«Аноним»

В октябре 1913 года брат моего деда послал в Петербург открытку с Цейлона. Это была редкая по тому времени цветная фотография с сине-зеленым парком и узким каналом с красной лодочкой.

Открытку я нашел у родителей в 99-м и долго думал, что она была послана уже в начале войны. Мои родители тоже вдруг поверили, что в 1913 году Первая мировая война уже началась, что скоро — революция и гражданская, а затем Сталин, еще одна война и блокада.

Простые, будничные слова, которые обычно пишут с курорта, казались нам неуместными. Предположение о военной цензуре не могло ничего объяснить, и я поражался удивительной беззаботности людей того времени, их праздной легкости и непрозорливости накануне событий, уничтоживших их самих, их родных и всю страну.

Нам не верилось отчего-то, что в 1913 году мой дед и его брат еще не ждали никакой войны и, тем более, революции, что они просто ничего не могли еще знать об этом, и что это был последний счастливый год в их жизни.

Для моих родителей и, уж тем более, для меня гораздо более важными казались 5 арестов моего деда в 18-м году, лагерь в 34-м и высылка всей семьи, бегство брата моего деда в 30-м году в Аргентину, повторная ссылка моей матери после блокадного Ленинграда в 42-м, и еще многое другое, столь знакомое и понятное большинству людей в той прежней стране, что постепенно сложилось во мне в представление обычной жизни.

Открытку я взял с собой, дома поставил ее в книжный шкаф и забыл.

Мой дедушка был морским офицером. В 1913 году его назначили начальником Военно-морского архива, в 1912 у него родилась первая дочь, с которой в 90-м году мы бродили вокруг Новой Голландии, где они жили раньше, и вспоминали прошлую жизнь.

Я вдруг подумал в тот год, что моя тетушка может помнить революцию, и она, в самом деле, рассказывала мне, как в феврале 1917 года ее с другими детьми укладывали спать на кухне, потому что туда не залетали пули; как они бегали с братом смотреть на пожар тюрьмы — Литовского замка, как они ходили в 19-м году в какой-то невероятный детский сад и гуляли в саду дома великого князя.

Тетушка показывала мне место, где раньше стоял храм «Спаса на водах», в который они ходили всей семьей, но я запомнил лишь историю его разрушения в 30-м и не понял ее разговора с отцом.