«Монумент»

— Не нужно мне его фирменное виски, — твердо заявил Макмахон. Дунул в стакан, тщательно протер его. — Есть у меня мнение насчет его фирменного виски.

На лице мистера Гриммета, сидевшего у стойке на высоком стуле, отразилась печаль, а Тезинг пожал плечами, как коммивояжер, не проигравший стычку, но меняющий позицию, чтобы перейти в новую атаку. Макмахон взял другой стакан в свои чистые, мягкие барменские руки. Вытер и его, лицо под поблескивающей сквозь прилизанные волосы лысиной оставалось строгим и решительным. Кроме них троих в баре, расположившемся в передней части ресторана, никого не было.

Обычное дело для трех часов пополудни. В ресторане спорили трое официантов. В три часа они ежедневно кучковались у дальней стены и спорили.

— Фашизм, — говорил один официант, — генеральная репетиция кладбища.

— Ты это где-то вычитал, — ответил ему второй.

— Да, — согласился первый, — где-то вычитал.

— Итальянец, — сказал третий первому. — Ты — еще один паршивый итальянец.

Мистер Гриммет обернулся, крикнул официантам: «Пожалуйся, такие дискуссии приберегите для дома. Это ресторан, а не „Мэдисон-сквер-гарден“».

И вновь уставился на Макмахона, протирающего стаканы. Трое официантов ответили одинаково ненавидящими взглядами.

— Многие лучшие бары города, — вкрадчиво заговорил Тезинг, — используют наше фирменное виски.

— Многим лучшим барам города, — Макмахон с силой нажимал на полотенце, — в пору сменить название на конюшню.

— Забавно, — Тезинг очень естественно рассмеялся. — Забавный он парень, не так ли, мистер Гриммет?

— Билли, — мистер Гриммет наклонился вперед, не обращая внимания на Тезинга, — прислушайся к голосу здравого смысла. Когда речь заходит о напитках, которые надо смешивать, никто не сможет сказать, сколько ты заплатил за ржаное виски. В этом особая прелесть коктейлей.