«Из жизни кошек»

В каждой котельной есть невидимые надписи над входом, ну что-то вроде «Мэнэ… Тэкэл…»: раз попал сюда, так, значит, «отмерено» тебе и не ропщи. И надежду всяк сюда входящий, тоже оставь, потому как не вырвешься отсюда. Почему? А почему, к примеру, царь наш Петр, согласно легенде народной опробовавший все ремесла, от нищенства через полсрока сбежал? Наверное, боялся не вернуться на престол, к активной управленческой жизни. Не было об ту пору котельных, а то вдруг попади туда, царь, может, «окно в Европу» не прорубленным оставил?!

А что, в котельной относительно спокойно и тепло. Сидишь себе подальше от начальства, котлы шумят, и это создает некую иллюзию движения. Они будто мчатся куда-то, а доказательством скорости из запальных отверстий вырываются порой оранжевые, упругие хвосты, как из огневых дюз ракет. Куда мчатся котлы? Туда же, куда все — в завтрашний, послезавтрашний день. Доперестроечные интеллигенты, что уходили в котельные, точно в монастырские скиты, чтобы укрыться от миазмов перезрелого социализма, домчались таким образом до недозрелого капитализма.

Из эры интеллигентов-отшельников память котельных поколений как сказку донесла, будто бы кошки здешние в ту пору носы брезгливо воротили от колбасы по 2 р. 90 коп. И с крысами, похоже, имели договор о ненападении. При мне дешевая столовка заводская тихо закончила свое существование, и кошки стали даже лоскуты картофельных «мундиров» налету хватать, а крысы те вообще, что называется, «сбежали с корабля». Выходит, Киплинг был не прав: не кошки первыми «гуляют сами по себе». Впрочем, возможно, у англосаксонских кошек свой характер. Знаю лишь, все, что есть, и все, кто есть, хотят и дальше быть и есть: кошки, собаки, заводы и люди. И каждый в деле выживания идет своим путем. Собаки-бомжи, если холка и глотка позволяют, пройдя жестокий конкурс, — лохматых претендентов много, — пристраиваются возле дежурки заводской охраны у самых ворот. Понятно, симбиоз двуногих и четвероногих стражей взаимно выгоден. Людской половине, выгнанной из «органов», спокойно пьется, спится, когда под боком свора хриплогорлых шавок чутко дремлет, а шавки получают пусть и не слишком щедрый, но гарантированный корм.