«Алёшенька (детективная повесть)»

— Вы вообще там соображаете?! — орал начальник, расхаживая по своему кабинету. — А вдруг бы у него тромб оторвался?

Он остановился перед виновником этого экстренного совещания, и замахал пальцем у него перед самым носом, который и носом-то назвать было нельзя.

— Категорически! Ферштейн?

Алёшенька виновато улыбнулся и закивал головой:

— Ферштейн.

Он сидел на столе, и мотал одной ногой. Слово «мотать» тут, наверное, даже и не подходило, потому что нога его странно сгибалась и вперед и назад, как будто у Алёшеньки выломали её в колене. Тарас Тарасович глядел, разглаживая усы, на его «махание», как завороженный, так до сих пор и не привыкший к этим фокусам. Алёшенька был единственный в управлении, да и вообще, может быть даже, во всей украинской полиции, кто имел право сидеть перед начальством на столе.

— Я, конечно, понимаю, что ты у нас самый лучший сыщик в Одессе, но такие вещи категорически нельзя.

— Зато – он во всем сознался. Как это – «вуаля»?

— Вуаля, вуаля.

Смекнув, что начальство перестало совсем злиться, все разом загалдели, выгораживая Алёшеньку.

— Тарас Тарасович, если бы не он…

Начальник собрал их реплики одним мановением кулака, как дирижер – заставляет умолкнуть оркестр.

— Ша! А если бы у нас министр из Киева приехал? И в коридоре бы его увидел, и в обморок грохнулся?

— Ну, так что, ему уволиться, что ли?

— Министр Алёшеньку нашего знает…

— Зачем уволиться? Нет. Мы такого ценного кадра никому не отдадим, даже в столицу, — Тарас Тарасович поднял перст указующий в потолок. — Но мы сразу оговаривали в первый же день. Никто его, вот такого, видеть не должен, когда он в угрозыске сидит. Никто! На улице – Бога ради. Не сымать шапку и очки. Тогда все нормально будет.

Алёшенька надел меховую ушанку и очки от солнца.

— Вот, это – совсем другое дело. Еще бы шарф. И сразу похож на человека. Маленького, но человека. Только зеленого. Все свободны. Ты – останься.

Совещание закончилось. Наказанных не было. Все высыпали из кабинета и загалдели по коридору. Те, которые были очевидцами, рассказывали тем, которых не были: