«Булси»

Сара Энн Лэнгтон Булси

Вы всегда получите то, за чем пришли. Деньжат побольше? Нужные связи? А вы достаточно умны, чтобы распознать превратности грязных интрижек Столицы? Да?

Тогда все в ваших руках.

Булси. Все, чего пожелаете. Мистер Булси[1] к вашим услугам.

Именно этим я и занимаюсь. Особые услуги для самых что ни на есть избранных клиентов. Если вы не знаете, как меня найти, так, стало быть, вам и незачем. Хотя всего-то и надо что заглянуть в правильные места. В гаденькие местечки, что правда, то правда. Туда, куда вы предпочли бы и не соваться. Вот Столица знает, как меня отыскать. Если ей позволить. Она, конечно, малость стесняется приоткрывать свои самые темные тайны, ну так она ж дама. Всегда ею была. Выкажите ей толику уважения, и она не замедлит привести вас ко мне, туда, где делают бизнес.

А я ж душа-человек. Всегда рад служить.

Обойдите вокзал Ватерлоо. Запах электричества. Отвердевшая копоть тысячи разъездов из города в пригород и обратно. Марш-стрит. Южный берег реки. Эта дорога здесь испокон веков проложена. А южный берег всегда служил надежной гаванью для низменных страстей Столицы. Травля медведя. Бордели. Отмывание денег. Таверны. Загляните в цирк — какой-нибудь предприимчивый тип пырнет вас ножом, позарившись на золотые пуговицы. Эти улицы так и сочатся наследием неутолимой жажды наслаждений. В здешний духовный рельеф намертво впечатана авторитетная декларация прожорливой хищности. Здесь есть цена любому вашему товару. Свои средства и способы делать бизнес, обойти мнимую респектабельность коммерсанта за ланчем прямо тут, на улице.

На завтра? Это вам встанет недешево. Но разве ж я когда кого подводил?

Расплывчато-смазанная серость плющит задворки Саутуорка. Вы бродите по Столице, а она нашептывает о своем потаенном прошлом. Ее модуляции капля по капле просачиваются из-под камня, по которому вы ступаете. Ищете что-нибудь? Есть проблемка, нужна помощь? А вы просто прислушайтесь к Столице. Она ж не случайно привела вас на юг. Здесь легким шорохом дают о себе знать многие возможности. Эхом отзываются по глухим ячейкам извилистых закоулков. Нужды нищеты вращают неумолимые колеса тайной коммерции. Тележки уличных торговцев заваливают обочину дороги многоцветной пластмассой с другого конца света. Грузовые контейнеры битком набиты — все за фунт! В воздухе плывет манящее благоухание индийских специй. Есть где купить ланч. Есть на чем сделать бизнес. Но это не все, чем здесь торгуют. Иные предпочтут себя не рекламировать. Это вы твердо запомните. Столица ревностно хранит свои тайны за семью печатями.

Освещение двадцать первого века творит тени восемнадцативечные. Каждая стена в грязевых потеках несет на себе печать городской преступности. Железнодорожные арки исполнены дремлющих крайностей. Здесь есть много такого, что не стоит будить. Много такого, что лучше бы оставить в покое. Викторианские особняки бездумно нашинкованы на квартиры. Вечно влажная растительность упрямо цепляется за жизнь в трещинах бетонных панелей. Сколько кованых железных оград испарились словно по волшебству — на целый город хватило бы, но никому и в голову не приходит их заменить. Колючая проволока четко вырисовывается в желтоватых полосах света. В озерцах тьмы громоздятся горы домашнего мусора.

Добро пожаловать в офис. Здесь-то я и работаю.

А по пути ко мне вы уличную магию видали? В Саутбэнке турист теряет чужестранные банкноты, сделав, казалось бы, беспроигрышную ставку. Столица влечет вас на юг через сконструированные из алюминиевых сплавов мосты, а вы не слыхали по пути, как гаитянские барабаны призывают духов лоа с другого континента? А покупали побрякушки у уличных торговцев, что расстелили свои одеяла прямо на земле? А жареные каштаны понравились? Как и было обещано! Пробираясь по мощеным улочкам, вы, верно, и в кафешку заглянули. Растрескавшийся линолеум, разрозненные чашки. Лазанья с жареной хрустящей картошкой всего за два фунта. За дальним столиком устроился человек — он там всегда сидел и сидеть будет.

Эти люди знают, как меня найти. За определенную цену. Тонкий намек, осторожные расспросы. Сиюминутная сделка, тут же и позабытая лицом, в знакомстве с которым вам не следует признаваться. Им, может, и не по вкусу то, что я делаю, но в глазах их светится алчная нужда. А нужду можно использовать в своих интересах. И заплатить ренту аж до следующего месяца. Через прилавок передается желанная стопка банкнот. Нежданная ставка: два двадцать, уж конечно, вариант беспроигрышный. Вам укажут дорогу вниз, к аркам. Через безлюдные проулки. В самое брюхо Столицы, которая играет по своим законам. Тщательно запечатлейте свое имя у них в памяти, если у вас хватило глупости его назвать. Они знают, что вы затеваете, и не хотят быть к тому причастными, но они понимают Столицу. Ее литургия нужды затвержена много веков назад.

А в моей разновидности услуг нуждаются всегда. Ну так и нечего смущаться.

Включите Wi-Fi. Доешьте свой завтрак с круассаном. Беленое дерево в скандинавском стиле. Итальянский плиточный пол. Вам на этой вашей должности в новых СМИ много приходилось вкалывать? В собственность деньги вкладывали? Или, может, женились на деньгах? Или все это получили не без чьей-то сомнительной помощи? Не заключили ли вы сделку-другую, о которых предпочли бы позабыть? Не подмазали ли колеса на каких-нибудь обходных путях? Столица свой кошелек развязывает куда как неохотно. Она знает: изобилие порождает застой. Ей нужна борьба за выживание — подпитывать свою триумфальную долговечность. Столица поет сладкую песню. Песню о добрых славных временах. О шикарной жизни. Но хочет от нас одного: чтобы мы плясали под ее чарующий мотив. Столица — госпожа себе на уме, иначе не продержалась бы так долго. За внешним раззолоченным лоском кое-кому из нас достается работенка не из самых приятных. Вот я, например, тружусь не покладая рук, чтобы лик ее сиял красотою.

Как только окажетесь в моем мире, искать меня нужды нет. Я-то всегда разгляжу анахронизм в рисунке здешних улиц. Как бы тщательно вы ни оделись, все равно некие неуловимые условности нарушите. Погрешите против местного колорита, что так четко обрисовал эти кварталы. По-вашему, мы не видим, как вы непринужденно сходите вниз в подземный переход, а движение на Йорк-роуд глухим грохотом отзывается вдали? Думаете, ваши стерильно чистые «найки», рассчитанные на осыпающуюся, предательскую кирпичную кладку, не подскажут нам, как далеко вы на самом деле забрели от дома? Столица заметила ваш приход. Еще до того, как вы сами поняли, что вам сюда надо. Вы не распознаете странной симметрии своих странствий, да, впрочем, никто не распознает. Но вы идете проторенной тропою. Многие прошли по ней до вас. А Столица любит предложить аферу-другую тому, в ком почуяла амбиции. Любит понажимать тайные пружины. Отчаянная жажда преуспеть, верно? Она-то и привела вас сюда? Хотите иметь козырь про запас, да такой, какого ваши коллеги купить никогда не дерзнут? Или, может, вы одержимы всепоглощающим желанием отыскать осязаемое божество? Или вам просто необходимо стать кем-то другим? Исчезнуть для всего мира?

Что ж, входите под арки. Пододвиньте ящик. Потолковать о деле я всегда готов.

Заляпанный галогенами набор верстаков. Станки промышленного назначения. Выброшенная оберточная бумага. Вызывающий клаустрофобию сводчатый потолок, поддерживаемый разве что копотью. Трухлявые столбы, обтянутые маслянисто-черным непромокаемым брезентом. Деревянные лопатки аккуратно составлены в покрытых зеленым лишайником нишах. Лампочки без абажуров роняют гигантские тени. Поблескивающие разводы сырости. Вы, может, мне не доверяете? Хотя и пришли сюда, ко мне. Не совсем то, чего вы ожидали? Вы молодец, что вообще меня нашли. Со мной познакомиться не так-то просто. А вам сказали, что мистер Булей там, под арками, да? Или остереглись-таки назвать меня по имени? Вам, конечно же, пришлось заплатить — иначе бы вы сюда не попали.

Ну и кто же из знакомых вздумал меня вам «продать»?

Благоразумие — мой девиз. Я своим делом долгонько занимаюсь. Ремеслом, что передается от поколения к поколению и приспособлено к нуждам дня сегодняшнего. Всегда держись того, что знаешь, вот как я говорю. Подлаживайся да подстраивайся. А покупатель непременно найдется. Вон в том вьетнамском ресторанчике стряпают отличный английский завтрак. Предлагай то, что людям потребно. И в убытке не останешься. Столица моральными принципами себя не обременяет, ей всего-то и нужно, что двигаться вперед. Лавируй между голодом и жестокостью: только так и выживешь. Меня она строго не судит. Она ж реалистка. Она знает: темные страстишки человеческие надо утолять, хочешь не хочешь. И кто-нибудь здесь возьмет это на себя — за определенную цену. Столица — место не из приятных. У нее свои собственные грязные загадочки. Столица на все посмотрит сквозь пальцы — доколе бизнес питает ее кровь. Аферы да тайные сделки вдыхают жизнь в ее старые кости.

А торговать смертью — всегда беспроигрышный вариант. В чем в чем, а в ней недостатка никогда не было.

Парадные гостиные здесь превратились в спальни. Пристроенные ванные комнаты передвинуты на задний двор. Жилые площади перепрофилированы прибыли ради. Все социальные условности отменены. Тюлевая занавеска обозначила границу между публичным и частным. Смотри с кровати, как мимо проплывает смазанный, неясный мир. Наблюдай за жизнью сквозь размытую дымку грязно-белой сетки. Спокойно любуйся чем хочешь из своего безопасного крохотного мирка. Таков неизменно мой совет. Но жадность гонит авантюриста прочь из-под благополучного крова. Ведь Столица предлагает огромные возможности. Предлагает, распахнув объятия. И кто бы мог устоять, когда Столица так ласково манит: купи! Здесь всего можно достичь. Так, по крайней мере, рассказывают.

У вас деньги-то есть? А смелости достанет? Вы ведь не намерены причинять мне лишнее беспокойство, правда? Очень не рекомендуется.

Стало быть, мы поворожить малость не прочь, так? Пообещали кому-то небольшую фору на пути к успеху? Как насчет сеанса некромантии со скидкой? Мальчишечке из Сити жизнь не мила без последней модели «Ягуара»? Нужна подсказка, на которую другим управляющим хедж-фонда рассчитывать нечего? Бедняге счастье изменило или просто искал, где бы по-быстрому разжиться дозой? Думаю, вам все равно — лишь бы он объявился с наличностью. Или коридоры власти не показались особо гостеприимными? Призвать духов мертвых, чтоб намекнули, в какую сторону ветер дует? Что ж, не впервой. Я такое видывал. Охотники всегда находятся. Не сомневаюсь, вы как по нотам разыграете. Вскорости вас озолотят, требуя еще и еще. Вот взять Джона Ди — хороший пример всем нам. В самом деле, займитесь-ка герметизмом. Далеко пойдете.

Или нет, нынче у меня ассортимент другой. Подобрать какому-нибудь счастливцу новую личность? Слишком много обещаний нарушено. Надо отделаться от дурной репутации. Больно уж хорошо известен. Но в самых скверных местах. Свалял дурака на один раз больше, чем следовало? Слишком многим это имя знакомо? Выход — краденый рисунок сетчатки глаза. И ДНК. И отпечатки пальцев. У меня это все в продаже есть, как не быть. Сами понимаете, сегодня на документах свет клином не сошелся. Надо идти в ногу со временем. И мне, и любому другому. Исчезнуть становится все труднее. Но вы удивитесь, сколь многим это требуется. А я продаю только качественный товар. Тех, кого никто не хватится. Их пропажу никто не заметит. Все — с отменно чистым досье. К таким и приглядываться лишний раз не станут.

Скальпель анатома — это, конечно, вчерашний день, но человеческое тело по-прежнему таит в себе немало неразгаданных тайн. Говорят, адренохром действует так же, как мескалин. Экзотичненько. Покупатель всегда найдется. Добывается эта штука из надпочечников; я слыхал, редкий деликатес. Психотропные средства для богачей, на улице такого не купишь. Или, может, нашелся рынок для «руки славы»[1]? Впрочем, настоящего повешенного не гарантирую. А вы кого-то уверяли, амулет откроет любую дверь, так? Да еще и путь в темноте осветит, незримо для всех прочих.

Может, это мои нечестивцы-друзья вас прислали? Думаете призвать из могилы демона-другого? Говорят, лучший способ — это сыграть дьявольскую музыку, причем на костях мертвецов. Или все-таки мы про шишковидную железу? А вы верите во всю эту чепуху насчет третьего глаза? Мы нынче ведем деятельность настолько разностороннюю, что род занятий и назвать-то сложно. Это вам не просто врачи-шарлатаны или там медицинские исследования. Столько всего происходит вокруг, что сидеть сложа руки некогда. Бизнес прямо-таки процветает. Освященная веками профессия у нас, у меня и моих ребят с лопатами. Город всегда нас обеспечивал. Есть спрос, есть и предложение. Все очень просто. Анатомы в наших услугах нынче не нуждаются, зато нуждаются многие другие. И идут они по проторенной дорожке — прямиком ко мне.

Нет? Стало быть, не кто-то из моих постоянных клиентов? Так кто ж вас прислал-то?

Думаете, Анатомический акт 1832 года[2] остановил нас? Легальный доступ к мертвым телам ровным счетом ничем нам не воспрепятствовал. Мы для этого были слишком умны. Новый закон не помешал нашим людям тайком выбираться из дому навестить дорогих усопших под покровом ночи, прижимая к себе обмотанные тряпками деревянные лопаты. Во всеоружии, так сказать. Дабы предпринять небольшие раскопки. Банхилл-Филдз. Новое кладбище. Кладбище при церкви Святого Дунстана. Чартерхаус-сквер. Зыбкие призрачные фигуры вливаются в бледную, кишащую червями ночь. А в Лондоне могилы всегда рыли неглубоко — этакой запоздалой уступкой смерти. А в трущобах преступность — дело не новое. Прокапываешь аккуратную ямку ближе к изголовью гроба. Проламываешь доски. Набрасываешь петлю на шею трупа. Выволакиваешь его обратно в мир живых. А он и не пикнет — голоса-то нет! Засыпаешь предательскую яму — и словно бы нас тут и не было.

Сегодня мы работаем тоньше. Кремация для нас — просто дар свыше. Шепнешь словечко в нужном месте. Деньги. Услуга-другая. И совсем не обязательно проверять, что там на самом деле сгорает в пламени. Думаете, тетушка Эдит уютно устроена на вашей каминной полке? Не будьте так уверены! Ее похитили задолго до того, как она отбыла в свой последний путь. И не крематорий стал для нее местом последнего упокоения. В Столице таких вот безнадзорных в избытке. Немилые никому не нужны. Никто не задается вопросом, что сталось с ними в смерти. Ведь и при жизни никому до них дела не было. Тут документик потерялся, там свидетельство о смерти как в воду кануло. В городе живых ни у кого нет времени на мертвых.

Вы ведь меня слушаете? Это, сами понимаете, только во благо.

Смерть — неотъемлемая часть Столицы. Естественное положение дел. Уж извольте это признать. Вот почему Столица привела вас сюда. Год 1665-й. Сто тысяч человек стали жертвами чумы. Год 1666-й. Семьдесят тысяч домов погибли в огне. Год 1854-й. Шестьсот шестнадцать человек умерли от холеры, пока Джон Сноу не догадался, в чем дело, и не снял рукоять насоса с водозаборной колонки в районе Сохо[3]. Когда сам Лондон убивает с таким размахом, думаете, кто-то недосчитается нескольких заурядных лавочников в их могилах? Под вуалью респектабельности Столица таит свои атавистические потребности. Главное для нее — жизнь и смерть. Бизнес для нее — что аперитив, осознание некоего подспудного желания, которое непременно нужно утолить. Смерть всегда льнула к этим видавшим виды улицам. Несколько неуверенных шагов — и нуждающийся доковыляет до моей двери. Обещания стремительного взлета — за сходную цену. Не слишком-то аппетитно — но ни разу не фаустова сделка с дьяволом.

То есть никаких таких дел ни с кем другим вы не вели? Никаких договоренностей там или соглашений? Не хочу оставлять хвостов, сами понимаете.

Вы думаете, я только со смертью имею дело. Это после всего того, что я вам нарассказал? И после всего, что я вам нарассказал, вы отсюда уйдете как ни в чем не бывало? Не знаю, чего вы от меня хотели. Не стану совать нос в ваши дела, но в этой игре выживает тот, кто держит нос «по ветру». У меня уж и покупатели есть. И денег у них столько, сколько вам и не снилось. Сомневаюсь, что вы смогли бы предложить мне достаточно, чтобы оплатить свой выход из сделки. Ну что ж, маленький подарок от Столицы. Вам приспичило прогуляться ее темными тропами. И вы ожидали, что тропы эти выведут вас в приятное место? Загляни вы ко мне в любой другой день, я бы, может, и дал вам уйти обратно под арки. Изобразил бы полное непонимание в ответ на любую вашу просьбу. Но у меня ж клиенты ждут. Бизнес есть бизнес. Оплата при доставке. И надбавка за свежий товар.

Я к своей работе очень серьезно отношусь. Вы не думайте, ничего личного.

Вас ведь никто не хватится? Может, за комнату не заплачено? Еще один игрок сложился, обнаружив, что улицы Лондона не вымощены золотом? Как насчет романа, который вы так и не написали? Или есть девушка, которой вы так и не признались в любви? Тогда, верно, вам не следовало играть со смертью. Или это была ваша последняя ставка? Ваш последний шанс на успех? Небольшой такой план, которому суждено все изменить? Один-единственный раз сдать карты — и прочь отсюда? Отчаянный бросок из сточной канавы — бросок ценою в жизнь?

Что ж, вы пришли туда, куда нужно. В смерти вы для Столицы куда ценнее, нежели когда-либо были при жизни. Считайте это частью многовековой традиции. Столица выбраковывает бродяг. Бездомных. Никчемных. Таков ее обычай с незапамятных времен. Я служу взыскательной госпоже: чуть что не так — она и со мной покончит. Так что, сами видите, бизнес есть бизнес. Возможностями надо пользоваться.

И помните, вы всегда получите то, что хотите. Главное — чтоб в деньгах у вас недостатка не было. Нужные связи, опять же. Умейте читать жизнь Столицы с ее взлетами и падениями. Не всякий способен этому научиться.

Булси. Мистер Булси. Не стесняйтесь обо мне справиться — да хоть бы и по имени[4].

Может, однажды и вам мои услуги понадобятся.

Об авторе

Сара Энн Лэнгтон (Sarah Anne Langton) — канадская писательница, иллюстратор и автор комиксов. Живет в Арктик-Бэй. Рассказ «Булси» (Bullseye) был написан для сборника Stones of the Smoke (2012). На русском языке публикуется впервые.

Примечания

1

«Рукой славы» назывался амулет, изготовленный из высушенной кисти повешенного преступника; в европейском фольклоре такому амулету приписывались разнообразные свойства, в частности способность открыть любой замок.

2

Анатомический акт (Anatomy Act) был принят английским парламентом в 1832 году: согласно ему было разрешено вскрытие и исследование человеческих трупов в медицинских целях и для анатомических исследований (прежде в Англии существовал запрет на вскрытие трупов, что представляло серьезную проблему для врачей и студентов-медиков).

3

Джон Сноу (John Snow, 1813–1858) — британский врач, один из основателей современной эпидемиологии. Известен, в частности, тем, что выявил источник эпидемии холеры в 1854 году в районе Сохо — загрязненную воду из водозаборной колонки.

4

Булси (Bullseye) в переводе означает «бычий глаз», т. е. яблочко мишени.