Она молча, растерянно тряхнула челкой. Это невинное движение головой сначала показалось ему забавным, развеселило его. Он засмеялся коротко, но быстро оборвал смех, потому что непонятно из-за чего вдруг стала подниматься на нее злость: куда она лезет? Он быстро обошел машину, открыл дверцу со стороны пассажира.
— Куда мы поедем? — заколебалась она.
— Куда скажу! Садись!.. — Елизавета полезла в машину. Он стал выруливать на улицу, спрашивая: — Боишься?.. На месяц черт знает куда ехать не боишься, а в Москве боишься?
— Я еще не решила… — неуверенно ответила она, не глядя на него.
— Честно сказать, я тоже еще не решил… А если совсем честно, то сейчас одна шалава ждет моего звонка, чтобы передать мне паспорт для визы. Ведь мне с собой нужна шалава, — говорил он грубо. — Я думаю, ты верно поняла мое объявление!
— Остановитесь, пожалуйста, я выйду! — резко перебила она его.
— Сейчас перекресток проскочим, — ответил он и почувствовал жалость: зря он с ней так. Девчонка, по всему видать, хорошая. Зря обидел… За перекрестком он останавливаться не стал, свернул на Поварскую улицу и потихоньку покатил по ней. Она была узкая и с обеих сторон забита стоявшими машинами. Он ехал и косился на Елизавету. Она смотрела вперед. Брови нахмурены, вытянулись в прямую линию. Глаза налиты влагой. Молчала, не просила остановиться. Он тронул ее легонько за плечо.
— Не обижайся…
— Вы грубите, а глаза у вас грустные, — неожиданно сказала она, по-прежнему не глядя на него.
— Когда же ты успела заметить? — засмеялся он. — По-моему, с того момента, когда тебя поразила моя лысина, ты ни разу на меня не взглянула. Видать, ждала, что на «Мерседесе» подкатит круторогий двухметровый красавец, «новый русский», — коротко хохотнул Анохин впервые за последние две недели. — Так?
— Не так, я боялась, что подкатит, как вы говорите, круторогий бандит.
— Может, я и есть бандит, вор в законе…
— Нет, нет… Я скажу, кто вы…
— Давай на «ты». А то мне неудобно, я тебе «ты», а ты мне — «вы». Договорились?
— Ты, — произнесла она неуверенно и запнулась. Видимо, ей было непривычно называть ровесника своего отца на «ты», — ты, должно быть, работаешь в инофирме переводчиком, а может, менеджер, но не главный…
— Смотри-ка! — воскликнул он. — Ты у нас психолог, а не филолог. Почти все точно угадала. Как ты поняла, что не главный?
— Взгляд у вас… у тебя… Не директорский…
— А каким директорский бывает?
Комментарии к книге «Русская трагедия», Пётр Фёдорович Алёшкин
Всего 0 комментариев