«Дверь»

380

Описание

Героине редко снятся сны. Но если ей что-то снится, то всегда одно и то же. Она стоит на крыльце дома перед запертой дверью и пытается ее открыть, понимая, что там, внутри, человек, нуждающийся в ее помощи. Но ключа у нее нет, и ей остается только отчаянно колотить в дверь. Хорошо бы позвать на помощь, но голоса тоже нет, – героиня лишь беззвучно разевает рот и на этом просыпается. Это история странной дружбы известной писательницы с пожилой женщиной, которая помогает ей по хозяйству: убирает квартиру, стирает, готовит еду. Никто не знает точно, сколько Эмеренц лет. Она ни с кем не откровенничает и никого к себе не пускает. За многие десятилетия никто из соседей ни разу не переступал порог ее дома. Никто не знает о ее прошлом. Что за тайны хранит эта крепкая и сильная старуха? И как получается, что немногословная уборщица командует теми, на кого работает? Сцена за сценой и диалог за диалогом автор выстраивает сложнейший лабиринт взаимоотношений между двумя женщинами, которых, на первый взгляд, не объединяет ничего, но которые видят друг в друге нечто особенное, не заметное остальным.

1 страница из 212
читать на одной стр.

Настроики

Фон текста:

Текст
Текст
Текст
Текст

Аа
Roboto
Аа
Garamond
Аа
Fira Sans
Аа
Times

Дверь (fb2) - Дверь [litres] (пер. Олег Константинович Россиянов) 933K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Магда СабоМагда СабоДверь

Magda Szabó

Az Ajtó

Дверь

Мне редко что-нибудь снится. А если все-таки приснится – вскинусь вся в поту и упаду опять на подушку, дожидаясь, пока уймется сердце, размышляя о всесильной, необоримой магии ночи. В детстве и юности я никогда не видела снов – ни хороших, ни дурных, а под старость накатывают и накатывают волны прошлого, вынося его страшные пугающие сгустки. Потому они и страшны, что спрессованней, трагичней пережитого. Наяву ничего ведь со мной не случалось, отчего теперь я с воплем просыпаюсь.

Сны мои в точности повторяют друг друга. Собственно, это всегда один и тот же сон. Стою на нижней площадке у входной двери с толстыми непробиваемыми стеклами в железном решетчатом переплете, стараясь ее отпереть. Наружи, на улице – машина скорой помощи. Через стекло вижу зыблющиеся силуэты врача и сестер, их неестественно расплывающиеся лица в радужных ореолах, наподобие луны в тумане. Ключ поворачивается, но замок не открывается, хотя надо как можно скорее впустить их к больной, чтобы не опоздали. Дверь не поддается, несмотря на все мои усилия, будто намертво впаялась в железную раму. Зову на помощь, но никто не отзывается, ни с одного этажа: не слышат. Да и как услышать: мне ни звука не удается издать! Только рот разеваю, словно рыба, вытащенная из воды. Это уже верх ужаса в моем страшном сне: сознание, что не только дверь не повинуется мне, но и язык.

Будит меня обыкновенно мой собственный крик. Я зажигаю свет, пытаясь побороть удушье, которое мучает всегда после такого пробуждения. Вокруг – знакомая обстановка: спальня, семейный фотоиконостас на стене. Мои всевидящие, всепонимающие предки в тугих стоячих воротничках, в шитых серебром доломанах по моде венгерского барокко или бидермейера. Они одни могут засвидетельствовать, сколько раз по ночам сбегала я вниз отпирать, сколько раз думала, вслушиваясь в звуки, которые доносились с притихшей улицы, – шелест веток, шорох прошмыгнувшей кошки: а что как опять не сумею открыть, не поддастся замок?