«Ректорские утки»

Утки настырно крутились у самых ног и недовольно покрякивали: ну давай же, давай, чего ждешь. Не получив желаемого, с досады зарывались клювом в набегающую волну и демонстрировали свои упитанные гузки: на вот тебе, жмот, видал?

Усмехнувшись, мужчина в сером плаще отломил хрустящий бочок вафельной трубочки и бросил в воду. Утки набросились на подачку неопрятной кучей, маслянистая невская вода выплеснулась на гранитную ступень, едва не замочив носы щегольских туфель.

- Ты помнишь, как мы их называли?

- Конечно. Ректорские утки.

Он положил в рот острый уголок трубочки с каплей мороженого, тщательно прожевал, стряхнул с губ крошки и только после этого повернулся. И едва сумел подавить обидную гримасу.

Да, сдала, сдала Женечка. Двадцать лет как не виделись. Ей сорок два – как и ему. Не так уж и много. Неужели и он выглядит таким же побитым молью чучелом белки? Или все дело в том, что он запомнил ее чистенькой девочкой-отличницей со смешной косичкой? Когда-то у нее был такой трогательный пушок над верхней губой – а сейчас усы, как у моржа.

- Ну, привет! – он постарался улыбнуться как можно радостней, старательно воскрешая в памяти умилительную сценку: он (ну да, нетрезв немного, было дело), стоя на коленях на этом самом месте, декламирует Мицкевича в оригинале, Женька смущенно краснеет, а ректорские утки рядом тихо крякают, обиженные невниманием.

- Привет, Саша, - Женька шагнула с набережной на спуск. – Поверить не могу. Ты когда позвонил вчера, я…

- А я тут вот хожу. Смотрю. Ностальгирую, - перебил он, не желая ее слушать. Женька раздражала его, как любой человек, перед которым чувствуешь вину. Невольную, давнюю, забытую, но все же… Хотя, кто знает, может, и не забытую вовсе? Интересно, простила ли Женька то, что он женился на Магде? Впрочем, он же ей ничего не обещал. Да между ними вообще ничего не было. И в конце концов, чего ради он тут оправдывается сам перед собой? – По факультету прошелся. «Школа», «новый свет», «катакомбы» - помнишь? На кафедру заглянул. Да, было время…