К вечеру она уставала, слишком жесто́к был ритм ее жизни. Но чтобы с утра вот так одолевала вялость — такого не помнила. И день сегодня не приемный, и не выезжала пока никуда, только сводки штудировала да трубку телефонную не выпускала из рук. А сердце почему-то билось у горла, в самой ямочке.
Зимина встала из-за стола, потянула раму окна, впуская парной, с привкусом свежей травы воздух. В промытом стекле откинутой створки отразились яркие, теплые краски лица и звучная синька ткани, обнимавшей уже полнеющую фигуру. Она хотела поправить волосы, уложенные в крутые кудряшки, но руки опустились, пристукнув о подоконник.
Жаркий накатывал июнь. Проходили и дождики, и земля и травы парили. Часа в четыре утра мир занимался розово-дымчатым светом. «Пора, пора выгонять на пастбища, — подумалось нечетко, размыто. — Суем зеленку и ждем молока… Черт бы побрал пастухов…» В совхоз, лежащий в ста с лишним километрах от Москвы, под Волоколамском, народ прибывал постоянно — из Чувашии, из Мордовии, с Украины и других, самых непредвиденных палестин, но все это были механизаторы, шоферы, слесари, знавшие себе цену и искавшие места под солнцем. А пастухам, видно, хватало солнца и там, где родились и жили.
И это она имела в виду, выступая вчера в горкоме. «Не умнее ли сократить поголовье? — говорила она. — Взять и убавить вдвое. (Не тысячу девятьсот, а тысячу оставить!) Обиходить легче. А план обеспечить тот же».
Она жаловалась, не просила помощи. Она искала первопричины. Была б ее воля, она и с картошкой не стала бы возиться — передали бы эту культуру южным районам, где растет хорошо. («У нас даже заготовители ее принимают плохо!») А землю она засеяла бы многолетними травами и была бы с кормами, а значит — с молоком. Да и почву культурную создают именно многолетние травы — структура-то разрушается… Секретарь горкома заметил, что кое-что можно попробовать, но вряд ли поймут их.
Комментарии к книге «Где ты, бабье лето?», Марина Александровна Назаренко
Всего 0 комментариев