«Предопределение»

Предопределение (fb2) - Предопределение (Сириус - 1) 1223K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Сергей Александрович Архипов

Сергей Александрович Архипов Сириус Книга 1 Предопределение роман

Вступление

Над ущельем поднимался редкий туман. Мерзкий моросящий дождь затихал. Тишину нарушал лишь шелест мокрых листьев на деревьях, которые густой шапкой окутали склоны гор.

Ирма приоткрыла глаза и бросила взгляд на наручные часы. Приближался полдень. Она плавно и бесшумно перевернулась со спины на живот, бережно взяла снайперскую винтовку и, ловко вложив ее в щель между большими каменными валунами, взглянула в оптический прицел. Узкая извилистая дорога тянулась через ущелье и отлично просматривалась с ее позиции. Недаром они вместе с Мартой, которая была уникальным специалистом по маскировке, потратили не один день для выбора этого места. Ирма перевела взгляд на противоположный склон, ожидая команды напарницы. Та ни одним движением не выдала себя. Только через некоторое время над ее местоположением дернулась ветка дерева, означая сигнал к началу операции. И снова она ничем себя не обнаружила. Со стороны можно было подумать, что взлетела обычная птица. Теперь все зависело от них. Операция была тщательно спланирована, а группа прикрытия находилась невдалеке. Ирма опять перевела взгляд на дорогу и, прильнув к окуляру оптики, расслабилась в ожидании. И побежало время – секунды, минуты, часы. Ее мысли настойчиво возвращались в прошлое, которое неотступно преследовало ее.

Она до сих пор не могла понять, как оказалась здесь, как смогла перенести смерть близкого ей человека и смерть той, которой она была в прошлой жизни. Жуткая, сводящая с ума жажда мести привела ее сюда. Она стала другим человеком с другим именем и уже практически слилась с этой жизнью, участвуя в этой партизанской войне в этом богом забытом краю. Идеологическая подоплека этой войны ее не интересовала, тем более патриотизм местных жителей, воевавших с Россией за свою независимость. Эти патриоты, по ее мнению, походили больше на ошалевших от крови и безнаказанности бандитов, но на это ей было наплевать. Самое главное, здесь были русские, ради их душ она жила, а еще ради денег, которые им щедро платили.

Тренировочный лагерь, где она проходила подготовку, находился на территории Молдавии. Сюда ее привезли сразу после вербовки. Здесь она постаралась забыть свое прежнее имя и здесь она познакомилась с Мартой, к которой ее определили в напарницы. Та практически ко всем людям относилась с чудовищным презрением, особенно к бывшим выходцам из республик Советского Союза. Исключение она не сделала и для напарницы, всячески старалась принизить ее перед инструкторами. Та, еще не имеющая нового имени, не поддавалась на ее провокации.

Распорядок дня был очень жестким. С утра до вечера проводились бесконечные тренировки и изматывающие тактические занятия. Наставления инструктора, который ежедневно твердил: «что главное при стрельбе? Чтобы вы сразу не растратили все патроны, чтобы имели в наличии запасные обоймы. Снайпер работает в команде по принципу: прикрываешь – стреляешь, а без вас винтовка ничто», навечно врезались в ее память.

Оказалось, что умение хорошо стрелять было не самым главным. Их учили ждать, а это давалось на удивление тяжело. В часы неподвижного ожидания они сливались с окружающей местностью и старались превращаться в камень, грязь или пыль.

Вскоре они с Мартой подружились – той все казалось, что новенькая похожа на ее погибшую сестру. Поэтому в выборе имени и биографии проблем не возникло и ее стали называть Ирмой. Марта окружила ее почти родительской опекой и охотно передавала свои знания и огромный профессиональный опыт.

Когда прозвучали первые выстрелы по цели, инстинкт Марты подал сигнал тревоги. Она поняла, что это ловушка, которая сейчас захлопнется. Подав сигнал Ирме, она стремительно покинула свою позицию и начала продуманно отступать. Через некоторое время ее догнала запыхавшаяся напарница.

– Что случилось?

– Тсс!

Марта приложила палец к ее губам и прислушалась. Впереди группа прикрытия вела бой, шум которого глушила скальная громада.

– Назад, – повелительно прошептала она, увлекая за собой Ирму.

– Ты что, дура? – также шепотом запричитала та. – Там же федералы!

– Поверь мне, как всегда. Там нас не ждут.

Они выскочили на правую тропу, ведущую в ущелье, и почти бегом начали длинный спуск. Сегодня Марта впервые ошиблась. Их ждали. Автоматные очереди ударили почти в упор, взметнув фонтанчики мокрой земли у их ног. Только звериная реакция Марты помогла им уйти из рук стрелявших. Она, падая, ушла влево от тропы и увлекла за собой Ирму. Ломая своими телами ветки деревьев, раздирая в кровь руки, они скатились в расщелину и скрылись от преследовавших их солдат.

Марта только сейчас осознала, что сегодня им не удастся уйти. Накануне, тщательно обследовав окрестности, она точно знала, что этот путь ведет в тупик на руины заброшенного и разрушенного войной завода. Этот русский капитан, который в последнее время вел на них охоту, сегодня переиграл ее и теперь планомерно загонял в угол. По всему было ясно, что они нужны живыми. Она жутко заскрипела зубами и чуть не завыла, как загнанная в ловушку волчица. Когда они остановились передохнуть, Ирма исподлобья взглянула на нее, но промолчала.

– Что ты на меня так смотришь? Думаешь, твой укор меня заденет? Ошибаешься!

– Это конец? – просто спросила Ирма.

– Давай быстро вперед! – неожиданно громко, с ноткой истеричности в голосе, закричала Марта.

Они выбежали к развалинам завода, которые были единственным местом укрытия. Далее простиралась огромная равнина с уходящей вдаль лентой дороги. Скользнув за нагромождения бетонных блоков, они почувствовали себя хоть в какой-то безопасности. Слева приближался бой, но пробиться к девушкам смог только Салах. Он, словно змея, проскользнул между блоков и ввалился в их укрытие. Ирма всегда с опаской относилась к этому человеку. Он был единственный в группе местный житель – идейный борец за свободу и независимость. Руки у него были точно по локоть в крови. Она это знала и знала то, что он выполняет неординарные поручения местного командования, поэтому подставлять ему спину не решилась бы.

– Где остальные? – раздраженно спросила Марта.

– Все, – равнодушно ответил Салах и выразительно провел ладонью руки по горлу.

Марта оскалилась и смачно плюнула на бетонный пол.

– Что, страшно умирать? – засмеялся Салах, обнажив желтые зубы. – Не бойтесь! Воинам не пристало бояться, а не то Аллах обидится!

– Ты обращаешься не по адресу. Смерть мне не страшна, а свою жизнь я даром не отдам. Понял ты, абориген?

Марта резко передернула затвор винтовки и навела на его грудь.

Он испуганно попятился, вымученно улыбнулся и пролепетал:

– Ладно тебе. Мы же в одной команде и нам сейчас не стоит ссориться, и к тому же я пришел не пустой.

– Что?

– То, что ты просила, я выполнил. У меня теперь есть фотография этого русского капитана.

Он достал помятый снимок и протянул Марте. Та взяла его и, даже не взглянув, откинула в сторону. Тот, описав окружность в полете, приземлился рядом с Ирмой.

– На кой черт он мне теперь сдался? – зловеще прошептала Марта. – Я теперь к смерти готовлюсь.

Ирма много слышала об этом русском капитане, который являлся символом страха для таких наемников, как она. Умирать она не хотела, но твердо была уверена, что пощады им не будет. У нее появилось непреодолимое желание увидеть того, кто оказался хитрее ее напарницы. Подтянув снимок стволом винтовки поближе к ногам, она нагнулась и взяла его в руки. Безумный крик застыл в ее горле, и она мгновенно провалилась в бессознательное состояние, туда, где была жива мама, и туда, где умер он.

Ее сущность снова оказалась рядом с тем, кого она любила всей душой и кого ждала. Ждала до сих пор, но он к ней все не приходил и не приходил, а она жила, и жила наяву, как во сне, и на воле, как в плену.

Марта испуганно повернулась на крик и выпустила из поля зрения Салаха. Тот мгновенно воспользовался ситуацией и выбил из ее рук оружие. Выхватив из-за пояса пистолет, он приподнялся и закричал:

– Ну что, немецкая шлюха, подыхай, как собака…

Договорить он не успел. Голова его мгновенно превратилась в кровавое месиво, которое забрызгало Марту с головы до ног. Она, не обращая на это внимания, доползла до Ирмы, нащупала ее пульс и облегченно вздохнула, убедившись, что та жива. Марта начала приводить ее в чувство и когда напарница стала приходить в себя, выдернула из ее руки снимок. Небрежно взглянув на него, хотела выбросить, но увидела знакомые черты.

Волна дрожи прокатилась по телу, превратив ее твердое намерение сражаться до конца в пустой звук. Нащупав упавшую винтовку, она нашла щелку среди бетонных нагромождений и бросила нервный взгляд в окуляр оптики, стараясь увидеть того, кто снился ей в последние годы.

Любовь часто отнимает разум у того, кто его имеет, и дает тому, у кого его нет.

Дидро

1

Он стоял, переминаясь с ноги на ногу, дожидаясь ее прихода, но она не пришла. Горящий окурок сигареты упал к его ногам и быстро погас. Повертев в руках букет разноцветных кленовых листьев, он с сожалением отбросил его в сторону. В полете тот рассыпался, и его листья начали медленно падать и кружиться.

«Вот и все», – подумал Сергей и быстрым шагом направился к выходу из парка. Его мучило только одно. Оля, им обожаемая Олечка, не пришла.

Поднялся холодный ветер. Слегка шумя и посвистывая в кронах деревьев, он как бы смеялся над Сергеем и швырял в него одинокие осенние листья, но тот не обращал на это внимания. Какое-то тяжелое предчувствие поселилось в душе, отчего тоскливо, очень тоскливо защемило сердце. Приняв решение не идти в клуб на танцы и нисколько об этом не сожалея, он вернулся домой.

Отец пьяный лежал на кровати и громко храпел. Мать еще не пришла с работы. Сегодня она работала в вечернюю смену и поэтому должна была вернуться поздно. Семейная жизнь родителей не ладилась. Некогда счастливые, теперь они скандалили каждый день. Сергей уже забыл те дни, когда в отношениях родителей царили радость и покой. В их жизни произошел переломный момент, а когда – он понять не мог. Почти весь досуг отца занимало пьянство, а мать устала бороться с вечно пьяным мужем, с бесконечным безденежьем. Она соглашалась на дополнительные смены на заводе, так что большую часть свободного времени проводила на работе. Больше всего на свете мать любила младшую дочь Ирину и практически перестала участвовать в контроле над жизнью сына, а про отца уже нечего было и говорить. Он был предоставлен сам себе.

Но несмотря ни на что Сергей оставался необычным парнем. Наружность его говорила о мягком благородном характере и в то же время серьезности, но иногда проскальзывала беспричинная жестокость, которая сглаживалась безграничным чувством юмора. Его шарм пленил многих девчонок, с которыми он по каким-либо причинам сталкивался. Ребята старались завести с ним дружеские отношения, хоть и зная его вспыльчивый характер, но уважая в нем любителя уличных потасовок. Школьная жизнь Сергея проходила по накатанной колее, без каких-либо потрясений. Учился он хорошо, хотя присутствовали различные грешки: пропуски, опоздания, а иногда и отсутствия на занятиях. В основном Сергей умудрялся все схватывать на лету. Все, что говорил или объяснял учитель, фотографически откладывалось в его памяти. Любая наука давалась ему без особого труда. Преподаватель иностранного языка заметила его природную склонность к иностранным языкам и всячески помогала развить эти способности. В свои годы он свободно мог общаться на немецком языке и с ходу переводил разговорную английскую речь. Ему хватало внимательно и бегло просмотреть текст, как он все понимал и запоминал. Если бы он постарался развить природные возможности и умение логически мыслить, то мог бы достигнуть многого в своей будущей жизни, но как раз будущее в рамках учебы его не интересовало. Он чувствовал, что не нашел возможности самоутвердиться в школе, и это его тяготило. У него сложилась собственная активная жизнь вне школы, и продолжали формироваться интересы, идущие вразрез со школьными интересами. Вероятно, на такую жизнь его толкало не только отрицательное отношение к учебе или же тот факт, что жизнь вне школы не требует систематических усилий и упорного труда, а имеет характер развлечений. Его школьное воспитание было трудной задачей для учителей, абсолютное большинство которых составляли женщины.

Самым любимым увлечением его было каратэ. Несколько лет назад, когда он и его родители жили в Ленинграде, он зашел в районный Дом культуры поинтересоваться секцией каратэ и, к своему удивлению, был принят. Тогда это был новый вид спорта в стране. Шли бесконечные дискуссии о его пользе или вреде. Многие говорили, что каратэ воспитывает жестокость и это вредное влияние, которое нужно запретить.

Сергей с этими доводами был не согласен и считал, что этот вид спорта воспитывает в людях не только ловкость и умение наносить молниеносные удары, но и волю, искусство владеть собой. Он понимал, что из каратэ следует брать лишь самое лучшее, безжалостно отбрасывая то, что бесполезно и вредно, поэтому в уличных драках он старался не пользоваться приемами этой борьбы, а только применять блоки защиты.

За поселком, где-то вдали, у леса, заходило осеннее солнце, яркие лучи которого блекли, заливая небосвод красноватым светом. Создавалось впечатление, будто на него плеснули кровью. Мягкие курчавые облака, еле заметные в наступающих сумерках, двигались в сторону горизонта. Ветер замолчал. Стало очень тихо.

Оторвавшись взглядом от пейзажа за кухонным окном, Сергей прошел в комнату, удобно расположился на диване и закурил. Сильные, наполненные грустью, воспоминания нахлынули на него.

Он познакомился со своей любимой Олечкой прошлым летом. Это было в летнем лагере, когда все учащиеся проходили школьную трудовую практику, которая была похожа на легкие военные сборы. Несмотря на полувоенный распорядок жизни, выезды очень любили. Это была та часть романтики, которой многим не хватало. Это была частичка романтики и личной свободы, которой недоставало в обычной жизни. Здесь зарождались сокровенные желания, совершались первые самостоятельные решения и, конечно, появлялись юношеские проблески любви.

Насколько он помнил, для него решительный поворот в отношении к девочкам наступил в седьмом классе. Это было как гром среди ясного неба. Стены, разделявшие их, рухнули, и они увидели друг друга. Обязательный ритуал того времени – это прогулки в компании. Возвращаясь домой из школы, мальчики шли непременно впереди, обсуждая невероятно серьезные темы. Девочки обязательно тащились сзади, шептались и хихикали.

Чтобы подробнее вспомнить прошлое, Сергей достал потрепанный дневник, который по непонятной причине вел в тот период. Оказалось, он ничего не забыл, ничто не стерлось из его памяти. Даже показалось, что это происходило вчера.

«21 июня

Работал вместе с Олей. Впервые взглянул на нее другими глазами. Что-то у меня внутри перевернулось. Оковы, сковывавшие наши отношения, упали, и мы мысленно почувствовали друг друга.

22 июня

Вечером танцевал с ней.

Не понимаю, что происходит.

Касаясь ее тела, чувствую мелкую дрожь. Со мной никогда ничего подобного не происходило.

Сегодня отмечали годовщину Великой Отечественной войны. Все ходили на места былых боев. Жгли костры. Я не мог отвести от нее взгляда. Она тоже украдкой бросала взгляд в мою сторону. Она мне решительно нравится. Глядя на языки пламени пылающего костра, я стал мечтать о подвигах, которые мог бы совершить для нее, если бы шла война. Война представляется мне романтикой, романтикой, которой не хватает для совершения чего-то Великого. Я, как и все мои друзья, жалею, что та война обошла нас стороной, что не оставила мне и моему поколению места для настоящего подвига.

23 июня

Она сама искала встречи со мной, но я испугался, испугался остаться с ней один на один. Сколько раз мы были вместе и только сегодня я испугался. Это какое-то наваждение. Все сильнее ощущаю разгорающийся огонь в груди. Сердце бешено колотится. Чувствую, что не могу жить без нее, с одной стороны, а с другой, испытываю страх перед этой любовью.

Может, зря?

Ведь влюбляясь, человек идет на риск! Он может открыться, довериться другой половинке, а в ответ получить отказ, что особенно страшит. В следующий раз человек, переживший такое, откроется в своей любви лишь тогда, когда будет на все сто процентов уверен в ответных чувствах. Я ежедневно пребываю в тревоге за свое, но, скорее, больше всего за ответное чувство. Это меня сжигает изнутри и не дает покоя. Я хочу спросить ее: «О чем ты думаешь?» и боюсь не услышать в ответ: «Всегда и только о тебе».

Остатки дня провел в мучениях. 24 июня

День провел с друзьями. Они о чем-то болтали, договаривались, веселились, слушали музыку. Я воспринимал все это, как сквозь шумоизоляционную перегородку, гулом голосов и все. Создалось впечатление, что в уши натолкали ваты и я почти оглох. Однако же мне стало лучше. Друзья они и есть друзья, чтобы поддержать в трудную минуту. В их присутствии все заботы и печали отходят на второй план. Я даже и представить не могу своей жизни без друзей, так как они много для меня значат. Сердце немного успокоилось, но все валится из рук. Никогда не мог подумать, что это выражение так точно характеризует мое физическое и душевное состояние. Думаю постоянно о ней и о себе. Почему я боялся остаться с ней наедине? Почему я не решился заговорить с ней? Все это глупости, ничего я не боюсь, ведь я же сильнее, сильнее, чем сам о себе могу подумать и представить.

Теперь я понял, что с нетерпением жду завтрашнего дня, потому что увижу ее. Увижу свою Олечку. Смешно, но я уже называю ее своей. Своей Олечкой.

25 июня

Утром при встрече она мне улыбнулась. Я тоже улыбнулся ей в ответ. Опять мы работали вместе и вместе ощутили ту нить, нить взаимопонимания и тонкого чувства, которое перекинуло мостки между нами. Я уверен, твердо уверен, что ощутили мы это вместе.

Наконец-то мне хватило смелости и сил пригласить ее на свидание. День пролетел незаметно и наступил долгожданный вечер, вечер, которого я так бесконечно ждал. Наше первое свидание. Мир сузился настолько, что я практически перестал дышать. Первой мыслью было, что я задохнусь и погибну, но что-то произошло. Весь мир озарился ярким светом, и я понял, что держу ее за руку, а нас связывает чувство душевного единения. Мы долго бродили по проселочным дорогам, окраинам леса и безостановочно рассказывали друг другу о себе, о смысле жизни и о всяких пустяках, ведь было так интересно слушать друг друга. Ее голос завораживал, и меня разрывало от огромного желания. Я хотел остановить время для того, чтобы слушать ее вечно. Ведь я так долго ждал этого момента.

27 июня

Опять мы работали вместе. После работы гуляли. Пьянящее счастье вселилось в меня. Искрясь и озаряя все мое душевное состояние, оно заставляло меня чуть ли не подпрыгивать от переизбытка чувств, да таких чувств, что глаза наполнились влагой. Казалось, что они в любой момент взорвутся брызгами слез.

Сегодня я впервые робко обнял ее и не ощутил никакого сопротивления. Наши головы прижались друг к другу, и я ощутил аромат ее волос, который чуть не лишил меня сознания, безудержно вскружил голову. Нежно взяв ее голову в свои руки, я впервые и робко поцеловал ее. Она с искренней страстью ответила на мой поцелуй.

Это было настоящее сумасшествие. Сумасшествие, которое может ощутить только влюбленный человек, особенно влюбленный впервые.

Сегодня я признался ей в любви. Это такое счастье – любить.

Расставаться не хотели.

Даже не заметили, как наступила ночь.

Теперь я понял, что любовь – это одна из величайших страстей, на которые способен человек. Понять это чувство до конца, я думаю, невозможно, но это и не важно. Главная цель достигнута – я люблю и любим в ответ, а большего и не нужно. Это и есть неземное счастье.

Остаток ночи практически не спал, сопровождаемый чувством ноющей тоски. Никак не мог дождаться утра.

30 июня

Время пролетает незаметно. Его ход не виден, но оно быстро меняет все вокруг. Только сегодня я узнал, что наше с Олей время проходит. Оно не оставляет нам практически никакого шанса. Оля с родителями собирается уезжать в Прибалтику. Ее отец, кадровый военный, получает новое распределение, и моя Оля, любимая Оля, уезжает сначала в отпуск с родителями на юг к морю, а потом в Прибалтику.

3 июля

При встрече Оля больше молчит и о чем-то постоянно думает. Мы оба понимаем, что это наша последняя встреча. Она почему-то грустно оправдывается, а сама чуть не плачет. Я никак не могу найти нужных слов, ну никак. Такое ощущение, что язык онемел и все настоящее кажется чем-то нереальным, происходящим не с нами. Завтра она уезжает. Целуя ее, я повторял, что еще не все потеряно, мы еще увидимся, обязательно увидимся. Есть же все-таки железнодорожное сообщение, почта. Мы все-таки живем в одной стране. Прощаясь, мы поклялись, что будем вечно любить друг друга, что бы ни случилось, какие бы преграды ни стояли между нами. Мне очень тяжело, но я стараюсь держаться, потому что я мужчина. Буду стараться не раскисать, а ждать встречи со своей любимой Олечкой.

5 июля

Только сейчас я осознал, что потерял. Неотвратимое щемящее чувство тоски заполнило все мое существование. Общение с друзьями не дает никакого результата, легче не становится, наоборот, никого не хочу видеть. Оставаясь в одиночестве, умираю от скуки. Переживаю. Мне иногда кажется, что если я расслаблюсь, то заплачу.

Разревусь, как девчонка.

Я ее очень люблю, и изо дня в день эта любовь становится все крепче и крепче.

Разумеется, влюбленные хотят быть всегда вместе. Если по каким-то причинам это невозможно, они постоянно пребывают в мыслях друг о друге. Вот и я, сам того не замечая, с постоянством, граничащим с одержимостью, завожу с друзьями бесконечные разговоры о предмете моей любви. В ответ они крутят пальцами у виска и смеются. Я твердо убежден, что меня никто не понимает, потому что только мне одному открылось истинное таинство любви.

Вероятно, я схожу с ума. 10 августа

К вечеру настроение ухудшилось. Медленные мелодичные ритмы модного трека всколыхнули мои чувства. Я вспомнил июньские дни и Олю. Мысленно я проанализировал наши отношения и свою любовь к ней. Обостренные печальные чувства нахлынули на меня, чувства упущенного времени и неясной тьмы».

Сергей захлопнул дневник и, задумавшись, откинулся на спинку дивана. Судьба тогда сжалилась над ними. Они остались вместе. Пока вместе. Назначение на новое место службы Олиного отца попридержали. Под напором родителей Оля перевелась в другую школу в соседний поселок. Они считали, что та школа сильнее, учителя там лучше, но самое главное, что рядом находилась детско-юношеская спортивная школа, которую посещала Оля.

Скрип открывающейся двери вывел Сергея из задумчивости. В комнату вошла его сестра Ира.

Ира была младше Сергея на два года. Она всегда с трепетом относилась к брату, ловила каждое его слово. Для нее он был непререкаемым авторитетом.

– Сережа, я тебя никак не пойму, какие у тебя отношения с Ольгой? Любишь ты ее или нет? – начала она с возмущением.

– Ира, ты ведь знаешь, что я не люблю разговаривать на эту тему, – спокойно ответил Сергей.

– А я люблю! – воскликнула она, улыбаясь, и в голосе ее прозвучала нотка насмешки, которой Сергей к счастью не уловил.

– Раз любишь, так иди… – со злостью начал он, но, не закончив, отвернулся и уставился злым невидящим взглядом в угол комнаты.

– Злюка, – ласково выдохнула Ира и вышла из комнаты.

Она знала, что сейчас с ним лучше не спорить.

Ее стройная фигура скрылась за дверью. Сергей повернулся и печально посмотрел ей вслед. Он понимал, что поступил неправильно, нагрубив сестре, но ничего поделать с собой не мог. Таков был его характер. А вообще-то он очень любил ее и старался защищать от всех неприятностей. Ира была такая нежная, красивая и ласковая, как пушистый маленький котенок.

Ему было не по себе. На душе скверно. Немного померив шагами комнату, он вернулся на кухню. Ира сидела на подоконнике, распустив длинные вьющиеся волосы, и задумчиво смотрела вдаль.

Последние лучи заходящего солнца, проходя сквозь мутное окно, создавали в ее прическе подобие мерцающего ореола. Она повернула голову и, увидев брата, жалобно улыбнулась. В ее взгляде было что-то такое, от чего Сергей смутился и громко вздохнул.

– Извини, – только и смог сказать он и, накинув куртку, вышел из квартиры.

Он не спеша шел сначала по дороге, которая упиралась в лес, а потом по лесу, там, где они часто гуляли с Олей. Ноги сами принесли его к огромному дубу, у которого они частенько проводили время. Дерево было чем-то вроде талисмана, оберегающего их чувства. И сегодня прикоснувшись к его теплому шероховатому стволу в том месте, где касалась ее рука, он ощутил ее незримое присутствие и всю красоту мироздания.

В сгущающихся сумерках эта пора осени была по-своему красива. Опавшие листья разноцветным ковром покрывали землю и при малейшем дуновении ветра шурша разлетались в разные стороны. Бесчисленное множество капелек дождя в последних проблесках солнца сливались в ослепительном блеске на верхушках пожухлой травы. Даже вывернутая и опрокинутая ветром корявая сосна вписывалась в эту картину чем-то загадочным и зачарованным.

Сергей еще долго мог бы любоваться природой, но наступившая темнота вывела его из оцепенения. Возвращался в поселок он уже другой, каменной дорогой через деревню, которая вплотную прижималась к пятиэтажным домам. Дорога была очень старая. Выложена она была еще в царские времена из небольших округлых камней, которые были идеально подогнаны друг к другу. Местами она провалилась под тяжестью грузовых автомобилей и тракторов, но еще пребывала в неплохом состоянии для своей почти вековой истории. В деревне жила его бабушка Катя. Недавно они сильно повздорили, и Сергей не стал заходить к ней, а только проходя мимо ее дома обратил внимание на поломанную изгородь из жердей и стожок потемневшего сена во дворе.

Домой он вернулся поздно, когда уже погасли уличные огни и лунный свет слегка рассеивал ночную тьму.

2

На диване лицом вниз лежала и тихо всхлипывала теперь уже бывшая одноклассница Сергея Оля Раудис. Та самая Оля, которую ждал Сергей. Ее большие мокрые от слез глаза были наполнены невыносимой тоской и душевной болью. От этого черты ее лица становились более утонченными. Отец обычно смягчался при виде ее слез и старался сделать все, чтобы она успокоилась. Он всегда с самого раннего детства защищал ее от всех напастей и невзгод в этой жизни, потому что очень любил ее и желал ей только самого наилучшего.

На этот раз слезы не сработали. Отец не желал ничего слышать.

– Никуда ты не пойдешь, – с жесткостью в голосе говорил он. – Я не разрешаю тебе встречаться с этим парнем! Даже не мечтай! Он не пара тебе! Я не хочу, чтобы ты так тесно с ним общалась. А сейчас собирайся. Поедешь обратно к бабушке и проведешь выходные там. Слегка поостынешь, а я тебя сам лично провожу на автобус!

Он закончил и повернулся к жене.

Мама, обычно во всем поддерживающая отца, тихо стояла в дверном проеме и молчала. Она слегка кивнула головой дочери, как бы понимая ее душевное состояние, и смущенно пожала плечами. Ольга от обиды и нахлынувших чувств не могла говорить, отвернулась и, стараясь скрыть свои слезы, тихо плакала.

Ее родители были очень семейными людьми, заботливыми и терпеливыми. Отец ее был офицером не по призванию, а от бога. Не отупевший от военной службы, он твердо разбирался во всех мужских вопросах и обладал исключительным чувством юмора. Руки у него были золотые. Если возникала необходимость что-то починить или построить, он был тут как тут. Сильный, серьезный, но при этом нежный и ласковый, он окружал свою дочь бесконечным вниманием. С мамой Оле тоже безгранично повезло. Настоящая хранительница семейного очага, она поддерживала свою дочь во всем и помогала ей. Оба супруга были статные, высокие и целеустремленные. Все, что они задумывали, у них непременно получалось. Частые переезды с одного места жительства на другое не делали их жизнь невыносимой.

Выходец из Прибалтики, Антанас Раудис был красивым мужчиной с настоящим римским профилем. Его семья имела древние литовские корни, чья родословная уходила в глубину столетий и имела отношение к роду вильнюсских придворных князей. Его отец после провозглашения советской власти категорически не принял ее и помогал «лесным братьям» в их освободительной борьбе против установленного строя, после чего был арестован и сгинул в сталинских лагерях. После большой мартовской депортации в 1949 году его семья была сослана в Сибирь. Главными целями этой депортации было «уничтожение кулачества как класса» и подавление вооруженного сопротивления советскому режиму. За несколько мартовских дней из Литвы были высланы почти тридцать две тысячи человек. Среди них был и он, еще совсем мальчишка. Поэтому всю свою жизнь он провел в России, которая стала для него второй родиной. Он быстро адаптировался к российской жизни. Их класс представлял собой интернациональный состав ребят из всех уголков советской страны. Антанас уверенно одолел сложности русского языка и мечтал встать в ряды защитников своей родины.

Уже гораздо позже, когда стал курсантом ленинградского военного училища, он прибыл со своим курсом на уборку картофеля в поселок, где жила Ира Громова – его будущая жена. Та, учась в педагогическом институте, тоже была направлена вместе со своей группой на сельхозработы в свой родной совхоз. Там они и встретились. Знакомство их было случайным, но, как оказалось впоследствии, на всю жизнь. Вскоре он приехал к ней в отпуск, и они стали встречаться. Полюбив друг друга, поженились.

Оля чувствовала, что родители желают ей только добра, но никак не могла смириться с тем, что они хотят разлучить ее с Сережкой. Она металась в своих чувствах между родителями и ним, но никак не могла решить, что ей нужно предпринять, чтобы не обидеть ни их, ни его. От безысходности в сложившейся ситуации подкатывало чувство тошноты и темнело в глазах.

Очнулась она только тогда, когда резкий порыв ветра швырнул в окно автобуса охапку сухих листьев и поднял тучу пыли на перекрестке дорог. Оля сидела на заднем сидении у окна и, не обращая внимания на проделки ветра, думала о Сергее. Автобус двигался по разбитой шоссейной дороге, которая вела в деревню к ее бабушке. Все ее мысли были заняты только им. От воспоминаний горячая волна поднималась в глубине сознания, бурлила кровь, и делалось нестерпимо жарко внизу живота. Его взгляд неотступно преследовал ее. Хотелось вернуться обратно, взглянуть в такие милые глаза и утонуть в них от безмерного счастья.

«Что же теперь делать? Милый Сережа будет ждать, а я не приду. Что же делать?» – думала она, но ослушаться отца не могла.

Так она была воспитана.

Любовь ее с Сергеем была похожа на порывы ветра, под натиском которых трудно было устоять, и, однажды не устояв, они пустились по воле стихии, доверяясь природному зову и поочередно теряя рассудок. Она искренне верила, что любовь – это особый случай, потому что к человеку, которого любишь, любые правила становятся неприменимы. Он исключается из правил в буквальном смысле. Любовь, которую испытывал к ней Сережка, накрыла ее с головой, как высокая морская волна. Раньше девушка думала, что любовь бывает только у необычных людей, а оказалось, что она может прийти к любому и в любое время. Просто не все могут осознать, что это пришла именно она.

На очередном повороте автобус тряхнуло, и Оля крепче сжала ручку сидения, невольно взглянула в окно. Было видно, что пришла настоящая осень. Осень, которую она так любила. В это время года было хорошо наблюдать за постепенной переменой красок такой изменчивой погоды. Еще лучше созерцать осеннюю картину в яркий солнечный день. Только в это время по-настоящему обнажены все оттенки осени и отчетливо слышны звуки замирающей природы, которая уже готова перейти в зимнее сонное состояние. Но Оля больше любила пасмурные дождливые дни. Особенно хорошо в такой день сидеть у окна и наблюдать за водяными потоками, которые оставляли за собой струи дождя. В этом созерцательном состоянии все чувства обострялись, а обрывки мыслей сами выстраивались в логическую цепочку. Дождик в такт этим мыслям выстукивал грустные или веселые ритмы. Все зависело от состояния души и настроения.

В школе, которую она оставила позади, и где сейчас учился Сергей, Оля была одной из первых красавиц. Она пришла туда учиться только в пятом классе. Как раз тогда ее отец получил новое распределение, и они в очередной раз переехали. Правда, в этот раз им повезло, и они оказались по соседству с единственной бабушкой, которая была искренне рада такому назначению. В школе Оля сразу произвела фурор. Ее огромные сияющие глаза и точеные руки с длинными пальцами, словно изваянные из белого мрамора, завораживали многих одноклассников. Она немало внимания обращала на свою внешность, а в жизни ценила самостоятельность. Оля по своему характеру была не из тех девушек, которые уступили бы другим. Во всей ее сущности чувствовались гордость и достоинство.

С самого детства она занималась в стрелковой секции детско-юношеской спортивной школы, готовящей кандидатов в мастера спорта и имела разряд по спортивной стрельбе. Неоднократно занимала призовые места на районных и областных соревнованиях. Тренер ее, добродушный Иван Николаевич, постоянно повторял, что у нее прирожденный талант и, что ее ждет прекрасное олимпийское будущее, если, конечно, она приложит еще больше усердия в своих тренировках и будет упорной.

Осознанный стойкий интерес к пулевой стрельбе у нее возник давно, когда отец ради смеха взял ее на охоту. Они вместе с матерью не ожидали столь бурной реакции с ее стороны. Видя безумный блеск ее глаз при виде оружия, отец стал хлопотать об ее устройстве в секцию стрелков-пулевиков, и в виде исключения она досрочно была принята в группу начальной подготовки. Через некоторое время, после успешного выполнения контрольных нормативов по всем видам первого этапа подготовки стрелков-пулевиков, она досрочно была переведена в учебно-тренировочную группу. К настоящему времени она досрочно закончила второй этап стрелковой подготовки, уверенно освоив всю программу обучения и нормативы кандидата в мастера спорта. Она понимала, что возможности этой спортивной школы исчерпаны и для дальнейшего продвижения по спортивной лестнице ей нужно двигаться дальше, не останавливаясь на достигнутых результатах.

Ее отца в скором времени ждало новое назначение и перевод на службу в Прибалтику. В глубине души она чувствовала, что это может быть переломным моментом в ее жизни, ведь на новом месте находилась специализированная детско-юношеская школа олимпийского резерва, готовящая мастеров спорта. Это подталкивало задуматься о собственных перспективах, но огорчала разлука с Сережкой.

Бабушка была удивлена, что внучка вернулась. Ее припухшие от слез глаза говорили сами за себя. Оля ничего не утаила от нее, ведь она считала ее своей настоящей подружкой.

– Меня не понимают! – говорила Оля. – Вероятно, не любят.

– Олечка, ты даже не понимаешь, что живешь, осыпанная любовью! Во взрослой жизни не будет у тебя столько любви, как сейчас! И никогда не будут тебе прощать так часто и много, а ты только и делаешь, что обижаешься. А тебе ведь запрещают делать глупости! Запомни это, внученька.

– Бабушка, но Сережка не глупости! Понимаешь, я его люблю!

Бабушка вздохнула и, улыбнувшись, спросила:

– А он красивый?

– Конечно, бабуля! Ты его просто не видела.

– Счастливая ты. Я верю, что у тебя будет все хорошо.

Оля улыбнулась сквозь слезы, крепко обняла бабушку и пылко прошептала ей в самое ухо:

– Ты у меня самая лучшая подружка!

– Да?

– Естественно! А знаешь , для чего нужна подружка?

– Ну?

– Если у тебя что-то случилось, ты пойдешь к ней. Она не вылечит, не даст денег, может, даже ничего не посоветует, но она выслушает и станет легче. Спасибо тебе!

– Ох, горе ты мое! Кушать будешь?

– Спасибо, бабуля, сейчас не хочу.

Оля замолчала и тихо проскользнула в свою комнату. Она, не включая в комнате свет, легла на кровать и прижала к груди большого желтого медвежонка. Этого мягкого медвежонка, сделанного в Германии, подарили ей родители, когда ей исполнилось восемь лет. В то время она сильно болела. Болезнь протекала тяжело, а эта игрушка принесла ей облегчение и особенную радость. Так совпало, что болезнь вскоре отступила, а медвежонка она стала считать своим талисманом, защищающим ее от всех невзгод и напастей. Она искренне верила, что игрушка исцелит ее неуверенное состояние. Стоит только полежать с медвежонком в темноте и прошептать ему на ухо свои проблемы, и все встанет на свои места, так, как это всегда происходило в детстве.

Постепенно успокаиваясь, она подумала о недавно прочитанном романе Маргарет Митчелл «Унесенные ветром», который ей принесла мамина подруга. Напечатан он был на машинке и поразил ее глубиной раскрытых чувств. Тетя Нина говорила, что роман был переведен на русский еще в начале шестидесятых годов. Затем, как обычно, включился «механизм торможения» и до сих пор текст ходит по стране в таком виде. Она сказала, что еще существует киноверсия книги с одноименным названием. Несколько копий фильма, имевшиеся в СССР, крутились главным образом на закрытых просмотрах для большого начальства. Но ей повезло, что одну копию изредка прокручивали в московском кинотеатре «Иллюзион» и ей удалось чудом попасть на этот киносеанс. Билеты пришлось тогда покупать у спекулянтов за сумасшедшие деньги.

Оля даже не знала, была ли автор книги американкой или англичанкой, но слова главной героини Скарлетт как никогда кстати всплыли в ее памяти:

«Я подумаю обо всем этом завтра. Ведь завтра будет другой день»

3

– Итак, кто мне расскажет пять признаков империализма? – задала вопрос учитель истории Вера Ивановна и окинула взглядом класс.

Под ее гипнотическим взглядом класс затих и лихорадочно зашелестел страницами учебников, инстинктивно втягивая головы в плечи. Она была старейшим и строгим учителем истории в школе. Ее боялись ученики и даже ходили слухи, что побаивались другие учителя. Она состояла в Коммунистической партии Советского Союза и была преданным носителем ее идеологии, ее устоев, за что получила прозвище «железная леди». Суровая на вид, она быстро смягчалась, когда ученик блистал своим интеллектом, дискутируя о мировых проблемах продвижения идеи социализма. Ее легко было пленить своими познаниями марксистско-ленинской философии и научного коммунизма.

– Так, я поняла, желающих не найдется? – снова спросила она и, выразительно поводив пальцем по журналу, добавила: – Воронцов, прошу.

Слова были обращены к Сергею, но он не поднимался, поглощенный своими мыслями. Вера Ивановна буравила его взглядом и начинала раздражаться. Положение спасла одноклассница Людмила Неволина, которая сидела с ним за одной партой. Она резко толкнула его локтем и зловеще прошептала:

– Признаки.

Сергей недоумевающим взглядом посмотрел на Людмилу и, медленно начиная осознавать реальность, встал.

– Концентрация производства и капитала, дошедшая до такой высокой ступени развития, что создала монополии, играющие решающую роль в хозяйственной жизни… Слияние банковского капитала с промышленностью и создание на базе этого «финансового капитала» финансовой олигархии, – чеканил он, но был прерван Верой Ивановной:

– Молодец, садись. Продолжит Кузнецова!

Сергей сел и, упершись руками в подбородок, снова устремил взгляд в пустоту. Людмила в упор смотрела на него и откровенно недоумевала, пораженная его мастерством в заучивании такой скучной темы, а он не обращал на это никакого внимания, глубоко ушел в свои размышления. В этом состоянии его застала перемена, но он еще некоторое время не решался пошевелиться.

К нему решительно подошел его друг Вадим и с улыбкой на лице начал его тормошить.

– Серега, не спи, замерзнешь, – закричал Вадим ему в ухо. – Пойдем, покурим, и не забудь, ты мне кое-что обещал.

– Что я тебе обещал? – вяло откликнулся Сергей

– Пошли-пошли, ты обещал мне сделать фотографии. Я уже купил фотобумагу, фиксаж, проявитель, как ты говорил, и фотопленка у меня с собой.

– Да-да, конечно, все, что обещал, исполню, – заверил его Сергей. – Пошли, дружище, покурим.

Они поспешили на улицу и, завернув за угол школы, спустились под навес подвала. Это было их любимое укромное место. Удивительно, но сейчас там никого из завсегдатаев этой нелегальной курилки не было. Курение считалось вопиющим нарушением школьного распорядка. Периодически администрация школы проводила рейды по вылавливанию злостных нарушителей, но это только подзадоривало курильщиков. В простом стремлении подымить появлялась нотка интриги. Страх, наглость и ощущение, что ты прикоснулся к чему-то запретному, вырабатывали адреналин, который будоражил кровь. Это был настоящий ритуал, как трубка мира у индейцев.

Вадик достал пачку сигарет «Друг». Ловким щелчком большого пальца он выбил из нее сигарету и протянул Сергею. Прежде чем прикурить, Сергей как всегда поднес ее к носу и вдохнул сладковатый аромат. Этот момент нравился ему с детства. Когда-то давным-давно он вытащил из пачки, которая лежала у отца в кармане пиджака, точно такую же сигарету, долго нюхал ее и открыл для себя ароматный своеобразный запах. Потом, конечно, прикурил. Ему тогда очень не понравилось. Он долго откашливался, отплевывался и его слегка тошнило. Но запах сигареты запомнился навсегда, удивляя тем, как вкусно они пахнут и как противны, когда их куришь.

Это было тогда, а сейчас он курил, с удовольствием вдыхая теплый и обжигающий табачный дым, однако привычка нюхать сигареты осталась. Ему всегда хотелось понять, почему процесс курения дает ощущение собственной шикарности, но не мог найти ответ на этот вопрос. Вероятно, что курение сигарет ассоциировалось с переходом во взрослость, а в шестнадцать лет ничего так сильно не хочется, как того, чтобы тебя считали взрослым.

Урок алгебры отменили из-за болезни учителя и заменили классным часом, который вела Ирина Владимировна. Это очень обрадовало опоздавших друзей. Ирина Владимировна принюхалась, поморщилась и погрозила им пальцем, но ничего не сказала. Она была назначена их классным руководителем совсем недавно.

Являясь молодым специалистом, она знала много интересного, увлекательного и умела заинтересовать учеников своими знаниями. Это у нее получалось ненавязчиво и спокойно. Ее завораживающий голос и выбивающиеся из копны золотистых вьющихся волос юношеские завитки поднимали настроение даже самых нерадивых учеников. Класс восторженно воспринимал лекции на отвлеченные темы. Для учащихся, особенно учащихся старших классов, это было новшеством. Практически никто из учителей в школе не отклонялся от заданной учебной программы. Знания и железная дисциплина стояли во главе, остальное считалось вольнодумством. Ирина Владимировна, являясь человеком эрудированным и начитанным, ломала все стереотипы, которые насаждались существующей системой обучения.

– Итак, мои дорогие, – начала она, – на повестке дня нашего незапланированного часа организация предстоящего ноябрьского праздника. Нашему выпускному классу предоставлена честь возглавить праздничную колонну демонстрантов.

Вздох всеобщего разочарования прокатился эхом по классу. Ирина Владимировна, сделав небольшую паузу, спросила, словно уловила настроение своих учеников:

– Я не понимаю, в чем причина вашего разочарования?

– А зачем нам это нужно? Для чего мы каждый год мерзнем и таскаем с собой эти транспаранты? Какой смысл во всем этом? – набравшись храбрости, спросил главный двоечник класса Витька Козлов и с деланым безразличием уставился в потолок. Он понимал, что вопрос был провокационным, но учительница не подумала смутиться.

– Я вижу, вы еще не повзрослели, – произнесла она. – Как выразился Витя, это не таскание всяких агитационных атрибутов, не бесполезное хождение строем. Это выражение нашего уважения тем людям, которые отдали жизнь за наше светлое будущее, за создание советской власти. Ведь только советская власть дала нам множество прав и свобод. Благодаря этой власти вы учитесь бесплатно в красивой, современной школе. Вы вольны в выборе вашей будущей профессии и всей будущей жизни. Значит, и в наш всеобщий майский праздник Великой Победы вы думаете, что мы бесполезно таскаем…

Договорить она не успела. Тишину взорвал эмоциональный шум голосов учеников, а Сергей задумался.

В шестом классе их пионерская дружина была признана лучшей в школе. На классном пионерском собрании шумно выбирали кандидатов для предстоящих праздников. Ему и двум одноклассникам было доверено 9 мая стоять в почетном карауле с красным знаменем на мемориале павших воинов. Он был знаменосцем. Это было и страшно, и увлекательно. Сжимая древко красного знамени, он был переполнен невиданными прежде чувствами. Гордость, ощущение соприкосновения и слияния с чем-то великим переполняли детскую душу. Тогда он даже сумел устоять под порывами ветра, дергавшего знамя и пытавшегося вырвать древко у него из рук.

– Ирина Владимировна, мы понимаем, что это дань уважения, – голос Алексея Дерябина, главного классного идеолога, отогнал воспоминания с Сергея. – Но я думаю, что все это наигранное и ненастоящее. Нас все время упрекают, что мы бы на месте своих предков не смогли бы совершить ничего героического. Я считаю, что это не так. Просто нам не дана историей эта возможность и поэтому наш удел – только чествовать героев.

В классе воцарилось вопросительное молчание. Учительница, окинув серьезным взглядом всех своих учеников, сказала:

– Я поняла, что все присутствующие в какой-то мере согласны с мнением Алексея?

– Да. История не дала нам шанса, – подтвердил Дерябин после одобрительных кивков одноклассников.

– Значит, вы еще не до конца поняли свое предназначение, – после непродолжительной паузы продолжила Ирина Владимировна. – Не история делает человека, а человек делает историю. В данную минуту вы уже создаете историю своими поступками. Героические поступки не обязательно совершать во время войны. Им есть место и в мирной жизни. Самое главное – решить, что вы сможете сделать в экстремальной ситуации, как поведете себя, когда надо будет принимать решение и сможет ли каждый из вас пойти на самопожертвование. Жизненные ситуации бывают разными и каждый из нас, включая меня, совершит свой поступок, пусть даже не героический, но который оставит след в истории. Оценивать свои силы надо уже сейчас, чтобы принять единственно правильное решение в сложившейся ситуации, какой бы она ни была. Мысль и воля людей творят будущее. Оно всегда создается сегодня. В истории человечества есть множество примеров.

Например, у Чингисхана была жена по имени Есуган, которую он очень любил за ум и красоту. Есуган очень печалилась о беде, постигшей ее родных и близких, весь татарский народ. Грозный хан не забыл, что татары умертвили его отца, и приказал уничтожить их всех. Кого убили на поле боя, кого прикончили, взяв в плен. Не оставили в живых ни женщин, ни стариков. Убивали даже детей, меряя их по тележной чеке. Кто выше, тому смерть, а кто ниже, рабство. Мало кто уцелел. Есуган задумала спасти от неминуемой смерти хотя бы свою сестру Есуй. Однажды она сказала мужу:

– Есть у меня сестра красавица. Достойна она тебя больше, чем я.

Чингисхан усмехнулся и спросил жену:

– В самом ли деле так, уступишь ей свое место?

– Уступлю, – ответила Есуган.

Чингисхан приказал отыскать Есуй во что бы то ни стало, а когда ее нашли и доставили к хану, он убедился в справедливости слов Есуган: ее сестра была удивительной красавицей. Чингисхан сделал ее своей женой.

– А что стало с Есуган? – непроизвольно вырвалось у Людмилы, прервав этим учительницу.

Некоторые ее одноклассники недовольно поморщились, а Ирина Владимировна повернулась лицом к окну и, всматриваясь в осеннюю даль, о чем-то задумалась.

– История об этом умалчивает, – произнесла она через некоторое время. – Здесь важна не история, а сам поступок, то, чем пожертвовала Есуган для спасения своей сестры. И вопрос в том, смогли бы вы совершить что-либо подобное для своих близких или родных?!

Эти слова каким-то образом подействовали на учеников. Они затихли, каждый обдумывал сказанное учительницей. Сергей сам удивился тому, что не знал ответа на этот вопрос. Он считал, что может совершить любой героический поступок, но конкретно поставленный вопрос ставил его в тупик. Сможет ли он пожертвовать собой ради своих близких и друзей? Он вдруг отчетливо осознал, что колеблется с ответом, а это означало только одно. Он не готов к самопожертвованию. Значит, он слабак. Осознание своей слабости испортило ему настроение, но еще больше расстроила выходка Вальки Яскевича, который сидел позади Сергея и Людмилы. Он от нечего делать развинтил свою авторучку, достал стержень с пастой, которую выдул на промокашку. После этого похлопал Людмилу по плечу и, когда та повернулась к нему, прихлопнул промокашку к ее щеке, размазал густую пасту. Та от неожиданности отпрянула, а потом, поняв в чем дело, густо покраснела и от обиды чуть не заплакала. Ирина Владимировна от такой выходки Яскевича растерялась, а потом, взяв себя в руки, подбежала к Неволиной.

– Люда, не трогай, а то еще больше размажешь! – крикнула она и испепеляющим взглядом посмотрела на Яскевича. – Пошли в кабинет химии! У Татьяны Ивановны все смоем, ты только не переживай!

Как только они вышли из класса, девчонки накинулись на Вальку. Ему бы пришлось очень плохо, но он поспешил вырваться и убежать.

– Мальчишки, ну почему вы всегда стараетесь все испортить! – запричитала разгневанная подруга Люды Рита Ванина, которая была комсоргом в их классе.

Она была возмущена до глубины души. Дружили Рита с Людой с детского сада и поэтому всегда защищали друг друга. Они всегда были неразлучны, а расставались только на время для сна. Все смеялись за их спинами, болтали о том, что и муж у них будет один на двоих. Рита была миловидной на вид девушкой. Парни ловили ее взгляды, но она не обращала на них никакого внимания. Она всегда вела себя так, что с ней трудно было завести близкое знакомство. Встречала тех, кому понравится, ледяной холодностью и, конечно, сознательно не замечала знаков внимания. Такие девушки потом искренне горюют, почему ими никто не интересуется и в большинстве своем остаются в полном одиночестве. Сейчас ямочка на ее подбородке нервно дергалась. Было видно, что она лихорадочно продумывает план мщения.

Сергей сразу вспомнил, как он и его друзья несколько лет назад играли с подругами в прятки в заброшенном доме. Ради смеха они прислонили к двери в комнату толстую доску, чтобы та упала на входящего. Так и получилось. На кого упала доска, они не узнали. Девчонки обиделись, но ничего им тогда не сказали, а просто взяли и отомстили. Это у них получилось отменно. Однажды они проследили за ребятами, которые забрались в подвал амбулатории и закрыли за ними дверь, навесив на нее огромный амбарный замок. Где девочки его достали, история умалчивает, но ребята просидели в подвале почти целый день, пока медицинские работники не вызвали милицию, обеспокоенные возней в подвале – подумали, что туда проникли воры. Прибывшие милиционеры спилили замок и вытащили мальчишек на свет божий. Естественно, оповестили родителей.

Сергей улыбнулся, явно представив последствия того инцидента и, повернувшись лицом к классу, громко сказал:

– Ребята, извините этого засранца! Я со своей стороны обещаю, что наставлю Вальку на путь истинный, и он, вот увидите, попросит прощения!

Все молча закивали головами. Рита как-то сразу обмякла. Было видно, что слова Сергея сняли ее злость, и она вдруг сразу успокоилась. При этом девушка как-то странно посмотрела на него и их взгляды встретились. Это неожиданно смутило их обоих. Рита, внезапно покраснев, зажмурила глаза. Сергей резко развернулся, но через некоторое время интуитивно почувствовал ее взгляд на своей спине. Было время, когда она нравилась ему, но это было очень давно и тогда, кстати, он так и не добился взаимопонимания. Тогда он встретил насмешку и презрение, хотя поступков, которые могли вызвать ее холодное отношение, он не совершал.

В класс вернулась Ирина Владимировна и сказала:

– Ну что, все перебесились? Больше хулиганских выходок не будет? Тогда возвращаемся к повестке дня. Кстати, как-то мы от нее уклонились!

Учительница долго говорила. Кто-то ее о чем-то спрашивал, но Сергей уже не слушал. Ему это было неинтересно. В далеком пионерском детстве все это было неизведанным и поэтому увлекательным. Интересно было стоять у памятника, гордо удерживая школьное знамя, и, заикаясь от волнения, в должности звеньевого докладывать председателю пионерского отряда о проделанной работе, при этом осознавая каждой клеточкой мозга, какая ответственность на него возложена. Также волнительно было готовиться к вступлению в ряды ВЛКСМ, заучивая наизусть Устав и переживая, что можно нечаянно что-нибудь забыть. Все это было тогда, а теперь он в это не верил. Произошла глобальная перемена в сознании. Почему и когда, он сам не заметил. Возможно, он повзрослел и поэтому стал сознательно осмысливать события, происходящие в своей стране, а может, просто наступил переходный возраст, период отрицания. Он прочитал много книг и на книгах, можно сказать, вырос, но его всегда волновал один-единственный вопрос. Почему в них так много лжи? Или ему это кажется? На этот вопрос он никак не мог найти ответа, хотя на деле-то книги открывали ему удивительный и прекрасный мир, из которого порой не хотелось возвращаться.

Покинув мир размышлений и мечтаний, он вернулся в мир реальный и как раз вовремя. Время, отведенное для классного часа, истекало, а учительница напоминала:

– Ребята, не забудьте, что в это воскресенье в три ночи переводим часы на час назад. В нашей стране вводится зимнее время.

Все снова загалдели, обсуждая наболевший вопрос. В этом году впервые было введено летнее время. Переход на летнее время осуществлялся в последнее воскресенье марта. Стрелки переводились на час вперед. Сергей лично большой пользы от этого перевода стрелок не видел. Польза, по его мнению, заключалась только в экономии электроэнергии, но и то непонятно зачем. Здесь решили экономить, а днем частенько горело уличное освещение, и на это никто не обращал внимания.

– Ребята, успокойтесь! Раз так решили, значит, в этом предприятии есть смысл…

Договорить она не успела, прозвенел звонок. Она без слов отпустила ребят, и они не спеша двинулись из класса. Предстояло еще два урока, но Сергея сей факт не расстраивал. Он уже жил той минутой, когда прибудет домой и к нему придут его друзья. Сегодня они обещали принести записи итальянских исполнителей – победителей на фестивале в Сан-Ремо.

4

Время летело незаметно, но сердце Сергея не успокаивалось. Почему Оля ни разу не попыталась встретиться с ним? Сергей каждый день ходил вокруг ее дома, но зайти боялся. Вот и сегодня он постоял у подъезда, но так и не осмелился сделать последний шаг. Он снова и снова бродил по закоулкам своего поселка.

Поселок городского типа находился на слиянии крупных дорог и раскинулся на обширной территории. За несколько лет поселок разросся в разные стороны. Политика правительства касательно слияния города с деревней давала свои результаты. Жилой фонд строился быстро, опережая численность населения. В данный момент любой прибывающий на работу специалист, даже не имеющий семьи, имел возможность сразу получить квартиру. Здесь же располагались детский сад, средняя школа и среднее профессионально-техническое училище, где обучали специалистов для сельского хозяйства. Училище имело дурную репутацию, так как сюда приезжали те, кто не мог продолжить свое дальнейшее среднее образование в силу каких-либо причин. Это были в основном двоечники и хулиганы. В народе их прозвали «академиками».

Недалеко от поселка в лесу раскинулось большое красивое озеро. Вода в нем была удивительно насыщенного цвета из-за залегающих на дне синих кембрийских глин. Озеро охватывало своими изгибами и протоками большую часть леса.

За озером на возвышенности, с которой открывался изумительный вид, находилась заброшенная церковь. Церковь была полуразрушенная, но величественная, сияющая какой-то потусторонней красотой. Год за годом стояла она, открытая всем дождям и ветрам, которые постепенно разрушали ее стены. Рядом находилось также заброшенное и почти полностью разрушенное господское имение. В огромном парке этого имения раскинулся курганный некрополь, состоявший из трехсот насыпей, большая часть которых была разрыта местными кладоискателями. Могильные курганы были расположены в определенном порядке. В народе говорили, что эти славянские захоронения свидетельствовали о том, что здесь в древние времена проходил великий торговый путь с Поморья вдоль берегов балтийских губерний по Волхову и Ильменю. Сергей с друзьями однажды тоже переболел манией кладоискательства, но ничего приличного, кроме сломанной и насквозь проржавевшей рукоятки меча, они не нашли.

Еще немного померив шагами улицы поселка, Сергей подошел к училищу, чтобы встретить своего лучшего друга Валерку Михайлова, который здесь обучался на монтера по ремонту электрооборудования.

– Серега, привет! – закричал Валерка, как только увидел его в вестибюле училища.

Валерка, имевший прозвище «хиппарь», был лет семнадцати, с черными, зачесанными назад волосами, густыми, сросшимися бровями и голубыми глазами. Он был красив и строен, сам хорошо знал, что очень красив, но любил, когда ему напоминали об этом. Он привык всегда быть в центре внимания. Сочетание черных волос и голубых глаз придавало Валерке особое обаяние, и даже в моменты злобы, которые часто у него случались, окружающие не могли не заметить смеющихся, чуть-чуть блестящих глаз, выдававших его душевную натуру. Сейчас он был модно и опрятно одет. Крепкие, накачанные для борьбы руки держали сумку с изображением модной группы «Смоки».

Сергея с ним связывала давняя крепкая дружба. Особенно их роднила любовь к популярной музыке, которую они могли фанатично, без конца слушать, восхищаясь разнообразием аранжировок.

Вкус государственной фирмы «Мелодия», монополиста грамзаписи, все чаще не совпадал или совпадал непоправимо поздно с новинками музыки. Интерес к року и танцевальной музыке обеспечивал работой неофициальные студии звукозаписи. В стране сложилась система нелегальной продажи музыкальных магнитоальбомов. Пленочная звукозапись практически победила пластинки, но достать альбомы иностранных исполнителей было очень тяжело. «Железный занавес», который отделял СССР от культуры всего мира, ставил препоны меломанам. Но отчасти в этом и была «изюминка» трудного времени – собирать по крупицам записи популярных исполнителей. Ребята где-то перезаписывали их у друзей, которые сами записывали у знакомых, а те, в свою очередь, с первоисточника у моряков дальнего плавания, с виниловых пластинок, которые в больших количествах закупались в портовых городах всего мира. Катушечная пленка в коробке с наклеенной фотографией исполнителя стоила безумно дорого, поэтому записывали и с государственного радио, на котором изредка появлялись популярные мелодии в таких программах, как «Ваш магнитофон», «Мелодии и ритмы зарубежной эстрады». Чаще всего они слушали музыкальные, ориентированные на русскоязычную аудиторию иностранные радиостанции, которые нещадно глушились нашими военными, но практически это для них не становилось помехой. Они даже ухитрялись сквозь высокочастотные шумы записывать треки с обычного лампового радиоприемника, предварительно загрязняя магнитную головку катушечного магнитофона. От этого запись получалась глухая, но высокочастотный шум исчезал.

– Валера, привет, – ответил Сергей и, протягивая тому руку, спросил: – Что делаем сегодня?

– Как что? – удивился Валера. – Идем на тренировку. Спортивный зал в Доме культуры сегодня свободен.

– Ты что, – сморщившись, промолвил Сергей. – Сегодня у меня не спортивное настроение. Хочется както расслабиться.

– Понятно, – сообразил Валерка и, сотворив страшную гримасу, захохотал и мгновенно исчез.

Через несколько минут он появился уже одетый и готовый к действиям.

В магазине как всегда толпилась очередь в ожидании хлеба, который, как обычно, привозили с опозданием. Хлеба обычно не хватало. Из-за дешевизны им кормили домашнюю скотину, поэтому народ терпеливо дожидался его привоза, и ему было без разницы, сколько времени придется потерять. В толпе обсуждались последние поселковые новости, рождались слухи и сплетни, критиковалась политика партии и правительства. Как всегда, здесь можно было услышать много интересного, но сегодня друзей это не интересовало. Они купили три бутылки крепленого вина «Белый аист» и направились к своему старому приятелю Юрке Николаеву.

Юрка жил на окраине поселка, где стояли десятки каменных бараков, каждый из которых был рассчитан на четыре семьи. У каждой семьи был отдельный вход в дом. Обитателями этих домов были неблагонадежные, пьющие семьи, которых переселили сюда из Ленинграда перед Олимпиадой 80. Все тогда недоумевали, почему их переселяли из Ленинграда, раз Олимпиада проходила в Москве. Городские чиновники, вероятно, под шумок решили избавить город от неугодных им людей, как они считали, от пьяного сброда. Этот район считался самым неблагополучным в поселке и очень сильно портил милицейскую статистику. Местный участковый милиционер побаивался по вечерам даже соваться сюда. Сергею с Валеркой здесь нравилось. Здесь была своя аура, которая расслабляла и позволяла делать все, что душе угодно. Настоящая вольница, освобожденная от идеологических учений и нравственных ценностей. Здесь они изредка уходили в отрыв, отпускали разум на волю.

Юркины родители тоже друзьям нравились. Они любили здорово выпить, были раскрепощенные, смешные и безобидные.

Сам Юрка был невысокого роста, с длинными волосами, которые называл патлами, и модными черными усами. Как он любил утверждать, такие усы носит солист группы «Супермакс». Он до безумия любил носить брюки клеш и кримпленовые рубашки навыпуск, как музыканты популярных рок-групп. Окончив восемь классов, он пошел учиться в СПТУ в Ленинграде по профессии автослесарь с правами шофера. С самого раннего детства он любил возиться с различными механизмами и агрегатами. В наследство от старшего брата, который уехал работать на БАМ, ему достался одноцилиндровый мотоцикл «Иж-Планета» мощностью тринадцать лошадиных сил, который он обещал восстановить к следующему лету. Мотоцикл вызывал восхищение у его друзей. Это же был идеал их времени, когда парень за рулем мотоцикла, а сзади должна сидеть девушка и обязательно с длинными распущенными волосами, которые развеваются на ветру. Жил он в общежитии, но на выходные приезжал к родителям. Друзей у него в поселке было мало, и он всегда был рад приходу Сергея с Валеркой.

– Здорово, меломаны! – поприветствовал он.

– Здорово, Юрок! – закричали они и сразу стали доставать бутылки с вином из сумки, с громким стуком расставляя их на столе.

– Вот это кстати! – подхватил их настроение Юрка. – Все будет по высшему разряду! Предков дома пока нет.

Счастливые, они расположились в комнате за столом, а Юрка бегал из комнаты на кухню и обратно, накрывая стол. Закуска была скудная, но ребят это нисколько не смущало. Все они жили и питались примерно одинаково. Никакими изысками их жизнь не баловала, поэтому они воспринимали это как должное и обыденное. Валерка вызвался быть разливающим и сразу налил каждому по целому стакану вина. Юрка, недолго думая, провозгласил тост:

– Давайте помянем советских моряков!

Друзья переглянулись, но зная оригинальность хода Юркиной мысли, кивнули головами, ожидая продолжения. Тот не заставил себя ждать.

– Сегодня годовщина гибели линкора «Новороссийск». В ночь на 29 октября 1955 года в Севастопольской бухте в результате подрыва предположительно немецкой донной мины он затонул. Вместе с ним погибли шестьсот семь человек. Представляете?

– Юрок, откуда ты это знаешь? – спросил удивленный Сергей.

– У меня дед был военным моряком. Жалко, что его с нами нет. Он бы нам мог многое рассказать.

– Тогда за моряков! – сказал Валерка и, встав с дивана, не чокаясь, выпил стакан до дна. Ребята последовали его примеру.

Хмель быстро разошелся по организму и ударил в голову. Как всегда, завязался разговор, но продлился он недолго. Домой вернулся Юркин отец. Он работал трактористом в совхозе. На работе его ценили как специалиста, но иногда у него были срывы, и он уходил в запой. Он считал себя настоящим советским патриотом и то, что было связано с фашизмом, он ненавидел. Юрка как-то говорил, что отец был в партизанском отряде малолетним связным, но ребята ему не верили. Сам Юркин отец об этом никогда не рассказывал, а ребята стеснялись спросить.

– Ну что, сынки, плеснете папе стаканчик? – начал он, скидывая с ног сапоги. – А не то скоро мать придет и разгонит вас, сопляков!

Юрка быстро притащил пустой стакан, а Валерка налил вина. Когда они выпили, Юркин отец крякнул, не закусив, повернулся к Сергею и сказал:

– А с твоим отцом я винца попил! Он у нас отличный специалист. Любую деталь на токарном станке выточит. Голова!

– Я знаю, – ответил Сергей.

– Ни черта вы не знаете! Только и умеете свою музыку гонять, а настоящие мужики дело делают. Я ведь на экскаваторе работал в Ленинграде в строительном тресте, но так сложилось, что теперь работаю здесь! А что сейчас в Польше происходит, вы хоть в курсе?

– Забастовки происходят, – неуверенно ответил Юрка.

– Чему вас только учат! В Польше сейчас возникла угроза для социалистического строя!

– Пап, ладно тебе. Ты же знаешь, что мы политикой не увлекаемся, – хотел деликатно приостановить отца Юрка, но этим еще больше распалил его.

– Они не увлекаются! А кто воевать пойдет? Я или мать? К чему призывает независимая польская профсоюзная организация «Солидарность»?

Ребята переглянулись и одновременно пожали плечами.

– Вот видите, не знаете! Призывают они народы Восточной Европы к борьбе за свободу. Сейчас для нашего правительства это первоочередная задача и задача не меньшая, чем Афганистан. Еще этого упырька американского в марте не добили! Что за стрелки хреновые пошли!

– Вы про американского президента говорите? – спросил Сергей.

Он помнил, что прошлой весной было сообщение – произошло покушение на Рейгана. В него было выпущено шесть пуль. Первая пуля попала в голову пресс-секретаря Белого дома. Вторая – в спину полицейского. Третья пролетела мимо президента и попала в окно дома напротив. Четвертая пуля ранила агента секретной службы. Пятая попала в бронестекло открытой двери президентского автомобиля, а последняя отрикошетила от ее корпуса и попала в грудь Рейгана, зацепив ребро и застряв в легком.

– Ну а про кого еще? Теперь он устроит…

Договорить он не успел. Дома появилась Юркина мать и сразу с порога начала их материть. У нее это получалось так складно, что ребята только хихикали. Отец Юрки был спокоен и невозмутим до тех пор, пока она не применила запрещенный прием, прокричав грозное оскорбление:

– Крестоносец!

– Что? – взвился Юркин отец и начал подниматься со стула.

Это слово всегда выводило его из себя. Он ассоциировал его с фашистами. Мать Юрки завизжала и бросилась на кухню. Он последовал за ней, размахивая сжатыми кулаками и жутко скрипя зубами.

Ребята, чтобы не быть участниками семейного скандала, быстро прихватили остатки вина, оделись и выбежали на улицу. Юрка провел их на чердак по крутой и ветхой лестнице, которая находилась с торца дома. Он называл чердак своей летней резиденцией. Здесь была свалена куча старых вещей и мебели. Русский народ всегда считался запасливым и старался сберечь старые вещи для особого случая – то ли это будет война, то ли стихийное бедствие. Вот и лежала эта куча хлама, разрастаясь из года в год, благо, чердак был огромным. Хотя на улице было холодно, ребята с комфортом расположились в старых креслах за круглым столом и продолжили свой банкет.

– А помните, когда Юрка впервые появился в школе? – начал Сергей. – Тогда директор чуть не выпал в осадок от его вида!

– Да, было дело! – поддакнул Юрка.

– Вся школа на ушах стояла! – вспомнил Валерка. – Появился такой крутой чувак – метровый клеш, длиннющие волосы и темные очки. Словно заезжая эстрадная звезда.

– Да брось ты, к нам заезжают только звезды из социалистических стран и все! – разочарованно произнес Сергей.

– Там тоже есть крутые группы из ГДР и Венгрии. Мне нравятся, – добавил Юрка и вернулся к прежней теме. – Тогда меня физрук наш заломал с трудовиком, хотели волосы обрезать. Еле отбился, но клеши все-таки порезали, гады!

Ребята засмеялись и начали вспоминать различные курьезы из своей жизни. Потом, как всегда, поговорили о музыке, политике и, конечно, о девчонках. Так за разговорами они и не заметили, как допили вино. Пришлось собираться, чтобы искать добавки. Изрядно захмелевшие, они вывалились с чердака и, шатаясь, направились в центр, по дороге распугивая случайных прохожих.

У магазина шумела толпа народа. Рядом стояла милицейская машина. Как всегда, гвоздем программы был старикан Ваня по прозвищу «Хай». Прозвище свое он получил из-за привычки выкрикивать нацистское приветствие «Хайль Гитлер». Ребята подозревали, что его настоящей фамилии никто уже и не знал. Родственников и друзей у него не было, а жил он один. Сейчас им был организован очередной стихийный митинг в обычной им любимой цирковой манере по поводу недавнего подорожания водки. Как всегда, сидя в центре грязной лужи, которая недавно была ямой, которую плохо засыпали коммунальщики, он скандировал:

– Это же надо, советскому труженику удружили. Наша любимая русская водочка теперь стоит пять тридцать! Куда партия смотрит! Нет на вас Гитлера!

Эти слова он бросал милиционерам, которые старались подобраться к нему и выудить его из лужи. Он, предчувствуя их маневр, погрузился в нее еще глубже и начинал обкидывать себя грязью. Милиционеры брезгливо отступали, не желая пачкать своих мундиров, а он продолжал митинговать, довольный, что ему уделяют внимание, и говорил уже стихами:

– Даже если будет восемь, водку все равно не бросим!

Передайте Ильичу, нам и десять по плечу!

Но а если будет больше, значит, сделаем, как в Польше!

Но а если двадцать пять, снова Зимний будем брать!

Ребята, уже наперед зная, чем это все кончится, проскользнули в магазин и взяли еще вина. После этого они решили перебраться в парк и там наткнулись на компанию Василия Груня, которая расположилась на поляне у горящего костра. Василий был легендарной личностью и пользовался авторитетом у местных ребят постарше. Он даже успел отсидеть небольшой срок в колонии для несовершеннолетних за хулиганство, за это его все боялись. Ходили слухи, что он даже водил дружбу с местными воровскими авторитетами. Легендарная воровская романтика притягивала многих поселковых ребят в компанию Груня. Он пел им под гитару песни о тюремной доле и про геройские подвиги воровского братства, а те чуть не плача мечтали приобщиться к романтичной жизни. Сергея существующее положение бесило. Он знал, что воровская романтика – наследие сталинской эпохи. Тогда вся страна была пронизана сетью лагерей. В то время кто не сидел, тот или был выслан, или находился под следствием и подозрением. Сергей на эту тему мог много говорить и спорить. Он прочитал много литературы, но в ней ничего конкретного сказано не было, только упоминалось вскользь о культе личности Сталина. Сергей пришел к собственному выводу насчет событий того периода истории страны. Массовые репрессии, предательства и недоверие друг к другу было не что иное, как доктрина немецкой разведки, чтобы ослабить советскую страну перед войной. Сделать из страны единое преступное сообщество, которое само себя съест. Он был уверен, что все это идет с тех времен. Воровская романтика – обман, а в тюрьме человек человеку волк и не так в ней хорошо, как воспевается в дворовых песнях.

– Здорово, комсомольцы! – поприветствовал их Грунь и хитро улыбнулся.

Он был маленького роста, совершенно лыс и одет в аккуратный черный пиджак. Глаза его полыхали дьявольским огнем.

– Здорово преступным элементам! – отпарировал Юрка и собрался пройти мимо, но его остановил Жорик, который был настоящим и верным цепным псом Груня.

– Тебе что, наши песни не нравятся?

– Нормальные мужики сейчас поют песни об Афганистане, о ребятах, которые там гибнут! – вставил Сергей, сознательно идя на конфликт.

Обычно он старался не конфликтовать, но сейчас вино сделало свое дело.

– Так-так! – поднимаясь, сказал Грунь, обращаясь к Сергею. – Так может, ты нам споешь о своих героях? Я слышал, ты неплохо это умеешь делать, мудила!

Сергей краем глаза увидел, что Грунь опускает правую руку в карман куртки, по-прежнему улыбаясь, и ответил:

– Кому-кому, но только не тебе, гнида!

Сергей знал, что в кармане тот носит или кастет, или нож. Поэтому опережая его, нанес ему правой рукой рубящий удар в область сонной артерии, надолго выключая. Левой рукой он осторожно перехватил из рук падающего тела гитару и осторожно прислонил ее к дереву. Сергей всегда с нежностью и трепетом относился к любым музыкальным инструментам, особенно к гитаре. Его манипуляции с гитарой словно загипнотизировали остальных участников этой сцены. Они, не отрывая взгляда, смотрели на прислоненную к дереву гитару, словно она прилетела из космоса. Как выстрел из ружья, прозвучал голос Сергея, снимая наваждение у всех присутствующих:

– Пацаны, расходимся мирно. Конфликты нам не нужны!

Жора инстинктивно выпустил Юркину руку и недоуменно смотрел на неподвижное тело Груня. Друзья осторожно, готовые к схватке, прошли мимо костра и вскоре скрылись среди деревьев.

– Ну, Серый, ты даешь. Одним ударом вырубил целую компанию! – восхитился Валерка, а Юрка добавил:

– Подозрительно это. Может, ты шаман? Уже не первый раз замечаю, что у тебя есть дар. Ты словно гипнотизируешь жертву и не одну!

– Да ладно вам. Тоже скажете. Я просто колдун! – закричал Сергей, поднимая зловеще руки.

Ребята захохотали, а Валерка под шумок открыл бутылку вина, отхлебнул из нее, протянул друзьям и виновато промолвил:

– Извините, но я, по-моему, потерял стаканы.

– Ну и черт с ними! – закричал Юрка, и они стали пить вино прямо из бутылки.

Вино еще сильнее опьянило. Они веселились, бесились и творили всякую ерунду целый вечер. Последнее, что помнил Сергей, это то, что они пили в комнате общежития Валеркиного СПТУ до тех пор, пока сохранялось осознание реальности происходящего, а потом словно выключили свет, и он провалился в кромешную темноту.

5

Утро не принесло облегчения. Голова раскалывалась от боли и гудела, как бронзовый колокол. Сергей оторвал голову от подушки и окинул взглядом комнату, которая ходила из стороны в сторону. Комната оказалась его родной комнатой, что приятно удивило.

«Сколько же мы вчера выпили», – подумал он и, тряхнув головой, чуть не застонал от боли. К горлу подступила тошнота. Почти на ощупь, так как глаза издевательски не хотели открываться, он добрался до ванной комнаты. Прохладный душ принес неслыханное облегчение.

Он подумал, что алкоголь воздействует на психику целой кучей различных факторов. Он обрушивается на органы, в том числе и мозг. Сигналы из участка мозга, который управляет движениями человека, попадают к местам назначения искаженными, а степень их искажения зависит от количества выпитого. В результате чего язык начинает заплетаться, в глазах двоится и троится. Ходить прямо не получается, а руки трясутся. Но этого недостаточно и мозги переклинивает, а они, как известно, отвечают за здравый смысл, который вчера пострадал основательно.

Сергей вернулся в свою комнату и открыл окно, чтобы выветрить остатки густого перегара после вчерашнего выпитого спиртного. Прохладный воздух ворвался в помещение, зашелестев глянцевыми плакатами популярных музыкальных групп, которые занимали большую часть стен в его комнате. На улице еще было немноголюдно, только вдалеке за баней у ларька с разливным пивом толпился народ в ожидании прихода продавщицы.

Внизу под окном, на обочине дороги сидел пес и дрожал под порывами осеннего ветра. Сергей ощущал себя таким же беспомощным и жалким, как этот пес. Чтобы хоть как-то поднять настроение, он стал перебирать виниловые пластинки, раздумывая, какую из них поставить. Он всегда с благоговейным трепетом относился к своей коллекции пластинок и радиоаппаратуре. Вот и сегодня он осторожно достал пластинку из конверта и, протерев мягкой тряпицей, установил на вертушку. За этим занятием его и застала вошедшая в комнату мать.

– Как себя чувствуешь, сынок? – спросила она и, не дожидаясь ответа, продолжила: – Тебе самому не стыдно? Ты же еще школьник, а пьешь, как мужик, или решил брать пример со своего отца?

– Мам, хватит, – прервал ее нравоучения Сергей, чувствуя, что это может затянуться надолго. – Мне и так нехорошо. Пообещать не могу, что это в последний раз, но искренне раскаиваюсь.

Мать тяжело вздохнула и продолжила:

– Нелегко нам сейчас, Сережа, я уже даже и не знаю, что говорить. Себя в пример поставить не могу, но мы с отцом стараемся. На работе нас ценят. В свободное от работы время мы можем делать, что сами считаем нужным, а ты и Ирина еще не стали самостоятельными, поэтому должны придерживаться хоть какого-то порядка. В основном это относится к тебе. Самое главное – надо обязательно закончить школу. Без этого сейчас никак. Я боюсь, что с твоим поведением ты ее можешь не закончить.

Сергей изумленно посмотрел на мать. Он не ожидал от нее такой деликатности. Она обычно срывалась и кричала, но сегодня все было иначе.

– Отец тоже волнуется за твою будущую жизнь, – продолжала она. – Твои поступки его беспокоят. Он просто у нас молчун. Все носит в себе, копит весь негатив, а потом выплескивает свои эмоции, ругаясь со мной. Ты уже взрослый, а я даже не заметила, когда ты им стал. Ты изменился. Стал более жестоким, а раньше был добрее.

Она закончила и, снова не дожидаясь ответа, вышла из комнаты. Слушать музыку Сергей расхотел и аккуратно положил пластинку на прежнее место. Ему было жалко мать, но чем ей помочь, он не знал. Он вышел из комнаты и бесцельно побродил по квартире.

Квартира его родителей была обычной трехкомнатной в панельном доме. Обстановка тоже была обычной, как и у большинства жителей этого поселка. Местный мебельный комбинат не баловал людей разнообразием своей продукции, хотя ходили слухи, что ассортимент его намного шире, но не для простых рабочих людей. Зная такое положение дел, все недоумевали и молчали, только на кухнях ораторствовали и кричали, доказывая с пеной у рта, как прогнила советская власть и куда она катится.

В большой комнате Сергей включил телевизор. По центральному каналу шла музыкальная передача «Утренняя почта». Она его сегодня раздражала, но альтернативы не было, по второму, Ленинградскому, каналу шла очередная литературная ерунда.

Ира появилась в комнате незаметно. Вид ее был сонный.

– Привет, – пролепетала она и прошмыгнула на кухню, из которой потянуло вкусным запахом жарящихся на подсолнечном масле блинов.

В желудке у Сергея екнуло. Появилось далекое чувство голода, и он тоже двинулся на кухню. Ел он тихо, хотя из разговора матери с Ирой понял, что отец, как ушел за пивом, так и не вернулся, а ему, Сергею, нужно помочь сестре подтянуть алгебру, так как у нее в понедельник контрольная работа. Сергей молча согласился, чем они плотно и занялись после завтрака. Занятие их было прервано появлением отца. Он опять вернулся изрядно выпивши и молча завалился спать под истеричные причитания матери. Ира от этих криков съежилась и прижалась к Сергею. Он ее обнял, и они в наступившей тишине сидели так очень долго, каждый в своих мыслях.

Время пролетело незаметно. Раздался дверной звонок. Дверь открыла мать и через некоторое время крикнула:

– Сергей, к тебе.

Сергей извинился перед сестрой и, выйдя в прихожую, нос к носу столкнулся с Валькой Яскевичем. Тот, недолго думая, сразу взял его в оборот, прошипев в ухо:

– Давай собирайся.

– Куда и с какой стати? – спросил ошеломленный Сергей.

– Куда, куда, – продолжил шепотом, но так же напористо Валя. – Ко мне домой. Все ребята собрались. Решили тряхнуть стариной.

– Извини, сегодня особого желания не испытываю, да и настроение не то.

– Видите ли, у него настроения нет, – уже громким голосом возмутился друг. – Кто тебя будет спрашивать. Давай быстро собирайся, а не то ребята обидятся. Во-первых, у меня новые записи, а во-вторых, для тебя сюрприз. Какой, не скажу, даже не спрашивай.

Заинтригованный Сергей недолго думая собрался, и через несколько минут они были на улице. По улице он шел молча, а Валя все болтал и болтал, пока они не очутились у него дома. Квартира была его собственная и собственная по-настоящему. До недавнего времени здесь жила больная тетка отца. Родители подсуетились и успели прописать его на эту жилплощадь. Тетка умерла, а он стал полноправным хозяином в этой квартире. Ребята часто собирались здесь, чтобы неторопливо и без упреков взрослых проводить свободное время.

– Привет, жив еще курилка, – поприветствовал его Валерка Михайлов крепким рукопожатием и выразительно подмигнул, напоминая тем о вчерашних событиях.

– Жив, жив! Сразу предупреждаю, что мне не интересны вчерашние приключения! Для меня все в прошлом!

Валерка разочарованно согласился с пожеланием друга, а через несколько секунд прихожая наполнилась остальными друзьями, которые выражали свой восторг насчет прихода Сергея.

– Спокойствие, – воскликнул тот и первым проскользнул в комнату.

За ним последовали остальные. Валька, как и обещал, восторженно сообщил:

– Друзья, народ устал от англоязычного стиля диско. Я открываю для вас итальянскую эстраду.

Он небрежно достал магнитофонную бобину из коробки и установил ее на катушечный магнитофон. Зарядив ленту в лентопротяжный механизм, он щелкнул тумблером, и комнату наполнила танцевальная музыка с необычайно ясным и красивым произношением слов.

– Где достал? – возбудился Валерка.

– Двоюродный брат из Москвы привез! Чуешь, какой кайф? – заорал Валька и толкнул Валерку.

Тот завистливо зацокал.

– Круто! – подхватил Сергей. – Дашь переписать?

– Без проблем!

Сергей ревностно следил за новинками музыки и поэтому не пропусти л фестиваль, прошедший в феврале этого года в итальянском городе Сан-Ремо. Этот фестиваль на побережье Лигурийского моря затмил «Сопот» на берегу Балтийского и «Золотой Орфей» на берегу Черного. В стране грянул бум на итальянскую эстраду.

Слегка пригубив сухого вина, ребята слушали музыку и непринужденно болтали.

Сергей подошел к Игорю Смирнову, который обнимал свою подружку Ларису. Игорь проучился с Сергеем восемь лет. Школьные годы сблизили их, но после восьмого класса он ушел учеником слесаря в механические мастерские. Теперь он был представителем рабочего класса, а самое главное – самостоятельно зарабатывал деньги. Сергея он поражал своим искренним отношением к Ларисе, которая отвечала ему тем же. Совсем недавно необщительная, неуверенная в себе, она встретила Игоря, и они полюбили друг друга. Под его воздействием она преобразилась. На удивление всем, из нее получилась модная и красивая девушка.

– Как дела, ребята? – спросил Сергей после некоторого молчания.

– У нас все тип-топ. Только пришлось несколько дней поболеть, но теперь все нормально.

Валька включил медленную композицию. Чарующая лирическая мелодия разлилась по квартире. Лариса встрепенулась и, взяв Сергея за руку, спросила:

– Игорь, ты не будешь возражать, если мы потанцуем? – и, не дожидаясь ответа, подхватила и слегка обняла Сергея.

– Сережа, ты классный парень, но сам часто противоречишь себе, – начала она разговор серьезным тоном. – Ты бы мог сделать много хорошего. Ведь у тебя же такой авторитет.

– При чем здесь авторитет? О чем ты?

– Я о твоем характере!

– Если о характере, то что я могу тебе сказать. Пробовал я взглянуть на себя со стороны и проанализировать свои положительные качества. Ничего не получилось. Сразу невольно начинаешь подсчитывать, что сделал хорошего, а перечислять свои добрые дела не очень-то скромно.

– А ты больше думай о том, что для тебя другие люди сделали.

– Если честно сказать, я никогда не задумывался над тем, что сделали для меня другие люди. Я принимал и принимаю их заботу, как должное, как что-то повседневное, обычное.

– А я себе это так представляю: на свете живет много людей, и между ними протянуты хрупкие цепочки доброты. Для того чтобы эта цепочка не прервалась, нужно просто помочь другому человеку хоть чем-то самым малым. Далее он поможет другому человеку. Это как эстафета доброты.

– Лара, да ты философ. Если говорить прямо, я не ожидал такого от тебя, – искренне удивился Сергей. – Если продолжать эту тему дальше, то ты в чем-то права. Помогать людям надо, но помогать деликатно, чтобы не получилась эта услуга «медвежьей услугой», ведь не для каждого жизненного случая есть рецепт.

– И все равно постараться оказать помощь обязательно нужно. Раньше я мало читала, ничем особенно не интересовалась. Старший брат привозил мне интересные книги и привил любовь к чтению. Все это он делал просто из желания мне помочь.

– Значит… – начал Сергей и прервался под воздействием взмахов руками, которые изображал Валя.

Он явно на что-то или на кого-то указывал. Сергей повернул голову и обомлел.

Скромно прислонившись к стене, в комнате стояла Оля. Она была одета в ловко подогнанные джинсы, оранжевую кофточку и голубой шерстяной свитер.

– Ну, Валек, – погрозил кулаком Сергей. – Вот значит, какой сюрприз!

Замерев от навалившегося чувства неудержимой радости, он извинился перед Ларисой, нетерпеливо отвел ее к Игорю и подошел к Оле. Она улыбнулась и молча протянула ему руку. Ее глаза смотрели робко и виновато. Сергей вздохнул и, внимательно посмотрев на Олю, тоже потянулся к ней. От соприкосновения рук они невольно вздрогнули, словно ощутили, что между ними проскочил электрический разряд, принес приятное ощущение и легкую дрожь, оставил обжигающий жар в теле. За эти дни Оля нисколько не изменилась. От нее исходило все то же очарование, прежним был простой взгляд и приятная улыбка. Они долго молчали и жадно смотрели друг на друга, словно не могли прервать это молчаливое общение.

Первым нарушил молчание Сергей и вздрагивающим голосом спросил:

– Олечка, неужели это ты. Когда ты приехала? Я тебя так долго ждал.

Оля, тоже стараясь скрыть волнение, ответила, словно оправдываясь:

– Сегодня. Ты извини меня, Сережечка, но так уж получилось, что я тогда не пришла и не сообщила тебе…

– Молчи, – ласково прошептал Сергей, нежно прикрыв ладонью ее рот. – Главное, что сейчас ты здесь со мной, и мы вместе. Остальное не важно.

Они еще долго болтали, а потом, взявшись за руки, подошли к друзьям, которые затеяли оживленную беседу.

Возглавлял дискуссию Славка Назаров, который изо всех сил старался быть предводителем и организатором всех идей и начинаний. Будучи слегка полноватым, он по этому поводу нисколько не комплексовал, а всегда считал себя идеалом и эталоном красоты. Завышенная самооценка сильно мешала ему, но он был упрям и самоуверен. Увидев отколовшуюся парочку в своей компании, он воскликнул:

– Привет, Олька! Серега, докажи, почему человек не узнает своего голоса в звукозаписи.

– В большинстве случаев не узнает, – утвердительно сказал Сергей.

– Почему. В чем причина этого явления? – не унимался Славка, и ребята тоже поддержали его.

– Причина в том, что если объяснить научно, – Сергей задумался и продолжил: – Обычно человек себя слышит изнутри, от голосовых связок через ткани, лежащие между связками и слуховым аппаратом. Также он слышит себя и по внешнему пути через ротовую полость, окружающий воздух и ухо. Внешний путь длиннее. Передающая среда отлична по физическим свойствам. Поэтому одни и те же звуки, приходящие к слуховому аппарату разными путями, различно окрашены и не совсем синхронны. Слушая себя, человек воспринимает сумму этих двух последовательностей, что и влияет на восприятие.

– Почему тогда голоса других людей я воспринимаю без искажений?

– Звукозапись голоса другого человека ты слышишь в чистом виде, более привычном, поэтому качественная характеристика и оценка инородных звуков получается более точной.

– Откуда ты это все знаешь? – озадачился расстроенный Славка.

– Хочешь много знать, больше читай, – засмеялся Сергей и стремительно увлек Олю танцевать.

Еще некоторое время потанцевав, послушав музыку и поболтав с друзьями, они решили пойти на улицу, так как безумно желали побыть наедине.

– А как же друзья? – вдогонку крикнул Валера.

– Извини, но сегодня перебьешься без нас, – негромко ответил Сергей, и они с Олей вышли на улицу, четкие очертания которой терялись в наступающих сумерках.

Слегка морозило, падал редкий пушистый снежок. На фоне ярких уличных фонарей порхающие снежинки были похожи на скопление мельчайших неугомонных насекомых. Падая на землю, они искрились и таяли.

Сергей с Олей долго гуляли по поселку, никого и ничего не замечая. Когда они подошли к ее дому, он спросил:

– Оль, а как ты думаешь, что такое счастье?

– Счастье, я думаю, это полет фантазии. А как ты сам думаешь?

– Я думаю, что счастье – это мечта. Человек, достигнув ее, становится счастливым. У каждого человека есть своя мечта!

Оля внимательно посмотрела на Сергея и серьезно спросила:

– А у тебя есть мечта?

– Есть, – ответил Сергей, задыхаясь от спирающего грудь дыхания.

– Какая? – уже шепотом спросила Оля.

– Ты, – выдавил Сергей и поймал своим взглядом ее взгляд.

Оля хотела что-то сказать, но не смогла. Сергей глубоко вздохнул и обнял ее.

– Крепче, – шепнула она ему, и после долгой паузы: – Сереженька.

– Да?

– Я люблю тебя!

Сергею хотелось кричать. Он не успел опомниться, как Оля вырвалась из его объятий и забежала в подъезд своего дома.

– Я тоже люблю тебя, Олечка, – шептали его губы ей вслед, а слова, как птицы с веток, бесшумно слетали с уст, стараясь не вспугнуть момент неземного блаженства.

Его ум и душа словно распались на атомы и рассеялись по всем уголкам бескрайней вселенной.

6

Ночь пролетела незаметно, а днем время тянулось очень медленно, и Сергей торопил его изо всех сил. Он не мог дождаться встречи с Олей, которая опять уезжала к бабушке в соседний поселок. Когда наступил долгожданный момент, он вы шел на улицу и направился к автобусной остановке. Вчерашний снег растаял, а выглянувшее солнце и напористый ветер подсушили асфальт. Знакомые проходили мимо, кивали ему головой, но он не обращал на них внимания, занятый своими мыслями. Ему сегодня повезло. Олю никто из родителей не провожал. Она появилась нарядная, веселая и сразу передала Сергею свое настроение.

– Здравствуй, Сереженька, – ласково сказала она и завораживающим взглядом прямо посмотрела ему в глаза.

– Привет, Олечка, – ответил Сергей и, улыбнувшись, игриво продолжил. – Я тебя сегодня до самого бабушкиного дома доставлю.

Оля смущенно ответила:

– Сережа, может, не надо. Я что, маленькая, могу и сама доехать.

– Нет, я тебя одну не отпущу. Вот и автобус подходит, так что никуда ты от меня не денешься. Да и мы же должны с тобой тренироваться в разговорном немецком языке. Ты сама меня об этом просила.

– Конечно, но дело не в этом.

– А в чем?

– Не бери в голову.

Оля глубоко вздохнула, понимая, что он рискует, провожая ее. Парню в соседнем поселке в одиночку было опасно находиться. Местные ребята могли унизить или избить. Между ними, живущими в разных населенных пунктах, существовала негласная вражда, которая выражалась в массовых драках и потасовках. Компании ребят объединялись в поселковые группы, делили границы и при любом удобном случае неистово избивали друг друга. Иногда в ход шли даже металлические прутья, кастеты и ножи. Особенно ревностно относились к дружбе юноши и девушки из разных поселков. Эти отношения отслеживались и жестоко пресекались. Оля знала, что Сергей не робкого десятка, занимается каратэ, но все равно переживала за него. Местная шпана имела привычку накидываться толпой, а в такой ситуации уже не поможет каратэ.

Ей было очень приятно, что он провожает ее, потому что еще какое-то время они побудут вместе. Автобус в воскресный день был заполнен полностью. Сергей и Оля стояли обнявшись на задней площадке и не спеша обсуждали планы на будущее.

За окнами мелькал унылый осенний пейзаж.

– Сережа, давай сейчас продолжим твое обучение стрельбе. У меня есть уникальное место, и погода этому способствует, – предложила Оля.

– Да! Я всегда согласен. С тобой хоть на край света! Хоть с ружьем, хоть с луком!

– Это будет не ружье, а настоящая малокалиберная винтовка, – обиделась Оля.

– Да не все ли равно, Олечка, – засмеялся Сергей и добавил: – Хотя для тебя, я думаю, это имеет большое значение!

– Для меня это для меня! Но ты мужчина, а каждый мужчина – это будущий воин и должен уметь хорошо стрелять. Начнется война, а ты уже готовый стрелок.

– Оля, сплюнь и постучи три раза по дереву. Какая война? Война нам не нужна. Это же страх и смерть.

– А что такое смерть, Сереженька?

– Смерть – самая страшная и загадочная тема для всего человечества. Человек знает, что он умрет, и больше всего на свете он боится этого знания. Боится так, что перестает радоваться, любить, строить отношения и в конечном итоге просто перестает жить. На протяжении всей жизни люди задаются вопросом, можно ли ее обмануть. Я думаю, что обмануть ее нельзя. А ты как думаешь?

– Не знаю, – произнесла притихшая Оля, пораженная услышанным.

Далее они ехали молча. Так же молча дошли до дома Олиной бабушки, где Оля почти насильно затащила его внутрь.

– Это и есть твой Сергей? – спросила бабушка, сильно щурясь и разглядывая гостя.

– Да, бабушка! Что ты, в самом деле! – застенчиво отмахнулась Оля, и лицо ее покраснело от прилившей к нему крови.

– Здравствуйте, – вежливо сказал Сергей и снял шапку.

– Здравствуй, милок! – закивала она головой, и улыбка озарила ее лицо.

Оля засуетилась у входа, снимая верхнюю одежду. Ее примеру последовал Сергей, внимательно разглядывая убранство комнат.

Все было практически так же, как и у его бабушки. Идеально чистыми сотканными вручную половиками были застелены полы. Ажурные занавески заменяли двери в комнаты. Небольшая, но длинная прихожая вела на кухню. В большой комнате стояли круглый раздвижной стол, очень модный в шестидесятые годы, и потрепанного вида комод. На комоде стоял настоящий патефон с огромным никелированным раструбом, он привел Сергея в неописуемый восторг. Стены комнаты были завешены старыми черно-белыми, пожелтевшими от времени фотографиями. Самая большая из них с изображением бравого мужчины с черными большими усами висела в центре. Это был дедушка Оли, погибший, как и дед Сергея, в первый год войны. В углу комнаты на черных тонких ножках стоял небольшой черно-белый телевизор, настолько древний, что Сергей никак не мог угадать год его выпуска, но на удивление показывал идеальную картинку.

Он всегда поражался тому, как добротно были исполнены старые вещи. Теперь при повсеместной погоне за количеством товары производились в большинстве своем небрежно, качество страдало, а то и вовсе отсутствовало. Хотя существовал ряд предприятий, которые гордились своим товаром. Тот, естественно, не задерживался на прилавках и давно перешел в разряд дефицитных. Сергей всегда считал, что такой товар производился только на оборонных заводах, где существовала военная приемка, которая была требовательнее обычной государственной.

– Ну, ребятки, давайте пить чай, – сказала бабушка Маша как только они устроились в комнате. – Я пирожков только что напекла свеженьких с творогом и клубничным вареньем. Они еще тепленькие.

– Бабушка, мы ненадолго, – сказала Оля. – Скоро уйдем на тренировку по стрельбе, а то сейчас темнеет рано.

– Бедные вы мои. Все не настреляетесь. Что вам неймется? – запричитала бабушка, наливая чай в чашки, и продолжила: – В моей молодости нам некогда было заниматься всякой ерундой. Работали мы в колхозе от рассвета до заката. И все бесплатно. Можно сказать, за идею. Так нас всегда убеждали. Наставили в книжках трудодней и куда их теперь девать? Задницу ими подтирать или на стенку клеить? Пенсия теперь семнадцать рублей и это после правительственного повышения! Тьфу, заразы!

– Бабушка, ты опять? – нахмурившись, сказала Оля. – Каждый раз, как ко мне кто-то придет, ты заводишь разговоры про свой колхоз. Тогда время было другое, и все было по-другому. Время бежит вперед, и все меняется.

– Это у вас меняется, – не унималась бабушка. – А у меня осталась память, на которую, кстати, не жалуюсь, та, которой живу. Там остались мой Андрюшка и моя Иринушка.

Сергей притих, слушая ее, а Оля, чувствуя, что этот разговор может еще больше расстроить бабушку, почти насильно вытащила Сергея из-за стола и, быстренько прихватив с собой пирожки, чехол с винтовкой и сверток мишеней, так же насильно вытолкала его за дверь на улицу, крикнув на прощание:

– Бабуль, спасибо за пирожки!

– Не за что, – ответила та и осталась сидеть за столом, как-то сразу сделавшись маленькой и совсем беззащитной.

Сергей с Олей долго шли по проселочной дороге за колхозный элеватор и уперлись в холмистую местность, всю изрытую заросшими воронками от снарядов. Когда-то давно здесь шли ожесточенные бои на подступах к Ленинграду.

– Это мое любимое место, – сказала Оля. – Здесь пустынно и тихо. Практически никогда не бывает людей.

– Это будет и мое любимое место, – повторил Сергей и обнял Олю.

Она не сопротивлялась. Они стояли так некоторое время, нежно прильнув друг к другу, пока внезапно вспорхнувшая птица не побеспокоила их. Оля сразу взяла инициативу в свои руки, профессионально рассказывая об оружии и правилах ведения стрельбы. Сергей улыбался и соглашался с ней во всем. Он знал, что эта тема ей доставляет удовольствие. Она с трепетом достала винтовку из чехла и осторожно погладила ее, словно это был ребенок.

– «Мелкашка», – протянул Сергей.

– Настоящая МЦ-12, – не обратив на его реплику никакого внимания, продолжила Оля. – Традиционно во всем мире последнюю сотню лет используется малокалиберная винтовка с патроном калибра 5,6 и отлично подходит для стрельбы и охоты. Сам патрон повсеместно распространен из-за своей дешевизны и широчайшей универсальности применения.

Она замолчала, поразив его своей увлеченностью, настоящей любовью к оружию, умело разместила бумажные мишени на старых щитах, установленных для этих целей, и вывела Сергея на дистанцию стрельбы в пятьдесят метров. Зарядив винтовку, вручила ему. Он осторожно взял ее в руки, мысленно прикинул вес – примерно шесть килограмм – и, приведя ее в боевое положение, прицелился. По прошлым занятиям с Олей он помнил, что нужно наводить винтовку на цель посредством выравнивания трех точек – зрачок глаза, верхний срез прорези прицела, центр кольцевой мушки. Поэтому, выстроив линию прицеливания и затаив дыхание, он нажал на курок. Он думал, что раздастся громкий выстрел, но прозвучал лишь слабый хлопок. Отдачи практически не последовало.

– Я думал, что это весло громче бухает! – сказал он разочарованно.

– Сам ты как весло! – обиделась Оля.

Она разозлилась, хоть и знала, что винтовку так в шутку называл из-за длины ствола не только он, но и ее тренер. Это злило ее еще больше, но она собралась, успокоилась и, достав из сумки небольшой бинокль, взглянула в сторону мишени.

– Молоко, дорогой мой Сережечка!

Сергей пожал плечами, взял из ее рук бинокль, взглянул и сказал:

– Старался повторить все так, как ты учила в прошлый раз, но что-то не получилось.

– Сережка, – неожиданно засмеялась она, в глубине души жутко обрадовавшись его промаху. – Я же тебе в прошлый раз говорила, что какими бы удачными ни были твои изготовка и прицеливание, стрельба не будет меткой, если ты прочно не освоишь правильный нажим на курок.

– Я и так стараюсь не дышать.

– Дело не в этом. Понимаешь, спуск будет правильным, если он происходит вовремя и не сбивает наводки винтовки в момент, предшествующей выстрелу, за счет движения самого пальца или других частей тела. Из-за неопытности оружие в твоих руках совершает колебания.

Она взяла из его рук винтовку, подготовилась к стрельбе и произвела подряд несколько выстрелов. Наблюдая в бинокль, Сергей увидел, что все пули попали в цель. Он восхищенно покачал головой, а Оля продолжила лекцию.

– Самые серьезные проблемы обычно вызывает недовыполнение самых основных принципов изготовки для стрельбы стоя. Для проведения успешной стрельбы голова должна лежать скулой на щечке приклада, правое плечо расслаблено и опущено.

Сергей слушал и одновременно любовался ею. Он никогда еще не видел ее в таком увлеченном состоянии. Она была неотразима. Безумно хотелось прижать ее к себе и безудержно целовать такие влекущие припухшие губы. Он очнулся, и когда она замолчала, опять взял винтовку, прицелился, помня о ее наставлениях. Потом произвел подряд три выстрела.

– Ничего себе! – только и смогла вымолвить Оля, пораженная увиденным. – Ты же прирожденный стрелок!

Все три пули попали в десятку. Она повернулась к Сергею и крепко прижалась к нему. Он обнял ее ласково, но крепко, стараясь сильнее обнять. Природа изменилась и разразилась обильным снегопадом. Мокроватые, крупные снежные хлопья заполнили воздух и начали, кружась, облеплять все вокруг. Повиснув на ее ресницах, они удлинили их до неестественных размеров. Он засмеялся и начал целовать ее глаза, снимая снег губами. Она не сопротивлялась, блаженно прижмурилась и приподняла голову кверху.

Через некоторое время спохватилась и, отстранив Сергея, начала суетливо упаковывать в чехол подмокшую винтовку. У Сергея промелькнуло незнакомое ему чувство, похожее на чувство ревности. Она укладывала винтовку в чехол с такой нежностью, которую, как ему показалось, она не уделяла даже ему. Но увидев ее несчастное выражение лица, он сказал:

– Олечка, не беспокойся! Сейчас придем домой, протрем и смажем твою ненаглядную винтовочку!

Она заулыбалась и, крепко схватив его за руку, потянула в сторону поселка. Преодолевая завесу мокрого снега, они были похожи на снеговиков, бредущих в бескрайних просторах. Только к темноте они вернулись к дому. Оля, не раздумывая, снова повела Сергея в дом. Бабушка заохала, увидев их залепленных снегом с ног до головы, и быстро развесила их одежду над горячей печью. Потом она засуетилась на кухне, но с таким шармом, что Сергей залюбовался ею. Он подумал, что так могут суетиться только русские бабушки, вкладывая в самые простые действия много заботы, любви и тепла.

Как и обещал, расстелив на столе газеты, он приступил к разборке винтовки. Конструкция ее была классической. При первом знакомстве, в поле, она не произвела на него особого впечатления. Однако, начав неспешно, шаг за шагом вникать в особенности ее конструкции, он очень быстро оценил глубокую продуманность и рациональность каждой, даже самой малой детали. Впечатление, которое произвел на него механизм, было очень благоприятным. Это был редкий случай, когда, разобрав оружие, начинаешь его по-настоящему ценить и уважать. Он даже не заметил, что рядом села Оля и, положив свою голову ему на плечо, трепетно наблюдала за его действиями.

Их идиллию нарушила бабушка. Упиравшегося Сергея насильно усадили за стол, и ему пришлось ужинать вместе со всеми.

После ужина Оля утащила его в другую комнату, которая сейчас принадлежала ей. Комната была оклеена дорогими светлыми обоями с тисненым рисунком, пол был застелен модным в последнее время ковролином. Невыразительный, блеклый – сразу видно, отечественный. На окнах висели розовые занавески со смешными, почему-то перевернутыми зайчиками. Вплотную к окну стоял новенький секретер, над которым были подвешены книжные полки, доверху забитые книгами. Книги заинтересовали Сергея. Одну из них под названием «Тайна янтарной комнаты» он попросил у Оли почитать.

Она, сидя за секретером, листала учебник истории.

– Сережа, вы изучаете материалы двадцать шестого съезда КПСС?

– Конечно, куда мы денемся! Ты же еще не забыла историчку! У нее все наизусть и без запинки.

– Я тоже без конца читаю и читаю, а в голову ну никак не лезет. Экономика должна быть экономной, что за бред! Это как масло масляное!

– А ты не бери в голову! Просто учи и в суть не вникай. Олечка, на съезде нашему любимому Леониду Ильичу из-за сильных речевых затруднений было трудно одолеть объемный доклад. Поэтому специально для него делались большие перерывы, чтобы наш «бормотуха пять звездочек» смог передохнуть.

– Не поняла?

– Ну, по аналогии с пятизвездочным коньяком, у нашего Генерального секретаря четыре звезды Героя и одна Социалистического труда.

– Сережка, ты что! Разве так можно говорить! Он же наш вождь!

– Так не я говорю, так народ говорит, а я считаю, что мы не племя краснокожих индейцев и вождь нам не нужен! Хотя как руководитель и человек он мне симпатичен. Его твердая линия по поводу событий в Польше, обозначенная на съезде, мне импонирует.

– Какая? – удивилась она, шокированная его высказываниями.

– Он сказал, что братскую Польшу мы в обиде не оставим и в обиду не дадим. Слово он сдержал. Наша страна усилила военный контингент в этой стране и провела на территории Польши военные маневры «Союз-81» с участием ГДР и Чехословакии.

– Хорошо! Социализм победит?

– Неизвестно! На все эти мероприятия независимый профсоюз Польши «Солидарность» не обращает внимание. Кстати, он главная политическая сила страны, уже практически подменил собой существующую власть, и его поддерживает католическая церковь. Я думаю, что к «Солидарности» примазались буржуазные идеологи и мутят воду. Скоро, думаю, там введут военное положение, и, конечно, не дай бог, если произойдет гражданская война.

– А что, может? Я так боюсь! Война, тем более гражданская – это же страшно.

– Не бойся, я же с тобой, а войны никакой не будет! Ты же меня стрелять научила.

– Я шутила, а ты, глупый, поверил! – заохала она и, подойдя к нему, взъерошила его волосы.

– Олечка, – только и смог сказать он, когда она прижала его голову к своей груди.

– Сережа?

– Да.

– А ты смог бы убить человека?

Сергей удивленно напрягся, хотел посмотреть в ее глаза, но она сильнее прижала голову, не давая возможности взглянуть на себя.

– Если врага, то, наверное, смог. Но если говорить честно, для меня это трудный вопрос. Я не могу тебе сказать, как поведу себя в экстремальной ситуации. Я просто не знаю.

– А я ни за что! Как представлю кровь, мне дурно делается.

– Олька, во время войны такие, как ты, снайперами становятся, – засмеялся Сергей, а она серьезно сказала, переходя на шепот:

– Это не для меня! Я хочу быть матерью, женой и никем другим. Я хочу любить тебя и всегда быть любимой.

Сердце ее ритмично стучало, а он, затаив дыхание, слушал его стук и страстно желал, чтобы этот вечер никогда не заканчивался.

Расставаться не хотелось, но вскоре уходил последний автобус. Оля толкнула его к калитке и сказала:

– Опоздаешь. Иди, а не то я сейчас расплачусь. Мне сегодня было как никогда хорошо. Мы же в следующую субботу снова увидимся.

– Обязательно увидимся! – сказал он, вернулся к ней и крепко прижал к себе. – Пока, Олечка, – Сергей решительно шагнул в темноту и сразу скрылся в ней.

Оля вздохнула, послала ему вдогонку воздушный поцелуй и вернулась в дом.

7

Началась новая школьная неделя. Каждый день встречи со школой, как новая веха в жизни. Школа была такой любимой и такой ненавистной. Он воспринимал ее, как данность, и к тому же школьная жизнь была стабильна, как твердое вещество. Символ школы – звонок, и звук его застревает в памяти на всю жизнь. А сколько она принесла кошмарных впечатлений. Каждые сорок пять минут окружающая обстановка меняется, словно в калейдоскопе. Ученики, как полоумные, носятся по коридорам и наконец занимают место в очередном кабинете, где иногда их действия схожи с действиями солдат, которые отражают атаку врага – грозного учителя. – Поэтому все ждут-не дождутся последнего звонка, чтобы помчаться домой и насладиться долгожданным отдыхом.

Противоречивые чувства, бурлящие в его душе, не давали ему понять место школы в его жизни. Он где-то вычитал, что в младших классах у учеников наибольшим авторитетом является учитель, а уже в подростковом возрасте все большее значение приобретает мнение товарищей, внутриклассные отношения. Бывает, что подростки начинают прямо-таки на дух не переносить школу. Вероятно, поэтому в школе ему хотелось бунтовать, нарушать правила. Хотелось делать все наперекор учителям и взрослым. Но в то же время появлялось жуткое желание шалить и хулиганить, как в младших классах.

Он вспомнил историю из своей школьной жизни. В шестом классе они написали письмо в газету «Ленинские Искры» о том, что учитель физики приходит пьяный на урок и бьет учеников. Написали и забыли. Но неожиданно из города приехала районная инспекция по образованию вместе с инспектором детской комнаты милиции. Комиссия работала три дня. Все проверяли, перепроверяли и даже сверяли почерки всех учеников. Хорошо, что ребята додумались написать письмо левой рукой. Учитель физики, сухонький старичок с постоянно красным носом, ходил злой и с подозрением косился на всех учеников. То, что он любил выпить, было правдой, но учеников он никогда не бил. В своем письме ради потехи они немного приукрасили события. Комиссия уехала, так и не докопавшись до истины, но изрядно потрепала нервы администрации школы. Учителя физики с почетом отправили на пенсию. Но все, конечно, знали, что он ушел не по собственному желанию. Его место заняла молодая, модная и всегда веселая Афоничева Валентина Васильевна.

Вот и сейчас Сергей со Славкой Назаровым лихорадочно придумывали, что бы им такое сотворить. На большой перемене они сбегали в продовольственный магазин, который находился напротив школы, и купили большой пакет дешевых конфет «Подушечки». Расположившись в центре коридора, который примыкал к Ленинской комнате, где, как всегда, собралось множество учеников младших классов, они громко предложили:

– Кто хочет бесплатного угощения?

Дети насторожились, а Сергей, помахав над головой бумажным пакетом, достал из него горсть конфет и часть из них отдал Славке. Они поочередно стали кидать конфеты в толпу учеников. Те сначала неуверенно, а потом все смелее и смелее начали кидаться за конфетами, создавая полную неразбериху и кучу-малу. Они толкались, визжали и выдергивали друг у друга из рук заветный сладкий приз. Их пионерские галстуки сбились на спину. Особенно старались девчонки. Сергей и Славка от восторга буквально захлебывались. Сергей продолжал кричать:

– Еще, дети мои?

– Конечно! Давай! Давай! – визжали наперебой ученики.

Это безобразие прервала внезапно появившаяся Вера Ивановна.

– Вон отсюда! – закричала она на Сергея со Славкой, а потом досталось и разгоряченной мелюзге. – А вам как не стыдно? Вы позорите почетное звание пионера!

Сергей со Славкой быстро ретировались, истерично хохоча. Им повезло, потому что прозвенел звонок на урок. Сергей припомнил, что когда они были в младших классах, то развлечения старшеклассников были намного жестче и злее. Те притаскивали в школу большие конденсаторы, заряжали их от обычной электрической розетки, а разряжали об руки младших учеников. Было больно до слез, но ребята стойко терпели и надеялись только, что конденсатор не будет разряжен об ухо.

После окончания уроков проходило общешкольное комсомольское собрание. Как всегда, обсуждали и решали текущие вопросы. Сергей сидел, скучая. Ему вся эта возня надоела. Он не понимал, для чего это нужно. В конце собрания включили магнитофонную запись гимна Советского Союза. Все комсомольцы встали под его торжественное звучание. Только Сергей и Славка остались сидеть, спрятавшись за спины одноклассников. Через некоторое время Иван Ильич Фролов, учитель по машиноведению, мощным рывком поднял Славку, так как тот сидел с краю, и, сильно встряхнув, поставил на ноги. Сергей от неожиданности интуитивно встал.

– Вот поганцы! И здесь отличились! – возмущенно начала внезапно появившаяся рядом с ними Вера Ивановна. – Вы понимаете? Это же гимн Великой страны! Это память завоеваний наших отцов и дедов! А вы своим наглым поведением пятнаете честь комсомольца. Немедленно убирайтесь вон, а я буду ставить вопрос о вашем дальнейшем пребывании в этом звании. Будьте уверены, что я не шучу.

Она прожигала их взглядом, а они, пятясь, буквально вывалились из зала.

Забрав в раздевалке верхнюю одежду, они вышли из школы. Сильный порывистый ветер сбивал с ног.

– Да не переживай ты, Серега, – сказал Славка. – Черт с ними со всеми.

– Да я и не переживаю. Просто почему-то плохо на душе. Такое ощущение, что это уже было в моей жизни. Состояние бесполезности и никчемности существования.

– Дежавю! – промолвил Славка.

– Что? А! Ну да. Ты извини, давай по домам. Что-то сегодня нет желания ни с кем видеться и общаться.

– Да я понял тебя. Давай пять!

Они обменялись рукопожатием, и Славка поспешил прочь от школы. Сергей, еще немного погуляв, не спеша вернулся домой. Дома он разделся и прошел в свою комнату, вспомнив, что обещал Вадиму сделать фотографии. Особого желания этим заниматься не бы ло, но обещан ие, дан ное д ру г у, на до бы ло вы пол н я т ь.

Сергей еще в позапрошлом году начал заниматься фотографией, когда родители подарили ему на день рождения фотоаппарат «Смена-8М» ленинградского завода ЛОМО. Он был неприхотливым, простым в обращении, недорогим и самым массовым фотоаппаратом страны. Ходили слухи, что за границей появились коллекционеры советской фототехники, и в народе ходила поговорка: «то, что сделано в ЛОМО, то сломается само». Фотоаппарат Сергею очень нравился. Уже позднее он докупил все необходимые принадлежности для занятия фотографией – всерьез увлекся. В этом занятии была своя изюминка. Таинство появления изображения всегда завораживало его. Еще плюс был в том, что ты сам, своими руками осуществляешь и творишь это чудо. Вот и сейчас Сергей прошел в ванную комнату и в полной темноте заправил пленку в бочок для ее проявки. Проявитель и фиксаж уже были приготовлены, и он, согласно рекомендациям, прилагаемым к фотопленке, начал ее проявку. Процесс этот был долгий и кропотливый, но конечный результат того стоил. Он вынул пленку и стал рассматривать. Результат его порадовал, он повесил все на веревку, натянутую в ванной комнате, для просушки, закрепил бельевой прищепкой. В комнате у Сергея стоял стол с фотоувеличителем, а вокруг были разложены различные приспособления для изготовления фотографий.

В комнату бесшумно впорхнула Ира.

– Сережа, я вижу, ты фотки будешь делать! Сделаешь несколько моих? –спросила она.

– Ну конечно, Ирульчик, – ответил Сергей, растворяя в ванночках проявитель и фиксаж для фотобумаги.

– А можно мне с тобой побыть?

– Конечно, сестренка! Мне будет не скучно.

Через некоторое время, когда просохла фотопленка, они, склонив головы под красным светильником, стали заниматься проявкой изображений. Ира ловко заряжала промытые снимки в фотоглянцеватель и громко радовалась, когда они, горячие и готовые, ложились на ее ладонь. Через некоторое время она нарушила молчание:

– Сережа, сегодня в клубе фильм «Кто есть кто» с Бельмондо! Ты пойдешь?

– Ира, главный супермен нашего советского киноэкрана мне не нравится! Ходить в кино ради этого француза не мой удел.

– А мне нравится! Он такой нагловатый, самоуверенный и, самое главное, настоящий обаяшка!

– Торс атлета, нос картошкой, в висках ранняя седина. Тьфу! Настоящий бельмондизм в быту!

– Что?

– Да не бери в голову! Занимайся лучше делом.

Ира быстренько, как только она это умела, надула пухлые детские губки, всем видом показывая, что обиделась. Сергей краем глаза наблюдал за ней, еле-еле сдерживая смех. Ему и в самом деле не нравился этот французский актер. Они продолжили кропотливый труд по проявке изображений. На одном из изображений Ирин взгляд задержался, и она, подпрыгнув от удовольствия на табуретке, закричала:

– Это же Стинг – лидер группы «Полис»! Один из моих любимых солистов!

– Он самый!

– А мне можешь сделать две такие фотографии?

– Без проблем.

Сергей просветил еще два листа фотобумаги с изображением певца и прокрутил пленку дальше. Ира уже с обостренным вниманием смотрела на негативное изображение. Она поняла, что на второй половине пленки находилось много интересного.

В последнее время Сергей с Вадимом занялись производством фотографических изображений популярных эстрадных исполнителей, которые уходили на продажу целыми пачками. Заказы сыпались со всех сторон. Их мелкий бизнес процветал. Вслед за фотографией они подхватили идею подпольных кустарей по изготовлению и продаже значков. Закупив первую партию пластмассовых значков с изображением персонажей детских сказок, он убрали с них картинки и заменили своими. Получилось на удивление качественно, а самое главное, что этот товар рвали с руками. Во всех этих манипуляциях главным было непрерывно следить за популярностью тех или иных исполнителей, и на пике их популярности штамповать изображения. Проблема заключалась в дефиците оригиналов – тех, с которых делались копии. Ребята не унывали, а Сергей придумал процедуру снимка прямо с телевизионного экрана. Вадик по своей натуре был доставалой и иногда ухитрялся притаскивать откуда-то потрепанные выпуски английского музыкального издания «Роллинг Стоун». Основным источником информации были киоски «Союзпечати», где ребята покупали периодические журналы из ГДР, а если повезет, то приобретали отечественный журнал «Кругозор» с обязательным музыкальным приложением в виде двух гибких грампластинок. Вторым источником служили выписываемые Сергеем журнал «Ровесник» и молодежная газета «Смена».

Был период в их предпринимательстве, когда друзья занимались изготовлением снимков порнографического содержания. Это был эксклюзивный товар и пользовался бешеным спросом. Два года назад Сергей с друзьями сильно перевозбуждались, разглядывая фотографические изображения голых женщин. Это было тогда, а сейчас он не желал этим заниматься. Он всегда убеждал друзей, что это детские забавы, а нормальный мужик без психологических отклонений лучше будет иметь дело с осязаемой женщиной, чем с картинками. У него была Олечка, и он вполне осознавал, что за распространение продукции порнографического содержания им может светить реальный срок. Уголовное законодательство вело с этим явлением беспощадную борьбу.

Сергей вспомнил, как однажды к нему прибежал перевозбужденный Вадик и, заикаясь, сообщил, что его пьяный отец притащил домой глянцевый иностранный журнал порнографического содержания под интригующим названием «Плейбой». Где он его достал, было неизвестно, но что спрятан он был в кладовке подальше от него и матери, Вадим знал точно. Его отец глубоко ошибался, считая, что его никто не видел в тот момент, когда прятал журнал. На следующий день друзья не пошли в школу. Сергей взял фотоаппарат, большую переносную киловаттную лампу и двинулся к Вадиму домой. Когда Сергей разделся и прошел в комнату, Вадим достал журнал и бережно открыл его слегка дрожащими руками. Они долго и возбужденно разглядывали каждую страничку, завороженные обилием качественных и цветных фотоснимков. Чуть позже спохватились и поспешили заняться делом. Подвешенная под потолком лампа освещала комнату, словно солнце в миниатюре и ее можно было перемещать в нужном им направлении. Фотовспышкой пользоваться было нельзя из-за глянцевых страниц, которые давали отблески, засвечивающие снимок. Фотографии, переснятые с этого журнала, несколько месяцев пользовались сумасшедшей популярностью в школе и училище. Дальнейшая судьба журнала осталась неизвестной. По словам друга, он исчез на следующий день, а отец еще долго косился в сторону сына, словно в чем-то его подозревая.

Когда фотобумага закончилась, Сергей включил свет и облегченно вздохнул. Сегодня это занятие сильно его утомило. Улыбаясь от счастья и щуря глаза, Ира прижимала к груди пачку еще теплых фотографий. Сегодня брат был неслыханно щедр. Он ухитрился ни разу не повысить голос, одарил ее пачкой безумно популярных снимков и даже сделал для нее несколько фотомонтажей, где почти профессионально поместил ее изображение среди участников группы «Смоки». Это его позабавило, а она была вне себя от счастья, представляя, как завтра в школе ее подружки будут умирать от зависти.

Немного поскучав, Сергей решил прямо сейчас отнести сделанные фотографии Вадиму. Наспех одевшись, он выскочил на улицу и двинулся к дому друга. Насвистывая любимую мелодию группы «Кисс», он у его подъезда лицом к лицу столкнулся с компанией Груня. Их было пятеро. Василий очень обрадовался, увидев его на улице в столь поздний час.

– Ну что, придурок, попался! – прошипел он. – За тобой должок!

Друг Груня Жорик угрожающе выдвинулся вперед, а Сергей понял, что перед ним стоят не те сосунки, что были в парке, а настоящие бойцы, воспитанные улицей.

– Я еще никому ни разу в жизни не задолжал! – жестко произнес Сергей и подумал, что если человек хочет что-то выполнить, то прокручивает возможности, если нет, то ищет причину.

Причину для побега он искать не захотел, поэтому моментально оценил создавшуюся ситуацию и не раздумывая нанес удар Жорику, посчитав его одним из опасных противников. Первый удар у него всегда оказывался стопроцентно удачным. Так получилось и на этот раз. Жорик рухнул на асфальт, не издав ни звука, а Сергей мгновенно ушел в сторону от ринувшихся на него разъяренных пацанов, отбиваясь от них. Он старался добраться до Василия, но тот ловко избегал прямого контакта, прячась за спины своих товарищей. Из-за своего стремления любой ценой достать Груня он пропустил ряд сильных ударов и упал на грязный асфальт, сильно ударившись головой. Было ясно, что его сейчас добьют.

Положение спас внезапно появившийся Вадим. В руках он держал увесистую дубину, совсем недавно выструганную им самолично из орешника. Без предупреждения и злобно сопя, он стал наносить удары по спинам напавших на его друга ребят. Двое их них упали. Сергей воспользовался минутным замешательством и нанес четвертому удар ногой прямо в промежность. Тот онемел от боли и опустился на колени. Сергей захватом ног резко перевернул его через голову и тот от удара об асфальт затих. Потеряв время на этого противника, он выпустил из поля зрения Груня, который, перехватив руку Вадима с дубиной левой рукой, наносил ему удары правой. Сергей знал, что Вадим драться практически не умеет, поэтому вскочил на ноги, мгновенно оказался рядом с ними и нанес Груню мощный удар по ушам. Грунь дико взвыл, зажимая уши руками, а Вадим, к удивлению Сергея, размахнулся и нанес обидчику удар дубиной по грудной клетке. Тот рухнул, как подкошенный. Сергей почти насильно выхватил у друга дубину и, поворачиваясь к Жорику, зловеще сказал:

– Вот суки, одежду испортили! А тебе я советую быстро слиться, превратившись в канализационный сток.

Жорик недоверчиво пятясь скрылся в темноте сквера. Сергей подхватил друга за руку, и они быстро поднялись в квартиру Вадима. Стараясь не попасть на глаза его родителям, тихо проскользнули в комнату.

– Вот не повезло, – сказал Вадим, разглядывая в зеркало свою вздувшуюся губу и, повернувшись к Сергею, засмеялся. – Посмотри на свою физиономию.

Сергей подошел к зеркалу и оценил, как глаз начинает выразительно опухать.

– Да, – протянул он и сразу добавил: – Ничего страшного, шрамы украшают мужчину, а тебе огромное спасибо! Откуда ты узнал, что я в затруднительном положении?

– Все просто, Серж! Я увидел в окно, что у подъезда тусуется этот гаденыш со своей компанией, а из-за угла дома вышел ты. Вот и пришлось спешить тебе на помощь.

– А я тебе фотки притащил, – засмеялся Сергей. – Хорошо хоть целы.

– Теперь нам одним не стоит ходить по вечерам, – тоскливо протянул Вадим.

– Не парься! Волков бояться – в лес не ходить!

– Ты что, у Васьки дядька рецидивист и недавно освободился! Могут на ножи поставить!

– Ладно тебе страсти наводить. Смотри фотографии и радуйся жизни.

Вадим мрачно перекладывал фотографии из одной пачки в другую. Было видно, что его мысли витали далеко. Сергей решил его не тревожить и, выждав некоторое время, тихо ушел домой.

Настроение было окончательно испорчено. Глаз начинал медленно оплывать. Как ни пытался он накладывать лед на ушибленное место, а позже компресс из камфорного спирта, толку было мало. Синяк появился, но хорошо, что удалось остановить его разрастание. После всего произошедшего днем и с таким синяком ему ну никак не хотелось завтра появляться в школе. Он начал мысленно клясть свою жизнь, что еще не стал самостоятельным, что во многом зависит от других людей. Немного подумав, заставил себя успокоиться, разделся и лег на кровать. Спать не хотелось, но когда в комнату зашла мать, он, отвернувшись к стене, притворился спящим. Она вздохнула, сильно удивляясь его раннему сну, и тихо прикрыла дверь. Он с облегчением улыбнулся и остался наедине со своими размышлениями, которые в последнее время все чаще и чаще одолевали его.

8

За почти бессонную ночь, которая была наполнена чередой безумных и сумасшедших по своей сути кошмаров, душевное состояние не изменилось. Было так же тоскливо, как и вчера, и сильно болел припухший глаз. Сергей наспех собрался, водрузил на глаза темные солнцезащитные очки и выскочил из дома, даже не соизволив позавтракать. На улице он встретил Валерку Михайлова, который пришел в восторг от его вида. Наспех посовещавшись, они составили план дальнейших действий. Они решили сегодня в очередной раз пропустить учебу. Дождавшись на железнодорожной платформе пригородного электропоезда, который останавливался в их поселке, двинулись в Ленинград.

Сергей любил ездить на электричке и наблюдать в окно за проплывающими мимо пейзажами. Его всегда поражала убогость и неказистость деревенских домов, которые были расположены вдоль железной дороги. Как всегда, он смотрел в окно и размышлял.

Советская страна такая развитая и богатая, осваивает космические просторы, добивается высоких достижений в науке и технике, помогает всем отсталым странам и малоимущим народам, а ее население бедное и большинство еле-еле сводит концы с концами. Интересно, почему? Этот вопрос всегда интересовал Сергея. Его родители работают целыми днями. Мать на заводе остается на сверхурочную работу, отец часто подрабатывает в свободное время, а богатства у них нажить ну никак не получилось. Даже цветного телевизора купить не смогли. Он с сестрой даже ни разу на черноморском побережье не был. Только один раз его родители съездили по путевке в Адлер, но и то им не повезло. Приехали тогда они злые и разочарованные раньше положенного времени, потому что по приезду на железнодорожном вокзале их дочиста обокрали. Обнадеживает только одно – почти все его друзья находятся в одинаковом положении и завидовать некому. Да и завидовать он не умеет. Ценность для него представляло только наличие высококачественной музыкальной аппаратуры. Без нее он совсем не представлял жизни. Совсем недавно ему посчастливилось купить в комиссионном магазине дефицитный, собранный на оборонном заводе, стоваттный стереофонический усилитель «Бриг-001» почти за символическую плату, чем он безгранично гордился. Он считал, что его семья находится у самой черты, которая разделяет бедность и благополучие. Стоит только отцу бросить пить и все. Или ему это только казалось, а он не мог судить отца за их образ жизни. Они с сестрой были сыты, одеты и обуты. Конечно, он слепо верил, как и все его сверстники, что все пути в будущем ему открыты. Учителя говорят, что все зависит от него самого. Возможно, они правы, а он сам двигается в неверном направлении. Может, так и есть, и в самом деле все зависит от него самого. Человек ведь сам добровольно выбирает свой путь и только после этого вносит свой посильный вклад в развитие своей страны. Возможно. Но как тогда выбрать этот путь? Сергей инстинктивно пожал плечами и сам же ответил на свой вопрос, что он на данный момент не знает, чего сам хочет. Его будто бы несет течением, которому он старается не сопротивляться.

Из раздумий его вывел голос Валеры.

– Серый, ты что, спишь? – спросил тот, толкая Сергея. – Я еще раз спрашиваю, куда двинем? Выбор за тобой. Или в кино, или просто по городу пошатаемся?

– А знаешь, Валер, и то и другое, пошло оно к черту! Поехали к Эдику!

– К Эдику – это хорошо. А где деньжат взять?

– Не переживай! У меня десятка есть. Будем гулять!

– Вот это по-нашему! По рукам!

Валера подпрыгнул на сидении, потирая руки в предвкушении удовольствия, а по его лицу расползлась блаженная улыбка.

Электричка прибыла на Варшавский вокзал строго по расписанию. Ленинград друзья обожали и боготворили, называя просто Питером.

У них он ассоциировался с белыми ночами, разводными мостами, соленым морским воздухом и людьми с передовыми смелыми мыслями. Но самое главное для них было то, что в Питере много хороших отзывчивых людей. Его атмосфера будоражила им кровь и наполняла бодрящим состоянием неудержимого счастья.

Выйдя из электрички, они двинулись в сторону метрополитена, который доставил их к излюбленному месту отдыха.

В универмаге «Кировский» на втором этаже находился отличный бар с приятными коктейлями и музыкальными новинками. Сам универмаг, как казалось ребятам, был безупречно вписан в пространство площади. Форма главного фасада была скруглена по углам и прорезана окнами разной величины. Из них открывался изумительный вид на центр площади с триумфальной аркой.

Хозяин заведения бармен Эдик хорошо их знал. Когда ребята появились в дверях его заведения, он поприветствовал обоих и спросил:

– Что эстеты сегодня будут заказывать?

– Как всегда, пачку «Аэрофлота» и два коктейля «Карелия», – выпалил Валерка, обрадовавшись тому, что заведение пустовало, а они были первыми посетителями.

– А что слушать будете?

– Исключительно новинки, Эдик, исключительно новинки! У тебя же всегда что-то в запасе припрятано.

– Безусловно, ребятки! Все для вас!

Эдик был предприимчивым молодым человеком. Родители его работали в сфере торговли. Сам он пытался учиться в институте советской торговли, но бросил его и устроился работать барменом. Родители, не простив ему этого поступка, практически прекратили с ним общение, но он не унывал. Самостоятельно наладив связи с другими предприимчивыми людьми, он занимался перепродажей дефицитных импортных вещей и звукозаписей. Сергей с Валеркой подозревали, что он занимается и валютными операциями. В прошлый раз он показывал им, как выглядит настоящий американский доллар, который они видели впервые в жизни. Они всегда с восхищением наблюдали за Эдиком и за его непринужденными действиями, простотой, с которой он относился к жизни.

Приготовив коктейли, он поставил их на барную стойку и подмигнул друзьям. Валерка моментально оказался рядом и, подхватив высокие стаканы, услужливо поднес к их столику. Его услужливость всегда забавляла Сергея. Он удивлялся, как Валерка менялся и становился обходительным в тот момент, когда дело касалось чужих денег. Они закурили, и блаженно откинувшись в мягких креслах, стали потягивать коктейли и слушать музыку. Звучал последний альбом обожаемой ими группы «Супермакс». Вкус напитка был изумительным и напоминал аромат соснового леса. Вскоре смесь коньяка и бальзама ударила ребятам в голову. Стало тепло и легко. Мелодичная танцевальная музыка, плывущая из высококачественной акустики, обволакивала.

Внезапно их уединение было прервано вошедшими в помещение бара мужчинами. Их вид явно давал понять, что они из компетентных органов. Один из них, в строгом костюме, направился в сторону друзей и командным голосом, словно отрезав, сказал:

– Прошу освободить помещение! Заведение закрыто!

– Почему это? – возразил Валерка, обалдевший от того, что кто-то посмел прервать его прекрасный отдых.

– Не понял! – удивился мужчина, уже было повернувшись к ним спиной. – Я так понимаю, вы учащиеся! – цепким взглядом посмотрев на друзей, продолжил он. – Вы хотите, чтобы я конкретно стал выяснять, по какой такой причине вы находитесь в этом увеселительном заведении да еще утром!

У него явно не было времени и желания заниматься друзьями, но он решил припугнуть их. Сергей сразу смекнул, что сопротивляться бесполезно, поэтому быстро выпалил, поднимаясь из-за столика:

– Нет! Мы уже уходим!

Ребята сразу направились к выходу, оставив на столе недопитые бокалы. В дверях Валерка еще раз попытался огрызнуться, до глубины души возмущенный произошедшими событиями. Его одернула шикарно одетая женщина средних лет, с огромной копной светлых волос и облаченная в фирменную одежду с логотипом универмага.

– Ты что! – запричитала она. – Не видите, что Комитет государственной безопасности к нам пожаловал!

Валерка сразу съежился, потускнел и сделался каким-то совсем маленьким, словно напроказивший ребенок. Они впервые видели сотрудников КГБ вживую. До этого момента они могли лицезреть их только на экране телевизора или кинотеатра. Встреча с ними не предвещала ничего хорошего. Этой организации боялись во все времена существования советской власти. Сергей не раздумывая развернулся и быстрым шагом направился к выходу из универмага, а за ним потрусил притихший Валерка. Напоследок окинув взглядом помещение бара сквозь щелку закрывающейся двери, он увидел осунувшееся и испуганное лицо Эдика. Былой изысканный лоск бесследно слетел с него. Это его беспомощное состояние взболтало душевную муть, которая выпала неприятным осадком, моментально испортила настроение.

Уже на улице ребята перевели дыхание и, спустившись в метро, успокоились.

– Вот попали в переделку, – констатировал Валерка.

– Да! – подхватил Сергей. – Что же Эдик натворил?

– Фарцовщик он! Вот и залетел. Что теперь будем делать? Вот обломались так обломались!

Сергей концом ботинка легонько постукивал по гранитной колонне в вестибюле метрополитена, заметно нервничая и размышляя. Домой ехать не хотелось. От повседневной обыденности, которая ожидала дома, еще больше портилось настроение, но и не хотелось больше неприятностей. Он чувствовал, что Валерка тоже нервничает, но деликатно помалкивает, стараясь не потревожить друга. Сергей повернулся к другу и игриво сказал:

– Ладно, Валер, у нас еще деньги есть, поэтому не расстраивайся! Давай махнем в «Сайгон»!

– Согласен! – обрадовался тот.

Друзья двинулись в центральную часть города. Там, на углу Невского и Владимирского проспектов находился стоячий кафетерий ресторана «Москва» по прозванию «Сайгон». В нем подавали вкусный кофе в щербатых фаянсовых стаканчиках. Здесь же было главное место встреч, общения и «тусовок». Друзья частенько появлялись здесь, завязывали знакомства и приобретали музыкальные новинки. В пяти минутах ходьбы, недалеко от кафетерия, на улице Рубинштейна в Межсоюзном доме самодеятельности находилось помещение недавно образованного ленинградского рок клуба. В небольшом зале проходили концерты или репетиции музыкантов.

Удача друзьям и здесь не улыбнулась. В кафетерии был санитарный день, а рок-клуб оказался закрыт. Бесцельно побродив по городу, пообедав в дешевой столовой и потратив деньги на фотоматериалы, они вернулись на Варшавский вокзал.

– Не повезло сегодня! Как с утра день не задался, так и пошло все наперекосяк, – мрачно выпалил злой Валерка и с досады плюнул на платформу.

Не успел плевок коснуться платформы, как внезапно, словно привидение, перед ними выросла упитанная фигура милиционера.

– Хулиганим, молодые люди! – суровым голосом пробасил он.

– Не понял? – удивился Сергей.

– Плюетесь в общественном месте, сквернословите, а у нас город высокой культуры. Поэтому, молодые люди, придется вам заплатить штраф один рубль.

– Какой такой еще рубль? – в который уж раз за сегодняшний день возмутился Валерка.

– Не желаете? Тогда придется вам пройти в отделение, – невозмутимо продолжил милиционер, буравя друзей взглядом.

– Не надо в отделение, товарищ милиционер, – обреченно выдохнул Сергей и протянул последнюю помятую купюру.

– Счастливо оставаться, – сказал милиционер и быстро удалился, сразу потеряв к ним всякий интерес.

– Вот ментяра поганый, последние деньги забрал! – разохался Валерка так эмоционально, что от негодования у него моментально закончились слова.

– Да… – выдохнул Сергей, искренне удивившись наглости милиционера. – Нас что-то сегодня менты обложили. Придется зайцами ехать.

– Да и плевать на это. Вон, смотри, нашу электричку подали!

Им и на этот раз не повезло. Контролеры появились почти сразу, да еще в сопровождении работников транспортной милиции, которые в вечернее время должны были пресекать правонарушения, происходящие в железнодорожном транспорте. В последнее время стало небезопасно ездить в электропоездах. Хулиганье и многочисленные подростковые шайки терроризировали вечерних пассажиров, поэтому контролерам давали в поддержку милицейские наряды. Все силы были брошены на то, чтобы соблюдать социалистическую законность. Ребятам из-за отсутствия проездных билетов пришлось ретироваться в соседний вагон, из которого они выбежали на ближайшей остановке, дабы не привлекать милицейского внимания к своим безбилетным персонам. Только на следующем электропоезде изрядно продрогшие на ледяном ветру и слегка присыпанные начинавшим витать в воздухе снегом они добрались до своей станции.

– Ладно, братишка, пока! – сказал Сергей, когда они спускались с платформы.

– Ты что, домой не идешь? – ск у по кивн ул Валерка. – Нет. Сегодня к бабке пойду в деревню.

– Тогда давай пять, дружище! Будь здоров!

Они обменялись крепким рукопожатием и разошлись. Сергей сначала потоптался на дороге, ведущей в деревню, но потом решил на минутку забежать домой. Он сообщил о том, что сегодня дома ночевать не будет и под возмущенные крики матери выбежал на улицу.

Погода резко испортилась. В деревню он шел уже в темноте, с усилием преодолевая порывы ветра. Время от времени из-за стремительно несущихся облаков выглядывал краешек холодной луны, но даже тусклый, бледный лунный свет быстро мерк в темноте за плотной завесой снега.

Бабушка Катерина, маленькая, сгорбленная, истинная деревенская старушка, громко заохала, когда Сергей появился на пороге ее дома:

– Милый внучок, неужели соизволил меня навестить? Маленький был, так всегда у меня ночевал!

– Бабулька, ты уж извини меня!

Она заулыбалась и сразу засуетилась у еще пышущей жаром дровяной печи. На ее голове был повязан шерстяной платок, который они с Ирой подарили ей на день рождения.

– Все еще горячее. Кушать будешь?

– Если чуть-чуть.

Она накрыла на стол и пододвинула остывший чайник на середину печного настила. Раньше Сергей любил коротать здесь вечера, особенно зимние. Ему нравилось тепло дровяной печки и бабушкины грустные воспоминания о прошлом. Из них он узнавал много нового об истории ее жизни и жизни отца. Он сел за накрытый стол и начал есть, а она расположилась напротив и продолжила вязать.

– Бабуль, расскажи про войну, – попросил Сергей.

– Разве тебе интересно? Вам бы все свои патефоны гонять да хулиганить по подворотням!

– Не патефоны, а магнитофоны! – смеясь, поправил ее он.

– Не все ли равно, чем сатана их обозвал! Прости меня, господи.

Сергей улыбнулся. Его бабушка была набожным человеком и часто поминала в своих словах Иисуса. Старенькая потрепанная Библия постоянно лежала на видавшем виды комоде. Из нее торчали закладки, которыми были помечены страницы для ежедневного чтения.

– Ну расскажи! Ты же знаешь, что мне не все равно, – не унимался он.

Она вздохнула и неторопливо повела сказ о своей жизни. Сергей эту историю знал наизусть, но всегда с удовольствием слушал добрый голос бабушки.

– Немцы пришли в нашу деревню тихо, почти незаметно, и были расквартированы по домам. В наш дом солдат на постой не определили, так как на моих плечах было пятеро детей. Трое моих и двое ребятишек сестры, которая была на фронте. Мы жили вместе со старенькими родителями. За нашим домом находился большой колхозный амбар, в котором немцы устроили военный склад и круглосуточно охраняли его. В находящемся рядом доме они устроили полевую кухню. Поваром там служил пожилой и добрый немец Дитрих. Он понимал, что прокормить такую ораву детей со стариками тяжело и всячески сочувствовал мне. Иногда он совал мне тайком в руки хлеб и сахар, а их любимый эрзац кофе он наливал мне ежедневно прямо в бидончик и всегда чуть не со слезами на глазах вспоминая своих четверых детей. При этом он частенько приговаривал, страшно коверкая русские слова, что я могу наливать этот напиток в любое время, даже когда его не будет. Однажды, когда он отсутствовал, я решила самостоятельно наполнить бидончик и не смогла закрыть тугой кран нагревательного котла. Испугавшись, я убежала, а эрзац кофе почти весь без остатка вылился на землю. Немцы долго ругались, грозя репрессиями, но все, слава богу, обошлось. Дитрих, конечно, все понял, но ничего никому не рассказал, а только выразительно погрозил мне пальцем. Так мы и жили, пока их не погнали на запад советские войска. Нам повезло, у нас находилась обычная тыловая часть, которая снялась и ушла так же тихо, как и пришла. Что не смогли забрать с собой, они раздали людям.

– Вы обрадовались нашим частям?

– Красноармейцев мы не видели. Они прошли стороной. А вот партизаны двигались целыми отрядами и тоже квартировали у нас. Голодные, вшивые и наглые до такой степени, что отбирали еду у детей, постоянно приговаривая, что «мы отсиделись здесь с фашистами на теплых печах, пока они голодали, мерзли и воевали за нас».

– Бывает же, – подвел итог Сергей.

Он уже попил чай и лег на старенький, видавший виды диван, застеленный чистым бельем. Диван стоял под большой иконой, которую бабушке отдали на сохранение монашки из женского монастыря, убегая от советской власти после Октябрьской революции. Они надеялись вернуться после восстановления старого порядка, но их мечты не сбылись, а след их затерялся где-то за пределами родной земли.

Бабушка продолжала вязать, не поднимая головы, и рассказывала о том, как его отец стащил у немцев карабин, вызвав целый переполох в их рядах.

Сергей этого уже не слышал и крепко спал.

9

Зима пришла как-то неожиданно быстро.

К ночи редкий снег превратился в обильный снегопад. Сильный ветер и мороз сотворили на дорогах снежные, покрытые толстой коркой льда, заносы. К рассвету разыгрался настоящий ураган, он изо всех сил старался поломать в парке вековые дубы, раскачивал их из стороны в сторону, словно стебли тростника. Снежная взвесь металась и кружилась в воздухе, ухудшая видимость.

В школу Сергей шел, преодолевая сильнейшие порывы ветра и разгребая ногами снежные завалы колючего снега. Сегодня был легкий день. Такие учебные дни ему нравились. Расстраивало только одно событие. После окончания уроков было назначено внеочередное классное комсомольское собрание по обсуждению его и Валькиного поведения. Сергей старался не думать об этом, но мысли настойчиво возвращались к этому вопросу. Он не любил быть в центре внимания, особенно когда дело касалось обсуждения его проступков.

Начался учебный день с занятий начальной военной подготовкой. Это был обязательный этап подготовки молодых граждан страны к военной службе. Вел его отставной полковник, пенсионер Болдин Сергей Сергеевич. С первого взгляда было видно, что он настоящий интеллигент, худой и спортивно подтянутый. Его возраст выдавала обильная седина. К своему предмету он относился с таким же рвением, как и к своей прошлой службе. Он считал, что все молодые люди должны быть готовы защищать Родину, поэтому им предстояло постигать азы военного дела под его неусыпным оком. Он не делал поблажек даже девчонкам. Бесконечные построения, разборка и сборка автомата на время, основы тактики боя и ходьба в противогазе выматывали всех. Выматывали, конечно, не физически, а своей кажущейся бесполезностью. Сегодня занятия проходили в спортзале, и преподаватель уделил внимание построению и командам в строю. Это было его любимой темой. Сергей эти занятия строевой подготовкой не любил и считал бессмысленной ерундой, особенно в школе.

После очередной команды преподавателя ребята разбрелись по спортзалу и расселись по подоконникам.

– Я сказал вольно, а это не значит разойтись! – истерично закричал он.

Ребята от этого крика подскочили, а Сергей и Валька Яскевич продолжали сидеть на подоконнике, даже не пытаясь встать.

– Воронцов, ты не слышал, что я сказал? – лицо Сергея Сергеевича от злости сделалось пунцовым.

– Слышал, слышал, – ответил Сергей и, показывая всем своим видом пренебрежение, встал. Его примеру последовал Валька.

– Вы призывники и любая команда для вас – закон! – Я думаю, что это совсем не так, – спокойно произнес Сергей. – Мы призывники, но не военнослужащие, поэтому эти команды мы выполнять не обязаны. Только из уважения к вам мы стараемся осваивать теорию военного дела, но не казенную муштру.

Класс от его слов оцепенел, но реакция преподавателя на его слова была на удивление спокойная.

– Ребята, Советский Союз – миролюбивое государство. У нашей страны нет территориальных претензий к кому бы то ни было, мы никому не угрожаем и ни на кого не собираемся нападать, мы стоим за независимое развитие всех народов, но врагов у нас достаточно. Поэтому каждый юноша еще до призыва в вооруженные силы должен готовить себя к защите социалистической родины, а казенная муштра, как выразился Воронцов, входит в воинскую подготовку. А тебе, Сергей, скажу, что непросто тебе будет на службе, ой непросто! Хлебнешь ты горя изза своего характера! Строптивцев там быстро ставят на место и учат уму-разуму! Дисциплина и устав сделают свое дело! Или ты решил получить отсрочку от службы и поэтому смело предстаешь перед нами в образе наглеца?

– Сергей Сергеевич, от службы отлынивать я не собираюсь! Мне и, я думаю, моим сверстникам делать это будет стыдно. Служба – это наша обязанность и священный долг, но вы, бывший военный, скажите всем нам, что вы сделали с армией?

Преподаватель от такого монолога опешил, покраснел, и как-то вдруг тихо, уже надломленным голосом спросил:

– А что мы с ней сделали?

– Что творится в расположении боевых частей? Почему без войны родители получают похоронки? Недавно у нас соседи получили такое письмо на своего единственного сына!

– Это бывает, ребята, – сказал преподаватель, чувствуя в диалоге с Воронцовым подвох, а Сергея словно прорвало.

– А причину его смерти знаете? Конечно, нет! Над ним издевались старослужащие, а когда он пошел в караул, то получил, как подобает, боевое оружие. После этого вернулся в казарму и застрелил своих обидчиков, а следом застрелился сам. Двоюродный брат мой служит сейчас на Северном флоте. Так у них старослужащие молодых матросов заставляют брить интимные места, а сбритые волосы есть. Это вы называете уставной армией, и в чем здесь могут помочь занятия по строевой подготовке?

Сергея прервал звонок с урока, но все молчали и не двигались с места, словно и не началась перемена. Только девчонки с ужасными гримасами на лицах тихо перешептывались. Преподаватель подтянулся так, как это умеют делать только военные, и ответил:

– Что я вам могу сказать, ребята. Такие случаи и происшествия бывают, но с ними борются. Все, что сказал Воронцов, ужасно и, по всей вероятности, часть этого вымысел. Бывает, что службу в армии специально дискредитируют, разнося по стране агрессивные всевозможные слухи, которые наиболее опасны, потому что порождают подозрительность и сильную игру воображения. Мотивами для распространения агрессивных слухов нередко служит личное озлобление, враждебные чувства по отношению к чему-либо или кому-либо, например, к тем же военным, от общения с которыми у человека могла остаться обида. Желательно, чтобы вы, ребята, получающие информацию об армии и службе в вооруженных силах, учитывали все это и не спешили с выводами. А ты, Воронцов, сначала подумай, что хочешь сказать. Бывает, что произнесенное слово захочется забрать назад, но оно уже произнесено. Всегда думай о том, про что будешь говорить! На сегодня все. Спасибо за внимание.

Он закончил и так же неспешно, как и говорил, удалился. В спортзал ворвалась толпа веселящихся школьников младшего класса.

– Да, ну он и завернул речь, – только и смог сказать Валька, но Сергей его не слушал, обдумывая сказанное ему лично.

Возможно, преподаватель и прав. Слухи слухами, а судя по телевизионной программе «Служу Советскому Союзу», в армии не так и плохо. Они сами прошлым летом выезжали на полигон. Их программой обучения были предусмотрены пятидневные занятия по тактической подготовке, где они стреляли из автоматов боевыми патронами, знакомились с вооружением и техникой в реальных полевых условиях. Сергей сам себе улыбнулся и, обращаясь к Вальке, сказал:

– Обязательно посмотрим в воскресенье передачу «Служу Советскому Союзу»!

Валька непонимающе кивнул и подтолкнул Сергея к выходу. Они уже опаздывали. Следующим двум парам предстояло занять весь остаток учебного дня. На нем мальчишки с девчонками делились. Мальчишки шли на машиноведение, где изучали трактора и учились правилам их вождения. Девчонки уходили на домоводство, где постигали основы и секреты ведения домашнего хозяйства.

Ребятам эти занятия нравились. Все, что было связано с техникой, приводило их в неописуемый восторг. Преподаватель Фролов Иван Ильич, еще молодой, в прошлом бывший передовой тракторист-механизатор, неплохо справлялся со своими обязанностями. Почему он в свои годы решился поменять работу тракториста на работу в школе, никто не знал. Работа в школе считалась тяжелой, низкооплачиваемой и требовала большой самоотдачи. Все считали, что его ранние залысины – признак ума, и вообще, делают учителя похожим на Ленина. Ребята запросто называли его Ильичом, на что он нисколько не обижался.

Погода внесла коррективы в программу обучения, но отменять практическую часть преподаватель не стал, с улыбкой поговаривая, что настоящий механизатор умеет обращаться с техникой при любых стихийных бедствиях. Ребята учились управлять двумя видами тракторов. Один из них старенький колесный минского тракторного завода МТЗ-50, а второй гусеничный ДТ-75. Оба трактора были списаны администрацией подшефного совхоза «Красный путь» и переданы на баланс школы. Как всегда, процесс обучения шел по накатанной колее, пока за рычаги управления гусеничного трактора не сел Алексей Дерябин. Он всегда говорил, что управлять трактором – плебейское занятие, а его предназначение заключается не в этом. Сам он усиленно готовился к поступлению в университет, но осваивать технику ему все равно приходилось, так как этого требовала школьная программа. Алексей, как всегда, был слишком самоуверен. Его завышенная самооценка иногда приводила к неприятным последствиям. Преподаватель это понял сразу, едва тот резко отпустил педаль сцепления и рванул на себя рычаги управления. Трактор, несколько раз дернувшись, стремительно набрал скорость, а на пути его движения оказался столб электропередачи.

Преподаватель не успел среагировать, как железобетонная опора электропередачи с громким треском сломалась посередине и, на мгновение зависнув в воздухе, упала на кабину трактора, сделав огромную вмятину в крыше. Рвущиеся провода при замыкании на корпус трактора издали зловещее шипение, приглушив шум ветра, и взорвались ослепительным фейерверком голубоватых брызг, которые с жутким свистом гасли в снегу. Ребята, находившиеся поблизости, бросились врассыпную. Сергею даже показалось, что у Ильича, сидевшего рядом с Дерябиным, волосы вокруг лысины встали дыбом. Вся проблема заключалась в том, что один из проводов перекрыл выходы из кабины, провиснув над дверьми. Никто не был уверен, были они уже обесточены или нет, поэтому Ильич и Дерябин внезапно оказались пленниками.

Всю оставшуюся без электричества школу взбудоражила эта новость. Желающих лично увидеть последствия произошедшего было несчетное множество. Бригада энергетиков должна была прибыть с минуты на минуту, но пока задерживалась. Первой прибыла бригада медиков и как никогда кстати. Директору школы Болтневу Алексею Семеновичу стало плохо.

Алексей Семенович был директором, как говорят, от бога. Руководил школой он давно и эффективно. В районном отделе образования он всегда мог добиться всего, что казалось ему нужным для благосостояния школы, которая стала ему вторым домом. Его непоколебимый авторитет и твердость характера приводили в ужас нерадивых учеников. Аудиенции с ним в его кабинете боялись все, в том числе и родители. За глаза его называли «болтом», потому что он мог завернуть любого, кто мешал размеренному течению школьных событий. Его жена, учитель истории Вера Ивановна, помогала ему контролировать политическую благонадежность учителей и учеников. Больше всего их совместное руководство смахивало на террор «железной леди» с «болтом».

Машина скорой помощи уехала почти сразу, прихватив с собой директора после того, как врачи поставили диагноз – инфаркт. Его жена стояла с покрасневшим лицом и влажными от слез глазами. Случай был вопиющий, его уже невозможно было скрыть за школьными стенами.

Ученики веселились, довольные тем, что на их головы обрушилось невиданное счастье: отсутствие электричества и чрезвычайное происшествие, о котором учителя постоянно предупреждали. Ребята желали быть свидетелями этого действия, поэтому вокруг трактора собралась огромная толпа и, несмотря на протесты и угрозы учителей, никто не желал расходиться. Над Ильичом и Дерябиным, которые беспомощно сидели в кабине трактора, одноклассники непрерывно потешались.

Валька бегал невдалеке и кричал:

– Вы как немцы под Сталинградом в подбитом танке, а мы сейчас будем вас выкуривать оттуда!

Ильич кидал свирепые взгляды в сторону Вальки, но тот не унимался:

– Чапаев с Петькой в бронированной тачанке ожидают прибытия Анки!

Через некоторое время, устав от его издевательств, не выдержал Алексей и убедительно сказал:

– Заткнись, Яскевич! Выйду, все зубы пересчитаю! Валька притих, меряя взглядом кулаки Дерябина, внезапно потерял к этому делу интерес и удалился.

Вскоре приехала аварийная машина энергетиков. Они отключили поврежденную линию и вызволили пленников.

Восстановительные работы, установка новой опоры и замена проводов продолжались до самого вечера.

Сергей в глубине души обрадовался случаю, который мог отменить комсомольское собрание, но его надежды не оправдались. Вера Ивановна, взяв на себя полномочия заболевшего директора, отменила все уроки и отпустила учеников домой. Отпустила всех, кроме класса Сергея. Собрание она решила не отменять. После разбора, учиненного Фролову в учительской, она пришла в класс к Сергею. Взвинченная и злая, она прокричала:

– Ванина, начинай!

Рита сначала опешила, но потом, взяв себя в руки, начала:

– На повестке дня вопрос о поведении учеников нашей комсомольской организации Воронцова Сергея и Валентина Яскевича. Их морально-нравственное поведение желает быть лучшим.

Она взглянула на Сергея и опять смутилась, увидев его глаза, внезапно почувствовала, что теряет контроль над собой. Такое с ней было впервые. Она никак не могла понять, что с ней произошло. Обычно деловая и уверенная в себе, она без проблем проводила все собрания и общественные мероприятия. Она вдруг поняла, что дело только в нем. Он – причина ее странного беспокойства. Зарождающееся чувство испугало ее. Сергей перевел взгляд с Риты на Веру Ивановну и незаметно ухмыльнулся. Эту ухмылку никто не заметил или сделал вид, что не заметил, но она не ускользнула от наблюдательной Веры Ивановны.

Как женщина властная и притом в сильной степени одаренная лидерскими качествами, она в одну минуту предположила, какие могут возникнуть противоречия и противодействия, обеспокоилась, даже побледнела и вскочила со стула.

– Что ты мямлишь, Ванина? Я тебя не узнаю! Где твоя комсомольская прозорливость! Их драки, ругательства, расхлябанность до добра не доведут. Какой номер они выкинули недавно? Словно богатые буржуа из-за океана, приехавшие в бедную и отсталую африканскую страну, они сыпали конфетами направо и налево. А толпу младших школьников, вероятно, представили себе бедными негритянскими детьми и делали вид, будто благодеяния совершают. Решили почувствовать себя благодетелями хоть на время, пока я не пресекла это безобразие.

– Ничего мы не почувствовали, – промямлил Валька, но она его перебила.

– Молчи, Яскевич. Тебе слово никто не давал! Я не вижу в них настоящих комсомольцев. Такие, как они, пятнают честь, доверенную им партией. Я буду ставить вопрос об исключении их из рядов комсомольской организации!

Она так же резко опустилась на стул, как и вскочила, а притихшие ребята переглядывались. Ирина Владимировна возразила Вере Ивановне:

– Я, как классный руководитель, думаю, что это слишком поспешное и необоснованное решение. На данный момент им хватит воспитательного воздействия этого собрания, а я со своей стороны обязуюсь провести разъяснительную работу с ними и их родителями.

– Ирина Владимировна, вы всегда либерально относитесь к происходящим событиям! У меня к вам тоже накопилось много вопросов!

– Не будем об этом сейчас говорить, – перебила ее Ирина Владимировна. – Сейчас мы переполнены эмоциями из-за последних событий и принятие радикальных мер разумно перенести на другое время. Поэтому я предлагаю вынести им выговор с занесением в личное дело. Рита, слово за тобой!

Вера Ивановна была шокирована действиями своей коллеги и от возмущения не могла произнести ни слова. Рита вынесла решение на повестку дня и общим голосованием Сергей и Валька получили по выговору.

Сергей еще долго сидел в классе после окончания собрания. Даже классный руководитель решила его не тревожить. Вывела его из раздумий внезапно появившаяся в классе уборщица. Пожилая женщина со старческими причитаниями грубо выгнала его из класса. Он нехотя собрался и отправился на автобусную остановку. Ему как никогда вдруг безумно захотелось увидеть свою любимую Олечку.

Оля была сильно удивлена, когда увидела его в вестибюле своей школы. Мгновение замешательства, и дыхание ее участилось, сердце сладко заныло. Счастливая улыбка озарила ее лицо.

– Ты как здесь, Сережка? – выдохнула она, увлекая его на улицу, подальше от любопытных глаз, и на ходу надевая куртку.

– Вот решил хоть на минутку увидеть свою малышку! Если честно, то безумно соскучился!

– Что у тебя с глазом?

– Да так, ерунда. Бандитская пуля. Оля покачала головой.

– Я тоже очень соскучилась! Только извини меня, Сергуша! Мне уже скоро на тренировку, а пропускать ее нельзя, потому что в конце месяца соревнования!

– Ничего страшного, Олечка. Я провожу тебя и уеду, а в субботу мы увидимся.

– Обязательно! Сережа?

– Да?

– Как хорошо, что ты меня нашел!

– ???

– Где-то в бескрайних небесах стали наши две судьбы одной целой судьбой. Я так счастлива с тобой, милый мой! Любимый мой, Сережка!

Она повернулась к нему и жадно посмотрела в его глаза.

– Я тоже, милая моя Олечка. Только ради тебя и живу!

Сергей нежно обнял ее за талию, привлек к себе и заботливо забрал из ее рук сумку. Так они и шли, не торопясь, к спортивной школе. Оля склонила на его плечо голову и стала рассказывать свои школьные новости, а Сергей старался не перебивать. Когда она замолчала, он рассказал о чрезвычайном происшествии в их школе. Они долго обсуждали это событие.

Расставаться они не хотели, но Сергей понимал, что занятия важны для его подруги, поэтому слегка подтолкнул ее в сторону дверей спортивной школы.

– Иди, не смущай меня.

Оля поднялась по ступенькам, приостановилась и резко развернувшись, сбежала вниз. Сергей потянулся к ней, а она крепко обняла его, приложила палец к его губам и прошептала страстно на ухо:

– Помню каждое движение твоих губ, твоих рук. Понимаешь, хочу громко кричать о нашей любви, о наших отношениях!

У Сергея перехватило дыхание от ее горячего шепота, и он тяжело выдавил, сам дивясь своим словам:

– Твои губы на моих губах словно дурман. Олечка, я от тебя даже без вина пьян.

Она, засмеявшись, отпрянула от него и, окрыленная, взбежала по ступенькам, махнула на прощанье рукой.

Он, улыбаясь, направился обратно к автобусной остановке, поражаясь тому, что только что произнес. Удивительно, но он заговорил стихами, и это было ничто, по сравнению с тем, что сказала она. Ее слова не выходили у него из головы. От услышанного рассеялись все заботы, и хотелось взлететь. Он постоянно шептал их про себя, словно молитву, не замечая ничего и никого вокруг. Ему казалось, что он стал невесомым, как пух.

Расписания автобусов Сергей не знал, поэтому сел дожидаться под козырьком остановки. Она была сделана из прочных железобетонных плит и хорошо прикрывала от жестких порывов ветра.

Погода была мрачная. Из желтовато-серых туч падали редкие крупные капли холодного дождя и сразу замерзали у земли. Мести почти перестало, потому что снег на полях покрылся слоем льда, но ветер не унимался, будто старался вырвать поземку из ледяного плена.

Они подошли незаметно. Шум их шагов скрылся за грохотом ветра. Их было шестеро. Местные ребята были самоуверенные и наглые, ведь они находились на родной территории. А потому считали, что могут вести себя как угодно и совершенно безнаказанно. Сергей понял, что силы неравны, а бежать не имело смысла, да и некуда. Он сосредоточил на них внимание, ожидая, когда проявит себя их лидер. Этих ребят он не знал, поэтому приготовился к любым неожиданностям. Лидер не заставил себя ждать.

– Интересно, что здесь делает чужак? – вальяжно спросил парень небольшого роста, но крепкого телосложения, и презрительно сплюнул сквозь зубы.

Это у него получилось зрелищно, как будто он играл роль в спектакле. Сергей понял, что нужно тянуть время и надеяться на чудо.

– Да вот, пацаны, оказался в ваших краях. Вам, я думаю, не помешаю и скоро уеду.

– Интересно, как это ты собрался уехать, – продолжил крепыш. – Пробрался к нам нелегально и хочешь так же отвалить. Не получится – придется платить!

– Чем же это?

Сергей уже начал нервничать, появилось особое чувство, которое давало о себе знать в критических ситуациях. Мысли все ушли, а чувства обострились, словно у зверя.

– Ты что, не понял, проблемы у тебя! – начал раздражаться крепыш, недоумевая, почему не видит в глазах незнакомца естественного страха и рабской покорности, той, которая появлялась у всех, кого он выбирал жертвой.

Его компаньоны начали медленно расходиться в стороны, словно волки на охоте, почуявшие легкую добычу.

– Проблемы у тебя! Проблемы с совестью! Мешает она тебе! – твердо сказал Сергей и стремительно переместился за спину крепыша, нанес ему свой любимый рубящий удар и сразу оказался между остальными.

Нанеся еще несколько ударов, он вырубил двоих и переместился опять к остановке. Неожиданная атака Сергея сделала свое дело. Напасть они так и не решились. Но к своему удивлению Сергей заметил, что крепыш очнулся и поднимается на ноги. Это не предвещало ничего хорошего. Отключить его не получилось, а остальных во второй раз врасплох не застанешь. Ребята выросли на улице и драться умеют. Он приготовился к худшему и тут краем глаза увидел, что из-за поворота появился рейсовый автобус. Он окликнул парней, ткнул в сторону очухавшегося крепыша. Это сработало. Парни ненадолго отвернулись, и Сергей снова напал на них, но поскользнулся на скользком насте и упал, потянув за собой одного из противников. Водитель автобуса, увидев, что происходит на остановке, решил машину не останавливать, только прибавил газу. Все услышали, как из приоткрытого окна громко ругается кондуктор:

– Хулиганы! Милиции на вас мало!

Сергей вдруг осознал, что уходит его единственный шанс на спасение. Он собрался с силами, вскочил на ноги и бросился вслед набирающему скорость автобусу. Рассвирепевшая компания бросилась за ним. Он понимал, что сейчас они злы как никогда и ему несдобровать, едва он окажется у них в руках. Поэтому мобилизовал последние силы, ускорил бег и на последнем дыхании ухватился за задний бампер автобуса. Перехватив руки, он присел и на ботинках, как на лыжах, покатил за автобусом. Безумная радость горячила его. Он поднял правую руку и показал преследователям средний палец, даже не оборачиваясь. Сквозь завывание ветра и щелчки кусочков льда из-под колес по лицу он услышал вой дикой обиды из уст крепыша. Чувства безмятежной свободы, радости и безумной скорости наполнили его организм до краев. Адреналин был в крови, и он вдруг осознал, что этих ощущений ему последнее время безумно не хватало.

10

На праздничную демонстрацию, посвященную шестьдесят четвертой годовщине Октябрьской революции, Сергей не пошел, хотя знал, что со стороны школьной администрации тут же последуют репрессивные меры. Перебороть свой характер он не мог, так как считал эти демонстрации никчемными и исключительно добровольными мероприятиями, которые теперь были превращены в обязательное и почти ритуальное действо. Утром дома даже произошла перепалка с отцом насчет его отношения к демонстрации, но отец быстро смолк и даже смутился, потому что вдруг осознал, что сын повзрослел и теперь знает истинную причину его энтузиазма.

Причина была проста.

На предприятии, где он работал токарем, каждому участнику праздничной демонстрации выдавалась поощрительная норма спирта, а тому, кто нес плакаты или тяжелые транспаранты, выдавали двойную порцию. Поэтому его отец из года в год находился в первых рядах безумно счастливых демонстрантов, трепетно держа в руках атрибутику и символы советской власти. Сергей никогда даже словом не обидел участников демонстрации, потому что считал: это личное дело каждого советского человека. Сам он с волнением ждал вечера, ожидая встречи с Олей.

Коротая время, он читал фантастический роман Александра Казанцева «Фаэты», который случайно обнаружил в поселковой библиотеке. Фантастику он безумно любил, но ее было очень трудно найти. Эта книгу ему преподнесла Клавдия Ивановна – местный библиотекарь. Зная его увлечения фантастической и приключенческой литературой, она всегда выискивала для него редкие издания, а это было трудно при нерегулярном и скудном пополнении библиотек литературными новинками. Поэтому книга для него была как дар свыше, и он целый день был погружен в изумительное повествование. Даже сестра, вернувшаяся с праздника, не решилась потревожить его. Только их трехцветная, с крупными рыжими пятнами, кошка, вернувшаяся с уличной прогулки, нежно терлась о его ноги и громко мурлыкала. Мурлыканье ее было похоже на работу дизельного двигателя. Сергей любил ее, и она отвечала взаимностью. С самого раннего детства, которое он помнил, родители завели для него с сестрой пушистого друга. К кошкам он привык и не представлял жизни без них. Когда ему было плохо, он брал ее на руки, гладил и прижимал к груди. Ее ласковость поднимала настроение и от этого на душе становилось чуть-чуть теплее.

Ближе к вечеру, взглянув на часы, он покачал головой. За чтением он не заметил, как пролетело время. С глубоким сожалением отложив книгу, он принял душ. Через некоторое время попив чаю и сказав чтото невразумительное сестре, он собрался и вышел на улицу. Она с улыбкой проводила его до входной двери с кошкой на руках, которую приняла от брата, словно та была эстафетной палочкой.

Автобус, который он нетерпеливо ждал, пришел ровно по расписанию, удивив всех ожидающих своей пунктуальностью. Исключением, как считал Сергей, всегда были электропоезда, которые ходили точно и стабильно, а об изменениях в расписании сообщали заблаговременно.

Оля грациозно выпорхнула из автобуса и, улыбаясь, помахала ему рукой. Он нежно подхватил ее и, стараясь скрыть волнение, срывающимся голосом выдохнул:

– Привет! Как себя чувствуешь?

– Отлично! – ответила она. – А ты?

– Я-то замечательно, – ответил Сергей и перешел на интимный шепот. – У тебя безумно обвораживающий голос. Я еле сдерживаюсь, чтобы не расцеловать тебя прямо здесь, на улице.

– Дурашка! Успокойся! Лучше угости девушку сладким!

– Обязательно!

Он решительно взял ее за руку и повел в близлежащий кафетерий, который был излюбленным местом молодежи. Здесь можно было расслабиться, послушать музыку, выпить чашечку кофе с пирожками или съесть мороженое. Они заказали последнее и сидели довольные, крепко держа друг друга за руки. Они смотрели друг на друга, словно не виделись целую вечность. Из этого состояния они выходить не хотели, и даже когда им принесли мороженое, они не сразу обратили на это внимание.

– Ешьте! – сказала официантка. – Не то растает! Оля отпустила Сергея, взяла ложечку в руки и, погрузив ее в подтаявшее холодное лакомство, сказала:

– Сегодня в нашем клубе танцы! Пойдем?

– Если моя девушка желает, то обязательно пойдем!

– Я хочу! А какой фильм сегодня крутят?

– Как обычно, индийского производства! «Месть и закон» называется!

– Сережка, я так хочу его посмотреть!

– Так в чем же дело, решено, сначала идем в кино, а потом плавно перетекаем на танцы.

Оля засмеялась и принялась за мороженое. Сергей последовал ее примеру.

Он с улыбкой вспомнил недавнее пари, которое заключил с ней в присутствии друзей. Оно состояло в том, что он съест за этим столиком десять сливочных стаканчиков мороженого. Но сливочного мороженого в продаже не оказалось, поэтому пришлось довольствоваться фруктовым, которое он страсть как не любил. На седьмом съеденном стаканчике во рту появился стойкий противный фруктовый привкус, и он пари с позором проиграл. По условиям пари, ему пришлось вести ее на любое выбранное им же культурное мероприятие. Он выбрал концерт группы «Автограф», гастроли которого проходили в Ленинграде, и не пожалел. Зрелище и уровень исполнения оказались на высоте.

Доев свои порции, они вышли на улицу.

– Сережа, я забегу домой, подождешь меня немножко? – попросила Оля, когда они подошли к ее дому.

– Ну конечно, милая!

Она убежала, а он присел на парапет невдалеке от ее дома и закурил. Ароматный дым обжег легкие, а Сергей зажмурился от удовольствия. Оля отсутствовала недолго и вскоре появилась с прежней улыбкой на лице.

– Ты не соскучился?

– Да нет!

– Это почему? Меня же не было целых десять минут, а еще говоришь, что любишь! – с негодованием начала она.

Сергей нахмурился и, прижав ее к себе, прошептал:

– Люблю, конечно, люблю! Каждая минута разлуки с тобой словно вечность! Вечность невыносимых адских мук!

Оля, освободившись из его объятий, захлопала в ладоши и потянула его в сторону Дома культуры.

Там уже толпился народ.

Индийское кино привлекало к себе внимание. Поразительный феномен его удивлял. Угловато поставленные сцены, схожесть сюжетов говорили не в его пользу, но зрители на недостатки не обращали внимание. Они хотели на эти два с половиной часа попасть в сказку и видели только ослепительную красоту индийских актеров и, конечно, обязательно счастливый конец. Трогательные истории о любви и борьбе со злом, волшебный мир музыки, танцев, ярких красок, мир слез и смеха, горя и радости, поражений и побед покорили тысячи и тысячи людей. Советский зритель, измученный серой повседневной жизнью, попадая в пространство красок, интриг и песен, неохотно расставался с этим изобилием. Поэтому с каждым новым фильмом он старался вернуться туда во что бы то ни стало. Огромные очереди за билетами, полные залы кинотеатров и клубов подтверждали успех Болливуда. Да и стоило это удовольствие всего двадцать копеек, что соответствовало политике партии – культуру в народные массы. Сергей помнил, что творилось, когда демонстрировали фильм «Танцор диско». Тогда назначали дополнительные сеансы, которых все равно не хватало, и люди смотрели фильм сквозь приоткрытые окна клуба, да еще ухитрялись записывать песни на микрофоны кассетных магнитофонов. Сергей не раз ловил себя на мысли, что некоторые фильмы ему тоже нравятся, хотя считал себя их противником.

Фильм пролетел незаметно. Сергей не ожидал, что он произведет на него такое впечатление. Оля сидела рядом притихшая и не торопилась подниматься с кресла.

– Ну как? – спросил он.

Она молча кивала головой, выражая восхищение. Через некоторое время они покинули зал и вышли на улицу.

Валерка «хиппарь» появился перед ними внезапно, подхватил их под руки и запричитал:

– Друзья мои, нам нужно немедленно выпить винца!

Понимая, что ему их будет не уговорить, он неистово продолжал приводить доводы:

– Ну дорогие мои, а что делать, разве можно находиться на наших танцах трезвому человеку? Как вы себе это представляете?

Сергей с Олей засмеялись, а Валерка понял, что ему надо искать других компаньонов, и махнул рукой.

– Да ну вас!

После его исчезновения они коротали время, гуляя по аллеям парка, и только к десяти часам вечера вернулись обратно. У центрального входа как всегда толпился народ. Купив входные билеты у толстой кассирши, они прошли в зал. Билеты поразили Сергея. Откуда их выкопала администрация, было непонятно.

– Вечер отдыха под радиолу и баян! – засмеялась Оля.

– Раритет, – протянул смеющийся Сергей.

Его воображение сразу нарисовало картину будущего вымышленного вечера. У его родителей была ламповая радиола «Муромец». Было бы чудом, если бы он притащил ее сюда и организовал танцы под ее мелодии, постоянно меняя хрупкие грампластинки на семьдесят восемь оборотов в минуту. Для полного счастья не хватало только баяна. Он сразу вспомнил, что у Вальки Яскевича дома в кладовке валялся дедовский баян. Все это он прошептал на ухо Оле, и она долго смеялась, называя его романтичным выдумщиком.

В полутемном зале выступал местный вокально-инструментальный ансамбль «Былина», где играли взрослые и постоянно пьяные мужики. Сегодня они опять были навеселе и играли ужасно нескладно. Было видно, что они давно не репетировали, да и репертуар оставлял желать лучшего, но выбора не было, и все воспринимали их как неизбежность.

Сергей зло произнес:

– «Хиппарь» прав! Без спиртного здесь делать нечего!

– Ты же здесь ради меня! – успокаивала его Оля. – Нам все равно, что играет! Главное, мы вместе!

– Конечно, Олечка, ты права! – сразу успокоился он.

Они немного потанцевали под нескладные аккорды ансамбля и решили выйти на улицу, на которой, как всегда, было многолюдно. Кто-то выяснял друг с другом отношения, кто-то веселился, выпивая прямо из бутылки, остальные курили и о чем-то спорили. Опять подбежал Валерка, уже изрядно хлебнувший спиртного.

– Серый, я же тебе говорил, что нужно организовать свою группу, а не то эти бухие старики уже мхом покрылись со своим тяжелым роком. А!?

– Валер, я уже думал об этом! Кстати, директриса тоже предлагала. Давай завтра поговорим?

Два года назад они создали группу и начали репетировать, используя школьную аппаратуру. Весь класс с нетерпением ждал их выступления, но их опередили старшеклассники. Директор школы сделал ставку на своих любимчиков, так как их репертуар состоял из патриотических песен советских исполнителей, а дисциплина в их классе считалась образцовой, и это было очень важно. Ребята тогда обиделись и больше не возвращались к этой теме, пока директор Дома культуры не напомнила им об этом.

Валентина Васильевна стала директором недавно. Молодая, энергичная, она взбодрила культурную жизнь поселка. Ее многочисленные праздники и мероприятия расцвечивали монотонно-размеренную жизнь людей. Недавно она предложила ребятам воссоздать группу с современным репертуаром. Сергей уже всерьез подумывал об этом, но все как-то было недосуг.

Валерка опять убежал, а Оля всерьез заинтересовалась затеей.

– А что, Сережа, а он прав! Организуйте группу! Ты же хорошо играешь на гитаре, и у вас уже есть опыт!

– Нужно подумать, Олечка.

– Ну, а если ради меня! Все девчонки попадают в обморок, завидуя мне, когда увидят тебя на сцене!

– Если ради тебя, то тогда обязательно!

Они вернулись в клуб, чтобы потанцевать. Солист ансамбля надрывно старался вытянуть шлягер «Белладонна» группы «ЮФО», но это у него ну никак не получалось. Сергей, пытаясь не обращать на эти потуги внимания, крепко прижимал к себе Олю, и они медленно кружились, прерывисто дыша. Он не переставал шептать ей на ухо:

– Потанцуй со мной, любимая! Посмотри в мои глаза! Я все в этой жизни сделаю для тебя!

Она с замиранием в сердце взглянула на него и выдохнула:

– Сереженька, ты мой лунный круг на реке, и я больше всего в жизни хочу утонуть в нем.

Сергей судорожно вздохнул и еще крепче прижал к себе любимую. Это мгновение прерывать не хотелось, но краем глаза он заметил назревающий скандал прямо в центре зала и утащил девушку к выходу. По всему было видно, что сейчас произойдет крупная драка, в которой он участвовать не хотел. В этой пьяной разгоряченной среде хватало небольшой искры, чтобы вспыхнул дикий пожар.

Оля была безумно рада.

– Слава богу, мы оттуда ушли, – сказала она. – Тебе не понравилось?

– Да нет, все нормально, но мне показалось, что все девчонки смотрят только на тебя. От их взглядов чувствую себя нелюбимой.

– Ты что, ревнуешь? Ты же у меня единственная сладенькая малышка! Мне никто не нужен, кроме тебя!

– Ты говоришь правду?

– Конечно! Да почему ты про это спрашиваешь?

– У меня иногда возникает ощущение того, что я нелюбима. Мне кажется, что даже мои родители любят не меня.

Сергей удивленно поднял брови, но прерывать ее не решился, а она распалялась все больше и больше:

– Они любят свою взрослую дочь, которая не курит, не пьет, не гуляет с мальчиками, хорошо учится! Ради дикого чувства любви звери убивают друг друга, а я человек! Я хочу прийти домой и громко крикнуть, что я люблю, и что меня тоже любят! А я не могу этого сделать, я должна скрывать свои чувства! Почему!?

Она вдруг как-то сникла и тихо заплакала. Сергей нежно прижал ее к себе и начал целовать ее руки, ее мокрые соленые от слез пальцы. Он искренне не мог понять причину перемены ее настроения.

– Олечка, родители здесь ни при чем! Я ведь тебя люблю! Все зависит от нас самих! Если ощущение «меня никто не любит» внезапно посетило тебя, и оно не рассеивается, а умом ты понимаешь, что любима, просто вспомни самый лучший эпизод в своей жизни и увидишь, что тебе станет легче. А переубеждать себя, доказывая очевидное, бессмысленно, а ругать тем более вредно! Мы сами можем манипулировать настроением!

Он продолжал целовать ее глаза, стараясь остановить своими поцелуями капельки слез. Понемногу она успокоилась и уже не плакала.

Слезы высохли.

– Если я доставила тебе неприятности, прости. Я не думала тебя обидеть. Просто нахлынуло вдруг или мне что-то показалось!

– Это ты меня прости! Прости, что допустил, чтобы твое настроение испортилось! Впредь такого больше не будет!

Он грозно посмотрел на нее, а она опустила глаза, как маленькая напроказившая девчонка. Настроение у нее явно улучшилось. На танцы они решили не возвращаться, а еще долго гуляли по пустынным улицам.

Воздух был насыщен морозной прохладой. Выпавший несколько дней назад снег растаял и образовал на дорогах многочисленные лужи, которые теперь покрылись тонким льдом. Стояла удивительная тишина. Природа замерла перед надвигающимися холодами.

Сергей с Олей облюбовали несколько замерзших луж и наперегонки стали кататься по хрустящему льду. Им казалось, что весь мир создан только для них и ничто не может нарушить их счастья.

11

Сергей, как и обещал, на следующий день переговорил с директором Дома культуры Валентиной Васильевной, которая восторженно встретила его инициативу. Он, не долго думая, быстро организовал своих друзей и уже после обеда они устроили настоящую ревизию в клубных закромах.

Сначала навели порядок, выгребая кучи мусора и пустых бутылок из всех потайных углов. Их предшественники постарались замусорить помещение. Потом начали вытаскивать музыкальные инструменты, проверять усилители и акустику. При этом приходилось счищать с них в буквальном смысле слова многолетнюю грязь.

Часа через четыре генеральной уборки и настройки аппаратуры ребята попробовали сыграть. Их первые слаженные ритмы обрадовали директора. Она внезапно поняла, что эти ребята смогут стать популярными и принести выгоду ее Дому культуры.

Сергей, окрыленный, с трепетом перебирал гитарные струны. В последнее время он почти не брал в руки гитару, а сегодня с удовольствием сжимал ее. Он был удивлен тому, что единение с гитарой так его взбудоражило. Словно почувствовав его настроение, электрогитара запела в руках.

Слушая ее звучание, он вспомнил, что еще совсем недавно закрывался у себя в комнате, ставил на проигрыватель пластинки и отчаянно кривлялся перед зеркалом, изображая игру на гитаре и пение в микрофон. Это довольно странная штука, изображать игру на гитаре, по крайней мере, он тогда так думал, и был уверен, что никто на всем белом свете не делает подобного, а кто делает, тот обязательно должен быть сумасшедшим. Но позже он узнал, что не одинок в своем увлечении, и его друзья тоже так развлекались.

Когда гитара затихла, Оля восторженно захлопала в ладоши, а Валентина Васильевна удивленно качала головой и произнесла:

– Молодцы! Какие молодцы! Все, с сегодняшнего дня выгоняю своих пьяниц!

Время, проведенное в клубе, пролетело незаметно. Наступил вечер, и Оля засобиралась домой. В глазах Сергея она увидела удивительный, совсем незнакомый ей блеск и поняла, что сегодня он открыл для себя очередное любимое занятие, которое полностью его поглотило. Стараясь уйти незаметно, не отвлекая ребят, она тихо выскользнула на улицу и направилась к автобусной остановке. Но не прошло и несколько минут, как на полпути ее нагнал Сергей и возмущенно затараторил:

– Ты что, Олечка, обиделась? Почему ничего не сказала? Убежала, бросив меня!

– Да нет, Сережка! Я просто не хотела мешать! – сказала она, остановившись, и преданно взглянула ему в глаза.

Он смутился и погрозил ей пальцем. Она в ответ засмеялась, а он, подхватив ее за руку, повел к автобусной остановке. Как и следовало ожидать в воскресный день, рейсовый автобус не пришел. Возмущенные пассажиры, ожидающие его, нервно переминались с ноги на ногу в ожидании чуда. Существовала вероятность, что он опоздал и поэтому никто не собирался уходить. Кто-то надеялся на то, что автобус еще придет, кто-то слишком далеко жил, и выбора не было – приходилось ждать следующего. Рейсовые автобусы ходили с часовым интервалом.

– Не повезло, – вздохнула Оля. – Теперь бабушка переживать будет.

– Все будет хорошо, – успокоил ее Сергей. – Давай пока погуляем?

– Давай, но тебя же ждут ребята.

– Ничего страшного. Завтра будет другой день, за ним следующий, а ты у меня одна и притом единственная. Я тебя беречь должен.

Она покраснела, в знак благодарности сильнее сжала ему руку и сказала:

– Спасибо тебе, Сережка, за теплые слова!

– Олечка, для тебя я их буду повторять постоянно! Она заулыбалась, немного помолчала и, неожиданно сменив тему разговора, спросила:

– А как вы назовете свою группу?

Он удивился ее вопросу, задумался и нерешительно пожал плечами.

– Честно сказать, мы еще даже и не думали. Когда раньше репетировали в школе, то было несколько рабочих версий, но окончательный выбор не сделали.

– А можно, я придумаю?

– Конечно, – смущенно ответил Сергей.

Она обрадовалась, забегала вокруг него, махая руками, через некоторое время притихла и посмотрела интригующе. Он занервничал и спросил:

– Ну что, не тяни?

– А что, Сережка переживает? – игриво продолжила она.

– Олька!

– Ладно, – покорно сказала она. – Посмотри на небо! Посмотри внимательно на звезды!

Сергей осторожно взглянул в направлении, которое указывала рука Оли. Невысоко в небе над крышами домов висела разноцветная мерцающая жемчужина. Он не мог оторвать глаз, невольно любуясь ее переливами. В ее мерцании были все цвета радуги, словно в калейдоскопе.

– Это Сириус, ярчайшая звезда всего неба. Ее необычное цветное мерцание и низкая высота над горизонтом привлекают. Как ты думаешь, название группы «Сириус» будет звучать?

– Это же звезда!

– Если в астрономическом смысле, то да, а так нет!

– Не понял?

– Это мы! Сириус – двойная звезда из созвездия Большого Пса. Звезда-компаньон, невидимая невооруженным взглядом, названа Сириусом В – это я. Она находится в двадцати астрономических единицах от Сириуса А, который для меня будешь олицетворять ты. Хорошо я придумала?

– Да! – изумленно ответил Сергей.

– Почти весь свет приходит к нам от основной звезды Сириус А. Она самая известная звезда на нашей планете. Ведь еще древние жители Земли не просто наблюдали за Сириусом, но и много знали о нем. Он был героем многообразных легенд, упоминался в религиозных обрядах, оттуда ожидали пришельцев и там надеются найти планеты с братьями по разуму. Его именем называли корабли, самолеты, двигатели автомобилей.

– Ты так хорошо знаешь астрономию?

– Да нет! Просто недавно на глаза попалась статья про эту звезду, и я с удовольствием ее изучила.

– А что ты еще мне про нее расскажешь?

– В древности она называлась Песьей звездой, поскольку греческие легенды связывали ее с собакой Ориона, которая вознеслась на небо вместе с хозяином после его гибели. Римляне называли Сириус – Каникула – маленькая собачка. Каникула появляется на небосклоне Рима в летние, очень жаркие дни. Именно это время Сенат объявлял днями отдыха – днями Каникулы, каникулами. Мало кто из наших ровесников знает, что их любимое время года так тесно связано со звездой Сириус. А ты знал?

– Конечно, нет! Что нам на уроке астрономии могут рассказать, кроме учебной программы. Учитель не отступает от нее ни на шаг, а таких учителей, как Ирина Владимировна – наш классный руководитель, по пальцам пересчитать можно. Ну и что произойдет с этой звездой? Я слышал, она становится ярче и когда-нибудь в будущем заменит землянам Солнце.

– Насчет того, что произойдет с этой двойной системой через тысячелетия, выдвигаются многочисленные теории. Но некоторые из них сходятся в том, что на месте Сириусов появится сверхновая. Но это произойдет через тысячелетия, а наши звезды с тобой объединятся в ближайшем будущем. Как ты считаешь?

– Конечно, Олечка, обязательно и скоро мы будем звездами-компаньонами!

Она преданно прижалась к нему и оставшееся время до прихода автобуса они молча ходили по заледенелой дороге. Ему не хотелось отпускать ее, а она не хотела расставаться, но ничего нельзя было поделать. Автобус увез любимую, сквозь замерзшее стекло она печально помахала ему рукой.

Все последующие вечера Сергей с ребятами посвятили репетициям и уже к следующей субботе были готовы к самостоятельному выступлению. Вечер выдался на удивление спокойным, а вот состояние души у ребят было нервным. Сергей чувствовал неуверенность и небывалый мандраж перед выступлением, но он ощущал незримое присутствие Оли, и это его успокаивало, придавало сил. Накануне он предложил ребятам обсудить название их группы, и те без дебатов и возражений приняли его вариант. Сам он не удовлетворился рассказом Оли и уже в понедельник пришел в библиотеку. Клавдия Ивановна подобрала ему внушительную стопку литературы по астрономии, которую он штудировал всю неделю, неслыханно удивив этим родителей.

Из литературы он узнал, что приблизительно две тысячи лет назад в системе произошел чудовищный взрыв. Сириус ярко вспыхнул. Стадия красного гиганта закончилась и Сириус В перешел в стадию белого карлика. Его двойник, бело-голубое солнце Сириус А, получил огромный заряд энергии, впитав в себя излучения взорвавшейся звезды. Как раз к тому же времени относятся воспоминания народа догонов, проживающего в Африке, о посещении Земли жителями Сириуса. Символом пришельцев у них являлась змея. В Ярославской области также существуют легенды, повествующие о связи славян с мудрецами из Индии и о полетах их колесниц на Сириус. Согласно гипотезе, люди в древние времена обладали совершенными технологиями, умели летать и, возможно, посещали иные миры. Отголоски знаний, идущие из седой древности, дают возможность предполагать, что эволюцией разума на планете Земля руководят высокоразвитые сущности – учителя из звездной системы Сириуса, а он, как повелось с древности, притягивает и манит к себе землян.

Сергея эти открывшиеся для него знания неслыханно удивили. Он, безумный любитель фантастики, словно разведал новый мир, и принялся впитывать все новые и новые гипотезы и мифы о нем. Ему уже казалось, что все прочитанное им правда, и он не зря раньше спорил с друзьями, что человечество не одиноко во Вселенной. Его воображение рисовало немыслимые картины будущего и прошлого. Он, как человек мечтательный по натуре, слишком увлекся грезами о великих делах и только приближение субботы да заботливые друзья вывели его из этого состояния. Они думали, что причина его чудаковатого вида – не что иное, как любовные чувства к Ольге.

…Последний всплеск ударных инструментов, последний щемящий аккорд электрогитары, подхваченный неземным «голосом» синтезатора, и клокочущая звуковая лава начала застывать, радужные звуковые краски померкли. Ребята закончили свое выступление. Зрительские рукоплескания слились в протяжный гул. Рукоплескал весь зал. Это был настоящий успех.

– Молодцы! – поздравила их Валентина Васильевна. – Я такого еще не слышала!

Валерка от счастья даже прослезился и быстренько достал заранее припасенную бутылку вина.

– Братцы, вздрогнем?

– Нет, не буду, – отрицательно закачал головой Сергей и возмущенно замахал руками.

Его поддержали друзья, и Валерка разочарованно спрятал свое сокровище.

– Сергей, а почему девушки твоей сегодня нет? – спросила Валентина Васильевна.

– Сегодня не смогла приехать! У нее областные соревнования, и я за нее переживаю.

– Молодец, а она за тебя тоже переживает?

– Да за меня-то что переживать! Мы здесь ради развлечения, а она работает.

– Тут ты не прав! Развлекать людей, да еще чтобы им нравилось, целая наука и работа тяжелая, кстати, не легче других работ!

– Возможно, – устало ответил Сергей и явно засобирался домой.

– Что, братан, с друзьями не посидишь? – протянул Валерка.

– Извините, ребята, не могу. Что-то себя неважно чувствую.

– Умаялся, – засмеялась Валентина Васильевна, а Сергей не раздумывая вышел из клуба на улицу.

Было еще не поздно, когда он вернулся домой. На кухне его поджидал отец. Обычно молчаливый и угрюмый, он был трезв и в приподнятом настроении. Это шокировало Сергея, и от неожиданности он замер в коридоре, словно вкопанный.

– А ты что не спишь, па? – тихо спросил он, всем своим существом ожидая очередного подвоха, но трезвое состояние отца било наповал.

– Да вот, поджидаю тебя! – улыбаясь, сказал он, чем еще больше обескуражил Сергея. – Ходил в клуб и смотрел на ваше выступление!

– Откуда ты узнал?

– Не важно! Главное, что музыка была классная. Если честно, то я даже и не знал, что ты так хорошо играешь на гитаре. Ты, Сергей, уж извини меня за это.

– Ладно, пап, мы не всегда друг про друга все знаем. – Это ты метко сказал! А репертуар мне ваш понравился, особенно рок-композиции и песни «Машины времени». Я же вырос на рок-ритмах.

Сергей удивленно посмотрел на отца и сказал:

– Честно сказать, никогда бы не подумал.

Отец тяжело вздохнул, посмотрел на сына и сказал:

– Если честно, то да, ты практически ничего не знаешь о нас, а мы плохо знаем тебя. Так было раньше и будет всегда. Во всем этом виноваты мы, родители. Мы не можем или не хотим признавать то, что, когда мы были подростками, у нас тоже были проблемы. Такова человеческая природа. Большинство родителей не могут примириться с мыслью, что вы можете увидеть нас не в идеальном свете. Если бы мы были предельно искренними, то рассказали бы, как бунтовали против своих родителей, всю ночь напролет танцевали твист и рок-н-ролл, болтались с друзьями и подружками и ни во что не ставили представление своих родителей о праведной жизни!

Сергей от услышанных слов буквально онемел. Он не ожидал услышать ничего подобного, тем более от отца.

– Пап, ну ты даешь! Вы что, тоже были бунтарями?

– А ты что думал? Представлял нас паиньками? Естественно, что мы были тоже непослушными, и, кстати, твои дети будут такими. В этом мире все повторяется.

– Спасибо тебе!

– За что?

– За правильные слова. Мне их было приятно услышать.

– Не стоит. А ты молодец. Продолжай в том же духе. Я даже завидую тебе. Кстати, как у тебя отношения с Ольгой?

– Ты и про это знаешь? – еще больше поразился Сергей.

– Да ладно тебе, я же не бесчувственный чурбан, который ничего не видит и не слышит! – засмеялся отец. – Вы, случайно, не собираетесь пожениться?

– Пап, ну при чем здесь это, а если и да, то что?

– Ранний брак – это не есть хорошо!

– Ну ты философ! Поясни!

– Понимаешь, сынок, если вы считаете, что кроме друг друга у вас никого нет, если вы хотите создать свой дом, свой собственный мир, это недостаточное основание для женитьбы. Единственное основание – это, когда вы осознали, что любите друг друга, только тогда вы в браке будете счастливы, но без поддержки родителей вам ну никак не обойтись. Запомни это. И есть еще одна проблема, разрушающая ранние браки, – финансовая. Все стоит денег, и пока у тебя нет собственного дома и любимого человека, за которого ты будешь в ответе, ты даже не представляешь, как все дорого и какие у нас небольшие зарплаты. Нехватка денег сказывается на всем. Ссоры из-за денег, если их хронически не хватает, обычное дело почти во всех семьях. Брак может помешать вам продолжить образование, выбрать нужную профессию, но хуже всего то, на что жалуются молодые люди, что ранний брак лишил их радостей и экспериментов, свойственных молодости.

– Пап, к чему все это? – тихо возмутился Сергей. – Мы не собираемся жениться! Теперь я понял, это мамина идея проработать меня.

Отец виновато опустил глаза и, немного помолчав, добавил:

– Это наша совместная идея, и я хочу, чтобы у тебя было все хорошо.

– Да у нас все хорошо. Мы с Олей любим друг друга, а большего нам и не надо.

– Это меня устраивает, но я хочу предупредить тебя, что у вас будут и взлеты, и падения, и ссоры. Любовь требует особенного труда. Нужно общаться друг с другом, быть внимательным к потребностям и, самое главное, любить человека таким, какой он есть на самом деле, а не таким, каким бы ты хотел его видеть.

Эти слова еще больше удивили Сергея. Перед ним сидел в буквальном смысле другой человек. Он хотел высказать свои мысли, но потерялся в чувствах и промолчал. Душевное состояние сына передалось отцу, его глаза увлажнились, и он поторопился сказать:

– Уже поздно, сын! Давай спать!

Отец ушел в комнату, а Сергей еще какое-то время стоял в коридоре, переваривая полученную информацию, которая представила ему отца в другом свете. Это было неожиданно и почти шокирующе. Отец, которого он видел каждый день и почти каждый раз мысленно осуждал, теперь оказался иным. Сергей сразу представил себе свои вчерашние суждения о нем, и ему стало нестерпимо стыдно. Какое право он имеет осуждать его действия, манеры, привычки, он, который сам еще не достиг ничего в жизни. Он сам лично не сделал ничего такого, за что его бы можно было уважать. Сергею захотелось догнать отца, но чувство неловкости остановило его и на этот раз. Проклиная себя за свою нерешительность, он прошел в свою комнату, открыл окно и закурил.

Ледяной ноябрьский воздух ворвался в комнату и освежил раскрасневшееся лицо. Сигаретный дым расслабляющим бальзамом потек в легкие. Стало легко. За окном спал притихший поселок, и казалось, что никогда не будет плохих времен. Да и откуда дурным ожиданиям было взяться в шестнадцать лет, когда вокруг столько хороших и любящих людей. Он прикрыл глаза и, совсем не чувствуя холода, широко расправил руки, представив себя летящей в пространстве звездой. Звездой, летящей навстречу своему двойнику, тому, о которой он ежедневно помнил и которую безумно желал. Ему казалось, что он – недавно образовавшаяся сверхновая, которая, вспыхнув, должна совершить в этой жизни что-то необычное, о чем будут слагать легенды. Так думала его любимая и, конечно, теперь так думал и он.

12

Группа стремительно набирала популярность. Удачно подобранный репертуар, чередующиеся рок– и танцевальные мелодии завоевали симпатию у молодежи. Конкуренцию они создали нешуточную и уже ближе к концу года их выступления переманили большую часть подростков из других поселков. На их выступления приходила не только молодежь, но и люди среднего возраста, поэтому ребята неутомимо репетировали и разучивали разноплановые песни. Они решили, что им не хватает для полного комплекта женского вокала, и Сергей, недолго думая, предложил кандидатуру своей любимой Олечки. Ребята пожали плечами, но согласились. Он хотел сообщить радостную весть, но не успел. Она опередила его.

Объявленная ею сенсационная новость грянула, словно гром среди ясного неба. Его любимая Олечка уезжала и уезжала навсегда. Ее отец наконец-то получил новое назначение, и они, как и планировали, готовились к переезду. Родители специально подгадали и устроили отъезд в канун Нового года, чтобы у дочери было время адаптироваться к новым условиям проживания на предстоящих зимних каникулах.

Ее мать сильно переживала, что они снова меняют школу, да еще в год выпускных экзаменов, но так уж распорядилась судьба. Да и отношения с этим парнем грозили зайти очень далеко. Произойти могло всякое, но о худшем в виде беременности она старалась не думать. Из обрывочных рассказов дочери мать делала вывод, что этот парень был порядочным и, безусловно, тоже любил ее, но она не хотела заострять внимание на этом факте. Судьба дочери ей была небезразлична, и она прочила Оле олимпийскую судьбу. Она твердо была убеждена, что ее нынешнее чувство влюбленности не что иное, как блажь, которая мигом пройдет. Пройдет, как только будет удален на некоторое время предмет вожделения. Они быстро забудут друг друга, разделенные большим расстоянием.

В голову, конечно, лезли мысли о том, как бы она отреагировала, если бы ее разлучили с Антанасом тогда, в далекие шестидесятые. Это ставило ее в тупик, но она оправдывала себя тем, что они тогда были старше, чем ее дочь. Поэтому она должна деликатно направить ее чувства в нужное русло. Хотя ей не давала покоя извечная история Ромео и Джульетты. Как могли отреагировать на предстоящую разлуку современные подростки, она не знала, но любимый Антанас убедил ее в том, что ничего страшного не произойдет и все со временем решится. В его словах была логика военного, но она успокоилась, ободренная еще тем фактом, что Оля сама желала переезда, мечтая попасть в новую спортивную школу с новыми возможностями.

Оля с Сергеем встретились в последний вечер перед самым ее отъездом. Она увлекла его в лес и, пробивая тропу в сугробах, они почти по пояс в снежном месиве добрались до своего талисмана – векового дуба. Оля обняла дерево и, едва сдерживая слезы, страстно произнесла:

– Давай поклянемся, что никогда не забудем друг друга, а когда в следующий раз встретимся, то обязательно придем сюда, к нему. К нашему дубу.

– Давай! – обреченно выдавил Сергей и постарался успокоить предательскую дрожь в ногах.

Она выпустила дерево из своих объятий, крепко сжала руки Сергея и произнесла:

– Клянусь любить тебя вечно, клянусь не забывать тебя ни при каких обстоятельствах, клянусь писать тебе письма! И даже если судьба временно разлучит нас, мы не будем унывать и расстраиваться, а будем ждать встречи друг с другом! Клянусь!

Он трепетно взял ее на руки, прижал к груди и, слегка покачивая из стороны в сторону, совершил два круга вокруг дерева, несколько раз повторил клятву. Внезапно остановившись, он прислонился к стволу, ощутив его внутреннее вековое тепло. Ему показалось, что несколько поколений влюбленных тоже прикасались к нему, передавая частицу своей энергии этому древесному исполину. То же сейчас делали и они. От этого осознания он вздрогнул, как от прикосновения к чему-то особенному или мистическому, но не выпустил ее из рук. Она сильнее прижалась к нему, уткнулась лицом в его шею и стала нежно шептать, обжигая его кожу горячим дыханием:

– В твои глаза смотрю я, и мне кажется, что я о тебе ничего не знаю, но твои глаза говорят только правду. Этот мимолетный период разлуки пробежит быстро, а все, о чем ты говорил, я обязательно буду помнить. Я буду помнить твои глаза и то, как ты сказал мне в первый раз, что любишь меня. Нам нужно временно переждать разлуку, и настанет день, когда мы воссоединимся. Я обещаю тебе, что тебе со мной, любимый мой, ненаглядный мой Сереженька, будет хорошо. Я счастьем и любовью жизнь твою наполню. Ведь только о прекрасных минутах всегда мы будем помнить?

Она затихла, а Сергей судорожно сглотнув, не мог вымолвить ни слова. Она, почувствовав его возбужденное состояние, продолжила выдыхать ему в шею:

– Ты же веришь, что главное в отношениях не физическая близость? Единение душ и совместных помыслов – вот суть настоящей любви. Ты веришь мне?

– Да, Олечка! Я никогда не пытался…

Она оторвала голову от его плеча, взглянула в его глаза и приложила палец к его губам.

– Не все нужно говорить, Сережка. Сейчас я слушаю твое сердце. Да ты же устал! Опусти меня на землю!

Он повиновался и размял затекшие руки.

– Ты не забывай меня, – еще раз повторила она. – Пиши обязательно, а я буду приезжать к бабушке на каникулы. Она уже такая старенькая и болеет постоянно.

– Конечно, Оленька, конечно!

– Ты теперь у меня звезда!

– Да ладно тебе.

– Нет, Сереженька, ты не понял, что «Сириус» для меня это ты!

– Почему?

– Я верю, что тебя ждет удивительная жизнь. Ты обязательно совершишь что-то, что прославит тебя, и тогда ты засияешь, как звезда, которая должна затмить солнце.

– Без тебя не засияю. Жизнь без тебя – сплошной мрак!

– Естественно! – серьезно сказала она. – Я же никому тебя не отдам. Я теперь твоя батарейка!

Они неожиданно рассмеялись, и громкое эхо разнеслось по лесу, вспугнув двух пташек прямо над их головой. Они суматошно вспорхнули и согласно качнули ветку дерева, которая обрушила вниз небольшую порцию искристого снега. В падении снег увлек за собой целую лавину, которая обрушилась на влюбленных, проникая за шиворот и облепив лица снежной маской. Они даже не почувствовали этого, слившись в жадном поцелуе, который не хотелось прерывать. А снег моментально растаял от жара горячих тел и побежал прохладными ручейками по их лицам.

Только утром он окончательно осознал, что она уехала. Опустела душа и безмолвием наполнилась реальность. Он понял, что раньше не ценил то, что теперь казалось бесценным, но стало недосягаемым. У него не было ее адреса, но он внутренне был готов терпеливо ждать ее письма.

В школе ничего не ладилось. Нужно было усиленно готовиться к написанию итоговых контрольных работ. Сергей знал, что они обязательно будут, но последнюю неделю вместо того, чтобы слушать учителей, тупо рисовал каллиграфические названия своих любимых музыкальных групп в тетради и упорно думал об Оле. Каждый день давался тяжело – на Сергея наваливалась депрессия. Иногда случались дни, когда он мучился тем, что называл «плавающим беспокойством». Чередующиеся состояния, когда сначала его ничто не тревожило, а через некоторое время уже тревожило все. Он знал, что если на такой день сознательно настроиться, то он обязательно случится и тогда все будет валиться из рук. В это время в животе образовывается неприятная пустота, а в голове стоит невообразимая шумовая канонада. Хочется крикнуть страшные слова: «Для чего нужно жить?» Бывало, что после неудачного дня в школе он приползал домой, забирался в постель и спал несколько часов подряд, а когда просыпался, то умирал от страшной головной боли. Сергей понимал, что его начал одолевать стресс и нужно обязательно что-то предпринять.

Вскоре он пришел к выводу, что по поводу проблемы лучше в истерике не биться, а отложить ее до утра. Если что-то шло наперекосяк, он включал любимую музыку или немедленно отправлялся к друзьям. И то и другое действовало на организм лучше любого целебного бальзама. Он понял, что главное в жизни – не копить в себе дурные эмоции, не давать им овладеть собой. Если он был на что-то сердит, то старался не доводить свою злобу до такого состояния, когда внутри начинал извергаться настоящий вулкан. Любой вулкан на то он и вулкан, что мог взорваться в самое неподходящее время.

Ему удалось взять себя в руки, изгнать депрессию и к концу четверти он одолел контрольные, получил положительные оценки. Его другу Вальке не повезло – итоговое сочинение он завалил, получив заслуженную «двойку», потому что наделал уйму грамматических и стилистических ошибок. Он был разъярен, и его вулкан проснулся.

– Какой чепухой мне приходится заниматься? – кричал он Ирине Владимировне, огласившей оценки. – По окончании школы я буду работать водителем, так зачем мне нужны эти классики, эти стихи, которые я ненавижу! Я же не буду цитировать Пушкина, сидя за рулем автомобиля.

Ирина Владимировна печально смотрела на нерадивых учеников и была сильно расстроена подведенными итогами. Из двадцати трех учеников ее класса пятеро получили наихудшие оценки. Ей было стыдно за их знания, в таком результате она винила только себя. Радовало лишь, что были и сильные ученики. Как всегда, отличился Воронцов, раскрыв тему сочинения неординарным способом. Она еще раз обвела примолкший класс пронзительным взглядом, откинула со лба завитушки волос и обратилась к Вальке.

– Совершенно верно, что часть знаний, которые ты получаешь в школе, тебе, возможно, никогда не понадобятся. Но запомни, что бесполезных знаний не бывает. Даже науки, которые, как ты полагаешь, никогда тебе не понадобятся, могут поддержать тебя в обычном разговоре. Чем больше ты освоил наук, тем красивее будет твоя речь и с тобой собеседнику будет приятней общаться. Ты же не будешь немым водителем, а на работе тебе придется общаться и с твоими непосредственными руководителями, и с сослуживцами, и просто с попутчиками.

Все засмеялись, представив, как Валька немеет. Тот сразу насупился, а Ирина Владимировна продолжила как ни в чем не бывало, уже обращаясь ко всем ученикам:

– Ребята, не забывайте, что ваши занятия в вашей будущей жизни могут измениться. Измениться самым непредсказуемым образом, и предмет, который доводил вас до отчаяния и даже кого-то до слез, может оказаться основным вашим занятием. Поверьте мне, такое частенько бывает в повседневной жизни.

Тут неожиданно подхватил тему доселе дремавший двоечник Витька Козлов.

– Валька, не переживай, ведь двойка не будет высечена на твоем надгробии, так же, как и на моем! – закричал он, издевательски скалясь.

Валька услышал ответное хихиканье одноклассников, и ему стало неловко. От нахлынувшего чувства стыда ему казалось, что он карлик и макушка головы едва торчит из-за стола, а стул превратился в раскаленную плиту. Он не мог понять, как одна-единственная фраза способна отравить целый день, и поэтому никак не мог дождаться звонка на перемену, выразительно зыркая в сторону Козлова.

Учительница поняла его состояние и поэтому сказала:

– Двойка не означает, что вы неудачники. Она говорит лишь о том, что пока вы не понимаете предмета и вам есть над чем поработать. Одно поражение не означает полного краха.

Сергей в очередной раз подумал, как им повезло, что у них такой классный учитель и, к сожалению, учителя, подобные Ирине Владимировне, встречаются редко. Он верил, что хороший учитель может привить тебе любовь к предмету, а плохой способен уничтожить то, что никогда даже и не давал. В этом состоянии Сергей дождался окончания урока и, когда прозвенел звонок, вышел в коридор. К нему быстро подошла Люда Неволина и, взяв его за руку, сказала:

– Сергей, у нас в субботу будет в школе танцевальный вечер! Ты придешь?

– Конечно, нет!

– Почему?

– На школьные вечера я не хожу. Сколько можно об этом говорить!

– Ну что вы за люди! Ты и твои друзья! Вы же играете на танцах, а с нами никогда не хотите вечер провести, словно мы, ваши одноклассницы, прокаженные.

– Это совсем не так, Люся. Это вы приходите к нам на танцы, а я для тебя даже песенку спою.

– Дурак! А на ваши пьяные танцульки ходить никогда не будем! – в сердцах крикнула она и сильно дернула его за рукав пиджака.

Сергей засмеялся и этим окончательно обидел Люду. Проходившая мимо Рита подхватила подругу под руку и жестко сказала:

– Что ты с ним связываешься! Он любит только прибалтийских девушек, а на остальных ему наплевать!

Она презрительно фыркнула, и подруги удалились. Сергей недоуменно пожал плечами и твердо решил, что на урок начальной военной подготовки не пойдет. Он демонстративно направился в гардероб, облачился в верхнюю одежду и вышел на улицу.

Ноги сами принесли его к Валерке «хиппарю» домой. Тот был дома и обрадовался приходу друга. Вид у него был загадочный, а взгляд намекал на тайну, которую ему еле-еле удавалось скрывать. И пока Сергей раздевался, он без конца суетился вокруг него.

– Ну говори, не томи! – не выдержал Сергей. Валерка словно ждал предложения.

– Представляешь, что я приобрел? Новый альбом группы «Пинк Флойд» «Стена» называется!

– Неужели?

– Вот тебе и неужели!

Он забежал в комнату и включил кассетный магнитофон, который на зависть ребятам приобрел совсем недавно. Какофония звуков, визитная карточка группы, заполнила комнату. Такой музыки, да еще с такой звуковой гаммой Сергей не слушал уже давно. Он был искренне поражен. Валерка был счастлив, что произвел впечатление на друга. С его лица не уходила лучистая улыбка. Он бы с превеликим удовольствием распахнул окно, и вытащил магнитофон на подоконник, как это было летом, чтобы все на улице услышали эту музыку, но за окном стоял декабрь, и Валерка печально перевел взгляд с окна на Сергея.

– Ну, удружил, – не унимался Сергей. – Завтра будем переписывать!

– Почему не сегодня?

– Да я свой бобинник Вадиму отдал.

– Серый, чуешь, какая композиция пошла. Ее можно в наш репертуар включить!

– Сложновато, но, думаю, что аккорды подобрать можно. Стоит попробовать. Давай покурим, что ли?

– Да без проблем. Пока родителей нет, можно и покурить.

Ребята закурили и еще долго болтали и слушали музыку, которая вносила в их души неслыханную радость.

13

Учебная четверть закончилась, как считал Сергей, успешно. Впереди маячили зимние каникулы и празднование Нового года, что, естественно, безумно радовало и волновало кровь. Только отсутствие Олечки омрачало настроение, но он успокаивал себя тем, что уже не за горами лето, и они обязательно увидятся.

Наступление Нового года еще с детства у него ассоциировалось с пахучим запахом мандаринов, елочным ароматом, салатом «Оливье» и множеством музыкальных телевизионных программ.

Погода на удивление выдалась морозная, мороз изо дня в день крепчал. Снега было предостаточно, чтобы полностью ощутить зимнее настроение. Избыток кислорода делал дыхание необычайно легким.

Школьные каникулы вообще считаются самыми лучшими днями в учебном году. В это время можно было наслаждаться бесконечными лыжными прогулками и катанием на коньках. Сергей был уверен, что никогда не забудет, как в младших классах он с друзьями играл в замечательную игру хоккей. На бывшем пожарном водоеме в дальней части совхозного гаража они устраивали ледовую площадку. Ребята всего поселка разбивались на команды и самозабвенно придавались игре. Чтобы не заставлять другие команды ждать слишком долго, соревновались до трех забитых шайб. Проигравшую команду заменяла следующая на очереди, согласно справедливой жеребьевке, и так далее. Было весело и увлекательно, почти как в профессиональном хоккее. Домой они тогда приходили усталые, насквозь мокрые от пота и растаявшего снега, но удовлетворенные успехами. Теперь все изменилось. Сверстники Сергея и он сам выросли, а новое поколение ребят в хоккей играло редко.

Этот Новый год Сергей встречал в компании друзей. Они организовали празднование у Вальки Яскевича. Его мать сделала им несколько салатов, а спиртное и холодные закуски они купили сами. Праздничное мероприятие начали задолго до полуночи из-за дефицита времени. К часу ночи им нужно было обязательно быть в клубе.

Как только в полночь пробили куранты, ребята дружно чокнулись, выпили по бокалу шампанского и вывалились на маленький балкон всей компанией. В руках у хозяина дома, словно у волшебника, появились взрывпакеты, которые он моментально раздал друзьям.

– Ну, ты будто Эмиль Кио! – восхитился Славка. – Мужики, давайте организуем салют в честь нового восемьдесят второго года двадцатого столетия! – закричал Валька и чиркнул спичкой.

Все последовали его примеру и шесть шипящих искрящихся следа буквально один за другим прочертили кривую траекторию по ночному морозному небу. После этого почти сразу одновременно грянули сильные хлопки, развалив туго стянутые изолентой пакеты на мелкие куски, а содержимое заполыхало снопом разноцветных искр. Выглядело это эффектно.

– Что это было? – удивился Вадим.

Валька с гордым видом и откровенно ежась от холода проскользнул в квартиру, а за ним потянулись остальные.

– Это Серега придумал, – сказал он. – Раскрошил бенгальские огни и добавил в нашу смесь из Ильича.

Все засмеялись, вспомнив давнишний эпизод из их жизни.

В прошлом году Валька ухитрился стащить из школьной Ленинской комнаты бюст вождя, отлитый из сплава магния с алюминием. Как он это дело провернул, никто из друзей не знал. Зато шуму эта история наделала изрядно. Историчка бегала по школе вся пунцовая и на каждом уроке плела что-то про идеологическую диверсию, совершенную против их такой расчудесной советской школы. Был даже вызван участковый милиционер, но выяснить он ничего не смог, как ни старался. Только Валька, как обычно в таких случаях, не на шутку испугался такому повороту дела, искренне веря, что «железная леди» не успокоится на этом, и рассказал все друзьям. Он просил их подстраховать его в тот момент, когда будет подкидывать Ильича обратно. Все одновременно покрутили пальцем у виска, решив, что возвращаться на место преступления ему ну никак нельзя по одной простой причине, что можно банально спалиться. Не придумав ничего лучшего, они взяли и распилили голову Ильича на мелкие куски, разделив их поровну между собой. Сергей долго смеялся от того, что ему досталась верхняя часть лысой головы, и убедил себя в том, что это не случайно и теперь частица ума великого Ленина обязательно достанется ему. Ребята были довольны тем, что у них теперь было достаточно металла для изготовления взрывпакетов, которые они частенько использовали, чтобы натурально пугать летом городских дачников в местном лесу. Для изготовления этих незамысловатых взрывпакетов не требовалось особого ума. Часть магниевых опилок, соскобленных с куска металла напильником, мешалась с гранулами обычного калия перманганата, купленного в аптеке. Тщательно перемешанная смесь заворачивалась в плотную бумагу и туго стягивалась изолентой. Позже в пакете делалось отверстие и заполнялось серой от хозяйственных спичек. В качестве запала служили те же спички. Их количеством регулировали время горения запала.

– Серега, ты всегда что-нибудь выдумаешь новое! – возбужденно прокричал Валерка «хиппарь» и суетливо разлил вино по стаканам. – Давайте выпьем за Новый год! Может, в нем нам повезет больше, чем другим, а самое главное, не произойдет всенародно ожидаемый конец света!

Его поддержали, засмеялись и дружно чокнулись. Последнее время ходило огромное количество слухов и предсказаний. Все твердили, что десятого марта восемьдесят второго года все планеты окажутся по одну сторону от Солнца и произойдет своеобразный «парад планет» – момент наибольшего сближения всех планет, который вызовет небывалое возмущение на Солнце, убийственное для Земли, потому что произойдет множество различных бедствий, в том числе сильнейшие землетрясения.

Сергей с друзьями частенько говорили на эту тему и, разумеется, в конец света не верили, а воспринимали эти слухи с большой долей иронии.

Из динамиков магнитофона лилась танцевальная мелодия шведской группы «AББA»

– От «Абба» чувствую себя слабо! – томно провозгласил Валерка.

– От «Бони М» не сплю, не ем! – подыграл ему Вадим. – Сева, Сева Новгородцев, город Лондон, Би-Би-Си! Ты все его цитируешь?

– Да уж! Мужик шикарно ведет программу! – ответил Валерка, разочарованно крутя пустую бутылку шампанского.

Он, большой любитель шипучих вин, не мог утешиться, что она закончилась. Виновато достав вторую, он молящим взглядом посмотрел на друзей.

– Валер, опять эту дрянь хочешь налить? – возмутился Славка. – Бабский напиток!

Валерка состроил плаксивую гримасу и не сводил умоляющего взгляда с лиц друзей.

– Ладно, разливай, – сжалился над ним Валька. Валерка моментально повеселел, тряхнул бутылкой и с громким хлопком ее вскрыл. Пробка с громким треском ударилась о побеленный потолок, пролетев буквально в миллиметре от люстры, обдала ребят, сидящих за столом, белым облаком меловой пыли и приземлилась прямо в тарелку Вадима.

– Вот блин, – констатировал тот, взял пробку в руки и продолжил: – Это сколько же пробкового дерева вырубается ради этой штучки?

– Не дерева, – поправил его Сергей. – А делается она из коры пробкового дуба, урожай которого собирается раз в девять лет, а потом кора нарастает снова.

– А я думал, из целикового дерева!

– Нет!

– И откуда ты, Серега, все знаешь? – в очередной раз за этот вечер восхитился Славка, явно завидуя другу. – Тебе только в передаче «Что? Где? Когда?» выступать!

Друзья снова засмеялись, выпили, закусили и стали наперебой обсуждать музыкальный репертуар своей группы. Только однажды Валерка, словно невзначай, прервал разговор, мечтательно протянув:

– Жалко, девчонок нет.

– А нам и без них хорошо! Правда, ребята? – ответил за всех Славка.

– Да, – закивали друзья.

– Серега, я думаю, если бы Ольга была здесь, то ты бы так не говорил, а уже вился вокруг ее, – съязвил Валерка, обращаясь к Сергею.

– А ты не думай, – равнодушно ответил тот, и Валерка разочарованно свернул волнующую его тему.

Славка сбегал в прихожую и вернулся с загадочной улыбкой на лице. В руке у него были зажаты лотерейные билеты.

– Совсем забыл. Это же вам подарки, – выдохнул он. – Денежно-вещевая! Я слышал, как отец говорил, что у них на работе мужик «Волгу» выиграл!

– Чушь! – заорал Валерка. – Ты что, денег пожалел? В лотерейку за тридцать копеек дырку от бублика выиграешь! Вот ДОСААФ за пятьдесят – это клево!

– Вот сам и покупай! – обиделся Славка и билета ему не дал.

Где-то около часа ночи Сергей вернул всех в реальность, и они, изрядно захмелевшие, засобирались, дружно толпясь и толкаясь в тесном коридоре.

Славка бережно водрузил себе на голову пеструю и модную шапку-ушанку из собаки.

– Шапка из Дружка? – издевательски спросил Валерка.

– Конечно, из Дружка, – невозмутимо ответил Славка. – Сотку стоит!

– Целое состояние на голове!

Сергей заулыбался. Он знал, что Валерка завидует, а эта шапка была писком моды, и о такой мечтал не только он. Валька неожиданно для всех вытащил из кладовки старый дедовский баян с порванными лемехами и водрузил его себе на грудь, ловко продел руки в широкие кожаные лямки. Играть он не умел, да и баян издавал только слабые свистящие звуки, но счастливые ребята с громкими песнями вырулили из подъезда на улицу и двинулись в сторону Дома культуры. Улицы уже были наполнены народом, который удивленно и с улыбками на лице провожал их взглядом. Морозный воздух освежил их сознание и дал небывалую энергию, от которой они еще больше опьянели.

В эту новогоднюю ночь на сцене Сергей вытворял невообразимые кульбиты. Он был наслышан по иностранным радиоголосам о выступлении солистов некоторых рок-групп, которые для привлечения внимания публики разбивали об акустические колонки свои электрогитары. Это заинтриговало его и поселило хулиганскую мысль о чем-то подобном на их сцене и прямо в новогоднюю ночь. Он заранее выпилил копию гитары из фанеры, раскрасил ее и оставил на сцене, прислонив к стене. Мелькание мигающих фонарей и полумрак в зале делали подмену реалистичной. И когда дошла очередь до рок-композиции, ребята начали прыгать и скакать по сцене, подражая Сергею, словно сумасшедшие. В финале этого номера он незаметно поменял свою гитару на муляж и стал колотить им по полу сцены, с громким треском превратив его в кучу деревянных обломков, которые обильно осыпали танцующих поблизости. Его выходка произвела эффект разорвавшейся бомбы. Все онемели в буквальном смысле этого слова, пораженные увиденным. В их головах, привыкших к размеренным и спокойным концертам советской эстрады, такое зрелище никак не укладывалось. Даже Валентина Васильевна, строго надзирающая за дисциплиной в зале, была заворожена действиями Сергея, а он преспокойно подхватил невредимую гитару, и ребята продолжили танцевальную программу. Публика от восторга заревела, а Валентина Васильевна покачала головой и погрозила ребятам пальцем. За обрушившимся на зал каскадом музыкальных ритмов ее, конечно, никто не увидел и не услышал, но она облегченно вздохнула. Гитара, за которую она несла материальную ответственность, была цела и невредима.

Эту ночь запомнили надолго. Сергей заразил своих друзей лихой игривостью, и те, каждый самостоятельно, постарались раскрепоститься и неистово бесились на сцене. Больше всего присутствующим в зале понравились исполненные Сергеем песни на немецком языке из репертуара групп «Пудис» и «Крайс», а песня «Грузинский чай» вызвала настоящий фурор. Сергей был доволен и с удовольствием практиковался в полюбившемся ему немецком языке. Уже ближе к утру изрядно уставшие, они заменили свое выступление магнитофонными записями с танцевальными мелодиями и уединились в подсобную комнату. Там они, полностью удовлетворенные концертной программой, продолжили праздник.

Неожиданно на небольшом столике, стоявшем в комнате, появился коньяк. И уже сквозь хмельное марево Сергей различил, что в комнате тесно от заполонивших ее гостей. Многие стремились попасть в эту недоступную комнатку на задворках сцены. Она считалась каким-то заветным и недосягаемым для простых смертных местом. Раньше Сергей тоже мечтал попасть в число людей, которые могут посетить ее, но теперь он был здесь полноправным хозяином и добродушно принимал всех гостей, которые в эту ночь менялись с завидным постоянством. Он еще помнил, как неожиданно появились какие-то девчонки, что чокался с Валентиной Васильевной, играл на акустической гитаре и пел песни о войне в Афганистане, чем вызвал слезы у представительниц слабого пола. Его и ребят постоянно похлопывали по плечам и восхищались сегодняшним выступлением и его безупречным немецким. Подвыпившая директор клуба провозгласила их заезжими, почти иностранными по манере поведения, звездами и обещала закрепить успех группы.

В дальнейшей памяти Сергея случился провал, и что произошло далее, он помнил смутно. Очнулся он от ощущения невыносимой тошноты. Казалось, что он бесконечно падает с горы, которая к тому же норовит придавить его тело своей мощью. Наощупь, словно лунатик, он с трудом добрался до туалета, где его несколько минут подряд выворачивало. Когда организм успокоился, он с таким же трудом пробрался в ванную комнату и, отвинтив кран, долго держал голову под струей холодной воды. Облегчения не наступило и, небрежно обтершись махровым полотенцем, он вернулся в комнату.

Он сообразил, что в очередной раз, хотелось ему или нет, часть случившегося накануне из памяти выпала – спасибо алкоголю. Впрочем, Сергей был уверен, что не мог натворить ничего такого, о чем теперь мог бы пожалеть – если принцип есть, он будет соблюдаться и в бессознательном состоянии. Сосредоточившись, он сообразил, что находится в Валькиной квартире. Сам Валька лежал с открытым ртом, да еще в обнимку с существом женского пола. Смешило то, что они даже не соизволили раздеться и небрежно валялись на кровати прямо в одежде и уличной обуви.

– Вот, блин, бабник! – сделал вывод Сергей, вздохнув с явным облегчением.

Память медленно возвращалась, восстанавливая ход событий. На что подбивал его Валерка, он помнил. Проблема нехватки внимания со стороны женского пола не давала тому покоя. К утру, спустившись по ступенькам со сцены, они разбрелись по залу, и Валерку в зале как ни искал Сергей потом не нашел. Кто-то шептал ему на ухо, что тот с кем-то и куда-то ушел. Уже утром ноги самостоятельно вывели его обратно к Валькиному дому.

Сергей усмехнулся, в душе потешаясь над самим собой, беспомощным, и почти старческой походкой прошлепал в комнату, где находился праздничный стол, жадно припал пересохшими губами к трехлитровой банке с остатками компота из черноплодной рябины, выдул половину.

Похмельная жажда – это состояние знакомо каждому. Ведь алкоголь сильно обезвоживает организм.

Устало вздохнув, он опустился на диван и моментально заснул.

14

Минула назначенная мартовская дата – момент наибольшего сближения всех планет. И, разумеется, ничего страшного не случилось ни на Земле, ни на Солнце.

Неприятности пришли совсем с другой стороны. Комиссия районного комитета ВЛКСМ появилась неожиданно, прямо посреди субботнего концерта группы «Сириус». Валентина Васильевна была шокирована их внезапным приходом и предупредить ребят не успела. Как назло, в поселке в этот день проходили свадебные торжества, и толпа изрядно подвыпивших молодых людей пополнила количество посетителей танцевального вечера. Это не предвещало ничего хорошего. Обстановка была напряженная и могла в любой момент выйти из-под контроля. Валентина Васильевна, воспользовавшись небольшим перерывом в какофонии звуков, хотела вывести представителей райкома из зала, но опоздала. Один из них, молодой мужчина в длинном кашемировом пальто, который со времени самого прихода в клуб постоянно что-то записывал в блокнот, неожиданно громко сказал, обращаясь к ней:

– Ну что я могу сказать вам на это открывшееся нам безобразие! Налицо влияние буржуазной идеологии. Я, как лицо, уполномоченное секретарем районного комитета ВЛКСМ, приостанавливаю действие ваших танцевальных вечеров до особого распоряжения!

Сам того не осознавая, он совершил стратегическую ошибку. Излишняя самоуверенность в том, что он представитель власти и живет в безобидной советской стране, притупила чувство самосохранения, а между прочим, его слова произвели эффект разорвавшейся бомбы среди тех, кто находился поблизости от него. Валентина Васильевна не успела ничего предпринять, как случилось самое неприятное: пьяные и наглые молодые люди обратили на незваных гостей все свое внимание.

– Про что вы тут говорите! – начал один из парней. – Какая, твою мать, к черту, идеология?

– Вы мне, пожалуйста, не тыкайте! Сейчас быстро наряд милиции вызову! – жестко осадил его представитель райкома и так совершил еще одну ошибку.

Местное население не особо жаловало представителей этой властной структуры. Сказывалось многолетнее противостояние органов внутренних дел со своим народом, которое тянулось еще с царских времен.

Все, что произошло далее, в одно мгновение изменило ход событий. Не произнеся ни слова, парень нанес сильный удар кулаком в лицо представителю райкома, а потом заорал не своим голосом:

– Бей комсу!

Как назло, отдыхающие молодые люди со свадьбы относили себя к той части молодежи, которая свято верила, что комсомол – это авангард передовой мысли. Не видя источника конфликта, они отнесли эти слова на свой счет. Танцевальный зал мгновенно превратился в арену массовой драки.

Ребята некоторое время наблюдали за происходящим со сцены, но не могли больше оставаться в стороне, особенно тогда, когда Сергей увидел, что его неизвестно откуда взявшаяся в зале сестра упала, а вокруг нее сцепились дерущиеся. Он стремительно ринулся вниз, а за ним последовали друзья. Из-за скученности тел размаха для удара не получалось, и драка больше походила на борьбу, в которой все таскали друг друга за волосы и рвали одежду. Воистину правильно было сказано, что из искры возгорится пламя.

Драка была неистовая и не закончилась до приезда наряда милиции. Только когда погасили свет и приехавший с нарядом капитан зычно закричал, что применит табельное оружие, все неожиданно затихло, и изрядно помятая толпа бесшумно ринулась к выходу, сметая все на своем пути. Милиционеры сразу оказались под их ногами и истерично вопя, с жуткими гримасами на лицах, только и могли, что прикрывать головы руками. Через некоторое время наступила тишина. На полу стонали потрепанные члены райкома. В дополнение ко всему раздался дикий крик капитана, который, прикрываясь от ног убегавших, потерял табельное оружие, а это означало чрезвычайное происшествие районного масштаба.

Сергей, вернувшись с друзьями на сцену, инстинктивно прикрывал своим телом сестру, стараясь защитить от опасности, и страшно ругался насчет того, что она заявилась в клуб. Родители запрещали ей ходить на танцы, и сегодня она решила нарушить запрет, тайком пробралась в клуб и сразу попала в переделку. Она робко прижалась к брату и, слегка дрожа от испуга, спряталась за его спину, чувствуя в нем единственную надежную защиту. Сергей понял, что сейчас наступил конец их творческой карьере, но все равно улыбался, дружески похлопывая Валерку по плечу. Тот сегодня был героем, потому что спас от потасовки Валентину Васильевну, вытащив ее на сцену. Та испуганно и бесконечно вторила, напоминая заевшую грампластинку:

– Что теперь будет!? Что же теперь будет!?

Когда прошло оцепенение, ребята кинулись к пострадавшим, которым на удивление повезло. Они отделались легкими ушибами, ссадинами, увесистыми синяками на лицах, изрядно подпорченной одеждой и несколькими мгновениями беспамятства. Прибывший на место происшествия дополнительный наряд милиции и представитель уголовного розыска по свежим следам провели опрос присутствующих и, составив протокол происшествия, деликатно обратились к представителям райкома с предложением написать заявление по факту зверского избиения, но те наотрез отказались, выразительно взглянув на директора клуба. Та сразу вся съежилась, потускнела и чуть не заплакала. Больше всех не повезло капитану. Ему предстоял длинный путь рапортов, объяснений и перспектива потери работы.

Дальнейшие события развернулись по непредсказуемому сценарию.

Валентину Васильевну, как она ни переживала и ни боялась, от работы не отстранили, но представители райкома написали огромную разносную докладную, где главным виновником произошедших событий сделали идейного вдохновителя и лидера группы «Сириус». Из докладной следовало, что его непристойное поведение на сцене, подражание буржуазным музыкальным провокаторам и исполнение песен, запрещенных на территории СССР, спровоцировало всплеск молодежного насилия в конкретный момент и в конкретном месте. Любители изобличать идейных врагов моментально пустили в ход стандартные обвинения. Было проведено несколько выездных комсомольских собраний на предприятиях, в школах района, а также в школе, где учился Сергей, где заклеймили позором его действия и его роль носителя вредоносной буржуазной культуры.

Его мать с трудом выдержала моральный прессинг. По какой-то непонятной причине ее лишили квартальной премии, на что отец разразился проклятиями в адрес всех живущих на этой планете живых и мертвых существ и впервые за долгие годы применил насилие – исхлестал сына ремнем, но вовремя остановился, не встретив с его стороны какого-либо сопротивления. Сергей на него нисколько не обиделся, понимая, что, вероятно, косвенно чем-то и обидел родителей, но вину признавать наотрез отказался, внутренне замкнулся. Мать убедила отца, что физическое наказание – не метод. Она для себя неожиданно решила, что лучше всего заставить сына писать фразу «я не прав», которую он машинально написал пятьсот раз. Он понял, что это помогает. После того, как тебе дадут подзатыльник, ты заорешь, и все. После этого можешь снова возвращаться к своим делам. А день, проведенный за выписыванием дурацкого предложения, запомнился надолго. Так делала директор начальной школы, заставляя нерадивых учеников раз за разом переписывать слова, в которых они совершили грамматические ошибки. По своей сути, цель наказания – это дать понять, что сделано неправильно, хотя многие взрослые недостаточно тщательно подбирают наказание и в результате наносят ущерб своему авторитету.

Вся развернутая против него кампания была похожа на поучительную идеологическую истерию и могла принять серьезный оборот, но в какой-то момент все неожиданно спустили на тормозах и вопрос о нахождении комсомольца Воронцова в рядах ВЛКСМ передали в школу для решения в первичной комсомольской организации. Об этом только и мечтала «железная леди», которая давно взяла Сергея на жирную заметку.

Незадолго до этого Сергей и его друзья, которым уже исполнилось семнадцать лет, были приписаны к районному призывному участку военного комиссариата. Они прошли медицинскую комиссию, и им было выдано специальное приписное свидетельство. При объявлении приказа о призыве на действительную военную службу каждый призывник был обязан явиться точно в срок, указанный в приказе военного комиссара на свой призывной участок.

Вскоре состоялось общешкольное комсомольское собрание, которое было приурочено ко дню рождения Ленина, накануне принятия в ряды ВЛКСМ новых его членов. Вера Ивановна все просчитала, преследуя своими действиями две цели. Она решила наказать виновного и предупредить новых кандидатов о мере ответственности перед организацией, в которую их соизволили принять. Сергея, словно преступника, выставили перед всеми участниками собрания и объявили заседание открытым.

«Железная леди» некоторое время с суровым видом прохаживалась по залу, обдумывая формулировки, потом резко взмахнула руками, быстро подошла к Сергею и строго спросила:

– Воронцов, расскажи-ка своим соратникам, как ты докатился до такой жизни? Как твоя расхлябанность, податливость, тяга к буржуазной культуре и идеологии вылились в чрезвычайное происшествие?

– Вера Ивановна, я не понимаю, что вы хотите от меня услышать? Как нормальный человек, выражаясь вашим стилем, я принадлежу к классу молодежи и поэтому люблю слушать музыку и читать книги, только те, которые мне нравятся. Скажу честно, но мне наплевать на идеологию, которая якобы есть в этих произведениях!

Он закончил, а она побагровела.

– Значит, ты признаешь, что сознательно распространял упадничество и чудовищную буржуазную культуру среди подростков? Я думаю, что все помнят лозунг американских ультра «лучше быть мертвым, чем красным». Так вот музыка в интерпретации этого музыкантишки призывает к тому же. Это же вопят на концертах группы ее поклонники, доведенные музыкой до полного исступления. Фанатики жаждут одного – крови врагов. Нашей с вами крови!

Она закончила и удовлетворенно обвела взглядом притихших и подавленных участников собрания. Сергей онемел от бредового смысла ее страшных слов, но все молчали, подтверждая своим молчанием ее правоту. Он жалостливо посмотрел на комсорга их класса Риту Ванину, которая сидела рядом с классным руководителем, и увидел в ее глазах ту же фанатичную решимость, что и у «железной леди». Переведя взгляд на друзей, он не разглядел поддержки в их глазах. Они, сжавшись от страха, уставились в деревянный пол.

В нем безумным огнем заполыхало ощущение страшной несправедливости, ярость удалось потушить только усилием воли, и, стараясь быть спокойным, Сергей произнес:

– По-моему, я еще сам подросток и сделать из меня идейного врага у вас не получится. Могу копнуть еще глубже и предложить собравшейся здесь честной компании провести осмотр музыкальной коллекции у вас дома. Пусть все посмотрят, что слушаете вы и ваш сын, а еще нужно провести ваше психологическое обследование. Может, и вы «зомбированы» буржуазной музыкой и готовы отведать крови, но уже моей!

От такой неслыханной наглости тишина воцарилась, как на кладбище. Алексей Семенович, директор школы, от неловкости неожиданно заерзал на стуле, искоса поглядывая на комсомольцев, всем своим видом показывая свою беспомощность. Мозг Веры Ивановны отказывался воспринимать услышанные слова. Она понимала, что теряет инициативу, и нужно было немедленно передавать контроль над собранием секретарю комсомольской организации, но удержаться не смогла и отдалась на волю гнева.

– Да ты, подлец, еще хуже, чем я думала! Из таких людишек, как ты, и появляются в этом мире предатели и на твоей дальнейшей карьере обязательно нужно ставить жирный крест…

Она выразительно взглянула на членов собрания, но Сергей не дал ей договорить, решительно прервав:

– Что бы вы ни говорили, виноватым себя не считаю и считать никогда не буду! Думаю, что все это мероприятие смахивает на суды во времена культа личности Сталина! Меня там не было и что там происходило, я не знаю, да и вы сами ничего не можете сказать, но какие обвинения звучали в адрес подозреваемых людей, я наслышан! И как ломали их волю, наслышан, а раз вы хотите таким образом сделать из меня вражеского идеологического диверсанта, то сразу признаюсь, что я Марк Кригер, внедренный в советскую школу десять лет назад, и слушаю исключительно западногерманскую музыку. Далее я буду говорить только с консулом Федеративной Республики Германии и, естественно, просить о моем быстрейшем возвращении на родину.

Обычно несловоохотливый в школе, он шокировал присутствующих в зале своими кощунственными словами. Это было его решение и обратного пути не было. Того, что произошло далее, не мог предвидеть никто. Все присутствующие в зале разбились на два лагеря, и это само по себе было невероятное событие. Обычно равнодушные ко всему комсомольцы безучастно дожидались конца собрания и расходились по домам, а сегодня их прорвало, словно плотину в весенний паводок.

Настроение у Сергея значительно улучшилось, и на все вопросы, которые задавали ему, он отвечал исключительно на немецком языке, чем привел в неописуемый восторг своих одноклассников.

Вера Ивановна не зря носила прозвище «железная леди». Быстро подавив хаотичные дебаты, она жестко навела порядок и сказала:

– Для меня вопрос решен! Этого клоуна больше ни о чем спрашивать не будем, а я ставлю вопрос об исключении его из рядов ВЛКСМ, руководствуясь правилами, изложенными в седьмом пункте первой главы Устава!

Сергей и здесь не дал ей взять верх. Он чувствовал, что нужно хоть сейчас обязательно промолчать, но не смог из-за упрямства.

Он провернулся к столу, за которым сидели члены комиссии, достал из кармана пиджака комсомольский билет и презрительно швырнул его в их сторону, метко попав в центр стола.

– Если вам нужна эта картонка, то я дарю ее вам навсегда, а апелляцию подавать не буду, – сказал он устало уже на русском языке и, не обращая больше ни на кого внимания, вышел из зала.

Домой он вернулся поздно. Родителей не было, а Ира необычно спокойная сидела и смотрела телевизор.

– Сережка, что случилось? – не поворачивая головы, спросила она слегка дрожащим голосом.

– Да ничего страшного, Ируль, – ответил он, подошел к сестре и взглянул на нее.

Она повернула голову, но от него не укрылось то, что она плачет. Только сейчас он заметил, что в руках она сжимает красную книжечку Устава ВЛКСМ. Ему стало пронзительно жалко ее.

– Что у тебя-то произошло? – инстинктивно спросил он, но уже сам догадался о причине ее слез.

– А ты не понимаешь? – задыхаясь, закричала она. – Я так долго ждала момента, когда меня примут в комсомол, а ты сегодня все перечеркнул. Меня теперь обязательно не примут!

Сергей подсел к сестре, обнял ее и крепко прижал к себе. – Дуреха, при чем здесь ты! Мои проблемы – это мои проблемы и тебя ну никак не коснутся!

– Правда?

– Конечно! Но ты сегодня в ответе за меня! Значит, должна быть на высоте и знать наизусть права и обязанности члена ВЛКСМ!

– Но у меня не получается.

Сергей осторожно взял Устав из ее рук и, открыв на седьмой странице, сказал:

– Учим все эти пункты! Моя сестра не должна упасть лицом в грязь!

Ира улыбнулась и следующие два часа они штудировали Устав, заучивая наизусть пункт за пунктом.

– Сережа, ты такой умный, а комсомольский билет выкинул.

– Иришка, понимаешь, не в нем дело. Главное вот здесь, – он выразительно ткнул рукой в область сердца и продолжил: – Хотя у нас в стране он приравнен к священной реликвии и ему придают особое почти ритуальное значение, но я считаю, что это неверно. Из-за него пострадало столько людей, и людей, верных делу Ленина, а есть просто носители этого билета, свято его берегущие, карающие всякого, кто на него покусится, но не верующие ни в какие идеалы. Вот от чего становится страшно. Ну, а если Родина позовет, я и без него встану на ее защиту.

Ира сильнее прижалась к брату и горячо прошептала:

– Спасибо, а я было поверила, что ты сознательно расстался с комсомолом.

– Не верь буквально всему, что плетут в коридорах и классах школы. Всегда анализируй услышанное и сопоставляй со своими мыслями и своим мировоззрением.

– Понятно. Сережка, я принесла твой дневник. Твой классный руководитель передала. Там все написано и родителей вызывают. Наши девчонки говорят, что за такое тебя могут исключить из школы. А?

– Не переживай. Я думаю, не посмеют из-за того, что осталось всего два месяца до окончания школы, а вот завалить на выпускных экзаменах, это они могут запросто. А дневник отдай маме.

– Понятно. И что ты теперь будешь делать?

– Да все, как всегда. Занятия пропускать завяжу и буду усиленно готовиться к экзаменам.

– Жалко, что ты теперь играть в клубе не будешь!

– Да брось ты, не в этом счастье! Если сказать честно, мне этих дебоширов развлекать надоело.

Ира засмеялась, вскочила и сделала телевизор громче. Начиналась самая необычная программа центрального телевидения «Веселые ребята». Организаторы программы, учитывая царившую в стране моду на эстрадных исполнителей, старались вовсю – снимали не только выступления в оригинальных интерьерах, но и применяли доступные видеоэффекты. Это новшество сразу понравилось друзьям Сергея, и они всегда с нетерпением ожидали новых выпусков этой программы.

В последнее время они с сестрой частенько ругались насчет просмотра той или иной программы, которые пересекались по времени. Совсем недавно, как назло, стала вещать вторая всесоюзная программа. Часть ее вещания было занято повторами первой программы, но случалось, что футбол шел одновременно с фильмом, а концерт с мультиком, да еще транслировалось ленинградское телевидение. Конечно, возникали споры, что смотреть, и мать еле-еле утихомиривала детей. Семьи, у которых была такая возможность, обзаводились вторым телевизором, но их семейство такой возможности не имело, да Ира с Сергеем на этот счет не особо и переживали.

15

С утра в школе звучали песенки из детства. Все сценарии последнего звонка похожи друг на друга, как две капли воды, но в каждом есть своя изюминка, а это уже зависит от школьной традиции. Для выпускников, которые один раз в жизни переживают нечто подобное, последний звонок единственный и неповторимый в своем роде. Не по-праздничному строгие, сосредоточенные шли одноклассники Сергея. Последний звонок проводили в спортзале, потому что вместить такое количество гостей больше было негде. Виновники торжества – выпускники двух десятых классов – были при полном параде. Традиции этого праздника диктуют свои правила, и их школьники на протяжении десятилетий и придерживаются. Юноши надели строгие темные костюмы с галстуками, а девушки парадную форму – белый верх, темный низ, хорошие туфли, прически по последней моде и огромные белые банты. Теперь они стали совсем взрослыми. Осталось сдать экзамены, а после этого прощальный бал и наконец-то самостоятельная жизнь. Первоклашки с завистью смотрели на десятиклассников. Им еще только предстоит долгая и трудная дорога к этому дню, но они уже осознают, насколько изменились старшеклассники.

Все это промелькнуло, как сон, и как-то слишком обыденно и буднично. Так считал Сергей.

Праздника не получилось.

Вероятнее всего, виной было его настроение. Последний месяц перед экзаменами он вплотную занялся учебой, не пропустив, к изумлению учителей, ни одного урока. После похода матери в школу ему сильно влетело. Он давно не видел мать такой разъяренной. Отец выразил солидарность с сыном и остался в стороне, не поддержал ее страстных упреков в адрес Сергея. Впрочем, ее ярость быстро угасла, когда мать обнаружила, что сын сильно изменился, стал податливым. Она была искренне удивлена произошедшими с ним переменами. Сам Сергей в ответ на ее вопросительные взгляды только пожимал плечами и полностью уходил в себя, посвятив учебе все свободное время. В последнее время он практически перестал встречаться с друзьями. Даже участвовать в традиционном праздновании майского праздника Победы наотрез отказался.

Учителя и одноклассники относились к нему по-прежнему, словно ничего и не происходило, но еле-еле уловимая нотка недоверия ощущалась. Внутренний голос без конца напоминал ему об этом, но он старался не обращать внимания. Школа ему надоела настолько, что его буквально выворачивало. Он давно плюнул на школьную жизнь и делал все автоматически, не участвуя в жизни к ласса и держась невозмутимо.

В Доме культуры он не появился ни разу после произошедшего инцидента, хотя Валентина Васильевна через друзей передавала, что обязательно хочет его увидеть.

Только Оле он постарался корректно излить душу, написав ей несколько объемных писем, в которых все описал подробно и без утайки. Она нисколько его не осудила, наоборот, постаралась морально поддержать, ответила весело. Она упрекнула его только в одном – что он представился немецким агентом. Оля убеждала его, что в нашей стране так шутить нельзя. Неожиданно она предложила ему поступать на факультет журналистики, потому что увидела в его слоге литературный шарм и напомнила о его изумительных сочинениях. Сергей сразу вспомнил, как несколько лет назад они писали сочинение на свободную тему, а он, впечатленный просмотром японского фильма-катастрофы «Легенда о динозавре», написал огромный отзыв-рецензию, который своей глубиной поразил учительницу и учеников. Это его произведение учительница прочитала перед всем классом. Тогда ему повезло, он заболел и не присутствовал на этом мероприятии, а так просто умер бы от стыда. Оля еще раз написала, что устроились они хорошо, но ей не понравилось то, что к русским здесь относятся настороженно. В некоторых апилинках, отдаленных аналогах сельсовета, и вовсе враждебно, нарочито стараясь говорить в присутствии русскоязычного населения только на литовском языке.

По завершении последнего звонка его одноклассники решили организовать совместные посиделки в кафетерии, но он равнодушно отказался, сославшись на то, что его мучает зубная боль. Одноклассники обиделись на его отказ, вспоминая, что раньше он всегда был душой компании, но промолчали. Друзья не поддержали его, а в их глазах сквозило молчаливое осуждение. Только Рита Ванина не удержалась и, полыхая гневом, подбежала к нему, сказала:

– Ну что, Воронцов, совсем от коллектива отрываешься или тебе обида не дает покоя?

Сергей удивленно посмотрел на нее и ответил, демонстрируя интонацией полное безразличие:

– Я думаю, что мне все равно.

Она еще больше вспыхнула и неожиданно для себя сказала то, что никогда и не думала говорить:

– Знаешь, но я нисколько не жалею, что на комсомольском собрании я выступила против тебя! Тогда я еще сомневалась, но теперь уверена, что ты самый ненадежный человек в нашем классе и тебе никогда бы не доверилась!

– Рита, – неожиданно тихо сказал он, – никогда не говори «гоп», пока не перепрыгнешь. В жизни бывает всякое, твоя святая убежденность может тебя обмануть, и ты внезапно совершенно потеряешься от того, что враг окажется другом, а друг – врагом.

Она смутилась и покраснела. Чувство гнева неожиданно уступило место легкости. Словно ощутив перемены в ее настроении, он нежно взял ее за руку и продолжил:

– Я нисколько не обижаюсь ни на тебя, ни на одноклассников. Я сам выбрал свой путь, и никто не помешает мне свернуть с него. Ты даже не представляешь, как мне сейчас тяжело, но ты извини меня, если словами и поступками я нечаянно тебя оскорбил. Я всегда знал, что ты удивительный и хороший человек, только прячешь свое прекрасное «я». Прячешь ото всех, и я не знаю тому причины.

Она онемела, хотела крикнуть, чтобы он не смел так с ней разговаривать, воздействовать на нее словами, голосом, буквально завораживать, но не смогла. Слова предательски застряли в горле, а руки нервно задрожали. К своему ужасу, она поняла, что хочет крепко прижаться к нему и испугалась еще сильнее. Это желание появилось впервые, и объяснений этому она не находила.

Пауза начала затягиваться.

Словно почувствовав ее состояние, он отпустил руку, резко развернулся и, не прощаясь, быстро ушел.

Она нервно сорвала с головы большой белый бант и тихо заплакала.

К ней подбежала подруга Люда и зашептала на ухо, косясь в сторону одноклассников:

– Он что, тебя обидел?

Рита машинально и отрицательно качнула головой, думая только о том, что с ней произошло. Только сейчас до ее сознания дошло, что это наваждение не что иное, как любовь. В любовь с первого взгляда она не верила. Она считала, что любовь вырастает в людях. И прежде, чем стать возлюбленными, надо стать друзьями. Ведь самое главное в отношениях – это когда влюбленным нравится быть в компании друг друга. Вероятно, это произошло и с ней, но только не с ним, и даже друзьями им не быть никогда, но его непокорность, бунтарство и сумасшедшая непредсказуемость завораживали ее.

Выпускные экзамены он сдал блестяще, что искренне удивило учителей. Последним завершающим экзаменом был экзамен по истории. Вера Ивановна, кроме вытянутого Сергеем билета, засыпала его кучей дополнительных вопросов, которые даже членов экзаменационной комиссии поставили в тупик. Но он без особых раздумий давал ответы на каждый из них. Пусть ответы были не совсем точные, но они выражали его точку зрения и видение данного исторического события. Это поразило даже непробиваемую «железную леди». Страшно нервничая, она хотела задать еще один вопрос, но была остановлена Ириной Владимировной.

– Вера Ивановна, – сказала та, словно отрезала, – я думаю, хватит издеваться над моим учеником. Он ответил даже на те вопросы, которые не относятся к экзаменационному билету!

Историчка запнулась, побагровела и, когда Сергей вышел, накинулась на Ирину Владимировну.

– Я не просила вас вмешиваться в ход экзамена! Какое вы имели на это право?

Ирина Владимировна смело рассмеялась ей прямо в лицо и сказала:

– Вы проиграли, и ваш экзамен он сдал блестяще, кстати, как и все остальные!

– Это еще не все, и дальнейшую жизнь мы ему все равно подпортим!

– Если вы имеете в виду характеристику, то, возможно, да, а сломать его характер вам не удалось. Мне нравится этот мальчишка. Из него должен получиться настоящий гражданин. Самая важная черта в нем – это собственное суждение, не поддающееся никакому постороннему влиянию.

– Вот в этом ваша беда! Ваш либерализм в подходе и воспитании детей мешает вам в работе, и я думаю…

– Так, девушки, – прервал их до сих пор молчавший директор. – Успокойтесь, ломать копья из-за какого-то нерадивого ученика не стоит!

– Ладно, – успокоила себя Вера Ивановна. – Хорошая характеристика ему будет нужна, и он обязательно придет на поклон. Его мать говорила, что он желает получить высшее образование, а наша характеристика помешает ему…

– Я думаю, не придет! – снова прервала ее Ирина Владимировна и вышла из класса, громко хлопнув дверью.

Директор с женой переглянулись, но своего мнения насчет происходящего не изменили.

На выпускной вечер Сергей идти не хотел, но согласился только ради родителей, которые умоляли его не позорить их. Ему казалось, что родители не желают видеть в нем человека, а видят неотесанного грубияна и хама. Их печалило скорое расставание с оболтусом, которого они когда-то кормили из бутылочки и пеленали. Но обратного пути не было – малыш вырос. Он считал, что взрослеющий человек из-за непомерной опеки в конце концов взбунтуется и может наломать таких дров, что всем станет страшно. Перечить родителям не стал и в их сопровождении пришел в школу, нарочно игнорируя компанию друзей.

Заведующая учебной частью с пафосом поздравляла выпускников, собравшихся в полном составе с родителями в актовом зале.

– Сегодня вы прощаетесь со своей школой! – говорила она. – Уходя в жизнь, вы навсегда остаетесь в нашем сердце. Знайте, что нам всегда доставит большую радость каждое хорошее слово, которое мы услышим о вас. Знайте, что нас огорчит каждая неприятная весть о вас. В этот торжественный, по-хорошему грустный день желаем вам большого счастья! Помните, что самый верный путь к счастью – это труд, труд на пользу социалистического общества!

Она закончила свою речь, а выпускникам вручили аттестаты о среднем образовании и приложенную к нему характеристику. Когда он знакомился с характеристикой, волна ярости и ненависти нахлынула на него, но, увидев пронзительный взгляд «железной леди», он поборол слабость и справился с собой. Он понял, что с такой характеристикой нечего было думать о поступлении в приличное учебное заведение. Сквозь марево он услышал:

– Поступай в жизни так, как подсказывает тебе первое движение твоей души – оно самое благородное!

Он, к удивлению одноклассников, громко засмеялся, демонстративно встал и вышел из зала. Побродив по пустынным школьным коридорам, он зашел на кухню, где часть родителей помогали поварам готовить праздничный стол. Мать Вальки сразу увидела и подошла к нему.

– Сергей, ты где-то совсем пропал! Не приходишь к другу! Он переживает!

Сергей печально махнул рукой и устало плюхнулся на скамью, стоявшую у стола. Мать Вальки удивленно покачала головой и суетливо убежала. Через некоторое время она вернулась с бутылкой водки и стаканами в руках. За ней притрусила маленькая пухленькая женщина с кастрюлей пышущих жаром сосисок.

– Это же надо, до чего парня довели, – начала Валькина мать, обращаясь к ней. – Торжественная часть не закончилась, а он уже здесь! Что случилось, Сергей?

– Да ничего страшного. Сегодня вообще не хотел приходить. Пришел только ради родителей, а видно, что зря.

– Ладно, сынок, успокойся! – начала почти грудным голосом пухленькая женщина. – Лида, давай быстро наливай лекарство!

Они налили в стаканы водку и протянули Сергею наколотую на вилку сосиску. Он, к их изумлению, залпом выпил стакан, даже не моргнув. За ним последовал второй и только после него он закусил.

– Да уж, – только и смогла вымолвить Валькина мать.

Вскоре появились его друзья. Валька подозрительно покосился на Сергея, и они расселись у стола. Женщины захлопотали вокруг них, а мать Вальки, высыпая горячие сосиски в тарелку, сказала:

– Выпейте, ребятки! Сегодня вам можно!

Вальку долго упрашивать не пришлось. Он быстро присоединился к Сергею и разлил водку по стаканам. Они выпили и закусили обжигающими сосисками.

– Серый, ты чего ушел? – спросил Вадим.

– А тебе не все равно? – вопросом на вопрос ответил Сергей.

Вадим виновато пожал плечами, а друзья деликатно промолчали. Сергей обвел их взглядом, показал Вальке пальцем на бутылку.

– Давайте еще выпьем! Честное слово, мужики, сегодня посетило сильное желание нажраться!

Они одобрительно зашевелились и захохотали. Не успел Валька разлить, как в столовой появился подвыпивший директор школы.

– О, ребята! – восхитился он. – Давайте вместе выпьем! Только не желаю видеть за этим столом Воронцова! Сергей Александрович, может, вы соизволите уйти?

Все насторожились, и даже вечно голодный Славка перестал жевать. Сергей побелел, привстал со скамьи и зловеще прошептал:

– Ты, гнида, вали отсюда, пока снова сердце не отказало! Здесь нежеланный гость не я, а ты. Сегодня ты жрешь и пьешь на деньги наших родителей, и я думаю, что ты не хочешь, чтобы я вышвырнул тебя отсюда!

Директор мгновенно протрезвел, растерянно захлопал глазами, обвел всех присутствующих в столовой взглядом и, не увидев в их глазах поддержки, погрозил пальцем и молча вышел.

– Серега, молодец! Так его, деспота! – начал бубнить Вадим. – Закончилось их иго!

– Да! – радостно поддержал его Славка. Сергей кивнул головой и задумался.

Последние месяцы выпускного класса были для него очень эмоциональным периодом и теперь все закончилось. Словно десять лет он карабкался на неприступную гору и вот добрался до вершины, но все, к чему стремился, оказалось мифом. Оказывается, что, кроме этой вершины, придется покорять и другие, каждая из которых будет не ниже. И только когда он это осознал, почувствовал, как сильно его волнует то, что он больше никогда не увидит своих одноклассников. Не все они были его друзьями, но всегда составляли часть его жизни, а с кем его сведет жизнь в дальнейшем, он не знал. Эта мысль даже принесла с собой чувство страха. Страха от полученной свободы, о которой даже не подозревал, которая весь прежний мир может вывернуть наизнанку. А еще тяготил выбор дальнейшей профессии. В идеале профессия должна позволить наиболее полно реализоваться и раскрыть свои таланты. Отец говорил, что человек редко получает удовлетворение от своей работы, однако Сергей не хотел проводить рабочее время, непрерывно поглядывая на часы, ведь тогда он уподобится тем, кто лишь наблюдает за тем, как уходит их жизнь. Все это не давало покоя, и было еще чтото, что он, возможно, упустил или пропустил. Поэтому окончание школы не принесло желаемого облегчения, только чувство мрачной неудовлетворенности.

Застолье проходило в обычном ритме и часа через два все захмелели. Борис из параллельного класса сидел на сцене, включал какую-то музыку и откровенно дремал. В центре зала родители плясали за детей, которым было неловко в их присутствии, а кучка пьяненьких учителей во главе с директором веселилась, словно они были в гостях на чужой свадьбе.

Так больше продолжаться не могло, и ребята, посовещавшись, двинулись всем классом в соседнюю деревню на танцы. Из-за запрета проведения танцевальных вечеров в их поселке специально для выпускников туда прибыл вокально-инструментальный ансамбль из районного центра. Их ждали, и музыку они играли качественную. В память ребят надолго врезалась эта теплая июньская ночь с пением соловьев, с густым туманом и плотным комариным писком. Ансамбль играл прямо под открытым небом, что придало ночи какой-то романтизм. Вино пили прямо из бутылок.

Сергей с друзьями вспомнили, что это один в один было похоже на ушедшие в прошлое танцплощадки, которые почти каждое лето были открыты в каждом населенном пункте. Они еще малолетними подростками пробирались к ним, их, конечно, не пускали, и они со стороны наблюдали, как веселятся в мире взрослых, куда путь им еще был закрыт.

Через некоторое время друзья кинулись танцевать, но Сергей их не поддержал и задумчиво стоял в стороне.

– Что задумался, Воронцов, – голос Риты вывел его из оцепенения. – Или без своей Олечки совсем скис?

Она подошла незаметно и почти напугала его. В ее словах он уловил издевательские нотки, но спокойно ответил:

– А ты, я гляжу, сегодня без сопровождения своей незаменимой подружки. Как так, Ритуль?

– Она сегодня меня на твоего дружка променяла, а я вот решила напиться! Поддержишь мое желание?

Только сейчас он заметил, что она пошатывается и держит в руках почти целую бутылку коньяка.

– Ты что, Ритка! Тебе же по статусу не положено употреблять спиртные напитки! Ты наш идейный вдохновитель и пример!

– Была и все! А сейчас мне так хочется!

– Вот выдумала! – крикнул он, схватил ее за руку и попытался отобрать бутылку.

Ее глаза полыхнули гневом, и она неожиданно сильно ударила его локтем в подбородок, да так, что у него громко лязгнули зубы и искры полетели из глаз.

– Я тебе что, Раудис? – истерично выпалила она, но запнулась, когда увидела струйку крови, появившуюся на его губе, и моментально сменив интонацию, почти нежно добавила: – Сережка, извини! Что на меня нашло!

Не дав ему произнести ни слова, она решительно утащила его в сторону от освещенной прожекторами импровизированной танцплощадки, и они оказались в полумраке на видавшей виды скамейке за клубом. Сергей даже не успел понять, как это произошло, а Рита уже вытерла кровь с его губы белоснежным платком и сделала несколько больших глотков прямо из бутылки. Он в изумлении открыл рот, достал из кармана шоколадную конфету, освободил ее от обертки и протянул Рите. Она оттолкнула его руку и сделала еще несколько глотков, удивив его этим еще больше.

– Ну ты, девочка, даешь! – восхитился он и требовательно забрал у нее бутылку.

Она истерично засмеялась и в неожиданном порыве страсти прижалась к нему.

– Воронцов, ты можешь хоть на один вечер быть только моим? – страстно прошептала она ему на ухо, обдавая горячим дыханием.

У него безумно подпрыгнуло сердце, и ее желание инстинктивно передалось ему, разлилось огненным жаром по организму. Он, словно испытывая адскую жажду, резким движением опрокинул в себя большую часть содержимого бутылки. Очередная степень опьянения нахлынуло неожиданно. Бесстыдные мысли о том, что он может вот так запросто воспользоваться девушкой, о которой многие могли только мечтать, начали безумно и навязчиво стучать в виски.

Он решительно откинул эти мысли, сильнее прижал ее к себе и прошептал на ухо:

– Ритулька, можешь рассчитывать на меня! Сегодня тебя никто не обидит, в том числе и я! Я тебе обещаю!

Она вымученно улыбнулась и прошептала:

– Я тебя поняла. Спасибо за правду.

Как допили бутылку, он помнил смутно, но к танцующим одноклассникам они не вернулись. По дороге домой Рите стало плохо – сказалось количество выпитого коньяка. Она хотела немедленно протрезветь и пьянела еще сильнее. Несколько раз ее начинало тошнить, и было так плохо, что она падала и лежала на дороге не в силах подняться. Сергей с трудом привел ее в чувство, заставил принудительно очистить организм и окунуться в прохладную воду озера. Он почти на руках донес ее до дверей квартиры, открыл ее ключом входную дверь и бесшумно провел в комнату. Им повезло, что ее родители после праздничного вечера крепко спали и ничего не слышали. Он аккуратно снял с нее верхнюю намокшую одежду, уложил на кровать, бережно снял туфли и накрыл одеялом.

От неожиданно накатившего душевного чувства он крепко прижался лицом к ее шее, вдохнул дурманящий аромат ее кожи, но сразу взял себя в руки, поднял голову, несколько раз ударил себя по щекам и, тщательно разглядев каждую черточку ее лица, разочарованно прошептал:

– Риточка, ты прелесть, но Олечка лучше. Извини.

– Я знаю, – неожиданно для него произнесла она и открыла глаза.

Их взгляды встретились, и невольная слеза потекла из ее глаза. Ему стало жутко неуютно, а чувство стыда прилило к лицу.

– Спасибо тебе за ночь. Лучшей ночи для меня не будет, а ты уходи. Пожалуйста, уходи.

– Извини, – пробормотал Сергей, осторожно выскользнул из ее комнаты и тихо прикрыл за собой дверь.

На улице уже рассвело, если так можно было сказать. Просто после белой ночи взошло солнце. Свежий утренний ветерок обдувал его лицо, но ощущение неловкости не покидало ни на минуту. Он винил себя за то, что произошло, но ничего изменить не мог. Всей душой он чувствовал, что поступил правильно. Подняв руки вверх и подставив лицо лучам восходящего солнца, он закричал. Звонкое эхо вторило его голосу и скакало из дома в дом, будоража собак, которые подняли неистовый лай, а приступ безмятежного счастья хлынул в его сознание.

16

Школа осталась позади.

Наступил следующий этап в жизни Сергея.

В Ленинградский политехнический институт имени М.И. Калинина он не поступил, но по этому поводу особо и не расстраивался. Институт готовил специалистов высшей квалификации для предприятий народного хозяйства и конкурс в него был большой. Специальности электромеханического факультета пришлись ему по душе, и экзамены он сдал на хорошие оценки, но, как и предчувствовал, характеристика, выданная школой, и проблема с комсомолом сделали свое дело.

Секретарь приемной комиссии, молодая симпатичная женщина, смущенно произнесла:

– Извините, что так получилось, но сами понимаете, что ваши…

– Ничего страшного, не переживайте, – прервал ее Сергей. – Я забираю документы!

– Подождите, пожалуйста, немного в коридоре.

– Без проблем! А можно газетку взять?

– Конечно!

Он взял очередной выпуск «Комсомольской правды», вышел в коридор и устроился в углу переполненного абитуриентами зала. Развернул газету, и ему в глаза бросился очерк Василия Пескова «Таежный тупик». Его заинтересовала история семьи Лыковых – людей из староверской общины, живших в диком лесу с дикими зверями, в трехстах пятидесяти километрах от ближайшего поселка. Современный мир, о котором ничего не знали, они считали греховным и к контакту с ним не стремились. Сергей был так впечатлен прочитанным, что даже не заметил, как в руках у него оказался пакет с его документами, а он уже подходил к станции метро «Политехническая».

Недолго думая, он купил в киоске «Союзпечать» справочник технических училищ и, полистав, выбрал первое попавшееся ему на глаза и расположенное неподалеку от дома. Профиль технического училища его устраивал. Он всегда хотел хорошо разбираться в технических устройствах, поэтому выбрал профессию автослесаря. Но судьба и здесь сыграла с ним очередную шутку.

Учебный год, как это повелось в стране, всегда начинался с битвы за урожай. Все от мала до велика участвовали в уборке урожая. Оплата труда производилась деньгами для возмещения стоимости путевок и льготного питания, а также продукцией прямиком с полей, поэтому в столовых учебных заведений всегда были в наличии дешевые пирожки и круглый год свежий компот. Ребята, не успев как следует познакомиться друг с другом, почти на всю осень были отправлены на сельхозработы. Была отправлена и группа, в которую зачислили Сергея. Уже в конце октября, когда все работы закончились, оказалось, что от группы ничего не осталось. Кто-то уехал, кто-то перешел в другое училище. Сергей и парень, которого звали Игорь, были поражены произошедшим. Они остались только вдвоем, и их группу администрации училища пришлось расформировать. Переходить в другое училище было поздно, и им предложили перевестись в группу токарей. Токарей в стране катастрофически не хватало, поэтому даже при наличии в группе номер семь всего семи человек ее не тронули, а оставили, как уникальную единицу в красной книге училища. Игорь от такого предложения отказался и забрал документы, долго и страшно ругался. Сергей, подумав, тоже не захотел быть седьмым членом седьмой группы, увидев в этом недоброе предзнаменование. Он уже собирался забрать документы из училища и пойти работать, как неожиданно встретил Юрку Тимофеева из параллельного класса. Тот жил в соседнем поселке, в том же, в котором жила бабушка Оли, и тоже поступил в это училище, собираясь стать монтажником радиоэлектронной аппаратуры и приборов. Ребят связывала давняя любовь к музыке, но совсем близко они знакомы не были. Юрка искренне обрадовался, увидев знакомое лицо, и переманил в свою группу Сергея, которому на тот момент было уже безразлично, какую профессию приобретать.

С первых учебных дней им опять не повезло. Их мастер производственного обучения Маркова Анастасия Петровна заболела и их временно прикрепили к мастеру злополучной группы токарей. Он был заядлый любитель спиртных напитков и постоянно повторял, что от знаний никогда никто не умирал, но рисковать не стоит. Пил он запойно, но хитро. Осторожно похмеляясь с утра, он только к вечеру напивался до беспамятства. Целый день он ходил с умным выражением лица, так что никто из администрации училища не мог ничего заподозрить. Ну а если кто-то что-то и видел, то молчал, потому что найти ему замену было практически невозможно из-за мизерной заработной платы. Он отпускал ребят с занятий, если это требовалось, за то, что они бегали ему за водкой в ближайший магазин. Сергей воспользовался этой возможностью всего один раз и то скрипя зубами от злости. В тот раз было сильное желание сходить в кинотеатр на утренний сеанс фильма «В зоне особого внимания». Валерка «хиппарь» ради этого случая прогулял и подбил на это мероприятие и его. В училище, где учился Сергей, внутренние правила категорически запрещали пропуски занятий. Завод, к которому они относились, платил дополнительную стипендию, а за один пропущенный учебный день можно было запросто ее лишиться. По тем временам стипендия была огромная, достигала семидесяти рублей.

Оля была далеко и писала очень редко, так как первый год обучения в университете, в который она поступила, давался нелегко, но она с оптимизмом относилась к трудностям. Встретиться, к их горькому сожалению, им не удалось. Из-за ее вступительных экзаменов и времени, потраченного на подготовительные курсы, к бабушке на каникулы она не приехала. Сергей подозревал, что это дело рук ее родителей, но изменить ситуацию было не в его силах. Ему и ей оставалось только ждать благоприятного момента. Оля нежными и философскими письмами поддерживала его, а его любовь к ней становилась все крепче и крепче. Он где-то прочитал, что если к человеку не пришла любовь, то он страстно желает, чтобы это случилось. Даже в том случае, если жизнь того человека заполнена до предела, и он гордится самим собой, он все равно испытывает чувство одиночества.

Сергей страдал от ощущения того, что в данный момент он единственный одинок из всех живущих в этом мире людей. Ему безумно не хватало общения и близости со своей Оленькой – ведь так хотелось быть рядом, играть значимую роль в ее жизни. Он день за днем перечитывал строчки ее писем.

«Разлука – это не самое страшное, что может произойти с нами. Наша любовь победит все испытания. Она дарит нам отвагу начать новую жизнь и осуществить новые планы. Страх перед любовными страданиями – ничто, по сравнению с осознанием того, что ты никогда не любил, не рисковал, а значит, не жил. Самое главное – это то, Сережка, что нас двое, что мы вместе, несмотря на разделяющее нас расстояние, что мы – это мы и никто другой!»

С самого раннего утра десятого ноября неожиданно по всем телевизионным и радиовещательным каналам зазвучала симфоническая музыка, был отменен концерт, посвященный Дню милиции. Все это говорило о том, что случилось нечто чрезвычайное. Страна замерла в испуганном ожидании. Только спустя сутки сообщили, что на семьдесят шестом году жизни умер Генеральный секретарь Леонид Ильич Брежнев. Центральный Комитет партии обратился к народу. В стране ввели четырехдневный траур, в день похорон отменили занятия. В момент погребения прозвучал артиллерийский салют, по всей стране на пять минут остановились заводы, звучали гудки и сирены.

«Ушел из жизни верный продолжатель великого дела Ленина, пламенный патриот…» – звучало в эфире. Слова были рассчитаны на всенародное горе. Миллионам людей в стране Брежнев казался вечным. Восемнадцать лет его правления все считали самым стабильным периодом жизни России в двадцатом столетии. Многим казалось, что теперь обязательно должна начаться война. Сергей и его друзья считали, что никакого горя нет, а народ, по их мнению, немножко побоялся и стойко перенес смерть своего вождя.

Брежнев за всю историю Советского Союза был самым титулованным человеком. При жизни он был маршалом Советского Союза, лауреатом Ленинской премии, имел пять золотых звезд, одна из которых – Герой Социалистического Труда, орден «Победы», восемь орденов Ленина и бессчетное количество отечественных и иностранных орденов с медалями. Это золотое и бриллиантовое сияние выглядело попросту неприлично, но он был человеком честолюбивым, а его соратники – льстивыми и угодливыми людьми. Как только они не называли его при жизни: и «пламенным борцом за мир», и «выдающимся политическим и государственным деятелем». Отец Сергея запросто именовал его «кавалером всех орденов и блестящих предметов».

Двенадцатого ноября Генеральным секретарем ЦК КПСС был избран шестидесятивосьмилетний Юрий Андропов. На политический олимп взошла самая загадочная фигура за всю историю послереволюционного периода. Андропова практически никто не знал, но с его именем простой народ связывал большие надежды. О бывшем председателе КГБ полушепотом говорили: «Он знает все!» С его приходом началась схватка нового со старым – с коррупцией, со взяточничеством, прогульщиками и тунеядцами.

Но это было там, на недосягаемом верху, а здесь, в реальной жизни, Сергей с одногруппниками, согласно методике обучения, чередовал учебную неделю с неделей практической, которую они проводили на заводе, выполняя настоящую работу: паяя печатные схемы и занимаясь вязкой жгутов из электрических проводов. Работа была интересная, но монотонная. За нее им доплачивали небольшие деньги, и ребята были рады заработать, приобщаясь к производственному труду. Особенно запомнилась первая зарплата.

– А, студенты! – радостно встретила их бригада радиомонтажников. – Надо обмыть!

Они радостно согласились и, конечно, обмыли. Пили в рабочее время, прямо в цехе, заботливо передавая друг другу стакан с водкой и бутерброды. Их важно поздравили мастер и начальник цеха. Естественно, что спиртного не хватило, и ребята побежали в магазин, потом еще и еще. Вот только купить цветов маме, как подобалось сделать с первой зарплаты, было не на что, да еще потом их долго мучило похмелье, но Сергей все равно гордился тем, что теперь причастен к рабочему классу. Ведь в его жизни произошло большое событие – он стал рабочим, вступил в трудовой коллектив. Отныне он наследник и продолжатель славных революционных традиций.

Ближе к Новому году Юрка Тимофеев предложил Сергею организовать дискоклуб и тот, соскучившись по реальной творческой работе, согласился.

Несколько лет назад на эстраду западного мира ворвался очередной стиль – «диско». Какие только обидные определения не давались диско-музыке музыкальными критиками на первых порах. Ее не хотели принимать всерьез. Но неожиданно молодежь почувствовала к «диско» интерес. И закружилась, завертелась индустрия феерического веселья. Пластинки, концерты, фильмы посыпались, как из рога изобилия. Направо и налево стали продавать диско-сумки, диско-одежду и организовывать дискотеки.

Сергей, Юрка и примкнувший к ним Валерка «хиппарь» быстро сообразили, что эпоха вокально-инструментальных ансамблей уходит, а на смену им пришла качественная студийная музыка. Они пришли с предложением в Дом культуры, в котором Сергей не появлялся уже более полугода. Валентина Васильевна была безмерно счастлива их новой затее.

В последнее время представители районного отдела культуры плотно насели на нее с указаниями по организации культурного досуга населения. Ей было предписано немедленно организовать танцевальные вечера. В связи с кончиной Брежнева пролетариат и творческую интеллигенцию начали одолевать мрачные мысли, от которых их требовалось отвлечь. А за прошедшие месяцы в поселок приезжали всего две молодежные рок-группы, но на их концерты население не шло, а кто и приходил, то откровенно плевался от качества исполнения. Поэтому она была рада предложению друзей, но с одним условием, что они составят программу репертуара и она утвердит его в отделе культуры.

Друзей долго уговаривать не пришлось.

В декабре программа, сочиненная Сергеем, как штатным литератором, была утверждена вышестоящими органами, и диско-клуб «Час пик» был официально зарегистрирован, начал проводить ежесубботние дискотеки. Народ сразу потянулся на диковинные дискотеки. Необычность в оформлении сцены и качественная разноплановая музыка поражали воображение присутствующих. Юрка притащил из дома несколько световых установок, которые органично вписались в интерьер зала и завораживали публику бегущими огнями. Дискотека набирала популярность и переманила, как и в случае с предыдущей группой, большую часть молодых людей из других поселков.

– Ты счастливчик! – говорила Сергею Валентина Васильевна. – К чему ни прикоснешься – все получается.

– Стараемся! – рапортовал он.

Уже через месяц они стали получать пусть небольшую, но официальную зарплату, выделенную как штатным работникам Дома культуры.

Валерке к новогоднему празднику родители подарили кроссовки «Адидас», которыми он грезил несколько месяцев. Друзья поздравили его с приобретением, словно он приобрел космический круиз на лайнер до Луны, и еле-еле сдерживали чувство зависти.

– Кто сегодня носит «Адидас» – завтра Родину продаст! – Юрка не смог удержать язвительный тон, но Валерка не обратил на него абсолютно никакого внимания и радостно сообщил:

– Дядька говорил, что наши десантники в Афгане носят кроссовки вместо обычной и неподходящей армейской обуви.

– Понятно, – угрюмо ответил Юрка, но Валерка не унимался.

– А я вам подарочки приготовил! – загадочно прошептал он, вытаскивая из кармана куртки два небольших свертка и протягивая их друзьям.

Ребята развернули свертки и ахнули. У них в руках оказались настоящие кубики Рубика – механические головоломки, изобретенные и запатентованные венгерским скульптором и преподавателем архитектуры Эрне Рубиком. Они получили необычайную популярность. Кубик был лидером продаж во всем мире. Головоломка представляла собой пластмассовый куб, составленный из двадцати семи кубиков меньшего диаметра, способных вращаться вокруг невидимых снаружи осей. Задача игрока заключалась в том, чтобы, поворачивая грани кубика, вернуть его в такое состояние, когда каждая грань будет состоять из квадратов одного цвета.

– Ничего себе! – удивился Сергей. – Где достал-то? – Бабуся из Эстонии привезла. Я давно ей заказывал. Только сейчас сподобилась!

– Спасибо, – расчувствовался Юрка. – За мной тоже подарок.

– Какой?

– Завтра с утра ко мне приезжайте и узнаете.

– Все, заметано!

Еще засветло друзья были у дома Юрки. Жил он с родителями в небольшом собственном доме. Участок у дома был завален снегом, который выпал этой ночью. После их свиста он выскочил из дома и сразу ошарашил ребят неожиданным предложением:

– Кто хочет научиться водить автомобиль?

Ребята переглянулись и недоуменно пожали плечами. Сергей знал, что у Юркиного отца есть «Москвич-412», но чтобы он разрешил к нему притронуться, даже и подумать было страшно.

– Не бойтесь! Родителей сегодня дома не будет! И машинка в полном нашем распоряжении. Нам только нужно будет очистить участок от снега.

– Да ты что, с ума сошел! – завопил Валерка. – Тут снега немерено наметено!

– А кататься хочешь?

Валерка уныло опустил голову и утвердительно качнул головой. Сергей улыбнулся и сказал:

– Ну, ты, Юрок, жук! Ладно, давай лопаты!

Через час энергичной работы они вычистили всю территорию перед домом, и довольный Юрка, открыв гараж, завел машину. Когда она прогрелась, он лихо вырулил на дорогу и резко затормозил так, что ее аж занесло.

– Кто первый? – пафосно спросил он, открывая водительскую дверь и явно гордясь собой.

– Только не я! – завопил Валерка. – Я, кроме велосипеда, ни на чем больше и не ездил.

– Тогда я, – сказал Сергей и важно водрузился на водительское сиденье. – Сразу предупреждаю, что водить не умею. Без объяснений даже не смогу тронуться с места.

– Нажимай на левую педаль, – засмеялся Юрка. – Это сцепление. Потом плавно нажимай правую – это газ, и так же плавно отпускай левую, предварительно включив передачу!

Он показал, как переключаются передачи, вопросительно посмотрел на Сергея. Тот нажал педаль сцепления, включил передачу и попробовал тронуться. Автомобиль заглох, несколько раз дернувшись. Но Сергей упрямо завел ее снова и спросил:

– Средняя педаль – тормоз?

– Да. Я уверен, что ты это преодолеешь! Не ожидай слишком многого с самого начала. Вспомни, что ты же не сразу научился ездить на велосипеде!

Только с третьей попытки у него получилось сдвинуть с места автомобиль, и он, слегка дергаясь, покатился по скользкой дороге, виляя задом из стороны в сторону. Успех окрылил Сергея и, улыбаясь, он смотрел на дорогу.

– Экстрим! Сильно не гони, а то дорога скользкая! – предупредил Юрка, и Сергей скинул газ.

– Круто, – только и смог сказать он. – Давай, Валерка, твоя очередь.

– Я что, на дурака похож! Зимой стремно учиться! – Многие отступают, потому что заранее предвидят неудачу, а мне кажется, наоборот, зимой научишься, а летом без проблем гонять будешь! – сказал Юрка.

– Спасибо за теплые слова, но сегодня я пас! – обиделся Валерка. – А во-вторых, на чем я гонять буду? Моим предкам и жизни не хватит накопить на нее!

– Зря, – сказал Сергей, заправски притормозил, неуклюже развернул автомобиль на дороге и покатил в обратную сторону.

Ему стало приятно от того, что он так лихо и самостоятельно вел машину. Жаль, что его не видела Олечка и остальные друзья. Вот была бы потеха. От чувства гордости он даже заерзал на сиденье и чуть не совершил оплошность, слишком резко вписался в поворот на улицу, ведущую к Юркиному дому. Автомобиль благополучно проскочил мимо глубокой канавы и плавно уткнулся носом в сугроб, глубоко завязнув колесами в рыхлом снегу.

– Ну, ты, блин, каскадер! – истерично запричитал Валерка.

– Да уж, – констатировал Юрка и вышел из машины.

За ним последовали друзья. Сергей виновато посмотрел на Юрку, но тот, убедившись в том, что машина цела, засмеялся. Через полчаса упорной работы лопатами они вытолкали автомобиль из сугроба и благополучно поставили в гараж.

– День прожили не зря, – сказал Юрка. – Пошли пить чай.

Ребята зашли в дом, разделись и прошли в его комнату. Юрка сразу огорошил:

– Слушайте, у меня есть новинка!

Ребята напряглись, а он поколдовал с проигрывателем, и комнату наполнила чарующая мелодия.

– Новый альбом «Спейс»? – заорал Валерка.

– Нет! Это наш «Зодиак» со вторым альбомом под названием «Музыка во Вселенной»!

– Обалдеть! – воскликнул Сергей, внимательно вслушиваясь в чарующие звуки электронной музыки.

Юрка весьма довольный собой нагрел чайник и приготовил три кружки с чаем. Ребята, увлеченные музыкой, с удовольствием пили горячий напиток и отдыхали.

17

С января началась борьба за дисциплину. По всей огромной стране искали прогульщиков. Андропов настойчиво убеждал население, что наведение дисциплины не потребует затрат, а эффект даст огромный. Милиционеры и дружинники начали вылавливать прогульщиков в домах быта, магазинах и кинотеатрах, в которых даже прерывали дневные киносеансы.

Литовская ССР не отставала от центра и на ее предприятиях из-за нарушений дисциплины лишали премий и наказывали руководителей предприятий. Те, не дожидаясь наказаний, устанавливали ревностный контроль над временем прихода на работу и ухода с нее.

Олины родители каждый вечер обсуждали события, происходящие в стране. Им казалось, что теперь будет обязательно наведен трудовой порядок и станет жить намного лучше. Все происходящие события не могли повлиять на их размеренную жизнь. Отец получил очередное воинское звание и повышение по службе, а мать работала в школе преподавателем русского языка.

Сама Ольга после успешной экзаменационной сессии и каникул продолжила обучение в вильнюсском государственном университете, куда поступила без особых проблем. Она самостоятельно, ни с кем не советуясь, выбрала филологический факультет и приступила к изучению немецкой литературы. Ее Сережка, сам того не осознавая, помог ей определиться с выбором. Он так часто разговаривал с ней на немецком языке, что это решило ее выбор. Она гордилась своим университетом.

Старый университет являлся истинной сокровищницей науки и искусства. Интерьер здания выглядел, как настоящая художественная галерея. В его библиотеке хранились собрания древних изданий и богатая коллекция атласов. Несколько лет назад за заслуги в подготовке специалистов народного хозяйства, достижения в области научных исследований и в связи с четырехсотлетием со дня основания университет был награжден орденом Дружбы народов.

Сам Вильнюс Ольге безумно нравился, и она считала его одним из красивейших городов. Особенно был красив старый город в окружении лесистых холмов и расположенный на слиянии двух рек. Она любила в компании одногруппников любоваться видами города с горы трех крестов или с холма района Заречье, особенно в предвечерние часы.

Студенческая жизнь увлекла ее. Первое время было жутко тяжело, но она усердно занималась, совмещая это с изнуряющими спортивными тренировками.

В детско-юношеской спортивной школе олимпийского резерва она успешно постигала принципы третьего этапа стрелковой подготовки в группе спортивного совершенствования и готовилась к соревнованиям всесоюзного уровня. Ее новый тренер Юрий Васильевич был полной противоположностью ее бывшего тренера, добродушного Ивана Николаевича. Он сколачивал из курсантов своей гру ппы настоящее боевое подразделение, стави л почти воинские требования. Большинство учащихся составляли девчонки, они беспрекословно выполняли обязанности дежурных, участвовали в построении перед занятиями, находили друг у друга ошибки и помогали их устранять, даже изучали обязанности судей-стажеров линии огня и линии мишеней. Благодаря этому жесткому распорядку и доведению элементов выстрела до автоматизма, Оля сдала нормативы кандидата в мастера спорта на отлично, чем порадовала строгого тренера.

– Раудис, я вижу твое будущее! Если ты приложишь еще больше усердия, то точно будешь спортсменкой олимпийского уровня, поверь мне! – сказал он тогда.

Оля гордилась этим и с огромным энтузиазмом старалась, но недолго. Напряженный график учебы в университете и тренировок в ДЮСШ, а также осознание того, что все это помешало ей поехать к бабушке и увидеть своего Сережку, сделали свое дело. Она была на грани нервного срыва.

Мать успокаивала ее. Говорила, что ничего страшного не произошло и в расставании есть своя изюминка, которая поможет укрепить их отношения и дать устояться еще таким хрупким чувствам, которые были между ними. Но Оля считала, что все это неправда и ничего хорошего в расставании нет. Родители вообще были склонны относиться к ее любви несерьезно. Они отмахивались от ее сердечных забот, и от этого становилось обидно. Но она точно знала, что когда любимые расстаются, особенно в первый раз, это очень больно. Их отношения с Сережкой были безоблачными, они становились все ближе и ближе друг к другу, они начинали все лучше понимать друг друга, перенимать взгляды друг друга, а что теперь? Она понимала, что чем дольше не видит его, тем тяжелее ей становится, ощущала себя путником в горах, которому с каждой сотней метров подъема становится все тяжелее и тяжелее. В последнее время на нее частенько накатывали слезы, и она плакала, иногда теряла аппетит и ее мучила бессонница. В этом состоянии она чувствовала себя абсолютно одинокой, никому не нужной и лишенной всякой надежды на встречу с любимым.

– Это же лучшие годы твоей жизни! – твердила мама.

Как часто слышала она эти слова из ее уст. Особенно сейчас, когда она была в полнейшей депрессии.

– Значит, станет еще хуже? – неожиданно спросила она.

Мать запнулась и удивленно посмотрела на дочь.

– Просто молодость не вечна!

Оля подумала, что ведь мама справедлива. Пока она сама дрожит от нетерпения стать взрослой и самостоятельной, взрослые, наоборот, с легкой завистью вспоминают безмятежные дни своей юности. И чем старше они становятся, тем счастливее их воспоминания. Это осознание нисколько не облегчило ее жизнь, и она продолжала страдать. Чем бы это все закончилось, она не знала, но ей повезло.

Оле повезло познакомиться с хорошей девушкой, которой удалось стать ее подругой. В самые тяжелые для Оли минуты та постоянно ее поддерживала. Лена Плескова была на удивление тихая, добрая и застенчивая девушка, ей удавалось заряжать всех окружающих отличным настроением. Ее черные, по-восточному своеобразные глаза притягивали, как магнит, и словно сами по себе старались поделиться с собеседником частью доброты, которой она была переполнена до краев. Ее худой римский нос был симпатичен и поднимал настроение, а изящные утонченные руки вызывали восхищение.

– Олечка, ну что ты все маешься! – в который уже раз она успокаивала подругу. – Вот увидишь, что все наладится, и ты встретишься со своим Сережкой! Поверь мне!

От ее слов настроение у Оли поднималось, словно под воздействием целебных чар. Она была искренне рада, что судьба свела ее с этим человечком и подарила такую преданную подругу, от которой у нее не было секретов, а ее Сережка для обеих стал близким и родным.

– Знаешь, Оль, – продолжила Лена. – Пошли сегодня к Радику. Он вечеринку устраивает и приглашал всех одногруппников. Говорил, что будет весело. А?

Оля удивилась и, пристально взглянув в глаза подруги, открыла рот. Такое предложение из ее уст она слышала впервые. Неужели та, которая слыла первой трусихой, взяла и предложила идти к Радику, имевшему на их курсе репутацию первого гуляки и бабника.

Оля покачала головой, но неожиданно для себя самой произнесла:

– Я согласна! Мы же с тобой ничего не теряем.

Лена вымученно улыбнулась, уже горько сожалея о своем предложении. Она совсем не ожидала услышать от подруги согласие и сама страшно боялась идти на вечеринку, но произнесенных слов было не вернуть.

– Да уж, но это ты точно подметила, что мы ничего не теряем, – безнадежно промолвила она и тоскливо посмотрела на подругу.

Глубина ее взгляда рассмешила Олю, и через некоторое время они уже на пару безудержно смеялись.

День пролетел незаметно и к вечеру они нарядные были в квартире у Радика и сидели на диване в компании длинноволосых парней и девушек. Пили сухое вино из граненых стаканов, потому что другой посуды не было. Да и эта, как предположила Лена, вероятно, была позаимствована из автоматов с газированной водой. В соседней комнате надрывался магнитофон и сквозь ужасно глухую и убийственно некачественную запись Оля с трудом узнала композицию немецкой группы «Пудис». Она улыбнулась от того, как среагировал бы Сережка, услышав это издевательство над слухом. В комнате стоял еле уловимый незнакомый запах, который насторожил Олю, но подруга не дала ей сосредоточить внимание на этом факте.

– Здорово, да? – толкнула ее под локоть осмелевшая Лена.

Глаза ее блестели.

– Я говорила, что будет классно!

– Конечно, – согласилась Оля. – Но одно плохо.

– Что?

– Я не вижу ни одного одногруппника и…

– Ну и что из этого следует? – перебила ее Лена. – Да нет, ничего. Не бери в голову.

Радик оказался радушным хозяином и безостановочно развлекал своих гостей прибаутками и бесконечной чередой анекдотов. К подругам вальяжной походкой подошел высокий крепко сложенный парень и с жутким прибалтийским акцентом, обращаясь к Лене, спросил:

– Вы танцуете?

– Да, – застенчиво пролепетала Лена, а он взял ее за руку и увел в соседнюю комнату, где ревел магнитофон.

Оля осталась одна в компании уже изрядно выпивших ребят. Они ожесточенно спорили, бесконечно перескакивая с одной темы на другую, но ей все равно было интересно их слушать. Радик назойливо старался ухаживать за ней, но у него это никак не получалось. Она практически не уделяла ему внимания. Встретив такую холодность, он бросил попытки и переключил свое внимание на другой объект.

Лена долго не появлялась, а Оля так бы ничего и не заподозрила, если бы к ней не подошла девушка со странным именем Ита – рыжеволосая, с вызывающе ярко накрашенными губами. Сев рядом, она закинула ногу на ногу и предложила закурить.

– Не курю! – раздраженно ответила Оля уже не первый раз за этот вечер, но собеседница нисколько не обиделась.

– Как хочешь, подруга, – сказала она. – А я с удовольствием.

Чиркнув спичкой, она с удовольствием прикурила «беломорину».

– Кстати, – выдавила она, с наслаждением втянув первые клубы приторного дыма. – Твоя подруга не отказалась, а травка классная.

Вид у папиросы был подозрительный, а слова окончательно расставили все по местам. Табачный дым так не пах, а значит, это была марихуана, о которой часто шептались в университете.

В комнате, где звучала музыка, Лены не было. Оля бросилась в другую комнату и в полумраке разглядела подругу, которую с двух сторон обнимали двое – прежний кавалер и еще какой-то незнакомый парень с соловым взглядом. Высокий гладил Ленино колено. Юбка ее была задрана, а блузка на груди расстегнута. Прикрыв глаза, она курила, тяжелый запах наполнял комнату. Второй, увидев вошедшую Олю, безразличным голосом произнес:

– Присоединяйся.

Оля закричала и, вырвав папиросу из безвольного рта Лены, с раздражением бросила на пол, яростно растоптав ее остатки.

– Ты что делаешь, чува! – заорал высокий, страшно коверкая русские слова на литовский лад. – Это моя солома!

– Да пошел ты, козел! – отмахнулась от него Оля и со злостью выдернула из его объятий испуганную и уже пришедшую в себя Лену.

– Что ты сказала, падаль русская! – рассвирепел он. Оля опешила от его черной и жуткой злобы. Ей стало страшно, и, словно в оправдание, она прошептала:

– Я литовка.

– Подстилки вы русские! – не унимался он, уже плохо контролируя себя, и, с жутким хрустом сжимая кулаки, стал надвигаться на подруг.

Музыка в соседней комнате стихла, и сразу появился Радик. Он пытался успокоить не на шутку разошедшегося высокого литовца, но тот не успокаивался.

– Придет еще наше время! Всех вас перевешаем на фонарных столбах!

Моментально собравшись, небрежно накинув пальто на себя и подругу, Оля вытолкала ее из квартиры и громко хлопнула входной дверью.

– Нацист, – раздраженно выдохнула она.

По-настоящему она испугалась только на улице. Ее начало колотить от нервного перенапряжения. За углом дома их догнал Радик и начал умоляюще тараторить:

– Девчонки, извините, что так получилось! Вы же никому не расскажите?

Оля остановилась, посмотрела в его испуганные глаза и, внезапно успокоившись, сказала:

– Не дрейф, промокашка, а всю твою компанию нужно бы было раздавить, как вшей!

Радик открыл от удивления рот, а Оля зло толкнула подругу в спину и двинулась в сторону проспекта. Лена безвольно побрела за ней, постоянно спотыкаясь. Город уже не казался Оле таким доброжелательным и красивым, как прежде.

– Подожди, – через некоторое время сказала Лена. – Я устала.

Оля резко развернулась и посмотрела на нее.

– Застегнись.

Лена неверными пальцами застегнула пуговицы на блузке и запахнула расстегнутое пальто.

– Я больше не могу, – жалобно пролепетала она. – Ты слышишь меня, Оль? Я не могу больше идти.

Она увидела возле клумбы скамейку, добрела до нее и, устало опустившись на холодные перекладины, скинула туфли.

Глупо было обижаться на подругу, но в горле у Оли до сих пор что-то клокотало. Она тоже подошла к скамейке, а Лена снизу жалобно посмотрела на нее.

– Сядь, – тихо сказала она. Оля села. – Не обижайся. Я этого не хотела, честное слово. Я не знала, что они мне подсунули.

Оля промолчала, обняла подругу и стала гладить ее по голове. Та неожиданно громко расплакалась, а ее слезы начали капать на Олину грудь.

Страшные слова, сказанные этим обезумевшим от злобы литовцем, не выходили у них из головы. Оле жутко захотелось оказаться в объятиях Сережки. В объятиях, которые бы успокоили и приласкали. Она вдруг отчетливо осознала, что ее бесконечно мучило до сих пор, и что она не могла понять и прочувствовать. Теперь она отчетливо ощутила себя лишней, скорее всего, даже не лишней, а инородным телом в этом городе. От этого стало еще страшнее, а слезы, наполнявшие ее глаза, наконец прорвались наружу. Она тоже заплакала, но только тихо, чтобы не потревожить свою подругу, казавшуюся ей теперь единственным после родителей и Сережки родным существом.

Они сидели так бесконечно долго, не ощущая холода, пока небо над крышами домов не начало бледнеть. На верхних этажах домов блестели темные окна, бледно-мутные фонари бросали на асфальт неясные тени. Пахло сырым туманом, подтаявшей, влажной землей клумб, а также ростками предчувствия неизбежных перемен, о которых никто из них не подозревал.

18

Вечер не предвещал ничего плохого.

Дискотека проходила в обычном ритме. Но что-то беспокоило Сергея, а что, он не понимал. Обычно приподнятое и веселое настроение не покидало его, но только не сегодня. Сегодня ему было как-то не по себе. От постоянной тревоги он утомился и вышел из душного помещения на улицу, оставив Валерку колдовать с аппаратурой.

Стоял хороший морозный мартовский вечер. Солнце уже зашло и не светило по крышам, не бросало сиреневые тени голых деревьев на серебристый снег. Но ощущение его недавнего присутствия заставляло жмуриться от удовольствия. Снег под ногами поскрипывал, а аромат наступающей весны наполнял организм.

Сергей завернул за угол здания, чтобы насладиться полным одиночеством и углубился в парк. Неожиданно неясные тени и тихие всхлипы остановили его. Он настороженно напрягся и бесшумно двинулся вперед. Все его существо превратилось в тугую струну, предчувствуя предстоящую череду неприятностей.

На небольшой полянке прямо на снегу кто-то насиловал девушку. Сумерки не давали разглядеть лиц, но Сергей успел рассмотреть, что насильников было трое. Двое держали ее за руки, а третий усердствовал с приспущенными штанами.

Она не кричала, а тихо всхлипывала.

Сергей зажмурил глаза и представил на ее месте свою сестру. От этого он моментально вскипел. Адреналин в его крови забурлил, обжигая жаром тело. Он в несколько прыжков оказался рядом с насильниками. Сильным ударом ноги в лицо он опрокинул одного, а того, кто был сверху, схватил за волосы и с нечеловеческой силой приподнял, оторвав от обнаженного девичьего тела. Тот заверещал, как свинья. Сергей сразу узнал Ваську Груня. Взбеленившись, он начал наносить по его телу чудовищные удары, не выпуская волос из руки, и на время упустил из виду третьего насильника. Безумная ярость не давала трезво рассуждать, поэтому он пропустил удар ножом. Удар был слабый, нанесен неумело, но холодное острое лезвие скользнуло по правому боку и глубоко вспороло кожу. Рана вспыхнула безумным жаром, словно на нее плеснули кислотой. От пронизавшей тело боли Сергей с силой дернул рукой и выпустил Груня. Рывок был до того мощный, что в ладони у него остался большой клок волос. Грунь, продолжая верещать, отползал в сторону деревьев. Его спущенные штаны мрачно волоклись за ним, а обнаженный зад неестественно дергался в такт воплям. Сергей моментально переключился на третьего противника, в глазах которого появился испуг. Насильник внезапно осознал, что остался один на один с Сергеем, и еще сильнее сжал рукоять ножа. Сергей понял, что противник испытывал страх и заметно нервничает. В этом состоянии он был особенно опасен, его действия становились непредсказуемыми. Сергей помнил наставления инструктора о том, что неуверенный новичок становится опасным противником в бою, поэтому удвоил осторожность и встал в стойку.

Некоторое время они переминались с ноги на ногу, пока Сергею не надоело. Оценив ситуацию, он мгновенно поднырнул под руку, в которой находился нож, с силой рванул противника в противоположную сторону, отчего неуправляемое тело развернулось на сто восемьдесят градусов, и положив чужую руку себе плечо, нажал. Она с громким хрустом сломалась. Противник за его спиной жутко взвыл, а Сергей, оттолкнув его от себя ударом локтя, бросился к лежащей на снегу девушке.

К его искреннему удивлению, это оказалась Рита Ванина.

Она пыталась подняться, но ужас и шок парализовали ее. Узнав Сергея, она стала всхлипывать сильнее, а в ее глазах метались страх и мольба. Она что-то шептала кровоточившими губами и безуспешно пыталась прикрыть обнаженное тело обрывками одежды, но потом перестала сопротивляться стыдливости, словно ей стал безразличен свой вид. Сергей быстро скинул с себя куртку и накинул ей на плечи. Она в ответ еще сильнее зарыдала и прижалась горячими пересохшими губами к его рукам. Он отдернул руки, погрозил ей пальцем, плотнее завернул ее в свою просторную куртку, поднял на руки и двинулся в сторону Дома культуры, стараясь быстрее унести подальше от этого оскверненного места.

– Сереженька, – заикаясь и плача, шептала она ему на ухо, а слезы сразу высыхали на ее горящем лице. – Пожалуйста, только никому не говори! Пожалуйста, я тебя умоляю! А я все для тебя сделаю.

– Ритка, ты что! Нужно вызвать врачей, милицию…

– Нет, нет, – испуганно перебила она и стала дергаться в его руках. – Никого не нужно вызывать. Проводи меня до дома и все!

Сергей опешил и долго не мог решить, как поступить в данной ситуации. Но ее испуганные, наполненные невообразимой тоской слова убедили его, и он, прижав сильнее, понес ее домой, стараясь избегать людных мест.

Их прикрыла наступившая ночь.

Они незаметно добрались до ее дома и вошли в квартиру, к счастью, не встретив в подъезде никого из соседей.

– Не бойся, – опять шепотом сказала она, когда они переступили порог. – Родителей нет. Они сейчас отдыхают на юге.

Он бережно усадил ее на диван. Распахнувшаяся куртка обнажила ее грудь, и Сергей стыдливо прикрыл ее.

– Мне нужно помыться! Срочно! Иначе я умру! – сказала она, и Сергей услышал в ее голосе истеричные нотки.

Он поспешил в ванную комнату. Быстро наполнил ванну теплой водой и вернулся в комнату к Рите, которую начало трясти от нервного перенапряжения. Слезы безостановочно текли по ее припухшим щекам. Она умоляющим взглядом посмотрела на него и прикрыла влажные глаза. Он понял ее без слов и осторожно, сам не понимая, почему так поступает, снял с нее куртку, обрывки одежды, отнес в ванную комнату, бережно опустил в воду и начал намывать, словно она была маленьким ребенком. Рита нисколько не противилась его действиям и даже не стыдилась своей наготы, а только нежно прижалась к его сильным рукам. Когда процесс был закончен, он приподнял ее, бережно поставил на ноги и завернул ее в большое банное полотенце. Вторым полотенцем, которое висело тут же на вешалке, он вытер ее волосы и снова, взяв на руки, перенес обратно в комнату на диван. Заботливо завернув ее в ватное одеяло, он откинул назад ее влажные волосы с лица и, взяв голову в обе руки, сказал:

– Ритка, бедная моя Ритка, как же такое могло произойти? Чем я могу помочь тебе?

Она молчала, до боли стиснув зубы, и старалась скрыть, насколько ей плохо, но слезы снова стали струиться по ее лицу. Ей внезапно стало стыдно и очень страшно. Осознание того, что скоро она останется одна, напугало ее. Сергей внезапно всем сердцем ощутил ее состояние и предупредил молчаливое желание.

– Тебе сегодня никак нельзя оставаться одной! – тихо произнес он.

Она нервно зашептала:

– Сереженька, миленький, не уходи сейчас! Останься! Без твоего присутствия я погибну! Честно-честно! Я не вру!

Ему было жалко ее. Он понимал, что в таком состоянии оставлять ее было нельзя, поэтому твердо решил, что сегодня ему следует спасать свою бывшую одноклассницу.

Он решительно взял инициативу в свои руки.

– Слезы долой! Немедленно задай себе вопрос «а что я смогу сделать, если самое ужасное случилось?» Задала? – Рита поежилась, но кивнула. – Так ты изменишь свою внутреннюю установку с «этого не может быть» на «мне не хотелось, чтобы это случилось, но выход есть и из этой ситуации». И еще ты избавишься от страха и постараешься найти выход из, как казалось раньше, тупиковой ситуации.

Рита снова поежилась, но уже с интересом смотрела на Сергея. Она вновь и вновь задавала себе его вопрос и понимала, что его совет действует.

– Ты никогда не обращала внимания на то, как человек нервничает? Он начинает дышать поверхностно и часто. Теперь проследи за тем, как дышишь ты! Состояние «как уставшая собака» не для тебя. Если ты действительно хочешь успокоиться, дыхание надо подстроить под следующий ритм: вдох – на счет один, выдох – на два, пауза после выдоха – снова на счет один. На паузе постарайся почувствовать покой.

Сергей замолчал, наблюдая за Ритой, которая старалась правильно дышать. Это у нее сначала не получалось. Она вновь и вновь вспоминала о правильном ритме, сосредотачивалась на этом и в результате незаметно для себя успокоилась. Слова Сергея приободрили ее, и даже подобие улыбки мелькнуло на ее лице, но произошедшее все равно не выходило из головы.

– Ты только никому не говори! Пожалуйста! – опять на нервном выдохе прошептала она.

– Рита, ты меня обижаешь! Сколько лет знаем друг друга, а ты так и не поняла, что я не тот человек, за которого ты всегда меня принимала.

– Спасибо, Сережа, но ты не прав. После выпускного вечера я убедилась, что ты один из лучших. Только одну ошибку я совершила в прошлом, тогда, когда тебя из комсомола исключали. Я внутренне не хотела этого, но поступила, как все.

– Ладно, Рита, что было, то было. Ты же сама говорила: «мы все юные ленинцы и должны помогать друг друг у». Кстати, вот ты как раз не все и всегда отличалась от других. Даже в милицию пошла на удивление всем одноклассникам.

Сергей сделал паузу и задумался. Рита после окончания школы поразила всех, даже учителей. Окончив ее с золотой медалью, она поступила в Высшую школу милиции. Это был смелый шаг, особенно для девчонки. Но это был ее выбор и, вероятно, осознанный, сделанный не под влиянием моды, а по зову сердца. За это он уважал ее.

Он еще некоторое время молчал, но потом словно о чем-то вспомнив, скинул свитер и рубашку, пропитанную кровью. Рана на боку была небольшая, но постоянно кровоточила и сильно болела.

Рита запричитала:

– Ты ранен? Это все из-за меня!

– Успокойся! – спокойно сказал Сергей и добавил: – Где у вас аптечка?

– На кухне в ящике стола! – дрожащим голосом ответила Рита.

– Ты подожди, я сейчас вернусь!

Он ушел на кухню, нашел аптечку, порылся в ней и прошел в ванную комнату, где промыл рану. Обработав ее перекисью водорода, он наложил марлевый тампон и закрепил его пластырем. Довольный результатом, он наспех застирал на рубашке кровяное пятно, надел ее и, посмотрев на себя в зеркало, мрачно произнес:

– Ну и морда!

Вернувшись в комнату, он взглянул на Риту, но вопрос не давал ему покоя.

Рита поняла его состояние и произнесла:

– Ты что-то хотел спросить?

– Да! Понимаешь, меня мучает вопрос о том, что мы зря не обратились в милицию и врача не вызвали. Что теперь будет? Когда приедут твои родители…

Она выразительным взмахом руки прервала его, хмуро поджала губы и, выдержав небольшую паузу, сказала, как отрезала:

– Ничего не будет! Хочешь выпить?

– Знаешь, Рита, вероятнее всего, что не откажусь! – Достань в серванте бутылку и стаканы!

Сергей поразился перемене, которая произошла в состоянии Риты. Появившаяся уверенность озадачила его, но он промолчал, удивленно подняв брови, и быстро вытащил из серванта бутылку «Мартини» и два хрустальных бокала.

– Откуда такая роскошь? – указывая на бутылку, спросил он. – Или империалистам продалась?

– Да нет. Здесь все просто и ясно. Однокурсники на Новый год подарили. Хотела в день рождения себя побаловать, но к чему теперь это. Будем считать, что день рождения у меня сегодня, а подарил его мне ты. Спасибо тебе, Сережка!

Она печально посмотрела на него. Сергею показалось, что она сейчас заплачет, но это ему только показалось. Он хотел корректно спросить ее о том, что может произойти с девушкой после случившегося, но жутко застеснялся. Его воспитание не давало ему смелости вести разговор на такую интимную тему. Она словно догадалась о его переживаниях и ни капли не стыдясь, опередила его слова.

– Сереж, не парься! Со мной будет все хорошо! А что касается того, что эта сволочь оплодотворила меня, то для меня самой это не страшно! Я все равно не могу иметь детей!

Сергей был шокирован не тем, что она не могла иметь детей, а тем, как она это произнесла. У него появилось стойкое ощущение, что рамки стыдливости, присущие девчонкам, у нее напрочь отсутствовали. Произнесла она эти слова так, словно констатировала факт. От этого он еще больше смутился и крепче сжал бутылку вина, находившуюся в руке.

Поставив бокалы на стол, он слегка дрожащими руками налил себе и ей. Свой он выпил до дна большими глотками. Тут же налил второй, и сразу очертания предметов задрожали в зовущем голубоватом тумане. Она заулыбалась, а он устало опустился на диван. Рита тоже допила вино, которое на удивление быстро опьянило и расслабило ее. У нее неожиданно появилось непреодолимое желание поделиться с Сергеем самыми сокровенными своими мыслями. Теми, которыми она не делилась даже со своей лучшей подругой Людмилой.

Она сама налила в фужеры еще вина.

Выпила и вытянулась на диване, положив свою голову на колени Сергею. Искренне уверенная в том, что с ним этими мыслями обязательно нужно поделиться, она начала говорить, удивляясь своей смелости и раскрепощенности.

– Я не рассказывала этого даже Людке и почему-то мне кажется, что тебе я должна об этом рассказать обязательно. Устала держать в себе. Извини, что так хочется с кем-то поделиться, а ты мне внушаешь доверие. Сегодня ты стал моей частичкой. Это ни к чему тебя не обязывает. Только пойми меня правильно. Это так важно для меня. Я уже тебе говорила, что детей у меня никогда не будет из-за кое-каких печальных событий и последствий злополучной операции.

– Какой операции? – спросил удивленный Сергей.

– Не перебивай меня! Я и так сама могу сбиться! – она сделала паузу, словно решая, продолжать дальнейший рассказ или нет, но через некоторое время уверенно продолжила: – Два года назад я делала аборт! Операция прошла неудачно. Я думаю, ты знаешь, что аборт делают для того, чтобы удалить нежелательного ребенка. Мало того нежелательного, да еще в девятом классе! А ребенок был от отчима, который изнасиловал меня в пьяном состоянии, когда мать ездила лечиться в санаторий.

Сергей открыл от удивления рот.

Мать Риты была заведующей детского сада и считалась одним из лучших специалистов района. Ее строгость и подчеркнутую нравственность всегда приводили в пример. Дочь также пошла по стопам матери, организовывая в школе общественную работу и занимая ответственные должности. Поэтому она была в свое время председателем совета пионерской дружины, а потом, соответственно, комсоргом комсомольской организации школы. Отчим Риты занимал должность ведущего инженера на заводе, который выпускал эксклюзивную керамическую плитку. Их семейная жизнь всегда считалась эталоном образцовой советской семьи.

– А как же мать? – спросил изумленный Сергей.

– А что мать? Она безумно любит своего мужчину, поэтому все это и придумала. Помнишь, я долго болела? Вот тогда она и увезла меня в город к своему давнишнему знакомому врачу. Там в одной из больниц мне и сделали анонимную операцию, которая прошла неудачно. Теперь я, как говорят, пустая, и жизнь не имеет никакого смысла. Живу, словно во сне, потому что нужно жить. Я поняла, что сама я слабый человек. Лишить себя жизни не получилось, а тогда безумно хотелось. Особенно было тяжело пережить предательство матери. Я думала, что она меня поддержит, осудит его, а она… Честно сказать, но иногда ночью просыпаюсь с одной-единственной мыслью. Я хочу убить мать и этого подлеца, который безмятежно спит в моем доме, но рабская преданность любящего ребенка к матери останавливает меня. Она властная женщина, которая искусно подавляет во мне все мои желания. В ее присутствии я превращаюсь в одноклеточный организм, не способный разумно мыслить. Вот и в милицию пошла, ради чего, даже сама не понимаю, вероятно, хотела хоть как-то досадить ей. Справедливости, Сережа, в жизни нет. Одна гадость и мерзость. Ты извини, что я тебе все это рассказала. Не поверишь, наболело так, что сил нет, а ты теперь связан со мной этой тайной.

Она сильнее прижалась горящей щекой к ногам Сергея и замолчала. Он осторожно стал гладить ее голову, осмысливая услышанное.

Все его представления о безмятежной жизни рушились под весом этих жутких слов. Он догадывался, что за благопристойным фасадом кипят дикие страсти, но впервые столкнулся с ними лицом к лицу. Теперь он понял, почему такая красивая девчонка, как Рита, так безжалостно, с ненавистью относилась к особям мужского пола. Налив себе еще один стакан вина, он судорожно выпил его до дна, утоляя безумную жажду, даже не замечая ручейков, которые текли по подбородку и падали на рубашку, добавляя к кровяным пятнам пятна винные.

Она ощутила его состояние, замерла и начала гладить его колени. Потом осторожно прикоснулась к раненому боку, пытаясь подобрать какие-то слова. Он, не обращая на это внимания, сильнее прижал ее голову к своим ногам и произнес:

– Ничего, Риточка, все будет хорошо! Я обещаю тебе! Ты преодолеешь трудности и еще будешь счастлива!

Он замолчал, мысленно представляя, что чувствует она. Это поставило его в тупик. Вынести такое, да еще дважды, сможет не каждый. Что она пережила, будучи школьницей, он боялся и представить. Такое даже и врагу не пожелаешь. Он хотел сказать еще что-либо ободряющее, но его слова так и остались невысказанными, словно что-то сдерживало их.

Так они и провели в тишине остаток ночи, каждый один на один со своими мрачными мыслями, и только когда предутренний свет начал обелять мрачный небосвод, их сморил сон. Рита мирно посапывала, так и не убрав голову с его ног, а он не посмел ее тревожить и дремал, свесив голову себе на грудь.

Они оба пришли к выводу, что произошедшие события и связывающая их тайна категорично отсекает их от безмятежной прежней жизни. Для них уже отзвенела весельем весна, и беззаботная юность осталась далеко позади.

19

– Сережа, что произошло? Ты можешь нам с отцом рассказать или нет?

Мать развела руками и устало опустилась на стул, вполне понимая, что ответа на свой вопрос может и не получить, – упрямый характер сына она знала. Отец сидел невдалеке и виновато бросал взгляды на жену, стараясь не смотреть в сторону сына, чувствуя жгучую вину перед ними за то, что всегда отстранялся от семейных проблем. В последнее время он старался меньше пить, но это у него получалось плохо.

На столе лежала злополучная повестка из районного отдела внутренних дел, которую принес почтальон. Он вручил ее матери под роспись. Мать смотрела на сына многозначительно. Сергея вызывал следователь по уголовным делам. Рита заранее предупредила его о том, что один из напавших на нее насильников, Олег, написал заявление о том, что Сергей причинил ему физическое увечье. Подтверждением служило врачебное заключение о переломе руки. Пострадавший оказался сыном главного инженера завода керамической плитки, там, где работали и мать Сергея, и отчим Риты. Родители Олега настояли на том, чтобы он незамедлительно подал заявление в милицию, хотя Васька Грунь был категорически против, но его никто не слушал, а он жутко боялся огласки своего поступка. Олег перестал с ним общаться и под контролем отца был насильно препровожден в милицию.

Рита подробно объяснила Сергею, как себя вести и что говорить. Следователем, которому было поручено вести это дело, был дядя Риты, который безумно любил свою племянницу, так как своих детей у него не было, и обещал помочь ей или хотя бы сделать все, что было в его силах.

– Что ты молчишь, как истукан? – продолжила мать после минутного молчания.

– Мам, ничего страшного не произошло. Не переживай. Просто была драка на дискотеке, а сейчас вызывают всех свидетелей.

– Ты уверен?

– Конечно!

– А у меня другая информация! О том, что это ты избил сына нашего Игоря Николаевича!

Слово «нашего» сильно резануло слух Сергея. Эти благоговейные нотки по отношению к своему начальнику в словах матери взбесили его.

– Значит, так нужно было сделать! – грубо отрезал он, стараясь закончить неприятный ему разговор и понимая, что делает матери больно.

– Как ты с матерью разговариваешь! – осек его отец. – Какое ты имеешь право повышать на нее голос!

– Пап, мам, ну все будет хорошо! Что вы переживаете! Скоро вашего сына призовут на службу, и отдохнете от меня года два!

– Он еще ехидничает, – запричитала мать. – Хорошо, если в армию, а если в тюрьму! Я тебе всегда твердила, чтобы ты говорил одну правду, а ты всегда юлишь и стараешься соврать. Ведь даже поговорка говорит о том, что «лучше горькая правда, чем красивая ложь».

– Да нет, мама, просто все в жизни меняется. Иногда меняется так быстро, что только когда соврешь, до этой самой правды и дойдешь. Потому я и человек, что вру.

– Да ты что, сынок! Разве мы тебя этому учили?

– Нет, мама, но жизнь оказалась страшнее и беспощаднее, чем я представлял до этого времени. И если я этому козлу сломал руку, значит, так и нужно было поступить в тот момент!

Сергей схватил со стола повестку и, сопровождаемый печальными взглядами родителей, быстро выбежал на улицу.

– Что делать будем, Саша? – тихо спросила она.

– Я думаю, он прав. Скоро ему на службу, а там, глядишь, все устаканится.

– Это, по-твоему, устаканится? Он до этого еще в тюрьму угодить может!

– Все нормально будет, Зина. Если и присудят, то условный срок. Он у нас рецидивист, что ли!

– Молодец, успокоил, любимый муженек! Лучше бы с сыном по-мужски поговорил! А?

– Да ладно тебе, поговорю. Что ты смотришь на меня? Сказал, поговорю.

– Сведете вы меня в могилу, а еще Ирку поднимать надо!

– Подымем.

– Ты подымешь! Что они видели в своей жизни, кроме твоего пьянства! А что видела я? Живем, как звери! Пожрать, поспать, поработать, словно и не живем вовсе!

– Зин, ну что ты. Обещаю тебе, что со спиртным завяжу. Если у Сереги все нормально будет, то ни капли в рот. Обещаю!

Она устало качнула головой и прикрыла глаза, стараясь хоть на минутку отгородиться от бесконечных проблем невидимым барьером. Это у нее не получалось. Нескончаемый поток мыслей рождался в голове. Они были похожи на льдины в весенний ледоход, когда увлекаемые стремительным потоком воды, наползали друг на друга, трещали, ломались и мешали, создавая хаос и беспорядок. Она внезапно почувствовала, что смертельно устала. Ей стало безмерно жалко себя. Жалко так, что на прикрытых глазах появились скупые слезы.

Ее муж глубоко вздохнул, внутренне осознавая ее правоту. Ее слова задели кое-какие струны его еще не зачерствевшей души, и он осознал, насколько никчемна его жизнь. Его мысли, очнувшись от болезненного дурмана, на мгновение стали свободными. Он почувствовал эту свободу и вернулся в прошлое. Вернулся в свое военное детство, послевоенную юность, в день встречи со своей единственной и неповторимой женщиной. Вспомнил и обещания, которые он горячо и убедительно нашептывал ей на ухо. От этой безумной работы мозга холодные капельки пота облепили его организм. Ему стало неуютно. Он твердо решил, что с сегодняшнего дня он постарается стать другим человеком.

Он изменится.

Следователь Иван Васильевич Пырьев, как человек дела, ничего от Сергея не скрывал. Было понятно, что Рита подробно ввела его в курс дела, естественно, опустив подробности насилия. Он уже предпринял попытку образумить заявителя, но тот пуще огня боялся своих родителей и заявление забирать отказывался. Следователь, сочувствуя Сергею, пообещал, что ради своей племянницы он что-нибудь придумает. Его оптимистичный взгляд на эти события немного ободрил Сергея. Иван Васильевич знал, что если он даст ход делу, то судебная машина в одночасье перемелет и сожрет этого парня, как перемалывает и сжирает тысячи других судеб. Не давать ему хода он не имеет права, потому что такова его работа, и он рискует своей карьерой. Он, конечно, может попридержать его некоторое время, а потом будет видно, куда вывезет кривая.

После встречи со следователем Сергей совсем приуныл. Он понял, что колесо судьбы закрутилось не в его пользу. Все оказалось настолько серьезно, что хотелось завыть волком. Его душевное состояние невозможно было описать и передать словами. Вдобавок ко всему Оля на его письма долго не отвечала. Конечно, Сергей твердо решил, что посвящать ее в свои проблемы он не будет. Зачем ей нужна его головная боль.

Бесцельно бродя по улицам поселка, он словно оглох и ослеп и пришел в себя только от того, что его резко дернули за рукав куртки.

– Серый, ты что это, друзей не хочешь узнавать? Сергей непонимающим взглядом окинул человека, который его остановил. Тот развеселился:

– Ну ты даешь! У тебя вид блаженного!

– Здорово, Игорь! Извини, – виновато ответил Сергей.

– Я сегодня расслабляюсь. Давай гульнем! – По-моему, эта опасная затея!

Сергей специально сделал ударение на последнем слове. Он помнил последние приключения Игоря после его очередного загула. Тогда без электричества осталась целая деревня. Хорошо еще, никто не поднял шум из-за того инцидента. Что их ожидало сегодня, никто представить не мог, но Сергей сказал:

– Я согласен! Лариска обижаться не будет?

– Издеваешься? Конечно, будет! Сегодня гуляем без баб, а про деньги не беспокойся. Я же гегемон, не то что вы, студенты!

Они быстро купили вина в магазине и направились прямиком к Юрке Николаеву в их любимый криминальный район поселка. Тот их встретил с превеликим удовольствием. Расположились они, как всегда, на чердаке и повели задушевную беседу из тех, что рождаются только в ходе застолья. Ребята с удивлением выслушали историю Сергея, который умолчал об эпизоде с Ритой, и посочувствовали ему. Ни один из них не хотел быть на его месте, но они решили, что все должно разрешиться и ему нечего тревожиться. Сергей ухмыльнулся в ответ на их слова, понимая, что тревожиться как раз и стоит, но присутствие друзей облегчило его душевное состояние. Действие алкоголя его слегка умиротворило, и он расслабился. Вскоре оказалось, что спиртное внезапно закончилось. Захмелевшие друзья после долгих споров выяснили, что уже десятый час вечера и магазин закрыт. Они не знали, что делать, пока шатающийся Юрка многозначительно не подмигнул, произнося:

– А я знаю, где мы дозаправимся!

– Где? – в два голоса прокричали Сергей с Игорем.

– У Юльки Баевой! Ну, та, что моложе года на два. У нее сегодня день рождения. Сам слышал, как пацаны трещали о том, что она немерено винища закупала.

– Пошли! – немногословно провозгласил Игорь. – Подождите, – вставил Юрка. – Сейчас только кирзовые сапоги надену!

– Зачем? – искренне выражая удивление, спросил изумленный Сергей.

– Как зачем? Ну, ты, брат, даешь! Для внушительности! Исключительно для внушительности!

Он забежал домой и вскоре вернулся в сапогах, которые сверкали чистотой. Их голенища были похожи на гармошку. Друзья посмеялись и решительно двинулись к центру поселка, в очередной раз пугая своим грозным видом случайных прохожих.

В доме, где жила Юлька, гремела музыка. В подъезде было темно. На третий этаж пришлось добираться на ощупь. После звонка в квартиру дверь долго не открывалась. Наконец музыка затихла, и им открыл нагловатый и изрядно выпивший долговязый парень.

– Что нужно? – выпалил он.

– Выпить! – простодушно изрек Юрка и развел руками.

– Да пошел ты! – отрезал парень и захлопнул дверь перед самым носом Юрки.

Друзьям поначалу показалось, что грубиян смачно припечатал ему кончик носа. Он явно не заметил их, стоящих в стороне и скрытых подъездным мраком. Юрка как ни в чем не бывало снова, но уже настойчиво, позвонил в дверь, из-за которой раздался нестройный хор пьяных голосов:

– Пошел вон, козел драный!

Этого им делать не следовало. Юрка рассвирепел и нанес ногой в хваленом сапоге чудовищный удар в дверь. Чудо советского производства – дверь из прессованных опилок – не выдержала и с громким треском рухнула внутрь квартиры. Юрка, словно в бою, кинул себя следом за ней и исчез в полумраке квартиры. За ним осторожно последовали друзья. Сергей краем уха уловил истеричный крик старухи за дверью соседней квартиры:

– Сейчас в милицию позвоню, хулиганы!

Он отвлекся всего на миг, а ребята уже исчезли в комнате. Поспешив за ними, он остановился в дверном проеме, как вкопанный, и был поражен увиденной картиной.

Юрка двигался по праздничному столу, а под его ногами с громким хрустом лопалась фарфоровая посуда. С блаженной улыбкой на лице он методично справа налево наносил ногами удары по лицам сидящих за столом гостей, уже почти невменяемых от большого количества выпитого спиртного. Игорь с энтузиазмом молотил кого-то в дальнем углу. Явно находящиеся в ступоре гости долго не могли понять, что происходит, но от полученных ударов они вскакивали и с громкими причитаниями кидались к выходу из комнаты. Сергей, освободив дверной проем, провожал убегавших гулкими подзатыльниками.

Подъезд наполнился топотом.

Друзья быстро прочесали квартиру. На кухне было пусто. В ванной комнате находился парень. Его безудержно рвало в видавшую виды ванну, которая почти на четверть была наполнена тошнотворной массой. От тяжелого духа Сергея замутило. Он брезгливо толкнул ногой наклонившегося над ванной парня и захлопнул дверь.

Юрка с Игорем ворвались в следующую комнату, где пьяная хозяйка лежала на кровати с каким-то низкорослым уродцем. Игорь, откинув одеяло, приподнял того над кроватью, схватив руками за волосы и приспущенные трусы. Девушка, бешено вращая глазными яблоками, старалась протрезветь и судорожно натягивала на себя грязную простыню.

– Выпить есть? – грозно прокричал Юрка.

– Нет. Все закончилось, – страшно заикаясь, пробормотала она.

– Понятно, – зловеще прошипел Игорь и с наслаждением бросил низкорослого уродца на полуголое тело хозяйки. – Живите, уроды малолетние!

Они поняли, что разжиться алкоголем здесь не удалось, и двинулись к выходу. Навстречу им неслась толпа гостей, которых они недавно били.

– Менты, менты! – истерично кричали они.

Друзья выскочили на лестничную площадку, а гости начали поднимать выбитую входную дверь, стараясь приладить ее на прежнее место, что у них никак не получалось.

Внизу у подъезда сквозь мутные от многолетней грязи стекла окна лестничной площадки Сергей увидел проблесковые маячки милицейской машины. Переглянувшись, ребята не сговариваясь кинулись наверх, сопровождаемые криками осмелевших от приезда милиции соседей. По металлической лестнице, которая находилась на пятом этаже они, издавая немыслимый грохот, поднялись на крышу. Только на крыше они успокоились, начали осторожничать и уже бесшумно, проскользнув по мягкой кровле, спустились таким же путем через последний подъезд дома. Вскоре попрощавшись друг с другом, они разошлись по домам, чтобы на крайний случай обеспечить себе алиби.

Сергей сам не мог понять, как оказался у Ритиного дома. Она открыла и искренне удивилась. Без лишних расспросов увлекла его в свою комнату.

– Что случилось, Сережа?

– Не знаю, что тебе и сказать, – откровенно сказал Сергей. – Сам не понимаю, по какой причине я у тебя оказался. Ноги сами, не спрашивая, принесли к твоему дому.

Он прислонился к книжному шкафу и замолчал, неожиданно почувствовав себя неловко в ее присутствии. Она тоже молчала и искренне наслаждалась его присутствием. Она даже и не мечтала побыть еще раз с ним наедине, а это неожиданно произошло. Она была уверена, что их жизни далеки друг от друга. Он был предназначен для другой, более достойной девушки. Никогда и никто свыше не мог помочь ей сблизиться с ним. Да и она не желала доставлять ему лишние хлопоты. Последние события и страшные своей сутью откровения, сделанные ею в тот день, поставили между ними огромный и непреодолимый барьер. От этого было тошно на душе, но, увы, так было предначертано свыше.

Чтобы прервать затянувшуюся паузу, Сергей, словно невзначай, рассказал ей о минувших событиях. Она улыбнулась и прямолинейно сказала:

– Тебе просто нужно мое подтверждение, что ты этот вечер был у меня!

Хмельное состояние мгновенно улетучилось. Он виновато взглянул на нее. Ему стало совестно, что он и вправду решил воспользоваться ею, сам того не осознавая. Но что-то особенное в ее сильном характере влекло к ней. Что-то, что не сломало ее перед ужасными невзгодами жизни и ее непоколебимое отношение к происходящим событиям.

– Извини меня, Рита. Я, пожалуй, пойду, – только и смог он вымолвить.

Она громко рассмеялась и страстно схватила его за руку.

– А если я тебя не пущу? – Сергей обреченно пожал плечами, а она нежно отпустила его руку и тихо продолжила. – Сереженька, ты не подумай ничего плохого обо мне. Я шучу, а тебе некоторое время нужно побыть у меня. Я же будущий работник милиции и больше тебя знаю, что нужно делать. Снимай куртку, будем чай пить с разными вкусными сладостями.

Через некоторое время они с наслаждением пили ароматный грузинский чай и непринужденно вели беседу о всяких пустяках, словно давние закадычные друзья. В этот момент им обоим было хорошо, и насущные проблемы перестали для них существовать. Только один раз Сергею стало не по себе. Он вспомнил Олю, но твердо убедил себя, что ничего предосудительного не совершил, а Рита не давала для таких мыслей повода. За это он был ей благодарен.

Домой он вернулся глубокой ночью.

Мать не спала, бессонно ожидая его прихода. Она даже не стала повышать голос, как обычно, а только обреченно спросила:

– Как дела, сынок? Почему так поздно? Я же тебя целый день жду!

Сергей обрадовался тому, что он уже протрезвел. Именно сейчас ему не хотелось стоять перед матерью в нетрезвом состоянии. Ему стало безумно жалко ее. Хотелось обнять и приласкать ее, но он не смог. Он мысленно поблагодарил Риту за ее горячий чай и ответил:

– Все хорошо, мам. Пока не все ясно, но я думаю, что все будет хорошо. Ты уж извини меня. Я люблю вас, а что касается моего характера, то он исправится. Я обещаю.

Мать промолчала, глубоко вздохнув, а Сергей устало направился в свою комнату. Ему жутко хотелось спать.

Как только он задремал, сразу приснился несусветный кошмар.

Они с Олей катались на лыжах на замерзшем озере. Внезапно началось бурное весеннее половодье. Он не успел вмешаться, как она уже покатилась с горы. При выезде на озеро она провалилась под талый лед и стала звать его на помощь. Он весь онемел и долго не мог скинуть лыжи со своих ног, не сообразив, что можно скатиться ей на помощь не снимая их. Пока он возился с креплениями, она исчезла подо льдом, а он с ужасом осознал, что больше никогда не увидит свою любимую Олечку.

Кошмар мгновенно прекратился, когда мать, зашедшая в его комнату, заботливо приоткрыла окно, впустив поток свежего весеннего воздуха. Только тогда Сергей безмятежно заснул.

20

По решению семейного совета Сергей на две недели уехал к тетке в Ленинград, где вплотную занялся написанием дипломной работы. Близились аттестационные экзамены в училище.

Тетка Варвара, родная сестра матери, была рада его приезду. Недавно она похоронила своего мужа и осталась совсем одна. Они оба пережили ужас блокады, поэтому у них было неважное здоровье, и они не могли иметь детей. Это сильно усложняло их совместную жизнь, но они никогда не жаловались на судьбу и были рады любым детям. Сергей всегда оставался желанным гостем в их небольшой квартирке. Теперь, когда осталась одна, она заботилась о племяннике еще больше, чем в былые времена. Сергея ее опека тяготила, но он старался не показывать недовольство. Решив сделать ей приятное, он соглашался на все ее предложения, и за эти дни они посетили множество музеев и культурных мероприятий. Она считала себя работником культуры, потому что проработала почти всю свою жизнь поваром в столовой при театре.

Только в пятницу, на исходе второй недели, позвонила мать и сообщила, что во время драки, произошедшей на танцах, погиб сын их главного инженера Олег, а Сергея опять вызывают в милицию. Она предупредила его о том, что повестку она со знакомыми заботливо переслала обратно в милицию. Он заберет ее в субботу у дежурного по отделению, и ему не нужно будет терять время для заезда домой. Сергей понял желание матери, чтобы он лишний раз не встречался с друзьями, поразился ее навязчивому желанию оградить его от них, разозлился, но все равно сделал так, как она просила.

На утреннем автобусе он выехал из Ленинграда и вскоре был у районного отделения милиции. Дежурный долго не мог понять, что от него хотят, но потом сообразил и, сделав нарочито суровый вид, выдал повестку.

Иван Васильевич сидел за столом и пристально наблюдал за Сергеем. Следователем он был уже почти тридцать лет. За время службы он не имел ни одного взыскания со стороны высшего руководства. Дела вел добросовестно и настойчиво, с присущей ему профессиональной хваткой, без излишней жестокости к подозреваемым гражданам. И потому у него сложилась хорошая репутация.

Сергей всем своим нутром ощущал, что затянувшееся молчание для него не означает ничего хорошего.

– Какие у нас на сегодняшний день есть хорошие новости для нас? – неожиданно начал следователь. – Да никакие! Знаешь, Сергей, я постарался все процессы притормозить, но случилось непоправимое… – он замолчал под влиянием внезапно отяжелевшего взгляда Сергея, но быстро продолжил: – Заявитель по твоему делу погиб.

– Да, я знаю! – выдохнул Сергей, стараясь унять предательскую дрожь в своих руках.

– В связи с чрезвычайными обстоятельствами вновь открывшегося дела будет проверяться вся информация, касающаяся погибших на танцах в деревне Село. Поэтому в данной ситуации тебе трудно было бы чем-то помочь, но только ради Риты. Только ради нее.

– Что? – выдохнул Сергей.

– Военком у нас мужик хороший, здоровье у тебя отменное. Уже сегодня получишь повестку и вперед на службу для блага Отечества!

– Но у меня же отсрочка! Я еще не закончил училище!

– Забудь! Или на нары захотелось?

– Нет.

– Понимаешь, Сергей, ты все сделал правильно. За это я тебя уважаю, но система не щадит. Она бьет по закону и не различает нюансов. Запомни эту истину. Сейчас все против тебя и поэтому тебе на определенное время нужно быстрее исчезнуть. Понял?

– Да.

– Ну, тогда я тебя не задерживаю. Можешь быть свободен, а к концу недели уже будешь в воинской части.

Сергей тяжело поднялся со стула, вышел из кабинета следователя и тихо прошептал:

– До свидания.

В ответ, уже сквозь щель закрывающейся двери, он расслышал произнесенные вполголоса слова:

– Лучше прощай.

Эти слова ударили больнее всего, отчего противно похолодело в груди. Появилось ощущение, будто на него опустилось невидимое проклятие. Стало жутко обидно за свою неудачно сложившуюся жизнь. К армейской службе он морально был не готов. Имея законную отсрочку от службы, он твердо был уверен, что это лето проведет дома. В его планы входила поездка к Оле, а у нее на студенческих каникулах – поездка сюда, к нему. Они об этих днях мечтали и этими днями грезили, но теперь все рушилось. Словно мираж, их будущая встреча исчезала прямо на глазах. Он вдруг отчетливо осознал, что игры закончились, и теперь начинается новая, суровая жизнь. Он приободрился и уверенно вышел на улицу.

Его пылающее огнем лицо остудил прохладный апрельский ветер. Весна была в самом разгаре. Снег почти весь растаял. Птицы весело щебетали, наполняя день суетливым гвалтом. Он через силу улыбнулся, подставив лицо солнечным лучам, и решил в последний раз посетить свое родное училище, которое сегодня встретило его неприветливо. Заведующая учебной частью никак не хотела поверить, что его призывают на службу, а о просмотре дипломной работы даже разговор вести не желала. Сергей плюнул на ее безразличие и больше не пытался ничего доказывать. Порадовало только то, что ему выдали стипендию почти за два месяца.

Когда он вернулся домой, то столкнулся в своей комнате лицом к лицу с матерью. Внезапно постаревшая, она суетливо перебирала в шкафу его вещи. Только сейчас он увидел на ее лице печать чудовищной усталости, которая непосильным грузом легла на ее плечи.

– Что случилось, мам? – тихо спросил он.

Она выразительно перевела взгляд на стол, на котором белел очередной листок бумаги. Сергей не думал, что слова следователя сбудутся так буквально и так быстро. От неожиданности он вспотел и обреченно побрел к столу, взял в руки зеленоватого цвета повестку.

«На основании закона СССР «О всеобщей воинской обязанности» Вы призваны на действительную военную службу и зачислены в команду № К…

Приказываю Вам…»

Типографские строчки задрожали в его глазах. Он непроизвольно громко вздохнул и безвольно опустил руку с повесткой. Почему-то в памяти возникла надпись, пропечатанная в верхнем правом углу повестки: «Форма № 29». Почему она, Сергей понять не мог.

– Сережа, сегодня же суббота, а тебе в понедельник утром нужно быть на сборном пункте. Как же так? Я думаю, тебе не обязательно туда приходить, а повестку выкинем! У тебя же законная отсрочка! А?

– Ты что, мама! – Сергей быстро пришел в себя. – Разве так поступать можно? Меня ребята презирать будут. Косят от армии или изнеженные детки богатеев, или трусы. У нас так не принято, и есть закон, а его нарушать не будем!

– Так что же делать? Нужно отвальную организовывать, а уже середина дня! Кого пригласить, даже не могу сообразить. Отец, как назло, ушел подхалтурить.

– Мам, не переживай. Сегодня уже поздно, а к завтрашнему дню как раз успеем подготовиться и всех пригласить. А это тебе!

– Что это? – мать испуганно протянула руку к конверту.

– Это стипендия за два месяца! Здесь сто рублей. Вам они будут нужнее!

– Спасибо, сынок!

– Не за что! Побегу друзей оповещу!

– Ладно, – печально сказала мать, недоверчиво разглядывая конверт.

Он выскочил на улицу и в дверях чуть не столкнулся лбом с сестрой.

– Как дела, братишка? Давненько не виделись, – весело спросила она.

– Плохо, Иришка!

– Что так?

– Да вот в Красную армию призывают!

– Да ну?

– Вот тебе и «да ну»! Извини, мне некогда. Побежал я!

– Пока-пока!

Сергей сразу навестил Валерку «хиппаря». Тот был ошеломлен известием о том, что его друга призвали на службу, долго сокрушался и причитал. Когда он успокоился, они вместе отправились оповещать друзей. Валька быстро набросал план действий, но осуществить его им не удалось. Их повстречал ликующий Игорь.

– Мужики, понимаете, у меня дочь родилась!

– Молодец! Настоящий ювелир! – воскликнул Сергей. – Поздравляю!

– Спасибо! А вы по какому поводу кучкуетесь?

– Как по какому поводу! – возмутился Валерка. – Серегу в армию забирают.

– Вот тебе и раз! Значит, отвальная?

– Да, но только завтра.

– Мужики, у нас все изумительно складывается, – интригующе констатировал Игорь. – Сегодня обмываем ножки моей дочке, а завтра похмеляемся у Сереги. Ну как?

– Клево! Ты просто гигант мысли, – изрек Валька. Вадим почесал голову и сказал:

– А это будет о-хо-хо!

Обрадованный Игорь быстренько взял инициативу в свои руки, и они все дружно отправились в деревню к его бабке. По дороге он мечтательно говорил:

– Бабка море самогону наварила. На неделю хватит! Валерка, слушая это, ликовал и никак не мог дождаться, когда они, наконец, дойдут до заветного дома.

В доме было безумно жарко.

– Проходите, сынки, – радостно запричитала бабка Игоря. – Дед заболел. Пришлось избу прогреть.

Ребята разделись, прошли в просторную комнату с высокими потолками. Игорь суетливо стал накрывать на стол, и тот вскоре был заставлен простецкими закусками. Самым главным блюдом Сергей посчитал тушеную курицу. Она была приготовлена в чугунке в настоящей русской печи, которая сохранилась еще с довоенного времени. Когда все нетерпеливо расселись за столом, Игорь произнес тост:

– За мою ненаглядную Машутку!

– За кого? – опешил Вадим.

– За дочку! Машей ее назвали! Вадим, ты чего тормозишь, еще же даже не выпили!

– А разве сейчас этим именем девчонок называют? По-моему, лучше звучит Юлька или Викуся.

– Болван ты. Машутка – самое настоящее русское имя. Вот увидите, через несколько лет это имя будет одно из самых любимых и популярных.

– Игорь, верим. Только успокойся!

– Ребята, хватит спорить! – прервал их Сергей. – Присоединяюсь к тосту Игорька. Давайте выпьем за пополнение нашей компании!

Все вскочили, звонко чокнулись и выпили. Быстро сели и жадно закусили. Игорь со счастливой улыбкой сидел в центре стола.

– Значит, ты теперь и служить не будешь? – не унимался Вадим.

– Почему? Буду! Для того, чтобы получить освобождение от службы, нужен второй ребенок.

– А ты сразу второго! – захихикал Валька.

– Ты что, дурачина! – закричал Славка Назаров. – С одним бы справиться, а они даже не женаты!

– Ребенка запишем на меня! – обиделся Игорь. – А как только Лариску из больницы выпишут, мы сразу в ЗАГС.

Ребята одобряюще закивали и еще выпили. Только когда организм расслабился, Сергей решил задать друзьям волнующий его вопрос.

– Ребята, что случилось в прошлую субботу?

– Ты что, с луны свалился? – удивился Славка.

– Его же не было две недели! – опередил Сергея Игорь. – Если честно, то там идеальный вестерн произошел. Короче, в Селе, как всегда, были танцы в старом деревянном клубе, что на краю деревни. Ты же знаешь, что селяне враждуют с мужиками из Калуки? Так вот, что они сделали калукчанам, никто не знает, но именно в ту субботу те решили отомстить. Причем отомстили весьма кровожадно. Когда все были в клубе, а народу, как всегда, было много, они подперли двери и подожгли строение. Внутри началась паника. Выбираться наружу решили через окна, но у окон их встречали. Эти сволочи кидали в людей заточенные электроды. Жуть. Жители подняли тревогу и организовали погоню за бандитами, но у тех все было спланировано. Они покинули место расправы на предварительно спрятанных лошадях, как индейцы Гойко Митича. Погоня за ними не удалась, потому что мост через речку загорелся. Его тоже запалили отступающие вражьи силы. Вот такие дела, а самое главное, твоего Олежку замочили.

– А что менты?

– Менты, сам знаешь, едут на ишаках. Успеешь до эстонской границы добежать. Они в кино бравые парни, а в жизни только пьяных потрясти.

– Да, дела! Что-то я сегодня на дискотеку идти не хочу.

Все грохнули от смеха. Потом снова выпили и покурили. В комнате неожиданно появился дед Игоря.

– Что, внучки, пьете без старшего поколения? – начал он кряхтя и присел на заботливо принесенный бабкой табурет.

– Дед, я думал, что ты болеешь!

– Да уж! Наливай старому чарочку, а то заснуть никак не могу!

Бабка досадливо махнула рукой и вышла из комнаты, а он выпил, не морщась, и закусил соленым огурцом.

– Я слышу, что вы, молодежь, все хулиганите. Злые вы какие-то стали и все без причины. Вот в наше время все было по-другому. Мы тоже в молодости, когда родители жили еще в Псковской губернии, ходили деревня на деревню. Встретимся в чистом поле, друг другу физиономии поколотим и расходимся с миром.

– Дед, а как ты оказался под Тамбовом? – спросил Игорь.

– Нас сослали!

– Значит, ты враг народа?

– Сам ты враг, – обиделся дед. – Главное в этом деле не кем тебя посчитали, а кем ты был на самом деле. Мы были просто работящими людьми, и во время войны я не отсиживался, а воевал в партизанском отряде!

– За это тебя и посадили? А говорил, что по доносу, и государству этому поклоняешься, – не унимался Игорь.

Было видно, что он любил подразнить своего деда, который не принимал его слова всерьез.

– Сам я считаю, что был невиновен! Если честно сказать, времена тогда тяжелые были. Поди, разберись, кто прав, кто виноват. Многое творилось в спешке людьми без совести, а государство здесь ни при чем. Родина она и в тюрьме Родина, а от каждого из вас зависит, какой она будет завтра. В любой неожиданной ситуации, в которой вы можете оказаться, самое важное – это не потерять своего человеческого достоинства. Запомните мои слова.

Ребята затихли, а дед подмигнул, громко крякнул и сказал:

– Давайте выпьем за невинных людей, сгинувших в политической мясорубке, и дай бог, чтобы такого больше не повторилось.

Все выпили, а дед, кряхтя, поднялся и не спеша вышел из комнаты.

Жуткая жара в доме сделала свое дело. Опьянели быстро. Напившегося до беспамятства Валерку тащили чуть ли не волоком. Он упирался, по дороге мертвой хваткой вцепился в забор какого-то дома. Ребята сквозь мутный дурман алкоголя долго совещались, курили, опять совещались о том, как доставить его домой. Стемнело. Валька во дворе соседнего дома позаимствовал четырехколесную тележку, а Вадик, прилагая недюжинную силу, оторвал Валерку от забора. Словно мешок с мусором, тот был погружен на транспортное средство и лежал не шевелясь, крепко сжимая в руках деревянные штакетины забора. С безумным гиканьем и хохотом они прокатили его по поселку, ухитрившись несколько раз уронить в липкую дорожную грязь.

Дверь Валеркиной квартиры открыла его мать – дородная женщина с добродушным лицом. Она хотела что-то сказать, но, увидев своего сына на плече Вадима, сильно испугалась и онемела. Вадим, несший его с первого этажа на плече, не нашел ничего лучшего, как скинуть тело под ноги отступившей назад матери и, не извиняясь, бесцеремонно закрыть за собой дверь.

После царственного водружения Валерки домой друзья еще некоторое время носились по поселку в поисках развлечений и разошлись по домам, договорившись, что завтра все днем встретятся у Сергея.

21

По громким звукам, доносящимся из кухни, было ясно, что мать Сергея суетилась на кухне. Выйдя из комнаты, он почти нос в нос столкнулся с сестрой, которая от его вида сразу впала в безудержное веселье.

– Ну что, призывник, опять нализался!?

– Ирка, молчи! – цыкнул он на нее. – Не твоего ума дело!

Она презрительно фыркнула, демонстративно отвернулась и прошла на кухню. Сергей от досады покачал головой. Ему не хотелось ее обижать, но грубые слова уже были им произнесены. В последнее время отношения между ними совсем не ладились, и они постоянно цапались друг с другом, словно кошка с собакой. Ни один из них ни разу не попытался уступить другому. Сергей во всем винил только себя и думал, что это у него тяжелый характер, пока однажды мать не сказала, что и у Иры характер не подарок и всему виной ее переходный возраст.

Он где-то вычитал, что переходный возраст не что иное, как перестройка организма и переосмысление детских ценностей. Подростки становятся неуправляемыми, эгоистичными и жутко грубыми. Еще он свято верил, что они в семье напоминают воюющие нации, которые постоянно борются за абсолютное первенство. На данный момент у него был период, когда он с Ирой едва разговаривал. Она как-то незаметно превратилась в красавицу и стала встречаться с теми парнями, которые ему ну совсем не нравились.

Нерешительно постояв у закрытой двери на кухню, он открыл ее и вошел. Увидев его, мать тяжело вздохнула и отвернулась к газовой плите, которая была заставлена дымящимися кастрюлями и сковородками. Она нервно стала помешивать содержимое одной из кастрюль.

Сергей почувствовал ее душевное настроение. Ее обиду на него.

– Мам, не обижайся! Вчера у Игорюхи дочка родилась! Вот мы с ребятами и решили немного отпраздновать.

– Это у Смирнова? – заинтересовалась Ира.

– Ну да! Тебе-то какое дело?

– Значит, незаконнорожденная! – неизвестно чему обрадовалась та.

Сергей вскипел, но мать деликатно прервала их попытку поругаться.

– Давайте, дети, помогите мне готовить. Гостей много будет, а я не успеваю. Надеюсь, Сережа, что вы хоть в последний день не до полусмерти напьетесь?

– Обещаю, мам, – виновато пробормотал он в свое оправдание.

– Обещаешь постоянно, как папашка! – выпалила сестра и замолчала, инстинктивно втянув голову в плечи под тяжелым взглядом матери.

Сергей выразительно показал сестре кулак. Та в ответ показала язык, но замолчала.

После этого диалога никто больше не произнес ни слова. Вскоре зазвучал звонок.

Сергей нехотя двинулся открывать дверь. На пороге стоял Валька.

– «Хиппаря» не отпускают сегодня к тебе. Сходишь к нему? Только у тебя с его матерью нормальные отношения, а меня она прогнала!

– Тебе что, не с кем похмелиться? – грубо спросил Сергей. – Можешь один трусить к пивному ларьку!

– Да ладно тебе, Серый. Я так просто, без всякого умысла.

Сергей для вида повозмущался, но сказал:

– Жди на улице. Соберусь только. – Спасибо! Я верил в тебя.

Он наспех оделся, выскочил на лестничную площадку, аккуратно прикрыв входную дверь, и вышел на улицу к ожидавшему его Вальке. Они быстро дошли до Валеркиного дома, где его друг остановился и неожиданно замотал головой:

– Я не пойду! Иди один. Я покурю и подожду вас здесь.

Сергей пожал плечами и, забежав в подъезд, поднялся на четвертый этаж. Немного постояв у двери в Валеркину квартиру, прислушиваясь к доносившимся из нее звукам, он нажал на кнопку звонка. Дверь открыла его мать тетя Лида. У нее были печальные глаза, и находилась она в крайне раздраженном состоянии, но, несмотря на это, беспрепятственно впустила гостя в квартиру. Она всегда считала его единственным порядочным человеком в их компании.

– Полюбуйся на мое горе! – зло сказала она, толкнув рукой дверь в комнату сына.

Сергей проскользнул мимо нее.

Мрачный, словно туча, Валерка в трусах и майке сидел на помятой кровати. В глаза сразу бросалось то, что он мучился похмельем, а в нос бил стойкий запах перегара и недавно выкуренной сигареты. Тетя Лида покачала головой и прикрыла за Сергеем дверь. Тот без слов прошел к окну и открыл одну из створок, впустив в затхлый запах комнаты потоки свежего весеннего воздуха.

– Что вы со мной вчера сделали, придурки? – раздраженно спросил Валерка.

– Не понял?

Он поднял свои руки, и Сергей с обеих сторон его тощего тела увидел огромнейшие лилово-черные синяки, которые тянулись от локтей до живота через подмышки.

– Видишь! – истерично взвизгнул Валерка.

– Ничего себе! – изумился Сергей. – Извини, но Вадим, по-моему, перестарался!

– Да идите вы все куда подальше! – уже примирительным тоном сказал Валерка. – Посмотри, что стало с моей одеждой.

Сергей перевел взгляд в угол, на который указывал друг, и расхохотался. Там аккуратной кучкой была свалена покрытая грязью одежда, опрятность которой Валерка очень ценил и мог часами хлопотать у зеркала.

«Хиппарь» бросил на него грозный взгляд и промолчал.

– У тебя что, другой одежды не найдется?

– А я что тебе, зажиточный бай, у которого гардероб кишит разнообразием парадно-выходных халатов? Все мое богатство было на мне.

– Комментируя тебя, могу только сказать, что бедность – не порок, а истина.

– Хорошая у тебя шутка промелькнула. Аккуратно на правду смахивает.

Они в унисон засмеялись, а Валерка неожиданно сменил обвинительный тон на виноватый:

– Ладно. Через час приду, а сейчас нужно перед бабкой извиниться. Вчера ее и ее попугая ножницами пугал.

– При чем здесь попугай?

Валерка попытался что-то ответить, но Сергей его уже не слушал. Он напрямую обратился к его матери, нутром чувствуя, что просто так его не отпустят:

– Тетя Валя, вы уж извините его и отпустите сегодня ко мне. Все-таки проводы в армию. Такое один раз в жизни бывает!

– Понимаешь, все в этой жизни бывает один раз, и за всем не угонишься. Лучше бы его, паршивца, в армию забрали. Бабушку свою чуть до инфаркта не довел!

– Это печально, но скоро и его заберут. Куда мы все от сего мероприятия денемся.

– Что уж с вами делать! Не переживай, Сергей, придет он, но чуть попозже, – сказала Валеркина мать примирительно.

Он двинулся к выходу, а она, закрывая за ним дверь, напутственно произнесла:

– Ты уж береги себя там!

– Постараюсь!

– Да какие из вас старатели. Один воздух пока сотрясать и можете. Главное, на других равняйся, ну и, конечно, сам не плошай.

– Спасибо!

Валька с нетерпением ждал за углом дома и, когда Сергей вышел из подъезда, спросил:

– Как дела?

– Все нормально. Придет попозже.

– А, – разочарованно произнес Валька, понимая, что спонсора, для того чтобы похмелиться, ему нужно искать самостоятельно. – Тогда я побежал. До встречи.

Он быстро испарился, а Сергей тихо, как и ушел, вернулся домой. Ему даже показалось, что его отсутствия никто не заметил. Он прошел в свою комнату, еще раз перебрал свои вещи, сложил аккуратной стопкой грампластинки и магнитофонные катушки. Потом достал дипломную работу и бегло ее просмотрел. Удовлетворенный оформлением, он положил ее на край стола.

В комнату вошла мать. Он показал ей на папку с бумагами и тихо сказал:

– Мам, моя работа готова к сдаче. Если у тебя получится, то попробуй получить за меня диплом об окончании училища.

– Я поняла, сынок. Все будет хорошо. Стол уже накрыт. Сейчас отец с Ирой из магазина придут, и гости соберутся. Ты-то как сам?

– Да все нормально!

– Переживаю я, как ты там будешь.

– Ничего страшного, мам, все через это прошли. Значит, и я пройду.

– Богу бы в уши твои слова, а я переживаю. Характер-то у тебя совсем не подарок.

– При чем здесь бог и мой характер? Не переживай, я обещаю, что все будет хорошо!

Отец с сестрой вскоре вернулись. Семейство расположилось в комнате и выразительно молчало, словно уже прощалось с близким человеком.

Гости не заставили себя долго ждать и, когда пришли, быстро расселись за столом.

Родственники и друзья родителей вспоминали годы своей молодости и свои армейские похождения. Друзья Сергея поднимали тосты, говорили напутственные слова, стараясь ободрить друга, хотя сами понимали, что максимум через полгода им предстоит то же самое. Быстро захмелевший отец безуспешно пытался перекричать застольный шум, махнул на это рукой, поднялся из-за стола и подсел к сыну. Хлопнув его по плечу, он сказал:

– Ты главное, Серега, не вешай нос! Поначалу тяжело будет, но потом все наладится! Даже не заметишь, как время быстро пролетит! Мы с тобой так и не успели по-взрослому поговорить, но ты не обижайся на меня. Когда вернешься, все с тобой наверстаем!

– Да, пап, спасибо тебе за эти слова! – ответил Сергей, еще не вполне сообразив, что они такое вместе будут наверстывать, и уже совсем тихо добавил: – Ты мать не обижай. Тяжело ей.

Отец виновато опустил голову и, помолчав, сказал:

– Обещаю, сын, тебе, что с завтрашнего дня больше в рот ни капли не возьму. Матери я уже все объяснил.

Их общение не ускользнуло от всевидящего ока матери, которая ревниво спросила:

– Что вы там шепчетесь?

– Мам, все нормально!

– Зина, я тут Сереже объясняю, что у нас и у него все будет хорошо!

– Ой, не верится мне! – запричитала она. – Посмотрите, что в мире творится. В Афганистане война, в Ливане война, а наши кремлевские старцы только и планируют, куда бы еще наших сынков послать!

– Не каркай, подруга, – начала ее утихомиривать коллега по работе. – Что ты страху на ребят нагоняешь. Не все служат за границей, а тем более в горячих точках. Здесь твой сын будет служить. Главное, чтобы на морской флот не попал.

– А что тебе сделал морской флот? – приподнялся из-за стола ее муж. – Я отслужил и горжусь этим.

– Успокойся! Ты можешь гордиться, а ему три года нужно будет служить вместо двух! Уловил разницу?

– И то верно, – быстро успокоился тот и, пожав плечами, опустился на стул.

Разговор про международное положение быстро перешел на бытовые темы. Стоило только кому-нибудь из гостей подбросить новую актуальную тему разговора, как все ее подхватывали и принимались обсуждать. Всех будоражила наступившая весна, с которой были связаны предстоящие работы на приусадебных участках и огородах. Сергей эти разговоры не любил, потому что с детства ненавидел капание в земле, а ему приходилось заниматься этим практически каждый год, так же, как и его сверстникам. Заработки у работников сельского хозяйства были небольшие, если, конечно, не считать преуспевающие и богатые хозяйства. Так что сельские жители поголовно занимались огородничеством и разведением домашнего скота. Все это хоть как-то поднимало их благосостояние.

Сергей выманил друзей на перекур, решив больше за стол не возвращаться. Друзья уступили и дружно двинулись в парк, вышли на берег озера. По дороге они вспоминали эпизоды из своего детства.

Воспоминания были по большей части грустными, и какими бы простыми ни были те события, они врезались в память, и им казалось, что все это происходило только вчера. Они без труда вспоминали любую мельчайшую деталь. Вероятно, дело было в том, что случавшееся с ними в детстве и юношестве влияло на всю дальнейшую жизнь. Именно тогда формировались их взгляды, устремления и ценности.

– Валька, помнишь, как ты от Руновой на льдине удирал? – спросил Вадим.

– Было дело! – мечтательно ответил тот. Все засмеялись.

Дело было весной во втором классе начальной школы. Валька в очередной раз подрался с мальчишками из третьего класса. Парень он был крепкий, и его обидчикам изрядно досталось, за что он был жестоко наказан директором школы. Анастасия Петровна Рунова, нисколько не стесняясь в выражениях, с превеликим наслаждением таскала его за волосы. Он ухитрился вывернуться и со слезами на глазах кинулся прочь из школы. Невдалеке находился пожарный водоем, который почти полностью освободился от сковавшего его зимой льда. В некоторых местах он был сколот школьниками, которые из больших льдин делали плоты и пробовали с опаской бороздить на шатких опорах водную гладь. Валька кинулся на один из них, выплыл на середину водоема. Его истошный крик навсегда врезался в память одноклассников.

– Пусть я утону, – кричал он, – но тебя посадят!

Директриса, не ожидавшая такого поворота, чуть не тронулась разумом. Она металась по берегу, потом упала на колени и, истерично рыдая, начала подзывать своего ученика.

– Валечка, вернись, я все прощу! Даже пальцем тебя не трону! Плыви только быстренько сюда.

Валька некоторое время сомневался, но потом поддался на ее уговоры и причалил к берегу. Как только его нога коснулась земли, директриса взволнованно вскочила, и внезапно все изменилось. Опять крепко схватив его за волосы, она начала изо всех сил таскать его из стороны в сторону.

– Вот гаденыш! Я тебе устрою!

Все высыпавшие из школы ученики, испуганно наблюдавшие за происходящим, были шокированы выходкой одноклассника и наглым обманом со стороны преподавателя. В их головах не укладывалось, что директор школы могла не исполнить своих обещаний. Они начали недовольно роптать, на что она раздраженно отвлеклась и ослабила хватку. Валька незамедлительно этим воспользовался, вырвался, прыгнул на льдину и оттолкнулся от берега шестом.

Все повторилось заново.

Директриса опять молила, ползая на коленях, но Вальку было уже не убедить. Он переплыл водоем и скрылся в лесу на другой стороне. Валька тогда вернулся домой, но школу долго не посещал, потому что заболел и слег с воспалением легких. Тот инцидент ни капельки не повредил карьере директрисы. Она повернула дело так, что виноватым остался Валька, и продолжила свое издевательство над учениками.

– Были времена! – проворчал Славка. – Начальную школу окончили, словно с зоны откинулись!

Друзья снова засмеялись.

– А помните, как в детском саду нас на тихом часе заставляли стоя спать? – вставил Валерка.

– Конечно, – подхватил Сергей. – Кто же забудет, как было нужно шатаясь на раскладушке и еще с ручками под щеками целый час изображать сон.

– Нарушителей, не выполняющих данное правило, колотили, – вспомнил Валерка.

– Ребята, а не часто ли нас везде колотили в нашей такой короткой жизни? – спросил Сергей.

– Это точно! – возбудился Вадим. – Ладно, воспиталки с училками – дуры, но нас же и родаки постоянно лупцевали!

Друзья замолчали, переваривая все это.

Сгущавшиеся сумерки застали их на берегу озера. Вдоволь наговорившись за прошедший вечер, они, слегка захмелевшие, но не пьяные, задумчиво молчали, рассевшись в ряд на берегу протоки. Алкоголь сегодня их почему-то не пьянил, а словно окутывал дурманящей пронзительной пеленой. Приятный влажный ветер обдувал их внезапно повзрослевшие лица. Каждый из них думал о своей дальнейшей судьбе, не решаясь нарушить мгновения тишины своим движением.

Сергей со щемящим сожалением мысленно прощался со своими друзьями, но даже и в страшном сне не мог представить, что больше никогда в этой жизни их не увидит.

От автора

В наш сумасшедший век истинные чувства людей уходят на дальний план. В постоянной борьбе за поддержание существующего уровня жизни наши сущности терпят культурный и моральный кризис. Далекие молодые годы в уже не существующей советской стране кажутся годами наивной и прекрасной сказки.

Многие из сегодняшних литераторов и историков изо всех сил стараются очернить то романтическое для многих поколений время, сводя на нет прежние великие достижения. Те романтики до сих пор являются основой государственности и нравственности, частичек которой так мало осталось в сегодняшней России. Многим из них пришлось пережить кровавые войны, развязанные алчными политиками и обустраивать новые государства. Но даже пройдя сквозь потоки грязи, крови, лжи, предательства и дезинформации, они не теряли присутствие духа и сохранили человеческие лица.

Поколению, которое становилось на ноги, создавало семьи, сохраняя искренние чувства друг к другу в одно из нелегких для страны времен, посвящается эта книга.

Удивительно-нежные чувства, зародившиеся в стабильной процветающей стране, сумели не дать главному герою, прошедшему все круги ада, потерять человеческое лицо. Непростое становление личности в юношеские годы, наивные размышления о смысле жизни, разлуки и падения сделали его характер твердым, как сталь. Служба в Афганистане, потеря любимых людей, жизнь под вымышленными именами и конечный итог в Чечне – все эти факторы не дали ему шанса найти свое место в мирной жизни, но он стойко пронес свою трогательную любовь сквозь жуткие годы крови, предательства и безразличия.

Если читатель найдет знакомые сюжеты и обороты, которые могут хоть чем-то задеть его лично, то пусть он улыбнется и поймет, что все в этой жизни повторяется, и то, что происходило с ним, может происходить с другими похожими на него людьми. Все, что делается в этой жизни, делается к лучшему, и добро всегда побеждает зло, даже если ради этого приходится отдавать свои жизни.

Я заранее благодарен читателям, которые пожелают ознакомиться с моим произведением. Я, разумеется, не ставил себе целью очернить прошлое страны, а хотел рассказать о становлении характеров главных героев, об их непростых судьбах, которые были перемолоты жерновами глобальных политических изменений. Особенно хочу поблагодарить свою жену Светлану и дочь Марию за их удивительную терпимость и поддержку в написании этой книги.

Оглавление

Вступление

1

2

3

4

5

6

7

8

9

10

11

12

13

14

15

16

17

18

19

20

21

От автора Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg