«Пропал «Мерседес»»

Павел Францоуз Пропал «Мерседес»

Рассказ

В начале одиннадцатого мне позвонил начальник.

— Твои дачники уже у нас, — кричал он в телефон. — Эти двое несовершеннолетних. А теперь угадай, сколько Марку на это потребовалось.

— Не знаю, — ответил я.

— Два часа десять минут, — торжествовал Старик. — В восемь я поручил ему, а в десять он положил мне на стол готовое дело. А сколько возился ты?

— Четырнадцать дней,

— Вот видишь, Четырнадцать дней — и — ничего. А ведь ты, человече, с этими мальчиками разговаривал, допрашивал их. И ведь так ничего и не узнал,

— Почему не узнал? — возразил я, — но только потом я как-то…

— Ну что? Продолжай, продолжай! Что ты «как-то…»?

— Но ведь они же все вернули, — сказал я. — И потом, этих молокососов так трясло, когда они поняли, что все лопнуло. И вот я подумал…

— Опять?

— А что?

— Ты меня доведешь до инфаркта, парень! — сказал начальник. — Послушай: прежде всего ты — представитель следственных органов, и у тебя есть свои инструкции. Понял? И кончено! Иначе ничего не получится!

— Так ведь уже получилось. Они же все вернули! И потом — ну, какие они хулиганы? Обычные глупые ребята, свалявшие дурака. А кто из нас в молодости не валял дурака, товарищ майор?

— Эх, Вацлав, Вацлав, — вздохнул начальник. — Трудно мне с тобой. Знаешь ли ты, что есть проект приказа о твоем повышении и что он лежит так давно, что мне уже стыдно. Но как я могу его подписать, если ни одного дела ты не можешь закрыть нормально? Ну, скажи сам, как?

— Этого я не знаю, вам виднее.

Тут он бросил трубку, а я закурил сигарету и, размышляя, стал слоняться по комнате.

Конечно, если взять все в целом, ему и вправду со мной нелегко. Я ведь сам систематически усложняю себе жизнь. Другой на моем месте схватил бы этих мальчишек, составил протокол да и послал его наверх. Раз-два, и с плеч долой! А наверху ему за это зачислили бы еще одно закрытое дело в актив. Мне же записывают только незакрытые дела, потому что у меня в большинстве случаев выходит, как с этими мальчишками. Я просто не умею делать из пропавшей курицы уголовное дело, а вызываю всех этих людей к себе, даю им возможность немного поорать, потом предлагаю извиниться друг перед другом, возместить ущерб, пожать руки и — кончено!

Позвонила центральная. Где-то в Праге сегодня утром угнали серый «Мерседес», и был объявлен всеобщий розыск. Я записал номер машины, а лотом вновь стал размышлять о своем положении. Выходило, что мне при моем характере для получения очередной звездочки нужно раскрыть настоящее крупное дело в районе— изнасилование или грабеж с убийством. Но, слава богу, у нас таких дел никогда не было! У нас, правда, ругаются, сплетничают, после зарплаты даже могут подраться в пивной, но крупного дела у нас никогда не было, потому что все мы здесь самые обыкновенные честные люди.

Эти мысли не оставляли меня и в обеденный перерыв. Но тут неожиданно попался мне этот мерзавец Элмар. Месяц тому назад он подкинул мне работенку, разбив кому-то нос на танцплощадке перед пивной. Я и тогда не стал заводить дело, хотя спокойно мог припаять ему и нарушение общественного порядка, и несоблюдение ночной тишины, и оскорбление достоинства, и покушение на здоровье, и еще бог знает что!

Так вот, встретил я этого Элмара, от которого в это время, как обычно, несло пивом, и говорю ему: «Эй, берегись, а то опять нарвешься на неприятности!» А он: «Не бойся, я знаю, что делаю!» Я ему: «Ну, смотри!» А он вдруг как засмеется и говорит: «Эх, парень, с тобой не соскучишься! Ты до смерти будешь носить на плечах только вот эти две звездочки».

Я сразу даже не понял, что он имел в виду, Только потом, дома, во время обеда меня вдруг осенило, я даже ложку бросил. Жена удивилась: «Что, невкусно?» «Ну, что ты!» — отвечаю и опять беру ложку, а сам все время слышу, как он смеется. Короче говоря, благодаря этому Элмару я вдруг стал на все смотреть иначе.

«Ну, зачем я так делаю?! — спрашивал я себя. — Зачем задаю себе работу и доставляю неприятности Старику? Ведь в конце концов надо мною же люди смеются! Им, видите ли, смешно, что я не размахиваю над головой дубинкой! Ну, ладно же, — сказал я себе, — вам хочется видеть меня другим, не таким, как я есть, что ж, получайте! Нет ничего проще! С сегодняшнего дня Старик мною не нарадуется: я — представитель органов, у меня есть инструкции — и готово! Точка!»

И вот в таком настроении уже перед самым концом работы выскочил я на улицу, чтобы купить в ларьке спичек. И так я был зол, что вокруг ничего не видел и поэтому чуть не угодил под машину, в которой сидел парень в белой рубахе, а рядом с ним какая-то лохматая девица. Машина притормозила, и парень выразительно постучал себе пальцем по лбу. Я было тронулся дальше, но вдруг сообразил: а ведь машина-то — серый «Мерседес»! Тут я обернулся и увидел, что автомобиль остановился у крыльца перед домом старого Шефла. Те двое вылезли из него и вошли в дом, а я, не торопясь, подошел к машине и посмотрел на номер — совпадает! Та самая машина…

— Я вам покажу две звездочки! — разозлился я, кинулся на свой пост и, схватив трубку, набрал номер. Но тут во мне вновь стали бороться злость и здравый смысл, и я спросил себя: а почему, собственно, на этой краденой телеге приехали именно к Шефлу? Ну, почему именно к нему? Вот сейчас меня спросят, а я — ни в зуб ногой! Положил я тут трубку — и назад, к машине.

Этот Шефл, чтоб вам было понятно, — несчастный человек. В прошлом году на рождество его отвезли в больницу. Доктора сказали, что больше полугода он не протянет, а он выдержал уже дважды по столько. Но теперь — конец. Рак. Его отправили домой умирать и разрешили курить, пить пиво… Утром и вечером к нему приходит сестра делать обезболивающие уколы. И вот к этому человеку приехали двое в украденном «Мерседесе». Я еще раз глянул на машину и вошел в дом. Они сидели у постели Шефла и разговаривали.

— Привет, Вацлав, — сказал мне Шефл каким-то странным голосом, в котором слышались и боль, и радость одновременно. — Посмотри, кто приехал! Узнаешь?

Конечно, теперь я его узнал. Это был Видла, сын Шефла. Горячая, беспокойная кровь. Я хорошо помнил его еще мальчишкой, потом подростком. Пару раз мне пришлось с ним серьезно повозиться. Потом он ушел в армию и домой уже не вернулся. Только однажды он тут появился и, как говорят, крепко поругался со стариком. А теперь вот сидит у постели умирающего отца, а возле дома стоит украденная машина.

— Это наш Вилик, — улыбается Шефл, — а это его невеста. Правда, красивая?

— Правда, — сказал я, а она засмеялась.

— Полюбуйся на него, Вацлав, — продолжал Шефл, — все-таки кое-что из него получилось. Образумился, выучился без отрыва от производства. Понимаешь, торговый представитель по горному оборудованию… Только что вернулся из-за границы… Я знал, что у него здоровое нутро. Я всегда это знал…

Парень не проронил ни слова и только смотрел на меня.

— От души поздравляю, — сказал я. — Ну, как себя чувствуешь, Шефл?

— Отвратно. Но сейчас все прекрасно. Посмотри, что он мне привез! И сигареты? Американские! Подойди, возьми одну.

Я взял и закурил. Потом встал:

— Надо идти. А ты, паренек, выйди на минутку, мне нужно кое о чем тебя спросить.

Он встал и вышел за мной.

— Покажи руки, — попросил я его в коридоре. Они были в мозолях. — Не знаю, известно ли вам, уважаемый торговый представитель, что у вашей машины удивительно интересный номер?

Он сверкнул глазами, но промолчал и закурил сигарету.

— Где ты ее взял?

— В Балбинове, на Виноградах, если вы знаете.

— А девушку?

— Перед «Ялтой» вчера вечером…

— Зачем ты это сделал, идиот несчастный! Ведь я теперь должен буду тебя забрать!

— Товарищ Холечек, — стал просить он меня. — Не делайте этого. Прошу вас, не делайте!

— Не делайте этого, не делайте, — передразнил я его. — Интересно ты себе представляешь мою работу! Слямзил машину, а теперь — не делайте этого?! Ты что в самом-то деле! Ведь я — представитель органов! И точке!

— Товарищ Холечек, — продолжая просить он. — Ведь вы меня знаете… С самого детства… Знаете, кто я, что… Почему вы не можете понять!

— А что?

— Вы же знаете, что с отцом…

— Я-то знаю, но при чем здесь ворованные машины, парень?

— Я ему никогда не доставлял радости, — сказал он. — Никогда! Ни разу в жизни, товарищ Холечек! А теперь он умирает… Я хотел, понимаете, хотя бы… теперь… пусть даже это неправда…

— Все равно не надо было красть машину!

— Надо было! Должен же я был его как-то убедить. Одной белой рубашки тут недостаточно. Сейчас их все носят…

— А чем ты на самом деле занимаешься?

— Чем попало. Я ведь так, подсобный рабочий. Сейчас я убираю золу в котельной, но не могу же я ему об этом сказать. Он всегда хотел, чтобы я получил специальность, чтобы кем-нибудь стал… Вы понимаете, не могу я ему этого сказать!

— Вот чертова работа! — выругался я, — Чертова работа!

— Если нужно, я потом отсижу, — убеждал он. — Но сейчас этого не должно произойти, понимаете? Прошу вас, товарищ Холечек!..

Он держал американскую сигарету, и у него тряслись руки. Невозможно было на это смотреть.

— Пошли со мной! — скомандовал я.

— Если вы это сделаете… Если вы только это сделаете…

— Я? Почему я? Это сделаешь ты!

— Что?

— Как что… сам сознаешься! В Праге там, у вас… или где-нибудь еще, это все равно! Пойдешь и признаешься! Немедленно! Я прослежу, понимаешь, немедленно, ну, словом, сразу же, как только представится возможность!

Он выбросил сигарету и уставился на меня:

— Товарищ Холечек…

— Не теряй зря времени, иди…

Что я могу вам сказать? Ни один человек не прыгнет выше своей головы. Я проверил, нет ли на дороге к Броду милиции, потом показал ему, куда загнать «Мерседес». Обратно к отцу я привез его на мотоцикле. Потом позвонил бродскому участковому и сказал, что украденный «Мерседес» стоит у него перед дежуркой. Он подумал, что я его разыгрываю.

Ну, а потом я пошел спать… На станции гудели электрички, в пивной галдели ребята. Я курил свою последнюю сегодняшнюю сигарету, и, хотя я знал, что сегодня Элмар был абсолютно прав, мне было в эту минуту в общем-то хорошо и спокойно.

Перевод с чешского Т. Большаковой

Оглавление