? Журналист ничего не упомянул про «Гюльдендаль». Но это вовсе не должно означать, что Экхольм ничего об этом не знает. Но все же как-то странно — управляющие фондами не имели привычки выкладывать кому попало коммерческие тайны, да еще так не вовремя. Должно быть, не удержался кто-то из акционеров «Ашехоуга». Может, это Магнус Скрамстад-старший? Или Констанс Шелдруп-Бёдкер? Кристиан представил, как легкий треп за обедом или где-нибудь в шерри-клубе перерастает в слух и, наконец, доходит до «Экономического ежедневника».

Подумать только, а ведь «Экономический ежедневник» легко и непринужденно завтра, в субботнем выпуске, разложит всю игру вокруг проекта «Сехестед»!

Кристиан в отчаянии потер лоб. Он всегда восхищался «Экономическим ежедневником» за то, что его сотрудники умеют откопать лакомые кусочки, он любил читать в субботних номерах, как журналисты разоблачают подлость и обман… Он радовался, когда раскрывались разного рода аферы. И вот теперь вся Норвегия за утренним кофе будет потешаться над ним, Кристианом фон дер Холлом? Этого не должно случиться! Ведь развалится весь проект «Сехестед», да и что он скажет Тессе? Она и так чуть не лопнула от негодования, когда он отмочил номер с Гамсуном, который у него на ночном столике.

Кристиан понимал, что ему необходимо немедленно что-то предпринять. Все лучше, чем просто сидеть и ждать, когда кто-то нажмет на какую-нибудь кнопку. Он решительно вытер ладони о штаны и поднял телефонную трубку. Надо еще раз поговорить с Экхольмом. В любом случае он должен сделать все, чтобы в завтрашнем номере его не выставили мальчиком для битья.

Он набрал центральный номер редакции, и его переключили на Экхольма.

— Здравствуйте, это Кристиан фон дер Холл, мы только что говорили с вами.

— Да-да, я помню.

— Я хотел бы уточнить некоторые детали нашего разговора, чтобы у вас сложилась верная картина данной ситуации.

— Вам есть что добавить?

— Да. Но лучше я скажу, что может произойти, если вы разовьете завтра в печати ваши мысли.

Повисла долгая пауза.

— Ну? — наконец произнес Экхольм.

— Ситуация такова, что у меня для вас есть совсем другая история, и она намного интереснее той, с которой вы работаете сейчас. Но я думаю, что ее лучше рассказать вам не по телефону.

— Эта история как-то связана с той, о которой мы говорили с вами? Дело в том, что сейчас меня не интересуют какие бы то ни было другие истории.

— Нет, речь идет именно о том, о чем мы говорили. То есть лучше сказать, о том, о чем вы спрашивали. Но по телефону я об этом говорить не хочу.

— Хорошо. Но меня время прижимает. Вы ведь тоже участвуете в этой игре, Холл, и хорошо знаете нашу кухню.

— Да, но я действительно могу предложить вам хорошую историю. Не пишите ничего в этот субботний номер. И ничего не делайте до вторника. Взамен я обещаю вам полный эксклюзив. Подумайте. Вы получаете шикарную историю, я — заключенную сделку. Естественно, вы можете наплевать на меня и писать завтра, что у вас там есть, но это повлечет за собой такое, что потом другие газеты будут перемалывать еще несколько недель.

Кристиан перевел дыхание. Он знал, какую опасную игру он затеял. Но если получится отложить обнародование информации до встречи руководства, то многое уже будет сделано. Как только планы по АО «Сехестед» будут представлены управлению концерна, оно пошлет формальное закупочное приглашение акционерам «Ашехоуга» и «Гюльдендаля», и таким образом захват будет официальным. Но если Экхольм откажется, тогда все, конец. Тогда подлый журналист наверняка дословно приведет в своей статье их разговор.

На другом конце трубки молчали. Наконец Кристиан спросил:

— Эй, вы еще там?

— Да, да. Я просто обдумываю ваше предложение. Я должен знать, что это за история, о которой вы говорите. Потому что, как я предполагаю, вы просто пытаетесь выиграть время.

— Может быть, я говорю несколько резко, но если вы что-нибудь брякнете, я буду все отрицать и передам эту историю в «Финансовую газету». — Кристиан чувствовал, что лучшая защита сейчас — нападение.

— Хорошо, рассказывайте.

— И это, к тому же, не только про «Ашехоуг». «Скандинавская медиагруппа» сейчас стоит на пути к осуществлению одного из самых больших захватов в норвежской медиаотрасли, чем когда-либо.

— Да ну? Как это?

— А так, что СМГ будет самой крупной фигурой на норвежском издательском рынке и одновременно перевернет вверх дном всю книжную отрасль.

Экхольм присвистнул.

— Мы говорим о «Капеллене»? А «Бонниер» уже вне конкуренции? Или «Гюльдендаль»?

— Где мы можем поговорить?

— «Капеллен» или «Гюльдендаль»?

— Когда и где?

— «Капеллен» или «Гюльдендаль»?

— Когда и где?

— Отлично, но если вы не предоставите мне полный свежак, то прогремите в печати как Махатма Ганди, учтите. Это, разумеется, не угроза, но я хочу заметить, что наш первый разговор был записан на пленку, где вы официально опровергаете все про «Ашехоуг».

— Когда и где?

— Как насчет Тострупа через четверть часа, то есть в четверть седьмого?

— Нет, не на Тострупе. К тому же я не успею до четверти седьмого. — Кристиан врал, но он не знал, какой в «Экономическом ежедневнике» последний срок сдачи статьи в следующий номер. Он должен попытаться максимально затянуть время, чтобы по возможности снизить шанс очутиться в завтрашнем номере. Вот куда он действительно мог бы не успеть — так это на корпоративный рождественский обед.

— Давайте встретимся в ресторане «Ориенталь» в семь часов, — предложил он. — Шумно там не бывает, во всяком случае, не должно быть. Ресторан находится в Гренсене, на площади Профессора Ашехоуга, — надо же, как совпало. Сразу за старой Биржей.

Кристиан положил трубку и несколько минут сидел в темноте своего кабинета, прямо в пальто. Немедленный крах отодвинут. То, что Экхольм спрашивал про «Гюльдендаль» и «Капеплен», значило, что он плохо информирован.

Помимо рабочих моментов его сильно беспокоила Тесса. Сегодня утром он пообещал приехать домой к обеду. Он вспомнил, как Сара за завтраком кричала: «Вау, папа сегодня будет с нами обедать!» Он в смятении посмотрел на часы. Без двадцати пяти шесть. Уговор был на полшестого. Как он мог забыть? Теперь он успеет разве что заскочить домой на минутку, а потом опять бежать.

— Привет, котик, это я, — сказал он очень мягко, нежно, вкрадчиво, заискивающе, но уже по ее дыханию понял, что жена в ярости.

— Так, что на этот раз? Ну, скажи мне, что ты звонишь из машины, что ты уже за углом. Ужин скоро будет готов, я зажгла свечи, стол накрыт. — Значит, она говорит по беспроводному телефону, поскольку не видела на дисплее, что он звонит с работы.

— К сожалению, я все еще на работе, Тесса.

— Да ведь уже без двадцати шесть. Мы договорились на полшестого.

— Я знаю, милая, но тут у меня форс-мажор.

— Я тебя просто ненавижу, всегда у тебя форс-мажор!

— Тесса, дай мне объяснить!

— Объяснить? Ну давай, объясняй. Но имей в виду, что твое объяснение должно быть нечеловечески убедительным.

Он прикинул, что будет, если честно рассказать Тессе, что случилось. То есть что станется с ним, если он не появится в «Ориентале» через полтора часа. Тогда завтра она откроет «Экономический ежедневник» и увидит его смертный приговор. Но он знал, что сейчас это невозможно, потому что она была не в том настроении.

— Тут возникла маленькая проблема с тем проектом, над которым я сейчас работаю.

— О боже, Кристиан, это и есть твое объяснение? Ты же не говоришь ни о чем, кроме как о своем проклятом проекте! Ты забыл, что у тебя есть семья?

— Пожалуйста, Тесса, дай мне договорить. Дело в том, что возникла проблема, которую я должен решить до встречи правления в понедельник утром.

— В понедельник? Да у тебя еще выходные впереди! Ты что, не можешь этим заняться в субботу или в воскресенье?

— Я планировал освободить выходные. Хотел побыть с вами.

— Как ты великодушен, Кристиан, как мил! Ты выделил семье так много своего драгоценного времени. Какая честь!

— Послушай, Тесса, обед — это еще не вся жизнь… Да, я знаю, я обещал Саре, но этот проект важнее, чем…

— Пошел бы ты к черту со своим проклятущим проектом! — внезапно заорала Тесса. Потом немного помолчала и продолжила: — Знаешь что… Я забираю Сару и Ханса-Кристиана к родителям на все выходные.

— Нет, Тесса, нет! Успокойся!

— Не успокоюсь! Я и так сносила всю твою тупость и чушь с гораздо большим спокойствием, чем ты заслуживаешь! Теперь все, довольно! И не звони мне!

Кристиан похолодел. Такой ожесточенной она никогда раньше не была. Он подумал, стоит ли звонить ей еще раз, но не стал. Наверное, лучше будет сделать перерыв.

В три минуты восьмого Кристиан подошел к ресторану «Ориенталь». Он поднялся на две ступени вверх и вошел в узкий гардероб. Ресторан был наполовину заполнен, люди сидели по двое, по трое и тихо разговаривали. Знакомых не было. За столиком у окна с видом на площадь профессора Ашехоуга сидел Экхольм. Кристиан знал его еще со времени интервью в марте. Разве что волосы стали длиннее, а куртка из грубой ткани и очки были те же самые.

— Вы хотите есть? — спросил Кристиан. — Здесь обслуживают довольно быстро.

— Это здорово, но мне надо уйти в полдевятого. У нас есть полтора часа на разбойничий роман, который вы мне обещали. — Экхольм сделал большой глоток пива из полулитровой кружки, которую он уже себе заказал.

Кристиан махнул официанту и заказал две кружки пильзенского пива и цыпленка «гонг бай» для себя и цыпленка «бай гонг» для Экхольма.

— Ну, — сказал Экхольм, — нет причин ждать десерта. Говорите.

Кристиан задержал дыхание и без пауз, не давая собеседнику раскрыть рта, рассказал о планах купить «Ашехоуг» и «Гюльдендаль» и организовать этих двух издательских домов и еще «Скандорамы» самостоятельное акционерное общество. Он подробно описал, как АО «Сехестед» станет первым издательским концерном в Скандинавии, который будет серьезно основан на новой экономике. Как первоначально он планировал сделать большую конференцию — о важности сохранить норвежские издательства в норвежских руках и защитить их от иностранного вторжения. Вот о чем он не сказал ни слова, так это о пакете акций. Сейчас надо было оповестить журналиста о культурном и национальном значении проекта.

Закончив говорить, он глотнул пива. Наступила очередь Экхольма.

— И это вся история? Это то, что вы собирались мне рассказать?

— А вы недовольны? — Кристиан стер пивную пену с губ. — А чего вы ждали?

— А где колорит? Где скандал, тайны, двойная игра, кто кого подсидел и кто кого пихает в спину? Ерунда! Обычная сделка, только крупная. Если б вы могли дать мне что-то конкретное про то, чьи иностранные интересы затронуты, вот тогда мы могли бы состряпать колоритную историю. А эта история точно не в нашу рубрику. Она скорее для «Биржевого обозрения».

— Но, как… — запнулся Кристиан. — Ведь не каждый день кто-то совершает набег на норвежскую издательскую отрасль.

— Нет, ну и что? Для нашей рубрики нужен секс, ложь или видеопленки. И как я понял, у вас ничего этого нет. В общем, вы рассказали мне, что у СМГ планы не только захватить «Ашехоуг», но и «Гюльдендаль» тоже и что у вас есть большие и обстоятельные планы реконструировать и базировать деятельность на Интернете и на биржевых акциях. Ну и что?

Кристиан искал слова, но не находил.

Зато их нашел Экхольм.

— Буду с вами честным, Холл. Это не то, что я ожидал. Вы хотели, чтобы завтра в субботнем выпуске не вышла моя статья, но это не значит, что она не выйдет в «Биржевом обозрении». Вы пообещали мне золотые горы, но представили какой-то годовой отчет. Так что никакого договора у нас больше нет. — Экхольм поднялся и бросил на скатерть оранжевую визитку. — Позвоните, если вспомните еще что-нибудь.

Кристиан задумчиво посмотрел на почти нетронутого Экхольмом цыпленка «бай гонг» и пустой пивной стакан. Все прошло не так, как он задумал. Он махнул официанту и попросил «Фаррис». Он чувствовал себя полностью разбитым.

Он знал, что совершил грех, которому нет прощения. Нельзя было звонить Экхольму. Если его сегодняшние откровения выйдут в «Экономическом ежедневнике» в понедельник, то это не только навсегда убьет проект «Сехестед», это означает и конец его карьеры в СМГ. Теперь никто не захочет нанять руководителя, который в интервью, организованном им самим, выложил планы за день до их воплощения. Если ли худший грех, чем нарушить долг молчания?

Он немного постоял перед входом в «Габлер» и посмотрел на величественный южный фасад Ибсеновского квартала. Он дрожал от холода, декабрьский ветер пробирал до костей.

Кристиан открыл тяжелую дверь «Габлера» и почувствовал, как на него накатила рождественская атмосфера. С Экхольмом ничего уже не поделаешь, и Тесса, скорее всего, уже уехала к родителям. Он глубоко вздохнул и вошел. Не исключено, что в последний раз.

ГЛАВА 35 Танцы с Региной

— Кристиан, где ты был? — завопила Будиль и устремилась к нему. Она была на высоких каблуках и слишком сильно накрашена. Человек тридцать служащих администрации концерна СМГ втиснулись в пространство вокруг бара. Ужин уже закончился, и персонал отодвигал столы, освобождая место для танцев.

Кристиан заметил, что многие уже хорошо набрались. Он направился к стойке бара.

— Налейте что-нибудь бесплатное, — сказал он бармену.

— Рад вас видеть. — Бьёрн выглянул из-за спины Конрада и пожал Кристиану руку, в то время как Конрад продолжал стоять, повернувшись спиной.

Кристиан заметил, что Бьёрн таинственно ему улыбается, а Конрад пытается отодвинуться в сторону. Повернувшись к стойке бара, он налил себе полбокала. «Проклятый Экхольм, проклятая Тесса», — подумал он и отхлебнул из стакана, глядя на беззаботных коллег.

Место для танцев уже освободили, но пока никто не танцевал. Кристиан пробрался к группе директоров, которые стояли посередине бара и оживленно беседовали друг с другом.

— Привет, шеф, — воскликнул Пер Мортен Брюсгорд, увидев Кристиана. — Что, нашел все-таки время? Прямо перед презентацией в понедельник?

Кристиан дернулся. Но Пер Мортен наклонился к нему:

— Ага, АО «Сехестед», — прошептал он и одобрительно присвистнул.

— Что ты об этом знаешь? — Кристиан схватил Пера за отвороты пиджака.

— Да расслабься ты. Опять забыл на принтере свою выписку. Я уж думал отдать ее тебе, но тебя в офисе не было. Я и бросил ее в машинку для уничтожения бумаг.

Кристиан облегченно вздохнул. Перу Мортену можно доверять.

— Слушай сюда, — сказал он своему подчиненному, — никому об этом ни слова. Это строго конфиденциально.

— А то! — улыбнулся Пер Мортен. — Просто шепни, когда освободится вакансия директора.

— Хорошо, буду иметь тебя в виду.

Кристиан вернулся к бару. Он заказал джин-тоник и уже чувствовал легкое опьянение. «Это мое последнее Рождество в СМГ, а потом — либо пан, либо пропал».

— Здравствуйте, Кристиан!

Голос Стины Михаэльсон прозвучал так близко от его уха, что Кристиан даже отпрянул.

— Здравствуйте, это вы? — ответил он.

Она стояла рядом с ним. Кристиан искал, что бы сказать. Чем она занималась сейчас, он не знал. Да его это и не интересовало. После Рождества она все равно пойдет стажироваться в другой отдел.

Он осторожно взглянул на нее. Как бы спросить ее про татуировку на шее? Но она опередила его:

— Послушайте, я хочу передать вам привет от моей подруги. Я с ней как-то раз сидела в кофейне, осенью, помните?

Кристиан переставил стакан с места на место обеими руками.

— Так помните? — Стина посмотрела на него заинтересованно. — Я снова виделась с ней несколько дней назад, — продолжила она, увидев, что он не реагирует. — Она сказала, что встречала вас и прежде, весной, на выносном столике здесь, в «Габлере», и что вы тогда поднесли ей огонь.

— Не понимаю, о чем вы говорите.

Кристиан заметил, что ее голос дрожит.

— Но вы же помните, мы сидели у окна, когда вы проходили мимо, — продолжала Стина дрожащим голосом. — Подруга упомянула, что встречала вас на празднике на Бюгдёе. Да, и еще на встрече с Буссе. Она работает арт-директором в «Курсиве». Мы как раз сидели и говорили про фокусы с рекламой, когда вы проходили мимо. — Стина улыбнулась. — В общем-то, не удивительно, что вы ее не узнали. Она очень любит менять прическу и цвет волос. Кстати, и имя тоже.

Кристиан схватился за край барной стойки. Вокруг него все медленно поплыло. Та же самая? Только поменяла имя и прическу? Он рассеянно посмотрел на Стину, которая удивленно смотрела на него. Потом немного отодвинулась от него. Он рассвирепел. Картина вдруг прояснилась. Так, значит, она лгала, когда утверждала, что они никогда раньше не виделись, хотя он был убежден в обратном… Но почему? Они же встречались несколько раз за этот год. И она, к тому же, подруга Стины! Может быть, она не все ей рассказывает? Кристиана била дрожь, и он решил заказать «Фаррис». Но тут распахнулась входная дверь, и в бар уверенной походкой вошла женщина в зимнем пальто и с красными волосами. Кристиан не сразу понял, кто это, но внезапно узнал ее. Регина!

Разговор вокруг него стих, а потом снова зажужжал. Регина сняла пальто, оставила его в гардеробе и пошла прямо к бару. Сначала Кристиан видел только огненно-красные волосы, но по мере ее приближения он разглядел, что на ней надето то самое сверкающее платье от «Дольче энд Габбана», которое она купила для него в аэропорту имени Шарля де Голля. Он видел эту юбку в «Уоллпейпер».

Кристиан уткнулся в свой бокал.

— Потанцуем? — прошептала Регина.

В танце он позволил ей вести себя. Из динамиков звучал хит восьмидесятых. Становилось тесно, их постоянно толкали. Они не произнесли ни слова, хотя Кристиана так и распирало от вопросов. Например, про волосы. И про платье. И о том, она ли прошла мимо тем вечером в Париже? Она ли подложила ему на полку номер «Уоллпейпер»? И она ли послала на общий принтер презентацию «Младшего брата»?

Но он ничего не спросил. Он просто позволял вести себя в танце.

— Прекрасная музыка, не правда ли? — сказала Регина через некоторое время. Она подняла голову от его плеча и посмотрела на него.

Кристиан не ответил. Они скользили кругами между другими парами, и Регина уводила его все дальше и дальше, к дальнему углу комнаты. Кристиан почувствовал, что ждать больше не следует, и заставил себя заговорить.

— Прекрасная у тебя сегодня прическа.

— Этот парик — в честь тебя.

— В честь меня? — Кристиан остановился и посмотрел на нее.

— Ты помнишь ту мечту, о которой рассказывал мне в самолете по дороге домой из Парижа? — Регина провела красными ногтями по его шее. — Пойдем, я покажу тебе кое-что.

Регина завела его за большую бархатную гардину. Кристиан увидел, как Регина вставила в замок магнитную карточку. Дверь открылась, Регина втолкнула его внутрь. Это оказался темный ход в подвал.

Кристиан и понятия не имел, что существует проход между «Габлером» и подвалом Ибсеновского квартала. В конце коридора горела зеленая лампочка.

Они завернули за угол и оказались перед следующей дверью. За ней следовала еще одна. И он понял, что комната, в которую они вошли, — тренажерный зал. Однако Регина не остановилась. Пройдя через эту комнату, они вышли из подвала на противоположную сторону. Перед толстой стальной дверью она снова достала свою магнитную карточку-ключ.

— Комната «Sat.com»? Что это значит? Сюда доступ имеют только Аугустус, Бьёрн и Конрад.

— И еще доступ туда имеет секретарь шефа концерна.

Регина набрала длинный цифровой код, и мерцающий тревожно красным светом индикатор перешел в зеленый. Потом послышались механическое гудение и слабый щелчок.

— Прошу, — она придержала для него дверь и нажала на выключатель.

По всей комнате распространился красноватый свет.

— Присаживайся. — Она показала на один из шести стульев вокруг стола в середине комнаты.

В потолке ровно гудела система вентиляции. На множестве панелей и аппаратов мерцали индикаторы. Кристиан представил себе, как Бьёрн, Конрад и Буссе сидят здесь и шпионят за «Ашетт». Из небольшого металлического шкафчика Регина достала компактный диск. Он упал на поверхность стола и начал вращаться как огромная монета. Затем он успокоился. Кристиан наклонился над диском. На верхней стороне что-то было написано толстым маркером.

— Компакт-диск?

— Нет, дивиди.

Регина больше не улыбалась. Все то секретарское, что она излучала днем, ушло. Регина двигалась резко и грубо. Она вставила диск в проигрыватель и взяла пульт. На большом экране, вмонтированном в стену, она нашла меню и нажала «Пуск».

Кристиан тупо смотрел на экран. Там шевелилось что-то красное. Потом он понял, что это волосы. Длинные красные волосы. Кристиан вопросительно посмотрел на Регину, но та смотрела на экран. Постепенно угол видения камеры стал больше. Волосы принадлежали женщине, и они скрывали лицо. Кто-то что-то говорил, но звук был некачественный, и разобрать слова было невозможно. К тому же и камера гудела. Сначала в поле зрения появились обнаженные женские плечи. Потом верхняя часть груди. Кристиан снова взглянул на Регину. Он ни малейшего понятия не имел о том, что все это может значить. Но Регина продолжала бесстрастно смотреть на экран. Тут появилось что-то черное и сверкающее. Оно закрыло нижний край экрана. Сначала это было нерезко, потом вошло в фокус. Женские руки с ярко-красными ногтями хватали это сверкающее и рвали его на части. Раздался резкий звук. Застежка от молнии. С головы кто-то медленно снял резиновую купальную шапочку, и под ней обнаружился затылок. Мужская голова. Коротко остриженные темные волосы.

Кристиана словно окатило ледяной волной, когда он узнал кадры из той поездки в Париж.

— Там на стене было только зеркало, — сдавленно произнес он.

— А что, ты думаешь, находилось за зеркалом? — спросила Регина все так же бесстрастно.

— Камера?

— Браво! Веб-камера.

— Но это же недоразумение! — закричал он. — Меня обманули.

— Нас всех постоянно обманывают, Кристиан.

Камера переместилась и показала пальцы крупным планом. Они оттащили голову от женской груди. Было много помех, но очевидно, что говорили по-французски. Третья женская рука в черной перчатке появилась с другой стороны. Она держала хлыст.

Кристиан закрыл глаза руками. Он был больше не в состоянии воспринимать что-либо. Но он все равно слышал глухой звук ударов хлыста. Он зачем-то принялся их считать, хотя прекрасно знал, что их было пять. Потом он снова открыл глаза.

Внезапно экран погас. Кино закончилось. Оба сидели молча, абсолютно неподвижно. Никто из них ничего не говорил.

Наконец Кристиан посмотрел на Регину.

— Зачем они это снимали? Зачем?

— Зачем они это снимали, спрашиваешь? Ты ведь работаешь с новой экономикой и должен знать, как информация может поступать в Интернет. Порно-клипы в сети, думаешь, возникают из ничего, из космоса? Все это снимается. По правде говоря, тысячи людей сидели у экранов компьютеров и видели тебя в прямом эфире той ночью, с десятого на одиннадцатое марта.

Кристиан выдохнул.

— Помнишь девушку, которая сделала тебе ручкой в самолете домой из Парижа? — Регина улыбнулась. — Ты, кстати, понял, кто она? Разве ты не узнал этот профиль? Это и была та дама из «Курсива». Ну та, которая еще с рекламой «Дольче энд Габбаны» в Париже. Ты же знаешь, о ком я говорю, да?

— Так это ты положила «Уоллпейпер» на мою полку для почты?

— Естественно. Кто же еще? Стина? Нет, она совсем еще свеженькая. Она только играет. С огнем. — Регина улыбнулась и тряхнула головой. — Я думала, ты все поймешь, когда увидишь рекламу «Дольче энд Габбаны», не говоря уже о других намеках, которые я тебе делала.

— Но ты-то как получила доступ к этому клипу?

— Это было просто. Я видела тебя, когда ты выходил из проулка на улице Сен-Дени.

— Так это все же была ты, — Кристиан даже подскочил на месте, — черт тебя подери.

— Естественно, это была я. Я зашла в то же самое место. Как я и думала, большинство людей на улице Сен-Дени зарабатывают больше, клепая эти фильмы, чем на основных местах работы. Я зашла туда только для того, чтобы выяснить, что ты там был. Я купила тебя на дивиди, но у них есть еще запись на обычной кассете. Триста франков! Расплатиться можно даже через «Мастер-карт».

Кристиан уставился на нее. Он не сомневался, что Регина говорит правду.

— Но ты-то что делала на улице Сен-Дени тем вечером? Ты что, следила за мной?

— Кристиан, какой ты наивный. Ты что, думаешь, ты один такой, кто хочет попробовать чего-то новенького?

— Но это не я! — закричал он и показал на черный экран. — Меня там не было! Я оставался снаружи!

Кристиан спрятал лицо в ладони.

— Да-да, Кристиан. Я знаю, что ты был там только снаружи. Только из-за угла подсмотрел чуть-чуть. Но сейчас эта запись лежит на сотне серверов и страничек во всем мире. Мне кажется, ты не имеешь ничего против. — Она улыбнулась. — Перед тем как ты отправился в Нью-Йорк с Бьёрном и Буссе, я, кстати, послала электронное письмо моей подруге на Манхэттен. Ты видел ее?

— И что ты хочешь? — настойчиво спросил Кристиан. — Обвинить меня в развратных действиях?

— Чего я хочу? Что ты имеешь в виду, Кристиан? — Она повернулась к нему спиной и развела красные волосы по обе стороны. Даже в этом слабом свете он ясно видел маленькую красную татуировку на шее Регины, в самой середине.

Она снова откинула волосы назад и вытащила диск.

— Идем! — скомандовала она и первая пошла к дверям.

Регина отключила сигнализацию на дверях и помахала ему рукой, призывая следовать за ней. Она придержала дверь, и он вошел в следующую комнату Он стоял в зеленоватом рассеянном свете и осматривался. Весы, тренажеры с нейлоновыми ремнями…

— Регина, ну это уж слишком!

— Да? — спросила она. — А ты хочешь, чтобы я послала копию записи Бьёрну? А может, лучше послать ее Тессе? А хочешь, пошлем ее в «Экономический ежедневник»?

Кристиан стоял и пошатывался. Он почувствовал, как вокруг его коленей оборачиваются нейлоновые ремни. Регина поцеловала его в шею и подтолкнула к одному из тренажеров.

В приемной он привычно угрюмо кивнул в сторону лица ночного охранника. Лицо было унизано пирсингом. Затем он прошел к входным дверям.

— Вау, не думал, что вы такой.

У охранника был ярко выраженный британский акцент. Фраза прозвучала примерно так: «Уау, нье думал, чтио ви тьакой».

Кристиан уставился на него с удивлением.

— Теперь я знаю, что за шутки творятся у нас в тренажерном зале, — продолжил этот мускулистый парень и ухмыльнулся. Поскольку Кристиан так и продолжал на него таращиться, вахтер вдруг перестал ухмыляться.

— Вы же знаете, что у нас по всему зданию установлены камеры слежения.

Все поплыло у Кристиана перед глазами, и он прислонился к стене. Он пялился на вахтера в полном ступоре.

— Когда Рождество или какая-нибудь тусовка в «Габлере», я должен сидеть здесь всю ночь и смотреть на экраны. Честно говоря, — вахтер осторожно улыбнулся, — очень трудно повторить все то, что вы выделывали внизу.

Он сунул руку в карман и достал визитку.

— Она — секретарша Ягге, это я знаю. Несколько раз я видел ее на разных тусовках. Но вас я там никогда не встречал. Позвоните мне, если у вас есть какие-нибудь адреса.

Кристиан молча сунул карточку в карман пальто и открыл дверь. Декабрьский холод пробрал его до костей. Прежде чем дверь закрылась, он услышал крик вахтера:

— А не хотите стать членом «Смиль»?

Совершенно несчастный, он сел на заднее сиденье такси. Вечер слился для него в единый кошмар. Когда машина остановилась перед его домом, он вытащил из кармана визитку. В ярком свете салона он разглядел мобильный номер еще раньше, чем прочитал имя: 911 98 940.

ГЛАВА 36 «Я хочу развода»

Проснувшись в субботу утром, Кристиан первым делом лениво протянул руку к своей жене. Но обнаружилось, что на двуспальной кровати он лежит совершенно один. От этого открытия на него потоком обрушились воспоминания о вчерашнем вечере. Мысль о том, что в фойе СМГ каждую ночь сидел Виктор, произвела на него неизгладимое впечатление. Он поднялся на локтях и снова закрыл глаза. Вдруг резкая боль стала долбить его в лоб. Кристиан вылез из-под одеяла. Ему надо было идти в «Тоссен-центр».

Он нашел пару чистых носков и одежду. Шел дождь. Нетвердыми шагами спустился он к подъезду и открыл гараж. И тут вспомнил, что «Вояжер» до сих пор стоит в гараже Ибсеновского квартала. Он бросил взгляд через живую изгородь, но у обочины стоял только «Вольво» Стольтенберга. Естественно, ведь на «пежо» уехала к своим родителям Тесса. Кристиан пошел по Крокусвейен до станции метро. Наконец, он добрался до «Тоссен-центра», бросил на прилавок киоска двадцать крон, взял «Экономический ежедневник» и пролистал его. Он искал что-нибудь об СМГ.

Ничего не было. У Бьёрнара Экхольма вышли две короткие статейки. Одна — об обороте рекламы в третьем квартале, а другая — о предрождественском аукционе у Блумквиста, где какая-то картина Лео Доби была продана аж за четыреста тысяч норвежских крон.

Уже начало темнеть, когда Кристиан хлопнулся в кресло в своей гостиной и задумался. Скорее всего, причиной отсутствия информации о нем в «Экономическом ежедневнике» был субботний разговор с журналистом. Но завтра понедельник. Не исключено, что именно сейчас Бьёрнар Экхольм сидит на телефоне и обзванивает пол-Норвегии в поисках еще более полной информации? Чтобы новость стала просто сногсшибательной. Кристиан ведь дал ему несколько новых нитей. Может, позвонить ему? Попытаться переубедить? Если управление концерна в понедельник скажет ему «нет», то плохо, если «Экономический ежедневник» во вторник будет вынужден официально опровергать статью, вышедшую всего за день до того. Может, это выход?

Едва ли. Кристиан потер лоб. Все события последних дней так измотали его, что он с трудом владел собой. Неприятности давили со всех сторон. К тому же он вспомнил, что уже давно ничего не ел. Он позвонил в «Пеппе», заказал пиццу и снова упал в кресло. Сейчас Тесса, наверное, сидит в доме на Ирисвайен и обедает вместе с Сарой и Хансом-Кристианом.

Раздался звонок в дверь. Кристиан вскочил. Она вернулась! Он бросился к дверям и распахнул их со счастливым лицом. Подросток в красной куртке держал в одной руке картонную коробку, а в другой — бумажный пакет.

— Сюда «Экстра-Пепперони» и большую колу-лайт?

Съев полпиццы, Кристиан решился. Он набрал номер мобильного Тессы, лишь бы не нарваться на ее родителей. Бог знает, что она им наговорила. Один звонок, два, три… Она не брала трубку. Четыре, пять, и… Она ответила! Ах… Автоответчик.

Кристиана это не обескуражило. Ее голос расслабил бы его. Но автоответчик говорил-то все равно ее голосом! И этот голос попросил оставить сообщение после сигнала.

Кристиан начал говорить. Сначала коротко описал сам проект «Сехестед», что он работает над ним аж с самой зимы, о проблемах в Альнабру и всего руководства LILO, о приглашении Скрамстада-младшего, о «Санома», о Бровике и Фольдале, о Конраде, Буссе и Бьёрне и, наконец, об Экхольме и «Экономическом ежедневнике». Он рассказывал обо всем очень кратко, потому что вообще не хотел об этом говорить. Ему хотелось рассказать о себе, о том, почему этот проект для него так важен. И в длинном монологе он выплеснул все, что так долго носил в себе: заговор против отца, который раскрыл Эрленд, мысли о возрождении его издательства, о том, как он боится заболеть болезнью Альцгеймера, как все скоро станет хорошо, когда он, наконец-то, завершит проект, о вилле на улице Кристиана Беннеше, о пакете акций, который сможет обеспечить будущее для их семьи, Саре…

Раздался щелчок, и он опять услышал сигнал, на этот раз завершающий. Время, отведенное на сообщение, закончилось. Он хотел было позвонить снова, но одернул себя. В общих чертах он рассказал то, что хотел. Пусть это прозвучало сумбурно и не совсем понятно, но… Сейчас ее черед.

Через некоторое время он пошел в спальню и лег. После этого звонка наступило хоть какое-то облегчение.

В воскресенье он почувствовал себя бодрее. После обеда он долго катался на роликовых коньках на Мари-Даллене. Он не тренировался с четверга и теперь чувствовал некоторую усталость. Едва он вышел из душа, как услышал шорох автомобильных шин у подъезда. С мокрыми волосами и с полотенцем на бедрах, он торопливо бросил спортивный костюм в корзину для грязного белья и достал чистую одежду из шкафа в спальне. В ту секунду, когда послышался звук поворачиваемого во входной двери ключа, он пнул вчерашнюю упаковку из-под пиццы под диван, и когда Тесса входила в гостиную, как раз успел застегнуть штаны.

— Привет, это ты? — сказал он так мягко, как только мог, путаясь в пуговицах от рубашки. — Как хорошо, что ты снова дома.

Но Тесса не ответила. Она даже ни разу не взглянула на него. Она стояла, озираясь по сторонам, как будто вернулась после долгого отсутствия. Кристиан посмотрел за ее плечо, но Тесса заперла за собой наружную дверь.

— А где Сара и Ханс-Кристиан?

Тесса строго посмотрела на него.

— Сядь.

От неожиданности он рухнул в кресло. Она сняла пальто и присела на краешек дивана.

— Сара и Ханс-Кристиан у родителей.

Тесса подалась к нему. Кристиан начал понимать, что происходит. Жесткость в ее взгляде завораживала его.

И тут он услышал, что она сказала.

Ему казалось, что ее голос звучит не от дивана, а с вершины горы.

— Я — хочу — развода.

Она продолжала говорить. Слова ее звучали, как недалекий гром, как снежный обвал, которого он не видел, но знал, что сейчас он настигнет, потащит его и погребет под собой.

— Так больше не может продолжаться. Я пыталась спасти наш брак. Что я только не делала. Всю осень… Да что там, с самого прошлого лета. Я делала все возможное, чтобы как-то улучшить наши отношения. Я отложила экзамен. Я предлагала туры выходного дня для нас четверых. Я предлагала нам вдвоем поехать на выходные в Париж. Без детей. Но ты же всегда был против. Причем более против, чем когда-либо. — Напряжение в голосе Тессы усиливалось. — Все это время я крутилась как белка в колесе, и все для семьи. А ты? Что делал ты? У тебя весь этот год в голове была одна-единственная мысль: этот твой проклятый проект.

— Хорошо, хорошо! — закричал Кристиан с закрытыми глазами и замахал перед собой руками. Он пытался остановить снежную лавину.

Тесса остановилась и посмотрела на него.

Кристиан медленно открыл глаза.

— Хорошо, я пойду на семейную терапию, если хочешь.

— Боже ж ты мой, Кристиан. Ты что, не слышишь, что я тебе говорю? Слишком поздно. Я хочу развода. Хватит. Точка. Конец. Ты и я — мы больше не пара. — Тесса горестно сжала руки. — Семейная терапия? Ты же категорически отказался от этого летом, сказал, что это бабьи выдумки.

— Может, я тогда был не прав? Сейчас я хотел бы попробовать.

— Забудь, Кристиан. У тебя был шанс. И ты его потерял.

— Но ты же не можешь…

— Заткнись! Ты меня просто с рельсов сбросил. Я не это хотела сказать. — Она тяжело задышала. — Твое вечное отсутствие дома, в семье — это то, что я действительно могла бы простить, если бы у тебя была на это какая-то причина. Но я никогда не смогу простить тебя. Никогда! Ты целую осень работал за моей спиной. Ты, зная все, портил мою карьеру. Да ты это сделал! Ты уже был близок к тому, чтобы разрушить мое будущее как самостоятельного человека. Для меня невозможно продолжать с тобой жить, Кристиан. Ты вынашивал планы захватить «Ашехоуг» и «Гюльдендаль», отлично зная, что меня взяли для того, чтобы реструктурировать «Ашехоуг». И твои действия были направлены на то, чтобы дискредитировать меня как специалиста. Ты собирался сделать так, чтобы меня уже больше никто и никогда не взял на работу в сфере экономики.

— Что за бред! Я в жизни ни слова не слышал от тебя про «Ашехоуг»! — Кристиан вспомнил тот вечер, когда пытался войти в ее ноутбук. Но у него тогда не получилось. У нее стояли слишком прочные пароли.

— Как это? — Тесса лихорадочно задышала. — Я прослушала твое сообщение на автоответчике, наверное, раз двадцать, и с каждым разом мне становилось все более и более ясно, что нет другого выхода, чем развод. — В ее голосе послышались слезы. — Ты думаешь, я хотела развода? Ты думаешь, что я не хотела, чтобы все снова стало хорошо? Разве ты не понимаешь, что теперь у меня нет другого выхода? Что ты сделал нашу дальнейшую совместную жизнь невозможной? Если я буду дальше с тобой жить, я перестану себя уважать. Меня запомнят как самого идиотского менеджера-консультанта, который когда-либо появлялся в норвежской экономической жизни, даже если это и не так.

Кристиан сидел, закрыв лицо руками и раскачиваясь вперед-назад.

— И как ты будешь дальше работать там после этого? — продолжала Тесса. — Все будут думать, что мы вынашивали эти планы вместе, ради собственной выгоды. И ты говоришь про заговор? Ты что, не видишь, на какой позор ты обрек себя и своих близких, проводя в жизнь свои планы? Нет, Кристиан, другого выхода, кроме развода, нам не остается. Это моя единственная возможность продолжать жить честно. А вот как ты после всего этого сохранишь свое достоинство, я не знаю.

Больше она ничего не успела сказать, потому что зазвонил телефон. Ни один из них не выразил желания взять трубку. Наконец, после четвертого сигнала, перед самым включением автоответчика, Кристиан схватил трубку.

— Кристиан? Это Лео. Ты уж прости, что я звоню тебе. Ты же сейчас наверняка сидишь, лопаешь стейк из северного оленя… Слушай, у меня тут такая засада… Во вторник открывается выставка в Берлине, а у меня не сходится количество картин. Мне нужна еще одна. Можно, я одолжу у тебя ту картину, которую ты у меня купил?

— А сейчас не слишком поздно?

— Да, извини, но мне нужно упаковать все картины к понедельнику. Мой самолет улетает завтра рано утром, так что мне надо заскочить к тебе сегодня вечером, чтобы захватить картину.

— Мне это будет не очень удобно.

Кристиан посмотрел на зеленые пятнышки над камином.

— Знаешь, я вообще-то сейчас от тебя в двух шагах. Сейчас возьму такси. Обещаю, я не создам тебе никаких проблем. Спасибо. Скоро увидимся. — Он положил трубку прежде, чем Кристиан успел вставить хоть слово.

— Это был Лео Доби. Он придет одолжить свою картину. Ему она нужна для выставки в Берлине во вторник, — ответил он на вопросительный взгляд Тессы.

— Он прямо сейчас за ней явится? В воскресенье вечером?

— Да, к сожалению.

Тесса лучезарно улыбнулась. Он давно не видел на ее лице такой радости.

— Круто! Наконец-то я избавлюсь от этой кошмарной зелени.

— Но я думал… Тебе это не нравится?

— Это была моя очередная попытка договориться с тобой, одна из многих безнадежных попыток. Ты хоть знаешь, каково было смотреть каждый день на эти зеленые пятна? Но тебя же дома не бывает, так что ты-то на них не смотришь.

— Вот он и возьмет ее с собой в Берлин, — ответил Кристиан.

Она снова улыбнулась по-новому и покачала головой.

— После того как ты побывал в его ателье, ты разве не говорил, что он заворачивает все свои картины в бумагу, так чтобы не было видно, что нарисовано на холсте?

— Да. — Кристиан вспомнил, что говорил.

— И разве ты не говорил, что в Нью-Йорке большинство его картин даже на выставке тоже были завернуты в бумагу?

— Ну да.

— Тогда не имеет никакого значения, что нарисовано на холсте. Разве ты не понимаешь? Ему не рисунок нужен, а холст и рама! Кристиан, я не имею ни малейшего понятия, сколько ты заплатил за эту мазню, но правда такова, что ты купил раму и холст с какой-то зеленой мазней. Эти два пастельно-зеленые пятна, которые висят у нас над камином, стоят меньше тюбика краски, из которого их выдавили.

Кристиан хотел было ответить, но тут опять зазвонил телефон. Они снова посмотрели друг на друга, но не двинулись с места. Телефон звонил.

— Твоя очередь, — пробормотал он сморщившись. Тесса поднялась, взяла трубку, послушала пару секунд и протянула ему трубку.

— С тобой желает поговорить какая-то иностранка.

— Да, — сказал он в телефонную трубку и застыл, когда узнал голос женщины из тренажерного зала «Екинокс». Он напряженно вслушивался. Звук ее голоса был какой-то пустой, но знакомый. На заднем плане слышалось сообщение по громкоговорителю. Гардемун! Значит, она прилетела в Осло, как и написала в электронном письме, которое он прочитал в салоне SAS в Нью-Арке. Он пробормотал какое-то извинение, которое годилось и для нее, и для Тессы и положил трубку.

— Кто это был? — спросила Тесса ледяным голосом.

— Это? Да никто. Одна дама, которая работает в «Голдман Сахс» в Нью-Йорке. Завтра у меня с ней встреча на работе, и она думала, что я могу забрать ее сейчас из Гардемуна.

— А зачем ты сказал, что собираешься сейчас ехать кататься на велосипеде? Зачем соврал?

— А что я должен был ей сказать? Правду?

— А почему бы и нет? «Моя жена как раз сказала мне, что собирается разводиться». — Тесса властно и надменно улыбнулась. Слезы скрылись.

— Давай просто поговорим немного в тишине и покое, а, Тесса? — Кристиан посмотрел на нее умоляющим взглядом, но она не дрогнула.

— Уже поздно. — Она посмотрела на часы. — Я тебе еще позвоню. Саре и Хансу-Кристиану скоро пора спать.

Снова зазвонил телефон. Кристиан бросился к нему в надежде, что Тесса задержится еще хоть ненадолго.

— Я говорю с Кристианом фон дер Холлом? Отлично. Это Магнус Скрамстад. Младший. Позвольте мне сказать вам одну вещь, сударь: про «Ашехоуг» можете забыть!

— Я не совсем понимаю, что вы хотите… — Кристиан попытался говорить вежливо, но заметил, что его голос звучит фальшиво.

Это заметил и Скрамстад-младший.

— Заткнитесь! — закричал он. — Я все знаю! Мне все рассказали! — И он выложил, как в прошлое воскресенье был в гостях у своего отца, и как во время десерта отец принялся ворчать про свои неходовые ремни для гольфа, и как вдруг все стали спорить наперебой. Они так взволнованно говорили, что вдруг перешли на наследство и акции, после чего отец в разгаре спора взял да и брякнул про торговое соглашение с СМГ. Скрамстад-младший пришел в ярость и покинул обед. В тот же вечер он связался с другими наследниками «Ашехоуга» в младшем поколении, в том числе и с дочерьми Констанс Шелдруп-Бёдкер. — Они уже несколько месяцев в курсе твоих попыток влезть в их внутрисемейные дела, так что знай, Холл!

Несколько месяцев? Это значит, что вдова Шелдруп-Бёдкер сразу рассказала своим дочерям о его визите, едва он вышел за порог. Что же она в таком случае наплела Вильяму Нюгорду, который, как она сто раз повторяла, обедал у нее первое воскресенье каждого месяца?

— Мой отец не в своем уме, вы же могли это понять! Вы посмеялись первым, Холл, но не будете смеяться последним. Так знайте: устное торговое соглашение не имеет юридической силы, во всяком случае, с чокнутыми, вроде моего отца и этой старой курицы Шелдруп-Бёдкер, и я позабочусь о том, чтобы у вас начались серьезные проблемы…

Пока Кристиан слушал все более агрессивные вопли Скрамстада-младшего, в дверь позвонили. Тесса пошла открывать, и через минуту в гостиную ввалился Лео Доби собственной персоной. Тесса проскользнула мимо него, притащила из кухни стул, сняла со стены картину и протянула ему холст двумя пальчиками, словно держала ядовитую змею. Кристиан повернулся к Лео спиной. «Вот гад, — подумал он, — ведь не вернет семьдесят тысяч-то…»

— …дочери Шелдруп-Бёдкер тоже заодно, они собираются переубедить свою мать. Поэтому мы экстренно соберемся, и крику будет много, уж в этом вы можете быть уверены.

Тесса вернулась в гостиную и отряхнула руки, словно от муки. На стене над камином снова было белое пятно.

— Никогда в жизни мы не отдадим законное наследство СМГ по заниженной цене, — продолжал орать дальше молодой Скрамстад, — без того чтобы учесть интересы других. У «Ашехоуга» есть ценности, которые были бы реализованы давным-давно, если бы только Уильям перестал продавать то, что не пользуется спросом.

Кристиана утомил поток слов Скрамстада-младшего. Эрленд был прав, этот паяц не особо опасен, просто любитель повыкрикивать пустые угрозы. Даже если этот молодой дурень и созовет форс-мажорное генеральное собрание, то сделает лишь короткое предупреждение. А Кристиан за это время успеет презентовать официальное закупочное предложение, и будет это уже в середине следующей недели. Это закупочное предложение будет иметь максимально короткий срок ответа. И Кристиан был готов приложить максимальные усилия, чтобы уверить: все, кто дал ему устное обещание продавать, хранят свои обещания.

— А как ты думаешь, Йорма Каймио согласится на встречное предложение? — прервал он.

Магнус Скрамстад-младший замолчал и прокашлялся.

— Откуда вы знаете?

— И раз уж я все равно с тобой на проводе, — Кристиан пошел ва-банк: теперь либо получится, либо нет, — я сегодня говорил с Бьёрнаром Экхольмом. И он упомянул что-то про тебя. Вроде что ты пытался рассеять слухи, что СМГ собирается захватить «Ашехоуг».

— Он это сказал?

«Да, а ты думал, легко врать именем „Экономического ежедневника“?»

— Я рассказал ему про твои шашни с Каймио. Прикинь, что подумают другие акционеры «Ашехоуга», прочитав такое? Или, к примеру, Каймио и оставшиеся из управления концерна «Санома», когда они посмотрят новости? Но матч получился увлекательный, Скрамстад.

Кристиан бросил трубку. Он поставил юниора на место, хотя бы на какое-то время.

Едва он положил трубку, как услышал, что звонит его мобильник из кармана куртки в прихожей. Он успел взять трубку до включения автоответчика.

— Добренького утречка!

— Фритьоф?

Фритьоф, как обычно, перешел сразу к делу.

— Ты помнишь, я упоминал UMTS в «Театральном кафе» как-то по осени?

Помнил ли он? Что за вопрос?

— Ты знаешь, что министр транспортного сообщения выделил вчера четыре лицензии?

— Да… но я не расслышал, кто еще получил лицензию, кроме вас, естественно, — соврал Кристиан. Должно быть, это было в «Экономическом ежедневнике», но в киоске в «Тоссен-центре» он только заглянул в газету, чтобы удостовериться, что Экхольм ничего не напечатал о проекте «Сехестед».

— Хорошо, — Фритьоф пыхтел и кашлял на том конце провода, — знаешь, Кристиан, все пропало. Концерн, в который мы входим, не получил лицензию.

— Ты шутишь? — Кристиан покачнулся и привалился к стене — голова закружилась, — но вы же самые квалифицированные? Вы же в одной команде с «Шибстед».

— Да, естественно, но все решает департамент, и, как сказал министр транспортного сообщения, мы вышли из игры.

— Так что это значит?

— Это, к сожалению, то и значит… Просто… Короче, мое предложение больше не в силе. Прости, друг, охотно бы взяли тебя в команду, но такова жизнь.

Боже мой! Кристиан посмотрел на себя в зеркало над комодом. То, что консорциум Фритьофа не получил лицензии, означало, что у него больше нет подстраховки. Другими словами, если завтра он потеряет силу, или «Экономический ежедневник» рассекретит его планы, или руководство не пустит проект, то он останется один на лысой горе! Ему казалось, он стоит на каком-то тряпье и пол качается.

— Но если пойдет твой проект, — продолжил Фритьоф уже добродушнее, — ты сможешь конвертировать твои акции в наличные и произвести со мной расчет. Как настоящий мужчина, я забуду про ренту, которая набежала, если ты рассчитаешься со мной только тем, что брал. У тебя же есть договор об обратном выкупе?

— Что? — Кристиан с трудом понимал, о чем вообще говорит Фритьоф.

— Ты подписывал договор об обратном выкупе с СМГ, когда покупал пятьсот тысяч акций в «Пре-Сехестеде»?

Договор об обратном выкупе? О нет! Внезапно он понял, что имеет в виду Фритьоф.

Взгляд Кристиана скользнул по Тессиной фотовыставке на стене: он и Тесса, Сара, Ханс-Кристиан, тесть с тещей, Тессины старые тетки. В первый раз он заметил, что здесь не было фотографий его семьи. Его мозг сам высветил яркую картину его ближайшего будущего, вернее, вариаций этого будущего. Он «попал» со всех сторон. Если его пошлют в голубую даль на встрече руководства, то рухнет проект «Сехестед», но в этом случае он, возможно, сохранит семью. Но тогда ему предстоят ужасы личного банкротства. Точно так же, как было с его отцом. А если он выдержит этот день и получит согласие руководства разрабатывать проект «Сехестед», и «Экономический ежедневник» не опередит его, то он спасет свои деньги и положение, зато потеряет семью. Точно как у папы.

— Алло, ты еще там? — спросил Фритьоф. — Алло!!!

— Фритьоф, извини, мне сейчас неудобно говорить.

— Это тот самый Фритьоф, на которого ты раньше надышаться не мог? — спросила Тесса, когда он снова вошел в гостиную.

— Надышаться? Может, ты более тщательно будешь выбирать выражения, Тесса?

— Честно говоря, плевала я на вежливость по отношению к тебе. Я сказала так, как сказала. — Она поднялась с дивана. — Я пошла, Кристиан…

Рядом с ней зазвонил телефон. Она подняла трубку но, едва приложив ее к уху, прошипела: «Нет, спасибо» и хлопнула ее на место.

— У «Афтенпостен» новое предложение, — злобно сказала она и взяла пальто с дивана.

Она уже взвалила сумку на плечо и направилась к дверям, когда телефон снова зазвонил. Кристиан бросился к телефону, надеясь, что она еще задержится.

На другом конце провода он услышал шмыганье носом и всхлипы. Затем он разобрал несколько датских слов. Это, должно быть, практикантка.

— Из Дании, — прошептал он и протянул трубку Тессе.

Тесса бросила пальто и сумку и схватила трубку. Некоторое время она напряженно слушала, затем зажала рукой микрофон и одними губами проговорила: «Ибен!»

Кристиан снова сел и стал ждать. Тессе, очевидно, было трудновато понять произношение Ибен. Она нахмурила лоб и что-то удивленно переспрашивала. Через мгновение она прижала трубку к груди и прошептала:

— Она беременна!

Кристиан с интересом слушал.

— Но разве это не прекрасно, Ибен? Тебе станет лучше, когда утренние недомогания пройдут и… как долго? Уже летом? А? Это кто-то, кого мы знаем? Но Ибен, миленькая, у нас нет соседей, которые… ах подожди! Нет! Это возможно! Ибен, этого не может быть… о боже!

Тесса задумчиво стояла в гостиной у телефона. Она только что положила трубку.

— И что? — бросил Кристиан, — она действительно беременна? От него?

Тесса смотрела на него, не говоря ни слова.

— Это ужасно, Тесса, — сказал он и посмотрел на противоположную сторону Крокусвейен, — он занят круглые сутки, но…

Тесса застонала.

— Это не он! Это тот отвратительный извращенец, который живет на другой стороне, тот, что переселился минувшей весной и который всегда поджигает листья в саду. Один раз тем летом, когда мы были в Антибе, он уговорил Ибен сняться обнаженной за деньги. Но он заставил ее принять участие в настоящем секс-видео у него в подвале, а сейчас выясняется, что она беременна. Проклятый извращенец!

Вдруг Кристиан вспомнил, как сосед раздвинул изгородь тогда, первого мая, и спросил, любит ли Тесса «розы из Дании».

— Он занимается порнографией?

— Да, а ты «Дагбладет» не читал? Они устроили бизнес в сети несколько недель назад. Фирма говорит о себе, что является порталом мягкой эротики, но у них там в полном ходу камеры и прочие прибамбасы. Это называется то ли «Шоухаус» или как-то еще… — Тесса замолкла, надела пальто и подняла сумку. — Ну, я пошла. Завтра позвоню Ибен, посмотрим, что мы можем сделать для нее. И обсудим, как нам все уладить.

— Подожди! — вдруг закричал Кристиан, «Шоу-хаус»? Он посмотрел на карман ее пальто. Тесса остановилась, озадаченная его странной реакцией.

— У тебя есть другой?

— Другой? Ты имеешь в виду, встречаюсь ли я с кем-нибудь еще? Честно говоря, Кристиан, ты что, думаешь, это происходит здесь?

— Это Виктор! Охранник и жиголо! — истерически закричал он.

— Что?

— Ах, Тесса, не притворяйся, что не понимаешь! Я говорю о том, чей мобильный номер был написан на спичечном коробке, что был в кармане твоего пальто!

— Ах, этот. — Она подавленно улыбнулась. — Ты такой насквозь дурак и по-прежнему думаешь, что у меня с ним что-то есть? Я уж об этом и забыла, по правде говоря.

— Но ты никогда не рассказывала…

— Почему у меня его номер? Почему он сюда звонил? Нет, не рассказывала. — Она посмотрела на него долгим взглядом. — Ты помнишь, я в мае была приглашена на вечеринку с выпивкой к Мадлен, к моей подруге, которая купила дом на Руделёкке?

Кристиан знал, что она никогда не скрывала от него, когда и где она была со своими подругами, и кивнул.

— Кто-то предложил нам снять мужской стриптиз, потому что она от этого тащится. Я случайно поговорила об этом с девочкой из моей университетской группы в Блиндерне. Она знала одного стриптизера, того самого Виктора, на котором у тебя уже мозги съехали. У нее был его номер, и за неимением ничего лучшего я написала номер на спичечном коробке, что лежал на столе, за которым мы сидели. Я связалась с Виктором и заключила договор. Он очень плохо говорит по-норвежски, поэтому никогда сам переговоры не ведет. Вот почему он позвонил сюда, да еще в тот ужасный вечер.

Кристиан с сомнением посмотрел на нее. Он вспомнил, что она сказала ему, что отправится на выходные в театр на открытом воздухе.

— Ты мне не веришь? — Она негодующе посмотрела на него. — Так позвони той девчонке из моей университетской группы из Блиндерна и проверь! Ее зовут Стина, если я ничего не перепутала, Стина Михаэльсон!

Кристиан сначала решил, что чокнулся. Затем вспомнил, что Стина написала в своем заявлении, что слушает курс по литературоведению в Блиндерне. Одновременно он вспомнил еще кое-что.

— Как, ты сказала, зовут эту твою подругу с Руделёкки?

— Да я же тебе тысячу раз рассказывала! Мадлен ля Руж, она работает в рекламном бюро!

— Так это твоя подруга?

— Да, а что?

— Но… но… она замужем?

— Была когда-то. Странный у них был брак, абсолютная проформа. Она вышла замуж в большой спешке за французского медиабарона, с которым едва ли была знакома. Он ей не особо и нравился. Я не очень понимаю, что ею двигало. Он просто кошелек с деньгами. Я ее с тех пор и не видела, — Тесса задумчиво посмотрела в потолок. — Я ушла очень рано с той вечеринки, а они потащились дальше к ней в дом, но потом я слышала, что Мадлен здорово напилась и поставила дивиди, сравнительно извращенную секс-программу с одним мужчиной и тремя тетками из какого-то клуба в Париже, которым владеет ее «сладкий папочка» Ксавье де Рокеморель, или как там его зовут. Но все это к делу не относится, — поспешно сказала она, как будто вспомнила, что должна идти.

Кристиан рухнул в кресло. Он видел перед собой отвратительного шефа «Ашетт». Давно он не чувствовал себя таким потерянным.

— Я как раз собираюсь сварить кофе. Хочешь чашечку? — спросил он внезапно и поднялся, как будто не слышал, что она сказала, как будто ничего не изменилось.

Но ее это рассердило.

— Кофе? Ты спрашиваешь, хочу ли я кофе? — Тесса была в ярости. — Я хочу любви, Кристиан, любви и заботы, времени друг для друга и семейной жизни, уверенности, близости и тепла. Ты что, не понял, о чем я тут говорила тебе?

— Да, — промямлил он, — я только подумал, что ты хочешь чашечку кофе, и мы поговорили бы с тобой в тишине и покое.

— В тишине и покое?! Кто говорит про тишину и покой! Когда мы последний раз говорили в тишине и покое? Я больше не могу жить в таких условиях. Я пыталась очень долго, но больше так не будет. После того, что ты рассказал мне на мобильный автоответчик, — она перевела дыхание, чтобы успокоиться и пошла к дверям. — Я позвоню тебе на неделе, и мы поговорим о Саре и Хансе-Кристиане.

Сара и Ханс-Кристиан? Кристиана словно парализовало. Впервые до него дошло, что дело касается не только его и Тессы, но и детей. Он стоял, уронив руки.

— Но… но… ты не можешь просто…

— Хансу-Кристиану и Саре лучше сейчас остаться со мной. Я сказала Саре, что мы немного поживем у бабушки и дедушки. Понятно?

— Но… не…

— Только не устраивай сцену, Кристиан. Сейчас дети не должны страдать.

Тесса снова посмотрела на часы, которые он подарил ей на день рождения в прошлом году. В прошлом году!

— Мне надо идти, Кристиан, они меня ждут. Не звони, сейчас это не нужно. Ты просто сделаешь хуже. Я передам им привет от тебя.

Только через несколько секунд Кристиан понял, что звонит его мобильный. Он буквально вылетел из кровати. Может, это Тесса?

— Добрый вечер, Холл! Говорит Бьёрнар Экхольм из «Экономического ежедневника». Мы проводим расследование по поводу завтрашнего слияния «Сехестеда». Я хотел бы вам прочитать ваше сообщение. Если у вас будут какие-то комментарии, то мы примем их к сведению.

Не дождавшись реакции Кристиана, Экхольм начал зачитывать выдержки из статьи, но Кристиан ничего не понимал. Он стоял и тупо смотрел на фотографии в прихожей. Он уставился на фотографию, которая ему самому никогда не нравилась, а Тесса, наоборот, считала, что на ней он получился очень мило. Она сделала ее одноразовой камерой.

Камера! Мысль пронзила его как молния. Он прервал Экхольма посреди цитаты.

— Вы теряете время. Этот материал вам уже не надо использовать. Дайте мне три минуты, и я расскажу вам то, с чем вы не только сможете выиграть премию «Scoop», но и то, что сможете продать в «Файнэшнл таймс»

Прежде чем Экхольм успел вставить слово, Кристиан рассказал ему всю историю «Младшего брата», как Бьёрн, Конрад и Буссе работали над созданием мировой любительской порнографической сети, с веб-камерами. Все это происходило за спиной Аугуста Агера-Ханссена, но в сотрудничестве с «Ашетт» и «AOL Тайм Уорнер». Хотя он знал, что это последняя возможность помешать сообщению о проекте «Сехестед» в понедельник.

— В ресторане «Ориенталь» вы говорили, что вам нужен секс и видеопленки. Обратите внимание, чем шеф концерна «Ашетт» Ксавье де Рокеморель занимается в свободное время. Я пришлю вам ссылку. Едва ли вы найдете там его имя, но можете позвонить в рекламное бюро «Курсив» и обратиться к Мадлен ля Руж. Они муж и жена.

Экхольм вздохнул.

— Вы врете, Холл. Откуда мне знать, что эта разбойничья история — правда?

— Когда вы звонили мне в пятницу, вы цитировали мне из объявления «Ашетт». Я предлагаю вам посмотреть на высказывание Ягге в том же интервью.

— Там ничего нет, и вы это знаете.

— Позвоните Джону Диноле в «Голдман Сахс» в Нью-Йорк. Он подтвердит вам, что проект «Младший брат» действительно существует, или Жан-Люку, компаньону в «БНП-Парибасе» здесь, в Осло.

— Сегодня только юристы верят свидетельским показаниям. Я же должен иметь что-то более конкретное.

Кристиан задумался. У него снова осталась только одна возможность. Она была не просто рискованной, но просто аморальной. Но терять ему было уже нечего.

— Вы можете побыть на работе еще минутку? — спросил он. — Дайте мне двадцать минут, и я вышлю вам письмо по электронной почте, которое предоставит вам необходимые доказательства. Но у меня есть два условия: вы никогда больше не будете говорить со мной об этом, и все, связанное с проектом «Сехестед», должно сохраняться в тайне до тех пор, пока я не решу все с руководством и не разошлю официальное сообщение о покупке.

Кристиан сильно рисковал. Надо было еще подобрать пароль к компьютеру Регины, чтобы скачать презентацию Буссе с ее компьютера. Но именно сейчас ему казалось, что он понимает Регину и инстинктивно ощущает, как разгадать пароль.

На другом конце провода было тихо. Кристиан услышал, как Экхольм переложил трубку к другому уху. Он ждал.

— О’кей. Даю вам двадцать минут, Холл. Не более того. Если я не получу подтверждения этой кошмарной истории через двадцать минут, то все подробности про ваш «Сехестед» пойдут завтра в печать.

Кристиан побежал в кабинет и подключил компьютер к серверу СМГ. Он вошел в сеть. Имя пользователя он знал, но пароль? Он уставился в темноту и попытался поставить себя на ее место. У Регины все имело двойное дно. Что бы она выбрала?

«Бутончик». Естественно, не подошел. Он попробовал еще несколько вариантов, таких как «Клеопатра», «кармазин» или «Сен-Дени». Шли минуты. Наконец он нашел — «Смиль»!

Через минуту он открыл нужный файл и послал его на адрес Экхольма. Затем выключил компьютер и пошел спать.

ГЛАВА 37 Холл в Зале троллей

Кристиан проснулся утром в понедельник, полежал немного с закрытыми глазами, вспоминая события прошлого вечера. Наконец он открыл глаза и посмотрел на красные цифры на будильнике.

Пять минут двенадцатого?! Он забыл поставить будильник! Через полчаса у него презентация на встрече руководства!

Он метнулся в ванную, плеснул на лицо холодной воды, выдавил на щетку зубную пасту, засунул щетку в рот, бросился в гостиную и стал вызывать такси. Возвращаясь в ванную, он провел пальцами по щетине. Однако он ведь не брился с утра пятницы. Надо будет побриться в такси бритвой, которую он всегда таскает с собой в папке. В страшной спешке он натянул на себя темный костюм и сунул подходящий галстук в карман.

Хуже было с часами. Все же встреча управления концерна призывала «Патек Филиппа», но его внутренний призыв — вести новую экономику больше в стиле с «Джи-Шок». И тем не менее он нацепил «Патек»; руководство СМГ едва ли свяжет что-нибудь с «Джи-Шок».

Пока он надевал ботинки, накидывал пальто на одну руку и запихивал папку с документами под другую, он услышал звук дизельного «мерседеса» у ворот. Кристиан запер входную дверь и помчался на улицу. На обочине стоял черный «мерседес» — но без значка такси на крыше. Он остановился у почтового ящика. С другой стороны он увидел Йенса Стольтенберга. Тот выходил из своих ворот к служебному автомобилю.

Чтобы не стоять и не глазеть, Кристиан открыл почтовый ящик.

— Привет, Холл. Йонас сказал мне, что ты собираешься захватить «Ашехоуг» и «Гюльдендаль»?

Кристиан не успел ответить. Стольтенберг с хитрой улыбкой забрался в автомобиль и исчез с Крокусвейен. За ним следовала охрана на «вольво».

Пока машина государственного министра исчезала за поворотом на Нурдбергвейен, Кристиан думал, о каком Йонасе толковал министр.

Приехало такси, Кристиан уселся на заднее сиденье. Его одолевали тучи мыслей о нерешенных проблемах. Но через некоторое время он взбодрился и сконцентрировал мысли на презентации. Когда такси остановилось на задней стороне Ибсеновского квартала, он был свежевыбрит, галстук был безупречно повязан вокруг шеи.

Едва раскрылись двери лифта, как он услышал приветствие:

— Очень вовремя, Кристиан! Очень вовремя! — Бьёрн Ягге стоял перед Залом троллей и ждал его. — Мы как раз закончили с бюджетом на следующий год, — сказал он, подзывая рукой к себе Кристиана, и понизил голос: — Мы с тобой сейчас в одной лодке, и ей лучше плыть. Держись, старайся, Чудо-мальчик.

Ягге взялся за дверную ручку, но Кристиан удержал его.

— Минутку, Бьёрн, — сказал он и взял с почтовой полки свежий «Экономический ежедневник». Он наскоро просмотрел четыре страницы отдела биржевых новостей. Ничего! Экхольм выполнил договор!

«Ну-ну, не в одной и той же лодке, гюлльфинкен[23]», — подумал Кристиан, бросил газету обратно на полку и расправился.

Пока он шел по залу, семь гладко выбритых лиц смотрели на него. Кристиан спокойно прошел к концу овального стола и положил свою папку на единственный свободный стул, выпрямился и посмотрел на собравшихся. Аугустус Агер-Ханссен сидел на своем обычном месте, на другом конце стола. Регина, которая вела протоколы концерна, сидела между Бьёрном и Аугустусом. Он неуверенно посмотрел на нее, и ему показалось, что она улыбнулась почти дружески.

Материалы презентации лежали перед ним на столе, а главный файл красовался на экране позади него. Все было готово. Назад пути нет. Он глубоко вздохнул, поднял пульт и нажал на кнопку. Кристиан фон дер Холл начал говорить:

— Как вы все уже читали в презентационных документах, — он улыбнулся широкой улыбкой, — проект «Сехестед» — это рабочее название, которое среди прочего предполагает покупку двух обществ — «Ашехоуг и компания» и АО «Гюльдендаль».

Памятуя опыт «Маккинси», он ни разу не посмотрел на часы. Это могло сбить слушателей с толку. Он поглядывал на маленькие часы в нижнем правом углу монитора. Дело пошло.

В какой-то момент Кристиан выдержал паузу, молча оглядел комнату. Он бывал здесь и раньше. Этот зал использовался исключительно для руководства концерна. В противоположность остальным офисам СМГ, выдержанным в светлых и безупречных тонах, характерных для скандинавского дизайна, Агер-Ханссен, по слухам, предложил, чтобы комната для управления говорила об основательности, чтобы было похоже на английский мужской клуб. Три из четырех стен закрывали темные книжные полки. Говорили также, что Аугустус приказал Регине связаться с антикварным магазином и заполнить полки старыми книгами.

Кристиан заметил, что семеро управляющих — в темной одежде. Он знал, что в таких делах, как его, все решает психологический фактор. Господи, помоги!

— Давайте посмотрим, какая картинка вырисовывается в крупных международных медиаконцернах, — сказал он и кликнул на первый файл. Сверху стояло: «Интернациональные медиаконцерны вкладывают деньги в издательскую деятельность». — Как видите, — продолжил он, не глядя на экран, — такое общество, как «Санома», имеет тридцать пять процентов всей деятельности, связанной с издательской отраслью, в то время как «Бонниер» имеет тридцать три процента, «Ашетт» — двенадцать процентов, «Ньюс корпорейшн» — девятнадцать процентов, «AOL Тайм Уорнер» — шестнадцать, а «Бертельсман» — целых сорок четыре процента. — Кристиан намеренно выбрал из интернациональных медиаконцернов те, на которые, как он знал, члены правления СМГ очень хотели бы, чтобы был похож СМГ. — В то время как издательская деятельность СМГ в настоящее время, — он показал на фигурку в нижнем углу, — составляет едва ли пять процентов от нашего общего оборота. Разумеется, вы все это знаете, — он был абсолютно уверен, что никто из членов правления не знал этих цифр, — и понимаете, какова перспектива.

Он поменял позу: перенес тяжесть тела на другую ногу и повернулся так, чтобы свет ламп падал на лицо. Обычно он использовал этот прием, чтобы подчеркнуть важность момента.

— Можно, конечно, верить в то, что издательская деятельность — это отголосок той эпохи, когда эти медиаконцерны были отдельными газетными или издательскими домами, но так ли это? — Кристиан задал риторический вопрос и выждал две секунды. — Нет, дело в том, что некоторые из них за последние годы превратились в акционерные общества, то есть выкупили сами себя. Почему?

Он развернулся и направил пульт на экран. Но не нажал на следующий файл. Это был один из тяжелейших моментов в презентации, и он решил использовать на это три с половиной минуты. За последнюю неделю он прошелся по всем файлам презентации несколько раз, используя останавливающую функцию в «Power Point», и он точно знал, сколько он может успеть сказать и в какой момент происходит смена каждого кадра.

— Прежде чем я отвечу на этот вопрос, я очень кратко, — очень коротко, чтобы скрыть, что этот файл занял на целую минуту больше, чем он думал, — обрисую вам ситуацию в норвежской издательской отрасли. — И он кликнул на обзор.

«Норвежский издательский рынок. Ровный и стабильный рост» стояло наверху экрана. Это действовало безотказно.

— Норвежский издательский рынок — это маленький рынок, — начал он и показал лазерной указкой на подпункты, — едва ли в целом он составит девять миллиардов. Журналы у нас составляют четыре миллиарда, а книги — пять, и из этих пяти миллиардов «Ашехоуг» и «Гюльдендаль» имеют два и две десятых миллиарда, то есть почти пятьдесят процентов. Нам осталось только вычислить отношение.

Было абсолютно тихо, но Кристиан не мог не заметить, что один из руководителей, с правой стороны стола, подавил зевок.

Он понимал, что это произойдет, но надеялся, что они протянут немного дольше. Зевание заразительно, и ему срочно надо заканчивать с вводными файлами, чтобы подготовить почву для дальнейшей аргументации. Он знал, что ускорять речь нельзя, иначе будет еще скучнее. Поэтому он спокойно продолжил. Он старался объяснить, почему использует метод акционерного капитала как основу для определения стоимости, прежде чем он продолжит с серией файлов в более быстрой последовательности. Электронный потенциал, нереализованные стоимости Интернета, масса членов книжных клубов и в неменьшей степени «Скандорама».

На это он потратил еще больше времени, чтобы объяснить, как существующие текстовые и информационные базы образуют содержательную платформу к поисковой службе «Scan» и магазинной службе «Scoop». Важно было технически дать им понюхать, чем пахнет потенциал, прежде чем на него посыплются возражения. Опередить возражения. Он аргументировал тем, что издательская деятельность сильно подвержена конъюнктуре рынка, так как это медиасредство, финансируемое с помощью рекламы. Те же средства информации, которые основаны на Интернете, не так сильно подвержены конъюнктуре рынка. Кристиан вернулся к результатам «Ашехоуга» и «Гюльдендаля» за последние годы. Он позволил себе иронически усмехнуться, когда заметил, что в управлении этих двух обществ не совсем понимают, что такое нижний предел. Затем он продолжил с аргументами Лекса Аугустуса и аргументами расширения риска, и риторическими аргументами домашней покупки.

Он продолжал говорить. Время подходило к обеду. Руководство сидело без движения с десяти часов утра и, что бы он ни говорил и ни делал, он не мог помешать появлению чувства голода у членов правления концерна.

Они зевали все чаще, ерзали на стульях, и каждый раз раздавался скрип. Он отметил, что многие из них все чаще начинали поглядывать на часы.

В качестве последнего аргумента он показал файл, который, по его же собственному мнению, был тяжеловат для восприятия. Но все же Кристиан открыл его в качестве дополнительного пункта. Однако зевки вогнали его в сомнение. Может, лучше этот файл пропустить? Нет, он решил следовать плану.

В заключительном файле была изображена толстая горизонтальная линия. С одного ее конца стояло: «Текст», с другого — «Товар». И это было все.

— Люди не покупают глянцевые журналы ради бумаги, им важно содержание, — начал он и посмотрел поверх голов присутствующих. Некоторые из них скорее лежали, чем сидели на своих стульях. — Никто не покупает телевизор только ради экрана, сети или антенны, но ради содержания. То же самое касается компьютеров, мобильных телефонов и носителей информации для всех медиаканалов — в том числе и книг! Но все же существует разница. Такие книги, как подарочные издания или художественные альбомы, — это больше, чем просто текст. Они скорее воспринимаются как предметы, ценные сами по себе, нежели как носители содержания. — Он направил лазерную указку на экран. — В другом конце шкалы находятся книги, например романы или отраслевая литература, где форма не очень важна. Ценность таких изданий лежит в тексте, а не в материи. Именно тут и заложен книжный электронный потенциал — как в отраслевых книгах и учебниках, так и в художественной литературе.

Он заметил, что у многих слушателей взгляд стал совсем бесцветным, но остановиться уже не мог.

— Основной акцент я сделал на принятие на себя «Ашехоуга» и «Гюльдендаля» с их филиалами, плюс интеграция «Скандорамы». Это будет хорошим предприятием на короткий срок, — он выдержал паузу, — на более долгий срок электронная публикация книг даст возможность совершить прорыв в книжной отрасли. Это произойдет не только потому, что при физической публикации теряется почти шестьдесят процентов стоимости, но и потому, что публикация книги в электронном виде открывает возможности для публикации рекламы прямо в тексте, на баннерах, создания гиперссылок, и так далее. Это такие технологии, контуры которых мы сегодня лишь намечаем. Это будет шикарной услугой для тех, кто взял курс на будущее бумажной книги.

Кристиан не мог не отметить, что многие члены правления бессмысленно смотрят в окно, даже Аугустусу, похоже, было трудно уследить за ходом его мысли.

Он посмотрел на семерых старцев, на их облысевшие темечки и волосатые уши, и еще раз убедился: он мечет бисер перед обществом, которое ни черта не понимает, что такое Интернет. Они об этом говорят, они об этом читают, они покупают акции, потому что им говорят, что так надо, но на самом деле у них нет никакого понятия, какая революция происходит сегодня в медиаиндустрии. И они не понимают, что новая экономика сделает с медиамиром.

Секунды шли. Все ждали, что он еще скажет. Кристиан понимал, что большую часть он уже изложил. Осталось подождать, когда из столовой придет дама с едой.

Кристиан продолжал оглядываться, все еще не открывая последний файл. Регина смотрела в другую сторону, Бьёрн был бледен. Кристиан перевел взгляд на книжные полки.

И внезапно остановился.

Сначала идея показалась ему невозможной. Но что ему терять? Если он не отстоит проект «Сехестед», ему в любом случае конец. А это хотя бы даст им понять, что им очень скоро придется решать, какую позицию занимать.

И он решился. Либо пан, либо пропал.

— Я называл и показывал вам много чисел и графиков. Скоро, к тому же, подадут бутерброды, — сказал он по возможности приветливо и понизил голос так, чтобы им пришлось прислушиваться, — но главное заключается в следующем: смотрите, что новая экономика сделает с продуктами издательств.

Кристиан положил пульт на стол.

Наступила тишина.

Он медленно повернулся и шагнул к ближайшей книжной полке, оказавшись спиной к управлению. Не говоря ни слова, он пробежался взглядом по рядам книг. Он знал, что все сейчас смотрят ему в спину. Но он не суетился. Прошло три секунды, шесть. Кристиан искал всего одну книгу, бумажное издание, и одновременно он пытался почувствовать, когда терпение руководства начнет иссякать.

Вот она! Он поспешно вытянул подходящую книжку и, не глядя на нее, вернулся на свое место. Он открыл книгу. Она была в мягкой обложке. Кристиан медленно поднял книгу над головой, так, что страницы свисли вниз и закачались. Подержал ее так несколько секунд. Все члены правления как зачарованные смотрели на него.

И тут Кристиан сделал нечто совершенно неожиданное. Он разорвал книгу на куски. Обложка легко развалилась, переплет рассыпался, страницы выпали. Листки бумаги закружились вокруг него как снегопад. Они падали на его плечи, на стол, на пол.

Слушатели одновременно вздохнули. Он видел, как их губы одновременно приоткрылись.

Он подождал, пока книжные страницы упадут вокруг него, и посмотрел на лица руководства. Он все еще стоял, подняв руки с какими-то бумажками. Он постоял, а потом сказал властным голосом:

— Вот, уважаемые господа, вы наблюдали будущее печатной книги. Это то, что произойдет в ближайшие годы, хотим мы этого или нет, и к этому процессу СМГ должна иметь отношение. Читатели книг покупают не бумагу или печатные материалы, они покупают текст. А что такое текст, господа? Не что иное, как структурированный воздух. Книжная отрасль этого не видит. Осуществив проект «Сехестед», СМГ займет соответствующее высокое место в новой экономике.

Было совершенно тихо. Все руководство, включая Аугустуса Агер-Ханссена, сидело словно окаменев. Кристиан дрожал от возбуждения. Он украдкой взглянул на Регину. Она улыбалась!

Молчание прервал Бьёрн Ягге:

— Я думаю, мы можем поблагодарить Кристиана. — Он поднялся. — Если есть вопросы, я попрошу их приберечь.

Кристиану хотелось пуститься в пляс. Но он удержался, стряхнул с плеча пару страниц, собрал свою папку и вышел в холл.

ГЛАВА 38 «Это невозможно. Я должен уйти»

Кристиан энергично закрыл за собой дверь и подошел к панорамному окну, от пола до самого потолка, которое выходило на центр Осло. Он сунул руки в карманы брюк и постоял, раскачиваясь туда-сюда. Только сейчас он заметил, как вспотел, рубашка насквозь промокла под мышками. Он медленно прижался лбом к стеклу и почувствовал, как стекло захолодило кожу. Он вспомнил одну из забавных выдумок Аугустуса Агер-Ханссена: вставить пуленепробиваемое стекло в комнату управления СМГ. Вероятно, это стоило целого состояния, но для архитектора это едва ли имело значение.

Он смотрел на город, над которым стояло низкое декабрьское солнце, отражавшееся в фьорде. Он слышал, как часы на ратуше бьют двенадцать, потом они начали петь мелодию… Кристиан стоял и смотрел на центр города, ничего не видя, — он просто капитулировал. Как все это произошло? Там он был убежден, что выиграл, что у него все прошло удачно. Но здесь, оставшись один, он становился все более и более неуверенным. Действительно ли получилось? Или он только это себе внушил, когда выступал перед притихшим руководством? И последнее. Действительно ли его проект сработает? Регина улыбнулась, но руководители знали что-то, или он просто выступал как полный идиот?

Он чувствовал, что вымотан и находится почти на грани срыва. Однако он вынужден ждать, хотя бы до тех пор, пока не придет Ягге с решением комиссии.

Минуты шли, но ничего не происходило. Вряд ли это хороший знак. Кристиан чувствовал невыносимую тяжесть. Он скрестил руки на груди и стал смотреть вниз на Хамброс пласс.

Небо было синее-синее, и несколько людей шли в «Габлер».

Нервы были на пределе, и он решил успокоиться, прогулявшись туда-сюда по стеклянному коридору.

Обернувшись, он заметил, что к его подошве что-то прилипло. Он посмотрел на ботинок.

Бумажка? Она, должно быть, прицепилась, когда он рвал на части книгу в комнате для встреч.

Он нагнулся и поднял ее. В то время как он комкал ее, чтобы положить в корзину для бумаг, он понял, что это такое.

Это был буклет, и хотя верхняя часть была оторвана, он сразу же узнал текст.

Он думал о своей слабоумной поездке. Он ничего не понимал. Ему захотелось выпрыгнуть. Выпрыгнуть! Сбежать, сбежать! Но этого делать было нельзя. Бежать невозможно. Он не мог поменять направление. Он не мог сбежать от конкретных условий, от Истории. Он продумал всю свою жизнь. Он начал сначала. Он знал, что находится на пути к чему-то совершенно другому, что он даже мог себе представить.

Это собралось внутри него, как обломки всеохватывающего чувства. Дрожащими руками он разгладил бумажку. Внизу страницы стояла цифра 171. То же самое издание, что он купил на .

Кристиан перечитывал кусочек из «Арильда Аснеса — 1970» снова и снова, и каждый раз его охватывало то же самое чувство, когда он стоял и ждал Ягге. Печально он взглянул на часы. И уставился на них с недоверием. Длинная стрелка показывала точно вниз. Полдвенадцатого? Он поднес руку к уху, потряс запястье и послушал снова. «Патек Филипп» стояли! Это было невозможно!

Он обернулся к окну, и его ослепило солнце, которое в это мгновение показалось из-за угла крыши здания Парламента. В оконном стекле он видел только собственное отражение, белое лицо, которое висело в полутора метрах от окна, в пустом воздухе.

Кристиан отошел подальше, чтобы лицо исчезло. Но это не помогло. Он посмотрел в сторону города и, пока взгляд бежал по крышам домов далеко за Дворцовым парком, вдруг увидел маленькую белую тучку, верх фонтана на площади Сехестед.

Белая тучка… Две недели назад он сидел спокойно на террасе отеля «Водопад Виктория» и был счастлив, потому что осмелился прыгнуть в бездну.

Он медленно прижался лбом к стеклянной стене.

The kick is not the fear of falling, but the urge to jump.

Кайф — это не страх падения, а жгучее желание прыгнуть вниз. Он отчетливо слышал голос австралийца сквозь шум водопада.

Нейлоновый ремень затягивается на коленках.

Пять! Он установил носки ботинок на край проема и воззрился на шумящие воды Замбези внизу улицы Кристиана Августа.

Четыре! Он стянул узел галстука, проверил ремень на штанах, расправил спину, раскинул руки в стороны, точно по инструкции.

Три! Он осторожно посмотрел через край и вниз на людей размером со спичку, которые стояли перед зданием Парламента. Они были так далеко от него, что было трудно понять, местные они или туристы. Они стояли так, чтобы не попасть в водоворот.

Heads up, mates! Look to the horizon![24] Кристиан выпрямился, поднял взгляд и посмотрел над фьордом.

Два! Его окутало, все выглядело оранжевым, каждый мускул был необыкновенно напряжен.

Один! Три слова вертелись с огромной скоростью в его мозгу: желание прыгнуть вниз, желание прыгнуть вниз, желание прыгнуть вниз…

В то же самое мгновение он услышал звук за спиной. Дверь открывалась. Инстинктивно он обернулся — и там!.. Прямо за ней на мостике стоял Бьёрн Ягге. Кристиан вопросительно посмотрел на него. Шеф концерна постоял с грустным видом, а потом вдруг улыбнулся широкой ядовитой усмешкой и показал указательным и средним пальцами латинскую букву V.

Победа? Кристиан так дрожал, что пальцы Ягге расплывались в двойное V — W…

По-е-ха-ли!

ЭПИЛОГ

Экономический ежедневник, 10 марта 2001 года

Дна еще не видно

Сектор на бирже Осло переживает не лучшие времена. Особенно это касается обществ dot.com, которые сегодня терпят полный крах. Сегодня, 10 марта 2001 года, исполняется ровно год с того момента, как высшая котировка IT-индексов и высший пункт доходности предприятий в Интернете достигли максимальной отметки, но, судя по их сегодняшним несчастьям, они, похоже, находятся на самом пороге банкротства.

Бьёрнар Экхольм, Осло

С Нового года произошло снижение, по большому счету, всех базирующихся на Интернете компаний на бирже Осло. АО «Оптикум» потеряло свои позиции в течение буквально считанных недель. И не в первый раз любимые акции производят неожиданные и непредсказуемые скачки. «Степстоун» продолжает падать. Сейчас он сокращает свою биржевую стоимость на одну шестую от прошлогоднего масштаба. «Меркантильдата» с Тёффе-Томом Адлольфсеном у кормила власти выглядит так, словно уже на грани банкротства.

Курс «Скандинавии онлайн», который после выхода этой фирмы на рынок во втором квартале 2000 года (в августе) достигал максимальной отметки в сто семьдесят три кроны, сейчас едва ли доходит до двадцати с половиной крон. И нет никаких признаков, что ситуация обещает исправиться. «Скандинавская медиагруппа» тоже быстро скатилась, особенно после сообщения в настоящей газете о планах концерна «Младший брат» перед самым Рождеством.

Но хуже всего пришлось АО «Сехестед». После выхода на рынок этого издательского концерна, который, по словам шефа концерна Кристиана фон дер Холла, станет первым издательским концерном в Скандинавии и будет серьезно работать на принципах новой экономики, все движется к упадку. В момент создания компании на бирже Осло курс акций АО «Сехестед» составлял до ста крон. Но уже сейчас, спустя около двух месяцев, биржевая ценность опустилась почти на десять процентов. Вчера курс составлял девять с половиной процентов первоначальной стоимости. И этот курс постоянно «временно» падает. Ни одна из остальных компаний того же профиля на бирже Осло не переживала такого упадка с Нового года. Сегодняшний уровень курса означает также, что принадлежащий шефу концерна Кристиану фон дер Холлу доходный, многократно упомянутый стомиллионный пакет акций с номиналом до десяти крон за акцию, который создавался с такой помпой в прессе и был столь знаменит в момент создания, сегодня стоит ноль. Расходы по его продаже сейчас превысят доход. Интересно будет посмотреть, кто или что пойдет прахом первым: сам шеф концерна АО «Сехестед» или его фирма, которая при возможном банкротстве потянет за собой два почтенных издательских дома — «Ашехоуг» и «Гюльдендаль».

Один из немногих, кто пока может удерживать поток разрушений, это инвестор Фритьоф Киршоу, который стал широко известен после того, как закоротил черный рынок.

Самого низкого уровня курс акций АО «Сехестед» достиг вчера: восемь крон девяносто эре за акцию, но перед самым закрытием биржи стоимость акций поднялась на шестьдесят эре из-за слуха, что группа Киршоу планирует перекупить предприятие.

Примечания

1

Кайф — это не страх падения, а жгучее желание прыгнуть вниз (англ.).

(обратно)

2

LILO — сокращение английских слов lease in lease out — лизинг, сдача предприятия иностранной компании на какое-то время с правом обратного выкупа.

(обратно)

3

Чудо-мальчик (англ.).

(обратно)

4

All (англ.) — все.

(обратно)

5

Порционное блюдо (фр.).

(обратно)

6

Не следует макать перо в чернильницу своей фирмы (англ.).

(обратно)

7

От норв. слова «finke» — зяблик.

(обратно)

8

Бьёрн по-норвежски означает «медведь».

(обратно)

9

NASDAQ — система автоматической котировки Национальной ассоциации дилеров, основанная в 1971 году электронная система торговли ценными бумагами.

(обратно)

10

Изучение, границы, новость (англ.).

(обратно)

11

Трах (англ.).

(обратно)

12

От норв. Scrift — сочинение.

(обратно)

13

Scandorama.

(обратно)

14

Будем ли мы? (норв.).

(обратно)

15

Давайте Sc! (англ.).

(обратно)

16

Scenkenberg.

(обратно)

17

Небо — это предел (англ.).

(обратно)

18

Не имитируйте, выдавайте инновации (англ.). Буссе обыгрывает слово innovate — инновация.

(обратно)

19

Комната спутниковой связи.

(обратно)

20

Могу я поговорить с Тессой? (англ.) (Далее диалог ведется на английском языке.)

(обратно)

21

Блондинка и роза (итал.).

(обратно)

22

Massage (массаж) и message (сообщение) по-английски звучат похоже.

(обратно)

23

Золотой зяблик.

(обратно)

24

Выше го́ловы, парни! Смотрите на горизонт! (англ.).

(обратно)

Оглавление

ПРОЛОГ Кайф

ЧАСТЬ I

  ГЛАВА 1 Встань и иди

  ГЛАВА 2 Мсье Олл?

  ГЛАВА 3 Знак

  ГЛАВА 4 Полная свобода

  ГЛАВА 5 Подавленное настроение

  ГЛАВА 6 Заговор!

  ГЛАВА 7 Кинг Конг

ЧАСТЬ II

  ГЛАВА 8 «Первый вторник»

  ГЛАВА 9 Девочка со спичками

  ГЛАВА 10 «На ночном столике»

  ГЛАВА 11 Sc

  ГЛАВА 12 Вот так это делается

  ГЛАВА 13 Это значит «да»?

  ГЛАВА 14 Пожар в розарии

  ГЛАВА 15 Прекрасный матч

  ГЛАВА 16 «Гюльдендаль — Скандинавия»

ЧАСТЬ III

  ГЛАВА 17 Купля-продажа

  ГЛАВА 18 Проклятый Виктор

  ГЛАВА 19 «Я или „Маккинси“!»

  ГЛАВА 20 Как насчет небольшого теста?

  ГЛАВА 21 «Чудесного вам вечера, господа»

  ГЛАВА 22 В «Акве»

  ГЛАВА 23 Два зеленых пятна

  ГЛАВА 24 ДС

ЧАСТЬ IV

  ГЛАВА 25 «Ради бога, зовите меня Констанс!»

  ГЛАВА 26 «И что я с этого буду иметь?»

  ГЛАВА 27 Хитрый Фритьоф

  ГЛАВА 28 La bionda e la rossa[21]

  ГЛАВА 29 «Почему мы больше не занимаемся сексом?»

  ГЛАВА 30 Ас в парусном спорте на Херберне

  ГЛАВА 31 Спин-о-Маньяк

  ГЛАВА 32 Последнее предупреждение мистеру Холлу

  ГЛАВА 33 «Младший брат»

ЧАСТЬ V

  ГЛАВА 34 Где же изюминка?

  ГЛАВА 35 Танцы с Региной

  ГЛАВА 36 «Я хочу развода»

  ГЛАВА 37 Холл в Зале троллей

  ГЛАВА 38 «Это невозможно. Я должен уйти»

ЭПИЛОГ Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg