«Штиллер»

Однажды — так вспоминает Макс Фриш в своем дневнике — некий гамбургский литератор спросил его: «Что меня удивляет, знаете ли, так это то, как вы, человек творческий (брр!), вообще можете творить в вашей мещанской Швейцарии». Вопрос гамбуржца вызвал у Фриша острое чувство досады («брр!» одно из ее проявлений на страницах дневника). Между тем вопрос этот не был столь уж неуместным. В согласии с господствующим в Швейцарии общественным мнением, писательство — занятие малопочтенное, тем более если его превращать в профессию. Даже Готфрида Келлера (1819–1890) — прославленного автора «Зеленого Генриха» — оно не кормило: на хлеб он зарабатывал в качестве кантонального письмоводителя. Вообще до последнего времени в Швейцарии не существовало людей, которые могли бы прожить литературным трудом (Жан-Жак Руссо или Бенжамен Констан, сделавшиеся писателями французскими, разумеется, не в счет); теперь, правда, такие люди появились — это как раз Макс Фриш и его младший собрат (а в некотором роде и соперник) Фридрих Дюрренматт…

Так что же, Швейцария стала менее «мещанской»? Если исходить из судьбы, Фриша или Дюрренматта — вряд ли. Известность, первые литературные премии и первые крупные гонорары пришли к обоим из-за рубежа. И лишь потом (скрепя сердце, но и принимая во внимание интересы национального престижа) их заключила в объятия родина; впрочем, и сейчас не без колебаний и оговорок.

Было бы, однако, неверным думать, будто Фриш приобрел мировую известность не благодаря, а вопреки принадлежности к цюрихской общине. У Фриша (а равно и у Дюрренматта) со Швейцарией отношения сложные, противоречивые и по-своему плодотворные.

«Комедия набожна, — писал Фриш еще в 1947 году. — Набожна, как Аристофан! Он верует в Афины, это несомненно, иначе он не мог бы так разделывать афинян, и у него есть также основания веровать в свой полис; невзирая на Креона, Аристофан верует, иначе он стал бы не Аристофаном, а шутом или трагиком».

Это Фриш писал об Аристофане, но в какой-то мере и о себе, конечно, с поправками на время, на конкретную историческую ситуацию. Ибо Фриш, как и Аристофан, верует — верует не только в человека, в конечную победу добра над злом, но и в Швейцарию и швейцарцев.