«Выбор всей жизни»

Выбор всей жизни (fb2) - Выбор всей жизни [litres] 813K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Юрий Григорьевич Корчевский

Юрий Григорьевич Корчевский Выбор всей жизни

© Корчевский Ю. Г., 2018

© ООО «Издательство «Яуза», 2018

© ООО «Издательство «Эксмо», 2018

Глава 1 Неожиданное знакомство

– Всем спасибо, размываемся. – Николай Васильевич вышел из операционной, снял и кинул в бак перчатки и одноразовый халат. Вымыл руки – в резиновых перчатках они потели, надел обычный халат и шапочку. Операция прошла успешно, можно перевести дух и не спеша записать её ход в операционный журнал и историю болезни.

Но едва он успел зайти в свой кабинет, как зазвонил телефон:

– Коленька, ты не забыл – сегодня вечером Лёша приведёт гостью?

– Не забыл.

– А про торт и конфеты к чаю?

– Заеду и куплю.

– Ты что, не в духе?

– Нет, всё нормально. Просто я только что из операционной, устал.

– Тогда до вечера.

Жена отключилась. Николай подосадовал про себя: ведь и в самом деле забыл. Не напомнила бы Оксана – заявился бы домой без конфет.

Он заполнил бумаги и передал их на сестринский пост. Вроде бы на сегодня всё, можно ехать домой.

Машина стояла на заднем дворе больницы, как и другие автомобили сотрудников.

Мягко заурчал мотор. Сначала в кулинарию за тортом – жена просила купить «Панчо», потом – за конфетами. Машин много, опять пробка. Но, слава богу – не Москва.

Николай нырнул в переулок, выбрался на параллельную улицу. Звали его друзья-сокурсники в Москву, да только, рассудив здраво, он отказался. Здесь он доктор известный: квартира, машина, положение. А в Москве всё придётся начинать с нуля. Только вот возраст уже не тот – всё-таки сорок четыре уже, не мальчик. В столицу же надо ехать молодым, когда есть азарт, когда нет груза ответственности за семью и полно самоуверенности, что вот ему повезёт – не как другим. Нет уж, дудки. Лучше быть первым парнем на деревне, чем последним в столице. Ездил он уже два года назад в столицу – всего-то шестьсот километров. С однокашниками повстречался, поговорили, вспомнили институтские годы. Только вот увиденным остался недоволен: ритм города другой, чужих лиц полно – из ближней заграницы. В торговых лавках – они, за рулём маршрутки – они, не говоря уж о дворниках. Нет уж, дома спокойнее: агрессии меньше, а морального комфорта больше.

Николай припарковался у дома и, захватив пакеты с продуктами, поднялся на свой четвёртый этаж. Лифт в доме был, но он привык ходить пешком – для здоровья полезней.

Оксана встретила его, как всегда, в прихожей, приняла пакеты.

– Ты бы полежал с четверть часа, а то выглядишь усталым.

– Не с танцулек пришёл, чай.

Однако, вымыв руки, он и в самом деле прилёг на диван, смежил веки. Сын сегодня девушку свою должен привести – вроде как смотрины. Жена с утра квартиру приводила в порядок – как будто комиссия приедет. Но у них и так в любой момент чисто, порядок. Потом собой занималась: парикмахерская, то-сё.

Сын незаметно вырос, сам в академию поступил, а вчера родителям объявил, что придёт с девушкой. Жена – сразу с расспросами. Только сын молчун, весь в папу. Единственно, буркнул:

– Сами увидите.

М-да, уж если враг молчун – то это враг, а если друг – то друг.

К болтунам Николай относился с предубеждением. Вся активность болтунов уходила в слова, в сотрясение воздуха, а не в дела. Но уж если сын решил познакомить родителей с девушкой, то, надо полагать, отношения у них серьёзные. Хотя, на взгляд самого Николая Васильевича, о женитьбе сыну думать рано. Двадцать лет всего, только на третий курс перешёл. Ему бы академию сначала окончить, опыта и мудрости житейской набраться, поскольку умом природа Алексея не обидела. Факультет сын выбрал сложный, физико-математический, не новомодный юридический или экономический. Этих специалистов нынче полно, переизбыток, работу найти не могут. Зато родители отпрысков довольны – престижно. А в чём престиж? На рынке половина торговцев с дипломами.

Вспомнилось, как несколько дней назад был у Николая в гостях старый институтский приятель. Как водится, немного выпили, включили ноутбук – фото посмотреть. Пришло электронное письмо с вложением. Вдвоём они бились четверть часа, но вложение открыть не могли. Подошёл сын, ткнул пальцем два раза, и вложение открылось. Николай и приятель лишь переглянулись. Ругаем молодёжь, а она хваткая пошла. Её бы подправить немного, чтобы текучая энергия в нужное русло пошла.

В прихожей хлопнула дверь – сын пришёл.

Николай поднялся, огладил ладонями лицо, чтобы снять тень усталости, и услышал, что в прихожую вышла Оксана и что оттуда уже слышен разговор.

В комнату первой вошла жена, затем незнакомая девушка, потом – сын.

– Познакомься, папа, это Аксинья.

– Николай Васильевич, – кивнул хозяин. – Да вы проходите, садитесь.

Девушка была одета скромно – люди незнакомые, и она стеснялась. Осторожно присела на краешек дивана.

Николай сразу и с удовлетворением отметил, что косметикой девушка не пользуется. Кожа на её лице была нежной, чистой и светилась изнутри. А ведь любой врач скажет, что кожа – свидетельство работы внутренних органов. Чистая кожа – здоровый человек.

Красавицей девушку назвать было нельзя, но была она, несомненно, симпатичной, и у Николая Васильевича возникло ощущение, что лицо её ему кого-то напоминает. Было что-то неуловимо знакомое в чертах её лица, повороте головы – прямо «дежавю».

– А скажите, Аксинья, мы с вами раньше не встречались?

– Нет, исключено. Леша сказал, что вы хирург, а я к врачам не обращалась никогда.

Разговор взяла в свои руки Оксана, пытаясь понять, что собой представляет девушка. Оказалось – она училась с Алексеем в одной академии, где они и познакомились.

– А откуда вы родом? – спросила жена.

– Из Сухой Балки. Есть такая станица на востоке области.

Николай Васильевич слегка насторожился: какое-то знакомое название.

– А родители ваши кто? – не унималась Оксана.

– Мама на почте работает, а папы у меня нет. Вернее, он есть, но я его никогда не видела, а мама не говорит ничего.

– Мам, ну что ты допрос с пристрастием устроила? – не выдержал Алексей. – Давайте хотя бы чаю попьём.

Жена поднялась, прошла на кухню, зазвенела посудой.

– Маму как зовут? – спросил Николай Васильевич.

– Наталья.

И тут Николая Васильевича как обухом по голове ударило. Сухая Балка, Наталья – как же он мог забыть?!

Давно уже, дай бог памяти – лет двадцать тому назад, был он в этой Сухой Балке в командировке. Уже институт окончил, женат был. Тамошний хирург на повышение квалификации уехал, на три месяца, вот его и откомандировали.

– Обомнёшься, с сельской медициной поближе познакомишься, опыт бесценный приобретёшь, – напутствовал тогда его, ещё молодого врача, заведующий райздравотделом. – Станица отдалённая, там каждый врач за пятерых работает. Это в городе в восемь на службу пришёл, в два ушёл, и никто не спросит, сколько ты человек принял. А там – до упора, пока все не закончатся. Специалистов узких нет: ты и акушер-гинеколог, и терапевт, и педиатр – вот и вся больничка. Сам начинал в такой же. Ну, успехов.

Скучать Николаю и в самом деле не пришлось. Утром амбулаторный приём, потом – обход стационарных пациентов в участковой больнице. К счастью, тяжёлых больных не было. Аппендэктомии, грыжесечения, абсцессы – всё то, что можно было сделать в одиночку и без наркоза, под местным обезболиванием новокаином. Анестезиолога, как и аппаратуры, в больничке не было – по штату не положено. Да и были бы штаты – в сельскую глубинку молодых специалистов калачом не заманишь. Так ведь и калача тоже не было: зарплата мизерная, квартира – перспектива настолько отдалённая, что её и в бинокль не видно. А главное – в профессиональном плане расти невозможно. Для женщины главное в жизни – замужество, семья. А для мужчины – самореализация, своё дело в жизни. Выбрав профессию по душе, мужчина стремится достичь в ней высот. В сельской же больнице для хирурга – тупик. Как за серьёзные операции – за ту же язву желудка браться, если наркоз невозможен?

Молодые медсестрички в больнице сначала глазки строить начали, кокетничать. Однако, узрев обручальное кольцо на пальце, к молодому доктору остыли.

Кольцо Николай надевал только после работы, врачам оперирующих специальностей носить на службе кольца, перстни запрещено – как, впрочем, и оперировать, если на руках есть царапины или ссадины.

Жил он в небольшой комнатушке, снятой для него с помощью сельсовета в бревенчатом доме бабки Анны. И всё бы хорошо, да только к бабульке внучка приехала после техникума связи, Наталья. Глазки строила, юбчонки короткие надевала, кокетничала напропалую. Понятное дело – молодая, внимания мужского хочется. А перед кем кокетничать, если молодых ребят в селе не осталось? Кто пограмотнее да сам учиться хотел, того родители в город отправили. В селе остались вечно полупьяные, девчонкам и посмотреть не на кого.

В общем – соблазнила Наталья Николая. Он стойко продержался месяц, но потом природа взяла своё. Да и как удержаться, когда улыбка белозубая, грудки без лифчика под тонким сарафаном подрагивают, аж соски выделяются… Согрешил Николай – первый и последний раз после женитьбы. Молодой, здоровый парень, оголодал без женской ласки. Это ведь только в таком возрасте головка попервее головы.

Через неделю после грехопадения командировка закончилась, и он уехал. А через месяц и вообще забыл о происшедшем. В городе сразу дела навалились, а потом и жена любимая обрадовала – задержка у неё. А когда ребёнок – Алёшка – родился, так и вовсе закрутился. На двух работах официально работал, да ещё дежурствами подрабатывал. Домой приходил помыться, поесть, да и то не каждый день.

Денег не хватало, приходилось пахать. Жена не работала, а ребёнку то кроватку, то коляску… Пелёнки, распашонки, ползунки – и так почти десять лет. Потом они в областной центр перебрались, через два года правдами-неправдами однокомнатную квартиру получили в хрущёвке, чему рады были несказанно. Но работать он меньше не стал – приватизация квартир пошла.

Накопили деньги, жильё расширить. Квартирку свою маломерную продали, добавили и въехали в трёхкомнатную – все ресурсы квартира забрала. А потом, как и у всех людей, – ремонт, новая обстановка… И всё требовало денег.

Да и не в девушке даже дело. Если сын всерьёз влюбился и хочет жениться, то это просто невозможно. По всему выходит – они брат и сестра, пусть и не родные по матери. В таких случаях очень часты генетические заболевания, и ребёночек может родиться дефектным.

Всё это пронеслось в голове Николая за секунды. Настроение ухудшилось сразу, хотя он пытался вида не подавать. А в душе – смятение, растерянность. Что делать? Поговорить с Алексеем, чтобы прекратил отношения с Аксиньей? Доводы серьёзными быть должны, иначе сын не послушается. Посоветоваться с женой? Это скандал! И с друзьями не поговоришь, стыдно вывалить перед ними грехи молодости, как грязное исподнее выворачивать.

– Коленька, ты что задумался? – заметила его изменившееся настроение жена.

– Так, о работе мысли.

– Выкинь из головы работу, давайте чай пить.

За тяжкими мыслями Николай даже не заметил, как жена собрала на стол.

Они выпили чаю с конфетами и тортом, поболтали немного об академии, о жизни, а потом сын со своей девушкой пошли к нему в комнату.

Оксана убирала со стола и мыла посуду. А на Николая вновь навалились тяжкие мысли. Что делать? Как выкрутиться из ситуации с наименьшими потерями? Уж он-то видел, какими влюблёнными глазами смотрел Лёшка на Аксинью. Имечко у неё прямо старинное, казачье – мода сейчас пошла на старину.

А может, зря он себя корит? В том, что девушка похожа на Наталью, сомнений нет. Только вот вопрос: его ли она дочь? Надо съездить в Сухую Балку, найти Наталью и поговорить с ней. Если дочь не его, все проблемы отпадут. И, решив так, он вдруг неожиданно для себя успокоился. Чего раньше времени себя изводить? Однако ночью он всё равно спал неспокойно, мучили кошмары.

На следующий день на работе он просмотрел рабочий календарь. Вроде бы пятница получалась свободной, день не операционный, совещаний и комиссий не предвидится. Пошёл к начмеду – так по старинке медики называли заместителя главного врача по лечебной части – отпроситься на денёк.

– А зачем тебе?

– По личным делам, Петрович.

– Ну и ехал бы в субботу.

– Позарез нужно.

– Ладно, езжай, – вздохнул начмед.

Когда завотделением на месте, все ЧП решаются быстро, поэтому отпустил его начмед неохотно. А Николай едва дождался пятницы и сразу рванул из города.

Ехал он быстро – снедало нетерпение. Вот и знакомый поворот с трассы на Сухую Балку. Как давно он здесь не был!

Вот и станица. Дорога всё такая же разбитая, дома всё те же. Ощущение, что ничего не изменилось, только деревья стали ещё выше.

Спросив у прохожего, где находится здание почты, он подъехал к нему. Постоял немного у машины – всё-таки волновался, потом слегка успокоился и зашёл внутрь.

В обшарпанном помещении, давно просившем ремонта, пахло сургучом. И ни одного посетителя, что Николая обрадовало; впрочем – сотрудников тоже не было видно.

Николай кашлянул, привлекая к себе внимание.

Из задней комнаты, в открытую дверь которой были видны стеллажи с посылками, вышла женщина в синем халате. Николай её сразу узнал. Постарела, морщинки вокруг глаз появились, а вот фигура осталась почти такой же, какой была в юности, не изменилась.

Наталья глянула мельком:

– Что вы…

И застыла:

– Ты??

Она узнала его сразу, хотя прошло уже столько лет.

– Я. Узнала?

– Как не узнать… Тебя каким ветром сюда занесло?

– К тебе специально приехал.

– Ну да, ты же теперь в городе живёшь. Слышала я.

– А ты на почте, как и прежде, – полуутвердительно сказал Николай.

– Видно, судьба такая, – эхом откликнулась она.

– Замуж вышла?

– Одна мыкаюсь. Подкатывались тут разные, да всё рвань одна.

– А я слышал – дочь у тебя.

– Не обманули люди, есть дочь.

Николай помялся. В лоб спросить про отца ребёнка? Решился всё-таки – за тем и приехал.

– А кто отец?

– С трёх раз догадаешься? Ты и есть!

У Николая рухнули последние надежды, как холодной водой из ушата окатили.

– А что же не сообщила? Фамилию знаешь, где живу и работаю – тоже.

– Что бы изменилось? Ты ведь женат был. Или алименты платил бы?

– Ну, всё-таки мой ребёнок, – получилось не очень внятно: губы не слушались, Николай волновался. Потом собрался, взял себя в руки.

– А почему не предохранялась, аборт не сделала, в конце концов?

– Дурочкой была, не понимала, чем такие игры закончиться могут. А когда тошнить начало, аборт делать было уже поздно. Да ты зачем приехал-то?

– О дочери узнал, видел её. Только ей не сказал ничего. Она не знает, что я в Сухую Балку поехал.

– Вот пусть и не узнает. Одна я её вырастила, моя она.

В помещение почты зашла бабулька и долго выбирала конверты и открытки. Николай отошёл в сторону. Но, дотошно рассмотрев каждую открытку, бабулька ушла, так ничего и не купив.

– На тебя дочь похожа, как ты в молодости.

– Я и сейчас ещё ничего, мужики заглядываются – только всё не те. Так ты зачем приехал? Только за дочь узнать?

– Разве это мелочь? Но тут и другая проблема.

– Ой, мне только твоих проблем не хватает! От своих голова пухнет…

– Да нет, эта проблема нас обоих коснуться может. Сын у меня есть, Лёша. Так вот, встречается он с Аксиньей – и вроде как серьёзно. На днях приводил её знакомиться.

У Натальи глаза стали с пятирублёвую монету.

– Ой, да как же это?

– А вот так! Представляешь, они брат и сестра. Да, по матери они неродные, но отец у них один – я!

– Ничего себе поворот! Как в индийском кино! Я думала, так в жизни не бывает.

– Я сам так думал. Что делать-то теперь?

– Да, говорила мне Аксинья, что встречается в городе с каким-то мальчиком, что нравится он ей. Но я и подумать не могла, что это твой сын.

– Надо как-то тебе поговорить с ней, убедить перестать встречаться с Алексеем.

– И что я ей скажу? Что она и твой сын – родственники?

– М-да…

Николай задумался. В воздухе повисла неловкая тишина. Оба мучительно пытались найти хоть какой-то выход.

– А может, дочь не моя? – решился Николай.

– Ты что думаешь – что я шлюха? Да как ты подумать мог? Дура была, в тебя втрескалась. – Наталья всплакнула.

– Прости, не хотел я тебя обидеть. Но выяснить до конца надо.

– Выяснил? А теперь катись отсюда!

– Да пойми же ты – не обо мне речь! О моём сыне, о дочери твоей – то есть о нашей!

– Ага, о дочери вспомнил! А раньше-то что?

– Я о твоей беременности не знал. И если бы сын Аксинью к нам не привёл, не узнал бы никогда.

– Вот все вы, мужики, такие. Нашкодил – и в кусты.

– Шкодил не я один – оба. Но вот теперь-то что делать? Если будем выяснять отношения, скандалить, ситуацию это не исправит.

– Попробую я с Аксиньей поговорить. Но о сыне твоём говорить ничего не буду. Скажу, что сначала учёбу закончить надо, а потом о замужестве думать. Но не знаю. Она у меня девочка самостоятельная и если уж решила чего – не отговоришь. Ладно, ты-то как?

– Семья, сын, работаю.

– Жена-то хорошая попалась? – с какой-то ревностью в голосе спросила Наталья.

– Доволен. Давай-ка телефонами обменяемся, – Николай протянул Наталье свою визитку. Та повертела в руке, прочла:

– О, уже заведующий отделением!

– Пора! Сорок четыре года уже, не мальчик.

Николай записал номер мобильного телефона Натальи и линейный – почтового отделения. Теперь придётся держать связь. От города до Сухой Балки немногим больше двухсот километров, каждый день не наездишься.

Попрощался Николай сухо, по-деловому. Вроде Наталья мать его дочери, а чувств нет никаких. Впрочем, и не было никогда. Физическое влечение – да, это было! Но не любовь. Однако за сиюминутные слабости платить надо. И ладно бы – собой, а то ведь на детях может аукнуться.

Назад он ехал уже спокойно. А чего гнать? Что хотел, то выяснил.

Но, уже отмахав половину пути, он вдруг вспомнил, что не отдал Наталье деньги, предназначавшиеся дочери. Не зажилил, не пожалел – на самом деле забыл. Вот балбес! Видел ведь, что Аксинья одета скромно, что тяжело матери тянуть девчонку на более чем скромную зарплату, помочь хотел. Ладно, что-то можно придумать: или Аксинье отдать, или, что ещё лучше, – самой Наталье по почте переслать, не в пустыне живём.

Вернувшись в город, он успел ещё в отделение своё заскочить, переговорить с ординатором и бегло просмотреть истории болезней пациентов, или, как говорили в старину доктора, – «скорбные листы». Поймал себя на мысли, что всё делал на автомате, как-то отстранённо. Из головы не шли Наталья, Аксинья, сын. Вот ведь узелок завязался! И не гордиев, не разрубишь. Детей в этой ситуации жалко. Они-то ни в чём не виноваты, а если любят друг друга – вообще беда.

Дома, за столом, молчал. Жена, обратив внимание, спросила:

– Ты что какой-то не такой сегодня? Молчишь, невесел. Неприятности?

– Неурядицы. Полагаю – справлюсь.

Жена хлопотала на кухне, а Николай исподволь её рассматривал, сравнивая с Натальей. Оксана ухоженна, следит за собой: причёска, маникюр, макияж, костюм домашний не из дешёвых. И фигура после родов не расплылась, двигается легко.

Николай прошёл в гостиную, сел на диван и задумался. Если жена узнает, будет скандал вселенских масштабов. Скандал-то можно пережить, грех его давний. Но вот как с детьми ситуацию разрешить? Одна надежда на Наталью. Должна же дочка мать послушать?

За неделю извёлся весь. С сыном пытался поговорить наедине, мол – рано тебе о женитьбе думать, учёбу закончить надо, на ноги встать.

– Пап, ну что ты заладил? Мне Аксинья нравится – даже очень. Мы просто родственные души.

Николай Васильевич при этих словах даже вздрогнул. Родственные – это слишком точно!

– Но я пока жениться не хочу. Сам понимаю, шаг серьёзный. Вот учёбу закончу, работать пойду… Ты же сам учил меня – мужчина должен содержать семью. А сидеть на твоей шее я не собираюсь.

Сын понял Николая неправильно, решил, что отец не желает содержать будущую семью сына. Да разве о том речь? Он был бы не против помощи – сейчас без этого молодой семье на ноги не встать, слишком дорого стоит жильё, мебель. А ещё слишком свежи в памяти его молодые годы, когда он пахал как проклятый. Такой судьбы сыну он не хотел. В принципе – сильных духом трудности закаляют, а слабых – ломают, естественный отбор. Но проблема не в этом, в другом – сын не хотел отступаться от Аксиньи. Или сказать ему прямо? Но для парня это будет настоящий шок.

В пятницу, уже закончив работу, он позвонил Наталье:

– Здравствуй, Наталья.

– Здравствуй, Николай.

– Узнала, стало быть. С дочерью говорила?

– Был разговор. Упёрлась она, говорит – люблю без памяти, не отступлюсь. Я уж к ней и так, и эдак. Толкует: «Подожду, пока учёбу закончу». Сын-то твой тоже академию намерен закончить сперва, а уж потом жениться – разговаривали они меж собой.

– М-да… Я тоже с Лёшей беседовал. И тоже талдычит: «Не тороплюсь, вот академию закончу…» Вот дела! Ты-то сама как?

– Дом, работа – ничего нового.

– Деньги я забыл тебе отдать, когда в Сухой Балке был. Давай почтовым переводом пошлю?

– Зачем? Я не просила!

– Наталья, ты гордыню смири. Тебе тяжело на мизерную зарплату девочку тянуть.

– Жили же до этого как-то, выкручивались.

– Вот именно – как-то. Знаешь, как девушки в вузах одеваются? А твоя одета скромно. Она не заморачивается по этому поводу, но я же чувствую. Платье ей купишь, сапожки.

– Откупиться решил? – Чувствовалось, что Наталья усмехнулась.

– Не тебе деньги – дочери. Она-то в чём виновата? Так я пошлю сегодня, сама на почте и получишь.

– Лишние деньги завелись?

– Лишних денег не бывает, все поˆтом заработаны. Я не олигарх. Но коли получилось так, девочку приодеть надо, чтобы не чувствовала она себя гадким утёнком на фоне других. Ты думаешь, если она молчит, ничего не говорит тебе – так всем довольна? Перевод получишь! До свиданья!

Николай Васильевич заехал на почту, заполнил бланк и отослал деньги. На пару хороших платьев и сапожки к зиме вполне хватит. Аксинья девочка молодая, ей одеться модно хочется. Когда у женщины фигура хорошая и одета хорошо, она чувствует себя уверенно в любой ситуации.

Отослав деньги, Николай почувствовал некоторое облегчение – моральное удовлетворение даже.

Прошла неделя. На работе Николай Васильевич отвлекался от мыслей, но дома его терзали душевные муки. Угнетала ситуация, и вот ведь что плохо – посоветоваться ни с кем нельзя, а главное – с женой. Были у него двое друзей закадычных, ещё с института. Друзей ведь по молодости заводят, а чем старше становишься, тем труднее с человеком подружиться – слишком сложно притереться к человеку. Приятели были – всё больше деловые знакомые, а вот друзей – двое. Но и им полностью не откроешься. Вроде делились радостями и бедами, а всё равно каждый до дна не открывался. Кому охота неприятные или постыдные детали личной жизни делать достоянием другого человека? Может, у женщин оно и не так. Они всплакнут, с подругами поделятся – на душе легче. Только подруги чаще советы дают никчёмные. А многие в душе ещё и радуются – не беде подруги, а тому, что не с ней самой такое приключилось.

После тяжких раздумий решился Николай Васильевич на некоторую авантюру. Не был бы врачом – не догадался бы, не стал бы затевать. А надумал он сделать генетический анализ сына и Аксиньи – тем более что приятелем его был заведующий этой самой генетической лабораторией. Анализы там делались по большей части в интересах беременных женщин – нет ли генетических сбоев у плода, да изредка – для установления отцовства, ежели папаша сомневался, что ребёнок его. Николай же хотел проверить, насколько могут совпасть или не совпасть гены у детей. Хотя отец и один – он сам, но матери всё-таки разные. Может, всё ещё не так страшно? Вот только как реально выполнить задуманное? Не подойдёшь ведь так просто к сыну: «Лёш, сдай анализ крови». Сразу вопросы возникнут – для чего, зачем. Ходить по врачам и сдавать анализы Лёша, как и все его сверстники, не любил. В его возрасте молодым людям кажется, что здоровье неиссякаемо и что болезни могут коснуться любого, но только не его. Потому они то истязают себя бодибилдингом, то делают дурацкий пирсинг или татуаж, впадая потом в панику, потому что вдруг выявляется гепатит.

Николай Васильевич, как профессионал своего дела, видел жизнь несколько однобоко, с медицинской стороны. Пожалуй, так парикмахер оценивает волосы случайной попутчицы в маршрутке или гаишник смотрит на проезжающий автомобиль. Хотим мы того или нет, а профессия, которой отдано два десятка лет, накладывает на человека свой отпечаток.

Уж кстати или нет, но Лёшка засопливел, затемпературил, загрипповал.

Николаю на работу позвонила Оксана:

– Коленька, Лёша заболел. Ты заскочи в аптеку, купи чего-нибудь от гриппа. Я дома всю аптечку перерыла, но ничего не нашла.

Отчего же не купить? Николай заехал, купил. Лёшка болел редко, но зато, если вдруг заболеет, – всегда с высокой температурой и лежит неделю.

– Лёш, ты как?

– Болею.

Сын лежал потный, под глазами сразу обозначились круги. М-да, температура за 38, объяснимо.

– Ты где ухитрился так простыть?

Вопрос больше риторический. В академии масса народа. Кто-то из студентов на выходные ездил домой, «подцепил» грипп, привёз в город – и пошло-поехало. При высокой мобильности в этом ничего удивительного нет.

Николай объяснил сыну, как принимать лекарства.

– Выздоравливай, сынок. Может, хочешь чего-нибудь?

– Мама горячим молоком с мёдом напоила, ничего не хочу.

Молоко Лёшка не любил. Знать, Оксане стоило больших трудов уговорить сына.

Утром, ещё до работы, Николай взял у сына кровь из вены. Лёшка особо не сопротивлялся, хотя уколы просто ненавидел.

– Что, серьёзное что-нибудь? – округлила глаза Оксана, увидев шприц в руках у мужа.

– Нет, просто анализ.

Приехав на работу, Николай первым делом прошёл в генетическую лабораторию. Пётр, заведующий, уже был на месте. Он удивился, поскольку Николай спозаранку никогда к нему не заходил.

– Сделай одолжение, возьми на анализ, – Николай протянул ему шприц. – И ещё попозже – два.

– Ты всю родню решил обследовать? – улыбнулся Пётр. – Ладно, не волнуйся, всё сделаю в лучшем виде. Только сам знаешь, не скоро.

Вернувшись в отделение, Николай провёл ежедневную планёрку – выслушал дежурного врача, доклады ординаторов о назначенных на сегодня операциях. Всё как всегда. Сотрудники разошлись по рабочим местам: кто-то на обход, а кто-то – в операционную. Только Николай прошёл в процедурную.

– Леночка, возьми у меня кровь из вены, – попросил он дежурную медсестру.

– Неужели заболели, Николай Васильевич?

– Дурную кровь выпустить хочу.

– Скажете тоже!

Лена перешла к ним в отделение из реанимации, в вены попадала виртуозно – хоть в спавшиеся, хоть в тонюсенькие детские. И уже через пару минут Николай Васильевич шёл к генетической лаборатории, сжимая в руке пробирку с кровью.

– Держи второй анализ.

– Фу, я уж думал – ты за ответом.

– Только не перепутай.

– Типун тебе на язык, обижаешь!

Они перекинулись парой анекдотов.

Теперь Николаю нужно было набраться терпения, а главное – подгадать удобный случай, чтобы взять кровь у Аксиньи. Анализ одного человека в данном случае не даст ничего, только покажет генетическую аномалию, если она есть. А в его случае нужны анализы сына, Аксиньи и его – только тогда можно определить степень родства и возможные проблемы с вероятным потомством.

На работе каждый день подбрасывал сюрпризы. То пациента после наркоза едва отходили, то комиссия Роспотребнадзора – как называлась теперь бывшая санэпидемстанция – нагрянула. А любая комиссия не награждать приходит, а найти недостатки, пусть даже и несущественные. Свою работу показать – бдим, дескать, государственное жалованье не зря получаем. На то и щука в море, чтобы караси не дремали. Только ведь известно давно – проверять всегда легче и проще, чем работать. Не зря ведь в разные контролирующие и бдящие органы столько желающих работать. И конкурсы в вузы госслужбы самые большие, хотя зарплаты у чиновников не самые завидные.

Через две недели, уже в конце рабочего дня, зазвонил телефон.

– Николай Васильевич, анализы готовы, забирай.

– Какие анализы?

– Ну ты даёшь! Сам принёс, а теперь спрашивает!

– Прости, Пётр, закрутился, забыл. Сейчас буду.

Пётр закрыл за Николаем дверь и достал коньяк.

– По полтиннику? Уже конец рабочего дня.

– Я за рулём, не буду.

– А я пешком, мне можно.

Пётр подвинул Николаю два листка, налил себе в рюмку «Старого Дербента», выпил, закусил шоколадной конфетой.

Николай уселся в кресло, изучал результаты. Да, он врач, но хирург, и ни черта в этих многочисленных циферках не понял – не его профиль.

– Пётр, ты объясни мне, дураку, чего тут.

– Ага, у нас работа головой, не то что вы, мясники – только руками и ножом, – пошутил Пётр. – Давай, – он положил перед собой анализы:

– В обоих представленных образцах крови генетических заболеваний, передающихся по наследству, не выявлено.

– Это радует. А ещё скажи – в какой степени родства они находятся? – Николай Васильевич и сам не понял, почему он задал этот вопрос. Выскочило как-то само собой, неожиданно.

– А ни в какой!

Николай ещё не понял до конца смысл ответа, но сразу уяснил – что-то не так. Уж он-то твёрдо знал, что родство самое ближайшее. Куда уж ближе – он, отец, и Лёшка, его сын. Вот и образцы промаркированы – номер один и номер два.

– Погоди, Пётр, так быть не может. Лаборантка ничего не перепутала?

– Я сам, лично, вот этими руками анализ делал. Исключено.

– То есть ты хочешь сказать, что представленная мною тебе кровь генетически разных людей?

– Ну наконец-то! Ох и тугодумы вы, хирурги!

– То есть ты хочешь сказать, что они не состоят в близком родстве? – не унимался Николай.

– И даже рядом не сидели! Абсолютно разные люди, даже не дальние родственники.

– Этого не может быть!

– Ты пришёл испортить мне пятничный вечер?

– Да нет! Прости, Пётр, как-то само собой вырвалось. Просто это образцы отца и сына.

– Ни хрена они не отец и не сын!

Пётр налил себе ещё рюмку, выпил.

– Плесни и мне!

Николай был оглушён. Как это – не родня? А кто же он тогда сыну?

Он выпил рюмку коньяку, но вкуса не почувствовал, хотя раньше эту марку любил.

– Спасибо, Пётр!

– Не за что! Глядишь – и ты мне аппендикс по блату вырежешь.

Мужчины пожали друг другу руки и разошлись.

У себя в кабинете Николай обессиленно рухнул в кресло. Он тупо смотрел на анализы, которые держал в руке. До него никак не могло дойти – Лёшка ему не сын!

Шок был силён, мозг отказывался воспринимать факт. Что произошло? Случайно подменили новорождённого в роддоме? Хотя такая вероятность и была невелика, совсем уж сбрасывать её со счётов было нельзя. Ребёнок не от него? Да как же это? Неужели Оксана была беременна от другого, когда выходила за него замуж? Нет, исключено. Лёшка родился не через девять месяцев после свадьбы, а через год.

Чем больше Николай размышлял над ситуацией, тем всё более нелепые фантазии лезли в голову. Но, как врач, он уже понимал, что теперь надо брать кровь на анализ у жены Оксаны и у Аксиньи – слишком запутанным получился образовавшийся узел, слишком много возникало вопросов. Разумом, холодным расчётом он понимал необходимость поставить все точки над i, а подсознание противилось. Ведь могли открыться столь неприглядные стороны, которые разрушили бы счастливую жизнь, семью.

На работе Николай был человеком жёстким – хирургия не для слюнтяев. Это не психологом быть, хотя и такая специальность нужна. Однако конфликтов он не любил, старался их избегать, а дома и вовсе верховодила жена. Ему хватало руководства отделением, дома же душа требовала покоя и умиротворённости. И вот теперь налаженная жизнь под угрозой. Надо же – всё из-за этой девочки, Аксиньи. Да не просто девочки – дочери его, будь неладен тот день, когда он не сдержался, не устоял перед соблазном. И Аз воздам каждому по поступкам его… Вот и его время пришло. Ох, как тяжко!

Николай посидел ещё немного, собрался с силами и поехал домой.

Ужинали все вместе, втроём, что случалось нечасто. Николай всматривался в черты лица Лёшки, пытаясь найти сходство с собой, и не находил – сын больше походил на Оксану. А от него – ничего: ни цвета глаз, ни цвета волос, ни формы носа – ничего. Вот только мозги, похоже, его. Лёшка сообразителен, любознателен, умён, да и характером походил на него. Так ведь то может быть и не природное – воспитание и образование.

– Ты что такой задумчивый? И ешь плохо, – обратила на него внимание жена.

– Да так, устал за неделю.

– Вот и отдыхай.

Вполглаза Николай посмотрел телевизор. Ничего, что могло бы обратить на себя внимание, заставить задуматься. В новостях только одно: то чрезвычайные происшествия, то благие обещания власть имущих о непременном и скором росте благосостояния народа. Но всю жизнь, сколько он себя помнил, – одни посулы, обещания улучшений. Вот только он что-то на себе этих улучшений не чувствовал.

В постели к Николаю подвалилась, прильнула Оксана. В другой день он приласкал бы её, а потом подмял бы под себя. Но сейчас желания не было.

– В другой раз.

Он отвернулся, сделав вид, что засыпает, а у самого голова пухла от мыслей. Как-то незаметно Николай уснул – всё-таки сказалась усталость, накопленная за неделю.

Утром, как всегда в выходной день, они спали долго – до одиннадцати, зато Николай проснулся с решением. Не зря ведь есть поговорка, что утро вечера мудренее. Он даже повеселел как-то.

Пока жена готовила завтрак, он искоса поглядывал на неё. Неужели Оксана его обманывает? Тогда она актриса непревзойдённая. Ведь даже намёка на ложь, на неискренность их отношений он никогда не чувствовал.

После полудня засел за диссертацию, однако ничего умного в голову не шло. Главный врач давно его укорял:

– Николай Васильевич! Отделение на хорошем счету, показатели работы отличные, у вас категория… Пора и о диссертации подумывать!

– Руки не доходят, – оправдывался Николай, – да и зачем она мне?

– Как это зачем? А престиж?! И не только ваш личный, но и больницы. У нас третья часть заведующих отделениями уже остепенилась, вам же сам бог велел. Сложные случаи, статистики набрано выше крыши. Всё ваше, и, как говорится, вам и карты в руки. Да и зарплата выше будет. Я помогу.

– Чем?

– Знакомых в ВАК, оппонентов подберу, руководителя из академии. Вы только тему подработайте.

Так Николай начал понемногу собирать материал. Потом всерьёз увлёкся. Вчерне диссертация была уже готова, надо было только отредактировать, правки внести да печатать набело. А вот сегодня не шла работа, и всё тут!

Сидя за диссертацией, он размышлял, как бы изъять у жены биологический материал для анализа, и причём сделать это так, чтобы она ничего не заметила. Для генетической экспертизы годится всё – кровь, слюна, волосы, ногти. Для молекулярно-генетической экспертизы берётся буккальный соскоб, проще говоря – мазок ватным тампоном с внутренней поверхности щеки. Но этот метод забора анализа Николай отмёл сразу. А вот волосы и ногти жены его интересовали. Если анализ покажет, что Оксана является матерью Лёшки, – это одно, а если экспертиза даст отрицательный результат, значит – произошла подмена младенцев в роддоме. Но это тоже катастрофа. Ведь Лёшку они двадцать лет воспитывали как сына, а он может оказаться чужим. В то же время его ребёнок может маять нужду в чужой семье. И дети взрослые уже, не перевоспитать. И чем больше вероятных вариантов, тем глобальнее проблемы.

Николай набрался терпения и решил отсекать, отсеивать один вопрос за другим. Уже ясно, что Лёшка не его сын, – но чей?

Услышав, что хлопнула дверь – жена ушла в магазин, – Николай кинулся в ванную и осмотрел расчёску жены. Ему удалось обнаружить несколько волосков, пригодных для анализа, поскольку волосы были потребны только с луковицами. Пинцетом он аккуратно уложил их в конверт.

Из домашнего бара выбрал пару бутылок дорогого элитного коньяка – подарок благодарных пациентов. Надо презентовать Пётру, а то неудобно как-то. Анализы дорогие, каждое исследование около десяти тысяч стоит, а он уже два за «спасибо» сделал, и ещё два предстоят.

В понедельник Николай буквально летел на работу.

Планёрка затянулась: за выходные поступило несколько пациентов по «Скорой помощи», и потому обсуждали план их обследования и лечения. Потом Николай отправился в генетическую лабораторию, к Пётру.

– Ты что, и в самом деле решил всю родню обследовать? – хохотнул Пётр.

Конверт с волосами он взял, а бутылки коньяка начал разглядывать.

– Змей-искуситель! Небось презенты пациентов?

– Угадал.

– Дорогой коньячок! Раньше мне пить такой не доводилось – не по моей зарплате. Ладно, сделаю в лучшем виде. Загляни дней через десять. А впрочем – я и сам позвоню.

День шёл за днём, и Николай стал приглядываться к жене. Пока она была в душе, он заглянул в её телефон, однако в списке имён ничего интересного не обнаружил: парикмахерская, массажистка, подруги – одни женские имена. Чувствовал он себя при этом довольно неприятно – как будто в замочную скважину подглядывал. Даже руки потом захотелось вымыть, упрекнул себя за то, что так низко пал.

А на следующий день он пересчитал все деньги в укромном месте – на мелкие расходы деньги лежали в тумбочке. В случае необходимости их брал Лёша, Оксана. Заначка для более серьёзных покупок была в серванте, а остальные накопления Николай Васильевич хранил в банке, на счёте – от банковских карточек его отговорил сын.

– Пап, при нынешнем оснащении хакеров украсть деньги могут с любой карточки – ты и знать не будешь. Не рискуй.

Сын в разных компьютерно-технических вопросах понимал больше его, и Николай Васильевич послушался.

Он постарался вспомнить, сколько же денег лежало в серванте, и не смог – давно их не пересчитывал. Но теперь записал сумму в записной книжке.

Всеми деньгами дома распоряжалась Оксана. Николай у неё денег не клянчил – ведь он их приносил. На бензин, на другие мелкие нужды деньги у него были. Теперь же он решил тайком контролировать расходы. Неприятно, конечно, но на данном этапе необходимо. Любое действие человека всегда сопровождается движением денег. Николай чувствовал, что начинает превращаться в параноика – с навязчивыми мыслями, со слежкой за супругой.

И вот подошёл день, когда позвонил Пётр.

– Николай Васильевич, готов анализ. Давайте ко мне часам к трём – устроит?

– Более чем.

В назначенный час Николай Васильевич подходил к дверям лаборатории. Волновался, как студент на экзамене. Тряслись руки, барабанило сердце, пересохло во рту.

– Садись, читай, – встретил его Пётр. – Я так понял – все три образца, которые ты мне приносил, как-то связаны между собой?

– Связаны, угадал.

– Значит, не ошибся. Я тут выборку сделал. Образец номер один и последний – родственники. То есть, популярно говоря, волосы женщины генетически совпадают с кровью первого мужчины. Не ошибусь, если скажу, что это мать и сын. Я прав?

– Как всегда, Пётр. Выпить есть?

– Так ты же за рулём. Я сам утром видел, как ты машину на стоянке парковал.

– Плевать, на такси поеду.

– «Наши люди в булошную на такси не ездят». – Пётр был оживлён. Он разлил принесённый ранее Николаем коньяк в стаканы – рюмки хранить в отделении было чревато. Не чокаясь, они выпили, закусили шоколадкой.

– Хороший коньяк, Николай, ценят тебя больные.

– Не без того, Пётр, учись. Спасибо. Я не слишком обнаглею, если ещё один анализ принесу, попозже?

– А коньяка хватит? – засмеялся Пётр. – Если хватит – неси.

Захватив бумажку с результатами, Николай пошёл к себе в отделение. Вот и сложился пазл. Сын не его – достоверность анализа стопроцентная. Родила его Оксана… – Николай тяжело плюхнулся в кресло в своём кабинете… – но не от него.

Николай был в полной растерянности. Конечно, если бы результат был отрицательным, ему не было бы лучше – даже затруднительней. Но теперь по крайней мере он знал, что его жена всю их совместную жизнь обманывала его. А ведь глазки чистые, любящие, и всегда «Коленька». Тьфу!

Николай вызвал такси, переоделся и спустился со своего седьмого этажа. С ним здоровались сотрудники больницы, он рассеянно отвечал.

Анализы разрушили его жизнь – теперь он знал это точно. После них семейная жизнь уже не будет прежней. Да и будет ли она семейной?

Глава 2 Частный сыщик

Все чувства и переживания Николай Васильевич пытался держать в себе – он мужчина. Но Оксана как-то интуитивно почувствовала состояние мужа.

– Коленька, на работе что-нибудь нехорошее стряслось?

– Нет, нормально всё.

– Какой-то ты в последнее время… – Оксана подбирала нужное слово… – угнетённый, что ли?

– Устал, – пожал плечами Николай.

– Надо летом на море съездить всем: отдохнуть, позагорать, фруктов поесть. У Лёшеньки тоже год напряжённый выдался.

– До лета ещё дожить надо, – буркнул Николай.

После недельных раздумий Николай решил позвонить частному сыщику – видел он такие объявления в газетах. Вроде – «Ищу пропавшую собаку», или «Ищу угнанный автомобиль». Позвонил, попросил о встрече. Договорившись, после работы приехал на встречу.

Небольшая комнатка, стол и два стула – обстановка более чем скромная. И сыщик сам – вылитый мент, только бывший, скорее всего – на пенсии. Они рано уходят, по выслуге лет. Лет в сорок – сорок пять, в самом расцвете мужских сил.

Жёсткое лицо, ёжик с проседью, голос прокуренный, хриплый.

– Присаживайтесь, слушаю вас.

Стыдновато было Николаю Васильевичу начинать, но тем не менее надо. Он вздохнул:

– Я бы хотел, чтобы вы последили за моей женой.

– Не совсем мой профиль. Я не «топтун» – бывший опер.

Николай растерялся. Он и так переступил через себя, придя в эту контору. И стыдно, и неудобно, а теперь вот ещё и оказывается – зря.

– Простите. – Он поднялся, собираясь уходить.

Сыщик взглянул снизу вверх на его расстроенное лицо:

– Что же вы уходите?

– Вы же сами сказали – не ваш профиль.

– Я хочу помочь. Может, и не сам – друзья в других службах есть.

– Я подозреваю жену в неверности, – с ходу бухнул Николай.

– Серьёзно. Есть основания?

– Есть, иначе бы не пришёл.

– Что вы хотите увидеть в результате? Фото, аудиозапись? Прослушку телефона?

– Всё! Мне надо твёрдо знать – да или нет?

– По закону прослушивать телефоны запрещено.

– А изменять разрешено?

– В Уголовном кодексе об этом ничего нет.

– Так вы мне отказываете?

– У вас есть при себе её фотография?

– Нет, я не знал, что она нужна.

– Привезите фото, желательно – лицо крупным планом. И ещё ваш адрес, номер стационарного телефона и мобильного – вашего, и вашей супруги.

– Мой-то зачем?

– Для связи. И аванс – пять тысяч. Сами понимаете: машина, бензин, аппаратура – всё денег стоит.

Николай Васильевич отсчитал деньги, продиктовал адрес и телефоны.

– Надеюсь, всё будет конфиденциально?

– Само собой.

– До свиданья. Завтра я заеду, завезу фото.

– До свиданья.

Николай сел в машину. Его терзали сомнения – правильно ли он сделал, обратившись к сыщику? То, что сын не его, уже доказанный факт. Так стоило ли вмешивать в семейные неурядицы чужого человека, ворошить грязное бельё? Нет, всё-таки он должен идти до конца. Пусть неприятно, постыдно – но надо выяснить. Когда-нибудь этот гнойник должен лопнуть, и лучше, если это произойдёт раньше. Хотя какое «раньше», если он двадцать лет в дураках ходил? Вот простофиля! Сейчас он чувствовал себя обманутым, ничтожным, оскорблённым в лучших чувствах – даже зло появилось в душе на супругу. И он хорош – верил ей безоглядно.

Дома Николай делал вид, что всё хорошо – даже, пересилив себя, улыбался. Когда супруга уселась смотреть бесконечные сериалы, перелистал фотоальбом и выбрал фото посвежее, где Оксана снята крупным планом анфас.

На следующий день после работы он отвёз фото сыщику.

– Хорошо, – сыщик повертел фото в руках. – Если будут какие-то новости по вашему делу, я вам позвоню.

– Уже и дело есть?

– Не цепляйтесь к словам, Николай Васильевич. Всего доброго.

И действительно, чего язвить? Сам же пришёл, помощи попросил.

Прошёл день, два, неделя. От сыщика не было никаких известий. Николай извёлся в ожидании. Известное дело, ждать и догонять хуже всего.

На восьмой день, когда он, закончив работу, уже переодевался, зазвонил мобильник. Номер был незнакомым.

– Да, слушаю.

– Николай Васильевич? – Николай сразу узнал голос сыщика.

– Есть новости?

– Ещё какие! Когда сможете приехать?

– Через четверть часа буду.

– Вот и ладненько.

Николай пересчитал наличность в бумажнике – должно хватить.

Домчался он быстро: час пик ещё не начался, и пробок не было.

– Здравствуйте, Пётр Иванович! – поздоровался он, входя в кабинет сыщика.

– Здравствуйте, садитесь. Есть новости, иначе не просил бы приехать.

Сыщик выдвинул ящик стола, извлёк оттуда небольшой плотный пакет и протянул Николаю:

– Ознакомьтесь.

Николай Васильевич взял пакет и высыпал на стол его содержимое. Это были фотоснимки – много. Он стал их перебирать. Снимали явно издалека, хорошей оптикой. Вот Оксана выходит из подъезда, вот садится в такси. На фото в левом углу дата и время – вчера, в девять двадцать две.

Вот жена входит в подъезд незнакомого дома. Следующий снимок – изображение как в тумане.

– Этот снимок делали через тюлевую занавеску, из подъезда дома напротив – на фотографии угадывались две фигуры.

– Кто тут изображён?

– Дальше смотрите.

Видимо, в темноте зажгли свет, поскольку снимок чёткий. Обнажённая жена, спина мужчины – лица его не видно.

А вот другой кадр: оба на кухне, что-то пьют из бокалов. И всё бы ничего – но оба голые. Хороши дела! Адюльтер!

Николаю стало нехорошо. Он почувствовал, как к лицу прилила кровь, ощутил духоту, ослабил узел галстука.

Сыщик заметил:

– Вам валерьянки накапать или коньяку?

– Коньяку.

Сыщик разлил по стаканам золотистую жидкость. Щедро плеснул, до половины.

Мужчины выпили.

– Это единственный эпизод? – охрипшим голосом спросил Николай.

– За неделю слежки – да.

Николай стал перебирать снимки.

Сыщик в основном фотографировал жену. Мужчина получался то со спины, то смазан. И только на одном из снимков он был виден крупно и чётко, анфас. «Какое-то лицо знакомое, где-то я его видел, – подумал Николай, – только вот вспомнить не могу».

– А… хм… мужчина… кто он?

– Не выяснял, но можно. У меня его машина зафиксирована, по номеру могу установить.

– Прямо сейчас?

– Попробую.

Сыщик стал названивать по телефону, видимо, знакомому из ГАИ.

– Привет! Да, это я. Ну как всегда. Да, да. Номерок один пробить надо. Диктую.

Сыщик назвал номер и модель машины.

– Перезвонишь? Хорошо, буду ждать, – сыщик отключился.

– Подождём немного. Телефон супруги тоже прослушивали. В принципе ничего серьёзного, женская болтовня – с подругами, с парикмахершей. Но вот этот разговор надо послушать, – сыщик включил диктофон.

– Да, Витюша, – Николай сразу узнал голос жены.

– Встретимся? – И этот мужской голос Николай когда-то слышал, впрочем, ручаться не может, телефон меняет тембр голоса.

– Я не против. Мой благоверный на работе. По-моему, он, кроме своего отделения, ничего больше не видит. Где и когда?

– Как всегда. Сама подъедешь на такси, у меня времени немного.

– Ну вот, действительно «как всегда», – по голосу чувствовалось, что Оксана обиделась.

– Ну котик, не дуйся. Я тебе подарок купил.

– Да? А какой?

– Увидишь. Всё, до вечера.

Щелчок, Оксана отключилась.

– А через полчаса она вышла из дома. Дальше вы уже видели.

Раздался звонок, сыщик поднёс телефон к уху:

– Да, записываю, – он записал на листке данные. – Спасибо. Конечно, я твой должник. А что, разве я про тебя забывал когда-нибудь? Замётано! Пока.

Сыщик протянул листок Николаю. Тот пробежал глазами каракули. Так вот откуда ему знакомо это лицо! Это же заведующий одного из отделов областного министерства здравоохранения! Видел он его на каком-то совещании – лощёный хлыщ в костюме «с иголочки», типичный чиновник от медицины.

Николай собрал фото и сунул их в пакет.

– Я могу забрать?

– Конечно. Надеюсь, вы человек разумный?

– Простите, не понял. Знаете ли, не каждый день узнаёшь о супруге такое.

– Я в смысле – сможете держать себя в руках? А то ведь иногда разная реакция бывает, кто-то с ножом на супругу кидается.

– Ах, вы об этом! Нет, эксцессов не будет.

– Ну и слава богу! Не хватало только, чтобы моё имя в каких-нибудь протоколах фигурировало. Я понимаю ваше состояние, но бизнес есть бизнес. С вас ещё пять тысяч.

– Да, простите, как-то подрастерялся я, – Николай отдал деньги. – До свиданья, вы профессионал.

– Лучше прощайте. А уж если потребность во мне возникнет – так только собачку пропавшую отыскать.

Николай уже взялся за ручку двери, но обернулся:

– Похоже, я начинаю понимать собачников. Чем больше узнаёшь людей, тем больше нравятся собаки.

– И это пройдёт. Время лечит.

Николай кивнул и вышел. В присутствии сыщика он держал себя в руках, старался не выдать своих эмоций. А внутри всё кипело, бурлило, его переполняла злость. Вот тебе и любящая жена! «Коленька», «Коленька» – а сама… Змею на груди он пригрел. И, похоже, у них это уже давно.

Он подошёл к машине, отпер дверцу, уселся. Что-то беспокоило его, какая-то заноза. Он вытащил фото, всмотрелся в лицо этого Витеньки – похож на него сын Лёшка? Вроде нет. Или он уже каждого подозревает?

Он сидел в машине и раздумывал. Что делать? Приехать домой и закатить скандал? Факты на руках – фото. Телефонный разговор он слышал – даже генетический анализ на руках. Убойные факты, но только не для женской логики. Или плюнуть, оставить всё как есть? Всё-таки сын, семья. Да полно, Коля! Сын не твой, жена давно изменяет. Какая же это семья? Да и сохранить всё в прежнем виде уже не получится. Семейная лодка наткнулась на мель. Блин, у него уже ветвистые рога о притолоку стучат, а он не слышит. Ох и дурак! А теперь как пелена с глаз спала.

Он стал припоминать поведение жены в разных ситуациях. Ведь были, были настораживающие моменты, а он, как слепой и глухой, – ничего не видел, ничего не слышал. Наверное, и его вина есть в том, что произошло. Нагрузить Оксану надо было. Сына – в детсад, её – на работу, некогда интрижками любовными заниматься было бы. Работа, дом, семья – времени на сон не хватало бы. От безделья всё!

Так он сидел с полчаса, не зная, что предпринять. Бить посуду и жену он не собирался – он ведь не варвар. Но какой-то выход искать надо. Тем более если закатить скандал, сын может услышать – не хватало только Лёшку в разборки втягивать.

Так ничего не решив, он поехал домой. Слишком серьёзные действия предстояло предпринять, чтобы вершить их необдуманно.

Неприятно заныло под ложечкой. Николай просто физически ощутил надвигающуюся беду, изменения в жизни. После визитов к сыщику жизнь разделилась на «до» и «после». Если раньше, даже после анализов, он ещё питал какие-то надежды, то теперь всё рухнуло. И жена, и сын оказались чужими. Лёшку он растил с пелёнок, любил его, как отцы любят сыновей. Выходит, жизнь стороной прошла? Жил как все – семья, работа, квартира… Оказалось – видимость одна. Как будто актёр в театре на сцене роль играл. Только спектакль окончится, актёр сотрёт с лица грим, переоденется и будет жить своей, а не выдуманной жизнью. А он?

Потрясение было слишком велико, требовалось время, чтобы осознать до конца величину катастрофы.

Ужинать Николай не стал – аппетит пропал напрочь. Сославшись на головную боль, прошёл в спальню, разделся, лёг в постель. Оставить всё как есть невозможно. Если бы у жены была мимолётная интрижка на стороне, он мог бы понять и простить. Но родить от чужого мужчины, не мужа, – и скрывать?!

Николай вспомнил, как когда-то смотрел по телевизору передачу о львиной семье – прайде. Там лев, сойдясь с новой самкой, безжалостно убивает её детёнышей. Он тогда поразился, насколько жесток мир природы. А лев просто не хотел выращивать чужих львят. Теперь, после происшедшего, он начал льва понимать.

А ведь говорила мама ему, когда ещё жива была, – до свадьбы:

– Коля, не нравится мне твоя избранница. Вроде и мила, и ласкова, а вот не лежит у меня к ней сердце.

Николай тогда пробовал убедить маму, что она ошибается, что Оксана девушка хорошая. А мама каким-то седьмым чувством, материнской интуицией чувствовала червоточину в Оксане. На послушал он мать, а зря. Родители – единственные люди, которые бескорыстно хотят своему ребёнку добра. Другие же, давая советы, иногда подспудно хотят извлечь из этого выгоду. Теперь придётся расхлёбывать. Вернуть бы всё назад, отмотать бы, как на плёнке, на двадцать лет. Увы – невозможно. А ему уже сорок четыре, лучшие годы позади. Для мужчины сорок четыре – зрелость, пора назад оглянуться, какие-то итоги подбить – что успел сделать в жизни, чего достиг? Он же жил в призрачном мире, принимая его за свой. Горько осознавать, что двадцать лет прошли впустую.

Как ни странно, но Николай уснул. Думал, бессонница нападёт, мучиться будет, а отрубился быстро. Видимо, мозгу требовался отдых.

Утром он проснулся с готовым решением. Не зря ведь поговорка есть, что утро вечера мудренее. Надо в любом случае говорить с женой, конечно, не вовлекая сына в разборки. Вероятнее всего, выход при любом раскладе – развод. Квартиру он им оставит – не столько для Оксаны, сколько для сына. Парень ведь ни в чём не виноват. Помогать он ему будет – Лёшке ведь надо закончить учёбу. Сам же на первое время переедет на съёмную квартиру. А там, бог даст, со временем купит себе хотя бы однушку. Жизнь ещё не кончилась, он хороший хирург, заведующий отделением, и до пенсии ему ещё далеко. Хотя, надо признать, годы летели всё быстрее. Если в двадцать-тридцать лет от одного дня рождения до другого проходила целая вечность, то сейчас время как будто ускорило свой бег. Недавно было сорок – он до деталей помнит, как отмечал эту дату в кругу родных и друзей. И вот уже сорок четыре.

После завтрака Лёшка убежал, причёсывая на ходу непослушные вихры. «Наверное, к Аксинье», – подумал Николай.

Оксана мыла на кухне посуду. Вот он, удобный момент.

Николай достал из пиджака, висевшего в шкафу, пакет с фотографиями и результаты анализов генетической экспертизы. Постоял, раздумывая – не хотелось начинать тяжёлый разговор, после него жизнь резко изменится. Но и оставлять всё так, как сейчас, невозможно.

– Ты что, Коленька? – Жена вытерла полотенцем руки.

– Кое-что показать тебе хочу. Садись.

– О, фотки? Где фотографировался?

– Да это не мои. Ты главная героиня. Смотри!

– Как интересно! – Оксана уселась на табуретку, взяла в руки пакет, и фотографии высыпались на стол. Сверху оказалась та, где обнажённая Оксана целуется с любовником.

Ей хватило одного беглого взгляда. Лицо побледнело, в глазах метнулся страх.

– Что это, Коля? – спросила она шёпотом.

– Ты остальные посмотри. И везде ты во всей красе. Только вот почему-то рядом не я, кто-то другой.

Оксана перебрала фото.

– Как ты мог так низко пасть? – спросила она. – Ты следил за мной?

У Николая на секунду пропал дар речи. Это он так низко пал? Воистину, лучшая защита – это нападение. От возмущения он едва не задохнулся:

– Может, ты объяснишь мне? На фото день и час, они совсем свежие.

Оксана оправилась от первоначального шока, и лицо её приняло какое-то высокомерное выражение. Николай рассчитывал увидеть на её лице раскаяние, чувство вины. Ничего подобного! Выходит, он недостаточно знал жену.

– Зачем объяснять? Мы взрослые люди, и так всё понятно.

– Ну хорошо. Теперь посмотри результаты анализов, – Николай положил на стол бланки.

Оксана взяла один из них, прочитала, но явно не поняла.

– Это что?

– Генетическая экспертиза.

– Мне это ни о чём не говорит.

– Хорошо, я поясню. Это твой, мой и Лёшкин анализы. По ним выходит, что Лёшка не мой сын. Твой – да, но его отец – не я.

– И кто же?

– Тебе лучше знать. Может быть, как раз твой любовник. А ведь Лёшка родился через десять месяцев после свадьбы. То есть, говоря проще, ты даже тогда, в медовый месяц, была мне не верна.

– Всё врут твои анализы!

Лицо Оксаны пошло красными пятнами, она схватила бланки анализов и порвала их. Потом принялась рвать фото. Все обрывки, коих получилось довольно много, с ожесточением затолкала в мусорное ведро.

– Грязь какая!

– Верно, грязь. Я думал, у меня порядочная семья: верная жена, сын – продолжатель фамилии. Оказалось, что всё обман, миф, призрак. Ты думаешь, порвала фото и анализы – и всё? Из моей головы это не выкинешь. И я знаю тебе цену – ты просто дешёвая шлюха.

Неожиданно Оксана взвизгнула и влепила Николаю пощёчину. Он сроду не получал оплеух. И от кого?

– Ты, жалкий лекарь! Ты что думаешь, всего в жизни достиг благодаря своей светлой голове и золотым рукам? Я продвигала тебя! Сначала устроила в областную больницу, потом – заведующим отделением… Да, у меня есть любовник! И только благодаря ему ты стал тем, кто ты есть! Узнал наконец правду?

Это был удар ниже пояса. Николай был в шоке. Для любого мужчины его призвание, его работа – главное в жизни. И вот теперь Оксана говорит ему эти жуткие слова… Выходит, что без неё он не стал бы заведующим? В принципе плевать на заведование – с ним больше геморроя. Из-за зарплаты согласился, когда предложили.

Каким-то потухшим голосом он спросил:

– Это тебя оправдывает? Я бы и сам пробился.

– К пенсии? А я сейчас жить хочу! Сейчас хочу иметь норковую шубу, красивые украшения… Думаешь, ты мне вот это кольцо подарил? – Оксана продемонстрировала ему кольцо на пальце левой руки. – Как бы не так!

Николай попытался вспомнить, когда он ей его дарил, и не смог.

– Когда заявление о разводе в ЗАГС понесём? – спросил он.

Вдруг от двери кухни раздался голос сына:

– Мама, всё, что сказал отец, – правда?

Голос этот поразил обоих, как гром среди ясного неба. Когда пришёл Лёшка, и почему они этого не слышали? Или так сильно были увлечены спором?

Николаю стало неудобно – ведь он же не хотел вмешивать сына. Он не переставал считать Лёшку своим сыном, хотя уже знал, что не биологический отец ему. Но ведь он воспитывал его двадцать лет – как можно отказаться в одночасье? И Лёшкиной вины во всём этом нет…

Оксана тоже молчала, не сумев подобрать нужных слов.

Лёшка выбежал, хлопнув входной дверью.

Николай, потрясённый происшедшим, слегка пришёл в себя и тяжело опустился на табуретку. Ну вот. Чего он не хотел, то и произошло. Как бы парень не наделал глупостей сдуру! Молодой, импульсивный, горячий. Но и узнать такую правду о матери, самом близком человеке на свете, непросто.

Оксана начала рыдать, заламывая руки, но её стенания и слёзы уже не трогали Николая – он перегорел внутри. Куда больше его занимал вопрос: где сейчас Лёшка, куда направился? Наверное, к друзьям, а скорее всего – к Аксинье.

Искать его сразу или дать парню время остыть? Как бы дров не наломал сгоряча. И номера телефона Аксиньи он не знает.

Николай набрал номер Лёшкиного мобильного телефона. Послышались длинные гудки, потом отбой. Сбросил, паршивец!

Николай прошёл в спальню и набрал телефон матери Аксиньи, Натальи.

– Здравствуй, Наталья, это Николай. Извини, что беспокою. Не дашь ли мне номер телефона Аксиньи?

– Здравствуй, Николай. Зачем тебе номер Аксиньи?

– Лёшка с нами слегка поскандалил, из дома убежал. Наверное, к ней.

– Ладно, записывай.

Николай записал номер.

– И адрес дай.

Наталья помедлила, но дала.

– Это съёмная квартира. Там ещё две девочки живут. Ты уж поаккуратнее.

– Да, спасибо.

Николай тут же набрал номер Аксиньи.

– Здравствуй, Аксинья.

– Здравствуйте. Это кто?

Николай чуть было не ляпнул – «отец».

– Извини, не представился – это Лёшин отец. Он у тебя?

– Нет, мы не виделись сегодня. Что-то случилось?

– Нет, просто он мне нужен. Если не затруднит, позвони мне, как заявится. Только так, чтобы он не слышал.

– Хорошо, Николай Васильевич. Он что-то натворил? – По голосу чувствовалось, что Аксинья обеспокоена.

– Нет-нет, упаси бог.

Николай попрощался. Конечно, времени прошло мало, и Алексей просто не успел к ней добраться. А может, он у неё вовсе не появится, заляжет у друзей. У него и денег-то мало, только на карманные расходы.

Звонок от Аксиньи раздался через час, показавшийся Николаю вечностью.

– Николай Васильевич, Лёша пришёл. Не в себе и пьяный.

– Не выпускай его, я сейчас буду.

Господи, напиться-то он когда успел? Сроду за ним такого не наблюдалось.

Николай оделся, взял деньги, вышел из дома и сел в машину. Адрес Аксиньи у него есть, только где это? Вроде бы на окраине.

Он позвонил знакомому – тот был старожилом и знал город как свои пять пальцев.

– О, это у чёрта на куличках! Езжай в сторону аэропорта, за мостом повернёшь направо. Там спросишь.

– Приблизительно понял, спасибо.

Район на окраине промышленный, туда ходят трамваи.

Николай поехал. Поплутал немного, не без того, но улицу и дом нашёл. Старая хрущёвка родом из шестидесятых, давно не знавшая ремонта.

«М-да, далековато Аксинья забралась. Наверное, дешевле здесь, небось мать каждый рубль считает».

Николай поднялся по обшарпанной лестнице. Вот и нужная дверь на четвёртом этаже. Через соседнюю слышна музыка – шансон, громкие пьяные крики. Ну и соседи! Наверное, спившиеся пролетарии.

Он позвонил.

Дверь открылась сразу, как будто Аксинья стояла рядом.

– Заходите, – произнесла она шёпотом.

– Лёшка где?

– Идёмте.

Лёшка сидел на диване, опустив голову и обхватив её руками. И таким несчастным и беззащитным он показался Николаю, что сердце сдавило, как будто тисками.

Николай уселся рядом.

От сына пахло спиртным – раньше за Лёшкой такого не наблюдалось.

Он обнял сына, но тот сбросил его руку.

– Сын, поехали домой. Нехорошо: к своей девушке – и в таком состоянии.

– Не сын я тебе!

– Лёш, ну что ты несёшь?

– Я случайно слышал твой разговор с матерью.

– И что это меняет? Я тебя вырастил, воспитал. Неужели я был тебе плохим отцом? Ведь берут же люди чужих детей из детских домов – усыновляют, воспитывают.

– Они знают, что берут чужого.

Язык у Лёшки уже заплетался – в таком состоянии Николай сына ещё не видел.

– Лёш, поехали домой. Аксинье готовиться к занятиям надо, ты ей только мешать будешь.

– Я вам всем мешаю! – Лёшка неожиданно разрыдался. Спиртное ударило в голову, ослабило контроль. А впрочем – что у трезвого на уме, то у пьяного на языке. Ладно, пусть выговорится – его можно понять. Всю жизнь он считал Николая Васильевича отцом, а семью – крепким тылом, эдакой крепостью, островком спокойствия и уюта. И в один миг всё разрушилось. Тяжело осознать. И как дальше жить с этим?

Николай посмотрел на Аксинью. Лёшка не успел рассказать ей о семейной неурядице, да что там неурядице – беде. И теперь она кое-что поняла из Лёшкиного разговора. Глаза девушки были широко распахнуты, вид ошеломлённый, но держалась она хорошо. Было бы хуже, если бы она сейчас Алешку жалеть начала – обняла бы, по голове гладить начала. Лёшка мужчина, должен держать удар, жалость же мужчину унижает.

Николай внимательно оглядел дочь. Господи, как же быстро всё поменялось! Оказалось – Лёшка и не сын ему вовсе. А он, Николай, отец вот этой девушки. Вот её жалко. В нужде жила, отцовской ласки не знала. Никто её в зоопарк не водил, на плечи не сажал. И открыться нельзя, по крайней мере – пока. Для девочки удар, а Лёшка, ежели узнает, – так вообще трагедия. Цепь случайностей, мексиканский сериал. А ведь если бы не Лёшка, то Николай так бы и не узнал никогда, что у него взрослая дочь. Странная штука жизнь – его отцовская ласка досталась чужому ребёнку, а не родному.

Лёшка успокоился. Хоть и пьян был, а сообразил, что неуместно перед Аксиньей растекаться лужей.

– Лёш, идём домой. – Николай взял сына под руку.

Лёшка не сопротивлялся. Парня пришлось поддерживать – его качало из стороны в сторону.

– Аксинья, спасибо, что позвонила. Куда бы он такой пошёл?

– Да ничего, я понимаю. Вам помочь?

– Сам справлюсь.

На лестнице Лёшка едва не упал. Николай с облегчением посадил его в машину.

Как-то сразу навалилось всё: разговор с женой, Лёшкина выходка, предстоящий разговор. То, что они разведутся, Николай уже решил твёрдо. Имущество он делить не будет, всё оставит им. Хотя оба – формально чужие ему люди. Заберёт только личные вещи – одежду, книги да машину.

В своём доме он поднял Лёшку на лифте – парня совсем развезло. Слава богу, не попались соседи навстречу, иначе ненужных разговоров было бы много.

«Ой, а мы думали – семья такая приличная! А вчера Николай Васильевич сына домой привёл – ну чуть тёпленький, на ногах не держится. А вроде с виду – порядочный парень, в академии учится». Или типа того – кумушкам только повод дай. Хотя говорить будут, всё равно развод, как шило в мешке, не утаишь.

Николай открыл дверь ключом, и Лёшка буквально ввалился в коридор.

На шум выбежала Оксана. Увидев, в каком состоянии сын, всплеснула руками:

– Что с ним?

– С выпивкой не рассчитал.

– Лёша пьяный? – поразилась Оксана. Она сняла с сына туфли и повела в комнату. Николай сам разделся, разулся.

Спустя какое-то время Оксана вышла из Лёшкиной комнаты.

– Сделай что-нибудь, ему плохо.

– Отойдёт, время нужно. Вот завтра ему будет плохо, похмелье наступит.

– Ой, что творится! – всплеснула руками Оксана.

Николай хотел сказать, что всему причиной именно она, но сдержался. Нет смысла теперь выяснять отношения, которых уже нет.

Николай ушёл в свою комнату, посидел. Нелёгкая выдалась суббота, но сегодня что-то предпринимать уже поздно.

Он прошёл на кухню, выпил чаю, и то не потому, что хотелось есть, а по привычке. Спать улёгся рано и спал на широкой двуспальной супружеской кровати один – Оксана сидела с сыном.

Утром, после лёгкого завтрака, он поехал в центр – купил несколько газет, в которых можно было найти объявления о сдаче квартир внаём. Предложений было много, но ему хотелось снять квартиру недалеко от больницы и обязательно меблированную. Понятно, что жильё нужно на время, и не покупать же мебель? Он созвонился с хозяевами и половину дня ездил по адресам, смотрел квартиры.

Николаю удалось подыскать однокомнатную квартиру после недавнего ремонта. Мебель была старой, но ещё добротной, а главное – в квартале от больницы, и до работы можно было добраться неспешным шагом за четверть часа. Утренние пробки уже в печёнках сидели, дорога на работу растягивалась на час, а то и больше.

Вернувшись домой, он собрал в две большие спортивные сумки вещи. Собранное оценил скептически: «Немного я нажил за двадцать лет». Зашёл к Лёшке – тот сидел за столом, разложив учебники, и что-то писал.

– Поговорить хочу с тобой, сын. Ухожу я. Ты взрослый уже и сам понимаешь, что жить здесь я не могу. Снял квартиру. Деньгами тебе помогать буду. Вот, держи на первое время.

Николай положил на стол деньги.

– Хочу попросить тебя, сын. Веди себя достойно, не наделай глупостей, иначе я буду думать, что воспитал тебя плохо. А мне бы этого не хотелось. Видеться мы с тобой будем регулярно, и если потребуется моя помощь – помогу. Телефон ты знаешь. И девочку свою, Аксинью, не обижай, хорошая она.

Лёшка поднялся со стула – выглядел он потерянным. Обнял Николая Васильевича, прижался к нему, как в детстве. От нахлынувших чувств глаза у обоих увлажнились. Оба чувствовали, что в жизни настало время больших перемен. Не самых радостных, но такова жизнь. Рубикон перейдён, и возвращение назад уже невозможно.

Николай подхватил сумки. С женой, которая была на кухне, он прощаться не стал – зачем? Она и так нанесла ему удар в спину, разрушила семью. Каждый мужчина, если он настоящий мужик, всегда чувствует, есть ли за спиной крепкий тыл, надежда и опора, дом, где любят и ждут. Теперь у него такого дома нет.

Он выгрузил вещи на съёмной квартире, машину отогнал на стоянку у больницы. Охранник на въезде удивился:

– Николай Васильевич, вроде время неурочное. Или вызвали, случилось чего?

– Нет, пусть постоит.

Домой он прошёл пешком. Фактически придётся начинать жизнь сызнова.

По дороге зашёл в супермаркет, купил продуктов на ужин и завтрак – теперь о бытовых мелочах придётся заботиться самому.

Утром оказалось, что Николай забыл взять с собой бритву, благо время позволяло забежать в магазин. Он купил станок и помазок с кремом для бритья. Придя в отделение, заперся в своём кабинете и побрился – негоже начинать рабочий день с неопрятного вида. И ладно бы ещё, кабы он после ночного дежурства был.

День выдался сложный, загруженный, и Николай вспомнил, что собирался позвонить в ЗАГС, только к вечеру. Но, надеясь на удачу, нашёл в справочнике номер, набрал.

Ему ответили, объяснили порядок подачи документов на развод, и он тут же перезвонил Оксане:

– Ой, Коленька, я так рада, что ты позвонил, – тут же защебетала она, как будто бы ничего и не произошло.

– Я завтра подъеду к шестнадцати часам. Будь, пожалуйста, готова и не забудь взять паспорт. Всего хорошего, – и тут же отключился. Сразу набрал номер Лёшки:

– Здравствуй, сын. Как ты?

– Нормально, курсовую пишу.

– Здоров?

– А что со мной будет? Здоров. Ты как?

– На работе, день сложный. Новости есть?

– Нет.

Лёшка отвечал односложно, впрочем – как и всегда.

– Тогда удачи.

– И тебе.

Ну да, а папкой не назвал. Всё-таки пролёг между ними некоторый холодок. Развал семьи – не его вина, но переживает парень. Поддержать бы его как-то – а как? Не маленький, в кино не поведёшь и мороженым не угостишь, как в детстве.

После работы Николай зашёл в магазин и купил продуктов, а в соседнем магазине – утюг. Бытовая мелочь, но дома-то всё было. А сейчас за что ни возьмись – того нет, другого нет.

По небольшому телевизору, стоявшему на съёмной квартире, посмотрел новости. Дома он бы занял себя, штудируя научные медицинские журналы и вестники, но сейчас настроения нет и делать ничего не хочется.

Он походил по комнатушке и улёгся спать. Дома так рано он никогда не ложился.

Утром приготовил яичницу, кофе, позавтракал, побрился, глядь – а времени впритык.

На работу шёл быстрым шагом, но к утренней планёрке едва успел.

Сегодня был операционный день. Пока он расписал операционные бригады, посыпались звонки, впрочем – как всегда. То знакомые просили проконсультировать родных, то техотдел интересовался, почему не забирают из ремонта высокочастотный нож. Телефон как прорвало – так бывает почти каждое утро. И с консультациями не откажешь, неудобно. Иногда и болезнь пустяковая, рядовой хирург из поликлиники справится. Но – нет, пусть лучше заведующий посмотрит, знакомый ведь…

Потом позвали в операционную, потому как кровотечение долго остановить не могли. Так в заботах день и пролетел.

Николай едва успел переодеться и подъехать к бывшему дому. Отзвонился Оксане, подождал. Та нарядилась, как на торжество.

– Здравствуй, Коленька. Куда мы едем?

– Паспорт взяла?

– Фу, какой ты грубый! Хоть бы поздоровался сначала.

– Прости, завертелся. Добрый день, – Николай тронул машину.

Остановился у ЗАГСа.

– Приехали, нас ждут.

Лицо Оксаны сделалось злым:

– Ты хорошо подумал?

– Сын взрослый, алименты не нужны. Квартиру оставляю вам – делить нечего. Так что в суд идти не вижу смысла.

В ЗАГСе им задали несколько формальных вопросов, попытались дать время на раздумье, но Николай Васильевич настоял, чтобы развели сейчас.

– Решение окончательное, не передумаю, – твёрдо сказал он.

Сотрудница ЗАГСа пожала плечами и сделала запись об аннулировании брака.

Когда они спускались по ступеням, Оксана злобно прошипела:

– Ты ещё пожалеешь!

– Ты о чём? Я двадцать лет змею на груди грел. Хватит!

Оксана подняла руку, остановила такси. Ну и пусть катится! Двадцать лет она его обманывала – наконец-то прозрел. Но теперь он свободен. Лёшку жаль, а к бывшей жене он испытывал лишь некоторую брезгливость. Как она дальше будет жить, его не волновало. Пусть идёт работать, как другие, глядишь – дури поубавится. Или любовники кормить будут. Только он что-то сильно в этом сомневался.

А на душе всё равно кошки скребли. Двадцать лет прожить с человеком, доверять ему, как себе, и неожиданно разочароваться – это нелегко.

Николай решил занять себя делом. Он накупил газет, рассчитывая найти подходящие объявления о сдаче жилья. Когда он ездил к Аксинье за Лёшкой, то увидел, как далеко живёт она от вуза и как сложно ей добираться до учёбы каждое утро. А всё потому, что на окраине дешевле. Но она же дочь его… он многого ей недодал, пора исправлять ошибки.

Он нашёл несколько объявлений, созвонился и даже успел посмотреть пару квартир. Обе ему не понравились. Одна, хоть и в центре почти, была очень неухоженной: штукатурка местами облупилась, везде грязно. Хозяева же набрались наглости заломить изрядную цену.

Вторая же квартира была ненамного лучше. Вот так. Вроде и город большой, миллионник, а снять нормальную квартиру – проблема.

Удача подвернулась, откуда не ждал.

Вечером следующего дня, когда сотрудники уже расходились по домам и оставался только дежурный персонал, Николай стал снова просматривать газеты.

В это время, постучав, вошла одна из медсестёр. Она была в возрасте, проработала в отделении почти тридцать лет и слыла довольно опытным и ответственным специалистом.

– Николай Васильевич, за назначения наркотиков распишитесь. – Медсестра протянула ему бланки.

Николай подмахнул бумаги.

– Что это вы газеты читаете? – поинтересовалась она.

– Квартиру в центре снять хочу.

– Так у вас же есть?

– Не себе. Родственница дальняя в академии учится. А квартирует на окраине, у аэропорта. Утром добираться сложно.

– Не знаю, смогу ли я помочь. У меня комната пустует. Если не побрезгует ваша родственница с хозяйкой жить, милости прошу. Надеюсь, она не из этих вертихвосток?

– Она девушка скромная. А если будут претензии, вы мне скажете. Дом хороший, с удобствами?

– Конечно, ещё сталинской постройки. Сейчас таких уже не делают.

Они тут же договорились о цене. Степановна просила по-божески – хотя бы расходы на ЖКХ покрыть. Известно ведь, какая зарплата у медсестры.

– Адрес свой запишите и телефон.

Медсестра всё записала на листке.

– Можете хоть сегодня комнату посмотреть. И мне веселее будет – одной-то тоскливо по вечерам.

– У вас же вроде дочери есть.

– Обе замужем давно, уехали.

Николай тут же позвонил Аксинье:

– Здравствуй, Аксинья.

– Николай Васильевич? Здравствуйте. С Лёшей что-нибудь случилось?

– Нет-нет. Я недавно с ним говорил, всё в порядке.

– Фу, а то я испугалась.

– Вы где сейчас?

– На квартире. Ну, куда вы за Лёшей приезжали.

– Через полчаса будь готова, я заеду.

– Хорошо.

Аксинья не задавала лишних вопросов, и это понравилось Николаю.

Когда он подъехал, девушка уже ждала его у подъезда.

Николай махнул ей рукой.

Аксинья села в машину, осмотрелась.

– Это ваша машина?

– Моя.

– Шикарная! Я на такой никогда не ездила.

Николай тронул машину, поехали.

Аксинья всю дорогу молчала, и только когда подъехали к дому, спросила:

– Мы зачем сюда?

– Комнату вам присмотрел, моя сотрудница сдаёт. С хозяйкой жить будете?

– Ой, дорого здесь. Почти центр, – Аксинья вздохнула.

– Ну, с оплатой я решу, это мои проблемы.

– Нет, я так не хочу, – неожиданно упёрлась Аксинья.

– Вам же ездить в академию далеко, а тут почти рядом. И с Лёшей видеться чаще будете – ему сейчас поддержка нужна.

– Это правда, что вы ушли из семьи? – неожиданно спросила Аксинья и густо покраснела. – Извините, я не должна была спрашивать, это личное.

– Правда. Ушёл. Но Лёше помогать буду. Как и тебе.

– Но ведь мы не женаты. Вдруг он другую найдёт, а меня разлюбит?

– Такую умницу и красавицу? Не может такого быть! Идём смотреть комнату, нас ждут.

Валентина Степановна уже пришла с работы, вскипятила чайник.

– Давайте чайку попьём, – радушно предложила она.

– Степановна, комнату покажите, Аксинья волнуется.

– Аксинья? – переспросила Степановна. – Имя-то какое красивое, старинное. Пойдёмте.

Комната и Аксинье, и Николаю понравилась. Чистая, уютная, окна во двор выходят, стало быть – тихо будет. Николай не постеснялся в ванную заглянуть, туалет посмотреть. Ему всё понравилось.

– Аксинья, что скажешь?

– Мечта!

– Валентина Степановна, мы согласны. Когда переезжать можно?

– Да хоть сейчас.

Николай посмотрел на Аксинью:

– Поздно уже, мне собраться надо.

– Хорошо, тогда завтра после работы я позвоню и заеду – вещи перевезём.

Они откланялись хозяйке, и Николай довёз Аксинью до дома. Неожиданно поразился: да как же она зимой по темноте сюда после занятий возвращается? Тут и ограбят – помощи не дождёшься. Тем более что девочка молодая, наглецов много. По темноте и мужику одному страшновато.

– Ну, как тебе комната?

– Просто слов нет. С девчонками только жалко расставаться.

– В академии встречаться будете.

– Ох и завидовать они мне будут, как скажу! Спасибо вам, Николай Васильевич.

– До свиданья.

Едва не вырвалось – «дочка». Она воспринимает его как отца Лёши, а его внимание к ней – тем обстоятельством, что сын его представил её как свою девушку, вероятную невесту.

На следующий день после работы, предварительно позвонив, Николай заехал за Аксиньей. Всех вещей-то и было, что две небольшие сумки – но одна довольно увесистая.

– Ты что, кирпичи туда положила? – пошутил Николай.

– Книги.

«Стало быть, все её пожитки уместились в одной сумке, – про себя подумал Николай. – Более чем скромно». Он довёз её до дома, помог поднять вещи.

Валентина Степановна была дома – ей по графику выходить было в ночь.

– Ну, Аксинья, располагайся.

– Не волнуйтесь, Николай Васильевич, я ей сама помогу, если надо будет. И ключик от двери дам. Я-то по графику работаю – да вы знаете.

Николай взял её под руку, провёл на кухню, отсчитал деньги.

– Что-то много, – удивилась хозяйка.

– До конца года.

– Ну, вот и славно, – она даже посветлела лицом.

Николай был доволен – хоть одно доброе дело для дочери сделал.

Зато на работе неприятности посыпались одна за другой. То проверка Роспотребнадзора, то областного Минздрава. И что хуже всего и непонятней – только его отделения. Обычно проверяли все.

Когда очередная комиссия ушла, к нему зашёл начмед. Он уселся в кресло и положил на стол бумаги:

– Читай, акт комиссии.

Николай бегло прочитал текст.

Любая комиссия приезжает не награды вручать, а найти недостатки. Причём чем больше найдут, тем лучше сработала комиссия. А у того, кто работает, недостатки найдутся всегда.

В акте были указаны даже мелочи – начиная с отсутствующего гигиенического сертификата на простыни для пациентов и заканчивая небрежным ведением документации. Под это выражение можно было и краткость изложения подогнать, и неточности или сокращения. А сокращения во врачебной среде приняты всегда. Если короче писать на латыни, именно так и делали, поскольку писанина просто заедала. Но один врач-профессионал легко читал и понимал другого. А вот проверяющие или прокуратура – не всегда.

Николай отложил текст:

– Ознакомился.

– Что-то зачастили комиссии по твою душу, Николай Васильевич. У тебя никаких ЧП не было?

– Не было, иначе бы вы знали.

– Может, дорогу кому-нибудь перешёл?

– И этого не было.

– Тогда совсем непонятно. И главврач в недоумении. Пытался он у комиссии выяснить, так молчат. Наедине, правда, председатель комиссии пальцем вверх ткнул – оттуда, дескать, ветер дует.

Николай сразу всё понял: бывшая жена постаралась, любовнику нажаловалась. Поговорить бы с этим уродом по-мужски, да неохота руки пачкать.

– Ну ладно, трудись, Николай Васильевич! Показатели работы у тебя хорошие: хирургическая активность высокая, смертность низкая, жалоб нет. А то бы уже схарчили.

Не прощаясь, начмед ушёл.

Глава 3 Неприятности

Но оказалось, что это только цветочки, неприятности начались позже.

Через неделю заявилась комиссия Роспотребнадзора, и в смывах с дверных ручек обнаружили кишечную палочку, хотя санитарки клялись, что обрабатывали ручки раствором хлорки. Потом пожаловали пожарники – и нашли огнетушители с просроченным сроком годности.

Николай уже не сомневался, что все эти проверяющие ходят не сами по себе – их адресуют в его отделение целенаправленно. Конечно, проверяющие заходили для вида и в другие отделения, но там нарушений не обнаружили.

Неприятный звонок прозвенел, когда одна из пациенток заявила, что кое-кто из хирургов вымогал у неё взятку.

Николай Васильевич прочитал заявление недовольной пациентки, тут же пригласил доктора и зачитал текст заявления.

– Было?

– Да вы что, Николай Васильевич? Какая взятка? Ни разговора, ни намёка не было. Тем более что и хирургического вмешательства не предвиделось, лечим консервативно.

– Внимательно просмотри историю болезни. Если взятку не вымогали, с поличным не поймали – стой на своём.

Однако погасить досадный инцидент не удалось. Подтвердить обвинение пациентки было нечем, но она пожаловалась главному врачу.

Когда его вызвали «на ковёр», Николай Васильевич предполагал, что разговор будет долгим и тяжёлым.

Но вышло иначе. Главный врач, Виктор Сергеевич, обычно приветливый, держался холодно и подчёркнуто официально.

– Садитесь, Николай Васильевич. Что-то много в последнее время у руководства Минздрава, да и не только у них, претензий к руководимому вами отделению. Значительно больше, чем к другим. Нехорошо, ослабили контроль за сотрудниками, не чувствуется вашей руководящей роли. Увлеклись операционной работой. А ведь заведующий отделением не столько практический врач, сколько организатор.

Николай Васильевич только слушал. Похоже, его мнение или оправдания в свою защиту никого не интересовали.

И, как итог длительного выступления главного врача, из уст того прозвучало:

– В общем, начальством принято решение отстранить вас от руководства отделением. Вот приказ. Ознакомьтесь и распишитесь.

Такого поворота событий Николай не ожидал. Порицания, выговоры – да, но не отстранения от должности.

Он прочитал приказ. Строки прыгали, суть приказа доходила не сразу, и ему приходилось перечитывать текст снова и снова. Его снимали с должности за многочисленные недостатки в работе и переводили рядовым хирургом.

Николай в душе вскипел. За что? За надуманные обвинения? Принять приказ и смириться? Ни за что! Тем не менее он начертал свою подпись и подвинул приказ Виктору Сергеевичу.

– Можно мне лист бумаги?

– Пожалуйста.

Главный врач перевёл дух. Видно, затея Минздрава с приказом ему и самому не нравилась – ведь он-то хорошо знал цену всем своим заведующим отделениями.

Николай написал заявление об увольнении по собственному желанию с завтрашнего дня и подал его главврачу. Тот прочитал, вскинул глаза на Николая и откинулся в кресле:

– Ну зачем же так остро реагировать? Николай Васильевич, в отделении же вы остаётесь, и от операционного стола вас никто не отстраняет. Пройдет время, глядишь – уляжется, вернетесь на свою должность.

– Вы полагаете, я за должность заведующего держусь? Невелик начальник! Обойдусь.

– Не надо кипятиться, Николай Васильевич, не надо вставать в позу! Это вы сгоряча. Завтра одумаетесь, жалеть будете. Возьмите заявление назад.

– Никогда. Решение окончательное. До свидания.

Под осуждающим взглядом главврача Николай вышел из кабинета. Несколько оглушённый внезапными событиями, он прошёл в свой кабинет и стал собирать личные вещи. За многие годы их в кабинете набралось довольно изрядно, два увесистых пакета.

Ну, вот и всё. Он обвёл взглядом ставший вдруг чужим кабинет. Горечь от происшедшего заслонила, отодвинула на второй план естественный в такой ситуации вопрос: а кто будет его преемником? Кому сдавать дела? А впрочем, с сего часа это забота уже не его, а руководства. Наверняка, когда готовили приказ о его отстранении, уже подыскали подходящую кандидатуру. Лишь бы не из «варягов», а из своих, чтобы не ломали налаженный порядок.

Он отдал ключ от кабинета старшей медсестре:

– Куда это вы собрались, Николай Васильевич? Да ещё с вещами?

– Ухожу, Нина Петровна. С завтрашнего дня я не заведующий, да и вообще в больнице не работаю.

Нина Петровна, с которой он плечо к плечу проработал десяток лет, всплеснула руками и охнула:

– Как же это так?

– Неугоден стал. До свидания.

Он спустился на лифте, подошёл к своей машине на стоянке и забросил пакеты в багажник. Придётся ещё завтра прийти – пробежаться с «бегунком» по разным службам, получить трудовую книжку и расчёт.

Машину забирать со стоянки он не стал – всё равно завтра приходить.

Домой он не пошёл, а поплёлся. Голова была пустой, никаких мыслей и эмоций – слишком силён был психологический шок.

Николай прошёл уже большую часть пути, когда свернул в переулок. Там стояла небольшая старинная каменная церковь Святой Богородицы. Не сказать, что Николай был воцерковлённым человеком. Да, он был крещён, иногда бывал в церкви, но по праздникам – на Пасху и другие двунадесятые торжества. А теперь ноги сами принесли его сюда. Видно, Божий промысел.

Он вошёл, перекрестившись у входа, в намоленный веками храм, купил свечку и поставил её перед иконой Пантелеймона. Неумело помолился, постоял – куда теперь торопиться? А в храме на душе спокойнее, светлее, и вроде как очистился перед строгими ликами святых.

Сколько он так простоял, и сам не знает. Очнулся от того, что его тронула за рукав прихожанка:

– Простите, вам плохо?

– Нет, спасибо, ничего.

Придя домой, Николай уселся на диван. Семья разрушена, любимую работу он потерял. Скоро сорок пять, самое время подвести итоги. А что подводить, когда за спиной руины? Выходит, зря и жил. Суетился, о чём-то хлопотал – и всё прахом пошло.

По своей природе, как и большинство мужчин, Николай был за патриархат – не деспотичный, а мягкий. Мужик должен мамонта выследить, убить и притащить к пещере, а уж разделать его и приготовить – это дело женщины. Женщина – это в первую очередь быт, дом, крепость, крепкий тыл, куда ты возвращаешься и где можно снять доспехи, поставить в угол оружие и расслабиться. Вокруг свои – жена, ребёнок, можно отдохнуть, отмякнуть душой. Здесь мужик – как улитка без панциря, беззащитен.

И здесь женщина наносит ему удар в самое болезненное место, когда его не ожидаешь. О, женщины, как вы коварны, сколь изощрён ваш ум!

Был у него приятель, так он избегал женщин, любящих кошек:

– «Кошатницы» – все сплошь социопатки. Она эгоистка до мозга костей, которая считает, что только своим присутствием рядом с тобой уже осчастливила тебя. У неё вечно пустой холодильник, поскольку квартира её – храм имени Её Самой. Ищи лучше «собачницу», – говорил он.

– А если у неё ни кошки, ни собаки в доме, тогда как? – посмеялся Николай.

– Может оказаться стервой, её будут интересовать только твои деньги и личный уют.

– Брось, ты обобщаешь, – посмеялся Николай. Но при этом он понимал, что в словах приятеля что-то было.

Два дня Николай бегал по кабинетам, подписывая «бегунок» и сдавая дела новому заведующему – Андрею Витальевичу, переведённому в областную больницу из четвёртой городской. Наконец он получил на руки трудовую книжку и расчёт в кассе.

Денег оказалось даже больше, чем он ожидал, – компенсация за отпуск и зарплата. Вот только жить на них придётся неопределённо долго, минимум – месяц. Пока он устроится на новом месте, да пока зарплаты дождётся… Придётся быть поэкономнее.

Он забрал со стоянки свою машину. Всё, больше с больницей его ничего не связывало. Сколько лет он ей отдал, сколько бессонных ночей на дежурствах провёл, сколько пота и нервов оставил! И вот такой бесславный уход!

Сотрудники в отделении и в больнице уже всё знали. Большинство сочувствовали, но были и такие, кто злорадно ухмылялся. Пусть им!

Дома Николай включил телевизор – хотелось отвлечься от дурных мыслей. Он смотрел на экран, но всё пролетало мимо ушей. И спал он ночью плохо.

Утром проснулся, как всегда, как привык за многие годы – в 6.30. Сначала подхватился и заторопился в ванную бриться, но потом вспомнил события последних дней и вернулся в постель, досыпать. Что поделаешь, привычка… Это как у лошади, что в старину вращала на шахтах ворот насоса. Её на поверхность подняли, а она всё равно по кругу ходит.

Только он впал в дрёму, как зазвонил мобильный.

Николай чертыхнулся: надо было его отключить, небось пациенты звонят. Но, дотянувшись рукой до телефона, ответил:

– Да, слушаю.

– Николай Васильевич, ты?

– Ну, если вы ему звоните, то это я.

– Прости, не представился сразу. Алексей Бесхлебный, однокашник твой, из второй группы. Вспомнил?

– Вспомнил, привет.

Был такой парень в параллельной группе, невысокий крепыш. Здоровались они в коридоре, порой перебрасывались парой слов на лекциях – но не более. И свой номер телефона Николай ему уж точно не давал.

– Не разбудил?

– Уже нет.

– Есть деловой разговор. Я слышал, ты из областной клиники ушёл?

М-да, хорошие новости на волах едут, плохие мухой летят. Совсем по пословице.

– Ушёл. Скорее, ушли.

– Да и чёрт с ними! Хомут на шею всегда найдётся. Где встретимся?

– Ты позвонил, ты и предлагай.

– В двенадцать, кафе «Славянское». Это на…

– Я знаю, – перебил его Николай, – до встречи.

Кафе было неплохим – уютное, хорошая кухня. Музыка есть – добрая старая классика. Но звучит она негромко, и можно поговорить, не повышая голоса. А заодно и пообедать по-человечески.

Николай выпил чаю, тщательно выбрился и освежился одеколоном. Хороший одеколон или мужская туалетная вода были его маленькой слабостью. От мужчины должен исходить приятный запах, а не запах пота, как от рабочей лошади. Выбирал он одеколон тщательно, на громкие имена или красивый флакон не смотрел. И брал не то, что модно, а то, что ему нравилось. Сейчас он пользовался «True instinct». Ему нравился запах дуба, табака – истинно мужские ароматы, а не гламур.

На встречу он надел джемпер и джинсы. Встреча была неофициальной, а потому можно обойтись и без галстука. Не любил он стягивать шею, чувствовал себя, как будто с удавкой.

Прогулялся пешком по проспекту, с удовольствием разглядывая витрины магазинов. Было холодно, мела снежная позёмка.

Зима, через месяц Новый год. И это будет первый Новый год, который он встретит не с семьёй.

Николай свернул с проспекта и по обледеневшему тротуару добрался до кафе. Сдав в гардеробе меховую куртку, он вошёл в зал. Времени было ровно двенадцать – работа приучила его к точности.

Из-за одного столика призывно махнули рукой, и Николай направился туда.

За столиком сидел однокурсник. Встреться он с ним на улице – не узнал бы. Раздобрел, полысел, поседел – только глаза прежние остались.

Алексей поднялся навстречу, и, поздоровавшись, крепко пожал Николаю руку.

– Садись. Ты точен, и это радует. Я тут на свой вкус заказал, сделал на двоих. Ты не возражаешь?

– Нет.

Мужчины сразу перешли на «ты». Хоть друзьями они никогда не были и после окончания института не встречались, но всё же однокашниками остались, и встреча неофициальная.

– Тогда поедим, я проголодался.

Официант принёс коньяк, жареные свиные рёбрышки и салат из крабов. Коньяк был из дорогих, серии КВВ, не ниже – Николай толк в коньяке понимал. Хотя коньяк был в графинчике, но после первой рюмки Николай оценил его вкус – язык не обманешь.

Первый тост подняли за встречу и принялись за салат – настоящее крабовое мясо, а не палочки из минтая со вкусом краба. Потом пропустили по рюмочке за «альма матер» и взялись за рёбрышки. Повар знал толк в своём деле: мясо было сочным, в самый раз.

Перекусив, они вымыли руки и выпили по третьей.

– Ну-с, коллега, приступим.

– Погоди, как ты узнал, что меня «ушли»?

– Человечек знакомый в министерстве есть. За мзду малую информацию, интересную мне, сливает.

– Хм, ты хорошо устроился.

– Не жалуюсь. Так вот, спрашиваю сразу – пойдёшь ко мне работать?

– В каком качестве?

– В прежнем, в каком и в больнице своей был.

– Подожди, что-то я не соображу. Ты где работаешь?

– Разве я не сказал? У меня своя клиника.

– Наследство получил из Америки? – улыбнулся Николай.

Открыть свою клинику стоит дорого. Здание, оборудование сумасшедших денег стоит. Хотя название может быть и громким, а за ним может стоять пшик. И помещение арендовано, и оборудование бэушное, купленное у корейцев.

– Вроде того, – Алексей был уклончив.

– А почему я?

– Голова на плечах, руки из нужного места растут, с людьми ладишь, опыт есть.

– Резонно. Только ведь я не один такой в городе.

– Верно. Был у меня заведующий. Кандидат наук, оперировал великолепно, а с персоналом не ладил. Заносчив, чванлив, имеет только одно мнение – своё. Не сработались.

– Прежде чем дать согласие, я бы посмотреть хотел.

– Кто бы спорил? Когда?

– Вот доедим и поедем.

– Лады.

Они не спеша допили коньяк под шоколад, Алексей сам рассчитался с официантом и щедро дал чаевые.

– Едем. – Он поднялся первым.

Одевшись, они подошли к машине. Выпив, Николай за руль не садился, и теперь он едва не открыл рот – хотел предложить поехать на такси.

Однако в машине оказался водитель.

Машина была неплохой – «Ниссан Тиана». Комфортабельная, но не броская, не «шестисотый» «Мерседес».

Доехали до клиники – она оказалась на окраине.

– Далековато, – выйдя из машины, сказал Николай.

– Зато тихо, и воздух чистый, это ценится. Серьёзные люди без проблем доберутся, а несерьёзные мне не нужны.

Здание было небольшое, двухэтажное, с хорошим ремонтом: стеклопакеты, на крыше – металлочерепица. И внутри обстановка была солидной и уютной.

Прошли в кабинет директора клиники.

– Надевай халат и бахилы – у меня с этим строго, – Алексей подал ему пакет, в котором находился одноразовый бумазейный халат и голубые бахилы.

Николай переоделся, как и Алексей, и даже шапочку надел.

– Идём. На первом этаже у меня терапия, на втором – хирургия.

Николай думал, что его в медицине трудно чем-либо удивить. Однако, увидев в операционных оборудование, потерял дар речи. Всё было импортное, новое, достойных производителей, и только в одной операционной – на миллионы рублей. А их две.

Хирургов – трое. Один – спец по эндоскопическим операциям, второй – пластический, третий – уролог.

Отделение поделено пластиковыми перегородками на три части.

– У каждого – своя территория, а общее руководство – за тобой. Ну и оперировать будешь, что само собой.

– Как за границей побывал, ей-богу. В областной больнице оборудование хуже.

– Чиновники от медицины воруют много. Если бы без «откатов» и «распилов», больница такое же имела бы. А мне у кого воровать? У себя?

– Так ты и владелец, и директор в одном лице?

– Тебя это сильно удивляет?

– Да нет…

– Садись. Что скажешь?

– Насчёт работы?

– Для того и пригласил.

– Согласен. Условия мне понравились.

– Ты о зарплате не спросил. Другие обычно с этого начинают.

– Полагаю, меньше, чем я получал, не дашь. Небось через чиновника своего оклады знаешь.

Алексей хохотнул и кивнул в знак согласия:

– Верно мыслишь. Трудовую взял?

– Нет, я же только на переговоры шёл.

– Пиши заявление. Завтра утром жду с документами. Сам знаешь – паспорт, диплом, сертификаты.

– Один вопрос.

– Валяй, хоть два.

– Неужели клиника себя окупает?

– Представь себе! С пациентов беру дорого. Город большой, богатых людей хватает. Зато и уход на уровне, и врачи лучшие. Я ведь любого желающего к себе не возьму. У клиники уровень определённый быть должен, и уровень довольно высокий. Хочу сразу предупредить: контингент сложный, капризный. Думают – денег много, купят всё, в том числе и здоровье. Заблуждаются, конечно. Ты с ними не спорь. Кивай, а делай как положено. Но спрашивать за недочёты буду строго, не взыщи.

– Не привыкать.

– Я выговоров не объявляю, штрафую сразу, причём серьёзно уже на первый раз. После второго раза увольняю.

– Принимается.

– Тогда до завтра. Тебя отвезут.

На следующий день Николай приехал к клинике на машине – добираться общественным транспортом было уж очень неудобно.

Все формальности заняли не больше четверти часа. С документов сняли ксерокопии, да Николай расписался пару раз.

– Идём, представлю тебя сотрудникам.

Алексей представил его немногочисленному коллективу:

– Прошу любить и жаловать. Ваш новый заведующий отделением, Николай Васильевич Жариков.

– Пожалуйста, ко мне в кабинет, познакомимся поближе.

В кабинете врачи представились. Николая главным образом интересовал объём проводимых вмешательств. И когда он услышал, то удивился. Операции проводились на высоком техническом уровне, пожалуй, повыше, чем на его прежнем месте работы. Большую часть операций проводили лапароскопически, а если делали большую, с разрезом, то рану ушивал пластический хирург. Рубчик получался тонким, едва заметным. Для людей публичных это было крайне важно, а для богатых – очень желательно.

Палаты были почти все одноместные, с уровнем комфорта не ниже четырёхзвёздочной гостиницы: телевизор, холодильник, климатическая установка, душ и санузел. Даже кровати стояли итальянские, с водяным матрасом. Это и удобно, и пролежней не заработаешь.

На каждого пациента – отдельная медсестра и палатная санитарка. Не больница – сказка. Но только для богатых.

И у Николая, как у заведующего, проблем немного. Не успел заявку дать, скажем – для профилактики оборудования, как её выполняют.

Вот только с пациентами оказалось сложно. Питание индивидуальное: утром больные заказывали меню на следующий день, но лечащий врач некоторые блюда вычёркивал – нельзя по состоянию здоровья.

Особенно капризны были пожилые – их в больницу устроили состоятельные дети. В преклонном возрасте и так многие чудят, а уж при деньгах обидчивы и капризны до безобразия.

Разница между этой клиникой и бывшим местом работы Николая в плане пациентов была разительной. К концу месяца Николай даже подумывать стал, не поторопился ли он с новым местом работы? Но постепенно привык.

В каждой профессии, в каждой работе есть свои плюсы и минусы. В этой минусы нивелировала зарплата. Когда он получил на новом месте первую, то вначале подумал, что кассирша ошиблась или бухгалтер запятую не там поставил.

– Девушка… – нерешительно обратился он к кассирше.

– Меня Лена зовут, – приветливо улыбнулась в ответ та.

– Леночка, в ведомости всё верно, ошибки нет?

– Нет, что вы! У нас и прежний заведующий столько же получал.

Николай немного успокоился. Это три его зарплаты на прежнем месте! Неплохо!

Под Новый год все пациенты выписались, а новые не поступили. Кому охота праздники на больничной койке провести? Это обычные, муниципальные больницы после праздников перегружены: выпили, подрались, неудачно упали, попали в пьяную аварию. А у них травматологии нет, а хирургические болезни потерпят, если ничего экстренного нет – вроде аппендицита или приступа желчнокаменной болезни.

Николай не спеша ехал домой. На все праздничные дни персонал расписан, и случись что-либо экстренное – мигом по звонку в больницу явятся. Это называлось «дежурство на дому». Дежуранту нельзя было выпивать и отключать телефон.

«Надо бы заехать в магазин, купить Лёшке и Аксинье подарки. Послезавтра праздник, а более близких людей у меня нет», – подумал он.

Остановив машину у крупного универмага, Николай позвонил Алексею:

– Лёш, привет, это я. Праздник на носу. Ты что бы хотел в подарок?

– Наконец-то вспомнил! Ты куда пропал на две недели?

– Много событий за это время произошло, расскажу при встрече.

– Ты лучше денег дай, а я сам куплю, что мне нужно.

– С Аксиньей не поссорился, всё в порядке?

– Нет. А почему ты спрашиваешь?

– Да так.

– Ну пока.

В разговоре оба избегали слов «отец» и «сын». Дурацкая ситуация.

Так, сыну деньги. Аксинье что? Если вещи – мерить надо, да и вкусы её он не знает. А деньги неудобно, он пока для неё чужой человек. Что молодежь хочет? Пожалуй, всякие электронные штучки. Вот когда он вещи Аксинье перевозил, ни компьютера, ни ноутбука среди них не было. Компьютер – громоздко, а вот ноут – в самый раз будет. И практично, и удобно.

Николай выбрался из машины и направился в магазин – там на первом этаже располагался отдел электроники. Он выбрал ноутбук с неплохими характеристиками, опробовал, оплатил – причём сразу с сумкой, с диском антивируса Касперского. Дарить – так на полную катушку.

На улице стоял лёгкий морозец и дул ветерок, понизу мела позёмка. «В такую погоду в тёплой квартире в удобном кресле сидеть бы, – поймал себя на мысли Николай. – Старею, наверное. Или устал?»

За последнее время произошло много событий, перевернувших всю его жизнь. Развод, потеря семьи, новая работа, съёмная квартира и неустроенный быт… И сами события не из радостных, и навалились сразу. Прямо по поговорке: «Пришла беда – отворяй ворота».

Николай уселся в кабину, и только тронулся, как на край тротуара выскочила молодая, лет тридцати пяти, женщина. В одной руке она держала два объёмистых пакета, другой отчаянно махала.

Николай обычно попутчиков не брал – не «бомбила», но тут остановился.

– Ой, дяденька, подвезите! Такси нет, частники не останавливаются. Мне в Армянскую слободу.

– Садитесь, – Николай разблокировал дверь. Хм, неужели он так старо выглядит, что она его дяденькой назвала?

Армянская слобода далеко, но назвался груздем – полезай в кузов.

Название слободе дали ещё при Екатерине II, когда она по просьбе купцов-армян выделила им в городе земли. Века прошли, армян в слободе сильно поубавилось, многие после распада Союза перебрались в Москву, Питер и за границу, а название так и осталось. Да и не слобода это теперь – обычные городские кварталы.

Всю дорогу женщина оживлённо болтала. Николай был занят управлением машиной: снежок на дороге укатали, было скользко, и до сознания доходили лишь отдельные слова.

– Подарки купила. Мужу – джемпер итальянский, свекрови – фен. Как думаете, понравятся?

И тут же, не дожидаясь ответа, – о мерзкой погоде, о склочных соседях. Потом переключилась на отношения на работе.

У Николая голова кругом пошла. Как можно столько болтать без умолку? У него от такого многословия уже шум в голове. «Никогда никого не подвозил и впредь не буду», – решил он. Уж лучше музыку слушать.

– Ой, где-то там остановитесь.

Николай остановился.

– Сколько с меня?

– Нисколько.

– Вот спасибо вам! А то как бы я добралась? Руки заняты, а в автобус не влезешь. Счастливо встретить Новый год!

Женщина наконец вышла. Мама дорогая, как же её муж терпит? Даже если она в быту ангел, слушать её постоянно очень утомительно.

Николай задумался. На новогодние праздники студенты обычно уезжают домой, потом возвращаются на сессию, а дальше – каникулы. Надо бы подарки вручить сейчас. Он набрал номер Аксиньи:

– Здравствуйте, Николай Васильевич! – отозвалась девушка.

– Ты дома?

– Конечно! Зубрю, грызу гранит науки.

– Если я заеду на пару минут, не сильно отвлеку?

– Нет, – Аксинья засмеялась. – Жду.

Николай развернулся и через четверть часа уже входил в знакомый подъезд. Неожиданно остановился: эх, простофиля, надо бы хозяйке квартиры тоже подарок купить! Не догадался!

Дверь на звонок открыла Аксинья:

– Здравствуйте ещё раз, проходите.

Николай Васильевич снял ботинки, сбросил куртку.

– А Валентина Степановна где же?

– На работе, после восьми вернётся. Вы к ней?

– Нет, к тебе.

– Проходите в комнату.

На столе стопкой лежали учебники и несколько раскрытых тетрадей с конспектами.

– Аксинья, Новый год на носу. Боюсь, ты на праздники домой уедешь. Поэтому хочу подарок тебе заранее вручить, – Николай Васильевич протянул девушке сумку с ноутбуком.

– Что здесь?

– Ноутбук.

Аксинья, уже протянувшая за подарком руку, резко отдёрнула её.

– Нет, не возьму, это слишком дорого. Меня мама ругать будет.

– Не для игрушек я его тебе купил – для учёбы. Хочу, чтобы у моего сына была грамотная жена, а у меня – добрая невестка.

Чувствовалось, что девушка колеблется.

– Бери, я от чистого сердца дарю. И надеюсь, что у вас с Лёшкой всё наилучшим образом сладится. Думаю, я ещё погуляю на вашей свадьбе.

Аксинья вспыхнула и залилась румянцем.

– Не возьмёшь – обижусь, – продолжал настаивать на своём Николай. Ну не мог он ей объяснить, что она его дочь и вполне могла бы рассчитывать на более серьёзные подарки. Он просто положил сумку на стол, расстегнул молнию и достал ноутбук.

– Пользоваться им умеешь?

– Умею, но до Лёши мне ещё далеко.

– Попроси, он научит.

– Спасибо. Даже не знаю, как мне вас благодарить.

– Хорошими оценками.

– Может, чайку попьёте?

Николай уже готов был согласиться, но тут его взгляд упал на стопку учебников и тетрадей.

– Спасибо, но не буду мешать. Давай после сессии вечером с Лёшей в кафе сходим, отметим сдачу, отдохнём.

– Я только за! – радостно отозвалась девушка.

– Ну вот и договорились. Хозяйке привет от меня передавай и пожелание доброго здоровья.

– Обязательно.

Из машины Николай позвонил сыну:

– Ты дома?

– Дома.

– Я подъеду, отзвонюсь – выйди.

– Хорошо.

Ехать было недолго. Когда он свернул к дому, у подъезда – такого знакомого – в свете фонаря уже маячила фигура сына.

Николай опустил стекло:

– Садись, чего мёрзнуть?

Лёша уселся.

Николай достал деньги и протянул сыну.

– Хватит? Рассказывай, как дела?

– Как сажа бела. Мать целыми днями где-то пропадает.

– Может, на работу устроилась?

– Мать? – удивился Лёша.

– Ну да. Жить-то она как-то должна? Я ушёл, деньги и беззаботное житьё кончились.

– Я как-то не подумал, прости. А как ты?

– На новую работу перешёл.

Лёша даже не спросил, куда и кем. Николая это как-то зацепило – неужели он ему настолько чужой? Или сейчас вся молодёжь такая? Мало он ему внимания уделял! Всё время на работе, деньги зарабатывал. Придёт с очередного дежурства, дневник проверит:

– Ну как ты, сын?

По вихрам потреплет – вот и всё общение. Воспитанием сына занималась жена, уже бывшая. Эх, вернуть бы всё назад, отмотать хотя бы лет десять! К чёрту мебель, посудомойку, лучше с сыном лишний раз пообщался бы, в зоопарк сходил, или куда там ещё детей водят. Хотя, если честно, для мужчины работа – это всё. Если работа по душе. Но всё же – недодал он сыну мужского внимания, о чём сейчас сожалел.

– А у меня сессия после праздников, времени нет.

– Да понял я, сам студентом был. Иди уж.

Лёшка с видимым облегчением выбрался из машины.

Николай смотрел на уходящего сына, и ему было его очень жалко. Парень не виноват ни в чём, мать его вела себя непотребно. А теперь и его, Николая, отцом не называет, и настоящего своего отца вряд ли увидит. Горько на душе.

К проезду возле дома вывернула машина, ослепила на ходу светом фар и остановилась. Из неё вышла женщина и направилась к подъезду. Уже поравнявшись, узнала машину Николая, его самого за рулём и отшатнулась в испуге. Да ведь это бывшая жена, Оксана! Да и как её было узнать? Не виделись всего ничего, а на ней новая дублёнка.

Оксана юркнула в подъезд. Неужели подумала, что он мириться приехал или отношения выяснять? Она для него умерла, была – и нет. За прошедшее после развода время он её только раз и вспоминал, да и то недобрым словом – когда его комиссии допекли, когда он заявление об уходе писал. М-да, такая не пропадёт… Не успели разбежаться, а на ней уже обновка, причём не из дешёвых.

Николай поехал к себе. Впереди несколько выходных дней, а заняться нечем. В ночной клуб пойти – возраст не тот. В кафе или в ресторан? Так туда с друзьями ходят, да и сами заведения уже заранее расписаны под корпоративы. В первый раз остро почувствовалось одиночество. В рабочие дни скучать некогда, а праздник подоспел – и тоска взяла.

Он посмотрел телевизор, поужинал и лёг спать.

На следующее утро Николай проснулся поздно, едва ли не в полдень, зато почувствовал, что выспался от души. Он привёл себя в божеский вид и отправился в супермаркет – хотел запастись продуктами хотя бы на три дня.

В магазине было столпотворение. Полное ощущение, что конец света близко и люди спешат потратить последние деньги на чревоугодие.

Он купил бутылку коньяка, консервов и полуфабрикатов, несколько шоколадок. Готовить Николай, как и многие мужчины, не любил, уж лучше потратить это время с пользой на что-нибудь другое. А то полдня у плиты простоял, съел – и никакого видимого результата.

Дома он обзвонил немногочисленных друзей, поздравил с наступающим праздником, сам выслушал поздравления. Заняться было решительно нечем. Погонял телевизор по всем каналам, попробовал почитать книгу – нет настроения, и всё тут.

Улёгся спать и проснулся, когда уже стемнело. Сколько он себя помнил, это был первый такой Новый год. Всегда он встречал его или с родителями, или уже со своей семьёй. Всё-таки Новый год – праздник семейный. А теперь он один как перст. И непривычно, и скучно. Ощущение – как будто он выкинут из жизни на обочину.

Николай посмотрел в окно. В доме напротив почти все окна светились огнями, мигали огоньками новогодние гирлянды, слышалась музыка.

Николай ещё сильнее ощутил одиночество. Кому-то это состояние может нравиться, но он не интраверт.

Николай любил компании по праздникам, хоть это и нечасто случалось. Немного выпить, потанцевать, посмеяться над остротами – да просто поговорить за жизнь.

Он открыл консервы и, как мог, сервировал небольшой кухонный стол.

По телевизору по всем каналам шли концерты, и Николая раздражало, что, какой канал ни включи, на экране мелькали одни и те же лица. У нас что, артисты и певцы перевелись?

Он наполнил коньяком две рюмки и поставил одну на противоположную сторону стола.

– Ну, Коля, за Старый год! Не скажу, что он был для тебя удачным, но выжить удалось.

Он опрокинул стопку, закусил шоколадкой и пересел за противоположный конец стола.

– Палка всегда о двух концах, Коля! Учись в плохом видеть хорошее. Развёлся с женой? Так она тебе изменяла – зачем тебе предательница в семье? Потерял работу? Так новую нашёл, и более высокооплачиваемую. Значит, уходящий год был не так уж и плох. А посему – выпьем за него!

Николай выпил вторую рюмку. Коньяк прокатился по пищеводу и разлился теплом. В голову слегка ударило хмелем.

Он посмотрел на часы – до Нового года ещё два часа. Времени поужинать и выпить хватит с лихвой.

За окном раздались взрывы петард, и взлетел первый фейерверк – нетерпеливые мальчишки уже пробовали припасённый арсенал.

В дверь позвонили, и Николай удивился – кто бы это мог быть? Гостей он не приглашал, а нового адреса съёмной квартиры никто, кроме Лёшки, не знал.

Он поплёлся открывать дверь.

За ней стояла шумная компания слегка подвыпивших людей. Мужчины держали в руках шампанское, женщины – пакеты.

– Ой, по-моему, мальчики, мы ошиблись.

Мальчикам было уже явно за тридцать.

– Здесь Ольшанские проживают?

– Простите, нет.

– Неужели квартирой ошиблись? Ольга, звони, а то мы рискуем Новый год на лестнице встретить.

Николай прикрыл дверь и на секунду даже позавидовал им. Сейчас вся компания заявится к кому-то в гости, и начнётся веселье.

Он вернулся к столу. Однако не успел наполнить рюмки, как в дверь снова позвонили. Праздник, а выпить спокойно не дадут.

Пришлось снова идти в прихожую и открывать дверь.

Пьяненькая компания уже ушла, но на площадке стояла женщина, явно из подъезда – в домашнем халате и тапочках.

– Простите, ради бога! У меня в квартире свет погас. Подруга пришла, а тут катастрофа. Я звонила в аварийную службу, а там даже трубку не поднимают.

– Вообще-то я не электрик.

– Жаль…

Женщина повернулась и уже собралась уходить, но вид у неё был очень расстроенный.

– Погодите. А вы из какой квартиры?

– Да напротив вашей, вот моя дверь.

– Хорошо, я посмотрю щиток.

В электричестве Николай разбирался на уровне школьного курса физики. Лампочку вкрутить, розетку починить – для него это был уже высший пилотаж.

Он открыл щиток, нашёл «автоматы» и попробовал пощёлкать.

Из двери квартиры напротив выскочила женщина:

– Надя, ура! Свет загорелся!

– Мужчина, спасибо, вы нас просто спасли. Праздник, а мы без света.

Николай попытался уйти к себе, но ему не дали:

– Мужчина, извините – не знаем вашего имени, но, может быть, вы присоединитесь к нам? Всё веселее будет.

– С чего вы решили, что я один?

– Одеты вы не празднично, да и тихо у вас.

Вот ведь разведчицы! Он хотел отказаться и передумал. Никто и ни к чему его не обязывает, а в компании, пусть и в незнакомой, всё веселее. Да и скованность после второй рюмки проходит.

– Согласен. Только прихвачу с собой кое-что.

– Я дверь не закрываю.

Николай забрал коньяк, из холодильника прихватил шпроты, маслины, ветчину и банку красной икры. Не идти же к чужому столу с пустыми руками?

Заперев свою дверь, он постучал соседке. Дверь была не заперта, приоткрылась, и он услышал донёсшийся с кухни разговор:

– Говорю тебе, я всегда его одного видела…

Николай кашлянул, привлекая внимание.

– Проходите!

Шагнув за порог кухни, Николай вручил хозяйке пакет.

– Ой, зачем вы? Не надо было… У нас и так всего полно.

Стол в комнате был накрыт. Шампанское, селёдка «под шубой», какие-то салаты. Торт, свечи горят, в углу работает телевизор.

– Уже одиннадцать. Давайте за стол, Старый год проводим. Меня зовут Надеждой, Надей, а мою подругу – Ольгой.

Женщинам было лет по тридцать пять – тридцать семь. Николай на секунду замешкался – как ему представиться? Николаем Васильевичем? Сразу покажется женщинам человеком значительно более старшим по возрасту, да и прозвучит официально.

– Николай, – выбрал он единственный вариант. Он же праздновать в компанию пришёл, не хозяин, а гость – зачем ему вести себя чопорно?

Николай откупорил шампанское, разлил женщинам по фужерам, себе плеснул коньяку. Надя сказала тост, все дружно выпили и принялись за закуски.

– Я так проголодалась, просто ужас! – сказала Надя с набитым ртом.

Потом они подняли фужеры и рюмку ещё раз.

– Что же это я? – подхватилась Надя. – Сейчас горячее принесу.

Она скрылась на кухне, тут же вернулась, неся на подносе жаренного в духовке гуся, и торжественно водрузила его на стол.

– У американцев индейка на Рождество, а у нас по русской традиции – гусь.

Гусь оказался хорош на вкус и Николаю понравился.

Только они съели по куску, как по телевизору с поздравлением начал выступать президент.

Николай вновь наполнил фужеры, пробили куранты. Его компания дружно закричала: «Ура!» Они выпили, поздравив друг друга.

А за окном началась канонада. Визжали, свистели, взрывались хлопушки, петарды, ракеты, фейерверки. Небо озарялось всполохами.

Вся компания прильнула к окну, оживлённо обсуждая происходящее.

– Красиво как!

Через четверть часа запасы китайской продукции были израсходованы, и компания вернулась за стол.

– А вы кем работаете, Николай?

– Менеджером по продажам, – почему-то соврал он. Почему – и сам не понял.

– А чем торгуете?

– Медицинской техникой. А вы?

– Мы учителя в гимназии.

Николай обвёл взглядом комнату. Для учителя, да ещё одиночки, в ней было слишком хорошо.

– Учителя так хорошо зарабатывают?

– От мужа осталось.

– Развелись?

– Умер. От рака желудка. За полгода сгорел.

– Простите, не знал.

«Вот же бестолочь, – укорил себя Николай, – если сам развёлся, так это не значит, что и другие тоже. Разные причины для одиночества могут быть».

Они выпили, закусили. Женщины спели несколько песен, и их потянуло на танцы. Николай был единственным мужчиной, и пришлось постараться. Сам он давно не танцевал – как-то не случалось, и теперь получил удовольствие.

Но гость хорош, когда он уходит вовремя, поэтому Николай демонстративно посмотрел на часы:

– Мне пора. Благодарю за приятный вечер.

– Ещё детское время, останьтесь.

Нет, пожалуй, для первого раза достаточно.

Он прошёл в свою квартиру. Соседка с подругой подвернулась вовремя. Всё лучше, чем одному сидеть. Не иначе – Божьим промыслом. Совсем по пословице: «Не было ни гроша, и вдруг алтын». Вот интересно, алтын – это сколько? Хм, дурацкие мысли лезут в голову после выпитого.

Зато спалось спокойно. Дом затих, и первое оживление появилось далеко за полдень.

Николай и сам проспал до полудня, а проснувшись, принял душ, побрился. Он привык находиться в форме при любых обстоятельствах, и эту привычку сформировала у него работа. Ещё в начале карьеры его могли вызвать к экстренному пациенту в любое время дня и ночи, в том числе и в выходные. Ну неудобно же: хирург – и небритый, неухоженный. Хотя, видя на телеэкране депутатов или других публичных личностей с модной трехдневной небритостью, он иногда сомневался. Он не прав или так мир изменился, а он отстал? Так ведь он не стар, в самом расцвете мужских сил. Здоровья ему хоть отбавляй, душа молода, есть жизненный опыт и мудрость.

Мужчины взрослеют позже женщин. Какой мужчина не играет с маленьким сыном игрушечной железной дорогой? И не потому что это отцовская обязанность, а потому что ему самому интересно.

А вот в женщинах после развода Николай разуверился. До двадцати лет девушки мечтают о принце на белом коне, учитывая реальность – на «Мерседесе». Только принцев в мире единицы, и на всех не хватает. Осознав суровую действительность, они начинают искать красивых и богатых. Непременно – состоятельных. Есть такие, только вот характер у них не сахар. И тогда семейная жизнь превращается в существование в золотой клетке.

Но «золотых птичек» тоже немного.

Многие дамы, дабы не остаться в одиночестве, выходят замуж за тех, кто предложил им замужество. Ведь быть незамужней – это как носить печать неудавшейся личной жизни, человека ущербного. Сколько Николай встречал в своей жизни пациенток, которые, будучи незамужними, носили обручальное кольцо для солидности.

Раздался звонок в дверь. Распахнув её, Николай увидел вчерашних подружек.

– Николай, мы приглашаем вас продолжить праздник.

– Неудобно как-то…

– У нас столько еды осталось, а вы, наверное, голодны.

– Уговорили.

Николай выгреб из холодильника запасы. Идти в гости к едва знакомым людям с пустыми руками – фи!

Женщины прихорошились, надели другие платья, демонстрируя наряды.

Они перекусили, выпили, и Николаю пришлось развлекать подружек анекдотами. Обе оказались смешливыми, а может, выпитое подействовало. Снова потанцевали, и постепенно сложилась непринуждённая комфортная обстановка. Никто не грузил своими проблемами, хотя у каждого они были – просто праздновали и общались. Живое общение отвлекает от одиночества, грустных мыслей. Теперь, оставшись после развода один, Николай понял, почему некоторые сотрудники просили поставить их в графике дежурств на праздничные дни. И платят вдвойне, и дома скучать не придётся.

Развод – это тоже школа жизни.

Николаю с новыми знакомыми было спокойно. Глазки, правда, строили, не без того, но это уже по неискоренимой женской привычке. И ещё любопытство – тоже неотъёмлемая черта женского характера.

– А вы почему один, Николай? Новый год – праздник семейный.

– Был семейный, да весь вышел. Развёлся я.

– Как говорят все мужчины, жена стервой оказалась?

– Больше о личной жизни – ни слова. В каждой избушке свои погремушки.

Подружки переглянулись. Ну да, сейчас прикидывают, как охотиться начнут. Мужчина одинокий, и не пьянь подзаборная. Зарабатывает, судя по машине, неплохо. Большая часть женщин в марках не разбирается, но что машина не из дешёвых, чуют сразу и безошибочно. Нюх у них, наверное, на деньги. А впрочем, это скорее атавизм. Небогатый или нищий мужчина не сможет обеспечить семью, появившегося ребёнка, и женщина подсознательно выбирает добытчика и защитника, чтобы вырастить потомство.

Вечером Николай откланялся. Заводить более тесное знакомство он не собирался, слишком свежа была на сердце и в душе саднящая рана, слишком тяжелы воспоминания. Может быть, и даже скорее всего, пройдёт время, и он снова будет с интересом смотреть на женщин, но не сейчас. Время – лучший лекарь от любовных недугов.

Вернувшись в съёмную квартиру, он позвонил Наталье, матери Аксиньи, поздравил её с наступившим Новым годом и пожелал всего хорошего.

– Спасибо, – по голосу Натальи чувствовалось, что она улыбается. – Дочку балуешь, ноутбук купил.

– Исправляю ошибки нашей молодости. Дочь наша, и значит, не виновата она в наших с тобой грехах. А ноутбук – необходимость, без компьютера студенту сейчас сложно.

– Знаю, Аксинья не раз заговаривала о компьютере. Но она знает мою зарплату.

– Ты подскажи, что ей ещё надо. У меня ситуация сложная. Я для неё сейчас никто, отец ухажёра, не более. И подарок она брать не хотела. Лучше в следующий раз я тебе деньги переведу, а ты уже ей отдашь. Скажешь – премия или ещё что-то. А то она меня неправильно понять может. Вижу, отношения с сыном у них хорошие.

– Я что-то не поняла. Сначала ты отговаривал, меня просил вмешаться.

– Не по телефону, долго объяснять. А ехать – зима, скользко.

– Да и не добраться сейчас до нас. Зима нынче снежная, дороги замело. Если и расчистят, то после праздников.

Пожелав Наталье здоровья и счастья, Николай простился. И ведь придётся ехать, объяснять ситуацию. А то нелепо получается: то он отговаривал от отношений и вероятной женитьбы, однако сейчас почему-то не против. С её, Натальиной, точки зрения – странно, какие-то не мужские метания.

После праздников наступили трудовые будни. В работу Николай окунулся с головой, до самозабвения. Свою работу он любил, большие нагрузки не были для него в тягость, тем более что, судя по зарплате, труд его ценили.

Николай поставил перед собой первоочередную цель – купить квартиру. Пусть однокомнатную, но свою. Съёмное жильё угнетало. Чужая мебель, чужой дух. Как и любой мужчина, он пытался приспособить окружающий мир под себя. У женщин психология другая, они сами приспосабливаются под окружающую их действительность. Никуда не денешься, наследственность, гены.

В одну из встреч, когда Николай привёз сыну деньги, Лёшка его удивил:

– Покажи мне отца – того, настоящего.

– Зачем он тебе? Боюсь, он не знает о твоём существовании, за двадцать лет ни разу не поинтересовался.

– В глаза хочу посмотреть, – заупрямился Лёшка.

– Ты не мазохист, только душу разбередишь. А это больно.

– Всё равно.

– Мать попроси. Полагаю, она до сих пор с ним общается. А мне это удовольствия не доставляет.

– Ты тряпка! Мог бы и морду ему набить! Ты думаешь, я не понял, почему ты работу сменил?

– Устраивать кулачные бои? Сейчас двадцать первый век, и мне не двадцать лет.

– Трус! – Алексей хлопнул дверцей машины и ушёл, не попрощавшись.

Николаю стало обидно. Он его растил до двадцати лет, воспитывал, и вдруг получить в лицо – «трус»? Как плевок! Или он заслужил?

Вернувшись на квартиру, Николай приготовил немудрящий ужин – сосиски с яичницей, но аппетит пропал. Это Лёшка максималист или он на самом деле тряпка и трус? Вопрос, наверное, в другом. Можно было морду набить, побороться за свою женщину. Но если она сама жила двойной жизнью, то стоила ли она этой борьбы? Право на ошибку Николай признавал за любым человеком, но на ежедневный, многолетний осознанный обман? Нет! Да жена его просто не уважала, ни в грош не ставила. Выходит, никакой любви с её стороны и не было никогда, не было изначально. Был только холодный расчёт, меркантильность. Вот только от Лёшки услышать такие слова он не ожидал. В запале сын это сказал или обдуманно, но только сильно задел за живое.

Вот и выходило, что он сам ошибся, ещё при выборе невесты. А теперь расплачивается. Как там в Библии? «И Аз воздам…» Вот и ему воздаётся сторицей за его слепоту.

Лёшка не звонил и не просил встреч два месяца. Николай же, хоть и беспокоился за сына, первым решил не звонить. И не гордыня это была. Позвонить первому означало для Николая признать, что Лёшка прав. А это далеко не так. Просто не готов он был к такому разговору. Подсознательно понимал, что прав, только аргументов в свою защиту сразу привести не смог.

Пришла весна, неожиданно ранняя и тёплая. Быстро стаял снег, на улицах – потоп.

Николай, хоть и экономил, но решил съездить в выходные к Наталье, в Сухую Балку – надо же объясниться и деньги передать.

В полдень субботы он уже стоял у почты.

– Здравствуй, Коля. Или Николаем Васильевичем называть?

– Не юродствуй.

– Пойдём ко мне домой, чего на работе разговаривать? Тем более что суббота, у меня рабочий день короткий. Чайку попьём, поговорим.

– Пойдём.

Они вышли из здания почты, и Николай распахнул перед Натальей дверцу машины:

– Садись.

– Да нам недалеко…

– Мне потом за машиной идти. Где у вас магазин?

– А что купить надо?

– Продукты.

Наталья усмехнулась:

– Я как знала, пирожков напекла.

Тем не менее в магазин Николай зашёл. Купил коробку конфет да разных консервов. Время обеденное, и чай, даже с пирожками, – утешение слабое.

Увидев его с пакетом, Наталья улыбнулась:

– Зачем было тратиться? Уж накормлю.

Но у Николая были свои принципы, и изменять им он не хотел.

Наталья и в самом деле накормила вкусно. Борщ, пирожки, какие он любил – с рисом, луком и яйцом. Сладкие он не очень привечал.

– Спасибо! – Николай отодвинул кружку. Потом достал из кармана деньги и положил на стол. – Для Аксиньи.

Наталья кивнула.

– Объясниться хочу. Сначала я был против того, чтобы твоя… – он поправился, – …наша дочь встречалась с моим сыном. Теперь ситуация изменилась. Сын оказался мне не родным. Так что препятствий нет никаких. С женой я развёлся.

У Натальи от удивления глаза стали круглыми:

– Я думала, такое только в индийском кино бывает. А оказывается, жизнь покруче.

– Да, захочешь – не придумаешь. Я работу сменил, живу на съёмной квартире. Лёшке, которого воспитал, как сына, помогаю. Выходит, наследница у меня одна, Аксинья.

– Как же ты узнал? Да и точно ли?

– Точнее не бывает, генетический анализ показал.

– Видала по телевизору. Стало быть, жёнушка твоя бывшая стервой оказалась?

– Выходит, так. Сам виноват, не разглядел вовремя.

– Да, всю жизнь чужого воспитывал, как кукушонка.

– Наталья, я же о дочери не знал! И не узнал бы, если бы Лёшка в дом её не привёл.

– Наверное, Бог наказал. Ты знаешь, я в церковь ходила, как родила, молилась, чтобы он тебя покарал. Выходит, сбылось. А радости нет. Наоборот, гадко себя чувствую.

– Думаешь, дошли твои молитвы?

– Они от всей души были, искренние. Потому и дошли.

Глава 4 Холостяк

Минул ещё месяц. Николай уже привык и к новой работе, и к новому положению холостяка. Сложно было поначалу. Лишиться семьи, работы, налаженной жизни и начать всё сначала в зрелые годы непросто. Но он не сломался, не запил. Мировоззрение немного поменялось – это да, но не принципы. Он стал иногда покупать газеты, пролистывал разделы о продаже жилья. Однако денег пока не хватало даже на покупку бэушной однушки.

Но всё же был интерес, была поставлена цель, а Николай был упорен и целеустремлён.

Позвонил Лёшка, попросил о встрече. Вёл он себя как всегда. Деньги взял, о настоящем отце больше не спрашивал, слов обидных в лицо не бросал.

Они поговорили об отношениях с Аксиньей, об учёбе в академии, и на прощание Лёшка даже извинился за своё поведение во время последней встречи. Вот уж чего Николай от него не ожидал. Для людей молодых существует только чёрное и белое, полутонов они не признают. О бывшей жене Николай никогда не спрашивал, но сегодня Лёшка сам обмолвился:

– Мать на работу устроилась. Зарплата мизерная, работать отвыкла. Иногда слышу, как она в спальне ревёт.

– Лёш, для меня эта тема закрыта. Прости, но твоя мать меня больше не интересует.

– Извини, это я так, к слову.

– Будут нужны деньги – звони.

– Хорошо, пап.

«Вот, папой назвал, – отметил про себя Николай, – впервые за полгода. Оттаял парень. Глядишь, наладятся ещё отношения». Была ведь такая холодность, отчуждённость. А после предпоследней встречи – даже трещина, вполне могущая превратиться в глубокое ущелье. И тогда – разрыв. Этого Николай не хотел бы.

Всю весну и лето Николай работал как раб на галерах. Он хватался за любую подработку и когда, осенью пришла пора идти в отпуск, договорился с главным врачом о компенсации. В общем, наскрёб необходимую сумму и, почитав объявления в газетах, обратился в риелторскую контору. И теперь после работы он ездил и осматривал предлагаемое жильё. Квартиры не новые: где-то без ремонта, буквально «убитые», где-то получше, но район уж больно плохой, либо хрущёвки сорока-пятидесятилетней давности.

Всё-таки ему удалось найти приемлемый вариант. Семья немцев уезжала на постоянное место жительства на историческую родину. Квартира была после недавнего ремонта в нестаром ещё доме в спальном районе. Такую потом, случись что, и продать можно быстро. Хозяин просил адекватную сумму, и они ударили по рукам. Все тяготы по оформлению взяла на себе риелторская контора – не безвозмездно, разумеется. Но они профессионалы, знают, как и где правильно оформить бумаги.

Через десять дней ему вручили ключи и пакет документов.

– Владейте. Надумаете продать и купить жильё побольше – милости просим.

Зарегистрировался по новому адресу он в тот же день – в паспортно-визовой службе работала знакомая, бывшая пациентка. Вот только вселиться в новое жильё предстояло не скоро. Квартира была абсолютно пустая – ни шкафа, ни дивана, ни холодильника… Ну не спать же на полу! Купить можно всё и сразу, только вот денег уже не было. Вернее, они были, но только чтобы дотянуть до зарплаты.

Зато появилось новое занятие. После работы он заезжал на новую, уже свою квартиру, кое-где подкрашивал батареи, убирался. Здесь всё ещё витал дух прежних хозяев, но Николай постепенно привыкал. А что без отпуска остался, так ему не в первый раз, перебьётся.

Случайно на лестнице в доме, где он снимал квартиру, Николай столкнулся с Надей, соседкой из квартиры напротив.

– Николай, здравствуйте! Сто лет вас не видела! Всё в трудах и заботах?

– Работаю. Вот квартиру себе купил однокомнатную, – не удержался он.

О покупке квартиры Николай не рассказывал никому. На работе отношения были чисто служебные, без теплоты. Не бывшей же жене звонить, делиться радостью?

– Поздравляю! Пригласите на новоселье?

– Обязательно, как перееду. Только думаю, будет это не скоро.

– Что так?

– Видите ли, Надя. Квартира пустая, как и мой кошелёк. Её обставить сначала надо – стулья, диван, холодильник… Сами понимаете, много всего надо.

– Это – да, сама через это прошла. Вы заходите, когда захотите, – по-соседски, я рада буду. Чаю попьём.

– Постараюсь, только времени нет.

Николай стал составлять список необходимых покупок, потом посчитал, во сколько всё это ему выльется. Сумма получилась внушительная, на полгода работы. Но главное – есть своё жильё. Это вселяло какую-то уверенность в завтрашнем дне. Не зря говорится, что мужчина должен построить дом, посадить дерево и вырастить сына. Квартиру, пусть и маленькую, он купил. Дерево посадил – и не одно, на субботниках. Сына вырастил. Правда, как потом выяснилось, чужого. Программа-минимум выполнена, хотя и не без огрехов. Ну так и он не пенсионер, постарается исправить положение.

Женщин в своей жизни, на перспективу, он не планировал. Хватит, от одной натерпелся. В других семьях и ругались, и жили не всегда мирно, посуду били. Но о такой подлости, что жена ему учинила, он не слышал. Скорее всего – случалось, но распространяться об этом никто не спешил. Просто гордиться нечем, не медаль на грудь. Жена рога наставляет, а муж – рогоносец, и ни сном ни духом. Кому больше нравится – ни ухом ни рылом.

Ни одному мужчине не хочется выглядеть обманутым простаком. Вот и Николай так. На вопросы немногочисленных друзей отвечал коротко – не сошлись характерами. Друзья удивлялись: двадцать лет в браке, счастливо прожили эти годы, и вдруг – не сошлись. Однако копаться в чужом грязном белье неприлично, и друзья молчали. Захочет – сам скажет. У мужчин друзей немного, два, редко – три, зато закадычных. У женщин подруг больше, пять-шесть, но зачастую в какой-то момент они могут стать соперницами, скажем – в карьере или борьбе за понравившегося мужчину. И из подруги женщина может мгновенно превратиться в непримиримого врага.

У мужчин дружба честнее, понятнее. Сколько раз Николай был свидетелем, в том же служебном кафе. Три женщины мило общаются, осыпают друг друга комплиментами. Но стоит одной уйти, как сразу же – и платье ей не к лицу, и располнела неприлично, да и кто такую причёску сейчас носит? Вот этого Николай, как и многие другие мужчины, никогда понять не мог.

У слабого пола логика не странная, она просто другая. Мужчины и женщины – люди из разных миров, причём не пересекающихся. То, что для женщины важно, для мужчины вообще не играет никакой роли. Некоторые женщины спустя многие годы помнят дату первого поцелуя с данным мужчиной. А попробуйте спросить об этом мужчину? Да мужчина, распрощавшись с дамой сердца у двери её дома, через полчаса и не вспомнит, в чём она была одета, какого цвета было на ней платье! Женщина могла долго подбирать его, готовясь к свиданию, но для мужчины всё это несущественно. Разные миры!

Конечно, Николай был живым человеком, со своими желаниями и инстинктами. С женщинами после развода он близко не общался, за исключением целомудренной встречи Нового года с соседками. Близости хотелось, не без того, но с женщинами нетяжёлого поведения он встречаться брезговал, а серьёзные знакомства заводить опасался. Есть у женщин бзик. Переспал, значит – пора говорить о свадьбе или как минимум о совместном проживании, гражданском браке.

Николай был человеком консервативным и гражданский брак не признавал. Либо лёгкая постельная интрижка, блуд, либо, если любишь, – серьёзные отношения и брак. Молодёжь же как с цепи сорвалась. Насмотревшись мыльных сериалов, западных и зачастую скверного качества, она пустилась во все тяжкие. Гражданский брак называли пробным, заводили в нём детей, а затем разбегались. И всё это скоропалительно, легко, как будто можно жизнь начерно прожить, а потом повторить ещё раз, избежав ошибок.

В общем, на данном этапе жизни женщин Николай избегал и даже побаивался. Кто знает, какие мысли бродят в их хорошеньких головках?

Снова пришла зима. На этот раз – с ранними морозами, обильным снегом и метелями.

Зиму Николай не любил. Нет, как и всякий русский, он с удовольствием вдыхал чистый морозный воздух, радовался белому снегу, укрывавшему весь мусор. Город тогда становился чище и краше. Но вот в плане житейском – не любил. Утром на работу – ещё темно, с работы – уже темно, на улицах скользко. Ощущение такое, что все дворники разом устроили забастовку.

И как автомобилисту, ему было зимой плохо. У обочин сугробы, стёкла запотевают, двигатель долго не прогревается. Меланхолии и депрессии он подвержен не был, за работой некогда впадать в депрессивное состояние, но всё-таки определённый дискомфорт чувствовал. Причём, как человек одинокий, ощущал он его острее.

В один из зимних декабрьских дней с ним случилось небольшое происшествие – даже приключение. Он ехал с работы, обдумывая, что купить в магазине на ужин – сосиски и полуфабрикаты порядком надоели. Кулинар из него был никакой, да и тратить уйму времени на приготовление ужина не хотелось.

На перекрёстке привычного для него маршрута стоял гаишник, жезлом направляющий все автомобили направо. За ним были видны столкнувшиеся машины, перегородившие проезжую часть. Зимой – дело почти привычное.

Николай послушно повернул. Этим путём он пользовался редко, поскольку объезжать приходилось дальше. Да и дорога узкая, а, учитывая снежные валы на обочинах, так и вовсе только разъехаться.

Через квартал в свете уличного фонаря он увидел, как двое подростков грабят женщину. Один бил её, а второй пытался отобрать, вырвать из её рук сумочку. Скорее всего, начинающие наркоманы пытались сшибить деньгу на очередную дозу.

Бить женщину – низость.

Остановившись у обочины, Николай заглушил двигатель, выскочил из машины и рванулся на помощь.

Очень быстро не получилось. Пока перебрался через снежный отвал, набрав в туфли снега, пока подбежал…

Увидев для себя угрозу, подростки бросились бежать в разные стороны.

Женщина кричала:

– Сумка! У него моя сумка!

Виляя из стороны в сторону, подонок мчался по тротуару. Догнать его было нереально, он был намного моложе и резвее.

Николай бросился к машине, завел её и рванул по дороге. На перекрёстке с переулком вывернул руль и затормозил. Грабитель ударился о борт машины и упал. Николай вылетел из машины и со злости врезал ему ногой по колену. Удар болезненный; к серьёзным последствиям он не приведёт, но похромать денёк-другой заставит.

Николай подобрал брошенную женскую сумочку.

– Ты что же, гад, делаешь!

По тротуару к нему подошла женщина с ребёнком, с другой стороны – мужчина, выгуливавший собаку.

Грабитель истошно заорал:

– Помогите, он меня на переходе сбил машиной!

– Ах ты стервец! – не выдержал Николай.

Прохожие сначала смотрели недоумённо, потом начали ругать Николая. Для пешеходов любой водитель виноват изначально.

– Гоняют, да ещё и пьяный, наверное. Полицию надо вызвать.

– Граждане, он вместе с подельником только что ограбил женщину и отобрал у неё сумку! – возвысил голос Николай. В доказательство он поднял над головой женскую сумочку.

Тут же негодование прохожих переключилось на подростка.

Почуяв, что дело пахнет керосином, поскольку женщина с ребёнком достала мобильный телефон и уже собралась звонить в полицию, негодяй вскочил и, прихрамывая, кинулся за угол дома.

– Надо было сдать его в полицию, – посоветовал дядька с собакой.

– Так что же вы стоите? У вас же собака! Догоните и доставьте его в полицию.

Дядька сразу ушёл в противоположную сторону: быть свидетелем или связываться с милицией, переименованной в полицию, никому не хотелось.

Женщина с ребёнком так и не позвонила и тоже ушла.

Николай сел в машину, развернулся. Надо вернуть женщине сумочку.

Она и в самом деле была на прежнем месте, под фонарём, и прикладывала снег к лицу.

Николай подошёл, протянул сумочку:

– Проверьте, всё ли цело?

– Николай?

Господи, да это же соседка, Надя! Он её в суматохе и погоне и не разглядел. Да и не видел её раньше в пальто. А меховая шапка и верхняя одежда меняют внешность.

– Вы целы?

– Губа и щека болят.

– Снег подержите. Вы как здесь оказались?

– Вот же моя гимназия, за забором! Я к трамваю шла, а тут эти… И сразу бить. Я так испугалась!

– Отморозки! Полицию вызывать будете?

Надя открыла сумочку, просмотрела содержимое:

– Документы, кошелёк и телефон на месте. Нет, не буду. Начнут протокол составлять, уйма времени уйдёт. К тому же сумочку вернули, материального ущерба нет. Дело, скорее всего, не заведут.

– Как хотите. Я вас довезу, садитесь.

Вот уж не предполагал Николай встретиться с соседкой при таких обстоятельствах.

Добрались до дома. Николай зашёл с Надей в её квартиру:

– Разрешите, я вас осмотрю. Может, помощь медицинская нужна.

Он снял пальто, вымыл руки, осмотрел лицо. Губа разбита, но кровь не идёт. На щеке отёк, завтра синяк будет.

Надежда «полюбовалась» на себя в зеркало:

– Как же мне такой завтра на работу идти?

– Позвоните, объясните ситуацию.

– Конец четверти скоро, контрольные идут, оценки выставлять надо. Грипп в городе, несколько педагогов на больничном. Нет, невозможно. Завуч меня просто убьёт.

– Ну да, не везёт так не везёт. Сегодня побили и едва не ограбили, завтра убьют.

Надежда попыталась улыбнуться, вскрикнула и прижала пальцы к губе:

– Больно…

– Завтра щеку раздует. Вы лёд из холодильника приложите. А впрочем, посидите, я сам.

Он достал из морозилки форму для льда, выбил кубики и завернул их в полотенце.

– Держите.

Надежда приложила полотенце к щеке и отдёрнула:

– Холодно.

– Зато завтра вид будет не такой ужасный.

– Ну почему мне так не везёт? Вчера молния на сапоге разошлась, сегодня избили…

Надежда уселась в кресло и заплакала. Николай подошёл, погладил по щеке, успокаивая. Надежда прильнула к нему: слабый человек всегда ищет защиту у сильного. А тут случай дикий, сосед от хулиганов и грабителей защитил, сумку вернул.

– Давайте я вас ужином угощу, – успокоилась Надя.

– Взятка или благодарность? – пошутил Николай.

– Ну вы же определённым образом рисковали! А вдруг бы у него оказался нож?

Николай запоздало подумал, что Надя права. Шпана и в самом деле ходила «на дело» с ножами – жертву припугнуть. Да и самоуверенности нож добавлял.

Надя прошла на кухню и загремела посудой.

Николаю стало неудобно. Может, ей не до него, умыться хочется, переодеться? Однако есть тоже хотелось. «Ладно, – решил он про себя, – посижу с полчасика, попью чайку – и к себе. А то её до сих пор трясёт от пережитого».

Надя быстро соорудила салат, подогрела чай.

– Прошу к столу.

На кухне, впрочем как и в квартире, было уютно, чувствовалась женская рука. Цветы в горшках на подоконнике, милые безделушки. У него же – казарменная строгость. Да и не пытался Николай обустраивать съёмное жильё.

Он с удовольствием поел салат и подумал, что к нему неплохо было бы ещё свиную отбивную. Но – чего нет, того нет.

Выпили чаю с печеньем.

– Спасибо, мне пора, – решил откланяться Николай.

– Посидите ещё немного, мне с вами спокойнее. Вы не торопитесь?

– Нет.

Срочных дел у него не было. Одно плохо – в магазин он не заехал. Холодильник пустой, завтракать будет нечем. Да и поздно уже в магазин идти. «Перебьюсь», – решил он.

Надежда переоделась в ванной комнате и вышла в халатике.

– Не обидитесь, если я прилягу? Голова что-то побаливает.

– Ради бога!

Когда Надя улеглась на диван, он подошёл к ней:

– Посмотрите на меня.

Как профессионал, Николай решил подстраховаться, проверить зрачки. Надя могла получить черепно-мозговую травму, и голова могла болеть не от пережитого страха. Но – нет, зрачки были расширены одинаково. «Глаза у неё красивые», – машинально отметил про себя Николай.

Носогубные складки почти симметричные. Почти – потому что на левой щеке отёк от удара.

– Голова не кружится? Последние события хорошо помните?

– Не кружится, всё помню.

– Ну и славно.

– Вы как врач.

– Я и есть врач.

– Обманщик! Все мужчины такие! А на праздновании Нового года говорили, что вы менеджер, что-то по медтехнике.

– Где же вы увидели обман? – начал выкручиваться Николай. Ну запамятовал он, что представился менеджером! – Я продаю медицинские услуги.

– Опять обманываете?

– Честное пионерское! Могу диплом показать.

– Пионерское! Когда это было!

Надя взяла его за руку, повернулась на бок и неожиданно для него уснула. Просто прикрыла глаза и засопела. Видимо, страх при нападении, побои, выброс адреналина сыграли свою роль. Попав домой, она расслабилась – и вот результат.

Николай чувствовал себя в дурацком положении. Уйти потихоньку? Но Надежда держит его за руку – даже во сне. Вытащи он её – и женщина проснётся. А ему не хотелось бы её беспокоить, будить. Но и перспектива сидеть возле неё всю ночь его не радовала.

Он попытался понемногу вытянуть кисть, но женщина и во сне не хотела её отпускать. Вот же ситуация!

Он просидел час, надеясь, что Надежда будет поворачиваться на другой бок и отпустит кисть. Но не тут-то было! Его надежды оказались тщетными. Неужели так всю ночь и придётся просидеть?

Устав находиться в одной позе, он пошевелился – ноги затекли. Но тут Надя кисть его руки вообще под свою голову подсунула. Ну, раз так – и он мучиться не будет.

Одной рукой он расстегнул ремень и молнию на брюках, стянул их и отбросил на кресло – не хватало ему утром ещё брюки гладить! И осторожно улёгся бочком на диван. Узковато, места мало, подвинуться бы надо. Но лежать лучше, чем сидеть в неудобной позе. Глядишь – и вздремнуть удастся.

Однако мысли греховные в голову лезли, спать не давали. Она на самом деле после передряги просто хочет почувствовать рядом мужчину, защитника? Или это извечная женская игра-завлекалка? Как узнать?

А тут ещё Надежда в сонном забытьи ногу на него положила. И как раз горячим бедром с гладкой кожей – на его волосатую ногу.

Николая как током пронзило. Вроде не мальчик, не подросток прыщавый, а зацепило. Он даже дыхание затаил: последует за этим движением ещё что-нибудь, какой-нибудь маленький намёк? Или всё же это её движение было неосознанным? Распускать же руки, тискать аппетитные места Николаю не хотелось. Отношения соседские, обидеть женщину недолго. А ещё больше не хотелось после сегодняшнего инцидента – её уже и так обидели. Полезет со своими желаниями – чем он лучше грабителя будет?

Николай постарался отвлечь себя от соблазна, но чресла жили своей жизнью и требовали удовлетворения.

Так он промучился полночи. С женщинами всегда так. Не смотришь на неё – дурак набитый, смотришь – козёл. И что им надо?

Уснул он уже под утро.

Когда зазвенел будильник, проснулись оба. У Надежды глаза от удивления округлились. Вернее, один глаз, потому что второй заплыл, и приоткрывался только чуть-чуть, узенькой щёлочкой.

– Мы что, вместе спали? – удивилась она.

– Ну да, вы же в мою руку вцепились и не отпускали. Вот и пришлось…

– Ну, теперь вы, как честный и порядочный человек, обязаны на мне жениться, – пошутила она.

– Вам бы, Надя, завучу позвонить или директору.

Женщина перебралась через Николая и прошествовала в ванную. Через секунду оттуда раздался визг.

Николай, как был – в помятой рубашке, трусах и носках, – рванул туда.

Надежда разглядывала своё лицо в зеркало.

– Какой ужас! И сколько это будет продолжаться?

– Две недели. В лучшем случае – десять дней.

– Надо звонить завучу.

Николай прошёл в комнату, натянул брюки, надел пиджак.

– Простите меня великодушно, если обидел ненароком, но мне на работу надо.

– Спасибо вам за всё.

Николай зашёл к себе, выпил чашку крепкого кофе с сахаром. Слишком лёгкий завтрак для него, но другой еды в квартире не было.

Поменяв рубашку на свежую, он поехал на работу.

Вечером, заехав в супермаркет, он набрал продуктов. Дома, разделил их на два пакета и один отнёс Надежде. Она посмотрела в глазок после звонка и только потом открыла. На её щеке и вокруг глаза уже багровел наливающийся синяк, прощё говоря – фингал.

– Добрый вечер, Надя. Вот, еду вам принёс. Думаю, в таком виде вы в магазин не пойдёте.

– Заходите, вам можно. Двери открывать боюсь, шокирую своим видом. Думала завтра подруге Ольге позвонить, чтобы она провизию принесла, а тут вы.

Николай прошёл на кухню, поставил пакет на стол. Надежда тут же выложила из него продукты.

– Сколько я вам должна?

– Ничего. Раненых и больных надо кормить бесплатно.

– Спасибо. Поужинаете со мной?

– С удовольствием.

– Только тогда подождать придётся.

Надежда вымыла огурцы, помидоры, зелёный лук, всё нарезала и заправила сметаной.

– А вы хозяйственный, Николай.

– Жизнь научила, второй год один живу. Я и готовить научился, но не люблю.

– А говорят, лучшие повара – мужчины.

– Может быть. По крайней мере, в ресторанах шеф-повара – мужчины.

Надя соорудила салат, подогрела в микроволновке котлеты.

– Вам чай или кофе?

– Чай. Кофе на ночь не пью.

Надя ела осторожно. Её верхняя губа слева припухла, и открывать рот было болезненно. И Николай не торопился. Вечер, пятница – завтра отоспится.

После ужина он поинтересовался её самочувствием.

– У меня всё на лице – моё самочувствие. Главное – моральный дискомфорт: какие-то подонки вот так запросто могут избить, отнять сумочку. Ужас!

– Да, вечером в городе неспокойно. Молодые отморозки на очередную дозу деньги сшибают.

– Вы думаете? – удивилась женщина.

– Вы в каком мире живёте? Про наркоманов никогда не слышали?

– Я думала, что меня это не коснётся. А вы смелый.

– Нет, я просто ненавижу, когда слабых обижают – женщин, стариков, детей.

– Сейчас нечасто такие мужчины встречаются, больше равнодушных.

– Вероятно, я вымирающий вид. Простите, вам отдыхать надо, а я на ужин напросился.

– Наоборот, грусть-тоску развеяли. Подружкам звонила – они в шоке. Расспрашивали, что да как.

Николай откланялся. Ему хотелось спать – ведь ночью удалось вздремнуть от силы часа два.

Спалось, как в молодости, без снов, глубоко, и проснулся он около полудня. Ничего себе! Он подивился – давненько так не отсыпался. Годков двадцать тому назад он запросто мог отдежурить ночь, остаться на работе на день и снова выйти на ночное дежурство. А сейчас – всё, одну ночь не поспал – и как разбитый.

Он стал размышлять – чем себя занять? Сходил в душ, побрился, и уже начал надевать рубашку, как в дверь позвонили. «Наверное, Надежда», – подумал он и не ошибся.

– Простите, мы вас не разбудили?

– Встал уже.

Под глазом у женщины красовался лиловый синяк. Но отёк уже спал, и щека выглядела лучше.

– Подруга пришла, Ольга. Не хотите ли чаю в компании попить?

– Ну, если только чаю… Сейчас буду.

Он переоделся в домашний трикотажный костюм и открыл незапертую дверь.

В кухне на столе красовался торт, а возле окна восседала Ольга.

Николай поздоровался, и гостья всплеснула руками:

– Никогда бы не подумала! Да вы просто герой, Николай!

– Вы преувеличиваете, обычный мужчина.

– Нет-нет, не спорьте.

Они сели пить чай с тортом, хотя Николай предпочёл бы что-нибудь более основательное.

В разговоре двух женщин проскочило слово «поребрик» – так говорят коренные питерцы.

– Извините, отвлёкся. Кто сказал «поребрик»?

– Я, – ответила Надежда.

– Вы питерская?

– Да. А как вы угадали?

– Да ведь это именно они говорят «поребрик», «парадное», «булошная».

– Я этого и не скрывала, только ведь вы не спрашивали. Меня сюда муж перевёз после свадьбы – это его родной город. Так и осталась.

– Вы не рассказывали.

– А вы не спрашивали.

Питер – это неплохо. Культурная столица России. Николай бывал, и не раз, и в Москве, и в Питере. Сравнение не в пользу Москвы. Конечно, можно вытащить девушку из деревни, но вот вытащить деревню из девушки – задача не из простых, архисложная.

Пока Николай не спеша пил чай, Надежда рассказывала Ольге о вечернем происшествии. Как всегда у женщин, рассказ сопровождался многочисленными деталями и эмоциями.

– А ты? А они? – переспрашивала Ольга.

После рассказа обе, не сговариваясь, обратили свои взгляды к Николаю, но он лишь пожал плечами. Что они хотят от него услышать? Ведь Надя всё рассказала.

Николай поднялся и пошёл в ванную – ополоснуть руки.

Ольга понизила голос, но Николай расслышал:

– Такой мужик! Сейчас таких нечасто встретишь!

Николай усмехнулся. Ну да, Геракл и Александр Македонский в одном флаконе. Но только не Казанова.

Потом разговор как-то сам собой перешёл на Санкт-Петербург. У Надежды даже глаза как-то по-особому загорелись, когда она начала рассказывать о своём родном городе. Да это и понятно, каждый кулик своё болото хвалит.

Но город и в самом деле заслуживает всяческих похвал. По крайней мере, всю старину в центре сохранили, не то что в Москве при Лужкове. Не зря ведь в Питере столько иностранных туристов. Компактно, интересно, а что туристу ещё надо? Даже у пресыщенных французов Петергоф или Царское Село вызывали неподдельный восторг и восхищение.

Заговорились едва ли не до полуночи, поскольку нашлось множество точек соприкосновения. Спохватившись, Николай с извинениями откланялся.

А с понедельника – трудовые будни.

К Новому году Николай успел обставить новое жильё. Не всё из списка он смог купить, но жить уже можно было вполне. Правда, не очень уютно пока получилось, как номер в гостинице. Ни цветов, ни фото, ни тюля, поскольку на окнах жалюзи стояли. Казённо как-то – Николай сам это чувствовал.

Незаметно подкатили праздники. Когда до них осталось три дня, Николай зашёл к Надежде:

– Наденька, приглашаю вас отметить новоселье и Новый год у меня, на собственной квартире. Придёте?

– С удовольствием. Ольга на праздники уезжает к родителям, другие подруги с мужьями идут на корпоративы.

– Вот и чудненько! Так я за вами тридцать первого заеду, ну, скажем, часов в восемь.

– За приглашение спасибо.

Тридцатого декабря Николай двумя рейсами перевёз немудрящие пожитки на новую квартиру. Пора было её обживать, жить на два дома было накладно. Платить хозяину за съёмное жильё и коммуналку за свою квартиру – изрядно опустошает карман.

Тридцать первого декабря, в нерабочий день, Николай ринулся по магазинам. Там его встретили суета и толчея, но зато он набил провизией полный багажник. Поскольку повар из него никакой, он заранее заказал свежие отбивные у знакомого повара в ресторане, а уж с гарниром он как-нибудь и сам справится.

В восемь вечера он уже поднимался по знакомой лестнице.

Надежда открыла дверь, и Николай изумился. Женщина явно тщательно готовилась: причёска, макияж, вечернее платье – просто загляденье!

– Наденька, вы сегодня бесподобны!

– Наконец-то вы заметили!

– Я исправлюсь.

– Держите, – Надя вручила ему два увесистых пакета.

– Это ещё зачем? У меня еды полный холодильник.

– У вас из магазина, а у меня – домашняя. Весь день старалась.

Она надела пальто.

– Я готова.

Движение по улицам было оживлённое, складывалось такое ощущение, что весь город сел на машины. Только что пробок не было.

Надежда с любопытством обошла и осмотрела квартиру.

– Ну, как?

– Простите, Николай, сплошная казёнщина. У вас же квартира, а не казарма. Нет шарма, уюта.

– Возьмёте надо мной шефство?

– Лучше на кухню и взять ножи. За час-полтора успеем на стол собрать.

Фартуков не оказалось. То, что они должны быть, у Николая совсем выскочило из головы, и поверх платья он повязал Надежде полотенце – всё лучше, чем ничего. Мысленно себя укорил. «Надо записать, а то забуду», – решил он.

Вдвоём они порезали овощи на салат, Надежда сделала гарнир, подогрела в микроволновке пироги и картофельное пюре. Николай же обливался слезами, очищая и нарезая лук.

– Ой, откройте форточку, а то у меня тушь потечёт, – Надежда выскочила из кухни.

Однако без лучка ну что за грибы? А ведь закусочка ну просто мировая! Потом, уже около десяти, они разогрели курицу, которую ещё дома запекла в духовке Надежда.

Стол получился обильным и красивым, вызывал аппетит.

За беготнёй по магазинам Николай весь день не ел, только выпил с утра кружку чая с печеньем. И сейчас, глядя на гастрономическое великолепие, горел желанием побыстрее сесть за стол.

– Наденька, не пора ли нам проводить Старый год?

– Хитрован! Так и скажите, что хочется есть.

– Очень хочется!

– Тогда наливайте.

Николай открыл шампанское и, налив в фужер, протянул его Надежде. Себе же налил водочки – из холодильника, из запотевшей, даже заиндевевшей бутылки. Водка подмёрзла, стала тягучей, как сливки. Обычно предпочитающий коньяк, он решил сегодня пить водку. Огурцы и грибочки сами в рот просятся, не коньяк же пить!

На правах хозяина Николай провозгласил тост за уходящий год.

Они выпили и набросились на закуски. Вкуснотища! Николай уже давно не ел домашней пищи и приналёг на пирог с рыбой. Не в состоянии с полным ртом выразить своё восхищение, он от удовольствия замычал.

– Что? – встревожилась Надя. – Кость? Я вроде бы всё тщательно выбрала.

– Нет, очень вкусно, – наконец выговорил Николай. – Не зря говорят, что путь к сердцу мужчины лежит через его желудок. Знаете, я согласен с древними. Женщина должна уметь готовить, иначе ей грош цена и как жене, и как хозяйке.

Второй тост произнесла Надежда:

– В уходящем году случилось досадное происшествие, я едва не стала фигурантом криминальной хроники, и только благодаря вам, Николай, этого не случилось. Мелькали перед глазами туда-сюда, в галстуке, вежливый. Я думала – клерк, офисный планктон. Каюсь, ошибалась. Под пиджаком у вас душа и сердце рыцаря. Говорю вполне искренне! За вас!

Не успели они выпить, как пошли звонки – почти одновременно и Надежде, и Николаю. Он уединился на кухне, чтобы не мешать даме. И Лёшка поздравил, чего не сделал в прошлом году, и знакомые. Сам позвонил близким друзьям. Только зачастую Сеть была занята, перегружена.

А потом – поздравление президента, салют за окном. Немного потанцевали под телевизор, только вот мелодии всё больше звучали не танцевальные, и петь современные песни в компании просто невозможно, сплошной рэп. Что делать у нас песням африканских негров? Ведь культура и традиции русского народа совсем другие.

Выключив телевизор, они просто поговорили – нашлось много общих, интересных тем. Под влиянием выпитого расслабились и говорили увлечённо. Николай не ожидал, что Надежда окажется столь начитанна и развита. С виду – серая мышка, учительница. По правде сказать, представительниц этой профессии он недолюбливал. С расшатанными нервами, вечным стремлением поучать, они буквально физически вызывали у него изжогу, отторжение, потому он так долго старался не общаться с соседкой. Ну, есть на площадке Надя, а мог бы быть сосед-забулдыга.

Однако теперь она раскрывалась с новой, неожиданной стороны. Можно какое-то время казаться начитанным и воспитанным, но умным прикинуться невозможно.

Он спохватился, когда у Надежды начали слипаться глаза. Посмотрел на часы – половина четвёртого. Совсем заболтал женщину!

– Надя, простите, я вас совсем утомил. Сейчас диван застелю.

Женщина прошла в ванную.

Николай разобрал диван, застелил его простыней и положил единственную подушку. Ну не успел он обзавестись всем необходимым! Покупал то, без чего жить невозможно: диван, холодильник, даже кухонный гарнитур.

Надя вышла из ванной в домашнем халатике и без макияжа. Видимо, халатик в пакете привезла, продумала.

– Ложитесь, мешать не буду.

– А вы как же? – Надя обвела глазами комнату. Ни раскладного кресла, ни раскладушки.

– В кухне на полу перебьюсь.

– Николай, мы же не дети. Я вас не соблазняю, но у нас с вами был уже опыт, спали на одном диване. Надеюсь, что я вам не настолько отвратительна, что спать рядом со мной вам будет неприятно.

– Я храпеть могу, – честно предупредил Николай.

– Тогда я постараюсь уснуть первой, – отшутилась Надежда.

Николай пошёл в ванную, разделся и почистил зубы. «Коля, – сказал он своему отражению в зеркале, – ты же давал слово, что останешься холостяком. Год прошёл – и что? Где твои принципы? А впрочем, я живой человек, и ничто человеческое мне не чуждо. Так, лёгкая интрижка! Я ведь не собираюсь жениться, баста! Одного раза хватило».

В комнате свет уже не горел. Соседи тоже утихомирились, только на лестнице были слышны веселые голоса – гости расходились по домам.

В полумраке Николай прошёл к дивану и осторожно улёгся с краю. Диван был велик. Он специально такой покупал, спи хоть вдоль, хоть поперёк. Только без подушки некомфортно.

Он повернулся на бок и подложил под голову руку.

От Нади пахло женщиной. Он потянул носом. Этот особый волнующий запах – тела, волос, едва уловимых духов и ещё чего-то такого, что и описать трудно. Чёрт, как хочется прикоснуться, погладить её тело, поцеловать. Красавицей Надю назвать нельзя, а тело ладное, стройное, со всеми выпуклостями и впуклостями, есть на чём глаз остановить. И дышит тихо так… Спит?

Николай осторожно повернулся на другой бок и услышал лёгкий вздох разочарования. Неужели она ждала инициативу с его стороны? А начни он её проявлять – обидится?

На его плечо легла её горячая ладонь, по телу побежала дрожь – волосы дыбом встали. Он рывком повернулся, обнял Надю и прижался к ней всем телом. Губы сами нашли друг друга, и они слились в чувственном поцелуе. Вот дурак-то! И чего ждал?

Целовалась Надя страстно, губы были мягкие, сладкие. А под халатиком – ничего, ни лифчика, ни трусиков. И сам халатик на завязках, которые развязались как по мановению волшебной палочки.

Грудь упругая, соски плотные, задорно торчат. Николай приник к соску губами, провёл по нему языком, и Надя застонала.

– У меня так давно не было мужчины!

– А у меня полтора года – женщины, – оторвался от её груди Николай.

Больше они не разговаривали. Надежда задышала с хрипотцой, тяжко, прогнулась в спине. Николай уже и сам изнемогал от вожделения. Не прерывая поцелуя, он обнял её правой рукой, перекатил на спину…

Потом они лежали, влажные от испарины, приводили в порядок дыхание. Сердце Николая билось часто и гулко.

«Хм, женщина чудо как хороша в постели. Чувствует партнёра, предупреждает желания – не то что моя бывшая», – подумал Николай.

Обычно после исполнения супружеского долга Николай быстро засыпал, как и многие мужчины. Но не теперь.

– Ты молодец, – прошептала ему в ухо Надя. – Я уж думала, что как женщина тебя не привлекаю. Надо же, на одном диване спали – ну, после происшествия. Ты ведь даже не обнял меня.

– Обидеть боялся. Ещё решила бы, что я нахал, задумал воспользоваться моментом.

– Мне так хотелось, чтобы обнял, пожалел. А ты – как бревно бесчувственное.

– Я бревно? – Николай шутливо набросился на Надю и стал слегка покусывать ей соски, целовать груди, потом перешёл на шею.

Надя тяжело, со всхлипами вздохнула:

– Что же ты со мной делаешь?

Николай сроду не ощущал себя половым гигантом: раньше была размеренная, регулярная половая жизнь, без всплесков эмоций. Не то теперь. Он хотел её, и она отвечала ему тем же.

Угомонились они только к утру и сразу же уснули без сил.

Николай спал без сновидений, но чувствовал себя на седьмом небе. Как же мало человеку надо!

Оба проснулись от разудалой песни за стеной – это соседи решили продолжить застолье. И ладно бы пили втихую – так нет, душа просила песни. Голоса охрипшие, слуха напрочь нет, зато громко, как солдаты в строю. Да что же им неймётся?

– Николай, отвернись, я в душ хочу, – Надежда под одеялом натянула халатик.

– Да что уж стесняться-то? – удивился Николай.

– Я так не могу. Время нужно, прости.

Как-то бочком Надя проскользнула в душ, послышались звуки льющейся воды.

Николай убрал постель, сложил диван. Времени было три часа дня – в самом деле пора вставать.

Потом и он сходил в душ.

– Пора за стол. – В Николае проснулся аппетит.

– Вот почему вы, мужчины, думаете только о еде? Вы просто обжоры!

– Кто хорошо работает, тот хорошо ест, – отшутился Николай.

Надежда покраснела – под работой она поняла их ночные забавы.

Еды было полно, и, на вкус Николая, она даже лучше стала, по крайней мере – салат.

Надежда слегка поклевала, зато Николай с удовольствием отведал всего, что стояло на столе.

– Ух, люблю следующий день после праздников! – отвалился он от стола.

– Ну да, объедки доедать, – засмеялась Надя.

– Ни по магазинам бегать не надо, ни готовить… Красота!

– Почему все мужчины такие ленивые?

– Ну вот! И ленивые мы, и обжоры… Праздник сегодня, могу себе позволить… А готовить не люблю. Возишься-возишься, весь вечер на кухне проведёшь, сел, поел – и работы не видно. Зряшная потеря времени. Предпочитаю почитать хорошую книгу или систематизировать материал для диссертации.

– Хм, занятно… А ты врач по какой специальности?

– Хирург.

– В какой больнице, если не секрет?

– Заведую отделением в частной клинике – если тебе это интересно.

После совместно проведённой ночи они незаметно перешли на «ты». Смешно было бы называть друга в постели на «вы», хотя, наверное, существуют и такие пары. Отец и мать Николая называли друг друга на «вы», и этот обычай пришёл ещё от дедов. И всю жизнь они прожили в ладу.

– Интересно, если правду сказал.

– Сейчас-то зачем мне лгать? Можешь заехать на службу, проверить.

– Буду я проверять! Это унизительно.

Надежда посмотрела на него долгим взглядом:

– Наверное, ты бабник!

Николай от удивления едва на стуле не подскочил:

– С чего ты так решила?

– От таких мужиков, как ты, не уходят. Ну сам посуди: пьёшь мало – я уже заметила, умом Господь не обделил, специальность в руках хорошая и нужная, не наглец, деликатен. И с причинным местом всё в порядке, не гей. Тогда почему развелись?

– Хм, и давно ты этим вопросом мучаешься?

– Ещё с прошлого Нового года. Подруга Ольга говорит – неплохой мужчина. А меня сомнения берут.

– Я же не предлагаю пожениться, по крайней мере – прямо сейчас. Повстречаемся, узнаешь меня получше…

– Ты уходишь от вопроса.

– Тебе так интересно копаться в чужом грязном белье? Изволь.

Николай помолчал, собираясь с духом – никому прежде он не говорил о причине развода.

– Моя жена оказалась стервой и дешёвкой. Поженились по молодости, ребёнок появился. Как потом выяснилось, мальчик не мой. Двадцать лет я воспитывал чужого мне по крови сына. Ладно, я готов был бы это простить – люди берут детей из детских домов и воспитывают их как родных. Но оказалось, что всё это время моя вторая половина продолжала наставлять мне рога с отцом ребёнка. И что ещё – он работает в Минздраве области. Можно сказать – мой высший начальник. Когда всё открылось, жена заявила, что всем, чего я достиг в жизни, я обязан ей и её любовнику, поскольку именно он продвигал меня по карьерной лестнице – я тогда работал заведующим хирургическим отделением областной больницы.

После развода начались проверки бесконечные. Я понял, откуда дует ветер, написал заявление и ушёл по собственному желанию. Однако, как говорится, мастерство не пропьёшь. Старый институтский товарищ, узнав, что я ушёл из областной больницы, предложил работу. Вот и всё.

Об Аксинье и о случайной встрече с нею Николай благоразумно умолчал – для первого раза он и так сказал слишком много.

Надежда внимала едва ли не с открытым ртом и нескоро пришла в себя.

– Почище любого индийского кино будет.

– Я не смотрю индийское кино.

– Я тоже. Так, к слову пришлось. М-да, представляю, сколько ты пережил! Ну и стерва твоя жена! Квартиру-то хоть отсудил?

– Всё им оставил. Иначе – зачем бы я эту однушку покупал?

– Прости, женская логика. Действительно… Но ведь сын не твой, жена – не родственница…

– Как полагаешь, легко ли выкинуть из сердца ребёнка, которого считал своим двадцать лет? Мы и теперь общаемся, я даю ему деньги. Жаль парня, он-то не виноват, что у него мать такая.

– Ужас! Для него трагедия вдвойне – развод родителей и известие, что ты ему не родной отец.

– Да, Лёшке пришлось непросто. Думаю, он до сих пор в шоке. Лишь бы не сломался. А то ведь пить начнёт или на наркотики подсядет – вот чего больше всего боюсь.

– Да, это проблема.

Оба надолго замолчали. Николай даже пожалел, что рассказал о бывшей жене и семье.

– Только прошу: Ольге, подруге своей, – ни словечка. Мне бы не хотелось, чтобы об этом знал весь город, – не хочу быть посмешищем. Да и парню лишняя моральная травма.

Прося об этом, Николай исходил из пословицы «Что знают две женщины – знают все».

– Мог бы и не предупреждать, – обиделась Надежда. – И что ты собираешься предпринять?

– Жить. Жить и работать. Если ты хочешь спросить, наказал ли я обидчика – так нет. Морду бить – банально, да он и не поймёт. Но месть – блюдо холодное.

– Я понимаю, вопрос этот, да и сама тема для тебе очень болезненны. Прости, что настояла на разговоре.

– Ничего. Когда-нибудь ты всё равно бы его задала. А так – поставлены все точки над i.

– После случая с женой запросто можно стать женоненавистником.

– Это не про меня. Но полтора года я к женщинам не приближался. И даже решил, что лучше быть холостяком.

– Чтобы ответственность за семью не брать?

– Нет, чтобы опять никто не предал. Я ответственности не боюсь, отвечаю за жизнь пациента, и не одного. Понимаешь, когда безоглядно веришь человеку, строишь с ним отношения, вынашиваешь планы, в общем – живёшь, думаешь о каких-то перспективах, и вдруг – бац! Судьба в виде дражайшей половины подкидывает сюрприз.

– Мне всегда казалось, что врачи к трагедиям относятся проще.

– С чего ты взяла? У тебя в корне неверное представление. При чём здесь специальность?

– В прессе читала – вроде врачи профессионально выгорают, и всё такое…

– Чушь, журналистская «утка», выдумка. Врач возле пациента не должен слёзы лить или сочувственно охать, иначе он ему помочь не сможет. Да, приходится иногда нацепить и маску безразличия – а что делать? Пациенты, особенно тяжелобольные – они же поневоле психологи. Я иногда по анализам, по результатам обследования вижу, что ему осталось жить от силы два месяца. И что? Скорчить похоронную мину и начать сочувственно качать головой? Нет, пусть лучше он надеется на выздоровление. Да и нервная система у людей разная. Одному можно сказать о диагнозе, он сильная личность – хотя бы дела свои приведёт в порядок, документы. А другому ничего говорить нельзя, в панику впадёт. И смерть каждого своего пациента врач в душе переживает – если он, конечно, настоящий врач, а не деньги пришёл отрабатывать. Всё равно, будь ты даже гением в медицине, летальных исходов не избежать – такова жизнь. Как говорил кто-то из великих, в мире неизбежны две вещи – налоги и смерть. И у каждого врача есть своё маленькое кладбище. Просто мы лучше контролируем свои эмоции.

– Надо же, никогда не думала…

– Зато вы, учителя, все на нервах. По-моему, если учитель отработал в школе больше пяти лет, это уже клинический случай, повод как минимум обратиться к неврологу, а как максимум – к психиатру.

– Вот уж не думала, что ты такой разговорчивый…

– Сама вынудила. Больше не буду. А теперь о себе расскажи.

– У меня всё проще. Вышла замуж, муж из Санкт-Петербурга сюда перевёз – тут его родина. Инженером на железной дороге работал. Квартиру купили – ты её видел. Пять лет прожили, а детишек всё нет. Начали обследоваться, и у мужа обнаружили рак желудка. Ему не сказали, а меня поставили перед фактом. Через полгода похоронила. С тех пор одна – три года уже.

– Да, тоже не позавидуешь.

– Хоть бы ребёночек был… – Голос Нади предательски задрожал, на глаза навернулись слёзы. Она помолчала, взяла себя в руки.

– Успокойся! Родишь ещё – какие твои годы. Тебе сколько?

– Тридцать пять – много уже.

– Эх, мне бы твои годы!

– Ты говоришь как старик.

– Мне на днях сорок пять стукнуло.

– Что же ты не сказал?

– Мы не настолько знакомы были. Впрочем, не поздравил никто, даже Лёшка. То ли забыл, то ли… – Николай не договорил, но Надя поняла его, кивнула.

– Ой, вечер скоро, мне домой пора.

– У тебя что – собака не выгуляна или семеро по лавкам сидят? Тебе плохо у меня?

– Нет.

– Тогда зачем домой рвёшься? Одиночества захотелось?

– Вдруг я тебе мешаю?

– Праздник, о чём ты? Новый год! Его положено с семьёй встречать. Ну – или хотя бы в компании… Если есть желание, можешь остаться на два дня. Потом мне на работу.

– И мне тоже.

– Иди ко мне.

Глава 5 Неужели всерьёз?

Закончились праздничные дни. Николай и Надя провели их на новой квартире, и им вдвоём не было скучно. Они говорили, занимались любовью, познавая друг друга, и ему было интересно с ней.

Женщина открывалась для него с новых сторон. Он невольно сравнивал её с бывшей женой и находил в Надежде всё более привлекательные черты. Оксана была неплохой хозяйкой – этого у неё не отнять, но Надежда брала умом, образованностью, культурой. И телом тоже. Николай слегка устыдился этого ощущения – но было же. И не потому, что тело для него новое или более молодое, чем у его бывшей жены, – тело Надежды было более упругим. И запах! Запах женщины! Чёртовы феромоны! От Надежды исходил особый запах – волнующий, соблазнительный, пьянящий и дразнящий одновременно. Как же он раньше не обратил на неё внимания? Ведь и прошлый новогодний праздник они встречали вместе, и после происшествия с отморозками он у неё был – и не ощущал исходящей от неё такой волны чарующих ароматов. Или она теперь раскрылась?

В предпоследний день он отвёз её домой. Ещё в его квартире они обменялись телефонами.

Надежда открыла дверь машины, которая стояла у знакомого Николаю подъезда.

– Позвонишь или опять пропадёшь на год?

– Обязательно позвоню. Да мы теперь встречаться будем чаще.

– Тогда до свидания. – Она чмокнула его в щёку. Могла бы и в губы, но у подъезда сидели вездесущие и любопытные старушки – их и постеснялась Надежда. Старушки такого наплетут, чего и не было.

Проводив Надежду, Николай направился в магазин – его домашний холодильник опустел. Да и постирать нужно было, проутюжить. Домашние хлопоты отнимали уйму времени, и Николая это порядком раздражало, как и многих мужчин.

Уже войдя с пакетами в квартиру, он постарался увидеть её глазами Надежды. Действительно, неуютно, казёнщина. Но и вешать на стены или ставить на тумбочку какую-то безделушку не хотелось. Все мужчины прагматики, и, по их мнению, любая вещь – что на работе, что дома – должна нести какую-то функцию.

Женщина может купить или сделать сама продукт, ненужный абсолютно, но придающий окружающему некий шарм, а чаще – просто для красоты, как они её понимают. Взять цветы – подарок общепринятый. Большинство мужчин не всегда могут отличить хризантемы от гвоздик. Красивые, приятно пахнут – и этого достаточно.

Весь следующий день Николай хлопотал по дому. Он пылесосил, стирал, утюжил рубашку и брюки, готовил немудрёную еду, а сам вспоминал каждый проведённый с Надей день – как она себя вела, что сказала и как это сказала. Для Николая важна была интонация, взгляд – не обманывает ли она его? Ведь человек в любых обстоятельствах, даже перед незнакомыми людьми, хочет казаться лучше, значительное, чем он есть на самом деле. И только он сам, да и то не всегда, знает, что у него в душе, в самых потаённых уголках. Вот и теперь, после многих лет семейной жизни рядом с постоянно обманывавшей его женой он пытался осмыслить, разложить по полочкам всё увиденное и услышанное. Честна ли она с ним? Наступать второй раз на одни и те же грабли ему не хотелось.

Речь пока не шла о женитьбе – для Николая поход в ЗАГС был делом серьёзным, к этому моменту он должен был морально созреть. В молодости на это иногда толкают гормоны или боязнь, что понравившуюся девушку уведёт соперник. А сейчас куда торопиться? Но и оценить женщину со всех сторон тоже надо.

Не найдя ничего настораживающего, он успокоился. Нравится ли она ему? Несомненно. Не было между ними той искры, что проскакивает иной раз между людьми, искры, называемой любовью с первого взгляда. Такая любовь вспыхивает мгновенно, как костёр, но и зачастую гаснет так же быстро. Их же чувства развивались медленно.

После новогодних каникул работы навалилось много, но в свободные минуты он вспоминал о Наде, проигрывал в памяти моменты встречи – насколько она была искренна с ним, или это было минутной слабостью с её стороны? Ведь живой же человек – со своими чувствами, желаниями. И мужчины у неё давно не было. Вначале, может быть, физиология требовала своего. Женщина молодая, с опытом, как говорится, – в самом соку.

Но чем больше он думал и анализировал, тем больше сомневался, не мог прийти к правильному выводу – слишком мало он её знал.

После работы он заехал в оперный театр – не в кино же Надю вести?

В городе давала гастроли заезжая труппа.

Николаю не нравились современные новомодные постановки. Дважды, будучи в Москве, он ходил на такие, и впечатление осталось скверное. Либо он очень старомоден, либо постановки дрянные. Но, судя по тому, что половина зала ушла в первом же антракте, он всё же склонялся ко второй версии.

Сейчас репертуар был классический. Николай выбрал «Пер Гюнт» – его давали редко. От кассы он позвонил Надежде:

– Здравствуй, Надя.

– Добрый вечер, Николай.

– Ты занята в субботу вечером?

– Особых дел нет. Ты хочешь что-то предложить?

– Стою у театральной кассы, в субботу дают «Пер Гюнт». Пойдём?

– С удовольствием, никогда не видела!

– Тогда беру. Позже отзвонюсь.

Николай хотел купить билеты в партер, но в задних рядах – там не слышен стук пуантов. Но ему достались места только в середине амфитеатра, и его это приятно удивило – ходят ещё люди на балет, не все ещё вечера в Инете, в социальных сетях проводят.

Неделя пролетела быстро. По вечерам Николай созванивался с Надей. Они болтали о том о сём, а в общем – ни о чём, ему было просто приятно слышать её голос.

Наступила суббота. Николай сходил в парикмахерскую и выбрился до синевы. Дома отутюжил лучшую свою рубашку и в условленный час подъехал к дому Нади на такси. На своей машине ехать – лишняя головная боль с парковкой.

Ждать Надю ему почти не пришлось, она выпорхнула из подъезда быстро – опять маленький плюс к её характеристике. Некоторые женщины заставляют себя ждать долго, испытывая терпение мужчины.

В театре они разделись в гардеробе, и Николай мысленно ахнул: Надя была в вечернем платье, с причёской и явно новых туфлях.

– Наденька, ты чудо как хороша!

– Спасибо.

– У нас места в амфитеатре, идём.

– Как давно я не была в театре!

Николай только улыбнулся – он и сам никуда не выходил года два. Сначала измена жены, больно ударившая по его самолюбию, потом развод, смена работы, зарабатывание денег на собственное жильё – было не до выхода в свет, как говорили раньше.

Постановка была старая, классическая, но тем больше было удовольствие.

Уже в конце, когда блудный сын возвращался к престарелой матери и звучала трагическая музыка, Николай посмотрел на Надежду. Её глаза увлажнились от слёз, лицо было одухотворенным – это был хороший знак для него, Николая. Тонко чувствовать классику, сопереживать – это не каждому дано.

По окончании спектакля публика долго аплодировала, раздавались крики «Браво!». Разве это можно сравнить с концертом поп-звёзд, где исполнение зачастую идёт под «фанеру», а в зале свистят и топают?

В такси они всю дорогу молчали – в душе ещё звучали аккорды бессмертной музыки.

В квартире Надежда прижалась к Николаю.

– Я так благодарна тебе! Когда бы мне удалось вот так выбраться? Одной возвращаться вечером боязно, а подруги не всегда могут или хотят. Мне понравилось.

– Я рад. И мне понравилось.

– Я раньше не видела «Пер Гюнт».

– У меня идея. Только давай разденемся, – они так и стояли в прихожей в верхней одежде.

Николай помог Надежде снять пальто, и она с ногами забралась на кресло.

– Ну не томи, говори скорее – какая идея?

– У тебя отпуск летом?

– Конечно, когда у учеников каникулы.

– Я тоже заявление на июль писал – у нас в начале года отпуска распределяют. Я предлагаю тебе поехать в Питер – ты же оттуда?

– Да, ты не забыл.

– Ну вот. Город посмотрим, в музеи, театры сходим.

– Группы на гастроли летом разъезжаются, не сезон. Если и будут, то приезжие.

– Ну и что? Провинция – это не место жительства, это состояние души. Вспомни хоть одного великого актёра того же кино – коренного москвича? Все приезжие.

– Я с удовольствием, только…

– Договаривай.

– Мне неудобно.

– Неудобно портки через голову снимать.

– Ты и сам должен был догадаться, какая зарплата у учителя.

– Да, судя по вашей зарплате, наше государство интеллигенцию не любит и не ценит. Но денежный вопрос я беру на себя.

– Ура! Тогда я двумя руками за! Слушай, я проголодалась!

– Яичница и сосиски тебя устроят?

– Николай, уже первый час ночи – какая яичница? Какие сосиски? У меня же фигура!

– Эти вечные женские выкрутасы! Где логика? То она проголодалась, то у неё фигура…

– Ну, чего-нибудь лёгонького…

– Кофе?

– На ночь?!

– А ты спать собралась? Завтра воскресенье.

– А, давай!

Надежда сняла платье, Николай дал ей свою домашнюю рубашку, и от этого женщина стала выглядеть ещё привлекательнее и сексуальнее.

Они выпили кофе с печеньем, и уже на диване Надежда стала вслух перечислять, куда им можно будет направиться в Санкт-Петербурге.

Немного послушав, Николай закрыл ей рот поцелуем.

Угомонились быстро, всё-таки они не подростки прыщавые, у которых гормоны играют.

Утром Надежда заявила:

– А ты храпишь!

– Есть такой грешок. Но, полагаю, не самый страшный.

Во многих отношениях Николай был консерватором и обеими руками был за патриархат. Не может быть равноправия в семье. Вот если у человека есть разные органы, то управляет ими только голова. И муж – глава, то есть голова семьи, если он настоящий мужчина. Мужик – он добытчик, а дело женщины – родить и воспитать детей, обустроить дом.

Конечно, он не деспот, не тиран. Хочет женщина работать – её дело. Только равноправие – в смысле работы – ввели большевики. Они полагали, что детей будет воспитывать и учить школа, и до того равноправием увлеклись, что женщины уже и шпалы на железной дороге укладывали, и у станка на заводе стояли.

Николай считал, что они неправильно поступают. Школа может научить математике и прочим школьным премудростям, но воспитывать ребёнка должна семья, и в первую очередь – родители своим примером. Конечно, женщины вынуждены работать, и в первую очередь – матери-одиночки, чтобы элементарно выжить. Также это делают и молоденькие женщины, потому что на работе проще и быстрее познакомиться с кавалерами. Ибо у женщины одна из важных целей в жизни – удачно выйти замуж. Цель и задача правильные, ибо женщина – продолжательница рода, да и материнский инстинкт со счетов не сбросишь.

Он и с Оксаной, бывшей своей женой, пытался построить такие отношения, только не сложилось. Часть вины на нём лежит – недосмотрел, может быть, и пожёстче надо было. Но ведь не ожидал, что змею на груди пригрел.

И теперь Николай пребывал в лёгкой растерянности – неужели не прав? Конечно, теперь уже ничего не исправить, Рубикон перейдён, и нужно просто налаживать отношения с Надей. Чем больше он её узнавал, тем всё сильнее и сильнее она ему нравилась.

До отпуска оставалось чуть больше полугода, и он впрягся в работу – поездка в Питер предполагала большие расходы. С Надей они встречались только по выходным дням, да и то не каждый раз, а только если он не был занят на дежурстве. А когда человек загружен до упора, время летит быстро, и вот уже июнь к концу подходит.

С Лёшей он встречался регулярно, но с каждым разом всё реже и реже, и не по занятости своей – просто Лёшка звонил всё реже и реже. То ли парень уже привык к тому, что Николая нет дома, то ли решил не обременять его звонками и встречами. В этом возрасте тяжело пережить так изменившуюся ситуацию. Двадцать лет быть любимым и любящим сыном, и вдруг оказаться чужим по крови – это непросто.

И Николаю, особенно в первое время после развода, было тяжело. Лучше бы Лёшка был приёмным ребёнком, тогда хоть знаешь, что он чужой, но воспитываешь, как своего. Конечно, Лёшка ни в чём не виноват, но видеть его – это как постоянное напоминание об измене жены. А сколько таких детей по России, и сколько счастливых отцов, будучи в неведении, растят и воспитывают чужих по крови детей, удивляясь иногда, почему их кровиночка на родителя не похож и характером в него не удался?

Воспоминания о жене тоже не сразу из памяти ушли, двадцать лет совместной жизни никуда не денешь. Но Николай гнал их от себя, и со временем образ бывшей супруги потускнел, поблек. А с появлением в его жизни Нади он почти совсем перестал вспоминать Оксану.

А вот с Аксиньей, дочкой своей, Николай созванивался, встречался урывками, деньги, как и Лёше, давал, поддерживал.

Звонок от Нади перебил думы о прежней семье.

– Добрый вечер, Коля.

– И тебе нижайший поклон. Как дела?

– У нас ничего не меняется – в плане поездки в Питер?

– Нет, шеф в график отпусков мой на август поставил. А по какому поводу волнение?

– Через два дня июль, пора брать билеты. Лето, сложно будет.

– Каюсь, упустил! Поездом поедем или самолётом полетим?

– Мне всё равно, но, кажется, самолётом удобнее, быстрее.

– Тогда я сейчас еду к тебе за паспортом. Если хочешь, собирайся, поедем вдвоём.

Когда Николай подъехал, Надя уже ждала его у подъезда.

Сначала они направились в кассы «Аэрофлота». Правда, такого названия уже не было, называли по привычке. Им удалось купить два билета на самолёт на второе августа до Пулкова, и сразу же – билеты на обратный рейс, который должен был быть через две недели.

Усевшись в машину, Надя вздохнула:

– Надо же, билеты «туда-обратно» – как моя двухмесячная зарплата.

– Поездом не дешевле, я уже посмотрел в Интернете.

– Правда? Всю жизнь билеты на поезд стоили дешевле. Как давно я не ездила никуда! Прямо не верится, что поедем!

– Поедем! У тебя ведь билеты на руках. Теперь только вещи потихоньку собирай.

– Ты зонтик возьми и ветровку, – посоветовала она Николаю.

– Зачем? Ведь август, самое начало.

– Ты Питера не знаешь. Если утром нет дождя, то, значит, он будет в обед или вечером.

Они заехали в кафе, перекусили, поболтали. Настроение у Надежды в преддверии поездки явно поднялось.

Николай довёз её до дома и всю обратную дорогу размышлял. Нравится ли ему Надя? Определённо – да. И чем больше он с ней общался, тем больше она ему нравилась. Умна, не капризна, хорошо сложена. Характер покладистый, что для совместной жизни большой плюс. В отдалённой перспективе Николай не исключал для себя возможности создать с ней семью.

У женщин требования к избраннику зачастую прямо противоположны. Им хочется, чтобы муж обеспечивал семью, не был тряпкой, решал все возникающие проблемы. Но на это способен только мужчина волевой, с твёрдым характером, а таким управлять жене невозможно. Он никогда не будет подкаблучником, и жене придётся принимать его таким, какой он есть, приспосабливаться к нему. Однако поуправлять очень хочется, поэтому женщины с сильной натурой зачастую выбирают мужа слабохарактерного, тряпку, а потом жалуются подругам, что вторая половина только и делает, что лежит на диване, денег в семью приносит мало и даже гвоздя забить не в состоянии. Так ведь вы сами этого хотели. Муж не стал таким после свадьбы, он таким и был. Уступчивость при ухаживании воспринимается как любовь, жертвенность, а за этим стоит мягкотелость.

И вот уже получены отпускные, завтра вылет.

Николай пересмотрел собранные в дорогу вещи. Вроде всё взял – бритву, документы, билеты, деньги. Если что-то и забыл по мелочи, то можно прикупить. Он позвонил Надежде:

– Добрый вечерочек! Я готов, вещи уложил. А ты?

– Укладываю, почему-то не всё входит…

– Ну, тут одно из двух: либо сумка мала, либо вещей слишком много, – пошутил Николай. – Да ты отложи половину, всё равно все носить не будешь.

– Вот ещё! Днём одно, вечером другое надену… С подругами институтскими встретимся – надо же хорошо выглядеть. Мы не виделись, дай бог памяти, лет пять, наверное.

Ну да, у женщин две проблемы с вещами: нечего надеть и уже ничего не помещается в шкаф.

По опыту с бывшей женой Николай знал, что половина нарядов так и не покинет чемодана или сумки.

– Надя, оставь половину, потом мне спасибо скажешь.

– Мужчинам женщину не понять.

– Вот скажи, ты фен взяла?

– А как же без него?

– В гостинице же есть, выложи. А тапочки?

– И тапочки положила.

– Выложи. В номере разовые есть – как и халаты. Если забудешь что-нибудь, мы купим.

– Обещаешь?

– В пределах разумного. Норковую шубу не обещаю, сразу говорю.

– Я и не прошу.

– Умница! Будь утром готова к восьми часам. Я буду на такси. Забираю тебя – и в аэропорт.

– Как я соскучилась по Питеру! Жду тебя с нетерпением! Целую!

Николай завёл будильник, созвонился с фирмой такси и сделал заказ. Вроде всё, ничего не забыл. Свою машину он ещё в обед отогнал к знакомому в пустующий гараж – нечего ей стоять без хозяйского глаза на улице.

Хоть и волновался немного, но уснул быстро – как привык. В бытность начинающим врачом во время ночных дежурств он ценил каждую минуту. Если не было поступающих пациентов или не беспокоили послеоперационные, он ложился на узкий и жёсткий диванчик и засыпал мгновенно. Но вот что было занятно: едва он слышал доносящиеся из коридора шаги дежурной медсестры, как тут же просыпался. Медсестра только за ручку двери бралась, а он уже был на ногах.

Хотя – что скрывать, Николай волновался. В первый раз придётся общаться с Надеждой достаточно длительное время. И как-то половина его отпуска пройдёт – ещё вопрос. Одно дело, когда они встретились, пообщались, и совсем другое – когда будут общаться две недели без перерыва. Вдруг надоедят друг другу, какие-то черты характера проявятся, каких раньше он не замечал? Вроде как пробный брак у них. Сейчас ведь появились «гостевые браки», «браки выходного дня», чего Николай не понимал. Ну так пусть уж будет и пробный. Наверное, не они первые, не они последние. Поживут в гостиничном номере, приглядятся друг к другу, да и быт в виде кухни, стирки и уборки довлеть не будет.

У Надежды, конечно, фора. Во-первых, она питерская, город знает, а во-вторых – чаще всего размолвки и ссоры как раз из-за быта и случаются. Никто ведь не бьёт тарелки из-за того, что прочитанная книга супруге не понравилась? А из-за не отглаженной вовремя рубашки или пересоленного супа – запросто. Слово за слово – и уже проблема разрослась до вселенского масштаба.

В молодости, когда привычки ещё не устоялись, притираться друг к другу проще. В более зрелом возрасте характер уже не изменишь, но мудрости житейской прибавляется, терпимость, способность вовремя понять и простить партнёра.

Будильник затрезвонил неожиданно. Казалось, только голову к подушке преклонил, а уже пора вставать.

Проснувшись, Николай сразу встал под прохладный душ, сбросив остатки сонливости. Побрился, позавтракал, оделся – вроде всё. Ах да – закрыть краны на холодную и горячую воду, отключить газ, закрыть форточку.

Тут же зазвонил телефон.

– Здравствуйте, служба такси. Ваша машина у подъезда.

Николай окинул взглядом квартиру – ничего не забыл? Заперев дверь, он бегом спустился вниз по лестнице.

Водитель услужливо открыл крышку багажника. Николай уложил сумку, уселся, назвал адрес.

Надежда уже стояла у подъезда с чемоданом на колёсиках.

Николай выскочил, чмокнул её в щёку и распахнул дверцу машину. Подхватив чемодан, он отправил его в багажник.

– Вот теперь в аэропорт.

Домчались быстро, зато долго проходили положенные в таких случаях процедуры – регистрацию, потом досмотр, во время которого Николая заставили снять ремень и туфли и даже бросить в урну маленькую бутылочку минеральной воды. Маразм какой-то! Как можно водой взорвать самолёт?

Наконец-то объявили посадку.

Летели на «Боинге». Удобно, звук двигателей не досаждает, как на отечественных «Ту» или «Илах».

Два часа полёта – и вот уже самолёт катится по бетонке Пулкова.

Выдачи багажа ждали долго. Наконец вышли из здания аэропорта на привокзальную площадь. Надя вдохнула всей грудью питерский воздух и счастливо засмеялась:

– Ты чего? – не понял её Николай.

– Здесь даже воздух другой.

Полчаса на такси – и вот они уже входят в небольшой отель рядом с Дворцовой площадью. Самый центр города, рядом Невский проспект, однако малолюдно и тихо, потому как отель в глубине квартала.

Номер был небольшой, но со всеми удобствами – вплоть до сейфа.

Они расположились, разложили вещи по полочкам шкафа, и оба разом выглянули в окно. Перед ними был глухой двор.

– М-да… – задумчиво произнёс Николай. – Я думал – пусть не Финский залив, так хоть Неву или что-нибудь другое видно будет, – разочаровался он.

– Да мы тут только спать будем, а всё остальное время – в городе. Я есть хочу.

Вокруг Дворцовой площади находилась куча кафешек и прочих заведений, где можно было перекусить.

Они выбрали итальянский ресторан. Порции были большие, блюда вкусные. А потом – осмотр центра: Невский проспект, Казанский собор, потом – Спас на Крови. До вечера устали, едва до номера добрались. Зато впечатлений – масса.

Приняв душ, они перекусили шоколадкой и легли спать – всё-таки перелёт сказывался.

С утра они направились в Петергоф – лучший, красивейший парк не только России, но и Европы. Есть чище, благоустроеннее, но красивее – вряд ли. Они вдоволь налюбовались фонтанами, среди многих десятков которых не было двух одинаковых, посмеялись над шутихами в Банном корпусе, осмотрели Екатерининский дворец. Лепота!

В город вернулись на теплоходе. Свежий, насыщенный морской воздух снял усталость.

Посетили кафе «Шоколадницу».

– В номер? – осведомился Николай, поставив чашку на столик.

Но Надежда покачала головой:

– Коля, пойдём побродим, посмотрим развод мостов?

– Пойдём.

На Дворцовой набережной собрались толпы людей – поглядеть разведение мостов. Зрелище было завораживающим, и до постели Николай с Надей добрались в третьем часу ночи. Едва улёгшись, Николай сразу уснул.

С утра Надя стала обзванивать подруг. Кто-то сменил номер, другие не отвечали, но с несколькими удалось созвониться. Договорились встретиться вечером, благо – суббота.

После завтрака они поехали в Музей восковых фигур. Там было много исторических личностей, сделаны мастерски, и одежда соответствовала эпохе.

Ещё на Невском проспекте Николай видел, как Надежда поглядывала на витрины магазинов. Понятное дело, женщина. У них в городе почти вся одежда низкосортная, турецкое или китайское барахло. А здесь едва ли не на каждом углу бутики или фирменные магазины.

– Давай зайдём, – предложил Николай.

– Ну разве что посмотрим, – неуверенно согласилась Надя.

Платье, которое привлекло её внимание, ей очень приглянулось, она даже примерила его, но посмотрела на ценник и вздохнула.

– Нравится? – попытался поймать её взгляд Николай.

Надя кивнула.

– Оно дорогое.

– Берём.

Услужливый продавец был уже тут как тут:

– Наличными платить будете или по карточке? Я бы рекомендовал к этому платью туфли – у нас есть прямо в тон.

Они купили и платье, и туфли – в них Надя пошла на встречу с подругами. Идти вместе с ней Николай отказался – зачем мешать женщинам говорить по душам? Да и неинтересно было ему слушать женскую болтовню. К тому же при нём подруги Нади будут чувствовать себя скованно.

Он дал Надежде денег на такси и на кафе, сам же отправился в Железнодорожный музей. Женщинам там скучно и неинтересно, зато у мужчин глаза горят. Старые паровозы их волнуют не меньше, чем женщин – показы мод. С превеликим удовольствием он провёл среди железа три часа.

Он уже придрёмывал в номере, когда пришла Надя. Она была весёлой и слегка пьяной.

– Ты знаешь, милый, я выглядела не хуже, чем мои питерские подруги, – похвасталась она.

– Куда им до тебя, ты лучше! – Николай вскочил и сграбастал Надю в охапку.

– Подожди, я хоть разденусь и макияж смою.

Полночи прошло в любовных объятиях, и утром Надя с трудом растолкала Николая:

– Вставай, лежебока! За окном – лучший город страны, а ты спишь.

– Город подождёт, дай поспать! – Он натянул на себя одеяло.

– Вставай, у нас сегодня по плану – Царское Село.

Ещё в своём городе они составили план – куда сходить и что посмотреть.

Съездили в Царское Село, осмотрели дворец, парк. Почти всё было любовно отреставрировано, и впечатление оставляло непередаваемое.

И так – каждый день: Царицын остров, Петропавловская крепость, Меншиковский дворец, Эрмитаж. А вечером, если оставались силы, они заходили в магазин. И тут усталость у Надежды куда-то уходила. Пока Николай сидел на банкетке, она без устали перебирала и примеряла вещи.

Николай, как и большинство мужчин, по магазинам ходить не любил. Когда предстояло делать покупки, он составлял список, в магазине быстро брал нужный товар с полок, расплачивался и уходил. Но сейчас была не та ситуация – нужно было одобрить выбор Нади и оплатить покупку. Затраты на магазин он планировал. Основная программа – культурно-познавательная, но и магазин игнорировать нельзя, не должен мужчина быть скупым. К тому же Николаю всегда нравилось больше дарить, чем получать подарки, особенно если он видел искреннюю радость человека, получившего его. Надежда же, стеснённая в средствах, нечасто позволяла себе покупки.

В общем, к отъезду обновок набралось много, и пришлось покупать сумку.

– Я же говорил тебе – бери самый минимум, тут купим, – упрекнул её Николай.

– Пока я отсутствовала, Питер так изменился! А магазинов сколько! Глаза разбегаются! Дома подругам покажу обновки – ахнут! А на работе обзавидуются!

– Ну и пусть. Ты достойна большего.

– Правда? Я тебе нравлюсь?

– Неужели не понятно?

– Нет, ты скажи, скажи!

– Нравишься.

– Из тебя признания прямо-таки вытягивать надо, – притворно рассердилась она.

Николай, как и многие мужчины, высоких слов не любил. Он полагал, что женщина по отношению к ней мужчины, по его поступкам и сама должна догадаться, мила она его сердцу или нет.

Дни отпуска летели, как осенние листья на ветру, но никогда Николаю не было так хорошо. Отдых, никаких забот о пациентах и быте, нравящаяся женщина рядом, старый, своеобразный и красивый город. Ему хотелось, чтобы эта сказка никогда не кончалась.

Но почему-то всё хорошее быстро заканчивается. Вот уже и уезжать завтра, даже взгрустнулось. Они бродили последнюю ночь по набережным Мойки, Фонтанки, берегам каналов и любовались городом, тем более что ночи были короткие и светлые.

Утром им уже нужно было быть в аэропорту. Такси, Пулково, самолёт – и вот уже посадка в аэропорту их города. В первые минуты после Питера показалось – жарко. Конечно, город намного южнее, и август – самый жаркий месяц.

Пока они добрались на такси до дома Надежды, взмокли, и, едва войдя в квартиру, Надя воскликнула:

– Сначала душ!

Пока она плескалась, Николай открыл дверь на балкон и раскрыл настежь все форточки. За две недели, что их не было, воздух в квартире застоялся. Когда Надя вышла из ванной, обмотанная банным полотенцем, он успел вскипятить чайник.

– Ох, хорошо! Теперь твоя очередь.

Пока Николай принимал душ, Надя высушила волосы феном и успела сервировать стол. Довольно скромно: печенье, варенье, чай – ведь холодильник был пуст.

Они не спеша напились чаю и прилегли на диван отдохнуть. После сутолоки в аэропорту и трёхчасового перелёта оба были порядком утомлены.

Отдохнув, Николай сходил в супермаркет и набрал два пакета продуктов. Теперь неделю можно было из квартиры вообще не выходить.

К моменту его возвращения Надежда успела привести квартиру в порядок – пропылесосить, сделать влажную уборку. Занятно: форточки закрыты были, откуда же столько пыли нанесло?

Пять дней они и на самом деле провели, никуда не выходя и наслаждаясь друг другом. Ведь скоро на работу, и свободного времени у обоих будет значительно меньше. Мужчине и женщине, если они интересны друг другу, не будет скучно вместе. Разговоры, в которых они лучше узнавали партнёра, физическая близость.

На шестой день после прилета Николай засобирался домой.

– Коля, тебе ведь не завтра на работу, оставайся, – предложила Надя.

– Убраться надо, продуктов купить, хоть на часок на работу заехать – не произошло ли чего?

– Тогда, как управишься, приезжай.

Холостяцкое жильё тоже требовало уборки. Потом – стирка, хоть и не руками, а стиральной машиной, магазин. За почти трёхнедельное отсутствие накопилось много почты. Пришлось ехать в Расчётно-кассовый центр – оплачивать коммунальные услуги, потом забирать из гаража свою машину… В общем, дел накопилось много, на два дня, и всё это время с подругой он только созванивался по телефону. А вечером, уже лёжа в постели, вспоминал совместно проведённые дни в Питере.

Первый рабочий день дался Николаю тяжело, как всегда бывает после отпуска. Трудно встать утром по сигналу будильника, трудно быстро собраться.

В отделении он был встречен тепло, немного потрепался с врачами об отдыхе, а затем – по натоптанной уже дорожке: истории болезни, обходы. Вот оперировать сам в первый день не стал, постоял ассистентом, вторым лицом. В авиации строже, там после длительного перерыва – вроде отпуска или болезни – дают вывозные полёты с опытным лётчиком, дабы восстановить навыки. В медицине такого правила нет, но многие делают, как и Николай – после отпуска ассистируют. Руки быстро вспоминают навыки, в голове восстанавливается ход операции, на память приходят возможные осложнения.

День тянулся медленно. Уже в конце, когда он переоделся, зазвонил сотовый телефон. Николай взглянул на номер – Надя. У неё отпуск длиннее, чем у него, ей отдыхать ещё две недели.

– Здравствуй, слушаю.

– Здравствуй. Ты ещё на работе?

Голос у Нади был какой-то странный.

– Уже заканчиваю.

– Ты не заедешь ко мне?

– Конечно, прямо сейчас. Буду через полчаса. – Неужели что-то случилось?

Уже через полчаса Николай позвонил в дверь Нади.

Едва открыв, она кинулась ему на шею.

– Ты что, соскучилась? Ведь всего два дня не виделись.

– Садись, я скажу тебе что-то очень важное.

– Если не сяду – упаду? – пошутил Николай. Но, тем не менее с торжественным видом уселся на диван.

Надя явно нервничала, пальцы её рук были в постоянном движении.

– Надя, не томи.

– У меня задержка, – наконец выпалила она.

– Мало ли что, – попытался успокоить её Николай, – перелёт, смена обстановки, климата…

В ответ Надя молча вытащила из кармана халата тест с двумя тёмными полосками, свидетельствующими о беременности.

– Что делать будем? – с тревогой спросила она.

– Рожать, – ни секунды не раздумывал Николай.

– Я всерьёз спрашиваю. Мы не расписаны, мне не двадцать лет. Ребёнка я хочу, но боюсь – одной мне его не поднять.

– Значит, распишемся. Мне нужен паспорт.

– Правда?

– Разве я похож сейчас на шутника?

Лицо Нади как-то разгладилось, напряжение спало. Она подошла к Николаю, обняла его и расплакалась.

– Ты чего? Всё хорошо.

– Это я в отпуске расслабилась, не предохранялась.

– Стало быть – судьба. Ты же хотела ребёнка?

– Хотела. Только всё как-то спонтанно получилось. И ещё – мы не расписаны, а мне бы не хотелось, чтобы у ребёнка в графе «Отец» стоял прочерк.

– Так за чем дело стало? Бери паспорт, поехали в ЗАГС.

– Ты на часы посмотри! Шесть часов вечера, какой ЗАГС?

– Хм, тогда так. Я завтра уеду с работы пораньше, думаю, часа в три смогу. Где у нас ЗАГС?

– На Октябрьской.

– Вот там и встретимся – в три. Паспорт не забудь.

– Как-то ты очень легко согласился…

– Мы взрослые люди, ты мне нравишься, и ты от меня беременна. Чего долго думать? Или я тебе не подхожу?

– Ну что ты, Коля?

– Тогда до завтра.

Николай устал за день, да и новость о беременности требовала обдумывания. К тому же предстоящая женитьба несколько выбивала из колеи. Он бы не прочь связать себя узами брака с Надей – она была ему не безразлична. Но это должно было быть его решение, продуманное и взвешенное, к нему он должен был прийти сам, оно должно было вызреть, как плод. А сейчас Надя подталкивала его к такому шагу, с какой стороны ни смотри – вынуждала. Но и оставить будущего ребёнка без отца – это тоже не выход.

Весь вечер, до глубокой ночи, он размышлял над ситуацией. Конечно, есть вариант – сделать Наде аборт. Но для неё эта беременность, скорее всего, последний шанс родить, ведь ей не двадцать лет, когда всё ещё впереди. И ещё: если она согласится на аборт, то дальнейшие их отношения разладятся. А терять её он не хотел: нравилась, привык.

– Знать, судьба! – заключил он. – Пусть идёт, как предначертано свыше.

И уснул, причём, без сновидений, сразу.

На следующий день сразу после работы он поехал к районному ЗАГСу. Наденька уже поджидала его у входа. Они тут же написали заявление о желании вступить в брак.

– Как я поняла, у вас браки повторные? Регистрировать будем торжественно? – спросила сотрудница.

Надя и Николай переглянулись и ответили одновременно:

– Нет.

Ушло то время, когда девушка с вожделением, нетерпением и предвкушением ждала, когда же она наденет белое платье невесты и будет в центре события. Принцесса на балу, не меньше. Девочки об этом мечтают, только после торжества наступают будни, и семейная жизнь зачастую не соответствует ожиданиям.

Но молодые легче притираются друг к другу. С возрастом привыкание даётся сложнее, поскольку есть характер, предпочтения, своё мировоззрение. Они оба немного побаивались этого, но желание быть вместе было сильнее.

На небольшое торжество решили пригласить только самых близких и отметить бракосочетание в узком кругу, арендовать зал в кафе.

Забот навалилось много, и они сидели вдвоём вечерами – решали, где будут жить? Продать обе квартиры и купить одну, но большей площади? Ведь через восемь месяцев ожидается прибавление в семействе. И маленькому лучше иметь отдельную комнату, детскую. И, кроме того, после ухода Нади в декретный отпуск кормильцем в семье остаётся только Николай, поэтому все вопросы необходимо решать до родов.

Денег требовалось много, и, взвесив всё, они составили совсем скромный список гостей. Со стороны Николая – Лёшка и Аксинья, да давний, ещё институтский, друг с женой. Ещё четверо гостей будут со стороны Нади. Тут уже можно столом в кафе, и лучше в отдельной комнате, обойтись, а не залом, как они планировали раньше.

Надя занималась торжеством. Николай же обратился в риелторскую контору. Что удивительно – вариантов оказалось много. Люди разводились, разъезжались семьи разных поколений, и желающих разъехаться было больше, чем съехаться.

Каждый вечер после работы Николаю приходилось ездить, осматривать квартиры, и через неделю он подобрал неплохой вариант. С небольшой доплатой за свои две однокомнатные они получали трёхкомнатную в почти новом кирпичном доме, в неплохом спальном районе. Николай и Надю свозил посмотреть, и ей понравилось.

За хлопотами миновал месяц, их расписали. Посещение ЗАГСа прошло почти буднично. Было шампанское, крики «Горько!», но без толпы гостей и кавалькады машин. И сам банкет в узком кругу прошёл весело – ведь на больших свадьбах гости зачастую родных и знакомых второй половины и в глаза не видели.

Николай ещё не успел привыкнуть к новому статусу – мужа, как начался переезд во вновь приобретённую квартиру. Хоть и грузчиков с машиной нанимали, а потрудиться пришлось самим, поскольку хрупкие или особо ценные предметы они грузчикам не доверили. А потом беготня с оформлением бумаг на новую собственность, всякие регистрационные палаты, паспортно-визовая служба, агентства. И везде – очереди, выводившие из себя. Сколько времени уходит зря, утекая в никуда, в песок!

Но всё плохое, как и хорошее, имеет свойство когда-нибудь заканчиваться. И когда вся эта суета наконец закончилась, Надя счастливо вздохнула:

– Неужели всё? Не верится даже.

Теперь требовалось обставить детскую комнату – пока она была пустой. Но приятные заботы пришлось отложить на потом, поскольку денег оставалось только на то, чтобы дотянуть до зарплаты.

Николай старался каждый день покупать для Надежды фрукты – в её интересном положении требовались витамины. Уже стояла глубокая осень, и фрукты были местные, а не привозные.

Надя с беременностью слегка округлилась, похорошела. Никаких пигментных пятен, никакой тошноты – как у многих, даже выражение лица изменилось, стало безмятежно-спокойным, умиротворённым.

Николай старался оградить её от бытовых забот, сам ходил в магазин за продуктами, сам оплачивал ЖКХ – не ей же носить тяжести или стоять в очередях?

Глава 6 Иное состояние

Надя регулярно посещала женскую консультацию, и уже в ноябре пришла с УЗИ радостная:

– Угадай, кто у нас будет?

– Мне все равно, – оторвался от газеты Николай, – лишь бы здоровый был.

– Мальчик! – восторженно сообщила она. – Наследник!

– Ну да, теперь бы наследнику свою империю.

Николай дурашливо взглянул под ковёр:

– Ау, империя, где ты? Нет империи!

– Да ну тебя, – смеясь, махнула на него рукой Надежда, – тебе бы только подурачиться!

Она счастливо прильнула к мужу. Николай поцеловал её, молодецки подхватил на руки и закружил по комнате.

– Поставь, уронишь, – засмеялась Надя.

В этот момент Николай вдруг почувствовал, что у него сильно закололо за грудиной, запекло, дыхание перехватило. Сердце! Никогда раньше оно его не беспокоило.

Осторожно, как хрустальную вазу, он поставил Надю на пол. Закружилась голова, накатила слабость.

– Сердце, – только и успел сказать он и упал.

Перепуганная женщина бросилась к телефону.

– «Скорая»? Быстрее, мужу плохо, сердце. Адрес? Ой, мамочки, я сейчас посмотрю.

Кинувшись к шкафу, она достала паспорт.

– Да, диктую…

Николай ощущал, что сердце его билось неровно, редкими толчками. Внезапно он увидел себя со стороны, сверху, распростёртым на ковре с бледным, потным лицом. Ещё и удивился – как это он видит себя со стороны?

А потом приехала бригада «Скорой». Совместными усилиями Николая переложили на диван, измерили артериальное давление и тут же развернули портативный аппарат ЭКГ.

Пока фельдшер снимала показания, доктор читал выползающую из аппарата ленту. Потом покачал головой:

– Мы забираем вашего мужа в больницу.

– Я поеду с ним.

– Вас всё равно не пустят, его определят в реанимацию.

– Что, так плохо?

Доктор не ответил.

Фельдшер с ЭКГ-аппаратом и сумкой с препаратами пошла вниз, к машине. Назад вернулась с водителем.

– Женщина, пойдите попросите кого-нибудь из соседей-мужчин, носилки нести надо.

Надя бросилась из квартиры в подъезд. Тем временем доктор капал Николаю в вену лекарства.

Николай успел прочитать названия препаратов на ампулах – но не тот Николай, что лежал на диване, а тот, что был над ним. Тело лежало без чувств и движения, а другой, бесплотный, висел над ним под потолком.

Потом Николая вынесли на носилках и погрузили в карету «Скорой».

– Тяжёл мужик, – перевёл дух водитель.

Доктор понял его по-своему:

– Тяжёл, но шанс выбраться есть. Инфаркт, бывает.

Испуганная происходящим, Надя всё-таки протиснулась в машину.

С включённой сиреной и «мигалкой» «Скорая» помчалась по городу. Повезло, что не попали в пробки.

А потом – приёмный покой, каталка с его телом в лифте, реанимация.

Надю в отделение не пустили, и она обессиленно уселась в коридоре на диванчике.

Николая поражало, что он всё это видел, но со стороны. Он попытался крикнуть, но его никто не услышал. И Надя головы не подняла, только слёзы утирала.

Из реанимации прямо сквозь дверь прошёл человек. Выглядел он немного необычно: вроде в одежде, но полупрозрачной. Увидев Николая, он подошёл:

– Новичок? – прозвучал вопрос.

– Это вы мне? – удивился Николай.

– Конечно! Вокруг только живые люди, но они нас не слышат и не видят.

Николай на мгновение оцепенел:

– Ты… то есть вы хотите сказать, что я умер?

– Ещё нет, тело в реанимации.

– Тогда я, вы – кто?

– Души. Пока ещё тело за жизнь борется, мы здесь. Вот я в больнице вторую неделю. Тело подключено к аппарату искусственного дыхания. Такого уже навидался! Вроде старожила!

– И долго мы в таком состоянии будем? – Николай никак не мог поверить в происходящее.

– Как повезёт, сколько времени врачи за жизнь бороться будут. Умрёшь – душу Господь заберёт, а выздоровеешь – душа в тело вернётся, до поры до времени.

– А как же… – Николай не мог подобрать нужных слов. – Я же чувствую всё, вижу.

– Душа всё чувствует и видит, только с миром живых общаться не может. Вот попробуй к жене подойти, потрогать её. Она ничего не почувствует.

Только теперь Николай начал осознавать своё положение – ни жив, ни мёртв.

– И что, никак сообщить о себе нельзя – написать хотя бы?

– Разве ты удержишь ручку в руках?

Николай продолжил бы его ещё расспрашивать, но тут к больнице с сиреной подъехала «Скорая».

– Надо посмотреть, кого привезли.

Мужчина, вернее – его призрак, прошёл прямо через стену и исчез.

Потрясение Николая было велико. Он всё видит, всё чувствует, его душа так же всё воспринимает, как и раньше, всё понимает, страдает и сочувствует, но изменить ничего не может. Безмолвный свидетель, только и всего.

Мужчина вернулся быстро.

– Умер. Автомобильная катастрофа. Посмотреть хочешь?

– Нет уж, увольте, навидался я их.

– Кого навидался? Демоны за ним пришли.

– Как демоны?

О всяких потусторонних силах Николай слышал только мельком, но никогда не читал и специально не интересовался.

– Очень просто. Мужик, видно, пьяницей да греховодником был. Вот они душу его в ад и поволокут.

– Почему в ад? Ведь вначале вроде бы апостол Пётр должен быть, а потом – суд Божий.

– Когда сам там предстанешь, спроси. Ты ведь, как и я сейчас, – на границе миров.

Николаю стало неуютно от этой мысли. Нет, он не считал себя Кощеем Бессмертным и не раз на работе встречался со смертью – медицина ведь не всесильна. Но к себе как-то не примерял. Казалось, смерть далеко, в глубокой старости. А она совсем рядом оказалась… Только вот самой старухи с косой не видно. Да и есть ли она? Или это выдумка досужих журналистов, придумавших и растиражировавших миф?

Как-то незаметно они перешли на «ты».

– Тебя как зовут? – спросил Николай.

– Виталием.

– А ты смерть когда-нибудь видел? Ну, как её представляют: в виде беззубой старухи с косой?

– Не доводилось. Я за десять дней со многими душами встречался. За одними ангелы прилетали, за другими – демоны. Их сразу узнаешь: тёмные и вопят страшно. А вот смерть не видел. Да и не говорил мне никто. Был тут, правда, священник один, сердце прихватило, так он говорил, что смерть к каждому в своём обличье приходит. Кому девицей молодой покажется, кому – старухой. Но вот в этих коридорах я её не видел. А как там, – Виталий показал на небо, – не знаю.

– Я к жене своей, – сказал Николай.

– Ты её ничем сейчас не утешишь. И сам сделать ничего не сможешь. Всё решается даже не в реанимации. Врачи только помогают бороться за жизнь, а всё остальное решает ОН.

– Кто – ОН? – не понял Николай.

– Экий ты недогадливый, приятель! Недотёпа! ОН – это Всевышний.

– Нас у него много, сам-то небось не уследит.

– На это у Него ангелы есть – у каждого свой, а то и два. Оберегают, как могут. Только не все их знаки видят или понимают.

Виталий вдруг шагнул в сторону и исчез за стеной.

Николай направился к Надежде. Однако не успел он сделать и нескольких шагов, как навстречу ему выбежала из коридора девочка лет десяти – не человек, а душа.

– Дяденька, вы мою маму не видели?

– Н-н-нет, – только и смог выдавить из себя поражённый Николай.

Жутковато! Сам в больницах отработал много лет, смертельные исходы были – у каждого врача они есть. Но чтобы вот так по коридорам души, призраки расхаживали – даже подозревать не мог. А он-то, сидя в ординаторской, по наивности своей думал, что один, и иногда выпивал рюмочку коньяка. А соглядатаи – вот они, и звать не надо.

Подумалось: он сейчас вне своего тела, застрял на границе двух миров – мира живых и мира мёртвых. А ведь от малого – от здоровья его, от старания кардиологов – сейчас зависит, куда он попадёт, в какую сторону качнётся стрелка невидимых весов.

Слухов о том, что в раю хорошо, ходило много, но ведь это только разговоры. Ни одного побывавшего в раю или в аду и вернувшегося оттуда он не встречал.

Но сейчас Николай не хотел умирать – слишком много дел осталось на Земле. Любимая женщина появилась, ребёнка от него ждёт, работа, по которой он соскучился. И вдруг как молнией – и недруг его в Минздраве области ещё сидит, ещё не отмщён. А ведь самое время! Сколько он пробудет в бестелесном состоянии? Час, сутки, неделю? Всё может закончиться в один миг. Сейчас же он может проникнуть куда угодно, без всяких преград и пропусков.

Незримым облаком он пронёсся над городом.

Вот и Министерство здравоохранения.

Николай прошёл сквозь стену. По причине вечернего времени в коридорах пусто, горит лишь дежурный свет.

На солидных деревянных дверях бронзовые таблички: «Зав. отделом такой-то», «Зав. сектором такой-то». Но кабинета разлучника, прелюбодея здесь не было.

Он перебрался на другой этаж. Вот и нужная дверь, на ней табличка: «Азаров В. Г.»

Что он тут хотел найти, Николай и сам не знал. Он проник сквозь дверь.

Маленькая комната секретаря, налево – его обидчика. Хм, кабинет обставлен с претензией. Итальянская мебель, диван и кресла обиты натуральной кожей. Неплохо устроился! И что интересно: все бюджетные учреждения, где Николай бывал, – здравоохранения, Пенсионный фонд и прочие присутственные места – имеют отличную обстановку, а их начальство разъезжает по дорогам на дорогих иномарках.

Николай мельком просмотрел бумаги в рабочем столе. Это оказалось просто: просунул голову сквозь столешницу – и все бумаги как на ладони, только читай.

Он убил пару часов, но ничего серьёзного или компрометирующего не нашёл. Планы, схемы, мероприятия. А впрочем, что можно найти в письменном столе чиновника?

Николай был слегка разочарован – ну не может этот Азаров быть чистым! Не такая у него зарплата, чтобы иметь дорогую иномарку и хоромы в центре города. Всё равно какой-то левый доход есть – откаты, взятки. Чиновник в любом министерстве распределяет денежные потоки – на закупку оборудования, на ремонт зданий, на приобретение той же мебели.

Николай уже собрался было покинуть кабинет, как увидел дверцу сейфа, встроенного в стену. Как же он его сразу не узрел?

Он в него тоже заглянул. О, горячо!

В маленьком отделении стопки денег: отдельно – рубли, отдельно – вечнозелёные доллары. Зарплату в долларах не дают, бюджет тоже в рублях. Вот оно, зримое подтверждение корыстных устремлений!

И бумажка с записями интересная: «Владимир Иванович – 500, Пётр Савельевич – 800» – и дальше в том же духе.

Николай предположил, что цифры – это суммы в тысячах. Пятьсот рублей не каждый гаишник возьмёт, побрезгует.

И контракт в сейфе лежит – на поставку компьютерных томографов известной российской фирмы. Чёрт! Он наткнулся на нечто важное, доступ к сейфу только у владельца. Сейчас сообщить бы в прокуратуру или в Следственный комитет – но как? Само наличие в сейфе контракта и денег ещё не компромат, не улика. Но если знать, следить за ним и за его контактами, то можно эти улики раздобыть. Вот только сказать или написать он никому не может. Его слышат и видят только такие же бедолаги, как и он сам.

Но зацепка есть.

Он безуспешно ткнул пальцем в кнопку включения компьютера. С тем же успехом повторил попытку. Нет, не получается. Кто же он такой? Дух, призрак, нечто неосязаемое, что нельзя ощутить, увидеть, пощупать.

Разочарованный, Николай вернулся в больницу. Вот его палата, его тело, опутанное трубками и проводами. Мерно пыхтит аппарат искусственного дыхания, пищит кардиомонитор.

Интересно смотреть на себя со стороны – если бы не было так страшно.

Николай понимал, что попал сюда надолго – и то в том случае, если всё пойдёт хорошо. А о плохом думать и вовсе не хотелось. При жизни он слышал, что душа может переселиться в другое тело. Сомневался в этом и тогда, и сейчас. Кто это решает? Господь? Или есть другие силы? Как всё запутанно!

Его тело шевельнуло пальцами, монитор запищал, и его с неудержимой силой потянуло, бросило к телу. Он слился с ним, став единым целым.

От столика к нему подошла медсестра.

– Доктор, кажется, есть положительная динамика. Пульс частит, но ровный, и давление поднялось почти до нормальных цифр.

– Хорошо, продолжайте капать.

Медсестра зарядила в капельницу новый флакон.

Прошло двое суток, прежде чем Николай открыл глаза. Он осознавал, что находится в больнице, в палате. Жив! Он обвёл глазами палату: медсестра у столика с приборами, врач-реаниматолог склонился над пациентом у соседней кровати. А вот Виталика, привидения, не видно, как не видно и других призраков.

Медсестра увидела, что он в сознании:

– Доктор, Жариков пришёл в себя.

Доктор повернулся к Николаю:

– Как вы себя чувствуете?

– Пить…

Губы у Николая пересохли, язык был шершавым и еле ворочался.

Медсестра поднесла поилку, и Николай с жадностью глотнул.

– Всё, пока хватит.

У него было ощущение, что на грудь положили камень, дышать было тяжко и тяжело, сердце ныло. Но и радость присутствовала. Он жив, чаша незримых весов качнулась в сторону жизни. Он всё видел и понимал, где находится.

Выздоровление шло медленно. Через неделю Николая на каталке перевезли из реанимации в обычную палату кардиологического отделения – сюда уже пускали посетителей.

В первый же день к нему пришла Надя. Глаза были припухшие, заплаканные.

– Ты зачем плакала? Тебе же нельзя волноваться!

– Ты же в реанимации лежал, врачи прогнозов никаких не давали! Я беспокоилась.

– Но уже всё хорошо: я в обычной палате, жив и местами здоров.

– Тебе бы всё шутить…

– Надя, твоё волнение может отразиться на ребёнке – о нём подумай! Ты же не хочешь родить урода?

– Боже упаси!

Они поболтали немного о том о сём, и Николай почувствовал, что устал. Надя тоже это заметила:

– Я завтра приду. Что тебе принести?

– Мне всего хватает, если только соков.

– Хорошо. С твоей работы звонили, справлялись.

– Сотовый телефон мне завтра принеси, я сам им позвоню.

На прощание Надя поцеловала его, обдав запахом духов.

И потянулись скучные, однообразные дни. С утра завтрак, обход лечащего врача, уколы и капельницы, послеобеденный сон – каждый день был похож на предыдущий. Единственно, что радовало его и вносило хоть какое-то разнообразие – посетители. Надя приходила ежедневно, после работы. Дважды был сын, сотрудники приходили с работы.

А когда Николаю разрешили вставать и ходить, жизнь и вовсе повеселела – можно было общаться с другими пациентами в коридоре или сидеть на лавочке в больничном дворике, наслаждаясь последними летними деньками. Скоро осень с её дождями, туманами, слякотью. И что хорошего находил в ней Пушкин?

И всё же он наступил, долгожданный день выписки. Николай получил больничный лист, выписку из истории болезни и лист с рекомендациями – его переводили на амбулаторное лечение. Уже лучше, жизнь снова становилась разнообразней и начинала играть красками.

Николай вышел на крыльцо больницы и вдохнул полной грудью чистый прохладный воздух, несущий с собой первые запахи наступающей осени. Не то что в стенах больницы, где он пах лекарствами, унынием, болезнями. Надю он предупреждать не стал, решил сделать сюрприз.

Доехав на маршрутке до остановки, вышел. На углу, недалеко от его дома, стоял храм. Небольшой, старой постройки, намоленный и без той помпезности и величественности, присущей вновь отстроенному храму Христа Спасителя. Ноги сами понесли Николая к нему. Он не был убеждённым атеистом, заходил в дни церковных праздников в храмы, но делал это редко, а вот сейчас что-то толкнуло.

Купив свечку, он поставил её перед иконой Иисуса Навина и замер. После пережитой клинической смерти он резко изменил своё мировоззрение, придя к выводу, что потусторонний мир есть. Тело может умереть, истлеть, а душам остаётся. Он не знал, куда она попадает – в рай, ад или вообще переселится в другое тело. Конечно, можно побеседовать со священником и попытаться получить ответы на эти вопросы. Но сейчас он пришёл сюда не за тем. Ему хотелось поблагодарить Высшие силы, вне зависимости от того, как они называются – Бог или Вселенский космический разум – за то, что он остался жив.

Николай зажёг свечу от другой и поставил её перед иконой. Молитв он не знал, за исключением одной, и сначала просто стоял и смотрел на строгий лик Сына Божьего. И вдруг слова нашлись сами собой, поскольку шли от сердца.

– Господи, вот стою я сейчас перед Тобой. Благодарю Тебя за то, что жив Твоим попечением. Но душа моя в смятении. Женат я, жена любима и ребёнка ждёт. Но жажда мщения за обиды неоправданные гложет. Знаю, как православный, что простить обидчика должен. Но не могу, слаб человек.

Николай помолчал. Не ждал он ответа, сам что-то решить хотел.

– Что ты шепчешь-то, на молитву не похоже, – сказала стоявшая поблизости бабулька. – Небось денег просишь? – И окинула негодующим взглядом. Как же, одет прилично, стало быть – не бедствует. Бизнесмен, наверное, всего хватает, а по жадности людской ещё больше хочет.

Вот уж чего бы Николай никогда в храме не попросил – так это денег. Богат не тот, у кого денег много, а тот, кому их достаточно.

Под пристальным взглядом прихожанки Николай отошёл от иконы и побрёл к выходу. Внезапно обернувшись, движимый каким-то непонятным внутренним чувством, он осенил себя крестом и прошептал:

– И Аз воздам!

Он понимал, что не по-христиански это, но прощать ту обиду, да ещё и не одну, был не намерен. Месть – блюдо холодное. И теперь он ясно осознал, что, кроме любимой работы и жены, у него есть ещё одна цель в жизни. Зло должно быть наказано, не должно торжествовать, упиваясь своей безнаказанностью, изворотливостью, хитростью и предательством. Причём, совершая пакость по отношению к Николаю, человек этот даже как-то торжествовал, вызывая у него чувство некоей гадливости.

Николай покинул территорию храма с ощущением просветлённости в душе. Намоленные ли иконы были тому причиной, или то, что он принял для себя важное решение?

Он медленно поднялся по ступеням лестницы. Сердце рвалось и звало взбежать, побыстрее позвонить в дверь, обнять подругу, но, как и каждый, перенёсший инфаркт, он опасался, прислушивался к себе.

Уже протянул было руку к кнопке звонка, но дверь квартиры неожиданно распахнулась. На пороге стояла жена, одетая к выходу.

– Ты? – удивилась она.

Он шагнул вперёд, обнял её и зарылся лицом в волосы. Они, как и всегда, пахли ею, его женщиной, каким-то особым её запахом, который Николай узнал бы из тысячи.

– Я. Выписали сегодня.

– Ну вот и славно! Я очень рада!

Надя поцеловала его в губы. Помедлив секунду, Николай отстранился и взглянул ей в глаза:

– Ты куда-то собралась?

– К тебе, в больницу – вон пакет с передачкой стоит.

– Тогда раздевайся. Как у тебя дела?

Они прошли на кухню – почему-то именно здесь у них было любимое место для разговоров. Зачастую Николай просто сидел здесь и смотрел, как жена ловко готовит обед или ужин. Разговаривали обо всём – о себе, работе, стране. Так и вошло это в привычку.

Надежда внимательно осмотрела мужа.

– Изменился, похудел, побледнел. Верно говорят – болезнь не красит.

Николай увидел, что у неё вдруг мелко задрожали губы и увлажнились глаза.

– Не вздумай плакать, мне нельзя волноваться.

– Не буду, это я от радости. Когда ты в реанимации был, доктора разводили руками – не можем, мол, прогнозы делать.

– Я знаю. Хоть и без сознания был, а слышал разговоры вокруг.

О том, что он, находясь в состоянии клинической смерти, обратился в дух, в привидение, что он видел жену, Николай благоразумно умолчал.

– Как живёшь, как работа?

– Нормально. Сотрудницы переживают, всё спрашивают, как ты?

– Скажи – на поправку пошёл. Побуду на больничном, восстановлюсь. Ладно, что мы всё о мелочах… Как он? – Николай глазами показал на живот Нади.

– Гинеколог в консультации сказала – развивается согласно сроку. УЗИ делала.

– Они проговорили до позднего вечера.

Утром Надя убежала на работу, а Николай привёл себя в порядок и отправился в свою больницу – надо было сдать больничный лист после выписки и сходить в поликлинику к кардиологу. Ехать общественным транспортом или на своей машине? Он выбрал такси.

Главный врач встретил Николая с нескрываемой радостью:

– О! Рад видеть! Выписали?

– Из стационара. Амбулаторно долечиваться буду.

– Ну да, инфаркт – дело серьёзное. Ты извини, мне на совещание надо. Больничный отнеси в бухгалтерию, подождёшь немного – деньги выдадут. Тебе ведь жить на что-то надо. Ты звони! – и убежал.

Николай проведал сотрудников в своём отделении, поболтал немного. У него возникло стойкое ощущение, что он вернулся домой: знакомые стены, знакомые лица, истории болезни – сама атмосфера. Но пора и честь знать: доктора делом заняты, с них спрос будет, а он только от работы отвлекает.

Он спустился на первый этаж, в бухгалтерию. Бухгалтер встретила его приветливо:

– Николай Васильевич, всё уже готово, можете идти в кассу.

– Вот спасибо! Не забуду, вырежу что-нибудь по блату.

– Ну и шутки у вас…

Ну да, для обычного человека шутки и впрямь из области чёрного юмора.

Из больницы Николай поехал в районную поликлинику.

Кардиологом оказался знакомый врач – когда-то встречались на совещаниях. Он удивился, посочувствовал, выслушал и потом долго писал в амбулаторной карточке.

– Держите, – протянул он рецепт Николаю. – Через десять дней – ЭКГ, и пожалуйте на приём.

Николай попрощался. Необходимые дела он сделал. Но, выйдя из здания поликлиники, остановился на широком крыльце и задумался. Идти домой? Надежда ещё работает и придёт не скоро, у неё сегодня много уроков. Сидеть перед телевизором, как пенсионер? Ему это прискучило ещё в больнице. Он поймал себя на мысли, что всё-таки здорово, когда вокруг тебя кипит жизнь. Проезжают машины, шумит ветер в кронах деревьев, идут школьники, обнимаются двое влюблённых. Как часто в сутолоке дней он не замечал окружающего его мира, торопился, боялся что-то не успеть. А жизнь – это не только работа, пациенты. Вокруг столько красок, звуков, запахов – целый мир, который после клинический смерти он открывал заново. И ощущать это было здорово.

Он не спеша пошёл по аллее. Под ногами шуршали опавшие, пожелтевшие листья. Раньше на машине ездил, смену времён года не очень замечал. Ага, снег выпал, пора покрышки на зимние менять. А теперь вдруг понял, что каждый сезон хорош по-своему, имеет своё очарование.

Он расслабился, но всё равно где-то далеко, в каком-то уголке мозга, свербила мысль: куда, к кому обратиться, чтобы наказать Азарова? Причём не кулаками – это будет как-то негуманно, по-дикарски, и после драки сам скорее сядешь, поскольку найдут мотив: за снятие с должности. А выставлять напоказ, перед всем миром свою личную трагедию с бывшей женой ему не хотелось. Ведь найдутся желающие посмеяться, позлорадствовать: лох с рогами, столько лет не замечал проделок жены, поделом тебе! Да и для Лёшки огласка ни к чему, ему ещё учиться и жить в этом городе. Но и спускать с рук любовнику жены содеянное Николай не хотел. Он чувствовал себя уязвлённым, обиженным – как ребёнок, которому подарили конфету, а оказалось, что на самом деле это пустышка, просто фантик. Только сейчас всё серьёзнее. Ну не мог он простить обиду, не успокаивалась его душа.

Перебрав всех своих знакомых, он остановился на сыщике Петре, который собирал на его первую жену компрометирующие материалы, и пролистал контакты мобильного телефона. Нашёл. Слава богу, не удалил, как чувствовал, что потребуется.

– Здравствуйте, Пётр.

– Добрый день, Николай Васильевич.

– Вы меня узнали?

– Вы мне льстите, номер в памяти телефона записан. У вас проблема?

– Хотелось бы посоветоваться.

– Адрес помните? У меня есть свободное время, приезжайте.

Николай поймал частника, назвал адрес.

Пётр не изменился совсем, как будто вчера расстались.

– Присаживайтесь. Что-то выглядите вы не лучшим образом, Николай Васильевич.

– Сердечко подвело, в больнице лежал.

– Сочувствую. Но давайте перейдём к делу – вас ведь ко мне дело привело?

– Можно и так сказать. Но буду краток. Некоторое время назад вы мне помогли, я получил достоверные сведения об измене жены – бывшей уже жены. Помните того типа, что был на фотоснимках с ней?

– Припоминаю.

– Он занимает высокий пост в Министерстве здравоохранения.

– Отомстить хотите? Я в криминальные игры не играю.

– Нет, не отомстить – воздать по справедливости. С женой я развёлся, тем более – уже давно, и всё перекипело. Но любовник моей бывшей жены – взяточник и вор, и я хочу наказать его по закону.

– Вот как? И у вас есть факты?

– В его сейфе лежит куча денег, в столе – документы о закупках медоборудования, причём дорогого. Речь идёт о компьютерных томографах.

– Но деньги в сейфе не являются доказательством вины. Фигурант скажет – взял в долг.

– А если проверить документы фирмы, поставлявшей ему томографы? Я не знаю, с какой стороны подойти. Я врач, а вы сыщик, вот вам и карты в руки.

– Вы полагаете, я всемогущ? Кто мне разрешит обыскать его сейф или служебный стол? Для этого нужна санкция прокурора, а он её не подпишет – нет веских оснований: допроса свидетеля, оперативных данных либо чего другого.

– Так вы отказываетесь? – Николай был разочарован.

– Я этого не сказал. Но давайте не будем пороть горячку. У меня остались знакомые в милиции… тьфу, в полиции – никак не привыкну к этому названию. Мой дед с полицаями воевал, а теперь вот… – не договорив, Пётр вздохнул.

Я попробую закинуть удочку, поговорить потихонечку за рюмкой чая. Как что-то будет, позвоню. Вы работаете там же?

– Увы, я на больничном после инфаркта.

– Ой! Слишком близко к сердцу приняли? Не стоит. Подонков вокруг полно.

– Хороших людей больше, просто их не всегда замечаешь. Я вот снова женился, на приличной женщине, она сейчас ребёнка ждёт.

– Ну что же, желаю вам доброго здоровья и счастья в новой семье. До свидания.

– В прошлый раз думал – прощайте, да не получилось.

Николай чувствовал усталость – для одного дня слишком много событий, впечатлений. Ещё пару месяцев назад он посчитал бы сегодняшние посещения лёгкой прогулкой. Не думал, что болезнь так его подкосит, причём внезапно.

Пока он обдумывал итоги сегодняшнего дня, не заметил, как и Надя с работы вернулась, оживлённая, с пакетами, набитыми продуктами. С порога она сразу пошла на кухню, принялась готовить. Николай же сидел рядом и слушал рассказы жены о том, как Петька Заслонов из пятого «А» кнопки на стул учителя подложил, а Вера Васильевна в новой кофте пришла. Вроде обычные новости, но после долгого пребывания в больнице слушать их было приятно. А для Николая даже не сама суть новостей имела смысл, а голос жены. Как же, оказывается, он соскучился!

– А ты как? – спохватилась Надя.

– В поликлинике был, у кардиолога, в свою больницу ездил, деньги по больничному получил, – Николай выложил на стол стопку денег.

– Ой, как вовремя! А то у нас с деньгами не очень.

Понятно дело, Николай не работал, деньги в дом не приносил. О визите к Пётру Николай благоразумно умолчал. Ни к чему посвящать Надю в это дело, это его, личное, должок за прошлую жизнь.

– Чем завтра заняться думаешь? – вывел его из задумчивости голос жены.

– За диссертацию сяду. Давно начал, но потом забросил – времени не было.

– Правильно, остепеняйся. Давай ужинать.

Они поели, поболтали ещё немного, посмотрели телевизор. А на следующий день, когда жена ушла на работу, Николай и в самом деле уселся за рукопись. Да так увлёкся, что и не заметил, как вернулась с работы Надя. Она же, заглянув в холодильник, сразу ласково упрекнула:

– Почему не обедал?

– Заработался, не заметил, как время пролетело. Да и скучно одному.

Так прошло несколько дней. Николай писал, стремясь наверстать упущенное. Вчерне диссертация была готова, но нужно было ещё свежих примеров подбросить, подкорректировать. Рукопись, сколько раз её ни чисти, всё равно правки требует.

А ещё через неделю зазвонил сотовый телефон. Когда Николай работал, он звонил часто – то пациенты, то знакомые совета просили, то сотрудники с работы. А сейчас Николай даже удивился – кому это он понадобился? Оказалось – Пётр.

– Здравствуйте, Николай Васильевич!

– Рад слышать.

– Мне есть что вам сказать, естественно – не по телефону.

– Могу быть через полчаса.

– Вот и чудненько, жду.

Николай быстро собрался и вызвал такси.

Пётр был оживлён:

– Садитесь. Вы знаете, интуиция или чутьё вас не подвели. Оказывается, фигурант ваш в разработке ОБЭП.

– Вот как?

– И «дело» есть. Меня с ним, правда, не знакомили, так, в двух словах и по старой дружбе… Полагаю, всё разрешится в скором времени, ещё до Нового года. Как станет что-то известно, я вас извещу.

– Не ожидал. Думал, не прищемят ему хвост.

– Всё складывается. Лишь бы не нашлось высоких покровителей, чтобы дело замяли.

– Думаете, такое возможно?

– Николай Васильевич, ну что вы, ей-богу! – Пётр укоризненно развёл руками.

Распрощавшись, Николай возвращался домой в приподнятом настроении. Похоже, обидчик его может быть наказан. И поделом!

И писалось ему сегодня легче, свободнее, чем раньше.

Надя вернулась с работы радостная и с порога заявила:

– Нам сегодня премию дали!

– Поздравляю! – в тон ей откликнулся Николай.

– Хм, ты сегодня выглядишь хорошо, лучше, чем вчера, – оглядев мужа, заметила она.

– На меня домашняя обстановка и твоя стряпня благотворно действуют, – выпятил грудь Николай.

– А я? – Надя надула губки.

– Ты в первую очередь. – Николай ласково погладил её живот. Уже было заметно, что он округлился.

– Скоро Новый год, – сказала Надя за ужином. – Как отмечать будем?

– Я бы хотел дома. Всё-таки праздник семейный, да и не готов я пока в шумной компании его проводить.

– Можно я приглашу к нам мою подругу Ольгу?

– Это с которой ты прошлый Новый год встречала? Конечно можно.

– Мы с ней старые подруги, тем более она одна живёт.

Как всегда, перед новогодними праздниками в магазинах и на рынках – суета и толкотня. Люди запасались всем – консервами, сладостями, подарками близким, ёлочными игрушками, ёлками и фруктами – мандаринами и апельсинами. Николай с некоторым сожалением вспоминал прошлогоднюю предновогоднюю суету. Тогда он так же суетился, выбирал подарки, не зная, какие перемены ждут его впереди: встреча с будущей женой, её беременность, его болезнь. И плохое, и хорошее – всё, из чего состоит жизнь.

Придя домой, он уселся за стол, и в этот момент зазвонил телефон. Николай взял трубку:

– Слушаю.

– Николай Васильевич, это Пётр. Вы дома?

– Только пришёл.

– Включите телевизор, местные новости.

Николай щёлкнул пультом. По телевизору показывали момент задержания человека, пойманного на получении отката. Видеосъёмка была чёрно-белая, сделанная в сумерках, но всё равно лицо чиновника было узнаваемым – это было лицо его недруга. За кадром звучали правильные слова кого-то из пресс-службы МВД.

Сюжет шёл не больше двух-трёх минут, но с души у Николая как будто камень тяжёлый упал. Он не был человеком злым, не желал другим несчастий, но и оставлять обидчика без наказания не собирался. Теперь осталось только дождаться суда. Даже если человека и не посадят, а дадут условный срок, что само по себе сомнительно, – всё, с карьерой покончено. В лучшем случае он сможет пристроиться на должность рядового врача, хотя и туда таких берут с неохотой. Ведь за годы, проведённые в чиновничьем кресле, практические навыки утрачиваются. Одно дело – проводить в жизнь приказы Федерального министерства, и совсем другое – лечить людей. А кто, как не Николай, знал, до чего бывают красноречивы, но оторваны от жизни такие приказы. И множатся с каждым днём бумаги, скоро за писаниной пациентами заниматься будет некогда. Зато проверяющим хорошо. Их не интересует, как вытащили пациента с того света, им нужны только цифры отчётов, формальное исполнение приказов и инструкций. Наверное, самые заформализованные отрасли – это образование и здравоохранение.

На радостях Николай налил себе фужер красного вина. Крепкие напитки ему пока нельзя, а красное вино в небольших дозах не повредит. Всё-таки он отмщён!

В комнату вошла Надя и застыла от удивления:

– Разве тебе разрешили выпивать?

– Я чуть-чуть, на радостях.

– Да? Как интересно! И по какому поводу радость? Поделись!

– Не думаю, что тебе это интересно. Арестован заместитель министра здравоохранения области, мой давний недоброжелатель.

– Нашёл чему радоваться! Ты же в частной клинике работаешь, он для тебя не начальник.

– Из-за него меня «ушли» с прежнего места работы.

– Тогда понятно. А, забудь! Лучше давай обсудим праздничное меню.

– Наденька, в этом вопросе я целиком и полностью полагаюсь на тебя.

– Тогда одевайся, пройдёмся по магазинам, купим продукты.

– Да с удовольствием!

Они ходили не торопясь, набрали две сумки. «Вот же недотёпа, – ругал себя Николай, – за проблемами со здоровьем совсем выпустил из виду покупку подарков». Нужны подарки Наде, Лёшке, Аксинье, а с финансами напряжёнка.

Хотя была у него небольшая заначка – на чёрный день. И когда Надя на следующий день убежала на работу, он отправился по магазинам. Таких серьёзных, дорогих подарков, как в прошлом году, он позволить себе сейчас не мог, но действовал согласно библейскому завету – да не оскудеет рука дающего. Потому, не мудрствуя лукаво, Николай зашёл в ювелирный отдел.

Женщины питают слабость к украшениям, а подарки расценивают как проявление любви мужчины. Причём исходят из такого вот «постулата»: чем дороже подарок, тем сильнее любит. Хотя как и чем можно измерить любовь? Она либо есть, либо её нет. Однако он присмотрел обеим женщинам по цепочке. Наде – более массивную, замысловатой вязки, Аксинье – попроще. А вот подарок Лёшке поставил его в тупик. За последние полгода они виделись всего несколько раз. То Николай в отпуск уезжал, то больница… Так и не приняв никакого решения, он позвонил Лёшке.

– Привет, это я. Ты какой подарок к празднику хотел бы получить?

Раньше, когда они жили одной семьёй – счастливой семьёй, как считал Николай, он иногда спрашивал сына, что ему надо. По крайней мере, так честнее и приятнее – получить в подарок то, что хочешь. Конечно, теряется эффект неожиданности, сюрприза, зато подарок будет по сердцу и не станет пылиться в кладовке.

– Лучше деньгами, – прозвучало в ответ.

Николай больше не называл Алёшку сыном, а Алексей его – папой, как было раньше. Эх, счастливые были дни!

– Тогда сам подъезжай, когда будет время и желание. Я ныне безлошадный, за руль садиться пока не рискую.

– Понял, спасибо.

– Тогда до встречи.

Праздник только через два дня, но на улицах уже ощущалось предновогоднее настроение. Едва ли не на каждом углу ёлочные базары, в витринах магазинов сверкают гирляндами наряженные ёлки, то и дело спешат Деды Морозы и Снегурочки – на утренники, корпоративы, по заказу родителей для любимых чад.

И у Николая было приподнятое настроение. Пусть он и не совсем здоров, но из больницы выписался. Недруга давнего арестовали, подарки всем купил, жена наследником беременна – что ещё человеку для счастья надо? Вроде обыденные мелочи, но их значимость и нужность начинаешь понимать тогда, когда их лишаешься.

Шедший неспешно Николай вдруг остановился. Уже больше года прошло, как он развёлся с Оксаной. Раньше полагал, что жить без неё не может, но вот уже год с лишком минул, а он не вспомнил её ни разу, как будто стёр из памяти – как файл удалил из компьютера и сбросил в корзину.

Сзади Николая толкнули. Толстая тётка с тремя большими пакетами пробурчала:

– Стоят тут, только мешают!

– С Новым годом, тётенька! – засмеялся Николай.

– Какая я тебе тётенька!

Тётка протиснулась вперёд, расталкивая прохожих.

Николай походил по магазинам ещё. Никогда он не любил такие походы, а вот сегодня понравилось. На лицах людей – радостное возбуждение, ожидание праздника. Ёлки наряженные в магазинах сверкают, создавая настроение.

Он купил для себя одеколон, причём из отечественных, московской фабрики – давно не делал себе покупки. Запах понравился. Даже поймал себя на мысли, что после больницы стали меняться привычки, любимые запахи – даже вкусовые пристрастия.

Не спеша он вернулся домой. По лёгкому морозу да по скрипящему снегу куда как славно! Подарки женщинам до поры-до времени в письменный стол спрятал. А потом и Надя заявилась – оживлённая, раскрасневшаяся с мороза.

– Коля, ты чего такой довольный? Как кот, дорвавшийся до сметаны?

– По магазинам ходил, настроение поднялось. А ты как?

– Хорошо. Педсовет сегодня был, итоги за четверть подводили. Ты ужинал?

– Нет, тебя ждал.

За ужином они смотрели телевизор на кухне. Почти по всем каналам шли предновогодние передачи, на столе у дикторов стояли маленькие нарядные ёлочки – чувствовалось приближение праздника. А для Николая в году было два праздника, которых он ждал и которые любил, – это Новый год и день рождения. Хотя из детского возраста он уже давно вышел и в Деда Мороза не верил, но душа по-прежнему ждала чего-то необычного, каких-то перемен в жизни.

На следующий день, бывший нерабочим, с утра заявился Лёшка.

– С праздником!

– И тебя, сын.

Лёшка дёрнулся – не ожидал, что Николай назовёт его сыном. А как иначе? Ведь Николай растил его с пелёнок и помнил, как он рос, помнил все его болезни. Разве можно выкинуть всё это из души, из сердца?

У Лёшки повлажнели глаза.

– Раздевайся, проходи.

– Да я ненадолго, мне ещё к Аксинье надо, мы договаривались.

– Тогда заранее поздравляю тебя с праздником!

Николай пожелал Алёшке всего хорошего, что обычно желают близкому человеку, и подарил деньги.

– Вот спасибо! А то у меня с деньгами туго. Праздники впереди, хочется с Аксиньей сходить куда-нибудь.

Алёшка вдруг обнял Николая, что и раньше случалось с ним нечасто. Потом отпрянул, открыл дверь:

– Так я пошёл, папа!

– Удачи, сынок! – ответил Николай, чувствуя, как с безмолвным грохотом рушится стена, которая выросла между ним и сыном в последнее время. – А подарок Аксинье я сам преподнесу.

Лёшка сбежал вниз по лестнице, Николай закрыл за ним дверь. Даже поговорить с сыном не удалось, так и не узнал, как учёба, как отношения с Аксиньей. Скрытен Лёшка стал, а ведь раньше отношения открытыми были, почти душевными, что, в общем-то, редко бывает между родителями и детьми.

– Кто приходил? – вышла из ванной Надя.

– Сын.

– О господи! Что же ты его не пригласил? Посидели бы, поговорили.

– Торопился он.

Вечером пришла подруга Нади, Ольга – красиво одетая, с причёской. Женщины накрыли стол, расстарались. Сервировка – как в дорогом ресторане.

Они проводили Старый год. Много событий он принёс – и радостных, и горестных. Но год минул, канул в Лету.

По телевизору стали передавать новогоднее поздравление президента.

Николай открыл бутылку шампанского и разлил пенящийся напиток по фужерам. Обычно он его не жаловал, предпочитая, как и большинство мужчин, более крепкие напитки – водку, виски, коньяк. Однако после болезни пить их ещё остерегался.

И вот уже бой курантов.

– С Новым годом!

Они дружно выпили, а за окном началась вакханалия. Взрывались петарды, взлетали в небо фейерверки, рассыпаясь разноцветными огненными снопами, горели бенгальские огни. На улицу высыпали разгорячённые компании.

– Ура! Всех с Новым годом! – кричали они от избытка чувств.

Улучив момент, Николай достал из ящика стола цепочку, зажал пакетик в кулаке и попросил Надю:

– Повернись ко мне спиной…

– Глаза закрыть? – предчувствуя сюрприз, спросила она.

– Как хочешь.

Он сам застегнул на её шее золотой замочек и, взяв за руку, подвёл к зеркалу. Следом за ними поспешила Ольга. Сразу посыпались восторги, охи и ахи.

Налюбовавшись собой, Надя крепко обняла Николая и поцеловала его в губы.

– Минуточку, подарки ещё не кончились! – Николай достал из кармана пиджака небольшую коробочку с французскими духами и преподнёс её Ольге:

– Это от Деда Мороза!

Духи он купил заранее. Неловко будет, если Надя подарок получит, а Ольга – нет. Ведь она гостья, а праздник почти волшебный.

Ольга сразу открыла коробочку, понюхала:

– Ой, какой чудный запах!

И обе женщины снова поспешили к зеркалу. Ну, полюбоваться на цепочку – это понятно. А запах духов разве можно увидеть? Но, видимо, запах дорогого парфюма в самом деле пришёлся им по вкусу.

Когда они вернулись, тонким ароматом веяло от обеих. И запах хорош, Николаю понравился. Он был по натуре консерватором и любил парфюмы старых, проверенных временем фирм, а не новомодных кутюрье.

А от Нади он получил в подарок галстук.

Потом они все вместе смотрели по телевизору новогодний концерт. Нынешний новогодний праздник прошёл значительно спокойнее, как-то даже по-стариковски. Но пока здоровье не позволяло Николаю пуститься во все тяжкие, да и беременность Нади накладывала определённые ограничения. Но высидели они почти до утра. Ольгу в полночь домой не отпустили, постелив ей на диване.

Наутро же, едва проснувшись, продолжили праздник – ведь наготовили вчера много.

Погода за окном стояла почти рождественская: лёгкий морозец, тихо падали хлопья снега. Время от времени пробегали редкие прохожие – большинство сейчас отсыпается или продолжает праздновать. Ох уж эти нескончаемые новогодние праздники, эти бесконечные застолья, эта вкуснотища на столе, перед которой невозможно удержаться, чтобы хотя бы не попробовать её… То принимаешь гостей, то сам идёшь в гости… И всё – с русским размахом, а через неделю вдруг начинаешь чувствовать, что одежда становится тесноватой.

Глава 7 Полоса везения

Праздников ждёшь долго, готовишься к ним, а пролетают они быстро. И вот уже Надежда вышла на работу, а Николай решил съездить в поликлинику и магазин. Причём уже не на такси или троллейбусе, а на своей машине. Пора, пора садиться за руль, застоялась, родимая. А то ведь аккумулятор окончательно сядет.

Но, к его удивлению, машина завелась с полуоборота, и пока мотор прогревался, Николай щёткой очистил стёкла от снега.

Как приятно после долгого перерыва сесть за руль! Да и не только о руле речь. Простые вещи или действия, которые раньше были обыденными, сейчас доставляли Николаю истинное удовольствие.

Час пик с его пробками уже прошёл, и Николай спокойно добрался до поликлиники.

Кардиограмма показала значительное улучшение, но больничный ему продлили ещё на десять дней.

В приподнятом настроении после хороших известий он поехал в супермаркет. Стоянка была почти пустой, что бывает нечасто.

Сделав покупки, он вернулся с пакетами и погрузил их в багажник. И только уселся за руль – даже завести мотор не успел, как сзади раздался удар в бампер машины. Вот чёрт! Места вокруг полно, кто же это ухитрился врезаться?!

Николай выбрался из машины, и тут же уши резанул визгливо-скрипучий голос. О господи, только не это! Он сразу узнал этот голос – это была его бывшая жена.

– Кто этот идиот? Кто машину поставить нормально не может?

Бывшая вышла из-за машины, увидела Николая и тут же осеклась.

– Ты?!

– Кто же ещё может быть здесь идиотом? Стою на паркинге, представь – не еду, стою. И вдруг – удар!

Оксана сразу окинула взглядом обе машины. У автомобиля Николая пластиковый бампер лопнул в нескольких местах, у её машины – и бампер под замену, и противотуманная фара с поворотником.

– И что ты мне всё время гадишь? – взвизгнула бывшая.

– Я? – поразился Николай. – Оказывается, это я тебе рога наставлял, и сейчас я твою машину ударил?!

– Тут же мелочь, тьфу! – Оксана топнула ногой.

Но Николай уже завёлся. То идиотом обозвала, то вдруг гадил он ей… Ну да, сама белая и пушистая, а бывший муж во всём виноват. В общем-то Николай понимал, что изначально виноват был он, и виноват в том, что не разглядел в ней холодную, расчётливую стерву. Вот и сейчас Николай понял, к чему она клонит – мирно разъехаться. Не тут-то было! Он уже закусил удила. Не надо было ей дёргать за хвост спящего тигра.

– Будем ГАИ вызывать, по-мирному не получится.

После звонка Николая приезда гаишников пришлось ожидать долго, и когда офицер начал заполнять протокол, он усмехнулся:

– Надо же, однофамильцы…

– Не однофамильцы мы – супруги бывшие.

Офицер поднял голову.

– Развелись официально и давно, – тут же заявил Николай.

– Гражданка Жарикова, а вы не специально устроили аварию? – насторожился офицер.

Оксана в ответ разразилась руганью – хорошо ещё, что не матерной бранью.

Офицер поморщился и сочувственно посмотрел на Николая:

– Я бы с такой тоже развёлся.

Дальше он писал молча.

Получив на руки протоколы, бывшие супруги разъехались, не попрощавшись. Настроение у Николая испортилось – уж лучше бы он поехал за покупками в другой магазин. Но сделанного не изменишь. Как-то не очень удачно начался Новый год, мелочь – а досадно. А еще он заехал к Аксинье, подарил цепочку, извинился, что запоздал с подарком слегка.

На следующий день ему предстояла поездка в ГАИ, потом – в страховую компанию. Досадная неприятность грозила отнять много времени хождением по присутственным местам.

А ещё через пару дней к нему домой заявился мрачный Лёшка:

– Пап, привет! Слушай, можно я у тебя несколько дней перекантуюсь?

О, этот молодёжный сленг!

– Конечно, можно. Раздевайся. А что стряслось?

Лёшка снял в прихожей ботинки, повесил на вешалку куртку и прошёл в комнату.

Надя выглянула из кухни, поздоровалась:

– Скоро ужин будет готов!

Лёшка уселся в кресло, бросил рядом рюкзачок.

– Мать в депрессии. То вино пьёт, то слёзы пускает, меня задолбала придирками.

– Думаешь отсидеться?

– Хоть несколько дней, если не стесню.

– Живи.

– Она работу ищёт по объявлениям в газете. Спонсора-то её в следственный изолятор закрыли, теперь самой о себе заботиться надо, – с какой-то злостью сказал Лёшка.

– Нового найдёт, – равнодушно произнёс Николай.

Оксана сама выбрала свой путь, пусть теперь расхлёбывает. Развалила семью, а новую построить не сумела. Муж ушёл, любовника посадили, работы нет – как нет и большого желания работать. Жизнь пошла под откос, да вот только не сейчас, а тогда ещё, когда она начала вести двойную жизнь.

– Это она тебя машиной стукнула?

– Она – у супермаркета.

– Страховая компания ей иск выставила, а платить нечем. Маман собирается машину продавать.

– Её дело. Честно говоря, слышать о ней ничего не хочу. Ты лучше о себе расскажи. Как учёба?

– Нормально. Полтора года ещё осталось.

– Быстро время летит. А с Аксиньей как?

– Лучше не бывает. Замечательная девушка! Вот закончу универ, поступлю на работу – сразу женюсь.

– С ней-то хоть говорил?

– Да она согласна. Только у нас условий нет. Своей квартиры нет, арендовать – так на какие шиши? На жизнь денег едва хватает. Поразмыслили мы с ней и решили после учёбы жениться. Я бы хоть сейчас от матери ушёл, да некуда.

– Придумаем что-нибудь. Я сейчас тоже на мели. Сам знаешь – в больнице лежал, не работал.

– Я не денег пришёл просить, – заерепенился Лёшка.

– Прошу к столу, всё уже готово! – крикнула из кухни Надя.

Николай ел не спеша, зато Лёшка всё сметал с тарелки, и Надя подкладывала ему добавки. Готовила жена вкусно, лучше прежней, но Николай понял, что, ко всему прочему, Лёшка ещё элементарно голоден. Что же Оксана, совсем ничего не готовит?

Они уселись смотреть телевизор в комнате, Лёшка в маленькой спальне что-то набирал на ноутбуке.

– Надь, Лёшка у нас поживёт несколько дней, ты постели ему.

– Хорошо.

Николай достал деньги и сунул две тысячи в карман Лёшкиной куртки. Сын парень гордый, может не взять предложенную помощь. А завтра в университете обнаружит в кармане деньги – они ему и пригодятся, в ту же студенческую столовую сходить. Ребёнок не виноват, что у его родителей семья развалилась.

Ночью Николаю спалось плохо. До бывшей жены Оксаны ему дела никакого не было, а вот Лёшка… У матери жить не хочет, а у Николая тесно, да и Нади он стесняется, чужой она ему человек. Денег купить хотя бы однушку у Николая не было – как не было их даже на комнату в коммуналке. А деньги нужны – хотя бы Лёшке на жизнь. Впереди ещё роды у Нади, декретный отпуск. От тяжких дум пухла голова, сон не шёл. Взять кредит на жильё? Да это просто удавка на шею!

Уснул он уже под утро и встал поздно. К этому времени Лёшка уже в университет убежал, а Надя ушла на работу. Уходя, она оставила для Николая записку на кухонном столе:

«Если не трудно, сходи в магазин, купи продуктов. Мужичков-то теперь двое!»

И правда, двое.

Николай позавтракал, привёл себя в порядок. Надо бросать привычку спать до упора. Через пять дней уже на работу.

Он не спеша пошёл в магазин, купил полный пакет продуктов – мяса, колбасы, фруктов. Без мяса любой мужик голодным будет, а фрукты свежие Наде нужны, всё лучше, чем витамины в таблетках пить. Благо ещё, что беременность протекает хорошо, без токсикоза.

Едва только он отомкнул дверь, как услышал, что городской телефон заливается трелью звонка. Как был, в одежде, он подскочил к тумбочке и снял трубку.

– Да, слушаю.

– Николай Васильевич Жариков?

Голос в трубке был незнакомый, официальный, да ещё с каким-то акцентом, напоминающим Николаю немецкий.

– Я.

– Вас беспокоит инюрколлегия. Вам удобно говорить?

– Да.

– Нотариус Блумберг Рихард Карлович. Скажите, у вас есть родственники за границей?

– Мама говорила, что тётя в Швеции проживает. Но они не поддерживали отношения.

– Ваша тётя неделю назад скончалась. Приношу вам искренние соболезнования.

– Спасибо.

Николай растерялся. О тётке он слышал несколько раз. Отношения с родственниками она не поддерживала – и вот этот странный звонок. Он узнал о смерти тётки только сейчас и не понимал, как ему реагировать. Если она скончалась неделю назад, то на похороны ехать поздно. Тогда почему звонит нотариус?

– Простите, вы меня слушаете?

– Да-да. Просто новость неожиданная, надо как-то осмыслить.

– Да, я понимаю, но дело есть дело. У меня есть обязательства перед клиентом. Ваша тётя, Александра Владимировна Магнуссен, урождённая Троицкая, перед смертью оставила завещание, в котором единственным наследником указала именно вас.

– Меня?! А почему?

Николай был в шоке. Тётку он никогда в жизни не видел, только молодую, на фотографии – ещё на старом чёрно-белом фото. Знал только, что она вышла замуж за шведа, с которым познакомилась в Санкт-Петербурге, во время учёбы в институте в Северной столице России. Вроде бы это и послужило скандалом с роднёй: время было непростое, и почивший в бозе СССР был в конфронтации с Западом.

– Теперь этого не знает никто. Александра Владимировна перед смертью болела и нотариуса вызвала в больницу.

Наступила пауза, и в трубке были слышны только шорохи и лёгкое потрескивание.

Наконец, собравшись с духом, Николай спросил:

– И что же мне теперь делать?

– Желательно приехать в Москву, подписать бумаги – тогда вы сможете вступить в законные права наследника и распорядиться имуществом и средствами в банке.

– Как-то всё это неожиданно…

– Так всегда бывает, – философски изрёк нотариус.

– И много времени это займёт?

– Нет, несколько часов. Вам необходимо иметь при себе личные документы. Записывайте мой телефон и адрес коллегии.

– Минуточку, я только возьму ручку и бумагу.

Николай достал блокнот, ручку и записал всё, что продиктовал ему нотариус.

Попрощавшись, он уселся на стул, как был – в куртке и шапке. Он был ошарашен. Положа руку на сердце, сказать, что он сильно огорчился, было нельзя. В мире каждый день умирают тысячи людей, и это волнует и печалит только их близких родственников. Тётку он не видел никогда, не общался – просто знал, что она есть, и всё.

Отойдя от первоначальной растерянности, он разделся, переложил продукты из пакетов в холодильник, и только тут пришёл к нему запоздалый вопрос: а как велико наследство? Стоит ли из-за него ехать в Москву? Может, тётя оставила ему любимую собачку и ржавый драндулет?

Немного поразмыслив, Николай решил сделать Наде сюрприз, а заодно и занять руки. Он сделал салат и испёк в духовке рыбу со специями в фольге. Запах по квартире витал просто чудный.

Надя и Лёша вернулись домой почти одновременно. Надя только раздеться успела и вымыть руки, как в дверь позвонил Лёшка.

– Ой, как вкусно пахнет! А что у нас сегодня на ужин?

– Сегодня у нас на ужин будет запечённая рыба и салат! – торжественно объявил Николай.

– Ты решил стать кулинаром? – пошутил Лёша.

– Ага, ресторатором. Тренируюсь пока.

Салат понравился всем, а рыба превзошла все ожидания. Лёша попросил добавки.

Готовил Николай редко, по настроению. Известное дело, лучшие повара – мужчины, кто готовит мясо или рыбу лучше? А шашлык вообще не любит женских рук. И не потому, что женщины хуже. Просто для них приготовление пищи – дело привычное, обыденное. Для мужчины же это священнодействие.

Уже вечером в постели Николай поделился с Надей новостью о наследстве.

– Почему сразу не сказал? – прошептала она.

– А вдруг там любимая собачка, ржавый драндулет и сундук со столетними письмами?

– А что там, нотариус не сказал?

– Говорит – не телефонный разговор.

– Что думаешь делать?

– С тобой вот советуюсь.

– Единственный наследник ты – тебе и решать. Мне-то уж точно никто наследства не оставит.

– Это только один Господь знает. До сегодняшнего дня я и сам так думал. Ладно, давай спать, тебе завтра на работу.

Николай стал уже засыпать – он привык ложиться в одно и то же время, через пару дней на работу, надо входить в режим, как услышал голос Нади:

– Вот бы привалило!

Он даже подумать не мог, что её это так сильно впечатлит – вон даже заснуть не может. Надо было молчать. Если действительно наследство стоящее, был бы сюрприз.

Утром Николай съездил к лечащему врачу и по знакомству уговорил того продлить ему больничный ещё на пять дней – он решился ехать в Москву. А чем чёрт не шутит, пока бог спит?

Сборы были недолгими: в портфель – свежую рубашку и носки, в портмоне – деньги и паспорт. Ехать поездом до Москвы – меньше суток, как раз к утру там будет.

Свободные места в проходящем поезде были. Он купил билет, зашёл в вагон и только оттуда позвонил Наде:

– Надюша, я в поезде, еду в Москву на пару дней. Ты знаешь, по какому вопросу.

– Хоть бы предупредил, я бы тебя собрала.

– Не маленький, сам собрался. Да и два дня – не срок.

– Тогда удачи тебе! Целую.

– И я тебя.

Ещё дома, по Интернету, Николай узнал, как добраться, и теперь, подъезжая к Москве, созвонился с нотариусом. Полчаса на поиски – и вот он уже в солидно обставленном кабинете. Обстановка говорила о серьёзной фирме.

Для начала нотариус внимательно изучил паспорт, сделал с него ксерокопию. Потом выпытывал у Николая некоторые семейные подробности – вроде имени отца умершей тёти, где она получала образование и тому подобное. Наконец вернул паспорт и извинился.

– Простите за некоторую назойливость, просто хотел удостовериться, что вы – это вы.

– Но это же вы меня нашли, а не я вас! – искренне удивился Николай. – До вашего звонка я и не подозревал о смерти тёти.

– Текст завещания существует на шведском и русском языках, невозмутимо продолжил нотариус, – и оба экземпляра аутентичны. На каком языке зачитывать завещание?

– Конечно, на русском! Шведского языка я не знаю.

– Хорошо. Вы получите заверенную копию.

Нотариус достал из сейфа папку, зачитал завещание. Текст был коротким, и оглашение заняло не более нескольких минут. Но Николай понял главное: тётя отписала ему дом в Стокгольме и имение в сельской местности, а ещё – счёт в национальном банке.

– И сколько денег на счету? – полюбопытствовал он.

Нотариус заглянул в другую бумагу и назвал сумму со многими нулями.

– Это в рублях? – спросил Николай.

– Нет, в шведских кронах.

– Сколько это будет в долларах или в евро? Как-то я не силён в кронах.

Нотариус пощёлкал на калькуляторе и назвал сумму в евро. Услышав её, Николай был оглушён и какое-то время сидел в некоторой прострации.

– Только учтите, вам придётся уплатить с наследства значительные суммы. Нотариусу, то есть коллегии, – два процента, и государственную пошлину.

– Конкретнее можно?

Подсчёт занял минут десять – нотариус был скрупулезен.

– По законодательству вашей страны, поскольку вы её подданный, – восемь тысяч крон.

– А в рублях?

Нотариус назвал сумму. Выходило не много, а очень много. Но и чистый остаток был велик, таких денег Николай никогда не держал в руках. Ему даже смешно стало. Он собрал почти всю наличность дома, а её не хватит даже, чтобы заплатить два процента нотариусу.

– Простите, Рихард Карлович, у меня таких денег ни с собой, ни дома нет.

– А у вас их сейчас никто и не просит. Вы подписываете заявление о вступлении в права наследования, и через шесть месяцев получаете свидетельство. Сумма, которую я вам назвал, – это только за счёт в банке. А ещё ведь есть недвижимость.

– Но я не собираюсь жить в Швеции!

– Если я правильно вас понял, вы хотели бы продать эту недвижимость и получить деньги на счёт.

– Именно так.

– Вы бы хотели продать её сами?

– У меня нет опыта, и я не знаю шведских законов.

– Нет ничего проще. Мы пригласим адвоката и составим договор. Сначала независимый оценщик определит стоимость недвижимости. Если вы будете с ней согласны, имущество будет выставлено на продажу. Но продажа произойдёт только после истечения шести месяцев, когда вы получите на руки свидетельство о праве наследования.

– Согласен.

– Мне пригласить адвоката?

– Конечно.

Инюрколлегия была конторой адвокатской. Сам же нотариус был шведский, приехавший на оглашение завещания.

Николай подписал бумаги, заявление.

После звонка нотариуса в комнату пришёл адвокат, и Рихард Карлович откланялся.

– Как только истечёт шесть месяцев, я позвоню, и мы с вами должны будем встретиться. До свидания.

Адвокат был уже в курсе дела, и Николай лишь уточнил детали сделки. Свою работу нанятый шведский оценщик сделает до вступления Николая в права наследования, но сама продажа недвижимости раньше срока осуществиться не может.

Адвокат протянул Николаю договор:

– Внимательно прочитайте и подпишите на каждой странице.

Договор Николай прочитал дважды. Написано было чётко, без непонятных слов – и никаких мелких сносок внизу текста. Конечно, процент за работу велик, но зато Николаю не придётся самому ехать в Швецию. Страна хоть и член Евросоюза, но законы и деньги у неё свои, да и языка он не знает. Лучше уж пусть этим займётся сведущий человек.

Николай подписал бумаги, и адвокат протянул ему визитную карточку:

– Мой служебный и мобильный телефоны. Как только нам станет что-то известно по делу, я вас извещу.

– Простите, я не могу оставить вам аванс – я не рассчитывал на такие суммы.

– О, не тревожьтесь! Сначала вам надо официально вступить в права наследования. А после продажи мы предъявим вам все документы о сделке, и свой процент вычтем. Пока у вас есть время, лучше откройте счёт в солидном банке в Москве.

– За совет спасибо.

За деловыми переговорами день пролетел, как один час, незаметно. По совету адвоката Николай направился в офис солидного банка, имеющего филиалы за границей и даже в шведской столице – Стокгольме, и открыл там счёт.

Когда Николай вышел из банка, на улице уже было темно. Он отправился на вокзал и купил билет. До отхода поезда было ещё два часа, и он успел посетить кафе и сытно поесть – ведь за хлопотами весь день был голоден. Зато в поезде, едва улёгшись на полку, уснул крепким сном.

Дома уже никого не было. Надя ушла на работу, сын убежал в университет. Николай отзвонился Наде:

– Коленька, здравствуй, – обрадовалась она. – Я сейчас занята, у меня урок.

– Я вернулся, уже дома. Целую и жду, – протараторил он.

Он заглянул в холодильник – пустовато. Пошёл в магазин, накупил всяких деликатесов и вкусностей, а к возвращению Нади и Лёшки приготовил салат из креветок. Нарезал ананас, сырокопчёную колбасу, открыл бутылку хорошего вина и сервировал стол. И сам переоделся, надел белую рубашку с галстуком.

Первым заявился Лёшка. Увидев Николая при параде, хлопочущего у накрытого стола, он наморщил лоб от удивления и застыл изваянием:

– А какой сегодня день? И по какой причине такой стол? Что-то я не могу припомнить повода…

– Потом узнаешь. А пока мой руки, подождём Надю.

А вот она, войдя в комнату, не удивилась, вероятно, ожидала нечто подобное. На столе не хватало цветов, но и покупать их по морозу Николай не решился. По тому, как радостно заблестели у жены глаза, Николай понял, что со столом он угодил.

Они уселись, Николай разлил по фужерам мартини и сказал короткий тост:

– Ну, за успех, мои дорогие!

Николай с Лёшей выпили, Надя лишь пригубила.

– Неплохое вино, – заметила она.

– Да вы хоть скажите, какой повод? – Алексей недоумённо переводил глаза с отца на Надежду. – Чего молчите? Пап, ты на повышение пошёл?

– С чего бы? Я только послезавтра на работу выхожу. А тем, кто на больничном листе столько просидел, повышений не дают.

– Может, у вас годовщина свадьбы? – не унимался Лёшка. – А то нехорошо получается. Я не в курсе, не поздравил…

– Лёш, не суетись, – остановил сына Николай. – Всё узнаешь в своё время, сюрприз будет.

– Да ну вас, вечно какие-то секреты! А кто салат делал?

– Я.

– О! А почему-то вкусный.

– Ты что, считаешь, что я салат сделать не могу? Тогда добавки не дам!

Лёшка сунул в рот сразу два куска колбасы, едва прожевал:

– Класс!

– Еврейская кошерная, – в тон ему отозвался Николай.

– А разве у нас в семье есть евреи? – Лёшка так и застыл с набитым ртом.

– Не было никогда, однако колбаса вкусная, ешь.

Потом и Надя сказала тост за Николая – короткий, но проникновенный, с чувством.

Лёшка наелся и встал из-за стола.

– Каждый день бы такой ужин! Вкуснятина!

– Не обещаю.

– Я пойду к Аксинье.

– Только постарайся вернуться не поздно. И на приключения не нарывайся.

– Да понял уже, па! Что вы все с нравоучениями? – Лёшка оделся и ушёл.

Надя положила свою руку на ладонь Николая:

– Как съездил?

– Наследство мне отвалилось от тётки. В Швеции она жила, там и похоронена. Счёт у неё в банке, дом в Стокгольме…

– Это в Финляндии?

– Столица Швеции. Только в права наследования я могу вступить через полгода.

– У, долго!

– Мне теперь работать надо за троих.

– Почему?

– Ты скоро в декрет уйдёшь, Лёшке помогать надо… А ещё…

Николай помолчал:

– Процент заплатить надо шведскому нотариусу.

– Фи!

– Четыреста тысяч.

– Сколько?!

– Ты не ослышалась.

– Почему так много?

– Догадайся с трёх раз.

– Наследство большое!

– Угадала.

– Сколько? Говори, не томи.

– Цыплят по осени считают. Я пока претендент, и то пятой очереди.

– Впереди ещё наследники есть? – Надя встревожилась. – Четверо?

– Никого. Просто я не совсем уж близкий родственник. Почему тётка написала на меня завещание, не пойму.

– А, ладно! Жили без наследства, полгода ещё подождём.

– Умница ты моя!

Николай обнял жену, погладил по округлившемуся животу:

– Как он?

– Толкается.

– Иди отдыхай, устала, наверное, со своими балбесами.

– Есть немного. Ноги к концу дня отекают.

Николай и сам устал за поездку. В своей профессии он был на высоте, а приехал в Москву – и оказалось, что есть иная область жизни и деятельности человеческой и в ней всё непонятно, всё внове. На какие фразы обратить внимание в документах, как понять, нет ли в договорах подвоха? В тех же банках, автосалонах подводные камни обычно внизу, да мелким шрифтом, и внимание на них обращают не всегда. Опростоволоситься не хотелось, а знаний и подобного опыта у Николая не было. Многие ли могут похвастаться, что получали наследство из-за границы? У себя на родине – да, получали. Это были дачи, дома, квартиры и машины умерших родителей или других родственников. Нередко из-за них разгорались страсти и обиды – даже родственные войны порой. А тут – завещание из-за границы, и единственный наследник – он, делить наследство не с кем. Конечно, захапать всё себе он не собирался. Лёшке с Аксиньей помочь, часть в Фонд милосердия, для больных детей – да мало ли ещё какие нужды. Только сейчас делить неполученное ещё наследство, пусть и мысленно, – всё равно что делить шкуру неубитого медведя.

Через два дня Николай вышел на работу. Заждались здесь его: ведь ведущий хирург клиники, а в отделении отсутствовал долго. Понятное дело, каждый из докторов свою работу знал, но всегда была масса организационных вопросов.

С самого начала Николай впрягся по полной, с утра до вечера. Нужно было зарабатывать деньги – и на жизнь, и на уплату пошлины. Никто не мог вступить в права наследования, не уплатив предварительно государственную пошлину. Да ещё Надя скоро в декретный отпуск уйдёт, кормить-поить надо, кроватку, коляску и многочисленное детское приданое покупать. Всё это постоянно довлело.

Николай был мужчиной консервативного воспитания, и оно сформировало у него определённые привычки. Он считал, что ответственность за семью, за атмосферу в ней, за материальный достаток, за то, чтобы поставить детей на ноги, дать им образование, помочь на первых порах самостоятельной жизни нести должен глава семьи. И ответственность за все решения, касающиеся семьи, должен брать на себя глава семьи – просто потому, что мужчина, добытчик. Уют в семье, воспитание детей – это уже женское. Мир и лад – дело обоих. Тогда и дети вырастут достойными людьми без назиданий и нравоучений, поскольку им будет с кого брать пример.

Новомодных веяний вроде гражданского брака Николай не понимал и не принимал. Если любишь женщину – женись, штамп в паспорте – не просто формальность. В жизни всё может случиться, и свидетельство о браке женщине уж точно пригодится.

Теперь он видел Надю только вечерами, а бывало – дежурил в отделении и по ночам. Лёшка ушёл к матери, но забегал часто – о себе рассказать, денег перехватить. А Николай и без его просьб подкидывал понемногу, но каждый раз.

По срокам, рожать Наде было в конце мая. Николай был на дежурстве, когда раздался звонок с сотового:

– Коля, мне плохо что-то, живот болит.

– Скоро буду. Приготовь обменную карту, паспорт и личные вещи.

Он тут же позвонил одному из хирургов и попросил срочно его подменить. Потом стал обзванивать знакомых акушеров-гинекологов. Он уже договаривался заранее с заведующим родильным отделением, но тот, как на беду, уехал в отпуск. Теперь вопрос приходилось решать в пожарном порядке.

Пока он договорился, приехал сменщик. Николай тут же переоделся, завёл машину и поехал домой.

Надя охала и ахала, держась за живот.

– Воды отошли? – с порога спросил Николай.

– Нет ещё. А разве должны?

– Собирайся, едем, – не стал разъяснять ей подробности Николай.

Время было ночное, улицы пустынны, и до роддома они добрались быстро.

Надю сразу отвели в приёмное отделение. Знакомый акушер-гинеколог, поздоровавшись, спросил:

– При родах присутствовать будешь?

– Нет уж, уволь! Я лучше здесь подожду.

Надя была первородкой, у таких роды могут длиться долго, и Николай знал, что ему нужно было набраться терпения. Крови он не боялся, как другие мужчины, у самого во время операций руки иногда по локоть в крови были. Но рожать – это дело чисто женское, мужчине при сём великом таинстве появления на свет нового человека лучше не присутствовать.

Час тянулся за часом, томительно и напряжённо, и когда слух Николая уловил донёсшийся откуда-то издалека крик младенца, он встрепенулся.

Хлопнула дверь, и вышла акушерка:

– С дочерью вас! Пятьдесят сантиметров, три пятьсот вес. Замечательная девчушка!

– Здоровая?

– Здоровенькая. И жена в порядке.

Уф! Николай только теперь понял, в каком напряжении он пребывал всё это время. Отпустило! Самое трудное и волнующее позади. И почему девочка? На УЗИ показывало – мальчик. Да ладно, ему все равно, сын-дочь!

– Спасибо за добрую весть.

Николай вышел, сел в машину и доехал до дома. Сейчас находиться с женой ему не стоит, ей отдохнуть надо, да и в родильное отделение посторонних не пускают из-за режима.

Утром, ещё до пересмены, он позвонил дежурному акушеру-гинекологу:

– Илья, доброе утро, это Николай.

– Поздравляю с дочкой! – засмеялся тот. – С ребёнком и мамочкой всё хорошо. Разрывов нет, пока отдыхает. Так что не дёргайся. Имя дочери уже придумал?

– С женой согласовать надо. И нам мальчика обещали.

– Думай быстрее, надо документы о рождении выписывать.

– Илья, спасибо, за мной не заржавеет.

– Брось, о чём ты? Ладно, давай, а то мне некогда, ещё бумаги на смену готовить надо.

– Пока.

И в самом деле. Разговор с Надей как-то был, имя ребёнку придумывали. Если мальчик, то Андрей, – а девочка? Имена обсуждали разные, даже святцы смотрели, а к единому мнению так и не пришли. Наде нравилось имя Пелагея, исконно русское, старинное, православное и редкое по нынешним временам. Николай же больше склонялся к Анастасии, Насте, на худой конец – к Татьяне. Тоже имена не избитые, а то каждая вторая девочка Наташа.

Николай поехал на работу. С половины дежурства он сбежал, правда – по серьёзному поводу, но надо было реабилитироваться.

Он сменил дежуранта – слава богу, дежурство прошло без происшествий, и, сделав обход, позвонил Наде, поздравил. А потом – плановая операция, за ней – экстренная. Из операционной он вышел в три часа пополудни. Заполнив операционный журнал, сел в машину: надо было покупать детскую коляску, кроватку и кучу всяких пелёнок-распашонок-подгузников. Он бы и до родов купил всё это не спеша, но Надя воспротивилась:

– Примета плохая, давай потом.

Он едва вместил в машину все покупки, а кошелёк изрядно похудел. Николай давно не посещал детские магазины, ещё с рождения Лёшки, и был неприятно удивлён ценами.

В несколько заходов он принёс покупки домой.

Соседка, бабушка Маша, увидев его на лестнице, всплеснула руками:

– Никак прибавление в семействе?

– Дочь родилась.

– Поздравляю!

– Спасибо.

Бабка отправилась к подругам поделиться новостью, Николай же поехал к роддому. В приёмном покое узнал номер палаты, обошёл здание в поисках нужного ему окна. Наверное, во всех российских роддомах одинаковые традиции, поскольку на всех окнах изнутри были приклеены к стеклу бумажки с номерами палат. Вокруг роддома, как и он, ходили счастливые, не всегда трезвые папаши.

«Свою» палату Николай нашёл на третьем этаже, позвонил Наде.

– Я под окнами, покажись.

Выглянула Надя. Выглядела она неплохо, только немного бледновата была. Но это ничего, скоро пройдёт.

Николай снова позвонил:

– Дочку кормить приносили?

Надя улыбнулась:

– Уже прикладывала. А ты как?

– У меня всё хорошо. Как дочь назовём?

– Анастасией. Согласен?

– Даже рад.

Больше им поговорить не удалось. Подошла акушерка или медсестра и увела Надежду от окна, видимо – на процедуры. Николай же поехал домой. Надо было приготовить еду – жены ещё несколько дней не будет.

Время протекало в круговерти. Дом – работа – роддом, потом магазин: себе провизию купить, соков к приезду Нади, сосок, бутылочек для воды, подгузников.

И вот уже звонок на мобильный:

– Нас выписывают.

– Во сколько?

– Сказали – после обхода и оформления всех бумаг. Девочки говорят – в три часа.

– Обязательно буду.

Николай постарался закончить работу пораньше, заехал в магазин и купил несколько коробок конфет. Традиция была – вручать медицинскому персоналу конфеты при выписке. А ещё он заскочил на цветочный рынок. Собственно, на рынке тоже было несколько цветочных ларьков на бойком месте. Николай выбрал цветы – белые и красные розы. Получать букеты любят все женщины, всё красивое их привлекает и радует.

Он успел вовремя, отзвонился из машины, и Надя тут же ответила:

– А мы готовы, подходи.

Николай схватил пакет с конфетами, букет и направился ко входу. Оттуда уже выходила Надя – похудевшая, слегка побледневшая, без макияжа, и потому какая-то непривычная. За ней акушерка несла конверт с новорождённой, и медсестра – сумку с вещами.

Николай расцеловал жену, вручил букет роз, обнял:

– Спасибо! За наследницу спасибо! Поздравляю!

– Папаша, так вы на дочку взглянете? – поинтересовалась акушерка. Для неё выписка была обычной, рутинной процедурой. Она откинула уголок конверта, и Николай увидел её, свою малышку: красное, морщащееся от света личико, зажмуренные глазки, крохотный носик, редкие волосики на голове.

– Ой, ну как на папу похожа! – заворковала акушерка.

Николай усмехнулся. В таком нежном возрасте угадать, на кого похож ребёнок, просто невозможно: не сформировались мягкие ткани, костный скелет.

Он отдал акушерке коробки с конфетами:

– Чайку попьёте. Спасибо вам! – и бережно взял из рук акушерки конверт с новорождённой дочерью.

На машине они быстро доехали домой, и до квартиры он нёс и ребёнка, и сумку сам.

Когда Надя вошла в квартиру, она ахнула: и кроватка, и коляска стояли, заваленные пачками подгузников, пелёнками, одеяльцами, распашонками и чепчиками.

– Когда ты только успел? – растроганно спросила она.

– Разве у тебя будет время бегать по магазинам? Сейчас твоя главная забота – дочь.

С этого дня Николай взвалил на себя все хозяйственные заботы в семье: купить продукты, приготовить, пропылесосить комнаты, вымыть полы, помыть посуду – даже иногда стирал и гладил. Правда, справедливости ради нужно сказать, что стирал не он, а машина-автомат. И всё равно к вечеру он уставал – ведь никто не освобождал его от основной работы. Диссертацию он закинул в дальний ящик стола – сейчас была забота посерьёзней.

Надя оказалась мамой заботливой, хлопотливой и любящей. Ребёнок всегда был ухожен, накормлен. Два раза в день, невзирая на погоду, Надя вывозила её в коляске погулять. Малышка росла здоровым и красивым ребёнком, и Николай с Надей не могли нарадоваться на своё маленькое чудо.

И только всё наладилось, как раздался звонок из Москвы – это звонил адвокат.

– Николай Васильевич, здравствуйте! Вас беспокоит Селивёрстов, адвокат из Инюрколлегии.

– Здравствуйте! Что случилось?

– Как что? Полгода прошло, и вы вступаете в законные права единственного наследника. Остальной разговор – не для телефона. Необходимо ваше присутствие в Москве.

Эх, как не вовремя! Наде с малышкой нужна помощь, на работе дел невпроворот… Но ехать надо.

– В понедельник вас устроит?

– Отлично! Буду ждать.

На следующий день Николай написал заявление на отпуск на три дня без содержания, купил билет, сделал запас продуктов и подгузников – и вот он уже подъезжает к столице.

Поезд прибыл рано утром, и он уже знакомой дорогой отправился на Тверскую. Собственно, он и нужен был здесь только для того, чтобы подписать бумаги, всё решилось за полчаса.

– Поздравляю! – адвокат протянул ему руку для рукопожатия.

– А когда я… э…

– Понимаю-понимаю! Вопрос недели, максимум – десяти дней, когда деньги поступят на ваш счёт.

– И всё?

– Да. Свой процент мы снимем, остальной суммой вы вправе распоряжаться по своему усмотрению. Покупатели на недвижимость уже есть, как только они перечислят деньги, вы потеряете собственность в Швеции, а ваш счёт пополнится.

– Благодарю вас.

– Не за что, это наша работа.

– А могу я узнать, не приезжая в Москву, о пополнении счёта?

– Конечно! Только прошу вас не узнавать о движении средств через карточку в банкомате, жуликов, знаете ли, развелось много. Лучше зайдите в местный офис банка – так оно и надёжнее будет, и безопаснее.

– Спасибо за совет.

Николай пообедал в кафе и сразу отправился на вокзал. Купив билет на поезд, он отзвонился Наде:

– Привет, дорогая! Как дела?

– У нас всё хорошо.

– И у меня тоже. Билет уже на руках, выезжаю вечерним поездом. Утром буду дома.

Можно было бы вылететь самолётом, но полёты Николай не любил, да и времени таким образом он выгадывал немного. Пока из столицы доберёшься до аэропорта, пока пройдёшь регистрацию… Потом сам полёт – и снова из аэропорта в город. Экономия во времени получалась не очень большой, часов пять, а в поезде хоть выспаться сносно можно будет.

Войдя в квартиру, Николай первым делом поцеловал жену и сразу спросил о дочери:

– Как она?

– Поела и спит.

– А ты?

– Тебя ждала. Завтрак готов.

– Умница!

Николай переоделся и сел за стол. Он чувствовал, что Надя хочет что-то спросить и не решается.

– Успокойся. Бумаги подписаны, я законный наследник. Через неделю, максимум – через десять дней на счёт в банке должны поступить деньги. Сколько – сразу говорю: не знаю. Вроде бы двумя переводами придут: сначала деньги со счёта тёти, а потом – за продажу недвижимости. Во всяком случае, ты узнаешь первой.

– Второй после тебя. А что мы с ними делать будем?

– Для начала купим Лёшке квартиру. Парень уже большой, как женится – своё жильё будет. А что с остальным наследством делать будем, обдумаем. Времени у нас много.

– Ой, я бы куда-нибудь в тёплые страны съездила, – призналась Надя. – Да вот только сейчас не до отдыха, лялька забот требует. Да и мала она ещё для путешествий.

– А куда торопиться? У нас с тобой впереди ещё целая жизнь…

А у самого в голове мелькнуло: «Не факт, только недавно клиническую смерть перенёс». Но пока он жив, не инвалид, не беспомощный, стало быть, как мужчина, должен обеспечивать семью.

На работе сослуживцы заметили:

– Николай Васильевич, как-то вы переменились. Раньше мы не видели вас улыбающимся, а теперь каждый день – в хорошем настроении.

– А что мужчине для счастья надо? Семья, ребёнок, дом, работа – всё наличествует.

– Счастливый, – с какой-то ноткой зависти сказал один из коллег. – А у меня и жена есть, и детей двое – даже собака дома. Опять же работа, квартира, машина… А всё не чувствую себя комфортно, уютно, как будто обделила жизнь чем-то.

– Пройдёт с возрастом.

– Думаете?

– Несколько лет назад я и сам думал, что жизнь дала трещину. Развод, своего угла нет – пришлось начинать жизнь сызнова. Непросто в мои годы, знаете ли… Не мальчик уже. Но смог. А у вас вроде всё в порядке. Как в Библии: уныние – это один из смертных грехов.

– Что-то я не замечал раньше, что вы человек воцерковлённый.

– Это я так, к слову. Захожу в церковь иногда, когда душа требует.

Однако после работы Николай и впрямь поехал в церковь – поставил свечи всем святым, постоял немного перед иконой Иисуса Навина. Не иначе большим промыслом наследство он получил, когда помощи ни от кого не ждал. Наверное, есть какая-то Высшая сила, Вселенский разум. После посещения храма на душе его стало спокойно и светло. Храм-то старый, намоленный, даже при Советской власти не закрывался.

Николай и в самом деле начал за собой замечать, что веселее стал, улыбчивее. Отошёл, отмяк душою после измены жены и развода. А после рождения дочери как будто переменилось что-то в сознании, затянулась саднящая рана. Женщины о своих проблемах подругам рассказывают, плачут – у мужчин же всё не так. Вот если машина сломалась, могут у друзей совета попросить, а если дело касается личного – почти никогда. Потому как если ты мужчина, с проблемами должен справляться сам. А как справиться, если ребёнок чужой? И измена длительная, годами? Это не мгновенная вспышка страсти, не помутнение рассудка, которое можно простить, а холодное расчётливое действие. Но теперь всё в прошлом, как будто чугунную плиту с плеч сняли, по жизни идти легче.

Не прошло и трёх месяцев после рождения дочери, как Лёшка при встрече спросил:

– Пап, неудобно мне… Понимаю, что ребёнок родился, ты работаешь один…

– Ты говори, говори, чего замолчал?

– Деньжат не подкинешь?

– Зачем и сколько? Поделись.

– Жениться хочу и квартиру снять. Мать денег не даёт, сама на мели. И придирки её терпеть уже сил нет.

– И кто избранница? – Этот вопрос Николай задал больше для проформы.

– Да Аксинья же! Ты что, забыл?

– Не забыл, конечно, но ведь ты в личные дела меня не посвящаешь. Ну что же, выбор одобряю и помогу. А когда свадьба? Надеюсь, нас пригласишь?

– Конечно, о чём ты? А о сроках не знаю, заявление мы не подавали.

– Ты хоть с невестой этот вопрос обсудил?

– Говорили, и не раз. Замуж она согласна, но опасается. И она и я студенты, денег нет. Её мать помочь деньгами не может, моя – тоже, жить негде.

– Не торопишься? Вам же ещё учиться… А вдруг ребёнок? Обоим надо образование получить.

– Пап, я Аксинью больше жизни люблю и не отступлюсь. Денег я немного собрал, на скромное застолье должно хватить. Но аренда квартиры дорогая, и есть что-то надо.

– Интересно, как ты накопить что-то смог?

– Подрабатываю после учёбы. То продавцом в компьютерном магазине, то чертежи для богатеньких лентяев делаю – в университете ведь разные люди учатся.

– Решение серьёзное, не передумаешь?

– Нет.

Сказал коротко, как отрезал – ведь Николай сызмальства приучил его отвечать за свои слова. Если сказал – держи слово.

– Хорошо, сын. Не говорил я тебе – не было подходящего момента. Теперь, полагаю, время пришло. Есть у меня деньги на квартиру, накопил. Так что жильё снимать тебе не придётся, бегать по съёмным углам. Ищи объявления о продаже двухкомнатной квартиры по Инету, а лучше – обратись в риелторские конторы. Пожалуй, так даже надёжнее будет. Как подберёшь что-нибудь поприличнее и сам осмотришь, звони мне. Без моего согласия денег не получишь, уж извини. Покупка серьёзная, дорогая. Своё жильё для семьи – штука неоценимая.

– Правда?

От неожиданного выхода или от избытка чувств Лёшка кинулся Николаю на шею. Давно такого не было, пожалуй – с момента его поступления в университет.

– Разве я тебя обманывал когда-нибудь?

– Нет, конечно. Так я побегу, Аксинью обрадую. А можно мы вместе квартиру искать будем?

– Обязательно. Жить-то вам в ней вдвоём. Подбирай из новостроек, чтобы общественный транспорт рядом был, желательно – детсад, школа, поликлиника.

– У, когда ещё детский сад понадобится?

– Хоть через несколько лет, а перспективу держать в уме надо.

– А цена?

– Обсудим после осмотра квартиры с риелтором – это уже моя забота.

– Ну, папа, не ожидал я от тебя такого!

– Иди-иди, обрадуй Аксинью!

Сообщению Лёшки Николай был рад – лишь бы сложилось всё у молодых. Ведь он за обоих переживает. Лёшка сын, хоть, получается, что и не родной, но воспитал-то его он, Николай. А за Аксинью и говорить нечего – родная кровинушка.

Придя домой, Николай поделился новостью с Надей.

– Правильно ты решил, – не задумываясь, одобрила его действия жена, – детям помогать надо. Если ты им сейчас руку помощи не протянешь, они до пенсии по съёмным углам мыкаться будут.

– Так ты не возражаешь?

– Деньги твои, тебе решать.

– Нет, Надя, деньги общие, мы одна семья. А о квартире для Лёшки я тебе и раньше говорил.

– Да я о деньгах и напоминать тебе боюсь. Съездил в Москву, сказал – переведут. А уж сколько времени прошло…

– Да, как-то завертелся я, виноват. Завтра же после работы поеду в банк.

Николай подосадовал на себя. Как же он до сих пор не удосужился проверить, поступили ли деньги на счёт? А то Лёшке пообещал, а сумма там может оказаться несерьёзной, и на квартиру не хватит. Конечно, нотариус Блумберг суммы пересчитал, но всё в кронах, непривычно.

Когда рабочий день уже подходил к концу, Николай спохватился, что в банк может опоздать, поскольку тот работает с физическими лицами до шестнадцати часов.

И вот он уже у стойки, протягивает банковскую карту и паспорт:

– Добрый день, мне бы посмотреть движение средств на счёте.

– Одну минуту. – Девушка-операционист застучала пальчиками по клавиатуре компьютера.

– Желаете распечатку?

– Желаю, – Николай облизнул губы, пересохшие от волнения.

– У вас два поступления. Пожалуйста, – операционистка протянула ему листок.

Николай посмотрел, но от нулей рябило в глазах, и он схитрил:

– Простите, очки не захватил. Не озвучите?

– Пожалуйста. Шестнадцать миллионов, двести тридцать две тысячи рублей.

– Спасибо, – только и смог произнести оглушённый суммой Николай. Для него она была просто нереально огромной.

Операционистка уловила его состояние:

– Что-то не так? – встревожилась она.

– Нет-нет, благодарю вас.

Николай вышел из банка и уселся в машину. Заработать такие деньжищи честным путём для него было просто нереально.

Некоторое время он просто сидел в машине, переваривая информацию. Вот это повезло! Читал он изредка в газетах, что кому-то подфартило с наследством, но чаще это была недвижимость, разумные деньги на счетах. Однако он никогда не примерял подобную ситуацию на себя.

Глава 8 Свадьба

Как он доехал до дома, Николай даже не помнил, скорее всего – на автопилоте. Такое состояние бывает у сильно пьяного человека. Он не помнит, как его зовут, однако, шатаясь, падая и нередко опускаясь на четвереньки, он всё равно добирается до дому.

Когда он разделся в прихожей и прошёл на кухню, Надя встревожилась. Было у его жены какое-то чувство, интуиция, позволяющая ей безошибочно понять, что Николай взволнован, выбит из седла. В прихожей висело зеркало, и сам Николай на своём лице ничего не заметил – внешне он был спокоен. Когда он оперировал в отделении и что-то вдруг шло не так, возникала экстренная ситуация, на его лице также оставалась маска полного спокойствия, хотя в душе бушевала буря чувств. Стоящий рядом персонал – второй хирург, операционная медсестра, анестезиолог – должны видеть первого хирурга уверенным в себе, иначе будет плохо, запаникуют и могут начать совершать ошибки.

Но Надя не хуже экстрасенса распознала состояние мужа.

– Что случилось? – спросила она.

– С чего ты взяла? У нас всё хорошо. – Он налил себе минералки из бутылки в стакан и залпом выпил.

– По-моему, даже слишком хорошо. Я сейчас в банке был. У нас на счету шестнадцать миллионов.

– Сколько-сколько? – переспросила Надя, которой показалась, что она ослышалась.

– Именно столько. Ты услышала правильно.

– И все они наши?

– До последней копейки.

На табуретку Надя не села, как обычно, а плюхнулась.

– Слушай, какие деньжищи! Я такой суммы и в руках не держала, никогда.

– А я, думаешь, держал?

Надя вдруг взвизгнула и кинулась ему на шею. Вот и пойми после этого женщин! То они без чувств плюхаются на табурет, то в порыве чувств бросаются на шею.

Когда через несколько минут первоначальный шок от услышанного прошёл, Надя спросила:

– И как мы их будем тратить?

– Аккуратно, без шика. По крайней мере, золотой унитаз я покупать не намерен. Дочь подрастёт – поедем отдыхать за границу, мир посмотрим.

– Здорово!

– Ещё бы! А сейчас неплохо было бы и перекусить.

– Ой, что же это я? – спохватилась Надя. – Один момент! Иди мой руки.

Когда вечером они уже лежали в постели, Надя проговорила мечтательно:

– Париж хочу посмотреть, Эйфелеву башню.

– Ну да, знаю я! – в тон ей отозвался Николай. – По модным бутикам походить, себе, любимой, что-нибудь купить…

– А почему бы и нет? Я теперь жена миллионера, и потому миллионерша! Или не так?

– Так, так… Только не говори никому и не упоминай об этом по телефону.

– Ограбят? – дрогнувшим голосом спросила сразу встревожившаяся Надя.

– Завидовать будут! Неудачника жалеют, иногда немного сочувствуют. А чужой радости или успеху завидуют. Вида, конечно, не подают, но в душе чёрной завистью исходят. В итоге накликают беду.

– Верно. Но радость меня так и распирает, так и хочется с подругами поделиться!

– Надя, уймись. Твои подруги в школе работают, надеюсь, ты не забыла? А зарплату свою помнишь? Ты для них будешь как красная тряпка для быка.

Внезапный ответ его жены поразил – так реагировать могут только женщины:

– Ой, в Испанию хочу!

– Надеюсь, не на корриду?

– Фу, мерзость какая!

– Лучше в Италию, в Вечный город. Ватикан посмотреть, Колизей…

– Колизей? Древние развалины. Уж лучше в Венецию.

– Ты действительно стала рассуждать как миллионерша. Деньги тебя портят, милая.

– Ничего подобного! Женщину портит отсутствие денег. Знаешь, как это бывает, когда хочется купить новые туфли, а денег нет? Зарплату получаешь, а её хватает только за квартиру заплатить да на еду.

– Ну, думаю – эти времена уже позади. Ты же теперь миллионерша!

– Звучит сказочно! Как в сказке получилось – про Золушку. Теперь у меня и семья есть, и деньги, а по магазинам не пойдёшь.

– Почему?

– Господи, не повезло мне… Муж миллионер, а тупой… Ребёнок у меня – у нас – маленький, куда с ним по магазинам-то?

А через несколько дней позвонил Лёшка. Николай только что вернулся с работы, даже ещё поужинать не успел.

– Пап, – не поздоровавшись, начал он тараторить, – представляешь, мы с Аксиньей и риелторами сейчас квартиру смотрим. Нам нравится. Не подъедешь ли посмотреть, оценить?

– Во-первых, здравствуй.

– Прости. Добрый вечер.

– Уже лучше. Диктуй адрес, – Николай записал на бумажке адрес квартиры, с которой звонил сын.

– Буду через полчаса, не раньше – ехать далеко.

– Мы будем ждать.

– Ты бы хоть поел, Коля, – попыталась остановить его Надя. – Куда ты собираешься?

– Лёшка квартиру присмотрел, как бы не обмишулился. Я быстро, туда и назад, ты не волнуйся.

В машине он сразу забил адрес в навигатор. Учитывая вечерние пробки, стоило проехать дальним, но не загруженным маршрутом. Получилось быстрее, чем он думал, и уже через двадцать минут Николай был на месте.

Припарковав машину, он первым делом осмотрел дом: кирпичный, девятиэтажный, относительно свежий – не больше пяти лет постройки. Расположение дома понравилось: до остановки общественного транспорта недалеко, супермаркет в ста метрах, только что проезжал.

Он поднялся на лифте. Дверь в квартиру была приоткрыта, и оттуда были слышны голоса.

Николай громко постучал и вошёл. Квартира была пустой, и шаги отдавались гулко. Николай сразу оценил: после вселения был ремонт, и вложений потребуется немного.

– Здравствуйте!

– А вы, собственно, кто? – уставился на него молодой парень – при пиджаке, в галстуке и с папкой под мышкой.

– Я отец покупателя и сам хочу осмотреть квартиру. Вы, как я понимаю, риелтор?

– Он самый. Пожалуйста, смотрите. Вот, – он подвёл всех к лоджии, – прекрасный вид! Седьмой этаж, с видом на реку.

Николай же прошёлся по квартире. Расположение комнат, состояние сантехники – его интересовало всё. Но вид из квартиры – в последнюю очередь. Рамы пластиковые, пол – ламинат, сантехника отечественная, но приличная.

– А школа, детский сад поблизости есть?

Риелтор такого вопроса не ожидал, но потом вытащил из папки планшетник:

– Есть школа – она в квартале отсюда, и дорогу переходить не надо. А насчёт детского сада не скажу, на карте не вижу.

– Сколько вы хотите?

Риелтор назвал сумму.

– Многовато, – решил поторговаться Николай.

– Да это не я хочу и не фирма, это хозяин квартиры хочет.

Николай ещё раз обошёл квартиру. Плита газовая, а не электрическая, и это хорошо – хозяйке готовить будет удобнее. Но эти смотрины первые.

– Как, простите, ваше имя-отчество? – обратился Николай к риелтору.

– Можно просто Виктором.

– Очень приятно. А меня – Николаем Васильевичем. У вас ещё предложения есть?

– О! У нас солидная фирма. Конечно, есть.

– Можно ознакомиться?

– Без проблем!

На планшетнике были адреса, фотографии, цены. Николай, а через его плечо – и Лёшка – ознакомились с предложениями. Но реальность могла быть другой – неизвестно, как давно был ремонт, где школа и магазины.

– Я, вернее – мы хотели бы осмотреть ещё вот эти два варианта.

– Сейчас уже поздно. Дело в том, что ключи от квартир на фирме, пока мы доберёмся … – риелтор развёл руками.

– Хорошо, мы согласны на завтра. После шестнадцати часов вас устроит?

– Да, ведь это же моя работа.

– Где встречаемся?

– У первого адреса. Вас устроит?

– Вполне. До встречи.

Николай подвёз на машине Лёшку с Аксиньей. Девочка всю дорогу молчала, а Лёшка сразу заявил:

– Чем тебе квартира не понравилась?

– Тем, что она первая. В первую очередь стараются сплавить то, что долго не продаётся. А знаешь почему?

– Ну, не знаю.

– Есть какие-то нюансы, о которых мы не подозреваем. Либо цена велика, а есть предложения лучше, но дешевле, либо соседи буйные – то затопят, то песни в пьяном угаре до утра поют. Надо посмотреть и другие варианты. Дело серьёзное, квартира – она надолго, а может, и на всю жизнь.

Лёшка нехотя согласился.

Николай высадил их у съёмной квартиры Аксиньи, посмотрел, как они вошли в подъезд, держась за руки. Давно ли он сам таким был? Как быстро годы пролетели! Ещё пару-тройку лет, и он станет дедушкой. Николай нервно передёрнул плечами. У самого ребёнок ещё маленький, и слово «дедушка» ему явно не нравилось – оно отдавало нафталином, пенсией и старческой немощью.

На следующий день они встретились у первого адреса. Лёшка пришёл немного раньше – он исследовал микрорайон.

– Ни школы поблизости, ни детсада, – огорчённо сказал он Николаю.

– Поумнел за ночь? Молодец, всегда надо поступать осмотрительно.

– Можно подумать, я квартиры каждый день покупаю!

– Ты не ерепенься, а на ус мотай!

Поскольку и эта квартира им не понравилась, они поехали на второй адрес. И вот эта квартира оказалась в самую точку. И микрорайон удобный, и сама квартира подходила по всем параметрам.

– Виктор, а почему её сразу не показали?

– Да её третий день как выставили на продажу.

Таким образом, риелтор косвенно подтвердил сомнения Николая, что со вчерашней квартирой не всё ладно.

– Стоимость?

И цена его устроила.

– Мы берём.

– Тогда завтра прошу с документами. На кого оформлять будем?

– На него, – Николай показал на Алексея.

– Деньги когда? И можно ли перевести со счёта на счёт, через банк? Сумма серьёзная, мало ли что? С наличкой опасно.

– Целиком согласен.

– Но немного наличных для оплаты наших услуг будут нужны.

– Будут наличные. Сколько?

Виктор назвал сумму.

– В банке получите при расчёте. Устроит?

– Вполне.

Уже в машине Лёшка проявил свои чувства:

– Ну ты и крутой у меня! Даже поверить не могу, что эта квартира будет моей!

– Будешь оформлять документы, смотри внимательнее, каждую букву и цифру проверяй. А квартира эта мне и в самом деле понравилась, у меня в твои годы такой не было. Тоже пришлось по съёмным углам помотаться.

– Спасибо.

– Потом благодарить будешь, когда документы на руки получишь.

Лёшка выскочил у дома Аксиньи радостный.

А Николай по приезде домой подвергся буквально допросу Надежды:

– Где квартира? А расположение? А сколько стоит? – засыпала она его вопросами.

– Ты как в сказке. Но сначала накорми, напои, спать уложи, а потом уж и пытай, – отшутился он. Однако после ужина всё подробно рассказал.

Надя даже приревновала:

– Да она даже лучше чем у нас!

– Погоди, не всё сразу.

Теперь в оформление бумаг запрягся Лёшка.

И вот настал день, когда Николай перечислил деньги на счёт продавца и отсчитал наличные Виктору.

– Не сочтите за труд, – как бы между прочим заметил он риелтору, – но теперь надо утрясти все другие формальности – я имею в виду розовое свидетельство, БТИ, прописку.

– Можно, но это – за отдельную плату.

– Согласен.

Лёшка, присутствовавший при этом разговоре, только таращился удивлённо. Его явно мучил вопрос: откуда у Николая деньги? Но он сдержался, не задал его, хотя вопрос вертелся на языке – Николай это чувствовал.

И только когда Лёшка получил все документы, как новый владелец, и даже штамп о регистрации появился в его паспорте, Николай сказал:

– Завтра суббота. Я с женой заеду за тобой и Аксиньей, едем смотреть всей компанией твоё первое жилище.

Держа ребёнка на руках, Надя сидела сзади, рядом с Аксиньей.

Когда они поднялись на нужный этаж, Лёшка на правах хозяина открыл ключом дверь квартиры, распахнул её:

– Прошу!

Николай заходил последним.

– Замки смени, сынок.

А женщины уже обходили квартиру.

Ещё в первый свой приезд сюда Николай про себя отметил, что в ней даже косметического ремонта делать не надо, – повезло. Только гулкая, пустая, даже присесть не на что.

Лёшка о чём-то шептался с Аксиньей.

– Лёша, Аксинья!

– Да?

– Обсудите, какая мебель нужна на первое время, куда что поставите. Как я понимаю, у вас даже посуды своей нет.

– Нет, – как эхо, отозвалась Аксинья, а Лёшка развёл руками.

– Покажете потом мне, скорректируем. Надо обживаться.

Радости Лёшки и Аксиньи не было предела. Да и сам Николай был доволен: приятно делать близким людям подарки, даже небольшие, а тут – квартира и обстановка.

Женщины начали обсуждать, какие шторы повесить – как будто более серьёзных дел не было.

– Лёш, вам два-три дня хватит, чтобы обсудить?

– С лихвой.

– Через месяц и лето, и каникулы закончатся. Наступит учёба, и времени не будет ни на что. Так что вам по магазинам побегать надо, присмотреться. Диван, стенка, холодильник, телевизор, стиральная машина, стол, стулья, посуда – да много чего.

– Голова кругом, – Лёшка шутливо ухватился обеими руками за голову.

– Помочь вам надо на первых порах. А как университет закончишь, дальше уже сам, база у тебя есть.

Лёшка с Аксиньей появились у Николая через четыре дня. Они поужинали все вместе, Надя убрала со стола, и Лёшка вытащил из кармана лист бумаги с длинным списком необходимых вещей, который он отпечатал.

Николай стал читать. Позиций много вроде, но получалось только – кухню и комнату одну обставить.

Николай взял авторучку:

– Пап, если считаешь, что много, вычёркивай.

– Мало, Лёш. Тут только на кухню и на одну комнату. А во вторую что ставить будете?

– Перебьёмся, потом купим.

– Нет ничего более постоянного, чем временное, – констатировал Николай, – и потому будем брать всё сразу.

Лёшка нерешительно помялся, но Аксинья толкнула его под столом ногой, и он вытащил из кармана ещё один лист.

– А это что? – не понял Николай.

– Мебель для второй комнаты, – слегка смутился Лёшка.

Запросы на вторую комнату были скромные – только самое необходимое.

– Наденька, посмотри своим женским глазом – чего не хватает.

Жена прочитала:

– Как в казарме, – высказала она своё мнение. – А ковры на пол где? Микроволновка? Люстры? – и тут же внесла всё это в список.

Николай бегло посчитал – выходило изрядно. А что делать, если нормальный холодильник двадцать тысяч стоит? А ведь без него в семье никак. Да и спать-сидеть на чём-то надо. Он видел, что Лёшка и так не наглел, суммы проставил напротив каждой позиции минимальные.

– Завтра приходи, получишь деньги – только не все сразу. Покупать и расставлять будете по своему вкусу, чтобы потом претензий к нам не было.

Лёшка кивнул, а Надя всплеснула руками:

– Да что же это мы? А подушки, бельё, одеяла? Они ведь тоже нужны!

И Николай мысленно добавил ещё десятую часть на такие вот непредвиденные расходы. Что ж теперь делать, взялся за гуж – не говори, что не дюж.

На следующий день после визита в банк он вручил Алексею значительную сумму – но не всю.

– Как истратишь, дай знать. И, кстати, хотелось бы посмотреть, с умом ли купил.

Николай понимал, что контроль молодым не понравится, но оба – и Лёшка и Аксинья – ещё неопытны и могут наделать ошибок.

Лёшка позвонил на следующий день – Николай как раз переодевался, был конец рабочей смены.

– А мы уже кое-что купили и привезли, можешь приехать, полюбоваться.

– Хорошо, через полчаса буду.

Оба были в квартире. Лёшка распаковывал коробки, Аксинья вытирала пыль с покупок. Оба выглядели счастливыми, глаза сияли, рты до ушей. Ну да, как Николай и подозревал, в первую очередь они приобрели стиральную машину-автомат, микроволновку, холодильник и телевизор. Конечно, с большим экраном. Эх, молодежь! Спать не на чем, тумбочки под телевизор нет – на полу стоит. Но все приобретения нужные.

– Ну, как? – Лёшка был доволен.

– Молодцы! Теперь бы мебель и люстры. Я вообще-то думал, что вы с этого начнёте.

– Деньги кончились. А то бы мы – ух!

Николай достал портмоне и отсчитал ещё купюры.

– Продолжайте в том же духе, – пошутил он.

Лёшка бросил на Аксинью ликующий взгляд – приятно обустраивать собственное гнёздышко.

На покупку мебели времени ушло значительно больше недели, и когда Николай приехал после звонка сына, он увидел, как изменилась квартира. В большой комнате стояли диван и стенка, на тумбочке – телевизор, на полу лежал палас с длинным ворсом. И кухня была обставлена, только стенка кухонная необычная – чёрная с белым. Но и кухонный комбайн наличествует, и вытяжка. Но в маленькой комнате, планируемой под спальню, пока пусто. И люстр нет, как и штор. И Николай снова достал портмоне.

Через неделю – снова звонок.

– Похоже – всё, – похвастался Лёшка.

– Что, и подушки купили?

– Нет, денег не хватило.

– После работы заеду.

Квартира на глазах преображалась. В спальне стояла широченная кровать и бельевой шкаф – всё в наборе. На окнах – римские шторы. Люстры, на вкус Николая, немного аляповаты, но это выбор детей.

– Что ещё?

– Посуду не купили, подушки, одеяла. Ну, и если профинансируешь, хорошо бы спутниковое телевидение и кондиционер.

С одной стороны, кондиционер – вроде бы роскошь, но город их южный, летом жара под сорок, и потому он жизненно необходим, а Николай этого не учёл. Прикинув расходы, он поехал с Лёшкой в банк, снял деньги и отдал их сыну.

– Лёш, квартира почти готова. А когда же свадьбу планируете?

– Как получится…

– Не понял, объясни.

– Денег нет, не потянем.

– Вы прикиньте число гостей. Если оно разумное, я помогу.

Лёшка от радости подпрыгнул на сиденье:

– Я на такую щедрость не рассчитывал.

– Как закончишь обставлять квартиру, позвони, Надюша хотела посмотреть.

Лёшка на прощание крепко пожал Николаю руку, а тот долго смотрел ему вслед. Кто бы так ему самому помог, когда он женился? Всё сам тянул, своим горбом.

Через неделю раздался долгожданный звонок:

– Готово! – По телефону чувствовалось, что Лёшка улыбался. – Как насчёт завтрашнего вечера? Завтра пятница.

– Согласен.

Дома Николай сообщил жене, что завтра после работы они едут смотреть квартиру.

– У них что, что-то вроде новоселья?

– Смотрины.

– Давай сделаем сюрприз? Купим что-нибудь вкусненькое, накроем стол.

– Отличная идея! Только стол будет накрывать Аксинья.

– Было бы из чего. Я тебе напишу список, что купить.

Надя раздумывала полчаса, а потом принесла исписанный листок.

Вино Николай вычеркнул сразу:

– Я за рулём, тебе нельзя – грудью кормишь; а ребятам ни к чему. Хм, а вот красной икры я бы добавил, гулять так гулять.

– Здорово! Я уже соскучилась по людям, в четырёх стенах сижу.

– Настя подрастёт, гулять будете – насмотришься ещё.

Сейчас пока ещё Надя возила дочь в коляске, благо она в лифт входила.

На следующий день Николай заехал в супермаркет и купил по списку продукты, в основном фрукты, овощи и небольшой торт. Затем он забрал Надю с дочкой, и они отправились на квартиру молодых. Николай обстановку уже видел, а вот Надя – ещё нет.

Вдвоём они обошли квартиру. Мебель и аппаратура – с иголочки, из магазина, всё пахло деревом и пластмассой. Амбре было ещё то.

Коляску с Настей они выставили на лоджию – пусть дышит свежим воздухом.

Аксинья в грязь лицом не ударила, заранее приготовила салат, порезала копчёной колбасы – да и откуда у студентов деликатесы возьмутся? Продукты, которые привёз Николай, вызвали всеобщую радость. Женщины в четыре руки быстро всё помыли и нарезали. Лёшка вскрыл банки – с икрой и говяжьим языком. Очень даже неплохой ужин получился, только поздний.

Николай подмигнул Лёшке:

– Молодые, тост бы сказал, да за рулём! С начинанием вас! И ждём свадьбы!

Они не спеша поели, поговорили по-семейному. Потом Надя, уединившись в спальне, покормила грудью Настю. Малышка росла спокойная, не досаждала по ночам, давая Наде возможность отдохнуть от дневных забот.

В общем, вечер удался.

Когда они возвращались к себе домой, Надя сказала:

– По-моему, у них взаимная любовь. Я видела, как они друг на друга смотрят.

– Лишь бы жили хорошо, дружно, не ссорились, – отозвался Николай, неотрывно следя за дорогой. – Молодые, строптивые, обычно никто уступать не хочет. А тут нужно просто притереться друг к другу. В молодости это лучше получается, гибкости больше. Только вот мудрости и такта маловато.

– Сам таким был.

– Наверное. Но я уже не помню, двадцать лет прошло.

– Я с Аксиньей говорила. Она свадьбу хочет, чтобы как у всех – белое платье, фата, крики «Горько!». И потом, не знаю, в курсе ли ты, что у неё отца нет, мать на почте работает, зарплата – одни слёзы. Денег у них нет.

– Поможем. Ты ведь не против?

– Конечно, нет! Такое событие раз в жизни бывает.

Слова Надежды о том, что Аксинья – безотцовщина, больно задели Николая. Он не говорил жене, что Аксинья – его настоящая дочь. Настроение сразу испортилось.

Надежда это заметила, и, когда они уже поднялись в квартиру, спросила:

– Ты чего хмурый? Или невеста не понравилась?

– Невеста устраивает. Да лишь бы Лёшке нравилась, не мне же с ней жить. Просто голова что-то болит.

– Отдохни, устал за неделю.

– Ты, как всегда, права, – Николай поцеловал Надю и улёгся в постель.

Как странно устроена жизнь! И лгать жене не хочется, и правду сказать боязно. Лишь бы мать её, Наталья, на свадьбе не проболталась. Но на неё не похоже, она искренне желает дочери добра. А в том, что Наталья приедет на свадьбу дочери, он не сомневался – Аксинья сама сказала.

Здесь самый сложный момент – Оксана, бывшая супруга. Она может и скандал учинить, за ней не заржавеет праздник испортить. И не пригласить нельзя, всё же родная мать Лёшке. Так, в размышлениях, Николай и уснул.

А Лёшка развил кипучую деятельность. Почти каждый день он прибегал к Николаю или звонил по нескольку раз. Список гостей, выбор кафе да множество других мелочей вроде аренды машин – во всём он спешил посоветоваться с Николаем. Тот же, в свою очередь, советовался с женой:

– Надя, я бы хотел попросить тебя съездить с Аксиньей в Салон для новобрачных, помочь подобрать платье, фату, ну и не знаю, что там ещё невесте нужно.

– А малышка?

– Я с ней посижу.

О, эти женщины! Они уехали следующим днём, как обещали, на два часа, присмотреться, а вернулись вечером, но сияющие и довольные. Зато и платье подобрали, и туфли, и фату.

– А какое бельё купили! – восхищалась Надя.

– При чём здесь бельё, кто его видеть будет? – искренне недоумевал Николай.

– Мужчинам этого не понять, – состроила гримаску жена.

Через несколько дней спохватились: костюм и рубашку, как и туфли для Лёшки, купили. А вот про обручальные кольца забыли. И снова молодые кинулись по магазинам, на этот раз – уже по ювелирным.

Николай вспоминал свою свадьбу с Оксаной. Всё ли он сейчас предусмотрел? Конечно, времена уже не те, но некоторые традиции остались. Так, он вдруг вспомнил о тамаде – кто-то же должен вести вечер? Небольшой оркестрик в кафе был, но должен быть и организатор, который не даст гостям скучать и будет устраивать разные весёлые викторины и конкурсы.

Он позвонил Лёшке, хотя время было достаточно позднее.

– Мы уже нашли, – ответил Лёшка.

– Какие-то отзывы о нём есть, твои знакомые его приглашали?

– Да, однокурсник женился, он у него свадьбу вёл. Нам понравилось. Лёшка с Аксиньей тоже не сидели сложа руки. Николай финансировал подготовку к свадьбе, подсказывал, поправлял – но свою свадьбу молодые организовали сами. Ничего, пусть побегают, сейчас у них каникулы, время есть.

День торопился за днём. Свадьбу наметили на первые выходные сентября, когда студенты съедутся на учёбу – ведь половина группы была иногородней. Из родственников приглашены были Николай с Надей, мать Лёшки, Оксана, и мама Аксиньи, Наталья. Состав гостей в основном студенческий, но так оно и лучше.

Дочь Настя набирала вес, агукала и уже не спала сутками напролёт. Николай сам частенько гулял с ней после работы в парке и иногда носил на руках, но чаще возил в коляске. Тогда он выходил к берегу Дона, на набережную – тут и виды прекрасные открывались с высокого берега, и воздух свежий, не то что в центре. Такие прогулки Николай любил, потому что даже ему полезно было свежим воздухом подышать, сам отдыхал после напряжённых операционных дней, отмякал душой.

И жена какое-то время отдыхала. Хоть и памперсы были под руками, и прочие полезные приспособления вроде микроволновки – смеси для прикорма подогреть, стиральной машины-автомата для стирки пелёнок, облегчающие жизнь и быт женщины, а всё равно женской работы в доме много. И потому Надя очень уставала, особенно в первые месяцы после родов. Николай это видел и по мере сил старался ей помочь. Ходил в магазин за продуктами, мыл полы, пылесосил, выносил мусорные пакеты… Вот с приготовлением пищи у него не всё получалось. Но в еде он был неприхотлив, а Надя ела мало, больше налегая на фрукты и овощи. Когда дочери стали необходимы прикорм и докормы, она неожиданно спросила у Николая:

– Я пять килограммов веса набрала. Как ты думаешь, сесть на диету сейчас или подождать, когда Настю от груди отниму?

– И не думай! – тут же отрезал Николай. – Любая диета на дочери отразится. Да и что такое пять килограммов? Для меня ты только краше стала.

– Правда? А то я волнуюсь, переживаю…

– О! Было бы из-за чего! Вечно у вас, женщин, дурь в голове. Плюнь и забудь! У тебя главная забота – дочь!

– Ну, всё-таки я должна хорошо выглядеть…

Однажды вечером, когда Николай вернулся с работы, он увидел, что жена откровенно расстроена.

– Что случилось? – встревожился он.

– Через неделю на свадьбу идти, начала примерять наряды, а они все тесны.

– Разве это причина для расстройства, милая? Завтра поедем по магазинам и всё купим. Деньги-то есть! Ты будешь выглядеть королевой. Тебе надо только помнить об одном – не затмить своей красотой невесту.

Поскольку завтрашним днём была суббота, они поехали за покупками. Николай носил дочь и скромно сидел в уголке, пока Надя примеряла костюмы и платья.

Они объездили несколько магазинов, пока не подобрали платье по вкусу, которое и сидело по фигуре. Потом пришёл черед туфелек в цвет платья – ну и куда же без сумочки? Николай, как и все мужчины, по магазинам ходить не любил, он сильно уставал от этого занятия. Однако он стоически терпел – чего не сделаешь ради любимой женщины?

И бельё Надежда подобрала, но, когда покупки уже были уложены в багажник, Николай снова направился к торговому центру.

– Идём-идём, – мягко увлёк он за собой жену, – тебе не хватает одной детали.

– Я всё купила! – недоумевала та.

По его мнению, к платью недоставало маленькой детали, и он привёл Надю в ювелирный отдел – тем более что деньги теперь были.

Николай вручил дочь Надежде, а сам с продавцом обошёл все витрины. Когда ему понравилось колье, показал его Наде.

– Нравится?

– Хочу примерить.

Николай взял из её рук ребёнка, а продавец помог застегнуть замок сзади на шее.

Колье и в самом деле смотрелось потрясающе. Изящное, тонкой ручной работы, с мелкими бриллиантами, рассыпающими лучики света.

Надя вертелась перед зеркалом – колье явно пришлось ей по душе.

– Ой, мне так нравится! У меня никогда не было ничего подобного!

Николай был краток, как и подобает в таком случае настоящему мужчине:

– Мы берём.

Как подарок, как бонус, продавец подал Надежде большую плоскую, обшитую бархатом коробочку для хранения колье.

От избытка чувств Надя поцеловала мужа прямо в магазине.

– Спасибо!

– Это тебе за дочь. Ты у меня красавица!

Надя просто расцвела – от похвалы и от подарка. Едва приехали домой, как она разделась и принялась примерять покупки. Надела все обновки и, конечно, колье.

– Ну, как я тебе?

– Ты великолепна! Просто неотразима, особенно если не будешь вертеть задом, – пошутил Николай.

– Да ну тебя!

Наступил день свадьбы.

Они проснулись рано. Николаю всех забот – только побриться да одеться, а Надя уехала на такси в парикмахерскую. Николай взял дочь на руки, агукал с нею, забавлял её игрушками. Настя улыбалась беззубым ротиком, пускала слюнки, время от времени припадая дёсенками к игрушкам или собственным кулачкам.

Надя слегка задержалась, а когда приехала, бегала по квартире и торопилась одеться. Наконец собрались.

– Ой, – вдруг спохватилась она, – чуть не забыла бутылочки с водой и смесью…

Николай уже тревожиться начал – не хотелось бы опаздывать. Но, слава богу, день был субботний, и пробок не было.

Едва они подъехали к дому молодых, как увидели, что Алексей и Аксинья выходят из подъезда. Рядом с машинами свадебного кортежа было полно молодёжи, и жениха и невесту встретили оглушительными криками.

Николай с удивлением смотрел на сына. Коротко постриженный, в новом костюме, белой рубашке и при галстуке, что было очень редко – обычно Лёшка любил ходить в джинсах и футболках, – он выглядел немного старше своего возраста. Аксинья тоже была диво как хороша: в белом платье, с фатой, из-под аккуратно уложенной чёлки – сияющие глаза. Ещё бы, событие торжественное и желанное для каждой девушки.

Жених с невестой и дружками уселись в лимузин, студенты кинулись к двум автомобилям кортежа и автобусу.

Лишь одна женщина замешкалась, и когда она повернулась, Николай узнал Наталью, мать Аксиньи. Высунувшись из окна машины, он крикнул так, чтобы она его услышала:

– Наталья, садись ко мне!

Женщина секунду колебалась. В автобусе студенты, молодёжь, она единственная в зрелом возрасте, а Николай не совсем чужой.

Он распахнул правую дверцу машины, Наталья уселась и поздоровалась с Надеждой.

– Ой, у вас маленький! – вдруг увидела она Настю.

– Наша дочка. Здравствуйте, – ответила Надя.

– Познакомься, это мама невесты, Наталья. А это моя жена, Надя, – представил их друг другу Николай.

– Очень приятно, – одновременно сказали друг другу женщины.

Машины тронулись, загудели, и кортеж направился к ЗАГСу. Был ещё небольшой запас по времени, и студенты начали фотографироваться, смеялись и шутили, подружка оправляла фату невесте.

Николай же с тревогой оглядывался. Лёшка сказал, что его мать, Оксана, тоже приглашена на свадьбу. Положа руку на сердце, Николай должен был признаться самому себе, что он не хотел бы её видеть. День был солнечный и тёплый, а Оксана будет как дождевая тучка. Но бывшей жены видно не было, и Николай успокоился.

А затем, как всегда, – марш Мендельсона, молодые и свидетели ставят подписи, вспышки фотоаппаратов, поздравления друзей и родственников. Студенты в смежной комнате уже стали открывать бутылки с шампанским, захлопали пробки, начали повизгивать от восторга девчонки.

Несколько минут спустя все снова расселись по машинам, и кортеж отправился кататься по городу и останавливаться у памятников, чтобы жених и невеста могли возложить цветы.

А Николай с Надей и Натальей направились в кафе, поскольку Николай должен был лично убедиться, всё ли готово.

Кафе выбирал Лёшка. Оно было скромное, без изысков, но чистое и уютное.

Пока Николай уточнял с шеф-поваром очерёдность подачи закусок и горячих блюд, Надя пристроила переносной кузовок с Анастасией. Жена беспокоилась, не потревожит ли шум дочку, и выбрала место подальше от колонок. Известное дело, молодёжь любит позажигать под громкую музыку.

Через полчаса подъехали молодые с шумной компанией приглашённых гостей. А дальше, как это и бывает на свадьбах, тамада с шутками-прибаутками, крики «Горько!», поцелуи, первый танец мужа и жены.

Сначала Николай с некоторой тревогой и напряжением ждал появления в кафе бывшей жены, Оксаны, но её всё не было, и Николай постепенно успокоился.

Уже все гости сказали тосты, уже не раз подняли бокалы за новобрачных, а когда они немного выпили и закусили, начались игры да шутливые задачки для молодых. Было весело, в кафе царила непринуждённая атмосфера, громкий смех. Застолье плавно перетекало в развлечения, а от развлечений гости вновь возвращались за столы.

Николай подошёл к Алексею:

– Всё нормально?

– Да, пап.

– Ты мать приглашал?

– Обещала быть.

Как говорится, помяни чёрта всуе, он и появится. В зал кафе с большим опозданием, пропустив торжественную часть, пришла Оксана. Николай сразу понял, что его «бывшая» уже выпила – слишком хорошо он её знал. Когда она выпивала, на шее и в зоне декольте появлялись красные пятна.

Оксана пыталась стоять твёрдо, однако ноги в туфлях на высоких каблуках подламывались, и Николаю сразу вспомнилось высказывание Ницше: «Женщина – вторая ошибка бога». Зачем она пришла в таком состоянии? У сына одно из самых важных событий в жизни, а она даже не соизволила прийти в ЗАГС. Да и сейчас вид у неё был агрессивным: яркий макияж, красное платье и такого же цвета туфельки. Однако глаза её были злобными, и Николай понял, что скандала не миновать. Позориться же перед гостями ему не хотелось, и он подошёл к сыну:

– Лёша, давай выводить мать.

– Она же на свадьбу пришла, а получается, что мы её выставим, – недоумённо посмотрел на него Алексей.

– Посмотри на неё. Ты хочешь получить скандал, опозориться перед однокурсниками?

– Неудобно, пап. Что обо мне люди скажут? Что я родную мать с собственной свадьбы вытолкал?

– Дело твоё, я предупредил.

Оксана уселась недалеко от стола, где сидели молодые, Николай прошёл к Наде, и свадьба продолжилась.

Оксана выпила ещё. Николай периодически на неё поглядывал. Ох, не стоило ей пить!

Через некоторое время бывшую жену развезло, губная помада размазалась по лицу, и выглядела Оксана не лучшим образом.

Николай отлучился на несколько минут, а когда вернулся в зал, Оксана уже стояла у стола молодожёнов и, судя по всему, пыталась устроить скандал. Да как же так можно?

Быстрым шагом Николай подошёл к ней, в душе кипели гнев и негодование. Зачем она явилась? Испортить праздник сыну?

Ещё не доходя до стола молодых, Николай услышал вторую половину фразы, брошенной Оксаной в лицо сыну:

– …А как Николай поманил тебя деньгами, так ты сразу и переметнулся? Забыл, кто тебя родил и вырастил? Да он тебе никто!

Николая подмывало залепить ей затрещину, но он сдержался. Ухватив бывшую жену за локоть, он повёл её к выходу.

– Что ты меня тащишь? – упиралась Оксана. – Ты и для меня никто! Имею право быть на свадьбе собственного сына. Моего сына, заметь!

Язык у неё заплетался. По мнению Николая, она перебрала спиртного и не соображала, что несла.

– Помолчи! – пытался остановить её Николай. – Праздник детям ведь испортишь, а Лёшке с однокурсниками ещё учиться.

– Выучится! Он же теперь самостоятельный! – Оксана икнула и покачнулась. Чтобы устоять, она вынуждена была схватиться за локоть Николая. Выглядела она жалко и отвратительно.

В холле кафе находился то ли швейцар, то ли гардеробщик.

– Может, полицию вызвать? – подошёл он к Николаю. – На каждом празднике находятся не умеющие пить. Сколько работаю – то драки, то скандалы.

– Лучше такси вызовите, – попросил его Николай. – Перебрала дама, ей бы лучше проспаться.

Швейцар набрал номер телефона, и через несколько минут подъехало такси.

– Помочь? – вызвался он.

– Сам доведу.

Николай довёл Оксану до такси и с трудом усадил её на заднее сиденье. Бывшая жена упиралась, не хотела ехать и сквернословила.

Таксист поморщился, но Николай дал ему купюру:

– Будь добр, отвези, – и назвал адрес Оксаны.

Машина уехала, но настроение уже было испорчено. Ладно бы у него одного, но Лёшке-то каково? И перед друзьями неудобно. В лицо никто не скажет, но мать осудят. Надо же, парень вроде хороший, а мать-то у него, оказывается, пьяница и скандалистка.

Он вернулся в зал к Наде – та смотрела на него с тревогой:

– Обошлось?

– На такси отправил.

Дочка начала хныкать. В кафе было шумно, для неё непривычно, а оставить не на кого.

– Коля, может, домой поедем? – предложила Надя – она чувствовала, что муж расстроен инцидентом.

– Да, поедем. Насте спать пора.

Попрощавшись с молодыми, они поехали домой.

В машине Надя спросила:

– Как ты с ней жил?

– Знаешь, не пила она раньше и скандалов не устраивала. А теперь дурь бабская из неё попёрла. Вот зачем парню праздник испортила? Осадочек-то у молодых останется…

– Не верю я, Коля, что она порядочной была, маскировалась умело. А теперь нутро её гнилое наружу просится.

– Пусть живёт как хочет. Вот теперь я даже рад, что расстался с ней. Теперь у меня есть ты и Настя.

– Устала я что-то, – раздеваясь в квартире, сказала Надя, – давно на таких многолюдных праздниках не была.

– Давай купать и кормить Настю, – откликнулся Николай, – режим нарушать не следует.

Надя уснула быстро, а Николаю не спалось – мысли не давали. Как он мог взять в жёны Оксану, где глаза его были, почему не послушал маму? Да что теперь-то сокрушаться по этому поводу?

Глава 9 Боль сердца

Доченька радовала Николая и Надю. Она понемногу начала сама переворачиваться со спины на живот, пыталась неуклюже ползать. И едва Николай приходил с работы, Надя спешила поделиться с ним новостями:

– А мы сегодня сами погремушками играли!

Первые дни после рождения дочери к ним приходила патронажная медсестра, а потом Надя ездила с дочерью в детскую поликлинику. Вот и сегодня она должна была поехать.

Когда, вернувшись домой с работы, Николай открыл дверь, он сразу обратил внимание, что Надя выглядит взволнованной, глаза припухшие.

– Ты плакала? Что случилось?

– Педиатр послушала Настю и сказала, что её надо обследовать, у неё шумы в сердце.

– Успокойся, пока повода волноваться нет.

А сам уселся за телефон, через знакомых врачей вышел на ведущего детского кардиолога, договорился о встрече и уже на следующий день вместе с Надей и дочерью сидел в кабинете кардиолога. Тот внимательно выслушал малышку.

– Пока ничего определённого сказать не могу. Надо обследовать: ЭКГ, УЗИ сердца, анализы. А потом прошу ко мне.

Надо ли говорить, что Николай задействовал через знакомых лучших специалистов? За два дня все исследования были выполнены. Надя совсем извелась, под глазами легли тёмные круги.

– Надя, успокойся, может быть, ничего серьёзного, перерастёт, у детей так бывает, – пытался успокоить её Николай. А сам видел по результатам обследования, что в порядке далеко не всё, только вот оценить эту информацию в полном объёме он не мог. Он ведь всё-таки хирург, а не детский кардиолог. Тут своя специфика.

На этот раз с результатами обследования он поехал один – как врач, он поймёт коллегу быстрее. Кроме того, женскую психику надо беречь, ведь вердикт может оказаться не очень хороший.

Он постоял у кабинета кардиолога несколько минут, собираясь с духом. Волновался, конечно. Во рту сохло, сердце билось, но постучал и вошёл, поздоровался.

– Давайте, голубчик, результаты.

Детские врачи привыкают разговаривать со своими маленькими пациентами словами уменьшительными, и эту привычку переносят во взрослую жизнь. Николай давно заметил, что специальность человека сказывается и в его обычной жизни. Попробуйте пообщаться с психиатром, имеющим стаж хотя бы лет пять, – да он сам похож на своих пациентов…

Кардиолог просмотрел бумаги и отложил их в сторону:

– Да, первоначальное мнение оказалось верным. У девочки сочетанный порок сердца, дефект межпредсердной перегородки и открытый артериальный проток.

– Надеюсь, речь не идёт о триаде Фалло?

– Ну что вы, голубчик! Но надо оперироваться, консервативная терапия даст лишь временный эффект. Не вам, хирургу, мне это объяснять.

– Как быстро надо делать операцию?

– До двух лет желательно. А то присоединятся осложнения.

– Где лучше?

– Кардиоцентр, Москва.

– Мои действия?

Оба они были профессионалами высокого класса, понимали друг друга с полуслова и разговаривали короткими предложениями.

– Я пишу направление, идите в Минздрав за квотой. Думаю, вам, как медику, пойдут навстречу.

– Простите, я работаю в частной клинике и с квотами не сталкивался.

– Счастливый человек! Ой, простите… В очередь поставят. Сами понимаете, квоты могут быть выбраны, ждать придется долго.

– Отбросим официоз.

– Тогда берите маму, малышку, результаты обследований, мешок денег – и в столицу.

– И сколько в мешке везти?

– Всё зависит от того, каким способом будут делать, – эндоваскулярно или торакальным доступом, чьего производства материалы – да много других факторов. На месте сориентируют. Я личное письмо напишу – есть у меня там институтский товарищ. Правда, он не оперирует, заведующий рентгеновским отделением, но подскажет, куда и к кому.

– Иногда это важно.

– Я рад, что вы меня поняли. Удачи!

Николай вышел в коридор и уселся на банкетку. Нечто подобное он и ожидал услышать. Тонкостей он не знал, поскольку кардиологией не занимался, но в общих чертах в институте изучал. Конечно, наука не стоит на месте, изменились методы диагностики, появились новая аппаратура, инструменты, лекарства. Но в общих чертах обстановку он представлял, был расстроен и подавлен. А главное сейчас – он не представлял себе, как всё это преподнести Наде, чтобы она не впала в истерику. Ситуация нехорошая, дочку жалко. Ведь кроха совсем ещё, даже, по церковным меркам, невинная, не научилась ещё лгать и совершать даже мелкие грешки. За что её-то Господь наказал? Уж лучше бы его… Легче самому перенести болезнь, чем видеть, как страдает твоё ни в чём не повинное дитя.

Николай вздохнул и тяжело поднялся с банкетки. Есть цель, есть пути – надо взять себя в руки и сделать всё возможное и невозможное, чтобы вылечить дочь. Читал он уже вчера в Интернете о пороках. В случае с его дочерью при своевременно сделанной операции возможно полное выздоровление. Но! Хирургия никогда не была делом абсолютно безопасным, и он прекрасно это знал. Пациенты умирали иной раз от простых и, казалось бы, обыденных операций, вроде аппендэктомии. Неверно рассчитанная доза при наркозе, индивидуальная непереносимость препарата, топографически неправильное положение органа и множество других мелких причин, которые, складываясь одна к другой, приводили к фатальным для пациента последствиям. И кто бы что ни говорил, даже у выдающегося врача есть своё маленькое кладбище. Жестоко? Но мир таков.

Когда он пришёл домой, Надя ни о чём не спрашивала. Она просто сидела с дочерью на руках и глядела на Николая, и тому казалось, что взгляд её проникает насквозь. Он уселся на диван рядом с женой. Все те слова, которые он подбирал, когда ехал сюда, сразу вылетели у него из головы.

– У Насти порок. Надо оперировать в Москве. Шансы на полное выздоровление есть, если не затягивать ситуацию.

Надя по-прежнему сидела молча, и Николай обеспокоился – услышала ли она его? Но жена тихо спросила:

– Когда едем?

– Завтра иду на работу, беру очередной отпуск, потом еду на вокзал за билетами. Беру купе целиком, чтобы не мешали. Ты собирай вещи. Если что упустишь, не беда. Деньги есть, всё на месте купим.

На следующее утро директор клиники схватился за голову, когда увидел заявление Николая на отпуск.

– Без ножа режешь. Савельев со вчерашнего дня на больничном, а теперь вот ты… Повременить никак нельзя?

– Не могу, у дочери проблемы. В Москву еду, в кардиоцентр.

– Вот как? – Директор подписал заявление. – Иди в кадры, пусть приказ пишут. Остановиться в столице есть где?

– В гостинице.

– Сейчас я тебе адресок дам, и телефон – как раз на Рублёвке.

– Спасибо.

И потом полдня суеты: передача пациентов другому хирургу, отдел кадров…

Около полудня он освободился и сразу поехал на вокзал. Купил четыре билета, купе полностью. Правда, билетный кассир упиралась:

– Давайте документы на четвёртого пассажира.

– Не будет его, просто хочу купе целиком занять.

Кассирша билет выдала, но буркнула:

– Дворяне завелись…

Николай в ответ лишь молча пожал плечами. Не объяснять же ей, что грудному ребёнку сейчас только не хватает заболеть гриппом или ещё чем-нибудь. Тогда поездка сорвётся – с простудными или инфекционными заболеваниями в отделения хирургического профиля пациентов не берут.

Надя была уже готова. Большая спортивная сумка была набита в основном детскими вещами.

До отъезда оставалось ещё несколько часов, и Николай подготовил свои вещи, принял душ, проверил документы – в спешке можно было забыть медицинские заключения.

– Надя, ты вздремни немного, поездка лёгкой не будет.

– Коля, ни спать, ни есть не могу, кусок в горло не лезет.

– Постарайся держать себя в руках. Ребёнку от этого лучше не будет, да ещё и молоко может пропасть.

– Какие-то вы, мужчины, бесчувственные, как танки.

Николай промолчал. У обоих нервы на взводе, и для скандала, истерики – естественно, со стороны Нади – достаточно небольшой искры. А им сейчас, наоборот, собраться надо. А то, что он со стороны выглядит спокойно – так мужчина не должен впадать в панику, плакать. Конечно, внутри чувства бушуют, мозги лихорадочно работают, но мужчина должен держаться молодцом, а, глядя на него, и жена успокоится.

Оказавшись в вагоне, они расположились на ночлег. За окном уже стояла непроглядная темень, только мелькали огоньки пролетающих мимо полустанков.

Надя покормила малышку и уложила её спать, Николай забрался на верхнюю полку. Надо было отдохнуть, но сон не шёл, в голову лезли тревожные мысли. Однако ритмичный перестук колёс и покачивание вагона успокаивали, и утром он проснулся бодрым, готовым действовать.

С вокзала позвонил по телефону, который дал ему директор клиники, и сразу услышал приветливое:

– Приезжайте, разместим с комфортом.

Ехали на такси. Это было быстро, удобно, но дорого. Московские цены кусались, в их городе цены на такие же точно услуги были в два-три раза ниже.

По адресу оказалась мини-гостиница на восемь номеров. Уютный двухместный номер – душ, туалет, холодильник, телевизор.

– Надя, ты располагайся, а я в кардиоцентр.

Николай взял документы, поймал попутку и через четверть часа был в центре.

Кардиоцентр был огромным. Информационный стенд гласил, что сначала надо записаться на консультацию, – и очередь, как всегда в присутственных местах.

Николай понял, что надо задействовать телефон и письмо. Он созвонился с доктором, договорился о встрече, передал письмо и сразу представился.

К коллегам отношение было сочувственным, доброжелательным.

– Пройдёмте ко мне в кабинет, мне надо созвониться.

На звонки ушло не меньше получаса. Николай осознавал, что он задерживает доктора, отрывает от работы, и чувствовал себя не слишком удобно, но отступать он был не намерен.

– Фу! Договорился! Завтра в три часа, естественно – дня.

Доктор написал на бумаге реквизиты.

– Сошлётесь на меня, на звонок.

– Спасибо.

– Не за что. Коллег выручать надо.

За беготней и разговорами ушла большая часть дня, и когда он появился в гостинице, Надя бросилась навстречу с вопросами:

– Ну как, что?

– Консультация на завтра, на три часа.

– Долго ждать!

– Долго? Я шёл обходными путями, по письму. А если официально, то сколько ждать – вообще неизвестно.

– Не знала, прости.

На консультацию поехали все. Надю трясло от волнения. Николаю тоже было не по себе, но он старался выглядеть невозмутимым.

Таблички на двери впечатляли: доктор медицинских наук, профессор…

Доктор оказался относительно молодым и любезным. Ознакомившись с результатами обследования, он выслушал и осмотрел малышку. Та вела себя спокойно и тянулась ручонками к блестящему фонендоскопу.

Доктор подвёл итог:

– Оперировать надо. Предлагаю вам наиболее щадящий метод – видеоторакоскопическое клипирование открытого артериального протока с одновременной коррекцией дефекта перегородки. Как я понимаю, квоты у вас нет?

– Угадали. Буду платить.

– Предупреждаю, деньги немалые. Но хозрасчёт имеет один плюс – будет быстрее. К тому же есть варианты, можно использовать отечественное оборудование – так дешевле, а …

– Давайте остановимся на качественном.

– Согласен. Я бы на вашем месте поступил точно так же.

– Дочь у меня одна, – коротко ответил Николай.

– Я сейчас оформлю бумаги, госпитализация после оплаты счёта.

– Оплачу сегодня.

– Вы даже не спросили о сумме.

– Где можно оплатить?

– Даже так? – Доктор посмотрел на Николая с интересом и каким-то удивлением. Наверное, он пытался решить для себя, откуда у провинциального врача серьёзные деньги.

– Подождите, пожалуйста.

Пока доктор принёс счёт, ждать пришлось не менее получаса. Николай всмотрелся в листок.

– Можете оплатить в нашей бухгалтерии, но можно и через банк.

– Дочь госпитализируют в ваше отделение?

– Нет, в соседнее. Мы занимаемся консервативной терапией, отбором и подготовкой пациентов. А вам – в отделение реконструктивной хирургии ВПС детей первого года жизни. Удачи! – Коллеги пожали друг другу руки.

Когда они вышли в коридор, Надя спросила:

– А что такое ВПС?

– Врождённые пороки сердца.

– Коля, я из разговора почти ничего не поняла – какие-то клипсы…

– Главное – я понял. Не забивай себе голову, положись на меня. Да ты присядь, отдохни, вон диванчик. А я пока оплачу счёт.

Николай спустился на первый этаж, нашёл бухгалтерию, оплатил по карточке счёт, получил на руки кассовый ордер и уже хотел подняться наверх, как до слуха его донеслись странные звуки – в коридоре плакала женщина. Молодая, чисто, но бедновато одетая.

– У вас неприятности? – спросил Николай.

– Неприятности? Нет! У меня беда!

И такая боль была в её голосе, что Николай отшатнулся.

– Может быть, я смогу вам чем-нибудь помочь?

– Вы? Да вы меня видите в первый раз, кто я вам?

– Как хотите.

Николай не собирался никому навязываться. Не хочет человек рассказывать – его дело. Он уже сделал пару шагов в сторону, когда женщина вдруг сказала ему в спину:

– Проклятые деньги! Сыну операция нужна, а у меня таких денег нет.

– Много не хватает? – остановился и обернулся Николай.

– Для кого как. Двести пятьдесят тысяч – мне столько не наскрести. Я только сто набрала, да и те одолжила.

Решение пришло моментально:

– Давайте счёт.

– Счёт? А что вы хотите? Вы что, сумасшедший олигарх?

– Да какая разница? – устало отмахнулся Николай.

Всхлипывая и утирая слёзы и сопли, трясущимися руками женщина достала из пакета пачку документов, нашла и протянула Николаю счёт.

Он вернулся в бухгалтерию.

– Что-то не так? – улыбнулась бухгалтер.

– Всё так, просто мне надо оплатить ещё один счёт.

У бухгалтера брови полезли на середину лба. Но она сдержалась и не сказала ни слова.

Николай оплатил счёт, принял ордер и счёт со штампом, в коридоре вручил всё это женщине. Та побледнела и осела на банкетку. Она явно не могла поверить, что нашёлся абсолютно незнакомый человек, который помог ей.

– Вы понимаете, что я не смогу вернуть вам эти деньги? Я библиотекарь, живу без мужа, и все деньги уходят на лечение Андрюши.

– Разве я дал вам их в долг?

– Тогда возьмите, что у меня есть! – женщина достала портмоне.

– Вам ещё жить в Москве на что-то надо, взятые деньги вернуть. Вы о сыне думайте.

– Как хоть звать вас? Я в церкви за вас молиться буду!

– Николай.

Женщина неожиданно схватила его руку и поцеловала. Николай отшатнулся – ему стало вдруг как-то стыдно и унизительно. Несправедливо устроен мир, если жизнь и здоровье ребёнка зависят от наличия денег у родителей.

Женщина снова зарыдала, и слёзы потоком лились из глаз.

– Я… к кому только не обращалась… никто… А до квоты… сынок не доживёт… – слова прерывались рыданиями.

Николай её понимал. Он сам оказался в подобной ситуации, с той лишь разницей, что у него были деньги. Да и то повезло. А что бы он предпринял, если бы не было наследства? Иногда не знаешь, что тебя ждёт в следующую секунду за углом. А ведь и работа была любимая, без которой себя не мыслил, и жена, и ребёнок, и квартира… И всё его благополучие рухнуло в один момент. Воистину – все под богом ходим.

Николай шагнул к женщине, погладил её по голове, успокаивая. А та прижалась к нему, как будто ища в нём защиту и опору.

Постепенно она успокоилась.

– Простите, прорвало. Я, наверное, нехорошо выгляжу. Она достала платок – скомканный и мокрый.

– Подождите, – Николай достал свой платок и протянул ей.

– Спасибо, – женщина вытерла глаза. – Меня Любой зовут.

– Идите к сыну, Люба, вы ему сейчас нужнее. И перестаньте слёзы лить. Всё наладилось, операцию парню сделают – ещё завидовать будут, таким здоровяком вырастет.

– А вы работаете здесь?

– С чего вы взяли? Я дочь на операцию привёз.

– Так мы коллеги по несчастью?

– Вроде того. Удачи вам! – Николай повернулся и твёрдым шагом направился к лифту. О том, что он оплатил чужой счёт, жене решил не говорить. И дело не в том, что Надя могла осудить. Нет, не осудила бы она, и в укор не поставила бы – не пропил ведь, и не на пустое истратил… Но как-то неловко было признаваться Николаю в своей жалости к чужой беде, в слабости. Ведь он сейчас не разумом действовал, а сердцем решение принял. А сам думал: это каким же дубовым надо быть на месте тех чиновников или депутатов, к кому обращалась за помощью библиотекарь Люба? Никто не озаботился, не помог. Для чего же тогда все эти фонды? Всё-таки хорошо иметь деньги, когда не надо считать каждый рубль. Правда, деньги не им заработаны. Но и не на себя, любимого, он их все тратить собирается.

Однако, зайдя в коридор, где ждала жена, он напустил на лицо улыбку:

– Ну вот, всё прекрасно! Счёт оплачен, идём в отделение.

– А вдруг у них мест нет?

– Должна быть палата, причём, как мне сказали, повышенной комфортности.

– Господи, да я готова в чулане тёмном жить, лишь бы у дочери всё прошло хорошо!

– Зачем так уж? Будем лечиться цивилизованно.

Отделение оказалось небольшим, но уютным. Понятное дело, по медицинским меркам – отдельная палата, все удобства.

Николай вертел головой по сторонам. Если есть что-то новое, удобное, надо и у себя в клинике внедрить.

Тут же появилась палатная медсестричка и проводила их к заведующему отделением.

– А, Жарикова! Звонили уже. Располагайтесь, ваша палата четвёртая. Завтра сделаем некоторые исследования, а потом наметим день операции. И, пожалуйста, впредь в отделении появляться только в медицинской маске, знаете ли. Нам только ОРЗ или гриппа не хватало. Ребятишки слабенькие: сердечки-то больные, иммунитет ослаблен.

– Простите, исправимся.

– Мамочка, вы располагайтесь. А где же ваши вещи? Я имею в виду соски, подгузники…

– Сейчас привезу.

Пока Надя располагалась, Николай поймал такси, съездил в гостиницу и взял всю сумку целиком. Жена сама отберёт, что ей надо.

Но почти всё содержимое сумки и осталось в палате – в основном брали детское.

Заглянула медсестра:

– Просим вас покинуть отделение, после восемнадцати часов посторонним находиться в отделении запрещено.

– Да я же отец пациентки…

– Порядок для всех одинаков. У нас отделение для маленьких деток, у них режим.

– Всё-всё, ухожу…

Николай поцеловал жену, погладил ручки дочери.

Он вернулся в гостиницу – надо было поспать, набраться сил. Приняв душ, Николай улёгся в постель. Но сон не шёл. Как-то всё сложится? Дочь совсем ещё мала, сосудики крохотные. Как хирург, он представлял себе всю техническую сложность предстоящей операции. И как в дальнейшем будет у неё со здоровьем? Вопросы, вопросы, и все без ответа.

Забылся он уже под утро. Проснувшись, выпил горячего чаю с лимоном – еда просто не лезла в горло.

Приехав в больницу, Николай Нади с дочерью в палате не обнаружил. Он сразу кинулся к постовой медсестре.

– Папаша, что вы так волнуетесь? На обследовании ваш ребёнок.

Надя с дочерью на руках появилась часа через два.

– Бедняжка, она так плакала! Ей все пальчики искололи, кровь брали.

– Успокойся, родная, это необходимо. Ты хоть спала?

– Немного вздремнула. Спать не могу, вся на нервах.

– Покорми дочь и ложись спать. Будешь изводить себя – молоко в груди пропадёт.

Выглядела Надя неважно: она была уставшей, под глазами – тёмные круги, и никаких намёков на макияж.

– Да, отдохну, что-то я себя неважно чувствую.

Надя приложила ребёнка к груди.

Поев, Настя уснула. Прилегла на кровать и жена.

А Николай уселся на стул и сам не заметил, как под ровное дыхание жены уснул.

Сколько он так просидел, он и сам не знал. Вздрогнул от звука открывающейся двери – в палату вошёл заведующий отделением.

– Прямо сонное царство какое-то! Видимо, крепкие у вас нервы, – улыбнулся он.

– Крепкие? Заблуждаетесь.

– Шучу. Операцию назначаем на завтра. Анализы подтверждают диагноз. Утром мамочка пусть покормит малышку – и всё, даже воды не давать.

– Сделаем.

– Желаем нам всем удачи. – Заведующий вышел.

– Боюсь я, – прошептала Надя.

– Успокойся, всё будет хорошо.

– Тебе проще, у тебя нервы железные.

– Посмотри, дочь не капризничает. Через неделю дома будем.

– Если всё обойдётся, по приезде в церковь пойду, всем святым свечи поставлю.

– Договорились.

Персонал отделения ушёл с работы, остались только дежуранты.

Поговорив немного на отвлечённые темы, чтобы успокоить жену, уехал и Николай. Времени было уже восемнадцать часов, и ему не хотелось, чтобы его вывели. Но в эту ночь он спал как убитый.

На следующий день он приехал в больницу пораньше, но ему пришлось некоторое время ждать в холле. Охранник не пропускал – рано.

Когда он зашёл в палату, дочка сладко спала. Зато жена была бледной, и её всю трясло.

– Надя, возьми себя в руки. От нас теперь ничего не зависит.

– Какие-то вы, мужчины, бесчувственные! – Надя была на грани нервного срыва.

Николай сходил на пост медсестры, попросил валерьянки, а лучше – афобазола. Потом опомнился:

– Простите, валерьянки.

Надя кормит грудью, а после наркоза дочери афобазол противопоказан, может передаться с грудным молоком.

Дал выпить настойку жене. Запах пошёл по всей палате, и довольно специфический.

В десять часов пришла медсестра и унесла дочь.

Надя уткнулась носом в вещи дочери и заплакала. Николай сидел на стуле молча, не успокаивал. Пусть выплачется, может быть, легче станет.

Время тянулось медленно. В палате висела тишина.

Николай то и дело поглядывал на часы.

– Ты бы прилегла, отдохнула, немного, – посоветовал он жене.

Лошадиная доза валерьянки подействовала или усталость, нервы, но Надя его совета послушалась, прилегла, а вскоре и уснула. Николаю так даже легче было.

А через два часа та же медсестра принесла дочь. Настя кряхтела, потом заплакала.

Надя мгновенно проснулась:

– Покормить её можно?

– Можно, но немного, а то срыгнёт.

Видимо, дочь проголодалась, грудь сосала жадно. Потом покапризничала несколько минут и уснула.

Надя стояла на коленях перед кроваткой дочери, смотрела на неё и смахивала слёзы.

– Всё хорошо. Сама видишь, дочь отошла от наркоза, жива – что плакать?

Николай пошёл в кабинет заведующего. Тот обложился бумагами и что-то писал. Ну да, в медицине так: сделал – обязательно запиши все действия, иначе потом упустишь мелочь, а проверяющие комиссии нагрянут и долго ещё трясти будут. И ведь не докажешь, что ты не нарушал ничего. Нет записи, стало быть, ничего не сделал. А хуже всего иметь дело с прокуратурой, те документы едва ли не под лупой изучают.

– Всё прошло просто замечательно! – вскинул обе руки, предваряя вопросы, заведующий. – Несколько дней понаблюдаем, сделаем анализы и выпишем.

– Надолго?

– Через полгода снова пожалуйте на проверку. И постарайтесь оградить её от инфекций – гриппа, ОРЗ. Сейчас у неё иммунитет снижен, всякая зараза цепляться может. Лучше месяца два дома в масках ходить и не появляться с девочкой в общественных местах. Бережёного, знаете ли, бог бережёт.

– Ну да, а не бережёного караул стережёт. Спасибо вам!

Николай вышел от заведующего с улыбкой, а на лестничной клетке услышал за спиной шепоток:

– Точно говорю, олигарх, причём сумасшедший. В моей палате мамочка лежит, так он операцию её сынку оплатил. А ведь совсем незнакомы. Ну и скажи после этого – не сумасшедший ли? И откуда у простого человека такие деньжищи?

– Наворовал, не иначе, – согласилась вторая невидимая Николаю собеседница.

Шепоток был громкий, с явным расчётом на то, что он услышит, будет задет, оскорблён.

Сначала Николай хотел обернуться – кого же это зависть одолела? Но пересилил себя. На каждый роток не накинешь платок, пусть сплетничают. Был врачом – стал олигархом. Мелочь, а приятно. Николай засмеялся.

– Во, точно ненормальный! Смеётся-то чего?

Николай вернулся в палату.

– Наденька, у меня хорошие новости. Разговаривал я с заведующим. Понаблюдают Настеньку несколько дней, потом возьмут анализы и, если всё будет хорошо, выпишут.

– Слава богу! Домой хочу, а больше всего хочу здоровья дочери.

– Всё наладится, самое страшное уже позади. Ты сама-то ела?

– Не помню.

– Ешь и пей, а то молоко пропадёт. Или ей прикорм сейчас положен?

– Пусть поспит. Есть захочет – проснётся.

Николай уселся на стул и долго смотрел на личико дочери. Жалко её. Такая кроха, а уже на операции побывала. А ведь жизнь длинная, как-то всё ещё сложится?

Он нервного стресса, недосыпания он и сам уснул на стуле, просто вырубился. Но мгновенно проснулся, когда дочь заплакала. Однако Надя уже была рядом с Настей, дала бутылочку со смесью. Дочь почмокала и вновь уснула.

Когда подоспел вечер, Николай поднялся:

– Всё самое страшное и тяжёлое позади. Отдыхайте. И я пойду посплю, устал что-то, – он поцеловал Надю в щёку. В губы не получилось, на лицах обоих – медицинские маски.

В гостинице он есть ничего не стал, а разделся и сразу лёг в постель.

Похоже, всю ночь проспал на одном боку, а проснувшись, испугался. На улице светло, солнце стоит высоко. Быстро побрился, принял душ, выпил сока из пакета и направился в кардиоцентр.

Надя кормила дочь грудью и встретила его вопрошающим взглядом, но укорять ни в чём не стала. Если опоздал, значит, была на то причина.

– Заведующий с утра был. Повязочку сменил, говорит – пока всё нормально.

День шёл за днём. На пятый день взяли анализы, сделали УЗИ. Результаты обсуждали с заведующим уже к концу рабочего дня.

– Должен сказать, что девочка идёт на поправку быстро. Завтра выписываем вас домой. Через три месяца сделаете по месту жительства анализы и позвоните мне. Документы на выписку я приготовлю к полудню.

– Спасибо.

Николай прошёл в палату, обрадовал Надю:

– Так я пошёл билеты покупать?

– Не торопишься?

– Если выпишут, что нам в Москве делать? А дома и родные стены помогают.

– Тогда езжай.

Николай поехал на вокзал и купил целиком купе – на проходящий поезд такой удачи не получалось бы. Купе было СВ, мягким.

Пока получили выписку и рекомендации, пока собрались, пока заехали в гостиницу за вещами – уже подошло время ехать на вокзал.

Николай оставил Надю с ребёнком в комнате матери и ребёнка и кинулся по близлежащим магазинам за провизией. Вагон-ресторан в поезде должен быть, но там всегда много народу и есть вероятность подцепить вирусную инфекцию.

Вернулся Николай с полным пакетом. Получится питание всухомятку, но это самое меньшее из возможных зол.

И вот уже объявлена посадка в поезд. Они заняли купе, разложили вещи. Настенька покапризничала немного, но потом поела и заснула.

Николай обнял Надю:

– Ну вот всё и позади. Устала?

– Очень.

– Дома отдохнёшь. Надо Лёшке позвонить, пусть встретит.

– Я позвонила, пока ты в магазин бегал. Он обещал быть.

Перестук колёс, покачивание вагона и отпустившее наконец нервное напряжение сделали своё дело. Все трое спали крепко, даже Настенька не беспокоила.

И вот показались знакомые места. Они быстро собрали вещи, оделись. Мимо поплыл перрон, здание вокзала.

К вагону подбежал запыхавшийся Лёшка:

– В последнюю минуту объявили, что нумерация вагона начинается с хвоста, пришлось бежать. Ну, как вы?

– Пока всё хорошо, не сглазить бы.

Лёшка приехал на машине Николая. Он оставлял ключи от квартиры и машины сыну, на всякий случай – приглядывать. Николая немного покоробило отсутствие Аксиньи, но он не стал ни о чём спрашивать.

Лёшка вёл машину не спеша, сосредоточенно. Опыта маловато, да и растрясти ребёнка на ухабистых улицах боялся.

Они поднялись на этаж, Лёшка отпёр дверь и распахнул её:

– Прошу! – а у самого рот до ушей.

Да, удивили их Лёшка и Аксинья! Мало того, что в квартире было убрано и проветрено, так они ещё и угощение приготовили, стол накрыли.

– С возвращением!

Приятный сюрприз! Николай растрогался: всё-таки Лёшку он воспитывал, это сказывается. И невестка не подвела, родная кровь.

Оглавление

Глава 1 Неожиданное знакомство

Глава 2 Частный сыщик

Глава 3 Неприятности

Глава 4 Холостяк

Глава 5 Неужели всерьёз?

Глава 6 Иное состояние

Глава 7 Полоса везения

Глава 8 Свадьба

Глава 9 Боль сердца Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg