«Как я учил English. Избранные рассказы об Америке»

Как я учил English. Избранные рассказы об Америке (fb2) - Как я учил English. Избранные рассказы об Америке 926K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Илья Наумович Гуглин

Илья Гуглин Как я учил English. Избранные рассказы об Америке

Отзывы

Илья, спасибо Вам огромное за книгу. Это Доренко. Я прочитал несколько первых страниц – больше не смог, надо было готовиться к эфиру… Просто какое-то пронзительное чувство юмора у Вас и оно такое совершенно непринуждённое. Очень классное, и мне нравится. Вечером прочитаю остальное. Спасибо за книгу.

Сергей Доренко, радиоведущий «Эхо Москвы». 4 июля 2006Отзыв на книгу Гуглина И.Н. «Записки фантаста»

Купил эту книгу случайно. И не ошибся. Пропали все мои планы, так как оторваться от неё мне не удалось. Замечательная книга! Она напомнила мне мою юность, работу в КБ, поиски молодого специалиста, житейские передряги и даже столкновения с «хорошими дядями в штатском». Какое удовлетворение испытываешь от осознания, что и я прожил такую же жизнь, но, к сожалению, не смог отразить её столь талантливо и образно.

Научный подход всюду даёт положительные результаты, поэтому и не удивительно, что в этом романе автор, на мой взгляд, неординарный научный сотрудник, не только описывает события недалёкого прошлого в науке и жизни, но и своеобразно отражает важнейшие вопросы, которые волнуют наших современников. А именно: почему развалился Советский Союз? К чему приведёт утечка мозгов? Что ждёт нашу цивилизацию в ближайшее время? И т. д., и т. п.

Значительно украшает роман тонкий юмор, пронизывающий практически всё произведение. После прочтения этой книги у меня впервые появилось желание самому написать что-то подобное, как бы дополнить сказанное… Спасибо автору, редакции и книжному магазину за этот предновогодний подарок.

Роман Аксельрод, ведущий научный сотрудник, 11.12.2016. МоскваОтзыв на книгу Ильи Гуглина «На каждом шагу стукач»

Предисловие

Перед тобой, читатель, отрывки из моей жизни. Почему-то захотелось написать о ней, но не совсем серьёзно, вооружившись лучшим оружием в борьбе с трудностями – юмором, а кое-где и сатирой. Может быть поэтому получилось не фотографическое изображение, а некое зеркальное отражение, слегка искажённое, затуманенное. Зато теперь у меня есть полное право заявить, что любое сходство с реальными людьми носит здесь случайный, непреднамеренный характер.

Так уж получилось, что первое издание книги, вышедшее в Нью-Йорке, превратилось в библиографическую редкость, а её автор получил широкую известность в Бруклинских кругах. А это, как вы понимаете, не совсем то… Вернее, совсем не то. Но появился материал, который так и просился в книгу. Поэтому пришлось многое переделать и дополнить. Так появились «Записки фантаста», М.: АСТ, 2005 и «На каждом шагу стукач», М.: С&К, 2016. В книгу включены рассказы, посвящённые телевизионной технике и моим коллегам, отдавшим ей лучшие годы жизни, делаются попытки объяснить, почему ТВ превратилось в «ящик» навязчивой пропаганды и рекламы. Задача, стоящая перед автором, усложнялась желанием осветить эпоху, не вдаваясь в политические нюансы, но сделать это по возможности правдиво, без фантазий. Ведь чтобы лгать, особенно в моем возрасте, нужно иметь хорошую память.

К тому же мой преподавательский зуд требовал нести разумное, доброе… и мне чертовски хотелось, сделать книгу в какой-то мере полезной, передать крупицу опыта для изучающих английский язык как дополнительную степень свободы, очень нужную в наше неспокойное время. Заранее предупреждаю: я даже не пытаюсь научить читателя зарабатывать миллионы, избавляться от болезней и не бояться властей. Самому бы преуспеть в этом…

Насколько мне удалось объединить эти противоречивые требования судить не мне, но всё же надеюсь, что время, затраченное на чтение этой книги, не будет потеряно зря.

Когда я перечитывал эти записки, мне порой становилось смешно. Возможно, улыбнёшься и ты. Возможно, что-то из написанного взволнует, разбудит твои собственные воспоминания. В любом случае, думаю, ты не сочтёшь потерянным время, затраченное на чтение этой книги.

Благодарю за внимание.

Ранние воспоминания

Деревянные счёты – отличный транспорт

Сусальным золотом горят

В лесах рождественские ёлки;

В кустах игрушечные волки

Глазами страшными глядят…

О. Мандельштам

Говорят, в детстве я был ужасным крикуном. Кричал утром и вечером, днём и ночью. От меня страдали не только родители, но и соседи. Больше того, первая приглашенная ко мне няня смогла выдержать только два дня. Сбежала, махнув рукой на положенные ей деньги. Пассажиры трамвая прекращали всякие разговоры, наперебой предлагая безотказные средства. А чего стоит фраза: «Да закройте ему рот хоть чем-нибудь. Вот у меня тут есть небольшая тряпочка…» Даже бабушка – добрая маленькая старушка, за долгую жизнь воспитавшая пять своих и трёх неродных детей, доставшихся в качестве приданого от дедушки, а также немало внуков, – брала меня на руки со словами: «Ничего, это хорошо, что плачет. Вырастет большим и сильным». Но через пару часов от её энтузиазма не оставалось и следа.

Первые мои воспоминания относятся примерно к возрасту трёх – трёх с половиной лет. Это очень легко увязать с датами, которые врезались в память: приближался печально знаменитый 37-й год. Траурная музыка по радио. Разговоры на кухне шёпотом. Внеурочная работа родителей до поздней ночи. И трёхлетний малыш, занятый чем-то своим под столом.

А ещё помню, как нас фотографировали с сестрёнкой: я в красивом матросском костюмчике, она в лёгком платьице. Это воспоминание подтверждено старой фотокарточкой, чудом сохранившейся, которая и занимает почётное первое место в семейном альбоме.

Помню также, что моим любимым транспортным средством в то время были счёты. Большие деревянные счёты, с крупными косточками на металлических спицах. На этих счётах можно было кататься – конечно, когда ими не пользовались по прямому назначению. Мама работала в то время бухгалтером. Боюсь, что внукам трудно будет объяснить, что на этих счётах производились операции сложения, вычитания, умножения и даже деления.

Ту эпоху нетрудно представить. Тогда ещё не было телевизоров, холодильников, гражданской авиации, компьютеров, сотовых телефонов, а в одежде не использовались синтетические материалы, молнии и прочие прибамбасы.

Замечательный писатель Григорий Горин, приверженец реинкарнации, утверждал, что совсем нетрудно определить, кем мы были в прошлой жизни. Достаточно начать вспоминать детство в обратном порядке, дойти до дня рождения, перейти через нуль – и тебе, как во сне, начнет представляться то, кем или чем ты был в прошлой жизни. Признаюсь, я попытался провести эксперимент несколько раз, но безрезультатно – у меня ничего не получалось. Очевидно, что-то я делал неправильно, а, может, для достижения должного эффекта необходимо было войти в состояние глубокой нирваны, либо обладать особым даром, например, парапсихологическими способностями. Очень жаль, что уже нельзя позвонить Грише и уточнить детали предлагаемой им методики. Что делать? Придётся отложить этот вопрос до встречи с ним в будущей жизни…

Зато всё происходящее до моего рождения я достаточно хорошо вижу как бы со стороны.

Итак, 1932-й год. Страшный голод на Украине. Мой отец оставляет молодую беременную жену и отправляется во главе отряда по заданию партии в деревню – на раскулачивание. Как происходил сам процесс этого раскулачивания давно и всем известно. Лично он не любил когда его об этом расспрашивали. Видимо, такая деятельность не доставила удовольствия. Историю можно фальсифицировать, но нельзя переделать, вот почему с годами кое-кто пытается как-то интерпретировать своё прошлое в ином, выгодном свете, представляясь мечтателями, романтиками светлого будущего… Отец никогда не говорил ничего такого, но никогда и не отрицал, что такая вынужденная мера спасла многих от голодной смерти.

Как видно, недолго ему пришлось выполнять командирские функции, так как вскоре ему сообщили, что мама неудачно упала и сломала ногу.

Как я теперь понимаю, досрочное возвращение со «столь ответственного задания» не могло прийтись по вкусу партийным бонзам, даже таким, которые не знают, что перелом и снятие гипса не могут произойти в считанные дни. А как иначе объяснить факт его повторного направления в ту же деревню ровно через неделю?

Потом были соответствующие «оргвыводы» и острые вопросы типа:

– Так кто тебе дороже: партия или жена? Тебе партия доверила такой высокий пост… Да ты хоть понимаешь, с чем ты шутишь?

Остальное происходило очень просто и быстро. Хорошо отработанный механизм ломал судьбы не только отдельных людей, но и целых народов. Лично меня это нисколько не удивляет, поскольку аналогичное падение пришлось испытать и мне. Но об этом в другой раз.

Бей по голове, затем спасай

Видимо, в то непредсказуемое время вообще нельзя было понять, что лучше, а что хуже. Во всяком случае, в роковом 37-м все эти знатоки переломов, а заодно и остальные их коллеги по ответственным постам, были арестованы и либо отправлены в лагеря, либо сгинули «без права переписки». Лишь единицы через много лет вернулись тяжело больными стариками…

Вот в такое весёленькое время мне суждено было родиться. Не пришлось мне стать сыном ответственного работника, поскольку всё остальные годы отец был рабочим. За четыре года у «любознательных рыцарей революции» несколько притупилась память или не хватило времени. Ведь очень многое нужно было сделать, и главное – быстро. Вот они и оставили в покое скромного человека.

Отца я вспоминаю часто. Наум Ильич Гуглин – высокий, красивый, представительный, всегда был лидером: в детстве, в комсомоле и в зрелом возрасте. Это качество не зависело от занимаемой должности. Это было от природы.

Иногда кто-то в шутку говорил:

– Тебе следовало бы быть не рабочим на фабрике, а секретарём обкома… Вот уж за кем народ бы пошёл!.. По крайней мере, с большим вниманием и уважением слушали, чем этих…

Отец только улыбался. Что он при этом думал? Вспоминал, как был профсоюзным вождём – председателем союза обувщиков Екатеринославщины? Эту огромную губернию позднее разделили на две области – Днепропетровскую и Запорожскую.

Я любил слушать его рассказы о том, где он бывал, с кем встречался, каким был в детстве. У него были блестящие способности к математике. Таблицу умножения, заданную в школе, он выучил за час и тут же выпалил встретившемуся учителю. Его посылали как лучшего на всякие рабфаки, но он не мог уехать, так как был старшим в семье. Он рано лишился отца и взял на себя роль кормильца. Я был свидетелем, как отец соревновался с мамой в подведении балансового отчёта и часто выигрывал, заявляя, что устный счёт оперативнее и надёжнее расчетов на счётах. Он мог мгновенно перемножить два двухзначных числа и никогда не ошибался. Притом любых. Когда же ему предлагали умножить двухзначное число на одиннадцать или девятнадцать, он улыбался и говорил:

– Это слишком просто.

Или:

– Это все знают.

Не сомневаюсь, что получи он соответствующее образование, уж профессором математики стал бы наверняка.

Из его рассказов я узнал, что он был хорошим спортсменом. Он мог переплыть Днепр два раза (туда и обратно) без передышки. Часто спасал людей. Пару раз сам чуть не утонул, так как попадал в водоворот. Мои земляки-запорожцы хорошо знают от родителей какой буйный нрав и какие пороги были на нашей реке до строительства Днепрогэса. Это теперь «чуден Днепр при тихой погоде…» Трудно представить, что Николай Васильевич имел в виду наше время, имел такой дар предвидения.

А однажды, уже много позже, присмотревшись к одному моему однокашнику и услышав фамилию, спросил:

– Не знаешь, его отца зовут Яков?

– Не знаю. Но могу узнать.

Да, его действительно звали Яковом, и об этом я узнал на следующий день, не ожидая никаких последствий.

– Так вот, передай своему другу, что его отец всё ещё должен мне ящик пива, и я об этом ещё не забыл. А дело было так. Ещё молодым парнем, отдыхая на берегу Днепра, отец услышал крики о помощи.

Недолго думая, бросился в воду. Несколько энергичных рывков – и он у цели. Однако взять этого утопающего известными приёмами было непросто, так как тот не только совершал периодические погружения, но и всячески норовил схватить спасителя за руки, что было весьма опасно.

Ничего другого не оставалось, как стукнуть его по голове, отбив тем самым охоту к сопротивлению, что и было сделано по всем правилам спасательного искусства того времени.

Остальное было пустячным делом – подхватить бедолагу за волосы и к берегу. Но вот беда. Волос-то и не оказалось, так как утопающий был стриженый «под ноль». Короче, вытащил он его всё-таки на берег, вытряхнул, сколько мог воды, сделал искусственное дыхание и парень ожил. Больше того, оказался хорошим знакомым и просто отличным мужиком, чуваком, парнишей (не знаю точно, какое слово в то время применяли, но не возражаю, если каждый подставит по своему вкусу).

Случилось так, что этот Яков постригся только накануне, так как собирался в армию. А в армию, естественное дело, волосатиков не брали, по крайней мере, в то время. Не знаю, что говорил он отцу в знак благодарности, знаю только, что последними его словами были:

– Спасибо, мужик (чувак, парниша), за мной дело не встанет. С меня ящик пива.

Тогда ставили только ящики. Вот такие были крепкие ребята в нашем городе. Стоит ли удивляться, что парень забыл своё обещание. В армии и не такое могут вышибить. А своему однокашнику я об этом не рассказал по двум причинам. Во-первых, в то время я занимался спортом и пива в рот не брал, а во-вторых, просто не хотелось лишаться такой замечательной возможности: востребовать в любой момент целый ящик и угостить всех кого хочется.

Прошло много лет. Мой друг стал большим учёным. Самым большим из всех моих друзей, подававших и не подававших какие-либо надежды. (Себя я, естественно, отношу к не подававшим). Мы часто встречаемся с ним в Нью-Йорке и, если и пьём, то, естественно, не пиво. У нас уже дети, которые значительно старше наших отцов той поры. По принципу случайных совпадений наши сыновья – квалифицированные программисты. Стали настоящими американцами. О долге, который, как я понимаю, должен переходить по наследству, я не напоминаю опять-таки по двум причинам. Во-первых, я, как и прежде, пива не пью, потому что не люблю, а во-вторых, у меня есть идея – сохранить это в большом секрете (от заинтересованных лиц) и передать долг по наследству, от поколения к поколению. Может быть, таким необычным образом удастся сохранить память о той незабываемой эпохе и её людях.

05.08.02

Схватка с бандюгами

…Это было у моря,

Где ажурная пена,

Где встречается часто

Офицер КГБ…

И. Северянин и фольклор

Моё первое знакомство с КГБ состоялось в 1945 году, мне было тогда лет двенадцать. Об этом я писал в объяснительной записке в посольство США, пытался удовлетворить их любознательность. Однако, поскольку далеко не всем посчастливилось узнать об этом, придётся повторить самое главное.

Итак! Маленький, курортный городок на юге Украины. Ласковое Азовское море. Совсем рядом – массивное здание КГБ (Комитета государственной безопасности), в одном из кабинетов которого я, худущий дистрофик на тонких длинных ножках, стою, или, может быть, даже сижу (точно не помню) перед солидным товарищем в штатском. Сижу, сижу, сижу…, нет, в данном контексте это слово совсем неприемлемо. Я никогда не сидел! Даже во временной каталажке. Заявляю об этом официально. До сих пор удивляюсь.

Началось всё с того, что родители решили отправить меня с младшей сестрой в пионерский лагерь. Как тогда говорили – оздоровить и поправить. Лагерь, так лагерь. Какая-то суета со справками, какие-то обещания от кого-то кому-то за что-то. Какие-то деньги. В то время иначе не делалось. Беспокойство, что меня не возьмут, ведь я не пионер, и почему-то не очень стремлюсь им стать. Точнее было бы сказать, что я совсем не хотел становиться пионером. И чем больше меня к этому принуждали, тем упорнее отказывался от высокой чести состоять в рядах, особенно передовых. Организовать всё это было очень непросто. Если к тому же учесть, что не было даже телефона, то можно представить, какие трудности нужно было преодолеть, чтобы обеспечить всё это в минимальный для горящих путёвок срок.

Телефон тогда уже существовал в природе, а его изобретатель почил в бозе, умиротворенный своим подарком осчастливленному человечеству. Но этим подарком пользовались, к сожалению, не все, а только узкий круг приближенных к избранным. Впрочем, в то время такие сложные вопросы меня ещё не волновали. Проблема была в другом. Нужно было спрятать среди вещей футбольный мяч. А сделать это было не просто, так как мяч был не резиновый, а тряпичный, его нельзя было ни спустить, ни накачать.

Наконец-то все хлопоты позади. Пыхтящий паровоз, чудом, сохранившийся после войны, несущий на себе следы фашистских бомбёжек, медленно подвозит потрёпанные вагоны к полуразрушенному, когда-то красивому зданию вокзала. Радостное возбуждение, предвкушение новых впечатлений скоро сменяется ожиданием самого главного – встречи с морем. При этом как-то даже не замечаешь всю совокупность мелких невзгод. Лагерь оказался далеко от моря. К тому же не было палаток, была обычная пятиэтажная, стандартная школа. Совершенно пустой двор и, конечно, забор. Большой кирпичный забор с железными воротами был гарантом безопасности на все случаи жизни. Даже на случай нового татаро-монгольского ига.

Как будто всё было. Но не хватало моря, пионерского костра, свободы и нормальной еды. О какой свободе можно говорить, находясь за каменным забором? Свобода – она как воздух. Когда она есть, её не замечаешь. Но когда нет – становится очень скучно. То же самое и с едой. После завтрака остаёшься голодным. После обеда – ещё больше, и так по нарастающей. Возникает естественное желание что-нибудь купить, но через забор не перепрыгнешь. Через несколько дней начинаешь понимать, что письма иногда имеют свойство перемещаться только в одном направлении. В каждом следующем письме практически ежедневно повторяется один и тот же вопрос: почему ты не пишешь?

Наконец-то нас ведут на море. Какая радость, какое новое чувство охватывает тебя, когда появляется возможность уплыть далеко в море, ни о чём не думая. Так я и сделал. Нет, я не пытался уплыть, скажем, в Турцию. Азовское море – не Чёрное. К тому же подобных мыслей, даже при отсутствии, как сейчас сказали бы, элементарных свобод, у меня не было. Просто захотелось уплыть подальше от этого серого лагеря, от этих скучных воспитателей и их ежеминутных нравоучений. К тому же плыть было очень легко. Давно не плавал. Мне, мальчишке, выросшему на Днепре, казалось, что вода в море держит меня как пробку. И курс был весьма заманчив – далеко на горизонте маячила рыбачья шаланда. Была ли она «полная кефали» – трудно сказать. Но очень хотелось убедиться самому. Как бы прочувствовать, столкнуться с реальной действительностью.

Да, столкнулся. Некоторое время казалось, что до цели совсем недалеко, ничуть не больше, чем уже проплыл. Затем мелькнула мысль развернуться и поплыть обратно. Такое желание возникало в моменты, когда вдруг казалось, что шаланда уплывает от меня в открытое море. Ну как должен был поступить человек, для которого кумирами были покорители Крайнего Севера, подросток, который только два дня назад наметил себе целую программу воспитания мужества? К тому же осталось совсем немного. Ещё чуть-чуть – и половина пути позади. Появилась усталость. Плыть вразмашку уже стало тяжело. Плыл, как было полегче. Часто переворачивался на спину. Думал, что таким образом можно отдохнуть. Тщётно. Такого худущего, как я, без движений может удержать только вода Мёртвого моря в Израиле. Естественно, вместо отдыха отхлебывал очередную порцию солёной воды.

Наконец я у цели. До вожделенной шаланды осталось всего ничего. Даже видны люди на борту – человек пять. Точно. Два мальчика, примерно моего возраста, и трое помладше.

Сначала хотел как-нибудь ухватиться за эту посудину. Но это оказалось непросто. Сидящие в лодке старшие всем своим видом и жестами говорили, что моё присутствие на их «суверенной территории» крайне нежелательно. Я пытался как-то попросить, объяснить им, что мне нужно слегка отдохнуть. Но в ответ получал только удары веслом по пальцам. Видя, что с этой шпаной мне не удастся заключить джентльменское соглашение, пару раз попытался прорваться в лодку силой. Но каждый раз, когда удавалось перевалиться через борт, а это было тоже нелегко, младшие поднимали истошный вопль, а старшие, эти юные бандюги, набрасывались на меня и сталкивали обратно в море. Что толкало этих потенциальных несовершеннолетних преступников с таким ожесточением набрасываться на меня? Может быть, они занимались незаконным ловом какой-нибудь тюльки? Контрабанду следует исключить – море не то!

И всё-таки я везучий человек. Если бы мне удалось забраться на эту проклятую шаланду после столь ожесточенной борьбы, трудно сказать, как бы я поступил с этими недоносками. Наверно, вышвырнул бы всех к чёртовой матери. Вот уж тогда точно перевели бы меня из одного лагеря в другой!

Думал ли я об этом, когда плыл обратно к берегу? Скорей всего, нет. Был только один вопрос: доплыву или нет? Сказать, что силы были на исходе, или они покидали меня, было бы большим преувеличением. Сил не было никаких. Кажется, я даже не плыл, а только как-то барахтался, впадая время от времени в полуобморочное состояние. А когда, наконец, почувствовал дно под ногами, то и вовсе потерял сознание, хлебнул в последний раз соленой водички и как-то выполз на берег.

Что было дальше? Ничего хорошего. Помню только, что на меня кричали все – одновременно и по очереди. «Ты хотя бы понимаешь, что было бы (очевидно, с нами) если бы ты утонул? Ты подумал своей тупой башкой?» И так далее, и тому подобное… Ничего не оставалось делать, как только втянуть свою тупую башку в плечи и мечтать о том времени, когда можно будет в подобных ситуациях щёлкнуть выключателем и отключиться от нравоучений этих «очень взрослых» начальников. Что поделаешь, если я «ну очень не люблю, когда на меня кричат»? В такие моменты становлюсь как ёжик. Нет, ёжик слишком пушистый. Скорее – как дикобраз, у него, по крайней мере, колючки достойной величины.

Зато среди сверстников стал героем. Мой авторитет, завоёванный столь необычным путём, был неоспорим. А моё мнение для всех окружающих было вне критики. Однако я не стал заводилой всяческих мелких проказ. Больше того, нормальное воспитание выработало во мне высокое чувство справедливости, и я очень переживал, когда кто-либо из старших пытался свалить на меня чужие грехи. А этого добра было немало.

Помню, как однажды меня разбудили громкие крики и хохот. На одной из кроватей мальчик истошно кричал и махал ногами. Остальные просто покатывались от смеха. Оказалось, наши шкодники воткнули бедолаге между пальцев ног бумажки и подожгли. Как ни странно, но такая, если можно так сказать, шутка даже имела свое название – велосипед. Трудно понять, отчего у подростков возникает чувство неприязни к слабому. То ли он не мог постоять за себя, то ли был из слишком интеллигентной семьи. А может быть, в соответствии с биологическим законом Реми Шовена, особи альфа, бета и т. д. стараются подавить те особи, рейтинг которых определяется последними буквами греческого алфавита? Как бы то ни было, шишки достались мне…

– Как это ты не знаешь, кто это сделал? Если не знаешь, значит, сделал сам! – кричала на меня директорша лагеря.

Железная логика в устах твердокаменной леди.

– Если не ты, тогда почему ты первый бросился с подушкой гасить огонь? Видно, чувствовал свою вину!

И так далее, и тому подобное…

Не нравилась она мне, да и слово «директорша» тоже. Директорша… Слово, шершавое, как рашпиль, шипящее, как змея… «Директриса» лучше. Что-то такое лёгкое, воздушное, пушистое… Аристократическое: ди-рек-три-са. Но к нашей мегере оно никак не подходило. Она и в этой школе была директоршей. Говорили, даже райком партии у неё ходит по струнке. Райкомом, как мне казалось тогда, звали другого хмурого дядю. И был он чуточку, ну самую малость, добрей нашей директорши. Может быть, потому что находился далеко.

Однако вернёмся к моему авторитету. Говорят, что если в начале индийского фильма на стене висит ружье, то в конце фильма оно обязательно запоёт и запляшет. Таков закон жанра. Точно так же и с авторитетом. Где-то когда-то он должен был сыграть свою роль…

По понятным причинам, не только меня, но и всех остальных на море больше не пускали. О пионерском костре в лесу не могло быть и речи. Кормёжка становилась всё хуже и хуже. Очевидно, директорша опережала в своих задумках светил будущей медицины в области лечебного голодания. О том, что неимоверно большой штат пионерского лагеря в основном состоял из её родственников, как-то не хотелось думать. Ну, зачем, спрашивается, в одном лагере сразу три физрука? Или пять воспитателей? Хотя… чтобы перевоспитать меня одного, и десяти не хватило бы. А о спорте в то время я ещё не думал, большая часть времени уходила на мысли о еде, о побеге и т. д. Казалось, достаточно что-то придумать, чтобы всё изменилось к лучшему. И не один я так думал. Помню, один хорошо воспитанный мальчик пришёл ко мне с идеей: нужно, говорил он, запереть директоршу в тёмную комнату и держать там до тех пор, пока не проголодается, а затем выпустить. Вот тогда она поймёт.

Точь-в-точь, как в старом анекдоте. У мышей партсобрание. Выступающие в один голос: от кота просто нет жизни. Приняли решение – кота уничтожить. Кто против? Все за. В последнем ряду пищит и тянет лапку маленький мышонок.

– Чего тебе? – сердится председатель собрания.

– Уничтожить – это правильно. Но как это сделать?

– Это – в рабочем порядке…

Но, как видно, мы тогда уже чем-то отличались от мышат. Ибо следующая идея была, скажем прямо, весьма, весьма зрелой, и наше сознание соответствовало очередному этапу эволюционного развития. Нужно объявить голодовку и предъявить свои требования!

Кто выдвинул эту идею, точно не помню. Скорей всего, не я. Но я принял очень активное участие в её реализации. К тому же и времени на это много не потребовалось – всего одна ночь. Всё получалось дружно, задорно, весело! Даже в самый кульминационный момент, когда на утренней линейке директорша обвела своим подозрительным взглядом двор, обклеенный плакатами и транспарантами, кто-то не сдержался и прыснул от смеха. Но мне уже было не до смеха.

По мере сканирования окружающего пространства её взгляд становился всё более пронзительным и подозрительным, подозрительным и пронзительным. А когда встретился с моим и сфокусировался на моём скромном изображении, напряжённость излучаемого ею биополя достигла такого высокого потенциала… Казалось, сейчас нажмёт малюсенький курок – и произойдет взрыв, притом направленный в мою сторону.

Современный кинематограф освоил спецэффект, когда из уст нехорошего дяди или тети выскакивает электрический разряд-молния! Но тогда это было бы в новинку и, естественно, произвело бы должное впечатление на неподготовленных зрителей.

– Его – ко мне! – прозвучал хриплый приказ.

Она резко развернулась и направилась к себе в кабинет.

К моему удивлению на этот раз ожидаемого крика не последовало. Допроса тоже. Просто был звонок по телефону. Даже не потребовался телефонный справочник.

– Приезжайте… Да, это ваш контингент…

Долго ждать не пришлось, и вскоре я шагал в сопровождении высокого белокурого красавца в неизвестном направлении…

– Так, говоришь, плохо кормят?

– И на море не отпускают. За две недели только один раз.

Стоит ли рассказывать, какой это был единственный в своём роде, но незабываемый раз? Решил: не буду отвлекаться от главного. Спросит – расскажу. Может быть, ему будет интересно узнать, какие сволочи водятся на морской поверхности его города.

– А родители знают?

– Нет, директорша читает наши письма, а затем устраивает взбучку.

– Что, бьёт?

– Нет, кричит: «Как ты смеешь даже говорить, что отец товарища Сталина тоже был сапожник. Ты понимаешь, с кем ты себя сравниваешь?»

Кривая улыбка, пауза…

– А за что же к нам?

– Наверно, за это, – впервые вмешивается молодой красавец, который привёл меня в это «замечательное» учреждение, который останавливался перед каждой встречной девушкой и объяснял, почему не может прийти сегодня на танцы, который заставил меня заполнить первую в моей жизни анкету и мучился над вопросами, не зная, как ответить на такие дурацкие пункты, как «Служили ли Вы в войсках белой гвардии?» или «Были ли Вы интернированы?» и.т.д.

Дорогие мои читатели, любители изящной словесности. Не обращайте внимания на подобные «шахероватости». Это не от незнания синтаксиса сложно-сложно-сложноподчинённого предложения. Это просто такой стиль. Всю жизнь я боролся с ним в своих статьях, книгах и отчётах. Попробую на этот раз расслабиться…

На столе появилась большая бумага, на которой крупными буквами было выведено:

«Мы требуем:

Нормальной кормёжки

и побольше мяса. Отпускать на

море каждый день. Не читать наши

письма. Если эти требования не будут

выполнены в течение 24 часов, мы

требуем вернуть нам деньги

за путёвки и отвезти

нас домой!»

Текст был охвачен двумя концентрическими окружностями, между которыми радиально располагались подписи всех участников. Эта хитрость давала возможность, как нам казалось, скрыть от начальства фамилии инициаторов маленькой забастовки. Попробуй, разберись: кто подписал первым, а кто – последним. Это была, конечно, моя идея, но не моё изобретение. Об этом я где вычитал.

Недавно мне на глаза попались часы. Обыкновенные наручные часы, но на циферблате не было цифр – эдакий оригинальный дизайн для особо продвинутых модников! Так вот, если у них убрать стрелки и ушки для ремешка, а вместо них не в алфавитном порядке нанести около двадцати фамилий, получится приближённый макет нашей петиции.

Товарищ в штатском никак не проникся ни одной из представленных ему на обозрение бумаг. Больше того – не проявив никакого уважения к первому литературному опыту молодого человека, равнодушно отбросил анкету и спросил:

– Дорогу в лагерь сам найдёшь? Иди, я ей позвоню. Постарайся к нам больше не попадать.

– Спасибо, постараюсь.

Многого я тогда ещё не знал. Не знал, что в устах этого человека слово «лагерь» далеко не всегда ассоциируется с красным галстуком и барабанным боем у костра. Не помню уже какие чувства владели мной тогда: радость или горе, страх или печаль. Впрочем, кого это волновало? Долго после этого бродил я по незнакомым улицам чужого города. Казалось бы, что сложного – пойти в обратном направлении, тем же путём, каким шёл с сопровождавшим меня молодым сотрудником… Впрочем, белокурый кагэбэшник вёл меня, должно быть, не кратчайшим путём, а специально петлял, чтобы запутать, на случай, если вздумаю убежать. При этом объяснял каждой девушке, что не просто гуляет, а сопровождает государственного преступника, со злобой во взгляде показывая на меня. А в разговоре с начальником – заискивал, откровенно пресмыкался, даже спина изгибалась. В будущем мне приходилось наблюдать таких людей. Этот был не самым худшим из них. По крайней мере, он не пытался навязать своё мнение по этому поводу. Впрочем, не стоит на них тратить время.

Меня же в то время беспокоило в основном всё усиливающееся чувство голода. Тёплый летний вечер, городской парк, играет оркестр, но очень хочется есть. Все мои попытки найти лагерь ни к чему не привели. Как назло на каждом шагу всяческие кафешки, закусочные, но ни копейки денег. Наша забастовка началась утром. Именно утром мы объявили голодовку и вывесили своё художество. Дальше было всё остальное – всё, кроме еды. Казалось бы, ну что тут такого: подойти к какому-нибудь шашлычнику и попросить кусок мяса или хлеба. Сказать, что не ел весь день, потому как находился на допросе у следователя КГБ. Одновременно можно было бы получить удовольствие от созерцания целой гаммы чувств, которые должны были отразиться на лице этого человека. Чем не сюжет для талантливого режиссёра и хорошего артиста? Ведь нормальная жизнь часто подбрасывает такие ситуации, которых при всём желании нарочно не придумаешь. Нет. Я так не мог. Поэтому и ночевал голодный на скамейке городского парка.

Утром меня разбудил дворник, а весёлое летнее солнце вернуло городу реальные очертания, и мне без особого труда удалось найти дорогу в свой, ставший теперь родным, лагерь. С какой неподдельной радостью я был встречен! Трудно описать. Ещё труднее было понять – почему и за что. Оказывается, всю ночь был нескончаемый переполох. Пропал ребёнок! Ушёл из здания КГБ и не вернулся в лагерь. А ведь рядом море. А он ко всему прочему неординарный ребёнок, очень своеобразный! В каком из двух зданий переполох был больший, я, очевидно, не узнаю никогда.

Назавтра только я был удостоен высокой чести – в сопровождении физрука меня отправили домой, а двумя днями позже наш сонный городок был разбужен клаксонами и звуками отъезжающего транспорта. Это все родители, и мои в том числе, ринулись в южном направлении забирать не до конца поздоровевших и поправленных детей.

Вот так закончилось моё первое и последнее знакомство с пионерией и пионерским лагерем.

06.05.02

Как я учил английский язык

Шишки на личном опыте

Моё первое знакомство с английским языком произошло в третьем классе обычной, ничем не примечательной школы. Трудно понять или объяснить, почему так получилось. Никогда и нигде такого не было. О каких-то особых или специализированных школах тогда никто не знал. Может быть, они где-то были, но где и для кого? В тяжёлое военное время эвакуации этот вопрос мало кого интересовал.

Учительница, щупленькая, ничем не примечательная выпускница пединститута заботилась в основном о том, чтобы школяры поменьше кричали и не мешали ей писать на доске. Имя этой учительницы как-то не сохранилось в памяти. Но зато очень хорошо помню, как она красиво выводила на доске буквы всех слов. Это делалось довольно тщательно, потому, что учебников по этому предмету ещё не было. И вообще как-то непонятно было – откуда вдруг взялся этот язык и для чего он нужен. Все, кто постарше, и родители в том числе, учили немецкий язык. Это было правильно. С врагом нужно было уметь разговаривать на его родном языке. Ведь не напасёшься переводчиками каждый раз, когда нужно нечеловеческим голосом крикнуть: «Ах ты сволочь фашистская!» И шандарахнуть его прикладом по голове. И фильмы часто пестрели фразами типа: «Хенде Хох! Твою мать».

Итак, вернёмся к английскому. Как бы то ни было, но начало было положено. И на память я не обижался. Мне бы такую сейчас. Пару десятков слов, как мне кажется, я тогда освоил. Предмет, как предмет. Ни любви, ни ненависти. Но вот бросалось в глаза, что из всего арсенала знаний, наша учительница предпочитала только грамматику, притом только её первую, начальную часть. Ни произношения, ни разговорной речи, ни приёма на слух. Даже выгоняла из класса она по-русски. Ну что требовать от учительницы третьего класса.

Но вот в один, не очень прекрасный день, эта учительница на урок не пришла. Её предмет заменили другим. Не пришла она и на следующий раз, а через некоторое время об этом предмете и вовсе забыли… Осталась только в памяти одна фраза, сказанная как-то, скороговоркой: «Учите английский язык».

Второе знакомство с английским языком произошло в пятом классе, но уже в другой школе и, естественно, с другой учительницей. Мне было легко и приятно, так как учить не требовалось. Новый класс начинал изучение языка с нуля.

Но вот в один, не очень прекрасный день… Да, вы догадались, поэтому не буду повторять слова, приведенные выше. Повторение одной и той же фразы, также как и повторение начального курса, большой радости не приносит, но способствует запоминанию надолго. Поэтому отступлю на этот раз от своего правила и повторю то, что слышал уже не первый раз: «Учите английский язык».

Такую сомнительную радость я испытал ещё трижды. В седьмом и девятом классе средней (хорошую вещь средней не назовешь) школы и на первом курсе института. К тому же начальный предмет был абсолютно одинаков. Вот почему начальную грамматику я знал лучше, чем таблицу умножения, но не больше.

Я часто думал на тему, неужели нельзя было что-то придумать? Думаю, что можно. Даже при существенном голоде на учителей этого предмета и низкой оплате их труда. Можно было объединить учеников из разных классов и даже из разных школ. О приглашении иностранцев нельзя было даже мечтать. Ведь кого это могло интересовать? Всё делалось по-нашенски, то есть плохо или очень плохо. Как в анекдоте о японце, который приехал в Союз на запуск нового завода и всё время повторял: «дети у Вас холёсие, дети у Вас холёсие…» Когда же его спросили, что он при этом имеет в виду, он сказал: «Дети у Вас холёсие, а всё, что Вы делаете руками – плёхо». Я бы добавил: «и то, что Вы делаете по указке сверху».

Было, правда, одно объяснение. Но к этому я пришёл значительно позже. Стратеги из поднебесья очевидно уже тогда понимали, что знание иностранных языков – это дополнительная степень свободы, мина замедленного действия, закладываемая под «железный занавес», что в недалеком будущем специалисты, владеющие хорошим языком, не только смогут услышать неприглядные вещи, но и рванут «за бугор», как это и произошло позднее с математиками и программистами.

Была, конечно, и другая причина. Более прозаичная. Считайте это моим маленьким открытием. Учителя английского языка этого языка не знали! Они не только разговаривать и правильно произносить фразы не умели, но даже не умели внятно читать. Выучить начала элементарной грамматики, а затем талдонить одно и то же во всех классах было значительно проще. Во многих школах подобная ситуация сохранилась и сейчас. Не верите? Тогда проведите маленький эксперимент. Приведите в школу, в которой учится Ваш ребёнок человека, хорошо знающего язык. Три-четыре минуты – как раз время школьного перерыва, вполне достаточны для такого скрытого тестирования, после которого, вы всю дорогу домой будете повторять своему чаду: «Учи английский язык!»

Конечно, это относится не ко всем учителям. Были и исключения. Так, например, в девятом классе соседней школы учителем был бывший военный переводчик Степан (так его звали все). Он попытался наверстать упущенное, вернее сказать, как-то скомпенсировать огрехи системы и своих предшественников. Поскольку до аттестата зрелости и вступительных экзаменов в Вузы оставалось совсем не много, а добросовестному человеку совсем небезразлично, как будут сдавать экзамены его ученики, он выбрал такой темп и требовательность (в дело было пущено всё, вплоть до рукоприкладства), что выдержать его было очень нелегко. Поскольку этот класс в основном состоял из одарённых учеников – класс этот темп выдержал, чего нельзя сказать об учителе. До десятого класса он тоже не дотянул, сбежал.

Обо всём этом я знаю хорошо, поскольку именно в этот класс я перешёл в начале очередного учебного года и, к сожалению, на своей шкуре почувствовал, каково быть отстающим по языку и часто вспоминать крылатую фразу моих учителей: «Учите английский язык».

Всякие воспоминания интересны тем, что, подчиняясь законам ассоциативного мышления, они позволяют извлекать из глубин памяти определённые сходные события. Даже не событие. Так себе – эпизод. Просто не могу сдержать себя…

Готовясь к поступлению в аспирантуру, я довольно неплохо, как мне казалось, изучил курс английского языка. Но не было достаточной практики по приёму на слух. И вот, приехав на сдачу экзаменов в Москву, я как-то, проходя мимо Метрополя, увидел объявление о демонстрации фильма на английском языке. Естественно без дубляжа и титров. Опираясь на свой школьный и институтский опыт, и наивно полагая, что теперь мне будет значительно легче, я купил билеты сразу на два сеанса. Шёл какой-то английский фильм. Кажется – «Путь наверх». Как я не старался ни после первого сеанса, ни после второго – я ничего не понял. Видно тот учебный язык был настолько упрощён, что пользоваться им в реальных условиях было просто невозможно. И я в этом убеждался несколько раз.

Дальнейшие мои встречи с английским языком были весьма спорадическими. Институт, встреча с товарищем в штатском, на этот раз уже на почве английского языка, аспирантура, работа в НИИ иногда подогревали мой интерес, на несколько дней. Об этом, может быть, я когда-нибудь напишу подробней.

Были в жизни случаи, которые можно считать как упущенные возможности. Но это было значительно позже. Меня пригласили читать курс по своей тематике в Московский институт радиоэлектроники и автоматики (МИРЭА) на факультет повышения квалификации дипломированных инженеров. Видно тогда уже стало ясно, что специалисты различного профиля должны использовать в своей работе новые знания, которые не проходили в своё время в институтах. Моим руководителем на данном факультете был Евгений Алексеевич Коновалов. Это был эрудированный и энциклопедически грамотный человек. У него был доброжелательный характер, и очевидно, поэтому мы с ним быстро сблизились. Помимо преподавательской работы он был главным редактором «Реферативного журнала» в части «Телевидение».

К продукции этого журнала предъявлялись очень высокие требования. Поэтому туда приглашались только высококвалифицированные специалисты. Именно тогда я получил приглашение сотрудничать, по совместительству для переводов английских статей и составления кратких рефератов. При этом главным аргументом было то, что через два-три года работы в этом журнале, человек приобретал навыки и знания близкие к профессиональному переводу. И это действительно подтвердилось. Но не на мне. Поскольку я к тому времени был перегружен работой, пришлось это, весьма неплохое предложение, переадресовать другому моему сотруднику, который действительно преуспел и продолжал бы плодотворно работать, если бы не слишком большая любовь его к английскому языку.

Его фамилия была Куй-Непослушный. Со временем, или по указанию властей вторая часть его фамилии из документов была почему-то выброшена, поэтому, представляясь, он старался особенно чётко произносить свою фамилию, часто подчёркивая, что первая его буква «К». Он увлекался историей, и с ним всегда было приятно общаться. А ещё мне нравилось то, что в отличие от многих других, он регулярно поддерживал отношение с профессором Брауде.

Увлечение историей дало свои результаты и соответствующее мировоззрение. Не знаю точно, но казалось, что следующий этап привёл его к определённым выводам, вылившимся в свою очередь в убеждение, что нужно учить английский язык. Но это всё было в прошлом.

В рассматриваемый момент, он был небольшим идеалистом и думал, что раз перестройка – значит свобода. А раз свобода – значит можно общаться с иностранцами и отшлифовывать свою устную речь. Но так не думали энергичные ребята из КГБ, курировавшие наш институт. Они своё дело сделали весьма профессионально, и я бы сказал – с выдумкой. Они явились к нам в институт как бы с одной целью: проинформировать нас о нехорошем поведении нашего товарища и просили только об одном, чтобы мы выразили ему своё порицание. Всё-таки режимное предприятие… Может быть поэтому я сдержался, не выскочил и не начесал им их паршивые рожи… Естественно, своим острым языком… А на следующий день куёвая эпопея закончилась, он был уволен с работы.

Встретился я с Куем несколько месяцев спустя, на одной международной технической выставке, где он представлял своё устройство, разработанноё уже в другой фирме. Поговорили, обменялись информацией о том, другом. И только в самом конце встречи я не выдержал и спросил его, какому хобби он отдаёт предпочтение, и услышал: «Учу английский язык».

Небольшой обмен опытом, полезные советы

Когда о поездке в США я начал думать всерьёз (который раз), сам по себе возник вопрос о реальном знании английского языка. Я неплохо читал, переводил бытовой и технический тексты, изредка пользовался словарём, но писал с ошибками и очень медленно. Но самым большим недостатком, был приём на слух. Даже текст, который я худо-бедно, мог перевести, понять на слух, было практически не возможно. Пытался я воспользоваться помощью преподавателя, но это мало помогло. Квалифицированный преподаватель либо подстраивается под ученика, медленно читает примитивный текст, либо отвлекается на грамматический разбор, что отнимает массу времени и денег. Пришлось, как всегда, идти своим путём.

Действительно, чтобы разговаривать, нужно ли знание как склонять, спрягать, какие и как ставить окончания и предлоги? В раннем детстве никто никогда не объясняет это ребёнку. Мы, как губка, впитывали в себя русский язык, связывая слова и выражения со своими мыслями, чувствами, эмоциями. Именно так мы должны усваивать английский язык. Не переводить слова по очереди с русского языка, а опираться в основном на чувства и ассоциации. Возражения скептиков, что родной язык ребёнок постигает в раннем детстве, когда его мозг ещё не загружен знаниями, абсолютно беспочвенны в свете последних исследований американских учёных в области физиологии мозга.

Компьютерные снимки мозга людей, свободно говорящих на двух языках, свидетельствуют о существовании отдельных, независимых друг от друга языковых центров, отвечающих каждый за свой язык. В Соединённых Штатах такой подход нашёл широкое признание. Основное упражнение такого курса – синхронное многократное повторение английского текста вслух за диктором, при одновременном чтении этого же текста. Такая тренировка даёт возможность преодолеть основной барьер, мешающий нам автоматически выражать свои мысли на английском языке.

Иностранный язык нельзя запомнить! Им можно овладеть только в результате тренировки. Не нужно специально заучивать слова, зазубривать правила грамматики, а формирование нового языкового центра, вот цель таких занятий. Конечно, если вам удастся приобрести необходимые книги, аудиокассеты или компакт-диски, вам будет легче освоить многое из сказанного. Но всё это я узнал несколько позже. Когда приехал в США и столкнулся с реальной действительностью. Но до того, ещё в Москве, я самостоятельно «подошёл» к этому методу с другой стороны.

В Доме Книги на Калининском проспекте продавались лицензионные видеофильмы с титрами на английском языке. Это были выдающиеся фильмы, заслужившие ряд международных премий на канском и других фестивалях. Просмотр таких фильмов доставлял эстетическое удовольствие, и порой казалось, что ты не занимаешься, а отдыхаешь, наблюдая великолепную игру замечательных актёров и хорошую режиссуру. Начал я с того, что купил для пробы одну кассету. Их продают по цене не намного дороже обычных видеофильмов. Это оказалась лента Роланда Жоффэ «Алая Буква» (THE SCARLET LETTER). Главные роли исполняют Дэми Мур, Гари Олдман, Роберт Дюваль.

Однажды я смотрел по телевидению передачу-игру между группой космонавтов и создателями фильма «Белое солнце пустыни». Вы, наверно знаете, что у наших космонавтов существует традиция: перед каждым полетом в космос они всем отрядом смотрят этот фильм. Сколько раз они смотрели этот фильм, сказать трудно. Очевидно столько, сколько раз осуществлялся запуск пилотируемого спутника с человеком на борту. Так вот, космонавты, как оказалось, настолько хорошо знали все тонкости этого фильма, что настоящим создателям фильма бороться с ними было чрезвычайно трудно. И не удивительно, что они проиграли эту встречу с большим перевесом, в пользу космонавтов. И в самом деле, попробуйте назвать имена всех женщин, которых опекал служивый Сухов. Космонавты с таким заданием справились мгновенно.

В свою очередь я разработал для себя следующую методику. Сначала я просматривал первый небольшой сюжет, пытаясь, что-нибудь понять. Обычно ничего не понимал. Затем в режиме стоп-кадра я останавливал текст, тщательно его переводил с помощью словаря и записывал незнакомые слова и выражения. Затем передвигался к следующей текстовой надписи. И так, поочередно я просматривал текст всего сюжета. Я действовал по принципу «повторение – мать учения», поэтому повторял весь сюжет до тех пор, пока этот текст не становился для меня хорошо знакомым, но уже на слух. Затем я переходил ко второму сюжету и проделывал то же самое. И так до конца фильма. Мне кажется, что в процессе такого обучения происходит наиболее полное погружение в языковую среду. Помните, как герой Геннадия Хазанова пытался войти в среду, а затем в четверг, пятницу, но язык никак не входил?

Следующим фильмом была лента известного режиссёра Квентина Тарантино «Криминальное Чтиво» (РULP FICTION). Роли исполняли Сэмюэль Джексон, Джон Траволта, Ума Турман, Брюс Уиллис. Великолепная игра артистов, прекрасная музыка и острый сюжет сделали этот фильм знаменитым и, естественно, способствовали усвоению материала. По мере изучения этого реального (не учебного) языка я записывал время, затраченное на преодоление всего фильма. Оказалось, как я и предполагал, каждый следующий фильм требовал значительно меньше времени на проработку. Я специально не говорю, сколько времени уходило у меня на освоение одного фильма, поскольку это дело сугубо индивидуальное и зависит от многих факторов: предыдущей подготовки, возраста, способностям к языкам, памяти, включая зрительную, ассоциативную и так далее.

Затем проработал фильм режиссёра Стэнли Кубрика «Спартак» (SPARTAKUS). Роли исполняли: Кирк Дуглас (Спартак), Лоренс Оливер (Красс), Тони Кёртис (Антоний), Джин Симонс (Вариния). Особенно понравился актёр русского происхождения Пётр Устинов в роли Батиатуса. Фильм получил четыре премии «Оскар». В дальнейшем, просмотрев этот фильм, дублированный на русский язык, я уже понял, что он много потерял при переводе.

Далее следовали фильмы: Лауры Зискин и Роберта Гарланда «Выхода Нет» (NO WAY OUT) с Кевином Костнером, Джином Хэкменом и Шоном Янг; Чарльза Расселла «Маска» (THE MASK) с Джимом Кэрри в главной роли; Дэйла Лоунера «Любовный элексир № 9» (LOVE POTION # 9) с Сандрой Баллок и Тейтом Донованом. Было ещё два фильма, но я их не рекомендую, так как в них было мало слов, но много всяких, ничем не оправданных драк.

Работа с титрами имеет много преимуществ. Со временем к этому дойдут специалисты. Здесь часто не требуется заучивать наизусть слова. Они, также как и целые фразы часто застревают в памяти. Понять насколько этот метод эффективный, можно путём самотестирования, то есть определения, сколько ты знаешь слов. Производится это довольно просто. Этому научил меня мой сын. Достаточно взять большой англорусский словарь. Настроить свои глаза на какую-либо характерную часть страницы, например на правое нижнее слово. Затем, перелистывая несколько страниц, выборочно отмечать на отдельном листе чистой бумаги знакомые слова цифрой 1 и незнакомые – цифрой 0. Не следует стремиться к какой-то закономерности при выборе страниц. Законы статистики, даже при не большом числе отсчётов, обязательно дадут вам результат, с высокой степенью достоверности. Именно так и определяется, например, опрос общественного мнения.

Пример:

Отсчёты: 1234567890123456789012345 – всего двадцать пять отсчётов

Данные: 0010010111010011110000000: нулей – пятнадцать, единиц – десять.

Так как двадцать пять отсчётов составляют сто процентов, то десять единиц составляет сорок процентов от числа слов в выбранном словаре. Отличный результат! Можно взять большее число отсчётов, например, пятьдесят или шестьдесят. Точность от этого только повысится. Проводите такие самотестирования через один, два месяца и записывайте результат. Улучшение показателей придаст вам уверенности в эффективности выбранного метода. Дерзайте!

Находясь в США такой метод, использовать очень проблематично. Виной тому, опять-таки, различие в стандартах. Там практически все телевизионные передачи сопровождаются титрами для тугоухих людей. Эти титры в любой момент можно включить и выключить, а вот остановить в режиме стоп кадра – нельзя. Декодирующий блок выполнить такую операцию не может. Видеокассеты, продаваемые в России, учитывают факт, что наши телевизоры не оснащены декодирующими блоками. Поэтому на эти кассеты записывают титры как бы «намертво». Их воспроизводить за океаном можно лишь на телевизорах типа мультисистем либо после перезаписи на систему NTSI.

О телевидении и телевизионщиках

Золотое время для телевидения

Когда я работал преподавателем в техникуме, на стене нашей лаборатории висела схема генератора сигналов шахматного поля. Что такое изображение шахматного поля в то время знали все. Телевизоры были некачественные, поэтому, после его включения, требовалось ждать, пока разогреются лампы, отклоняющие катушки и прочие детали. Естественно, всё это время изображение на экране было растянуто либо сжато, а в семьях возникали споры на тему, длиннолицый этот артист или круглолицый. Эти споры были довольно безобидные и скорей напоминали игру, поскольку, каждый мог доказать свою правоту вручную. Я не имею в виду обращение к спорщикам: «Ну, что, ребята, у вас что, нет рук – поговорить?» Для этого и существовали ручки управления «Размер по вертикали» и «Размер по горизонтали». Но на телецентре сидят люди, которым тоже хочется поиграть, вот они и включали время от времени сигнал шахматного поля.

Это было золотое время для телевидения, так как ни у кого не появлялось желания передавать рекламу каких-нибудь товаров или услуг, поскольку ни товаров, ни услуг в то время не было. Да и сам телевизор нужно было доставать. Вот и получалось, что в перерывах между передачами люди могли подкрутить свои телевизоры, обменяться мнениями и как бы остыть от напряжёнки предыдущего сюжета.

Трудно сказать сколько ламп работало в этом генераторе, думаю, что несколько десятков. Да и схема, висевшая на стене, была как простынь «королевской величины». Естественно эту схему, несмотря на требования программы, я даже не пытался изучить, тем более – объяснять студентам. Чисто интуитивно чувствовалось, что это неудачная разработка. Ведь какова информативность такого сигнала? Пустяковая. Так зачем засорять мозги. Свои и чужие. Теперь же, имея сигналы чёрно-белых горизонтальных и вертикальных полос, получить сигнал шахматного поля не представляло никакой сложности. Достаточно было подключить одну логическую ячейку «исключения равнозначности». Думаю, что немногие любители шахмат знают, что изображение доски, за которой они проводят много времени, имеет столь простое математическое выражение.

Но прийти к этому мне удалось лишь через несколько лет. После разработки необходимой теории.

Простите, меня, дамы и сэры. Я, кажется, опять отвлёкся… Перенесёмся на несколько лет вперёд и в другую среду, когда я, аспирант Московского института связи, был приглашён прочитать курс лекций для творческих работников телевидения.

Небольшой курс, прочитанный на Шаболовке, принес мне много знакомых из среды творческой интеллигенции, поэтому всегда, когда мне приходилось бывать на телецентре, я пользовался возможностью заглянуть на тот или иной просмотр, прогон или генеральную репетицию. А это намного интересней того, что показывают обычно на экране. Только на телецентре можно увидеть на экране просмотр негативной киноплёнки. Когда всё «наоборот». Представьте себе зимний мотокросс. Снег и всё, что летит из-под колес, абсолютно чёрного цвета. Или, например… Нет, об этом, в другой раз.

Посещение телецентра и его служб – это всегда интересно. Даже не профессионалам. Ведь не часто доводилось стоять в очереди за бифштексом, например, с Михаилом Жаровым или обедать за одним столом с Аркадием Райкиным. Жаль только, что поговорить с ними о жизни почему-то не удавалось. Но бог с ними, известными и не очень. Меня тогда умиляли гардеробщицы. И не столько они сами, сколько их занятие в свободное время. Обычно рядом с ними стояли большие мешки с письмами телезрителей. Естественно, нераспечатанными. Поэтому, когда у этих бабушек появлялась возможность, они вскрывали и читали эти письма. Те, которые заслуживали, по их мнению, должного внимания, они откладывали в отдельную стопку. Остальные, как мусор – выбрасывали. Вот так осуществлялась связь с широкими массами.

Иногда, довольно нудная связь с телезрителями нарушалась какой-нибудь безобидной шуткой. Так, например, знаменитая фраза простой участницы советско-американского диспута: «У нас в стране секса нет!» была искусственно сконструирована из длинного повествовательного утверждения необразованной суфражистки. Но это уже другой разговор…

Почему то время я называю золотым для телевидения, почему специалисты телевидения тогда пользовались заслуженной популярностью? Только ли потому, что они всегда могли прийти на помощь, быстро отремонтировать или настроить телевизор? Нет, не только. Мне, например, приходилось читать лекции о перспективах развития телевидения, о применении телевидения под землёй, под водой и в космосе, когда до полёта Юры Гагарина оставалось ещё несколько лет. На мои лекции собиралась масса народа, и задавалось столько вопросов, что ответить на них в отведенный отрезок времени не было возможности. Не удивительно, что я и мои коллеги гордились своей техникой, великим достижением человеческого разума.

Шли годы и, к сожалению, на телевидение пришли новые беспринципные люди, для которых рабское услужение вышестоящему начальству является главным приоритетом их деятельности. О какой гордости можно говорить, когда телевизор – сгусток и квинтэссенция деятельности тысяч научных работников, инженеров и техников – народ называет «ящиком навязчивой пропаганды»? На телевидении появились виртуозы скрытой и вирусной рекламы и оправдание у них есть: «У нас рыночные отношения, и мы тоже хотим зарабатывать деньги». Зарабатывайте, ради бога, но знайте меру… Ведь Кургенян, Проханов, Киселёв и прочие «патриоты и американофобы» наносят людям вред несопоставимый с любыми деньгами. Вспомните до чего можно довести своих, не зарубежных, телезрителей, которые голыми руками отправились штурмовать телецентры Вильнюса и Останкина. Подумайте хотя бы о своем будущем, о будущем своих детей и внуков. Впрочем, боюсь, что о будущем вы подумать не сможете, у вас все мысли лишь о прошлом, так как вы люди прошлого, мракобесного периода, и мне тратить время на вас, просто жалко.

Да, ещё пару слов, пока не забыл. Телевидение показывает не только события, но и эмоции, которые просто невозможно скрыть. Посмотрите несколько КВНов, когда показывают так называемую судейскую коллегию и её председателя, Константина Эрнста. Вроде нормальный мужик, но неужели он, человек, который «может всё» не замечает, какая степень подобострастия и подхалимажа играет на лицах его подчиненных? Неужели ему это нравится? Действительно, здесь собрались не только весёлые люди. Я имею в виду операторов. И ножницы здесь не помогут. Если так будет продолжаться, то недалеко то время, когда вся страна перейдет на японо-азиатскую культурную традицию – по любому поводу улыбаться и кланяться, кланяться и улыбаться, повторяя при этом, вместо «простите пожалуйста», япона мать-ать-ать-ать… Впрочем, подобную картинку можно наблюдать и на более высоком уровне.

У современного телевидения масса недостатков, которые в современном обществе просто недопустимы и их нужно исправлять. Найти определённый «корень зла» или точку, куда нужно приложить рычаг. Провести конкурс или референдум… Если бы Владимир Владимирович спросил у меня совета, я бы посоветовал ему отправить в отставку руководителей всех центральных каналов. Ведь их немного и они люди не бедные, где-нибудь на Канарах они найдут себе бунгало, прислугу и девочек, для самореализации… Но кого интересует мнение бывшего спортсмена, бывшего директора акционерного общества, старшего научного сотрудника, к тому же самодеятельного писателя-фантаста?… Уж больно скучный получился разговор. Расскажу лучше о людях, которые внесли свет и радость в каждую семью, ведь телевидение это не только «ящик дезинформации и рекламы».

Профессор Брауде

С Гиршем Брауде я встретился впервые в стенах НИИ, куда я был направлен после окончания аспирантуры и защиты кандидатской. До этого я его знал только как одного из корифеев, стоявшего у истоков телевидения. Мне даже казалось, что он, если не как Архимед, то уж точно как Брадис – автор таблицы логарифмов. Оказалось, что нет. Ему уже, правда, было давно за шестьдесят, но для учёного, каким был Брауде, это не возраст. Я знаю случаи, когда известного учёного не отправляют на пенсию до тех пор, пока он способен только держать авторучку в руках и не портит бюллетень для голосования в учёном совете. В данном случае он как вино. Чем старше, тем ценнее.

Он, конечно, знал, что Чёрнобелый направил к нему в лабораторию нового специалиста, но как-то особых восторгов не выражал. Больше того, после соответствующей беседы, у него ко мне особого интереса не появилось. Объяснялось всё очень просто. Лаборатория Брауде занималась коррекцией телевизионных сигналов, а меня эта тема нисколько не интересовала.

Гирша Вульфовича Брауде следовало – бы назвать рыцарем телевидения. И если бы было такое звание, то, безусловно, он бы его получил. Я поясню свою мысль.

Телевидение как таковое не имеет своего единого изобретателя. Оно появилось как результат постепенного накопления большого числа изобретений и технических решений из различных областей науки и техники. И только после того, как оно начало приобретать, естественно, в стенах научных лабораторий, вид перспективный, как сейчас сказали бы, для коммерческих целей, главенствующая роль перешла в руки специалистов по радиотехнике и радиоэлектронике.

Долгое время на телевидение смотрели как на забавную игрушку и, естественно, плохо субсидировали. Многие, ставшие впоследствии знаменитыми учёными, меняли профиль своих работ. Переключались на работы, связанные с радиолокацией, радионавигацией, ускорителями частиц и так далее. И это довольно легко объяснить. Ну, кому, скажите, хочется работать на теме, которая не сулит реальный результат в ближайшие годы. Ведь в другом месте было всё наоборот. Быстрый рост, премии, лауреатства. К тому же там хорошо платили.

В отличие от других, Брауде всегда или почти всегда, за исключением, правда, одного, кажется, раза служил одному направлению техники – телевидению. При этом он выбирал самую сложную, самую нужную в данный момент, тему для своих работ.

Около восьмидесяти авторских свидетельств на изобретения получены им в различное время. Он бы получил их и больше, если бы относился к процессу оформления этих заявок более серьёзно.

Нет никакого смысла перечислять все его изобретения. Я лучше упомяну о наиболее известных. Он изобрел двухстороннюю мишень для суперортикона. Тем самым, дав жизнь уникальному устройству, которое представляло собой передающую трубку, позволившую получить самое высококачественное изображение. Многие годы эта передающая трубка работала на телецентрах во всём мире. Продолжает она работать и сейчас. В неё, правда, внесены некоторые непринципиальные дополнения. Но это дела не меняет.

Последние годы любители старины тратят большие деньги на поиск и восстановление старых вещей – раритеты. Что-то в этих вещах содержит не только музейную, вызывающую ностальгию, но и большую эстетическую ценность. Помню, как на Шаболовском телецентре мне удалось, совершенно случайно, найти отслужившую свой век трубку суперортикон. Я принёс её в лабораторию и поставил на свой стол.

Она была прекрасна. В ней хорошо просматривались все детали, находящиеся внутри стеклянной колбы, двухсторонняя диэлектрическая мишень (на одну сторону которой проецируется световое изображение, а с другой стороны это изображение считывается) вынесенной под углом электронной пушкой, электроды для коррекции электростатического поля и другие элементы. Долго мы любовались этой конструкцией. Кто-то даже сказал, что по своей эстетике она не уступает автомобилю Руссо Балт. Несколько месяцев она ещё радовала наши глаза. А когда к ней уже все привыкли, и перестали даже замечать, мне показалось, что её может ненароком, выбросить уборщица и я забрал (как бы своровал) этот не принятый в музей экспонат.

Если бы Брауде не создал ничего, кроме суперортикона, то всё равно его имя вошло бы в историю телевидения. Даже в современном телевизоре можно обнаружить немало технических решений разработанных Г.В. Брауде. Это конденсатор вольтодобавки и схемы различных коррекций и многое, многое другое.

Но то время было очень тяжёлым. И не всегда учёный мог заниматься любимой тематикой. Известно, что во время войны Брауде поручили разработать систему опознавания своего самолёта. Так называемая система «свой – чужой». С этой работой он справился блестяще и многие лётчики должны быть благодарны учёному за надёжную секретную «коробочку», спасавшую им жизнь. Только за эту работу Брауде получил Государственную (бывшую Сталинскую) премию.

Известный всей стране Московский Энергетический Институт (МЭИ) задуман был как главная «кузница» кадров для энергетики и электрификации. Он был открыт в 1930-м году и привлёк к себе многих известных учёных и специалистов. Но техника развивалась, и скоро стало ясно, что существует значительная потребность в специалистах радиотехнического профиля. Так появилась кафедра радиотехники. После войны во главе этой кафедры стал Гирш Брауде. Всё было хорошо. Талантливый учёный начал развивать свою тематику, в перспективности которой он не сомневался. Появились ученики, единомышленники…

Но, вот во главе такого института становится дама. И не просто дама – товарищ Голубкова. То, что она никакого отношения не имела ни к науке, ни к энергетике выяснилось очень скоро. Стало известно также, что ей это и не нужно, так как она жена самого Георгия Максимилиановича. Как, вы не знаете кто это? Так это же Маленков! Ближайший соратник и приемник вождя всех народов.

Много я потерял в своей жизни. О работах Брауде написано немало. А вот о его жизни, особенно в тяжёлые их периоды не написано ничего. Как будет тяжело историкам науки воссоздать правильную картину прошлого. К сожалению, я, имея такую возможность, упустил её. Работая с Брауде многие годы, мы были очень близки и откровенны. Но об этом периоде его жизни я знаю очень мало. Но попробую на основании известных мне фактов как бы реконструировать тот небольшой этап в деятельности учёного.

Итак, большой, правильней сказать, очень большой кабинет. На стенах солидные, богато выполненные картины. Но это не портреты выдающихся учёных, как-то связанных с научным направлением института, таких как Максвелл, Фарадей или Герц, и не выдающиеся изобретатели Эдисон, Морзе, Попов. И уж тем более не выдающиеся профессора и академики, некогда работавшие в его стенах. Совсем нет. Это портреты наших вождей и самых любимых в народе членов ЦК КПСС.

Во главе, за гигантским столом сидит крупногабаритная дама. Она же директриса института, она же жена вождя Маленкова. Вокруг неё, как и принято у таких бонз, парторг института, председатель месткома, заместитель директора по кадрам (КГБешная должность), пару членов парткома и хозяйственников и каким-то образом никак не вписывающийся в эту компанию – заместитель директора по научной части. Одним словом – актив.

Перед столом стоит грузный, невысокого роста, с мудрым Сократовским лбом, одновременно лысоватый и седой человек с палкой, на которую он слегка опирается. Не очень опрятный и выглаженный, так как о внешнем своём облике не очень заботился…

На каком-то этапе мужчины начинают переходить в зрелый возраст, при котором у одних судьба или наследственность отнимает волосы, а у других меняет только их цвет. К Брауде она отнеслась по справедливости, взяв частично то и другое в знак компенсации за светлый ум.

Подобный ненаучный вывод я сделал много лет тому назад, когда мы, собравшись вместе, отмечали тридцатилетие окончания школы. Слегка выпив, а как можно без этого?.. Действительно слегка, потому, что после этого мы играли в футбол, разделившись на седых и лысых. И только я один, неординарный как всегда, выполнял функции судьи, так как не подходил ни одной из команд. Но эта неординарность вскоре сменилась на прическу как у Брауде.

– Так какой кафедрой Вы заведуете? – спросила дама.

– Радиотехники, – последовал ответ.

– А какой наукой Вы увлекаетесь? – есть люди, которые считают, что наука это не работа, а что-то наподобие ловли бабочек. Иногда такая мысль исходит даже из уст весьма уважаемых учёных. Известны крылатые слова типа: «Наука – это удовлетворение любознательности за государственный счёт» или «Мы на работе получаем удовольствие, а нам ещё за это платят» и так далее. Об этом можно прочитать в различных вариациях книги типа «Физики шутят». Но рассчитано это на людей, понимающих шутку.

Г.В. Брауде понимал шутки. Но даже в этих условиях, когда многие его коллеги и друзья всё ещё были в лагерях или работали в «шарашках» он ответил спокойно и с достоинством:

– Я не увлекаюсь, я работаю в области телевидения.

– А что это такое? – последовал вопрос. Человеку её положения следовало бы знать хотя бы азы техники.

– Это та техника, которая позволит наш с Вами разговор увидеть и услышать всем, кто этого пожелает. – Более недипломатичного ответа трудно даже придумать. Притом это был не выпад против начальства. Просто наивный как ребёнок профессор от всей души в самой сжатой и популярной форме выразил довольно сложное понятие.

– А КГБ об этом знает? – последовал новый вопрос.

– Думаю, что КГБ знает всё!

Затем актив попросил учёного удалиться. Что там происходило в его отсутствии не трудно догадаться. Очевидно, очень усердствовал самый заинтересованный человек, заместитель завкафедры. Я не случайно и не по забывчивости не упомянул его в составе актива.

Просто моё отношение к таким людям таково, что лишнее общение с ним не доставляет никакого удовольствия. Как сказал поэт: «Я такого не хочу даже вставить в книжку».

Он, как я знаю, сказал немного:

– Профессор мало интересуется учебным процессом, а всё время проводит какие-то эксперименты.

– И что, в одиночку? – спросила дама.

– Нет. У него есть ученики.

– И что это за люди?

– Разные, – последовал ответ, – есть среди них евреи.

– А сам этот Гирша, как его… Вульфович тоже или из немцев?

– Тоже.

– И это всё делается за спиной руководства института и вне планов. Как это можно терпеть? Особенно теперь, когда наша партия взяла решительный курс на борьбу с безродным космополитизмом!

– Я уже написал несколько докладных записок… – промямлил стукач.

Слово попросил заместитель директора по научной части. Он как-то пытался объяснить, что знает работы Брауде, что так всегда принято: новые работы проводить за счёт других, бесперспективных… Но увидев полуснисходительные улыбки окружающих, как-то сник и понял, что в данной ситуации вопрос уже решён.

– Да, вопрос решён, – сказала дама. – Такому человеку не место в нашем коллективе. Мы не можем вывести его из состава учёного Совета. Вы уж постарайтесь сделать это без меня, – при этом она кивнула как бы одновременно и замам по науке, и кадрам. И добавила:

– Да-да, по собственному желанию. Всё-таки Лауреат.

– Я и сам хотел уйти оттуда, – рассказывал позднее Брауде. – Институт, который за короткий срок превратился в болото антисемитизма, разве можно в таком работать?

Безработица на разных людей оказывает разное влияние. Зарубежные учёные и специалисты, если их по какой-то причине настигает безработица, рассматривают это время как естественное явление. В это время они обычно занимаются любимым делом в самом комфортном режиме и получают пособие, которое мало отличается от их, и без того приличной, зарплаты.

Но у нас ведь особый путь. К тому же время очень непростое. Брауде никуда не ходил. Ничего не добивался. Он работал дома. Естественно, без зарплаты. В это время он разрабатывает теорию коррекции телевизионных и импульсных сигналов, которая со временем преобразовалась в солидную монографию и стала учебным пособием для многих специалистов.

Несколько месяцев длилась его безработица. На что же он надеялся? Известно, что специалисты такого уровня обычно не ищут работу. Работа ищет их. Обычно Вузы, для укрепления своих научных кадров, объявляют конкурсы на замещение той или иной вакантной должности. Однако в то время все общепринятые нормы просто забыли. Их не отменяли, их просто обходили. И при приёме на работу важнейшими характеристиками были в первую очередь анкетные данные.

Никого не интересовало, что Брауде был человеком с мировым именем. Беспартийный еврей – и этого было достаточно. Должно было произойти невероятное. Сейчас в это трудно поверить, но именно так и произошло. Известному учёному, академику Аксель Ивановичу Бергу было поручено разработать структуру нового научно-исследовательского института и рекомендовать на соответствующие научные должности ведущих специалистов страны. Что он и сделал весьма добросовестно. В этот документ и попал профессор Брауде наряду с другими, уволенными из ряда Московских Вузов.

Рассказывают, что Бергу пришлось перенести несколько тяжёлых сражений с работниками ЦК КПСС, отстаивая каждую неугодную фамилию. Но не такой был Аксель Иванович! Он отстоял каждого. Однако, скоро Брауде предложили должность начальника лаборатории в отделе телевидения одного Московского НИИ.

Сам стукач, добившись своего и став, позднее, исполняющим обязанности завкафедрой, потом долго не мог в полной мере воспользоваться плодами своего «успеха». Его не принимали на защиту диссертации всюду, куда бы он не обращался. Но это так, к слову.

После смерти Сталина, Голубкова, как и её муж были задвинуты куда-то на окраину отечественной энергетики, и о них уже никто не вспоминал. В МЭИ появилось новое руководство. Часто сменялись ректоры. Некоторые были назначенцами ЦК, а некоторые – их учениками. Были среди них и довольно приличные люди. А один был даже свидетелем на моей свадьбе. Но это было намного раньше, чем его звезда засверкала драгоценным аметистом на вершине руководства крупнейшим Вузом.

Но никогда, повторяю, никогда кафедра радиотехники МЭИ не восстановила доброго имени и научной значимости среди специалистов. Видать, наука – это слишком хрупкий материал, требующий особо бережного к себе отношения.

Компьютерная революция?

Анекдот о любознательном котёнке я часто вспоминаю в связи с другим интересным событием моей жизни… На эту конференцию я попал совершенно случайно. И записался на выступление тоже без всякой подготовки, т. к. конференция была по вычислительной технике и посвящалась разнообразным устройствам отображения информации. Выступавший передо мною солидный мужчина рассказывал, какие трудности возникли у них при разработке их осциллографической системы, какие проблемы им пришлось преодолеть для получения качественного изображения там, где никогда ранее даже не ставили такую задачу, обращал внимание слушателей на детали многочисленных чертежей, развешанных на всех стенах.

Наверно я напоминал не котёнка, а скорее пионера в коротеньких штанишках, когда неожиданно для всех заявил, что всё вышесказанное ерунда и чушь собачья… А откуда я мог знать, что выступавший передо мной специалист является признанным авторитетом в данной области. Что совсем недавно вышла его книга, посвященная формированию символов на электронно-лучевых трубках. В ней разбиваются любые попытки использования телевизора. Любимое выражение признанных корифеев – «товарищ не понимает» вместе со снисходительной улыбкой начало постепенно пятиться назад по мере моего выступления и демонстрации фотокарточек моих экспериментов. А выражение: «Стоит ли так много трудиться, чтобы пополнить запасники политехнического музея», вызвали последний взрыв эмоций. Было это в 1966 году. Примерно через год после поступления в аспирантуру и пионера я напоминал с очень большой натяжкой. Разве что своей задорностью… Этот год я привожу не случайно и не затем, чтобы ещё раз доказать, что «Россия – родина слонов». Просто так будет легче осветить тёмные стороны нашего «светлого» прошлого… Неординарному хулигану Стиву Джобсу в то время было десять лет…

Компьютерную революцию связывают с появлением в 1975 году персонального компьютера. Два американских паренька, Стив Возняк и Стив Джобс в сарае изготовляют первый персональный компьютер. Собственно говоря, этот компьютер сделал Возняк, а Джобс был его другом и деловым партнёром. В Америке, также как у нас в России, у многих изобретателей имеется свой соавтор, но характер его работы отличается коренным образом. Для нашего читателя это может показаться странным, но такой соавтор не мешает работе, а содействует и вносит порой неоценимый вклад, который зачастую непосилен основному исполнителю. Возняк был талантливый изобретатель и всю свою жизнь он посвятил созданию новых инженерных конструкций. Людей, которые, всё свободное от работы время, занимаются конструированием радиоэлектронных устройств, у нас называют радиолюбителями. Возняк сочетал в себе качества радиолюбителя и знания профессионала, так как, уже в то время, поступил в Беркли. Хороший радиолюбитель, человек увлечённый, добивается, порой, таких результатов, которые удивляют и вызывают зависть высокообразованных профессионалов. Пусть на меня не обижаются специалисты, но я знал несколько таких радиолюбителей. За каждого из них можно было отдать пару дипломированных инженеров, в первую очередь заочников и вечерников. Знал я также руководителей, которые умели только руками водить. С моей лёгкой руки, таких часто называют чёрно-белыми и чёрно-серыми…

Джобс был не такой. Неординарная личность, он был на четыре года моложе своего друга. Такой выбор делового партнёра был не случайным, ещё в школе он слыл отпетым хулиганом, который дружил только с ребятами старшего возраста. Из школы его исключали много раз, а однажды, он чуть не угодил в тюрьму за то, что подложил в учительскую взрывчатку. Достижения Возняка были не менее впечатляющими, он принес в школу тикающий муляж самодельной бомбы. Школьников, конечно, эвакуировали, а будущего талантливого изобретателя отправили на психиатрическое освидетельствование.

Первое электронное устройство, которое смастерил студент Возняк, позволяло выдавать междугородные телефонные звонки, за местные. Понятное дело, что такое устройство, которое позволяло экономить деньги, с успехом продавалось, и школьник Джобс впервые почувствовал интерес к организации малого бизнеса и продаже этих изделий. Но в молодые годы он ничем не отличался от своих сверстников, на выпускном вечере, после окончания школы в 1972 году, он крепенько надрался и, покинув дом своих приёмных родителей, отправился учиться в колледж. Но учился он не долго, так как после первого семестра его отчислили. Следует сказать, что в Америке очень строго относятся к студентам, которые недобросовестно относятся к своим обязанностям. А кому нравятся студенты, интерес которых направлен на поиск смысла жизни, но видят этот смысл почему-то в отказе от мяса, в курении марихуаны, приёме ЛСД и занятиях йогой. Мятущаяся натура и безденежье бросали его из одной сферы в другую, поэтому за короткий срок он успел поработать проектировщиком видеоигр в компании Афари, занимался трансцендентальной медитацией в Индии, куда занесло его стремление к просветлению, ремонтником и продавцом подержанных автомобилей после возвращения в Штаты, какой-то химией… Но все эти занятия никак не влияли на его увлечение электроникой и дружбу с Возняком, который упорно продолжал собирать различные электронные конструкции. Одна такая конструкция и оказалась первым персональным компьютером «Apple-1».

Стив Возняк прекрасно понимал, что его изделие не является чем-то выдающимся, поскольку следует лишь достижениям современной электроники и другим смежным дисциплинам, в то время уже были хорошие микросхемы памяти, микропроцессоры и даже телевизионные дисплеи. Больше того, уже существовало несколько разработок, в которых дисплей был оснащён микропроцессором. Называли его по-разному, но чаще всего, активным дисплеем, или устройством ввода-вывода, который по всем формальным признакам и архитектуре можно было бы назвать вычислительной машиной. Новизна творения американских энтузиастов, на мой взгляд, была лишь в названии «персональный компьютер». Но об этом не знал Джобс. Он отверг мнения многих специалистов, что такое устройство не найдет применения в доме у обывателя. Поэтому, сложив свои деньги, вырученные от продажи микроавтобуса «Фольксваген», а также деньги Возняка, полученные от продажи его калькулятора и Рона Вейна, третьего компаньона, они основали собственную компьютерную корпорацию Apple Computers. Бизнесмену Стиву Джобсу было в то время двадцать лет.

Дом приёмных родителей приютил молодую корпорацию. В гараже расположилась производственная лаборатория, спальню превратили в помещение для персонала, а гостиную – в склад готовой продукции.

Самый крупный коммерческий успех Джобса связывают с продажей первых пятидесяти компьютеров «Apple-1», Джобсу удалось уговорить владельца магазина электронных самоделок Пола Террела взять на реализацию эту партию по оптовой цене – пятьсот долларов за штуку. Розничная же цена электронного яблока была вообще сатанинской, поскольку состояла из одних шестерок – 666,66 долларов. Довесок в шестьдесят шесть центов следует отнести к американской традиции, не любящей круглых цифр. Даже став бизнесменом, Джобс продолжал оставаться неординарным хулиганом.

Но трудности только начинались. Пол Террел отказался вносить предоплату, а стартового капитала не хватало даже на микросхемы. У друзей и знакомых удалось занять пять тысяч долларов, а ещё пятнадцать тысяч взяли в кредит в банке, на один месяц. Больше не давали. Уж очень не предсказуемой была эта сфера человеческой деятельности. Но бизнес, как известно, не любит слабонервных. В среде компаньонов возникли трения и Рон Вейн, испугавшись финансовых трудностей, продал свои десять процентов акций Джобсу и Возняку за восемьсот долларов. Если бы он мог знать, что через шесть лет, в 1981 году объём продаж персональных компьютеров достигнет тридцати миллиардов, он вряд ли поступил бы так опрометчиво. Здесь невольно напрашивается сравнение с нашими демократическими политиками, основавшими партию «Яблоко». Может быть, и они когда-нибудь добьются подобного успеха.

Стив Джобс не создал ни одной из составных частей компьютера. Да их и создавать к тому времени не нужно было. Достаточно было использовать готовые узлы и микросхемы более высокой степени интеграции. Вот почему не последняя роль была отведена сестре Джобса, которая помогала Возняку собирать из микросхем компьютерные платы. Однако Джобсу в данной команде по праву принадлежала главная роль, без его участия персональный компьютер не смог бы завоевать мир. Дар предвидения, невероятная работоспособность и фантастическая удачливость – вот чем обладал бывший хулиган. Джобс в переводе с английского означает «трудяга», и всю свою жизнь он как бы подтверждал это, поэтому в годы становления фирмы, он работал по двадцать часов в день, совсем без выходных.

Американская пресса подробно описывает, как достигли успеха известные бизнесмены и в первую очередь те, «которые сами себя сделали». Среди них Бил Гейтс, Дональд Трамп, мэр Нью-Йорка Майкл Блумберг, Стив Джобс и другие. И, действительно, на их примерах можно чему-то научиться. А какой толк в опыте толстосумов, которые, высасывают из Земли её последние соки или, получив крупное наследство, только и могут, что тратить бешеные деньги. Может быть поэтому они и не появляются на экранах, а тихо сидят в своих замках арабских эмиратов, анонимно скупая шедевры живописи и небоскрёбы Манхэттена. Миллиардер Джон Пол Гетти, отвечая на вопрос журналиста, как достичь финансового могущества, сформулировал так: «Вставай рано, трудись упорно, найди нефть». Джобс, сам того не осознавая, выполнил все приведённые выше требования. Он вставал рано, трудился упорно и нашёл… Возняка.

А могло ли получиться так, что Джобс, не встретив Возняка, занялся бы чем-либо другим и персональный компьютер не появился в нашем доме? Нет, конечно, нет, он бы всё равно появился, но в другом месте и в другое время. Логичней был бы вопрос: а почему он не появился на несколько лет раньше? Ведь для этого были уже все предпосылки. Такой вопрос мне задавали неоднократно, и я часто отделывался шуткой: «Не было под рукой Джобса.». На самом деле, крупные компьютерные фирмы занимались крупными «машинами» и у них было достаточно заказов от военных, авиационных и космических фирм. Кого интересовала такая игрушка? Универсальное же устройство могло появиться в развитии электронной почты или как электронная пишущая машинка. Но не появилась, и я уже писал об этом от имени фантаста. Почему? У нас, до перестройки, были и другие причины.

Предположим, что Джобс или человек подобный Джобсу – какой-нибудь наш хулиган, назовём его для определённости, Саня Иванов или, скажем, Стас Трудягин – задумал реализовать подобную авантюру. Так, или иначе, он пришёл бы ко мне. Я же, со своей стороны, сварганил бы ему клавиатуру и дисплей от электронной почты, пришпандорил к ним коробочку с микропроцессором, организовал простенькую программу. В центре экрана крупными буквами нашлепал надпись:

«Груша – 1»

Made in USSR

Казалось бы всё. Персональный компьютер у нас на столе. Что дальше? Отвечаю: тюрьма. Потому, что в магазинах микросхемы не продавали, их можно было купить на чёрном рынке, но они ворованные. Ладно, не будем вдаваться в детали, предположим, что эту проблему он, Стас Трудягин, как-то решил. У хорошего радиолюбителя всегда в загашнике найдется пара десятков микросхем. Как теперь собрать эти компьютеры? Сараев у нас много и монтажников хватает, но организовать подпольное производство или собирать на коленках тоже не просто, не намного проще, чем печатать деньги. Мне так кажется. Пойдем дальше. Как продавать эти компьютеры? В магазины их не возьмут. Можно попытаться продавать из-под полы, как это делали всякие цеховики и фарцовщики с джинсами, но кто на это пойдёт? Ведь такое устройство в сумку не запрячешь и на себя не напялишь. Не поэтому ли «самая передовая и прогрессивная» система плодила только чёрно-белых и чёрно-серых организаторов? Таким как Джобс в тоталитарном обществе места не было. Также как и тем, кто как-то пытался опередить своё время. О всяких там генетиках-кибернетиках, а также о современных айфонах и айпадах я даже не говорю. Скучно… И, наконец, хочется вспомнить фразу из раннего издания моего любимого «Золотого телёнка»: «Ну и наделали делов эти бандиты Маркс и Энгельс!» Последние слова не для всех, а только для ваших сторонников, Геннадий Андреевич Зюганов.

Инициатива наказуема

Прошло немного лет. Отгремели взрывы перестройки и всеобщего развала. Из института я ушёл, чтобы начать свой, собственный научно-внедренческий, бизнес. Вначале всё было хорошо. У меня были прежние заказчики и исполнители. Но, потом, как-то незаметно экономическая ситуация начала ухудшаться и докатилась… Впрочем, начнем с нуля. Какую точку отсчёта принять за нуль? Когда вас приглашают на какую-то встречу, то сразу возникают вопросы: что, где, когда и кто? Первые три вопроса весьма важные, но главным для меня является последний вопрос, а именно «кто там будет». В зависимости от этого я иду с удовольствием, довольно нехотя, либо вообще не иду. Стараюсь как-то увильнуть от оказанной чести. Так и здесь. Начнем с самого важного.

Профессор Брауде не дождался перестройки и ушёл на пенсию. Он, конечно, мог бы ещё поработать, никто его не гнал, но, видно, возраст берёт своё. На его место назначили преемника, его ученика. Человека молодого, энергичного, партийного. А как же иначе? Иначе и быть не могло. Наша демократия, самая демократичная в мире, позволяла начальнику отдела Чёрнобелому назначать любого исключительно по своему вкусу, а Чёрнобелый – далеко не академик Берг, поэтому он в кадровых вопросах особенно бдительный и очень боится, как бы его в чём-нибудь не обвинили…

Чёрнобелый – это наш бог и царь. У него не только артистичная внешность, стать и голос, но и ряд других качеств, необходимых для советского руководителя. Умение дружить со всеми вышестоящими начальниками и, естественно, с партбоссами дало ему в руки рычаг, позволяющий не писать научные работы, а только подписывать их. Так уж получилось, что я сам его выбрал в качестве официального оппонента для защиты диссертации. А после защиты он пригласил меня к себе на работу. Мне кажется, что при выдвижении кого-либо он руководствовался старой мудростью: повышая одного, приобретаешь одного неблагодарного, но много завистников. Здесь же была безвыходная ситуация и обещаниями не отделаешься.

Итак, молодого, спортивного, энергичного… Хочется ещё что-нибудь добавить эдакого позитивного – как-никак, а место всё-таки заметное. Но чего нет, того нет. Да, была у него одна замечательная черта: он не вмешивался в мою работу, за что я был ему очень благодарен.

Звали его Митя. Был он неплохим инженером. Затем поступил в аспирантуру. Здесь же, в нашем НИИ. И руководитель у него был весьма и весьма солидный. Казалось бы, тебе и карты в руки, забудь на время свою гитару, дерзай, твори… Но чего нет, того нет. Шли годы, аспирантура закончена, но результата, я имею в виду положительный результат, не получилось. Ладно, бывает. Не всем же, в конце концов, остепеняться. Меня не очень беспокоило, кто надо мной поставлен, Чёрнобелый или Чёрносерый. Но так продолжалось недолго. Начались перебои в финансировании. Раньше работы Брауде всегда были обеспечены сполна. Теперь же каждый день начинался примерно так:

– Ну что, Гуглин, удалось вам добыть денег для лаборатории?

– Да что ты, Митя, кто сейчас даст лишние деньги. Для своих работ с трудом нахожу.

– Так уж с трудом? – добавляет он. – Плохо стараетесь. Иногда я, начинал приветственный диалог:

– Так что, Митя, ты ещё не вышел из своей партячейки?

– И не думаю, – отвечал он.

– Смотри, голубчик, как бы тебе не стало мучительно больно за бесцельно уплаченные взносы. – продолжал я.

Что-то в этих несущественных репликах напоминало мне разговор с моим колхозным бригадиром в одесском институте. Может быть, обратное чередование ты и вы, или созвучие имён. Впрочем, нет, этот мой начальник был намного лучше и умней. Да и человеческие качества у него были более приемлемы. Когда, я хочу убедить себя в чём-либо, я начинаю придумывать какую-нибудь теорию. Например, такую. У каждого человека родителей – два, бабушек, дедушек – четыре, прабабушек, прадедушек – восемь, и так далее: 16, 32, 64, 128… Обычная двоичная система. Если продолжать и отсчитать много поколений, то число моих предков, как-то сравняется с численностью населения. Значит все мы родственники.

Не верите? Есть небольшая натяжка? Ну, тогда продолжайте двигаться в обратную сторону по оси времени и вы обязательно, по мере уменьшения числа населения, придете к Адаму и Еве. Чем не основа для мирного сосуществования и дружбы народов. Но… Вот тут-то и начинаются всякие соображения и теории, которые могут завести очень далеко, причем в различные стороны. А поскольку у меня нет желания одновременно двигаться в противоположных направлениях, то целесообразно просто прекратить дальнейшие рассуждения. И всё.

Ещё одна характерная особенность чёрно-белых начальников – это делать недостойные вещи чужими руками. Как-то звонит мне бригадир монтажников из производственных мастерских и говорит:

– Знаете, тут у меня возникла сложность. Нужно отметить трёх человек, принимавших участие в изготовлении макета вашего устройства. Для получения медалей ВДНХ. Не можете ли сформулировать, что мы делали?

– Естественно, могу. Но почему эта бумага обходит меня стороной?

Всё объяснялось очень просто. Моё устройство на выставке ВДНХ завоевало Золотую медаль. О том, сколько труда и здоровья ушло на получение такого результата, я даже не говорю. Но такое устройство не делает автор в одиночку. Его делает, как я уже говорил, большой коллектив, включая кроме инженеров и техников, и монтажников, и других производственников. Поэтому к одной Золотой медали прибавляли две серебряных, три бронзовых и грамоты. В таких институтах, как наш, что не говори, это небольшое, но событие. Поэтому здесь включилась «наша родная коммунистическая партия», короче партбюро.

Сначала был подготовлен список тех, кто принимал действительное участие в разработке. Потом в него начали включать более достойных, потом – более нужных, более подходящих, высокопоставленных, проверенных. Если учесть, что список дополнялся всё время сверху, то становится понятным, что в какой-то момент времени главным исполнителям не остается места. Вот такой соцреализм. Почему-то всегда в таких ситуациях Чёрнобелого нет.

– Где шеф? – уехал в командировку. Симпозиум в Париже, коллоквиум в Мадриде, семинар в Дели, конференция в Токио, совещание в Мелитополе, отдых на Гаваях… – А без него, сами понимаете…

– Райкому не нравится состав участников. Догадайтесь, почему, – сказал Митя.

– Я догадываюсь, но мне это очень не нравится. Передайте вашему райкому, что я ставлю ему неуд по поведению. – В то время я работал преподавателем в институте радиоэлектроники, по совместительству, и увлекался идеей оценок различных мероприятий и поступков, как это делается, например, в вузах США.

– Ну, что ты волнуешься, Илья, – сказал мне парторг Леня. Он когда-то у нас работал, а потом пошёл в рост, но по партийной линии. Чтобы быть ближе к народу он всех называл по имени. И мы его тоже, также. Как говорится, народ и партия едины, но ходят в разные магазины.

– Неужели тебе мало того, что ты имеешь? Книги написал, авторские свидетельства получил. У тебя ведь уже есть такие медали. Дай и другим отличиться. У ребят ведь ничего нет!

– Ты что, считаешь, что у меня вся грудь в орденах? До вашего бывшего вождя мне ещё далеко. – Имелся в виду, конечно, наш дорогой Леонид Ильич Брежнев. Бывших апостолов разрешалось ругать, поносить, пинать, и всё это было уже не большой вольностью. Как бы взмахами кулаков после драчки.

Именно тогда и появилась мысль взяться за игровые автоматы. А почему нет? Опыт есть. Начал я заниматься этой тематикой давно, после авиационного тренажёра. Даже доклад сделал на ежегодной Поповской сессии. И назывался он не просто: «О структурной однородности телевизионных тренажёров и игровых автоматов». Чуть не растерзали меня вопросами. Такой был интерес к этому в то время. После этого были работы в других фирмах, в которых я принимал участие или оказывал посильную помощь. И в «Союзаттракционе», куда я с удовольствием привозил своего сына поиграть на отведенных для этой цели выставочных образцах, я был своим человеком. Следует сказать, что отношение детей к игровым автоматам, также как и к другим играм, является хорошим индикатором их значимости и ответом на многочисленные, затеваемые властями, диспуты типа: «Нужны ли советскому человеку игровые автоматы»? Да, нужны. Но нужны ли они мне? Ответить на этот вопрос было значительно трудней.

Лет десять – пятнадцать тому назад у меня не было сомнений. Но сейчас, когда появились довольно удачные зарубежные разработки, создать что-то новое, оригинальное, которое было бы лучше, дешевле и главное, легко выполнимое в наших условиях, совсем не просто. Но были и другие соображения. Сокращение госзаказов привело к простоям производства. Назревало сокращение штатов, увольнения рабочих и служащих и все связанные с этим последствия. Всё это я не мог не учитывать, когда решился, наконец, и позвонил Иванову, заместителю директора по производству. Тут, нужно сказать, что сам Иванов был не большим учёным, вернее, совсем им не был, но у него проявился определённый талант организатора, который и вывел его на позицию второго человека в институте. И это его качество признавали все, поскольку видели в нём руководителя сразу нескольких заводов.

– Приезжайте прямо сейчас, если у вас есть время. Дело серьёзное, чего откладывать…

– Значит так. Попробуем обобщить наш разговор, – продолжал Иванов. – Начнем с конца. «Союзаттракцион» может купить столько автоматов, сколько мы сможем сделать. Рынок, как говорится, с неограниченными возможностями.

Потом, почему-то добавил: «Поле чудес, в стране дураков».

– Вы это к чему, – поинтересовался я.

– Это я к тому, – ответил он, – что в институте никто ещё не предложил ничего путного для выпуска товаров народного потребления. – Потом, как бы продолжая начатый разговор, спросил:

– А как к этому отнесётся Чёрнобелый? Он что, в командировке? Думаю, ему это не понравится.

– Конечно, не понравится, – ответил я. – Иное даже представить тяжело. Но если ждать его согласия, то не стоит и браться. К тому времени я уже несколько раз пытался поднять большую и серьёзную тему: заказчики – выше и не бывает, давали любые деньги и т. д. Одним словом – космос!

– Итак, остались пустяки. Вы разрабатываете автомат. Мы обеспечим вас конструкторами и производством. Всякие художники, дизайнеры, компьютерщики – это ерунда. Дадим задание отделу вычислительной техники, пусть ломают голову…

К сожалению, голову ломать пришлось мне. Притом, одновременно со всеми. И с художниками, и с компьютерщиками, и с дизайнерами. Но больше всего со своим начальством.

– Как ты посмел, в моё отсутствие, поднять всех на ноги. В моё отсутствие! Даже замминистра! – гремел Чёрнобелый. Он только приехал из Индии и выглядел как индийский йог, загорелый, подтянутый.

– Кто дал тебе такое право, организовать большую работу, новое подразделение. Умудрился стать начальником. В моё отсутствие! Только за один этот компьютер можно «схлопотать строгача».

Да, достать компьютер в то время было не просто. По фондам полагалось только два компьютера на весь институт. И это на целый год. А мне удалось один из них выбить себе. Пришлось, правда, замминистра подключить. Как-никак мы с ним одну аспирантуру кончали.

– Я знаю, что замминистра – твой друг. В моё отсутствие! Это что, приложение к твоей последней книге, как её… да, «Телевизионные игровые автоматы и тренажёры»? Я правильно назвал? Конъюнктура, ничего не скажешь. Товары народного потребления… Их и без нас могут делать… – продолжал бессвязную речь начальник. Значит, осталось недолго ждать. Но он всё никак не мог остановиться.

– Разве Иванов тебе союзник? – бушевал шеф, но уже несколько другим тоном. – Тебе докторскую нужно защищать. Вот о чём нужно думать. Сто двадцать публикаций, четыре книги, полсотни изобретений, я не ошибся? А сколько внедрений? – долго ещё продолжалась эта буря. Мне даже показалось, что перешла она уже во вторую стадию или фазу обещаний. При этом я попытался не упустить момент и как-то оправдать свои действия, даже хотел пошутить, что только в его отсутствие и можно сделать что-то хорошее, даже докторскую, сбегать в МЭИС и защитить, но всё напрасно. Он был не на шутку возбуждён, и мне ничего не оставалось, как, втянув голову в плечи, ждать, когда наступит штиль.

– …и это уже не в первый раз. Чуть не влипли в постановление правительства с космическими дисплеями? А твоя затея с раком? Брауде сам, ни за что, не взялся бы за это. Чем дело кончилось? Вот рижане скоро Государственную премию получат, а мы что?

Он ещё долго бушевал, вспоминая различную самодеятельность своих подчиненных, повторяя время от времени фразу: «В моё отсутствие!», от которой, уже начало побаливать в ушах. Потом вздохнул, взял себя в руки и, очевидно, вспомнив любимую поговорку диктатора Нерона: «О, какой великий артист погибает во мне!» остановился, принял соответствующую позу, но увидел, что никто это не оценит, наконец-то сник.

– Ладно, – продолжал он, но уже совсем другим тоном. Видно было, что он принял какое-то решение. – Что сделано, того не вернешь. Эту работу нужно либо сделать хорошо, либо отказаться пока не поздно. Поэтому думай над тем, как эту тему закрыть. Вот в этом я тебе помогу.

– А если всё-таки попробовать? Ведь уже много сделано, – попытался я вклиниться.

– Тогда я сделаю это другим путём. На этот раз я приму участие!

Всё остальное произошло не очень быстро, но служило хорошей иллюстрацией принципа, что любая инициатива наказуема. Естественно, в случае неравенства сил.

– Вы хотите, чтобы я ушёл из института? – спросил я Чёрнобелого во время нашей последней встречи.

– Нет, что ты. Ведь нас так много связывает. К тому же, куда ты уйдешь в такое тяжёлое время?

– Лёгкого времени у меня никогда не было. Вот поэтому я ухожу, и уже подал заявление в кадры.

Прошло несколько лет. Чёрнобелого я не встречал, но до меня доходили слухи, что он по-прежнему процветает, ездит на международные конференции, учит всех каким будет телевидение в ближайшей перспективе, получает ордена и медали за вклад в российскую науку… А вот большой коллектив телевизионного отдела потихоньку начал распадаться. Из пяти лабораторий, в которых работало когда-то сто двадцать пять человек, осталось только шесть бедолаг, которые что-то паяют. Мне иногда кажется, что судьба всей страны, как в капле воды, отразилась на моем примере. Ведь не зря говорят, что «кадры решают всё». Знаю-знаю, эту поговорку приписывают Сталину, он тоже решал «кадровые вопросы», но по-своему…

Интересно, вспоминает ли Чёрнобелый какие мои предложения он запорол, отклонил, похерил… А чего? Они ведь были не в струе, которая несла его к славе и наградам. Знал бы он, что у меня в то время уже успешно работало более ста пятидесяти человек, включая его подчиненных, тех, которые не стремились к наградам для «начальников советской власти».

Уезжают лучшие?

На этот раз встретились мы с ним, не совсем случайно. В Новосибирском оперном театре, в котором я бывал нечасто. Пошёл посмотреть балет. Но туда ходили не только за этим. Здесь была, как бы это сказать, очень тонкая сибирская особенность, о которой я узнал вскоре после приезда. Однажды, на центральном бульваре я заметил, что все почему-то бегут, не очень быстро, а как бы трусцой. Поддавшись стадному чувству, я тоже включился в бег, в том же направлении. Пробежав, таким образом, несколько шагов, я начал задумываться, а, собственно говоря, куда все бегут? Спросить у стоящих, как-то не получилось, а бегущие были настолько увлечены этим спортивным мероприятием, что не могли мне внятно объяснить причину. К тому же они торопились, им было трудно отвлечься на глупости и только один здоровячек как бы нехотя, с выражением «чай не маленький, пора знать», сказал, что в оперный.

– А что там дают? – прокричал я вдогонку, но мой собеседник так рванул вперед, может быть даже со скоростью звука. А при такой скорости, понятное дело, информацию не получишь. А наше ухо не воспринимает изменение частоты… Эффект Доплера!

Со временем я узнал, что в оперном театре можно не только послушать оперу, посмотреть балет, но и выпить пиво, которое здесь бывает не часто. В основном тогда, когда очень холодно, и посещаемость спектаклей не на высоте. В других местах дело обстоит и того хуже. А началось всё с того, что один бедолага, довольно слабоватый, или принявший, как говорится, «до того», выпил несколько кружек у ларька и так разогрелся, что замёрз. В прямом смысле… А как было не замёрзнуть, когда мороз под сорок, вечерело и ларек где-то на окраине, в тёмном месте, без фонарей и выключенной из-за облачности луной! Вот и запретили продавать пиво зимой. А потом привыкли, и к лету забыли отменить приказ… Так и произошла смычка культуры с простыми потребностями трудящихся.

Оперный театр, конечно, не Гамбринус, но и он привлекал к себе студентов и молодых специалистов, не сумевших найти более культурное и недорогое заведение.

Встреча с Валентином для меня, как я уже говорил, не была неожиданностью. Дело в том, что один мой сокурсник, Витя Андреев, как-то рассказал, об одной встрече:

– Сидим мы в оперном, в буфете, пьём пиво. Не торопимся, так как до начала спектакля времени было достаточно. Мой взгляд почему-то остановился на вошедшем нерешительном мужчине, среднего роста, плотного, с небольшой лысиной и хорошо одетого. Он кого-то или что-то искал, но не найдя ничего подходящего направился к нашему столику. Я даже несколько удивился, так как у нас за столом не было ни одного свободного места. Но он и не собирался пить с нами пиво, слегка наклонил голову и говорит: «Ребята, у меня к вам тут небольшое дело, нужно передвинуть рояль на сцене в правый ближний угол. А за работу вот вам на пиво», и выкладывает по сто рублей на каждого. За нашим столиком сидел парень, довольно общительный, с вьющимися чёрными волосами… Мы с ним даже не успели, как следует познакомиться. Только и узнали, что он в прошлом году окончил одесский институт связи. Как-никак коллега… Мы все как-то опешили от столь щедрого подарка, и только наш новый знакомый не растерялся. Встал с места, улыбнулся и выдал:

– Ну, что вы, Давид Фёдорович! Мы это и без денег сделаем, – после чего начал беседу со знаменитым скрипачом, как будто был с ним знаком Бог весть сколько…

– Как его звали, – не выдержал я.

– Ну, я же сказал, – ответил Витя, – Давид Фёдорович. Ну, Ойстрах, ты что, не знаешь кто это, темнота…

– Да, нет, не его, того одессита…

– Не знаю, не помню. Мы с ним и не встречались больше. И рояль сами, без него передвинули…

Для меня этих сведений было достаточно, это мог быть только Валентин. Осталось лишь разыскать его в большом городе. Но и это не проблема, когда знаешь вкус и интересы человека. Ведь здесь всё рядом, оперный и драматический, он же знаменитый «Красный факел», филармония и библиотека… Было бы значительно трудней, обладай мой друг средней серостью…

Была, правда, ещё одна слабость у моего друга. Ведь не зря он был любимцем одесских «китаяночек» Катюши и Валюши… Но разве это существенно? В его возрасте… Но для поиска человека любая мелочь может сыграть свою роль. Итак, мой дедуктивный метод подсказал мне, что искать его следует в оперном театре, но не в опере, а на балете. Нельзя сказать, что я начал планомерные походы в театр и поиски. Просто в один из свободных вечеров, без всякой подготовки, отправился в этот театр, естественно, на балет. Какой? Точно даже не помню, да это и не существенно, «Щелкунчик» или «Лебединое озеро». Ведь их и было, всего-то, не то четыре, не то пять. Но, не смотря на скудость репертуара, театр был заполнен. Может быть потому, что зрители несколько соскучились. Длительная зима и что-то ещё…

Его долго искать не пришлось, он был здесь, недалеко от входа. Стоял и внимательно читал программу. И не просто читал, а можно сказать, изучал, делая какие-то пометки карандашом. Я остановился поблизости, попытался обратить на себя внимание, но это было бесполезно до тех пор, пока он не прочитал всё до конца. Когда же он закончил чтение, пришёл немного в себя и поднял голову, то, естественно, заметил, что я стою напротив, и как могу, внушаю ему, что пора кончать заниматься глупостями…

– Тебе крупно повезло, старик, сегодня выступает отличный состав, – вырвалось у него, после того как мы с ним обнялись и высказали все, подходящие к данному случаю, слова. Он хотел тут же ввести меня в курс предстоящего спектакля и на что следует обратить особое внимание, но я как-то не выразил к этому интереса, поэтому, произнеся «встретимся после спектакля», он куда-то исчез.

– Куда ты поедешь в такой мороз? – спросил он, когда холл и гардеробная театра практически опустели.

– Это не проблема, – отвечал я. – Поймаю такси или какого-нибудь левачка.

Леваки в Новосибирске пользовались в то время особым спросом. Когда нужно было куда-нибудь поехать, то надеяться на городской транспорт мог лишь самый неисправимый оптимист. Но таких было очень, и очень мало. Большинство из них замёрзло в очередях у автобусных остановок. Зато все остальные, нормальные люди выжили и продолжили свой род только потому, что свободно ездили на любом движущемся транспорте. Будь то легковая машина, грузовик или, и такое бывало, автокран. Стоило только поднять руку, как тут же останавливался очередной движущийся объект, готовый ехать в любом, даже обратном, направлении. И притом это было совсем не дорого. Ведь заламывать крутую цену могут только закоренелые профи…

– Идём, старик, я тебя где-нибудь пристрою, – сказал мой друг и потащил меня за кулисы. Конечно, я предполагал, что жизнь артистов балета отличается от жизни их зрителей, но не думал, как-то не задумывался, что до такой степени. Начнем с того, что они здесь не только работают, но и живут. Здесь у них и стол, и дом, и всё остальное, включая обслугу, столовую и ясли для маленьких детей. А как может быть иначе, когда весь день, с утра до вечера расписан с точностью до минут, три раза в день репетиции, спектакли каждый день, а в выходные по два или три на день. Куда в таких условиях поедешь на левачке? В мороз. Вот и возник эдакий своеобразный мир… А поскольку полноценную гармонию в таком коллективе создать не всегда удаётся (известно ведь что балерин в балете значительно больше, чем их партнёров), а решать эту проблему хрущевскими методами путём отправки в «текстильный» городок солдат вместо синих таблеток не всегда получается, вот и мирятся здесь с проникновением некоторых, особо одаренных зрителей в эту специфическую сферу.

У попавшего впервые за театральный занавес возникает ощущение лабиринта. Переплетение различных репетиционных залов, нестандартных проходов, холлов, жилых комнат, уборных для прим и помещений, напоминающих студию, отбивали всякое желание запомнить проделанный маршрут. К тому же, возникающие время от времени препятствия, как бы выплывающие из темноты, делали эту задачу совершенно невыполнимой.

На каждом шагу нам встречались балеринки, легко перемещающиеся в этом загадочном пространстве в одиночку или маленькими стайками. Большинство из них не успели даже или совсем не хотели переодеваться и сбрасывать грим. Все они почему-то считали необходимым останавливаться перед нами, становиться во вторую позицию и, пользуясь пуантами, как домашними тапочками, знакомиться со мной и, обращаясь к моему попутчику с различными вопросами, как бы ненароком, поглядывать в мою сторону. Может быть, это мне показалось… А если подумать, то почему бы и нет? – ведь мой костюм как-никак отличался от одежды сказочного героя или заморского принца, а повседневность, как я понял, была более привлекательна в этом мире, чем какие-то сказки. Мне даже показалось, что эти эфирные создания с удовольствием выскочили бы на улицу, остановили грузового левачка и, втиснувшись в его и без того тесную кабину, с удовольствием занялись бы… занялись… нет, не любовью. Это мне тяжело даже представить. Рассказами о своих последних гастролях.

Валентин здесь был своим человеком. У него получали необходимую информацию об окружающем мире, с ним советовались, делились трудностями… И вопросы к моему другу у них были самые приземленные: как можно, например, отправить телеграмму по телефону? Или скажем, на какие алименты следует рассчитывать, если оставить ребёнка? С некоторыми балеринами у него были и более тёплые отношения. Как только удавалось выбраться из полумрака, а закулисный мир, как известно, всегда плохо освещается, очередная пассия, достоверно убедившись, что это он, а не очередной призрак, иногда возникающий из темноты, повисала у него на шее, и всем своим видом показывала насколько она рада этой встрече, как будто они не виделись Бог знает сколько лет. Иногда, у очередной встречной, он интересовался, не найдется ли в её комнате свободный диванчик, нужно пристроить человека и почему-то при этом загадочно посматривал на меня. При этом не одна из балерин не отказывала в гостеприимстве. Больше того, предлагали различные варианты «уплотнения»…

– Ну, как, ты хоть понял, что здесь не трудно определиться? Ведь каждой хочется рассказать о своих последних гастролях, а я уже наслушался этих историй… Подожди меня здесь, – сказал он, когда мы остановились в небольшом, слабо освещённом холле, в котором кроме старого кресла и столика ничего не было. Ни настольной лампы, ни журналов для заполнения вынужденного ожидания. Что оставалось делать? Присел, посидел бессмысленно в полутьме, затем прислонился к спинке, расслабился и поплыл… С балеринками, в Китай…

…Фиг с ним, – неожиданно вклинивается балеринка, – бежать нужно в Германию. Меня туда давно приглашают в какой-то армейский балет, – потом непроизвольно сжалась и спросила, – Валентин, ты побежишь со мной? Там нам квартиру дадут…

– Не хочу в Германию, – перебила её вторая, темноволосая, та, которая была слева и никак не отпускала шею Валентина. – Германию любят только те, кто пороха не нюхал. А у меня дядя под Сталинградом… Если уж бежать, то бежать в Штаты или на худой конец в Украину, Грузию или Израиль.

Бежать нам не удалось. А как побежишь, когда ни языка, ни подходящей обуви… К тому же вдали показались постройки городского типа. Пекин, он и в Австралии Пекин… Так уж получилось, что оставили нас с Валентином в качестве обслуги. Валентин переводчик с английского, я же – по хозяйственной и коммерческой части. Коммерческая возникла как-то сама собой, поскольку китайские бонзы с первого же дня начали прицениваться к нашим балеринкам, как к футболистам… А как оценить столь неординарный товар? Разработать классификацию? Как мне показалось, их даже не интересовало, кто как танцует… К тому же здесь принцип опта и розницы не подходит. А коль свалилась на меня эта обязанность, решил: буду тянуть резину, сколько получится, а там глядишь всё и образуется. Вот и пришлось поступать как на аукционе, но на пакеты акций. Приоритет у того, кто больше предложит и чем больше, тем дороже… Главное, сохранить коллектив и не брать на себя окончательных обязательств, не подписывать никаких бумаг… Были, конечно, и спектакли. Но это так, не серьёзно… До тех пор, пока на смотрины не приехал Великий Кормчий, Председатель Мао.

Акции наших девушек неожиданно подскочили до невероятных высот. Да и вождь всех китайцев вёл себя первое время довольно прилично. Сначала он пригласил весь балет на ужин. Стоит ли объяснять, что после горстки риса или порции ло-мейна в день на аппетит не жалуются. А в этот раз было всё-всё, вплоть до жареных червей и маринованных кошек, которых здесь, почему-то, называли драконами и тиграми… Наверно к этому тоже можно привыкнуть, но как-то не очень хотелось. А такого распространенного блюда как «утка по-пекински» почему-то вообще не было. Не тот уровень! После ужина Председатель Мао пригласил всех поплавать с ним в бассейне, а самых смелых – переплыть Янцзы!

Уже в тот момент я начал понимать, что это добром не кончится. Известно ведь, что и у наших вождей специфическая любовь к балету и балеринам. А чем китайский вождь лучше? Такой же ученик того же всепобеждающего учения. По сравнению со Сталиным вообще мелковат… Мои опасения достигли предела, когда Валентин перевёл на русский слова Кормчего, что ему «нравятся все, и он согласен взять всех».

– Как, – воскликнул я, – утечка лучших ног, в обход министерства культуры! Вам что, уже своих китайцев не хватает? шестьсот миллионов! Не подпишу! Через мой тррр…

– Кончай рычать, старик, – неожиданно прогремело над головой… Пойдем лучше позавтракаем. Небось проголодался?

– Ах, это ты, переводчик, – пролепетал я, переходя в реальную действительность.

– Почему вдруг переводчик? – удивился Валентин. – Я, конечно, знаю немного английский, но в основном со словарем.

– А с китайским у тебя как? – спросил я.

– Откуда? Здесь, правда, есть одна. По дороге в Пекин всё бубнила «русский с китайцем братья навек». Даже с Мао-Цзе-Дуном пыталась разговаривать…

– Они что, действительно были в Китае и в бассейне плавали? Валентин остановился и уставился на меня:

– Ты куда провалился на этот раз, – спросил он, – в прошлое или будущее? И это не был изыск любителя изящной словесности. Просто в ходу была подброшенная кем-то фраза, связанная с таким «провалом». Поэтому и не говорили «я вспомнил» или «мне показалось, что в дальнейшем…», а так, скромненько, без выпендрёжа…

– Мне кажется, что ты давно газет не читал, – после этих слов у меня пропало всякое желание расшифровывать нахлынувшее этой ночью.

Прошло несколько лет. Валентина я встретил в Москве, в Лужниках, на соревнованиях по фигурному катанию. Поговорить не удалось. Масса народу, шум, суета. Но обменялись телефонами и на прощание он, помахав мне рукой, прокричал:

– Ты оказался прав.

– В чём? – прокричал я в ответ, но увидел лишь неопределённый прощальный жест.

– Так в чём же я был прав? – вырвалось у меня, когда мы встретились с ним в более подходящей обстановке.

– Ты знаешь, это длинный разговор. Но если тебя это интересует, то в двух словах. Помнишь нашу последнюю встречу в новосибирском оперном? Тогда ты сказал, что балерины меня до добра не доведут…

– Нет, – говорю, – не помню. А что, довели?

– Не перебивай, слушай. Новосибирск я покинул сразу, как только закончился распределительный срок. Одесскую квартиру я поменял на московскую, но меньшей площади. Неплохой район, в Сокольниках, и метро близко. Хотел поступить в аспирантуру, но меня резанули на первом же экзамене. Начал искать работу, но никуда не берут. Нет знакомств, и всё! Перебивался случайными заработками. В порту грузчиком, иногда бомбил частным извозом, в редакциях кое-чего…

– Как это, кое-чего? – не выдержал я.

– А вот так, начал писать. Нашёл маленькую заметку об одесских пацанах. Эти байстрюки слегка бузили во время оккупации. Начал развивать и получилась чуть ли не «Молодая гвардия – 2». Патриотические журналы на это клюют. Больше года на этом кормился. Может быть всё и образовалось, если бы не балет. Вернее, моя любовь к балету. Познакомился я с балериной. Она только в Москву приехала…

– Из Новосибирска? – вклинился я.

– Нет, из Берлина. Она танцевала в ансамбле народной армии ГДР. Очень красивая девка. Блондинка с голубыми глазами. К тому же прима. Взялся я показать ей Москву. Показал кое-что, потом мой район, мою берлогу, в которой и мебели не было. Одна постель. Маленькая квартира для таких знакомств имеет свои преимущества… Я не знаю немецкого, а она русского. Вот и пришлось применить язык любви… Музыка и вино были здесь же. Я даже читал ей стихи Андрея Вознесенского. И знаешь, хорошо понимали друг друга! Тем более, что в балете так и принято… Две недели пролетели незаметно. Что может быть прекрасней – стихи, балет и любовь…

Она улетела, а я никак не мог понять, что означали её последние жесты? Надеется ли она меня ещё раз увидеть? Сначала думал, что забуду её через пару недель, как это бывало уже неоднократно, но нет, не получалось. Видно у неё было что-то такое, что западает в душу и не отпускает… Затосковал, пытался даже поговорить с ней по телефону. Но куда там, лупоглазая переводчица, сидевшая напротив, напрочь отбивала все эмоции… Вот тогда и решил: вс ё, хватит, поеду к ней.

Но выехать за пределы, даже на время, оказалось совсем не просто. Началась канитель с визой, которая переросла в отчаянную борьбу. Там было всё, и демонстрации у посольства, и ночные посиделки у МИДа, и всё остальное. Короче, вся школа начинающего диссидента. Наконец-то выпустили и я, подхватив самое необходимое, отправился «на штурм Берлина».

Встретили меня хорошо. Семья простая, но вполне приличная. Отец, мать и младшая сестра, школьница, кончала десятый класс…

– И вам, конечно, дали квартиру, – не выдержал я, вспомнив то далекое новосибирское предвидение… Валентин почему-то загадочно глянул на меня и с недовольством произнес:

– Так что, рассказывать тебе или ты уже всё заранее знаешь?

– Ладно, рассказывай, голубчик, – сказал я, – конечно, я многого ещё не знаю, – но Валентин даже не заметил двусмысленность этого замечания…

– Её отец работал в какой-то конторе, а мать всё время была здесь же. И это в однокомнатной квартире. Очень неудобно… Личную жизнь приходилось организовывать у её подруг… Но всё это нас не очень беспокоило. Большую часть времени я уделял знакомству с городом и его достопримечательностями. Потом начались семейные неурядицы. И всё из-за плохого языка. Конечно, я изучил пару десятков слов, но этого оказалось недостаточно, чтобы тебя правильно понимали. Вот и получилось, что младшая сестра, которой я дарил всякие мелкие подарки, неправильно меня поняла… Ей показалось, что я за ней ухаживаю, и она начала отвечать мне взаимностью. Сначала я отделывался всякими шуточками, но эта юная Лолиточка понимала их не так, как мне хотелось. Обижать же близкую родственницу тоже как-то… К тому же у неё первая любовь… Вот и проявил некоторую беспринципность… Самую малость… Её маленькие коготки, как у котёнка, оставили след в моей памяти и на спине… Об этом, естественно, узнала старшая сестра… Конечно, разразился скандал и нам пришлось срочно убираться…

– А как же квартира, которую ты должен был получить, – спросил я.

– С квартирой тоже всё оказалось непросто. Пришлось организовать несколько писем, кучу документов. Всё как у нас в Союзе… Такое же преклонение перед иностранцами. Даже такими как я и ещё хуже. На них подействовали слова, что мне придётся оставить жену и уехать обратно в Союз…

– А как было с работой? – спросил я.

– Никак. Когда я объяснял, какая у меня специальность, все отвечали примерно одинаково: не туда приехал, парень. Нужно было ехать туда, и показывали глазами в сторону берлинской стены. Но так продолжаться долго не может. Новизна любви проходит, если в её костер не подбрасывать хворост… А он ведь не бесконечен! К тому же язык. Желаешь или нет, но живем мы в определённом информационном поле. Радио, телевидение, газеты… И всё на немецком. Вначале это было забавно, и я воспринимал всё это как игру. Заказать в баре шнапс и гамбургер – для этого знать язык не нужно. Но со временем это начинает действовать на нервы. К тому же, порой закроешь глаза и слышишь гортанную речь… Начинало казаться, что я в немецком плену… Вот так, по совокупности… Поэтому и решил возвратиться.

– Ну, а потом что? – спросил я. – Чем ты теперь занимаешься? Ко мне не пойдёшь?

– Как тебе сказать? Москва – это такой город, по которому скучаешь, когда уедешь надолго. Но стоит пожить здесь несколько лет, как опять тянет куда-то уехать.

– Куда же на этот раз? – спросил я, – в Штаты? Со второй балеринкой?

– Не смейся, на этот раз всё очень серьёзно. В Штаты – дохлый номер. Был единственный вариант – по израильской визе. А главное, ведь, не куда едешь, а откуда… К тому же органы меня по-прежнему опекают… Не дают соскучиться. Даже министр обороны, маршал Советского Союза Гречко «встревал»…

– О, это уже интересно! – воскликнул я, – ну, колись, колись до конца, я слушаю внимательно.

– Собственно говоря, ничего особенного не произошло. Моя красавица прислала мне согласие на развод. В нем была всего одна, но коронная фраза: «Прошу оформить наш развод, так как наш брак не содействует делу построения социализма в наших странах!» И всё. Этого оказалось достаточно. Но когда через год после развода она приехала в Москву с ансамблем песни и танца, моя кровать вспомнила былые «танцы маленьких лебедей». На этот раз её выступление на сцене театра Советской Армии было принято с особым восторгом. Говорят, что такого вдохновенного танца москвичи уже давно не видели. Сама Головкина сокрушалась, что не привела с собой своих питомцев… Мне не удалось присутствовать в тот момент, но отвечать на телефонные звонки пришлось. Не успел я положить трубку, как очередной, хорошо поставленный голос попросил её к телефону, но, узнав, что её нет, а я как-никак её муж, произнес: «С вами сейчас будет говорить министр обороны, товарищ Гречко». Гречко, так Гречко, вспомнился почему-то анекдот, объясняющий появление на оборонном горизонте такой неординарной личности и заканчивающийся словами «хай будет гречка».

Министр был немногословен. Он просил передать, что получил большое удовольствие от её танцев… А также, что от имени Леонида Ильича Брежнева и от себя лично, желает ей «всяческих» творческих успехов. Наверно, если бы она сама подошла к телефону, этот солдафон сказал бы ей другие слова. Не успел я додумать эту мысль, как вновь зазвонил телефон и уже совсем другой, на этот раз женский голос начал интересоваться, что с собой нужно взять в Израиль, или Рим, чего там, в отличие от Союза, нет. Этот звонок не удивил меня, такие звонки и обмен подобными мнениями уже давно заполняли мою жизнь. Даже мешали иногда работать…

– Подожди, ты что, успевал ещё работать?

– Да, сразу после возвращения из Германии меня взяли в институт телевидения. Им позарез нужны были инженеры. А я, как ты наверно догадываешься, был неплохим инженером. Экспериментальная часть у меня всегда хорошо получалась, а в нашем деле… С теорией несколько хуже… Больше того, у меня начали появляться технические идеи, почему-то не относящиеся к теме моей работы. Так, например, неожиданно появилась идея борьбы с компьютерными вирусами, которые в то время только появились. Для меня, как ты понимаешь, это было совершенно не кстати и не своевременно. И чем больше я этим занимался, тем яснее становилось, что решить эту задачу можно программным путём, и я уже был где-то на пути создания универсальной программы, такой, которая навсегда избавит компьютерную технику от этой заразы.

– ?!

– Всё началось, собственно говоря, с того, что мне нужно было разрекламировать небольшую штучку, с помощью которой я хотел заработать, но весьма нестандартным образом. Наверно тебе будет не очень интересна «эта штучка». Но в двух словах я всё же скажу. Это был довольно простой дверной замок, который не был виден снаружи. Открыть такой замок мог только человек, который знает секрет его изготовления. Никакие отмычки и даже универсальное устройство взломщика – электродрель, здесь не помогали. Но оставим замок в покое.

Продавать такое устройство очень сложно. Ведь здесь главное не сам замок и его исполнительное устройство – засов, а секрет его отдельных элементов. Вот тогда-то у меня и возникла идея, что можно продавать не замок, а техническое описание этого замка, продавать идею его изготовления. За этим всем потянулась целая цепочка – можно продавать по интернету. А как продавать без рекламы? Поэтому и возникла идея, как реализовать рекламу по тому же интернету. Если бы мне удалось реализовать ту мою задумку, то я бы вошёл в историю техники не только как первый продавец по интернету, но и как злейший враг всех добропорядочных компьютерщиков. Ведь в основе этой рекламы лежал принцип её распространения, получивший в дальнейшем название «троянский конь», а сама реклама – «спам», которой и сейчас многие пользуются. Но как бы то ни было, от идеи замка с секретом я перешёл к идее компьютерных файлов с секретом, вклиниться в которые может только человек, знающий этот секрет. А это, само по себе, создает возможность исключения каких бы то ни было вирусов и прочей дряни. Что теперь делать? Патентовать? Тогда меня не выпустят. Решил – не патентовать и попытаться как-нибудь пережить появившийся изобретательский зуд.

Мне очень хотелось сказать, что и я в какой-то мере прошёл через всё это, но остановился, так как слишком многие совпадения вызывают определённое недоверие.

– Так что же ты решил? – спросил я, после того как Валентин закончил своё повествование.

– Ничего не решил, – ответил он, – принимать окончательные решения – только усложнять себе жизнь… Ты давно на балет не ходил? – неожиданно спросил он.

Моя последняя встреча с Валентином состоялась перед самым его отъездом. Но это была не только встреча. Скорей прощание и пьянка по поводу утверждения кандидатской и… Для меня же, как это ни называй, всё равно, это было «три в одном». Немного позже я объясню, почему три, а не два. Начнем по порядку. Я заметил, что в последнее время банкеты стали называть просто пьянкой, поэтому и не удивился, когда услышал: «Приезжай, старик, на пьянку, там и поговорим»…

Наверно не стоит подробно рассказывать, что за короткий срок Валентин реализовал часть своих способностей, и о нем уже начали ходить слухи как о способном молодом учёном. Но это нужно было доказать, а как это сделать в стране, где «без бумажки ты букашка». Вот и решил он, не мудрствовать на последнем этапе «преодоления каменистых троп» науки. Но сделал он это по-своему, внеся, я бы сказал, специфический, весьма оригинальный подход. Сначала он обзвонил всех знакомых и узнал, какого объёма диссертация допустима для данного времени. Когда ему говорили, что у Эйнштейна была диссертация на шестнадцати страницах, он отвечал, что Эйнштейн для него не пример, даже Брауде, который вообще не писал диссертацию, не является эталоном. Как бы то ни было, но таким, чисто эмпирическим путём он определил тот возможный и достаточный предел, переступать который допустимо только особо талантливым либо имеющим высокопоставленных родственников. Правда сейчас это делают и за деньги. О времена…

Он же решил это с помощью ножниц, клея и симпатичной машинистки, которая поселилась на время в его, далеко не королевских апартаментах. Приобрел ли он для неё отдельную раскладушку, я право, не знаю. Даже не интересовался.

Открытка о том, что высшая аттестационная комиссия, которую в народе называют коротким, но квакающим словом ВАК, утвердила решение учёного совета о присуждении учёной степени, пришла одновременно с другим сообщением, из ОВИРа, в котором сообщалось об удовлетворении его просьбы о выезде на ПМЖ в государство Израиль… Об этом я узнал, едва переступил порог ресторана. Вот откуда «три в одном». Три события в один день не часто отмечаются.

Солидный мужчина, не молодой, с крупными чертами лица, высоким лбом и не славянской внешностью, возвышался над столом с бокалом красного вина. Все называли его Соломон Мудрый, и был он, как я понял, здесь человеком своим во всех отношениях. Его авторитет в этом коллективе был настолько высок, что позволял ему выполнять функции тамады и рассказчика одновременно. При этом делал он всё это настолько мастерски, настолько артистично, как будто выступал не на банкете, а на конкурсе юмористов, как председатель жюри, наделенный правом присуждать награды и премии. Ведь не зря говорили, что такие пьянки могут составить конкуренцию любому капустнику, даже самого знаменитого театра. Может быть потому, что экспромты здесь не «готовились заранее», а произносились искренне, от души, без оглядки на возможное присутствие майора Пронина с магнитофоном.

Меня усадили рядом с виновником торжества, и я получал удовольствие от каждого произносимого тоста. Что мне бросилось в глаза, это отсутствие каких-либо ностальгических нот, как будто не было прощания, и человек не уезжал отсюда навсегда…

– Ну, что, Валентин, я оказался прав? – произнес Соломон, когда все уже угомонились, как я понял, от его предыдущей шутки, – после этих слов у многих появилась улыбка, плавно переходящая в лёгкую усмешку. Непосвящённые же, такие как я, начали требовать объяснения, в чём и почему. Ведь Соломон потому и мудрый, что не может быть не прав. Сделав небольшую паузу, как бы подумав, правильно ли его поймут, он произнес:

– Да, так, пустяк… Я как-то сказал ему, что быть евреем не всегда плохо. Вот и подтверждение… Великие, как, например, Эйнштейн, Фрейд, Маймонид, Спиноза и даже ваши кумиры Маркс и Иисус Иосифович Христос, не скрывали своего еврейского происхождения. А в нашем «славном настоящем»… – но ему не дали закончить эту мудрую мысль. Какой-то вихрастый молодой шустряк, непонятно почему выкрикнул:

– Спешите, девушки, пока все не уехали за бугор… – да и девушки здесь были как на конкурсе моделей, а Валентин, естественно, был в центре внимания. То ли его мужская стать, то ли научные перспективы притягивали их к нему. А может и в самом деле, зарубежная виза на ПМЖ играла свою роль. Ведь добиться её в те годы было очень, очень нелегко…

– Скажи, пожалуйста, – спросил я у Валентина, когда мне удалось отвлечь его от суматохи, – этот Соломон был у тебя руководителем или оппонентом? Нет, скажи лучше кто он, профессор, доктор?

– Бери выше, членкор, – ответил Валентин. – Но к моей защите он не имел никакого отношения. Просто познакомились на литературном вечере.

– Да, яркая личность, такого человека не часто встретишь, и ведь не боится, не то, что некоторые… Валентин догадался, кого я имел в виду.

– Что ты? Он своё отбоялся. В сталинских шарашках. Даже в наше время, пытались как-то угомонить его за слова «вот евреи слиняют, рухнет наука, а затем и сам Союз нерушимый»… Но куда им? Такого не возьмешь. Притащил какие-то справочники Кембриджского университета. А там два списка: «Выдающиеся учёные мира» и «Выдающиеся евреи». Тридцатипроцентная корреляция, как по Нобелевским лауреатам, так и по чемпионам мира по шахматам.[1] С такими аргументами не поспоришь… – Валентин замолчал на минуту, а потом, как бы опомнившись, добавил:

– Может быть, в этом причина антисемитизма? Да, трудно сейчас антисемитам. Особенно в свободном обществе. К тому же данные официальной статистики: Герои Советского Союза – евреи на третьем месте. Но если пересчитать их число на тысячу населения, то получается, что они самые героические. Воюя на ташкентском фронте, таких результатов не получишь.

– А как ты сам к этому относишься? – я уже как-то привык, что на таких встречах особенно часто муссируется еврейская тематика, поэтому ничему и не удивлялся.

– Никак. Можно, конечно, составить списки выдающихся художников, поэтов, музыкантов. Либо философов, изобретателей, технарей. У каждого народа определённые склонности. Никто ведь не оспаривает, что итальянцы лучшие певцы, а евреи – музыканты. Но что это дает? Делает ли нашу жизнь лучше? Компенсирует желание уехать? Трудно сказать. Вот тебе и ответ на незаданные вопросы…

Я ещё пытался кое-что уточнить, но подошли две молодые красавицы и подхватили моего друга в водоворот какого-то дурацкого танца. Заодно и меня. Ну, как тут поговоришь серьёзно?

Банкет и хорошая пьянка всегда раскрепощают, поэтому и возникают в таких случаях те или иные отношения. Может быть и я, поддавшись минутной слабости, увлек бы одну из красавиц куда-нибудь в тёмный угол, а там проявил некоторые свои способности. Красноречие или что-нибудь другое… Но я, как уже говорил однажды, не пьянею. Вот такая особенность организма. Но градусы, конечно, не пропадают даром, они всё-таки делают своё чёрное дело, но как-то иначе, по-другому. В разное время проявляется это по-разному. Например, иногда я становлюсь ужасно любознательным, даже любопытным. Порой мне самому становится неприятно оттого, что моему собеседнику попадается столь занудный партнёр. В данный момент он, этот партнёр, как шпион-недоучка, пользуется моментом, хватает подвернувшуюся под руку нужную жертву и не отпускает её до тех пор пока не пошлют его подальше.

– Нет, Валентин, – начал я издалека, – ты должен познакомить меня с ним. Мне не часто удаётся встретить столь неординарного человека. Думаю, что кроме развала Союза нерушимого, у него должны быть и другие, не менее оригинальные идеи. Как говорится, не для широкого круга.

– А он и не скрывает их. Например, создание единого мирового правительства. Эта утопия похлеще мирового коммунизма, но более реальна, поскольку базируется на выборе свободных людей. Об этом он может говорить целыми часами и не остановится до тех пор, пока не убедит тебя, что это единственный и самый реальный путь развития общества.

– Об этом я тоже когда-то думал, видно эта идея сваливается в разное время на разные головы, но мы до этого не доживем. Что ещё, какие новые идеи можно услышать из уст мудреца? Неплохо бы знать заранее круг возможных тем.

– Помимо глобальных проблем переустройства общества, он разработал рецепт борьбы с терроризмом, знает, как прекратить, например, конфликт на Ближнем Востоке.

– И как же, – опять не выдержал я?

– Добавить в Американский флаг ещё одну звёздочку. Войти Израилю в состав Соединённых Штатов на правах пятьдесят первого штата Америки. Как Аляска. И всё! Все остальные проблемы региона решатся автоматически. Многие страны, наверно, с удовольствием воссоединились бы с Янками, но все они могут доставить Америке только головную боль. Ни одна другая страна не вписывается в такую схему столь органично. Здесь сходство политики, культуры, науки…

– Да, это, пожалуй, круто, даже слишком, но думаю что это только один из возможных шагов к созданию мирового правительства. Здесь будут возражения, как с левой, так и с правой стороны, изнутри и, конечно, извне – заметил я.

– На первых порах. Но когда поднимет голову мусульманский экстремизм во всех странах, такой проект не покажется экзотическим…

Не много лет прошло с тех пор, но произошло много событий. Некоторые предвидения мудрого человека сбылись, некоторые ждут своего часа. Но в памяти остался след той встречи, а жизнь всё никак не дает ответа на возникшие в то время вопросы. А что, если, как говорил в то время Валентин, развить идею мудреца и добавить туда же пятьдесят вторую звёздочку. Ради большой идеи эту звёздочку можно слегка видоизменить, сделать её несколько молоткастой и серпастой. Тогда и уезжать никуда не нужно будет…

Не спешите срываться в праведном гневе, подумайте, взвешайте все грандиозные перспективы и сравните их с узколобым лапчатым патриотизмом. Больше пяти лет я жил в США и, встречаясь с разными людьми, часто в той или иной форме интересовался мнением простых людей на суть данной проблемы. И какой вывод я сделал? Большинство, естественно умных, поддерживает идею такой интеграции, и лишь незначительное меньшинство относится к нему как привередливый жених, готовый к любви, но не женитьбе.

Прошло много лет. Валентина я не встречал, но слышал, что он всё-таки уехал. О его иммигрантской жизни, в Москве ходят легенды. Говорят, что ему удалось преодолеть невероятные трудности адаптации, но всё же состояться как изобретателю. Сейчас у него крупная научно-производственная фирма, и небоскрёб, самый высокий в Силиконовой долине. Рассказывают также, что на каком-то переломном этапе, когда решался вопрос о выживании, требовалось найти нетривиальный PR ход, который бы дал не только рекламу, но и импульс для новых идей. Валентин устроил фестиваль музыки и танца, пригласив на него известные музыкальные и балетные коллективы. На этот раз я оказался не прав, говоря, что балерины его до добра не доведут. Та, вторая балеринка, оказалась права… Бывает.

Оптимист

«Вернуть знакомство назад» – такое не часто встречается. Я имею в виду не само знакомство, а это выражение. А появилось оно у меня давно. Тогда работал я в институте автоматики. Познакомил меня Алик с Колей. Сказал, что Коля человек полезный, так как может многое сделать. Коля, так Коля. Обычный парень, неплохо одет, довольно лёгкий в общении… Он просто излучал оптимизм и радостное восприятие окружающей действительности. О таких говорят, что стоит показать ему указательный палец, согнутый в верхней фаланге, как он тотчас рассыплется от смеха, всё время повторяя: «Ну и сказал, ну и уморил». Первое впечатление – всё-таки хорошо, что встречаются счастливые люди. Люди, не имеющие проблем. Ведь таких должно быть большинство, а вот почему-то не получается. Все чем-то озабочены, хмурые…

Сразу после знакомства он спросил у меня, что мне нужно и как-то не к месту рассмеялся. Конечно, я знал, что у многих людей имеются «связи» на любой случай жизни, но я не настолько практичный, чтобы заниматься этим всерьёз. А тут такой случай.

– Что мне нужно, что мне нужно? Да мне много чего нужно, но в первую очередь телефон…

В те времена у наших людей была такая «слабость». Всё что им нужно было, в магазине не покупалось, а доставалось. Если бы кто-то сказал, что он купил в магазине холодильник или телевизор, автомашину, квартиру и прочее, на него бы смотрели как на… как на «начальника всего социалистического лагеря». Тем более телефон.

– Телефон? А свободные пары в доме имеются? – спросил он и тем самым показал свою компетентность.

Дело в том, что аппарат как таковой можно было купить. Сложность заключалась в регистрации, в получении законного номера абонента телефонной сети. А это уже была задача повышенной сложности, и даже ещё более. Но Колю это не смутило. Он весьма деловито записал в свой блокнот мои координаты и со словами: «Я позвоню», попытался скрыться в гуще окружающей обстановки.

– Но мне на работу звонить нельзя, – попытался я крикнуть вдогонку, но было уже поздно. После этого всё и началось.

Стоило мне выйти из дому на какую-либо людную улицу, как я обязательно встречал Колю. Он подходил ко мне, брал за рукав и, заговорщицки подмигивая, приглашал отойти в сторону. Потом, со всеми подробностями сообщал мне, что уже предпринял для удовлетворения моей потребности и что собирается делать в дальнейшем. Оказывается, что в круговорот «моей проблемы» уже подключилось несколько известных в городе лиц, что не пройдет много времени и приедет к моему дому бригада связистов, оснащённая самой передовой техникой, включая импортные канавокопатели, что в районной сети собираются нарастить мощности, а городское управление, уже отправило куда следует заявки на увеличение штата монтеров.

Но время шло, а телефона как не было, так и не предвиделось. Но Коля не унывал. Он по-прежнему останавливал меня, и каждый раз осыпал смехом и сведениями местного характера. Правда, стиль его общения со временем несколько изменился. Теперь он уже начал проявлять интерес к моим друзьям, к их сложностям и как-то пытался вникнуть в чём-то помочь уже и им. Объяснялось это не тем, о чём вы уже подумали. Просто Коля был выездным. Чистая анкета, пролетарское происхождение, а может быть ещё что-то, способствовали этому, и он получил возможность выезжать. Сначала в Болгарию, потом и в другие страны. Да он и не скрывал, что каждая поездка вполне оправданна, и даже более того. Вот и привозил он сколько мог всякого барахла…

– Думаешь, это легко, – жаловался он, – приезжаешь на «Золотые пески». Все люди, как люди, купаются, загорают с девочками. А я, как и все наши, бегаем по всяким шопам. Цены все выучил наизусть… Ходячий прейскурант…

А вот однажды был случай… Ничего особенного, пустяк… Заскочил я в троллейбус. Собственно в сам троллейбус я ещё не зашёл, а только преодолел первые ступеньки. Обычный троллейбус, но в него уже набилось столько, что добавь сюда ещё одного пассажира и он, этот троллейбус, либо лопнет, либо начнет медленно трансформироваться и принимать круглую форму.

«Хорошо, что за мной ещё кое-кто», – подумал я, – «какая-то гарантия, что отраженная волна не выбросит меня из вагона обратно». На всякий случай держусь двумя руками за поручни и, в меру моих сил и возможностей, помогаю тому, который за мной и дышит мне в затылок. И именно в тот момент, когда моя голова и туловище, совершая какие-то незамысловатые движения, находились в объятиях разных людей, я услышал, что кто-то окликнул меня. Сначала я даже не очень поверил этому, но на всякий случай, пошевелив головой и, вытянув по возможности шею, окинул взглядом всех моих попутчиков. Конечно, это был он, Коля.

– Привет, – кричит радостно Коля через весь троллейбус.

– Привет, – отвечаю не столь громко и радостно.

– Ну, как жизнь? – летит через весь троллейбус. А как иначе, если он находится на передней площадке.

– Да ничего, – отвечаю и вижу, что в вагоне стало как-то тише.

– Наши дела движутся успешно, всё по плану, – докладывает Коля, как будто мы с ним здесь одни. Что делать? Не люблю я, когда громко разговаривают. Чувствую, что по моему телу побежали мурашки, а тут и пассажиры вдруг повернули ко мне свои головы. А один пассажир, высокий и худой, даже снял свои очки и отложил в сторону книгу. Повернул ко мне голову и ждет моего ответа. Но Коля не унимается:

– Что-то я давно не видел Алика? – произнес он, как будто почувствовал, что весь вагон уже интересуется им. – Он как, живой? – и, не дождавшись ответа, продолжает:

– А с той блондинкой, с которой он кадрился, ещё не поссорился?

– Не знаю, – говорю уже тихо, почти шепотом, но в вагоне удивительная тишина, все слушают, просто читают по губам, поворачивая время от времени головы то в одну, то в другую сторону.

– А за границу он не уехал? – продолжает на прежнем уровне этот неисправимый оптимист, как бы получая удовольствие от всеобщего внимания.

– Да, нет, – говорю, а сам вижу, что все опять повернули свои головы ко мне. Вот в этот самый момент у меня и произошёл какой-то срыв. А, собственно, чего я должен выкручиваться… Вот и выдал ему и всем заинтересованным во весь голос:

– Нет, не уехал! Но ищет тур в страну, где тебя не встретит, – а тут и троллейбусная остановка. Вырвался я, оставив на память моим попутчикам кусок плаща и пуговицы. И чего, собственно, я так возбудился? Обидел человека, который мне ничего плохого не сделал. Нужно быть более терпеливым к людям, ведь нельзя переделать всех по своему вкусу и т. д. и т. п. Как-то в рассуждениях и не заметил, что прошёл путь до следующей остановки.

Сначала заметил Колю. Стоит, радостный, машет мне рукой…

– Куда ты делся? Мы же не договорили о нашем деле. Понимаешь, здесь получилась такая котовасия, – Коля взял меня за рукав и начал долго рассказывать о перипетиях, которые я уже не слушал. Сначала думал перетерпеть, но не получилось.

– Извини, – говорю, – Коля. Но мне уже не нужен телефон. Так что не беспокойся.

– Какой телефон? – говорит он. – Мы же с тобой говорим о джинсах Левайс. Вот умора! – И он залился громким смехом…

Фантастические приключения

Мой сосед Павел был известной личностью в нашем районе. В его руках самая старая машина оживала. Больше того, начинала работать даже та, которая вообще не должна была заводиться. То ли из-за отсутствия деталей или по какой-либо другой причине. Такую работу он делал с любовью, и всё своё свободное время проводил в гараже. Иногда мы удивлялись, как ему удаётся совмещать столь разные сферы, поскольку работал он в академическом институте истории, начальником сектора. К тому же кандидат наук и носил бороду. У них там, в институте все почему-то были с бородами, наверно косили под классиков марксизма. Это, правда, вызывало иногда удивление, особенно тогда, когда выезжали коллективно в колхоз, на картошку. И ещё. Он очень любил своего сына, но жена отправила его в деревню к родителям, а сама села писать диссертацию. Вот такая советская семейка. Ну, как в таких условиях не отдаться любимому делу? Поэтому никто и не удивлялся, что всю свою любовь он отдавал автомобилям. Ведь человеку нужно кого-то или что-то любить.

Начало перестройки многие встретили с опаской. Кому теперь нужна история? – тем более, с марксистским подходом. А другой, как мне кажется, у нас в стране и не было. Но Павел не растерялся:

– А чего мудрить, – говорил он, – рынок сам расставит всё на свои места. – И расставил…

Встретил я его в разгар перестройки. Оказалось, что из института он ушёл, открыл в гараже малый сервис, очень доволен, что нашёл себя, но вот незадача, очередной дефолт и в один момент все оказались в долгах. И Павел в том числе.

– Я только недавно взял кредит на две гаражные секции с подъёмниками, – сказал он совсем не радостно.

– И что ты собираешься делать? – спросил я. Меня этот вопрос интересовал в тот момент не абстрактно, ибо я и сам оказался в такой же ситуации.

– Не знаю, – говорит он, – я и сервис открыл только потому, что ничего другого толком не умею. Вот, правда, говорят, что можно недорого купить машину в Германии. Но я неудачный бизнесмен и всё, за что берусь, кончается неудачами.

– Ты, Паша не прав. Если взялся за бизнес, то должен иметь настрой, что выигрыши чередуются с проигрышами. А с машиной какой риск? Спрос на них большой, не понравится – продашь. Ничего не проиграешь… Может быть и я поеду… Позвони через пару дней. Будь здоров.

За эти два дня я достаточно созрел. А почему бы, не поехать. Машина мне тоже нужна. Уже месяца два как я продал свою старушку, а вот купить что-то приличное не получается, а тут ещё этот, прости господи, дефолт и затишье. К тому же, попутчик хороший, есть с кем поговорить. Вот только денег маловато. А если быть более точным – вообще нет.

Решение появилось само собой, сколько соберу до намеченного отъезда, такова и будет стоимость покупаемой машины. Когда-то машина была признаком зажиточности. Выражение «у него даже машина есть» говорило о многом. Потом отношение к ней изменилось. Уже спрашивали, какая машина, сколько ей лет. Ведь машина может стоить большие деньги, или совсем малые. Более того, её стоимость может выражаться и отрицательным числом, когда эту развалюху нужно отвезти на свалку… Впрочем, хватит философствовать, у меня в дороге будет свой философ.

Представьте себе обычный автобус, в котором около тридцати мужчин не очень похожих на беззаботных туристов. Но у каждого «туриста» чемоданчик, в котором канистра с бензином (бензин в Европе стоит дороже) и сумка с продуктами. Среди продуктов две бутылки водки и пара блоков сигарет. Это то, что разрешается провезти. И конечно, деньги, которые запрятаны у каждого в соответствии с его фантазией. Вот такие российские бизнесмены! Потом оказалось, что не все везут рекомендуемый турфирмой запас. Среди нас попадаются довольно опытные «челноки», которые сделали не одну ходку и хорошо знают, что и как. Но их мало и держатся они как аристократы. Они позволяют себе в пути пить баночное пиво, заходить в придорожные кафешки, и другие мелкие радости. Но нам этого не нужно. У нас термос, растворимый кофе и консервы. А что ещё нужно научному сотруднику? Естественно, хороший собеседник.

– Скажи, Паша, как у тебя с немецким языком?

– Никак, – отвечает он. – Я его никогда не знал, а что знал, уже забыл.

– Прекрасно, – говорю, – а как мы будем общаться с аборигенами?

– По-английски, – отвечает мой попутчик.

– Хорошо, что ты английский знаешь. Но почему же ты, как-то просил меня перевести фордовскую инструкцию? – спрашиваю я, и чувствую какую-то нестыковку.

– А я на вас рассчитываю, – отвечает он и смотрит на меня своими голубыми глазами.

– Ладно, – говорю, – поговорим о чём-нибудь более весёлом. Как ты думаешь, наша страна скоро выйдет из экономического кризиса?

– А что вы имеете в виду? – Павел не на много моложе меня, но почему-то никак не может преодолеть барьер возрастной иерархии, вы – ты. В английском языке такой трудности нет. Там «ты» и «вы» переводятся одинаково – YOU.

– Кода научные сотрудники начнут работать по специальности, промышленность заполнит полки товарами, а молодые специалисты не будут стремиться за бугор. За автомобилями в том числе.

– Думаю, что очень нескоро.

– Но почему же, у нас ведь очень богатая страна. Столько полезных ископаемых…

– Полезных? Этого мало, – проговорил Павел и как бы ушёл в себя.

– В Тихом океане имеется один небольшой остров, – начал он свой рассказ. – На протяжении многих веков на этом острове обитали только птицы, которые питались рыбой и выводили птенцов. Но вот на острове появились первые люди, островитяне. Много лет, они, также как и птицы, питались в основном рыбой, но собирали ещё дары щедрой земли. Эти счастливые дети природы не знали что такое работа в нашем понимании. Разве можно назвать работой пение и пляски в угоду туристам, любителям экзотики. Но поступь цивилизации не обошла этот остров стороной. Кому-то пришло в голову, что богатства острова не запрятаны глубоко под землей, а находятся здесь же, прямо на поверхности. Бери лопату, бульдозер, экскаватор и копай себе на здоровье. Лучшего удобрения, чем птичий помет или гуано пока не найдено. А запасы этого ископаемого оказались настолько внушительны, что островитянам даже не пришлось самим заниматься этим делом. Нашлись специалисты, фирмы, деньги и «процесс пошёл». По расчётам экономистов, это островное государство стало самым богатым на душу населения. Только вот одна маленькая деталь не была учтена.

– И какая же эта деталь? – не выдержал я.

– Общий уровень культуры.

– Почему же это маленькая деталь? – опять вклинился я.

– Потому, что её часто не замечают. А общий уровень предусматривает продолжительность жизни населения страны, общий уровень образования населения, среднюю заработную плату, а также демократические институты, международные связи, права человека и прочее. Жаль, что наши реформаторы всё никак не поймут этого.

– Хорошо, – говорю, – в этом ты прав, но вернемся к нашим баранам, вернее островитянам. – Чем же закончился эксперимент в этой Гуанолэнд?

– Да ничем, – отвечает Паша, – все, кто был причастен к деньгам, построили себе дворцы, виллы, бассейны, обвешали своих любовниц бриллиантами, а остальное прогуляли, пропели, протанцевали. А у тех, у кого ничего не было, естественно, ничего и не осталось. А гуано, как и любое другое полезное ископаемое, сам понимаешь, не бесконечно.

– Подожди-подожди, но ведь всю эту историю ты рассказал мне не для того, чтобы сравнить нашу и, скажем, арабскую нефть с гуано. Здесь ведь можно сделать несколько выводов. Ладно, продолжим позже. Готовь лицо к фейс контролю, подъезжаем к границе.

Границу с Польшей мы пересекли без приключений, а в Германии, тем более, но когда за окном начали появляться немецкие поселения, нам было уже не до разговоров. Что ни говори, первый выезд за пределы, а ничего не произошло. Где-то под Берлином переночевали в кемпинге и начались автомобильные приключения. Описывать их – сплошная тоска, а выбрать одну машину из трёх-четырёх сотен, бывших в употреблении, очень не просто. К тому же хозяин этой площадки заявил, что все установленные цены весьма приблизительны, и он будет продавать значительно дешевле. Особенно тому, кто купит две и больше машин. Он, очевидно, заметил, что установленные цены произвели на нас не очень благоприятное впечатление. Походили мы с Пашей по этой площадке, посмотрели, как хозяин торгуется и пишет на капоте новую цену (пальцем), почему-то стало неуютно до ужаса. К тому же цены и наши возможности… Через пару часов этих бессмысленных поисков мой попутчик заявил, что не будет покупать, вообще. У меня, в какой-то момент тоже возникло подобное желание, но что делать? Поехали дальше на Север, в город Киль, что у самого синего моря. Автобус выполнил свою миссию и неожиданно уехал, а отказаться от задумки как-то не хватило решимости. Решил:

– Ладно, чёрт с ней, с машиной. Попадется приличная и по деньгам – куплю, а если нет – так нет!

А денег у меня всего-то было около восьмисот марок. Это даже меньше восьмисот долларов. Но нужно ещё на обратный путь. Паша предлагал свои, но не хотелось одалживаться, к тому же не было уверенности, что смогу скоро возвратить.

– А не купить ль нам одну на двоих, – возникла идея. – Ввязались в это гуано, так нужно хоть как-то выкручиваться, – говорю я.

– А что, мысль хорошая, – отвечает мой попутчик, и лихорадочно шарит в карманах. – Не может быть, – почему-то говорит он и продолжает поиски. – Не может быть, – повторяет, – у меня никогда такого не было.

Тут уже и я начинаю понимать, что наш альянс, очевидно, не состоится.

– Так что, может или не может? – спрашиваю на всякий случай.

– Да, может, – отвечает Паша, – в последний раз я видел их на границе, когда был шмон. Я и в декларацию вписал девятьсот шестьдесят марок. Видно там и посеял, когда перекладывал из кармана в карман.

– Да, печально. – Утешил я моего попутчика словами, что в жизни и больше теряли. Что делать, такова селяви. Одни теряют, другие находят.

– Не переживай, – говорю, – вот поставит Ельцин после себя какого нибудь бравого гебешника. Он, конечно, экономику не потянет, но прижмёт всех строителей пирамид. Всяких там Мавроди, Гоицгори, Властелин, получишь ты всё, что потерял и бизнес пойдет. Конечно, жаль деньги, да и хорошую идею тоже.

Побродили мы по этой новой площадке, наконец, приглянулась одна старушка. Не совсем то, что хотелось, но всё же близко к моим возможностям. Опель, который побегал по дорогам Германии лет восемь. Сколько он накрутил километров, не помню. Но знающие люди говорили:

– Не фонтан, конечно, нужно было брать больше денег. Три-пять тысяч в самый раз! – а где их возьмешь? Когда ничего нет, то и три тысячи – капитал.

Описывать наш путь домой тяжело, потому что потерял он всякий налет романтики. О какой романтике можно говорить, когда испортилась погода, начало декабря и сосед в невесёлом состоянии. Пробовал его разговорить, но ничего не получалось. Больше общаться не с кем, мы сразу потеряли всех своих попутчиков. Долго договаривались, что поедем колонной, мало ли чего может случиться. В чужой стране и без языка. Куда там, стоило выехать на хайвей, как попали в поток не то в пять, не то в десять полос. Где свои, где туман – не поймешь. К тому же, в первый же день, я не справился с управлением на скользкой дороге и врезался правым боком в металлическое ограждение дороги. Не очень сильно, но свернул правую фару таким образом, что освещала она путь в большей мере справа от моей полосы. Ремонтировать такую машину не брался даже Паша. Да и времени нет. Вот и решили продолжать путь как бы с подбитым глазом. Трудности были на каждом шагу, но все они были только прелюдией.

Когда же, наконец, пересекли границу с Польшей, и увидели первые коммунистические лозунги на дорогах, написанные по-белорусски, а это были первые крупные надписи, стало вдруг весело и радостно. Я вообще-то не люблю лозунги, особенно такие. Но на этот раз они, почему-то, не вызывали негативного отношения. От них веяло чем-то родным, привычным. Появилось даже необъяснимое чувство близости к дому, какой-то подъём.

– Ура-а-а! – прокричали мы дуэтом, – доннер ветер, пся крев, мы на Родине!

К сожалению, наш подъём продолжался недолго, и радость омрачилась местными сложностями. Когда мы подъезжали к бензоколонке, то увидели массу народа. Оказывается, это очередь за бензином. Его уже не привозили три дня. Вот и стоят бедные автомобилисты в надежде на светлое будущее. А очереди, какие? Одна для инвалидов, вторая для ветеранов, третья для бывших партизан. Четвёртая и пятая ещё для кого-то, а последняя, самая большая, для всех остальных.

– Товарышы, – обратился я к небольшой группе мужчин по-белорусски, – а нет ли у вас отдельной очереди для транзитных москвичей? Можна даже по кооперативной цене. – Куда там, на меня зашумели и зацыкали, как будто я предложил им продать Родину… и недорого. Хорошо, что не побили. Что делать? Указатель уже давно на нуле и сигнальная лампочка горит, не переставая, а наши внутренние резервы мы израсходовали ещё в Германии.

– Поедем дальше, там будет видно. Не сидеть же нам здесь, без льгот и надежд, – говорю я, – не возражаешь?

Мой Паша, после потери денег, потерял всякую инициативу и только молча что-то пробурчал, типа: «делай что хочешь».

А тут ещё дождь перешёл в снег. Размер его хлопьев все увеличивался и увеличивался. Сначала он покрыл землю «белым покрывалом», а потом начал это покрывало утолщать. Притом с такой скоростью, что вскоре пропали из вида колеса предыдущей машины. Это была загородная трасса, и движение на ней было весьма интенсивное. Снегоуборочной техникой даже не пахло, поэтому все двигались предельно осторожно. Любая остановка или неверный маневр могли привести к тому, что в этом снежном месиве тронуться с места будет очень не просто, особенно тем, у кого, как у меня резина с пролысинами. Впрочем, один, всё-таки, рискнул сделать это. Идущий перед нами жигуленок решил, что скорость движения, ему, видите ли, не достаточна. Вот он и ринулся в обгон. Конечно, он обогнал одну машину, но не удержался на дороге, заскользил и покатился вниз с обочины… Увидеть такое не в кино, а своими глазами удаётся не каждому, к тому же, смотреть можно только урывками, отдельными фазами, иначе сам последуешь за пострадавшим. К счастью, этот смельчак не разбился вдребезги, а, проделав несколько оборотов вокруг своей оси, остановился на колесах. Я даже заметил, как шофер, мгновенно выскочил из кабины и оказался по пояс в снегу. В этот момент он напоминал петуха, которому отрубили голову, и пустили попрыгать на своих, ничего не понимающих, ножках.

– Какой же идиот спроектировал дорогу выше уровня местности, метров на двадцать и без ограды, – мелькнуло у меня в голове в тот момент, когда моя машина, почему-то вильнула хвостом и понеслась к обрыву. Хорошо, что удалось затормозить в последний момент, когда правое переднее колесо уже висело в пустоте.

– Сиди и не двигайся, иначе мы полетим вниз, – крикнул Паше, а сам, стараясь не нарушить хлипкое равновесие, начал выбираться наружу. Сначала я, не меняя своё положение, откинул сидение назад. Потом, как-то, по частям, начал переползать на заднее сидение. У вас, мои читатели с первого раза такой маневр не получится. Для этого нужно попасть в подобную ситуацию.

Значит так, выбрался я. Начинаю анализировать ситуацию. Хорошо, что Паша сидит на заднем сидении. Он уже давно жалеет, что связался со мной, но держится по-молодецки, и вряд ли будет двигаться по-своему. А если так, то ничего нам уже не грозит. Мой вес, передвинутый наружу, переместил центр тяжести от обрыва. Теперь машину нужно как-то вытянуть с обочины на проезжую часть. Не беда, такую операцию проделывал любой автолюбитель и не раз. А что, если её объединить с покупкой бензина? Достал я пустую канистру, поставил рядом и начинаю жестами показывать: «Выручайте мол, братцы, плесните, кто сколько может на пропитание моей колымаги, а заодно и вытащите, ведь мы должны помогать друг другу!» Если бы не было машин, было бы понятно. Но они двигались сплошной колонной, не обращая на меня никакого внимания. Некоторые, правда, показывали мне мимикой: «Извини, друг, сам понимаешь, какая ситуация». Потом мне показалось, что я много захотел. Запрятал я свою канистру, но результат оказался тот же. Долго я ещё приплясывал по пояс в снегу.

Наконец-то вижу, останавливается около меня снегоочиститель. Тогда, когда я потерял уже всякую надежду. Он, видно, никуда уже не спешил. Такую массу снега в одиночку не преодолеть, вот он и не делал этого, а двигался куда-то, как бы по инерции.

– Ой, голубчик, – бросился я к нему. – Выручай, милый, я тебе отдам все гроши, яки есть у меня. Гроши – это по-украински, деньги.

– Да шо такэ, гроши? – отвечает он, – шо на них купуешь? Вот якщо б у тэбэ було питье? Инфляция, мать её ешть!

– О, питье, есть у мэнэ! – Закричал я радостно, вспомнив, что в багажнике ещё есть водка. Вытащил я бутылку вместе с тросом. Всё остальное он сделал сам. А когда моя родненькая, стала четырьмя колесами на твёрдую почву, мы уже были с ним друзьями. Отсыпал я ему пол пачки сигарет, а сам показываю на пустую канистру. Даю понять, что его услуга для меня бесценная, но недостаточная. И питье у меня ещё есть. В тот момент мне показалось, что он отдал бы мне последнюю каплю бензина и сам остался на обочине. Большое дело – материальная заинтересованность, подкрепленная горячительным. Ну как тут удержаться от назидательности? Обещаю, это будет в последний раз:

– Мужики, если вы окажетесь в подобной ситуации, спрячьте свой бумажник с мятыми ассигнациями. Достаньте скромную бутылку московской и поднимите её повыше. Положительный результат – гарантирую.

На одной канистре далеко не уедешь. Но до ближайшей бензоколонки можно. А там, если повезет, простояв пару часов в очереди, удавалось залить литров десять, и в путь. Больше не давали. Но этого было достаточно до следующей бензоколонки или сердобольного водителя. И так, короткими перебежками, продвигались мы по пути славных походов белорусских партизан. Был у нас ещё один небольшой инцидент. Но я даже не знаю, стоит ли о нем говорить.

На одном из полустанков, когда мы томились в ожидании очередной порции, подошёл ко мне один парубок и предложил левый бензин и недорого. Только вот залить его, он, почему-то, мог где-то здесь, недалеко, в лесочке. Сам он, этот парубок или хлопец был вроде ничего, но вот его друзья, не вызывали доверия. К тому же Паше показались их взгляды подозрительными, и он даже услышал, что «шо с нэго возьмеш, такэ старье». А когда я сказал «спасибо, ребята, не беспокойтесь», они начали кипятиться «как же так, вы же обещали» и прочее. Особенно шумел один бритоголовый, весь в коже и заклепках. Уж очень ему хотелось продать нам свой левый бензин. Пришлось забаррикадироваться в машине и ждать, когда они успокоятся. Но их становилось всё больше, а угрозы всё явственней. И вот тогда, когда вся их копания вышла из машин и обступила нас, я высунулся из окна и сказал:

– Окей, пановэ, я вас подожду в лесочке, пся крев, – и нажал на газ до упора. Почему-то именно в Белоруссии у меня появилась тяга использовать слова из разных, слабо знакомых, языков.

Часа два мы гнали машину на пределе её возможностей, останавливаясь только затем, чтобы мгновенно поменяться местами.

– Такой темп, может выдержать только Шумахер, но не махер шума… Тоже мне хер шума. – Этот каламбур придумал мой историк, когда отдыхал от вращения баранки. Он так увлекся, что неожиданно начал выдавать и другие перлы. Потом достал игральные карты и начал их сортировать:

– Вы думаете, он вытащит гебешника? – Я уже привык к резким сменам тематики, поэтому и не реагировал на слова произносимые как бы для себя. – Какая масть к ним ближе всего? Пики? Так, Ельцин – Пельцин – Пульцин. Пультин – Путин – Распутин. Распутина – Киркоров – Пугачёва… Не придавайте серьёзного значения. Карты не являются последней истиной…

А вот и бензоколонка с бензином. И очередь не большая.

Может быть, наши опасения были несколько преувеличены и эти господа не представляли опасности, но в то время мы были под впечатлением совсем недавних событий, произошедших в этих краях.

Наши офицеры, служившие в Германии, подрабатывали перегоном машин в Россию. Делали они это не от хорошей жизни и, конечно, нелегально. Поэтому, в порядке очередности, они брали отпуск на несколько дней и, собрав в своём кругу, необходимую сумму, покупали не плохую машину и перегоняли ее. Этот «малый бизнес» как-то скрашивал тяготы их повседневной жизни, и давал дополнительную прибыль к скудной зарплате. Но вот появились случаи нападения на дорогах. При этом нападающие были оснащены отличными машинами, и им ничего не стоило догнать перегонщика, завести его в лес и обобрать как липку, забрав и машину, и всё остальное. А кем он был, офицером или научным сотрудником, их не интересовало. Ведь в гражданской одежде все одинаковы. Обращаться же в милицию было бесполезно. Вот тогда и созрело, у них единственно правильное решение – провести воинскую операцию по всем законам военной науки. Всё было продумано с чрезвычайной тщательностью: машина-приманка, закамуфлированная под старье, подобная моей, хорошая радиосвязь, ударные машины и, конечно, современное оружие. Как сообщали газеты, таким образом, была обезврежена крупная банда. Никто не ушёл живым.

Вот бы, с таким же рвением, работали все, кто по долгу службы обязан делать это. А чего с ними возиться. Ждать пока они перевоспитаются? Можно и не дождаться. Но не об этом разговор.

Приехали мы в Москву на одном энтузиазме. Голодные, небритые, замученные. А Опель мой? Ну, как не сказать пару тёплых слов о третьем участнике нашей эпопеи. Наш иномарочный друг, Опель, очевидно, проникся чувством благодарности и ни разу за все дни нашей одиссеи не подвёл своего хозяина, и только в конце путешествия, как загнанная лошадь, отключился, когда мы уже подъехали к дому. Мне даже показалось, что он подмигнул мне своим подбитым глазом, поэтому и оставил я его в покое. Пусть отдохнёт. А когда сам выспался и пришёл в норму, он завёлся с полуоборота.

Как и чем питаются американцы

Как и чем питаются американцы

В недалекие времена пустых полок у каждой нашей женщины было две проблемы: где достать продукты и как похудеть? В наше время эти проблемы как сиамские близнецы в руках опытного хирурга, разделились и разошлись по разные стороны океана. Первая, родная, осталась дома, а вторая, как и следовало ожидать, крепко укоренилась в самой богатой и сытой стране. Ни одна газета, ни один журнал или телепередача не обходят её стороной, соревнуясь с размещённой здесь же рекламой разнообразных вкусных, полезных и недорогих блюд и рецептов их приготовления. И это бросается в глаза каждому, кто впервые приезжает в США. Со временем к этому немного привыкаешь, но между привычкой и оправданием дистанция, которую непросто измерить, поскольку такой единицы нет.

Америка славится не только толстяками, но и специфическими особенностями национального юмора. К ним относятся различные премии, лауреатами которых становятся не по своей воле. К премиям за самый тупой уход из жизни и за самое идиотское открытие, прибавилась премия «Большой Цезарь» за самый дурацкий судебный иск. Претендентов на неё хоть отбавляй, но мы остановимся на одном из них. Попытаемся как бы убить сразу двух зайцев – рассматриваемую тематику и, частично, судебную систему. Одним коротким отрывком.

Имя Сизара Барбера (Цезаря – именно отсюда название премии), сантехника пятидесяти шести лет из Бронкса (Нью-Йорк), имеет шанс навсегда остаться в памяти человечества. Дело в том, что Сизар Барбер бросил вызов крупнейшим ресторанным сетям мира: Макдональдс, Бургер Кинг, Вендис и Фрайд Чикен. Все эти ресторанные сети специализируются на удовлетворении массового спроса быстрого обслуживания (фаст фуд). Помните, какие очереди собирал первый Макдональдс на Пушкинской площади в Москве? В других городах было то же самое. Но потом к ним привыкли и продолжали посещать по необходимости.

Вы думаете, что Сизар Барбер съел Биг Мак и отравился? Или жареного цыпленка – и получил заворот кишок, из которого лучшие хирурги Америки с большим трудом вернули его к полноценной творческой работе на ниве необходимой всем сантехники? Совсем нет. Скажу заранее, не волнуйтесь. Ничего такого в одночасье не произошло. Просто еда, которую мистер Барбер с большим аппетитом употреблял в течение многих лет в ресторанах быстрого обслуживания, по его мнению, сделала его больным и толстым. При росте 180 сантиметров он весит более 120 килограмм, при этом перенёс два инфаркта и в настоящее время страдает диабетом. Действительно, не позавидуешь. Мне даже немного жаль его. Но немного. Он что, не знал, от чего люди полнеют? А может быть, он поправился на лишних сорок килограмм мгновенно? Наверно, не один раз говорили ему, что неумеренность к добру не приведет. К сожалению, Барбер и ему подобные начинают сознавать это, когда уже слишком поздно что-либо исправить.

У Барбера появилась масса «тучных и больных» сторонников, которые так же, как и он, регулярно посещали рестораны быстрого питания. Они примкнули к его иску, поданному в Верховный суд штата Нью-Йорк. Об этом сообщили все ведущие телевизионные каналы Америки. В иске сказано, что указанные рестораны виновны в халатности, поскольку пища, которую там готовят, полна соли, сахара, холестерина и жира, а также в сокрытии от потребителей информации о том, что такая пища может вызвать сахарный диабет, инсульт, сердечно-сосудистые заболевания, гипертонию и т. д.

Следует отметить, что у нашего героя Цезаря появились и юные последователи, которые тоже подали в суд на филиалы «Макдональдс». Среди них настоящий богатырь – пятнадцатилетний Грегори Римз, который пристрастился к фастфуду с шести лет. Это пристрастие довело его до 170 килограммов веса и диабета. Неизвестно, как будут развиваться события в дальнейшем, но в первом чтении суд отклонил требования истцов.

Весьма интересно отношение к этому адвокатов Барбера. Они считают, что сумма, которую ответчики должны заплатить, составит несколько миллиардов долларов, естественно, если процесс будет выигран, и уже сейчас потирают руки, предвкушая большие гонорары. Куда эти деньги пойдут, сказать трудно, но боюсь, что не на изменение укоренившихся привычек населения. В свою очередь, представители ответчиков заявляют: «Чтобы выиграть процесс, истцам необходимо убедить судью и присяжных в том, что американцы тупы и не могут сами выбирать продукты питания. Если люди действительно настолько тупы, следует ли разрешать им участвовать в выборах или даже ходить на работу?»

Это слова весьма авторитетного человека – Джона Дойла, руководителя Центра потребительской свободы. По мнению Дойла, ни один суд не встанет на сторону человека, который по доброй воле питался гамбургерами и кофе с пончиками, прекрасно сознавая, что гамбургеры жирные и соленые, а пончики – жирные и сладкие. Как я и ожидал, эта борьба скромного сантехника с гигантами, не сумевшими своевременно перестроиться на более приемлемые потребности населения, закончилась вничью. Впрочем, не нам, пришельцам, судить об этом.

И, наконец, хотелось бы остановиться ещё на одном явлении из жизни американцев. Это соревнования по обжорству. Видел я такое «представление» один раз по телевидению – и то не до конца. Начала тоже не видел – так, небольшой отрывок. Представьте себе длинный стол. У стола стоят участники состязания, человек восемь. Каждый из них гигант, но не роста, а объёма. И весит, по моим понятиям, от 130 до 180 килограммов. Перед каждым – большой поднос с гамбургерами, насыпанными горкой. И вот эти «спортсмены» методично поглощают их один за другим, притом торопятся, очевидно, играет роль не только количество, но и время, отведённое на все мероприятие. Некоторые съедают их полностью, а некоторые объедают какую-то часть, оставляя оставшуюся «на закуску». У каждого была, очевидно, своя методика, поскольку мне показалось, что один из участников, пытался втолкнуть в рот сразу два гамбургера, а может быть, он только поддерживал предыдущий или каким-то образом повышал себе аппетит.

Не знаю почему, но мне стало неприятно наблюдать это мероприятие, и я выключил телевизор. Слышал также, что такие соревнования проводятся и по хотдогам (сосискам). Говорят, в прошлом году был установлен даже рекорд. И не каким-нибудь гигантом, как следовало ожидать, а маленьким японцем, который до этого не ел два дня, а пил много воды. К тому же, проявив творческий подход, он внёс элемент изобретательства в это непростое дело. Если раньше все участники ели хотдоги и запивали водой, то в данном случае он не запивал, а только смачивал каждый хотдог. Это дало ему возможность, не жуя, заглатывать их целиком. И проглотил этот «микро удав» пятьдесят три полновесных сосиски и получил за этот «подвиг» богатый приз.

А летом уже наши соотечественники, которые очень быстро забыли о своём голодном прошлом и ни в чём не хотят отставать от аборигенов – ни по весу, ни по отложениям целлюлита, устроили целый национальный праздник, посвящённый, кажется, Спасу. На этом празднике, как писала местная пресса, были даже старорежимные кулачные бои. Наверно, без перчаток – так они больше напоминают мордобой. Кроме того, были проведены соревнования по поеданию сибирских пельменей, изготовленных в ресторане «Сытый, не злой». Качество и вкус этих пельменей таковы, что в процессе еды очень трудно остановиться, не говоря уже о профессионалах. Пришлось ограничить время, но всё равно за несколько отведенных минут наш «герой» съел больше двухсот пельменей. Он не упал в обморок, а подошёл к микрофону и, поблагодарив присутствующих за поддержку, выразил надежду, что в следующем году обязательно превысит это достижение.

Не обошлось и без автографов, которые чемпион раздавал всем желающим, и красивых, одетых в мини девушек, с криками «ура!» подбрасывающих в воздух цветы и пустые тарелки. А корреспонденты вообще чуть не передрались из-за возможности получить первое интервью у победителя. Наш герой вёл себя достойно. Он признал, что ещё не достиг международного уровня и, не скрывая своей радости, призывал всех последовать его примеру. Остальные участники соревнований попытались как-то незаметно слинять, но их габариты оказались не приспособленными для такого действия, и после нескольких неудачных попыток прорваться через кольцо восторженных почитателей они, собравшись в кружок, начали обсуждать причины своих неудач.

Организатор соревнований тоже не остался в стороне. Он всё время пытался сорвать часть лавровых листьев с венка победителя и не скрывал, что принимал значительное участие в подготовке этого эпохального мероприятия. Он с гордостью заявил, что готов поделиться своим опытом с каждым, кто сможет проявить должную настойчивость в преодолении возникающих трудностей. По его мнению, уже наступило время, когда рамки существующих правил, принятых для регистрации выдающихся достижений и установления рекордов, пора менять. В настоящее время он собирается оформить заявку на проведение соревнований, не имеющих ограничений во времени. Так сказать, марафон без финиша. Рекорд Гиннеса – гарантирован.

В конце праздника, когда все угомонились и уже забыли о победителе, организатор скромно выдал своё самое сокровенное желание. Оказывается, он подумывает написать книгу, если, конечно, найдет достойного литератора. В ней он собирается изложить методику и систему подготовки к этим соревнованиям. А если удастся найти подходящего спонсора, готового финансами поддержать его замыслы, то создание фильма, открыток и футболок с фотографией чемпиона, а также игрушек под названием «Я и в детстве хорошо ел» или: «Ешь как я, ешь больше меня» и другие – позволят открыть новое направление в бизнесе.

– К сожалению, – сказал он, – среди богатых людей слишком много идиотов, которые не знают, куда нужно инвестировать большие деньги.

На это мероприятие я попал совершенно случайно. Виной тому оказался мой друг, который хотел что-то передать любовнице своего старшего брата, но потом увлекся и даже с некоторым интересом наблюдал за происходящим. Неординарность события, так же как и неадекватность поступков, не могли остаться незамеченными. А когда я познакомился с организатором и выразил восхищение грандиозностью его планов, то и вообще был принят в круг избранных.

– Только вам скажу, по большому секрету, – прошептал он. – Как вы находите, отправка этого молодца в космос – прозвучит? А может быть финальные соревнования на борту орбитального спутника с одновременной трансляцией по всем телевизионным каналам? Во что это может вылиться?

Последние слова, как мне показалось, относились уже не ко мне, и я решил не препятствовать этому творческому процессу.

Как они лечатся

Рука, артрит, артроз, бурсит?

Как-то во время игры в теннис, пытаясь вытянуть в прыжке далекий мяч, я оступился и со всего маху… Нет, я не взлетел вверх и даже не перевернулся, как это бывает у опытных гимнастов, а как-то шмякнулся на землю и, кажется, даже прокатился несколько сантиметров. «Забыл, что мне уже не семнадцать», – промелькнуло в голове и, тем не менее, легко вскочил на ноги и начал соображать, чего у меня теперь не хватает, и нужно ли меня собирать по схеме. Сразу показалось, что руки у меня нет. Такое было ощущение, что она у меня совсем отнялась, хоть и висела на своём месте. Подбежавший ко мне напарник по игре, человек, в общем-то совершенно случайный, начал почему-то быстро тараторить:

– Ар ю окей, ар ю окей?

Где уж тут окей, когда острая боль и рука как будто отнялась. Но болит то место, где она прикрепляется. То есть в плече. Как-то не очень вникая в данную ситуацию, я попросил его сделать моей руке пул, иначе говоря, дернуть её вниз и покрепче, что он и сделал, как мог, с большой степенью неуверенности. Сразу стало несколько легче, и рука как будто появилась на своём месте. Но боль продолжалась и, будучи вещью, совсем не материальной, сразу заслонила собой как прелесть хорошей погоды, дело было осенью, так и красоту прекрасного парка Манхеттен Бич у океана, и теннисных кортов, о которых можно только мечтать.

Что делать? Садимся с женой в машину, я конечно уже в качестве пассажира, обремененного двумя страдательными падежами: из-за физической боли и страха оказаться в дорожном происшествии с неопытным водителем. Вспоминаем, что в нашем районе имеется клиника с отделением скорой помощи (эмердженси). Осторожно, так, чтобы ни одна встречная машина не задела мою бедную руку, подъезжаем к этой клинике и направляемся в регистратуру. Записываюсь в журнал и с помощью моей помощницы заполняю подробную анкету. Здесь есть всё. И паспортные данные, и адреса с телефонами моими и ближайшего родственника, к которому можно обратиться в случае непредвиденной ситуации, и о болезнях – прошлых и настоящих, как своих, так и моих родителей, и ещё что-то. Ну, думаю, теперь направят к врачу. У меня ведь острая боль, а здесь к людям отношение, сами понимаете. Оказалось, отнюдь не так.

Дали мне болеутоляющую таблетку и указали на кресло. Сиди и жди. Как все. Что делать? Сижу, жду. Вместе со мной здесь шесть человек. Люди разные. Белые, чёрные и другие. Держатся спокойно, только один латинос очень возбуждён. Больного с острой болью легко отличить. Да он и не пытался скрывать это, а время от времени вскакивал и выкрикивал какие-то, бессвязные на мой непросвещённый ум, слова. Среди которых, как я понял, были: «я тоже американец», «мне больно» и ещё что-то. Но это ему не помогало… Начинаю оценивать ситуацию. Получается расчёт простой. Часа через полтора-два должна подойти моя очередь. Вот уже прошло два часа, потом три… Эх, нужно было вызвать скорую помощь…

Начинаю ходить, беспокоиться, не забыли ли обо мне. Оказывается, не забыли. Вот если бы у меня было что-то с сердцем или с другим жизненно важным органом, мне не пришлось бы ждать. Здесь не дадут умереть!

Этот жизнеутверждающий лозунг я слышал в Америке много раз, и его соблюдение доводят порой до абсурда, подключая неизлечимо больного человека к различным аппаратам, заменяющим отдельные органы. Особенно показателен случай, о котором сообщалось по телевидению и в других СМИ. Четырнадцать лет пролежала женщина в коме. Уже никто не верил в её выздоровление, даже её муж. Но вот отключить аппарат, поддерживающий её жизнедеятельность, никто не решался!? Один раз даже отключили, но ненадолго, так как последовал приказ реанимировать и вновь подключить. Мне кажется, что это отключение произвели бы очень быстро, появись сообщение, о финансовой несостоятельности спонсора больной и что он больше не в состоянии оплачивать эти расходы. Наверно эта несчастная всё ещё лежит там, и будет лежать очень долго, передаваемая врачам очередного поколения. Но это так, к слову.

Наконец, после четырёх часов ожидания, моя очередь подошла. Всё последующее произошло очень быстро и чётко. Мне сделали рентген и сразу направили к врачу. Он был очень разговорчив и даже знал пару слов по-русски. Для себя я назвал его красноречивыми. Это была его краткая характеристика или результат моего предварительного диагноза (не путайте с диагнозом болезни, в дальнейшем этот диагноз будет уточняться). Общение с таким доктором не сложно, поскольку описать то, что со мной произошло можно при помощи нескольких простых слов. А вот понять, что он говорит, притом понять правильно, это не просто. И в этом я убеждался неоднократно. Казалось, что в нашем районе всегда найдется наш человек, который поможет соотечественнику. Но, как назло, поблизости никого не было. Пришлось попросить его написать всё это на бумаге, но он и так выполнил эту процедуру, поскольку умел одновременно разговаривать и писать историю болезни.

Мой случай, как я понял, для него не представлял какую-то научную загадку, ему достаточно было глянуть на рентген, услышать от меня три-четыре слова. И всё. Остальное скорее напоминало упражнение в общении представителей разных цивилизаций. Тем не менее, я понял, что у меня ничего страшного нет. Нет перелома, которого я особенно боялся, но есть бурсит и значительный ушиб. Одним словом, ерунда, скоро пройдет, но всё же направление к врачу-ортопеду я получил.

Очередь для оказания скорой помощи, как я понял в дальнейшем, обычное явление. Мне даже повезло, так как среднее время ожидания здесь – семь часов. Объясняется всё очень просто. Тут оказывают медицинскую помощь не зависимо от наличия у больного страховки. К тому же некстати, а разве могут быть кстати экономические трудности, высокая безработица, относительно высокая стоимость страховки и так далее? Всё взаимосвязано и, естественно, не в мою пользу.

Но мой душевный подъём вскоре начал опускаться ниже нуля. Боль в плече не только не уменьшалась, а даже наоборот, усиливалась. К тому же оказалось, что доктор, к которому меня направили, не принимает мою страховку. Пришлось лихорадочно искать нового врача. На эти поиски, при кажущемся переизбытке врачей, ушло два дня. Наконец нашёл, записался на приём, которого пришлось ждать ещё целую неделю. Терпел, принимал кое-какие таблетки. И вот, наконец, приём у врача, специалиста. У него большой стаж работы, все мыслимые и не очень медицинские титулы и довольно внушительный внешний вид. С бородкой, как у Чехова. К тому же зав отделением в каком-то госпитале. Да, и фамилия у него Эйзенштейн. «Чуть-чуть не Эйнштейн от медицины. А может быть родственник нашего выдающегося кинорежиссера» – подумал я. Как не довериться такому корифею? Но он не тянул на «Броненосца Потёмкина». Скорее наоборот. Он как-то неохотно глянул на историю моей болезни и выписку-описание рентгенограммы. Затем уткнулся в свой блокнот и начал писать рецепт. Я как-то пытался направить его в нужное направление, чтобы он посмотрел мою руку, но он уже написал рецепт и с чувством выполненного долга выдал его мне и рекомендовал прийти через две недели. Не помогла и переводчица. Обычно в качестве переводчиц здесь выступают медсёстры или другой младший медперсонал, из наших, естественно. Этот доктор, на мой взгляд, был вообще пофигист, старающийся не сделать лишнего движения. Пока он витал в своих облаках, переводчица взяла на себя инициативу и неожиданно начала говорить совсем не то, а главное намного больше доктора:

– У вас был когда-нибудь артрит плечевого сустава? – спросила она.

– Да, – отвечаю, – был. Но это было очень давно. – Обычно в таких случаях я стараюсь говорить правду и ничего кроме правды, как на присяге. Лет пятнадцать тому назад у меня заболело плечо. В стандартной поликлинике Черемушкинского района, молодой врач с несколько необычной фамилией Брежнев, везёт мне на докторов с необычными фамилиями, сделал мне один укол, несколько процедур массажа и всё прошло.

– Так это у вас рецидив артрита, – вдруг произнесла она. – Чего же тогда мудрить? Артрит не лечится, и нет от него лекарства.

Пытался я ещё как-то, что-то говорить, но это уже было бесполезно. Поскольку мой, не глубокоуважаемый пофигист, уже удалился в дебри клинического лабиринта.

Ровно через две недели я снова предстал пред его светлы очи с решительным заявлением, что такое лечение мне не помогает и нужно что-то предпринять. На этот раз я постарался исключить из общения ту самую, активную переводчицу. Мне это удалось и мой пофигист, услышав мои слова, пожал плечами и сделал мне укол в руку. На этот раз он уже попытался притронуться к моей руке одним пальцем для нахождения эпицентра боли. Следующие две недели не принесли облегчения, поэтому я успел обругать всех американских медиков и всю их систему здравоохранения. На всякий случай. Человек, впервые столкнувшийся с таким явлением, оказывается беспомощным и ему кажется, что незнание языка и обычаев трансформируется в какую-то непреодолимую проблему. Ну откуда мне было знать, что двухнедельный интервал определяется не характером медицинской технологии, а особенностью совместительской деятельности этого корифея. А когда я услышал заявление, что мой раскрасавец даже не знает, что со мной дальше делать, меня просто прорвало, и я высказался настолько красноречиво, насколько позволял мне словарный запас родного языка. Сторонний наблюдатель мог тут увидеть весьма забавную сцену, одна сторона которой выражается, не выбирая слов, а другая слушает и улыбается. Наверно поэтому мы часто непонимающих нас называем чурками и прочими эпитетами. Наверно они нас тоже, также.

– Может быть вам сделать эмэрай, – дошло, наконец, до него, но доверие уже было подорвано. «Лечит хорошо тот, кто хорошо диагностирует» – говорил Пирогов, и с этим не поспоришь. Эмэрай – это магнитно-резонансная томография. И используется здесь очень часто. Естественно она и показала, что у меня кроме бурсита имеется разрыв связок в плечевом суставе, что и не мог показать рентген. А устраняется это только с помощью операции. Но этот диагноз вынес уже другой врач, доктор Левин. Молодой, симпатичный и общаться с ним легко, так как знает русский язык и юмор его на высоте. Со страха даже обратился в другой госпиталь, к другому врачу, но диагноз подтвердился. Ну что делать, пусть режут?!

Предоперационная подготовка потребовала пару недель и вот я уже в халате, на правом плече у меня фломастером написано YES, а на левом NO. Это очень важно. Говорят, однажды доктор забыл написать слова «да» и «нет» и отрезал не ту ногу. Не уверен, что всё именно так и было, потому, что рассказывал мне об этом мой приятель, известный юморист. А хороший юмор, тот, когда воспроизводят его в серьёзном тоне и к тому же, сопровождая какую-то главную мысль. Так вот в том разговоре речь шла о медицинской ошибке, которая обошлась госпиталю в полмиллиона долларов. Посмотрел я на крупные буквы, и как-то стало легче. Чёрт бы побрал эти деньги, тем более, что они чужие, – рука дороже.

Беседа с анестезиологом, тоже наш человек, жил когда-то в Черемушках. Даже спросил у меня, какую анестезию я хочу, локальную или общую.

– Не знаю, – ответил я, – нет опыта, полагаюсь на ваш вкус, а потом подумал и добавил, – только б не болело. Естественно вспомнил свой аппендицит. Но когда это было? Итак, всё нормально. Остальные члены бригады цветные, чёрные и жёлтые, но видно, что таких, как я, у них было немало. Все что-то готовят, слажено, как на космодроме перед пуском. Но вот входит доктор Левин, как генерал, поскольку все тотчас подтянулись. Он отдает указ анестезиологу, тот вкалывает мне укол, слышу начало какой-то шутки, пытаюсь перевести её на английский язык, это одна из моих игр последнего периода, и проваливаюсь…

Сколько времени я спал, не помню, но когда очнулся, увидел, что лежу весь в бинтах, кто-то продолжает делать что-то нужное.

– Ну, как ты себя чувствуешь, земляк? – спрашивает доктор. – Не больно? Ничего, позже заболит.

– Это у врачей такой юмор, – думаю я, и обращение соответствует особенностям английского языка, так как «вы» и «ты» имеют один перевод – YOU. Так, кажется, я соображаю. Значит, мозги не сдвинулись. Слава Богу, живем!

В палату отвезли меня на качалке. Путь не большой, но запутанный, так как было две пересадки на лифте. Конечно, не пересаживался, а качалка легко переезжала из одного пространства в другое. И вот, наконец, моя палата. Рука пока не болит, можно осмотреться. Палата довольно просторная, на двух больных. Каждый имеет отделяющие шторы и свой микромир: тумбочку, столик, телефон, цветной телевизор. Начинаю разбираться с пультом управления. Здесь имеются самые разнообразные кнопки: вызова врача, медсестры, выбор телевизионного канала, уровень громкости, управление кроватью, которое я не освоил за ненадобностью и т. д. Сначала думал обойтись без телевизора вообще, но сосед смотрит свою передачу на итальянском языке. Стало скучно, поэтому и решил включить свою, приемлемую для меня передачу. Перебрав несколько каналов, понял, что русского, здесь нет. Значит, перейдем на не родной, двоюродный. Что я там увидел, в двух словах не расскажешь, так как там было всё или почти всё, включая любовные страсти, дамские трусики, судья и молодцы-секьюрити. Не хватало только президентов и некоторого их обрамления. Но это уже другой разговор, к которому мы ещё вернёмся.

Долго я не мог понять, что это за передача, реальная или шоу, отработанное квалифицированными постановщиками. Я даже хотел спросить об этом у моего соседа по палате, но он был очень тяжёлым, и с большим трудом понимал мой Бруклинский прононсейшн. А может быть, не хотел вдаваться в наши «международные» отношения. Ведь и я, если говорить честно, иногда преувеличиваю своё незнание языка, преувеличить знание в этой области значительно трудней. А в незнании есть какой-то шарм или игра, когда окружающие относятся к тебе снисходительно, с лёгкой улыбкой, появляющейся у человека, когда он чувствует своё превосходство. Так поступают многие, но не все об этом рассказывают.

От кого не нужно скрывать свои знания, так это медсестры. А их там было немало. Чуть ли не каждый час, днем и ночью, приходила какая-нибудь чёрно-белая красавица для выполнения своих немудрёных процедур, измеряла пульс, давление, температуру. Как будто у меня была операция на сердце. Особенно удивил электронный термометр, который вставляли мне в рот и вынимали через одну-две секунды. Правда, был он такой громоздкий, что возили его на тележке. Неужели американцы не могут придумать что-нибудь попроще, думал я? Ведь температура тела это не точка Кюри, а я в своё время научился измерять не только температуру, но и вес расплавленного метала в изложницах! Но это так, к слову. Впрочем, каждая из этих ночных посетительниц легко исправляла нарушенный сон, оставляла пару таблеток снотворного до следующего посещения. Отказаться же от этого сервиса, тоже нехорошо, в стране безработица и прочее, потому и решил терпеть до утра…

А многие наши соотечественники не любят терпеть и на каждую услугу, будь то дополнительное обследование, процедура или лекарство, выражают откровенное недовольство. Один мой приятель, медик в своей прошлой жизни, так и сказал:

– Не обращай ты на них внимание, все они жулики, заглядывающие пациенту в карман, – как будто он оплачивал медицину из своих, кровных. – Возьми, например, меня, – продолжал он, – слабое покалывание в сердце, а они сразу предлагают делать операцию шунтирования. Конечно, отказался. Уже три месяца, и ничего.

Вот что значит привитое с детства государственное мышление. Раньше думай о Родине… Всем этим умникам следовало бы знать, что этот случай кончился не самым лучшим образом. Поехал он к своей дочери в Вашингтон. Вот там его и прихватило. И не как-нибудь, а как следует, со всеми вытекающими, со скорой помощью, экспресс анализами и прочее. Шесть часов длилась операция. И всё это только для того, чтобы вправить мозги, не в прямом смысле, конечно, только одному человеку. Чужой опыт не учит!

Или вот другая встреча с американским врачом:

– У приезжих из России целые букеты болезней. Может быть поэтому, там жизнь коротка? – речь, конечно, не обо мне. Далеко не каждый в моем возрасте играет в теннис.

Вот такие невесёлые мысли посещали меня во время пребывания в американском госпитале. Пришлось даже побороть некоторые укоренившиеся привычки. Одна из них – подарок врачу. Ведь это, конечно, не взятка, когда ты сам, после лечения, приносишь лечащему врачу подарок. От души. Это даже доставляет определённое удовлетворение. Ты сам, без какого-то нажима, передвигаешь себя в категорию благодарных людей. Почему эти обычаи укоренились у нас? Может быть потому, что здоровье важнее всего и хочется как-то подарить благо человеку, заслужившему его. Ведь благодарить – это благо дарить! А может быть частичная компенсация их нищенской зарплаты? Вот этого в Америке не делают. Не принято. Но хочется! Когда же я вручил в качестве подарка свою книгу с соответствующей надписью, то услышал совсем неожиданное:

– За-пись-ки раз-ных лет, – потом, увидев мои удивленные глаза, добавил:

– Спасибо, конечно, но я не смогу эту книгу прочитать. Я не читаю по-русски. – Но говорил он великолепно, и я услышал, что привезли его родители тогда, когда ему было шесть лет. Далее наш разговор перешёл на медицинскую тему, и оказалось, что три разреза на моем плече нужны были для ввода телекамеры с источниками света и инструментов. В свою очередь, я рассказал ему, какие телекамеры были в нашей лаборатории в те времена, когда приподнять её мог только чемпион-гиревик.

Конечно, об американской медицине можно сказать ещё много хорошего, связанного с доставкой больного, выбором врача и прочим. А реклама? Да Бог с ней, не будем уподобляться советским журналистам, приезжавших в Штаты для поиска негатива. А случай с «Броненосцем Потёмкиным»? Да, такое бывает. Всё как в жизни.

Письмо другу

С лирическими отступлениями о телевидении, женских трусиках и атомной бомбе

Дорогой Саня!

Тебя интересует, как мы живем? По-разному… Как-то во время игры в теннис, пытаясь вытянуть в прыжке далекий мяч, я оступился и со всего маху… Нет, я не перевернулся, как это бывает у опытных гимнастов, а как-то шмякнулся на пол и, кажется, даже прокатился несколько сантиметров. Короче, печальная история. Как я попал в госпиталь, когда-нибудь расскажу. Лучше расскажу о телевидении, которое я наблюдал в этой больнице. К тому же, приближаются выборы президентов…

…Перебрав несколько каналов, понял, что русского канала здесь нет. Значит, перейдем на не родной, двоюродный. Я заметил, что если не полениться, то всегда можно найти такой канал, в котором события излагаются не спеша, без лишних эмоций. Такую передачу если не полностью, то большую её часть понять не трудно. А это уже не плохо. Единственное неудобство – наушники. К ним нужно привыкнуть. На этот раз остановился на довольно эмоциональной передаче из суда. Несколько простых бытовых ситуаций, чаще всего он, она и другая. Житейский треугольник. С одной он несколько лет жил, а потом поссорились, и ушёл к другой. Поэтому и та, и другая считают его своим бойфрендом и всеми силами доказывают свои права. Следует сказать, что в Америке не так как в России, взял за ручку, погладил по головке, посадил на колени – обязан жениться. Здесь всё совсем иначе. Достаточно нагулявшиеся молодые люди начинают жить гражданским браком и в течение нескольких лет изучают и изучают друг друга. Одним словом, дружат. Поэтому гёрлфренд – это подруга и любовница, и в какой-то мере жена. А за несколько лет обязательно найдешь недостатки у своей подруги. Ведь легко обмануть, встречаясь в кино раз-два в неделю.

Так вот на этот раз, две молодые женщины, одна белая, а другая чёрная. Примерно одинакового возраста. Белая несколько полновата, что здесь встречается очень часто, в то время как чёрная довольно стройная и носит на голове массу тщательно заплетенных малых косичек. Налицо определённый баланс. Спор начинается как будто из-за пустяка – индифферентного и тщедушного малого, с лохматой копной волос. Сначала соперницы по очереди доказывают свою правоту и норовят задушить избранника в своих объятиях. Потом в качестве аргументов появляются деньги, которые он, якобы регулярно, брал, то у одной, то у другой. Покупал попкорн и другую ерунду подружке, может быть даже третьей, точно не понял… Затем противоборствующие стороны начинают привлекать более тяжёлую артиллерию. Та, которая как бы проигрывала, заявляет, что она на втором месяце беременности. Её соперница решает применить ещё более весомый аргумент – физическую силу. Но в тот момент, когда она была уже на грани и схватила свою соперницу за волосы, мгновенно появились два молодца-секьюрити, которые, схватив в охапку, растащили пищащих и болтающих своими ногами соперниц. Казалось, что все, все мыслимые и немыслимые доказательства уже использованы и судья, как и положено, на полном серьёзе, в своей мантии, произнесет приговор и ударит деревянным молотком, но произошло просто невероятное… Не знаю даже, стоит ли об этом писать? Ведь, с одной стороны нужно соблюдать условия политкорректности, а с другой – правду, только правду. Впрочем, можно соблюсти оба ограничения, если не сказать кто, какая из участниц поставила последнюю точку… В одно мгновение сняла свои трусики и показала всем круглую попу… И судье, и остальным присутствующим в данной студии. Да что там – студии, всем американцам, включая Хиллари Клинтон, Майкла Блумберга и президента Соединённых Штатов Джоржа Дабл-ю Буша. И ничего, абсолютно ничего не произошло. Мир не вздрогнул, телеканал не развалился и ни один телемагнат не пустился в бега в Россию или, скажем, в Узбекистан…А Билл Гейтс, этот американский Ходорковский, как ни в чём не бывало продолжает омикрософтчивать планету…

Ассоциативное мышление. Какая часть мозга отвечает за него, и какие нейроны, взявшись за руки, выстраивают логические параллели? Было, было это у нас, но там выступали не совсем люди, а их куклы, и передача так и называлась, «Куклы» и её автор, сатирик и юморист Виктор Шендерович до сих пор ходит без работы…

Какое телевидение, такая и страна… Не зря ведь ходят слухи, что: «У нас, что ни оружие, то ракета, что ни правящая партия, то КПСС, что ни президент, то строитель… вертикали власти или управляемой демократии». Что такое управляемая демократия, все знают. А вот чем она кончится, можно только догадываться… Эх, Русь, куда несёшься? Дай ответ, не дает ответа…

Идём дальше. Кажется пустячок, женские трусики. Зато, какие ассоциации и параллели. Просто жила, которую не грех копнуть глубже. Бери в руки идею, не трусики, конечно, и подставляй для разных случаев жизни. От смешного до великого, как в атоме, повторяющем, в общих чертах, строение солнечной системы.

Ведь что получается? Простой спор двух субъектов. Если его не остановить, то он может дойти до чёрт знает чего. Особенно тогда, когда один из них, даже только один, теряет рассудок, как тот маразматик с полотенцем на голове, показывающий всем фигу в виде буквы V и посылающий своих недоумков взрывать себя и других. Все знают, что люди, доведённые до отчаяния, совершают не только глупости… У кнопки противоположной стороны может оказаться именно такой, потерявший терпение… А что с него возьмешь, если он возьмет и врежет точечным ударом… с атомной начинкой? А здесь, естественно, не трудно промахнуться и вместо подземной норы попасть в Асуанскую ГЭС, гордость советско-египетской дружбы. О какой электроэнергии речь, если зальет полстраны, а остальная превратится в пустыню?!. Дружить нужно, ребята, пока не поздно. И не забывать о женских трусиках.

Твой Илья Гуглин.

Режьте и лечитесь!

Прочитал недавно рассказ Марка Твена. Хороший рассказ, приятный во всех отношениях, ни погонь, ни убийств, ни нравоучений. И название у него не броское: «Режьте, братцы, режьте!» (перевод Н. Дарузес). Читал его не один раз, но почему-то не оставался в памяти надолго. Может и у вас он тоже, как говорится, не зацепился. Поэтому, для тех, у кого нет его под рукой, напомню, о чём он. Начинается рассказ со стихотворения-наставления кондуктору, которое попало на глаза писателя:

Не рви билеты как-нибудь; Стриги как можно осторожней,

и так далее… Кончается стихотворение припевом:

Режьте, братцы, режьте! Режьте осторожно! Режьте, чтобы видел пассажир дорожный!

Далее классик американской литературы пишет, что эти стихи мгновенно и неизгладимо врезались в память, заслонили собой всё остальное и не давали спокойно работать.

Режьте, братцы, режьте! Режьте осторожно!.. Остальная часть рассказа описывает муки борьбы, и как он пытался избавиться от этого наваждения: «Режьте, братцы, режьте! Режьте осторожно!»

Где-то уже в середине повествования, я понял, что этот рассказ обо мне… что он описывает моё состояние и моё восприятие подобной реальности здесь же, на родине писателя.

В один не очень прекрасный день, во время рекламной паузы по телевидению показали небольшую рекламу в стихах и с музыкальным оформлением. Реклама как реклама, ничего особенного:

Он доктор удивительный, С огромной эрудицией, Новинки и традиции, Умеет сочетать… —

пел голос сопровождения. И доктор не плохой, довольно симпатичный, с интеллектом в глазах. Всё нормально. Лечит болезни, дает гарантию. И стихи, довольно складные. Не шедевр, конечно, но для рекламы такие и должны быть. Немного наивные, немного глуповатые… В конце рифмовались цифры телефона и заключительный шедевр:

…От всех болезней вылечит, Вас доктор Здесь-не-там.

Реклама, она и в Америке реклама. Особенно на русском канале.

Ничего в этом нет удивительного. Правда, в каждой рекламе, должна быть какая-то сумасшедшинка. Чтобы, обратить на себя внимание. К тому же, реклама должна запоминаться. А это, уже не просто. Нужен либо талант сочинителя, либо силовой подход «для вколачивания». В своё время я много читал о рекламе, можно сказать, сам ею занимался. Поэтому меня не удивляет реклама у бензоколонки: «На этом месте Джон любил курить свою сигару. Покойнику было, не больше сорока». В нашем случае сочинитель правильно оценил качество своей продукции, поэтому и выбрал силовой подход – «вколачивание»:

…От всех болезней вылечит, Вас доктор Здесь-не-там.

…Эта реклама повторялась по несколько раз в день. На протяжении многих и многих дней. Первое время казалось, что нужно потерпеть, вот ещё немного, кончится рекламная компания и можно будет отдохнуть. Но куда там, она продолжалась вновь и вновь. На следующем этапе очень хотелось бросить в экран что-то тяжёлое, но причем здесь телевизор? В газете проще. Там можно перекинуть страницу и забыть. Здесь же, нужно выключить или перейти на другой канал. Ведь каналов много. Но так можно пропустить новости, которые меня интересуют больше других передач. К тому же где гарантия, что на другом канале нет такой рекламы. Когда же эта мелодия начала возникать уже без причин, сама по себе, начало казаться, что к доктору нужно сходить обязательно, но только чтобы вылечиться от его же наваждения или, на худой конец, убить его.

…От всех болезней вылечит, Вас доктор Здесь-не-там.

Здесь тоже было что-то, что «капало на мозги». Да, конечно. Обещание невыполнимого: «От всех болезней вылечит, вас доктор Здесь-не-там». И ведь смелый какой. Знает же, что это элемент недобросовестной рекламы! Но другие ещё хуже. Доходят до запугивания: «Всем приезжим нужно обязательно пройти исследования. Иначе ослепнете, заболеете раком, околеете. Эксфолиэйшин и прочее!» А когда не удаётся взять кнутом, появляются пряники, всякие угощения, предоставление транспорта и прочие мелкие подачки. Сколько времени уже я хочу узнать, что такое пробаятики? Оказывается, я большую часть жизни прожил и не знал, что хорош только тот кефир, который содержит эти, будь они неладные, пробаятики.

А что же делать докторам? Ведь конкуренция здесь жестокая, а врачей оказалось слишком много, и они просто вынуждены бороться за пациентов. Может быть они, вырвавшись на просторы рыночных отношений, стремятся как можно скорей вернуть свои затраты на обучение, скомпенсировать высокие выплаты за страховку, обезопасить себя от затрат на медицинские ошибки, обеспечить крепкую лоерскую защиту за недобросовестную рекламу… А может быть из-за соблазна разбогатеть быстро и любой ценой? Как бы там ни было, ясно одно – медицинская реклама очень выгодна рекламодателю. Поэтому она появляется всё вновь и вновь.

…От всех болезней вылечит, Вас доктор Здесь-не-там.

Реклама англоязычных каналов очень качественная. Занимательная, и хорошо отработана как режиссерами, так и исполнителями. То есть профессиональная. Но вот беда, слишком много здесь еды и кулинарии. А я, как назло, хочу похудеть! На русских каналах всё иначе. Здесь безраздельно правит наш отечественный менталитет и непрофессионализм, небрежный текст, самодеятельный подход, отсутствие элементарного вкуса. А кто ещё может придумать во время развлекательной передачи показ «жизнеутверждающей» рекламы похоронных услуг! Даже в нашей, Богом обиженной и нищей России, реклама, до этого не дошла.

…От всех болезней вылечит, Вас доктор Здесь-не-там.

А, собственно говоря, почему от этого должен страдать телезритель? Почему он должен терять своё время, нервы, оплачивать электроэнергию за некачественную, а в чём-то и вредную услугу, которую он совсем не желает получать? Находясь под постоянным воздействием медицинской рекламы, человек начинает болеть болезнью третьего курса. И это не домысел. Этой болезнью болеют студенты-медики, когда начинают изучать диагностику разнообразных болезней. В это время им кажется, что именно эта болезнь у них «имеет место быть». А может быть, эту рекламу оплачивает какой-нибудь нефтяной шейх, стремящийся таким необычным образом вывести из строя самую активную часть русскоговорящей общины? Все эти вопросы излишни в случае бесплатного телевидения. Но в Америке бесплатного телевидения уже давно нет. Говорят, что хорошая вещь не требует рекламы. Мне не хочется думать, что все рекламирующие себя врачи недобросовестны. Больше того, с некоторыми мне пришлось общаться, и они оставили о себе хорошее впечатление. Но это все эмоции. На самом деле хорошие врачи обходятся без рекламы. Зачем зря деньги выбрасывать, когда качество их работы является самой лучшей рекламой!

…От всех болезней вылечит, Вас доктор Здесь-не-там.

Эх, если бы он и в самом деле мог вылечить от всех болезней. Я бы простил ему эти маленькие хитрости. Но такого не может быть. Совсем недавно мне довелось попасть на приём к такому «рекламному» доктору. Только не волнуйтесь, я не пришёл его убивать! Вхожу. В приёмной, довольно много посетителей. Кое-кто даже стоит, так как не хватает кресел. Начинаю осваиваться, спрашиваю у соседей, как они попали сюда. Оказалось, что они такие же жертвы рекламы. О докторе никто ничего не может сказать. Зато принимает он очень быстро. К тому же, у него всё продумано заранее. Рецепты – все выписаны. От головы, принимайте это, от бессонницы, вот это, от боли в ногах… Где здесь, обещанный, индивидуальный подход? Ведь очередь ждет, тратит время. А время – деньги. А доктор должен отработать затраты на рекламу, на ренту помещения, на выплату моргиджа, на подарки любовнице и прочее (смотри выше).

О каком качестве обслуживания здесь можно говорить, если в руки сам идет такой бизнес? Только успевай подставлять лопату. Может ли в таких условиях врач следить за новинками медицинской мысли? Читать медицинские журналы? И где здесь ваш, господа врачи, главный принцип: «Не навреди!» Как не вспомнить по этому поводу слова Фаины Раневской: «Если больной очень хочет жить, врачи бессильны».

…От всех болезней вылечит, Вас доктор Здесь-не-там…

Кто же всё-таки виноват в этом? Врачи? Нет, мы сами. Я, МЫ, ОН, ОНА и вся наша дружная семья. Мы просто забыли об уроках МММ и других финансовых пирамид. Остановитесь на минуту и вспомните, какой разгул обещаний райской жизни несли нам эти Мавродики и их последователи. Сто процентов в месяц, тысячу процентов в год! Чувствуете аналогию? А куда они и их реклама делись, как только люди перестали этой рекламе верить?

И, наконец, последний из классических вопросов русской жизни: Что делать? После всего сказанного можно только добавить: будьте бдительны, отнеситесь к своему здоровью как к высшей ценности и помните, что:

«Хорошая вещь не нуждается в рекламе»!

И ещё быть солидарными. Говорят в Великобритании, на одном из праздников школьники, взявшись за руки, одновременно подпрыгнули и опустились на нашу грешную Землю. Сейсмографы при этом зафиксировали толчки в несколько баллов. Так почему же мы, граждане такой прекрасной страны не можем приобрести такие полезные качества? Можем, должны!

…От всех болезней не вылечит, Нас доктор здесь и там…

P.S. Лично я не против врачей, и даже не против рекламы как таковой. Я против назойливой рекламы на радио и телевидении.

06.04.03 Илья Гуглин.

P.P.S. Написал я эту статью и подумал, какую сложную задачу взвалил на голову ответственного редактора.

– Можно конечно опубликовать её. Читатели любят такие статьи. – Но ведь этот редактор тоже «наш» человек. Он обязательно начнет считать и сравнивать: кому эта статья понравится, а кому не очень.

– Можно и зарубить. Но с другой стороны, автор прав. Несколько энергичных и нахальных лиц уже «достали» всех. К тому же хочется быть объективным. Ведь это не просто статья, это отрывок из книги: «Записки разных лет», которая скоро выйдет в свет. А что в ней напишет автор, Бог его знает. Все они сейчас смелые и прогрессивные. Получается, что и так плохо и так. Не идти же, в конце концов, на приём к «рекламному» доктору.

Долго ещё мучился редактор, и наконец, принял решение. Можно опубликовать, но сделать краткое предисловие, заканчивающееся словами: «Редакция не во всём разделяет мнение автора». Получится «скромненько и со вкусом».

Без врачей и без лекарств

Работал у нас в лаборатории один инженер, Саша. Хороший парень, но какой-то не собранный. К тому же, увлекался он йогой и философией. Вообще-то у нас было два Саши, поэтому мы их так и называли Александр Первый и Александр Второй. Этот был Второй. Второй, потому что был принят на работу совсем недавно и по должности ниже не бывает. Но работал он у нас не долго, поскольку его интересовала инженерная психология.

Второй был довольно скромным сотрудником нашей лаборатории. И к работе он относился без особого рвения. Обычно наполнял он утром большой графин воды и старался выпить его малыми дозами, чередуя эти водные процедуры дыхательной гимнастикой.

– Дали бы мне профессора Брауде на две недели, я бы вылечил его от всех болезней, – говорил он. Но так как нашего профессора ему никто не давал, всё оставалось по-прежнему. Брауде время от времени болел, а Второй пил воду и занимался своими ассанами. Каждый человек это особый мир, а наш Саша (он же Второй) – был мир особенный. У него всё было не так, и мы вскоре заметили это. В свободное от работы время он открывал журнал «Вопросы философии» и внимательно его читал. Иногда отрывался и делал какие-то заметки.

– Имеются учёные, – любил повторять Саша, – и философы. Первых рождает память, а вторых интеллект.

– Сам придумал? – интересовался кто-то.

– Нет, это Платон, – отвечал он и удивлялся наивности такого вопроса. Если кто-либо пытался с ним поспорить, то получал нокаут в виде цитат от легендарного индийского мудреца Патанджали или современного гуру Ар Сантэма.

– Почему ты не пошёл, на философский? – как-то спросил я его. – Занимался бы любимым делом всё время, открыто.

– Больной вопрос. Я пытался дважды, в МГУ, – ответил он, и мне показалось, что эта тема ему не приятная. – Если всё идет не так, как мы хотим, мы должны хотеть, чтобы оно шло так, как идет.

– Опять Платон? – спросил я, так как не боялся прослыть наивным.

– Нет, это Аристотель.

Кое-кто считал его человеком бесполезным для лаборатории, но я так не думал. Чего можно ожидать от молодого инженера, окончившего институт?. Тем не менее, у меня с ним возникли доверительные отношения.

– Скажи, Саша, ты как-то собирался вылечить Брауде от всех болезней. А других ты не пробовал? – спросил я его однажды.

– Почему же? Просто человек должен быть предрасположен к этому, лишен скепсиса, что ли.

– Я подойду?

– А что у вас?

– Ерунда, – говорю, – часто болит голова. Это по твоей части?

– Естественно, – отвечает, – и не ерунда это, поскольку после головных болей могут начаться неврозы, бессонница, расстройство функции…

– Хватит-хватит. Когда начнем?

– Когда хотите, даже сейчас.

Сели мы с ним рядом, закрыл я глаза, и он как будто преобразился. Начал говорить уверенно, внушительно. Сколько продолжалась эта вводная беседа трудно сказать, но у меня появилась уверенность, что дальнейшие занятия могут принести пользу. И действительно, несколько занятий, и он научил меня отрешению от повседневных забот, сосредоточиванию и самовнушению. А когда начались занятия по аутотренингу, к нам присоединилось ещё несколько человек. Стоит ли рассказывать, что отношение к Саше стало совсем другим, когда я и мои коллеги научились полезным приёмам снятия головной боли, усталости, правильному дыханию. А Саша значительно изменился после того, как почувствовал себя главным йогом лаборатории. Ведь что бы там не говорили скептики, любому человеку хочется быть полезным и признанным. Его никто не просил, но он, по собственной инициативе, начал проветривать помещение и внедрять свою йогу как способ жизни на Земле.

Уроки нашего йога всколыхнули воображение и каждый начал примеривать полученные знания на себя, а кое-кто даже развивать их. Так, например, я заметил, что для борьбы с бессонницей мне помогает чтение.

Проблемы со здоровьем. Они возникают неожиданно и всегда очень некстати. У меня, например, они появились во время работы в НИИ, после защиты кандидатской диссертации. Перспективная тема, большие возможности и работа, работа, работа. Желание сделать больше, быстрее, лучше явились, очевидно, толчком к возникновению проблемы сна. Известные методы не помогали, а таблетки я не принимал из принципиальных соображений. Не хотел даже привыкать. А плохой сон, это борьба с невидимкой. Всё как будто нормально, и не очень. И вот, когда я освоил приёмы самовнушения холода и тепла в конечностях, требовалась какая-то самая малость. Но она не приходила, и я по-прежнему мучился большую часть ночи, и где-то к утру засыпал. Но вот однажды заметил, что во время чтения скучной книги, я заснул и проснулся неожиданно, не понимая сколько спал. Почему-то сразу мелькнула мысль, что не плохо бы перенести этот феномен на более удобное время. Я стал анализировать и вспоминать, как это всё происходило.

Значит так, днем я обычно хожу в полусонном состоянии. Но к вечеру оно проходит, и мне совсем не хочется спать. В этот раз всё получилось иначе. После того, как закончил некоторые дела, я взял книгу и прилег на диван. Книга меня почему-то не захватывала. Но во всякую книгу нужно вчитаться, как бы войти в курс вопроса. После этого может появиться интерес или любопытство. Но почему-то не появлялось ни того, ни другого. Но появился сон. Он как-то сморил меня довольно неожиданно. Почему, что явилось толчком? Ведь условия были, практически, такими же, как обычно. Но не совсем такими. Ведь я перед этим сном читал. Эврика! Читал я лёжа, а «читать лёжа вредно».

Это правило, мы усваиваем с детства без объяснения, почему же вредно. Может быть вредно потому, что не эффективно, бесполезно, не продуктивно и т. д. Но насколько вредно? На все эти вопросы никто толком ответить не мог, даже такие корифеи как Зубков и Норбеков, а всякие рассуждения, что к голове приливает кровь, а это ухудшает обмен и прочее ничего не объясняет. А, собственно, зачем мне эти объяснения? Для себя я нашёл хороший метод. Перед сном я брал в руки первую попавшуюся книгу, и читал с середины, не стараясь вникнуть в её содержание. Голову старался опустить по возможности пониже. То есть использовал лёгкую подушку. Конечно, когда появлялось желание уснуть, я не вставал с постели, чтобы выключить свет, так как кнопка выключателя у меня была здесь же, в кровати. Больше того, я заметил, что этот момент неплохо сочетать с внушением тепла в руках или ногах. Это отвлекало от всяких мыслей, которые, в свою очередь, содействуют бессоннице. Хорошо, если содержание книги не вызывало интереса.

Одну книгу советского писателя я даже назвал сонником. Она была хороша тем, что была небольшого размера и легко умещалась в руке. Не хочется обижать автора, поэтому я не называю его имени. В какой-то момент мне захотелось продолжать исследования и определить какая литература более подходящая для моей цели, техническая или художественная, а если художественная, то проза или поэзия. Но я вовремя остановил себя… Если у вас проблемы со сном, я рекомендую вам попробовать. Хуже не будет. Да и сейчас, я часто вспоминаю эти занятия и пытаюсь восстановить забытые навыки, тем более уже доказано, что читать лёжа совсем не вредно.

В то время Сашу волновал не совсем философский вопрос взаимодействия разных цивилизаций.

– Ведь что получается, – говорил он, – на протяжении многих лет мы наблюдаем, парадоксальное явление, более низкая цивилизация побеждает более высокую, более развитую.

– Ну, это не факт, – говорю я.

– Почему же, возьмите Рим. Его победили варвары. А татаро-монгольское иго, цивилизация майя, большевики в конце-то концов?

С ним лучше не спорить, но и соглашаться вроде не к чему. Поэтому-то я вяло противоречу. Не очень уверенно.

– Так что, по-твоему, нас ожидает? – говорю я.

– А то, что не за горами время, когда орды китайцев заполонят Россию. Сначала они ползучим образом освоят Дальний Восток, а затем и всё остальное.

– Это произойдет очень не скоро, – говорю я, – а что ещё?

– Как что, а Израиль? Крошечное государство противостоит многомиллионному мусульманскому миру. И никто не хочет ему помочь. С мусульманами лучше не связываться. У них нефть, деньги и фанатизм. Вот вы увидите, что через несколько лет весь мир начнет перед ними пресмыкаться.

– Почему же мусульмане, а не китайцы, в Китае большая плотность населения.

– Китайцы – трудяги, а арабы – бездельники, к тому же очень плодовитые. А большие деньги с неимоверными амбициями рождают терроризм… – Откуда такая прозорливость. Ведь было это так давно, лет тридцать назад. Этот пример я привёл не для того, чтобы показать, что в нашей лаборатории даже рядовой инженер обладал даром предвидения. Просто для демонстрации, что в человеке, сидящем с вами рядом, может уживаться тот или иной талант.

В нашей лаборатории Саша работал не долго. Он уволился, и никто не знал, где он и что с ним. Изредка кто-то вспоминал, что вот, не ценили человека и теперь некому даже взбодрить коллектив. Просто пропал человек и всё. Кто-то говорил даже, что он уехал за бугор, но вот однажды, совершенно случайно, я встретил его на Арбате. Остановились, поговорили. Никуда он не уезжал, а работает по специальности в институте психологии, который, по его словам, оказался настоящим гадючником. Собирается уйти, но никак не наберется решимости. Рассказал я ему о своём методе борьбы с бессонницей. Он подумал немного, а затем сказал:

– Знаете, вы, кажется, сделали маленькое открытие, но оно вписывается в философию древних. Всякое лечение нужно начинать с себя. То есть, прислушиваться к своему организму.

Эти слова, почему-то, не остались в памяти. Но всплыли в связи с другими обстоятельствами и на другом континенте, в Америке.

Когда и почему я начинал курить, сказать трудно. То ли обстановка располагала к этому, то ли возникала какая-то внутренняя потребность. Трудно сказать. Вот только в последний раз, в мою бытность бизнесменом… Но там всё понятно. Непривычная деятельность, окружение, стресс, риск… Наверно все так начинают, а потом втягиваются. Казалось, что я не хуже Марка Твена знаю, что бросить курить просто, и я, также как и он, делал это многократно. Но, оказалось, что просто, но не очень. А само курение, это не вредная привычка, а зависимость, чем-то сродни алкогольной или наркотической. И если ты втянулся в неё, то избавиться от этой потребности очень, очень не просто.

Серьёзное желание бросить курить, возникло сразу, после приезда в Америку. Помимо здоровья, возник чисто материальный интерес. Ведь пачка Мальборо здесь стоила около пяти долларов. А каково человеку, который выкуривает по две-три пачки в день и не работает? Ответ напрашивался сам. Но вот реализовать такую малость, не удавалось, поэтому в ход пошли всякие ухищрения, покупка сигарет в безналоговых зонах у индейцев, из-под полы, как это делают наркоманы и прочее. Один случай вызвал даже определённое удивление и восторг. Порывшись как-то в Интернете, я нашёл адрес сайта, который предлагал Мальборо по сравнительно низким ценам, по три доллара за пачку. Не задумываясь о возможных последствиях, я ввёл данные моей кредитной карточки и заказал пару блоков. Через две недели получил по почте свой заказ, отправленный из Санкт-Петербурга.

Но жизнь не стоит на месте. Новый мэр Нью-Йорка Майкл Блумберг убедил членов городского Совета на проведение ряда мероприятий, в числе которых было увеличение стоимости штрафных тикетов (талонов) за нарушение правил дорожного движения и налогов на сигареты. Теперь сигареты стали стоить около семи долларов за пачку. Помимо этого, появился запрет на курение в общественных местах, барах и ресторанах. Это вызвало такой шум в среде его политических противников, как будто он залез в карман каждому жителю столицы мира. Против налога и запретов курить начали выступать владельцы баров и ресторанов. У них, видите ли, уменьшились доходы. Да и рядовые активисты с удовольствием собирались покричать и покрасоваться на Тайм-сквере. Благо за демонстрации здесь никого не преследуют. Ведь не Россия!.. Не скажу, что антитабачные мероприятия мне понравились, но и с транспарантом в руках меня тоже не заметили.

Здесь стоит сказать пару слов о нынешнем мэре, господине Блумберге. Он далеко не бедный человек, поскольку его личный капитал равен нескольким миллиардам. А зарплату свою за работу в мэрии он получает чисто символическую, один доллар в месяц. Когда ему не удаётся пробить несколько миллионов на какое-то мероприятие, он достает свою чековую книжку и решает вопрос самым оперативным образом. Конечно он, предлагая такие «драконовские» меры против курильщиков не очень беспокоился о кармане пострадавших. Его больше волновали дыры в бюджете города. Но вот прошёл год после введения этих мер, и в прессе появились результаты, которые показали, что в Нью-Йорке бросили курить более ста тысяч курильщиков. А остальные стали курить значительно меньше. Уменьшилось число заболеваний, связанных с курением, улицы стали чище и т. д. Я же оказался в этой компании совершенно случайно. Меня всякими указами обычно не собьёшь! Просто к тому времени я уже созрел и начал искать приемлемый путь, но он нашёлся сам…

Дело было осенью. В это время года простудиться совсем не сложно. К тому же, я играл в теннис, совсем раздевшись… После простуды я подхватил грипп, а это тоже дней десять. А во время болезни, совсем не хочется курить, поэтому, после выздоровления, я уже чувствовал, что моё «несчастье» мне в чём-то помогло. На всякий случай даже попытался сделать контрольную затяжку и понял, что удовольствия от этого уже нет! Некоторое желание курить возникло, когда я полностью оправился, но преодолеть тягу к сигаретному дыму было уже значительно проще. Вот тут-то я и вспомнил призыв, прислушиваться к своему организму. Получается, что я в какой-то мере реализовал своё желание, а затем нашёл ему объяснение. Впрочем, не играет никакой роли, «что появилось раньше, курица или яйцо». Но факт налицо.

Будь я медиком, я бы обобщил полученный результат на другие виды зависимости: алкогольную, наркотическую, лекарственную и т. д. Ведь изучал же академик Павлов действие алкоголя на собственном организме. Конечно, мне этим заниматься не стоит. Тем более что я не страдаю от этого и вообще не пьянею, или почти не пьянею. Просто такой организм. Даже не знаю, хорошо это или плохо. Обычно вспоминаю я это тогда, когда попадаю на какое-нибудь мероприятие… Все как-то навеселе, а мне скучно. И глупости слушать неприятно… Но это уже так, просто к слову.

Но я был бы плохим научным сотрудником, если бы не смог придать своим находкам «всемирно-историческое значение». А как это сделать? Написать в медицинский журнал? Там спросят со всей строгостью. Кто ты и по какому праву ты даешь рекомендации? Впрочем, если эти рекомендации помогут кому-нибудь из моих читателей «Полезной газеты», то можно считать, что пишу я не зря.

Но вот один случай из жизни, который можно трактовать по-разному: нужно ли прислушиваться к своему организму или не нужно. Я имею в виду питание. Если человек здоров, имеет хорошее самочувствие и лишен какого-либо лишнего веса, то начинать изводить себя диетами и ограничениями, очевидно, не к чему. Но если он склонен к полноте, стрелка его весов зашкаливает и ему трудно оторваться от стола, то это уже достаточные признаки того, что вскоре он будет ходить по докторам и жаловаться на весь мир. Мне приходилось иметь дело с такими людьми. Они во время застолья стараются приблизить к себе самые вкусные тарелки и, забывая о всяком приличии, едят, едят, оправдывая свою похоть поговорками типа: хорошего человека должно быть много и прочими глупостями.

В романе Сомерсета Моэма «Луна и грош» описана женщина: «Лучшая повариха на острове»… и далее «Годы и тучность сделали её неспособной к любви, но она с живейшим интересом вникала в любовные дела молодёжи»… А что ей оставалось делать, если она уже была неспособной к любви? А если и появлялись у неё какие-то элементы этой способности, то где найти извращенца, обладающего выдающимися физическими возможностями для такой мамзели. Что может быть менее привлекательным, чем эдакая коровушка, носящая на своих бёдрах складки целюлита, а в области живота и подбородка отвисшие жировые мешки. Кстати, к мужчинам это тоже относится. Я может быть излишне резок в оценках, но ведь как-то нужно добраться до сознания тех, кто, покупая один билет в кино или самолёт, с трудом помещается на двух сидениях…

Так вот «зверский аппетит» часто оказывается не результатом какой-то болезни, а простой распущенности, отсутствия самоконтроля. Здесь, на мой взгляд, также уместно начать ограничение, используя любой повод и без оного. Можно даже после какой-либо болезни. Ведь это так просто. Не переедать. Как показали серьёзные исследования, ожирением страдают в основном люди не высокой интеллектуальной культуры и наоборот, образованные и высокооплачиваемые, находят в себе силу воли не подаваться зову желудка. Они не стараются заполнять свой холодильник до отказа, а потом всё его содержимое переправить в желудок. Особенно актуальна эта проблема здесь, в Америке, где высокий жизненный уровень и реклама продуктовых фирм возводят еду в культ. К сожалению, тут много продуктов, способствующих полноте, а мясо, производимое в США, как правило, содержит нежелательные гормоны и антибиотики, используемые для откорма скота. Но люди ведь люди, и их питание должно отличаться от откорма.

Говорят, что известный специалист по пищеварению, автор книг по функциональному питанию Константин Монастырский как-то на лекции очень подробно рассказывал, что человеческий «организм, зажатый со всех сторон, сначала отвечает физическими неудобствами, затем – изменениями во внешности, потом – болезнями, старением и, наконец, ранней смертью», и только в конце своей лекции понял, что бисер – это слишком дорогая вещь, и его не нужно метать налево и направо. А на вопрос, что нужно делать, чтобы не поправляться, коротко ответил:

– Жрать меньше!

Рассказ под названием «Без врачей и без лекарств» впервые был опубликован: «Полезная газета» N 298 от 18 июня 2004 г., стр. 35. Нью-Йорк.

Американские будни

Работа на фирме и на дому

Конечно, разные люди работают по-разному. В этом нет ничего нового. Но мне хочется привести примеры разного отношения к работе, взятые из периодической печати, а также личные наблюдения.

После трагедии 11 сентября 2001 года, многие американские авиакомпании оказались на грани банкротств, и чтобы удержать их «на плаву» в воздушном океане, государству пришлось сделать довольно крупные вливания. Но вот весьма авторитетный журнал «Forbes» определил, что лучшей авиакомпанией в США является «Southwest Airlines». В течение двадцати восьми лет эта компания удивляет всех авиаперевозчиков своей стабильной и безубыточной работой. Приведу основные цифры, характеризующие работу компании в 2001 году.

В компании трудится 31 580 человек, а её оборот превысил пять с половиной миллиардов долларов. При этом чистая прибыль составила пятьсот одиннадцать миллионов. Как указывают специалисты, основателю авиакомпании Хёрбу Келлехеру удалось создать в своей компании нестандартную корпоративную культуру. Будучи председателем правления компании, он рекомендовал специалистам по кадрам принимать на работу только людей с чувством юмора. Как он полагал, чувство юмора помогает работникам лучше приспосабливаться к изменяющимся обстоятельствам, обеспечивать способность к творчеству и показывать лучшие результаты.

Прекрасные выводы. Мне кажется, что чувство юмора ценно не только в сфере услуг, к которой относится авиакомпания, но и в любой другой области человеческих отношений, даже в семейных. Пожалуй, в семье это чувствуется даже больше, чем на производстве. Впрочем, об этом хватит. Семья не производство, у неё другие принципы, а если в чём-то напоминает его, то, скорее всего в производстве детей. Вот говорят, композитор и певец Крис Кельми произвёл тридцать четыре ребёнка, создал для них детский дом со всеми удобствами и свинофермой. Как можно его обвинить в отсутствии чувства юмора? Если все звёзды и звёздочки нашей эстрады будут обладать таким же чувством юмора и передавать его по наследству, то итальянцев мы скоро обгоним. Уверен.

В компании «Southwest Airlines» приветствуют семейные узы, и в ней работает восемьсот двадцать супружеских пар. Многие приводят в компанию своих родителей, братьев, сестер и детей. При этом родственники не должны быть в подчинении друг у друга. Другим ограничением является запрет на работу детям старших менеджеров. Зарплату здесь выдают в виде чеков с надписью «От ваших клиентов». Компания «Southwest Airlines» успешно внедряет современные технологии. Так, например, доходы от продажи билетов через интернет превышают тридцать один процент от общего объёма продаж. В компании «Southwest Airlines» поощряется стремление к изобретательности, к поиску нового, прогрессивного.

Трудно даже представить себе такую сцену. К господину Хёрбу Келлехеру приходит работник, уже известный своими изобретениями и предлагает улучшить организацию какого-то процесса, а в ответ слышит, весьма неуместную для данного случая поговорку из японского фольклора о доске с гвоздиками и назидание: «Зарабатываете вы не плохо. Аж триста рублей. Что вам ещё нужно? Советую вам не высовываться». Это пример того, что юмор не всегда уместен, и намек моему чёрно-белому начальнику. А всё остальное – правильно.

Работа на дому. Работая в государственных учреждениях, я неоднократно замечал, что большая часть рабочего времени уходит на разную суету и нервотрёпку, на бесцельные претензии начальства и жалобы подчиненных, абсолютно ненужные политсеминары и отчёты о непроделанной работе. Мне всегда казалось, что работая дома, в свободном режиме, я сумею всегда сделать больше и лучше. Эту свою мечту мне удавалось осуществлять только изредка, когда заканчивал какой-либо отчёт, книгу или заявку. Действительно, большая экономия времени на дорогу и обратно, не нужно скрывать от начальства, что ты делаешь (начальство всегда считает, что ты делаешь не то), занимать дополнительное место. Имелись, конечно, и недостатки: отсутствие хорошей библиотеки, оторванность от исполнителей и другие. Полностью перейти на «свободные хлеба» мне удалось лишь после перестройки, когда я организовал малое предприятие, но своё.

Но, как оказалось, здесь в Америке, такая форма работы используется весьма часто. Его предпочитают иметь агенты на домашнем телефоне, диспетчеры, переводчики, маклеры, специалисты по недвижимости, программисты, портные, бухгалтеры и многие частные предприниматели. Для владеющих компьютером, предлагают работу на дому в не ограниченном количестве с оплатой от двадцати пяти долларов в час. Но в отличие от свободных художников, график их работы часто должен совпадать со временем работы их клиентов, а не по собственному желанию. А вот свежий пример. Власти Нью-Йорка разработали план чрезвычайных действий на случай забастовки транспортников. Среди них предложение частным фирмам разрешить персоналу всюду, где это возможно, работать на дому.

Организации такого подхода к работе здесь придается большое значение, поэтому и проводятся многие исследования.

Так вот о чём говорят исследователи: сразу после перехода на свободный график работы вы замечаете массу преимуществ. Теперь вы не тратите время и деньги на дорогу. Начинаете нормально питаться, а не перебиваетесь с гамбургера на Коку с сигаретой, можете слушать во время работы информационные передачи и любимую музыку, а также выкраивать время для домашних дел. Казалось бы всё хорошо. Но и в этом деле, как и в жизни вообще, возникают подводные камни.

В первую очередь это лень. Она подкрадывается незаметно, и через некоторое время вы начинаете откладывать работу, чтобы просмотреть интересный ночной фильм или прочитать книгу, которую вам дали на пару дней. Потом замечаете, что обстановка в доме способствует занятиям, ну просто неотложным, после которых не грех и отдохнуть. К тому же рядом мягкий диван. А холодильник, набитый всевозможными любимыми напитками и закусками. Как тут устоять?

Вторым серьёзным препятствием являются домашние и родственники, у которых именно сейчас, именно в этот момент возникает масса вопросов и неотложных дел, требующих вашего внимания и участия. А попробуйте им отказать в этот момент, вы знаете, что начнется? Ведь, по их мнению, вы ничем не занимаетесь, и теперь на вас можно свалить всякие мелкие и крупные поручения. В этот момент к вам пришла хорошая (нужная, смелая, талантливая, далее можете подставлять сами) мысль и вам нужно её продумать, а вас зовут обедать, ведь может остынуть… Приходится выбирать между работой и нормальными отношениями в семье. А если, к тому же в семье есть дети и/или животные? Им ведь не прикажешь перестать в нужный момент петь и лаять. Либо лезть своими любознательными пальцами в экран компьютера и клавиатуры.

Следующим серьёзным препятствием является телефон. Казалось бы обычное средство общения. Но в этот день выходит ваша реклама, в которой вы привели свой телефон для справок. Поэтому каждый телефонный разговор ваших домочадцев кажется бесконечно длинным, глупым, ненужным и стоящим вам приличных денег и нервов. Здесь, правда, может выручить индивидуальный смартфон. А разговор сослуживцев в данной ситуации или вашего агента на домашнем телефоне, ничем не лучше. Просто не так заметно.

Мне приходилось работать на дому. Поэтому я имею на этот счёт довольно обоснованное мнение. Работа на дому может быть результативной, если вы сумеете организовать домашний офис, исключающий всякие излишества. Если вы сможете дисциплинировать себя и окружающих и если вы сможете организовать автономную телефонную линию. Такие же требования следует предъявлять и к другим исполнителям, работающим с вами. Все эти требования не трудно осуществить там, где есть избыток жилплощади… Впрочем, кажется, немного увлекся, поскольку мои нынешние занятия не требуют от меня столь высоких требований, мне нужно срочно выполнить пару мелких дел.

сент. 2002 г.

Бесплатный спектакль

Разные истории и оказии случались со мной в связи с плохим знанием английского языка. Забавные и грустные, смешные и не очень. Но эта – на нашем, родном языке, расскажу об одной, которая произошла со мной совсем недавно и не далеко. Место действия Бруклин, Нью-Йорк.

Как-то зимой, на теннисном корте в Манхеттен Бич, у океана, я упал и ушиб себе колено. Упал я не потому, что поскользнулся. Нет, не было никакой причины поскользнуться. Снега не было. И вообще за всю эту зиму не было никакого снега. Он здесь весьма экзотичный. А как же иначе, если средняя температура зимой порядка 43 градусов по Фаренгейту (+6 градусов по Цельсию).

Звоню в медицинский диагностический центр. На сегодня мне назначен апоинтмент (приём). Хочу узнать точный адрес и как легче доехать. Телефон занят. Продолжаю звонить. Телефон занят. Звоню без остановки полчаса, сорок минут… Наконец-то соединяюсь. Начинаю сбивчиво объяснять, что мне никак не удавалось соединиться с ними и мне нужен только адрес. В ответ слышу:

– Ааа, Можно Вас попросить на полтона ниже? (Разговор происходит на родном русском языке). От Вас здесь с самого утра сумасшедший дом. Не минуты покоя!

– Да, можно, конечно, извините, пожалуйста. – В таких случаях я становлюсь предельно корректным. Иногда это помогает.

– На каком транспорте Вы собираетесь к нам приехать? У Вас машина есть? Нужно ли за Вами присылать транспорт? Какой у Вас диагноз? Кто Вас к нам направил? Назовите фамилию лечащего врача. И т. д., и т. п. Разговор несколько раз прерывает фраза: «говорите быстро, вы у меня не один».

После серии стандартных вопросов, большая часть из которых абсолютно не нужна в силу своей избыточности, последовала пулеметная очередь, содержащая номера всех автобусов, трейнов, название остановок и, наконец, адрес – улица и номер дома. Но произнесено это было так, что я опять остался в неведении.

– Простите, пожалуйста, не можете ли Вы повторить номера улицы и дома? В ответ новая пулеметная трещотка.

– Я же Вам по-русски говорю. Вот народ!

– Хорошо, – говорю, – тут у меня есть русскоговорящий человек. Проспелайти ей, пожалуйста! Передаю трубку подруге и слышу со стороны:

– Да… да… да… не знаю… может быть… ну проставьте, что-нибудь!.. Какое это имеет значение, если он через полчаса к Вам приедет! – кладет трубку с глубоким вздохом облегчения.

Приезжаю к месту назначения через полчаса. Без особого труда нахожу место для бесплатной парковки автомобиля и необходимое мне медицинское учреждение. У регистратуры останавливаюсь, оцениваю обстановку и специально, чтобы не ошибиться, подхожу к чёрной девушке и на том, какой бог дал, английском объясняю, что в три тридцать у меня приём. В ответ слышу: «вэйт э минит, плиз (подождите, пожалуйста, минуту)», получаю необходимую анкету, записываю в неё необходимые данные и сажусь, жду.

В Нью-Йорке мне не часто приходится наблюдать спектакли на русском языке. Объясняется это просто: многие я наблюдал ещё в Москве, на другие же отбивают желание очень высокие цены. Чтобы попасть в театр на сравнительно приличные места нужно потратить двести-триста долларов на двоих. Для работающего американца это не деньги, а для эмигранта… Но бывают и другие примеры. Мои знакомые, например, недавно ездили в Атлантик-Сити на концерт московских артистов. Им, правда, не повезло поиграть в казино, а Атлантик-Сити именно этим славится и считается вторым городом после Лас-Вегаса, но зато бесплатно, включая доставку.

Короче, здесь, в этом медицинском центре, мне удалось увидеть целый спектакль на родном языке и совершенно бесплатно.

– Сэр, я не могла Вам этого говорить… Я здесь единственная, говорящая по-русски… Болит спина – это не диагноз. Спина – это часть тела… Ваш врач не мог Вам поставить такой диагноз… Назовите фамилию своего врача… Ах, Вы даже не можете назвать своего врача. Вы у меня не единственный! От таких, как Вы, здесь с самого утра сумасшедший дом. Нет минуты покоя! Ну и народ!..

После того, как наша героиня, закончив очередное отделение спектакля, убедилась, наконец, что ей удалось инфицировать бедному больному неинфекционное нервное заболевание, она гордо повесила трубку, вытерла пот со лба и принялась за очередную жертву.

Ждать мне пришлось, почему-то немало. И, несмотря на то, что посетителей было немного, всего два-три человека, приёмное отделение этого офиса было буквально заполнено нашей соотечественницей. Она старалась делать работу за двоих, троих, говоря при этом и по-русски и по-английски. Что само по себе не удивительно.

Наконец-то, я дождался того, чего и ожидал. Очередным телефонным клиентом оказался… Борис. Что за Борис, какой Борис? Можно только догадываться. Однако голос исполнительницы главной роли – этот удивительный музыкальный инструмент – вдруг зазвучал в абсолютно другой тональности. Послышались отголоски скрипки и флейты, лирические звуки си-диез минорной или какой-то другой гаммы, за точность не ручаюсь. Видно, не зря мне в детстве говорили «учи музыку, учи музыку – когда-нибудь пригодится».

– Боря, не надо тебе волноваться. Я всё сделаю сама. Бог с ними, с этими деньгами. Главное, чтобы тебе было хорошо. Ты же знаешь, какие бывают люди. Подожди, я скоро приеду.

Практически мгновенно светлая кофточка заменила белый халат, короткое напутствие оставшимся и занавес опустился. Спектакль окончился. Мгновенно улетучилось всякое напряжение, стало легко и непринужденно. Большой металлический топор, висевший у потолка, плавно опустился. Стало ясно, что назреваемое убийство уже не произойдет.

Удивительное дело. Один и тот же человек. На том же самом месте, но с разными людьми абсолютно другой. Всю дорогу домой я думал об этом удивительном превращении. Эта женщина мне явно кого-то напоминала. Не внешне. Вырисовывался какой-то обобщённый типаж. Но чего-то не хватало.

Долго я смотрел на телефонный аппарат. Не хватало решительности. Наконец решился и позвонил. В ответ услышал знакомый голос:

– Медицинский центр, говорите быстро у меня нет времени.

– Извините. Я Ваш бывший пациент. Сейчас я пишу книгу об иммигрантах. У Вас, я заметил, прекрасный английский, – сделал я комплимент. – Не найдется ли у Вас две-три минуты ответить мне на некоторые вопросы?

Нашлось. И тон помягчал.

– Скажите, пожалуйста, Вы давно в Америке?

– Да, пятнадцать лет.

– Из какого Вы города?

– Из Воронежа.

Нет. Там я никогда не был.

– У Вас семья, дети?

– Нет. Но есть бойфренд, очень надёжный человек.

– Вам нравится Ваша работа?

– Когда работаешь с душой и отдаешь всю себя работе, работа не может не нравиться. К тому же за неё хорошо платят.

Всё. Мне больше не хотелось ни о чём спрашивать. Кое-как попрощался. Пожелать, даже для приличия, успехов и ещё большего рвения в работе как-то не получалось. Закурил, но никак не мог успокоиться. Что-то в этой обычной женщине мне напоминало. Как будто я где-то с ней встречался. Нет, не с ней, с подобной. И не важно как её зовут, и кем она работает, учительницей, директрисой или регистратором в мед офисе. А может даже деканом факультета, принимая при этом образ солидного мужчины. Всех их объединяет одно – патологическая неприязнь к окружающим. Есть правда понятие – неумение работать с людьми. Но оно почему-то не нашло широкого применения в быту.

И всё-таки какой типаж! А говорят, что уезжают лучшие. Да, конечно, лучшие, но ведь встречаются и такие, которые засоряют… А что если такая тенденция через много-много лет возобладает? Всё, пропадет прекрасная страна, либо придется ей менять вектор миграционных потоков. Впрочем, не будем загадывать, глядишь, всё обойдется.

В американских Вузах проводят анкетирование среди студентов, в которых предлагается оценить того или иного преподавателя. Я бы такую оценку ввёл в ранг высшего приоритета и выдавал каждому, кто в какой бы то степени работает с людьми. Как диплом на гражданскую зрелость. Представьте себе: вы заходите в какое-то учреждение, где над одним из столов висит лозунг:

«Внимание! Приготовьтесь к самому худшему!

За этим столом сидит работник, ненавидящий посетителей, будьте готовы, что вас здесь закошмарят!»

Ну, как? Это предложение я никогда не патентовал. Его следует рассматривать скорее как социальную рекламу. Но если кто-нибудь когда-нибудь где-нибудь использует его, и получит от его внедрения большой (я в этом нисколько не сомневаюсь) экономический эффект, я был бы весьма признателен человеку, мудрость которого соизмерима со щедростью при оценке вклада скромного изобретателя.

Будьте бдительны, господа!

Любимая тема среднего американца – это биржа. Поэтому, после традиционного «хав ар ю?» («как твои дела?»), следует вопрос «как ты думаешь, „Доу-Джонс“ пойдет вверх? А „NASDAG“? А „S&P“?» Собственно говоря, в этих вопросах нет ничего загадочного. Ведь не удивляемся же мы, когда два друга, после долгой разлуки не спрашивают о жене, детях, а сразу о прогнозах выигрыша «Спартака». Вот такой, если вы не возражаете, мин-та-ли-тет. А вопрос, аналогичен. И касается он возможного предсказания биржевых котировок.

На этот раз всё было иначе. Мягкие сиденья электрички и хорошее освещение располагали к чтению. Несмотря на утренний рейс в вагоне были свободные места, а проходящий кондуктор лишь мельком просматривал проездные документы пассажиров. Я протянул четыре доллара и добавил слова «синьор ситизен». Этого было достаточно, чтобы ко мне отнеслись с дополнительным уважением, всё-таки «синьор», и взяли в два раза меньше положенного. Сидевший недалеко от меня джентльмен читал «Нью-Йорк Таймс» и слегка приподнял голову, услышав мой московский акцент. Но вот в вагон вошёл мужчина беловоротничкового типа с лэптопом в руках и сразу направился к читающему:

– Привет, что там нового? – произнес он по-русски.

– Нормально, – ответил первый, – медленно падаем. – Ты читал книжку Гуглина?

– Нет, я русские книги не читаю. Некогда… А что, он учит как выиграть?

– Скорее, как не проиграть. И очень просто…

– Знаю, не играть. Но это слишком просто. Кто не играет, тот не купается в шампанском.

Затем он открыл свой лэптоп и начал заниматься своими делами. Конечно, мне хотелось услышать более существенный отзыв о моей книге. Даже таким, не очень изящным способом. Ведь она недавно вышла и ещё не стала широко известной в узких кругах.

Игра на бирже – это уже не развлечение. Это очень серьёзно. О том, насколько это серьёзно, говорит тот факт, что биржевые котировки регулярно передаются в новостных передачах по радио, на разных телевизионных каналах, публикуются в печатных изданиях. Биржевые игры охватывают большинство взрослого населения, поскольку обещают значительные дивиденты по сравнению, например, с банковскими вкладами. Поэтому и неудивительно, что финансовый крах той или иной крупной компании приводит к тяжёлым потерям многих рядовых инвесторов. Последний дефолт не поколебал прочность американской финансовой системы, экономические кризисы бывали и раньше, но на этот раз он нанес ощутимый урон не только кошелькам, но и взглядам рядовых вкладчиков. Особенно пострадали инвесторы, не верящие предсказаниям специалистов.

Что же такое достоверное предсказание? Попробуем разобраться с этим на довольно простых примерах. Если вы пытаетесь угадать, как сложится игра при метании монеты, то в этом случае монета может упасть орлом или решкой вверх. Другие возможные варианты, как попадание монеты в расщелину торцом или зависание её в воздухе, следует признать маловероятными и в расчёт не принимать. В данном конкретном случае мы имеем достоверность предсказания равную пятидесяти процентам. Если вы играете на игровом автомате, то там достоверность вашего выигрыша намного меньше. И это понятно, так как владельцы этих игр должны не только компенсировать свои затраты, уплатить налоги, но и иметь довольно приличную норму прибыли. Вот они и закладывают в программу этого автомата то, что они могут от вас получить. А если они начнут жадничать и уменьшат число выигрышей, то к ним просто никто не будет ходить.

Если же вы играете на бирже, то вы имеете дело с конкретной экономикой, которая развивается по вполне определённым рыночным законам. Предсказать биржевые котировки с высокой степенью достоверности здесь трудно, так как для этого требуется учитывать многие, а порой и неизвестные показатели. Но учёт тенденции и статистики предыдущих результатов позволяет мало-мальски опытному брокеру довольно часто предсказывать результат с достоверностью, примерно в шестьдесят процентов. Различные финансовые компании и банки используют разнообразные математические модели и программы для получения высоких результатов. Поэтому и неудивительно, что достоверность их предсказаний достигает порой от шестидесяти пяти до семидесяти пяти процентов. И только некоторым выдающимся аналитикам удаётся достичь результатов в семдесят пять процентов и выше. А что такое семдесят пять процентов не мне вам рассказывать. Если бы где-нибудь открылось казино с такими показателями, я только теоретически представляю, что бы там творилось!

Но вероятность предсказания в семдесят пять процентов и выше, не фантазия. Я сам знаю одного такого человека. Это мой друг, школьный товарищ. Я не называю его имени только потому, что он не любит такого рода рекламу.

Он всегда был отличником. По всем предметам. А отличников в то время несколько недолюбливали. Может быть за то, что они как-то искажали средний бал нашей успеваемости. К тому же он был очень неуклюжий и даже не пытался повысить уровень своей уклюжести. Конечно, учитель физкультуры на него махнул рукой и даже не пытался привлечь его к какому-либо виду спорта. Ну, что можно ожидать от человека, который не способный перепрыгнуть коня, а при соответствующем приказе долго приноравливается, потом семенит ножками и, наконец, подбежав к спортивному снаряду, допрыгивает до его середины и зависает на нём, как мешок. Конечно, смешно. Всем, но не ему. А тут ещё начались трения с учителем физики, человеком крутым и уверенным в своей абсолютной правоте. Какому учителю понравится ученик, сидящий на первой парте и вечно делающий свои замечания?

В самом деле, профессор математики, доктор наук, человек весьма уважаемый и одаренный, он сотрудничает с некоторыми банками и, по понятным причинам, материально не нуждающийся, имеет одну черту, которая в обычных условиях украшает человека – большая скромность. Мне даже кажется, что по этому показателю он бы уже сейчас попал в книгу рекордов Гиннеса. Я даже знаю, что он отказался от приглашения на обед с президентом Бушем. Правда, за такой обед, требовалось уплатить три тысячи долларов… Что поделаешь? Ну, не хочет скромный человек становиться богатым и знаменитым. Не хочет он всю оставшуюся жизнь получать награды из рук самого президента. Получается, что излишняя скромность и отсутствие честолюбия бывают порой контрпродуктивны. Но здесь ничего не сделаешь.

Дело в том, что однажды я, человек далекий от этой техники, предложил ему идею, которая, на мой взгляд, могла бы стать локомотивом для стабильного роста на рынке ценных бумаг (это было во время максимального спада в экономике США и на эту тему думали многие). Для этого, как мне казалось, нужно немного – начать публикацию в средствах массовой информации предсказаний котировок только на повышение, информацию для быков (брокеров, играющих на повышение). В этом случае оправдалась бы поговорка, что медведи (брокеры, играющие на понижение), закончат свою жизнь в нищете.

Для привлечения массового инвестора, цена на каждое предсказание должна быть не высокой, и вполне доступной, а в первые дни, она может быть вообще чисто символической или бесплатной. Как говорит теория массового обслуживания, после нескольких дней, когда реклама начнет давать соответствующие результаты и у принимающих участие инвесторов появится доверие, цены на предсказания можно увеличить, а расходы на рекламу уменьшить. В этой системе должен быть чётко предусмотрен приоритет «игры на повышение» котировок, который через две-три недели окупит все затраты на рекламу и даст устойчивый положительный рост котировок. И это только начало. Всё остальное должно покатиться как снежный ком…

Мой друг почему-то не загорелся этой идеей. И это было видно по тому, что его вопросы типа «а кого это может заинтересовать?» и «кто этим будет заниматься?» – говорили о многом. Ему можно верить, поскольку у него самого уже были идеи, с которыми он обращался к главе резервного фонда г-ну Гринпису, но не получил никакого ответа. Я же, помятуя о том, что нам, пришельцам, «не след встревать в обустройство Америки», вскоре забыл о нашем разговоре, а когда страна начала выходить из кризиса, идея вообще потеряла всякую актуальность. Не стану же я продавать чужие достижения. Тут бы со своими управиться!

Но вот один небольшой вопрос начал беспокоить воображение. Ведь любое мероприятие в сфере финансовых технологий может принести не только пользу, но и пользу одним за счёт других. А поскольку такая опасность существует и может появиться в любой момент, следует быть к ней готовым. Что я имел в виду, когда говорил об изменении взглядов рядовых вкладчиков? То, что всё большее число американцев перестают надеяться на собственные силы и для управления своими деньгами прибегают к услугам профессионалов. К чему привели игры наших соотечественников с финансовыми пирамидами, известно всем. А вот что будет, или может быть дальше, стоит подумать.

На смену финансовым пирамидам должны прийти другие финансовые структуры. Как говорится, свято место не бывает пусто. Такие финансовые структуры могут называться по-разному, но наиболее вероятное их название – инвестиционные компании. Хорошо, если такая инвестиционная компания имеет опыт и добрые намерения… А если нет… но очень хочется заработать… любой ценой… Вот тогда и появляются на свет новые схемы сравнительно честного отъёма денег у рядовых инвесторов.

В Америке тоже время от времени возникают компании, созданные из воздуха. Но государственные органы чётко следят за их деятельностью и жестко пресекают всякое нарушение законодательных норм. Характерным примером является случай с Мартой Стюарт. Известная женщина, кумир всех домохозяек и телеведущая, попала под суд только за то, что, узнав о плачевном финансовом положении своей фирмы, дала указание менеджеру, срочно продать принадлежащие ей акции. И всё. Суд же квалифицировал её поступок как намерение обмануть инвесторов… А финансист Мердок? Чем не американский Мавроди? Вот только разные у них «срока» и судьи…

Говорят, что одному прославленному генералу предложили возглавить инвестиционную компанию. Обещали хороший оклад и ничего не делать. Но он подумал немного и сказал:

– Видите ли, мне уже немало лет. Наворовать я уже не успею, но испорчу некролог…

Нам бы таких.

Представьте себе молодую инвестиционную компанию, которая не сеет и не пашет, но рекламирует выгодное вложение денег на рынке ценных бумаг. Она не берет деньги, а только демонстрирует вам, что её потенциальные возможности заслуживают доверия и достоверность её предсказания близка к восьмидесяти процентам. С этой целью обширная реклама сообщает, что, начиная с первого числа следующего месяца, она будет публиковать предсказания биржевых котировок на своем интернет-сайте «». Этот сайт имеет небольшую хитрость. Половину предсказаний по каждому из запросов, он предсказывает на повышение, а вторую половину – на понижение. А что ещё может предложить система, которая не в состоянии обеспечить правильный прогноз? Также как наш Гидрометцентр: возможен дождь, возможен снег. Мощная, грамотная реклама обязательно соберет большое число заинтересованных, которым не трудно войти в интернет и на завтра убедиться, что их не обманывают. Но таких окажется примерно половина. Вторая же половина потенциальных клиентов не махнет рукой, а будет продолжать игру в надежде, что первый блин комом. Ведь достоверность в восемьдесят процентов допускает двадцать процентов проигрыша. После второго предсказания число возможных клиентов со стопроцентным попаданием сократится до четверти всех участников, а после третьего – до одной восьмой.

Но наши устроители – люди не из слабонервных. Они уже прошли хорошую школу Мавроди и Гоицгори, всё подсчитали и продолжают игру кошки со всеми остальными мышатами. Поэтому они знают, что после четвёртого тура число участников сократится. То же самое можно сказать и о пятом, завершающем туре. Тех, кому «повезло» убедиться в правильности предсказаний со стопроцентным попаданием не много. Но есть большая группа, которая из пяти туров «угадала» в четырёх, что соответствует восьмидесяти процентам достоверности предсказания, а также те, которые как бы «проиграли» по два раза, что соответствует шестидесяти процентам достоверности. Мне не хочется приводить все математические выкладки, да и не к чему это, но хочу лишь сказать, что примерно четверть всех участников могут проникнуться доверием к этой компании. А с такими людьми можно делать всё, что хочется. Поэтому такую или подобную ей систему можно ожидать в недалеком будущем. Притом не только у нас, но и за рубежом. Как говорится, пирамидостроители всех стран, объединяйтесь!

Описывая ту или иную ситуацию, которой могут воспользоваться прохвосты, автор берет на себя какую-то ответственность. Ведь не секрет, что взлом дверных замков в Москве с помощью дрели начался после показа фильма с аналогичной ситуацией. Здесь же ситуация совершенно другая, поскольку я не изобрел этот принцип и не претендую на авторство. Ведь он появился очень давно, и квалифицированные жулики его хорошо знают. Просто я вижу опасность появления такого явления в новых интернет технологиях. В его связи с компьютерными вирусами, со спамом. К тому же я хочу только уберечь и без того пострадавших соотечественников от новой угрозы… И, в первую очередь, моих читателей. Короче, дорогие инвесторы, мне вас жалко, будьте бдительны!

Дети и взрослые

Трудная тема. Совсем не новая, стара как жизнь, но всё равно трудная. Может быть потому, что все считают себя специалистами в этой области либо видят себя как объект исследования. Но я не занимаюсь исследованием, только отмечаю то, что бросается в глаза – особенности американской жизни. Во всём остальном американцы такие же, как мы: также живут, радуются и печалятся, также любят и воспитывают своих детей. Но начнем, как говорится с нуля.

Самый трудный момент человеческой жизни. Точно не помню, но кто-то сказал, что у человека три трудных момента в жизни: рождение, выбор специальности, выбор подруги. Начнем с первого, самого главного. Всё как положено: прекрасная палата для роженицы, какая-то причудливая кровать, позволяющая перемещаться в пространстве, разнообразные приборы управления и связи с врачом, внешним миром и т. д. Всё как у нас, в основном, но чуточку лучше. Чего лукавить, где лучше, там лучше. Но дальше начинаются отличия. Будущий отец новорожденного находится здесь же, рядом и по-своему как-то отвлекает жену от предстоящих мук. Теперь можно пропустить момент ожидания, поскольку он достаточно хорошо описан и, практически, ничем не отличается от известных. Но вот, начинаются роды, и из-под простыни появляется долгожданная, кричащая крошка… Отец, очумевший от радости, на мгновение теряет дар речи, но, вскорости вспоминает о своих задумках, хватает видеокамеру и начинает снимать всё подряд. Как малютку обрабатывают две медсестры, белая и чёрная, как привязывают к ножкам и ручкам бирки, как пеленают в первый раз, оставляя без прикрытия лишь маленькое личико, и при этом смеются, говорят что-то своё, на своем…

На следующий день в палату пускают близких родственников с цветами, друзей с шампанским и ещё кого-то с чем-то. Всё, как положено…

Помню, как после рождения сына, моя жена позвонила мне на работу и сообщила радостную весть. Прекрасно помню, как у некоторых, особенно проницательных, сразу появился вопрос:

– Где же рожает твоя жена, если там есть телефон?

Пришлось объяснить, что родилка расположена на улице Сивцев Вражек, на Арбате, что в этом совсем нет моей вины, так как тесть, работник Госплана, добился такой привилегии и т. д. Одна опасность – врачи там анкетные. Но, может, обойдется… Конечно, обошлось. Одним словом, соцреализм.

Но вот праздники позади. Начинаются будни. Быстро пролетают дни послеродового отпуска. Нужно идти на работу. А с кем оставить ребёнка, если нет бабушек, дедушек? Остаться дома очень не выгодно. Никто не будет платить. Да и страховка может пострадать. Остается один выход, искать бэйбиситтера. Проблема, не из простых. Конечно, за деньги можно найти, но почему-то попадаются всё с каким-то недостатком: слишком молодая, слишком пожилая, плохо разговаривает и пр. К тому же у каждой свои интересы, но держатся почему-то не долго. Находят более подходящую работу и пропадают без предупреждения. За пожилым человеком ведь ухаживать легче и, главное, американцы платят в два-три раза больше. Поэтому и не удивительно, что за три года пребывания с ребёнком меняется порой до семи-восьми нянь. Что уж тут хорошего? Даже у собаки, если у неё часто меняется хозяин, появляются неврозы. О каком тут воспитании можно говорить? Вот и получается, что ребёнок вроде сыт и ухожен, но предоставлен сам себе, своим игрушкам, которых полная комната, и телевизору. К тому же он вскоре начинает понимать, что нянечке легче выполнить любую его прихоть, чем требовать выполнения чего-либо. Вот так и начинается взаимное воспитание, приводящее к появлению в доме требовательного барчука.

Кстати, о воспитании. Жил когда-то в Америке известный врач и писатель Бенджамин Спок. Незаурядная личность, спортсмен и путешественник он выбрал карьеру врача и стал, для своего времени, высшим авторитетом в вопросах воспитания ребёнка с момента появления его на свет. Его книга «Ребёнок и уход за ним» стала настольной книгой для многих родителей в разных странах, в том числе и в Союзе. Эта книга была и у меня в доме. Кое-что в этой книге мне нравилось, а кое-что было отвергнуто. Не из идеологических, конечно, соображений. Так вот один из тезисов Спока гласил, что из ребёнка нужно формировать личность с раннего возраста. Стремиться развивать его индивидуальность. А кто будет возражать против этого? Естественно, никто. Но как этого достичь?

Американскими учёными доказано, что ребёнка можно обучить лучше и быстрее, если приспосабливаться к уровню его умственного и физического развития с учётом, что он сам тоже хочет всему научиться. Именно поэтому доктор Спок ненавязчиво рекомендует отказаться от строгости, давая предпочтение гибкому подходу в кормлении и режиме, что ребёнку нужно давать больше свободы, его не нужно отдергивать, наставлять и так далее. К чему всё это привело, знают все. Дети вырастали, становились неуправляемые, эгоистичные… Да и сам Спок убедился в этом, так как его родные дети покинули дом и ушли в хиппи. Вот и пришлось старому доктору стать во главе выросшего по его методу поколения, и пойти с ними на баррикады, протестуя против войны во Вьетнаме, засилия монополий и прочего. Его не останавливали даже эпизодические посадки в тюрьму и поражение на президентских выборах. В Америке такие претенденты не имеют шансов. Бывшие артисты Голливуда, – да, также как в Бразилии король футбола, Пеле. Только бы он захотел. У нас в стране несколько другие симпатии и приоритеты. Но это так, мысли вслух…

Так вот, доктор Спок свой подход к воспитанию детей пытался перенести на всё общество. Поэтому и предлагал неограниченные свободы, которые не в силах был освоить нормальный обыватель, включая свободу абортов, разрешение курить марихуану и т. д.

У нас в Москве эти идеи Спока не нашли никакого понимания. О каких неограниченных свободах можно было говорить в семидесятые годы, когда и элементарных свобод не было, а вот в современной Америке эти идеи живы и глубоко укоренились.

Высаживая в саду или на газоне то или иное растение, садовник всегда уверен, что в любой момент он сможет его пересадить или вообще выбросить. То есть, делая те или иные эксперименты, он знает, что их результаты могут быть оценены через несколько лет, но старается всё предусмотреть, спрогнозировать. В вопросах воспитания всё значительно сложней. Здесь, сея разумное, доброе, нужно быть прогрессивным, но в меру, поскольку результаты такой деятельности проявятся через много лет, а исправить их будет уже значительно трудней. Не потому ли во многих школах Нью-Йорка держат полицейских, а учеников опекают, когда нужно и когда не очень… А если родители школьника только попытаются, за что-то или с целью профилактики, нашлепать своего Тома Сойера, то они услышат примерно следующее:

– Нам в школе говорили, что бить детей родители не имеют права. Если вы ещё раз притронетесь к моей попе, то я пойду и заявлю в полицию.

И, что вы думаете? Идут, когда надо, и заявляют. А после этого суд, который может лишить этих «моральных уродов» родительских прав и отправить ребёнка к его родственникам или в приют, в котором, ещё не известно, будет ли ему лучше. А если, не дай бог, кто-то оставит своего ребёнка в доме одного или в коляске у магазина всего на одну минутку. Этим родителям не позавидуешь. Детей младших классов также не оставляют без присмотра. Школьные автобусы, имеющие ряд преимуществ по отношению к другому транспорту, подходят к дому каждого ученика, чтобы принять или отдать его, что называется, из рук в руки. Вот и объяснение, почему такой спрос на бэйбиситтеров!

А учителя? Что вы?! Если бы я им рассказал, что в одной из моих школ учитель, завуч и директор били нас линейкой по голове, они бы не поверили. Также как нам не верится во многое из их повседневности.

В Техасе, директор школы Карла Оник предложила ученикам следующее: если все классы выполнят план в конкурсе по чтению, она съест червей. Через полгода директриса вышла в центр школьного кафетерия и съела двух червей длиной в двадцать сантиметров каждый, обжаренных с грибами и луком. Дети, конечно, ликовали. Автором идеи с червяками была Дженет Пендиграфт, учительница четвёртых классов и координатор программы «Читаем быстрее». Она, конечно, не придумала этот трюк, а переняла его из телешоу «Фактор страха». Такие передачи я видел пару раз. Откровенно скажу, что они, не для слабонервных, поскольку в различных страшилках участвуют осы, тараканы, скорпионы… Но Дженет не скопировала сюжет, а подошла к нему творчески. На всякий случай она трижды прокипятила червей, потом поджарила их на сковороде, предварительно обваляв их в муке и заправив горчицей, кетчупом и соусом. Чего не сделаешь для начальника? Потом помощник директора Альберто Райс последовал примеру начальницы: вынул из банки двух червяков и съел их сырыми. Видно времена, когда на спор предлагали съесть шляпу, зачастую из торта, ушли в прошлое.

В договоре участвовало семьсот шестьдесят пять учеников, которые не смогли поместиться в кафетерии, поэтому директрисе Карле Оник пришлось повторить номер на бис.

Подобные безумные поступки представителей администрации школ и учителей становятся чрезвычайно популярными. Учителя соглашаются выполнять подобные трюки, лишь бы дети учились. К этому их подталкивают государственные и федеральные программы, требующие улучшения показателей в выполнении учебных тестов. Если эти показатели не улучшаются, то школы подвергают наказаниям, вплоть до полного закрытия.

Сообщается также, что в других штатах нашли и иные приёмы. Так, например, Роберт Гордон, директор школы в Калифорнии, поцеловал свинью, когда ученики выполнили задание по чтению. А Дэвид Гастон, директор школы в Вирджинии, нарядился в розовую балетную униформу в награду за то, что учащиеся его школы улучшили результаты на госэкзаменах. Директор школы в Далласе позволил своим ученикам срезать ему волосы ножницами для стрижки собак после того, как школа смогла занять более высокое место в государственном рейтинге… Некоторая странность описанных приёмов связана с особенностью американского юмора. Но это уже, не по теме.

Что мне нравится в американских школах, так это система соревнований и поощрение победителей. Просто удивительно, как американцы умеют из всего сделать спорт. Даже по отдельным школьным предметам и их частям. Конкурсы по физике, химии, биологии, это понятно. А вот конкурс «спелмейкеров» связан с особенностью английского языка. Вы наверно заметили, что в английском языке написание слов редко совпадает с их произношением. Это значительно усложняет приём текста на слух. Пишут одно, читают другое, а подразумевают третье, четвёртое, пятое и т. д. Как Маяковский, который говорил «Ленин», а подразумевал – «партия». Поэтому, когда нужно написать грамотно слово, не связанное с предыдущим текстом, например, имя, фамилию, часто просят «проспелать», то есть произнести его по буквам. Да и произношение самих букв, особенно для иностранного уха, не всегда принимаемы. Попробуйте произнести три буквы английского алфавита A, I, Y и вы почувствуете, насколько они сходны по произношению. Вот почему написание диктанта представляет для школьника задачу не проще чем решение биквадратного уравнения. Поэтому и конкурсы по «спеллингу». Совсем не удивительно, что чемпион графства «проспелал» двести пятьдесят слов без ошибок! Отличный результат. Попробуйте со своими детьми.

Начиная с трёх-четырёх лет родители пытаются приучить своих малышей к спорту. При этом их водят в разные секции, доступные для маленьких: плавание, гимнастика, шахматы, танцы и т. п. А это очень не дешево, так как каждое занятие стоит не малых денег, а также форма по высшему классу (российским инженерам такие траты не по плечу). Потом соревнования, на которых награждают практически всех. Вот и получается, что у ребёнка с раннего возраста появляются не только награды, но и гордость за свои достижения. А достижения в любых сферах – это дополнительный стимул и гранты, необходимые для поступления в университеты и колледжи. Повседневному поиску талантов в различных дисциплинах уделяется здесь значительное внимание. И это не только дома, но и в школе. Наверно не зря в каждом дворе и парке имеется баскетбольный щит с кольцом, стенка для тенниса и сквоша и прочее. И это, очевидно, оправдается. К тому же впечатляет, что перспективному чернокожему школьнику, который, практически ещё не играл в хорошей команде, но не плохо попадает в баскетбольное кольцо, предлагают контракт на девяноста миллионов долларов. Он даже не знает, что будет делать с этими деньгами. Поэтому на вопрос, куда он собирается вложить эти деньги, не задумываясь, говорит:

– Куплю всем ребятам нашего класса по машине.

А что тут плохого? Ведь так поступал кумир его бабушек Элвис Пресли. Хороший был парень, вот только талант свой сгубил преждевременно.

Малые дети – малые проблемы, большие дети – большие проблемы. Ведь школьники старших классов не только учатся и занимаются спортом. Они, как ни странно, вступают в пору половой зрелости. И довольно рано. Хорошие харчи, экология, опять-таки, телевидение. Примеров больше, чем достаточно: звёзды шоу бизнеса, Голливуд, интернет со своими картинками…

Факты?

*По числу беременностей среди подростков, США занимают первое место среди индустриально развитых стран, а связанные с этим хлопоты обходятся государству в семь миллиардов долларов.

*Около четверти всех девушек в возрасте пятнадцати лет занимаются сексом. Среди юношей таковых около тридцати процентов.

*Болезнью, передаваемой половым путём, заражается один подросток из четырёх.

А что с этим делать? Родители здесь бессильны. И дискуссии на тему, что лучше: убеждать школьников воздерживаться от ранних половых связей или усилить воспитательную роль на уроках сексуального воспитания ни к чему не приводят. Пробовали убеждать. Даже организовали широкомасштабную, публичную «клятву воздержания», обещавшую не вступать в половые связи до сочетания законным браком. Как и следовало ожидать, говорить значительно легче, чем выполнять. Число не сдержавших клятву составило восемьдесят процентов из двенадцати тысяч, принявших участие в опросе, проведенного учёными Колумбийского университета. А чего удивляться? Клятва – это слова… Даже Бил Клинтон, далеко не мальчишка, показал слабину клятвы перед «основным инстинктом»… К тому же, как оказалось, процент заболевших вензаболеваниями среди давших клятву, столь же высокий, как и среди тех, кто решил себя в личной жизни ничем не ограничивать. Получается, что программа целомудренного воздержания и «клятвы», как альтернатива урокам безопасного секса, не оправдала себя, несмотря на то, что на её реализацию потратили более полумиллиарда долларов.

Лучшие результаты получены там, где комплексное воспитание молодёжи предусматривает уроки безопасного секса, плюс половое воздержание там, где его можно реализовать. Дискуссия продолжается.

Малые дети не дают спать, большие дети не дают жить. Не в прямом, конечно, смысле. Да и дети бывают разные. А школы – тем более… Но вот, наконец, последний урок. Двенадцать школьных лет позади. Начинается подготовка к выпускному вечеру. Здесь уже каждый стремится показать себя в полной красе. Юноши приобретают костюмы с галстуками, а девушки – бальный наряд. Как пишут, подготовка ко всему этому обходится родителям от трёхсот до пятисот долларов. В этом возрасте некоторые молодые люди и девушки уже начинают подрабатывать и берут на себя часть этих затрат. Работы, выполняемые учащимися, обычно не сложные. Это сфера сервиса и сезонные работы. Поэтому и не удивительно, что шестнадцатилетний паренек, поработав в каникулы, покупает себе неплохую машину. Девушки тоже находят себе сферу применения, но реже.

Выпускной вечер – это большая забота всех взрослых. Ведь по статусу и возрасту вчерашние школьники уже не дети. Им и раньше позволяли многое, но до определённого предела. Теперь же, родители, учителя и полицейские находятся в ожидании самого худшего. Учителя стремятся «закрыть» своих бывших подопечных на всю ночь, а те, наоборот, хотят как можно скорей вырваться из-под опеки и «оттянуться по полной программе». Кто где: в гостиничных номерах, на частных виллах. И, естественно, барбекю, вино рекой, травка, купание в бассейне… в бальном платье и в смокинге… Чем не обмывание обновы по-американски? Именно в эту ночь наибольшее число автомобильных аварий с участием нетрезвых подростков, именно в эту ночь те двенадцать процентов девушек, которые приняли некогда «клятву», стремятся избавить себя от неё, «не откладывая на завтра то, что можно съесть сегодня». Система доктора Спока приносит свои плоды.

Но это всё цветочки по сравнению с трагедией, случившейся в штате Колорадо в 1999 году, когда двое подростков хладнокровно расстреляли двенадцать своих соучеников и учителя. Только после этого эпизода начали замечать, что активность подростковых уличных банд отмечается сегодня не только в Лос-Анджелесе, Чикаго или Нью-Йорке, но и в других городах, где прежде о них вообще не слышали. В школах начали устанавливать металоискатели, устанавливать полицейские посты. Специалисты боятся, что уровень молодёжной преступности может вернуться к показателям, которые страна имела в начале девяностых годов прошлого столетия.

Играют все!

Все американцы играют. Даже те, которые не считают себя игроками и те, которые по воле случая оказываются вовлечены в какую-либо игру. Бинго, камелот, покер, рулетка, блэк-джек, бесчисленные лотереи, собачьи и лошадиные бега – напрямую и через интернет, соблазн и доступность. Что уж говорить об игре на бирже? Но начнём по порядку.

Пустынный штат Невада. Редкие колючие растения простираются на голой земле. Нестерпимая жара. Но вот как мираж возникает Лас-Вегас, сказочный город, который поражает воображение своим великолепием, сверкающий огнями, кишащий туристами и имитирующий весь мир.

Рождение Лас-Вегаса, как столицы игорного бизнеса, связано с именем Бенджамина Сигела, известного гангстера, главаря шайки, на счёту которой числилось больше пятиста убийств. В преступном мире его боялись больше, чем самого Аль Капоне. Уроженец Нью-Йорка, Сигел прошёл богатую карьеру краж, рэкета, подпольной торговли героином, контрабандной торговли спиртным… Но вершины своей «славы» он достиг в 1936 году после покушения на прокурора Нью-Йорка Томаса Дью. Попытка провалилась и, спасаясь от преследования, Сигел бежал в Калифорнию.

Знакомство с такими звёздами кино, как Кларк Гейбл и Гарри Купер, открывало внешне обаятельному гангстеру путь в высшее общество, но тяга к преступному бизнесу прокладывала иные, очень специфические пути.

Выйдя на свободу после очередного заключения, Сигел решил заняться сравнительно честным бизнесом. Трудно сказать, как ему пришла в голову нестандартная идея столь рискованного вложения капитала. Лас-Вегас был маленький городок в пустыне Невада с населением менее пяти тысяч человек. Но Невада в то время была единственным штатом, где не были запрещены азартные игры. Сигел купил огромный участок земли в окрестностях Лас-Вегаса и решил построить здесь самый большой в мире отель-казино «Фламинго».

Начальная стоимость проекта оценивалась в миллион долларов. В 1943 году это была огромная сумма, но Сигелу удалось убедить Лучано, Лански и некоторых других гангстеров порыться в своих и чужих карманах для вложения денег в проект. В 1946 году отель-казино был открыт. Его строительство обошлось в шесть миллионов долларов, добытых «тяжёлым» трудом. Но долго любоваться своим творением Сигелу не удалось. Меньше, чем через год, его застрелили в его собственном доме, в предместье Голливуда в Беверли-Хиллз. Гроза преступного мира готовился принять свой любимый коктейль – водку с пивом… Убийцу, естественно, не нашли. Дальнейшее освоение Лас-Вегаса осуществлялось уже не только гангстерами с их криминальными деньгами.

Каждое казино – это комплекс, имеющий своё лицо и отличающийся ото всех остальных. Казино «Луксор» – древнеегипетская пирамида со сфинксами в натуральную величину. «Эскалибур» – средневековый европейский замок. «Рио» – бразильский карнавал. «Тропикана» – рай южных морей. «Венеция» – площадь святого Марка, катание на гондолах. «Сахара и Алладин» – арабский восток. В «Париже» – мощённые старые улочки с фонарями, а в булочной – багет… Здесь можно увидеть достопримечательности со всего мира: Эйфелеву башню и вулкан Везувий, каналы Венеции и квартал Нью-Йоркского даунтауна…

Конечно, кич, подделка, но талантливая и красивая. Она перемежается с реальными достижениями техники и архитектуры, такими как одноколейные трамваи на высоте в сотню метров, служащих для перевозки пассажиров от одного казино к другому. Что уж говорить о бесплатных представлениях под открытым небом, с азартными аттракционами для детей, о гостиницах на любой вкус и карман, о ресторанах с национальной кухней? В отеле-казино можно жить за сорок долларов в сутки, но можно и за десять тысяч.

Казино – это гигантские сооружения, которые по цене дают фору многим крупным заводам. В их комплекс входят гостиницы, рестораны, бары, кабаре, концертные залы, бассейны, разнообразная обслуга, парковки и прочее. Современное казино стоит полтора-два миллиарда долларов, но получаемая прибыль за несколько лет покрывает все инвестиции. Прибыль получают от игр. Всё остальное лишь приманка. Этому способствует праздничная атмосфера в игорном зале, мягкий палас, расписные потолки, люстры и канделябры, звон монет. К тому же бесплатные коктейли, удобные кресла, засидевшимся до утра – бесплатные завтраки, завсегдатаям выдаются карточки для бесплатной игры… Невысокие цены на спиртные напитки, а в ресторане совсем недорогой «шведский стол», поражающий своим изобилием. Только играй.

Особенно хорошо иметь рядом знающего человека. Наш экскурсовод, например, умудрялся свозить нас на завтрак в одно казино, а на обед в другое. К тому же он знал, где лучше покупать горячительное, а где сувениры, в каком казино лучшая шоу-программа, а в каком, лучше отдохнуть. Поскольку большинство из нас приехали в Лас-Вегас впервые, нам и рекомендовали самое казиношное преставление в «Балли» – мюзикл «Юбилей». Рекламный проспект не обманул в обещаниях показать самое экстравагантное зрелище, в котором все участницы выступали с самым что ни есть топлес. Мы, конечно, знали, что представления для взрослых включают эротические вольности, но, увидев всё это в первый раз, как-то опешили. Потом к этому привыкаешь и начинаешь понимать, что ни колхозниц, со своими широкими юбками, ни мусульманок, закутанных до самых глаз, здесь не увидишь. Поражала великолепная музыка, разнообразные танцы, невероятная техника, сопровождавшая различные трюки. Например, отрывок, показывающий гибель «Титаника». Словами описать трудно.

Всё началось с подачи «нашего брата» – изобретателя игрового автомата Чарльза Фея. Автомеханик из Сан-Франциско в 1895 году не мог себе представить, к чему приведет его сравнительно несложное игровое устройство. Машина Фея выбрасывала карточные масти плюс знаменитый филадельфийский «Колокол свободы». За три колокола полагался самый крупный выигрыш – пятьдесят центов. В наше время «однорукий бандит» может удачливому игроку высыпать десятки тысяч долларов. Но это так, повседневность. Игорный зал всё время находится в ожидании крупного выигрыша «Джек-Пот». Этот выигрыш складывается из части всех проигрышей и достигает порой величины в несколько миллионов долларов. Размер этого выигрыша высвечивается в разных точках игорного зала, а достижение весомой, промежуточной величины сопровождается цветовыми и музыкальными эффектами. Рассказывают, что однажды скромный программист из Нью-Джерси выиграл «Джек-Пот» в четырнадцать миллионов. Это событие было отмечено устроителями с американским размахом, включающем казнь игрового автомата. Бедное устройство растеребили на детали: резисторы, транзисторы, конденсаторы. Хотели даже отдельные транзисторы разбить на его составляющие: эмиттеры, коллекторы и базы, но выполнить это, оказалось технологически трудно для людей с их верхнесредним образованием. Так и бросили в яму, не добравшись до отдельных атомов.

Игра в казино – это не только удовлетворение низменных страстей, но и развлечение. При желании, не очень дорогое. Выделив десять-двадцать долларов на игру можно попытать счастья на том или ином автомате, играя по мелочи. Проверить своё счастье в разных играх. Например, в покер. Можно даже играть без проигрыша. Если вы, играя в рулетку, поставите на кон один доллар, а в следующую игру два, затем четыре, восемь и так далее долларов, каждый раз увеличивая ставку в два раза, то, в конце концов, когда-нибудь вам повезёт и вы, естественно, выручите все проигрыши прошлого. После этого, конечно, лучше не играть. Хорошее знание теории вероятности позволяет с той или иной долей риска играть без существенных проигрышей, но горько ошибаются те, которые, придумав какую-либо схему игры, пытаются разбогатеть. Здесь, как и в другой сфере человеческой деятельности, приходится соревноваться с профессионалами, оснащёнными отличной техникой и научным подходом. Может быть поэтому, большинство опрошенных американцев, играют в одну игру, в которую умеют. А семьдесят процентов опрошенных взрослых американцев играли в 2006 году, по крайней мере, один раз. Воистину, всенародное увлечение!

Отношение государства к игорному бизнесу всё время менялось. В разных штатах, его то запрещали, потворствуя пуританским взглядам, то выдавали пропуск в легальную экономику. В той же Неваде, самом быстрорастущем штате США, игорный бизнес был полностью запрещён с 1850 по 1910 год. Для пустынного штата именно игорный бизнес стал детонатором экономического и демографического взлета. В настоящее время казино разрешены в двадцати восьми штатах из пятидесяти и с каждым годом число таких штатов растет, как и масштабы дозволенных азартных игр – казино, лотерей, тотализаторов. Этот испытанный приём используют всегда, когда нужно залатать бюджетные прорехи. Даже штат Нью-Йорк после терактов 11 сентября, которые пробили девятимиллиардную брешь в бюджете, выдал лицензии на шесть новых казино, легализовал тотализаторные видеотерминалы и присоединился к межрегиональной суперлотерее «Пауэрболл». От этого нехитрого мероприятия муниципалитет штата получает больше миллиарда долларов в год.

Второй по величине «город-казино» Атлантик-Сити возник как панацея от экономического кризиса семидесятых годов в штате Нью-Джерси. По числу казино этот город, конечно, уступает Лас-Вегасу, но не по качеству сервиса. К тому же здесь Атлантический океан и прекрасные пляжи. А такой изумруд как трамповский «Тадж-Махал», особенно полюбившийся звёздам российской эстрады, представляет лучшую сценическую площадку для феерических представлений.

Индейские казино действуют на территории резерваций и законы штата ему не указ. Чтобы представить, какие деньги крутятся в индейском игорном бизнесе, достаточно один раз побывать в индейском казино. «Мохиган Сан» («Солнце могикан») в Коннектикуте не уступает по роскоши заведениям в Лас-Вегасе и Атлантик-Сити. Здесь правда имеется музей индейской культуры, но посетить его мне не пришлось. Купив билет на автобус за десять долларов, можете быть уверены, что вас довезут до места назначения и привезут обратно. Всё остальное напоминает какую-то ирреальность, поскольку не соответствует законам сохранения (материи, энергии, денег). Судите сами. Сразу по приезду вам вручают несколько купонов; один купон в двадцать пять долларов для игры на автомате. Здесь уже как повезёт… Затем два игровых купона, цена каждого десять долларов. На игровом столе вы, ставя на ту или иную клетку, можете выиграть от нуля до двухсот. На этом столе я выиграл два выигрыша по двадцать. Поскольку эти выигрыши выдаются в виде фишек, то и находятся в руках они не долго. Конечно, их можно поменять на деньги, но кто на это пойдет? И, наконец, ещё один купон на пятнадцать долларов дает вам возможность пообедать в ресторане. Здесь шведский стол, поражающий своим изобилием и качеством блюд. Поэтому и не удивительно, что он является любимым местом различных толстяков. На какую сумму они едят, на пятнадцать или сто долларов, никого не интересует.

В отличие от обычных казино, индейские азартные заведения обязаны использовать свои доходы только на содействие экономическому развитию своего племени, улучшению условий жизни и образования обитателей резервации, медицинского обслуживания, содержание полиции и т. д. А поскольку они освобождены от налогов, то и живут, некогда покоренные коренные жители в резервациях совсем не худо. А чего им не хватает? Ведь каждый автомат дает работу одному человеку, а казино, содержащее пятьсот таких автоматов, дает двадцать четыре миллиона прибыли в год. Но самих индейцев в казино я не встретил. Нет их там, ни одежды, ни одного перышка. А за игровыми столами тем более. Видно не очень им нравится это. А вот, совсем недавно прочитал, что племя хопи, проживающее на северо-востоке Аризоны более двух тысяч лет, отклонило предложение о постройке казино вблизи их резервации. Проголосовали за это 1051 человек, против 784.

Казино для большинства американцев – это развлечение. Почему не попытать счастья за игорным столом, не проверить на практике силу своего интеллекта, посмотреть на всё это, как на шоу. Но есть предел, за которым страсть к игре становится непреодолимой, когда человек спускает всё вплоть до последней рубахи, оставаясь чуть ли не в трусах, «но с бабочкой на шее». О таких игроках талантливо писали в своё время Пушкин, Гоголь, Достоевский. Но не дай бог самому оказаться в такой шкуре. По оценкам специалистов в Соединённых Штатах более пяти с половиной миллиона человек имеют проблемы, связанные с навязчивостью игры на деньги. Причем, по статистике число патологических игроков вдвое выше в местах, находящихся в радиусе пятидесяти миль от казино. Вот почему власти различных штатов вводят те или иные ограничения азартных игр.

Регламентация азартных игр в разных штатах различная. В большинстве штатов возрастной ценз доведен до двадцати одного года. Казино никогда не располагаются в жилых кварталах, а в некоторых штатах игровые автоматы разрешены только на воде. Вот и появляются на вечном приколе, как крейсер «Аврора», корабли-казино, не боящиеся изменения местных законов. В случае чего снялся с якоря и переехал к соседям.

Особое беспокойство создают интернет-казино. Американцы играют в более чем две тысячи виртуальных игорных домов, управляемых из-за пределов США, чаще всего из оффшора. Здесь также каждый штат решает эту проблему по-своему.

Среди азартных игр большой популярностью пользуются различные тотализаторы. Так, например, лошадиные скачки передаются на отдельном телевизионном канале. На этом же экране воспроизводят результаты забегов и прочую текущую информацию. С помощью телефона или интернета можно включиться в игру, не выходя из дома…

Помню, как меня, студента одесского института, мой приятель затащил на ипподром. Шла обычная, повседневная жизнь. В перерывах между заездами, мой друг выбегал, делал какие-то ставки и начинал «болеть». Меня как-то не увлекал этот процесс, и я без особого интереса наблюдал за ходом скачек, но чаще за игроками, которые не скрывали своих эмоций. А где ещё можно так «оттянуться по полной программе»? Кажется, тогда таких колоритных выражений не было. Но скачки были. А ещё была в руках моего приятеля программа забегов. Довольно приличная брошюра, страниц на пятьдесят. Она почему-то меня заинтересовала, поскольку в ней были не только расписание будущих забегов, но и результаты прошлых заездов на различные дистанции, недели за две. Вот тут уже появилась пища для размышлений!

Не прибегая к каким-то особым приёмам, я всех лошадей и их результаты расписал в таблицу. Потом, проведя некоторый дополнительный анализ, я, как некогда при игре в классификацию, определил вероятность выигрыша для всех участников, по различным дистанциям и т. д. В то время мне казалось, что я обязательно выиграю. Может быть потому, что очень нужны были деньги. Конечно, придя на следующий день на ипподром, я выиграл, но величина выигрыша не оправдала ожидаемого результата. Очевидно потому, что эти выигрыши были предсказаны не только мной, но и многими другими.

Игровой бизнес особенно эффективен там, где большое число богатых людей. Основная масса миллионеров, как вы уже догадались, живет не на Лазурном берегу, а в Соединённых Штатах. Тут их более двух миллионов человек, не считая домочадцев и обслугу. И играют они не только в азартные игры, но и в очень серьёзные – куплю-продажу акций. Но это уже другой разговор.

Obliko morale

(по материалам американских СМИ 2002–2003 гг)

Большинство американцев против многоженства и внебрачных связей. Такого мнения придерживаются девяносто один процент опрошенных службой Геллапа. Не значительные протесты вызывает развод, только двадцать шесть процентов жителей США считают его аморальным. Как видим, пуританское общество в целом здорово, но бывают и исключения. Например, среди мужчин…

Доктор Рэнделл Смит, пятидесятилетний остеопат из города Роквуд, убедил одну из своих пациенток, что для устранения сильных болей в тазобедренных суставах и пояснице, ей крайне необходим активный массаж ряда точек. Включая и эрогенные, который возможен только в процессе полового акта с опытным врачом. И даже согласился сам осуществить такое «лечение».

Своё «лечение», интенсивный курс которого продолжался довольно долго, и проходило по обоюдному согласию, доктор оценил весьма высоко, поскольку выставил государственному агентству медицинского страхования счёт на сумму в пять тысяч долларов. Этот медицинский факт, может быть, и прошёл бы без последствий, если бы пациентка не попыталась, в порядке благодарности, разрекламировать этот необычный метод «лечения» среди своих знакомых и подруг. Доктор Смит был уволен из клиники, лишен врачебной лицензии на срок в полтора года, оштрафован на тысячу сто пять долларов и приговорен к двум месяцам лишения свободы.

Насколько эффективным оказался этот метод «лечения», агентство, к сожалению, не сообщает.

Впрочем, отклонения бывают и у женщин…

И не где-нибудь, а в самом полицейском департаменте Нью-Йорка. Именно там была арестована тридцатишестилетняя Николь Вейт – должностное лицо, осуществляющее надзор за условно осужденными, полицейский офицер с двенадцатилетним стажем.

В мае 2003 года в числе прочих ребят под контроль Николь поступил привлекательный семнадцатилетний юноша, совершивший незначительное нарушение.

Я не случайно отмечаю возраст героев настоящего сюжета. Такой подход принят в США. К тому же он наилучшим образом характеризует взаимодействующие стороны. А взаимодействие, действительно, началось. В процессе «надзора» юноша встречался с Николь четыре раза. Причем на первой же встрече, состоявшейся в её офисе, строгая тетя-начальница внушила молодому человеку, что от неё одной зависит как будет расценен его проступок в дальнейшем. И, как бы между прочим, велела подростку явиться в назначенное время в пиццерию.

Там она угостила его вином и приказала прийти в следующий раз уже с презервативом.

Юноша, конечно, выполнил указания наставницы, но пришёл без всяких предохранительных средств, за что и получил соответствующее внушение, закончившееся сеансом взаимного орального секса.

Когда срок «надзора» подходил к концу, Николь Вейт привела юношу в отель на Бродвее, где распоясалась на все сто. Чтобы «развязать» скромного парня, она накачала его алкоголем, после чего угостила марихуаной и ещё какой-то дрянью… Отрезвление произошло лишь к утру… Слезы, всхлипывания и сопли сопровождали невнятные слова, что теперь, когда он впервые не ночевал дома, мать ни за что не отпустит его на такие уроки воспитания.

Видя, что толку от мальчишки нечего ждать, наша «Джульета» совсем распоясалась и решила воспользоваться другим мощным орудием – пером. Схватив в руки большую шариковую ручку, «воспитательница» накатала в суд характеристику, достойную самого испорченного бандита и насильника… Пришлось всё рассказать маме. А та, в свою очередь, судье. Вот так и открылось, что неказистая Николь Вейт, бывшая всегда на хорошем счёту у начальства и жившая уединенно со своими родителями в Бруклине, постоянно развлекалась с неопытными мальчиками, приходящими к ней в страхе на воспитание и надзор.

– Никто из нас и представить не мог, – заявил Роз Джил Херн, комиссар департамента расследований, – что такое поведение по отношению к детям возможно со стороны офицера по надзору. Вейт от работы отстранили. Начато серьёзное расследование. Такие «шутки» здесь не проходят.

Некоторые «отклонения» бывают и у обычных пар с обычной ориентацией. Развесёлая радиостанция «Opie and Anthony Show» летом 2002 года объявила конкурс на самую сексуально-бесшабашную пару. По условиям конкурса, нужно было, предупредив сотрудника радиостанции, осуществить на публике за короткий срок максимальное число половых актов. Аналитики радиостанции разработали даже целую шкалу приоритетов. Наибольшие очки начислялись за повышенный риск: прелюбодеяние на ночном кладбище на глазах у сонных сторожей оценивалось по минимуму и давало только одно очко, в то время как сношение посреди «Травиаты» в Метрополитен-опера оценивались по высшему разряду.

Среди участников, реально претендующих на первое место, своей выдумкой выделялась не самая юная пара сторонников экстремального подхода – тридцативосьмилетний Брайан Флоренс и тридцатишестилетняя Лоретта Харпер. Заключительным аккордом их трудной победы должны были стать акты в универмаге, в парке и, наконец, во время службы в соборе Святого Патрика. Притом, эти ребята обещали радиоведущим бешенный и всё возрастающий темп исполнения задумки. Как видим, творческий подход имел место, и никто не ожидал каких-либо сбоев… Но последний эпизод, когда до финиша столь необычного марафона оставалось всего ничего, погубил всё мероприятие. Возмущённые прихожане, как и следовало ожидать, вызвали полицию. А полуодетых экстремалов, Брайана и Лоретту, поддерживающих на ходу свои хилые шорты, в наручниках, вывели из собора. Наказание не пришлось долго ждать. Радиостанция была оштрафована и закрыта, а её ведущим запретили работать в этой области.

Конечно, история на этом не закончилась. Примерно через год злостные нарушители общественной морали должны были явиться в суд. Но пришла только Лоретта. Адвокат Брайана сообщил, что его клиент за последний год сильно изменился. Что он искренне раскаивается в задуманной глупости, и просил передать извинения прихожанам собора, которых он не собирался намеренно оскорбить… К тому же, что не маловажно, он скончался в результате неожиданного сердечного приступа. Судье ничего не оставалось, как произнести слова сожаления.

Верующие люди усматривают во всех этих событиях знак вмешательства высших сил, карающих человека, совершившего святотатство в храме. Наверно Брайан предстанет теперь перед судом самой высокой инстанции.

Калифорния

У каждого по-разному, по-разному возникает желание посмотреть на Калифорнию – столицу кинобизнеса. Через год-другой. А может через три. И только тогда, когда «щемящее чувство дороги» победит лень и прочие тормозные центры, вы обязательно отправитесь в Калифорнию.

Начнем с Лос-Анджелеса. Прилетели мы утром, и сразу в автобус. Первое знакомство с городом, первые впечатления. Но этого мало. Город невероятно большой, если считать все его окрестности, а таких здесь немало. Пришлось ограничиться лишь некоторыми. Например, Санта-Моника. Как будто пригород, но зато какой! На берегу океана отели и пляжи. Огромная бухта заполнена красивыми яхтами. Посмотрите направо, посмотрите налево… Здесь оказывается, совсем нет одинаковых построек. Все коттеджи двух– и трёхуровневые, но ни один не повторяет даже отдаленного соседа. Один по форме даже похож на корабль средней величины. Вот где раздолье для архитекторов… Но какая расточительность? Это уже вклинилась моя натура. И стоят от двух миллионов… Нет, чтобы перенять опыт наших Черёмушек. Конечно, в таких условиях не могут появиться фильмы типа «С лёгким паром». Поэтому и появляются совсем другие, порой совсем не плохие. И Чарли Чаплин где-то здесь жил. Рукой подать до Голливуда. И, наверно, Спилберг, в одном из домов…

Говорят, что здесь иначе нельзя. Не престижно. Вот и тянутся скромные труженики обслуги за звёздами кино. Понятно, почему простая стрижка здесь стоит шестьдесят долларов. А налог с постройки, ежегодно, десятки тысяч… Вот так и происходит разделение на районы с высокой и не очень культурами. Ведь там, где налоги пустяковые, хорошую полицию не создашь, тем более мытье тротуаров порошком. Конечно, встречаются авантюристы и амбициозные девицы со всей Америки устремляются на поиски успеха в Голливуд. Кому-то это удаётся, большинству же, спалив крылышки в свете софитов, приходится возвращаться. А наиболее настойчивые заполняют вакансии в недорогих кафешках и ресторанах либо подрабатывают в массовках. Встречаются и бродяги. И немало, даже своеобразные слеты организуют. Вполне понятно, город южный, перезимовать не трудно, а пропитаться тем более. Зато всегда весело. Особенно в центре, на пешеходной третьей – Променад. Уличные музыканты, певцы, художники. Встречаются и наши соотечественники. А где их нет?

Голливуд, как город, особого впечатления не производит. Конечно, если его сравнивать с другими городами. Не Мелитополем, а американскими, несколько шумноват, не очень ухожен. Знаменитая «Аллея Звёзд», но нас этим уже не удивишь. У нас есть своя аллея, у кинотеатра «Россия». Только звёзды у нас несколько другой, можно сказать, местной величины. Более интересным, как, оказалось, было, посещение парка развлечений «Юниверсал-Студии». В течение одного дня здесь можно прокатиться на длинном составном автобусе вдоль нескольких павильонов и своими глазами увидеть, как оформляются декорации для съёмок натуры. Потом вы попадаете в опасные зоны, такие, как проваливающийся мост, горящее помещение, павильон с чудовищами юрского периода, акулами с гигантскими челюстями и прочее. Водный аттракцион с участием не только артистов, но и разнообразной техники: водные мотоциклы, пушки, катера и даже самолёт. Всё для любителей попасть под струю воды и громко попищать. Несколько последних достижений кинотехники включали в себя стереофильм о новых приключениях Шрека с дополнительными эффектами: перемещающееся в разных плоскостях кресло, резко падающее вниз, ветер и брызги воды и ещё что-то… Да, вспомнил! Здесь всё время чувствуешь, как кто-то лезет к тебе в карман. Ясное дело – билет стоит пятьдесят долларов. Шутка.

Беверли-Хиллз. Это район вообще как музей. Самые дорогие магазины, самые дорогие коттеджи и дворцы, самые дорогие рестораны и парикмахерские для собак. Самые дорогие и красивые женщины, высокооплачиваемые мужчины. Да их и не видно на улицах. Разве что кто-то выведет погулять свою собачку и заодно купит бутылку пива и плавленый сырок… Вдоль дорог пальмы и цветы… Магазины, почему-то, пустуют, нет очередей… Обслуживают богатых людей не так, как остальных. Просто в отведенное время приезжает этот человек, и весь обслуживающий персонал занимается только с ним. При этом он меняет сразу весь свой гардероб, например, тридцать или сорок костюмов. Куда он девает недоношенные? Наверно относит в комиссионку или в «Секонд хендс». Магазин при этом выполняет план… Обслуга богатого клиента создает десятки рабочих мест и уменьшает напряжённость «классовой борьбы». Поэтому их и терпят, как неизбежное, но очень полезное зло.

А сейчас я приведу пример, который подрывает основы марксистской экономической теории напрочь. Ещё будучи студентом, услышав на лекции по политэкономии тезис, что прибавочная стоимость создается только в результате эксплуатации трудящихся, я в перерыве подошёл к нашему доценту и спросил: «А что, если построить завод-автомат, который работает без людей или скажем гидроэлектростанцию, где здесь эксплуатация человека?» Не помню, что мне плел тупой доцент, помню только, что был он красный, как рак и мне его стало жалко.

Так вот в данном случае, один предприимчивый джентльмен продумал коммерческую идею и реализовал ее. Эта идея пришла ему в голову, когда он попал в пробку по дороге из Голливуда. Он понял, что на работу ездят многие издалека, теряя массу времени и бензина. Его бизнес-план был одобрен банком, и ему выдали необходимый кредит. Имея деньги, он нашёл небольшое поселение, состоящее из развалюх и хижин дяди Тома, но расположенное очень близко к Голливуду. Всё остальное, это уже, как говорится, дело техники. С помощью подставных людей и риэлторов, он скупил всё это старье и разрушил его «до основания», а затем…. Платил он хорошо, поэтому никто не отказывался от переезда в лучшие дома. А затем… затем он даже не стал ничего строить. Все эти участки начали покупать крупные фирмы и частные клиенты, предпочитающие строить, только по индивидуальным проектам. Вот так и вырос прекрасный район со своими школами и театрами, банками и магазинами. Это, конечно, не Беверли-Хиллз. Нормальное комьюнити для среднего класса, но выиграли все. И никакой эксплуатации человека человеком.

Музей Гетти. Посетить Калифорнию, не заглянув в мир прекрасного, – просто грех, поэтому стоит отправиться в Центр Гетти.

Когда-то ещё наш Михайло Ломоносов считал важнейшим достижением науки, способность заглянуть глубоко под землю для поиска полезных ископаемых. Выдающиеся учёные прошлого века теоретически предсказали места залегания нефтяных слоев, но поиски и разработка глубоких скважин стала возможна, когда появились эффективные геофизические методы зондирования. В Москве и сейчас ходят шутки о геологах, пытающихся найти уран и нефть на асфальте городов. Однако, для разработки богатых месторождений нужны не только большие средства, но и личности, обладающие другими талантами.

Таким человеком и был Джон Поль Гетти. Получив хорошее образование в Массачусетском и Оксфордском университетах, он сравнительно быстро преуспел в нефтяном бизнесе, возглавив крупную нефтяную компанию. Особенно успешной была его сделка с королем Саудовской Аравии. В результате которой компания Гетти получила монопольное право на поиск и добычу нефти на всем Аравийском полуострове. Саудовский монарх получил за это материальное вознаграждение, позволяющее расплатиться с долгами и безбедно содержать многочисленный гарем из сорока пяти или пятидесяти жен. Говорят, что от лестных предложений поработать на «контрактной» основе у арабского шейха не отказывались и многие голливудские кинодивы, с которыми Поль Гетти был в близких отношениях. Как бы то ни было, но к шестидесятым годам прошлого века Гетти считался самым богатым человеком Америки. Он владел крупной нефтяной компанией, включающей нефтеперерабатывающие заводы и сеть бензоколонок, как в Америке, так и в других странах. Но что самое удивительное, так это то, что у государства и у его президентов хватило ума не мешать олигарху накапливать богатства, не пытаться забрать всё это или, на худой конец, втюхать его в тюрьму. Но это я так, между прочим.

Огромные доходы в сочетании с не меньшими амбициями способствовали приобретению выдающихся произведений искусства прошлого столетия. А коллекционирование, как известно, это страсть, которая не может ни с чем сравниться… Таким образом, и была создана первая коллекция произведений искусства Поля Гетти.

Однако выдающиеся достижения в сфере бизнеса не всегда способствуют семейному благополучию. Так получилось и на этот раз. Выросшие дети топливного магната не оправдали надежд отца, человека неординарного и обладающего сложным характером. А бывшие жены, как и положено бывшим… К тому же, вырвавшаяся на поверхность нефть, как джин, выпущенный из бутылки Алладина, попав в дурные руки, часто становилась причиной многих негативных явлений в обществе. Наверно, уже тогда Поль Гетти предвидел, к чему может привести чрезмерное обогащение вчерашних погонщиков верблюдов. Поэтому, а может быть из других, более обдуманных побуждений, глава семейства, после очередного семейного конфликта, решается на самый неожиданный ход, приведший его к бессмертию – создает некоммерческий фонд Поля Гетти, завещая ему всё своё состояние, около трёх миллиардов долларов. Весьма внушительная по тем временам сумма. Гетти умер в 1976 году, не дожив до открытия своего детища.

В 1983 году фонд Поля Гетти приобрел около трёхсот гектаров на подножиях гор Санта-Моники, а в следующем году проектирование Центра Гетти было поручено Ричарду Мейеру, прославившемуся своим вкладом в архитектурный модернизм. На постройку Центра был завезён известняк из Бани ди-Тиволи (Италия). Римляне использовали известняк из того же карьера для строительства Колизея, Фонтана Треви и колоннады Собора Св. Петра. Только для доставки этого известняка потребовалось сто рейсов океанским сухогрузам.

Центр Гетти раскинулся на гребнях двух холмов, куда можно попасть на трёхвагонном трамвае на воздушной подушке. По сути, этот трамвай, движущийся как горизонтальный лифт, везёт посетителей со скоростью, не превышающей шестьнадцать км/час. По словам Мейера, пятиминутная поездка на вершину задумана для ощущения «подъёма над своими повседневными заботами».

Сам Центр состоит из четырёх связанных между собой павильонов, каждый из которых расположен на двух или трёх уровнях: сады, спроектированные ландшафтными архитекторами, исследовательский институт, проводящий выставки редких книг из библиотеки, насчитывающей более восьмиста тысяч томов, ресторан, кафе и прочее. Живопись, представленная в галереях музея, освещается естественным светом, регулируемым с помощью компьютера жалюзями.

Передать всё, что заслуживает внимания физически невозможно. Поэтому ограничимся тем, что оставило большее впечатление. Так, например, в восточном павильоне привлекает внимание величественная, богато украшенная скульптура, официального скульптора двух Испанских королей Луизы Ролдан. Согласно легенде, Сен-Хинес де-ла-Хара в средние века был членом Французской королевской семьи. Он отказался от своего огромного имущества по всему миру и умер как мученик. Не правда ли чем-то напоминает судьбу самого Поля Гетти.

В Северном павильоне обращает на себя внимание «Коронация Девы» Джентиле, «Поклонение волхвов» Мантена и «Венера и Адонис» Тициана, в которой высокая техника владения цветом лишь подчеркивает трагичность последнего расставания Адониса из объятий Венеры. В южном павильоне показана мебель Людовика XIV, настенные часы, изумительной красоты вазы, а картина Беллотто «Вид на Гранд Канал» в Венеции изображает суетящихся торговцев и лениво наблюдающих за ними зевак…

В Западном павильоне картина Давида «Портрет сестер Зинаиды и Шарлоты Бонапарт». Богато, просто по-царски одетые женщины держат в руках письмо отца, Джозефа Бонапарта, находящегося в ссылке после политического поражения его брата, Наполеона. «Ирисы» великого импрессиониста Ван-Гога как живые.

Согласно древнеримской мифологии, принца-пастуха Париса, попросили рассудить, какая из богинь – Юнона, Минерва или Венера – самая прекрасная? Наверно, в то время было престижно совмещать два столь отдаленных занятия. Видно, Парис был к тому же большим эстетом. Этот сюжет был воссоздан скульптором Ноллекенсом, но каждый посетитель сам может решить столь сложную задачу, исходя из своего понимания и вкуса. На мой взгляд, они все были прекрасны, несмотря на скромный и лирический стиль, внесённый талантливым скульптором.

Фотографировать со вспышкой не разрешают, но я не знал это правило, и всё-таки пару раз щелкнул. Может быть, мне так показалось, но смотрители делали вид, что не замечают моего приготовления к съёмке, а затем подходили и говорили:

– Здесь, сэр, фотографировать со вспышкой нельзя. – А в чём моя вина? Ведь аппарат автоматически определяет освещённость и поступает по-своему. Когда там будете, учтите это.

Сан-Франциско – город контрастов. В нем также как в Лас-Вегасе азартный человек может в один миг разбогатеть или остаться «без штанов». Но этот город славится не только игровыми заведениями. Город расположен на холмах, которые и придают ему неповторимое очарование. Если подняться на холм Твин Пикс, то открывается великолепная панорама на город и известные мосты Голден Гейт и Бэй Бридж. Не тратьте время на перевод, вы и так всё поймете. Мост Голден Гейт (Золотые Ворота) является символом Сан-Франциско. Его построили в 1937 году, но он до сих пор является чудом инженерной мысли. Его длина 2730 метров, а центральный пролет – 1280. Мост подвешен на двух главных канатах, толщиной 93 сантиметра, закреплённых на стальных опорах высотой 227 метров. Поэтому, когда часть моста закрыта туманом, а вы именно в это время проезжаете и смотрите вниз, то кажется, что летите вы в облаках. И это притом, что на мосту шесть рядов автомобильного движения и две пешеходные дорожки. Не удивительно, что этот мост является одной из главных магистралей через залив. Проезд платный и стоит три доллара с каждой машины. Сравнительно недорого.

Вторая автомобильная артерия, связывающая Сан-Франциско с другим берегом залива, Бэй Бридж – мост, который начинается почти в центральной части города, пронизывает остров Сокровищ и выводит на восточное побережье бухты. С острова открывается прекрасный вид на даун-таун и знаменитый остров Алькатрас. Кода-то здесь была федеральная тюрьма строгого режима. Затем, из-за дороговизны содержания малого количества заключенных, её закрыли. Теперь Алькатрас стал приносить хороший доход от туристов. Не меньшей популярностью пользуется и Эмберкадеро, набережная Сан-Франциско. Здесь можно посидеть у океана, пообедать в одном из многочисленных кафе, полюбоваться на морских котиков, которым здесь созданы все условия для свободной жизни и отдыха на плотах.

Сам центр Сан-Франциско типичен для американского города. Небоскрёбы сочетаются с культурными центрами, магазинами, выходами станций метро и снующими туда-сюда такси. Дороги, с двух сторон уставлены автомобилями различных марок и расцветок. Всё больше Феррари, Мерседесы, Тойоты, Лексусы, Ламборджини, любимец наших олигархов Гелендваген… Хоть бы один «Запорожец» или, по крайней мере «Жигулёнок». Так нет же, очень дорогая доставка. Даже почему-то обидно… Говорят, что здесь имеются все возможные виды транспорта, город является счастливым обладателем уникального и суперпопулярного средства передвижения – канатного трамвая, который был построен в позапрошлом столетии. Для него не нужны электропровода, между рельсами в специальном желобе проложен трос, который тянут мощные двигатели оконечной станции. Приехавший вагон останавливается на круглой платформе, два крепких чёрных молодца, вручную разворачивают эту платформу в обратном направлении и вагон готов. В самом трамвае, специальное устройство цепляется за этот канат, кондуктор управляет всем этим, подает механический сигнал, и поехали… Вагоны открыты, и можно висеть на подножке, но стоит, такой сервис, как мне кажется, несколько дороже. Мне не досталось висячего места, поэтому пришлось довольствоваться обычным, за три доллара, но на подножке всё же сфотографировался. Для памяти. Маршрут проходит по семи холмам.

Взобраться на некоторые холмы Сан-Франциско не очень легко, но мы всё-таки преодолели один и не зря – увидели удивительную улицу, на которой машины спускались вниз под уклон змейкой. Такого нигде не видел.

Секс, любовь и фантазии

Секс и любовь

У него было сложное имя, состоящее из нескольких, плохо запоминающихся частей. Может быть, поэтому он откликался на различные клички. Чаще всего, его называли Махмуд или «Багдадский вор», наверно потому, что приехал он из Багдада и манерой поведения чем-то напоминал героя известного фильма. Он же всех нас называл просто – «стаарик» с ударением на первом слоге. Попробуйте пару раз сказать это слово таким образом, и вы обязательно прочувствуете специфический акцент, чем-то напоминающий восточную речь. Но по-русски он говорил превосходно. Пять лет учебы в Москве в совокупности с различными языковыми курсами сделали своё дело. К тому же он был практически полностью оторван от своих арабоязычных соплеменников.

Появился он на кафедре телевидения, куда я поступил после тяжёлого конкурса, спустя месяц после начала учебного года, и казалось, выбор темы, так же как и сама диссертация, его нисколько не интересовали. Да он и не скрывал, что соревноваться с окружающими умниками – пустое занятие. Поэтому его любимая поговорка: «килограмм здоровья лучше тонны знаний» – никого не удивляла. Несмотря на свои барские замашки, что-то в нем было такое, что нравилось окружающим.

Общительность и отличное владение ненормативной лексикой, которую иногда называют коротким словом «мат», в совокупности с представительной внешностью и лёгкостью принятия любого мнения, обеспечивали ему расположение, как молодых людей, так и девушек, которых у него было немало.

Наши комнаты в общежитии аспирантов располагались рядом и отношения, были довольно приятельские. Москва, как город, ему нравилась, особенно московские девушки. Но об этом позже.

Как он рассказывал мне, родился он в многодетной семье почтового комиссара. В общем-то, чиновника невысокого уровня, об этом можно судить по тому, что у отца было только две жены, которые как бы дополняли друг друга. Первая рожала и воспитывала детей, вторая, лет на двадцать моложе, служила, естественно, для любовных утех и забот о хозяйственных делах. Несмотря на то, что он был шестым ребёнком, к тому же шестым мальчиком, отношение к нему всегда было самое благоприятное, и воспитывался он в условиях повышенной любви и вседозволенности. Но вот дети подросли, и старшему захотелось получить достойное образование.

В Ираке тоже были учебные заведения, но их диплом не имел никакой ценности потому, что уровень знаний выпускников мало отличался от уровня хорошей школы. К тому же такой диплом легко было купить на любом багдадском рынке, причем недорого. Поэтому страна была наводнена врачами, которые не умеют лечить, и инженерами, которые берутся работать только в государственном аппарате. Совсем неудивительно, что старшего сына послали учиться в Америку. Но Америка, как оказалось, имеет свои преимущества и недостатки.

Когда у человека спрашивают:

– Какую новость ты хочешь услышать первой, хорошую или плохую? – девяносто процентов опрашиваемых просят сначала плохую новость в надежде, что хорошая как-то скрасит впечатление от плохой и не испортит настроения на будущее. То же самое можно сказать и о преимуществах и недостатках. Поэтому начну с недостатков. Оказалось, что главный недостаток американской системы образования – высокая требовательность. А для имеющих плохую начальную подготовку это имеет определяющее значение. Вот тогда-то взоры неудавшегося специалиста обратились ко второй стороне медали. Оказалось, что в Америке можно неплохо жить и зарабатывать, делая простую, не очень ответственную работу. К тому же для неё не требовалось серьёзного знания английского языка. Таким образом, старший сын почтового комиссара стал работать мусорщиком.

Второй сын, отправленный в Америку, ещё как-то пытался найти свой собственный путь покорения этой страны, но скоро понял тщетность своих намерений и пошёл по тропе, проложенной братом. Третий, четвёртый и пятый братья даже не пытались поступить оригинально и с самого начала своей карьеры готовили себя к подвигам на ниве коммунального хозяйства. Нельзя сказать, что эта работа им всем безумно нравилась. Но она давала возможность хорошо одеваться, иметь неплохую машину, снимать приличную квартиру и иметь в собственном баре набор разнообразных спиртных напитков, к которым, не взирая на мусульманские традиции предков, каждый из братьев имел некоторое пристрастие.

Свобода, материальная независимость, и, главное, девушки, которые своей раскрепощенностью завидно отличались от закутанных в чадру соплеменниц, так увлекали, что о возвращении на родину не хотелось даже слышать. К тому же оказалось, что не так уж сложно изменить статус и легализоваться в этой стране. Это, в конечном итоге, позволяло получить гражданство. Такой прорыв в новую реальность раньше всех совершил второй брат, женившись на американке арабского происхождения. Но это сообщение почему-то не очень обрадовало родителей. Больше того. То, что раньше представлялось смутной опасностью, теперь обретало чёткие очертания.

Мать, которая всю жизнь мечтала увидеть детей образованными и себя – в окружении внуков, вдруг поняла, что ей практически не суждено увидеть ни того, ни другого. И это может произойти с каждым из них. Правда, оставался ещё один сын. Самый младший. Но и он почему-то стал плохо учиться, и всё своё свободное время проводил за чтением каких-то американских комиксов. У отца с сыном были ещё какие-то секреты, но восточная женщина не должна в них вмешиваться. Вот тогда-то и прозвучало самое грозное выражение «только после моей смерти», поскольку более грозного выражения, включающего результат смертельного исхода – «труп», в арабском языке просто нет.

Кто надоумил родителей выбрать Москву в качестве полигона на последнем этапе образовательного эксперимента, осталось загадкой. Скорей всего общая атмосфера, царящая в этой слаборазвитой стране. Бывшая английская колония, не имевшая ни культурных, ни научно-технических традиций, в одночасье порывает с прошлым, приобретая взамен амбициозных диктаторов, способных лишь к уничтожению друг друга. Ненависть ко всем: капиталистам, сионистам, коммунистам, а также и либералам, не может быть, даже отчасти, конструктивной. Поэтому страна, как корабль с безграмотным капитаном, рано или поздно должна была причалить к какому-то берегу. Именно Советский Союз и явился тем неразборчивым в связях другом, который протянул «руку братской помощи свободолюбивому иракскому народу». Вот так, сам того не ведая, наш герой, был, втянут в большую игру по подготовке кадров милитаризма, экстремизма и терроризма. Игру, которая вот уже много лет не принесла миру ничего, кроме нищеты и страданий. Но вернемся к нашему герою.

По настоянию матери, женщины доброй и очень любящей своих детей, младший из сынов был определён в религиозную школу. Но несколько лет, потраченных на заучивание постулатов Корана, показали, что хороший мулла из него не получится. К тому же в памяти осталась постоянная боль в коленках и звон в ушах.

Свой первый сексуальный опыт Махмуд получил в четырнадцать лет. Его сверстники в других странах в это время учились в школе, занимались спортом, ходили в походы и много читали. Всего этого у подростка не было, и весь его образ жизни был направлен только на удовлетворение потребностей, которые с возрастом, почему-то менялись. Когда, однажды отец заметил на лице младшенького угреватые прыщи, он не направил сына к врачу или какому-то знахарю, а, взяв упирающегося отпрыска за руку, привёл в ближайший публичный дом.

Там, по заказу отца, человека опытного во всех отношениях, не очень молодая жрица любви Зульфия, знавшая почему-то имена всех старших братьев, быстро научила застенчивого юношу всем премудростям своего древнего ремесла и порекомендовала приходить на сеанс сексотерапии по мере необходимости. Такой, весьма своеобразный способ лечения, не только дал желаемый результат, но почему-то очень понравился молодому человеку, что в свою очередь, легло дополнительным бременем на бюджет семьи. Самое яркое впечатление от посещения этого «медицинского учреждения», оставил почему-то не процесс «лечения», а пожелтевший от времени плакат, с надписью на арабском и английском языках: «Инвалиды и участники англо-бурской войны обслуживаются вне очереди».

Приехав учиться в Москву, наш герой сначала растерялся, но скоро понял, что учиться иностранцу здесь совсем не трудно. Не нужно только обращать внимание, если тебя пожурят за нерадивость. В любом случае тройку, а порой и четверку можно получить без особого труда. Да и среди преподавателей сложилось определённое мнение, что неуд иностранцу оборачивается тяжёлой ношей до тех пор, пока эта оценка не будет исправлена на положительную.

Он часто вспоминал и рассказывал, как в первые дни студенчества, плохо владея русским языком, вызывал определённую подозрительность, при попытке узнать, где получают нужный сервис «участники англо-бурской войны». Однако скоро понял, что в Москве совершенно другие традиции и, что все необходимые потребности здесь тоже решают, но другим путём. Совершенно случайно, стоя на автобусной остановке, он обратился к незнакомой девушке с вопросом, как проехать до Калининского рынка. Девушка оказалась очень общительной. Она не только рассказала, как доехать, но и согласилась проводить его до этого рынка. Затем она была не прочь посмотреть, как живут студенты института связи и выпить чашечку кофе.

Поскольку она никогда не пробовала кофе с коньяком, нетрудно было организовать ей коктейль, который скорее напоминал коньяк с кофе. Бедняжка даже не заметила разницы температур и, не задумываясь, одним махом хлопнула всю чашку. Затем почему-то понюхала рукав и со словами: «Я после первой не закусываю» – попросила налить ещё одну, но без кофе. Потом она очень громко смеялась, приговаривая: «Ох, уж эти иностранцы, не могут даже кофточку снять с женщины». Затем ему пришлось отвернуться, отказав себе в самом интересном таинстве первой встречи и увидеть только головку, выглядывающую из-под одеяла… На прощанье она оставила телефон, поцеловала и сказала, что согласна прийти в любое время, если не будет на смене.

Эта первая случайная встреча произвела на нашего героя такое впечатление, что он поторопился сделать целый ряд выводов, главные из которых неоднократно подтверждались в дальнейшем. Во-первых, русские женщины ничем не хуже восточных. Во-вторых, у русских женщин нет чёткой грани между приличными и легкомысленными, готовыми отдаться первому встречному. И, наконец, они не требовательны и часто вступают в такие контакты совершенно бесплатно, исключительно из любви к искусству.

Приехав в Багдад после института, он целых два месяца ходил как «меджнун» (по-арабски «сумасшедший» или «влюбленный» – прим. автора). Отвык он за эти годы, да и город показался ему слишком грязным и шумным. Машин стало много, но не было светофоров и регулировщиков. Поэтому было слишком много шума. Чтобы понять это, достаточно представить себе перекрёсток восточного города. Со всех сторон стоят машины, много машин, и каждый хочет проехать раньше других. Водители, высунувшись по пояс, ругаются и клаксонят. Ругань и крик преследовали его всюду. Не только на улице, но и в ресторане, куда он зашёл пообедать с приятелем Саидом, которого давно не видел.

Саид окончил местный химический институт годом раньше и уже работал в министерстве. За соседним столиком какой-то араб кушал первое и кричал, как шофер у перекрёстка, чтобы ему несли второе. В это время хозяин ресторана, усатый и хмурый толстяк, ходил в стороне и посматривал на часы. Официант опоздал на несколько минут. Хозяин подозвал его и спросил, сколько он ему должен. После этого сказал:

– Вот твои деньги и завтра на работу можешь не приходить.

– Там с этим строго, не то, что в Москве, – рассказывал в дальнейшем Махмуд.

– А как ты жил в Москве? – Поинтересовался Саид.

– Не знаю почему, – продолжал Махмуд, – но с Саидом я был абсолютно откровенным. Откровенных людей любят.

– В Москве я жил хорошо. Мне дали отдельную комнату в студенческом общежитии. Два раза в год на каникулы уезжал я в Европу, а возвращался с полными чемоданами. В одном чемодане у меня были подарки, а в других – всякая ерунда для бизнеса. То, что занимает мало места и легко продать. Например, сеточки для волос. Их в один кулак входит штук сто. А попался я однажды на таможне совсем по другому поводу. Чемодан с подарками таможенник принял за контрабанду. Я ему объясняю, что это подарки для женщин. А он мне отвечает, что сам видит, что не для мужчин, но почему так много одинаковых вещей. Тогда я ему и объяснил, что этих подарков мне хватает на полгода. Ведь полгода это шесть месяцев по четыре недели каждый. То есть двадцать четыре недели. Вот поэтому я и везу пятнадцать лифчиков и столько же дамских трусиков. С небольшим запасом. На всякий случай. Мода, она везде в моде. Вот было смеху, когда он всё это понял. Он определённо понял, что, увидев заграничную вещь, каждая женщина сразу хочет примерить её на себя. А это значительно сокращает время и не требует применения других хитростей. А ещё я понял, что русские очень любят бесплатные угощения и совсем не разбираются в винах.

– Привез я однажды чемодан разных вин, – продолжал Махмуд, – и часто угощал всех подряд. Но скоро я заметил, что их отношение к вину зависит только от того, какие на бутылке этикетки. Тогда я налил в освободившиеся бутылки самые простые московские и молдавские вина. Результат был тот же. Все эти выпендрёжники, с видом знатоков, так же читали этикетки, причмокивали и со словами «конечно, сто лет рейнским погребам – это что-то да значит» – важно покачивали головами. Только три выпивки с одним «умным» студентом, и мой дипломный проект был готов. Москва – прекрасный город. Рай для иностранцев, – закончил свою исповедь выпускник московского вуза.

Как наш герой учился в институте на протяжении пяти лет, можно только догадываться. Но можно предположить, что особых трудностей при освоении необходимых наук не испытывал. Вернувшись на родину, он понял, что его диплом в данный момент тоже никому, кроме него самого, не нужен. Вот тогда-то и возникло желание поехать поучиться ещё, не важно, куда и чему. Он так и написал в своём шутливом заявлении, которое ему продиктовал Саид. Как оказалось, такая услуга и стоит недорого… К своему удивлению, скоро пришёл ответ, в котором ему предлагалась учеба в аспирантуре московского института связи.

Ни о каком конкурсе, естественно, не могло быть и речи. Лучший друг всех арабов – Советский Союз, широко раскрывал двери учебных заведений, готовящих специалистов по ядерной физике, химии, биологии, микробиологии, а также другим, не имеющих название, а только номер, областям науки и техники. Слушая однажды, как наш красноречивый премьер-министр, говоря о пособниках чеченских террористов из Иордании, Ливана, Ирака, Палестинской автономии и прочих стран, которые учат их подрывному делу и другой премудрости партизанской войны, фарисейски вопрошал: «И что им здесь надо»? А ведь следовало бы быть более последовательным и спросить, откуда они знают нашу технику и язык? И кого винить? Маленьких, неразумных детей или родителей, давших им в руки опасное оружие.

Поступив в аспирантуру, Махмуд не изменил своим привычкам. Его по-прежнему посещали разные, не очень дорогие женщины, часто лимитчицы, работавшие на заводах «Серп и молот» и «Красный пролетарий», либо продавщицы из ближайших магазинов. Выпивку же он возвёл в ранг рабочего инструмента, но использовал её весьма однообразно. Сначала он приглашал к себе кого-либо из аспирантов в гости, угощал пару раз, а затем, на правах приятеля-собутыльника просил немногого: включить его как соавтора в какой-нибудь доклад, статью или заявку. Многие не отказывали ему в его просьбе, обещали учесть в будущем, но почему-то забывали, когда дело доходило до практической реализации.

Тема его диссертации была связана с фокусировкой и отклонением луча в телевизионных трубках. Почему он выбрал такую тему, и что он мог внести нового в технику, в которой его руководитель профессор Самойлов был признанным лидером, для всех осталось загадкой. Предполагали, что профессор, добрейший человек, за три года консультаций надиктует столько, что сверстать отдельные страницы не потребует большого ума. Такое встречается довольно часто. Но получилось совсем иначе. Сначала он пропустил несколько встреч, а затем, видя, что профессор не требует обязательной посещаемости, вообще перестал ходить на кафедру.

Прошло года два после окончания моей аспирантуры. Я работал в московском НИИ и уже успел забыть о своём аспирантском приятеле. И зря. Звонит как-то профессор Самойлов. Сначала поговорили на отвлеченную тему, о кафедре и общих знакомых. Немного пошутили, потому что с Владимиром Фёдоровичем иначе нельзя. Затем вдруг слышу:

– А вы знаете, почему я вам звоню?

– Нет, не знаю.

– У меня к вам личная просьба. Обещайте, что не откажете.

– Конечно, Владимир Фёдорович, вам я не откажу. А в чём, собственно говоря, просьба?

– Нужно выступить в качестве официального оппонента на защите кандидатской диссертации.

– И кто же этот одаренный человек, который собирается осчастливить советскую науку?

– Не советскую, – отвечает он. – Советская и без него счастливо живет. Это наш общий приятель Махмуд. При этом он тщательно произнес все части его полного имени.

– Ну, Владимир Фёдорович, озадачили вы меня. Неужели этот лентяй смог написать, опубликовать, доказать?

В ответ я услышал какую-то шутку и просьбу. На этот раз официальную, от кафедры. Просьба кафедры – это для меня святое. Без всякой натяжки. Через день позвонил и сам герой:

– Привет, стаарик! Ты меня узнаешь? Говорят, ты стал большой учёный?

– Это ты, багдадский лентяй? Я слышал, что ты перетрахал всех московских лимитчиц, а по знаниям обошёл даже ПТУшников! – вот такой тупой юмор мы использовали в личном общении.

– Да что ты говоришь? У меня очень тяжёлые времена. Посольство перестало платить стипу, а на кафедре говорят: «Защищайся или убирайся».

Встретил он меня как родного и хотел даже облобызать с ног до головы. Его предложение начать работу над диссертацией где-нибудь в ресторане или в другом месте я отклонил под предлогом, что я за рулем, и не возражаю выпить, но только «не до, а после». Поэтому познакомился с диссертацией я дома, в спокойной и, главное, трезвой обстановке. Ничего нового я для себя не обнаружил. Очень большой раздел касался обзора известных работ. Но это ещё ничего, обычно так и принято, но в меру. Затем пошёл чередой материал, надёрганный из различных источников, обработанный тяжёлым, не подходящим к теме математическим аппаратом. Здесь явно чувствовалась рука не нашего соискателя учёной степени, а другого, и я даже догадывался, чья.

Несколько озадачило меня, что в обзорной главе было много материала, двойного назначения. Следует сказать, что фокусировка и отклонение электронного луча, а также ионная ловушка, применяемая в обычном телевизионном кинескопе, чем, собственно, и занимался диссертант, очень интересовала многие перспективные направления в технике. В то время казалось, что не только синхрофазотрон, но и специальное устройство способно сконцентрировать мощный сгусток энергии. Мечтали создать эдакую послушную шаровую молнию, используемую в военных целях. Создавалось впечатление, что кого-то это интересует всерьёз… А может быть, это уже сейчас, под влиянием последних событий я преувеличиваю значение прошлого.

Список опубликованных работ трудно было назвать списком, поскольку состоял из двух пунктов: доклад, сделанный на институтской конференции с большим числом соавторов и такая же, не относящаяся к теме, статья. Никаких экспериментов, никаких исследований. Что делать? Когда-то об инженерном образовании говорили «пять лет труда, пятнадцать минут позора и кусок хлеба на всю жизнь», но здесь всё было иначе. Получается, что пять лет лёгкой, беззаботной жизни прошло. Пора расплачиваться. А нечем. Как официальный оппонент, я должен был дать объективную оценку всей работе. Но она не лезла ни в какие рамки. Позвонил на кафедру и узнал, что это уже третий представитель наших арабских братьев и он ничем не хуже предыдущих… Не удивило меня и то, и это уже давно известно было другим, что уровень их науки вполне соответствует таким учёным. Поэтому можно смело писать положительный отзыв, что я и сделал, проявив определённую беспринципность.

Защита прошла успешно. Было много умных речей, но никто не вдавался в подробности. Казалось, наступила эра полной электрификации, когда всем всё до лампочки. В заключительном выступлении после защиты я произнес фразу, предостерегающую соискателя от использования своих «недюжинных» знаний в смежных областях, поскольку здесь велика вероятность взорвать собственную страну. Многие затем спрашивали у меня, что я имел в виду, но я отделывался шуткой.

Традиционный банкет, естественно, был в «Арагви». Вина были, конечно, настоящие. И юмор нетривиальный, а сопровождавшее его веселье ему под стать. А как иначе, если виновнику торжества дарят большую, обвязанную цветной лентой, красочную коробку с надписью «Сделай сам», а в коробке маленькие, игрушечные куколки, мальчики и девочки. Наш герой, ожидавший чего угодно, но только не этого, сначала опешил, а потом, когда понял смысл происходящего, начал прыгать и выражать жестами свою радость, как будто выиграл миллион. Во всяком случае, так современное телевидение показывает высшую степень радости. Но и это не всё. Он начал доставать каждую куколку из коробки и целовать ее, как будто они имели какое-то отношение к его будущим детям, а потом и вовсе грохнулся на колени, совершая какой-то, одному ему известный, ритуал…

Прошло много лет. «Недюжинные» знания нашего героя остались без применения. Всё реже я вспоминал своего подзащитного и думал, что больше его не увижу. Но получилось так, что мы всё-таки встретились. Может быть и вы, мои читатели, сможете с ним встретиться, если моя беллетристика вам не надоест.

«Махмуд, кто я сегодня, невеста или б…?»

Прошло много лет. Отгремели взрывы перестройки и всеобщего развала. Из института я ушёл, чтобы начать свой собственный научно-внедренческий бизнес. Вначале всё было хорошо. У меня были прежние заказчики и исполнители. Но потом, как-то незаметно, экономическая ситуация начала ухудшаться и докатилась до окончательного дефолта. Трудно было всем, но главная сложность заключалась в неопределённости, в отсутствии каких бы то ни было перспектив. Вот тогда и прозвенел телефон, и знакомый голос вдруг напомнил мне мои аспирантские годы:

– Алло, это ты стаарик? Не забыл меня? Столько зим и осеней…

– Неужели это ты?.. Как можно забыть надежду иракской науки… Откуда ты звонишь? Из Москвы? Что же ты тут делаешь? Приехал учиться на академика или русских девушек кадрить?

– Нээт, стаарик. Я уже не тот. Делаю здесь бизнес. Какой? Нэ телефонный это разговор. Давай встретимся. «Арагви» подходит? Вечером в семь. С женой можешь прийти. Приезжай без шофера. Жду.

Без жены и, естественно, без шофера, в семь с минутами я был уже в ресторане «Арагви». Это как раз то место, где через дорогу смотрят друг на друга два Юрия, Долгорукий и Лужков. Только один из них сидит на бронзовом коне, а второй на шее у доверчивых москвичей… В то время я ещё симпатизировал Лужкову и не предвидел его любви к мертвому, но «железному Феликсу». На столе уже было всё, что нужно для долгой беседы. Сразу бросилось в глаза, что годы берут своё. Махмуд был уже не тот. Лысоватый, с приличным брюшком, но пушистыми усами. Не зря, подумал я, говорят, что все гуляки быстро стареют. Но встретил он меня, как и в молодые годы. С шумом, восклицаниями, объятиями. Был с ним ещё один человек. Очень грузный, и, естественно, с усами.

– Познакомься, это мой партнёр по бизнесу. Не стесняйся, он ни слова не понимает по-русски. Прилично выглядишь, стаарик! Как это тебэ удаётся?

– Веду здоровый образ жизни. – Ответил я.

– Что это такое? Расскажи о себе.

– Долго рассказывать, Махмуд. Я сейчас собираюсь написать книгу. На этот раз – беллетристику. Когда напишу, пришлю её тебе. Вот сразу всё и узнаешь.

– А обо мне ты там что-нибудь вставишь?

– А как же, обещаю. Такой колоритный человек. Ну, а ты как? Чем занимался все эти годы? Наверно толкал науку в бок. Это была наша старая шутка. Как говорили когда-то, толкать вперед, таланта не хватает, назад, хлопотно и начальство не дает, остается одно – в бок.

Не толкал Махмуд науку никуда. Пару раз он женился и развёлся. Уж слишком покорными и тёмными оказались эти жены, тщательно отобранные родителями. После долгих размышлений он понял, что русские жены самые неприхотливые и приемлемые, по крайней мере, для него, потому и решился реализовать этот, весьма экзотический проект. Жена ему попалась хорошая и образованная, в меру трудолюбивая. Светловолосая и хрупкая, она разительно отличалась от своих предшественниц, к тому же сравнительно быстро родила ему трёх черноглазых детей, которые говорили, почему-то, только по-русски. Но потом начались некоторые трудности.

Различие в культуре впервые обнаружилось, когда он вывез всю семью на пляж. Жена не была подготовлена и, как обычно, переоделась, и в купальнике отправилась в воду. Когда она выходила из воды, на берегу собралась толпа мужчин, которая, улюлюкая и указывая пальцем, выражала к ней, такого рода, повышенный интерес. Не появись своевременно Махмуд с халатом, трудно сказать, что могло произойти. В этих условиях вполне вероятно было даже забрасывание камнями. А может, это ей только показалось? Выйти в общественное место тоже нельзя было, так как первые русские женщины, появляющиеся в иракских селениях, вызывали значительный, в первую очередь, коммерческий интерес.

А какому мужу это может понравиться? Чуть ли не каждый второй мужчина подходил к нему с предложением купить ее. Назывались даже цены, порой очень внушительные. Вот тогда-то и вкралась впервые мысль, которую он гнал, как непристойную.

– Ты совсем не деловой человек! Возмущался один толстяк, волосатый как обезьяна. Я тебе предлагаю тридцать тысяч наличными. Купишь себе за эти деньги другую или две. – Но, узнав, что она его жена, и мать троих детей, отошёл, но всё время что-то бурчал, выражая недовольство.

Но и это можно было пережить, заперев, например, её в доме с высоким забором. Но от семейных проблем забором не отгородишься, а они продолжали преследовать его. Следующей была – тоска по родине. Начались частые высказывания, что жить среди арабов ей очень тяжело, что здесь ей всё не нравится и если он согласится отдать ей детей, она бы уехала к родителям в Москву. Напряжение пропадало лишь тогда, когда они приезжали в Москву по гостевой визе. Вот, таким образом, регулярно через год или два, чтобы сохранить семью, они приезжали сюда, чтобы, как он сказал, «отвести душу».

Несколько лет он работал в разных фирмах. Совсем не по специальности, лишь бы деньги платили. Но потом подвернулся государственный заказ и дело пошло очень успешно. Какой это был заказ, он сразу не сказал. Но характер работы я узнал сразу. Это то, что за рубежом называют рекруитмент. И в этом не было ничего нового. А пришёл он к этому постепенно. Сначала он задумал систематизировать фото своих подруг юности. Но этот альбом ничем, кроме ностальгии, не был интересен. Затем пришла мысль организовать фотоальбом невест для богатых клиентов. Невест в России много, но почему-то все хотят уехать в Европу или в Америку. А в Ирак не хотят.

Потом, после нескольких рюмок коньяка, он заявил, что сделал маленькое открытие. Оказывается, нужно как можно больше обещать. В любой деятельности. Не важно, сможешь ли ты выполнить это обещание или нет. И этот приём в бизнесе был для меня не нов. Я уже испытал его на себе в своей научной карьере.

Следующим этапом в деятельности был фотоальбом девочек, работающих в сфере досуга. Реализовал он эту идею так. Брал газету «Московский Комсомолец», звонил по указанным телефонам как клиент, и приезжал со своим фотографом. Приехав и осмотревшись, он предлагал сфотографироваться всем девушкам для специального альбома, который будет издаваться за рубежом для богатой клиентуры, приезжающей в Москву для бизнеса и туризма. При этом он обещал большие деньги в виде авторского гонорара всем, кто будет включен в этот альбом. Убедить этих простушек, что он является представителем модельного агентства, не составляло особого труда. Поэтому они с удовольствием отвлекались от своего «нелёгкого» труда.

Скоро он понял, что можно составлять не один, а два альбома с теми же участницами. Во втором альбоме эти девушки были уже одеты в обычные одежды и выступали в качестве скромных невест. Большинство из них были не коренные москвички, а приезжие из Украины, Белоруссии и других стран бывшего Союза и они с удовольствием соглашались сменить свой профиль работы, который казался им в первые времена весьма романтичным, и выйти замуж. Тем более за границу. Со вторым альбомом, правда, случались неувязки. Так однажды, предложив этот альбом в одно из брачных агентств, он услышал неожиданное:

– Какого чёрта вы предлагаете мне проституток? У них же на лбу написано, сколько тысяч раз они выходили замуж.

Пришлось немного менять тактику, чтобы этот бизнес стал более надёжным.

Мы снова выпили, и я пытался изменить тему разговора, так как думал, что она уже исчерпана. Оказалось, что нет. И по мере постепенного опьянения, исповедь бывшего аспиранта становилась всё более откровенной и забавной.

– А ты помнишь, у нас в аспирантуре была Ирэна… ну та балерина из ансамбля… блондинка с голубыми глазами? Мы ещё называли её «дочь полка». Она, когда не заставала меня дома, заходила к комунибудь в комнату, спрашивала закурить, потом выпить и так до тех пор, пока не приводили её ко мне и говорили «забирай свою красотку, она мне заниматься не дает». Неужели не помнишь?

– Нет, – отвечаю, – не помню. Ко мне она бы не зашла, у меня номер был тринадцатый, а это не к добру. Затем мы снова выпили. Чувствовал я себя хорошо, потому, что никогда не выпиваю до дна, а порой вообще слегка пригубливаю. Зачем портить настроение и продукт. Зато партнёр по бизнесу пил с жадностью и много, поэтому вскоре «спекся». Сидел он, тупо склонив голову, и казалось, что ещё чуть-чуть и его усы будут полоскать жидкость, стоящую перед ним.

– Ты не можешь себе представить, какие случаи происходили со мной. Везу я однажды в Москву двенадцать девушек из Петербурга.

– А что, в Москве уже, своих, не хватает? – спрашиваю я.

– Нэт, ты не понял, я их вез в Шереметьево через Москву. Взял я билеты в три купе на «Красную стрелу». А тут ночь как назло. Вижу, мои красавицы разбрелись по всему вагону. И началось! Настоящий бардак на колесах. Продолжалось всю ночь. Только к утру угомонились, а когда приехали, я не мог их разбудить. Только одна не спит. Говорит, что никуда не поедет. За ночь она соблазнила одного младшего лейтенанта, и он решил на ней жениться. Обещал свозить к маме на Тамбовщину. А у меня готовая виза, билет на самолёт. Так и не поехала, и за билет не вернула деньги. Одни убытки. Ненадёжный контингент.

– А жена твоя как на это смотрела? – спросил я.

– Что ты, она об этом не знала. У неё такая богатая фантазия. Если бы узнала, то сразу уложила бы меня к ним в постель… А потом забрала детей.

– Но, Махмуд, признайся, ведь было иногда желание… Быть у пруда и не напиться?

– Ни разу. На работе это недопустимо. Потому…потому, что ты напишешь в книге, а она прочитает. – Тут он легко рассмеялся. А я так и не понял, и не очень, сказать по правде, интересовался этим.

– К тому же, я уже не тот – повторил он. – Когда-то я регулярно пел по утрам. И голос был звонкий, как струна, но со временем начались сбои, как у вас говорят, начал давать петуха. И голос стал какой-то сиплый, с трудом выходило: «ку-ку…» и всё. Пришлось эту «заочную консерваторию» бросить.

– А ты что-нибудь применял? Ведь, говорят, есть много средств, для улучшения голоса. – Продолжил я игру.

– Да, я уже всё прошёл. Видно у меня другая природа. Даже конские таблетки не помогают… И очень горькие…

Видно каждому человеку отведена определённая чаша радости, которую он и вправе расплескать. Будем считать это очередным моим ненаучным постулатом.

– Бизнесменам у вас не хватает фантазии, – продолжал Махмуд прошлую тему. – Я бы на их месте сделал поездки таких поездов регулярными. А в кассах продавал бы билеты в «досуг вагоны», увеличил число вагонов-ресторанов, ввёл в расписание специальные «поезда досуга» по всем направлениям, повысил цены на эти билеты, привлек также корабли… И государство неповоротливое. Какие налоги упускает, число рабочих мест…

– Одним словом – Большие Васюки, – вклинился я.

– А что это такое? – заинтересовался Махмуд. Несмотря на отличное знание русского языка, в литературе у него были существенные пробелы.

– А это как раз то, что стремится сделать из всей России один наш крикливый политик. Он, кстати, большой друг вашего усатого придурка, – закончил я. Но мой друг по-прежнему был поглощен своей идеей и никак не отреагировал на мои слова.

– А в Шереметьево тоже был инцидент. Одна из них, забыла какая у неё виза, рабочая или для невест и через весь зал кричит:

– Махмуд, я забыла кто я сейчас, невеста или б… Обхохочешься от этих нэвэст – Закончил он свою речь, почему-то со специфическим, восточным акцентом. – А ты говорил, что я не изобретатель. Кто ещё такое может придумать? И что это такое, естественный отбор или потеря генофонда? – он хитро улыбнулся, слегка пошевелил усами и добавил, – взаимо… проникновение культур – кажется так говорят по-русски…

– А как же твой госзаказ, – спрашиваю, – неужели понадобились девушки для вашего госдепартамента?

– Не смейся, это очень важно. – При этом голос его стал на несколько децибел тише, и принял какой-то загадочный характер. Мне почему-то показалось, что последует детективная история с вербовкой шпионок. Но дальнейшее повествование представило последний этап его деятельности в ином свете:

– Позвонил мне как-то мой друг, Саид, – продолжал бывший московский аспирант. – Как следует, посидели, поговорили, а этот Саид сейчас большой человек в министерстве. Вот он мне и говорит «херней ты занимаешься, друг мой. В твоем возрасте, со связями и знанием языка, тебе пора заниматься чем-то серьёзным. Хочешь, я организую тебе госзаказ?» – И организовал. Как бы по моему профилю. Только объект не тот. Я теперь рек-ру-и-ти-рую светлые мозги.

– Да кто к вам поедет? Светлые мозги либо уже уехали, либо собираются уезжать. И, конечно, не в Ирак, – заметил я.

– Ты не прав. Ирак имеет много преимуществ. Во-первых, мы платим специалистам в полтора, два раза больше, чем американцы. Во-вторых, Ирак это гарантия, что там он не останется насовсем. А условия для работы у нас самые лучшие. И говорят все по-русски. Знаешь, какой построили научный комплекс. В лесу, на берегу красивого горного озера.

– И что они делают? Если это не секрет, – спросил я. – Атомную или шаровую бомбу для Садама Хусейна?

– Ты неправильно рассуждаешь, стаарик, наука хорошо развивается тогда, когда развиваются все её направления.

«Чему-то научила его наша аспирантура», – подумал я.

– А у нас страна очень богатая. Только поняли это поздно. Этап отправки наших студентов на учебу, уже кончается. Практически он ничего не дал. Зря только деньги потратили и время. Теперь мы всё покупаем.

Конечно, это официальные установки.

– И здесь вас ждет тот же результат. Через десять-пятнадцать лет кончится гегемония нефти, что тогда будете делать? – спросил я.

– Как это кончится? У нас только разведанных запасов лет на сто хватит.

– Ее-то хватит, но на неё не будет спроса, появятся новые источники энергии. Водяные, например, или какие-нибудь другие.

– Это что? Налил в бак бутылку воды и поехал? – при этом он так заразительно засмеялся, что даже я, кажется, прыснул.

– Ты видно, плохо учился в школе или забыл, – попытался я как-то смягчить свой ответ, – что вода состоит из кислорода и водорода. Остановка, как говорится, за малым. Как только разработают хороший катализатор, то проблема будет решена, и ваши нефтяные вышки можно будет сдавать в утиль.

– Неужели ты это серьёзно? Может быть, ты даже знаешь, как изготовить такой ката… Как ты сказал?

– Катализатор. Это из электрохимии и я этим не занимаюсь. Есть и без меня специалисты. И тот, кто первый его сделает, тебе не скажет, а продаст фирме «Дженерал Моторс». Вам об этом говорить нельзя. Убьете бедного изобретателя и всё.

После этого он долго смеялся, прикладывал носовой платок к глазам, потом довольно резко остановился и сказал:

– Ладно, стаарик. Это всё, для слишком умных. Вернемся лучше к вашим баранам.

– Не нашим, а вашим, – не мог я не поправить его.

– Хорошо, нашим. Я ведь тебе рассказывал не идеи будущего, а то, чем мы занимаемся сейчас. Ну, где ты видел, чтобы приглашали специалиста, давали ему сразу двести тысяч баксов в год, лабораторию, какую хочет, виллу, машину, обслугу и прочее. Вот посмотри, какой контракт мы заключаем. В нем всё есть.

– Для чего ты, голубчик, так подробно мне это рассказываешь? Неужто охмуряешь меня поехать в Ирак?

– Да, угадал, стаарик. В списке, который мы привезли сюда, ты стоишь первым. Для тебя предусмотрены все льготы и права по первому разряду. Вот, посмотри. Ты же меня знаешь. Я друзей не подвожу!

– Вот и напрасно стараетесь. У меня сейчас свой бизнес. А если, я уеду, то в Америку. Там у меня сын и внуки.

– Сколько у тебя детей? Один. Вот видишь, а у моих братьев там их двадцать три. Представляешь, сколько будет у них внуков и правнуков. Не долго ждать, половина Америки заговорит по-арабски, мы и без нефти… – почему-то не закончил он извлекать из ножен самое грозное своё оружие.

– Не современный ты человек, стаарик. Такое предложение отвергаешь! Я был уверен…

Вдруг, совсем неожиданно очнулся бизнес партнёр. Он что-то затараторил по-арабски. И усы его как-то выправились. Мне даже показалось, что он понимал, о чём мы говорим, но продолжал соблюдать конспиративность. При этом он был очень похож на «товарища в штатском».

– Если ты занимаешься бизнесом, то сам понимаешь, что кооперэйшн, – он так и сказал «кооперэйшн», – может иметь и другие формы. Например, ты можешь сотрудничать с нами. Подбирать кандидатов. Заключать от нашего имени договора, за каждого стоящего кадра нам дают двадцать тысяч… Он осекся, увидев моё скептическое выражение лица, которое я не смог скрыть.

– Не современный ты человек, Илья, – повторил он и впервые назвал меня по имени. – Да, несовременный.

Где-то я уже слышал это.

– А та балерина, блондинка с голубыми глазами, «дочь полка»? Она очень хотела уехать в Багдад, но ей визу не дали… – видно, это была его любимая тема и она не давала ему покоя. А может быть, она напоминала ему времена, когда он был в голосе, и независим от воли диктатора.

Фантастическая экскурсия по Нью-Йорку с генетиком

Довольно связная речь нашего экскурсовода время от времени прерывается не менее интересным рассказом моего давнего друга, Гурама Левоновича, с которым я не виделся уже много лет. Я о нем уже говорил. Именно от него пошла моя работа над раковой тематикой.

Последний раз мы виделись в Москве, куда он приезжал на какую-то медицинскую конференцию. Как-то, довольно смутно, я помню, он рассказывал, что раковой проблемой он уже не занимается. Что нашлись более энергичные и предприимчивые люди, которые эту тематику и «прибрали к рукам». Но он, как мне показалось, недолго и переживал по этому поводу. А всё потому, что увлекся новым научным направлением – медицинской генетикой. Если быть более точным, то её ветвью, связанной с геронтологией. Помню, с каким волнением рассказывал он о возможностях продления жизни. И не просто продления жизни глубоких стариков, а продления жизни в её активной стадии, в молодые годы. Всё это промелькнуло в моей памяти тогда, когда я, совсем неожиданно, услышал по телефону знакомый голос.

– Илья Наумович? Это Гурам Левонович. Даже как-то не верится, что мы здесь рядом и можем встретиться.

– Гурам Левонович? Какими судьбами? Давно вы здесь? Надолго ли? – забросал я его вопросами, забыв о «железном правиле»: Хочешь узнать много – спрашивай мало. Не смотря на то, что мы уже договорились о встрече, мы всё никак не могли оторваться от телефона. Оказалось, что после развала Союза, в Риге стало как-то не очень уютно людям некоренной национальности. В Ереване, где у него много друзей и родственников, найти работу по специальности тоже не просто, к тому же разруха в экономике давала о себе знать. О Москве он старался даже не думать. Регистрация лиц кавказской национальности, нищенские оклады научных сотрудников, активизация националистов, криминал и прочее. Но вот он получил приглашение и работу в одном из лучших израильских научно-исследовательских институтов. Так он оказался в Израиле, а в Штаты он приехал в командировку. В дружественную фирму.

Встретились мы на Брайтоне, в ресторане «Винтер Гарден». На улице было довольно жарко, поэтому все стремились расположиться на открытой веранде. Я тоже предложил занять столик здесь же, у бродвока, мы могли бы посматривать время от времени на пляж и океан… Но Гурам Левонович категорично отклонил мой препозышн.

– Здесь нас будут отвлекать. Идёмте внутрь. – При этом, не дожидаясь моего согласия, он направился вглубь зала, выбрал стол, расположенный в самом углу и, сняв пиджак, сел. В тот момент я уже был уверен, что он чем-то очень озабочен. В дальнейшем мои предположения полностью подтвердились.

Мы заказали бутылку вина и лёгкую закуску, обменялись мнениями об Америке и Нью-Йорке, поговорили об общих знакомых, о раковой проблеме, но в течение всего разговора мне всё больше казалось, что Гурам Левонович не интересуется окружающим, и тогда я уже без всякой околичности спросил, что его беспокоит. Он немного помедлил, как бы обдумывая, стоит ли мне говорить, но затем вдруг решительно сказал:

– Да, я собственно и намеревался встретить вас для того, чтобы поделиться и рассказать вам о некоторых моих трудностях…

Но вот появилась моя жена. Оказывается, автобус с экскурсантами уже давно ждет нас. А мы тут сидим, балдеем…

– … Всё началось с авантюриста Джованни Ди Верразано. Он был первым европейцем, появившемся в этих местах в 1524 году. Итальянец по происхождению, уроженец прекрасной Флоренции, отважный моряк и искатель приключений, находился в то время на службе французского короля. Был он не простым матросом, а капитаном корабля, тем не менее, после одной из крепких попоек он потерял, или у него украли, комплект мореходных карт. Карты, даже в то время, считались большой государственной тайной, и за такой проступок полагалось суровое наказание, чуть ли не смертная казнь, которую, к счастью заменили работой на галерах. Галёрные весла нашего героя не долго обмакивались водами мирового океана, поскольку его корабль был захвачен пиратами. Быть бы нашему герою в пиратах до конца жизни. Но вот незадача, пиратский корабль взяли на абордаж моряки тунисского бея и продали бедного Джованни в рабство. Много разных приключений произошло с неудачником, но всё же, как-то ему удалось – прорвался на приём к королю Франциску I и убедил его снарядить корабль для поиска новых земель, богатых золотом и алмазами.

Больше трёх месяцев длилось путешествие, и в середине апреля шхуна Джованни бросила якорь в заливе, который, в соответствии с приведенным описанием и была бухтой нынешнего Нью-Йорка. Но пребывание на твёрдой поверхности не было долгим из-за приближающегося шторма. А потом и команда начала роптать и требовать возврата домой. Естественно без золота и алмазов. Закончил свою жизнь бедный Джованни так, как и многие искатели приключений того времени. Он был съеден туземцами где-то на Карибах.

Серьёзное описание нью-йоркской бухты и реки, впадающей в неё, сделал другой европеец, шотландец Генри Хадсон, в 1609 году, служивший в то время в Голландской Вест-индской компании. Он не только измерил и описал бухту, но и поднялся вверх по течению реки на расстояние двухсот пятидесяти миль. Его дальнейшее продвижение приостановили пороги, вынудившие капитана Хадсона разбить зимовку.

Вклад первооткрывателей не был забыт благодарными потомками. К трёхсотлетию открытия этих мест Генри Хадсоном в 1909 году был сооружен памятник, но… Джованни Ди Верразано. Здесь, естественно, сказалось влияние напористой итальянской общины. «Наш Джованни был первым…» и все дела. Попробуйте представить себя в окружении героев Феллини, Антониони или Де Сика. Сможете ли вы доказать им свою правоту? Имя неудачника итальянца носит также изумительной красоты мост Верразано Бридж, переброшенный из Бруклина в Стэйтен-Айленд. Не был забыт и Генри Хадсон. Его именем названа река Хадсон Ривер, первоначально принятая мореплавателем за пролив между Атлантическим и Тихим океанами. В нашей географии упоминается имя Генри Гудзона, но это не потому, что наши учёные знают лучше. Просто у нас давняя традиция вносить что-то своё. Также назвали лауреата первого московского фестиваля пианистов и скрипачей Ваном, а иногда и вообще Ваней Клиберном вместо Вэна Клайберна. Но бог с ним. Кажется, обошлось без международного скандала.

– И в чём же ваши трудности, Гурам Левонович? – спросил я.

– Как вы знаете, уже около десяти лет я живу в Израиле и занимаюсь геронтологией. Первое время было тяжело. Новая страна, проблема с языком, бытом… Но через пару лет переходный период практически прошёл. Я привык к стране, и она мне очень понравилась, но возникли другие сложности. Связаны они были с моей работой. Вернее, не с работой, а с моей новой наукой. Дело в том, что занимаясь продлением жизни человека на генетическом уровне, мне удалось обнаружить одинаковую мутацию в генетическом материале, взятом у людей старше ста лет. Мутация, локализованная в ДНК митохондрий, встречается у столетних в пять раз чаще, чем у молодых. В них и происходит трансформация энергии, получаемой с помощью окисления питательных веществ кислородом в универсальный клеточный источник энергии – молекулу АТФ. Эта специальная терминология вас не утомляет? – спросил он.

– Ничего, Гурам Левонович. Я ведь тоже, когда-то объяснял вам, что частота работы полупроводниковых схем зависит от скорости рекомбинации неосновных носителей в области базы…

– В конечном итоге, – продолжал профессор, мне удалось расшифровать природу «гена долголетия». Я не буду вам объяснять медицинскую суть этого явления. Она значительно сложней ядерно-цитоплазматической теории рака, о которой я вам когда-то рассказывал. Так вот, оказалось, что для продления жизни необходимо изменить некоторые связи в генах, находящихся в рецессивном состоянии. Но сделать это нужно не так, как предлагают апологеты евгеники… К тому же, трудно определить насколько этот метод окажется эффективным. Не будешь же ждать десятки лет до проявления результата. Мне ведь не так уж много осталось на этом свете.

– Ну, что вы, Гурам Левонович, вам ещё рано об этом думать, – попытался я вставить своё общеинтеллигентное замечание, но он, как мне показалось, не обратил никакого внимания на мои слова.

– Вот тогда, – продолжал учёный, – у меня и появилась мысль, пойти «от обратного». Что это значит? Это значит, попытаться пойти другим, иным путём. Не так как Ленин, а так, как принято у вас, математиков, путём замены знака плюс на минус. При этом проблема продления жизни заменяется проблемой её сокращения…

– Почему, Илья Наумович, у вас появилась улыбка на лице? Что-то в моих рассуждениях не корректно?

– Нет, ничего, продолжайте, пожалуйста.

– Конечно до идеала, какой мы имеем с дрозофилами и бабочками, здесь далеко, но всё же модель имела бы вполне реальные сроки реализации. К тому же, выполнить этот замысел, не представлялось мне сложной задачей. Нужно было только разорвать пару генетических связей, что, кстати говоря, считалось проблемой небольшой сложности. Именно тогда, я интуитивно почувствовал, что нахожусь на пороге грандиозного открытия. Немного терпения и вы всё поймете. Короче, Целиковский! (Не обращайте, пожалуйста, внимания. Целиковский к этому не имеет никакого отношения, просто это моя старая поговорка, от которой я всё ещё не могу отвыкнуть.) Так вот, через некоторое время я разработал необходимый препарат, который позволял реализовать задуманное. Давайте послушаем, кажется это интересно…

– …Беттери-парк располагается на самой южной стрелке острова Манхэттен. Голландцы, появившиеся здесь раньше других, построили небольшой форт для защиты от внешних и внутренних врагов. Первые поселенцы селились здесь же небольшими общинами, но часто отдавали предпочтение плодородным землям Бруклина. В 1624 году к этим берегам прибыла большая экспедиция во главе с генеральным директором голландской Вест-индской компании Питером Минуитом. Так началась массовая колонизация. Именно в те годы и состоялась известная «сделка тысячелетия», когда остров Манхэттен был куплен у индейцев за двадцать четыре доллара. Если быть точным, то голландские поселенцы купили остров за шестьдесят гульденов. Это уже позднее, в середине XX столетия эти гульдены были пересчитаны по курсу того времени в доллары и стали преподноситься как пример необыкновенно удачного вложения капитала. На самом деле индейцы, как и всякие дети природы, не очень вникали в тонкости этой сделки, поскольку фактически не являлись собственниками этих земель. И вообще, не представляли себе, что земля может являться чьей-то собственностью. Больше того, даже после сделки, они продолжали приезжать на остров для охоты и рыбной ловли.

– Разве мы вам мешаем? – говорили они, – можете тоже стрелять дичь и ловить рыбу. Видно, не удалось решить эти противоречия мирным путём. Начались стычки, постепенно переросшие в военные действия. Для защиты от индейцев пришлось голландцам строить деревянную защитную стену. От неё осталось только название Уолл-Стрит. Следующим этапом размежевания стал прорытый канал, располагаемый в районе нынешней улицы Канал-стрит.

Своё поселение голландцы называли Новым Амстердамом, а поселки, располагавшиеся вдоль восточного побережья Атлантического океана, стали называть Новыми Нидерландами. Значительно позже, уже в 1811 году, когда от голландского правления остались одни воспоминания, и назревала англо-американская война, небольшой форт был передвинут и перестроен в мощную крепость, с кирпичными стенами толщиной до двух с половиной метра. Здесь же установили и батарею из двадцати пяти пушек, которые, к счастью, никогда и не стреляли. В 1825 году крепость получила имя инициатора этой постройки, губернатора Нью-Йорка де Витто Клинтона – «Кастл Клинтон», а вся прилегающая площадь, из-за имеющихся здесь пушек, была названа Беттери-парком. На территории Беттери-парка в 1926 году был воздвигнут памятник «Сделке тысячелетия» в виде огромной мачты с барельефом в нижней части, где Питер Минуит стоит в полной парадной форме со свитком в руках перед индейским вождем, эдаким Чингачгуком, в набедренной повязке и со связкой бус. На вершине мачты располагаются флаги США, штата Нью-Йорк и парковой службы Нью-Йорка (очень похожий на флаг Канады)…

– А вот и паром подошёл. Можно и отвлечься от программы. Первые же опыты на мышках показали подтверждение теоретических предпосылок. Изменение генетического кода было абсолютно устойчивым и передавалось по наследству. Ни одна из жизненно-важных функций организма не были потеряны и передавались из поколения в поколение. И наблюдать за этим было легко, так как жизненный цикл сократился приблизительно в десять раз. В тот момент я чувствовал себя богом. Шутка ли сказать, какие возможности открывались перед наукой и практикой.

– А какая здесь практика, Гурам Левонович? Что за счастье, если человек умрет не в восемьдесят, а в восемь лет? – спросил я.

– Да, вы правы, для человеческого организма это, как вы правильно заметили, не счастье, а большое несчастье. И здесь нужно очень чётко отличать человеческий организм и человека как члена общества. И не всё то, что плохо человеческому организму, плохо человечеству. По крайней мере, я так думал в то время. К примеру, использование моего метода в животноводстве позволило бы значительно снизить цены на мясные и молочные продукты, яйца. Ведь для выращивания взрослого животного требовалось в десять раз меньше времени и затрат. Борьба с бедностью и голодом, разве не заслуживает внимания? А улучшение качества продуктов, путём избавления их от гормонов роста? Не к этому ли стремятся селекционеры всех стран?

– Кстати, уже многие производители сельскохозяйственной продукции пришли к выводу, что биотехнологии – единственный, эффективный способ защитить посевы от вредителей. Создание генетически модифицированных сельскохозяйственных культур, таких как хлопок, кукуруза, соя и других, позволяют значительно сократить использование пестицидов. Есть ещё несколько соображений, но о них мы поговорим как-нибудь в другой раз.

– Одним словом, – продолжал мой собеседник, – лучше сказать двумя словами – я заболел. Вы ведь знаете, это состояние, когда масса идей приходит в неподходящее время и даже ночью, во время сна. Плохой сон и постоянные перегрузки переросли в тяжёлые стрессы. Мне не нужно было идти к врачу, да он бы мне и не помог. Мне просто необходимо было изменить режим. Я пытался как-то отвлечься. Пробовал путешествовать и не брал с собой бумагу, но это не помогало. От себя не убежишь. В какой-то момент времени, вдруг появлялась мысль, отложить которую нельзя по простой причине, её можно просто забыть, а потом будет ещё хуже. Будешь потом мучиться, вспоминая, неизвестно, что. В один из таких моментов я даже попал в смешное положение, оказавшись в рубке капитана круизного судна. На вопрос «что вы здесь делаете?» я ответил, что ищу какой-нибудь клочок бумаги… Впрочем, к чему я всё это говорю, вы и без меня это знаете.

Так вот, – продолжал он, – здесь мы приближаемся к самому ответственному моменту. Я заметил, что некоторое улучшение сна мне удавалось получить после длительной прогулки, которую я совершал каждый вечер. Конечно, это не давало мне возможности полностью отключиться от творческого процесса, но всё-таки, как-то успокаивало. Потом, эти прогулки перешли в привычку, и я наслаждался прохладными вечерами на фоне красивой вечнозелёной растительности. Много зелени и воздуха, а также абсолютное отсутствие комаров и мошек завидно отличало эту местность от Прибалтийской. Обычно я выходил на прогулку после просмотра вечерней информационной передачи московского телевидения. В Москве и Риге собачий холод, снег с дождем, а здесь благоухают цветы, запах морского прибоя…

В один из таких вечеров и случилось неожиданное, сулящее в недалеком будущем катастрофические последствия. Здесь следует описать ситуацию моего проживания в этой стране. Приехав в Израиль, я не намеривался оставаться здесь навсегда. Я думал поработать пару лет, подождать, когда у нас в Латвии угомонятся перестроечные бури и станет так, как было, например, перед войной. То время, до присоединения к Советам, я хорошо помнил, и о лучшем времени, даже не мечтал. Но годы шли, а из Латвии хорошие известия всё не приходили. Ничего хорошего не сообщали мне и родственники из Армении. Почему я это говорю? Просто потому, что это объясняет многое, моё душевное состояние, быт, отношение к работе. Снимал я тогда двухэтажный коттедж, вблизи небольшого городка Кфар Саба. Недалеко располагался мой институт, в котором я работал по мере необходимости, поскольку большую часть времени я работал дома. Дома я умудрился даже соорудить небольшую лабораторию.

Может быть, и не стоит рассказывать всё это настолько подробно, но всё это имеет существенное значение. Так вот, – продолжал Гурам Левонович. – На уровне второго этажа, у меня была открытая веранда, на которой мы с женой часто отдыхали и принимали гостей. Недалеко располагалось арабское поселение… Как я к ним относился? Никак. Поскольку по роду своей деятельности мне не приходилось с ними сталкиваться. Правда, когда я искал себе жилье, кое-кто советовал мне выбрать хороший район, как говорили, подальше от чёрных, но я не придавал значения этим разговорам. Потом я был несколько раз в арабских поселениях, на их рынках. И воспринимал их как восточную экзотику. Сначала на меня как-то давила убогость и отсутствие удобств, но потом как-то и к этому привыкаешь. Что ещё делать человеку, привыкшему болтаться в магазинах по выходным? Здесь ведь по субботам многие магазины закрыты, а русские лавки, не на много, отличаются от арабских.

Потом, я неоднократно наблюдал, как между собой играют дети разных цветов и оттенков. Такое в Латвии не увидишь. И так продолжалось несколько лет, и я даже думал, что все эти этнические конфликты ушли в прошлое, и только российское телевидение всё ещё продолжает показывать старые записи с бросанием камней… Ведь израильтяне материально поддерживают эти территории, дают им работу и прибыль от малого бизнеса… Но вот, постепенно, что-то, незаметно стало меняться. Начали появляться сообщения о каких-то локальных конфликтах, и даже стычках на сопредельных территориях. Дальше – больше. Кое-кто даже советовал не гулять по вечерам. Мне же всё это, казалось какими-то байками для слабонервных.

– … А вот и крохотный островок Бедлоу. Здесь нужно быть внимательным… Статуя Свободы. Её часто называют прекрасной леди Нью-Йорка и её нельзя спутать ни с одной из известных статуй. Её высота всего 93 метра, но она располагается так, что её нельзя не заметить отовсюду. С борта корабля и из иллюминатора подлетающего самолёта видна её величественная фигура с факелом в высоко поднятой руке. Идея сделать символический подарок американскому народу от имени Франции принадлежит философу Эдуарду де Лабулайе и его друзьям. Этим поступком они хотели выразить надежду, что недалеко то время, когда и во Франции власть императора Наполеона III сменит Республика. Но эта идея почему-то со временем была забыта.

Фредерик Огюст Бартольди, автор статуи, во время её создания, вдохновлялся знаменитой картиной Делакруа «Свобода, ведущая народ на баррикады». Сам размер статуи – 46 метров. И пьедестал высотой 47 метров. Длина только одной правой руки с факелом составляет 12,8 метра. У ног статуи разорванные цепи тирании, а в левой руке доска, символизирующая Декларацию независимости. Металлический каркас, удерживающий медную обшивку статуи, спроектирован Гюставом Эйфелем, автором знаменитой Эйфелевой башни. Статуя Свободы была открыта 28 октября 1886 года и сопровождалась оглушительным салютом.

Попасть внутрь самой статуи нелегко. Нужно выстоять довольно длинную очередь, то есть за это время можно о многом поговорить.

– … Но вот однажды, возвращаясь вечером с прогулки, я заметил вдали моего пути, в тени деревьев, несколько молодых парней. Они не были похожи на отдыхающих после трудового дня. Не напоминали они и подгулявших, или принявших чего-то для храбрости. Их вид говорил только о том, что они кого-то ждут. Моя жена начала теребить меня, предлагая уйти в сторону. Но почему я должен изменять свои привычки и потакать женской прихоти. Ведь если начать уступать в мелочах, можно, в конце, докатиться, что потеряешь себя, свою индивидуальность. Можно ли после этого рассчитывать на какие-нибудь успехи в науке? Как я был не прав в тот момент! Об этом я подумал тогда, когда уже было поздно, и отступать было уже некуда.

Их было пятеро. Возраст, примерно от пятнадцати до семнадцати лет. Трое направились к нам, а двое пошли в обход, об этом я догадался только тогда, когда услышал приближение незнакомцев сзади. Сопротивление, как известно, в таких ситуациях ни к чему хорошему не приводит, поэтому я решил отдать всё, что у меня было с собой и даже начал сочинять по иврито-арабски фразу типа «ребята, у меня есть несколько шекелей, возьмите их и, как говорится, аллах акбар с вами». Но мне не пришлось проверить на практике свои филологические способности. Оглушительный удар по голове и крик моей жены, это всё, что я запомнил об окончании того злополучного вечера…

Затем мы на лифте поднялись на обзорную площадку на высоте пьедестала, а по винтовой лестнице, на самый верх статуи.

– …В соответствии с договоренностью французская сторона оплачивала расходы на статую, а американская, строительство пьедестала под неё. Американский зодчий Ричард Хант выполнил проект, который получил хорошие отзывы современников, но вот деньги на строительство собирались с трудом. Дальнейшая судьба статуи тесно связана с именем редактора и издателя газеты «World» Джозефа Пулитцера. В восемнадцать лет он прибыл из Венгрии и начал свою трудовую деятельность на ниве разноски газет. Потом он начал писать маленькие заметки из полицейской хроники и вскорости стал владельцем маленькой газетенки «New York World». Перестроив работу газеты под нужды рядовых эмигрантов и американцев, Пулитцер с юношеским энтузиазмом включился в компанию по сбору денег для строительства статуи. Придуманный им рекламный трюк, в соответствии с которым каждый гражданин мог появиться в списке, публикуемых газетой жертвователей, не только позволил собрать необходимые средства, но и принес большую известность её автору…

– Очнулся я в больнице. Говорят, что русские в Израиле встречаются на каждом шагу. Да, действительно, встречаются, но почему-то не там и не тогда, когда очень нужно. Так произошло и в этот момент. Полицейский офицер, который стоял рядом с врачом, никак не мог мне что-то объяснить или спросить. Ему казалось, что если он будет говорить много и быстро, то объём его информации, превратится в доходчивую для меня субстанцию, и мы сможем понять друг друга. Но, к сожалению, этого не произошло. К тому же очень болела голова. Но вот перед моими глазами начала проясняться картина прошедших событий. И я понял, что с врачом ведь можно поговорить по-латыни. Когда же я осознал, что дело не безнадёжное, я вдруг неожиданно спросил: «Ду ю спик инглиш?» И, естественно, ответы «я, ес», и хором – «ви ду». После этого я снова потерял сознание.

– Первый вопрос, который я задал, придя в себя, был: «Где мои вещи?» А полученный ответ, что все вещи исчезли вместе с грабителями, нанес мне окончательный удар. Не физический и не медицинский. Моральный. В кармане моих брюк была коробочка с препаратом! Я даже забыл в тот момент спросить, что стало с моей женой. На этот раз в палате было три человека, включая переводчицу, поэтому на этот раз мне внятно объяснили, что моя жена тоже пострадала. Она была тяжело избита, но, кажется, всё обошлось и она находится сейчас в стабильном состоянии. К тому же, полицейского мало интересовала коробочка с моим препаратом, а всё больше – описание налетчиков. Мои заявления, что нужно искать не людей, а пропавшие предметы, никак не находили понимание, а объяснить им всю значимость потери, по понятным причинам, я не мог. И именно это вызывало у меня дополнительные страдания…

… Манхеттен. После Статуи Свободы мы отправились к руинам Всемирного торгового центра, около которого, очевидно по инерции, всё ещё толпятся туристы и местные зеваки. Здесь же экскурсоводы разных туристических групп рассказывают историю постройки этих, некогда замечательных сооружений и о трагических днях 11 сентября 2002 года. Я же, в свою очередь, рассказал нашему гостю о наших поездках в эти здания тогда, когда они сверкали на солнце отражениями всех своих окон, и в их нижних этажах располагалась международная выставка орхидей. Сами руины, вызывали довольно тягостное впечатление, и Гурам Левонович первый предложил двигаться дальше. Наш путь пролегал через Уолл-Стрит и знаменитую биржу в Чайнатаун. Этот китайский квартал поразил нашего гостя своей восточной экзотикой. Только в Чайнатауне на довольно узких тротуарах удаётся разместить массу лотков и торговых палаток. Здесь можно купить всё, чего не встретишь в других местах. Здесь мы купили несколько китайских сувениров, змеев и неске, перекусили в маленьком китайском ресторанчике, в котором каждое блюдо отличалось каким-то специфическим ароматом, а соусы, расфасованные в маленькие пакетики, удивляли сочетанием неимоверно горького и сладкого.

Далее наш маршрут пролегал через квартал Литтл Итали. Пожалуй, это единственное место в Нью-Йорке, в котором итальянские ресторанчики и кафешки располагаются один за другим, и приглашающие заглянуть туда обращались к нам, как к сеньорам и сеньорите. Здесь всё как в Италии. Казалось, что вот на балкончике сейчас появится Софи Лорен в образе Филумены Мортурано, а на противоположной стороне улицы её жиголо Марчелло Мастроянни. Кстати, из этих мест вышли многие выдающиеся деятели Голливуда, а также гангстеры и мафиози, в качестве их противовеса. Потомки последних, в большинстве своём, сейчас «мотают длинные срока» в американских тюрьмах, либо возглавляют крупные корпорации законного бизнеса. Потом наш маршрут пролегал через самый многолюдный район Тайм Сквера, к небоскрёбу Эмпайр-Стейт Билдинг.

С его смотровой площадки видны все прилегающие и отдаленные районы, притом так, что от восхищения захватывал дух. Других слов, почему-то не удаётся подобрать. Даже наш друг Гурам Левонович на время забыл тяжесть своих проблем и только произносил время от времени: «Грандиозно! Великолепно!» От Эмпайр-Стейт Билдинга мы доходим пешком до главного здания Публичной библиотеки, а уже оттуда направляемся к Рокфеллеровскому Центру. Здесь зимой устраивают самую высокую елку в городе, рядом с открытым катком. На каждом шагу имеются достопримечательности, театры, концертные залы. Музей восковых фигур Мадам Тюссо. Как не зайти и не сфотографироваться на память с Джонами Кеннеди и Траволтой, Стивеном Спилбергом и Мерилин Монро. Затем перемещаемся к театрально-концертному комплексу «Линкольн-центру», в состав которого входит и «Метрополитен-опера» со своими знаменитыми витражами нашего соотечественника, витеблянина Шагала. От «Линкольн-центра», через Центральный парк можно выйти к «Метрополитен-музею». Здесь, как говорится, не разбежишься. Здесь нужно остановиться, и не спеша посмотреть всё, на что хватит времени…

– Простите, Гурам Левонович, может быть, я что-то не понимаю. Почему такое самобичевание? Сделаете новый препарат. Вы ведь знаете его формулу.

– Не в этом дело, – ответил мой собеседник. – Когда я возвратился домой, то обнаружил, что моя лаборатория разграблена, остатки препарата похищены, а мыши куда-то исчезли. Кого мог интересовать мой препарат? Только того, кто уже опробовал его действие на себе, что, в свою очередь, чревато тяжелейшими последствиями.

– Опять не понимаю, – сказал я, – что значит, опробовал на себе? С какой стати, даже круглый идиот будет опробовать на себе всё, что попадается под руки. К тому же, для получения результата необходимо ждать несколько лет. И кого могут интересовать опыты генетика-геронтолога? Да они и знать не знают что это такое. И вообще, стоит ли беспокоиться, за то, что несколько бандитов в качестве расплаты за свои художества сократят себе жизнь. Считайте, что это ваш личный ответ бандитам. Я бы даже ввёл такую кару и другим неисправимым бандюгам и убийцам, имеющим генетическую склонность к бандитизму. Я бы законодательно принял, – но я не закончил свои рассуждения потому, что увидел на лице моего собеседника, неодобрительную гримасу.

– Подождите, подождите минутку. У вас, мой друг, здесь, по крайней мере, два вопроса и я попытаюсь ответить на них. Во-первых, то, что на мою лабораторию было совершено нападение, мне, абсолютно однозначно говорит, что мой препарат был принят ими за наркотик. И это моё утверждение не лишено оснований. Конечно, об этом я могу судить только теоретически, поскольку ни я, ни мои помощники пробовать его на вкус не решались. К тому же он и внешне ничем не отличался от наркотиков, применяемых в виде таблеток, и входящие в него компоненты содержат морфин, альфа-метилтриптамин и прочие химикалии. Нормальный человек, конечно, не будет пробовать то, что попадается под руки, а наркоманы – они ведь не нормальные люди. Во-вторых, мне кажется, что вы недостаточно полно понимаете степень опасности, которая нависла над обществом. Поэтому, я попробую коротко объяснить вам главную суть проблемы. Послушаем экскурсовода…

– … Музеи Нью-Йорка. Они являются объектом особой гордости американцев. В числе самых выдающихся музеев мира, наряду с Лувром, Эрмитажем и Прадо, стоит имя Метрополитен-музея. Располагается он в Манхеттене на Пятой Авеню и содержит более тридцати миллионов произведений искусства. С самого своего основания в 1870 году он был задуман для создания коллекции шедевров всех времен и народов. В нем представлены не только великие произведения живописи и скульптуры, но и коллекция холодного и огнестрельного оружия с рыцарских времен до конца XIX века, крупнейшее в мире собрание музыкальных инструментов, предметы быта различных эпох, коллекции фарфора, хрусталя и т. д.

Автором первого проекта был известный архитектор Кольверт Вуо. Но над различными пристройками и его расширением уже работали большие архитектурные мастерские. Поэтому свой нынешний вид здание приобрело лишь в 1926 году. Представляет интерес тот факт, что весь музей состоит в основном из частных коллекций различных дарителей, и Государство к этому не имело никакого отношения. Так, например, первый дар-коллекция бывшего американского консула на Кипре генерала Чеснола состоит примерно из девяти тысяч произведений декоративно-прикладного искусства и памятников античности. Банкир Бенд Альтман подарил музею такие шедевры живописи как «Автопортрет» Рембрандта, картины Дюрера, Веласкеса, Боттичелли, Тициана, Вермера. Вдова «сахарного магната» Луиза Хавемейр завещала музею коллекцию шедевров, включающих картины Рембрандта, Эль Греко, Ф. Гойи, Сезанна, Э.Мане, К.Моне, Дега и других…

– Значит так. Человек, принявший дозу моего препарата, становится носителем модифицированного гена, отвечающего за долголетие. Как мы уже говорили, этот ген не увеличивает, а наоборот, уменьшает жизнь его обладателя. Примерно в десять раз. Это значит, что организм этого человека проходит все стадии своего развития не за положенных ему семьдесят-восемьдесят лет, а за семь-восемь. Но мы об этом, кажется, уже с вами говорили. Если принять репродуктивный возраст человека, то есть возраст, в течение которого человек способен оставлять после себя потомство, упрощенно от пятнадцати до пятидесяти лет, то человек, носитель модифицированного гена, будет в состоянии оставлять после себя потомство с возраста от полутора до пяти лет. И это не фантазии. Поскольку в полтора года этот человек физически разовьется до состояния близкому к взрослому человеку, а в два года он будет выглядеть как двадцатилетний мужчина или женщина. Это понятно? Идём дальше.

Физически он ничем не будет отличаться от нормальных людей. У него будут те же инстинкты, те же потребности и те же физиологические функции, но вот умственно, он всё же останется ещё ребёнком, поскольку наш мозг развивается крайне консервативно и только под влиянием полученного объёма информации. Если человека после рождения лишить всякой информации, то и его мозг останется без единой извилины. А получить и освоить большой объём информации за короткий отрезок времени он просто не в состоянии из-за ограниченной пропускной способности канала связи. Это, я думаю, вы знаете не хуже меня, и, естественно, это утверждение не вызывает возражения.

Пойдем дальше. Что может делать человек, обладающий интеллектом ребёнка до пяти лет? Питаться, играть в примитивные игры, выражать не сложные мысли. А ещё что? Я думаю, теперь вы мне ответите уже более квалифицированно.

– Да, Гурам Левонович, вы подвели меня, как говорится, за ручку. И мне уже становится многое ясно. Но я попробую. А вы меня своевременно поправьте. Итак, наш модификант может быстро размножаться. Даже слишком быстро. Боюсь, что мы что-то интересное пропустили…

– … Очень хорошо представлен филиал музея Клойстерс (дворики) в Верхнем Манхеттене, в парке Форт Вашингтон. Джон Рокфеллер купил участок земли на берегу Гудзона и за четыре года построил целый средневековый комплекс. Здесь на большом пространстве раскинулись фрагменты пяти средневековых монастырей и церквей, перенесённые из Европы и снова сложенные, кирпич к кирпичу. Замок с центральной башней, скульптуры и коллекции мебели зажиточного испанского горожанина, старинные гобелены, целые коллекции резьбы по камню, фрагменты старинных монастырей и т. п…

– Если век половой активности принять, как вы сказали, от пятнадцати до пятидесяти лет, – начал я свои рассуждения, – то он равен тридцати пяти годам. За этот срок нормальная женщина способна, теоретически, родить тридцать пять детей. Нет, если теоретически, то больше. Примерно на одну пятую часть, так как вынашивание, с учётом послеродового периода, следует принять за десять месяцев. Всего будет тридцать пять плюс семь, минуточку, сорок два ребёнка. Да, немало. Но нормальная женщина не показывает таких феноменальных результатов. Будь она даже трижды мать-героиня. Потому, что она способна ограничивать свои, как вы называете, репродуктивные способности. Этому способствуют и взгляды культурного общества. Я правильно говорю?

– Пока, в общих чертах, да, – ответил мой собеседник.

– Однако, наша модифицированная героиня, как-то не поворачивается язык назвать её человеком, способна будет воспроизвести сорок два ребёнка за очень короткий срок своей жизни. А её дети также… Да, здесь довольно крутая… геометрическая прогрессия… И, дело усугубляется тем, что её сознание не способно к ограничению, применению каких-то контрацептивов-презервативов. И вообще, какое может быть ограничение и планирование, когда нет ни разума, ни семьи. Да, ситуация скажем чревата… А возможно ли смешение этих самых модификантов с нормальными людьми и какое потомство получится от их смешения? Нет, не отвечайте. Я попытаюсь сам ответить. Да, конечно возможно и даже более того… Ведь оставляют после себя потомство больные синдромом Дауна. А потомство, у такой смешанной пары будет тоже пятьдесят на пятьдесят. Май гад, да ведь это похуже чем эпидемия чумы! Здесь нужны экстренные меры! А сколько таблеток было похищено, Гурам Левонович? – спросил я.

– Сто штук. Пятьдесят штук было у меня в кармане, и пятьдесят в лаборатории.

– Может быть не всё так плохо, – заметил я. – Ведь таблетки были рассчитаны на мышей, а их концентрация, может и не сработать…

– К сожалению, мой друг, это не так. Эти таблетки были изготовлены для крупного рогатого скота.

– А может быть эволюция, или вообще природа, способны победить эту напасть. Что-нибудь известно об этом? Ведь аналогичный результат может быть получен в результате какой-нибудь мутации, например, в Чернобыле.

– К сожалению, науке об этом ничего не известно. Был, правда, один случай. Наш общий знакомый Джованни Ди Верразано закончил свою жизнь на одном из островов Карибского архипелага. Много лет спустя, на эти острова была снаряжена исследовательская экспедиция, которая, между прочим, интересовалась судьбой бедного Джованни. Они были хорошо вооружены и нисколько не боялись людоедов. Больше того, они искали встречи с ними, чтобы получить какую-нибудь информацию. Но, увы, ничего, кроме неимоверного числа человеческих костей они не нашли. В отчёте об экспедиции было только сказано, что этот факт является уникальным и загадочным, но никакого, научно обоснованного вывода, не было сделано. Всё списывалось на низкий уровень развития этого племени.

– Когда я узнал об этом, – продолжал учёный, – то у меня возникло естественное сомнение в реальности этого вывода. Логика говорила мне, что никакой, даже самый низкий уровень развития не может привести к самоуничтожению. Законы биологического развития даже самых примитивных животных говорят, что численность популяции всегда начинает регулироваться наличием пищи, врагов и так далее. Здесь почему-то вспоминается поговорка, что если бог хочет наказать человека, то он лишает его разума. Но ведь бог не настолько злонамерен, чтобы лишать разума целую популяцию людей. Остается только принять в качестве гипотезы именно то, что вы и предположили, а именно, мутацию. Но всё это, повторяю, только гипотеза.

– А когда всё это произошло? – спросил я.

– Три года тому назад, – ответил он.

– … Музей Гугенхейма. Соломон Гугенхейм, чьё имя носит музей, был преуспевающим промышленником. Как и другие богатые люди, он иногда покупал картины старых мастеров. Но вот в 1927 году он заказал свой портрет молодой художнице фон Эйренвайзен. Её муза и явилась побуждающей причиной нового увлечения работами современных художников. В 1943 году он заказал проект будущего музея выдающемуся архитектору Фрэнку Ллойду Райту. Открытие музея состоялось в 1959 году. К сожалению, ни Соломону Гугенхейму, ни Райту не довелось присутствовать при его открытии. Гугенхейм умер в 1947 году, а Райт в том же 1959-м, не дожив до открытия нескольких месяцев.

Само здание музея, похожее на улитку, как бы ввинчивается в небо и поражает воображение каждого посетителя. Архитектор рассматривал его как свободно развивающуюся в природной среде структуру. Поднявшись на лифте на четвёртый этаж, посетитель медленно спускается по широкому пандусу до первого этажа, рассматривая на своём пути выставленные работы. Дневной свет свободно проникает внутрь через стеклянный свод. При этом картины смотрятся в музее как на мольберте в мастерской художника…

Продолжение экскурсии (день второй)

– Давайте попробуем спрогнозировать наиболее вероятный сценарий поведения наших «героев» – сказал Гурам Левонович.

– Наиболее вероятный или пессимистический?

– Здесь разница небольшая. У «Армянского радио» как-то спросили, не могут ли они дать прогноз перспектив в экономике? «Да, можем дать оптимистический, пессимистический и реальный, – ответили они. – Но реальный, в два раза хуже пессимистического». Вот так. Если не возражаете, я возьму на себя мужскую часть, а вы – женскую. У вас это хорошо получается.

– Естественно, – ответил я. – Не зря же я, будучи студентом Новосибирского института, целый месяц жил в женском общежитии. Но то были прекрасные девушки! Умные, симпатичные и энергичные, не то что эти ваши… Простите, я кажется отвлекся. Начинайте.

– Так вот, если не возражаете, я затрону реальные события, а уж затем перейду к прогнозу. Наш герой появился в обычной арабской семье и в нормальном окружении. С первых дней его появления, в семье начались тяжёлые конфликты. Причиной тому был цвет волос мальчика. В арабских семьях появление светловолосого ребёнка всегда считалось наказанием, которое посылал аллах за грехи родителей. Тем более, что предыдущие трое детей были обычные, черноволосые. Только мать догадывалась о причине такого наказания… Конечно, её подруга Фатима прожужжала всю голову «приходи-приходи, ко мне приехал родственник из Багдада. У него мать русская. Её привез Махмуд из Москвы»… Ну, как было не прийти, а уж когда пришла, то всё и произошло… «Конечно грех, но почему мужчинам можно, а женщину они готовы убить? А если муж найдет молодую и возьмет ее… Нет, для неё нужен калым, а денег нет. Не зря говорят, что жить в бедности спокойней… Бедность имеет свои преимущества. И чего мне бояться? Нет у него доказательств, а грехов и своих хватает. Но вот почему этот ребёнок так быстро растет? И мулла говорит, что это ненормально. Нужно больше молиться, а это совсем не дешево. Говорят, в Кфар Сабе есть специалисты. В институте».

Так попал ко мне на приём мой первый модификант. Узнав, что этому крепкому юноше всего полтора года, мне всё стало ясно. Даже не понадобилось делать анализы генетического кода. Как я и предполагал, его физические данные лучше, чем у его интеллектуальных сверстников, но умственное развитие позволяет ему чувствовать себя комфортно только в среде маленьких детей его же возраста. Что я мог сказать матери, которая была со мной столь откровенна. Я сказал, что ребёнок болен тяжёлой наследственной болезнью, которая перешла к нему от его биологического отца. Что сама она сейчас ничем не болеет и может смело рожать детей (для неё этот вопрос оказался очень важным). Видно четверых для неё совсем недостаточно. Конечно, посоветовал относиться к ребёнку в соответствии с его возрастом. И, не смотря на её удивление, рекомендовал оберегать его от случайных связей. Естественно, взял под контроль эту семью и ребёнка.

Первые проявления половых инстинктов в среде детей, не трудно пресечь путём изоляции от сверстников. Но прошло некоторое время, и он уже попытался найти выход своей сексуальной энергии, со взрослыми женщинами. Иногда это ему удавалось, а иногда, это кончалось хорошей взбучкой от мужчин, не принимающих такого рода вольности. Дальнейшие события не трудно предсказать. Этих детей, имеющих взрослые инстинкты, нужно было изолировать от общества. Сначала в специализированных приютах, в которых работают только мужчины, потом, по мере увеличения числа модификантов, в специальных лагерях. Как прокаженных. Но это оказалось не так то просто. Очередь за вами.

– Насчет Махмуда из Багдада, вы это серьёзно, Гурам Левонович?

– Да, конечно. А что? Почему это вас удивило?

– Тесен мир. Знал я его в Москве, – ответил я. – Не перейти ли нам от печального к прекрасному?

– …Музей Фрика или «Фрик Коллекшн» возник несколько иначе. Сталелитейный магнат Генри Фрик построил для себя в 1914 году особняк на Пятой Авеню, напротив Центрального парка. Архитекторы Каррере и Гастингс, зная пристрастие заказчика, создали великолепную городскую усадьбу с примыкающей к основному зданию галереей. Хороший вкус и ещё лучшие деньги позволили коллекционеру в короткий срок собрать коллекции французских пейзажистов, а также картины голландских, испанских и фламандских мастеров. Здесь имеются полотна Рембрандта, Тициана, Гойи, Брейгеля, Эль Греко, Веронезе, Ван Дейка, Ренуара, Вермера… Отличие этого музея от других состоит в том, что посетители попадают в жилой дом, и переходя из комнаты в комнату, из столовой в гостиную, знакомятся с шедеврами как бы в домашней обстановке. Естественно, каждый посетитель музея примеривает эту обстановку к своей квартире и очень сожалеет, что не всё поместится в его апартаментах, а оставшиеся предметы всё-таки придется отдать родственникам, друзьям, соседям, знакомым и незнакомым людям… Но такие примитивные мысли посещают только тех, кто впервые прикоснулся к прекрасному.

Необыкновенна и сама обстановка особняка. Выполненные по заказу фаворитки Людовика XV маркизы Де Помпадур все вещи изготовлены лучшими мастерами Франции. В библиотеке располагается коллекция китайского фарфора и бронза эпохи Возрождения. В парадном зале одиннадцать огромных панно Фрагонара, созданные по заказу другой фаворитки того же Людовика, мадам Дюбарри. В комнате эмалей на фоне картин Пьера делла Франческо и Ван Эйка представлены лиможские эмали.

Генри Фрик завещал все эти шедевры и саму усадьбу городу Нью-Йорку с условием, что его жена будет жить здесь до своей кончины. После смерти Фрика, его дочь Хелен возглавила Совет попечителей и всю свою жизнь посвятила расширению усадьбы и приобретению новых сокровищ. Говорят, что служение музею было для неё столь поглощающим, что даже не оставило времени на создание своей семьи. Вот так, искусство требует жертв!

В коротком обзоре, к сожалению, нельзя охватить всё многообразие Нью-йоркских музеев. Даже тех, которые столпились на небольшой «музейной миле» на Пятой Авеню от 77-й до 106-й стрит.

– Посещение этих музеев оставляет, ни с чем не сравнимое впечатление, и желание внести какой-либо свой, пусть даже совсем не большой, вклад в сокровищницы мировой культуры, но это, увы, дано не многим, – сказал Гурам Левонович.

– Да, хотелось бы, чтобы подобные чувства возникали и у наших богатых меценатов, не так ли?

– Итак, в семье бедного башмачника Анвара произошло то, чего ожидали уже несколько месяцев. Жена родила девочку. Сказать, что это было радостное событие нельзя, поскольку это был уже четвёртый ребёнок и к тому же, четвёртая девочка. А какая польза от девочек? Работать они не могут, а могут только помогать в домашнем хозяйстве. Раньше, когда Анвар был молодой, он мечтал завести себе три жены. Но это всё в прошлом. Куда там три, тут и на одну заработать не просто. На каждом квартале есть свой башмачник. Башмачников стало больше чем башмаков! Но всё равно нужен помощник. Это когда ещё родится мальчик. Только аллах знает об этом. Он всё знает, только не хочет отвечать. Не спросишь ведь у него, почему младшая так быстро растет? Родилась на год позже, но уже на голову выше старшей. За год с небольшим, как вымахала! Хоть замуж отдавай. Но кто такую возьмет? Живот как барабан. Как будто на девятом месяце. Но вот случилось совсем непонятное. Совсем ещё ребёнок, и вдруг начала рожать. И родила. Конечно, опять девочку…

Если бы Анвар был грамотный и ходил в библиотеку, он конечно мог бы узнать, что его младшая дочь повторила эффект горностая.

– Кстати, Гурам Левонович, вы согласны, что в нашем случае правомерна аналогия с эффектом горностая?

– Честно говоря, я не очень знаком с этим термином. Видно тоже, как и Анвар, недостаточно грамотный. Просветите, будьте снисходительны к доктору медицинских наук. А, впрочем, послушаем, это интересно…

– … Бруклин. Сам район настолько разнообразный, что говорить о нем как о чём-то однородном, нельзя. Здесь имеются высоко этажные постройки, часто соседствующие с одно, и двухэтажными коттеджами. Южная часть острова омывается океаном и имеет довольно широкую полосу муниципального (бесплатного) пляжа, протяженностью в несколько километров. За полосой пляжа вдоль всего побережья простирается пешеходная зона – бродвок, мостовая которого, как в песне Городницкого, выполнена из дерева, что, по всей вероятности оберегает прибрежную часть от заносов песка. Естественно, качество этой мостовой не идет ни в какое сравнение со «скрипящими половицами». За бродвоком зелёная зона либо постройки, включающие такие достопримечательности как рестораны «Москва», «Татьяна», «Зимний сад», парк аттракционов «Кони айленд», стадион и прочее. Нельзя не упомянуть и о самой знаменитой улице Бруклина – Брайтон Бич. Это не жилая улица, поскольку на ней располагаются магазины, офисы на все случаи жизни, театр «Милениум», естественно, с русским репертуаром, турагентства, рестораны и всякие кафешки русской кухни и прочее.

Рассказывают, что в прошлую волну иммиграции, какой-то предприимчивый наш соотечественник, открыл здесь ресторан под названием «Тоска по Родине». Его особенность заключалась в полном копировании типичного российского аналога. Вплоть до одежды официантов. И ждать, когда тебя обслужат, приходилось не мало. На возмущённые замечания клиентов: «Ну, сколько же можно издеваться?» Следовал беспристрастный ответ: «У нас всё как на Родине». Конечно, такой ресторан долго просуществовать не мог, но свою терапевтическую роль, очевидно, выполнил…

Ещё одна достопримечательность – Бруклинский мост. Всего в Нью-Йорке более шестидесяти мостов, но этот, можно сказать, старейший. Он соединяет Бруклин с Манхеттеном и построен в 1867–1883 годах. Джоном Реблингом и его сыном Вашингтоном. До 1903 он считался самым длинным висячим мостом в мире. Его длина составляет 1082 метра, а высота 40 метров над уровнем моря. Этим висячим гигантом восхищался ещё Владимир Маяковский.

Рассказывают также, что для испытания прочности после постройки на него вывели целую вереницу слонов, взятых в зоопарке. Видно тогда ещё не знали о принципе, принятом советскими мостостроителями: «Рассчитывать с точностью до третьего знака после запятой, но строить с пятикратным запасом».

– Значит так, – начал я рассказ, не имеющий никакого отношения к нашим событиям. – Горностай – это небольшой хищный зверек, который водится в районах крайнего севера и заполярья. У него ценный мех и пушистый хвост, что и создает ему дополнительные сложности для выживания в суровых условиях. Неизвестно в силу каких обстоятельств природа наделила его весьма специфическими особенностями продолжения рода. Если говорить точней, то размножения. Назовем это, для удобства, эффектом горностая. Может быть, в науке имеется и другой термин, но я его не знаю. Поэтому будем пользоваться этим. Так вот, ранней весной, когда природа заполярья начинает отходить от зимней спячки самки горностая, забиваются в глубокие норы и, организовав себе удобное гнездо, выводят на свет несколько крохотных детенышей. Штук семь-десять.

Но прокормить эту семью не просто. А ждать помощь от кого-либо тоже не приходится, поскольку сразу после зачатия между взрослыми особями возникают какие-то непримиримые противоречия. Поэтому они, как и следует ожидать, разбегаются и живут вдалеке друг от друга. Так вот самка, не очень беспокоясь за судьбу своих маленьких щенков, отправляется на поиски добычи. Именно этого момента и ждет этот двойной извращенец, самец горностай.

– Извращенец и ещё двойной. Это почему?

– Почему извращенец и двойной? Вот прослушайте до конца, и вы поймете. Да потому, что какая-то неведомая сила подхватывает его и отправляет на совершение своих подвигов. При этом самец молниеносно врывается в гнездо и как опытный ловелас оплодотворяет всех детенышей женского пола. После чего он, не чувствуя никакого угрызения совести, а какая совесть может быть у животного, возвращается в свою нору. Через несколько месяцев, когда эти щенки горностая подрастут, вместе с ними, в чреве юных матерей вырастают и зародыши, которые, в необходимый момент и появляются на свет. На этом цикл заканчивается. Об этом я нигде не читал, но мне кажется, что здесь не обходится без феромонов[2].

Очевидно тяжёлые условия выживаемости в тундре и короткий временной интервал репродукции, способствовали тому, что природа наградила этих щенков способностью выделять этот продукт для привлечения противоположного пола, как у бабочек-однодневок. У людей ведь тоже выделяются феромоны. Правда, в мизерном количестве. Не так ли, доктор?

– Подождите, подождите. Не в этом ли разгадка очередного феномена моих подопечных… Я никак не мог объяснить, в чём притягательность моих венер. А она, как ни странно, имеется, и я замечал это неоднократно. Ведь действительно, если время для репродукции сокращается в десять раз, то должен появиться какой-то механизм компенсации возникшей сложности. А это дает возможность для нового подхода, с помощью химии.

– Должен появиться или не должен это вопрос не простой. Ведь не появляется же повышенный интеллект.

– С интеллектом мы уже разобрались. Если бы с интеллектом было так, то ситуация ещё больше осложнилась бы.

– Почему? – спросил я.

– Они победили бы нас, рано или поздно. Или загнали в джунгли, как обезьян. Две цивилизации не могут сосуществовать без антагонизма. Американские индейцы убедились в этом.

– А в вашей стране? – спросил я.

– В нашей «нашей» всё значительно сложней. Но вернемся к нашим модификантам. Башмачник был не глупый человек, поэтому он сразу отверг идею о консультации с муллой:

«Что от него услышишь? Много молиться? И как долго, если и месяца не прошло, а у ребёнка опять живот раздувается. Это только у христиан бывает непорочное зачатие. И то один раз в жизни. А здесь, вот, перед глазами, созревает второе чудо. И как это получилось? Когда и главное, от кого? От одних только вопросов можно сойти с ума. И откладывать нельзя. Так можно дотянуть и до третьего чуда». Запряг Анвар своего старого ослика, посадил в повозку жену, дочку и внучку и поехал в город.

«Жаль, что город так близко. Даже мысли свои не успеешь додумать, а уже приехал. А вот и друг Юсиф. Совсем как городской житель. И работает садовником у доктора. Смеётся, что я приехал на осле. Недавно у него не было денег даже на починку башмаков, а теперь говорит, что хочет купить машину. И какой резон от машины? Её кормить нужно бензином. А ослику ничего не нужно. Привяжи на лужайке и ест себе травку. Жаль, что у доктора перед домом нет лужайки, одни цветы. Их есть нельзя, Юсиф не разрешает. Во дворе конечно, тоже хорошие лужайки, но там слишком чисто. Не до ослов. А вот и сам доктор. Высокий, красивый и без усов. Что-то говорит Юсифу, а сам смеется. Открыл двери. Приглашает войти, но женщины не хотят. Испугались телевизора. Но потом всё-таки зашли. Посмотрел доктор детей. Позвонил по телефону. Приехал ещё один. Наверно, самый большой доктор. Очень похож на моего брата, но говорить по-нашему не может. Потом он долго спрашивал и что-то записывал. А пользы никакой. Даже лекарства не дал. Сказал только, что через неделю она родит. И ещё сказал, что она как кошка, и выпускать её из дома нельзя. И внучку тоже…»

– Мне кажется, Гурам Левонович, что самый большой доктор это вы. Не так ли?

– Да, Илья Наумович, у вас определённо талант к литературе. Напрасно вы не пишете. А нарисованный вами прогноз, если не считать нюансы, повторил реальную картину. Но от этого не легче. Опять приехали. Новый район.

– … Квинс – самый крупный район Нью-Йорка. Он занимает тридцать семь процентов его территории и располагается на острове Лонг-Айленд, между Ист-Ривер на севере, Атлантическим океаном на юге, а на юго-западе, граничит с Бруклином.

Ещё в тридцатые годы прошлого века территория Квинса стала привлекательной для строителей и инвесторов. Благодаря удивительно красивым городским и сельским пейзажам, здесь, задолго до того, как центром американской киноиндустрии стал Голливуд, была создана студия немых фильмов. О качестве жизни населения Квинса говорит также тот факт, что число полей для игры в гольф возросло до двадцати восьми, что намного больше, чем в других районах. Значение Квинса для города существенно возросло после строительства четырёх аэропортов.

С 1936 года Нью-Йорк начал готовиться ко второй международной выставке на своей территории. Местом проведения её была выбрана площадь в 492 гектара вдоль реки Флашинг. Более девяноста миллионов долларов были вложены в реконструкцию улиц, мостов, скоростных магистралей. И вот 30 апреля 1939 года, в день 150-й годовщины инаугурации Джорджа Вашингтона, выставка была открыта. Символом выставки стала футуристическая конструкция, в которой размещалось несколько экспозиций. Значительную часть выставочного пространства занимал павильон «Большой Нью-Йорк». Позднее, здесь разместили первый «Дом ООН» и художественный музей Квинса. На этой выставке впервые демонстрировалось телевидение и кондиционеры. Когда началась Вторая мировая война, первоначальный девиз выставки «Создание мира завтрашнего дня» был заменен на новый «За мир и свободу».

После заключения Советским Союзом «Пакта о ненападении» с гитлеровской Германией, советский павильон был срочно демонтирован. Скульптура Мухиной «Рабочий и колхозница» вместе с моделью московского метро был отправлен домой. Ещё более печальная судьба постигла японский павильон. Он был полностью сожжён американцами, жаждущими возмездия за Перл Харбор. Послевоенная всемирная выставка 1964–1965 годов. была размещена на том же месте. Символом выставки стал макет земного шара, который находится и сейчас на том же месте, а девизом – «Мир через понимание». Особым вниманием посетителей пользовались «Футурама П», где был представлен «Мир завтрашнего дня» и «Панорама Нью-Йорка», на которой можно было увидеть каждое здание всех пяти боро (районов).

– … К сожалению, – сказал я, – эти модификанты как бы нарушают установившийся в природе баланс, когда мужчины служат для количества, а женщины, для качества. Тем не менее, у нас уже не один раз промелькнула мысль, что наших модификантов можно считать как больных, имеющих специфическую форму наследственной болезни. Единственная возможность уберечься от её массового распространения, это изоляция их от общества. Если это сделать грамотно и своевременно, то никакой угрозы я не вижу. Кролики тоже имеют высокую склонность к репродукции. Но мы ведь не наблюдаем их засилья.

– Изолировать. Вы думаете, это легко сделать? Однажды уже попытались пойти на такой шаг, но это вызвало такую бурю негодования… Целая деревня сбежалась, чтобы отстоять одного-единственного дебила. Его мать рвала на себе одежды и так причитала, что казалось, прибавь она ещё пару децибел и сбежится весь стомиллионный арабский мир. Нет, изолировать легко только теоретически.

– Если вы хотите знать моё мнение, то в одиночку эту проблему не решить. Ведь прошло уже три года. Вы что-нибудь предприняли или сообщили об этом? Ведь это всё-таки серьёзно!

– Да, сообщил и предпринял. Всё, что было в моих силах, я сделал.

– И какая же реакция? Что-нибудь предпринимается? – спросил я.

– Что-то предпринимается, но об этом мне, к сожалению, не докладывают. Мне кажется, что общество, и спецслужбы в том числе, ещё не созрело до понимания тяжёлых последствий такого типа. Моих налетчиков не поймали. Местность не заблокировали. Какие-то регистрации среди молодёжи провели. Но что это даст? Власти всё опасаются, чтобы их не обвинили в предвзятости к арабскому населению. К тому же началась практически война. С этими террористами-смертниками… Как-то сама по себе появилась идея борьбы с ними. Их можно очень просто отучить от этого баловства. Нужно только ко всем видам взрывчатки добавить небольшую присадку, у которой в момент объединения компонент вступит в реакцию, в результате которой произойдет взрыв в момент подготовки. Очень эффективный способ.

– Подождите, минуточку, Гурам Левонович, не будем отвлекаться, любые проблемы нужно решать по очереди. Не находите ли вы, что эти камикадзе могут быть наследниками ваших «клиентов»? Ведь позволить обвязать себя взрывчаткой или управлять одной рукояткой самолёта дело не хитрое. Не так ли?

– Да, мне это приходит в голову. Я даже написал по этому поводу соответствующую бумагу. Но прямых доказательств пока нет.

– Так что же делать? Нужны какие-то превентивные мероприятия и, что об этом думают специалисты-генетики. Ведь первое, что приходит в голову – это найти противоядие, вышибить клин клином.

– К сожалению, специалисты ни к чему пока не пришли. Только общие фразы и заявления типа: «Рассматриваемое явление не простое заболевание, поскольку оно не имеет аналога. Больше того, оно как бы аккумулирует все отрицательные стороны и сложности многих других наследственных заболеваний, добавляя к ним новые отрицательные особенности, о которых уже было сказано».

– Здесь, в Америке, уже прошло несколько научных семинаров. Из-за океана легко давать советы один нелепей другого. – А один американец вообще заявил: «Меня просто умиляет эта трогательная забота. После 11 сентября у них были массовые веселья с танцами. Не хватало только костров. Разве этого не достаточно? Объективный опрос в Мекке во время последнего Хаджа показал, что сто процентов его участников одобряют террор, а Бен Ладена признают национальным героем. А эти камикадзе, хашиды? Ничего их не останавливает. Даже взрывы их собственных домов. Когда хотят уничтожить осиное гнездо, убивают в первую очередь матку вместе с гнездом. Но если и этого мало, уничтожают всё ближайшее окружение. Боюсь, что только так можно решить эту проблему. В средневековье были жестокие методы борьбы с религиозным экстремизмом, зато тогда не было терроризма». А потом, как бы опомнившись, добавил: «Естественно, этот принцип нужно соблюдать для всех этнических группировок, так как пандемия медленно, но верно распространится на все другие регионы. Как видите, политкоректность соблюдена, на все сто!» Другой же договорился до того, что предложил пожертвовать населением целого района, чтобы спасти остальных.

– И что же он предложил? – спросил я. – Сбросить на них атомную бомбу?

– Да нет. Просто инфицировать население ВИЧ-инфекцией.

– Всех поголовно?

– Нет, только репродуктивную её часть. Детей и пожилых людей можно оставить в покое.

– А детей почему? Вот у нашего друга Анвара тоже дети и уже носители. Эффект горностая! А как вы к этому отнеслись?

– Как? Конечно, отрицательно. Я врач, и призван лечить людей. Для меня важен моральный фактор. Почему невиновные люди должны страдать из-за моей ошибки? К тому же, ВИЧ-инфицированный человек живет значительно больше временного периода репродукции модифициканта. И где, скажите, гарантия, что кому-то не удастся ускользнуть от этого мероприятия. Как, например, этому Модифу ибн Махмуду (именно так он назвал сына моего аспирантского приятеля). Нет, этим можно усугубить положение. Это не то, что нужно.

– Так, что же делать? – спросил я ещё раз.

– Есть у меня одна идея. И даже не одна. Думаю, что вы в этом сможете мне помочь. Даже включиться непосредственно в её реализацию.

– Я вас слушаю, – сказал я.

– Итак, начнем с того, что люди – не кролики и их нельзя просто так изолировать от общества. К тому же, любая форма изоляции не сильно отличается от тюрьмы. Следовательно, нужно найти решение как излечить либо приостановить распространение этой болезни. К тому же, как показал опыт, ждать помощи от некомпетентных органов не приходится. Нужно брать инициативу на себя. Вот так-то, батенька.

– Предисловие отличное, – говорю я. – Особенно «батенька». И чем вам может помочь «батенька»?

– Можно оживить анализатор микрообъектов, который вы сделали для распознавания раковых клеток?

– Оживить? Его даже найти нелегко. Сколько раз возили в Ригу, Ленинград, Пущино на Оке. Где он сейчас? Не представляю. Прошло ведь около тридцати лет.

– А если воссоздать новый? На современной основе с хорошим компьютером. Как вы к этому относитесь? Но делать это нужно очень быстро. Мне не много осталось времени. Нужно успеть. Предчувствие…

Далее шёл скучный разговор об инженерах, программистах, деньгах. В жизни без этого не обойдешься, но слушать об этом – сплошная тоска… Конечно, здесь в Америке реализовать задумку намного проще, чем у нас, в России. Здесь под здоровую идею не трудно получить заем тысяч на сто-двести. Для них это не деньги. А если не получится? Вечно у нас наша совковая ментальность… Наука без жертв не бывает! Не посадят же меня в каталажку. В худшем случае – признают банкротом. Графа Монте Кристо из меня и так не получилось! Нужно рискнуть.

Наша экскурсия по Нью-Йорку подошла к концу. С Гурамом Левоновичем мы попрощались, поскольку ему нужно было готовиться к отъезду. Конечно, мы вроде и расстались, но проблема никуда не делась и продолжала навязчиво приходить ко мне вновь и вновь. Если спецорганы одной стороны бездействуют, рассуждал я, то для их противников это просто подарок. И если модификантов не изолировать, то где гарантия, что злоумышленники не воспользуются этим. Мой воспаленный ум рисовал картины лагерей, в которых тренировались парни с детским выражением лица, и здесь же дома матери и ребёнка, в которых, как матери, так и их дети с одинаковым воодушевлением играли в песочке.

И ещё, совсем недавно, в одной из американских газет под рубрикой «Причуды богатых» промелькнуло сообщение: «Ближний Восток. Наш специальный корреспондент передает. Известный нефтяной король, прославившийся скупкой шедевров изобразительного искусства, увлекся новым направлением благотворительной деятельности. Он строит приюты, в которых проживают и обучаются простому ремеслу матери и их неполноценные дети…»

Стоит ли удивляться, что с некоторых пор я стал особенно внимательно следить за информацией о террактах. Может быть, это произошло потому, что ко мне по интернету, пришло непонятное сообщение. Может быть даже часть какого-то письма, которое мне удалось извлечь… В нем были только названия известных объектов: Эмпайр Стейт Билдинг, Всемирный торговый центр, Метрополитен-музей, Карнеги Холл (США), Лувр (Франция), Театральный Центр на Дубровке, Эрмитаж, Кремль (Россия), Яд Вашем (Израиль), Прадо (Испания), Вестминстерское Аббатство, Музей Науки (Великобритания)…

Наша совместная работа с Гурамом Левоновичем чем-то напоминала соревнование. И результаты не заставили себя долго ждать. Когда мой макет начал показывать первые результаты, пришло сообщение из Кфар Сабы. В нем говорилось, что доктор уже стоит на пороге нового открытия и что он научился управлять генетическим кодом до такой степени, что ещё один-два шага и можно будет, по желанию, замедлять старение и даже останавливать его на неопределённый срок.

Признаюсь, у меня даже появилась, эдакая, ненормальная мысль, с которой я собирался посоветоваться с профессором. Дело в том, что замедлять или останавливать старение – это хорошо, очень хорошо для людей молодых и среднего возраста. А какой молодой человек думает о старости? Попытайтесь узнать, какой процент молодых обращается в клиники для диагностики, например, работоспособности своего сердца. Определённо доли одного процента. Вот и получается, что проблемой своего долголетия человек начинает интересоваться уже тогда, когда он перешагнет в довольно зрелый возраст. А для глубоких стариков это вообще не принесёт большой радости, также как и для общества в целом… Отказаться же от такой возможности, им тоже трудно…

Значит, нужно работать над идеей поворота старения вспять, говоря другими словами, над омоложением человека. Именно в данном случае будет правильно говорить о смене не величины, а направления вектора старения и «замены знака, на обратный». Как мне говорила логика, это ведь работа в том же русле, только почему-то она ни разу не всплывала в наших беседах? Для таких экспериментов, найти добровольцев будет очень легко. Может быть, даже я сам… Идеи такого рода, в науке считаются постановочными. Их нельзя запатентовать, но если они попадают на «хорошую почву», то их цена не знает границ. А не утопия ли сама постановка этой проблемы? Уж очень сказочно всё это звучит… Не успел я додумать свою мысль до какого-то логического вывода, как зазвонил телефон:

– Стаарик, это ты? Это я, Махмуд. Удивляешься?

– Нет, я не удивляюсь. Но как ты разыскал меня? Наверно, обзвонил наших общих знакомых?

– Конечно, в Москве уже все знают, что ты уехал.

– Что тебя заставило? Чем я могу быть тебе полезен?

– Понимаешь, стаарик, мой сын подхватил дурную болезнь. У него рождаются дети…

– Быстро растут? – спросил я.

– Да, слишком быстро. И никто не может их вылечить. Только один профессор в Израиле, армянин.

– А почему ты ко мне обращаешься, а не к нему?

– Потому, что он твой друг, и ты с ним работал много лет. Даже изобретал что-то. Мне он может отказать. Там нас не любят.

– И откуда ты всё это знаешь? – спросил я. – Да, ты прав, думаю, что он тебе обязательно откажет. И знаешь, почему?

– Нет, не знаю.

– Потому, что твой сын избил доктора и его жену, а потом ещё и ограбил его. И как после этого он должен относиться к твоему сыну, наркоману?

– Так, что же делать, стаарик? – спросил он. – Ведь семья пропадает. – Голос его стал как у человека, получившего убийственную новость. Мне даже стало немного жаль его.

– Не знаю, что тебе посоветовать. Ведь эту болезнь не подхватывают. Она не венерическая, её получают за грехи, свои или родителей, а потом передают по наследству, с генами. Я не уверен, что доктор тебе сможет помочь.

– Илья, я тебя умоляю. Помоги мне. Ведь парень совсем молодой. Недавно женился. Мы ведь с тобой дружили. Одну кафедру окончили. Скажи, что же делать. Хочешь, мои все братья придут и будут тебя просить?

– Нет, Махмуд, избавь меня от этого. Мне не хочется встречаться с вашими, – я даже чуть не сказал, саламандрами. – Извини, я после башен-близнецов ещё не совсем отошёл, несмотря на то, что они и не виноваты. Твой сын должен бросить наркотики и попросить прощения у доктора. Эти условия абсолютно необходимы. Если доктор его простит, можно будет обратиться к нему за помощью. А без этого, сам понимаешь…

– Стаарик, он уже бросил наркоту, ударился в религию, целыми днями молится. Но ты-то знаешь, что этим не поможешь.

Прошло несколько дней, и я получил письмо по электронной почте от Гурама Левоновича. Он рассказал о том, что прибор мой к нему прибыл и теперь его работа движется более успешно, а потом совсем неожиданно:

– Знаете, у меня произошла удивительная встреча с этим самым Модифом ибн Махмудом. И не только с ним. Выхожу я утром из дому и вижу, стоят на коленях шесть мужчин, а рядом одна женщина. Один из коленопреклоненных – светловолосый, бьется головой об землю, а его, как я догадался, бабушка, стоит с понурой головой. Не трудно было вычислить, что пятеро из них это те, с которыми мне не удалось разминуться в тот злополучный вечер. Шестой же, один из их отпрысков. Но это были уже совсем другие люди. От их былой самоуверенности и нахальства не осталось и следа. Видно они достаточно настрадались, и их раскаяние было, как мне кажется, абсолютно искренним. Особенно меня поразила женщина. Казалось, что она уже выплакала все слезы. Об этом говорили её глаза. Когда же она заговорила по-русски, и рассказала, какую тяжёлую жизнь ей пришлось перенести после отъезда из Москвы, мне даже стало её жалко. До сих пор в ушах её фразы: «Доктор, сделайте что-нибудь. Умоляю вас, возьмите меня для экспериментов».

Вот так, наши женщины, сами себе выбирают нестандартную судьбу. Возомнили себя декабристками… Сначала я не хотел с ними разговаривать. Потом постепенно смягчился и даже согласился помочь блондину. Этого делать, конечно, нельзя, но кто меня осудит? Ведь этому человеку терять уже нечего. Подождем, что покажет этот эксперимент. Это ли ни ирония судьбы. Быть может он станет первым Кощеем Бессмертным.

Предыдущие события говорили мне, что самые важные новости должны прийти в ближайшее время. И действительно, через три месяца, когда я уже совсем потерял всякую надежду и собрался позвонить в Кфар Сабу, по электронной почте пришло письмо от Гурама Левоновича. Написано оно было не совсем складно, но не в этом дело. Оказалось, что он уже давно лежит в госпитале, и только теперь нашёл в себе силы написать мне письмо. Приведу только некоторые его отрывки:

… Что касается моего препарата, то он оказался во всех отношениях на высоте. В совокупности с вашим анализатором медицина могла получить отличное средство для диагностики и лечения целого спектра наследственных заболеваний…

… К сожалению, я оказался не в силах устоять против давления окружающих, и начал помогать тем, перед которыми я чувствовал вину…

… В то время мне казалось, что я смогу сделать то, чего не удаётся сделать политикам – примирить враждующие стороны…

… Глобальная стабилизация численности населения повсюду, включая Китай, Индию и страны Африки, почему-то не коснулась стран Ближнего Востока. Может быть, гигантские запасы нефти позволяют населению этих стран паразитировать на добыче природных ресурсов. Хотелось бы, чтобы события, связанные с моей скромной персоной, не усугубили и без того сложную ситуацию…

… Мне трудно с уверенностью утверждать кому, но моя деятельность очень не понравилась каким-то силам, которые не находят иного, кроме силового, решения…

… Разгром моей лаборатории отбросил на много лет назад решение проблемы наследственных болезней и продления жизни. Наверно у меня уже не хватит сил и вдохновения начать всё заново. Жаль, что это произошло так неожиданно, и я сам не успел принять препарат… К тому же угрызения совести перед вами. Ведь я хотел в качестве подарка преподнести вам…

… Винить всех людей, конечно, не стоит… Да я и сам во многом виноват. Как не вспомнить о преступлениях и адекватных им наказаниях…

… Генетический вред своему потомству можно нанести и непредумышленно, с помощью вполне благополучного во всех отношениях брака…

… Эгоизм, себялюбие, нарциссизм и некоторые другие черты у человека тоже могут иметь наследственную природу. А чем они лучше болезни?..

… А как рассматривать религиозный фанатизм? Не является ли он, также как и любой другой фанатизм, разновидностью психического заболевания? Хорошо, что он, по крайней мере, не имеет генетической природы. А может быть и плохо, ведь голову лечить труднее всего…

… К сожалению, наука ещё не способна решить множество социальных проблем, а её достижения, совершенные из благих побуждений, оказываются порой хуже, любого, разработанного с её помощью, оружия…

Содержание письма, а главное его тон, вызвали у меня непонятное чувство беспокойства и даже тревоги. Не откладывая, я тотчас позвонил к нему домой, но услышал только короткие гудки. Долго после этого я сидел у телефона, но, наконец-то, дозвонился в госпиталь. Какие-то люди пытались говорить со мной на десятке разнообразных языков, которые я, к сожалению, не знал. Но вот из сумбура этой многоголосицы, напоминающей международную конференцию, выделился не очень уверенный голос, говорящий на английском языке.

– Если вы, сэр, будете говорить медленно, я попытаюсь вам ответить.

– О'кей, – сказал я. С людьми, владеющими симпл инглиш говорить ещё легче. – Скажите, плиз, не могу ли я, поговорить, с профессором генетики Гурамом Кисьянцем?

Длительная пауза не о чём мне не говорила. Может быть, он вышел, или там не поняли мой вопрос. Я попытался повторить его, но более медленно и другими словами. Не помогает. Наконец, когда я уже собирался положить трубку, я услышал ответ. Тот же голос, на том же языке сказал:

– Вы меня слышите? Говорят, его уже нет.

– Как нет? Он что, выписался? Когда? – непроизвольно последовали вопросы.

– Его уже нет в живых. Он умер на прошлой неделе. Сердце не выдержало и тяжёлые ранения… Дальнейший разговор терял всякий смысл… Я положил трубку и долго не мог прийти в себя. Смерть человека – это всегда потеря, но смерть близкого человека – это особенно тяжёлая потеря. Мы вроде и не родственники, и не часто встречались, но почему же эта утрата так подействовала на меня? В моей жизни встречалось немало учёных, внесших тот или иной вклад в науку, но почему-то всегда, в подобной ситуации, вспоминается не то, сколько он исследовал, изобрел, руководил, объездил стран, а только его человеческие качества.

Но вот пришла жена.

– Что случилось? Почему ты такой хмурый?

– Давай выпьем. Опять эти арабы, сволочи!.

– ???

– Давай выпьем, – повторил я. – Гурам Левонович умер. Помянем.

22 февраля 2003 г.

Примечания

1

В данном случае Валентин не совсем прав. Не списки, а книги: «100 великих учёных» и «100 великих евреев», которые были опубликованы несколько позднее. На это указал мне украинский академик И.Я. Эйнгорн, за что я выношу ему мою глубокую благодарность. И.Г.

(обратно)

2

Справка: феромон – это вещество, выделяемое естественным путем живыми существами для привлечения противоположного пола. Впервые феромон был выявлен у насекомых в 1956 году группой немецких учёных. В течение ряда лет считалось, что он присущ только животным и насекомым. Однако в 1986 году биологи из Чикагского Университета, выявили человеческий феромон. Исследования показали, что у человека феромон выделяется вместе с потом, а воспринимается противоположным полом с помощью органа, расположенного в носу и связанного с участком мозга, отвечающего за сексуальные эмоции.

(обратно)

Оглавление

Отзывы

Предисловие

Ранние воспоминания

  Деревянные счёты – отличный транспорт

  Бей по голове, затем спасай

  Схватка с бандюгами

Как я учил английский язык

  Шишки на личном опыте

  Небольшой обмен опытом, полезные советы

О телевидении и телевизионщиках

  Золотое время для телевидения

  Профессор Брауде

  Компьютерная революция?

  Инициатива наказуема

  Уезжают лучшие?

  Оптимист

  Фантастические приключения

Как и чем питаются американцы

  Как и чем питаются американцы

Как они лечатся

  Рука, артрит, артроз, бурсит?

  Письмо другу

  Режьте и лечитесь!

  Без врачей и без лекарств

Американские будни

  Работа на фирме и на дому

  Бесплатный спектакль

  Будьте бдительны, господа!

  Дети и взрослые

  Играют все!

  Obliko morale

  Калифорния

Секс, любовь и фантазии

  Секс и любовь

  «Махмуд, кто я сегодня, невеста или б…?»

  Фантастическая экскурсия по Нью-Йорку с генетиком

  Продолжение экскурсии (день второй) Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg