«Девушка Online. Статус: свободна»

Девушка Online. Статус: свободна (fb2) - Девушка Online. Статус: свободна [Going Solo] (пер. Наталья Анатольевна Болдырева) (Девушка Online - 3) 1580K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Зои Сагг

Зои Сагг Девушка Online. Статус: свободна

Моим любимым подписчикам, читателям и поклонникам.

Спасибо за вашу постоянную поддержку и за разделенную со мной любовь

к Пенни и ее истории. Надеюсь, вы будете продолжать следовать своим мечтам,

пока они не станут реальностью.

Если смогла я, сможете и вы!

Zoe Sugg

GIRL ONLINE: GOING SOLO

Original English language edition first published by Penguin Books Ltd, London.

Печатается с разрешения издательства Penguin Books Ltd.

На обложке использованы фотографии по лицензии Shutterstock.com

Перевод с английского Натальи Болдыревой

Зои Сагг, также известная как Zoella, – влогер из Брайтона, Великобритания. Ее влоги о красоте, моде и стиле жизни привлекли миллионы подписчиков на YouTube, и количество просмотров видео растет каждый месяц. Она выиграла награду «Космополитен» за свой блог о красоте в 2011 году, а в следующем была признана лучшим бьюти-блогером. Кроме того, Зои дважды – в 2013 и 2014 годах – завоевывала звание самого популярного британского влогера на «Рейдио-Тин-Эвордс», а в 2014-м удостоилась звания самого любимого блогера Великобритании на «Никелодион-Кидс-Чойс-Эвордс». На награждении «Тин-Чойс-Эвордс» 2014 года Зои была названа веб-звездой красоты и моды. Летом 2016 года Зои совместно с издательским домом «WHSmith» организовала книжный клуб своего нового замечательного романа.

© Zoe Sugg 2016

© Н. Болдырева, перевод на русский язык, 2017

© ООО «Издательство АСТ», 2017

15 сентября

Где Ной Флинн?

Небольшой сбой в обычно строгом расписании постов! Если вы – постоянный читатель «Девушки Online», то знаете, что я люблю отвечать на ваши вопросы, заданные в комментариях или по мейлу. Несмотря на то, что в большинстве своем вы – суперкруты и спрашиваете о нормальных вещах, вроде нового учебного года, и как я готовлюсь к моим текущим и предстоящим курсовым и экзаменам… мой почтовый ящик переполнен также вопросами о Ное Флинне. А именно: где он? Что делает? Почему оставил мировое турне «Скетча»?

Слушайте, это творится не только тут, в моем блоге, но в каждом моем аккаунте в социальных сетях, и даже в реальной жизни! Так что пора, я чувствую, напрямую изложить все то, что я знаю.

Если вы новый читатель моего блога, то, может, не в курсе, что мы с Ноем встречались (обратите внимание на прошедшее время). Давние читатели, возможно, также знают его как «бруклинского парня», и хотя я уже больше месяца не писала о нем… или о нас, если это имеет значение… его отсутствие в последнее время заставляет многих задаваться вопросом, что с ним.

Итак, глубокий вздох, и вот вам правда: я тоже не знаю. Мне известно столько же, сколько и вам, и все, что я могу – надеяться, что с ним все в порядке, и он счастлив, чем бы ни занимался. Его менеджер заявил следующее: «Из-за тяжелой рабочей нагрузки и проблем личного характера Ной принял решение прервать мировое турне «Скетча» на месяц раньше положенного срока. Он приносит извинения своим фанатам за все разочарования, которые может вызвать это решение, и благодарит их за постоянную поддержку».

И это все, что у меня есть. К сожалению, то, что я – подруга Ноя, не означает автоматически, будто мне известны его точные координаты, так что я не могу залогиниться в какое-нибудь приложение на телефоне и увидеть, где он находится (хотя я почти уверена, что моя мама периодически отслеживает меня и моего брата). Могу сказать вам одно: я знаю Ноя и понимаю, что это решение далось ему нелегко. Но он очень сильный парень и, уверена, вернется раньше, чем мы думаем.

Надеюсь, я ответила на ваши вопросы, и мы сможем возобновить нашу жизнь здесь, в блоге «Девушка Online», в нормальном режиме.

А для тех из вас, кто, возможно, не представляет, о чем я вообще говорю… Извините, ха-ха! И еще: Ной, если ты читаешь это, ответь, пожалуйста, или мне придется нанять частного сыщика, чтобы выследить тебя.

Девушка Online уходит offline ххх

Глава первая

Я заканчиваю писать пост в блог и передаю свой ноутбук Эллиоту.

– Думаешь, этого достаточно?

Его взгляд сканирует экран, а я тереблю заусенец на мизинце.

– По-моему, хорошо, – отвечает он через несколько мучительных секунд.

Получив его одобрение, я хватаю ноутбук и нажимаю «опубликовать» раньше, чем успеваю передумать. Мгновенно чувствую, как тяжкий груз сваливается с моих плеч. Сделано. Я не могу забрать свои слова обратно. Мое «заявление» официально в сети, хотя сама идея делать какие-то заявления смехотворна. Щеки пылают, когда я понимаю, как злит меня эта ситуация…

Эллиот кашляет – громко, – прерывая череду моих мыслей. Его губы сжаты, отчего мое сердце замирает, ведь я знаю, это значит, что он чем-то обеспокоен.

– Ты действительно не получала вестей от Ноя с середины августа?

– Да. – Я пожимаю плечами.

– Поверить не могу. Бруклинский парень нас подводит.

Я снова пожимаю плечами. Кажется, это единственный жест, на который я способна. Если я слишком много буду об этом думать, все мои глубоко спрятанные эмоции вырвутся наружу и забурлят на поверхности.

– У меня есть только одно послание. – Я достаю телефон и открываю сообщение. – Смотри.

Прости, Пенни. Все это немного слишком. Я выхожу из турне и беру перерыв. Скоро свяжусь с тобой.

Н х

Не знаю, что Ной подразумевает под «скоро», но прошло уже больше месяца – и ничего. Я послала множество сообщений, в личку и на почту, но в ответ ничего не получила. Кроме того, мне не хотелось бы казаться какой-то отчаявшейся бывшей подружкой, пытающейся отследить его. И хотя в последнее время это заботит меня все меньше, каждый раз, когда я думаю о том, что он не отвечает мне, мой мозг взрывается и выворачивается наизнанку.

– Ну, – резюмирует Эллиот, – ты правильно сделала, что выложила свою часть истории и избавилась от навязчивых вопросов. Кому нужна такая головная боль, верно?

– Точно. – Я перемещаюсь на край кровати и хватаю со стола щетку для волос. Пока я продираюсь ею сквозь узел чуть выгоревших на солнце темно-рыжих колтунов, взгляд блуждает вокруг селфи, пришпиленных к зеркалу. Там есть мои фото с Леа Браун, Эллиота с Алексом, и даже одно селфи с Меган.

Надо сказать, большая часть их скрыта за любимыми фотографиями, вырезанными из журналов, – они служат вдохновением для моего портфолио – и расписанием занятий, с аккуратными подчеркиваниями и цветовыми выделениями, так, чтобы я всегда знала, чем необходимо заняться. Мама шутила, что я больше времени провела, раскрашивая его, чем занимаясь, но это помогает мне чувствовать, что я что-то держу под контролем. Остальное в моей жизни, кажется, лежит вне моей досягаемости: Ной, карьера фотографа, даже друзья…

Все готовятся к жизни после окончания школы. И даже при том, что у меня есть огромное преимущество в виде практики у Франсуа-Пьера Нуво – одного из самых крутых фотографов на свете, – я чувствую себя так, будто топчусь на месте, когда остальные бегут. Куда мне двигаться теперь?

– Думаешь, он нашел кого-то другого? – Эллиот пристально смотрит поверх очков с уже хорошо известным мне выражением «Пенни с этим никогда не смирится», которым он любит удивлять меня время от времени.

– Эллиот! – Я бросаю в него щетку, от которой он легко уклоняется. Она врезается в стену позади него и падает на кучу белья.

– Что? Он один, ты одна. Пора тебе выйти в свет, Пен. Жизнь – это не только Бруклин. – Он нарочито подмигивает, и я закатываю глаза. Если что-то и заставляет меня нервничать сильнее, чем молчание Ноя, так это мысль о том, что он с кем-то еще.

Желая сменить тему разговора, я спрашиваю Эллиота.

– Ну ладно, а как дела у Алекса?

Эллиот воздевает руки к небу.

– Идеально, как всегда.

Я усмехаюсь.

– Вы, ребята, такие милые, даже немного тошнит.

– Я не говорил тебе, что он ушел из винтажного магазина? Теперь работает в ресторане. – Эллиот светится от гордости. – Дождаться не могу, когда закончу школу и мы сможем жить вместе. То есть я и и так провожу у него большую часть своей жизни. Ну, конечно, когда я не тут.

Он улыбается, но глаза у него грустные. Я наклоняюсь к нему и беру за руку.

– Твои родители справятся… – Уже несколько недель, как не прекращается борьба в семействе Вентворт. Иногда сквозь тонкие стены моей спальни на чердаке мы слышим, как они кричат. В такие вечера мне немного неловко.

Теперь его очередь пожимать плечами.

– Мне кажется, им стоит просто прекратить страдать. Все будут счастливы, если они разбегутся раз и навсегда.

– Пенни! – Эхо маминого голоса звучит на лестнице и проникает в спальню.

Я включаю телефон и проверяю время.

– О, черт! Давай, Эллиот, мы опаздываем! Я не могу пропустить свой первый урок.

Пулей срываюсь с кровати и начинаю бросать книги в сумку. Быстро смотрюсь в зеркало и только тогда понимаю, что перед тем как запустить щеткой в Эллиота, расчесала лишь половину головы. Я хватаю со стола ленту и собираю волосы со всеми колтунами в небрежный узел на макушке. И так сойдет.

Меня всегда удивляла способность Эллиота превращаться из темного облака в луч солнечного света, и, когда я повернулась, он уже успел стать самим собой – ярким и игристым, как шампанское. Он хватает меня под руку и усмехается.

– Начинаем гонки за шоколадным круассаном?

– Давай.

Мы сбегаем вниз бок о бок, смеясь и толкаясь по дороге.

– И что вы, двое чокнутых, теперь задумали? – ворчит мама, когда мы оба спрыгиваем с нижней ступеньки, прежде чем выхватить по теплому шоколадному круассану из ее протянутых рук. – Не забудьте, вы должны быть дома к семи: сегодня день рождения Тома.

– Без проблем! – отвечаю я уже на полпути к двери, прекрасно понимая, что измазалась шоколадом там, где этого не позволила бы себе следящая за собой шестнадцатилетняя девушка. Я бы никогда не забыла о дне рождения своего старшего брата, но я понимаю, почему мама напомнила мне о нем. После школы мы собираемся бродить с Эллиотом по Брайтону: я снимаю его для своего портфолио.

Для меня Эллиот – идеальная модель, потому что он абсолютно уверен в себе и никогда не боится принять любую позу посреди улицы, даже если мимо идут люди.

– Может, стоит начать вести блог? – сказал он мне однажды. – Тогда бы я показал всем этим фотографам! Даже те фото, что тебе не нравятся, удивительны.

– Стоит, – ответила я. – И для твоей работы в индустрии моды это пригодится.

– Я подумаю над этим. – Таков был его ответ, но на самом деле он так и не решился на это. Подозреваю, мысль о том, чтобы иметь блог, привлекает Эллиота больше, чем вся связанная с этим работа. Он всегда закатывает глаза, когда снова видит меня за ноутбуком, но он также знает, чего стоит поддерживать блог. И после моего длительного перерыва в прошлом году я как никогда решительно настроена сделать его успешным.

Снаружи прохладно, и это напоминает мне о приближении осени, даже несмотря на то, что на дворе всего лишь сентябрь. Это самое любимое мое время года: листья начинают золотиться и опадать после тяжкой летней работы, а солнце, кажется, светит сильнее после того, как пропадает дымка летней жары. Все кажется чуть более ярким и свежим: чистый лист для нового школьного года. Чистый лист. Это именно то, что мне нужно.

Я прижимаюсь ближе к Эллиоту и беру его под руку.

– Сегодня придется закончить нашу модельную сессию побыстрее, – говорю я. – Единственный минус в том, что Алекс ушел из винтажного магазина – мы не можем теперь одалживать какие-нибудь забавные наряды!

Я возвращаюсь мыслями к своей любимой фотографии Эллиота: он был одет в свою обычную одежду (джинсы в обтяжку, бордовая футболка под кардиганом толстой вязки), а на голове красовалась пиратская шляпа с огромным торчащим пером. Он балансировал, стоя на одной ноге на перевернутом ведре, которое мы нашли на скалистом берегу. Выглядел Эллиот как заправский пират, король Брайтона. Король с очень хорошим чувством стиля.

– Придется вернуться к гардеробу твоей мамы! – говорит Эллиот, драматично вздыхая. Я смеюсь. Это правда: у мамы куча странных и прекрасных аксессуаров со времен ее театрального прошлого.

Мы расстаемся на автобусной остановке, и он дважды расцеловывает меня в щеки – экстравагантная привычка, перенятая им в Париже и закрепленная во время практики в журнале «Шик».

– Увидимся, дорогуша, – произносит он, а потом понижает тон. – И не терзайся слишком сильно по поводу Ноя, обещаешь?

Я вспыхиваю.

– Обещаю.

От остановки до школы всего несколько минут ходьбы, но я начинаю скучать по Эллиоту, как только он исчезает. Его отсутствие воспринимается, как отсутствие руки или ноги. Мне не хватает друга, и это причиняет боль. Не знаю, что я буду делать, если они с Алексом в конце концов переедут в следующем году в Лондон. От этой мысли шоколадный круассан лезет наружу, и я сглатываю, чтобы вернуть его на место.

Телефон жужжит, и я тут же забываю о своем обещании и думаю, что это, может быть, Ной. Но это не он. Это Кира.

«Где ты?» – прочла я сообщение. Потом посмотрела на время. У меня оставалось всего пять минут до первого урока… и предполагается, что я вместе с Кирой делаю презентацию по истории. Упс.

Я перехожу с шага на бег, мчусь вверх по ступеням, через двойные двери школы. Сразу за ними две новенькие семиклассницы склонились над телефонами, хихикая над чем-то из «Звездных глазок». Я мгновенно чувствую волной поднимающееся раздражение: наверное, они обо мне сплетничают…. Но на этот раз – не обо мне. Оказывается, что Хейден из «Скетча» порвал со своей подругой Кендрой. Когда одна из девушек поднимает взгляд на меня, она хмурится… но в ее глазах нет и тени узнавания. Просто, пялясь на них, я выгляжу немного странно. Быстро прохожу мимо, сердце колотится в груди. На меня уже больше не оборачиваются.

Я облегченно выдыхаю, позволяя беспокойству отступить.

Мы с Ноем формально – вчерашняя новость. Я просто обычная девушка, живущая обычной жизнью в обычной школе. Это то, чего я хотела с момента окончания тура. Не так ли?

– Пенни! БОЖЕ МОЙ, вот ты где. – Кира бежит ко мне, прерывая цепочку мыслей до того, как они зашли слишком далеко. Она начинает говорить о презентации, и я позволяю ей втянуть себя через школьные коридоры назад, в нормальную жизнь.

Глава вторая

– Погоди, еще один.

– Пенни, уже без пяти семь…

– Знаю, но свет идеальный… – Я делаю последний снимок Эллиота: силуэт на фоне темнеющего неба. В этот раз мы не на пляже, а в парке Блейкерз, расположенном прямо перед нашими домами, неподалеку от ряда хорошеньких домиков, выкрашенных в пастельные тона. Мы живем на холме, и это значит, что из окон наших смежных спален на чердаке открывается прекрасный вид на парк и море за ним. В парке есть башня с часами, под которой мы с Эллиотом провели много солнечных вечеров, читая или фотографируя.

Эллиот немыслимо изгибается в позе мостика и подпрыгивает к звездам. Я лежу на животе на траве, снимая с низкого угла. Если не знать, что это Эллиот, то на этих фотографиях его можно даже не узнать. Мне удалось поймать заходящее солнце под изгибом его спины, солнечные лучи размывают все детали… но зато так он кажется внеземным, как будто свет исходит прямо из него.

– Ладно, закончила, – говорю я, опуская камеру. Сажусь и проверяю телефон. Нет никаких обеспокоенных сообщений от мамы, так что я прихожу к выводу, что Том, возможно, запаздывает.

– Дай глянуть, – говорит Эллиот, падая со своего мостика спиной на траву. Я склоняюсь над ним, показывая. – О, Пенни, как чудесно! Ты по-прежнему лучше всех. Это стоит отправить в галерею.

– Определенно, это станет главным экспонатом! Назову ее «Эллиот и солнечный мостик».

– Может, тебе стоит немного поработать над названиями, Пи.

– Принимается.

Эллиот мечтает, что однажды я открою гигантскую галерею – со своей личной выставкой, а не так, как в тот раз, когда мои работы были размещены среди фотографий выпускных экзаменов в нашей школе. В его представлении моя галерея всегда открывается в каких-нибудь значимых местах, вроде Лондона или Нью-Йорка, или даже где-нибудь далеко, в Шанхае или Сиднее. Его великие мечты обо мне всегда заставляют меня усмехаться и одновременно – трепетать от волнения.

В конце моей удивительной практики с Франсуа-Пьером Нуво он сказал мне, что я могу разместить несколько своих фото в его галерее… если они будут соответствовать его высоким стандартам.

Я посылала Мелиссе, офис-менеджеру Нуво, с которой я непосредственно контактировала, несколько фотографий Эллиота. Она сказала мне, что, хотя они и были хороши, в них чего-то не хватало.

– Я просто не вижу в этих фото тебя, – говорила она мне. – Ты почти у цели. Работай над тем, что тебя по-настоящему вдохновляет, над тем, что ты действительно любишь, и ты поймаешь это. Твои фотографии должны обрести голос. Нечто… исключительно твое.

Я не хочу ее подводить, так что моя цель – практиковаться, практиковаться, практиковаться, пока я не выясню точно, что является «исключительно моим». Потому что мои мечты так же грандиозны, как и мечты Эллиота.

Я хочу фотографировать до конца своих дней. Никогда я не была так полна решимости воплотить это в жизнь, как сейчас.

Что-то на периферии зрения привлекает мое внимание, и я резко поднимаю голову.

– Ной? – шепчу я прежде, чем успеваю прикусить себе язык.

– Что? Где? – Эллиот следует за направлением моего взгляда, но там никого нет. Кто бы это ни был, он исчез за холмом.

– Я могла бы поклясться… – Но что я видела? Вязаную шапочку, низко надвинутую на длинные темные волосы. Знакомую походку. Это мог быть кто угодно. – Не обращай внимания, – добавила я быстро.

Но Эллиота так просто не одурачить.

– Все нормально, Пенни. Мне тоже хотелось бы, чтобы он был здесь. Но вот кто здесь точно присутствует, так это Том. Давай уже пойдем домой, а?

– Конечно. – Я знаю, что веду себя глупо… Ной скорее всего в Нью-Йорке или, может быть, Лос-Анджелесе… где угодно, но не в Брайтоне.

Мне просто хотелось бы что-нибудь узнать о том, где он и чем сейчас занимается. По крайней мере, так я не стану сходить с ума.

– Давай, не тормози! – Эллиот кричит на меня. Я отстала, пока мы взбирались вверх по холму к дому. Это одна из проблем Брайтона: он практически весь состоит из больших холмов, а наш дом стоит на полпути к вершине самого большого из них.

– Слышала, сегодня папа готовит нашу любимую лазанью! – говорю я, нагоняя его.

Эллиот стонет.

– О боже, что он собирается положить в нее на этот раз?

– Понятия не имею. Помнишь, как он добавил ананас в один из слоев, чтобы получилось в гавайском стиле?

– На самом деле, эта мне понравилась! Я скорее думал о том случае, когда он услышал, будто в Мексике для соуса используют шоколад, и растопил плитку молочного шоколада в болоньезе!

– Было довольно мерзко, – соглашаюсь я. – Может, мне стоит сказать ему, чтобы продолжал готовить только завтраки.

– Нет, ты знаешь, мне нравятся эксперименты твоего папы, даже если они не всегда удаются. Я хочу сказать, кто еще мог додуматься, что подсоленные чипсы, положенные сверху лазаньи, сделают ее такой вкусной и хрустящей? Он должен запатентовать этот рецепт. Подвиньтесь, Джейми Оливер![1]

За разговорами о еде время проносится моментально, и мы подходим к дому раньше, чем успеваем это заметить. Эллиот даже не смотрит на свою дверь, а идет прямо к нам. Густой аромат трав и жарящегося мяса встречает нас, как только мы ступаем за порог.

– Пахнет просто потрясающе! – кричит Эллиот из-за моей спины.

В коридоре появляется папа, на нем съехавший набок поварской колпак.

– Сегодня у нас лазанья в греческом стиле! Фета! Орегано! Ягненок! Баклажаны!

– Значит, мусака?[2]

– О нет. – Папа машет на меня лопаткой. – Это все-таки будет лазанья. И погодите, пока не увидите, что я положил сверху…

– Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, не оливки! – Я морщу нос.

– Лучше… анчоусы!

Мы с Эллиотом стонем.

– Привет, счастливый народ!

– Том! – Я оборачиваюсь и вижу, как мой брат открывает дверь, а за ним входит его давняя девушка, Мэлани. – С днем рождения!

– Спасибо, Пен-Пен!

Он обнимает меня одной рукой и ерошит мои волосы.

– Эй! Прекрати, – говорю я, стряхивая его руку. Нырнув мимо него к Мэлани, горячо ее обнимаю. – Привет, Мэл, как дела?

– Отлично, спасибо, Пенни. Жду не дождусь попробовать, что приготовил твой папа.

Я смеюсь.

– Должно быть интересно, как и всегда!

Следующие несколько часов расплываются в тумане среди еды и смеха, и я заворачиваюсь в это облако, словно в теплое одеяло, такое же успокаивающее, как и мамина шерстяная кофта, которую я беру с собой всякий раз, когда собираюсь лететь самолетом. Греческая лазанья вышла идеально (хотя я и сняла всю скользкую маленькую рыбу и отдала ее Тому), и теперь все сидят расслабленные вокруг стола. Мама обсуждает с Мэлани свою следующую свадьбу (в стиле «Кабаре» в Сохо). Том и Эллиот смеются над какой-то папиной шуткой.

Мне в голову вдруг приходит идея. Я соскальзываю с места, крадусь в прихожую и хватаю камеру, которую оставила рядом с рюкзаком.

Вернувшись, навожу объектив на свою семью, захватываю их улыбки и смех. Это нечто «исключительно мое».

Все, кого я люблю, в одной комнате.

Я опускаю взгляд на фото. Ну… почти все.

17 сентября

Я вижу призраков

Спасибо всем за вашу поддержку в последнем посте. Прошу прощения, мне пришлось закрыть комментарии, они начали немного выходить из-под контроля. Тем не менее, может, мы сумеем пройти через это вместе? Вы, ребята, всегда даете лучшие советы.

Самое сложное, с чем сейчас мне предстоит справиться – это призраки. Я не говорю о настоящих привидениях (по крайней мере, я на это надеюсь), но тени… отпечатки… пропавшего человека, проявляющиеся в моей повседневной жизни. Они готовы наброситься на меня в любой момент и снова заставляют замирать мое сердце.

Каждый раз, как я поворачиваю за угол, я вижу очередное напоминание о нем. Хотя я уверена, что он далеко от того места, где нахожусь я, мне все равно кажется, будто я вижу его где-то впереди в толпе. Однажды я даже шла по пятам за одним бедным мальчиком на улице, и когда он повернулся… конечно же, это был не он. Это был кто-то другой с темными волосами.

Я схожу с ума? Знаете, говорят, что когда покрываешься гусиной кожей, значит, кто-то прошел по твоей могиле? Вот это то, что я чувствую: зябко, холодно, иногда страшно – и все это заставляет немного себя жалеть. Что мне сделать, чтобы прогнать призраков и снова чувствовать себя нормально?

Девушка Online уходит offline ххх

Глава третья

Из всех комментариев, поступивших после публикации поста в блоге два дня назад, можно было выделить три основных совета:

1. Окружи себя друзьями и семьей. Сделано.

2. Развлекись: выходи и занимайся чем-нибудь очень захватывающим, пока воспоминания о нем не начнут меркнуть. На это мне, возможно, стоит обратить больше внимания.

3. Двигайся дальше. Да, и кроме того, это главный совет Эллиота. Тем не менее не думаю, что это реально.

Так что я решила попробовать способ номер два. И чтобы развлечься, я приняла приглашение, болтавшееся в моих сообщениях уже недели две. Меган спрашивала, не приеду ли я в Лондон, навестить ее в Школе искусств мадам Лаплаж, где она учится на первом курсе. Это по-настоящему престижное место, и я очень горжусь тем, что она туда попала. В Брайтоне ее поступление стало настолько грандиозным событием, что его даже отметили в местной газете под заголовком «Школьница выиграла место в академии для звезд». Школу закончило множество знаменитых актеров и актрис («О чем Меган никогда не устает тебе напоминать», – говорит Эллиот), но известна она не только благодаря артистам. Там также учатся будущие музыканты, танцоры, художники… может быть, даже несколько фотографов. Кроме того, Меган теперь живет в кампусе, так что в некотором смысле все выглядит так, будто она уже поступила в университет. Несмотря на ее безумное и временами заносчивое поведение, я действительно скучаю по ней.

«ПРИЕЗЖАЙ МЕНЯ НАВЕСТИТЬ», – кричала она в одном из последних сообщений. – «Тебе понравится». Эллиот закатил глаза.

– Скорее всего, ей просто хочется, чтобы кто-нибудь рассказывал о ее «звездной роли» в «Отверженных», или что еще они там ставят?

– «Вестсайдскую историю», – поправила я его. Чуть раньше в этот же день Меган расписала в фейсбуке, как на Хэллоуин она будет играть Марию в первом большом школьном представлении этого года.

«Репетиции напряженные, – писала она мне, – но если ты приедешь в субботу после одиннадцати, то мы будем отдыхать в общей комнате, и я смогу тебя со всеми познакомить».

Ладно. Я это сделаю.

Эллиот ворчал, но я видела, что даже он был рад, что я выберусь куда-то и займусь чем-то другим, чем-то за пределами моей зоны комфорта.

Ура! Увидимся в субботу!

И вот уже суббота, и это один из тех ярких, красивых сентябрьских дней, когда Лондон сияет, будто все дома были хорошо отмыты. Я схожу с поезда и не могу не думать, насколько далеко я продвинулась всего за последние несколько месяцев.

До этого лета я и подумать не могла о том, чтобы самой сесть на поезд до Лондона. Кроме того, даже если оставить в стороне поезд и путешествия на метро, теперь у меня в запасе были небольшие трюки, позволявшие держать панические атаки под контролем.

Не в полной мере. Я знаю, это то, что так или иначе останется со мной до конца моих дней и может поднять свою мерзкую голову в любой момент. Но пока я управляю своим беспокойством, бросаю ему вызов и принимаю его, а не наоборот, я знаю, что со мной все будет в порядке. Школа мадам Лаплаж расположена на берегу Темзы, и Меган встречает меня на станции метро «Эмбанкмент», чтобы мы дошли до места вдвоем.

– Пенни! – Она машет мне, стоя перед «Старбаксом», в руке у нее стаканчик с кофе. Никогда не видела, чтобы она пила что-либо кроме молочных коктейлей и колы, но теперь это «взрослая» Меган. – Я взяла себе кофе, надеюсь, ты не возражаешь, – говорит она. – Ты ведь не любишь кофе, да?

Я качаю головой.

– Все в порядке.

– Отлично. – Она берет меня под руку и ведет через мост, расположенный рядом со станцией. В поле моего зрения попадает собор Святого Павла, и я останавливаюсь сделать снимок. Меган проскальзывает в кадр и опирается об ограждение моста.

– Слушай, сделай мое фото перед Национальным театром, – говорит она, указывая на большое бетонное здание, расположенное рядом со школой. – Может, однажды у меня будет ведущая роль в потрясающей постановке этого театра, и ты сможешь продать фото за миллионы.

Она хихикает так, что я вынуждена отвернуться в смущении. Я делаю снимок.

– Дай посмотреть?

Я поворачиваю камеру, чтобы показать ей фото на маленьком экране. Она визжит.

– О боже, это так здорово, Пенни! Пожалуй, тебе стоит сделать мои портреты.

Я улыбаюсь в ответ на ее широкую улыбку, но чувствую: что-то не так. Такая бодрость и возбуждение ненормальны даже для Меган. Я бы списала это на злоупотребление кофе, но не думаю, что все объясняется так просто.

– Как дела в школе? – спрашиваю я, пока мы переходим мост.

– О, школа просто удивительная. Ты знаешь, что одна знаменитая голливудская пара собирается отправить сюда своих детей? «Звездные глазки» говорят, что это сверхсекретная информация, но школа мадам Лаплаж – единственное место, где готовят актеров шекспировской школы. А преподаватели просто невероятные. Ты знаешь, что здесь есть даже специалист по монологам? И тебе надо будет взглянуть на танцоров… Никогда раньше не видела столько красавчиков в одном месте.

Она подмигивает мне.

Пока Меган продолжает говорить на ходу, я замечаю, что она так и не ответила на мой вопрос. Я уже знаю все о ее школе. Я только не знаю, как дела у нее самой.

Школа мадам Лаплаж расположена в огромном старом здании эдвардианской эпохи, которое, скорее всего, было когда-то несколькими высокими и узкими домами, построенными вплотную друг к другу. Но сейчас большая часть стен снесена, а здание украшено дерзкими яркими фресками студентов художественного отделения. Я смотрю сквозь стекло в одной из дверей и вижу полированный деревянный пол и зеркальные стены танцевального зала.

Пока мы поднимаемся по бесконечным лестницам, Меган продолжает извергать миллион слов в минуту. Мы останавливаемся на третьем этаже перед дверью, на которой написано: «Сценарное мастерство. Общая комната».

– Только не злись, Пенни, но некоторые девочки в курсе насчет тебя и Ноя, и они все ужасно завидуют, ничего? Не беспокойся… Я позабочусь, чтобы они вели себя прилично, но и тебе не стоит особо распространяться на эту тему.

– М-м… Не буду, – говорю я нахмурившись. – Поверь, последнее, о чем я хочу сейчас говорить, – это Ной.

– Хорошо. Все в порядке. – Она делает глубокий вдох, будто готовится к чему-то. Затем открывает дверь.

Общая комната напоминает мне одну из комнат отдыха для музыкантов за сценой, в которых я была. Тут, конечно, все немного иначе, чем в общей комнате нашей школы. Здесь такая расслабленная атмосфера: парни, растянувшиеся на потрепанных диванах, девушки, перекинувшие ноги через ручки кресел. У одного из парней есть даже гитара, которую он настраивает в уголке. И все тут по-настоящему привлекательны. На минуту мне даже кажется, что я попала на съемочную площадку какого-нибудь молодежного шоу.

На самом деле Меган практически так все и описывала: вернувшись, мне придется сказать Эллиоту, что Меган ничего не придумала. Тут все на самом деле так креативно, сногсшибательно и свободно, как она и рассказывала.

Меган ждет, пока я переварю все это, и хватает меня за руку. Она направляется к группе девушек, которые сидят за столом лицом друг к другу. Проходит некоторое время, прежде чем они замечают наше присутствие. Я вопросительно смотрю на Меган, удивляясь, почему она не скажет «привет», но та в упор глядит на одну из девушек, высокую и рыжую, волосы которой собраны на макушке в хвост.

– О, привет, Меган. – Она едва поднимает на нас взгляд, а ее губы сжаты в тонкую линию.

– Привет, Салена, – говорит Меган. Голос у нее такой тонкий, что звучит это почти как писк. Никогда раньше не слышала, чтобы Меган так говорила. – Это моя подруга, о которой я тебе рассказывала. Ты помнишь… Пенни Портер.

Салена переводит взгляд на меня и улыбается. Улыбка преображает ее лицо, она сразу кажется искрящейся и доброжелательной.

– Пенни! – говорит она. Она хватает спинку стула позади себя и придвигает его поближе. – Присядешь?

– О хм… – Я смотрю на Меган, которая толкает меня прямо к стулу. – Ну, думаю, да! – отвечаю я с неловким смехом. Меган бросается через всю комнату к единственному оставшемуся свободным стулу и тянет его к столу.

Салена по-прежнему смотрит на меня.

– Это Лиза и Кайла. Они на первом курсе, как и я.

– Как и Меган! – говорю я жизнерадостно.

Она кивает.

– Итак, прежде всего, я должна сказать, что обожаю твой блог.

Я краснею, мои щеки горят. Я все еще не могу привыкнуть к тому, что мой блог кто-то читает, какие-то реальные люди, хотя счетчик на моей странице показывает мне, что это действительно так.

– Спасибо… Я уже довольно давно его веду.

– Я знаю! Я хочу сказать, ты такая естественная.

Меган рядом со мной с энтузиазмом кивает всему, что говорит Салена.

– И конечно, мы расстроены… ну, ты понимаешь, – говорит Кайла, сидящая с другой стороны стола. Глаза у нее огромные и круглые, а волосы коротко острижены.

– Спасибо, – повторяю я, не зная, что тут добавить. – Вы, девчонки, переживаете по поводу «Вестсайдской истории»? – спрашиваю я, надеясь сменить тему. – Меган так чудестно поет. Она рассказывала вам о нашей школьной постановке «Ромео и Джульетты»?

Салена открывает рот, но Меган резко подскакивает.

– Ну, я лучше покажу Пенни все остальное. Увидимся позже.

Я коротко машу рукой всем.

– Было приятно познакомиться. Пока.

– Взаимно, Пенни. Не стесняйся приходить в любое время. Я хотела бы узнать твое мнение о моем блоге.

– О, конечно, – отвечаю я. – Ой. – Меган хватает меня за руку и так тянет со стула, что я врезаюсь коленом в стол. Она тащит меня в центр комнаты. – Эй, что происходит? – спрашиваю я.

– Не хочу больше разговаривать с этими девчонками. Они несколько утомительны. Говорила я тебе: они постоянно болтают о Ное и блоге.

– Ну, не так уж все и плохо.

– Как бы там ни было, есть еще куча людей, с которыми я хочу тебя познакомить и показать школу. Ты обязана увидеть нашу главную сцену и гримерные, и мою комнату.

Мы уже собираемся уходить, когда чья-то ладонь похлопывает меня по плечу, отчего я подскакиваю. Я оборачиваюсь и вижу уставившегося на меня шикарного парня. Я тут же решаю, что ему, должно быть, нужна Меган, но когда отступаю в сторону, он протягивает руку и, прикоснувшись, останавливает меня.

– Прошу прощения, но… ты Пенни Портер?

Глава четвертая

Я моргаю, глядя на чудо ростом в шесть футов, стоящее передо мной. У него блестящие, миндалевидные глаза цвета морской волны, светло-русые, чуть вьющиеся волосы, идеально зачесанные набок. Он сверкает белоснежной улыбкой, ожидая ответа, но по мере того, как исчезает его улыбка, я понимаю, что просто молча пялюсь на него. А вернее – на его свободную майку на узких лямках, которая открывает взгляду гораздо больше мускулов, чем обычная одежда.

– Классмайка, – выдаю я. Мой мозг игнорирует вопрос, который только что был задан, но порождает спонтанное бормотание, которое, как мне кажется, должно было бы звучать как «классная майка». В этот момент внутренний голос орет на меня: «Говори, Пенни, ГОВОРИ ЯЗЫКОМ НОРМАЛЬНОГО взрослого человека!» – Я хотела сказать, тебе не холодно?

– Нет, но ты говоришь прямо как моя бабушка, – Он дружелюбно посмеивается и протягивает руку для пожатия. В его речи слышится небрежный шотландский акцент, который звучит так завораживающе, что мне уже требуется встряхнуться, чтобы вернуться в реальность. – Меня зовут Каллум. Приятно познакомиться. Ты ведь Пенни… верно?

Я беру его руку и замечаю, какая она невероятно мягкая, с идеально ухоженными ногтями.

Наконец, мне удается нормально улыбнуться.

– Да, Пенни, все верно. Мы знакомы? – Я хмурюсь, ломая голову и пытаясь вспомнить, не встречала ли я его раньше. Хотя уверена, что запомнила бы того, кто выглядит, как ангел, спустившийся с шотландских гор.

– Мы не встречались раньше, но я тебя знаю. Ну… я видел твои фотографии. Ты проходила практику у Франсуа-Пьера Нуво, к которому я сам мечтал попасть, и мне очень хотелось посмотреть твои работы, чтобы знать кто меня обошел. Я был впечатлен.

Не могу сдержаться и краснею от его похвалы. Он знает меня по моим фотографиям? Не думала, что такое возможно.

– Что ты тут делаешь? – продолжает он. – Учишься? Кажется, я не видел тебя ни на одном из наших семинаров.

Тут явно раздраженная Меган начинает переминаться с ноги на ногу: очевидно, мой разговор с Каллумом не входил в ее планы.

– Нет, Пенни тут не учится. Тут учусь я. Приятно познакомиться, Меган. – Она тут же встает между нами и протягивает Каллуму руку, поправляя свои блестящие каштановые волосы. Он отвечает рукопожатием и вежливо улыбается ей. Прежде чем мне представляется возможность ответить Каллуму, Меган снова вклинивается с репликой: – На самом деле я показываю Пенни школу. Надеюсь, она будет часто меня навещать, пока я учусь тут. Ну, конечно, когда я не слишком занята на репетициях.

– Конечно! – Я улыбаюсь Меган, но тут же снова смотрю на Каллума, не в силах оторвать от него взгляд. – Как я понимаю, ты тут изучаешь фотографию? – вставляю я раньше, чем Меган успевает сказать что-то еще.

– Да, уже второй курс… Это отличное место, – отвечает он. Каллум откидывается назад, опираясь о спинку одного из диванов. На минуту мне кажется, что весь мир за исключением его аквамариновых глаз померк. Такое чувство, будто существуем лишь мы двое, завороженные взглядом друг друга, а все остальное застыло. Это, должно быть, заняло какую-то долю секунды, потому что все вокруг вдруг оживает вновь, когда один из музыкантов начинает наигрывать знакомую мне мелодию – «Элементы» из последнего альбома Ноя.

И тут до меня доходит. Все то время (ну ладно, целую минуту), пока я разговаривала с этим парнем, я вообще не вспоминала о Ное. Воздух кажется наэлектризованным – с тех пор, как мы расстались с Ноем, я думала, что это чувство не вернется уже никогда. Я замечаю, что у парня на плече, на чем-то вроде регулируемого кожаного ремня со стикерами и надписями, висит камера. Он широко улыбается, когда видит, что я разглядываю его снаряжение.

– Хорошая камера, да? Это винтаж. – Он передвигает ее на плече так, чтобы мне было лучше видно. Я одобрительно охаю и ахаю.

– Должно быть, ты с ней мастерски управляешься! – говорю я.

– Я люблю фотографировать, но ведь только лучшие из нас зависают с Франсуа-Пьером Нуво, а? – Он слегка подталкивает меня в плечо, и я чувствую, как краснею. Он смеется, и я нервно присоединяюсь. Почему Каллум МакДушка производит на меня такой эффект? Как будто мне опять тринадцать. Я мысленно стряхиваю это наваждение и пытаюсь чуть успокоиться. В то же самое время Меган легонько наступает мне на ногу, и я понимаю, что пора идти.

– Ну ладно, – говорю я, – было приятно познакомиться. Уверена, мы еще увидимся. Передам Франсуа-Пьеру от тебя привет. – Я разворачиваюсь на каблуках и устремляюсь прочь, подхватывая по пути Меган.

Каллум смеется и салютует нам вслед.

Интересно, легкая расслабленность после встречи с Каллумом, это нормально?

Может быть, это знак, что где-то глубоко внутри я начинаю забывать о Ное? Может быть, мое сердце готово к тому, чтобы с него стряхнули пыль и вновь поместили в пугающий мир парней?

Очень много «может быть», но это лучше, чем «никогда», которыми я мучилась раньше.

Меган ведет меня коридорами; мы проходим мимо классных комнат вокалистов, художников и балетных танцоров. Челюсть у меня отвисает, когда я вижу, сколько у них тут всего. Комнаты для занятий, музыкальные инструменты, студии, библиотеки. Как бы там ни бахвалилась Меган, но она действительно играет теперь в высшей лиге.

Мы пересекаем двор кампуса, и Меган ведет меня дальше, в студенческие общежития. Это не совсем то, что я ожидала: комнаты маленькие, а потолки довольно низкие, света мало. Совсем не подходит для съемки. Ванную и кухню Меган делит с двумя другими девчонками. Одна, танцовщица, из Италии, а вторая из Сан-Франциско, занимается современным искусством.

Меган проводит меня в свою спальню. Та еще в худшем состоянии, чем моя: повсюду разбросаны вещи, стены обклеены театральными афишами.

– У тебя хорошие соседки? Ты ладишь с ними? – Я сажусь на край одноместной кровати Меган, притиснутой к ее письменному столу. Меган выдвигает офисное кресло и садится рядом.

– Конечно. То есть Мариэлла не слишком хорошо говорит по-английски, так что нам немного трудно общаться. Она занимается интерпретационными танцами, поэтому часто я просто стараюсь жестом выразить то, что хочу сказать, и, думаю, это помогает.

Бедная Мариэлла. Я представляю себе раздраженно танцующую Меган, пытающуюся предложить Мариэлле чашку чая, и с трудом сдерживаю смех.

Меган достает ноутбук и начинает прокручивать ленту в фейсбуке.

– Другую девочку я вижу не слишком часто. Она такая, неформалка, много времени проводит в Шордиче[3], а все ее знакомые парни носят бороды и завязывают волосы в пучок. Не уверена, что мне нравятся мужчины с пучком на затылке. Что они там прячут?

– Свои секреты? – Я склоняюсь над экраном ноутбука. Курсор мышки парит над чатом, хотя уведомлений о новых сообщениях нет. Странно. Обычно все девайсы Меган жужжат от входящих. Она чувствует, что я смотрю в экран, и захлопывает ноутбук.

– Знаешь что? Давай вернемся в общую комнату и возьмем еды и напитков. Тут особо нечего делать, тут слишком спокойно. – Она хватает свою сумочку, вешает ее через плечо, затем взбивает прическу и наносит еще один слой губной помады.

– Хорошо, – отвечаю я. Я удивлена бабочками, порхающими в животе при одной мысли: «Может быть, Каллум все еще там».

В общей комнате – гудящий улей, но ни следа шотландского красавчика.

Симпатичные молодые люди толкутся вокруг настольного футбола. Для такого малопопулярного в этой среде хобби они играют на удивление хорошо. Еще две группы, расхаживая туда-сюда, поют а капелла, словно в сцене из фильма «Идеальный голос». Сказать, что я выпала из своей зоны комфорта, не будет преувеличением, к тому же диван, на который я села, вдруг начинает засасывать меня в свои подушечные глубины.

Невольно приходит мысль: что, если я уже не выберусь оттуда?

Но тут входит Каллум, за ним по пятам следует один из его приятелей.

Его друг тоже высок и привлекателен, с копной густых, вьющихся темных волос, но он вовсе не производит на меня того магнетического впечатления, как Каллум. Я сажусь чуть прямее, когда он падает на диван рядом со мной, а его друг садится напротив, рядом с Меган.

– Не думал, что снова увижу тебя так скоро. – Он сбрасывает сумку с плеча на журнальный столик перед нами и откидывается на спинку дивана. Боже, его акцент прекрасен. Мне хочется вытащить телефон и записать его для Эллиота, потому что я знаю, что он будет в таком же восторге.

Я усмехаюсь.

– Меган решила, что, прежде чем я отправлюсь домой, мы должны выжать из кафетерия все. Я слышала, тут непревзойденные тосты с сыром и мармайтом[4]. – Я поднимаю свой сэндвич и только тут понимаю, что размахивать перед чьим-то лицом недоеденным тостом, вероятно, не совсем нормально. Рот Каллума кривится, когда он пытается сдержать смех, а я, желая замять неловкость, запихиваю оставшийся кусок сэндвича в рот.

К сожалению, все, чего я добиваюсь, это гигантские, как у бурундука, щеки, и теперь вынуждена жевать с закрытым, очень забитым ртом, чтобы не демонстрировать Каллуму кучу пережеванного хлеба и сыра. Очень привлекательно.

Я благодарна ему, когда он отворачивается на минуту, позволяя мне вернуть собственное достоинство. Я жую так быстро, как только могу, проглатываю остатки тоста и к тому времени, как он оборачивается посмотреть на меня, даже справляюсь с покрасневшим лицом.

На коленях он держит портфолио и папку формата А4 с черно-белыми фотографиями, выглядящими так, будто их только что принесли из темной комнаты. Мне даже кажется, я чувствую распространяющийся от них запах химикатов.

Шум в комнате чуть нарастает, когда Каллум поднимает взгляд, чтобы посмотреть на меня. Я делаю глубокий вдох. Не позволяй волнению все разрушить. Ну пожалуйста.

– О, извини, ты не возражаешь? – спрашивает Каллум, принимая мою растущую нервозность за раздражение. – Мы должны сегодня сдать большой проект, и я хочу, чтобы все было идеально.

– Нет, продолжай, пожалуйста, – отвечаю я, радуясь смене темы. По крайней мере, это на мгновение отвлечет Каллума и позволит мне взять себя в руки.

Я внимательно рассматриваю фотографии, которые он раскладывает на своих коленях.

Это портреты, такие запоминающиеся, что меня бьет дрожь. Детали на них не похожи ни на что из того, что я видела раньше.

– Как тебе? – спрашивает он. – Я не уверен, что они уже достаточно хороши.

– Некоторые из этих снимков могут вызвать ночные кошмары! – отвечаю я со смешком.

Он вспыхивает.

– Я знаю, они немного готичны, но, по правде говоря, они и были сделаны для выставки на Хэллоуин. Ты какой объектив используешь для портретов? – Он улыбается, и зубы у него такие ровные и белые, что почти ослепляют меня. Над верхней губой, рядом с аркой Купидона, у него маленькая родинка, и я таю еще сильнее. Стоит труда не заорать: «Кто этот парень, и откуда он взялся? Он не может быть реальным! НЕ МОЖЕТ БЫТЬ!»

«Сосредоточься, Пенни. Фотография. Ты можешь».

– Портретный объектив премиум-класса. Мне кажется, он дает потрясающую деталировку, но не такую резкую, как макрообъектив, особенно если снимать на пленку. Ты снимаешь на пленку или делаешь цифровые фото?

– И так, и так. Думаю, оба способа хороши, чтобы получились отличные снимки. – Кончик его языка трогает уголок рта, пока он работает над страницей с клеем в одной руке и фотографиями – в другой. – Это сильно зависит от того, какой тебе нужен ракурс, я так полагаю. Некоторые мои любимые фото сделаны самой дешевой мыльницей на самой дешевой пленке. Люблю подлавливать моменты.

– О, совершенно согласна. – Я с энтузиазмом киваю, а потом вдруг чувствую себя виноватой. Мы тут разговариваем о фотографии, и я совсем не обращаю внимания на Меган.

Ей это не понравится. Я поднимаю взгляд и со вздохом облегчения замечаю, что Меган сильно увлечена разговором с другом Каллума о большой вечеринке в корпусе 4В. Мать Меган с ума бы сошла, если бы узнала, что ее дочь собирается на вечеринку, где будут сексуальные семнадцатилетние парни, но меня это вовсе не удивляет.

Чувство вины отступает, я позволяю себе расслабиться и вернуться к разговору с Каллумом.

– Как бы ты описала это фото? – спрашивает он, передавая мне черно-белое изображение пожилой дамы, прижавшей ладонь к лицу. Видны замысловатые детали из восьми золотых колец, нанизанных на ее пальцы. Глаза кажутся печальными, но уголки рта приподняты. Половина лица скрыта в тени, другая залита светом.

– Мне кажется… она говорит: «Я прожила долгую жизнь и не сожалею ни об одной секунде».

Я смотрю на запоминающийся образ, потом снова поднимаю глаза на Каллума. Наши взгляды встречаются, и, когда по его лицу пробегает улыбка, вокруг глаз вновь появляются лучики.

– Леди и джентльмены, встретим аплодисментами самую банальную фразу в мире? – Он смеется и хлопает в ладоши.

– Эй, ты сам спросил! – Я пожимаю плечами и улыбаюсь в ответ.

– И этот глубокий, осмысленный анализ, моя дорогая, – причина, по которой я учусь тут, а ты – нет. – Он подмигивает мне игриво, а я открываю рот в притворном возмущении.

– Может, я и не умею сочинять крутые подписи, но таланту нельзя научить, – парирую я, и сама удивляюсь собственным словам. Обычно я не слишком зажигаю, когда дело доходит до взаимных подколок. Кто эта новая Пенни?

– Туше, Пенни Портер, – уступает он и чуть придвигается, теперь его нога касается моей. Хоть мы и в джинсах, но это прикосновение посылает электрический разряд сквозь все мое тело. Не знаю, чувствует ли он то же самое, но, пока он продолжает разглядывать свои фотографии, на его щеках появляются розовые пятна.

Может быть, не я одна чувствую этот разряд…

И тут вдруг тревога поднимается, словно цунами.

Я не успеваю даже вздохнуть, так быстро она наступает.

Все, что было забавным и увлекательным, кажется ужасающим. Я слышу каждый удар мяча настольного футбола. Голоса, поющие а капелла, становятся высокими и резкими. Воздух густеет и нагревается, словно я вдыхаю мед.

Я в панике ищу глазами выход, и когда вижу дверь, то хватаю сумку и бегу. Я не думаю о Каллуме, его друге или Меган. Я просто бегу по коридору, сворачиваю за угол, рвусь в двери, пока не оказываюсь снаружи и не чувствую свежий воздух в легких.

Через пару секунд рядом появляется Меган, ее рука ложится мне на спину. Меган уже видела такое раньше, и, несмотря на все ее недостатки, я благодарна ей за то, что она никогда не раздувает из этого трагедию. Она просто остается рядом.

Когда мое дыхание успокаивается, она рискует задать вопрос:

– Что случилось? Каллум что-то сказал? – Она хмурится.

– Нет, совсем нет. Я думаю… я не знаю. Кажется, я просто переутомилась. Все будет хорошо. – Я вымучиваю улыбку, и Меган пожимает мне руку.

– Ничего страшного, если тебе нравится кто-то еще, – говорит она спокойно.

Сердце останавливается, потому что Меган удалось выразить словами причины моего беспокойства. И глубоко внутри другой голос говорит мне: «Я в этом не уверена».

Глава пятая

Прислонившись к стене школы, Меган чатится в телефоне, пока я сижу на каменном ограждении и пытаюсь сосредоточится на своем дыхании. Когда я немного успокаиваюсь, то поднимаю глаза и вижу идущих по своим делам людей. «Чем вы все заняты?» – думаю я, следя за толпой. Выбираю отдельных пешеходов. «Куда ты идешь с этим гигантским рюкзаком, путешествуешь по миру? А та пара, держащаяся за руки, это их первое свидание? Или третье?»

Переключать внимание вовне, концентрироваться на том, что происходит в жизни других людей, – это мне посоветовал психотерапевт, чтобы справляться с панической атакой. Я начала посещать психолога, лишь когда вернулась из турне, и она уже очень помогла мне укрепить уверенность в себе. Помогла мне понять, что тревога, даже являясь частью моей жизни, вовсе не должна определять ее. Маленькие уловки вроде наблюдения за людьми помогают мне не зацикливаться так сильно на собственных мучительных мыслях и физических реакциях, охватывающих тело, всякий раз, когда я начинаю паниковать. Я уже чувствую, как замедляется ритм сердца, а с ладоней исчезает липкий пот.

Я оглядываюсь через плечо.

– Меган, думаю, я скоро буду в порядке. Если не возражаешь, мне нужна еще пара минут, чтобы очистить голову, прежде чем вернуться обратно.

Я застала ее врасплох: она с улыбкой смотрит вирусное видео скользящего по льду щенка, но, услышав меня, выключает телефон и кивает:

– Конечно, Пенни. Я буду в общей комнате. Думаю, ты сможешь найти дорогу туда?

– Ага, – отвечаю я.

– Отлично. Скоро увидимся. – Она идет обратно, оставляя меня сидеть у стены.

Я продолжаю сканировать пространство перед собой, и мой взгляд цепляется за юную девушку на скамейке напротив – в ярости заканчивает телефонный разговор и смахивает слезу. Я невольно задаюсь вопросом: с кем она только что спорила? Родители? Подруга? Парень? Такие мелочи напоминают мне, что абсолютно у всех есть свои проблемы, с которыми они борются или вынуждены иметь дело постоянно.

Я прихожу в смятение, когда единственная слезинка девушки оборачивается вдруг неконтролируемым рыданием в ладони. На траве между ее черных лодочек лежит потрепанный рюкзак, ее блестящие темные волосы скручены в два аккуратных жгута по обе стороны головы. Внезапно она поднимает голову, и ее взгляд встречается с моим. Я чуть не падаю со своего места. Теперь она знает, что я сижу тут, наблюдая за ней.

Чувство неловкости комом встает в горле. Девушка снова отводит взгляд и вытирает глаза, очевидно, понимая, что я все еще смотрю на нее. Я замечаю нашивку школы на ее рюкзаке и догадываюсь, что она, должно быть, учится здесь. Я соскальзываю со своего насеста. Просто не могу игнорировать ее теперь, когда она знает, что я наблюдала за ней. Есть небольшой шанс, что она скажет мне убираться прочь и наорет на меня за то, что я сую нос в чужие дела, но это риск, на который я готова пойти. Если ей нужно с кем-то поговорить, то сочувствующий незнакомец порой не хуже, чем любой другой собеседник. Она поднимает взгляд, когда слышит, как перекатывается гравий под моими кедами. Несмотря на то что лицо ее после плача пошло красными пятнами, я замечаю, насколько она хорошенькая. У нее красивые темно-карие миндалевидные глаза, а когда слабая улыбка пробегает по ее губам, то на одной щеке появляется ямочка.

Я расцениваю улыбку как многообещающий знак того, что она не против моей компании.

– Прошу прощения, что вмешиваюсь, но с тобой все в порядке?

Я присаживаюсь на скамейку рядом. Девушка чуть дрожит, напоминая мне изящную бабочку. Она может улететь в любую секунду.

– Так стыдно! – отвечает она. Вытирает нос бумажным платком, зажатым в руке. – Ненавижу плакать на людях. И особенно ненавижу плакать в школе. Уверена, теперь все об этом узнают.

– Хочешь, прогуляемся? Отойдем отсюда немного? – предлагаю я, и она кивает.

Мы молча идем прочь от школы, в сторону Саутбэнка. Мне кажется, в воде всегда есть что-то успокаивающее. Я предпочитаю вид на море с пляжей Брайтона, но и Темза сойдет. Девушка громко шмыгает носом.

– Я… я не знаю тебя, но, пожалуйста, не говори никому в школе об этом.

– О, я не учусь там, – отвечаю я.

– Нет?

– Нет… Просто приехала к подруге. Слушай, меня зовут Пенни. Извини, что наблюдала за тобой, но ты выглядела очень расстроенной. Ты с кем-то поссорилась?

Она поднимает глаза, стараясь встретиться со мной взглядом. Должно быть, я прохожу тест, поскольку она снова медленно кивает.

– Я Поузи, – отвечает она. – Поузи Чанг. И да, поссорилась… Можно сказать и так! Моя мама – мой лучший друг, но она слишком давит на меня. Она просто не понимает. Я пыталась объяснить ей, что не хочу играть одну роль в спектакле, потому что не выношу даже мысль о том, чтобы быть в центре внимания.

Она громко сморкается и бросает платок в урну. Когда она снова начинает говорить, голос ее так тих, что мне приходится напрягаться, чтобы расслышать ее слова сквозь щебет птиц и болтовню туристов позади нас.

– Я знаю, это большая честь получить такую большую роль. В конце концов, я тут учусь сценическому искусству и музыке, и мне это всегда нравилось, но перед зрителями все становится таким сложным, и никто этого не понимает! Мама сказала, что это глупо, что я должна собраться и что ни при каких обстоятельствах она не позволит мне поменять мою роль. И я бешусь, потому что она права. Если я этого не сделаю… мне могут не продлить стипендию. И тогда все усилия, чтобы попасть сюда, были напрасны. – Она снова шмыгает носом, и одинокая слезинка катится по ее щеке.

– А какая у тебя роль? Моя подруга Меган тоже участвует в постановке. Это же «Вестсайдская история», нет?

– Да, верно. Я играю Марию, ГЛАВНУЮ РОЛЬ. – По плечам ее пробегает небольшая дрожь. – Все прослушивались, и я надеялась попасть в постановку, потому что это, конечно же, влияет на оценки, но я определенно не думала, что получу главную роль. А теперь я отчаянно пытаюсь поменять ее на менее сложную роль. – Она нервно впивается в свои и так уже обгрызенные ногти.

– Ты, должно быть, действительно хороша, раз тебе дали главную роль, – говорю я, силясь скрыть свое недоумение. Ее версия не соответствует тому, что я слышала от Меган, но мне не хочется противоречить ей, когда она так расстроена. – И все же я очень тебя понимаю.

(Что-то похожее на «страх сцены» я испытала, когда вся школа увидела мои трусы, но я понимаю, что это не совсем то. Я просто чувствовала ужас и стыд от того, что тогда на мне была самая старая пара огромных выцветших трусов.) Страх сцены Поузи казался чем-то гораздо более серьезным. Знать, что обязан исполнить долг, но приходить в ужас от самого места, которое должен по идее любить.

– На самом деле я выскочила наружу, – говорю я ей, – потому что страдаю от очень сильных панических атак и беспокойства.

– Правда? И как ты справляешься? – спрашивает она, широко распахивая свои большие карие глаза.

– Ну, когда я чувствую беспокойство во время путешествий, я надеваю старую мамину кофту – это как одеяло безопасности. Полагаю, ты не можешь взять с собой на сцену одеяло.

К моему облегчению, она хихикает.

– Нет, это наверняка не сработает, если только мы не решим поставить «Отверженных», тогда я могу притвориться, что это – мои лохмотья.

Она вдруг закрывает глаза и начинает петь вступительные строки арии «On My Own» из «Отверженных», и ее волшебный голос несется над водой. Она идеально попадает в каждую ноту, и в ее голосе чувствуется такая тонкая дрожь, что он проникает мне прямо в сердце. Я чувствую, как к глазам подступают слезы.

Ее голос становится все сильнее и сильнее, пока не достигает крещендо, она едва успевает переводить дух. Я и сама едва дышу, пораженная тем, какой мощный инструмент скрыт в столь маленьком теле. Когда она заканчивает, финальная нота еще звучит в воздухе, и я разражаюсь аплодисментами. И не я одна: позади нас собралась небольшая толпа, и они все неистово аплодируют. Поузи резко оборачивается, лицо ее становится красным, как свекла, но она чуть кланяется и слабо улыбается толпе. Они постепенно расходятся, и мы снова остаемся одни.

– Поузи, это потрясающе! Я знаю, тебя это совсем не радует, но… Я понимаю, почему тебе дали главную роль.

Ее слабая улыбка исчезает.

– Спасибо, Пенни. Когда-то мне нравилось петь людям… когда это была лишь я, сама по себе, с микрофоном или, может быть, за пианино. И когда я допускала ошибку, то никто, кроме меня, не страдал. Но если я облажаюсь на спектакле, это уже будет касаться не только меня, но всех студентов: музыкантов из оркестровой ямы, танцоров из ансамбля, декораторов, осветителей и звукорежиссеров – не говоря уже обо всех остальных актерах на сцене. Я всем все испорчу. Вот почему я не могу этого сделать. Так что мне придется вернуться в Манчестер.

– Я понимаю, о чем ты, – говорю я. – Мне кажется, именно поэтому мне нравится фотография. Только я и камера.

Она поднимает взгляд и улыбается мне.

– Спасибо за понимание… Было приятно поговорить с кем-то, кто не считает, что я должна преодолеть себя и исполнить роль. Ты сказала, что приехала навестить кого-то? Этот кто-то из актеров?

Я киваю.

– Ага… Ее зовут Меган.

– Меган Баркер?

Я снова киваю.

Поузи закусывает нижнюю губу.

– Я не очень хорошо ее знаю, но пробы у нее были неплохие. Ты ее по своему городу знаешь?

– Ага, я из Брайтона.

Глаза Поузи загораются.

– О, я столько слышала о Брайтоне, всегда хотела там побывать, но как-то не получалось.

– Это довольно далеко от Манчестера, – отвечаю я со смехом.

– Точно! – Поузи бросает взгляд на часы. – Я… Мне лучше вернуться. Возможно, стоит снова позвонить маме. Она хоть и давит на меня, но будет беспокоиться.

Моя новая знакомая подхватывает свой рюкзак и поворачивается.

– Погоди, притормози на секунду. Мы можем обменяться мейлами? Тогда, если тебе вдруг снова понадобится с кем-то поговорить…

Она кивает и достает из кармана телефон.

– Будет здорово.

Я вбиваю в ее телефон и мейл, и свой номер, так что она сможет связаться со мной по ватсап.

– В любое время, договорились? – уточняю я.

Поузи приближаетсся и заключает меня в объятия. Я обнимаю ее в ответ, и мы вдвоем идем назад, к мадам Лаплаж.

Глава шестая

Когда я возвращаюсь в общую комнату, Меган ждет меня прямо перед дверью. Она стоит, уставившись в свой телефон, но глаза у нее сверкают точно звезды. Если она и заметила, что я отсутствовала некоторое время, то не подает виду.

– Все в порядке? – спрашиваю я, подходя к ней.

– Шутишь? Лучше не бывает. Этот красавчик, Люк, попросил мой номер и только что пригласил меня на следующий уик-энд на вечеринку к себе домой! – Она поворачивает телефон ко мне, чтобы показать снимок Люка топлес, с написанными поверх него адресом и временем.

– Вау! – сказала я, не вполне уверенная в том, какой реакции от меня ждут.

– Скажи, да? Он такой подкачанный. Все девчонки в моем классе будут так завидовать. Меган Баркер возвращается в топы! – Она берет меня под руку и кладет голову мне на плечо, пока мы идем обратно в ее комнату. – Пенни, это был лучший день. Спасибо тебе.

– Э… обращайся! Не уверена, правда, что я такого сделала!

Она пробегает пальцами вверх по моей руке.

– Я не одна, кому сегодня немного повезло.

– Ты о чем?

– Каллум попросил у меня твой номер! Я надеюсь, ты не возражаешь, что я его дала.

– Что? Меган!

Она запрокидывает голову и смеется, в ее глазах снова мелькает бесовский блеск. Теперь она больше похожа на ту Меган, которую я знаю.

– Эй! Ты ему нравишься, и ты явно не против проводить с ним время. Я слышала, как вы двое трепались о фотографии… объективы, ракурсы и все такое. Что плохого? Если он позвонит и позовет тебя на свидание, ты всегда можешь ответить «нет».

Я закусываю губу, но в конце концов пожимаю плечами.

– Полагаю, так.

– Конечно! Но на твоем месте я не стала бы говорить «нет». Я слышала, будто Каллум МакКрэ не просто красавчик, а невероятно богатый красавчик. Его семье принадлежит огромное поместье в Шотландии. Он, типа, помещик или что-то вроде этого.

Я морщусь.

– Да, конечно. Допустим, это так, значит, это лишь еще одна причина не встречаться с ним. Скорее всего, он невероятно высокомерен.

– И помолвлен с графиней, – подхватила Меган и махнула рукой так, будто держала в ней старинный веер. – О-о, а может быть, он знаком с членами королевской семьи? Мне жаль, Пенни. Скорее всего, он не позвонит. Ты не вполне птица его полета. – Она тычет в меня пальцем, и я понимаю, что ее слова задевают меня.

Когда мы возвращаемся в комнату Меган, она запрыгивает на кровать, все так же рассматривая фото Люка. Я усаживаюсь в ее офисное кресло, оглядывая комнату. Я все время думаю о Поузи. Не только о ее прекрасном волнующем голосе, но и о роли, которую она получила в спектакле.

– Меган, можно тебя кое о чем спросить?

– Конечно! – Она мечтательно вздыхает.

– Почему сегодня хороший день? То есть я хочу сказать, кроме того, что тебя пригласил в гости супер-мачо Люк?

Она переворачивается на живот, чтобы взглянуть на меня, и болтает ногами в воздухе. Подперев подбородок руками, она изучает мое лицо.

– Не знаю. Думаю… то, что ты приехала, сильно мне помогло. Раньше все было сложнее.

– Ты о чем? – спрашиваю я осторожно. Меган обычно с трудом идет на откровенность – она упархивает от вопросов как балерина.

– Ой, ты знаешь, девчонки такие коровы…

– Меган…

Она сглатывает, потом перекатывается на спину. Пальцы ее ног взбираются вверх по стене, но ее прикрытые веки трепещут.

– Я тут ни с кем особо не подружилась. Не так, как дома, где у меня была куча друзей. И все так жутко талантливы. Иногда… иногда мне кажется, я тут самая бесталанная.

Я глубоко вздыхаю.

– Даже несмотря на то что ты получила главную роль в «Вестсайдской истории»?

Она качает головой.

– На самом деле нет у меня никакой главной роли. – Слова ее едва слышны; я поднимаюсь с кресла, чтобы сесть на постели рядом. – Я просто пою в хоре.

– Почему ты соврала? Тебе не нужно ничего нам доказывать, ты знаешь это. Ты уже поступила в очень престижную школу. Все считают, что ты потрясающая.

– Я знаю. Просто не хочу, чтобы дома думали, что это большая ошибка, потому что я уже так думаю. – Она открывает глаза и смотрит на меня. – К тому же я дублер исполнительницы главной роли, Марии. Девушка, которой досталась эта роль, такая размазня, едва ли она ее потянет, так что я решила, будет не страшно, если я немного привру.

– Размазня? – переспрашиваю я. Поузи не показалась мне трусихой, просто она растеряна немного.

– У нее серьезный страх сцены или что-то вроде…. К тому же у нее стипендия, и если она откажется от роли, мадам Лаплаж скорее всего отправит ее домой. Ведь если не можешь справиться со стрессом здесь, то как ты выживешь в большом мире? Это же актерское мастерство, я права?

– Но это все-таки школа… Разве ей не должны помочь справиться с этим?

Меган хмурится.

– Так ты хочешь, чтобы я получила эту роль или нет?

– Мне кажется несправедливым, когда кого-то наказывают за его страхи.

Тут Меган смягчается.

– Я не хотела, чтобы это прозвучало так. Прости, Пенни.

– Так мадам Лаплаж – реальный человек? – продолжаю я. – Не просто название?

– О да, она реальна. И она ужасна. Она тут нечасто появляется, но когда появляется, это значит, что либо у кого-то большие проблемы, либо кто-то вот-вот станет звездой. Она как проводник для юных талантов во многие сферы искусства.

– Вау! Ты ее когда-нибудь видела?

Меган качает головой.

– Первокурсники не встречают ее почти никогда. Кроме того, дело не только в том, кто какие роли получает в постановках. Помнишь тех девушек, с которыми ты познакомилась сегодня? У них у всех популярные блоги, которые читает вся школа, и они все такие креативные. Так что я тоже начала вести блог, но меня почти никто не читает. Не знаю, что я делаю не так.

– Почему ты не покажешь его мне? – спрашиваю я. Слова Меган о Поузи едва ли можно назвать добрыми, но я знаю, что Меган приходится нелегко.

– Ладно. – Она включает компьютер и загружает блог. Как я и ожидала, он действительно красиво оформлен, и даже фотографии и модные наряды, на которых она решила сконцентрироваться, очень хорошо подобраны.

– Выглядит очень здорово! – честно признаюсь я.

– Спасибо… но едва ли это кто-то смотрит.

– А ты смотришь чужие блоги?

– Ага…

– И оставляешь комментарии или что-нибудь?

Она открыла рот.

– Конечно, нет! Не хочу, чтобы они знали, что я хожу на их страницы, когда они даже не потрудились заглянуть ко мне.

– Видишь, Меган? В этом-то и проблема. Если бы ты немного открылась и показала бы всем, что они интересны тебе так же, как ты хотела бы быть интересна им, возможно, они бы тебя приняли. Суть блогинга в сообществах, и мне кажется, что эта школа – тоже маленькое сообщество. Вы должны присматриваться друг к другу. И иногда нужно сделать первый шаг. Если тебе нравится что-то, о чем они пишут, скажи им об этом. Тогда они могут прийти к тебе в блог, чтобы посмотреть, о чем пишешь ты. Не только брать, но и давать, понимаешь?

– Наверняка ты никогда не пишешь комментариев к чужим блогам теперь, когда ты знаменитая «Девушка Online».

Теперь моя очередь ошарашенно смотреть на нее.

– Ты шутишь? Заглядывать в блоги к друзьям – одно из любимых моих занятий! Как минимум так я показываю им, что ценю то время и усилия, которые они вложили в свои посты, потому что я отдаю свое время, чтобы отвечать на них.

– Хм… – произносит Меган, – думаю, это имеет смысл.

– Попробуй. Ручаюсь, у тебя вырастет трафик. И может быть, в результате ты заведешь себе друзей.

Меган улыбается.

– Спасибо за то, что приехала, Пенни. Правда, спасибо.

– Обращайся.

22 сентября

Как сделать так, чтобы ваш блог заметили

Всегда немного обескураживает, если после того как вы несколько часов провели, горбатясь за ноутбуком и стараясь довести пост до совершенства, вы не получаете в ответ ни одного комментария. Все мы оказывались в подобной ситуации: никто не начинает блог с готовой и ждущей аудитории, и на самом деле это часть веселья. Моя подруга недавно завела свой собственный блог и попросила у меня совета, так что я решила, что мне стоит сесть и составить список тех рекомендаций, которые я дала ей, в надежде, что они помогут и кому-нибудь из читающих этот пост.

Так что если вам необходимо руководство к действию или уверенность в том, что вы все делаете правильно, то вот что я думаю:

1. Начните дискуссию. Завершите свой блог вопросом, связанным с тем, о чем вы пишете, вопросом, который побудит людей написать ответ.

2. Общайтесь. Заведите твиттер и начните общение, начиная разговор с использованием определенных хештэгов. Раскрутите свой блог среди других блогеров и заведите друзей. Вы обнаружите, что у вас много общего с окружающими, так что вам всегда будет о чем поговорить.

3. Оставляйте комментарии в блогах, которые вам нравятся. Другие люди увидят ваши комментарии и будут знать, что у вас тоже есть блог. Плюс, как уже было сказано выше, общаться полезно.

4. Продвигайте свой блог в социальных сетях. Используйте Инстаграм и разместите на фото ссылку на ваш блог. В Инстаграме огромный трафик, и если использовать хештэги, по которым люди смогут вас находить, есть неплохой шанс, что они увидят ваш блог. Pinterest – тоже отличный вариант!

5. Будьте естественны. Не рассылайте спама и не делайте ретвитов двадцать четыре часа в сутки семь дней в неделю. Никто не любит назойливость, это может оттолкнуть от вас. Наоборот, делайте то, что для вас естественно. Получайте удовольствие и не зацикливайтесь на цифрах! Все это требует времени, но, проявив толику терпения и используя возможности социальных сетей, вы очень быстро наберете подписчиков!

Надеюсь, эти несколько советов так или иначе помогут вам. В конце концов, цифры – это всего лишь цифры, а что действительно важно, так это то, чтобы вам самим нравилось писать блоги. Даже если число моих подписчиков упадет за ночь до пяти человек, я все равно буду продолжать писать тут, потому что мне это нравится. Это мое маленькое убежище, и я здесь счастлива! Это важнее всего. А среди вас есть те, кто начал вести блог недавно? Вы воспользуетесь моими советами? (Видите, что я делаю? – вернитесь к пункту 1… Ха-ха!)

Девушка Онлайн уходит офлайн ххх

Глава седьмая

Следующим утром, по пути к станции метро, мне уже кажется, что никакого разговора между нами не было. Меган снова ведет себя, как всегда, откидывает назад волосы и болтает о своем предстоящем свидании с Люком. И лишь когда мы подходим к платформе, она опять заговаривает об этом.

– Пожалуйста, не говори никому дома, что я… ты понимаешь… борюсь тут. Не хочу разрушать свою репутацию!

– Не стану, но, Меган, тебе нечего стыдиться. У тебя все отлично. И новые друзья появятся, если ты просто будешь собой. – Я замолкаю, потом добавляю. – Лучшей версией себя.

Может, Меган и обижается на мои последние слова, но не подает виду.

– И ты будь собой. Если Каллум позовет тебя на свидание, иди.

– Я подумаю об этом.

– Это лучше, чем бояться, что призрак Ноя Флинна вдруг выскочит на тебя. – Она зловеще шевелит пальцами, а потом подмигивает: – Ты же знаешь, я тоже читаю «Девушку Online». И я последую твоим советам.

Когда мы обнимаемся, я чувствую, как крепко она сжимает мои плечи.

Это, наверное, самое большое выражение симпатии, которое я видела от Меган, и я понимаю, что она действительно по мне скучала.

– Мне тебя тоже не хватает, – сказала я.

– Увидимся в ноябре, на представлении, да? – добавляет она.

– Конечно, ни за что на свете не пропущу его.

– И если ты придумаешь еще способы вновь сделать меня мисс Популярность, пиши! Давай беги, а то опоздаешь на поезд.

Я бросаю взгляд на часы на телефоне. Меган права. И после еще одного быстрого объятия я мчусь через турникеты и врываюсь в вагон метро перед тем, как захлопываются двери.

Чуть позже, устроившись на своем месте в поезде на Брайтон и глядя на южные пригороды Лондона, проносящиеся мимо, я думаю о Меган и Поузи – двух совершенно разных девушках с похожими мечтами. У одной есть абсолютная уверенность в себе, но ей необходимо сфокусироваться на своей технике. А у другой есть и талант, и умения, но совсем нет уверенности в себе.

Когда я отправилась с Ноем в мировое турне, то повидала множество звезд, выступавших на сцене: «Скетч», Леа Браун, и, конечно, самого Ноя. У всех у них были разные стили, но их объединяла та особая магия, харизма, которая привлекала к ним взгляды публики и удерживала их. Звездная сила? Икс-фактор? Как бы это ни называлось, я это видела и через объектив фотоаппарата. И это не имело ничего общего со славой: иногда нечто такое прорезалось в Эллиоте; но ни в Меган, ни в Поузи этого пока не было.

Телефон вибрирует, у меня новое письмо. К моему удивлению, это письмо от Поузи. Я открываю его.

Дорогая Пенни!

Я хотела написать тебе, чтобы поблагодарить за все, что ты для меня вчера сделала. Иногда мне так одиноко здесь… но ты заставила меня почувствовать себя намного лучше. Ты поняла, что мой страх сцены – это не то, что я могу смести под половик и сделать вид, будто этого не существует. Ты первая, кто не стал говорить мне «это надо преодолеть», и это много для меня значит.

Я знаю, что мы, возможно, больше не встретимся, потому что я уеду домой, но все-таки я хотела сказать тебе спасибо.

Поузи хх

Читая ее письмо, я еще сильнее прониклась решимостью помочь ей.

Единственный, кто выступал на сцене, из всех, кого я знаю, – это мама. Я вспоминаю, как она рассказывала мне о своем страхе сцены (в тот период в Париже, который она называет «потерянные годы»): уверена, что она знает какие-то способы справиться с ним. Кажется, другие ученики мадам Лаплаж могут быть довольно безжалостны, когда дело доходит до страхов и волнений. Зато я знаю, что мама будет сочувствующим слушателем.

Я нажимаю «ответить» и быстро набираю текст.

Поузи! Как здорово, что ты написала.

Ты свободна на следующих выходных? В восьмидесятые годы в Париже моя мама была актрисой. Почему бы тебе не сесть на поезд до Брайтона и не встреться с ней? К тому же мы могли бы с тобой здорово оттянуться. Я покажу тебе наши достопримечательности, знаменитый брайтонский пирс, и мы сможем пройтись по магазинам.

Пенни хх

Теперь остается только ждать и надеяться, что она сможет приехать. Я знаю, что мама сумеет ей помочь, по крайней мере заверить ее, что она не одна такая.

Когда письмо уходит, я прислоняю голову к оконному стеклу.

Лондонские улицы исчезли, их сменили волнистые зеленые холмы английской сельской местности. И даже дождь пока не идет.

Я мысленно возвращаюсь к собственной панической атаке… и Каллуму, общей комнате и новой жизни Меган.

Неужели интерес Каллума к моей персоне так взволновал меня? Я подумала, что причиной стал сам факт того, что я принимала от него знаки внимания. Я чувствовала обновление и возбуждение. Может быть, я даже немного флиртовала, и, может быть, это все было для меня чересчур. Значит ли это, что после Ноя действительно есть жизнь? Если только Каллум не сбросил меня со счетов после того, как я умчалась без объяснений.

Он все же попросил твой номер, напоминает мне внутренний голос.

Я вздрагиваю, когда телефон снова жужжит, извещая о новом сообщении. Может быть, это… но нет, это не Каллум, это мама.

Ты уже едешь домой?

Тут тебя ждет большой сюрприз!

Хх

Большой сюрприз… может быть, это Ной?

Меня бесит, что мое сердце предательски скачет от одного парня к другому.

Чтобы отвлечься, я достаю камеру и всю оставшуюся дорогу просматриваю сделанные фото. Жизнь состоит не только из парней… и с этой камерой я прорвусь.

Глава восьмая

Подходя к нашему парадному крыльцу, я внимательно приглядываюсь. Небольшая кукла, сидящая на эркерном окне, смотрит на улицу, будто ждет кого-то. Пряди ее огненно-рыжих волос по-прежнему торчат в разные стороны, а одежда другая: теперь она одета в розовую пачку и ярко-желтый джемпер, совсем не похожие на старинное платье в эдвардианском стиле, которое было на ней, когда я впервые принесла ее домой. Хотя пачка и джемпер больше подходят ее нынешней пятилетней владелице.

«Но если Принцесса Осень тут…»

Я хмурюсь. «Это может означать лишь…»

Дверь распахивается настежь, и еще одна знакомая фигура появляется на каменных ступенях.

– Пенни! – радостно визжит она.

– Белла!

Маленькая сестра Ноя бежит вниз по ступенькам и прыгает мне на руки. Она обхватывает меня ногами за талию, а я крепко обнимаю ее.

– Я так рада тебя видеть! Но слушай, как ты выросла всего за несколько месяцев!

– Я скучала по тебе, Принцесса Пенни!

– А я по тебе. – Я целую ее в макушку и опускаю вниз.

Она хватает меня за руку и тащит к дому.

– Скорее! Твой папа делает оладьи со смайликами!

– О, в этом он спец! – говорю я, не в силах спрятать широкую улыбку, хотя мои мысли совсем запутались. Я следую за ней в дом и вижу в дверях нашей гостиной элегантный силуэт Сейди Ли, бабушки Ноя. Услышав мои шаги, она оборачивается и тепло улыбается.

– Пенни! Как я рада тебя видеть, дорогая. Хорошо выглядишь.

Она обнимает меня и целует в обе щеки. Ее длинные седые волосы теперь острижены в шикарное каре. Со своими высокими скулами и сверкающими глазами она самая утонченная бабушка из всех, кого я когда-либо встречала.

– Я тоже очень рада вас видеть! Вау! А… – Следующие слова застревают в горле. «А Ной здесь?» – вот что я собиралась спросить, но мне не хочется, чтобы это прозвучало так, будто я не рада видеть их с Беллой.

– К сожалению, нет, – отвечает Сейди Ли, угадав мой вопрос, и, извинившись, склоняет голову.

– О, – говорю я, не в силах скрыть разочарования, и опускаю плечи.

– Полагаю, тебе он тоже не писал?

Я мотаю головой.

Она вздыхает.

– Ох уж этот мальчишка… Он появится, когда будет готов.

Когда я понимаю, что и у них нет вестей от Ноя, страх сжимает мое сердце.

– С ним все в порядке? – спрашиваю я.

Она кивает.

– Через своего нового менеджера он оставил сообщение со своими контактами на чрезвычайный случай, если произойдет что-то действительно ужасное, но просил уважать его желание взять творческий отпуск. Ной всегда был вольной пташкой, со всеми своими проблемами мог разобраться сам, и ему нужно это уединение. Я слишком хорошо его знаю… если мы начнем преследовать его или будем донимать сообщениями и письмами, он сбежит еще дальше. Свободное пространство – вот то, что ему нужно, и мы должны его предоставить. И все же… Я рада, что нам удалось встретиться.

– Я тоже.

Мама, пританцовывая, выходит из кухни.

– О, отлично, ты вернулась! Ну как сюрприз, Пенни, дорогая?

– Самый лучший сюрприз!

Затем мама поворачивается к Сейди Ли.

– Ты уже сказала ей?

– Сказала мне что? – спрашиваю я, заинтригованная.

Сейди Ли смеется.

– Еще нет! Но сейчас – самое время. Наш визит – не просто отдых, чтобы повидаться с вами, хотя и это тоже. Мы с твоей мамой решили организовать еще одно совместное предприятие.

– Ой, правда? – Я радостно хлопаю в ладоши. – Здесь, в Брайтоне?

Мама качает головой.

– Не в этот раз. Лучше. Помнишь то венчание в Шотландии?

– На каникулах? – спрашиваю я. Это церемония с самым большим бюджетом из всех, за которые мама бралась в этом году… почти с таким же, как организованная в последний момент нью-йоркская свадьба на Рождество, где я впервые встретилась с Ноем. Поскольку венчание планируется на время каникул, то помогать будут все: и Эллиот, и Алекс, и я. Это будет моя первая поездка в Шотландию, и Эллиот уже подбирает нам идеальные наряды к вечернему балу – естественно, с шотландскими колоритом.

– Именно. Сейди Ли согласилась заняться кухней, так что они с Беллой присоединятся к нам!

Я перевожу взгляд на Сейди Ли.

– Потрясающие новости! – говорю я. Сейди Ли – шеф-повар мирового класса, завоевавшая себе имя прежде всего своей невероятной выпечкой.

(Но даже обычные сэндвичи с сыром в ее исполнении бесподобны, и нет ничего, что она не может сделать супервкусным.) Ее таланты в сочетании с потрясающими организационными способностями моей мамы станут силой, на которую можно положиться.

– Но нам нужно переделать кучу дел, так что сразу после завтрака я отправлю Сейди Ли по магазинам. Ты сможешь днем присмотреть за Беллой?

– Ура! Ура! Ура! – Белла прыгает вокруг, дергая меня за комбинезон при каждом выкрике.

– Конечно! – отвечаю я с широкой улыбкой. – Мы чудесно проведем время вдвоем, правда, Белла?

Прежде чем Белла успевает ответить, слышится голос папы:

– Кто хочет оладьи?

– Я! – визжит она и бросается на кухню. И лишь когда Белла убегает, до меня, наконец, доходит. Они и вправду приехали! Сердце мое так бьется, что, кажется, сейчас выскочит из груди. Мало того, что разрыв с Ноем был сам по себе болезненным, но и разлука с его семьей ранила не меньше. Я полюбила их. У Беллы и Ноя одинаково теплые, глубокие карие глаза, и когда Белла тут, я еще острее чувствую отсутствие Ноя. И хотя от этого сердце немного болит, я рада, что они по-прежнему остаются нашими друзьями.

Мысль о друзьях напоминает вдруг о моем лучшем друге.

– Мам, ты не против, если я схожу проведаю Эллиота? Он томился взаперти с родителями, пока меня не было, потому что Алекс тоже уехал… – И я обязана рассказать ему о моей безумной субботе.

Когда Эллиот узнает о Каллуме, он просто обалдеет и, надеюсь, будет гордиться тем, что я предпринимаю шаги в направлении, противоположном от бруклинского парня.

– Ты уже ела?

– Ага! Сэндвич в поезде.

– Тогда конечно! Только вернись до одиннадцати. А пока за Беллой присмотрит папа.

Я целую маму в щеку, затем крепко обнимаю Сейди Ли. Снова выйдя на крыльцо, перепрыгиваю через ступеньки, направляясь к входной двери в дом Эллиота.

– … возможно, если бы ты слушала больше!

– Я? Слушала? Ты мне и слова не дал ВСТАВИТЬ!

Мой палец зависает над звонком, пока через дверь доносятся гневные слова. Я ежусь. Отец и мать Эллиота опять ссорятся. Сделав шаг назад, я смотрю на самое верхнее окно, пытаясь понять, смогу ли я как-то дать знак Эллиоту, не мешая его родителям.

Но оказывается, что в этом нет необходимости. Дверь распахивается настежь, и наружу, отталкивая меня назад, выкатывается Эллиот, лицо у него красное.

– Эллиот! – кричу я. Он вскидывает взгляд, а затем, узнав меня, бросается обнимать.

– Заберешь меня отсюда? – шепчет он мне в ухо.

Я хватаю его за руку, и мы вдвоем спешим вниз по ступеням. Я точно знаю, куда надо идти.

Глава девятая

В «Старбаксе», обхватив ладонями тыквенный латте, Эллиот выплескивает эмоции. Слезы текут по его щекам, и бедный бариста, обслуживающий нас, добавляет ему бесплатную порцию сиропа, надеясь, что это его немного взбодрит.

– Я просто больше не вынесу этого, Пен. Они ссорятся с вечера пятницы, весь вчерашний день, а сегодня утром все началось заново. А знаешь, из-за чего они поссорились?

Я даже спрашивать не хочу, но он продолжает и рассказывает мне все:

– Из-за цвета папиного галстука. Очевидно, он пошел на работу в одном галстуке, а вернулся в другом. Мама захотела узнать почему. Папа пытался дать какие-то жалкие объяснения вроде пролитого за ланчем супа или типа того.

– Ну… это вполне вероятно.

– Вполне вероятно. Но совершенно не важно, потому что мама ему не поверила. Так что они орали, орали и орали, пока я не допустил ошибку, спустившись вниз, чтобы сделать себе тост с авокадо прежде, чем умру с голоду. Мама загнала меня в угол и спросила, что думаю я. – Он делает еще один огромный глоток кофе.

– О боже, и что ты сказал? – спрашиваю я.

– Мне не пришлось ничего говорить! Папа заорал что-то вроде «К чему спрашивать его совета о личных отношениях, когда его личные отношения в этом доме не приветствуются?», а потом мама завопила, чтобы он не смел быть таким гомофобом, и сменила тактику, спросив меня, какого цвета галстук был на папе утром в пятницу, и я ответил, что не знаю, потому что был у Алекса. Тут мама разрыдалась и сказала, что Алекс мне дороже, чем они, и что она больше не разрешает мне ночевать у него. И тут я выскочил вон… и вот мы здесь.

– О, Эллиот. Мне так жаль.

– Это все ужасно неприятно. Мои родители всегда были предельно терпеливыми, тихими, держащими в узде свои эмоции, а теперь они выплескивают их постоянно в очередной схватке. Создается впечатление, что двадцать лет их ярость клокотала под крышкой, и вот сейчас ее прорвало. Я не могу выносить это. Напряжение такое плотное, что всякий раз, как я прихожу домой, мне хочется тут же пойти в душ и смыть его. – Он передергивает плечами. – Алекс – мое единственное убежище, так что я ни при каких условиях не перестану оставаться у него… даже если это будет означать, что я больше не вернусь домой.

– Ты это несерьезно, – говорю я.

В голубых глазах за зеленоватыми стеклами очков блестят слезы.

– Может быть. А может, и да. Каждый раз, когда мама чувствует себя виноватой и дает мне денег за то, что они все время ругаются, я начинаю думать о своей Карте Большого Побега. Ты не представляешь, что там творится. Это ад на земле.

Я понимаю, что все серьезно, раз он говорит о Карте Большого Побега. Эллиот всегда полон безумных планов, которые часто начинаются с «давай убежим…» и заканчиваются каким-нибудь гламурным местом вроде Парижа или Лос-Анджелеса. Однажды это был цирк (но не просто любой старый цирк – это должен был быть «Цирк Дю Солей»). И тот факт, что я не смогу даже пройтись колесом, не смущал его. В какой-то момент он понял, что, если все же решится воплотить один из этих планов в реальность, ему понадобятся деньги, поэтому он завел карту – дебетовую карту для «просто на всякий случай» сбережений. Я всегда ужасно завидовала этой его карте, но никогда не умела распорядиться собственными деньгами достаточно разумно, чтобы завести собственную. Потянувшись, я беру его ладонь и крепко сжимаю. Он отвечает пожатием и слабо улыбается мне.

– Ну, отвлеки меня, – говорит он. – Расскажи, как ты провела день с мегадрянью.

– Ну, она не так плоха, Вики. Школа у нее действительно крутая. Честно говоря, никогда не видела ничего подобного… словно на телешоу побывала. И все же… – Эллиот склоняется ко мне, предчувствуя какую-то сочную сплетню. Я не хочу нарушать обещание, данное Меган, и рассказывать, как несладко ей там приходится, но мне также нужен совет Эллиота по поводу Поузи. Я делаю глубокий вдох и продолжаю: – У меня была небольшая паническая атака, и мне пришлось выйти на улицу, и там я познакомилась с одной девушкой, которая учится с Меган. Она просто потрясающая певица, но у нее страшная боязнь сцены, а ее только что выбрали на главную роль в «Вестсайдской истории».

– Стоп, но разве главная роль не у Меган?

Я качаю головой.

– Нет, она дублер.

– Что? Так она врет на фейсбуке?

– Ну… Если эта девушка не сможет играть, тогда Меган получит главную роль. И теперь я просто разрываюсь на части… Я действительно хочу помочь этой девушке, но если Меган узнает об этом, она меня убьет.

– Так, так, так, – говорит Эллиот, откидываясь на спинку стула, – мегазвезда – это мегафейк.

– Эллиот!

Он смеется.

– Не беспокойся, я ничего не скажу.

– Есть еще кое-что, что может изменить твое отношение к ней. Что-то, в чем вы с ней солидарны.

– Сомневаюсь, но выкладывай.

– Ну, в общей комнате был один парень, и она дала ему мой номер.

Тут Эллиот снова склоняется ко мне, уперев ладони в стол.

– СТОП! Мне нужны подробности. Рост? Цвет глаз? Привлекательный? Имя? Чем занимается? Вываливай все, Пенни Портер.

Я смеюсь.

– Его зовут Каллум, он шотландец.

– Я его уже обожаю, – отвечает Эллиот, изображая обморок.

– Учится фотографии в школе мадам Лаплаж, очень высокий, с такими удивительными зелеными глазами и короткими вьющимися светлыми волосами… Мне он кажется чуточку прекрасным!

– Суперсексуальный гик-фотограф? Ты уверена, что не придумала все это?

Я чувствую, что от разговоров о Каллуме мои щеки краснеют.

– Уверена, но было странно встретить кого-то, с кем у меня столько общего. По крайней мере, на первый взгляд.

– Вот почему ты обязана пойти с ним на свидание, Пенни. Чтобы выяснить всю подноготную. – Он подмигивает. – И, полагаю, у него обалденный шотландский выгврррр?

– Что?

– Акцент. Оуч, а-ха, неа, душка. «Доброе старое время»[5] и все такое?

Я морщусь, слушая, как ужасно он коверкает слова.

– И совсем не так, но да, иногда мне приходилось напрягаться, чтобы понять, что он говорит! Временами даже казалось, что он говорит на другом языке, но мне это нравится.

– О, это так романтично!

– Не беги впереди паровоза, он мне еще не звонил и не писал.

– Напишет.

– Откуда ты знаешь?

– Просто предчувствие. Ох, Пен, я так рад за тебя.

Я киваю.

– И тем не менее не говори об этом, когда мы вернемся домой.

– Почему нет? Готов поспорить, твои мама с папой тоже будут рады узнать, что ты встретила кого-то еще и больше не станешь хандрить.

– Да ладно, это же еще не отношения… он просто попросил мой номер! И еще… У нас в гостях Сейди Ли и Белла.

– Что? Как? Неужели…

– Он не вернулся, – быстро говорю я. – Сейди Ли будет заниматься кухней на свадьбе в Шотландии через пару недель.

– И тебя это устраивает? – спрашивает он, как всегда, читая меня, словно открытую книгу.

– Конечно! Я люблю Сейди Ли и Беллу!

– Но…

Я вздыхаю.

– Но от этого я лишь еще больше думаю о нем. И беспокоюсь. И гадаю, что он собирается делать…

– Я знаю. Зато теперь у тебя есть проект «Каллум» и проект «студентка-актриса», на которых ты можешь сосредоточиться.

– Надеюсь на это. Когда вернется Алекс?

– Слава богам, должен быть этим утром чуть позже.

– Хочешь пригласить его к нам? Вы, ребята, можете помочь мне посидеть с Беллой.

– Звучит неплохо. Хотя мы, наверное, услышим через стену, как орут мои родители. Может, стоит врубить этот попсовый альбом с музыкой девяностых, который ты хранишь рядом с кроватью.

– Эй, в тоскливый осенний вечер никто не устоит перед несколькими песнями «Spice Girls». Не беспокойся, у меня есть идея, как мы сможем потом выбраться из дома.

Эллиот кивает, но вдруг опять становится очень несчастным. Я закусываю нижнюю губу.

– Ох, Эллиот, что же ты будешь делать?

Он пожимает плечами.

– Это от меня не зависит. Это зависит от них. А я просто считаю дни до того момента, как я смогу убраться оттуда окончательно.

Мы возвращаемся к дому к одиннадцати, как раз вовремя, чтобы Эллиот успел поздоровался с Сейди Ли.

– О, дорогой, скоро у нас будет время пообщаться как следует… ты должен рассказать мне все о своей практике. Может, однажды ты приедешь в Нью-Йорк? В моем доме всегда найдется комната для тебя.

Глаза Эллиота заблестели от слез, но в этот раз это слезы радости, а не печали.

– Нью-Йорк – это, как… это МЕЧТА. Я буду словно Хайди Клум в проекте «Валим Отсюда» – auf wiedersehen![6]

– Отлично! А теперь нам пора бежать. Роб, ты готов? О’кей, Далия? – спрашивает она маму и папу. – Нам с Далией пора заняться делом, но очень скоро у нас будет много свободного времени.

Мама и Сейди Ли покидают дом в вихре поцелуев и объятий, папа тащит свои клюшки для гольфа на воскресную игру.

Когда все уходят, я опускаюсь на колени.

– Итак, Белла, хочешь увидеть, где в Брайтоне живут драконы?

Глава десятая

– Поверить не могу, что я всю жизнь прожил в Брайтоне и ни разу тут не был! – восклицает Эллиот, запрокинув голову к потолку.

Мы пришли в Королевский павильон, красивую, но необычную бывшую королевскую резиденцию, находящуюся в самом сердце Брайтона, одно из самых удивительных зданий во всем городе. Я помню, как ходила сюда с родителями, когда была маленькой, и решила, что нужно привести и Беллу, но уже и сама забыла, насколько это впечатляющее зрелище. Когда-то я называла это место «дворцом Мистера Виппи»[7], потому что его белые купола напоминали мне мороженое.

Так странно, что можно забыть о потрясающих местах, расположенных, можно сказать, на твоем же заднем дворе. Брайтон всегда был для меня домом, и столько всего в нем я воспринимаю как само собой разумеющееся. Я еще раз даю себе клятву как можно больше дорожить родным городом.

– Ты знаешь, что во время Первой мировой тут располагался военный госпиталь для индийских солдат? – спрашивает Эллиот.

Алекс обнимает Эллиота за шею и целует его в щеку.

– Мой маленький ботан! Такой всезнайка, – заявляет он.

– Ага, но тебе это нравится, – парирует Эллиот.

– Ты знаешь, что это правда, – отвечает Алекс, подмигивая.

Я улыбаюсь им обоим.

– Наконец-то хоть кто-то ценит знания Эллиота.

– А ты в курсе, что королева Виктория продала этот дворец городу за жалкую сумму порядка пятидесяти тысяч фунтов просто потому, что не любила Брайтон? Не знаю, что с ней было не так…

Эллиот и Алекс уходят вперед, рука об руку, вдоль бархатных канатов, обозначающих туристический маршрут через павильон. Я так рада, что Эллиот простил Алекса за его нерешительность в прошлом году… и что Алекс все-таки открылся. Со всеми этими потрясениями и переворотами, происходящими в жизни Эллиота прямо сейчас, ему нужна постоянная ободряющая любовь его друга. Все напряжение, сковавшее плечи Эллиота, испарилось, как только он увидел Алекса. Даже я больше не произвожу на него такого эффекта. Если и есть пара, которой суждено быть вместе, то это Аллиоты.

Мы проходим через ряд комнат в кухню, где на стенах висят огромные прекрасные медные котлы. Я не могу не думать о том, какие чудеса может сотворить Сейди Ли на такой кухне.

Затем, когда мы переходим в банкетный зал, я мечтаю о тех торжествах, которые мама и Сейди Ли могли бы устроить тут вместе, если бы им только выпала такая возможность. Наверное, мне стоит подкинуть им эту идею…

– Пенни, смотри! – Белла дергает за край моего кардигана. Я слежу взглядом за ее пухленьким пальчиком, указывающим на потрясающую золотую люстру с китайским драконом, серпантином обернувшимся вокруг цепи.

Я широко улыбаюсь.

– Видишь, я говорила тебе, что в Брайтоне есть драконы.

– Вау… – шепчет она и прижимается к моей ноге.

Я крепко обнимаю ее.

– Не бойся, это просто украшение. – Мне до смерти хочется сделать фото, но тут это запрещено. Моя камера остается в сумке на плече.

Алекс пристально смотрит на красиво сервированный банкетный стол, где каждая вилка лежит на своем месте.

– Этот парень… напомни мне, кем он был?

– Принц Джордж, до того как он стал Георгом Четвертым, – отвечает Эллиот, источник всех знаний.

– У него был своеобразный вкус, это точно, – подытоживает Алекс.

– Думаю, он мой герой, – говорит Эллиот восхищенным шепотом. – Это так сногсшибательно… Если бы я мог, я бы завтра же переехал сюда.

Покончив с экскурсией по Павильону, мы перемещаемся в чайную комнату. Белла измучена и экскурсией, и джетлагом, поэтому, допив свой пакетик с яблочным соком, она забирается ко мне на колени и засыпает. Эллиот, Алекс и я заказываем чай, и, посмеиваясь, пьем его.

Эллиот склоняется над чайной чашкой.

– Кажется, мы тут единственные, кому еще нет двадцати.

Я быстро огляделась. Он прав: большинство из сидящих тут намного старше нас. Но все же в чайной подают восхитительные булочки, так что мы не жалуемся.

– Хотите сегодня посмотреть фильм? – спрашивает нас Алекс.

– Было бы здорово! – отвечаю я. – Но сперва мне надо узнать у мамы, останется ли Сейди Ли на ужин.

Эллиот усмехается.

– «Фильм» – отлично звучит. Тут есть это новое шведское кино с субтитрами?

– Нет! – в унисон восклицаем мы с Алексом. Эллиот дуется, но этим он ничего не добьется.

– Хочу посмотреть новых «Мстителей», – говорит Алекс.

– Вето! – отвечает Эллиот. – Ни в коем случае не буду смотреть еще один голливудский побочный продукт к комиксу, набитый под завязку компьютерной графикой и оглушающими взрывами.

Фильмы, наверное, единственная вещь, в которой Эллиот и Алекс расходятся, хотя оба очень любят смотреть кино.

Я машу перед ними рукой в надежде, что это не перерастет в полномасштабные дебаты о блокбастерах и мировом кинематографе.

– Как насчет того, чтобы я проверила текущий репертуар, прежде чем мы начнем третью мировую? – говорю я.

Двигаясь осторожно, чтобы не потревожить Беллу, я вылавливаю из сумки телефон. По привычке, открыв браузер, я тут же щелкаю по иконке почты, где обозначены два новых сообщения.

Рука сама взлетает ко рту.

– Ура! – кричу я, прочитав первое сообщение.

– Что? – Эллиот склоняется ко мне, а Алекс поднимает бровь.

– Поузи приедет на следующие выходные! Она все же сделает это!

– Отлично! Это значит, что проект «студентка-актриса» стартовал!

Я пихаю Эллиота в плечо.

– Она не проект, она – новая подруга. И ручаюсь, она тебе понравится. И еще надерет тебе задницу в караоке.

– Никто не может надрать мне задницу в караоке! – Эллиот выглядит оскорбленным.

Алекс смеется.

– Это потому, что у нас духу не хватает слушать тебя! – Он поворачивается ко мне. – Кто такая Поузи?

Я рассказываю Алексу о своей поездке к Меган и о страхе Поузи перед сценой.

– Хм, а напомните мне, кто такая Меган? – спрашивает Алекс.

– Та, которая постоянно использует Пенни и ее дружеское отношение, – отрезает Эллиот.

Я корчу ему рожу.

– Она не такая плохая… Просто нужно преодолеть барьер, который она выставляет перед собой. В глубине души она хороший человек.

– Конечно… Где-то на глубине Большого Каньона, – бормочет Эллиот.

Если бы на коленях у меня не спала пятилетняя девочка, я бы пнула его под столом.

– А ты знаешь, что Каньон Колка в Перу глубже Большого Каньона более чем в два раза? – спрашивает Алекс с издевкой во взгляде.

– Ну вот видишь? – смеется Эллиот. – Не такая уж она и плохая! Ну и кто теперь тут всезнайка?!

Пока они разговаривают, я набираю короткий ответ Поузи.

Отличные новости!

Встретимся на станции в 11:00 в субботу.

Я буду стоять рядом с фортепьяно.

(Но точно не для того, чтобы играть! Боюсь, не сумею.)

Х

Теперь, когда встреча с Поузи устроена, я чувствую себя намного счастливее. Лишь одна мысль слегка мучает, когда я спрашиваю себя, что мне сказать Меган.

Но не Меган решает, с кем мне дружить.

– Идем? – спрашиваю я. – Ой, я забыла посмотреть расписание сеансов!

– Не беспокойся, мы посмотрели, – отвечает Алекс с улыбкой. – И сошлись на последнем фильме студии Диснея. Ты идешь?

– Да! Только поговорю с мамой.

Белла у меня на коленях ворочается, просыпается и широко зевает.

– Готова идти домой? – спрашиваю я, убирая с ее лица несколько выбившихся прядей.

Она улыбается, и на ее щеке появляется ямочка. Меня поражает вдруг, как она похожа на Ноя. Но пора уже прекратить видеть повсюду его призрак, пора выйти на свет. У меня есть любящие друзья и друзья, которых я полюблю.

И это всегда важнее, чем парни.

Глава одиннадцатая

На следующий день в школе я смываю последние химикаты со своих черно-белых снимков и развешиваю их просушиться в нашей школьной фотолаборатории. Я напечатала несколько фотографий Беллы, играющей с Принцессой Осенью, но они вышли не так, как было задумано, и я благодарю свое подсознание за то, что оно подсказало мне часть снимков сделать также и на цифровую зеркалку.

Обычно темная комната – это то место, где я счастлива (даже если ногти мои становятся коричневыми, когда я забываю надеть перчатки). Но сегодня я не просто работаю.

С тех пор, как я увидела фотографии Каллума, собранные в портфолио, стало ясно, что мне необходимо повышать свой уровень. Я не могу отделаться от неприятного чувства, что для того, чтобы действительно сделать фотографию своей профессией, мне нужно тратить на занятия ею больше времени и усилий, чем я трачу сейчас. У меня было несколько удачных прорывов, но я больше не хочу полагаться только на удачу. Плюс слова «исключительно твое» продолжают звучать у меня в голове. Это плохие снимки. Я очень хочу включить свой iPhone и все их засветить.

К сожалению, приходится делить фотолабораторию со своими одноклассниками, так что я просто сжимаю зубы и оставляю снимки сохнуть.

Мисс Миллс сидит снаружи, в классе, и поднимает взгляд, когда я с досадой хлопаю дверью темной комнаты. Глаза мисс Миллс распахиваются шире.

– Все в порядке, Пенни?

– О, прошу прощения, мисс… да, все в порядке. – Она ждет несколько секунд, пока меня не прорывает. – Просто мне кажется, в последнее время у меня ничего не выходит с пленкой. Все, что я делаю, – это просто… мусор. Я не знаю, что делать и как это изменить. Я не хочу полагаться только на цифру и фотошоп в этом проекте.

Она указывает мне на стул напротив, чтобы я присела, и я опускаюсь на него, роняя сумку на колени.

– Ты взваливаешь на себя слишком много всего, Пенни. Ты фантастически хорошо справляешься со своей курсовой работой, и тебе нужно помнить о перспективе. Не каждое твое фото будет годиться на обложку альбома. – Она подмигивает.

– Я знаю это, правда…

– Но?

Я улыбаюсь. Мисс Миллс знает меня так хорошо. После событий прошлого Рождества, перевернувших мою жизнь, она была скалой для меня, поддерживала во время безумного тура с Ноем, даже несмотря на то, что тогда были летние каникулы.

Она также одна из немногих, кто читал «Девушку Online», когда я вела блог под замком. Я верю ей безоговорочно.

– Но я хочу совершенствоваться. Хочу выработать свой стиль. Хочу, чтобы любой, взглянувший на мои работы, говорил: «О! Это Пенни Портер!»

Она склоняется над столом и опускает подбородок на ладони.

– Стиль – это то, что ты развиваешь со временем, и тебе часто приходится пробовать много всего, пока ты не найдешь что-то индивидуальное. Я думаю, тебе нужно сменить обстановку. В основном ты снимаешь тут, в Брайтоне, но некоторые из твоих лучших работ были сделаны, когда ты немного вышла из зоны комфорта.

– Хм, наверное, это правда. – Мои мозги закипают, когда я думаю, где бы еще я могла пофотографировать, и… – О! На каникулы я собираюсь в Шотландию. Может быть, я смогу там поснимать.

– Это отлично! Но помни, надо постараться выйти за рамки обычного. У тебя это получается, и я думаю ты сейчас немного растеряна, потому что смотришь лишь на то, что находится прямо перед тобой. Тебе просто надо сместить точку фокуса и снова открыть глаза. – Она откидывается на спинку стула. – Я не беспокоюсь за тебя, Пенни. Ты всегда находишь выход.

– Спасибо, мисс. А у вас есть какие-нибудь планы на каникулы?

– Хотелось бы! Но я буду заниматься оценками, оценками и еще раз оценками… Плюс в том, что мне нравится моя работа.

– Ну… все же я надеюсь, у вас будет небольшой перерыв.

– И я надеюсь, Пенни!

Схватив сумку, я направляюсь к двери. По дороге к своему шкафчику вижу ждущих меня Киру и Амару.

– Привет, девчонки! – Я машу рукой и подбегаю к ним.

– Пенни! Как там супер-пупер школа Меган? – Глаза Киры сверкают.

– Честно говоря, я как будто попала в сериал «Хор»! Там круто. И все это очень ей подходит.

– Это хорошо. Может, нам тоже стоит съездить навестить ее, – предлагает Амара, оживляясь.

– Когда? Еще столько надо выучить! – стонет Кира. Определенно она беспокоится об оценках больше нас всех.

Я кладу ладонь на ее руку и быстро пожимаю ее.

Мой телефон жужжит, и я вылавливаю его из сумки. Открыв сообщение, прикусываю губу… Поверить не могу, что это происходит на самом деле.

– Пенни? Что случилось?

Я поднимаю взгляд на Киру.

– Ты о чем?

– Ты покраснела, как помидор!

– Ну, когда я ездила к Меган, я познакомилась с одним парнем…

Амара и Кира визжат в унисон, и я не сомневаюсь, что только близняшки способны на такое.

– Что?! Выкладывай! – требует Кира.

– Его зовут Каллум, он учится фотографии в школе мадам Лаплаж.

– Он симпатичный? – уточняет Амара.

– Очень симпатичный, – отвечаю я, и сама чувствую, как горят мои щеки. – И Меган дала ему мой номер.

– И он написал тебе? – интересуется Кира. – Это потрясающе! Ты собираешься встречаться с ним?

– А как же Ной? – спрашивает Амара.

Кира толкает сестру в плечо.

– Зачем ты про него заговорила? Пенни не нужно думать о нем вот прямо сейчас.

– Знаю, но я обожаю Пенноя. Всегда думала, что вы двое преодолеете все это и будете вместе навсегда, – отвечает Амара, виновато пожимая плечами.

– Пенноя? Это когда нас стали так называть? – удивляюсь я, полностью сбитая с толку. Меня воротит от того, насколько тошнотворно-сладко это звучит.

Амара смеется.

– О, мы просто увидели это однажды в онлайне и решили, что такое забавное прозвище стоит позаимствовать.

– Слава богу, оно не прижилось! – отвечаю я, морщась. – И все в порядке. Мы с Ноем всегда будем друзьями… если, конечно, он когда-нибудь снова объявится. А Каллум был очень мил, но я его еще совсем не знаю.

– Не обращай внимания на мою глупую сестру, – говорит Кира. – Это правда замечательно. Ты должна пойти на свидание, а потом обязательно вернуться и рассказать нам все о нем.

– Хорошо, хорошо. Дайте мне ответить.

Я читаю сообщение еще раз.

Привет, Пенни, это Каллум… Помнишь, мы познакомились в школе мадам Лаплаж? Я бы хотел снова встреться с тобой, поболтать еще о фотографии. Когда ты свободна?

Я делаю глубокий вдох и набираю ответ.

Привет! Рада тебя слышать. Я занята на этих выходных, но, может, на следующих?

Я нажимаю «отправить» и сама удивляюсь, насколько мало меня заботит стиль этого сообщения, особенно по сравнению с той агонией, которую я испытывала, придумывая первое послание Ною. Надеюсь, это часть взросления, поскольку я не чувствую больше тех неконтролируемых, бурлящих эмоций, которые возникали, когда я писала Ною.

Мой телефон снова жужжит. Кира приподнимает ниточку брови.

– Вау, должно быть, он серьезно заинтересован, раз отвечает так сразу! От Джеймса ответа можно ждать годами.

Джеймс – симпатичный игрок в регби из соседней школы, и в данный моментпредмет увлечения Киры.

– Это хорошо. Значит, он не играет в эти странные мальчишеские игры, – говорит Амара. – Что он пишет?

Я читаю вслух:

Звучит отлично! У меня будет время спланировать что-нибудь интересное. Я пришлю тебе сообщение, когда пойму, где нам лучше встретиться.

х

Кира молитвенно складывает руки.

– О боже. Он включил режим «полноценное свидание». Интересно, куда он тебя поведет.

– Понятия не имею, – отвечаю я. И мысленно добавляю, «но куда бы мы ни пошли, это не будет так же прекрасно, как мое первое свидание с Ноем». Я тут же проклинаю предательский внутренний голос.

Мой телефон снова жужжит.

Захвати камеру. Хочу увидеть великую Пенни Портер в деле.

х

Читая это последнее сообщение, я чувствую, как в животе порхают крошечные бабочки. Он не Ной, но, может быть, в конце концов из этого что-то и выйдет.

Глава двенадцатая

Я замечаю ярко-зеленый берет Поузи, когда она выходит на платформу, и начинаю дико махать ей. Все это время, вплоть до выходных, я не переставала нервничать, боясь, что она все же не приедет. Это ведь довольно серьезное предприятие – проделать одной весь этот путь, чтобы повидаться с кем-то, кого ты видел всего раз в жизни.

Я подбадриваю самое себя. Все будет хорошо. Мы обменялись сотней сообщений по ватсап, болтая так, будто знали друг друга всю свою жизнь.

Я стою там, где и обещала – у фортепиано в центре станции: на этом инструменте каждый, кто захочет, может свободно играть. Поузи проходит через турникет и идет ко мне, смущенно улыбаясь. Останавливается в нескольких шагах.

– Привет, Пенни, – говорит она.

– Привет! Как доехала, нормально?

– Неплохо. – Ее взгляд порхает по станции, задерживаясь то на цветочном ларьке, то на многочисленных витринах с выпечкой, то на кофейнях. Кажется, она смотрит куда угодно, только не на меня. Должно быть, она тоже нервничает, но я ни за что не допущу никакой неловкости.

– Куда бы ты сначала хотела пойти? – спрашиваю я. – На пирс? В Лейнз?

Она чуть пожимает плечами.

Мы уходим со станции и идем по улице, а я продолжаю говорить.

– Ну, конечно, ты не знаешь, куда идти, ты ведь никогда не была тут раньше! – Когда она не отвечает, я жалею, что не позвала сюда Эллиота. Он знает, как разрушить любые барьеры.

– Это море? – спрашивает она, широко раскрыв глаза. Мы вышли на гребень Королевской дороги, пологого холма, ведущего прямо на пляж Брайтона. Я рада, что сегодня солнечный сентябрьский день, потому что Брайтон показывает себя со своей лучшей стороны. Сложно не попасть под очарование города, когда он сияет в лучах солнца.

– Ага. Хочешь, сначала пойдем туда?

Она кивает, кусая губы.

– Я люблю океан.

– Я тоже! – Я обнимаю ее, и настроение сразу поднимается.

С этого момента наш разговор течет просто, словно неловкость была плотиной, которую нам удалось сломать.

– Каллум написал мне, – говорю я. – Он зовет меня на свидание. – Я посвятила Поузи во все подробности своей драмы.

– Ты рада? – спрашивает она.

– Честно говоря, я не знаю… Странные ощущения.

– Думаю, это нормально. Он, кажется, хороший парень… тебе стоит дать ему шанс по крайней мере. Что плохого может случиться?

Приятно разговаривать с человеком, который знает меня не как подругу Ноя. Рядом с ней мне не кажется, что я предам его, если решусь пойти на свидание с другим.

Мы вдыхаем соленый воздух, которым веет с набережной, и Поузи визжит при виде галечного пляжа.

– Он удобный? – спрашивает она. – Постоянно вижу фотографии студентов, выбирающихся позаниматься на пляже, но никогда не думала, что тут столько камней!

– Привыкнешь, – отвечаю я. – Это такой брайтонский массаж горячими камнями… когда пытаешься найти удобную позу, чтобы позагорать!

На пирсе мы берем по длинной, пушистой палочке сладкой ваты и смеемся, когда наши языки становятся синими. Затем покупаем несколько жетонов и катаемся на машинках, и я вспоминаю, как весело бывает выбраться куда-нибудь с подругой.

Вдоволь повеселившись на пирсе, мы идем в мой любимый магазин мороженого – «Бохо Джелато», – где мы обе берем стаканчики с лучшим на свете вкусом морковного кекса. Мороженое такое мягкое и маслянистое, словно кусок пирога, тающий во рту. С лакомством в руках идем к парку Павильон Гарденс и смеемся до колик над дерущимися голубями и белками, крадущими еду у группы немецких школьников, пытающихся позавтракать.

Затем мы бродим по Лейнзу, и я показываю ей несколько антикварных ювелирных лавок, где мы глазеем на кольца тридцатых годов в стиле ар-деко и ожерелья из жемчуга и бриллиантов пятидесятых годов. Мы выбираем себе обручальные кольца (хотя до свадьбы нам еще далеко), а когда нам это наскучило, отправляемся в лавку сладостей и покупаем кольца из желе.

– Салон моей мамы прямо за углом, – говорю я. – Она умирает, так хочет познакомиться с тобой. Я заранее прошу прощения, если она покажется немного… прямолинейной.

Поузи смеется.

– Я умею общаться с прямолинейными мамами, поверь мне!

Когда мы добираемся до салона «Торжество как волшебство», внимание Поузи привлекает витрина. На этой неделе тема «Урожай», и все выдержано в оттенках бронзы, красного, золотого: как букет осенних листьев. Платье в витрине сшито из темно-красного шелка, с длинными рукавами, ниспадающими едва не до земли – что-то вроде тех нарядов, которые носила леди Мэриан[8] в средние века. У его подола – опрокинутая набок корзина, из которой высыпалась дюжина яблок, и плетенный из тростника рог изобилия, полный осенних даров: блестящих коричневых каштанов, уже подсохших и пожелтевших дубовых листьев и самых разных тыкв всех сортов.

– Это салон твоей мамы? Выглядит потрясающе!

– Ну спасибо! Ты, должно быть, Поузи? – спрашивает мама, только-только открывшая дверь, чтобы проводить клиента и встретить нас.

– Увидимся, Шанталь! – машет она рукой уходящей женщине. – Заходите, девочки, – добавляет она, вновь переключаясь на нас.

Всегда люблю приходить в мамин салон. Он сам по себе – рог изобилия, напичканный доверху красивыми вещами.

Сначала мы с Поузи осматриваемся. Мама указывает нам на некоторые интересные элементы декора салона и рассказывает истории о них.

– Ах, – говорит она, подходя к огромному головному убору, украшенному черными и красными перьями, – я носила это в Париже. Всякий раз, когда кто-нибудь хочет заказать торжество в стиле «Мулен-Руж», я достаю это…

– Пенни сказала мне, вы играли в Париже в восьмидесятые? Расскажете? – просит Поузи.

– Ах, Монмартр… что это были за дни, – говорит она мечтательно. – В те годы это был другой Париж, я ощущала себя частью богемы. Мы не называли себя актерами, мы были трубадурами, и мы так же легко играли на улице, как и на сцене.

– Звучит как сказка, – говорит Поузи.

– Поузи учится на музыкально-драматическом отделении школы мадам Лаплаж, как и Меган, – говорю я. – У нее главная роль в «Вестсайдской истории».

Мама хлопает в ладоши.

– Это чудесно! Расскажи мне о постановке. Вы ставите классическую версию?

– Это классическая версия, но сокращенная… к сожалению.

Ладонь мамы вспархивает ко лбу в драматическом жесте.

– Сокращенная! Ночной кошмар автора!

– Я знаю, – печально подтверждает Поузи. – Но все-таки это хороший спектакль. Или будет хорошим, когда Меган получит главную роль.

– Прошу прощения? – переспрашивает мама.

Поузи смотрит в землю, и я кладу ладонь ей на плечо.

– У Поузи ужасная боязнь сцены, – говорю я, – и я подумала, может, ей станет легче, если вы поговорите об этом?

– О, конечно. Я когда-то так нервничала, что меня рвало перед выступлениями. Я могу научить тебя нескольким дыхательным упражнениям, если хочешь. В конце концов я бросила сцену, – говорит мама чуть задумчиво. Я вижу, что Поузи это не помогает, так что смотрю на маму умоляюще. Она кивает. – Но, дорогая, куча актеров страдает от этого, и они все равно играют! Во Франции это называется avoir le trac[9]. Я помню одну из моих тогдашних подруг, Элоизу, у нее порой бывал le trac, пока она не научилась представлять себе зрителей голыми…

Поузи вздрагивает.

– Почему-то мне кажется, что я не захочу представлять всех ребят нашего класса голыми. Это как-то неправильно.

– Хм, да… возможно, это тебе не подойдет. Знаешь что, мне стоит снова связаться с Элоизой. Может, я напишу ей, и посмотрим, найдется ли у нее пара советов для тебя?

– Спасибо, миссис Портер, – вежливо отвечает Поузи. Могу поручиться, что надежда, которую она, возможно, возлагала на мою маму и ее помощь, испарилась. Поузи нужно поговорить с кем-то, кто преодолел проблему и остался на сцене.

– Ага, спасибо, мам. Я теперь поведу Поузи домой. Увидимся за ужином?

– Конечно, – говорит мама с улыбкой. – Надеюсь, тебе нравятся спагетти болоньезе?

– Обожаю, – отвечает Поузи.

Мы в последний раз прогуливаемся по Лейнзу, прежде чем сесть в автобус до моего дома.

– Жаль, что моя мама не смогла ничем помочь, – говорю я.

Поузи улыбается.

– Я уже так давно мучаюсь с этим, что не жду быстрых решений. Не беспокойся, Пенни, я приехала сюда не только из-за этого. Мне тут нравится.

– Мне тоже, – отвечаю я с улыбкой. Но я полна решимости не сдаваться. – И тем не менее у меня есть другая идея. Я веду блог онлайн уже некоторое время. Как только у меня возникает проблема, я пишу пост, и всегда получаю хорошие советы. Не возражаешь, если я попрошу о помощи своих читателей?

Она пожимает плечами.

– Это может сработать. Но, честно говоря, я не думаю, что существует «лекарство» или «метод», который я бы еще не испробовала.

– Я понимаю, но попытаться-то стоит, верно?

– Да, звучит неплохо. Что у тебя за блог?

– Называется «Девушка Online». Когда-то я вела его анонимно, а потом произошла вся эта история с Ноем, и тогда раскрылось, кто я. Тем не менее я этому рада. Некоторые люди, с которыми я познакомилась через свой блог, стали моими лучшими друзьями… даже несмотря на то, что мы никогда не встречались!

– О, ты такая смелая, что ведешь блог. Многие в школе тоже их ведут, но я просто не представляю себе этого. Кажется, я не писатель.

– Зато ты певица! – Мы выпрыгнули из автобуса, добежали до дома и поднялись наверх.

– Вау! У тебя потрясающая комната! – Ступив в мой уютный уголок на чердаке, Поузи восхищенно вздыхает.

– Спасибо! Я ее обожаю. Она похожа на Тардис[10].

– Ты о чем?

– Ну, все эти уголки и скрытые за панелями нищи, и к тому же мой лучший друг живет прямо за этой стеной. Так что, хоть комната и кажется маленькой, тут гораздо больше места, чем ты думаешь.

– Везет тебе. До того, как я поступила к мадам Лаплаж, мне приходилось делить комнату с сестрой. Мне очень не хочется снова возвращаться туда.

Я только собралась что-то ответить, как Поузи завизжала:

– О боже! Ты встречалась с Леа Браун?

Она пялится на мое зеркало, где пришпилена обложка альбома Леа Браун с моей фотографией на ней. И эта обложка подписана.

Пенни, которая разглядела истинную меня. С огромной любовью, Леа.

– Ага, – отвечаю я с застенчивой улыбкой. – Это фото я сделала в Риме.

– Ты шутишь! Разве это не ее новый альбом? Ты сделала это фото? – Голос Поузи садится до шепота. – Вау, как тебе повезло. Она – один из моих кумиров.

– Она действительно крутая, – отвечаю я со смехом. – И да, это все странно, но как-то так случилось!

Остаток вечера проходит в круговороте смеха и воспоминаний. Мама пытает Поузи о современном состоянии театра и развлекает нас историями о своей жизни в Париже. За один вечер я узнаю о своей восемнадцатилетней маме больше, чем за всю предыдущую жизнь…. И не уверена, что готова к таким откровениям.

Затем мы вновь отвозим Поузи на станцию и машем ей на прощание, и всем нам хочется, чтобы она задержалась подольше. Я поворачиваюсь к маме.

– Как ты думаешь, она справится?

– Я, честно, не знаю, – отвечает мама со вздохом. – Я была знакома с несколькими актрисами, которые позволили страху сцены разрушить свою карьеру. Элоиза смогла преодолеть его, но я понятия не имею как. Думаю, у каждого эти процессы происходят глубоко внутри. Тут нет простых решений.

Вернувшись в свою комнату, я набираю пост в свой блог.

26 сентября

Девушка Online просит помощи: страх сцены?

Знаете, иногда люди говорят: «друг просил помочь» – но на самом деле имеют в виду себя? Это не тот случай. Я, правда, искренне прошу помочь другу. Новому другу, если быть точной, который на этой неделе принес мне много позитива. У вас бывает так, что вы встречаете кого-то и мгновенно сходитесь? Мне ужасно нравится первые несколько недель обмениваться сообщениями, узнавать кого-то со всех сторон и строить отношения, которые – вы уверены в этом – будут очень крепкими. Такое чувство, что ваши жизни – кусочки одного пазла, и не понимаешь, как ты раньше жил без этого. Словно этот человек всегда был твоим другом, просто до поры ты не знал об этом. Вот что я почувствовала, когда встретилась с музыкальным гением, о котором сейчас рассказываю.

А вот факт о МГ. Она получила главную роль в школьной постановке (аплодисменты), но боится выходить на сцену. Хотя я тоже иногда испытываю тревогу, это далеко не то же самое, что страх сцены. Если, конечно, не считать моего последнего выхода на подмостки, когда мне удалось сверкнуть своими выцветшими труселями перед полным залом… будем откровенны, тут кто угодно струхнул бы. Я хочу дать ей совет, чтобы она почувствовала себя немного лучше, но тут и кроется противоречие: я не знаю, каково это: страстно любить какое-то дело, но, несмотря на все усилия, быть не в состоянии полностью отдаться ему. По ее словам, она стоит на сцене, смотрит на зрителей, готовая петь, но язык словно приклеивается ко рту. Паника растет, когда она понимает, что не издает ни звука, что она вдруг приросла к месту, а зрители – это львиный прайд, медленно обнажающий клыки.

Я хотела бы знать, страдает ли кто-то из вас страхом сцены, и, если да, как вы его преодолеваете. Прошу, оставляйте любые подсказки, я обязательно передам их своей подруге. Я также думаю, что это, возможно, поможет и другим читателям. Не могу допустить, чтобы МГ бросила дело, которое, как я знаю, является ее большой мечтой, просто потому, что ее разум отказывается повиноваться в тот момент, когда ей это больше всего нужно.

Девушка Online уходит офлайн ххх

Почти сразу же я получаю прямое сообщение из твиттера от Девушки Пегаса.

Привет, Пенни!

Только что прочитала твой пост

в ленте моих избранных блогов…

А ты спрашивала у ЛеА Браун,

как она преодолела свой страх сцены?

Хх

Я удивленно поднимаю брови. У Леа?

Нет. Я не знала даже, что у нее был страх сцены.

О да! Я читала об этом в интервью для молодежного Vogue. Она не слишком вдавалась в детали, но даже по короткому отрывку было ясно, какая это была для нее проблема.

Я вспоминаю, как озарилось лицо Поузи, когда она увидела в моей комнате обложку альбома Леа Браун и узнала, что мы с ней знакомы. И если она, ни больше ни меньше самая яркая на данный момент поп-звезда среди женщин, однажды тоже столкнулась со страхом сцены, то, возможно, я все-таки могу кое-что сделать.

Мои пальцы подрагивают от возбуждения, когда я открываю новое окно, чтобы написать письмо. Я пишу Леа.

От кого: Пенни Портер

Кому: Леа Браун

Леа!!!

Надеюсь, у тебя все в порядке. Я видела в Инстаграме твои снимки из отпуска в Австралии – выглядят потрясающе. Ужасно завидую!

У меня все по-старому (все также нет вестей от Ноя… Полагаю, ты тоже ничего не слышала?), но я хочу попросить об услуге… у меня новая подруга, которая учится музыкальному искусству. У нее потрясающий голос, но при этом ужасный страх сцены. Я слышала, ты прошла через нечто подобное… Можешь ли ты дать какие-то рекомендации, как с этим справиться?

Люблю и крепко обнимаю.

Пен ххх

Глава тринадцатая

Проснувшись утром, я переворачиваюсь на живот и хватаю телефон с зарядного устройства у прикроватного столика. Похоже, ночь у него была напряженной. Есть сообщение от Меган: «Позвони мне», куча уведомлений о новых комментариях в блоге, и ответ от Леа.

Она в Лос-Анджелесе, отстает от нас на несколько часов, так что, наверное, у нее было вчера время ответить. В первую очередь я открываю ее письмо.

От кого: Леа Браун

Кому: Пенни Портер

Привет! Очень рада, что ты написала. К сожалению, у меня тоже нет вестей от Ноя:)

На самом деле я могу сделать кое-что лучше, чем просто дать совет. В субботу я буду в Лондоне, записываюсь в студии у одного из моих любимых продюсеров.

Почему бы тебе с подругой не заскочить туда? Буду рада повидаться и помочь, если смогу.

Л ххх

Это даже лучше, чем я смела надеяться. Я перекатываюсь на другую сторону кровати и пять раз стучу в общую со спальней Эллиота стену – это наша сигнальная система, при помощи которой мы общаемся друг с другом, и она гораздо лучше, чем текстовые сообщения. Когда он не отвечает, я снова стучу, на этот раз громче. Наконец, я слышу два ленивых ответных стука. Я смотрю на время. Десять утра. Это не слишком рано, чтобы будить Эллиота, но я знаю, что он бывает немного сварливым, пока не проснется окончательно. Я набрасываю удобный махровый халат, собираю свои нечесаные волосы в узел и набираю ответ.

От кого: Пенни Портер

Кому: Леа Браун

Дааа!!! Жду не дождусь встречи с тобой. И огромное тебе спасибо за то, что ты так быстро ответила. Я когда-нибудь говорила тебе, что ты – лучшая?

П х

Есть еще кое-кто, кому надо сообщить новости. Я запускаю ватсап и вижу, что она онлайн, так что отправляю ей сообщение.

Поузи, привет!

Привет, Пенни! Вот странно… Я как раз думала о тебе. И тут БАЦ! На самом деле я хотела тебя спросить: ты свободна в следующую субботу утром, часов в 10?

М-м… я напряглась! Но да, думаю, да. У меня репетиция днем, но перед ней я свободна. А что?

Ты подумаешь, что я рехнулась, но я хочу, чтобы это стало сюрпризом. Мне кажется, я нашла кое-кого, кто может помочь тебе с твоей проблемой. Встретимся перед входом на станцию «Виктория» в 10 утра в следующую субботу?

Пенни… Очень мило, что ты хочешь помочь мне, но я, кажется, уже все перепробовала. Может быть, мне лучше принять реальность такой, какая она есть. Я не могу играть, я никогда не смогу пересилить свой страх.

Я замираю на минуту, не зная, что ответить. Я читаю ее текст и узнаю все знакомые чувства, которые сама испытывала, когда мной овладевала тревога… мысль о том, что ничего никогда не изменится, что я никогда не смогу из-за этого жить нормальной жизнью. В случае с Поузи я знаю, что дела обстоят еще хуже, потому что источник ее беспокойства – то, что ей нравится делать. Но если мой психолог и научил меня чему-то, так это тому, что никогда не стоит прекращать попыток.

Может быть, ты и права. Но если ты захочешь попробовать, ты встретишься со мной?

На этот раз повисла длинная пауза. Я смотрю на экран в ожидании ответа.

Ладно. Давай сделаем это. Ведь хуже не будет, верно?

Ура! Значит, увидимся.

– Какие такие грандиозные новости? – Это Эллиот нарисовался в дверях моей спальни. Он тоже одет в халат и шлепанцы, глаза у него мутные, а волосы торчат в разные стороны. Он очень редко позволяет себе показываться кому бы то ни было в таком виде, но выглядит он очаровательно. Эллиот падает в ногах моей постели.

– Леа приезжает в город на следующей неделе! Девушка Пегас сказала мне, что когда-то у Леа был страх сцены, так что я собираюсь взять Поузи на встречу с ней.

– Только у тебя есть всемирно известные звезды, готовые помочь тебе в любой момент, – говорит он, подмигивая. – Что об этом думает Меган?

Я хмурюсь.

– Ты о чем?

– Ну, она убьет тебя, если узнает, что ты организовала встречу с Леа Браун для кого-то, а не для нее.

Я поднимаю брови.

– О да… – Вспоминаю о ее грубоватом сообщении «Позвони мне». Но она никак не может знать, что я договорилась о встрече с Леа. Должен быть какой-то другой повод. – Что, если я приглашу ее с собой? Тогда она не будет ненавидеть меня.

Эллиот морщит нос.

– Верно. Меган далеко не самый любимый мой человек…

– Это мягко сказано.

– …но она неглупа. Она будет в восторге от перспективы встретиться с Леа Браун и простит тебе все, что угодно. Я хочу сказать, зная ее, можно ожидать, что она превратит это все в собственный благотворительный проект, но кому какое дело?

– Фух, ладно. Я уже чувствую себя лучше.

– Все-таки тебе лучше сказать Меган об этом сейчас, пока ей змеи не нашептали. А я пойду вниз, узнаю, собирается ли твой папа готовить воскресные оладьи. Я, как Линда Евангелиста, считаю, что не стоит выбираться из постели ради чего-то меньшего, чем пять оладушков с кленовым сиропом. Плюс я не причесан и чувствую себя ужасно. Только оладушки могут это исправить.

– Скорее десять тысяч долларов, если говорить о супермоделях девяностых…

– Когда речь идет об оладьях твоего отца, это одно и то же.

Эллиот рывком встает с кровати и отправляется вниз.

У меня дурные предчувствия по поводу сообщения Меган, но я стараюсь не накручивать себя, прежде чем поговорю с ней. Я нажимаю на значок видеосвязи под ее номером в моей адресной книге. Через несколько сигналов она отвечает. Она уже полностью накрашена, волосы ее аккуратно уложены вокруг лица в блестящие волны. В сравнении со мной – никакого макияжа и растрепанные волосы – она выглядит шикарно для воскресного утра. Единственное, что портит вид – мрачное выражение лица.

Желудок у меня переворачивается. Может быть, в конце концов, предчувствия меня и не обманывали.

– Пенни, – произносит она и сжимает губы в тонкую линию.

– Привет, Меган, – говорю я, стараясь сохранить беззаботность в голосе. – Что случилось? Я увидела твое сообщение.

– Да. Итак, о чем это был твой пост?

– Мой пост?

– Ты знаешь, тот, о страхе сцены. Что происходит?

– О. – Я замолкаю на секунду. Я до сих пор не рассказала Меган о своем знакомстве с Поузи… не было подходящего момента. Я не думала скрывать от нее нашу встречу, но одновременно и не рвалась посвящать ее в это. – Когда я приезжала к тебе, я познакомилась с этой девушкой, Поузи…

– Ты говоришь о Поузи Чанг, девушке, которая играет главную роль.

– Да… Она была очень расстроена, и мы обсуждали проблему страхов, так что я решила помочь ей.

– Значит, ты вроде как пытаешься разрушить мою жизнь?

Я хмурюсь.

– Нет. Я просто…

– Пытаешься сделать все, чтобы актриса, чьим дублером я являюсь, не бросила вдруг роль, которая по праву принадлежит мне?

– Ну, она не принадлежит тебе по праву, если…

– Ты что делаешь? – Меган орет на меня. – Я думала, ты моя подруга!

– Я и есть твоя подруга, Меган, но я также подруга Поузи. Вообще-то я кое-что хотела спросить у тебя.

– Давай. – Она закатывает глаза.

– Это насчет Леа Браун. Она приезжает в Лондон в следующую субботу и хочет, чтобы мы встретились с ней в студии. Она сказала, я могу прийти с друзьями, так что…

Словно черное облако уносится прочь, открывая свет яркому солнцу – огромная улыбка расплывается на лице Меган.

– Я могу пойти? Правда?

Я не могу не рассмеяться этой перемене.

– Ну, если ты не обижена на меня, то да.

– О боже, Пенни, я все прощу! Обещаю!

– Ну, не спеши с обещаниями. Я также пригласила с собой и Поузи. Ты нормально к этому отнесешься?

Облако вновь набегает на лицо Меган, в глазах словно вспышка молнии появляется злость, но потом все проходит. Не успеваю я моргнуть, как она снова кажется безмятежной.

– Ты очень мила, – говорит она, и голос ее медоточив. – Но постой, разве в субботу ты не идешь на свидание с Каллумом?

– Я не думаю, что это прямо свидание… но да, – говорю я, краснея. Я чуть не забыла об этом. – Но мы встречаемся после полудня. Утро у меня свободное. Мы с Поузи собирались встретиться в десять.

– Это точно свидание, Пенни. Почему бы тебе не прислать мне адрес студии Леа, я захвачу Поузи, и мы встретим тебя там?

– Хорошо, – отвечаю я. – Только помни, это сюрприз для Поузи, так что не говори ей, куда мы идем.

– Блестяще! Жду не дождусь субботы. О боже, что надеть, когда идешь на встречу с кумиром? Мне нужно пройтись по магазинам. Ты лучше всех, мисс П. – Она вешает трубку.

Я отправляюсь вниз, чувствуя себя как в тумане.

– Как все прошло? – спрашивает Эллиот, уже набивший рот оладьями.

Я несколько раз моргаю.

– Честно говоря, понятия не имею. Но, кажется, все счастливы.

Эллиот сверлит меня своим самым серьезным взглядом из-под черепаховых очков.

– Пенни, ты же знаешь: невозможно, чтобы в этой ситуации все были счастливы.

– Я знаю. Но все же я должна попытаться. Ничего не могу с собой поделать.

Глава четырнадцатая

Дни пролетают в мгновение ока, водоворот учебы, чатов с Поузи и ужинов с Сейди Ли и Беллой. С того момента, как я начала учиться в предвыпускном классе, моя загруженность, кажется, возросла несоизмеримо… стресс перед выпускными экзаменами в девятом классе не идет ни в какое сравнением с давлением, которое испытывают те, кто стремится поступить в университет. Тем не менее я рада, что могу отвлечься на учебу. Хотя не нервничала, отвечая на сообщение Каллума, мысль о реальной встрече, о настоящем свидании пугает меня. Плюс я хочу, чтобы с Леа Браун, Поузи и Меган все прошло благополучно.

После продолжительных дебатов с Эллиотом о том, что надеть для поездки в Лондон, я остановилась на черно-белом полосатом топе, черном джинсовом комбинезоне и потрепанной маминой кожаной куртке. Я оставила свои длинные темно-рыжие волосы свободно струиться по плечам, лишь убрала с лица и заколола несколько прядей, чтобы они не мешали. Нанесла легкий макияж, но при этом использовала матовую красную помаду, чтобы добавить чуточку сдержанного гламура. «Это просто дневное свидание, любовь моя, а не загул на всю ночь», – сказал Эллиот, подбадривающе похлопав меня по руке. Ногти я покрасила в кораллово-розовый. Лучше бы я этого не делала, потому что к концу путешествия он слетел практически весь. Я продолжаю проверять свой телефон в такси, прокручивая бегущие строки чата в ватсап. Я болтаю с Поузи, которая пытается вычислить, что я задумала.

ПЕННИ! Я только что погуглила, куда мы идем, и это – студия звукозаписи? Что я буду там делать?

Стоп, как ты узнала?

Я видела адрес в телефоне Меган. Ужас, не знаю, смогу ли я это все пережить!

Конечно, сможешь.

Ну, у меня нет особого выбора – мы почти на месте. Скоро увидимся?

Увидимся!

Я вздыхаю с облегчением от того, что Поузи все же решилась поехать.

«Вот мы и на месте, дорогая», – говорит водитель «Убера». Моя мама подключила к программе на моем телефоне дебетовую карту, чтобы я никогда не терялась на улицах Лондона. Я благодарю водителя и выхожу на дорогу с высаженными вдоль нее деревьями. Тихая и заросшая зеленью улочка, расположенная вдалеке от главных улиц Лондона; единственное, что выбивается из картины – длинный черный лимузин, припаркованный чуть дальше. Скорее всего, машина Леа. Кто еще может разъезжать тут на лимузинах?

Полагаю, только она.

Я оглядываю улицу, но не вижу пока и следа Меган и Поузи. Прислоняюсь к каменной стене, наслаждаясь теплым осенним солнцем, играющим на моем лице.

– Пенни! Вот ты где! – Меган выходит из-за угла, Поузи следует за ней по пятам. На Поузи темные солнцезащитные очки и симпатичная, глубоко надвинутая на лоб панама. Меган целиком и полностью соответствует стилю девяностых: облегающее мини-платье, сапоги на высоких каблуках. Она выглядит так, будто собралась в ночной клуб, а не в студию.

– Привет, девчонки! – говорю я и машу рукой. Как только они подходят ближе, крепко обнимаю обеих.

– Ты готова? – спрашиваю я.

Поузи приподнимает свои очки.

– Я не знаю! Посмотрим, – отвечает она и глядит через мое плечо на дверь студии. Я тоже оборачиваюсь посмотреть. На самом деле выглядит она, как обыкновенная лондонская дверь… точнее, обыкновенная дверь лондонского особняка: высокого, трехэтажного, выкрашенного в белый цвет здания, расположенного за чугунными воротами с элегантными золотыми зубцами. Только одна вещь указывает на то, что это звукозаписывающая студия мирового класса – маленькая стеклянная табличка с надписью «Студия “Октава”» над кнопкой звонка на одном из воротных столбов.

Я нажимаю кнопку и называю свое имя ответившему трескучему голосу: «Пенни Портер с друзьями. Нам назначено».

Ворота распахиваются настежь, мы проходим в них и поднимаемся по ступеням главного входа. Парадная дверь открывается, и нас приветствует девушка, выглядящая не старше нас… хоть она и смотрится намного круче в своей потертой кожаной куртке, черной майке и джинсах с заклепками. Меган нервно одергивает подол своего платья.

– Привет, ты Пенни? – спрашивает меня девушка. Я киваю. – Отлично. Я Алиса. Я работаю на ресепшене тут, в «Октаве». Она вас ждет, но она уже внутри студии, проверяет настройки. Можете пройти прямо туда. Это вниз по лестнице и дальше по коридору. Вы не пропустите.

– Спасибо, – отвечаю я с улыбкой, которая, как я надеюсь, выглядит более уверенно, чем я на самом деле себя чувствую.

– Постойте, мы тут что, встречаемся с кем-то? – спрашивает Поузи. Волнение сквозит в каждом ее слове.

– Может быть. – Не могу удержаться от легкой улыбки. Когда-то одна мысль о встрече с самой Леа Браун заставляла меня дрожать, но теперь я просто готова прыгать от радости. Хотя она всегда очень занята, после турне она стала моей близкой подругой. Она живет в другом мире, но никогда не чувствует себя слишком недосягаемой, чтобы не спускаться время от времени на грешную землю.

Вдоль лестницы, ведущей в главную часть студии, висят портреты знаменитых людей… включая и потрясающий черно-белый портрет Леа. Я стараюсь не задерживаться взглядом на нем, чтобы не выдать тайну.

Когда мы достигаем последних ступеней, я вижу личную помощницу Леа, Талию. Она целует меня в обе щеки.

– Привет, красотка! – говорит она. Я предупредила ее, что это сюрприз, так что она подмигивает мне. – Сюда.

Я хватаю Поузи за руку так, чтобы она стала первой, кто увидит все это.

Мы проходим в студию, и там, за стеклом, очень старательно распевается Леа Браун.

– Не. Может. Быть, – шепчет рядом Поузи. Ее рука вдруг стискивает мою так крепко, что пальцы немеют.

Леа, как всегда, выглядит потрясающе. Она почти не прилагает к этому усилий (потому что в дни записи она не заботится о внешности, только о музыке), но даже собрав свои длинные светлые волосы в небрежный пучок, она смотрится так, что это стоит немедленно выложить в Инстаграм.

Как только Меган видит это, раздается разрывающий барабанные перепонки визг, и она бросается мне на шею.

– Это потрясающе! Неужели все это на самом деле? Леа Браун!

– Это она! – отвечаю я, смеясь. Меган и Поузи прыгают на месте, а меня охватывает приступ смеха.

Суматоха привлекает внимание Леа, она прерывает свой разогрев и машет нам. Затем снимает наушники и выходит через звуконепроницаемые двери.

– О боже, могу я написать об этом? – спрашивает Меган.

Прежде чем я успеваю ответить, раздается высокий голос Талии:

– Никаких социальных сетей внутри студии. На самом деле тут запрещены любые фотографии или записи. Обычно мы отбираем телефоны, но…

– Этого не нужно, мы ведь все друзья, верно? – говорит Леа, подходя к нам. – Все друзья Пенни – мои друзья.

– Леа! Я так рада тебя видеть!

– И я тоже, Пенни! – Мы крепко обнимаемся.

– Это Поузи и Меган, две мои подруги, которые учатся в Школе искусств мадам Лаплаж.

– Очень приятно познакомиться с вами обеими! – Она тянется, чтобы обнять их, несмотря на то что они стоят столбом, словно статуи. Леа привыкла к тому, что производит на людей подобный эффект.

– О, мадам Лаплаж… я знаю нескольких певцов, закончивших ее школу. Это потрясающая возможность.

– О, это чудесно, – говорит Меган, оправившаяся от объятий быстрее, чем Поузи. Она перекидывает свои каштановые волосы, позволяя им каскадом рассыпаться по плечам. – Там нам дают настоящее вокальное образование, закладывая основу на всю последующую карьеру.

Леа слегка хмурится. У меня челюсть отвисает от хамства Меган. Она что, уже сомневается в вокальных данных Леа… через две секунды после знакомства?

Но Леа перестает хмуриться прежде, чем Меган успевает это заметить, и вновь расцветает улыбкой. Она поворачивается к Поузи, которая дрожит как лист. Леа берет Поузи за руку и ведет к одному из диванов. Затем усиживается на подушку, поджав под себя ноги.

Поузи покорно следует за ней, и я вижу, как уходит напряжение из ее плеч. Я поражаюсь способности Леа располагать к себе, даже не сказав и слова.

– Итак, Поузи, я слышала, у тебя есть некоторые проблемы со страхом сцены? – спрашивает Леа, переходя прямо к делу.

Поузи поднимает взгляд на меня, в глазах у нее тревога.

– Ты рассказала Леа о моем страхе сцены?

Я киваю.

– Я…

– Она сказала мне, – произносит Леа раньше, чем я успеваю добавить что-то еще, – потому что знает, что я могу помочь. Я тоже прошла через это.

Поузи моргает.

– Ты?

Леа кивает.

– Да. Но прежде чем мы перейдем к этому, я бы хотела послушать, как ты поешь. Прошу.

– О нет… Я не могу. Не могу! Вы мне так нравитесь…

Леа только отмахивается.

– Нет-нет, ничего этого не надо. Твой страх включается, даже если ты поешь перед небольшой группой?

Поузи переплетает руки, браслеты на ее запястьях звякают друг о друга.

– Обычно нет. Только на сцене перед большим залом…

Леа понимающе кивает.

– Понимаю. Комната для записи такая темная, что ты можешь даже забыть, где находишься. И стекло можно затемнить так, что оно будет непрозрачно с твоей стороны. Ты споешь для меня?

Минуту Поузи думает об этом, потом кивает:

– Хорошо.

Леа хлопает в ладоши.

– Отлично! Ты раньше была в комнате для записи? – Поузи качает головой. – О, не беспокойся, это просто. Проходишь через дверь, устраиваешься поудобнее перед микрофоном, можешь сесть на табурет, можешь стоять, как хочешь, потом надеваешь наушники. Сбоку есть кнопка, ее можно нажать, чтобы общаться с нами в комнате звукоинженера. Можешь начинать, когда будешь готова.

– Хорошо, – говорит Поузи и закусывает нижнюю губу.

Она медленно встает, затем идет чуть неверной походкой в другую половину студии. Я слежу за ней взглядом. Она доходит до табурета и отставляет его в сторону. Затем она видит микрофон, и глаза ее загораются.

– Она смотрится там очень естественно, – говорит Леа. – Давайте придвигайте стулья к микшерному пульту.

Мы с Меган тащим пару эргономичных кресел на колесиках из угла комнаты и придвигаем их к огромному микшерному пульту – немного наклонному столу с, наверное, миллионом кнопок на нем. Я вдруг испытываю признательность за то, что на моей камере кнопок гораздо меньше, хоть они и довольно хитрые.

– Впечатляет, да? – спрашивает Леа, пока я таращусь на ряды и ряды рычажков.

– Еще бы!

– В подвале школы у нас таких три, – вставляет Меган. – Последние модели, подарок выпускника.

– Ну, значит, вам очень повезло. Мне не приходилось сталкиваться с этими малютками, пока я не подписала контракт с Sony. До этого свои записи я делала в собственной спальне…. Поверьте, когда у тебя трое младших братьев, в доме нет места, где было бы тихо.

Раздается короткий звуковой сигнал, и едва слышный голос доносится из динамиков.

– Думаю, я готова, – говорит Поузи.

Леа нажимает одну из клавиш консоли.

– Отлично!

Мы все смотрим сквозь стекло на Поузи, но она не смотрит на нас, ее глаза закрыты, и она кивает в такт неслышной музыке. А потом, почти без предупреждения, поет партию Марии «Этой ночью» из «Вестсайдской истории».

Когда ее невероятное сопрано наполняет комнату, мы все трое откидываемся в креслах, пораженные ее талантом, чувствуя, как мурашки бегут по всему телу.

И когда пение заканчивается, Леа Браун вскакивает и бурно аплодирует.

Глава пятнадцатая

Поузи возвращается назад в операторскую, и ее щеки пылают после исполнения такой трудной партии.

– Спасибо, ребята, – говорит она, а мы продолжаем аплодировать. Даже Меган присоединяется к нам, не в силах сдержать свое восхищение.

– Это просто потрясающе, – говорит Леа. – Девочка, у тебя настоящий талант.

– Спасибо, – повторяет Поузи. Но тут же вешает голову. – Хотя проку от этого все равно нет. Там, в комнате, когда на меня смотрите только вы… Этого я не боюсь. Но поставьте меня на сцену, и будет совсем другая история.

– Ну, удачи тогда в настоящем выступлении, – бормочет Меган себе под нос, но я слышу и бросаю на нее быстрый взгляд.

Меган закатывает глаза и скрещивает руки на груди… ее уже укусила зеленоглазая жаба – зависть.

– Расскажи мне, что происходит, – продолжает Леа, и ее голос смягчается.

К счастью, она, кажется, не слышала Меган.

Поузи присаживается на диван, скрестив лодыжки. Никогда не видела, чтобы кто-нибудь сидел и стоял в таких невероятных позах, прямо как вбитый в землю столб. Но тот же самоконтроль чувствуется и в ее исполнении. Даже я, со своим нетренированным ухом, могу сказать, что она легко и точно попадает в каждую ноту.

– Это как будто… я покидаю безопасное место – кулисы, но выхожу не на сцену к зрителям, а на тонкую доску над морем, полным акул. И с каждым шагом тело мое слабеет, так что я едва могу держаться на ногах. Пальцы дрожат, во рту пересыхает… и не важно, сколько воды я выпью за кулисами. А потом наступает самое страшное – мозг отключается. Все репетиции, где я выкладывалась, все часы зубрежки слов и нот, и ритма, и движений… исчезают. В мгновение ока. – Она щелкает пальцами, чтобы подчеркнуть это. – И как только это происходит, я уже не могу прийти в себя.

Леа кивает все время, пока Поузи описывает свое состояние.

– Было, было, было. У меня все это было.

– Есть еще кое-что, – шепчет Поузи так тихо, что приходится наклониться, чтобы услышать ее. – В начале лета я играла роль Сэнди в школьной постановке «Бриолина». Но в день премьеры не смогла выступить. Я оцепенела… перед всеми. Хуже того, мои ноги налились такой тяжестью, что я просто не могла их переставлять, и кому-то пришлось буквально утащить меня со сцены, а мне на замену отправили дублера, на которой уже был надет костюм одной из «Розовых леди». Это было ужасно, ужасно, я испортила все. – Слезы стоят у нее в глазах, когда она рассказывает, и я ничего не могу с собой поделать: чувствую, что и у меня наворачиваются слезы. – Мне следовало тогда просто бросить все и отказаться от своего места у мадам Лаплаж.

– Ты знаешь, однажды я отказалась от роли на Бродвее по тем же причинам. А эта роль взяла «Тони»[11]. Это был бы потрясающий опыт, и я каждый день сожалею об том решении. Так что я действительно понимаю, что ты чувствуешь, – отвечает Леа.

– Но ты постоянно поднимаешься на сцену и поешь перед тысячами людей! Ты организовала свой собственный тур! Ручаюсь, сейчас у тебя нет страха сцены.

– К сожалению, это не так. Каждый раз мне приходится собираться с духом. Каждый раз я должна напоминать себе, что я тут главная, а не мои страхи. И знаешь что, Поузи?

– Да?

– Ты рождена для этого. Я вижу в тебе страсть, которая горит внутри так же сильно, как и страх. Может быть, даже сильнее… иначе бы ты не пошла на прослушивания в школу мадам Лаплаж. Ты можешь это делать. Это тебе нужно… просто чтобы не рехнуться. Похоже, ты считаешь безумием выход на сцену. Но это не так. Безумие – это когда ты не выходишь на сцену, не играешь. Найди крупицу уверенности, цепляйся за нее изо всех сил, и однажды это зернышко пустит побег, станет деревцем, а деревце вырастет в огромный дуб, корни которого будут уходить вглубь тебя. Я не утверждаю, что твой страх сцены полностью испарится. Но под этим деревом ты найдешь убежище в грозу.

– Ты уверена? – спрашивает Поузи, почти не дыша.

– Абсолютно.

– Поверить не могу, что даже невероятная Леа Браун боится сцены, – говорит Поузи, улыбаясь впервые с того момента, как она закончила петь.

– О, я тебя сейчас удивлю! Когда я впервые заговорила об этом на публике, я получила кучу сообщений – некоторые от самых известных в мире певцов и актеров. В нашем случае, а я знаю, что он, вероятно, отличается от других тревожных состояний, единственный выход – пройти через это. Ты не сможешь избавиться от страха, но ты сможешь его контролировать. Ты должна принять это. Использовать. Ты сможешь. Я тебе обещаю.

Поузи кивает, но я вижу, что она не вполне уверена. Я сочувствую ей. Ни за что не хотела бы оказаться на ее месте, потому что знаю, каково это – сама я просто не могу прорваться сквозь собственную панику. Когда она накатывает, я вынуждена нестись на ее гребне… но, как правило, я просто прячусь от любых возможных зрителей. А Поузи не может позволить себе этого.

Но у нее есть талант. Я могу лишь надеяться, что у нее получится быстро вырастить это дерево уверенности в себе; я понимаю, что в противном случае оно засохнет и неизбежно умрет.

– Хочешь спеть еще? – спрашивает Леа у Поузи.

Глаза Поузи моментально загораются.

– Да, очень!

– Отлично! Можем спеть дуэтом. Ты знаешь «Навек» из мюзикла «Злая»[12]?

– Конечно! – Поузи вскакивает с дивана. – Я просто обожаю этот мюзикл.

– Супер, я тоже! Ну а потом, если вы готовы, я бы хотела исполнить для вас кое-что из моего нового альбома. Конечно же, это полная тайна – Леа подмигивает.

– О, было бы чудесно! – говорю я. – Вы не против, если я немного поснимаю вас всех?

– Без проблем.

Когда они с Поузи заходят в комнату, Меган поворачивает свое кресло, чтобы взглянуть на меня.

– Ты правда думаешь, у Поузи все вот так гладко получится?

– Ты о чем?

– Одна встреча с великой Леа Браун, и она, – Меган поднимает руки и пальцами изображает кавычки, – «исцелится»?

Я качаю головой.

– Вовсе я так не думаю. Мне кажется, в Поузи есть что-то особенное, чем она хочет поделиться с миром… И страх сцены ее не остановит. В этот раз или в следующий, но она это сделает. Я считаю, что ей лишь не нужно терять надежду.

– Может быть, – фыркает Меган.

– Слушай, почему ты так недовольна? Мне казалось, ты сказала, что хочешь помочь?

– Тут ничем не поможешь. – Меган пожимает плечами.

Я стискиваю зубы.

– Ну хорошо. Я сейчас выйду, мне кажется, снаружи свет лучше. Дашь мне знать, когда Леа начнет петь свои новые песни?

– Конечно.

Выйдя из операторской, я вздыхаю с облегчением.

Иногда пребывание один на один со сварливой Меган похоже на пытку. Я снова поднимаюсь по ступеням к большому яркому холлу, который увидела, едва мы вошли. Элис нигде нет, но я рада – это дает мне возможность хорошенько осмотреться. Меня сразу же привлекают огромные мансардные окна – они наполняют комнату светом, создавая иллюзию невероятного пространства. Многочисленные папоротники с длинными остроконечными листьями, задрапировавшими большие, блестящие медные подвесные горшки, добавляют тепла белым стенам, выглядящим немного по-больничному.

Я устанавливаю штатив в центре комнаты, напротив двух низких диванов. На полу перед ними – пятно света в форме параллелограмма, и я закусываю нижнюю губу, сомневаясь, сработает ли освещение – оно может оказаться слишком резким для кожи Леа и Поузи, когда вокруг столько отражающих поверхностей.

Мне нужна модель для тестирования.

– М-м, Элис? – Я захожу за стойку, но Элис нигде не видно, как и Талии. Минуту я размышляю, не пойти ли и не попросить Меган позировать мне, но мне хочется отдохнуть от нее.

Остается один выход: я должна сделать все сама.

От этой мысли пробивает дрожь. Я не люблю находиться перед камерой – мне нравится быть за ней. «Но это всего лишь пробный снимок», – говорю я себе. Я всегда могу сразу же удалить его. Всего в несколько нажатий кнопок я устанавливаю таймер на своей зеркалке.

Затем хватаю ноутбук из сумки: смотреть в камеру я ненавижу еще больше, чем быть перед ней, – и прыгаю на диван. Открываю ноутбук и делаю вид, будто работаю, пока не слышу звук, сигнализирующий, что фото сделано.

Конечно, «притворяясь» работающей, я и вправду открываю браузер и читаю комментарии в блоге «Девушки Online».

В голове у меня вызревает пост, который я напишу позже вечером, но пока мне нужно узнать, как завершится встреча с Леа.

Я еще ничего не писала о Каллуме, не хочу сглазить, к тому же сейчас, когда мои знакомые, включая Каллума, будут читать и анализировать каждое слово, это гораздо труднее. Невольно меня затягивает в комментарии, которые, к счастью, в моем блоге по-настоящему ободряющие и милые. Я много усилий приложила, чтобы поддерживать эту атмосферу и сделать «Девушку Online» безопасной площадкой для моих читателей.

Когда-то мой блог был для меня таким источником переживаний, что я хотела закрыть его навсегда. Но теперь я знаю, что он может быть и источником добра. Надеюсь, и Поузи тоже в конце концов поймет это в отношении своего страха сцены.

Когда я заканчиваю с комментариями, то понимаю, что сижу тут гораздо дольше, чем планировала. Мчусь обратно к экрану камеры посмотреть, что получилось. И я приятно удивлена. Фотография выглядит странно – из-за того, как я держу ноутбук. Кажется, что параллелограмм на полу – это его тень, или скорее антитень, как будто сам ноутбук отбрасывает свет. Я оказываюсь права, освещение на моем лице несколько резковато, но в контрасте с белой стеной это дает четкий контур. Мой взгляд прикован к экрану, и если увеличить картинку, то в зрачках можно даже увидеть маленькое отражение ноутбука. Фотография выглядит… исключительно.

Исключительно моей. Фотография меня, на которой я занимаюсь еще одним своим любимым делом. Меня слегка знобит – от ладоней до самого сердца. Я думаю, что в этом что-то есть.

Глава шестнадцатая

– Эй, что ты делаешь?

Я вздрагиваю, поднимаю глаза и вижу Меган, стоящую на верхней ступеньке лестницы.

– О, просто сделала пробное фото перед съемкой. Все выглядит хорошо! – И я поднимаю вверх большие пальцы.

– Ты не знаешь, где тут туалет? – спрашивает она.

– Думаю, вон там.

– Отлично.

Я оставляю камеру в холле, а сама спускаюсь по лестнице.

Когда я подхожу к студии, то с удивлением слышу, как Леа заканчивает песню, которую я раньше не слышала, и чувствую разочарование из-за того, что опоздала. Через несколько секунд возвращается Меган.

– Ты пропустила, – говорю я, – Леа только что пела новую песню!

– Вот черт, – говорит она, но при этом не выглядит огорченной. Она садится, вынимает телефон и начинает играть в Сandy Crush Saga.

Я вздыхаю, отворачиваюсь и смотрю на Леа и Поузи в комнате для записи. Мне жаль, что я пригласила Меган. С тех пор как мы приехали сюда, от нее были одни неприятности.

– Жду не дождусь, когда сама буду делать то же, – говорит Меган, не замечая моего раздражения. – Можешь попросить Леа, чтобы она и меня послушала? Может, она познакомит меня со своим менеджером.

– Попроси сама, – говорю я, потом закрываю глаза и слушаю новую песню Леа. Она отличается от всего, что я слышала раньше, не такая попсовая, звук мрачнее, но все же цепляет, как и всегда. Когда вновь звучит припев, я уже чувствую, что повторяю его слова про себя. Леа точно знает, как делать потрясающую музыку.

Когда они с Поузи возвращаются в аппаратную, мы с Меган вновь неистово аплодируем.

– Это было отлично! – говорю я Леа. – Последнюю ты написала?

К моему удивлению, Леа поежилась.

– Ага… нормально? Я написала ее сама. Пытаюсь больше писать самостоятельно для своих альбомов.

– Блестяще, – отвечаю я с улыбкой.

– Фух. Завтра со мной будет петь Кармен Делавер, и я хочу, чтобы все было хорошо.

Меган отрывается от телефона и внимательно смотрит.

– Кармен Делавер? Но разве она не… твой злейший враг?

Кармен – еще одна поп-звезда, – но из Великобритании, не из Америки, – которая появилась на сцене одновременно с Леа.

Леа смеется, запрокидывая голову.

– Ты шутишь? Мы с Кармен ооочень давно знакомы… только пресса любит постоянно стравливать нас друг с другом. Без нее я не была бы тем, кем являюсь сейчас. То, что я говорила вам сегодня о дереве уверенности в себе, – это ее слова.

– А как же тот случай, когда ей присудили премию BBMA[13] за лучшую песню раньше, чем тебе? Разве ты не возненавидела ее за это? – спрашивает Меган, вспоминая один из последних заголовков в прессе, относящихся к Леа. – И это ее песня, «Собью тебя с ног», разве она не про тебя?

– Господи, надеюсь, нет! Это про ее бухгалтера, который присвоил деньги от продаж ее песен. Но я понимаю, что гораздо веселее думать, будто это обо мне.

Я замечаю опасную морщинку на носу Меган: она все еще сомневается – но я успеваю вклиниться, прежде чем обстановка накаляется еще больше.

– Пойдемте наверх? Я установила штатив, можно сделать по-настоящему хорошие фотографии.

– Отлично! Идем!

Мы поднимаемся по лестнице, но Меган никак не угомонится.

– Просто я не верю, что вы с Кармен друзья. Как она может нравиться тебе, когда у нее есть все, о чем ты мечтаешь, она всегда на шаг впереди тебя? У нее был сольный тур раньше, чем у тебя, платиновый альбом вышел тоже раньше, она получила ту премию…

– Вау, да ты точно много знаешь обо мне и Кармен.

– Я часто захожу на TMZ[14], – отвечает Меган, пожимая плечами.

Леа молчит, пока мы идем к белым диванам. Потом она садится перед камерой, и ее голубые, с оттенком стали глаза встречаются с глазами Меган, и этот взгляд мне прекрасно знаком. Никто не захочет, чтобы на него так смотрели.

– Слушай, я думаю, тебе стоит усвоить важный урок. Лучше прекратить постоянно оглядываться по сторонам, на Пенни, на Поузи, и начать сосредотачиваться на собственном пути. Успех Кармен не влияет на меня и не умаляет моих достижений. Мне нравится то, чего она добилась, и я надеюсь, она продолжит дальше в том же духе! Я знаю, что однажды тоже буду там. Она прокладывает для меня дорогу, а не строит стену, через которую я не смогу перебраться. Это все же жестокий бизнес. Нам, девочкам, стоит заботиться друг о друге. Будь то топовые чарты, мир блогов или… спектакль в драматической школе. Верно, Пенни?

– Верно, – отвечаю я уверенно. Слава богу, Леа смогла поставить Меган на место.

Меган сжимает пальцы, и клянусь, я слышу, как ее мозги трещат, словно перегруженный жесткий диск.

– Я знаю это! – восклицает она. – Но не моя вина, если она безнадежна.

– Не уверена, что ты действительно что-то знаешь, – отвечает Леа с печальной улыбкой. – Но ты узнаешь. Без взаимной поддержки в этом бизнесе далеко не уедешь. Поверь мне. И если ты не хочешь помочь своей однокласснице, думаю, ты должна покинуть мою студию немедленно.

Меган выглядит потрясенной, по щекам идут красные пятна.

– Отлично. Некоторым из нас нет необходимости держаться за чужие фалды, чтобы добраться до вершины. – Она встает, резко поворачивается на каблуках и уходит прочь.

И даже несмотря на то что я не согласна с ее словами, я хочу броситься вслед и убедиться, что с ней все в порядке – но Леа кладет ладонь мне на руку.

– Она взрослая девочка, и с ней будет все в порядке. Талия посадит ее в такси, так что не стоит беспокоиться о том, как она доберется домой. – Леа поворачивается к Поузи. – Готова попасть в объектив самого лучшего специалиста в своем деле, милая?

Снимать Леа и Поузи здорово, и, кажется, они действительно нашли общий язык. Пока подруги болтают, я снова достаю свой ноутбук.

Речь Леа действительно вдохновила меня, и я знаю, что из нее получится прекрасный короткий, но милый, пост в блог. Мне просто не терпится передать ее послание читателям «Девушки Online».

3 октября

Чей-то успех – не ваша неудача

Было ли у вас когда-нибудь так, что вы сдаете экзамен с отличной оценкой, но девушка, сидящая напротив, получает оценку еще выше? И вы чувствуете, что даже если приложите больше усилий, они не окупятся?

Работали ли вы когда-нибудь на износ, а кто-то другой получал при этом повышение, на которое вы рассчитывали?

Трудились ли вы когда-нибудь ночь напролет над тем, чем очень гордились, но кто-то другой предъявлял вдруг что-нибудь еще более замечательное и говорил при этом, что вовсе не потратил на это время?

Иногда это случается, и будем честны: всех нас посещала зависть, и мы желали, чтобы у кого-то было поменьше удачи, таланта или напористости. Когда работаешь в той же сфере, что и другие, делаешь те же вещи, переполнен теми же страстями, чужой успех может сбить с ног, если чувствуешь, что ты не совсем в колее и двигаешься с меньшей скоростью.

Что, если всякий раз, когда я читаю чужой блог и он оказывается хорош, я говорила бы себе: «Эй, мой блог не такой крутой, как этот, поэтому я ненавижу его, он ведь получает больше лайков, чем мой»? Чего я этим добьюсь? Всем найдется место в той сфере, в которой они действительно хороши. И всегда будет кто-то успешнее, чем ты, но будут также и те, кто станет завидовать вашему успеху. Все хотят преуспеть, но мы не должны на пути к своим достижениям отгораживаться от других завистью. Недавно я поняла, что, задув чью-то свечу, мы не заставим нашу гореть ярче.

Как сказал один мой очень мудрый друг: сосредоточьтесь на собственном пути, идите в собственном темпе и не смотрите по сторонам. Чей-то успех не должен влиять на вас и умалять то, чего достигли ВЫ.

Небольшое субботнее размышление для вас.

Девушка Online уходит офлайн ххх

Когда мы покидаем студию, Поузи крепко обнимает меня.

– Спасибо тебе. Это было действительно нечто особенное. И… я обещаю не сдаваться. Пусть даже не этот спектакль, не эта роль, но я буду пытаться дальше.

Я усмехаюсь.

– Полагаю, это все, о чем я смею просить! – опускаю взгляд на часы. Почти час, время, когда мы с Каллумом договорились встретиться.

– С тобой все в порядке, Пенни? Выглядишь так, будто призрака увидела!

– Не совсем, просто, кажется… мне нужно идти на свидание!

Глава семнадцатая

Стоя перед входом на станцию «Сент-Джеймсский парк», я тереблю лямки своего комбинезона. Лучше, конечно, было бы надеть что-нибудь более облегающее, тогда я не выглядела бы на три размера больше, чем на самом деле. Я все время оглядываюсь через плечо и задаюсь вопросом, не будет ли это слишком грубо, если я улизну? Неожиданно накатывают воспоминания обо всех ужасающих свиданиях, какие у меня только были… и насколько странно я вела себя с Оли, когда влюбилась в него. Этот период моей жизни я обозначаю как ДН— До Ноя. Пенни ДН не была крутой девчонкой. Она ничего не знала о парнях и отношениях, никогда толком не целовалась и всегда съеживалась в дальнем углу, когда на кошмарных школьных дискотеках, куда ее таскала Меган, включали «Ангелов» Робби Уильямса.

Прежде чем я успеваю принять какое-либо решение, кто-то похлопывает меня по плечу. Я смотрю вверх, и чувствую, как мое лицо расплывается в дурацкой улыбке. Каллум выглядит так же круто, как и в прошлый раз, и он явно готовился к сегодняшнему дню. На нем аккуратный пиджак поверх пестрой рубашки и брюки цвета хаки. Единственное, что выглядит неуместным – тяжелый рюкзак, в котором я узнаю фирменную сумку для камеры Lowepro. Щеголь.

– Привет, Пенни! – Он наклоняется и целует меня в щеку, к чему я совершенно не была готова.

– Привет, Каллум! – Я шагаю назад, наступаю на собственный развязавшийся шнурок и, теряя равновесие, размахиваю руками, но Каллум успевает схватить меня за плечо и удержать.

– Не стоит падать от одного моего вида прямо сейчас. Подожди хотя бы до конца свидания, – говорит он со смехом.

– Ты скоро узнаешь, что стоять на месте – не самая простая для меня задача.

– Хочу узнать о тебе все, – говорит он с мечтательной улыбкой.

Честно говоря, я не знаю, что ответить на это, поэтому на мгновение воцаряется неловкое молчание, но вскоре я прихожу в себя.

– Ну… и куда мы идем?

Из-за спины Каллум извлекает серо-голубую корзинку с крышкой.

– Я подумал, раз сегодня хорошая погода, может, устроим пикник в парке?

Я выдыхаю, только сейчас понимая, что все это время не дышала.

Почему-то мне казалось, что я буду разочарована его выбором. Но никакого разочарования нет. Пикник – отличный выбор для первого свидания.

– Звучит потрясающе! – говорю я.

– Отлично!

Он протягивает ладонь, и я беру его за руку.

В это время года парк особенно красив; листья только начинают менять цвет, но погода еще достаточно теплая, чтобы сидеть на свежем воздухе и ни о чем не беспокоиться.

– Ты хорошо провела утро? – спрашивает Каллум каким-то странным официальным тоном. Его акцент по-прежнему заставляет меня улыбаться. А еще я понимаю, что корзина для пикника довольно тяжелая, и он идет, чуть склоняясь на одну сторону.

– О да, спасибо. – Почему-то я чувствую, что должна быть также официальна. Хотелось бы мне, чтобы мы уже могли общаться друг с другом свободно, но я знаю, что так не бывает. «Так бывает только с Ноем», – говорит надоедливая часть моего сознания. – Я навещала свою подругу, певицу. Леа Браун, знаешь ее?

Каллум смеется.

– О, это небрежное упоминание знаменитостей, почему бы нет! Я тоже виделся с другом, но, к сожалению, это был всего лишь мой сосед по комнате в одних трусах.

Я морщу нос.

– Вы, парни, вообще об одежде слышали?

– Только не в выходные! Если, конечно, у нас не назначено свидание с красоткой. Хочешь прогуляться вокруг озера перед пикником?

Я только собираюсь ответить, как мой живот издает громкое, очень некрасиво урчание. Я и забыла, что ничего не ела, кроме чашки хлопьев с утра.

– Я так понимаю, что нет! – смеется Каллум.

Я внутренне съеживаюсь. И почему мое тело не может вести себя прилично во время свиданий?

– Ты не возражаешь? – спрашиваю я робко.

Он отпускает мою руку и тут же обнимает за плечи, притягивая ближе к себе.

– Не беспокойся, Пенни. Как насчет вот того места?

Я смотрю, куда он показывает пальцем, и вижу полянку под дубом, уже усыпанную красно-оранжевыми листьями. Она выглядит идеально и по-настоящему романтично. Тут же неподалеку я замечаю фотографирующуюся пару.

Они сидят на траве спиной к спине, их руки соединены в форме сердца. Выглядит мило, но не в моем стиле. Я предпочитаю более искренние моменты, естественные снимки, на которых видно, почему эти люди вместе.

Тем не менее вид фотографа за работой воодушевляет меня.

– Погоди минутку, – говорю я. Вынимаю камеру из сумки и делаю снимок дерева и пары. С этого ракурса незаметна их ужасная поза, кажется, что они просто отдыхают.

– Ну конечно! Мне следовало догадаться, что ты захочешь запечатлеть этот момент.

– Я скоро закончу.

– Не спеши! Мне нравится смотреть, как ты снимаешь. Что у тебя за объектив? – Каллум ставит корзинку на землю, и я отдаю ему свою камеру. Он вертит ее в руках, разглядывая объектив, затем смотрит через видоискатель.

– О, хорошая комплектация. А ты не думала апгрейдиться до модели 5D mark III[15]? – спрашивает он.

Я улыбаюсь.

– Ну, это выходит слишком далеко за границы моего бюджета. Мне хотелось бы широкоугольный объектив, но это равняется трем подаркам на Рождество и день рождения.

Он кивает, затем отдает камеру обратно. Приятно, когда можно поболтать с кем-то о фотографии: в этом они очень не похожи с Ноем, который не отличит объектив для макросъемки от трансфокатора[16]. Каллум расстилает покрывало поверх ковра из листьев. Я присаживаюсь на край и наблюдаю, как он аккуратно вынимает стопку аппетитных сэндвичей.

– Вау, выглядит потрясающе! А это ячменные лепешки?

– Могу поручиться.

– Интересно, где семнадцатилетний шотландец может нынче найти ячменные лепешки?

– Путь это останется тайной. – Разложив лепешки, он вынимает маленькую бутылочку испанского игристого.

– Ой, прости… я не пью, – быстро говорю я, съеживаясь теперь от того, как по-детски это звучит. – Выпивка плохо сочетается с моими приступами паники, – добавляю я, пускаясь в объяснения раньше, чем меня спрашивают об этом.

– Правда?

– Ага…

– Даже если смешать с апельсиновым соком?

– Я бы воздержалась, если ты не против. – Мои руки покрываются мурашками – хочется, чтобы он уже оставил эту тему.

К счастью, он пожимает плечами и прячет бутылку обратно в корзину. И, наконец, вынимает одноразовые тарелки и приборы. Даже о них не забыл. Он наполняет едой тарелку для меня, выкладывая каждый кусочек в безупречном порядке.

– Так выходит, летом ты была в Риме, да? Мне там нравится.

Он передает мне тарелку. Сэндвичи выглядят слишком красиво, чтобы есть их. Но потом я вспоминаю о своем урчащем желудке.

Не слишком. Я запихиваю один в рот практически целиком и чувствую неловкость, поскольку не могу говорить, пока не прожую все.

– О да, – наконец, отвечаю я, – было круто. Особенно мороженое.

– Так тебе нравится путешествовать?

– Я люблю путешествия, но не путешествовать, как бы дико это ни звучало. Я хочу посмотреть все удивительные места мира, но сесть на самолет, – это… – Я вздрагиваю, хотя мне совсем не холодно.

– Значит, хочешь просто щелкнуть пальцами и оказаться на месте?

– Точно! – отвечаю я с улыбкой.

– Я чувствую то же, когда думаю, как далеко мой дом. Хотелось бы мне, чтобы Шотландия была ближе. Ты там бывала?

– Нет, но собираюсь на каникулах!

Брови Каллума взлетают на лоб.

– Правда? Куда? В Эдинбург?

Я качаю головой.

– Нет, это где-то в горах… Замок Лохланд. Ты слышал о нем? Моя мама организует торжества и держит свой свадебный салон в Брайтоне. Она устраивает там большую свадьбу, и я буду ей помогать.

– Ты шутишь, – говорит Каллум, открыв от удивления рот.

И я не могу не пялиться на кусок полупрожеванного сэндвича… фу.

Я хмурюсь.

– В смысле? Моя мама и правда организует свадьбы.

– Нет, нет, нет, не это. Просто на каникулах в замке Лохланд будет свадьба моей кузины. Джейн Кемп?

Имя и правда звучит знакомо.

– Кажется, это бракосочетание Кемп и Смитсона, – соглашаюсь я. Обычно я не помню таких деталей, за исключением этой свадьбы, поскольку она была очень важна для мамы.

– Смитсон! Именно. Постоянно забываю, как зовут этого парня. Какое совпадение! На самом деле я думаю, что это судьба. – Он наклоняется ко мне, его ладонь как бы случайно накрывает мою. У меня такое чувство, что он тянется поцеловать меня…

Пронзительный визг заставляет нас обоих обернуться. Мой взгляд скользит по краю озера, пока я не вижу источник звука: это просто малыш, удирающий от мамы. На голове у маленького мальчика бумажная корона с большой цифрой «6», а чуть позади него – еще с десяток детей и пара взрослых.

– Ой, должно быть у него день рождения.

– Великолепно. Толпа шумных детишек, чтобы испортить настроение, – бормочет Каллум.

Я не склонна соглашаться с ним, хотя это и правда нарушило романтическую атмосферу. А потом на голову мне падает капля воды. (И когда успели появиться эти тучи? Кажется, они материализовались из ниоткуда.)

– Так или иначе, – говорю я, – мне кажется, наше свидание испортит не детский праздник.

И тут же, словно слова мои были пророчеством, небеса разверзлись, и наш красивый пикник начинает заливать дождь.

Глава восемнадцатая

Вся красивая сервировка Каллума летит к чертям, когда мы спешно кидаем все обратно в корзину. Дети теперь визжат по-настоящему и бегут в укрытие.

Когда все собрано, Каллум хватает меня за руку.

– Туда! – кричит он.

В другой руке у меня бумажная тарелка, которую я держу над головой как жалкое подобие зонтика. Мы бежим к воротам парка в уютную кофейню неподалеку от станции.

Мои волосы промокли насквозь даже после такого непродолжительного душа. Макияж, так тщательно наложенный утром, потек. Я поднимаю взгляд на Каллума: по нему совсем не видно, что он промок. Его короткие волосы как всегда безупречны. И как парням это удается?

Он стирает каплю с кончика моего носа. К моему удивлению, плечи его поникли.

– Прости. С утра в прогнозе про дождь ничего не было.

– Все нормально. На эти прогнозы никогда нельзя положиться. – Я усмехаюсь.

– Определенно. – Он смотрит сердито.

– Слушай, ну не переживай так… правда. – Я кладу ладонь ему на руку.

Он стряхивает ее.

– Мне по фиг. Закажешь мне латте? Схожу в туалет обсушиться. – Он вручает мне пятерку и резко уходит.

А я стою, глядя ему в спину, с зажатой в руке банкнотой в пять фунтов. Затем я выкидываю все это из головы: в конце концов, дождь нарушил его планы на день, и он взбешен. Это нормально. Я становлюсь в теперь уже длинную очередь за кофе.

– Ох, что за кошмар! – причитает кто-то позади меня. Я оборачиваюсь и узнаю одну из женщин с дня рождения. – Этого ведь не было в прогнозах?

– Определенно нет, – отвечаю я.

– И что мне теперь делать с дюжиной кричащих детей, они ждали праздника на улице! Есть идеи? – Я пожимаю плечами, но женщина продолжает: – Теперь у меня есть промокший торт. Полагаю, стоит съесть его прямо тут. Великолепно! Прибавим высокий сахар к растущему списку моих проблем…

Я оглядываюсь на кучку скучающих детей, понимая, как она огорчена.

– Могу я чем-нибудь помочь? Например, купить вам напитки, а вы в это время разрежете торт?

– О, это было бы чудесно! Спасибо. – Она вручает мне пару фунтов. – Просто чай для меня. Боже, он так мне нужен!

Она бросается обратно к детям, один из которых, шестилетний именинник, как раз карабкается на стол.

– Лукас, слезай! – кричит она раздраженно.

Я смеюсь. Наконец, подходит моя очередь, я заказываю латте и две чашки чая с молоком.

– Для кого третья чашка? – спрашивает Каллум, возникая из-за моего плеча, и я вздрагиваю. Он снова выглядит расслабленным, и я рада видеть это.

– О, для бедной мамаши, приглядывающей за стадом детишек.

– Как мило с твоей стороны. – Каллум забирает у меня латте и идет к самому дальнему от детей столу.

– Не возражаешь, если я сперва загляну в туалет? – спрашиваю я. Каллум отмахивается, и я расцениваю это как знак согласия.

В резком свете ламп я склоняюсь над раковиной и пялюсь на свое отражение в зеркале. Смываю потекшую с ресниц тушь, пытаюсь оживить промокшие волосы. Но больше всего меня беспокоит собственный взгляд. Я совсем не выгляжу… счастливой.

Мне трудно понять, что не так. Каллум был идеальным джентльменом… всего два прокола – сначала алкоголь, а потом дождь. Но живот у меня странно сжимается, и это не имеет ничего общего с голодом.

Просто нет и следа… возбуждения, искры, которых я ждала. На самом деле я чувствую, как безжалостно давят на меня кафельные стены, и хочу лишь найти предлог, чтобы вежливо уйти. Я и так уже прячусь тут слишком долго.

Думаю, не написать ли сообщение Эллиоту, попросить совета, но знаю – он станет бранить меня за то, что я отвлекаюсь на телефон во время свидания, так что пытаюсь просто собраться с силами. «Это несправедливо, Пенни, – говорю я себе. – По крайней мере, дай ему шанс».

Настроение слегка улучшилось, и я, нацепив улыбку, направляюсь в зал.

– Я думал, ты там заблудилась, – говорит Каллум.

– Нет, все хорошо.

– Ну, выглядишь ты прекрасно. Даже после того как насквозь промокла. – Когда я сажусь, он касается моей руки, и я страшно краснею. Несмотря на то что я все еще не уверена в своих чувствах к нему, он выглядит очень трогательно и замечательно, а все сложные переживания, которые были у меня, испарились. Неужели я настолько непостоянна?

– Спасибо, – отвечаю я.

– Прошу прощения, что прерываю, прошу прощения, – торопливо подходит та самая женщина, и я вижу тень неудовольствия, исказившую идеальные черты Каллума.

К счастью, женщина, кажется, не замечает этого, и я тепло улыбаюсь ей.

– Спасибо огромное за чай. Вот пара кусочков торта от меня.

Она шлепает на стол два сплюснутых, завернутых в коричневую салфетку куска шоколадного торта и спешит обратно.

Я беру один и надкусываю. Очень вкусно.

– Вау, бесплатный торт! – говорю я. – И он очень, очень хорош!

– Я не большой поклонник тортов, – отвечает Каллум, пожимая плечами.

– Слушай, это так странно, что нам только что дали бесплатно кусок торта! – Я чувствую возбуждение, пузырящееся в крови. Идеальная возможность выяснить, что на самом деле представляет собой Каллум. Он смотрит на меня, как на чокнутую.

– М-м, ну да, и?..

– И… Ну ладно, слушай. В моей семье есть традиция, мы называем ее «Волшебный таинственный день». Уже некоторое время мы не вспоминали о нем, но когда-то он всегда начинался с торта… а потом мы путешествовали с места на место и ели торт и на обед, и на ужин.

– Звучит немного глупо… – Он улыбается, потом неловко смеется.

– Да, наверное… – Улыбка сползает с моего лица.

Каллум замечает это и дает задний ход.

– Не глупо, но… похоже на какое-то ребячество. Ну, понимаешь, это весело в детстве, но… Думаю, тебе повезло с родителями. В общем, в наши времена, если в Лондоне тебе предлагают бесплатный торт, то лучше убедиться, что он не напичкан чем-нибудь.

– Несколько циничный взгляд на мир.

– Эй, осторожность никогда не помешает. И у нас есть отличная альтернатива торту. Если уж пошел дождь, почему бы нам не пойти в кино?

Я бросаю взгляд на часы. У меня еще час, а потом мне нужно будет спешить на поезд, так что времени на фильм у меня нет. Его реакция на «Волшебный таинственный день» остудила меня. Когда я рассказала о нем Ною, он тут же присоединился к веселью. Смогу ли я быть с кем-то, кто не умеет наслаждаться чудесными кусочками торта? Не уверена в этом. Я качаю головой.

– Я должна успеть на поезд домой… но, может быть, в другой раз? – Слова срываются с языка прежде, чем я успеваю его прикусить. Во взгляде Каллума сквозит разочарование, но потом глаза его загораются вновь.

– Может, тогда на следующей неделе увидимся в Шотландии? – спрашивает он.

– Да, было бы мило, – отвечаю я, уже жалея, что рассказала ему. Но, с другой стороны, я собираюсь помогать маме, и у меня не будет времени встретиться с Каллумом. Придется мягко отшить его в следующий раз или искусно избегать, как в фильме «Ангелы Чарли».

– Давай провожу тебя до станции.

– О… вовсе не обязательно, правда…

– Обязательно. Это свидание и так пошло наперекосяк. Поделом мне за то, что пытался произвести впечатление, – он кивает на корзину.

У него такой огорченный вид, что мое сердце дрогнуло. Я безотчетно сжимаю его руку.

– Нет, все было отлично. Ты не мог ничего поделать с погодой. Давай попробуем еще раз… может быть, на родной земле у тебя все получится лучше.

Он улыбается, и сердце мое подпрыгивает. Он невероятно мил.

ПОЧЕМУ Я ТАК НЕПОСТОЯННА?

Он обнимает меня за плечи и ведет из кафе назад, к станции метро. Дождь по-прежнему льет как из ведра, так что мы почти бежим.

– Я правда был рад познакомиться с тобой поближе, Пенни, – сказал он, останавливаясь перед турникетами. – Например, теперь я знаю, что путь к твоему сердцу лежит, вероятно, через шоколадный торт. – Он подмигивает.

– Ага, – отвечаю я, и слово больше похоже на вздох. Его рука скользит по моей от плеча до ладони.

Сердце бешено стучит – такое чувство, будто я пробежала милю… хотя мы стоим на месте. Я поднимаю глаза и встречаюсь с ним взглядом. У меня перехватывает дыхание.

– Тогда увидимся в Шотландии.

– Увидимся.

Он сжимает мою руку, притягивая меня ближе. Другой рукой он приподнимает мой подбородок, и нежно, очень нежно его губы касаются моих.

4 октября

Тревоги первого свидания

Одного названия этого поста будет достаточно, чтобы вы в шоке кликнули на него. Да, все верно… я была на свидании. С парнем. Не из Бруклина. Дам вам передохнуть минутку.

…

…

Хотя у меня и было несколько первых свиданий до этого, мне не удалось извлечь из них положительного опыта. В сущности, все они были катастрофическими. Если уж говорить начистоту, после всего, что произошло в прошлом году, я чувствовала себя довольно странно, соглашаясь пойти на это свидание, но подумала, что терять мне нечего. Если я не решусь, я никогда не узнаю, подойдем ли мы друг другу с этим парнем. Возможно, продолжения не будет и мы просто разойдемся друзьями или, наоборот, отлично поладим.

Некоторое время я отказывалась признавать, что меня пригласили на свидание, но после того, как на это неоднократно указали мои многочисленные друзья, я решила примириться с мыслью, что наша встреча и вправду МОЖЕТ считаться свиданием, и здесь нет ничего страшного. Хотя, думаю, как только вы произносите слово «свидание», сразу начинаете нервничать гораздо сильнее.

– А если возникнет неловкость?

– А если нам не о чем будет говорить?

– А если он ест с открытым ртом?

– А если я упаду и сверкну трусами?

Таким «если» НЕТ КОНЦА.

Перед свиданием я перебрала их все. Я прокрутила в голове все возможные страхи и все возможные сценарии.

В любом случае, как бы дальше все ни сложилось, я поняла, что мне было приятно провести время в новой компании… нам даже дали бесплатно по куску торта, так что в итоге получился неплохой день! Кроме того, я рада, что смогла выйти из зоны комфорта и оставить все тревожные мысли дома.

А вы нервничаете перед первым свиданием? Есть у вас опыт, которым вы хотели бы поделиться? Рассказывайте, и я почувствую себя лучше.

Девушка Online уходит офлайн ххх

Глава девятнадцатая

– Ну и как тебе поцелуй? – спрашивает Эллиот, лежа на животе на моей кровати и дрыгая ногами в воздухе. Я только что закончила рассказывать ему о почти провалившемся свидании: от пикника до дождя, от дождя до замечаний о «Волшебном таинственном дне».

– Очень мило, – отвечаю я, откидываясь на спинку кровати.

– «Мило». Звучит как «поцелуй смерти»[17], – говорит Эллиот, морща нос. – Ты серьезно? «Мило» – это все, что ты можешь сказать? «Мило» – это словно… Мидлсбро[18] среди комплиментов.

– Ты хотя бы бывал там?

– Нет, но мне достаточно знать, как это звучит.

– В любом случае, – продолжаю я, – я сказала «очень мило».

Эллиот воздевает руки к небу.

– О конечно, огромная разница. Скажи честно, это было всего лишь «мило»?

Я пожимаю плечами.

– Ага. Я хочу сказать, выглядит он как мой идеальный парень, но у меня не заискрило.

– Полагаю, для этого может потребоваться время. – В голосе Эллиота все еще звучит сомнение. – Так ты собираешься увидеться с ним снова?

– У меня вроде как нет выбора. Оказывается, он приглашен на свадьбу, которую организуют мама и Сейди Ли, так что я увижусь с ним там в любом случае… А что будет потом, я не знаю. Нужно посмотреть, как пойдет.

– И почему ты вечно встречаешь парней на свадьбах? От Ноя вестей так и нет?

Я качаю головой. Когда Сейди Ли и Белла рядом, мое желание выяснить, что с ним, связаться, дать ему знать, что мы думаем о нем, становится сильнее. Но каждый раз, когда мой палец замирает над его номером, я заставляю себя отложить телефон в сторону. Я пыталась связаться с ним раньше. Теперь я буду следовать стратегии Сейди Ли и ждать, когда он будет готов. Он хочет скрываться ото всех – что ж, это его решение. Даже если мне оно кажется довольно эгоистичным. И чем дольше он будет прятаться, тем злее я стану.

– Я тут между делом читал о замке Лохланд, и он кажется великолепным. Как ты думаешь, не будет ли это слишком, если мы с Алексом уже сейчас начнем носить одинаковые килты? Еще я надеюсь, что дождь там не будет идти постоянно.

– Одинаковые килты? Прошу, нет! Что касается дождя, думаю, тут у тебя нет особого выбора.

– Как бы там ни было, ты познакомишь меня с этим Каллумом. И тогда я сам решу, имеет ли значение то, что ваш первый поцелуй был скорее «буэ», чем «вау».

– Он не был «буэ», – начинаю защищаться я. Он и правда не был. Он был точно таким, как я сказала – милым. Просто он меня не воспламенил.

Но не ждала ли я слишком многого? Все остальное в Каллуме просто кричало, что я должна дать ему еще один шанс. Может, в родных местах он станет другим, более непринужденным и расслабленным. И даже несмотря на то, что там будут Белла и Сейди Ли, я окажусь так далеко от напоминаний о Ное, что, возможно, и сама смогу расслабиться.

Эллиот перекатывается на спину.

– Поверить не могу, что Меган выставили из студии Леа. Ты потом говорила с ней?

Я качаю головой.

– Нет. Я думала о том, чтобы отправить ей сообщение, но решила, что в этот раз она сама должна сделать первый шаг.

– Да, совершенно верно. Ты всегда слишком добра к этой девочке. Она – ходячая проблема. Я до сих пор не забыл эту выходку со «Звездными глазками» и не могу поверить, что ты простила. А молочные коктейли, помнишь, как мы на нее их пролили? Это был единственный раз, когда Меган показалась мне действительно забавной.

Улыбка пробегает по моему лицу, но я тут же чувствую легкий укол вины и вновь возвращаю себе серьезное выражение.

– Я знаю. Но уверена, она больше не станет так делать… она усвоила урок.

Эллиот фыркает.

– Вчера случилось еще кое-что интересное, – продолжаю я. – Я сделала фото и послала ее Мелиссе… – Я плотно сжимаю губы. И вдруг чувствую робость. Эллиот знает, что я искала нечто «исключительно мое», то, что будет достойно возможностей, предоставленных мне Франсуа-Пьером Нуво, но он не знает, что я отправляла фотографии его менеджеру. Мне кажется, что последний снимок может стать началом чего-то, и я не хочу все сглазить, рассказав Эллиоту раньше времени. Например, о том, что отклик Мелиссы на этот снимок был самым восторженным из всех.

– И-и-и? – подстегивает Эллиот.

Громкий стук за стеной моей спальни заставляет нас обоих вскочить.

– Это звук из твоей комнаты? – спрашиваю я его.

Широко раскрыв глаза, он испуганно смотрит на меня.

– М-м, думаю да.

Тут же раздается еще один удар, настолько сильный, что фотографии, развешанные у меня по стене, дрожат, а один из постеров летит вниз.

– Да что там, ради всего святого, творится? – спрашиваю я.

А потом мы слышим голос. Женский голос. Это мать Эллиота. И кажется, она вне себя от ярости.

Эллиот вскакивает на ноги и бросается вон из моей спальни. Я несусь за ним по ступеням так быстро, как могу, отталкиваясь от перил, чтобы не отставать. В мгновение ока мы оказываемся на первом этаже моего дома, выскакиваем из входной двери и поворачиваем на крыльцо дома Вентвортов. Эллиот возится с ключом, и я нагоняю его. Я хочу сказать ему, чтобы он притормозил, не мчался так быстро в эпицентр событий, но он человек упертый и, как правило, концентрирующийся на одной цели.

К тому моменту, как мы добираемся до чердака под крышей его дома, я тяжело дышу. И если бы у меня и так уже не перехватило дыхание, то это бы непременно случилось при виде происходящего в комнате друга.

Миссис Вентворт, мать Эллиота, переворачивает все в его комнате вверх тормашками. Повсюду разбросана одежда, его обычно аккуратный и отсортированный по цветам гардероб свален на полу в кучу. Она кажется обезумевшей, ее глаза сверкают. Обычно миссис Вентворт собранна и безупречна (от нее Эллиот и унаследовал свою аккуратность), но сегодня ее волосы выбиваются из прически, пуговицы на рубашке застегнуты криво.

Эллиот издает нечеловеческий звук: полустон, полукрик.

– МАМА! Что за…

– Я знаю, ты помогаешь ему прятать от меня вещи! Где они?

– Где ЧТО?

– Доказательства! Поверь мне, я обыскала каждый дюйм этого дома, кроме твоей комнаты, и не нашла ничего, так что я знаю: они где-то тут.

– Мама, я не помогаю папе ничего прятать! Я едва разговариваю с ним! Он ненавидит меня и «таких как я», помнишь? Все эти сеансы с психотерапевтом ничего не дали.

– Это похоже на манипуляции, которые обожает твой папочка. – Оставив гардероб как безнадежное дело, теперь она безумным взглядом смотрит на письменный стол своего сына. Эллиот прыгает вперед, раскинув руки в стороны.

– Пенни! Стань перед моим шкафом, – говорит он и этим привлекает внимание своей мамы ко мне.

– Это семейное дело, Пенни. Иди домой, – командует она ледяным тоном. Обычно родители Эллиота очень милы со мной – правда, за все те годы, что мы были соседями, я никогда не видела его мать в таком состоянии.

– Пенни теперь – моя семья, – говорит Эллиот. – Она определенно ближе ко мне, чем любой из вас!

Теперь я и вправду съеживаюсь, желая провалиться сквозь землю.

К счастью, его мама отводит от меня свой безумный взгляд.

– Пока ты живешь под этой крышей, у меня есть право просматривать твои вещи, – говорит она. И я мгновенно понимаю, что этого ей говорить не стоило.

– ТОГДА Я БОЛЬШЕ НЕ БУДУ ЖИТЬ ПОД ЭТОЙ КРЫШЕЙ. Идем, Пенни. – Эллиот бросается ко мне и хватает мою руку.

Когда мы выходим из спальни, он вдруг разворачивается.

– Ищи под каждой половицей, мама. Тут ничего нет. То, что ты ищешь, не может находиться в спальне твоего сына. Просто запомни это.

Мы выходим из дома, но ко мне не идем, несмотря на только что начавшийся моросящий дождь, а спускаемся вниз по холму, в сторону парка. Как только мы отходим достаточно далеко, чтобы мать Эллиота не могла нас видеть, он начинает сдавленно рыдать. Я затаскиваю его под крышу автобусной остановки, обхватываю руками и крепко прижимаю к груди.

– Все хорошо, Эллиот. Все хорошо.

– Нет, – произносит он, шмыгая носом. Я даю ему бумажный платок.

– Ты серьезно это говорил? – спрашиваю я. – О том, что не вернешься домой?

– Да. Если… если твои родители не против, конечно.

Тут я чувствую, что меня застигли врасплох.

– Стой… ты хочешь остаться у нас? А как же Алекс?

– Не пойми меня неправильно. Я люблю Алекса, и я хочу жить с ним. Но не сейчас. Когда я перееду к нему, я хочу, чтобы это случилось по естественным причинам… а не потому, что я живу сейчас в пятом круге Дантова ада.

– Дантова чего?

– Серьезно, Пенни, ты что, не читала? Хотя бы Дэна Брауна. Пятый круг ада посвящен гневу. Наш дом сейчас тонет в злобе.

Я нежно пожимаю его руку.

– Видишь, даже когда ты в расстроенных чувствах, слезах и соплях, ты все равно остаешься самым чокнутым человеком из всех, кого я знаю.

Он шмыгает носом.

– Спасибо, Пенни-лапочка. Прости, что тебе пришлось увидеть все это.

– Не переживай – Я пожимаю плечами. – Ты моя семья, и знаешь об этом. Тебе тоже все обо мне известно.

Он вздыхает и кладет голову мне на плечо.

– Почему им нужно вытворять со мной все это в мой выпускной год? Не могли подождать, пока я уеду в университет или куда-нибудь еще? Хуже всего то, что, кажется, мама права. В последнее время папа вел себя очень странно, стал много внимания уделять своему внешнему виду… Клянусь, я в самом деле застукал его на днях за тренировкой… Он приходит домой позже обычного, все чаще и чаще вызывается ездить в командировки. Сначала я думал, что он избегает бывать дома из-за меня, но теперь думаю, тут что-то другое. Или я прав, или мамина паранойя заразна.

– Мне тоже кажется, что паранойя иногда заразна. Но обычно твое чутье тебя не обманывает.

– В таком случае все очень плохо.

– Они оба – взрослые люди. Они должны сами разобраться с этим.

Эллиот промокает глаза моим платочком.

– Я знаю это. Просто хотелось бы, чтобы они разобрались с этим, не втягивая меня.

– Это так несправедливо.

– Это несправедливо, но такова реальность. Боже, никогда не думал, что буду так отчаянно мечтать о поездке в Шотландию! Твоя мама не могла устроить свадьбу на Ибице или где-нибудь еще, где жарко?

Я толкаю его в плечо.

– Эй, ты любишь Шотландию.

– Я знаю. Хайленд – одно из немногочисленных мест, куда родители возили меня, когда я был маленьким. Они вообразили себя спортсменами и накупили все для кемпинга: матрасы, спальные мешки, много всего. А потом на полпути, где-то неподалеку от автосервиса Ватфорд Гэп, они поспорили, сколько им нужно взять сухого пайка, потом мама упаковала все это и в последнюю минуту за какие-то бешеные деньги забронировала комнату в отеле Эдинбурга. Звучит глупо, но мне понравилась та поездка. Тут, дома, мы не так уж часто делали что-то вместе.

Эллиот откидывает голову на прозрачную панель автобусной остановки и смотрит, как струи дождя, словно слезы, бегут по панели снаружи, бросая тени на его щеки.

– По крайней мере, в этот раз я еду с Алексом, и у меня будут новые воспоминания о Шотландии. Я чувствую, они мне понадобятся.

Глава двадцатая

– Можно остановиться? Можно остановиться? – я похлопываю папу по плечу сразу после того, как мы выезжаем на дорогу из Инвернесса. Я пережила перелет в самолете, но только благодаря огромной маминой кофте, которую я растянула настолько, что она стала похожа на мешковатое одеяло с рукавами. Стоит мне решить, что мои панические атаки остались позади, как я вынуждена снова куда-то лететь, и это опять напоминает мне, что для полного выздоровления нужно еще очень много работать. Может быть, я никогда не буду на сто процентов здорова, но пока это не мешает мне заниматься тем, что я люблю, все будет в порядке.

Теперь, когда мы приземлились и оказались здесь, все мои панические приступы отступили на задворки сознания. Вокруг, насколько хватает глаз, простираются сверкающие озера, окруженные золотыми полями высокой травы. Мы провели в машине не более получаса, а я уже полностью покорена шотландской природой, мелькающей за окном.

– Пенни, если мы будем останавливаться через каждые пять минут, мы никогда не доберемся до замка Лохланд.

– Ну еще только раз, пожалуйста?

– Хорошо, моя дорогая дочь.

Он прижимается к каменистой обочине, и я выскакиваю из машины. Я никогда особо не увлекалась пейзажной фотографией, но за каждым поворотом тут открывается вид еще более вдохновляющий, чем предыдущий. Я смотрю на экран, чтобы проверить только что сделанный кадр. Усмехаюсь. Этому пейзажу, чтобы выглядеть фантастично, не нужны ни фильтры, ни редактура. Потому что он сам по себе фантастический.

Я глубоко вдыхаю, и свежий воздух наполняет мои легкие. Он не такой, как в Брайтоне, там воздух всегда пахнет солью с моря. Этот же кажется кристально чистым и тонизирующим.

Нетерпеливый сигнал клаксона возвращает меня к реальности, и я проскальзываю обратно в машину.

– Извини, пап. Просто тут так красиво!

– Тебе надо будет погулять по высокогорью, когда мы устроимся в замке, – говорит мама с пассажирского сиденья. – Думаю, тебе понравится, только не забудь взять провожатого, если не хочешь заблудиться.

– Может, я так и сделаю, – говорю я мечтательно.

Замок действительно затерян в горах, и по мере того, как мы отдаляемся от города, местность вокруг становится все более дикой и скалистой.

Папа останавливается, чтобы я могла поснимать еще один раз, когда мы проезжаем мимо круга стоячих камней, возвышающихся над болотом: вокруг царит такая же загадочная, мистическая атмосфера, как и в Стоунхендже. А может, и еще большая, потому что тут нет толп толкущихся повсюду туристов.

– Осторожнее, – говорит мама. – Рассказывают, что эти каменные круги заколдованы.

– Вау, охотно верю, – отвечаю я. – Это какое-то волшебство… или, может быть, они просто построены гигантами. – Кто еще мог принести такие огромные камни в такое небезопасное место?

– Подожди, вот увидишь замок, Пенни. Боюсь, нам придется побороться, чтобы вернуть тебя домой.

– Ты все время повторяешь это, но когда мы уже доедем?

Папа сверяется с картой. Почему-то gps-навигатор не хочет работать тут – слишком далеко от цивилизации.

– Скоро, – отвечает папа. – Может, еще полчаса или около того.

– Эх, жду не дождусь, – говорю я.

– Так, куда я сунула свои заметки? – Мама похлопывает вокруг себя, осматривает пол машины.

Теперь, когда мы на шотландской земле, я чувствую растущее напряжение, исходящее от мамы. Она всегда становится такой перед большими свадьбами. А у этой внушительный бюджет, и не менее внушительный список задач, и только три дня, чтобы завершить все дела. Маме не важно, большое предстоит торжество, или маленькое, она всегда изо всех сил старается, чтобы все прошло идеально. Но когда она организовывает нечто масштабное, уровень подготовки ошеломляет.

– Ага! – Мама нашла свои заметки и начинает перелистывать страницы. Она громко бормочет, просматривая пункты в своем списке.

– Я могу как-нибудь помочь, когда мы доберемся до места? – спрашиваю я.

– О, я уверена, что можешь, дорогая! Ты будешь некоторое время сидеть на телефоне. У нас тут нет никакого сигнала, так что вся связь будет проводной.

– Вау, это так старомодно!

– Поверь мне, много чего на этой свадьбе будет так, как в прежние времена. Кроме того, если во время подготовки ты присмотришь за Беллой, чтобы она не отвлекала Сейди Ли, ты окажешь нам большую услугу.

– Конечно!

– Отлично! Остальное уже моя забота…

Я тянусь через спинку кресла и глажу маму по волосам.

– Не беспокойся, все пройдет прекрасно.

– Говоря о прекрасном: смотри в оба, Пенни.

Я вновь поворачиваюсь к окну. Дорога, сузившаяся настолько, что наша машина едва помещается на ней, окружена высокими деревьями, заслоняющими свет и бросающими причудливые тени. Она резко поворачивает из стороны в сторону, идет то вверх, то вниз. Мы проезжаем по старому каменному мосту, который выглядит так, будто его построили сотни лет назад. Вероятно, так оно и есть.

Затем деревья расступаются, словно занавес, открывающий декорации спектакля, и я впервые вижу замок Лохланд.

– О. Боже. Мой. – Это все, что я могу сказать, прежде чем прижаться носом к стеклу.

Замок стоит посреди широкого озера на вершине высокого скалистого острова, соединенного с берегом единственным длинным мостом. Над водой расстилается толстый слой тумана, и кажется, будто замок парит над облаками. Вокруг озера раскинулся густой лес, через который мы приехали сюда, весь в ярких оранжевых и красных полосках осеннего убора.

Все это прекрасно, волшебно и лучше того, что я себе представляла.

Мы движемся по направлению к замку, но в последнюю минуту папа сворачивает на дорогу, которая ведет прочь от него.

– Разве мы не едем в Лохланд? – спрашиваю я, не в силах скрыть разочарование в голосе.

– На машине не проехать через мост, – говорит папа.

– И это еще один кошмар организатора, с которым мне предстоит иметь дело! – восклицает мама.

– Так что сначала мы заедем в наш временный дом, – продолжает папа, – чтобы оставить там свои вещи.

– Думаю, это имеет смысл, – отвечаю я со вздохом.

Мы подъезжаем к небольшому каменному коттеджу с соломенной крышей, и я сразу же забываю о своем огорчении по поводу того, что мы не отправились в замок немедленно. Коттедж выглядит просто очаровательно, я с нетерпением жду, когда увижу свою комнату.

Во дворе стоит еще одна машина: значит, Эллиот и Алекс уже на месте. Они приехали на день раньше, потому что Алекс хотел съездить на озеро Лох-Несс – у него пунктик насчет мифологических существ.

Они, очевидно, слышали, как мы подъехали, потому что дверь распахивается.

– Приветствую вас, парни и девчонки! – говорит Эллиот, уже нацепивший клетчатый берет. Выглядит он, мягко говоря, нелепо. Думаю, надо быть настоящим шотландцем, чтобы уметь носить все это.

– Вас ждут пресные лепешки, греющиеся в печи, и чашка чая.

– О, Эллиот, ты звезда, – говорит мама.

– Что такое «пресные лепешки»? – спрашиваю я.

– Разновидность хлебной выпечки… похоже на ячменную лепешку, только шотландскую, – отвечает Эллиот, подмигивая.

– О, обожаю ячменные лепешки, – я крепко обнимаю его. – Но когда ты успел научиться пользоваться печью?

Он снова подмигивает.

– Это не я, это все Алекс. Оказывается, в детстве у него дома была такая же. Мой друг – человек многих талантов…

– Ну, я очень хочу попробовать эти пресные лепешки.

– Пойдем, покажу тебе твою комнату.

Внутри Эллиот постоянно нагибается, чтобы не стукнуться о низкие деревянные балки, наискось пересекающие потолок.

Тут так же скромно и романтично, как я себе и представляла: в гостиной горит камин, который вместе с печью наполняет комнату приятным теплом, широкая скамья в каменной стене под окном покрыта расшитыми подушками, и я уже представляю, как сворачиваюсь там с хорошей книгой.

– Раньше это был домик лесничего, – говорит Эллиот, поднимаясь по ступенькам. – Построен в начале шестнадцатого века!

– Вау, потрясающе! Но не для высоких людей, и даже не для людей среднего роста, – говорю я, едва не врезавшись головой в выступающую из крыши балку.

– Не думаю, что второй этаж планировался изначально. Спальня твоих родителей на первом этаже, и там гораздо просторнее. Сюда.

Моя комната расположена в мансарде, и потолок тут такой низкий, что даже нет нормальной кровати – скорее, это матрас на полу, на который мне придется заползать. Но я не возражаю, а визжу от удовольствия, когда вижу все это. Комната очень мило обставлена, а с потолка свисает белый балдахин, обрамляющий кровать так, что она похожа на ложе принцессы. Края балдахина прихвачены бледно-розовыми и зелеными бантами. А лучше всего то, что, когда я ложусь на кровать, из мансардных окон мне открывается прекрасный вид на замок и озеро.

– Довольна? – усмехается Эллиот.

– Не могла представить ничего прекраснее, даже если бы попыталась, – отвечаю я с улыбкой.

Глава двадцать первая

От запаха свежего хлеба у меня текут слюнки. Он заполняет комнаты замка и проникает даже сквозь толстые каменные стены, чтобы добраться до нас в одну из самых высоких башен, где мы с Беллой играем со старым набором стеклянных шариков.

Сейди Ли и Белла заняли две комнаты в пристройке к нашему коттеджу, но мы все пришли в замок, чтобы начать подготовку к свадьбе. Я очень серьезно отношусь к своей обязанности развлекать Беллу, и вдвоем мы обследовали большую часть замка. Всякий раз, когда мы проходим мимо жутких доспехов, я крепко держу девочку за руку. Увидев первого рыцаря, она страшно испугалась… возможно, потому, что в руках у него была огромная секира, верхняя часть которой больше, чем моя голова.

Мне же казались жуткими не доспехи, а головы животных, развешанные на стенах – напоминание об охотничьем прошлом замка. Но все остальное было таким классным, что я быстро преодолела страх. Огромные портреты на стенах, ничуть не похожие на те «скучные» картины, которые я видела в других замках в окрестностях Брайтона. Тут изображены мускулистые мужчины в клетчатых килтах и больших шерстяных беретах, окруженные животными Хайленда – благородными оленями и орлами. На картинах можно увидеть очень много голых ног – спасибо килтам! Портреты выглядят как живые. В замке я чувствую себя так, словно получила приглашение в Хогвартс и в любой момент могу столкнуться с Гарри, Роном или Гермионой.

– Пойдем посмотрим, что готовит твоя бабушка? – спрашиваю я Беллу.

– Давай! – отвечает она и сгребает шарики, рассыпавшиеся по всему каменному полу и даже закатившиеся под ковер. Я собираю стекляшки обратно в маленький мешочек и кладу на верхнюю полку шкафа, где мы их и нашли.

Спускаясь вниз, к кухне, мы проходим мимо армии маминых помощников, украшающих каждый дюйм замка.

Мама называет это торжество «свадьбой из двух половинок» – невеста потребовала, чтобы первая часть дня была светлой, яркой и свежей, с букетами белых роз, которые влетят в копеечку, потому что сейчас не сезон. А после захода солнца она захотела готики. «Хэллоуин, но стильный», похожий на маскарад. Будет довольно непросто уложиться в сроки, но больше всего на свете мама любит сложные задачи.

А пока Сейди Ли усердно трудится над тортом жизни.

Это тоже торт из двух половинок: с одной стороны он отвечает белой теме (дюжины белоснежных сахарных цветов, ниспадающих с пяти огромных ярусов), другая сторона глазирована черным (с кроваво-красными розами). Если смотреть на него прямо, можно увидеть только одну сторону, так что он будет крутиться в течение вечера. А если ухитриться посмотреть на него с обеих сторон разом, то покажется, будто белая сторона отступает, впуская тьму. Когда Сейди Ли его закончит, это будет что-то потрясающее.

– Как поживают мои девочки? – спрашивает Сейди Ли, когда мы входим.

– Все хорошо! Хотя я думаю, Белла устала, – отвечаю я.

Словно подтверждая мои слова, девочка зевает.

– Думаю, вы правы, юная леди.

– Я отведу ее обратно, миссис Флинн, – говорит одна из помощниц Сейди Ли. Белла умудрилась очаровать всех, с кем познакомилась, и теперь они соперничают за ее внимание.

– Очень мило с твоей стороны, спасибо, Джемма. Пенни, можешь передать мне тот кондитерский мешок?

Я смотрю на целый ряд кондитерских инструментов, выложенных передо мной на столе из нержавеющей стали. Иногда за работой Сейди Ли больше напоминает хирурга, а не повара.

– М-м… который? – спрашиваю я.

– С носиком-звездочкой.

Я нахожу и передаю его.

– Отлично, – говорит она. – Если возьмешь себе второй, то тоже сможешь помочь мне украсить торт.

– Правда? – спрашиваю я. – А что, если я все испорчу?

– Совершенство приходит с опытом! Кроме того, сейчас мы делаем несколько маленьких тортиков для малышей…

– Ой, тогда хорошо, это не так страшно, как украшать настоящий свадебный торт! – отвечаю я со смехом.

Мамин голос раздается откуда-то из продуваемых сквозняками комнат – он звучит громче, чем обычно.

– Так, все занялись делом, – говорит Сейди Ли. – Невеста идет.

Понизив голос, она подмигивает мне.

– У нас с твоей мамой разработана система: когда идет невеста, мы повышаем голос, чтобы предупредить остальных. Нам тут не нужна разъяренная невеста.

Так и есть, через минуту мама появляется на кухне, и за ней входит невеста, Джейн.

– Как тут вкусно пахнет! – говорит Джейн.

Я удивлена: хоть она и кузина Каллума, у нее нет его акцента. Зато у Джейн такая же высокая гибкая фигура… На ее ключице видна часть татуировки. Теперь я лучше понимаю, почему это «свадьба двух половинок».

Сейди Ли целует Джейн в обе щеки, стараясь не задеть ее руками в сахарной пудре.

– Джейн, – говорит мама, – это моя дочь, Пенни. Она будет помогать мне завтра.

– О, так это та самая знаменитая Пенни!

Мама и Сейди Ли смотрят на меня с недоумением.

– Вы знаете Пенни по ее блогу? – спрашивает мама.

– Что? – хмурится Джейн. – Нет, я слышала о ней от моего кузена Каллума, – говорит она, подмигивая.

Я съеживаюсь. На самом деле я еще не рассказывала маме о моем свидании с Каллумом… Это казалось мне слишком преждевременным. Хотя, оглядываясь назад, я понимаю, что, возможно, мне следовало сделать это. Упс.

– Я познакомилась с Каллумом в школе Меган. Он тоже учится у мадам Лаплаж.

– О! – Мама поднимает удивленно изогнутые брови еще выше. Я вижу, что она догадалась: это не просто знакомство.

– Какое чудесное совпадение! – говорит Джейн. – Он приедет сегодня чуть позже, после обеда. Думал, может, ты захочешь прогуляться, посмотреть места, где он вырос? Я могу подбросить тебя на обратном пути.

– О, хм-м… – Я поднимаю взгляд на маму и Сейди Ли, которые выжидающе смотрят на меня. Кажется, будет грубо, если я откажусь от предложения невесты. – Конечно, это здорово, – отвечаю я.

– Тогда договорились. Подходи через час к центральным воротам, и я тебя подвезу. Сейди Ли, скажите мне, как дела с канапе? Очень хочется, чтобы закуски с копченым лососем были в момент подачи невероятно свежими…

Сейди Ли уводит Джейн на другой конец кухни, а моя мама все еще стоит, уставившись на меня.

– Итак… кто этот Каллум?

– Просто парень, с которым я познакомилась… Мы ходили на свидание, и он хочет снова увидеться со мной.

– О, ну ты даешь. А как же Ной?

Я морщусь. Ах, мама. Всегда попадаешь в точку.

– Я так давно не получала вестей от него, и, кроме того, похоже, сейчас мы просто друзья…

Она кладет руку мне на плечо.

– Я понимаю. Хорошо, что ты знакомишься с новыми людьми. Я знаю, ты прислушаешься к своему сердцу.

– Как ты думаешь, Сейди Ли не будет возражать? – спрашиваю я. Не могу избавиться от ощущения, что предаю всю их семью.

Мама качает головой.

– Не беспокойся об этом. Ной – самодостаточный человек, а то, что творится – несправедливо по отношению к тебе… или к ним. Откровенно говоря, я надеюсь, что это все скоро закончится. «Творческий перерыв». Да неужели… Если бы мы все могли позволить себе такие перерывы.

– Спасибо, мам, – говорю я.

– А пока, раз у тебя есть еще час, вот список того, что ты можешь сделать за это время…

Я просматриваю список и издаю безмолвный стон. Там столько поручений, что мне придется бегать по всему замку. Но стресс – последнее, чего ждет от меня мама. И я изображаю на лице улыбку.

– Будет сделано!

Глава двадцать вторая

За всеми поручениями, которые мне дала мама, час пролетает незаметно, и скоро я уже сижу в машине с Джейн… которая легко даст фору Кире как самый болтливый человек на свете. Я могла бы списать это на предсвадебный мандраж, но что-то подсказывает мне, что она такая всегда. Я все еще не осознала, как мои планы по максимуму избегать Каллума во время моего пребывания тут обернулись тем, что я еду в их семейный особняк с его кузиной.

Живот скручивает от чувства вины, когда я думаю, что оставила маму в замке без одного помощника (или, скорее, помощницы), но надеюсь, что позже успею наверстать упущенное. Странно, как обстоятельства постоянно сводят нас с Каллумом. Может, это все неспроста?

– Вы тоже выросли в Шотландии? – спрашиваю я Джейн.

– А разве по моему выговору это скажешь? – отвечает она со смехом. – Нет, здесь сейчас остались только Каллум и его семья… Но когда-то я приезжала сюда каждое лето, чтобы играть в горах и вокруг замка. Я всегда знала, что выйду замуж здесь. Это, можно сказать, традиция семьи МакКрэ! Может быть, однажды и ты пойдешь здесь под венец. – Она подмигивает.

Я с трудом сглатываю. Что, черт возьми, Каллум понарассказывал обо мне?

Я пытаюсь рассмеяться, но мой смех больше похож на кваканье.

– Так вы часто бываете в замке? – продолжаю я.

Странное выражение пробегает по лицу Джейн.

– Бываю? Да постоянно! Это древнее фамильное гнездо семьи МакКрэ, в конце концов. Его сделали туристическим объектом совсем недавно, и семья переехала в более современный загородный дом в нескольких милях отсюда. Родители Каллума по-прежнему принимают большое участие в реставрационных работах в замке, а его мама часто проводит туры.

Я широко распахиваю глаза. Семья Каллума владеет замком Лохланд?

– О, я не знала.

– А, значит, вы двое все еще знакомитесь друг с другом. Не вздумай из-за этого поменять свое мнение о нем! Каллум один из самых простых парней на свете.

– Да, мне тоже так показалось.

– Ну, вот мы и приехали. – Мы сворачиваем к загородному особняку, и я едва сдерживаю возглас. Он огромный. По обе стороны от входной двери, раза в два большей, чем наша, расположены четыре гигантских окна. В доме три этажа, каменная кладка увита плющом. В каком-то смысле это почти замок.

Почему я никогда не нравлюсь среднестатистическому Джо, живущему в доме всего с тремя спальнями и работающему по выходным в «Старбаксе»?

– Очень красивый дом, – с трудом выдавливаю я.

– И со всеми современными удобствами. На заднем дворе есть даже бассейн, который можно сделать и крытым, и открытым. Ты поймешь, почему МакКрэ переехали сюда… за этим домом гораздо легче ухаживать, чем за продуваемым всеми ветрами старым замком. – Она тормозит прямо перед входом и дважды сигналит.

Каллум выходит из дверей в полном наряде шотландского селянина: плоский берет, оливковый пиджак поверх коричневой рубашки, и брюки цвета хаки, заправленные в темно-зеленые резиновые сапоги. Выглядит он так, будто только что сошел со страниц каталога «Барбур»[19]. При всем желании он не мог бы выглядеть более естественно. В руках у него еще пара резиновых сапог, на этот раз – розовых. Настоящий джентльмен: он даже открывает дверь машины, помогая мне выбраться.

– Привет, кузина! – говорит он через мою голову.

– Рада тебя видеть, Каллум. Ну, голубки, мне нужно сделать маникюр-педикюр! Но я уверена, что скоро снова увижусь с тобой, Пенни. – Джейн машет мне и трогается с места, как только я закрываю дверь. Я смущенно улыбаюсь Каллуму. Кажется, я застряла тут надолго.

Он протягивает мне сапоги.

– Готова для прогулки?

– Думаю, да! – говорю я со смехом. Опираясь на его плечо, я снимаю кеды и надеваю сапоги.

Мне требуется некоторое усилие, чтобы натянуть их, но как только нога проскальзывает внутрь, я с удивлением понимаю, какие они удобные.

– Тебе идет! Пошли. – Он направляется прочь от дома, но прежде чем мы успеваем уйти далеко, нас останавливает громкое «Ои!».

Я разворачиваюсь и тут же пригибаюсь, потому что над моей головой пролетает мяч. В дверях, в рубашке поло и чиносах, стоит еще одна версия Каллума.

Каллум ловит мяч, потом легко бросает его обратно своему почти-близнецу в дверях.

– Все в порядке, Мэл? – В его голосе звучит смущение.

Парень фыркает, выходит из дверей, и за ним идет второй, такой же высокий и белокурый. Да сколько их там? Но у меня нет времени на размышления: оба парня бросаются на Каллума и начинают ерошить его волосы. Я не могу сдержать смех.

– Рад, что хоть кому-то это кажется смешным, – говорит Каллум, зажатый в захвате под мышкой Мэла. Он морщится. – Пенни, эти психи – мои старшие братья, Малколм и Генри.

– Привет, Пенни, – говорят они почти хором. Мэл отпускает Каллума, и я, наконец, могу толком рассмотреть их обоих и понять, что они не так похожи, как мне показалось вначале. Малколм выше и шире в плечах, нос его, кажется, был сломан, а волосы Генри острижены очень коротко, и он гораздо мускулистее, чем Каллум.

Но издалека их всех можно принять за тройняшек.

Шумных, спортивных тройняшек, думаю я, наблюдая, как они отнимают мяч друг у друга. Я улыбаюсь, когда вижу, как на щеках Каллума вспыхивает румянец, и щелкаю их всех на телефон. Увидев, как Каллум расслабился, общаясь со своими братьями, я начала смотреть на него другими глазами.

То ли он замечает мой изучающий взгляд, то ли они все выдыхаются, но обессиленный Каллум наконец освобождается и подбегает ко мне, а его браться улыбаются и фыркают.

– Увидимся позже! – кричит Малколм певучим голосом.

– Давай идем, пока они не потащили нас играть в регби! – говорит Каллум.

– Да, давай… я не дружу со спортом!

Мы перебираемся через изгородь и идем по желтой, короткой траве невспаханного поля. На открытом воздухе ветер остужает кожу, по спине пробегает приятная дрожь.

– Как тебе повезло вырасти тут, – говорю я Каллуму. – Совершенная красота.

Он улыбается.

– Так Джейн проболталась, да? Я надеюсь, это не изменит твоего мнения обо мне.

– Конечно, нет! – отвечаю я.

– Да, думаю, не изменит. В конце концов, ты ведь встречалась со знаменитой поп-звездой, так что ты, наверное, привыкла к такому.

Челюсть у меня отвисает.

– Ну, я надеюсь, ты сможешь привыкнуть к тому, чтобы встречаться с обычными людьми, – парирую я.

Он останавливается и берет меня за руку.

– Прости. Не хотел задеть за живое. Пойдем, покажу тебе кое-что. Ты любишь развалины?

Я вглядываюсь в его лицо и не вижу ни намека на ехидство.

Может быть, он просто неудачно пошутил, когда назвал Ноя «знаменитой поп-звездой». Так что я осторожно улыбаюсь ему.

– Конечно.

– Значит, у меня есть как раз то, что надо, – говорит он. Мы снова двигаемся, и мне приходится поднимать ноги выше, чтобы не шлепать по грязи.

– Тут есть древние развалины замка, около мили вдоль берега. Ну, я говорю «замок», но, по сути, это одна башня с несколькими башенками на вершине. Человек, которому она принадлежала, был разбойником и мерзавцем.

– О-о-о, звучит скандально!

– Это и был скандал. Третий сын в семье, он понимал, что ничего не получит по закону, так что решил податься в разбойники. Но потом унаследовал землю и внезапно оказался и пиратом, и законным владельцем поместья. Это не слишком его изменило. Он все так же совершал набеги на соседей и возмущал своим поведением жителей деревни. Его замок разрушили, когда он был побежден соперничающим кланом, и это положило конец грабежам.

Я смотрю, широко распахнув глаза.

– Вау! Какая история! А ты рассказываешь об этом так, будто все случилось вчера.

– Прошлое тут повсюду. В Шотландии не надо долго искать, чтобы услышать историю, которая взбудоражит кровь или продерет до костей, или то и другое разом. Вот почему мне так нравится здесь. Кажется, тут все в одном шаге от первозданной дикости. Не так, как в Лондоне, где история либо погребена, либо настолько привычна, что ты и не замечаешь ее.

Словно желая создать подходящую его словам атмосферу, ветер крепчает, когда мы подходим к краю утеса, и поднимает волосы вокруг моего лица. Каллум берет меня за руку, чтобы я не упала, другой рукой я плотнее запахиваю куртку. Но ветер мне нравится. Он бодрит и, Каллум прав, кажется диким. Я опираюсь на его руку и прячу лицо на мускулистой груди парня. Не так уж это и плохо.

Пока мы идем по краю, волны бьются о подножие скал и брызги моря поднимаются в воздух на сотни футов. Над головой пронзительно кричат несколько чаек, но кажется, что кроме них на многие мили вокруг больше никого нет.

– Там, видишь? – Каллум указывает туда, где скала выступает дальше в море.

Я щурюсь в направлении, которое он указывает.

– Это вон та глыба? – спрашиваю я.

Он смеется.

– Точная характеристика! Когда подойдем ближе, будет лучше видно. А если ты не слишком взрослая для таких забав, мы можем даже забраться внутрь.

– О, круто! – отвечаю я. – Но место для замка выглядит довольно пустынным.

– Добро пожаловать в Шотландию, – подмигивает Каллум. – К тому же, как я сказал, владелец был пиратом, так что он хотел иметь хороший морской форпост. – Он глубоко вздыхает и смотрит в даль океана. Здесь он выглядит гораздо более к месту, чем в Сент-Джеймсском парке.

– Как ты попал в Лондон? – интересуюсь я.

Каллум пожимает плечами.

– Я выиграл фотоконкурс «Искусство Шотландии», и мне всегда нравилось фотографировать. Никогда не думал, что у меня достаточно способностей, чтобы построить на этом карьеру, но когда мне предложили место в школе мадам Лаплаж, решил, что не стоит упускать такую хорошую возможность. Там мое хобби вдруг оценили. Если из этого ничего не выйдет, и выяснится, что мне надо поступать в адвокатскую школу или стать бухгалтером, или еще что, то я хотя бы пытался.

Я киваю.

– Понимаю, что ты чувствуешь. Это привилегия – иметь возможность заниматься тем, что любишь, и получать за это деньги. Пока мне везет, но все время кажется, что в любой момент почва может уйти из-под ног.

– Я думаю, это и значит «быть креативным», – говорит он.

– Думаю, да.

Он сжимает мое плечо, притягивая меня ближе к себе.

– В любом случае, не нужно беспокоиться об этом. Да, тебе повезло, но, кроме того, ты много трудилась, чтобы попасть туда, где тебе может улыбнуться удача. Не каждый способен на это. Плюс ты и правда хорошо снимаешь. Это тоже не стоит недооценивать. Франсуа-Пьер Нуво не занимается благотворительностью.

Я благодарно улыбаюсь ему.

– Когда ты впервые поняла, что должна стать фотографом? – спрашивает он.

Я молчу какое-то время.

– На самом деле никогда об этом не думала. Наверное, когда моей подруге Меган подарили на день рождения «полароид», и она попросила меня поснимать ее вечеринку. Мне нравилось чувство предвкушения, которое охватывало меня, пока снимки медленно проявлялись прямо на глазах. Это было похоже на… мечту, которая становится реальностью.

Я краснею, мне кажется, это звучит банально, но Каллум задумчиво кивает.

– А для меня это была первая катушка пленки. Я отнес маленький черный контейнер в салон, и через час получил конверт, полный воспоминаний. Мне казалось, это настоящая магия. Какая у тебя была первая камера?

Я почесываю нос, пытаясь вспомнить.

– Кажется, «Canon Sure Shot».

– И у меня! – смеется он. – Помню, как я тратил все свои карманные деньги на дешевую фотопленку. Большая часть снимков выходила смазанной или композиция оставляла желать лучшего, но было весело. Но несколько классных кадров мне все же удалось сделать.

Я улыбаюсь, кивая в ответ и удивляясь, сколько у нас общего… По крайней мере когда дело касается фотографии.

Оставшуюся часть пути до развалин мы проходим, погруженные в свои мысли, и я благодарна ему за это уютное молчание. Тем более что суровый ветер все равно уносит наши слова, а соленый морской воздух пощипывает ноздри.

Когда мы доходим до замка, я бегу вперед, обрадованная перспективой полазить по развалинам. Большие темные камни покрыты пушистым мхом, и я вижу теперь, что когда-то башня была гораздо выше, чем сейчас.

– Сюда, – говорит Каллум, заходя с другой стороны. Я иду за ним к окну… или, скорее, дыре в стене, Каллум подтягивается и забирается внутрь.

– Давай я помогу тебе, – предлагает он.

– Давай, – отвечаю я и нервно сглатываю. Забросив сумку с камерой за спину, я подтягиваю ремешок поплотнее. Затем хватаюсь за протянутую руку Каллума и позволяю ему втащить меня через окно.

Внутри замка намного спокойнее, чем снаружи: ветер бьется в камень, но не может преодолеть преграду. Внутри замком полностью завладела дикая природа Шотландии: острые колючки сочной ежевики пробиваются из земли; заросли чертополоха стелются низко под ногами.

– Вау, потрясающее место, – говорю я.

– Я знаю, – отвечает он с улыбкой.

Каллум достает телефон и ищет что-то в сети. Это создает настолько забавный контраст – современный шотландский парень в древнем замке с новейшим телефоном, – что я достаю камеру и делаю снимок.

– Эх, пара месяцев в Лондоне, и я забываю, как тут плохо со связью, – говорит он и пожимает плечами, извиняясь. Затем срывает пару ягод с куста и протягивает их мне.

– Попробуешь? В это время года они должны быть очень сладкими.

Я беру ягоды с его ладони: сиреневый сок тут же оставляет следы на моих пальцах. Закидываю их в рот и понимаю, что он прав – они изумительно сладкие, с немного терпким вкусом. Закрыв глаза, я смакую их на языке.

– Знаешь, если хочешь, можешь пойти на свадьбу со мной. Как моя гостья. Джейн ничуть не возражает… Я у нее уже спрашивал.

Всполошившись, я открываю глаза и как можно быстрее сглатываю остатки ягод.

– Ой нет. Я не могу. Я… Я должна помогать маме. Я за этим сюда и приехала.

– Ну, ты хотя бы должна прийти на маскарад. К вечеру, я думаю, у тебя не останется дел. Я настаиваю.

Я морщу нос.

– На свадьбах всегда есть чем заняться, но… посмотрю, смогу ли выкроить часок.

– Хорошо, – говорит он, подходя ближе. – Я бы умер, зная, что ты так близко, а я не могу увидеться с тобой. – Он поднимает палец к моему подбородку. – У тебя тут немного ежевичного сока, – говорит он, нежно вытирая уголок моих губ.

Затем он склоняется и снова целует меня.

И я проклинаю свои глупые голову и сердце за то, что ничего не чувствую.

Глава двадцать третья

Мой будильник звенит в шесть утра, и я просыпаюсь, продирая глаза.

– Вставай, солнце! – Эллиот просовывает голову в дверь, слишком уж бодрый для такого раннего утра. Но всю эту неделю он сам на себя не был похож. Он стал солнечнее. Счастливее. Больше напоминал старого Эллиота. К тому же он принес мне чашку чая, так что я не могу долго сердиться на него.

– Ты так возбужден, что со стороны кажется, будто это ты женишься! – смеюсь я.

– Дорогуша, если бы это был день моей свадьбы, я бы по стенам бегал! Плюс ни при каких обстоятельствах я не смогу себе позволить такого расточительства, но, клянусь богом, я приглашу твою маму организатором. Она гений!

– Я знаю, – отвечаю я с улыбкой. – Нам действительно нужно надевать это? – В углу моей комнаты на кресле лежит бархатное фиолетовое чудовище, в котором мне придется ходить большую часть дня. Когда прошлым вечером мама показала его мне, я чуть не позвонила Каллуму в тот же миг с целью принять его приглашение – просто для того, чтобы надеть нормальную одежду. Но я все же понимала, что не могу подвести маму, даже если для этого придется носить на свадьбе «аутентичное» платье.

Мне не стоило удивляться. В Нью-Йорке я была одета горничной. Но, по крайней мере, те наряды были созданы, чтобы не привлекать внимания. Этот же произведет фурор.

Костюмы Эллиота и Алекса выдержаны в той же исторической теме, но в своих килтах они выглядят очень круто, естественно. Я уже представляю, как гости будут показывать пальцами, и шептаться, и просить сделать селфи с нами.

И мне нельзя будет взять камеру. Джейн наняла всемирно известного свадебного фотографа (и видеооператора) для своего торжества, и он прибыл с двумя помощниками, значит, моя помощь не нужна. Плюс мой «сanon» не очень-то сочетается с историческим костюмом. Это ради мамы, ради мамы, ради мамы, повторяю я про себя снова и снова.

– Ты будешь выглядеть очаровательно, – говорит Элиот, увидев с какой гримасой я смотрю на костюм. – Но твоя мама сказала, что тебе может понадобиться помощь с корсетом, и вот я здесь!

– Ох! – При мысли о том, что целый день придется ходить в корсете, у меня вырывается невольный стон.

– Давай, давай. У меня есть кое-что другое, чтобы взбодрить тебя. – Он вынимает изысканную золотую филигранную маску с красными бархатными лентами. Она так прекрасна, что я ахаю от восторга. – Вчера ты сказала, что собираешься на маскарад, и я подумал, что тебе понадобится маска.

Я беру ее у него из рук и держу осторожно, как будто она может в любой момент исчезнуть из моих ладоней.

– Она великолепна… Где ты ее достал?

– О, ты меня знаешь. У меня всегда есть туз в рукаве.

– Спасибо! – Я обнимаю его.

– Нет проблем. А теперь давай возьмемся за это платье.

Чтобы надеть костюм, затянуть шнуровку, завязать ленты и банты, уходит добрая половина часа. Когда мы заканчиваем, я выгляжу как настоящая шотландская девушка семнадцатого века.

Эллиот убегает, потому что им с Алексом тоже надо подготовиться, и тут же меня зовет мама.

– Пенни? Ты готова идти в замок? – Я понимаю, что она нервничает, потому что у нее резкий и срывающийся голос.

– Иду! – кричу я и сбегаю вниз так быстро, как позволяют мне мои тряпичные тапочки.

– О, Пенни, выглядишь замечательно! – говорит мама. Она еще не переоделась. Для себя мама выбрала потрясающий серо-голубой костюм, лучший из всех ее костюмов для организации торжеств: уместный для того, чтобы общаться с гостями, но достаточно удобный, чтобы бегать в нем целый день, решая проблемы.

Андреа, мамина помощница, одета в том же стиле, что и я.

Мы будем общаться с гостями, поправлять сервировку и играть свои исторические роли, но, кроме того, решать все проблемы, которые могут возникнуть, точнее, быть мамиными глазами и ушами во время торжества.

Когда мы с Андреа прибываем в часовню, то первым делом зажигаем все свечи… пытаясь при этом не поджечь наши фиолетовые бархатные юбки. Вскоре начинают прибывать гости, но мы слишком заняты, помогая маме с последними приготовлениями, чтобы смотреть на них – время, как всегда, пролетает быстро.

Как только появляется невеста, все начинает происходить еще быстрее, мы носимся как угорелые; и прежде чем я успеваю осознать это, она уже идет по проходу, пара дает свои обеты, священник объявляет их мужем и женой, и вот они уже выходят наружу, к фотографам…

Каким-то образом мне удается более-менее успешно не попадаться на глаза Каллуму, хотя один раз он заметил меня… и, клянусь, я видела, как он прикрывает рот, пытаясь не засмеяться. Сначала я подумала, не показать ли ему язык, но это как-то не соответствует образу леди.

Только после того, как все уселись за свадебный завтрак, мама и ее команда помощников получила первую передышку.

Мама теперь выглядит спокойнее, она явно довольна, что день начался так хорошо.

– Давай, Пенни, – говорит она, – можешь пойти переодеться, – и уничтожает одно из оставшихся канапе Сейди Ли.

– Правда? – спрашиваю я. – И тебе не понадобится помощь для смены декораций?

– Я думаю, что все предусмотрела. Спасибо за твою помощь сегодня. – И она крепко целует меня в обе щеки. – А теперь иди, повеселись. Не хочу, чтобы ты больше забивала себе голову делами, хорошо?

Я киваю и приобнимаю ее в ответ.

– Спасибо, мам.

Когда я выскальзываю из замка, в воздухе чувствуется прохлада.

Я иду через мост к маленькому коттеджу и впервые за день чувствую благодарность за то, что под платьем у меня многочисленные слои нижних юбок. Я плотнее запахиваюсь в клетчатую шаль, надеясь согреться.

Только в коттедже я вдруг понимаю, что не знаю, в чем мне идти на бал-маскарад. Я размышляю над имеющимися вариантами: на самом деле я не привезла с собой ничего подходящего для бала, взяв лишь одно простое черное платье. Оно милое, с короткими кружевными рукавчиками с узором из роз, но не бог весть что.

Тем не менее это единственное, что у меня есть.

Потом я вспоминаю о маске, которую Эллиот вручил мне этим утром. Я вынимаю ее из оберточной бумаги и надеваю. Удивительно, но я не чувствую ее на лице: бархатные ленты мягко прилегают к коже, и мне нравится, как золото сочетается с темно-рыжим оттенком моих волос. Я смотрюсь в зеркало и поражаюсь тому, как маска преображает мое платье, превращая его в наряд, подходящий для бала.

Ты Девушка Осень, думаю я. И качаю головой, чтобы избавиться от этой мысли. Не хочу быть Девушкой Осенью. Не хочу быть просто строчкой из песни. Хочу, чтобы меня любили за то, кто я есть, хочу равных отношений.

Может быть, Каллум станет этим человеком. Может быть, нет. Но какое это имеет значение? Я хочу иметь право на ошибки. Хочу бросаться в омут с головой, не заботясь о последствиях.

Хочу выставлять себя на посмешище и не стесняться этого.

Я разглаживаю платье спереди.

– Ты такая красивая, – доносится тихий голос от двери.

Я улыбаюсь Белле.

– Мне казалось, тебе пора спать, маленькая леди, – говорю я. Белла стоит босиком в ночнушке.

Я беру ее на руки.

– Мне не нравится моя комната, – бормочет она, – там страшно.

– Ну, не беспокойся, я вернусь в мгновение ока, чтобы охранять тебя.

– Хорошо, – говорит она, склоняя голову мне на плечо, – я скучаю по Но-но.

В груди у меня горит, будто сердце вдруг сжала чья-то рука. Ной.

Я глажу ее по голове.

– Я знаю, Белла. Я тоже.

Глава двадцать четвертая

Вскоре Белла тихонько посапывает на моем плече, ее дыхание выравнивается. Я несу ее обратно в комнату, кладу в кровать и целую в лоб. На цыпочках крадусь через гостиную и машу Джемме – няне Беллы на этот вечер. Прижимаю палец к губам, давая понять, что она уснула. Джемма показывает мне поднятый большой палец, а затем два – имея в виду платье.

Я улыбаюсь в ответ, разглаживая кружево. Времени больше нет. Я укутываюсь в пальто и шарф и бегу через мост обратно.

Теперь, когда вечер уже наступил, атмосфера в замке совсем другая. Мама заменила белые свечи черными, алая ткань драпирует стены там, где еще недавно была белая. Начинается готический вечер Джейн. Я почти готова увидеть парочку призраков, парящих по залам, или рыцарей, разминающих закованные в металл конечности. Радуюсь, что Белла, которой все это не понравилось бы, спокойно спит в постели.

Я слышу, как где-то играет струнный квартет, и поворачиваюсь на звуки музыки. Позже начнется дискотека, но сейчас атмосфера царит более изысканная. Смех гостей смешивается с завораживающей музыкой, и я рада, видя, что все хорошо проводят время. Мама будет довольна и, наконец, расслабится.

Войдя в обеденный зал, я задыхаюсь от восхищения. Он полностью преобразился. Тысячи свечей установлены на разной высоте вдоль стен и отбрасывают на потолок мерцающие тени. Многие гости танцуют, вальсируя по кругу, и те, кто не угощается у столов с закусками, сервированных Сейди Ли, с восхищением разглядывают удивительный, наполовину белый, наполовину черный торт. Позднее жених и невеста разрежут его вдвоем.

– Пенни, – раздается голос, – вот ты где. – И Каллум выходит из тени. Его лицо скрыто под изумрудно-зеленой маской. Маска и смокинг превращают его в настоящего щеголя.

– Привет, Каллум, – искренне улыбаюсь я.

– Твоя мама проделала отличную работу. Кажется, я никогда не видел Джейн такой счастливой.

– О, я очень рада. Я ей передам. – Очевидно, Каллуму хочется танцевать – он уже слегка покачивается в такт музыке… но музыка слишком медленная. Но мне не нравится идея танцевать под нечто настолько… романтичное.

Я осматриваюсь, пока не замечаю в углу Эллиота и Алекса.

– Эй, хочешь познакомиться с моими друзьями? – спрашиваю я.

Он медлит, но потом пожимает плечами.

– Конечно.

– Отлично, – говорю я, беря его за руку и направляясь к Аллиотам. Затерянные в толпе, они заняты разговором, пока я не ловлю взгляд Алекса. Удивление на его лице заставляет Эллиота обернуться.

– Пенни! – Эллиот широко улыбается. – Мне нравится это платье.

Он целует меня в обе щеки и сжимает руку.

– А это?

Каллум протягивает руку раньше, чем я успеваю ответить.

– Каллум МакКрэ.

– Счастлив познакомиться. – Эллиот откровенно рассматривает Каллума с головы до ног. Когда Каллум поворачивается пожать руку Алексу, Эллиот за его спиной показывает мне два поднятых вверх больших пальца.

К сожалению, мой отвлекающий маневр длится не слишком долго, потому что Каллум вдруг оживляется, услышав смену песни. По-прежнему медленная. Я подавляю вздох.

– Готова потанцевать? – спрашивает он.

– Ага, – отвечаю я.

– Хорошо, потому что я целый вечер ждал этого.

Он целует мою руку и ведет меня в центр зала.

Музыка довольно медленная, и поскольку я не умею вальсировать, то чувствую себя неловко. В конце концов мы просто двигаемся, переминаясь с ноги на ногу.

– Мне очень понравилась наша вчерашняя прогулка, – говорит он, склонившись к моему уху.

– Мне тоже.

– Надеюсь, ты не будешь против, Пенни, если я скажу тебе, что ты мне очень нравишься, – продолжает он и переплетает свои пальцы с моими. – Я… Я спрашивал себя, чувствуешь ли ты то же самое.

Мои щеки пылают под маской, и я не нахожу слов. Его взгляд ищет мой, надеясь заметить отражение собственных эмоций… Но правда в том, что я просто не чувствую ничего подобного.

– Каллум, я… я…

Но прежде чем я успеваю сказать еще хоть слово, чья-та ладонь похлопывает его по плечу. Он напрягается, досадуя, замирает, но не сводит с меня глаз.

– Не возражаете? – раздаются слова. Слова, сказанные с американским акцентом.

Мое сердце трепещет и начинает бешено колотиться. Это не… Этого не может быть…

Но это так.

Это Ной Флинн.

Глава двадцать пятая

– Не возражаете?

Слова Ноя звенят у меня в ушах.

– М-м, хорошо, – отвечает Каллум. Он слишком вежлив, чтобы отказать. Брови его сходятся, когда он хмурится под маской. Маска! Я резко поворачиваюсь посмотреть на Ноя. Он тоже в маске, черной маске, закрывающей верхнюю половину его лица. Каллум его не узнает. Ну, я так думаю.

Прежде чем ко мне возвращается способность говорить, Каллум отступает, и Ной берет мою руку, а другой рукой обхватывает за талию. Он кружит меня, и с каждым поворотом я вижу догадку, проступающую на лице Каллума…

– Привет, Пен, – почти шепчет Ной, и его мягкий американский акцент звучит в моих ушах музыкой.

Я прижимаюсь щекой к его плечу, тянусь в его теплые объятия и закрываю глаза. Чувствую волну мурашек, пробегающих по телу сверху вниз, словно ток, и толпа танцующих вокруг вдруг становится нечеткой и размытой. Меня накрывает сверхъестественное ощущение спокойствия, огромного облегчения: с ним все в порядке, с ним не случилось ничего плохого.

– Я скучал по тебе, – продолжает он.

Я уже забыла, как сильно я скучала по нему.

Не только как по своему парню, но и как другу: быть с ним рядом, чувствовать запах волос, прикасаться к коже… ладно, все же, вероятно, в основном как по парню. Я забыла, как точно моя голова ложится в изгиб его шеи и как приятно чувствовать свою ладонь в его руке. Его пальцы с крошечными мозолями от игры на гитаре потирают мои. Улыбка с прекрасными ямочками, открывающая идеально ровные зубы. А как прищуриваются его большие карие глаза, когда лицо озаряется радостью. Я забыла, как он пахнет дождем и кожей с ноткой мускуса.

– Я вернулся, – говорит он.

И тут вдруг реальность обрушивается на меня, словно ушат ледяной воды. Ной уехал, написав лишь одну короткую записку, игнорируя все мои послания. Он эгоистично оставил меня томиться в неизвестности, пока сам отдыхал, не думая ни о семье, ни обо мне…

И он появляется сейчас? Как раз тогда, когда я решила жить дальше?

Он сжимает мои пальцы и спрашивает:

– Ты скажешь что-нибудь?

И это ломает меня. Я замираю и делаю шаг назад из его объятий. Хмурюсь, глядя в его теплые глаза, но вынужденно отвожу взгляд, чтобы не потерять выдержку.

– Что ты тут делаешь? – строго спрашиваю я.

Его руки протянуты ко мне, как будто он хочет вернуть меня обратно, но я не делаю шага навстречу. Я скрещиваю руки на груди.

– Я хотел видеть тебя, – говорит он.

Для меня это звучит не слишком убедительно. Я чувствую, что где-то позади на нас смотрит Каллум, и зал больше не расплывается у меня перед глазами.

Все снова оказалось в фокусе, и музыка стала громче.

– Спустя столько времени? Ты просто возник из ниоткуда и ожидаешь, что все будет, как раньше?

Он открывает рот, но не произносит ни слова. Мне плевать. Я чувствую раскаленную добела ярость, бегущую по моим жилам, щеки мои горят. Как он смел? Кажется, Ной меня такой никогда не видел. Он… потрясен.

Чья-то дружеская рука сжимает мое плечо. Эллиот.

– Все в порядке, Пенни?

Я лишь качаю головой.

Он оборачивается посмотреть на Ноя.

– Ты не должен быть тут, – говорит Эллиот гораздо мягче, чем могла бы сказать я.

– Прости, Пенни. Я не хотел делать тебе больно… – бормочет Ной. Я понимаю, что и я никогда не видела его таким: виноватым, испуганным, переживающим из-за моей реакции…

Я хочу сказать ему, чтобы он просто ушел. Что мы разберемся с этим, когда вернемся домой, а не посреди чужой свадьбы.

В этот момент я поднимаю взгляд и вижу Джейн у ее свадебного торта, указывающую на нас, с искаженным от гнева лицом. Каллум стоит рядом. Я бледнею.

– Мы устраиваем сцену, – говорю я Ною сквозь стиснутые зубы.

– Мы можем поговорить где-то в другом месте? – спрашивает он.

Я неохотно киваю.

– Пенни, ты уверена? – спрашивает Эллиот.

– Я в порядке, честно, – отвечаю я и с трудом улыбаюсь ему.

– Ну, если я буду нужен, напиши. Я буду рядом.

– Спасибо, – благодарю я.

Но мы опоздали. К нам шагает охранник из команды, обеспечивающей безопасность свадьбы, Каллум отстает лишь на пару шагов. Охранник похлопывает Ноя по плечу.

– Прошу прощения, у вас есть приглашение?

Ной вздрагивает, обернувшись, потом выпрямляется.

– Моя бабушка занимается банкетом.

– Ваше имя указано в списке лиц, обслуживающих торжество?

Ной переминается с ноги на ногу.

– Нет…

– Тогда я вынужден попросить вас уйти. Немедленно.

– Мы как раз собирались, – говорю я. Бросаю быстрый взгляд на Ноя. – Идем.

– Тебе незачем уходить, Пенни, – выпаливает Каллум. – Уйти должен лишь непрошеный гость.

– Знаю. Но все в порядке. В любом случае, я себя не очень хорошо чувствую. Увидимся завтра? – говорю я. И прежде чем он успевает сказать что-то еще, чтобы попытаться переубедить меня, я бросаюсь к двустворчатым дверям, ведущим к выходу из замка. Я даже не смотрю, идет ли за мной Ной, но слышу эхо его шагов, отражающихся от каменных плит позади, когда мы отходим дальше от бального зала.

Я вырываюсь из тяжелых деревянных дверей главного входа и шагаю по мосту к берегу. Идет дождь – обычное дело для этих мест, – ветрено, но у меня не было возможности забрать пальто перед тем, как я ушла. Я обхватываю себя руками, понимая вдруг, как здесь холодно.

От дождя волосы прилипают к щекам, а ветер заглушает звук шагов Ноя.

Я подскакиваю от неожиданности, когда он накидывает мне на плечи что-то теплое.

– Вот, возьми мою куртку, – говорит он.

Но я сбрасываю ее.

– Нет! – Я почти ору, пытаясь перекричать ветер. Поворачиваюсь и смотрю ему прямо в глаза так смело, как могу. – Ты не можешь просто вернуться сюда и притворяться, будто все в порядке! Ты уехал… оставив лишь одну дурацкую записку.

– Я знаю…

– Ты не отвечал на мои сообщения.

– Я знаю…

– Ты даже бабушке своей сказал, чтобы она не пыталась связаться с тобой. То есть я понимаю, что больше не твоя девушка, но ты мог хотя бы убедиться, что люди, которые тебя любят, знают, что с тобой все в порядке.

– Пенни…

– И что ты здесь делаешь? – снова спрашиваю я. Я начинаю уже дрожать, вода набралась мне в туфли, и даже куртка Ноя не спасла бы от резкого прибрежного ветра.

– Дай мне шанс объясниться, – говорит Ной, – я все тебе расскажу.

Мы смотрим друг на друга, и этот момент тянется так долго, что, кажется, он будет продолжаться всю жизнь.

Я первая отвожу взгляд.

– Хорошо, – говорю я. – Давай зайдем внутрь.

Глава двадцать шестая

Я открываю дверь дома и веду Ноя в гостиную.

– Все в порядке, Джемма, – говорю я, когда она поднимает взгляд от книги. – Теперь мы можем присмотреть за Беллой. Можешь уйти пораньше, если хочешь.

– Конечно. – Она с любопытством поглядывает на Ноя, но ничего не говорит. Я знаю, что она много слышала о печально известном внуке Сейди Ли, но она профессионал, который не задает лишних вопросов.

– Увидимся завтра, – говорит она, накидывая пальто и выходя под дождь.

В камине горит слабый огонь, и Ной опускается на колени, добавляя еще несколько поленьев и возвращая его к жизни. Я сажусь на диван, меня трясет. Натягиваю на себя накидку из искусственного меха, наброшенную на спинку кресла, вздыхаю, когда чувствую тепло.

– Хочешь чего-нибудь? – спрашивает Ной, когда огонь снова начинает гудеть. – Что у вас, бриттов, принято пить в таких обстоятельствах… чашку чая?

Я качаю головой.

– Не хочу чая.

Сбрасываю туфли, позволяя затянутым в чулки пальцам погрузиться в густой ворс ковра.

Диванная подушка рядом продавливается, когда Ной садится, но я не смотрю на него, я все так же смотрю на собственные ноги, а Ной начинает говорить:

– Пенни, я хочу объяснить все. Итак… Я собираюсь начать с самого начала. После того, как ты осталась в Брайтоне, турне проходило уже совсем по-другому. Я чувствовал, что не живу, а существую… у меня было столько удивительных возможностей, я видел потрясающие места, но все, чего я хотел, это вернуться в Британию, к тебе. И не мог, потому что знал, что это будет нечестно. Мы договорились, что останемся просто друзьями, и я обязан был предоставить тебе эту свободу. Я должен был поступить так, хотя думал о тебе не переставая… ни на минуту.

Кстати, у меня превосходный новый менеджер. И этим я тоже обязан тебе. Ты должна как-нибудь познакомиться с Фенеллой, так зовут моего менеджера. Она тебе понравится. Так вот, она заметила, что я в депрессии, и предложила сочинять музыку в дороге. Заняться новым проектом. Но я не смог.

Это было… страшно. Нет… даже хуже: это было ужасающе. Я едва мог сыграть ноту, мой разум был пуст. Я был переполнен чувствами, но не мог найти слов, чтобы выразить их. Когда Фенелла поняла, что это не работает, она прислала мне демо-версии песен других музыкантов, надеясь, что так я найду следующий сингл. Но я даже слушать ничего не хотел. И мои выступления пошли под откос. А потом все стало еще хуже. Однажды вечером перед концертом я начал пить. И кончилось тем, что я не смог выйти на сцену. Им пришлось придумывать какие-то объяснения. Тогда я понял, что нужно прекращать все это, и сказал Фенелле, что мне нужен перерыв.

Я поднимаю взгляд на Ноя, ищу его теплые карие глаза.

– Я не знала, что все было настолько плохо. Ты мог бы сказать мне. Даже если мы… если мы не были… – Я едва могу сообразить, как описать наши отношения в то время. И бросаю попытки. – Ты мог бы позвонить мне, и я бы приехала ради тебя.

Он улыбается.

– Я это знаю. Конечно же, знаю… но это было бы неправильно. Мы решили на время расстаться, потому что нам нужно было понять, кто мы друг без друга.

Я возвращаюсь мыслями к своей практике у Франсуа-Пьера Нуво, думаю о своих спокойных, без приступов паники, поездках в Лондон. Думаю о новой подруге Поузи. Думаю о тех фотографиях, что я снимала, пытаясь найти свой стиль. Я действительно сильно выросла за те несколько месяцев, что провела без него. Но произошло это благодаря той уверенности в себе, которую вселил в меня он. Я знаю, что без него у меня ничего этого не было бы. Хотя сейчас не лучший момент говорить ему об этом. И я позволяю ему продолжать.

– Так что я прервал турне. Мне нужно было отправиться куда-то, где бы я мог найти вдохновение… и я не хотел, чтобы кто-нибудь знал, куда я уехал. Даже Сейди Ли. Даже ты. Только Фенелла знала, но у нее были очень строгие инструкции не беспокоить меня, если обстоятельства не чрезвычайные.

– И это помогло? – спрашиваю я.

– Помогло. Не сразу… я был в ужасном состоянии. Я просто валялся на диване и запоем смотрел Netflix, переживая о том, как мой уход из тура скажется на моей карьере и пригласят ли меня когда-нибудь снова присоединиться к группе. А потом что-то щелкнуло. Может, я съел слишком много сэндвичей с сыром на гриле или слишком много смотрел «Во все тяжкие», но я себе опротивел. И я решил не возвращаться обратно в реальный мир без, по крайней мере, пяти песен, которые бы мне нравились. Так что я писал, писал и писал. Словно в горячечном бреду. Я не мог остановиться. Я снова вспомнил, что такое творчество, что такое вдохновение.

Несколько дней назад я закончил и почувствовал, что готов. У меня было примерно двадцать отвратительных песен, десять приличных и пять, которые мне очень нравились. Я был готов вернуться в мир. Сначала я связался с бабушкой. Тогда я узнал, что она в Брайтоне с Беллой. Она рассказала мне о Шотландии. Я решил сделать тебе сюрприз.

– Значит, это все не имеет никакого отношения к Каллуму?

– К Каллуму? Кто такой Каллум? Тот парень, с которым ты танцевала?

Несмотря на то что мне нечего стыдиться, я чувствую, что лицо мое горит.

– Не важно, – бормочу я.

– Пенни, все в порядке. Я все понимаю. Я предполагал, что ты найдешь кого-то другого. Я не могу требовать от тебя, чтобы ты меня ждала… это было бы нечестно. Этому парню повезло…

– Нет, все не так… – Я думаю о том, как все объяснить, но это слишком сложно. Я качаю головой. – Так что мы теперь? Кто мы друг другу?

– А кем ты хочешь, чтобы мы были? – Он протягивает ладонь и кладет ее на мою руку. – Я хочу того, чего хочешь ты. Я просто хочу снова стать частью твоей жизни. И чтобы ты стала частью моей. Если я смогу стать твоим парнем – отлично! Если просто твоим другом… я переживу. По сути, я лишь доказал сам себе, что не могу жить без тебя.

Вот слова, которые я так долго хотела услышать. Но я знаю, что мы не можем снова начать отношения. Ровно по тем же причинам, что развели нас: наши карьеры, его слава и главное, расстояние – все осталось по-прежнему. Тут ничего не изменилось. Но стать ему другом?

Это я могу.

Теперь, когда мы тут, далеко от свадьбы, скандала и всех людей, я расслабляюсь, и моя злость проходит.

Что я знаю о том стрессе, который испытывал Ной? Я просто рада, что он тут. Он цел. Счастлив. И мы оба в порядке.

– Конечно, я хочу быть тебе другом, – говорю я, – я тоже не могу жить без тебя.

– Отлично. – Он улыбается, и улыбка кажется искренней… хотя я и замечаю тень разочарования в его глазах. – И если ты когда-нибудь захочешь большего…

– Я дам тебе знать.

Я больше не могу сдерживаться. Наклонившись, я крепко обнимаю его. Он сжимает меня в ответ, и на мгновение кажется, что мир снова правилен и нормален.

– Ты по-прежнему все для меня, Пенни, – шепчет Ной в мои волосы. – Моя девушка навсегда.

Глава двадцать седьмая

Проснувшись под балдахином на следующее утро после свадьбы, я чувствую себя так, будто плыву в мягком золотом свете. Небо снаружи чуть тронуто розовато-серым, и пылинки переливаются в тонких лучах света, проникающих через окно. В доме тихо: будто он расслабился после безумия предыдущей ночи. И стало холодней. Я натягиваю одеяло до подбородка, укутываясь, чтобы сохранить тепло. Я пока не хочу вставать.

Перекатываюсь на другой бок, и мой взгляд падает на вчерашнюю золотую маску, брошенную у края кровати.

Вчера.

Прошедший день кажется неимоверно длинным.

Поверить не могу, что я снова нахожусь под одной крышей с Ноем. Кончилось все тем, что он рухнул спать в комнате Беллы. Он вернулся. Я едва сдерживаюсь, чтобы не ущипнуть себя, убедиться, что это не сон.

Я прокручиваю в голове наш вчерашний разговор, и теплое сияние распространяется от пальцев ног к голове. Хорошо, что он вернулся. Но все же что-то во всем им сказанном не сходится. Случайно ли он появился тут в ту минуту, когда я танцевала с другим парнем? Он не мог знать, что я равнодушна к Каллуму, что все закончилось, не начавшись. Он не догадывался, что Каллум мне не подходит. Он сказал, что не против, что он даже ожидал, что так будет, но правда ли это?

Как он мог подумать, что я буду готова…

А если он действительно считал, что я свободна, то почему решил объявиться и все испортить?

Я понимаю, что вовсе не смирилась с его «периодом отсутствия», как мне казалось поначалу. Да, я рада, что он вернулся. Но я определенно не готова к чему-то большему, чем возобновление дружбы.

К тому же я не могу избавиться от смутного ощущения, будто он чего-то недоговаривает. Чего-то важного. Будто отсутствует кусочек пазла, который в этой истории его исчезновения расставит все по местам.

Телефон жужжит, я неохотно высвобождаю руку из-под пухового одеяла и тянусь к прикроватному столику. У меня куча непрочитанных сообщений: от Меган, Каллума, от мамы. И последнее – от Эллиота.

Его-то я и открываю первым.

Ты проснулась, моя маленькая шотландская девочка?

Да!!

Только я успеваю сесть на кровати, как раздается легкий стук в дверь.

– Заходи! – зову я.

Эллиот просовывает голову в дверь, затем проскальзывает внутрь тихо, как мышка. Он ставит на прикроватный столик две чашки чая и забирается ко мне под пуховое одеяло.

– Итак… что случилось? Рассказывай! Пенной возвращается к жизни?

Я швыряю в него подушку, но он уворачивается, победно скалясь.

– Нету Пенноя. Ни имени такого, ни отношений.

Эллиот тут же хмурится.

– С тобой все в порядке?

Я киваю.

– Да, я в порядке. Это мое решение.

– Твое? А что он сказал о своем творческом отпуске?

– Звучало так, будто у него и правда все было плохо и он в нем действительно нуждался.

– Ну, если ему стало лучше, может, я закрою глаза на то, что он сделал. – Эллиот морщится.

– Он сказал, это просто совпадение, что он оказался готов к разговору именно вчера.

– О, конечно, – мрачно отвечает Эллиот. – Он просто мимо проходил, когда ты танцевала с Каллумом сразу после того, как представила его мне. Совпадение? Не думаю.

Я пожимаю плечами.

– Это его слова.

– Хм…. Ты из-за Каллума не хочешь возвращаться к нему?

Я качаю головой.

– Нет. Честно говоря, я думаю, Каллум мне не подходит… И я знала это задолго до возвращения Ноя. Мне придется найти способ мягко ему отказать.

– Значит, не Каллум и не Ной?

– Да, как-то так. На данный момент это просто Пенни.

– Ну, просто Пенни — это прекрасно. Аллиоты будут ее поддерживать постоянно. Может, тебе стоит стать ПенПо…

– Мне не нужны прозвища для отношений с самой собой!

– Почему нет? Ты можешь начать новый тренд: одинока и влюблена в это! Просто представь, как все звезды начнут подражать тебе… ЛеаБро, ТейСви, ГарСти…

Я бью его подушкой снова и снова, пока он продолжает одно за другим выкрикивать имена знаменитостей, и в конце концов мы оба падаем от смеха.

Я хватаю его за руку.

– Так Шотландия пошла тебе на пользу?

Он пожимает мою руку в ответ.

– Да. Мы с Алексом чудесно проводили время… и еще столько нужно увидеть. С нетерпением жду, когда мы отправимся на остров Скай и посмотрим, что еще может предложить нам Шотландия. И я говорил с твоей мамой. Она не против, чтобы я пожил у вас, пока дома все не устаканится. Я написал своей маме, изложил ей план. Она не в восторге, но и не останавливает меня, и не требует, чтобы я вернулся домой. Она более-менее образумилась.

– Это хорошо, – говорю я.

– Мне просто нужно немного воздуха. Я задыхаюсь в этом доме. Ну ладно, а как ты собираешься отшить Каллума?

Я съеживаюсь.

– Понятия не имею.

– С первой миллисекунды, как я увидел его, меня не отпускает чувство, что он не из тех, кто привык к отказам.

– Я понимаю, о чем ты, – говорю я. – Ну и ладно.

Эллиот вдруг садится на кровати и тянет воздух носом, словно ищейка.

– Это запах бекона? Пойдем позавтракаем.

С кухни доносится оживленный разговор, пока мы спускаемся вниз, но все замолкают, едва я вхожу. Мама, папа, Сейди Ли и Алекс оборачиваются, чтобы взглянуть на меня. И только Ноя и Беллы тут нет.

– Доброе утро, – говорю я так бодро, как только могу.

– Все в порядке, дорогая? – спрашивает мама.

– Абсолютно. Все хорошо, как никогда. О, пап… это яичница?

К счастью, все снова начинают говорить, как только убеждаются, что я в порядке, а не в эмоциональном раздрае. На самом деле внутри у меня все обстоит немного иначе. Мои уши прислушиваются к звуку шагов на лестнице, глаза ждут, когда из-за угла покажется лохматая каштановая шевелюра. Но в конце концов первым его чует мой нос. В кухню проникает аромат любимого одеколона Ноя (он перебивает даже запах бекона), и мое сердце скачет со скоростью миллион ударов в минуту.

– Доброе утро всем, – говорит он будничным тоном.

– Ной! – Мама встает из-за стола и крепко целует его в обе щеки… Должно быть, она вернулась вчера так поздно, что они еще не успели поздороваться. – Рада снова тебя видеть. Надеюсь, ты… отдохнул?

– Да, спасибо большое, Далия. А сейчас я еще и чертовски голоден. Что вы сегодня приготовили, Роб?

Мама смеется.

– Садись, Ной. Завтрак почти готов. Хотя, боюсь, я не присоединюсь к вам… мне надо вернуться, и навести порядок в замке, и убедиться, что ночью не произошло ничего катастрофического!

– Тебе и правда надо бежать, мам? – спрашиваю я.

Она драматично вздыхает.

– Боюсь, да. Но я увижусь с вами до вашего с Эллиотом и Алексом отъезда.

– Отлично!

– Вы едете куда-то? – Ной поворачивается ко мне.

– Алекс спланировал небольшую поездку по Шотландии, и они пригласили меня поехать с ними, вместо того чтобы возвращаться сегодня домой с мамой и папой.

– О, звучит здорово, – отвечает Ной.

«О боже, мне пригласить его?» – приходит вдруг мучительная, тревожная мысль.

Но тут вклинивается папа.

– А какие у тебя планы, Ной? – спрашивает он.

– Я пока не знаю, мне надо кое-что обсудить с бабушкой, так что я останусь тут ненадолго, а затем, вероятно, вернусь домой, чтобы зарезервировать время в студии и поработать над новыми песнями. Я надеялся, у меня будет время поговорить с Пенни, но раз она уезжает…

Ной уже собирается обратно в Нью-Йорк? Сердце мое обрывается, хотя я не могу понять, какое ощущение вызывает эта новость – то ли грусть, то ли некоторое облегчение. Я не знаю, что сказать, но тут раздается громкое жужжание – меня спасает мой телефон. Снова. Я чувствую, что Ной смотрит на меня, пока я читаю сообщение.

– О, вау! – говорю я.

– Что там? – спрашивает Эллиот.

– Это от Поузи! Мне кажется… Мне кажется, встреча с Леа помогла ей!

Я поворачиваю телефон, чтобы Эллиот смог прочитать.

Пенни! Угадай что? Вчера у нас была первая генеральная репетиция, и пригласили много старшекурсников, так что зрителей было полно. И… Я СДЕЛАЛА ЭТО! БЕЗ СТРАХА СЦЕНЫ!

– Отличная работа, – говорит Эллиот.

Я не могу сдержать улыбки. Набираю ответ.

Это потрясающе! Как у тебя получилось?

Было странно… Я использовала метод, который описала Леа – дерево, помнишь? Он правда работает. Перед тем, как выйти, я вообразила дерево внутри себя, врастающее корнями в сцену. И когда пришла моя очередь играть, я уже не боялась. Вместо того чтобы бояться, что я всех разочарую, я постаралась осознать, что я там не одна. Я была частью команды и просто присоединилась к остальным, когда вышла на сцену. Думаю, это меня сдерживало раньше: мысль, что все смотрят только на меня. Но в спектакле участвуют и другие. Когда я слушала Леа, я поняла, что, как солистка, она находится под более сильным давлением и должна проявлять гораздо больше отваги.

Рада, что ты нашла способ играть на сцене! Но не думай, что ты не такая же отважная, как Леа. Она – одна на миллион, и ты – такая же! Значит, роль остается у тебя?

Может быть!

Ну, «может быть» – это, определенно, лучше того, что ты говорила раньше ☺☺☺

– Хотела бы я увидеть и крепко обнять ее, – говорю я.

– Кто такая Поузи? – спрашивает Ной.

– Она… – Но как мне хотя бы начать объяснять ему все, что случилось за последние месяцы? Я понимаю, что за время отсутствия Ноя многое изменилось. Я понимаю, что мне слишком трудно говорить с ним… даже смотреть на него. Внезапно эмоции, которых все ждали от меня раньше, эмоции, которые я подавляла так долго, поднялись на поверхность. – Я… Я просто…

Но я больше не могу находиться с ним в одной комнате. Я вскакиваю со стула, не глядя, хватаю пальто и бегу из кухни. Выбегаю наружу и бегу, пока не достигаю берега озера, где падаю без сил на каменное ограждение моста.

Пока слезы застилают мне глаза, я упрямо твержу себе: не будь такой глупой, просто мои глаза увлажнились от сильного ветра, дующего от воды. У тебя было несколько месяцев, чтобы преодолеть это, Пенни Портер.

Он хочет, чтобы ты вернулась, отвечает другой голос в моей голове… хотя он звучит не так разумно, как первый. Ты должна быть с ним. Вы созданы друг для друга.

Но он ушел, твердо продолжает первый, и ты справляешься сама. Ты ПенПо, помнишь?

Я смотрю вниз на собственное отражение. Мои темно-рыжие волосы сияют в лучах утреннего солнца и живо колышутся от ветра. Все вокруг, деревья в лесу – создают оранжево-бронзово-красное обрамление.

Осень, а я – Девушка Осень… но если это – «навсегда», то мне все же придется подождать, чтобы убедиться в этом.

Глава двадцать восьмая

Вернувшись в коттедж, я прохожу мимо кухни и направляюсь прямо наверх, чтобы спрятаться в своей комнате. Но очень скоро Эллиот просовывает голову в дверь и сообщает:

– Если хочешь, можешь спуститься вниз, Ной вышел с Сейди Ли и Беллой.

– Спасибо, Вики, – отвечаю я. Подбираю нитку на одеяле и сижу, повесив голову. Я чувствую, как Эллиот садится рядом со мной.

– Слушай… Мы с Алексом не возражаем, если ты захочешь вернуться со своими родителями, как и планировала. Я знаю, для тебя это были непростые дни. Ты сможешь выдержать это Возвращение Флинна.

– Ты правда так думаешь? – спрашиваю я, глядя на него.

– Да, конечно, – отвечает он мягко.

Эллиот будто читает мои мысли. Я просто не хочу быть сейчас тут. Я даже в Брайтоне быть не хочу.

Я улыбаюсь, но улыбка тут же сменяется гримасой.

– Еще мне стыдно перед Каллумом, – призна- юсь я.

– Он связывался с тобой?

– Ага. Он написал, спросил, все ли со мной в порядке. Думаю, я должна извиниться перед ним.

– Ничего ты ему не должна. Но, может, так ты почувствуешь себя лучше.

– Наверное, ты прав. Посмотрим, смогу ли я уговорить папу подвезти меня до его дома перед тем, как мы поедем в аэропорт.

Эллиот наклоняется и крепко обнимает меня. Я так же крепко обнимаю его в ответ. Он сползает с кровати и уходит, чтобы дать мне возможность собрать оставшиеся вещи в чемодан. Лишь одна вещь не помещается в него (это всего лишь маленький чемоданчик для отдыха на выходных) – наряд, который я надевала на маскарад в день свадьбы, так что я прячу его в пластиковый чехол для одежды и несу вниз, перекинув через локоть.

– Значит, ты едешь с нами, Пенни? – спрашивает мама, когда я появляюсь на пороге кухни.

– Можно?

– Конечно! – Она целует меня в лоб. Папа забирает чемодан, чтобы погрузить его в машину.

– Не возражаете, если по дороге мы заедем к дому Каллума? Мне надо с ним поговорить.

– Без проблем. Ты собралась? Мы уже хотим выезжать.

– Я готова! – подтверждаю я.

Я помогаю маме и папе загрузить в машину все остальное и прощаюсь с Алексом и Эллиотом. Мне грустно, что не удалось попрощаться с Сейди Ли и Беллой, но я знаю, что у меня еще будет возможность увидеть их, прежде чем они улетят обратно в Нью-Йорк.

Пока мы ехали к Каллуму, я сгрызла все ногти, пытаясь решить, что мне ему сказать. Я знаю, что должна извиниться за свой уход, но надо ли мне извиняться за то, что я не испытываю тех же чувств, что и он?

Мы добираемся до места в мгновение ока, съезжаем с большой подъездной дороги и паркуем нашу крохотную, взятую напрокат машину между сверкающими «Рендж Роверами». Мама и папа остались ждать меня в машине, а я радуюсь, что из-за необходимости ехать в аэропорт у меня есть причина не задерживаться надолго. Гравий на дорожке хрустит, когда я подхожу к парадной двери. Звоню и перекатываюсь с носка на пятку, спрятав руки глубоко в карманы джинсов. Дверь открывает Каллум, и я нервно выдыхаю.

– Привет, – быстро говорю я.

– О, привет, – отвечает Каллум, прислоняясь к косяку двери. Я замечаю, что он не приглашает меня войти, но не переживаю по этому поводу.

– Я просто хотела извиниться за вчерашний вечер. Это было очень… грубо с моей стороны, – выпалила я.

Каллум смягчается и опускает скрещенные на груди руки.

– Пойдем на задний двор… Если мы зайдем в дом, нас начнут доставать мои братья. – Он выходит и ведет меня за угол дома. Там за садом видны поля, спускающиеся к линии побережья, по которой мы гуляли недавно. Он опирается о старые деревянные ворота, смотрит на пощипывающих травку овец, и я присоединяюсь к нему.

– Так ты… в порядке? – спрашивает он.

– Да, я в порядке. Все это стало для меня неожиданностью, и я не знала тогда, как мне реагировать.

– Ну, это понятно. Этот парень появился просто из ниоткуда. – Ладонь Каллума сжимается в кулак, но так же быстро разжимается. – Так вы теперь вместе?

– Нет, не совсем… Я не знаю.

Он поворачивается и теперь стоит, прислонившись к воротам спиной.

– Значит ли это, что я все еще могу пригласить тебя на свидание? – Он смотрит на меня, глаза его блестят.

Вот момент, которого я боялась, но я знаю, что лучше закончить с этим поскорее: это как сорвать пластырь.

– Мне нужно время привести мысли в порядок. Мы можем просто остаться друзьями?

Каллум смотрит в сторону, потом опускает взгляд к земле.

– Думаю, мне придется довольствоваться этим, – отвечает он. – Но ты все же дашь мне несколько советов по портретной фотографии, договорились? – Он снова смотрит на меня, улыбаясь.

– В любое время. – Я улыбаюсь в ответ. Чувство облегчения просто невероятное, и я благодарна ему за то, что все прошло так просто.

– Хочешь, еще прогуляемся? Могу показать тебе классный маленький водопад тут недалеко…

– Ох… я не могу. Мне пора возвращаться к машине, а то мы опоздаем на самолет.

Каллум мрачнеет, и по тому, как он резко отталкивается от ворот, я понимаю, что он снова раздражен. Но я говорю себе, что, наверное, тоже расстроилась бы. Хоть я и стараюсь не давать ему никаких надежд, у меня такое чувство, будто не все еще кончено.

– Без проблем, – говорит он, и мы идем обратно к машине.

Он машет нам, когда мы отъезжаем, а потом мама поворачивается ко мне.

– Все прошло нормально?

– Да, хорошо, – говорю я, прислоняясь головой к стеклу.

С Каллумом не было ни игр, ни спектаклей… он просто хотел снова меня увидеть. А с Ноем?…. Ох! Я просто не знаю, что и думать.

В голове все путается, и я даже не могу найти концов.

Мне нужно уехать от всего этого. Сосредоточиться на том, что делает меня счастливой, а не на всей этой драме в моей жизни.

Но у меня нет идей. И чтобы разобраться с этим, мне понадобится помощь Поузи.

Глава двадцать девятая

От кого: Melissa.Iwobi@NouveauStudios.com

Кому: Пенни Портер

Пенни, это П.О.Т.Р.Я.С.А.Ю.Щ.Е. Думаю, у тебя действительно есть возможности развить эту идею. Продолжай работать над ней! Я знаю, у тебя получится.

Мел хх

P.S. Я показала пару кадров ФПН, и он кивнул, а это, как ты ЗНАЕШЬ, означает только одно – он считает, что ты на правильном пути!

Я закрываю почту, чувствуя, как улыбка расплывается по лицу. Письмо Мелиссы вселило в меня уверенность, в которой я так мучительно нуждалась… и дополнительную мотивацию, чтобы претворить свои планы в жизнь.

Я посвятила в эти планы родителей во время перелета домой и настолько была озабочена тем, как это все провернуть, что совсем не вспоминала о страхе перед полетом. Поузи, ободренная своей второй прошедшей без дрожи репетицией, была готова встретиться со мной прямо сегодня днем. Я попросила ее прийти в Национальную галерею, где мне и пришла в голову идея для фотографической серии. Я решила ее опробовать.

– Ты мне можешь рассказать хоть что-нибудь о своем проекте? – спрашивает Поузи.

– Пока это все совершенно секретно, – отвечаю я. – Но я расскажу тебе в свое время. Просто высматривай любых детей с телефонами.

– Ладно, сделаю.

Мы пересекаем Трафальгарскую площадь, до отказа забитую туристами, которые сидят на ступенях или на постаментах больших каменных львов, расположенных на четырех углах внутри площади. Туристов легко отличить по неприлично большим камерам на шее, и я невольно спрашиваю себя, сколько из них знают, как использовать эту впечатляющую (и дорогостоящую) технику.

Может быть, если мои мечты о том, чтобы стать профессиональным фотографом не сбудутся, я смогу вести курсы… или преподавать индивидуально. Потом я вспоминаю те случаи, когда сама выходила со своей большой камерой. Наверное, меня тоже принимали тогда за туристку.

Пока мы поднимаемся по ступеням к Национальной галерее, Поузи говорит:

– Все еще не могу поверить, что ты здесь. Разве ты не должна быть сейчас где-то в Шотландии?

– Неподалеку от Инвернесса. Но не беспокойся. Свадьба закончилась, и я все равно бы приехала. К тому же мне просто нужно было убраться оттуда. – Я закусываю губу. – Ной вернулся.

– Правда?

– Да, но я не смогла поговорить с ним так, как хотела.

– О, – она замечает, как я краснею, и оставляет эту тему. – Как насчет вон тех? – спрашивает Поузи, когда мы проходим в первый зал. Она указывает на группу тинейджеров – похоже, школьники на экскурсии. Когда мы подходим ближе, я слышу, что они говорят по-французски. Сидя перед гигантским батальным полотном шестнадцатого века, они все уткнулись в свои телефоны.

– Замечательно, – говорю я.

Рядом со мной пожилая дама смотрит на школьников и говорит что-то неодобрительное своей подруге. Клянусь, я слышу, как она бормочет что-то об «этом поколении» перед тем, как уйти в следующий зал.

Она имеет в виду наше поколение, поколение, которое всегда держит в руке телефон. Когда мы с Поузи обходим группу с другой стороны, я заглядываю в экраны некоторых учеников, и вижу, что они просматривают приложение Национальной галереи. Они полностью поглощены статьей о картине, перед которой сидят.

Хм-м, да, «это поколение». Поколение с телефоном в руке… использующее его, чтобы общаться, играть, заводить знакомства и да, учиться тоже.

Одна из школьниц замечает мой взгляд и улыбается в ответ. Обычно я терпеть не могу заговаривать с незнакомыми людьми, но знаю, что если я хочу стать отличным фотографом, то должна уметь справляться со своими нервами.

– Вы говорите по-английски? – спрашиваю я.

– Да, говорю, – отвечает девочка на прекрасном английском языке.

– М-м, вы не возражаете, если я пофотографирую вашу группу? Я работаю над школьным проектом, и было бы чудесно, если бы вы поучаствовали.

К моему удивлению, глаза девушки загораются.

– О, конечно! Écoutez donc, les mecs! – зовет она, поворачиваясь к своим друзьям. – Elle veut prendre un photo de nous…[20]

Они тут же начинают принимать разные красивые позы, и я не могу сдержать смех.

– Нет, просто сидите, как сидели раньше, можно?

Они пожимают плечами, а потом снова погружаются в чтение, быстро потеряв интерес к странной девушке с камерой. Я делаю несколько снимков, а потом говорю девочке: «Merci», – и мы с Поузи идем дальше.

– Получилось то, что хотела? – спрашивает она.

– Думаю, да, – киваю я.

– И все так же не хочешь рассказать мне, что задумала? – спрашивает она с коварной улыбкой.

Я подмигиваю и прикладываю палец к губам.

– Обещаю, ты узнаешь первая.

Она смеется.

– Хорошо бы! Кстати, – продолжает она, – очень пить хочется. Хочешь купить воды или чего-нибудь?

– Конечно! Но нам стоит пойти куда-нибудь и отпраздновать твои успехи на репетициях. Куда бы ты хотела?

– Я знаю, звучит очень глупо, но… – Поузи усмехается. – Как насчет «Макдоналдса»?

Я не могу сдержать смех.

Со скоростью, достойной Книги рекордов Гиннесса», мы устремляемся через Трафальгарскую площадь вверх по Стрэнду к ближайшему ресторану сети. Мы обе заказываем молочные коктейли и сидим на пластиковых стульях, болтая ногами, словно нам десять лет.

– Ты уже рассказала Леа о своих успехах на репетициях? – спрашиваю я. – Она была бы рада узнать.

Поузи качает головой.

– Пока нет. Я вроде как не хочу спугнуть удачу.

Я склоняю голову набок.

– Хорошо. Ну, когда у тебя состоится премьера, ты сможешь сказать ей сама!

Мой телефон звонит, и когда я вижу, кто это, то едва не кричу от восторга.

– Что случилось? – спрашивает Поузи.

– Помяни черта… – Я поворачиваю экран, чтобы Поузи могла посмотреть сама: на телефоне высвечено «Леа Браун».

– Вот так совпадение! – говорит Поузи.

– Не беспокойся, я ничего не скажу, – говорю я и провожу пальцем по экрану, чтобы ответить. – Леа?

– Привет, Пи. – Голос у нее усталый и подавленный.

– Что-то случилось? – спрашиваю я. – Ты в порядке? – Но я уже знаю: что-то совсем не в порядке.

– Моя звукозаписывающая компания в ярости. Я должна обзвонить всех, кто недавно был в моей студии.

– Почему? О боже, что случилось?

На том конце повисает долгая пауза.

– Мой альбом. Мой первый сингл просочился в сеть, теперь он повсюду.

Глава тридцатая

Поузи бледнеет, наши коктейли забыты, ванильное молоко оседает лужицей на дне бокалов.

Сразу по окончании разговора с Леа, я звоню Меган и прошу ее подъехать к нам.

– Просто не могу поверить в это, – в сотый раз повторяет Поузи. – Кто бы пошел на такое?

Я качаю головой.

– Понятия не имею.

Пока мы ждем Меган, я ищу в интернете «Леа Браун украденный хит». Поиск выдает сотни результатов с самых разных левых сайтов. Похоже, файл не загрузили на торренты, скорее всего, кто-то переслал запись в низком качестве журналистам. Полагаю, если бы это была песня какой-нибудь другой звезды, то низкое качество записи отпугнуло бы аудиторию. Но просочившаяся в сеть песня – это нечто настолько не похожее на предыдущие альбомы Леа, настолько новое и сырое, а сама Леа настолько знаменита, что интернет сошел с ума. Я прокручиваю пост за постом со ссылками на пиратскую копию. Все уже вышло из-под контроля… Ни при каких обстоятельствах команда Леа не сможет перекрыть доступ к украденному файлу, сколько бы денег они ни вложили в это и какие бы связи ни использовали.

Единственный положительный момент: все комментарии о треке – позитивные. Людям он нравится… и они хотят полную версию. Я слушаю фрагмент, но не узнаю в нем тех песен, которые она пела для нас, и чувствую, как внезапно отступает тяжесть, давившая на грудь все это время. Это не мог быть кто-либо из нас.

– Надеюсь, она не думает, что я бы сделала нечто подобное, – говорит Поузи.

– Конечно, нет. – Я сжимаю ее руку. – Никто из нас не сделал бы.

– Привет, девчонки!

Я поднимаю глаза и вижу раскрасневшуюся после быстрой ходьбы Меган, которая машет нам рукой. К счастью, с момента нашей последней встречи она, кажется, запустила свой ген «хорошести», потому что, подойдя, крепко обнимает и меня, и Поузи.

– Что стряслось? – спрашивает она. – Что за срочность, что я должна была мчаться сюда?

– Мне позвонила Леа Браун, – начала я. Затем глубоко вздохнула, изучая лицо Меган. – Кто-то слил песню из ее нового альбома, и теперь она повсюду в интернете.

Меган падает на табурет, прикрывая рот ладонью.

– Не может быть! А это плохо?

– Ну, запись теперь повсюду. Леа вынуждена была связаться с нами, чтобы убедиться, что мы ни при чем.

– Конечно, нет! Нам же сказали, что нельзя записывать.

– Я знаю. Это лишь вынужденная предосторожность со стороны студии – связаться со всеми, кто был там в последнюю неделю или около того.

Меган расслабляется, плечи ее опадают, но глаза Поузи полны слез.

– Эй, не плачь, – мягко говорит Меган.

– Мне плохо от одной мысли о том, что Леа может подумать, будто это мы. На нее свалилось столько всего, и она была так мила с нами, – отвечает Поузи.

– Ну, иногда пиратские копии могут пойти на пользу, разве нет? Отсутствие рекламы – плохая реклама, и все такое… – говорит Меган.

– Могу с уверенностью сказать, что это не так. – Я хмурюсь.

– Ну ладно, но, слушайте… она не первая певица, с которой такое случается!

– И это делает кражу менее серьезным делом?

– Я не говорю, что это не серьезно. Я просто хочу сказать, что все будет в порядке.

Мы с Поузи переглядываемся, и я киваю. Меган права. Одна украденная песня не поставит крест на карьере Леа. Но я собственными глазами видела, как она вкладывается во все свои песни, и знаю, что она впервые написала что-то настолько личное.

Плюс, как и Ной, Леа перфекционистка – она не хотела бы, чтобы что-то выносилось на суд публики до того, как она будет готова к этому.

Мой телефон звонит, и мы все смотрим на экран. Это снова Леа. Я немедленно отвечаю и жестом прошу девочек быть потише, чтобы я могла лучше ее слышать.

– Привет, Пенни. Еще новости… боюсь, не очень хорошие.

– Что такое? – Мое сердце готово выпрыгнуть из груди.

– Они почистили шумы, так что теперь трек очень четкий, и я точно помню, когда я это пела. Это было во время нашей встречи в Лондоне. Остальные варианты исключены.

– Но… как это возможно? Я никогда не слышала эту песню раньше, я клянусь. Это песня не из тех, которые ты пела нам.

Поузи бледнеет, Меган сглатывает.

Пульс у меня зашкаливает.

– Я действительно пела ее в тот день… Может быть, когда ты была наверху, готовилась к фотосессии? Как бы там ни было, суть в том, что это одна из твоих подруг.

– Серьезно? – Мой голос дрожит. – О, Леа, мне так, так жаль.

– Слушай, мне пора идти. Нужно… понять, что мне делать дальше. Поговорим позже.

– Ладно, – говорю я, но она уже повесила трубку. Не веря, я пялюсь на телефон в своих руках. Поднимаю взгляд на Поузи и Меган.

Они обе выглядят виноватыми. Они обе выглядят невиновными.

– Я… она… – Я просто не могу найти слов.

– Что такое, Пенни? – подталкивает меня Меган.

– Леа обнаружила, когда именно пела эту версию песни. Это было во время ее встречи с нами.

– Но я даже не слышала ее раньше! – говорит Меган. И теперь я вспоминаю. Она поднималась наверх, в туалет, когда я устанавливала штатив. Круг подозреваемых сужается до одного человека.

Но этого не может быть.

Мы обе поворачиваемся к Поузи.

– Я… Я ничего не делала, – говорит она, заикаясь.

– Но ты оставалась там одна, – отвечает Меган. – Это должна быть ты. Как я или Пенни могли сделать запись, если нас даже в комнате не было? – Меган говорит жестко, и я вижу, как из глаз Поузи текут слезы.

Но я не сочувствую ей. Я чувствую лишь… пустоту.

А потом я чувствую кое-что еще. Я чувствую, что меня предали.

– Пенни, ты должна знать, что я бы никогда…

– Неудивительно, что ты не хотела говорить Леа о своих успехах, – обрываю ее я, и меня едва не колотит от злости. – Чего ты думала добиться, продав ее песню какому-то сайту?

Лицо Поузи из белого, как лист, становится красным, как свекла, и слезы катятся по щекам сплошным потоком.

– Я… – Но она не заканчивает предложения, выхватывает из-под стола свою сумку, вскакивает со стула и выбегает из закусочной.

Я лишь качаю головой, не в силах поверить во все это.

– Вау, – говорит Меган, нарушая тишину.

– Не могу поверить, что Поузи пошла на такое!

– Я знаю. В это трудно поверить, – отвечает Меган, – но… думаю, мы плохо ее знаем. Мы познакомились всего несколько недель назад…

– Да, наверное.

– И в школе она всегда была очень тихой, несмотря на то, что ей дали главную роль. – Меган пожимает плечами. – Мадам Лаплаж – отличная школа, но действительно очень жесткая, и, в конце концов, она хочет стать однажды звездой. Обойти конкурентов, зацепиться за место… это очень ценится среди учеников школы мадам Лаплаж.

Я качаю головой:

– Она бы получила гораздо больше, оставаясь другом Леа, а не предавая ее. Поверить не могу, как кто-то может быть настолько глуп! – говорю я раздраженно.

Но, несмотря на это, таящиеся внутри меня сомнения растут. Меган указывала на неудобную правду: хоть я и думала, будто у меня есть что-то общее с Поузи, из-за чего мы стали настоящими подругами, на самом деле я не так уж много и знала о ней.

Я пишу Леа:

Получается, это была Поузи. Она одна оставалась в комнате, когда ты пела.

Леа присылает ответ:

Ничего себе! Она казалась такой милой. Я выясняю со своими адвокатами, что мы будем делать. Напишу тебе.

Еще раз извини.

Меган кладет ладонь на мою руку, выводя меня из задумчивости.

– Ты все делаешь правильно, Пен. Всегда есть люди, которые хотят сбить с пьедестала таких популярных певцов, как Леа.

– Ты права. – Я вымученно улыбаюсь.

– Хочешь, пойдем в Ковент-Гарден и пройдемся по магазинам?

– Давай, – говорю я.

– Чудесно. Я покажу тебе косметику, которая мне очень нравится.

Мне совсем не хочется заниматься шопингом, но до поезда остается еще несколько часов. Может быть, это меня взбодрит.

Меган хватает меня за руку и тащит наружу, на оживленные улицы рядом со Стрэндом. Мы идем к одному из моих самых любимых мест в Лондоне – огромной пьяцце Ковент-Гарден. День на этот раз солнечный и яркий: красивый осенний день, вновь напоминающий мне, почему это мое любимое время года.

Перед большой толпой выступает жонглер, его усиленный микрофоном голос отражается от каменных зданий, окружающих площадь. Мы с Меган задерживаемся на минуту, я поднимаюсь на цыпочки, стараясь разглядеть выступление поверх голов. Жонглер подбрасывает высоко в воздух горящие булавы и ловит их в самую последнюю секунду, и мы с Меган ахаем, как и все прочие зрители.

Меган трогает меня за руку.

– Идем, покажу тебе, пока толпа не перегородила нам проход.

Она ведет меня к красивому магазину топовой косметики, оформленному большими зеркалами, напоминающими те, которые я видела в гримерках, когда была с Ноем во время его турне.

Косметика тут намного дороже, чем я могу себе позволить, но мы с Меган веселимся, пробуя разные оттенки помад и хайлайтеров.

– Посмотри этот цвет. Он будет так мило смотреться на тебе, – говорит она, открывая тюбик с помадой и проводя ею по тыльной стороне моей ладони. Этот розовый цвет действительно симпатичный, но, глядя на ценник, хочется плакать.

– Думаю, в следующий раз, – говорю я.

– Ну ладно, решай сама. Я только куплю это, и мы пойдем.

Меган выбирает четыре или пять различных предметов и оплачивает их. Затем берет меня под руку и ведет из магазина.

– Так что там у вас было с Каллумом? Ты собиралась встретиться с ним в Шотландии, ведь так?

– О… – Щеки краснеют помимо моей воли. Хотя я и поговорила с ним коротко перед отъездом, но все еще чувствую себя неловко из-за того, как мы расстались. Я пытаюсь запихнуть подальше мучительное чувство вины.

– Ну, самая большая новость – Ной вернулся.

– ЧТО? ПОГОДИ. – Мы замираем посреди улицы. – Ной вернулся? И ты его видела? Что он сказал? Что ты сказала? Вы снова вместе?

Я смеюсь.

– Притормози с вопросами! Мы не вместе.

– О! – Меган надувает губы.

– Нам на самом деле не удалось толком поговорить, потому что я вернулась сюда.

– Ты убежала.

– Нет! Я хотела сделать сюрприз моей… – я думала сказать «подруге», но теперь не знаю, что говорить. – Я хотела сделать Поузи сюрприз.

– И-и-и тебе надо было убежать.

– Ну хорошо, возможно, нужно было убежать, – уступаю я. – Просто не знаю, что с ним делать, и с Каллумом, и со всем… Это было слишком сложно.

– Ну, это нормально. Рада, что ты рассказала мне. Уверена, с Каллумом у вас все разъяснится. Он поймет насчет Ноя. Настоящая любовь всегда должна быть на первом месте.

Я морщусь.

– Не уверена, что парень, который оставляет тебя на несколько месяцев, не сказав ни слова, может действительно считаться настоящей любовью.

– Вы с Ноем созданы друг для друга. Я знаю это.

Я слабо улыбаюсь.

– Можешь некоторое время не распространяться о его возвращении? Я не знаю, хочет ли он огласки.

Меган проводит пальцами по губам, будто застегивает молнию.

– Не беспокойся, твои секреты в безопасности.

– Спасибо, – отвечаю я с улыбкой.

– Чудесно. И если тебе когда-нибудь понадобится совет насчет Ноя, ты знаешь, к кому обращаться.

Глава тридцать первая

Эллиот едва не роняет челюсть в чашку с хлопьями.

– Но она казалась такой милой!

– Я знаю.

Я только что посвятила его в подробности драмы Леа и ее украденной песни, которую он уже прослушал не менее сотни раз.

– Ну, песня – потрясающая. Мне нравится! Ручаюсь, все в школе будут говорить о ней.

– Согласна.

– Ты готова? Я рискую опоздать. Я должен сдать этот огромный доклад по истории, и я не могу пропустить начало урока.

– Да, я готова.

Мы как обычно идем вместе до угла, а потом расходимся по разным школам.

Только сейчас, конечно, все не совсем обычно, поскольку наш совместный день начинается прямо с пробуждения. Эллиот временно поселился в комнате Тома. Все еще непривычно, что он живет в нашем доме, а не по соседству. И хотя мне очень нравится, что мой «лучший друг навсегда» находится со мной под одной крышей, я бы предпочла, чтобы все это случилось при иных обстоятельствах. Тем не менее я знаю, что моя семья сделает все от нее зависящее, чтобы он чувствовал себя в безопасности и был окружен любовью. В этот нелегкий момент он нуждается в этом больше всего.

Как только я подхожу к ступеням школы, я получаю длинное сообщение от Поузи в ватсап.

Дорогая Пенни, уверена, что я – последний человек, с которым ты хочешь разговаривать, и я знаю, что ты, как и Меган, должны ненавидеть меня. Но я хочу сказать, что никогда не сделала бы то, в чем вы с Меган меня обвиняете. Прошу мне поверить.

Я не знаю, кто украл песню, но это была не я. Надеюсь на ответ,

Поузи х

Когда я читаю это, живот у меня сводит. Мне хочется ей верить, но доказательства слишком очевидны. Я знаю, что это не могла быть я, а у Меган железное алиби, поэтому закрываю сообщение, не ответив.

День проходит как в тумане, пока я пытаюсь забыть историю с Поузи и Леа. Это сложно, потому что Эллиот абсолютно прав. Все в школе действительно только и говорят о новой песне, хотя даже не знают, что я имею к этому какое-то отношение. И за ланчем, когда я иду в столовую, Кира и Амара обсуждают это.

– Жаль, на Спотифай[21]нет этого трека, – говорит Кира. – Я бы сразу же поставила его в начало плей-листа!

Когда я ставлю поднос на стол, обе сестры поднимают взгляд.

– Привет, Пенни! Слышала новость про Меган?

– Про Меган? – я приподнимаю бровь.

– Ага! Она устраивает вечеринку. Готова поспорить, ты найдешь приглашение в своем шкафчике. – Кира вытаскивает черный конверт, мерцающий ярким флуоресцентным светом. На нем стоит уже сломанная печать кроваво-красного воска.

– О, ничего себе! – говорю я, вынимая плотную карточку, спрятанную внутри. Это приглашение на Хэллоуин, вечеринка намечается на ферме в пригороде Лондона.

– Ага, она пригласила практически все выпускные классы и, очевидно, кучу людей из своей новой школы. Ты пойдешь? Вот увидишь, твой новый парень там будет.

Я сглатываю, и смотрю в приглашение, пытаясь скрыть проступивший румянец.

У меня еще не было времени посвятить всех в подробности ситуации с Каллумом.

– М-м-м, полагаю, это костюмная вечеринка? – говорю я.

– Хм, как можно праздновать Хэллоуин без костюмов? – спрашивает Амара. – Мы должны придумать что-нибудь потрясающее и пойти все вместе.

– Даже не знаю… Я не очень люблю большие вечеринки. И сперва нужно проверить, есть ли у меня приглашение.

Я заканчиваю обедать и направляюсь прямо к своему шкафчику. Конечно же, как только я открываю его, на пол падает черный конверт.

Щелкнув его на телефон, я отправляю фото Меган.

Через миллисекунду она звонит мне.

– Пожалуйста, скажи, что ты приедешь! – выпаливает она, даже не сказав «привет!». – Я ручаюсь, ты хорошо проведешь время… и ручаюсь, у тебя будет куда скрыться от толпы. Приходи, это очень много для меня значит. Это мой шанс произвести впечатление в школе и… – Она наконец берет паузу. – Это день перед моим большим дебютом на сцене.

Я удивленно моргаю.

– Ты о чем?

Меган говорит тише, как будто она окружена людьми, и не хочет, чтобы кто-то подслушал.

– Поузи отказалась сегодня от роли. Она сказала, это из-за страха сцены, но я думаю, это из-за вины.

– Да уж, – это все, что я могу сказать.

– Так ты приедешь? Ну, пожалуйста, красотка? – Меган снова говорит как обычно.

– Хорошо, постараюсь.

– Ура! – громко визжит Меган. – Обещаю, это будет самая лучшая вечеринка.

Глава тридцать вторая

– И что ты об этом думаешь, Эллиот?

Друг откидывается на стуле и пощипывает подбородок, будто там у него растет густая борода.

– Думаю, вы трое – самые жуткие ведьмы, каких я только встречал… но это, скорее всего, не тот тип костюма, который хотела бы видеть Меган.

Скорее всего, он прав. Кира и Амара зашли ко мне, чтобы вместе подготовиться к вечеринке. Мы совершили набег на мамину коллекцию костюмов и выбрали самые лучшие наряды, какие там были, потому что решили предстать в образе трех ведьм из фильма «Фокус-Покус» – моего самого любимого фильма на тему Хэллоуина. Я выпросила себе Сару Сандерсон – роль Сары Джессики Паркер, Кира стала Уинфред, а Амара – Мэри. Алекс обеспечил нам диковинный макияж, длинные накладные ногти и безумные начесы.

Теперь, глядя в зеркало, я думаю, что мы немного перестарались… но отступать поздно.

Кира хихикает.

– Чувствую себя настоящей сестрой Сандерсон.

– Погоди, твой парик сбился, – говорит мне Алекс, поправляя длинные белокурые и мелко завитые локоны. – Что будет, если ты столкнешься с Каллумом? – спрашивает он.

Каллум прислал мне сообщение, в котором спрашивал, пойду ли я на вечеринку и сможем ли мы там пообщаться.

– Мне придется поговорить с ним, – отвечаю я, – чтобы просто хотя бы расставить все точки над «i». По крайней мере под всей этой штукатуркой и париком он не заметит, как мне неловко.

Амара тычет в меня своей метлой.

– Мы отлично проведем время. Ты отлично проведешь время. Не надо все на свете сводить к Каллуму.

– Напомни мне, где это все будет? – спрашивает Эллиот, изучая приглашение.

– Это ферма в графстве Суррей, минут тридцать от города.

Кира одолжила машину у матери, так что она повезет нас.

– Как, черт возьми, Меган может позволить себе все это? С каких это пор она тратит кучу денег на большие вечеринки?

Этот вопрос занимал и меня.

– Не знаю, – отвечаю я. – Но у ее родителей есть деньги… Может быть, они хотели отпраздновать ее главную роль в школьном спектакле. Это важное достижение.

Все молчат, воцарилась тишина, пока ее вдруг не нарушает заливистый хохот Эллиота.

– Прошу прощения, – говорит он сквозь смех. – Просто не могу воспринимать вас всерьез, глядя на все это!

Я смотрю на Киру и Амару, а они на меня. И, словно по команде, мы начинаем бить Аллиотов своими метлами.

– Ладно, нам лучше идти, а то испортим свой шикарный макияж!

И я спрыгиваю с постели.

– Повеселитесь хорошенько, безумные ведьмы. И ты знаешь, я жажду подробностей! – кричит Эллиот вслед.

– Конечно!

Мы спешим вниз, и папа непритворно взвизгивает, увидев нас.

– Девочки! Вы меня напугали!

– В этом весь смысл, па! – отвечаю я и демонически смеюсь для пущего эффекта.

– Я бы посоветовал вам быть осторожней, но, судя по всему, этот совет пригодится тем, кто не побоится связаться с вами.

– Ха-ха, очень смешно, – отвечаю я и саркастически поднимаю бровь, а потом ловлю собственное отражение в зеркале холла и едва не подпрыгиваю сама. Я всегда придерживалась принципа «все или ничего», но, между нами, я думаю, что в этот раз мы переборщили.

Машина припаркована перед крыльцом.

– Представляете, если нас остановят в таком виде? – спрашивает Амара.

– Надеюсь, нам не придется заезжать на заправку! – отвечаю я.

– Не беспокойся, – говорит Кира. – Я заправилась по пути сюда.

Мы оставляем позади оживленные дороги Брайтона, выезжаем на шоссе, ведущее на север, через Сассекс, в Лондон. Я проверяю телефон, но тут же быстро прячу его: вижу несколько пропущенных звонков от Ноя и понимаю, что стараюсь избегать разговора с ним. Мы действительно должны поговорить еще раз, но я просто не могу сделать это.

Когда мы съезжаем с трассы и останавливаемся на светофоре, то пугаем маленького мальчика в соседней машине. Мы начинаем смеяться и хохочем, пока не загорается зеленый.

Навигатор ведет нас по извилистой проселочной дороге, такой узкой, что боковые зеркала едва не задевают живую изгородь на обочине. Я радуюсь, что не за рулем, потому что точно бы запаниковала.

Наконец, мы пристраиваемся в хвост автобусу, полному народу в маскарадных костюмах, которые, должно быть, тоже едут на ферму. Наверное, это автобус, о котором говорила Меган – для тех, у кого нет машины. Как хорошо, что не еду в нем: меня бросает в жар от одной мысли об этом.

– Рада, что мы не едем с ними со всеми, – говорит Кира, повторяя мои мысли.

– О боже, и я! Ничего хуже представить себе не могу, – отвечаю я.

Амара улыбается мне.

– С тобой все в порядке, Пенни? Хочешь, условимся о каком-нибудь кодовом слове или типа того? Когда кто-нибудь из нас захочет вернуться домой?

Я вспоминаю фильм «Фокус-Покус», как Уинфред кричала «СЕСТРЫ!», когда они хотели собраться все вместе, а после устраивали веселый кавардак, так что предлагаю:

– Если кто-то захочет уйти, можно крикнуть «СЕСТРЫ!», прямо как в фильме.

– Мне нравится! Договорились, – с энтузиазмом отзываются Кира и Амара, и я благодарно улыбаюсь им. Я очень ценю своих подруг: они понимают мои страхи и стараются, чтобы я не чувствовала себя одиноко. Мы все прекрасно понимаем, что ни одна из близняшек не захочет вернуться с вечеринки пораньше.

Автобус впереди поворачивает к большим воротам фермы, и мы следуем за ним.

И через минуту раскрываем от изумления рты. Это какой-то безумный Хэллоуин: сотни тыквенных голов обрамляют подъездную дорожку, превращая ее в жутковатое подобие красной дорожки. Призрачная паутина развешана на облетевших деревьях, и в довершение картины всюду возвышаются стога сена.

Дует ветер, свечи мерцают, в воздухе ощущается прохлада. Я рада, что под платье решила надеть колготки.

Мы идем по тыквенной аллее, крепко сжимая наши приглашения. Здоровенный охранник (тут же меня пронзает воспоминание о Ларри, телохранителе Ноя) проверяет наши приглашения и вежливым жестом пропускает внутрь. Я поражена, сколько там собралось людей, но потом понимаю, что сегодня тут проводится не только вечеринка Меган, а организовано сразу несколько мероприятий. Охранник, идущий позади, освещает нам фонариком дорогу к огромному амбару. Наверное, там Меган и устроила свою вечеринку.

– С ума сойти, – говорит Кира. – Ничего, если я немного боюсь?

– Ты шутишь? Я – в ужасе! – отвечаю я.

Мы видим очередь желающих попасть в амбар и пристраиваемся в хвост. Впереди жутковатый тип в костюме Джокера впускает народ, открывая и закрывая дверь, и когда мы подходим ближе, я понимаю, что это Люк, парень Меган. Он у нее просто с рук ест, если она поставила его привратником.

– Добро пожаловать в дом ужаса… если осмелитесь, – говорит он, и его нарисованный рот кривится.

– Э… спасибо, – говорю я неуверенно. Теперь понятно, почему Люк учится на актерском.

– Предлагаю вам держаться за руки, когда войдете внутрь… И помните, не останавливайтесь до самого конца… Муа-ха-ха! – Он открывает дверь, и мы все: Кира, Амара и я – кричим, когда он вталкивает нас внутрь. Дверь за нами захлопывается. Мы погружаемся в абсолютную тьму.

Я зажата между близняшками, они крепко стискивают мои пальцы, когда мы осторожно шагаем вперед.

– О боже, Пенни, клянусь, меня кто-то коснулся. Мне это не нравится, – говорит Кира.

Мне это тоже не нравится, но я стискиваю зубы.

– Да ладно, в этом все веселье. Я уверена, это не… ААА!

Я ору изо всех сил, когда из темноты, размахивая ножом, выпрыгивает человек в хоккейной маске.

Амара визжит сразу за мной: девушка, чье лицо покрыто кровоточащими язвами, кидается на решетку клетки едва ли не в футе от ее головы. Как по команде, мы бежим по темному лабиринту, чувствуя выброс адреналина в крови. И хотя я кричу, на самом деле это все мне до странного нравится. Когда ты (почти) уверен, что все это не по-настоящему, это действительно доставляет удовольствие.

Мы вылетаем к двум дверям, на одной из которых висит предупреждающий знак «Опасно! Не входить!», а на другой – «сюда». И прежде чем кто-нибудь успевает остановить меня, я толкаю дверь с табличкой «Опасно!».

Должно быть, это – правильная дверь. Как только мои глаза привыкают к свету, я вижу огромный амбар, тут звучит музыка, танцплощадка расцвечена огнями, крутящимися над головой танцующих в такт ритму, задаваемому диджеем в углу.

Но не его я вижу первым.

Первый, кого я вижу… Ной.

Глава тридцать третья

Он одет призраком, что вполне уместно, если учесть, как он преследует меня каждый момент моей жизни. Он весь в белом: даже лицо и волосы покрыты белой пудрой.

Я моргнула, невольно задаваясь вопросом: может быть, он настоящий призрак, и это все мне лишь чудится.

Он занят, разглядывая толпу, и не смотрит в мою сторону. В этом мне повезло, потому что я пока не готова встречаться с ним. Я хватаю Киру за руку и тащу ее прочь от двери в темный угол. Амара оглядывается вокруг широко распахнутыми глазами, удивляясь, что меня так напугало. Я рада, что мы надели полноценные маскарадные костюмы, а я к тому же стала пергидрольной блондинкой – это значит, что Ною понадобится больше времени, чтобы узнать меня.

– Что случилось? – спрашивает Кира.

– Я только что увидела призрака, – отвечаю я.

Кира окидывает взглядом толпу.

– Думаю, тебе стоит быть чуть точнее… Тут полно призраков!

– Я хочу сказать… Ноя.

– О, серьезно? – А потом глаза ее широко распахиваются. – Вижу теперь. Там, в толпе девушек, верно?

– Ты о чем? – спрашиваю я, следя за направлением ее взгляда, и плечи мои опускаются. Я даже не заметила, так была сконцентрирована на нем. Но вокруг Ноя действительно образовался круг девушек, все они стоят достаточно далеко, чтобы не казаться слишком навязчивыми, но достаточно близко, чтобы поймать его взгляд, если он вдруг посмотрит на них. Однако Ной внезапно разворачивается и уходит.

Я вздыхаю с облегчением.

Амара поднимает бровь.

– Не хочешь говорить с ним?

– Да… то есть нет… не прямо сейчас, – говорю я. – Но что он вообще тут делает?

Если он здесь, то, должно быть, его пригласила Меган. После ее обещания не распространяться о его возвращении, она решила пойти дальше и пригласить его на вечеринку, где Ноя увидят сотни людей и опять пойдут толки о нем. И конечно же, как я и ожидала, все девушки, окружавшие его, тут же уткнулись в свои телефоны. Они обмениваются репликами: Прямо сейчас напишу об этом в снапчате! Это действительно был Ной Флинн? – их громкий шепот эхом отражается от стен амбара.

Кира пихает меня под ребра. Прежде чем я успеваю спросить, в чем дело, я вижу Меган, не спеша идущую к нам. Она прекрасно выглядит в своем облегающем, переливающемся костюме кошки. Даже нарисованные усы ее не портят, а черная краска на носу хорошо смотрится с ее каштановыми волосами, уложенными крупными многоярусными локонами, ниспадающими на плечи.

– Выглядишь потрясающе, Меган, – говорим мы все хором.

– А вы, девчонки, настоящие ведьмы! – отвечает она и посылает нам воздушные поцелуи. – Не хочу покрыться следами губной помады! – визжит она.

Я не могу заставить себя вернуть ей ее воздушный поцелуй.

– Меган, что тут делает Ной? – спрашиваю я.

Меган надувает губы.

– О, ты его уже видела? Я собиралась сделать сюрприз. Мне хотелось быть тут, когда вы, ребята, воссоединитесь.

– Когда мы воссоединимся? Это что, вечеринка или сводничество?

Меган, наконец, улавливает мои интонации и хмурится.

– Чего ты так злишься? Я думала, ты будешь рада.

– Я помню, что специально тебя просила молчать о том, что он вернулся!

Меган закатывает глаза.

– Ой, Пенни. Это моя вечеринка, и я могу приглашать кого хочу. Ной не обязан был приходить, если бы не хотел, и тогда никто бы не узнал, что он вернулся в мир живых, так что это его выбор. Не сваливай все на меня. Просто используй эту возможность. Как бы там ни было, я собираюсь развлекаться, это мой праздник, а ты делай что хочешь.

Она резко разворачивается с самым серьезным видом, какой только можно себе позволить, если к твоему костюму приделан кошачий хвост. Я вздыхаю и поворачиваюсь к Кире.

– Она вроде как права, нет? Я хочу сказать, если Ной желал оставить все в тайне, ему не стоило приходить на такую попсовую вечеринку.

– Ага, но Меган могла бы и предупредить тебя.

Я слабо улыбаюсь.

– Слушайте, вам не обязательно оставаться рядом со мной. Мне нужно поговорить с некоторыми людьми, и это… ну, это будут не самые веселые разговоры. – Каллум, потом Ной, потом извиниться перед Меган… А я вовсе не жажду ни одной из этих бесед.

– Ты уверена? – спрашивает Амара.

– Да, идите Я вас потом найду.

– Помни, – добавляет Кира, – СССЕСССТРЫ!

– Поняла! – И я смотрю, как они уходят, а потом обхватываю руками живот и вспоминаю, как я ненавижу подобные вечеринки.

Несмотря на прохладный воздух снаружи, внутри очень жарко: масса народу двигается и извивается под яркими прожекторами, работают генераторы тумана, воздух полон запахов одеколона, дешевого парфюма и пота. Я надеюсь, что мне не придется долго искать Каллума.

Глубоко вздохнув, я начинаю ходить кругами по помещению. Зная, что у меня есть пути к отступлению, я не так нервничаю, а четкая задача помогает отвлечься от тревоги. Я могу это сделать.

Я спешу пройтись по периметру толпы, но Каллума нигде не видно. Я замечаю кошачий хвост Меган, крутящийся тут и там, пару раз вижу Киру и Амару, но, к счастью, не вижу Ноя. Интересно, какой костюм выбрал Каллум?

В конце помещения вижу лестницу, ведущую в надстройку, где установлен бар. Я взбираюсь по ступеням, надеясь, что оттуда обзор будет лучше, но как только я оказываюсь на месте, необходимость в поисках отпадает.

Каллум там, стоит у чаши с пуншем со своими друзьями, которые вливают в пунш золотистое спиртное из фляжек. Все они одеты вампирами, что кажется мне вполне подходящим. Капля крови сочится из угла рта Каллума, когда он смеется.

Его глаза распахиваются от удивления, когда он видит меня… хотя в первую минуту, кажется, он не вполне уверен, что это я.

– Пенни? – спрашивает он, после небольшой паузы.

– Привет, Каллум, – говорю я.

– Выглядишь… – Я вижу, что он отчаянно пытается подобрать какой-то комплимент, но не находит слов. Я знаю, что мой выбор костюма не имеет ничего общего с «милой-кошечкой-в-облегающем-трико» и выделяет меня из толпы, но, думаю, Каллума это не смущает.

– Ты хотел поговорить? – спрашиваю я.

– У-у-у, – воют его друзья хором, указывая на нас пальцами.

Я хмурюсь, но Каллум снова смеется.

– Да. Хочешь немного пунша для начала?

Я качаю головой, так что он пожимает плечами и идет за мной к перилам, откуда открывается прекрасный вид на зал внизу. Вокруг перил обмотана подсветка в виде маленьких оранжевых тыкв: не самые мои любимые волшебные огоньки, но атмосфере они соответствуют. Я знаю, что, пялясь на них, лишь отвлекаюсь от предстоящего разговора. Поднимаю взгляд, чтобы посмотреть Каллуму в глаза, и он первый глубоко вздыхает.

– Пенни, когда я узнал, что ты придешь на вечеринку, я подумал, что должен еще раз поговорить с тобой. – Он тянется и берет мою руку с длинными острыми ногтями. – Послушай, на свадьбе Джейн все пошло не так, как я планировал, но я был честен, когда сказал, что мне нравится проводить с тобой время, и я хотел бы делать это чаще. К тому же, я думаю, что ты – безумно талантливый фотограф, и уверен, что смогу многому научиться у тебя. А еще ты невероятно красивая… – он смотрит на мои густо накрашенные черным глаза и зачесанный наверх парик, – большую часть времени.

Вопреки себе и собственным решениям, я чувствую, что краснею. Даже Ной не расточал мне таких комплиментов.

– И я знаю, что не прощу себе, если не попробую еще раз. Как ты думаешь, мы можем снова выбраться куда-то вместе? – спрашивает он.

– Каллум… Я думаю, что просто хочу немного побыть одна. – Я не уверена, что он меня слышит, потому что разглядывает что-то за моей спиной.

– О нет, только не сейчас, – бормочет он, выдергивая свою ладонь из моей руки. Его глаза сужаются.

– Что? – Я резко поворачиваюсь. Там, на верхней ступени лестницы, стоит Ной-призрак.

Как может кто-то в костюме призрака быть так потрясающе крут, не прилагая к этому ни малейших усилий? Как у него получается, нарядившись призраком, быть таким обжигающе красивым?

– Ной, прошу, – говорю я, – я лишь хочу поговорить с Каллумом. – Но кажется, что меня тут просто нет. Ной не сводит глаз с Каллума, они явно примериваются друг к другу.

Мне это не нравится.

Каллум, чувствуя себя увереннее, потому что рядом его друзья, выпрямляется в полный рост. Он на несколько дюймов выше Ноя.

– Слушай, чувак, почему бы тебе не оставить Пенни в покое хоть на время а не преследовать ее, словно какой-то чокнутый бывший дружок?

– Преследовать ее? – переспрашивает Ной со смешком.

Я лихорадочно перевожу взгляд с одного на другого, словно смотрю Уимблдонский турнир. И не я одна. Все телефоны вокруг направлены в этот момент на нас. Последнее, что нужно Ною… или мне – чтобы все это появилось онлайн и стало еще одной вирусной записью. Я прихожу в себя.

– Вы оба, прекратите! – кричу я, но пол вдруг начинает раскачиваться, а я чувствую волну тепла, омывающую тело.

Мои ладони влажнеют от пота, и я знаю, что этот приступ не пройдет после пары глубоких вздохов.

– Пенни. – Ной узнает признаки и делает широкий шаг ко мне. Каллум не настолько хорошо меня знает, поэтому хватает меня за руку и становится между мной и Ноем.

– Оставьте меня в покое, – с трудом выдыхаю я, рванувшись мимо них обоих к лестнице. Толпа расступается, чтобы пропустить меня, телефоны все еще направлены в мою сторону.

К счастью, на верхней ступеньке я замечаю знакомое лицо: Кира. Даже под ее накладным носом видно, что она бледна и взволнована.

– Я услышала, как говорят о Ное и Каллуме, и побежала сюда…

– Сестры…сестры…СЕСТРЫ! – повторяю я между вдохами.

Кира сжимает губы и хватает меня за руку.

– Идем.

Я так благодарна ей. Она мгновенно принимает решение и тащит меня вниз по лестнице, а затем прочь из амбара. Я иду за ней, задыхаясь, ничего не видя и спотыкаясь на ходу. Она постоянно говорит, и ее непрекращающаяся болтовня успокаивает.

– Как только мы вошли, я сразу проверила, где расположены выходы. Знаю, звучит неубедительно, но ты мне не безразлична, Пенни, и я стараюсь продумывать такие моменты. Если тебе понадобится помощь, мы всегда будем знать самую короткую дорогу к выходу.

Я не отвечаю, но сжимаю ее руку, а на сердце у меня теплеет. Не думаю, что я смогла бы ответить ей, даже если бы захотела. Голова моя гудит от вопросов: Почему Ной был тут? Чего он хотел? Почему Меган его пригласила? И самое главное: Почему парни думают, будто могут драться за кого-то, будто это просто трофей? Он вовсе не походил на того Ноя, которого я знала.

Когда мы добираемся до машины, я карабкаюсь на пассажирское сиденье, а Кира на полную включает кондиционер. Она гладит меня по голове, пока я пытаюсь восстановить дыхание.

– Ты в безопасности, ты в порядке, с тобой ничего не случится, – шепчет она.

Хотела бы я ей поверить.

Кажется, мы сидим так целую вечность, но на самом деле проходит лишь несколько минут. Когда я чувствую, что пульс мой пришел в норму, а дыхание уже не такое прерывистое, я поднимаю голову.

– Спасибо, Кира, – говорю я. – Когда ты научилась всему этому?

Она пожимает плечами.

– Мы несколько раз искали информацию о том, как помочь кому-то во время панической атаки. Мы хотели знать, что делать, если ты снова окажешься в такой ситуации.

Я широко раскрываю глаза. Поверить не могу, что мне так повезло с друзьями.

– Спасибо, – говорю я, и это не передает и малой толики моей благодарности.

Амара подбегает к машине и забирается внутрь.

– Едем домой? Все равно вечеринка отстой.

Никогда еще я не была так счастлива оттого, что у меня такие надежные, заботливые друзья.

Когда мы трогаемся, я пытаюсь не думать о том, что только что случилось, и просто стараюсь прийти в себя.

Не все сразу, Пенни, говорю я себе. Не все сразу.

Глава тридцать четвертая

При дневном свете, когда последние остатки макияжа стерты (смыты, оттерты и снова смыты) с моего лица, я понимаю, что должна встретиться с обстоятельствами лицом к лицу. Прежде чем я успеваю передумать, я беру телефон и нажимаю на номер Ноя.

Он отвечает через несколько гудков.

– Пенни?

– Ной, прости, что я убежала вчера.

– Нет, это ты прости… Я не понял, что ты разговариваешь с ним, иначе я бы никогда тебя не прервал. Получается, я всегда появляюсь не вовремя.

– Это точно, – говорю я, усмехаясь.

– Послушай, у тебя есть сегодня свободное время, чтобы мы могли встретиться и поговорить? – спрашивает он.

– Ну… конечно. Ты в отеле «Гранд» с Сейди Ли и Беллой? – «Гранд Отель» расположен в Брайтоне прямо на берегу моря и превращается в их временный дом, когда они в городе.

– Нет, – отвечает он, – но я тебе пришлю адрес. Ты уверена, что точно можешь?

– Да.

– Круто. Скоро увидимся. – И он вешает трубку.

Я иду обратно на кухню, где мама моет посуду.

– Все в порядке, дорогая? – спрашивает она.

– Ной хочет встретиться. Думаю, пойду, прогуляюсь немного… если я тебе не нужна? – Я закусываю губу.

Она обходит кухонный стол и крепко меня обнимает.

– Все будет в порядке. Будь сильной, моя храбрая, моя драгоценная Пенелопа.

– Спасибо, мама. – Она не называла меня так с тех пор, как я была маленькой девочкой, и это заставляет меня улыбнуться.

Я дважды проверяю присланный Ноем адрес. Это на набережной, как и отель, но не могу понять, что там находится… Может быть, новое кафе, в котором он хочет со мной встретиться? Я хмурюсь. Мне бы хотелось увидеться с ним в каком-нибудь более уединенном месте, особенно после вчерашнего вечера. Как я и ожидала, интернет переполнен снимками Ноя и Каллума, спорящих из-за меня. Везде пестрят заголовки: «Ной Флинн вернулся и несчастлив в любви». Я спускаюсь с холма к морю, плотно затянув воротник куртки вокруг шеи, чтобы защититься от холодного ветра, пощипывающего кожу. Прошлой ночью октябрь сменился ноябрем, и сразу же поменялась погода. Я вспоминаю лето, и теперь мне хочется, чтобы оно длилось вечно.

Но вечно ничто не длится.

Даже чья-то девушка навсегда.

Я дохожу до набережной, останавливаюсь и смотрю на перекатывающиеся волны. Сегодня они выглядят совершенно иначе, чем тогда: под мрачным, затянутым огромными тучами небом море кажется серым и холодным. Некогда красочные пляжные навесы теперь бесцветны, как будто перед глазами у меня фильтр сепия. Я привыкла к яркому и солнечному Брайтону… но даже в этой зимней версии есть своя прелесть. Какая-то особая торжественность.

Если верить моему телефону, я пришла по адресу, который мне дал Ной. Но здесь нет кафе… здесь нет даже маленького магазинчика. Я стою на берегу далеко от пирса и от эстрады, тут нет ничего, кроме ряда викторианских домов, большинство из которых давно переделаны под квартиры.

Я уже собираюсь отправить сообщение Ною, но он пишет мне сам:

Позвони в квартиру № 5.

Я запрокидываю голову, чтобы увидеть его в одном из окон, но его нигде нет. Я пожимаю плечами и смотрю на ряд кнопок. Рядом с номером пять – аккуратная карточка, на которой написано «Ф. Джонс». Я тем не менее нажимаю, и через несколько секунд дверь открывается. Вестибюль очень красивый, в центре висит большая кованая люстра, и от моих шагов по мраморному полу отдает эхом. Тут есть доска с объявлениями и брошюрами, пришпиленными к ней, и тонкие стопки почтовых отправлений, разложенные по ячейкам, словно голуби в голубятне.

Я получаю новое сообщение.

Поднимись на лифте на 3-й этаж.

Я хмурюсь. Лифт? А потом замечаю его и нервно сглатываю. Это один из тех старомодных лифтов с дверцами, которые надо открывать и закрывать. Он тесный, туда могут поместиться один или два человека… «Уютный», сказали бы некоторые. Лифт выглядит намного старше меня… а, может быть, и старше мамы с папой… и я не испытываю восторга от того, что мне придется им воспользоваться. Но все же любопытство пересиливает. Я вхожу в лифт, нажимаю кнопку третьего этажа, закрываю глаза и надеюсь на лучшее.

Лифт зловеще грохочет, но поездка оказывается милосердно короткой. И все же, когда он останавливается, я рывком распахиваю двери, едва не ломая ноготь. Но то, что я увидела, заставляет меня удивленно отшатнуться. Лифт открывается прямо в квартиру… Нет ни входной двери, ни чего-то подобного. И прежде чем я успеваю толком оглядеться, мои ноздри вздрагивают, В квартире явно пахнет гарью.

– Извини! – Ной выглядывает из-за угла. У него на руках цветастые кухонные перчатки, а в них я вижу форму для выпечки с обгоревшей губкой внутри. – Я пытался сделать пирог, но… Кажется, я не унаследовал кулинарных способностей бабушки. Сядь, расслабься на диване, пока я… выкину это.

Расслабиться? Мои ноги приросли к полу перед лифтом. Все горизонтальные поверхности холла покрыты вещами Ноя. Он, должно быть, открыл окно, чтобы выветрился запах гари, потому что ветер проникает в комнату и запах моря выводит меня из ступора. Ветром же приносит лист бумаги к моим ногам. Я наклоняюсь поднять его: это ноты с характерными каракулями Ноя. Фрагменты текста, кое-где зачеркнутые и переписанные, записаны под танцующими нотами мелодии. Я осторожно кладу находку обратно на маленькую тумбу, с которой она слетела, и прижимаю связкой ключей.

И наконец, вхожу в квартиру, а когда поворачиваю за угол, открываю рот от удивления, рассмотрев, какая она просторная. Кухня (где Ной бесцеремонно выбрасывает сгоревший пирог в мусорное ведро) открыта и переходит в гостиную и столовую, а два гигантских эркерных окна с симпатичными сиденьями под ними, на которых хочется свернуться калачиком с хорошей книгой, открывают, кажется, безграничный вид на море.

За исключением вида из окна все тут несет отпечаток… Ноя. Это убежище Ноя Флинна. Оглядываясь, я вижу как минимум четыре разных музыкальных инструмента. Там, где должен быть обеденный стол, стоит рояль, и несколько гитар прислонены к спинке дивана в форме буквы L. Даже диван определенно Ноя: он обит шоколадно-коричневой кожей, темно-серое покрывало с яркими желтыми акцентами переброшено через одну из подушек. Большие картины развешаны по стенам… Несколько фотографий идолов рок-музыки вроде Роберта Планта или Джимми Пейджа из «Лед Зеппелин» или просто огромное полотно, покрытое разноцветными пятнами. Тонкий Макбук Ноя, залепленный стикерами группы, лежит на низеньком столике рядом с горами пустых бумажных стаканчиков из-под кофе, громоздящихся почти на всех плоских поверхностях.

Это место кажется обжитым, хотя Ной провел тут всего несколько дней. Я невольно спрашиваю себя, кому оно принадлежит на самом деле и знает ли владелец, что Ной тут полностью обосновался и перекроил его под себя. Чем больше я смотрю, тем больше Ноя я вижу. Над камином (который выглядит так, будто им никогда не пользовались) даже стоят фотографии Сейди Ли и Беллы в рамках.

Сердце пронзает боль, когда я замечаю наш с ним снимок на «полароиде». Мы на пляже Брайтона, я обнимаю его, и мы широко улыбаемся в камеру. Его пальцы закрывают мои, прижимая меня ближе. Хорошие были времена.

– Ну ладно, кулинар из меня никакой, но по крайней мере я могу налить тебе чего-нибудь. Хочешь? – спрашивает он.

Горло у меня пересохло, и мне нужно чем-нибудь занять руки, так что я киваю.

– Воды, пожалуйста.

– Вот она, прошу.

Я беру стакан из его рук и сразу выпиваю большими глотками половину. Наконец, я снова могу говорить и смотрю в прекрасные темные глаза Ноя.

– Ной, это потрясающее место. Чье оно?

Ной улыбается.

– Мое.

Глава тридцать пятая

– Ты шутишь!

– Нет. Оно мое.

Мысли у меня летят вскачь.

– Но… что… как это может быть? А кто тогда «Ф. Джонс»?

– О, это. – Ной хмурится. – Я все никак не соберусь сменить табличку на двери, и кроме того, это хорошо для конспирации. Но Ф. Джонс – это Фенелла Джонс, мой менеджер в Великобритании. Когда я покинул тур, мы долго обсуждали, чего мне действительно хочется. Она сказала, что у нее есть дом в Брайтоне, который она хотела продать, и ей кажется, что он подойдет мне. Плюс вид из окна… очень крутой.

Я, взглянув вслед за ним в сторону окон, вынуждена согласиться. Если смотреть туда с правильного угла, кажется, что море подходит к самому краю гостиной. Но я тут же возвращаюсь в реальность.

– Но это значит…. давно ты здесь?

– С тех пор как оставил тур, – говорит он смущенно.

– Что? – Я моргаю, не зная, как переварить эту новую информацию. – Все это время ты жил в Брайтоне?

– Ага. – Он жестом приглашает меня сесть, и я рада этому, поскольку не уверена уже в собственных ногах.

– Но… почему? Я думала, ты любишь Нью-Йорк? Если бы ты собирался купить где-то квартиру, я бы решила, что именно там.

– Ты видела цены на жилье в Нью-Йорке? Ха, Лондон и рядом не стоял! – Но видя растерянность на моем лице, он смягчается. – Ну ладно, на самом деле цены на недвижимость здесь ни при чем. Я хотел понять, смогу ли я. Смогу ли я действительно жить тут.

– А если бы не смог? Покупка квартиры – серьезное дело.

– Я заработал немного денег во время турне, и если бы мне тут не понравилось, это все равно была бы неплохая инвестиция. Поверь мне, моя новая управляющая компания гораздо мудрее меня, когда дело касается финансовых решений.

– Думаю, да, это имеет смысл, – говорю я и тереблю нитку, торчащую из моей куртки. Я чувствую себя настолько не в своей тарелке, что даже не сняла ее.

Ной придвигается ближе ко мне, так что наши колени почти соприкасаются.

– Пенни, я хочу быть с тобой больше, чем когда бы то ни было. Но я также знаю, что не могу ждать от тебя, чтобы ты просто бросила свою жизнь… свои мечты, и постоянно моталась со мной по гастролям. А что потом, я уезжаю в Нью-Йорк, и нас опять разделяет расстояние? Кроме того, тебе еще два года учиться в школе. Это все слишком сложно. Мы уже это поняли, и довольно быстро.

Я киваю, с грустью вспоминая, как не сработали все варианты «Ной и я».

– Так что я хотел посмотреть, смогу ли осесть тут, в Брайтоне, но так, чтобы не давить на тебя, чтобы не возникло ощущение, что я переселился сюда только потому, что ты здесь живешь. И, Пенни, мне тут очень нравится. Фенелла познакомила меня с несколькими потрясающими музыкантами, которые живут тут, и все это время мы играли вместе. Глядя на это море, я написал больше музыки, чем за все время в Бруклине. Улицы тут просто полны вдохновения. Тут я чувствую…. Это странно, но я чувствую себя здесь дома.

– Правда?

– Да, правда. С тех пор, как мама и папа… – Он резко и сильно выдыхает, и я вспоминаю, как тяжело ему говорить о них. – С тех пор, как они умерли, у меня не было места, которое казалось бы мне моим. Сейди Ли прекрасный человек, но я больше не принадлежу ее дому. Музыка была моим способом убежать от реальности. Когда я впервые встретил тебя, я бежал прочь от всех моих проблем, но ты заставила меня остановиться. Мне стало интересно, сработает ли тот же эффект, если я поселюсь в этом маленьком британском приморском городе. И он сработал. Сейчас я хочу быть тут. – Он тянется и берет мою руку. – Конечно, если ты не возражаешь. Потому что, если это станет проблемой, я могу переехать или могу…

Я откидываюсь на диване, позволяя телу погрузиться в кожаную обивку.

– Ной…

– Я знаю, это сложно переварить. Ты не обязана ничего отвечать прямо сейчас. Я хотел рассказать тебе это все в Шотландии, но потом подумал, что лучше просто покажу.

Он прав. Теперь, когда я тут и вижу, как… как он тут обжился, все это кажется таким настоящим. Наверное, я не смогла бы это представить себе, если бы он просто рассказал мне.

Я поднимаю взгляд.

– А вечеринка?

Ной мягко смеется.

– Я думал, ты знала, что я там буду. Так мне сказала Меган. И когда я снова увидел тебя с тем парнем… Я просто взбесился. Это не оправдание. Я лишь пытаюсь объяснить.

– Я удивилась, увидев тебя там. – Прежде чем он снова заговорил, я вспомнила все те случаи, когда мне казалось, будто я видела Ноя. Может быть, это действительно был он. – Ты видел меня с тех пор, как переехал в Брайтон?

– Было сложно с тобой не пересечься! Город гораздо меньше, чем я думал. И все же я пытался не встречаться с тобой. Как я говорил, я хотел, чтобы каждый из нас разобрался со всем этим самостоятельно. – Он закусывает губу. – Я был прав?

Я думаю о том, как сильно меня ранило его отсутствие и его молчание.

Я думаю о том, как я пыталась двигаться дальше, но что-то постоянно сдерживало меня. Я вспоминаю Ноя-призрака, преследовавшего меня на каждом шагу. И я думаю о том, как далеко я продвинулась: с моими паническими атаками, моими новыми друзьями, с моими фотографиями. Все, что я хочу – разделить это с человеком, которого люблю больше всего на свете. Человеком, который делает меня лучше. Если это значит отпустить боль… я могу это сделать.

Я сделаю это от всего сердца.

Но остается кое-что еще.

– А как же Сейди Ли и Белла? – спрашиваю я.

– Ну… это было главное, о чем я говорил с Сейди Ли там, в Шотландии. Но она тоже меня удивила. Ты ведь знаешь, что ее сотрудничество с твоей мамой было очень успешным?

– Да…

– Они обсуждали уже некоторое время, как организовать полноценный совместный бизнес. Чтобы и дальше вместе устраивать такие же большие высококлассные мероприятия.

– Серьезно? – Я трепещу от волнения. Для мамы это было бы идеально. Они с папой всегда переживали из-за того, смогут ли удержать бизнес на плаву, но с Сейди Ли в качестве партнера… их ничто не остановит.

Ной кивает.

– Они хотят хотя бы попробовать. И поскольку Белле тут нравится… они собираются остаться на некоторое время.

Я ничего не могу поделать с собой. Срываюсь из своего угла дивана и падаю в его объятия.

– Это правда? Ты серьезно?

– Более чем.

Наступает момент, когда все слова заканчиваются. Ной крепко прижимает меня к груди, и я позволяю себе расслабиться так, как не расслаблялась уже многие месяцы. Потом я поднимаю голову, изучая его темно-карие глаза, вспоминая каждый проблеск золота в радужке, то, как мягко завиваются его ресницы, устремляясь к густым бровям. Мой взгляд перемещается ниже, к крепкому носу, дневной щетине на подбородке и, наконец, к удивительно полным губам.

Он склоняется вперед, его рука поддерживает мою спину, не давая мне упасть. А потом его губы касаются моих, сначала мягко, а затем более требовательно.

И внезапно внутри вспыхивают все те фейерверки, которых мне так не хватало, всплески серебряных и золотых искр перед глазами. Он чуть отодвигается, но я погружаю пальцы в его непослушные волосы и притягиваю его обратно. Губы его, как карамель и морская соль, и его знакомый мускусный запах наполняет каждый мой вдох. Я хочу целоваться вечно.

Я чувствую себя так хорошо, что в любой момент ожидаю трубного гласа и ангельского пения.

Когда он снова отстраняется, наши лица остаются очень близко, и мы можем без труда целоваться и дальше. Он гладит меня по щеке и тихо шепчет:

– Это ты и я, Пенни. Я был серьезен, когда сказал «навсегда».

1 ноября

Бруклинский парень вернулся

Добрый вечер, мои милые читатели!

Я обещала вам, что эта новая версия «Девушки Online» будет более честной и открытой, так что должна поделиться новостями с вами… Ребята, бруклинский парень вернулся… теперь он – брайтонский парень!

Иногда призраки прошлого возвращаются и преследуют нас, и даже если это дружелюбные призраки, нам нужно время, чтобы во всем разобраться. Так что все верно: БП вернулся в мою жизнь. Он вернулся в нашу жизнь.

Странно… Я действительно думала, что если захочу, то смогу похоронить все то, что чувствовала к нему. И все же получается, что даже очаровательный шотландский парень не мог его затмить. Именно тогда я поняла, что чувства мои так глубоки и подлинны, что я просто НЕ МОГУ противостоять им!

Я поняла, что когда дело касается и головы, и сердца, сердце каждый раз берет верх. И не важно, как громко кричит ваш разум, сердце всегда громче и сильнее. Я не уверена, чем это все кончится, и я немного нервничаю, если уж говорить совсем начистоту, но пока я отложила свои тревоги в сторону и просто принимаю жизнь такой, какая она есть. Я так счастлива, я просто переполнена счастьем в каждый момент каждого дня, и все эти моменты идеальны. Это кажется таким естественным… Но в то же время это новое и волнующее чувство.

Вынуждена прерваться. Не могу сосредоточиться, когда мой совершенно, невероятно, чрезвычайно красивый и талантливый парень играет на гитаре (так странно говорить это ☺☺☺).

Девушка Online уходит офлайн ххх

P.S. А вы любите картошку фри с сыром?;) х

Глава тридцать шестая

– Приветствую воссоединение второй лучшей пары в мире, – говорит Эллиот, салютуя нам бокалом. Я пригласила Эллиота и Алекса к Ною на небольшое торжество… Мы заказали пиццы из «Пиццафейс» и едим ее на полу (потому что у Ноя нет обеденного стола) из разномастных тарелок, которые нашли в шкафу Ноя. Он не шутил, когда сказал, что нечасто готовит. Большая часть посуды выглядит так, будто к ней никогда не прикасались.

Я прижимаюсь к плечу Ноя и салютую в ответ газировкой.

– Должен сказать, это чудесно, что теперь ты будешь поблизости, Ной, – продолжает Эллиот с улыбкой. – Может, мы наконец вернем себе обычную счастливую Пенни… а не ту ворчунью, которая околачивалась тут в последнее время.

– Эй! – говорю я и кидаю кусок чесночного хлеба в его голову, но он с громким всплеском падает прямо в его бокал.

– Мое марочное! – визжит Эллиот.

– Отличный выстрел, – смеется Алекс.

Так и должно быть. Мы четверо, все вместе, и ничто в мире нас не тревожит.

– Так расскажите мне, что у вас тут происходило, пока меня не было? – говорит Ной, поворачиваясь сначала к Алексу.

– Все по-старому, у меня все по-старому, – отвечает Алекс. – Я сменил работу и гораздо больше зарабатываю официантом, чем продавцом в винтажном магазине. Думаю, меня хотят повысить до должности управляющего, и это отлично. Кроме работы, я лишь тусовался вот с этим психом. – Алекс толкает Эллиота под ребра, и тот чуть не проливает свое вино.

Ной поворачивается к Эллиоту, который драматично вздыхает.

– Ну, ты знаешь, что сейчас я живу у Пенни.

Ной озабоченно хмурится.

– Я в курсе, но не знаю подробностей.

Алекс мягко проводит по руке Эллиота, и тот пожимает плечами.

– На самом деле не очень-то хочется ими делиться. Мои родители – психопаты, поэтому я вынужден был переехать. – Он смеется, но смех звучит неискренне. Увидев, что мы молчим, Эллиот продолжает. Его палец описывает круги по краю бокала.

– Они просто очень много скандалят. Думаю, в конце концов разведутся, но не могу оставаться в доме, пока они выясняют отношения. Совсем скоро я вообще перестану волноваться по их поводу. У меня есть дела поважнее, например, поступление в университет и необходимость убедить Алекса поехать со мной.

– Я поеду с тобой. И ты это знаешь. Давай начистоту, какие еще у меня есть варианты? – отвечает Алекс со смехом, поднимая ладонь Эллиота к губам и целуя ее.

– Мне жаль, приятель. Тяжелая у тебя ситуация с родителями, – говорит Ной. – Ты уже решил, куда будешь поступать? Последний раз, я помню, ты думал о колледже в Лондоне.

– Да, Университетский колледж Лондона, если осилю.

– Если кто и осилит, так только ты, – отвечает Ной. – Ты вообще самый умный парень из всех, кого я встречал… кроме меня, конечно…

Эллиот делает замысловатое движение рукой и кланяется.

– Ну, спасибо, добрый сэр. Я уж было собирался переживать, что Пенни будет не хватать меня, но теперь, когда ты не прячешься больше, как мисс Хэвишем[22], я спокоен, – говорит он, подмигивая.

– Эй, я все равно буду скучать по тебе! – протестую я. – И если ты вдруг не заметил, с тех пор, как я ездила навестить Меган, я стала профи в прогулках по Лондону.

– Кстати, о дьяволице, она выходила на связь после той вечеринки?

Я качаю головой.

– Нет. В конце концов, это Меган. К тому же она, должно быть, сейчас очень занята на репетициях. Завтра премьера.

– Ну, передай, что я желаю ей сломать ногу[23]. Буквально.

– Эллиот!

– Что? Пригласить Ноя на вечеринку, только чтобы она могла стать королевой своей дурацкой школы, и не подумать ни о твоих чувствах, ни о том, к каким последствиям это может привести… Нет, от этого я не люблю ее еще больше, чем не любил ее до этого. Может, я и снизил уровень ненависти от «повышенного» до «настороже», но теперь я снова переключился в «жесткий» режим.

– Ты вообще о чем, Вики?

– Это система уровней угроз в США… И «жесткий» – самый высокий.

– Она не настолько плохая, – хмурюсь я. – Ей действительно несладко пришлось в школе с самого начала. А ты знаешь Меган, она всегда идет на крайности, когда доходит до такого.

– Не нужно тебе все время защищать ее, Пенни, – говорит Эллиот. – Даже слушать утомительно, когда ты это делаешь. Иногда мне хочется, чтобы ты просто открыла глаза. Эта женщина – воплощение зла.

Руки Ноя, обхватывающие мои плечи, напрягаются, но мне не нужно, чтобы он дрался за меня в моих битвах.

– Я самая давняя подруга Меган, – говорю я ровным тоном, – и я должна верить в лучшее в ней.

– Хотел бы я, чтобы вы не были знакомы. Ты попусту тратишь на нее время, – ворчит мой «лучший друг навсегда». Тут он бросает взгляд на меня, подняв брови. – Ной, тебе надо спросить Пенни, что у нее случилось новенького, пока тебя не было… Я говорю о фотографии.

– Да? – Ной откидывается назад, чтобы легче было посмотреть мне в лицо. Мои щеки тут же ярко краснеют.

– Не хочу пока говорить об этом… – бормочу я.

– Точно, это секретный проект, – продолжает Эллиот.

– Это имеет что-нибудь общее со всем этим уровнем А? – спрашивает Ной, и его вопрос звучит забавно. Приехав из Соединенных Штатов, где используется совсем другая образовательная система: стандартные оценочные тесты, классы углубленного изучения и другие странные вещи – он не вполне улавливает разницу между экзаменами на получение аттестата об общем среднем образовании, которые я сдавала в прошлом году, и программой уровня А, которую я прохожу сейчас[24].

(Я уже объяснила Ною тонкости двух последних лет обучения в британских школах перед поступлением.

Он: Значит, это называется «колледж», но это не колледж в привычном мне значении слова?

Я: Нет, это не «колледж» как аналог университета. Это колледж, который подготавливает тебя к поступлению в университет).

Я киваю головой, но держу рот на замке.

– Ладно, тогда это относится к практике, которую ты проходила летом у того модного фотографа?

– Может быть, – говорю я и тут же жалею, что сказала так много. – Обещаю, я расскажу тебе все, когда будет готово. Сейчас это просто идея, и мне кажется, что, если я буду говорить о ней или даже думать, она просто упорхнет.

– Иногда я чувствую что-то подобное, когда пишу песни, – говорит Ной. – Рад, что ты по-прежнему много времени уделяешь фотографии. Я не понимал, насколько мне не хватает твоих способностей фотографа, пока не попробовал сам пощелкать море и не получил на выходе мусор. Честно говоря, думаю, даже Белла справилась бы с этим лучше.

Он целует меня в плечо, и я сияю.

– Вы двое так милы, что даже смотреть тошно, – говорит Эллиот.

– Ты просто объелся пиццы! – парирую я.

Эллиот хватается за живот, и тот издает громкое урчание.

– О господи, кажется, ты права. – И он поднимается.

– Туалет дальше по коридору и направо, чувак! – кричит Ной ему вслед.

В этот момент мой телефон звонит, на экране появляется фото абонента, и я вижу, что это Леа.

– Мне лучше ответить, – говорю я Ною.

Он кивает, озабоченно поднимая брови, но я шепчу: «Объясню позже» – и выхожу в коридор.

– Привет, Леа, – здороваюсь я, нажав на трубку. – Как дела?

– Да знаешь, потихоньку. Я видела, что Ной вернулся – его твиттер снова заработал. Он с тобой связывался?

Я улыбаюсь, хоть она и не может этого видеть.

– Да, – отвечаю я, чувствуя робость, несмотря на то, что у меня нет повода робеть. – И еще кое-что. Если совсем коротко, то мы решили попробовать еще раз.

Леа визжит на другом конце.

– Ура! Я так рада за вас, ребята, – говорит она. – Хочу знать все подробности, но сейчас я звоню сообщить тебе последние новости обо всей этой истории с кражей песни. У тебя есть поблизости ноутбук?

– Нет, нету, – говорю я, – но я спрошу, можно ли взять ноутбук Ноя.

Я возвращаюсь в гостиную и указываю на Макбук на столе.

– Не возражаешь? – спрашиваю я.

– Бери, – отвечает он. Поднимает его и передает мне. Я иду на кухню, ставлю ноутбук на столешницу и запускаю его.

– Что будет с Поузи? – интересуюсь я. Даже несмотря на то что поступок ее ужасен, я надеюсь, что с ней ничего не случится. То, что она потеряла роль в спектакле – и так достаточно суровое наказание.

– Слушай, мы с моими адвокатами и техниками очень долго занимались всем этим, – объясняет Леа.

Я глубоко вздыхаю. Для Леа это очень важно.

– Мне ужасно жаль, что все это случилось с тобой. Что ты собираешься делать?

– Пока мы не будем выдвигать обвинений. Моя студия решила использовать шум, чтобы поднять продажи на предзаказах. Следующие несколько дней я буду работать как проклятая, но мы подготовим сингл к релизу так быстро, как только можно.

– Ну что ж, это хорошо. Такой кошмар. – Я с облегчением выдыхаю, радуясь тому, что Леа такая добрая. Она могла бы выдвинуть обвинения, но мне кажется, что Поузи и так уже достаточно наказана.

– Как бы там ни было, – продолжает она, – вчера мы получили кое-что очень интересное. Я отправила тебе письмо со ссылкой. Когда посмотришь, сама решай, что с этим делать. А сейчас мне пора бежать. Рада за вас с Ноем. Нам надо всем встретиться, когда я приеду в следующий раз.

– Заметано, – отвечаю я.

Леа вешает трубку раньше, чем я успеваю спросить что-нибудь по поводу ссылки, так что я сразу же вхожу в почту, щелкая пальцами по клавиатуре. Письмо Леа – верхнее в списке. «Строго конфиденциально» стоит в заголовке, и я нервно сглатываю. Потом открываю его и щелкаю по ссылке, которая ведет на видео на закрытом канале. Я просматриваю его раз, потом тут же перематываю и смотрю снова.

И снова.

– В чем дело, Пенни? Ты белая, как мел. – Это Эллиот стоит в дверях и глядит на меня, а я пялюсь в компьютер. Ной и Алекс тоже оборачиваются посмотреть.

Я с трудом открываю рот:

– Похоже, ты все же прав, Вики. Меган нельзя верить ни на грош.

Глава тридцать седьмая

Видеозапись, которую мне прислала Леа, сделана с камер наблюдения звукозаписывающей студии «Октава». На ней видно Меган, которая делает что-то со своим телефоном, а потом оставляет его на столе, прямо рядом с динамиками, передающими звук из комнаты для записи. Затем Меган встает и уходит. Я думаю, что это, должно быть, тот самый момент, когда она поднялась наверх и спросила меня, где туалет. Так что, хотя ее и не было в студии в тот момент, запись песни сделана ею.

Я с трудом верю собственным глазам. Почему Меган снова пошла на нечто подобное? И почему она была так глупа, что решила, будто ее не поймают?

Я показываю видео Эллиоту, Ною и Алексу, и на лице Эллиота написано огромными буквами: я тебе говорил.

Ной обнимает меня за талию.

– Что будешь делать, дорогая?

Я закрываю его ноутбук, затем разворачиваюсь и прячу лицо у него на груди.

– Я не знаю, – бормочу я и отстраняюсь, качая головой.

– Молочный коктейль, молочный коктейль, – начинает напевать Эллиот, напоминая о том случае, когда мы опрокинули на Меган свои молочные коктейли, чтобы дать ей отпор.

Я горько смеюсь.

– Эллиот… это серьезно! В конце концов, если молочные коктейли не сработали в первый раз, не думаю, что сработают сейчас. – Я испускаю сдавленный стон. – Леа не выдвигает обвинений, и она оставляет решение за мной. – Тут же я вскидываю руку ко рту и кричу: – Поузи! Я была так жестока с ней! Я не верила ей, хотя все это время она говорила правду!

– Можешь принять решение вместе с ней, – мягко говорит Эллиот. – Но на твоем месте я не стал бы говорить Меган, что Леа не собирается выдвигать обвинений. Один тип сел на пару лет за то, что стащил песни Мадонны.

– Правда?

– Да, нарушение авторских прав – серьезное дело в музыкальной индустрии. Особенно, если кто-то делает это ради выгоды, а в данном случае похоже, что так оно и есть.

Я думаю о деньгах, которыми Меган сорила в последнее время: дорогая косметика в Ковент-Гардене, расточительная вечеринка на Хэллоуин. Я дрожу от одной мысли об этом. Она подставляла меня и раньше – тогда я смогла простить ее за это. Но теперь она подставила даже не одного, а двух моих друзей: Леа – по-крупному, да и Поузи тоже. Меган убедила меня, что Поузи украла песню, хотя знала, что сделала это сама. Она разрушила нашу дружбу с Поузи, получила главную роль в спектакле и подняла свой статус в школе мадам Лаплаж от «Никто» до «мисс Популярность».

Надо отдать ей должное. Она знает, как играть и выигрывать.

Я вскипаю от ярости, понимая, что никогда больше не смогу доверять ей.

Эллиот подходит ближе и шепчет в ухо:

– Месть!

К счастью, это слово лишь остужает мой пыл. Я смеюсь.

– Эллиот, хотела бы я, чтобы она была этого достойна. Но теперь я так не думаю. Все, чего я хочу – никогда больше с ней не разговаривать. Я думаю, что лучше будет просто вычеркнуть ее из своей жизни.

– Оу. Но должно быть что-то, что ты можешь сделать. Она не должна остаться безнаказанной.

Я барабаню пальцами по нижней губе.

– Знаешь что, Вики? Ты прав. Я думаю, есть кое-что, что она может сделать, чтобы загладить свою вину. – Я позволяю себе слегка улыбнуться. Ответ «нет» меня не устроит, и я не позволю ей увильнуть.

– Расскажи, – говорит Эллиот, нетерпеливо постукивая ногой.

Я качаю головой.

– Нет… Но вы, ребята, свободны завтра вечером, так? Хотите приехать в Лондон посмотреть спектакль?

Когда Эллиот с Алексом уходят и остаемся только мы с Ноем, я ничего не могу поделать с наворачивающимися на глаза слезами. Меган, возможно, и вела себя ужасно столько раз, что и подсчитать сложно, но она также была когда-то мне и хорошей подругой.

Даже недавно казалось, что она действительно приоткрылась мне. И всегда так сочувствовала моим приступам паники. Но, полагаю, некоторых людей невозможно узнать до конца. Иногда они могут быть прекрасны, иногда – совершенно отвратительны. И вам просто нужно решить, сколько и первого и второго вы готовы принять.

Но что касается Меган, с меня довольно.

– Пенни, все в порядке. Ты не могла знать.

– Не могла? Эллиот прав, все признаки были налицо. Она просто выставила меня дурой.

– И как хороший друг и хороший человек, который предпочитает думать о других хорошо, ты предпочла верить, что она может исправиться. Не твоя вина, что она не в состоянии этого сделать.

– А то, что я сказала Поузи…

– Поузи простит тебя. Ты не знала.

– Ох, надеюсь, ты прав. Это то, за что я должна извиниться лично… Некоторые вещи нельзя выразить в текстовых сообщениях.

– Так ты можешь хоть намекнуть мне, что это за секретный проект?

– Хорошая попытка сменить тему, – отвечаю я с легкой улыбкой. – Но если я расстроена, это не значит, что я стану выдавать тебе все свои секреты.

В притворном гневе Ной прижимает ладонь к груди.

– Moi[25]? Пытаюсь выпытать твои секреты?

– Обещаю, ты узнаешь, как только все будет готово.

– Ладно, я это переживу.

Я вздыхаю, и мы уютно сворачиваемся на диване. Фоном тихо бормочет DVD, старый фильм BBC о природе, который поставил Ной. Мы смотрим его, задумавшись. Моя голова покоится у него на груди, и я удивляюсь, как мы подходим друг другу.

– А как насчет тебя? – спрашиваю я, скользя взглядом по ряду музыкальных инструментов, расставленных в комнате.

– Хм-м? Ты о чем?

– Когда я услышу, над чем работал ты?

– Ты не единственная, кто может заставить остальных ждать.

– Да неужели?

– Нет, не могу устоять перед этим личиком. У меня есть кое-что особенное, над чем я работаю и чего тебе придется ждать, но пока я сыграю другую вещь.

Он идет к роялю, что застает меня врасплох, поскольку я никогда раньше не видела, как он играет на рояле. Ной усаживается, разминает пальцы. Затем начинает играть красивую мелодию, его руки летают над клавишами, как у опытного пианиста.

Когда он затягивает первые строчки, мне так удивительно снова слышать, как он поет вживую (я, конечно же, слушала его альбомы, пока самого его не было), что я забываю о словах. Но потом прислушиваюсь к ним и понимаю, что в песне поется о ком-то, кто чувствует, что он тонет, погружаясь в темное море. Песня печальная и медленная, но трогательная, и в конце она набирает силу эпическим крещендо.

И как только в воздухе между нами повисает последняя нота, я разражаюсь аплодисментами.

– Тебе нравится? – Ной смотрит с волнением, но не без удовольствия.

– Это невероятно! – восклицаю я.

– Я написал ее в самый темный период, когда попал в Брайтон, прервав тур, и музыка вроде как… текла прямо из меня. Но это должна была быть клавишная, а не гитарная музыка. Мне нужен был более торжественный, основательный звук. Я еще не посылал ее Фенелле.

– Обещаю, ей понравится так же, как и мне.

– Ай, спасибо тебе, – говорит он, подражая южной медлительной речи Сейди Ли.

– Знаешь, я все еще не могу поверить, что ты будешь здесь жить.

– Да, это безумие, правда? Хочу, чтобы ты научила меня всему британскому. Может, я начну говорить с британским акцентом.

– Не-е-ет! Я обожаю твой выговор жителя Нью-Йорка. – Я пытаюсь воспроизвести американский акцент, но выходит дикая смесь, что-то среднее между ирландским, индийским и французским.

– Ладно, ладно, никаких акцентов! – кричит он. – Но я правда хочу попробовать все британское. Может, удастся навестить королеву в Букингемском дворце?

– И устраивать чаепитие!

– И смотреть футбол!

Я морщусь.

– О нет, только не становись футбольным фанатом.

– Ха, об этом можешь не беспокоиться! – смеется Ной. – Если я не стал фанатом спорта в США, не думаю, что, перебравшись на другой конец океана, я сильно поменяюсь.

– Можем заняться чем-нибудь другим. Отправиться в римские термы или на фестиваль, или научиться говорить о погоде в режиме нон-стоп.

– Пока ты со мной, я готов на все.

– Это будет так весело, – говорю я. Не могу вспомнить, когда в последний раз я была так счастлива и довольна. Я прижимаюсь крепче к груди Ноя, мы лежим на его диване, наши ноги сплелись. Лунный свет падает через одно из эркерных окон прямо на наши пальцы. Мне хочется спрятать этот лунный свет в бутылку и забрать его домой.

Эта мысль становится неприятным напоминанием.

– Мне пора домой, – говорю я, глядя на часы.

– Я так рад, что мы вместе.

– Я тоже.

– Ты уверена, что не хочешь, чтобы завтра я пошел с вами?

– Нет, с этим я должна разобраться сама.

– Ну, тогда не переживай. Ты справишься. Я в тебя верю.

Это как раз то, что нужно, чтобы успокоить мои нервы. Завтра мне предстоит, наверное, самый тяжелый день в моей жизни.

Глава тридцать восьмая

Следующий день в школе – настоящая пытка. Все говорят о вечеринке Меган: как круто там было и как все надеются, что она организует такую же на следующий год. Ее план по завоеванию популярности работает без сбоев. Ну, если не считать сбоя, запланированного мной.

Весь день я с трудом могу сконцентрироваться, так что даже мисс Миллс вынуждена трижды повторить мое имя, прежде чем я поднимаю взгляд.

– Пенни? – говорит она раздраженно.

– Прошу прощения, задумалась.

– Я вижу! Можешь задержаться на минуту после урока?

– М-м… – Я смотрю на экран телефона. Я надеялась уйти сразу после занятия по фотографии. Окно в расписании как раз оставляет мне достаточно времени, чтобы добраться до Лондона, перехватить Меган и начать реализовывать собственный план.

– Пенни?

– Да, конечно, конечно, – отвечаю я. В конце концов, я могу задержаться на пару минут, решила я, чувствуя себя виноватой за то, что невольно проигнорировала свою любимую учительницу.

Так что, когда звенит звонок, я подхожу к ее столу, где она раскладывает бумаги.

– Я тебя редко вижу в последнее время, – говорит она, не поднимая взгляда.

– Я работала. Я просто… пока не вполне готова со своим проектом.

Теперь она смотрит на меня, ее взгляд внимательно меня изучает. Я делаю невинное лицо. Это настолько непохоже на меня, прятать от нее свои работы… пусть даже они не завершены… Но это особый случай.

Пока их видел лишь один человек, и он посоветовал мне продолжать. Идея до сих пор кажется слишком зыбкой, словно один мерцающий мыльный пузырь в полной мыльных пузырей ванной. Она слишком хрупкая, и я боюсь, что, если поделиться ею с другими до того, как все будет готово, она может лопнуть.

– Ладно. Ну, пока ты не успела снова отвлечься. Это важное для тебя время, – она чуть улыбается мне. – Я читаю твой блог. Я рада, что ты счастлива. Но постарайся не потерять весь достигнутый тобой прогресс. Ты великолепна в своей особой манере.

– Не потеряю, обещаю.

– Тогда увидимся завтра.

– До встречи, мисс.

Как только я выхожу из класса мисс Миллс, я натыкаюсь на Киру. Я закусываю губу. Если я задержусь еще, мне не хватит времени…

– Ты собираешься сегодня в Лондон? Мы тоже. Поедем вместе? Ты была в той школе, знаешь, где это, так что мы не потеряемся.

Она говорит так быстро, что я едва улавливаю смысл слов.

– Погоди, что? Вы собираетесь на спектакль вечером?

– Хм, ты где была, Пен? Меган хочет, чтобы мы все пришли на ее спектакль.

– Меган пригласила всех?

– Да, она сказала, у нее есть куча лишних билетов, ну и знаешь, как это бывает. Она хочет, чтобы мы все увидели ее большой дебют.

Я сглатываю. Это делает мой план еще сложнее в реализации.

– Так ты едешь? – снова спрашивает Кира.

– Да, но у меня сейчас свободное время, так что я собиралась ехать прямо сейчас и поймать Меган перед представлением.

– О, жаль. Ладно, тогда увидимся уже там.

– Конечно. Увидимся.

Мне едва хватает времени, чтобы успеть на поезд. Мне нужно попасть на тот, что отходит раньше, если я хочу осуществить задуманное. Размышляя об этом, я прикусываю нижнюю губу. Мой телефон внезапно жужжит.

Привет, Пенни. Слушай, мне жаль, но у меня не будет времени встретиться с тобой перед спектаклем. Тут полный хаос. Надеюсь, ты понимаешь.

Ни поцелуев в конце, ни смайликов… Наверняка Меган все еще обижается после вечеринки. А теперь, когда все в школе – и в ее старой школе, и в школе мадам Лаплаж – едят у нее с рук, ей больше не нужна старая подруга.

Она никогда не была твоей подругой, напоминаю я себе.

Она лишь использовала тебя.

Слезы набегают на глаза. Я думаю о всех тех годах, что мы с Меган знаем друг друга. Но затем снова вспоминаю ее слова об учениках школы мадам Лаплаж.

Каждый хочет быть звездой.

Никто не хочет этого больше, чем Меган.

Она готова пойти ради этого на все… заплатить любую цену.

И я – единственная, кто в силах остановить ее.

Глава тридцать девятая

В последние несколько часов перед спектаклем в театре тихо.

Все готово, и кажется, что тут никого нет – похоже на затишье перед бурей. Сцена декорирована так, чтобы перенести вас в Нью-Йорк, и я вспоминаю, как мы делали свою собственную школьную постановку «Ромео и Джульетты». Наш преподаватель актерского мастерства решил перенести действие пьесы в Бруклин. Может быть, он тоже был фанатом «Вестсайдской истории». Тем не менее я вижу, что декорации тут гораздо лучше, чем были в нашем школьном спектакле, и, если я закрою глаза, я почти почувствую себя на Манхэттене. Я рада, что в прошлый раз Меган провела для меня такую подробную экскурсию, и теперь я тут довольно хорошо ориентируюсь.

Дойдя до двери в главную гримерную, на которой пришпилен лист бумаги с криво нацарапанным именем «МАРИЯ», я глубоко вздыхаю, а потом стучу.

– Войдите! – отвечает мелодичный голос Меган.

Она широко улыбается, но улыбка тут же исчезает, едва она видит, что это я. Не знаю, кого она ожидала увидеть, но определенно не меня.

– О. Привет, – говорит она раздраженно. – Разве ты не получила мое сообщение?

Она поворачивается обратно к зеркалу, накладывая первый слой грима. Ее каштановые волосы разглажены до зеркального блеска, и я должна признать, она выглядит так, словно рождена быть дивой. Как печально, что она решила достичь этого таким мошенническим способом.

– Да, получила, – отвечаю я. – Но это важно.

– Так важно, что не может подождать?

Я решаю просто сказать это раньше, чем окончательно потеряю терпение.

– Я знаю, что это ты украла песню Леа.

Меган замирает на секунду, затем кладет кисть.

Поворачивается ко мне:

– Как ты смеешь! Я сказала тебе, что это не я. Меня там даже не было. Это могла быть только Поузи…

Я закатываю глаза и скрещиваю руки на груди.

– Прекрати, Меган. У Леи есть записи с камер наблюдения.

– Ладно, – неуверенно отвечает Меган. По крайней мере ей хватает совести выглядеть не такой уверенной в себе.

– Ты знаешь, что она может выдвинуть обвинение, – иду я дальше.

Меган бледнеет.

– Она сделает это?

– Нет, – отвечаю я. – Ты этого не стоишь.

– Ну тогда, думаю нам больше нечего сказать друг другу. Если это значит, что я больше не могу быть твоей подругой, полагаю, в этой ситуации мы квиты.

У меня отвисает челюсть.

– Да что я тебе сделала? – задыхаюсь я.

– Что ты мне сделала? Эта роль была почти моей. Эта девчонка собиралась отказаться от нее. А потом ты решила помочь ей обрести уверенность в себе… И тебе хватило наглости позвать меня с собой? Вообще-то я думала, что ты моя подруга! Ты встречаешь какую-то случайную девицу и уже через пару недель принимаешь ее сторону? Да что ты за «друг» после этого, Пенни?

– Что? – Я хмурюсь. – Я твой друг. Или… была твоим другом. Но в этот раз, Меган, ты зашла слишком далеко.

– Что именно ты хочешь, Пенни? Если не возражаешь, мне нужно готовиться к спектаклю.

– Верни Поузи ее роль.

Меган хохочет, но очень быстро прекращает смех.

– Ты шутишь? Нет, Пенни. Я слишком много работала ради этого, и ты у меня ее теперь не отнимешь.

– У меня есть запись камер наблюдения, как ты воруешь трек. Я могу всем рассказать, что это сделала ты.

Теперь Меган встает, откидывая волосы назад.

– Ну правда, Пенни? Кого это волнует? Это слив песни. Я получила немного денег. Леа получила большую шумиху… Все в порядке. Думаю, теперь тебе стоит уйти. И кроме того, я знаю, что ты не опубликуешь запись. Так ты станешь не лучше меня. А ты на самом деле слишком правильная для реальных действий.

Я понимаю, что мой план начинает трещать по швам.

Меган права: я не могу выложить видео, чтобы навредить ей. Но я должна попробовать снова заставить ее отступиться – ради Поузи.

– Ты знаешь, – говорю я, – я не уверена, что понимаю, когда ты стала такой, Меган. Раньше я давала тебе второй шанс, но ты изменилась. К худшему. Ты не та, кем я тебя считала. Меган, которую я знала когда-то, была доброй и внимательной к другим. Ей действительно нравилось радовать людей. Она не была таким жестоким, эгоцентричным человеком, который идет по головам, чтобы достичь своих целей. Я думаю, самое меньшее, что ты можешь сделать – это вернуть Поузи ее роль.

– Нет, – огрызается Меган.

– Вы уверены? – произносит мягкий голос за моей спиной, и Меган бледнеет.

Я резко оборачиваюсь.

– Мадам Лаплаж? – удивленно восклицает Меган.

Позади меня стоит высокая строгая женщина с большим букетом желтых и белых цветов, который она небрежно бросает на туалетный столик.

Это, должно быть, знаменитая директор школы собственной персоной.

Она скрещивает руки на груди.

– Не объясните ли вы мне, пожалуйста, что тут происходит? – говорит она мне.

– Она не имеет права быть тут! – вскакивает Меган. – Она нарушила правила.

И тут я вижу, как грозная мадам Лаплаж, о которой я уже столько наслышана, заставляет Меган замолчать одним своим взглядом, а затем вновь оборачивается ко мне.

К счастью, ее взгляд снова смягчается. Она подбадривает.

Рот мой открывается, но я не могу произнести ни слова. Не знаю, смогу ли я донести на Меган… по крайней мере не такому влиятельному человеку, как мадам Лаплаж. А потом я понимаю, что обязана рассказать ей хотя бы ради Поузи, потому что именно она должна сейчас находиться в этой гримерной.

– Меган получила деньги за то, что украла одну из песен Леа Браун, – выпаливаю я, – и обвинила в случившемся Поузи Чанг, которая отказалась от роли из-за этого.

Мадам Лаплаж медленно качает головой.

– Это правда, Меган?

Меган молча смотрит в пол.

– Мы не приветствуем воров в моей школе.

– Воров? – пищит Меган.

– Боюсь, что так. Мы – престижная школа искусств. Мы крайне серьезно относимся к нарушению авторских прав. А тот факт, что вы ложно обвинили другую ученицу и воспользовались тем, что ей не хватало уверенности в себе, чтобы исполнить роль… Ну, я знала дублеров, которые устраивали махинации, чтобы заполучить главную роль, но на данный момент это худший пример такого чудовищного поведения!

Она выпрямляется во весь свой рост, и мы обе: и Меган, и я – съеживаемся.

– Вы утратили свое право на обучение в нашей школе. Ваше место временно отозвано.

– Нет… пожалуйста! – Теперь Меган дрожит. – Я обещаю, я усвоила урок! Мадам Лаплаж, я не хотела… Пенни права, я не такая… глубоко внутри… Я просто так этого хотела! Я не думала ни о ком другом…

Но рот мадам Лаплаж сжат в тонкую линию.

– Если вы хотите, чтобы вам предоставили второй шанс, придется подождать окончания спектакля, и тогда мы сможем тщательно рассмотреть это дело. А пока вам тут делать нечего. Я вынуждена просить вас покинуть эту гримерную.

Меган вихрем проносится мимо, бросая на меня такой злой взгляд, какой только возможен на подобной скорости. Я потрясена. Но Меган ясно дала понять, что не собирается извиняться за то, что сделала.

Она не захотела даже попытаться загладить свою вину, отдав Поузи ее роль. Она заслужила отчисление.

Мадам Лаплаж обращает свой стальной взгляд на меня, как будто видит впервые.

– Скажите, вы здесь учитесь?

Я качаю головой. И вдруг чувствую себя крайне неуютно за кулисами театра.

– Но вы знаете Поузи Чанг?

Я киваю.

– Тогда я предлагаю вам быстро найти ее и дать ей знать, что она должна подготовиться к выступлению сегодня вечером. Мы все его с нетерпением ждем.

Я снова киваю, а потом пулей выскакиваю за дверь, лишь в последний момент догадавшись сказать: «Спасибо, мадам Лаплаж».

Она ТАКАЯ страшная! Я бы очень не хотела оказаться сейчас на месте Меган.

На этот раз, когда я стучу в дверь, у меня совсем другое настроение. На лице у меня широкая улыбка, и я едва сдерживаюсь, чтобы не начать пританцовывать от возбуждения.

– Да? – говорит Поузи, открывая дверь.

– Привет, это я, – отвечаю я.

Я почти уверена, что Поузи захлопнет дверь прямо передо мной, но она лишь улыбается, увидев меня. Затем вспоминает все случившееся, и ее улыбка гаснет. Вид у нее теперь испуганный.

От чувства вины у меня крутит живот. Я поверить не могу, что сделала то, что сделала с этой девушкой, с этим человеком, которому я должна быть другом. Я кладу руку на дверь.

– Поузи, – выпаливаю я, – мне хотелось сказать, что я очень, очень сожалею, что не слушала тебя.

– О? – Она открывает дверь чуть-чуть пошире.

– Я знаю, что это была не ты. И я должна была поверить в первую очередь тебе. Может быть, мы и были знакомы не так долго, но я уже тогда знала, что ты на такое не способна.

В глазах Поузи блестят слезы.

– Спасибо, Пенни. Ты не представляешь, сколько это значит для меня. Мне так грустно было при мысли, что наша дружба прервалась из-за лжи.

Я глубоко вздыхаю.

– У меня есть еще новости. Меган сегодня не сможет играть Марию.

Глаза Поузи широко распахиваются.

– Что? Почему нет?

– Ее отчислили за нарушение правил.

– Не может быть! Это, наверное, ошибка.

– Она ложно обвинила тебя в краже песни Леа и заставила отказаться от роли… Мадам Лаплаж в ярости. И это все сделала она.

– Ты хочешь сказать… Меган украла песню Леа?

– Да! Мне не стоило верить ей. Мне следовало давным-давно обратить внимание на некоторые знаки. Я была идиоткой.

– О боже! – Поузи делает шаг назад и падает на кровать, как будто ноги ее больше не держат. – Но столько народу придет посмотреть на нее, – говорит Поузи. – Она писала об этом и в блоге, и в твиттере, и в фейсбуке… Что она теперь скажет им всем?

Я пожимаю плечами.

– Это ее проблема. Возможно, ей следовало подумать об этом до того, как она пошла и слила трек.

– Ох! Поверить не могу, что это сделала она. О господи, а как же ты, Пенни? Ты в порядке? – В глазах ее читается тревога.

– Я в порядке. Немного в замешательстве… но я рада, что все разъяснилось. Как бы там ни было… по-настоящему важная новость состоит в том, что мадам Лаплаж услышала, как Меган заполучила роль Марии, как она лгала о том, что это ты сделала запись, и все такое, и мадам Лаплаж постановила, что сегодня играть Марию должны ты. Она послала меня сюда специально, чтобы я нашла тебя и сказала идти готовиться.

Взгляд Поузи устремляется в пол.

– Но, Пенни, я думаю, что все еще не смогу этого сделать. Я только привыкла к мысли, что у меня будет лишь небольшая роль в спектакле… – Ее руки начинают дрожать. – Видишь, я даже думать об этом не могу без того, чтобы не вернулся мой страх сцены. Я уверена, кто-нибудь еще из актрис сможет заменить Меган. Даже не знаю, помню ли я все реплики… и жесты… Я все это время учила хоровую партию. А что, если я все испорчу? Я получу ужасную оценку, и меня отчислят. – Слова ее сливаются в сплошной поток, пока не превращаются в бормотание.

– Поузи, – говорю я, стискивая ее плечи. – Закрой глаза. Дыши.

Она закрывает глаза и делает несколько медленных вдохов, и постепенно начинает снова дышать нормально.

– Ты можешь это сделать, – продолжаю я. – Ты рождена для этого. Ты знаешь роль наизусть. Просто пойми, что ты нервничаешь. Осознай свой страх. Представь его… – Я вспоминаю о метафоре Леа. – Подумай об этом, как о проливном дожде. Большинство людей хочет, чтобы солнце светило постоянно, но ты знаешь, что и дождь нужен. Он нужен деревьям для жизни. Ты можешь использовать страх, чтобы он вел тебя, чтобы ты выступила так, как никогда в жизни. Не пытайся притворяться, будто страха нет. Помни, что ничего по-настоящему плохого с тобой не случится… Ты переживешь это, твоя семья и друзья будут по-прежнему тебя любить. Отдай должное своим страхам и двигайся дальше. Иногда твой страх сильнее тебя. Но не сегодня. Ты можешь сделать это, ты ХОЧЕШЬ это сделать. Я верю в тебя, Поузи.

Я тянусь к своей сумке и достаю коричневый бумажный пакет, протягиваю ей.

– Вот, – говорю я, – я купила кое-что для тебя.

Она берет его и заглядывает внутрь.

– Ох! – вскрикивает она, затем тянется, чтобы вытащить маленький бонсай. У этого деревца толстый, относительно его крошечных размеров ствол и крона ярких зеленых листьев, каждый из которых не больше ногтя на моем мизинце.

– Я думала, тебе пригодится небольшое напоминание о том, что скрыто внутри тебя… Это дерево уверенности в себе, которому ты позволяешь расти. И за ним совсем несложно ухаживать!

– Пенни, оно мне так нравится! – Она ставит деревце на свой письменный стол и несколько секунд смотрит на него.

Затем снова глядит на меня, и в ее глазах что-то меняется. Теперь там появляется решимость, которой не было раньше. Тут она бросает взгляд на часы и тревожно вскрикивает.

– Так, у меня тридцать минут… Лучше поторопиться!

– Да! – кричу я, едва сдерживаясь, чтобы не запрыгать и не закричать. Она сделает это. Она правда сделает!

Поузи кидается обниматься, и мы прыгаем от радости.

Затем она начинает метаться по комнате, швыряя в сумку одежду и косметику.

Когда мы выходим, она останавливает меня прямо в дверях.

Я сразу же решаю, что она передумала.

Но она лишь улыбается мне:

– Знаешь, Пенни, у тебя это отлично получается.

– Получается что?

– Помогать людям.

Я отчаянно краснею при этих словах.

– Ты о чем?

– Я о том, что раньше никто толком и не слушал меня, когда я говорила о своем страхе сцены. Они думали, что это просто этап в жизни и я его перерасту.

– Но суть ведь в том, что я знала немного о том, что ты должна была чувствовать, потому что сама испытывала приступы паники. И я знаю, что они начинаются по причинам, которые ты не в силах контролировать. – Я думаю о едва не случившейся автокатастрофе, которая запустила мои собственные приступы. – Мы не должны позволять, чтобы негативный опыт разрушал нашу жизнь. А для тебя негативный опыт не должен стать препятствием на пути к мечте. Ладно, пора идти. Увидимся позже?

Она стискивает мою руку.

– Пойдем со мной за кулисы. У меня может случиться еще один приступ. Но если ты будешь там… Я знаю, что смогу сделать это.

– С удовольствием! – улыбаюсь я.

Глава сороковая

За кулисами теперь все иначе, чем пару часов назад. Тут царит хаос. Повсюду, держа костюмы над головой, бегают люди, огни сцены то включаются, то выключаются, пока техники тестируют разные комбинации. Я отпрыгиваю в сторону, чтобы увернуться от тележки, полной пышных юбок с оборками.

– О, хорошо, что вы нашли нашу звезду, – раздается четкий голос мадам Лаплаж, когда мы с Поузи бежим к гримерной.

– Мадам Лаплаж! Вы так добры. – Поузи чуть не приседает в реверансе, будто встретила члена королевской семьи, но в последний момент одергивает себя.

– Совсем нет, моя дорогая. Я видела отчеты нескольких ваших учителей о прекрасном прослушивании, и у вас были хорошие прогоны. Но не беспокойтесь, у каждого бывает как минимум одна неудачная генеральная репетиция, – подмигивает она. – Это практически гарантирует хороший премьерный спектакль. А теперь идите, готовьтесь.

Поузи спешит в гримерную, а я остаюсь один на один с грозной мадам Лаплаж.

– Прошу прощения, мадам, можно ли мне остаться за кулисами? Поузи считает, это поможет ей.

Она повернула ко мне свой строгий прямой нос, посмотрела на меня сверху и скривила губы.

– Не люблю бездельников за кулисами. Вы можете чем-нибудь помочь? Накладывать грим? Или помогать актерам переодеваться?

– Я могу фотографировать? – спрашиваю я тихо.

– Тогда ладно. У нас уже задействован один фотограф на спектакль, но я уверена, еще одна точка зрения не помешает. У вас есть оборудование?

Я скидываю рюкзак с плеча и показываю ей камеру.

– Отлично. – Она хлопает в ладоши. – Тогда приступайте к работе! – Она резко поворачивается, взметнув полы платья, и целеустремленно спешит прочь, распугивая попадающихся на ее пути студентов. Я выдыхаю, только теперь сообразив, что не дышала все это время. Мне отчего-то кажется, что мама и мадам Лаплаж могли бы прекрасно поладить, хотя они кардинально отличаются друг от друга.

Я вытаскиваю камеру из сумки, а другой рукой набираю сообщение маме, Эллиоту и Алексу о том, что встречусь с ними после спектакля. Затем проверяю, отключен ли у телефона звук, и приступаю к своей новой работе.

Это то, что я люблю больше всего. Как только камера оказывается у меня в руках, я будто бы становлюсь другим человеком: тем, кто не боится снимать все, что угодно, под любым углом, тем, кто пойдет практически на все, чтобы поймать уникальный момент. Я замечаю группку хористок, распевающихся для разогрева, и снимаю. А после все делается почти на автомате: навести, снять, сменить фокус.

Я останавливаюсь лишь когда мой видоискатель нос к носу сталкивается с другой камерой, в руках парня с темно-русыми, чуть волнистыми волосами. Он первый опускает свою камеру и робко мне улыбается. Конечно же, фотограф, о котором говорила мадам Лаплаж, это Каллум!

– Привет, подруга, – говорит он.

– Привет, – отвечаю я, внезапно робея.

– Можешь меня выручить? Никак не получается выставить правильные настройки для слабого освещения за кулисами.

И вот так просто мы снова начинаем болтать о фотографии, и я понимаю, как хорошо иметь поблизости кого-то, кто одержим тем же, что и я… даже если это всего лишь дружба, основанная на общих интересах, а не отношения.

– Пять минут до подъема занавеса!

– Мне лучше занять свое место, – говорит Каллум. – Еще увидимся?

– Увидимся. Не забудь про выдержку!

– Не забуду, – говорит он и спускается со сцены, чтобы фотографировать из оркестровой ямы. Я уже слышу, как разогреваются музыканты, готовые играть первые ноты вступления. Все вокруг настраивают себя на работу, и я фотографирую людей, находящихся в состоянии волнения. Из зала раздается шум, это зрители входят, рассаживаясь по местам, и там тоже чувствуется странное напряжение… Зрительские ожидания перед спектаклем, их надежды на приятное зрелище.

– Пенни?

Я вижу, как Поузи выходит из своей гримерной, и выглядит она ослепительно. Ее блестящие темные волосы завиты в стиле пятидесятых, на лицо густо наложен грим, так, чтобы ее черты были легко различимы из зала. Вплетенный в прическу крошечный микрофон незаметно висит точно надо лбом. Она кажется абсолютной звездой.

– Поузи… или мне стоит назвать тебя Марией… Ты выглядишь потрясающе!

Она закусывает накрашенную ярко-красной помадой губу.

– Я не успела сказать своей маме, что я опять играю Марию.

– Может, оно и к лучшему, – говорю я мягко. – Ты готова?

– Насколько это возможно.

Поузи выходит на сцену не с самого начала, она должна ждать, пока отыграют первые несколько сцен. Я чувствую, как ее колотит рядом со мной, нервы у нее натянуты, словно струны рояля. Я беру ее за руку и шепчу:

– Помни о дереве.

– Поняла, – отвечает она.

Вскоре, быстрее, чем можно было представить, подходит ее очередь. Она выпускает мою руку, широко улыбается и выходит на сцену. Кажется, оркестр будет проигрывать вступление вечно, но когда Поузи, наконец, начинает петь, становится ясно – она рождена для этого.

Глаза мои наполняются слезами.

И аплодисменты, когда она завершает свою первую сольную партию, почти оглушают.

Я чувствую руку на своем плече, смотрю вверх и встречаюсь взглядом с мадам Лаплаж.

– Может, теперь вам стоит вернуться в зрительный зал. Похоже, ваша работа тут окончена, а смотреть спектакль лучше оттуда.

Я киваю.

Я хочу быть именно там, в зале, хлопая так сильно, чтобы ладони покраснели и чтобы Поузи не слышала ничего, кроме грома аплодисментов.

Глава сорок первая

Публика устроила бурную овацию.

Зрители поднимаются на ноги как один, приветствуя актеров. Спектакль прошел без сучка, без задоринки, и все играли блестяще. Мария в исполнении Поузи получилась эффектной и запоминающейся.

Ее пение заставило плакать не одного человека в зрительном зале. Может, это представление и было для студентов частью обучения, но чувствовалось, что все они играли с огромным удовольствием. Думаю, в этом и кроется разница между делом, в которое влюблен, и тем, что выполняешь просто из чувства долга.

Я вижу, что все они сделают блестящую карьеру на Бродвее или в Вест-Энде… И если бы я была мадам Лаплаж, я бы всем им поставила высшие баллы.

Когда Поузи выходит из-за занавеса поклониться, я сую пальцы в рот и начинаю громко свистеть и кричать: «Ура, Поузи!» – и с трудом могу остановиться. Мама рядом сжимает мою руку, Эллиот и Алекс сияют.

– Какое шоу! – восклицает Эллиот, когда шум, наконец, стихает настолько, что можно снова нормально разговаривать.

Но даже сейчас зал наполняет низкий гул: довольные зрители обсуждают спектакль.

Мамины глаза блестят от слез.

– Я как будто перенеслась обратно в юность, – говорит она. – Я уже забыла, как я люблю этот спектакль. И Поузи была просто великолепна. Не могу поверить, что она отказывалась от главной роли! Но что случилось с Меган? – Мама озадаченно смотрит в программку. В списке актеров в роли Марии все еще значится Меган, и лишь впопыхах напечатанная бумажка сообщает о замене.

– Да, и правда, что случилось со всеобщей любимицей-гадюкой? – спрашивает Эллиот. – Ее даже в подпевке не было, насколько я заметил.

– Они выяснили, что Меган принудила Поузи отказаться от роли… и что она украла песню Леа. Узнав, что Меган нарушила авторские права, они не могли это так оставить. И в последнюю минуту ее выгнали.

– О, Меган! – говорит мама. – Но похоже, она получила по заслугам.

Мы с Эллиотом оба с изумлением смотрим на маму: обычно она выступает ярым защитником Меган.

Она пожимает плечами.

– Что? Всякий, кто рискнет связаться с Пенни, не уйдет безнаказанным!

Мы выходим в фойе. Я замечаю Киру и Амару рядом с несколькими другими учениками из Брайтона, которые приехали посмотреть на большой дебют Меган. Они все с недоумением разглядывают программки. Когда близняшки замечают меня, они машут руками, приглашая присоединиться, так что я извиняюсь перед мамой и Аллиотами и иду к ним.

– Ну, как тебе? – спрашиваю я Киру, изо всех сил стараясь, чтобы мой голос звучал обыкновенно.

– Спектакль был крутой, но… Я думала, мы все тут собрались посмотреть на Меган. Ты говорила с ней до этого? Что случилось?

Я пожимаю плечами.

– Пусть Меган сама объясняет.

– О, пожалуйста! Расскажи нам, – молит Амара.

Хочется уступить, но я не стану говорить им, что случилось. Я не буду сплетничать. Я сама была жертвой тех, кто пытался рассказать мою жизнь за меня, перекручивая правду до неузнаваемости, и я не стану уподобляться им. Даже если речь будет идти о злейшем моем враге.

Кроме того, Кире, Амаре и остальным не приходится ждать долго.

Студенты драматического отделения школы мадам Лаплаж, те, кто играл в спектакле, выскакивают из дверей, ведущих за кулисы, в объятия родителей и друзей. Но, как говорила сама Меган, одна из главных валют этой школы, как, впрочем, и любой другой, – сплетни. И сплетни распространяются быстро. Фактически единственное, о чем говорят все – громкая сцена, произошедшая между мадам Лаплаж и Меган Баркер. Все знают, что Меган должна была совершить нечто действительно ужасное, чтобы ее отчислили из школы.

А потом кто-то хлопает меня по плечу.

– Пенни?

Я резко оборачиваюсь и вижу Поузи рядом с высокой стройной женщиной с такими же блестящими черными волосами и темными глазами, как у Поузи.

– Это моя мама, Кристина.

– О, приятно познакомиться с вами, миссис Чанг. – Я протягиваю руку. Вместо того чтобы пожать ее, она к моему удивлению, обнимает меня.

– Спасибо тебе за все, что ты сделала для моей Поузи. Она сказала мне, что ни за что бы не очутилась сегодня на сцене, если бы не ты.

Я краснею.

– На самом деле она сама все сделала.

– Я не вполне убеждена в этом. Ты извлекла на свет отвагу, которая, я знаю, всегда жила в ней.

– Она замечательная девушка, – говорю я.

– Вы обе, – отвечает миссис Чанг. – И я рада, что у нее есть такая подруга, как ты.

Я тепло улыбаюсь Поузи.

– Это чувство определенно взаимно.

Глава сорок вторая

Когда на следующий день наконец-то раздается звонок, возвещающий о конце занятий, я уже изнываю от ожидания и мчусь к дверям. Весь день я поражалась, как все вдруг может обернуться против человека, в данном случае Меган, и мне даже становится чуть-чуть ее жаль. Пока никто не знает всех подробностей, рождается множество домыслов, и в них нет ничего хорошего.

Все донимают меня вопросами, а я отказываюсь разглашать какие-либо подробности. Но это не единственная причина, по которой я с нетерпением жду окончания занятий сегодня. Это первый нормальный день, когда я, выйдя из школы, могу написать Ною и увидеть его.

Привет, ты далеко?

Ххх

Я нажимаю «отправить» и широко улыбаюсь. Кажется, так глупо радоваться этому, но у нас с Ноем никогда еще не было обычной ежедневной рутины в отношениях.

Это когда ты знаешь, что любимый человек не за миллион миль от тебя. Когда ты не общаешься по скайпу урывками, и не изучаешь часовые пояса, и не просматриваешь постоянно цены на билеты на самолет.

Это наш шанс выяснить, сможем ли мы быть по-настоящему вместе. И все это начинается с умения справляться с обычными вещами.

Он отвечает через несколько секунд.

С Э и А в блинной. Присоединишься?

Н х

Теперь я шагаю еще шире. Все мои любимые люди собрались в одном месте, и я так счастлива!

Школа расположена немного в стороне от Лейнза, так что я сажусь на автобус, идущий в сторону побережья. В него уже набилась куча народу, включая группу ребят из моей школы, все они сидят, склонившись над своими телефонами. Я хочу сфотографировать их, но нет никакой возможности сделать это незаметно. И мне приходится сдерживать себя и мысленно подгонять водителя, чтобы он ехал еще быстрее.

Крохотная блинная находится на извилистой мощеной улочке и почти выходит на берег моря. Когда я захожу, официантка улыбается мне и указывает на лестницу вниз.

– Спасибо, – говорю я, пробираясь мимо столиков с туристами. Слышу имя популярной звезды, проживающей в Брайтоне… Если они надеются увидеть его, думаю, им не повезет. Мне вдруг становится любопытно, что бы они сказали, если бы узнали, что прямо тут, этажом ниже, сидит знаменитый американский певец?..

Весь нижний этаж заставлен диванами, и лишь за столиком в дальнем углу я вижу своих друзей. Эллиот, заметив меня раньше, усиленно машет руками. Я проскальзываю на место рядом с Ноем, тянусь и делаю глоток из его бокала с колой.

– Эй! – кричит он в притворном негодовании. А потом целует меня в щеку.

– Что? Я хотела пить! – улыбаюсь я.

– А вы знали, что блинчики на самом деле пришли к нам из французской Бретани, и там они называются крампуеж? – замечает Эллиот, уплетая блин с клубникой и взбитыми сливками.

– Что будете заказывать, мисс? – спрашивает официантка позади меня.

– О, только лимонад, пожалуйста, – отвечаю я.

Когда приносят лимонад, Эллиот поднимает свой бокал.

– Хочу сказать тост. За эту банду, которая наконец-то вместе… и за пришедшего в себя Ноя.

– Ура! – говорим мы все хором, поднимая бокалы и чокаясь.

– И… – Эллиот коварно усмехается. – Выпьем за то, что мегастерва в конце концов получила по заслугам.

– Эй, думаю, тебе стоит говорить тише, – одергивает его Алекс.

– Ты о чем? – спрашивает Эллиот. – Динь-дон, мегастерва мертва! И все такое. – Теперь Алекс пихает Эллиота под ребра, так, что тот вскрикивает. – Ой! Прекрати!

Но когда он поднимает взгляд и смотрит мне за спину, рот его округляется в удивленное «о».

Сначала я наблюдаю за ними, как за сумасшедшими, но потом дрожь пробегает у меня по спине: я чувствую чей-то пристальный взгляд на себе. Я оборачиваюсь, будто в замедленной съемке, ощущая себя мухой в сиропе и, наконец, вижу Меган.

Ее волосы убраны в хвостик, на лице нет ни следа косметики. Глаза у нее красные от слез, а нижняя губа дрожит. Я машинально смотрю на ее руки, но молочных коктейлей не вижу.

И неудивительно, потому что за ней по лестнице спускается ее мать. Если кто и выглядит страшнее, чем сама Меган, так это миссис Баркер. Она занимает место за одним из пустых столиков у лестницы, а Меган нерешительно идет к нам.

– Привет, Пенни, – говорит она тихо.

– Привет, Меган, – отвечаю я, с трудом сглатывая. Под столом Ной ободряюще сжимает мое колено.

Эллиот просто пялится на нее.

– Кира сказала, что я могу найти тебя тут. Я знаю, что ты, наверное, не хочешь говорить со мной, и понимаю, что, скорее всего, никогда не захочешь снова быть мне подругой, но я лишь хотела извиниться за все, что я сказала вчера, и за все, что я сделала с тобой, Поузи и Леа. Я знаю, что поступила плохо, и не могу поверить, что зашла так далеко.

– М-м… Хорошо, – говорю я несколько неуверенно.

– Я знаю, это трудно понять, – продолжает она, будто читает мои мысли, – и я не ожидаю, что ты простишь меня. Но я написала все, что думаю, и опубликовала это в своем блоге. Просто чтобы ты знала: я больше не прячусь.

Брови мои взлетают от удивления. Я считала, что Меган инстинктивно станет любой ценой защищать свою репутацию, а не размещать публичные извинения, которые увидят ее друзья, и семья… и даже весь мир.

– После того, как прочтешь пост, дашь знать ЛеаБраун? У меня нет никакой возможности связаться с ней, чтобы извиниться лично.

– Да, я скажу ей.

– Спасибо, – говорит она. Разворачивается и возвращается к своей маме.

– Меган, подожди, – окликаю я.

– Да?

– Что ты теперь будешь делать? Со школой и всем прочим?

– Мадам Лаплаж временно отчислила меня, но разрешила впоследствии вернуться. Она предложила мне подождать год, чтобы убедиться, что я действительно хочу учиться там, а потом возвращаться. На первый курс, потому что я пропустила спектакль в этом семестре и не получила за него никакой оценки.

– Это хороший план – взять небольшую паузу, – говорю я.

– Ну, увидимся. – Она слабо машет мне рукой.

– Да, пока, – отвечаю я, не зная, что еще можно добавить, и она уходит.

Миссис Баркер кладет руку на плечо Меган и ведет ее обратно наверх. Я невольно спрашиваю себя, сколько еще народу ей нужно обойти, чтобы просто извиниться, и надеюсь, что она уже повинилась перед Поузи.

– Боженьки, – говорит Эллиот.

– Согласна! Поверить не могу, что Меган приехала аж сюда… – говорю я, резко откидываясь на спинку дивана.

– Нет, я не о том… ну да, и об этом тоже… но я читаю пост Меган. Хочешь взглянуть? – он поворачивает телефон, чтобы я могла посмотреть.

Прошу прощения.

Привет, читатели.

Я знаю, что обычно использую это пространство, чтобы показать вам то, что мне нравится, но сегодня мне нужно написать о нескольких вещах.

Я поступила очень глупо, большинство из вас наверняка уже знают об этом. Я лишь хочу попросить прощения за все то зло, которое причинила. Я не думала ни о ком, кроме себя.

Я хотела главную роль в школьном спектакле больше всего на свете… Но это должно было заставить меня работать усерднее, быть лучше, а не становиться препятствием на пути чужого успеха только для того, чтобы занять их место. Я действительно получила деньги от «Звездных глазок» за украденную песню, но решила передать эти деньги больнице Грейт Ормонд Стрит.

Пока я не планирую возвращаться в школу мадам Лаплаж. Мне нужно немного времени, чтобы понять, чего я хочу на самом деле. Мой друг не так давно натолкнул меня на мысль о необходимости искать свой собственный путь, а не полагаться на кого-то еще. Теперь я думаю воспользоваться этим советом. Я могу быть очень упрямой, и я знаю, что склонна пробивать себе дорогу в жизни, снося все на своем пути, захватывая все, что хочу. Мне очень стыдно: ведь для того, чтобы понять это, мне пришлось пройти через отчисление из школы моей мечты. Всего лишь из-за одного эгоистичного поступка я рисковала потерять своих хороших друзей и карьеру, о которой мечтала.

Повторюсь, если вы читаете это, и вы – один из тех, кого я обидела или кому навредила, я искренне прошу прощения.

Комментарии закрыты.

Глава сорок третья

Эллиот присвистывает.

– Ну, нельзя отказать ей в храбрости, – говорит он.

Как ни странно, читая пост Меган, я избавилась от комка напряжения внутри меня. Моя дружба с ней никогда не будет прежней, но, с другой стороны, она никогда и не ощущалась как настоящая, истинная дружба.

По крайней мере теперь я знаю, на чем мы расстались.

И, как ни странно, мне кажется, что мы расстались на хорошей ноте.

Может быть, в конце концов, взросление – не такая уж плохая штука.

Телефон Эллиота жужжит, и он смотрит на него, нахмурившись.

– Что там? – спрашиваю я.

– Это твоя мама…

– Мама? Чего она хочет?

– Не знаю. Она просто написала, чтобы мы с тобой вернулись домой немедленно. По возможности – только ты и я.

– Хм? – Я недоуменно смотрю на Ноя, и Эллиот с тем же недоумением смотрит на Алекса. Что все это значит?

– У вас двоих никаких сюрпризов не заготовлено, нет?

Ной поднимает руки, защищаясь.

– Я не имею к этому никакого отношения.

Я начинаю не на шутку волноваться. Очень редко мама шлет сообщения, требуя, чтобы я вернулась домой. Особенно теперь, когда я уже без пяти минут выпускница школы, и мои родители, кажется, только рады предоставить мне чуть больше свободы.

– Нам лучше поторопиться, – говорю я. – Это что-то срочное. – Я целую Ноя и обещаю, что свяжусь с ним позже.

– Пошли, – говорит Эллиот непривычно угрюмым голосом.

– Позвонишь мне? – спрашивает Алекс, легонько целуя его в щеку. Обычно спокойное лицо Алекса изображает крайнее беспокойство. Я подозреваю, что ему так же тревожно, как и мне.

– Конечно, – отвечает Эллиот. Как всегда, он тут же меняет тон на легкий и непринужденный, как будто ничего не происходит и не о чем волноваться. Он улыбается и подмигивает мне, и я невольно чувствую себя лучше. Эллиот встает со своего места и берет меня под руку.

– Идем, может, ей нужно экспертное мнение по поводу оформления очередной свадьбы.

Рука об руку, чуть ли не вприпрыжку мы мчимся по лестнице вверх и выскакиваем наружу.

По пути домой мы успеваем успокоиться и распеваем «Мы семья» и «Нет гор, которые нельзя покорить» во всю силу легких, и вообще дурачимся от души.

Тем не менее настроение наше меняется, когда мы заходим в гостиную, где мама с папой сидят напротив двух человек, похожих на суровых адвокатов – родителей Эллиота.

Я тут же тянусь и хватаю Эллиота за руку. Чувствую, какая она влажная. Он начинает отступать обратно к двери, рука его дрожит, и похоже, он готов вот-вот сорваться с места.

Мама тоже видит это и тут же встает.

– Пожалуйста, Эллиот. Твоим родителям нужно обсудить с тобой кое-что.

– Я… Я пришел сюда, потому что я верил вам! – кричит Эллиот, выхватывая свою руку из моей и прижимая ее к груди, как будто она горит. Его слова обращены к маме, но я чувствую, что и ко мне они тоже относятся. – Я переехал к вам, чтобы не видеть их, а не чтобы они появлялись и здесь.

– Мы знаем, Эллиот, – говорит его мама.

– Твои родители…

– Мои родители не должны решать, когда им удобнее прийти и разрушить мою жизнь!

– Эллиот, не говори так с миссис Портер, – одергивает его отец.

– А ты вообще не говори со мной, папа.

– Видишь? – оборачивается отец Эллиота к его матери. – Я тебе говорил, что это бесполезно.

– Да, я так же бесполезен, как и всегда. – С этими словами Эллиот разворачивается и идет к лестнице наверх.

А я остаюсь стоять посреди гостиной. Во мне все искрится от эмоций. Не могу поверить, что отец Эллиота разговаривал с ним таким тоном… и не могу поверить, что моя мама заманила его сюда.

Мама смотрит на меня, ее лицо искажено болью.

– Пенни, ты сможешь поговорить с ним? Очень важно, чтобы он выслушал своих родителей. Я знаю, это трудно.

Я киваю, чувствуя оцепенение. Медленно поднимаюсь наверх, пытаясь сообразить, что сказать своему лучшему другу. Когда я подхожу к комнате Тома – теперь комнате Эллиота – то вижу, что он яростно бросает все свои пожитки в чемодан. Ему не идет эта ярость. Лицо его пошло пятнами, я вижу, что он дрожит.

Не говоря ни слова, я подхожу к нему и обнимаю. Сначала он пытается меня оттолкнуть, потому что гнев еще не отпускает его, но в конце концов я чувствую, как он смягчается и склоняет голову мне на плечо.

– Мне нужно пойти поговорить с ними, да?

Я киваю ему.

– Если твои родители не проявили себя достаточно взрослыми, это обязан сделать ты.

– Ненавижу взросление, а ты?

Я отстраняюсь от него и вытираю слезинку с его щеки.

– Да, по большей части. Но моя мама – хороший переговорщик. Она не позволит, чтобы на тебя давили. Она защитит тебя от твоего отца.

Он грустно кивает.

– Думаю, мне это пригодится. Видела, он едва сдерживался?

– У них тоже были нелегкие времена. Но как бы там ни было, не позволяй им сваливать вину на тебя. Ты в этой ситуации жертва. Это не твоя битва.

– Спасибо, Пен-Пен.

Он наклоняется, заглядывая в зеркало шкафа, вытирает глаза, затем распрямляется и расправляет плечи.

– Пожелай мне удачи.

– Хочешь, чтобы я пошла с тобой?

Он качает головой, потом дважды целует в щеку.

– Нет, с этим мне лучше справиться самостоятельно. Но если мне понадобится помощь, ты будешь поблизости, да?

– Конечно.

Следующий час я провожу, пялясь в потолок своей комнаты, не в силах сконцентрироваться на уроках, на комментариях в блоге или даже на письме от Мелиссы, упавшем мне в электронную почту. Я с трудом написала внятное сообщение Ною, в котором объяснила, зачем нас вызвала мама, и он прислал ответ с хмурым смайликом и обещанием прийти, если нам что-нибудь понадобиться.

Три коротких удара в дверь прерывают течение моих мыслей, и это единственное, что выводит наконец меня из транса. Я скатываюсь с кровати, чтобы открыть дверь.

Там стоит до странного спокойный Эллиот с красными глазами.

– Это случилось, – говорит он тихо. – Мои родители разводятся.

4 ноября

Что делать, когда страдает лучший друг

Привет всем.

Мне снова нужен совет, и самое время попросить его у вас.

Мой друг сейчас проходит через очень сложное испытание.

Не уверена, что я могу помочь ему чем-то.

Но я знаю, что многие из вас сталкивались с такой проблемой или имеют схожую ситуацию прямо сейчас. Вот суть вопроса: как справиться с тем, что твои родители разводятся?

Я знаю, что мне было бы очень трудно смириться с подобным. В случае с моим другом атмосфера в их доме уже давно была нездоровой, потому что его родители не были счастливы вместе. Так что если это поможет его родителям стать счастливее, то все к лучшему.

Но для моего друга это шок. Я отчаянно пытаюсь поддержать его, но как? Все, что я могу придумать – много горячего шоколада со сливками и веселой музыки, чтобы подсластить пилюлю. Но это больше не работает. Я знаю, разводы в последнее время не редкое явление, так что, я надеюсь, кто-нибудь из вас сможет помочь мне и поделиться тем, как вы справились с ситуацией, когда разводились ваши родители.

Я буду очень благодарна за ваши советы.

Заранее спасибо.

Девушка Online уходит офлайн ххх

Глава сорок четвертая

– Поклянись, что это настоящая британская традиция, что ты не придумала это все только что? Ты ведь не дурачишь меня? – Мы сидим в закусочной «Джи Би», потягиваем горячий шоколад, и я пытаюсь объяснить Ною все особенности ночи Гая Фокса.

Я хихикаю над его скептицизмом.

– Честно, это все правда!

– А что там за детский стишок, еще раз?

– Запомните на века события пятого ноября, – декламирую я по памяти, – порох, измену и заговор!

– И вы действительно сжигаете кого-то на костре?

– Иногда на костре сжигают чучело… Ну, изображающего Гая, сделанное из старой одежды, набитой газетами. Но в Брайтоне так не принято. Мы просто жжем костры и устраиваем фейерверки.

– И все-таки звучит круто. Откуда пошла такая традиция?

– Для урока истории тебе придется подождать встречи с Вики! – смеюсь я. – Папа говорил, что в этом году собирается разводить костер в саду. Он сто лет этого не делал, но раз ты здесь, он хочет устроить что-то особенное.

– У тебя лучшие в мире родители, – говорит Ной с улыбкой.

Я провожу пальцами по металлическому окоему стола. Вокруг куча ребят из школы, но большинство не обращают на нас с Ноем никакого внимания. Теперь он просто часть Брайтона.

– Ты знаешь, что именно здесь у меня случилась моя первая паническая атака? – спрашиваю я.

Ной поднимает брови.

– Серьезно? – Он бережно обнимает меня, и я улыбаюсь ему. Но на всякий слуай проверяю, нет ли симптомов: сердце бьется нормально, взгляд не затуманен, а руки не дрожат. Нет, прямо сейчас новая паническая атака мне не грозит.

– Да, тогда тут со мной была Меган. Честно говоря, она ее и спровоцировала.

– Наверное, хорошо, что ее больше нет в твоей жизни, – говорит он. – Кажется, она влияла на тебя не лучшим образом.

– Вероятно, ты прав. – Я хмурюсь. – Я думала, панические атаки связаны с тем, что меня напугало… С тем, что случилось во время автомобильной аварии. – Даже сейчас, закрыв глаза, я ясно представляю себе те события. Я уже не помню деталей… я даже не помню, куда мы ехали… но фрагменты и ощущения в моей памяти сохранились очень ярко. Дорога, крутящаяся в свете фар. Невозможность вздохнуть, когда мы переворачиваемся. И мои руки на двери машины, когда я пытаюсь выбраться наружу. – Но думаю, это не связано с одним лишь страхом. Это чувство, будто ты оказался в ловушке: в той машине или в каком-то другом месте… в отношениях.

– Пенни, обещай, что, если когда-нибудь рядом со мной ты почувствуешь себя в ловушке, ты мне скажешь об этом.

– Скажу. Но вот что странно… когда я с тобой… ты словно спасательный круг для меня. Я смотрю в твои глаза и… – Я краснею, чувствуя, как глупо звучат мои слова.

Ной пробегает пальцами по моему подбородку, заставляя меня взглянуть на него.

– Я знаю. Я чувствую то же. – Он смеется. – Поверь, когда ты услышишь мою новую песню, ты поймешь, о чем я.

– И когда это будет, мистер Загадочность?

– Скоро! И не зови меня «мистер Загадочность» – сама не хочешь показать мне, над чем работаешь!

– Все в свое время, все в свое время.

У входа в закусочную возникла какая-то суматоха, и я слышу, что кто-то меня зовет. Разворачиваюсь, и вижу Алекса. Его волосы в беспорядке, лицо бледное и изнуренное. Должно быть, что-то случилось…

– Алекс? Все в порядке?

Он выдыхает с облегчением, когда замечает меня.

– О, слава богу, ты еще здесь!

Примерно час назад я получила сообщение от Алекса, в котором он спрашивал меня, где мы с Ноем встречаемся после школы. Я полагала, что они с Эллиотом снова планировали присоединиться к нам. Но на этот раз Эллиота нигде не видно.

Алекс бросается к нашему столу.

– Вы, случайно, не видели Эллиота?

Я хмурюсь.

– Нет, но я думала, он с тобой.

– Так он тебе не писал? И не звонил?

Я качаю головой.

– О нет. Я надеялся…. – Он начинает ходить взад-вперед перед нашим столом, слишком возбужденный, чтобы сесть.

Ной тянется остановить его.

– Алекс, приятель, что случилось? – спрашивает он.

– Это так глупо! Мы немного поругались вчера вечером, после того что произошло с его родителями…

Я нервно сглатываю. Эллиот вчера был не в лучшем эмоциональном состоянии, и последнее, что ему нужно – это ссора со своим другом.

– Что ты ему сказал? – спрашиваю я.

– Это все моя вина! Я… Я могу временами быть таким черствым. Я сказал, что разводы порою случаются и ничего страшного не происходит. Не нужно было так говорить… Слишком рано было говорить ему такое, и мне следовало подумать об этом. Он сказал мне убираться из твоего дома, и я ушел. Но раньше наши ссоры никогда не тянулись больше пары часов. Я думал, дам ему время поспать… Ведь утром все проблемы кажутся не такими серьезными, да? И тогда с ним снова все будет в порядке. Но, Пенни, он не ответил сегодня ни на одно мое сообщение, и, если верить его друзьям в школе, там он тоже не появлялся!

Тут и я заметила, что не получила от Эллиота ни одного ответа на свои сообщения, и он не прислал мне сегодня подборки своих случайных фактов, как обычно делает, но я не сочла это странным после всего, через что он прошел.

– Ты уже заходил в его комнату у нас дома?

Алекс морщится, его плечи поникли, он смотрит вниз.

– Конечно, заходил. Его там нет, и никто из твоих не видел, чтобы он выходил оттуда утром. Его кровать выглядит нетронутой… И его сумки нет.

Я чувствую, как кровь стынет в жилах.

– Ты шутишь?

– Хотелось бы. – Слеза скатывается по его щеке, и я понимаю, что он безумно волнуется. – Его родители тоже не знают, где он. Как будто не замечают его, или им все равно.

– Не думаю, что он уехал бы далеко, не предупредив нас, – говорю я, стараясь придать голосу побольше уверенности, которой на самом деле не чувствую.

– Возможно, он в одном из обычных своих убежищ. Идем. Мы с Ноем поможем искать.

– Спасибо. Я только заскочу к себе, оденусь потеплее и возьму зарядку… Последнее, что мне нужно – севший телефон, когда он попытается дозвониться до меня. Напишете сразу же, как что-нибудь узнаете?

– Конечно. – Схватив шарф, я уже обматываю его вокруг шеи. Ной в ту же минуту берет свое пальто.

– Ты правда думаешь, что Эллиот убежал? – спрашивает он.

Я закусываю губу.

– Вполне мог.

Эллиот всегда убегал… будь то ссоры с родителями или плохой день в школе. Когда он порвал с Алексом, он даже в Париж сбежал, чтобы найти меня. Так он обычно и поступает. Я проклинаю себя за то, что вовремя не поняла – после вчерашних событий это может случиться. Но никогда раньше он не убегал от меня. Он никогда никуда не шел, не предупредив меня или не позвав с собой.

В этот раз, кажется, все по-другому.

Все гораздо серьезнее.

– Мы найдем его, – говорит Ной уверенно. – Он не стал бы ничего делать, не сказав тебе.

– Я как раз думала об этом. Но уже прошли почти сутки… – Я смотрю на телефон так, будто не знаю, зачем он мне, если на него больше не приходят сообщения от Эллиота. Потом я пробую еще раз.

Эй, ты где?

П ххх

К тому времени, как мы выходим наружу, успевает стемнеть, ночь теперь наступает рано, уже ноябрь. На улице ужасно холодно, но мы тепло одеты, мой белый в золотую крапинку шарф поднят так высоко, что шерстинки задевают ресницы. Я с трудом чувствую пальцы в шерстяных рукавицах.

– Куда сначала? – спрашивает Ной.

Мой взгляд привлекают яркие огни причала. Я думаю о том, как часто мы с Эллиотом, когда нам надо было успокоиться, бежали туда, чтобы поиграть на игровых автоматах. Их звон и дребезжание странным образом успокаивали взвинченные нервы.

– Пирс, – говорю я и бегу. К счастью, это недалеко. Из-за фейерверков там все еще много слоняющихся после работы людей. Мы проскальзываем мимо группы с горячими напитками и кренделями, политыми шоколадом, в руках. Я слышу шум работающих американских горок и вижу ярко вспыхивающие огни. При взгляде на мертвую петлю кажется, что все пассажиры сейчас упадут в бурлящее море.

Когда мы добегаем до первой галереи, я указываю налево.

– Ты сворачивай туда, а я побегу дальше. После галереи иди прямо до самого конца. Встретимся у автодрома?

– Понял, – отвечает Ной, срывая с головы шапку.

Теперь, когда мы под крышей и окружены людьми, пространство вокруг меня сжимается. Я умираю от жары после пробежки по холоду, сердце в груди бешено бьется, но мне нужно быть собранной.

«Эллиот… где ты?»

Каждый раз, когда я прохожу мимо очередного нашего любимого игрового автомата, я задерживаю дыхание. Но Эллиота нигде не видно. Мое сердце останавливается, когда я замечаю кого-то в характерной для Эллиота мягкой фетровой шляпе и в винтажном полосатом шарфе… Но это не он.

Эллиота на пирсе определенно нет.

– Есть что-нибудь? – спрашиваю я Ноя, когда перехватываю его у автодрома.

Он качает головой.

– Безуспешно.

Я вытаскиваю телефон и кратко отчитываюсь Алексу.

На пирсе нет. Проверим несколько мест в Лейнзе. Встречаемся у меня?

П х

Мой дом – последнее место, где его видели, и, кроме того, если я не вернусь к папиному костру и фирменному маршмеллоу, который он всегда готовит в ночь Гая Фокса, то родители начнут волноваться уже по поводу моего отсутствия. В любом случае, дома мы сможем поговорить с мамой и папой и подумать, как собрать настоящую поисковую группу.

К тому же нечто однажды сказанное Эллиотом скребется на задворках сознания. Карта Большого Побега. Если ее нет… тогда я действительно начну беспокоиться.

Я рассказываю Ною о нашем с Эллиотом разговоре, состоявшемся много недель назад, и Ной мрачно кивает.

– Похоже, он планировал нечто подобное, – говорит он.

Слезы вдруг подступают к глазам, и Ной крепко меня обнимает.

– Он бы не сделал этого, не сказав мне! – Я всхлипываю. – Такой был уговор. Мы рассказываем друг другу все!

– Ему почти семнадцать… С ним все будет в порядке.

– Все равно, – говорю я. – Не важно, сколько ему лет, ему все равно нужны его друзья. Он не может в один миг пустить под откос всю свою жизнь…

Но именно это и сделал Ной… Во всяком случае, на некоторое время.

И я не могу не думать об этом.

Мы носимся по Лейнзу, проверяя все наши с Эллиотом любимые места: блинную, кафе в книжном «Waterstones» на углу, кондитерскую «Шокивокидуда». Я бы и библиотеку проверила, если бы могла, но так поздно вечером она уже закрыта. На улицах появляется все больше народу, идущего в сторону площади, где будет большой костер и фейерверки.

– Пошли, – говорит Ной, – думаю, пора возвращаться к тебе. Кто знает… может быть, он уже дома и ждет нас там?

– Может быть, – отвечаю я, но дрожь в голосе выдает мои мысли. Нет, Пенни. Не сдавайся, пока не будешь знать наверняка.

Мы берем такси, потому что это самый быстрый способ добраться до дома, и в любом случае слишком холодно, чтобы ждать автобуса. Уже через несколько минут мы на месте. Я вхожу и вижу лицо мамы, осунувшееся и искаженное тревогой.

– У вас есть вести о нем? – спрашивает она, как только я появляюсь на пороге.

Я качаю головой и позволяю Ною ответить. Я больше не могу ждать. Мчусь вверх по лестнице в спальню Эллиота. Алекс был прав: она кажется пустой, а постель аккуратно заправлена.

Единственное, что вселяет немного надежды – книга, которую Эллиот читает сейчас, брошена на прикроватном столике, Закладка на месте. Я уверена, он забрал бы книгу, если бы уезжал навсегда. Он не мог оставить что-то неоконченным… Это свело бы его с ума, не правда ли?

Я заглядываю в его гардероб и обыскиваю его пиджаки и недавно выглаженные джинсы, пока не нахожу, что искала. Маленькая черная коробочка, запертая на кодовый замок. Я знаю комбинацию: она одна для нас обоих, даты моего и его дней рождения – и быстро открываю замок.

Поднимаю крышку.

Коробочка пуста. Карта Большого Побега исчезла.

Коробочка выскальзывает у меня из рук и с грохотом падает на пол.

Он и вправду уехал.

Глава сорок пятая

– Пенни, ты в порядке? – Ной взлетает по лестнице. Я упала на колени в комнате Эллиота, и даже не заметила этого, в этой позе Ной меня и увидел – безвольную кучу на полу.

– Он забрал Карту Большого Побега, – произношу я, рыдая. – Значит, он действительно собирался уехать. Поверить не могу…

– Вставай, – говорит Ной, помогая мне подняться на ноги. – Алекс придет в любую минуту, и ты должна рассказать своим родителям, что происходит.

Когда мы спускаемся вниз, мама обнимает Алекса, а миссис Вентворт, мама Эллиота, кругами ходит по комнате. Наверное, в глазах у меня стоит вопрос, который я не решаюсь задать вслух, потому что она вдруг закрывает лицо руками и говорит:

– Я не знаю, куда он ушел… Я этого не хотела.

– Где отец Эллиота? – спрашиваю я.

– Он тоже уехал! – Она горько смеется. – Но это неудивительно. Он уехал жить к своей секретарше. Все это время они встречались у меня за спиной!

– Мне жаль, – отвечаю я, и мой голос звучит совсем тихо.

– Я думала, мы с Эллиотом сможем начать все сначала. Теперь это все кажется таким глупым, но я вышла купить ему шоколадный торт «Гусеница», он любил его, когда был маленьким. – Она показывает на смятую коробку на обеденном столе. – Предложение мира, если можно так сказать. Но он уже не ребенок. Когда я вернулась, то нашла это.

Она отдает мне записку, написанную на листке, вырванном из школьной тетради.

Прошлым вечером ты ясно дала понять, что мне тут больше не рады. Так что я уезжаю.

Прощай.

Эллиот

Сердце мое сжимается.

– Где вы это нашли? – спрашиваю я.

– На столике в прихожей. – Миссис Вентворт выглядит несчастной, лицо ее искажено тревогой. – В один вечер я потеряла всю мою семью.

– Ну, если бы вы не доводили его! – Алекс яростно бьет кулаком по спинке дивана. – Если бы вы хоть на секунду задумались, как это все влияет на него!

Моя мама гладит его по руке и пытается успокоить.

Я подхожу к обеденному столу и открываю коробку. Я будто смотрю на себя со стороны: разум мой парализован, а тело действует по собственной воле. «Сейчас не время для сладкого, Пенни», – говорю я себе. На коробке красуется маленькая мультяшная гусеница.

Что-то кольнуло в сердце, а в горле вдруг появляется ком. Есть еще одно место, которое мы не проверили.

Где не догадается искать никто, кроме меня.

– Миссис Вентворт, – говорю я, – дверь в ваш дом открыта?

– Нет, но я могу дать тебе ключи, – отвечает она.

– У меня только что появилась идея, куда мог пойти Эллиот, но мне нужно попасть в его комнату.

Она кивает и передает мне ключи. Ной ободряюще пожимает мне руку, и я чувствую вопрос во взгляде Алекса за спиной. Я стараюсь выглядеть не слишком обнадеживающе на тот случай, если это будет очередной тупик.

Очутившись в доме Эллиота, я взбегаю по лестнице в его спальню на чердаке. Точную копию моей. Если бы я могла видеть сквозь стены, то увидела бы слева собственную спальню.

Тут все перерыто – матерью Эллиота и Алексом.

Но они, в отличие от меня, не знают всего об этой комнате. А я знаю, что за зеркалом есть потайная дверца, ведущая в низкое пространство под крышей – точно такая же есть в моей комнате. Тут мы с Элиотом, бывало, прятали самые драгоценные вещи. Не дорогие и, может быть, глупые, но важные только для нас вещи, которые значили так много, когда мы были маленькими. Наши воспоминания – то, из чего мы выросли и обещали выкинуть, но так и не сделали этого. Я там храню все свои дневники и бесчисленное множество фотографий, сделанных старым фотоаппаратом со взводом. Эллиот держал там свои самые ценные книги и вещи, которые, он был уверен в этом, однажды снова войдут в моду. Также там висел его рисунок гигантского персика («Джеймс и гигантский персик» была его любимой детской книгой) с золотой звездочкой, приклеенной его мамой. Своего рода похвала и ее способ выразить свою любовь к сыну.

Я сразу иду в заднюю часть комнаты и сажусь у стенной панели. Требуется время, чтобы найти, за что зацепиться, но, наконец, мне удается снять ее. Дверца крошечная, но я все еще могу пролезть в нее, так что я пригибаю голову и ползу внутрь.

И замечаю Эллиота, свернувшегося калачиком в углу. Его темно-русые волосы растрепаны и затянуты паутиной. Закутавшись в старое одеяло, он пялится в альбом, которого я никогда не видела раньше.

– Привет, – говорю я тихо, не зная, что еще сказать.

– Привет. – Он смотрит на меня, и я вижу его покрасневшие глаза за очками в черепаховой оправе. – Как ты меня нашла?

– Я знаю тебя, придурок.

Он улыбается, но глаза у него по-прежнему грустные.

– Знаешь, я собирался убежать.

– Знаю, – мягко отвечаю я. Он приподнимает угол одеяла, приглашая меня присоединиться. Я сворачиваюсь рядом, обнимая его руки ладонями.

– Я действительно собирался, – продолжает он. – Я собирался убежать навсегда. Я забрался сюда вчера поздно ночью только чтобы взять некоторые вещи… мою книгу. – Он поднимает свое сокровище, Роальда Даля в клеенчатой обложке. – Но потом нашел это. Я совсем забыл, что сделал этот альбом. – Он показывает обложку, и я читаю:

Моя семья, Эллиот Вентворт,

8 лет, 9 лет, 9 и ¾, 10 лет

Я смеюсь над тем, что и в детстве Эллиот стремился к фактологической аккуратности, даже когда дело касалось его возраста.

– Думаю, я начал это как школьный проект, но потом продолжал его еще некоторое время. – Он листает альбом. Тот начинается с генеалогического древа с маленькими фотографиями (аккуратно вырезанными) его дедушек и бабушек, родителей и его самого, а потом альбом превращается в кладезь воспоминаний: засушенный чертополох, привезенный из их первой поездки в Шотландию, разные музейные буклеты, билеты в кино и, самое ценное, совместные фотографии Эллиота и его родителей. Счастливых.

– Смотри, вот ты! – Эллиот показывает фотографии в углу страницы. И точно, там изображена пухленькая шестилетняя Пенни в бледном сарафане в крапинку, обнимающая долговязого семилетнего Эллиота за шею. На маленькой Пенни очки Эллиота. Одно из перьевых боа моей мамы обернуто у него вокруг шеи. Мы выглядим, как два психа.

Мы выглядим, как лучшие друзья.

– О боже, посмотри на мои волосы! – Я глазам своим не верю и издаю протяжный стон, рассматривая у себя на голове свалявшуюся мочалку под перевернутой вверх дном формой для пудинга.

– Думаю, ты выглядишь très chic[26], дорогая, – говорит Эллиот.

– Лжец, – отвечаю я, пихая его под ребра.

Он ловит мой взгляд, потом вздыхает. И начинает говорить, бессознательно поглаживая корешок альбома.

– Я думал, что на этот раз я действительно уеду. Я уже взрослый теперь, или почти взрослый. Я мог бы это сделать. Я не хотел ни на кого полагаться. Я не хотел никого любить. Ведь любовь причиняет боль, так? – Я сжимаю его руку. – Но потом я пришел сюда и увидел все эти безделушки, которые собирал, пока был маленьким. Ладно, пусть моя семья была далека от идеальной…. Ты только посмотри, как относится теперь ко мне отец! Но в нашем доме жила любовь. Мне повезло, что у меня это было, пусть даже теперь все в прошлом. Лишь потому, что однажды это ушло, оно не стало менее ценным, ведь так?

– Нет, – шепчу я.

– Вот так и взрослеют? – спрашивает он с коротким смешком.

– Если ты про равные доли боли и счастья, печали, ужаса и радости, то, думаю, ты прав, – отвечаю я.

– Как понять, что ты готов повзрослеть?

– Не уверена, что мы это вообще понимаем. Не думаю, что даже наши родители понимают это.

– Ха! Может, это и справедливо для твоих мамы и папы… Но посмотри на моих. Они так закоснели в своих привычках, почти что статуи.

– Да ладно. Вспомни, через что они прошли. Они тоже растут.

Эллиот вздыхает.

– Много всего теперь меняется, да, Пенни? – Он склоняет голову мне на плечо.

– Да, многое действительно изменилось.

– Но мы-то никогда не изменимся, так? Мы не упустим того, что у нас есть?

Я беру его руку и крепко сжимаю. Отвечаю уверенно:

– Никогда.

Я знаю, что мы можем сидеть тут вечно, так что через несколько минут я мягко говорю:

– Эллиот, ты очень напугал нас. Почему ты не отвечал на наши сообщения? Алекс чуть с ума не сошел!

Эллиот ворочается под одеялом.

– Когда я залез сюда, я использовал телефон для подсветки и, наверное, заснул. Мой телефон сел, вот и все. Мне жаль, что я всех заставил волноваться, но мне лишь нужно было немного покоя.

– Понимаю. А теперь ты готов вернуться в реальный мир?

– Это обязательно? – Эллиот смотрит на меня с мольбой.

Я киваю.

– Ты не можешь провести тут остаток жизни. А как же шикарный особняк, о котором ты мечтал? Я не уверена, что это место тебе подходит…

– Тут ты права. Здесь не слишком шикарно. – Он кладет альбом туда, откуда он его взял, прикрывает одеялом полную вещей спортивную сумку.

Я выбираюсь из тесного пространства, потом помогаю выбраться Эллиоту. Вычесываю паутину из его волос, стряхиваю пыль с плеч.

– Пен? – говорит он, беря меня за руку.

– Да?

– Я рад, что ты меня нашла.

– Вики, я бы никогда не прекратила искать, никогда.

– Я знаю.

– Ты мой лучший друг во всем мире. Нет, даже больше. Ты вся моя жизнь. Я не смогу жить без тебя. Так что запрещаю тебе бросать меня вот так вот. Договорились?

– Никогда больше, – отвечает он. – Обещаю.

Глава сорок шестая

Когда мы возвращаемся ко мне домой, нет ни криков, ни ликований – лишь облегчение. Алекс бросается к Эллиоту и покрывает его поцелуями. Когда они, наконец, вспоминают, что кроме них в комнате есть еще люди, то робко расходятся, хотя Алекс продолжает крепко сжимать руку Эллиота. Мой друг поворачивается к своей матери и грустно улыбается ей.

– Прости за записку, – говорит он.

– Прости меня за все, – отвечает она. – Мы можем… попытаться начать все снова? Мы вдвоем?

Эллиот кивает.

– Только если мне вернут мою комнату, – говорит он.

Лицо его мамы светится, как рождественская елка.

– Правда? Ты хочешь вернуться домой?

– Если ты не против.

– Конечно!

И они обнимаются самым неловким и неуклюжим образом, но это ведь только начало.

На лице моей мамы написано облегчение.

– Где ты его нашла, Пенни?

Я вспыхиваю.

– Это торт-гусеница напомнил мне о маленьком закутке за стеной наших спален. Там Эллиот хранил все свои детские сокровища. Когда мы были маленькими, больше всего любили прятаться там.

– Помню, – говорит мама. – Как-то я потеряла тебя на весь день. Я и забыла об этом. – Тут ее глаза загораются. – Может быть, там мы сможем сложить часть лишней одежды из свадебного салона!

– Мама!

– Ну, так кто готов жарить маршмеллоу? – спрашивает папа, как нельзя вовремя появляясь из кухни.

– А не слишком поздно для ночи Гая Фокса? – спрашивает Ной.

– О, в нашем доме никогда не поздно устроить ночь Гая Фокса!

– Тогда приступим, – отвечает Ной, снимая воображаемую шляпу.

– О боже, какой ужасный британский акцент, – говорит Эллиот со смехом.

– Что? – Ной смотрит удрученно. – Но я столько раз пересматривал «Мою прекрасную леди»! – Он улыбается.

– Нет, ты не Элиза Дулитл, – возражает мама.

Я тоже улыбаюсь, доставая из шкафа под лестницей пачку бенгальских огней. Мы все идем через кухню в сад, где в большом каменном очаге папа приготовил дрова для костра.

Это не настоящий костер, но мы не собираемся идти в город, нашего костра хватит на то, чтобы зажарить маршмеллоу.

Папа помогает зажечь бенгальские огни, Эллиот, Алекс и я танцуем, выписывая в воздухе наши имена. И после бесчисленного количества бенгальских огней я забегаю в дом, хватаю камеру и делаю нескольких кадров на длинной выдержке с Алексом, который стоит, пока вокруг него бегает Эллиот. Если глянуть на снимки, создается впечатление, будто Алекс окружен лентами яркого золотого света. Получается эпически круто.

Ной помогает папе с костром, подсовывая в очаг щепки и бумагу, давая огню схватиться, а поленьям – разгореться. Через несколько минут побуждений и уговоров костер вспыхивает, окутывая нас всех теплым красно-оранжевым свечением.

Папа бросает в огонь маленькие свертки из фольги, и через несколько минут мы получаем вкусный, тягучий маршмеллоу с печеньем и шоколадной крошкой. Просто объедение.

– Ну, это не совсем то, что мы делаем в Штатах, – говорит Ной. Мы все смотрим на него, ожидая, какой он вынесет приговор. – Но это очень вкусно!

Папа смотрит так, будто только что получил звание «Лучший кондитер Британии», а Ной – это новый Пол Голливуд[27].

– Лучший комплимент! – говорит он, улыбаясь до ушей.

– Чем-нибудь помочь, Роб? – спрашивает Алекс.

– Конечно, давай! – отвечает папа.

Алекс и папа отходят в глубь сада, где начинают устанавливать петарды. Мама Эллиота выходит с подносом глинтвейна и горячего шоколада. Моя мама идет следом с кучей одеял. Мы устраиваемся в садовых креслах, сгрудившись вокруг огня.

– Ной, может, сыграешь нам что-нибудь? – спрашивает мама.

– Для вас, Далия, конечно! – Он вскакивает, спешит в дом и возвращается с гитарой в руках.

Ной осторожно поглаживает гриф, перебирая пальцами струны. Извлекает пару нот, затем, удовлетворенный настройкой, закидывает ремень на шею.

Он возвращается к нам, ждущим его у костра, и мы с Эллиотом двигаемся, освобождая ему место между нами.

Его пальцы рассеянно перебирают струны, и я удивляюсь, как виртуозно можно владеть инструментом, без видимых усилий извлекая такие прекрасные звуки. По просьбе Эллиота он поет некоторые свои первые хиты вроде «Девушки Осень» и «Элементов». Мама просит спеть «Кареглазую девушку»[28], и он исполняет ее идеально, не ошибившись ни в одной ноте.

Когда Ной заканчивает петь, мы слышим, как папа кричит из глубины сада:

– Думаю, мы готовы! Три…

Я наклоняюсь к Ною.

– Потрясающе, – говорю я шепотом. – Я уже забыла, как я люблю слушать тебя.

– Два…

– А я уже забыл, как я люблю играть для тебя.

– Один!

Когда мы с Ноем целуемся, вокруг вспыхивают огни фейерверка.

После фейерверков мать Эллиота возвращается к себе, мои мама и папа тоже желают нам спокойной ночи, сказав, что они устали. Так что скоро мы остаемся одни: я, Ной, Эллиот и Алекс.

– Мы тоже порядком утомились, – говорит Эллиот.

Для всех нас это был долгий, эмоционально насыщенный день. Я встаю и крепко обнимаю Эллиота.

– Я люблю тебя, – говорю я ему.

– И я тебя люблю, моя драгоценная Пенни.

– Пенни, Ной, спасибо за вашу помощь сегодня, – говорит Алекс. – Не знаю, что бы я без вас делал.

Я улыбаюсь:

– Просто заботься о нем, хорошо? Он очень особенный.

– С радостью, – отвечает Алекс, улыбаясь Эллиоту, и я искренне ему верю.

Когда наедине со звездами остаемся лишь мы с Ноем, я уже не хочу ничего, просто сидеть в его объятиях. Но к моему удивлению, он отстраняется. Я смотрю обиженно, а Ной улыбается.

– У меня есть еще кое-что, что я хотел бы сыграть тебе, – говорит он.

– О? – Я приподнимаюсь и поудобнее устраиваюсь под одеялом, заинтригованная.

– Это… одна из моих новых песен. – Одной рукой он теребит бахрому одеяла, другой поглаживает гриф гитары.

– Ной, ты, кажется, нервничаешь! – говорю я со смехом.

– Да, – отвечает он. Его глаза блестят. – Я всегда нервничаю, когда собираюсь исполнять кому-то свои новые песни. Но больше всего я нервничаю из-за того, что хочу, чтобы тебе понравилось. Песня называется «Моя навсегда».

Он глубоко вздыхает, затем его приятный, проникающий в душу голос наполняет ночной воздух.

У тебя жизнь своя, у меня жизнь моя, Много есть нам причин отрицать Все те чувства, что я, все те чувства, что я Испытал, но позволь мне сказать… Может, мы и не вместе, может, мы и не пара, Но вдвоем нам всегда хорошо. Пусть расскажет гитара, пусть расскажет она, Как грущу я, когда день прошел Без тебя, Без тебя, Моя навсегда. Год идет, год идет, От весны до холодной зимы, Я люблю этот год, я люблю этот год, Но я также влюблен в тебя, Так зачем же не рядом мы, Девушка Осень? Да, нам сложно вдвоем, да, непросто вдвоем, Но зачем же ты так далеко? Мы с гитарой споем, мы с гитарой споем, Как прожить без тебя нелегко Даже день, Даже день, Если ты далеко От меня. Если я далеко От тебя, Моя навсегда.

Когда последняя нота тает в ночи, я чувствую, что полностью растворилась в мелодии.

– Ной, это было… – Но у меня нет слов, чтобы описать свои чувства.

– Я так это чувствую, – говорит он. Его взгляд прикован ко мне, он поднимает меня из моего кресла и сажает к себе на колени. – Просто вот так, Пенни… И я не уверен, что «навсегда» будет достаточно долго для меня.

Месяц спустя

7 декабря

Девушка Online выходит в мир

Привет всем!

Этот пост зрел долго, и я изрядно нервничала по поводу его публикации. Вы, ребята, были моим сообществом, моим сердцем и душой онлайн последние два года, и я хотела сделать что-то, чтобы поблагодарить вас. Лишь недавно я поняла, что больше всего я хочу встретиться с вами. Я хочу взять это маленькое сообщество, созданное в интернете, и посмотреть, выживет ли оно в реальном мире.

Я работала над небольшим секретным проектом, о котором пока никому не рассказывала… даже бруклинскому парню, или моему «лучшему другу навсегда» Вики, и я хочу, чтобы вы, читатели Девушки Online, поучаствовали в нем. Для этого вам не обязательно приезжать в Брайтон или даже в Англию.

Просто пришлите мне фото своего онлайн-пространства… своего убежища. Я хочу знать, где вы, ребята, находитесь, когда читаете все это. Может быть, это компьютер в вашей спальне или телефон, когда вы куда-то едете. Фото могут быть полностью анонимными (вас самих может на них и не быть!) и любого качества.

Я обещаю рассказать вам, что я задумала, как только буду готова.

Как всегда с любовью,

Девушка Online уходит офлайн ххх

– Пенни? – Голос Ноя доносится из моей гостиной. Я выхожу из кухни.

– Да?

– Я только что прочитал твой блог… так что там в твоем проекте?

Мои глаза сияют, в них тайна.

– Тебе придется просто подождать и увидеть все одновременно с остальными. Ты пришлешь мне фото?

– Какое фото?

– Я хочу фотографии своих читателей в тот момент, когда они читают «Девушку Online».

Ной сидит на диване ссутулившись, с телефоном в руках.

– Ты фотограф получше меня. Почему бы тебе меня не щелкнуть?

– Хорошо, подожди минуту.

Я выбегаю в прихожую, где моя камера, как обычно, лежит в сумке.

Взяв ее, я возвращаюсь в гостиную. С этой точки лицо Ноя едва различимо, но видно, как свет телефона отражается от его волос. Я делаю снимок. Когда я просматриваю его на экране камеры, то улыбаюсь.

Он безупречный.

Глава сорок седьмая

– Что это? – спрашивает Ной. – Куда мы идем?

– Увидишь. Просто доверься мне.

Мы сходим с эскалатора на Ватерлоо и видим, что станция уже украшена к Рождеству. Под старыми викторианскими часами стоит гигантская ель, украшенная огромными красными и золотыми шарами, а вокруг собралась группа, распевающая гимны и претворяя песенку «Динь-дон весело звенит!» в жизнь.

Это время года – одно из моих любимых в столице.

Улицы Лондона на Рождество, кажется, оживают благодаря туристам и лондонцам, одинаково спешащим за покупками. Я вспоминаю прошлое Рождество, которое провела в Нью-Йорке. Поверить не могу, что с момента нашего с Ноем знакомства прошел целый год. Такое чувство, будто мы знаем друг друга вечность, и одновременно с этим ощущение, будто мы встретились только вчера. Нам еще предстоит много узнать друг о друге, – и я, например, с нетерпением жду, чтобы узнать все, вплоть до мелочей.

Мы продираемся сквозь толпу на станции и садимся на поезд до Саутбэнка. Там, по берегам Темзы, раскинулась рождественская ярмарка в немецком стиле. Над нашими головами натянут навес из гирлянд, а в деревянных домиках вокруг продают глинтвейн, пряничные звезды и резные украшения.

– Вот они, – говорю я. Мама и папа, Том и Мэлани, Сейди Ли и Белла, Эллиот и Алекс, Поузи, мисс Миллс, Кира и Амара – все мои любимые люди собрались в одном месте.

Они все выглядят элегантно, одевшись для особого случая.

Когда мы с Ноем подходим, они в нетерпении окружают нас. У всех на лицах написан один и тот же вопрос.

Я делаю глубокий вдох.

– Знаю, вы все задаетесь вопросом, зачем я пригласила вас встретиться тут со мной. Ну… суть в том, что я работала над серией фотографий. Она называется «Девушки (и парни) online». Она так понравилась Франсуа-Пьеру Нуво, что он организовал мою первую выставку тут, в Саутбэнке!

Мама визжит от восторга, и ее энтузиазм заразителен.

Скоро все осыпают меня поцелуями и объятиями. Я чувствую себя самой счастливой девушкой в мире. Я чуть не умерла, храня этот секрет так долго, но я знаю, оно того стоило, хотя бы просто ради того, чтобы увидеть сейчас их восхитительную реакцию.

Есть еще кое-что. Именно здесь состоится первая встреча в реале с читателями «Девушки Online».

Я наконец-то увижу лица, скрывающиеся за никами, которые были со мной так долго. Например, Девушка Пегас.

Мои щеки горят и от возбуждения, и от холода – стоя снаружи можно быстро замерзнуть.

– Можно войти и посмотреть? – спрашивает Эллиот, нетерпеливо притопывая.

– Конечно! После вас, ребята.

Все спешат внутрь, но я беру Ноя за руку и задерживаю его, пока мы не остаемся вдвоем.

– Я так тобой горжусь, – говорит он.

Я крепко сжимаю его руку.

– Мне понадобилось много времени, но в конце концов я нашла нечто исключительно мое. И я хочу разделить это с тобой.

– А я хочу разделить все эти минуты с тобой, – шепчет Ной, склоняя голову так низко, что его дыхание щекочет мои губы.

– Тогда давай делать это, – говорю я, – день за днем.

Мы входим в двери огромного центра «Саутбэнк», где полно людей, толпящихся в фойе, ожидающих начала концерта или просто наслаждающихся напитками в кафе.

За углом отдельная площадка огорожена бархатным шнуром, внутри уже собралась небольшая толпа. Я замечаю там Мелиссу в элегантном черном платье. Со своими яркими серьгами и длинными косами, собранными на макушке в замысловатый узел, она выглядит стопроцентным менеджером модной галереи.

– Добро пожаловать на свою первую персональную выставку, Пенни Портер! – говорит Мелисса, подходя ко мне, чтобы поцеловать в обе щеки.

– Спасибо, Мел! Это Ной, – говорю я, указывая за спину.

Глаза Мелиссы озорно сверкают.

– Да, я так и подумала. Привет. Тут есть отличная фотография тебя – последнее дополнение к коллекции.

– Жду не дождусь, когда увижу ее, – отвечает он.

Я знакомлю маму с Мелиссой, потом пользуюсь свободной минуткой, чтобы оглядеться. Моя собственная маленькая выставка! В своем собственном уголке огромного культового места. В центре выставки расположена увеличенная и стоящая особняком фотография, которая подала мне идею для всей серии.

Автопортрет, сделанный в тот день, с Леа, когда я работала над постом в блог. Мое лицо – олицетворение концентрации, а ноутбук, кажется, отбрасывает не тень, а свет. Словно свет, который я рассылаю миру с «Девушкой Online».

Это смысл коллекции. Вокруг меня фотографии подростков, детей вроде меня, которые живут онлайн так же, как и офлайн. И в то время как некоторые оплакивают пустую молодежь или удивляются, почему мы не выходим на свежий воздух, мои снимки, я надеюсь, передают другую точку зрения, раскрывают проблему с другого ракурса.

Вот парень в фейстайме, разговаривающий со своими дедушкой и бабушкой в Индии.

Вот группа девушек, делающих селфи и размещающих их в снапчате, чтобы друзья могли разделить этот момент с ними.

Вот французские школьники в Национальной галерее, выглядящие так, будто они поглощены своими телефонами, но на самом деле узнающие множество деталей о полотнах, висящих перед ними.

Вот Ной с телефоном, читающий мой блог.

Хотя это не просто его фотография. Его фото – увеличенная часть коллажа из других фотографий – тех, которые прислали мои читатели. Я получила свыше пятисот снимков, и все они размещены сейчас на стене. Это моя группа. Моя #интернеткоманда.

– Пенни, это так круто! – говорит мисс Миллс, подходя ко мне. – Но не ожидай высокой оценки автоматом. Ты все еще должна поработать для уровня А, – подмигивает она.

– Не беспокойтесь, я знаю, – отвечаю я с улыбкой. – Кроме того, у меня есть еще кое-что, чем я хочу заняться.

– О? И что это?

– Я подумала, может, я смогу помочь таким людям, как я. Людям с паническими атаками.

Мисс Миллс ободряюще улыбается.

– Думаю, у тебя все получится, Пенни. Как только вернемся в школу, можем составить план, как достичь этой цели.

Следующий, кто подходит ко мне после мисс Миллс, громко хлопает в ладоши.

– Pénélope, ma chérie![29]

Есть только один человек в мире, который зовет меня Pénélope. Франсуа-Пьер Нуво, всемирно известный фотограф и человек, благодаря которому состоялась эта выставка… и с помощью Мелиссы, конечно же.

– Я говорил тебе, что устрою твое первое сольное шоу? Но только в том случае, если ты найдешь свой истинный стиль. – Его глаза сияют, когда он смотрит на фотографии. – И думаю, у тебя получилось. Голос твоего поколения! Нечто… исключительно твое.

– Спасибо, мистер Нуво, – робко отвечаю я.

– Не стоит меня благодарить… благодари своих вдохновителей! Некоторые из них сегодня тут, нет?

– Только один, – отвечаю я. Это человек, с которым сегодня я хочу встретиться больше всего.

– Ну, иди, иди! Отличная работа. Надеюсь, следующим летом снова увижу тебя в моей студии. – Резко развернувшись, он уходит искать тех, кто, возможно, заинтересуется покупкой моих фотографий.

Странно думать, что мои работы будут висеть у кого-то дома.

Я замечаю девушку, разглядывающую одну из фотографий, ее красно-белый полосатый шарф все еще обернут вокруг шеи, и она похожа на карамельную тросточку. На ней темно-синее пальто поверх платья с яркими неоновыми юбками в несколько слоев, под ними – плотные черные чулки, усеянные золотыми звездами. На ногах – классические «мартенсы». Она выглядит невероятно круто, но я вижу робость в ее сутулых плечах и падающей на лицо, словно занавес, челке. Когда она поворачивается, я замечаю ожерелье на шее: выпуклый акриловый кулон, белый конь с крыльями. Девушка Пегас.

Она поднимает взгляд на меня в тот момент, как я смотрю на нее. Она была моей онлайн-наперсницей с первых дней «Девушки Online», и я чувствую, что она знает меня, как никто… и даже лучше, чем Эллиот.

Я подхожу к ней, почти не чувствуя ног.

– Привет, – говорю я, и эти слова кажутся неуместными.

– Привет.

Одним быстрым движением мы бросаемся в объятия друг другу, точно давным-давно разлученные близняшки, друзья, которые, наконец, встретились.

Девушка Online вышла офлайн… и это так удивительно, что я даже представить себе не могла.

31 декабря

Канун Нового года

Что это был за год! И расчетливые менеджеры, и завистливые друзья, и один парень, от которого я не могла избавиться. (Бруклинский парень, если ты это читаешь – а я в этом уверена, – я рада, что ты был рядом, словно раздражающий кусок жвачки на подошве ботинка… ха-ха ☺

Когда люди говорят вам, что жизнь – это путь, иногда очень ухабистый и полный поворотов, и нельзя быть уверенным, куда он тебя заведет, это обескураживает. Я твердо верю, что все не случайно, так что какие бы падения вас ни настигли, взлеты выровняют их… и в конце концов все получится.

Если бы год назад мне сказали, что следующий канун Нового года я проведу с бруклинским парнем, я бы рассмеялась (не будем забывать, что обычно мне фантастически не везет). Но все это кажется настолько правильным… Я, честно говоря, не могу уже представить свою жизнь без него. Он стал такой же неотъемлемой частью моей жизни, как белые скалы Англии, и я ни минуты не сомневаюсь, что это будут долгие отношения. Я знаю, возможно, это звучит безумно, но мы просто подходим друг другу.

В самом деле все в моей жизни теперь хорошо. Я дистанцировалась от нежелательных друзей, завела новых, отношения с которыми доставляют мне лишь радость. Мой лучший друг, всегда во всем меня поддерживающий, по-прежнему со мной, и я так счастлива, что он тоже влюблен и состоит в открытых отношениях с самым милым парнем из всех, кого я знаю.

Думаю, главное, что помогло мне сделать свою жизнь лучше – это желание работать прежде всего над собой. Как можно быть счастливым с кем-то еще, когда вы не достигли своей вершины? Так что, я думаю, в этом году в достижении своих личных целей я достигла огромного прогресса.

Конечно же, я сумела сделать персональную выставку благодаря Ф.-П. Нуво, но это случилось, потому что во мне что-то щелкнуло. Я была полна решимости доказать себе, что МОГУ сделать все, что захочу, если действительно посвящу себя этому. Мне не нужно было, чтобы за меня это делал кто-то другой. Мне не нужны были ни медиа, ни парень (будь он даже гитаристом моей мечты), и я определенно не собиралась позволить своим страхам встать у меня на пути.

Как только я начала добиваться большего, все остальные части моей жизни аккуратно встали на свои места.

После ошеломляющего ответа на мой призыв присылать фотографии я хочу, чтобы мое пространство здесь, в блоге «Девушка Online», оставалось нашим маленьким центром, нашим сообществом, где все мы можем помогать друг другу и делиться положительными эмоциями.

Все мы можем оказывать взаимную поддержку в достижении наших личных, индивидуальных целей в жизни. Никто из нас не идет по этому пути в одиночку.

Надеюсь, у всех у вас сегодня будет отличная ночь. Будем полны надежд и обещаний, когда поднимем бокалы за год, который оставляем позади, и год, уже ожидающий нас. И, как всегда, спасибо огромное за вашу поддержку.

Люблю вас всех.

Девушка Online… всегда онлайн ххх

Благодарности

Я хочу начать с благодарности моему потрясающему редактору и другу Эми Олворд. Без ее помощи эта книга не была бы так красиво скомпонована. В течение двух лет «Девушка Online» была огромной частью нашей жизни, и я счастлива, что она свела нас вместе. Мы хихикали над скверными вариантами имен, ели слишком много клубники и прослушивали слишком много треков на «Спотифай». Она не только руководила мной в процессе работы над книгой, но и была верным и заботливым другом, и я не могла мечтать о лучшем редакторе. На самом деле я думаю, что лучшего просто не существует!

Хочу поблагодарить остальных из выдающейся команды издательства Penguin, которые помогли рождению «Девушки Online»: Шэннон Каллен (моего издателя и одну из самых милых дам среди всех, кого я знаю), Таню Виан-Смит (которая ВСЕГДА знает, как решать проблемы – она фея-крестная пиара и книжных туров), Клэр Келли (королеву пиара), Наташу Колли (гуру маркетинга), Джеки Макдоноу и Бэки Моррисон, которые создали такой красивый дизайн обложки, Венди Шекспир, еще одного члена моей редакторской команды, и всю команду издательства Penguin, кто стоял за кулисами создания романа. Огромное спасибо за то, что вы сделали этот опыт таким приятным и легким для меня, и позволили поделиться своей историей и ее героями с миром.

Спасибо блестящей команде: Дому, Мэдди, Филу, Меган, Анж и моему личному секретарю Кэрри. Спасибо за все, что вы сделали, чтобы облегчить мою работу. Я безгранично благодарна за то, что смогла разделить с вами это захватывающее путешествие.

Благодарю своих друзей и семью: вы все знаете, как ваша бесконечная любовь и поддержка каждый день вдохновляют меня выходить из зоны комфорта. Спасибо за то, что всегда верите в меня и присоединились ко мне в этом безумном путешествии. Я чувствую себя самой везучей девушкой в мире благодаря такой мощной поддержке. Даже если половина из вас еще не дочитала «Девушку Online: в турне», я прощаю вас. Просто постарайтесь дать мне знать, что вы думаете об этой книге в ближайшие четыре года, договорились?

Я также хочу упомянуть моего друга Марка, с которым я познакомилась на ланче, устроенном в честь романа «Девушка Online: в турне». В то время я испытывала некоторые трудности, и он стал для меня светом в конце туннеля. Я не знала, что в душе у меня есть место для еще одного друга, пока не встретила его. Я смеялась до колик, танцевала на кухне и заказывала кучу азиатской еды, желая разделить ее с тем, кто похож на меня настолько, что мы могли бы быть близнецами. Недавно он спросил меня, понимаю ли я, насколько изменила его жизнь. После я размышляла о том, как он изменил мою. Я стала более уверенной в себе, намного счастливее и беззаботнее с тех пор, как с ним познакомилась. Держитесь за друзей, которые заставляю вас чувствовать что-то особенное – они так редки и ценны.

Благодарю Алфи Дейса. Главного мужчину в моей жизни. Мою скалу, мой мир и самого большого моего фаната. Я люблю тебя ххх

Примечания

1

Джейми Оливер – британский шеф-повар и ресторатор, автор многочисленных бестселлеров о кулинарии и здоровом питании.

(обратно)

2

 Рубленая баранина по-гречески с баклажанами в остром соусе.

(обратно)

3

Модный хипстерский район Лондона с кафе, барами, пабами, ресторанами и ночными клубами, славящийся своей эклектикой.

(обратно)

4

Пряная паста марки Marmite, которую британцы намазывают на хлеб.

(обратно)

5

Название известной шотландской песни на стихи Роберта Бернса, написанной в 1788 году.

(обратно)

6

До свидания (нем.). Хайди Клум – немецкая супермодель, актриса и телеведущая, отказавшаяся от учебы в Дюссельдорфе ради карьеры модели.

(обратно)

7

«Мистер Виппи» – марка мороженого.

(обратно)

8

Персонаж баллады о Робин Гуде.

(обратно)

9

Переживать страх (франц.).

(обратно)

10

Машина времени из сериала «Доктор Кто».

(обратно)

11

Неофициальное название американской премии, ежегодно присуждаемой за достижения в области театрального искусства, включая музыкальный театр (прежде всего многочисленные постановки на Бродвее). Полное официальное название премии – «Antoinette Perry Award for Excellence in Theatre».

(обратно)

12

«Злая» – мюзикл Стивена Шварца и Уинни Хольцман, основанный на романе Грегори Магвайера «Злая: Жизнь и приключения Злой Западной Ведьмы».

(обратно)

13

Billboard Music Awards – ежегодная церемония вручения музыкальных наград, которую устраивает и спонсирует журнал «Billboard». Одна из трех крупнейших музыкальных наград в США наряду с Grammy Awards и American Music Awards.

(обратно)

14

 Вебсайт о знаменитостях, запущенный в ноябре 2005 года.

(обратно)

15

 Цифровой зеркальный фотоаппарат семейства EOS компании «Canon».

(обратно)

16

 Объектив с изменяемым фокусным расстоянием.

(обратно)

17

Особый сигнал, подаваемый боссами мафии и означающий, что этот член семьи стал предателем и должен быть убит.

(обратно)

18

 Город в графстве Северный Йоркшир.

(обратно)

19

J. Barbour & Sons – английская компания, производящая одежду и обувь с середины XX века.

(обратно)

20

Послушайте, ребята! Она хочет сфотографировать нас (франц.).

(обратно)

21

Главный музыкальный стриминговый сервис в мире, предлагающий легальное бесплатное прослушивание музыки.

(обратно)

22

Мисс Хэвишем – героиня романа Диккенса «Большие надежды». Пережив личную драму, она добровольно заточила себя в доме и избегала общества других людей.

(обратно)

23

 Английское выражение «break a leg» (буквально: сломать ногу) означает пожелание удачи, то же самое, что «ни пуха, ни пера» в русском языке.

(обратно)

24

Программа подготовки к поступлению в британский университет.

(обратно)

25

Я? (франц.).

(обратно)

26

Очень стильно (франц.).

(обратно)

27

Известный британский шеф-повар.

(обратно)

28

Песня Вана Моррисона, североирландского автора-исполнителя, известного своей уникальной «рычащей» манерой исполнения и гибридом фолк-музыки с американскими стилями.

(обратно)

29

Пенелопа, моя дорогая! (франц.).

(обратно)

Оглавление

Глава первая

Глава вторая

Глава третья

Глава четвертая

Глава пятая

Глава шестая

Глава седьмая

Глава восьмая

Глава девятая

Глава десятая

Глава одиннадцатая

Глава двенадцатая

Глава тринадцатая

Глава четырнадцатая

Глава пятнадцатая

Глава шестнадцатая

Глава семнадцатая

Глава восемнадцатая

Глава девятнадцатая

Глава двадцатая

Глава двадцать первая

Глава двадцать вторая

Глава двадцать третья

Глава двадцать четвертая

Глава двадцать пятая

Глава двадцать шестая

Глава двадцать седьмая

Глава двадцать восьмая

Глава двадцать девятая

Глава тридцатая

Глава тридцать первая

Глава тридцать вторая

Глава тридцать третья

Глава тридцать четвертая

Глава тридцать пятая

Глава тридцать шестая

Глава тридцать седьмая

Глава тридцать восьмая

Глава тридцать девятая

Глава сороковая

Глава сорок первая

Глава сорок вторая

Глава сорок третья

Глава сорок четвертая

Глава сорок пятая

Глава сорок шестая

Глава сорок седьмая

Благодарности Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg