«Родословная»

…Дед Абрам был тихий, негромко-веселый, любил незло так подшутить над близкими, за что регулярно получал тычка от крупной и дородной нашей бабушки.

Абраша родился в белорусском Жлобине, в нищей еврейской семье с несчётным количеством чумазых и голодных детишек. Прокормить их всех было трудно, и мелкого шестилетнего огольца отдали учеником в другой город, Лубны, что под Полтавой, к сапожнику-поляку, Анжею Пятницкому. Гонял он еврейчика вовсю, поколачивал озорника, но кормил хорошо, учил ремеслу заготовщика (это элита сапожного цеха, мастера работы с кожей, они выстрачивали верхи обуви), и разрешил три года ходить в хедер — еврейскую школу. И даже записал ученика на свою фамилию — прежнюю пацанёнок быстро позабыл.

В общем, вырос Абрамчик в отменного мастера, хотя росточка был небольшого, как говорят — полтора метра с кепкой.

Там, в Полтаве, молодой сапожник и встретил свою Лизу — большую, ширококостную и весёлую. Такие как раз и нравятся мелким мужчинкам.

Поженились, родили дочку Мусю. Так и прожили бы весь свой недолгий век в Лубнах, но дед, даром что был малограмотным, чуйку имел крепкую, и в самый канун войны подхватился и увёз своих в Ленинград, тем более, что его давно звали туда на обувную фабрику «Скороход» модельщиком. А вся бабушкина многочисленная лубенская родня, вместе с другими евреями, сгинула в сорок первом, во рву на окраине городка…

Бабуля умудрялась слыть едкой, громкой и нежной одновременно. С круглым татаристым лицом. По ее непроверенной версии, она и была татаркой, взятой во младенчестве шестнадцатым ребенком в еврейскую религиозную семью. После смерти родителей-дворников соседи не бросили, выкормили и воспитали.

Она единственная из нас знала иврит, читала Тору и молилась. А с дедом на идиш все больше ругалась, чтобы мы с братом не поняли. Как я любил её имя — Лиииза, бабуличка Лизулечка, Лизацветик… И она меня, первого внука, обожала. Всё шутила: «За что мы не любим наших детей? Наши дети — это наши враги. За что мы любим внуков? Наши внуки — враги наших врагов!»