«Плясать до смерти (Роман, повесть)»

— Ну — ждите! Скоро, даст бог, станете папашей! А вам надо бы настроиться посерьезней! — Это она Нонне. Та хихикнула.

— Ну? Ты поняла? — отстраняясь от нее, произнес я строго.

— Нися-во-о! — бодро проговорила она.

Мы поцеловались, и она с сумкой на плече ушла в гулкие кафельные помещения — стук шагов затихал. Я стоял, прислушивался и, когда он окончательно затих, вышел.

Нет. Домой не пойду. Не высижу! Мама, я думаю, поймет, что я где-то переживаю.

Нашел двушку. Диск, как было принято в те годы, крутился с трудом, приходилось вести каждую цифру по кругу не только туда, но и обратно. Упарился!

— Алло!

— Ну? — мрачно произнес Кузя.

Что за тон? Чуть было, обидевшись, не повесил трубку, и тогда прощай, двушка! Но вовремя сообразил, что мрачность относится к его делам, не к моим. Продолжил:

— Новостей пока нет. Увез в роддом.

— И моя... с ребенком вернется, — проговорил он.

— Как?! Она же вроде не?..

— Заходи, — буркнул он и повесил трубку.

Кузина новость сразила меня: его жена Алла тоже решила завести дитя! Причем, как грустно сформулировал Кузя, — «внеполовым путем». Не то что Алла так уж была равнодушна к вопросам пола, скорее наоборот. Но процесс зачатия, как некая обязаловка, плюс время вынашивания, потерянное для дел, претили ее бурной натуре. И тут захотела всё с лету решить, победив природу.

— В Нижний поехала, к себе. У нее там сестра померла в родах.

— Но там, видать, и отец есть? — предположил я.

— А ее это не волнует! — воскликнул он.

Да, дикое ее упрямство знакомо, особенно ему.

— Всё! Теперь покоя мне больше не будет! Теперь я тут так... окурок! — Кузя раскинулся на любимой софе, на медвежьей шкуре, где он любил уютно лежать, с антикварной пепельницей, утыканной окурками, как пень опятами. В последний раз?

Высокие, закругленные сверху окна. Вечерняя заря осветила ковры, бронзовые рамы, фарфоровые вазы. Скоро тут пеленки будут висеть. Как, впрочем, и у меня! Но, переживая за друга, о себе как-то забыл.

— Ясно! Рожать ей неохота! — вещал Кузя. — А вот так — можно! И исключительно ради того, чтобы всё это (широкий жест) не досталось вашему бедному дитю!

— Как?! — воскликнул я.