«Взлёт»

Взлёт (fb2) - Взлёт (пер. Надежда Яцевич) (Взлёт - 1) 1129K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Николь Уильямс

Николь Уильямс Взлёт

Nicole Williams

Crash

Copyright © 2012 by Nicole Williams

© OOO «Клевер-Медиа-Групп», 2018

* * *

Замечательным, прекрасным моим поклонницам. Не проходит и дня, чтобы я не ловила себя на мысли, что непрестанно говорю спасибо всем и каждой из вас. Благодаря вам я становлюсь все лучшим писателем – и еще лучшим человеком. Вы поощряете меня, даете мне выговориться и не боитесь делать замечания, далеко не всегда приятные. Пишите, пока вам есть что писать. А потом пишите еще. Любви вам и вечного дождя из конфетти в жизни!

Прошло, наверное, не меньше минуты, но и чувство времени с легкостью могло меня покинуть. Я распахнула ресницы и перехватила его взгляд. Его глаза были совсем светлыми – такого оттенка серого я еще не видела.

– Можешь поцеловать меня, Джуд.

Я ожидала чего угодно, но точно не того, что он наморщит лоб, а глаза его потемнеют.

– Знаю, что могу, – напряженным голосом отозвался он. – Не уверен только, что стоит.

Боль вспыхнула в сердце и стала медленно распространяться по телу. Существовал только один способ облегчить ее.

– Тебе стоит поцеловать меня, Джуд.

Его глаза стали еще темнее, но взгляд он не отводил.

– Не стоит. – Его рука прошлась по моему затылку, шее, палец скользнул в вырез топа. – Но мне плевать.

1

Лето превращает меня в хроническую неудачницу. Неудивительно, что я так рада, когда оно заканчивается.

Год за годом с середины июня и до начала сентября я неизменно мечтала, что вот-вот встречу настоящего, реального Прекрасного Принца – да-да, того самого, на белом коне. Можете кривиться, что я, типа, старомодная, что хватит играть в сопливую безнадежную романтику, можете даже называть меня дурочкой – все равно результат будет один: мне потрясающе не везет. А как же иначе, если до сегодняшнего дня я так и не встретила парня, хотя бы отдаленно похожего на ПП? Более того, мне уже начинало казаться, что представители противоположного пола – всего лишь ходячие занозы в заднице, и больше ничего. И кто бы мог подумать, что, доводя до совершенства свой загар на пляже Сапфир-лейк – как-никак, до нового учебного года в новой школе осталось всего две недели! – я таки увижу того самого Принца Bay.

Он появился в компании парней, лениво перебрасывавшихся футбольным мячом. Представители человечества вроде него наглядно демонстрируют, что Вселенная живет отнюдь не по дарвиновским законам поскольку никакому естественному отбору не под силу создать такой идеал. Это результат божьего промысла, не иначе.

Высокий. Широкие плечи. А темные глаза в обрамлении черных ресниц такие, что любую девушку заставят забыть о своих принципах. Короче, если говорить языком людей поудачливее меня, – точь-в-точь мой тип. И со мной согласилась бы любая женщина в северном полушарии Земли.

Ежевичный лимонад, который я в этот момент пила, был забыт. Я не знала имени парня, не представляла, есть ли у него девушка, понятия не имела, хочет ли он вообще ею обзаводиться, но я совершенно ясно осознавала, что теперь у меня серьезные проблемы. А когда он на секунду замер с мячом в руках и глянул в мою сторону, проблемы из серьезных превратились в катастрофические.

Его глаза остановились на мне на неуловимое мгновение дольше, чем обычно бывает, когда кто-то смотрит на незнакомого человека. Но то, что передалось от него за это мгновение, пронзило меня насквозь, словно какая-то часть этого парня непостижимым образом проникла внутрь меня. Со мной такое уже бывало, когда один короткий взгляд случайного встречного вызывал во мне желание обратить на себя внимание.

Последний раз это произошло в ресторане, куда мы отправились всей семьей. Парень-официант подал нам заказанную пиццу, пожелал приятного аппетита, а уходя, вдруг подмигнул мне. Сердце у меня заколотилось, голову словно заволокло туманом, а на душе стало тоскливо и больно оттого, что этот незнакомый парень просто отвернулся и пошел прочь. Как будто один-единственный взгляд уже связал нас с ним невидимой нитью. Четырежды за свою жизнь я позволила себе устроить в душе такую безнадежную бурю, но пятого раза не будет – по крайней мере, так я поклялась себе самой.

Впрочем, я никогда не была уверена, что человек «на том конце взгляда» чувствует то же, что и я, и так же сильно. Поэтому, когда Принц Bay отвернулся и толкнул кого-то из своих приятелей, отчего тот упал на песок, я понимала, что здорово рискую. Рискую показаться ему одной из тех девчонок, которые придумали новый вид искусства – охотиться на симпатичных парней, занятых своим делом и не обращающих на них внимания. Но мне было плевать – такой момент я упускать не собиралась. Жизнь – короткая штука, и я твердо верила, что грех не воспользоваться подвернувшимся шансом.

Мой «принц» снова замер, уставившись на меня, словно мой взгляд приморозил его к песку. На сей раз мимолетностью и не пахло – на меня откровенно пялились секунд пять, не меньше, и я почувствовала, что и сама ошарашено застыла, точно окаменела. Я ожидала, что незнакомец вот-вот улыбнется, и его губы уже дрогнули, складываясь в усмешку, но тут совсем рядом с его лицом просвистел черно-белый снаряд. Такие сценки иногда можно увидеть в кино: парень, выпучив глаза, таращится на девушку, явно забыв про мир вокруг, пока в лоб ему не влепится увесистый мяч.

– Хорош пялиться, Джуд! – крикнул тот, кто запулил в него мячом. – Эта цыпочка слишком горячая даже для тебя. Видишь у нее книгу? Вероятно, она и читать умеет – умная, значит. Уж наверняка в курсе, что от таких, как ты, лучше держаться подальше.

Мой «счастливый случай» погнался за обидчиком, и я опустила на глаза солнечные очки и вернулась к книге, валявшейся на песке.

Принц Bay проявил интерес, а значит, все прочее – это лишь вопрос времени. Интересно, как долго он будет разыгрывать вселенское спокойствие? В любом случае до вечера у меня есть время.

Так я себя успокаивала, глядя, как «принц», схватив провинившегося приятеля и перебросив его через плечо, забежал в озеро и принялся окунать беднягу в воду снова и снова, а тот захлебывался от смеха. Наконец оба парня выбрались на берег и вернулись к группе футболистов, и матч возобновился, как будто ничего не случилось.

Я изо всех сил старалась отвлечься с помощью книги, но, заметив, что уже в шестой раз читаю один и тот же абзац, захлопнула ее. На меня не смотрели. Я что, невидимка?

Прошло уже больше часа, а дело так и не сдвинулось с места, и я решила взять все в свои руки. Если «принц» не собирается ко мне подходить, а сама я пока не очень готова за ним бегать, значит, нужно просто его заставить. Известно, парни – довольно простые в управлении создания, по крайней мере, на самом примитивном уровне. Не скажу про душу, мысли и сердце – для меня это дебри почище термодинамики. Я имею в виду лишь переизбыток гормонов. Этим-то я и решила воспользоваться.

Достав из сумки бутылку воды, я поднялась на ноги, стараясь, чтобы каждое движение получилось медленным и красивым, и надеясь, что не очень смешно при этом выгляжу. Небрежно поправила бикини. «Принц» по-прежнему не смотрел на меня, зато от других мужчин мои действия явно не укрылись. Это хорошо – значит, я все делаю правильно, – но плохо, что меня не замечает тот, ради кого и затевался весь этот спектакль.

Я вытянула из волос заколку, и моя пышная грива заструилась по спине, для верности я еще и головой слегка встряхнула, чтобы локоны легли ровнее. Снова покосившись на «принца», едва не выругалась под нос. Полный игнор. Что же такое в наши дни должна устроить девушка, чтобы обратить на себя внимание парня, а?

Я подошла к столу для пикников, в тени которого, спасаясь от жары, меня ждал мой новый мохнатый друг – настолько новый, что я даже кличку ему еще не придумала. Пес добродушно улыбался, вывалив розовый язык и тяжело дыша.

– Хороший мальчик, – проворковала я, опустившись на колени рядом. – Раз уж вы с ним одного пола – хотя твои сородичи, как мне кажется, куда привлекательней людей во многих отношениях… ну так вот, раз вы с ним одного пола, может, подскажешь, как сделать так, чтобы этот парень стал моим, а? – Разговаривая с псом, я налила ему воды в миску и перевела взгляд на Джуда – тот как раз ловко перехватил мяч прямо в воздухе. Да он играет в футбол лучше, чем все, кого я когда-либо видела!

Мохнатый друг несколько раз лизнул мою руку, а в следующее мгновение мне в ногу ткнулся мокрый нос. Можно было бы расценить это как одобрение и поддержку, но тут пес уставился на Джуда, и собачья ухмылка стала еще шире. Я расхохоталась и потрепала ему загривок.

– Да-да, знаю, что в нашем мире женщин больше, чем мужчин, но, увы, у меня все еще завалялось несколько старомодных принципов. Типа того, что парень должен первым подходить к девушке, а не она к нему. И не смей меня выдавать и вопить что-то там о феминистских штучках, а то кое-кто останется без бифштекса.

Пес тявкнул, обещая, что будет молчать, и я, погладив его по голове, направилась обратно к расстеленному на песке полотенцу, краем глаза косясь на Джуда, сражавшегося за мяч с каким-то коротышкой. Так, раз мои ухищрения – встать, потянуться, поправить купальник – не сработали, а до обеда осталось меньше часа, придется прибегнуть к более радикальным и отчаянным мерам. Может, я и неудачница, но я упертая неудачница, а раз мне пришлось так долго ждать принца, то сдаваться я не собиралась. Ни за что. Пасовать перед трудностями не в моем характере.

Я растянулась на полотенце животом вниз и завела руки назад – распустить завязку купальника. Как подсказывал опыт – опыт девушки семнадцати лет, из которых последние семь моя грудь не обходилась без лифчика, – если развязать маленький узелок в центре спины, то с точностью девяносто пять процентов привлечешь внимание всех мужчин в радиусе пяти полотенец. Джуд обретался где-то на границе между пятым и шестым, но я и так сделала все что могла. В моем рукаве это был последний козырь.

Соорудив из своего сарафана подушку, я сделала вид, что волнуюсь исключительно о том, чтобы на теле осталось как можно меньше белых полосок. Но украдкой окинула взглядом пляж: таки да, все мужики поблизости глазели на меня. Все, кроме него.

Его дружки-футболисты восхищенно засвистели, что я стоически проигнорировала, от него же – ни звука. Одна из подружек в прежней школе как-то заметила: если однажды после всех усилий типа тех, которые я только что предприняла, кто-то из мужчин не обратит на это внимания, придется сообщить в Ватикан – отчитаться о чуде.

Хоть садись на телефон и названивай в Рим, честное слово, потому что чудо творилось прямо у меня на глазах. Единственный парень, который должен был меня заметить, оказался единственным, кто меня не замечал. Идите к черту, мои душевные бури и божий промысел!

Я решила дать ему еще пять минут, ну а потом, видимо, придется засунуть гордость подальше и самой сделать первый шаг. Скорее всего, меня ждет от ворот поворот, но даже от такого призрачного шанса я не могла отказаться. Сагре diem[1], детка.

Краем глаза я заметила, как что-то со свистом пронеслось надо мной, но не придала особого значения, пока некое тело (некое очень желаемое мною тело) не перехватило это что-то прямо над моей головой и не рухнуло на песок рядом со мной.

Он едва не впилился в меня всем своим весом, и я сразу же подумала о точном расчете, но все равно завизжала, как малолетка, и принялась торопливо завязывать купальник. «Принц» невозмутимо уселся рядом, широко расставив ноги.

– Имя – Джуд Райдер. Ты только что слюнки не пускаешь, словно бешеная собака, чтобы это узнать, поэтому облегчаю тебе задачу. Я не сторонник постоянных подружек, серьезных отношений, букетов и ежедневных звонков. Если у тебя похожие взгляды, думаю, мы могли бы замутить что-нибудь особенное.

Что? И из-за этого «счастливого случая» я так переживала добрую половину замечательного летнего дня? Только время зря потратила. Ничего из этого не выйдет, кроме случайного летнего… кхм… увлечения, да. Боже, помоги мне, ибо такими темпами я стану монахиней. Если только мой внутренний радар не перестроится на парней, которые представляют из себя нечто большее, нежели ходячие члены.

– И я бы всенепременно сообщила свое имя, если б захотела потусить с тобой, а не послать куда подальше, – заявила я, переворачиваясь на спину, когда убедилась, что все надежно завязано и прикрыто.

Но то ли я так неудачно повернулась, то ли у кого-то так неудачно повернуты мозги – нога его зацепилась за мое бедро, и он свалился на меня. Ну супер. Это точно от гнева так отчаянно колотится в груди сердце? Он улыбнулся. Хотя скорее это смахивало на ухмылку – самоуверенную, эгоистичную. И чуточку сексуальную. Сексуальности, наверное, можно было бы разглядеть и побольше, но я решила, что не стану вестись на уловки этого парня.

– А я-то прикидывал, долго ли придется укладывать тебя в горизонталь. – Его взгляд скользнул по мне, остановившись на пупке. – Хотя я не особый любитель миссионерской позы.

Двумя фразами он уничтожил все, что еще оставалось от моих возвышенных представлений о мужской галантности и любви с первого взгляда. Я бы никогда вслух не призналась, что романтична до жути, – то был один из множества моих секретов. А этот парень отнял у меня все идеалы, за которые еще можно было цепляться.

Пихать его в грудь – все равно что пытаться сдвинуть с места танк. Я сняла солнечные очки, чтобы уничтожить его взглядом.

– Видимо, потому, что для секса нужна настоящая, живая, дышащая женщина, а не воображаемая и не надувная?

Джуд расхохотался – так, словно я произнесла что-то ужасно милое.

– Да нет, с запасом девушек у меня никаких проблем. Но если они сами прыгают ко мне в постель, то с какой стати я должен отдуваться за двоих, а?

Во рту появился неприятный привкус – видимо, меня уже начало тошнить от этого парня.

– Ты свинья, – заявила я, вновь пытаясь его оттолкнуть. На этот раз тычок получился гораздо сильнее, но толку все равно не больше, чем от порыва ветра.

– Да я никогда и не скрывал.

Когда я снова замолотила кулаками по его груди, он поднял руки, показывая, что сдается.

– А еще я знал, что ты пялилась бы на меня, пока кто-нибудь не выложил тебе суровую правду. Считай, что тебя просветили. Может, я и не из тех парней, кто читает учебники на пляже, – Джуд покосился на мою открытую книгу, – но мне хватает мозгов, чтобы понимать: таким, как ты, лучше держаться подальше от таких, как я. Вот ты и держись подальше.

Теперь я смотрела на «принца» откровенно мрачно и хмуро.

– Это не было бы проблемой, если б ты дал мне подняться.

Я подождала немного – сдвинется или нет? Сдвинулся, хотя наглая ухмылочка никуда не делась.

– И считай, что тебя просветили: ты вторгаешься в мое личное пространство.

Я схватилась за свое розовое полотенце, и тут из-за спины раздался громкий злобный лай. Вот, даже пес на моей стороне!

– И поосторожнее с собакой. – Я фыркнула, глядя на Джуда – он по-прежнему сидел, широко расставив ноги. – Всё, свободен.

– Чего?

Ухмылку как губкой смыло. Он сморщил лоб, и его темно-серая вязаная шапочка съехала чуть ниже. Да ладно, кто в здравом уме станет носить шерстяную шапку в такую жару, да еще на пляже? Только психически невменяемый, к которому лучше не подходить.

– Ничего, – отмахнулась я. – Я не стану тратить на тебя последние драгоценные минуты этого прекрасного дня. Спасибо, конечно, что дал на себя посмотреть, зрелище было приятным, но не более того. Ах да, кстати, твоя задница вблизи вовсе не так впечатляет, как на расстоянии.

Проклясть себя за приступ словесного поноса я не успела, потому что челюсть Джуда таки отвисла на секунду. На подобную реакцию я и рассчитывала.

– Я никогда не пойму, наверное, на каком языке вы, девчонки, разговариваете, но ты сейчас сказала то, что я, типа, о тебе думаю?

– Если ты имеешь в виду, что встаешь и уходишь из-под лучей моего солнца и из моей жизни – прямо сейчас и навсегда, – то мы определенно на одной волне, – безмятежно отозвалась я, ерзая на полотенце, подставляя солнцу лицо и пытаясь притвориться, что Джудова мордашка вовсе не вызывает в моей голове неприличные мысли. Если б не длинный шрам, пересекающий по диагонали левую скулу, парня можно было бы назвать совершенным.

Совершенно не мой тип. Пришлось напомнить себе об этом. Да что там – убеждать себя пришлось.

Джуд все еще задумчиво морщился, словно пытался разгадать загадочнейшую из загадок.

– Какова причина этого обалделого взгляда? – поинтересовалась я.

– Такова, что я впервые встретил девушку, которая меня отшила. – Он не сводил с меня глаз, но теперь в них читалось что-то новое.

Я поднялась и села, запихивая учебник в сумку.

– Ну извини, конечно, что поставила твой мир, в котором так не уважают женщин, с ног на голову, но больше мне тут, кажется, делать нечего.

– А что это за порода? – вдруг резко перебил Джуд. В его голосе больше не слышалось угрожающих нот.

Продолжая складывать в сумку пляжные принадлежности, я подняла глаза и даже замерла на мгновение, чтобы понять, он серьезно или шутит.

– В нем много пород намешано, – медленно начала я, краем глаза следя за парнем – вдруг это очередная ловушка?

– То есть это дворняжка.

– Нет, – возразила я, любуясь лохматым зверем – пес по-прежнему скалил зубы на Джуда. – Он всесторонне развитый.

– Мда. Лучшей попытки сделать отстой не таким отстойным я еще не слышал. – Джуд крутил на пальце мяч.

– Нет. Это мой способ видеть мир таким, какой он есть. – Почему-то мне казалось, что я оправдываюсь, хотя вовсе этого не планировала. – И этот отстой, да будет тебе известно, предыдущие хозяева избивали, пинали, морили голодом и жгли в огне. А потом сдали в приют, когда он имел наглость сожрать сэндвич с тунцом, который они же сами и оставили на столе. И этот отстой должны были сегодня усыпить – всего лишь потому, что в жизни ему досталась короткая соломинка.

Джуд вновь перевел взгляд на собаку и скривился.

– Так ты его сегодня из приюта забрала? Из всех псов, которых могла взять, ты выбрала самую жалкую пародию на настоящих собак, какие я только видел?

– Не могла же я дать ему умереть только потому, что его угораздило столкнуться с подонками? – Я поморщилась: что скажут на это родители? – Да ты только посмотри на беднягу. Люди издевались над ним, а он беспокоится, как бы сейчас меня защитить. Разве могла я не спасти его?

– Могла, потому что такого уродливого пса еще поискать. Он же почти лысый… И я ни на шаг ближе к нему не подойду, а то еще без яиц останусь. Уверен, что от него несет, как от тухлятины. Хотя…

Джуд вдруг склонился, отвел волосы с моего лица. Носом он практически уткнулся мне в шею. Я затрепетала. Этот парень знал, что делает. Скользящие касания и легкое дыхание могут сокрушить даже самую стойкую девушку, и потому я изо всех сил боролась с охватившей меня дрожью, а то как бы его раздутое эго не лопнуло. Нет уж, пусть дурочки трепещут, всего лишь оказавшись рядом с ним.

– Нет, здесь пахнет только сладостью и невинностью, – прошептал Джуд мне в шею и нагло ухмыльнулся. – А вот твоего рассадника блох неплохо бы вымыть, и не один раз.

Пес вновь залаял – лохматому охраннику не нравилось, что Джуд так близко ко мне. Парень засмеялся, но все-таки отстранился.

– А что сказали родители, когда ты привела домой этого Куджо?[2]

Пришел мой черед кривиться.

– Ага. Дай-ка я закончу за тебя, не возражаешь? Твои родители понятия не имеют, что обожаемая дочурка у них за спиной тащит в дом сомнительного зверя с подозрительным прошлым.

Я скривилась еще сильнее – Джуд озвучил то, что я планировала чуть приукрасить.

– И раз я оказался таким провидцем, давай уж и остальное угадаю. Например, как они на это отреагируют. – Он поднял глаза к небу, постучал пальцами по подбородку. – Мм… Тебе скажут, что от таких уродцев надо избавляться, как от плохих привычек, и велят отвести его туда, где взяла.

Я протяжно выдохнула:

– Может, и так.

В голове крутились возражения для родителей, но ни одно из них не казалось достаточно убедительным. Отец по умолчанию встанет на мою сторону, это я знала, но с мамой – совсем другая история. А папа еще несколько лет назад уяснил, какой неприятной может стать его жизнь, если он не пожелает плыть с мамой в одной родительско-воспитательной лодке.

– Так зачем ты это сделала? – спросил Джуд, по-прежнему не сводя взгляда с собаки, как будто это не пес, а головоломка какая-то. – Ты не производишь впечатления девушки, которая будет спорить с родителями.

– Я и не буду. Но недавно у нас в жизни произошли кое-какие изменения, и я просто не смогла отказаться.

Вот уже больше года я занималась реабилитацией брошенных собак. Меня знали все работники ближайших приютов, все волонтеры. Кроме того, в старой школе я была председателем группы «зеленых»; три года присматривала за тем, как развозят игрушки по детским домам; каждую неделю проводила уроки в начальной школе по соседству; наконец, руководила ежеквартальной распродажей выпечки, все вырученные деньги от которой шли семьям военных, служивших за границей. Вот-вот начнется новый учебный год в новой школе, и я не знала, чего ожидать, и даже не была уверена, что чего-то жду. Есть там вообще кружки, соответствующие моим интересам? А если есть, то примут ли они девчонку, которая перевелась к ним из дорогой частной школы?

– Изменения? – переспросил Джуд. – Не смогла отказаться? Ты, конечно, здорово меня удивила, когда умудрилась отшить. Но история с собакой меня совершенно поразила. – Он улыбнулся, и я могла бы поклясться, что от этой улыбки мой желудок рухнул в пятки. – И какие же изменения произошли в жизни девушки с такими огромными синими глазами?

Я воинственно – скорее из принципа, чем по необходимости – вновь надела солнечные очки. Если Джуд желает снизойти до моих глаз, то по крайней мере он не сможет в них заглянуть.

– Мы продали дом, в котором я росла, и переехали в особняк у озера, – начала я, стараясь, чтобы голос звучал беззаботно. – А там у них очень странные правила. Ну не смешно ли? Эти идиоты не позволяют на прогулке спускать собаку с поводка! – Я чувствовала, что завожусь от одной мысли об этом, и отчаянно жестикулировала. – У нас нет вольера. В доме я собаку держать не могу – у отца аллергия. А что касается поводка… Попробуй надеть его на этого зверя, и он превратится в дьявола. Даже если ему намекнуть, что его привяжут, он с катушек слетает.

– Я знаю, каково это, – отозвался Джуд, уже откровенно любуясь собакой, не сводившей с него подозрительного взгляда. В его глазах появилось какое-то новое выражение. – Товарищество и братство, да?

– Ну-ну. – Я потянулась за лимонадом, в котором давным-давно растаял весь лед. – Кое-кто недавно хвастался, что, типа, не из тех, кто привязывает себя к разным вещам, вроде подружек, например. Повторять не нужно, с первого раза поняла.

Пока я допивала воду с ежевичным сиропом, Джуд не отрывал от меня глаз. И взгляд его был слишком глубоким для парня с вроде бы мелким и пошлым характером.

– Вообще-то, я сказал только, что не привязываюсь к женщинам. Про другое я не говорил.

Мда, не ждала я такого приступа откровенности от парня, для которого секс на заднем сиденье машины – обязательное условие первого свидания. Положив на песок опустевший стакан, поинтересовалась:

– Не хочешь пояснить?

– Неа. – Он смотрел мимо меня, на воду. – Но спасибо, что спросила.

– Джуд! – окликнули его с дальнего конца пляжа.

Покосившись через плечо, Джуд махнул рукой пухлому мужчине средних лет.

– Иду, дядя Джо.

Мой взгляд заметался между этими двоими. Никакого сходства, кроме пола.

– Это твой дядя?

Джуд кивнул:

– Дядя Джо.

– А вон там, видимо, твои двоюродные братья? – Я разглядела в отдалении кучку мальчишек самого разного возраста, от детского сада до выпускников школы, и тоже не нашла ничего, что связывало бы их всех друг с другом.

Он снова кивнул и поднялся на ноги.

– У них что, у всех разные матери? – поинтересовалась я, не до конца понимая, то ли дразню его, то ли серьезно спрашиваю.

Смех Джуда я почувствовала всем телом, вплоть до пальцев на ногах.

– Возможно, ты и права.

Осознавая, что мы скоро расстанемся, я решила первой оборвать все концы.

– Ну, это было… – в голову не приходило ни одного верного слова, – это было нечто, Джуд. Всего тебе самого классного.

Улыбка парня искривилась.

– Тебе тоже… – пробормотал он. Брови снова сошлись к переносице, словно Джуд искал во мне что-то – и никак не мог найти.

– …Люси, – закончила я, сама не зная зачем. Я произносила свое имя миллион раз и в разных ситуациях, но почему-то сейчас мне это показалось невыносимо интимным.

– Люси, – повторил он, пробуя мое имя на вкус. А в следующую секунду, стрельнув в меня еще одной кривоватой улыбкой, пошел к племянникам – те уже уходили с пляжа.

– Господи, Люси, – пробормотала я себе под нос, плюхнувшись обратно на полотенце. – О чем ты только думала? Теперь тебя ждет жестокое разочарование.

Но, даже произнеся эти слова со всей возможной уверенностью, я не могла отвести глаза от Джуда – он бегом спускался по пляжу, и мяч крутился у него в ладонях.

Джуд вдруг остановился, обернулся – и снова заулыбался, когда понял, что я смотрю на него.

– Слушай, Люси, – проорал он, сунув мяч под мышку, – долго ты еще собираешься водить меня за нос? Может, дашь уже номер своего мобильного, а?

Какие бы подозрения ни крутились у меня в голове, какое бы разочарование ни ждало меня в будущем – все они приказали долго жить. Хотелось вскочить и броситься к Джуду, вопя от восторга.

Но какие-то остатки собственного достоинства во мне еще теплились – если не во имя себя, то во имя всех женщин я не могла позволить ему так легко всё заполучить.

– А как думаешь, далеко ли до края мира? – крикнула в ответ, перекатившись на бок.

Джуд, негромко посмеиваясь, покачал головой:

– Нравится играть в недотрогу, Люси?

– Нет, Джуд. – Я сдвинула солнечные очки на макушку. – Я и есть недотрога.

Ложь, откровеннейшая ложь, но он-то об этом не знает.

– Джуд! – снова рявкнул дядя Джо, на этот раз с отчетливой яростью в голосе. – Шевелись!

Джуд напрягся, улыбка на его лице угасла.

– Иду! – крикнул он через плечо и побежал – ко мне. Остановился рядом, опустился на колени прямо на песок, встретился со мной глазами. – Номер дашь?

– Нет.

Хотя я была опасно близка к тому, чтобы сдаться. Повтори Джуд свой вопрос – и, знаю, я бы капитулировала.

– Почему?

– Потому что ради такого ценного знания тебе нужно потрудиться получше. Парочка жалких попыток – это слишком мало.

Все внутри меня вопило, какого черта я творю. Джуд выглядел самым обычным плохим парнем, но было еще что-то, что приоткрылось в этом внезапном порыве. И оттого я не находила себе места.

Джуд наклонился ко мне – так близко, что едва не коснулся моего носа своим.

– И насколько получше?

Я медленно выдохнула. Надеюсь, он не подумал, что из-за него я начала задыхаться.

– Включи мозги. Воспользуйся ими хотя бы теперь, раз уж ясно дал понять, что в учебе они тебе не нужны, – добавила я.

Еще несколько секунд он ждал. Неужто рассчитывал, что я откажусь от своей роли недотроги? Мои губы сжались еще крепче.

– Ладно, я придумаю что-нибудь классное, – наконец заявил Джуд и опустил солнечные очки обратно мне на нос. – Очень классное.

– Отлично, – отозвалась я, радуясь, что глаза прячутся за очками и он не видит чертиков, которые в них скачут. – Если у тебя получится придумать что-нибудь «очень классное», я не только дам тебе номер, но и позволю пойти со мной на свидание.

Я почувствовала, как радостно взмыла та совершенно бесшабашная часть меня, которая не страдала от комплексов. Я попыталась заткнуть ее, убедить саму себя, что это плохая, злая, неправильная идея, – без толку.

– А с чего ты решила, что я захочу пойти с тобой на свидание?

Никогда до сих пор я не видела такого серьезного, сосредоточенного лица у парня. Выругавшись про себя, я спешно соображала, как выбраться из ситуации, которую сама же и заварила. Я уже подумывала ответить что-то типа «ни с чего» или схватить полотенце и сумку и смыться, поджав хвост, однако не успела сделать ни того ни другого, потому что Джуд внезапно широко, заразительно разулыбался.

– Знаешь, какой ты становишься красивой, когда тебя что-то мучает? – Еще раз крутнув на пальце футбольный мяч, он рассмеялся. – И да, черт побери, я хочу пригласить тебя на свидание. Хотя это и не моя тема, но, думаю, можно сделать исключение для девушки, которая спасает всяческих убогих… (Как по заказу, со стороны стола для пикников донеслось сдержанное рычание.)…которая читает на пляже учебник квантовой физики… (Вообще-то я читала биологию, потому что в этом году мне нужны оценки выше, чем в прошлом, но вряд ли Джуд мог уловить разницу между биологией и квантовой физикой, да наверняка ему просто плевать.)…и которая предпочитает загорать, демонстрируя тело. Правда, мне это тоже нравится.

Улыбка Джуда стала еще шире, и он многозначительно задрал подбородок.

– Для любителя демонстрировать тело ты что-то не особо раздет.

На Джуде была рубашка с длинными рукавами, прилипшая к груди – то ли от воды, то ли от пота, а может, и от того и от другого. Очевидно, яркое солнце и тридцать пять градусов жары не заставят этого парня страдать от жары.

Он пожал плечами:

– У меня под рубашкой, между прочим, целое произведение искусства, шедевр, можно сказать. – Джуд слегка поиграл мускулами, поясняя свои слова, хотя мне никакого пояснения и не требовалось. – Не могу же я демонстрировать его всему свету бесплатно.

Я получила уже штук тридцать сигналов, предупреждающих, что лучше держаться подальше от этого ухмыляющегося, в прямом и переносном смысле закрытого с ног до головы парня. «Шедевр» оказался тридцать первым сигналом. Что же мне теперь делать? Я сделала именно то, чего делать была не должна.

– И сколько же стоит билет в Музей Джуда?

Его улыбка потухла, и глаза тоже.

– Для девушек вроде тебя, – он поднялся на ноги, – у которых, типа, весь мир лежит под ногами, он стоит дорого. Очень дорого.

Снова он открылся, снова показал свою уязвимость. Интересно, отчего так происходит? Настроение у него так меняется или просто в глубине души Джуд – чувствительный парень, которому приходится сокрушать стены, чтобы выпустить себя на свободу? Хотелось бы мне это знать.

– Это ты так завуалировано подсказываешь мне держаться от тебя подальше?

– Нет. – Он встретился со мной взглядом. – Это я прямым текстом советую тебе прислушаться к интуиции и осознать уже, о чем она вопит тебе вот прямо сейчас.

– А с чего ты решил, будто знаешь, что говорит мне моя интуиция?

– Не говорит, а вопит, – поправил он. – У меня большой опыт.

Если Джуд думал, что его «большой опыт» способен дать ему инструкцию к Люси Ларсон, то он капитально ошибся.

– Ну так что, мы еще увидимся? – спросил он, затем покачал головой и снова улыбнулся: – Мы еще увидимся.

2

Что делать с собакой, я пока не придумала и попросила семью Дарси – они жили на другом берегу озера, и я, бывало, присматривала за детьми, когда их мать с отцом уезжали, – взять моего подопечного к себе на одну ночь. Только после этого разумное левое полушарие моего мозга наконец-то взяло верх над взбалмошным и неугомонным правым.

Джуд Райдер – не просто проблема. От него отчетливо веяло опасностью и, до кучи, душевными страданиями, которые почти наверняка ждут ту, кто захочет иметь с ним дело. И пусть я избегала стереотипов, мне было ясно: наши с Джудом жизненные пути никогда не пересекутся, если только не случится что-то из ряда вон выходящее. А я слишком долго и слишком много трудилась, чтобы позволить себе зайти в тупик.

Я свернула с Санрайз-драйв на ухабистую грунтовку, ведущую к нашему когда-то запасному, а теперь главному и единственному дому. Я придумывала всё новые и новые причины, почему нужно выбросить Джуда из головы. Я прекрасно знала, что мне не следует иметь с ним ничего общего, – и это были весьма разумные мысли, но оставалось еще кое-что, засевшее глубоко внутри, и от этого «кое-чего» хотелось махнуть рукой на все разумные доводы.

Я боролась сама с собой, внутри меня все сжималось и переворачивалось. Какая-то часть меня хотела, чтобы Джуд Райдер непременно появился в моей жизни, и плевать, к чему это приведет.

Я припарковала свою старенькую «мазду» на площадке у гаража; сам гараж был по крышу завален коробками и мебелью, привезенными сюда из нашего старого дома, который был раза в четыре больше нынешнего. Да, раньше нам и в голову не приходило беспокоиться о деньгах, но после того, как бизнес отца приказал долго жить и все сбережения иссякли, приятные мелочи вроде второго дома и отдыха в Европе стали для нас роскошью. Мамина работа архитектором приносила достаточно средств, чтобы обеспечить семье из трех человек нормальное существование, но о процветании речи уже не шло. Впрочем, даже имей мы сейчас столько же денег, сколько и раньше, жизнь семьи Ларсон описывалась бы именно так: существуем, но без радости. И длилось это уже пять лет.

Накинув поверх купальника парео – а то не избежать мне было бы очередной маминой неодобрительной лекции, что всегда у нее наготове, – я по покосившимся ступенькам взбежала на крыльцо и толкнула сетчатую дверь.

– Привет, пап.

За эти пять лет я уже привыкла к тому, что не нужно искать отца по всему дому – его всегда можно было найти в его любимом истертом синем кресле. Во всяком случае, он неизменно сидел там до семи вечера, уткнувшись либо в телевизор, либо в кроссворд. После семи папа превращался в шеф-повара и с таким талантом и вдохновением сооружал блюда итальянской кухни, что никто в жизни не догадался бы о том, что вообще-то мой отец родом из Норвегии.

– Привет-привет, Люси в небесах[3], – прозвучал ожидаемый ответ, точно такой же, как и все последние пять лет.

Мой папа был ярым поклонником «Битлз», и меня назвали в честь его любимой песни, к вящему ужасу и стыду мамы. Она, наоборот, если можно так сказать, была «антибитломанкой». Уж не знаю, как отцу удалось ее убедить, но в отношениях моих родителей и без того немало бессмысленных моментов, так что я не удивлялась.

– Как прошел день? – спросила я скорее по привычке.

Отцовы дни теперь походили друг на друга как две капли воды. Разными были лишь цвет рубашки, которую он надевал утром, да блюда, которые готовил к ужину.

Едва папа открыл рот, как из телевизора донеслись звуки музыкального завершения «Jeopardy!»[4], и, словно по звонку будильника, отец вскочил из кресла и отправился на кухню с таким видом, словно только что объявил войну кастрюлям и сковородкам.

– Ужин будет готов через тридцать минут, – возвестил он, церемонно повязывая фартук.

– Хорошо, – вздохнула я, удивляясь про себя, почему после стольких лет еще расстраиваюсь из-за подобного. – Пойду приму душ, а потом спущусь накрыть на стол.

И бросилась к лестнице. Но было уже поздно: по плиткам у крыльца звонко зацокали каблуки.

– Люсиль. – Сетчатая дверь с визгом распахнулась, впуская в дом неотвратимый холодный фронт, также известный как моя мать. – Куда это ты так торопишься?

– В цирк, – буркнула я.

Снежная королева заледенела еще сильнее.

– Судя по тому, как ты одета – точнее, не одета, – и учитывая, как замечательно в последние годы катится вниз твой средний балл, я бы сказала, что тебе едва ли светит даже карьера воздушной гимнастки.

Ее слова давно уже почти не причиняли боли – так, мелкие царапины.

– Приятно знать, что я оправдываю твои ожидания, – парировала я. – Обязательно пришлю открытку, когда стану звездой «Цирка дю Солей».

Я предпочитала, чтобы последнее слово оставалось за мной, и поэтому кинулась вверх по лестнице, торопясь уйти, пока мы обе не заведемся по-настоящему. Впрочем, это лишь оттягивало неизбежное. Мы начнем с того же, на чем остановились, меньше чем через тридцать минут, когда отец позвонит в колокольчик. Без сомнения, за ужином нас ждет нехилая перестрелка.

Со всей силы хлопнув дверью, я прислонилась к ней спиной и заставила себя несколько раз глубоко вдохнуть. Это никогда меня толком не успокаивало, но по крайней мере я отдалялась на несколько шагов от края пропасти, которая уже разверзалась под ногами, и могла переключиться на что-то не связанное с мамой.

Да, большинство девчонок-подростков считают, что матери их ненавидят и всеми силами стараются разрушить их жизни. В моем случае это было истинной правдой. Моя мать в самом деле терпеть меня не могла и хотела бы, чтобы моя жизнь однажды покатилась ко всем чертям, как это произошло с ее жизнью. Она не всегда была такой – сухой, занудной, пренебрегающей собственной дочерью карьеристкой. Просто в тот день, когда отец оказался на грани краха, я потеряла маму – женщину, которая на салфетках, вложенных в коробку с ланчем, оставляла мне записки с подписью: ♥ Мама.

Та женщина так и не вернулась. Но я желала вновь ее увидеть всякий раз, когда открывала свой ланчбокс.

3

У кого-то петухи. У кого-то будильники. У меня – «Битлз».

Мой отец был предсказуем до невозможности, и утром я проснулась под «Come Together». Песня звучала на три четверти от максимальной громкости, что означало семь утра. Учитывая, что у меня летние каникулы, битлы на рассвете оказались едва ли приятнее, чем вопль пожарной сигнализации прямо над ухом.

Со стоном выбравшись из кровати, я натянула первую подвернувшуюся пару одинаковых босоножек. Пройтись по губам бальзамом, быстро расчесать волосы пальцами – и я готова. В собственном моем списке важнейших изобретений одно из почетных мест занимали легинсы и спортивный топ. Этот дуэт прекрасно справлялся с ролью пижамы, спортивного костюма, повседневной одежды и идеального наряда для утренней тренировки в танцклассе.

На самом деле я много без чего могла обойтись – без шампуня, лакричных конфет, красного лака для ногтей, сна… черт, даже без парней, – но обойтись без танцев я не могла. Если быть точной, без балета, но не только. Я пользовалась любой самой маленькой возможностью, чтобы потанцевать. Я занималась брейк-дансом, хип-хопом, латиной, я вальсировала и крутила пируэты всю мою жизнь начиная с трех лет.

Когда мне было объявлено, что отныне мы будем жить попроще – иными словами, победнее и поэкономнее, поскольку денег у нас теперь не так много, – меня интересовало только одно.

На самом деле это был не интерес, это было требование. Я потребовала, чтобы уроки в Танцевальной академии мадам Фонтейн продолжались несмотря ни на что. Собственно, именно поэтому я и решила поработать летом в одном из кафе у озера. Невозможно было допустить, чтобы деньги – или их отсутствие – встали на пути моей мечты. Поскольку наш прежний дом находился всего в сорока пяти минутах езды от теперешнего, я все лето могла бы продолжать заниматься танцами. Хоть в этом повезло – в жизни у меня с удачей вообще-то было туго.

Плевать, что мне больше не носить одежду от модных дизайнеров, а вещи покупать придется на распродажах да в комиссионках. Плевать, что вместо машины я буду ездить на общественном транспорте. Плевать даже на то, будет ли у нас крыша над головой. Но я должна была танцевать. Танцы – единственное, что удерживало мою голову над водой, когда я чувствовала, что тону. Единственное, что давало мне силы пережить самые черные дни. Единственное, что все так же встречало меня теплыми объятиями и искренней любовью. Единственное, в чем моя жизнь осталась прежней.

Повесив на одно плечо пуанты, а на другое – сумку, я на самую тонкую щелочку приоткрыла дверь своей комнаты. Наше теперешнее место обитания – покосившийся старый дом с долгой историей – так описали его родители, когда купили лет десять назад. Как по мне, так этим они весьма польстили этому хламу, который умудрился до сих пор устоять и не рухнуть. Но два года назад я научилась смазывать петли маслом и разобралась, с какой силой нужно давить на ручку, чтобы полувековая дверь открывалась совершенно бесшумно.

Когда в «Come Together» грянул хор, я немного подождала, прислушиваясь, не раздастся ли цоканье маминых каблуков или ее фирменный трехсекундный вздох. После вчерашнего ужина – да и после всех ужинов в течение последних пяти лет – стремление не попадаться ей на глаза стояло в списке моих приоритетов сразу за танцами. Горизонт был чист – мама либо ехала на работу, либо уже была там, и я дала себе зеленый свет и стала спускаться по лестнице.

Неожиданно в голове возникла картина, которую я очень старалась выбросить из памяти и против которой были бессильны все мои самые лучшие намерения и принципы: Джуд Райдер, как он сидит на песке в двух шагах от меня и смотрит так, словно он знает все-все мои самые мрачные секреты, но это его ничуть не заботит. Джуд Райдер, словно впитавший в себя все золото лета. Жидкое серебро его глаз, тугие мышцы перекатываются под рубашкой…

Ногой я зацепилась за предпоследнюю ступеньку и, не будь у меня за плечами стольких лет в танцклассе, наверняка шмякнулась бы носом в истертые доски пола. Поймав равновесие, выпрямившись и убедившись, что обувь, сумка и достоинство по-прежнему со мной, я поклялась, что никогда больше не стану мечтать, думать, размышлять, беспокоиться о Джуде Райдере или, упаси боже, бегать за ним. И не нужны мне заверения многочисленных девушек, которых он соблазнил и бросил, – я и так знаю, что Джуд Райдер – билет к нежелательной беременности или в лучшем случае к разбитому сердцу.

– Пока, пап! – крикнула я, схватив яблоко из вазы с фруктами и бутылку воды из холодильника. – Я на танцы, буду дома около обеда.

Еще через две секунды – два удара сердца – я выскользнула за дверь.

Можно было долго вертеться вокруг отца, он все равно не ответил бы. Даже не кивнул бы в знак того, что слышит. Порой папа казался мне манекеном – настолько неподвижно он сидел в кресле и рассеянно глядел в окно, а на самом деле – в никуда. Даже если бы половина населения земного шара поимела меня на нашем кухонном столе, он бы и ухом не повел. Подозреваю, что и не заметил бы.

Напомнив себе, что наш покосившийся домишко, как и нашу семью, вряд ли удастся поправить, я постаралась думать о чем-нибудь другом, никак не связанном с родными.

И куда же завели меня мои думы?

К Джуду Райдеру.

Похоже, я застряла в этом ненормальном, саморазрушительном мысленном потоке.

Я двинулась к «мазде», когда мое внимание привлекло нечто необычное на берегу. Нечто, чего вчера определенно не было.

Металлическая сетка огораживала прямоугольник земли, а внутри – небольшая будка, две пластиковые миски и игрушка в виде веревки с узлами. Собачий вольер. Решение одной из бесконечных проблем, которые изрешетили мою жизнь. Ответ на безмолвную молитву.

Я спустилась на берег, закусив губу, – только не слезы! На дверце, закрытой на висячий замок, красовался алый бант с привязанной к нему запиской.

Уверена, для 99,9 процентов девчонок получить в подарок собачий вольер – это примерно такой же кошмар, как явиться на выпускной с неудачной прической. Но для меня – девушки, которая не смогла бы вписаться в ряды нормальных, даже если бы очень постаралась, – это все равно что звезда Голливуда номер один под рождественской елкой.

Сияя, как дурочка из младших классов, я оторвала записку от банта. Вопроса, откуда взялась эта красота, даже не возникло. Важно было только одно: маленький Куджо сможет остаться со мной, пока я не вылечу его и не смогу отдать в другую семью.

Моя улыбка стала шире и, кажется, грозила застыть на губах навечно, когда я прочла записку:

Ну, так что там насчет свидания?

Вместо подписи стояло просто Д., но и без того было ясно, кто ее автор. Тот самый парень, о котором я думала и о котором мне нужно перестать думать. Тот самый парень, которого я больше никогда не хотела видеть. Тот самый парень, которого я хотела видеть прямо сейчас. И если история моих неудачных отношений с парнями до сих пор ничего не доказала мне, то это как раз все доказывало. Я собиралась покончить с назначенной себе ролью – ролью злобной ведьмы.

Быстро оглядевшись и не заметив вокруг ни намека на присутствие парня, чье лицо, тело и улыбка были созданы не природой, но богом, я ощутила досаду. А в следующую секунду разозлилась на себя за это чувство.

Конечно же, этот парень точно знал, что делает и каким будет его следующий шаг, поэтому я лишь еще раз улыбнулась, поглядев на вольер, и побежала к машине. Зеркала и паркет ждали и манили меня. Решено: сначала танцы, а парни – потом. Хотя, может, стоит сделать одно исключение?

Покачав головой, я поглубже загнала собственную безответственность – своего внутреннего злобного близнеца, повернула ключ в зажигании и на полную врубила динамики.

Но стереть Джуда Райдера из мыслей это не помогло.

Я грохнулась на пол. Так тяжко приземлилась на задницу, что из легких выбило весь воздух. В последний раз я падала, когда мне было двенадцать и я второй раз в жизни встала на пуанты.

Из-за падения пришлось уйти с занятия пораньше, и это жутко бесило. Еще больше бесило, что Бекки Сандерсон, которая с начальной школы хвастается, что «Джульярд»[5] ее ждет не дождется, прекрасно видела, как я шлепнулась. Ну и конечно, на заднице у меня теперь до зимних каникул будет синяк размером с Кейп-Код[6], а это мог увидеть тот, о ком я думала и о ком мне думать определенно не стоило.

Фигурально выражаясь, Джуд взорвал мою жизнь гранатой, и не важно, зачем он так сделал, – взрыв уничтожил самые основы меньше чем за двадцать четыре часа. Ну почему, когда речь идет о парнях, Создатель не встроил в женскую природу какую-нибудь кнопку типа «Стереть/Удалить»? Мне хотелось клясть бога на чем свет стоит, но нет, я слишком суеверна и убеждена, что проклятия в адрес Всевышнего обеспечат мне билет в ад. И я не про чертей со сковородками. Я имею в виду ад на земле.

Сказать по правде, я уже была к нему близка, и мне следовало вести себя тише воды ниже травы – каждый день, каждый час, каждую секунду.

Подъехав к дому, я уронила голову на руль и замерла. Мне нужно было срочно изобрести машину времени, чтобы прокрутить жизнь хотя бы на год вперед.

Все-таки не зря собаки – самые чувствительные существа на земле, подумала я, когда горячий влажный язык лизнул меня в щеку.

– Ну почему ты только пес, Рэмбо? Был бы ты парнем, моим ровесником… – Я почесала пса за ушами.

Ответом мне были тявканье и широкая улыбка во все зубы. Мой новый подопечный заработал себе кличку вчера вечером, пока был у Дарси. Дело в том, что, как только мистер Дарси пытался выключить телевизор, пес вскакивал и начинал сходить с ума, и этот марафон длился всю ночь. Поэтому к рассвету «самец домашней беспородной» (так было написано в его документах), которого должны были кастрировать в тот самый день, когда я его забрала, получил кличку.

– Все в порядке, малыш. – Я нахмурилась, глядя на вольер на пляже. – Давай-ка разберемся с этим окончательно.

Подхватив на руки девять килограммов живого веса, я пошла прямо к вольеру, словно это в самом деле была безопасная территория.

– Это твой новый дом, Рэмбо, – прошептала я, подтолкнув пса под попу и поощряя войти внутрь. – Будь хорошим мальчиком и не делай подкопы, не лай и не ломай свой вольер, договорились?

Пес сразу же принялся обнюхивать свой дом, порыкивая в углах, где, как я предполагала, остался запах рук Райдера – на гайках и болтах, которые он крутил.

– Ты не очень-то большой поклонник Джуда, похоже, – заметила я, опустившись на колени возле двери в вольер. – Интересно, почему?

– Наверное, потому что у собак сильно развита интуиция.

Голос раздался так близко за моей спиной, что я попятилась и, не удержав равновесия, плюхнулась на землю. На задницу. В общей сложности второй раз за день. Если так пойдет и дальше, я стану примадонной среди недотеп.

– Черт тебя побери, Джуд, – выругалась я, а Рэмбо завыл, как ветер в трубе. – Знаешь, есть такие несложные коротенькие слова, они еще приветствиями называются, которые придумали специально для того, чтобы один человек… – я ткнула в него пальцем, – …мог предупредить другого, перед тем как…

– …Как тот грохнется на задницу? – закончил он, глядя сверху вниз с той же ухмылочкой на лице, которая выбила меня из колеи вчера – и сегодня тоже, судя по тому, как у меня перехватило дыхание.

– …Как напугать его, – договорила я и уперлась ладонями в землю, чтобы подняться, но Джуд протянул мне руки и помог встать. Пришлось уговаривать себя, что жар, растекшийся по моим венам от его прикосновения, – всего лишь результат того, что на улице жарко, как у дьявола в аду. Но даже сверхнастойчивый внутренний голос не особо меня убедил.

Улыбка Джуда стала шире, глаза заблестели. Он определенно знал, какой эффект производит его прикосновение. И я ненавидела его за то, что он это знает. – Прости, что напугал, – произнес он, наконец отпуская мои руки.

– Ты, наверное, хотел сказать «Прости, что из-за меня ты грохнулась на задницу», да?

Он закатил глаза:

– Прости за все прошлые, настоящие и будущие проступки, которые я совершаю в твоем присутствии.

Я услышала, как за моей спиной, в вольере, Рэмбо принялся лакать воду из миски.

– А если серьезно, без шуток и стеба, – произнесла я, – спасибо тебе. Это, наверное, самая приятная вещь, которую кто-либо когда-либо для меня делал.

Джуд небрежно сунул руки в карманы:

– Мелочь, ничего особенного.

– Никакая это не мелочь, – возразила я. Мне не хотелось, чтобы он вот так запросто от этого отмахивался. – Хотя мне интересно, как ты умудрился провернуть все так, что никто ничего не услышал и не заметил.

– Это потому, что я настоящий ниндзя, когда речь идет о всяких оградах, – криво улыбнулся Джуд. – А еще потому, что живу в соседнем доме. – Дернув подбородком в сторону ближайшего к нам особняка, он изогнул бровь и выжидающе уставился на меня.

– Так это твоя семья купила дом у Чедвиков прошлой осенью? – изумилась я, не сводя глаз с соседнего коттеджа. Удивительно, но он по-прежнему казался пустующим.

– Ну конечно.

– И ты мой сосед?

Блин, американская мечта любой девчонки – жить по соседству с парнем типа Джуда. Почему же я чувствую себя так, словно проглотила кирпич?

– Нет. – Он прикрыл ладонью рот, пытаясь скрыть улыбку. – Ты моя соседка.

– Ну, – вздохнула я, – тогда это называется соседство.

Он кивнул. Сегодня его серые глаза были блестящими, как новенькие никелевые монетки.

– Значит, так и есть.

Четыре слова. Всего четыре слова – и этот взгляд, эти глаза, этот парень… Хорошо, что колени у меня все-таки не настолько ослабли, чтобы я прямо здесь свалилась в обморок от восторга.

– Ну так что, соседка, – Джуд внимательно изучал меня, – как ты отнесешься к вечеру пятницы, например?

– Как к вечеру пятницы, конечно.

Слава богу, нахальство ко мне вернулось, как и та сильная часть меня, что не поддается на провокации и не теряет головы. Ни один парень на свете, каким бы божественным творением он ни был, не превратит меня в томно вздыхающую, хлопающую ресницами влюбленную маньячку.

Джуд цокнул языком.

– Слабовато, Люс. Придется нам потренироваться на скорость и резкость ответов, если ты собираешься проводить со мной время. А то мне за тобой не угнаться.

– Тогда есть простое решение проблемы. – Я скрестила руки и оперлась спиной на ограду вольера. – Я не буду проводить с тобой время.

– То есть ты решила поумнеть и держаться от меня подальше? – Он понизил голос.

– Чтобы Люси, да поумнела? – Требуется особое мастерство и дисциплинированность, чтобы в такую жару выковывать слова изо льда. – Скорее я возьму отпуск на три месяца.

Клянусь, будь я собакой, у меня шерсть на загривке встала бы дыбом или я бы уже поджала хвост. С такой мамой, как у меня, никогда не знаешь, то ли биться до последнего, то ли падать на спину и подставлять живот.

– Я, конечно, не знаю, мэм. – Джуд обошел меня, чтобы оказаться перед моей мамой. – Но Люси кажется мне одной из самых умных девушек, которых я когда-либо видел. Очень благоразумной и рассудительной.

Мама зацокала языком, как она всегда делает:

– Лесть не относится к добродетелям, молодой человек. Особенно когда на этом жизненном этапе молодые люди пользуются ею, намереваясь так или иначе залезть девушке под юбку.

– Мам! – прошипела я, оборачиваясь к ней.

– Вижу, у тебя новый друг, Люси? – Мама изучающе оглядела Джуда с головы до ног, словно он был старой занавеской и следовало решить, то ли оставить ее пока, то ли выбросить.

– Джуд. – Когда она пребывала в таком настроении, я старалась отвечать как можно короче.

– И полагаю, у Джуда, – продолжала она с такой миной, будто откусила лимон, – есть и фамилия?

– Райдер, – заявил он и протянул руку.

Мама нахмурилась так, словно он предложил ей убрать несущие балки в одном из проектов.

– Райдер, – медленно повторила она. – Ну разумеется.

Подозреваю, моя мама – первая женщина, которая смотрит на Джуда и не испытывает к нему трепетных чувств. Даже парень – стопроцентный натурал – и тот проявил бы больше эмоций, чем она.

– Очередная собака. – Мама вздохнула. – Которая по счету? Я сбилась на пятой. – Она внимательно разглядывала вольер, будто прикидывая, как бы увезти эту штуку из города ближайшим же поездом. – Что-то многовато для поумневшей. Когда ты уже уяснишь, Люси, что нельзя спасти мир по одной душе за раз? – В ее голосе звучала поразительная твердость и уверенность, но после оставалась лишь печаль, в которой, собственно, она сейчас и жила.

Когда мама прошла половину пути до дома и оказалась за пределами слышимости, я ответила ей:

– Когда не останется душ, которые нужно спасать.

– Какая великолепная женщина, – произнес Джуд у меня за спиной. Судя по голосу, он улыбался.

– Ты даже не представляешь насколько. – Я обернулась к нему. Как бы сделать так, чтобы не падать в пропасть при каждом взгляде на этого парня? – Стало быть, ты считаешь меня умной?

– Только потому, что ты решила держаться от меня подальше.

Я снова покосилась на вольер. Представила, сколько денег и времени потребовалось, чтобы его построить, да так, чтобы никто не заметил. И поняла, что лучшего подтверждения мне и не нужно. Ну кто бы стал строить вольер посреди ночи? Только человек с очень добрым сердцем. И не важно, что оно прячется у него где-то там, под накачанными мускулами и не менее накачанным эго.

– А кто говорит, что я решила держаться от тебя подальше?

– Ты сама и сказала, – заявил он, вновь убирая руки в карманы потертых джинсов.

– Не было такого, – возразила я. – А если и было, то я оставляю за собой право передумать в любое время.

– В таком случае я оставляю за собой право отказаться от предыдущего комментария.

– Ты много чего наговорил. О каком именно комментарии речь? – уточнила я.

Протянув руку, Джуд аккуратно провел пальцами по лентам пуантов, свисающих с моего плеча:

– О том, где назвал тебя умной.

Он наверняка мог бы сказать и сделать что-то еще, но его намерения остались тайной, потому что в этот момент в доме грянули «Битлз», «Eight Days a Week». Значит, ужин будет через полчаса.

– Есть хочешь?

Снова пробежавшись пальцами по розовым ленточкам – я и не подозревала, что он способен прикасаться так нежно, – Джуд оглянулся на дом.

– Может быть.

– Может быть? – переспросила я. – Ты же парень, да еще такой высокий. Ты должен всегда хотеть есть.

Джуд молчал. Борьба в его душе была столь сильной, что это отражалось и на лице.

– Да пойдем же, – я схватила его за руку и потащила за собой. – Мой отец – лучший повар всех времен и народов, а с мамой ты уже познакомился. Не заставляй меня идти к ним на заклание одной.

Выдохнув, он перехватил мой взгляд:

– Уверена?

– Абсолютно, совершенно, определенно, точно… – Я вздернула бровь. – Продолжать?

Джуд зажал руками уши:

– Нет, пожалуйста, остановись.

– Тогда пойдем, драмазавр рекc.

Уходя, я махнула Рэмбо – пес грыз косточку и был доволен, как слон, – и повела Джуда по вымощенной камнем дорожке наверх, к дому.

– И еще одна слабенькая попытка пошутить, Люс. – Он переплел свои пальцы с моими. – Ужасно слабая.

– Ну простите, о священный бог комедии.

Джуд подтолкнул меня в бок и улыбнулся так, что у меня сердце забилось где-то в гортани.

– Приятно слышать, что ты уже готова признать меня богом.

Я покачала головой и вздохнула:

– О господи.

– Именно так, – отозвался он, словно говоря о чем-то само собой разумеющемся. – Так ко мне и следует обращаться.

Сделав самое кислое лицо, на какое только была способна, я толкнула дверь. Оставалось только дождаться неизбежного.

Ужины в семейном кругу Ларсонов находились в самом низу моего списка приоритетов, особенно если учесть, что в последнее время они сопровождались исключительно молчанием. Ну и хмурыми взглядами, которые мама, как мячики для пинг-понга, кидала то на меня, то на отца. Но с Джудом… Учитывая, что я едва его знала и он явно меня очаровал, к тому же, как ни посмотри, вряд ли был выигрышной партией для любой девушки в глазах ее родителей… В общем, с Джудом этот ужин имел все шансы стать невероятным.

Угу. Невероятной катастрофой, вот чем.

– Блин, как тут классно пахнет. – Джуд принюхался к ароматам вина и грибов.

Это услышала не только я. Родители синхронно уставились на него.

Для мамы появление Джуда стало еще одним ударом, но она только вздернула брови да презрительно поджала губы. Отец улыбнулся и снова скрылся в дверях кухни. Там, где мама видела только плохое и никчемное, папа видел хорошее. По крайней мере, так было раньше и так происходит и сейчас, но только с семи до девяти вечера.

Джуд решил сначала умилостивить маму.

– Прошу прощения, что ругаюсь, мэм. – Он убрал руки в карманы. – Я вырос в доме, где брань была вторым языком. У меня само собой вырывается, я не осознаю даже. Но я обещаю, что постараюсь следить за речью, когда нахожусь в вашем доме.

Откинувшись на спинку кресла, мама скрестила руки.

– Я всегда считала, что сквернословие – плохая замена воспитанности.

У меня отвисла челюсть. Даже для моей мамы это было чересчур жестоко. Джуд и ухом не повел.

– Должен с вами согласиться. Мои оценки в дневниках снились родителям в кошмарах.

– И, судя по вашей ухмылке, я делаю вывод, что вы этим гордитесь?

Теперь мне захотелось и вовсе забиться в какую-нибудь нору и спрятаться. Что бы ни скрывал такой человек, как Джуд, что бы ни таилось у него на душе, не заслуживает он такой злобы.

Но лицо Джуда оставалось спокойным, как будто он замер в какой-нибудь сложной позе йоги.

– Нет, мэм. – Он пожал плечами.

– «Нет» – это в смысле не гордитесь?

Скользнув ладонью по моей руке, Джуд посмотрел прямо на маму:

– «Нет» – это в смысле, что я вообще мало чем горжусь в своей жизни.

Мама не сразу нашлась с ответом. Даже в ее мире, раскрашенном исключительно в оттенки черного, такая честность невольно вызывала оторопь.

– Вряд ли я захочу, чтобы моя дочь проводила время со столь «амбициозной» личностью.

– Мама! – предупреждающе прошипела я. Но глупо было рассчитывать, что это как-то на нее повлияет.

– Я говорил ей то же самое, – отозвался Джуд. – Но за те несколько часов, которые мы с Люси успели провести вместе, я понял, что она никому не позволит решать за нее.

Сотовый, который мама так и не выпустила из рук, пока мы разговаривали, завибрировал. И впервые за… даже и не знаю, за сколько времени, она сбросила вызов.

– А что еще вы поняли о Люси? Ну, раз вы такой эксперт.

Вновь взяв меня за руку, Джуд улыбнулся мне:

– Она умная, за исключением тех случаев, когда тупит.

Очередной звонок. На этот раз мама поднесла телефон к уху.

– Какое потрясающее открытие, – заметила она, обращаясь к Джуду, и, поднявшись, вышла из кухни. На ходу она скомкано поздоровалась с собеседником, выдав свой фирменный трехсекундный вздох.

– Прости, – одними губами произнесла я.

– За что? – понизив голос, удивился Джуд. – Не можешь же ты контролировать свою мать сильнее, чем она контролирует тебя.

– Неужели? – Я дернула его за собой. С одним родителем разделались, остался еще один. – Да мы сегодня прямо сама прозорливость!

– Так меня еще никто не описывал, – заметил Джуд, поправляя шапку, чтобы та сидела ровно над бровями. Я уже начинала беспокоиться, глядя на все эти длинные рукава и шапки, – может, у него энергообмен в организме как у восьмидесятилетней старушки?

– Пап, – позвала я, постучав его по плечу. Ноль реакции. Попытка номер два: – Земля вызывает месье Ларсона!

Он не сводил глаз с кастрюль и сковородок, шипящих и скворчащих на плите.

– Здравствуй, моя Люси в небесах…

– Это Джуд, – перебила я, не желая представать перед парнем вконец избалованной маленькой девочкой. Хватит и того, что он уже видел.

Отец разом погасил все конфорки. Понятия не имею, как ему удается так точно рассчитывать время, но, кажется, мне и всей жизни не хватит, чтобы освоить это умение.

Отвернувшись от плиты, он вытер руки о фартук.

Господи, как я могла забыть про этот чертов фартук? Джуд изумленно вылупил глаза, но почти сразу же пришел в себя, папа даже и не заметил ничего, уверена. Фартук этот был привезен из Италии, из Рима, если быть точной, и изображал скульптуру Давида во всей красе. А висел так, что анатомически все органы полностью совпадали.

– Привет, Джуд, – поздоровался отец.

– Мистер Ларсон, – отозвался Джуд, протягивая ладонь. – Симпатичный фартук.

Отложив лопатку, отец пожал ему руку.

– Ты мне уже нравишься, – заявил он и стер со щеки мучной след. – Великое имя и тонкий вкус в том, что касается поварской одежды. – Тут он заметил, что мы с Джудом все еще держимся за руки. – И ты нравишься моей дочери. Ты умный парень, Джуд.

Подмигнув, отец вновь отвернулся к плите и принялся исступленно взбивать, помешивать и переворачивать блюда.

– Не так уж трудно замечать нечто особенное, когда жизнь забрасывает тебя таким количеством дерьма, – сказал Джуд.

– На это я могу лишь воздеть руки к небу, – ответил отец, а я изо всех сил старалась не упасть от удивления.

Говоря об «особенном», Джуд так на меня смотрел, что было совершенно ясно: он и меня имел в виду. Отец вдруг попросил:

– Люси в небесах, почему бы тебе не принести нужный диск, и мы бы поставили здесь для Джуда его песню?[7]

– Не надо, – резко перебил он.

Мы с отцом замерли, не понимая, в чем дело. Джуд продолжил, и из его голоса постепенно уходила напряженность:

– Моя мама боготворила битлов и назвала меня в честь этой самой песни. А я слушал ее уже столько раз, что на три жизни хватит.

Еще какое-то время папа внимательно разглядывал Джуда, но наконец пожал плечами.

– Что ж, тогда больше не буду тебя ею мучить. Но песня великая, так что быть названным в ее честь – это здорово. Может быть, почти так же здорово, – тут он глянул на меня и улыбнулся, – как «Люси в небесах с алмазами».

– Это песня о том, как наркотики приглушают жизненную боль, – отозвался Джуд. – Мне кажется, мама не совсем пришла в себя после родов, когда решила меня так назвать.

Отец снова поглядел на Джуда, словно выискивая, куда бы ткнуть пальцем.

– А еще это песня о любви, – наконец сказал он. – И о том, что любовь приходит, когда мы больше всего в ней нуждаемся.

Джуд помолчал. По тому, как исказилось его лицо, я поняла, что внутри него идет сильная борьба.

– Ну, о чем бы там ни говорилось, это просто имя. – Он пожал плечами.

– И замечательное имя, скажу я тебе. – Отец махнул в его сторону лопаткой. Потом принялся выкладывать курицу на блюдо и снова поднял глаза на Джуда: – А фамилия у тебя какая?

– Райдер, сэр.

– Хм-м. – Отец наморщил лоб. – Никогда не слышал. Но лицо твое мне точно знакомо. Я уже видел тебя, определенно.

Руки Джуда напряглись, я это чувствовала.

– Я тут часто бываю.

– Ты здесь рос?

– Где я только не рос, – ответил парень.

– Семья Джуда купила дом Чедвиков, – вмешалась я, не очень понимая, кому от этого замечания станет легче – мне или Джуду. – Может, поэтому он и кажется тебе знакомым?

Отец задумался, не прекращая разливать соус по тарелкам.

– Может быть, – пробормотал он себе под нос. – А может быть, и нет.

– Пап, может, тебе помочь? – предложила я, подойдя ближе. Ладонь Джуда я не выпускала – отчего-то была уверена, что если сделаю это, то мы никогда больше не будем держаться за руки.

– Все уже готово, – отозвался отец, поливая соусом еще два блюда. Потом похлопал Джуда по щеке. – В одном я уверен, сынок: не важно, видел я тебя уже или нет, мордашка у тебя симпатичная, ничего не скажешь.

Я уже привыкла краснеть за родителей. Это превратилось в своего рода ритуал: отец – из разряда городских сумасшедших, мать – вечно в роли Снежной королевы. Но сегодня они превзошли сами себя. Мало того что отец хлопал Джуда по щеке, он еще и вальсировал по кухне в своем «обнаженном» фартуке и сиял при этом, как Безумный Шляпник. Если после сегодняшних потрясений Джуд не передумает встречаться со мной завтра, значит, справится и с остальными проверками. Надеюсь, что справится.

Покосившись на Джуда, я перехватила его взгляд – он явно не понимал, что происходит и что ему со всем этим делать. Я глянула на дверь, потом снова на Джуда. Могу ли я его за это осуждать? Будучи отпрыском этой семейки, я и сама мечтала смыться подальше раз десять на дню, не меньше.

Покачав головой, Джуд склонился ниже, так что я почувствовала на шее его опаляющее дыхание.

– Ну уж нет, так легко ты от меня не отделаешься.

Стараясь справиться с охватившей все тело дрожью, я все-таки выдавила:

– Вот блин.

– Мэгз! – позвал отец. От его дикого вопля я подпрыгнула, а хрусталь в серванте жалобно звякнул. – Ужин на столе!

Он еще немного подождал у лестницы, надеясь услышать ответ, хотя знал, как знала и я, что никакого ответа не получит. Папа и я были единственными людьми на Земле, на которых маме было совершенно плевать. Так что через несколько секунд отец отвернулся и направился к столу, где уже устраивались мы с Джудом.

– Надеюсь, вам понравится, – сказал он, ставя перед Джудом блюдо с курицей.

Джуд окинул меня пристальным, острым, как лазер, взглядом.

– Мне уже нравится, – весело отозвался он.

4

Мне всегда нравилось сидеть у костра. Но сидеть у костра ночью, обнявшись, под одним одеялом с Джудом, когда матери нет, а отец собирается идти спать, – это уже не просто «нравится», это больше смахивает на любовь. А костер кажется самым красивым костром на свете.

– Спокойной ночи, дети, – пожелал отец, вставая и потягиваясь.

Мы решили после ужина развести костер на пляже. Мама так и не присоединилась к нам, она сидела у себя в кабинете и устраивала кому-то выволочку по телефону. А с отцом оказалось неожиданно легко, если забыть о том, что последние несколько лет он малость не в себе. Я старалась смириться с этим как с неизбежным, а у Джуда, кажется, вообще никаких проблем не возникло.

– Приятных снов, пап.

Сердце у меня уже колотилось как безумное. Я знала, когда мы останемся одни, что-то произойдет. Напряжение между нами неумолимо возрастало: пальцы сплетались все теснее, ноги сдвигались все ближе, и невысказанные слова, казалось, звучали громче, чем если бы мы произносили их вслух.

– Доброй ночи, мистер Ларсон. Спасибо еще раз за ужин, – крикнул Джуд вслед отцу, его рука гладила мое колено. – У тебя клевый отец, – заметил он, чертя большим пальцем круги на моей ноге.

Как я должна была на это ответить? Только улыбнуться и кивнуть.

– Но твоей маме приговор пока не вынесен, – хмыкнул Джуд.

Снова улыбка и кивок.

– И ты мне нравишься, – произнес он низким, вибрирующим голосом. – Очень нравишься.

Убрав ладонь с моей коленки, он поднял руку к моему лицу и положил ее мне на щеку. А потом – вторую руку. Теперь меня держали так крепко, что я могла смотреть только на Джуда, – и в то же время держали нежно, и думаю, попытайся я вырваться, он бы сразу же меня отпустил.

– Ты мне тоже нравишься, – сказала я.

Насмешливо изогнув бровь, он ждал продолжения.

– Очень-очень нравишься, – добавила я, чувствуя, как по телу разбегаются мириады чертовых искорок, готовые вот-вот вспыхнуть пламенем. – Кому угодно я, вообще-то, свой номер не даю, ты в курсе?

Улыбаясь, Джуд сдвинул большой палец к моим губам, коснулся нижней, прошелся по ней, изучая, словно собирался съесть меня прямо здесь и сейчас.

Сказать по правде, я всегда выступала за права женщин и все такое, но теперь, сгорая от жара его прикосновений, мне хотелось принадлежать ему – во всех смыслах, в каких только один человек может принадлежать другому.

Прошло, наверное, не меньше минуты, но и чувство времени с легкостью могло меня покинуть. Я распахнула ресницы и перехватила его взгляд. Его глаза были совсем светлыми – такого оттенка серого я еще не видела.

– Можешь поцеловать меня, Джуд.

Я ожидала чего угодно, но точно не того, что он наморщит лоб, а глаза его потемнеют.

– Знаю, что могу, – напряженным голосом отозвался он. – Не уверен только, что стоит.

Боль вспыхнула в сердце и стала медленно распространяться по телу. Существовал только один способ облегчить ее.

– Тебе стоит поцеловать меня, Джуд.

Его глаза стали еще темнее, но взгляд он не отводил.

– Не стоит. – Его рука прошлась по моему затылку, шее, палец скользнул в вырез топа. – Но мне плевать.

Смысл его слов еще не дошел до меня, а губы Джуда уже были на моих. Такие же сильные, как руки, – и такие же нежные. Он разомкнул их, и его стон эхом отозвался у меня в груди. Не успев даже подумать, стоит ли так делать, я закинула ноги ему на колени – потому что, несмотря на все рациональные отговорки, мне хотелось быть к нему как можно ближе.

Его язык сцепился с моим, его грудь прижималась к моей, его руки держали меня так же крепко, как и мои – его, словно мы оба оголодали. Я вдруг подумала, не о таких ли моментах жизни потом вспоминают люди в самые свои мрачные дни – и улыбаются. Я бы не просто улыбалась – я бы купалась в этих воспоминаниях до самой смерти.

Мои ладони скользнули Джуду под рубашку, прошлись по груди, по животу и замерли, когда я поняла, что дальше можно двигаться только еще ниже.

– Люс, – выдохнул он, едва мои пальцы легли на его ремень. – Остановись.

Джуд крепко сжал мне бедра, но рот его не отрывался от моих губ.

– Остановлюсь, когда ты остановишься, – прошептала я.

– Вот черт, – вздохнул он, отталкивая меня ладонями, но его губы требовали продолжить начатое.

– Если ты с ней закончил, может, мне уступишь? – крикнул кто-то, видимо, снизу, с пляжа.

– Твою мать! – прошипел Джуд. Одним неуловимым движением он поставил меня на ноги и выпрямился сам.

– Что такое? – шепотом спросила я, пальцами пытаясь привести волосы в порядок.

Джуд заслонил меня собою.

– Иди в дом, Люс, – приказал он. – Прямо сейчас.

– С чего вдруг?

Не собиралась я никуда идти. По крайней мере одна, без него. Но тут я наконец разглядела несколько темных фигур, направлявшихся в нашу сторону.

– Кто это?

Он на мгновение резко обернулся и так отчаянно поглядел на меня, что я не смогла понять, от чего горят его глаза – от злости или от возбуждения.

– Не спорь со мной, Люси Ларсон. Тащи свою задницу в дом, и немедленно. – Схватив меня за плечи, Джуд развернул меня спиной к себе и подтолкнул в сторону дома. – Да живей же, черт тебя побери!

А он парень с характером. Это не очень здорово, потому что я такая же. Развернувшись обратно, я смерила его яростным взглядом и заорала:

– Не смей больше никогда меня толкать! И никогда не указывай мне, что делать!

На секунду лицо Джуда стало плоским, лишенным выражения, но уже в следующую секунду озарилось отчаянием.

– Пожалуйста, Люс. Просто уходи домой.

Он так меня умолял и взгляд его был так беспомощен, что я почти послушалась. Почти. Потому что в следующее мгновение нас окружили трое.

– Сбегаешь от нас, Джуд? – поинтересовался один из них, вступая в круг света от костра. Он был не таким высоким, как Райдер, но коренастым и крепким. Обвел меня взглядом – словно раздевал глазами – и снова заговорил: – Раскопал себе свеженькую телку, а с братьями поделиться воспитания не хватает, да?

– Братьями? – спросила я как раз в тот момент, когда Джуд шагнул вперед, заслоняя меня.

– Это метафора такая, крошка, – заржал коренастый. – Братья, которые всегда всем делятся. – От очередного похабного взгляда коротышки меня спасла только широкая спина Джуда. – Всем-всем, – повторил он, умудряясь одним словом рассказать целую гнусную историю.

– Вине. – Голос Джуда был убийственно ледяным. – Вали на хрен отсюда, пока я не надрал тебе задницу.

Вине снова заржал:

– Знаю я, что ты не прочь отделать какой-нибудь кусок дерьма, за тобой не заржавеет, угу. Вот только что-то сомневаюсь, что ты сможешь отделать всех троих. Мы тебя первого заставим землю жрать.

Остальные двое, по всей видимости близнецы, тоже шагнули в освещенный круг. С гигиеной они явно не дружили.

– А потом и девушку твою поимеем. Каждый.

Вот такие ситуации девчонкам и снятся в самых страшных кошмарах. Наверное, я должна была впасть в ступор от ужаса или инстинкт самосохранения должен был гнать меня домой на максимальной скорости. Но никакого ужаса я не испытывала. Не знаю, в чем было дело – в сжатых ли кулаках Джуда, в ярости, которой от него так и веяло, или в том, что мой инстинкт самосохранения взял выходной, – но я чувствовала себя совершенно спокойной. Спокойней не бывает.

– Сначала давайте выясним все насчет вас. – Джуд сжал зубы. – Ну, вперед, говнюки. Кто рискнет первым, а? – Ткнув в каждого пальцем, он замер в ожидании.

Какое-то время все молча ждали. Непохоже было, что кто-нибудь из троицы, особенно вонючие близнецы, сможет уйти отсюда на своих двоих, если сцепится с Джудом. По тому, с какой опаской они взирали на него, можно было подумать, что Райдер – просто ходячая смерть и один удар его кулака может успокоить человека навеки.

– Да оставим мы тебя в покое, – наконец сказал Вине. – Надо же дать вам закончить то, за чем вы сюда пришли. Прощальный летний перепихон.

Джуд издал звук, больше похожий на звериный рык, чем на человеческий вопль.

– Умное решение. Но оно тебя не спасет. Попадешься мне в следующий раз – вздрючу так, что мало не покажется.

– Как всегда, Джуд, жду с нетерпением, – отозвался Вине, направляясь вслед за близнецами, успевшими уже отмахать половину пляжа. Шагнул в сторону, чтобы увидеть меня, и гадкая во всех смыслах улыбка искривила его рот. – Маленький совет тебе, крошка. Проверь, чтоб у него резинка была. А то замаешься разгребать дерьмо за этим козлом.

Джуд напрягся всем телом, рванулся вперед, намереваясь броситься вслед за «братьями», но удержался. Оглянулся на меня – и расслабился: плечи опустились, руки безвольно повисли вдоль тела.

Его оскорбили и жестоко унизили. Ему угрожали, его дразнили, над ним издевались, а он остался здесь. В полуметре от меня. Парень, который – я не сомневалась – уложил бы этих троих в десять секунд, если судить по отчаянию, сквозившему в его глазах. А он остался здесь, со мной. Собирался защищать меня, если трое клоунов решат вернуться, или довести начатое до конца, когда мы попрощаемся? Я не знала, да мне было плевать.

– Эй, придурки! – заорала я в сторону топающей по пляжу троицы, встав в круг света от костра, чтобы уж наверняка до всех дошло мое послание. Подняла средний палец и крикнула: – Много чем еще можно поделиться!

– Какого черта ты творишь, Люс? – зашипел Джуд, снова заталкивая меня себе за спину.

Я и не подозревала в нем столько рыцарских замашек, но мне это определенно нравилось, причем гораздо сильнее, чем должно было нравиться девушке из двадцать первого века.

– Да я не натворила и сотой доли того, чего хочется, – отозвалась я, когда услышала дружный хохот – ответ на свой вызов.

– Слушай, мне нравится твой пыл и то, что ты ненавидишь компромиссы, правда. – Джуд повернулся ко мне лицом. – Но все-таки с такими людьми не стоит связываться.

– С такими людьми или с такими братцами?

За последние десять минут нервная энергия во мне уже столько раз прыгнула от максимума к минимуму и обратно, что я не представляла, как с ней справиться. Джуд вздохнул.

– Они правда твои братья?

Я коротко взмолилась, чтобы это была неправда.

– В каком-то смысле. – Он прикрыл глаза.

– И в каком же?

Снова открыв глаза, он отыскал руками мою ладонь.

– В таком, что это все не имеет значения.

– Тогда забей на них. – Я позволила ему взять меня за руку. Вообще-то зря, стоило бы прежде разобраться, кто или что он такое. – Я бы просто снова послала их куда подальше. Брехуны.

– Нет, – уверенно возразил Джуд. – Пожалуйста, Люс. Это ублюдки, настоящие ублюдки. Вгрызаются в тебя всеми зубами, и ты даже чертова предупреждения от них не дождешься. – Он схватил меня за руки и притянул ближе к себе, вгляделся, словно пытаясь убедиться, что его слова дошли до меня. – Не связывайся с ними. Если встретишь на улице, перейди на другую сторону.

Я только глаза закатила. Конечно, он преувеличивает. Я не сомневалась, что эта троица шутов внесла свою лепту в список преступлений – например, попортив государственное имущество, – но им бы духу не хватило сделать что-то такое, что обеспечит им веселую жизнь в тюрьме. Да у них на лбу было написано «ТРУС»!

– Черт, Люс… – Джуд скрестил руки на затылке и повернулся в сторону пляжа. – Именно поэтому я просил держаться от меня подальше. Так ты по крайней мере не утонешь с головой в моей хреновой жизни.

Только теперь я начала улавливать смысл в его предупреждениях. Поняла, почему он сказал, что, если я умная, мне не стоит к нему приближаться. Проблема в том, что если не стану приближаться к Джуду, то я не хочу быть умной.

– Джуд. – Я зацепила пальцы за его ремень.

Обернувшись, он поднял на меня усталые глаза:

– Да?

– Поцелуй меня.

Он помолчал. Но потом исполнил просьбу.

Я понятия не имела, сколько прошло времени, пока мы с Джудом наконец смогли оторваться друг от друга, но, залезая в постель, знала, что до рассвета осталась максимум пара часов. А значит, на убийственное трехчасовое занятие классикой я пойду, поспав всего два часа. Мне было плевать. Каждая недостающая минута сна стоила того, чтобы потерять ее в объятиях Джуда.

Я заставила себя закрыть глаза и угомонить перевозбужденный мозг. Но уже через секунду снова уставилась в темноту. Отчаянно, как ураганная тревога, лаял Рэмбо. Я выскочила из кровати и подбежала к окну. Рэмбо в принципе почти не лает. Он ворчит, скалится, изредка потявкивает – это да, но я никогда еще не слышала, чтобы он вел себя так, как сейчас. Как будто кто-то его душил – или кого-то рядом с ним.

В темноте я толком не могла ничего разобрать, только странное свечение от вольера да тени – то ли что-то развевалось на ветру, то ли люди двигались вокруг будки. Я подняла окно, чтобы лучше видеть, и в этот момент вокруг вольера взметнулась стена огня.

Размышлять времени не было. Решение пришло изнутри. Я вылезла из окна и спрыгнула на крышу. Единственная мысль, которая билась сейчас в голове, – спасти Рэмбо. Один раз я это уже сделала.

Кто и как устроил поджог – дело десятое, сейчас мне просто нужно было добраться до собаки. Я перекинула ноги через край крыши и спрыгнула на перила крыльца, а оттуда уже на землю. Я проделывала это уже десятки раз, но на сей раз, думаю, это не может считаться побегом из дома.

Огонь был уже везде, и лай смолк – то ли Рэмбо испугался до потери пульса, то ли погиб. Я схватила садовый шланг, валявшийся около дома, открыла кран и бросилась вниз, к вольеру. Сотня ярдов до него показались бесконечностью. Зажимая конец шланга пальцем, чтобы усилить напор, я направила струю воды на дверь вольера, чтобы можно было открыть ее и вытащить Рэмбо. Как только огонь перестал полыхать, я кинулась открывать замок, не обращая внимания, что раскаленный металл обжигает пальцы. Распахнув дверь, шагнула внутрь и закричала громко и отчаянно:

– Рэмбо! Давай же, мальчик, иди сюда.

Дым ел глаза и горло, но я все же сделала еще один шаг. Я уже была уверена, что найду только бездыханное тело Рэмбо на земле, но в следующее мгновение, коротко тявкнув, меховой шар влетел в мои объятия. От облегчения я расплакалась, а он стал вылизывать мне лицо, пока всю не обслюнявил.

– Как ты меня напугал, мальчик мой, – всхлипнула я, выбираясь из вольера.

Рэмбо вдруг замер, и я услышала его глухое, утробное ворчание. Не знаю, долго ли уже раздавался смех у меня за спиной, но, когда к нему добавились издевательские хлопки, я наконец обратила на это внимание. Опустив Рэмбо на землю, покосилась через плечо. Винс с близнецами направлялись ко мне. Их лица излучали угрозу. Без грозного и надежного прикрытия Джуда они пугали меня до смерти.

– Вот мы и встретились снова. – Винс шагнул ко мне.

От страха меня затошнило, но молчать я не собиралась.

– А я надеялась, что так и будет. Не уверена была, что ты хорошенько уловил мое последнее сообщение. – Подняв сжатый кулак, я разогнула средний палец.

Детский сад, знаю. Некстати, знаю. И знаю, что против троих парней все бесполезно. Но как же мне было в этот момент хорошо!

Винс изменился в лице. Должно быть, не мог поверить, что я отправила его в пешее эротическое, когда моя собака едва не сгорела, а сама я стою в одиночестве перед тремя парнями на взводе, которые не прочь внести свою лепту в повышение местного уровня преступности.

– Я с большим удовольствием посмотрю, как ты будешь гореть, сука. – Он сплюнул. – Хватайте эту шлюшку, научим ее, как нужно себя вести.

Мне надо было закричать, побежать, да хотя бы найти камень или палку, которые можно было использовать как оружие, но я никогда не была девушкой, которая делает то, что надо.

Я поглядела на дом Джуда, ожидая, что вот-вот распахнется дверь и он бросится меня спасать, но в этот момент две пары рук схватили меня и тряхнули с такой силой, что я взвизгнула.

– Лучше отпустите меня сейчас же! – рявкнула я близнецам, пытаясь вырваться из их хватки. – Если не хотите получить вмятину на лбу!

Снова оглянулась на соседний дом. Никаких признаков Джуда, даже намека на свет в окнах нет.

– Он не явится тебя спасать, детка. – Винс подошел ко мне. – Джуд не из тех парней, которым нравится корчить из себя героя. Он скорее антигерой, если ты сечешь, о чем я.

Справа и слева донеслось сдавленное хихиканье.

– Ха, – фыркнула я. – И это говорит тот, кто пытался сжечь беспомощную собаку, чтобы выманить девушку из кровати и попробовать запугать ее? Неужто такой тип вообще может распознать героя, даже если столкнется с ним нос к носу?

Мама лет с трех твердила мне, что мой язык когда-нибудь сведет меня в могилу, и, судя по убийственной вспышке, осветившей лицо Винса, она была права.

– Я что-то не понял. Что именно ты хочешь сказать-то, а?

Сузив глаза, я уперлась пятками в песок.

– Ты трус.

Нет, это нереально, что парень с таким телосложением может двигаться так быстро. Физически невозможно. Но тем не менее.

– Я собирался оставить тебя в живых, – прошипел он мне на ухо, толстые пальцы легли мне на шею. – Но теперь передумал.

Винс оставил в покое мою шею и схватил за волосы. Я сжалась в ожидании боли и с трудом удержалась от крика, когда он дернул меня – с такой силой, что мысленно я распрощалась с половиной шевелюры. Зажмурившись, я вознесла к небу коротенькую молитву. Я ждала второго рывка, но услышала яростный, отчаянный вопль, такой громкий, что, казалось, сам дьявол решил почтить Сапфирлейк своим визитом.

Я открыла глаза и увидела лицо Винса, вмиг сменившее мину превосходства на гримасу смертельного ужаса. В следующую секунду что-то воткнулось ему прямо между глаз. Он отшатнулся, хватаясь за голову, и свалился на песок. А потом над ним возник Джуд – появился словно из ниоткуда, – и его кулаки лупили по Винсу без разбору, куда могли достать.

– В следующий раз связывай меня получше, ты, тупой сукин сын!

Каждое слово сопровождалось ударом кулака, и каждый удар казался раскатом грома.

Я стояла, еще не оправившись от шока и полная злобы из-за пожара, и наблюдала, как Джуд с ненавистью избивает другого человека. Казалось, ему плевать, убьет он Винса или нет. И я не знала, радоваться ли тому, что Джуд на моей стороне, или бежать в ужасе от столь жестокого человека.

Но Джуд внезапно перестал махать кулаками, выпрямился и взглянул на меня.

– Люс, – голос у него был ровный – ни следа той ярости, которую я только что видела и которой по-прежнему ожидала, – иди домой и позвони девять один один.

Я замерла, словно примерзнув к земле, и он добавил:

– Я с ним разобрался. Больше я не позволю им причинять тебе боль.

В этот момент близнецы вышли из ступора и решили объединить усилия, двинувшись на Джуда. Или на меня – кто их там разберет?

– Иди же, Люс, – умоляюще повторил Джуд, махнув рукой в сторону дома. – Я тебя защищу.

На этот раз у меня получилось оторвать ногу от земли. Рэмбо, все время крутившийся рядом, семенил за мной по пятам. Я бежала по пляжу и чувствовала себя так, словно за час мне предстоит преодолеть марафонскую дистанцию, но собрала все силы и двигалась вперед. На каждом шагу я оглядываясь – как там Джуд, устоит ли он сразу против троих засранцев. Правда, «устоять против троих» – неверное выражение: пленных Джуд брать не собирался, и если бил, то наповал. Не хотела бы я знать, где он научился так драться, но сегодня я просто не могла не радоваться его умениям.

Пошатываясь, я завернула за угол дома и заметила красно-синие вспышки у дороги. В следующую секунду в лицо ударил свет фонарика.

– Нам сообщили, что кто-то на том берегу озера заметил сильный огонь где-то в этом районе, – объяснил полицейский, шагая мне навстречу. – Вы ничего такого не видели, мисс?

– Здесь. – После подъема от пляжа к дому дыхание у меня сбилось. – Огонь здесь.

Я махнула рукой в сторону вольера, и офицер внимательно посмотрел на меня, кажется, только сейчас разглядев как следует. Глаза его расширились от удивления.

– Мисс, вам нужна медицинская помощь? – спросил он, аккуратно приближаясь ко мне, словно я душевнобольная или эмоционально нестабильная. Хотя в тот момент это было не так уж далеко от истины.

– Может быть, – неуверенно ответила я.

По моим венам все еще бежал адреналин, и я просто не ощущала никакой боли и не могла сказать наверняка, все ли со мной в порядке.

– Хэл, вызывай скорую.

Его напарник кивнул и кинулся обратно к машине.

– Так, мисс, – продолжал коп, остановившись передо мной. – Я офицер Мёрфи. Как вас зовут?

– Люси, – сказала я и закашлялась. – Люси Ларсон.

– Хорошо, мисс Ларсон. Там внизу есть кто-то еще?

– Да. – Я схватила его за предплечье и потянула за собой в сторону пляжа. – Еще четверо.

– Как их зовут? – Мёрфи обогнал меня и торопливо шагал впереди.

– Я знаю только два имени. Одного зовут Винс.

– А другого? – Мёрфи покосился на меня через плечо.

Я сглотнула.

– Джуд Райдер.

– Подожди-ка. – Коп изменился в лице. – Джуд Райдер там, на пляже?

Я кивнула, недоуменно хмурясь.

– Твою мать, – выругался он себе под нос и дернул из кармана рацию. – Хэл, – выдохнул Мёрфи, – вызывай подкрепление. Тут Джуд Райдер.

Хэл тоже пробормотал что-то нецензурное.

– Принято. Вызываю подкрепление.

5

Терраса – одно из самых любимых моих мест в доме. Свернувшись в старом плетеном кресле и укрывшись одеялом, я обожала любоваться видами, открывающимися оттуда.

Сегодня ночью все изменилось. Смотреть, как парня, с которым ты надеялась целоваться каждую ночь до потери сознания, заковывают в наручники, как следом за ним идут – точнее, ковыляют, так как Джуд отлично их отделал, – еще трое, как дотлевает то, что еще оставалось от собачьего вольера, – это, знаете ли, опрокидывает всю сложившуюся картину мира.

Скорая давно уехала, кроме нескольких синяков и ссадин, врачи ничего у меня не нашли. Родители проснулись только тогда, когда к дому, ревя сиренами, подлетели еще три полицейские машины. Мама никак не могла проснуться после двойной дозы снотворного, а отец, когда узнал, что случилось, впал в такое состояние, что ему пришлось вколоть успокоительное. Так что теперь родители сидели в разных концах плетеного диванчика, отодвинувшись друг от друга насколько возможно, их потускневшие глаза метались между пляжем, мной и полицейскими, словно ни мама, ни папа никак не могли решить, реальность это или все-таки сон.

– Мистер и миссис Ларсон? – Офицер Мёрфи постучался, прежде чем войти на террасу. – Мы всё закончили. Вот моя визитка, если у вас появятся какие-либо вопросы. – Он вложил карточку в мамину руку и обвел нас троих таким взглядом, словно семейка Ларсонов – самое печальное, что ему довелось увидеть этой ночью. Очень может быть, что он не ошибся. – Но я в любом случае буду держать вас в курсе. Люси, – коп перевел глаза на меня, – с утра тебе нужно первым делом прийти к нам в участок и дать показания. За тобой прислать патрульную машину, или на своей доедешь?

– На своей доеду, – ответила я. Мои руки не переставая наглаживали Рэмбо – пес свернулся калачиком у меня на коленях и явно намеревался остаться тут надолго.

Легко улыбнувшись мне, офицер присел рядом.

– Ты в порядке, Люси? – Он накрыл мою руку ладонью. – Может, тебе чего-нибудь принести? – Мёрфи изучающе разглядывал родителей, словно не понимал и не мог смириться, почему они держатся от меня в отдалении.

– Да. – Я старалась не оглядываться на патрульные машины – в окне одной из них виднелась голова в вязаной шапке. – Я в порядке.

– Хорошо. – Коп поднялся. – Тогда увидимся утром.

– Офицер? – Мама скрипуче прокашлялась – должно быть, побочка от снотворного. – Просто чтобы внести ясность: мистер Райдер не живет в соседнем доме?

– Нет, миссис Ларсон. Если не считать нескольких ночей незаконного проживания в лодочном сарае.

– Незаконного проживания? – переспросила она, словно никогда не слышала ничего подобного.

– На моем профессиональном языке это называется взлом и проникновение, – объяснил Мёрфи. – В случае с Джудом Райдером – неоднократное.

– Так его не в первый раз арестовывают? – Мама не сводила с меня глаз.

Коп хмыкнул.

– Далеко не в первый. Джуда и остальных троих мы знаем еще с тех пор, как они в школу ходили. Паршивые отморозки, все четверо. Родители молятся, чтобы их дочерям никогда не довелось повстречаться с такими парнями. Потому что потом эти парни вырастают в мужчин, которые всю свою жизнь проводят в тюрьме.

Мама вздыхала, качала головой, слушая офицера, а папа, как всегда, наслаждался красотами своей придуманной страны.

– Но Джуд спас меня от тех троих, – возразила я сама не зная зачем. Меня предали, мне лгали, меня обвели вокруг пальца. Но, хотя все было против Джуда, отчего-то я чувствовала, что должна за него вступиться. – Страшно подумать, что бы они со мной сделали, если бы он не вмешался.

Я попыталась перехватить мамин взгляд, убедить ее глазами, что Джуд – единственный, кто вступился за меня, пока родители безмятежно дрыхли, одуренные каждый своим снотворным.

– Не стану спорить с тобой, Люси, но за все годы общения с Джудом Райдером я ни разу не видел, чтобы он заботился о ком-то еще, кроме себя. – Мёрфи сочувствующе мне улыбнулся. – Такие парни, как он, в принципе способны думать только о себе.

– Я в это не верю.

– Знаю, Люси. Знаю, что не веришь. – Офицер поднялся, открыл дверь. – При всех его способностях Джуд никогда не стал бы таким успешным рецидивистом, если б не был таким очаровательным манипулятором. И вот что я тебе скажу. Когда его снова выпустят – в ближайшие три недели, но, скорее всего, через несколько дней, – дай мне знать, если снова о нем услышишь или увидишь его, хорошо? Если он позвонит и будет извиняться или просить прощения, да, черт возьми, даже чтобы сказать «привет», дай мне знать, и я немедленно возьму назад свои слова, что его не волнует никто, кроме себя самого. Но если он промолчит, пожалуйста, сделай мне одолжение и забудь, что ты вообще была знакома с Джудом Райдером.

Я не знала, как ответить – то ли кивнуть, то ли помотать головой, – но в одном офицер Мёрфи был прав. Ни через несколько дней, ни через несколько недель мне никто не позвонит.

6

Первый день в новой школе. Выпускной класс. Как же ошибаются те, кто говорят, что ада не существует!

Школа Сауспойнт-Хай представляла собой все то, что, как я думала, бывает исключительно в реалити-шоу. Девчонки раза в два красивее среднестатистических, парни выглядят так взросло, что смахивают на учащихся колледжа, так называемых ботанов валяют в мусорных баках, несколько учительниц не стесняясь вешаются на собственных учеников, и на переменах я не меньше десяти раз заметила, как торгуют наркотой. А еще даже не середина дня.

Учитель английского диктовал нам учебный план семестра – книги, которые в него входили, я прочла еще в седьмом классе, – когда, словно воздушная тревога, прозвенел звонок. Мне объяснили, что, как новенькой, мне стоит сесть за парту у самой двери. А я-то еще посчитала это вежливостью! Теперь-то я поняла, как ошибалась, – у двери здешний звонок бил по ушам, как кувалда.

Как и на трех предыдущих уроках, все лишь закатывали глаза при виде меня и хихикали. Либо я слечу с катушек, либо мне придется закупаться тоннами ибупрофена и принимать его каждые четыре часа до третьего июня, до выпуска. И да, обратный отсчет у меня уже пошел.

– Стало быть, ты и есть та новенькая, на которую парни уже делают ставки.

Девушка явно обращалась ко мне. Она была великолепно одета и красива сама по себе, и это все настолько бросалось в глаза, что мне на ум невольно пришло слово «показуха» – подходящее для описания таких, как эта незнакомка.

– Кажется, Люк Моррисон тоже в это вписался. Типа, кто же поимеет ее первой?

– Прости, что?

Я старалась вести себя максимально дружелюбно, учитывая, что пока у меня тут нет ни одного друга, но если они думают, что я перевернусь на спину и подставлю живот, так не на ту напали.

Показушница, видимо, быстро сообразила, что я не собираюсь становиться ее личным ковриком, о который можно вытирать грязь со шпилек, она улыбнулась и махнула рукой.

– Не стоит позволять здешним самцам говорить или делать что-то, что может тебя расстроить. Знаю, принято считать, что они произошли от обезьян, но, по-моему, это просто оскорбление самих обезьян.

– Ла-адно, – пробормотала я, вешая сумку с учебниками на плечо.

– Я Тейлор. – Девушка затеребила локон, и парень, проходивший мимо, толкнул ее и окинул взглядом, которому место скорее в кровати, но никак не в школе.

– Я Люси.

Неужели я только что обзавелась первым другом в чертовом Сауспойнте? Или этот «друг» из тех, кто предпочитает, как говорится, держать друзей близко, а врагов еще ближе?

– Что ты делаешь на большой перемене, Люси? – полюбопытствовала Тейлор, хватая меня под руку и утягивая в сторону двери. Но ответить мне не дали. – На обеде ты должна сесть со мной и моими девчонками. И ответ «нет» не принимается.

Она волочила меня за собой и не переставая трещала, демонстрируя свою стервозность. Клянусь, все головы поворачивались вслед, когда она дефилировала, качая бедрами, словно не по школьному коридору шла, а по подиуму. Ей подмигивали, свистели, на нее пялились. Девчонки делали вид, что в упор не замечают Тейлор, но я то и дело ловила злобные взгляды и вспыхивающие яростью глаза.

– Мм… Спасибо.

Не знаю, стоило ли ее за это благодарить. Но, как часто бывало в таких ситуациях, я невольно задумалась о брате – вот у него заводить друзей получалось удивительно естественно и легко. У меня с этим дела обстояли неважно, и Сауспойнт-Хай исключением, похоже, не станет.

– Первое впечатление – всё, второе – ничто, – заявила Тейлор, когда мы вошли в столовую. Та же реакция, что и в коридоре. Как бы Тейлор этого ни добивалась, результат мощный. – Главное – устранить последствия, ну, думаю, все будет нормально, если правильно себя повести.

Голова у меня пошла кругом.

– Устранить последствия? Ты имеешь в виду, что парни уже делают ставки, кто первым меня поимеет, или кто быстрее, или кто сильнее, или что?

Мда, сколько новых знаний, оказывается, дает школа…

– Парни? Да нет, конечно. – Тейлор помахала кому-то за столиком в дальнем углу. – Если б они, это был бы лучший на свете комплимент тебе. Нет, это девчонки, точнее, девушки тех самых парней делают на тебя ставки. К тому же твой прикид не особо противоречит образу потаскушки.

Я непонимающе сморщила нос. Эта девушка говорила на языке, который я не до конца понимала, и только что обхаяла мой наряд. Юбка, может, и коротковата, но кардиган и балетки, как по мне, сильно понижают градус.

– На тебя развернули наступление, и довольно мощное.

– Вот как?

Теперь я уже сомневалась, что косые взгляды целились именно в Тейлор. Вот и брюнетка по соседству – она точно забыла золотое правило «лучше меньше, да лучше», когда глаза красила, – злобно косилась в мою сторону, повиснув на руке какого-то парня.

Тейлор пожала плечами:

– Тебя обозвали шлюхой. Я уже видела это как минимум на двух зеркалах в туалетах – прошлогодней помадой написали, чтоб не жалко было, – и раз пятьдесят точно слышала шепот в коридорах.

Можно ли ненавидеть школу сильнее, чем уже ее ненавидишь? О да, ответ всегда будет да.

– Фан, блин, тастика, – отозвалась я, расправив плечи. – И что же я такого сделала – или не сделала, – что придурки из Сауспойнт-Хай спорят, кто быстрее меня завалит, а их девушки называют меня шлюхой? Чем заслужила столь высокую честь?

Конечно, я в курсе, что мир вообще-то несправедлив. Не все в нем имеет смысл, не все подчиняется логике и гармонии, но хотелось знать причину, почему мир такой отстой, если эта причина вообще была.

– Вот…

Тейлор остановилась (и я вместе с ней) и развернула меня, так что мы обе смотрели теперь на очередь у стойки. Дыхание у меня сбилось, застряло в легких, а следом накрыло головокружение.

– …чем.

Джуд. Он подтолкнул поднос вдоль стойки, повернулся – и мгновенно нашел меня взглядом, словно точно знал, где я стою. Его губы изогнулись в легком намеке на улыбку, и я почувствовала, что мой мир выходит из-под контроля.

– По твоей глупой улыбке я прихожу к выводу, что слухи таки верны.

Тейлор попыталась развернуть меня обратно, но я не двигалась – не могла двигаться под изучающим взглядом Джуда.

– Правило номер один в Сауспойнт-Хай: если хочешь, чтобы твоя репутация не пострадала или хотя бы не сильно запачкалась, ни за что на свете не смотри на таких парней, как Джуд Райдер, не разговаривай с такими парнями, как Джуд Райдер, и, упаси боже, не встречайся с такими парнями, как Джуд Райдер.

Поставив поднос на стол, Джуд направился ко мне, прокладывая себе дорогу через толпу. При его приближении все старались отодвинуться подальше и тянули за собой друзей, которые его еще не заметили. Народ старался не соприкасаться с Джудом.

– Это он к нам идет? – Голос Тейлор звучал так, словно надвигался конец света.

– Ну да. – Мне это не показалось чем-то из ряда вон выходящим.

Новая знакомая покачала головой, словно сетуя на мою безмозглость.

– Джуд никогда не станет бегать за девушками. Это они за ним бегают.

Настала моя очередь пожимать плечами:

– Он просто идет поздороваться.

– Точняк. Джуд никогда ни к кому не подходит и ни с кем не здоровается, – закатив глаза, возразила Тейлор. – И я повторяю: он не бегает ни за кем, это другие за ним бегают.

Казалось, все взгляды прикованы ко мне и Джуду. Похоже, прямо сейчас в столовой разворачивалась величайшая драма школы Сауспойнт-Хай.

– Ах да, ты же сказала, что, если девушке не плевать на свою репутацию, она не станет тусить с такими, как Джуд. Не поэтому ли меня записали в шлюхи, что нарушила это священное правило? Но как быть с презумпцией невиновности? Или населению Сауспойнт-Хай эта штука не знакома, а?

– А ты не заметила, – Тейлор беспокойно оглянулась на Джуда, и я мстительно ощутила себя хозяйкой положения, – что с парнями вроде Джуда девушке становится просто плевать на свою репутацию?

Кажется, это был риторический вопрос. Во всяком случае, подходящего ответа мне в голову не пришло, так что я вырвала руку из ее хватки и пошла к Джуду.

– Ты что делаешь? – крикнула Тейлор мне в спину.

– Иду поздороваться.

– Не смей, – прошипела она, нагнав меня и схватив за руку.

Не знаю, под кайфом ли эта девчонка или, наоборот, забыла принять очередную дозу, но она уже начинала меня бесить.

– Послушай, Тейлор. – Я повернулась к ней. – Если оттого, что я с кем-то поздороваюсь, моя репутация упадет ниже плинтуса, – что ж, так тому и быть.

Я выдернула руку и отвернулась, успев заметить оскорбленное выражение на лице Тейлор. Вот и завела друга.

– Привет, Люс.

Волоски у меня на затылке встали дыбом от его голоса.

– Привет, Джуд.

Я старалась держать себя в руках, но получалось не очень. Джуд улыбался так, словно наша встреча – лучшее, что случилось с ним за неделю, и кроме свежего шрама, пересекавшего бровь, в нем ничего не изменилось: темная одежда, темная шапка, темные секреты.

– Не ждал тебя тут увидеть. – Он засунул руки в карманы.

– Серьезно? – Я старалась вести себя так, словно мы оказались не на сцене и за нами не наблюдают десятки зрителей. – Я вот тоже не ждала, особенно учитывая, что в последний раз видела тебя в полицейской машине и в наручниках.

Лицо Джуда дернулось, он потер затылок.

– Да, и об этом. Полагаю, мне нужно кое-что объяснить.

– Кое-что? Я бы сказала, тебе кучу всего нужно объяснить.

– Да, я знаю. – Он помрачнел. – Знаю.

– Так когда тебя выпустили? – негромко спросила я, окинув столовую быстрым взглядом.

– Да все нормально. Все уже и так знают… – Джуд вдруг заорал, – …какой я чмошный СУКИН СЫН! – Его голос громом прокатился по столовой, отразился от стен, сопровождаемый хором ложек, застучавших о тарелки. – Пару недель назад, – закончил он нормальным тоном, слегка пожав плечом.

Я старалась не вести себя так, словно меня кинули, и не устраивать скандал.

– А позвонить ты, конечно, не мог?

– Конечно мог, Люс. – В голосе Джуда зазвучало напряжение.

– Но не позвонил.

– Тебе правда нужен ответ или ты просто придумываешь, как заставить меня чувствовать себя еще паршивее, чем сейчас?

– Это тебе-то паршиво? – Я приблизилась к нему еще на шаг. – Тебе паршиво? Я чуть не лишилась половины волос, и все по милости твоих приятелей, которых я бы и знать не знала, если б не ты. Из моей собаки едва не сделали шашлык. Я официально объявлена почетной шлюхой Сауспойнт-Хай, потому что каким-то образом, фиг знает как, все узнали, что мы с тобой знакомы, а это автоматически означает, что я сплю с тобой по воскресеньям. В шести разных позах.

Угу, я все-таки устроила зрителям именно то, чего они так ждали, – чертово шоу.

– Вот тебе и ответ. – Джуд сжал челюсти. – Вот почему я не позвонил. Вот почему я не появился у тебя на пороге сразу же, как меня выпустили из тюряги, хотя мне очень хотелось. Я ходячая раковая опухоль, Люс. Но не такая, которую можно убить радиацией. Такая, которая в конце концов сама убивает тебя.

Я успела ухватить в его глазах уязвимость, но уже в следующее мгновение она исчезла.

Ну хватит. Я была слишком зла – или мне было слишком больно, – чтобы позволить всем и дальше на меня пялиться.

– Что ж, спасибо и на этом. Всего тебе хорошего.

Наверное, это был самый трудный поступок в моей жизни: под изумленными взглядами со всех сторон я повернулась и ушла.

Я не знала, куда идти, но и не могла в злости наворачивать круги по столовой, если не хотела, чтобы к списку моих проблем добавился еще и пункт «психически ненормальная». Так что, засунув подальше гордость и держа при себе мнение, что Тейлор – едва ли не лучший манипулятор в мире, я притащила свою задницу обратно к ее столику.

– Не ожидала, что ты снова сюда явишься. – Тейлор хрумкнула морковной палочкой и посмотрела на меня таким тяжелым взглядом, что кого другого, наверное, уже расплющило бы.

– Это еще почему? – отозвалась я так беспечно, как только могла. – Я же сказала, что просто хотела поздороваться со старым другом.

– Ну, тогда это было просто адское «здравствуй», – ехидно заметила Тейлор и глотнула диетической колы.

Девчонки за столиком – не всем так повезло с генами, как ей, но все-таки достаточно симпатичные, – зафыркали, уткнув в свои баночки с колой выправленные пластикой носы.

– Нет, Тейлор. Если это что-то и было… – я вытянула из-под стола стул и села – обойдусь без приглашения, – …то это было просто адское «прощай».

– Что-то не похоже, – пробормотала она, посмотрев мне за плечо.

Я обернулась. Джуд стоял на том же месте и пристально наблюдал за мной. Да какое там, пялился на меня, словно ему пофиг, кто там что о нем подумает. Вновь повернувшись к Тейлор, я напустила на себя самый невинный вид.

– Ах, Тейлор, уверена, уж кому-кому, а тебе-то известно, что внешность бывает обманчива. – Достала из сумки яблоко и вонзилась в него зубами, попутно с вызовом улыбнувшись новой знакомой. Она подалась вперед.

– В смысле?

Некоторых людей злить не стоило, я это знала. Но я достаточно умела разбираться в людях, чтобы распознать мелких подлецов, когда они мне попадались, а эта цыпочка была королевой мелочности и ограниченности.

– Ну вот взять тебя, например. Или какую другую, довольно обычную, но благодаря чудесам хирургии… – над столом пронесся дружный вздох, – …такую красивую и гламурненькую… – Я чувствовала, что меня несет, и знала, что Тейлор тоже это видит. – Ну так вот, разве ж подумаешь, что за такой внешностью может прятаться такая невыносимая, неприятная, вые…

– Здравствуйте, девушки, – перебил меня какой-то парень, остановившийся возле соседнего стула. – Здесь свободно?

Я не ответила. Потянувшись за бутылкой воды в сумке, успела разглядеть незнакомца. Улыбка чересчур яркая, волосы чересчур светлые, загар чересчур ненастоящий, рубашка чересчур отглаженная. Красивый сладенькой ванильной красотой – и определенно не в моем вкусе.

– Должно быть, ты та самая девушка, о которой все говорят, – сказал он, садясь рядом.

Над столом запорхали смешки и хихиканье. Лицо парня вспыхнуло, когда он осознал свою ошибку.

– Я хотел сказать, все говорят о тебе в том смысле, что ты новенькая, – пояснил он.

Фырканье и смех стали только громче.

– Ну да, конечно, именно это ты и имел в виду. – Тейлор едва сдерживала хохот.

Парень покосился на нее, всем видом прося дать ему передышку. Потом придвинул свой стул ближе ко мне.

– Я Сойер. – Он расплылся в искусственно-белоснежной идеальной улыбке. – Сойер Даймонд.

О боже, у него и имя… дурацкое. Если отец узнает, что в одной школе со мной учится парень по фамилии Даймонд, он мне плешь проест и сделает все, чтобы нас поженить. Ведь тогда его Люси в небесах станет… Люси Даймонд[8].

– Люси, – сказала я, глотая воду из бутылки и напоминая себе, что выводы, сделанные в горячке злости, – не шибко хорошая идея. В следующий раз, когда мне понадобится от кого-то смыться, я лучше наверну миллион кругов по столовой, чем снова сяду за этот столик.

– Люси, – повторил он, доставая из ланчбокса сэндвич. – Красивое имя для красивой девушки.

Я уже собиралась закатить глаза, когда почувствовала, что над нами кто-то навис.

– Ты занял мое место, Даймонд.

Оглядываться не нужно было, я и так знала, кто это.

– Не знал, что здесь занято. – Сойер вдруг сник, сгорбился.

– Ошибся, значит. – Джуд мертвой хваткой вцепился в спинку Сойерова стула. – Ты вообще по жизни часто лажаешь, да?

Блондин поднялся на ноги, повернулся к Джуду и скрестил руки. В росте Сойер ему уступал, но не намного, однако фигурой даже близко на Джуда не походил.

– Отвали, Райдер.

Джуд с вызовом поглядел на Сойера:

– Может, это тебе стоит оставить ее в покое, а?

Я вдруг почувствовала, что ко всем моим приключениям, которые бывают только в реалити-шоу, сейчас добавится дебош в школьной столовке, но как бы я ни злилась на Джуда и наши несостоявшиеся отношения, я не смогла бы еще раз вынести картину, как его в наручниках сажают в полицейскую машину. Вскочив с места, я встала между ними.

– Я ухожу. Можешь занять мое место, если хочешь.

В глаза Джуду я не смотрела. Не хотелось напоминать себе, от чего я отвернулась. Не произнеся больше ни слова, я выбежала из столовой.

Я понятия не имела, можно ли перейти на домашнее обучение, но если б это было возможно, я бы вкалывала по десять часов в день без выходных, без перерывов на еду и душ, если б был хоть мизерный шанс, что я никогда больше не вернусь в отстойную клоаку под названием Сауспойнт-Хай.

Я бежала по школе, лавируя между учениками, и остановилась, только когда оказалась в совершенно пустом коридор. Нырнула в нишу, заставленную шкафчиками, забилась в угол, подтянув колени и положив на них голову. Ужасно хотелось разрыдаться в голос. Хотелось дать волю слезам, которые я столько лет сдерживала, не позволяя им пролиться, – но как раз сейчас что-то не давало мне расплакаться. Какой-то блок внутри не давал мне освободиться именно тогда, когда я в этом больше всего нуждалась.

– Твою мать, – пробормотала я и со всей силы врезала кулаком по стене.

– Люс?

Только этого не хватало. Нет, именно этого мне сейчас и не хватало.

– Как ты меня нашел? – Я все еще прятала лицо в коленях, и слова прозвучали глухо.

– Легко. – Джуд сел рядом со мной. – Где громче ругаются, туда и шел.

Я засмеялась. Получилось вымученно и тяжело. У меня случались подобные срывы в моменты, когда нужно было заплакать, но не получалось. Обычно мне удавалось прятать свою беззащитность и грустное прошлое за самоуверенностью и сдержанностью. Но иногда мне напоминали, какая я на самом деле хрупкая. И как легко можно пробить мою якобы толстую кожу – достаточно сказать правильные слова.

Так я и сидела там рядом с парнем, которого можно было определить одним-единственным словом «катастрофа» и который, если я пущу его в свою жизнь, может превратить меня в эмоциональную развалину. Он придвинулся ко мне еще ближе, обнял меня за шею и прижал к себе. Мне, наверное, стоило сопротивляться, хотя бы для видимости, учитывая, что я до сих пор ничего не знала ни о прошлом Джуда, ни о его настоящем. Но сопротивляться я, конечно же, не могла.

– Ну? – пробормотал он, уткнувшись лицом в мои волосы.

– Что «ну»? – отозвалась я, заметив, что мимо нас прошла группа парней. Они молчали, чтобы Джуд их не обнаружил, но яростно пихали друг друга локтями. Подозреваю, что, если еще немного посидеть тут, прижавшись к Джуду, мою в хлам растоптанную репутацию можно будет отнести на помойку.

– Время объяснений, – произнес он так, словно у него не было другого выбора.

Время объяснений. Лучше сейчас, чем позже, хотя раньше было бы лучше, чем сейчас. И я знала, что на этот раз получу от Джуда все, что смогу.

– Спрашивай, как будешь готова.

Из головы выдуло все мысли. Словно ни мои вопросы, ни его ответы уже не смогли бы ничего изменить. Чистейшее безумие для девушки, если речь идет о чувствах к кому-то вроде Джуда. Как будто я и без того не убедилась, что совершенно поехала крышей.

– Ну давай же. – Он ткнул меня локтем в бок. – Можешь спрашивать о чем угодно, и я либо отвечу честно, либо не стану отвечать.

Я улыбнулась, уткнувшись лицом в его рубашку.

– Надо же, какая откровенность.

– У нас всего несколько минут до звонка, так что давай начинай. Мне-то плевать, но, полагаю, ты не захочешь опаздывать на урок.

Вообще-то, опозданий на моем веку было немало. В своей предыдущей пуританской частной школе, где учились исключительно отпрыски голубых кровей, я была кем-то вроде бунтаря: носила мини-юбки, слишком ярко красила губы и даже прогуливала уроки – просто так. А здесь, среди варваров и невеж, мои якобы бунтарские выходки, наоборот, чуть ли не возводили меня в ранг святых.

Ой, стоп. Совсем забыла, меня же окрестили шлюхой!

Джуд снова меня толкнул, и я наконец набросилась на него с вопросами, не особо заботясь о деликатности.

– Ты уже попадал в тюрьму.

Да, это не вопрос. Я и так знала, но мне требовалось подтверждение.

– Угу. – Коротко и ясно.

– Сколько раз?

– То ли одиннадцать, то ли двенадцать. Я сбился со счета.

Ух ты. Я, конечно, знала, что Джуд не дружит с копами, но не подозревала насколько.

– За что? – Я старалась, чтобы голос звучал ровно.

У меня дернулась голова – это Джуд пожал плечами.

– В основном за драки. Один раз с дурью на кармане попался.

О черт.

– Ты кололся?

Наверное, это неправильно – молиться, чтобы он продавал наркотики другим, да?

– Нет. Пытался торговать. В тринадцать я был глупым и жадным сукиным сыном. Ничего не получилось, и я завязал. Уже четыре года как.

– Тех троих парней ты, видимо, знаешь, потому что вы живете в одном доме?

С того утра после пожара, рассказав все полицейским, я больше не поднимала эту тему. Старалась даже не думать о трех придурках, но очень хотела проникнуть за запертую дверь, чтобы понять, что за человек Джуд Райдер. И почувствовала, как он напрягся. Потянулся к шапке, пониже надвинул ее на лоб.

– Угу.

– А дядя Джо? Он там всем заправляет, да?

Джуд рассмеялся низким, на одной ноте смехом.

– Если ты о том, чтобы нежить свою толстую задницу на диване, пока на тебя впахивают несколько десятков детей, – то да, это его работа.

– Сколько уже ты там живешь?

Выпрямившись, я поглядела на Джуда, но он был не здесь. Где-то в другом месте. В очень темном месте. А в следующее мгновение вздрогнул, словно кто-то неожиданно включил свет. Покрутил головой, кашлянул.

– Копы разве не рассказали? – Джуд дернул челюстью. – Обычно их хлебом не корми – дай повод сообщить, сколько раз я облажался.

Я вступила на минное поле. Приходилось двигаться на цыпочках, и я понятия не имела, насколько далеко смогу зайти, прежде чем рванет.

– Надеялась от тебя услышать. Но кто-то, кажется, забыл мой номер. И адрес. – Я улыбнулась, и Джуд наконец-то смягчился.

– Пять лет.

– И тебе нравится?

– Ну так, нормально. – Еще один короткий ответ обо всем и ни о чем.

– Зачем же ты туда переехал?

Я задавала все эти вопросы от отчаяния – ведь такого шанса может больше не быть! – и нервно ерзала, не уверенная, что Джуд станет отвечать.

– Мама нас бросила. Отец попал в тюрьму.

– Прости, – прошептала я. Господи, да я распоследняя свинья, раз думала о нем так плохо. – Отца скоро выпустят?

– Неа.

Я ждала, что стена напротив нас вспыхнет пламенем – так сосредоточенно он буравил ее взглядом.

– За что он попал в тюрьму?

– За преступление, для которого и были придуманы тюрьмы.

Спину защекотало холодом.

– А мама? Почему она вас бросила?

– Потому что терпеть не могла быть женой и еще больше – матерью. – Джуд сощурился, в уголках глаз собрались морщинки. – Потому что была эгоисткой и хотела свободы и потому что не имела никакого понятия о преданности.

Взяв его за руку, я переплела наши пальцы.

– Как думаешь, она когда-нибудь вернется?

Джуд фыркнул:

– Неа. Она давно уехала. Хотя оставила мне прощальный подарок, вот, погляди. – Он вытащил из заднего кармана ветхую бумажку. – Вот это и еще дурацкая старая шапка у меня на голове. Она связала ее сама, и получилось на три размера больше, чем надо.

Я колебалась, читать ли записку его мамы. Но Джуд вложил ее мне в руки, и я не смогла сказать «нет». Глубоко вздохнув, я развернула листок.

– Но это же слова из «Hey, Jude», – озадаченно пробормотала я.

– Так и есть. – Голос Джуда прозвучал сухо и жестко.

– И это она оставила тебе перед отъездом?

– Не совсем. Она оставила ее на тумбочке, перед тем как смыться из дому посреди ночи. Но вообще – да, ей хватило заботливости, чтобы написать мне на прощание слова какой-то вшивой песни. Даже не приписала «я тебя люблю» или «всегда твоя, мама». Здорово, да?

Снова свернув записку, я протянула ее Джуду.

– Зачем ты носишь ее с собой?

– Вообще-то, не ношу. Держу в рамочке у кровати. А сегодня утром поддался слабости и сунул в карман.

– Ты держишь мамину записку на тумбочке у кровати? – переспросила я. Кажется, от моего сердца оторвался кусочек.

– Чтобы видеть ее перед собой каждый день. – У него на скулах заходили желваки.

– И вспоминать маму?

Он еще сильнее сжал челюсти.

– И напоминать себе, что бывает, если позволяешь себе кого-то любить. – Убрав записку обратно в карман, он откинул голову назад и стукнулся теменем о шкафчик.

Наверное, это самое печальное, что я слышала в своей жизни.

– А шапка? – Теперь я понимала, почему она так потерта и изношена, – Джуд почти не снимал ее последние пять лет.

Он сдвинул ее на самые брови.

– По той же причине.

– Да уж, такое кого угодно вгонит в депрессию. – Я ломала голову, как бы сменить тему. – А братья или сестры у тебя есть?

Джуд помотал головой:

– Нет. Я один. Слава богу, дорогие мамочка с папочкой остановились на одном ребенке. А у тебя?

Я застыла. Это не тот закоулок, куда бы мне хотелось завести разговор. Я пока не была готова рассказать Джуду о своем прошлом, несмотря на то что он поделился своим. Мне нравилось считать себя открытой книгой. Именно такое впечатление я хотела производить на людей. Другое дело, что на самом деле ничего подобного не было. Если я и книга, то закрытая, причем так давно, что, если б кому-то удалось поднять обложку, то повисло бы целое облако пыли.

– У меня был старший брат.

– Был?

Я закрыла глаза.

– Он умер несколько лет назад.

Джуд помолчал.

– Что с ним случилось?

Я прикусила губу.

– Я пока не готова снова в это погружаться, – ответила я, стараясь, чтобы голос звучал ровно. – Особенно учитывая твою историю. Потолок достигнут, еще большего уныния я не вынесу. – Я попыталась улыбнуться, но вышло так себе.

– Прости, Люс. Иногда жизнь – такое дерьмо… – Джуд крепче прижал меня к себе. – Уверен, он был отличным парнем.

– Лучшим на свете. – Я разглядывала его лицо. – А знаешь, иногда ты мне его чем-то напоминаешь.

Он улыбнулся:

– Тогда он был просто потрясным чуваком.

На этот раз улыбка получилась и у меня:

– Так и есть.

– Теперь, раз мы временно покончили с нашим хреновым прошлым, есть ли еще вопросы, которые тебе не терпится задать? – В голосе Джуда звучала надежда – скорее всего, на то, что допрос окончен.

Не дождешься.

– Скажи настоящую причину, почему ты мне не позвонил, – попросила я, теребя подол юбки и не поднимая глаз. – У тебя есть девушка? – Не зная ее, я уже ее ненавидела.

Джуд облегченно выдохнул, и не заметить это было невозможно.

– Нет, черт побери.

– Потому что ты этого не хочешь, – резюмировала я, припоминая первый наш разговор.

– Вообще-то, это был мой modus operandi[9] – начал он, пристально разглядывая мои губы, так что они сами собой задрожали, – но сейчас я уже не уверен.

– О'кей, то есть ты не позвонил мне не потому, что у тебя уже есть девушка. – Я мысленно вычеркнула возможное объяснение номер один и перешла к номеру два. – Тогда, значит, я тебе не нравлюсь? Я тебе неинтересна?

Сглотнув, я собралась с духом – мало ли что он сейчас ответит!

– Знаешь, Люс, вы, женщины, вообще-то довольно умные существа, но порою жутко тупите. – Рассмеявшись, Джуд указательным пальцем поднял мне подбородок и повернул к себе. – Я уже сказал, почему не позвонил тебе. Потому что из нашего общения не выйдет ровным счетом ничего хорошего. Я и сам бы не хотел, чтобы так было, но все вокруг меня рано или поздно превращается в дерьмо.

– Потому что ты ходячая раковая опухоль, – повторила я его же слова, хоть и не верила им.

– Точно.

– Кто тебе такое сказал?

– Тот, кто когда-то был для меня важен.

Предполагалось, что каждый ответ должен был закрывать и вычеркивать у меня из головы соответствующий вопрос, но на самом деле он порождал тучу новых.

– Видишь ли, в чем дело, Джуд. Из-за тебя меня уже прозвали шлюхой, и не думаю, что станет хуже, если мы в самом деле будем встречаться.

– Намного хуже, – пробормотал он. А в следующую секунду его глаза вспыхнули гневом. – Подожди-ка. Говоришь, тебя тут называют шлюхой?

– Мм… – Я замялась – со вспышками его ярости мне уже довелось познакомиться. – Типа того.

Джуд с такой силой врезал кулаком по ближайшему шкафчику, что смял металлическую стенку.

– Тупые ублюдки, – прошипел он и вскочил на ноги. Покосился на меня. – Я сам тебя найду, Люс. Надо кое-что сделать.

– Джуд, – я забеспокоилась, – не стоит.

Потому что оно того действительно не стоило. До сих пор я не позволяла чьим-то мнениям руководить мной и указывать, что мне делать, и точно не собиралась начинать.

– Черта с два не стоит, – отозвался он, уже шагая по коридору.

Попавшиеся навстречу парни поздоровались с ним. В ответ Джуд снова врезал кулаком по шкафчику.

Пятым уроком стояла физкультура, и я была просто в восторге, когда тренер Рамштейн сказал, что форма нам не понадобится, потому что в спортзале проводят какое-то общешкольное собрание в честь начала учебного года.

Но мое приподнятое настроение снова свалилось в яму, когда я вошла в спортзал. Ощущение было такое, что вся школа не сводит с меня глаз. Оглядывая ряды учеников, я то и дело натыкалась на многозначительные взгляды и улыбочки. Некоторым хватало наглости даже прошептать слово на букву «ш» так громко, чтобы я услышала. Твою мать. Не хотелось бы, чтобы на меня ополчился весь Сауспойнт. Не очень-то справедливо получить такой титул, даже не заимев удовольствия сделать то, чем можно реально его заслужить.

Пробравшись в дальний конец спортзала, я опустилась на скамью. Вся она оказалась к моим услугам – рядом со мной никто не сел. Выпрямив спину, я огляделась. Так и есть, теперь на меня пялятся все.

– Пожалуйста, внимание! – раздался усиленный динамиками усталый голос – видимо, директора. Костюм, судя по всему, куплен лет десять назад, под глазами залегли тени. Гул в спортзале не стих ни на децибел. – Пожалуйста, внимание! – повторил директор в микрофон еще более уставшим голосом. Тяжелый же его ждет год, если он в первый день еле на ногах стоит.

Похоже, я была единственной, кто обращал внимание на директора. Поэтому, когда рядом кто-то вырвал у него микрофон, я первая сообразила, что происходит, и выругалась под нос.

– Заткнулись все, сукины дети! – Голос Джуда звенел в динамиках, и шум тут же стих.

Директор попытался отнять микрофон, но Джуд высоко поднял его над головой, и директор при всем желании не смог бы его достать. Покачав головой, Джуд многозначительно вздернул бровь, и директор отступил.

Джуд безошибочно отыскал меня глазами среди пары тысяч учеников. Его взгляд задержался на мне еще на секунду, а потом переключился на остальных.

– Я терплю вас, кучу ублюдков, только потому, что мне плевать, что вы там обо мне придумываете, – заговорил он в микрофон, расхаживая вокруг кафедры. – Но я ни секунды не намерен мириться с тем, что вы, уроды, пытаетесь испортить репутацию невинной девушки.

Мне хотелось глянуть в зал, чтобы насладиться зрелищем выпученных глаз и отвисших челюстей, но я не могла отвести взгляд от Джуда. Он защищал меня – не важно, каким способом, правильным или неправильным, – и это было офигительно сексуальное и самое романтичное событие, которое случалось в моей жизни.

– Люси Ларсон – мой друг. И думаю, все понимают, что, будь она просто случайной девушкой, с которой я переспал, меня бы здесь не было.

Джуд помолчал – то ли ожидая, что кто-то возразит ему, то ли, напротив, предупреждая не делать этого. Честно говоря, зная, каков Джуд в ярости, я боялась за того, кто рискнул бы поспорить, потому что его наверняка увезли бы с собрания в мешке для трупов.

– Если кто-нибудь хотя бы в мыслях посмеет назвать ее шлюхой, – он сжал кулак и посмотрел в зал, словно стараясь заглянуть в глаза каждому из учеников Сауспойнт-Хай, – то поторопитесь заказать костыли, потому что ноги я вам просто оторву.

Вот теперь и у меня челюсть отвисла. Ну да, зачем выделяться из коллектива-то?

– Если кому-то требуются дополнительные разъяснения по данному вопросу, можете получить их от меня на парковке. – Он позволил завуалированной угрозе еще с минуту повисеть в воздухе и только после этого вернул микрофон директору.

Тот переглянулся с кем-то из администрации. Усмехнувшись, в полной тишине Джуд под конвоем проследовал на выход.

– И первый день в школе можно считать неудавшимся, если мистер Райдер до конца пятого урока не окажется у меня в кабинете, так? – вздохнул директор.

– Ага. Но сегодня причина достойная, директор Рудольф, – отозвался Джуд и, обернувшись, весело мне подмигнул.

7

Мама дома – ее машина здесь. Именно это первым бросилось в глаза, когда я вернулась из школы. Она никогда не приходила с работы так рано. Уйти из офиса раньше пяти – пункт в списке ее личных смертных грехов. И конечно, решив нарушить собственное правило, она выбрала для этого худший на свете день. Я бы потратила время и припарковала «мазду» задом, если б мама то и дело не выглядывала из окна кухни. Она явно меня дожидалась. В такие моменты и понимаешь, что дальше падать некуда. Только карабкаться вверх.

Расстегнув ремень, я схватила рюкзак и отправилась навстречу неизбежному. Открыла сетчатую дверь, вздохнула и зашла внутрь. Все, чего мне хотелось, – взять из кухни яблоко, взбежать к себе наверх и прижаться к Рэмбо: сегодня последний день, когда мы можем быть вместе. Маленький мохнатый шарик так покорил всех Дарси за сутки, проведенные в их семье, когда я попросила подержать у себя собаку, что они просто влюбились в него. Младшие Дарси не давали родителям покоя, пока те не согласились взять собаку. Завтра меня ждет адская боль, когда вечером вернусь домой и увижу, что в любимом моем кресле-мешке больше никто не спит. Рэмбо – первый пес, которого родители разрешили оставить в доме. Подозреваю, им просто было неловко за ту ночь, когда они дрыхли сладким сном, а вольер пылал в огне. Но для того, чтобы мне позволили сделать то же самое со следующей собакой, должно произойти как минимум чудо, и я это знала.

Мама сидела за столом, перед ней исходили паром две чашки чаю. Самая широкая улыбка, какую только моя матушка способна изобразить, скользнула на положенное ей место, едва я появилась в дверях.

– Как прошел первый день в школе?

Отвратительно как никогда. Худший первый день в школе за всю мировую историю. Унизительно.

– Хорошо. – Я потянулась за чаем, раз уж она его налила.

– Может, что-нибудь особенное произошло? – Ее голос звучал чересчур заинтересованно.

К концу первого урока я удостоилась титула шлюхи всея школы.

– Да вроде нет. – Я пожала плечами.

– Уже появились новые друзья? – Мама глотнула чаю, все так же изучающе разглядывая меня, призрачная улыбка не сходила с ее губ.

Только новые враги. Целая куча.

– Ну так, несколько.

Нельзя лгать с такой легкостью.

– Видела кого-нибудь знакомого?

Мои родители явно не в числе поклонников Джуда. Знай они, как все обстоит на самом деле, то легли бы костьми, но вытащили меня из Сауспойнта и отдали в другую школу, даже в другом районе. А то и вовсе продали бы почки на черном рынке, чтобы снова засунуть меня в частную, лишь бы быть уверенными, что я не хожу по одним с ним коридорам. Меня саму в Сауспойнте бесило все, кроме одного-единственного момента. И пусть у меня там нет друзей и вряд ли когда-то появятся; пусть программа обучения включает то, что я изучила пять лет назад; пусть здание давно просит ремонта и насквозь пропахло спортивной сумкой…

Там есть Джуд. А все остальное не имеет значения.

– Неа.

Голос сорвался, и мама тут же насторожилась. Ну ладно, ладно, лгать действительно не так уж легко. И не то чтобы мне нравилось врать родителям – скорее это был вопрос выживания. Я говорила маме и папе то, что они хотели слышать, а в ответ они практически не лезли в мою жизнь.

– Я имею в виду, это же очень большая школа. Скоро встречу кого-нибудь знакомого.

– Хм, – пробормотала мама себе под нос, уставившись в чашку. Явно что-то задумала. Понятия не имею, что именно, но в любом случае ничего хорошего меня не ждет. – Сдается мне, что, когда ехала на работу, я видела остановку школьного автобуса возле «Последнего шанса», приюта для мальчиков.

Нельзя позволять ей перекрыть последний мой лучик света в темном царстве!

– На этом месте ты, видимо, ждешь, что я стану уверять тебя, будто вовсе не против, – кстати, может, это и правда к лучшему, – что перед выпускным классом меня вытащили из частной школы, потому что мы разорены и нам нечем за нее платить, и запихнули в невообразимо огромную государственную школу с рамками металлоискателей на каждом шагу, да? – взвилась я. – Потому что если так, то, может, хватит прикрываться этой темой со школьными автобусами и пора быть честными друг с другом?

Мама отставила чашку, потянулась пальцами к вискам. Впервые за целую вечность она не стала возводить свои ледяные стены, и оттого я не представляла, как теперь себя с ней вести.

– Есть новости от школы танцев, куда ты отсылала документы? – устало спросила она.

Я вздохнула, жалея, что вообще это сделала. Моя уверенность в себе просто не выдержит еще одного отказа.

– Нет.

Я постаралась подпустить в голос безразличия. Но, черт побери, конечно же, мне не безразлично. Мне бы очень хотелось попасть в одну из лучших в мире танцевальных школ. Потому что я танцовщица, танец определял мою жизнь с тех самых пор, как я впервые надела трико. Лучшей судьбы, чем выступать на сцене перед огромной аудиторией – насколько хватит сил или пока держат ноги, – я и не представляла. Учеба в ведущей танцевальной школе страны дала бы мне такую возможность.

– Рано пока еще, Люси. – Мама попыталась подбодрить меня. Ну конечно, мой наигранный пофигизм ее ни на йоту не убедил.

Я дернула плечом:

– Посмотрим.

Пожалуй, хватит на сегодня сердечных излияний. Я молча двинулась к лестнице.

– Люси?

Я замерла на первой ступеньке. Мама смотрела на меня, как на самую хрупкую в мире статуэтку. Не так уж она и далека от истины, кстати.

– Как ты, девочка моя? На самом деле?

После пяти лет молчания ей стоило придумать что-то позабористей, чем чашка чаю и несколько участливых вопросов, чтобы сейчас получить честный ответ. Я встретилась с мамой глазами.

– Хорошо.

– Правда хорошо?

Конечно, не правда. Я в один день потеряла всю семью и до сих пор не вернула ее. А ведь это было только начало.

– Правда.

Я ускорила шаг, но недостаточно.

– Ты должна знать, Люси. – Мамин голос нагнал меня почти на верху лестницы. – Я догадываюсь, что буду самой последней в твоем списке, если тебе захочется с кем-то поговорить. И все-таки, если понадоблюсь, я всегда рядом.

Превратись сейчас мои ноги в русалочий хвост, я изумилась бы не так сильно.

– Э-э… – Нужные слова никак не шли на ум. – Спасибо, мам.

Опасаясь, что сейчас стрясется еще что-нибудь из ряда вон, я одним прыжком перемахнула оставшиеся ступеньки, ворвалась в комнату и скользнула под одеяло. Наконец-то можно было спокойно помечтать о парне с божественными глазами и дьявольским прошлым.

На следующий день, проходя через рамки металле детекторов у входа, я почувствовала, что, кажется, все действительно стало иначе. Пристальные злобные взгляды сменились улыбками, кое-кто приветливо мне махал. После второго урока я даже забеспокоилась, та ли это школа, в которую я пришла вчера. В коридорах со мной все здоровались, на тригонометрии сразу пятеро предложили ручку, когда я спросила, нет ли у кого запасной, а одна из подружек Тейлор похвалила мой наряд.

Это был разворот на сто восемьдесят градусов по сравнению со вчерашним, то ли всем ученикам одновременно сделали лоботомию, то ли Джуд в самом деле имеет в Сауспойнте внушительную репутацию.

Ответ на мучивший меня вопрос я получила в конце третьего урока, когда мельком заметила Джуда в коридоре. В толпе все то и дело задевали друг друга плечами, локтями, но там, где шел он, народ расступался, ему торопились дать дорогу. Ну чисто Моисей, идущий через Красное море. Зрелище завораживало, и кое-кто, кого мне все утро удавалось избегать, таки застал меня врасплох.

– Привет, красотка. – Сойер нагло подмигнул мне.

О боже. Неужто после вчерашнего парни еще на что-то надеялись?

– Сойер? – Я покосилась на него. Ослепительная улыбка Даймонда стала еще шире. – Ты что-то недопонял?

Его лицо разочарованно вытянулось, но через несколько секунд вновь засияло, как стоваттная лампочка.

– Вот это собрание вчера было! Оно останется в анналах истории Сауспойнта, точняк, – восхитился он, шагая со мной в ногу, хотя я ускорила шаги.

Таких парней, как Сойер, я прекрасно знала – в моей старой школе их было пруд пруди, – и на мне их уловки не срабатывали. Потому что это были скорее мальчики, чем мужчины, и они больше языком мололи, чем действовали. А я из тех девушек, которые предпочитают мужчин, подтверждающих свои слова поступками.

– Угу, соло на тромбоне было реально отпад. – Я решила поиграть в дурочку. На самом деле мне было плевать на Сойера, но так получалось гораздо веселее.

Блондин завис. Я практически видела, как он виртуально чешет в виртуальном затылке.

– Значит, ты с Райдером, да?

Ха, а у Сойера-то яйца покрепче будут, чем я предполагала! Он первый вслух высказал мне в лицо, что мы с Джудом вместе. Отчаянный парень, учитывая вчерашние угрозы.

– Мы друзья. – Я попыталась отодвинуться, чтобы не соприкасаться с Даймондом плечами на каждом шагу.

– Друзья? – переспросил он. – А выглядит малость иначе. Похоже на кое-что большее.

Я закусила губу – не ляпнуть бы первое, что пришло в голову. То, что я склонна была злиться по любому поводу, не значит, что можно позволять эмоциям рулить моей жизнью. Хотя сейчас как раз один из тех самых моментов, когда очень хотелось спустить свою злость с поводка.

– Тебе показалось, – отрезала я, протискиваясь между учениками, чтобы добраться до своего шкафчика.

Сойер прилип ко мне как банный лист.

– Вот и здорово. – Он прислонился к соседнему шкафчику. – Тем легче будет пригласить тебя на школьный бал.

Не знаю, сколько раз я уже прокрутила комбинацию на замке, но точно больше десяти. Если и можно придумать что-то хуже, чем остаться на школьном балу без пары, так это пойти туда с Сойером. Он из тех парней, которые, прежде чем выбрать букет, снимут номер в гостинице, а за ужин с омарами потребуют секс-марафона на всю ночь.

– Заеду за тобой, скажем, в восемь вечера в следующую субботу?

Забив на не желающий открываться замок, я длинно выдохнула.

– Сойер…

Его лицо сияло такой самоуверенностью, что мне еще больше захотелось высказать ему все, что я на самом деле об этом думаю.

– Люс уже есть с кем пойти на бал.

Джуд приблизился совершенно бесшумно и теперь стоял прямо перед Сойером, развернув плечи.

– Поищи себе другую девушку, Даймонд. Эта уже занята. А даже если б не была, ей хватит ума не вестись на твои дерьмовые фокусы.

Стоваттная улыбка Сойера давно потухла. Оттолкнувшись от шкафчика, он встал лицом к лицу с Джудом.

– Думал, вы просто друзья.

– Ну, значит, неправильно думал.

– Я так и понял. – Сойеру, в отличие от большинства учеников Сауспойнта, хватало наглости перечить Джуду. – Но ты не из тех парней, что дружат с девушками. Извини, что я решил, будто Люси свободна. Не догадался сразу, что под словом «друзья» имелись в виду «друзья с привилегиями».

Ни словом не предупредив, Джуд с такой силой толкнул Сойера, что тот отлетел в толпу учеников.

– Джуд!

Бросив сумку, я схватила его за руку и попыталась оттащить в сторону. И у меня бы получилось, будь я сильной, как грузовик.

– Люс, – выдохнул он, глядя на мои пальцы, обхватившие его предплечье. – Отпусти меня. Я в норме.

Я послушалась, но только потому, что, захоти Джуд превратить Сойера в боксерскую грушу, у меня не получилось бы его остановить.

Подойдя к Даймонду – тот никак не мог подняться на ноги, – Джуд горой навис над ним. Вены у него на лбу вздулись.

– А теперь слушай меня, ты, самодовольный придурок, и слушай внимательно. Если ты когда-нибудь, – процедил он и повторил: —…когда-нибудь снова посмеешь обидеть Люс, это будет предпоследним твоим вздохом, клянусь. Потому что, видит бог, я тебя из-под земли достану, и ты даже не узнаешь, что тебя ждет, пока дьявол не назовет твое имя на перекличке в аду.

Все вокруг останавливались, глазели на нас троих, но я едва это замечала, потому что видела сейчас только Джуда. Злился он страшно – его трясло, руки ходили ходуном, – но как-то умудрялся сдерживаться.

– И давай-ка я проясню для тебя кое-что, раз уж ты оказался таким тупым говнюком, какого я давно не встречал. Мы с Люс – друзья. И она пойдет со мной на школьный бал. А ты засунешь себе в задницу пошлые намеки и оскорбления. Усек?

Красное от гнева лицо Джуда зависло в дюйме от лица Сойера, и вены на лбу, казалось, вот-вот взорвутся. Сойер, конечно, был тот еще засранец, но по реакции Джуда вы бы решили, что Даймонд надругался над кем-то с особой жестокостью. Признаюсь, как бы я ни доверяла Джуду, но и меня он пугал в этот момент до ужаса.

Наконец поднявшись с пола, Сойер мрачно покосился на Джуда:

– Усек.

– Ты ж посмотри, какой умница. – Джуд издевательски похлопал Сойера по щеке. – А теперь вали отсюда на хрен. Разве тебе не пора ублажать своих дружков в раздевалке, а?

Несколько секунд они сверлили друг друга мрачными взглядами, но Сойер первым отвел глаза и посмотрел на меня. Я так и стояла, приклеившись к шкафчику.

– Еще увидимся, Люси?

– Нет, если я увижу тебя первым. – Пробурчал Джуд и не сводил взгляда с Сойера, пока тот не исчез за углом.

Зеваки торопливо разбегались, хотя некоторые медлили, видимо, надеясь на продолжение спектакля.

– Катитесь отсюда, – рявкнул Джуд, махнув рукой в их сторону, и всех как ветром сдуло. Даже олимпийцы так быстро не бегают!

– Значит, я иду с тобой на школьный бал? – уточнила я, вновь принимаясь воевать с замком шкафчика и открывая его так медленно, что можно было бы регистрировать мировой рекорд.

– Верно, – согласился он, раскачиваясь на пятках. Его глаза сияли, а лицо так и светилось довольством и самоуверенностью. И да, выглядело это офигеть до чего сексуально, но, конечно, о моих мыслях Джуд знать не мог.

– А тебе не кажется, что надо было сначала спросить меня? – Я сосредоточилась на том, чтобы убрать в шкафчик учебники для третьего урока и достать те, что понадобятся на четвертом, но все-таки краешком глаза наблюдала за ним.

Джуд подкрался ко мне, внезапно оказавшись так близко, что я почувствовала исходящий от него жар.

– Люс, ты пойдешь со мной на школьный бал?

Голос был низкий, мягкий, вибрирующий и вызывал во мне такие ощущения, с какими я вряд ли смогу невозмутимо пережить четвертый урок.

– Ты же вроде хотел сохранить весь этот фасад, типа мы друзья и все такое.

Нет, я не играла в недотрогу – мне было совершенно ясно: Джуд знает, чего хочет. Этот парень хранил прощальную записку матери в рамке на тумбочке у кровати, чтобы всегда помнить, как бывает, если позволяешь себе кого-то любить. И я знала, случись со мной подобное, я поступила бы так же. Люди с такими перекошенными взглядами на любовь просто не должны быть вместе – ни в этой жизни, ни в следующей.

– Плевать я хотел на фасады. Но когда неуважительно относятся к тебе, мне не все равно, – с жаром заявил он. – Ну, давай же, соглашайся.

– А я думала, ты не сторонник букетов, подружек и прочих серьезных отношений. – Я застегнула молнию на рюкзаке и захлопнула шкафчик.

– Не сторонник, – согласился Джуд, и его улыбка могла значить только одно: он видит меня насквозь. – Но ты заставила меня пересмотреть свое мнение.

Мое сердце пропустило удар и сделало сальто.

– Это комплимент?

Он перевел взгляд на потолок.

– Все что угодно, на твой вкус, если согласишься пойти со мной на бал.

– Джуд. – Я закатила глаза. – Ты мог выбрать себе в пару любую девушку, любую женщину, любую супермодель, которую захотел бы. Почему я?

Да-да, тот же вопрос я без конца задавала себе все последние дни.

Он скорчил рожицу.

– Я не хочу идти на бал с любой девушкой, любой женщиной, любой супермоделью. Я хочу пойти туда с тобой.

Ох, такие разговоры мое сердце до добра не доведут.

– Ты смотришь на меня не так, как другие девушки, – продолжал Джуд. – Не так, словно хочешь отпрыгнуть от меня как можно дальше, желательно в другой конец коридора или на другой конец света, но и не так, словно хочешь прямо сейчас затащить меня в постель, чтобы потом хвастаться однокурсницам из Лиги плюща, как развлекалась с очень-очень плохим парнем. Ты смотришь на меня и видишь меня, – признался он, и уголки его губ поползли вверх. – Я даже не помню, когда в последний раз на меня так смотрели.

Он знал, что подтачивает мою оборону, и я это понимала, но смогла только глупо разулыбаться. А этот парень определенно умел пользоваться своими знаниями.

Джуд прижался ко мне всем телом, и одна его ладонь уверенно нашла мое бедро, прислонив меня спиной к шкафчикам, другой ладонью он провел по моей руке, пока не добрался до шеи и не обхватил ее. А я чувствовала, что из юной невинной девушки, которая больше всего на свете любила танцевать, я превращаюсь в женщину, которая думает только об одном. Все мое тело ныло, и, когда Джуд легонько касался губами моих губ, мне казалось, что я сейчас взорвусь.

– Пойдем со мной на бал, – прошептал он, нежно посасывая мою нижнюю губу.

Сейчас он мог попросить у меня что угодно, хоть селезенку, я согласилась бы сразу же.

– Хорошо. – Голос дрожал так же сильно, как трясло меня саму.

Джуд откинулся, лицо его победоносно сияло.

– Это значит да?

– Джуд, – я пыталась отдышаться, – да, это было чертово да.

Чмокнув меня в шею, он разомкнул объятия и повел меня в коридор.

– Это будет классный вечер, Люс. И я рад, что проведу его с тобой.

Школьный бал с Джудом Райдером. В этом было столько неправильного, что все непременно должно быть правильно.

8

Следующие две недели прошли на удивление гладко, у меня даже появилось нечто вроде рутины. Когда я появлялась в школе, Джуд меня уже ждал. Я проходила через рамки металлодетекторов, Джуд провожал меня на первый урок. У меня и на уроках, с мотивацией в виде учителя, не получалось делать задания, а Джуд делал их походя, между уроками, без всякой дополнительной мотивации. Я обедала с Тейлор и ее прихлебательницами – после того, как на меня вывалили тысячу и одно извинение и оправдание, – но мое внимание было отдано исключительно Джуду: его молчание говорило мне даже больше, чем его слова.

Он больше не пытался меня поцеловать, но я чувствовала, когда ему этого хотелось, да и сама почти всегда была только за, но Джуд, кажется, решил держать дистанцию. Я не очень понимала, то ли это спектакль специально для Сауспойнта, то ли он и впрямь вздумал считать меня скорее другом, чем своей девушкой. Джуд был рядом всегда, когда мне того хотелось, но я бы предпочла, чтобы он и целовал меня всегда, когда мне того хотелось.

Рэмбо окончательно переехал в новый дом, и миссис Дарси уже дважды мне звонила – рассказывала, как чудесно он у них устроился. Я волновалась за них – и за собаку, и за семью, – но, если б я сказала, что не промочила слезами подушку в первую ночь без него, я бы солгала. Увы, таковы издержки профессии, когда занимаешься реабилитацией животных. Впрочем, оно того стоит.

– Ну, как тебе погода? – поздоровался Джуд, плечом оттерев моего соседа и плюхнувшись на скамейку на трибуне рядом со мной. Внимательно оглядел меня, выпучил глаза и внезапно отвернулся.

– 3-з-замечательная. – У меня стучали зубы. – Пожалуйста, скажите мне кто-нибудь, что это все еще лето, а?

С утра зарядил дождь, потом поднялся ветер, а теперь и температура упала до плюс пяти. На северо-западе Тихоокеанского побережья плюс пять – это все равно что минус пять.

Зрители яростно взревели, и на футбольное поле полетели контейнеры из-под попкорна и пустые бумажные стаканы. В Сауспойнте шла вечерняя пятничная игра, приуроченная к школьному балу – он должен состояться завтра, – и сказать, что мы проигрывали, было бы оскорблением для всех проигравших мира. Мы до сих пор не размочили счет, а у противников, как гласило табло, было уже сорок два очка. А ведь только самое начало второго периода.

– Этот мелкий дождичек-то? – Джуд обнял меня одной рукой и привлек к себе. По спине разлилось тепло. – По-моему, прекрасная погода.

Я покосилась на него:

– Сказал парень, у которого нет одежды другого цвета, кроме серого.

– Ты на что-то намекаешь, Люси? – Его сильные пальцы растирали мою руку.

– Кто, я? – Я хлопнула ресницами. – А почему серый? Почему не черный? Вроде тебе это больше в тему – типа, я надеру вам задницы на следующей неделе, а?

Стараясь не рассмеяться, Джуд закусил губу.

– Черный вбирает все остальные цвета, поглощает их и таким образом определяет сам себя. Серый же – это просто серый, он сам по себе такой. Он не поглощает ничего, кроме себя самого.

По тому, как это прозвучало, было ясно, что Джуд уже много думал на эту тему. Он носил серую одежду не потому, что это был его любимый цвет, у него для этого были глубокие философские обоснования. А как я уже успела понять за две недели, Джуд был ходячей загадкой, которая так привлекает женщин, но которую сложно, если вообще возможно, разгадать. И мне ужасно хотелось раскрыть его тайну.

Пронизывающий порыв ветра заставил меня уткнуться головой в грудь Джуда.

– Ты что, не смотрела прогноз погоды? – громко, перекрикивая ветер, поинтересовался он.

Я рассмеялась:

– А похоже, что смотрела?

На мне были обрезанные шорты, балетки и топик без лифчика. Белый топик…

– Хорошо, что хоть я смотрел. – И в следующую секунду на моих плечах появился старый мягкий плед.

У меня вырвался вздох, одновременно смущенный и радостный. Я уже настолько продрогла, что, кажется, мозг отключился и я забыла, что одета в белое, а на улице – проливной дождь и холод. Но теперь стали понятны широкие ухмылки, которыми одаривали меня все без исключения одноклассники мужского пола.

– Спасибо, – выдохнула я, сворачиваясь в объятиях Джуда, а он принялся превращать меня в мумию, окутывая пледом.

– Я мог бы сказать то же самое, – ответил он, улыбаясь от уха до уха.

Я ткнула его локтем в бок и попыталась выпутаться из хватки. Не сработало – меня только крепче прижали к себе.

– Да я шучу, Люс, – выговорил Джуд со смехом. – Но если серьезно, ты что, забыла, что вокруг толпа придурков, у которых вечно только одно на уме? Такое зрелище, – он одними глазами показал куда-то ниже моей шеи, – не очень-то полезно для молодых организмов, бурлящих гормонами.

Подозреваю, что так сильно я не краснела ни разу в жизни.

– Говоря о придурках, себя-то ты к этой категории тоже причисляешь? Или как?

– После того как увидел тебя сегодня, – Джуд говорил, и капли воды из насквозь промокшей шапки стекали по его лицу, – я точно могу тоже отнести себя к придуркам.

Я снова попыталась пихнуть его локтем, но Джуд хорошо потрудился – закутал меня так туго, что я едва могла двигаться.

– А разве ваше королевское величество не должны сидеть впереди?

Я хмуро глянула вниз, где на стульях, украшенных уже раскисшей от дождя гофрированной бумагой, сидели восемь парней и семь девчонок с коронами на головах и с жезлами или, как их, скипетрами в руках. Когда Тейлор вприпрыжку подбежала ко мне и возвестила, что меня выбрали одной из двух королев школьного бала от выпускного класса, я долго не могла понять, в шоке я или в ужасе. Уверена, Джуд пригрозил, что оторвет ноги всем, кто не проголосует за меня, и в то же время я всегда была против этих голосований популярных учеников за популярных учеников. Королева школьного бала, король выпускного, ученическое самоуправление, самые красивые, самые успешные… перечислять можно бесконечно. Такие титулы всегда доставались самым популярным ученикам, чьи родители, бабушки, дедушки и прочие предки до бог знает какого колена тоже носили их, когда учились в школе.

Так же обстояло дело в Сауспойнт-Хай – до сегодняшнего дня. Я не из популярных учениц, и, учитывая мое отношение к школьным титулам, корона, водруженная на голову, казалась мне сейчас самой неправильной вещью в мире. А скипетр, или как его там, я сразу убрала в задний карман.

– Я знаю, что вы приложили к этому руку, Джуд Райдер. – Я изо всех сил старалась выдать самый жуткий, самый угрожающий взгляд. – И не ждите, что я вам это прощу и забуду.

Какое-то время он сражался сам с собой, чтобы скрыть улыбку. Безуспешно.

– Понятия не имею, о чем ты. Если Сауспойнт-Хай избрал тебя своей новой королевой, то, извини, ничем не могу помочь.

Меня так и подмывало сдернуть с головы корону и разорвать ее напополам прямо на глазах у Джуда, когда я заметила, что Тейлор машет мне. Ее собственная корона гордо сверкала на макушке, венчая мокрые волосы (надо сказать, прическа, которую она соорудила сегодня, делала ее похожей на пуделя). В общем, моя корона пока что останется целой, но, как только объявят перерыв, она отправится в ближайшее мусорное ведро.

– А знаешь, Пиноккио, – я делано внимательно разглядывала Джуда, – твой нос только что вырос сантиметров на десять, не меньше.

– Да и плевать, моя королева.

Зрители взорвались очередной волной ругательств и проклятий в адрес игроков, и поле еще больше завалило мусором. Кто-то за нашими спинами бросил полупустую банку апельсиновой газировки, и ветром ее швырнуло прямо мне в висок. Я скорее удивилась, чем испугалась, зато Джуд мгновенно из доктора Джекила превратился в мистера Хайда и завертелся на месте, пытаясь вычислить виновника.

– Эй ты, засранец! – заорал он, кинувшись куда-то через ряд от нашего. – Ты соображаешь, что творишь, урод?

Покачав головой, я вернулась к наблюдению за игрой, пытаясь не обращать внимания на ругань Джуда, пробирающегося сквозь толпу на трибуне. В это мгновение нападающий запустил мяч так сильно, что тот полетел прямо в руки соперников. Еще один тачдаун[10], и наш нападающий остался лежать на земле. Толпа затаила дыхание, когда на поле выбежали двое парней в брюках цвета хаки.

Опустившись рядом с игроком, они стали двигать и крутить ему руки и ноги, потом наконец помогли сесть. Бедный нападающий снял шлем.

Это был Сойер. Даже не так: конечно же, это был Сойер. Он ведь типичный квотербек[11]. И честно говоря, мне почти захотелось поболеть за команду соперников, но тут Сойер поднялся и, хромая и опираясь на медиков, двинулся к выходу с поля. Я приказала себе не быть такой жестокой – в конце концов, если человек скотина, то с этим ничего не поделаешь. Но в моих глазах такой поступок хоть немного, да превратил его из мальчишки в мужчину.

– ОМГ, Люси, – заверещала Тейлор, появившись рядом со мной словно из ниоткуда. Ее красный с золотом костюм чирлидерши, блестящие помпоны, венчающая макушку диадема и та штука, что похожа на волшебную палочку, служили наглядным доказательством несправедливости школьных сражений за популярность.

– Пожалуйста, Тейлор, во имя любви к функциональным аббревиатурам, – я выдала свою самую ангельскую улыбку, – никогда больше не говори ОМГ.

Наплевав на мою просьбу, она повторила:

– ОМГ, Сойер больше не в игре. Типа, может, на весь сезон, судя по тому, что тренер Аркадиа только что сказал Джейсону, а тот сказал Джексону, а он уже рассказал мне.

– Подожди-ка. – Я схватила ее за руку. – Тренер Аркадиа? Билл Аркадиа?

Со спины я не смогла бы точно сказать, кто это стоит там на краю поля, но вряд ли в штате найдется еще один тренер по футболу с такой фамилией.

– Да, кажется, его так зовут, – ответила Тейлор, внимательно изучая меня, словно надеясь услышать из первых уст какие-нибудь скандальные новости. – Он несколько лет назад перешел сюда из частной школы для богатых. Видимо, там была очень веская причина, но какая именно, я до сих пор не в курсе. Ты его знаешь?

Я снова вздохнула. Честно говоря, вздохи и молчание казались самым разумным ответом, когда Тейлор маячит рядом.

– Он работал в моей предыдущей школе. Тренера А. знали все, – ответила я – и это было самое подробное объяснение, которое я могла ей дать. Мы с Тейлор вроде бы друзья, но я бы ни за что на свете не доверила ей важную информацию, потому что мои слова уже на следующий день станут известны всей школе.

– То есть ты ходила в ту самую школу?

Меня окинули оценивающим взглядом, красноречиво говорящим, что этого быть не может.

– Угу.

– А в Сауспойнт зачем перевелась?

Сделав лицо кирпичом, я невозмутимо ответила:

– За знаниями.

И то ли в этом действительно не было никакой иронии, то ли Джуд прав и я безнадежна, когда речь заходит о шутках, но Тейлор повелась: взяла меня за руку, сощурилась, глядя на край поля, на тренера.

– Сойер не в игре, Лукас в академе… Мы продуем, сто процентов.

Я многозначительно поглядела на табло.

– Еще больше продуем, – кривясь, уточнила Тейлор.

Мне уже хотелось, чтобы Джуд как можно быстрее закончил свою охоту на людей и спас меня от Тейлор и ее нескончаемого драмомарафона. Окинув глазами трибуну, я нашла его на бетонных ступенях: Джуд замахивался пустой бутылкой, целясь в какого-то парня, а тот со всех ног улепетывал вверх по лестнице. Джуд, заведя руку за спину, выпустил бутылку, и она влепилась прямо в затылок беглецу. А между ними, кстати говоря, было метров тридцать…

Кажется, я нашла решение всех наших проблем.

– Извини, Тейлор, – я обошла ее, – но у меня нарисовались дела.

– Только не задерживайся! – крикнула она мне вслед. – Королевы бала пойдут сразу в перерыве!

Показав ей большой палец, я ринулась вниз по лестнице. Игру еще не возобновили – тренерский штаб Сауспойнта ломал голову, кого из запасных поставить на место нападающего, – когда я перепрыгнула через ограду поля. Протиснувшись между футболистами, подошла сзади к тренеру А. и похлопала его по плечу.

Он увлеченно спорил с остальным тренерским штабом и просто не обращал на меня внимания. Пришлось похлопать его по плечу еще раз.

– Тренер А.! – наконец завопила я, перекрывая шум.

– Что такое? – Он наконец обернулся. Раздраженное выражение на его лице растаяло, сменившись удивлением, когда он увидел меня. – Люси?

– Привет, тренер А., – поздоровалась я, с трудом удерживаясь от того, чтобы обнять его. Тогда точно поползут слухи – типа я соблазняю учителей или что-то вроде того. Но Билл Аркадиа с седьмого класса тренировал моего брата и для меня был почти что членом семьи.

– Люси? – вновь ошарашено спросил он. – Что ты здесь делаешь?

– Учусь, – ответила я, чувствуя, что шрам в душе, который, как предполагалось, давно зарос, вновь вскрылся. – Перевелась в этом году.

– Это здорово, конечно. – Он отмахнулся от кого-то из своих помощников. – Но я имел в виду, что ты делаешь здесь? – Тренер обвел рукой футбольное поле и все, что рядом.

– Ой.

Я увидела Сойера. Он держал ногу на весу но, заметив меня, все-таки улыбнулся – конечно же, ослепительной сойеровской улыбкой, – и помахал. Я не стала отвечать – плевать, пострадал он там или нет.

– Я пришла предложить вам решение проблемы. Ну, с нападающим.

Тренер А. задорно улыбнулся:

– Ну конечно, Люси. Все пытаешься спасти мир?

– И всегда буду, – отозвалась я. – Кстати, если вы не заметили, у меня получается. Конец света все еще не наступил.

Он покачал головой, по-прежнему улыбаясь:

– И какое же решение проблемы с нападающим ты нашла?

– Вы знаете Джуда Райдера?

Я дернула подбородком в сторону трибуны. Джуд уже вернулся на наши места и искал меня.

– Его все знают. – Тренер смотрел на меня как на умалишенную. – И он был, чтоб его, отличным футболистом, пока не стал вляпываться в неприятности и в девятом классе его не поперли из команды. Как Джуд Райдер решит мою проблему?

Я кинулась с места в карьер.

– Поставьте его квотербеком.

От изумления тренер А. поперхнулся.

– Он сильнее двух лучших ваших парней, вместе взятых, его броску Мэннинг[12] бы позавидовал, и он точен, как снайпер.

На меня смотрели всё с тем же изумлением.

– Я видела его в деле, тренер. Он то, что надо.

Какое-то время Билл Аркадиа молчал. Тренер А. знал по опыту: в том, что касается футбола, я далеко не дура. Чуть ли не с колыбели я ходила на игры, не меньше двадцати в год, и он не мог просто так от меня отмахнуться. Дело было не во мне – дело в Джуде.

– Дайте ему шанс, – взмолилась я. – Мы все равно уже облажались, вы ничего не теряете.

– Я уже давал ему шанс. – Тренер начал терять терпение. – И он его просрал. Если быть точным, в этом году я дал ему еще один шанс. Включил его в команду, но поставил условие: пообещать мне, что он не вляпается больше ни в какие неприятности и докажет это делом. Скажем так: ожиданий он не оправдал.

Я сглотнула:

– Дайте ему второй шанс. Этого все заслуживают.

Тренер А. что-то неразборчиво пробормотал себе под нос.

– За такое меня могут лишить лицензии… А, пошло оно все к черту! – Он сорвал кепку с головы. – Если тренер соперников не будет против, что мы в последнюю минуту меняем состав команды, – а учитывая, что нам и так уже надрали задницу, я не думаю, что он будет против, – я выпущу его на поле. – Облегченно выдохнув, тренер поднял бровь. – Ну, и где же новый квотербек Сауспойнт-Хай?

Я выдала самую ослепительную улыбку – и получила такую же в ответ.

– Прямо… – Я обернулась поглядеть на трибуну, – но поле зрения загораживала чья-то широкая грудь. – …Здесь, – договорила я. И по всему телу растеклось тепло.

– Я отвернулся на две секунды, а ты уже успела смыться. – Джуд нахмурился. – Как за тобой присматривать, если я понятия не имею, где ты?

– Присматривать за мной? Джуд, это обыкновенный школьный футбол. – Кажется, вся эта фигня с моей защитой только что перешла на качественно новый уровень.

– Вот именно. И я могу придумать минимум тридцать разных вариантов, как ты можешь здесь пострадать. В следующий раз, если захочешь куда-то пойти, дождись меня, пойдем вместе.

Его лоб пересекали беспокойные морщины, и это беспокоило уже меня. Собственнические замашки этого парня зашли малость не в ту степь. Конечно, я только за, когда речь идет о защите женщин и всем таком, но я точно не буду за, если не смогу ходить куда угодно, делать что угодно и даже думать что угодно без его разрешения.

– Джуд, – я вцепилась ему в руку, – остынь. Я просто пошла поболтать с тренером А.

– Кажется, сейчас не самое лучшее время болтать с тренером Аркадиа, Люс. – Джуд посмотрел вниз, на Сойера, а тот, конечно, прекрасно все видел и не сводил с нас взгляда. Заметив, как Сойер тяжело вскарабкался на скамейку, Джуд расплылся в дьявольски довольной улыбке. – Кажется, кое-кому сегодня очень не повезло.

– Это не твоя проблема. – Я скрестила руки на груди, хотя сделать это было непросто – я по-прежнему была завернута в плед.

Тренер А. поднял глаза от планшета, оценивающе поглядел на Джуда. Похоже, он уже сомневался, правильно ли поступает.

– Иди переодевайся, сынок, – наконец велел он, кивнув в сторону раздевалки. – Еще на пару минут я судей задержать смогу, но не больше. Они хотят поскорее вернуться домой и обсохнуть, точно так же, как и все мы.

Джуд протестующе поднял руку:

– Подождите, тренер. С чего это мне идти переодеваться? Я больше не в вашей команде, которая только и делает, что лажает.

Тренер А. ухмыльнулся, скосив глаза в мою сторону.

– С возвращением.

Соображал Джуд, надо сказать, молниеносно.

– Люс?

Одно слово – а мне словно сразу десяток вопросов задали. Этот парень – просто король интонации.

Изогнув бровь, я помахала воображаемыми помпонами:

– Вперед, Сауспойнт!

9

В первом ряду трибун яблоку негде было упасть, но меня это не смущало. Все сработает. Должно сработать. Теперь только не пропустить тот момент, когда он выбежит на поле. Если не передумает.

Трудно сказать, сильно ли он разозлился на меня за последнюю мою выходку. Но если включить воображение, то я бы сказала, что он выглядел чем-то средним между жгучим перцем и бешеным барсуком.

Протискиваясь между двумя парнями, на голых торсах которых кроваво-красными буквами значилось: «Вперед, спартанцы!», я мысленно молилась, что на ближайшие два с половиной периода смогу задержать дыхание и буду избавлена от амбре, поднимавшегося над разгоряченной толпой.

– Люси! – услышала я. И снова: – Люси!

Как я ни старалась, но сбежать от удушливого тумана в лице Тейлор Донован не смогла.

– Иди сюда! – махнула она рукой.

Ее подружки хлопали, и стучали ногами, и орали «ура!». Оказаться среди толпы чирлидерш мне не очень улыбалось, но это точно было лучше, чем мое теперешнее положение. Полуголый парень справа вскинул руки, заорал: «Вперед, спартанцы!» – и сразу стало ясно, что в спасительную силу дезодорантов он не верит и дома у него такой диковины даже не водится.

Даже раскрась меня в кроваво-алый и золотой и повесь транспарант «Вперед, борись и побеждай», я бы и то не добралась до чирлидерш быстрее.

– Что ты там забыла, между этими двумя? – Тейлор подхватила меня под руку. – Ты хотя бы понимаешь, что обеспечила им сладкую ночку? Потому что я уверена, это был первый раз, когда к ним так прижимались…

– Фу, Тейлор. – Меня передернуло. – От твоей шикарной лексики меня просто трясет. Я и так оттуда еле вылезла.

– Значит, я тебя спасла. – Она подвела меня к двум другим чирлидершам – Лекси и Саманте. – Кстати, такая девушка, как ты, просто обязана быть с нами. Я видела, какие акробатические трюки ты устраиваешь в спортзале, и тебе это явно привычно, да?

Конечно, кто еще, кроме Тейлор, мог заметить мои танцевальные импровизации в спортзале, пока все переодевались к уроку.

– В предыдущей школе я чирлидила немного, – ответила я. – Но только потому, что у них вообще не было танцевальной команды.

– Ну, у нас тут есть танцевальная команда, но это не особо помогает. Там только жирные да уродины занимаются. – Вот так разом оскорбила целую кучу народа – и ни намека на раскаяние в голосе. – Они тебе и даром не сдались. Айда к нам.

Другие девчонки, окружившие нас, дружно закивали.

– С тех пор как Холли перевелась в другую школу, у нас лежит свободная форма. Да и нормальную пирамиду без десятой не построить.

– Спасибо за предложение, Тейлор, но я правда больше по танцам специализируюсь. К тому же, как я слышала, Сауспойнт выиграл несколько чемпиона…

Тейлор подняла руку, перебивая меня.

– Ты идеальная чирлидерша. Красивая, опыт есть, и девяносто процентов парней, уверена, уже на тебя дрочат. Остальные десять пока еще не прописались в отделе сексуальности, – шепотом договорила она.

– Такой фигни я еще не слышала, – пробормотала я, размышляя, не стоило ли лучше нюхать подмышки и обеспечивать всяким «сладкие» ночи.

И в этот момент Джуд выбежал на поле. Я забыла и о Тейлор, и о подмышках, о целом чертовом мире. По крайней мере, в моем мире не существовало больше никого и ничего, кроме него. И, глядя, как золотая спортивная форма обтянула напряженные сильные мышцы, я, кажется, даже разучилась моргать.

– Ради всемилостивейшего бога на нашей земле, – Тейлор перегнулась через ограждение, – кто это?

Тут Джуд обернулся, встретился со мной глазами, и улыбку, расплывшуюся на его лице, не мог скрыть даже шлем. Вытянув вверх руку, он так и указывал на меня, пока не присоединился к команде Сауспойнта, скучившейся на двадцатиярдовой отметке.

– Это, Тейлор, – я вцепилась в ограждение, – Джуд Райдер.

– Вот знала же я, что бог существует, – выдохнула она.

– Ага, – согласилась я, улыбаясь и глядя, как Джуд занимает позицию, – совершенно точно существует.

– Так вы, ребята…

– Тейлор, – предупреждающе протянула я, обернувшись к ней. Ради справедливости надо признать, Тейлор была вовсе не так уж плоха. Нельзя забывать, что, несмотря на все свои элитарные замашки, она первой протянула мне свою наманикюренную руку дружбы. Бездушные эгоисты не подходят первыми поздороваться с новенькой.

– Ну что? – Она подняла руки, поправляя корону. – Между вами двумя что-то точно происходит, и я совершенно уверена, это ни разу не дружба.

– Мы друзья, – сказала я. Все равно другого слова для наших отношений пока не придумали. Да, мы целовались, причем способами, которые запрещены в сорока девяти штатах, в школе мы каждую свободную минуту проводили вместе, Джуд заботился обо мне, я не сводила с него глаз, но в этом, насколько мне известно, не было ничего особенного. Я не просила от него большего, хотя и желала. Но желал ли того же он?

– Дорогая моя, такого парня в друзьях не удержишь. Он может быть либо любовником, либо бывшим, но никак не другом. Такие, как он, просто не созданы быть друзьями. Они созданы для того, чтобы заставлять женщину визжать от восторга. Три раза подряд.

В воображении Тейлор Донован явно не откажешь. Хотя на этот раз я была почти не против.

– Прости, Тейлор, но я не знаю, что тебе сказать. Я забочусь о нем. Он заботится обо мне. Если в твоем представлении это означает что-то большее, чем дружба, вперед, называй нас как угодно.

Ее брови поползли к волосам.

– Кроме того, что ты сейчас подумала, – поспешно уточнила я.

Судья дал сигнал, и команды выстроились на поле. Джуд на своем месте нападающего смотрелся как великан, решивший поиграть с кучкой карапузов. Выхватив у Тейлор помпон, я вскинула его в воздух и затрясла со всей дури.

– Вперед, «Спартанцы»! – заорала я. – Давай, Райдер! Покажи, на что способен!

Джуд было далеко и стоял в низкой стойке, но я могла бы поклясться на своих пуантах, что он самодовольно улыбался.

– Хат. Хат. Хайк! – крикнул центровой и отдал пас в сторону Джуда. Фанаты Сауспойнта на трибунах синхронно выдохнули.

Мяч Джуд поймал легко, но вместо того, чтобы отправить его ярдов на двадцать пять и принести команде первый даун[13], схватил под мышку и побежал вперед. Да не просто побежал – ломанулся, словно его преследовали все его личные демоны.

Чистейшим безумием было надеяться на тачдаун[14], когда до очковой зоны соперников целых восемьдесят ярдов, но, кажется, это волновало всех, кроме Джуда. Он мчался так, словно и не собирался останавливаться на десятиметровой отметке. Он мчался так, словно никто на свете не мог бы его остановить.

Никто и не смог.

Игроки Каскад-Хай один за другим пытались заблокировать его или отобрать мяч. Кое-кто даже попробовал повалить его на землю, схватив за маску, но у них, конечно, ничего не вышло. Те же, кто напоролся на кулак Джуда, просто падали как кегли, словно были не старшеклассниками, а детсадовцами.

На пятидесятиярдовой отметке трибуны буквально взорвались. Все орали, вопили, размахивали руками, показывая в сторону очковой зоны наших соперников. Вопреки всем законам природы, с каждым шагом силы Джуда, похоже, только прибывали. К тому моменту, когда он добрался до двадцатиярдовой линии, игроков из Каскад-Хай, которые могли бы его остановить, просто не осталось. Они украшали собой искусственный газон поля, как рассыпавшиеся зубочистки. Последние несколько ярдов Джуд не пробежал – протанцевал, выделывая коленца в этих своих золотых шортах, и женская половина аудитории едва не свихнулась – так оглушительно все визжали.

Только доведя мяч до очковой зоны, он наконец остановился и обернулся к трибунам. Казалось, все сошли с ума – словно только что наблюдали явление нового Христа и изобретение электричества одновременно. Джуд был их звездой, их спасителем, и все платили ему восхищением и обожанием.

Не давая себе погреться в лучах славы и восторгов тысяч людей и толком не передохнув после восьмидесятиярдовой пробежки, он направился прямиком к краю поля. Прошел мимо тренера А., зависшего в обалдении, мимо запасных игроков, наперебой тянувшихся к нему, и одним плавным движением перепрыгнул через ограду.

Джуд так и не остановился, пока, вспотевший и сияющий улыбкой, не возник передо мной.

– Привет, – выдохнул он, стягивая шлем. Капли дождя на его разгоряченном лбу сразу же превращались в пар.

– Привет, – отозвалась я, стараясь сделать вид, будто мы не оказались сейчас в центре всеобщего внимания.

– Как тебе моя пробежка?

Я улыбнулась, а Джуд поправил шапку, чтобы она легла как надо. Словно это была не простая шапка, а шапка-невидимка.

– Ничего так, – резюмировала я, пожав плечом.

– Значит, ничего так? – Джуд подошел ближе. Так близко, что ближе некуда, если не раздеваться. – А это умный ход был, Люс, да? Заставить меня играть за команду придурков, чтобы отомстить за то, что тебя выбрали королевой Сауспойнта? – Он щелкнул пальцем по моей короне.

– Ну неплохо же получилось, согласись?

– Неплохо, соглашусь. – Он потер затылок. – Но, черт побери, Люс, я больше никому никогда не позволю оставить за собой последнее слово.

– Да пожалуйста. – Я скорчила гримасу. – Что ты со мной сделаешь? Заставишь напялить форму и поставишь запасным кикером?[15]

– Нет, – сказал Джуд, кладя руки мне на бедра, и у меня тут же пересохло в горле. – Я сделаю кое-что намного более приятное.

– Да ладно? – поддразнила я, глядя, как в его глазах крутятся серебряные вихри. – И что именно?

Джуд подмигнул и поднял меня над собой.

– Вот что, – сказал он, опуская меня, так что мои губы приземлились точно на его. И плевать было, кто начал поцелуй первым, потому что скоро его заканчивать мы не собирались.

Дождь. Джуд. Я. Поцелуй.

Делайте со мной что хотите, я все равно не перестану.

– Мистер Райдер. – Чей-то приглушенный голос пробился через ор восторженных трибун. – Мистер Райдер!

Джуд предупреждающе застонал мне в губы, требуя, чтобы я не уходила, и повернулся к тренеру А.

– Может, пора заканчивать? – ухмыльнулся тот. – Нам еще игру выиграть надо.

– Не думаю, что я когда-нибудь захочу закончить, тренер, – отозвался Джуд, заработав несколько смешков с трибун и заставив меня покраснеть до кончиков пальцев на ногах.

– В таком случае заверни ее пока и тащи свою задницу на поле, – скомандовал тренер. – Начинающие квотербеки не обжимаются с подружками, когда им еще сорок очков нужно заработать.

– Я не такой, как все, – прошептал Джуд, заставив меня подняться на цыпочки и снова целуя. – Мы не закончили. Дождись меня после игры.

Выпустив меня из объятий, он покрепче запахнул на мне плед и только после этого перепрыгнул через ограду и понесся на поле.

Понятия не имею, как после такого он мог бегать и прыгать, – у меня даже не было сил пошевелиться. Что, черт побери, это было? Хотя не важно. Больше всего мне хотелось повторять это снова и снова, до последнего вздоха.

– Черт. Побери.

Кто-то прочитал мои мысли. Тейлор, не сводя с меня пронзительного взгляда, решительно приблизилась и скрестила руки на груди.

– Значит, друзья?

– Дружба – ключевой элемент наших отношений. – Мне по-прежнему не хватало воздуха, хорошо хоть голос не охрип.

– Ну да. Ключевой. Но точно не определяющий.

Кажется, Тейлор злилась, хотя я не представляла отчего. Похоже, не видать мне больше чирлидинга как своих ушей.

– Да? – Я решила вернуться к односложным ответам.

– Джуд Райдер только что засосал тебя на виду у хреновой тучи людей и не спорил, когда тренер Аркадиа назвал тебя его девушкой.

Наваждение от поцелуя развеялось, и реальность долбанула меня по голове пыльным мешком. Минуту назад Джуд, выражаясь фигурально, запостил наш поцелуй в интернете и даже не вздрогнул, когда тренер произнес то самое слово на букву Д.

– Так я его девушка?

Вопрос был скорее риторический, но Тейлор не преминула на него ответить.

– Первая. – Никогда еще меня не разглядывали с таким любопытством. – Везучая ты, стерва.

10

Я – первая девушка Джуда Райдера. Я просто не могла думать ни о чем другом, хотя надо было готовиться к балу. В любое другое время я бы в небесах витала от счастья, но в пятницу вечером едва не сошла с ума, вспоминая случившееся, и к субботе, как любая нормальная девчонка, уже вовсе не была уверена в собственных чувствах. Серьезное дело – быть у Джуда первой. В смысле, первой официальной девушкой, конечно. У него наверняка были десятки подружек, но никто из них не удостоился чести стать его девушкой. Они занимались с ним сексом, и я вряд ли смогу представить, в каких позах и какими способами. В строгом смысле я не стану у него ни первой, ни десятой, ни, может быть, даже – бр-р, аж передернуло! – сотой. И сей факт изрядно портит всю эту историю с «первой девушкой». Больше всего меня беспокоило, смогу ли я спокойно относиться к девушкам, которые подарят Джуду многозначительную улыбку или другой знак внимания, и не думать о том, входят они или нет в число его трофеев.

Я не страдала наивностью – во всяком случае, не настолько, чтобы надеяться, что у такого парня нет богатого прошлого. Меня с моим прошлым тоже не назовешь белой и пушистой, но список геройств Джуда был прекрасно известен как минимум в трех округах штата. Разумеется, у всех есть право совершать ошибки и потом жалеть о них – или не жалеть, – но смогу ли я жить со всем этим?

В любом случае у меня есть второй шанс. Ой, да я вообще чемпионка мира по вторым шансам.

Вытащив из волос термобигуди, я поняла, что есть только один способ найти ответ на этот вопрос. Единственный способ разобраться, смогу ли я справиться со всем, что придет в мою жизнь вместе с Джудом, – с его прошлым, с нежеланием говорить о личном, с его отношением к будущему, – это решиться и выложить все сразу. Единственный способ узнать, собирается ли Джуд Райдер в конечном итоге разбить мне сердце, – это открыться ему. Всем сердцем, угу.

Прозрение, наверное, должно было жутко напугать меня. Но ад на земле или разбитое сердце – не особо страшный выбор, когда привыкла к такой жизни. К тому же, как мне нравится говорить, единственный способ завести отношения – это дать им шанс.

Я поглядела на телефон и облегченно вздохнула. Еще пятнадцать минут, чтобы закончить макияж, влезть в платье и собраться с мыслями – они мне понадобятся, учитывая, что всю ночь я буду прижиматься к Джуду.

И тут зазвонили в дверь.

На секунду я позорно поддалась панике, но потом все-таки накинула халат и сбежала вниз по лестнице. Мама с папой благодаря мне в кои-то веки решили устроить свидание. Я купила подарочный сертификат в их любимое французское кафе на берегу озера и сама забронировала столик, приобрела два билета в кино – сеанс как раз начался двадцать минут назад. Я хотела быть уверенной, что предков не будет дома, когда Джуд заедет за мной.

Да, это было нечестно, и я не хотела, чтобы Джуд думал, будто я его стыжусь, но мои родители – слишком сложные люди, а их непростое прошлое уже не позволяет надеяться, что что-то поменяется. А наличие дочери-подростка усугубляет ситуацию. Когда-то отец, багровый от смущения, как всегда в такие моменты, сообщил, что, будь у него сын, он беспокоился бы только об одном члене, а с дочерью приходится беспокоиться обо всех членах в округе. А запомнила я это, видимо, потому, что в двенадцать лет слово «член» вызывало у меня дикий хохот.

Если мы с Джудом продолжим в том же темпе, рано или поздно мне придется все рассказать родителям, но на сегодня это был самый простой способ разрешить ситуацию.

Открыв дверь, я очень старалась не пялиться, но, с другой стороны, что еще оставалось делать, когда Джуд Райдер стоял на крыльце, освещенный фонарем, в смокинге, с букетом в руке и в неизменной шапке, натянутой почти на глаза? Если кто-то и мог позволить себе откровенный гранж и при этом выглядеть отпадно, то только он.

– Я рано, – начал он. – Можно было бы сказать, что я не следил за временем, но на самом деле я просто не мог дождаться, когда приеду за тобой.

Хватит пялиться, Люси. Хватит пялиться, Люси.

Увы, мантра не помогала.

– Слушай, не пойми меня неправильно, потому что мне все нравится. – Джуд поднял глаза к потолку. – Очень нравится. Но я пообещал себе, что всю ночь буду вести себя как самый джентльменистый джентльмен, а ты не очень-то помогаешь мне сдержать обещание.

В голове у меня плыл туман, и я до сих пор не могла выдавить ни слова.

– Твою мать, Люс, – выругался Джуд и, поморщившись, снова поглядел на меня. – Ты забыла завязать чертов халат.

Я оглядела себя. Чтоб его! Лифчик без бретелек, трусики в тон – все выставлено на всеобщее обозрение. Невинный промах? Может быть. Ошибочка по Фрейду? Определенно.

– Извини. – Я отвернулась и принялась завязывать халат.

Сзади раздались шаги – Джуд подошел ко мне со спины. Убрал волосы от шеи, и его губы нашли ямочку за ухом.

– Не извиню, – шепнул он, нежно целуя меня.

Одно прикосновение, один поцелуй – и я уже под кайфом. Мне больше ничего не хотелось – только повернуться к нему лицом и целоваться, пока школьный бал не закончится. А может, и дольше.

Я не могла прийти в себя от возбуждения и ошеломления, хоть и понимала, что девушка не должна быть настолько одержима парнем. Но ничего не могла с собой поделать. Девушка, знающая, чего она хочет от жизни и к чему стремится, не должна забывать обо всем в ту же секунду, когда губы парня касаются ее губ. Но я впервые переживала такие ощущения, и насколько они захватывали меня, настолько же и пугали. Мозг распознавал происходящее как нечто совершенно неправильное, зато сердце было абсолютно уверено, что еще ничего и никогда в жизни не было настолько правильным. Когда я это поняла, то решила всегда слушать сердце – по крайней мере, пока смогу. Надеюсь, Джуд Райдер не заставит меня изменить это решение.

– Надень уже платье, чтобы мне было кем хвастаться, – пробормотал он, в последний раз ткнувшись губами мне в шею и отступив.

– А может, пропустим один танец? – предложила я, теребя поясок халата.

– Твою мать, Люси, – зарычал Джуд. – Я тут последние крохи силы воли собираю, чтобы не уложить тебя на стол и не сделать все то, что представлял уже тысячу раз. – Он почему-то махнул рукой на потолок. – Но ты этого не заслужила. Ты заслуживаешь намного большего. И уж точно не заслуживаешь участи одной из тех девушек, кого поимели на столе в кухне ее родителей. – Джуд сверкнул на меня глазами. – Так что оставь халат на месте и не искушай меня.

Я чувствовала смущение и растерянность оттого, что меня отвергли, но в то же время была польщена. Очень сложное сочетание эмоций.

– Извини, – повторила я, неловко улыбнувшись, и пошла к лестнице.

– Эй, – Джуд поймал меня за руку, – не нужно извиняться. Я хочу тебя – во всех смыслах этого слова, как только мужчина может хотеть женщину. Я просто не хочу испортить этот момент, понимаешь?

– Понимаю.

– Эта территория мне не очень-то знакома, Люс. Ты поможешь? – Он сплел свои пальцы с моими.

– Мне она тоже не знакома, – отозвалась я.

– Да, я догадываюсь. – Джуд еще раз сжал мою ладонь, прежде чем отпустить меня. – Значит, я тебе тоже помогу. Иди уже, надевай свое сексуальное платье, чтоб я смог наконец танцевать с тобой всю ночь.

– Слушаюсь, босс, – ответила я, поднимаясь по лестнице. – Устраивайся поудобнее. Я буду через пять минут.

– Ах да, Люс. – Он щелкнул пальцами. Я уже добралась до верха лестницы, но оглянулась. – По предмету «выбор нижнего белья», – его глаза блестели, – у тебя твердая пятерка.

Все-таки мужчины – невозможные создания. Как будто я и без того была не в курсе. Потуже стянув халат на груди, я ответила:

– А у тебя по предмету «снимание нижнего белья» – полный отстой.

– О-о, Люс, на этот раз, – Джуд положил руку на перила, – у тебя неплохо получилось. Общение со мной явно идет на пользу твоему чувству юмора. Потихоньку учишься, да?

Я уперла руку в бок.

– Я-то учусь, а вот ты, похоже, необучаем. Удивительно, как ты вообще умудряешься переползать из класса в класс.

Джуд далеко не дурак, но оценки у него совсем жалкие.

– Врожденный талант, детка, – он дьявольски ухмыльнулся, – врожденный талант.

Я вдевала в уши сережки, когда услышала знакомый шорох гравия под шинами.

– Люс, – донесся до меня голос Джуда, – ты кого-то ждешь?

Схватив с кровати свой винтажный кардиган, я выбежала из комнаты. Другой знакомый звук – скрежет открывающихся ворот гаража. Я торопливо сбежала вниз.

– Это мои родители.

Джуд, кажется, заволновался.

– А они знают, что я везу тебя на школьный бал?

Замерев на последней ступеньке, я покачала головой.

– Ну раз уж я так хорошо угадываю, то, видимо, не ошибусь и сейчас. Они даже не знают, что мы с тобой учимся в одной школе, так ведь?

Он старался сделать вид, что ему плевать, но вообще-то это было жестокое предательство с моей стороны. Я снова покачала головой. Смотреть ему в глаза у меня не было сил.

– Ну ладно. Какой путь отступления мне выбрать? – Джуд изучающе обвел взглядом комнату. – Входная дверь, задняя дверь, окно?

Он не улыбался, он был совершенно серьезен, и у меня в сердце что-то с грохотом сломалось. Я только что стала одной из тех девушек, которые хотели сохранить Джуда в тайне от всех. Сделать его своим маленьким грязным секретом.

– Никакого отступления не будет. – Я взяла его за руку и повела к выходу из гостиной. – Я хочу представить моего парня моим родителям.

– Мм… Должно быть, здорово получится.

– Угу, – с сарказмом отозвалась я, – это будет просто бомба.

– Может, хоть совет какой-нибудь дашь? – Джуд встал рядом со мной у кухонной двери.

– Дам. – Я мрачно наблюдала, как открывается дверь, ведущая в гараж. – Пристегнись.

– Чья, черт побери, машина сто… – Мама замерла в двери. Да так резко, что отец врезался в нее и отскочил назад.

– Пап, мам. – Я откашлялась, придавая лицу совершенно обычное выражение – дескать, все нормально. – Вы рано вернулись.

– Твоему отцу стало нехорошо, – отрывисто ответила мама, буравя меня глазами.

Я снова откашлялась.

– Вы ведь помните Джуда?

Мама зашла на кухню и окинула Джуда своим фирменным взглядом. Таким же она смотрела на него в тот первый день. Взглядом, который говорил: «Убирайся в свою дыру, откуда вылез».

– Трудно быстро забыть лицо уголовника, которого уводят из твоего дома в наручниках.

Глупо было рассчитывать, что при такой злости она удержит себя в руках.

– Что ты здесь забыл?

Джуд шагнул вперед.

– Собираюсь отвезти Люси на школьный бал, мэм.

– Нет уж, – отрезала мама, – ничего подобного не будет. А где твои друзья, кстати? – Она прошлась по дому, оглядываясь через плечо, словно всерьез рассчитывала увидеть их на диване в гостиной. – Сидят на заднем сиденье, чтобы еще раз покалечить мою дочь? Или поджидают на школьной парковке, чтобы выдрать вторую половину волос, а?

Джуд поморщился, опустил глаза.

– Мам, – вмешалась я, – они не были друзьями Джуда. И прекращай, пожалуйста, меня воспитывать. Поздновато спохватилась.

– Не смей разговаривать со мной в таком тоне, Люсиль! – рявкнула мама, тыча в меня пальцем. – Ты под домашним арестом за то, что врала отцу и мне, и не выйдешь из дома, пока я не разрешу. – Она реально тыкала во все стороны указательным пальцем, словно это был ствол пистолета. – И да, это, – мама злобно покосилась на Джуда, – были его друзья. Ты решила не читать полицейский отчет, а я прочла. Те молодые люди вместе с Джудом несколько лет назад попались на преступлении. В первый раз. Торговля наркотиками, так, кажется? – Мама не спрашивала, а утверждала очевидное. – Джуда с его так называемыми друзьями давно пора упечь в камеру, а ключ выбросить. Он не заслуживает того, чтобы вести на школьный бал хорошую, трудолюбивую девочку с большими перспективами на будущее.

Я дернулась вперед, на языке вертелось что-то злобное и ядовитое, но Джуд утянул меня обратно.

– Я и не говорил, что заслуживаю этого, – сказал он, глядя маме прямо в глаза. – А те никогда не были и не будут моими друзьями. Но когда они выберутся из тюрьмы и наши пути пересекутся, я с лихвой отплачу им за все, что они причинили Люс.

Но мама не собиралась сдаваться. В ее глазах полопались сосуды – верный признак, что злится она капитально.

– О да, ты меня прямо успокоил. Преступник предлагает отвечать насилием на насилие.

– Иногда другого ответа просто не существует. – Джуд чуть сильнее сжал мою руку.

Мама помрачнела:

– И иногда из-за этого убивают людей, которых ты любишь больше всего.

За ее спиной тенью проскользнул отец. Я и не заметила, что он тут. Шаркая ногами, папа обошел маму и, проходя мимо, похлопал меня по плечу.

– Всем спокойной ночи.

Впору было оплакать моего отца – развалину, пустую раковину, в которую он превратился. Отец вычеркнул из своей жизни почти все, что в ней было осмысленного, впал в безумие, в болезненную одержимость неважным. Наверное, можно было подумать, что я к этому давно привыкла. Но это не так.

Мама прижала ладони к лицу.

– Люси, пора попрощаться.

Я схватила Джуда за руку и потянула за собой к входной двери. Побыстрее бы выбраться из этого сумасшедшего дома.

– Спокойной ночи, мам.

– Люсиль Рослин Ларсон! – закричала она нам вслед. – Убирайся наверх немедленно. А вы, мистер Райдер, убирайтесь вон из моего дома, пока я не вызвала полицию!

Злости в ней не осталось – мама была в отчаянии.

– Нет, мам! – завопила я в ответ, спуская с поводка весь накопившийся внутри гнев. – Я иду на школьный бал, и я иду туда с Джудом, потому что я с ним, а он – со мной, а если ты не желаешь с этим мириться, тогда можешь попрощаться с единственным ребенком, который у тебя еще остался!

Я жалила ее в самое уязвимое место – и это сразу отразилось на мамином лице.

– Из-за этого парня тебя чуть не убили, Люси. – Ее голос сорвался на шепот.

Но меня раздирала злость, и до шепота мне было ой как далеко.

– Между прочим, этот парень спас мне жизнь!

Рывком распахнув дверь, я, не выпуская руки Джуда, практически спрыгнула вниз со ступенек.

Из гостиной донеслось умоляющее «Люси!».

– Вернусь к часу, – бросила я через плечо.

Теперь, когда битва была выиграна, гнев внутри понемногу унимался и только глухо порыкивал. Но это победа лишь в одном сражении, а не во всей войне. И завтра утром, черт побери, мне придется расплачиваться за все сполна. В таком случае надеюсь, что эта ночь того реально стоит.

– Все будет нормально, – вздохнув, подытожила я, заворачивая за угол дома, на подъездную дорожку.

– Когда ты сказала «пристегнись», – Джуд вытащил из кармана связку ключей, – ты не предупредила, что надо готовиться к долбаному апокалипсису.

– Не рассчитала. – Я наморщила нос. – Извини, что так получилось.

Он только отмахнулся. Но от меня не укрылось, что мамины слова серьезно его задели. Как будто стоило рассчитывать на что-то другое.

– Знаю, такие кошмарные вещи нормальные люди друг другу не говорят, – продолжала я. – Но мои родители, они… с ними все сложно, – подвернулось-таки на язык элегантное определение. Хотя вряд ли я смогу когда-нибудь объяснить весь тот хаос, что творится в семейке Ларсон.

– Люс, – Джуд остановил меня. – Мне отлично известно, какой я засранец, и в том, что называют меня именно так, нет ничего ужасного, несправедливого или неправильного. Но мне хочется думать, что человек способен меняться, и, клянусь тебе, я уже стараюсь избавиться от своей засранистости.

У него были такие серьезные глаза, что я подумала, он сейчас встанет на одно колено.

– Засранистости? – переспросила я, пихнув его локтем в бок. – Должно быть, я невнимательно читала толковый словарь.

– А этого слова там и нет. Оно из личного городского словаря Джуда Райдера.

– Здорово, – рассмеялась я, шагая на цыпочках, чтобы восьмисантиметровые каблуки не застревали в гравии. – Но чтобы ты знал: в моем личном списке засранистости тебя нет.

– Пожалуй, это самый романтичный бред, который я слышал. – Ладонь Джуда скользнула мне на талию. – Горячая крошка в охренительно красивом платье, которая врет и не краснеет, говоря, что я не засранец… Знаешь, это заводит.

– Рада, что… – Я только сейчас заметила машину, припаркованную на подъездной дорожке, и едва с каблуков не свалилась. – Это что такое?

Не обязательно было разбираться в автомобилях, чтобы догадаться, что блестящее серебристое купе наверняка стоит целую кучу денег и сто пудов привлечет внимание всех копов в радиусе десяти миль.

– Это? Тачка. – Джуд открыл передо мной дверцу.

– Надеюсь, ты не перепутал меня с одной из своих подружек на одну ночь?

– Господи, женщина, – он перегнулся через дверцу, – что мне сделать, чтобы ты внесла меня в список своих исключений из правил, а?

– В исключения из правил я не верю, – парировала я. – Я верю в честность. Да, я ужасно старомодна, но что ж поделать.

– Это «66 Chevelle»[16], – пояснил он и захлопнул дверь, не дав мне задать очередной вопрос.

– Твоя? – спросила я, едва он забрался на водительское место.

– Неа. – Джуд повернул ключ в зажигании, и двигатель взревел, оживая. – Она принадлежит одному моему приятелю.

– Приятелю из приюта для мальчиков?

Я видела, что эта тема его напрягает, – сжатые челюсти выдавали Джуда с головой, – но не могла пока понять почему.

– Неужто похоже, что у кого-то из нас есть родные, которым на нас не насрать, или работа, где платят не долбаные копейки, или, может, наследство, которое хоть сколько-то стоит, чтобы мы могли покупать себе такие тачки, а? – Положив руку на спинку моего сиденья, он, обернувшись, принялся выруливать задним ходом на дорогу.

Мама не сводила с нас глаз. Я видела ее в окне гостиной, и впервые она показалась такой же потерянной и жалкой, как и отец. Что-то тяжелое ухнуло мне в желудок, что-то очень похожее на чувство вины.

– Защищаешься, – пробормотала я, глядя за окно.

– Твои родители, походу, посчитали меня чем-то вроде жвачки, прилипшей к подошве. Ты забыла упомянуть – или предпочла не упоминать, – что сегодняшней ночью я твой парень. – Мы вырулили на Санрайз-драйв, и он выжал газ до упора. – Ну конечно, я же плохой мальчик, который мучит и обманывает бедную хорошую девочку. Так что да, остается только защищаться.

Наше первое настоящее свидание длится не более получаса, а мы уже ссоримся. Какой прекрасный повод отправить наши отношения псу под хвост! Я медленно выдохнула, стараясь не поддаться порыву и не вывалить на Джуда все, что думаю. Повернулась к нему.

– Слушай, Джуд. Извини, что я не рассказала родителям о тебе. Я серьезно прошу прощения, – добавила я, увидев, какую недоверчивую рожу он скорчил. – Но ты тут ни при чем. Это из-за них.

– Из-за них? – переспросил Джуд. Он не поверил, хотя я сказала чистую правду.

– Да, из-за них.

– И при чем же тут твои родители, Люс? – Он затормозил у красного светофора.

– При том что они – испуганные отчаявшиеся люди, которые лишились едва ли не всего сразу в жизни и боятся потерять то, что у них еще осталось. – Я теребила ручки своей сумочки, не поднимая на Джуда глаз.

Оперевшись запястьем на руль, так что ладонь свешивалась сверху, он поглядел на меня.

– И что же случилось в их милой жизни за симпатичным белым заборчиком, что они стали такими испуганными и отчаявшимися, а?

Джуд издевался над нами, издевался над моими родителями, но он просто ничего не понимал, не мог понять, а я никогда не смогу объяснить ему то, что и сама не понимаю. У меня было только одно объяснение, которое я могла дать.

– Жизнь.

Джуд раздраженно фыркнул:

– Какой откровенный, все объясняющий ответ.

Мне приходилось прилагать жуткие усилия, чтобы не дать злости перевалить за точку кипения.

– У тебя научилась, – прошептала я, на все лады проклиная слезы, навернувшиеся на глаза. Встречи с этим парнем превращают меня в хлюпика.

Свет сменился на зеленый, но Джуд не сводил с меня глаз. Большим пальцем провел по уголку моего глаза и не отрываясь следил, как катится по руке моя слеза.

– Вот я скотина.

Сзади посигналили. Джуд вытянул руку и продемонстрировал нетерпеливому водителю средний палец.

– Люс, прости меня. Я хотел, чтобы сегодня все получилось незабываемо, а сам, кажется, не могу ни сказать, ни сделать то, что нужно. Я не на тебя злюсь, ты чего? Даже близко нет такого. Я злюсь на себя. Я ведь понимаю, почему твои родители терпеть меня не могут и почему ты им обо мне не рассказала. Я все понимаю. – Он ударил кулаком по приборной панели. – Я понимаю, что такова реальность. Я только не понимаю, почему бы этой реальности не уйти в отпуск, хоть ненадолго!

Сзади опять засигналили, уже не так вежливо. Снова приложив ни в чем не повинную приборку кулаком, Джуд опустил водительское стекло и высунул руку в том же жесте.

– Нажмешь на свою сопелку еще раз – готовься валить отсюда к чертовой бабушке, придурок! – заорал он, и встречные машины стали останавливаться, чтобы посмотреть, какого хрена тут творится.

Я поглубже забилась на сиденье, в сотый уже, наверное, раз задумавшись, что могло произойти в жизни Джуда, чтобы он сейчас так себя вел. Чтобы он стал таким – злобным, наглухо закрытым. Джуд подождал несколько секунд, пристально глядя на бедного водителя; его мышцы подрагивали. Наконец он крикнул:

– Да! Я так и думал!

Пассажиры встречных машин высовывали головы из окон и недоверчиво нас разглядывали, словно мы могли быть опасны для общества. Я сползла по сиденью еще ниже. Наконец Джуд убрал руку поднял стекло и, поглядев по сторонам, сорвался с места как раз в тот момент, когда снова загорелся красный. Выдохнув, он глянул на меня. Лицо его разгладилось, он успокоился. Словно он несколько секунд назад на перекрестке не разыгрывал из себя Халка.

– Спрашивай меня о чем хочешь, Люс. Не могу обещать, что отвечу на все, что тебя интересует, но спрашивать ты всегда можешь.

Первое, что пришло мне в голову, – Джуд сидит на каких-то серьезных лекарствах и забыл принять ежедневную дозу. Но потом я узнала этот его фирменный прием – сделать вид, что ничего не случилось. К сожалению, мне и самой он был отлично известен, я могла бы целую психологическую книгу о нем навалять.

– Тогда я спрошу: что это, черт возьми, было?

Он зарулил на школьную парковку и поставил машину в самом дальнем углу. Посмотрел в окно, вздохнул.

– Иногда я слетаю с катушек, Люс. Я не специально это делаю, я даже не хочу, чтобы так было, но девяносто процентов времени я не могу это контролировать.

Снова на миг промелькнула его уязвимость. Вот он, причиняющий боль, но честный ответ, который напомнил мне, почему здесь и сейчас я с Джудом Райдером.

– Я хочу стать лучше, но не знаю, могу ли, – продолжал он. – И тебе нужно об этом знать, если мы собираемся продолжать, потому что…

И тут я сделала то, что, в зависимости от взглядов на мир, покажется ужасно неправильным и опрометчивым или очень подходящим к ситуации поступком. Одним плавным движением – пятнадцать лет в танцклассе не прошли даром, – я придвинулась к нему вплотную и, не успев толком подумать, что делаю, прижалась губами к его губам.

– Люс, – пробормотал Джуд, не уклоняясь, правда, от моего настойчивого рта.

– Заткнись, Райдер, – приказала я, покусывая его нижнюю губу.

Сдаваясь на милость явно превосходящего противника, то бишь меня, он провел руками вниз по моей талии, по пояснице…

– Затыкаюсь.

11

– Господи, женщина. – Даже не подозревала, что Джуд может так тяжело дышать. – Смилуйся.

– В милость я тоже не верю. – Мои губы прокладывали себе путь по его шее.

– О'кей, тогда так. Я вообще-то не планировал заниматься с тобой сексом на переднем сиденье, но если ты не остановишься… – Он изогнулся, пытаясь увернуться от моих губ. Попытка провалилась. – Слушай, моей силе воли нужна передышка. Давай сменим обстановку, а?

Дверь открылась. В салон ворвался прохладный воздух, а вместе с ним – отдаленный грохот. Музыка. Заезженные мелодии, типичные для школьных балов. Я застонала.

Джуд усмехнулся, ссаживая меня с колен, и выбрался из запотевшей машины.

– А я-то еще думал, что это мы, парни, озабоченные ублюдки.

– Я тоже так думала. – Я поправила кардиган и пробежалась пальцами по волосам.

– Твой букет.

Джуд выглядел спокойным, словно получасовая поцелуй-сессия ничего ему не стоила. Зато я все еще не могла отдышаться, как собака в жару. Достав с заднего сиденья пластиковую коробку, Джуд отступил от машины.

– Я попросил у флориста черно-серебристую ленточку, и надо же – у тебя черное платье. – Он закрепил букетик у меня на запястье с таким видом, словно это один из самых волнительных моментов в его жизни. – Нравится?

– Ты это называешь… – Я улыбнулась, разглядывая украшение. Джуд, должно быть, потратил целое состояние. Алые розы легли мне на предплечье, закрыв его почти до середины. – …Просто букетом. Очень неплохо получилось, мистер Райдер.

Он просиял.

– Что ж, спасибо, мисс Ларсон. – Предложил мне локоть и кивнул в сторону спортзала. – Пойдем?

Я вздохнула.

– Ну, раз ты не оставляешь мне выбора…

Взяв под руку, Джуд чмокнул меня в макушку.

– Не то чтобы я волнуюсь или жалуюсь, но все-таки – что это только что было?

Я услышала в его голосе улыбку и улыбнулась в ответ:

– С каких это пор парням нужно объяснять, как добраться с девушкой до второй базы?[17]

– С тех пор как эта девушка – ты.

Джуд натурально вцепился в меня взглядом, словно боялся, моргнув или отвернувшись, потерять меня навсегда. Никто не меня так не смотрел. А я ведь всю жизнь этого ждала – и вот дождалась. В семнадцать лет, на парковке новой школы, с парнем по имени Джуд Райдер. Это заводило меня до безумия.

Толкнув дверь спортзала, Джуд ввел меня внутрь. В колонках орал какой-то хип-хоп, созданный – и включенный сейчас, – походу, только для того, чтобы дать парням повод потискать девчонок, как чертовы кобели, а сам зал… в первое мгновение мне показалось, что его кто-то залил пепто-бисмолом[18]. Полный набор оттенков розового: шарики цвета фуксии, коралловые бумажные гирлянды, персиковые картонные сердечки, малиновые спирали серпантина, свисающие с потолка. Они что, решили построить домик для Барби из худших моих кошмаров?

– Что. За. Хр…

– Розовый, – быстро вставил Джуд и состроил гримасу.

На другом конце спортзала я увидела Тейлор, повисшую на каком-то парне – точнее, прилипшую к нему, как репейник. Она помахала мне, и меня аж перекосило при виде ее кислотно-розового, густо усеянного блестками коктейльного платья. Кто-то явно имеет знакомых среди организаторов, потому что с платьем эта стерва попала в самую точку. На фоне пышно-розового великолепия мое платье – с корсетом и юбкой в пол – казалось лохмотьями Золушки до появления феи-крестной.

– Так, быстро начинай со мной танцевать, а то я сделаю отсюда ноги.

– С удовольствием.

Мы вышли на танцпол – и Джуд остановился, глядя то на свои ноги, то на меня.

– Ладно, раз уж кое-кто упрекает меня в необщительности, то вот тебе еще кусочек правды про меня.

Я выжидательно вздернула брови. Он озадаченно почесал в затылке.

– Я не любитель танцев.

– В смысле, ты не умеешь или не будешь танцевать? – Увы, мне уже попадались и те, и другие.

– В смысле, что я никогда не танцевал.

– Серьезно? – В это слабо верилось.

– Серьезно.

Впервые я видела, как Джуда Райдера покинула его обычная самоуверенность.

– Тогда тебе повезло пригласить на бал девушку, которая танцевать начала раньше, чем ходить.

Он обнял меня и прижал к себе.

– Значит, повезло.

– На самом деле нет ничего сложного. – Мои ладони скользнули ему на плечи. – Просто двигайся вместе со мной, и все будет отлично.

Как настоящий профессионал, я поднялась на цыпочки, чтобы оказаться с Джудом на одном уровне.

– Может, я и справлюсь со всеми этими танцевальными штуками, – отозвался он, крепче привлекая меня к себе.

– Посмотрим, – прошептала я и прижалась губами к его губам. И в следующее мгновение мы словно остались одни на танцполе. Да что там на танцполе – во всей Вселенной. Джуд был моей болезнью, от которой я не желала излечиваться. Он был ядом, который хотелось принимать снова и снова.

Его ладони обхватили мое лицо, и поцелуй стал еще слаще. Налить бы этот поцелуй в бутылку, чтобы пить его по глоточку – каждый час, каждый день.

– Люс? – Большой палец Джуда пробежал по моей скуле.

– Да? – отозвалась я, утыкаясь лицом ему в шею.

– Твои долбаные каблуки мне сейчас ноги проткнут.

Глянув вниз, я наконец заметила, что действительно стою прямо у него на ступнях. Сделала шаг назад, на твердую землю.

– Упс.

Джуд только рассмеялся.

– А говорила, умеешь танцевать.

– Ну извини. Мне не приходилось учить кого-то танцевать, когда этот кто-то целует меня так, что башню сносит.

– Значит, башню сносит… – Теплые пальцы заправили мне за ухо выбившийся локон.

– Можно подумать, ты-то в здравом уме и твердой памяти.

Песня в духе «повиляй под меня бедрами» закончилась, и сразу же началась другая. Мы синхронно встрепенулись.

– Эта музыка нас угробит. – Джуд взял меня за руку. – А тебе, кажется, не помешает выпить пунша.

Я многозначительно вздернула бровь.

– Насчет пунша не знаю, но кое-что мне точно не помешает.

– Ты, – меня притянули к груди и зашептали на ухо, – здорово усложняешь мне задачу вести себя прилично.

Не поднимая на Джуда глаз, я попыталась притвориться, что меня ничуть не заводят его прикосновения.

– Не мои проблемы.

Обняв одной рукой, он еще ближе привлек меня к себе.

– Такими темпами скоро станут твоими.

– Джуд Райдер, – донеслось откуда-то сбоку. У говорившей явно заплетался язык. – Если бы тут не было так охренительно жарко, я бы подумала, что ад замерз. Джуд «Я никому не звоню и ни с кем не встречаюсь» Райдер – на школьном балу!

Джуд обернулся, не выпуская меня из объятий.

– Элли. – Судя по тону, это было скорее антиприветствие.

– О, и кстати, если вдруг тебе интересно, мне было ни разу не прикольно. А поскольку я знаю, как ты за меня переживал, – она уперла руку в бедро, – то до дома я добралась, спасибо.

Она настолько идеально вписывалась в классический образ девушки на одну ночь, что мне почти стало ее жалко. Пальцы Элли сомкнулись на лацкане смокинга Джуда. Я, фигурально выражаясь, тоже выпустила когти.

– Что тебе нужно, Элли?

Джуд терял терпение, и я слишком хорошо знала, что бывает, когда этот парень встает на этот путь.

– О-о, такого провокационного вопроса я еще не слышала. – Она игриво перебросила через плечо рыжий, мелированный блондом локон.

– Ну хватит. На этих сумасшедших горках я уже вдоволь накатался, больше участвовать не буду. – Джуд повел меня прочь с танцпола.

– Да ладно, я же шучу, – рассмеялась Элли, хватая его за руку. – Просто хотела познакомиться с твоей новой подружкой.

Она выдала мне совершенно невинную улыбку, но я уже разгадала ее игру и не собиралась становиться овечкой на заклание.

– Это Люс. – Джуд большим пальцем взял меня за подбородок и прижался к губам самым сладким на свете поцелуем, который у меня когда-либо был.

– Должно быть, она совсем дешевка, раз связалась с тобой.

Сладость поцелуя прокисла в одно мгновение. У Джуда глаза горели яростью, когда он обернулся.

– Не будь ты женщиной, точнее, жалкой пародией на женщину, я бы поучил тебя вежливости, Элли. – Его голос дрожал от гнева, еще немного – и он не выдержит, сорвется.

– Джуд, хватит. – Я заступила ему дорогу и чуть толкнула в грудь. – Она бухая и сама не соображает, что говорит.

– Смотри внимательней, кого бухой называешь, – усмехнулась Элли.

Не только у Джуда бывали проблемы с самоконтролем. Мне захотелось врезать с разворота по ее наштукатуренной роже, аж рука зачесалась, но, одернув себя, я попыталась оттащить Джуда подальше, пока он снова не бросился в атаку.

– Она не бухая, – скривился Джуд. – Даже удивительно. Неужто, Эл, ты в самом деле до сих пор не приложилась к бутылке, а?

Она фыркнула:

– Как будто тебя это волнует. Да тебе вообще плевать, пьяная я или трезвая, лишь бы тебя ублажала!

Эта девушка меня достала. Когда она фактически обозвала меня проституткой, я сдержалась. Но сейчас, когда Элли спокойно призналась, что спала с Джудом, мне захотелось изо всех сил всадить ей кулаком в ее ухмыляющееся скуластое личико. Глубоко вдохнув, я отвернулась от нее и посмотрела на Джуда:

– Все, хватит, пошли отсюда. Она того не стоит.

– Зато ты, конечно же, его стоишь, детка.

Я помотала головой, но Джуд не внял моему недвусмысленному жесту. Обернулся к Элли, состроил кривую гримасу.

– Есть два типа девушек, Эл. – Джуд говорил так громко, что его слышала минимум половина зала. – Те, с кем спят, и те, на ком женятся. Таким был создан мир. Поэтому не вымещай на Люс свое недовольство, что ты принадлежишь к числу первых, а она – ко вторым. Давай вали отсюда. Найди себе кого-нибудь, пусть он тебе вставит, чтоб ты потом его на каждом углу подстерегала, а не меня.

Лицо Элли сравнялось по цвету с ее платьем цвета фуксии, коротким до неприличия.

– Джуд! – прошептала я.

По его лицу все еще блуждала кривая улыбка, но глаза были черными от ярости. Я и не подозревала, что он способен произносить такие жестокие слова. И если б Элли не вывалила на нас столько дерьма, я бы, может, даже кинулась ее жалеть.

– Пойдем, – я потянула Джуда прочь от взбешенной бывшей любовницы и нескольких десятков зрителей. – Найдем тихое место.

Я не выпускала его запястье, пока мы не выбрались из спортзала и не углубились в темный коридор, – у меня не было уверенности, что Джуд не бросится назад и не устроит еще пятьдесят раундов спарринга с Элли. Только когда музыка перестала греметь в ушах и можно было говорить нормальным голосом, я остановилась. Но слова не шли на язык. Наконец Джуд заговорил:

– Люс, я знаю, мне не стоило говорить все то, что ты сейчас услышала, и не стоило вести себя с Элли как с парнем, но я не могу и не стану терпеть, когда кто-то – не важно, мужчина или женщина, – так отзывается о моей девушке.

Он смотрел на меня, и его глаза молили о прощении с такой силой, какой раньше я в нем не замечала. Но из всей речи до меня дошли только два слова.

– Твоя девушка? – Надо все-таки убедиться.

Взяв мое лицо в руки, он уткнулся лбом в мой лоб.

– Моя девушка.

– А срок действия этого звания не подскажешь?

Да, мне нужно было знать. Потому что это – Джуд Райдер. Молоко не прокисает так быстро, как девушки Джуда перестают ими быть.

– Как тебе вариант продвигаться день за днем? – предложил он, и его теплое дыхание вновь стало заволакивать мой мозг туманом.

Пришлось призвать первобытный инстинкт самосохранения, чтобы не наброситься на Джуда прямо здесь и сейчас, – так отчаянно мне хотелось его поцеловать. Но так же отчаянно я хотела получить ответы на свои вопросы.

– Думала, что девушки моего типа… ну, те, на ком женятся, – я вздернула бровь, – имеют право на чуть большее, чем «продвигаться день за днем».

– Ты – да. – Он выпустил мое лицо из ладоней и отступил, прислонился к противоположной стене коридора. – А я – нет.

На расстоянии четырех шагов от него логически мыслить было гораздо легче.

– Это у тебя такая фирменная отговорка, когда девушка просит от Джуда Райдера чуть больше, чем двадцать четыре часа с Джудом Райдером?

Он разглядывал коридор, постукивая каблуком по стене.

– Нет. Это мой ответ, когда девушка, в которую я влюбился, единственная, в которую я влюбился, хочет встречаться и быть вместе с таким, как я.

Вот мы и откатились на исходные позиции. Но все эти штучки в духе «Джуд не заслуживает ничего, кроме дерьма» действовали мне на нервы.

– Знаешь, Джуд, ты и вполовину не так ужасен, как думаешь, – ответила я. – И в два раза приятнее, чем смеешь даже мечтать. Так что заканчивай нести чушь насчет раковой опухоли, потому что я на нее не куплюсь.

Он сверкнул глазами:

– Значит, не купишься?

– Неа. Я уже все про тебя поняла, Джуд Райдер, и жду, что такой, как ты, в отношениях с такой, как я, все-таки пошевелится и не будет тянуть всю эту канитель с «продвигаться день за днем».

– И что теперь? Хочешь услышать от меня розовые сопли про «вместе навсегда»? Типа, жили они долго и счастливо и умерли в один день? – Голос его стал тише и мягче.

– Я реалистка, – возразила я. – Ложь и обещания про «навсегда» – почти такая же гадость, как и «продвигаться день за днем».

– Тогда чего же, моя прекрасная, сладкая, необыкновенная Люс, ты от меня хочешь?

Мм, я-то знала, чего хочу, вот только не была уверена, что смогу добиться. И даже не была уверена, что у такого человека, как Джуд, можно чего-то требовать.

– Ну, мне-то это известно, а тебе придется догадаться.

– Ох, Люс. – Он поморщился. – Только я подумал, что с тобой стало хоть немножко легче, и тут ты такое выдаешь.

– Райдер, – предупреждающе протянула я, – попытка свернуть поезд с пути засчитана, но машинист тут я, так что мы будем стоять прямо на рельсах, пока ты не ответишь на мой вопрос.

Джуд стукнулся затылком о стену, потом еще и еще.

– Ладно. Значит, что-то между «продвигаться день за днем» и «навсегда». – Он что, на потолке рассчитывал найти ответ, который бы меня устроил? – И нужно честно, да?

– Только ты стал бы такое уточнять, – простонала я.

Он кивнул.

– Тогда как тебе такой вариант? Я буду с тобой каждый день, изо дня в день, столько, сколько ты сама захочешь?

Вот теперь я поняла, что значит «Успокойся, бедное мое сердечко!».

– Это честный ответ?

Джуд приложил ладони к груди:

– Честнее не бывает.

От этого взгляда меня опять начало сносить с катушек.

– Тогда это офигенно потрясающий ответ, Райдер, – сказала я, подходя к нему.

Мне еще не приходилось испытывать такой интимности и уязвимости, когда мы оставались с Джудом один на один. Конечно, была и страсть – куда же без нее, – но в тот момент мне захотелось только одного: оказаться в его объятиях. Казалось, просто невозможно было раствориться друг в друге еще сильнее, чем тогда.

Руки Джуда сжимали меня так крепко, словно он боялся меня отпустить.

– И это тоже офигенно потрясающий ответ, Люс.

Я рассмеялась, уткнувшись лицом ему в рубашку. Интересно, как вообще парень с такой славой, что идет про него, может пахнуть мылом и солнечным светом? И говорить самые нежные на свете вещи, которые я слышала? И тут-то – правда, в Сауспойнт-Хай я уже успела к этому привыкнуть – меня осенило.

Наши репутации – и моя, и Джуда, и других – это не то, кем мы на самом деле являемся, а то, что говорят о нас другие. Многие попадаются в эту ловушку, и кое-кто всю жизнь тратит на то, чтобы из нее выпутаться. Джуд был плохим парнем с кошмарным будущим не больше, чем я – грязной шлюхой, хотя все меня такой считали. Разница между нашими репутациями только в том, что Джуд со своей примирился, принял ее как наказание за свои проступки.

Еще несколько минут мы просто молчали. Наконец Джуд спросил:

– Значит, ты уже все про меня поняла, да?

– Почти все.

Он кивнул – я не видела, но почувствовала.

– О'кей. Когда у меня день рождения?

Понятия не имею.

– Какое у меня второе имя? – продолжал Джуд. – Кличка первого домашнего животного? Средний балл? Сколько у меня шрамов? Какой размер обуви? – Поток вопросов казался бесконечным, и на все из них предполагались обезличенные, односложные, ничего не говорящие о самом Джуде ответы. Ответы, которых я не знала.

– Так, может, устроим день вопросов и ответов, чтобы узнать все эти мелкие детали? – предложила я, недоумевая, как так может быть: я действительно почти ничего не знаю о Джуде и в то же время чувствую себя так, словно никого еще на свете не знала лучше него. – Но того, что я уже знаю, достаточно, чтобы понимать: ты не сможешь рассказать мне ничего такого, что могло бы изменить мое мнение о тебе.

– Ты не представляешь, как сильно мне хочется, чтобы твои слова оказались правдой, – пробормотал он мне в макушку. Его пальцы путешествовали по моей спине.

Пока я обдумывала, ответить ли что-то на это откровение или оставить его висеть в воздухе, в коридор выскочили несколько человек и со всех ног бросились прочь.

– Райдер, чувак, – крикнул тот, что был впереди. Многозначительно поднял брови, увидев нас, прижавшихся друг к другу. – Я думал, ты больше по раздевалкам специализируешься.

– Вали на фиг, придурок, – зарычал Джуд и взглядом выцепил из толпы одноклассника. – Моррисон, что стряслось? Твоя подружка гонится за тобой с обручальным кольцом наперевес?

– Там хренова туча копов. Приехали незнамо зачем, обыскивают спортзал. А у нас проблемы с кое-каким имуществом. – Моррисон постучал себя по нагрудному карману. – Если у тебя те же проблемы, советую выбираться через черный ход.

Я почувствовала, как Джуд напрягся.

– Твою мать, – выругался он вполголоса. Оттолкнувшись от стены, поднялся, схватил меня за руку и бегом бросился по коридору. – Скорее, Люс. Надо отсюда выбираться.

Желудок у меня рухнул в пятки. Ни в чем не замешанный человек не станет улепетывать от копов. Я не могла поверить, что дело в наркотиках. В прежней школе я видела до фига торчков, покупающих дозу на переменах между уроками, знала, как они выглядят, и совершенно точно была уверена, что Джуд не ширяется. Но мне не хватало смелости признаться самой себе, что все может быть еще хуже. Я тащилась следом, позволяя тянуть себя, словно на буксире, но только потому, что убегать от копов вместе с Джудом – это лучше, чем остаться здесь одной, без него.

Джуд свернул за угол как раз в тот момент, когда двери спортзала распахнулись и коридор залил свет фонариков.

– Черт побери, – прошипел он и еще быстрее потянул меня за собой.

Ох, я точно установила рекорд скорости в беге на каблуках, и мне полагается медаль.

– Может, все-таки объяснишь, что происходит? – выдохнула я, когда Джуд открыл металлическую дверь запасного выхода.

Мы выскочили на улицу совсем рядом с парковкой. Его лицо исказилось от боли. Еще никогда я не видела Джуда в таком смятении.

– Мне надо уходить, Люс. И с собой я тебя взять не смогу.

– Они приехали за тобой. – Мне много чего хотелось сказать, но ничего лучше этого в голову не пришло.

Он кивнул:

– И если ты пойдешь со мной, тебя тоже заметут.

Я прикусила губу, вдруг осознав, что еще немного – и свалюсь на тротуар.

– Хорошо.

– Черт, Люс, прости меня. Это было ужасно, идиотски глупо. – Джуд взял меня за руки.

Я мысленно поклялась, что не расплачусь. Потом заставила себя поднять взгляд.

– Тебе лучше уйти.

– Люс, – умоляюще произнес он.

– Просто уйди, Джуд, – прошептала я.

Он наклонился, собираясь то ли поцеловать, то ли обнять меня, но его утешения мне уже были не нужны.

– Нет. – Я попятилась. – Уходи.

Лицо Джуда перекосилось, глаза почти мгновенно почернели. Он сделал несколько шагов спиной вперед, не сводя с меня взгляда, а потом развернулся и убежал. Убежал, словно сам дьявол явился в Сауспойнт-Хай по его душу.

12

У Джуда на «Chevelle» было секунд десять форы, прежде чем на парковку ворвались орущие сиренами полицейские машины. Я так и стояла, замерев, на тротуаре, словно садовый гном. Все происходящее казалось чем угодно, только не реальностью.

Человек, в которого я уже, кажется, влюбилась, который вылетел с парковки, так резко набрав скорость, что «Chevelle» едва не захлебнулся, и у которого на хвосте висел целый кортеж полицейских машин, не мог быть реальностью. Я успела разглядеть его лицо, когда серебристое купе пронеслось мимо, – оно было пугающе спокойным. Есть только одно объяснение, как человек может оставаться невозмутимым в подобных ситуациях, – если такие ситуации стали его второй природой.

Дверь, через которую мы прошли полминуты назад, распахнулась, выпустив толпу копов. Они пронеслись совсем рядом, даже не догадываясь, что я только что была с Джудом. «Подозреваемый в угнанном автомобиле движется к северу по Хемлок-авеню», – услышала я голос в рации, висевшей на поясе у пробежавшего мимо полицейского.

Вор. Угонщик. Вот она, последняя соломинка, сломавшая спину верблюду. Я рухнула на землю, скорчилась, обхватив колени, и закрыла глаза, молясь, чтобы никогда больше не пришлось снова их открывать.

– Ну, гляжу, его и на одну ночь не хватило, – укоризненно зацокали языком где-то надо мной, и в поле зрения появился кусок алой, отливавшей металлом ткани. – Дай-ка догадаюсь, – ухмыльнулась Элли. – В подсобке?

Только этого мне сейчас и не хватало.

– Нет? Тогда в женской раздевалке? Любимое место Джуда.

Вообще-то, я была сильной девушкой, но сегодняшний вечер вышел за пределы моих возможностей. Я понятия не имела, каким образом выбираться из этой горы дерьма.

– Ладно, значит, диван в кабинете директора.

– Убирайся отсюда на хрен, – прошипела я, уткнувшись лбом в колени.

– Ну и каково это, а? Оказаться выброшенной на обочину, как мусор. Впрочем, ты и есть мусор. – Она присела на корточки рядом со мной. – У меня хоть мягкая кровать была и десять минут обнимашек, прежде чем он меня отымел.

– Элли! – услышала я чей-то голос. – У Моррисона вечеринка начинается. Ты же не хочешь туда опоздать?

– Неужели Сойер Даймонд верхом на белом коне? – рассмеялась Элли. – Надеешься перехватить Джудовы объедки? А то смотри, она как раз дошла до нужной кондиции, пользуйся, пока тепленькая.

– Твою мать, Элли. – Сойер схватил ее за локоть и потащил прочь, прихрамывая на отбитую лодыжку. Пиджак висел у него на одном плече. – С тобой реально легче общаться, когда ты в дупель пьяная. Так что иди веселись дальше, бухла там хоть залейся.

– Ты скучный! – Элли попыталась вырвать руку из его хватки.

– Коннер! – рявкнул Сойер, обращаясь к парню, залезавшему в кабину небольшого грузовика. Кузов машины был забит учениками. – Еще одной место найдется?

– Разуй глаза, Даймонд! – заорал в ответ Коннер, заводя двигатель. – Если только на колени кому-нибудь.

– И замечательно, – сказал Сойер, поднимая Элли повыше, чтобы парни смогли втянуть ее в кузов. Желающих усадить ее себе на колени нашлось предостаточно.

– Увидимся у Моррисона? – крикнул Коннер, уже направляясь к выезду с парковки.

– Может, попозже, – отозвался Сойер, хлопнув по кузову грузовика. Подошел ко мне, присел рядом, накинул пиджак на мои сгорбленные плечи. – Люси? Ты в порядке?

Интересно, какое из этих двух зол меньшее – Сойер или Элли?

– Просто великолепно. – Я не подняла головы. – Не мог бы ты оставить меня в покое, Сойер?

– Нет. Не мог бы.

Я почувствовала, что он приблизился почти вплотную…

– Ладно, один раз я попросила вежливо, на второй меня не хватит. – По венам побежало тепло – внутри поднимался гнев. – Отвали.

– Ты, наверное, в первый раз не расслышала. Нет.

Ну, с другой стороны, если вечер покатился ко всем чертям, вряд ли стоило рассчитывать, что Сойер покатится туда же.

– Если надеешься перехватить объедки, – начала я, – лучше забудь об этом прямо сейчас. Если хочешь предложить жилетку, чтоб выплакаться, так я не плачу. Если пришел сказать «Я же предупреждал» или сообщить, какой Джуд засранец, можешь не трудиться. Если…

– Вообще-то, – перебил Сойер, – я просто хотел убедиться, что ты доберешься домой в целости и сохранности.

Тишина. Мертвая.

– Сойер, прости меня, пожалуйста, – попросила я, чувствуя себя ужаснейшим человеком на Земле. – У меня хреновое настроение, и я срываюсь на тебя, потому что ты единственный, на кого можно сорваться.

– У меня три старшие сестры. – Он пихнул меня локтем. – Хреновым настроением меня не испугаешь.

Склонив голову набок, я подняла на Сойера глаза. Он смотрел на меня так, словно мы были просто хорошими друзьями. А от хорошего друга я сейчас не откажусь.

– А твоя девушка не будет возражать, если ты отвезешь меня домой? – Вроде в окрестностях не наблюдалось одинокой женской фигуры, но кто его знает…

Он пожал плечами.

– Я без пары.

– Ой… – Я, конечно, не особо много знала о Сойере Даймонде, но он точно не из тех парней, которые являются на танцы без подруги. – Почему?

– Надеялся пригласить одну девушку, – он не сводил с меня глаз, – но она пошла с другим парнем.

Я поглядела на парковку. Выдохнула.

– С парнем, который ее бросил, потому что у него копы на хвосте повисли?

– Типа того. – Сойер поднялся на ноги. – Пойдем, отвезу тебя домой, и этот дурацкий вечер наконец закончится.

Он протянул руку, и я приняла его помощь, как нечто совершенно естественное. Словно для того, чтобы опереться на руку Сойера, мне не нужно было бороться со всеми силами природы в этой Вселенной, да и в соседней заодно.

Встав на ноги, я отряхнула и разгладила, насколько смогла, платье.

– Я так обрадовалась, когда ты отшил Элли, что готова была расцеловать тебя, – сказала я, прежде чем поняла, что говорю, а главное – кому.

И разумеется, Сойер не смог просто отшутиться или притвориться, что не слышал.

– Вот я был бы счастлив.

Мой смех получился вымученным и чересчур громким, как у истерички. Слишком серьезный выходил разговор. Мне стало неловко, но я выдавила из себя еще несколько дерганых «ха-ха». Сойер глядел на меня, склонив голову.

– Машина рядом, – наконец сказал он, взял меня за руку и повел по парковке.

Его ладонь была теплой и сильной, но мягковатой для парня. Я глянула на наши сплетенные руки: моя идеально поместилась в его, но отчего-то это казалось ужасно неправильным.

Подойдя к вылизанной до блеска белоснежной машине, он открыл пассажирскую дверь. Брови у меня сами собой взлетели вверх.

– Я старомоден, – объяснил Сойер. – Можешь ничего не говорить.

– А еще у тебя три старшие сестры, – добавила я, устраиваясь на сиденье.

– Точно. – Он закрыл дверь, обошел машину, сел на место водителя, повернул ключ в зажигании. – Куда тебя отвезти?

– Я живу на том берегу озера, в Санрайз-шорз, – ответила я, стараясь не думать о том, чем занималась всего час назад на этом же самом месте на парковке.

Сойер вырулил со стоянки на шоссе, а я молча глотала слезы, стоявшие в горле. Теперь у меня оставались только воспоминания – несколько хороших и очень, очень, очень много плохих.

– Пожалуйста, мороженое с двойной порцией горячего шоколада и две вишенки сверху.

Сойер посмотрел на меня, поддразнивающе вздернул бровь.

– Шесть пятьдесят восемь, первое окно, – прохрипел динамик.

– Я правда не хочу есть, – сказала я, когда Сойер проехал вперед. У меня в голове не укладывалось, что я смогу сейчас взять в рот хоть крошку.

– Не обязательно хотеть есть, чтобы полечить душу мороженым и горячим шоколадом. – Достав бумажник, он протянул кассирше стодолларовую купюру, и та смерила его таким взглядом, словно Сойер нанес ей смертельнейшее в мире фастфуда оскорбление.

– Я-то, наивная, думала, что от мороженого толстеют. А им, оказывается, душу лечат. – Я сделала вид, что попытки меня развлечь все-таки достигли цели. На самом деле даже вип-билет в Диснейленд не помог бы мне сейчас взять этот барьер.

– Именно так, – уверенно заявил Сойер, вручая мне холодное ведерко. – Мороженое минимум на пятьдесят процентов улучшает любую ситуацию.

Кассирша протянула ему ложку, и Сойер, воткнув ее в гору взбитых сливок, выжидательно уставился на меня. За нами уже выстроилась очередь из машин, но он не двинулся с места, пока я не взяла ложку. Сойер ждал. Я закатила глаза, но все-таки отправила маленькую порцию мороженого в рот. Это были просто взбитые сливки и чуть-чуть шоколада, и все же Сойер оказался прав. Мне стало лучше. Не настолько, чтобы радостно запрыгать на сиденье, но… ощутимо.

– Лучше? – спросил он.

Я медленно кивнула.

– Лучше.

– Уф, не зря старался. – Он включил передачу и вывел машину на Родео-драйв.

Я поглощала мороженое, поглядывая на Сойера. Конечно, он заметил.

– О чем задумалась, Ларсон? – Он старался говорить так, словно общался с приятелем. Вот только смотрел на меня далеко не как на приятеля.

– Ты не захочешь это знать. – Рот у меня был набит мороженым.

– Конечно, захочу.

Я съела еще одну ложечку, думая, как бы выразиться потактичней. На ум ничего не шло.

– Я сказала, что ты не захочешь это знать, а на самом деле имела в виду, что не захочу тебе это говорить.

Вот обязательно надо быть такой непрошибаемо честной?

– А-а… – Сойер свернул на Санрайз-драйв. – Это все меняет.

Он молчал еще с милю или около того. Любой другой уже вытащил бы из меня все подробности сегодняшней драмы. Плюс одно очко в пользу Сойера. За этот вечер он их набрал немало, и я начинала понимать, что слишком поторопилась с мнением о нем – точно так же, как вся школа поторопилась с выводами насчет меня. Сойер не укладывался ни в клише качка, ни в клише сынка богатеньких родителей. Да, он много занимался спортом и носил одежду с лейблами дорогущих брендов, но в то же время был внимательным и добрым – и единственным, кто помог попавшей в неприятности девушке. Ох, в моем романе Сойеру Даймонду, кажется, грозит звание хорошего мальчика.

Когда мы свернули на подъездную дорожку к моему дому, я с удивлением обнаружила, что умяла почти полведерка мороженого. Завтра на тренировке придется бороться с последствиями обжорства. В буквальном смысле.

– Спасибо, что подвез, Сойер. – Я повернулась к нему. – Ты нашел бы тысячу более интересных занятий на школьном балу, и я очень ценю твою помощь.

– Я выбрал самый интересный из всех вариантов. – Он расстегнул ремень и склонился ко мне.

Усилием воли я заставила себя не закатывать глаза. Минус одно очко мистеру Даймонду Отвернулась, потянулась к ручке двери.

– Спокойной ночи.

– Люси, подожди. – Сойер схватил меня за руку. – Я всю дорогу колебался, говорить тебе или нет, но все-таки паршивый из меня будет друг, если я промолчу. – Забрав у меня ведерко с полурастаявшим мороженым, он поставил его на заднее сиденье. – Я знаю, что тебе нравится Джуд, но вдруг после сегодняшнего это можно будет произносить в прошедшем времени…

В желудке заворочался тяжеленный кирпич. Чертово мороженое, будь оно неладно.

– Сойер, – начала я, желая только одного – чтобы он замолчал. Я вовсе не была уверена, что хочу узнать о Джуде все. Потому что тогда, если я останусь с ним, мне нечем будет оправдываться перед собой.

– Он не тот, кто тебе нужен, Люси, – все-таки рискнул Сойер – и заткнулся. То ли увидел что-то в моем взгляде, то ли почувствовал, как разгорается внутри меня злость.

– Я сама решу, кто мне нужен, а кто нет, Сойер, – ответила я, пытаясь вырвать руку и выбраться из машины.

Меня не пустили.

– Нет, Люси, подожди, не уходи вот так. – Он глубоко вздохнул. – Ты права. Я не имею права указывать тебе, что делать и с кем встречаться.

И ты совершенно прав, отозвался мой внутренний голос.

– Но пожалуйста, сделай мне одно одолжение. В следующий раз, когда увидишься с Райдером, – если он вообще будет, этот следующий раз… – Сойер помолчал несколько секунд, словно решал, стоит ли продолжать заведомо проигранную битву. – …Спроси его о Холли.

Меня резко пробил озноб.

– Что за Холли?

– Это пусть Джуд тебе расскажет.

А еще считается, что в этом мире только женщины способны выводить из себя! Кажется, пора пересмотреть статистику.

– Тогда зачем ты вообще о ней упомянул?

– Потому что ты имеешь право знать, во что ввязываешься.

Насчет права я и без Сойера в курсе, только не уверена, захочу ли на самом деле все знать. В любом случае мне больше нечего было ему сказать.

– Доброй ночи, – попрощалась я, выходя из машины, – на этот раз Сойер меня отпустил. – Спасибо еще раз, что подвез.

Он расплылся в своей фирменной ультрабелоснежной улыбке:

– Спасибо, что разрешила подвезти. В понедельник увидимся?

Я надела кардиган, пожала плечами:

– Если Западное побережье США не рухнет в Тихий океан.

– Короче, если не случится никакой природной, личной или экономической катастрофы, мы увидимся в понедельник?

– Убирайся уже отсюда, Даймонд, – все-таки улыбнулась я, захлопнув дверцу.

Послав воздушный поцелуй, Сойер лихо развернулся на подъездной дорожке и, безостановочно махая мне рукой, вырулил на шоссе, умчав в даль.

Я смотрела ему вслед, пока задние габариты не растворились в темноте ночи, и пыталась понять, как все-таки отношусь к Сойеру. Если судить по тому, что на поверхности, то он идеальный кандидат на премию «Парень года». Но было в нем еще что-то – я не могла толком определить что, – отчего волосы у меня на затылке вставали дыбом всякий раз, когда Сойер был поблизости. Чистой воды инстинкт, ничего больше, но не прислушиваться к нему я не могла.

Вдруг я поймала себя на мысли, что на дворе полночь, а я стою посреди подъездной дорожки и пытаюсь решить, как следует относиться к Сойеру Даймонду. Мысленно дав себе смачный подзатыльник, я развернулась и вошла в дом.

В гостиной горела лампа. Я это заметила, только открыв дверь, и вздрогнула. Конечно, это была мама, сидела за ноутбуком. Плечи у нее поднялись, когда я закрыла за собой дверь дома.

– Привет, мам. – Чем быстрее начну, тем быстрее закончу.

Обернувшись, мама сняла очки и поглядела на меня так пристально, словно мы не виделись несколько лет и она пытается припомнить, как должна выглядеть семнадцатилетняя Люси.

– Парень, который тебя привез, ведь не тот, кто увозил? – В ее голосе не слышалось ни холода, ни злости – маме просто было интересно.

Я кивнула, снимая туфли и пиная их в сторону.

– И почему же так получилось?..

На это мне нечего было сказать. Ни ей, ни себе. Но мама ждала ответа.

– Я и сама толком не знаю, – пробормотала я и пошла к лестнице. Ничего мне так не хотелось, как надеть пижаму и проспать всю оставшуюся ночь.

Мама закусила губу, на лице ее застыло выражение «мы обсуждаем важную тему».

– Он сделал тебе больно? – наконец выпалила она, кажется, не так напуганная моим возможным ответом, как самим вопросом.

Нелегко на такое ответить. Но тут я, по крайней мере, точно знала, что мама имеет в виду.

– Нет, конечно.

– Люси. – Она поднялась из-за стола.

– Мам. Я знаю, что у меня большие проблемы, – сказала я, положив ладонь на перила лестницы. – Знаю, что за то, что врала тебе и сбежала сегодня из дому, я под домашним арестом, пока мне не исполнится восемнадцать. Но сейчас я просто хочу лечь спать и забыть все, что сегодня произошло. Можно?

В третий раз за день я почувствовала, как на глаза наворачиваются слезы. Это уже совершенно невыносимо.

– Конечно. – Мама снова села в кресло. – Но я повторю то, что уже сказала. Ты можешь поговорить со мной, если хочешь.

– Да, хорошо. Спасибо, – отозвалась я, шаркая по ступенькам.

Если б только можно было вернуть те дни, когда я могла постучаться к брату в дверь, и он бы открыл и подставил плечо для рыданий, дал мудрый совет. Сейчас я бы не отказалась ни от того, ни от другого.

– И еще, Люси, – услышала я. – Ты под домашним арестом, верно, но только до конца недели.

Впервые за долгое-долгое время у меня возникло ощущение, что мы с мамой нормально поговорили.

13

Ступить в коридоры Сауспойнта в понедельник утром – одна эта мысль наводила жуть. Откуда мне знать, какие слухи родились за выходные, какие сплетни подтвердились и какая репутация теперь меня ждет. В воскресенье удавалось об этом не думать – не вспоминать субботний вечер, не пускать в голову мысли о том, что может случиться в понедельник, – потому что весь день я провела в танцклассе. От рассвета до заката, настоящий танцевальный марафон. В который раз танцы стали надежным укрытием от бурь и штормов, бушующих в моей жизни. Но сейчас, утром понедельника, танцкласс ничем не мог мне помочь.

Наверное, поэтому, припарковавшись, я долго сидела в «мазде». Пришлось солгать самой себе – типа нет, я не прячусь, а просто хочу дослушать любимый диск, – но тот факт, что на глаза я нацепила темные зеркальные очки и вжалась в сиденье, однозначно свидетельствовал: да, я все-таки прячусь.

Вот-вот должен был прозвенеть звонок, судя по тому, что парковка почти забита, а учеников практически не видно, но я никак не могла заставить себя выбраться из безопасной машины. Я целый день готовилась к этому моменту – как после случившегося в субботу появлюсь перед всеми с гордо задранной головой, – но подготовка не сработала. Трудно обрести уверенность, когда тебя, фигурально выражаясь, выбросил на обочину всем известный плохой парень.

Снова прикидывая в голове плюсы и минусы домашнего обучения, я завела машину, решив на сегодня взять больничный. В конце концов, еще никогда мне не было так плохо.

Поглядывая в зеркало заднего вида, я тронула «мазду» задним ходом, вдруг осознав, что надеюсь попасться на глаза тому, кого мне видеть не стоит. Тому, кто, скорее всего, мерит сейчас шагами тюремную камеру. Боковым зрением я уловила какое-то движение, а в следующую секунду услышала стук в окно. Сойер Даймонд с букетом цветов в руках улыбался мне, словно это было совершенно обычное утро понедельника.

– Куда это ты собралась?

Я опустила стекло.

– Куда угодно, лишь бы подальше отсюда.

– Причина? – поинтересовался он, протягивая мне букет прямо в окно. Цветы, обернутые в упаковочную бумагу и перевязанные красивой лентой, явно были куплены в дорогом цветочном салоне. Букет был прекрасен, но я колебалась, не уверенная, готова ли принимать от Сойера цветы.

– Планирую поставить себе высокую цель и бросить школу посреди семестра. – Я поглядела на здание Сауспойнт-Хай. – Слышала, тут неподалеку есть отличная школа красоты.

Сойер хмыкнул, облокотившись на дверь «мазды».

– Ну да, есть. Но это вариант для тех девушек, кто залетел или не способен разобраться, где у учебника алгебры перед, а где зад.

– Вот и прекрасно, то, что нужно. – Вцепившись в руль, я прикинулась, что не вижу девчонок, пробежавших мимо и явно шептавшихся обо мне. Задача не из легких, учитывая, что на меня покосились не меньше четырех раз, прежде чем исчезнуть из виду.

– Пойдем уже. – Сойер вдруг всем корпусом влез в салон и вытащил из зажигания ключи. – Пора на урок.

– Отдай! – крикнула я, пытаясь отобрать ключи.

– Получишь обратно после шестого урока, – спокойно заявил он, убирая связку в карман. Глаза его блестели удовольствием – то ли оттого, что я могу (а я таки могу!) полезть за ключами к нему карман, то ли оттого, что он этак изящно взял меня в заложники на весь день.

– Сойер, – зарычала я, прикидывая, сколько времени убью на то, чтобы добраться до дому пешком. – Мне только этого сейчас и не хватало для полного счастья.

– А по-моему, как раз этого и не хватало. – Он открыл мне дверь. – Я слишком много раз видел, как жизнь девушки летит ко всем чертям благодаря одному законопослушному ублюдку.

Я сердито покосилась на Сойера, и, хотя мои глаза закрывали солнечные очки, он сбавил темп и примирительно поднял руку:

– Не хочу увидеть такое еще раз.

– На меня все будут пялиться, будут мыть мне кости и шептаться обо мне. Мне нужна ясная голова и здравый ум, чтобы справиться с насмешками, а я сейчас не в том состоянии.

Сойер схватил меня за руку и сжал мою ладонь.

– Не будут, – пообещал он. – Я не дам им этого сделать.

– Ты не дашь им этого сделать? – переспросила я, разглядывая свою ладонь в его руке. Полная противоположность тому, как держал меня за руку Джуд. – А ты что, крестный отец мафии Сауспойнта?

– Мои предки, кажется, были меннонитами[19] или что-то вроде того, так что насчет мафии мы не особо в курсе. – Перегнувшись через мои колени, он забрал с переднего сиденья мою сумку. – Но ты зря меня недооцениваешь. За годы учебы я заимел в этой школе большое влияние. – Сойер потянул меня за руку.

– Дай-ка угадаю: все благодаря симпатичной мордашке и улыбке, да? – поинтересовалась я, сползая с сиденья и захлопывая дверь. Неужели Сойер Даймонд в буквальном смысле затащит меня на первый урок?

– У моей семьи есть отличный особняк на берегу озера, и я несколько лет устраивал там просто убийственные вечеринки.

– А-а, – протянула я, глядя, как какие-то парни здороваются с Сойером. Он помахал в ответ, даже не притормозив. – Действительно, море бухла, ноль свидетелей – и ты уже король школьного мира.

– Точняк, – рассмеялся он и распахнул школьную дверь.

Перед металлоискателями мы расцепились, а потом он снова взял меня за руку и повел по коридору.

– Думала, у тебя заседание школьного самоуправления на первом уроке.

С Сойером здоровались, а меня, кажется, даже не замечали, словно Сойер Даймонд – этакий плащ-невидимка.

– Так и есть.

– Тогда почему ты идешь со мной на литературу?

Он не раздумывал ни секунды:

– Потому что хочу.

Странно это все-таки. Сойер прилип ко мне как банный лист, приволок зачем-то цветы, против воли тащит на урок, но отчего-то рядом с ним я чувствовала себя уверенней, эмоционально стабильней. А если я хочу пережить этот день, эмоциональная стабильность мне ох как пригодится.

– И мистер Питерс, конечно, будет в диком восторге, когда ты ввалишься к нему в класс и будешь торчать там с таким видом, словно ты хозяин этого места?

– Не думаю, что он будет возражать.

– Серьезно? – Я остановилась у двери класса.

Сойер застенчиво улыбнулся:

– Фото моего отца висит на школьной доске почета. А до него там висело фото моего деда. Уже несколько поколений моей семьи вкладываются в эту школу.

Даже не верится.

– Тогда, – я указала рукой на дверь, – после тебя.

Скользнув в класс, он схватил меня за руку и буквально втащил внутрь. Все дружно уставились на нас, словно не до конца понимая, что происходит. Сойер оглядывал класс, кивая направо и налево. Половина класса недоуменно пожала плечами, а другая половина быстро отвела глаза, и спустя пару секунд все вернулись к тому, чем занимались до нашего появления. Что ж за дьявольское влияние у Сойера в школе и как мне с этим быть?

– Здравствуйте, мистер Питерс, – наконец поздоровался Даймонд, остановившись у свободного стола в конце класса. – Я посижу у вас на уроке.

Судя по тому, как посмотрел на меня мистер Питерс, ему тоже было известно все, что произошло в субботу на балу. Но он лишь кивнул Сойеру.

– Надеюсь, тонкости литературы принесут вам удовольствие, мистер Даймонд, – заметил учитель и повернулся к доске.

Сойер глянул на меня сияющими глазами.

– О, непременно, мистер Питерс. Непременно.

Следующие три урока прошли точно так же, как первый, хоть я и пыталась каждый раз избавиться от Сойера. Я это делала не потому, что не испытывала к нему благодарности – в конце концов, его стараниями этот день не стал самым адским днем моей жизни, – а потому, что не могла же весь год таскать с собой подушку безопасности в его лице. Сойер дал мне уверенность, которой мне так не хватало, чтобы пережить этот день, – и она только крепла от урока к уроку.

– Без твоего согласия тебя не унизят, – назидательно произнес он, когда вел на второй урок.

Прежде чем раздраженно закатить глаза, я напомнила себе, что Сойер просто пытается мне помочь. Глупо было надеяться, что пристальные взгляды или перешептывания полностью меня минуют, но их было гораздо меньше, чем могло быть. Теперь я у Сойера в долгу, и, честно говоря, не очень-то мне это нравилось.

Увидев, что я преспокойно сажусь за наш столик в столовой, Тейлор так выпучила глаза, что казалось, голова у нее сейчас взорвется. На первые пять ее звонков утром в воскресенье я не ответила, а потом просто выключила телефон. Но дальше уворачиваться от расспросов не выйдет.

– Ты что, уронила телефон в унитаз? – прошипела она, не дав мне даже сесть.

– Разрядился. И зарядку найти не смогла, – я выдала самую невинную из улыбок. Интересно, ложь во спасение – спасение от таких болтунов, как Тейлор, – все еще считается ложью?

Ее лицо смягчилось – кажется, она мне поверила.

– Бедняжка. – Она положила руку поверх моей. – Как будто тебе и без того было мало.

Я угумкнула, ткнувшись в стакан с апельсиновым соком. Очередной кирпич лжи в стене моего позора.

– Ладно, тогда с чего начнем? – Тейлор придвинулась ближе.

Лекси с Самантой перестали жевать свой сельдерей и наклонились над столом, считай, легли на него. Надо было как можно скорее с этим заканчивать. Меня не выпустят, пока не высосут все, что их интересует, до последней капли. Но хуже другое: если не дать того, чего им хочется, недостающие места заполнит ложь. И тогда – привет, слухи, выдумки – называйте как угодно.

– А с чего ты хочешь начать? – спросила я, залпом допив сок.

Тейлор заговорщически оглянулась и прошептала:

– Ты знала, что он украл машину?

– Нет конечно. – Я почти обиделась вопросу, но быстро поняла, что мой ответ их разочаровал. В глазах этих девушек я стала бы на пару уровней круче, если б тоже была замешана, а то и лично участвовала в угоне.

– И ты с тех пор с ним не виделась?

Как же больно думать о нем. Еще больнее признавать, что с того злополучного вечера он так и не объявился.

– Неа.

Тейлор с подружками, кажется, разочаровались вконец.

– Народ гудит, что его преследовала, типа, чуть ли не сотня полицейских машин, а он вернул тачку хозяину, потом пошел прямо в полицейский участок и сдался. – Тейлор выплескивала на меня информацию, яростно размахивая и тряся руками, и я даже отодвинулась на полметра. – Ты что-нибудь такое слышала, Люси?

– Ни малейшего звука, – ответила я, уже изнемогая от их допроса, а это было только начало – от часовой перемены прошло три минуты.

– Так это правда, что он, типа, просто бросил тебя? – спросила Лекси, вгрызаясь в морковную палочку.

Да эта троица съедает сырых овощей больше, чем целая семейка долбаных кроликов. Я, конечно, сама немало их ем, чтобы держать себя в форме для танцев, но предпочитаю добавлять яблоки, батончик мюсли или что-нибудь посущественнее.

– Угу. – Я мысленно молилась, чтобы разговор перескочил на что-нибудь другое. – Это было ужасно.

– А домой ты как добралась? – Лекси помахала морковной палочкой.

Я не успела выдать прозаическое «на машине», как Тейлор, выгнув бровь, с намеком улыбнулась.

– Я слышала, ты приехала на переднем сиденье одного очень известного «БМВ-325i».

– Никогда не разбиралась в марках машин, – сказала я, покосившись через плечо. Ну хоть бы кто-нибудь пришел на помощь! Черт, сейчас меня устроил бы даже псих в маске и с бензопилой, честное слово!

– Тебя отвез домой Сойер? – Недоеденная морковка выпала из руки Лекси.

– Да, а что?

Лекси вскочила, оттолкнув стул, и смерила меня уничтожающим взглядом:

– Что, Люси Ларсон уже весь Сауспойнт успела прибрать к рукам? Очень недурно для новенькой.

Развернувшись, она вылетела из столовой. Тейлор махнула рукой.

– Не переживай, с ней все будет нормально. Они с Сойером уже пару лет то сходятся, то расходятся, а за несколько недель до школы он ее очень неприятно отшил.

– Пару лет? – переспросила я, чувствуя, что снова начинаю уважать Сойера. Два года встречаться с такой гениальной в кавычках личностью, как Лекси Гамильтон, – так это он уже, считай, в пантеон богов записан. – Представляю, как она меня ненавидит.

Поманив меня пальцем, Тейлор наклонилась ближе. Я не пошевелилась.

– Лекси всех ненавидит. Только не говори ей, что я тебе рассказала.

– Как это мило, – отозвалась я.

– Bay, Люси Ларсон. – Тейлор потянулась к сумочке и достала пудреницу. – Ты умудряешься приручить неприручаемого Джуда Райдера, пусть и ненадолго, а потом сразу переключаешься на самого завидного жениха Сауспойнта. Ты мой герой.

Саманта захихикала:

– Может, напроситься к тебе в ученицы?

– Только если ты моральный инвалид, – пробормотала я, но никто не услышал: Тейлор пудрила нос, Саманта тянула через соломинку диетическую колу.

Меня окружали ухоженные, персиково-сливочные, в свитерочках и юбочках, будущие степфордские жены. Какого фига я делаю здесь? У каждого из нас есть свое место в мире, и это хорошо и правильно, но мое место – точно не среди них. Показухе я предпочитаю сущность и, раздери меня гром, искренность. Во мне куча такого, из-за чего мне никогда не вписаться в их круг. Да, они поддержали меня, когда никому больше не было до меня дела, но не по доброте душевной. Меня поддержали, потому что посчитали удобным перевалом на пути к вершине. Ступенькой в лестнице. Камнем на переправе через реку.

– Значит, Сойер, чтоб его, Даймонд, – протянула Тейлор, покачав головой. – Невероятно.

– А кто-то сомневается?

Не знаю, кто из нас троих подпрыгнул выше, но пудреница выскользнула у Тейлор из рук и разбилась, так что будем считать, что победила она.

– Господи, Сойер! – Тейлор бросилась собирать ошметки пудры. – Никогда не подкрадывайся к девушкам, которые сплетничают, если не хочешь получить локтем по яйцам.

Он постучал пальцем по виску:

– Принято к сведению.

– Чего тебе надо? – спросила Тейлор уже не так воинственно, тая от его улыбки.

– Пришел забрать у вас Люси. – Руки Сойера легли мне на плечи. – Вы ведь не возражаете, девочки?

– Это зависит от… – Тейлор не договорила, разглядывая ладони Сойера на моих плечах. Ее глаза горели в предвкушении сочных сплетен.

– От чего?

Тейлор наградила меня многозначительным взглядом:

– От того, зачем ты ее у нас забираешь.

– Мужские дела других не касаются. – Сойер взялся за мой стул, намереваясь отодвинуть.

– За исключением случаев, когда они касаются женщин, – пробормотала Тейлор и прошептала мне на ухо: – Жду полного отчета.

Вскочив из-за стола, я помахала Тейлор с Самантой и повернулась к Сойеру. Проговорила беззвучно, одними губами:

– Вытащи меня отсюда.

– Пошли. – Меня схватили за руку и повели к выходу из столовой.

Пожалуй, я никогда никуда не стану избираться – довольно неприятно оказаться под прицелом десятков шокированных, изумленных глаз. Господи, да что такого в том, что мы с Соейром ходим вместе? Однако Сауспойнт-Хай – настоящий рассадник слухов. Судачить об увиденном здесь будут еще неделю, не меньше.

Мы наконец выбрались из столовой, и я облегченно вздохнула.

– Спасибо.

– Ты сидела с таким видом, словно тебя пытают, – отозвался Сойер, уводя меня в тихий коридор. – Я просто обязан был тебя спасти.

– Я, конечно, тебе безмерно благодарна, – я оглянулась, проверяя, нет ли рядом кого-нибудь, кто может пустить очередную волну слухов, – и все-таки зачем ты это сделал?

Прислонившись спиной к стене, он сунул руки в карманы джинсов.

– Хотел извиниться, – признался он. – Я не должен был ничего говорить тебе о Джуде, ни хорошее, ни плохое. Какие бы отношения между двумя ни были, это не мое дело. Прости, что попытался сделать его своим.

Извинения застали меня врасплох, а при упоминании имени Джуда в сердце словно воткнули кинжал.

– Не уверена, что между нами вообще были какие-то отношения, – призналась я.

А даже если и были, их больше нет. Во-первых, он украл машину. Во-вторых, попадал в полицию уже столько раз, что мне пальцев на двух руках не хватит сосчитать. В третьих, олицетворял собой все то, от чего нас, девушек, с первого класса учат держаться подальше. Но на самом деле причина была в другом. Если слухи не врут и он действительно пошел в полицейский участок и сдался, то почему не удосужился позвонить мне? Убедиться, что я нормально добралась домой, рассказать, что все-таки произошло в субботу. Будь у нас хоть какие-то отношения, он обязательно позвонил бы мне. Но он не позвонил. А это означает, что Джуду на меня плевать.

– Мне жаль, Люси, – сказал Сойер.

– Да нет, тебе не жаль. – Мысленно я рассмеялась: кто бы мог подумать, что он окажется единственным, кому я откроюсь в том, что касалось Джуда. Наверное, я сделала это потому, что Сойер всегда смотрит на меня тепло и участливо, а его глаза никогда не критикуют и не осуждают.

– Мне жаль тебя и жаль, что ты испытала из-за этого столько боли, – уточнил он. – Но Райдера мне не жаль. Когда встречу его, скажу, пусть убирается ко всем чертям.

Еще один кинжал в сердце, прямо в левый желудочек.

– Хотела б я на это посмотреть.

– Оставайся со мной, – Сойер глядел куда-то вдаль, – и посмотришь. Должен же кто-то заставить Джуда Райдера выпить это горькое лекарство до того, как мы все поступим в колледж, а он загремит на пожизненное.

14

Третья неделя учебы оказалась раз в десять спокойнее первых двух. Утром пятницы, когда я входила в двери школы, мне уже казалось, что жизнь наконец-то обрела черты нормальности. Что она становится такой же, как раньше, в предыдущей школе, в предыдущих классах, когда один, умноженное на один, равнялось одному, а слова «тайна» и «вопрос» не приходилось употреблять по десять раз на дню. Мама вновь волновалась о моих оценках, как раньше, и забывала, что вообще-то она сравнивает меня с братом, мои четверки и пятерки – с его пятерками с плюсом. Как будто мне и без того не хватало в жизни переживаний.

Я все-таки вступила в танцевальную команду, хотя Тейлор чуть из штанов не выпрыгивала, предупреждая меня, что тогда моя популярность рухнет сразу на пятьдесят процентов. И я присоединилась к школьному обществу защиты природы, что, по ее словам, отняло у меня оставшиеся пятьдесят процентов популярности.

Теперь у меня нулевая популярность. Что ж, вперед и с песней!

Новость о том, что я планирую возглавить большой торжественный концерт, который школа проводит каждую весну в пользу местной библиотеки, я решила пока попридержать. А то бы меня, пожалуй, с позором изгнали из-за столика в дальнем углу столовой.

И в довершение мне удалось воздвигнуть нечто вроде барьера вокруг себя, и, что интересно, эти границы практически не переступали, старались уважать. Наперекор здравому смыслу – впрочем, в последнее время это стало почти традицией, – Тейлор удалось завоевать мои симпатии. Серьезно, за маской показушницы скрывалась девушка гораздо более умная, чем она позволяла себе продемонстрировать, гораздо более чуткая, чем осмеливалась показать, и с кошмарным чувством юмора, без которого все было бы легче. Оказалось, что я с нетерпением жду наших ежедневных встреч в школе. Мне даже удалось затащить ее на заседание общества защиты природы – правда, пришлось сначала долго убеждать, что минус пятьдесят процентов популярности – это не ее случай.

Ну и бонусом у нас с мамой состоялось еще несколько в целом приятных, конструктивных разговоров. Единственное, что оставалось неизменным, – тренировки. Каждый день после уроков я мчалась в танцкласс и пропадала там до самого вечера.

Если посмотреть на последние несколько лет, сейчас я вела самую нормальную жизнь, но вместо того, чтобы упиваться этой нормальностью, я готова была над ней рыдать. Мне стоило бы, наверное, радоваться тому, что я до сих пор ничего не слышала кое о ком, кого должна была бы избегать до самой смерти, но, как я уже успела выучить – и наука эта далось нелегко, – сердцу не прикажешь. Мое сердце хотело Джуда.

Однако как мать не позволит ребенку съесть второй кусок торта, вкусного, но вредного, так и я не могла позволить своему сердцу вновь получить то, что оно хотело больше всего. Потому что знала: это разобьет его вдребезги.

– Доброе утро, красавица.

Я пихнула Сойера локтем в бок.

– Проваливай, чудовище, и не подходи ко мне, пока не придумаешь что-нибудь получше.

– Потерпи чуть-чуть. Я как раз над этим работаю и, думаю, в понедельник ты сильно впечатлишься, – отозвался он, протягивая стаканчик. Сойер уже несколько дней таскал мне по утрам кофе.

– Это вряд ли.

– Ты меня каждое утро чудовищем обзываешь. Тебе не жаль мое бедное нежное эго? От него бы уже одни клочки остались, если б я не знал, что ты меня просто дразнишь. – Мимо прошли парни из футбольной команды, и Сойер кивнул им, здороваясь.

– Или если б не был на пятьсот процентов уверен, что ты не чудовище.

Он игриво ухмыльнулся.

– Это ты прозрачно намекаешь, что я симпатичный?

– Если ты услышал именно это, то тебе нужен слуховой аппарат. – Я глотнула кофе. – Я всего лишь подтвердила, что ты не совсем чудовище.

– Кажется, это худший комплимент, который я слышал, – отозвался Сойер, обнимая меня одной рукой и притягивая ближе.

Я открыла было рот, чтобы заявить, что наши легкие и милые отношения объятий не предполагают.

– Как нога, Даймонд? – раздался голос за нашими спинами. Голос, от которого мои ноги примерзли к полу, зато все остальное тело немедленно растаяло.

Обойдя нас, Джуд скрестил руки на груди. Смерил взглядом руку Сойера, лежавшую на моей талии, повернулся ко мне. Я вдруг начала задыхаться, в груди заболело.

Дернув плечом, Сойер глянул на свою перебинтованную лодыжку:

– Да вроде заживает.

Джуд пристально смотрел мне в глаза.

– Я про другую ногу.

Сойер помолчал, явно застигнутый врасплох. Наконец ответил:

– С ней все в порядке.

– Хочешь, чтобы было и дальше? – Джуд сделал шаг вперед, по-прежнему не сводя с меня глаз. Если не считать синяка на скуле, он ничуть не изменился. Не знаю, чего я ожидала. Наверное, думала, что человек, только что выпущенный из тюрьмы после недели в камере, должен выглядеть иначе. Хотя, может, для того, кого арестовывали уже тринадцать раз, это все равно что неспешная прогулка в парке.

– Твоя рука лежит на том, что принадлежит мне. – Джуд сверкнул глазами.

– Твоя собственность поменяла владельца, когда ты оставил ее на тротуаре на произвол судьбы.

Сойер попытался подтянуть меня еще ближе, но я уже вышла из ступора и вывернулась. Смерила Даймонда яростным взглядом, потом, повернувшись, точно так же уставилась на Джуда. Я не для того надрывалась ради высоких оценок, не для того вкалывала летом официанткой, не для того старалась стать сильной и независимой, чтобы сейчас скатиться до уровня куска мяса, который не поделили два тупых ревнивых мужлана.

– Я не чья-то собственность. Не твоя, – я ткнула пальцем в грудь Сойера. Затем повернулась к Джуду: – И не твоя. – Финал фразы дался мне гораздо сложнее ее начала. – И вы оба сейчас оставите меня в покое.

Я пробралась мимо Сойера, сунула ему в руки стакан с недопитым кофе – ничего я от не хочу! – и бросилась по коридору, расталкивая встречных и пытаясь успокоить бешено бьющееся сердце. Но впервые за неделю этому самому сердцу стало тепло.

Вот только отчего-то меня не радовало это тепло. Я чувствовала, что глаза Джуда следят за мной, и даже после того, как свернула за угол, мне все казалось, что пристальный взгляд сверлит спину между лопаток.

Меня подмывало прогулять первый урок, а то и пропустить весь день, но я не поддалась нездоровому порыву. Собралась с духом, мысленно напоминая себе, что не позволю двум парням, точнее, одному, заставить меня спустить собственную жизнь в унитаз. Я сильная, я знаю, как с этим бороться, да черт побери, я просто выше всего этого. И я собиралась до конца следовать политике «Притворяйся, пока сама не поверишь».

Сконцентрироваться не получалось. Все-таки надо было пропустить первый урок. Взвыла сирена звонка, а я ни строчки не законспектировала об «Оливере Твисте». Ой, ладно, два года назад я уже писала по нему эссе и получила пятерку.

Собирая книги в сумку, я заметила, что все как-то странно косятся на меня, прежде чем выйти из класса. Достаточно, чтобы я внутренне напряглась, готовясь к тому, что ждет меня за дверью.

Класс опустел – ушел даже мистер Питерс, – а я все никак не могла решиться выйти в коридор.

– Привет, Люс. – Джуд шагнул в класс, закрывая за собой дверь.

Больше всего в этот момент мне хотелось, чтобы Джуд подошел, обнял меня и сказал, что все будет хорошо, что вместе мы справимся, а то, что случилось в прошлые выходные, – просто ужасное недоразумение. Я ненавидела себя за эти мечты.

– Я с тобой не разговариваю, – прошипела я, пытаясь протиснуться к двери, но Джуд заслонил ее полностью.

– Почему?

Смерив его ледяным взглядом, я скрестила руки на груди.

– Не притворяйся, что ничего не случилось. Ты знаешь, почему я с тобой не разговариваю и не буду разговаривать больше никогда.

– Вообще-то, Люс, – он прислонился спиной к двери, – как раз сейчас ты вроде со мной разговариваешь.

Ох, не то у меня было настроение, чтобы выслушивать шуточки, даже от Джуда.

– Я не разговариваю. Я почти кричу. И буду кричать столько, сколько потребуется, чтобы ты осознал: я закончила нашу жалкую пародию на отношения. – Других слов, описывающих то, что было между нами, у меня не нашлось. – Я закончила.

Он помедлил, задумчиво изучая пол под ногами.

– Ты закончила?

– Ага. – Я изо всех сил делала вид, что мне плевать.

– А Даймонда это тоже касается? – Ярость бросилась ему в лицо. – Потому что он не тот, на кого тебе стоит тратить время.

– Нет. – Я попыталась отпихнуть Джуда от двери. – Это касается только тебя.

– Дай мне объяснить, – попросил он и взял меня за руки.

Я попятилась.

– Можешь объясняться до посинения. Ничего такого, что заставило бы меня передумать, я не услышу.

Мышцы у него на шее натянулись.

– То есть ты наконец-то решила последовать моему совету и держаться от меня подальше?

– Наконец-то, – с трудом выдавила я.

Джуд кивнул, натянул шапку на самые брови.

– Хорошо. Значит, все к лучшему.

А я только успела подумать, что сердце у меня больше не болит…

– Тогда, видимо, нам больше не о чем разговаривать. – Я дернула рукой, давая понять, что пора бы ему отойти от двери.

Джуд не двинулся.

– Нет. Есть о чем. – Взгляд у него стал стеклянным. – Я должен все тебе объяснить.

– Спасибо, конечно, но не стоит, – возразила я, снова порываясь выйти. – Я лучше пойду.

Джуд положил ладонь на ручку двери.

– Не раньше, чем я объясню, что произошло в субботу.

Я была близка к тому, чтобы сломаться. Сломаться и позволить ему вернуться. Не знаю, в чем была причина, – то ли в его потерянном взгляде, то ли в том, что я сама потерялась, но я знала: вернуться я ему не дам. Просто не могу этого допустить.

– Не нужны мне твои объяснения, Джуд! – рявкнула я. – Если ты забыл, так я лично там была. И видела все собственными глазами. Повторяю последний раз: наши отношения, какими бы они ни были, закончены. Так что побереги силы, потому что я свои на тебя тратить не собираюсь.

На этот раз, когда я попыталась пробиться к двери, он не стал мне мешать. Хотя часть меня по-прежнему хотела, чтобы он меня остановил.

Весь день Джуд ходил за мной по пятам, и конечно, все пялились на меня, как на циркового клоуна, и дружно избегали и меня, и моей девяностокилограммовой тени ростом 186 см. Он больше не сказал мне ни слова, хотя было ясно, что хотел, верил, ждал, что я сделаю первый шаг. Надеюсь, ему понравится ждать всю жизнь.

Я выскочила из класса за несколько минут до конца шестого урока и со всех ног бросилась к машине. Облегченно выдохнула, когда выехала с парковки, а мрачная фигура в зеркале заднего вида так и не появилась.

Очевидно, мне пора было перекраивать собственную жизнь. Пока что я могла только сбегать из нее, и помогало в этом единственное – танцы. Мне повезло: к тому моменту, как я приехала, танцкласс уже опустел. Я мысленно проследила свой путь, как из маленькой девочки в пышной юбочке превратилась в профессионального танцора, которого рады будут видеть у себя лучшие танцевальные школы страны. И все благодаря унаследованному от отца трудолюбию, грации, которую, как уверяла мама, я получила от нее, и ангельскому терпению мадам Фонтейн.

Она начинала тридцать лет назад, и за это время заброшенное здание в историческом центре города стало самой знаменитой в округе танцевальной студией. С виду в ней не было ничего особенного, но мадам Фонтейн совершенно справедливо все называли примадонной. В танцевальном мире она была легендой, говорили, что она из тех преподавателей, кто прожует тебя и выплюнет, но для меня она была святой. Она единственная, с кем я могла поговорить по душам, когда больше было не с кем. Пять лет назад, когда я всерьез собиралась бросить танцы, мадам Фонтейн закатила мне настоящий скандал, но при этом нашла столь правильные слова, что я справилась, переступила через боль и вскоре поняла, что танец способен не только маскировать страдания, но и исцелять их. Танец спас меня там, где не смогли спасти ни родители, ни врачи, ни даже я сама.

Кабинет директора тоже был пустым и темным. Заглянув внутрь, я разглядела на столе блюдо с сухофруктами, заботливо укрытое пленкой, а сверху – бледно-розовый клочок бумаги, на котором было одно-единственное слово: «Люси».

Вытащив из-под пленки курагу, я развернула записку.

Я знаю, что ты забыла поесть после школы, так что вот тебе немного вкусного. Не вздумай сказать кому-нибудь, что я размякла на старости лет. Работай усердно, а танцуй еще усерднее.

В этом была она вся – Матильда Фонтейн, легенда балета. Собственноручно высушенные фрукты, приправленные завуалированной угрозой – будь добра, впахивай до кровавых мозолей.

Впрочем, впахивать до кровавых мозолей на пальцах, на ступнях и в мыслях – именно это мне сейчас и требовалось. Я даже не стала переодеваться, так и осталась в легинсах и кашемировой тунике. Только стянула волосы в пучок, надела пуанты и быстренько сделала несколько упражнений на растяжку. Вставив в аудиосистему диск с Чайковским, я выкрутила звук до максимума и зависла в гранд-жете еще до того, как первые ноты заставили задрожать зеркальные стены класса.

Чтобы не повредить мышцы и связки, танцоры всегда разогреваются перед занятием, но мое сердце с девяти утра и так билось в два раза быстрее. Мне просто не нужно было никакого разогрева – я разогревала себя изнутри.

Я танцевала, пока не село солнце, а небо не почернело. Я танцевала, пока трижды не прозвучал весь диск. Я танцевала, пока не выдула два литра воды. Но какие бы тяжелые связки я ни выбирала, как бы ни сосредотачивалась на том, чтобы идеально исполнить каждое па, я не переставала думать о Джуде.

Финал «Лебединого озера» прозвучал в третий раз, и в зале стало тихо. Пот тек с меня ручьями, дыхание не восстанавливалось, и тело болело от шеи до кончиков пальцев на ногах. Отличное получилось занятие.

Я потянулась за очередной бутылкой воды, когда по залу разнесся тихий свист. Всего лишь свист, а я все равно узнала этот голос.

– Боже, ты прекрасна. Можно всю жизнь прожить, глядя, как ты танцуешь.

– А я-то думала, долго ли ты будешь меня искать, – сказала я, когда Джуд выступил из тени директорского кабинета. Казалось, за шесть часов, что мы не виделись, он стал старше лет на десять. Под глазами резко обозначились черные тени, на смуглой коже появился желтоватый оттенок, но больше всего постарели глаза.

– Примерно столько, сколько требуется, чтобы добраться сюда из школы, – ответил он, взявшись за косяк двери.

– Я в студии часов шесть уже торчу. – Сделав большой глоток воды, я позволила себе опуститься на пол и оперлась спиной о зеркало.

– Ну, и я почти столько же. Только не хотел мешать. Поэтому повел себя как добропорядочный вуайерист и смотрел на тебя через окно. – Он ухмыльнулся, пнув каблуком филенку двери. – А еще я чуть-чуть боялся, что ты сделаешь со мной что-нибудь ужасное, если я рискну тебя прервать.

– А-а… – Я легла животом на выпрямленные ноги, потянулась – от напряжения мышцы готовы были порваться. – Ну хоть правду сказал. Наконец-то, – пробормотала под нос, но достаточно громко, чтобы Джуд услышал.

– Я очень много правды должен тебе рассказать, Люс.

Таким потерянным я его никогда не видела. Его голос разбередил душу, и, прежде чем сама поняла, что делаю, я похлопала ладонью по полу рядом.

– Мне нужно потянуться, а тебе, кажется, нужно поговорить, – сказала я, заставляя себя тянуться на пределе возможного. – Совместим полезное с полезным.

Джуд пересек зал, подошел ко мне. Кажется, он все-таки расслабился, хотя лицо по-прежнему оставалось напряженным.

– Я ничего не приукрасил, – проговорил он, садясь и сползая по зеркалу спиной. – Ничего прекраснее в жизни не видел. Даже не подозревал, что ты офигительно талантлива. Станешь звездой какого-нибудь крутого балетного шоу, и миллионеры будут платить тыщи баксов за место в первом ряду, чтобы на тебя посмотреть. (Танцевального жаргона он не знал, да и вообще демонстрировал дремучее невежество, и я с трудом сдерживала ухмылку.) Или будет еще какое-нибудь фантастическое дерьмо.

Рассмеявшись, я разогнулась, выпрямила левую руку, потянула ее. Пихнула его в бок локтем правой.

– Скорее всего, ты прав. Я почти уверена, что посвящу свою жизнь этому самому «фантастическому дерьму».

– Как и я, малыш. – Джуд наклонил голову. – Только для тебя – это фигура речи, а у меня так будет в буквальном смысле. Твое имя будет красоваться на афишах, а мое станет номером в списке у начальника тюрьмы.

Я выдохнула и принялась растягивать вторую руку. Куда делась злость на него, которую я испытывала всего несколько часов назад? Вечно ее нет, когда она нужна.

– Слышал поговорку, что наше прошлое не определяет наше будущее?

Он открыл было рот, но так ничего и не сказал. Джуд, прикусивший язык, – то еще зрелище. Мои губы сами собой растянулись в улыбке. Он казался не таким пугающим, как обычно. Положив ладони на колени, он наконец заявил:

– Чья-то умная вонючая хрень. А кто это сказал?

Я пожала плечами:

– Я сказала. А что?

– Ты очень умная маленькая сеньорита, знаешь, Люс. – Джуд посмотрел на меня, и взгляд его потеплел. – Подозреваю, что твое имя будет не только на афишах, но и, например, на визитке, вместе с милым добавлением: Люси Ларсон, доктор философии, доктор медицины или чего там еще.

– Лести, пожалуй, хватит, Райдер. – Тыльной стороной ладони я стерла пот со лба. – У тебя, кажется, были какие-то объяснения? Честные объяснения, – добавила я.

– Да, все так. – Джуд стукнулся затылком о зеркало. – Ну почему правду так трудно говорить?

– Потому что это честность.

– Охренительно верно, – пробормотал он.

Если требовалось увести разговор от темы, Джуду просто не было равных. Тем хуже для него – потому что он имеет дело с чемпионкой по выведению людей на чистую воду.

– Райдер. – Я повернула его лицо к себе. Поглядела с выражением типа «хватит нести чушь». – Объяснения. – Наклонилась, поднимая брови. – Я жду.

– И командовать любит, – пробурчал Джуд себе под нос.

Ладно. Раз игра в хорошую девочку ни к чему не приводит, я решила взять инициативу в свои руки.

– Так ты угнал машину?

Господи, как можно так спокойно об этом говорить? Хотя чего удивляться, я ж с Джудом Райдером общаюсь…

Он потер ладони.

– Предпочитаю вариант «позаимствовал».

– Предполагаю, что точно так же говорит большинство уголовников, – заметила я – и осеклась. Надо было прикусить язык на два слова раньше.

– Да нет, ты права. – Джуд заметил, что я сама расстроилась от собственной резкости, и принялся меня утешать: – Я действительно уголовник. Рецидивист. И будь мне восемнадцать, меня бы посадили на месяц минимум, а не на несколько дней. Конечно, меня записали в угонщики, но, правда, Люси, я только позаимствовал машину. Я не собирался ее красть.

Я нетерпеливо выдохнула. На такие темы мне общаться еще не приходилось, и оттого сочувствия к Джуду я почти не испытывала.

– Объясни, пожалуйста, как такое может быть. Ведь машину угнали, это все говорят.

Он поерзал.

– «Шеви» стоял в гараже у моего приятеля. Деймон бросил Сауспойнт-Хай, недоучившись один год, и открыл свой автосервис. Он специализируется на восстановлении старых машин, настоящего хлама. Превращает их в таких красоток, что всякие доктора да адвокаты отваливают за них сотни тысяч. – Джуд оживал на глазах. – Видела бы ты, какой к нам тут попал «El Camino»[20] – просто ржавая консервная банка, такую даже в металлолом фиг сдашь, а Деймон…

– Джуд, – перебила я его, – мне жутко приятно, что у тебя есть и другие увлечения, помимо девушек и председательства в клубе плохих парней всея Америки, но родители вот-вот начнут обрывать мне телефон, почему я не дома…

– Прости. – Он потер затылок. – Короче, я время от времени подрабатываю у Деймона. Если надо залезть под капот к сексапильной тачке и заставить ее замурлыкать, то мне нет равных.

Я прикусила губу, чтобы не рассмеяться.

– Даже не сомневаюсь.

– Ох, Люс. – Он наморщил нос. – У тебя очень, очень испорченное воображение. Ты в курсе?

– Учусь у лучших.

– Хм… – нахмурился Джуд. – Впрочем, сам заслужил.

– Именно, – подтвердила я.

– В общем, «шеви» поставили к нам на полное техобслуживание. Деймон на все выходные уехал из города к своей девушке, а меня оставил за главного.

Тут картина, которая до того была лишь отдельными точками, начала понемногу проясняться, и я невольно поморщилась.

– В субботу Деймон действительно уехал. Хозяин машины не ждал ее раньше понедельника, а ключи были в зажигании. – Джуд перевел дыхание. – Ну а я, будучи безнравственным идиотом, решил, что мне подвернулась отличная возможность.

– Но если Деймон уехал к девушке, а владелец «шеви» все равно хватился бы ее только через два дня, откуда копы узнали, что ты взял машину? – спросила я, чувствуя, как в сердце потихоньку возрождается сочувствие к Джуду.

– Потому что я забил на собственное правило номер один: всегда жди худшего. – Он вздохнул, потирая предплечья. – Девушка Деймона решила, что лучшего времени расстаться с его жалкой задницей у нее не будет, и отшила его. Он вернулся в гараж, увидел, что «шеви» нет, решил, что ее угнали, и позвонил копам.

– Подожди. – Я так и не поняла до конца. – А зачем Деймон приперся в гараж в десять вечера в субботу?

– У него над гаражом квартира, – ответил Джуд, немигающе глядя прямо перед собой.

– А потом копы нашли тачку, нашли тебя и арестовали.

– Приблизительно так.

– А почему ты не рассказал им все как было? – спросила я, принимаясь развязывать ленточки на пуантах – мне нужно было сосредоточиться на чем-то еще. – Неужели они не поняли бы, что все это – просто случайная ошибка?

– Люс, я без спросу взял чужую машину, – тихо ответил Джуд. – С точки зрения копов, никакая это не случайная ошибка. К тому же они позвонили хозяину «шеви», и этот ублюдок так разозлился, что грозился даже подать на Деймона в суд. Он и не заметил бы, что одна из его шести тачек проехала несколько лишних миль, если б Деймон… – Перебив сам себя, он стукнул кулаком по паркету. – Если б я ее не взял.

– Господи боже, Джуд… – У меня опять не нашлось слов.

– Я знаю. Знаю, – печально пробормотал он. – В общем, я не только подставил под удар бизнес своего приятеля, ради которого он впахивал как проклятый, чтобы чего-то добиться, но и обзавелся еще одной записью в личном деле и, походу, сам остался без работы.

В том, что касалось решения проблем, я была мастером. Но тут мне в голову не шло ничего путного.

– Может, тебе новую работу найти? – наконец предложила я.

Джуд горько рассмеялся.

– Я живу в приюте для мальчиков, и у меня куча приводов в полицию. Меня даже уборщиком в фастфуд не возьмут. У Деймона я работал неофициально, потому что нигде бы проверку анкеты не прошел, а приюты для мальчиков, как предполагается, обеспечивают нам всё, что нужно, поэтому технически мы даже не имеем права устраиваться на работу, пока не выйдем оттуда.

Взяв в руки один из моих пуантов, он любовался бледными атласными ленточками, пропускал их сквозь пальцы.

– Если тебе когда-нибудь что-то понадобится, деньги например, – откашлявшись, проговорила я, – у меня есть. Скопила за лето, пока официанткой работала. Ты мог бы взять их когда у…

Джуд выставил ладонь.

– Люс, спасибо, конечно, но не стоит. – Он зажмурился. – Это офигительно приятно, что ты предлагаешь мне помощь, но я никогда ни у кого не стану брать деньги. Особенно у тебя. Я не нуждаюсь в благотворительности, и милостыня мне тоже не нужна.

– Я такого и не говорила никогда.

– Не говорила. – Он открыл глаза и посмотрел прямо на меня. – Зато все остальные отличились.

В горле застрял комок размером с мяч, и я никак не могла его проглотить. Откашлялась еще раз и спросила:

– А зачем тебе нужны деньги? Копишь на колледж, или на машину, или еще на что-то?

При упоминании колледжа Джуд закатил глаза.

– Или просадишь все на жвачку? – Я наклонилась ближе.

– Это уже больше в моем стиле, но нет. У меня есть обязательства, понимаешь? Некоторые вещи, о которых нужно заботиться.

Я не понимала. Но сомневалась, что готова узнать об обязательствах Джуда.

– А из-за того, что мне нужно о них заботиться, мне нужна работа. Единственное, что я смог найти, пока не стал пахать на Деймона, – торговля дурью. – Он замолчал, ожидая моей реакции.

Внешне я вообще никак не отреагировала. Изнутри – просто разрывалась на части. Джуд, как мне теперь казалось, – человек с самым большим и добрым сердцем на Земле. И в то же время у него самый длинный «послужной список» из всех знакомых мне парней. Классический пример, как благие намерения приводят к печальным результатам.

Уткнувшись лбом в согнутые колени, я прошептала:

– Зачем ты вообще взял ту машину, Джуд?

Я не собиралась произносить это вслух – видимо, прорвались наружу размышления, почему Вселенная так несправедлива.

– Да ладно, Люс. Не мог же я появиться у тебя дома, не имея ничего, кроме ног, чтобы пойти с тобой на танцы.

– Мы могли воспользоваться еще одной парой ног – моими, например. Почему нет? – Я растирала нывший от напряжения свод стопы. – Или почему было не взять мою машину? Ты мог бы сам повести. – Я опять начала злиться, и сильнее, чем раньше.

– Потому что я до смерти устал ощущать себя пиявкой на теле общества. Потому что я устал от подачек и от жалости, с которой мне эти подачки швыряют. Но вообще-то больше всего – потому что девушка, которую я пригласил на бал, заслуживает самого лучшего. – Джуд еще ниже сполз по стене и потянулся к моим ногам. – Можно мне?

Стопа полностью спряталась в его руках. Сильными пальцами он нежно разминал мои мышцы.

– Джуд, но я не та девушка, которая хочет всего самого лучшего или нуждается в нем. У меня лучший на свете парень, все прочее не имеет значения.

Джуд молча сосредоточенно массировал мне ноги, словно боялся, что раздавит их, если не будет делать все как можно аккуратнее.

– С этим ты, похоже, вытянула короткую соломинку.

Я молчала. Мне не хотелось вываливать как на духу все, что я к нему чувствую. Я по-прежнему хотела Джуда, как никого прежде, но и вариант собирать себя по кусочкам еще более мелким, чем неделю назад, меня тоже не устраивал.

– И чтобы ты знала, я в курсе, что говорят все школьные засранцы: типа я тебя бросил, потому что попользовался и ты стала не нужна, или потому что была для меня обузой, и еще с десяток тупых идей. Но я оставил тебя одну только потому, что не хотел, чтобы ты загремела со мной в полицию, если меня заметут. – Его плечи напряглись под серым трикотажем. – Не хотел, чтобы тебя посчитали соучастницей и все такое. – Джуд поднял на меня отчаянные, горящие искренностью глаза. – Это правда. Чистейшая правда. Не позволяй этим ублюдкам передергивать факты, чтобы испортить тебе настроение, хорошо?

Я не стала упоминать, что с настроением у меня было бы получше, если б я знала, что меня не выбросили, как позавчерашний мусор, на обочину. Но я чувствовала себя и виноватой тоже – виноватой в том, что повелась на россказни других. Джуд заслуживает, чтобы хоть кто-то был на его стороне. И этим кем-то должна стать я. Потому что больше некому.

– Эй, Люс. – Он взялся за вторую ступню. – Хорошо?

Я закрыла глаза – последняя защита от слез.

– Хорошо.

– Люс? – Джуд забеспокоился. – Блин, только не плачь. Я того не стою. Не вздумай даже думать о слезах.

Я дважды глубоко вдохнула, выдохнула и только после этого открыла глаза.

– Я не плачу, – отозвалась я, стараясь убедить сразу и его, и себя. – Я просто расстроена. А когда я расстроена, у меня вечно глаза на мокром месте. Но, чтоб ты знал, ты стоишь того, чтобы плакать. Серьезно.

Он еще какое-то время разглядывал меня, прежде чем переключить внимание на мою стопу.

– И чем же ты расстроена?

– Возьми любую тему, буквально любую, и велик шанс, что что-нибудь в ней меня расстроит.

– Хорошая попытка замутить воду, Люс, очень хорошая. – Джуд усмехнулся уголком рта. – Но что конкретно расстраивает тебя прямо сейчас?

Чтобы честно ответить на это, требовалось долгое, запутанное, тяжелое объяснение, после которого я бы предстала перед Джудом совершенно открытой, не таящей никаких секретов, а этого любая девушка боится едва ли не сильнее, чем всего остального. Поэтому я выбрала самый несложный ответ.

– Меня расстраивает все, что произошло в прошлую субботу с полудня до полуночи. Весь тот долбаный день пошел псу под хвост. Все, что могло пойти не так, пошло не так. – Почувствовав, что сейчас взорвусь, я мысленно нажала тормоз и начала снова: – Я расстроена, потому что не понимаю, почему все пошло не так, как планировалось, и зачем тебе вообще нужно было брать ту дурацкую машину.

– Я взял ту дурацкую машину, – спокойно ответил он, – и взял бы еще сотню, потому что, хоть ты и говоришь, что не хочешь самого лучшего, я сам хочу давать тебе только самое лучшее.

Я тронула его за локоть:

– Но почему, Джуд? Почему ты, чтоб тебя, так зациклился, что мне обязательно нужно только самое лучшее?

Он дернул плечом, опустил глаза.

– Потому что, Люс. Потому что ты самый важный человек в моей жизни.

На этом месте я сломалась. Чертовы слезы! Человек, которого он знает всего несколько недель; человек, который отвернулся от него в тот момент, когда ему больше всего нужен был друг; человек, который убедил себя, что в этого парня не стоит влюбляться… И этот человек, я, – ему важнее всех на свете.

– Я не заслуживаю этого титула, – призналась я, теребя рукав туники, чтобы не смотреть на Джуда.

Он взял меня за подбородок.

– Почему? Потому что ты наконец признала, насколько я опасен, и чувствуешь вину за это?

Я сверкнула глазами:

– Нет.

– Тогда почему? – В его голосе не было вызова, только любопытство.

– Потому что у нас с тобой получается слишком хреновая история, чтобы у нее было светлое будущее.

– Черт, Люс. – Джуд наморщил лоб. – Не ты ли мне только что говорила, что наше прошлое не определяет наше будущее?

Господи, такой лицемеркой я себя никогда еще не чувствовала. Сил не оставалось – ни физических, ни моральных. Плечи у меня опустились, спина сгорбилась.

– Или это распространяется на всех, кроме меня?

Блин, у Джуда в жизни и так хватает гадостей, чтобы я подкидывала ему новые. Но я просто не могла поступить иначе. Я знала – откуда-то знала с совершеннейшей уверенностью, – что, если снова пущу Джуда в свою жизнь, все закончится гораздо хуже, чем в первый раз.

– Джуд. – Я закусила губу. – Я просто не могу. Не могу это сделать.

Он помрачнел.

– Понимаю, что не заслуживаю ни второго, ни третьего, ни хрен его знает еще какого шанса. Но между нами происходит что-то особенное, Люс, и ты это знаешь. Дай мне еще один шанс, еще только шанс, и я буду вести себя так идеально, что люди подумают, будто я одержим.

Боже, как мне хотелось сейчас отвернуться, не смотреть Джуду в глаза, но я была не в силах это сделать.

– Еще один шанс. Не потому, что я его заслуживаю, но потому, что его заслуживаем мы.

– Я не могу, – прошептала я.

– Не можешь или не хочешь?

Мне оставалось только одно – лгать. Только ложью можно было попробовать убедить Джуда, что я не борюсь ежеминутно с самой собой, не глушу желание быть с ним.

– Я не хочу быть с тобой, Джуд. – Слова обожгли мне горло.

Джуд сник – но только на мгновение.

– Чушь. – Он покачал головой. – Я столько раз имел дело с врунами, что вижу, когда мне станут лгать, еще до того, как человек откроет рот.

Мда. Я худший обманщик в округе, а Джуд – лучший из тех, кто способен это увидеть. Иными словами, глупо было надеяться провести его. Это, кстати, еще одна причина – тысяча первая, – почему у нас с Джудом ничего не выйдет.

– Я тебе не обычный вор, бандит или торговец дурью. Я не вру как дышу, так что откалибруй свой детектор лжи получше.

Его глаза изучающе, не моргая уставились на меня.

– Хорошо. Тогда убеди меня. Убеди, что не хочешь меня так же сильно, как я хочу тебя.

Джуд не собирался отказываться от меня так запросто. Это было бы даже романтично, если б так не бесило.

– Я уже все сказала…

– Плевать на слова, – перебил он. – Я тебе не верю. Убеди меня действием.

Кажется, я снова забыла, как дышать.

– Мне стоит поинтересоваться, что это значит?

Джуд, ни словом не предупредив, потянул меня за лодыжки, и я заскользила по полу прямо к нему в объятия. Он склонился надо мной.

– Поцелуй меня. – Губы Джуда почти касались моих. – Убеди меня, что я всего лишь случайный парень, которого ты совершенно спокойно оставляешь в прошлом.

– Неплохая идея. – Голос у меня дрожал.

Джуд крепко обнял меня.

– К черту все. Поцелуй меня, Люс.

Я так и сделала, и в тот момент, когда мои губы прикоснулись к его, боль, пронизывающая мое тело до самых костей всю прошлую неделю, испарилась. Просто исчезла. Ее больше не было.

Джуд опустил меня спиной на пол, его рот не отрывался от моих губ. Его тело давило на меня всем весом, прижимало к полу и не давало мне разлететься на куски прямо здесь и сейчас. И черт возьми, это было потрясающее ощущение.

– Черт побери, Люс, – выдохнул Джуд, когда мои руки скользнули по его плечам, вцепились в спину. В следующую секунду его рука проникла под мою тунику, поднимая ее все выше и беззастенчиво изучая меня. Выпрямившись и сев, я подняла руки, предлагая снять тунику совсем. Джуд ее не снял – содрал одной рукой, а мгновением позже снова придавил меня к полу.

Мы тесно прижимались друг к другу, и Джуд точно был готов к тому, чтобы пройти весь путь до конца не останавливаясь. А я была готова с того самого дня, когда впервые его увидела. Я не думала о прошлом, когда его ладонь скользнула мне под лифчик; не думала о будущем, когда на смену ладони пришли губы; не думала о настоящем, потому что настоящим я сейчас и жила.

Его губы сдвинулись на мою шею, а руки путешествовали по ткани легинсов, стягивая их все ниже. Я приподняла бедра, чтобы облегчить Джуду задачу.

– Ты уверена? – Он прервался, чтобы спросить меня; его рот блуждал где-то у меня на затылке, даря мучительно сладкие сосущие поцелуи.

Никогда я не была так уверена в ответе, но в голову все-таки проник крошечный намек на реальность. Порою эта штука – реальность – действительно бывает ох какой отстойной.

– Подожди, – еле выговорила я между вдохами и сразу же захотела, чтобы рот мне намертво заклеили скотчем.

Джуд напрягся; руки его мгновенно замерли. Губы, правда, остановились не сразу. Наконец, нависнув надо мной, чтобы я могла видеть его лицо, он выдавил вымученную улыбку:

– О'кей. Жду.

Я слышала безмолвные вопросы, крутившиеся у него в мыслях и прекрасно отражавшиеся на лице. «Почему?» и «Сколько ждать?».

Респект тебе, Люси Ларсон, что смогла остановить процесс в самом разгаре.

– Дело не в том, что я не хочу этого, потому что я хочу, – сказала я, а сердце колотилось как бешеное. – Правда хочу. Но я не хочу, чтобы наш первый раз случился на полу, когда я к тому же потная и в позорно скучном нижнем белье.

Улыбнувшись, Джуд чмокнул меня в нос.

– Значит, в другой раз, – сказал он, возвращая легинсы обратно мне на талию, где им и положено было быть.

– В другой раз, – повторила я, теперь уже совершенно уверенная, что потный секс с Джудом на полу, по которому я ходила пятнадцать лет, всяко лучше, чем секс, отложенный на неопределенное время. И только собралась ему об этом сказать, как Джуд выпрямился, садясь и увлекая меня за собой.

– Кстати, проверку на нелюбовь ты все-таки провалила. – Подхватив с пола мою тунику, он натянул ее мне на голову.

– А проверка была до или после того, как ты меня раздел? – уточнила я, поправляя кофточку.

– До.

– Я просто уточняю, – заметила я, подтягивая рукава туники выше локтей, потому что поцелуи Джуда Райдера были горячими во всех смыслах и повысили мне температуру тела. – То есть это у тебя впервые?

– Я, пожалуй, все-таки попрошу разъяснений, что имеется в виду, прежде чем ты затянешь петлю на моей шее, – отозвался Джуд. Зрачки у него все еще были расширенные.

– Ты впервые занимался этим в балетном классе… – начала я и, глотнув воды и улыбнувшись, договорила: —…и тебе не дали?

– Впервые. – Он притянул меня к себе, усадил на колени.

– Ну хоть в чем-то я первая, – поддразнила я и взяла Джуда за руки.

Он не произнес ни слова, пока наши взгляды не встретились.

– Для меня ты первая во всем. Во всем, что для меня важно.

Я чмокнула его в губы.

– Но, Люс, пожалуйста, пообещай мне кое-что. – Джуд наморщил лоб. – Если я когда-нибудь опять облажаюсь, не важно, по какой причине: по недоразумению, из-за невезения или просто потому, что таким родился и мне на роду написано все портить… – Он перевел дух. – Пообещай мне, что ты уйдешь. Бросишь меня, как плохую привычку, и даже не оглянешься. Потому что бог знает до чего я могу дойти, если не смогу справиться с собой.

Реальность, если ты нас слышишь, укуси меня.

– Ты ничего такого не сделаешь, – сказала я, сама не понимая, хочу ли, чтобы это было правдой, или нет. А может, и то и другое сразу.

– Знаю. Но мне будет гораздо легче, если ты дашь такое обещание. – Тыльной стороной ладони Джуд провел по моей щеке. – Так у меня будет гораздо более мощный стимул не облажаться.

– Хорошо. – Я пожалела о своих словах еще раньше, чем произнесла их. – Обещаю.

15

– ты что, собираешься вляпаться в неприятности? – громким шепотом поинтересовалась я. Почему шепчу в собственной машине – сама не понимаю, но что-то в облике темного, совершенно невыразительного здания вызывало желание понизить голос. – У вас, парни, разве нет комендантского часа?

– А у вас? – поддразнил Джуд, наклоняясь ко мне и щекотно пробегая пальцами по моему боку.

– И у меня есть. – Я отстранилась. – Но я уже злостно его нарушила. А еще я под домашним арестом, но что-то не особо соблюдаю правила. Так что я арестована вдвойне.

– Ты же была в танцклассе, – Джуд кашлянул, – тренировалась. Неужели родители тебя за это накажут?

– У всех случаются извращения, – философски заметила я и сжала его ладонь, прежде чем снова посмотреть на «Последний шанс», приют для мальчиков.

Трудно было поверить, что здесь может происходить что-то светлое, радостное и теплое, что в самом деле здесь из мальчиков воспитывают мужчин. Гораздо больше здание напоминало те мрачные особняки, в чью дверь звонишь только на Хэллоуин и только в компании друзей, хотя у самого поджилки трясутся.

– Уверен, что у тебя не будет проблем? – Я поглядела на часы на приборной панели: еще не двенадцать, но достаточно близко, чтобы можно было округлить до полуночи.

– Если залезу в заднее окно и не попадусь – не будет. – Джуд потянулся к ручке двери.

– Джуд? – Я крепко сжала руль, подыскивая наиболее верные слова.

– Да? – Он отпустил ручку.

– Только потому, что я хочу, чтобы у нас все получилось…

– Я тоже этого хочу, – добавил он.

– До того как мы двинемся дальше, давай выложим все карты на стол.

Я нервничала, а когда я нервничаю, то начинаю пищать.

– Что ты хочешь знать?

Джуд уже догадывался, что меня волнует не столько история его жизни, сколько нечто конкретное. Глубоко вздохнув, я выпалила:

– Есть ли в твоем прошлом кто-нибудь, кто может – теоретически – встать между нами? – Подняла на него взгляд. – Или кто-то, существующий в твоей сегодняшней жизни, и тогда мне лучше узнать об этом прямо сейчас.

Джуд озадаченно склонил голову:

– Ты имеешь в виду девушку?

– Не обязательно, потому что я не знаю и не хочу знать, кто у тебя был в прошлом. Я просто хочу понимать, остались ли у тебя какие-нибудь… привязанности.

Всю неделю я пыталась выкинуть имя Холли из головы. Но я же женщина, мы так просто имена бывших девушек своих парней не забываем.

– Эй! – Он опустил голову, так что наши глаза оказались на одном уровне. – Моя привязанность – это ты, Люс. Только ты. И не позволяй никому, особенно себе самой, внушать тебе, что это не так.

Все внутри меня облегченно перевело дух.

– О'кей, спасибо. – Я разжала пальцы, выпустив несчастный руль.

– Желаешь, чтобы я еще что-нибудь на стол выложил?

Не сводя с Джуда взгляда, я облизала губы.

– Нет, больше ничего. Только меня.

Он изумленно вылупил глаза, но быстро опомнился. Хмыкнул.

– Когда тебе будет угодно, Люс. Назначай время и место. Стол я, так и быть, найду.

– Только продезинфицируй сначала хорошенько эту фиговину! – добавила я, когда Джуд распахнул дверь машины. – Не хочу подцепить заразу, хрен его знает, кто на нем лежал.

Он не спешил закрыть дверь, словно что-то прикидывая. И вдруг плюхнулся обратно на сиденье. Я не успела среагировать, как губы Джуда прижались к моим. А когда мое сердце разогналось до второй космической, Джуд точно так же внезапно оторвался от меня.

– Только ты, Люс. Больше никто. И никогда не было.

– Клинический случай избирательной памяти, – поддразнила я, желая, чтобы он остался со мной и закончил то, что начал.

– Я стараюсь хранить только счастливые воспоминания, – отозвался Джуд, выходя из машины. – Если это называется избирательной памятью, что ж, я не против.

– Я тоже, – ответила я, когда он уже ушел, растворившись в темноте ночи.

Эта картина уже становилась знакомой. Одинокий огонек в ночи и мамин силуэт за стеклом. Я точно ненормальная – если не сказать хлеще, – раз возвращаюсь домой так поздно, когда до конца срока домашнего ареста остался один день. Схватив сумку, я выползла из «мазды» и потопала к крыльцу, даже не пытаясь приглушить свои шаги.

За последние годы я худо-бедно научилась предсказывать мамины поступки. Зная, чего от нее ожидать, я могла выстраивать вокруг этого свою жизнь. Этакий подростковый конформизм – подстраиваться под ритм жизни своих родителей, чтобы получить от мира как можно больше наслаждений. И вдруг это полезное умение ушло. И сейчас, заходя в дом, я понятия не имела, чего ждать от мамы. Гадать, как она среагирует, – все равно что бросать монетку: орел или решка? Утром она могла быть холодной, далекой и неприступной и вести себя так, словно я – ходячая погибель всего человечества, а к вечеру – печь печеньки и с искренним любопытством спрашивать, узнала ли я на уроках что-нибудь интересное.

Открыв дверь, я постояла на пороге, колеблясь. Отругают? Улыбнутся? А, будь что будет. Мама не сделала ни того ни другого. Все ее внимание целиком принадлежало ноутбуку.

– Привет, мам. – Я бросила сумку в ближайшее кресло. – Я иду спать.

– Люси? – Мамин голос звучал растерянно и недоуменно. Она посмотрела на меня, потом – на часы на стене. – Ты только что вошла?

Супер. Кажется, мама превратилась в подобие отца. Не представляла, что происходит в ее собственном семействе, но вела себя участливо и сердечно, ни на кого не повышала голос.

– Да, – ответила я и со стыдом повесила голову. – Задержалась в студии, разучивала новую программу. Увлеклась и забыла про время. Прости.

Мне было действительно неловко. Ложь – не то умение, которое мне бы хотелось вносить в собственное резюме.

– Все в порядке, – отозвалась мама, сдвигая очки на макушку. – В следующий раз, когда захочешь задержаться допоздна, позвони, предупреди заранее. Хорошо?

– Да, конечно. – Я схватила два банана – впервые за всю неделю почувствовала, что проголодалась, – и направилась к лестнице. – Спокойной ночи, мам.

– Постой, Люси. – Мама взяла что-то со своего стола и подошла ко мне. – Это пришло сегодня.

Она улыбалась. Да что там, сияла! Разумеется, мама умела радоваться и улыбаться, но такого восторга у нее на лице я, кажется, не видела никогда. Поглядев на толстый конверт в руках у мамы, я все поняла. Колени подогнулись, и я с размаху села попой прямо на ступеньки.

– Из «Мэримаунт Манхэттен». – Она протягивала мне конверт обеими руками, словно приносила жертву.

Я ждала этого письма несколько месяцев. Нет, не так: я ждала этого письма всю жизнь. Потому что от него зависело, сбудется ли моя мечта, случится ли то, чего я хотела больше всего на свете.

Интуиция подсказывает мне, что это приглашение. Мама прямо-таки сунула конверт мне в руки.

– Так что давай вскрывай его побыстрее, и будем праздновать.

«Мэримаунт Манхэттен». Танцы. Мечты. Будущее. И все это – в одном шаге, точнее, в одном взмахе ножницами…

Я еще не была к этому готова.

– Спасибо, мам. – Я прижала конверт к груди и побежала наверх.

– Ты его не откроешь? – Мама глядела на меня как на умалишенную.

– Не сейчас. – Я зевнула. – Я вымоталась и усну над первым же абзацем. Завтра.

– Люси? – В голосе звучали напряжение и беспокойство.

– Я в порядке, мам. Клянусь. Просто я ужасно устала. Обещаю, ты будешь первой, кому я все скажу, когда вскрою это. – Я помахала конвертом.

– Хорошо. – Взгляд в духе «тебе виднее, поступай как знаешь». – Порой я просто не могу тебя понять.

– Нас таких двое, – пробормотала я, заходя в комнату и закрывая за собой дверь.

Письмо не давало мне покоя все выходные. Я никак не могла набраться смелости, чтобы вскрыть чертов конверт, и он просто лежал у меня на столе. Мама, видимо, решила не давить на меня, а Джуду, когда он первым делом позвонил мне в субботу утром, я ни слова не сказала про письмо. Мне хотелось встретиться вечером, поужинать вместе, сходить в кино, а может, продолжить начатое в балетной студии, но, похоже, про выходные в приюте для мальчиков слыхом не слыхивали. Поэтому я скрипела зубами, гуляла и танцевала. Танец давался с трудом – в пятницу я перестаралась, и все тело болело и ныло. Но танец через боль лучше всего справлялся с боями, что шли у меня в душе. А понедельник все никак не желал наступать.

Я припарковалась возле школы задолго до начала уроков. Коридоры были почти пусты. Я знала, что Джуд вряд ли появится в школе так рано, но это не помешало мне проверить его шкафчик – просто чтобы убедиться. Ну конечно, пусто. Я не успела толком расстроиться, когда сильная рука схватила мою ладонь. Мне не нужно было видеть серую рубашку и изношенную шапку, чтобы понять, кто тащит меня по коридору.

Джуд молчал, даже не оглядывался. Он пулей пронесся по коридору и втолкнул меня в темную комнату в самом его конце.

– И тебе доброе у…

Договорить мне не дали. Джуд прижал меня к стене, и его руки и губы принялись изучать меня с жадностью вконец оголодавшего.

В принципе, так оно и было.

Я забросила руки ему на шею и ответила на поцелуй. Но как бы сильно Джуд меня не обнимал, мне было мало, и вот тут пригодились моя балетная сила и гибкость. Подпрыгнув, я обвила его бедра ногами. Джуд застонал, еще сильнее вжимая меня в стену, а его рот терзал мой с такой яростью, что я не могла дышать. Но это меня ничуть не волновало. Серьезно, стоит добавить в список жизненных целей обморок от поцелуев Джуда Райдера.

И ровно в тот момент, когда я решила, что вот оно, идеальное время и место, чтобы дойти до конца, Джуд, шумно выдохнув, отстранился и аккуратно поставил меня на ноги. Я зарычала от разочарования. Как он посмел, когда мое сердце колотится с бешеной скоростью, когда я вот-вот взорвусь, если мы не продолжим!

– Доброе утро. – Джуд лыбился, как идиот. Отступил от меня на шаг, и я снова зарычала. – Я тоже по тебе соскучился.

Я попыталась выдать свой самый злобный взгляд, но сделать это физически невозможно, когда человек, только что целовавший тебя до потери сознания, стоит прямо перед тобой и беззастенчиво ухмыляется.

– Это жестоко.

– Знаю. – Джуд откинул локон, упавший мне на плечо. – Но я все выходные места себе не находил. Надо же мне было проверить, не ошибся ли я в представлениях.

– Ты представлял, как это будет, целые выходные? – Мой желудок сделал сальто.

– Только об этом и думал.

Двойное сальто.

– Ну и как, ожидания оправдались?

– Мягко сказано. – Он склонился ниже. – В моих мечтах на тебе была только вот эта самая коротенькая юбочка, и больше ничего. – Джуд поцеловал меня в шею, и я чувствовала, как довольно он улыбается.

– Ну, завтра будет новый день, – выдохнула я. – Мечтай дальше.

– Обязательно, – прошептал он мне на ухо, а потом его зубы сжали мою мочку.

– Сережку не проглоти. – Дыхание снова сбилось. – Слышала, что от серебра бывает несварение.

Джуд снова мягко прикусил мне мочку.

– Тут нет никакой сережки.

Я снова зарычала, теперь уже от огорчения. Выпуталась из его рук и, опустившись на корточки, принялась шарить по ковролину.

– Наверное, выпала, когда ты меня к стене прижал.

– А ты уверена, что она вообще была? – Джуд поглядел на мое ухо, потом на пол. – Не помню, чтобы я ее видел.

– Мне кажется, сегодня утром у тебя из пяти чувств осталось только одно.

Я обшаривала пол руками и глазами. Урок вот-вот начнется, но я не собиралась вот так расставаться с любимой сережкой. Всю комнату прочешу, и плевать на уроки.

Опустившись со мной рядом, Джуд подключился к поискам.

– Вообще-то у меня это любимое чувство. Лидирует с большим отрывом.

– Да неужели? – саркастично отозвалась я, на четвереньках переползая на десяток сантиметров вбок. И вскрикнула – похоже, я выдрала себе целый клок волос.

– Люс, подожди. Не двигайся. – Джуд держал мою голову, не давая пошевелиться. – У тебя волосы за что-то зацепились.

Я аккуратно потянула прядь в другую сторону. Это не помогло, зато я наконец поняла, что случилось.

– Застряли в пряжке твоего ремня, – сказала я и снова дернулась, поморщившись.

– Только не паникуй. – Его руки так и лежали у меня на голове. – Иначе будет хуже.

– Хватит указывать мне, что делать. Распутывай уже.

Было очень больно, но я отчего-то принялась смеяться. Джуд тоже корчился от смеха, стараясь не расхохотаться в голос.

– Вижу, тебе это нравится, – выдавила я, глядя на него через спутанные волосы.

– Если скажу нет – совру, – еле выговорил он между приступами смеха.

– Ты невыносим.

В поисках опоры я взяла Джуда за бедра, выпрямившись, чтобы облегчить ему задачу. Сжала зубы, готовясь потерпеть боль, – только бы поскорее пришло избавление из плена. Но тут скрипнула дверь, и вспыхнул свет.

– Очуметь, – сказал кто-то.

В класс заглядывали два незнакомых парня. В руках одного был сотовый, нацеленный прямо на нас: я на коленях перед Джудом, руки лежат у него на бедрах, его ладони – у меня на голове. Щелкнула вспышка.

– Шикарная фотка, чувак.

Снимок разлетелся по сети со скоростью мысли: еще не прозвенел звонок на большую перемену, а он уже набрал десяток тысяч просмотров. Десятиклассники, заставшие нас не в то время и не в том месте, уже лишились своих телефонов и вряд ли отныне согласятся столкнуться с Джудом один на один в пустом коридоре, но в целом обошлось без крови: каким-то непостижимым образом Джуд сумел сдержаться и не спустить с поводка свою ярость.

Я так впечатлилась тем, что он не взорвал Сауспойнт ко всем чертям, что весь день ходила по школе в полной прострации, не обращая внимания ни на кого вокруг, и тем более забив на все прочее населения страны, которому попалась на глаза наша фотка. У меня даже не возникло желания защититься или объяснить, как все было на самом деле, потому что… Да никто в здравом уме не поверил бы.

Я стойко вынесла очередную волну взглядов и сплетен. Девчонки смотрели на меня со смешанными чувствами – с презрением, ненавистью, опаской. Парни провожали похабными взглядами и многозначительными улыбками, видимо, представляя себя на месте Джуда в тот самый момент. Девушек я понимала. Разумеется, они бесились, ведь, проделав такое с одним в темном классе, я могла повторить опыт уже с их парнями – например, в пустой лаборатории биологии. Их презрение тоже было объяснимо. Но парни вели себя как кобели на собачьей свадьбе и изощрялись кто как мог. Особо надоедливых приходилось известным жестом посылать в пешее эротическое.

– Эй, Моррисон! – рявкнул Джуд, стоявший рядом со мной в столовской очереди. – Зенки убери, а то ослепнешь!

Моррисон, мерзко ухмыляясь, дернул подбородком.

– Ну и везучий ты сукин сын, Райдер.

Так и подмывало швырнуть баночку с йогуртом в эту самодовольную рожу. И я бы это сделала, но Джуд, видимо догадавшись о моих намерениях, плечом оттеснил меня.

– Если ты имеешь в виду тот факт, что моя девушка – умная, стильная, милая и добрая, то ты прав, – заявил он, обращаясь к Моррисону. – Но если ты имел в виду что-то менее приличное и уважительное, то тогда тебе стоит пересмотреть список колледжей, куда ты собрался поступать. Хотя вряд ли тебе светит хоть один, если нечем будет пинать мяч.

Моррисон отсалютовал Джуду средним пальцем и, развернувшись, исчез, как и трое его приятелей, болтавшихся рядом.

– Зажравшиеся ублюдки, – пробурчал Джуд, сверля взглядом спины парней. – Еще раз услышу, как они открывают на тебя рот, или увижу, как пялятся, – узнают, как я поступаю с халявщиками.

Обойдя его, я повернулась к стойке.

– Не очень-то правильные слова для того, кто собирался впредь оставаться по эту сторону закона, – поддразнила, кладя себе на поднос кусок пиццы. – Для того, кто обещал своей…

– Девушке, – вставил Джуд, беря меня в кольцо своих рук.

– …Своей девушке, что больше не будет ничего портить. Потому что загреметь в тюрьму за покушение на убийство сильно смахивает на попытку все испортить.

– Женщина, – выдохнул он, прижимаясь ко мне щекой, – ты действуешь мне на нервы. Во всех смыслах.

– Это было такое завуалированное обещание, что ты не тронешь Моррисона и его недоумков? – уточнила я, расплачиваясь с кассиршей. Судя по осуждающему взгляду ту фотку она тоже видела.

– Ладно, – сдался Джуд, уводя меня в сторону школьного двора. Наверняка так же, как и я, устал от косых взглядов и издевательских вопросов. – Я не трону этих придурочных. – Взявшись за ручку, он распахнул передо мной дверь. – Но не могу пообещать, что их не тронет кто-нибудь другой… по моей просьбе.

Я ткнула его кулаком в живот.

– Кстати, я нашел твою сережку. – Джуд достал из кармана серебряную петельку.

– И где же? – поинтересовалась я, вдевая ее в ухо.

– Зацепилась у меня за трусы.

– Как она туда попала?! – Ну вот, теперь у меня в голове мысли о его трусах.

– Понятия не имею, – признался Джуд, когда мы вышли на практически пустой школьный двор. – Но, скажем так, меня едва не проткнуло. Догадываешься где?

Я рассмеялась, потеребив сережку. У нее-то утро выдалось точно лучше, чем у меня.

Слава богу, никто на нас не смотрел, и мы, пройдя по газону, устроились за свободным столиком. День был холодный – такой, когда хочется надеть на себя свитер потолще и потеплее, – но в объятиях Джуда мне был не нужен никакой дополнительный свитер.

– Значит, твоя девушка, да? – Я придвинула к нему пиццу.

– Моя девушка, – подтвердил он. – Без всякого вопросительного знака.

Я улыбнулась, уткнувшись взглядом в поднос.

– И под каким порядковым номером?

Джуд вздохнул:

– Под первым. И единственным. Я уже говорил, Люс. Ты первая моя девушка и, если богу будет угодно и я не облажаюсь, последняя. Навсегда.

Хорошо, что я не успела откусить яблоко, а то бы подавилась. Наверное, меня до чертиков должен был напугать тот факт, что парень, который уже дважды угодил в тюрьму за то недолгое время, что мы встречаемся, произносит слово «навсегда» в совершенно обычном разговоре, но отчего-то я не напугалась. Джуд не требовал завтра же выходить за него замуж и сразу рожать детей. Он говорил «когда-нибудь, может быть». И это самое «когда-нибудь, может быть» звучало для меня гораздо соблазнительней, чем должно было бы звучать для семнадцатилетней девушки, мечтающей о софитах.

– Сколько у тебя было подружек, Джуд? – задала я едва ли не худший на свете вопрос. И надеялась услышать число хотя бы меньше пятидесяти.

Он на секунду замер с пиццей в руке.

– Достаточно, чтобы понимать, когда в жизни появляется кто-то особенный.

– А если уточнить слово «достаточно», то цифра будет… – Я тоже отложила яблоко. Неудивительно, такие разговоры напрочь отшибают аппетит.

– Люс, я не хочу больше тормошить свое прошлое. Не хочу вспоминать снова и снова, сколько уже раз я облажался. – Джуд сжал кулаки. – Я в курсе, что вам, девушкам, отчего-то до смерти хочется знать, когда и как именно мы спали со своими бывшими и как этих самых бывших звали, но ничего тебе не скажу. Их было много, может, даже больше, чем ты представляешь, но ни одну из них я не любил, и ни одна из них не любила меня.

– Очень… мм… вдохновляюще, – пробормотала я, отодвигая поднос.

– Ты сама спросила. – Джуд сел верхом на скамейку, повернулся лицом ко мне. – Слушай, парням вроде меня не стоит задавать вопросы, если не желаешь слышать ответы, Люс. Потому что я, черт возьми, сделаю все, чтобы быть с тобой честным. Не копайся в моем прошлом, если не хочешь потом об этом пожалеть.

Я и без него давно это поняла. Но разве можно встречаться с человеком, если не представляешь, какое у него прошлое, что в настоящем и куда заведет будущее?

– Но если тебе было на всех плевать, а им было плевать на тебя, тогда зачем вы… – слова все были какими-то не теми, – …делали это?

– Ты правда хочешь это знать? – уточнил он, вызывающе глядя на меня. – Серьезно хочешь услышать ответ?

Я кивнула. Ну да, иногда я бываю не особенно умной. Кивок Джуда словно эхом отразил мой.

– Для меня это был побег. Способ забыть о жизни, хотя бы ненадолго. А для девушек… – Он дернул плечом. – Некоторые хотели позлить своих важных богатых родителей, ведь их драгоценные дочки кувыркались с откровенно плохим парнем. Некоторые были секси и сами хотели узнать, каков я в деле.

Угол его рта искривился в улыбке, но я быстро оборвала ее, ткнув Джуда кулаком в живот.

– Вообще не смешно, – рыкнула я, хмуро разглядывая стол, потому что хмуро разглядывать его лицо было невозможно.

– Ну прости, прости, – рассмеялся Джуд, погладив меня по руке. – Иногда юмор – единственный способ пережить воспоминания о моем хреновом прошлом и не свихнуться. – Он приподнял за подбородок мое лицо. – Но совершенно серьезная, настоящая правда – в том, что мне было плевать на них всех и им на меня – тоже.

Джуд пристально смотрел мне прямо в глаза, и я со всей ясностью поняла: он не лгал.

– Ладно. – Я решила официально закрыть тему.

– И кстати, если тебе от этого будет легче. Секс с ними был совершенно ни о чем.

– Легче не будет, но спасибо за уточнение, – сказала я, снова вгрызаясь в яблоко.

– Знаешь, иногда мне кажется, что мы с тобой либо целуемся до посинения, либо обсуждаем такие темы, которые лучше бы не поднимать из могил, где им самое место. – Он откусил кусочек пиццы. – Почему нельзя просто разговаривать, нормально, как все?

Какое-то время я хрустела яблоком, размышляя.

– Ты прав, – сказала я наконец. – В самом деле, разве ты можешь быть моим парнем, когда я не знаю ни твоих политических взглядов, ни соображений насчет погоды, ни твоего мнения о фильме, который вышел в прокат на прошлой неделе?

– Намек понят, – рассмеялся Джуд и залпом выдул банку пепси. – К черту банальную хрень. И гниющие в могилах трупы тоже. Просто целуйся со мной и дальше – или что ты там имеешь в виду, – он с намеком вздернул бровь, – пока мои бедные мозги не свихнутся настолько, что я не смогу больше разговаривать.

– Вот это похоже на полноценные отношения. – Я подвинулась ближе к Джуду. Раз уж у нас не осталось простых тем для разговора, можно было попытаться поднять сложные – и углубиться в одну из областей, которые не давали мне покоя. – Почему я тебе нравлюсь, Джуд? Ну серьезно? С точки зрения внешности я обычнейшая из обычнейших, особенно на твоем фоне. С точки зрения личных качеств я из тех, кто ставит себе высокие цели, но при этом умудряется вляпываться в те же проблемы, что и любая девушка. С точки зрения перспектив я просто хочу поразить весь мир своим танцем. Я не рвусь стать первой женщиной-президентом, найти лекарство от диабета или решить еще какую мировую проблему. Почему такой парень, как ты, предпочел такую девушку, как я?

По выражению его лица было ясно: Джуд не понимает, о чем я говорю.

– Люс, ты шутишь, что ли? Что я вижу в тебе? Я тебя умоляю. А во мне ты что видишь? – Он покачал головой. – Если уж тебе так надо знать, то речь не о чем-то конкретном, а о куче приятных штук, которые складываются в удивительную картину.

– Уточни, – пробормотала я.

Он в ужасе вскинул руки.

– Ладно, раз хочешь, чтобы я перечислил причины, по которым ты мне нравишься, то вот одна из них. – Джуд не сводил с меня глаз. – Если и есть на свете девушка, которая могла бы полюбить меня каким есть, без прикрас, то это девушка, которая пошла в собачий приют и выбрала себе самого ужасного, самого отвратительного его обитателя, которого только смогла найти.

Моему сердцу стало тесно в груди, я разулыбалась.

– А все потому, что она верит: под самым некрасивым обликом прячется душа, которой отчаянно хочется, чтобы ее приняли и полюбили.

Улыбка не сходила у меня с лица. Наверное, я буду сиять до конца уроков.

– Хороший ответ? – поинтересовался он, сам зная, что это так.

– Неплохой.

– Продолжать? О'кей. Я могу сидеть тут хоть весь день и петь дифирамбы столько, сколько потребуется, чтобы тебя убедить. Хоть. Весь. День.

Я положила ладони ему на колени.

– Неа. Предлагаю другой вариант: как насчет того, чтобы заткнуться и наконец-то поцеловать меня?

– Отличный план.

Его губы были так близко, что почти касались моих. Я уже чувствовала их вкус, когда чей-то рюкзак хлопнулся на стол рядом с нами.

– Привет, Люси.

– Боже, помоги мне.

Джуд и Сойер произнесли это в унисон, повернувшись друг к другу.

– Райдер, – Сойер протянул руку. Она повисла в воздухе, и спустя пару секунд Сойер снова убрал руку в карман. – Как делишки?

– Были просто великолепны, пока не явился ты.

Я предупреждающе толкнула Джуда ногой под столом. До сих пор Сойер вел себя честно.

– Ну разумеется. – Даймонд смотрел куда-то между нами. – Простите, что помешал. Хотел просто сказать кое-что. Скажу и сразу уйду.

– Ну… – Руки Джуда сомкнулись вокруг меня в кольцо. Очерчивает территорию? – Говори это кое-что.

Сойер улыбнулся.

– Не хотел, чтобы ты неправильно все понял, если тебе уже сообщили, что я отвез Люси домой после школьного бала. Я просто увидел человека, которому была нужна помощь, и помог. Я в курсе, что она твоя девушка, Джуд.

– Значит ли это, что ты перестанешь пялиться на нее каждый раз, как встретишь в коридоре? – Джуд сверлил Сойера взглядом.

Тот покрутил головой.

– Постараюсь. Она красавица, Райдер. Повезло же тебе.

– Как будто я и без тебя этого не знаю, – отозвался Джуд, и я почувствовала, как напряглись его руки. – А если ты рассчитываешь, что я дам тебе крутиться рядом с Люс после всего, что ты сделал, то лучше тебе еще раз хорошенько подумать.

– Джуд, – предупреждающе произнесла я.

– Эй, полегче, здоровяк. – Сойер поднял руки и попятился. – Не собирался тебя оскорблять. Просто хотел пообедать и заодно расставить все точки над i. – Он поглядел на меня, и его улыбка стала шире. – Увидимся на пятом уроке, Люси.

Я махнула на прощание.

– Не думал, что могу ненавидеть этого засранца сильнее, чем раньше. Хотя должен был догадаться, что с таким тупицей предела ненависти не существует. – Джуд не сводил глаз с двери, за которой только что исчез Сойер.

Судя по тому, какой яростью вспыхнули глаза Джуда при виде Сойера, он в самом деле никого никогда так сильно не ненавидел.

– Тебе не говорили, что у тебя проблемы с контролем гнева? – спросила я.

Его лицо чуть-чуть смягчилось.

– Последние несколько лет – по сотне раз в год.

Сплетя свои пальцы с его, я снова захрустела яблоком.

– Что такого Сойер Даймонд тебе сделал, что ты бесишься каждый раз, когда его видишь? Потому что, если не считать раздутого до неба эго и чересчур белоснежной ухмылки – да такого цвета и в природе-то не существует, – он показался мне неплохим парнем.

Джуд обернулся ко мне, глаза его потемнели до черноты.

– Сойер Даймонд – это то, что рождается, когда Бог на секунду отворачивается от человечества. Такой парень не заслуживает ничего – ни второго шанса, ни милосердия, ни понимания, особенно от такой девушки, как ты, Люс, потому что он переворачивает все добрые чувства с ног на голову и использует их, чтобы манипулировать тобой. – Его руки крепче сжались вокруг меня, притянули к широкой груди. – Я хочу, чтобы ты держалась от него как можно дальше, Люс. Не разговаривай с ним, не смотри на него, не оказывай ему знаков внимания, вообще никаких. Поняла? Потому что теперь этот парень станет отрицать все что угодно, станет притворяться, что он на нашей с тобой стороне, а на самом деле хочет тебя так адски, что, наверное, дрочит сейчас в мужской раздевалке.

– Фу, Джуд, – я скривилась. – Отвратительно.

– Просто держись от него подальше, Люс, – еще раз попросил Джуд. – Этого говнюка я знаю уже десять лет и вижу, когда он что-то задумал. Так вот сейчас он что-то задумал.

Зазвонил звонок. Мы дружно застонали и отправились выбрасывать недоеденный обед в мусорку.

– У меня с ним три общих предмета. Как мне держаться от него подальше? – спросила я, пока Джуд забирал наши сумки и закидывал их себе на плечо.

– Я бы сказал, бей его по яйцам каждый раз, как видишь, – ответил он, и в его голосе не звучало ни намека на шутку. – Глядишь, через пару уроков начнет тебя опасаться.

– Действительно, и как мне самой-то в голову не пришло? – постучала я себя по лбу.

– Просто ты милая и невинная девушка и даже не догадываешься, до каких извращений могут дойти некоторые подонки, – ответил Джуд, открывая передо мной дверь. – Оставь грязную работу мне, Люс. Она не для тебя.

– А битье по яйцам не относится к грязной работе?

– Если речь о Сойере Даймонде, – он мрачно усмехнулся, – то этот засранец заслуживает куда большего.

16

Прошло несколько недель, и наша с Джудом фотка свалилась в самый низ хит-парада слухов. Потому что весь город стоял на ушах из-за нового нападающего Сауспойнт-Хай.

Джуд в одиночку превратил хронически проклятую команду в едва ли не лучшую в ассоциации школьного футбола. За нами числилось четыре победы и одно поражение – то самое, которое случилось в первой игре сезона, когда я заставила Джуда присоединиться к команде. Я была уверена, что тренеру А. дорогого стоило спасти Джуда от полиции, но история с угнанной машиной означала, что Джуд может пропустить игру, а то и несколько. Подозреваю, сыграло роль и то, что я практически приперла тренера к стенке в его кабинете и умоляла дать Джуду «еще один второй шанс». Честно говоря, я не шибко надеялась на его помощь.

– Когда просит сестра моего лучшего игрока всех времен и народов, я просто не могу отказать, – сдался тренер.

Я щедро отблагодарила за этот шаг – неделю ежедневно пекла для тренера А. шоколадные печенья. По игре Джуда я видела, что он тоже платит тренеру за доверие – бесконечными тачдаунами и победами. Во Вселенной все снова было в порядке, и я радовалась, даже если этому не суждено было длиться долго.

Джуду я заявила, что он будет должен мне половину своего гонорара, когда окажется в НФЛ. Он ответил, что я могу забрать его весь. Ирония заключалась в том, что на следующий день после нашего шутливого разговора тренер А. предупредил Джуда, что на ближайшей игре, в четверг, будет сразу с десяток футбольных агентов. Парни из команды, конечно, хвастались напропалую, но все знали, что единственная причина, по которой агенты будут наблюдать за игрой команды Сауспойнта, это Джуд Райдер.

– Что это за прекрасное видение в золотых блестках и малиновых искорках? – Голос, обладателя которого я старалась избегать как чумы.

Танцевальная команда, и я вместе с ней, готовилась выйти на поле: мы выступали в большом перерыве. Я выдохнула, нашла взглядом Джуда. На фоне остальных игроков он казался великаном. Он весь ушел в предстоящую игру и в мою сторону не смотрел. Поэтому я произнесла максимально нейтральное:

– Привет, Сойер.

Если Джуд сказал, что с этим парнем не стоит связываться, это значило, что с ним не стоит связываться.

– Что я слышу? – Сойер подошел ближе. – Со мной заговорили? Мне ответили? Да быть не может.

– Ты как раз напомнил мне, почему тебя не удостаивали ответом. – Я поправила форменный топ. Как в большинстве школьных танцевальных команд, в Сауспойнте исповедовали принцип «чем меньше, тем лучше» – во всяком случае, в том, что касалось одежды. И я даже ничего не имела против – пока взгляд Сойера не скользнул куда-то ниже моей шеи. Я на шаг отодвинулась.

– Ну прости, – сказал он. – Мое эго, знаешь ли, не привыкло, чтобы его так нагло игнорировали.

Скрестив руки на груди, Сойер разглядывал поле – там уже выстраивались команды. Я сделала еще шаг в сторону, моля, чтобы Джуд не вздумал смотреть в мою сторону. Если он заметит, кто стоит рядом со мной, то наплюет на игру и прямо с поля явится разбираться.

– Как там Джуд? – напряженно поинтересовался Сойер.

Я многозначительно смерила взглядом его спортивный свитер и джинсы, перевела глаза на трибуны, намекая Сойеру, где его место.

– Надирает всем задницы.

Даймонд поглядел на информационное табло и делано рассмеялся:

– Да уж вижу. Если до конца игры он не сбавит, завтра утром у него будет пара десятков предложений со стипендиями.

Он внимательно уставился на трибуны – туда, где сидели футбольные агенты. Планировалось, что их будет десять, но явилось двадцать, и все двадцать не сводили глаз с Джуда и только что слюнки не пускали. Я дьявольски им гордилась. Надеюсь, ему понравится сюрприз, который я ему приготовила. К моему разочарованию, Джуд настоял, чтобы мы не торопились, и в таком ритме мы и провели последние несколько недель. Но сегодня вечером я собиралась надеть лучшее белье и задумала еще кое-что. Думаю, на неторопливости можно будет поставить крест.

Я внимательно следила за игрой и думать забыла про Сойера, но он о себе напомнил:

– Я скучал по тебе, Люси.

Вот только этого мне сейчас не хватало. Я была почти уверена, что Джуд заметил Даймонда рядом со мной. Отодвинулась еще дальше, стараясь спрятаться за спинами девушек из танцевальной команды. Но Сойера словно приклеили ко мне.

– Почему ты меня избегаешь? – Он придвинулся ко мне почти вплотную. – Что такого Райдер тебе сказал, что ты стала смотреть на меня волком?

Еще немного – и я последую совету Джуда и точно врежу кое-кому по яйцам.

– Я тебя избегаю, потому что так сказал Джуд. Он говорит, ты не из тех, с кем мне стоит иметь дело, – процедила я. Мне хотелось отвести душу и наорать на Сойера.

– А ты, значит, делаешь все, что говорит тебе Райдер, да?

На этих словах мое терпение кончилось. Да как он посмел думать, будто я бесхребетная и во всем слушаюсь своего парня! Гнев вырвался из-под контроля. Повернувшись к Сойеру, я пошла прямо на него. Шаг, еще один, и еще, пока он не уперся спиной в ограждение.

– Слушай меня, ты, высокомерный ублюдок. – Я уперла руки в боки, едва удерживаясь, чтобы не отвесить ему пощечину. – Я избегаю тебя, потому что ты мне не нравишься. Мне не нравится, как гадко ты на меня пялишься, не нравятся твои ухмылочки, не нравится твое самомнение. Мне не нравится, как ты шествуешь по школьным коридорам, будто это место принадлежит тебе с потрохами, и не нравится еще очень многое. Ты слишком о себе возомнил, ты подлый и грубый. – Я чувствовала, что сейчас взорвусь еще сотней оскорбительных слов, но услышала звонок, возвещающий конец периода. – И урод, – добавила я, зная, что это сильнее всего уязвит такого парня, как Даймонд.

– Ты уже спросила его о Холли? – оттолкнувшись от забора и шагнув ко мне, вдруг спросил Сойер.

Я попятилась.

– Мне это не нужно. Я ему доверяю. Доверяю, Сойер. Погляди в словаре, что это значит, может, и себе на заметку возьмешь.

– В таком случае тебе – вместе с твоим доверием, – может быть, стоит как-нибудь проследить за ним до одного брошенного трейлера в Саусвью-парке, – заявил Сойер. – Тогда поймешь, что это Джуду, а не мне надо заглянуть в словарь и почитать, что такое доверие. – Он отвернулся и стал пробираться через ряды зрителей на трибунах.

Я без сил плюхнулась на траву. Дыхание сбилось. Руки и ноги не двигались. А через три минуты мне надо станцевать совершенно новую композицию! Я злилась, что позволила Сойеру докопаться до меня, вывести из равновесия, а еще больше, что снова позволила заронить себе в душу зернышко сомнения. Я могла доверять Джуду. Я доверяла ему.

Но тогда почему у меня сердце колотится где-то в горле? Почему в желудке так тяжело, словно он сейчас взорвется? Почему я ненавижу это имя – Холли?

Девочки-танцовщицы окружили меня, опустились на колени, наперебой спрашивая, не нужен ли доктор, не дать ли мне воды. Я помотала головой, глядя, как Джуд уводит команду с поля. Я могла доверять этому парню. Я влюбилась в этого человека.

И, словно прочтя мои мысли, он поглядел на меня поверх голов, опять безошибочно отыскав среди зрителей и заранее улыбаясь. Но увидел мое лицо – и замер, не обращая внимания, что остальные игроки огибают его со всех сторон. Улыбка погасла, и Джуд бросился через поле прямо ко мне.

Только не сейчас, только не сейчас, приказала я себе. Середина игры, когда за ним наблюдают двадцать лучших тренеров страны, – неподходящее время, чтобы вытаскивать на свет Холли, кем бы она ни была. Я успею разобраться с ее призраком, не дающим мне покоя, позже, после матча.

– Люс. – Джуд стянул шлем. – Ты в порядке? – Кончики его пальцев пробежались по моему лицу.

«Нет» – вот честный ответ; «да» – тот ответ, который я должна дать. Пожалуй, мне и самой стоит освежить в памяти, что такое доверие.

– Я в норме, – сказала я, прислонившись щекой к его ладони. – Просто немного голова закружилась. Опять забыла пообедать. – Я закатила глаза, как будто говоря: да, я безнадежна.

– Кто-нибудь, дайте воды! – крикнул Джуд. – И батончик мюсли или что-нибудь такое! – Он мягко меня поцеловал. – Черт побери, Люс, ты слишком много для меня значишь. Ешь, пожалуйста. Хорошо?

Я кивнула, беря из чьих-то рук стакан с водой.

– Слушай, мне пора бежать – надо устроить взбучку защите. – Джуд чмокнул меня в щеку и поднялся.

– И впечатлить пару десятков футбольных агентов. – Я сделала еще глоток.

– Ну, об этом я уже позаботился, – фыркнул он, вновь надевая шлем.

– Ладно, самоуверенный ты наш, иди уже. Я подожду тебя после игры. Есть кое-какие планы. – Я улыбнулась и нахально изогнула бровь.

Джуд остановился. Посмотрел на меня со странным выражением на лице.

– Люс, давай отложим это до другого раза, хорошо? У меня все болит, как у побитой собаки. Не уверен, что своим ходом до дома доберусь. Давай завтра вечером?

Тяжесть в желудке стала совсем невыносимой.

– Я могу тебя отвезти.

– Мейер предложил подбросить. – Он отвернулся, поглядел на поле. – По крайней мере, тебе не придется меня ждать и слушать, как великовозрастное дитя ноет и просит лед и обезболивающие.

Я не знала, что сказать.

– Мне пора, Люс. – Джуд прошел несколько шагов, обернулся. – Я позвоню завтра. – И помчался в сторону раздевался, крикнув через плечо: – Твоя очередь надрать всем задницы, Люс! Танцуй! И не подведи меня!

Я уперлась головой в колени.

– И ты меня тоже.

17

Я следила за собственным парнем. Парнем, в котором еще пару часов назад ни секунды не сомневалась. Не очень смахивает на доверие, правда? Меня так кидало из жара в холод, от надежды к отчаянию, что можно было бы принять за умалишенную.

Сауспойнт, как и предполагалось, разгромил лучшую команду в ассоциации школьного футбола и впервые в своей истории занял первую строчку рейтинга. Перед перерывом разрыв был уже в двадцать четыре очка, а за вторую половину матча он увеличился еще на двадцать одно очко. Все равно как если бы олимпийские боги решили сыграть с простыми смертными – и Джуд в роли Зевса.

Мне все-таки удалось собрать себя в кучку и оттанцевать весь перерыв, но сразу после этого я бросилась в раздевалку переодеваться и затесалась в толпу одуревших фанатов на трибунах. Я знала, Джуд ищет меня, знала, ему больно оттого, что я не рядом и не поддерживаю его, но я была не в том настроении, чтобы кого-то поддерживать. И не смогла бы притвориться, что мне весело. Однако я не хотела, чтобы Джуд заподозрил, будто что-то не так. Чтобы он в поисках своей девушки обнаружил ее притаившейся за рулем собственной машины с натянутым на голову капюшоном. Потому что хорошая, доверчивая девушка, которой я уже перестала быть, просто не смогла бы устроить слежку, чтобы проверить, куда на самом деле Джуд отправится сегодня вечером.

С окончания игры прошел почти час, практически все игроки уже разъехались, когда Джуд вышел из раздевалки. Скотти Мейера с ним не было. Он был один.

Вот такие моменты и называют переломными. Моменты, когда вариантов у тебя два, но что бы ты ни выбрал, это будет путь в один конец – изменить его ты уже не сможешь. Вариант номер раз: выпрыгнуть из машины, броситься к Джуду в объятия и дальше строить из себя дурочку. И этот вариант устраивал бы меня, если бы…

Вариант номер два: не высовываться и проследить за Джудом, куда бы он меня ни привел, чтобы выяснить ситуацию с Холли до конца, или уличить Сойера в том, что он лживый ублюдок. Этот вариант меня ни разу не устраивал, но я должна была выбрать именно его.

Потому что я не из тех девушек, которые станут закрывать глаза и затыкать уши, если их парень таскается за каждой юбкой в округе. Потому что я не из тех девушек, кто считает доверие условным и очень вольно трактуемым понятием. Я из тех девушек, кто хочет знать, спит ли ее парень со своей бывшей у нее за спиной. Из тех, кто предпочитает быть в курсе – пусть даже это сделает ее несчастной и разобьет сердце. По крайней мере, я так полагала.

Джуд вышел со стоянки, пройдя прямиком по газону вокруг нее, и двинулся дальше на юг. Неужели правда в Саусвью-парк? Но куда бы он ни направлялся, шел он пешком. Это означало, что если я хочу за ним проследить, то машину стоит оставить здесь.

Но я решила поступить иначе. Выехала с парковки и двинулась в сторону Саусвью-парка. Туда, куда, скорее всего, направлялся Джуд и где я не хотела его видеть ни за что не свете.

Я не знала, как попасть на стоянку трейлеров. Это далеко не то место, где я бы мечтала отдохнуть летом. Несколько поворотов не туда и несколько в правильную сторону, помощь заправщика – и я таки выбралась к стоянке трейлеров Саусвью-парка, откуда, если верить вывеске, открывались «самые лучшие виды».

Стоянка оказалась небольшой – всего два ряда трейлеров в полукилометре от дороги. Не знаю, о каких видах шла речь в рекламе, я ничего не разглядела, если не считать ржавых стенок трейлеров. Даже цветов в горшках. Я обратила на это внимание, потому что впервые в этом году на крыльце нашего дома не появилось ни одного горшка с цветами. Те, кто беспокоится о том, как заплатить за электричество, и ужинает сомнительными полуфабрикатами, цветы не покупают.

Я припарковалась на пятачке, куда не доставал свет уличных фонарей, надеясь, что Джуд меня тут не застукает. Честно говоря, я надеялась, что он вообще не появится, потому что, если он все-таки появится, если я увижу, что поздно ночью он стучится в трейлер к какой-то девушке, это будет означать, что я узнала правду. А все, что я считала правдой раньше, окажется ложью. И в будущем, как бы сильно я ни полюбила, я не смогу поверить человеку до конца. Несмотря на дурные предчувствия, я упрямо надеялась, что ошибаюсь и Джуд не постучится в дверь, за которой его ждет Холли.

Но очень скоро я разглядела знакомую фигуру. Джуд шел в мою сторону по заросшей подъездной дороге, то оказываясь в свете фонарей, то пропадая во тьме, и в руках сжимал пару пластиковых пакетов. Он добрался уже почти до конца стоянки – моя «мазда» пряталась метрах в пятидесяти, – и тут меня осенило: Джуд здесь не ради какого-то трейлера, не ради другой девушки, но ради меня. Наверное, заметил, что я поджидала его на школьной стоянке, каким-то образом догадался, куда я отправилась, и пришел поговорить. А раз так, мне плевать и на вопросы, которые я от него услышу, и на объяснения, которые придется давать, – ведь Джуд здесь ради меня. И пусть Сойер засунет свои намеки про доверие себе в задницу!

Я еще помнила, как улыбаться, когда Джуд подошел к последнему трейлеру. Я уже собиралась открыть дверь, броситься к нему, опрокинуть на землю и зацеловать до потери сознания. Но он завернул за угол, одним прыжком преодолел ржавую лестничку прямо у меня под носом и постучал в дверь.

У меня упало сердце. Я не могла дышать – ждала, когда ему откроют.

Дверь распахнулась, заливая Джуда мягким желтым светом. Я уговаривала себя, что это не тот человек, в которого я влюбилась. В дверном проеме появилась девушка примерно моего возраста, одетая в красивое летнее платье и с еще более красивой улыбкой на губах. Она чем-то походила на меня, только волосы у нее были короче.

Девушка повисла на шее у Джуда, и он тоже обнял ее и приподнял, так что ноги незнакомки оторвались от пола.

Нет, нет, я сплю, и мне снится кошмар.

В машине вдруг стало душно. Я опустила окно и жадно втянула холодный воздух.

– Ты опоздал, – сказала девушка, когда Джуд поставил ее на ноги. Я не сомневалась – она и есть та самая таинственная Холли.

– Трудно не опоздать, когда надо отмахать несколько миль после вечернего матча, – отозвался он, откинувшись на перила, ограждавшие лестницу. – Но все-таки я здесь.

Холли погладила Джуда по руке, восхищенно глядя на него, словно он был одновременно солнцем, луной и звездами. Я узнала этот восторженный взгляд – точно так же смотрела на Джуда я сама.

– Ты всегда здесь, – ответила девушка, задорно улыбнувшись. – Как игра?

– Хорошо. Надрали «Вэлли» задницы.

– «Вэлли» давно не мешало надрать задницы, – сказала Холли, стянув с плеч теплый кардиган. Обе руки Холли, от запястий до плеч, усеивали замысловатые татуировки. Может, я почувствовала бы себя лучше, будь татушки некрасивыми. Но они были красивыми. И вся она была красивой. Точно красивее меня. – Хотелось бы мне прийти посмотреть, но получилась бы целая драма. А я пока не готова снова это выносить.

– Да, наверное, это пока к лучшему.

А в следующее мгновение в дверь вырвался крик, прорезавший тишину ночи. Крик, от которого я сжалась в комок.

– Момент. – Холли подняла палец и исчезла в трейлере.

Джуд остался снаружи. Он поднял голову в ночное небо, но внезапно напрягся. Развернулся, поглядел в одну сторону, в другую. Вот-вот заметит мою машину, и я уже приготовилась рвать когти, но тут Холли снова появилась в дверях, да не одна, а с маленьким свертком на руках.

Ребенок.

Возможно, мне стоило выпрыгнуть из машины, взбежать по этой развалюхе-лестнице и влепить Джуду Райдеру такую пощечину, какую вспоминал бы до конца жизни. Но я ничего не сделала, потому что вдруг осознала: Холли и ее ребенок были с ним задолго до меня. У них были права на Джуда намного раньше, чем я вообще узнала о его существовании.

– Разве ему не пора спать? – Джуд состроил малышу рожицу, и тот взвизгнул от восторга, захлопал маленькими ладошками.

– Зубки режутся, – вздохнула Холли.

– Дай-ка мне, – попросил Джуд, опустив пакеты к ногам Холли и протягивая руки.

Девушка передала ему малыша, и, едва Джуд принялся его покачивать и поглаживать по спине, тот сразу же затих.

– Спасибо за памперсы и молочную смесь, Джуд. – Холли забрала пакеты. – Я уже собиралась рвать простыни на подгузники.

– Да не за что, – Джуд чмокнул малыша в темечко. – Обращайся.

– Не знаю, что бы мы без тебя делали, – произнесла девушка, глядя, как он тискает малыша, и что-то печальное прозвучало в ее голосе.

– У тебя все будет в порядке, Холли. – Он снова состроил младенцу рожицу. – Но я рад, что смог помочь.

– И что, ты на крыльце собрался спать? – уперев руку в бок, спросила Холли.

Джуд улыбнулся:

– Не хотелось бы.

– Тогда заходи. – Она шагнула в сторону. – У меня кое-что есть для тебя.

– Слышал, маленький Джуд, – он поднял малыша перед собой, – какая у тебя строгая мамочка, да?

Холли вздохнула. Схватила Джуда за руку, втащила внутрь трейлера и закрыла дверь.

Нужно выбираться отсюда. Нужно ехать домой. Нужно забыть о Джуде. Нужно прокричаться и проплакаться, чтобы навсегда вырвать его из своей жизни.

Я завела двигатель и посидела, не трогаясь с места, еще несколько минут. Свет в трейлере погас. Нет, я не буду дожидаться, когда эта старая ржавая развалина начнет раскачиваться. Выбравшись из трейлер-парка, я поехала домой.

Улицы, машины, светофоры – все плыло от слез. Значит, Сойер прав, а я ошибалась. Нельзя было доверять Джуду. Но больше я так не промахнусь. В конце концов, он сам предупреждал держаться от него подальше, только мне ума не хватило послушаться. У моего парня, у моего бывшего парня – хотя я сомневалась, могла ли вообще называть его своим парнем, – есть вторая жизнь. Вторая жизнь, обитающая в старом отстойном трейлере. Да нет, такая дрянь только в сериалах случается, не в реальном же мире!

К тому времени, когда я добралась до дому, я едва могла крутить руль – так меня трясло. Ни одно окно не светилось, и это единственное, что случилось со мной хорошего за последний час.

Путь от машины до двери своей комнаты я преодолела за пять секунд. Бесшумно скользнула к себе, схватила пакет с бельем, которое собиралась надеть, чтобы Джуд потом смог его снять, и выбросила в мусорную корзину. Плюхнулась на кровать, чувствуя, что еще немного – и дамба, что держит мою злость, не выдержит. Я металась, не понимая, дать волю потоку ярости или сдержаться – в который уже раз.

Я дала Джуду второй шанс, думая, что он того заслуживает, но, оказывается, он не стоил и того, чтобы ради него даже пальцем пошевелить.

Раздираемая болью, я села на кровати – и тут что-то на столе привлекло мое внимание. Желтый конверт, который так и оставался нераспечатанным. Схватив его со стола, я не разрезала – разодрала бумагу. Прочитала первый, самый важный абзац письма. Дыхание перехватило, и я опустилась на пол.

18

За несколько часов сна мучительная тоска переплавилась в чистейшую ярость. Утром пятницы я проснулась, готовая устроить Джуду настоящий ад на земле. Правда, за тот час, что я собиралась в школу, мне пришлось несколько раз напомнить себе, что я его ненавижу. Но я надеялась, что к тому времени, когда окажусь на парковке, окончательно сроднюсь с этой мыслью. Случайно или нет, но я надела сарафан, ужасно похожий на платье, в котором вчера была Холли, и достала из шкафа теплую кофточку.

Мама давно уехала, а отец с головой погрузился в «Сержанта Пеппера»[21], так что выход из дома был совершенно свободен. По дороге в школу я репетировала все, что собиралась сказать Джуду. Выбирала слова, которые причинят больше всего боли, фразы, которые лучше покажут, как сильно я зла. И я была совершенно уверена в своих силах – ровно до того момента, пока не припарковалась на обычном месте и не увидела, что на газоне перед ним меня кто-то ждет.

Джуд махнул мне, улыбаясь. Я разглядывала его – того, от кого собиралась навечно отказаться, – и на секунду впала в ступор. Нормальный человек не должен так улыбаться девушке, которой он изменяет. Пришлось напоминать себе, что отказываться тут не от кого, потому что в строгом смысле слова Джуд никогда не был моим, он принадлежал другой.

Глубоко вдохнув, я вышла из машины.

– Отлично выглядишь, – поздоровался Джуд.

– Не смотри на меня вот так, – рявкнула я, хлопнув дверью «мазды». – Потому что это платье ты с меня не снимешь!

Он нахмурился, улыбка угасла.

– Кто-то сегодня встал не с той ноги?

– По крайней мере, я не встала не с той кровати. – Я обошла машину, замерла перед Джудом, скрестив руки на груди.

– Люс. – Он замялся на несколько секунд. – Что ты несешь?

– Не валяй дурака, – предупредила я. – И не пытайся сделать из меня дурочку. И так уже поводил вокруг пальца, молодец, но больше этого не случится.

– Эй! – Джуд, защищаясь, поднял ладони и шагнул ко мне. – В чем дело? Чем ты так расстроена?

Он попытался обнять меня, но я оттолкнула его руки. Смерила его холодным взглядом.

– Я могу одним словом ответить на оба твоих вопроса. Холли.

Глаза Джуда на мгновение расширились от удивления.

– Что – Холли?

Я фыркнула, стараясь не встречаться с ним глазами – только так удавалось держать в себе нужный градус гнева. Посмотри я Джуду в глаза – и злость улетучится.

– Я сделала собственные выводы насчет Холли, но почему бы тебе не поделиться со мной этой историей? Уверена, она очень интересная.

Он сцепил ладони на затылке, закинул голову, изучая взглядом небо.

– Холли – моя подруга.

Я засмеялась:

– Подруга, которая с ребенком на руках приглашает тебя в трейлер? Подруга, которая встречает тебя в коротеньком платьице – видимо, чтобы легче было ноги раздвигать? После того как ребенок уснет, конечно.

– Ты была там вчера, – сказал Джуд скорее себе, чем мне. – Значит, не зря мне показалось, что ты где-то рядом.

Он смотрел не на меня – сквозь меня.

– Да, блин, я была там вчера, – ответила я, – и все видела.

– А зачем ты туда поехала? – Он оставался странно спокойным. – Зачем следила за мной?

– Потому что кое-кто уже несколько недель твердит мне, что ты встречаешься с Холли за моей спиной. Но я не обращала внимания, потому что думала, что могу тебе доверять. – Я прикусила язык, чувствуя, что вот-вот расплачусь. Нельзя позволять Джуду видеть, как сильно он меня задел. – Господи, я еще никогда в жизни так не ошибалась.

– Давай-ка разберемся толком, потому что ты сейчас разговариваешь так, словно спятила, мне за тобой не угнаться. – Джуд выдохнул. – Кто-то рассказал тебе, что мы с Холли встречаемся у тебя за спиной? Кто-то рассказал, где она живет и зачем я к ней хожу? – Он переступил с ноги на ногу. – И ты поверила?

Его голос дрожал, но меня это не обмануло. Такие люди прекрасно знают, как водить за нос сразу нескольких женщин.

– И очень рада, что поверила, – выплюнула я. – Выходит, я была права.

Парковка понемногу заполнялась, и мы привлекали гораздо больше внимания, чем мне хотелось.

– Кто рассказал тебе о Холли?

– Не важно. – Я проводила глазами группу девчонок, явно старавшихся держаться в пределах слышимости.

– Поверь, когда речь идет о Холли, это важно.

Он ее еще и защищает! Я разозлилась еще сильней.

– Это Сойер сказал, ясно?

Джуд помрачнел.

– Сойер, ублюдок, Даймонд сказал, что я изменяю тебе с Холли. – Он замолчал, тяжело сглотнул. – И ты ему поверила? – Его лицо исказилось от боли.

Я закусила губу и упрямо кивнула.

– А почему просто не спросила меня?

Почему я просто не спросила его? Этого вопроса я себе еще не задавала, и ответа на него у меня не было. Пришлось придумывать.

– Потому что ты бы соврал.

Джуд зажмурился, мотнул головой.

– Значит, Сойеру ты доверяешь больше, чем мне?

Вчера ответом стало бы только возмущенное «Черт побери, нет, конечно», но сегодня я колебалась. Все, что удалось из себя выдавить, – печальный кивок.

– В таком случае нам больше не о чем говорить.

– Нет, нам еще много о чем надо поговорить, – возразила я.

– Ну, если только об одном. – Джуд снова переступил с ноги на ногу. Поглядел на меня, словно не узнавая.

Я понимала, к чему все идет, но не была готова это сказать.

– Обо мне не переживай, крошка. Ко мне уже много раз поворачивались спиной, я привык. – Он пожал плечами, словно все происходящее ничуть его не волновало. Однако дрожь в голосе выдала его. – Скажи это.

Я прикусила губу. А как же ответы, объяснения? Они мне нужны, и прямо сейчас.

– Да скажи же! – заорал он, едва сдерживаясь, чтобы не броситься на меня. Жилы на его шее вздулись от напряжения.

Я сглотнула, зажмурилась.

– Прощай, Джуд. – Развернулась и пошла по парковке, уговаривая себя не оглядываться, ни за что на него не смотреть.

Но, как доказали наши отношения с Джудом, к своему внутреннему голосу я прислушиваюсь редко. Я оглянулась. Джуд стоял на том же месте, словно примерзнув к земле. А потом повернулся и ушел.

Школу заполнял обычный утренний гул. Все вели себя так, словно ничего не случилось. Словно мой мир только что не разлетелся на кусочки.

Я замерла посреди коридора, не в силах двинуться с места. Ученики огибали меня, проходили мимо. Некоторые просто не замечали, а некоторые, наоборот, пялились, как на обезьяну в зоопарке.

– Люси! – Откуда-то выскочила Тейлор и затараторила: – Что у вас с Джудом случилось? Вы что, разбежались, ребята? Он тебя бросил? Он только что ушел с парковки, и никто его не смог остановить. Что происходит? – Она дернула меня за руку, пощелкала пальцами перед лицом. – Люси, что с тобой?

Со мной – ничего, кроме того, что я задыхалась. Мне в самом деле было нечем дышать. В детстве у меня находили астму в легкой форме, ничего серьезного, и к средней школе я ее переросла. Или думала, что переросла. Легкие ощущались как сдувшиеся шарики, а дыхание вырывалось из груди короткими резкими толчками. Мне нужно на свежий воздух.

Кто-то схватил меня сзади за локоть, развернул лицом к двери.

– Лавай-ка вытащим тебя отсюда. – Сойер дернул меня за руку, повел к выходу из школы.

– Лаймонд, какого хрена тут творится? – заорала нам вслед Тейлор.

– Пережимаем рану, Тейлор, – пробормотал он себе под нос и открыл дверь.

Свежий воздух сразу же помог. Легкие понемногу наполнились, хоть и не до конца, дыхание выровнялось. А еще потекли слезы.

– Все нормально, я с тобой. – Сойер успокаивающе сжимал мне руки, пока вел к своей ослепительно-белой машине. Помог забраться внутрь, пристегнул мой ремень и откинул сиденье.

Я зажмурилась, прикрыла глаза ладонью. По щеке скатилась еще одна слеза.

Сойер уселся на водительское сиденье, завел двигатель и практически вылетел с парковки. Он опустил стекло в пассажирской двери, и в мои легкие ворвался ветер. Я снова дышала почти нормально.

– Спасибо. – Мне пришло в голову, что надо бы уже поблагодарить Сойера. Я не имела ни малейшего понятия, куда мы едем, да мне было по большому счету все равно, лишь бы как можно дальше от Сауспойнта.

– Не за что, – откликнулся он. – Это меньшее, что я мог для тебя сделать. В конце концов, я тоже частично виноват в том, что с тобой происходит.

– Как ты можешь быть виноват в том, что я чувствую себя дерьмом?

– Это же я рассказал тебе о Холли, – пояснил он, сворачивая с шоссе на зашуршавшую гравием подъездную дорожку.

При звуке этого имени я застыла.

– Ты с ней спал?

Он как-то странно хмыкнул:

– Не припоминаю такого.

Мы наконец остановились.

– Мы вломились в имение Бон Джови или как? – потрясенно выдохнула я, разглядывая огромный особняк, возвышавшийся перед нами. Он стоял на берегу, но, в отличие от других домов возле Сапфир-лейк, назвать это сооружение просто домом язык не поворачивался.

– Я здесь живу. – Сойер пожал плечами и выбрался из машины.

Я не двинулась с места. Мне и в голову не приходило, что он может привезти меня к себе домой. Это было как-то… неправильно – появляться в гостях у Сойера, когда в школе вовсю идут уроки, а я сама всего полчаса назад разбежалась со своим лживым парнем. Если об этом узнают, то вдобавок к титулу шлюхи, которая дает парням прямо на переменах, добавится звание совершенно беспринципной твари.

– Не беспокойся, предков дома нет, – сказал Сойер, неверно истолковав замешательство у меня на лице.

Тот факт, что мы в этом недоотеле совершенно одни, не особо облегчил мне задачу. С другой стороны, не сидеть же весь день в машине. К тому же я планировала сегодня еще вернуться на уроки. Поэтому просто молча вышла из «БМВ» и закрыла дверцу.

– Значит, ты здесь живешь? – переспросила я, приложив руку к глазам и изучая особняк. – И твой отец – Бон Джови?

Сойер рассмеялся.

– Неа. Мой отец не настолько крут. Просто он держит несколько автосалонов в штате.

Теперь понятно, откуда у Сойера такая модная тачка.

– Пойдем же. – Он мотнул головой в сторону дома. – Устроим тебе мороженотерапию, а потом поговорим.

– Гарантирую, даже если весь твой дом завален мороженым, – я все-таки последовала за Сойером, – его не хватит, чтобы меня вылечить.

– А если после мороженого подключусь я? – нагло предложил он, хватая меня за руку.

Не зная, что на это ответить, я молча вошла в дом.

19

– У тебя мороженое тает, – сообщил Сойер, разглядывая огромную миску, стоящую между нами.

Я глубже зарылась пальцами ног в песок, обхватила руками колени.

– Я тебе еще в доме сказала: я не в настроении лопать мороженое.

– Что, все настолько плохо, что даже оно не помогает? – Он покачал головой, запустил в озеро камешек. – Ладно, тогда давай поговорим.

– Не в настроении.

– Ну разумеется, – согласился Сойер. – Значит, тем более надо поговорить. Избавишься от навязчивой идеи – станет легче.

– Сомневаюсь. – Разговор не изменит того, что я видела.

– И все-таки давай попробуем. Я даже готов взять на себя ответственность и начать первым. – Он сдвинул солнечные очки на макушку и глубоко вздохнул. – Полагаю, это как-то связано с Джудом и Холли?

Услышать их имена рядом раз в десять хуже, чем услышать только имя Холли.

– Видимо, сейчас ты заведешь что-то типа «Я тебя предупреждал», да? – фыркнула я и посмотрела на Сойера. – Если так, можешь не трудиться. Да, ты был прав. Да, ты меня предупреждал. Джуд все еще с Холли.

Горло снова перехватило. Как же мне это надоело!

Сойер вздохнул:

– Как ты узнала?

– Вчера вечером проследила за ублюдком до стоянки трейлеров. У нее ребенок, Сойер! – Я схватила камень и запустила его в озеро. – У них есть ребенок, их общий ребенок, а он даже не счел нужным об этом упомянуть! – Голос пресекся, и хлынули слезы. – У их драгоценного малыша режутся зубки, а он мне о нем не сказал. – Мне еще не приходилось одновременно плакать и разговаривать, и каждое слово давалось как целое предложение.

– Вот черт. Люси. – Он обнял меня одной рукой за плечи. – Мне жаль. Именно по этой причине я и пытался все тебе рассказать еще раньше, до того, как у вас с Джудом все стало серьезно. Понимал, что эта новость тебя убьет.

– Я доверяла ему, Сойер. – Рыдания рвали мне грудь. – Я доверяла ему. А он мне врал. Что ж это за фигня-то такая?

Он заправил мокрую от слез, спутанную прядь мне за ухо.

– Некоторые люди находят удовольствие в том, чтобы манипулировать другими, понимаешь? Мы пытаемся найти более глубокое, более благородное объяснение происходящему, но иногда все дело в том, что люди просто облажались.

– Что ж, ты был прав. А я ошибалась. У нас с Джудом все кончено, – произнесла я, стараясь держать себя в руках. – Хочу закрыть эту главу своей жизни и никогда ее больше не открывать.

– Иными словами, ты хочешь начать все сначала. – Сойер опустил руку.

– Еще как, – отозвалась я, стирая тушь из-под глаз. Наверно, я сейчас похожа на панду, а лицо опухло и покраснело.

– Слушай, я понимаю, что это может оказаться неожиданным и я тороплю события, но выслушай меня, – начал вдруг он. Повернулся ко мне, посмотрел в глаза. – На следующей неделе – танцы Сейди Хокинс[22], и я уже трем девушкам отказал. Соврал, что иду туда с другой.

И он прав. Это слишком быстро. На сто пятьдесят километров в час быстрее, чем нужно.

– Сойер, – предупреждающе пробормотала я, вставая и собираясь уходить.

– Подожди. – Он схватил меня за колено. – Просто выслушай меня, прежде чем принять решение.

Я снова опустилась на песок.

– Поэтому теперь я в ступоре. Если я не приду все три бедняжки будут думать, что я их отшил. А если приду с кем-то еще, не с той девушкой, на которую сослался, они решат, что я им соврал.

– Подожди-ка. – Я сощурилась. – А с кем именно ты якобы собираешься туда пойти? Кого ты им назвал?

Впрочем, ответ был ясен и так.

– Тебя.

Сойеру хотя бы хватило воспитания смутиться и опустить глаза.

– Сойер, – застонала я. – У меня жизнь и так непростая, не усложняй ее еще больше.

– Я знаю, и мне очень тебя жаль, но ты еще не все выслушала. Есть и вторая часть. – Он вздохнул и расправил плечи. – Ты мне нравишься, Люси. Больше, чем я мог бы себе признаться, и однозначно адски больше, чем я нравлюсь тебе. Я тянул время, надеясь, что ты прозреешь и поймешь, какой Джуд на самом деле. А теперь, когда это случилось, я знаю, что уже завтра утром у твоего шкафчика выстроятся с полдесятка парней. – Сойер помолчал, ожидая моей реакции, но я понятия не имела, как на это реагировать. – Можно попросить тебя сделать одолжение и дать мне шанс? Только один шанс. Пойдем со мной на танцы. Клянусь, буду вести себя так, будто мы только друзья, и ничего более. А если ты тоже почувствуешь симпатию ко мне, мы могли бы разобраться с этим вместе.

Я молчала. Все уместные ответы просто вылетели из головы.

– Ради меня, Люси? Прошу только об этом, больше ни о чем. А если после всего ты будешь относиться ко мне так же, как сейчас, обещаю, я оставлю тебя в покое.

Впервые бронзовая кожа Сойера показалась мне вовсе не такой уж загорелой. Он был бледен, испуган и уязвим.

– Я не хочу ни о чем жалеть. Но знаю, если ты не дашь нам с тобой шанс, всего один, я точно буду сожалеть об этом каждый гребаный день своей жизни.

А моя жизнь официально превратилась в мыльную оперу для домохозяек. Но Сойер – мой друг, он прикрывал мне спину с самого начала, несмотря на то что я столько раз его отшивала. Я чувствовала, что задолжала ему, и поэтому сказала:

– Хорошо. На танцы Сейди Хокинс мы пойдем вместе.

– Это будет бомба, обещаю, – разулыбался он. – И клянусь, что у меня нет детишек, которых я от всех скрываю.

Я смерила его тяжелым взглядом.

– Извини, – покаялся Сойер. – Это было жестоко.

– Невероятно жестоко.

Он взял меня за руку, сплел пальцы с моими.

– Давай дадим себе шанс, Люси. Не будем спешить. Посмотрим, что получится.

– Не. Будем. Спешить, – повторила я, потому что понимала: сказать Сойер может все что угодно. Он из тех парней, ради которых женщины могут устроить драку, или напиться, или упасть в обморок. Но если Джуд – шоколад, то он – жалкая подделка. У Сойера было все: внешность, деньги, характер, – не было только одного. Моего сердца. Оно ему не принадлежало.

– О'кей. – Сойер сжал мою ладонь. – Значит, будем сначала учиться ходить, а потом уже бегать.

20

Я действительно пошла на танцы Сейди Хокинс вместе с Сойером. Потом были совместные прогулки в ноябре и неспешное развитие отношений в декабре. Сойер, я уверена, был бы рад ускорить темп и сократить дистанцию, но я была не готова. Даймонд не стал бы моим первым. Но я и не хотела, чтобы он оказался моим последним, так что какой смысл? Мне претило ложиться с парнем в постель только потому, что отношения вроде бы достигли этой стадии. Мне нужно было четко представлять себя с ним через несколько месяцев или даже лет. Наверное, я могла бы стать девушкой Сойера, но, когда он прижимал меня к дивану, я представляла перед собой другое лицо. И видела другое лицо каждый раз, когда смотрела на него. Точка.

После сцены на парковке Джуд несколько дней не приходил в школу, но на очередной футбольный матч явился как ни в чем не бывало и с тех пор не пропускал ни одного дня. Я каждый день видела его в школьных коридорах и пару раз замечала в городе, но он меня словно бы не замечал. Ни одного взгляда в мою сторону с того самого дня, а я и не подозревала, как сильно может ранить откровенное пренебрежение. Каждое утро я напоминала себе о его лжи, о его «забывчивости» и каждый вечер думала о том, как вспыхивали его глаза за секунду до того, как он меня целовал.

Я ходила на все матчи сезона. На домашних играх мне положено было быть, поскольку танцевальная команда выступала в большом перерыве, но я моталась и на выездные поединки. Все думали, что я хожу на матчи, чтобы поддержать Сойера, и я не спорила с этим. Кстати, несмотря на то что его нога пришла в норму, Сойер больше не вернулся на свое прежнее место нападающего. Но если бы кто-нибудь наблюдал за мной, он бы заметил, с кого именно я не свожу глаз. И молчаливо болела я вовсе не за тот номер, что значился на форме моего официального парня.

Джуд Райдер намертво поселился в моей душе, и я никак не могла придумать, как его оттуда вышвырнуть. Поэтому я с головой окунулась в деятельность – любую, которая могла заставить меня хоть на время забыть о Джуде. Первым и очевидным вариантом были танцы. А когда я не танцевала, то помогала управляться с собаками в ближайшем приюте или посещала встречи и заседания многочисленных клубов, в которые специально записалась. Но ничего из этого не помогало. Даже танец не мог стереть Джуда из моих мыслей. Он был там всегда.

Песня, игравшая по радио, наконец закончилась. Эта чертова песня заставила меня уйти в воспоминания, затосковать по Джуду. Я рыкнула на магнитолу и выключила ее.

А в следующее мгновение – и вовсе не как в замедленной съемке, как показывают в фильмах, а практически мгновенно – от грузовика, ехавшего впереди, отскочила какая-то щепка и приземлилась на моей полосе. Кусок дерева попал «мазде» под колесо, и я почти сразу почувствовала, что без последствий это не обошлось, – до слуха донеслось мерзкое «хлоп-хлоп-хлоп». Я выругалась. Как чертов кусок дерева может вывести из строя почти двухтонный кусок металла? Запаска у меня в багажнике была, но на этом мои знания о том, как поменять колесо, благополучно заканчивались.

Съехав на обочину, я осмотрела окрестности, надеясь, что поблизости окажется какая-нибудь мастерская. Должно быть, на небесах мне все-таки улыбались, потому что метрах в ста впереди виднелась вывеска «Первая автомастерская», и под ней – серо-синее здание с тремя открытыми боксами.

– Спасибо, – выдохнула я небесам – кто бы там меня ни слушал, ему будет приятно. Тронула машину вперед, морщась от хлопанья пробитой шины.

Из одного из боксов вышел мужчина лет двадцати пяти, одетый в футболку. Махнул рукой, указывая на ближайший отсек, слава богу, пустой.

Поставив «мазду» в бокс, я выбралась оценить масштаб катастрофы.

– Дай-ка угадаю. – Механик вытер руки тряпкой, но не похоже, чтобы они стали много чище. Присел на корточки, осмотрел покрышку и покачал головой. – Колесо боролось, но проиграло.

– Так всегда бывает, когда острая фигня кидается на беззащитный мягкий предмет, – отозвалась я, тоже присев на корточки и разглядывая шину.

– Да ты философ. – Он хлопнул по сдутому колесу и поднялся. – Исправим все, что сможем, дорогая.

– Спасибо, – поблагодарила я, вставая. – Спешить мне некуда, но сколько примерно, как думаете, это займет?

Я ехала в студию, собираясь всю субботу пропахать у станка, а потом планировала участвовать в сборе денег на благотворительном концерте – танцевальной команде нужны были новые костюмы, – но, похоже, моим планам суждено измениться.

– Оглянуться не успеешь, детка, – ответил механик, направляясь в сторону офисной зоны. – Дам тебе лучшего из моих парней.

Отчего-то по рукам у меня побежали мурашки, а мир вокруг стал теплым и ярким.

– Эй, Джуд, – окликнул хозяин автомастерской, – вытаскивай свою задницу и иди помоги милой малышке.

Я видела его через окно офиса – он сидел спиной ко мне, разговаривая с кем-то по телефону. Повесив трубку, Джуд обернулся и… Ни разу в жизни я не видела, чтобы улыбка так быстро пропадала с лица. Мировой рекорд. И все благодаря мне.

Он вошел в бокс, обогнул машину.

– В чем проблема, Деймон? – Джуд разглядывал «мазду». На меня он даже краем глаза не посмотрел.

– У девушки вышла неприятная стычка с деревяшкой, – рявкнул Деймон, по пояс исчезнув под капотом грузовика в соседнем боксе. – Сделай все, что потребуется. За счет заведения.

– Это вовсе ни к чему, – возразила я.

Вынырнув из-под капота, Деймон пристально поглядел на меня:

– Очень даже к чему.

Я могла бы с ним поспорить. Но Джуд, так и не поздоровавшись, сердито сопел мне в затылок, и я знала, что силы мне понадобятся совсем в другом месте.

– Привет, Джуд, – сказала я.

Джуд, повернувшись ко мне спиной, разглядывал шину. Потом встал, протопал мимо – губы плотно сжаты, глаза смотрят строго вперед. Открыл багажник, достал запаску.

– Нравится играть в молчанку? – окликнула я. – Да и ради бога, ты этим только доказываешь, что совершенно презираешь меня. – Пожалуй, с «презираешь» я погорячилась, но ведь Джуд действительно меня игнорирует. – Но, может, ты все-таки снизойдешь до меня и скажешь «привет»?

Чуть замешкавшись в дальнем углу бокса, он взял инструменты.

– Привет, – сказал совершенно бесстрастным голосом. – А теперь не путайся под ногами, черт тебя побери, чтобы я спокойно поменял колесо. И поедешь куда тебе надо.

Ух ты. Все хуже, чем я думала. Джуд не презирает меня – он меня ненавидит. Но я-то не ненавидела его и не пыталась это скрывать. Я прислонилась спиной к стене.

– Слышала, тебе сулят полную стипендию в любом универе, куда сам пожелаешь пойти, да? – «Мазда» поползла вверх, и мне приходилось кричать, чтобы заглушить гул подъемника.

Не сводя взгляда с машины, Джуд пожал плечами. Подъемник вздрогнул, остановившись, и Джуд подошел к спущенному колесу. Быстро глянул на меня и так же быстро отвернулся.

– Слухи. Если я и попаду в футбольный универ, то лишь на скамейку запасных. Или буду вечно калечиться, играя с парнями на полцентнера тяжелее меня.

Я не смогла удержать улыбку, она сама собой появилась на лице. Джуд снова со мной разговаривает!

– Это предложение целиком предназначалось мне? – уточнила я, постучав себя по уху.

Затрещал гайковерт – Джуд принялся откручивать гайки.

– Вообще-то, их было три.

– И чем же я заслужила целых три предложения?

– Разговаривала с моей хорошей стороной, – отозвался он, снова поглядев на меня, и еле заметно улыбнулся.

В жизни бы не подумала, что буду благодарна спустившей шине.

– Даже не представляла, что у тебя есть хорошая сторона.

Джуд выкрутил последнюю гайку.

– Глубоко зарыта. Иногда пытается пробиться что-то такое.

Сняв с оси то, что осталось от колеса, он отбросил ошметки в сторону. Вот черт, он все-таки самый отпадный парень, кого я видела.

– Как у тебя дела?

– Какой многозначный вопрос. – Джуд изломил бровь. – А как дела у придурка по имени Сойер Даймонд? – Слишком спокойно, чтобы поверить в бесстрастность.

– Ты ответил вопросом на вопрос.

Подкатывая запаску к машине, он снова глянул на меня. На этот раз – чуть дольше, буквально на секунду.

– Я только что отменил твой вопрос своим. Все равно ты не захочешь на него отвечать, так же как и я не хочу отвечать на твой, – пояснил он. – Мы квиты, все по-честному.

У этого парня самые дурацкие на свете понятия о честности. И, словно подтверждая, что могу быть еще большей идиоткой, я подняла тему, которую поднимать не стоило ни при каких обстоятельствах. Знала же, что с Джудом не прокатит.

– Джуд, – начала, разглядывая собственные ногти, – прости меня за все, что я сказала и сделала.

Он напрягся, сажая запаску на ось, а после моей фразы, казалось, и вовсе заледенел.

– Может, выразишься потуманнее?

Я не стану защищаться. Я не стану защищаться.

– Это просьба или подначка? – Да, я стала защищаться.

– Если думаешь продолжать в том же духе, – начал Джуд, затягивая гайку на колесе так, словно она воплощала собой вселенское зло, – тогда и то и другое.

Проглоти гордость. Попроси прощения. Если я хочу выбраться из разговора с честью, лучше мне послушаться внутреннего голоса.

– Прости, что тогда ночью следила за тобой. И Холли. – Я сглотнула – что-то в этом имени все еще казалось неправильным. – И прости, что наорала на тебя утром.

Он стиснул челюсти.

– На это мне давно плевать.

– Плевать? – Я скрестила руки на груди. – Тогда почему ты все еще злишься на меня так, что у тебя веко сейчас оторвется? – Да, будучи склонной к приступам ярости, я с десяти шагов замечала чужие тики.

Джуд выдохнул, уперся лбом в шину.

– Блин, да катись оно все к черту, – пробормотал, врезав баллонным ключом по стойке подъемника. – Потому что, – он поднял на меня глаза, – потому что ты поставила его слова выше моих.

У меня пропал дар речи. Сколько я ни ворочалась в ночи без сна, сколько ни анализировала, такой вариант мне в голову не приходил.

– Но я ведь не ошиблась? – медленно произнесла я. – Потому что Сойер в самом деле оказался прав.

– И в чем он оказался прав? – спросил Джуд таким тоном, что сразу стало ясно: он едва контролирует себя.

– В том, что касалось вас с Холли.

Господи, терпеть не могу это имя! Все, хватит с меня. Буду называть ее просто «она», как бродягу без роду без племени.

– Значит, нас с Холли? – Он прикрутил еще одну гайку. – И тебе даже в голову не пришло сначала спросить меня! Нет, ты сразу кинулась выслеживать. Или ты передумала мне доверять? Или доверяла Сойеру больше, чем мне? Ты поверила в эту хрень и ни слова мне не сказала! Ну конечно же, парень, который врет, изменяет и далее по списку, уж точно не подходит такой, как ты, Люс!

– Джуд. – Я расстроено вздохнула, потом еще раз и еще, чтобы успокоиться. Либо он меня не понимает, либо я его. Но один из нас явно не соображает, что происходит, и мы разговариваем на разных языках. – Выходит, у меня вообще не было причин тебе доверять.

– И ты это поняла, потому что что? – Он закрутил последнюю гайку.

Я еще не готова была прощаться. Лучше спорить, но быть рядом, чем оказаться в полном игноре.

– Потому что я видела тебя, Джуд, – произнесла я, сама удивляясь тому, как сильно хочу, чтобы он наконец понял. – Я видела тебя с Холли и… – я запнулась, – …с ребенком. Я всё это видела.

– Ты видела меня с Холли и с ребенком, – повторил он, кивая на каждое слово. – И поэтому больше не смогла мне доверять?

Ну неужели он все еще не понимает? Ведь все очевидно! Или измена за спиной своей девушки уже стала морально признанной практикой? Или я что-то пропустила? Что-то настолько очевидное, что смотрю и не вижу?

– Ну вот и все. Мы снова в тупике. Мы не доверяем друг другу. – Нажав на кнопку, Джуд опустил «мазду» на пол и подобрал испорченное колесо.

Уехать, не выяснив, какого черта между нами происходит?

– Вижу, что ты все еще злишься на меня, я тоже на тебя злюсь. – Я пошла следом за ним вокруг машины. – Но тебе не кажется, что мы смогли бы с этим справиться и снова стать друзьями?

Он коротко рассмеялся, укладывая спущенную шину в багажник.

– Я скучаю по тебе, Джуд. Я скучаю по другу, который всегда был на моей стороне и не пытался швырнуть мне нож в спину, едва я отвернусь.

Джуд на секунду замер.

– Извини, Люси. Мы с тобой не можем быть друзьями. – Он прошел к водительской двери и открыл ее.

– С каких пор ты зовешь меня Люси? – спросила я, чувствуя, как сердце разрывается на крошечные кусочки.

– С тех пор, как мы перестали быть друзьями. – Джуд дернул головой, приглашая меня сесть в машину.

Ну нет, меня туда тягачом не затащишь, пока я все не выясню!

– Ты не можешь выбирать за нас обоих. – Я сверлила его взглядом. – Не хочешь быть моим другом – прекрасно, очень мило с твоей стороны. Но ты не вправе указывать мне, могу я быть твоим другом или нет. Смирись с этим и иди на хрен!

Привет, ярость, давно не виделись, как здорово, что ты снова поднимаешь свою кошмарную голову.

Его лицо ничуть не смягчилось, хотя обычно, стоило мне слегка вспылить, все было иначе.

– Люди вроде нас с тобой, Люс, не могут быть друзьями. И ты это знаешь.

– Что я знаю? – Понятия не имела, что Джуд имеет в виду.

Молчание. Я не выдержала, подошла к нему.

– Ну давай же, говори! Что я знаю?

Он сжал губы, пытаясь отстраниться, но я заступила ему дорогу.

– Ну же, Райдер! Что, черт тебя побери, я знаю?

Глаза Джуда вспыхнули.

– Нельзя дружить с тем, с кем тебе предназначено провести всю жизнь. – Он помрачнел. – Так что живи дальше своей жизнью и оставь мою, к дьяволу, в покое.

Оттерев меня плечом, Джуд вышел из мастерской и исчез.

Если, испортив все, что только можно было испортить, я о чем-то и жалела, так это о том, что не побежала за ним.

21

Каждый день из тех, что оставались до конца учебы, я жалела, что дала Джуду уйти. Надо было броситься следом, поймать и заставить все объяснить – подробно, короткими предложениями, чтобы я смогла понять.

Но шли месяцы, и я жалела о нашей прежней игре в молчанку, потому что теперь Джуд не просто не замечал меня. Он демонстративно меня игнорировал. Шикарный прогресс.

Мне исполнилось восемнадцать, и на следующей неделе у меня выпускной. А осенью я стану первокурсницей в колледже «Мэримаунт Манхэттен». Мне следовало смотреть в прошлое с ностальгией, а в будущее – с надеждой. Но я ощущала себя кораблем, потерявшимся в ночи. Я разучилась различать правильное и неправильное, разучилась верить в мир, где существовали доверие и любовь.

– Предлагаю сегодня временно послать к чертям все наше благоразумие! – крикнула Тейлор, легко перекрывая своим воплем динамики, изрыгавшие дурацкую песню про лето, друзей и вечеринки. – Сегодня мы просто убиваем время и наслаждаемся моментом!

О да, и эти мудрые слова я слышу от девушки, которая в последнее время говорит исключительно о своем светлом будущем.

– Ты имеешь в виду нажраться в хлам и обжиматься с первой же вонючей задницей, которая подвернется под руку?

Тейлор застонала:

– А я-то себя считала циником.

Убавив громкость, я критически оглядела платье, в которое меня засунула Тейлор. Подтянула лиф повыше, а юбку опустила пониже. Ну вот, теперь прикрыта половина сисек и большая часть задницы.

– Ну извини. Это самой собой получается, когда ты одеваешь меня как уличную проститутку.

– Да ради всего святого, Люси, у тебя жемчужные сережки, – возразила Тейлор. – Насколько мне известно, уличные проститутки такого не носят.

– Замечательно. Значит… – Я в третий раз оглядела себя в зеркале. Интересно, по мнению Тейлор, туши на моих ресницах по-прежнему недостаточно? Того и гляди переломятся. – …Значит, буду уличной проституткой в церкви.

Тейлор засмеялась, разглядывая меня, – мы как раз остановились на красном светофоре.

– Значит, дело дошло до драгоценностей? Однако кто-то слишком о себе возомнил, раз дарит на выпускной жемчужные сережки.

– Твоя порочность не перестает меня удивлять. – Я показала Тейлор язык. – Сережки на выпускной мне родители подарили, а не Сойер.

И слава богу, что у нас не дошло до ювелирки, – по моим прикидкам, до побрякушек оставалось еще три уровня обязательств.

Загорелся зеленый, и маленький «фольксваген» Тейлор аккуратно двинулся вперед.

– И в этом виновата только ты сама. Парни дарят девушкам драгоценности в благодарность за секс. Это проза жизни.

– О господи, Тейлор, – вздохнула я, опуская окно. Где мне на самом деле сейчас хотелось быть – так это в студии, а меня запихали в маленькую машинку на пару с первой школьной стервой и склочницей и везут на вечеринку в честь выпускного, где без ограничений все – и алкоголь, и мораль. А вишенка на торте – платье, на фоне которого полная оторва показалась бы тихой скромницей.

– Поскольку я не вижу на тебе бриллиантовых кулонов и золотых браслетов, то делаю вывод, что ты все еще дразнишь и обламываешь беднягу Сойера.

Как всегда, попала в точку. И это было бы смешно, когда бы не было так грустно.

– Не твое дело.

– Значит, нет, – подытожила она, сворачивая на грунтовку.

– Значит, черт побери, нет, – поправила я, раз уж Тейлор решила делиться своими умозаключениями, не заботясь, подтвержу я их или нет.

– А почему? – спросила она, словно нарочно направляя колесо машины в выбоину. – Вы вместе ходили на танцы Сейди Хокинс, а официально встречаетесь с зимнего бала. Решили не торопиться или придумали еще какую-нибудь хрень в том же роде?

– Мне торопиться незачем, – сказала я, когда в поле зрения появился знакомый особняк.

Родители Сойера умотали на какой-то автомобильный аукцион, и он решил замутить самую эпическую вечеринку, которая войдет в анналы Сауспойнта. Его слова, не мои. Отсюда, с дороги, казалось, что вокруг дома Даймондов кишат пьяные вдрызг муравьи.

– А Сойеру? – с тщательно скрытым интересом спросила Тейлор.

– Сойер – парень. Разве кто из них медлит, когда речь заходит об этой теме?

Да, риторические вопросы – моя слабость.

– Никто, – откликнулась Тейлор. Найдя на газоне свободное место, она выключила зажигание и еще раз провела по губам блеском. Можно подумать, без дополнительного слоя сверкающей липкой фигни она выглядит недостаточно ярко.

– Тейлор, – я схватила ее за руку, – что-то я совсем не в настроении. Давай просто зайдем и выйдем. Все равно там нет никого, кроме озабоченных фетишистов, которые только и ищут, с кем бы переспать.

Вздернув бровь, она губами послала мне воздушный поцелуй:

– Именно это мне и нужно.

– Тогда, может, пора обсудить взаимоотношение между девушками с низкой самооценкой и парнями, которые используют это в своих целях, а? – предложила я, выбираясь из машины и одергивая платье. Но чем ниже я его тянула, тем сильнее вырисовывалась грудь.

– Куда ты клонишь, Дебби Даунер?[23] – поинтересовалась Тейлор, беря меня под локоть.

– Не вноси свой вклад в отрицательную статистику. – Я преувеличенно широко улыбнулась.

Тейлор потянула меня к дому, стены которого, кажется, тряслись от музыки.

– А давай-ка лучше обсудим последствия для девушек, не дающих своим прекрасным богатым парням, которые осенью уезжают в колледж в Южную Калифорнию.

– О, это должно быть весело, – пробормотала я.

– Они заканчивают свои дни высохшими, желчными, старыми ведьмами со стадом кошек и паутиной между ног.

Я запрокинула голову и застонала.

– Добавить чудовищную испорченность – и получим Тейлор Донован во всей красе.

Мы еще не добрались до лужайки перед домом, а нас уже преследовал непрекращающийся кошачий концерт: свист, вопли, похабные жесты.

– Один час, – выдавила я, едва не лопаясь от собственной щедрости, – и сваливаем.

– Три часа, – возразила Тейлор, одаривая какого-то парня на лестнице такой улыбкой, что меня бросило в краску. – И не забывай, сегодня ты моя Дебби Даунер, так что не пропусти свой выход.

Побыть немного нянькой и дуэньей в одном лице я бы и не возражала – просто чтобы быть спокойной, что подруга переживет эту ночь в целости и сохранности, – но лучше бы переложить эту роль на кого-то другого. Потому что три часа на тусовке без возможности потусить могли окончиться кровопролитием. Моим.

– О, девочки, вы как раз вовремя! – рявкнул Моррисон, перекрикивая музыку. Его глаза практически ощупали нас обеих, словно нахальные руки.

– Да, теперь можно официально начинать, – милостиво согласилась Тейлор.

Она явно ощущала себя королевой бала. Видимо, это в порядке вещей, коли заявляешься на вечеринку, одетая в крошечный кусочек ткани и несколько слоев штукатурки, а вокруг толпа пьяных парней.

– Что вам налить, дамы? – спросил Моррисон, махнув рукой в сторону бара, роль которого временно исполнял любимый итальянский буфет мамы Сойера. Она бы кого-нибудь прибила, если б увидела, что на нем сейчас навалено.

– Мне «Отвертку»! – крикнула Тейлор.

Моррисон одобрительно хмыкнул:

– Думаю, я смогу выполнить твою просьбу.

А мне нужно выдержать еще… два часа и пятьдесят девять минут этого гедонизма. Надеюсь, на пляже пусто и мне удастся свалить туда незамеченной.

– Люси? – позвал Моррисон.

Мне хватало ума понимать, что не стоит брать напитки от парней вроде Люка Моррисона.

– Я пока пас, – отказалась я, отсалютовав ему большим пальцем. Склонилась к Тейлор: – Будь умницей и позвони мне, если кто-то попытается что-нибудь сделать с тобой. Я пойду подышу.

– Пусть поскорее попытается, – ответила она, улыбаясь так ослепительно, что Моррисон с бокалом в руке невольно ускорил шаг.

– Статистика, – напомнила я и развернулась ко входной двери. – Не порти ее.

– Себя не порти, ведьма в паутине! – крикнула Тейлор мне вслед.

Пробившись на кухню через толпу учеников, я отодвинула в сторону целующуюся парочку – они мешали открыть холодильник. За банками пива обнаружилась одинокая газировка. Отлично, тебя-то мне и надо!

– Классное платье, Люси! – крикнул кто-то с другого конца кухни. Я даже не удосужилась посмотреть, кто это.

– Тебя Сойер ищет. Что-то подсказывает, он будет счастлив, когда найдет!

В общем, быстро улизнуть на пляж не удалось. Зато, когда я наконец спустилась к воде, мои надежды оправдались: здесь было тихо и почти пусто, если не считать парочки, оккупировавшей шезлонг миссис Даймонд. Вечер был теплым, а вода в озере – такой спокойной, что, кажется, можно было пройти по ней, как по стеклу.

Я скинула лодочки, которыми меня снабдила Тейлор, и подошла к концу причала. Что ж, устроим собственную маленькую вечеринку прямо здесь. Только я и мистер Спрайт.

Открыв банку, я сделала глоток. Да что же все-таки со мной не так? Когда из девушки, которая любила быть душой компании, я успела превратиться в ту, что ищет тихий уголок и дуется там на всех? Как и большинство вопросов, не дававших мне покоя последнее время, все всегда сводилось к одному и тому же ответу. К одному и тому же имени.

– Это больше не моя сцена.

Я подпрыгнула на месте, так что газировка выплеснулась на Тейлорово безобразие. Наверное, это будет последний раз, когда она одалживает мне что-то из своего гардероба, чему я буду безмерно счастлива.

– Да, и не моя, – откликнулась я, стирая капельки с блестящей ткани цвета шампанского. – Совершенно точно не моя.

– А о тебе ничего нельзя сказать совершенно точно, Люси Ларсон.

Эти слова, а особенно этот голос, так привлекли мое внимание, что я даже забыла про пролитый спрайт. На Холли были темные облегающие джинсы и белая футболка. Я понятия не имела, что делать: предложить ли ей сесть рядом или нырнуть в озеро и уплыть на тот берег. Я не знала, что ей известно и известно ли вообще хоть что-то о нас с Джудом, но была уверена, что категорически не хочу сейчас поднимать тему наших с ним взаимоотношений. В конце концов я решила быть вежливой.

– Привет, Холли. Иди, садись сюда.

Она явно искала меня здесь. Наша встреча не была случайной. Холли собиралась что-то мне сказать. Ну а я… я хотела сбросить уже этот камень с души. Она села, отложила в сторону красный пластиковый стаканчик. Закатала джинсы.

– Боялась, что трудно будет застать тебя в одиночестве. – Холли погрузила ступни в воду. – Слышала, ты в этом году стала королевой Сауспойнта.

Мне не хотелось думать о том, от кого она это слышала.

– Если под королевой ты имеешь в виду ту, о ком ходило больше слухов и сплетен, чем о целом клубе стриптизерш, то да, кажется, я действительно удостоилась этого титула.

Прозвучало так, словно я защищаюсь, но, с другой стороны, я общаюсь с девушкой, у которой есть ребенок от моего бывшего парня.

Холли кивнула, не сводя глаз с озера.

– Прости, что не успела лично передать тебе эту корону. Мое царствование закончилось в прошлом году. Когда я бросила школу.

Я не знала, что сказать. Я еще не готова была сочувствовать ей, хотя и понимала, что должна бы, но с эмпатией у меня вообще всегда было не очень.

– Джуд здесь? – спросила я и мысленно отхлестала себя за вопрос. Если она еще не до конца поверила, что я законченная неудачница, этот вопрос расставил все точки над i.

– Вряд ли. – Она глотнула из стаканчика.

– Дома с ребенком сидит? – Вопрос был честным, но прозвучал совершенно стервозно.

– Нет. – Холли застыла, заморгала ярко-голубыми глазами. – Сегодня с ним мама осталась.

– Холли, прости меня, – повинилась я, отчаянно желая сию секунду провалиться сквозь землю и не вести этот дурацкий разговор. – На самом деле я вовсе не стерва…

– Само собой получается? – договорила она за меня, делано улыбнувшись.

– Сама виновата.

– Угу, – согласилась Холли и снова глотнула из стакана.

На какое-то время повисла тишина. Я не понимала, ждут ли от меня каких-то слов, или просто Холли трудно выговорить то, что она хотела сказать.

В общем, я ляпнула то, чего никто из нас не ожидал.

– Он хороший отец?

Кажется, она удивилась вопросу не меньше моего.

– Когда-нибудь будет. Наверняка.

Ясное до тошноты осознание хлестнуло меня плетью.

– Подожди. – Я повернулась к Холли. – Ты сказала «когда-нибудь»? А почему не «сейчас»?

Она прикусила губу, что-то обдумывая.

– Не знаю, сколько из этой истории я могу тебе рассказать, но…

– Расскажи все, – перебила я, придвинувшись ближе. – Больше мне не от кого узнать.

Холли посмотрела на меня сквозь ресницы:

– А не от кого узнать, потому что кое-кто делает выводы, не удосужившись сначала спросить.

Я помолчала, тяжело переводя дыхание. Мне нужно было успокоиться.

– Ну что, теперь ты готова задавать вопросы? – Она оперлась на руку, чуть откинулась назад. – Правильные вопросы?

Я кивнула.

– Тогда спрашивай.

Хочу ли я двинуться по этому пути? Действительно ли мне нужно сейчас подтверждение – или опровержение – своих предположений? Сейчас, когда все зашло так далеко? Но я нашла ответ на эти вопросы, когда мои мысли затмило одно бесконечно знакомое лицо и серебристо-серые глаза. И я спросила самое главное:

– Джуд – отец твоего ребенка?

– Нет.

О господи. Меня накрыло волной облегчения пополам со стыдом.

– У вас с Джудом есть сейчас какие-то отношения?

– Есть. – Холли кивнула, снова отпила из стакана. – С первого класса он был моим лучшим другом.

Мне снова захотелось отхлестать себя по щекам и одновременно вскочить и заорать от радости.

– В тот вечер, когда я выследила его у твоего дома, – я говорила медленно, пытаясь вспомнить все в точности, – он принес памперсы и детское питание, и ты сказала, что у тебя кое-что для него есть, и вы обнялись.

Та сцена заново вставала у меня перед глазами, но теперь я смотрела на нее совершенно иначе. Смотрела как человек, который не делает поспешных выводов, а сначала старается разобраться до конца.

– А я-то думала, что это у Джуда проблемы с доверием, – пробормотала она, покосившись на меня, словно хотела свернуть мне шею. – Я позвонила ему в тот день, потому что у меня не было денег, а у ребенка заканчивались еда и подгузники – того, что было, хватило бы на полдня максимум. Джуд с самого начала меня поддерживал, потому что настоящий отец маленького Джуда не желает иметь с ним ничего общего.

Я сглотнула, вспомнив все, что тогда себе напридумывала и что наговорила Джуду на следующее утро. Теперь понятно, почему он все это время меня игнорит.

– Обнимались мы, потому что много лет были лучшими друзьями. – Холли загибала пальцы, видимо, чтобы ничего не пропустить из моего вопроса, и это было похоже на веселую детскую игру. – То, что у меня для него было, – это детская кроватка, которую я нашла на распродаже и которую нужно было починить. И да, он переночевал у меня, – она выразительно изогнула бровь, – на диване. Это я уточняю на тот случай, если твой мозг не переключился из режима «сразу делаем выводы».

Я обдумала все, что услышала от Холли.

– Но тогда почему он ничего не сказал? – прошептала я. – Почему не стал все отрицать, когда я утром на него наехала?

Она поводила ступнями по зеркально гладкой поверхности воды.

– Потому что я попросила его никому не рассказывать о маленьком Джуде. Джуд знает, кто отец моего ребенка, и этот говнюк, его папаша, тоже знает о своем сыне, но мне не хотелось, чтобы все узнали реальную причину, почему я бросила школу. Сплетникам в Сауспойнте только дай поживиться – с потрохами тебя съедят и даже не заметят. – Она улыбнулась. – Но всю правду о том, почему он ничего тебе не сказал в то утро, знает только сам Джуд. Подозреваю, все дело в том, что ты бы ему в любом случае не поверила.

Все, о чем я могла сейчас думать, – это его взгляд в то утро, когда мы поссорились, когда я сказала, что верю Сойеру, а не ему. Я причинила ему боль, я его предала.

– Я самый кошмарный человек на земле, – сказала я скорее себе, чем кому-то еще.

– Я тоже так подумала в тот день, когда Джуд пришел ко мне и рассказал, что случилось. У него был такой вид, словно ты по живому вырвала у него сердце из груди, – откликнулась Холли.

– Теперь я понимаю. Понимаю, почему он меня ненавидит.

Что ж, я действительно заслужила и ненависть, и презрение. Я столько пережила, когда весь Сауспойнт судачил обо мне, тоже сразу сделав выводы, вместо того чтобы разобраться, и точно так же сама поступила с Джудом! Для того, кого любила, я стала такой, какую сама же ненавидела.

Холли усмехнулась, мрачно и глухо.

– Ну и бестолковая же ты сучка, Люси. – Она вылила все, что оставалось в стакане, в воду. – Джуд тебя не ненавидит. Несмотря на все, что он уже знает и что говорила ему я, он все еще любит тебя.

У меня нашлось только одно объяснение этим словам: я только что оказалась в параллельной вселенной.

– Все еще любит меня? – шепотом переспросила я.

Холли кивнула:

– Любит и, думаю, всегда будет любить.

Нужно было бежать искать Джуда. Извиниться, попросить прощения, ведь как ни закапывала я свои чувства в могилу, я тоже его любила.

– Спасибо, Холли. – Я посмотрела ей прямо в глаза.

– Не стоит благодарностей. Я это не для тебя сделала, а для него, так что не думай, что чем-то мне обязана.

Она не собиралась жалеть мои чувства, но я была благодарна ей – девушке, которую считала любовницей Джуда, девушке, которая оказалась лучшим его другом, девушке, которая рассказала, как все было на самом деле.

– Холли, – я отложила пустую банку в сторону, – а кто отец маленького Джуда?

Она резко вздохнула. Строго говоря, это было не мое дело, и я всерьез ждала, что меня отправят по известному адресу, когда над причалом разнесся знакомый голос и ее лицо исказила гримаса отвращения.

– И кто это тут у нас? А-а, две самые прекрасные дамы, которые когда-либо попирали своими ножками коридоры Сауспойнт-Хай.

Сойер. Услышав его, я застонала, а Холли замерла и примолкла. Доски пирса скрипели под ногами Даймонда, одетого в отглаженные брюки цвета хаки и футболку поло с модным логотипом.

– Привет, красавица. – Он наклонился, целуя меня. От него несло алкоголем и клюквенным соком. – И мисс Холли. – Сойер смерил девушку презрительным взглядом. – Как приятно находиться в вашей компании. Как там маленький ублю… – Он прихлопнул рот ладонью, но глаза все равно сияли удовольствием. – …То есть я хотел сказать ребенок?

Она медленно поднялась, не сводя с Сойера сверкающего от ярости взгляда.

– Пока это в моих силах, ты никогда об этом не узнаешь. – Оттолкнув его, Холли сбежала с пирса и растворилась в толпе.

– Полагаю, тебе стоит тщательнее выбирать, с кем общаться, Люси, – назидательно произнес Сойер. – Девушки с такой репутацией, как у нее, не помогают девушкам с такой репутацией, как у тебя.

– Сойер, мы через неделю школу заканчиваем. Ты всерьез думаешь, что мне еще не пофиг на собственную репутацию? – Я резко поднялась на ноги – уж очень мне не понравилось, как он наклонился ко мне с поцелуем. – И та гадость, что ты сказал Холли… Как ты посмел назвать ее ребенка ублюдком?

Отсалютовав мне стаканом, он заявил:

– Так яблочко от яблони недалеко падает.

Пустой стакан Сойер зашвырнул в озеро.

– Мило. – Я скрестила руки на груди. – Ты что, не в себе сегодня?

– Просто я адски завелся, Люси. – Он схватил меня, прижал к себе, его ладони нагло щупали меня за задницу. – Мне нужна разрядка. – Перекинув мой локон через плечо, он пробежал губами по моей ключице. – А судя по тому, как ты сегодня одета, что-то мне подсказывает, ты наконец-то готова мне с этим помочь.

– Да какого хрена, Сойер, – выругалась я, отталкивая его – сильнее, чем планировалось, но точно не так сильно, как он заслуживал. Не знаю, алкоголь виноват или во мне проснулась нечеловеческая сила, но Сойер споткнулся и рухнул спиной в воду.

– Твою мать, Люси! – заорал он, выныривая на поверхность.

– Приятно тебе поплавать.

– Люси! Вернись немедленно! – вопил Сойер, хлопая руками по воде, как безумная мельница.

– Всего хорошего, засранец, – сказала я себе под нос, подхватила туфли Тейлор и направилась к особняку.

Народу заметно прибыло, и в доме было не протолкнуться. Я всерьез собиралась стащить Тейлор с коленей Моррисона, чтобы отвезти ее домой, а потом перевернуть весь город, но найти Джуда, и в этот момент меня озарила соблазнительная мысль.

Изгибаясь, выкручиваясь и работая локтями, я кое-как пробралась через толпу гостей и взбежала по лестнице на второй этаж. Комната Сойера была в самом конце коридора. Сейчас она оставалась едва ли не единственным пустым помещением во всем доме – Сойер давно уже вставил в дверь замок от любопытных родителей и не в меру озабоченных приятелей, решивших покувыркаться на его кровати, когда он устраивал такие вот тусовки.

Но я была его девушкой, и мне доверили второй ключ – точнее, раскрыли секрет, где он лежит, видимо, в надежде, что однажды я тут запрусь и преподнесу себя в качестве подарка на день рождения. Какая же я все-таки молодчина, что упрямо говорила этому красавчику «нет».

Опустившись на колени, я пошарила под скамьей и достала ключ. Вскочила, вставила его в замок и открыла дверь.

– А я уж думал, что не дождусь, – пробормотал увязавшийся за мной футболист – кажется, кто-то из защитников.

– Мечтай дальше. – Я скользнула за дверь. – До такой степени я никогда в жизни не упьюсь.

Пинком захлопнув дверь, я заперла ее и бросилась в ванную Сойера. Здесь, у него в комнате, под впечатлением от того, как здорово отшила его жалкую задницу, я пыталась и не могла вспомнить, что такого в нем нашла. Должно же быть хоть что-то, раз уж я почти полгода провела вместе с этим парнем. Ничего. Я испытала облегчение – от того, что наконец все кончено, – и сожаление, что не сделала этого раньше.

Сдернув с металлического кольца полотенце, я выдвинула ящик тумбы под раковиной. Рыться в куче средств мужской гигиены не пришлось – нужная вещь лежала на самом верху.

Выбежав из ванной, я подошла к письменному столу, взяла ручку и нацарапала на клейком листочке прощальные слова, лыбясь от уха до уха. Скрутила полотенце валиком, водрузила его в центр кровати, поставила рядом почти пустой флакончик смазки и прикрепила к нему записку. Отступила на шаг, любуясь делом рук своих.

Ох, вот Сойер взбесится, когда протрезвеет настолько, чтобы прочитать и понять написанное! Хотела бы я видеть его лицо в этот момент.

Уже собираясь уходить – навсегда, как я надеялась, – я услышала, как открылась и сразу же закрылась дверь. Сойер, мокрый как мышь, стоял и ухмылялся, глядя на меня, как кот, в чью западню наконец-то попалась добыча.

– Скучала по мне? – спросил он, запирая дверь на ключ.

Я никогда не видела его таким. Вообще-то, если забыть, что Сойер – озабоченный ублюдок, он никогда не делал ничего, что могло бы меня испугать или выбить из равновесия. Сейчас он излучал угрозу. Сойер Даймонд был пьян, и он был опасен.

– Что это у нас тут? – спросил он, подходя к кровати. – Подарок?

Я не ответила – все мои инстинкты вопили, орали, требовали, чтобы я улепетывала из комнаты. Потихоньку, по шажочку, боком я стала продвигаться к двери.

Сойер отлепил записку от флакона и сощурился.

– «Разряди себя сам и получи удовольствие», – прочитал он, и ухмылка медленно искривила его рот. Бросив листочек обратно на кровать, он дернул головой в мою сторону, и я замерла. – О да, детка, я так и сделаю.

Его лицо было куда страшнее, чем слова, и я мгновенно передумала двигаться медленно и рванулась к двери. Недостаточно быстро.

– Куда собралась? – Сойер схватил меня сзади в охапку. Для пьяного он что-то слишком сильный. Наверное, протрезвел во время купания в озере. – Ты же только что пришла.

– Отпусти меня, Сойер. – Я подпустила в голос угрозу, отчаянно пытаясь высвободить руки, плотно прижатые к бокам.

– А то что? – издевательски отозвался он, подтаскивая меня обратно к кровати. – Пойдешь плакаться своей мамашке, которой на все плевать? Или, может, отцу, который ничего не заметит, даже если весь ваш дом сгорит на фиг? Или друзьям – которые были моими друзьями задолго до того, как стали твоими? – Он бросил меня на матрас, навис сверху. – Будь хорошей маленькой сучкой и веди себя прилично. А не то заставлю.

Сойер перевел многозначительный взгляд на тумбочку, где, я знала, у него хранится пистолет. Очевидно, пистолет был нужен не только на случай непрошеных гостей – любителей поживиться чужими вещичками. Например, им можно угрожать девушке, чтобы она сделала все, что он захочет.

– Господи, Сойер. Кто ты такой, черт тебя побери? – Я схватила флакончик, так и валявшийся на матрасе, и запустила им в Сойера. – Неужто ты правда всех одурачил?

– Не совсем. – Он отлип от меня, стащил через голову мокрую рубашку и закинул ее в угол. – Холли с Джудом все знают обо мне, но ты посмотри, куда их привели эти знания. И на твоем месте, детка, я бы не стал шляться по улицам, рыдать и рассказывать всем, какое я на самом деле чудовище. – Сойер ухмыльнулся, его глаза расширились от возбуждения. – Потому что, сладкая моя, поверят мне, а не тебе.

Я приподнялась и отползла на край кровати, прикидывая свои шансы на спасение. Учитывая, что Сойер был между мной и дверью, они близились к нулю.

– Блестящий план – изнасиловать девушку, с которой полгода мило встречался, когда в доме две сотни гостей. – Я попыталась воззвать к здравому смыслу.

– Нет, мой блестящий план – по взаимному согласию заняться сексом со своей девушкой, которая осенью уезжает и хочет провести со мной последний романтический вечер, прежде чем наши пути разойдутся. – Он вытянул ремень из брюк и кинул его к рубашке.

Твою ж мать. Этот ублюдок все продумал. И я понимала, что, даже дойди дело до суда, встанут на его сторону, не на мою. Бежать!

Перекатившись через кровать, я кинулась к двери и успела сделать три шага, прежде чем на шею мне накинули бельевую веревку и дернули. Я упала, заходясь кашлем.

– Не советую повторять. – Сойер возвышался надо мной, и капли воды, стекавшие с его волос, падали мне на лицо.

Отвернувшись, я пыталась отдышаться.

– Однажды, Сойер Даймонд, – я выдавливала слова между короткими глотками воздуха, – кто-нибудь встанет над тобой точно так же, как ты сейчас стоишь надо мной, и отымеет по полной программе. А я буду наблюдать за этим в первых рядах, можешь мне поверить.

Он упал на меня, придавив всем весом. Коленями развел мои ноги в стороны и провел языком вверх по шее, к уху.

– Завтра – может быть, – выдохнул Сойер мне в ухо, – но не сегодня. Сегодня тебя некому спасать, детка.

Я сопротивлялась, насколько было сил.

– Нет, Сойер, – прошипела, глядя ему в лицо, – это тебя сегодня некому спасать, ублюдок.

Мое тело наконец-то вспомнило, зачем родители в тринадцать лет заставили меня ходить на курсы самообороны. Вцепившись зубами Сойеру в ухо, я извернулась и ногой врезала ему по яйцам – раз, другой и третий.

Он заорал, одной рукой хватаясь за прокушенное ухо, другой – за оскорбленное достоинство. Я скинула с себя Сойера и помчалась к двери, понимая, что должна успеть раньше, чем он доберется до тумбочки с пистолетом, иначе мне не помогут никакие курсы самообороны. И вдруг дверь, к которой я так отчаянно рвалась, распахнулась, выдрав часть косяка. Влетев в комнату, Джуд моментально все понял и пришел в дикую ярость.

Сжав кулаки, так что вены вздулись, он налетел на Сойера. Одним ударом опрокинул его на пол, сел верхом и принялся дубасить. Под железными кулаками лопалась кожа, пару раз раздался тихий хруст. Понять, кто рычит громче – один от ярости, другой от боли, – было невозможно. Когда стало ясно, что в планы Джуда не входит просто преподать Сойеру урок, что он собирается избить того до полусмерти, а то и убить, я почувствовала необходимость вмешаться.

– Хватит, Джуд. – Голос дрожал, так же как и ноги. Я положила руку Джуду на плечо. – Хватит.

Он не остановился, но удары стали слабее и не такими частыми.

– Лучше б тебе послушать ее. – Сойер сплюнул кровь, скопившуюся во рту, прямо на ковер. – Если не хочешь, чтобы тебя снова заперли. Кто тогда придет спасать бедняжку Люси, когда я зажму ее в какой-нибудь другой комнате, а, Джуд? – Похабно разулыбавшись, он подмигнул Джуду, словно бросая ему вызов и словно сам желая смерти.

Мышцы Джуда напряглись под моей ладонью, от вдохов и выдохов плечи поднимались и опускались аж на полфута.

– Я дал себе обещание: в следующий раз, если увижу, как ты делаешь это с другой девушкой, оторву тебе на хрен член и засуну в глотку. Но раз речь идет о Люс, – он напряженно оглянулся на меня и наклонился к Сойеру, так что его лицо оказалось в нескольких сантиметрах от лица Даймонда, – я тебя просто убью.

И его угроза оказалась самым страшным, что я услышала и пережила в тот вечер. Потому что тон Джуда не оставлял сомнений: он сказал именно то, что собирался сделать. Я пересекла комнату и уселась, прислонившись спиной к тумбочке. Если бы Джуду понадобилось оружие, ее он проверил бы в первую очередь.

Джуд возвышался над Сойером, кипя от злости.

– Люс, – позвал он, не сводя глаз с Даймонда, – будь добра, уйди отсюда, чтобы я смог окончательно разобраться с этим сукиным сыном.

Я сглотнула – он разгадал мои маневры.

– Нет.

– Люс, это касается только нас с ним. – Джуда трясло от ярости. – Уходи.

Я и думать забыла, что несколько минут назад Сойер угрожал меня убить. Мне нужно было не дать Джуду убить Сойера. И да, я должна была сделать что сказано – уйти в коридор, оставить их вдвоем, – но я же из тех девушек, кто никогда не поступает как должно.

– Нет, – повторила я, на этот раз увереннее.

– Да чтоб тебя, Люс, – рявкнул Джуд, – он это заслужил!

Поднявшись на ноги, я сделала шаг к нему, потом еще и еще.

– Знаю. – Я добралась до Джуда и схватила его за руку. Дождалась, чтобы он на меня посмотрел, и с удовлетворением увидела неуверенность в его глазах. – Но ты этого не сделаешь.

– Однажды меня все равно упекут за решетку на пожизненное. Так пусть хоть повод будет весомый – а лучшего, чем убить этого ублюдка, я и представить не могу. И плевать, что со мной будет.

Я большим пальцем пробежалась по шраму на его лице.

– Тебе плевать. Мне – нет.

Он не сводил с меня взгляда – в глазах все еще бушевал ураган. Потом посмотрел на Сойера и снова закаменел всем телом.

– Я хочу убить его, Люс. Я должен его убить. – По спине Джуда пробежала дрожь. – И сделаю это, хрен вас всех возьми.

– Ладно. Я помогу тебе. Выходить отсюда без тебя и прятаться я не собиралась.

Сойер, распластавшийся на полу, снова сплюнул кровавую слюну и захихикал.

– Уголовник и шлюха взялись за руки и ушли в закат, – ядовито прокомментировал он. – И все захлопали счастливой концовке.

Джуд напрягся, но я еще сильнее надавила ему на плечи.

– Не трать жизнь на этого ублюдка. – Я старательно избегала смотреть на Сойера – не представляла, что сделаю, если я еще раз взгляну в это мерзкое лицо. Улыбнулась Джуду. – Может, лучше потратишь ее на меня?

Он перехватил мой взгляд. Наконец его лицо смягчилось.

– Такие условия меня устраивают.

Кивнув в сторону двери, я потянула его за руку.

Сойер снова рассмеялся:

– Ну хоть кто-то сегодня поимеет эту задницу.

Я застонала – у него что, отшибло чувство самосохранения? Джуд снова взъярился.

– Да ты просто не понимаешь, когда не стоит раскрывать пасть. Давай-ка я тебе растолкую.

В челюсть Сойеру опять полетел кулак.

– Люс. – Лицо Джуда было непроницаемо. – Подожди меня в коридоре. Я не собираюсь его убивать, – добавил он, предупреждая мои возражения.

– Джуд, – медленно произнесла я. Не хотелось оставлять его наедине с Сойером.

– Посмотри на меня, – потребовал он. – Я в норме. Я его не убью. – Взгляд его был очень красноречив. – Доверься мне.

Вот он, мой шанс доказать Джуду, что я ему доверяю, хоть раньше и отрицала это. Доверяю, потому что он заслужил, хотя мне по-прежнему казалось, что это не так. Но разве я могу сейчас сказать «нет» и надеяться, что мне когда-нибудь дадут второй шанс? С другой стороны, я не хотела ему доверять. Мне не нравилась перспектива оставить его с Сойером одного.

– Ладно, – согласилась я.

Господи, эту его улыбку я не видела уже так долго, что решила, будто она исчезла навсегда!

– Я сейчас вернусь, – сказал Джуд. – Можешь попросить Холли зайти сюда? Она ждет в коридоре и, думаю, захочет полюбоваться на все это.

Доверие. Доверие. Доверие.

– О'кей. Подожду за дверью, – согласилась я. – Только не заставляй меня ждать слишком долго.

И направилась к выходу, пытаясь привести в порядок платье и волосы. Получилось не очень.

Холли подпирала спиной стену коридора – явно Джуд попросил ее присмотреть, чтобы никто не помешал, пока он будет разбираться со скотиной Сойером.

Глаза девушки пробежались по мне, лицо помрачнело.

– Ты в порядке?

– Да. – Я подошла к ней. – Джуд просил тебя заглянуть.

Холли кивнула, отлепилась от стены. Обернулась ко мне, и ее руки нашли мои ладони.

– Ты точно в порядке?

Кажется, что, взявшись за руки, мы смогли обмениваться мыслями. Во всяком случае, на каком-то глубинном уровне все вдруг стало понятно: она поняла меня, я – ее. Мы были похожи на сестер – сестер по несчастью, если вспомнить, что Сойер нас обеих использовал. И пусть этим фактом вряд ли стоило гордиться, я была счастлива ощущать нашу с ней связь.

– Точно, – ответила я.

Пожав мою ладонь, Холли направилась к комнате Сойера.

– А ты та еще штучка, Люси Ларсон, – обернулась она через плечо. – Теперь я понимаю, что Джуд в тебе нашел.

Как бы мне ни хотелось прямо сейчас вернуться в комнату, я этого не сделала. Я не дам ему еще один повод во мне сомневаться. Только не сейчас.

На верхних ступеньках лестницы сидели несколько девчонок и неприязненно косились на меня, но, кроме них, на втором этаже никого не было. Либо вечеринка пошла на убыль, либо Холли обладала сакральным знанием, как избавляться от ненужных глаз и ушей.

Некоторое время я развлекалась, решая головоломку с платьем: как поправить его так, чтобы прикрыть чуть больше тела. Но в конце концов сдалась. Сколько ни подтягивай, сколько ни одергивай, чуда не случится и излишка ткани на мне не появится. И кажется, я должна Тейлор новое платье, потому что благодаря Сойеру спереди теперь красовался разрез – вернее, разрыв, – почти такой же, как и сзади. Вот только сзади-то он был изначально…

Прошла еще минута. Я уговаривала себя, что все в порядке, раз не слышно ни воплей, ни выстрелов, но все равно адски беспокоилась и кружила по коридору, как львица в клетке, сбрасывая лишнюю энергию.

На пятом витке Холли с Джудом вышли из комнаты Сойера. Выражение лица Джуда было совершенно непонятным, зато Холли сияла самодовольной ухмылкой.

– Все в порядке? – Я бросилась к ним навстречу.

Джуд покосился на Холли.

– Теперь – да. – Ответил и распахнул объятия.

Я свернулась в его руках, приникла к телу, буквально растворяясь в нем. Полгода страданий развеялись мгновенно, как дым.

– И что там произошло? – наконец спросила я.

– Отмщение, – ответила Холли, похлопав по своей объемистой сумке. – Но мне уже пора. Я сделала то, за чем пришла, а мама взбесится, если я застряну здесь на всю ночь.

– Нам тоже пора, – сказал Джуд, обнимая меня за плечи и ведя к лестнице. – Мне надо проводить Люси домой.

– Подожди. – Я замерла. – Я приехала с Тейлор. Сегодня вечером я ее Дебби Даунер.

Джуд застонал.

– Эй, Хол, ты не против, если я попрошу тебя отыскать Тейлор Донован и отвезти ее домой, а?

Холли скривилась:

– Если ты имеешь в виду ту сучку, которая испробовала на мне полный набор милых женских прозвищ, тогда я против. – Она остановилась на ступеньках, оглянулась на нас. – Но раз ты просишь, я временно засуну свои соображения куда подальше и отвезу ее домой. Но если заартачится, на себе не потащу, учти.

– Да ты святая, – отозвался Джуд, спускаясь вместе со мной по лестнице. По дороге он толкнул парня, который едва не пролил на меня пиво.

– Эй, кто-нибудь видел тут спятившую сучку с шикарными волосами? – рявкнула Холли, добравшись до первого этажа.

Все, кто ее услышал, – а услышали почти все, – ткнули пальцами кто куда.

– Отлично. Вся грязная работа достанется мне, – констатировала она, ныряя в толпу. – Увидимся, ребята.

– Эй, Хол! – крикнул ей вслед Джуд.

Она обернулась.

– Мои поздравления. Ты отлично потрудилась там, наверху.

Холли отсалютовала нам большим пальцем и исчезла среди толпы.

– Ну пойдем, – Джуд притянул меня ближе, – пора выбираться отсюда.

Лишь оказавшись на улице, я осознала, что, не появись Джуд так вовремя, после этой вечеринки вся моя жизнь могла полететь ко всем чертям. И все же я была рада, что пришла сюда сегодня. Плевать на платье проститутки, плевать на Сойера – рядом был Джуд, шел в ногу со мной и сжимал мою ладонь так, словно не собирается отпускать ее никогда.

А вот мне было гораздо тяжелее держать его за руку.

– Над чем же Холли так хорошо потрудилась, не расскажешь? – спросила я, доставая из сумочки ключи Тейлор.

Он не ответил.

– О господи. Всё так плохо? – Я боялась даже представить, до чего они с Холли могли додуматься.

– Не больше, чем он заслужил, – сказал Джуд, открывая мне пассажирскую дверь и забирая ключи. – Просто Холли сделала на нем предупреждающую надпись. – Он закрыл дверь и медленно обошел машину спереди.

– Что за надпись? – спросила я, едва он плюхнулся на водительское сиденье.

Пристегнувшись, Джуд посмотрел на меня совершенно невинным взглядом.

– Ничего особенного. Просто татушка в паху со списком всех венерических, которые мы вспомнили.

Я поперхнулась:

– Что? Ты серьезно?

Вставив ключ в зажигание, он повернулся ко мне, и выражение его лица было спокойным до убийственности.

– Серьезно, как перманентный маркер.

– О боже мой, – выдохнула я. – Черт, а это прям реальный список?

Он дернул плечом.

– Надеюсь, никому из девушек не придется проверять это на себе. Потому что ни одна из них, прочитав милое послание у него в трусах, не подпустит его член к себе ближе чем на десять метров. – Джуд вывел машину на подъездную дорожку.

– Но это ведь не все? – продолжила я расспросы, сама опасаясь того, что услышу.

В уголках глаз Джуда появились морщинки.

– Ну, еще мы приклеили ему руку к члену суперклеем. А указательный палец другой руки – к носу.

У меня упала челюсть. Это было так же невероятно, как и дико смешно, – и я рассмеялась. Представила себе все и почувствовала, что… отомщена. Да, Холли выбрала самое верное слово.

– А у вас проблем из-за этого не будет? – спросила я, когда еле-еле успокоилась.

– Может, и будут. – Он тоже перестал смеяться. – Но Сойер ни за какие коврижки никому об этом не расскажет.

Надо же. А мне он всегда казался первым в классе стукачом и ябедой.

– Почему?

– Холли пригрозила рассказать его родителям, что маленький Джуд – его сын. И если это случится, разразится просто отпадный скандал, – с нотками злорадства ответил он. – А Даймонды не могут позволить себе стать героями такого романа, если хотят и дальше сплавлять втридорога свои минивэны и какой там еще хренью они торгуют.

Точно. Правда, Холли не успела мне сказать, но я и сама догадалась. Когда мы обменивались мыслями под дверью комнаты Сойера, я узнала все, что хотела знать. В том числе и о том, кто отец маленького Джуда.

– Вы специально все спланировали?

Джуд пожал плечами.

– Ты-то как? – спросил он, накрывая мою ладонь своей.

– После того, как меня едва не изнасиловал мой бывший? Или после того, как выяснилось, что этот бывший не только редкостный засранец, но и никчемный папаша? Или после того, как я узнала, что ошибалась насчет тебя, а ты даже не пытался меня переубедить?

Да, мне хотелось винить кого угодно и что угодно, но только не себя. Хотя виновата во всем была именно я.

– После всего сразу. Как ты себя чувствуешь после всего этого? – Голос прозвучал негромко и нежно. Поразительный контраст с тем Джудом, каким он был полчаса назад. – В общем.

– Охренительно паршиво, – ответила я. Не знаю, как у нас теперь все сложится – мы вместе на один вечер, или всегда будем рядом как друзья, или просто будет чуть легче, чем в последние шесть месяцев, – но сейчас он здесь, и это… – И охренительно классно. А ты?

Его взгляд вспыхнул и потеплел.

– Мне тоже охренительно классно.

Свернув с Санрайз-драйв, Джуд подогнал машину Тейлор к самому нашему гаражу. Мы оба разглядывали мой дом – и ждали. Ладно, пусть я тороплю события, пусть меня сочтут испорченной и развращенной, но я наконец получу то, чего хочу, и плевать, что дальше.

– Хочешь зайти? – Я сглотнула, ожидая одновременно и согласия, и отказа.

Он медлил, скользя глазами по окрестностям, словно ожидая увидеть ряды охранников с пулеметами. Я и раньше видела это беспокойное выражение у него на лице.

– Родителей дома нет. У мамы какая-то командировка, и она утащила отца с собой.

Джуд открыл водительскую дверь. Сердце у меня екнуло.

– Твоя мама уговорила твоего отца выйти из дому? – удивился он, когда я вышла из машины.

– После того как накачала его яичницу чем-то убойным, – ответила я, подходя к Джуду.

Он снова уставился на дом, чуть покусывая нижнюю губу. И это его выражение я тоже знала: оно означало нерешительность.

– Если не хочешь, все нормально. – Я подождала еще чуть-чуть. – Я понимаю.

– Я хочу, Люс, – отозвался он, разглядывая окно моей комнаты. – Только не уверен, стоит ли.

Парень, который может разделать под орех кого угодно даже со связанными за спиной руками. Парень, которому фиолетово, что Сауспойнт объявил всему миру, будто он переспал со всеми женщинами в штате. И этот парень колебался, стоит или не стоит входить ко мне в дом без родителей. Ходячее противоречие.

– Ну, я-то уверена, а моя уверенность отменяет твою неуверенность. – Я схватила его за руку и потянула к дому. – Пойдем.

Он вздохнул, но подчинился и вошел за мной в дом. Половицы скрипели под ногами, разбавляя сонную тишину.

– Хочешь чего-нибудь? – спросила я, включая свет на кухне.

Джуд нерешительно покачал головой.

Придумывать что-то мне не хотелось, поэтому я просто потянула его к лестнице, не выпуская ладонь из своей руки. Он не двинулся, и пришлось дернуть его еще раз.

– Мне надо переодеться, – ляпнула я первое, что пришло в голову.

Как ни странно, это сработало. Вряд ли я понимала, что делаю, когда вела Джуда в свою комнату, но дело было вовсе не том, чистые у меня намерения или грязные. У меня вообще не было никаких намерений, я просто делала то, что считала правильным.

– Как ты узнал, что со мной случилось там, у Сойера? – спросила я, роясь в шкафу.

– Холли увидела, что вы с Даймондом повздорили, прибежала и позвала меня. А дальше догадаться несложно. Представь, что мог бы делать такой засранец, как он, умножь на десять – и получишь ответ. – Он прислонился к косяку, разглядывая мою комнату с таким видом, словно это было что-то ненастоящее.

Впрочем, я смотрела на него точно так же.

– Спасибо, Джуд. – Я замерла на полпути к ванной, не в силах отвести от него глаз. Я знала, что иногда он делал ужасные вещи. И стала еще одним из тех, кто его гнобил, из-за кого он счел себя худшим человеком на свете. В горле запершило от стыда. – Прости меня, – добавила я, надеясь, что он сможет прочесть в глазах то, что не под силу словам. – Холли все рассказала, и мне ужасно, ужасно, ужасно стыдно.

Отлепившись от косяка, Джуд шагнул внутрь.

– Я знаю, Люс. – Он грустно улыбнулся.

Я исчезла за дверью ванной – с халатом в руке и слезами на глазах.

– Не подозревал, что у тебя такая… девчачья комната. – Судя по тону, он забавно сморщил нос.

Выбравшись из платья, я высунула голову в дверь.

– Разве мы не выучили уже, что не стоит предполагать, пока точно не узнаешь? – Я вскинула бровь и улыбнулась.

Он фыркнул.

– Это ты намекаешь, что сейчас не лучшее время признаться, что у меня пятеро детей от пяти разных женщин? Или уже по всем трейлерам за мной проследила?

Я бросила в него платье.

Джуд не закрывался, только дождался, пока платье сползет с лица, перехватил его и скомкал. Мизерный клочок ткани с легкостью целиком поместился у Джуда в кулаке, а потом перекочевал в карман куртки.

– Сохраню на память, Люси. Ты в нем была просто отпад.

– Можно подумать, ты на платье смотрел, – отозвалась я, влезая в длинную футболку, в которой сплю.

– Ну не тканью же восхищаться, в конце концов.

Казалось, между нами все как раньше. Вернулось к норме. К той норме, которая вообще могла быть между мной и Джудом, – и этого мне достаточно. Я пробежала щеткой по волосам, чтобы придать им видимость опрятности, и вернулась в спальню.

Джуд растянулся на кровати, лениво листая справочник студента.

– Слышал, тебя взяли, Люс. – Он положил книжку обратно на прикроватную тумбочку. – В «Мэримаунт Манхэттен». Может, я и тупица, но даже я знаю, что учеба там – то, чем реально стоит гордиться.

Я села рядом, поджав под себя одну ногу.

– А я слышала, что тебя возьмут в любой универ, куда только пожелаешь.

Он склонил голову:

– Да, наверное.

– Ты определился?

– Пока нет, – беспечно, словно в этом нет ничего особенного, отозвался Джуд. Словно иметь полную стипендию на весь срок обучения – это фигня, о которой и упоминать-то не стоит. И если все так, то я, хоть убейте, не могла представить, что в таком случае может оказаться для него реально стоящим.

– Джуд, – я положила ладонь ему на живот, – почему ты ничего не рассказал мне о Сойере? И почему не сказал, что отец ребенка – не ты?

И это только несколько из той кучи вопросов, ответов на которые у меня не было.

– А ты бы поверила?

Я знала ответ, но не хотела произносить.

– К тому же я знал: раз ты вбила себе в голову, что я отец Джуда, то посчитала бы мой ответ ложью, а этого тебе было достаточно, чтобы разбежаться со мной раз и навсегда. Я нашел только такой способ защитить тебя от себя.

Я убрала руку.

– То есть ты все специально спланировал? Все время, что мы были вместе, ты разрабатывал схему, как бы так по-крупному облажаться, чтобы я сто процентов оставила тебя в покое?

– Нет, Люс, – возразил Джуд, беря меня за руку. – Чтобы я оставил тебя в покое.

– В то утро, когда я наехала на тебя из-за Холли и ребенка, ты ничего не отрицал.

– Но и не подтвердил ведь?

Я сощурилась:

– Но и не отрицал.

Опустив неизменную шапку на брови, он закрыл глаза.

– Потому что это был единственный способ спасти тебя от меня. Я ничего специально не планировал, но когда ты подняла в то утро тему с Холли, я понял: если хочу повести себя по-мужски и отпустить тебя, другого шанса у меня не будет. К счастью, мне хватило смелости тогда это сделать.

– Что сделать? Соврать мне? – спросила я с большим отчаянием, чем хотела бы.

Джуд помотал головой:

– Уйти от тебя.

Значит, все, что происходило между нами, – тщательно разработанное недопонимание, и разрабатывал его Джуд. Мне было больно от этой мысли, я злилась, хотя понимала, почему он так поступил, но сдаваться я не собиралась.

– Что, все еще уходишь? – Я схватила подушку и швырнула ее в Джуда.

Он отправил подушку обратно.

– Пока не определился.

Если б я не знала, почему именно он пока не определился, этот ответ мог бы принести много боли.

– Тогда почему ты сейчас здесь?

– Потому что хочу быть здесь. – Прозвучало так, словно Джуд признался в смертном грехе.

– А раньше ты здесь быть не хотел? – Я придвинулась ближе, осознавая, что меня хватит еще максимум на две минуты этого хождения вокруг да около.

– Хотел. – Джуд поднял глаза к потолку. – Просто сегодня я устал бороться со своими желаниями.

Вот он, перелом, которого я ждала. Красный свет наконец-то переключился.

– Сделай мне одолжение, не борись с ними больше никогда.

Выпрямившись, он поглядел на меня. От этого взгляда меня парализовало.

– Буду бороться, Люс. Буду бороться, потому что ты этого не заслуживаешь. Не заслуживаешь, чтобы какой-то парень, чья жизнь зашла в тупик, портил твою жизнь своим хреновым прошлым.

Я вскинула руки, выдыхая. Смирение – штука, конечно, полезная, но быть мучеником так же плохо, как и верить, что ты – божий дар. С этой чушью пора кончать.

– Если бы ты заткнулся и перестал вываливать на меня причины, по которым я не должна быть с тобой, то, может, услышал бы, что мне плевать, – сказала я. Точнее, проорала. – Я знаю худшие твои стороны, и лучшие тоже знаю. – Остановилась перевести дыхание. – И я хочу тебя.

Джуд отвернулся, но я успела заметить выражение, мелькнувшее в его глазах. Челюсти его сжались, взгляд не отрывался от двери, и, когда я уже всерьез думала баррикадировать выход собственным телом, он подтянул меня к себе, и его губы нашли мои.

Меня целовали так, словно пытались проглотить, словно старались восполнить, компенсировать полгода безвозвратно упущенных моментов и словно боролись с чем-то, хотя я знала, что борьба эта бесполезна.

Лаская мое лицо в ладонях, он целовал меня так отчаянно, что я и вздохнуть не могла, но если бы для таких поцелуев потребовалось перестать дышать совсем, я с радостью отказалась бы от кислорода. То, что сейчас происходило, уничтожало прежнюю Люси. Прошлое, ложь, боль – ничто не могло вторгнуться в мир, который мы создавали вместе, здесь и сейчас.

Стащив с Джуда рубашку, я бросила ее на пол. Он впервые позволил мне это сделать, и наконец мои руки гладили его обнаженную кожу. Но этого было мало, я хотела чувствовать его целиком.

Джуд сгреб на мне футболку и снял через голову. Его глаза блуждали по мне, разглядывая мое тело и словно вписывая в память каждую линию, каждую впадинку, каждый изгиб. Я сидела обнаженной перед мужчиной, который перевидал уйму женщин и любую мог бы соблазнить, но в том, как Джуд меня рассматривал, не чувствовалось ничего неправильного или опасного. Он улыбнулся, в последний раз пробежавшись по мне взглядом. Глаза его сияли серебром, дыхание было частым и коротким, и тело совершенно точно было готово двигаться дальше. А я – я в тот момент никого и никогда так не хотела, как его.

– Джуд, – начала я, – я…

Я забыла, что хотела сказать, когда его губы вжались в мой рот, а руки, пробежав по бедрам, подхватили и опрокинули спиной на кровать. Его тепло согревало меня, и кожа заблестела от пота. Губы Джуда двигались по моей шее, руки легли на грудь, и я чувствовала, что вот-вот улечу за край. Но мне по-прежнему было мало. Я хотела еще.

Просунув руки между нашими телами, я взялась за джинсы Джуда, расстегнула пуговицу и скользнула ладонью под пояс. Джуд застонал, уткнулся лбом в мой лоб, всем телом приникнув ко мне. Я убрала руку и чуть подняла бедра, вжимаясь в него крепче, и Джуд снова простонал.

– Черт побери, – зарычал он, и его язык раздвинул мои губы, коснулся моего языка, а пальцы скользнули под резинку моих трусиков. Не прекращая поцелуй – его язык так и путешествовал по моему рту, – Джуд стянул их одним плавным движением.

Кажется, я пребывала в каком-то ином мире. В мире, который еще не был знаком мне, но я очень хотела сделать его своим. Это был мир страсти, которая опаляет. Ее жар проникает в тебя так глубоко, что навсегда становится частью твоей сущности. Я вплотную подошла к той грани, за которой теряешь все, что терзает и мучает тебя. Знала, что не смогу больше сдерживаться, когда он так ко мне прикасается. Когда с такой силой пожирает меня.

Полностью обнаженная, я обхватила Джуда ногами, раскачиваясь, выгнулась ему навстречу. Он резко вздохнул, я почувствовала, как напряглись его мышцы.

– Только не так, – выдохнул он, врезав кулаком по подушке за моей спиной.

Все во мне вопило от разочарования.

– Как – «не так»? – еле выговорила я, задыхаясь. Крепче сжала ноги, обвившие его талию. Не стану сдаваться, ни за что!

Джуд закрыл глаза, отстранился от меня.

– Не сразу после того, как тебя чуть не изнасиловал Сойер Даймонд.

Его тело больше не прижималось ко мне, и сразу же стало холодно.

– Джуд, со мной все в порядке. – Я оперлась на локти, не веря, что момент упущен.

Джуд спустил ноги с кровати, сел, сгорбился.

– А со мной – нет.

– Но почему?

Он растер лицо ладонями.

– Потому что сейчас это будет ошибкой.

Вот теперь мне было больно.

– Но мне не кажется, что это ошибка, – сказала я, гоня из головы мысли о том, что я, возможно, стану единственной девушкой, с которой легендарный Джуд Райдер не довел дело до конца.

Подняв с пола мою футболку, он протянул ее мне, старательно опуская глаза.

– В этом все и дело. Мне тоже не кажется, что это ошибка, – сказал он, когда я выхватила несчастный кусок ткани из его рук, испытывая жуткое желание запустить его в противоположную стену. Но вместо этого просто надела. – Я просто знаю, что так будет.

– А нельзя было оставить заумные разговоры на утро? – поинтересовалась я, просовывая руки в рукава. – Я сейчас не особо хорошо соображаю.

– Черт, я сделаю все возможное, чтобы объясниться и чтобы ты меня поняла, – помолчав с минуту, теребя свою шапку, наконец начал Джуд. – Мои понятия о добре и зле так перепутались, что то, что я считаю ошибкой, остальные считают правильным. А то, что я считаю правильным, все считают ошибкой.

Мне хотелось обнять его и утешить, о чем бы он сейчас ни переживал, но я чувствовала себя слишком резко отвергнутой, чтобы поддаться своим желаниям.

– И ты так говоришь, потому что то, чем мы только что занимались, казалось тебе правильным, а значит, это ошибка? – Классическое определение каши в голове.

Джуд кивнул.

– Мне нужно пересмотреть свои критерии, что правильно, а что нет, Люс, и пока я не разберусь со всей этой хренью, мне придется быть с тобой очень осторожным.

Я откинулась на кровать, уткнулась лицом в подушку.

– Осторожность – это не то, что я планировала для себя сегодня вечером, – проныла я. Из-за подушки голос звучал глухо.

– Я знаю, – он погладил меня по ноге. – Но так будет правильно.

Подняв голову, я вскинула бровь. Невинно улыбаясь, спросила:

– Правильно для Джуда или для всех остальных?

Мою подколку не заметили.

– Сам не знаю, – признался он. – Но должен знать наверняка, прежде чем мы закончим… – он многозначительно посмотрел на кровать, – …то, что начали.

– Тогда, – я села и подвинулась ближе к нему, – побыстрее разбирайся с этой своей хренью, Райдер. – Прижалась губами к его губам и, когда все внутри меня начало закипать, с сожалением отстранилась.

– Слушаюсь, мэм. – Джуд улыбнулся, провел большим пальцем по моей щеке. – Я просто хочу, чтобы все было правильно, ладно? Чтобы все было идеально.

Угу. Это было бы здорово, живи мы в идеальном мире.

– Если ты ждешь, чтобы все стало идеально и правильно, так я сэкономлю тебе время и сообщу, что этого никогда не случится. – Я сплела свои пальцы с его. – Но если ты смотришь на меня и говоришь себе, что хочешь быть со мной, а я смотрю на тебя и знаю, что хочу быть с тобой, так лови момент, детка. Потому что идеальнее не бывает.

Он кивнул, пожимая мою ладонь.

– Ты офигенно умная, Люс. – Поднялся на ноги, чмокнул меня в лоб. – Утром увидимся.

Теперь это уже начало смахивать на бред сумасшедшего.

– Конечно, увидимся. – Я поймала Джуда за руку. Откинула покрывало, похлопала по свободному пространству рядом с собой.

Меня и кровать он разглядывал с таким видом, словно решал уравнение. И я даже догадалась, какое именно.

– Правильно или ошибка?

Джуд криво усмехнулся и признался:

– Не знаю.

– Зато я знаю, – заявила я, дергая его за руку.

Еще пару секунд он сопротивлялся, но в конце концов, то ли сдавшись моей настойчивости, то ли решив уравнение сам, заполз под одеяло и прижал меня к себе так крепко, что я едва могла дышать.

Давно уже мой сон не был таким спокойным и умиротворенным.

22

Было рано. Так рано, что солнце едва успело задуматься о том, что пора бы вставать. Утром в воскресенье я обычно позволяла себе поспать, но сегодня спать не хотелось совсем. Сомневаюсь, что я заснула бы, если б даже хотела.

Я проснулась с тем же сосущим ощущением в животе, что и последние четыре года, – непонятно, то ли в обморок свалюсь, то ли меня сейчас стошнит. Отвратительное чувство не отпускало, но Джуд – он остался на всю ночь и так и не выпустил меня из объятий – во сне чуть крепче прижал меня к себе, и наступивший день сразу стал казаться чуточку легче.

Пробормотав во сне что-то нечленораздельное, Джуд уткнулся лицом мне в шею. Даже ночью он не снял свою шапку. Мне кажется, это не очень полезно для головы – надо давать ей дышать хоть изредка. Не знаю, откуда возникло чувство, словно я делаю что-то неправильное, но я тихонько потянула шапку и сняла ее.

Волосы у него были такие короткие и тонкие, что казалось, Джуд и вовсе лысый. Но что это? Я заметила рубцы на коже, тянувшиеся от макушки к шее. Мне уже приходилось видеть такие шрамы, и я знала, что это, – шрамы от ожогов. Я мягко погладила их пальцами, словно желая стереть эти отметины с кожи Джуда, а заодно и выкинуть событие, от которого они появились, из его памяти.

Спину Джуда тоже исчертили шрамы. Иные рубцы короткие и тонкие, но большинство – толстые и длинные, словно спина однажды была разорвана в клочья и сшивал раны человек, впервые державший в руках иголку с ниткой. Как Джуд выжил после такого?

Мои пальцы скользили по шрамам, и мне снова стало плохо, даже еще хуже, чем в момент, когда я проснулась, – я не могла и не хотела представлять, что случилось в жизни с человеком, который сейчас спал рядом со мной.

Внезапно Джуд открыл глаза. Несколько секунд он смотрел на меня умиротворенно и сонно, но потом он разглядел потрясение на моем лице и сообразил, что голова его не прикрыта. Он выхватил у меня свою шапку и резко сел.

– Ты что делаешь? – крикнул Джуд, натягивая шапку обратно на лоб. Кроме злости в его голосе была боль.

Я прошептала, тоже садясь в кровати:

– Что с тобой произошло?

Ни слова не говоря, он вскочил, бросился в противоположный конец комнаты и натянул свою серую футболку с длинными рукавами.

– Те парни над тобой издевались? – произнесла я, мысленно жалея, что так легко догадалась.

Джуд обхватил руками голову.

– Не те самые парни, но не так важно кто, – напряженно ответил он. – Когда я впервые оказался в приюте. Больше пяти лет назад.

– За что? – Я склонилась к нему, попыталась взять за руку. – Что ты им сделал?

Он оттолкнул мою ладонь:

– Приветственный подарок.

– О господи, – выдохнула я, невольно задумавшись, перестанет ли когда-нибудь кошмар, в который превратилось прошлое Джуда, его мучить. – А шрамы?

Джуд перевел на меня глаза. Совсем черные.

– Ты не захочешь знать.

Он был прав – и ошибался.

– Я хочу, – прошептала я.

– А я не хочу рассказывать об этом, – ответил он, дыша так тяжело, что я видела, как поднимается и опускается его грудь.

– Хорошо. – Я сглотнула, вдруг осознав, что в душе у Джуда столько же шрамов, сколько и на теле, если не больше. – Прости меня.

– Я не хочу, чтобы ты меня жалела, – резко ответил он, – и я не хочу ворошить свое детство в угоду твоей девчачьей психоаналитической фигне. Я раковая опухоль, Люс. И говорил тебе об этом с самого начала. Чтобы понять мои слова, вовсе не нужно знать все гадкие подробности.

– Нет, нужно, – возразила я, сопротивляясь инстинкту, который звал просто подойти и обнять Джуда. – Их нужно знать, чтобы понять, как излечиться. Позволь мне помочь тебе, – попросила, вновь потянувшись к нему.

– Твою мать, Люс. – Он принялся расхаживать по комнате. – Я же не один из твоих подопечных. Я не жалкая собачонка, которую можно спасти от усыпления. Не нужно, чтобы меня спасали, и я, черт возьми, не хочу, чтобы меня спасали. – Помолчав, он наконец поднял на меня глаза. – Так что хватит стараться.

Мне следовало отступиться, но…

– Нет, – уверенно заявила я.

Джуд смерил меня злобным взглядом:

– Я не хочу, чтобы меня спасали.

Я прикусила язык, чтобы не расплакаться.

– Нет, хочешь.

– Нет, – голос его дрогнул, – не хочу.

Попятившись, Джуд задел край комода и стоявшую на нем коробку, которую я вчера принесла с чердака. Она упала, ее содержимое рассыпалось по полу. Выскочив из кровати, я принялась все быстро собирать, пока Джуд не обернулся. Но не успела. Он присел на корточки, чтобы помочь мне, и вдруг вцепился взглядом в то, что было в моих руках. Помрачнев и выхватив фотку из моих пальцев, он поднялся, не сводя с нее взгляда, словно увидел призрак.

– Откуда ты знаешь этого парня?

Глубокий вдох.

– Это мой брат.

– Джон Ларсон был твоим братом? – Джуд смотрел на меня не мигая.

Вот теперь я не сдержалась – расплакалась. Это утро принесло уже слишком много ужаса, и даже будь я из стали, не смогла бы удержать себя в руках. Я поглядела на фотографию в пальцах Джуда. Мой брат, в футбольной форме, в выпускном классе. Пять лет тому назад.

– Да. – Я утерла слезы.

Джуд побледнел, снимок выпал у него из рук.

– А твоего отца зовут Уайат?

Я кивнула, поднимая фотку. Джуд развернулся, засадил кулаком в стену. Его рука прошла через гипсокартон, подняв облако белой пыли.

– Как ты могла скрывать от меня такое? – рявкнул он, дрожа всем телом.

Я была сбита с толку, растеряна, расстроена – не знаю, какое из этих чувств преобладало.

– Я же говорила, что мой брат умер. – Положила фотографию Джона на колени. – Извини, что не сообщила обстоятельства его смерти во всех подробностях.

Джуд подошел к окну, долго глядел на улицу. Его плечи учащенно поднимались в такт дыханию.

– Подробности бы в этой ситуации не помешали, – наконец произнес он.

– Да о чем ты, черт возьми? – прошептала я. Все рушилось, разваливалось на глазах, и можно было лишь гадать, чем все закончится.

Он обернулся, посмотрел мне прямо в глаза:

– Мое полное имя – Джуд Райдер Джеймисон.

Это имя ударило меня, будто током.

– Мой отец, – продолжал он, вцепившись в подоконник, – попал в тюрьму за то, что стрелял в подростка и убил его.

Я встряхнула головой, так что волосы мотнулись туда-сюда.

– Хватит, – попросила, задохнувшись. Все вышло из-под контроля, мне хотелось соскочить с этого поезда, пока он не рухнул в пропасть.

– Моего отца зовут Генри Джеймисон. – Джуд помолчал, глядя в окно. – Мой отец убил твоего брата.

Фотография Джона выскользнула из рук, спланировала на ковер. Я была на грани истерики, но онемела от ужаса и не могла двинуть пальцем. Лишь твердила себе, что это не по-настоящему, что это просто невозможно. Я не могла влюбиться в человека, чей отец убил моего брата. Бог не настолько жесток.

– Твой отец, – начала я, не уверенная, смогу ли вынести это, – разрушил мою семью.

Джуд стукнул кулаком по подоконнику.

– А твой привел в действие всю эту гребаную цепочку событий! – заорал он. – Мой отец десять лет отпахал на твоего папашу, но попал в случайную выборку при проверке на наркотики, и мистер Уайат Ларсон просто взял и уволил его.

– Джуд, но он же был под коксом и метом. И он чуть не убил человека прямо на работе, – сказала я, вспоминая каждое произнесенное на суде слово, каждое показанное фото. Наверное, тринадцатилетней девочке не стоит присутствовать на заседании по делу об убийстве, но родители об этом не подумали, да я бы все равно не осталась дома. Разве смогла бы я прятаться и делать вид, что ничего не произошло, когда судили убийцу моего брата?

– Мою мать тогда только что выпустили под залог! – крикнул Джуд. Вены у него на шее вздулись. – И у отца были тяжелые времена, но он бы выкарабкался обязательно, если б твой отец не взял и не уволил его в награду за целых десять лет службы. Через два месяца банк забрал у нас дом, и мы буквально оказались на улице. Отец отвез меня в приют в тот же день, когда застрелил твоего брата.

Мне хотелось сбежать отсюда куда подальше, но куда? Хотелось проснуться от этого кошмара, но это был не сон.

– Он застрелил моего брата, – повторила я. Слова жалили как змеи.

– Потому что на его месте должен был быть твой отец! – взорвался наконец Джуд, вываливая все, что камнем лежало на душе. Его плечи опустились, голова упала на грудь. – Это должен был быть твой отец, – тихо повторил он.

– Да нет, – у меня дрожали губы, – на его месте должна была быть я.

Джуд застыл.

– О чем ты, черт побери?

Я прислонилась спиной к стене, внезапно поняв, что иначе упаду.

– В то воскресенье мама попросила меня отвезти отцу обед – папа работал чуть ли не круглыми сутками, чтобы успеть вовремя закончить проект. Папин офис был рядом, можно было бы доехать на велосипеде, но мне не хотелось, и я уперлась. – Я закрыла глаза – лента событий того дня раскручивалась в памяти. – А Джон согласился сделать это вместо меня. И это был последний раз, когда я видела его живым. Твой отец всадил в Джона три пули, когда появился на пороге папиного офиса. Это я должна была сидеть в отцовском кресле, дожидаясь, пока он придет, когда Генри Джеймисон, от наркоты даже не соображавший, кто перед ним, выстрелил и убил моего брата. – Мне вдруг все стало безразлично. – Там должна была быть я.

Тишина повисла оглушительная, мне захотелось зажать уши. Наконец Джуд сдвинулся с места. Прошел мимо меня, остановился на пороге:

– Я с радостью обошелся бы без всего этого дерьма.

Дверь за моей спиной хлопнула, по лестнице застучали шаги. Джуд уходил – из моего дома и из моей жизни – навсегда.

Я заплакала. Слезами, которые сдерживала долгие пять лет.

23

Я стояла перед зеркалом и изучала собственное отражение. Девушка в зеркале выглядела точно как я, но уже не была той Люси, которую я помнила. Что-то испортилось во мне за часы, что прошли с ухода Джуда. Что-то жизненно важное, то, что делало меня мной.

Я чувствовала себя совершенно опустошенной, потерянной, неспособной испытывать вообще никакие эмоции. Все, над чем я работала и чего добивалась, рухнуло, и я оказалась в беспросветном тупике. Впервые в жизни я задумалась: а заслуживает ли спасения тот мир, который я пытаюсь спасти?

– Люси в небесах? – Негромкий стук в дверь оторвал меня от размышлений. – Ты готова?

«Нет», – хотелось ответить мне, но я бы никогда так не сказала. Когда дело касалось моего брата, я просто не могла ответить «нет». Ни когда меня попросили сказать прощальную речь на похоронах Джона, ни каждый год в день его смерти, когда мы с отцом навещали могилу. Только так я могла сказать брату, что люблю его и думаю о нем каждый день.

В последний раз взглянув на девушку в зеркале, я отвернулась. Та девушка – уже не я.

– Привет, пап, – поздоровалась я, открывая дверь. Как и четыре предыдущих раза, отец оделся в черный костюм и даже ухитрился почти правильно завязать галстук. – Мы снова вдвоем?

Я окинула взглядом прихожую. Мама никогда не ходила с нами на могилу Джона и, насколько я знаю, ни разу не была там с того самого дня, как гроб опустили в землю.

– Твоя мама справляется с этим по-своему, – ответил папа, вытирая ладони о пиджак. – Мы с тобой – по-своему.

Мне очень часто хотелось справляться с этим как мама.

– Пойдем, а то уже поздно.

Он стал спускаться по лестнице. Захватив сумочку, я пошла следом.

– Ты за рулем, – предупредил отец, хотя в этом давно не было нужды. В последний раз он водил машину в день смерти Джона.

Кладбище находилось в часе езды от дома. Но в машине рядом с отцом, в полной тишине, этот час казался мне целым днем. Отец молчал, весь уйдя в раздумья, а я смотрела вперед, на дорогу, стараясь вообще ни о чем не думать, потому что мои мысли неизменно сворачивали на один и тот же путь.

Кладбище было совершенно пустым. Остановившись на парковке, я поглядела на отца. Положила руку ему на плечо:

– Пап, ты готов?

Он вздрогнул, взгляд прояснился – отец вернулся в наш мир.

– Готов.

Я выбралась из машины и обошла ее спереди. Я ждала.

И ждала.

И ждала.

Последние пять лет раз в год я вот так практиковалась в терпении. Уже получалось почти идеально.

Отец, покачиваясь, стоял у пассажирской двери, сражаясь с демонами, атаковавшими его душу. Мне самой требовалась уйма времени, чтобы подойти к могиле Джона, но мучениям, которые испытывал отец, посвящены целые книги – о психических болезнях. На часы я не смотрела, но, думаю, в среднем это занимало минут пятнадцать. Сегодня папе понадобилось раза в три меньше времени. Он подошел ко мне, поглядел вдаль.

– Пойдем поздороваемся, – сказал он, в который раз поправляя галстук.

Могила Джона находилась совсем недалеко, шагах в пятидесяти. Здесь мы с отцом оба опустились на колени. Было похоже, что папа вот-вот грохнется в обморок, но я знала, что этого не случится. Он сумеет сдержаться. Всегда умел.

Мы никогда ничего не говорили, но я знала: Джон слышит все, что я хочу сказать. Пели птицы, светило солнце, уже начавшее клониться к закату, а я вспоминала брата, все то, что привязывало нас друг к другу, то, что я никогда не смогу забыть. Моя жизнь превратилась в катастрофу – то ли меня кто-то проклял, то ли жизнь сама по себе такая. А я зачем-то верила, что один человек может изменить весь мир, чтобы в конце обнаружить, что на самом деле мир – отстой.

– Не хочешь рассказать мне, что не так? – тихо спросил отец, положив ладонь мне на колено.

Я на секунду впала в ступор, удивившись его прикосновению или тому, что он нарушил тишину.

– Все в порядке.

Угу, тогда почему мне так трудно говорить своим обычным голосом?

– Люси, я никогда не слышал, чтобы ты говорила «все в порядке». У тебя все либо восхитительно, либо отвратительно, либо несправедливо, либо злобно и кошмарно, либо как угодно еще, но никогда – в порядке. – Отец поглядел куда-то вверх. – Ты страстный человек. В этом смысле ты почти догнала меня. – Улыбка тенью мелькнула по его лицу. – Или, по крайней мере, того, кем я когда-то был. – Он замолчал, вздохнул пару раз и повернулся ко мне. – Что случилось?

– Как ты узнал? – спросила я, попутно размышляя, что из всех людей на планете мой отец последним бы заметил, что под внешним благополучием развивается тяжелое воспаление.

– Когда не даешь себе чувствовать собственные эмоции, как я сейчас, например, появляется больше возможностей ощущать чужие, – спокойно ответил он. – И это здорово отравляет жизнь.

Это был первый нормальный разговор, который случился у нас с отцом за последние пять лет. А если вспомнить о времени и месте, где он происходил, я невольно начинала подозревать, что Джон приложил к этому руку.

– Речь о Джуде, – сказала я, перебирая пальцами траву вокруг надгробья Джона.

– Думал, вы с ним больше не встречаетесь. – Отец откашлялся. Нет, он серьезно ведет родительский разговор с дочерью-подростком!

– Мы и не встречались, но прошлой ночью… пересеклись. – Может, отец и строит из себя бодрячка, но я жутко боялась, что новость о нашем с Джудом воссоединении еще на пять лет отправит его в летаргию. – Мы вроде как все уладили, но потом, сегодня утром, обнаружили, что есть кое-что, чего мы никогда не сможем уладить, как бы ни старались.

Я осознавала, что то, что я сейчас скажу, может вновь забрать у меня моего нормального отца, того сильного и уверенного человека, каким он был пять лет назад и каким я его еще помнила.

Он кивнул.

– И что же это?

Я резко выдохнула. Буквы на могильном камне Джона потускнели, расплылись.

– Настоящая фамилия Джуда – Джеймисон.

Даже произнеся вслух, я не могла в это поверить. Я не хотела в это поверить.

Папа вздохнул.

– Я знаю.

Я непроизвольно вскинула голову:

– То есть как?

– Я знаю об этом, детка, – повторил он. – Давно знаю.

Так, похоже, отец снова выпал из реальности. Иначе зачем бы он стал так откровенно мне врать? Мне настоятельно требовалась ясность.

– То есть ты знаешь, что отец Джуда – Генри Джеймисон?

– Да, – подтвердил он. – Имя Джуда показалось мне очень знакомым, но понадобилось время, чтобы все кусочки встали на место. Я все выяснил несколько месяцев назад, когда рылся в коробке с вещами Джона и заметил газетную вырезку с подробным описанием убийства. Там упоминалось, что у Генри Джеймисона был сын-подросток по имени Джуд. Вот так я и понял, что его Джуд и твой Джуд – один и тот же человек.

Интересно, насколько глубоко я еще могу провалиться в кроличью нору?

– Почему ты ничего мне не сказал?

Он подался вперед.

– Я не знал как, Люси. Я хотел защитить тебя и не хотел, чтобы ты страдала. И то и другое одновременно мне было не под силу, поэтому я выбрал второе – сделать так, чтобы тебе не было больно. Потому что страданий, которые ты уже пережила, хватило бы на пять жизней. – Он помолчал. – Может быть, мое решение действительно было неправильным. Хотя поначалу мне так не казалось, да и ты вроде пришла в себя, стала встречаться с Сойером. Но я точно знаю: если однажды вы с Джудом снова встретитесь, уверен, у вас получится во всем разобраться.

Я в досаде прикусила губу.

– Уже разобрались.

Папа погладил меня по ноге.

– И ты жалеешь об этом?

Я склонила голову.

– Потому что он тебе небезразличен и ты хочешь быть с ним?

Еще один кивок. Я собрала все силы, чтобы держать себя в руках. Мысли так круто изменили ход, что здравый ум мог отключиться в любую секунду.

– Надо было мне рассказать, пап.

– Наверное, ты права. – Отец схватил меня за руку. – Никого нельзя судить по тому, кто его отец. То, что сделал Генри Джеймисон, простить невозможно, но это не значит, что Джуд получил то, что заслуживал. Мы потеряли Джона. Он потерял отца. – Голос его дрогнул, но отец справился с собой. – В тот день все что-то потеряли, и я рад был увидеть, что хоть одно семечко взошло на этом пепле.

Но у этого семечка не было возможности пустить корни.

– Он обвиняет тебя.

– А ты обвиняешь его отца, – возразил он. Папин взгляд переходил с могилы Джона на меня и обратно.

– Потому что его отец убил Джона, – ответила я. – У меня есть полное право его обвинять.

И это меньшее, что я могу сделать с ним за то, что он убил моего брата.

– Не важно, кто виноват, когда дело касается вас с Джудом, сердце мое. Тут важно только то, чего хотите вы оба. Но вы зациклились на поиске легких путей – и ты, и он, – потому что сложные вас пугают. – Отец поглядел в мои глаза с такой участливостью и симпатией, которая, как мне казалось, давно уже ему недоступна. – Когда о ком-то заботишься, это пугает, потому что вы оба знаете, каково это – за один удар сердца потерять того, кто тебе дорог. Но ты не должна позволять страху диктовать тебе, как жить, иначе закончишь, как я. Не надо жить, прячась за прошлым. Надо жить настоящим. Когда встречаешь человека, с которым хочешь провести вечность, нельзя отпускать его, потому что тогда вечность придется коротать в одиночестве. – Он положил ладонь на могилу Джона. – Нельзя запрещать себе любить кого-то только потому, что боишься его потерять.

Уайат Ларсон, который мог разговаривать с кем угодно о чем угодно, человек, который некогда заправлял крупнейшей строительной компанией в штате, пока его мир не покатился ко всем чертям, читает мне лекции о том, что надо жить настоящим и не бояться будущего из-за прошлого! Но я знала, что отец никогда не стал бы лицемерить. Он действительно верил в то, что говорил. Просто сейчас уже не мог так жить.

– Я его потеряла, пап, – призналась я, невольно задумавшись: а был ли вообще Джуд когда-нибудь моим, чтобы его терять?

Папа поглядел вдаль, его лицо разгладилось.

– Меня всегда восхищало, как то, что, по нашему мнению, мы навсегда потеряли, вдруг однажды нас находит.

Я улыбнулась – печально, но искренне. Отец говорил мне эти слова бессчетное количество раз, впервые – когда я была совсем крошкой и потеряла любимую игрушку. И он ведь был прав. Как только я смирилась с тем, что мистер Тедди навсегда меня покинул, он вдруг появился на своем обычном месте, словно и не пропадал.

– Даже если мы снова будем вместе, – сказала я, – разве можно уйти от всего того, что лежит в нашем прошлом? Разве я смогу спокойно принять тот факт, что его отец – Генри Джеймисон? И разве он может спокойно принять меня, зная, что моя семья – причина того, что он остался без отца?

– Ты знаешь, я, наверное, непроходимо глуп, но я верю, что любовь может преодолеть все на свете, – признался отец.

Я рассмеялась негромко, но прозвучало так, словно я пытаюсь сдержать слезы.

– Ну разве же ты глуп, пап?

Он говорил утешительные слова, но его плечи горбились. Передо мной была лишь тень того человека, которого я когда-то знала. Но сейчас я и этому была рада.

– А что с тобой случилось, пап?

Его взгляд затерялся среди облаков. Я не понимала, что он ищет – форму? ответ? возможность сбежать? – но что-то отец явно старался найти.

– Когда умирает ребенок, родитель теряет часть себя, – наконец ответил он. – Весь прежний мир перестает существовать, и от тебя остается только оболочка, видимость человека, которым ты был раньше. Каждый из нас боролся с этим по-своему: мама – одним путем, я – другим, ты – третьим. – Отец отнял руки от могилы Джона и поднялся. – Твоя мама ненавидит мир, я – избегаю, ты – пытаешься спасти.

– Только не особо получается, – пробормотала я.

– Я знаю, почему ты пытаешься это сделать, милая. – Он протянул ко мне руку. – Ты чувствуешь себя виноватой в смерти Джона и хочешь искупить свою вину. Но ты не виновата в том, что произошло в тот день.

Я опустила глаза, посмотрела на даты рождения и смерти Джона. Совсем короткая жизнь, а все потому, что я повела себя в тот день как капризный ребенок.

– Я пока никого не спасла.

– Ты спасла себя. Спасла меня. Знаешь, в первый год единственной причиной, что заставляла меня каждое утро вставать с постели, была ты.

Я глядела на протянутую отцом руку, понимая, что не могу ее принять.

– Я не спасла Джона.

– Ох, милая моя. Джон не был твоим, чтобы ты могла его спасти, – возразил он. – Я его не спас. Бог его не спас. Сколько еще вина за прошлое будет мешать тебе жить в настоящем?

Я не сводила глаз с отца – поседевшего, морщинистого, печального. За пять лет он постарел на тридцать.

– Я могу задать тебе тот же вопрос.

– Знаю. – Он снова протянул мне руку. – Но ты сильнее меня, моя Люси в небесах. Ты сильнее, чем сама думаешь.

На этот раз я ухватилась за отцову ладонь, позволила поднять себя на ноги.

– Ты тоже, пап, – сказала, наклонившись и целуя его в висок. – Ты тоже.

24

До выпускного оставалось несколько дней. Вчерашние одноклассники еще вместе завтракали, прогуливались по берегу озера, писали друг другу в ежегодниках, подгоняли шапочки и мантии. Я решила не участвовать ни в чем. Как бы ни был убедителен отец тогда, на кладбище, я не могла признать его слова за истину. Отцы всегда должны подбадривать дочерей и верить, что они непогрешимы. Я понимала: отец верит во все, что сказал мне, но лишь оттого, что не может посмотреть на меня беспристрастно – ведь я его дочь.

Я его малышка. Его Люси в небесах. Он видел во мне только это, но не того, кем я стала. Но в одном отец был прав: спасти мир мне не под силу. Я не смогла бы изменить то, что уже случилось, и Джона не вернуть. Но, приняв и признав это, я перестала понимать, что мне теперь делать. Жизнь опустела, все встало с ног на голову, и праздник в кругу людей, которых я знала меньше года и с которыми не общалась уже неделю, ничего не сможет исправить.

Сидя на складном металлическом стуле, я терпеливо ждала, когда наконец можно будет поставить этот год на полку моей жизни и забыть о нем. Вокруг меня галдели выпускники, обмениваясь объятиями и улыбками, заверяя, что все мы останемся друзьями навсегда и никогда, никогда не пропадем со связи. Фальшивая чушь.

Прошло еще несколько минут, почти все места были заняты. Я задумчиво кусала кисточку своей шапочки. Впереди два часа пустой говорильни: ваше будущее ярко разворачивается и бла-бла-бла, вы станете всеми, кем захотите и бла-бла-бла. Какая чепуха.

В нескольких рядах впереди меня кто-то пробирался к своему месту. Сойер двигался неуклюже, словно его ноги работали как-то не так – или словно его рука приклеилась к члену. Я прыснула. Он оглянулся и в тот же миг, увидев меня, отвернулся так резко, словно я только что врезала ему в челюсть. Неужели я целовалась с этим засранцем? Такие воспоминания способны заставить девушку навсегда забыть о мужчинах. Особенно девушку, которая собирается в колледж, где, как я слышала, парни, которые в школе были просто придурками, превращаются в законченных говнюков, а немногих нормальных расхватывают раньше, чем успеваешь сообразить, что к чему. Короче, на этом фронте мои перспективы были весьма мрачными, поэтому я притворялась, что такого фронта не существует вообще. Лучше быть одной и в целом счастливой, чем с кем-то и постоянно несчастной.

Из-за кулис появился директор Рудольф и направился к трибуне. О, это будет мучительно. И моим родителям наверняка тоже – они, конечно, пришли и теперь улыбались и махали мне каждый раз, когда я смотрела в толпу зрителей.

– Студенты, родители, преподаватели, – фальшиво-торжественным тоном, который ему никогда не удавался, начал директор, – поистине, наступило время отпраздновать прошлое, настоящее и будущее.

Господи, что вечно не так с этими речами на выпускном? Неужели есть закон, обязывающий проигрывать эти одинаковые, тусклые, заезженные пластинки?

– На этот раз я хотел бы…

Я, как и многие выпускники, просто выключила уши.

Краем глаза я заметила какое-то движение. Кто-то большой, в мантии и шапочке, пробирался по ряду. Я моргнула – раз, другой, – чтобы убедиться, что глаза меня не обманывают. Да нет, эту фигуру я узнала бы, даже зажмурившись. Джуд шел прямо ко мне, прямо в разгар выпускного, не обращая ни малейшего внимания на шепотки и гул, несшиеся ему вслед. Я не видела Джуда с того самого утра, и за это время он совершенно переменился. Он выглядел, как… как человек, который находится в гармонии с собой. Человек, который открыл все тайны жизни. И несмотря на все слова и признания, этот человек по-прежнему заставлял мое сердце дрожать от восторга.

– Привет, Люс. – Он остановился посреди прохода передо мной. – Прости, что вываливаю это на тебя прямо здесь и сейчас, я знаю, как ты ненавидишь такие вещи, но я должен был сбросить этот камень с души. В общем, я написал собственную речь для выпускного.

Народ загомонил, очумело вытаращился на Джуда. Большинство наверняка предвкушали спектакль, который покажут им два самых обсуждаемых в этом году ученика Сауспойнт-Хай. Не дождутся. Люси Ларсон только молча улыбалась.

– Этот год был не таким, как раньше, – произнес Джуд. – Я узнал о себе, о жизни и даже о любви больше, чем за все предыдущие семнадцать лет.

Все головы повернулись в мою сторону, и я сжалась на стуле. Без понятия, чего хотел добиться Джуд своей душераздирающей речью, но точно знала, что по меньшей мере жуткое смущение мне обеспечено.

– Я узнал, что я вовсе не такой засранец, каким меня все считали. Каким я себя считал. – Мда, с такой речью ему пора на сцену, к микрофону. – Кое-кто говорил мне это снова, и снова, и снова большую часть года, и в конце концов я поверил. – Его глаза сверкнули. – Потому что понял: тот, кто я есть сейчас, – не тот, кем я стану в будущем. А еще понял, что ни одна трагедия не в силах изменить моего будущего. – Он помедлил, откашлялся. – Мое будущее могу изменить только я. И теперь я это понял.

Пауза в мертвенной тишине.

– А еще я понял, что девушка, которая вбивала в меня эти простые мысли, в конце концов потеряла веру в меня, возможно, в себя и уж наверняка в этот гребаный мир. – Его пальцы сжались в кулаки. – Попади я хоть миллион раз в тюрьму, это бы не искупило того горя, что я ей причинил. Она научила меня любить. Она раз за разом давала мне возможность показать, что я способен любить. А я каждый раз ее подводил. – Джуд нахмурился, но не отвернулся. – Я люблю тебя, Люси Ларсон. И прости меня за то, что я все разрушил – просто для того, чтобы наконец признать очевидное. И я понимаю, почему потерял тебя и никогда уже не верну.

Я закрыла глаза. Это было слишком. Признание, эмоции на виду сотни зрителей… Это было чересчур.

– Ты спасла меня, Люси, а я ничем тебе за это не отплатил. Прости меня, – произнес он уже гораздо тише. – Я просто хотел, чтобы ты знала.

Открыв глаза, я смотрела, как Джуд уходит прочь, то и дело оборачиваясь. Он улыбался, улыбался той самой улыбкой, которая появлялась на его лице только в особенных случаях, и я не могла не улыбнуться в ответ.

В самый пик катастрофы, когда поезд, казалось, окончательно слетел с рельсов, что-то удержало его на дороге, не позволило обратить весь мир в обгорелый остов.

Подняв руку, Джуд помахал и вышел из зала. Его прошлое осталось позади.

25

Не было ни малейшего шанса загореть – скоро предстояло собирать вещи и ехать на другой конец страны. Короткие летние недели пролетели быстро, занятые танцами, разговорами с родителями и снова танцами. И все же это лето можно было бы считать идеальным, если бы не один момент. Точнее, один человек.

Джуд уехал из приюта для мальчиков, едва закончились уроки, утром следующего дня, и никто о нем с тех пор ничего не слышал. Конечно, ходила куча слухов, но, уже один раз оказавшись жертвой сплетен, я поклялась себе, что никогда больше не буду им верить. Кто-то говорил, что его видели в летнем тренировочном лагере одной из лучших футбольных команд страны. Кто-то уверял, что он сбежал из страны, но прежде ограбил банк где-то на юге, подстрелив одного из кассиров. А кто-то и вовсе заявлял, что Джуд окончательно и бесповоротно разорвал с реальностью и покончил с собой, спрыгнув с моста.

Единственное, во что мне хотелось верить, – что, где бы он ни был, он счастлив и живет в мире с самим собой и своим прошлым.

По крайней мере, именно счастья и мира я пожелала бы себе самой после окончания школы. И даже немного продвинулась в этом. С большой натяжкой, но сейчас я считала себя скорее счастливой, чем несчастной, – и это уже была победа. Мое прошлое никуда от меня не делось, оно сопровождало меня всегда и всюду и в любой момент могло навалиться и загрызть, если б я отвлеклась и позволила это сделать. Но обычно мне удавалось справиться с ним. Я помнила о Джоне – он умер, но он жив в наших сердцах, пока о нем не забывают.

Что касается спасения мира, то отказаться от своего альтруистического эго мне до конца не удалось. Еще на курсах я устроилась преподавателем танцев в студию, где могли бесплатно заниматься дети из небогатых семей. Выпускники даже скинулись, чтобы моим подопечным не пришлось тратить деньги на трико и балетки. Так что я танцевала, учила других и училась сама.

Но чего-то все равно не хватало. Приходилось бороться с собой, чтобы прожить день и не скатиться в депрессию, улыбаться новым друзьям, когда требовалось. Чаще всего эту битву я выигрывала, но иногда боль становилась почти невыносимой.

Моя жизнь оказалась не так уж плоха, и мне было стыдно за свое недовольство, но я знала, что все могло бы быть куда лучше.

– Люси, ты наденешь наконец сережку или так и будешь гладить ее весь вечер? – Индия, моя соседка по комнате, в последний раз критически оглядела себя в зеркале.

– Куда ты опять меня тащишь? – спросила я, вставляя в ухо серебристую петельку.

Закатив глаза, она кинула мне мою сумочку.

– На вечеринку в Сиракьюс. Парни, выпивка, музыка. Должно быть весело.

В том, что касалось веселья, Индия – непревзойденная королева. Ее семья придумала и запатентовала что-то около двадцати настольных игр, и неудивительно, что веселье было ее вторым именем. И, словно этого мало, она обладала врожденным чутьем на приключения – любую утреннюю контрольную могла превратить в шоу, – и ее приглашали чуть ли не на все вечеринки в графстве.

– А мне туда нужно пойти, потому что…

Знаете, какой плюс в том, чтобы быть послом веселья на земле? Можно не беспокоиться, что куда-то придется ехать в одиночестве, если только сам того не захочешь.

– Потому что ты слишком много работаешь и слишком мало развлекаешься. А эта твоя пуританская трудовая этика портит священную атмосферу нашей комнаты.

Захватив куртку, я вышла следом за Индией.

– Ну прости, не поняла сразу, что в колледже табу на тяжелый труд, – сыронизировала я, пихнув ее плечом. – И как же мне теперь восстановить священную атмосферу нашей комнаты?

Она ухмыльнулась:

– Немножко напиться. Залезть на стол и потрясти задницей. И переспать с самым симпотным очаровашкой, которого бог только имел наглость создать.

– О, – я махнула рукой, – и всего-то?

– Иногда мне кажется, – заявила Индия, когда мы вышли из общежития, – что создатель просто забыл встроить в тебя кнопку веселья. – Она нажала на брелок, и фары ее машины вспыхнули.

Знаете, что хорошего в том, чтобы расти в семье миллионеров-предпринимателей? Можно иметь все, чего бы ни захотелось.

– А в тебя он забыл встроить фильтр. Между мозгами и языком, – пробурчала я, распахивая пассажирскую дверь и заползая внутрь.

Индия застонала и принялась выруливать с парковки.

– Подруга моя, тебе совершенно точно надо сегодня набухаться, поплясать на столе и заняться любовью.

– Ну, – я откинула голову на подголовник, – тогда поторопись.

Совершенно бесполезное замечание, кстати, потому что Индия все делала быстро. Особенно это касалось езды за рулем, и сегодня она тоже не подкачала.

– А кто такой, – я покосилась на соседку, – этот твой очаровашка?

С Индией мы познакомились всего несколько недель назад, но мне не потребовалось много времени, чтобы понять: если мы едем на вечеринку, то в этом обязательно так или иначе замешан парень. Индия твердо верила, что мужчины придают жизни вкус.

Она дернула плечом, глядя в окно так пристально, словно никак не могла позволить себе проговориться. Наконец ответила:

– Увидишь.

Игра в загадки начинала меня бесить.

– Ну, раз уж ты едешь туда специально ради него, он должен быть просто отпад. Наверное, самый горячий парень, которого когда-либо желали женщины.

Она поджала губы, состроив задумчивую рожицу – типа, кто знает.

– А поскольку ты та, кто ты есть, то ты бы не стала раскатываться индийским ковриком просто перед смазливой мордашкой. Значит, вдобавок к этому он должен быть умным, с чувством юмора и богатым, как шейх.

Индия назидательно подняла палец.

– Богатство – не обязательное требование, – заявила она, как будто я сказала что-то жутко оскорбительное. – Богатство можно создать. Чувство юмора и ум – увы, нет.

– Ладно, философ, – сказала я, когда мы наконец добрались до Сиракьюс. – Я думала, ты больше по музыке специализируешься.

Машина остановилась возле здания, подозрительно похожего на общагу, и Индия заглушила двигатель.

– Сваливай поживее из моей крошки. – Она открыла водительскую дверь. – А то и ее священной атмосфере наступит каюк.

Я выбралась на улицу, дождалась, пока Индия обогнет машину и подойдет ко мне.

– Что там?

В окнах первого этажа, среди вспышек неона, я видела дергающихся под музыку людей.

– Тусовка по случаю начала учебы, – объяснила Индия, схватив меня за руку и утаскивая за собой.

– Ты приволокла меня на унылую тусню в честь начала учебного года? – возмутилась я, готовая уже развернуться и бежать куда глаза глядят. – Думала, что хоть после школы нам не придется страдать на балах.

– В колледжах они малость другие. – Индия целенаправленно вела меня ко входу.

– Серьезно? То есть тут не будет озабоченных парней, готовых заскочить на все, что движется?

Меня одарили смущенной улыбкой.

– И не будет дурацкой музыки, в которой нет даже намека на танцевальный ритм?

Еще одна смущенная улыбка.

– Блин, Индия. – Я застонала. – Если б мне нужно было попасть в ад, я бы просто подошла к воротам и попросила сатану меня впустить.

– Да что ж мне так не повезло с соседкой-то? – возмутилась Индия, когда мы уже вошли в здание и стали пробираться к главному залу. – Эта тусовка тебе понравится, – рявкнула, перекрикивая… ну да, фиговую, ни разу не танцевальную музыку. – Поверь мне на слово.

Прорываясь через коридор, где… ну да, полно было озабоченных парней (ко мне тут же попытались клеиться, я едва успевала отшивать), я заорала:

– Как я могу верить тебе на слово? Доверие надо сначала заслужить!

– О господи. Мне нужно выпить, – заявила она и потащила меня дальше, как я предположила, к барной стойке. Ну да, так и есть. – Налей мне что-нибудь! – крикнула Индия бармену, перекрикивая музыку.

Парень махнул рукой, показывая, что понял, а через несколько секунд смешал нечто, выглядящее опасно розовым и опасно крепким.

– А тебе какого яду, красотка? – спросил он у меня, после того как пододвинул Индии ее коктейль.

– Есть что-нибудь, не вырубающее с двух глотков?

Судя по пьяным лицам в толпе, вряд ли.

Еще один взмах рукой. Бармен открыл холодильник и скрутил крышку с пива. Песня, от которой сами собой сжимались кулаки, внезапно оборвалась прямо посреди навязчивого припева, и через секунду над залом поплыла медленная, до печенок знакомая мелодия.

– Привет, приятель! – крикнул бармен, обращаясь к кому-то у меня за спиной. – Чего-нибудь налить?

– Не уверен, что у тебя есть то, чего я хочу, – ответил до боли знакомый голос.

А голос Пола Маккартни плыл над залом, отражаясь от стен. Воздух застрял у меня в легких. Отставив в сторону пиво, я медленно повернулась.

– Привет, Люс.

Это был он. Серьезно, это был он. Стоял, и улыбался, и не сводил с меня глаз цвета расплавленного серебра.

– Джуд? – изумленно выдавила я. – Что ты тут делаешь?

Не самый лучший вопрос. Учитывая, сколько их все лето крутилось у меня в мозгу, далеко не лучший.

Он шагнул ближе, улыбка стала шире.

– Вроде как учусь.

За его плечом я видела Индию: отсалютовав мне большим пальцем и многозначительно улыбнувшись, соседка исчезла в толпе.

– В Сиракьюсе? – Мне хотелось подойти ближе, хотелось протянуть руку, коснуться его, чтобы убедиться, что Джуд и правда здесь, передо мной.

– Ага.

Он засунул руки в карманы джинсов. Синих джинсов. И вообще на нем не было ничего серого. Даже старой шапочки. Джуд выглядел совершенно иначе – и в то же время это был все тот же самый Джуд.

– Значит, ты не переступил границу, отделявшую тебя от пожизненного?

Он усмехнулся, переступил с ноги на ногу.

– Нет. За мной давно уже ничего не числится. Все сняли.

– Тогда почему ты здесь? – Я все еще не понимала. – Ты же мог попасть в любую из десятка лучших футбольных команд страны!

– Возможно.

– Тогда почему ты здесь?

Вот же заладила, как попугай. Я понимала, что вопрос идиотский, но ничего не могла с собой поделать. Потерев затылок, он поднял взгляд к потолку.

– Честно говоря, надеялся, что это и так будет понятно.

Сейчас мне ничего не было понятно, в особенности то, что касалось меня и Джуда.

– Я здесь из-за тебя, Люс, – признался он. – Блин, да если б у «Мэримаунт Манхэттен» была футбольная команда, я бы всеми правдами и неправдами туда пробился.

У меня отвисла челюсть. Да нет, я, наверное, что-то не то услышала.

– Подожди минутку. – Он почти нервничал. – Я уже кучу раз это репетировал, и мне нужно обязательно сказать все до того, как ты влепишь мне пощечину и уйдешь. Готова слушать?

Джуд расправил плечи и выдохнул.

– Привет, я Джуд Райдер Джеймисон, – начал он, протянув руку. Я пожала ее, но, когда попыталась отнять ладонь, Джуд меня не отпустил. – Мама бросила меня, когда мне было тринадцать. Отец отбывает пожизненное за убийство ребенка. Последние пять лет я провел в приюте для мальчиков, и надо мной там издевались все, включая детей, воспитателей и даже гребаного пса. Я торговал наркотиками. Я делал наркотики. Меня много раз арестовывали. Я спал с кучей женщин, чьих лиц даже не помню. – Он замолчал, тяжело, со свистом дыша. – А потом встретил ту, которую не смог забыть. Влюбился в нее. Причинил ей много боли, потому что любил и боялся, что она бросит меня, как делали все остальные. – Он накрыл мою ладонь второй рукой. – И я все еще ее люблю.

– Джуд, – прошептала я, не представляя, что еще сказать. У нас столько всего лежало за плечами. И это был неподходящий фундамент, чтобы строить на нем отношения.

– Я люблю тебя, Люс, – продолжал он. И правда не собирается останавливаться, пока все не скажет. – И мне ужасно жаль, что я своими руками разрушил все, что у нас было, прежде чем смог тебе в этом признаться. Прежде чем смог признаться в этом себе. Ты не изменила меня к лучшему, потому что это никому не под силу. Но благодаря тебе я захотел стать лучше. Ты верила в меня и поддерживала во всем. Ты заботилась обо мне, когда никому не было до меня дела. И в конечном счете тебе удалось сделать меня другим человеком. Ты права, человек может измениться. И человек может изменить к лучшему весь мир другого человека. Мой мир был разрушен – его разрушил мой отец. И мой мир был спасен – его спасла ты. – Подняв руки, Джуд погладил меня по лицу. – Одна и та же трагедия разрушила наши семьи. И она же привела нас сегодня сюда. Не позволяй ей разлучить нас.

– Джуд, – заговорила я, решив все-таки сказать больше, чем одно слово, – разве мы сможем двигаться дальше, хотя бы начать двигаться, если наше прошлое всегда будет с нами и будет напоминать о том, что мы потеряли?

Большим пальцем он провел по моей щеке.

– Просто я знаю, что никого никогда так не полюблю, как тебя. Вот что будет бороться с прошлым каждый раз, когда оно попробует поднять свою уродливую башку. – Он приблизился ко мне еще на шаг. – Так что это будем либо я и ты, Люс, либо я и я. А поскольку себе я не очень нравлюсь, то надеюсь, что ты все-таки выберешь вариант «я и ты».

Я подошла к Джуду вплотную. Теперь наши тела практически соприкасались.

– Мне ты тоже не нравишься. – Мои руки обняли его за шею. – Я просто тебя люблю.

Длинный шрам, пересекавший его щеку, исчез в улыбке.

– Пора уже. – Джуд наклонил голову. – Потому что больше я тебя не отпущу. Хочу, чтобы ты осталась со мной навсегда, Люс.

И он поцеловал меня – с терпеливостью человека, у которого впереди будущее, и с нетерпением парня, живущего здесь и сейчас. Без сомнения, это был лучший поцелуй в моей жизни.

– Потанцуй со мной, – попросил Джуд, обнимая меня и привлекая к себе, так что ноги почти оторвались от пола. Задевая губами ухо, без слов стал подпевать куплету.

– Ты же вроде терпеть не мог эту песню, – удивилась я, прижимаясь к нему крепче.

– Так и было.

– И что заставило тебя передумать?

Он усмехнулся, опустил меня на пол.

– Ты.

А потом поднял в воздух, запрокинув голову, и громко, жутко фальшивя, пропел:

– Когда Люси Ларсон проникла в мое сердце, я смог взять эту грустную, гадкую песню и сделать ее лучше!

Кто-то едва не выплеснул на него свое пиво, кто-то принялся подпевать без слов, но большинство тупо пялились на Джуда как на спятившего. А я просто смеялась – я и так знала, что он спятил. И любила его за это.

– Вот что называется вольно обращаться с текстами классиков, – подмигнула я.

– Мне плевать, как это называется, – отозвался он, – потому что после всего, что случилось в моей жизни, я хочу вечно, каждую ночь залезать с тобой в одну постель.

Откинувшись назад, я разглядывала это лицо, в которое влюбилась одним жарким летним днем больше года назад, а потом влюбилась и во все остальное, что представлял собой этот невозможный парень.

– Разве такой парень, как ты, может обещать кому-то вечность в восемнадцать лет?

– Да без проблем. – Меня мягко чмокнули в угол рта. – Если найдет такую девушку, как ты.

Примечания

1

Лови момент (лат).

(обратно)

2

Герой одноименного произведения Стивена Кинга, огромный сенбернар, укушенный летучей мышью и заразившийся бешенством. Прежде чем его убили, он загрыз нескольких человек.

(обратно)

3

Lucy in the Sky with Diamonds – «Люси в небесах с алмазами», песня группы «The Beatles».

(обратно)

4

Популярная телевизионная викторина. В России ее аналог – «Своя игра».

(обратно)

5

Одно из крупнейших американских высших учебных заведений в области искусства и музыки. Расположено в нью-йоркском Линкольн-центре.

(обратно)

6

Полуостров на северо-востоке США в 120 км от Бостона, самая восточная точка штата Массачусетс.

(обратно)

7

Речь идет о песне «Hey, Jude» («Эй, Джуд») группы «The Beatles».

(обратно)

8

Игра слов. Diamond означает «алмаз». В оригинале песни «Битлз» фраза звучит как «Люси в небесах с алмазами» (Lucy in the Sky with Diamonds).

(обратно)

9

Образ действия (лат).

(обратно)

10

Чтобы заработать тачдаун, игрок атакующей команды должен доставить мяч в зачетную зону соперника.

(обратно)

11

Квотербек – игрок команды нападения в американском и канадском футболе.

(обратно)

12

Пейтон Уильямс Мэннинг (Peyton Williams Manning, род. 24 марта 1976 г. в Новом Орлеане, штат Луизиана) – игрок в американский футбол, восемнадцать лет выступавший на позиции квотербека в Национальной футбольной лиге. С 1998 года играл за «Индианаполис Колтс», в 2012 году подписал пятилетний контракт с «Денвер Бронкос». Является одним из лучших квотербеков за всю историю НФЛ.

(обратно)

13

В американском футболе – удавшаяся (одна из четырех возможных) попытка провести мяч на десять ярдов вперед, в сторону очковой зоны противника.

(обратно)

14

В американском футболе – заброс мяча в очковую (10 ярдов от ворот) зону противника любым способом (внести туда мяч самому или отдать пас своему игроку в этой зоне). Приносит максимальное количество очков – 6.

(обратно)

15

В американском футболе – игрок, выбивающий мяч во время начальных розыгрышей и при попытках забить гол.

(обратно)

16

«66 Chevelle Malibu» – раритетное спортивное купе марки Chevrolet, выпускалось с 1964 по 1978 год.

(обратно)

17

В бейсболе база – одна из четырех точек на поле, которой должен коснуться игрок-раннер, чтобы выиграть очко.

(обратно)

18

Пепто-бисмол – противоязвенный и противодиарейный лекарственный препарат.

(обратно)

19

Меннонитство – ответвление протестантизма, исповедующее принципиальный пацифизм и непротивленчество. Меннониты никогда не берут в руки оружие.

(обратно)

20

Легковой двухдверный пикап компании Chevrolet. Выпускался в 1959–1960 и 1964–1987 годах.

(обратно)

21

«Sgt. Pepper's Lonely Hearts Club Band» – восьмой студийный альбом «The Beatles», один из самых влиятельных рок-альбомов всех времен.

(обратно)

22

Один из традиционных школьных балов в США. Отличается тем, что на него девушки приглашают парней, а не наоборот, как обычно.

(обратно)

23

Персонаж популярной американской юмористической программы «Субботним вечером в прямом эфире». Ее имя стало в Америке нарицательным и обозначает плохие новости и негативные эмоции, которые появляются в разгар веселья и сбивают настрой окружающих – в чем, собственно, и заключалась роль самого персонажа по имени Дебби Даунер (ее играла Рейчел Дрэч).

(обратно)

Оглавление

1

2

3

4

5

6

7

8

9

10

11

12

13

14

15

16

17

18

19

20

21

22

23

24

25 Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg