«Коллекция поцелуев»

Коллекция поцелуев (fb2) - Коллекция поцелуев [Kiss collector - ru] (пер. Сергей Новиков,Александр Львович Уткин) 1270K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Венди Хиггинс

Венди Хиггинс Коллекция поцелуев

Студентам Потомакской старшей средней школы в Дамфрисе, штат Виргиния, Бывшим, нынешним, будущим. Дерзайте мечтать. Этот мир принадлежит вам.

Оригинальное название: Kiss collector

Published by arrangement with HarperCollins Publishers

Text Copyright © 2018 by Wendy Higgins

© Анастасия Дружининская, художественное оформление

© ООО «Клевер-Медиа-Групп», 2019

Выпускной год Неделя до весенних каникул

Глава первая

ПОСЛЕ ВОСЬМИ МЕСЯЦЕВ нежных ухаживаний я наконец поддалась на уговоры Уайли. Конечно, не все его надежды сбылись, но для него я сделала то, чего не делала никогда прежде. Не могу сказать, что мне это понравилось, в отличие от него. Он получал гораздо больше от других девушек, хотя они даже не были его официальными подружками. Уайли – человек-праздник. Душа и тело любой вечеринки. Этот парень может украсть пиво из чужого гаража и убежать, хохоча на всю улицу, пока вдогонку ему летят гневные вопли взрослых. Но когда мы вместе, он хороший. Я знаю другую его сторону, ту, что он не показывает другим, добрую и ласковую. Я люблю его и хочу показать ему свою любовь.

Это случилось неделю назад, на вечеринке, и теперь предстояла первая встреча после того, что произошло между нами. Мы ходим в старшие школы, соперничающие между собой. Он живет в более респектабельной части нашего округа в северной части штата Виргиния. В «Хиллсайд-Хай», где он учится, каждый день словно показ мод. Я живу в более скромной и многонациональной части нашего округа, а ученики «Пиктона» ходят в школу в простеньких свитерах и участвуют в рэп-баттлах друг с другом прямо в коридоре со шкафчиками в перерывах между занятиями. Несмотря ни на что, я люблю «Пиктон». Уайли же, напротив, совсем не гордится своей школой. Он отличный футболист и играл за школьную команду, но его вышибли оттуда в прошлом году, в десятом классе, за плохие оценки. Он относится к учебе как к затянувшейся шутке, с нетерпением ожидая ее окончания.

Я припарковала наш старенький семейный минивэн напротив кирпичного дома и пошла вдоль выстриженной лужайки. В марте погода бывает не подарок, но сегодня она была отличная. То есть не слишком холодная. Хотела бы я, чтобы кто‐нибудь из моих девчонок поехал со мной, но у всех были дела по дому, да и я решилась ехать в последний момент.

Уайли не знал, что я приду. Рука так и тянулась к телефону, раз уж мне все‐таки вернули его, написать Уайли, что я приду, но я хотела сделать сюрприз. Я должна была сидеть под домашним арестом без телефона – папино наказание, – но мама в эти дни была снисходительнее обычного. Избыток утренних смен в пекарне сделал свое дело. В любом случае, не хочу сейчас думать о семейных дрязгах. Я здесь, чтобы оттянуться и порадовать своего парня.

Через Уайли я познакомилась с кучей ребят из «Хиллсайда», но ни с кем так и не подружилась. Я постоянно ловила на себе снисходительные взгляды девчонок оттуда, из‐за моих кудрявых каштановых волос, собранных в хвост, и недорогих джинсов, в которых, кстати, мой зад выглядел ничуть не хуже, чем в дизайнерских. Мне не нужно было их одобрение, в своей школе я знакома чуть ли не с каждым и, когда иду по коридору, чувствую, что в «Пиктоне» меня любят. Здесь же я только ради Уайли. Его широкая улыбка и заразительный смех прогоняют все дурные мысли. Даже спустя столько времени вместе я жажду его внимания.

Руб первым из друзей Уайли встретился мне в этом душном, битком набитом людьми здании. Фу! Здесь воняет потом и алкогольными коктейлями, безумный микс соленого и сладкого. Руба трудно не заметить: он возвышается над толпой, словно угрюмый великан. Из всех друзей Уайли он нравится мне меньше остальных. Несколько месяцев назад Руб дал мне понять, что не одобряет мое влияние на Уайли, ведь как только мы начали встречаться, он все реже стал ходить на тусовки. Но я не держу Уайли на поводке. Он делает то, что хочет, и предпочел меня своим вечеринкам. Конечно, он не признал бы этого перед своими друзьями.

– Где Уайли? – Я решила не любезничать с Рубом.

– Ну, привет, мисс Не-такая-уж-недотрога.

От его ухмылки у меня скрутило живот.

– Что? – спросила я в недоумении. А затем меня как громом поразило, и мои щеки вспыхнули.

Уайли сказал ему?! О господи! Я не стала просить, чтобы он не трепался об этом, надеясь, что он и сам догадается. Эти идиоты вообще границ не знают!

– Долго же ты ломалась.

Руб запрокинул голову, допивая пиво. Я показала ему средний палец, что делаю крайне редко, он отпустил едкий смешок. Я развернулась и пошла петлять по коридорам, лишь бы уйти подальше от этого придурка. Я прибью Уайли за это. Уже представляю, как он пытается отшутиться: «Малыш, не обращай внимания, он просто дразнится, ты же знаешь», – и все в таком духе. Уайли, ты покойник.

Я заметила Джейда, другого его приятеля. У Уайли довольно разношерстная компания. Он сам на одну половину доминиканец, на другую – гаитянин с прелестными веснушками на носу и щечками невинного ребенка. Руб – неуклюжий парень, которого взрослые ошибочно принимают за большого и вежливого плюшевого мишку. Джейд же типичный бритоголовый металлист. Они выросли на одной улице, и у всех троих денег выше крыши. Родители никогда им ни в чем не отказывали. И, по‐моему, это отвратительно.

– Джейд! – окликнула я его. Он неуклюже качнулся в моем направлении. Да он совсем пьян!

– А, это ты, Зэй! Как дела, красотка?

Его голос был слегка хриплым от количества выкуренных сигарет. С этими словами он обхватил меня худой рукой за шею, чмокнул в щеку.

– Не думал, что ты придешь.

– Я тоже. Ты не видел Уайли? – спросила я, брезгливо вытерев щеку.

– М-м…

Его взгляд устремился по коридору и вновь вернулся ко мне.

– Не-а. Посиди пока со мной и глотни пивка. Уверен, он скоро подойдет. Ты звонила ему?

– Нет, хотела сделать сюрприз.

Джейд провел рукой по своей гладкой голове и странно усмехнулся. Живот свело от нехорошего ощущения.

– Что‐то не так? – настороженно спросила я.

– А? Не, все нормально. На‐ка вот, выпей. – Он попытался протянуть мне банку, но я отрицательно покачала головой.

Видите ли… все дело в том, что мы с Уайли в последнее время часто ругались из‐за его… нового развлечения. Он экспериментировал с различными наркотиками, когда мы были не вместе, поэтому я за него волнуюсь. У парня совершенно отсутствует самоконтроль, и это может плохо кончиться. Я начала нервничать. Вполне вероятно, что сейчас он курит или нюхает какую‐нибудь дрянь где‐то здесь, хотя и обещал мне больше этого не делать. От одной мысли меня бросает в дрожь. Когда взгляд Джейда вновь нервно устремляется по коридору, я разворачиваюсь и иду в том направлении, игнорируя его оклики.

– Да ладно тебе, Зэй, расслабься. Выпей со мной! Я останавливаюсь у двери, из‐под которой пробивается тонкая полоска света. Я прикладываю ухо к двери и слышу звуки какой‐то возни внутри, стучусь.

– Занято.

Это был голос Уайли, и от его звука я завелась не на шутку. Если он опять под кайфом, мы расстаемся. Я стучу снова, на этот раз сильнее.

– Чувак, отвали! – На этот раз в его голосе присутствуют нотки удовольствия.

– Уай, это я, – произношу я, пытаясь скрыть раздражение.

Я слышу, как он шепчет: «Зараза!» – и мое сердце вздрагивает.

– Секундочку! Я тут просто… болтаю кое с кем. Затем следует еще больше шепота и возни.

Сердце стучит так, будто готово вырваться из груди. Я скрещиваю руки, жду, и вот дверь слегка приоткрывается. В животе разливается приятное чувство, как и всегда при виде его гладкой смуглой кожи и вьющихся черных волос.

– Привет, детка, что ты здесь делаешь?

Он улыбается. Взгляд ясный, глаза не покрасневшие. Я вздрагиваю от осознания того, что он занимался чем‐то менее невинным, нежели травка.

– Сюрприз, – говорю я, по‐детски разведя руками. Он продолжает выглядывать в приоткрытую дверь.

– Я тут заканчиваю говорить кое с кем об одном очень важном деле…

Все, хватит с меня этой брехни.

– Что ты там делаешь, Уайли?

– Ничего. Правда. – Снова эта улыбка во весь рот. – Просто разбираюсь с одной школьной проблемой, я уже почти закончил. Можешь сбегать и принести мне что‐нибудь выпить? – спрашивает он, беззастенчиво глядя на меня. – Пожалуйста, малыш! К твоему возвращению я уже со всем разберусь, и мы сможем вместе оттянуться.

Я едва сдерживаю саркастический смешок.

– Конечно, я мигом.

Отхожу в сторону, и он закрывает дверь. От волнения чувствую, как по телу начинают стекать капельки пота, пока я стою посреди коридора и жду. Десять секунд спустя дверь резко открывается, и оттуда вылетает девушка, хихикая и нашептывая что‐то. На вид ей лет четырнадцать или пятнадцать. Вьющиеся волосы и большие карие глаза. Какого черта? Он нанюхивался с первогодкой?

Время замедляется, когда я вижу, как она тянется к рукам Уайли. Он выходит следом, приложив палец к губам и слегка подталкивая ее. Затем оба ловят на себе в полумраке мой свинцовый взгляд и замирают. Это были не наркотики. Другая девушка. Сердце бешено стучит в груди и взрывается, затем останавливается и будто падает вниз, пламенем обжигая горло. Горечь. Осознание. Ревность. Уайли всегда был плохишом, если речь шла о запрещенных законом вещах, но измен за ним никогда не замечалось. Или замечалось?

Девушка начинает пятиться, словно испугавшись, ее взгляд мечется между ним и мной. Она в конце коридора, в тупике. Я сверлю Уайли взглядом. Он стоит, потупившись, как и всегда, когда оказывается в заднице.

– Что за?.. Что происходит, Уай?

Он берет меня за руку, и я позволяю ему, потому что я его девушка, и он может и должен меня касаться.

– Говорю же, мы просто разговаривали, – произносит он быстро и нервно.

Я хочу верить ему. Есть вероятность, что так и было, правда же? Но взгляд той девушки, виноватый и полный ужаса, сложно проигнорировать. Я вырываю руку из его руки и подхожу вплотную к ней. Запугивание не совсем в моем стиле, но мне нужны ответы.

– Зэй… – пытается меня окликнуть Уайли.

– Ты целовалась с моим парнем? – спрашиваю прямо в лоб.

Меня подташнивает. Ее лицо становится еще более испуганным, если это вообще возможно. Молчание. Вместо ответа она начинает хныкать и бросать взгляды на Уайли, стоящего за моей спиной. Живот крутит все сильнее. Коридор позади нас постепенно начинает наполняться людьми.

– Что вы там делали?

– Я не знала, что у него есть девушка… – Она снова смотрит на Уайли.

– Ну хватит, Зэй. – Он пытается обнять меня за талию сзади, но я, не оборачиваясь, бью его по руке.

– Как тебя зовут? – Я понижаю тон, пытаясь говорить ласково и по‐дружески.

– Ивон, – едва дыша произносит она.

– Хорошо, Ивон. – Меня трясет. От злости я со всей силы сжимаю кулаки. – Скажи мне честно…

– Зэй! – Уайли окликает меня чуть громче. – Хватит. Пойдем поговорим.

Я не обращаю на него внимания, продолжая смотреть на девушку. Сначала нужно отбросить худший сценарий.

– Вы занимались сексом?

Скажи, что нет. Она сглатывает слюну и прикрывает рот рукой, словно прячется от меня. Прошу, просто скажи нет. Почему она молчит?

– Просто ответь на вопрос. – Я стараюсь говорить спокойно, хотя внутри у меня все бурлит.

– Зэй, детка, пойдем. Ты пугаешь ее. Я ведь уже сказал, что…

– Заткнись! – рявкаю я на него, на мгновение мотнув головой в сторону его шокированной рожи, и снова поворачиваюсь к девушке.

Она начинает плакать.

– Прости меня! – внезапно говорит она. – Я не знала! Я думала… – Она смотрит на Уайли, взгляд выдает ее. – Он сказал…

– Уходи, – перебивает ее Уайли. – Ивон, уходи!

– Нет. – Я делаю шаг в ее сторону, она прижимается спиной к стене. – Что он тебе сказал?

Она всхлипывает, продолжая плакать, не зная, что у меня и в мыслях нет бить ее.

– Он сказал, что вы расстались.

Желчь подкатывает прямо к горлу. Дыхание почти останавливается. Даже я с ним не спала.

– О господи. – Уайли запрокидывает голову назад, закрывая глаза ладонями.

Мысли путаются у меня в голове. Несколько мгновений мы втроем стоим неподвижно, будто пытаясь проснуться после ночного кошмара. И тут мысли потоком врываются в мою голову. Прошлый уик-энд ничего для него значил! Я‐то думала, что мы с ним стали близки как никто другой, что между нами произошло нечто большее, чем простые гулянки. Однако, видимо, этого оказалось недостаточно. Меня было недостаточно.

Почему он не мог просто накуриться, как обычно? Почему именно это? Я бы стерпела что угодно, но только не это! Я живо представила себе, как они обнимаются, как они… Тут я чуть было не упала в обморок. Голова шла кругом. Мне срочно требовался глоток свежего воздуха. Я прошла мимо Уайли, протискиваясь через толпу собравшихся поглазеть ребят, не обращая внимания на оклики. Прохладный весенний воздух сразу же привел меня в чувство. Горячие слезы катились по щекам, пока я бежала по газону. Ненавижу аккуратные, будто плюшевые, газоны. Они фальшивые. Не могу поверить, что он так поступил со мной. Он меня любит, я знаю. Моя первая любовь. Я думала, это любовь навечно. Я бы никогда не изменила ему.

Шум и гул голосов доносятся до меня, когда входная дверь распахивается и захлопывается.

– Зэй! Детка, подожди!

Я не останавливаюсь, даже когда слышу его шаги. Он обгоняет меня и хватает за плечи, выглядит обезумевшим. Да нет. Ничего его не колышет. Мое глупое слабое сердце начинает покалывать.

– Прости меня. – В его дыхании я почувствовала запах алкоголя. – Мне так жаль, малыш. Я перепил. А потом она заговорила со мной. Понимаешь, Зэй, она целый год клеится ко мне. А сегодня… Не знаю, что на меня нашло. Она напомнила мне о тебе. Я скучал. Клянусь, я думал только о тебе все время.

– О господи, Уайли! – Я начинаю плакать. – Это ненормально! Во-первых, ты нравишься этой бедняжке, а ты обманул ее, чтобы просто переспать с ней! Каково было бы тебе, если бы я переспала с другим парнем?

Он морщится.

– Ты бы не стала. Ты хорошая. А я… ты же знаешь, я не такой сильный, как ты. Просто не могу остановиться.

Его голос прерывается, он нервно хватает себя за волосы, а я хочу убить его за то, что сейчас он впервые по‐настоящему серьезен и откровенен. На самом деле мне хочется прижаться к нему со всей силы, пусть это и неуместно. Хочу сказать ему, что он тоже может быть хорошим. Сказать, что мы справимся с этим. Я хочу сама поверить в это, но не поверю. Невинность наших отношений уже не вернуть.

– Есть такая штука, называется самоконтроль, Уай. Ты мог бы быть сильным, если бы захотел, но ты думаешь только о себе. Ты хочешь только веселиться, и тебе плевать, кого ты при этом ранишь. Так вот, с меня хватит! Мне надоело тебя прощать. Я не собираюсь ни с кем тебя делить. Пьяный или нет, ты совершил ошибку. Ах да! Ты рассказал Рубу, что мы с тобой делали! – В гневе я толкаю его в грудь.

Он широко распахивает глаза, нервная улыбка скользит по лицу.

– Я не хотел. Просто… ты такая классная и…

– Заткнись! – Мои руки сжимаются в кулачки. – Просто заткнись! Я ненавижу тебя, Уайли. Прочь с дороги.

Я побежала мимо него по тротуару.

– Зэй!

– Отстань!

Я кричала, на террасе соседнего дома загорелся свет: мы нарушили их покой. Уайли не пытался меня остановить. Он лишь жалобно таращился мне вслед, пока я заводила машину. Я ехала прочь от него, от ухоженных лужаек, огромных особняков и дорогих машин избалованных отпрысков. Проклятье. Никогда не чувствовала себя такой дешевкой. Мной просто пользовались. Глупо. Отвратительно. А хуже всего было ощущение, будто я потеряла что‐то очень важное, и мое сердце металось и рвалось назад, пытаясь это вернуть. Я уже скучаю по Уайли.

Глава вторая

НЕНАВИЖУ СТЕРЕОТИПЫ. ОСОБЕННО про девочек-чирлидеров – якобы все они заносчивые сучки, невыносимые тупицы или просто шлюхи. Мы с девчонками чирлидеры, но ничего общего с вышеперечисленным не имеем. Про нашу компашку можно хоть сейчас кино снимать. Веселые, с огоньком, и все такие разные. А самое главное – мы просто лапочки… по крайней мере четверо из нас. А еще мы умные, не так чтобы очень, но все же. И все девственницы, хотя и не совсем невинные. Взять, к примеру, нашу с Уайли ночь. Глупый Уайли. Сердце и живот ноют, пока я бездумно таращусь на белую доску в классе. Дурацкий понедельник. Дурацкая математика.

После того как мы порвали, мои девчонки ни на шаг от меня не отходили. В воскресенье они уже были у меня со всем необходимым. Моника принесла домашние чуррос – ее мама знает, как я их люблю. Лин весь вечер потчевала меня мемами в стиле «Парни отстой». Ну и куда без Кензи с ее плей-листом хип-хопа восьмидесятых. Мы слушали его, валяясь у меня в комнате на кровати, пока Лин возилась с моими непослушными кудряшками, пытаясь собрать их в хвостики. Мы все перепачкались корицей и сахарной пудрой и любовались постерами на стенах комнаты. На постерах изображены те места, где я хотела бы побывать: Париж, Буэнос-Айрес, Эдинбург, Дублин, Прага, Тоскана, швейцарские Альпы – и это еще не все. Все стены завешаны.

– Зэй? – Голос математички звучит как будто издалека, но тут Кензи толкает меня локтем, и я понимаю, что снова витала в облаках посреди урока. Щеки заливает краска, так как весь класс уставился на меня.

– Да, мисс Лейн?

– Что у тебя в номере семь?

– М-м… – Я опускаю взгляд в тетрадь по тригонометрии. Треугольники, к счастью, в этом я разбираюсь. – Сторона АС равна десяти?

Она кивает и снова поворачивается к доске. Я выдыхаю, и сердцебиение утихает. Мы с Кензи потихоньку стукаемся кулачками, ее смуглые пальцы и мои светлые. Мы терпеть не можем тригонометрию, но на этот раз обошлось.

Весь день я хожу, как разбитая. От грусти сводит живот. Вообще все тело сводит. Утром я вскочила ни свет ни заря и так и не смогла уснуть. Пошла на кухню взять чего‐нибудь попить и нашла папу спящим на диване в гостиной. Он попытался было вскочить и отбросить одеяло, сделав вид, будто он всего лишь сидел, но я все поняла. Раз уж он спит на диване, значит, они поругались с мамой. В который раз.

– Привет, малышка Зэй. Я пришел поздно ночью и решил не беспокоить маму, – неубедительно пробормотал он, потерев заспанное лицо.

Не думаю, что пришедшего после ночной смены мужа, осторожно забирающегося в постель, можно счесть серьезным беспокойством, но сама я замужем не была, так что откуда мне знать?

Папа в прошлом году потерял работу менеджера по продажам в торговом центре, так что сейчас он менеджер в барбекю-ресторане. Проблема в том, что получать он стал меньше, так еще и работать приходится в том числе в ночные смены. Я понимаю, как это паршиво и тяжело, но родителям приходится смириться и выкручиваться. Мы с братом, восьмиклассником Зебедайей, хотели бы большей стабильности в нашей жизни.

К счастью, эта неделя – последняя перед весенними каникулами. И, ура, нет чирлидерских тренировок: баскетбольный сезон закончился. Отборочные состязания начнутся всего лишь через два месяца, но пока смело можно сказать, что я свободна.

С Лин, Моникой и Кензи мы встретились, как обычно, около шкафчиков учеников младших классов. Девчонки обсуждали что‐то вполголоса, но мгновенно стихли, едва завидев мою приближающуюся кислую мину. В тот же момент все трое бросились меня обнимать.

– Чтоб этому гаденышу Уайли яйца оторвало, да побольнее.

Ох уж эта милашка Лин.

– Он тебя не заслуживал. – Наша феминистка Моника. – Тебе будет намного лучше без него.

Кензи молча кивнула в знак солидарности с подругами, глаза ее были на мокром месте при моем появлении.

– Спасибо, девчонки, – чуть слышно прошептала я.

Толпа наших одноклассников потихоньку обступила нас, у некоторых было заметно неподдельное сочувствие, другие же просто подошли полюбопытствовать.

– Так ты порвала с ним?

– Да уж, хреново вышло.

– Мне жаль, Зэй.

Затем следуют дружеские объятия, я стараюсь держаться, но это чертовски тяжело, когда вокруг только и слышишь: «…изменил ей с малолеткой!» – и все в таком духе с жалостными взглядами. В горле будто ком стоит.

– Все в порядке, – вяло отвечаю я.

Не думайте, что я не заметила, как изменился взгляд парней на меня. Будто в мясную лавку завезли свежую тушу. К счастью, звенит звонок, и толпа потихоньку рассасывается, оставляя нас с девчонками одних.

– Итак, получается, ты теперь снова одна, – замечает Лин.

– Выходит, так, – отвечаю я. – И впредь будет только так.

Девочки скептически переглядываются.

– Серьезно, – не отступаю я. – Больше никаких парней. Ни за что.

– Как скажешь. – Кензи нежно гладит меня по руке, и я невольно начинаю злиться.

Звучит второй звонок, и мы расходимся. Всего неделя до весенних каникул. Я справлюсь. Плюхаюсь за парту, и начинается урок английского.

– Откройте учебники на странице триста семьдесят, – бодро начинает урок миссис Уорфилд. – На этой неделе мы займемся современной поэзией.

Весь класс, включая меня, недовольно вздыхает.

– Но ведь уже почти каникулы! – возмущается один из футболистов на задних партах.

Качок Джек Райнхарт. Про него скажу лишь, что иногда стереотипы все же попадают в точку.

Миссис Уорфилд позабавили наши жалобы. С улыбкой она раздала нам листочки с заданиями. Затем объяснила, что нам предстоит. Мы должны были «позволить раскрыться своим эмоциям, выплеснув их на бумаге в виде нескольких тщательно подобранных слов». Позади меня Джек Райнхарт упал головой на парту. Первым заданием было описать свои эмоции в виде короткого стихотворения. Я раздраженно смотрю на пустой лист передо мной. Для творчества у меня нет никакого настроения. Эмоции, кипящие сейчас внутри, вряд ли понравятся миссис Уорфилд.

– Вы можете даже зарифмовать ваши мысли, но это вовсе не обязательно, – добавила миссис Уорфилд. – Сконцентрируйтесь на чем‐нибудь хорошем, подумайте о грядущих каникулах, праздниках и так далее. Или же на чем‐нибудь плохом, на своих утратах и прочих несчастьях.

Против моей воли в голове появляется отчетливый образ. Я живо вспоминаю родителей одним рождественским утром, когда мы с Зебедайей были еще совсем детьми. Мама сидела на коленях у папы, пока мы с братом открывали подарки. Я помню, как прекрасно они выглядели вместе тем утром. Они любили друг друга. Их пальцы были переплетены, а папа постоянно целовал мамину руку, словно бессознательно…

Я отдала бы все на свете, чтобы вновь увидеть их такими. Они уже давно не проявляют никаких чувств друг к другу. Оба с головой ушли в работу, чтобы хватало денег на оплату счетов. Я всего лишь хочу, чтобы они снова были счастливы.

Внезапно я осознаю, что моя рука уже пишет на бумаге слова, возникающие в голове. Появляется странное ощущение легкости. Не могу сказать, что я творческая личность. А вот иностранные языки – это определенно мое. Поток слов, выходящий из‐под руки, одновременно удивлял и завораживал меня. Я едва слышала, что говорила миссис Уорфилд.

– Объем не имеет значения. Я просто прошу вас выразить свои чувства в нескольких строчках. У вас пятнадцать минут.

Мне хватило и десяти. Не подумайте, что я выдавила из себя жалкое четверостишие. Меня хватило на большее. Вновь и вновь перечитывая то, что получилось, я всякий раз ощущала, как эмоции захлестывают меня. Я убираю слова и меняю их местами, хочу, чтобы каждая строчка в точности передавала ту ностальгию, которая переполняла меня в тот момент.

– Итак, класс, – начала миссис Уорфилд, – теперь пришло время работы в парах. Но, учитывая горький опыт прошлого раза, сегодня я сама вас рассажу.

Пока она разбивала нас на пары, класс снова зашелся волной недовольных вздохов и оханий.

– Зэй Монро и Дин Прескотт.

Мое сердце бешено заколотилось. Клянусь, именно бешено, что было весьма странно, если учесть, что, пока мы были с Уайли, на других парней я даже не смотрела. Дело в том, что Дин был одним из моих многих бывших еще со времен девятого и десятого классов.

Его соседка встала, и я заняла место рядом с ним.

– Привет, – сказала я.

– Привет.

Я украдкой оглядела его. Дин был здоровый парень. Тоже футболист, но к нему стереотипы не имели никакого отношения, он был добрым и неглупым. А насчет здорового еще мягко сказано. Ростом под два метра и шириной с дверной проем. Не буквально, конечно, но можете себе представить. Мощные плечи и широкая грудь. Тело атлета вкупе с милой улыбкой и вьющимися каштановыми волосами.

Он смотрел на меня, будто пытаясь прочитать мои мысли, и я отвела взгляд. Мне стало стыдно от того, что Дин казался мне привлекательным, но это чувство быстро улетучилось, а голос в голове буквально кричал: «Ты теперь свободна и имеешь полное право заглядываться на любых парней!» От этой мысли я почувствовала себя лучше.

– Ты в порядке? – спросил он.

– Да, – закашлялась я.

В классе стало шумно, и миссис Уорфилд пришлось слегка повысить голос, чтобы докричаться до нас. Она хотела, чтобы мы обменялись нашими стихами и оценили друг друга «по справедливости». Все, что она сказала после этих слов, я не слышала, потому что кровь стучала у меня в висках. Я не могу дать прочитать свое стихотворение ни Дину, ни кому бы то ни было другому. Это слишком личное. Этого я не рассказывала даже Лин, Монике и Кензи. У всех бывает, что родители ссорятся. Понятия не имею, с чего вдруг я решила написать дурацкий стих именно об этом.

Листок лежал передо мной текстом вниз, и когда Дин потянулся, чтобы взять его, я резко прижала стих к груди. Глаза у меня чуть из орбит не вылезли.

– Ой, извини, – произнес он.

– Нет-нет, ничего страшного, просто… там все плохо. Вышла полная ерунда. Я не знала, что мы будем ими меняться.

Я жутко покраснела. Он посмотрел на меня так, будто понял, что я вру.

– Бывает, у меня тоже полный отстой.

Голос у него был чертовски низкий. Я прикусила губу, глядя, как он скрестил руки над своим листком и поигрывал бицепсами. Какое‐то время я просто не могла оторваться от этого зрелища, а когда я все же посмотрела на него, он ответил мне улыбкой, нарисовавшей две чудные ямочки на его щеках. Когда он только переехал к нам, в восьмом классе, мы были напарниками по лабораторным работам, и я прожужжала ему все уши, пытаясь разговорить его. Я всегда задавалась целью разговорить какого‐нибудь тихоню.

– Хочешь, могу взглянуть? – кивнула я в сторону его стихотворения.

– Только если ты дашь мне. – Он моргнул. – Ой, я не то имел в виду.

Его уши покраснели от смущения, пока я заливалась смехом. Он виновато усмехнулся, покачав головой.

– Я хотел сказать, если хочешь почитать мое, дай мне прочесть твое.

– Не пойдет, – отрезала я.

– Почему ты так стесняешься? Не бойся, я не буду судить строго.

Мне вновь стало смешно, но я лишь покачала головой.

– Поэт из меня никудышный.

– Как и из всех присутствующих. Скажи хоть, о чем там? Про твоего парня?

– Не… – Я замолкаю, не успев начать. Будь проклята эта дурацкая горечь в горле в самый неподходящий момент. – Мы расстались.

– Ох! – Он замолчал, изучающе глядя на меня. – Прошу прощения.

– Да уж… Ах да, стих. Я написала про Рождество, когда была маленькой, и про свою семью. Полная чушь.

По его взгляду я поняла, что он не повелся на это.

– Ну хорошо, – сказал он. – А у меня про девушку, которую я знал.

Если бы я была собакой, мои уши после этих слов вмиг бы навострились.

– О ком это?

Он беспечно пожал плечами. Так, теперь я просто обязана прочитать его стих.

– Та девочка, которая ушла от нас после прошлого года? Из Бруклина? – спросила я.

Его лицо чуть исказилось.

– Из Бронкса. Да, это про нее.

Это заинтриговало меня еще больше прежнего.

– Ну дай почитать, пожалуйста! – С этими словами я слегка наклонила голову и картинно надула губки.

Его взгляд остановился на моих губах. Да! Все‐таки Дин восприимчив к моим чарам! Его рука тянется к листку, но, как только пальцы прикасаются к нему, он резким движением притягивает его к себе.

– Нет уж, только если ты дашь свое.

Черт, почти получилось! Мне действительно очень хотелось почитать про эту девочку. Кажется, ее звали Дженна. Слишком милое имечко для нее, как по мне. Ходили слухи, что ее отправили сюда, в Виргинию, к дяде и тете, так как в Нью-Йорке ей грозил интернат для неблагополучных детей. У нее был жуткий акцент, и она постоянно хмурилась. Лично с ней мы не были знакомы, поскольку ходили на разные предметы, а спустя какое‐то время я узнала, что она уже вернулась в Нью-Йорк. За четыре месяца, проведенные в нашей школе, она успела дважды серьезно подраться, а Дин был единственным человеком, с которым она разговаривала. Поговаривали даже, что у них было «это». И не раз.

– Итак, класс! – внезапно раздался голос миссис Уорфилд. – Закругляйтесь, сейчас уже прозвенит звонок. Не забудьте положить ваши стихотворения мне на стол, когда будете уходить.

Я попыталась изобразить подобие гнева, повернувшись к Дину, давая ему понять, что в этот раз его взяла, но это еще не конец. Он хмыкнул.

– Не выйдет, девочка. Ты слишком милая, чтобы напугать меня.

Я перестала дуться. Дин Прескотт только что сказал, что я милая. Вообще‐то он всегда был дружелюбным, но это уже больше походило на флирт. Прежде чем я успела придумать, как мне отшутиться в ответ, прозвенел звонок, а Дин уже двигался к выходу вместе со своим стихом. Однако я все же успела заметить, к своему удовольствию, что его уши снова слегка покраснели.

Глава третья

Я РАЗВОЖУ ЛИН, МОНИКУ И КЕНЗИ после уроков по домам. Лин еще не получила права, у мамы Моники только одна машина, а Кензи в первую же неделю после того, как получила права, снесла почтовый ящик около дома и теперь боялась садиться за руль. Это было три месяца назад.

Мне нравилось развозить девчонок, по крайней мере им не было стыдно садиться в наш старенький минивэн, которому случалось заглохнуть при первом повороте ключа зажигания. Я высаживаю каждую около дома и еду в наш район плотно стоящих друг к другу небольших кирпичных домиков, по пути встречаю своего брата Зебби, который в этот момент как раз выходит из автобуса, развозящего учеников средней школы. Как только я вижу его каштановые кудряшки, машу ему рукой, и он запрыгивает ко мне в машину. Каждый день я подвожу его пару шагов до нашего дома в конце улицы. Мы живем в старом районе, рядом с лесом, который пока еще не вырубили, чтобы построить новые дома и магазины. Зеб плюхается на сиденье рядом со мной и, скрестив руки, хмуро глядит в окно.

– Что случилось? – спрашиваю я. – А ну‐ка, пристегни ремень.

– Ты серьезно? Нам ехать всего минуту.

– Неужели не видел, как тут иногда гоняют? И вообще, чего это ты такой угрюмый сегодня?

Ответом мне было невнятное бормотание. Машину пришлось поставить на гостевую парковку, поскольку машины родителей заняли наши два места. Как же хочется, чтобы у нас был гараж. Когда мест совсем нет, приходится парковаться через улицу, а то и через две, а затем под дождем бежать до дома.

Зеб потянулся было к ручке двери, но я перехватила его руку.

– Расскажи мне, что случилось, – спокойным голосом попросила я.

Он громко вздохнул.

– Этот мальчик в автобусе – настоящий дебил!

Ого!

– Не говори так. Что он тебе сделал?

– Каждый день одно и то же: «Чувак, твоя сестра та еще штучка. Познакомишь нас?» А когда я прошу его заткнуться, он только смеется и продолжает. Он говорит, чем хочет… ну, ты понимаешь… заняться с тобой.

Понятно, один из тех мальчишек. Я готова рассмеяться от одной мысли о том, что какой‐то малолетка хочет меня, но сдерживаюсь при Зебе. Его щеки полыхают от гнева. Ох, мой милый маленький защитник.

– Как его зовут?

– Роб.

– Тот, с которым вы вместе занимались бегом? Я думала вы с ним не разлей вода.

– Так и было. Вроде того. Он и раньше болтал, не затыкаясь.

– Зебби, не обращай внимания на этого дурака. Он просто пытается довести тебя. Знает, что именно тебя бесит, и считает, что это смешно. Бывают и такие люди.

– Клянусь, когда‐нибудь я надеру ему задницу. – Зеб заскрипел зубами.

Я потрепала его по голове и открыла дверь.

– Не говори так, это грубо. Лезть в драку тоже не нужно, руки только замараешь.

Я вылезла из машины вслед за ним, про себя думая, что, если увижу этого гаденыша Роба, сама отделаю его. Мы поднялись на порог, и я открыла дверь. Во время баскетбольного сезона мне часто приходится задерживаться в школе на чирлидерские тренировки, так что сейчас я была рада, что могу провести время с братишкой. Отборочные в группу поддержки будут через два месяца, а затем нас ожидает безумное расписание летней практики. Но сейчас я была абсолютна свободна, что для меня слегка непривычно.

Зеб швырнул свой рюкзак на середину комнаты и пнул его в сторону. Сев на диван, он включил телевизор, пока я делала нам небольшой перекус: бутерброды с сельдереем и арахисовым маслом, себе с изюмом, ему без.

– Спасибо, – буркнул он перед тем, как начал жевать свой.

Глядя, как он смотрит на воителей на экране, я почувствовала прилив любви к своему братишке. Маленькими мы постоянно дрались. Его гадкие привычки просто бесили меня. Но за последние пару лет у родителей стало гораздо меньше времени на нас, поэтому нам пришлось научиться полагаться друг на друга и прекратить наши обычные потасовки. Это даже странно, но сейчас я люблю своего брата.

Я достала телефон, чтобы проверить соцсети, пока жую. Час спустя мы оба сидели все так же, когда с покупками вернулась мама. Ее каштановые волосы, собранные в аккуратный хвостик утром, сейчас были распущены.

– Привет, – усталым голосом сказала она.

– Привет, мам, – ответила я.

Зеб лишь проворчал что‐то невнятное.

– В машине есть еще сумки?

– Нет, это все.

Она со вздохом поставила свою сумку и покупки на стол.

– Мне кажется, сегодня можно заказать что‐нибудь из китайского ресторана.

Зеб оживился:

– Ты серьезно?

– Пожалуй, да.

На ее лице появилась легкая усталая улыбка. Родители редко заказывают еду домой. Мама работает пекарем в крошечном магазинчике, дела у которого в последнее время идут неважно: люди предпочитают покупать выпечку в супермаркете, потому что там дешевле, хотя в маминой пекарне она гораздо вкуснее. Честно говоря, для нас уже давно не секрет, что денег родителей едва хватает на оплату счетов. Но если мама решила устроить небольшой праздник, я не против.

Я помогла ей накрыть на стол, попутно заметив, что мешки у нее под глазами больше обычного. Кроме того, она давно не красила волосы, что обычно делает каждый месяц, и у корней уже была видна легкая седина. Я промолчала, но мне стало невыносимо грустно от всего этого.

Папа пришел вскоре после того, как нам привезли наш заказ. На секунду мне показалось, что он сорвется на маму за то, что она потратилась на китайскую еду, но он совсем не удивился, что наводило на мысль о том, что они заранее об этом договорились. Прежде чем сесть, он поцеловал меня в лоб и потрепал Зеба по плечу.

– Зандерия, Зебедайя, как дела в школе?

Я слегка поежилась при звуке своего полного имени. Кроме отца, никто не зовет меня так. Возможно, он делает это потому, что его самого зовут Зандер. Да-да, меня назвали в честь него. Когда Зебу было года три, он называл меня Зэй, потому что не мог выговорить «Зандерия», и, к счастью, это прозвище прижилось.

– Все хорошо, – ответили мы хором.

Зеб тревожно посмотрел на меня, когда все мы сели за стол. Мама и папа даже не поздоровались друг с другом. Я покачала головой, знаком попросив его не беспокоиться, хотя сама места себе не находила. Мы приступили к еде в полной тишине, но это была не умиротворяющая тишина в доме благополучной семьи. Казалось, чувство неловкости буквально заполонило все пространство вокруг нас, мешая мне наслаждаться роллами и цыпленком в кунжуте.

– Итак… – Я первой решила нарушить тревожное молчание. – Думаю, этим летом мне надо подыскать себе работу. Что посоветуете?

– Ох, Зэй! – Мама ласково улыбнулась мне. – Это очень мило с твоей стороны, но разве ты не будешь занята своими чирлидерскими тренировками?

– Да, конечно, но я постараюсь найти вакансию с гибким графиком. В таком случае я сама смогу оплатить поездку в летний лагерь в этом году.

Одна мысль о том, что я могу снять этот груз с плеч родителей, наполняла меня гордостью. Переглянувшись с папой, мама потянулась за салфеткой, чтобы вытереть глаза.

– Эта аллергия когда‐нибудь доконает меня, – выдавила она сквозь слезы. – Снова эти вишни начали цвести.

Папа бесцельно ковырялся вилкой в брокколи. Брату, должно быть, было невыносимо от нараставшей неловкости, поэтому он с невероятной скоростью съел свою порцию и выпрыгнул из‐за стола.

– Прошу прощения, – промычал он с набитым ртом.

– Вообще‐то мы с папой хотели с вами поговорить, – сказала мама.

Поговорить с нами?! Дрожащей рукой я кладу вилку, чувствуя, что аппетит мгновенно пропал, а все, что уже было съедено, начало тревожно бродить в недрах желудка.

– Доедай, милая, – прошептала мама.

– Я наелась, – также шепотом ответила я.

Не люблю серьезные разговоры в кругу семьи. Они бывают, лишь когда случается что‐то плохое. В прошлом году, например, когда папа потерял работу. Тишина стояла настолько мертвая, что ход секундной стрелки часов эхом раздавался по всему дому. Родители отодвинули тарелки и переглянулись. Папа кивнул, и в этот момент мне хотелось закричать: «Нет! Не говорите этого! Не важно, что вы хотите сказать, я не хочу этого слышать!» Однако я молча сжалась на краешке стула и затаила дыхание.

– Мы с папой вас очень любим. – Мама поочередно посмотрела на меня и на Зебби. – И в том, что случилось, вы совершенно не виноваты…

– Верно, – вмешался папа. – Все дело в нас с мамой.

Нет-нет-нет. Мне становится все хуже и хуже.

Мама выдержала паузу, и то, что она сказала дальше, прозвучало как фрагмент замедленной съемки.

– Мы решили разойтись.

Мой мир рушится, я смотрю на еду, которая теперь кажется омерзительной.

– Когда папа переедет, отдельный дом будет нам не по карману, так что мы втроем переберемся в квартиру в многоэтажке.

Голова шла кругом, сердце бешено стучало.

– Что? – Зеб был в полном недоумении. – Мы переезжаем?!

Его можно было понять, ведь мы с ним жили в этом доме всю жизнь! Ответом Зебу послужил лишь мамин кивок.

– Я нашла нам двухкомнатную квартиру в Саутерн-Ридж, а папа будет снимать квартиру за городом пополам с другим квартирантом. Вам, дети, придется жить вдвоем в одной комнате, но это временно, пока не…

О господи! Она совершенно серьезно! Я вскочила со стула настолько резко, что ножки заскрежетали по линолеуму.

– Почему?!

Мама опустила голову, но ее плечи остались напряженными.

– Мы все равно сможем видеться друг с другом, – пришел на помощь папа. Он хотел было взять меня за руку, но я вырвалась, отчего он нахмурился.

– Все меняется, милая. – Мама произнесла это дрожащим голосом, в ее тоне чувствовалась лишь скорбь.

– Все меняется?! Вот так новость! Это просто жизнь, а человек может приспособиться к любым переменам!

– Все не так просто, – папа заговорил нравоучительным тоном, что разозлило меня еще больше.

– Поверить не могу, что вы так запросто сдались! – Я сорвалась на крик. – После девятнадцати лет совместной жизни! И все из‐за того, что у нас попросту трудный период в жизни?

Мама закрыла лицо ладонями. Папа отвел взгляд, на его лице отпечаталось выражение то ли сожаления, то ли вины. Взглянув на Зебби, я увидела, что он плачет. Сама я едва сдерживаю собственные всхлипывания. Наша семья рушится, разбивается на осколки. Неужели в этом мире не осталось ничего незыблемого?

– Вы принесли друг другу клятву на алтаре. Вместе навсегда, в горе и радости, – сквозь слезы сказала я.

Мне вспомнились наши летние поездки на побережье. Мы постоянно смеялись, мы любили друг друга. Когда все это изменилось? Как это произошло? Затем я вспоминаю Уайли в той комнате с другой девчонкой. Боже мой, неужели…

– Кто‐то из вас изменяет?

Я произнесла это с ужасным упреком. Не стоило спрашивать. Я перешла границы дозволенного, но мне было наплевать.

– Милая, что за…

Мама осеклась, взглядом попросив отца вмешаться.

– Вам с братом не нужно знать подробности, это касается только меня и мамы. Все, что тебе нужно знать, Зандерия, что мы разлюбили друг друга и ничего не можем с этим поделать. – Отец был суров и непреклонен.

Как удобно. А главное, не нужно ничего объяснять.

– Нам нужно собрать вещи, – прошептала мама. – Мы уезжаем в субботу.

– В субботу?!

Мой голос дрогнул. Через четыре дня?! Я судорожно глотаю воздух ртом, задыхаясь от слез. Все произошло настолько быстро, и я не в силах ничего изменить.

– Это неправильно! К черту вас обоих!

Мама не смогла сдержаться и сейчас просто плакала, отец же сидел молча, закрыв лицо руками. Я сломя голову рванула прочь из кухни в свою комнату, изо всех сил хлопнув дверью. Запрыгнув в кровать, я свернулась калачиком. Сначала Уайли, а теперь еще и родители. Все, во что я верила и чем дорожила, рухнуло, как карточный домик.

Почувствовав чье‐то прикосновение на своем плече, я подняла голову и увидела Зебби. Так же как я, он чувствовал себя тоскливо и потерянно. Я обняла его, и мы лежали, тесно прижавшись друг к другу, и плакали.

Глава четвертая

СЛЕДУЮЩИМ УТРОМ, КОГДА я подвозила девчонок на своем минивэне, Моника натирала длинные ноги лосьоном и говорила о вечеринке в доме Джека Райнхарта в субботу. Ее длинные каштановые волосы были собраны в аккуратный хвост. Я едва слышала ее слова, ибо чувствовала себя совершенно опустошенной.

Надо было написать им ночью и все рассказать. Девчонкам я могу рассказать все. Но это… Это было слишком. К тому же ночь я провела в наивном ожидании, что родители одумаются и все отменят, и нам не придется никуда переезжать. Проснувшись после целой ночи рыданий и всхлипываний, я поняла, что ничего не изменилось. Только папы уже не было на диване в гостиной. Он ушел. В груди защемило при мысли об этом. Держа одну руку на руле, другой я стала растирать грудь.

– Ты в порядке? – спросила Кензи, сидевшая рядом со мной на пассажирском сиденье.

Я молча продолжала держать руку там, где должно быть сердце. Я боялась, что если открою рот в попытке ответить ей, то снова заплачу и не смогу следить за дорогой. Поэтому я просто кивнула. Глядя на дорогу, я чувствовала, что Кензи пристально смотрит на меня, пока Моника и Лин обсуждают, кто пойдет на вечеринку к Джеку Райнхарту. Наконец, тяжело дыша, я припарковала машину.

– У тебя получится подвезти нас в субботу? – спросила Моника.

Я медленно повернулась к ней, и при виде моего лица она обомлела.

– Зэй? Что случилось? – Она перешла на шепот.

– Я не смогу. В субботу мы переезжаем.

На несколько мгновений воцарилась полная тишина, прежде чем Лин завопила: «Что?!» Она отстегнулась и нагнулась между сиденьями, чтобы посмотреть на меня. На лицах девчонок читалось полное недоумение.

– Ты плакала, – сказала Кензи. – Что произошло?

Я пытаюсь держать себя в руках, пока изо рта вылетают эти отвратительные слова: «расходятся», «квартира», «за городом». Выражение лиц девчонок прекрасно отражает всю скверность ситуации.

Лин, которую удочерили из Китая, когда ей не было и двух, была единственной в машине, чьи родители все еще были вместе.

– Ох, Зэй, мне так жаль. Хорошо, что ты переезжаешь недалеко. Я жутко испугалась, когда ты это сказала.

Кензи вытирает слезы. Ее мама, белая женщина из Техаса, влюбилась в чернокожего парня в колледже, что, очевидно, было неприемлемо для ее родни, так что им пришлось переехать в округ Колумбия. Ее родители разбежались, когда она была в начальной школе. Родной отец вернулся в Техас, но она продолжала хорошо общаться с ним, как и со своим отчимом. Обоих она звала отцами и каждый год летом ездила на две недели погостить в Техас.

– Все будет хорошо, – прошептала она. – Может быть, им просто нужно немного отдохнуть друг от друга. Возможно, они еще снова сойдутся.

Я заметила, как Лин бросила на Кенз осуждающий взгляд, и прекрасно поняла почему. Она не хотела, чтобы я тешила себя ложной надеждой, но было уже поздно. Я не хочу, чтобы у меня был отчим. Мне нужна моя семья. Мы вместе, вчетвером, – вот все, о чем я думала, пока плакала ночью. Я знала, что глубоко внутри им будет не хватать друг друга. Да-да, так и будет. Я даже не хотела, чтобы кто‐то еще узнал об этом, потому что совсем скоро мы все снова соберемся вместе, и у нас будет дом еще лучше, чем старый, и мы все заживем так, будто ничего и не случилось.

– Никому не рассказывайте, хорошо?

Переглянувшись, все трое молча кивнули. Моника придвинулась ко мне, протянув мизинец.

– Не важно, что будет дальше. Мы здесь, и мы с тобой. Просто знай, что все будет хорошо.

Я сцепила наши мизинцы. Мама Моники никогда не была замужем. Ее отец – морпех с базы Куантико, и сейчас он платит на нее алименты, но на этом его участие в жизни дочери заканчивается. Она живет с мамой, младшей сестренкой от другого отца, тетей, двумя кузинами и бабушкой – целый дом шумных и дерзких латиноамериканок.

По дороге к школе я чувствовала ореол любви, которым девчонки окружили меня. Пасмурный, холодный день полностью соответствовал состоянию моей души, пока я сидела на уроке математики. Когда дело доходит до английского, я чувствую себя полностью разбитой, при мыслях о родителях или о Уайли меня начинает выворачивать. Плюхнувшись на стул, я вяло оглядываюсь по сторонам, пока миссис Уорфилд вещает что‐то про силу слова.

Наше новое задание состояло в написании очередного стихотворения, целью которого было отобразить чувства другого человека с использованием метафоры или сравнения. Что‐то о чувствах. У меня же получилось нечто скорее жалкое. Я написала две строчки о том, что улыбка Лин похожа на лучик солнца. Полный отстой.

В конце занятия миссис Уорфилд произнесла нечто, вырвавшее меня из оцепенения.

– Минутку внимания, класс. Кое-кто, чье имя я из деликатности упоминать не буду, написал вчера потрясающее стихотворение. Я не ожидала, что кому‐то из вас удастся написать что‐то глубокое за столь короткий промежуток времени, а потому считаю своей обязанностью поделиться этим произведением со всем классом.

Мурашки пробежали у меня по спине. Только не мой стих. Разумеется, я вложила в него все свои эмоции, но я никогда не была сильна в письме, так что он просто не мог получиться хорошим.

Вдруг меня озарила мысль, что, возможно, это был стих Дина. Я украдкой обернулась и в тот же миг встретилась с ним взглядом, чем, очевидно, пробудила в нем любопытство. На мгновение я забыла о семейных неприятностях. Я подумала, как же интересно будет заглянуть в голову Дина и узнать, что у него было с этой Дженной. Миссис Уорфилд слегка откашлялась. С каждой секундой я нервничала все сильнее, пока наконец она не начала своим глубоким голосом:

Я разбудила братца, крадучись мы пошли, Под елью под зеленой подарки мы нашли. Красивый синий велик, для кукол теремок Стояли в уголочке, свой поджидая срок.

Господь Всемилостивый! Это было мое стихотворение. Краска залила лицо, и я вжалась в стул. Она ни разу не посмотрела на меня и не выдала меня, но мне все равно хотелось закричать что есть мочи: «Заткнись! Прекрати сейчас же!»

К отцовскому плечу прижалась нежно мама, А он светился, думая: «Нас не коснется драма!» Они поцеловались, и руки их сомкнулись, И кто бы мог поверить, что вот уж разминулись.

Миссис Уорфилд угадывала все эмоции, наполнявшие эти слова, и читала настолько проникновенно, что мое сердце с каждым словом сжималось все сильнее. Вчера, когда я писала стихи, я грустила, но еще надеялась на лучшее. Сегодня уже все по‐другому, и тем сильнее эти строчки воздействовали на меня.

Каждое произнесенное слово затягивало на моей шее удавку. При каждом взгляде на лицо учительницы, в точности отражавшее чувства, описанные в стихотворении, я чувствовала, что вот-вот разрыдаюсь. Я призвала на помощь все свое самообладание. Не могла позволить себе раскиснуть на глазах у всего класса.

Ель красочным нарядом нас радовала в праздник, Камин огнем потрескивал – растапливал сердца. Отец тихонько песенку для матери завел, А за окном пушистый снег все шел, и шел, и шел…

Закончив чтение, миссис Уорфилд театрально закрыла глаза и приложила руку к сердцу. В классе воцарилась полная тишина, но спустя миг зазвучали аплодисменты. Очнувшись, я тоже захлопала, чтобы не выдать себя. Я ясно слышала шепот ребят, рассуждавших, кто мог это написать. Краем глаза я заметила, что Дин смотрит на меня, и тут же вспомнила, как говорила ему, что мой стих был о Рождестве и о семье. Вот черт. Мне стало трудно дышать. Он наверняка тоже вспомнил о нашем разговоре и понял, кто автор. Когда твой секрет раскрывают, чувствуешь себя голой посреди улицы.

Как только прозвенел звонок, я сорвалась со стула. Заметила, что миссис Уорфилд пыталась встретиться со мной взглядом, но я отвернулась. Я понимала, что она не хотела обидеть меня, но все же лучше бы спросила разрешения, прежде чем читать. Уже выбежав в коридор, я услышала раскатистый бас Дина. Он кричал: «Зэй! Погоди секунду!» Ну уж нет. Резким движением я закинула сумку с учебниками на плечо и растворилась в толпе.

Следующие два часа я успешно избегала его, что не могло не радовать. Если бы он начал расспрашивать меня, я бы точно не удержалась и разревелась. Я изо всех сил старалась выдавить из себя улыбку, но все было напрасно. Весь день ребята спрашивали меня, что случилось. Я отвечала что‐то вроде «проблемы в семье» или «мне нехорошо», но постепенно становилась язвительной и злой.

За ланчем Кензи с Моникой попытались болтать на отвлеченные темы, но мои мысли были далеко. Я наблюдала за счастливыми парочками, думая о том, что это лишь вопрос времени, когда их чувства угаснут, оставив после себя боль. Зачем тогда вообще нужны отношения?

Из детского набора для завтрака, что мама дала мне на ланч, я едва заставила себя выпить упаковку сока. Каждый день я пью этот сок для малышей, ем сырные крекеры, бутерброды с арахисовым маслом и чипсы. Мама говорит, что это дешевле, чем платить за обеды в школе, так что я ем и не жалуюсь. Но сегодня у меня нет никакого аппетита. Моника ела школьный ланч, бургер с сыром и маленькие сосиски, по поводу которых я обычно отпускаю шуточки, но сегодня я не в настроении. Кензи поглощала какой‐то напиток из алюминиевой банки, но это было не похоже на банку обычной газировки. Когда она отвернулась, чтобы поговорить с кем‐то, я наклонилась через стол, чтобы взглянуть. Какого черта? Напиток для похудения? Мы с Моникой в ужасе переглянулись. Кензи никогда не была толстой, напротив, она очень худая, но, к сожалению, чувствует себя иначе. Там, где мы видим лишь кожу и мускулы, ей мерещится сплошной жир. Кензи снова повернулась обратно и увидела, как я разглядываю ее банку.

– Эй! – Она выхватила ее из у меня из рук, щеки у нее покраснели то ли от злости, то ли от смущения.

– Кенз, я только хотела… – Я начала было оправдываться, но она не дала мне договорить.

– Пожалуйста, не начинай. Мама заставила меня съесть кучу всего на завтрак, так что сейчас я абсолютно сыта. Довольна?

С этими словами она схватила свою сумку и вышла из‐за стола, не дожидаясь ответа.

– Надо приглядывать за ней, – сказала Моника, и я кивнула.

Уже год мы пытаемся отучить ее от этой дряни. Даже жаловались ее маме и старшей сестре, за что Кенз, наверное, до сих пор дуется на нас. Ее мама – трудоголик, механизм, который никогда не останавливается. Она такая же худышка, как и Кензи, с той лишь разницей, что Кенз всегда была супермилой, а она – суперсуровой. Другое дело ее сестра, она классная и всегда готова помочь.

– Ты слышала, что Лин опять поссорилась с Джоном?

– Ого! Нет, не слышала.

Сегодня Лин не пошла вместе с нами на ланч, так что Моника решила просветить нас по поводу причины ее отсутствия.

– Хреново.

– Да уж, она надеялась, что они смогут больше времени проводить вместе сейчас, когда чирлидерские тренировки закончились, но он упорно продолжает ходить к друзьям после школы поиграть в баскетбол и не зовет ее гулять.

Моя единственная реакция на эту новость – закатить глаза. Очередная драма в отношениях. Они вместе всего два месяца, а все уже летит в тартарары. Я залпом допила остатки сока и швырнула пакет в мусорку, после чего помахала Монике рукой и пошла на свой урок.

Следующий урок – испанский, моя любовь. Как только я вошла в класс, миссис Эрнандес, улыбнувшись мне, спросила по‐испански: «Что случилось?» Разумеется, она сразу все поняла. Она – лучшая учительница на свете. «Мой отец», – ответила я, тоже по‐испански. Она покачала головой, подбадривающе погладив меня по плечу, не решившись вдаваться в дальнейшие расспросы. Когда я заняла свое место, то в первый раз за день почувствовала себя комфортно. За пределами этого класса все катилось прямо в ад, но здесь я могла с головой уйти в красоту языка, радуясь, что хоть с чем‐то у меня все складывается замечательно. Испанский у меня никому не отнять. И он никогда не причинит мне боль.

В машине по дороге домой все притихли, будто боясь потревожить чужой покой. Лин пыталась вести непринужденный разговор, чтобы хоть как‐то расшевелить нас. Она рассказывала историю о своем походе в китайский ресторан и неловком моменте, когда хостес подошла к ней и заговорила по‐китайски и ей пришлось признаться, что она не понимает.

– Я вроде как чувствовала себя виноватой, представляете? – говорила она.

– Мы можем выучить его с тобой за компанию, – рассеянно предложила я.

Вполне разумное предложение, как по мне. Вот только Лин так удивленно посмотрела на меня через зеркало заднего вида, что можно было подумать, будто я сказала это по‐китайски.

– Ты же в курсе, что у них совершенно другой алфавит? Это будет нереально сложно. Я и латынь‐то едва на тройку натянула!

В ответ я лишь пожала плечами, и в машине вновь воцарилась тишина. Тишина, напряженная настолько, что я вздохнула с облегчением, когда развезла всех по домам и наконец ехала одна к себе домой. Когда я свернула к дому, то заметила кучку детей, стоявших кружком на остановке, где я обычно подбираю Зебби. В душу закралось нехорошее предчувствие, и я резко свернула к обочине, поставила машину и зашагала к остановке.

До меня донесся взволнованный голос Зеба. Подойдя ближе, я увидела, как он толкает другого мальчика, на что тот отвечает ему тем же. Ну уж нет, не сегодня. Я перешла на бег. Остальные дети вопили и толкались, пытаясь занять место, откуда будет лучше видно. Растолкав эту толпу зевак, я руками отодвинула мальчиков друг от друга.

– Не выйдет, ребята.

Я взглянула на Зебедайю. Его лицо было багровым, он тяжело дышал и был вне себя от злости. Другой парень просто ухмылялся. Так-так.

– Тебя зовут Роб?

Его ухмылка мгновенно сменилась удивлением, и он запустил руку в свои длинные волосы. Готова поклясться, он начал играть бровями от гордости, что я знаю его имя.

– Да, это я.

– Он снова тебя подкалывал? – спросила я у Зеба.

Ничего не ответив, он продолжал сверлить взглядом своего противника. Я приняла это за положительный ответ.

– Ты настучал на меня сестре? Чел, я же просто прикалывался. – С этими словами Роб поднял руки вверх в знак капитуляции.

Да, дружок, не того парня ты выбрал себе в жертвы. Я улыбнулась Робу, этому Мистеру Плохому Парню, и повернулась к нему лицом, оставив Зеба за спиной. Паренек пытался выглядеть уверенно, но я заметила, как участилось его дыхание, от волнения ли или от страха, не берусь сказать точно. Его взгляд соскользнул вниз, к моим длинным ногам в обтягивающих джинсах, и вновь вернулся к моему лицу.

– Скажи мне вот что, Роб, – с этими словами я прикоснулась к его шее указательным пальцем и провела вниз по футболке. Его дыхание буквально остановилось, другие дети наблюдали за этой сценой в полном изумлении. – Скажи мне, что именно ты хотел бы сделать со мной?

Он издал смешной гортанный звук, и другие ребята захихикали. Я подошла к нему еще ближе, говоря самым сладким голосом. Ростом он был практически с меня.

– Не хочешь говорить? Что ж, давай начистоту, Роб. Этого тебе никогда не видать. – В этот момент я провела руками по своему телу. – А если я еще раз узнаю, что ты болтал какую-ту хрень про меня моему брату или подкалывал его любым другим способом, то найду тебя и так двину по яйцам, что они подскочат к глотке и ты задохнешься.

Я бы сказала, что на Роба мои слова произвели самое правильное впечатление.

– Ты меня понял? – Я все еще улыбалась во весь рот.

– Д-да, – выдавил он.

– Пойдем, Зеб.

Толпа расступилась, и мы пошли к машине. Вся остановка продолжала пялиться на нас, пока мы не свернули за угол и Зеб наконец‐то смог выдохнуть.

– Это было самое крутое, что я когда‐либо наблюдал! Ты видела его лицо? Бесценное зрелище.

Он залился смехом и хлопнул себя по коленям. Я тоже засмеялась, впервые за сегодняшний день. На самом деле я чувствовала себя гораздо лучше, выпустив пар на бедного паренька.

– Черт возьми, Зэй, ты самая клевая сестра на свете.

– Спасибо. Только не говори «черт».

– Я слышал, ты тоже так говоришь.

Я вздохнула. Лицемерие – это совсем не круто.

– Ладно, тогда прощаю.

Мы улыбнулись друг другу, и я подумала, как же хорошо иметь рядом кого‐то родного.

Глава пятая

БОЖЕ, ТОЛЬКО НЕ это. Очередной день поэзии. Я опустила голову на парту. Прошлой ночью мама попросила меня начать собирать вещи и снять все постеры со стен. Наш дом перестал быть нашим. Я не хотела там находиться, равно как и здесь. Я нигде не хотела быть. В тот момент я ненавидела всех и вся. Поэтому, когда пришел черед достать листочки и написать еще один стих, посвященный какому‐то определенному предмету, я выбрала жалкую, уродливую, квадратную картонную коробку. Миссис Уорфилд наверняка не поймет, за что такое проклятие пало на весь род коробок, но мне было на это наплевать. Закончив, я снова опустила голову на парту.

– Настало время для наших ежедневных анонимных чтений! – Миссис Уорфилд прямо‐таки сияла, произнося эти слова радостным голосом.

Моя голова продолжала лежать на парте, поскольку я была абсолютно уверена, что чушь, написанную мной вчера, она бы ни за что не выбрала. И все же я прислушалась, с интересом ожидая, чья же душа сегодня будет выставлена напоказ.

– «Грусть», – голос ее звучал столь тоскливо, что мурашки невольно пробежали по коже.

Ты идешь понурая, на твоем лице лишь скорбь. Я смотрю на тебя и вижу тучу среди облаков, Их улыбки лживы, твоя печаль – нет. Грусть. И даже глоток любимого сока не может вернуть тебя к жизни.

Я подняла голову и посмотрела на миссис Уорфилд так, будто не совсем поняла ее. Однако она продолжала, не зная, что внутри у меня ураган.

Кто же украл все твои краски, о прекрасный цветок? Росу с твоих нежных лепестков? Мягкость твоих губ? Грусть.

На душе была гроза, как у тучи в стихотворении. Я села ровно, аплодируя вместе со всеми. Это не могло быть простым совпадением. А может, я просто эгоистка, и это вообще не обо мне? Любой в «Пиктоне», помимо меня, мог пить детский сок, а я этого просто не замечала. Но что если это все‐таки обо мне? Я притворилась, будто ковыряюсь в сумке, лежавшей на полу, и тем временем исподволь оглядела весь класс. Звонок должен был вот-вот прозвенеть, так что все остальные тоже начали шуршать вещами и собираться. Большинство ребят я знаю еще со средней школы, кого‐то вообще аж со времен начальной. Да кто же это написал? Я посмотрела на последний ряд. Эмберли Брэй, спортсмен-бегун, крепко спал на своей парте. Джоэл Руддик с поднятым капюшоном и руками, сложенными на груди, тоже спал, только облокотившись головой о стену. Он новичок в «Пиктоне». Поговаривали, что он торгует наркотиками. Он перевелся к нам из «Хиллсайда» и никогда не распространялся о себе. Интересно, был ли он знаком с Уайли? Дурацкий Уайли. Рядом с ним сидел Джон, парень Лин. Нет, это точно не он.

Я продолжала блуждать взглядом по классу. Рауль тоже был в чирлидерской команде, но девушки его не интересовали, плюс ко всему он был известным болтуном и не умел хранить секреты. А может, это был Майк, мой напарник по лабораторным работам с прошлого года? Он милый, но все же не поэт, это уж точно. Анджело Гарсия? Мы с ним целовались в восьмом классе. Он шумный непоседа, и я не могла представить себе, чтобы у него хватило терпения написать стих, хотя… кто его знает? Стеснительный и спокойный Флинн Роджерс, который, мне кажется, играет в группе? Эллиот Филдс, темно-русый неотесанный брейк-дансер? Кроме шуток, он правда все время ходит в камуфляже и постоянно говорит о рыбалке, но танцует брейк круче всех, кого я видела. Трудно представить, чтобы он написал такое, но ведь всякое бывает?

Я продолжала перебирать. Брент Додж, бейсболист с детским лицом, флиртующий с Джанной из команды по степу? Не думаю. Еще был парень-скейтер, Таро Хаттори, который внимательно смотрел аниме на телефоне. У него определенно была творческая жилка. А еще он был симпатичный в своих джинсах-дудочках и с длинной челкой, закрывавшей добрую половину лица. Я внимательно посмотрела на него, но он не обратил на это внимания. Спокойный и загадочный. Хм, он вполне мог быть автором стихотворения.

Пока я разглядывала всех, мой взгляд вновь столкнулся со взглядом Дина. У меня сложилось впечатление, что он наблюдал за мной и ждал, пока я дойду до него. Наши взгляды встретились, отчего я смутилась и слабо улыбнулась ему. Он улыбнулся гораздо шире, заговорщически. Я поспешила отвести взгляд, сердце забилось. Когда прозвенел звонок, я снова рванула прочь из класса быстрее всех. Я не знала, как быть с этим странным чувством. Должна признать, оно было приятным, и все же… это было не то, чего я хотела в тот момент.

Легкая паранойя закралась в мою душу, пока я пила сок за ланчем. Глазами я стреляла во все углы столовой, пытаясь найти кого‐то из моего класса по английскому, кто наблюдал за мной, или хотя бы другого человека с такой же пачкой в руках. Мое особое внимание было приковано к столику Дина и его друзей-спортсменов, но, готова поклясться, он и головы не повернул в мою сторону. И другого такого сока не видно.

– Ты в порядке? – поинтересовалась Моника.

– Да.

Я решила поделиться с девчонками своими наблюдениями.

– Вы же в курсе, что я пью такой каждый день? – Я показала им свой сок, и все трое ответили мне кивком.

Затем я поведала об уроке английского. Моника заулыбалась улыбкой Чеширского Кота, а Кензи наклонилась ко мне через стол, и я увидела, как ее карие глаза игриво поблескивали.

– Перечисли всех парней, которые ходят с тобой на английский, – сказала она.

Я перечислила.

– А когда она закончила читать, Дин был единственным, кто смотрел на меня.

Они обе уставились в его сторону.

– Не смотрите на него! – шикнула я на них.

Хихикая, они повернулись обратно.

– Дин чертовски сексуален, – сказала Моника, оживившись.

Я украдкой еще раз посмотрела на него через ее плечо, кивнув, что согласна с ней.

– Я люблю загадки, – настал черед Кензи. – Давай приглядимся, кто еще из твоего класса сейчас здесь, в столовой.

Мы втроем вперились взглядом в шумную толпу и принялись считать. Девять из двенадцати парней-натуралов из моего класса в данный момент были здесь, но никто из них не бросал в нашу сторону подозрительных взглядов. Что ж, это будет не так уж просто.

– А может, это девушка, – вдруг произнесла Моника, задумчиво приподняв бровь, на что я пожала плечами.

– Вот это будет неожиданный поворот! – Кензи залилась смехом.

Я принялась жевать сырную палочку. Кто бы ни оказался автором того стиха, я была ему благодарна, поскольку это единственное, что отвлекло меня от событий этой ужасной недели. Парень или девушка, мне хотелось обнять автора.

Кензи, сидевшая напротив меня, внезапно уткнулась в свой недоеденный салат тако. Мы с Моникой обернулись и увидели, как в нашу сторону направлялась компания Сьерры, Мики и Рауля. Я оцепенела. Сьерра и Мика были самыми популярными девчонками в «Пиктоне». Отец Сьерры был владельцем огромного автосалона по Первому шоссе, а родители Мики работали в Пентагоне. Обе они жили в одном районе с Кензи. Вдруг мне вспомнилось, что Рауль тоже ходил вместе со мной на английский, так что я как можно незаметнее положила пакет сока себе на колени под стол. Мне не хотелось, чтобы он думал, что стих был именно обо мне.

– Привет, Зэй. Как дела? – Сьерра села около меня и начала разговор.

– Привет.

Она перевела взгляд на Монику и молча кивнула ей, полностью проигнорировав Кензи, как и всегда. Они были не в ладах друг с другом еще с седьмого класса. Мика осталась стоять, при этом улыбаясь нам, короткая юбка позволяла разглядеть ее длинные мускулистые ноги во всей красе. Рауль же рассматривал ногти на руках, выражая своим видом абсолютную скуку.

– Итак… – Глаза Сьерры сияли от любопытства.

Я могла как следует разглядеть ее лицо, поскольку она сидела буквально в паре сантиметров от меня. Мое внимание привлекли ее идеальные брови и накладные ресницы. В школе «Хиллсайд» она бы точно сошла за свою.

– В чем дело? – спросила я.

На мгновение я слегка застеснялась. Все‐таки когда к тебе подходят две самые популярные девчонки в школе, волей-неволей начинаешь волноваться. Забавная вещь эта популярность. Бывает, что ты популярен, когда все тебя любят, а бывает, когда боятся. Эти девушки могли испортить репутацию любого в школе одним небрежным словом.

– Так ты рассталась с тем парнем из «Хилл-сайда»? Уайли Дженек, кажется?

Мой живот отреагировал неприятным ощущением при звуке его имени.

– Типа того.

Сьерра сжала губы, с грустью посмотрев на меня.

– Правда, что он изменил тебе сразу после того, как вы переспали?

– Что? – Ну, понеслась. – Нет, мы не спали. Я не собиралась рассказывать им, что было между нами. Они в мгновение ока разнесут это по всей школе.

– Оу, – она выглядела разочарованной.

– Да ладно, неужели? Вы ведь достаточно долго встречались, – вмешалась в разговор Мика. Она смотрела на меня так, как будто знала, что я лгу.

– У них ничего не было. – Моника пришла ко мне на помощь.

Кензи молча скрестила руки.

– Но ты ведь поймала ту девчонку с поличным, так ведь? – не унывала Мика. – Хотелось побить ее?

Я сжала зубы. Им нужны были подробности, чтобы растрепать всей школе. Если я им не подыграю, они будут рассказывать все, что придет им в голову. Ненавижу это. Ненавижу, когда твоя личная жизнь становится всеобщим достоянием. И все же нужно было хоть что‐то им поведать.

– Я прижала ее, потребовала рассказать, что между ними было, но…

– Он спал с ней? – некстати встрял Рауль, заставив меня поежиться от воспоминаний об этом.

– Похоже на то. Меня все это больше не касается, так что какая разница? Что было, то прошло.

С этими словами я собрала весь свой мусор в бумажный пакет. Поставив точку в разговоре, я увидела, что все трое выглядят недовольными. Бьюсь об заклад, они не привыкли, чтоб их так быстро отшивали.

– Ну хорошо. – С этими словами Сьерра встала, и, не попрощавшись, все трое удалились.

Нам было слышно, как они начали шушукаться между собой, а Мика вдруг засмеялась, закинув голову. Мы втроем молча наблюдали за ними.

Мика и Кензи – соседи. В начальной и средней школе они были неразлейвода. Сьерра переехала в их район в седьмом классе, постепенно отнимая Мику у Кензи, а затем и вовсе прекратив их общение. Но Сьерре было недостаточно просто отнять Мику. Ей нужно было всем показать, что они подруги, поэтому она буквально заполонила свои страницы в соцсетях их совместными фотографиями с вечеринок, куда приглашали всех, только не Кензи. Когда я познакомилась с Кензи в девятом классе, она была одинока и подавлена. Теперь я четко понимала, почему Сьерра видела в ней угрозу. Кенз была ее полной противоположностью: маленькая, милая, застенчивая, от природы очень добрая. Сьерра же была красива, но это была суровая красота. Она больше походила на взрослую женщину, высокую и уверенную в себе, нежели на девочку-подростка. Разделяй и властвуй – вот ее девиз.

Мика и Сьерра в упор не замечали Кензи, кроме как на чирлидерских тренировках, когда им приходилось ее поднимать. Раньше я боялась, что они специально уронят ее, но, благо, когда дело касалось чирлидерства, обе проявляли потрясающий профессионализм. И все же я бы предпочла, чтобы мы с Лин поднимали ее, а Моника стояла бы сзади, для подстраховки.

– Вот стервы, – прошептала Кензи, но затем скрестила руки на груди, словно ей стало стыдно за сказанное.

– Ты в порядке? – спросила меня Моника.

Я кивнула, хотя меня всю трясло.

– Интересно, почему Рауль зависает с ними? – недоумевала Моника. – В их когтях он становится совершенно другим человеком.

– Когда их нет рядом, он играет с моими волосами. – Кензи вздохнула, пальцами перебирая свою шевелюру до плеч, темно-каштановую у корней и совсем светлую около кончиков, лоснившуюся от бережного ухода и кропотливой работы выпрямителя.

Взяв свой бумажный пакет с мусором, я ловким броском отправила его в мусорное ведро, как баскетбольный мяч в корзину. Мое попадание вызвало овации за столом ребят-спортсменов, отчего мы с девочками в ответ звонко засмеялись. Я встала из‐за стола и сделала реверанс в их сторону, как раз когда прозвенел звонок. В тот момент я решила, что буду обращать внимание только на людей, излучающих позитив. Не на тех, кто втаптывает нас в грязь, а на тех, кто помогает нам подняться.

Глава шестая

МИССИС УОРФИЛД ВСТРЕЧАЛА нас улыбкой во весь рот, когда в четверг мы нехотя заходили в класс на очередной урок английского. Я валилась с ног от усталости, и эта улыбка раздражала меня. Мама с Зебом ругались весь вечер из‐за того, что ей позвонили на работу и сообщили, что во время ланча они с одноклассниками играли в войнушку. В качестве оружия ребята использовали ручки без стержня, а в качестве снарядов – комочки жеваной бумаги. А мой братишка умудрился запулить какой‐то девочке прямо в глаз. Затем они с мамой разругались еще сильнее, когда Зеб вместо того, чтобы паковать свои книги, начал разбрасывать их по всей комнате. Все закончилось тем, что оба они разбежались в слезах, и, как нетрудно догадаться, из‐за всего этого я тоже проплакала всю ночь. Веселые времена, тут уж ничего не скажешь.

– Думаю, сегодняшний урок мы начнем с очередного стихотворения-загадки, своего рода продолжения вчерашней.

Миссис Уорфилд не смогла удержаться и хихикнула, я в свою очередь выпрямилась на стуле и попыталась успокоить вновь бешено застучавшее сердце. У меня была мысль оглянуться в поисках кого‐то, кого могло выдать виноватое выражение лица, но я слишком сильно нервничала и могла себя выдать. Миссис Уорфилд приподняла бровь и внимательно осмотрела класс, прежде чем начать читать, чтобы удостовериться, что все мы внимательно ее слушаем.

Ода соломинке из‐под сока, покоившейся в твоей руке Соломинка коснулась твоих губ, алых, как лепестки роз. Гордый цилиндрический кусочек пластика с готовностью служил тебе, утоляя твою жажду. Как приятно, наверное, быть той соломинкой, наполовину погруженной в прозрачный фруктовый сок и наполовину в твой рот. Наслаждайся, маленькая соломинка, наслаждайся.

Внутри у меня все горело от возмущения. Миссис Уорфилд подмигнула классу, и все тотчас же залились гомерическим смехом. Мои глаза, казалось, вот-вот вылезут на лоб. Уже не стесняясь, я начала рыскать по классу взглядом, как и многие другие, в тщетных попытках угадать, кто мог это написать. Все, кроме спавших на задних партах Джоэла и Эмберли, смеялись и болтали между собой. Затем посреди всеобщего гвалта послышался громкий голос Дина:

– А ну‐ка, признавайтесь, кто этот новоявленный Шекспир?

– Я! – Анджело Гарсия встал и поклонился публике. – Девушки, записывайте мой номер: семь ноль три…

– Жаль прерывать тебя, Ромео, но я не могу позволить тебе присвоить чужие заслуги, – подмигнула ему миссис Уорфилд.

– Эх, почти получилось! – Он сел обратно на место, и класс опять зашелся смехом.

Теперь я окончательно запуталась. Дин вновь улыбался мне, когда наши взгляды встретились, но я не могла понять, разыграл ли он этот спектакль для того, чтобы отвести от себя подозрение, или это было что‐то другое.

– Боже мой, это просто шедевр, – сказал Рауль.

– Так это был ты, Рауль? – Дин улыбнулся ему.

– Ты знал, малыш. – Рауль игриво посмотрел на него и был вознагражден очередным взрывом хохота.

– Ладно, успокойтесь, – вмешалась миссис Уорфилд. – И учтите, что это уже на грани непристойности. Давайте без этого.

Она снова подмигнула и велела нам открыть учебники. Стоит ли говорить, что до конца урока я была погружена в свои мысли? Впрочем, как и до конца дня.

– Папа приехал!

Зеб открыл дверь, когда я еще парковала минивэн, и мне пришлось прикрикнуть на него, но безрезультатно. Он на ходу выпрыгнул из машины и побежал к отцу. Мы не видели его всего несколько дней, хотя ощущение было, как будто мы не виделись целую вечность. Искорка надежды зажглась против воли в моей душе, как только я зашла в дом. Папа на кухне складывал в коробку большие кружки и свои кофейные чашки. Я уронила сумку на пол, мои надежды улетучились.

– Эй! – Он улыбнулся Зебу, обнимая его. – Как поживает мой маленький мужчина?

– Отлично! – Зеб смотрел на него с любовью. Не выпуская брата из объятий, отец повернулся ко мне.

– Зандерия.

– Привет, – тихо сказала я.

Оглядевшись, я увидела, что вся комната заставлена коробками. Фотографии были сняты со стен, маленькие лежали в коробках, а большие в огромной куче около стены. На фото мы вместе, вчетвером. Позволят ли нам хотя бы повесить их на видном месте как напоминание? Вдруг задрожал подбородок, и на глаза навернулись слезы. Я отвернулась от всех.

– Здесь твои фильмы и диски, и еще последняя пара твоих туфель. – Мама спускалась по лестнице с большой коробкой в руках.

– Спасибо, – сухо поблагодарил папа.

Пока мама вытирала руки о штаны, они переглянулись, и от тоски, читавшейся в их взглядах, в комнате стало будто нечем дышать. Понимаю, это звучит слегка пафосно, но я ничего не могла с собой поделать в тот момент. Я соскользнула по стене и, закрыв лицо руками, начала всхлипывать. Все же я не смогла удержать себя в руках. Наш дом теперь был больше похож на гробницу. Место, в котором умерла радость, а на смену пришли лишь боль и сожаление. Сквозь всхлипы я слышала, как Зеб тоже начал плакать, а папа – утешать его. Затем мамина рука приобняла меня.

– Зэй, мне так жаль… – прошептала она.

И я верила ей, но это признание не могло приглушить боль в груди. Оно ничего не могло изменить и вернуть нам нашу семью.

– Почему бы вам завтра не прогулять школу? – Мама обращалась к нам обоим. – Вам нужно выспаться и отдохнуть. Весенние каникулы все равно уже почти наступили.

– Ага, – тут же согласился Зеб.

Я подняла глаза и увидела неодобрительный взгляд папы на маму за то, что она позволяла нам прогулять школу, однако он промолчал и ничего не сказал.

– Я не могу завтра прогуливать, – заупрямилась я.

– А, ну хорошо. – Мама выглядела разочарованной, что я отвергла ее утешительный приз. – Только отдай Зебу свой телефон на завтра.

– Как скажешь. – Я вскочила и поскорее удалилась в свою комнату.

Звук сообщения на мобильном разбудил меня посреди ночи. Я долго не могла уснуть. Открыв глаза, я почуяла запах пыли и коробок, царивший повсюду. Он снова напомнил мне о грустном, и я мгновенно проснулась. Взглянув не телефон, я едва не вскрикнула. Было два часа ночи.

Сообщение от Уайли: Мне жаль насчет твоих родителей.

Уай был в курсе всего. Я ничуть не удивилась, зная, как быстро сплетни разносятся между двумя нашими школами. Боже, как мне сейчас хотелось броситься к нему в объятия. Он всегда мог с легкостью успокоить меня, отвлечь от дурных мыслей или рассмешить. Весь прошлый год он был рядом, когда родители постоянно ругались друг с другом. А затем мне вспомнилось лицо той девчонки и что он сказал ей, у нас с ним все кончено, – и все позитивные чувства мигом испарились.

Я написала ему коротко: Спс.

Он ответил мгновенно: Я соскучился.

Я тоже соскучилась, но никогда ему в этом не признаюсь.

Уай: Я совершил ошибку. Клянусь, Зэй, этого больше никогда не повторится.

Слишком поздно. Грудь сжимается, напоминая мне, что сегодня я уже достаточно плакала.

Уай: Я хочу увидеться. Пжст. Я еду к тебе.

Я: У тебя нет ни прав, ни машины.

Уай: Я возьму мамину машину.

Я: Нет! Не стоит. Я хочу спать. Выключаю телефон.

Я сделала именно то, что сказала, выключила звук у телефона и легла, прикрыв глаза рукой. Теперь я окончательно проснулась и успела расстроиться. Уайли попытался использовать моих родителей, чтобы получить то, чего он хотел. Наверняка ему было плевать. Клянусь, если бы он через двадцать минут начал стучать в мое окно, я бы вышла и отделала его. Я больше не могла уснуть. Я всех ненавидела.

Глава седьмая

Я СКАЗАЛА МАМЕ, ЧТО пойду в школу, просто чтобы досадить ей. На самом деле утром меня не смог бы вытащить из постели даже стих о моем любимом соке. Однажды, когда я была маленькой, родители возили меня на выставку экспонатов эпохи Возрождения, в штате Мэриленд. Я помнила, как пыталась надеть на себя рыцарскую кольчугу. Я не могла представить, как кто‐то мог хотя бы ходить в этой штуке, не то что сражаться. Сейчас я чувствовала себя так же, как в той кольчуге.

Я написала девчонкам, чтобы предупредить, что меня сегодня не будет, и снова улеглась. Час спустя я услышала, как Зеб бродил по дому этажом выше, вероятно, в поисках чего‐нибудь съестного, поскольку мама ушла на работу, а я лежала в лежку На меня будто надели с десяток кольчуг, и мне то и дело хотелось заплакать. Мой план на день состоял в том, чтобы лежать в одном положении, игнорируя свои естественные нужды, но внезапно меня осенило. Сегодня же презентация по испанскому! Со всем этим дерьмом, происходившим в моей жизни, я совершенно о ней забыла.

Вытащив себя из постели, я поднялась наверх. Все столы были завалены коробками, при виде которых кольчуга на мне стала еще туже. Маневрируя между коробками посреди комнаты, чтобы заварить себе лапшу, я услышала, как Зеб выходил из ванной. Увидев меня, он вздохнул. Я была похожа на женщину из каменного века. Футболка на несколько размеров больше, чем нужно, мешковатые штаны и лохматая голова – хвост набекрень, половина волос из него выбилась и торчала как попало.

– Мне нехорошо, – сказала я в свое оправдание, не утруждаясь указанием на его собственные растрепанные волосы.

– Прости. – Брат поднял руки вверх.

Я залила кипятком лапшу в пластиковой коробке и придавила крышку, положив сверху вилку.

– Ты будешь? – спросила я.

– На завтрак? Не-е, я уже сделал себе тост.

Несмотря на критику моего завтрака, сам он потянулся за пачкой второсортных чипсов. Так как стаканы были уже упакованы, я налила нам апельсинового сока в бумажные стаканчики. Мне пришлось раздвинуть коробки, просто чтобы видеть лицо брата, сидевшего напротив. Я принялась за лапшу, слушая, что говорил Зеб.

– Мама сказала, что с переездом завтра нам помогут соседи, раз уж папа работает в две смены.

Я промолчала, так как не хотела разразиться очередной гневной тирадой в адрес родителей, в особенности папы. Он что, не мог отпроситься на пару часов?

– Забавно, наверное, жить в многоквартирном доме, – продолжал Зеб. – Там есть бассейн.

– Ага, – через силу выдавила я.

Я начала делать макияж, чтобы снова не пришлось лгать Зебу. К счастью, он продолжал жевать чипсы, задумчиво глядя по сторонам. Мне было интересно, о чем он размышлял, но не осталось сил спрашивать. Вместо этого я открыла ноутбук, чтобы поработать над презентацией. Мне нужно было представить, что я репортер, использовать реальные новостные статьи какой‐нибудь латиноамериканской страны и подготовить речь на три минуты. Я выбрала статью о Панамском канале и в школе уже успела что‐то накопать на эту тему и даже написать несколько строк. Оставалось лишь найти подходящие картинки. Затем, дописав свой рассказ, я пробежалась по нему пару раз. Нам разрешалось пользоваться записями, но я хотела выучить наизусть как можно больше. Я едва успела закончить, так что даже не было времени принять душ. В мгновение ока причесавшись и переодевшись, я крикнула Зебу: «Пока!» и помчалась в школу.

Глава восьмая

В «ПИКТОНЕ» ЦАРИЛА АТМОСФЕРА радости по поводу грядущих весенних каникул, однако я не разделяла всеобщий энтузиазм по этому поводу. Завтра мне предстояло покинуть дом, который я так любила. Дом, в котором я прожила всю жизнь. И почему? Потому что мои родители, которые, я уверена, все еще любили друг друга, не смогли найти общий язык и забыть взаимные обиды. Дойдя до школы, я пулей помчалась в кабинет испанского, забежав туда вместе со звонком. Я была в напряженном предвкушении собственной презентации. Пока я рассказывала, миссис Эрнандес смотрела на меня с гордостью, даже слегка приподняв голову: она всегда смотрела на меня так, когда я говорила по‐испански. За все годы она хвалила меня больше, чем все учителя вместе взятые. Я была так погружена в свой рассказ, что три минуты пролетели как одно мгновение. Закончив презентацию под аплодисменты класса, я неловко улыбнулась. Миссис Эрнандес жестом подозвала меня к себе, как вдруг я заметила кого‐то около ее стола. Это был тот парень, Джоэл, который ходил со мной на английский и спал во время урока и которого считали наркоторговцем. Я вспомнила, что краем глаза видела, как он входил в класс во время моей презентации.

– Молодчина, Зэй! – воодушевленно сказала миссис Эрнандес. – А сейчас иди, куратор хочет поговорить с тобой. Джоэл тебя проводит.

Я взглянула на Джоэла. Ого, он и вправду не спит, и его капюшон откинут. У него были светло-русые волосы и маленькие ониксовые серьги в ушах. Он даже не взглянул на меня, просто молча вышел в коридор, и мне пришлось последовать за ним. Мы шли, не проронив ни слова. Обычно в подобной ситуации я завязываю разговор, но, когда мы вышли из класса, на меня вдруг снова накатило уныние. Доведя меня до кабинета куратора, миссис Кроули, Джоэл так же молча удалился. Пожилая женщина сняла очки и улыбнулась мне.

– Зэй Монро, заходи.

Она жестом указала мне на стул напротив ее стола, и я села. В комнате воцарилась тревожная тишина, длившаяся несколько секунд, пока она осматривала меня, а я – вдохновляющие плакаты на стенах ее кабинета, гласившие: «Говори по делу», «Мечтай и дерзай».

– Твоя мама позвонила мне и объяснила вашу ситуацию.

Прекрасно. Куратор говорила спокойно, но это меня отнюдь не успокаивало. Мне тотчас же стало не по себе. Она выдержала паузу, очевидно, ожидая моей реакции, так что я сдержанно кивнула.

– Не важно, что разводом в наши дни никого не удивишь, это всегда нелегко.

– Они не разведутся, – выпалила я. – Просто временно поживут раздельно.

Я знала, насколько наивно звучали мои слова. В глазах миссис Кроули читалась жалость, будто бы я была дурочкой. От осознания этого мне хотелось закричать и броситься прочь из кабинета.

– Что ж, никогда не знаешь наверняка, – продолжала она. – Я понимаю, что это очень личное, и знаю, как тебе тяжело. Если тебя что‐то тревожит, можешь рассказать мне об этом.

– Нет.

Пожалуй, стоило притвориться, что я задумалась, а не рубить сплеча, поскольку она вновь жалостливо взглянула на меня, чем сконфузила еще больше. Что еще хуже, я произнесла самую лживую фразу на свете: «Все в порядке».

Она лишь глубокомысленно хмыкнула. Хотела бы я посмотреть на нее, если бы я со всей силы ударила кулаками по ее столу.

– Мне кажется, во времена, когда нам особенно тяжело, лучший выход – просто смотреть вперед. Что ты собираешься делать после школы? Планируешь поступать в колледж этой осенью? Если да, то ты уже сейчас могла бы заняться поиском вариантов. Прозондировать обстановку, заполнить заявления. Это могло бы тебя отвлечь.

Бр-р. Понятия не имею, что я буду делать после школы. Знаю, звучит дико, учитывая, что заканчиваю выпускной класс в средней школе, но это один из немногих вопросов, способных вывести меня из себя. Кензи хочет пойти в колледж имени Джеймса Мэдисона, как и ее мама когда‐то, и стать учителем биологии. Лин уже составила список мест, где она могла бы изучать экономику и предпринимательство. Монике нравятся маркетинг и связи с общественностью. Они все твердо знали, кем хотели бы стать в будущем. Мне же были интересны языки, так что, когда меня спрашивали, кем бы я хотела стать, я бодро говорила, что учителем испанского, просто чтобы отстали с расспросами. На самом же деле меня совсем не прельщала перспектива каждый день вещать, стоя у доски. Честно говоря, я хотела, чтобы после этого года мне никогда бы не пришлось вновь вернуться за парту. Этого я не говорила никому и никогда. Разве я лузер, если не хочу идти в колледж?

Я хотела путешествовать и изучать другие языки. Я было подумала пойти учиться на переводчика, но оказалось, что везде для поступления требуются оценки выше, чем были у меня. Другим вариантом было стать трэвэл-блогером, показывать людям мир и другие культуры на ютьюб-канале, но для этого требовался стартовый капитал. Я продолжала тешить себя мыслью, что времени, чтобы определиться, у меня предостаточно, но в такие моменты, как разговор с миссис Кроули, понимала, что времени оставалось все меньше и меньше.

– Хорошо. Спасибо. Я попробую.

Я выдавила из себя фальшивую улыбку, и она прищурила глаза, словно включился ее внутренний детектор лжи.

– Если тебе вдруг понадобится поговорить с кем‐нибудь, не стесняйся, приходи ко мне в любое время.

– Конечно, мэм.

Я встала и направилась к двери, прежде чем она успела еще что‐нибудь сказать. Когда я вышла, Джоэл сидел на стуле в коридоре, головой прислонившись к стене. Капюшон был поднят, а глаза закрыты. Я уже практически прошла мимо, как вдруг услышала его голос:

– Хорошая презентация.

От удивления я обернулась. Он даже не смотрел на меня, его глаза были по‐прежнему закрыты.

– Моя? – все, что я смогла произнести, оторопев.

Он улыбнулся, приоткрыл один глаз и ответил:

– Si.

Так вот оно что, он говорил об уроке испанского.

– Спасибо, – сказала я, шмыгнув носом. Так неожиданно.

Он снова закрыл глаза, и мне осталось только удалиться. Стоило спросить его, был ли сегодня очередной стих про мой любимый сок. Хотя, наверное, он, как всегда, спал.

Вернувшись домой, я нашла Зебби там же, где он был, когда я уходила, – на диване. Я уселась рядом, и мы бесцельно сидели перед телевизором, пока мама не вернулась с работы. Она устало опустила тяжелую сумку на пол.

– Зеб, почему ты сегодня не отвечал на звонки? Я целый день на нервах!

Она подошла, скрестив руки на груди, и, грозно нахмурив брови, посмотрела на брата. Он же повернулся ко мне. Ах да, черт возьми.

– Я забыла оставить ему телефон, – призналась я.

Стационарного телефона у нас не было. На мгновение я почувствовала себя виноватой, ведь мама волновалась, а брат не мог никому позвонить в случае чего, но это чувство быстро ушло, ведь все было в порядке, поэтому я просто пожала плечами. Мама сверлила меня взглядом, сжав губы.

– Ну что? – раздраженно огрызнулась я. – Ничего же не случилось. Может, пора уже купить ему телефон?

Я понимала, как грубо и обидно прозвучали эти слова, и приготовилась к тому, что она мне ответит или даже влепит пощечину. Однако ничего этого не последовало, более того, мама выглядела так, будто боялась меня.

– А может, тебе следует следить за языком, пока я не отняла у тебя этот дурацкий телефон насовсем?

Так себе угроза. Под стать ее усталому и дрожащему голосу. В этот момент я почувствовала свое превосходство над ней – чувство, которое было мне чуждо до сей поры, но которым я ввиду своего гнева наслаждалась.

И все же мне не очень хотелось лишиться телефона как раз перед весенними каникулами хотя бы и на день, поэтому я невнятно проворчала: «Прости», – да еще так, что было очевидно, что я абсолютно не жалела о том, что сказала. Мама покачала головой и устало вздохнула, отвернувшись. Боже, в последнее время мне становится мерзко от того, как я себя веду, но другая часть меня вопила, что я имею право злиться на тех, кто разрушил мою жизнь. Я чувствовала себя грязной после нашего разговора, поэтому поспешила в душ. Проходя мимо кухни, я заметила, как мама доставала из пакета ингредиенты для супа тако – моего любимого, и у меня свело живот от чувства вины.

Последняя ночь в нашем доме была самой грустной ночью в моей жизни. Наши кровати были разобраны и стояли в коридоре вдоль стен. Мы с Зебби спали на надувном матрасе в моей пустой комнате, завернувшись в спальные мешки. Мы жевали попкорн и играли с карманными фонариками. Ему захотелось послушать страшную историю, так что пришлось поискать ее в интернете. В итоге она оказалась настолько дурацкой, что мы оба залились истерическим смехом. Этот смех был следствием глубокого стресса, который мы переживали, чем‐то средним между смехом и плачем, и смеялись мы потому, что плакать за последние дни попросту устали. И все же как только Зеб уснул, окруженная лишь звенящей тишиной и пустыми стенами, я заплакала.

Весенние каникулы

Глава девятая

БУРЛЯЩЕЕ, ВСЕПОГЛОЩАЮЩЕЕ ЧУВСТВО гнева. Вот что я испытывала, стоя в нашей тесной квартире в первый день весенних каникул, силясь понять, как мы до этого докатились. Утром мы устроили небольшую распродажу вещей, которые не могли взять с собой. Все, что осталось, мы передали в благотворителный фонд «Гудвилл», поскольку арендовать контейнер для хранения нам не позволяли финансы. Отныне в нашем жилище царила атмосфера абсолютного минимализма, во всех смыслах. В ушах гремела музыка из наушников, пока я со злостью разрывала коробки с вещами в нашей с Зебби комнате. Мама сказала, что мы могли бы продать мою кровать и купить раскладушку, чтобы нам не спать на одной кровати, но Зеб ответил, что вполне может спать на диване в гостиной, на ночь предоставляя комнату в мое полное распоряжение, что было очень благородно с его стороны. Его одежда и все остальное находилось в комнате. Поскольку места для раздельных шкафов у нас не было, свои вещи мы хранили в ящиках под кроватью. Как же меня все бесит.

Мое сердце подпрыгнуло при звуке эсэмэски.

Кензи: Ты точно не сможешь прийти сегодня?

Вечеринка у Джека Райнхарта. Сегодня я не в настроении тусить.

Я: Уверена. Прости, дорогуша. Веселитесь.

В ответ она прислала плачущий смайлик.

Вынув наушники, я направилась в ванную и случайно услышала разговор Зебби и мамы в ее комнате.

– Почему я не могу помочь ему с переездом? – спрашивал Зеб.

– Милый, папе не нужна твоя помощь, он справится сам.

– Ну ладно. А когда мы с ним сможем увидеться?

– Может, в следующие выходные?

– Целую неделю ждать?

– Зайка, ему нужно время, чтобы обустроиться. В мамином голосе явственно слышалась усталость, будто бы она сама хотела, чтобы всего этого не было. Она всегда была сильной, но очень эмоциональной женщиной. Я понимала, как ей тяжело переживать случившееся, но все равно не могла прекратить злиться на нее. Она допустила, чтобы это случилось. Зеб вздохнул и выбежал из комнаты. Он чуть меня не снес, если бы я вовремя не нырнула в ванную.

В половине одиннадцатого мне пришло новое сообщение. На этот раз от Моники.

Боже мой. Тут такое. Джон порвал с Лин. Она в истерике.

Вот дерьмо. Бедняжка Лин. Все, кроме нее, понимали, что это было неизбежно, и все же было жалко ее. Я позвонила Монике, в трубке гремела музыка.

– Зэй, как жаль, что ты не с нами.

– Ее нужно увести оттуда, – сказала я Монике.

– Я хотела, но мы все выпили, а Джон должен был развозить нас по домам.

Дерьмо в квадрате. Я была нужна своим девчонкам.

– Я заеду за вами.

– Вот здорово! – раздался в трубке возглас облегчения. – Обожаю тебя.

Наспех я собрала кудряшки в аккуратный хвостик, сменила широкую футболку на черную и облегающую и запрыгнула в обтягивающие джинсы. Я надела босоножки со стразами, хотя ночной воздух был уже прохладным. Жаль, что не осталось времени накраситься.

Захватив сумочку, я пошла к маме, предупредить ее, куда я собираюсь. Я понимала, что она вряд ли оценит мой порыв, но мама всегда давала мне много свободы, плюс на руку мне играло ее чувство вины. Уже подойдя к двери, чтобы постучаться, я услышала, как она очень тихо, но эмоционально разговаривает по телефону. Я приникла к двери и внимательно вслушалась. Мама лежала на кровати с красными глазами и выглядела как будто постаревшей.

– …Я не собираюсь лгать ради тебя, Зандер. Наберись сил и расскажи им все сам, иначе расскажу я!

Что рассказать? Сердце сжалось в груди. Я дважды постучалась и открыла дверь. Мама уже не говорила по телефону, и несколько секунд мы молча смотрели друг на друга.

– Что такое, Зэй? – спросила она.

– Что там с папой?

Она моргнула и попыталась принять как можно более непринужденный вид. Я решила смягчить тон.

– Пожалуйста, мам, скажи правду.

В ее глазах отражалась внутренняя борьба.

– Я бы хотела, чтобы он сам вам все рассказал. Дурное предчувствие не давало сердцу успокоиться, и оно продолжало стучать как бешеное.

– Пожалуйста, скажи.

Она тяжело сглотнула. Было похоже, что каждое произнесенное слово приносило ей адскую боль.

– Ваш папа… помнишь, я говорила, что он будет жить с еще одним квартирантом? Так вот, это не совсем обычный квартирант.

Пытаясь понять, что кроется за этим уклончивым ответом, я прокрутила в голове десятки возможных вариантов и остановилась на худшем из них.

– Он будет жить с другой женщиной?

Я ждала, что она лишь усмехнется: «Конечно, нет», – но тщетно. Вместо этого мама грустно кивнула.

– Какой ужас… – прошептала я. – Ты имеешь в виду… они вместе?

И вновь мама лишь грустно кивнула. Мне стало трудно дышать. Папа изменял ей. Я потеряла уважение к мужчине, который был для меня примером, и это оказалось ужасно. Представьте, будто то, что вы когда-то очень любили, вдруг обернулось чем‐то фальшивым и никчемным. Папа был ничем не лучше Уайли. Неужели никто из мужчин не может быть верным своей избраннице до конца?

– Милая, прошу тебя, не злись на него.

Что?

– Какого черта ты его защищаешь? – прошипела я, едва сдерживаясь, чтобы не перейти на крик.

Мама закрыла глаза, опустив голову. Все, что я любила и ценила в этой жизни, обернулось прахом в считанные дни. У меня закружилась голова.

– Это сложно объяснить. Но он все равно любит тебя и Зебби.

Ну конечно. Так я и поверила.

– Только не говори Зебби, – взмолилась мама. Мысли путались в голове. Я неуверенно попятилась к двери.

– Мне нужно съездить забрать друзей с вечеринки. Их некому отвезти.

Она нисколько не удивилась.

– Не стоит тебе сейчас садиться за руль. Уже поздно, а ты расстроена. Они могут попросить своих родителей заехать за ними.

– Все в порядке. Если бы не переезд, я бы пошла вместе с ними и все равно бы развозила их.

Мама выглядела напряженной.

– Будь осторожней, Зэй. Ты взяла с собой перцовый баллончик?

– Да.

– Не задерживайся там допоздна. Довези их до дома и поскорее возвращайся.

Я не ответила и, развернувшись, молча рванула к выходу. Зеб заснул на диване прямо в одежде перед работающим телевизором. Быстро же он. С другой стороны, сегодня был тяжелый день. Я выключила телевизор и накрыла брата одеялом с его старой кровати. Он свернулся калачиком…

Выйдя из дома, вернее, из маленькой неуютной каморки, которую мы были вынуждены называть домом, я почувствовала, как во мне что‐то изменилось. Это было неуловимое чувство, словно покров детства, плотно укутывавший меня до сих пор, внезапно исчез, оставив меня ни с чем. Внутри у меня бурлит ярость, горечью растекаясь по горлу. Родители не просто разъехались на время. Им вовсе не нужно никакое время, чтобы отдохнуть друг от друга. Папа ушел к другой женщине, ушел насовсем. И ничего уже не будет как прежде.

Глава десятая

ДОРОГА К ДОМУ ДЖЕКА заняла каких‐то десять минут. По пути меня всю трясло. Я припарковалась напротив дома и перед выходом посмотрелась в зеркало: глаза не заплаканные, губы накрасила. Одним словом, я была готова к операции по обнаружению и спасению Лин от унижений и страданий. Причиной которых был, разумеется, парень.

Уверенной походкой я пошла по направлению к дому, жизнь в котором била ключом. В тот момент я думала обо всех парнях, причинивших боль мне и моим близким за все эти годы. Парням, которым было наплевать на нас, которых интересовали лишь собственные прихоти, но не наши чувства. Им было все равно, какую боль мы испытывали, они развлекались и тешили свое самолюбие за наш счет. И когда эти парни вырастут, они станут точной копией моего отца. Глупые, самовлюбленные создания. Им всем нужно преподать урок. Мы будем обращаться с ними так же, как они с нами. Попользоваться и выбросить.

Я вломилась в дом Джека с жаждой отмщения в душе. Ребята окликали меня по имени и радостно кивали мне при встрече, но у меня была четкая установка найти моих девчонок в этом хаосе. Благо это не отняло много времени: все трое оказались в ванной, запершись изнутри, что было не по нраву успевшей накопиться очереди у двери. Я постучала и крикнула им, чтобы меня впустили. Когда я вошла, опухшее и красное от слез лицо Лин повергло меня в шок: оно было поразительно похоже на лицо моей мамы. Дав подруге руку, я решила как можно скорее вывести ее из ванной. Она упрямилась.

– Я никуда не пойду!

Боже мой! Судя по голосу, она была совсем пьяна.

– Ну хорошо, давай тогда просто выйдем подышать свежим воздухом. – С этими словами я повела Лин на террасу на заднем дворе.

Мы вчетвером забились в уголок, и я с силой прижала подругу к себе, пока она рыдала, спьяну заваливаясь на меня. Через ее плечо я видела широко раскрытые глаза Моники и Кенз, сообщавших мне, каким кошмаром обернулась эта вечеринка.

– Знаешь, какой лучший способ отомстить ему? – спросила я Лин.

Она продолжала всхлипывать.

– Двигаться дальше, – продолжала я.

Странное чувство. Вот вроде я дала ей этот дельный совет, а сама уже неделю ходила как разбитое корыто из‐за своего парня.

– Я не хочу двигаться дальше, – всхлипнула она.

– Знаю, но он не заслуживает тебя, так же как и Уайли не заслуживал меня.

– Как тебе удается быть такой сильной? – спросила она.

– Я не сильная, – отрезала я. – Просто сейчас я по‐настоящему разозлилась.

Это фраза заставила ее улыбнуться. – Можно я еще чуть‐чуть выпью?

– Нет, – хором ответили мы втроем, из‐за чего Лин недовольно надула губки.

Шумная компания парней вышла из дома, смеясь и громко ругаясь. Сигаретный дым окутал нас с девчонками.

– Ого, смотрите, – зашептала Моника. – Это же Рекс Морино, известный бабник.

Я обернулась и оглядела компанию. Действительно, Рекс Морино стоял в самом центре, подперев стену, одной рукой облокотившись на перила, а в другой держа сигарету большим и указательным пальцами. Четверо его неряшливого вида друзей стояли вокруг. Я точно знала, что один из них был малолеткой, а другой не из нашей школы. В прошлом году Лин и Моника запали на Рекса, и совсем напрасно. Он заигрывал с ними обеими на уроках. На целых полгода в нашей дружбе произошел разрыв, и все из‐за этого дурака.

Я не успела вовремя отвести взгляд, и Рекс заметил, что я смотрела на него. Его глаза были чернее ночи и наполовину закрыты выкрашенной в тот же цвет челкой. Они все были на удивление патлатыми. В школе я всегда старалась быть милой со всеми ребятами, но этих остерегалась. По необъяснимой причине они пугали меня. Рекс Морино кивнул мне и ноздрями выпустил дым.

– Ты что‐то хотела, красотка?

Вся его компания обернулась посмотреть, к кому он обращался, и дружно захихикала. Девчонкам стало не по себе от их пристальных оценивающих взглядов.

– Пошли отсюда, – прошептала Кенз.

– Нет, подожди, – ответила я, почувствовав прилив храбрости.

Скольким девушкам Рекс Морино причинил боль? Мне он тоже нравился в восьмом классе. Вряд ли он помнил, как мы танцевали на Снежном балу и он пообещал сбегать за кружечкой пунша для меня, а сам ушел через заднюю дверь с другой девчонкой. Он был моим наваждением на протяжении нескольких месяцев. Молилась, чтобы он взглянул на меня. Внимала любому слову, которое он говорил мне. Я искала подтверждения тому, что нравлюсь ему, и надеялась что то происшествие на балу было просто каким‐то недопониманием.

Сейчас же я направилась прямо к нему, как будто меня что‐то подтолкнуло… Его друзья расступились передо мной с усмешками на лицах. Я не чувствовала ни капли стеснения, безразличие придавало мне сил.

– Зэй, что ты делаешь? – услышала я шепот Моники позади.

Но все, что я видела в тот момент, – Рекс Морино. Разбиватель сердец. Он тоже ухмылялся. Ему льстило, что я подошла к нему, а не раскраснелась и не убежала.

– Осторожнее, детка, – произнес он, не отрывая от меня своих глаз, даже когда тушил сигарету о цветочный горшок. – Попробуешь меня – забудешь обо всех остальных.

Боже, что за позер. Остальные засмеялись, услышав эту глупую фразу, и он засмеялся вслед за ними. Понятия не имею, что на меня нашло, но было приятно стоять лицом к лицу с Рексом Морино и не бояться его. Удивить его. Быть центром внимания. Видеть, как он не может оторвать от тебя взгляд. Он плохиш. Неприкасаемый. Подойдя поближе, я увидела покрасневшие белки его глаз. Он был под кайфом.

– Ты что‐то хотела? – снова спросил он, в этот раз более вкрадчиво и осторожно.

– Поцелуй, – просто ответила я, ощущая волнение во всем теле.

Один из его дружков присвистнул, но мы с Рексом продолжали смотреть друг другу в глаза, пока остальные смеялись над происходящим. Мой пульс участился, и это было приятное ощущение. Уже почти год я не целовала никого, кроме Уайли. На мгновение в душу закралось чувство вины, но я быстро подавила его. Я принадлежу лишь самой себе. Рекс не проронил ни слова. Он не улыбался, но и не нервничал. Его рука с татуировкой легла мне на затылок, он придвинул меня к себе, и наши губы соприкоснулись. В нескольких шагах от нас я слышала, как девчонки в шоке выкрикнули мое имя, но все мое внимание было сосредоточено на его мягких губах. Его умелые губы и язык считали меня своей. Я погрузила руки в густую копну волос Рекса от макушки к затылку, в то время как его руки скользили по моей талии к линии бедер. Затем он сжал их и притянул меня еще ближе к себе. Этот поцелуй был не похож на все предыдущие. Физическая близость волновала меня, при этом мои чувства были под контролем и не вырывались наружу. Прямо как у парней. Руки Рекса опускались все ниже, достигнув моей задницы, что послужило сигналом. Я осторожно убрала его руки и сделала шаг назад. Когда он недоуменно уставился на меня, настал мой черед ухмыльнуться.

– Спасибо, – сказала я.

Его рот раскрылся от удивления. Девчонки и друзья Рекса смотрели на меня, как на привидение.

– Нам пора.

Девочки молча последовали за мной, и мы на автомате взяли друг друга за руки. Словно локомотив, я шла к выходу сквозь толпу, не останавливаясь ни на секунду. Когда мы наконец достигли входной двери, на меня посыпался град вопросов и возгласов, а девчонки прыгали вокруг меня, словно ошпаренные.

– Откуда взялась эта бесшабашность?

– Ты что творишь, Зэй!

– Совсем с ума сошла?

Впервые за всю неделю я от души посмеялась. Когда тебе на все наплевать, ощущение свободы пьянит.

– Девочки, мне кажется, настало время поменяться ролями.

Дойдя до машины, я встала, облокотившись на нее спиной. Все трое стояли передо мной с ошарашенным видом.

– Парни все время нас используют. Они много хотят и требуют, но ничего не отдают взамен. Они причиняют нам боль и лгут, делая из нас круглых идиоток. Не знаю, как вы, а с меня хватит.

– И как же мы поменяемся ролями? – недоверчиво поинтересовалась Лин.

– Мы будем использовать их ради того, что любим больше всего, – улыбнулась я ей.

Они смотрели на меня в полном недоумении. Разве я недостаточно четко продемонстрировала свои намерения на примере самого отвязного парня, которого мы знали?

– Поцелуи! – уточнила я. – На этих весенних каникулах мы поцелуем столько парней, сколько сможем. Мы не будем влюбляться в них, не будем думать о них. Просто будем целовать, сравнивать и наконец поставим их на колени.

Кензи захихикала, прикрыв рот.

– Гениально! – поддержала меня Моника.

По блеску ее глаз было понятно, что она уже рисовала в своем воображении наше маленькое приключение и предвкушала его. Луна освещала ее густые волосы цвета какао – наследие сальвадорских предков со стороны матери.

– Не думаю, что я смогу. – Лишь Лин проявила скепсис к моей затее.

Я подошла к ней и взяла за руки. Сегодня ей причинили боль, и в глубине души она до сих пор не могла признаться себе в том, что у них с Джоном все кончено. Но я знала, что Лин азартна, и решила сыграть на этом.

– У тебя получится, Лин. Мы устроим соревнование и посмотрим, кто из нас поцелует больше мальчиков до конца весенних каникул.

Девять дней. Кенз и Моника взвизгнули и захлопали в ладоши в полном восторге. Лин все еще смотрела неодобрительно, но это было явно из‐за ее плохого настроения.

– Не знаю, не уверена, – промямлила она.

– Думай, пока есть время. А мы займемся пополнением своих списков. Если уж я смогла поцеловать Рекса Морино, ты сможешь поцеловать любого.

Ее глаза широко распахнулись после моих слов, ведь я задела ее гордость.

– Итак, наш турнир начался, – торжественно оповестила я. – И я уже вышла вперед.

– Эй, так нечестно! – завопила Кензи.

– Да, – подключилась Лин. – Рекс не считается. Мы же не знали, что соревнование уже началось! – Она едва не упала от возмущения и выпрялилась, положив руки на бедра.

Я улыбнулась, залезая в минивэн, потому что знала: теперь она тоже в игре. Моника протянула мне кулачок, и я слегка стукнула по нему своим, после чего мы развели пальцы, имитируя взрыв. Я повернулась к Лин.

– Итак, если поцелуй с Рексом не в счет, ты с нами?

– С вами, – сказала она, изобразив игривый взгляд.

– Так, а теперь всем пристегнуться, – улыбаясь во весь рот, велела я.

В закрытом пространстве я ясно чувствовала запах алкоголя, исходивший от них. Ремни безопасности щелкнули, и мы отправились в путь.

– Слушай, Зэй, – начала Моника, – я не совру, если скажу, что это было просто потрясно. Да ты просто поимела его! Видела бы ты его рожу, когда отвернулась и ушла!

Меня переполняла гордость.

– Он хорошо целуется? – спросила Кензи, придвинувшись ко мне с пассажирского сиденья.

– Да, – признала я. – Ну, если не считать привкус травки. Но техника у него изумительная. Он вел себя очень… уверенно.

Кензи вздохнула.

– Все еще не могу поверить, что ты впрямь поцеловала его, – сказала Лин. – Что ж, если я в игре, пора бы узнать, каковы же правила.

Я усмехнулась про себя, радуясь своей маленькой победе.

– Не целовать бывших друг друга, – выпалила Кензи.

Это и так было ясно.

– Не целовать парней, у которых есть девушка, – вставила Лин. – Нам не нужно, чтобы за нами потом охотились какие‐то истерички, к тому же мы ведь не разлучницы.

– Это должен быть настоящий поцелуй. С языком. – Моника подняла брови.

– А будет считаться, если мы поцелуем одного и того же парня? – спросила Лин.

– Фу-у-у-у, – захихикала Кензи.

– Ну что? Это все равно что поделиться напитком, – улыбнулась Лин. – Я же не имею в виду, что мы одновременно будем целоваться с ним или что‐то в этом духе.

– Конечно, в этом нет ничего такого, – подтвердила я. – Только помните, что мы всего лишь используем их. И никак иначе. Так что без обид друг на друга. Хотите поцелуй – берете, и все.

Мы вчетвером громко рассмеялись.

– Быть сильной, – сказала Моника, изображая удар рукой.

– Быть дерзкой, – прорычала Кензи.

Загоревшись этим девизом, мы как сумасшедшие начали скандировать и хлопать в ладоши: «Быть агрессивной! Быть агрессивной! АГРЕССИВНОЙ!» – и затем истерически засмеялись над собственной глупостью. Боже, если бы кто‐то увидел это, мы бы все сгорели от стыда.

– Мы берем то, что хотим! – кричала я. – Никакого чувства вины за то, что мы им отказываем. Мы теперь главные. А основное правило таково: мы не влюбимся ни в одного из тех, кого будем целовать. Пришел наш час! Ни любви, ни эмоций, лишь поцелуи и веселье. Договорились?

– Договорились! – хором ответили девчонки. Я включила радио на полную громкость, и мы начали безбашенно дергаться в такт музыке. Я возродилась к жизни с помощью всего одного поцелуя.

Глава одиннадцатая Воскресенье

НЕ СТОИЛО БУДИТЬ меня в три часа ночи.

Черт возьми, Зэй. Ты целовалась с тем чуваком сегодня? С этим козлом? Не подходи к нему больше, ок? Я схожу с ума. Скучаю по тебе.

Он что, спятил? Какого черта он возомнил что может изменить мне, а затем читать нотации по поводу того, с кем я могу целоваться, а с кем нет, особенно после того, как мы расстались? Я включила капс.

ОСТАВЬ МЕНЯ В ПОКОЕ И ПРЕКРАТИ БУДИТЬ ПОСРЕДИ НОЧИ!

Затем я выключила звук. Он вывел меня из себя, и я долго не могла уснуть. Раз за разом я продумывала остроумные ответы, которые могли бы поставить его на место, но мое молчание причиняло ему гораздо больше страданий, чем любой ответ. Он был избалованным мальчишкой, привыкшим всегда получать все, что ему хочется. Особенно от меня.

Когда я наконец проснулась и встала с кровати, было уже десять утра. Мама все еще была на работе. По воскресеньям она работает с четырех до десяти утра. Зеб сидел на диване с торчавшими во все стороны волосами и играл в видеоигры. Я сделала нам обоим по тарелке хлопьев, и он прервался, чтобы перекусить со мной. Почему‐то сегодня его чавканье вовсе не раздражало меня, как раньше.

– У тебя все в порядке? – спросила я, когда он доел.

Он был похож на цыпленка в пижаме с покемонами и усами от молока.

– Ага, – тихо ответил брат, вытирая рот рукой.

Он попытался улыбнуться и понурил голову – верный признак того, что Зеб расстроен. Но он всегда был неразговорчивым. Зеб взял в руки пульт и снова погрузился в игру. Я пометила себе, что на неделе нужно будет его развлечь.

Когда я вышла из душа, мама уже вернулась, прихватив с собой кое‐что из остатков выпечки двухдневной давности – то, что уже сняли с продажи. При виде круассана с миндалем у меня потекли слюнки, и вот я уже достаю его из микроволновки и приступаю к еде, обжигая язык и ладони.

– Осторожнее, Зэй! – крикнула мама.

– Чую, пахнет выпечкой.

Зебби вошел на тесную кухню, как зомби. В этот момент мой телефон звякнул, так что я села за стол прочесть эсэмэс за едой.

Кензи: Ты идешь в торговый центр на сбор денег для команды по бейсболу?

Черт, совершенно вылетело из головы. Местная пиццерия и владелец зала игровых автоматов организовывают благотворительную акцию для нашей бейсбольной команды с полудня до двух часов. Честно говоря, я все еще была не в настроении куда‐то идти сегодня. К тому же не хотелось просить у мамы денег на пиццу в торговом центре.

С деньгами напряг. Дай знать, если пойдете куда‐то вечером.

Не переживай, я заплачу за тебя, без проблем. Только приходи, пжста.

Я взглянула на Зеба, одной рукой ухватившего сырный дениш, а другой сжимавшего пирожное «Медвежий коготь».

Не возражаешь, если я возьму Зебби? Он посидит в зале игровых автоматов.

Е-е-е, мой кроха бойфренд! Конечно, не возражаю! Я усмехнулась.

– Эй, Зебби, хочешь сходить с нами поиграть в игровые автоматы?

– Еще бы! – Он смахнул крошки на пол, за что получил легкий шлепок по руке от мамы.

– Прекрасно. Кажется, в моей копилке было несколько четвертаков для автоматов, – сказала я ему. – Мы выходим в половине двенадцатого.

– Отличная идея, – вмешалась мама, и тут я поняла, что не спросила у нее разрешения и она намекнула, что самое время это сделать.

– В центре будет благотворительный сбор для бейсбола, – поспешила объясниться я.

Вытерев руки, я направилась в комнату, пока не настало время выходить.

Девчонки всю дорогу в машине не давали покоя Зебби, тискали его и ерошили волосы. Он буквально притягивал к себе их внимание, и мне подумалось, как бы у него щеки не треснули – так широко он улыбался. Хорошо, что мы взяли его с собой. Я хотела было оставить ему свой кусок пиццы, но выяснилось, что мама дала ему пять долларов, и он заказал свою любимую, с колбасой. Затем я наполнила его карманы четвертаками и отправила к игровым автоматам.

– Никуда не уходи из зала! – крикнула я вдогонку брату. – Если кто‐то попытается тебя украсть, вцепись ему в глаза и кричи что есть мочи!

Он скорчил гримасу и направился к сиявшему всеми цветами радуги помещению. Издалека брат показался мне выше и еще более худым, чем обычно.

– Какой же он милашка, – сказала Кензи.

Хорошо, что мы пришли вовремя и успели занять места, поскольку с каждой минутой в торговом центре становилось все теснее и теснее. Двое парней из бейсбольной команды, Кайл и Келлум, в шапках с синей пантерой – символом нашей команды – пристроились на наши места с краю, заставив нас потесниться.

– Благодарю за поддержку, девчонки, – сказал Кайл с самодовольной улыбкой.

– Неужто это все ради бейсбольной команды? – сказала Моника. – Мы‐то просто пришли поесть пиццы.

Ее сарказм рассмешил их.

– Кстати, мои родители завтра уезжают в путешествие, – начал Келлум. – Не желаете заглянуть вечерком?

Кензи растянула было рот в одобрительной улыбке, но я резко схватила ее за ногу под столом и сдержанно ответила:

– Мы подумаем.

– Класс.

Келлум встал, и Кайл за ним.

– Вы же знаете, где я живу? Прямо за углом от дома Моники, так, на всякий случай. У нас будет пиво.

Он дважды постучал по столу и переместился к другой компании девчонок.

– Джон там будет? – спросила я у Лин, так как Джон тоже был членом команды по бейсболу.

– Его семья уехала куда‐то на все каникулы, – покачала она головой.

Все трое выжидающе смотрели на меня.

– Отлично, значит, мы идем, – подытожила я. Девчонки мгновенно оживились.

– Чур, Кайл мой! – прошептала Кензи.

– Нет уж, я его забила, – злобно усмехнулась Лин.

– Так тебе уже лучше? – спросила я ее.

Она пожала плечами и состроила грустную мину.

– Не то чтобы, но теперь мне кажется, что наш разрыв был неизбежен.

– Вчера на тебе лица не было, – продолжала я.

– Наверное, это из‐за пива. – Она смущенно отвела взгляд. – Ну, то есть я все еще расстроена, но, хорошенько порассуждав ночью, я… Понимаешь, я не уверена, что любила его. Это было не так, как у тебя с Уайли. Так что я решила: раз уж ты смогла пережить это, значит, смогу и я.

Я сложила пальцы обеих рук и вытянула их. Она сделала то же самое, и мы коснулись друг друга, изобразив поцелуй. Из телефона Кензи послышалась музыка из «Гарри Поттера» – ее мелодия звонка – и она вздохнула.

– Это мама. Сейчас вернусь.

Мы продолжали жевать пиццу, когда она вернулась с улыбкой до ушей.

– Маме на работе дали четыре билета на вечер танцев за городом, но у нее уже есть планы. Она сказала, что мы можем пойти вместо нее…

На этом она вдруг резко замолчала, увидев недоумевающие переглядывания Моники, Лин и меня.

– Какая‐то захудалая деревенская дискотека? – фыркнула Моника.

Кензи страдальчески вздохнула.

– Нет, там будет концерт кантри-музыки. Да ладно вам, будет весело!

Она начала перечислять названия групп и имена исполнителей, которые должны были выступать. Я вспомнила, что знаю некоторых из журналов и телевизора.

– Это, случайно, не для старперов? – недоверчиво спросила я.

Кенз ошарашенно выпучила глаза.

– Я была на похожем концерте только однажды, в Техасе, так вот там была куча ребят из небольших городков.

Эта новость приободрила нас троих, и Кензи воодушевленно продолжала:

– Ковбойские шляпы. Ковбойские сапоги. Горячие парни, которые зовут тебя «мэм», но не в том смысле, будто ты старушка, а в смысле «я уважаю вашу женственность». А музыка там просто отпад! Это будет за городом. Погода обещает быть хорошей.

– Что же нам надеть? – поинтересовалась Лин. – Там придется танцевать кадриль?

Это рассмешило Кензи.

– Нет! Надеть можно что угодно, главное, чтобы было удобно. Джинсы. Ботинки. Можно повязать какой‐нибудь платок вокруг талии. Небольшие косички. У меня есть пара шляп. Кстати, Моника! Одна из них сделана под леопардовую, так что она отлично будет на тебе смотреться. Нарядиться можем прямо у меня дома!

Мы все улыбались, ее энтузиазм был чертовски заразителен.

– Я за, – сказала я.

Остальные согласно закивали, и Кензи захлопала в ладоши. В любом случае, это будет интересный опыт.

Закончив трапезу, мы заметили осуждающие взгляды людей, которым негде было сесть, так что мы уступили места и ушли. Я направилась к игровым автоматам, где нашла Зеба, полностью погруженного в гоночный симулятор. Я тихонько подошла к нему.

– Мы пойдем по магазинам, позвони мне, если что‐то понадобится.

– Ладно, – ответил он, не отрывая глаз от экрана.

Мы отправились бродить по торговому центру, оценивая одежду в витринах магазинов и активно обсуждая цены.

Подходя к фуд-корту, Лин неожиданно остановилась и ткнула меня локтем.

– Ай, – вырвалось у меня.

Лин подкачалась на тренировках по чирлидингу, ведь она подбрасывала других девчонок вверх, так что толкнуть она могла весьма болезненно.

– Это что, Рекс Морино? – испуганно прошептала она.

Только не это. Я посмотрела в направлении ее взгляда и впрямь увидела Рекса с кучкой друзей и девчонок-пацанок рядом с магазином печенья. Он смотрел прямо на нас. Первая мысль – броситься наутек, но я пересилила себя и продолжала смотреть вперед, успев прошептать: «Не обращайте внимания».

Мы двинулись дальше, как вдруг Кензи прошипела: «Он идет сюда!» Действительно, Рекс вальяжной походкой шагал в нашу сторону. Я сглотнула и встретилась с ним взглядом, как раз когда он был уже рядом с нами.

– Как жизнь, девчонки?

Один его глаз был плотно закрыт длинной челкой. Он игриво ухмылялся. На секунду я задержала взгляд на его сладких губах, а затем снова посмотрела в глаза и, скрестив руки ответила:

– Все норм.

– Ты Зэй, так ведь? – спросил он.

Мне захотелось придушить его. Еще бы, мы ведь всего каких‐то пять лет ходим в одну чертову школу. Он вообще помнит, что мы с ним танцевали на балу в средней школе?

– Что на тебя нашло вчера вечером? – С этими словами он запустил руку в волосы.

– Захотелось повеселиться. Второго дубля не будет, – пожала плечами я.

– Выкуси, – чуть слышно процедила Моника сквозь зубы.

Рекс рассмеялся и приложил руку к сердцу, словно я ранила его чувства. На самом деле так и было. Я не испытывала ни малейшего желания снова целоваться с ним, не важно, понравилось мне или нет. Я получила то, что хотела, и теперь хотела получить это от кого‐то другого.

– Уверен, что тебе понравилось, – сказал он.

– Ага. Понравилось. – Моя очередь улыбаться. – Ну ладно, Рекс, до скорого.

Я повернулась к нему спиной и увидела радость и изумление подруг. Мы зашагали прочь, не оборачиваясь. Девчонки сдерживались как могли, едва слышно хихикая, но как только мы зашли за угол, все дружно разразились хохотом. Я смеялась вместе с ними. Не знаю, что на меня нашло.

Затем я заметила плакат «Требуются сотрудники» на витрине «Бутика Клары», неплохого магазина бижутерии и ювелирных украшений.

– Погодите секундочку, – сказала я девчонкам. Мы вместе вошли внутрь, и, пока они рассматривали витрины, я направилась прямо к пожилой женщине за кассой.

– Здравствуйте, – начала я. – Я по поводу вашего объявления. К сожалению, я все еще учусь в школе, поэтому не смогу работать полный день.

– Мне нужен человек, который сможет работать по выходным и летом. – С этими словами она наклонилась и достала из ящика заявление о приеме на работу, которое протянула мне вместе с ручкой. – Ты водишь машину?

– Ага, – ответила я.

– Я бы предпочла «Да, мэм».

От удивления я вытаращила глаза.

– Прошу прощения. Да, мэм.

Я едва не засмеялась вслух. Когда мне неловко, я начинаю вести себя немного неуклюже. Женщина смотрела на заявление, скрестив руки за спиной, и тут до меня дошло, что она хочет, чтобы я заполнила его прямо сейчас. Не обращая внимания на ехидные взгляды девчонок, я взяла ручку и принялась заполнять заявление как можно быстрее. До этого я никогда не работала, так что многие графы остались пустыми.

– Зэй? – обратилась ко мне женщина.

Я кивнула и тут же добавила: «Да, мэм».

– Интересное имя. Меня зовут миссис Маколли, я хозяйка этого магазина. Я перезвоню тебе и назначу дату собеседования.

– Да, мэм. Сейчас у меня весенние каникулы, так что можете звонить в любое время.

Надеюсь, она не будет звонить ни свет ни заря. Женщина слегка кивнула головой в знак того, что мы договорились, и я пошла к выходу, уводя за собой подруг.

– Неужели ты только что подала заявление о приеме на работу? – спросила Кензи.

– Ну да.

– Круто, – сказала Моника. – Мне понравился этот магазинчик. Как думаешь, получится выбить нам скидочку по дружбе?

– Сомневаюсь, – ответила я, подумав о суровой пожилой леди.

Когда мы вернулись к столикам с пиццей, толпа уже разошлась. Я заглянула в зал с автоматами, чтобы проверить, все ли в порядке у Зеба, и затем нашла нам столик с четырьмя стульями. Парни из бейсбольной команды все еще были здесь, кривляясь и шумя, пока их родные скупали тирамису, чтобы поддержать команду своих чад. Кензи и Лин вскочили со своих мест, чтобы еще пообщаться с Кайлом, Моника пошла в туалет. Однако мое одиночество было недолгим. Внезапно кто‐то притянул к себе стул, стоявший рядом со мной, – у меня перехватило дыхание, когда я увидела, что это Дин Прескотт. Дин! Он положил свои мощные руки полузащитника на стол и внимательно посмотрел на меня.

– Те еще выходные, да?

Я мгновенно вспомнила про свою жуткую квартиру.

– Да уж, полный отстой.

Он в недоумении приподнял брови, и я опомнилась. Он ведь не знает, что я переехала! Значит, он имел в виду мой дурацкий поцелуй с Рексом. Вот черт.

– Ох, нет, я не то имела в виду… – поспешила оправдаться я.

Мне вдруг отчего‐то стало жарко. Он продолжал вопросительно смотреть на меня, ожидая чего‐то.

– Так, пустяки, – нервно усмехнулась я.

– Да уж.

Он облокотился на спинку стула так, что пластик заскрипел.

– Не лучшая идея связаться с этим парнем.

– Я и не связывалась. Ну правда. Он мне даже не нравится.

Дин усмехнулся и снова приподнял брови так, будто не поверил мне.

– Правда! Клянусь!

Он рассмеялся и придвинулся ближе, чтобы прикоснуться к моим волосам.

– Просто будь осторожна.

Я уже открыла было рот, чтобы ответить ему, как вдруг вернулась Моника, и наш разговор оборвался.

– Дин! Приветик.

– Ну привет.

Он улыбнулся Монике так, как улыбались ей все мальчики. Меня обуял приступ зависти от того, как легко она отвлекла его внимание от меня. У нее было все: красивые скулы, изящная фигура, волосы, как у моделей из рекламы. Все мои подруги были привлекательными. У Лин безупречная фигура с осиной талией и прекрасное, слегка вытянутое лицо. Кензи была удивительно милой со своими ямочками и пухлыми губками. Они же всегда хором говорили, что завидуют моим длинным ногам и карим глазам с золотистым оттенком. Мне же в самой себе всегда нравились мои натуральные кудряшки, но, как известно, себя со стороны не оценишь.

– Чем думаете заняться на каникулах? – спросил Дин.

– Если намечаются вечеринки, мы в деле, – ответила я. – У тебя есть что‐нибудь на примете?

Он молча протянул мне свой телефон.

– Дай мне свой номер, и я сообщу, если будет что‐то интересное.

Я взяла его телефон в здоровенном чехле – он был заметно тяжелее моего. Увидев команду «Вашингтон Редскинз» у него на обоях, я улыбнулась. Мы всей семьей всегда болели за них. Смотрим все их игры. Вернее, смотрели… Улыбка исчезла с моего лица.

– Вперед, «Скинз», – проговорила я, когда записала свой телефон и вернула ему.

– Верно.

Он улыбнулся и встал, кивнул на прощание Монике и направился к другим парням из футбольной команды, стоявшим поодаль.

– Боже, я тысячу лет с ним не разговаривала, – сказала Моника.

– Надеюсь, он мне напишет, – прошептала я.

– О-о-о, да уж, он точно заслуживает место в списке. – Она сверкнула глазами.

– Он мой, – попыталась отшутиться я, но создалось ощущение, будто я сказала что‐то крамольное, – видели бы вы, как она посмотрела на меня.

– Я думала, мы можем делиться парнями.

Я пожала плечами, глядя, как Дин смеется со своими друзьями вдалеке.

– А-а, так он тебе нравится? – сказала Моника.

– Нет.

Я больше никогда не буду испытывать чувств к парням. Но затем я вспомнила кое о чем.

– Впрочем, если это он писал те стихи, тогда, может… черт, я не знаю.

Не стоило мне этого говорить. Конечно, Дин был нормальным приятным парнем, но, как и любой другой носитель Y-хромосомы, он обязательно причинит мне боль. Боже, как же это все грустно.

– Как я могла забыть об этом! Думаешь, это он? – Монике было явно интересно.

– Понятия не имею, – честно ответила я. – Это вполне мог быть он.

Мой взгляд невольно вернулся к Дину, точнее, к его фигуре. Телосложение полузащитника и огромный рост заставляли меня чувствовать себя крошкой по сравнению с ним. Квадратный подбородок придавала ему еще больше мужественности, выгодно контрастируя с миловидными ямочками на щеках. Светло-карие глаза и вьющиеся каштановые волосы. А эти губы… идеальная форма губ. А еще прекрасные зубы. Мне он казался милым даже с брекетами.

Я обязательно его поцелую. Это бы доказало ему, что я не испытывала никаких чувств к Рексу Морино. Не важно, как и когда, но губы Дина Прескотта будут моими.

Глава двенадцатая

НА ПАРКОВКЕ ТОРГОВОГО центра моя машина стояла рядышком с джипом Кайла, который уже успел открыть верхний люк автомобиля, хотя погода была еще недостаточно теплой для этого. С парковки мы выезжали вместе. Его машина была под завязку набита парнями, даже не думавшими о том, чтобы пристегнуться. Кензи открыла крышу моего минивэна, и они с Лин высунулись в образовавшееся отверстие, чтобы позвать мальчиков.

– Приве-е-е-ет, Ка-а-а-айл! – одновременно прокричали они.

Кайл махнул рукой своим друзьям, и они также высунулись через отверстие в крыше, повернувшись к нам, и начали колотить себя кулаками в грудь, как Тарзан, вызвав взрыв неконтролируемого смеха у девчонок.

– Люди, вы что творите? – недоумевал Зебби с заднего сиденья.

Тем временем Моника умудрилась свалиться со своего сиденья, и я не смогла удержаться и присоединилась к всеобщему гоготу. Кайл же продолжал свои попытки произвести на нас впечатление, взревев двигателем и приподняв машину на задних колесах. Я охнула, увидев, как парни в салоне судорожно схватились за все, что было под рукой, чтобы не вывалиться через крышу.

– А ну‐ка сядьте! – скомандовала я девчонкам, ухватив свободной рукой Лин и потянув ее обратно в салон. – Они там чуть не погибли!

– Ну, не погибли же! – продолжая смеяться, ответила Кензи, однако все же последовала моему призыву. Ее щеки слегка порозовели, отчего она стала еще привлекательнее. Пока Кайл продолжал выделывать невероятные пируэты на выезде с парковки, я заметила позади нас мигалки и прижала минивэн к обочине. Мимо меня проехал коп и, поравнявшись с Кайлом, начал кричать в свой мегафон с призывами немедленно прекратить это безобразие и прижаться к обочине. Мы проехали мимо них и все впятером засмеялись при виде испуганного лица Кайла и его спешно пристегивавших ремни безопасности пассажиров. Жду не дождусь завтрашней вечеринки, чтобы высмеять их на глазах всей нашей бейсбольной команды. Всю дорогу мы обсуждали увиденное и хихикали, пока наконец я не развезла подруг по домам. Удивительно, как быстро наше с Зебом хорошее настроение улетучилось, стоило только перешагнуть порог нашей квартиры. Это место буквально вытягивало из нас жизнь своей пустотой и бездушностью. И это еще не говоря о коробках, до сих пор стоявших там и сям. Зеб тут же отправился на диван, а я лишь устало вздохнула. Это место никогда не станет нашим домом.

* * *

Моника лениво копалась в телефоне, пока мы наряжались в ярко украшенной комнате Кензи. Лиловый цвет и кружева царили повсюду, куда бы вы ни посмотрели.

– О черт, Рекс Морино только что подписался на меня, я подписалась в ответ, и он тут же написал мне, спрашивая твой номер!

– Не говори ему! – выпалила я, пытаясь не покраснеть, пока Моника заплетала мне волосы в две небольшие косички.

– Не скажу. Надо признать, ты серьезно задела его эго. Готова поспорить, он до сих пор не может поверить, что существует девушка, которая не хочет с ним быть.

– Это так классно! – От восторга Кензи хлопнула в ладоши.

– Это всего лишь азарт, – сказала я, не разделяя ее радости. – Парни хотят то, что им недоступно, но, добившись этого, они не останавливаются, ведь им всегда всего мало.

Моя неловкая реплика похоронила наше радостное волнение, отчего мне стало грустно. Раньше я всегда и везде была на позитиве. Но ту меня уже не вернуть, ибо ей сделали больно, и она ушла навсегда, уступив место мне нынешней.

– Ладушки, – подытожила разговор Кензи. Она включила радиостанцию с кантри-музыкой и достала из своего гардероба парочку ладных, коричневой кожи ковбойских сапожек с дюймовым каблучком, заостренными носами и узорами по бокам. Затем достала с верхней полки подходящую к ним ковбойскую шляпу и надела ее. Распущенные волосы, обтягивающие джинсы, белая с розовым футболка – она выглядела словно девушка из популярного видеоклипа. Взглянув на нее, Лин издала пронзительное: «Й-и – и-и-ха-а-а-а-а!», я же ограничилась скромным: «Ну привет, красотка!»

– Где же ты прятала все это? – спросила Моника, повернув ее от зеркала к нам.

– Моя бабушка подарила мне этот костюм, когда я ездила в Сан-Антонио на Рождество, – ответила Кензи, любуясь своими сапожками. – Я надеваю его всего лишь второй раз.

– Когда это ты успела стать провинциалкой? – шутливо спросила я, глядя на нее.

– Моя мама обожает кантри, я выросла в этой среде. Знаю, вам это не совсем по вкусу, но мне кажется, мы все равно оторвемся там от души.

Честно говоря, мне было все равно, куда мы едем и какая музыка там будет играть. Мне просто нравилось, что я буду вместе со своими девчонками, и мы будем охотиться за парнями и за их сладкими поцелуями.

Косички были наконец заплетены, а красные глянцевые губы прекрасно сочетались с льняной черно-красной рубашкой и легинсами.

– Мне кажется, я похожа на дровосека, – сказала я, оглядывая свой наряд.

– Скорее, на горяченькую дровосечку! – подбодрила меня Кензи. – Просто наслаждайся весельем.

Моника надела свою леопардовую ковбойскую шляпу, прекрасно дополнявшую макияж с темными тенями. Хвостики Лин, свисавшие с плеч, ее джинсовая юбка, подчеркивающая бедра, и ботильоны выглядели просто бомбически. Кензи с улыбкой любовалась нами, ведь эта вечеринка и эти костюмы были ее творением.

Глава тринадцатая Вечер воскресенья

МЕСТО ПРОВЕДЕНИЯ НАШЕЙ ковбойской вечеринки находилось в сорока пяти минутах по дороге из города на мысе между урбанизированной Северной Виргинией и бескрайними полями Средней Виргинии. Всю дорогу мы слушали музыку Кензи. Некоторые песни оказались достаточно цепляющими и даже заводными. В итоге мы и не заметили, как начали вторить радио. К моменту, когда мы добрались, я чувствовала себя самой настоящей провинциалкой и была готова к тому, что нам предстояло. Кенз нас не обманула. Первое, что мы увидели, это толпы парней повсюду. Мы улыбались большим компаниям, снующим вокруг нас, и все улыбались нам в ответ. Некоторые надолго останавливали свой взгляд при виде нас, нам же это нравилось, и мы были не против.

– И впрямь, вокруг толпы горячих парней в шляпах! – прошептала Лин.

– Да ладно? – съязвила Кензи. – Я же говорила! И на всех настоящие джинсы «Рэнглер»!

Я обратила внимание на букву «W», красовавшуюся на задних карманах джинсов парней, стоявших перед нами. К тому моменту чувство эйфории охватило меня и моих подруг, и с легким головокружением мы наконец дошли до танцплощадки. Кензи купила всем по содовой, и мы нашли уютненькое место на траве на склоне холма, обращенного прямо к сцене. Люди, проходившие мимо и видевшие, как судорожно мы смеялись, наверняка подумали, что мы что‐то подмешали в напитки. Концерт начался с выступления крутой артистки, певшей о том, как она выставила изменявшего ей мужа вон из дома. Я мгновенно вскочила и замахала рукой в такт музыке, пытаясь запомнить каждое слово песни. Кензи начала громко подпевать, и мы пустились в пляс, покачивая бедрами и молотя кулаками по воздуху, в то время как с незадачливым героем песни приключались всевозможные несчастья: его скормили рыбам в озере, привязали к железнодорожным рельсам, его наголо обрил парикмахер-новичок. Мне было невероятно весело. Когда пришла очередь следующей композиции, которую мы узнали по вступлению, так как ранее слушали ее в машине, мы приблизились к площадке, танцуя и подпевая во все горло. Я приметила компанию парней, сидевших на земле позади нас. Забавно было наблюдать, как они сидели рядком, словно наседки, скрестив ноги и положив руки на колени. Однако первое, на что я обратила внимание, было вовсе не это: их взгляды были прикованы к нам. Я внезапно замерла, а Моника, заметив это, попыталась обернуться в ту же сторону, но я остановила ее движением руки.

– За нами наблюдают. Не смотри в ту сторону… ну только если украдкой.

Кензи первой решилась взглянуть туда.

– Боже мой, – прощебетала она, повернувшись к нам. – Тот, что в коричневой шляпе, – мой, у нас похожие костюмы.

Я тоже решилась присмотреться к ним. Парень в коричневой шляпе был небольшой и жилистый, в самый раз для хрупкой Кензи. Прежде чем я успела отвести взгляд, мое внимание привлек парень рядом с ним. Черная Ковбойская Шляпа. Вот как я назвала его про себя. В руке у него висела пластиковая кружка, и он смотрел прямо на меня, когда наклонялся, чтобы сделать из нее глоток. Отсюда я видела, что у него темные глаза и твердый подбородок, добавляющий ему сексуальности. Я вяло улыбнулась парню и отвернулась, чувствуя, как его взгляд обжигает меня.

– Черная шляпа, – едва слышно сказала я.

– Я знала, что ты выберешь его, – хихикнула Кензи. – Он похож на плохиша. Кажется, ты решила осадить всех плохих парней в округе, Зэй.

– С удовольствием.

С этими словами я собрала пальцы в щепотку и изобразила поцелуй, словно итальянский шеф-повар.

– С ними нет девчонок, – отметила Лин. – Это хорошо.

– Согласна, выглядят они что надо, – признала Моника. – Но парни в шляпах не по мне. А вот тот, что в конце ряда, с черным хвостиком, мне подходит. В нем есть что‐то от индейца.

Она завороженно смотрела на него, пока Лин не пробудила ее легким толчком.

– Ой, я что‐то задумалась, но вы только посмотрите на него! У него такой глубокий задумчивый взгляд, будто он… глубокий.

Лин рассмеялась, схватившись за живот так, будто Моника сказала какую‐то пошлость. Меня этот короткий монолог тоже рассмешил.

– Заткнись, – бросила Моника. – Ты выбрала кого‐нибудь?

Лин молча пожала плечами, мне кажется, ей было все еще немного не по себе после разрыва с Джоном.

– Подожди немного, выберешь, когда мы подойдем к ним поближе, – подбодрила я ее.

– Пойдем сейчас? – спросила Кензи.

Я посмотрела на нее как на сумасшедшую.

– Конечно нет. Мы привлекли их внимание, пока этого достаточно. Если будем действовать слишком быстро, они подумают, что мы легкая добыча.

– Но с Рексом ты все сделала быстро, – возразила она.

– Там было другое дело. Мы с ним знакомы. Он бы никогда не подошел ко мне, а я не собиралась играть с ним в гляделки. Этих парней мы не знаем. Пока просто будем заигрывать с ними на расстоянии и делать вид, что нам все равно, – рано или поздно они сами к нам подойдут. Сегодня такие игры как раз к месту.

Кензи картинно отхлебнула содовой и снова посмотрела на парня в коричневой шляпе. Она игриво улыбнулась ему, зажав соломинку в зубах, и внезапный прилив гордости окатил меня, когда она отвернулась обратно к сцене и сказала: «Похоже, эту игру определенно выиграем мы».

Следующие полчаса мы провели, танцуя под звуки гитары и барабанов. Мы были достаточно осторожны, чтобы не упустить парней из виду, и продолжали строить им глазки и улыбаться. На площадке становилось все теснее по мере того, как садилось солнце и дневной свет уступал место свету искусственному. Наконец парни встали.

– Так, похоже, у них там что‐то припрятано, – сказала Моника. – Я только что видела, как Черная Шляпа достал что‐то из кармана и подмешал себе в напиток. Остальные встали кружком вокруг него, загораживая от взглядов посторонних.

Прекрасно.

– Так и знала, что он – плохой мальчик, – подмигнула мне Кензи.

Я украдкой посмотрела на них и увидела, как они передают друг другу кружку. Парень с хвостиком отрицательно покачал головой.

– У-у-у, мой задумчивый – хороший мальчик, – сказала Моника и затем вздохнула. – Надеюсь, он недостаточно хороший, чтобы поцеловать незнакомку.

– Что ж, их там шестеро, – уточнила Лин. – Еще двое в запасе, так, на заметку.

– Ну вот, теперь мы разговариваем совсем как парни, – пошутила я.

Тем временем на сцену поднялась очередная группа, начавшая свое выступление с песни, полюбившейся нам еще в машине. Мы дружно начали прыгать и поднимать руки вверх, танцуя и подпевая. С места, где мы стояли, люди на сцене выглядели как игрушечные фигурки, но нас это не смущало. Колонки были что надо, и музыка гремела так, что сотрясала землю под нашими ногами.

– Мне надо в туалет! – сказала Кензи. – Я слишком быстро управилась со своей колой.

– Я с тобой, – мгновенно ответила я.

Таковы правила девушек: никто не ходит один. Дело не в том, что может случиться в уборной, а в том, что может стрястись по дороге туда и обратно. Оставив Монику и Лин, мы прошли мимо наших шестерых секси парней, и готова поклясться, что они кивнули нам одновременно и все сразу. Это было жутко мило, и мы не удержались от широкой улыбки, когда кивали им в ответ. Очередь в туалет была длиннющая и длилась, кажется, целую вечность. Меня уже начинало немного трясти от этого. Кензи и другие женщины в кабинках внезапно стали подпевать новой песне, начало которой оживило всех посетителей концерта. Я слышала ее впервые. Это была медленная баллада. Когда Кензи наконец закончила свои дела, мы поспешили вернуться к сцене. Стало еще темнее, и на секунду мне показалось, что мы потерялись. Я пыталась отыскать наших сидевших парней, но нигде не могла их найти. Сердце екнуло в груди. Неужели они уже ушли? Неужели весь этот флирт был напрасен?

– Я вижу Монику! – указала в темноту Кензи и вдруг вскрикнула.

Посмотрев в том направлении, я поняла почему. Наши подруги стояли в окружении шестерых парней и о чем‐то болтали с ними. Ковбои решили действовать, когда нас стало меньше. Умно. Не так страшно подойти к двум девушкам, как ко всем четверым сразу. Кензи сжала мою руку, и мы направились к ним.

– Спокойно, – прошептала я.

Она кивнула и постаралась стереть с лица улыбку. Поравнявшись с парнями, я не могла не обратить внимания на их хищные оценивающие взгляды – такие же, как у нас, когда мы рассматривали их. Наверняка они думали, что смогут использовать нас и спокойно удалиться. Не сегодня, мальчики. Черная Шляпа повернулся и, увидев, что мы приближаемся, слегка приподнял свой подбородок, от чего у меня свело живот. Вблизи он выглядел еще привлекательнее. Он был из тех парней с глубокими темно-карими глазами и безупречной кожей, которыми любуешься против воли. Однако я пересилила себя и посмотрела на Монику и Лин.

– Успели подружиться с кем‐нибудь из них?

– Ага, – сказала Лин. – Знакомься, это…

Она начала поочередно называть имена парней, и, пока я кивала каждому в знак приветствия, все имена мгновенно улетучились из памяти. Разумеется, кроме Черной Шляпы. Его звали Майк. Я ожидала, что его будут звать Остин, Такер, Хантер, но нет. Просто Майк. Я кивнула ему так же, как и остальным, поспешив отвести взгляд, притворившись, что меня заинтересовали красочные огни сцены. Там в этот момент начиналось главное, так что всполохи света вокруг нас утихли, а колонки взревели еще громче, будто внимая желанию толпы. Кензи сложила руки у рта, издав пронзительный крик «У-ху-у-у-у!», когда к ней подошел парень в коричневой шляпе, аплодировавший исполнителям. Над головой ясное небо уже озарилось светом звезд – лучших условий было просто не придумать. Майк неспешно подошел ко мне, пока я продолжала любоваться шоу. Вокруг все двигались, прыгали и танцевали. Я тоже слегка покачивалась в такт музыке, затем быстро улыбнулась ему и снова повернулась к сцене.

– Как тебе концертик?

Надо же, он еще и говорил нараспев, как настоящий провинциал.

– Отлично, – ответила я. – Мой первый концерт.

– Самый первый?

– Первый концерт кантри, – уточнила я.

Он кивнул. Его глаза скрывались в тени ковбойской шляпы.

– Откуда ты? – спросила я.

– Кэлпеппер, – это наверняка было название фермы. – А ты?

– Дамфрис.

Я ожидала от него брезгливого взгляда или любого другого знака отвращения, но он лишь кивнул. Мы продолжали обмениваться стандартными репликами, продолжая слушать концерт, и я узнала, что он тоже был выпускником и собирался этим летом поступать в Лонгвудский университет. Эти парни заканчивали школу через два месяца и нарочно напускали на себя беззаботный вид, чтобы показать это. Еще одна из песен, услышанных в машине, как раз начинала играть, и мы с девочками собрались в кучку, чтобы подпевать. Парни обступили нас, в их взглядах читалась уверенность. Они показывали всем остальным, что заявили на нас права. Хотя на самом деле все было совсем наоборот: это мы, девушки, заявили свои права на них. Мы вчетвером заговорщически улыбались друг другу, двигаясь в такт музыке.

Следующую песню мы тоже отвлеченно танцевали, почти не обращая внимания на парней. Когда настал черед третьей композиции, по темпу походившей на медляк, я повернулась к Майку и положила руки ему на плечи. На его лице промелькнула ухмылка, он положил руки мне на бедра, и мы принялись танцевать. Его терпеливое ожидание было вознаграждено. Он начал подпевать, причем так хорошо, что я невольно замерла на мгновение, наслаждаясь его мягким и приятным голосом. Против воли я растаяла при звуках лирической песни, услаждавшей мой слух. И все же я была непреклонна в своих намерениях. Приподняв голову, я нашла его губы своими. Ничуть не смутившись, он ответил на мой поцелуй своими жесткими губами с едва уловимым привкусом рома. Я чувствовала себя полностью защищенной в тени его широкополой шляпы.

– Ты вкусная, – прошептал он чуть слышно, заставив меня покраснеть в кромешной темноте, окружавшей нас.

Как только песня закончилась, я повернулась к нему спиной и облокотилась на его грудь. Он приобнял меня, и остаток концерта мы провели в этой позе. Мои подруги поступили точно так же. Я видела, как они танцевали и смеялись со своими парнями и, конечно же, целовались. Двое лишних парней отделились от группы и ушли, видимо, в поисках свободных девчонок. Майк напевал мне на ухо низким бархатистым голосом, и мы медленно покачивались в такт музыке. Он знал все песни наизусть. Несколько раз он клал подбородок мне на плечо, целовал меня в щеку и даже покусывал мочку уха. Я не могла поверить, что обжимаюсь с ковбоем. Я получила от него все, что мне было нужно: его страсть, его поцелуи, его внимание. Все, в чем я нуждалась от своего постоянного парня, исключая добровольно разбитое вдребезги сердце.

Под конец представления я услышала шепот Майка:

– Дашь мне свой номер?

Я повернулась к нему, еле заметно улыбаясь.

– Ты уезжаешь в колледж. Там ты встретишь кучу других девчонок.

Он весело и с удивлением посмотрел на меня.

– Не хочешь оторваться со мной до отъезда?

Я покачала головой.

– Я не собираюсь разбивать свое сердце из‐за парня, который одной ногой уже в другом месте.

Приподнявшись на носочках, я в последний раз поцеловалась с ним. Его глаза все еще были слегка выпучены от удивления. Кажется, он впервые встретил девушку, которая так легко отказала ему.

– Мне было хорошо сегодня, – сказала я.

Он продолжал таращиться на меня, пока я пятилась, продираясь сквозь окружавшую нас толпу расходившихся людей. Я нашла Кензи и взяла ее за руку.

– Пока! – крикнула она Коричневой Шляпе.

– Подожди, – сказал он, но она уже отвернулась и, хихикая, зашагала вместе со мной прочь. Лин и Моника шли впереди нас, подхваченные потоком расходившейся толпы.

Я в последний раз обернулась, чтобы взглянуть на четверых парней, стоявших в ряд точно так же, как они сидели в начале концерта, разглядывая нас. Однако теперь их лица выглядели совершенно озадаченными. Бедненькие, они так и не поняли, что с ними только что произошло.

Глава четырнадцатая Вечер понедельника

НАСТАЛО ВРЕМЯ ВТОРОГО вечера по сбору урожая поцелуев. Теперь мы все вчетвером были в деле. Я припарковалась около старого кирпичного дома Моники и достала из машины свои шмотки. Сегодня мы ночуем у нее, поскольку она живет ближе всех к месту проведения вечеринки. Господи, спасибо тебе за друзей. Глупых, сумасшедших и все же горячо любимых мной. Лучших подруг было не сыскать на всем свете.

Как всегда, выбор нарядов для вечеринки – это целое дело. Мы свалили всю имевшуюся одежду на кровать и начали копаться в этой огромной куче. Хотя у всех был одинаковый размер, некоторые вещи смотрелись на нас по‐разному. Моника примерила мою лаймово-зеленую рубашку с вырезом, которая едва закрывала ей живот.

– Черт, подруга, эта рубашка маловата, – сказала она, взглядом измеряя недостающую длину.

– М-м-м… на мне она сидит совершенно по‐другому, – ответила я.

– Дэшка в нее не влезает, – прохихикала Кензи.

Эта фраза рассмешила нас всех. Давненько мы не звали друг друга нашими кличкам. В начале второго года обучения в старшей школе мы заметили, что у нас разные размеры лифчиков. У Моники чашка D, у Лин – C, у меня – B, а у Кензи – А. По этим размерам мы и придумали наши прозвища: Дэшка, Цэшка, Бэшка и Ашка. Понимаю, это глупо, но нам казалось невероятно остроумным, что мы можем обсуждать размеры наших лифчиков на публике, и никто не мог пожурить нас за это.

– Да уж, это не вариант, – сказала Моника. – Моим девочкам в ней тесновато.

Она стянула с себя рубашку и бросила обратно в общую кучу. Нам было неловко раздеваться догола друг перед другом, что бы там ни думали друзья противоположного пола, но оставаться в нижнем белье было вполне приемлемо. Моника нагнулась надо мной, потянувшись за футболкой на кровати, и своей грудью легонько, но ощутимо шлепнула меня по лбу.

– Эй! – засмеялась я, присев на корточки. – Ты шлепнула меня сиськами прямо по голове!

– Прости! – Моника тоже засмеялась.

И Кензи тоже затряслась всем телом, очаровательно хихикая.

– Шлепнула сиськами!

Она схватилась за живот и принялась кататься по полу. Не смеяться при виде этой картины было решительно невозможно.

– Я тоже хочу кого‐нибудь шлепнуть сиськами! Так нечестно!

– Не переживай, я тоже не могу, – подбодрила ее я.

Отбросив в сторону лаймовую рубашку, я взяла шелковую розовую с воротником. Думаю, это вещица Кензи.

– Можно надеть? – спросила я Кензи.

– Конечно! – ответила она, наконец отдышавшись.

В это время заиграла классная песня, и Лин, подбежав к колонкам, сделала звук погромче, чтобы мы могли подпевать. Кензи, как обычно, не попадала в ноты, но вопила во всю глотку. Двое младших кузенов Моники попытались войти к нам и потанцевать, но она быстро выпроводила их и закрыла дверь. Когда мы наконец оделись, а каждый локон был выпрямлен или закручен, мы принялись за блески и помады, чтобы выглядеть максимально «целовательно». Затем, взявшись за руки, мы отправились к дому Келлума по соседству. Ну, держитесь, бейсболисты.

Это больше походило на посиделки, чем на вечеринку. Здесь была почти вся наша бейсбольная команда, наряду с несколькими популярными парнями из округи. Их девушки тоже были здесь и пресекали любые попытки подкатить к ним. Я надеялась на громкую музыку и отвязную тусовку, а вместо этого все скопом набились в гостиную и смотрели игру по телевизору. Это было не по мне. Кайл сидел, развалившись в кресле, и я едва удержалась, чтобы не фыркнуть, когда Лин и Кензи метнулись к нему и уселись на подлокотники. Он улыбался так, будто выиграл в лотерею, и, на мой взгляд, вполне справедливо. Десятиклассница, лежавшая на полу у его ног, нахмурилась. Надеюсь, ничего плохого из этого не выйдет. Мы с Моникой стояли, облокотившись о стену, и махали девчонкам, которых знали, пытаясь взглядом встретиться с незнакомыми и улыбнуться им. Женская солидарность превыше всего. Спустя несколько минут этой скукоты я многозначительно посмотрела на Монику, и она попыталась запрокинуть голову, закатив глаза и хлопая ресницами. Попыталась, потому что ударилась затылком о стену, издав тихое «Ой!». Я усмехнулась, глядя, как она потирает ушибленное место.

Мое настроение слегка улучшилось, когда я увидела, как в комнату вошел парень постарше с двумя ящиками пива. Все парни спрыгнули с насиженных мест и ринулись на кухню, оживленно разговаривая.

– Это брат Келлума, – пояснила Моника.

Он оставил пиво, взял деньги у Келлума и его друзей и ушел. Весь дом буквально ожил, пока принесенное пиво расходилось по рукам. Мы вчетвером взяли по банке. Честно говоря, мы не любители выпить, нам обычно хватало одной, максимум двух банок, чтобы напиться вдрызг, но мы все равно никогда не останавливались. Однажды Кензи стошнило в моем минивэне, и сейчас я пыталась удержать ее, чтобы не повторился тот случай. Убирать рвоту было не очень весело.

В скором времени толпа разделилась: парни, у которых были девушки, пошли в столовую поиграть в карты со своими парами, а все остальные остались на кухне посмеяться и поболтать. Это уже больше походило на вечеринку. Я облокотилась на стойку и попивала гадкое теплое пиво. Изучая собравшихся, я сузила выбор до Брента Доджа из моего класса по английскому. Он был не очень‐то высоким, всего на дюйм или два выше меня, еще и с совершенно детским лицом. Его бейсболка была низко надвинута на лоб. Заметив, что я смотрю на него, он перестал разговаривать со своим приятелем. Я улыбнулась и отвела взгляд, посмотрев на Монику.

– Брент пялится на тебя, – процедила она сквозь зубы.

– Хорошо. А ты присмотрела себе кого‐нибудь?

Задержав дыхание, я сделала три глотка пива. Ну и гадость.

– Матео, – ответила она, фыркнув и встрепенувшись. – Он клевый.

Я взглянула на Матео, долговязого подающего. Монике всегда нравились высокие парни.

– Готовься, – прошептала она.

Секунду спустя я почувствовала рядом тепло человеческого тела и услышала голос.

– Как дела, девчонки?

Обернувшись, я увидела улыбающееся лицо Брента Доджа. Его щеки слегка покраснели. Какой милашка.

– Так себе, – ответила я.

Знакомое легкое чувство интереса к себе слегка приободрило меня.

– Я тут пытаюсь найти карты для игры на выпивку. Ты с нами?

Уф. В этих играх я всегда напиваюсь, поэтому я улыбнулась и приподняла свою банку пива.

– Может, я лучше просто поболею за тебя?

– Класс. Мой личный чирлидер.

Он еще раз улыбнулся мне, прежде чем продолжить поиски карт.

– Слишком легко, – вздохнула Моника. – Нечестная победа.

– Подойди и поговори с Матео.

Я подтолкнула ее бедром, и она без раздумий пошла. Легкая улыбка моментально слетела с моего лица, когда я увидела Кайла в окружении Кензи и Лин. Он наслаждался их вниманием, но мне было ясно, что они просто пытались обойти друг друга. Лин хлопала миндалевидными глазами и закусывала губу. Кензи судорожно смеялась над очередной шуткой Кайла. Боже мой. Надеюсь, они хотя бы подшутили над ним по поводу истории на парковке.

Осмотрев комнату, я заметила очень привлекательного, но обделенного вниманием Винсента Ромаса, третьего подающего в бейсбольной команде. Из-за невероятно спокойного характера он терялся в толпе, что было ужасно несправедливо. Его лицо, тело, умение играть – все это могло сразить наповал любую девушку. Проблема была лишь в том, что он был очень неразговорчив. Я направилась прямо к его креслу, дружелюбно улыбаясь.

– Привет, Винсент!

Он вздрогнул и посмотрел на меня.

– О, п-привет.

Я взяла его банку пива, взвесив ее в руке. Он молча наблюдал за мной.

– Пей, – сказала я ему, протягивая банку обратно.

Вин забавно фыркнул, покачав головой, но все же выпил всю банку. Уверена, он был очень смущен.

– Итак, – начала я.

Это была часть моего продуманного плана. Дело в том, что Винсент нравился Кензи вот уже около года. Она все время пыталась расшевелить его и все время чувствовала себя глупо оттого, что он бездействовал. Я всегда считала, что он относился к тому типу парней, которым нужно было, чтобы девушка сделала первый шаг, но Кенз слишком нервничала по этому поводу – боялась быть отвергнутой.

– Кензи хорошо выглядит сегодня, да?

Винсент украдкой посмотрел на нее и уставился в пол.

– Не переживай насчет Кайла, – сказала я. – Они просто друзья.

Он взял со стола вторую банку пива и открыл ее. Я знала, что завладела его вниманием.

– Ты ей очень нравился, – продолжала я.

Она точно убьет меня, если узнает, что я ему сказала.

– Ей до сих пор грустно оттого, что вы даже не целовались.

Залпом выпив половину банки, Винсент нервно усмехнулся.

– Сомневаюсь.

– Это правда, – я наклонилась ближе к нему и перешла на шепот. – Ты должен поцеловать ее.

И снова нервный смешок и покачивание головой.

– Почему нет? Ты здесь с кем‐то?

Он снова покачал головой. Придется идти ва-банк.

– Тебе нравятся мальчики? В этом нет ничего…

– Нет, – отрезал он.

– Хорошо. Если ты не хочешь ее целовать, позволь мне спросить вот что. Ты бы остановил ее, если бы она попыталась поцеловать тебя?

Его смуглая кожа потемнела, и я поняла, что Вин краснеет. Он снова отпил пива, на этот раз запрокинув банку почти вертикально. Я улыбалась, пока он, морщась, вытирал рот рукой.

– Да или нет? – настаивала я. – Остановил бы?

Разглядывая банку в руке, он тихо ответил: «Нет». Я схватила его за руку и два раза подпрыгнула, прежде чем вновь овладела собой. Винсент улыбнулся, в который раз покачав головой.

– Ты сумасшедшая, Зэй, – сказал он глубоким спокойным голосом.

Улыбка не сходила с моего лица.

– Я знаю. Приятно было поболтать, Винсент.

Сладкая дрожь предвкушения пробежала по телу, когда я увидела, что Брент Додж возвращается с картами. Некоторые тоже заметили его возвращение и начали придвигать стулья к столу. Брент нашел меня в толпе, и уголки его рта приподнялись от облегчения, что я все еще была здесь. Снова приятная дрожь, давшая мне понять, что эта игра – всего лишь прелюдия к поцелую. Ненавязчивый флирт, украдкой брошенные взгляды – все это зачастую гораздо интереснее финала.

Я отошла в сторону и схватила Кензи за локоть. – Извините нас, – сказала я, оттаскивая ее от Кайла.

Лоб у Кензи покрылся недовольными морщинками при виде того, как на ее место быстренько шмыгнула Лин.

– Я только что разговаривала с Винсентом, – прошептала я.

– С Винсентом?! – Она еще сильнее нахмурилась. – Ты попытаешься поцеловать его?

– Что? Нет! Это сделаешь ты.

– Я? – Подруга неуверенно ткнула себя указательным пальцем в грудь.

Мы исподлобья посмотрели на Винсента, пустым взглядом глядевшего перед собой, как будто не понимая, что я разговаривала с Кензи о нем. Все он понимал.

– Ну конечно ты.

– Что он сказал?

– Что очень хочет, чтобы ты его поцеловала.

– Не может быть! – Ее глаза и рот широко распахнулись от удивления.

– Так и сказал.

Она снова взглянула на него, и ее лицо смягчилось.

– Ты серьезно, Зэй?

– Конечно. Он так и сказал, честно. Да, он застенчивый, но все же парень. Тебе придется сделать первый шаг. Ну же!

Я поигрывала бровями, а она слегка прикусила губу. На ее лице проступила улыбка.

– Ладно, я поговорю с ним и посмотрю, как пойдет. Но сперва допью пиво.

Она выпила все, что оставалось, жутко скрючив лицо. Когда она уже пошла, я снова схватила ее за руку.

– Помни, это всего лишь поцелуй. Ничего страшного.

– Ладушки.

Я отпустила ее и вздохнула с облегчением. Все мои подруги разговаривали с парнями, которых они используют и которые не смогут причинить им боль, равно как и мне. Простое веселье. Ничего серьезного. Так и должно быть.

Я села за стол и принялась наблюдать. Это было классно: все смеялись и безобидно подтрунивали друг над другом. Парни общались, как настоящие братья. Когда я увидела, что Винсент и Кензи вышли через заднюю дверь, то едва удержалась, чтобы не издать торжествующий возглас.

– Винс и Кензи? – спросил Келлум. – Надеюсь, ему перепадет хоть что‐то, чтобы он не был таким угрюмым.

Я слегка толкнула его.

– Ему повезет, если он получит поцелуй.

– Согласен, – ответил Келлум.

Когда все пиво было выпито, а парочки начали рассасываться по дому в поисках укромных местечек, Брент Додж легонько коснулся моего плеча своим. Мы были единственными за столом. На кухне все еще оставалась одна пара, и – батюшки! – Лин стояла на носочках, и они с Кайлом уже приступили к делу, прислонившись к столу. Что ж, вероятно, она уже переболела Джоном.

– Чувак, – отпустил смешок Брент.

– Пойдем прогуляемся, – сказала я ему.

В итоге мы очутились на садовых качелях во дворе Келлума. Было уже темно, и повсюду в кустах стрекотали кузнечики.

– Лин и Кайл? – спросил он.

– Просто веселятся, – махнула рукой я.

– Как ты с Рексом Морино? – подняв бровь, спросил Брент.

Приехали.

– Это был всего лишь поцелуй. А все вокруг делают из мухи слона.

– Просто поцелуй? – недоверчиво переспросил он.

– Да, один-единственный ничего не значащий поцелуй. Девчонки могут целоваться и не хотеть никакого продолжения.

Он усмехнулся.

– Без обид, но им всегда нужно что‐то еще. Скажи правду: ты пыталась вернуть своего бывшего?

– Нет! – Я стиснула зубы от раздражения, хотя и знала, что он не хотел меня обидеть. – Мне просто захотелось поцеловать кого‐нибудь.

– Ну ладно, – его голос стал тише. – А если бы, скажем, я захотел поцеловать кого‐нибудь сейчас?

– Я бы сказала: «Вперед».

Его глаза широко раскрылись, когда он понял, что я не сдвинулась с места, расслабленно сидя на качелях. На моем лице появилась улыбка от осознания своей власти, и сердцебиение ускорилось.

– Правда? – выдохнул он.

– Ты слишком долго думаешь.

Когда он начал наклоняться ко мне, я встретила его губы на полпути. Наши губы будто столкнулись, и он поцеловал меня так сильно, что мне пришлось схватиться за его плечи, чтобы не упасть. Сказать, что его язык захватил мой рот, – ничего не сказать. Я чувствовала в нем нервное напряжение и должна была немного успокоить его. Я отвела голову назад и посмотрела на Брента, дав нам обоим секунду передышки. В его глазах был немой вопрос. Я мягко чмокнула его, затем поцеловала чуть дольше. Затем медленно направила свой язык ему в рот, столкнувшись с его языком, показывая, как делать это мягче и удобнее. Он схватывал на лету, и вот уже он был в моем рту, поймав ритм. Ах, поцелуи. Вот она, моя слабость. Все остальное меркло по сравнению с этим ароматом и ощущением парня так близко к тебе. Это было прекрасно.

Вдруг дверь дома открылась, и мы резко остановились. Я незаметно вытерла рот, пока один из парней выходил со своей девушкой.

Брент кивнул ему и сказал: «До скорого, брат». Парень кивнул в ответ, затем они с девушкой изучающе посмотрели на нас. Я слегка покачивалась на ногах и невинно улыбалась, пока они не направились к своей машине. Когда Брент повернулся ко мне, я встала с качелей прежде, чем он попытался снова меня поцеловать. Возможно, с моей стороны это было жестоко, но я пришла сюда с определенной целью и получила то, что хотела.

– Надо пойти забрать девчонок.

– Ты уже уходишь? – Он сказал это таким расстроенным голосом. Милашка.

– Ага.

– Могу я… не знаю… позвонить тебе?

– Запомни, Брент: это все ради веселья, никаких ожиданий, – театрально закусив губу, сказала я.

– Да, знаю. Я просто… да.

И снова я должна была почувствовать себя плохо, но нет. Я сжала его руку на прощание и зашагала прочь.

– Увидимся, – сказала я напоследок.

– Конечно. Увидимся.

Оставив его сидеть в прострации на качелях, я направилась на кухню, где губы Лин и Кайла все так же соприкасались, с той лишь разницей, что теперь она сидела на столе, обвив его ногами.

– Так, Лин-Лин, – вмешалась я. – Нам пора.

Она недовольно цокнула. Я подошла, и Кайл сделал шаг в сторону, чтобы она могла спрыгнуть. Он помог ей, взяв за талию.

– Пока, Кайл, – сказала она, смущенно улыбаясь.

– Пока.

Он запустил руку в волосы и удалился. Лин и я заговорщически улыбнулись друг другу, потирая руки, как злые гении. Мы направились к задней двери, и я воззвала к темноте:

– Эй, Кенз! Нам пора!

Шуршащий звук донесся из‐за угла: надеюсь, она провела это время с пользой. Один лишь взгляд на ее розовые щечки послужил мне утвердительным ответом. Винсента нигде не было видно. Кензи вся сияла, взяв мою руку. Вместе с ними двумя я направилась ко входу в подвал и закричала:

– Моника!

– Что? – донеслось из глубины подвала.

– Пойдем!

Секундой позже она уже взбиралась по ступенькам с улыбкой до ушей, растрепанными волосами я тяжело вздымавшейся грудью. Матео стоял внизу лестницы. Я помахала ему рукой:

– До скорого.

В ответ он задрал голову, слегка ошеломленный нашим внезапным уходом.

Моника улыбнулась ему на прощание, и вот уже мы за дверью, держась за руки, вчетвером шагаем по темной улице, как Дороти и ее компания по пути к Изумрудному городу. Сейчас всего лишь чуть за полночь.

– Пожалуйста, девочки, скажите, что вы получили свою долю поцелуев сегодня. Насчет Лин я уже знаю, – начала я. – На кухне было так жарко, что мог начаться пожар.

– Да, детка, – поддержала Моника. – Этот худой паренек тоже целовался что надо. А как у вас с Брентом?

– Нормально. Сначала было немного жестко, но мы сумели это исправить.

Мы посмеялись, а затем посмотрели на Кензи. Ее нужно было спустить с небес на землю. Моника слегка подтолкнула ее локтем.

– А? Ах да… мы поцеловались, – робко сказала она.

– Уже двое у каждой из нас! А все еще только начинается! – воскликнула я, воздев кулак к звездному небу.

Лин подбежала к ближайшей лужайке и прошлась по ней колесом. Далее мы шли по улице, пританцовывая, исполняя пируэты и задирая ноги, как заправские танцовщицы. Хотя танцуем мы так себе. Как будто в подтверждение этого Моника остановилась у пожарного гидранта и, шаловливо взглянув на нас, начала тверкать – вертеть попой перед гидрантом. С хохотом мы присоединились к ней, двигаясь как настоящие пиктонские девчонки, пока пожилая женщина не выглянула из окна, включив свет на веранде.

Кензи завизжала: «А-а-а-а! Ведьма!» и бросилась наутек вперед по улице. Мы же, держась за животы от хохота, поспешили за ней. Завернув за угол, мы услышали ритмичный стук барабанов и направились к дому, из которого доносился звук, хотя там было темно.

– Кажется, звук доносится из подвала, – предположила Кензи.

На цыпочках мы подкрались к дому, заглянули в небольшое прямоугольное окошко и увидели репетирующую группу. Кажется, они только разогревались. Гитариста я узнала сразу.

– Этот парень – выпускник нашей школы.

– А я знаю этого. – Моника указала на басиста, тихого рыженького паренька из моего класса по английскому.

– Флинн Роджерс! – воскликнула я.

Мы наблюдали, как они натягивали струны, настраивая инструменты, а барабанщик тихонько настукивал незатейливые ритмы. Флинн собрал свои длинные рыжие кудри в хвост на затылке. Когда его пальцы нежно пробежали по струнам, красивая мелодия донеслась до нас. Я была потрясена.

– Могу я вам помочь?

Голос донесся из‐за наших спин, поэтому от неожиданности мы все подпрыгнули и взвизгнули. Парень с синтезатором в руках улыбался, глядя на наши ошарашенные лица.

– Извините, – сказала Лин, оправляя юбку. – Просто мы услышали барабаны и…

– Вам понравилось, – закончил за нее парень. Он выглядел постарше нас, лет на двадцать или чуть больше. – Мы репетируем перед битвой групп в торговом центре на следующей неделе.

– Это круто, – сказала я. – Удачи вам. Извините, что подглядывали.

Он пожал плечами и с ухмылкой ушел. Мы же, хихикая, отправились к Монике.

Тяжело дыша, мы быстро зашли в комнату, стараясь вести себя как можно тише. Кензи плюхнулась на кровать рядом с Моникой, завороженно глядя в потолок.

– Девчонки, – прошептала она, – кажется, я влюбилась в Винсента.

Остолбенев, я с отчаянным возгласом вскочила, перепрыгнув через Монику, и очутилась верхом на Кензи, схватив ее за плечи.

– Нет, нет, нет! – взмолилась я, в такт словам вжимая ее в пружинящий матрас. – Тебе нельзя в него влюбляться!

– Прости! – жалобно вздохнула Кензи. – Просто он такой… Не могу поверить… Он действительно разговаривал со мной. Как будто после нашего поцелуя с него спали какие‐то чары… – Она снова вздохнула.

Кенз слишком рано выбыла из игры.

Я спрыгнула с кровати и грозно посмотрела на Монику и Лин.

– Пожалуйста, скажите, что хоть вы ни в кого не влюбились.

Моника сморщилась.

– Не смеши меня.

– Ну, Кайл такой клевый… – сказала Лин.

– Лин! – хором взревели мы с Моникой.

Она захихикала и упала головой на подушку:

– Скорее найдите мне еще одного мальчика для поцелуев!

Я выдохнула. Настрой что надо.

Итак, одного игрока мы потеряли. Я забралась на свой матрас и повернулась к остальным спиной, Моника выключила свет. Кензи плюхнулась рядом и уткнулась мне в спину. Да, Винсент хороший парень, но как долго продлится это, прежде чем он разобьет ее сердце? Во мне кипел гнев: спасибо Уайли и моему отцу. Никому из парней нельзя доверять. Я не могла уберечь подруг от влюбленности, в моих силах было лишь быть рядом, когда она пройдет. Что же касается меня, я никогда больше не влюблюсь.

Глава пятнадцатая Утро вторника

– СЕГОДНЯ У НАС чоризо и яйца.

– Вы купили тортильи?

– Конечно. Смотри, вот же они.

Громкие голоса разрывали тишину в комнате, сопровождаемые музыкой кантри. Кензи подползла ко мне и закрыла лицо рукой.

– Боже, там что, пожар?

– Они всего лишь обсуждают завтрак, – прошептала я.

Она недовольно цокнула и придвинулась поближе ко мне, вероятно, все еще мечтая о Винсенте. Фу!

На верхнем ярусе кровати Моника жалобно застонала, и Лин закрыла ее голову подушкой. Часы показывали половину седьмого утра. Это был единственный минус ночевок у Моники. Ее мама и тетя даже не пытались вести себя хоть чуточку тише. А еще эта музыка на полную громкость… Вы серьезно? Я села в кровати, немного поморгала и окончательно проснулась. Натянув джинсы, я покинула своих ворчащих полусонных подруг.

– Ах! – воскликнула мисс Санчес, когда увидела меня.

Мы расцеловались, и с ее старшей сестрой и матерью тоже.

– Buenos dias! – сказала я, стараясь перекричать музыку, и они обе ответили мне лучезарной улыбкой.

Моника предпочитает говорить по‐английски, так что женщинам Санчес очень нравится, что я говорю по‐испански. Мисс Санчес переехала в Штаты, когда ей было восемнадцать, а ее старшая сестра и мама лишь пять лет назад, так что их английский еще хромал. Несколько минут мы болтали по‐испански, пока Моника не ввалилась, щурясь и моргая спросонья. Ее мама и тетя принялись потешаться над ней. Моника попыталась выключить радио, но бабушка звучно шлепнула ее по руке.

– Ты не расчесать свой волосы! – ругалась на нее тетя.

– Еще слишком рано, – недовольно пробурчала Моника. – Неужели мы не можем взять за правило вставать в восемь по выходным?

– Не есть выходные, – возразила бабушка. – Есть вторник.

– Но сейчас же весенние каникулы!

Она устало опустила голову на стол, и в этот момент вошли Лин и Кензи.

– Ты слишком поздно легла, – сказала ей мама. – Мы не виноваты, что ты не выспалась.

– Обожаю эту песню!

Кензи начала двигать бедрами в такт песне про девочку-провинциалку, обычно звучащей из грузовиков дальнобойщиков. Миссис Санчес пританцовывала у плиты. Она была совсем миниатюрная. Должно быть, длинные ноги достались Монике от отца. Только мы сели за стол, чтобы позавтракать, как вдруг зазвонил мой телефон, высветив неизвестный местный номер. Сначала я решила не отвечать, а затем подумала, что это мог звонить папа с нового телефона из своей квартиры. Так что мне пришлось встать и переместиться в коридор.

– Здравствуйте!

– Да, здравствуйте. Это миссис Маколли из «Бутика Клары». Могу я поговорить с Зэй Монро?

Женщина из торгового центра!

– Да это она… то есть, это я.

– Я звоню, чтобы спросить вас, сможете ли вы выйти сегодня на свой первый рабочий день?

Мое сердце екнуло.

– Этим утром? – Я посмотрела на часы, показывавшие ровно семь. – Во сколько мне подойти?

– К девяти часам. Для начала мы с вами обсудим вашу зарплату и график работы. Если условия покажутся вам приемлемыми, у нас будет час до открытия торгового центра, чтобы ознакомиться с кассовым аппаратом и заполнить необходимые документы.

Ого! Голова пошла кругом от волнения.

– Так… значит, вы берете меня?

– На испытательный срок, да.

– Спасибо вам! Договорились, я приду к девяти. Я улыбалась так, что, кажется, она заметила это даже сквозь трубку телефона.

– Очень хорошо. Прошу вас не опаздывать. До скорой встречи.

С этими словами она повесила трубку, и я, повизгивая, вбежала обратно на кухню. Под шквалом вопросов и требований доесть завтрак перед уходом я быстро умяла содержимое своей тарелки и поспешила домой, чтобы успеть принять душ и подготовиться. Когда я уходила, Зеб все еще спал, так что пришлось оставить ему и маме записку, прежде чем тихонечко закрыть дверь.

Освоить кассу оказалось несложно, и мне понравилось пиликанье сканера покупок. Честно говоря, на моей первой работе мне нравилось буквально все. Я помогла миссис Маколли распаковать новую партию товара и разместить его на прилавках и вешалках.

– Я очень щепетильно отношусь к инвентаризации и описи своих товаров, – строго сказала она. – Если что‐то будет украдено, я наверняка об этом узнаю.

Я немного помолчала и обиженно посмотрела на нее.

– Я не стану красть.

Она посмотрела мне прямо в глаза, чуть откинув назад голову.

– Сотрудница, вместо которой я взяла вас, позволяла воровать своим друзьям.

Миссис Маколли украдкой взглянула на видеокамеру, висевшую в углу помещения, я понимающе кивнула и, пытаясь прогнать обиду, сказала:

– Я этого не допущу.

Эта женщина уже обожглась однажды, поэтому не стоило принимать ее слова близко к сердцу.

– Хорошо. Иногда придется во время смены оставаться одной, и тебе будет доверено закрытие и снятие кассы. Для этого требуются зрелость, честность и ответственность.

– Да, мэм, – сказала я, мысленно представляя, как буду справляться со всеми задачами одна, испытывая гордость от этого.

Она отправилась за стойку, и я последовала ее примеру. Когда вошел покупатель, она погнала меня за кассу, и в мгновение ока я уже была на месте и улыбалась женщине с маленьким ребенком.

– Добро пожаловать в «Клару», – громко воскликнула я. – Дайте мне знать, если вам понадобится моя помощь.

Женщина кивнула и приступила к изучению товаров. Я украдкой посматривала на нее, не таращась в открытую, чтобы не напугать. Когда она выбрала все, что хотела, и понесла на кассу, руки у меня задрожали и я едва не забыла все, чему только что научилась, однако в итоге все сделала правильно. Миссис Маколли попыталась выпроводить меня на обеденный перерыв, но я огорошила ее, сказав, что не голодна. По правде говоря, с собой у меня не было ни гроша, чтобы пообедать. Желудок продолжал жалобно урчать, но я вполне могла потерпеть до прихода домой.

Компания парней бродила около нашего бутика, и я ненароком встретилась взглядом с одним из них – это был Флинн Роджерс. Я помахала ему рукой, он как будто не узнал меня и начал оглядываться, в итоге вопросительно указав пальцем на самого себя. Я усмехнулась и кивнула ему. Он сказал что‐то своим приятелям и зашел внутрь. Я заметила, что его щеки с едва заметными веснушками слегка покраснели, когда он подошел ко мне. Он довольно высокий парень. Я поймала себя на мысли, что никогда толком не обращала на него внимания.

– Привет! – сказала я. – Слышала, ты всю ночь готовился.

– Ну… – Он почесал затылок, смущенно улыбнувшись. – Так это ты была за окном?

– Ага, я и мои любопытные подружки. Удачи на прослушивании.

– Спасибо.

Миссис Маколли кашлянула и направилась в нашу сторону. Вот черт.

– Увидимся, – выпалила я.

Он понял мой намек и поспешно ретировался. Миссис Маколли с недовольным видом наблюдала за его бегством, прежде чем вернуться к своим делам. Н-да, она кремень. В два часа она отпустила меня, проинструктировав относительно завтрашнего утра. Я уходила летящей походкой, чувствуя себя как никогда взрослой и независимой. Я решила написать девчонкам о своем первом рабочем дне, прежде чем уехать с парковки.

Я: Обожаю свою работу!

Кензи: Е-е-е-ей!

Я: Где мы тусим сегодня вечером?

Моника: Без понятия, но что-нить придумаем.

Лин: *смайлик-поцелуй*

Кенз: Ребят?

Я подождала, пока она не скажет то, что хотела, и когда продолжения не последовало, у меня появилось плохое предчувствие.

Я: Пжста, скажи, что придешь. Выдержав паузу и скрипя зубами, я добавила: Можешь взять с собой Винса, если хочешь.

Кенз сразу ответила: Е-е-ей! Его не будет в городе некоторое время, но, когда он вернется, я обязательно возьму его. Спасибо!

М-да. Как раз то, что нам было нужно. Прицеп в виде парня. Стеснительного, казавшегося милым, но все же парня, с которым мы не сможем быть самими собой и который разрушит нашу девичью идиллию. С кислой миной я завела машину и прежде, чем выехать с парковки, услышала странное постукивание с одной стороны машины. Сердце застучало с бешеной скоростью, и я пулей вылетела посмотреть, в чем же дело. Боже мой. Одна покрышка сдулась! Что мне делать?

Я написала маме, и она тут же в панике перезвонила мне с работы.

– Нам не по карману новая покрышка, Зэй!

Мои глаза наполнились слезами.

– Ну извини! Как будто я специально проткнула ее!

– Я знаю. – Она вздохнула и заговорила деловым тоном. – Послушай, я не могу уйти с работы.

Я сейчас тут одна, а в печи подходит закваска. Я дам тебе номер страховой компании. Тебе нужно будет позвонить им и сообщить, где ты сейчас находишься. Они эвакуируют тебя в «Автомастерскую Руддика», и там ты скажешь, что я зайду к ним после работы и оплачу ремонт.

– Я понятия не имею, как общаться со страховой и с автомеханиками! – Я была в панике. – А что насчет папы?

– Он тоже на работе. Зандерия, мне нужно, чтобы ты была взрослой. Сейчас я вышлю тебе всю информацию. Позаботься обо всем. – На этом она повесила трубку.

Я стояла, уставившись на телефон и дрожа всем телом. Эта проблема для взрослых. Мне было неуютно. Мама прислала мне номер страховой, номер нашего полиса и телефон автомастерской. Руки дрожали, пока я набирала телефон страховой. Женщина на том конце провода с легкостью успокоила меня и сделала все сама. Она сообщила, что эвакуатор подъедет ко мне через двадцать минут. Я села в машину, раздраженная непредвиденной потерей времени, и принялась ждать эвакуатор, который вскоре появился и прицепил меня к себе. Мужчине, работавшем на нем, было далеко за сорок, он был маленький и сухой. Он казался вполне приятным, пока не указал на кабину своего тягача со словами: «Запрыгивай». Фу! В кабине пахло грязью и чем‐то кислым. Всю дорогу я провела, продумывая способы самообороны в случае, если старичок начал бы приставать ко мне. Однако он вел себя спокойно и учтиво. Когда мы подъехали к «Автомастерской Руддика», мое сердцебиение вновь участилось.

– М-м, я должна вам заплатить?

Напомню, что с собой у меня не было ни гроша.

– Нет, – сказал он. – Ваша страховка покрывает услуги эвакуатора.

Я облегченно выдохнула и поблагодарила его, прежде чем пойти в шиномонтаж. Первое, что я увидела, было знакомое лицо человека в синей кепке с логотипом мастерской и в такого же цвета спецовке на кнопках с логотипом на кармашке. Это был Джоэл, парень из школы, по слухам, наркоторговец и мой школьный проводник. Униформа подчеркивала его яркие синие глаза. Увидев, как я вошла, он на секунду замер, а затем оглянулся на двоих мужчин снаружи мастерской, возившихся с грузовиком на домкрате. Прежде, чем обернуться, он снял свою кепку и спрятал где‐то за спиной. Затем посмотрел на меня.

– Зэй Монро. – Его взгляд упал на тягач, стоявший за моей спиной. – Что же у тебя приключилось?

– Покрышка сдулась. – Я подошла к прилавку, все еще слегка дрожа. – У меня с собой ни гроша. Моя мама может зайти к вам после работы, чтобы заплатить?

Я не стала говорить ему, что у мамы с деньгами тоже не густо. Родители всегда умеют выпутываться из подобных щекотливых ситуаций, и все же меня терзало невероятное чувство вины.

– Конечно. Кэрри Монро, да?

– Ты знаешь мою маму?

Он пожал плечами.

– Она периодически к нам заходила, вот и запомнил. А с ней Зандер.

Ого, он знаком с моими родителями?

– Что ж, давай посмотрим, – с этими словами Джоэл вышел из‐за кассы.

Я последовала за ним к двери, наблюдая, как он быстро натянул рабочие брюки и пошел дальше вальяжной походкой. Он присел рядом с почти полностью сдувшейся шиной и провел по ней рукой, внимательно рассматривая ее.

– А вот и причина, – сказал он, его рука скользила по внутреннему своду покрышки. – Это шуруп. – Он торжествующе взглянул на меня. – Посмотрим, удастся ли мне его вытащить и залатать дырку. Ты можешь посидеть, пока я сбегаю за инструментами.

Я кивнула и села на бордюр, вызвав у него приступ смеха.

– Вообще‐то, я имел в виду «посидеть в машине», но я не против, если ты останешься тут, со мной.

Я почувствовала, как краснею, и кивнула ему. Да, сегодня я – сплошное несчастье. Я сидела там, чувствуя себя идиоткой, пока он бегал за инструментами. Затем я наблюдала за его работой и была впечатлена, видя, как напрягаются его бицепсы и трицепсы, пока он возился с покрышкой: поднимал машину домкратом, вытаскивал шуруп, латал дыру и заново накачивал шину. Его руки были перепачканы, а под его светлыми волосами выступали капельки пота. Он выглядел более чем привлекательно. Я бы поцеловала его. Увлекшись похотливым рассматриванием Джоэла, я подпрыгнула от неожиданности, когда он хлопнул рукой по покрышке и сказал: «Больше не сдуется». Я встала, отряхнув попу.

– Получается, нам не нужна новая покрышка?

– Не-а.

Слава богу!

– Сколько я тебе должна?

Он снова пожал плечами, доставая тряпку из кармана и рассеянно протерев руки.

– Не беспокойся об этом. Скидка по дружбе.

Чувство благодарности захлестнуло меня, и глаза снова увлажнились. Он заметил это, озабоченно посмотрев на меня.

– Ты в порядке?

Я хотела обнять его, но не стала, ведь он был на работе.

– Да, – я прокашлялась и сглотнула. – Просто у меня была тяжелая неделя. Огромное тебе спасибо, ты меня выручил.

– Только не говори моему отцу.

– Твоему отцу?

Он указал большим пальцем на вывеску.

– Владелец. Он тот еще жмот.

– Понятно.

«Автомастерская Руддика». Джоэл Руддик. Я улыбнулась.

– Это будет наш маленький секрет.

– Тогда береги себя.

На прощание он быстро, но широко улыбнулся мне, достал свою кепку и зашагал обратно в мастерскую. Я устала, но была так благодарна ему, что наконец могу позвонить маме и сообщить, что все в порядке.

Глава шестнадцатая

ВЕРНУВШИСЬ ДОМОЙ, Я НАШЛА Зебби сидящим букой на диване. Если я ничего не сделаю, он просидит так до самого конца каникул.

– Хочешь пройтись со мной до «Севен-элевен»? – спросила я.

– Эх…

– Я куплю тебе смузи.

В моей копилке еще оставалось несколько долларов мелочью. Он поднялся с дивана.

– Хорошо.

Я приготовила нам рулеты с пепперони, сыром и шпинатом, чтобы перекусить по дороге. Мой брат – настоящая бездонная бочка. Он взял себе самый большой смузи, «Смесь вкусов», и допил его до того, как мы вернулись домой. Мамы еще не было, но она должна была вот-вот вернуться. Мы оба встали как вкопанные и посмотрели на наш дом. Меня наполняло чувство страха при мысли о том, что сейчас мы покинем солнечный свет, чтобы войти в этот полумрак.

– Знаешь что? Давай‐ка потусим в скейт-парке до обеда, – предложила я.

– Серьезно? Да!

Брат радостно побежал вверх по лестнице, надел свои плоские скейтерские ботинки и схватил в охапку скейт, на котором не катался аж с осени. В этом году выдалась чертовски холодная зима, на улице было слишком много льда и слякоти, чтобы кататься на скейте. Хотя погода была безоблачной и светило солнце, в тени все еще было довольно прохладно, так что я надела толстовку с джинсами, но не удержалась и вместо кроссовок обула шлепанцы, чтобы похвастать своим лилово-бирюзовым педикюром.

Скейт-парк был переполнен, но, к счастью, Зеб нашел парочку знакомых по школе ребят, и они стали кататься вместе. Я сидела на лавочке, принимая солнечные ванны. Впервые за долгое время я чувствовала себя хорошо. Несколько парней и девчонка делали классные трюки, перепрыгивая через самую высокую рампу в парке. Зеб и его друзья остановились, чтобы понаблюдать. Я не могла оторвать взгляд от парня с длинными черными волосами в шляпе, закрывавшей лицо. На доске он контролировал каждое свое движение, и это очень заводило. Он без труда подпрыгивал так, что доска вертелась, как волчок, затем грациозно приземляясь на свое место. Когда он сделал переворот на триста шестьдесят градусов, все, включая меня, охнули. Я встала и подошла поближе, чтобы лучше видеть. Разглядев парня, я едва рот не раскрыла от удивления. Я его знаю! Это же Таро Хаттори, мы вместе ходим на английский, парень, у которого волосы вечно закрывают лицо, когда он, наклонившись, рисует. Не думала, что он способен на нечто подобное. Я решила записать небольшое видео, чтобы показать девчонкам.

Когда они остановились, чтобы передохнуть, и толпа немножко рассосалась, Таро заметил меня, и его глаза широко раскрылись от удивления. Он быстро отвел взгляд, снял шляпу, и волосы вновь закрыли большую часть его лица. Теперь он стал похож на того парня, которого я знала. Однако мы уже встретились взглядами, да и стояли слишком близко. Было бы неловко просто взять и уйти.

– Привет, Таро, – начала я. – Не знала, что ты так хорошо катаешься, это просто потрясающе.

– Спасибо, – неохотно приняв комплимент, ответил он, потупив глаза.

Мы оба молчали. У меня создалось ощущение, что ему неловко, а я этого вовсе не хотела. Я уже было собиралась развернуться и пойти обратно на лавочку, как вдруг он заговорил.

– Ты катаешься?

– Нет, – рассмеялась я. – Мой брат катается, ну, по крайне мере пытается. – Я указала в сторону Зеба.

– А пробовала когда‐нибудь?

Он поднял на меня свои выразительные глаза, и я невольно вздрогнула, будто мы прикоснулись друг к другу.

– Нет, если не считать того, что ехала по улице, сидя на скейте.

Он усмехнулся, и я не удержалась от улыбки, наконец узнав хоть немного о его характере. Мы смотрели на Зеба, безуспешно пытавшегося сделать трюк, над которым он работал уже около года.

– Я могла бы немного заплатить тебе, ну, чтобы ты научил его делать это… как бы там оно ни называлось.

– Ложный поворот на восемьдесят. Хорошо, я согласен.

– Серьезно? – продолжала улыбаться я.

– Ну, я могу попытаться.

Я отвела Таро к Зебу и познакомила их. Братишка и его друзья были заворожены тем, что к ним подошел старшеклассник, к тому же так хорошо катавшийся на скейте. Таро начал обучать их, и я наблюдала за процессом с неподдельным интересом. Впервые у Зебби получилось сделать ложный поворот, что привело зрителей в восторг. Они стукнулись кулачками с Таро, который затем сел ко мне на лавочку, наблюдая, как дети совершенствовали свежий трюк. Мне написала мама, спросила, где мы, и я ответила. Я знала, что нам нужно идти домой ужинать, но прямо сейчас не могла просто встать и уйти.

– Спасибо большое, – сказала я Таро. – Это очень мило с твоей стороны.

Он снова скромно пожал плечами, словно смущенный очередной похвалой. Зеб и его приятели разогнались по опустевшей дорожке, укатив далеко вперед, оставив нас с ним практически наедине. Я смотрела, как скейтеры сновали вверх-вниз по U-образным рампам. Затем мое внимание привлекли губы Таро, похожие на мягкое, округлое сердечко. Я была бы счастлива поцеловаться с ним, если бы он хотя бы намекнул на такую возможность, но сомневалась, что это произойдет. Я должна была сделать первый шаг. Я попыталась представить Таро в качестве автора стихов на уроках английского. Мог ли это быть он?

Телефон зазвонил, и я увидела сообщение от неизвестного номера.

Йоу, Зэй. Это Дин. Завтра вечером туса в Девоншире.

Все во мне будто перевернулось на триста шестьдесят градусов, и я тихонечко взвизгнула от радости. Не могу поверить, что он все‐таки написал мне! Моя первая настоящая вечеринка была как раз в Девоншире, в девятом классе. Это последняя настоящая ферма в нашем округе, и принадлежала она бабушке и дедушке Боди Стайна, одного из футболистов. Когда старики уезжали из города, он всегда организовывал вечеринку на заднем дворе фермы. Поскольку это была частная собственность и вокруг не было никаких соседей, можно было вовсе не бояться приезда копов.

Спасибки. Увидимся!

Пожалуй, не стоило ставить восклицательный знак. Как будто я чрезвычайно возбуждена этой новостью. Ну и пусть. Я положила телефон обратно в задний карман. Мне нужно было вернуться домой и сообщить эту новость девочкам. Я встала, чтобы попрощаться с Таро.

– Еще раз спасибо.

– Без проблем. У твоего брата талант.

Я не могла с ним не согласиться. Я позвала Зеба, и он подъехал ко мне и остановился.

– Запрыгивай, Зэй. Я подвезу тебя.

Я встала на доску и обхватила его за плечи, так мы и ехали до конца дорожки. Мы смеялись все время, а я старалась не упасть. Невероятно, во время чирлидерских выступлений я делаю вещи, требующие гораздо большей координации и подготовки, но поставьте меня на движущуюся доску, и все это куда‐то улетучивается. Когда мы уже проехали всю улицу, я вдруг поняла, что так и не спросила Таро насчет стихов, но возвращаться ради этого было бы глупо и нелепо. К тому же я не сомневалась, что вычислила, кто это, и у меня был его номер.

К тому времени, как мы добрались до квартиры, Зеб весь взмок. Мама сразу отправила его в душ, потому что воняло от него так сильно, как только может вонять от мальчика. После ужина, прежде чем Зебби успел снова развалиться на диване, я предложила ему поиграть, протянув джойстик. Мы играли в бокс, и я надрала ему задницу в двух из трех поединков. Однако стоит признать, что он оказался достойным противником, и мы успели вдоволь повеселиться.

– Слышно что‐нибудь от папы? – невзначай спросил он, переключая игры.

Мое сердце сжалось от грусти, а затем вспыхнуло от гнева.

– Нет, – отрезала я. – Но я уверена, что он скоро позвонит.

Когда улучит момент в отсутствие свой подружки. Кем бы она ни была, та женщина, с которой он решил поиграть в семью. Никаких детей. Ни ноющей жены, ни детей, о которых надо заботиться. Сплошные свобода и веселье, пока мы сидим здесь и страдаем в ожидании звонка от него. Интересно, как она выглядит? Сколько ей лет? А вдруг ему станет скучно с ней и он вспомнит о маме и о нас? Примет ли его мама назад? Хотела бы я этого? В данный момент определенно нет. Не знаю, когда я смогу простить его. Мне наплевать, увижу ли я его снова, но Зебу не все равно. Папа может игнорировать меня сколько хочет, но он не имеет права забывать о своем сыне.

После очередного раунда игры по выбору Зеба, в которой он безжалостно прикончил меня, я пошла в комнату и написала папе.

Зеб скучает по тебе. Удели ему время.

Мне было все равно, что послание звучало грубо или неуважительно. Я надеялась, что его это хоть немного позлит. Отец не отвечал. Придурок. Но затем я услышала звонок в гостиной и голос Зебби. Я приоткрыла дверь, чтобы послушать.

«Привет! Да, у меня все хорошо. Когда я смогу повидаться с тобой и посмотреть, где ты теперь живешь?.. Ясно, я понимаю». Его голос стал тише, и я скрипнула зубами. «Хорошо… я тоже тебя люблю. Пока».

Я вошла как раз в тот момент, когда он вешал трубку, расстроенно опустив плечи.

– Ему приходится работать в две смены, чтобы покрыть залог за новую квартиру, – пробормотал Зеб.

Пламя гнева мгновенно вспыхнуло в моей груди, обжигая горло, пока я не подавила это мерзкое чувство.

– Уверена, что он навестит тебя, как только у него появится свободная минутка.

Я потрепала брата по волосам.

Мама открыла дверь и пытливо улыбнулась, глядя на меня.

– Ну и как же тебе удалось поменять покрышку, не заплатив ни цента?

– Я знакома с сыном владельца, мы учимся вместе, – ответила я. – Только не говори его отцу, что он сделал это бесплатно.

На лице у мамы появилась то же выражение искренней благодарности, как и у меня ранее.

– Как прошел первый день на работе?

– Хорошо, – сказала я. – Правда, я немного устала.

Она открыла было рот, чтобы поболтать еще немного, но я развернулась и испарилась за дверью своей комнаты. Я пытаюсь не чувствовать себя виноватой, думая о том, как она смотрела на меня в надежде пообщаться, а я не захотела. Раньше мы с ней много болтали. Мне нравилось проводить время с мамой. Я любила откровенничать с ней, но сейчас это слишком тяжело. Все изменилось. Они с папой перевернули нашу жизнь. Если им можно было быть эгоистами, то почему нельзя и мне? Я надела наушники и врубила музыку на полную, разглядывая свои плакаты с дальними странами. Пришла пора отпустить прошлое.

Глава семнадцатая Вечер среды

НЕ МОГУ ПОВЕРИТЬ, что весенние каникулы уже наполовину прошли, но я с нетерпением ожидала сегодняшнего вечера. Винсент уехал в Уильямсбург с семьей до завтра, так что Кензи была в нашем полном распоряжении. Когда она начала лепетать о том, какой он хороший, я быстро заткнула ее, дав ей посмотреть видео с Таро, снятое сегодня днем, и рассказав им всю историю в подробностях.

– О’кей, это было круто! – Моника.

– Черт, а он хорош! – Лин.

– Уи-и-и! Какой же он милашка! – Кензи. – Ты поцеловала его?

– Нет. Я слишком сильно отвлеклась на сообщение от Дина.

– М-м-м… Дин.

Моника глянула на меня со своего сиденья, и я заметила это краем глаза.

– Мы с тобой поборемся, Дэшка.

– Можешь попробовать, Бэшка.

Она засмеялась, а я кивнула, продолжая следить за дорогой и искренне надеясь, что она шутит.

В девять часов, когда мы приехали, было уже темно. Пока мы парковались и продирались сквозь высокую траву, лишь огромный костер освещал нам путь. Вокруг было достаточно оживленно. Пикап Боди Стайна стоял неподалеку, под завязку забитый дровами для костра. Дверцы были распахнуты, и из колонок громыхал миксованный плейлист из кантри, хип-хопа и рока. В машине стоял еще и пивной бочонок с пластиковыми стаканчиками в придачу. Понятия не имею, как они умудрились все это достать, однако люди толпились вокруг бочонка, смеясь и крича. Я была рада, что здесь собралась почти вся наша школа. Спортсмены и двоечники, танцоры и хулиганы. Все такие разные, но в то же время одна семья. Атмосфера была приятная и располагала к веселью.

Девчонки встали в очередь за пивом, в то время как я попивала колу и взглядом искала Дина. Должно быть, он еще не приехал. Когда девочки наполнили свои стаканы, мы отошли чуть поодаль. Компания бейсболистов заметила нас и дружно завопила, наверняка они начали пить гораздо раньше нас. Кайл уже шатался.

– О нет, – прошептала я, случайно встретившись взглядом с Брентом Доджем.

Его грустное лицо озарилось при виде меня, и он трусцой направился навстречу.

– Как дела, Зэй?

– Привет, Брент. Веселишься?

– Ага. – Он нацепил свою пиктонскую бейсболку и смотрел на меня – милое детское личико. – Слушай, мы можем поговорить?

– Брент… – Я тихо вздохнула, и он непонимающе улыбнулся.

– Что такое?

– Никаких разговоров.

– Только поцелуи? – В его вопросе промелькнула надежда.

– Нет. У меня никого нет, и мне это нравится. – Я по‐дружески толкнула его руку, и он, закинув голову, уставился в звездное небо.

– Ла-а-а-а-дно.

– Привет, Брент! – К нам подскочила Кензи, уже ополовинившая стакан с пивом.

– Хей, ты, кажется, приходила на все наши игры в этом сезоне, не так ли?

– Сам знаешь, что да.

Она ни за что не пропустила бы игру своего третьего защитника. Наша команда в этом сезоне играла потрясающе. Кензи тем временем сделала еще один большой глоток.

– Ты решила напиться? – спросила я.

– Может быть.

Ее улыбка до ушей дала мне понять, что именно это она и собиралась сделать. Затем она нахмурилась.

– Хотелось бы, чтобы Винни был здесь.

– Винни, – усмехнулся Брент. – Это так мило. Он засмеялся, и Кенз толкнула его, тоже заливаясь смехом.

Довольно скоро вечеринка стала более отвязной. Весенний ветерок разносил по округе сладкий запах травки, смешанный с запахами костра и хвои. Пустые пивные банки тут и там валялись под ногами. Темнота. Музыка. Танцы. Наркотики и алкоголь. Парни и девчонки на пике эмоций. Уединение. Вот он, рецепт успешной вечеринки. Или катастрофы. Однако в данный момент я думала лишь об успехе, поскольку Дин и его друзья-футболисты наконец‐то пришли, о чем возвещали их крики. Кензи порхала повсюду, словно бабочка, стараясь пообщаться и пообниматься со всеми присутствующими. Для такой крохи у нее были достаточно крепкие объятия. Лин, Моника и я, посмеиваясь, наблюдали за ней. К счастью, она сторонилась компании, в которой стояли Сьерра и Мика с парнями из баскетбольной команды и некоторыми своими подругами с танцев. Если этой ночью она умудрится перейти им дорогу, все закончится плачевно, а, как известно, нет ничего хуже пьяных рыданий.

– Не оборачивайся, – прошептала мне Моника, поднеся свой стакан ко рту, – там Рекс Морино, и он пожирает тебя глазами.

– Черт, – прошептала я, не осмеливаясь обернуться.

– Вот ведь приставучий, – сказала Лин.

– Скажите мне, если он направится в нашу сторону, – взмолилась я.

Они обе кивнули, продолжая отхлебывать пиво и периодически посматривая в его направлении.

– Он определенно смотрит на тебя в надежде, что ты посмотришь на него, – подытожила Лин. – Знаешь, а ведь он чертовски сексуален, когда смотрит вот так.

– Давайте переместимся на другую сторону от костра, – предложила я, совершенно не интересуясь, насколько сексуально Рекс выглядел.

Я вздохнула свободнее, когда мы оказались вне его зоны досягаемости, как вдруг поняла, что мы встали прямо рядом с рыжим Флинном Роджерсом и двумя другими парнями из его группы.

– Привет, Флинн! – сказала я.

Обернувшись, он удивленно моргнул и лишь затем улыбнулся.

– О, привет. Рад видеть вас.

– У вас уже были прослушивания? – спросила я.

Он слегка поник.

– Да. Там были сотни групп, а прошли лишь десять. Не думаю, что этим ребятам пришелся по нраву наш кельтский фолк, – усмехнулся он.

– Хреново, – сказала Моника.

Флинн заправил рыжие кудри за уши.

– Хотя один чувак, что держит паб в округе, спросил, сможем ли мы сыграть у него ирландскую музыку.

– Это же круто! – подбодрила я его. – Обязательно сообщи нам, чтобы мы тоже могли прийти и послушать.

– Мне кажется, вам должен быть двадцать один год, чтобы попасть в паб, – сказал Флинн. – Хотя, может, у вас есть фальшивые паспорта?

– Не-а.

Я поморщилась и скорчила гримасу, демонстрируя свое разочарование.

Девочка из группы по имени Эми подошла к нам и обратилась к Флинну:

– Привет!

Ее глаза недобро сверкнули, когда она посмотрела на меня и девчонок, и я уже было собиралась сказать ей «Привет», как вдруг заметила Кензи около пивного бочонка и едва не закричала.

– Что она делает?

Двое футболистов держали ее на руках вверх ногами так, что был виден педикюр, и она пила прямо из крана, пока все вокруг подначивали ее криками.

– Стойка у бочки, – вздохнула Моника. – Да уж, это будет долгая ночь.

– Или очень короткая, – буркнула Лин, направившись вместе с Моникой к Кензи.

– До скорого, ребят, – сказала я Эми и Флинну. Он кивнул мне, а она проигнорировала, не сводя с него глаз.

У меня не было времени расстраиваться из‐за ее игнора, я двинулась прямо к бочке. Когда парни поставили Кензи на землю, мы попытались оттащить ее, но она вцепилась в эту дурацкую штуковину.

– Подождите! Мне надо налить себе стаканчик! – Пока она еще не валилась с ног и других симптомов также не наблюдалось, мы позволили ей налить еще. – Мне надо пи-пи. – Она начала подпрыгивать на носочках.

– Я пойду с тобой, – сказала я.

Она взяла меня за руку, и мы вместе прошли сквозь толпу за деревья. Я взяла ее стакан, и она исчезла среди стволов. Я слышала, как она негромко напевала: «Не просыхай, не просыхай», – и хихикнула. В нескольких метрах от меня из‐за деревьев вырвались клубы дыма. Я подошла поближе и увидела два темных силуэта, державших раскуренные сигареты.

– Как делишки, Зэй Монро? – спросил меня мягкий, как будто знакомый голос.

Я подошла ближе и увидела Джоэла. Квами Рассел, еще один парень из нашей школы, кивнул мне.

– Привет, – ответила я.

– Ты мне принесла пивка? – спросил Джоэл. Его короткие светлые волосы были растрепаны так, будто он целый день проходил в кепке, а затем сто раз пытался поправить их руками. Футболка хорошо сидела на нем, а вот штаны были мешковатыми и еле висели.

– Это стакан подруги, извини.

– Никаких проблем. Я все равно не пью.

Кензи, пошатываясь, вышла из‐за деревьев и рыгнула, поправляя джинсы. Подойдя ближе, она взяла меня под руку. Я передала ей стакан, и она отпила, прежде чем заметила парней.

– Эй, а я ведь знаю вас, парни!

Потешаясь, я наблюдала, как она зашагала прямо к ним, чтобы обняться. Джоэл с усмешкой посмотрел на меня через ее плечо, пока она обнимала его, и слегка погладил по спине в ответ. Квами широко раскрыл руки и ухмыльнулся, когда Кензи шмыгнула в его объятия. Он затянулся, отвернувшись от нее, чтобы выдохнуть дым.

– Можем простоять так всю ночь, если захочешь, – сказал он.

– Ты хороший обнимальщик, – пробормотала Кензи.

Я скрестила руки.

– Да, хотя у нее теперь и есть парень, она навсегда останется Разбойницей в объятьях[1].

Парни засмеялись, и я снова посмотрела на Джоэла, вспомнив, как он помог мне в мастерской. Дым от сигарет пах ужасно неприятно, но я все равно чувствовала себя комфортнее, стоя здесь, в сторонке, нежели в самой гуще вечеринки. Когда Кензи наконец наобнималась и попыталась отойти, то случайно пролила немного пива прямо на штанину Квами и охнула.

– Боже мой, Квами-и-и-и… мне так жаль!

– Ничего страшного. – Он лишь усмехнулся и снова затянулся.

Я взяла ее за руку и притянула поближе к себе, чтобы поддержать. Повисла пауза.

– Что ж, – сказала я, – увидимся позже, ребят.

Они оба кивнули, и мы ушли.

– Я та-а-ак люблю милашек, – сказала мне Кензи. – Ну знаешь, настоящих милашек?

Мне пришлось замедлить шаг, когда она положила голову мне на плечо.

– Я тоже, Кенз.

Сердцебиение участилось, когда я внезапно заметила Лин и Монику, стоявших рядом с Дином. Я ускорилась, хотя мне буквально пришлось тащить Кензи на себе.

– Приве-е-е-е-тик, Дин!

Она с ходу налетела на его широкий торс, отчего Дин слегка охнул, но тут же рассмеялся.

– Эй, красавица, посмотри‐ка на себя, – сказал он, отстранив ее на расстояние вытянутой руки, пока она глупо улыбалась ему.

– Дин такой милый, – сказала Кензи, повернувшись ко мне. – Тебе точно надо добавить его в свой список поцелуев!

Мое лицо сделалось мрачнее тучи.

– Заткнись, Кензи, – процедила я.

– В твой что? – с легкой ухмылкой покосился на меня Дин.

– Ничего…

Кензи выскочила передо мной.

– Зэй составляет список парней…

– Ничего я не составляю! – Я попыталась смеяться, как будто она несет пьяный бред, хотя на самом деле мне хотелось провалиться сквозь землю. – Нет никакого списка! – Я смотрела в надутое лицо Кензи. – Я не составляю никакого списка, Кенз.

Ее подбородок задрожал.

– Почему ты на меня кричишь?

– Я не кричу!

– Милая, идем со мной, – Моника взяла ее под руку. – Мне кажется, здесь еще есть люди, которых ты не успела обнять.

Лин огорченно взглянула на меня, прежде чем взять ее под другую руку и увести. Я не знала, из‐за меня или Кензи она расстроилась, но подруге следовало понять, насколько неловко мне было в тот момент. Лицо у меня побагровело от стыда.

Дин скрестил руки на широкой груди, когда я встретилась с ним взглядом. Это было похоже на ожидание объяснений, и мне показалось, что я должна хоть что‐то ему рассказать.

– Послушай… когда мы с Уайли расстались, мне было очень плохо и горько, а потом еще и дома на меня свалилась вся эта хрень, – Я тяжело сглотнула. – Так вот, мы с девчонками дружно решили, что хотим быть одни и веселиться и все в таком духе. Ну, знаешь, просто сходить с ума.

Он крепче сжал руки.

– Как с Рексом Морино? Тебе следует быть осторожнее.

Теперь настал мой черед скрестить руки.

– Я достаточно осторожна.

Разве кто‐то просит парня быть осторожнее, когда он играет и веселится? Почему же мне следует быть осторожной? Парням следует быть поответственнее и иметь хоть немного самоконтроля, не важно, «осторожна» девушка или нет.

Я опустила руки и потрясла кистями. Не хотелось злиться на Дина.

– Я была рада, что ты написал мне. Спасибо.

– Всегда пожалуйста, – Он провел рукой по моему подбородку. – Рад, что вы пришли.

Чем дольше я смотрела на него, тем быстрее колотилось сердце.

– Дин?

– Да?

Я должна была рискнуть. В тот момент я жалела, что не выпила пива, но раз уж я была трезвая, следовало решиться, пока храбрости было в достатке.

– Это ты написал те стихи? Которые миссис Уорфилд читала вслух на уроке?

– Про девушку с соломинкой во рту? – усмехнулся он.

– Да, те самые, – улыбнувшись, ответила я.

Он медленно помотал головой, пока я напряженно всматривалась в него, чтобы понять, лжет он или нет. Дин в свою очередь тоже изучающе смотрел на меня, пытаясь что‐то понять.

– А что такое? Они тебе понравились? – спросил он.

– Да, – тихо вымолвила я, пока Дин продолжал вглядываться в меня. – Я знаю, что ты написала тот стих о родителях.

Его лицо омрачилось, и я замерла, уставившись себе под ноги.

– Он был хорошим, Зэй. Но… Я снова подняла на него взгляд.

– Возможно, когда тебе больно, не стоит…

– Не стоит что? – Я скрипнула зубами. – Я не сделала ничего такого.

Он посмотрел в сторону, взъерошив свои волосы.

– Я этого не говорил, просто… не все же парни – козлы, правда?

– Знаю, – сказала я, смягчившись.

Погодите. А знаю ли я об этом? Ведь в последнее время я вижу один лишь негатив. Все, что мне видится, так это то, что даже такие парни, как Дин и Винсент, когда‐нибудь все равно причинят боль девушке так же, как сделал мой папа. И, возможно, я злюсь и на саму себя, потому что все еще чувствую, как меня тянет к Дину, как мне хочется его любви, даже несмотря на то, что я понимаю, сколь короткой будет она. Она не может продлиться долго. А мне все еще так хочется невозможного, и я ненавижу это чувство.

– Мне нужно проведать Кензи, – прервала я неловкую тишину.

Он кивнул, и я зашагала прочь, пытаясь погасить эмоции, что зажег во мне Дин. Это было не по плану. И мне так и не удалось выяснить, был ли он тем анонимным поэтом, хотя у него не было причины, чтобы это скрывать. Возможно, он ждал идеального момента, чтобы признаться. Эх! Как бы мне хотелось, чтобы это был он.

Медленно бредя с опущенной головой, я внезапно увидела у себя на пути пару черных ботинок и подняла глаза. Передо мной было прекрасное лицо Рекса Морино, темное, с острыми чертами. Я вся сжалась и остановилась.

– Зэй.

Голос Рекса звучал равнодушно. Безразлично. Но глаза выдавали его интерес ко мне. Я была не в настроении для этих игр.

– Ты помнишь наш танец в восьмом классе? – выпалила я.

– Что? – прищурился он.

– Наш танец в восьмом классе. Ты танцевал со мной. Помнишь? Как ты сказал, что сейчас вернешься, сбегаешь нам за напитками, а сам ушел с другой девчонкой. Помнишь?

Несколько секунд он молча смотрел на меня, а затем приподнял бровь.

– Типа да.

– Что ж, а я помню все отчетливо.

– Подожди. – Уголок его рта дернулся в попытке изобразить ухмылку. – Это все из‐за того случая? Ты пытаешься отомстить мне за то, что случилось, когда мы были детьми? За то, что я почти не помню?

– Не хочу я тебе отомстить, Рекс. Я хотела поцелуй. Точно так же, как ты хотел пообжиматься со мной на танцах, и ничего более. Не нужно усложнять. Давай двигаться дальше, хорошо?

Его взгляд потяжелел.

– Ну ты и сучка.

– А ты козел. Так что мы квиты.

Я прошла мимо, чувствуя, как тяжкий груз упал с моих плеч, позволив распрямиться. Наконец‐то я сумела растоптать эту дурацкую детскую любовь навсегда.

Лин и Кензи я нашла танцующими в толпе народа вокруг пикапа и присоединилась к ним. Некоторые ребята начали перешептываться, увидев меня. Должно быть, они заметили, как мы разговаривали с Рексом. Когда я подошла ближе к девчонкам, Лин с озабоченным видом оттащила меня в сторону.

– Слушай, только не устраивай истерику, ладно?

Я мгновенно начала психовать.

– По поводу чего?

– Кенз ужасно расстроилась, когда мы оставили тебя, она плакала, а люди подходили и спрашивали, мол, что случилось? И она говорила им, что ты злишься на нее, потому что она проболталась про твой список поцелуев.

Не-е-ет!

Лин закусила свою алую губу, а я начала истерить.

– Кому она это рассказала?

– Только… им. – Лин кивнула в сторону танцующей толпы.

Я закрыла глаза, пытаясь дышать ровнее. В той группе было по меньшей мере двадцать ребят из нашей школы. Возможно, они пропустили ее слова мимо ушей, списав все на то, что она напилась. Затем я вспомнила взгляды в мою сторону и перешептывания, и поняла, что этот вариант прогорает.

– Я сказала им, что нет никакого списка, – продолжала Лин. – Мне очень жаль. Не злись. Она не понимала, что говорит. К тому же, пусть все думают, что хотят, ведь так?

– Да, какая разница, – поддакнула я, безуспешно пытаясь плюнуть на это. – Кому какая разница?

То есть они теперь думают, что я вношу в список парней, с которыми целовалась. Что в этом такого? Я громко выдохнула, пытаясь прогнать злобу, которую я испытывала к Кенз в тот момент.

– Зэй!

Анджело Гарсия, сумасшедший парень из моей группы по английскому, рванул прямо ко мне из танцующей толпы, подхватил на руки и начал раскачивать. Я, смеясь, задрыгала ногами.

– Пусти меня!

– Не-а, не пущу, пока ты не внесешь меня в свой список.

Обхватив его за шею, я свободной рукой шлепнула его в грудь.

– Нет у меня никакого списка!

– Ой, да ладно тебе!

Он попытался поцеловать меня, но я отвернулась, так что его губы коснулись моей щеки. Я не могла удержаться от смеха, ведь он был самым настоящим клоуном.

– Девочка, за что ты так со мной?

Он улыбался мне и выглядел таким счастливым, а прядь черных волос упала на смуглый лоб. Да какого черта! Я чмокнула его в губы. Это не считалось за полноценный поцелуй, по крайней мере по правилам нашего соревнования, но ничего страшного. Он запрокинул голову назад и завыл, как койот. Я дернулась еще несколько раз, и он наконец отпустил меня и, пританцовывая, вернулся обратно в толпу.

– Это не считается, – с ухмылкой сказала Лин, скрестив руки. – Зато я поцеловалась с Боди, так что теперь я в лидерах.

– Да-да. – Я улыбнулась ей в ответ, все еще немного злясь. – Мне нужно присесть.

Лин потянулась ко мне и крепко сжала мою ладонь, прежде чем вновь присоединиться к танцующим, чтобы присматривать за Кензи. Я нашла огромный пень и села на него. Где Моника? Мои глаза сканировали толпу, пока наконец не нашли ее. Она разговаривала с Дином. Они стояли слишком близко друг к другу. Оба улыбались. Она стукнула его в мускулистое плечо, а он запрокинул голову, зайдясь хохотом. Я наблюдала за ними, замерев, словно статуя, сердце бешено стучало, а в животе все будто сжалось. Слишком много прикосновений. Когда я разговаривала с ним, он ко мне не прикасался. По коже пошли мурашки. Глаза невыносимо жгло. Мне было знакомо это чувство, но я никогда не испытывала его по отношению к подруге. Меня разрывало от зависти, и это было отвратительно.

Я хотела, чтобы это чувство поскорее ушло. Мое внимание привлекли клубы дыма из‐за деревьев, и я встала, чтобы пойти туда. Джоэл стоял один, облокотившись на дерево. Он кивнул мне в знак приветствия.

– Квами уже ушел? – спросила я, а потом проследила за направлением его взгляда и увидела, что Квами флиртует с Микой. – А!

Он сделал еще одну затяжку.

– Зачем ты куришь?

Джоэл пожал плечами.

– Это меня расслабляет. И, возможно, у меня оральная фиксация.

Я приподняла брови, а он еще раз лениво затянулся. Я подошла ближе.

– Можно мне попробовать?

Он опустил сигарету и пристально посмотрел на меня.

– Нет.

– Почему? – Странно, но меня это задело. – Боишься моих микробов?

Он скривил губы.

– Разумеется, нет. Но я не собираюсь принимать участие в растлении невинной. Даже если у нее есть пошлый список.

Его слова грянули как гром среди ясного неба. Неужели все на этой вечеринке слышали про список? Руки сжались в кулаки, я грозно шагнула вперед.

– Я хочу попробовать. Пожалуйста.

Его губы изогнулись в усмешке, и он сдался.

– Только немного. Сделай небольшой вдох.

Я приложила губы к фильтру и втянула в себя воздух через него, услышав, как горит бумага.

– У тебя классные губы, – мягко произнес Джоэл.

Его комплимент ударил в голову в тот же момент, когда удушливый дым окутал мое горло. Я наклонилась, зайдясь сильным кашлем и отчаянно пытаясь вдохнуть побольше воздуха. Во рту жгло, а вкус был отвратительный. Джоэл посмеивался, поглаживая меня по спине.

– Черт! Прошу прощения. – С этими словами он забрал у меня сигарету.

– Как ты это выдерживаешь? – спросила я, едва восстановив дыхание.

Я уперлась руками в колени и посмотрела на Джоэла мокрыми от слез глазами. Он бросил окурок и потушил его своим ботинком.

– Ко всему можно привыкнуть, Зэй. Даже к тому, что на первый взгляд не понравится. Такова человеческая натура.

Глубокая мысль. Глядя на него, я невольно затрепетала. Наконец, собравшись, я спросила:

– Ты написал те стихи на уроке английского?

– Английского? А, ты о том уроке, который я называю «тихий час». – Джоэл приподнял голову, внимательно глядя на меня. – По-твоему, я похож на поэта?

Вот черт.

– Ну, хотя ты не носишь берет, но определенно не глуп.

Он рассмеялся, обнажив два ряда белоснежных зубов.

– Тебе не стоит больше курить, – смягчившись, сказала я. – Ты испортишь свои прекрасные зубы.

Его улыбка погасла, и он вмиг сделался серьезным.

– Спасибо за заботу. Буду иметь в виду.

За этим последовала молчание, и мы оба наблюдали за вечеринкой, продолжавшейся перед нами. Я старалась не смотреть на Монику и Дина, которые до сих пор разговаривали.

– Откуда ты узнал про список? Кстати, никакого списка нет. Я не записала ни одного имени.

– У каждого есть свой список, – заметил Джоэл, – даже если он просто вот здесь. – Он пальцем указал на голову, а затем кивнул в сторону своего друга. – Мика подошла к нам и рассказала. Я сказал, что мне не интересны ее дурацкие сплетни, она расстроилась и ускакала прочь. А Квами побежал за ней, прямо как мартовский кот.

Джоэл засунул руки в карманы и облизал нижнюю губу. Я вспомнила, как он говорил про оральную фиксацию, и внезапно это стало для меня сверхважно. Он глянул в сторону и едва слышно ругнулся. Я посмотрела по направлению его взгляда и увидела шагающую к нам Сьерру. Что она делает? Ее кудри были такими прекрасными, какими моим никогда не суждено было быть. Возможно, потому, что она завивала волосы раскаленным железом, а мои были завиты матушкой-природой. Он встала напротив нас, широко улыбаясь.

– Какая интересная картина.

– Сьерра, – произнес Джоэл таким тоном, словно очень хорошо знал ее. – Чем я могу помочь?

– Просто хотела поздороваться. – Затем ее внимание переключилось на меня. – Зэй, ты слышала, что для отборочных в чирлидеры в этом году нужно будет суметь сделать переворот назад? Я помню, что в прошлом году у тебя не получалось.

Она жалостливо посмотрела на меня. Джоэл мрачно усмехнулся, глядя вниз и покачав головой.

– Ага! – Я заправила свои натуральные кудри за уши. – Мне следует поработать над этим.

Она изобразила на лице беспокойство.

– Времени у тебя не очень много. Удачи. Ой! – Она игриво коснулась моей руки. – Я слышала про твой список, плохая девочка.

Я покачала головой.

– Кензи пьяна. Нет никакого списка. Ничего похожего…

– Угу! – Сьерра картинно подмигнула мне, взмахнув длинными ресницами. – Не рекомендую добавлять Джоэла в свой список, это так, к слову. – Она приложила руку ко рту так, будто это был секрет, хотя он прекрасно все слышал. – Дыхание курильщика.

Выражение лица у Джоэла все это время оставалось абсолютно бесстрастным.

– Тебя это никогда не останавливало.

И снова я изумленно подняла брови, глядя на Сьерру. Она бы никогда не стала встречаться с таким парнем, как Джоэл, или нет? Огонек в ее взгляде, обращенном на него, наводил на размышления.

– Думай как знаешь, – бросила она.

Его волосы взметнулись, когда она резко развернулась и зашагала прочь. Я не могла оправиться от удивления и продолжала вопросительно смотреть на него.

– Ты и она? Вы знаете друг друга?

– Наши отцы были компаньонами, очень давно.

Я вспомнила о бизнесе отца Сьерры.

– Продажа машин? – спросила я.

Джоэл кивнул.

– Мой отец заправлял технической частью. Они были лучшими друзьями до того, как вместе занялись бизнесом. Отец объявил себя банкротом, когда дело прогорело. Он так и не оправился до конца. – Джоэл резко оборвал фразу, сжав зубы, как будто сказал что‐то лишнее, и прокашлялся.

Вот это да. Я не могла представить себе, насколько тяжело пришлось его отцу в этой ситуации.

– Вы с Сьеррой действительно целовались?

Он ответил без колебаний:

– В восьмом классе, да и в девятом, мы много чего делали. До той поры, пока не стало ясно, что она такой же жадный манипулятор, как и ее отец.

Я остолбенела от его открытости и прямолинейности. В отблесках пламени его глаза казались светло-голубыми.

– Зэй! – Я обернулась, увидев бегущую ко мне Лин. – Кензи становится плохо.

Тяжело вздохнув, я помахала Джоэлу на прощание.

– Удачи, – сказал он, а затем достал пачку сигарет и постучал ими по руке.

– Тебе серьезно стоит задуматься, чтобы бросить, – крикнула я ему напоследок.

– Я подумаю над этим, – ответил он, вставив еще одну сигарету между зубов. Затем достал зажигалку и закурил, а я кивнула и побежала вслед за Лин.

Моника довела Кензи до минивэна. Подруга сидела, облокотившись о бампер, бледная, словно вампир.

– Я посмотрю, есть ли в машине пакеты.

Пошарив в багажнике, я все же нашла один. Возвращаясь к девчонкам, я увидела, как рядом с нашей машиной встала другая, с опущенными окнами.

– Вечеринка продолжается? – спросил парень.

В нем я узнала одного из скейтеров в парке.

– Ага, – кивнула я.

Другое окно опустилось, я едва не охнула, увидев в нем Таро. Его взгляд плавно переместился к Кензи, которой в тот момент Моника и Лин помогали подняться.

– Похоже, вы уже уезжаете, – заключил он.

Я подошла к его окну.

– Она перебрала с алкоголем. Надо отвезти ее домой и уложить в кровать.

Таро кивнул, но, увидев нотку разочарования в его взгляде, я наклонилась в окно и легонько чмокнула его в губы. Они оказались мягкими и податливыми, как мне и мечталось. Его друзья удивленно хихикали. Когда я уже хотела отстраниться, он вдруг протянул руку к моей щеке и сильнее прижался к моим губам, приоткрыв их, чтобы наши языки могли соприкоснуться. Его друзья теперь уже зааплодировали, и после нескольких секунд наслаждения его теплотой я тихонько подалась назад.

– Спасибо за вчерашний день, – сказала я ему. Он посмотрел мне в глаза и кивнул. Я повернулась обратно к минивэну, в который уже успели забраться хихикавшие Лин и Моника.

– Боже мой, Зэй, – прошептала Лин. – Мы на секундочку отвернулись, а ты уже успела кого‐то поцеловать!

Девчонки продолжали смеяться, Кензи стонала. Я забралась внутрь и закрыла дверь.

– Ну, вы же знаете, что мой список надо периодически обновлять.

– Ой, да ладно тебе, – раздраженно сказала Моника.

Я отстегнула ремень и повернулась к ним.

– Забавно, что только у меня одной есть список. Если бы она рассказала то же самое про вас, выставив на посмешище, вы бы тоже расстроились.

– Зэй, – вмешалась Лин, – вся эта затея с соревнованием на поцелуи принадлежит тебе. Ты не можешь злиться на то, что об этом кто‐то узнал.

– Да это вовсе и не должно было быть соревнованием. Я сказала так только для того, чтобы ты присоединилась к нам и оправилась после Джона, ведь я знаю, что ты – азартный человек.

На мгновение лицо Лин исказил гнев, но она смогла удержать себя в руках.

– Что ж, кажется, это сработало.

Моника фыркнула, и я переключилась на нее.

– Вы с Дином целовались?

Мое сердце прыгало. Я страшно злилась. Интересно, много ли злобы слышалось в моем голосе.

– Нет. – Она странно посмотрела на меня. – Мне казалось, ты вполне отчетливо сказала, что он твой.

М-м-м…

– Но ты флиртовала с ним.

Теперь настал черед Моники злиться.

– Прошу прощения, но мне теперь что же, даже разговаривать с ним нельзя? Ты ничего так и не сделала, пока была с ним. А потом ты поцеловала скейтера практически с ходу. Ты не можешь застолбить всех парней.

Я обожаю, когда она начинает отчитывать кого‐то в такой манере, но только не меня.

– Девчата, – охладила нас Лин.

Я повернулась к рулю, дернув ремень сильнее чем надо. Это неправильно. Так нельзя.

– Никаких ссор, – прошептала Кензи, шурша пакетом и периодически блюя в него.

Бедная Кензи.

– Мы не можем везти ее домой в таком виде, – сказала я. – Родители убьют ее.

– Ее родители на корпоративе, ты забыла? – напомнила Лин. – Там будет только Рэй.

Это старшая сестра Кензи, студентка колледжа. Мне стало стыдно оттого, что я практически забыла весь тот разговор.

В минивэне воцарилась тишина, за исключением сухого кашля Кензи. Сначала мы отвезли домой ее, затем Лин. В результате мы с Моникой остались наедине, и в машине повисло неловкое молчание, пока мы не доехали до ее дома. Мы шепотом попрощались, и она пулей выскочила из машины. Знаю, мне следовало извиниться, но почему из всех парней на той вечеринке, среди всех, кого ей достаточно было лишь поманить пальцем, она флиртовала именно с Дином? Я не хотела, чтобы между нами встал парень. Это всегда было моим правилом номер один, но сейчас я нарушаю его. Однако и она сделала то же самое.

Домой я вернулась грустная и забралась в постель. Даже воспоминание о мягких губах Таро не могло успокоить меня. Ощущение было такое, будто все выходило из‐под контроля, а злобный голос в голове нагнетал ситуацию, нашептывая, что дальше будет только хуже.

Глава восемнадцатая Утро четверга

СЕГОДНЯ Я ВПЕРВЫЕ РАБОТАЮ ОДНА. Мне нравится, что миссис Маколли дает мне столько свободы, но я все еще чувствовала себя довольно мерзко после вчерашнего. Обычно мы с девчонками начинали писать друг другу всякую ерунду с самого утра, сегодня же утром меня встретила полная тишина. Спустя час после начала смены я получила сообщение от Кензи.

Кензи: Прости меня, Зэй. Все утро я как разбитое корыто. Постоянно плачу. Никогда в жизни так не напивалась. Я даже не помню, что вчера наговорила, но Лин напомнила. Я ЗНАЮ, что нет никакого списка. Моника сказала, ты жутко разозлилась. Что я могу сделать, чтобы загладить свою вину?

Мое сердце сжалось, и извинение Кензи частично рассеяло тьму вокруг меня.

Я: Я не сержусь на тебя. Все наладится. Давай просто забудем. Вчера я была не в духе.

Надеюсь, Лин и Моника тоже поверят, что я раскаиваюсь.

«Люблю тебя», – написала Кензи.

И я тебя.

Снаружи магазинчика, из торгового центра, до меня донесся шум. Крики и смех каких‐то развязных парней. От одного из этих голосов по спине пробежали мурашки. Я с ужасом увидела троих парней, проходивших мимо и зубоскаливших над всем, что попадалось им на глаза. Самый крупный из них, заметив меня, слегка подтолкнул своих приятелей, указывая в мою сторону. У меня скрутило живот. Это был Руб – дружок Уайли, которого я надеялась не видеть больше никогда. Скверное предчувствие зародилось в душе в тот момент, когда он и его приятели остановились напротив входа в магазинчик. Их я не знала, но они вели себя также хамовато, когда вошли внутрь и стали трогать шарфики и сережки с перышками. Я хотела сказать им, чтобы убирались вон, но решила промолчать и сделать вид, что мне все равно. Руб тоже времени даром не терял и направился прямо к стойке. Не сомневаюсь, он прекрасно понимал, как некомфортно мне от его присутствия, и уверена, что он смаковал этот момент. С ухмылкой до ушей он облокотился на стойку так, будто бы магазин принадлежал ему. Его друзья подтянулись к нему и встали по бокам, продолжая хватать все, что лежало на витрине. Я ненавидела себя за то, что в тот момент стояла как вкопанная и ничего не делала. За их спинами шумела другая компания парней, проходивших мимо.

– Ну ты и учудила с Уайли, – начал Руб. – Не думал, что ты такая хладнокровная.

Его друзья презрительно смотрели на меня.

– Неужели? И что же такого я ему сделала? – спросила я. – А насчет хладнокровной ты прав.

– Не прибедняйся, – продолжал он. – Что за телка морочит парню голову целый год и при этом даже толком не спит с ним? Да еще не отпускает его тусить с друзьями и не разрешает делать вообще ничего? Чертова собственница, вот ты кто. Но не переживай, сейчас он наконец‐то развлекается на полную катушку.

Его друзья захохотали. В висках у меня стучала кровь, и я даже не могла проглотить комок, образовавшийся в горле.

– Ребята, мне кажется, вам пора.

Ответом мне послужил утробный смех Руба, ясно говоривший: заставь меня.

– Как делишки, Руб? – раздался голос позади этих трех мерзавцев.

Руб и двое его подхалимов повернулись, опешив при виде Джоэла Руддика. Он был вместе с Квами и парнем постарше, которого я не знала. В магазине мгновенно воцарилась напряженная атмосфера, своеобразная битва взглядов трое на трое. Джоэл и Квами всегда казались мне такими спокойными, но сейчас их лица были жесткими. О черт! Я выбежала из‐за стойки, готовая закричать что есть мочи, чтобы они все немедленно убирались из магазина. Я не собиралась потерять работу из‐за намечавшейся идиотской драки. Однако далее произошло то, чего я не могла предвидеть. Внезапно Руб оставил свою задиристость и стал неуклюжим плюшевым медвежонком.

– Хей, как дела, приятель? – Он даже выдавил из себя улыбку. – Ты ведь Джоэл, не так ли? Да, помню тебя. С твоим братом, Маркусом, я, кстати, тоже знаком.

Джоэл продолжал сверлить его взглядом, на его лице не было и намека на улыбку. Он и его друзья выглядели в точности как гангстеры, при виде которых ребята из «Хиллсайда» в мгновение ока растеряли всю свою заносчивость. Квами и другой парень продолжали напряженно смотреть на них, когда Джоэл вдруг обратился ко мне.

– Как у тебя дела? Все в порядке?

– Да, – на автомате ответила я.

Мне не хотелось проявлять слабость и открыто жаловаться на Руба, к тому же в этом не было смысла – он и так прекрасно все понимал.

– До встречи, приятель, – с этими словами Джоэл вновь посмотрел на Руба, но не двинулся с места, как и его друзья.

– Да, точняк, до встречи, – сказал Руб, уловив намек, и гордой походкой зашагал к выходу так, будто это не его только что выставили за дверь.

Друзья последовали его примеру, недовольно озираясь, но не посмев проронить ни слова. Квами и другой парень пошли за ними к выходу, словно охрана, чтобы проследить, что они точно убрались вон. Я наконец смогла выдохнуть и вместе с этим бросила длинное проклятие вслед Рубу, которое все это время вертелось у меня на языке. Джоэл улыбнулся.

– Готов поспорить, ты смогла бы увырубить этого придурка сама, если бы захотела. Один быстрый удар в челюсть уложил бы даже такого здоровяка, как он.

Я попыталась выдавить из себя улыбку, но все еще чувствовала себя скверно.

– Он – друг моего бывшего…

– Я знаю, – быстро перебил меня Джоэл.

Откуда он это знал?

– Оу, – я сглотнула. – Что ж, спасибо. На этой неделе ты уже второй раз выручаешь меня.

– Я просто неравнодушный прохожий, – непринужденно пожал он плечами.

Эта фраза развеселила меня, и его друзья в этот момент вернулись к нам.

– Ну хватит, необязательно же так громко смеяться, – сказал Джоэл с усмешкой. – Береги себя.

Кивнув, он отошел от стойки и направился к выходу, позволив мне вернуться к работе. Пока он неспешно шел к выходу, я успела толком его рассмотреть. Бейсбольная кепка козырьком назад, белая футболка, мешковатые джинсы и огромные теннисные кроссовки. Я решила сопоставить все, что мне было известно о нем. Руб сказал, что знает его брата Маркуса, который наверняка уже окончил школу. Руб выглядел почти напуганным. Может, Джоэл и вправду торговал наркотиками? Это не важно, я была благодарна ему за то, что он вступился за меня. Стыдно признать, но я и вправду боялась Руба, ведь он никогда не скрывал своего негативного отношения ко мне и вдобавок был совершенно непредсказуем. Если до этого мне казалось, что я была на пределе, то после этой ситуации поняла, что это были еще цветочки.

За два часа до конца смены я была приятно удивлена, увидев Зеба на пороге магазинчика. При виде него весь негатив в моей душе окончательно рассеялся. Затем я увидела, что он был в компании двух ребят из нашего старого района: того приставучего придурка Роба и другого мальчика-забияки. Это еще что такое?

– Кто же привез тебя сюда? – прошептала я, притянув Зебби к себе.

– Мама Роба.

– Так вы с Робом снова дружите?

– Ага. Он ведет себя хорошо, с тех пор как ты осадила его.

Мальчики такие странные. Я дала Зебу легкий подзатыльник и отправила его обратно к друзьям. Они подошли к угловой витрине, где лежали всякие безделушки и брелоки с ругательствами и скользкими фразами. Все трое начали смеяться как угорелые. Я подумала было выставить их, однако остановила себя. В этом не было ничего такого, к тому же мне не хотелось смущать брата перед друзьями. Открывая коробку с ценниками для распродажи, я вдруг поняла, что стало подозрительно тихо. Выглянув из‐за стойки, я с ужасом увидела, как Зеб и Роб набивают карманы какими‐то блестяшками. В ту же секунду все трое мальчишек заметили, что я смотрю на них, и замерли. Мальчик, которого я не знала, поднял руки вверх, отрицательно качая головой. Я вся вскипела, в сердце бурлила жуткая злость. Я едва удержалась, чтобы не перемахнуть через зал и с дьявольским криком наброситься на них. Вместо этого я стояла не шелохнувшись.

– Ну‐ка быстро, вы оба, положили все на место, – жутким голосом скомандовала я.

Меня вновь затрясло, как и прошлой ночью. Я с трудом контролировала себя. Роб смотрел на меня пустым взглядом, будто не понимал, о чем это я, но перекошенное лицо Зеба полностью выдало его. Трясущейся рукой он достал из кармана небольшую бляшку. Роб жестко посмотрел на него.

– Теперь ты, – рявкнула я ему.

Шумно выдохнув, Роб тоже достал бляшку и прикрепил ее обратно на намагниченный стенд. Я медленно вышла из‐за стойки, чтобы поравняться с ним, на ходу доставая телефон.

– Номер твоей мамы, – обратилась я к Робу. Крошечные веснушки на его лице побледнели.

– Я… я… это была его идея! – пальцем указал он на Зеба.

Ну конечно. Хорошая попытка. Однако, когда я взглянула на Зеба, он судорожно сглотнул. Его глаза широко раскрылись от ужаса и стали влажными. Он силился не заплакать, и в этот момент я поняла, что Роб не лгал. Страх и ужас обуяли меня, будто мой маленький братишка упал в пропасть, откуда я не смогу его достать. Я ткнула указательным пальцем в Роба и другого мальчику.

– Уходите. Скажи своей маме, что я сама отвезу Зебедайю домой.

– Ты расскажешь ей? – прохныкал Роб.

Я колебалась. Было бы правильно рассказать все его маме, и нашей маме тоже, но мысль об этом была невыносима. Потому что это была идея Зебби. Моего милого не такого уж невинного Зеба.

– Нет, – ответила я. – А теперь проваливайте.

Мальчики выбежали из магазина, и стоило им только скрыться за углом, как Зеб отпустил голову и зашелся слезами. Я указала ему на стул за стойкой.

– Сиди там, пока не закончится моя смена.

Собравшись с силами, он выполнил мой приказ и отправился за стойку. Обхватив тощие колени и опустив голову, он продолжал всхлипывать. Мое сердце разрывалось сильнее, чем обычно. Мне не оставалось ничего иного, кроме как винить во всем родителей. Все началось именно с них. В особенности с моего глупого, эгоистичного и изменяющего отца.

Я машинально ходила по магазину, помогая клиентам с выбором и благодаря бога за то, что никого не было внутри, когда случилось это безобразие. Я молилась, чтобы охрана торгового центра или миссис Маколли не взялись просматривать пленку записи с камер видеонаблюдения. Я почувствовала облегчение, когда моя сменщица, девочка из Университета Джорджа Мейсона, наконец пришла. Уходя, я нащупала в кармане купон, который сегодня раздали всем сотрудникам торгового центра: бесплатный кренделек от «Дядюшки Эндрю». Я остановилась напротив кондитерской и взяла миндальный – любимый вкус Зеба. Я не смотрела на брата, но боковым зрением видела, как он утирал нос и глаза рукавом. В тишине мы вышли из торгового центра и сели в минивэн. Я положила крендель ему на колено. Он посмотрел на меня в полном замешательстве.

– Это тебе.

– Что? За что? Я не могу его принять.

Я повернулась к нему, взяв за руку.

– Я люблю тебя, Зебби, – сказала я, тяжело сглотнув. – Ты хороший мальчик, который совершил плохой поступок. Но если бы кто‐то еще в тот момент был внутри, сейчас ты бы уже ехал с полицейскими. Я хочу, чтобы ты хорошенько подумал над этим.

Его лицо скривилось, и я обняла брата, прижав к себе что есть мочи. Из его груди вырвался протяжный печальный стон. Я понимала муки Зеба, потому что его боль была моей, а моя – его.

– Я никому ничего не расскажу, – сказала я. – Я лишь хочу, чтобы ты усвоил этот урок. Ты сможешь? Ты обещаешь, что это больше никогда не повторится?

– Да. – Он икнул. – Мне очень жаль.

– Знаю.

Я отпустила его и вытерла лицо, а потом, тяжело вздохнув, завела машину.

– Можешь съесть свой крендель.

Мне бы хотелось оградить брата от соблазнов и принимать все решения за него – правильные решения, которые ни я, ни наши родители не смогли принять для себя. Я не хотела, чтобы он страдал, и ужасно мучилась из‐за того, что понимала: мне не всегда удастся уберечь его. Почему жизнь так сурова и так сложна?

Глава девятнадцатая Вечер четверга

МОЙ ТЕЛЕФОН ЗАТРЕНЬКАЛ, когда мы с Зебом сидели на диване. Он все еще отходил от произошедшего в бутике. Это было сообщение от Лин.

Вечеринка на Дельфиньем пляже. Хочешь пойти?

Я почувствовала себя лучше, увидев сообщение. От них с Моникой не было ничего слышно целый день, они вяло отвечали на мои сообщения о том, что случилось сегодня с Рубом и Джоэлом. Я знала, что они все еще сердились на меня, но, возможно, этот вечер помог бы нам воссоединиться вновь и все забыть.

Дельфиний пляж был не совсем пляжем. Так назывался берег местного озера, с завезенным для искусственного пляжа песком. Он относился к территории школы «Гаррисон Хай», также соперничавшей с нашей, но не так рьяно, как «Хиллсайд». У Лин в «Гаррисон» были знакомые ребята, с которыми она вместе ходила на занятия по гимнастике. Прежде чем дать согласие, нужно было разведать обстановку.

Я: Моника все еще злится на меня?

Лин: Нет. Она уже отошла. А ты?

Я: Ага.

Лин: Ты будешь злиться, если она опять заговорит с Дином?

На этом моменте я призадумалась.

Я: Он ей нравится?

Мое сердце билось сильнее с каждой секундой ожидания ответа.

Лин: Не знаю.

Она лгала. Наверняка знала, но не хотела в это влезать. Дин определенно нравился Монике. Ну и пусть.

Я: Увидимся вечером.

Как раз в этот момент зазвонил телефон Зеба.

– Это папа!

Его лицо засияло так, что мне стало не по себе, но их разговор закончился полным восторгом брата и радостным вскидыванием рук.

– Папа заберет нас в шесть и сводит в ресторан и лазерный тир!

Что за чушь? Когда это папа водил нас по ресторанам и всяким развлекаловкам? Я не могла припомнить ничего подобного, а даже если такое случалось, то наверняка это была идея мамы. Откуда у него вдруг появились деньги? Занял у своей девушки? Я попыталась представить себя веселящейся вместе с папой, но картина мне не понравилась.

– Извини, Зеб. У меня уже есть планы на вечер. Но вы там все равно повеселитесь как следует.

Его лицо потускнело, но лишь на долю секунды. Им будет полезно провести вечер «в мужской компании». Я не хотела, чтобы Зеб ненавидел отца так же, как и я. Не хотела, чтобы он испытывал те же отрицательные эмоции.

Должно быть, мама услышала радостные вопли Зеба, поскольку вскоре вышла к нам из своей комнаты. Глаза у нее сильно покраснели. На нее было больно смотреть.

– Как твоя работа? – спросила она.

– На работе все хорошо, – солгала я. – Я подвезла Зеба домой, мы встретились, как раз когда моя смена подходила к концу.

– Хорошо. Я так и знала. Раз уж он тоже поехал в торговый центр, то вы не могли не встретиться.

Я заметила, как Зеб смотрел на меня, опасаясь, не нарушу ли я данное ему слово.

– Зеб собирается поужинать с папой, а я съезжу потусуюсь с девчонками.

– Вот как.

Пока Зеб в деталях рассказывал ей о предстоящем вечере, я отвернулась и написала папе: Я сегодня не смогу.

Зандерия, пожалуйста, приходи. Я хочу увидеться с тобой.

Я отвернулась от внимательного взгляда Зеба, почувствовав, что не владею собой. Хотела бы я, чтобы папа вел себя как злодей, коим он и являлся, а не притворялся добрым и заботливым. Выйдя из комнаты, я напечатала ответ:

У меня уже есть планы. Спасибо, что заберешь Зеба. Я тяжело сглотнула, пытаясь подавить желание

заплакать. Я скучаю по нашей семье. Мне тошно от этого жуткого чувства, что ничего не вернуть.

– Хорошо, – сказала мама нам обоим.

В ее голосе звучала нотка облегчения, а также грусти от того, что она весь вечер проведет в одиночестве. Направляясь в комнату, чтобы собираться, я услышала, как на мамин телефон, лежавший на тумбочке, пришло сообщение. Я посмотрела на экран и увидела, что это от папы.

Ты должна поговорить с Зэй. Я больше не могу мириться с ее отношением.

С моим отношением? Можешь забыть об этом. Я положила телефон обратно на тумбочку, пошла в комнату, хлопнула дверью и включила музыку насколько можно громко, чтобы не потревожить соседей.

За десять минут до того, как отец должен был приехать за Зебби, я обняла братишку.

– Повеселись, – напутствовала я его.

– Ты не задержишься, чтобы повидаться с папой хоть на минутку? – спросил он.

Я чувствовала на себе мамин взгляд, но смотрела на Зеба и выдавила с притворным сожалением:

– Нет. Мне надо бежать, иначе я опоздаю.

Я схватила сумку и выскочила из квартиры, прежде чем кто‐то из них заставил меня почувствовать себя еще хуже, чем в тот момент.

Самое время было забрать девчонок, встретиться с ребятами из «Гаррисон» и получить мой поцелуй. Между нами будто кошка пробежала после вечеринки в Девоншире прошлой ночью, но сегодня все должно было пройти лучше, поскольку там нас практически никто не знал. И там не должно было быть Дина. И, если уж мне совсем повезет, Моника западет на парня из «Гаррисона» и успокоится окончательно. К счастью, погода сегодня подходила для того, чтобы я смогла надеть узкие джинсы капри и новенькую рубашку, слегка сползавшую с плеч. Увы, я была немного раздосадована, когда приехала к Кензи и увидела с ней Винсента. Я совершенно забыла о том, что он вернулся, и о своем предложении взять его с собой. После наших объятий у подруги на глаза навернулись слезы, как у нашкодившего щенка. Я улыбнулась ей, помогая расслабиться и не чувствовать себя виноватой. Они вдвоем сели на заднее сиденье минивэна, держась за руки и перешептываясь, словно находились в своем непостижимом постороннему мире. Я ворчала по поводу машин перед нами, ехавших слишком медленно, и по поводу того, что мы собрали буквально все светофоры по пути. Наконец я с силой надавила на клаксон.

– В чем дело? – спросила Моника, сидевшая справа от меня на пассажирском сиденье.

– Ни в чем, – солгала я.

В такие моменты мы обычно включаем музыку на всю катушку и начинаем дурачиться, но мне не хотелось делать это, когда в машине находился кто‐то помимо нас. Не то чтобы Вин нас осуждал, однако сам факт наличия пениса в салоне делал меня хмурой Лин подалась вперед со своего места. Я мельком оценила ее отличный «кошачий» макияж и алую помаду в зеркале заднего вида.

– Паркер будет здесь сегодня, – сказала она.

– Ого! – Моника хлопнула в ладоши. – Тот красавчик из твоей секции?

Мы много слышали об этом парне-гимнасте, но воочию никогда его не видели.

– Да, и он чертовски хорош, говорю вам. Он участвует в национальных соревнованиях. В любом случае он всегда флиртовал со мной, даже когда я была с Джоном. Посмотрим, сохранится ли его интерес ко мне теперь, когда я одна.

– Он будет дураком, если нет, – сказала Моника, и я была с ней абсолютно солидарна, однако, увы, такова природа мужчин. Недоступная девушка всегда более желанна для них.

Я припарковалась на крошечном пятачке, окруженном деревьями, и мы пошли по тропинке к пляжу. Сбросив обувь, мы с удовольствием погрузили ноги в песок. К тому моменту уже смеркалось, но все еще было несложно рассмотреть лица людей, однако скоро должно было стать совсем темно. Мне сразу бросилось в глаза, что все девушки из «Гаррисона» были в длинных весенних платьях, как будто только что вернулись из церкви. А мы… выглядели совсем иначе и мгновенно привлекли внимание большого количества народа. Я почувствовала себя едва ли не знаменитостью. Затем одна из девушек крикнула: «Лин!» – и побежала к нам. Еще одна девушка и невысокий мускулистый парень последовали за ней. Лин познакомила нас, и я вновь мгновенно позабыла все имена, кроме имени Паркера, который оказался и впрямь таким хорошеньким, каким его описала наша подруга. Он был, пожалуй, лишь на дюйм выше нее, но широченные плечи и мощные руки с лихвой компенсировали небольшой рост. Он обнял Лин с радостной улыбкой на лице, и Моника взглядом сказала мне: «Да, он точно в нее влюблен». Я поиграла бровями в знак согласия. Лин сегодня повезло.

Кензи и Винсент покинули нас и спустились к воде вместе. Я пыталась не грустить. Знаю-знаю, стоило порадоваться за подругу. Действительно, сложно было оставаться равнодушной, глядя, как Винсент нежно придерживал ее за талию, пытаясь защитить от всего мира, но мне виделись лишь потенциальная угроза разбитого сердца и постепенное отдаление подруги от нас, поэтому я отвернулась и последовала за Лин в самую гущу народа. Девочки в платьях оказались довольно приятными. По крайней мере, они были гораздо дружелюбнее, чем девушки из «Хиллсайд Хай». Они предложили угостить нас напитками, но я отказалась, потому что была за рулем. Мои глаза сканировали парней, отметая тех, кто пришел с девушкой, и тех, кто уже успел положить на кого‐то глаз, оставляя лишь подходящих мне кандидатов. Я заметила, что Моника присматривается к шумной компании за столиком для пикника, но мне они показались мелкими сошками: все были одеты в рубашки поло и обвешаны кучей ненужных побрякушек. Этого стоило ожидать. Так, хватит. Не стоит быть слишком придирчивой, в конце концов я ведь не бойфренда себе выбираю, а всего лишь парочку приятных губ.

Когда солнце наконец опустилось достаточно низко и достаточное количество пива уже было выпито, вокруг стало несколько оживленнее. Кто‐то подключил телефон к портативной аудиосистеме, и на весь пляж загремел добротный панк-рок. Смех, ровная гладь озера и два пьяных парня, бившихся головами друг о друга, как сумасшедшие, посреди всего этого. Винсент пошел к стойке с напитками. Кензи осталась со мной и Моникой. Лин и Паркер заняли небольшую скамейку, сидели лицом к лицу и разговаривали. Моника легонько ткнула меня, и я заметила приближавшуюся к нам компанию из трех парней с пивными банками в руках. Их лощеные лица источали безграничную самоуверенность.

– Привет-привет, – начал высокий блондин. – Меня зовут Рэнджер.

– Привет, – ответила Моника. – Я Моника, а это Зэй и Кензи.

Рэнджер указал на невероятно высокого худого парня с короткой стрижкой:

– Это Арик.

Затем настал черед холеного, типично американского парня с аккуратно уложенными каштановыми волосами.

– А это Бауэр.

Я помахала им рукой и улыбнулась.

– Из какой вы школы? – поинтересовался Бауэр.

– «Пиктон», – ответила я.

Все трое отреагировали с неподдельным удивлением – поднятые брови и вопросительные взгляды говорили сами за себя.

– А что? – спросила Моника.

– Не думал, что в «Пиктоне» есть классные девчонки, – усмехнулся Арик.

Пришел наш черед насмешек.

– Сюрприз, – съязвила Моника, ничуть не изменившись в лице.

Я довольно хихикнула.

Бауэр слегка толкнул Арика, процедив сквозь зубы: «Идиот».

– А что? – продолжал Арик, потягивая пиво. – Я думал, «Пиктон» – это что‐то вроде гетто…

– Хватит! – Моника жестом вытянутой ладони остановила его, и мне захотелось посмотреть, как она уделает Арика в своей латиноамериканской манере.

– Серьезно, чувак, – вмешался Рэнджер. – Просто заткнись.

– Простите! Я не хотел показаться козлом.

С этими словами Арик смял свою банку и отшвырнул ее далеко в сторону деревьев. Девчата из «Пиктона» не очень любят тех, кто мусорит. Затем он посмотрел на Кензи.

– Ты очень милая.

– М-м, спасибо.

Она украдкой покосилась в сторону, где сейчас должен был быть Вин.

Арик продолжал смотреть на нее и внезапно задал ей обескураживающий вопрос.

– Слушай, а ты вообще кто?

Я съежилась так сильно, что мне показалось, будто я защемила себе нерв на спине.

– Какого хрена? – вступила Моника, положив руку на бедро.

– Что? – спросил парень, глупо улыбаясь.

Его друзья смущенно закрыли лица руками и взвыли. Кензи же усилием изобразила улыбку на лице и посмотрела на него. Он спрашивал ее о национальности. Это был далеко не первый раз, когда я слышала, как кто‐то спрашивает ее об этом, и всякий раз жутко злилась. Я уже было собиралась сказать ему, чтобы он шел куда подальше вместе со своими вопросами, как вдруг Кензи гордо подняла крошечный подбородок.

– Цисгендерная женщина, – ответила она. – Американка. А ты?

Я сдержала горделивый смешок, двое других парней оценили ее ответ усмешкой, Арик же виновато скрестил руки.

– Нет, я в том смысле…

– Я знаю, что ты имел в виду.

Натянутая улыбка исчезла с ее лица. Я знала, что она не стыдилась своего межрасового происхождения, просто сейчас была не в настроении объяснять все этому идиоту. Мне захотелось немедленно обнять ее и успокоить, до того грозно она выглядела.

– Понятно, – протянул он, наконец поняв, что Кензи не намерена вдаваться в подробности.

– Сходи‐ка нам еще за пивом. – Бауэр подтолкнул Арика, и тот зашагал прочь, радуясь выходу из неловкого положения.

Рэнджер и Бауэр встали рядом друг с другом.

– Извините за это, – начал Рэнджер. – У него кое‐чего не хватает вот тут.

С этими словами он постучал по лбу. Кензи пожала плечами, однако неловкость все еще витала в воздухе.

– Ты в порядке? – шепотом спросила я.

Она посмотрела за мою спину и сдержанно кивнула.

– Вон идет Вин. Мне нужно прогуляться.

Мы с Моникой наблюдали, как она уходила, взяв банку пива у Винсента и сжав его руку в своей, пока они не исчезли где‐то среди деревьев. Моника сделала глоток своего напитка и взглядом спросила меня, все ли в порядке. Если бы я захотела сейчас же уйти, она бы ушла вместе со мной. Я слегка пожала плечами, поморщилась и кивнула. Она кивнула в ответ, дав понять, что решение за мной. Я взглянула на двоих парней.

– Да уж, мне не очень хочется тусить с вашим другом. Без обид, ребята.

– М-да, он умеет все испортить, – признал Рэнджер. – Я напишу ему и скажу, чтобы не приходил.

Он тут же достал свой телефон, и спустя несколько секунд улыбкой дал нам понять, что дело сделано.

– Надеюсь, вы не будете судить нас по его поведению. – Бауэр слегка подтолкнул меня и невинно улыбнулся, в то время как прядь волос упала ему на лоб. Худшее было уже позади, оставив после себя лишь небольшую тень дискомфорта.

– А вы, ребята, занимаетесь спортом? – спросила Моника, предварительно откашлявшись.

– Обычный футбол и американский футбол, – ответил Бауэр, указывая пальцем на себя и Рэнджера. – Мы оба занимаемся и тем, и тем.

– А мы в команде поддержки, – вставила я.

– Ого, круто, – улыбнулся Бауэр. – Во время следующего сезона будем выискивать вас, чтобы поздороваться.

С уходом Арика разговор стал складываться гораздо проще, и, к счастью, он так и не вернулся. Рэнджер проявлял симпатию к Монике, а Бауэр – ко мне. Он совершенно не подходил на роль парня, с которым я могла часто зависать, весь какой‐то зажатый, сложно было сказать, что у него на уме. И все же его хотелось поцеловать, а это было главным критерием. Я ощутила его волнение, когда он, кивнув в сторону деревьев, сказал:

– Давай поговорим там, тут слишком шумно.

Я понимающе посмотрела на него.

– Там потише, да?

Он кивнул и уверенно зашагал в заданном направлении, не сомневаясь, что я последую за ним. И я последовала, но прежде переглянулась с Моникой, подмигнувшей мне. Мне стало немного не по себе, когда мы скрылись от взглядов людей и остались наедине. Это оказалось совсем не так, как если бы со мной был парень из «Пиктона», с которым я вижусь каждый день. Нет, сейчас все было совсем иначе. Я совершенно не знала этого парня. Возможно, все дело в неприятном осадке, оставшемся после разговора с Ариком. Я попыталась встряхнуться и развеселиться, но неловкость никак не уходила. Когда Бауэр попытался пойти еще дальше, я взяла его за руку и остановила.

– Мы достаточно далеко.

Сердце тяжело билось. Помни, это всего лишь поцелуй. Сделай дело и уходи. Бауэр подошел ко мне, уверенно глядя прямо в глаза, недолго думая, обхватил рукой мой затылок и начал целовать в губы так жестко, как меня еще никогда не целовали. Мои ладони уперлись ему в грудь, когда он прижал меня спиной к дереву. Он держал меня так крепко и так сильно прижимался своим ртом к моему, что мне показалось, будто он даже не замечал моих попыток сопротивляться. Он просто страстный парень, успокаивала я себя. Без паники. Я попыталась немного освободиться и ответить на его поцелуй, но он продолжал напирать. Ему хотелось контролировать процесс, что обычно мне нравилось и даже казалось сексуальным, но в этот раз все было иначе. Затем в мгновение ока его рука оказалась под моей рубашкой, ладонь скользила по голому телу вниз, в джинсы. К счастью, они были слишком узкие, и в них не так‐то просто было забраться. Я начала извиваться, почувствовав, что он пытается расстегнуть пуговицу штанов, и наконец смогла отдернуть от него голову, хотя он по‐прежнему придерживал меня рукой за затылок.

– Вау, – сказал я. – Всего лишь поцелуй.

– Что? – недобро усмехнулся он. – Почему?

Почему он смеется? Можно подумать, что фраза «Всего лишь поцелуй» для него была самой абсурдной на свете.

– Потому что это все, чего я хотела.

Бр-р-р. Я попыталась оттолкнуть его, но он обхватил меня обеими руками, тяжело дыша мне в шею.

– Просто расслабься, – сказал он.

– Мне уже хватит, – продолжала я. – Извини. Какого черта я извиняюсь?

– Почему? – снова спросил он, не отпуская меня. – Ну давай, красавица. – Он снова нервно усмехнулся.

Его руки, обвитые вокруг моего тела, закрались ко мне под рубашку и блуждали по моей обнаженной спине, и он опять тянулся губами к моим. Нет уж. Я толкнула его, получив толчок в ответ, от чего еще плотнее прильнула к древесной коре.

– Пусти меня.

Я всеми силами пыталась отпихнуть Бауэра. В лунном свете я разглядела удивленное выражение его лица. Он не мог поверить в происходящее.

– Парень, успокойся.

Он убрал руки с моей спины и схватил за запястья. Я попыталась освободиться и взвыла, когда он усилил хватку. Жгучая боль охватила руки, и я захныкала, продолжая попытки врываться из его лап.

– Потерпи секундочку! – усмехнулся он, обнажив зубы и глядя на меня так, будто я делала что‐то неразумное.

– Эй!

Спокойный мужской голос донесся из‐за деревьев, и Бауэр отпустил мои запястья, увидев Винсента и Кензи, вышедших к нам из темноты. Боже, как же мне захотелось рвануть к ним в ту же секунду. Вин смотрел прямо на меня и говорил твердым, вежливым тоном.

– Ты в порядке, Зэй?

– Да.

Я отшатнулась от Бауэра, потирая запястья.

– С чего бы ей не быть в порядке? – спросил как ни в чем не бывало Бауэр. – Просто поцелуй, так ведь?

Он посмотрел на меня, и в свете луны я увидела одновременно просьбу и угрозу в его взгляде. Мне хотелось просто поскорее убраться подальше от него.

– Пойдем, – сказала я Винсенту и Кенз.

Я вышла из чащи дрожа, и первое, что увидела, была Лин, сидевшая на коленях у Паркера и целовавшаяся с ним взасос. При виде этого меня охватил внезапный приступ паники, и мне пришлось быстро взять себя в руки и убедить себя, что все в порядке. Он не делал ей больно. Глазами я искала Монику, но нигде не могла найти ни ее, ни того парня, Рэнджера. Мне стало тревожно.

– Где Моника?

Я с трудом переводила дыхание, пытаясь отыскать ее в толпе.

– Я найду ее. – И Вин снова скрылся в чаще.

– Все в порядке, – сказала Кензи, взяв меня за руку.

Бауэр быстрым шагом прошел мимо нас, приглаживая волосы и направляясь к большой компании впереди. Вскоре я уже могла расслышать шепот, периодически перераставший в громкое возмущение, и видеть многочисленные взгляды, обращенные к нам. Бауэр говорил громче всех:

– Кто пригласил сюда эти чокнутых психопаток и их дружка-бугая из «Пиктона»?

Лин уже встала и смущенно оглядывалась по сторонам. Найдя меня взглядом, она что‐то шепнула Паркеру и направилась к нам. Винсент вышел из чащи в сопровождении бежавшей за ним Моники и смущенного Рэнджера. Все это время я стояла молча, а затем быстро направилась по холодному песку туда, где оставила машину. К тому моменту, как я надела сандалии и залезла в машину, я дрожала слишком сильно, чтобы ехать. Винсент взял у меня ключи, и я не возражала. Я пересела на заднее сиденье к девчонкам, и Вин быстро увез нас оттуда.

– Боже мой, Зэй, что там произошло? – спросила Моника.

Они с Кензи вдвоем поддерживали меня, а Лин поглаживала по спине с третьего ряда сидений.

– Ничего, – на автомате ответила я, поскольку чувствовала себя глупо, но надо было рассказать им. – Мы целовались, а потом Бауэр попытался залезть ко мне в штаны. Я остановила его, но он меня не отпустил, а продолжал удерживать все сильнее, а его голос… Он велел мне успокоиться, но это звучало жутко.

Моника и Лин возмущенно фыркнули.

– Я слышала, как ты просила: «Пусти меня», – сказала Кензи. – А по звукам стало понятно, что ты сопротивляешься, и мы побежали к вам. Он прижимал тебя к дереву и как будто сгреб в охапку!

Ее голос надломился при этих словах, и она утерла слезу, пробежавшую по щеке.

– Нужно вызвать полицию!

Я покачала головой. Что я им скажу? Что я по глупости пошла в чащу с парнем, которого толком не знала? Что он надеялся на большее, чем я готова была ему дать, а получив отказ, прижал меня? Я знаю, что полицейские говорят в таких случаях. Они скажут, что меня не изнасиловали. И что он не нападал на меня. Что он мальчик из хорошей семьи, живущей в хорошем районе. Но что, если бы рядом не оказалось Винсента и Кензи? Я понятия не имела, что было на уме у этого парня. Смогла бы я одолеть его? Мне хотелось бы в это верить, но по спине пробежали мурашки от осознания того, что я была совершенно беспомощна.

– Я могу узнать, где он живет, – сказала Лин. – Можем закидать его дом яйцами.

– Нет, – отрезала я. – Он поймет, кто это сделал.

– Тогда мы сделаем это как‐нибудь потом, – тихо вставил Винсент с кресла водителя.

Кензи нежно посмотрела на него, и в этот раз я не осуждала ее за такой взгляд.

– Спасибо, Винсент, – поблагодарила я его.

Он ничего не ответил, но этого и не требовалось. А затем мне вспомнилось…

– Он назвал тебя бугаем.

Внезапно все мы замолчали и тут же рассмеялись от этой нелепой фразы. Это был нездоровый смех, вызванный адреналином и пережитым ужасом, так что, отсмеявшись, мы принялись утирать друг другу слезы и сидели в обнимку. Остаток пути до дома Кензи мы провели в тишине. Когда Кензи с Вином вышли, мне уже стало легче, и я могла сесть за руль, но вокруг все еще сгущалась тьма, а мозг продолжал рисовать страшные картины. Мне стоило обозвать Бауэра придурком и не молчать, когда он пытался припугнуть меня. Я все еще ощущала тревогу, которую испытала, оказавшись в той чаще, – инстинкт выживания, который я проигнорировала. Я пыталась обдумать все «если» и про себя молилась за тех, кому повезло меньше, чем мне в эту ночь.

Глава двадцатая Пятница

Я С ТРУДОМ МОГЛА сосредоточиться на работе, отчасти из‐за того, что почти не спала ночью. Я постоянно представляла себе, как в магазин заходит Бауэр и начинает мне угрожать. Знаю, это звучит глупо. Я была в безопасности. Мне всего‐то требовалось взять телефон, нажать кнопку, и охрана была бы тут через минуту. Всякий раз, когда я смотрела на эту кнопку, мне становилось легче. И все же я не могла то и дело не посматривать с опаской на входную дверь.

Внезапно пришло сообщение от Кензи: Сегодня вечером у меня. Надень все черное.

Все черное? С чего бы это? Затем я вспомнила, и приятное волнение охватило тело. Я никогда не закидывала мусором ничьи дома. Вероятность быть пойманными немного пугала, но результат того стоил. Я отомщу ему.

Я так волновалась, придя домой с работы и собирая черные вещи, какие только у меня были. В подвале у Кензи я без конца нервно хихикала, что мы одеты как банда миленьких воришек. Даже Винсент экипировался как надо, хотя он всего лишь должен был ждать нас в машине, чтобы обеспечить быстрый побег. Его единственные черные брюки были от костюма, а из водолазки он давным-давно вырос. Вин позволил нам вдоволь посмеяться над ним, но, должна признать, после вчерашнего я рада была его присутствию и считала своим другом.

– Я тут кое‐что разнюхала, – сказала Лин. – Пролистала все странички Бауэра в соцсетях. У него везде миллион фотографий его красного джипа, который он зовет своей деткой.

Я фыркнула, а Моника отпустила зычный смешок.

– Так что, – продолжала Лин, – думаю, нам следует вместо дома заняться его машиной. И мы должны использовать что‐то, что не нанесет ущерба.

Кензи захихикала и притащила пакет из магазина. Когда я заглянула в него, мне пришлось моргнуть несколько раз, глядя на длинные упаковки.

– Печенье? – хором спросили мы с Моникой.

– Да! – Лин и Кензи захохотали, как парочка злых гениев. – Завтра обещают самый жаркий день за всю неделю. Мы размажем печенье по всей его тачке, а когда утром выглянет солнце, оно начнет таять и его будет очень сложно оттереть.

Кензи повалилась на спину и смеялась, схватившись за живот, а Винсент улыбался, глядя на нее, как на играющего котенка. Ладно, хотя печенье и не походит на средний палец, который я хотела показать Бауэру, это все же было лучше, чем ничего.

– Вы знаете его адрес?

– Да, – сказала Лин. – Он живет на той же улице, что и моя подруга с гимнастики. Она терпеть его не может: говорит, что он придурок, которому всегда все сходит с рук.

Я немного занервничала.

– Погоди, ты ведь не сказала ей, что мы собираемся сделать, правда?

– Нет. Она позвонила мне вчера и спросила, что произошло, и она на сто процентов на твоей стороне. Никто кроме нас не в курсе. Двинули?

После этих слов мы оттопырили мизинцы и скрепили их вместе. Винсент неподвижно сидел на своем месте, и мы с нетерпением посмотрели на него.

– Ну? – сказала я. – Давай к нам.

– Эх…

Он неловко присоединил свой длинный палец к нашим пальчикам, и мы все засмеялись. Наконец последние приготовления. На всех были маскировочные костюмы. Полностью черные. Дешевые эластичные черные перчатки и маленькие шапочки из магазина, где все по доллару, – спасибо сообразительной Лин. Черные тени, густо нанесенные вокруг глаз. Чтобы скоротать время до начала операции, мы выключили свет и зажгли фонарики, танцуя под подборку чирлидерской музыки Кензи. В полночь мы отправились в путь. Винсент сидел за рулем черной «Хонды», она была менее подозрительной, чем мой здоровый старый минивэн. В тот момент я почти любила Винсента. Он помогал и все держал под контролем, и я ощущала приятное чувство защищенности.

Мы приехали в район так называемой аристократии – большие дома в классическом стиле, с огромными лужайками и пышными деревьями по границам участков. На каждом участке бассейн и беседка на заднем дворе.

– Нам дальше, – прошептала Лин. – Подруга сказала, что его дом в конце улицы, из красного кирпича.

На улице было тихо и пусто, когда Винсент медленно подъехал к нужному дому. Джип Бауэра стоял на дороге напротив гаража.

– На углу гаража стоят фонари, реагирующие на движение, – спокойно сказал Винсент. – Не заходите во двор, иначе они сразу включатся. Над входной дверью тоже есть фонарь, так что старайтесь оставаться за джипом. – С этими словами он заехал за угол и остановился, выключив фары. – Не ударяйте по машине слишком сильно: возможно, включена сигнализация. Прикасайтесь к ней очень аккуратно.

Мы вчетвером молча кивали, и я чувствовала, что сердца девчонок стучат так же громко, как мое. Кензи достала первую коробку с печеньем, развернула бумагу и, с помощью дверной ручки подцепив крышку, открыла ее. Когда она вздрогнула и взвизгнула от звука резкого хлопка крышки, Винсент взял остальные коробки и сам открыл их для нас. Мы набрали полные руки. За время в пути печенье немного подтаяло, так что я не удержалась и хихикнула, почувствовав, как оно скользит в перчатках. Винсент вышел из машины и тихонько открыл нам дверь. Мы шмыгнули в темноту, тихо пробираясь по краю дороги, постоянно пригибаясь. Я так нервничала, что к горлу подкатывала тошнота. Но, видя, как мои девочки идут вперед, я приободрилась.

Мы действовали быстро. Я думала об этом парне, считавшем, что у него есть право вот так брать все, что он хочет, от любой девушки и заставлять ее потом чувствовать себя грязной. Ублюдок. Я размазывала бисквит по окнам и по крыше – везде, где могла дотянуться. Я слышала осторожные шаги девочек со всех сторон машины. Когда печенье было израсходовано, мы собрались вместе, посмотрели на джип, теперь выглядевший ужасно мерзко, и побежали, шепча: «Боже мой!» – и изо всех сил стараясь не засмеяться. Затем мы пулей промчались по улице к машине Винсента, тихонько закрыли двери и уехали. Он не включал фары, пока мы не оказались на соседней улице, где нам наконец удалось нормально сесть. Винсент молча улыбался по пути к дому Кензи, а мы, оживленные и очень довольные, пересказывали ему подробности.

– Хотела бы я увидеть его лицо завтра, – сказала я. – Напеченьканное четырьмя психопатками и бугаем.

Смех. Столь сильный, что все мы едва могли дышать. В то мгновение я чувствовала себя по‐настоящему счастливой.

Глава двадцать первая Суббота, день

К СЧАСТЬЮ, В СУББОТУ ВСЕГДА полно работы, и время летит незаметно, к тому же девушка из колледжа, с которой я работаю, довольно милая. И все же я была на взводе, всматриваясь в людей, проходящих мимо витрины и подпрыгивая, услышав громкие мужские голоса неподалеку.

Отработав половину смены, я получила сообщение от Лин со ссылкой.

Ты только посмотри! #успех

Ссылка на одну из страниц в соцсетях Бауэра, открытую для всех. Его реакция была однозначной.

Кто бы ни сотворил такое с моей тачкой, я найду его и заставлю заплатить за это.

Мне пришлось прикрыть рот, чтобы подавить возглас радости, поскольку миссис Маколли находилась в подсобке. Мы не на шутку разозлили Бауэра, и это был то, на что я рассчитывала. Интересно, он чистил машину сам, или за него это делали мамочка с папочкой? Остались ли жирные пятна, которые можно вывести только в автомойке? Чувствует ли он себя униженным? Мне бы хотелось спросить его, каково это, когда что‐то твое трогают против твоей воли. Когда тебя совсем не уважают. Знаю, месть – не выход и бла-бла-бла, но я ни о чем не жалела. И все же… я надеялась, что Бауэр никогда не узнает, кто это сделал.

Мое хорошее настроение улетучилось за час до конца рабочего дня, когда я получила сообщение от папы:

Сможете заскочить ко мне в ресторан с Зебом и поужинать где‐то в районе 4:45?

Я почувствовала, как губы невольно искривились. Одна лишь мысль о том, чтобы увидеться с ним, вызывала у меня желание нырнуть в кровать и спрятаться под одеялом. Понадобилось двадцать минут, чтобы выровнять дыхание, шагая по магазинчику, и написать ответ.

Ок.

Отлично! Увидимся.

Уходя с работы, я почувствовала нахлынувшую усталость и была уверена, что она вызвана нежеланием встречаться с папой. К тому же в последние дни я постоянно чувствовала себя вымотанной. Проходя мимо фуд-корта, я услышала, как кто‐то окликнул меня по имени. Обернувшись, я увидела большую компанию ребят из «Пиктона». Это были баскетболисты и ребята, танцевавшие степ, среди которых я заметила Джоэла и Квами. Я не могла не улыбнуться.

– Посмотри‐ка на себя, ты же просто красотка, – сказала Дестини, капитан команды по степу.

Я была в блузке, юбке, в туфлях без каблуков.

– Спасибо, – ответила я. – Твои фиолетовые косички выглядят супер.

– О, ты такая милая, – ответила она. – Идешь к Квинтону сегодня вечером?

Квинтон – парень из баскетбольной команды, играющий в защите. Он настолько хорош, что почти на каждую его игру приходят агенты из университетов, чтобы посмотреть и предложить учиться и играть у них. Услышав свое имя, он обернулся и внимательно оглядел меня с головы до пят, а затем кивнул и подмигнул мне. Я ответила ему улыбкой. Он был поджар и довольно мускулист.

– Бери с собой своих девчонок, – продолжала Дестини, – будет жарко.

– Хорошо, – ответила я. – Спасибо за приглашение.

Она повернулась обратно к своим подружкам, и я посмотрела на Джоэла, который не отрывал от меня взгляда. Я направилась к нему и, подойдя ближе, почувствовала запах его одеколона. Он так потрясающе пах, что я едва устояла на ногах. Слегка откашлявшись и оправившись, я заговорила.

– Привет, – обратилась я к ним обоим.

– Привет, – хором ответили Джоэл и Квами.

– Сколько же сигарет ты выкурил сегодня? – подколола я Джоэла.

– Около сотни, – ответил он, задумчиво приставив большой палец к подбородку.

Квами расхохотался.

– Черт, чувак, да ты тот еще врун. Ты ведь не выкурил ни одной.

– Ого! – удивилась я, впечатленная.

Он слегка пожал плечами.

– Еще не поздно наверстать. Сегодня на вечеринке выкурю целую пачку.

– Серьезно? – спросила я. – Это так грустно.

– Не плачь, – парировал он мой выпад.

Я сделала гримасу и достала телефон, чтобы написать Лин о вечеринке.

– Твоя подружка Мика придет сегодня? – спросил Квами.

– Не знаю. По правде, она не моя подружка.

– Да ладно? Вы же вместе в команде чирлидерш.

– Знаю. Мы с ней отлично ладим, но за пределами команды не очень‐то много общаемся.

– Зачем тебе Мика? – спросил его Джоэл. – Она ведь считает, что слишком хороша для тебя.

Эта фраза спровоцировала начало шуточной перебранки. Я пропустила их разговор мимо ушей, пока обсуждала детали с Лин, дома у которой мы должны были подготовиться к вечеринке. Затем я оповестила девчонок, что скоро иду поужинать с папой у него на работе.

– Ты что, хмуришься? Перестань.

Джоэл слегка дотронулся до моей руки, я посмотрела на него, эмоции зашкаливали. Я кивнула ему.

– Мне пора. Увидимся вечером.

Когда я вернулась домой, Зеб искренне радовался и предвкушал ужин с папой, и даже мама улыбалась, видя его таким счастливым. Когда мы выходили, она поцеловала меня в щеку.

– Желаю хорошо провести время. Папа любит тебя.

Да, так сильно любит, что бросил нас ради другой женщины.

Отец работал в спортивном баре-барбекю, известном своими ребрышками. Я была в предвкушении вкусной еды. Раньше папа каждое воскресенье приносил эти ребрышки домой, и я соскучилась по тем временам. Он ждал нас около входной стойки, между двух сиявших улыбками официанток.

– Вот и они!

Его улыбка была настолько искренней, что на мгновение я забыла, как злюсь на него, и захотела просто ринуться в его объятия. Я сглотнула и подавила этот порыв, позволив Зебу одному броситься ему на шею. Когда очередь дошла до меня и папа прижал меня к себе и поцеловал в лоб, я стояла надувшись. Папа гордо представил нас двум официанткам, ворковавшим, какие мы милые, а затем повел к нашему столику. Одна официантка подошла к нам, брюнетка лет двадцати пяти; улыбка не сходила с ее лица ни на минуту.

– Зэй, Зебби, – начал отец. – Это Джеки. Она принесет вам все, чего захотите.

– Привет, ребятки, – бодро протараторила Джеки. – Что будете пить? Погодите, дайте угадаю. Шоколадный коктейль, – указала она на Зеба. – А тебе шипучку! – уверенно сказала она.

Это были наши любимые напитки. Зеб подпрыгнул от восторга, и мы оба посмотрела на отца, который рассмеялся. Должно быть, он заранее ей все рассказал. Почему‐то меня это раздражало. Можно было подумать, что на работе он пытался создать себе имидж отца года или что‐то в этом духе.

– Вообще‐то, – вмешалась я, – сегодня я хочу колу.

На мгновение улыбка исчезла с лица официантки, но она быстро вернула ее на место.

– Конечно. Я мигом.

– Слишком взрослая для шипучки? – Отец насмешливо посмотрел на меня.

Я лишь пожала плечами, раздраженная еще больше. Ведь на самом деле я хотела эту дурацкую шипучку. Джеки подошла к нам и вручила две коробочки, оказавшиеся пультами для игры в викторину на широком экране телевизора, все еще улыбаясь во весь рот, а затем снова ушла. Отец погладил Зеба по голове.

– Просите, что хотите. Мне нужно сделать пару телефонных звонков – прямо перед вашим приходом позвонил официант и сказал, что заболел, – это ненадолго, я скоро вернусь.

Мы занялись викториной, наблюдая за вопросами на большом экране и отвечая с помощью наших пультов. Мимо нас в черном фартуке прошел один из парней – мойщиков посуды с пустой мусорной корзиной, он слегка вздрогнул, увидев меня. Я узнала его. Это был Эллиот Филдс из моего класса по английскому, долговязый парень в камуфляже, брейк-дансер. Его волосы, словно выгоревшая солома, торчали из‐под форменной шапочки.

– Привет, – сказала я.

Он держал пустую корзину перед собой.

– Как поживаешь, Зэй? – Затем посмотрел в сторону двери, в которую ушел папа. – Ты знакома с Зандером Монро?

– Он наш папа.

Эллиот перевел взгляд с меня на Зеба и кивнул. На его лице промелькнула какая‐то мысль, которую он явно не хотел озвучивать. Интересно, о чем он подумал. Может, хотел сказать, какой папа придурок? Кажется, он был достаточно учтив со своими сотрудниками, и все же выражение лица Эллиота меня озадачило. Тем временем Джеки принесла нам на закуску луковые кольца с фирменным соусом, и Эллиот отошел, знаком показав, что должен протереть соседний столик.

Я заказала ребрышки, а Зебби – гигантский бургер. Папа выкроил несколько минут, чтобы посидеть с нами, пока мы ели. Я была благодарна ему за это, поскольку мой братишка нуждался в его внимании. К тому же еда была просто потрясающая.

Когда отец вышел из‐за стола, чтобы разобраться с какой‐то проблемой на кухне, я отправилась в туалет. Народу в ресторане становилось все больше. Просто аншлаг. Нам нужно было закругляться. Когда я вышла из туалета, на входе в ресторан собралась приличная очередь, которую мне пришлось обходить, чтобы вернуться к бару. Пришлось идти прямо через помещения для сотрудников, но папа вряд ли стал бы ругаться. Проходя мимо комнаты сервировки, я увидела папу в окошко двери напротив его офиса. Он стоял очень близко к одной из официанток, ближе, чем это было допустимо, и буквально пожирал ее глазами. Я остановилась и нахмурилась. Она опустила голову ему на грудь, улыбаясь, и держала его за руку. То, как они стояли, их позы и лица говорили о нежных чувствах между ними. У меня в груди покалывало. В горле стоял комок, который я не могла проглотить. Это она. Джеки и есть другая женщина.

– Эй, ты в порядке? – раздался мягкий голос Эллиота рядом со мной.

Он посмотрел в дверное окно и, увидев ту же картину, что и я, побледнел. Я попыталась сказать, что все в порядке, но вместо этого лишь издала какой‐то несуразный звук. Он наверняка заметил, как мое лицо покраснело от злости и тоски одновременно. Я отвернулась от обеспокоенного Эллиота и пошла к нашему столику. Голова кружилась, все было как будто в тумане. Я схватила свою сумку. Зеб все еще пялился в экран викторины, закусив губу и готовясь отвечать на вопрос.

– Нам пора. – У меня дрожал голос. – Попрощайся с папой.

– А? – Он не мог оторваться от экрана.

– Зеб! – Мой крик все же привлек его внимание. – Нам пора. Народу уже целая толпа. Надо освободить столик.

– Жаль!

Ужин отчаянно просился наружу, и я чувствовала, что у меня жар. Здесь было слишком шумно. Улыбка Джеки не выходила у меня из головы. Улыбка беззаботной женщины. Я не видела этой улыбки у мамы уже больше года. Я едва не вскрикнула, когда папа и Джеки словно из ниоткуда возникли рядом с нами.

– Ну, как вам у нас? – весело спросила она.

– Отлично! – ответил Зеб.

Я протянула руку к своему напитку, притворившись, что допиваю последние капли, только чтобы не смотреть на них. Я чувствовала их присутствие всем телом, присутствие двоих улыбающихся и счастливых людей, живущих вместе, пока я, Зеб и мама с разбитым сердцем ютились в нашей дерьмовой квартире.

– Тебе понравились ребрышки, Зэй? – поинтересовалась Джеки.

Я не могла смотреть на нее. Я подняла на отца затуманенный взгляд, но все буквально плыло перед глазами.

– Не одолжишь мне немного денег на бензин? – спросила я, хотя только что получила зарплату.

Нахмурившись, он принялся шарить по карманам.

– Кажется, у меня совсем нет наличных. Я могу сбегать к банкомату…

– Нет, – оборвала его Джеки, засунув руку себе под фартук. – Тебе хватит десяти долларов?

Она протянула мне купюру, но я отшатнулась от ее руки, качая головой.

– В чем дело, Зэй? – спросил отец.

Я быстро направилась к выходу, вынудив их отойти в сторону.

– Мне нехорошо. Надо идти.

Я рванула к выходу, надеясь, что Зеб последует за мной через толпу шумных посетителей, которые держали свои напитки и не обращали внимания на девочку, дрожавшую от отвращения и предательства. Пробежав через парковку, я прислонилась к минивэну, прижавшись к нему обеими ладонями, низко склонив голову, силясь не заплакать и не блевануть. Я не могла выкинуть из головы их двоих и всю эту ужасную несправедливость в принципе. Этим взглядом отец должен был смотреть на маму, а не на нее.

– Зэй! – Голос отца заставил меня выпрямиться и моргнуть. Он стоял передо мной, его лицо выражало неподдельное беспокойство. – Ты больна?

– Я в порядке, – сквозь зубы процедила я. – Возвращайся назад к Джеки и не беспокойся за меня.

Его беспокойство медленно сменилось пониманием, и он побледнел. Он открыл рот, но не издал ни звука. Я распахнула дверь и залезла в машину. Отец отошел в сторону, не зная, что делать. В боковое зеркало я увидела, как Зеб вышел из ресторана и на прощание обнял отца, прежде чем залезть в минивэн. Я больше не смотрела на папу. В ту же секунду, как Зеб закрыл дверь, я рванула прочь, надеясь, что отцу нравится его новая жизнь без меня.

Глава двадцать вторая Вечер субботы

ПОКА Я УЖИНАЛА С ПАПОЙ, Лин и Моника ходили в боулинг с гимнастом Паркером и парочкой его друзей из школы «Гаррисон». Бауэра среди них не было. Я пыталась порадоваться за Лин, но пружина, словно сжатая в животе, никак не разжималась. Мы с Зебом пришли домой, а я все сидела и тупила за нашим крошечным обеденным столом. Клянусь, никогда еще я не была так зла на весь мир. Эта непонятная озлобленность раздражала, но я понятия не имела, как от нее избавиться. Я не могла ничего поделать с Джеки. Не могла заставить моих родителей снова быть вместе. Не могла заставить мальчиков быть верными. Я даже не могла заставить саму себя перестать мечтать о Дине.

– Я подумала, что нам втроем стоит на Пасху сходить утром в церковь.

Я удивленно повернула голову в сторону мамы, стоявшей на кухне. Зеб с таким же выражением уставился на нее, сидя на диване. Мы уже очень давно не ходили в церковь.

– В магазине я слышала разговор о церкви в этом районе, – продолжала мама. – Вроде бы там играют прекрасную музыку.

Зеб посмотрел на меня, будто прося что‐то с этим сделать.

– Нам же не придется потом ходить в воскресную школу, правда? – спросила я.

Мысль о том, что я могу оказаться в маленькой комнатке единственной среди других детей, не знавшей Писание наизусть, пугала меня.

– Нет-нет, – поспешила успокоить меня мама. – Мы просто сходим на службу. Она начнется не раньше одиннадцати, так что утром у вас будет куча времени, чтобы подготовиться и собраться. Я буду дома после смены в десять двадцать, а в десять сорок мы уже сможем выйти.

Я спокойно могла отказаться, если бы захотела. Забить на все это. Однако затем я подумала о папе и Джеки, о том, как счастливы они были вместе, и почувствовала, что просто не имею права отказать маме в такой маленькой просьбе.

– Хорошо. – Я должна была спросить у нее еще кое‐что. – Мам, слушай… в мае у нас будут отборочные в команду, и, чтобы в нее попасть, нужно уметь делать кувырок назад с выпрыгиванием. Можно мне записаться на несколько уроков акробатики?

Она поникла, а мое сердце ухнуло вниз. Я знала, что нам это не по карману, особенно сейчас.

– Я работаю, – продолжала я, – и могу оплатить хотя бы половину. Может, и папа смог бы поучаствовать.

– Милая, сейчас мы очень стеснены в средствах. В прошлом году месяц этих уроков сожрал наши накопления за полгода.

– Я знаю. Просто… Ладно, не важно. Мне нужно собираться.

Мама тяжело вздохнула, и я встала из‐за стола. Я понятия не имела, что мне делать с чирлидерством. Этот трюк был слишком сложным, чтобы я могла освоить его самостоятельно. Мне нужна была помощь. Это прозвучит глупо, но я до жути боялась упасть и удариться головой. Я всегда прыгала лучше всех в группе поддержки. Я всегда двигаюсь точно и могу танцевать до упаду. Я одна из лучших в стойке на плечах и никогда никого не роняла, даже если это стоило мне синяка под глазом и помутнения в голове. Но акробатика не самая сильная моя сторона. Не могу поверить, что все может закончиться вот так. Что же делать? Когда я об этом думаю, то чувствую, как паническая атака захлестывает меня.

Я завалилась на кровать в своей комнате и молча глазела на висевшие на стенах постеры: Эйфелева башня, утесы Мохер в Ирландии и египетские пирамиды. Что если взять и сбежать от всех своих проблем? Если бы я могла отправиться в Европу и познакомиться с ее культурой! Но даже самые прекрасные мечты не могли оторвать меня от того, что происходило здесь, в данный момент. Я достала телефон и долго смотрела на номер Дина в списке контактов. В конце концов, собравшись с духом, я написала ему: Сегодня вечером вечеринка у Квинтона.

Он ответил практически сразу: Класс. Спс.

Я надеялась, это означало, что он придет, и начала нервничать. Это был мой шанс – шанс отвратить Дина от Моники. Я все еще не знала, правду ли он сказал о стихах. С чего ему было лгать? Может, ему было неловко или он переживал. Если это он их написал, я должна была поведать ему о своих чувствах. Я признаюсь ему, и он признается в ответ, а Моника все поймет и отступится от него.

Дурное предчувствие охватило меня, пока я выбирала одежду, гладила ее и искала косметичку, но я попыталась отогнать его. Туча не может вечно висеть надо мной. Я собиралась взять все в свои руки. Сегодня вечером я точно повеселюсь на славу.

Моника мимолетно улыбнулась мне, когда я пришла к Лин, но сейчас она была спокойнее, чем обычно. Последние два дня, во время вечеринки на Дельфиньем пляже и нашей ночной вылазки с печеньем, мне казалось, что наши отношения наладились, но сейчас между нами вновь чувствовалось некое напряжение. Неужели из‐за того, что я обмолвилась о Дине и его возможном присутствии на сегодняшней вечеринке? Независимо от причины, атмосфера была далеко не такой непринужденной, как во время наших обычных сборов перед тусовкой. У меня не было никакого желания подлизываться к ней, но оставить все как есть я тоже не могла. Я сцепила наши мизинцы и отвела ее в сторону.

– Прости меня, – сказала я. Мне стоило добавить, что я никогда не позволю парню встать между нами, но это было все, что я смогла из себя выдавить.

– И ты меня прости. – Она нервно покусывала губу.

Мы обнялись, и я крепко прижала ее к себе. В данный момент я как никогда нуждалась в своих подругах. Кензи пошла в кино вместе с Винсентом, но они планировали встретиться с нами на вечеринке у Квинтона.

Когда мы уходили, родители Лин сидели на диване, держась за руки, и смотрели какой‐то ситком. Они были старше моих родителей лет на десять, и при виде их крепких отношений мне одновременно сделалось и радостно, и грустно. Они прожили вместе столько времени и все еще держатся за руки. Я немного позавидовала Лин, когда она поцеловала их перед тем, как уйти.

– Твои родители такие милые, – сказала Моника в машине.

– Ага, наверное. – Лин улыбнулась. – Идеальные отношения.

Внезапно они обе посмотрели на меня, обеспокоенные, не задеты ли мои чувства упоминанием о счастливом браке, но моя натянутая улыбка была весьма убедительна. Я включила музыку погромче, чтобы они могли петь во все горло, и все негативные мысли вскоре улетучились из головы.

Дом Квинтона находился в Треугольнике – старом захудалом районе. Нам пришлось припарковаться далеко от него и идти пешком. Несмотря на то, что было уже темно, на улице около домов сидели люди. Какие‐то мужчины, невнятно посмеиваясь, пытались окликнуть нас, но мы не обращали на них внимания. Кого‐то такая обстановка могла бы напугать, но я чувствовала себя как дома. Впереди виднелся дом Квинтона, и сейчас там куча знакомых. Мне нечего было бояться, однако после случая с Бауэром следовало быть осмотрительнее, это факт. Настроение у меня приподнялось, когда мы услышали грохот музыки из невысокого дома, окруженного зарослями кустов. С заднего двора слышался шум множества голосов. Мы протиснулись в дом. Там было душно от огромного количества гостей, что не очень‐то меня беспокоило. Скорее напротив. Я позволила себе раствориться в толпе, погрузилась в музыку и движения тел, заполнявших пространство вокруг, и в этой бесконечной шумихе мое беспокойство исчезло.

Я заметила Дестини, которая широко улыбнулась и обняла меня. Мы с Лин и Моникой сумели протолкнуться в самый центр толпы и танцевали до седьмого пота. Парни из нашей школы обступили нас. Их руки были на наших бедрах и талиях, все улыбались и смеялись, напитки горячили кровь. В толпе танцующих я заметила камуфляжную кепку и встретилась взглядом с ее владельцем – Эллиотом. Несколько мгновений спустя все расступились, расчистив ему место, и вот он уже на полу, вращая ногами и руками и контролируя каждое свое движение так, что все присутствовавшие наградили его бурными овациями. Под конец своего феерического выступления он сделал кувырок назад, уперся пальцами в пол и запрыгал в разные стороны, словно пружина. Я зааплодировала, и он, заметив, направился прямо ко мне.

– А я думал, мне показалось, что это ты!

Он танцевал около меня, и, улыбнувшись, я подняла руки вверх. Его колено между моими, и мы оба двигались в такт музыке. Мои девочки свистели и хлопали нам. Эллиот плавно переместился мне за спину и как будто упал вниз. Затем этот бесстыдник начал подниматься вверх, словно карабкаясь по моему телу, и каждое его движение было в такт музыке. Я смеялась как сумасшедшая. Когда песня закончилась и началась другая, он положил руки мне на плечи.

– Это ты на английском написала стих о родителях? – прошептал он.

Я скрипнула зубами, почти ощутив, как хорошее настроение улетучилось. Эллиот оказался напротив меня – лицом к лицу, а танцевавшие вокруг ребята вынудили нас уйти из центра танцпола. Мы подошли к стене, и я посмотрела в его нежные светло-карие глаза.

– Извини, – сказал он, пытаясь перекричать музыку, в его дыхании я почувствовала запах пива. – Я не хотел тебя расстраивать.

– Все в порядке, – ответила я. В последнее время я постоянно ходила как в воду опущенная. – Тебе нравится с ним работать?

– Я работаю там не так уж давно. Но он классный. – Эллиот почесал шею. – Ты знала, что они вместе? Ну, до того, как сегодня увидела их? – Я покачала головой, и его лицо омрачилось. – Похоже, нет.

– Ничего страшного, – снова попыталась успокоить его я, поскольку лицо Эллиота выражало живое сочувствие, а мне совсем не хотелось думать об этой ситуации. – Послушай, Эллиот, это случайно не ты написал те стихи на уроке? Ну, про девушку с соком?

Он рассмеялся.

– Нет, но они были довольно забавные. С чего ты решила, что это я?

– Давай просто потанцуем, хорошо?

Его глаза сверкнули, и он кивнул, потащив меня обратно к месту, где стояли мои подруги. Я не прекращала танец, пока не почувствовала вибрацию своего телефона. Это было сообщение от Кензи.

Мы с Ви устали. Сегодня посидим дома. Прости. Чмоки.

Хреновая новость.

– Кенз не придет, – прокричала я девчонкам. Их лица вытянулись от огорчения.

– Нам срочно нужно выпить! – ободрила себя Моника.

Мы с Лин дружно кивнули в знак согласия и попрощались с Эллиотом, который поцеловал меня в щеку, заставив улыбнуться.

Взявшись за руки, мы втроем шли паровозиком. В коридоре мы увидели Джоэла и Квами. Облокотившись на стену, они стояли с двумя большими бутылками пива. У меня стало тепло на душе. Они протянули нам руки, и мы стукнулись кулачками. Лин продолжала тянуть меня вперед.

– Сколько сигарет уже выкурил? – мимоходом спросила я у Джоэла.

– Я со счета сбился! – крикнул он в ответ.

Квами отрицательно скривил губы, покачал головой и сложил пальцы в круг. Ноль? Я приоткрыла рот, изобразив удивление, а Джоэл со страдальческим видом приложился к бутылке. Лин продолжала увлекать меня вперед, а ее в свою очередь тянула Моника. Я не сводила глаз с Джоэла, пока он не исчез из виду.

На кухне наверху творился настоящий бедлам: бутылки, банки, кружки и пивные канистры. Квинтон стоял рядом с большой миской пунша с нелепым половником в руках, мы даже рассмеялись.

– Готов спорить, вам это придется по вкусу, – сказал он, заговорщически улыбнувшись. – Напиток – высший класс.

– А что в нем? – спросила Лин.

– Всего понемногу, – ответил он.

Он наполнил чашки красной жидкостью и передал нам. Я отказалась и, взяв пустой стакан, наполнила его льдом из холодильника и водой из‐под крана. Подняв «бокалы», мы чокнулись. Лин и Моника отхлебнули пунша и, выдохнув, дружно зашлись кашлем. Квинтон зажал рот кулаком и поморщился. Кажется, это была крепкая штука. Тем временем, размахивая руками и вторя словам песни, прибыла новая партия народа, ринувшаяся в кухню, так что нам пришлось выйти оттуда, уступая им место. Мы очутились в столовой, окна которой выходили на задний двор. Тут стол был тоже завален всяким мусором, как и на кухне. Весь дом был вверх дном, словно вечеринка продолжалась уже как минимум неделю.

Уайли бы вечеринка понравилась. Мысль о нем едва не нагнала на меня тоску, которую я вовремя прогнала прочь. Я скучала по чувству близости с кем‐то. По ощущению того, что у тебя есть пара, во всех смыслах. Что есть кто‐то, кто полностью принадлежит тебе. Боже, ведь раньше мы так много смеялись вместе. Почему все так вышло? Неужто я была обречена вечно думать о ком‐то больше, чем этот кто‐то обо мне, или все‐таки нет? Найду ли я человека, который любил бы меня так же сильно, как я его? Кого‐то, с кем буду держаться за руки в глубокой старости?

– В чем дело? – прервала мои размышления Лин, отпившая еще один глоток своей бурды, от которой ее передернуло.

– Ни в чем, – ответила я, но затем все же решилась рассказать им. – Я видела в ресторане новую подружку папы.

Лица девчонок исказило неприятное удивление.

– И какая она? – спросила Моника.

– Хорошенькая. Молодая. Милая.

– Что ж, это ведь… – Лин покосилась на Монику, – хорошо?

– Я ее ненавижу, – рыкнула я.

– Хорошо, я тоже ее ненавижу. Потаскушка, – сказала Лин, пока Моника чуть не задохнулась от очередного глотка.

Я горько усмехнулась, разглядывая лед в стакане. – Она – официантка с его работы.

Девочки на мгновение замолчали.

– Мне так жаль, милая. Знаю, тебе сейчас приходится нелегко. Но, с другой стороны, только взгляни на свои волосы: они сегодня выглядят чудесно, – попыталась отвлечь меня Лин.

Я запустила руку в свою шевелюру, над которой утром трудилась с выпрямителем целых два часа, и подумала, что можно было бы еще немного ее подправить.

– Спасибо.

Моника выглянула в окно.

– Ого, кажется, там на столе кто‐то играет в пивной пинг-понг. Пойдем туда!

Распахнув стеклянную дверь и спустившись по ступеням, мы очутились во дворе и зашагали по траве, кое‐где прораставшей сквозь бетон.

– Я тоже хочу участвовать! – крикнула Моника.

Они с Лин пробились к командам подвыпивших игроков, а я с удовольствием осталась наблюдать, стоя в сторонке.

– Эй, привет. – Кто‐то сильно задел меня, да так, что я едва устояла, расплескав холодную воду себе на руку. – Прости!

Подняв взгляд, я увидела перед собой смеющиеся глаза Дина, и в животе у меня засвербило. Я улыбнулась шире, чем было нужно, но ничего не могла с собой поделать.

– Привет, – ответила я.

Он посмотрел в сторону игроков, улыбнувшись своей шикарной улыбкой с ямочками на щеках.

– Да тут настоящий дурдом, согласна?

Игроки в пивной пинг-понг нестройно и глупо смеялись.

– Согласна. И напитки, похоже, крепче, чем нужно.

– Это заметно, – сказал он, оторвал взгляд от игры и заботливо посмотрел на меня. – У тебя все хорошо?

Я кивнула. Уже собираясь ответить ему, я вдруг ощутила острую потребность посмотреть вдаль, за спины игроков, туда, где у двери стояли Джоэл и Квами. Джоэл смотрел прямо на меня так пристально, что я моментально забыла, что хотела сказать. Все, что я могла, это тоже смотреть на него. Затем его взгляд переместился к Дину. Джоэл отвернулся к Квами и достал сигарету. Я вдруг почувствовала разочарование.

– Ты уверена? – переспросил меня Дин.

– А? – Я повернулась к нему, и его взгляд вдруг сделался насмешливым.

– Ты точно в порядке?

– А, это, да, все хорошо.

Я снова посмотрела на Джоэла, который, глядя на меня, подносил зажженную зажигалку к сигарете во рту. Я сделала суровый взгляд и покачала головой. Он лишь игриво улыбнулся, как будто бросая мне вызов, и затянулся.

– Я схожу за выпивкой, – сказал Дин. – Тебе принести что‐нибудь?

Вот черт. Я была так поглощена Джоэлом и его дурацким курением, что феерически прошляпила шанс нормально поговорить с Дином.

– Нет, мне ничего не нужно, спасибо. Ты скоро вернешься?

– Ага.

Он повернулся и зашагал в дом, а я заметила, что Моника пристально наблюдала за ним, пока он поднимался по ступенькам. Затем она увидела, что я наблюдаю за ней, и резко потупилась в свой стакан. А-а-а-а-а-а-а! За что? За что? За что?

Я ринулась к Джоэлу, как Женщина-Халк, намереваясь выдернуть дурацкую раковую палочку у него изо рта и смять ее в руке.

– Какие‐то проблемы? – спокойно спросил он.

– Я думала, ты завязал.

Он засмеялся, слегка отвернувшись. Боже, он прекрасен, когда смеется вот так, от души.

– Не припомню, чтобы когда‐то говорил нечто подобное.

Я театрально уперла руку в бок и громко выдохнула.

– Не важно. Спасибо вам, парни, за то, что сделали в торговом центре.

Джоэл взглянул на меня, слегка наклонив голову.

– Руб прихвостень.

– Руб душегуб, – удаляясь, с усмешкой сказал Квами.

Я подошла ближе к Джоэлу, скрестив руки.

– Ты пьян?

Он покачал головой и стряхнул пепел с сигареты.

– Я выпил только полбутылки. Остальное отдал. Я за рулем. – Затем он махнул сигаретой в сторону толпы. – Кого же ты хочешь добавить в свой список сегодня, Зэй?

Джоэл снова затянулся. На этот раз он выпустил дым кольцами, и я невольно засмотрелась на них, прежде чем до меня дошел смысл его слов.

– Нет никакого списка.

– Тебя слишком легко вывести из себя. Расслабься, – усмехнулся он.

– Зачем ты так хорохоришься передо мной? – спросила я, а затем, решив сама и ответить, продолжила: – Неужели хочешь сам попасть в мой несуществующий список?

Я опомнилась, увидев, как он оцепенел. Зачем я вообще об этом спросила? Он посмотрел мне прямо в глаза и отбросил сигарету подальше.

– Я пытаюсь покончить с этим списком.

Мое тело отреагировало прежде, чем сообразил мозг: мне стало тепло, я не могла оторвать от Джоэла взгляд, ощущая приятную дрожь. Он шагнул ко мне и наклонился. Я стояла, затаив дыхание, однако его губы промелькнули мимо моих и прильнули к моей шее. Я невольно пискнула, ощутив тепло его дыхания и запах одеколона, исходивший от него. Он усмехнулся и ушел, оставив меня дрожащей в приступе страсти. Ничего себе! Кажется, меня никогда никто так сильно не возбуждал, а ведь он практически ничего не сделал! Обернувшись, я заметила на себе ошарашенные взгляды Моники и Лин. Девочки ринулись ко мне.

– Что это было? – спросила Лин.

– Не… не знаю, – ответила я, тронув шею в том месте, где ее коснулись его губы.

– Боже, видела бы ты его взгляд в тот момент, – громко шепнула Моника. – Он нереально тебя хочет.

Я покачала головой.

– Ему просто нравится меня дразнить. Вы знали, что раньше он был со Сьеррой?

– Фу! – хором воскликнули обе.

– Знаю. Не мой типаж.

Я продолжала убеждать себя в этом. От одного лишь воспоминания о его взгляде, когда Джоэл подошел ко мне, мурашки снова побежали по всему телу. Ну вот, теперь между нами будет неловкость, и от этого мне стало грустно.

– Он торгует наркотой? – невзначай спросила Лин.

– Не думаю, – ответила я. – Хотя он наверняка знаком с дилерами.

– Мне нужно еще выпить.

Моника подняла свой пустой стакан, а Лин утвердительно кивнула, так что мы втроем направились в сторону стеклянной двери.

На кухне теперь было еще теснее, и еще труднее было пробиться к миске с пуншем, которую Квинтон наполнял безумной смесью из всевозможных соков, лимонадов и джина с водкой. Пустые бутылки он складывал на стол. Дин как раз наполнял свою кружку. Пока девчонки стояли поодаль, он подошел прямо ко мне. Мой взгляд блуждал вокруг, отыскивая, куда направился Джоэл. Затем я вспомнила, как запорола свой шанс с Дином, и на этот раз заставила себя сосредоточиться.

– Хочешь спуститься вниз и потанцевать? – в лоб спросила я его.

Он отхлебнул пунша и кивнул. Я улыбнулась. Это был мой шанс. Двое его друзей-здоровяков из футбольной команды подтянулись к нам, и мы вместе подождали, пока девочки нальют себе выпить. Дин с приятелями залпом допили свой пунш, и затем Джуниор, самый здоровый полузащитник в команде, достал ящик пива, до того стоявший у него в ногах. Ребята втроем жадно поглощали пиво, пока я стояла в сторонке. Я вновь попыталась найти Джоэла, но безуспешно. Интересно, где он. Странно, почему я так отчаянно искала его. Мы просто друзья. «Пытаюсь покончить с этим списком». Меня передернуло. Он же не в прямом смысле.

Дин с друзьями уже прилично выпили, когда к нам присоединились Лин с Моникой, и мы начали пробираться по запруженной людьми лестнице по направлению к подвалу. Сердце екнуло, когда я посмотрела туда, где прежде стояли Джоэл и Квами, но их там уже не было.

Основное подвальное помещение в настоящий момент представляло собой танцпол, а единственным источником света была маленькая лампочка в углу. От грома динамиков дрожали стены, и футболисты подняли вверх здоровенные накачанные ручищи. Мы танцевали до упаду. Джуниор, подхватив меня за талию, поднял высоко вверх, и я взвизгнула, вцепившись ему в плечи и пригнувшись, чтобы не удариться головой о потолок. Когда он опустил меня, я наткнулась на улыбающегося Дина. Я не собиралась танцевать с ним, чтобы не расстраивать Монику, но, когда он положил руку мне на спину и притянул к себе, не могла сопротивляться. Это было то, чего я так ждала. Я видела, как Моника потянула Лин прочь с танцпола. Лин обернулась и сказала мне: «В туалет». Я кивнула ей и повернулась к Дину. Танцевать с ним было очень легко. Улыбка не сходила с его лица ни на секунду и была слишком заразительна. Куда бы я ни положила руки: на его руки, плечи, грудь, талию – везде чувствовала твердые мышцы. Когда он наклонялся ко мне, мое сердце ускорялось. Но он лишь пытался что‐то мне сказать. Ох!

– Я схожу еще за выпивкой! – прокричал он. Нетерпение и разочарование усиливались с каждой минутой.

Он поднял вверх пустую кружку, глядя на Джуниора, который крикнул: «Захвати мне тоже, дружище!»

Дин оказался не такой уж легкой добычей.

Оглядев площадку, я заметила, что Эллиот все еще танцует, подняв одну руку вверх. Запас его энергии был поистине неиссякаем, хотя пот уже ручьями лился по лицу. Я танцевала с Джуниором и другими парнями уже довольно долго. Девчонки не вернулись. Дин не вернулся. У меня появилось нехорошее предчувствие. Все ли с ними в порядке? Может, они заболтались и забыли про меня? Или это было повторение истории с Рексом в восьмом классе, и они ушли, не намереваясь вернуться? Нет. Это просто невозможно.

Ничего не объясняя друзьям Дина, я молча ушла. В маленьком коридорчике уже успела выстроиться очередь в туалет. Оттуда же был вход в помещение без двери, похожее на мастерскую. Возле него я мимоходом заметила плечо Лин. Она стояла спиной к комнате, уткнувшись в телефон. Мое сердце забилось сильнее с каждым шагом в ту сторону. Я заглянула через ее плечо в темноту мастерской и отчетливо увидела Дина и Монику в деле. Они целовались и лапали друг друга. Я отпрянула, все мое нутро всколыхнулось. В этот момент Лин подняла голову, и ее глаза широко распахнулись.

– Зэй…

Боже мой!

Я развернулась на сто восемьдесят градусов и ринулась сквозь толпу на лестнице. Я шла наверх. Прямиком на людную кухню. Там Сьерра и Мика вяло помахали мне руками. Квинтон сидел на краю раковины. Все это время я держала в руках свой стакан, воду из которого уже давно выпила, и теперь протянула его Квинтону.

– Налей‐ка и мне.

Его рот растянулся в улыбке до ушей, и он кивнул.

– Другое дело! – Он плеснул мне немного пунша и достал откуда‐то маркер. – Гляди‐ка, кто‐то написал на нем твое имя, детка.

Действительно, теперь весь стакан был исписан «Зай – ЗАЙ», и не один раз. Я ничего не сказала по поводу ошибки в моем имени и поблагодарила Квинтона. Не сходя с места, я залпом осушила стакан, задержав дыхание. Проглотив, я ощутила сильное жжение во рту, в горле и животе и тяжело выдохнула. Я вернула стакан Квинтону, и он охотно наполнил его вновь. Я снова осушила его.

– Черт, Зэй!

Я с трудом удерживалась, чтобы не закричать и не заплакать, так что опять молча протянула стакан Квинтону.

– Повтори еще разок.

В этот раз он засмеялся и хлопнул себя по ноге, но налил еще.

– Зэй! – Голос Лин донесся на половине третьего стакан. – Что ты делаешь? Ты же должна отвезти нас домой!

Все на кухне повернулись к нам. Музыка гремела у меня в ушах, от чего голова уже слегка гудела. Я вспомнила, как Лин спиной прикрывала Монику.

– Найдите себе другого водителя, – буркнула я. Лицо Лин выражало нечто среднее между стыдом и разочарованием. Я залила в себя остатки пунша из стакана. Лин сжала зубы.

– Кого нам еще просить? – не унималась она. – Все остальные уже напились!

Квинтон спрыгнул с раковины и приобнял нас обеих.

– Если что, вы обе можете остаться здесь.

– Пожалуйста! – Я указала на Квинтона и расплылась в улыбке. – Проблема решена.

Лин выскользнула из его объятий и скрестила руки.

– Это плохая затея, Зэй.

Я склонилась к ее лицу, чувствуя, как алкоголь бьет в голову.

– Не говори мне о плохих затеях.

И снова на ее лице появилось виноватое выражение.

– Прости меня, – сквозь зубы процедила она. Придвинувшись еще ближе, так, чтобы только я могла слышать ее, она прошептала: – Дин не писал те стихи, Зэй. Он даже не знал, что они были о тебе.

Похоже, она оправдывалась, но меня затрясло от ужаса.

– Ты спрашивала его? Ты сказала ему, что я на него думала?

Она заправила волосы за уши и потупила взгляд, осознав, какой идиоткой меня выставила. От ощущения предательства в животе жгло, как от кислоты, у меня закружилась голова. Лин покачала головой.

– Нет. Я хотела сказать…

Я прошла мимо нее и на глазах у всех молча налила себе еще один стакан. Не оборачиваясь, я услышала, как Лин злобно ругнулась и ушла. Кто‐то засмеялся, наслаждаясь драматизмом ситуации. Я не умею быстро напиваться. По-настоящему напивалась лишь однажды, но хорошо запомнила это паршивое ощущение. Мне снова нужно было это испытать. Я поверить не могла, что они говорили с Дином о стихах. Это было не просто унизительно. Чувство, которое я испытывала в тот момент, походило на то, когда я узнала, что Уайли изменил мне. Внезапно показались Сьерра и Мика со сверкающими губами и голливудскими улыбками. Только не это.

– Так что? – начала Сьерра, пока я допивала очередной стакан. – Ты и Джоэл?

Она тоже сделала глоток, пытливо глядя на меня через край своей кружки.

– Нет, – отрезала я. – Мы просто друзья. А что такое? Ты все еще любишь его?

Она фыркнула, широко распахнув глаза, а затем саркастично усмехнулась.

– Я никогда его не любила. Боже.

Мику рассмешила эта фраза, и она пытливо посмотрела на меня.

– Говорят, вы с ним целовались во дворе.

– Ничего подобного.

Да что не так с людьми и их не замолкающими ртами?

– Но он тебе нравится, – парировала Сьерра. – Этот вывод можно сделать из того, что вы уже дважды были замечены вместе.

– Мы просто разговаривали. Как друзья.

Эти слова обожгли мой язык. Я свалила это на алкоголь, хотя, по правде, все еще чувствовала на шее жар его губ.

– Ну хорошо, – продолжала Сьерра. – Если он тебе не нравится, докажи это. Поцелуй кого‐нибудь другого.

Я оглянулась в поисках кого‐то, с чьей помощью могла бы доказать свою правоту, однако комната вдруг закружилась, как в калейдоскопе. Я оперлась на стол, чем рассмешила Мику и Сьерру.

– Боже, детка! – сказала Мика.

Я почти заставила себя улыбнуться, несмотря на то, что была жутко раздражена, так как алкоголь наконец достиг цели. И, надо сказать, как раз вовремя. Мое внимание привлек самый громкий голос и самая широкая улыбка в комнате. Квинтон. Главный поставщик спиртного.

Я направилась прямо к нему, прижалась всем телом и коснулась рукой его щеки. Взглянув на меня, Квинтон сразу перестал улыбаться и словно оцепенел. Честно говоря, я прижалась к нему еще и потому, что начала терять равновесие. Я тщетно пыталась вспомнить, сколько же спиртного он намешал в свой пунш.

– Тебе помочь? – тихо спросил он.

– Поцелуешь меня?

Его полные, нежные губы прильнули к моим, и мы медленно и страстно поцеловались. Вся кухня дружно охнула. Сзади кто‐то дернул меня за петлю для ремня. Мика. Она покровительственно приобняла меня и сказала Квинтону: «Не в этот раз», – потом предупреждающе посмотрела на него, и он отступил, ухмыльнувшись и подняв ладони вверх. Мика оттащила меня от него, и все вдруг странным образом стало видеться мне в алом оттенке. Голоса заглохли и смешались. Силуэты людей потемнели и стали нечеткими. Я протерла глаза.

– Посмотри, что ты наделала, – сказала Сьерра.

Большими пальцами она вытерла мою размазанную тушь. В этот момент мне захотелось заплакать, потому что Сьерра и Мика были ко мне добрее, чем мои собственные подруги.

– Я люблю вас, – с трудом пробормотала я.

– Боже мой, как же ты напилась. – Сьерра смеялась, поглаживая меня по руке. – Что произошло между тобой и Лин?

– Ничего.

Мои глаза увлажнились, и я потянулась за очередным стаканом.

– Хватит.

Мика забрала у меня стакан и сунула в раковину. Пунш пролился. Я тупо смотрела, до странности пораженная стекающими по раковине каплями красной жидкости.

– Тебя сейчас вырвет? – спросила Сьерра.

Я не могла поднять голову.

– Мне нужно присесть.

– Выведи ее на улицу, – сказала Сьерра Мике, что та и сделала.

Мы сели на ступеньки, я закрыла глаза и положила голову на пол… Так тяжело. Я легла, удобно развалившись.

– Ты не можешь лежать прямо тут, – сказала Мика. – Тебя невозможно обойти.

Я чувствовала, как она теребила меня, но не могла встать. Это было лучшее место, чтобы прилечь.

…

…

– Черт, что произошло?

Квами? Я тщетно попыталась открыть глаза.

– А на что это похоже, тупица? – рявкнула Мика.

…

…

…

– Что ты делаешь?

Мика.

Что‐то коснулось моего зада, но я не могла пошевелиться. Я сильно отяжелела.

– Достаю телефон, чтобы позвонить ее маме.

Моника?

– Не-е-ет, – простонала я. – Оссавь меня в пкое…

Голос Моники звучал где‐то вдалеке. С кем это она разговаривает?

– Надо вывести ее ко входу. – Лин. – Милая, ты можешь идти?

Я невнятно усмехнулась.

– Я донесу ее.

Дин!

– Нет, я сам.

Джоэл… Поцелуй в шею. Я почувствовала, как меня обхватили и подняли, затем запах его одеколона.

– Ты брсил меня, – пробормотала я ему в шею.

– Тебя больше интересовал здоровяк.

Что? Мое тело слегка покачивалось вверх и вниз, пока он нес меня вокруг дома. Я закрыла глаза, его слова ускользали от моего слуха, исчезая где‐то в потемках моего сознания.

…

…

…

Темнота.

…

Я толкаюсь, подпрыгиваю, пока все вокруг меня вращается, словно карусель. Желудок вывернуло наизнанку. В горле все горит.

…

Тихий спокойный голос что‐то приговаривает.

– Ма?..

– Тс‐с…

…

…

…

Мягкость.

Глава двадцать третья Утро воскресенья

ДУРНОТА, ГОЛОВОКРУЖЕНИЕ – Я ЕДВА открыла глаза. Все вокруг не на своих местах. Окно с другой стороны. Взгляд немного прояснился, и я услышала дыхание. Мама спала рядом со мной. Я лежала в ее комнате на двуспальной кровати. С осознанием этого накатила тошнота, и я переворачиваюсь на бок. У кровати как нельзя кстати стоит ведро. Я обхватила его руками и ощутила сильные болезненные сокращения желудка. Ничего не вышло. Мама погладила меня по спине.

– Ты напугала меня ночью, – мягко сказала она. – Я уже хотела везти тебя в больницу. Никто не мог точно сказать, сколько ты выпила.

Слезы стыда увлажнили глаза. Мне было больно говорить.

– Прости меня.

Она вздохнула и встала с постели, подойдя ко мне.

– Ты наказана на две недели. Можешь брать машину, только если едешь в школу или на работу. И тебе самой придется убраться в ней сегодня.

Она стояла, уперев руки в бока, и выглядела очень уставшей.

– Зандерия, я знаю, тебе сейчас очень тяжело, но так напиваться – это не выход.

Она вышла из комнаты, оставив меня одну. Я взглянула на часы. Без одной минуты десять. Мы уже никак не успеем в церковь. И, о боже… Неужели маме пришлось из‐за меня отпроситься с работы? У них ведь всегда завал в каникулы.

Я встала, взяла ведро и неверной походкой пошла в свою комнату, где горько заплакала от стыда и унижения. Мне было страшно смотреть на свой телефон, который, к счастью, мама не забрала. Никогда больше я не хотела ходить в школу. Я плакала так долго, что у меня, наверное, началось обезвоживание.

В одиннадцать ко мне зашел Зеб, осторожно подав мне тост с сыром на тарелке. Запах показался приятным, это был хороший признак.

– Мама сказала, что ты заболела, это правда?

Лгать ему не было смысла.

– Прошлой ночью я выпила слишком много, Зеб. Это было так глупо. Никогда так не пей. – Я снова расплакалась. – Не пей вообще!

Я высморкалась в платок. Зеб потихоньку попятился к выходу из комнаты.

– Ладно, – прошептал он и пулей вылетел в коридор, хлопнув дверью.

Кажется, я напугала его на всю жизнь.

Я прожевала кусочек тоста и заставила себя проглотить его. Затем мне так сильно захотелось пить, что я рванула на кухню и залпом выпила три стакана воды из‐под крана. Желудок снова напрягся, и я нагнулась в раковину, молясь, чтобы меня опять не стошнило. Мама встала из‐за стола и ушла в свою комнату. Пару минут спустя приступ прошел, и, к счастью, завтрак остался во мне. Зеб испуганно таращился на меня, сидя на диване, пока я с трудом поднималась от раковины и ковыляла обратно в свою комнату, чтобы мертвым грузом вновь плюхнуться на кровать.

Позвякивание телефона вызвало у меня животный ужас. Я не хотела ни с кем разговаривать. Увидев номер Кензи, я облегченно выдохнула. Она была, пожалуй, единственным человеком во всем мире, с которым я сейчас была не прочь пообщаться.

Ты в порядке? Что произошло?

Уверена, что Лин и Моника ей уже все рассказали, и теперь подруге хотелось узнать мою версию. Вместо того чтобы печатать, я позвонила ей, лежа на спине с закрытыми глазами. Я рассказала ей все в мельчайших подробностях, какие только вспомнила. Умничка, она как нельзя лучше понимала, в какой момент нужно было меня подбодрить, а в какой ужаснуться.

– Кажется, ты серьезно увлеклась Дином, – сказала она.

Я устало потирала закрытые глаза.

– Не знаю. Может быть. Он всегда был милым. Возможно, мне так хотелось его внимания, что я неправильно поняла его намеки… Боже, какая же я дура. Я никогда ему не нравилась.

Осознание этого было очередным ударом под дых.

– Ничего страшного, Зэй. Наверное, я бы тоже чувствовала себя паршиво, к тому же и я думала, что это он написал те стихи. Не думаю, что девчонки рассказали ему об этом, а им самим я ничего не говорила про твои догадки. Похоже, теперь они злятся еще и на меня, но это не важно.

– Я не хочу, чтобы вы ссорились.

– Я тоже не хочу, чтобы они ссорились с тобой. – Она сделала паузу. – Ты же не злишься на них за то, что они позвонили твоей маме?

В этот момент я не могла думать еще и о маме.

– Нет. А что им оставалось делать? – От беспокойства у меня закололо в шее. – Погоди, а как они сами попали домой?

Звонок родителям обернулся бы большими неприятностями для Лин.

– Так ты не в курсе?!

– О нет, что случилось?

– Это было целое дело. Твоя мама отвезла вас всех на минивэне. Тот парень, Джоэл, ехал на ее машине следом, а за ними еще и Квами, который потом отвез Джоэла домой, после того, как тебя занесли в квартиру.

Я труп. Я прикрыла лицо рукой, как будто это могло помочь мне спрятаться от всего этого. Точно труп.

– Я должна была быть с вами, – сказала Кензи.

– Это не твоя вина. – Я все еще держала руку на лице. Легкий стук в дверь, и ко мне вошла мама. – Мне пора.

– Хорошо, позвони мне позже.

Я положила трубку и приподнялась, когда мама села на кровать рядом со мной. Знаю, это было жалкое зрелище, но я не удержалась и снова принялась рыдать. Понятия не имею, откуда у меня взялось столько слез.

– Прости меня, – всхлипывала я.

– Быть водителем, развозящим всех по домам, – большая ответственность.

– Знаю. Правда. Я никогда так не напивалась. Просто… я немного повздорила с Лин и Моникой. И-и-и… – Я шмыгнула носом.

– Дай‐ка угадаю, – вмешалась мама. – Из-за мальчика?

Мое лицо залила краска стыда, и я опустила взгляд на свои руки.

– Я не могу вернуться в школу.

– Можешь и вернешься.

– Пожалуйста, мам. Я выставила себя полной дурой. Я так облажалась, – взвыла я.

– И тебе придется столкнуться с последствиями. Жизнь продолжается.

– Прошу тебя! – взмолилась я.

– Нет. – Ее голос был тверд, и мои аргументы иссякли.

– Ты не понимаешь!

– Я понимаю гораздо больше, чем ты думаешь. Она встала, скорбно посмотрела на меня и вышла, закрыв за собой дверь. Я лежала на спине, как покойник, пока не услышала негромкие звуки из маминой комнаты. Приподнявшись, я приложила ухо к стене и вслушалась. Когда я поняла, что это мама плачет, меня будто переехал поезд. Я достала наушники и засунула их глубоко в уши, включив музыку настолько громко, насколько могла выдержать. Внезапно я поняла, что выиграла весеннее состязание поцелуев. Я поцеловала пятерых парней, Лин с Моникой – четверых, а Кензи – двоих. Однако я не ощущала себя победителем. Это больше походило на поражение. А теперь все было кончено. Я выдохлась.

Назад в школу Конец выпускного года в средней школе

Глава двадцать четвертая

НА СЛЕДУЮЩЕЕ УТРО перед выходом я получила сообщение от Лин:

Мама подвезет Монику и меня до школы по пути на работу. Спс.

«Ок», – ответила я.

Я была к этому готова, и все же мне было тяжело. Я заехала за Кензи, и по дороге она болтала, пытаясь сделать вид, что ничего не произошло. Это не помогло, и, когда мы подъехали к парковке, я была сама не своя. Довольно долго простояв у своего шкафчика, я наконец заметила Лин и Монику в другом конце коридора. Они даже не взглянули в мою сторону. С тяжелым сердцем я отправилась на математику. Когда я пришла в школу после расставания с Уайли, то думала, что ничего хуже и быть не может. Однако теперь, придя без двух своих подруг, я чувствовала себя так, словно лишилась одновременно руки и ноги. Понятия не имею, как теперь жить. Когда мы с Кензи разошлись после урока, я почувствовала себя так одиноко, как никогда прежде. Понурив голову, я побрела к шкафчику, чтобы переложить учебники.

– Привет, Зэй.

Я обернулась, услышав голос Таро. Его шкафчик совсем недалеко от моего. Он наклонил голову, чтобы волосы не мешали ему смотреть на меня обоими глазами.

– Ты в порядке?

– Ага, – через силу произнесла я. Его не было на вечеринке у Квинтона. Может, он еще не в курсе, какой идиоткой я себя там выставила. – Как у тебя?

– Хорошо, – ответил он.

На английский мы шли рядом друг с другом, и, хотя не проронили ни слова, я была очень признательна ему за то, что он хоть на короткое время избавил меня от гнетущего одиночества. Стоило войти в класс, как буквально все присутствующие на меня уставились: Джоэл, Дин, Анджело, Флинн, Эллиот – все. Я опустила глаза и скользнула за свою парту, ощущая бешеный стук в груди.

Я была настолько подавлена, что, когда в середине урока миссис Уорфилд попросила меня прочитать отрывок из текста, мой четкий, громкий и живой голос просто-напросто испарился. Когда я закончила, она улыбнулась мне, и всю оставшуюся часть урока я просидела, положив голову на парту. Дождавшись спасительного звонка, я пулей выскочила из‐за парты. Главное – пережить этот день, а завтра уже будет легче.

Я встретила Кензи после ее урока продвинутого английского, и мы вместе пошли к шкафчикам. Завернув за угол, она вдруг охнула. Там нас ожидала следующая картина: восемь первогодок и весь запасной состав бейсбольной команды стройным рядом сидели на шкафчиках. Каждый год новичков заставляют делать что‐то безумное. Какую же штуку наши парни выдумали в этом году? Заметив нас, они подняли вверх таблички с надписями.

КЕНЗИ. ПОЙДЕШЬ. ЛИ. ТЫ. НА. БАЛ.

С. ВИНСЕНТОМ?

Подруга прикрыла рот, приглушив визг, и даже я слегка улыбнулась. Как же это было мило. Настолько мило, что от этого умиления можно было треснуть. Винсент стоял рядом со шкафчиком Кензи, держа в руке розу. Выглядел он очень застенчиво. Она стремглав бросилась в его объятия, затем посмотрела на ребят наверху и радостно кивнула, встреченная громогласным возгласом одобрения.

– А ну‐ка слезайте оттуда! – раздался крик учителя, и новички спрыгнули со шкафчиков и поспешили ретироваться. Стоя у своего шкафчика, я улыбнулась сиявшей от счастья Кенз и поменяла толстенный учебник английского на третью часть учебника французского. Я не хотела мешать им и портить мгновение счастья, так что, захлопнув шкафчик, поспешила прямиком на урок, глядя себе под ноги. Мне не верилось, что бал уже на носу. Стоило ли мне идти на него? У меня не было ни малейшего желания. Бр-р-р. Еще одно дурацкое блюдо к моему пиршеству уныния и грусти.

У класса французского меня остановила и отвела в сторону миссис Харт. По совместительству она была тренером нашей чирлидерской команды.

– Должно быть, ты уже слышала о кувырке назад с выпрыгиванием и сальто назад, не правда ли?

– Ну да… – Я нервно отвела взгляд.

– Послушай, Зэй, ты же понимаешь, насколько серьезной становится конкуренция. Я бы ни за что не согласилась на такой критерий отбора, если бы не была уверена, что ты успеешь освоить эту фигуру. Команда не может лишиться тебя. Ты – настоящий талант.

Она верила в меня больше, чем я в саму себя.

– У меня нет денег, чтобы оплатить уроки.

Она задумчиво закусила губу.

– Ты ведь можешь потренироваться с другими девочками. Еще не просила их о помощи?

Это было настолько смешно, что я чуть не рассмеялась. Единственная, кого я сейчас могла о чем‐то попросить, – Кензи, а она слишком маленькая, чтобы помочь мне сделать кувырок. Я пожала плечами.

– Я так и сделаю.

– Хорошо. – Она улыбнулась, потрепала меня по плечу, и в этот момент прозвенел звонок на урок.

Я была подавлена и весь урок не могла сконцентрироваться на учебе. Выйдя в коридор после звонка на перемену, я была слегка ошеломлена внезапным появлением Мики. Она схватила меня за руку и потащила за собой, как будто случился пожар.

– Зэй! – прошептала она. – Смотри по сторонам. Камилла Флетчер хочет с тобой поквитаться.

Минуточку…

– Что?! – Камилла была из тех девчонок, разборки с которыми были довольно опасны. – За что?

– Она узнала про тебя и Квинтона и теперь жаждет надрать тебе задницу.

Тихий ужас охватил меня.

– Но ведь ее там не было! Я думала, они уже расстались!

– Они то сходятся, то расходятся аж с восьмого класса, – сказала Мика. – Даже когда они не вместе, они вместе. Понимаешь, о чем я?

Да. Он принадлежит ей. Меня бросило в дрожь. Это просто уму непостижимо.

– Я не знала, – пробормотала я. – Между нами ничего нет. Это был всего лишь один дурацкий, ничего не значащий поцелуй! Ты можешь сказать ей, что это ерунда?

– Дурочка, я с ней не общаюсь!

Вот черт. Вот черт. Мне конец. Я никогда в жизни ни с кем не дралась.

– Просто избегай ее, – посоветовала Мика. – Мне пора.

Мой взгляд блуждал по коридору. Когда Камилла все же снисходит до того, чтобы прийти в школу, ее окружает свита опасных девчонок. Она всегда казалась мне крупной с ее пышными формами, длинными ногтями и платиновыми волосами, обычно завязанными в хвост до талии. Мне не верилось, что я вот так просто взяла и забыла, что она встречается с Квинтоном. Будь проклят чертов алкоголь! Быстрым шагом я направилась к кабинету истории и мигом влетела внутрь, обрадовавшись при виде старенького мистера Хоука. Камилла не станет лезть ко мне на глазах у учителя. Мне бы очень хотелось рассказать обо всем Монике и Лин, но я чувствовала себя отрезанной от них. Я была лишена этой привилегии. Я не могла просто взять и побежать просить их о помощи сейчас, когда мы вообще не разговаривали.

– Сегодня у нас день наставничества, – напомнил мистер Хоук.

Я совершенно забыла о дне наставничества. Это такой день, когда мы обсуждаем с учителями-кураторами наши учебные планы на следующий год. Мы встали из‐за парт и вышли в коридор. Рядом со мной шагал Анджело с улыбкой до ушей. Я с опаской огляделась по сторонам, несмотря на то, что шел урок и Камилла наверняка сейчас сидела в своем классе.

– Слыхал, ты ночевала у Квинтона, – прошептал Анджело, подтолкнув меня локтем.

Я тоже пихнула его в бок, отчего он рассмеялся.

– Тихо там! – буркнул мистер Хоук через плечо.

Я была не в настроении притворяться, когда села напротив миссис Кроули.

– Как дела дома?

– Ужасно. Не хочу об этом разговаривать.

Ее нарисованные карандашом брови приподнялись.

– Очень жаль. Мои двери всегда открыты для тебя, если передумаешь.

Я похлопывала руками по подлокотникам стула, колено нервно прыгало вверх-вниз.

– Так есть ли у тебя какие‐нибудь планы после окончания школы, Зэй? Успела ли ты обдумать это за время каникул?

– Не знаю, – ответила я. – Пойду в колледж, наверное.

Она слегка улыбнулась.

– И куда же ты собираешься поступать?

Я покачала головой. Я чувствовала себя неуверенно, когда приходилось говорить об этом напрямую. Лин с родителями уже начали ездить на дни открытых дверей. Все мои друзья и подруги знали, куда будут подавать документы.

– На ваш взгляд, куда бы я смогла поступить? – спросила я.

Сжав губы, она заглянула в мое личное дело.

– Что ж, у тебя хорошие оценки. Одни четверки и пятерки, но проблема в твоем учебном плане. Ты взяла себе только обычные курсы. Кажется, в прошлом году я говорила тебе, что лучше бы записаться на уроки продвинутого уровня или же на предвузовскую подготовку. Вот что действительно ждут от тебя колледжи.

Я вытерла вспотевшие ладони о штанину.

– Мне интересны только иностранные языки. Я бы хотела записаться на четвертый уровень французского и испанского в следующем году.

– Твои успехи в обоих языках впечатляют. Четвертый уровень – отличный результат даже для одного языка. Могла бы ты приложить такие же усилия к истории и английскому?

Я покачала головой. Мне были неинтересны предвузовские предметы, чтение всех этих старых скучных книг и написание миллионов эссе. У моих подруг всегда были горы домашнего задания.

– Миссис Кроули, на какую работу, помимо преподавания, я могу рассчитывать с иностранными языками? Что если… – Мне не верилось, что я говорю это вслух. – Что если я не хочу поступать в колледж?

Она выдержала долгую паузу, изучающе глядя на меня, отчего мне стало не по себе, и я заерзала на стуле.

– Я не уверена, что существуют вакансии, связанные с языками, при этом не требующие диплома колледжа, но, если хочешь, могу посмотреть, хорошо?

– Да. Пожалуйста.

Миссис Кроули кивнула мне и сделала запись в моем деле.

Родители будут разочарованы. Они хотели, чтобы я первая в нашей семье окончила колледж. И я тоже хотела, чтобы они гордились мной, так что мысль о том, чтобы махнуть на колледж рукой, привела меня в угнетенное и нервное состояние. Однако это была их мечта о моем будущем, но не моя. Моей мечтой было путешествовать и практически применять знание языков, но, увы, я не знала ни одной конкретной работы, подходящей под это описание. Я прекрасно понимала, что меня ждет должность какого‐нибудь секретаря или что‐то подобное, того, кто переводит для иммигрантов, которые еще не овладели английским, и в этом не было ничего плохого. На мой взгляд, любой труд важен, и все же меня не вдохновляла эта перспектива. Похоже, не всем было дано работать тем, кем они мечтали.

Ланч прошел ужасно, несмотря на внушительное количество ребят, подошедших ко мне, чтобы стукнуться кулачками. Очевидно, я произвела фурор там, на кухне Квинтона. Мы с Кензи беспрерывно оглядывались по сторонам, ожидая появления Камиллы. Моника села в другом конце столовой за одним столом с другими чирлидершами и девочками с танцев, а Кензи выглядела такой грустной, какой я еще никогда ее не видела.

– Приглашение Винсента на бал было супер-милым, – сказала я.

Это слегка приободрило ее.

– Ага. – Она ковыряла на своей тарелке пирог с курицей. Обычно я всегда читаю ей нотации по поводу нормального питания, но сегодня ничего не говорила, поскольку у самой не было никакого аппетита. – Ты могла бы пойти с кем‐нибудь из его друзей. Уверена, Брент был бы счастлив пойти с тобой.

Я начала качать головой еще до того, как она договорила. Я думала об этом еще с утра. Бал существовал для влюбленных парочек, танцевавших и романтично глядевших друг другу в глаза, и все в этом духе.

– Я не хочу идти.

– Почему, Зэй? – Кензи нагнулась через стол и взяла меня за руку. – А вдруг тебя выберут королевой бала?

– Что? Нет.

Мы обе посмотрели в сторону столика у окна, где ребята из ученического совета в тишине принимали у всех голоса за номинантов на звание принца и принцессы бала для младших классов и короля и королевы для старших. Я попросту не могла оказаться в этом списке. Недавно я окончательно разрушила свою репутацию в школе, и ничто не могло этого изменить.

Тревожно оглядываясь по сторонам, я заметила Джоэла и Квами снаружи во внутреннем дворике. Как раз в этот момент Джоэл обернулся, и наши взгляды встретились сквозь стекло, отчего сердце у меня забилось чаще. Мы смотрели друга на друга секунды две, тянувшиеся целую вечность, а затем он снова повернулся к Квами и больше не оборачивался в мою сторону. Я почувствовала себя гадко. Стоило подойти к нему и поблагодарить или извиниться, сделать хоть что‐то, но мне было слишком неловко.

– Ну же, – настаивала Кензи. – Давай проголосуем, пока не прозвенел звонок.

Мне было совершенно все равно, но я последовала за ней. Написав имена Кензи и Винсента на листочках, я положила их в коробки на столе.

Меня охватила паника, когда мы расстались возле шкафчиков, и я направилась в крыло иностранных языков на урок испанского. Должно быть, я выглядела сумасшедшей, постоянно оглядываясь назад. Затем, завернув за угол, я обмерла. Там в конце коридора стояла Камилла. Со своими холеными волосами и ногтями, способными исполосовать все лицо. Она и ее подруги насторожились, заметив меня среди других учеников.

– Вот дерьмо! – выдохнула я.

Нырнув в ближайший поворот, оказавшийся, к счастью, отделением кураторов, я лицом к лицу столкнулась с Джоэлом. Его глаза широко раскрылись, а я была чертовски счастлива, что это оказался именно он.

– Камилла хочет меня убить! – выпалила я.

Он выдержал паузу, изучающе глядя на меня, а затем сказал:

– А, Квинтон. Подожди здесь.

– Что ты делаешь? – шикнула я ему вслед, когда он выходил в коридор.

Я украдкой глянула в стеклянное окошко на двери, увидев, как Джоэл подошел к Камилле и ее подругам. Он был расслаблен и совсем не напуган. Слегка приоткрыв дверь, я напрягла слух. Скоро звонок, в коридоре стало гораздо тише и безлюднее, оставались лишь одинокие опаздывающие, торопливо шедшие по своим классам. Мне хорошо был слышен весь разговор.

– Камилла, – вежливо начал Джоэл.

– Ты покрываешь эту девчонку?

Тон Джоэла был твердым и уверенным, в отличие от вызывающего тона Камиллы. Она знала, что я здесь. К счастью, все кураторы и наставники сидели в своих кабинетах за плотно закрытыми дверьми. Здесь всегда было тихо и спокойно, и все же я дрожала при мысли о возможном насильственном исходе разговора.

– Боюсь, я не могу позволить тебе притронуться к ней, – сказал Джоэл. – Я был там той ночью. Она напилась, и девчонки подначивали ее поцеловать кого‐нибудь. Это было обычное дурачество. Она не пытается отбить у тебя Квинтона.

– Мне наплевать на какой‐то жалкий поцелуй на кухне. Я хочу разобраться, что было дальше, когда она пошла с ним в его комнату.

Что?! У меня даже дыхание остановилось. Так вот что люди обо мне говорят? Ох, иногда я просто ненавижу школу!

– Она никуда с ним не ходила. После инцидента на кухне я помогал отвозить ее домой.

Я слышала, как Камилла цокнула языком.

– Моя подруга видела, как он пошел в свою комнату под руку с чирлидершей.

– Тебе стоит получше расспросить свою подругу, потому что это точно была не Зэй Монро.

После долгой паузы Камилла нехотя продолжила:

– Хорошо. Я все проверю. Но если узнаю, что это все‐таки была она, ты не сможешь защитить свою подружку, усек?

– Я услышал тебя, Кэм. Я знаю правду, так что мне не о чем беспокоиться.

Я отпрянула от двери и прижалась к стене, ожидая, пока они уйдут из коридора. Секундой позже я вздрогнула при звуке открывающейся двери и выдохнула, увидев, что это Джоэл. Он посмотрел на меня.

– Наворотила же ты дел.

– Спасибо тебе. – Такое выражение благодарности было нелепым с моей стороны, если учесть, от чего он меня спас.

– Не беспокойся насчет нее.

Я не могла в это поверить. Слишком уж это было легко, чтобы быть правдой.

– Ты ее знаешь?

– Вроде того. Ее лучшая подруга раньше зависала с Квами.

Прозвенел звонок, и я тяжело вздохнула, взглянув на часы.

– Могу написать тебе бумажку, что ты под моей защитой, – сказал он.

Его предложение было как нельзя кстати. Может, у Джоэла и была дурная репутация, и я понятия не имела, чем же таким плохим он занимался в прошлом, но в настоящий момент он был лучшим из всех, кого я знала.

– Спасибо.

Худший день в моей жизни. Я смотрела, как он писал слова в зеленом блокноте, придерживая его левой рукой. Затем он вырвал листок и протянул мне, однако я была не готова расстаться с ним вот так.

– Слушай, – я нервно вертела листочек в руках, – насчет субботы…

– Нечего и говорить.

Его глаза в свете ламп приобрели ярко-синий оттенок. Он казался выше, чем обычно. Возможно, потому, что в моих глазах он был самым настоящим героем.

– Спасибо, что так помог мне, и мне стыдно за то, что произошло, – на одном дыхании протараторила я.

Он запрокинул голову, задумчиво посмотрев на меня, и я невольно залюбовалась этими губами, столь мягко целовавшими мою шею. Это воспоминание испугало меня.

– У тебя классная мама, – сказал он.

Так странно. Мое представление о нем рассыпалось в прах. Я внимательно посмотрела на него, а он выпрямился, позволяя мне изучить себя.

– Джоэл, ты был под кайфом, когда… – Я прикоснулась к своей шее.

Его губы сжались.

– Я не был под кайфом уже семь месяцев, с того самого момента, как моего брата упекли в тюрьму за наркоторговлю. Думаешь, я бы сел за руль машины твоей мамы под кайфом? Не ожидал такого.

– О боже! Прости меня.

Я попросту не могла понять, почему он говорил все те вещи на вечеринке и поцеловал меня, хотя и не питал ко мне никаких чувств. Погодите‐ка, неужели его брат и впрямь наркоторговец? В таком случае понятно, откуда взялись все эти слухи.

– Ты уже разговаривала сегодня с миссис Кроули? – спросил он.

Резкая перемена темы разговоры слегка ошарашила меня.

– Ах, это. Да.

– Хорошо.

После этого он замолчал. Я посмотрела на его листочек.

– Кажется, мне пора идти.

Мы задержали друг на друге взгляд дольше, чем обычно, прежде чем я повернулась, чувствуя тепло внутри. Перед тем, как уйти, я на цыпочках подошла к двери и посмотрела в окошко. Джоэл подошел сзади и тоже пригляделся. Я ощутила его теплое дыхание на шее. Внезапно тело охватила дрожь, а дыхание замерло. Я повернулась, глядя ему в глаза, между нами было не больше пары сантиметров. Он тоже замер. Затем, готова поклясться, он еще слегка придвинулся ко мне, и я почувствовала, как наша одежда соприкоснулась. Мне пришлось напрячь всю силу воли, чтобы не прижаться к нему. Я была возбуждена. Возбуждена всего лишь от его дыхания на своей шее и неуловимого соприкосновения одежды. Черт подери, я хотела, чтобы он коснулся меня, целовал и…

Джоэл резко отпрянул от меня и указал подбородком в сторону двери, сунув руки глубоко в карманы.

– Путь свободен. Увидимся.

Я словно онемела. Максимум, что я могла сделать, это сдержанно кивнуть, открывая дверь. Я ринулась по коридору в сторону кабинета испанского, обмахиваясь листочком и пытаясь сбить жар с разгоряченного лица. Джоэл был парнем-загадкой, но чем чаще мы встречались, тем больше мне хотелось разгадать его.

Глава двадцать пятая

ПОСЛЕ ШКОЛЫ Я ЕХАЛА к остановке Зеба, держа в руках гигантский стакан со смузи. Это была взятка. Уже было невозможно не заметить, что мы с ним теперь одного роста, вот только он по‐прежнему был худощавый, как жердь. Я надеялась, что братишка сможет мне кое в чем помочь.

– Сегодня мне понадобится твоя помощь, – сказала я, пока мы парковались неподалеку от нашего дома. – Мне нужно, чтобы ты страховал меня, пока я буду делать кувырок назад с выпрыгиванием и обратным сальто, чтобы я шею не сломала.

– Чего-чего? – Он сделал большой глоток через красную соломинку, следуя за мной на газон между нашим и соседним домами.

– Гимнастика, – пояснила я. – Мне нужно выучить это движение до начала отборочных испытаний.

Зеб сел по‐турецки на траву, пока я делала наклоны, чтобы разогреться. Когда он допил, я потянула его, чтобы он поднялся, и начала объяснять, в чем именно заключалась его задача.

– Согни колени. Ладонью придерживай меня за талию. Просто следуй за моими движениями. В случае, если я нагнусь слишком низко, не ослабляй хватку и удерживай меня. Ты должен быть сильным и жестким.

– Кажется, ты можешь заехать мне ногой прямо по лицу.

– Надеюсь, этого не произойдет.

Он засмеялся, и я не смогла удержаться. Схватив брата в охапку, я сильно обняла его. Он опустил руки, пытаясь высвободиться, так что я легко оттолкнула его, продолжая улыбаться.

– Ну, давай.

Мы начали с отработки в положении стоя. Я словно одеревенела: совсем забыла, как же я ненавижу эту фигуру. Понятия не имею, как остальные девчонки так легко и грациозно делали этот кувырок. Мне это казалось неестественным. Я проделала его несколько раз, постоянно волнуясь, зато Зеб постепенно приноровился к своей задаче.

– Хорошо, – похвалила его я. – Сейчас станет немножко сложнее. Мне нужно на ходу перейти из кувырка назад в выпрыгивание. Так что тебе придется следовать за всеми моими движениями и держать руку неподвижно.

Я сделала несколько кувырков, чтобы он понял примерную амплитуду движения.

– Я понял, – сказал Зеб, облизнув губы.

Первые два раза я струсила, выпрыгнув просто вверх, тем самым измерив максимальную высоту своего прыжка. В третий раз во время сальто меня занесло в сторону, и я приземлилась на руку. Зеб поднырнул под меня, чтобы удержать от падения. В итоге мы оба растянулись на земле, разразившись гомерическим смехом. Взглянув на балкон, я увидела маму, любовавшуюся нами с балкона. Я потерла руку и поднялась с земли.

– Еще раз, – сказала я.

Раз за разом ничего путного не выходило. Половину попыток я запорола, в последний момент испугавшись и остановившись. После очередного неудачного прыжка Зеб заныл:

– Зэй, сделай это наконец! Я есть хочу.

– Ты же только что заглотил огромный стакан смузи!

– С того момента прошло уже полтора часа.

Я посмотрела на маму, кивнувшую в знак того, что это правда. От усталости и разочарования я растянулась на траве. А затем, к моему удивлению, Зеб разбежался, сделал неуклюжий кувырок, расставив ноги дальше, чем нужно, вскочил и сделал сальто, немного качнувшись при приземлении, но все же устояв на ногах. От удивления я даже рот раскрыла.

– Как тебе это удалось?!

Лицо братишки расплылось в улыбке, а глаза искрились от радости.

– Это так круто! – сказал он.

– Милая, у него получилось, потому что он не боялся, а ты боишься, – подытожила мама с балкона.

Я стиснула кулаки. Я действительно боялась и не понимала, как побороть страх. Я с досадой вырвала клок травы и подбросила его в воздух.

– С меня хватит.

Когда мы зашли домой, мама вытащила у меня из волос травинки.

– Как дела в школе?

– Плохо.

Она вздохнула.

– Я принесла с работы суп из брокколи и хлеб на ржаной закваске. Давайте перекусим.

Конец недели прошел в том же духе. Я избегала всех, кроме Кенз, а все остальные сторонились меня. Это вгоняло меня еще глубже в депрессию. И как долго это будет продолжаться? Мне было невыносимо хреново от этого игнора, и с каждым днем становилось все хуже.

Настала пятница, и возле небольшого холмика на школьной территории собралась приличная толпа. Нам с Кензи пришлось протискиваться сквозь нее, чтобы понять, о чем все шепчутся и почему улыбаются. На склоне холмика красовалась небольшая надпись, выложенная красивыми живыми цветами, гласившая: «Идем на бал, Моника? Дин».

Это зрелище впечатлило меня больше, чем следовало, по ощущениям походя на удар под дых. Рядом со мной охала и вздыхала Кензи. Надо признать, это действительно было красиво. Мне пришлось несколько раз сглотнуть образовавшийся в горле ком. Оглянувшись, я не нашла ни Дина, ни Монику, заключив, что она, скорее всего, уже видела это, сказала «да» и счастливая пошла на урок. С тяжелым сердцем я поплелась вместе с остальными наверх по ступенькам в здание школы. Добравшись до кабинета английского, я устало плюхнулась на свое место. Ревновала ли я? Определенно да, но это была не совсем обычная ревность. Мне жутко нравился Дин, но следовало смириться с фактом, что я ему вовсе не нравлюсь. Осознание этого жгло мою душу, но я сама была в этом виновата. Ему всегда нравилась только Моника. Она была моей подругой, и через меня он хотел подобраться к ней. В этом не было ничего такого. К тому же я хотела вовсе не Дина, а любви в целом, отчего злилась на саму себя. Я не хотела жаждать любви, но такая уж я уродилась. А потом Моника. Никогда не думала, что мы вот так возьмем и перестанем дружить. Сложно было принять тот факт, что она только что получила самое классное приглашение на бал, которое я видела, а меня не было рядом, чтобы порадоваться за нее и обнять. Все это было так неправильно. Горечь утраты душила меня.

Рядом со мной кто‐то остановился. Повернув голову, я увидела, что это Дин, и невольно тяжело вдохнула. Краска стыда залила лицо.

– Привет, – кашлянув, выдавила я.

– Ты в порядке? – спросил он.

Я кивнула.

– Угу. Мне понравилось твое… м-м… твои цветы. Вышло очень мило.

Я заставила себя поднять голову и посмотреть на него, проигнорировав румянец, отчетливо выступавший на щеках.

– Она мне отказала, – спокойно сказал он.

Во мне все так и сжалось, и я охнула.

– Что?

– Ну, дословно она сказала «может быть», но мы оба знаем, что это означает «нет».

Он пожал плечами, будто ничего страшного не произошло, однако это была фальшь. Ему было больно. Я тупо уставилась на него, не в силах вымолвить ни слова. Он рассказал мне об этом не просто так. Прозвенел звонок, и Дин прошел на свое место. Я посмотрела ему вслед, однако встретилась взглядом с Джоэлом, неотрывно смотревшим прямо на меня. Перехватив мой взгляд, он тут же натянул на голову капюшон, откинулся на спинку стула и сложил руки на груди. А ему‐то что от меня нужно? Я повернулась обратно к своей парте, пытаясь переварить слова Дина. Почему Моника ему отказала? Единственная причина, пришедшая мне в голову, – из‐за меня.

– Доброе утро, пиктонцы, – донесся голос президента школьного совета из динамика. – Прошу всех встать для произнесения Клятвы верности.

Я встала вместе со всеми и, приложив руку к сердцу, повторила клятву. Затем все снова сели.

– Прослушайте, кто вышел в финал по голосованию на звания принца и принцессы выпускного бала. Квинтон Грин. Кайл Фэйрчайлд. Дин Прескотт. – Класс поздравил всех трех претендентов. Я взглянула на Дина, на его лице не было и тени улыбки. – Далее: Моника Санчес. – В этот момент я ощутила прилив гордости за подругу. – Мика Вашингтон. И Зэй Монро. А теперь номинанты на короля и королеву…

Что?! Голос из динамика приглушил шквал голосов, со всех сторон поздравлявших меня, а также усиленно застучавшая в висках кровь. Я не могла поверить, что только что услышала свое имя. Я не хочу идти на бал. А вот Дину и Монике нужно идти – еще больше, чем прежде.

Я вновь посмотрела на Дина, но его коронной улыбки по‐прежнему не было и следа. Он смотрел куда‐то в потолок. Затем мой взгляд метнулся к Джоэлу, пожиравшему меня глазами. Вновь встретившись со мной взглядом, он закрыл глаза и задремал. Ну и ладно. Тем временем на меня участливо смотрел Таро, как обычно, одним глазом, не закрытым челкой. Я засмущалась, и пришлось отвернуться.

До самого звонка я сидела в подавленном настроении. Моника была где‐то наверху, на уроке естествознания. Будет непросто добраться до нее, не опоздав на собственный урок, но это было необходимо. Я побежала. В пропахшем серой коридоре научного крыла я налетела на нее, едва не сбив с ног. Я схватила ее за руку, отчего она удивленно посмотрела на меня немного покрасневшими глазами.

– Моника! – запыхавшись, крикнула я.

– Что? – Она легонько отняла руку, потупившись в пол.

– Почему ты отказалась? Ты должна сказать «да»!

Она сжала зубы.

– Я еще никому об этом не говорила.

– Он рассказал мне! – Глаза у Моники широко раскрылись. – Ему очень грустно, Моника.

Чувство вины омрачило ее лицо, плечи поникли. – Он переживет. Это того не стоит.

Я была права. Она отказалась идти с ним из‐за меня.

– Послушай, Моника, прости меня, – я все еще тяжело дышала. – Мне не стоило…

– Нет, это ты прости меня. – Она сглотнула. – С самой субботы чувствую себя ужасно. Зачем мне это, если ты больше не будешь со мной разговаривать.

Я не буду с ней разговаривать?!

– Моника, со мной все в порядке. Ты должна пойти с ним. Он… хороший парень.

– Я не хочу, чтобы ты злилась на меня или грустила.

– Единственное, что заставило меня грустить и злиться, так это то, что меня не было рядом с тобой, чтобы разделить твою радость, когда я увидела то послание в цветах. – Я перевела дух. – Оно было прекрасным, и ты заслужила это. – Мой голос надломился.

Моника потерла глаза.

– Но если я пойду с ним, с кем же тогда пойдешь ты?

– Я не хочу идти.

– Но ты должна! Тебя ведь номинировали на принцессу бала!

– Мне все равно.

– Мисс Санчес, – позвал Монику учитель.

Она еще раз посмотрела на меня, прежде чем исчезнуть за дверью класса. Я ринулась по коридору под звук звонка. Это опоздание было мне в радость.

На ланче мы снова сидели втроем. Атмосфера оставалась напряженной, и мы практически не разговаривали, но мы были вместе, вот что важно. Никто не говорил о бале. Никто не упоминал Дина. Мы избегали все хоть сколько‐нибудь щекотливые темы.

– Лин поедет на день открытых дверей в Политех Виргинии, – сказала Моника.

Лин все еще не извинилась передо мной, равно как и я. Думаю, мы обе уже поняли, что сильно налажали.

– Ей пойдет там учиться, – улыбнулась Кензи с йогуртом в руках. – А мы с мамой сегодня поедем покупать платье.

Внезапно она слегка покраснела, осознав, что хотя и косвенно, но все же упомянула бал, однако мы никак на это не отреагировали.

– Пришли нам фотки, – сказала я. Ее это приободрило.

– Погоди, разве тебя не лишили телефона? – спросила она.

– Мне запретили выходить куда‐либо на две недели, но, к счастью, про телефон никто ничего не говорил.

Затем мы продолжили трапезу в тишине.

Во время испанского я чуть не поперхнулась, увидев, как в класс вошел Джоэл и сказал, что меня вызывает куратор. Не сказав более ни слова, он молча побрел вместе со мной. Спустя пару мгновений этой тягостной тишины я не выдержала.

– Ты на меня злишься? – спросила я.

– За что? – Он даже не посмотрел на меня.

– Не знаю. Может, я чем‐то тебя обидела?

– Не-а.

– Просто я думала, что между нами все нормально, а ты ведешь себя как‐то странно.

– Странно? – Он остановился. – Да ты ведь едва меня знаешь.

Вот это да!

Я была сильно смущена и даже слегка задета этой фразой, когда Джоэл покинул меня у дверей кабинета миссис Кроули, оставив дверь слегка приоткрытой. Готова спорить, для того, чтобы подслушать. Но почему‐то я была абсолютно не против.

– Мисс Монро, – улыбнувшись, поприветствовала меня куратор. – Я кое-что выяснила насчет твоих возможностей после окончания, думаю, как и ты.

Очередная неожиданность.

– Со знанием двух или нескольких языков ты могла бы составить прекрасное резюме для своей будущей работы. Как по‐твоему, двумя ты уже владеешь?

Я молча помахала ладонью, как бы говоря «пятьдесят на пятьдесят». Куратор кивнула.

– Что же, недавно я наткнулась на это и сразу вспомнила о тебе.

Она передала мне буклет. Учеба за границей!

– Это программа обучения для колледжа? – смущенно спросила я.

Миссис Кроули сидела, скрестив руки на столе перед собой.

– Нет. Эта программа рассчитана на выпускной класс школы. Что‐то вроде учебы по обмену, но не совсем. На твой выбор тебе предоставят страну, в которой ты будешь учиться весь год, или же две страны, по полугодию в каждой. Тебе я бы рекомендовала Аргентину и Францию.

Сердце забилось с бешеной скоростью.

– Подождите, то есть меня не будет в школе целый год? А как же я смогу выпуститься?

– Я изучила ваш учебный план. Учеба за рубежом позволит тебе закрыть его, за исключением математики и английского, которые ты вполне можешь сдать экстерном онлайн или летом.

Я тупо смотрела на нее, ничего не понимая. Не может быть, чтобы все было так просто.

– А кто… сколько стоит?..

– Это недешево, но цена будет ниже, если ты согласишься жить в семье.

Она развернула буклет на странице с ценами, и я сразу увидела пятизначные цифры. Все мои надежды, едва затеплившиеся в душе, в одно мгновение рухнули.

– Я не могу. Моя семья не может себе это позволить.

Она сжала губы.

– Понимаю. Думаю, тебе следует взять эту брошюру домой и показать им. Ты удивишься, узнав, на что способны родители ради своих детей.

Мне захотелось заорать, что у моих родителей нет абсолютно никаких сбережений и что они и так уже в долгах. Возможно, в ее радужном мирке родители способны на многое, но это был явно не мой случай.

– Спасибо.

Я уже начала подниматься со стула, как вдруг она протянула мне еще один листок.

– Вот список подходящих тебе вакансий. Подумай над этим.

Я вскользь просмотрела его: банковский сектор, социальный работник, секретарь и бла-бла-бла, однако последняя должность все же привлекла мое внимание. Бортпроводница. Я молча смотрела на это слово, выходя из кабинета миссис Кроули. Бортпроводница. Хм. Я взглянула на Джоэла, сидевшего, прислонившись головой к стене, и смотревшего прямо на меня. Он ничего не сказал мне, как и я – ему. Это было неправильно. Уже дойдя до выхода в общий коридор, я остановилась и развернулась.

– Что бы я тебе ни сделала, прости меня.

Джоэл изучающе посмотрел на меня, прежде чем ответить.

– А ты прости меня за то, что тебе показалось, что я на тебя обижен.

Он встал и подошел ко мне. Не спрашивая, взял у меня из рук буклет, пробежался по нему глазами и, кивнув, вернул его мне.

– Ничего не выйдет, – сказала я, чувствуя раздражение от того, что миссис Кроули вообще дала мне эту брошюру.

Он ничего не сказал и просто засунул руки в карманы.

– А чем ты планируешь заниматься после школы? – спросила я его.

– Работать в мастерской отца. Может быть, пойду на заочное в колледж, чтобы убить свободное время.

Он говорил спокойно и уверенно, отчего я даже позавидовала ему.

– А я понятия не имею, что мне делать, – призналась я.

Произнеся это, я почувствовала еще большее озлобление. Как будто я сама себя поставила на паузу, пока все остальные продолжали мчаться вперед на полной скорости. Я никогда не смогу поспеть за ними.

– Ты найдешь выход, – мягко произнес он. – Ты – умная девушка.

Пф-ф-ф. Ну конечно. Я повесила голову, но он пальцем приподнял мой подбородок вверх. Сердце у меня затрепетало.

– Ты слишком сурова к себе. – Я попыталась отвести взгляд, но он вновь удержал меня пальцем. – Послушай, с этой штукой или без, – он помахал буклетом, – у тебя все будет в порядке. Прекрати позволять обществу указывать тебе, что ты можешь, а что – нет. Совсем не обязательно идти тем же путем, что и остальные.

Я поняла, что он имел в виду колледж. Его слова глубоко тронули меня, и я с трудом вдохнула воздух. Все, что я смогла сделать, это кивнуть и отвернуться, ибо была слишком растрогана.

– Спасибо, – сказала я напоследок и ушла.

С буклетом и списком вакансий под рукой я вернулась в кабинет испанского, где в тишине все писали какую‐то работу. Миссис Эрнандес с интересом посмотрела на меня сквозь стекла очков, так что мне пришлось подойти к ней и показать буклет, шепотом сказав:

– Она хочет, чтобы в следующем году я училась за границей.

Учительница подмигнула мне и так же шепотом ответила:

– ¡Maravilloso! Такая замечательная возможность для тебя!

– Sí. – Следующая фраза далась мне тяжело. – Только вот деньги у нас на это вряд ли найдутся.

Я попыталась улыбнуться, чтобы она из‐за меня не расстроилась. Не сработало. Миссис Эрнандес покачала головой и жалостливо посмотрела на меня. Не стоило ей рассказывать.

– Очень жаль, Зэй. Это идеальная возможность для тебя.

– Ничего страшного.

Я снова улыбнулась, выказав благодарность за ее участие.

– Кстати говоря, поздравляю тебя с номинацией на бал.

– Спасибо, – поблагодарила я, прежде чем занять свое место.

Мне льстило, что мои друзья и знакомые ребята номинировали меня на принцессу, но на самом деле мне хотелось, чтобы я могла передать эту честь кому‐нибудь другому – кому‐то, кто смог бы ее по достоинству оценить. Я не могла сосредоточиться на учебе. Миссис Кроули вообще не стоило показывать мне эту брошюру. Все предлагают тебе «мечтать о большем», но, если ты застрял на одном месте, это едва ли возможно. Не у всех есть возможность подняться выше. Это несправедливо, но, увы, такова жизнь.

Глава двадцать шестая

СЛЕДУЮЩИЕ ДВЕ НЕДЕЛИ я была тише воды ниже травы, несмотря на то что срок моего домашнего ареста истек. Никаких вечеринок. Никаких поцелуев. Никаких гулянок с девчонками. О подробностях их жизни я узнавала исключительно через чат.

Моника официально начала встречаться с Дином. Лин продолжала при любом удобном случае целоваться с гимнастом Паркером, постоянно присылая сообщения типа: «Паркер-р-р-р!» Кажется, она действительно на него запала. А потом нам всем написала Кензи. Они с Вином в первый раз поссорились. Как вы думаете, из‐за чего? Еда. Он злился на нее, потому что она наотрез отказывалась есть при нем.

Моника: Почему ты не можешь поесть при нем?

Кензи: Не знаю… чувствую себя свиньей или чем‐то в этом роде.

Ох, Кензи-Кензи. Он ведь просто хочет, чтобы тебе было с ним хорошо.

Вы же знаете, что едок из меня так себе.

Лин: Да хрен с этой едой! Ты не должна давиться, но все выглядит так, что ты не ешь исключительно из‐за него. Разумеется, он за тебя беспокоится.

Кензи долго печатала ответ. Я знала, что она жутко расстроена, возможно, даже плакала. Мое сердце рвалось на части от осознания этого. Бедняжка!

Наконец она ответила:

Мне не нужен парень, определяющий, что и когда я должна есть. Мне и так хватает комментариев от других людей по этому поводу.

Эх-х-х.

Винсент очень вырос в моих глазах, и я не хотела, чтобы они рассорились из‐за такой ерунды.

Я вставила свое слово:

Как насчет компромисса? Ты можешь хотя бы изредка что‐то есть в его присутствии.

Кензи: Ага, а он такой: «И это все, что ты съела?» Ему все время будет казаться, что этого мало!

Лин: Капля камень точит.

Это сообщение Лин долгое время висело в нашей переписке последним. Нужно было что‐то делать, и я решилась на рискованный шаг. В школе я выцепила Винсента, дождавшись, когда Кенз уйдет с уроков к стоматологу. Я заставила его поклясться, что ни одна живая душа не узнает о нашем разговоре. Я знала, что он пытался заботиться о ней, но он должен был понять, как болезненна для нее эта тема. После нашего разговора он еще больше удивил меня, поняв и приняв все как есть и поблагодарив меня за то, что я разделяла его беспокойство. Я дала ему несколько подсказок по поводу того, как деликатно поговорить с Кензи на эту тему. С того момента прошло уже два дня, и я надеялась лишь на то, что поговорка о камне и капле сработает.

Воскресным днем в конце апреля, когда бал уже вовсю маячил на горизонте, Кенз снова написала, и, кажется, у них с Винсентом все снова хорошо. И даже лучше:

Брат Ви забронировал нам номер в отеле в день бала. Его родители думают, что он будет ночевать у Кайла. Зэй, можешь сказать моим, что я останусь на ночь у тебя?

М-м-м-м-м-м… Ну‐ка, выкладывай. Я‐то, конечно, скажу, но у вас что, будет секс????

Лин: УХ ТЫ!

Моника:?? Серьезно??

Кензи: Мб, не знаю, девчат.

Я: А-а-а-а-а-а!!!

Лин: Скажи ему, чтобы купил резинки.

Я: Да-да, презики!

Лин: Резинки!

Я: Не тупи, резинки купи!

Кензи: Фу, лол!

Моника: Муахахах! Нам нужны все подробности.

Кензи: Рэй сказала, что это будет неуклюже.

Ее старшая сестра. Скорее всего, она права. В реальной жизни редко все получается так же легко, как в кино.

Я: Поверить не могу, что наша малышка Кей больше не будет мечтать о единорогах!

Кензи: Прекрати! Пока я не расплакалась.

Лин: Вы с ним уже говорили об этом?

Я: Погодите, разве Вин не немой?

Кензи: В основном говорю я, а он смотрит и улыбается.

Моника: *катающийся от смеха смайлик*!

Этот разговор от души развеселил меня, но почему‐то мне немного взгрустнулось. Все меняется. Мы становимся взрослыми, и пути назад нет. Странно, но я постоянно чувствовала, будто отстаю от своих подруг. Может быть, потому, что у всех у них были парни. И будущее. Не знаю. Я была благодарна за то, что у меня есть работа, которая позволяла мне чувствовать себя хоть немного взрослой. Миссис Маколли теперь уже доверяла мне закрывать магазин по средам, а это означало, что я сама осматривала все витрины, снимала кассу и включала сигнализацию. На выходе меня встречал охранник и провожал до машины, поскольку я была несовершеннолетней. Я чувствовала себя очень деловой.

Спустя неделю непрекращающихся дождей и невозможности заниматься акробатикой я была рада погожему дню. К тому же новости Кензи по поводу выпускного взбудоражили меня так, что хотелось бегать и прыгать, забыв о возможности приземлиться прямо на голову. Я была полна решимости выполнить наконец свой трюк как надо и надеялась, что это произойдет вот-вот, поскольку уже порядком устала каждый раз покупать Зебу угощение. Парень в магазине наверняка думал, что я помешалась на этом дурацком смузи.

И тем не менее, как бы ни была благосклонна ко мне удача, как следует приземлиться я не могла. Попросту не могла перешагнуть через боязнь падения. Всякий раз, выходя во двор, я надеялась, что наконец смогу это сделать, и всякий раз понимала, что все надежды напрасны. Все было без толку.

– Ты даже не пытаешься, – взвыл Зеб.

– Заткнись.

– Я не буду помогать тебе, если ты и дальше будешь на меня кричать!

Сложно было воспринимать брата всерьез, когда его губы были синими от смузи. Равно как и злиться на него.

– Прости, – сказала я, тяжело и огорченно вздохнув.

У меня никогда не получится. Что же мне делать в следующем году, если я не попаду в чирлидерскую команду? От одной мысли об этом я запаниковала, и страх оказаться позади всех стал сильнее, чем когда‐либо прежде.

– Дети, пора домой, – позвала нас мама.

Я устало плелась за бегущим вприпрыжку Зебом, еле‐еле передвигая отяжелевшие ноги. В гостиной мы застали нервничавшую маму.

– Только что я разговаривала с папой, и он хочет, чтобы вы оба сегодня пришли к нему в гости в его новую квартиру.

– Ура! – подпрыгнул Зеб, победно вскинув кулак. – Наконец‐то!

В животе все скрутило и забродило, как от прокисшего компота.

– Мне нездоровится.

Зеб недоумевающее взглянул на меня.

– Серьезно, Зэй? Я очень хочу пойти!

– Ну так иди. Я же тебя не останавливаю.

Мама крепко сжала губы и молча кивнула в сторону моей комнаты. Прекрасно. Я пошла, а она следом, закрыв за собой дверь. Я с трудом села на кровать, скрестив руки.

– Ты слишком долго избегала его. Сейчас же иди в душ и оденься. Папа подъедет примерно через час и…

– Ни за что! – вскочила я с кровати. – Не хочу их видеть!

Мама закрыла глаза, набираясь терпения.

– Ее там не будет. Не повышай на меня голос.

– Его я тоже видеть не хочу! Ненавижу его!

Я впервые произнесла эти слова вслух, и от их мерзости едва не подавилась. Пришлось даже прикрыть рот руками.

– Прошу тебя, Зэй, не нужно его ненавидеть.

Мама произнесла это шепотом. Ее лицо… Почему ей было так горько за того, кто ее бросил?

– Пожалуйста, – взмолилась я. – Отправь Зеба, но не заставляй меня. И хватит уже за него заступаться!

Она посмотрела мне прямо в глаза.

– Он неплохой человек. И он тебя любит.

– Он бросил нас ради официантки! – напомнила я ей.

Мама присела на край кровати и закрыла лицо руками. Так она просидела достаточно долго. Я перевела дыхание и немного поостыла. Когда она вновь заговорила, я едва слышала ее.

– Присядь.

– Мам…

– Сядь.

Скрипнув зубами, я села, сложив руки и нервно подергивая ногой.

– Мне нужно кое‐что тебе рассказать. То, что я предпочла бы пока не рассказывать Зебу.

– Что же? – спросила я, хотя, по правде, услышав перемену в ее тоне, не хотела, чтобы она продолжала.

– Как ты знаешь, твой отец был довольно молод, когда мы с ним познакомились. Я была двадцатишестилетней барменшей, а он юным двадцатилетним поваренком.

Я знала историю их знакомства и любила ее.

– Да-да. Он был настойчив и через год все же добился тебя.

Она кивнула, увлеченная воспоминаниями.

– Когда мы поженились, мне было двадцать семь. К тому моменту я жила самостоятельно уже восемь лет. Я была независима и привыкла сама за себя отвечать. Первый год нашего брака был… сложным. – Ее взгляд отчетливо передавал ту боль, которую она испытывала в тот момент. – Я не привыкла отчитываться перед кем‐либо по поводу того, на что трачу деньги и с кем хожу гулять. Твой отец всегда был гораздо более рассудителен в семейных финансах, но тогда мне казалось, что он пытался меня контролировать. Сейчас я понимаю, что это было вовсе не так, но в то время…

У меня появилось нехорошее предчувствие. Я нервно почесывала руку, слушая маму.

– У меня… – Она стиснула зубы, собираясь с силами, чтобы продолжить. – В том году у меня был роман на стороне. Я едва не бросила папу.

У нее перехватило дыхание, а у меня внутри все клокотало. Я смотрела на маму, и на моих глазах она вдруг будто превратилась в незнакомого мне человека. Я думала, что знаю ее, но это оказалось совершенно не так.

– Я ему не рассказывала. Не знаю, почему мы все же остались вместе, иначе как чудом это не назовешь. Однако тогда я порвала с тем другим парнем, морским пехотинцем, и он вернулся на службу. После этого для меня все прояснилось. Я поняла, что не хочу потерять вашего отца. Я знала, что совершила чудовищную ошибку, и мне невероятно повезло получить второй шанс. Я старалась быть хорошей женой после того случая, стать достойной его любви. Вот так… – Она вытерла глаза. – Так было до этого года. Восемнадцать лет спустя тот мужчина снова меня нашел. Он связался со мной. Я сказала ему, что счастлива в браке и не желаю иметь с ним ничего общего. Однако он начал меня преследовать. Я испугалась.

Она снова вытерла глаза.

– Дело приняло скверный оборот, так что мне пришлось рассказать обо всем папе.

Боже мой! Меня будто молнией поразило. Неужели все это говорила моя мама? Я смотрела на нее, не в силах вымолвить ни слова, во мне кипела буря эмоций. В прошлом году я чувствовала – что‐то было не так, но понятия не имела, насколько все оказалось серьезно… Я была слишком занята гулянками с друзьями, чирлидерством и Уайли.

– В итоге тот мужчина встретил папу на парковке возле его работы, и они подрались. Оба провели ночь в тюрьме. Тогда папу и уволили.

Я вспоминала события прошлого года, и сердце билось все чаще с каждой секундой. Родители постоянно были на взводе. Папа остался без работы. Мама выглядела так, будто в одночасье постарела лет на десять.

– Мы пытались все уладить. Пытались оставить прошлое позади. Отец нашел новую работу. Мы пытались, но… произошедшее окончательно и бесповоротно надломило нас обоих. А затем он встретил ее. Она оказалась той, кто был ему нужен. Я не могла на него сердиться.

По ее щекам ручьями текли слезы. Я же в кои-то веки не плакала. Это уже было слишком. Я не могла переварить услышанное. Воспоминания о нашей семейной жизни менялись на глазах, приобретая совершенно иной оттенок. Моя мама изменила первой.

– Зэй… – Она положила свою руку на мою, и я позволила ей, чувствуя себя холодным, безжизненным телом. – Прошу тебя, не злись на него. Он пытался, на самом деле пытался. Мы оба. И мы по‐прежнему очень любим вас с Зебби. Вы – наш лучик света в царстве тьмы. Папа очень скучает по тебе. – Она резко и тяжело вдохнула. – Я не могу винить тебя за то, что ты так злишься на нас. Мы оба совершили много ошибок, неправильных поступков, которые нам очень хотелось бы изменить. Мне очень жаль.

Я все еще молчала. Для меня это был перебор. Мама убрала руку и встала. Я тупо смотрела туда, где она сидела, даже когда она ушла. На целых пять минут мой мозг отключился, и я попросту не могла ни о чем думать. Затем сознание вновь вернулось ко мне и захлестнуло мыслями и эмоциями, да так, что я едва могла дышать. Мои родители просто запутались. Как и я. Как и Зеб. Как и Лин, спиной прикрывавшая Монику, и Моника, влюбившаяся в парня, который нравился мне. Все мы всего лишь люди. Все совершаем ошибки. Иногда нам везет, и все заканчивается хорошо, а иногда эти ошибки настолько велики, что забирают у нас самых дорогих людей, разрушают отношения и переворачивают всю жизнь с ног на голову.

Я встала, покачиваясь, как зомби, и приготовила одежду. Затем направилась в ванную принять душ. Собравшись, я тихо села на диван рядом с Зебом в ожидании прихода папы. Когда в дверь позвонили, мама открыла, и они с отцом молча посмотрели друг на друга, после чего она красноречиво кивнула ему. Ему будто стало легче, и он смог расслабиться. Я не сказала ему «привет», равно как и не попрощалась с мамой. Просто молча прошагала мимо, прямиком в апрельский вечер, и села на заднее сиденье папиной машины. Зеб радостно сел впереди.

Во время поездки я молча смотрела в окно, пока мы не приехали в приятный район многоэтажек. В квартире чувствовалась женская рука. Диваны с кремовой обивкой, подушки пастельных оттенков. Но лучше всего было вовсе не это. Папа подошел к собачьей переноске и выпустил оттуда желтого лабрадора. Пес радостно прыгал вокруг, махая тяжелым хвостом и чуть не сбивая нас с ног. Мы с Зебом засмеялись и наклонились, чтобы погладить его.

– У тебя есть собака! – воскликнул Зеб, позволив псу облизать его лицо.

Мы всегда хотели собаку, но у мамы аллергия на шерсть.

– Ага. Знакомься, это Сэйди.

Папа прикрепил поводок к ошейнику, и мы втроем вышли на улицу. Он вручил поводок Зебу, и Сэйди потащила его вниз по улице. Братишка побежал за ней, размахивая долговязыми конечностями. Папа усмехнулся и скрестил руки на груди. Пока он смотрел вслед Зебу, я смотрела на него – на того, на кого, по словам всех знакомых, была так похожа. Эти круглые глаза шоколадного оттенка – мои глаза, темные кудри, которые нам обоим так тяжело было приводить в порядок. В этот момент мое сердце сжалось при мысли о том, через что ему пришлось пройти, в том числе из‐за моего отвратительного поведения и злобы. Я обвила рукой его талию и прижалась к нему. Он растерялся, удивленный этим поступком, а затем тоже крепко приобнял меня рукой, дав возможность почувствовать себя любимой и защищенной. Я не хотела отпускать его, как и он меня, и мы оба стояли, не двигаясь. И не отпуская друг друга.

Глава двадцать седьмая

В ПОНЕДЕЛЬНИК В ШКОЛЕ Я ПОЧУВСТВОВАЛА себя совершенно по‐другому. Я изменилась. Впервые за невыносимо долгое время я чувствовала тепло солнца, выглянувшего из‐за туч, нависших надо мной.

Ланч прошел несколько неловко, поскольку к нам присоединился Дин. Я старалась избегать его взгляда, поскольку все еще чувствовала себя неловко. К тому же, когда сидишь за столом с парнем, обсуждать некоторые вещи становится не слишком удобно, однако я подавила в себе сожаление по этому поводу.

За пять минут до звонка я взглянула на часы и решила, что пришло время огорошить своих подруг. Сказать им то, что так сильно угнетало меня.

– Я не буду отбираться в чирлидеры на следующий год.

Они обе были шокированы. Даже Дин был потрясен.

– Это все из‐за того дурацкого кувырка? – спросила Моника. – У меня тоже получается не очень. Мы могли бы потренироваться вместе.

– Бесполезно, – отрезала я. – Я много раз пыталась, но у меня так ничего и не вышло.

Высказав наболевшее вслух и увидев реакцию подруг, я почувствовала, как ощущение поражения, которое я долго прятала в глубинах своей души, захлестнуло меня. Мысль о том, чтобы бросить чирлидерство, звучала в голове как синоним предательства своих девчонок. Впервые в жизни я окажусь вне нашей движухи, вне всего дурачества, без своей формы, без игр и… без своих друзей. Но они смогут двигаться дальше и без меня, так же как в следующем году поступят без меня в колледж. Горечь утраты, сопровождаемая ощущением тревоги, разъедала меня изнутри, а я ничего не могла с этим поделать. Все было безнадежно.

– Ты должна остаться в команде, – сказала Кензи. – Ты отлично прыгаешь, а поддержку лучше тебя не делает никто. Я ничего не смогу сделать без тебя!

– Сможешь, – ответила я, ненавидя саму мысль о том, что кто‐то другой будет ловить ее вместо меня.

– Это безумие, Зэй, – вмешалась Моника. – Ты ведь была лучшей в лагере в прошлом году. Тебе надо поговорить с миссис Харт. Она должна сделать исключение.

– Она не сделает, – ответила я. – Я уже разговаривала с ней, к тому же это было бы нечестно. Вам нужны те, кто может выполнять любые трюки. Возможно, тогда наша команда наконец сможет где‐нибудь победить.

Моника поморщилась.

– Мы не можем выиграть не потому, что выступаем хуже других. Мы ничем не уступаем любой другой команде в нашем округе. Дело в том, что мы из «Пиктона». Всем плевать на «Пиктон». Миссис Харт может устанавливать любые критерии отбора в команду, но не в силах изменить тот факт, что нашу школу все воспринимают как пристанище лузеров, которых никто не принимает в расчет.

После этого откровения за нашим столом воцарилась тишина. В прочих видах спорта наши ребята побеждают потому, что там все зависит от заработанных очков. За последние пять лет наша команда по баскетболу дважды выигрывала соревнования штата, а команды по футболу и бейсболу успешно отбирались на них. Чирлидерство – совсем другое дело. В нем все очень субъективно и по большей части зависит лично от судей. Мы каждый год усердно готовимся и каждый год чувствуем себя обманутыми, лишенными наших заслуженных мест. От этого просто руки опускаются.

– Мы делаем это для себя, так? – сказала Кензи. – Не для них. Не важно, как они оценивают нас и что думают.

Вообще‐то важно, но мне не хотелось разбивать ее розовые очки. Я знала: она сказала это, чтобы подбодрить меня.

Внезапно с другого конца столовой до нас донеслись шум и крик, сопровождаемый топотом ног. Сквозь толпу ребят, внезапно вскочивших со своих мест, я смогла разглядеть двух девушек, вцепившихся друг другу в волосы и отчаянно боровшихся. Я издалека узнала толстые хвостики и длинные тонкие ноги Мики. Сьерра звала на помощь. Стоявший рядом с ней Рауль побежал к двери, за которой обычно сидит охранник. Менее чем через секунду все ученики забрались на столы и стулья, чтобы получше рассмотреть драку. Мы встали из‐за стола и взяли наши рюкзаки.

– Там Мика, – сказала я, чувствуя себя неуютно от доносившихся звуков борьбы и подбадривающих криков зевак.

– Ага, – сказал Дин, вытянув шею, чтобы получше разглядеть происходящее. – И подружка Квинтона.

– Камилла? – спросила Кензи.

Мы с ней быстро переглянулись. Я вспомнила, как Мика оттащила меня от Квинтона на вечеринке. И как кто‐то сказал Камилле, что он заходил в свою комнату с чирлидершей. Ох, Мика…

Учителя и другие сотрудники рванулись к месту драки, расталкивая учеников, и как раз в этот момент зазвенел звонок. Сьерра выбежала из столовой: ее всю трясло.

По пути к своему шкафчику я испытывала чувство безнадежности, ведь драки – это как раз то, о чем вспоминают люди, услышав слово «Пиктон». Все всегда видели в нашей школе лишь негатив, не обращая внимания на то хорошее, что здесь происходило. Как бы я хотела все изменить, исправить это глупое недоразумение.

Открыв шкафчик, я с изумлением увидела, как мне под ноги упал скомканный листок бумаги. Как он оказался внутри? Я не помню, чтобы что‐то комкала. Я развернула лист и увидела печатный текст. Прочитав, я охнула. Это было стихотворение.

Я вижу твою улыбку. Она тебе очень идет, Будто в душе твоей внезапно растаял лед.

Останется ли?

Иль сгинет навек?

Посмотрим, какой ты теперь человек.

– Что это? – спросила Кензи.

Я безмолвно передала ей листок дрожащей рукой. Она пробежала его глазами и накинулась на меня.

– Господи боже! – Затем посмотрела на меня безумным взглядом. – Черт возьми, Зэй! Кто это написал?

Мы огляделись по сторонам, но вокруг ходили едва знакомые нам парни, практически не обращавшие на нас внимания. Я покачала головой, все еще пребывая в шоке, а затем аккуратно сложила листок и убрала его в задний карман джинсов. Мы улыбались, как дурочки, пока спешили на урок.

Странное дело, но пока мы бежали по коридору и ловили взгляды проходивших мимо групп парней, время будто замедлилось, и меня внезапно осенило. Эти парни вовсе не хотели причинять кому‐то боль. За исключением, пожалуй, Рекса Морино, все они были довольно милыми. И, если разобраться, в своем сборе поцелуев я вела себя не лучше. Эти парни могли быть мне как младшие братья, как Зебби. А я обращалась с ними, как с дерьмом, презирала, не задумываясь, что могу задеть их чувства. Сейчас, проходя мимо них, мне стало дурно от собственных поступков. Мужчины, женщины, все все равно остаются людьми – уникальными личностями, со своими особенностями и эмоциями, все обычно хотят сделать все как надо и все иногда совершают ошибки. Мне захотелось стать лучше. Я больше не желала прозябать во тьме, хотя часть моей души все еще болела и, возможно, будет болеть всегда.

Брент ухмыльнулся мне из‐под своей пиктонской бейсболки. Таро стеснительно улыбнулся, он был в компании своих друзей в зауженных джинсах. У Рекса на лице привычная мина ненависти и презрения, он стоял в кругу других плохих парней, но все же не сводил с меня глаз. Флинн откинул набок копну огненно-рыжих волос и помахал мне рукой, вытаскивая учебники из шкафчика. Эллиот проходил мимо со своим другом, оба в камуфляжных штанах. Поравнявшись со мной, он выставил ладонь вперед, и мы с Кензи дали ему пять.

Затем нам встретились Квинтон и Джоэл, они стояли вместе с Квами и нашим лучшим баскетболистом и о чем‐то перешептывались. Однако все четверо окинули нас взглядом, когда мы проходили мимо. От пристального взора и кивка Джоэла я ощутила странное жжение на шее, как будто своим поцелуем он поставил там клеймо. Мне не претило это чувство, но я не понимала, что оно означало. Моя злость на мужской пол исчезла, но я все еще не хотела влюбляться в Джоэла, пока где‐то неподалеку бродил таинственный поэт-романтик. Но что, если этим парнем окажется кто‐то, кто мне не нравится? Достаточно ли будет этих стихов, чтобы мое мнение о нем изменилось? Я должна была ответить самой себе на вопрос, какое пламя жгло сильнее – слова поэта или же поцелуй Джоэла. Я не могла выбрать. И это, черт подери, просто убивало меня!

Мы вбежали в класс, и я весь урок пыталась переварить все, что произошло за этот день. Я тщательно проверяла свой шкафчик на каждой перемене в поисках очередного стихотворения, но тщетно. После школы я поскорее рванула к парковке, чтобы встретиться с девчонками. Лин стояла подбоченившись.

– Прошу прощения, милочка, но что это за история со стихом?

Я вытащила листок из заднего кармана и протянула им, горделиво наблюдая за их крышесносной реакцией. Закончив читать, Моника начала периодически посматривать куда‐то в сторону, нервно теребя при этом ремень своей сумки.

– Слушай, Зэй, ты не против если, м-м, сегодня меня подвезет до дома Дин?

Меня расстроило, что он так нервничала, задавая этот вопрос.

– Дин может подвозить тебя когда угодно, Моника. Я не огорчаюсь из‐за этого, честное слово.

Произнеся эту фразу целиком, интонационно выделив каждое слово, я почувствовала облегчение. Моника обняла меня и пошла к спортивной машине Дина.

Кензи заметила Винсента, направлявшегося с другими парнями через парковку на тренировку по бейсболу.

– Эхей! – Она несколько раз подпрыгнула настолько высоко, насколько могла, оживленно махая ему рукой.

В ответ Винсент поднял руку вверх, и она захихикала.

У Лин зазвонил телефон. Прочитав сообщения, она засияла.

– Паркер хочет встретиться со мной на этой неделе! Чувствую, он хочет предложить мне официально стать его девушкой.

– Вау! – воскликнула Кензи. – И что ты ему скажешь?

– Конечно, «да»! У него стальные мускулы, и он классно целуется. Боже мой, как же он целуется!

Таким образом, у всех моих подруг были теперь кавалеры. Хотя я и была рада за них, меня не покидало ощущение, что я теперь аутсайдер.

Глава двадцать восьмая

НА ЭТОЙ НЕДЕЛЕ меня выдернули с урока по математике и отправили на профориентацию. Я была страшно рада убраться с математики, но нервничала по поводу того, что на этот раз взбрело в голову миссис Кроули.

Увидев сидевших у нее в коридорчике обоих своих родителей, я окаменела. Оба озадаченно уставились на меня. Что за дела?

– Зэй! – подала голос миссис Кроули. – Присаживайся к нам, места всем хватит.

Я, смущенно озираясь, присела.

– Я решила вас всех собрать, потому что у меня есть хорошие новости. Не сомневаюсь, что Зэй ознакомила вас с брошюрой об обучении за границей.

Ну и дела! Она всерьез или как?

Я заерзала на месте.

– Нет, родители не в курсе. Я ведь говорила вам, что мы не потянем.

– Может, все же следовало бы принести ее домой и показать мне? – совсем уж по‐родительски осведомилась мама. Отец, подавшись вперед, посмотрел на меня, явно ожидая ответа.

– Нет.

Я вперила взгляд в миссис Кроули. Она явно неправа, но ничуть не раскаивается, что вызвала моих предков.

Выдержав мой взгляд, миссис Кроули спросила: – Ты уже обсудила с родителями свои планы?

О том, чем намерена заниматься после окончания школы?

Я в бешенстве чуть не прокусила губу.

– Мне ничего не известно о том, что ее планы переменились, – произнесла мама.

– И мне, – сложив вместе ладони и глядя на меня, подтвердил отец.

Что за сюрпризы? И к чему втягивать меня в разговоры, если я к ним не готова? Ради зряшной траты времени?

– Я не собираюсь поступать в колледж, – чуть ли не сквозь зубы пробурчала я.

Стоило взглянуть на лица родителей, как сердце екнуло.

– Мне кажется, не мое это, – пояснила я. – По-моему, это просто на ветер выброшенные деньги, если я туда пойду, не понимая, ради чего.

Мама, склонив голову, разглядывала свои руки, да и отец смотрел вниз.

– Мне жаль, простите меня, – прошептала я, проклиная про себя миссис Кроули.

Кашлянув, она потянулась за другим буклетом, подала его родителям, они вместе стали его просматривать. Во мне обжигающей волной поднималось чувство вины.

– Ни к чему все это, – чуть громче заявила я. – Я не стала их вам показывать, потому что знаю – это без толку. Трата времени.

Миссис Кроули, словно не слыша мой лепет, неотрывно смотрела на родителей.

– Уверена, что вам и без меня известно, что многие весьма почтенные люди не окончили колледж. Стив Джобс, Билл Гейтс, Марк Цукерберг.

Родители никак не реагировали на эти доводы, но она не сдавалась.

– Поскольку для многих это на самом деле необходимо, сегодня для молодежи существует масса возможностей найти замечательную работу. Если говорить конкретно о Зэй, то важно сосредоточить внимание на ее несомненных языковых способностях и рассмотреть предложение в этом буклете. Прочтите его.

Мне захотелось выхватить у них буклет и сбежать прочь. Отец, прежде чем уткнуться в текст, явно неодобрительно вздохнул. Мама, едва завидев напечатанные внизу цены, крякнула.

– Мистер и миссис Монро, – обратилась к ним миссис Кроули. Когда она взглянула на меня, я заметила блеск в ее глазах. – Зэй, а если я признаюсь, что у тебя есть некий спонсор?

В кабинете повисла тишина. Безмолвие. Я… Я не поняла. Что она только что сказала? Боже, сердце у меня колотилось как бешеное. Будто с цепи сорвалось.

Отец откашлялся.

– Кто‐то хочет заплатить за ее обучение?

– Да. – Было видно, что миссис Кроули не терпится выложить эту потрясающую новость. – Полностью оплатить весь год обучения.

– Погодите, – мать прикрыла глаза. – Не один семестр… а год?

– Первый семестр в Буэнос-Айресе, в Аргентине. Потом рождественские каникулы. Второй семестр во Франции, в Париже. Она успеет к выпускным. Спонсор готов также оплатить и учебу в местном колледже для получения зачетов, необходимых летом перед отъездом.

Аргентина! Франция!

Кабинет закружился каруселью. Я как будто вижу сон. Мать, приложив ладонь ко рту, плачет. Отец смотрит меня, будто впервые в жизни видит.

– Зандерия! Тебе этого на самом деле хочется?

– Хочется…

БОЖЕ! БОЖЕ! БОЖЕ!

– Не знаю…

– Это завидная возможность, – твердо произносит папа. – Но я не могу сидеть здесь с таким видом, будто ничему не удивляюсь. Хочу, чтобы ты все‐таки поделилась с нами своими мыслями, а мы уж все обдумаем. И помни – речь идет о твоем выпускном классе. Ты – девочка активная, деятельная, тебя в школе все знают, и ты всех знаешь. Ты на самом деле готова все бросить? Потому что не будет так, что – ну, заскучаю, возьму и вернусь домой?

Мне не верится, что все происходит наяву. Даже дышать трудно. Опершись локтями на стол, я бессильно опускаю голову. Миссис Кроули хмыкает.

– Столько всего на тебя свалилось. Послушай, Зэй. У тебя две недели на размышление. Обдумай все хорошенько. С родителями обсуди. Взвесь все за и против.

– Спасибо, – шепчет мама.

Мы поднимаемся, а у меня словно ноги отнялись. Миссис Кроули остается в своем кабинете, а мы в полном молчании выходим в кабинет профориентации. К счастью, здесь никого. Так что глазеть на нас некому.

Взглянув на родителей, я чувствую растерянность, страх, восторг, надежду, тревогу. Не знаю, что обо всем этом и думать. Не представляю себя без друзей, без семьи, вне стен школы. Выпускной год, кажется, станет самым для меня лучшим.

Путешествовать всегда было моей мечтой, несбыточной мечтой. Я никогда не могла куда-то отправиться, когда в голову взбредет. Ничего такого для девчонок вроде меня не предусмотрено.

– Зэй, – решает нарушить молчание папа. – Что сказать? Все это просто нереально.

– Не знаю, – отвечаю я. – Когда она всучила мне этот буклет, я, едва взглянув, поняла, что нам это не по карману, вот и выбросила его.

– А кто этот спонсор? – спрашивает мама. – Может, кому‐то что‐то от нас понабилось?

– Если он предпочитает не называть себя, тогда вряд ли, – вставляет отец. – Ты не догадываешься, кто бы это мог быть?

– Нет!

Я потрясена ничуть не меньше родителей.

– Не знаю. И как быть, тоже не знаю.

– В конце концов, решать тебе, – высказался папа.

Мама кивком головы и со слезами на глазах дала понять, что полностью с ним согласна.

– Но мы были бы очень рады помочь тебе составить список всех за и против. Чтобы ты точно знала, что ничего не упустила.

Мы. Мои родители хотя и врозь, но все же пока что команда. Оба все еще заодно со мной. Судорожно сглотнув, я киваю.

– Спасибо вам.

Обняв каждого из них, направляюсь на урок. Кажется, мой мозг отключается. И эмоций тоже никаких.

Никаких раздумий, никаких прикидок. Всего этого просто не может быть на самом деле.

Мне и хочется поделиться новостью с друзьями, и страшно. Не хочу, чтобы кто‐нибудь начал меня уговаривать или отговаривать. Никогда в жизни еще не приходилось быть между двух огней. Та еще проблема.

– С тобой все нормально? – спрашивают подруги после школы.

– Нормально.

Ничего не нормально. Недоверие захлестывает меня. Я взвинчена до предела. Включаем вымученную улыбку.

Брент выворачивает передо мной, пока мы шагаем по тротуару к стоянке. И чешет в затылке.

– Приветик! Ты с кем придешь на выпускной?

Душа уходит в пятки при мысли о выпускном.

– Ни с кем, – отвечаю без всяких эмоций. – Меня вообще на выпускном не будет. Очень жаль.

– Ух, ты. Значит, с кем‐то?

Я качаю головой.

– Говорю же – ни с кем.

– А чего так?

– Просто настроя нет, – отвечаю, пожимая плечами.

Кривовато улыбнувшись, Брент кивает.

– Ладно, раз так. Еще увидимся.

И убегает к баскетбольной площадке.

– Зэй, – обращается ко мне Кензи.

– Я вполне серьезно, – напоминаю ей в миллионный раз. И тут до меня доходит. Если я не пойду в этом году, а на следующий год в это время буду во Франции, стало быть, для меня выпускные балы заканчиваются. Я вздрагиваю.

– Что это с тобой? Будто зареветь собралась, – осведомляется Лин.

– Чую, тебя грызет что‐то, о чем ты не желаешь распространяться, – вздернув подбородок, спрашивает Моника.

Ну почему все они читают во мне, как в раскрытой книжке?

– Ребята-а-а-а…

– Ты меня точно пугаешь.

Кензи стискивает мои пальцы.

– У вас найдется минутка? – спрашиваю. – Пока я не села за руль и не умчалась?

Девчонки, переглянувшись, кивают.

– Но вы пообещаете, что не будете ни переубеждать меня, ни уговаривать, когда я вам обо всем расскажу? Понимаю, звучит это по‐идиотски, но вы должны… просто выслушать меня, что ли.

Снова переглядка, теперь уже обеспокоенная. Я их за это не виню. Отойдя чуть в сторону, усаживаемся на траву, подальше от учеников и учителей, и я им все выкладываю. И впервые вся наша четверка рыдает в унисон. Даже Лин, у которой слезы обычно заперты на замок. Не припоминаю, чтобы хоть раз видела ее плачущей.

Никто и слова не произносит, только плач, и я понимаю, что мы и думаем в унисон. Мы понимаем, что после окончания школы все будет по‐другому. Но если кто‐то из нас исчезнет со сцены годом раньше – это еще одно напоминание, что скоро для нас все переменится. Что нашим развеселым, беззаботным денечкам приходит конец. А ведь останься я с ними, это значит, что у нас в запасе еще целый год. Но в то же время, если у них все будет серьезно с Дином, Винсентом и Паркером, они утешатся и без меня, все равно все будет по‐другому. Не знаю, что и думать. И как поступить.

Подружки держат слово и не пытаются ни отговорить, ни уговорить меня. А часть меня вопит – «Ну, хоть что‐нибудь посоветуйте!»

В машине мы молчим всю дорогу до дома.

Едва я переступаю порог, как мама крепко обнимает меня, и я не противлюсь. Зебби, которого обычно вообще ничем не проймешь, интересуется:

– Что за дела? Вы обе какие‐то не такие.

Вместо ответа обнимаю его и не спешу отпускать, и мы стоим, раскачиваясь из стороны в сторону, пока брат со смехом не вырывается.

– Ладно, ладно, – говорит Зебби. – И знать ничего не хочу.

Рада слышать такое, потому что слезы у меня на сегодня иссякли.

Глава двадцать девятая

ЗА ПЯТЬ СЛЕДУЮЩИХ дней я то твердо решала ответить миссис Кроули решительным «да», то столь же решительным «нет». И так раз пятьдесят.

Да, и больше никаких стихов, хотя я ежедневно обыскивала и свой шкафчик, и пол под ним. Видимо, в сердце моего поэта перещелкнуло. Впрочем, на что он мне сдался, если он такой непостоянный.

Выпускной в ближайшие выходные, и все классы – и младшие, и старшие – будто в горячке. Вся школка гудит в предвкушении – все помешались на платьях, на том, где и как взять напрокат смокинг или лимузин, как потуже затянуть лиф платьица, с кем в последний момент договориться насчет встречи. Все хотят быть совершенством с головы до ног, а я до жути рада, что все это меня не касается. Мои подружки помогли мне избавиться от настырных мальчишек и досадных расспросов типа: «А что, Зэй так ни с кем и не договорилась насчет выпускного?» Они просто говорят всем, что я, дескать, не иду на выпускной. И единственный, кто проявил интерес к тому, что у меня на душе, был Таро.

Но в конце концов все мальчики отыскали себе девочек, никто без пары не остался.

Некоторые решают пойти компаниями. Забавно наблюдать, как все устраиваются.

А мне… грустновато и одиноко. Хотя я и понимаю, что сама так решила. Теперь я жалею, что не иду вместе с друзьями. В пятницу я пошла к миссис Харт, которая рулит всем, что касается выпускного. Кензи отправилась со мной – поддержать морально.

– Пришли! – с улыбкой встречает нас миссис Харт. – У меня для вас пригласительные и ленты.

Порывшись у себя в столе, она протягивает мне большой желтый конверт с моей фамилией.

– Я очень горжусь моими девочками. Знаете, это впервые за девять лет, чтобы все трое номинантов – чирлидерши!

Она пытается вручить мне конверт, но я отказываюсь.

– Я не буду покупать билет.

– И не надо – тебе его дают бесплатно. Ты ведь в школьном совете.

И сует мне в руки конверт.

– Извините, – отвечаю. – Но я не иду на выпускной.

Миссис Харт от неожиданности прижимает ладони ко рту.

– Зэй, знаешь, мне кажется, ты будешь об этом жалеть.

– Знаю, – шепчу я в ответ. – Но теперь уже слишком поздно.

– Ничего никогда не поздно. Ты займешься этим, – обращается она к Кензи. – У тебя, или у кого‐нибудь из девчонок, или даже у твоих сестер найдется платьице для Зэй?

Я краснею.

– Нет уж! Это слишком!

– Зэй, – мягко возражает Кензи. – Ничего не слишком. – Ты сегодня идешь ко мне домой, и мы найдем тебе платье. Можно позвонить в ресторан и сказать, что нас будет на одну больше.

Я качаю головой, мне кажется унизительным, что я в канун выпускного заставляю всех заниматься мною. Мне совершенно не хочется предстать в их глазах дурочкой. И жаль, что не могу разделить этот праздник со своими подружками.

– Но я ведь уже сказала всем, что не пойду, – пытаюсь возразить.

Мисс Харт лишь хохочет.

– Да кому какое дело? Поверь, все переживут, ничего с ними не случится.

Смотрю на Кензи и вижу, как лицо ее растягивается в обворожительной улыбке.

– Ну пожалуйста!

Я со вздохом смотрю на ленту. Миссис Харт усмехается.

– Приходи, приходи. Не пожалеешь.

Не пожалеешь.

От ужина в ресторане я отказываюсь, но решаю все же пойти на выпускной на час позже. Надеваю длинное темно-бордовое атласное платье без бретелек, в котором старшая сестра Кензи на какой‐то свадьбе была подружкой невесты. Оно чуть поджимает в бюсте, но зато точно не свалится с меня.

Мама завивает мне волосы крупными локонами и зачесывает их назад. Наношу косметику – черные, серые и серебристые тона.

Не пойму, чего я так нервничаю. Постоянно разглаживаю перекинутую через плечо ленту члена совета выпускного. Я уже отрепетировала, что скажу, если меня спросят, почему я передумала. «Миссис Харт сказала, что мне необходимо быть как члену совета». В принципе, примерно так и есть, ах, будь что будет. Это избавит меня от неловких ситуаций и не заденет чувств тех, кто ко мне хорошо относится.

Я бреду мимо отеля по усыпанной гравием стоянке в туфлях на каблуках, которые одолжила у Моники. Двое каких‐то парней в смокингах стоят, покуривая, и я предусмотрительно обхожу их.

– Я уж думал, ты не придешь, – слышу знакомый голос, от которого едва не подскакиваю на месте. Сделав еще пару шагов, останавливаюсь и вижу, как Джоэл придавливает окурок носком лакированной туфли. Он в черно-белом смокинге. Как и Квами. Бабочки у обоих отстегнуты и свисают сбоку. Не могу удержаться от улыбки: оба они – просто сама элегантность.

– Ну вы и вырядились, – комментирую. – Но вот стоять и раскуривать прямо у школы – против всех правил, – заявляю я, упирая руку в бок.

Джоэл безмятежно улыбается, и я невольно вздрагивают от этой его улыбки.

– Оральная фиксация, если помнишь.

– Может, есть что получше, чтобы рты занять?

Я страшно рада, что уже стемнело, и оба не видят, как я залилась краской. Квами, согнувшись, от души ржет.

Джоэл – того, как обычно, непросто смутить:

– Может.

Я оглядываюсь по сторонам.

– А ваши красавицы уже там?

– Мы без телок, – поясняет Джоэл. – Квами – моя красавица.

– Да уж, он надеется сегодня меня заполучить, так что придется от него отбиваться.

Джоэл тихонько смеется.

– Верно, верно. Проводить тебя внутрь?

– Да, – отвечаю. – Спасибо.

И тут меня осеняет – все наверняка подумают, что я все же явилась не одна, но я настолько рада компании Джоэла, что меня это и не волнует. В зале все полыхает огнями, сверкает, и все ощущают себя кинозвездами.

Ребята рады видеть меня, останавливают, обнимают.

– Отпадно выглядишь!

– А прическа‐то, вау!

– Какое платье! Супер!

Все наперебой сыплют комплиментами друг другу, это так мило.

Кензи первой замечает меня и вскакивает из‐за стола. Я иду к ней и по пути еще с кем‐то обнимаюсь, взвизгиваю, хохочу. Паркер, Дин и Винсент тоже вскакивают, обнимаются, подпрыгивают, мотают головами, разыгрывая восторг. Странновато все здесь, в особенности видеть, как Винсент отрывается, и Паркер от него не отстает, хотя едва знает этих ребят. Ищу глазами Джоэла и Квами, но их не видно. Верчу головой, вглядываюсь в толпу, но оба как сквозь землю провалились. Где они могут быть?

– Теперь селфи! – объявляет Лин.

Десять минут мы фоткаемся друг с другом, да и вообще со всеми, кто окажется вблизи.

Едва начинает звучать наша любимая мелодия – «Девичий гимн», мы с криками несемся к танцплощадке, оставляя наших кавалеров стоять и глазеть.

Все девчонки, размахивая руками, бросаются танцевать, мы кривляемся, как дурочки, кричим, хохочем. Мне так здорово, я так счастлива, что все‐таки пришла, – и как я только могла думать, что все это вокруг – уже не мое?!

Я ни чуточки не жалею.

Мелодия сменяется медленной, я выхожу из круга танцующих, а парни, отыскав тех, с кем пришли, обнимают их и тянут танцевать. Мне казалось, что меня это взбесит – как раз этого я и хотела избежать, – но вдруг выясняется, что мне все до фонаря. Все довольны. Все друг друга обожают. И плевать, что там будет дальше, – в этот вечер все улыбаются. Чего еще желать?

Вдруг кто‐то тихо сдвигает стул рядом, и я вижу, как на него верхом, ухватившись за спинку, усаживается Джоэл. Прихлебывая из пластикового стаканчика, он обозревает толпу.

– Чего это тебе вздумалось прийти? – спрашиваю его.

– Не ожидала?

– Типа того.

На самом деле СОВСЕМ не ожидала.

Джоэл пожимает плечами.

– Надо чем‐то себя занять. Вечеринками. Выпускным. Это ведь развлекает.

– Ага, нравится, когда на тебя смотрят.

– В точку.

– Но ты все равно в стороне. Не танцуешь?

– Как правило, нет.

Он неотрывно глядит на танцующих, и все мои надежды испаряются. Тут, повернувшись ко мне, Джоэл без улыбки смотрит на меня.

– А ты почему решила прийти?

Непростой вопрос, ибо, ответь я на него, пришлось бы объяснять причины моей грусти и неуверенности. Вместо ответа я протягиваю ему руку.

– Станцуешь со мной?

Уставившись на мою руку, Джоэл колеблется. Сердце замерло в ожидании отказа, секунду-другую спустя он встает и сжимает в своей теплой ладони мою. Я, едва дыша, тащу его за собой к танцполу, наши пальцы переплетаются. Мы оказываемся в бушующем море людей, Джоэл кладет мою руку себе на плечо, а в другой по‐прежнему сжимает мои пальцы. Чувствую, как он свободной рукой поглаживает меня по талии, как прижимает меня к себе. От него пахнет одеколоном и табаком. Второе ни к чему, а вот от первого у меня просто колени подгибаются.

Мы оба молчим. С легким испугом посмотрев прямо в его синие глаза, я все же решаюсь положить голову ему на плечо. Это очень… приятно. Чувствую, как исчезает сковывавшее меня напряжение. Черт, как быстро заканчивается песня. Лишь отстранившись от Джоэла, понимаю, как тронул меня этот танец.

Дин уводит Монику с танцплощадки, и тут наши с ней взгляды встречаются. Она недоуменно смотрит то на меня, то на Джоэла. Что я могу ей ответить? Лишь улыбаюсь.

К моему удивлению, Джоэл не отходит от меня, и мы направляемся к столику со сладостями, берем по пирожному и, попробовав их, обмениваемся разочарованными взглядами – пирожные лимонные, а не ванильные.

– Не угадали, – отмечает Джоэл и смеется. Чуть натянуто, как мне кажется.

Мимо нас, взявшись за руки с Эми, шествует Флинн, басист. Судя по всему, они теперь вместе.

– Привет, Флинн, – говорю я. – Привет, Эми.

– Привет! – улыбается Флинн, но Эми, уставившись на меня, без слов проходит мимо. Вот так вот!

Джоэл явно удивлен, но вижу, что он едва удерживается от смеха.

– Она меня терпеть не может, – негромко бормочу я.

Не могу припомнить только, за что. Может, за то, что пару раз перекинулась словом с Флинном?

– Девчонки всегда из‐за парней грызутся, – мудро замечает Джоэл.

Я бы предпочла, чтобы он ошибался.

Тут резко запищало в динамиках, и все повернули головы. Кое-кто стал зажимать уши.

– Прошу вашего внимания, – прозвучал голос миссис Харт. – Пора пригласить на танцпол наших младших и старших кандидатов. Нам предстоит выбрать принца и принцессу, королеву и короля.

Все одобрительно зашумели, а у меня сердце ушло в пятки.

– Давай, иди, мисс Популярность, – подначивает меня Джоэл.

Я вздыхаю.

– Но сначала стряхни суровость со своего личика.

Я тут же делаю вид, что смахиваю суровость с лица. Джоэл хохочет.

– Связалась я с тобой, на свою голову, – выдаю я.

Тут появляется Моника, хватает меня за руку и тянет на танцпол. Мы идем за Микой, та выглядит просто шикарно в расшитом золотыми блестками облегающем платье. Ее на день отстранили от занятий, а Камиллу на целых три за то, что задиралась. Но куда только подевались ссадины и царапины – Мика, похоже, уже ни о чем и не помнит и идет с гордо поднятой головой.

Я беру ее за руку, и мы втроем становимся рядом с тремя старшими ребятами слева. Я щурюсь от яркого света юпитеров.

– Сначала мне было хотелось представить нашего принца, – объявляет миссис Харт. – Поздравляю тебя, Дин Прескотт!

Я аплодирую, а Моника, заложив в рот пальцы, свистит, отчего у меня чуть барабанные перепонки не лопаются. Все кругом хохочут. Миссис Харт возлагает ему на голову массивный позолоченный венец. Другой, не такой красивый, вместе с бархатной мантией остается для короля.

– А теперь наша принцесса из младших классов!

Я снова инстинктивно хватаю свою подружку за руку. Ну, скажи – Моника, ну, прошу тебя! Скажи! И тут…

– Зэй Монро!

Я замираю на месте, как вкопанная. Оглушительные аплодисменты. Моника и Мика толкают меня в бока. Повернувшись к Монике, вижу ее улыбку, самую настоящую дружескую улыбку, хотя на самом деле у нее на душе точно кошки скребут.

– Иди, – едва слышно подгоняет она меня.

Миссис Харт пытается пристроить тиару на мои локоны, а я от души надеюсь, что она не растреплет мне прическу.

– Вот, – шепчет она, ободряюще стиснув мое плечо, и сияет от счастья, глядя на меня и легонько подталкивая к Дину.

Когда начинают объявлять короля с королевой, я все еще не могу прийти в себя. Улыбаюсь в объективы, дивясь, как такое могло произойти со мной. Ни на какой титул я вовсе не рассчитывала, ушам не поверила, услышав свою фамилию. Правда.

– А теперь время королевского танца! – объявляет миссис Харт.

Чего-чего? Звучит медленная мелодия, Дин, не глядя мне в глаза, поворачивается в мою сторону. Уф! Мы оба чего‐то ждем, и эта пауза уже кажется мне неприличной. Но я, тряхнув увенчанной головой, кладу обе руки на его широкие плечи. Кончиками пальцев Дин прикасается к моей талии. И мы на почтительном расстоянии друг от друга и довольно скованно начинаем раскачиваться в такт музыке, глядя куда угодно по сторонам, только не друг на друга, прекрасно понимая, что сейчас на нас уставились все до единого и без устали фот-кают.

Не было в моей жизни более неловкого момента. И танца длиннее. Бросаю взор на столики со сладостями, где я рассталась с Джоэлом, гадая, не смеется ли он сейчас надо мной, но не вижу его там. Оглядев зал, замечаю его в уголке, где он треплется со Сьеррой. У меня мгновенно пересыхает во рту.

Едва песня заканчивается, бормочу: «Поздравляю тебя», – Дин отвечает мне в том же духе, и мы с ним шествуем туда, где только что сидели, а наши друзья продолжают на нас глазеть.

Кензи от смеха даже говорить толком не может.

– Что это за чертовщина? – спрашивает Лин.

– Вы оба ни дать ни взять зомби, – высказывает мнение Паркер.

Дин, красный как рак, вымученно улыбается. – Просто попытался выглядеть посолиднее.

Моника тут же вцепляется в него, и мы с ней перемигиваемся.

– Взгляни‐ка на эту фотку, – обращается ко мне Кензи, желая продемонстрировать, как мы с Дином по‐идиотски выглядели, – ну, прямо как пятиклашки, которые боятся дотронуться друг до друга.

Я со смехом отстраняю ее телефон.

– Нет уж, благодарю.

Не желаю смотреть на свой позор со стороны. Прошло – и прошло. Я смотрю в угол, где только что болтали Джоэл и Сьерра, но их там не вижу. Вообще нигде их не вижу.

– А с кем явилась Сьерра? – спрашиваю.

– С Боди, – отвечает Дин. – Но он пьяный, вырубился в лимузине.

– А куда Джоэл делся?

Мне не хотелось о нем спрашивать, но так уж вышло.

– Как я понимаю, удалился в обществе Сьерры, – поясняет Винсент.

Удалился? С ней? Отвернувшись, делаю вид, что собралась что‐нибудь выпить, а сама отчаянно прячу написанное на лице разочарование. С какой стати они оба убрались? Может, они… Нет, не может быть. Я решительно отбрасываю эту мысль. Нет у меня претензий к Джоэлу. Но это никак не избавляет меня от рези в животе.

– Теперь нам надо сфоткаться всей группой с вами – в короне и в тиаре, – предлагает Кензи.

Позируем для бесконечных фото, и хотя проходит довольно много времени, Джоэла как не было, так и нет. Как и моего хорошего настроения.

Мне не из‐за чего расстраиваться. Я просто вбила себе сегодня вечером в голову, что он – мой, но это не так. Чтобы приободриться, начинаю себя увещевать, типа: успокойся, вы не пара, он тебя игнорирует, я здесь не одна, я со своей компанией, никаких парней мне не надо.

Если уж о парнях – Таро Хаттори как раз вышагивает мимо. Вид у него очень даже ничего в этом прикиде – черные волосы блестят в свете юпитеров, почти скрывая лицо. С ним парень и девушка, которых я видела в скейт-парке. Различаю у него в губе новое колечко. Суперсексуально.

– Пришла все‐таки, – обращается он ко мне. Я сгораю от стыда. Не успеваю и рта раскрыть для объяснений, как он продолжает:

– Как я понимаю, это все миссис Харт.

И кивает на мою тиару.

– Да-а… – откашлявшись, отвечаю ему. – С кем ты сегодня на вечер забился?

– С друзьями.

– И я тоже, – отвечаю, одарив улыбкой его компашку. Компашка улыбается в ответ.

– Может, станцуем? – осведомляется Таро.

– Конечно!

И мы все вчетвером пробираемся к танцполу.

Таро, конечно, далеко до пластики Эллиота, который, судя по всему, потерял свою пару где‐то здесь на танцполе и поэтому выкаблучивается в гордом одиночестве под всеобщее ржание. Но, если честно, лучше Эллиота никто не станцует. Мы тоже смеемся вместе со всеми, и у меня на душе становится легко-легко, а именно это мне как раз и нужно.

– Таро, Таро?

Танцуем мы чуть ли не прижавшись друг к другу.

– Что?

– Ты стихи не пишешь?

Он удивленно смотрит на меня.

– Нет, не пишу. Разве что на скейте катаюсь. Ну, и еще рисую немного. А почему ты спрашиваешь?

Во мне вспыхивает и тут же гаснет разочарование.

– Да так просто.

Мелодия сменяется, и он крепче прижимает меня к себе. Тут Моника, которая танцует с Дином в двух шагах от нас, наклонившись ко мне, шепчет:

– Ты рада, что пришла?

Стоило мне это услышать и увидеть ее, Лин и Кензи, как меня переполнила любовь к ним. А если бы я пропустила этот вечер?

И искренне отвечаю:

– Да!

Глава тридцатая

КОГДА Я ПРИХОЖУ ДОМОЙ, меня ждет нежданный и не очень приятный сюрприз. Уайли. Сидит на капоте «БМВ» своих родаков, завидев меня, спрыгивает. Когда я паркую свой минивэн, физиономия его оживляется. И я жалею, что не прихватила с собой Таро, предлагавшего проехаться куда‐нибудь, когда вечер закончится. Но я отказалась: не было сил – ни душевных, ни физических.

– Зэй! – зовет меня Уай. – Черт! Видок у тебя отпадный!

Схватившись руками за голову, Уайли без тени смущения смотрит на меня.

Я уже успела снять тиару, но когда на тебя уставился парень, к тому же единственный из всех, кто однажды лицезрел тебя в чем мама родила, все это вновь пробуждает во мне принцессу. Парень, который расколошматил мое сердце, да так, что до сих пор боль не унялась.

– Откуда ты узнал мой новый адрес? – только и смогла произнести я.

– Просто взял да спросил. Мне сказали, как называется ваш жилой комплекс. Потом кружил вокруг, пока не разглядел машину твоей мамочки с нашлепкой на заднем стекле в виде кекса. Не забыла, когда ты ее наклеивала?

Скрестив руки на груди, отказываюсь погрузиться в воспоминания. Уайли подходит ближе, раскидывает руки и упирает их в бедра. Но чувствую, что хочет меня обнять. Как видно, он до сих пор считает, что у него на меня права, и поэтому решает атаковать.

– Чего тебя сюда принесло?

Уайли никогда не умел скрывать эмоций. Его лицо говорит куда больше языка, мне это в нем всегда нравилось. А теперь моему взору предстают скорбь и печаль. Неприкрытая боль.

– Прости, – шепчет он. – То, что я тогда наделал, – самая большая ошибка в моей жизни. Даже в пятьдесят я буду считать это самой большой своей ошибкой.

Сердце у меня сжимается.

– Никогда себе не прощу, что потерял тебя. Дня не проходит, чтобы я об этом не думал, Зэй. Ни одного дня.

Интересно, а когда же я в последний раз вспоминала Уайли? Даже и не скажу точно. Давно.

– Я был так наказан, – продолжает Уайли. – Ты просто всего не знаешь. Эта девушка, Ивон…

Я не сразу вспоминаю, что так зовут эту первогодку.

– Сказала мне, что, мол, беременна. И я с месяц был сам не свой. Бесился. Родителям признался… Боже, да я их просто без ножа зарезал! А потом кто‐то из подружек этой Ивон выдает:

она, мол, тебе лапшу на уши вешала! Представляешь?

Я с удивлением замечаю, что у Уайли перехватило горло.

– Мол, она так поступила просто ради того, чтобы я ее не бросил. А потом стала убеждать меня, что, дескать, ошиблась или типа того. Пойми, ты бы ведь так никогда ни с кем не поступила.

– И не только я. Большинство девушек так не поступают, – отвечаю я Уайли, не испытывая к нему ничего кроме жалости. Жалости к нему. Жалости к Ивон, которая так низко ценит себя, что готова пойти на совершенно дикую ложь, лишь бы удержать парня. Я машинально потерла лоб.

– Уайли, пойми, мне очень жаль, что у тебя все так вышло…

– Ты мне нужна! – перебивает он, обеими руками сжав мои ладони. Уайли стоит вплотную ко мне, я чувствую до боли знакомый запах, напоминающий обо всем хорошем, что между нами было. – Позволь мне снова попытаться, прошу тебя, Зэй. Прошу!

– Уайли…

– Прошу тебя! Я больше не могу без тебя. И не хочу. Я без тебя ничто. Я умру…

– Не произноси таких слов, – осаживаю я его, чувствуя, как во мне вскипает гнев. И выдергиваю ладони. – Не пытайся мною манипулировать. Это нечестно и глупо. Ты сам все испортил, когда мы были вместе. Я не могу тебе помочь, Уайли. Только ты сам можешь.

– Ты мне нужна, – шепчет он, будто вымаливая пощаду. Но как бы то ни было, ему придется самому искать выход.

Перехватив его потерянный взгляд, понимаю, что пару месяцев назад я переживала то же самое. Брошена. Никому не нужна. И повторять все это у меня нет желания. Внезапное озарение выводит меня из ступора, возвращая к действительности и сделанному мной жизненно важному выбору.

И я выпаливаю:

– Выпускной учебный год я проведу за границей.

Его будто ударили, да чувствую, что и сама чуть ли не задыхаюсь. Вот-вот в обморок хлопнусь. Это получилось непреднамеренно, но я произношу эти ужасные слова, и они… они то, что надо.

– Что? – шепчет он.

– Я все лето буду занята подготовкой к поездке, – дрожащим голосом сообщаю я. – А потом еду в Аргентину и во Францию изучать языки.

Еду в Аргентину и во Францию.

Вижу, как у Уайли улетучивается последняя надежда, и это наполняет меня ощущением будущей новой, чудесной жизни. Мне так легко, как никогда раньше. Будто все мои тревоги разом исчезли, а вместо них ослепительным светом вспыхнула уверенность, осознание новых возможностей.

Я уезжаю! Мне предстоит увидеть мир! Познать язык из уст тех, для кого он родной! Помимо воли рот мой растягивается в счастливую улыбку, и я даже прикрываю его ладонью.

– Это… Это потрясающе, – выдавливает Уайли, изумленно качая головой. – Вау. С ума сойти! Поверь, меня это не удивляет. Ты и сама потрясающая.

Судорожно сглотнув, благодарю его:

– Спасибо.

Уайли, сунув руки в карманы, задумчиво глядит в землю. Мы оба молчим. Уайли – это былое, а теперь мы расходимся и следуем в разных направлениях. Но он для меня не пустое место.

– Прости меня, – говорит он. – Веришь или нет, мне жаль.

Почесав затылок, Уайли больше не говорит ни слова.

– Мне тоже, – шепотом признаюсь я.

Шагнув ко мне, он хочет обнять меня. Я не противлюсь. Снова это знакомый запах. Минуту или две мы не размыкаем объятий, потом я улыбаюсь ему на прощание.

– Всего тебе хорошего, Уай. Я не сомневаюсь – ты потянешь то, что задумал. Ты все‐таки сын своих родителей.

После этого поворачиваюсь, сжимая в руках сумочку, и чувствую себя на каблуках впервые за весь вечер куда увереннее. Не могу удержаться от улыбки, поднимаясь по лестнице и входя в квартиру. Зеб спит на тахте – уже за полночь – и даже не шевельнулся. Смотрю на его безмятежное лицо. Знаю, брат мой подрастет, пока меня не будет. Не будет той, кто его защищает и таскает за собой. Мысль эта – острый нож в сердце, но в то же время чувствую, что все с ним будет как надо. Мы не потеряем друг друга из виду. Я не забуду своего младшего братишку.

Скидываю туфли и тихо ступаю в комнату мамы. Дверь приоткрыта, и сквозь щель вижу, как светится экран ее телефона – явно во что‐то играет. Когда я открываю дверь, она включает настольную лампу.

– Ну и как?

Мама усаживается в постели, а я рядом с ней.

– Хорошо все было. Знаешь, а твоя дочь теперь – принцесса. Официально.

Сжав меня в объятиях, мама смеется.

– Я уже об этом узнала. Поздравляю, раз ты официально принцесса.

– Мама, я…

– Что? – спрашивает она, смахивая непослушный локон у меня со лба.

– Я думаю поехать на эту международную программу.

Рука ее тяжело падает на колени, а взгляд устремляется в пустоту.

– Конечно, поезжай, – шепчет она, беря меня за руку. – И это только начало, доченька.

Глава тридцать первая

Я ЗДЕСЬ. ЭСЭМЭСКА ОТ КЕНЗИ приходит в половине девятого утра, и я направляюсь к дверям впустить ее.

Мама еще затемно поехала на работу, но Зеб по‐прежнему спит без задних ног, и мы на цыпочках проходим ко мне. Кензи в шортах и школьном свитере. Ее аккуратно зачесанные вчера вечером назад волосы теперь взлохмачены – последствия проведенной в отеле с Вином ночи. Швырнув сумку на пол, Кензи усаживается ко мне на кровать, а я – на краешек.

– Ну и? – допытываюсь я.

Она, явно стесняясь, теребит в руках одеяло.

– Так было или нет? – шепчу я.

Закусив губу, Кензи кивает, по‐прежнему уставившись в одеяло.

– Ты‐то сама как? – спрашиваю. – Предохранялись хоть? И… больно было?

– Нормально, да, не очень.

Я жутко изумлена и не могу оторвать взгляда от подружки, вообще‐то ожидая, что она, по идее, должна выглядеть как‐то по‐другому, но, видимо, ошибаюсь.

– Ну, хоть приятно было?

– Первый раз нет. Странно как‐то, непривычно. Потом, правда, лучше.

Я продолжаю поедать ее взглядом.

– И сколько раз это было?

– Три! – хихикает в ответ Кензи, а я невольно подношу ладонь ко рту от удивления, чтобы ненароком не ахнуть.

Вижу, что она не склонна вдаваться в детали, Кензи не из тех, кто откровенничает, я больше вопросов не задаю и чувствую, что она только рада этому.

Услышав, как Зеб начинает ворочаться в постели, я направляюсь в кухню приготовить нам по сэндвичу с яйцом. Время от времени бросаю мельком взгляд на Кензи. Пора уже отвезти ее домой.

– Чего ты так на меня смотришь? – не выдерживает она, когда мы останавливаемся у светофора.

Ни к чему сверлить ее взглядом, это я понимаю, но все равно уж очень все странно. Кензи приобрела опыт, о котором никто из нашей компании и понятия не имеет.

– Ты сейчас все по‐другому воспринимаешь? – спрашиваю.

– Думала, что буду, но нет. Я по‐прежнему люблю его.

– Знаю, – произношу в ответ. – Везет вам обоим.

Улыбнувшись, Кензи погружается в размышления.

– Знаешь, а он тоже собрался подать документы в «Джеймс Мэдисон». Наверное, подучится бейсболу, ну, чтобы стипендию получить, и мы будем вместе. Здорово, правда?

– Здорово.

Мне по душе, что у Кензи кто‐то будет, когда она поступит в колледж. Но все это произойдет только на следующий год. Надеюсь, они к тому времени не разбегутся. И еще надеюсь на то, что она будет счастлива.

Решаю пока что не говорить ей о своих планах на следующий год.

Первое, куда я направляюсь с утра в понедельник, – кабинет миссис Эрнандес. Она, положив сумочку, только что уселась пить кофе. Из своей кружки с надписью «Доброго тебе дня!» Стоит мне войти, как глаза ее загораются.

– Buenos días!

– Buenos días, señora! – отвечаю я. – Можно с вами переговорить?

– Конечно. Если только тебе не помешает, что я буду просматривать кое‐какие документы.

Я киваю, и она берет бумаги.

– Я решила продолжить обучение за границей. Миссис Эрнандес роняет несколько листков на стол.

– Ну и прекрасно! Все‐таки решила принять предложение?

Предложение? Стоп! Она что, знает о моем анонимном спонсоре?

И тут она бледнеет.

– Я говорила с миссис Кроули, – спешит пояснить миссис Эрнандес. – Ну, и она ввела меня в курс событий. Думаю, ты не в обиде.

Учительница явно избегает смотреть мне в глаза. Все это настолько странно, что у меня учащается сердцебиение.

Бог ты мой!

Неужели это миссис Эрнандес моя благодетельница? Прикидываю, что я вообще о ней знаю. Бездетная. Муж пару лет назад скончался от рака. Что же, вполне возможно. Но все равно, это было бы уж очень круто. Слишком круто. Стать моим тайным ангелом-хранителем? Она понятия не имеет, что это для меня значит.

– Нет, – отвечаю, пытаясь перебороть охватившие меня эмоции. – Когда я впервые услышала об этой программе, понимаете, она засела у меня в голове. Словно если я упущу этот шанс, то это будет… ну… нечестно, что ли. И тут выясняется, что кто‐то еще готов разделить мои несбыточные мечты и что‐то для меня сделать.

Ее глаза увлажняются.

– Я от души благодарна за это, – шепотом продолжаю я.

Сжимая одной рукой мою, другой она пытается смахнуть накатившиеся слезы.

– Я рада, что в программе будут участвовать по‐настоящему способные ученики с широкими взглядами. Такие как ты. Вы сделаете этот мир лучше.

Обняв ее, я остаюсь в кабинете до самого звонка – до начала уроков пять минут.

«Я смотрю, ты променяла свой любимый сок на другой, Мои чувства в смятении, знай это.»

В аккуратно напечатанном виде все так и выглядит. И я стою как дурочка у своего шкафчика после уроков. Увидев у меня в руках листок, меня тут же обступают девчонки. Кензи хватает его, и все трое наперебой пытаются прочесть.

– Он видел тебя во время обеда! – заключает Лин. – Самый приятный из всех маньяков-преследователей.

– О ком речь? – желает знать Моника. – Каждый раз, когда я прохожу мимо твоего шкафчика, проверяю, нет ли кого‐нибудь возле него. Ах!

Кензи не может удержаться от улыбки.

– Послушайте, девочки, дайте мне пяток минут, ладно? – прошу я их. – Мне срочно надо побеседовать с миссис Харт. Это недолго. Встречаемся у моего минивэна.

Отдаю Монике ключи и торопливо направляюсь в крыло английского языка.

Миссис Харт старательно вытирает доску. И устало улыбается, увидев меня.

– Хорошо, что пришла, – говорит она. – Сегодня я приняла решение.

Вытерев руки, она подходит ко мне.

– Приходили еще девочки, которые рассказали, что тоже не успевают освоить кувырок назад с выпрыгиванием. И я решила изменить требования к отборочным испытаниям: будет только сальто назад.

О ужас! Значит, я могу остаться в чирлидерстве. Я не… нет.

Нет, нет, я уже решила. Невольно выпрямившись, я изо всех сил пытаюсь противостоять искушению.

– Конечно, я бы хотела команду побольше, – поясняет миссис Харт. – Я не могу вычеркнуть тебя, да и остальных тоже. И даже если у всех кувырок назад с выпрыгиванием… – И миссис Харт машет рукой. – Ладно. Ерунда.

– Понимаю, – говорю я. – Это роли не сыграет. Мы же «Пиктон».

Скрестив руки на груди, она улыбается.

– Порвем их, верно?

– Верно, – соглашаюсь я. – Потому что мы «Пиктон» – мы самые лучшие.

– Вот это точно, – подтверждает миссис Харт. – И я ни за что никому вас не отдам.

Я хочу что‐то сказать, но не могу – в горле застревает комок. Комок этот я проглатываю и все же выкладываю ей все до конца. Миссис Харт потрясена. Она обнимает меня.

– Это просто бесподобно, Зэй! Я горжусь тобой! А что думают девочки по этому поводу? Они за тебя?

Я закусываю губу.

– Да я им пока ничего не сказала.

– Ах!

Миссис Харт поджимает губы.

– Крепись, хорошо? Не могу себе представить команду без тебя – не могу представить и всю вашу компанию без тебя – но есть вещи, от которых не сбежишь. Их нужно пройти.

И, положив мне руки на плечи, чуть отстраняется, глядя мне прямо в глаза, желая убедиться, что я ее слушаю.

– Спасибо, – отвечаю. – Буду по вам скучать. Ухожу, не позволив себе задуматься над тем, чем станет наша команда без меня. На все сразу меня явно не хватит. Я понимаю, останься я в выпускном классе со своими подругами, останусь и в команде, но все равно не смогу отделаться от мысли, как они будут без меня. Может, откроются и другие возможности. Может, я еще не раз пожалею, что уехала.

Бегу на парковку, придерживая сумку, чтобы не била по ноге. Парковка полупуста – почти все уже уехали.

Девочки стоят, облокотившись на мой минивэн, издали глядя на меня.

– Ты, как я погляжу, сегодня просто в эйфории, – заключает Моника.

– Что это вы там обсуждали с миссис Харт? – желает знать Лин.

Кензи, по‐моему, обо всем догадывается.

Они знают, что я приняла решение. Секунду или две я молчу, уже собравшись наплести им что‐нибудь, но все равно рано или поздно придется рассказать. Мои подруги вранья не заслуживают. Но у меня душа не на месте. Боюсь, они попытаются меня отговорить. И еще больше боюсь, что на самом деле отговорят, и я останусь, к великой радости миссис Харт.

Набрав полные легкие воздуха, решаюсь.

– Я уезжаю.

Все трое в упор глядят на меня. Насквозь пронзают взглядами. Я рада, что наконец‐то представилась возможность выложить им все, но страшно боюсь расстаться с этими девчонками. Меня переполняют и чувство утраты, и в то же время надежда, отчего я становлюсь хрупкой, как стекло. Не знаю, выдержу ли их печаль. Не выношу, когда кто‐то из‐за меня расстраивается, не выношу чувства вины перед кем‐то. Слишком я слаба для этого, да и немало выпало на мою долю в жизни.

Чего я никак не могла ожидать, так это того, что все трое вдруг обступят меня и крепко обнимут. Так стиснут, что и дышать будет нечем. Их любовь и забота склеят все трещинки в моей душе. И эти объятия укрепляют во мне веру в то, что это не конец нашей дружбе. Нет, выпуск – еще не конец. Это начало. Будь что будет, окажемся мы рядом или на расстоянии, мы останемся вместе. Они – моя команда.

Глава тридцать вторая

ВСЕ ИЗМЕНИЛОСЬ, СТОИЛО мне принять решение и укрепиться в нем с помощью миссис Кроули. Переживания, которые казались такими важными, вдруг улетучились. Все упростилось. Люди чешут языками на мой счет? Ну и что с того? Ерунда какая. День вышел неважнецким? Да наплевать! В корне изменилось мое отношение к жизни вообще. И это новое отношение плюс вся суматоха конца года как будто подбросили меня высоко-высоко.

Девчонкам покоя не дают отборочные испытания. Нет, никто из них не боится пролететь, но, пока выучишь и отработаешь новые движения в танце, измотаешься жутко. Мы каждый вечер собираемся в подвале дома Кензи для репетиций. Я слежу за музыкой и выступаю в роли судьи, девочки занимаются танцами, и так каждый день, кроме среды, когда мне нужно работать.

Миссис Маколли очень сокрушается по поводу моего ухода, но не устает повторять: «Все, что мне нужно от тебя, я получу!» И это меня радует. Я откладываю каждый доллар, чтобы в поездке было на что жить, и мисс Маколли обещает, что даст мне месяц поработать, когда я приеду на рождественские каникулы. Посмотрим. Если это так, можно будет в Париже рискнуть пройтись по магазинам.

Париж! Я каждый день одергиваю себя.

Мы с девчонками команда, и наш следующий стресс-фактор, конечно же, экзамены, а для меня еще и два онлайн-курса, на которые я записалась. Но этот стресс-фактор нечто другое. Я воспринимаю его как неизбежное, но необходимое зло, как бремя ответственности, позволяющее мне продвигаться дальше по избранному пути. И пытаюсь без остатка отдаться этому.

Я рада тому, что взлетела так высоко, потому что, останься все по‐прежнему, я бы сейчас ломала голову над тем, почему же мой поэт перестал мне писать и почему Джоэл так избегает меня после выпускного. С тех пор я не видела, чтобы он разговаривал со Сьеррой, но это вовсе не означает, что они не встречаются втайне. Не пойму, что я ему сделала, но, может, это и к лучшему. На данном этапе парень, появись он у меня, все здорово бы осложнил. Тем не менее я все‐таки жалею, что его у меня нет.

Поскольку занятий в школе как таковых нет, пишу записку и сую ее в щель дверцы своего шкафчика на тот случай, если таинственный поэт вдруг ее заметит.

Не знаю, кто ты. Думаю, сам скажешь, но раз не говоришь, стало быть, есть причины. Я должна быть тебе благодарна. Ты об этом и понятия не имеешь, но ты так помог мне пережить трудный период. Бывали дни, когда написанные тобой строчки были единственным просветом в жизни. Спасибо тебе. Никогда тебя не забуду. Зэй.

Когда чуть позже прохожу мимо шкафчика, вижу, что моей записки нет. Ответа на нее тоже. В последний день занятий после последнего звонка в большом зале огромная толпа.

– Опять драка? – высказывает догадку Кензи. И тут же я слышу чей‐то голос:

– Рэп-баттл!

Что? Точно! Улыбаюсь Кензи, и мы протискиваемся через толпу. Как только мы оказываемся достаточно близко, я останавливаюсь как вкопанная, и Кензи хватает меня за локоть.

– Твой дружок Джоэл!

Мать честная! В центре, скрестив руки на груди, стоит Джоэл. Шляпа сдвинута на затылок, ноги расставлены. Он вперил взор в стоящего напротив него Квами. У обоих такой вид, что они вот-вот набросятся друг на друга. Вокруг нас давка. Кое-кто даже забирается на шкафчики, чтобы было лучше видно. Слышу крик нашего учителя физкультуры:

– Что здесь происходит?!

И кто‐то из учеников тоже выкрикивает:

– Эй, вы! Не тяните!

Народ достает телефоны, чтобы заснять видео. Все взбудоражены.

Квами вопит в толпу:

– Ну‐ка, включайте телефоны и нажимайте на запись! Потому что я бросаю вызов белому, и это надо снимать!

Подойдя к Джоэлу, Квами продолжает:

– Я приучу тебя к порядку, подметешь пол этим тряпьем. Запачкаешь желтые волосики – выйдешь отсюда с баблом в кармане.

Джоэл тут же выпаливает в ответ:

– Давай, давай, попробуй, ты же знаешь, я не прочь пошутить. Ты еще поплачешь, искупаешься в слезках. Бог прикалывался, когда меня на свет произвел, а когда тебя – давился за завтраком пшеничной соломкой.

Квами проводит большим пальцем по носу и хватается за мошонку.

– Братишка, – обращается он к Джоэлу. – Да я тебя…

Короче, оба продолжают в рифму обмениваться любезностями, но Джоэл лица не теряет. Тут на шум являются учителя и пытаются разогнать это шоу – мол, это нарушение правил противопожарной безопасности, задержка школьных автобусов, в общем, обычный треп. Меня со всех сторон толкают, но я неотрывно смотрю на Джоэла. И тут улавливаю обрывок фразы Квами:

– …я‐то не то, что ты! Я не трус, как ты! Это ты – трусишка – суешь девчонке, которая нравится, стишки в шкафчик. Тоже мне – Ромео!

У меня голова идет кругом, а Кензи хватает меня за руку.

– Так это он! – вскрикивает она.

Я понимаю, что он. Вообще‐то уже догадывалась, что это Джоэл. Просто не было настроения втрескаться в него. Но сейчас. Сейчас, кажется… самое время втрескаться.

Пробираюсь через толпу орущих, визжащих, аплодирующих, размахивающих шляпами. И вот добираюсь до Джоэла. Он, как всегда, невозмутим и собран. Лишь едва заметно приподнял бровь при виде меня. Ничего не говорю – все, что надо сказать друг другу, уже сказано. Я просто целую его.

Стоит мне обнять его за шею, как зал взрывается торжествующими криками. Ощущаю его неземной запах, точно неземной – потому что табаком от него на этот раз не разит. Чувствую его пылающие губы на моих, а во рту его нежный и в то же время такой твердый язык, такой… обезоруживающий! И поцелуй его… Ну в точности как он сам – романтичный, чувственный. И мне даже нравится, что все происходит на виду у всей школы.

– Хватит! – вопит кто‐то из учителей буквально в двух шагах от нас. – Всем выйти отсюда! Хороших вам каникул!

Тренер, приблизившись к Джоэлу и Квами, бросает:

– Ничего так рифмы!

Они стукаются костяшками, и тренер удаляется. Квами глядит на меня и спрашивает:

– А где моя любовь?

Иду обнять и его, и Джоэл, приобняв меня, подталкивает к Квами.

– Ах ты, братишка!

– Ну и эгоистка! – смеется Квами.

– Я тебя обниму! – кричит появившаяся неизвестно откуда Кензи.

И на самом деле обнимает Квами, а тот легко подхватывает ее, словно фею, отчего Кензи хохочет. И улыбается, сначала Джоэлу, потом мне.

– Ну, что? Встречаемся у машины? – спрашивает она.

– Встречаемся, – отвечаю я.

Квами уходит, а Джоэл аккуратно убирает руку у меня с плеч и облокачивается на шкафчик.

– Мог бы и сказать, – негромко произношу я.

– Ты уезжаешь.

Джоэл уставился в пол, сунув руки в карманы мешковатых джинсов.

– Уезжаю, но ты со мной не разговариваешь с самого выпускного. Откуда ты мог знать, что я уезжаю?

Приподняв голову, он виновато смотрит на меня.

– Подожди… подожди… Ты что, залез в мое личное дело?

Он усмехается.

– Скажем так: личные дела, грудой лежащие на столе у миссис Кроули, вмиг становятся общественными. В общем, мне это труда не составило.

Скрестив руки на груди, я замолчала, все оказалось намного серьезнее.

– Ты на взлете, девочка. И не мне тащить тебя вниз. Ты нацелилась на Париж и Латинскую Америку, и в твой список попадут теперь латино и парижане.

Выпучив глаза, я трясу головой. Нет, он не забыл мой дурацкий список.

Я разрываюсь на части. Джоэл – человек неэгоистичный, он не отговаривает меня. Но сама‐то я? Хочется мне ехать или нет? Потому что бросить его здесь тоже здорово смахивает на отказ от представившихся возможностей. Он будит во мне совершенно особые чувства, такие, от которых мороз по коже. И в будущем я отнюдь не против целоваться с ним хоть по десять раз на дню.

– Зэй, – ласково говорит он. – Ты едешь. А я остаюсь. Вот так все и выглядит.

Я вздыхаю, кровь несется по жилам от охватившего меня волнения.

– Чтобы уехать, не обязательно оставаться одиночкой. Люди, знаешь ли, и на расстоянии могут общаться.

Джоэл медленно качает головой.

– Тебе не помешает побыть одной в этой поездке. Это твоя поездка.

Я судорожно сглатываю.

– Откуда тебе знать, что мне не помешает, а что помешает? Мне об этом судить, а не тебе.

– Зэй, ты вернешься другим человеком. С другими запросами, возможно, более высокими, чем мои. И это только к лучшему.

С досадой поджимаю губы.

– Эта поездка меня не изменит. И в сноба не превратит.

– Я не говорю, что…

– Уж не означает ли это, что ты мне даже не напишешь? – перебиваю я Джоэла.

Меня всю трясет, у меня ощущение, что я теряю отличного парня, с которым, в общем, у меня ничего и не было.

– Если хочешь, чтобы я тебе писал, буду писать каждый день, Зэй.

И по его лицу я вижу, что он не врет. Это каким‐то образом все же успокаивает меня.

– Так что писать друг другу мы будем. И никаких обязательств. Жизнь есть жизнь. Когда вернешься и почувствуешь, что я тебе все еще интересен, я никуда не денусь. Никуда не уеду.

– Тебе ничего не стоит увлечься другой девушкой.

Меня наизнанку вворачивает при мысли, что он будет писать стихи другой девушке.

– А тебе другим парнем. И по этому поводу не стоит так переживать.

Но я уже переживаю.

Взяв за руки, Джоэл привлекает меня к себе, прижимает, я вдыхаю запах его волос. И я стою так, пока сердцебиение и ревность к другим девушкам, которых я даже и знать не знаю, не унимаются.

– А мы будем встречаться летом до моего отъезда? – спрашиваю его.

И закрываю глаза в ожидании ответа. Надолго.

– Мне кажется, это опасно, – наконец отвечает Джоэл.

– Почему ты так думаешь? – шепотом спрашиваю я его.

Он беспечно хохочет.

– Да потому что не хочу втюриться в тебя еще сильнее. Я целый год уговариваю себя не думать о тебе.

Я невольно отступаю на шаг.

Целый год? И по его лицу вижу, что он и на сей раз говорит правду.

– И я знал, что ты была без ума от этого Биг-Боя. И с точностью до секунды могу сказать, когда ты оказалась в одиночестве.

Я качаю головой, испытывая смущение и острейшее желание разубедить его.

– А как насчет тебя и Сьерры? Я ведь знаю, что вы вместе ушли с выпускного.

У него и на это готов ответ.

– Я отвез ее домой, потому что у нее сорвалось свидание и она была в тоске. Конец. Я не из тех, кто будет липнуть к тем, кто в свое время отшил меня, но бросить ее просто так я тогда не мог.

И его чувственные губы растягиваются в кривой улыбке.

– Уж не ревнуешь ли ты?

– Ты даже не попрощался со мной.

Джоэл внезапно грустнеет.

– Я поступил по‐скотски. Но увидел, что ты танцуешь с Дином, и тогда…

Джоэл качает головой, и я чувствую, что ревность тоже ему не чужда.

– С тех пор, как он связался с Моникой, Дин для меня – пустое место, клянусь.

– Ладно. – Джоэл шаркает по полу. – В любом случае, я считал, что мне лучше держаться от тебя подальше.

Привстав на цыпочки, я чмокаю его в губы. Джоэл с тихим стоном гладит меня пальцем по щеке.

– Пообещай мне.

Я киваю.

– Не злись на меня за то, что я решил держаться от тебя подальше.

Он что, и дальше собирается следовать этому принципу? Стиснув зубы, я понимаю, что мне не по себе от этой мысли. В конце концов, в проигрыше оказываюсь я.

– Это все мой творческий пыл, – поясняет Джоэл.

– Объясни.

Он поднимает с пола комочек бумаги и раскрывает ладонь.

– Это ты.

Я сердито смотрю.

– Только ты, конечно, симпатичнее. И губы не такие вызывающе сексуальные.

Невольно облизав губы, скрещиваю руки на груди.

– Продолжай.

– А рука – это я. Мой инстинкт, стоит мне задуматься о твоем отъезде.

Он сжимает в ладони бумажку, будто стараясь придушить ее, и смотрит мне прямо в глаза. Когда снова разжимает пальцы, комочек выглядит неказисто. Он меньше.

– Но я переборю этот инстинкт, и ладошка моя всегда будет выглядеть так.

И протягивает руку с открытой ладонью.

– Так что можешь отправляться туда, где тебя подхватит ветер.

– Ты не хочешь быть со мной, – негромко говорю я, поняв его.

– Пока что, – говорит он.

Я раздваиваюсь или раз… В общем, во мне оживают несколько человек. Оставаться в стороне будет нелегко, но в то же время и принуждать его к чему‐то серьезному тоже нельзя, раз уж мы оба понимаем, что расставание обещает быть непростым для нас обоих.

– Хорошо, – шепчу я.

И мы оба уходим со стоянки. Вижу свою компашку возле моей машины. Все начинают улыбаться, едва завидев нас. Чувствую укол в сердце. Столько всего придется оставить.

И словно читая мои мысли, Джоэл выпаливает:

– Иди, Зэй Монро. Иди и не оглядывайся.

Год за границей

PeaktonTravelPrincess@Umail.com: Привет, Лин, 你好吗？我想你。

gymbunnyforlife@Umail.com: Какого черта, Зэй? Ты же сама понимаешь, что такое я не смогу прочесть. Что это означает?

PeaktonTravelPrincess@Umail.com: Угадай. И не вбивай в онлайн-переводчик. Возьми и найди в той брошюрке с алфавитом, которую я дала тебе.

gymbunnyforlife@Umail.com: Ух!! Вредина! Здорово! PeaktonTravelPrincess@Umail.com: О-о-о! Прочла!

Все у меня хорошо. Тоже скучаю по тебе…

KenzieCheers@Umail.com: Боже мой, Зэй! Ты не поверишь! Мы с Винсентом на вечере выпускников – король и королева!!

PeaktonTravelPrincess@Umail.com: Ух-х-х-х!!! Как раз очень даже верю! Кинь фотки!

KenzieCheers@Umail.com: И я слопала целый хот-дог перед игрой у него на глазах. Понимаю, звучит глупо, но для меня это было жутко важно, и я знаю – ты поймешь.

PeaktonTravelPrincess@Umail.com: Горжусь тобой! Хватит вгонять меня в слезки.

Зэй,

вижу тебя в мыслях, объедаешься мясцом и запиваешь пивком, улыбаешься и хохочешь, придуриваешься.

Вижу твоих подружек в холле – словно кошка о трех ногах, не могут без своей Зэй, да, все без нее не так, это точно.

Как твой списочек поцелуев, хотя ладно, ерунда. И знать не хочу.

В «Пиктоне» все нормалек, но каждый день – новое представление.

Ответ на твой вопрос – я все еще в одиночестве, все они мелковаты для меня, днем учусь, вечерами горблюсь на работе. По пятницам хохочу.

Видел на днях сама знаешь кого, сказал, что тоскует по твоим губкам.

Сказал ему – имей ты гордость, но он советов не слышит.

Если по правде – надеюсь, с тобой все нормалек, и ты отличница круглая, и выучила уже все слова.

PS… Курить я вроде как бросил – с сижками завязал. Ну, иногда парю для разнообразия. Понимаешь – оральная фиксация и все такое.

Эпилог

ДЖОЭЛ БЫЛ ПРАВ. Мой список поцелуев действительно вырос за время, проведенное во Франции и Аргентине. Поцелуи ради смеха. Спонтанные поцелуи. Прекрасные мгновения с потрясающими ребятами-иностранцами, которые могли заставить меня улыбаться или смеяться до колик. Я не воспринимала это всерьез, ведь мое сердце было прочно запечатано, и этой печатью было одно-единственное имя.

Джоэл сдержал обещание писать мне, и я запоминала наизусть все его письма. Мы узнавали любимые песни и книги друг друга. Я рассказывала ему о каждом новом странном блюде, которое пробовала, а он вдохновлял меня пробовать как можно больше. Я рассказала ему о своей семье, а он мне о своем брате: о том, как близки они были и в какой депрессняк вгоняют его письма брата из тюрьмы. Мы столько всего рассказывали в этих письмах, и все же в каждом его слове я чувствовала некую отчужденность. Он осторожно избегал откровений. Но тем не менее всегда был добр и пытался меня подбодрить.

Моника и Лин не очень часто писали мне, но звонили по скайпу или вайберу. Кензи лучше всех снабжала меня самыми свежими сплетнями о жизни в «Пиктоне», не упуская подробностей.

Моника с Дином разошлись в первый месяц выпускного года. Вероятно, оба были слишком заняты спортом и стали мало времени проводить вместе. Лин и Паркер расстались чуть позже, осенью, после бала оба получили приглашения в колледжи, но в разных штатах. Мика и Квами были застуканы целующимися после баскетбольного матча – кажется, он все‐таки добился ее. У Квинтона и Камиллы в марте родился ребенок. Госпожа Эрнандес постоянно расспрашивала Кензи обо мне, а наша чирлидерская команда заняла третье место на соревнованиях штата.

Кензи и Винсент были вместе весь выпускной год, и оба получили приглашения в Университет Джеймса Мэдисона. Моника поступила в Университет Виргинии, а Лин – в соперничавший с ним виргинский Политех. Таким образом, я смогу узнавать сразу о трех колледжах из первых рук, так что жаловаться мне не на что.

Мама начала встречаться с парнем по имени Деннисон и, если верить Зебби, хохочет, как девчонка, и дома вечно что‐то напевает, пританцовывая. Папа и Джеки по‐прежнему вместе. Папа официально представил ее как свою пару, пригласил к ним домой как раз перед моим отъездом. Это было немного неловко, но я была мила с ней, и она со мной тоже.

Когда я вернулась в Штаты на выпускной, все казалось каким‐то нереальным. Я уже свободно могла говорить на трех языках, если считать английский, и много думала насчет работы. Чаще всего меня посещала мысль пойти в стюардессы. Я слышала, что это далеко не такая простая работенка, но, с другой стороны, разве на любой работе не так? Просто… мне кажется, я не готова быть офисным планктоном. Плюс стюардессам ежегодно положены бесплатные билеты на самолет, а у меня в списке еще много мест, которые я хотела бы посетить.

Однако сначала нужно было решить самые насущные вопросы. Мне предстояло посетить церемонию выпуска и разобраться наконец с мистером Джоэлом Руддиком, которому я не собиралась больше позволять избегать меня. Со слов Кензи, он не был замечен с другими девушками, пока меня не было, что вселяло надежду. Она особенно пристально следила за его отношениями со Сьеррой, но та практически постоянно находилась в отношениях с другими парнями. Я понятия не имела, сохранил ли еще Джоэл свои чувства ко мне, как я к нему. Все‐таки год – срок немалый. Однако сегодня я намерена узнать это наверняка.

Школьный стадион превратился в филиал дурдома и для родителей, и для учеников. Все жарятся на солнце. Ребята в темно-синих костюмчиках, девчонки в белых платьях. У меня на академической шапочке блестящая Эйфелева башня. Часть моей души так и осталась в Буэнос-Айресе и Париже. Закрывая глаза, представляю себе улицы этих замечательных городов. Знаю, я многое пропустила, пока отсутствовала, но никогда не буду жалеть об этом.

И все же как здорово увидеть снова всех своих любимых. На линейке я, Моника, Лин и Кензи встали, держась за руки. Они в один голос твердят, как я изменилась, но, когда прошу их объяснить, в чем именно, девчонки теряются и не могут ответить. Смотрят на меня как на повзрослевшую, что ли, и я понимаю, что они имеют в виду. Они тоже, на мой взгляд, изменились – повзрослели.

Я пытаюсь найти место, где выстроились ученики с фамилией на «Р», пока наконец не нахожу Джоэла. Вон он стоит в съехавшей набок шапке выпускника. Он не стал ее украшать. Я не сомневалась, что он не будет заморачиваться.

Со стороны замечаю изменения и в нем. Стал выше, шире в плечах, и лицо… стало тоже шире, что ли. Но даже на расстоянии вижу, что его глаза по‐прежнему сияют светло-синим оттенком. Его губы по‐прежнему четко очерчены, и их хочется целовать. Чем дольше я смотрю на него, тем сильнее меня будоражит от волнения.

Я направляюсь к ряду ребят с фамилией на «М», когда начинает играть музыка. Под торжественную мелодию мы выходим на поле стадиона. У всех на лицах улыбки. И все наши тяготы и неприятности минувших лет словно вмиг испаряются.

Проходим, подбрасывая шапки в воздух.

Наши семьи в этот момент находятся в состоянии, похожем на экстаз. Люди повсюду: на стадионе, на газоне, на парковке. С родителями мы условились встретиться у машины. Зеб теперь выше меня на два дюйма – факт, который он упоминает при любом удобном случае. Еще он стал носить брекеты, и у него появились волосы в подмышках. Непривычно как‐то.

Джеки стоит рядом с папой, сверкая кольцом с крошечным бриллиантом на левой руке. Да, это произошло во время моего отъезда, спустя всего несколько недель после того, как все бумаги о разводе были окончательно оформлены. Между мамой и папой ощущается некоторая неловкость, но они оба рады за меня и стараются не обращать друг на друга внимания.

Отмечать свой выпуск я не намерена – никто из нашей родни не может себе позволить приехать. Так что нечего и заваривать кашу. Сегодня вечером я приглашена к Кензи домой – там будут отмечать ее окончание школы. Жду не дождусь.

– Фоточки! – говорит мама.

Я сфотографировалась со всеми членами семьи, а Зеб отыскал всех трех моих подружек, чтобы мы вчетвером могли сфоткаться вместе – одно серьезное фото, а одно дурашливое. Когда мы прощались, я заметила, как госпожа Эрнандес садится в машину.

– Сейчас вернусь, – сказала я родным.

На протяжении всего года моего отсутствия госпожа Эрнандес следила за моими новостями в соцсетях, не оставляла без коммента ни одной фотографии и при случае поддерживала советом. Я всегда буду обязана ей. Всю свою жизнь. Я поймала ее до того, как она села в машину, и ее лицо озарилось при виде меня.

– Ах, это ты, Зэй! Я так рада видеть тебя!

Она придвинула меня к себе и поцеловала в обе щеки, а я крепко обняла ее.

– Я наслаждалась каждым моментом твоего путешествия, – сказала она. – Спасибо, что ты делилась им.

– Это был лучший год в моей жизни, – не кривя душой призналась я. – Как же мне повезло.

– Не могу дождаться твоих грядущих свершений. Продолжай все выкладывать. – Она ласково погладила меня по щеке.

– Конечно. Я перед вами в необъятном долгу, и, надеюсь, когда‐нибудь смогу отдать его вам.

Ее глаза наполнились слезами. Мы снова обнялись, и я побежала обратно к своим.

Папа сжал меня в объятиях на прощание, потом они с Джеки сели в машину и встали в огромную пробку на выезде со школьной парковки. Я собиралась перекусить с мамой и Зебби, но сначала должна была еще кое с кем повидаться.

Я огляделась вокруг и заметила Джоэла, стоявшего рядом с огромным пикапом вместе со своей семьей. Его мантия была распахнута, под ней виднелись футболка и удлиненные шорты. Шапку выпускника он уже давным-давно снял. Светлые волосы взлохмачены. Рядом с ним пузатый мужчина неопрятного вида и невысокая женщина-блондинка, чьи посеребренные сединой волосы были аккуратно собраны сзади. Я подбежала к ним. В глазах у Джоэла удивление, возможно, даже волнение.

– Привет, Джоэл.

Я сжала руки перед собой, странным образом ощутив, что стесняюсь.

– Привет. – Он взглянул на родителей. – Мам, пап, это Зэй Монро.

Лицо его мамы расплылось в улыбке, и она будто помолодела лет на десять.

– Так это вы та девушка, уехавшая на другой конец света?

– Да, мэм, – ответила я.

Она протянула мне руку, и я пожала ее.

Отец Джоэла удостоил меня лишь кивком и тут же направился к своему пикапу. Джоэл как будто смутился от грубости отца. Его мама еще раз улыбнулась мне, прежде чем направиться на свое пассажирское сиденье.

– Похоже, нам пора, – сказал Джоэл, не сдвинувшись с места, глядя мне прямо в глаза. – Ты отрастила волосы. Только посмотрите на эти чудесные спиральки.

Он дотронулся до кончиков моих волос, и я ощутила прилив приятного, теплого чувства внутри. Он открыл было рот в попытке сказать что‐то, но тут вмешался его отец.

– Эй, парень, поехали!

Джоэл вымученно улыбнулся и тут же стиснул зубы.

– Я позвоню тебе, – тихо прошептала я.

Он кивнул мне и направился к машине, пока я пыталась прочесть эмоции на его лице. Кажется, это была… грусть? Я должна была понять, что происходит. Мои глаза провожали удалявшийся грузовик.

– Дело не в тебе, – раздался из‐за моей спины голос Сьерры. Я невольно вздрогнула. Глядя на меня, она откинула волосы назад. – Дело в его отце.

– А что с его отцом? – удивленно спросила я.

– Он мерзавец.

Я посмотрела, как его отец вклинился в поток машин, размером своего грузовика распугивая водителей легковушек и расчищая себе дорогу.

– Наверное, не стоит тебе это говорить, ну да ладно. Наши отцы были партнерами, и когда мистер Руддик решил заняться собственным делом, то обанкротился. Полностью. Они потеряли все. Джоэлу и его брату Маркусу пришлось продавать травку, а потом и мет, и прочую дрянь, чтобы помочь отцу расплатиться с долгами. Джоэл тогда был еще сопляком.

У меня по спине пробежали мурашки, и стало холодно, несмотря на яркое солнце.

– Его папаша использовал эти деньги, чтобы купить новую квартиру и начать новое дело. Но все это время он обращался со своими сыновьями как с грязью. Как будто ему стыдно за них. Маркус сел в тюрьму, а Джоэлу удалось выпутаться и начать работать у отца. Но тот все равно его ни во что не ставит.

Мне стало плохо. Из леденящего холода бросило в жар. Оказывается, все это время я понятия не имела о том, через что ему пришлось пройти. Сьерра пристально посмотрела на меня, оглядев с ног до головы.

– Круто выглядишь.

– Спасибо. – Я наблюдала, как пикап семьи Руддик скрылся за поворотом. – Ты, кстати, тоже. Хотя ты всегда круто выглядишь.

Она улыбнулась.

– Ну, колись, в какой стране самые горячие парни?

Я не могла выдавить из себя улыбку, но на этот вопрос сумела ответить честно.

– Так сразу и не скажешь. Везде, наверное.

– Повезло тебе. – Она закусила губу. – Увидимся.

Я кивнула ей и вернулась обратно к родным, но дело так и осталось в подвешенном состоянии. Сегодня все должно было пройти совершенно иначе. Следовало разобраться с этим как можно скорее.

Дома после ужина я начала копать. Я позвонила Мике, чтобы узнать номер Квами. У Квами мне нужно было узнать, где находился дом Джоэла. Я знала только его район.

– Лучше поищи его на работе, чтобы наверняка, – сказал он. – Там он проводит намного больше времени, чем дома.

Квами сообщил мне, в какое время завтра у Джоэла была смена, и я решила морально подготовиться. Во время подготовки я полазила по сайтам авиакомпаний и сделала пару звонков. Затем поиграла с Зебом в видеоигры по старой памяти и не смогла удержаться, чтобы не потроллить его.

– Боже мой, только посмотри на свои ноги! – указала я на них. – У тебя же размер, как у взрослого мужчины!

– Хватит молоть ерунду, – со смехом сказал он.

– А еще у него есть девушка, – раздался мамин голос из кухни, где она готовила энчиладу из курицы и зеленого перца на ужин.

– Ох, Зебби, прекращай расти!

Я схватила его за руку и потормошила. Зеб замялся и отвернулся, чтобы скрыть смущение. Хорошо быть дома.

На следующий день я припарковалась около автомастерской Руддика в девять утра, вооруженная листком бумаги, пролежавшим у меня в кармане с самого Парижа. Сегодня, если Джоэл позволит, я передам его ему.

Успокоившись, я подошла ко входу. Идя по коридору, машинально разглаживала на ходу топик. Глубоко вдохнув и выдохнув, я потянула дверь на себя и поморщилась, услышав звон дверного колокольчика. Я устремила взгляд прямо к конторке, за которой стоял Джоэл в синей спецовке на кнопках. На нем была форменная кепка, которую на этот раз он надел как полагается, а не набок, отчего я едва не засмеялась. Джоэл изумленно посмотрел на меня, пока его клиент подписывал какие‐то бумаги. Бегло проверив документы, он снова перевел взгляд на посетителя. Я оглядела небольшую комнатку, пахнувшую жженой резиной и машинным маслом. Там нашлось место, где можно было присесть: два потертых кресла, рядом с грязной кофемашиной. В середине комнаты стояла стойка с образцами шин. На стенах красовались всевозможные аксессуары для машин.

– Хорошего вам дня, сэр, – сказал Джоэл.

Посетитель вышел, оставив нас наедине. Я осторожно подошла, а Джоэл покосился на ведущую в мастерскую дверь. И тут же эта дверь распахнулась настежь – появился мистер Руд-дик, вытирая руки тряпкой. Он остановился и посмотрел сначала на меня, а затем на Джоэла. Мое сердце остановилось.

– Болтаешь языком в рабочее время? – рявкнул он на сына.

– Нет, сэр. Ей…

Я сглотнула, чтобы прочистить горло.

– Мне нужны, м-м, дворники на лобовое стекло.

Мистер Руддик перевел взгляд на Джоэла.

– Ну так дай девочке дворники! – взревел он так, что я вздрогнула.

Мрачно посмотрев на сына, он вернулся в ремонтный бокс. Вошел другой парень, молодой механик, и начал копаться в каких‐то бумагах на столе. Джоэл вздохнул, испытывая то ли стыд, то ли неловкость, а может, и то, и другое.

– Можно позвонить тебе после смены?

– Хорошо, – прошептала я, еще не придя в себя после того, как увидела, как с ним обращается отец. – У тебя есть перерыв на обед?

– Не уверен, – с трудом проговорил он.

– Эй! – сказал парень, копавшийся в бумагах. – У меня есть полчасика, пока ребята доделают машину, так что можешь выскочить и переговорить. Я тебя прикрою.

Джоэл колебался, глядя на дверь, за которой исчез его отец.

– Да, хорошо.

Повернув кепку козырьком назад, Джоэл вышел вместе со мной. Мы обошли здание мастерской с другой стороны, и мое сердце запрыгало, будто я выпила галлон шипучки. Он засунул руки в карманы, а я сложила руки на груди. Мне хотелось рассмеяться. Мы теперь снова незнакомцы? Как мне наверстать пробел длиною в год?

– Ты дал мне полную свободу, – начала я. – Спасибо. Это был потрясающий год.

Он сжал зубы и кивнул, не глядя на меня. Нервничал.

– Но знаешь, что было самым классным? – спросила я.

– Когда стали пускать в бары?

– Нет. – Я слегка ткнула его в живот, и он неохотно улыбнулся. – Твои стихи.

И снова он отвернулся, заставив меня поежиться. Я занервничала.

– Между нами все кончено, Джоэл?

Его руки еще глубже заползли в карманы, едва не по локоть. Он выглядел зажатым, даже беззащитным.

– Я не знал, что ты будешь чувствовать, когда вернешься. Насчет нас с тобой.

Я подавила волнение, подошла еще ближе, между нами были какие‐то сантиметры, и провела пальцами по его форменной рубашке.

– Если бы ты мог отправиться куда угодно, Джоэл Руддик, что бы ты выбрал?

Он скривил губы, глядя на меня, как на сумасшедшую. Я наклонила голову, ожидая ответа.

– Будет тебе, Зэй. Мне нужно вернуться.

– Просто ответь, и я оставлю тебя в покое.

Он выдохнул и посмотрел на соседнее здание.

– Не знаю. В большой город, наверное. Куда‐то, где я мог бы затеряться в толпе. Где музыканты играют на улице и можно остановиться и послушать их. Например, Новый Орлеан или Нью-Йорк. Лондон, Дублин, Амстердам, черт, да куда угодно, лишь бы не быть здесь.

Я улыбнулась. Ответ был как раз в его духе.

– Я заберу тебя с собой. И не противься.

– Стой.

Он покачал головой. Я потянулась к его рукам, он слегка вздрогнул, но позволил прикоснуться к ним.

– Вчера я прошла собеседование по телефону, – сказала я, – на должность стюардессы. Завтра поеду в Хьюстон на следующее собеседование. Их представительство находится в Вашингтоне, так что, скорее всего, я остановлюсь там. – Я заговорила быстрее, увидев, как он сжал губы. – Я буду летать зарубежными рейсами четыре дня в неделю, а три будут выходными. Для начала в Южную Америку и Канаду. Затем в Европу. Мы сможем видеться в мои выходные, а несколько раз в год ездить куда захотим! Будем ночевать в хостелах или где придется, пока у нас не появятся деньги, но мы сможем сбежать отсюда вместе.

Он сжал мою руку и отвел взгляд.

– Джоэл, ну давай помечтаем. Помечтай вместе со мной, а? Прошу тебя!

Я прижимаюсь к нему крепко-крепко. Его руки скользнули вниз, к талии, но он до сих пор избегал встречаться со мной взглядом.

Я потянулась к заднему карману и достала мятый листок бумаги. Сердце замерло, ведь это был последний козырь в моем рукаве.

– Помнишь мой так называемый список поцелуев? – спросила я. – Который вот здесь? – Я указала на свою голову.

Его взгляд потух, и он мрачно посмотрел на листок в моей руке.

– Я сожгла его, – сказала я. Теперь он недоумевающе взглянул на меня. – Образно выражаясь. А затем я сделала новый список – список желаний.

Я протянула ему бумагу, и он пристально посмотрел на нее.

– Смотри.

Он медленно развернул листок, и, клянусь, его руки дрожали. Все его тело трепетало, пока он смотрел на бумагу. Я знала, что он там увидел. Свое имя. Написанное тысячу раз тысячей разных способов. Курсивом, печатными, крошечными, огромными буквами.

– Я здесь, чтобы собирать поцелуи, – прошептала я.

Никогда так не нервничала, как в тот момент, когда его глаза оторвались от бумаги и устремились на меня. Очень медленно он сложил листок и положил в карман. Затем без единого слова взял меня рукой за шею, а другой еще сильнее обхватил за талию. Однако вместо того чтобы поцеловать меня, он прижался своим лбом к моему и закрыл глаза. Бабочки в животе рисковали разорвать меня изнутри.

– Думаешь, это глупо, что я боюсь мечтать? Что чувствую, будто застрял здесь навеки?

– Нет, – прошептала я. – Я тоже боялась, пока мне не помогли. Я могу мечтать за нас обоих, пока ты не начнешь сам. Это легче, чем кажется. Нужно просто сказать себе «да» и прыгнуть.

Он улыбнулся и открыл глаза.

– Ты будешь держать меня за руку?

– Всегда.

Он снова обнял меня, и я охнула, ощутив его губы на своей шее, прямо как тогда, на вечеринке у Квинтона. Я обхватила его затылок, ощущая восторг и легкость.

– Джоэл, – прошептала я, прильнув к нему. В ответ он стянул бретельку моего топа и прикоснулся горячими губами к моему плечу. Я цеплялась за него так, будто упала бы в пропасть, если бы отпустила. С моих губ сорвался стон, удививший меня и заставивший его хрипло усмехнуться.

– Какой же ты вредина, – сказала я.

Он оторвался от моего плеча и посмотрел на меня таким жарким взглядом, что им можно было испарять воду. Затем Джоэл поцеловал меня так, что мне захотелось, чтобы мы оказались одни где‐нибудь в уединенном месте. Когда он отстранился, облизав нижнюю губу, я судорожно пыталась отдышаться.

– Мне нужно вернуться и заработать немного денег. Моя девушка хочет, чтобы мы покорили земной шар.

Моя девушка. Я просто растаяла, превратившись в гору желатина с глупой улыбкой на лице.

– Правильно, – сказала я, притворяясь, как одну за одной швыряю вверх купюры. – Устроим денежный дождь, детка.

Он рассмеялся и взял меня за руку, отведя обратно ко входу в мастерскую. Мы разняли руки и улыбнулись друг другу на прощание. Джоэл направился ко входу, а я зашагала к минивэну. Я хихикнула, когда он спиной толкнул дверь и резко расправил плечи, вернув кепку в обычное положение. Как дождаться того, что преподнесет наше с ним будущее…

Благодарности

Я ХОТЕЛА БЫ ПОБЛАГОДАРИТЬ Элисон Дэй, моего редактора, и Джилл Коркоран, моего агента, за то, что верили и поддерживали меня в первом опыте написания современного романа. Вам известно, через какие трудности мне пришлось пройти, и вы всегда были рядом. Но еще важнее то, что вы как никто знаете меня саму. Вы обе мне очень дороги.

Многое в этой истории перекликается с моим собственным опытом в старшей школе. Головокружительные подъемы и ошеломительные падения, с которыми не понаслышке знакомы многие американские подростки. История Зэй, как и моя, была наполнена любовью, даже в самые тяжелые времена. Не всем юношам и девушкам везет так же. Но каждая история, как и каждый рассказчик, уникальны и важны сами по себе. Кем бы ты ни был и через что бы ни прошел, знай: ты не одинок. В конце концов, старшая школа – всего лишь один из этапов твоей жизни, и как бы долго ни тянулся этот период, в долгосрочной перспективе это всего лишь секундная вспышка. Я желаю вам всего самого наилучшего.

Примечания

1

Разбойницей в объятьях (Hugging bandit) в 2007 году СМИ окрестили женщину из американского города Буффало. Обнимая мужчин при знакомстве, женщина воровала у них кошельки.

(обратно)

Оглавление

Выпускной год Неделя до весенних каникул

  Глава первая

  Глава вторая

  Глава третья

  Глава четвертая

  Глава пятая

  Глава шестая

  Глава седьмая

  Глава восьмая

Весенние каникулы

  Глава девятая

  Глава десятая

  Глава одиннадцатая Воскресенье

  Глава двенадцатая

  Глава тринадцатая Вечер воскресенья

  Глава четырнадцатая Вечер понедельника

  Глава пятнадцатая Утро вторника

  Глава шестнадцатая

  Глава семнадцатая Вечер среды

  Глава восемнадцатая Утро четверга

  Глава девятнадцатая Вечер четверга

  Глава двадцатая Пятница

  Глава двадцать первая Суббота, день

  Глава двадцать вторая Вечер субботы

  Глава двадцать третья Утро воскресенья

Назад в школу Конец выпускного года в средней школе

  Глава двадцать четвертая

  Глава двадцать пятая

  Глава двадцать шестая

  Глава двадцать седьмая

  Глава двадцать восьмая

  Глава двадцать девятая

  Глава тридцатая

  Глава тридцать первая

  Глава тридцать вторая

Год за границей

Эпилог

Благодарности Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg