«Пережить бы выборы»

Пережить бы выборы (fb2) - Пережить бы выборы 1487K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Наталья В. Горская

Наталья Горская Пережить бы выборы

Обещанного три года ждут, а четвёртый год – перевыборный.

(старинная народная мудрость на новый лад)

Все права защищены. Никакая часть данной книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме без письменного разрешения правообладателя.

© Наталья Горская 2016

© ООО «Написано пером», 2016

* * *

От чего нынче только не рехнёшься! Да практически от всего. От водки и трезвости, от любви и нелюбви, от богатства и нищеты, от честности и подлости, от скромности и наглости. От обладания властью и от выборов этих самых обладателей на следующий срок. Вот наша Лиза Кисточкина из электромашинного цеха как раз на выборах с катушек, что называется, и слетела. Зашла в кабинку для голосования более-менее нормальной, хотя никто не скажет, кого теперь принято считать нормальным, а кого – нет. А назад уже в буйном помешательстве всем миром вытаскивали и в смирительную рубашку запихивали. Нашлись злодеи, которые воспользовались таким поистине трагическим моментом, чтобы бросить в урну фантики от конфет и жирные салфетки из буфета. Буфет нынче – главный зазывала на выборах. Особливо для неподъёмных по воскресеньям представителей сильного или, как раньше говорили, мужескаго полу.

Началось всё с того, что снова приблизилось это ужасное время. Время выборов! Ох, непросто его пережить простым смертным.

Наконец-то зашевелилось политическое море, чтобы не дать избирателям окончательно забыть о нём четырёхлетним бездействием. Три года избранники народные молчали-молчали, отмахивались-отбрыкивались, отбивались, как могли от этого чёртова народа, а тут словно плотину прорвало: повылазили, родимые, из элитных убежищ и стали во всю мощь лёгких клясться в любви и преданности России! Три года затишья и забытья резко прервала не знающая пощады агитация отдать голос хоть за кого-нибудь. Не то проведут повторные выборы, это ударит по бюджету, что будет на совести тех несознательных граждан, которые не смогли определиться с выбором или просто прийти на избирательный участок. Одно это говорит о том, что многие ходят на выборы только затем, чтобы не стать обузой для бюджета (который и создаётся из их же налогов). Или чтобы от них банально отстали, потому что «с выборами своими уже достали»!

А как не достать, если вдруг откуда ни возьмись возникли проворные спасители Родины всех мастей, и началась суета под названием «выбери меня, выбери меня, птица счастья завтрашнего дня»? По всем каналам начали их показывать. Давненько мы их не видели. За это время они основательно отъелись: тот, у кого щёки и так были толстыми, стал ещё толще. Новая мода – следы лёгкой измождённости на лице. Само лицо уже не просто лицо, а чело. И на челе этом отпечатаны думы о Родине и народе. Можно сказать, не отпечатаны, а въелись. Профессионально. Так шахтёрам угольная пыль в лицо въедается.

Но в целом кандидаты, как и прежде, больше похожи на дорогие иномарки, чем на людей: холёные, лощёные, а главное – знающие себе цену. И цена эта высока! Для страны. Ох, и дорого же они стране обходятся – то есть нам с вами, налогоплательщикам. Всё это время они старались ради нас: каждый год меняли класс автомобиля и тщательно следили за тем, чтобы два телефона в карманах их костюмов всегда оставались последней модели. Наверное, от этого есть какая-то польза стране. Вот только хочется привести пример такой пользы, а ничего на память не приходит.

Теперь они повсюду! Задушевно смотрят на электорат с плакатов различных размеров: от стандартного календарного до торцовой стены многоэтажного дома. Заманивают с телеэкранов на избирательные участки для выгодного им (и персонально ВАМ, конечно же!) волеизъявления. Строго требуют выполнить свой гражданский долг. Тонированные автомобили с мегафонами на крышах оглашают спальные кварталы окраины хриплыми призывами «не прогадать» и так далее.

Первая их задача – завоевать расположение и милость избирателей. Рыцари, и те с меньшим рвением завоёвывали сердца прекрасных дам, как теперь кандидаты в депутаты бьются за наши сердца, руки и голоса. Аж лестно! В начале прошлого века было: «Вся власть – Учредительному собранию!». Его сменило: «Вся власть – Советам!». И вот теперь: «Вся власть – народным избранникам!». А как их избирать на фоне тотального и глубочайшего скепсиса по отношению к таким же шумным предшественникам? Хоть бы учебник какой выпустили.

Тем не менее, в электорате тоже формируются какие-то свои группировки, в которых люди дружат против кого-то. И это не богема, не противостояние в театре или на литературной тусовке. Тут вам и битьё морды, и матерные рецензии, и даже убийства! Начинает остро хотеться быть своим для кого-то. Народ снова тонет в сварах и склоках, выясняет отношения, вступает в группы поддержки против других таких же групп, разбрасывает манифесты в защиту того или против этого. Вместо того чтобы спокойно сидеть дома и проводить выходные с семьёй, страна шатается по митингам и выкрикивает лозунги, смысл которых сама не понимает.

Иные просто банально квасят, но не по традиционной схеме «ты меня уважаешь?», а по принципу «ты что, НАШЕГО кандидата не уважаешь?!». Понаблюдать со стороны: страшно и грустно, что людей так легко взбаламутили и сделали врагами очередные обещальщики «сделать Рассею крутой державой в ближайшую декаду, в натуре». Противоядие от этой заразы вырабатывается медленно. Но по законам природы всё же вырабатывается. Накал страстей с каждой пятилеткой всё тише, да к тому же избранники народные сделали всё мыслимое и немыслимое, чтобы поняли даже младенцы: «Мы – сами по себе, а вы – сами дураки, что нас выбрали. Мы с мигалками, а вы с фингалками, да и вообще гусь свинье не товарищ». Заявления типа «сами виноваты – сами такую власть выбирали» вызывают большее раздражение, когда озвучиваются самими избирателями. А если произносится с особой покорной интонацией члена стада, то таким прямо говорят: «Ты рассуждаешь, как быдло! Из-за таких, как ты, власть и относится к нам, как к быдлу: они воруют, а быдло вину на себя берёт». Преображения власти вряд ли стоит ожидать в силу неспособности и нежелания подобных систем эволюционировать, что вовсе не означает близкого краха, и многое зависит от того, достанет ли у власти прозорливости не нагнетать ситуацию, не изображать из себя сатрапа без надобности и не вызывать, таким образом, дополнительного раздражения там, где его можно избежать.

Страсти-то тише, но ещё шумят. Лет десять-двадцать тому назад был такой ажиотаж, что и сравнить-то не с чем. Разве что с первым полётом человека в космос. Лет двадцать назад так слюной брызгали на каждом шагу, что и зонтик не спасал. Нынче тоже брызжут, но всё-таки есть возможность отскочить в сторону. Там и сям звучат сообщения о расколе такой-то партии, о слиянии каких-то блоков, но в целом политика живёт своей жизнью, страна – своей. Полное взаимопонимание: народу на хрен не нужна власть, власти на хрен не нужен народ. Правительство опять отложило реализацию проекта «Народу – лучшую жизнь» до лучших времён.

И только пожилые люди тихо говорят: «Лишь бы войны не было, всё остальное – переживём». Кандидаты этим пожилым людям, ветеранам войны и труда, в последнее время повадились писать письма, где к каждому обращаются по имени-отчеству. Это очень подкупает. До слёз прошибает! Старичок, живущий в крайней нищете в провинции, рад, что вот и его заметили, что вот и про него вспомнили сильные мира сего. И они даже знают, что он не какая-то безликая статистическая единица, а зовут его Ерофеем Ивановичем! Там даже знают, что он беден, как церковная мышь (и откуда только узнали-то!), что он часто болеет, а на лекарства денег нет (надо же, какую подробность о нём выяснили, не поленились!). Он словно бы не догадывается, что таких ерофей-иванычей в России – десятки миллионов. Имя подставь из базы данных региона, а в остальном попадёшь в яблочко!

Короче говоря, Россия снова невеста, руки которой добивается куча-мала кандидатов во власть над этой самой Россией. Так и льются, так и сыплются обеты и заветы, что у них вдруг зачесались руки сделать чего-нибудь хорошее для народа, а то раньше как-то было недосуг. Техника внушения работает: народ уже под впечатлением. Информационные и психологические войны развернули свои армии на всех каналах. Их механизм одинаков. Ещё в прошлые выборы газеты партий читались взахлёб как бульварные романы. В результате усиленной работы с населением страна опять поверила в обещания рая. А теперь такой веры добиться сложно. История в очередной раз идёт не туда, куда её подталкивают, и политикам остаётся только, задыхаясь, бежать за ней, обещая доверчивым гражданам остановить раскрученный ими же маховик.

Слов нет – приятно быть невестой. Не каждому так повезёт, чтобы побывать ею раз в жизни или хотя бы в две-три. Но народу в то же время несколько тревожно от такого резкого внимания к своей скромной персоне:

– С чего бы это? Неужели они в самом деле так желают нам счастья? Что-то не верится. Где они раньше-то были?

Народ невольно начинает думать, есть ли в этих сладких речах второй смысл, и, если есть – в чём он заключается. Народ в этаком лёгком токсикозе, что опять начнут все, кому не лень, назойливо оперировать избитыми понятиями как «народ», «патриотизм», «демократия» и «правовое государство», заливаться соловьями о верности этому самому «народу» и своём неизмеримом «патриотизме» у руля «правового государства». У некоторых ораторов эти слова похожи на инородные тела в речи, а у кого-то органически прижились и вросли в общий имидж. Витиеватые ватные фразы, похожие на туманное облако, сменяются фразами рубленными и решительными. А что поделаешь: многоголосый плюрализм пришёл на смену информационному монополизму.

Уже никто не выдаёт таких перлов политической речи, как «мы продолжаем то, что мы уже много наделали» или «обязуемся увеличить число больных, леченных в наших клиниках». Теперь говорят складнее Цицерона! Всё реже повторяются старые добрые «консенсусы», «конструктивности» и прочие политические латинизмы и эллинизмы прошлого века. Теперь всё по-русски! Но понятней не стало. Такие слова, как «легитимный», «лояльный», «толерантный» ещё звучат, но в целом сделан переход на русские аналоги. Некоторые пытаются блеснуть эрудицией и выдают перлы, как «программе их партии не хватает раритетности» или «выборы прошли лапидарно». Народ смеётся и это говорит о его образованности, хотя снобы успокаивают себя мыслью, что россияне за последние десятилетия вообще разучились читать.

Да, ещё полюбили у нас за последнее время такое словцо, как «однозначно». Теперь уж и не вспомнишь, кто его первым сказал, но с тех пор у нас всё однозначно. «Однозначно люблю народ, и точка!». Чем не предвыборный слоган?

Все однозначно чего-то обещают. Снова и в который раз обещают решение многих насущных экономических проблем, а добавка демократии идёт в качестве орнамента. Хоть чего-нибудь, а пообещай – сделай же людям приятное! Жильё, зарплату, доступную медицину и прочие барские подарки, словно бы от самого сердца оторванные. Иной раз по улице идёшь и не различаешь: где чего рекламируют! Вот растяжка на всю ширину улицы осведомляет, что в каком-то магазине бытовую технику продают со скидкой в тридцать процентов. А пройдёшь подальше, так увидишь уже огромный стенд, где некий кандидат заверяет, что «нашими стараниями благосостояние выросло на …» те же самые тридцать процентов! Всякий, кто видит это, начинает озираться по сторонам: где, в каком месте оно выросло, благосостояние это? Ага, на три рубля каждый год вырастает наше «благосостояние», аж некуда его складывать, так навалилось со всех сторон!

Но упорные кандидаты продолжают ковать свою реальность. Один клянётся повысить зарплаты на пятьдесят процентов, другой божится увеличить пенсии процентов на сорок. Или это реклама какого-то паркета была? Во-он над входом в магазин строительных материалов вывеска переливается лампочками: «У нас вы можете приобрести лучший паркет в городе за 40 % от цены!». Запутаться можно! На одном плакате угроза: «Проблема повышенного холестерина может коснуться и вас!». На другом: «Результаты выборов обязательно коснуться всех и каждого!». На одной витрине: скидки на все товары 50 процентов. Тут же рядом: «Обещаем повысить зарплаты учителям на 50 %». Там дальше обещают чего-то на все 60 процентов, да только не видно: политическая это реклама или торговая. Но в основе всего жалкий и в то же время агрессивный, как маленькая собачонка, призыв: ну купите же у нас то, что понизит холестерин, а заодно и повысит вашу пенсию, до которой вы, очень может быть, не доживёте, на сколько-то там процентов от нынешних копеек!

В целом народные избранники обещают много. Хотя ещё Гораций заметил, что большие обещания уменьшают доверие. Если кому-то обещать совсем нечего, он банально предрекает России судьбу трудную, разве что ни мученическую, но с неизбежным хеппи-эндом в конце. Если обещалу выберут, конечно. Но когда этот хэппи-энд наступит – не знает никто. Его обещали ещё нашим прадедам, потом передвинули так, что нашим правнукам его не увидеть.

Есть ещё и такие, кто находит в изобилии обещаний некий компромат: могут пойти разговоры, что кто-то немного повысил пенсии, желая усыпить бдительность народа, а на самом деле огромные деньжищи потратил на свою предвыборную кампанию. А народу-то что? Народ и копейкам рад.

Ах, как они все научились говорить! В девяностые годы минувшего столетия такое бухтели, что и вспоминать неловко. А теперь говорят ясно, чётко формулируют мысли, от речи веет не просто уверенностью или убеждённостью, а начинает казаться, что это говорит сама Истина в последней инстанции! Слова их кажутся единственно правильными, даже если говорят о том, что населению надо ещё лет сто подождать и двести потерпеть. С ними хочется соглашаться тотчас же и ещё хочется, чтобы они говорили и говорили дальше! Говорили и говорили. Вот они и говорят, и говорят, и говорят… Какой канал ни включишь, а там все только говорением и заняты, как единственным освоенным ремеслом.

Мы живём в ужасное время, когда люди много говорят и мало чувствуют. Некоторые вовсе ничего не чувствуют, а складно повторяют, что от них хотят услышать. И никто не хочет слышать о безвыходной нищете работающих граждан, но все хотят слушать, что вот-вот, совсем скоро расступятся тучи на небосклоне экономике и… Дальше звучит всё то же, что звучало и сто лет тому назад. От такого рассогласования у несчастных избирателей возникает стойкое ощущение неполноты жизни, и развиваются мучительнейшие неврозы.

Наша Лизавета не то, чтоб во всё это верила – от той фантастической лжи, которая царит на Руси последние сто лет, даже самая глупая и доверчивая баба стала прожжённой нигилисткой. Но как-то невольно втянулась в эту круговерть. Втянулась и, как нынче говорят, подсела на это дело. Да и как не втянуться, когда все об этом долдонят! Когда газеты забывают обо всём на свете, даже о прогнозе погоды и вестей с полей. Телевизор же и вовсе страшно включать! Отовсюду льются обеты выполнить то, что в цивилизованных странах выполняют без обещаний, потому что там это – признак цивилизованности общества и уважения к жизни любого человека и даже братьев наших меньших. Сложно себе представить чиновника от Министерства обороны какой-нибудь развитой страны, который накануне выборов обещает повысить зарплату старшим офицерам на двадцать долларов, а младшим – хотя бы на десять.

А у нас чего только не обещают. «Мы знаем, как навести порядок в стране!» – написано на плакате с корпусом холёного мужчины в дорогом костюме. Кто-то заигрывает с бедными слоями населения и фотографируется в ватнике на фоне деревенского дома, намазав лицо сажей из печки. «Мы знаем, мы можем, мы сделаем, мы вас не оставим!» – звучат заверения, как фразы аутотренинга, когда не учившийся толком полгода студент убеждает себя таким макаром за раз сдать сессию. Один собирается перестроить мир за час, другой думает, что лучше опираться на достигнутое и усиливать своё влияние медленно и осторожно. Практика показывает, что вторые фактически и правят, пока повсюду гремят имена первых.

Все всё знают, но… никто ничего не может. Все ждут, когда их выберут. А то не выберут, а ты, как лох последний, станешь вкалывать за кого-то раньше срока. «Я знаю, но пока не скажу, как вывести Россию из кризиса, – деликатно заявляет ветеран предвыборных схваток, бившийся за мандат ещё в конце восьмидесятых прошлого века. – Выберете меня сначала, а потом я вам покажу, как». И все в восторге: ну ваще! И что он нам хочет показать, чего мы ещё не видели? А видели мы уже практически всё и даже больше. Каких только экспериментов не ставили над нами.

Многие хотят «въехать» в Думу на популярных лозунгах о безмерной любви к народу и борьбе за его процветание. Другие так просто и говорят: «Дай нам власть! По-хорошему». Хотим, мол, и точка. В целом все говорят хорошо или хотя бы приемлемо, но ещё остались такие, кого лучше показывать «без звука». Общество Третьей волны – общество разговоров, диспутов, болтовни. Кто и чего полезного там умеет создать? Эти беспрерывно говорящие мальчики и девочки – чего они умеют? Только говорить. Один депутат тут, правда, тройной тулуп выполнил. Этим он и ценен, оказывается. Хотя некоторые ядовитые языки заявляют: пиарится!

Самой популярной темой последних лет является тема пиара. Сейчас вообще в любом действии известного человека можно заподозрить пиаровский умысел. Первоначальный смысл слова ПиАр (PR) давно утрачен, выражение типа «нехило попиарился» употребляют уже везде и по любому поводу. В большинстве случаев и вовсе автоматически, просто чтобы что-то сказать. Писатель Леонид Костюков, кажется, первым заметил, что высказывание чаще является физиологическим актом, а не логическим. Когда пишут неприличное слово на заборе, то пишут не для того, чтобы выразить мысль, а чтобы зафиксировать присутствие, пометить территорию. И вот пиар по-русски – это такая замена хлёсткого словца на видном месте, только более совершенная версия.

Радио и телевизор давно перешли в разряд средств развлечения, а не информации, поэтому порождают потребность в имиджах. А имиджи имеют свойство надоедать. Пиар там, не пиар ли, а может, самопроизвольный пиар – уже сам чёрт не разберёт, но ясно одно: развлекуха вместо сути. Она и держится на имиджах и пиарах. Политик в бане с девками, политик на рыбалке (без девок) никого уже не удивляет – пиар так себе. Вот и вопрос: не пора ли как-то отделить развлекуху от информации, ввести какой-то запрет на их смешивание?

Но если их разделить, то информации будет всего ничего. И выглядеть она будет вообще никак, а звучать – ещё хуже. Ну что это такое: «Сделаем Россию самой …»! Какой «самой»? Процветающей? Комфортной? Богатой? Великой? Это уже сто лет обещают, но сделать не могут. Как патриоты футбольного толка, которые немного на другой лад заявляют: «Мы всех сделаем! Мы всем покажем!». Хотя тоже: чего показывать-то? Показывать-то, прямо скажем, нечего. Вот эти раздолбанные дороги ты покажешь? Ими можно только пугать. Даже африканцы испугаются, если наши бараки и раскисшие жирной грязью тракты увидят. Чего они там грозятся сделать, если мы не можем до сих пор восстановить даже то, что наши деды построили? Местами восстанавливают то, что в Перестройку было развалено. А зачем разваливали-то? Словно бы для того, чтобы сегодня восстановление этого можно было подладить аккурат подо чью-то предвыборную программу.

Ещё к разнообразию информации можно причислить заявления: «Да у них всё проплачено!». Так орут на всех углах те, кто воспринимает «проплаченным» абсолютно всё: от статьи в газете до замужества собственной жены. Дискутировать с ними нет смысла: пусть продолжают везде искать подкуп – видимо, им это приятно. И конечно, никуда не исчезло старое-доброе «Надо позвать Сталина!». А где его взять? Где он может быть среди этих всех, когда даже «честные коммуняки» стали олигархами? Поэтому понимающие это предлагают просто перейти к радикальным мерам:

– Не надо Сталина! Нада бошки поотрывать всем через одного, вот тада уж точно заживём в счастии!.. Тэк-с, на первый-второй рассчитайсь!..

Но и тут заминка: кого считать первым, кого – вторым? Через одного – это как: головы долой с плеч первым или вторым?

СССР в их воспоминаниях – государство удивительно доброе. Добрыми глазами смотрят с портретов Ленин, Сталин, Брежнев. Это вам не ряхи нынешних вороватых губернаторов, которые отключают Вечный огонь даже в городах-героях, где шли самые кровопролитные бои. Ласково улыбаются забытые кинозвезды со старых афиш. Опять же сравнение не в пользу нынешних «звёзд» со своей гиперразвитой сексуальностью, когда можно оставить только один комментарий: даёт всем и сразу. Ну, разве только иногда где-то напишут, что жизнь, которую вёл генсек Брежнев – коллекционирование автомобилей, охота, шикарные ужины – была непозволительной роскошью в то время. А почему «в то время»? Это и сейчас непозволительная роскошь! Но в целом всё благонадёжно. Лучится радостью Гагарин в лётном шлеме. Титов чуть посерьёзнее, но тоже нет сомнений: состоялся. Пухлые олимпийские мишки всех цветов и даже кукла с патриотически-огненным румянцем. Они на самом деле благодарны Советской власти: не будь её, никто никогда не смог бы получить высшее образование – сомнений нет. И принципиально нет свидетельств ужасов той эпохи. Те ужасы по сравнению с нынешним беспределом – так, пшик. Только достижения! Бархатное знамя «Победителю социалистического соревнования», даже Великая Отечественная война представлена только счастливыми экспонатами: синим платочком и гармошкой, с которой некий солдат ушел на войну из родной деревни и дошел до Берлина. Советское государство умело благодарить за труд, торжественно прославляло самые простые рабочие профессии… вымпелами, знамёнами, грамотами. Никакими денежными премиями этого не заменишь: «Это вам теперь только деньги, деньги, деньги, крохоборы!».

Но это имеет значение и светлую ностальгию только для тех, кто сам родом из СССР. Только они и понимают, что не стоит выбрасывать на помойку ту великую эпоху, какой бы она ни была – таких в нашей истории уже не будет. Юные же пугают «идейным вакуумом». Они и могли бы знать о СССР из книг и того же Интернета, но не знают ничего. Обо всём только медицинское представление: Ленин умер от инсульта, Сталин был отравлен, Брежнев был насквозь больной, но продолжал работать на благо Родины. Хотя тут возможны споры, поэтому сразу начинаются диспуты, что это как раз Сталин умер от инсульта, а Ленин умер вообще сложно сказать, от чего. Зато наверняка известно, что Троцкому проломили череп ледорубом.

Некоторые и сейчас в спорах норовят бить не по идеям оппонента, а сразу по его черепу. Невежественное презрение ко всему отжившему напарывается на такое же невежественное презрение ко всему новому. Слабоумное изумление перед заграничной моделью жизни сталкивается со слепыми призывами «вернуть всё взад» к исконно русскому укладу Допетровской эпохи, которую толком никто не знает, не помнит, не понимает, да и не приемлет. Возврат к корням большинство видит в том, что надо носить бороду, которая у них получается козлиная и жиденькая, пить водку вёдрами и есть много сырого лука. В этом якобы и заключается весь истинно русский дух, но получается отрыжка чесноком и квашеной капустой – со своего огородика, между прочим, не магазинная отрава! Некоторые кандидаты так мимикрируют «под требования аудитории», которая им представляется угрюмыми пьяницами. Хотя кого из аудитории спрашивали, что у неё за требования?

В целом активность у желающих «сделать Россию самой …» хорошая. Одни кандидаты обещают сделать Россию процветающим государством за сто дней, другие грозят изобилием через пару-тройку лет, третьи – через несколько десятилетий. Как всегда, в такой атмосфере как грибы после дождя растут и крепнут экстремистские движения, которые предлагают радикально-кровавое решение всех проблем прямо здесь и сейчас. Пассионарии зовут на смерть, на баррикады, на стачку, ещё куда-нибудь «на …», а после хоть и трава не расти. Когда политику делает улица, то на первое место выходят люди прямых и решительных мер. Но сейчас Россия похожа на гипотоника, у которого нет лишней крови, чтобы лить её налево и направо, как она обычно любит это делать. А теперь кровь не польётся, даже если «проколоть» государству вену – давление-то на нуле.

Куда ни обратишь усталый и истерзанный пёстрой агитацией взор, куда ни повернёшь голову, а там и сям: «Мы поможем ветеранам!», «Детям – образование европейских стандартов, матерям – хорошие пособия, отцам – дешёвую водку, нации – крепкое здоровье!», «Жильё – военным!», «Зарплату – рабочим!», «Землю – крестьянам!». И это – невзирая на то, что два последних класса общества практически уничтожены в нашей аграрно-промышленной державе модными профессиями постиндустриального общества со сложными названиями вроде мерчендайзер или ещё длинней. А каково бы смотрелся лозунг: «Супервайзерам – скидки на похороны!».

Я про похороны потому говорю, что большинство кандидатов как-то особо наседает на пенсионеров, как на самый живучий, многочисленный и активный на выборах класс нашего общества. Один обещает скидки на похороны, другой – какие-то проценты и надбавки к крошечным пенсиям, третий – протезирование за полцены, четвёртый – смену сантехники за четвертушку от полной стоимости. Поколению Лизы ничего не обещают. Студентов они уже переросли, а до пенсионеров ещё не доросли. Вот доковыляйте сначала до пенсионного возраста, тогда и поговорим. Может быть. Вот оторвёт вам руки или ноги на производстве с допотопным оборудованием или на полях сражений за… за… неважно за что, или нападут на вас террористы, так мы сразу о вас вспомним. А так чего о вас вспоминать-то? Поэтому те, кому уже сильно за тридцать, начинают чувствовать себя какими-то «выпавшими из жизни», лишними людьми в своей стране. Всё вращается вокруг молодёжи в детородном возрасте и стариков. А их молодость прошла, пока страну разваливали и грабили, так что теперь остаётся доживать свой век, как придётся.

Но что ты будешь делать, когда изо всех электроприборов слышатся призывы проголосовать! Призраки кандидатов разве из фена ещё не вылезают – все прочие электроприборы ими давно обжиты, включая утюги и чайники. Они часто запугивают, что ежели вы не проголосуете, окаянные, то будут повторные выборы, а деньги мы возьмём из ваших карманов, намекая, что на данные выборы деньги якобы взяты откуда-то из другого места. Так что голосуйте, вашу мать!

В какой кабинет ни сунешься, в какой дом ни зайдёшь, а повсюду один и тот же вопрос:

– А вы за кого голосовать будете?

– Нет, а вы за кого?

– А мы вот за того!

– Да вы что! Может, и нам за него?..

Прямолинейные призывы кандидатов «Выбери меня!» сменились вкрадчивым «Каким будет завтра – решать тебе!». Тебе и только тебе, а мы, мол, ничего решать не собираемся. Простых граждан давит такой груз ответственности вместе с другими тяготами жизни, особенно на фоне полной безответственности тех, кто на них возложил ответственность за свою безответственность. Они видят, что особой разницы между политиками, которые похожи друг на друга как однояйцовые близнецы, нет. И ещё они видят, что никто из них отвечать за свои будущие деяния уже сейчас не собирается. На любой случай у них есть отговорка, что это вы в ответе за всё: «А мы тут ни при чём. Вы САМИ нас выбрали, вот мы тута и сидим. Мы ж вас сразу честно предупредили, что ВЫ в ответе за всё!».

Особняком стоят патриоты монархического толка и сторонники Белой эмиграции. Они видны за версту по буквам «еръ», «ять» и прочим элементам дореволюционной орфографии на вывеске, нередко с ошибками. Эти со всеми в конфронтации, как носители некой сакральной идеи, знать которую не дано «променявшим Бога, Царя и Отечество на джинсы». Лобзаются только со своими: «Ну, что, братъ, развернёмъ нашъ штандартъ, чтобъ узналъ паразитъ и супостатъ нашъ грозный судъ». Неглупые люди, поэтому отлично понимают, что их никто никуда не выберет, потому что они категорически отказываются присутствовать в сегодняшнем дне и заниматься насущными проблемами настоящего времени. Они застряли в России столетней давности, не желая замечать, что в современной России проблем ещё больше. Им всё не мило в сегодняшнем дне, и пусть он даже не старается им понравится – не выйдет. А может, потому и не мило им настоящее, что им надо заниматься прямо сейчас, а о прошлом можно только наивно фантазировать? Как там было замечательно, какие благородные и красивые люди жили в ту эпоху, не чета нынешним подонкам! В кого ни плюнь, а это контръ-адмиралъ, корнетъ, поручикъ или ещё какой адъютантъ. Они использовали «настоящий русскай языкъ» с кучей непонятных буковок, почти на конце каждого слова – твёрдый знак. Это ли не счастье! И не вздумайте напомнить им, что в те замечательные времена народ почти поголовно не умел ни читать, ни писать – ни через «еръ», ни через «хер».

Кто-то собирается голосовать сердцем, а кто – душой, кто ещё чем-то другим. Игра головой тоже приветствуется. Некоторые требуют: «Дайте нам кого-то новенького, а то надоели одни и те же хари из года в год, из века в век». Другие наоборот скандируют: «Тот, кто достаточно наворовал, воровать больше не будет или будет, но умеренно, потому как складывать уже некуда». А что такое вот это «наворовать достаточно»? Когда это у нас что-то бывает достаточно, тем более в плане воровства?

Есть даже такие, кто голосует печенью и прочими органами выделительной и пищеварительной системы. Началось это в те смутные перестроечные годы, когда кандидаты повадились выпускать водку со своими портретами и названиями-производными от имён и фамилий. Один вот так десять лет смотрел на народ с этикеток водки, а потом был замечен в передачах, где яростно ратовал за спасение русского мужского генофонда от алкоголизма, павшего смертью храбрых в новомодном соцсоревновании «кто кого перепьёт». Но на такие противоречия в поведении своих избранников народ уже давно не обращает внимания. Есть такие перевёртыши, что возникает чувство, будто человек страдает раздвоением, а то и утроением личности. Один политик ещё вчера рыдал на похоронах бывшего президента и чуть ли в драку не полез, когда в Думе какая-то фракция отказалась почтить память экс-президента минутой молчания. А уже сегодня в своих предвыборных роликах жалуется, что этот самый почивший президент его обманывал и вообще обидел до глубины души. Чему тут верить – не знает никто. То он с мятежным генералом Дудаевым обнимался, хвалил его за стремление к суверенитету, а потом орал, что чеченцев надо стереть с лица земли. Опять же непонятно, где он правду говорит, а где лжёт. Скажет что-нибудь и тут же от этого начинает открещиваться, хотя всё зафиксировано и на видео, и на аудио, и в памяти народной. Видимо, сейчас такое время, что политикам в России всё простительно.

Голосующие же печенью дегустируют продукцию кандидатов, и после этого можно слышать споры, которые затем частенько перерастают в драки, как и положено «после совместного распития горячительных напитков»:

– Наш водку лучше выпустил. Вот ваш говно вместо водки туда налил, а наш – высший сорт! Не будем за вашего голосовать.

– Да какой высший сорт?! Да коровья моча лучше пьётся, чем водка вашего этого, как его…

– Да сам ты коровья моча! Наша «Забористая» на два градуса выше самой «Распутинки»!

– Да за это морду бьют, когда пойло на два градуса выше классической водки!

Голосующие головой недоумевают, как же можно-с так всё опошлить. Водка – это же не тёща с характером. Это просто сорокаградусная жидкость, а если она не сорокаградусная, то, пардон, это не водка, а что-то другое. Это кандидаты разные, а водка-то одна и та же: формула её не меняется на протяжении веков и смены режимов. Вычти из формулы соляной кислоты водород, это уже не соляная и даже не кислота будет. Можно, конечно, в водку со своим именем добавить кусочек хрена или стручок перца, но как-то ей-богу странно, как кусочком хрена во спирту можно завоевать голоса народа.

Печенью в основном голосуют отдельные представители сильного пола, а вот барышни и дамы голосуют как на ярмарке женихов и оченно страдают, что смазливых кандидатов, похожих на Алена Делона эпохи «Тегеран-43», так мало. И ругать-то их за это как-то язык не поворачивается. Иногда прямо так и говорят: «А я буду голосовать за Ляпкина-Тяпкина, потому что он похож на мою первую школьную любовь!» или «Кандидат Забористый – такой обаятельный мужчина! А какие у него костюмы, какие запонки!.. Девочки, голосуйте за Забористого, Христом-Богом прошу».

Политики, должно быть, и не догадываются, что их выбрали или не выбрали, потому что кто-то на чью-то школьную любовь похож, а кого-то угораздило напомнить кому-то «моего бывшего гада». Избиратель честно признаётся: «Мне его рожа не нравится», и отдаёт свой голос противнику того, что лицом не вышел. Хотя у того рожа тоже – не дай бог никому.

Встречаются совсем уж замысловатые предпочтения:

– Я за этого козла голосовать не буду, потому что у него жена – дура. Показали их тут по телику: одета, как чувырло, а макияж-то какой, Осподя!.. Я со своими копеечными доходами и то харю приличней мажу. Ну, как он с такой женой метит в высший политический бомонд?! Совсем у людей совести нету!

Или же просто говорят: «Ну да, всем хорош: и умён, и врать умеет, и причёска ничего, но… но не нравится он мне как мужчина почему-то. Не в моём он вкусе». Или не сексапильный какой-то; или он, гад такой, уже женат, оказывается; или фамилия у него незвучная; или фигура слишком тучная. Как говорится, нужное подчеркнуть.

Так и гадают на манер гоголевской Агафьи Тихоновны:

– Как же это трудно – выбрать кого-то одного из такого множества! Если бы два-три человека, то ещё куда ни шло, а тут – как хочешь, так и выбирай. И один хорош, и другой неплох, и пятый, и десятый… Ах, если бы красоту Бориса Ефимовича, да приставить к энергии Владимира Вольфовича, да взять сколько-нибудь ловкости Бориса Абрамовича, да прибавить жизненный опыт Геннадия Андреевича, и всё это украсить интеллигентностью Григория Алексеевича, да увенчать то, что получится из всего этого, мудростью Ирины Муцуовны и выдержкой Владимира Владимировича – я бы тогда тотчас же решилась. А так просто голова болит, как подумаю, что надо выбрать кого-то одного. Надо бросить жребий.

И бросают жребий, надо полагать. А что же тут прикажете делать, когда появляется столько желающих осчастливить страну?

Отечественные политтехнологи ещё в девяностые годы полюбили выстраивать имидж очередного кандидата с помощью умилительных воркований вокруг его личной жизни: дескать, ничего определённого о его профессиональных качествах и достижениях мы сказать не могём, но погляньте, экий милый у него внучок и как он резво ковыряет в носу. Дед такого очаровательного младенца не может не стать хорошим депутатом или даже, может быть, президентом страны! В ход идут дети, внуки, племянники, одноклассники, однокурсники, соседи по подъезду, соседи по дому, просто земляки. Отобраны самые милые, умные, вежливые – неопрятных оборванцев и пропойцев, с которыми кандидата угораздило спознаться до начала политической деятельности, любит использовать в своих нечистых целях оппозиция. Она «топит» противников, вытаскивая на свет божий внебрачных сыновей-наркоманов или дочерей-проституток, бывших собутыльников и даже, пардон, сокамерников – то есть всех тех, кто знает о кандидате что-то нехорошее. Имиджмейкеры в ответ на такие выпады пиарщиков ловко успокаивают избирателей-болельщиков. Дескать, никто не скрывает, что их заказчик чего-то там развалил до основания, как его учили в школьные годы по тексту Интернационала, и даже был замечен в порочащих связях, но зато у него жена – ох, красавица! – прекрасно готовит и даже сама печёт пироги. Такая простая русская баба, не чета задрыгам силиконовым. А вот тот сколотил миллиардное состояние в самом нищем регионе России, но его доча так трогательно танцует в балетной школе (в Англии), что слёзы на глаза наворачиваются. Ведь милейшие же люди! Выбирайте – не прогадаете.

В предвыборных склоках всё больше проглядывает чёткий раскол, при котором одна Россия ждёт реальных дел от обладающих властью господ, а другой России этих самых господ кажется, что все проблемы в стране уже решены, поэтому политикам ничего другого не остаётся, как забавлять публику весёлыми выходками. Политическая жизнь политика определяется не целями и идеями, а его поведением, стилем жизни, имиджем. Как говорят специалисты по пропаганде, наблюдается колоссальное «несовпадение кодов отправителя и получателя»: избиратели про Фому, а кандидаты им – про Ерёму. Кандидат при этом кричит: я знаю свой народ! Хотя народ он не понимает, не знает его интересов и ценностей. Народу навязывается избитое, что одна его часть жаждет водки, другая – замуж, тесную квартирку с кучей детишек и «стабильную» работу с такой же зарплатой.

Политики и народ словно бы не слышат друг друга. Вокруг предпочтительных кандидатов как всегда создаётся особенный ажиотаж. Один политик восстанавливает пошатнувшийся имидж посредством активного участия в каком-то шоу. Другой цепляется за позитивно окрашенное событие, спасая себя. Третий разрабатывает с помощью целого института политтехнологов ряд легенд, как он когда-то спас тонущего ребёнка. Доходит до того, что интеллигентного вида лидер, давно зарекомендовавший себя человеком утончённым, вдруг ни с того ни с сего начинает доказывать, что на самом деле любит водку и изменяет жене. И все дружно демонстрируют, кто больше знаком с жизнью народа, некоторые прямо-таки играют роль мудрых и всеведущих вождей! Под конец этого шоу как ни в чём ни бывало вылезет какой-нибудь кандидатик, который вместо политической деятельности избрал роль дебошира. Посмотришь: наедине сам с собой – умнейший человек, а на людях – шут и проказник. Что это: роль, работа, шизофрения?

Зрителям этого фарса ничего не остаётся, как протестовать. Протест – оружие безоружных, право бесправных. Но как бы люди не протестовали, их никто не слышит из тех, кому протест адресован. Напротив, они будут взахлёб доказывать, что «нашему народу это как раз нравится». Там и сям проглядывает неудачная подсказка имиджмейкера и комплекс актёрской неполноценности, который требует превратить в театр военных, дипломатических, любовных и ещё каких угодно действий собственную жизнь. Да люби ты хоть урину – стране-то какое дело до всего этого должно быть? Но нет, оказывается, должно быть дело. Так, во всяком случае, нам яростно доказывают.

Хотя в последние годы «мужиковствующие» политики, изображающие сермяжность и посконность на каждом шагу, не очень популярны, поэтому заявлений о любви к водке и склонности к изменам дражайшей супруге накануне выборов всё меньше в отличие от разбитных девяностых. Всё больше рассказов, кто и каким видом спорта занимается, кто и сколько детей родил. Кто-то по старинке рассказывает о своей интимной жизни, другой делится мыслями по поводу блуда оппонентов, но это уже неинтересно, так как все подробности их личной жизни публике известны ещё с прошлого века. Избирателям же, как и прежде нужна разумная законодательная система и борьба с преступностью. И можно даже без рассказов про себя. Но в современной политике не принято что-то делать без рекламы себя. Складывается впечатление, словно бы народ просит хлеба, а ему в ответ предлагают посмотреть красивый спектакль и недоумевают, почему он не хочет вместо хлеба насладиться таким захватывающим зрелищем. Так французская королева однажды посоветовала голодным парижанам кушать булочки, когда они возопили, что у них нет хлеба. Финал королевы был печален, но не будем о грустном.

Тип политика в России становится близким к типу актёра. Политики всё ощутимей трансформируются в сторону наиболее эффективной формы подачи себя. Люди ждут, когда в их городе появятся отвечающие неумолимым требованиям нового века дороги, жилые дома, предприятия, а политик тем временем шушукается с телевизионными экспертами и имиджмейкерами на три четверти ему повернуться к камере или встать в профиль. Он улучшает внешний вид зубов и избавляется от мешков под глазами, а его избиратели ждут обещанной ещё товарищем Лениным «электрификации всей страны». Депутат хвалится, что каждый день по два часа тренируется в рабочем кабинете на коврике с гантельками. Отлично так, в рабочее время по два часа с гантельками. Если кто в своём кабинете посреди рабочего дня разложит коврик с гантельками, его не поймут, как минимум. А некоторых за такое могут даже уволить, как максимум. Но депутата нельзя уволить – его сам народ выбрал! Тот самый, который жалуется, что у него нет возможности платить за продукты питания, собрать детей в школу и вообще завести этих самых детей из-за трудных жилищных условий и отсутствия элементарного медицинского обслуживания в радиусе ста километров! Политик же упражняется в мастерстве перехвата инициативы у интервьюера и обучается ораторскому искусству для участия в дебатах по поводу визита президента Ирана куда-то там. Он успешно освоил умение публично вести дискуссию, порождать аргументы и отражать нападения других спорщиков, и его раздражает, когда он слышит недовольство и ропот со стороны избирателей. Он не понимает, чего им надо, окаянным, когда он вот так в поте лица трудится над харизматичностью своей личности! В современном мире масс-медиа важно не умение работать, а харизматичность личности. То есть формирование этой самой харизматичной личности и становится основной работой политика. Всё это наводит на мысль о его слабом знании реалий страны пребывания.

Модель политика-говоруна является нормой для зажиточного и успешного Запада. В Германии, к примеру, хоть кого выбери в Бундстаг, а немцы как жили хорошо, так и останутся при хорошем житье-бытье. У нас же любой идиот может прийти, наломать дров, и никто ему по рукам не надаёт, так как он неприкосновенен. Можно вообще создать виртуального политика с помощью компьютерных технологий, как Масяню создали, но нам-то, аграрно-индустриальной стране это не подходит. Нам нужен живой человек с головой и сердцем, понимающий, где он и среди какого тяжёлого наследия находится. Но в политической борьбе война имиджей стала нормой, когда избирают того или иного кандидата, руководствуясь не рациональными побуждениями, а тем, что он хорошо что-то там сказал про… измызганные уже всеми и опостылевшие семейные ценности! При этом эмоциональное выступление сильнее рационального, демонстрация фактов сильнее их интерпретации.

Мы всё по привычке слямзили с Запада. Слямзили вот эти дорогие пиджаки, театральные манеры, умение изображать различные жесты и позы. Это уместно для политиков Запада, а России совсем другой политик нужен! Уж никак не с маникюром на руках. России нужен политик-трудяга, который живёт в этой самой России, а не в пределах Садового Кольца от России прячется. Пусть он будет косноязыкий или вовсе молчун. Важно, что он может и умеет, и не на словах – на словах у нас все всё могут, – а на деле. И вот до нашей политической аристократии никак эта простая истина не доходит. Потому что настоящая Россия для них – это другое измерение, в котором они уже никак не окажутся. Они успешно сбежали из «этой России – ужасной и непонятной». И теперь с умным видом рассуждают о ней, как неблагодарные дети о брошенной матери. А мы называем это политикой.

Есть политики, которые политикой занимаются, а есть люди, только говорящие о политике. Из тех, кого у нас принято считать политиками, девяносто девять процентов о политике только говорят. Они двадцать лет говорят, что не могут «пропихнуть» нужный России закон уже десять лет. Так идите на хрен из политики, если вы столько лет откровенно дурью маетесь. Кто будет держать работника, который десять лет не может выполнить свою работу? Но они говорят и говорят, как им трудно, и как нам повезло, что мы их себе на шею выбрали, вот они ради нас и расстарались. Можно сварить хороший обед, а можно только говорить об этом. И можно даже прослыть хорошим поваром среди тех, кто оценивает людей по способности говорить, а не делать. Когда в российской политике появляются такие люди, как Ройзман, все вздрагивают, настолько это не привычно, что политик занят какой-то деятельностью, и она имеет результаты. Политик и деятельность – в нашей культуре понятия несовместимые, поэтому результаты его деятельности начинают неистово критиковать. В человеке, который занимается политикой, а не говорит о ней, сразу начинают искать изъяны, ошибки и недочёты, которые всегда есть там, где есть хоть какая-то деятельность, а не разговоры. Но другие «политики» вообще ничего не делают! И это стало нормой.

Они уже открыто признаются: «Да, наше законодательство пока несовершенно, экономика не отвечает новому времени, уровень жизни отстаёт по всем покаателям». Так сделайте их совершенными! Для чего вы там годами сидите? Годами сидят и рассказывают народу, что и так всякий дурак знает. Всё одно, что сидеть и сознаваться: «У меня – вши, у меня – вши». Так выведи их! Есть же средства для избавления от этой дряни. Кому нужна хозяйка, которая двадцать лет будет рассказывать, что в её дома полы давно не мыты? Возьми, да вымой. У нас полно политиков, которые сидят и в Думе, и в правительстве, и даже в оппозиции ещё с прошлого века. Чем они заняты всё это время? Перечисляют недочёты в своей работе. А народ-дурак радуется: «Ой, наш депутат вчера так хорошо про изъяны нашей жизни сказал, прямо так и есть! Ах, какие мы молодцы, что его выбрали». Они его именно для этого и выбирали, чтобы он говорил то, что они и так знают? Он и будет весь срок говорить об этом, а избиратели будут слушать и ликовать, какой он у них умный. Пять лет говорят, десять, двадцать. Это что угодно, но не политика. Если в доме сломан замок на входной двери, то его надо починить, а не рассказывать об этом жильцам полвека. И вот наши «слуги народные» именно этим занимаются. Сколько можно?

Такой тип политика уместен в странах, где сильным мира сего ничего не остаётся, как вести философские беседы на темы «Есть ли жизнь на Марсе». Как и всё прочее, этот тип позаимствован у развитых стран, но в России он не подходит ни к селу, ни к городу. Он словно бы из другого измерения. Нам, как бы прискорбно это не звучало, нужны не вальяжные кабинетные работники, обладающие особой проницательностью и великой интуицией, а «рабочие лошадки», не боящиеся работать не только своей многомудрой интуицией, но и руками, и ногами, и глазами, чтобы обойти, облазать свои владения, осмотреть всё внимательно, познакомиться с ними в мельчайших подробностях, так сказать. Политиком у нас пока надо быть, а не играть его, как роль в театре. Надо, чтобы человек живо и весело делал высоко ценимое людьми дело и никак бы не мог сделать чего-то дурного и вредного для общества.

Но сколько примеров деградации личности взявшихся не за своё дело можно сейчас наблюдать на нашем политическом Олимпе! Владение искусством телевыступления затмевает теперь умение работать, а определяющим становится форма подачи себя, манеры, умение держаться. Иные настолько уверовали в свою полезность для народа, что, если им пригрозить отставкой, они гордо возразят: «Вы можете отставить меня от народа, но вы не сможете отставить народ от меня!». И всё это тоже заучено откуда-то. Для случая. В речах политиков «нового типа» звучит не решение проблемы, а сквозит единственная идея: «Послушайте, какие умные вещи я говорю». И как складно! То есть всё шумно и громогласно. Эпитеты «гигантские успехи» и «самые первые в мире» так и лезут отовсюду. И неизменно сопровождаются важным надуванием щёк и громкими заверениями и заявлениями.

Расхождения между взглядами на выборы электората и кандидатов иногда достигают катастрофического максимума. Отсутствие единого взгляда на дальнейший путь страны, отчаянные споры между членами фракции пугают избирателей и бодрят самих кандидатов. Схватки между ними выставляются как высшее завоевание демократии. Народу же как-то боязно, что завтра эти драчуны вместе будут рулить страной. И гадать не надо, куда поедет автомобиль, если за руль посадить «правых», «левых», «центристов» и прочих, каждый со своим уклоном. Страна видит, что перед ней никакая не оппозиция, а несчастные, которые смогли найти себя только в коварном злословии, раскрылись в нём во всей своей красе. Почему наша оппозиция так злобна и агрессивна? Не от того ли, что слаба, не пользуется поддержкой в народе и где-то подсознательно понимает свою неполноценность и ущербность?

Кандидаты в депутаты и уже состоявшиеся политики вообще интересуют население исключительно в качестве средства, которое поможет получить какие-то определённые выгоды. Народные избранники в свою очередь смотрят на народ, как на средство, которое должно помочь им прорваться к власти. Они считают, что цель электората – пойти и проголосовать за них. Электорат же считает, что депутаты – это не цель, а лишь средство, и их избрание – это только первая ступень в выполнении зафиксированного в предвыборной программе договора, когда, допустим, некий крутой малый пообещал землякам построить в их городе новые дома и предприятия, если они его выдвинут в депутаты по данному округу. Народ из чисто практического интереса его выдвигает, выбирает, но тут всё застопоривается, так как сами избранники видят себя не средством, а целью. По принципу «вы нас выбрали и… чего ещё вам надо?!». Идут торги за каждый голос, словно дело происходит на бирже. Доходит до того, что иные кандидаты не гнушаются перед выборами активно посещать гей-клубы и пояснять, что люди нетрадиционной ориентации представляют собой десять процентов избирателей, а это значительная масса электората, так что грех отказываться! Другой обещает снизить цены на водку и мотивирует это тем, что в стране двадцать процентов населения – алкоголики, а это ещё больше голосов, чем могут дать гомосеки с лесбиянками вместе взятые! Тут же вылезают специалисты по компостированию мозгов населения и с научной точностью доказывают, что сие есть очень разумный и мудрый ход со стороны народных избранников. Такой «анализ аудитории очень ценен для наиболее эффективного воздействия в частности и выполнения миссии всей психологической операции в целом». Народ же, которому провели столь удачный анализ, ждёт хотя бы понижения тарифов на общественный транспорт. Ну, если не понижения, то уж никак не повышения. Но это словно бы никому не интересно, так как идёт новый поиск новой группы убогих, на убожестве которых можно было бы сыграть и добиться нужного процента голосов. Как это никто из их бойкой братии не додумался придать легальный статус наркотикам в силу того, что процент наркоманов в обществе тоже весьма высок?

И тут становится ясно, что кандидаты во власть слушают ту часть народа, которая обладает голосом: пишет статьи в газетах, зависает сутками напролёт в блогах, тусуется на митингах. А газеты и митинги в России издаёт столица. Один московский журналист пишет заунывно: «В политике нынче скучно, хоть бы развёлся кто или с секретаршей спутался, затеял бы этакий скандал!». И это пишут о людях, уже имеющих влияние и власть. Они могли бы сделать много полезного и хорошего для общества, но не произвело бы ни шума, ни скандала, а посему не стоит и делать. Всё единственно для того, чтобы нашему дорогому бомонду… не было так скучно. А кто тебя знает, чего тебе скучно? Всю страну заставим этой проблемой озаботиться, а как же! Вот некий музыкальный критик тоже заскучал, бедолага, критикует не музыку, а премьер-министра за то, что он (вы только подумайте!) не оповещает всех о… своей личной жизни! Ну, вот гнетёт его сие обстоятельство! Дескать, нельзя такого человека к власти допускать, который не голосит на каждом перекрёстке, как он с женой живёт. Желательно, с гражданской.

Журналисты перед выборами умудряются доказать, что вопреки сложившемуся мнению именно журналистика является первой древнейшей профессией в мире. Такую глупость лепят, и сами не понимают, что если у них нет других претензий, кроме охоты до дел в чужой койке, то налицо признак того, что правительство для них ОЧЕНЬ хорошо работает! Это ярчайшее подтверждение того, что власти создали такую беспечную и сытую жизнь, что столичный зажиточный электорат уже ни к чему не может придраться, поэтому остаётся только выдумывать глупость, чтобы хоть как-то отметиться. Власть настолько улучшила их жизнь, что они и сами не знают, к чему бы ещё этакому прицепится – это ли не счастье! Сомнительно, чтобы на периферии премьеру такие претензии предъявили, там людям по уровню жизни выбраться бы из века восемнадцатого хотя бы в двадцатый. Там люди будут спрашивать о восстановлении разрушенных предприятий, о создании рабочих мест, о строительстве жилья и дорог. Сытым столичным мальчикам, многим из которых уж за пятьдесят перевалило, такие «пустяки» как бы ни к чему. Обществу, где жизненно важные нужды давно удовлетворены, где уровень материального комфорта возрос в разы по сравнению с отсталой страной, уже не актуально требовать социальных улучшений. Но люди так устроены, и получив всё необходимое, им хочется «чего-то ещё». Они сами смутно представляют, как это «чего-то ещё» выглядит, но вот хочется, хоть ты тресни!

Хочется другого президента. Какого именно, зачем, почему – внятно никто не может объяснить. Просто другого. Этот – надоел. Хочется кого-то другого, и всё тут! Почти детский каприз в магазине, который лучше удовлетворить, не то орать будет на весь зал. Любой другой человек на посту главы государства им уже люб и мил. Был такой долгоиграющий сериал на российском телевидении в девяностые годы, когда загнулся отечественный кинематограф, «Санта-Барбара» назывался. Необычно в нём было всё, но советского зрителя больше всего поразило, как менялись исполнители ролей. Кто ж сможет десять лет играть в такой лабуде? Многие уже сменились по третьему разу, но остался самый стойкий, кажется, звали его Круз. Актёр не менялся. И зритель занервничал: когда его сменят? Не столько за сюжетом следил, которого не было, сколько ждал: ну, когда же, когда. Все отыграли свой срок и сменились, как люди, а этот застрял чего-то! Прям, бесить многих начал только этим. Наш бомонд так же смотрит на политику, словно ему сериал на две тысячи серий крутят, а он ждёт, когда подгонят новый состав актёров.

Политологи и социологи не зря предупреждали, что по уровню жизни населения одной страны не должно быть такого колоссального расхождения, как у нас. Уровень жизни граждан государства, которое стремится сохранить свою целостность, не должен разниться больше, чем в десять раз – это предел. Больший предел – это опасно! Потому что люди единого государства перестанут понимать друг друга. Люди будут требовать от власти не слаженных действий, а кричать от голода и беззакония, но эти крики заглушат капризные стоны, что в России до сих пор не проводят гей-парадов. Что толку теперь бить тревогу, если в стране расхождение по уровню жизни превышает сотни тысяч раз – об этом надо было думать лет двадцать тому назад, в эпоху «великих реформ». А сегодня можно только безучастно наблюдать, как элита с ума сходит, «потому что ей нечего больше хотеть», а остальные никак из Средних веков не могут выкарабкаться. Элиту это бесит, она недоумевает, что за «артефакты» такие им навязали в сограждане, которые в свободное от рабского бесплатного труда и поклонения вождям время одурманивают себя палёной водкой, крадут детали на заводах и промышляют браконьерством, за неимением других хобби.

Но и элита бесит страну своим снобизмом, кичливостью и тупым непониманием, в каком измерении она живёт. Кажется, люди вообще не осознают всю ответственность, которая ложится на них, не прислушиваются к призывам избирателей – в нашем политическом бомонде это не принято.

Да, они очень остроумно сравнивают режим Путина с Каддафи, но кроме демонстрации остроумия они ещё хоть что-нибудь умеют? Им и российское общество за пределами Москвы напоминает ливийское – отсталое, инертное, необразованное, возвращающееся в родоплеменной строй, где прозябающие в нищете матери-одиночки или жёны алкоголиков рожают второго ребёнка только потому, что «правительство порекомендовало». Но разве от этого что-то изменится? Всё верно: лидер вроде Каддафи может появиться только в определенной социальной среде, какой сейчас является Россия – древняя страна, которая за века мало изменилась со своими портками, лаптями, привычным битьём «проклятых баб, от которых все беды» и снегом вместо закуски под дешёвую водку. Можно понять людей с Болотной площади, как они устали жить в повестях Гоголя и в рассказах Щедрина, среди тьмы, грязи, насилия, вечно пьяных дураков-подчинённых и дремучих самодуров-начальников. Можно согласится с их протестом против той России, как она существует «традиционно», веками, когда всюду взятки, когда даже детей в детский сад можно устроить только по поддельным справкам. Но другой-то России нет. Остаётся народу попросить прощения у элиты: извините, мол, великодушно, что не тот народец вам достался. Но кого элита так брезгливо называет «ведомыми бюджетными субсидиями люмпенами»? Тех, кто лечит и учит её детей, служит в армии и тушит пожары за неё, сажает леса и убирает улицы – вкалывает, короче говоря. И пока «эти люмпены» работают – страна жива, сколько бы сколько бы оккупанты скверов и парков, протестующие против правящего режима не пророчествовали самые мрачные сценарии. Такая «оппозиция» в глазах народа, извините, банально с жиру бесится – пока что это выглядит именно так. Она не может ни организоваться как следует, ни какую-то более-менее вразумительную программу написать и работать с людьми напрямую, потому что откровенно презирает народ как явление, как быдло. Она умеет только пасквили строчить в Интернете.

Накануне Великой Октябрьской революции в России тоже была оппозиция. Молодая, задорная, дерзкая. Молодые часто бывают против власти, хотя мало что в ней понимают, а просто проецируют на неё конфликт детей с отцами. Молодым пора уходить от родителей, но они не уходят «на свои хлеба», потому что не уверены в собственных силёнках, вот и критикуют ничего не понимающего «отсталого» папашу, время которого вышло. Революционеры, террористы – всегда люди молодые, горячие. Когда казнили старшего брата Ленина, «прогрессивные» студенты повально стрелялись, а впечатлительные барышни намертво влюблялись в мрачного красавца Александра Ульянова. Но были и другие. Такие, как героиня фильма «Сельская учительница», невеста политзаключённого оппозиционера, девушка образованная и утончённая, противница власти «жандармов и палачей», но она едет в страшную и непонятную Россию учить детей. Их отличие от нынешней российской оппозиции, что они были неравнодушными к своей стране. Им было трудно, но они ехали в самые отдалённые уголки империи работать учителями и врачами, инженерами и агрономами. Они были не согласны с властью, но могли дать стране что-то нужное.

Их современники России боятся. Они удрали из неё и делают вид, что не имеют никакого отношения к этой Рашке-засрашке, хотя могли бы сделать потрясающую политическую карьеру на её обустройстве. Ведь работы непочатый край! Может, причина в слове «работа» как раз и заключается? Растёт процент безграмотных детей школьного возраста по причине закрытия школ в деревнях и сёлах, ликвидируют больницы и поликлиники даже в крупных населённых пунктах в несколько тысяч человек, про дороги и прочие коммуникации и говорить нечего. Страна забита отвратительным жильём, которое со словом «жить» или «проживать» даже не ассоциируется. Армия русского народа живёт в аварийных домах, а с годами аварийный жилой фонд будет только расти. Жилые здания надо строить постоянно, чтобы было чем заменять приходящие в негодность, а во многих городах России за последние тридцать лет не построено НИ ОДНОГО нового жилого дома, ни дороги, ни моста. Казалось бы, бери и делай, занимайся проблемами, которые сами в руки прут, и искать не надо. На одном этом оппозиция могла бы заручиться поддержкой десятков миллионов. Но где она, ау, оппозиция, покажи себя!

Вон она скандирует «Свободу Pussy Riot!». Тех уж домой отпустили, а они всё скандируют, свободу требуют. На автомате. Какая им ещё свобода нужна в таком бардаке? Свобода от самих себя, что ли? Нет никаких оригинальных и интересных идей. Что это за оппозиция без идей? Орать «Долой царя!», как попугай из знаменитого фильма Рязанова о гусарах, или «Даёшь гей-парады в Москве!» – дело не хитрое. Кажется, проведи эти парады, им и требовать больше нечего, совсем свянут. Видимо, потому и не проводят, чтобы оппозицию совсем не зарубить на корню. Она ведь власти нужна. Для имиджа демократии.

И какие бы остроумные и зажигательные речи не звучали на митингах в Москве, но их авторам так и не удалось создать своего кандидата на выборах или хотя бы лидера неэлекторального протеста, способного расшатать действующий режим. Потому что весь протест направлен не против политического режима, а против самой страны под названием Россия. Свершилось: одна Россия перестала понимать другую. Одной России нужны айфоны последней модели, другой – водопровод в бараках и коммуналках. Они смотрят друг на друга почти как иностранцы. Смешно и грустно: обитатели столичных офисов и тусовок уже не верят, что простой рабочий… умеет читать и писать!

Рабочий из Нижнего Тагила высказал свою гражданскую позицию, не подумав о последствиях и том шоке, какой он причинит «элите», выложил свои мысли в Интернете. Что тут началось! Блогосфера взорвалась рёвом возмущения: «Да кто он такой?! Да как он смеет! Не слушайте этих рабочих Усть-Ужопинска и Заборосвищенска, надо прислушиваться к мнению креативных и продвинутых людей из столичных офисов – мы только там и обитаем!». И это звучит не в блогах от безымянных инфантильных юзеров, спрятавшихся от большой смелости за вымышленным ником и авой с мускулами, а такое мнение высказывается в уважаемых центральных газетах. Один журналист аж целое расследование провёл, откуда этот рабочий вообще писать и читать умеет. Искренне удивлялся, как Гитлер, что русские, оказывается, способны выучить азбуку. Не так грубо, конечно, как в соцсетях, но «научно обоснованное» официальное деление граждан одной страны на безмозглое быдло, которому отказано в праве иметь своё мнение, и тех, кто «право имеет», – это хуже и опасней, чем раздувание национальных конфликтов! И не важно, что так называемое «быдло» создаёт все богатства страны, работает не покладая рук на обогащение казны государства. А «креатив и продвинутость» всё больше напоминает… придорожную пивнушку, где собрались хронические неудачники поплакаться друг другу, какая плохая им досталась страна, сожительница, дети, соседи, начальники и так далее, что в поле зрения ни попадёт. Они так и проводят свободное (а иногда и рабочее) время, жалуясь друг другу в социальных сетях, как им всем дико не повезло родиться и жить в «этой Рашке». Они открыто всех презирают и осуждают, и даже не догадываются, что в сущности сами являются тем самым ограниченным быдлом, которое они так старательно высматривают среди других.

Рабочий ничего ужасного по большому счёту не написал, но написал грамотно – вот что больше всего многих критиков взбесило! Что поразительно: критиковали не его мнение как таковое, не его политические взгляды, а возмутил именно тот факт, что это пишет рабочий! Некоторые в это настолько не поверили и докопались, что он как бы не совсем рабочий, а начальник цеха! Они, видимо, на промышленном предприятии никогда не были, и должность начальника цеха им представляется чем-то вроде вальяжного директора банка, который сидит в роскошном офисе, а никак не в той же каптёрке, где и его рабочие.

– Рабочий с Урала с ТАКИМ слогом! – захлёбывался слюнями какой-то расстроенный мажор, который быдлом считает даже своих соседей-москвичей только за то, что их машина на пару лимонов дешевле. – Да кого вы лечите?! Вы нас за идиотов держите? Да не мог он ТАК написать! Да у этих рабочих рука заточена только под граненый стакан для водки, а писать они вовсе не умеют и не умели никогда! Да они и читать не умеют! Так мог написать только профессиональный копирайтер!

У него рука точно так же «заточена» только под компьютерную мышку, тяжелее которой он никогда ничего по столу не двигал. Но для его богатого интеллекта это препятствием не кажется. Грамотно писать по мнению таких господ могут только выпускники Гарварда или Оксфорда. Они даже на свой счёт не уверены в плане грамотности. Если приспичит чего накарябать, то непременно надо звать специалиста за большие деньги, чтобы правильно буквы в словах расставил, и знаки препинания между ними не забыл. Им невдомёк, что за пределами Москвы такая профессия, как копирайтер, редко где появится в списках «требуются на работу». Их там нет, как и многих других «профессий» продвинутого постиндустриального общества. Там люди как-то своими силами обходятся. Благо, что уровень советского среднего обязательного образования был на порядок выше нынешнего. В этом можно убеждаться каждый день, когда читаешь те же блоги, где люди, закончившие школу сорок лет тому назад, до сих пор в состоянии грамотно и связно излагать мысли. А вчерашние школьники и студенты могут долго тискать в руках мобилку, чтобы выдавить белиберду без прописных букв и запятых: «урод ты чё ни званиш типа дилавой казёл пока». Спасибо, что ещё пробелы между словами ставят, не иначе в Кембридже этому обучились.

Их прапрабабушки после Ликбеза грамотней и выразительней письма писали мужьям на фронт. Поэтому не вполне понятен праведный гнев и возмущение их потомков, когда они видят целую статью, написанную рабочим человеком не из офиса: «Да не может такого быть! Это писал специалист!». Они уверены, что для умения нормально говорить нужны специальные курсы и тренинги у очень дорогих специалистов. Бедные дети эпохи, когда из родителей школа начала тянуть деньги под любым предлогом, убеждая: «Ваш ребёнок НЕ СМОЖЕТ пойти в первый класс без обучения у нашего логопеда (специалиста по мнемотехнике, консультанта по риторике, репетитора по прыжкам в ширину)». И изобреталась ещё куча всяких ненужных «специалистов», чтобы «обуть» бедных родителей дошкольника на кругленькую сумму. Я видела таких «специалистов» при школах: девочка вообще безо всякого образования «учила» детишек английскому по самоучителю «для ленивых», а роль «консультанта по дикции для самых маленьких» исполнял… самый обычный школьный вахтёр! А что, очень доходный бизнес был придуман этими дельцами. Это мы шли в школу без всяких «консультантов», потому что школа для того и создана была, чтобы учить детей читать, писать, говорит, думать, а не требовать, чтобы ребёнок туда уже приходил абсолютно всему обученный всевозможными горе-специалистами, не обладающими вовсе никаким образованием. Спрашивается, чего и пришёл-то, раз уже и так всему обучен?

Сегодня их стараниями сформирован целый слой общества, который уверен, что невозможно ничего развить в себе без «специальных курсов и тренингов»: ни чай заваривать, ни цветочки поливать, ни сексом заняться. Не случайно бизнес репетиторов и всевозможных «консультантов по пришиванию пуговиц» так широко развит именно в крупных городах. В деревне-то вряд ли какую бабульку сманишь на курсы кройки и шитья – она безо всяких курсов умеет шить, вязать, вышивать. На «курсы делового общения» учиться каким-то ухищрениям «по введению собеседника в ступор методом скрытого гипноза» и технике «манипулирования ценностными ориентирами противника» тоже никто не пойдёт. Потому что это никакое не деловое и даже не общение, а комплексы неумёх, которые вместо работы заняты шулерством, чтобы только ни черта не делать, а «грести бабло» с помощью обмана других.

Нет, в самом деле, вы представляете себе такое объявление в нашей провинции: «Профессиональный копирайтер напишет письмо, доклад, реферат за умеренную плату»? Как-то все своими силами обходятся в таком важном деле, как написание письма и даже реферата. От телика и ноутбука на пару часиков оторвись – и напишешь своими силами за милую душу! А в Питере и Москве такими объявлениями обклеены все автобусные остановки, и видимо бизнес идёт успешно.

Да что там копирайтеры, если автосервисов до сих пор нет: люди сами ремонтируют свои автомобили! «Не-ет! Не может быть! – уже вопит креатив наш продвинутый. – Это может делать только профи с лицензией и патентом!». Ну, вот нет там этого профи, так что волей-неволей сам этим «профи» станешь. Надо же как-то ездить! Особенно, когда из общественного транспорта только один автобус остался, да и тот ходит, когда к нему водителя найдут.

Интересно, а наши креативно-офисные блогеры и в автосервисе так же смело могут автослесарю в лицо заявить, что он отстал от жизни, поскольку является рабочим человеком? И вот они, продвинутые и образованные, ему, отсталому и деградирующему, милостиво доверяют автомобиль ремонтировать. Сами-то они не умеют… точнее, некогда им – в чате посидеть надо. А «безграмотным» сантехникам и электрикам, которые обеспечивают работу всех узлов жилища современного человека, они так же брезгливо выразят свою уверенность в их полной неспособности мыслить и иметь своё мнение? Или они только в Интернете под вымышленным ником такие «смелые»?

Вообще, если кто думает, что машины и механизмы на заводах и фабриках, где «безграмотные рабочие» работают, устроены проще автомобиля, то загляните хотя бы под капот своих машин. Нет, ремонтировать ничего не надо! Для начала хотя бы инструкцию осильте, прочтите со словарём, разберитесь что к чему. «Безграмотный» рабочий класс ведь точно так же учится ремонтировать турбины, компрессоры, генераторы.

И пока он этим занят, к микрофону допущен только бомонд. Но чего хочет бомонд? Веселиться и дальше, но ещё больше. Поэтому в своих речах «оппозиция» требует от власти какой-то глупости, которая даром не нужна россиянам. Но этих «безграмотных и ущербных» россиян никто не подпускает к микрофону, чтобы они могли озвучить то, что им нужно. У микрофона – светские львы и львицы, гламурные политики, взбалмошные шоумены и охочие до «коечных» сенсаций журналисты. Этой публике банально скучно по причине хронического безделья, они вечно всем недовольны от непреходящей сытости, они требуют новых развлечений, требуют какую-то оппозицию, хотя сами толком не знают, зачем она им. Всё только ради прикола.

Конечно, двадцать пятый год присутствия на любых выборах бессменных лидеров КПРФ и ЛДРП доконает кого угодно, и скучающий избиратель может проголосовать за любое новое лицо, просто потому, что «вот же он – новый человек». Эта скука из разряда, когда человеку становится скучно смотреть телевизор только потому, что экран его вытянут в ширину. Почему никто не придумал «ящик», у которого экран вытянут в длину? Всё ж новизна какая, отказ от устаревших господствующих норм и общепринятых традиций. Да и просто прикольней будет!

– У нас нет граждан, у нас есть аморфная масса, проживающая на территории России! – негодует дорвавшийся до политики гламур в адрес страны за пределами столицы, и все благодарны, что ещё не биомассой народ назвали. – Вы уж скоро на подножный корм перейдёте, уже траву жрать начнёте за неимением чего-то иного, а всё славите наши власти: «Спасибо вам за такую вкусную траву». Рабы до мозга костей!

И такие ораторы, надо полагать, себя не относят к этой массе: «О, мы – это нечто совсем другое! Мы из другого говна сделаны». Основная масса населения страны это «нечто другое» в самом деле не понимает:

– Сколько можно их терпеть? Сидят у нас на шее и ещё пытаются крутить нашей головой! Как они смеют говорить от имени страны и народа! В Москве вращается восемьдесят процентов всех финансов страны, а сама Москва практически ничего не производит – мы их кормим! И чем они недовольны? И главное: чего они хотят?!

– Они или изменники, или глупцы! – кричит поклонник политического наследия партии кадетов.

Идеи «притянутой за уши» оппозиции мелки и глупы, их словно бы выдумывают на ходу, только «чтобы приятные люди из тусовки могли порадоваться». Все чего-то говорят, лишь бы что-то сказать, «а не то щас лопну», так распирает! Они почему-то считают, что информационное общество – коим они несомненно являются посреди полуаграрной недопромышленной страны – именно этим и обязано заниматься: говорильней ради трепотни. Профессиональные болтуны, трепачи повылезали отовсюду: «Ну, вот опять пришло наше время». И невозможно понять, когда они искренни, а когда валяют дурака. Да и надо ли это понимать?

Ещё немного, и они докажут, что стране не нужна ни промышленность, ни сельское хозяйство, а информацию можно и на хлеб намазывать, и платье из неё сшить. Всё развалим и только говорить будем! Это для них почти работа, а если они попадают на телевидение, то за свою трепотню ещё и хорошие деньги получают. Они в ситуации «слово против слова», слово за слово: один об обворованных (обманутых, обездоленных) пенсионерах – нынче это любимый конёк буквально всех профессиональных говорунов, другой – о развале (или подъёме) промышленности.

Политики-говоруны, чья «политика» собственно и построена только на одних разговорах, породила класс таких же избирателей-говорунов, которых радует, что наше общество возвращается на позиции начала девяностых годов, когда был высок интерес людей к политике и социуму, без которой нельзя перейти на более высокую ступень общественного устройства. Этот интерес был задавлен. Той же болтовнёй и был задавлен. Потому что все говорили, и никто ничего не делал, так что вскоре пришлось бороться за выживание. Обществу стало не до политики. А обществом потребления внушалась мысль, что нет ничего глупее, чем интересоваться политикой, что правильнее и естественнее думать «о семье и своих близких», о сытости собственного желудка. «Политика и парламент меня не интересуют, потому что у меня случилось главное счастье: у меня родился ребёночек!» – визжала с обложки очередная поп-звезда, и её слова, тысячекратно размноженные, воспринимались как моральная норма для огромной страны. Противники потребленцев брезгливо фыркали: «Дети – прекрасно, но противопоставлять заботу о них общественной жизни глупо. Хотя бы потому, что ребёночка мало родить – ему ещё надо выжить в этой стране». Но и они не могли бы объяснить внятно: как участие в говорильне о политике и кандидатах сможет помочь этому несчастному новорожденному? Ведь в их представлениях «участие в политике» означает участие в бесконечных разговорах о ситуации на Кубе, дефолте в Греции, отставке очередного проворовавшегося губернатора.

Один кандидат так и жаловался, дескать, «граждане его не хочут слушать – гражданам бы выпить и покушать». А ведь ни на йоту не понимает настроений избирателей, которым даже не покушать хочется, а мечтается, как оставили бы их всех в покое! За одно это измученный избиратель им был бы очень благодарен. Люди устали и потеряли всякий интерес к бесплодной болтовне, которая длится уже третье десятилетие, а производящие её дядьки и тётки на трибунах вообще осточертели до невозможности! А уж и самим участвовать в ней – Боже сохрани! Лучше ничего не делать, чем делать ничего.

Чем, скажите мне, аполитичность отличается от такой вот завидной «политической активности»? Тем, что один открыто говорит, что ни черта не понимает в политике и не знает, за кого голосовать, а другой уже отметился: «Я – за социалистов!»? Те за левых, эти – за правых, зять высказался против любимого кандидата тёщи только потому, чтобы «много о себе не мнила, дура старая». Известный режиссёр в пух и прах разругался с не менее популярной артисткой из-за своих расхождений в «политических предпочтениях». Все с грехом пополам кое-как определились, напротив чьей партии ставить галочку или крестик. И это всё, что мы знаем о политике?

Политика в этом плане очень похожа на любовь, о которой лучше не говорить, а заниматься ею. Я не о том, что некоторые люди понимают под занятием любовью какие-то суетливые подёргивания, а никак не «души прекрасные порывы». Я о том, что гораздо интересней любить и быть любимым, ходить на свидания, получать и делать подарки, делить на двоих лучшие минуты жизни. Но о любви именно больше говорят, и говорят именно те, кто в ней мало что смыслит, кто её вообще не видел и никогда не испытывал. Пара абортов и попыток суицида «от несчастной любви» нервного юноши к придорожной шалаве – и человек уже считает вправе себя «учить любви» других. Если кому не нравится сравнение политики с любовью, то можно сравнить её с тем же спортом. Сколько приходится нынче наблюдать таких «спортсменов», которые от дивана изредка отрываются, чтобы дойти до холодильника, а потом позвонить другим таким же «спортсменам», дабы выразить своё возмущение: «Наши-то опять не забили этим, мазилы!». Нет, чтобы тряхнуть жирком, да пойти размяться, да самим попробовать попасть мячом хотя бы между двух берёз во дворе – да какое там.

Политикой точно так же заниматься интересней, да и нужней для страны, чем говорить о ней. Но в том-то и беда, что люди ещё как-то представляют себе, как надо «заниматься» любовью или спортом, но как заниматься политикой, они совсем не знают, хоть убей! Все видят, что страну надо срочно восстанавливать после «великих реформ» и «завоеваний демократии», надо довести её хотя бы до норм минувшего века, но… это же невыразимо трудно! Поэтому давайте лучше будем о политике говорить – это все могут и это совсем не трудно. Ну, как политикой ещё заниматься, как не разговоры разговаривать! О чём? Да вот хотя бы о ситуации на …, дефолте в … и отставке нашего очередного проворовавшегося губернатора. Поговорили, обсудили, походили на митинги, себя показали, других посмотрели, повозмущались в адрес тех «несознательных», которые никак не желают в этой бессмысленной трепотне участвовать, то есть не имеют «своей гражданской позиции» – и будя с нас. Свой вклад в политику внесли, а норму политического самосознания так вообще перевыполнили! А что за погоду делают эти демонстрации да манифестации? При тоталитарном режиме людей на них сгоняли из-под палки, а при демократии эти демонстрации палками разгоняют. Точнее, дубинами. Так что есть, чем гордиться. Особенно, если дубиной по лбу перепадёт.

Эта словоблудливая прослойка почему-то думает, что своими словами она может изменить реальность: типа, я тут поговорю, сам себя заслушаюсь, и все меня заслушаются. И сразу от этих речей на берёзах яблоки вырастут, а на яблонях – апельсины! И поет сей соловей, не глядя вокруг и не слыша кругом ничего, как тетерев на току. А реальность идёт своей дорогой. И пусть себе идёт. Их волнует только: «Ого, как он говорит!». Словно о каком конферансье или оперном певце речь идёт, а не о политике: «У этого голос красивый, у того дикция хромает, а вот этот вообще безголосый – и чего только в политику попёрся!». И никто не спросит: «Ребята, а чем вы, собственно, все занимаетесь? Вы что: говорить сюда пришли? Мы вас выбирали специально для того, чтобы вы вместо дела говорильней занимались весь срок найма, да?». Они даже не знают, что сильный лидер говорит всегда мало, потому что его и так слушают, его понимают по губам, ему и так внимают за счёт его умения влиять на аудиторию силой своей личности. А слабый лидер всегда говорит много, чтобы выудить из сильного информацию или помощь.

Передачи с участием этих говорунов понять трудно: в студии сидят бездельники, которые начинают перемалывать в духе: «Сталин был неординарной личностью» или «Мы ничего не знаем о Ленине!». Да мы и о сегодняшнем-то дне знаем не густо. Видим, что цены стабильно растут, хотя правительство клянётся: «Инфляции не будет!». ЖКХ не работает, но тоже дорожает, люди выживают от зарплаты до зарплаты. Тем самым выгодно отличаясь от эпохи Застоя, когда ещё просто жили от зарплаты до зарплаты, а не выживали, оказывается!

Что толку сегодня молоть на тему полувековой давности? Говорят, чтобы «такого больше не повторилось». Милые мои, да повторится ещё сколько угодно раз, а мы опять «заметим» спустя полвека, обсуждать бросимся через сто лет. Раздражает, честно говоря, наша замедленная реакция на события, когда народ режут, грабят, а он туго соображает: что это было. «Доходит» же только спустя век, что это никакая не «великая эпоха великих свершений» была, а очередной грабёж и истребление.

Нет, в самом деле, откуда они берутся, такие россияне, которые словно бы не в России живут, а в другой стране? Вот известный певец и депутат по совместительству «в свободное от основной работы время» приехал на Волгу, посетил комбинат, где работницы получают по четыре тысячи рублей. И от Москвы-то отъехал всего ничего, а уже не понимает, куда попал. Смотрит, как женщины на комбинате работают, восторгается, хвалит даже. Спросил из вежливости, сколько они зарабатывают. Услышав ответ, выдал:

– Четыре тысячи? Ну, девочки, это ещё нормально – четыре тысячи долларов!

Он депутат России или Америки? Причём тут доллары? Отрыв от реальной жизни колоссальный.

На Русском Севере зимой люди неделю живут без электричества. Уж плевать, что отопление вышло из строя, но у людей в условиях полярной ночи уже наблюдается отравление парами свечей, рвота от парафина, а депутат даже с переводчиком не поймёт, что это такое. Он не живёт в таких идиотских условиях, поэтому и «не понимайт, чего вы от моя хотеть». Во всём так и сквозит полное незнание своей страны, обычаев и лиц. То катастрофическое незнание, которое раньше встречалось только у наивных домашних девушек. Им было простительно, так как девицы эти никак не влияли на политику.

Это ведь не анекдот, когда кто-то из наших чиновников, увидев заводскую ведомость по зарплате, где прописаны суммы меньше прожиточного минимума, искренне воскликнул: «Да не может такого быть! Это диверсия какая-то! В газетах пишут, что по вашему региону люди получают больше двух прожиточных минимумов!». Он сам-то пробовал жить хотя бы на три этих самых «минимумов», миниумный наш?

Или некая партия название сменила. Нате вам: у нашего политического блока таперича новый гимн и герб! Раньше был на гербе циркуль, а теперь там – подсолнух. Вот какие мы молодцы! Целую презентацию в Москве по этому случаю устроили. Как дети малые, ей-богу! Даже сердиться на них стыдно. Так и бахвалятся друг перед другом детскими подвигами, как дошкольники: «У меня зуб выпал, а я не плакал! – А зато мне гланды вырезали, а тебе нет! – Зато я коленку разбил! – А я сам в горшок покакал!». И так до бесконечности. Взрослые дядьки возвеличивают свои меленькие деяния, раздувают их до вселенских масштабов. Спроси их, что они для страны-то сделали – они не поймут. «Как что?! Мы же милицию в полицию переименовали!». Но если «Жигули» назвать «Мерседесом» – они от этого лучше не поедут. Так же и с милицией-полицией вышло. Но политики не сдаются, бахвалятся, якобы что-то оченно нужное и важное для страны сделали.

Ущербность какая-то во всём этом, убогость. Дескать, ничего-то мы не можем на самом деле, хотя и виду не подаём. «Засыпаемся», но не сдаёмся! А всё потому, что их больше волнует имидж и рейтинг, а не методы управления страной. Вот уж двадцать лет, как эти регулярно меняющие названия партии так же регулярно обещают избирателям хотя бы из очень нищих перевести их в терпимо нищие. А что нам эти названия? Сущность-то у всех одна – антинародная. Нам это их изобилие в магазинах на Тверской, как картинка из чужого кино. Нам оно недоступно, как и двадцать лет назад. Народ-то ждёт, когда они что-то делать начнут, народ волнуется, что детей нельзя на улицу выпустить, потому что там – наркотики, преступность, игровые автоматы и матерная ругань, а политики тоже недоумевают:

– У нашей партии теперь новый девиз. Почему же вы этому не радуетесь? Мы же всё это ради вас, только ради вас так разоряемся!

По большому счёту жителям России без разницы гимны-гербы партий и блоков, одевается депутат от этих партий в итальянские или отечественные костюмы. Что за дело до этого какой-нибудь бабке, которая до сих пор ходит за водой на колодец, который находится за версту от её дома? И в дождь, и в зной, и в гололёд ходит. По бездорожью. Каждый день. Всю жизнь! Что ей эти байки про любовниц и любовников какого-то политика, если в её городе вообще нет никакой политики и власти? Она эти байки воспринимает как дополнение к мексиканским сериалам, не более того. Она воспринимала бы наших политиков всерьёз, кабы они добились проведения в её город водопровода, который власть обещала ещё её дедам. Ну, не водопровода, так запустили хотя бы один автобус до «большой земли» раз в неделю, если автобус раз в день – до сих пор неслыханная для России роскошь.

Но депутаты уверены, что надо повесить растяжки с надписью «Великая Россия» во всю ширь улиц, и Россия от этого станет таковой, никуда не денется, милая. Их оппоненты тут же напротив развернули «Справедливая Россия» и тоже убеждены, что от такого их подвига Россия сразу же справедливой сделалась. Уровняйте рядовых граждан по уровню жизни с олигархами, тогда и будет смысл говорить о величии, справедливости, единстве и прочих эпитетах разрозненной страны. Не можете деньги такие же платить людям за их труд, какие «элита» получает за своё безделье, так хотя бы дома для них постройте такие, в каких сами живёте. Ну не дома, так хотя бы дороги, по каким сами ездите.

Здравый смысл подсказывает избирателям, что всё это чистейший вздор, никаким единством и справедливостью не пахнет, что на теле их разграбленной страны не появится ни дорог, ни домов, ни офисов. Но умение политиков произвести своими речами неотразимое впечатление на электорат, делает своё дело. Слушатель уже колеблется, теряется, бросается из стороны в сторону, голосует то за того, то за другого, в конце концов перестаёт отличать правду от вымысла, а действительность – от бреда.

Потом политики начнут, подняв бровки, говорить о важных социальных проблемах, на которые им в самом деле наложить с три тележки. Но они, тем не менее, в который раз клянутся что-то из этих проблем выполнить, решить, сделать, разрулить. Никто этой лжи уже не удивляется. Тут главное правильно использовать имеющиеся в наличии исторические условия и временной промежуток данной эпохи. Некоторые использовали их настолько идеально, что оных теперь никакой силой из политики не выкуришь, хотя никто не может понять, как они туда вообще попали. Им даже сказать нельзя, что никакие они не политики, а вообще непонятно что! Потому что в моде политкорректность, когда нельзя человеку открыто сказать, кем он на деле является. Он лезет на эстраду, не попадая в ноты. Все это слышат, но сказать нельзя, потому как не корректно. Все гениальные! Вылезет на трибуну и зудит, что знает, как надо страной править. Четыре года пройдёт, а никто так и не увидит, как он собирался править.

Они с детской наивной искренностью верят в то, что любимое Отечество без них никак не обойдётся, от очень их большого ума, конечно же. Такой «политик» думает, когда после провала ему следует вновь появиться на телеэкране, чтобы новой подачей себя постараться стереть отрицательные результаты предыдущей. А его избиратели тем временем ждут, когда он начнёт думать о выполнении хотя бы малой толики своих «предвыборных сказок». Его волнует, произвёл ли он во время пресс-конференции впечатление «человека, хорошо владеющего ситуацией», а электорат волнует, не будет ли проблем с отоплением в этом сезоне, как было в прошлом. Ему нужен хороший телевизионный дизайн, чтобы привлечь зрителей, одновременно спрятав отталкивающие аспекты, так как хорошая видеографика способна поднять его рейтинг. Людям уже ничего не нужно. Люди хотят, чтобы всё это паскудство поскорее закончилось.

Если ему сказать, что для улучшения жизни в стране надо бы прекратить воровать, то он будет радостно рапортовать без тени смущения: «Отчётный съезд нашей партии установил: за минувший срок правления наша партия украла на двадцать миллионов рублей меньше! Ура, товарищи! Всё для народа! Обязуемся в следующий срок украсть меньше на тридцать миллионов».

Политики уже ничем не отличаются от скандальных звёзд сцены, от эпатажных шоуменов и актёров. Закулисные интриги, скандальное самоутверждение, демонстрация интеллекта и трёх высших образования с аспирантурой – эта «аксиома театральной жизни» теперь присутствует и в политике. Что же делать, если по законам славы известным людям нужно беспрестанно удивлять и шокировать публику? Отрицательный пиар, в конце концов, тоже пиар! Скандальные эпизоды электризуют общественность, хотя эти гальванические разряды быстро сходят на нет, а репутацию восстановить куда сложнее.

Страна ждёт, когда зарплата в пять тысяч рублей «дотянет» хотя бы до шести, а политики радуются как дети, когда им удаётся удачно применить метод информационного шума вкупе с информационным бумом, который привёл к срыву пресс-конференции оппонентов. Когда был успешно произведён «захват смыслового пространства для навязывания его участникам своей коммуникативной стратегии и своего видения реальности». А народу чего-то от всех этих стратегий не радостно. Народ видит, что не тем чем-то опять заняты его «слуги» и «избранники». Их поведение напоминает испытание терпения народа: чтоб ещё такого выкинуть, как бы ещё выепнуться, дабы повысить рейтинг. Избиратели видят, что их избранник ни черта не делает, а аналитики с политтехнологами доказывают:

– Ах, как вы не понимаете! Вы не в состоянии постичь гений вашего кандидата! Его кампания основана не только на хорошем имидже, но и на чётком знании законов психологического воздействия. В результате коммуникативного аудита и анализа аудитории он смог определить точки её уязвимости и степень восприимчивости к тем или иным пропагандистским уколам!

Словно речь идёт о некоем иллюзионисте, который хорош в программе какого-нибудь концерта. Но страшен и опасен в качестве политика для измученной затянувшимся кризисом страны. Все эти «глубинные интервью, позволяющие более чётко увидеть ассоциативные связи объекта воздействия» хороши в политической жизни высокоразвитого государства, а в нашем неуместны и странны. Как были бы странны древнеримские сенаторы в условиях феодального Средневековья. Верхушка, живущая в постиндустриальном обществе, пытается править индустриальной, аграрной и кое-где даже пещерной страной. Российские политики словно бы скопировали чужие технологии, и только поэтому им кажется, что они совершили значительный рывок в управлении страной. А кризис в стране так никуда и не делся.

Хм, «кризис»! У нас уже двадцать лет господство этого слова. Впервые он пришёл как «кризис Перестройки» в середине восьмидесятых годов прошлого века. С тех пор и кризис. Сейчас спроси, когда начался кризис, – все начнут называть разные даты. Эксперты скажут про 1991 год, экономисты упомянут 1998, политические «крейзи» назовут в качестве точки отсчёта арест Ходорковского, гуманитарии с монархической подкладкой и вовсе замахнуться на 1917-ый год – вот когда всё зло началось. Мы – государство, возникшее из катастрофы и очень этим довольное. Мы вросли в этот кризис настолько, что уж и не помним, когда он начался. Да и было ли вообще такое время, когда его не было?

Возникает вопрос: кто же «обслуживает» этот кризис, если он длится уже как минимум четверть века? Естественный он или искусственный, но ведь кризис явно не солнечными циклами управляется. Государство превращается в накопителя рисков с целью продажи своим гражданам страховок от уже прошедших кризисов. Нас теперь могут застраховать, например, от дефолта! От «оранжевой революции», от повторения 1991-го года, хотя уже мало кто и помнит, что там было в девяносто первом, и чем это отличалось от девяносто третьего или даже девяносто восьмого. Людям могут «дать гарантию», что в Лужниках или на Манежной не будет собран митинг в сто тысяч человек, а Ходорковскому не удастся чудесным образом превратить полсотни своих сторонников в сто пятьдесят тысяч. Эта страховка у нас есть, но… почему бы правительству и думцам не снизить себе зарплату в кризис? Для более мягкого выхода из этого бесконечного кризиса надо сократить количество чиновников госаппарата вдвое по всей стране и определить аппарат их хозработников и службы охраны не более ста человек, а не сто кварталов по Москве, как сейчас. Может, это всё-таки больше поможет? Может, стране как раз требуется «сокращение штатов» политиков, а не создание вдобавок к ним ещё и оппозиции, которая «на обломках самовластья» оседлает потоки, займёт посты и установит те же отлично всем знакомые порядки, – короче, с удвоенной силой займётся тем, в чём укоряла своих предшественников и противников.

Покойный Черномырдин выразил этот принцип достаточно образно и емко: «Какую бы общественную организацию мы ни создавали, получается КПСС» или ещё короче: «Хотели как лучше, а получилось как всегда».

Да, неблагополучно в нашей стране. Но что и как менять – никто не знает. Хотя иногда и кажется, что мы лучше знаем и понимаем, что надо делать, в отличие от «кремлёвских небожителей». У нас до сих пор много борцов за правду и справедливость, которые заводятся с пол-оборота на свою любимую тему от политики. Но всё больше и больше тех, кто уже так устал от бесконечного абсурда, что нет сил на политические склоки.

Оппозиция хороша, когда возникает стихийно, как любовь! Человек любит другого, вступает в брак по любви, а не «как все», которым долдонят: найди хоть кого-нибудь, чтобы быть как все – так положено. Сейчас в России оппозиция имеет место быть только потому, что «так положено». А для её естественного возникновения нужна основная идея власти, к которой можно будет создать контр-идею. Но сегодня из политики сделан бизнес, в котором никаких идей быть не может кроме получения прибыли. Что власти выгодно, то она и будет делать, а что не выгодно – тут уж не обессудьте. Именно поэтому наши политики заняты не нужными стране и народу делами, а только охаиванием своих конкурентов и оппонентов. Выгодно вкладывать деньги в Москву, а не в вымирающие малые города, так и тьфу на них, пусть окончательно загибаются! У Москвы в этой ситуации только одна проблема: она со всех сторон окружена Россией.

И верхушка этой России, как и во все времена высокомерна, страшно далека от жизни простых людей, цинична, надменна и хамовата. Как будто её действительно волей судьбы забросило на высоту какой-то «вертикали», в параллельный мир, где светит другое солнце, действует другая мораль, чёрное выглядит белым, а белое – почему-то презервативом. Неказистость маскируется фотошопом, реальность шлифуется казуистикой, а любой негатив списывается на избитые ещё в ХХ веке «происки врагов». При этом сама вертикаль власти не работает: лифт, которым «слуг народных» занесло наверх, сломался. Архаичным иерархиям ещё может казаться, что именно они управляют и руководят общественными процессами, но на самом деле приказы сверху вниз не проходят, а отторгаются обществом. Потому что, когда «верхушка» настолько отрывается от «низов», то это вызывает чувства более сильные, чем просто раздражение. Слишком большому кругу людей стало невыносимо стыдно смотреть на то, что происходит, для них стиль поведения «элиты» не коррелируется с тем, ради чего, собственно, и выбирают граждане свою власть. Они пережили в последнее время очень много перемен, и некоторые из них были не совсем к лучшему, а какие-то были совсем не к лучшему. Они живут в реалии, когда посреди мирной жизни рушатся дома и падают самолёты, а власти думают… куда бы перенести столицу. И эти две реальности совершенно не пересекаются, но это ненормально, и не может продолжаться вечно. Наделёнными властью и полномочиями господами абсолютно утрачена обратная связь с теми, во имя и от имени кого они вроде бы туда, наверх, были посланы. И если кому-то там, наверху, кажется, что они были избраны Самим Провидением, на самом деле их туда забросила воля совершенно конкретных земных людей.

Что тут оппозиции придумать в противовес? Сами они не поедут в эту непонятную и далёкую от «нормальной жизни» Россию, эти холёные столичные крикуны с красивых московских площадей – в дерёвне таких нет. Поэтому им остаётся только в знак протеста… встать на коньки и выйти на каток в новогодние каникулы. В то время как «партия власти» встала на лыжи и тоже «ударила пробегом» по новогодним пьянкам населения, которое теперь только эти пьянки и объединяют. Но в чём их противоречие? Старые партии дробятся на новые партии, затем каждая партия борется с другой за власть, и их успех обещает предоставить гражданам больше благ, чем партия-конкурент. При этом обещают такое, что у других стран давно есть и безо всякой «политики». Столетним ветеранам страшной войны – квартиры, многодетным семьям – надбавку в тысячу рублей. Если одна партия обещает бесплатный проезд для школьников, то партии-конкуренту надо победить её, пообещав бесплатное медицинское обслуживание. Но обещания вовсе не означают, что они будут выполнены на деле – в продвинутом информационном обществе это не обязательно. Питайтесь информацией, если кто особо проголодался! Чем они будут питаться, когда наговорятся и накричатся досыта и даже обломают зубы, если на зуб попадёт твёрдый орешек, – никто не знает.

Одни белые ленточки в петличку вдели, другие – красные, третьи вообще как-то без всяких тряпок обходятся. Вообще, российская власть сегодня – это сочетание абсолютно разнонаправленных устремлений узкогруппового свойства, не сдерживаемых никаким авторитетным центром. О контрольном пакете голосов говорится как о контрольном пакете акций. Звучат красивые и громкие заявления типа «Я делаю это не для себя, а для народа!» или «Я делаю это не для правительства, а для России!». Некоторые говорят настолько витиевато, что получается прямее уж некуда: «Всю жизнь мечтал, понимаете ли, служить в армии, (жить среди народа, работать на заводе и прочее), но… не стал этого делать. Я ж не идиот на самом-то деле».

Звёздные личности, думающие, что они формируют своими высказываниями общественное мнение, в ответ говорят тоже что-нибудь этакое помпезное: «Я иду голосовать не для депутатов, а для людей» или «Наши дети (внуки, правнуки) нам не простят, если мы сейчас промолчим!». Но они и так никогда не молчат, все что-нибудь да говорят. Говорят столько, что на реальные и нужные дела времени и сил уже не остаётся. А они и не догадываются, что надо ещё что-то делать. Они недоумевают, что и так уж столько сделали: разговоры разговаривали. Ах да, они ж из информационного общества, где работать не надо, а можно (и нужно) только говорить, говорить и ещё раз говорить!

Последний писк политической моды: светские львицы в оппозиции. Им тяжело, спору нет. Даже если они и изберут окончательно стезю бескомпромиссной борьбы за права «креативного класса», доверие им не гарантировано. Прежний имидж легкомысленных баловниц судьбы и прожигательниц жизни ещё долго будет тенью следовать за ними. Вообще, надо сказать, что неблагоприятные имиджевые шлейфы – едва ли не самый тяжкий груз для публичного человека в эпоху телевидения и Интернета. Уж и рад был бы избавиться от него, да не получается. И ещё не получается одновременно и правительству хамить, и при своей «работе» на телевидении остаться. Одну львицу уже погнали и с одного канала, и с другого. Вот ещё один гламурный медиа-персонаж в знак солидарности с отвергнутой Собчак отказался вести церемонию на «МузТВ», за ним отказалась это делать ещё пара тусовщиков. Непонятно, умножается ли от этого их сила, или просто компрометируется основательность? Сколь бы ни были жесты корпоративной солидарности благородны, но предубеждение (чтобы не сказать прямо – презрение) к глянцевым образам не преодолевается враз, оно само по себе устойчиво. Не все готовы поверить в подобные метаморфозы, и потому многие в затруднении: аплодировать новым ролям старых знакомых или шикать и освистывать их. А у народа складывается впечатление, что гламур просто устал от привычных тусовок в бутиках и элитных ночных клубах, потому и повалил в политику ну хоть для какого-то разнообразия в такой пресной своей жизни. Но и в политике у него получается всё та же тусовка: яркая, шумная и совершенно бессмысленная. Кажется, ещё немного и зазвучат предложения «давайте мириться» ничего не понимающей власти этому «креативному классу» как извинения мудрого родителя перед неразумным дитятей. Тому самому наивному и инфантильному дитяте, которому кажется, что заполонит оно собой все площади и даже эфир, а от этого жизнь в стране сразу изменится и так улучшится!

Вырисовывается престранная картина: гламур и креатив выступает против системы, которая сама и создала, и выпестовала это общество беззаботных и состоятельных бездельников. Каково стране наблюдать эту нелепую дуэль «баловней судьбы» с создавшей их системой? Казалось бы, перед нами благородные страдальцы за «счастье народное», несогласные с режимом смельчаки, мужественно преодолевающие жизненные обстоятельства, как бы те их ни били. Или, на худой конец, жертвы сезонного зуда политической активности. Но народ в который уж раз видит стандартную «придурь сытых» и как прежде не понимает: чего им недостаёт в жизни, что они раз за разом упрямо лезут на рожон? Чего они упорно лезут в политику поперёк всех прямо со светского раута, если это – не их, что без всяких личных психологов и персональных астрологов ясно! Что вообще можно сказать о мотивациях подобных людей, отравленных желанием создавать ситуации «высших категорий сложности»? Копни таких совсем чуть-чуть, и наружу вылезет банальное желание пройти за грань от банальной же и хронической скуки. А тут вдруг выборы, такой холодок от страха, что вот сейчас выйду на трибуну да обматерю всех омоновцев, назову их прихвостнями власти, которая в свою очередь душит свободы, панимашь ли!.. И не беда, что «дядя Володя», как добрый ведущий из «Спокойной ночи, малыши», ещё недавно в официальной версии считался другом семьи. Когда у людей столько возможностей, что они уже не знают, куда их девать, и не до такого дойдёшь. И в чём-то такая позиция имеет право на существование, конечно же.

Нет ничего примитивнее, чем электоральная идея оппозиции. Есть всего лишь несколько её вариантов: бедные против богатых, свобода против угнетения и так далее. Только полное изменение условий жизни может вызвать сбой этого самоблокирующего механизма «добро – зло, тепло – холодно, чёрное – белое». Но этим-то как раз никто не занимается! Потому что это трудно – менять условия жизни с одних на другие, а уж тем более повышать уровень этой жизни для тех, кому НЕ повезло родиться и жить в Москве. Если лозунги «земля – крестьянам, фабрики – рабочим, дорогу – молодым» были направлены на формирование информационной реальности, которая могла бы обеспечить изменения в подлинном пространстве, то начиная с Перестройки всё направлено единственно на то, чтобы вывести людей на улицы с последующей апелляцией к силе толпы. Дескать, видали, как меня народ поддерживает! А народ и сам не знает, чего он вышел. Телевизор надоело смотреть, вот и вышел. Он давно понял, что не будет ему ни земли, ни фабрик, ни дорог, но какая-то неведомая сила психологических манипуляций заставила его в который уж раз пойти и скандировать кем-то другим придуманные слоганы, питаться тем, что грызть и поносить всех и вся, «кто не с нами».

В принципе они ничем друг от друга не отличаются: система ценностей и риторика та же самая, что и у оппонентов. Они кричат о том, что власть «душит свободы», но при этом с какой-то патологически дикой агрессией кидаются на каждого, кто с ними не согласен или просто выполняет свою работу в виде поддержания порядка в общественных местах. И те, и другие требуют, чтобы каждый из их «тусовки» думал как «свои», жил одной жизнью с ними и чтобы их чувства стали и его чувствами по отношению ко всему. Если нашему кандидату не нравится жёлтый цвет, то и тебе не должен нравиться жёлтый. И те, и другие исповедуют культ несвободного человека, согласно которому нельзя даже мысли допустить, что человек волен думать по-своему и это его «по-своему» – не всегда «по-вашему» или «по-нашему». Одни грешат против абсолютной свободы тем, что недостаточно терпимы к площадной брани в свой адрес, другие считают недопустимым упоминание их имени с недостаточным придыханием. Вероятность наличия у оппонента содержательной позиции сходу отметается, если «он не с нами»: значит, он просто несвободен! Значит, он просто кем-то ангажирован, запуган и подкуплен. Значит, он – сволочь и негодяй, недостойный внимания и понимания… Ату его, робяты!

Люди так привыкли. Прежней системой любые неоднозначные толкования всегда переводились в однозначные, чётко сортировались на негативные и позитивные. Советская пропаганда считала, что в случае неверного прочтения сообщения может произойти невыгодная и даже опасная интерпретация. Поэтому детей этой пропаганды поначалу шокировал тот факт, что наши политики не белые и пушистые, делающие всё только для народа, как стране внушали раньше, а могут запросто всех послать, продать и купить, чтобы снова перепродать.

Многие банально говорят, что хотят перемен. Как в сюжете бесконечного и всем уже приевшегося боевика, когда давненько, уже вторую серию, почитай, никого не убивают, не грабят, не насилуют. Но что менять? Для чего? Можно вообще ВСЁ поменять, но останется всё то же: скука и трепотня, как было бы хорошо… опять дожить до хоть каких-нибудь перемен.

В кого ни плюнь, а все за Россию. И те за Россию, и эти её любят до беспамятства, якобы. На словах, во всяком случае. Все за Россию, и при этом все против друг друга. А почему же они так друг друга люто ненавидят, если за одно дело борются? Так «белые» бились за Россию, «красные» тоже умирали за Россию, а Россия сначала «белых» в землю втоптала, потом уже за «красных» взялась железной рукой. Потому что России не «белые» или «красные» нужны – рассобачившиеся меж собой граждане одной нации, – а нужны люди, которые её обустроят, сделают её цветущей красавицей. А то умеют только глотки на митингах драть да шашкой в бою «за правое дело» размахивать. Куда как легче, чем страну обустраивать. Россию уже тошнит от этих крикунов. Люди дела нужны, а мы в информационное общество играем, словами торгуем. Кто красивше других фразу сказал, тому и власть! А дальше-то что? Только и слышишь: этот за тех, а вот тот – за этих. А когда же мы доживём до тех времён, что наши политики «вместе все одной Руси лишь будут сторонники»?

Дальше празднуется победа в этой хабальской риторике: «Видали, как я его? Как я его подрезал-то на фразе! А?». Хам-шоу в прямом эфире. Ну, могли бы друг другу всё высказать за пределами эфира, да какое там – рейтинги же взлетают молниеносно! СМИ больше внимания уделяет процессу предвыборной гонки между кандидатами, чем расхождению между ними по проблемным вопросам. В результате никто не знает, чем «красные» отличаются от «белых», а левые от правых. Искажения возникают не из-за бездарности имиджмейкеров, а из-за значительной разницы в поставленных целях.

Нельзя не заметить, что у многих кроме этой телегеничности больше и нет ничего. За тщательно продуманным имиджем не разглядеть человека. Хочешь понять, кто он, какой он и зачем тут, а он оправдывает былые похождения перед предыдущими выборами тем, что это не он сам был, а просто такой имидж тогда считался наиболее удачным. Теперь у него новый имидж и опять нет никакой уверенности, что перед нами его истинное лицо, а не тщательно продуманный какой-нибудь фирмой паблик-рилейшнз образ, чтобы он и на этот раз смог достичь взаимопонимания и признания. И хотя Россия в целом пока ещё выпадает из данной моды зажиточного западного общества, но политики уже не скрывают, что заключают контракт с рекламными фирмами «по созданию благоприятного имиджа» как себя самого, так и своей партии. Некоторые так и стоят со своим имиджем на фоне… помойки, какую они в своих регионах развели, пока по имиджмейкерам бегали: «МЫ создали то! МЫ построили сё!». А народ видит только помойку и недоумевает:

– Чего ты создал-построил, когда ты четыре года дурака валял? Только новую жену себе приобрёл да трёх любовниц сменил. Теперь вот мымыкает: мы то, да мы сё!

Народ тут же упрекают: «Слепцы, не туда смотрите, он же значительно постройнел – в спортзал теперь ходит… ради вас и Родины!».

Избиратели и избранники не понимают друг друга. Они словно лупят по разным мишеням. Первым надо нагнать уровень жизни хотя бы прошлого века, вторые уже живут в следующем, в фантастическом будущем, каким его показывают в кино. Кандидаты во власть сами чем-то похожи на современные фильмы, содержание которых невозможно пересказать, так как внимание заостряется на зрительных образах, на спецэффектах, яркой внешности объектов, а от смысла повествования всячески уводится. Содержание невнятно или вовсе отсутствует, да оно и не нужно! Зритель захвачен эффектными позами и жестами героев, броским прикидом и компьютерной графикой, естественно – куда ж нынче без неё. Чего не хватает – подрисует, чего лишнее – заретуширует.

Люди видят обожравшихся непрофессионалов, которые обходятся стране очень дорого, но качество их работы отвратительно, а некий депутат хвалится, что не пил и не курил на новогодних каникулах. Это что? Он считает, что его именно для этого люди и выбрали в депутаты? Это говорит только о колоссальном отрыве власти от реальной жизни в стране. Наивные инфантильные дурачки. СМИ взахлёб расписывает «подвиги», как известный политик купался на Крещение в ледяной воде. Прямо-таки спартанец! И всё ради нас, а мы не ценим! Не на курорте каком-то грёбанном (от которого его уже тошнит из-за частых поездок туда), а в отечественной неуютной реке! Это вам не каждый и сможет без предварительной подготовки-то! И вот ужо следом за ним пошли подражатели, затрясли жиром, загалдели: «А я тожа таперича на курорты ни-ни, экономлю. Не разбазариваю средства народные, панимашь ли, как некоторые (например, конкуренты от оппозиции), так что зачтите мне энто!». Но и оппозиция ужо нырнула в Амур и даже глыбже: чего не совершишь народа ради!

– А вы ещё говорите, что у нас жизня лёгкая. Вот попрыгайте так с наше-то с Куршевеля да в Урал… Или это Амур был? Да не один ли хрен! Родина, одним словом. Суровая и не обустроенная для жизни Родина. И чего это она такая? Даже странно как-то, кто её такой сделал? Оппоненты, наверно, кто ж ещё!

Зачем они из года в год лезут во власть, если ничего не умеют делать, кроме «работы над собственным имиджем»? Ах, ещё могут языком молоть ни о чём или сразу обо всём на свете! Их зовут в качестве экспертов на радио и телевидение в различные передачи и ток-шоу. Например, такие, где разбирается случай, как гражданин убил соседа по коммунальной квартире, потому что тот долго занимал туалет, приходилось стоять в очереди к толчку. Они тут как тут дадут готовый совет, как надо себя вести в очереди на очко, чтобы никого не зашибить. Всё-то они про всё на свете знают! Например, можно занять очередь и отойти по своим делам, попросить крайнего предупредить следующего, что вы тут стояли. Куда отойти? На кухню: возможно, там как раз ваша очередь к плите подошла. Что надо сделать, чтобы в России исчезло такое позорище и извращение человеческой природы, как коммунальные квартиры – они не знают. Им не к чему это знать – они в них не живут. Если они когда-то в них жили, то с гордостью заявят об этом, как они там своё отмучились, а теперь пусть другие говна хлебнут.

Их лица можно увидеть и в серьёзных передачах, солидных исторических диспутах по поводу опознания останков Николая Второго. Они на всё знают ответ, как знатоки из «Что? Где? Когда?». Они спешат всех и каждого своим ответом или советом приложить. Почему упал самолёт над Синаем? Эксперты ещё не все анализы собрали, чёрные ящики ещё не прослушали – эти уже всё знают! Пожурили буржуев из авиакомпании, которым бы «только на горе народном нажиться», пустили слезу по поводу погибшего ребёночка и побежали на другое шоу население уму-разуму учить. Когда они работать-то успевают? В смысле, депутатами или чиновниками. Работа хоть какая-то есть на этих должностях? Или только говорильня? Но власть – это не тот орган, где можно только языком. Зачем же они в неё прутся? Но они не могут это объяснить. Они не вольны говорить то, что думают: имидж можно испортить. Скорее всего, состоялся бы такой диалог:

– Почему вы решили баллотироваться во власть?

– А как же! Вы посмотрите, что творится: власть погрязла в роскоши, коррупции и безделье!

– И вы хотите со всем этим бороться?

– Зачем?! Я хочу… во всём этом участвовать!

Имеет место быть полнейшее непонимание между такими разными интересами тех и этих слоёв населения. Кандидатам и их имиджмейкерам кажется, что аппетит избирателей постоянно требует от них якобы продуцировать всё новые и новые скандалы и склоки о себе, а избирателям на самом деле тошно уже слышать и видеть, как очередные проходимцы «пиарят» себя всеми доступными способами вместо реальных и нужных дел. Потом начнутся песни и пляски депутатов на эстраде, как знак благодарности, что их выбрали, им чего-то там зачем-то доверили.

Многие недоумевают, почему нынче на эстраде столько безголосых и бездарных «певцов» развелось. Деньги большие крутятся, платят много, вот и прутся все, кому припёрло. Не для себя, а ради народа, чтоб ему было весело. Или короче, чтоб ему… Платили бы меньше, никто бы и не лез «под фанеру» губами шлёпать так прытко. Политика – то же самое. Хорошо платят, так чего бы не попробовать?

И вот тут-то народ разочарованно понимает, что никакого нового жилья никто им не построит, а цены уже повысились не только на транспорт, но и на водку. Некоторые избиратели ещё какое-то время трясут буклетами с предвыборной программой «плясуна», но им разумно советуют ими подтереться и идти работать на благо страны и исправно платить налоги: депутатов кормить надо.

Но это будет потом, а пока предвыборная гонка только набирает обороты. Гонка сама по себе похожа на первую публикацию романа Набокова «Лолита»: шумно, скандально и с элементами интимной жизни. Если раньше скандал или хотя бы его тень на горизонте грозили гибелью и крушением политической карьеры, то теперь скандальные истории придают ещё больший шарм человеку, делают его словно бы интереснее, что ли. Затравить-то могут как раз тех, кто осмелится этого обладателя шарма осуждать, потому что здесь главный девиз: «Чем непристойней, тем выше рейтинг». Ведь рейтинг – это когда человек любой ценой, пусть даже с помощью лжи и асоциального поведения, находится в центре внимания. Должен там находиться!

Документы, компромат, дезинформация, ругань, драки – все средства хороши, когда речь идёт о выборах. Кто-то где-то активно подогревает амбиции лидеров, чтобы столкнуть их лбами и не дать объединить свои соединения. Одним словом, идёт нешуточная борьба. Борьба сложная и непредсказуемая, за каждый голос, за каждую галочку в бюллетене, за каждую пядь… Сводки, как с фронта! Одурманенный народ мечется между «слугами народа» и не знает, кого предпочесть.

Война компроматов лучше всего освоена нашими политиками из всех инструментов информационного воздействия. Она давно уже стала обычным элементом политической борьбы на постсоветском пространстве. Поначалу это было весьма болезненно. Возрастание негативной информации выглядело весьма странно для бывших советских граждан, привыкших получать исключительно позитивную информацию о своих избранниках. Психологи говорят, что нельзя жить только на позитивной информации без выработки иммунитета на негатив. Люди, получающие только информацию «за», легко переубеждаются, когда к ним внезапно поступает информация «против». Обладателей объективной картины мира, располагающих как доводами «за», так и «против», уже не так-то легко переубедить, так как негативные доводы уже не несут для них такой новизны и не имеют разрушительной силы. А тут вдруг информация о «белых и пушистых» политиках, которые при Советах просто не имели права быть плохими, проходит сквозь призму самого жёсткого скепсиса. Сказывается дефицит позитивной фигуры. Хочется, чтобы пришёл хороший и знающий своё дело товарищ безо всех этих бань с голыми девками, без плясок на эстраде, а действительность не может обеспечить такую фигуру. Типажи советского времени всё симпатичнее, хотя они слабо соответствуют новым требованиям.

Некоторые невежественные и апатичные кандидаты, разительно контрастируют с рвением и энергией своих образованных «коллег по цеху», если можно так сказать. Один кандидат ещё в прошлые выборы был коммунистом, а сегодня он уже создал собственный политический блок антикоммунистических настроений и вот уже топчет ногами своих вчерашних сподвижников. Для страны с многолетней историей тоталитаризма трудно сориентироваться в таком количестве партий и их ответвлений. Партии дробятся и делятся почище клеток в физиологическом растворе. Высказывание «Я за коммунистов!» теперь ровным счётом ни о чём не говорит. Непременно спросят: «За каких именно?». А говорящий и сам не поймёт за каких: КПРФ раздробилась так, что всех уже и не упомнишь. Демократы тоже не отстают в плане деления, дробления и размножения. Они, видимо, как-то по-своему поняли призыв правительства повысить размножение населения, и повысили размножение политических течений и блоков.

А все эти названия партий и фракций! По каким словарям переводить? Счастлив тот, кто это знает, и воистину мудр тот, кто их понимает! Если хотя бы по названию можно было понять, в чём заключается цель и задачи той или иной партии, это было бы весомой помощью для несчастных избирателей, но не тут-то было. Даже если вы в совершенстве владеете латынью, греческим и санскритом – этими тремя китами многовековой истории языкознания, – вы ровным счётом ничего не поймёте! К примеру, как прикажете понимать слова «народно-демократический», «свободно-либеральный» или «социально-общественный»? Это же какое-то масло маслянистое! И кто скрывается под этими названиями? Хищники с гипертрофированным хватательным рефлексом называют себя почему-то демократами. Аферисты и авантюристы, склонные к эпатажу и делающие представление даже из каждого своего похода в туалет, называют себя социалистами или даже монархистами. Владельцы недвижимости в развитых европейских государствах додумались до вступления в коммунисты. Плохо изъясняющиеся на родном русском языке бритоголовые атлеты с плохими манерами и таким же плохим знанием русской истории и культуры причисляют себя к русским националистам. Никогда не работавшие в промышленности и не жившие на селе господа с холёными руками относят себя к пролетариям и аграриям. Мужики с крутым нравом и наклонностями грубого тоталитаризма и сексизма называют себя либералами. Что они понимают под этим словом – бог-весть, но и невооружённым глазом видно, что там и на грамм нет либерализма. Одно название. Как говорила Фаина Раневская, это всё одно, что выйти на балкон и заявить: «Я – космонавт!». Даже такое название, как «Партия любителей пива», не говорит ничего определённого. Ну, любители, ну пива, ну и что? Кто нынче в России после двадцатилетней массированной пивной рекламной атаки не пьёт этот напиток даже против воли? Это больше похоже на игру в английские клубы – какой-нибудь «Паддинг-клаб», – куда ходят зажиточные аристократы, дабы хоть как-то провести бесконечный досуг. А тут на днях показали молодых людей с красными флагами, которые представились молодыми ленинцами. Одного спросили, как звали Ленина. Он посмотрел на инициалы «В.И.» рядом с фамилией Ленина на своём транспаранте и мигом отрапортовал: «Василий Иванович!.. Наверное».

В последние годы началось новое мучение для избирателей: появилось слишком много партий, которые используют в своём названии слово «Россия». Уже есть «Единая Россия», «Справедливая Россия», «Аграрная Россия», «Другая Россия», «Такая Россия», «Сякая Россия», и прочая, и прочая «…ая Россия». Есть и «Новая Россия», и «Могучая Россия», и «Советская Россия», и, естественно, «Святая Русь», и даже «Наша Раша» есть! Такое вот «изобилие» вариантов названия партий, фракций, блоков и блокбастеров. Чем они друг от друга отличаются – сказать сложно. Кажется, ещё чуть-чуть и можно будет слышать такие разговоры:

– Я за «Алюминиевую Россию»!

– А я – за «Стальную Россию».

– Ух ты! Чисто годовщины свадьбы: медная, стальная, алюминиевая! А «Ситцевой России» часом нет? Или «Бирюзовой»?

– Нет. Но лично для вас есть «Россия деревянная», а так же «Стеклянная», «Оловянная» и «Каменная».

– Это намёк на мою отсталость, как у «деревянного» рубля и проживание в условиях Каменного века?

– Да что вы! Это лучшие в новом сезоне партии, члены которых сделали успешную политику на торговле деревом, цветными металлами и строительными материалами. Очень возможно, что ткачихи Иваново создадут когда-нибудь «Ситцевую Россию». Или даже лучше «Шёлковую»!

– Сомнительно как-то, чтобы Россия когда-нибудь сделалась шёлковой…

Многим избирателям нравилось название «Медведь» – оригинально и даже как-то тотемно. Или вот ещё, кажется, есть «Щедрая Россия»! Звучит, чёрт возьми… Хотя нет. Это уже из рекламы шоколада «Россия – щедрая душа». Начальник Лизы говорил теперь на ежедневных планёрках, что с удовольствием вступил бы в партию «Задолбанная Россия», но таковой пока нету. «Партия жизни» по закону антонимического мышления подразумевает, что где-то должна быть «Партия смерти». И все эти партии и прочие политические группы, группки и группировки взаимозаменяемы и очень легко могут трансформироваться одно в другое.

Названия партий и блоков сокращаются до аббревиатур или даже народных прозвищ. Вот по Лизаветиному избирательному округу проходил блок семи депутатов, прозванный в народе «Семёркой». Они раньше все были в разных партиях, но потом им чего-то там наскучило, поэтому они покинули свои ряды (некоторые с обязательным рейтинго-повышающим скандалом) и объединились в новый блок. Хотели назвать себя блоком «Семеро смелых», но передумали, так как аббревиатура подобного названия вызывала бы не очень рейтинговую ассоциацию. Пришлось зашифроваться под каким-то сложным названием из пяти-шести слов греко-римского происхождения с обязательным и непременным словом «демократический», которое так никто и не смог запомнить. Ещё была партия с кратким названием «Надстройка». В ней состояли ветераны Перестройки, и они утверждали, что Перестройка победно завершилась (для них конкретно), так что теперь надо совершать новую надстройку над тем, что было перестроено-перекроено. Была ещё партия Достройки, которая утверждала, что ни хрена Перестройка не завершилась, а надо ещё как минимум лет десять её достраивать, но её некрасиво срезали чёрным пиаром ещё на прошлых выборах.

Унылая обыденная жизнь рядовых граждан несомненно получает некое оживление, когда накануне каждых выборов политическая агитация и пропаганда начинает лезть, что называется, «из каждого утюга». Замордованному борьбой за выживание, ужасным бытом и хамским отношением обывателю льстит, что он якобы участвует в управлении страной, выбирая власть, тогда как он не способен повлиять даже на свою собственную коммунальную квартиру, переполненную какими-то чужими ему мордоворотами. Миром же правят те, кто вряд ли доверит выбирать себя кому бы то ни было. Тем более таким лохам. Мир политики манит обывателя именно своей непохожестью на реальную бесцветную жизнь, в которой кроме повышения цен ничего не происходит, где подменены многие понятия: вместо свободы – безработица и пьянство, вместо власти народа (демократии) – власть немногих (олигархия). Но люди под воздействием искусных технологий СМИ продолжают верить, что они имеют возможность «выбрать себе ту власть, которую заслуживают». Они голосуют за «слуг народа», хотя даже самым наивным давно понятно, что слугой в этой связке является как раз сам народ. И призывы «все на выборы!» всё больше напоминают избитый русский посыл «идите все на х…».

Лиза как-то смутно представляла себе, за кого ей, бедной, голосовать, но сердце было обеими руками за кандидата от партии ТУС (Трудовой Универсальный Союз) товарища Забористого. А за кого же ещё? С такой фамилией сам бог велел стать великим политиком, писателем, актёром. Да кем угодно! Главное, великим. Других не держим. Правда, злые языки говорили, что реальная фамилия кандидата была прозаической – Заборов. А особо ядовитые противники называли ещё более грубый вариант Подзаборов. Но влюблённые избирательницы отказывались в это верить! Даже если и так, то не им же эту фамилию себе брать, как при замужестве. Зато из такой невзрачной фамилии какой звучный псевдоним себе придумал! Удачный псевдоним выбрать – половину дела решить.

Ещё была среди кандидатов одна дама, которая создала некий «Женский Союз» за права русских баб и всем «капала на мозги», что некогда сильные и умные мужчины нашей нации теперь, чёрт возьми, никуда не годятся, а женщины всегда были, есть и будут самыми замечательными в мире:

– Девочки, самые лучшие мужики в России – это бабы!

Сначала слышать такое было приятно, а потом стало как-то грустно. Надоело быть этими самыми замечательными, самыми терпеливыми, самыми любящими и самыми милосердными… дурами! Захотелось, чтобы самыми замечательными всё-таки попытались стать мужчины. А то целая страна самых замечательных и… никому не нужных баб. Надоело выслушивать писк «Есть ещё женщины в русских селеньях!» из уст каких-то хлюпиков! Надоели эти бессмысленные жертвенные бабы, которые ещё есть в этих самых селеньях, где жизнь так на эпохе Некрасова и застыла, где до сих пор так вручную и пашут, и сеют, и без электричества жить умеют. Для кого им там быть-то, женщинам этим? Мужчины-то остались в этих самых селеньях? Или давно все спились и разбежались?

Осточертело быть самыми терпеливыми! Для чего? Захотелось, чтобы жизнь стала такой, чтобы можно было в ней жить, а не терпеть её, как тяжёлую беременность. Обрыдло быть самыми любящими при ответном равнодушии! Преступно захотелось побыть хотя бы немного просто любимыми. Не за что-то, не за патологическое терпение, а просто, по-человечески. По-настоящему! Не так, чтобы кому-то было удобно с тобой – чтобы удобно и хорошо было именно тебе! А уж что касается милосердия, то захотелось, чтобы хоть кто-то проявил грамм милосердия к этой замордованной жизнью ударнице труда на трёх работах, обвешанной авоськами, сопливыми детьми-попрошайками и беспробудно пьяным беззаботным сильным полом… Но это так, минутные и совершенно несвойственные таким удобным для хилого окружения замечательным русским женщинам эгоистические капризы.

Нормальный человек не станет себя так нахваливать, как это повадились делать в последнее время русские женщины. Трудно себе представить великого человека, который так бы тараторил: «Я великий! Я – самый-самый!». Он об этом и не задумывается никогда. Это как раз удел посредственностей и неудачников. Зачем любимой и счастливой женщине, у которой жизнь сложилась «на все сто» эта глупая и ничего не значащая похвала в стиле «русская женщина даже лучше трактора»? Да она её и слушать не станет! А вот нелюбимой и несчастливой в самый раз эти восторженные брызги слюнями. И судя по степени захваливания, таких женщин на Руси всё больше и больше. В жизни они не видели ни любви, ни счастья, так хоть на словах рады получить свою порцию восторгов, какие они «самые-самые». И восторги эти – как насмешка какая-то. Сначала создали невыносимые условия жизни для слабого пола, от которых даже сильный пол местами загнулся окончательно, а теперь наблюдают, как бабы-дуры выкрутятся, выживут ли, сумеют ли достойно по жизни себя пронести. Ну, иногда хвалят, конечно. Жалко, что ли, этим дурам пару ласковых слов отвесить? Это ж не тринадцатую зарплату каждой выплачивать за добросовестный труд, в самом деле!

Надо заметить, что многие политики быстро раскусили этот нехитрый механизм и очень активно его используют, нахваливая «наших самых замечательных в мире женщин» как основную часть электората на все лады… перед выборами. Они прямо-таки хором долдонят, как они «этих самых женщин» очень любят, хотя их никто об этом и не спрашивает, потому что всем и так видно, как они их «любят». Лиза по телику видела сюжет, как некий мордатый дядька-кандидат приехал в некую деревню, где из полсотни населения только полтора алкоголика мужского пола осталось. Долго нахваливал тамошних женщин, какие они «сильные и мужественные», а под конец заявил, что ради них, красавиц, он идёт в Думу с предвыборной программой, которая позволит ввести такое полезное для страны нововведение, как… многожёнство! Дескать, при таком количестве никому не нужных тёлок грех только одной кобыле хвост крутить. Бабы так и попадали со смеху, как представили, что эти полтора хлипких алкоголика на кривых ножках теперь начнут шастать из дома в дом, от бабы к бабе, требуя от каждой достойного приёма и содержания ради выполнения такой важной для вымирающей от алкоголизма и безработицы страны «программы» горе-кандидата в депутаты. Как бороться с алкоголизмом и безработицей, такие господа не знают. Потому что это, видимо, очень трудно. А они не любят, когда что-то трудно. Не проще ли предложить людям какую-нибудь срамоту под видом заботы о них? То, что не без их участия в стране были разрушены и ликвидированы многие предприятия, и миллионы людей были вынуждены перейти на натуральное хозяйство – они как-то забыли. Чтобы эта негативная информация излишне их не травмировала.

Что же касается главы ТУСа, то женщин он вообще не упоминал, и это радовало. Потому что когда такие мужчины упоминают женщин, даже если и без мата, то всё равно ощущение, словно баб кто-то крепко приложил… по матушке. Как ляпнут чего, так лучше сразу из деликатности сделать вид «а мы ничего не расслышали». Гремел он с трибун «подобно древнему пророку, и голова его сверкала серебром», а о чём гремел – пока никто так и не смог расшифровать. То ли просил чего у избирателей, то ли обещал, то ли угрожал расправой или шантажом. А ежели кто из ихнего брата народу что-то обещал, народу это уже в радость! Как говорится, обещал пан кожух дать, так и сам как-то роднее сделался. Даже если и не дал. Или всё-таки дал – не прошло и ста лет.

Чего в Забористом было особенного – сказать сложно. Он, как и большинство политиков, был не в ладах со знанием истории. За все годы присутствия на политической арене его партия ничем не показала свою озабоченность судьбой народа, решением проблем государства. Только тусовки, скандалы, хамство и грубость в отношении всех и вся, игра на публику – вот и весь его «политический багаж». Он был относительно ярким пятном на фоне такой же пёстрой, но бледной в сравнении с ним массы. Он больше других ездил по стране, больше всех раздавал на станциях деньги чемоданами, ещё с прошлого века выпускал водку «Забористая», чаще других участвовал во всевозможных ток– и реалити-шоу, появлялся пьяным в прямом эфире, там же художественно матерился, скандалил, судился, разводился, сходился, дрался и сам получал по морде, пытался петь и плясать на эстраде. Короче говоря, сверкал всеми гранями многогранной личности, не знающей, куда себя ещё можно употребить. Всё по полной программе успешного российского политика на рубеже тысячелетий, который как раз тем и успешен, что никто не может внятно сказать: чего он хочет и что он может, да и может ли вообще? Люди за него голосуют не потому, что он чего-то им в который уже раз пообещал, а за свои ожидания. Он просто заставил их поверить в себя как в пустой символ, который они могут сами заполнить по своему усмотрению чаяниями и надеждами, приписать ему свойства вовсе несвойственные.

Иногда один канал включишь, а он там поёт с другими «звёздами», на другом он уже на льду пытается танцевать, героически набивая шишки, а на третьем уже готовит какое-то блюдо модной японской кухни в одном из бесчисленных кулинарных шоу. И с таким видом, что «это я всё ради народа делаю, всё за-ради того, чтобы своим избирателям угодить». Угождать не угождал, а просто иногда от такой его безграничной множественности начинало рябить в глазах. «Усерден к Богу, да и с чёртом не в разладе» – политик хоть куда!

Что касается обычных «звёзд», неполитических, то на время предвыборных гонок их тоже не оставляют в стороне. Это такой предвыборный капитал, что грех не воспользоваться, поэтому то и дело та или иная партия нет-нет, а щегольнёт звёздным именем в своих рядах. «Звёзды» даже конфликтуют друг с другом на ниве игр в политику, когда популярная певица доказывает популярному же актёру в прямом эфире, что её партия лучше, чем его политический блок, к которому он примкнул по недоразумению. Фанаты певицы или ярые поклонники артиста собираются голосовать за названных ими кандидатов, даже если они их в глаза не видели и об их предвыборных программах слыхом не слыхивали, а единственно для того, чтобы сделать приятное своим кумирам. Некоторые так и заявляют, что будут голосовать за того или этого кандидата, потому что их любимый футболист чего-то там в какой-то передаче в его адрес добрым словом обмолвился.

Забористому тоже благоволили некоторые довольно-таки крупные «звёзды», но он сам был ярче их всех вместе взятых. Почему его союз назывался трудовым и универсальным – никто не знал и не понимал. Скорее, только ради шулерской аббревиатуры. Публика в нём состояла сильно эпатажная, крайне экстравагантная и к труду в традиционном понимании этого слова совершенно несклонная. Про самого Забористого знали только, что в годы комсомольской юности он работал массовиком-затейником при клубе какого-то сибирского авиационного завода. За девяностые годы сколотил неплохое состояние то ли на титане, то ли ещё на каком-то стратегически важном металле, когда завод закрылся за ненадобностью тогдашней, обезумевшей от перспектив государственной власти. Особую популярность он приобрёл тем, что на него регулярно совершались покушения. Якобы и топили его, и вешали, и жгли, и взрывали, и отравленные стрелы метали, и ножи совали. Но он прошёл огонь, воду и медные трубы, чтобы теперь сослужить службу своему народу! Злопыхатели и завистники утверждали, что не было никаких покушений, а были только очередные пиар-ходы и последствия банальных пьянок. Но сам Забористый в одной передаче демонстрировал шрамы на своём седалище, что сделало его ещё более популярным. Хотя те же злые языки утверждали, что шрамы были нанесены ему в каком-то салоне красоты при неудачном выведении блатной татуировки.

Вообще-то покушения на народных избранников – тема не новая. Особенно накануне выборов или чуть пораньше на некоторых кандидатов начинаются традиционные покушения. Прям, как сезон охоты открывается! Есть такие, кто пережил уже столько покушений, что электорат недоумевает: «Как же он ещё ходит-то, несгораемый наш. Что за киллеры криворукие пошли? Простое дело сделать не могут, мать их!». Чисто анекдот, как участники покушения на Анатолия Чубайса получили срок по статье «халатность и невнимательность». Все давно знают, что ежели у нас кого хотят прихлопнуть, то не поможет и полк телохранителей. Валят и банкиров, и прокуроров, и журналистов так, что и взвод опытных спецназовцев в штатском не защитит. Ведь человека так легко убить, что страшно от этой мысли становится.

Четыре года никого не трогали, а тут вдруг зачесались у кого-то ручонки на какого-то кандидата, который ничего такого даже не говорил и не делал, чтобы кому-то стало невтерпёж лишить его жизни. Перед прошлыми выборами аж цельный полевой командир из Дагестана покусился на главу партии с поэтическим названием «Вам и не снилось, какой с нами станет Россия» и написал ругательное письмо с угрозами в его адрес. Письмом трясли в прямом эфире, рвали на клочки для сувениров, сердобольные бабульки присылали кандидату банки с домашним вареньем, однако радикальные действия так и не последовали. Культурные, однако, пошли боевики, грамотные. С чего бы вдруг бородатый черкес в камуфляже с автоматом наперевес стал угрожать какому-то кандидату из города Лычки: «Я имею честь напасть на Вас»? Но срабатывает стопроцентно, и страсти накаляются похлеще, чем при первом показе сериала «Богатые тоже плачут». Рейтинги растут как на дрожжах, и вот жертва угроз – какой-то никому доселе неизвестный и невыразительный мужичонко в мятом, хотя и дорогом костюме уже кажется былинным богатырём с широкими плечами и мудрым взглядом спасителя Отечества. Женская часть населения особенно ликует и даже начинает верить в возможность счастья в этой жизни, а не через пять поколений вырождающихся россиян. Но злые скептики беспощадно разочаровывают их дотошными докапываниями до истины, что никаких покушений… вовсе не было! Так, слухи одни. Слухов на земле, что китайцев! Особенно накануне выборов.

Тема покушений и казнокрадства за годы эксплуатации слегка приелась, поэтому каждый раз она комбинируется в новых сочетаниях, создавая впечатление новизны обсуждаемого. Если в прошлый раз кандидата хотели утопить, то на этот раз в него уже стреляли. Если в прошлый раз его недвижимость искали под Москвой, то теперь найдена какая-то фазенда где-то в Калифорнии. Воровство теперь не считается однозначно плохим явлением. Занозой у всех засела мысль, что если человек может украсть столько, то он вообще может многое. Честные бессребреники пугают, так как людям кажется, что они и их призовут к нищете. Хотя способным «хапнуть много» тоже не следует зарываться, а то вчерашний любимец власти был «крепким хозяйственником» Москвы, а теперь стал просто «коррупционером». И смена мифов происходит так неожиданно, словно Геракла подменили Гефестом, а то и вовсе Паном.

Ещё один новомодный ход набрать себе очки: ругать власть. Ругать всласть! Но тут тоже меру надо знать. Хотя все самозабвенно ругают действующую власть. Как избиратели, так и кандидаты. Даже те, кто ещё не отбыл предыдущий срок в Думе или где-нибудь в правительстве на должностях второго-третьего плана. Принято считать, что в России любое выступление против власти всегда «радует» и подкупает рядового обывателя, борьба с властью всегда хорошо поддерживается населением, словно бы власть специально делает всё возможное для такой «радости и поддержки» с его стороны. Люди, которые с уважением или хотя бы нейтрально относятся к Путину или «Единой России», вынуждены оправдываться, что они «не верблюды». Актёры и музыканты должны доказывать СМИ, что их не заставляли насильно участвовать в какой-то акции в поддержку действующей власти или даже промелькнуть в ролике, где точно также промелькнули первые лица государства. Такого могут не простить! Впечатлительному народу мерещатся самые настоящие угрозы и шантаж: «А ну, шагом марш агитировать за нашу партию! А то получишь ты у нас лицензию на концертную деятельность на побережье моря Лаптевых». И лучше не оправдываться в духе «не было этого» – бесполезно, не поверят.

Особо больная тема на выборах: война оппозиций. Воюют нещадно! Сомнению подвергается не сообщение, а сам говорящий, и что бы он ни сказал, это автоматически будет причислено к тому, чему не стоит верить. Он плохой, а плохой человек не может говорить правильные вещи. Чужие сообщения заранее признаются лживыми, а повторяющий их зачисляется во враги. Практически все успешно пользуются конфликтами внутри «вражеских» блоков. Одни доказывают, что деньги в стране есть, чтобы осуществить всё задуманное, другие выяснили-таки, что все деньги России лежат в европейских банках. Третьи говорят просто:

– Наша партия хочет помочь народу, а вот та партия нам в этом мешает, так что вы за неё ни в коем случае не голосуйте. Они – плохие, а мы – хорошие.

Та другая партия заявляет приблизительно то же самое:

– Это мы хорошие, а они не то, чтобы плохие: они – сволочи, каких надо вешать, а не к выборам допускать!

Кричат так отчаянно, словно на помощь зовут, даже самих себя перекрикивают. Кивают друг на друга: «Они дураки, а мы умные» или «Они – сволочи, а мы за народ! Голосуйте за нас, а не то они вас доистребят окончательно, а мы нет. Мы вас вообще трогать не будем».

Всё им кто-то мешает! Какие-то мифические «они». Кто они, эти самые «они», и чем они мешают? Демократам мешают коммунисты, коммунистам – правые силы, правым силам – левые, левым – средние, средним – дальние, дальним – ближние. Обилие такого количества мешающих сделать хоть что-то для своего народа, как правило, означает, что никто вообще никому не мешает. Либо причина такого бессилия находится совершенно не там. Как говорится, плохому шофёру и руль мешает. По всей видимости, в стране развелось слишком много политиков, а населения всё меньше и меньше с каждым годом. Чтобы посадить одно дерево, достаточно одного человека с лопатой. А когда за это берётся толпа, то или лопату сломают, или дерево, или вообще устроят диспут, что такое дерево и с чем его едят. Один будет так копать, другой этак, третий станет у них из рук лопату вырывать, четвёртый ещё какую-нибудь деятельность для себя выдумает, чтобы никто не подумал, что он прохлаждается. Первый орёт, что ему мешает второй, второму мешает пятый и так далее. Передерутся все, переругаются и начнут себя на базе этого беспричинного лая пиарить по принципу:

Прошла зима. Настало лето. Спасибо Партии за это))) Лето прошло, вновь зима настала — Это Партия думать о нас перестала (((

Скромненький такой намёк, что ежели чего хорошего в нашей стране и происходит, то всё стараниями какой-то партии, а стоит этому хорошему закончится, так всё оттого, что партия устала. До следующего лета. Как говорится, петух думает, что солнце взошло только потому, что он прокукарекал. И нашёлся бы хоть кто-то, чтоб взял и молча сделал то, что нужно сделать в данной ситуации. Безо всяких этих «вы меня выбирайте, а я ужо потом как-нибудь на досуге о вас вспомню, может быть».

Кандидаты в массе своей уже знакомые, новых лиц мало, но и они ничем не отличаются от своих предшественников, а очень быстро сливаются и растворяются в общей ораве. Другая категория – «деды»: кандидаты давно всеми виданные, несколько поднадоевшие, но всё же за столько-то лет ставшие родными, как Степашка из «Спокойной ночи, малыши». Они исправно мелькают на выборах каждый сезон по правилу, что «баллотироваться в депутаты имеют право только те, кто имеет опыт работы депутатом», и упрашивают, уговаривают и даже требуют ещё раз дать им возможность «хоть что-то сделать для народа». Есть ещё старая гвардия, кремни по убеждениям. Девиз старой гвардии не меняется, как и лица: «А мы ведь вас предупреждали, вот оно так и вышло, и даже ещё страшней». Мол, хоть в этот-то раз не прогадайте, нерадивые! Старая гвардия в массе своей – это «левые», а левые всегда против правых. Раньше «левые» были всегда правыми, в смысле правильными, а «правые» – не правыми. Левые так и говорили: «Наше дело правое!». «Правые» тогда ничего не говорили – их просто не было, хотя теперь выяснилось, что их было даже очень много, но они были «левы по обстоятельствам». Кто теперь из них прав – сказать не может никто. Как в известном политкаламбуре: «Нет, всё-таки прав был Троцкий! – А я слышал, что Троцкий был Лев. – Да помилуйте, как же он мог быть лев! – Да очень просто. Вот и в энциклопедии написано: Лев Давидович Троцкий».

Теперь правые запугивают левыми, а левые… Правильно. Левые с таким же успехом запугивают правыми. Запугивают рядовых избирателей. Вообще доведение чужого мнения и логики оппонента до абсурда по методу Сократа, резкое сатирическое утрирование политпротивников – самый излюбленный метод борцов за власть. Левых, как правило, теперь обвиняют за всё прошлое, а правых за всё настоящее – такое вот «разделение труда». Коммунистов призывают к ответу за все безобразия в стране, начиная аж с эпохи Ивана Грозного. Зато демократам пеняют на беспредел 90-ых и нынешнюю помойку. На всех каналах устраиваются «мозговые штурмы», где оппоненты давят друг друга эрудицией, остроумием, артистизмом, импровизацией – кто чем богат. В ход идут все средства зрительного и акустического воздействия на зрителей и слушателей. Демократы запугивают коммунистами, что если те придут к власти, то снова обязательно наступит эпоха НКВД, введут талоны на хлеб и поставят почётный караул у Мавзолея. Некоторые против коммунистов только потому, что им по-человечески жалко истерзанный труп вождя мирового пролетариата, который хоть и наломал дров, но всё же имеет право на нормальную могилу рядом со своей мамой, как просил ещё при жизни. Коммунисты в ответ запугивают монархизмом с царём Георгием, живущим где-то в Испании и ничего не знающего о своей «монархии». Так маленьких детей запугивают чужим дядькой с мешком, который прячет туда непослушных ребятишек.

Всё по законам классической риторики: начинают с иронии, с лёгких критических намёков, иногда даже прикрытых учтивостью, но затем степень ироничности возрастает до горького сарказма, переходящего в гротеск. Успешно апеллируют к человеческим эмоциям, движениям души. Некоторые отваживаются играть на самых низменных чувствах, подвергая насмешкам и издевательству своих противников. От этого всюду начинает мерещиться заговор, ненависть и зависть ко всему вокруг. Но специалисты говорят, что в цивилизованном обществе так и должно быть, хотя народу страшно, что сегодняшние непримиримые враги завтра совместными усилиями будут решать, как России выживать дальше. Необоснованные обещания успехов, которых никто в глаза не видел и которым вроде бы неоткуда взяться, приукрашивание личности кандидата вплоть до демонстрации кадров, где он покупает лекарства престарелой маме, и сокрытие его недостатков (или достоинств?) в виде внебрачных связей, опорочивание конкурентов вплоть до компромата и доносов, создание помех в получении эфирного времени для конкурирующей стороны – всё идёт в ход. А наивная Россия ждёт: когда же, когда кто-то из этих скандалистов начнёт обустраивать жизнь, чтобы она стала нормальной? Не роскошной и самой лучшей, как обещают перед каждыми выборами, а просто нормальной. Когда?.. Ага! Как только, так сразу.

Вместо одного нужного и правильного движения выполняется очень много ненужных и бесполезных действий. Это похоже на какую-то предсмертную лихорадку, особенно когда кто-то из кандидатов начинает вместо работы эпатировать избирателей странными выходками вплоть до отклонений в интимной сфере. Там и сям вскрываются и обнародуются случаи отрицательного поведения лидеров прошлого созыва. Привычный ко всему избиратель пожимает плечами: ну и что. Подумаешь, жене изменил (украл, пьянствовал, матерился). Живой же человек. С кем не бывает. После многократного показа «человека похожего на генпрокурора» в невыгодной для него обстановке «человек похожий на депутата» мелькает и в кабаках, и в компании стриптизёрш, но никого это уже не смущает. Тут же перед телекамерами с нищими бабульками какими-то обнимается – дескать, я такой же, как и вы, старухи! Вот уже ветеранам Великой Отечественной горячо руку жмёт: «Спасибо, отцы! Мы вам этого не забудем». И так перед каждыми выборами, как по клише. Во времена Ельцина они все плясали и в теннис пытались играть, теперь у них – «другие правила ведения боя».

Это безобразие можно было бы назвать «Как не следует проводить политическую агитацию» или просто и коротко – анти-агитация. Ведь делается всё возможное, чтобы люди расхотели голосовать за кого-то из крикливой оравы политической шпаны, которой в России всегда было хоть отбавляй.

Со временем любое новшество от частого использования теряет свежесть и превращается в пошлость и банальность. Все эти «мы за народ, а те козлы нам мешают!» при всей своей выразительности уже примелькались. Начинающим политикам такие выходки ещё прощают, хотя и морщатся. Но когда к ним прибегают ветераны предвыборных склок – застрелиться и не жить.

Есть категория людей, которые всю жизнь повторяют одну и ту же фразу. Обычно с каким-то им одним ведомым смыслом. Есть в этом что-то неуверенное, потому что человек обычно долдонит одно и то же при самовнушении. Он сам в это не верит, но очень хочет поверить, вот и проговаривает эту фразу, пока она не прирастёт к нему настолько, что станет собственной мыслью. Кто-нибудь прочитает или услышит какое-нибудь оригинальное – как ему показалось – суждение и повторяет его всю жизнь. Произносит его и там, и сям, что хочется спросить: и это всё, что ты усвоил из жизни?

Патриоты на показ долдонят как при аутотренинге: «Россия – лучшая страна, Россия-лучшая-страна, Россиялучшаястрана». Но как при аутотренинге никто в это не верит. Никто из них в этой «лучшей стране» жить не хочет. Сами говорящие давно удрапали из неё в Москву или за бугор.

Так и иные политики долдонят одно и то же, хотя уже сменился век и государственный строй, сменилось несколько поколений: «Поможем пенсионерам… поможем пенсионерам… поможем пенсионерам…». Скажут о пенсионерах, и ухо уже готово услышать что-нибудь о военных. И точно: после пенсионеров обещают помочь военным, врачам, ветеранам Первой мировой и так далее по списку. Всё в форме будущего времени. Кто был молод в восьмидесятые годы прошлого века, приблизились к пенсионному возрасту, а пенсионеры 80-ых уже вымерли, но они знай, тупо долдонят предвыборный слоган, как старый анекдот или прибаутку.

Заводской маневровый машинист Калачов постоянно делает что-нибудь антиобщественное, а на заявления окружающих, что им неудобно это наблюдать, неизменно заявляет что-нибудь вроде: «Неудобно в почтовый ящик какать – на ноги вытекает», «Неудобно на потолке спать – одеяло сваливается» или, пардон, «Неудобно с козой сношаться – рога мешают». Как говорится, лиса знает сто сказок, и все про курицу. Когда от него это слышат в первый раз – смеются, в двадцать первый улыбаются из вежливости, но в сто первый – пошлют куда подальше или даже надают по морде, а в тысячу первый могут просто задушить и суд их оправдает. Его чуть не прибил заместитель начальника Завода, когда он спьяну сходил по малой нужде на дверь его кабинета и пролепетал очередной перл, что неудобно только в баскетбольную корзину нужду справлять.

Кандидаты из кампании в кампанию кочуют с избитыми откровениями «Я – с народом!». Будто кто-то додумается заявить: «Обязуюсь мужественно бороться со своим народом!». «Спасём русскую нацию от происков сионизма!» – хотя русскую нацию наверно уже поздно спасать от поголовной алкоголизации и бандитского беспредела. «Вернём народу православную веру!» – хотя не вера должна гоняться за людьми, а каждый человек сам должен идти к ней через любые препятствия. Встречаются и более экзотические слоганы, например: «Каждой бабе – мужа!». Когда Первый президент отбывал в Кремле свой первый срок, звучали такие обеты от одной очень шумной партии. Лиза тогда как раз вступила в брачный возраст. Проголосовала за эту партию. Пятнадцать лет ждала-ждала, а потом поняла: обманули, гады. Почувствовала себя редкой дурой, посмеялась, конечно же, над своей глупой верой абы кому и с тех пор зареклась попадаться на такие аферы. Вообще решила на выборы больше не ходить и голову не забивать всякими политическими тонкостями типа «Кто такие правые силы, и как они воюют с блоком «Слава России»?» или «Как раскол КПРФ избавил коммунистов от левизны». И всё бы ничего, но втянула её в этот водоворот какая-то неведомая сила.

Надо заметить, что она не одна стала такой аполитичной. Многие ждали предвыборные гонки с тем ужасом, с каким гипертоники ожидают июльский зной.

– До того надоели со своей агитацией! – вздыхал старейший заводской рабочий Матвей Потапыч. – Телевизор включишь, а там по всем каналам кандидаты соловьями заливаются. По радио – то же самое. Утюг включишь – и оттуда они лезут. Чайник на огонь поставишь – и он начинает пузыри из чьей-то предвыборной программы выдавать. Дурдом! Один агитирует за одного кандидата, другой – за другого, третий и вовсе проповедует абсентеизм, до того ему всё обрыдло. Повылезали отовсюду визгливые содержанки и дико недоумевают, почему страна не хочет их ещё четыре года посодержать. От населения в стране скоро никого не останется их стараниями, зато депутат от каждой вымирающей деревеньки имеется, пономарь пустой колокольни, мать его!

– Эти чёртовы выборы ненавижу! – ругалась на чём свет стоит бригадир маляров Нина. – Все сумасшедшими становятся. С родным мужем не поговорить. Я ему: «Тебе сметанки в салат положить или майонез?», а он рычит: «Кандидат Тряпушкин – мудак!». Я ему: «Спокойной ночи, милый», а он: «Тоже мне, оппозиция – чмошники сплошные!». Рейтинг его партии понизился, так он совсем скис. Вот скажите, какое это к нам может иметь отношение? Политики живут в своём измерении, а наши дурни болеют за них, словно за сборную на чемпионате. Чтобы его подбодрить, чтоб не убивался за невесть что, я сказала, что его кандидат только обещать мастер. Что тут с ним сделалось! Думала: убьёт. Как будто безутешному болельщику сказали, что нападающий его клуба – дурак кривоногий, ни разу гол не забил. Ничтожеством с куриными мозгами меня обозвал! «Ты сама ни на что не способна, ничего не можешь и ничего собой не представляешь, поэтому не суди о ТАКИХ величинах». Это мне-то такое сказать? Да у меня дом – полная чаша, невзирая на его жалкие гроши под видом зарплаты. А он хоть раз интересовался, как мне это удаётся? Какое там! Мужик – он мужик и есть: что во власти, что в электорате. Я уж великим экономистом стала с ним, на три копейки как на три рубля живём, а он в телик только пялится. Я на двух работах вкалывала, когда он три года дома сидел. И точно так же в телик пялился, болел за «свово кандидата». Нашёл себе занятие, скотина! Обрёл цель в жизни, паразит! Оппозиция далеко, зато жена рядом. Наорался, пар выпустил, а потом жрать захотел и успокоился.

– Это ещё что! Мужики сами по себе бзикнутые: забот никаких, вот и находят себе «занятие», – соглашалась техник Вика. – А у меня свекровь в политику ударилась! Это, я скажу, ещё страшнее. Не дай бог, не за её «касатика» проголосуешь, так война между семьями начнётся. Мой брат ещё в прошлые выборы за оппозицию проголосовал, так она до сих пор с ним не разговаривает. Больные ж люди. Ни оппозиция, ни лидеры так и не выполнили, что обещали, а народ, знай, грызётся. Я так думаю, что это специально делается для создания ещё большей разобщённости и без того в расколотом обществе.

– То атипичной пневмонией пугали, то свиным гриппом, – продолжал ворчать Матвей Потапыч. – А чего им пугать: грипп – он и есть грипп. Если обычный грипп не лечить, то вполне можно околеть. Знаменитая испанка ничем не легче, но не пугали ей так. А сейчас только панику сеют. Убил бы трепачей этих! И тех, кто их слушает, уши свои растопырив, – тоже. А то ловят всё, что мимо ни пролетит, что туда только ни попадёт, как неводом: ловись рыбка большая и маленькая! Только ловись, только бы поймать хоть что-нибудь, а потом другим дуракам пересказывать: ля-ля-ля, ля-ля-ля. Ох, как надоели эти трепачи, как надоели!

– И не говори, – подтвердила Нина. – Разведусь со своим, если его блок победит. Надо искать мужика, чтобы к телевизору и радио был равнодушен, а всё остальное можно перетерпеть. До того надоела эта трепотня бесконечная, все как с ума посходили, словно массовая болезнь какая-то. Пусть лучше в Интернете сидит: там хотя бы тихо. Пока, во всяком случае.

– Телевизор в окно выкинул бы, – плевался токарь Некрасов. – Да он, сволочь, больших денег стоит, не особенно покидаешься-то. Есть же где-то счастливые люди, которые без него живут. Моя дурында наслушалась, что в России ядерная война начнётся, если какую-то партейку не выберем, теперь все уши прожужжала. Охает, квохает: «Ой, война грядёт, как пить дать по нам боеголовкой приложатся!». Вот надо кому-то на нашу рвань дорогостоящее ядерное оружие расходовать. Сами сопьёмся – входи в город без боёв. Как можно нашим беспробудным дурам такую информацию давать? В прошлый раз ей по телику какой-то гад пообещал, что лампочки скоро пропадут из продажи, и она со своими подругами-дурами во всех магазинах их сметала – полную кладовку накупила, больше передавила. Этого «казачка» специально и заслали, чтобы сбыть партию залежалого товара, чтобы его раскупили такие дуры, как моя! Запугали идиотов: с лучиной будем сидеть, на энергосберегающие денег не хватит, кто-то там ужо под ними обгорел и так далее… Такой дурной народ – всему верит! Им манипулируют, ему врут, а он как дурак до сих пор во всё и всем верит: то от гриппа коробками лекарства скупает, то вот лампочки.

– А мой тут маялся, – дополнила Нина, – на очень актуальную для себя тему: «Ах, Украина нам не заплатила за газ!». Кому «нам»? Ты-то какое отношение к этому имеешь? Ладно бы мы в Саудовской Аравии жили или в Эмиратах, где каждому гражданину от продажи нефти и алмазов денежки персонально капают, где каждому новорожденному правительство счёт открывает. Нам-то что проку от российского газа? Заплатит Украина или не заплатит – лично мы богаче не станем. Не платят – и молодцы, и пусть не платит нашему ворью, которое с радостными лицами там и сям на экранах светится: «МЫ с Финляндией договорились о поставках газа!». А мы при чём? Нам-то от этого ни тепло, ни холодно. Ну, в правительстве парочка новых миллиардеров появится – вот и всё, чем от этого страна «обогатится». Но все так нервничают, словно им с этих выплат две копейки достанется, кому-то даже все три. Да ни копейки вам не достанется, всё оптом в один карман уйдёт: неча такие суммы, панимашь, на многочисленное быдло тратить! И карман этот явно не твой и не мой. Я не понимаю, что конкретно мне, простому русскому человеку может принести работа европейских предприятий на нашем топливе, кроме дополнительных налогов? Чего они орут и других с ними орать подбивают: «Ура! НАМ долги за газ вернули!»? Кому «нам»? Не нам, а ИМ! А вам-то что с этого? Разве что нас пошлют воевать за этот газ: «Народ, НАМ не заплатили, а ВЫ идите разбирайтесь. МЫ вам честь оказываем пойти наши денежки отвоёвывать». А вы слышали, что у этого, который больше всех орёт о своём единении с народом, доходы за последний год выросли аж в десять раз, когда вся страна в сто раз обнищала? Вот куда денежки-то ушли. Из них никто беднее не стал. Не для того они туда лезут, так крепко держатся за свои места, чтобы доходы их понижались. И это очевидное-вероятное преподносят с видом открытия.

– Невольно начнёшь Сталина уважать, – чесал кулак Некрасов, – как насмотришься на наших нынешних. Перевели б их всех на отдельный канал, что ли, и только там показывали, а мы бы никогда этот канал не включали… Нет, ей-ей решусь, разобью телевизор!

– Да уж, – соглашалась уборщица Антонина Михайловна. – Поскорее бы закончились эти выборы, угомонились бы все, а то не знаешь, чего и ждать от людей. Точнее, ждать-то от них нечего, все заняты разговорами о политике. Мой даже пить на время бросил, так политика увлекла. От одной заразы переметнулся к другой, адамов сын. Теперь целыми днями сидит, в телевизор уставившись, смотрит, как кандидаты за каждый голос дураков бьются. Я говорю, надо бы освещение в прихожей починить, не коротнуло бы. Сама бы сделала, кабы умела, чтоб его от важных государственных дел не отвлекать. Собирался на работу устраиваться, а теперь и позабыл обо всём на свете с этими выборами. Власти сами назначали бы сверху кого-нибудь такого, кто меньше всех осрамился – они же лучше своих подельников знают. Министров же не выбирают, а назначают.

– Да выбирай любого – не прогадаешь! – убеждал Потапыч. – Разницы-то промеж ними никакой. Все бывшие коммунисты или комсомольцы, только таперича иначе называются, а суть всё та же.

– Отнюдь! – замечал на это Некрасов.

И начиналась политполемика.

За этой полемикой, будь она неладна, теперь в обеденный перерыв позабыли про такие невинные забавы, как картишки и домино, забросили даже сон или вязание носков на будущую зиму. Да что там обед, если в рабочее время иных товарищей стало невозможно вытянуть на поверхность жизни из этой самой полемики! Лизавета тут зашла в техотдел узнать о ремонтах на будущую неделю, а там ор сотрудников:

– Милитаризация нашей промышленности привела эту самую промышленность в задницу! За последний год монархии в России было произведено столько оружия и боеприпасов, что их потом хватило Красной Армии на Гражданскую и последующие войны вплоть до сорок первого года!..

– Кхе-кхе, вы не скажете, что у нас прибудет в ремонт на следующей неделе…

– Да-а, разумные законы пробуксовывают, а дурные работают как хорошо отлаженный механизм!

– Хм, я дико извиняюсь, но где можно получить график ремонтов?..

– Имперская политическая элита парализована как накануне буржуазной революции!

– Вот-вот. Вам бы только революции устраивать. Такие дешёвые трюки всегда вызывают симпатии полуобразованной общественности, которая ненавидит правящий класс только потому, что это модно в нынешнем сезоне. И в то же время побаивается неизбежного при любой революции террора… Чего тебе, Лизавета Ивановна? Какие ремонты?! Мы о судьбах России переживаем, а ты о чём думаешь!

Куда ни сунься, а всюду трепотня о политике, о политиках, о выборах и «судьбах Родины»! Пошла в цех капремонта, а там вовсе схватки: одни за Сталина, другие – за Ельцина. И не беда, что и тот и другой уже померли.

– Сталина не было на вашего Ельцина! – орал токарь Тарелкин мастеру Боголюбову. – Чего теперь брехать «каким он парнем был», как будто уже сто лет прошло? Мы что, этого «парня» сами не видели? Да видали при любом освещении! Ельцин никогда и не был политиком – он просто не умел им быть и не знал, что это такое. Он был властолюбцем, но совершенно не представлял себе, что с этой властью делать. Он относился к власти, как мужик, который долго добивается бабы, а потом не знает, что с ней делать. А с ней надо жить, надо заботиться, у неё дети родятся, твои дети. Но он этого не понимает, при чём тут он. Он уже не знает, как от неё отделаться. Это во многих наших чиновниках видно: рвутся до власти, как до смазливой бабы, а потом не знают, что с ней дальше делать, как с ней жить. Могут только отыметь и послать куда подальше. К мужу-дураку. Так и нам наши голоса вернут: попользовались и вернули, дальше сами думайте, как жить. Ельцин не смог хотя бы одно правительство нормальное сколотить, хотя бы одного нужного человека к делу приставить, а его страсть менять премьеров каждый сезон вообще стала притчей во языцех, пока ему не подвернулся цепкий незаметный Путин. А Николаич любил только рисоваться, делать мхатовские паузы в идиотских фразах типа: «Не так сели». Он думал, если министры пересядут, то наладится работа хоть чего-то в стране – ярчайший признак его глупости и страсти к эпатажу.

– Да ваш Сталин-то чем лучше был? Полстраны пересажал, остальных скормил немцам в войну, когда безоружных солдат на танки гоняли. И ни одной реформы не провёл.

– Опять же, скажите кто-нибудь внятно: какие реформы проводил ваш Ельцин? Все только говорят: «ельцинские реформы». А где они? Кто-нибудь видел? Он всё пустил на самотёк – вот и все его «реформы». Страна жила по инерции с советских времён. Есть такое явление в физике: если какому-то предмету задать скорость и отпустить, потом можно его не ускорять – он будет двигаться по инерции. В девяностые годы страна жила так же, по инерции: по-советски продолжали работать предприятия, по-советски велось обучение в школах и вузах, по-советски платили зарплату пятого числа, а аванс – пятнадцатого. Что эти «великие реформаторы» вовремя успели сделать, так это умереть. Тут уж, ни дать, ни взять, успели смыться от ответственности перед законом и народом в самое надёжное место – на тот свет. Ельцин сам прекрасно знал, что его повесить мало за такую «политику». Он ведь не случайно перед отставкой не злата-серебра попросил, а единственное условие выдвинул: чтобы его не трогали. Я, мол, уйду, так и быть, уж сделаю великое одолжение, но только на условиях, что меня не повесят на ближайшем же кусте за всё то, что мы тут наворотили со страной.

– А Ельцина что, на новый срок выдвигают? – вылез из кожуха какого-то редуктора весь перемазанный мазутом моторист Колчан.

– Господь с вами, он же умер! – замахала на него руками нормировщица Надежда Алексеевна.

– Да? А чего же ему теперь такие дифирамбы поют? Прям, как предвыборная агитация какая-то за него. Вчера телик включил, а там акция в его защиту. Такое впечатление, что ихнего обожаемого ЕБэНэ на виселицу ведут, а жополизы причитают: «Не надо, хороший он!». Его что, посадили, казнили, ещё как-то изощрённо наказали за развал, за грабёж страны? Чего они так спешат его реабилитировать, если он не был ни репрессирован, ни арестован, ни хоть как-то ещё призван к ответу? Жил как сыр в масле.

– Что плохого в том, что человек хорошо жил? – заступился Боголюбов.

– Да все нынешние проблемы импотенции власти идут из ельцинского правления! – опять вступил Тарелкин. – Именно тогда стало нормой то, что власть занята не обустройством страны, а откровенным грабежом и обманом своих же граждан. Именно поэтому теперь не могут ни город от снега очистить, ни в аэропорту безопасность обеспечить, потому что не царское это дело. «Сами со всеми СВОИМИ проблемами справляйтесь, а нам недосуг: уж больно большие деньжищи в лапы прут, только успевай грести, так что не до вас, нищета презренная». Чего ты его с обычным человеком ровняешь, если он тебе не ровня? Мы-то никогда так жить не будем, как они живут. Мы выживаем! А он даже умер при хорошем уходе и гарантии неприкосновенности, обеспечил прожорливую родню на пять веков вперёд, наконец, похоронен на главном кладбище страны – Ленину такого не светит. Брежнев с Андроповым больше пользы принесли, но их предали полному забвению, зато теперь каждый год к дню рождения Первого президента России начинается игра в вылизывание его и без того лощёной задницы: открывают памятники, переименовывают улицы, вдова пускает слезу на ТэВэ. Это теперь должность у неё такая: вдова Первого. Слава те, Осподи, нашла себе баба занятие!

– Нет, я не пойму, – вмешался Колчан, – кто их кумира трогает-то? Сделались при нём миллиардерами, так и молчали бы в тряпочку. Ан нет, не молчится, так и распирает: «Уси-пуси, знайте, каким он мировым политиком был!». То один мордоворот панегирик слагает, то другой уже восторгом захлёбывается: Ельцин-де «обладал мощным инстинктом власти». А нам-то что с того инстинкта? Хор зажравшихся и разжиревших котов, растративших себя на пьянку и пережор, а не на страну. Канеэшно, такое «в состоянии сделать далеко не каждый политик»! И вот теперь они нагло врут, что инфляция, оказывается, была вызвана единой с другими бывшими советскими республиками валютой. Где они экономику-то изучали? Не иначе, как на картофельном рынке под прилавком.

– Да, я тоже не согласна с Медведевым, что «мы ДОЛЖНЫ быть благодарны Ельцину», – уже перешла в лагерь условных сталинистов Надежда Алексеевна. – Может он чего ему и должен, а мы ничего не должны! Страну разграбили, а теперь выясняется, что мы им ещё что-то должны, ещё не всё из народа вытрясли, оказывается.

– А памятник-то какой говённый поставили! – добавил Тарелкин. – То ли Назарбаев изображён, то ли Туркменбаши какой-то. Впрочем, Ельцин всегда такой опухший был, что с любого кувшина его физиономию можно слепить.

– Да ты на себя посмотри! – обиделся послушный власти Боголюбов. – Чего на рожу пенять…

– Когда она страшнее рыла! – прыснул Колчан под общий смех, но Боголюбов их перекричал-таки:

– Надо уметь смотреть на жизнь с точки зрения истории! И вот с точки зрения Истории Ельцин был на своём месте.

– Надо быть очень сильно зажравшейся сволочью, – перестал смеяться Тарелкин, – чтобы на жизнь рядовых людей смотреть «с точки зрения истории». Это у них теперь называется «для объективной оценки данной политической фигуры ещё не пришло время». Своим современникам создал невыносимую житуху, а через века скажут: великий политический деятель. А то, что страна при нём так погано жила целое десятилетие, а ещё следующие десять лет разгребала последствия его «великих реформ» – пустяки. В масштабах-то Истории. Лучшие изменения – это те, которые происходят от улучшения нравов без страшных для человечества политических потрясений. Потрясти-то нетрудно, а вот лечить потом эти сотрясения – проблема. Но люди для таких «великих» превратились в шахматные фигуры, которые они так и сяк перемещали по воображаемой доске, лишь бы подольше продержаться «у кормушки» с её безбрежными льготами. А уж если он жертвам своего правления посочувствовал и извинился «за созданные неудобства», тут в самом деле тупой жертвой надо быть, чтобы такое прощать. Потому что сострадание жертвам собственного злодеяния не может быть заслугой тирана.

– Да какой он тиран? Он же демократ!

– Конечно, всё познаётся в сравнении. А в сравнении с нынешним жульём у власти и Сталин ангелом покажется. А то, что рабочий человек ЧЕСТНО отработал полвека на страну и сделался нищим, что с точки зрения трёх-четырёх поколений это была эпоха полного краха – так мелко берёшь, бери ширше, в масштабах тысячелетия! То, что страна скатилась в феодализм, то сами виноваты: не совсем верно интерпретировали ту или иную фразу царя Бориса – мало ли чего он там бубнил. Спьяну.

– Не спьяну, а просто Ельцин доверил проведение реформ и текущую политику людям, у которых не было значительного управленческого опыта. Если человек так целенаправленно и последовательно борется с несправедливостью и бесправием, то ему простятся многие ошибки.

– Ага, зато у них был очень большой опыт воровства и развала! Он притащил во власть вчерашних рабов, а рабы у власти всегда становятся ворами. Они не умеют владеть, а могут только разворовывать. Они создали законы, когда крупные воры контролируют мелкое ворьё, чтобы оно чего не стащило по-крупному, не своровало «больше положенного» для своего ранга. Большинство действий Ельцина не можно, а НУЖНО объяснить и оправдать новым жуликам. А то вздёрнут, не ровен час – лафа-то не может длиться вечно. Даже в патологически терпеливой России. Они настолько уверились в человеколюбии народа к госворью, и никто даже мысли не допускает, что народ их стараниями сделался вовсе лишённым человеколюбия. Пусть Абрамович к ним человеколюбие проявляет, раз они его взрастили, взлелеяли.

– Что конкретно Абрамович украл лично у тебя? – уже перешёл на крик мирный Боголюбов. – У твоих родственников? Очередной бред на тему «Ворують!». Можешь ответить, что конкретно у тебя против Абрамовича? Просто сформулируй, но не в духе Швондера, а своими словами. Что олигархи якобы «украли» у народа, – разве навязано не СМИ? Лично у меня из кошелька не пропало ни копейки! Кстати, и не прибавилось, когда посадили Ходорковского. И вещи в доме вроде все на месте. Так ответьте: откуда такой интерес к богатому человеку, о котором в сущности мы знаем только из телепередач да дешёвых статеек?

– Щас я тебе отвечу! – плюнул в кулак Тарелкин.

И началась потасовка. Но это ещё ничего, потому что в аккумуляторном отделении такие «диспуты» уже трижды дракой заканчивались.

А вы как хотели? Россия – страна крайностей. Если холодно, то минус тридцать, если снег – по пояс, если пьют – до посинения. Если выборы – явка 160 процентов!

В повести Юза Алешковского «Николай Николаевич» сосед главного героя по коммуналке, парикмахер Аркан Иванович Жаме, живо изучал международную жизнь: «По утрянке выбегает на кухню с газетами и вслух политику хавает: Латинская Америка бурлит, Греция бурлит, Индонезия бурлит! А сам дрожит от такого бурления, вот-вот кончит, сукоедина мизерная. «Кризис мировой капиталистической системы, слышите, Николай!»».

Теперь в общественном транспорте только и разговоров, что о политике да выборах, будь они не ладны. А нашей Лизавете на транспорт «везёт»! Сначала она трясётся на автобусе до железнодорожной станции, затем – в пригородной электричке, и вот последний аккорд – метро. В транспорте поверх рекламы продуктов питания, средств личной гигиены и лечения половых проблем всё наспех обклеено предвыборной агитацией. На некоторых это действует как красная тряпка на быка, потому что люди устали. Они раздражены, у них на эту зрительную шумиху возникла стойкая и болезненная идиосинкразия. Им тяжко смотреть на кричащие плакаты, где кандидаты выставлены в ракурсе «лучше нас никого нет!». Особенно тяжко, когда эти панегирики приходится лицезреть в раздолбанном автобусе, в котором едут рабочие люди. Плакаты повсюду – на заборах, на киосках, на вокзалах, в транспорте. Темы их незамысловаты, но превалируют две основные эмоции – ненависть к конкурентам и идеализация заказчика.

В электричке напротив Лизы сидел старик, который разговаривал словно бы сам с собой:

– На каждом углу только и слышно: выборы, выборы, выборы… «Голосуйте за нашу фракцию ЁПэРэСэТэ – только не перепутайте с политическим блоком ЁКаЛэМэНэ». Один кандидат победил, другой всех обошёл, третий проиграл. Одна партия не согласна «с итогами голосования», другая вообще вылетела ещё в первом туре. И никто не замечает, что людям это глубоко безразлично. Я зашёл в блог на сайте Леноблинформа, а там – ни одного вопроса о выборах. Ни одного! Людей волнуют дороги, работа транспорта, благоустройство, рабочие места, когда наладят отопление, в конце концов. Потому что у нас, если где и найдёшь хорошую дорогу, то она ведёт к дому мэра или депутата. Если они вообще живут в городе, который их выдвинул. Вот ещё чудеса нашей политики: градоначальник живёт в другом городе. Получше. Дескать, в такой помойке невозможно жить! Но он же её и создал или не предпринимает никаких действий, чтобы она стала хоть сколько-то пригодной для жизни. Где такое ещё есть? Почему президент США не живёт в Бразилии, а мэр Лондона – в Индии? Почему все на своих местах? А у нас губернатор какого-то загибающегося Задрищенска живёт во Франции, каждый день летает на работу чартерным рейсом. Мы на работу за сто километров по шесть часов в день добираемся на перекладных, а наша власть из других стран на личных самолётах за минуты долетает. Почему депутат какой-то Трепыхаловки живёт в Калифорнии? Пусть тогда от Калифорнии и выдвигает свою кандидатуру. И дети его должны жить там, и жена его должна ездить на таких же электричках и автобусах, только тогда толк будет. Если он выдвигался от города Белибердинска, то и должен жить в этом Белибердинске, и жена его, и дети его, и все потомки его до седьмого колена. Только тогда они начнут хоть что-то делать для страны!

– Вам плохо, дедушка? – вежливо поинтересовалась Лизавета.

– А Вам хорошо? Вам нравится жить в стране, чиновники которой не хотят в ней находиться? Они рулят своими мэриями и думами из-за бугра. Кто-нибудь где-нибудь видел у нас в стране американского сенатора, пусть даже на отдыхе? Или можно себе вообразить, чтобы какой-нибудь европейский чиновник или политик уехал на рыбалку куда-нибудь в Мексику посреди рабочей недели? Это всё равно, что балерина во время своего рабочего дня окажется в котельной, а кочегар – в цветочной лавке. По телевизору показали министра финансов в Эквадоре, он ездит на обычном велосипеде. Это – обычный гражданин, обычный служащий администрации, пусть и государственной. В Чехии и Польше можно запросто увидеть на улице самых высоких чиновников, они ездят на общественном транспорте. Наверно, именно поэтому он у них не чета нашему. Это – самые обычные граждане, которых общество назначило налаживать разумный уклад жизни в стране, в регионе, в городе. А у нас их коллеги считают себя почти богами! Вот это страшно: одни хотят быть барином, а другие согласны (сами согласны!) быть холопами.

– Ну и что, наш нынешний депутат тоже в Испании живёт, – пожала плечами Лиза для поддержания разговора. – Даже раз в месяц не может на встречу с избирателями прилететь. Ему в администрации целый кабинет отведён, на дверях табличка, что каждый второй четверг месяца принимает граждан. Люди собираются, а он не может прилететь.

– Пробки, наверно, мешают.

– Не знаю.

– Его люди ждут, а он – в Испании! Что он там делает? Он от какой-то испанской провинции в депутаты баллотировался? Что-то я не видел у нас членов испанского парламента или каких-нибудь французских депутатов. Чего ж наши в их краях всё время ошиваются? Нет, пусть там сидят, коли нравится. Но сначала наладь нормальную жизнь на рабочем месте, в родной деревне Простодырово, которая тебя выдвинула в большие люди в надежде, что ты в самом деле – человек с большой буквы. Хотя ты самой обычной букашкой на деле оказался. Вот потому выборы уже никому не интересны, а людей притягивают за уши, искусственно создают ажиотаж: «Ну же, даёшь за тех (или этих)! Это же вам нужно! Это же всё ради вас!». А этот дурацкий слоган «голосуй сердцем»? Нам бы надо учиться умом жить, а не сердцем. Тем более, что сердце у многих нынче испорченное, озлобленное. Гнилое у людей сердце-то. Чего они там могут им выбрать? Такое же гнильё. Пора учиться жить без помощи власти, тем более такой, которой нет никакого дела до страны. Я тоже раньше на какие-то митинги ходил, всё чего-то жаловался, жалобы других выслушивал на всяких демонстрациях да маршах. А потом подумал: это путь в никуда. О политике судачить – вернейший способ стать гипертоником. Люди растрачивают себя, и сами не знают, на что. Нет ни власти, ни политики, ни оппозиции, а есть только бесконечный бунт людей, которые не понимают, против чего они, собственно. Потому что у нас нет чёткой системы координат.

– А у кого есть?

– У тех же американцев, которые различают добро и зло, твёрдо знают, что полицейский обязательно поможет. А у нас добро то и дело переходит в разряд зла, и наоборот. Добро в виде полной свободы постепенно перетекло в зло вседозволенности и уже никого не радует. Озабоченность быть свободным постоянно и во всём у многих вырастает в психоз, в агрессию. А чиновники и политики не изменятся. Они превратились в великосветскую тусовку с бесполезной тратой времени. Мы никогда не поймём их, а они никогда не поймут нас. Они создали систему «каждый сам за себя», и мы рискуем потратить жизнь на её критику, но так ничего и не добьёмся. А жизнь надо потратить на жизнь! Потому что другой не будет. Надо учиться жить самим, своими силами. Наивно полагать, что где-то существует идеальное государство, способное удовлетворить все требования и запросы конкретного человека.

– Как же жить без власти?

– А где она, власть-то? Я вообще считаю, что власть и политика у нас феодального типа. Нет, правда! Вот смотрите, сейчас все говорят о демократии. А что такое демократия?

– Власть народа.

– Ну, это дословный перевод самого слова. Но где в реальности эта власть? Сам термин «власть народа» был придуман ещё в древние времена для заигрывания с этим самым народом, который на деле никто и в грош не ставил. Вот у нас по телику которое уж десятилетие крутят чернуху с порнухой и доказывают, что народ-де «сам этого хочет». Но кого из нас спрашивали, чего мы хотим, и хотим ли вообще хоть чего-нибудь? У меня лично ни разу никто не интересовался, хочу ли я смотреть фильмы и передачи, где убивают и насилуют, словно бы других дел на свете нет. Нравятся ли мне «праздничные концерты», где безголосые певички исполняют стриптиз в «сценических костюмах», какие нормальная женщина носит только в качестве нижнего белья.

– Меня тоже не спрашивали ни разу.

– И не спросят! Потому что нет никакой власти народа. У нас никто не интересуется людьми. Если бы помощники или секретари депутатов бегали повсюду, раскладывали людям в почтовые ящики анкеты, мол, напишите, чего вы хотите, о чём больше мечтаете. Свои координаты бы раздавали, дескать, обязательно звоните и пишите в случае чего. Но они ничем таким и близко не занимаются. Посулят забитым и спившимся дуракам какие-то нормы позапрошлого века в виде ремонта канализации и сидят весь срок в глухой обороне. Не достучишься, не дозовёшься, не докличешься! У меня жена с инсультом лежит, надо инвалидность оформлять, но в городе ликвидировали Собес и Соцзащиту. Нужна доверенность, а в городе на несколько тысяч человек нет нотариуса! Пошёл в городскую администрацию, там стоят пустые кабинеты нараспашку, какие-то секретарши кофей пьют: «Не мешайте работать!». Это – власть? Глава вообще не появляется, его заместители целый день по округе катаются, проверяют свои магазины и заправки, юристов нет, простую бумагу получить – надо в районный центр ехать. Дикость несусветная, пятнадцатый век какой-то! Мой сын увольнялся с комбината, пошёл трудовую книжку получать, а у них отдел кадров «для экономии бюджета» объединён с другими и перенесён в соседнюю область. Ему не заплатили за последние три месяца, а бухгалтерия теперь сидит в райцентре соседнего района. Дурь невозможная! Чтоб свои документы получить, надо в другую область ехать – когда такое было? Всё нужное и полезное людям упраздняется, сокращается, выводится куда-то за сто первый километр, зато создают и насаждают всевозможную ерунду. Надо заметить, что многим это нравится, находятся оборотистые ребята, которые создают какие-то свои схемы, выстраивают новые связи, заводят порядки. А как вы хотели? Если власть не работает, люди создают свою власть – так человеческая психология устроена. Грубо говоря, криминал захватывает власть. Не захватывает даже, а подбирает её за теми, кому она дана государством, но чиновники не хотят ею заниматься. Машину угнали – иди к бандитам. Долг не вернули – иди к бандитам. Ребёнка в драке покалечили – нанимай бандитов, чтобы они покалечили обидчиков. Мы не видим власти и политики. Мы о них только рассуждаем, но никогда не видели. Говорят, на экваторе живут люди, которые никогда не видели снега, поэтому с ними бесполезно о снеге говорить. Они не поймут русскую поэзию о вьюге и метели, потому что не могут представить себе, что это такое, как это выглядит. Некоторые так плавать учатся без воды, по учебнику. И вот у нас о политике знают только из газет или телика, а живой реальной политики мы никогда не видели, да и не увидим. Посмотрите в окно, какой пейзаж мимо проплывает – где здесь власть? Всё в аварийном состоянии – какая тут может быть политика?

Лиза увидела за окном окраину города, мимо которого они проехали, покосившейся старый жилой фонд и обшарпанные хрущёвки. То ли частные дома, то ли сараи, некоторые с провалившимися крышами и выбитыми окнами. Мощные блоки остановленных предприятий, огромные пустыри заброшенной промышленной зоны, наполовину демонтированная колея для подвозки грузов и оборудования. Одиноко стоит, как памятник развалу, покосившийся и частично разобранный тепловоз, сошедший с рельс ещё лет десять тому назад. Всё покосившееся! Ничего не стоит прямо, словно инструкция специальная есть, чтобы любой объект имел хоть какой-то уклон. Фабричные трубы и водонапорные башни, заборы и навесы – всё под градусом. К линии горизонта. Столбы и опоры всех мастей в этом чемпионы. Люди – тоже. У подломившегося телеграфного столба с болтающимися проводами мочится пьяный мужчина, упёршись головой в чёрный древесный ствол, пропитанный смолой. Его товарищ держится за какую-то криво торчащую из земли арматуру, пытаясь сохранить равновесие.

Стандартный вид вымирающих русских городов. Одно время было модно вопить о вымирании деревни, но эта эпидемия уже перекинулась на более крупные населённые пункты России.

– Что такое политика? – продолжал старик. – Она сразу видна по благоустройству, когда входишь в дом или въезжаешь в город. Это чувствуется сразу, есть она там или нет, что и говорить нечего не надо. А у нас всюду виден только развал и пьянка, но при этом говорят о чьих-то политических программах по поводу улучшения этой помойки. СМИ щебечут о блоках и фракциях, социологи выясняют, кто за левых, кто за правых, а на деле в России одна власть – водка. Или наркота. Для тех, кто побогаче. Людей сто лет приучали вкалывать только на государство, а теперь оно всех послало на хрен, вот люди за столбы и цепляются, как за последнюю опору. Куда идти при такой «политике»? Элита посмеивается, что народ сам виноват, в торговле валютой не сечёт, танцам у шеста не научился – вот где деньги рекой льются. Быдло, одним словом. Пусть не удивляется, когда это быдло возьмёт в руки колья и пойдёт крушить их элитные коттеджи. Нам показывают какой-то спектакль, словно в стране есть власть и политика. А их нет. Если я посмотрю фильм «Три мушкетёра» и стану всем пересказывать, то реально-то мы причастными к событиям этого фильма не станем. И депутаты у нас такие же несчастные, которые банально хотят смыться из этого развала. Они этого даже не скрывают! Они понимают, если в деревне что-то сказать, то скоро вся округа будет знать. У нас сосед работал в бане и рассказывал, как парились кандидаты в депутаты, о чём они говорили. И уж не о судьбах Отечества, будьте уверены, а о том, как поскорей из «этой дыры» смыться. Единственно, для этого им надо пролезть в большую политику, где платят большие деньги. Платили бы там небольшие деньги, никто бы туда не лез. Это страшно, когда власть не хочет заниматься властью. Это же в высшей степени ненормально, когда глава государства вынужден вникать в проблемы на местах по поводу каждой сгоревшей лампочки в подъезде. Все восхищаются, как президент ездит по стране, и где-то благодаря его нежданному визиту аварийный дом расселили, а где-то градообразующее предприятие передумали разваливать. Но это свидетельствует о том, что на местах сидят преступники! Они ничего не делают. У них дома рушатся, все это видят, но ничего не делают. Ждут, когда президент пендаля даст, как ленивые холопы. Кажется, без пендаля и на горшок поленятся сходить, себе в штаны это делать будут. Демократию в экономическом и юридическом смысле следует понимать, как обязанность власти заниматься своей работой именно как работой. Власть – это работа, профессия, занятость, а не барский стиль жизни «ни в чём себе не отказывай». Но в нашей стране на сегодня власть представляет собой некое сословие, почти феодальное положение господ, которых никто не смеет контролировать, которым «можно всё», и закон всегда на их стороне. Чем они занимаются конкретно – не знает никто. Вот смотрите: чем занимается шахтёр?

– Добывает руду.

– Правильно. А почтальон?

– Разносит почту.

– А чиновник чем занимается?

– Ну… э-э… м-м…

– Вот видите: и не сказать, чем он занимается! Любую профессию или род деятельности назовите, и даже ребёнок ответит, чем конкретно занимается её представитель. Режиссёр фильмы снимает, художник картины пишет, врач людей лечит, учитель учит, столяр делает мебель, маляр красит, парикмахер создаёт причёски, лётчик самолёты водит и так далее. Даже у бандита есть чётко определённая «работа»: совершать преступления. Но стоит дойти до представителей власти, как любой запнётся. Потому что не каждый и знает, чем у нас занимаются эти бесчисленные депутаты, чиновники, политики и прочие товарищи, отирающиеся в кулуарах власти. Если в жилконторе не будет сантехника, это почувствуют все. По запаху протекающей канализации, по бьющим фонтанам из прорванных труб. А если чиновник или депутат какой не выйдут на работу, этого даже не заметит никто – многие подумают, что их вообще не было. Кто-то может сказать: «Они на крутых тачках ездят с мигалками, и им можно нарушать правила и даже законы обходить на законном основании». Другой считает, что именно в этом вся их «работа» и заключается. Третий только и знает, что «они берут взятки и помногу». Во многих современных странах такого уже нет, там чиновник или министр – гражданин со средней зарплатой, который мало чем выделяется из общества. Есть страны, где министры и депутаты ездят на работу на велосипедах или в общественном транспорте, никаких кортежей и охраны в три ряда. Кто его тронет, кому он нужен, если он точно так же работает, как и все остальные? Он просто работает министром. А у нас все сразу полягут, если министра увидят хотя бы в такой вот электричке, где мы едем. Дескать, не царское это дело – с плебеями да в отстойном вагоне ехать.

– Нет, он может и поедет, но тогда всех разгонят и оцепят на сутки, перекроют движение…

– И по воде, и по суше! Да-да, именно так и будет. Образ самодура-феодала очень близок многим нашим чинушам, особенно на местах. Политика и власть в нашей стране вообще напоминает какой-то атавизм, отжившее явление из далёких эпох, когда правителя считали божеством, как фараона в Древнем Египте. Хотя это «божество» могло ни черта не уметь, ковырять в носу целый день и в гареме с наложницами кувыркаться. Но люди верили в божественность власти и были согласны это «божество» содержать своим трудом. В современном мире никто никого содержать не станет: или производи полезную продукцию сам, или докажи обществу свою нужность, чтобы оно согласилось тебя обеспечивать. В мире за многовековую историю божественный образ власти претерпел массу изменений, как и многие другие профессии. Например, раньше были писари, затем их заменили машинистки, теперь тексты набирают на компьютерах. Ещё сто лет тому назад была такая профессия свечника, который с наступлением сумерек зажигал фонари на улицах. Теперь этот процесс автоматизирован, и профессия свечника исчезла. Мир меняется, исчезают одни виды деятельности, появляются другие, изменяется их смысл и необходимые умения. И способности власти, как профессии, тоже меняются. Чиновник в Европе – это уже не отвратительно воспитанный самодур, который может только кнутом размахивать и грозиться в стиле «запорю» или «сгною». Это человек, которого не стыдно людям показать, желательно, чтобы он был хорошо воспитан, образован и разбирался в сфере той деятельности, которую возглавляет. А у нас в новом тысячелетии вдруг всплыла феодальная модель поведения власти и холопское благоговение перед ней. Повсюду непрофессионализм страшный, почти средневековый! Товароведы возглавляют армию, бухгалтер – здравоохранение, а кардиолог – сельское хозяйство. Самое странное, что любой советский секретарь Горокома КПСС был в разы проще и ближе к людям, а это и есть демократия. Мы повернули куда-то в феодализм, и у нас теперь не только взгляды и отношение к собственной жизни стали средневековыми, но и модель власти, политики.

– А как же выборы? Разве выборы власти не есть признак демократии?

– Выборной можно сделать любую должность. Можно вообще заставить народ голосовать за установку каждого столба и объяснять это требованиями демократии. Потом можно обязать избирателей благодарить каждый столб, что он стоит у дороги, а не бегает по проезжей части и не мешает движению. Смотрите что происходит: человека выбирают, он ни черта не делает, но в этом обвиняет своих избирателей: «Вы сами меня выбрали, поэтому вы сами и виноваты». Но большинство граждан не умеют разбираться в других людях, анализировать информацию, понимать, что является благом для них самих и всего общества – как же они могут выбрать нужного человека на тот или иной пост? Абсолютно любого работника можно не назначать на должность согласно его уровню развития, образованию и опыту работы, а ставить решение этого вопроса на голосование. Но что это даёт? Представьте, что на должность участкового терапевта тоже станут выбирать, начнут выбирать кочегаров и почтальонов – почему бы нет? Если уж сходить с ума, то по полной программе. Но выбирать можно только овощи на рынке: какие свежие, а какие с гнильцой – у овощей это сразу видно. Но у человека «гнильца» не видна, он старается её тщательно маскировать. Человек на то и человек, что всегда умеет скрывать своё истинное лицо. Кандидат ведь не говорит: «Я буду всё разваливать и вас уничтожать». Он врёт, что сделает не жизнь, а конфетку из города, региона, страны. А мы виноваты, что по каким-то мельчайшим мимическим мышцам этого не разглядели, не разгадали его истинных намерениях. Он и сам себя не знал, сам про себя думал, какой он славный и хороший. Но водки налили, голых девок на колени посадили – и понеслось. Человек пытается казаться лучше, чем есть на самом деле, как тот же залежалый овощ на рынке, который надо непременно продать хоть кому-то, пока он совсем не сгнил, чтобы не списывать товар. И вот его назначают на должность, а он делает совсем не то, что обещал – вот ещё один термин нашей псевдодемократии: обещать выполнить СВОЮ работу с видом великого одолжения! Ни в одной другой профессии такого нет.

– Наверно, потому что это – профессии, а политика…

– И политика тоже должна быть профессией, но в нашей стране она ею не является. Чем у нас занимаются деньгогрёбы у власти? Обещают! Это у них работа такая – обещать. Именно за это им и платят. Кандидат в депутаты пообещал восстановить электропередачу в городе и сразу бабки за это получил! За обещание. Ещё и в мэрию на работу взяли. За что? Что он сделал? Ничего не сделал, попёрли с поста – он этому только рад: и обещания выполнять не надо, и бабки возвращать не требуется. На новое место пошёл работать – обещать. Что за «работа» такая – обещать? В какой профессии ещё такое есть? Допустим, водитель автобуса пообещает пассажирам, что он их отвезёт из деревни Эн в город Эм. Так отвези! Не-ет, он только обещает, а на возгласы возмущения, когда же он за баранку сядет и поведёт автобус по нужному маршруту, он заявляет: «Зато у меня хорошая жена и замечательные детишки». А нам-то какое дело?! Суют в глаза: вот у этого кандидата внучок учится в МГИМО, а у того тёща диссертацию на английском пишет. Ну и замечательно! Только почему мы их родственника должны выбирать? Они фыркают, что народ лезет в их личную жизнь, хотя сами эту лазейку и открыли ещё в Перестройку. Уж крыть нечем, работать не хотят, домочадцев в эфир тащат, наспех приодетых и причёсанных. А на кой они нам? Сантехник вот так таскает с собой свою жену? Он работает, а не своей бабой прикрывается, какая она у него ладная да покладистая.

– Я думаю, политики и чиновники хоть что-то всё же делают, – попыталась реабилитировать образ власти Лиза. – В конце концов, не могут же они совсем без дела столько времени сидеть! Они много говорят, как обустроить Россию. Вчера, например, по «Маяку» один депутат так хорошо о коррупции говорил!..

– Ага, говорил. Наверняка, что-нибудь типа: «Коррупция прочно врезалась в российский менталитет, подрывая основы социальной справедливости». Но и Вы, и я, и любой другой умеет говорить ничем не хуже. Мне такая «политика» не интересна. Вы кого согласитесь считать хозяйкой в доме: ту, которая содержит её в чистоте и порядке, или ту, которая на фоне грязи и среди клопов с тараканами рассказывает, как надо варить солянку? Умеешь – так свари! Чего об этом говорить-то? Вот если бы машинист, который наш поезд ведёт, вдруг остановил бы движение и пошёл по вагонам всем нам рассказывать, как он хорошо разбирается в устройстве электрической тяги и контактной сети, то мы вряд ли согласились ещё когда с ним поехать. А политики и чиновники у нас заняты тем, что… говорят. И о чём говорят-то? О том, что все и так знают. Политика – это дела, конкретные дела, нужные в конкретном месте и в конкретное время.

– А у нас – одни разговоры.

– Да. Трение воздуха об органы речи. Чиновники воруют – мы об этом говорим. Они воруют всё больше и больше, а мы всё больше и больше об этом говорим. Нужны дороги, а их нет, и мы опять только говорим об этом. Говорим, говорим, говорим! С трибун, в очередях, из подворотни, в общественном транспорте вот. А дорог как не было, так и нет. И не будет. Потому что все силы и время потрачены на болтовню, а не на дело. Подмена действия на рассуждения, ещё точнее сказать – на рассусоливания. Сейчас этим многие страдают. Идёт война в Ираке – все рассусоливают о войне. Как её прекратить, как сделать так, чтобы люди перестали убивать друг друга, разрушать и без того разруху, а начать жить и обустраивать жизнь – не знает никто. Не может и не хочет этим заниматься – заниматься не на словах, а на деле! Потому что это трудно. Легче языком болтать. Легче залудить очередное ток-шоу, собрать кучу звёзд эстрады и светских львов со львицами, и пущай они своё самолюбие потешат: обсудят то да это и ещё чего-нибудь в придачу. Тем для болтовни – море! От коррупции до детской проституции, от роста цен на нефть до вреда соли и сахара. Обсуждай – не хочу! При этом зачастую внимание уводится совсем в другую степь – в сторону проблем, которые ещё не наступили, и неизвестно, наступят ли вообще. Например, всеобщее потепление, похолодание, наводнение, очередной конец света. Лишь бы показать свой ум, которого нет. Но вся беда, что болтовня не даёт никакого результата. Взятки как брали, так и берут. Дети как были беззащитны перед разного вида извращенцами и садистами, так и остаются. Особенно из неблагополучных семей, число которых растёт, потому что молодые отцы и матери воспитываются на образцах поведения всё тех же звёзд эстрады или по фильмам с отморозками. Показывают какого-то ребёнка, которого собственные родители-алкоголики за бутылку водки отдали позабавиться каким-то мерзавцам, после «забав» которых ребёнок стал инвалидом, и в студии все наперебой затрещали языками. Все знают, как надо БЫЛО сделать, чтобы такого не произошло. А это происходит снова и снова. Потому что тут реальные действия нужны, а не болтовня. Но ею так увлечены, потому что каждый себе небывало умным кажется. А деле – переливание из одного дырявого ведра в другое. Вот и сидят эти болтуны, как дырявые вёдра, пустые и бессмысленные. Один другого своей пустотой грузит, талдычит вроде как умные слова, и не понимает, почему проблемы от его болтовни не решаются, а жизнь всё хуже и хуже. Священник говорит «верю», учёный говорит «знаю», мастер говорит «умею», колдун – «могу», элита – «хочу». Но кто же «делать» будет?

– Народ?

– А что народ может? Я недавно видел, как в деревне дом горит. Тушат какие-то ветхие старухи ведром с колодца, а что ты там ведром сделаешь, пока до колодца туда и обратно добежишь. Тут машина нужна, брандспойт, а нет ничего, разворовано всё. Пожарников вызвали из ближайшего города, а они сорок минут на железнодорожном переезде стоят, скоростной поезд пропускают. Другой дороги нет. Пока стояли, дом сгорел, и огонь на соседние постройки перекинулся. Земли-то у людей всего-ничего. Боятся у нас людям нормальный кусок земли выделить, все ютятся на сотках своих, как в тех же коммуналках. И вот несколько старух мечется, а основная масса народа глазеет и советы даёт, как надо пожары тушить. Напомнила мне эта картина всю страну в уменьшенной проекции. Страна горит, гибнет, спивается, деградирует, а никто ничего не делает. Все только рассуждают об этом. Всё говорят о политике, а где она? Я, например, вообще никакой политики не вижу, а только полное её отсутствие. У нас только пьянчужки в рванине трещат языками о политике, которая происходит где-то там далеко. А в близкой реальности, до которой рукой подать, они даже не считают нужным что-то сделать, хотя бы для себя, любимых. Хотя бы рванину свою постирать и залатать, если не заменить её на нормальную одежду. Власть и политика в современной России – это не профессия, не работа. Их словно бы вообще нет! Наш отечественные политики и чиновники не имеют ничего своего, у них всё казённое: квартиры, дачи, машины, деньги. Они никогда не смогли бы получить и заработать это своими силами, если бы работали в профессии, где человеку платят за качество выполненной работы, за результат, а не за статус, который считался богоизбранным только на заре формирования человеческого общества. То есть у дикарей. Что толку говорить о коррупции, если её давно надо ликвидировать? Не знаешь, как, не умеешь, не можешь – до свидания!

– А Вы знаете, как победить коррупцию?

– Знаю, представьте себе. Её давно пора легализовать.

– Как это?

– Очень просто. Чиновникам зарплату не платить, пусть живут на взятки. Взятку получил – уплати с неё проценты в государственную казну. Взял миллион – полмиллиона отдай на налоги. Зачем им ещё платить зарплату? У них же всё есть: квартиры, дачи, машины, водитель куда надо отвезёт, напрягаться не надо. Чиновник должен о работе думать, а он не может о деле думать, потому что надо распихать деньжищи, которые у него из всех щелей торчат, да ещё и взятки несут. Крестьянский сын вышел в депутаты, и вот он уже личным теннисным кортом обзавёлся. Зачем он ему? Это и погубит Россию, потому что те, кто должен ею заниматься по долгу службы озабочены своими льготами да привилегиями. Никто Россией-то не занимается. Никто! Государство им даёт жильё, транспорт, решает финансовые проблемы, только работай, мил человек, только делай для страны хоть что-то! Зачем ему давать квартиру, если показывали какого-то делягу из администрации в Воронеже, который купил пять квартир, три частных дома, и они стоят пустые. Его семья живёт за границей в полном составе уже много лет. Зачем ему тут недвижимость в таком количестве? Её некем заселить! Седалища уже не хватает, а они всё хапают. Денег и так навалом, буквально купаются в них, а всё равно лихорадочно тащат ещё и ещё. Это как плавать в озере и пытаться набрать воды ещё и за щёки, про запас. Невралгия чистой воды. Не даром арабы за воровство руки рубили, потому что этот непроизвольный хватательно-загребательный рефлекс ничем больше не вылечишь. Некоторые так в носу ковыряют и ничего поделать с собой не могут. Уж всё, казалось бы, оттуда вытащили, ан нет, снова лезут. Прилюдно роют там, понимают, как отвратительно это со стороны выглядит, но нет сил совладать со своими шаловливыми ручонками. Можно в ванной комнате это делать, при умывании, когда никто не видит, но они в носу роют и в толпе, и в полном одиночестве, так что легче отсечь то, чем они это делают. Так и казнокрады наши: уж всё у них есть, а они всё одно тащат, как очередную соплю из носа.

– Фу!

– Так и есть. Если вы несёте взятку чиновнику, которые получает ещё и зарплату в десять-двадцать раз больше вашей, вам надо к психиатру. Но психиатрия не примет всех желающих, она на ладан дышит – в бюджете нет средств.

– Вы как-то всех рассортировали: тех – к неврологу, этих – в психиатрию.

– Потому что мы – больное общество, нас лечить надо. Решили вот с коррупцией бороться. Ха, спохватились! А чего никто в девяностые годы об этом не заикался? Потому что копили себе начальный капитал. Теперь накопили на пять жизней вперёд, нагребли денег и лениво подумали: ну, пора бы запретить коррупцию, а то другие хари тоже захотят себе и золотые унитазы, и по три особняка в лучших городах мира. Нам бросают эту «борьбу» как доказательство своей работы, мы обсуждаем наказание для мелких воришек, а крупных назначаем на государственную службу. Но нанимая таких людей на госслужбу надо помнить, что нанимаешь волка на должность сторожевого пса. Он в первую очередь меняет законы и даже конституцию под свои интересы. Мне смешно слышать, когда такие люди говорят о борьбе с коррупцией! Сначала сами создали безотказно работающую систему взяток, а теперь объявляют войну своему же детищу. В результате затраты на борьбу с коррупцией превысили уже сами обороты коррупции. Мол, ударим по взяточникам ещё большими взятками – пущай подавятся. Но для борьбы со взяткой можно тратить бесконечные усилия, потому что она выгодна не только берущим, но и дающим. У нас о коррупции рассуждают как-то однобоко, проклиная берущую сторону и не замечая дающих. А многие люди сами несут деньги чиновникам, судьям, профессорам. Несут в военкомат, чтобы сына не взяли в армию, в деканат, чтобы дочь пристроили в институт. Наша психология пронизана взяточничеством в виде кумовства на работе, куда пристраивают блатных сынков и зятьёв. В ходу бытовая коррупция в виде коробки конфет врачу за больничный лист, на которую уже никто внимания не обращает. Например, «зайцам» в транспорте выгодно дать контролёрам взятку, чтобы не покупать билет. Тут большие разночтения в подходе к самой проблеме коррупции у социологов и политиков, экономистов и правоохранительных органов. Мало кто догадывается спросить, почему вообще существует такой огромный спрос на взятки? Внимание фокусируют только на тех, кто берёт взятки, игнорируя тех, кто даёт, считая их жертвами вымогателей. У нас о коррупции говорят только тогда, когда взятку кто-то вымогает, но вымогательство – это совершенно другая статья! Это преступление только против чужой собственности, а взятка относится к преступлениям против государственной власти. Потому что идёт подкуп должностных лиц, которые в силу своего служебного положения могут пойти против основ конституционного строя и безопасности государства. Почему во всём мире беспощадно воюют с коррупцией? Потому что она именно этим и опасна – подрывом основ государства, когда законы не работают. Но люди продолжают нести взятки, потому что им это выгодно. Я работал сторожем на таможне, когда на пенсию вышел, там взятки несут открыто. Никто ничего не скрывает! Коммерческая сделка в целях ускорения процесса, а сколько за это ускорение плачено – коммерческая тайна. Большинство взяток никто не вымогает, они выгодны всем участвующим сторонам. А у нас любят показывать «борьбу с коррупцией», когда скрытой камерой снимают, как некий дурак берёт в руки помеченные купюры, и тут-то выскакивают следователи фиксировать на них его отпечатки пальцев. Бред! Это ничего не доказывает, таких вечером того же дня отпускают. А дуракам, сидящим после трудового дня перед телевизором, показывают: не волнуйтесь, граждане, вот мы боремся со мздоимцами.

– Разве можно такие вещи сделать легальными?

– Милая моя, и не такое легализуют! Мы как-то не заметили, что у нас легализовали проституцию, игорный бизнес и торговлю оружием, хотя наши деды в гробу перевернулись, наверно. Мы не замечаем, что взятки уже повсюду. У нас сдают на права и жалуются, что за каждый экзамен надо платить «на лапу» в МРЭО и ГАИ. Я сдавал на права в начале семидесятых, мы точно так же платили за теорию, «площадку» и «город» по пять рублей. Тогда это хорошие деньги были, на пять рублей семья могла неделю питаться. Тогда не было такого слова в ходу, как «коррупция». Тогда в словарях и энциклопедиях писали, что это – «позорное явление, характерное сугубо для загнивающего капиталистического общества». Но мы точно так же собирали деньги и платили через инструктора, как это и сейчас делают. И я не знаю людей, которым удалось бы получить водительские права в нашей стране иначе. И мой сын так же сдавал, и внук. Даже такса не меняется: взятка за экзамен приблизительно равна оплате за обучение в автошколе. Внук платил десять тысяч за обучение и по трёшке за каждый экзамен. Если такая масса народу через это прошла, то почему эти платежи не сделать открытыми? Это уже не коммерческая тайна, если десятки миллионов знают об этом. Но все стыдливо делают вид, что они сдавали «честно», своими силами. Хотя таких в автошколах срезают если не на теории, то на площадке – точно. Нам надо научиться не врать хотя бы самим себе! Я лет десять назад приватизировал квартиру, а там всюду очереди – по полдня надо стоять, люди сознание теряли. А стоять-то некогда, надо с одной работы на другую бежать. И вдруг вижу окошечко, там висит объявление, что ежели кто не хочет чужими миазмами в тесных коридорах дышать, то может ускорить процесс подачи и получения документов за вполне приемлемую сумму. Я сначала подумал, что от духоты у меня видение, подошёл ближе. В окошке сидит дама, вежливо предлагает заплатить две-три тысячи рублей и получить свои бумаги, уже готовые, всего через неделю. Выдают чек за платёж! То есть кассовый аппарат установлен, где все платежи фиксируются. А если заплатить все пять, то документы будут готовы уже послезавтра! Тогда как остальным надо несколько часов в очереди отстоять, а потом ещё месяца полтора ждать. Разве не удобно?

– Удобно.

– Вот она: легализация взятки. Всё культурно и доступно, никто ничего из-под полы не вытаскивает и воровато не озирается. Не хочешь стоять в очереди – плати. Но пусть эти платы будут официальными, законными. Не хочет или не может человек в очереди к врачу стоять, он готов заплатить. Так пусть платит! Но не на лапу, а в кассу поликлиники, чтобы был выбит чек, что гражданин такой-то оплатил к себе человеческое отношение, раз уж наши учреждения не способны бесплатно это людям предоставить. Взятки – повсюду! Жалуются, что идёт бойкая торговля «блатными» автомобильными номерами. Легализовать! Почему не продавать номера на официальном уровне, раз это выгодно? Ну, вот хочет кто-то, чтобы на его машине номер из одних нулей или семёрок состоял, платить за это готов – пусть платит. Кто-то хочет, чтобы у него телефонный номер был «красивым», из одних шестёрок и девяток состоял. Пусть платит за это. Опять же, не в конверте, а в кассу.

– У кассы очередь не вырастет?

– Если вырастет, то открыть дополнительные кассы. Пусть люди платят, раз им это выгодно. Государство ничего не потеряет, потому что будут идти отчисления в бюджет с каждой взятки. На железной дороге сейчас убрали электропоезда повышенной комфортности, которые ввели в девяностые годы. Я на них пробовал ездить. Дороговато, но оно того стоит. Ведь человеком себя чувствуешь! Едешь быстрее, в комфорте, занавесочки на окнах, стёкла чистые. Пьяных не пускают, никто не пихается, никто свои котомки не пытается другим на колени пристроить, да ещё обматюгать. Не с бомжами и цыганами едешь, когда ещё коробейники туда-сюда шлындают, и больше половины пассажиров стоя в проходах едут, а по-человечески. За это не грех и заплатить. Можно ехать как все, в свинарнике вот этом, хотя и за деньги. А можно дать взятку, совершенно добровольно доплатить, чтобы ехать комфортно. Чиновники удивляются, чего это нынче всякому насекомому по-человечьи жить хочется. А вот хочется! Людям хочется жить по-человечески. И не когда-нибудь в следующем веке, а сейчас. И вам, молодым, я советую жить сегодня, сейчас. Боритесь за это право, зубами рвите тех, кто мешает! На нас не смотрите, не надо вам с нас пример брать, плохой он. Мы преступление против жизни совершили – всё время откладывали её на потом, а этого делать нельзя. Жизнь такого не прощает…

– Ну, не знаю, тут никаких денег не хватит! И так живёшь от зарплаты до зарплаты, где ж тут ещё на взятки денег напастись? Ведь и так платим за всё!

– А оно не работает. Весь ужас в том, что у нас могут и взятку взять, и не выполнить ничего. И давший взятку ничего не докажет – ему квитанцию об уплаченной сумме никто не выдавал. Поэтому взятки и надо легализовать. Сформирован стереотип, что берущий взятку – преступник, а дающий – вроде как жертва. Но спросите его, и в девяти из десяти случаев окажется, что этой самой «жертве» взятка тоже нужна – она ему выгодна. С такими взятками и надо бороться – надо их налогом облагать. Зачем людям запрещать то, чем они всё равно будут заниматься? У них не будут брать взятку, а они всё равно её будут нести. А знаете, сколько убивают неподкупных, кто взяток не берёт? И уже смещается привычный нам центр тяжести коррупции, «вымогатель» становится жертвой тех, кто жаждет «дать на лапу». Зачем до этого доводить, зачем запрещать то, что имеет место быть веками? У нас страна запретов, которые не работают. Мы страна мёртвых законов. Кто их выполняет, кто контролирует их выполнение? Водкой торгуют ночью во всю ивановскую, детям продают пиво и сигареты, хотя есть закон, запрещающий это делать. А почему? А потому что все в доле. Я вот брата хоронил. В этом деле теперь куча каких-то контор и конторок, тем заплати, этим заплати, да тому не забудь. За что, куда, на кой – без комментариев. Дал бы больше, кабы на эти деньги кладбище облагородили, но главная аллея даже плиткой не выложена, грязь непролазная. Если б все деньги, что я им уплатил, как и прочие граждане, были бы зафиксированы и учтены на бухгалтерской основе, то мы бы могли потребовать результата, чтоб хотя бы элементарный порядок на кладбище навели. А так и жаловаться бесполезно – они с законом в доле. И всё так вежливо! Это в кино любят рэкетиров показывать, которые утюгами и паяльниками орудуют, а тут исключительно «будьте так любезны» да «пожалуйста-мерси», в противном случае сам будешь своего брата хоронить у себя в огороде. Даже в городскую администрацию попал по этой цепочке – оказывается, и там хотят с каждых похорон что-то отщипнуть! Даже сдачу дали с моих грошей: «Нам лишнего не надо». Контроль контроля за контролёрами – вот самое точное описание нашей власти. Выстраивается длинная цепь бездельников, и все хорошо жрать хотят. Лучше бы бизнесом занимались.

– Говорят, чиновникам и политикам это запрещено.

– А они занимаются. И это все знают. Депутаты перед выборами в анкетах переписывают бизнес на жену, коттеджи на сына, машину на тёщу. Как у Димы Семицветова из «Берегись автомобиля»: дача на имя тестя, машина на имя жены, у тебя ничего нет, ты голодранец! Голь на выдумки хитра. Весь город знает про главу администрации, что он занимается бизнесом. Собственно, он только им и занимается, как чиновник всё равно ни черта не делает. Жена у него пожизненно в Швеции обитает, сын то и дело от наркомании лечится в Германии, тёща в деревне от огорода ни на шаг. Все понимают и знают, что бизнесом занимается именно он, а не подставные лица, которых он указал в декларациях о доходах. Так пусть работает! Зачем его преследовать за это, зачем вынуждать врать, что бизнесом владеет его полуграмотная мама из вымирающего села? От чиновника-бизнесмена больше толку, чем просто от чиновника. Те же налоги исправно платит, создаёт рабочие места, может свои связи в ход пустить, чтобы выбить что-то для своего заводишки или фирмы, как чиновник. Вот пусть и работает.

– Когда же он будет заниматься своей работой чиновника?

– А в чём она заключается? Вы же так и не смогли сказать, чем занимается чиновник. Я тоже не знаю. Да и сам чиновник не знает. Пусть берёт взятки, если несут, занимается бизнесом, но платит с этого налоги и взносы. Они и так живут по этой схеме, только не платят, а сами огребают зарплату за любовь народную. За болтовню, как они обязуются победить коррупцию хотя бы к столетней годовщине Великой Октябрьской революции. Во всех профессиях, если человек не знает, как свою работу выполнять, не может сделать то, за что добровольно взял на себя ответственность, его выгоняют. Если кто-то не выполнил свою работу, которую обещал сделать, но по каким-то причинам не смог, его попросят вернуть деньги, которые он взял в задаток. И он вернёт. Почему у нас депутаты ничего не выполняют и не возвращают в бюджет те деньги, которые страна выплачивала им, пока они штаны в кабинетах протирали? А чиновники чем таким полезным для страны и общества заняты, что им назначены такие большие оклады, а они ещё и взятки берут? Потому что это не работа, а феодальное сословие. Им украсть миллион из казны – это уже как на первый разряд сдать по профпригодности.

– Да уж, счёт уже на миллиарды идёт.

– Вы представляете себе, что такое миллиард? Это грузовик денег. В других странах за такое воровство чиновников казнят, кое-где прямо на месте, а у нас им зарплату ещё больше повышают. Ещё немного и будут воровать триллионами. Есть присказка, что убивший одного считается убийцей, а убивший миллион – великим полководцем. Точно так же можно сказать, что какой-то деревенский дурень по пьянке украл мешок картошки и получил срок, стал уголовником. А другой хапнул из казны миллиард, и стал…

– Великим политиком, – закончила мысль Лиза.

– Ещё недавно в разговорах о бюджетных средствах фигурировали миллионы рублей, на строительство какой-нибудь дороги выделяли столько-то миллионов рублей, и этих денег хватало и на дорогу, и на откаты. А теперь дёшево берёшь: миллиарды давай! Уже где-то слышал: на флот правительство собирается выделить несколько триллионов рублей. Вы представляете себе, как там все грести будут обеими руками, да ещё и ногами себе помогать? Вот у нас в городе уже четверть века такая беда: нет моста на очень важной для города трассе. Остались деревянные рёбра от старого, люди карабкаются по ним и в гололёд, и в дождь. Самое страшное, что по этой дороге ходят дети в школу и обратно. Были и несчастные случаи, и травмы разные. Люди уже кучу депутатов выбрали, которые обещали эту проблему решить, но так ничего не сделали. Уже кому только ни писали, ни звонили, а воз и ныне там. Говорят, что и деньги были выделены, и не малые, но всё как в бездну. Система НЕ ра-бо-та-ет! Никого не выловить! Глава администрации перманентно в Норвегии, у него там недвижимость, как будто он не наш глава, а какой-то варяжский. Депутат из Турции не вылазит, хотели на его помощника выйти, но тот прячется в элитном посёлке под Москвой от каких-то бандитов – денег им задолжал ещё когда казино повсюду были. Они уже все столичной пропиской обзавелись, уж все миллионерами стали, а моста так и нет.

– Наверно, и не будет.

– В этом уже никто не сомневается. Как в анекдоте, где депутаты тридцать лет перед каждыми выборами обещают достроить этот чёртов мост. Но не делают этого, потому что перед следующими выборами им нечего будет обещать людям, чтобы те переизбрали их на новый срок. Они всё же кое-что сделали: закрыли школу. Детям теперь не надо ходить по опасной дороге, зато теперь им надо ездить на другой конец города в другую школу, которую пока не закрыли. И вдруг на какие-то праздники – я уж их не различаю, помню только, что пьяных повсюду было много – повесили растяжку в центре города, на которой все наши главы администрации снялись, а рядом надпись: «Мы вас очень любим!». Одним краем растяжку закрепили за ржавую ретрансляционную вышку, которая вот-вот рухнет, но «в бюджете нет средств на её демонтаж». Другим краем зацепились за балконы обшарпанного дома, который уже много лет в аварийном состоянии. Пейзаж – умереть не встать! И на фоне всего этого нас убеждают, что мы ещё легко отделались: нас любят! А поскольку в нынешнюю продвинутую эпоху глагол «любить» принято понимать лишь в сексуальном значении, то люди медленно пришли к выводу, что сию надпись можно перевести как «Мы вас поимели, но не абы как, а по любви». Вот в какой профессии ещё такое есть? Представляете, если поселковый врач, вместо того, чтобы вести приём больных, укатит в Испанию посреди рабочей недели, а на двери повесит плакат с надписью: «Люблю. Целую. Всем привет!». Такое возможно?

– На какие шиши?

– И никто себе такого не представляет, кто работает. Так могут себя вести только те, кому не надо работать и зарабатывать, кто будет кучеряво жить при любом отношении к своему делу. Они считают себя очень ловкими и умными, они думают: «Вот, мы этих дураков сколько раз уж обманули, а они всё нам верят!». А люди не верят, а считают, что это работа такая: налаживать нормальную жизнь в городе. Люди на порядок выше по уровню развития этих ловкачей, которые думают, что им надо только деньги урвать и смыться. Они даже не догадываются, что если им удалось кого-то обмануть, то не потому, что люди дураки. Просто люди доверили им дело, заниматься которым они не заслуживают.

– Странно, – задумалась Лиза. – Вот Вы сказали, что власти и политики словно бы вообще нет, а столько народу из-за неё спивается. У нас в коммуналке соседи бухают с самого начала предвыборной гонки и убеждают, что именно политика в этом виновата, она их довела.

– Врут. Человек сначала начинает пить, и только потом ищет причину, которую можно было бы во всём обвинить.

– Но я заметила, до чего же пьяницы любят разговоры о политике! Иногда кажется, что она специально и была для них придумана.

– А я заметил, политики сами похожи на пьяниц тем, что могут говорить часами ни о чём с ужасно занятым видом. Политика – это химера, мираж, туман. Но болтовня о ней творит прямо-таки чудеса. Беседы за «рюмкой чая» в прокуренной кухне о политике всегда были отличительной чертой всех этнических и гипотетических русских людей. Политика, особенно наша нынешняя, хороша только тем, что о ней можно говорить бесконечно, как о погоде. Очень много людей почему-то думают, что разговоры о политике – это признак какой-то особой духовности и высокого уровня развития. А мне кажется, что эти разговоры как раз от низкого уровня проистекают, потому что людям заняться совсем нечем. Но на обывательском уровне закрепилось, что болтовня о политике – это вроде беседы из разряда «о высоком». Даже перемывающий под водочку кости политикам безработный и беззаботный алкаш уже вроде как занят серьёзным и даже важным делом. Более того, есть такие, которых раздражают те, кто не желает в этой болтовне участвовать: «В стране беспредел, потому что все молчат». Да где молчат-то, где, покажите мне этого молчащего – все трещат о политике! И что самое поразительное: все знают, как надо управлять Россией! Я часто вижу у своего подъезда пьяниц – они тоже знают. У одного носки разные одеты, да и те рваные, у другого входная дверь в квартиру на одной петле болтается, у третьего огород лопухами зарос. Что с этим делать, они не знают, но каждый знает, как сделать Россию великой державой! Дверь поднять и на вторую петлю закрепить – работы для мужика на полчаса, не больше. Но они этого не могут, зато верят, что смогут огромной страной рулить. Власти Сирии не знают, как страной управлять, зато у нас каждый пьяница знает! Всем советы даёт, соплёй шмыгая. Жена должна ему сопли подтереть. Это её недочёт, не его. На одном штиблете шнурки не завязаны, на другом их вообще нет. Но как рулить Ливией он знает лучше самих ливийцев! Переживают, что Латвия вступила в ВТО или НАТО, их не спросясь. То, что они украли и пропили какую-то запчасть с трактора – не беда. То, что они другим негативный пример подают – в этом они тоже проблемы не видят. То, что они своих внуков могут послать за пивом, а в благодарность угостить… сигареткой – тоже не так страшно, как вступление то ли Литвы в ВТО, то ли Латвии в НАТО, то ли смены правящего режима в Гватемале.

– Это как о здоровом образе жизни всех тянет поговорить, потому что о нём говорить гораздо легче, чем такой образ жизни вести.

– Точно. Я не говорю, что надо запереться в своём тесном мирке и ничем не интересоваться. Интересно послушать, когда о политике рассуждают умные и понимающие люди, которые владеют знаниями в области обществоведения, хорошо разбираются в политологии, социологии, даже в психологии. Но зачем мне пьяный и нечленораздельный рёв у подъезда: «Пасть порвём за Россию»? Ничего никому они не порвут, кроме как себе, своим собутыльникам и несчастным домочадцам. Я один раз спросил их, что же нужно сделать, чтобы Россия стала процветающей? Они давно приготовили ответ: «Надо половину страны расстрелять, другую половину по лагерям распихать, и поставить над страной Сталина». Уж где они Сталина собрались нынче раздобыть – это вне обсуждений. К какой из половин они себя относят – это тоже на любителя гадать. Но как они собираются сделать страну великой и процветающей, когда все будут в лагерях сидеть? А кто будет охранять все эти лагеря? Кто будет расстреливать – это сколько рук надо, чтобы столько людей расстрелять? В людях сидит такой «комплекс вины», как современные психологи его называют. Многие бредят новым ГУЛАГом, потому что чувствуют свою вину в упадке страны, поэтому ищут палача, который их сурово накажет. В итоге, сами себя наказывают. Мы – страна контрастов. У нас либо концлагерь, либо бардак. Не получается у нас демократия для людей. Если строим демократию, как бы она ни была желанна для народа, но бьёт именно по народу – иначе мы просто не умеем. Мы бы и могли научиться жить иначе, но лень и гордыня не позволяют: «Ещё чего, станем мы чему-то учиться, когда и так умнее всех». Вся наша история – это смена бардака на тоталитаризм, когда ждут нового Сталина или Ивана Грозного, а если такового нет, то надо его хотя бы выдумать. А когда он пойдёт головы рубить, мы даже роптать не станем: руби, только сделай так, чтобы не валялись эти пьяные школьники под окнами, да по телевизору не показывали десятилетних москвичек, которые в своих же домах отдаются каким-то педофилам из Средней Азии. Выкоси хоть половину населения, но с ним – всех этих пьяниц и извращенцев, которые навязали нам такую «свободу». Мы сознательно не хотим иначе понимать свободу и демократию, потому что на самом деле быть по-настоящему свободным очень трудно. Свободный – это ведь не только тот, кто никому ничего не должен, но и кому никто ничего не должен, потому что он только сам за себя отвечает. Свободный человек уже не может позволить себе роскошь жаловаться: «Это школа виновата, что я таким обалдуем стал! Это родители (жена, начальники, собутыльники) меня до такого состояния довели!». Нет, он – хозяин своей жизни, он сам себя делает и создаёт, а не перекладывает эту обязанность на чужие плечи, как это делают люди, которые свободными быть не умеют или не хотят. Потому что это трудно.

– Неужели так трудно?

– Быть свободным очень трудно. Вы не читали Декларацию прав человека? А я случайно прочёл – всего-то тридцать статей. Там есть такие статьи, где сказано, что «каждый человек имеет право на социальный и международный порядок, при котором права и свободы могут быть полностью осуществлены» и «каждый человек имеет обязанности перед обществом, в котором только и возможно свободное и полное развитие его личности». То есть чтобы быть свободным, надо исполнять определённые обязанности и поддерживать определённый порядок, при котором и могут быть осуществлены все права и свободы. А без порядка не может быть свободы. И вот мы поняли свободу прежде всего, как отсутствие каких-либо обязательств и отсутствие всякого порядка. А на самом деле свобода – настоящая, а не пьяный рёв из кабака – начинается как раз с чувства ответственности, обязательств и порядка. А у нас порядка нет, и все орут: свобода! Нет обязательств и опять это нам кажется «высшим достижением демократии».

– Но Сталин тут не поможет.

– Сталин в современной России невозможен, потому что он тут с ума сойдёт сразу же. Потому что ему невозможно было дать взятку, невзирая на все его недостатки. А сейчас все покупаются, продаются и перепродаются. И боятся продешевить! Кого нельзя купить за деньги, того можно купить за большие деньги. Кто не продастся за большие деньги, тот отдастся за неприлично большие деньги. Совсем неподкупных просто устраняют, убивают, компрометируют, вынуждают уйти с должности. Политика наша современная – это обычная коммерция. Политики – наёмные рабочие предпринимателей. Капитал нанимает на работу власть, чтобы продвигать свои интересы, и эта форма найма и называется «выборы». Миром правит капитал, он и выдвигает политиков. Миром правят банки, поэтому монархия сходит на нет. Институт власти меняется, как и сама жизнь. Государственные чиновники – это наши наёмные работники. Мы их нанимаем, чтобы они нас обслуживали, защищали от бандитов, следили за чистотой и благоустройством наших улиц, решали по справедливости наши гражданские споры. В общем, выполняли очень много нужных нам функций – для этого мы их и наняли. Задача политика или чиновника – создавать юридические, административные и иные условия, чтобы любому гражданину было легко расти и развиваться, богатеть и умнеть. Политик работать должен, а не грузить собой народ! Но ужас в том, что многие люди из власти продолжают оставаться дремучими самодурами. Они ждут похвалы за свою работу или даже требуют её, чтобы хоть как-то утешить свой комплекс неполноценности. А простые люди продолжают оставаться холопами, которые умудряются падать в ноги и благодарить «благодетеля», что он даёт им право жить в собственной стране и зарабатывать. Напомню, что политик или чиновник – это наёмный работник народа-работодателя. Я что-то не видел, чтобы работодатель валялся в ногах у своего работника. Наёмный царёк получается.

– Не все же такие самодуры. Есть же где-то нормальные люди, должны быть!

– Люди всякие есть, и политики в том числе. Я заметил, что сейчас многие политики приходят словно бы ниоткуда. Кто знал Медведева или Кириенко до их политической карьеры? Они пришли в политику уже богатыми состоявшимися людьми. Они не бились в конвульсиях на митингах, не считали десятые доли процентов, чтобы оказаться в Думе. Этим они отличаются от политиков девяностых, многие из которых прокладывали себе путь эпатажем и лужёной глоткой, отчего стали похожи на нахрапистых тёток из очереди за дефицитом. Я давно понял, что это удел неудачников – о политике болтать. Разговоры ни о чём. Обсуждают ту партию да эту, а какая между ними разница, если любой может перейти туда или обратно? Все бегают сейчас с какой-то оппозицией, а в чём идея этой оппозиции? Посади их на трон, и они вскоре тоже начнут воровать. Потому что воровство – это, пожалуй, единственная осознанная деятельность наших современных феодалов. Коррупция идёт своим ходом, продолжается грабёж и разбазаривание страны, а все говорят об этом, как в поговорке «собака лает – караван идёт». Просто наивные люди так верят в силу своих слов, что убеждены: стоит им что-то обсудить, как ситуация улучшится. Они думают: вот обсудили коррупцию – и исчезла коррупция. Но спиваться из-за политики и политиков глупо. Это всё равно, что спиваться из-за того, чего нет. Надо учиться жить без них.

– Но как?

– Очень просто. По большому счёту мы и так уже много лет живём без их участия. Это можно сравнить с беспризорниками, которым не повезло с родителями. Есть дети, у которых сильные и влиятельные отцы, которые решат все проблемы и дадут хороший старт в жизнь. Но не всем же так везёт. Есть родители, которые не только ничего не дают своим детям, но ещё и грабят, а потом ещё и алименты сдерут через суд, когда здоровье в пьянках-гулянках промотают и вспомнят «свою кровиночку». Но ведь живут же дети и при таком раскладе, и кто-то даже в люди выбивается. Конкретно я не чувствую, что мне власть и политика что-то должны или как-то очень уж мешают и притесняют. Они придумывают, может быть, какие-то нужные и неглупые законы, но некому контролировать их выполнение. Потому что всех развратила коррупция, и никто уже не хочет честно выполнять свой долг за обычную зарплату, когда постоянно слышит, как СМИ захлёбываются очередным скандалом с миллиардными хищениями. Мне глубоко безразлично кто в Кремле сидит, потому что там должен кто-то сидеть, а тот или этот – разница не большая. Всё равно туда люди приходят уже с какими-то определёнными возможностями. Я не думаю, что страной один человек управляет – наверняка, это большая группа людей, и возможно, что мы даже никогда их имён не узнаем. Они ничего не делают для людей, но не особо и мешают, потому что слишком заняты собой. Этим и надо пользоваться.

Другой раз Лизу прижали в давке к стенке кабины автобуса, на которой был наклеен глянцевый плакат в половину человеческого роста. С плаката смотрела огромная, круглая, как чугунная шар-баба, голова какого-то кандидата со сладкой улыбкой на обрюзгшем, хотя и тщательно отретушированном лице. Толстая шея, как поднявшееся тесто из кастрюли, выпирала из тесного воротника белоснежной рубашки с галстуком. Все детали даны так крупно, словно в тесном салоне кто-то рискует чего-то не разглядеть. Над головой алеет надпись: «Только с нашим блоком вы сможете…», а продолжения надписи Лиза не видит, так как оно под головой, у самого пола, где стоят усталые ноги пассажиров. Лизу прислонили прямо к носу кандидата, а по бокам от неё – два его уставших глаза с опущенными углами век, какие бывают у человека, которому всё давно обрыдло, да вот надо соответствовать. Она стоит в таком двусмысленном положении с этим «только с нашим блоком вы сможете…» и то в один глаз посмотрит, то в другой, то в один, то в другой… Одновременно жутко и как-то жалко человека на плакате.

– Почему у нас за бред величия теперь в психиатрию не направляют? – спросил женский голос позади. – Вот и нахваливают сами себя, вот и поют гимны. «Только с нами вы сможете…». А чего вы сами-то можете? Себя гениальными да великими провозглашать? Это любой дурак может. Давно известно, что нахваливающий себя сверх всякой меры человек, мягко говоря, нуждается в лечении. И куда только медицина смотрит?

– Медицина нынче платная, – ответил кто-то устало. – Время такое блядское. После войны бабы и сеяли, и пахали на себе, и детей вынашивали при этом, и это было нормой – никто их великими не считал. А теперь кто-нибудь шаг сделает, в прямом эфире чего-нибудь звучное скажет и все ахают: «Великий политик!». Народ измельчал, а у мелких людишек любой чих великим подвигом считается. Работает – уже великий. Учится – так и вовсе гений. Архимед жил и не догадывался даже, что он – великий человек, а теперь каждый недоумок себя великим и гениальным провозглашает. И даже не догадывается, что гениев много не бывает, это посредственностей всегда много. Посредственностей, которые провозгласили себя гениями. Тут была передача, депутат выступал: два часа без умолку себя хвалил. Что для страны сделал: ни гу-гу.

– Нет, в самом деле! – пошли накаляться страсти. – Страна в таком развале, а каждый политик кулаком себя в грудь стучит и доказывает, что он велик до невозможности. Согласитесь, как-то странно такое слышать в нынешних реалиях. Вот мы едем по каким-то колдобинам. Чувствуете, как автобус мотает? В салоне две лампочки горят, а кругом – великие политики. Это же просто неврастения какая-то! Великим гением можно быть только после смерти, а живым такая позиция очень мешает не только нормально работать, но и просто жить. Потому теперь никто ничего делать и не может, что все застыли в величественных позах, как уже готовые для своих постаментов памятники. Великих развелось столько, что престижней быть в стане невеликих! Я может быть плохо историю знаю, но не слышала, чтобы генсеки себя так вели. То же самое, что и самобичевание, так же отвратительно и опасно, но только с обратным знаком. На днях опять пиарили Забористого. Вы видели? Много потеряли, если не видели! Нашли каких-то замызганных дур «из народа», которые заявили, что он-де мало того, что «креативный», так ещё (не падайте в обморок) и сексапильный!

– Ха-ха-ха! С автотрассы, наверно, девок сняли за порцию горячего супа.

– И каждая от него ребёнка хочет родить. Он так важно губами пошлёпал и заявил: «Я согласен, что детей надо рожать от умных и великих мужчин, чтобы было больше умных и великих людей». А с чего он себя-то к умным причислил? Где его ум, и в каком месте? Они все умные, образованные, холёные, а мы как получали копейки, так и скатились на гроши.

– Да пусть рожают, раз больше заняться нечем! Природа на детях отдыхает, так что и от папаши-дурака могут умные детки получиться. Призывали рождаемость повышать, когда у правительства программа «по борьбе с бедностью» накрылась, а теперь социологи бьют тревогу, что половина семей с двумя детьми живут за чертой бедности. Теперь органы опеки бегают и отнимают детей у родителей, которые не могут обеспечить ребёнка самым необходимым.

– Да уж! На народ как на скот смотрят: сначала увеличь поголовье, а потом сдай государству.

– Ага, на мясо!..

– Нет, что хотите говорите, – уже шепчет какой-то экзальтированный женский голос прямо в ухо молчащей Лизы, – а я буду голосовать за Дармохламова от нашего района! У него такое лицо одухотврённое, Вы не находите? Не то, что у всех этих бл…нов потасканных! Вы согласны?

– Да, – испуганно кивнула Лиза, подумав, что ещё придавят вот так где-нибудь из-за политических разногласий.

И даже хотела что-то добавить в поддержку кандидата нервной дамочки, как её заглушил вынырнувший откуда ни возьмись визгливый мужичок, обдав всех привычным для таких типов «парфюмом» из крепкого перегара и дешёвого папиросного табачищи:

– Ну, конечно, если харя у кого одухотворённая, то сам бог велел такого засранца во власть выбрать! Самый что ни на есть достойный повод! Вот так и голосуем: один на рыло одухотворённое выражение одел и ходит – больше ничего для страны сделать не в силах. Зато у другого бакенбарды на модный манер подстрижены… Дуры вы, бабы!

– Сама такая! – парировала дармохламовская поклонница, но прожжённый женоненавистник её не услышал:

– Вот-вот, потому так и живём. Россию как дворовую девку сватают абы кому, потому что в возраст вошла – надо новых рабов спешно рожать. А она, стервь такая, артачится, план сбивает – дескать, из кавалеров и выбрать-то некого для такого деликатного делу. В наличии только конюх-дурак, пастух-садист да сам барин-самодур. И все трое к тому же – беспробудные пьяницы. Вот так поломается-покочевряжится, да и загонят её в сарай, все трое навалятся, включая барина, раз не хочешь по-хорошему! И даст стране угля, никуда не денется, глупая корова, народит новых крепостных барину. Иногда от самого же барина-борова, ха-ха!

– Что за отвратительные вещи Вы тут говорите, мужчина? – удивилась с другого бока от Лизы милая женщина, которая, стоя в этакой давке, ещё умудрялась вязать то ли носок, то ли варежку. – Здесь же какие-никакие женщины всё-таки едут…

– Вот именно, что никакие! – рявкнул знаток жизни крепостных девок, но тут же сфокусировал блуждающий взор на миловидной вязальщице и вдруг проявил неподдельный интерес: – Кстати Вы, мадам, кому отдадите предпочтение на выборах?

– Я на выборы не хожу. Зачем они мне? У меня Коля есть.

– Какой Коля? Что ещё за Коля такой? Каким боком к выборам этот Коля Ваш?!

– Это муж мой, – недоумённо пожала плечиком милая женщина, продолжая ловко поддевать петли спицей со спицы. – Он у меня на самосвале работает: и песок возит, и камень, и лес. Мне с ним никакие политики и депутаты не страшны. Цены повысят – мой Коля больше заработает. В деревне нашей совхоз развалили – мы с Колей квартиру в городе купили без всяких ипотек дурацких. Война начнётся – в Сибирь уедем, где медведь с волком всем правят. Уж мой Коля с ними общий язык найдёт, будьте нате. Я вам так скажу: политика эта нужна только бабам одиноким и неустроенным, о которых позаботиться некому. Видимо, таких в нашей стране всё больше и больше, оттого и ажиотаж такой перед выборами. Да пьяницам, чтоб можно было под водку галдеть ни о чём. А нормальным людям она ни к чему, разброд один. У меня вот золовка тоже до политиков сама не своя, звонит мне, спрашивает, какие у нас кандидаты по избирательному участку посмазливей есть, а я и не знаю никого. На кой они мне – у меня Коля есть. А у золовки как муж помер, так сразу политикой стала интересоваться, вот прям до изжоги! Конечно, страшно же, чего они там ещё придумают, чтобы беззащитной бабе жизнь изгадить и усложнить. А ей ведь ещё троих детей одной поднимать. Мне что? У меня – Коля.

– Милое дело, Коля у неё! – возмутился мужик. – А вот мне, к примеру, что прикажете делать? Где я себе такого Колю-волшебника найду? Умная какая! Хорошо бабы по жизни устроились: Колю себе найдут и горя не знают.

– Вы себе тоже кого-нибудь найдите.

– Где ж я такую бабу найду, чтоб как твой Коля была?

– Вам, гражданин хороший, баба нужна или, мы извиняемся, мужик? – заинтересовались в толпе. – Вам Коля нужен или всё-таки Оля? А то из бабы коня сделают, чтоб пахала, а потом морду воротят в сторону хорошеньких и женственных бабёнок, какими только при нормальном мужике и можно оставаться.

Но мужичонко не слышал этих пошлых намёков, а наседал на жену Коли:

– Чего ж ты ездишь тут, носки вяжешь на ходу, если Коля у тебя такой заботливый? На подержанную иномарочку заработать не смог, чтоб жену домой подвозить? Я б такого не допустил, будь на его месте!..

– Да я что, я привычная, – засмеялась она звонким колокольчиком. – А Коля работает сейчас. К чему бедную легковушку по нашим колдобинам долбать, да ещё иномарочку? Они же иностранцами для дорог придуманы, а не для нашей погибели. Морока одна с ремонтами да запчастями. Нерадиво и нерачительно. Самосвал есть, и будя. Если что, Коля меня по шопингам на самосвале возит.

– Вот-вот, скоро вся страна на самосвалы и бульдозеры пересядет.

– Мой Коля работал на бульдозере, прекрасная машина, везде пройдёт! На ярмарку меня возил, саженцы покупать…

– На БэТээРе твой Коля не пробовал по бутикам тебя провезти? Во, народ отжигает! Политикам и не снилось. Но я-то не могу на бульдозере! У меня высшее образование, между прочим, с аспирантурой. Незаконченной, правда.

– Заметно, – ядовито хихикнула сторонница никому не ведомых реформ Дармохламова.

– Нет, вы не смотрите, что я такой неказистый. Вы вглядитесь в меня! – напирал несостоявшийся аспирант на женщину с вязанием.

– Ой, да на что Вы мне, мужчина? У меня Коля есть…

– Зато у него – два высших образования, – нашлись ещё какие-то сваты.

– И оба незаконченных, – добавил кто-то уже под общий гогот.

Лиза попыталась прикорнуть, когда народ вывалил в ближайшем крупном пригороде, и появились свободные места. Сначала даже сон какой-то приснился, как разбудил её гневный и мощный бас гражданина, которого, надо думать, тоже кто-то несвоевременно разбудил:

– Вот бля буду, а на выборы не пойду, бляха-муха! К власти рвутся какие-то инопланетяне. Обещают, что часовые пояса уберут совсем. Бизнесменам из Москвы они мешают, видишь ли, когда они днём из столицы звонят в Сибирь, нет ли там ещё чего украсть, а им не отвечают, так как ночь у них. На Камчатке солнце взойдёт, люди проснутся, а они им: «Э-э, нет, давайте-ка с Москвой в ногу вставайте». В сутках двадцать четыре часа, поверхность Земли разумно разделена на двадцать четыре часовых пояса, а они доказывают, что им как не фиг делать пяток-другой часовых поясов убрать! Это на сколько часов Дальний Восток должен будет свои будильники перевести? При переходе с зимнего на летнее время туда-сюда люди страдают, мучаются, спят на ходу, а тут разницу в девять часов надо преодолеть. Нашли тоже «животрепещущую» проблему! Вот больше в России проблем нет, как всю страну на одно время подъёма перевести. Нашёлся умный человек, отменил переход на зимнее время – вот уж в самом деле морока была никому не нужная. Экономили якобы электроэнергию, да только не туда, куда надо. И вот уже опять стоны раздаются: верните! И всё элита наша, так называемая, недовольна! У гламурных дур депрессия, видишь ли, началась, так как «сделалось очень темно» по утрам! Хотя они только к полудню просыпаются. Спортсмен какой-то на встрече с премьером пожаловался: дескать, тяжело ему, бедолаге, перелёты переносить стало. Вся страна под него подстраиваться должна, что он за границу летает, как мы на работу в автобусе каждый день туда-сюда трясёмся! Раньше у нас с Европой зимой час разницы был, а теперь – «целых» два! Ой, как много-то! Спортсмены называются… И эти балоболки безмозглые, которые премьера могли бы попросить о чём-то нужном для страны и людей, скулят только о херне какой-то! А много ли их таких, за границу мотающихся? Мы-то никуда не летаем. У нас подавляющее большинство не имеет возможности раз в году на Чёрное море съездить, а этих засранцев всего-то кучка, а внимания к себе требуют целые горы!

– Вы не понимаете, – перебил его мелкий фальцет. – Это же очень хорошо, что кучка к себе внимания требует. А нас десятки миллионов, но нам ничего не надо.

– Нам не «не надо», а нас не слышат! Нас заглушает скуление бомонда нашего, которым уже в восемь утра встать в тягость. По лондонскому времени. Вот ещё просят, чтобы гей-клубов больше было – тоже «очень нужное» дело для России.

– Так демократия в этом и заключается, что каждая манда себя уважаемым гражданином чувствует, с которым власти персонально считаются. А вы как думали?

– Да о какой демократии вы говорите? О какой демократии вы все без умолку трещите вот уже последние тридцать лет?! Где она? Где вы её увидели, усмотрели? Её и близко нет в нашей стране! Как можно голосовать против коммунизма или за демократию, если мы ни коммунизма как такового не видели, ни демократии? Что под этим словом понимают? Для кого-то демократия – это прежде всего безмерная усталость, депрессия и ожидание отдыха от жизни на том свете. Вместо демократии мы получили дерьмократию в виде вседозволенности для верхов и бесправия для низов. Вроде и выбираем кого-то или что-то, но легче ни от выборов, ни от избранных не становится. А все потому, что демократия – это такая же тоталитарная форма правления, проявляющаяся в господстве имущего класса и несоизмерима ни в коей мере с авторитарным устройством общества в любой его форме. Демократия – это не свобода для педиков и гомиков, а диктатура закона прежде всего. Для всех одинакового – от уборщицы до президента. А у нас царят те же связи с «нужными людьми», то же кумовство. У кого близкий родственник в ГАИ начальником служит, тому можно на дороге чёрт-те что вытворять. Другие глазеют и завидуют: мне бы такие связи! Феодализм чистой воды, Средневековье, а вы называете это демократией, свободой слова. Да задавитесь вы своей свободой слова совсем! Кому она нынче нужна, когда детишки в детском садике друг другу матерные анекдотцы травят?

– А чего вам дался ваш хвалёный коммунизм? – посыпались искры гнева уже с другой стороны. – Хотите перестроить народ в армию? А зачем? В армии хорошо генералом быть, а с чего вы взяли, что именно вы генералами будете? Их всегда мало. Большинство в армии – солдаты, лямку тянут, пушки из грязи вытаскивают.

– При коммунистах хотя бы не было всех этих Березовских с Ходорковскими, которые всё расхитили.

– Теперь так и пойдёт: «Березовский то украл, Березовский это расхитил». Там он что-то разорил, сям кого-то «опустил», известного журналиста «заказал», особиста экзотическим способом траванул. А вы куда, такие честные и правильные, смотрели, когда он занимался всем этим так называемым «бизнесом»? Сделали из него что-то вроде Берии. Тот, говорят, тоже полстраны перетрахал, якобы, а все только глазами хлопали и получали удовольствие. Я имею в виду Хрущёва и иже с ним. Они-де все такие хорошие-прехорошие, о народе радели, а вот он – самая главная сволочь. «Это он один всех обокрал и унизил, он во всём виноват, а мы тут ни при чём. Мы в это время спали и ничего не знали». Но групповухой в одиночку не занимаются – закон зоологии. Они все в крови замешаны, но выбрали одного козла отпущения, чтобы от себя гнев народный отвести. Так и на этого Березовского теперь всё повесят: «Это он во всём виноват, это он нечестным путём нажил неисчислимые богатства, разграбил страну до основания, а мы честно воровали!». Мол, один волк посреди невинных овечек затесался. Да все они одним миром мазаны! Это просто накануне выборов власть хочет принести в жертву парочку олигархов или министров, повесив на них все беды народные. Идеальный объект для гнева обездоленных масс, а на самом деле они мало чем отличаются друг от друга в отношении способов обогащения. Все чиновники замешаны во всех мыслимых и немыслимых финансовых, экономических и политических скандалах, у всех у них рыльце в пушку, вот и топят друг друга периодически, как того же Ходорковского. Не поделился вовремя, так посиди, супчик. Воровать – воруй, но не рыпайся, а как рыпнулся на своих подельников, так мигом вынут из папки с компроматом дело об украденном тобой мазуте или алюминии в начале своей славной деятельности бизнесмена ещё в далёком девяносто каком-то году. Хоть бы народ-то не смешили, а то ведь у народа от смеха уже лицевые мускулы болят. Если завтра олигарх Абрамович плюнет против власти, его капитал тоже объявят незаконным. Касьянов вот плюнул, и сразу выяснилось, что у него какая-то солидная недвижимость имеется. Как будто у остальных сараюшки на сотках стоят! Друг друга поливают, а потом вместе хихикают в депутатской столовой, обсуждают произведённый на публику-дуру эффект. Вот комедианты! Им бы какой-то свой «Камеди-клаб» создать, что ли.

Лиза проснулась и увидела, что она уже на эскалаторе в метро, где стены тоже заляпаны какими-то листовками и плакатами. Уборщицы их отдирают каждый день, но кто-то опять наклеивает. Отдирают и наклеивают, отдирают и наклеивают… Лизавета чуть не упала, клюнув носом. Мимо на стене проплыли стихи:

Мне стыдно за такой народ, Который в нищете живёт, Но всё ж при этом он упорно Вновь голосует за господ!

Она решила, что отоспится в вагоне. Но только она задремала, цепляясь за поручни попеременно то одной, то другой рукой, как её разбудил чей-то грозный рык:

– Этот ваш кандидат надоел до чёрта! Откуда рейтинг – непонятно? Кого ни спросишь, а никто его уже ни видеть не может, ни слышать. А он всё верещит: у мине рэйтынх во какой! И даже показывает, какого размера у него этот самый «рэйтынх». Двух пальцев одной руки достаточно, чтоб показать. Он, видишь ли. Лучше всех знает, что нужно России! Поездил бы в нашем общественном транспорте, мигом бы понял, что нужно стране. С ветеранами он встречался, цветочки подарил! Сказал спасибо, что они кровь проливали. «Это очень важное мероприятие, и я рад, что мы его достойно провели». Это у него «работа» такая? На кой чёрт он вообще тогда нужен? Квартиры бы свои подарил ветеранам, а не букеты и конфеты. Тоже мне: «конфетно-букетный» период!

Лиза открыла глаза и увидела, что это говорил какой-то сильно небритый мужик в брезентовой куртке, а ему вежливо отвечал интеллигентный старичок в поношенном, но аккуратно залатанном пальто:

– Никогда у нас такого не будет. У нас же вассально-феодальное сознание. Мы – холопы, они – господа. Они по полгектара жилплощади на рыло отхватили, ни рубля не заплатив, не заработав, не создав НИЧЕГО для страны – мы в переполненных коммуналках ютимся. И даже ветераны, хоть Великой Отечественной, хоть Соцтруда, хоть Герои эСэСэСэР. Мы согласны со своей вассальской долей, нам с ней даже как-то спокойней.

Тут взволнованно вступила некая дама в защиту кандидата, которого небритый называл «вашим»:

– Но он так хорошо обозначил свои цели! – страстно пролепетала она.

– Постановка цели ещё не гарантирует её выполнения, – вежливо ответил старичок.

– У них одна цель, – мрачно кивнул на плакат с холёным лицом кандидата от какой-то очередной «России» небритый мужик. – Ишь, как скалится. Весело ему, ну-ну. Дай бог, чтоб это был не твой последний смех. «Я – с народом!», ну-ну…

– Да что вы, что вы! – настаивала дама. – Уж лучше такого, чем националистов каких-нибудь выбирать.

– Чем лучше? И что национализмом нынче называют? Теперь русский человек попросит, чтобы его Максимом называли, а не Максом, его тут же националистом объявят. Скоро так и будет, уж вы мне поверьте. У нас это в крови: хлебом не корми, а дай с иностранцев чего-нибудь слизать. Поэтому нас и не уважает никто. Может быть, боятся, как дикого зверя, от которого не знаешь чего ожидать, но не уважают. Скоро какая-нибудь русская баба откажется с негром переспать, и её станут подозревать в расизме. Дескать, а ну-ка продемонстрируй вашу хвалёную любовь ко всем народам мира и гостеприимство… Нет, вы ничего такого не подумайте, я уважаю другие нации и расы, но это не значит, что я с ними целоваться должен и заменять обычаи своего народа их обычаями.

– Да ну Вас! – смутилась восторженная дама и снова стала нахваливать полюбившегося ей кандидата: – Его вообще тут один популярный артист так всем рекомендовал, так поддерживал…

– Я бы вообще нашим эстрадным и киношным «звёздам» запретил кого-то там нахваливать и поддерживать. Они таким способом вынуждают граждан без собственного взгляда на мир делать выбор в пользу кого угодно. Вот Вероника Кастро хоть и снимается в глупейших «мыльных» сериалах, и то однажды сказала, что популярный артист должен молчать о своих политических предпочтениях.

– Но ведь наших «звёзд» тоже можно понять. Мало ли что им сулит (или грозит) отказ от участия во всём этом. А если рекламируемый ими кандидат завтра дойдёт до самых вершин политической пирамиды?..

– А если нет? «Звёздам» дружить с властью – ненадёжное занятие. Власть не вечна. Сегодня – генсек, а завтра – пусть почётный, но пенсионер без влияния. Творческому человеку вообще желательно держаться от власти подальше. Ещё Диоген говорил, что с властью надо вести себя, как с огнём: не подходить слишком близко, чтобы не сгореть, но и не удаляться слишком далеко, чтобы не замёрзнуть. Сколько примеров, как Пушкин, Есенин, Горький, которые если бы не вращались вокруг престола – или престол вокруг них, – так и прожили бы долгую и плодотворную творческую жизнь. Отец народов Сталин похвалил как-то Сергея Бондарчука за роль в фильме «Тарас Шевченко», только всего-навсего выразил своё мнение, а после его смерти человека за эту похвалу чуть со света не сжили. Сколько творческих людей терпели полный крах со сменой власти? И не сочтёшь всех. Предыдущий правитель предоставил актёру или режиссёру вполне заслуженный почёт и уважение, а новый так же может всё отнять. Сейчас так и говорят про «звёзд» прошлой эпохи: сталинский соловей, хрущёвская актриска, брежневские писаки. И судьба их в наши дни не завидна. Вячеслав Тихонов читал в годы Застоя книгу Брежнева по радио, ему потом этот факт в упрёк ставили. Как будто сами упрекающие в те годы что-то другое читали! Народишко-то у нас запуганный, затюканный, а потому подленький. Не подлый, а именно что подленький. Как бы так слегка. Слегка за тех, слегка за этих, но, когда есть возможность кого-то из тех или этих пнуть безнаказанно – мало кто удержится.

– И всё равно наш кандидат самый лучший! – настаивала дама.

– Чего вы за него так ратуете? Он что вам, дом построил или детей помог вырастить? Нет, народ у нас – это то ещё явление! Чью-то харю по телику увидят за месяц до выборов, и вот им «сердце уже подсказывает» голосовать за него.

– Он хороший! Он обещал деньги выделить на борьбу с коррупцией.

– Вы сами-то себя слышите? – взорвался мужик в брезенте. – Выделять деньги на борьбу с коррупцией – это то же самое, что выделять водку на борьбу с пьянством! И чьи деньги-то? Да наши с вами! Эти деньги отправляются всяким липовым «лигам безопасности», «институтам и ассоциациям», которые обещают наладить эту борьбу и отчитаться. И таки отчитываются! Перед такими же жуликами, как и они сами, только теперь уже сидящими в высоких кабинетах. Подмигнули друг другу, поставили подписи и печати, поделили бюджет и – вуаля! Гибель России от коррупции снова откладывается до следующего бюджетного года. Это их излюбленный конёк: обещать бороться с коррупцией на выделенные для этой «борьбы» деньги. Но ничего от этой заразы не помогает. Периодически предлагают снять всех чиновников, министров и прочих особей их подвида. Да не проблема! Неужели вы думаете, что чинушей трудно снять? А кого на их место? Да всё тех же сонных клуш, которые оживляются только тогда, когда есть возможность что-то загрести под себя. Общество криминализировано. Председатель Центризбкома с трибуны заявляет, что он закажет венок тому, кто будет доказывать фальсификацию выборов, а это уже почти уголовные понты.

– Зарплаты чиновникам опять повысят, – сказал старичок, – чтобы они взятки не брали.

– А то они у них маленькие? За какие такие заслуги наши чиновники огребают такие зарплаты? А пенсии у них такие за какие подвиги? Если они ни черта полезного не делали на своей работе, то почему так высоко оценивают свой чиновничий труд? Иной всю свою министерскую бытность по курортам проездил да по дорогим магазинам прошлялся, любовниц наменял, внебрачных выблядков наплодил, всем по квартире накупил. И теперь ему за такой «труд на благо Родины» ещё и пенсию хорошую подавай! Мы живём в богатейшей стране мира и получаем копейки, своё же топливо на автозаправке нам продают по самой высокой цене в мире. Мы ценою своей жизни и здоровья создавали мощную советскую промышленность, которую в одночасье чиновники-проститутки продали олигарховорью. И теперь они выжимают газ и нефть из скважин, которые не они разрабатывали, выжимают последние соки из страны, складывая баснословные деньжищи в карманы себе и покрывающим их делишки коррупционерам из кабинетов!

Старичок на это только вздохнул:

– Потому что сейчас всё – бизнес. Политика, любовь, ресурсы, невинность – решительно из всего бизнес сделан. Ну, проголосуете вы не за ту партию, а за эту, та партия в Думу не попадёт, так ведь никто не мешает её членам выйти из своей партии и вступить в ту, которая туда пролезла. Вы вспомните, как всё начиналось: была одна компартия, а когда она вышла из фавора, то её члены как таракашки разбежались по новым модным партейкам, блокам и коалициям. Это чистой воды бизнес: пролезь к кормушке. Любой ценой пролезь, пропихни соратников по наживе, переименуйся хоть в фашиста, хоть в монархиста, если их партии одуревший от беспредела в стране народ выдвинет.

– Но ведь должна же быть хоть какая-то совесть!

– Совесть «хоть какой-то» быть не может. Она либо есть, либо не её. Бизнесмены наши от политики просто заключили с совестью договор: они её не имеют – она их в благодарность за это не грызёт.

– Ха-ха! Ну, надо же придумать: отыметь совесть! – загремел смехом мужик в куртке, а дама его перебила:

– Нет, я совсем не понимаю, почему вы за нашего голосовать не хотите? Ведь он такой… красивый!

– Кто? Етот? Вы меня извините, конечно, но он на блядуна похож. И дружит он с этой блядью, которого в Европе в публичном доме за жопу прихватили. Должно быть, блядуют вместе!

– Да что вы такое говорите! Да сам председатель счётной палаты сказал, что он – миллиардер, поэтому воровать меньше будет.

– Ха, знает он людей, ваш председатель! Да они хоть квадриллионерами станут, а всё равно будут продолжать воровать. У них это до автоматизма доведено. Уж и складывать некуда, а всё одно воруют. Уж и сами не рады, куда и зачем им столько, а всё одно автоматически гребут обеими загребалами. На зарубежных чиновников посмотришь, там мысль какая-то на лицах светится, а у наших на рожах написано, что все они блядуны, алкаши и взяточники – уж вы мне как врачу поверьте.

– Вы врач?

– Да! Только военный. Я людей хорошо вижу, и у всех этих «депутатов от кандидатов» имеют место быть различные сексуальные излишества, нарушение работы почек из-за чрезмерных усилий в этом деле, да стимуляторы разные жрут, да плюс алкоголь – на морде мигом всё отражается. Глазёнки мутные бегают с тревогой: «Сколько я там взяток набрал и не было ли прокола какого?». А мы, идиоты, на них надеемся, выбираем их с тупой верой, что они для нас что-то сделают. Ага, щас! Они во власть идут только для того, чтобы жрать всласть и трахаться до воспаления геморроя – всё ж на морде написано. Люди низкого уровня развития – туда сейчас только такие и пролезают. А мы ахаем: «Ах, он нам дороги построить обешшал!». Ну-ну, жди-пожди-выжди. На мордах у всех прямо-таки припечатано: блядуны, воры и пьяницы. Любого можно смело сажать – не ошибёшься. Ни мысли, ни ума на мордах-то!

– А я вообще-то рад, – заметил старичок, – что сейчас многие наши политики хотя бы на людей стали похожи. Прошла эпоха эпатажных деятелей, в которых непонятно чего больше было: то ли клоун, то ли сволочь откровенная. Вспомните политиков девяностых годов: рожи были такие, что через экран перегаром воняло.

– Ну, не знаю, не знаю, – опять смутилась дама. – А наш кандидат всё равно один из лучших мультимедийных политиков.

– Каких ещё мультимудильных? – оживился кто-то из пассажиров.

– Он так хорошо говорит, так разумно! В любой беседе может в любой момент подобрать нужное слово…

– Да уж, говорить-то нынче они все мастера, – зычно ответила сидящая под ними пассажирка преклонного возраста. – Уж что-что, а это они умеют. Их нынче только этому и учат. Только вот государство вести – не языком мести. Они только языком чесать горазды – у них кроме языка ничего нет. Нет никаких ни умений, ни талантов. Страной управлять они не умеют, экономику вывести из полной жопы не могут, на население этой страны им вообще плевать и какать.

– Да как же вы не понимаете? – продолжала дама. – Вы же должны помнить, какой удручающе низкой была культура речи народных избранников ещё пятнадцать лет тому назад. Зато теперь уровень владения речью несомненно повысился.

– Слава те, Господи! – ехидно отреагировала пожилая пассажирка. – Хоть в чём-то с места сдвинулись: говорить научились. За пятнадцать-то лет уж надо было хоть чему-то научиться. Теперь ещё годков через пятнадцать при таком раскладе они начнут, может быть, что-то нужное для страны делать, касатики наши. Не надорвались бы только, родимые. А то ведь научиться руководить – то же самое, что научиться петь: это либо дано человеку, либо нет.

– Ах, да бросьте вы! – как-то обречённо отвечал восторженной даме старичок. – Царь Пётр приказывал своим сенаторам речи держать не по написанному, а своими словами, «дабы дурь каждого всякому видна была». А теперь они научились трепаться и по написанному, и по неписанному, и своими словами, и чужими. Ещё перед прошлыми выборами политтехнолог один советовал не читать интервью кандидатов в печатных изданиях, поскольку там их слова могут изменить, исправить, отшлифовать или перефразировать. Не смотреть их телевыступления, так как телевизионная фиктивность и псевдореальность может вынудить зрителя принять неверное решение. А советовал он слушать радио, где слова говорящих уже никто не сможет изменить, и всё сказанное сразу идёт в эфир. Но на самом деле такие советы – это вчерашний день. Только во времена античности любой гражданин в достаточной степени владел ораторским искусством и умел самостоятельно составить любую речь от банального тоста до сложнейшего выступления. Сегодня любой наш политик окружён мощнейшей группой помощников, которые пишут для него тексты выступлений, ставят ему голос, режиссируют каждый его чих. Театр, да и только! Но дурь-то всё равно никуда не делать. Они только и умеют словесами своими потрясать наши души, переливать в них свои страсти. А что нам их страсти? У нас свои страсти-мордасти, а они ещё нам подкидывают, здрасьте. Безнадёжное это занятие, когда человек из одного бытия пытается общаться с другим бытием, из которого он давно вырвался на высший уровень. Дейл Карнеги писал, если слушатели преисполнены недовольства и недоброжелательства к оратору, то никакая логика не сможет склонить их к его точке зрения. Даже если он и прав тысячу раз, слушатели не согласятся с ним из-за неприятия его самого как явления. Это как ненависть Павла Первого к своей матушке Екатерине. Матерью-то она была никакой, и Павел не мог иначе к ней относиться, как с неприязнью, поэтому и крушил после её смерти всё, что она создала и учредила. Может, что-то разумное и было в её учреждениях, но тут ненависть так застила человеку разум, что он без разбора выкорчёвывал. Но кому от этого плохо? Вельможам? Олигархам? Её бывшим фаворитам? Да ничего подобного! Страдают от этих выворачиваний только рядовые граждане, а сильным мира сего весело. «Им весело, для них судьбою жизнь так роскошно убрана».

После этих слов все почему-то замолчали, а Лиза уже не могла заснуть, как ни старалась.

Теперь люди повадились странно делить кандидатов на «наших» и «ваших», как будто о собственном брате или зяте речь идёт. Так и говорят:

– Наш-то, наш-то стадион-де строить собирается в городе! А ваш чего обещал?

– А наш обещал с подростковым пьянством борьбу начать. Ещё в прошлые выборы народу водку ящиками раздавал, а теперь на здоровый образ жизни алкашню подсадит. Ещё недавно совсем за другое ратовал. Неужели они думают, что люди не помнят их прежние призывы?

– Ничего они не думают. Они сами не помнят ничего из своих слов и дел – ни к чему как бы. Как же я на нашего надеялся, как ему верил десять лет тому назад, а он только теперь раскачался что-то полезное сделать!

– А чего верил-то?

– Так молодым дураком был, вот и верил. Молодым кажется, что всё ещё впереди, и пускай сейчас трудно, зато дальше времени навалом, всё ещё устроится. Ан не вышло…

– А наш обещал нам эту… как её… Инфарктотуру, что ли? Нет, инфра-струк-ту-ру, во!

– О, это подвиг с его стороны! Ежели саму инфраструктуру обешшал, то грех не проголосовать, а то как же мы без инфантотуры-то. Нынче-то без инфаркто-структуры совсем никак. В наше время редкость: такое нужное дело обещать.

– Да не редкость, а вообще таких кандидатов нет! Другие-то обещают галиматью всякую, которая уже и в Африке сто лет как есть.

– Я за нашаго, потому что он обещал этот… как его, мать ити… это самое, косовский енциндент улегулировать!

– Ну-у, ежели косовский енциндет, то я за энто обоими руками и ногами даже. Да ещё и тем, что между ног в придачу! Как же нам без енцинденту-то этого? Нам ни газ не нужен, ни электричество, ни новое жильё, ни асфальт на дорогах. Нам бы в Косово порядок навести… Меня прямо умиляет, когда наши власти начинают про этот «кокосовский инцидент» рассусоливать. А вы тут едете в пальтеце ещё со сталинских времён, как я погляжу – у моей прабабушки такое было. И восторгаетесь с такой великоимперской помпой, что слушать смешно.

– А ты не слухай!

– Да где ж «не слухай», ежели вы стрекочите на весь вагон? А смотреть на вас ещё смешнее!

– А и не смотри…

– Да будя вам скубаться-то, псяки! Зае…ли уже со своими выборами, хоть в петлю лезь! Меня бесят ваши политики, меня тошнит от того, что они делают с моей страной, с МОЕЙ! Она – моя! Не их. Они-то в любой стране хорошо устроятся, а у меня страна только одна. И вот что они с нею уже третье десятилетие выделывают…

– А вы слышали, вы слышали, что наш депутат – ну этот, который спортсмен на пенсии, кто ж его не знает! – пропускает заседания в Думе? А там зарплата в месяц, как наша – в год. Только за то, чтобы задом на стуле в красивом зале пяток часов отсидеть, в красивых же кулуарах попистеть о судьбах страны, в дешёвой столовке обед совсем из не дешёвых продуктов схавать. Даже это осилить не могут, пропускают заседания, за которые им государство башляет такие деньжищи сумасшедшие. Шахтёр в забое честно положенную ему порцию пыли проглотит, а ему – копейки! Да ещё и с задержкой. А этим…

– Кому «этим»? Спортсменам на пенсии? Да при их пенсиях такие зарплаты – это так, дарю!

– С чего вы взяли, что он на пенсии? И не на пенсии он вовсе, а ещё очень даже коньками по льду скрипит.

– А вот послушайте, как вам такие «коньки по льду», зачитаю, если позволите из газеты: «Каждый работающий житель нашей области ежемесячно отдаёт триста шестьдесят два рубля на зарплату чиновников, которые получают в пять-шесть раз больше, чем средний житель региона». Вот на х…я они нам, а?

– Так то – чиновники, а мы про депутатов толкуем.

– А мне один хрен, что чиновники, что депутаты – все на одну рожу. Наглую! В общероссийском рейтинге зарплат они занимают первые места, а сам народ – только девятнадцатое!

– У нас что в футболе, что в политике: деньжищи из казны тратят на них сумасшедшие, а результата нет. Развращены они все деньгами, а им ещё больше ставки повышают. Как будто никому невдомёк, что спортсмен-миллионер или чиновник-миллиардер не о результатах своей работы будет думать, а единственно тем озабочен, кабы поставить ему второй золотой унитаз на третьем этаже четвёртой виллы да не завести ли ещё одну любовницу для поддержания имиджа крутого перца в глазах таких же дебилов…

У выхода из метро под транспарантом с размашистой надписью: «Я тоже могу работать президентом, так как умею ничего не делать, много говорить и даже изображать умное лицо!» какой-то мужик под балалайку хрипло пел незатейливые политчастушки:

Я на бочке сижу, а под бочкой – мышка.

Скоро «красные» придут – дерьмократам крышка!

Отчего в толпе выходящих то там, то сям стихийно завязывались споры народные о судьбах Отечества.

Чуть подальше какой-то старик на тротуаре проникновенно читал стихи:

Сегодня многим прочится По-царски есть и пить. И очень, очень хочется Россией порулить. Страна кишит бандитами, С экранов льётся грязь. По-наглому, в открытую Идёт война за власть. Отстёгивает мафия Свой куш исподтишка, И пляшет «демократия» На денежных мешках. Вот силища великая! Здесь каждый голос в счёт: В тайгу к Агафье Лыковой Грохочет вертолёт! Всё схвачено, запутано — Без рюмки не понять. Бомжи за дело Путина Бегут голосовать.[1]

Кто-то соглашается, что сегодня в самом деле многим хочется и Россией порулить, и по-царски есть и пить. Кто-то смеётся, как представит себе никому не нужных бомжей и знаменитую отшельницу из Саянской тайги Агафью Лыкову, о которой власть вспоминает только в день выборов, так что и вертолёт не жалко погонять туда-сюда. Хотя в обычные дни туда вообще никакой транспорт не ходит. «Соблаговоли, Агафьюшка, проголосуй. Имей совесть, выполни гражданский долг, а не то вычтем из твоей копеечной пенсии стоимость перевыборов. Мы для вас на всё готовы: и вертолёт, нате вам, пожалуйста, и авторучки на избирательных участках выдадим, а вы!.. Нет у вас совести, вот что».

Другие догадываются, что бомжи – это не юридически бездомные граждане, которые на выборы вовсе не ходят, а они сами давно стали похожи на бомжей в сравнении с холёной властью. Отчего кому-то становится очень грустно. Кто-то качает головой с осуждением, кто-то кивает. Но большинство бежит мимо по своим делам, потому что безмерно устало от этой предвыборной гонки, что ничего их сознанием, под завязку забитым разномастной и противоречивой агитацией, уже не усваивается.

Лиза сама в этих полемиках не участвовала, но иногда заслушивалась. А куда деваться, если все вокруг об этом долбят! Ей тут прислали тяговый двигатель с двумя паспортами. По одному этот двигатель ещё может «бегать» двадцать лет, а по второму он уже десять лет, как должен лежать на свалке. Вот она и бегала с утра, как савраска, дабы выяснить сие уравнение. Сунулась к главному технологу, у которого в тот момент было производственное совещание, а на деле он там насмерть бился с главным инженером в присутствии ещё нескольких сотрудников:

– Да чем же он лучше остальных? Чем?! – резко резал главный технолог.

– Он стабильность обещает, а твой кандидат задолбал уже со своим «ветром перемен», как будто ему до ветру охота, – вяло объяснял главный инженер.

– Так у нас всё давно стабильно. Стабильное безденежье, стабильная безработица, стабильное бездорожье, короче говоря – стабильная жопа. Цены медленно, но верно растут каждый день – стабильность на лицо! Вы с какой-то необъяснимой дебильностью вцепились в эту стабильность, вот вам и сделали стабильное безобразие по всем пунктам… Чего тебе? – рявкнул технолог, завидев Лизу.

– Я тут это… – она сначала даже несколько растерялась, – я тут получила два паспорта на один номер двигателя, а они, точнее, он…

– А почему партия твоего кандидата обещает жильё только пенсионерам и военным? – перебил её главный инженер. – Почему никто не скажет: «Жильё – рабочим!»? Где ж рабочим-то жить? Все говорят о пенсионерах и военных, учителях и врачах. А если человек работает слесарем или сварщиком, то на кого же ему уповать? Ни одна тля не скажет о земледельцах и скотоводах, а все кинулись военных защищать. Вообще-то, военные должны страну защищать, а не она их.

– …а данные о пробегах сильно разнятся, поэтому…

– В армии никто служить не хочет, – вдруг встряла завлабораторией Эмма Сергеевна, раскладывая перед собой на столе как пасьянс листовки с предвыборной агитацией, которыми теперь забиты все почтовые ящики, – вот жильём и заманивают, как калачом. Вспомнили, что есть такая профессия – Родину защищать. Точнее, должна быть. А рабочий класс ещё в девяностые разогнали: кого в грузчики, кого – в бизнесмены. Наш бывший бригадир Литвинов и вовсе в бандиты подался. Говорят, большим человеком стал, кандидатуру свою тоже где-то выдвигает. От какого-то колымского региона, вроде бы.

– Армия защищает страну от внешних врагов, но она не спасёт Россию от пьянства и вырождения, – настаивал на своём главный инженер, не замечая бедной Лизы, как зарвавшийся политик не замечает своего народа, – от преступности и коррупции, от бюрократии и бедности! В других странах армия нормально финансируется государством, и никто об этом кулаком в грудь не стучит. А у нас деньги профукали непонятно на что, а теперь разжигают в людях дешёвый энтузиазм. У нас всё на энтузиазме держится, на душевном порыве, который всё-таки проходит.

– Да русской армии европейские страны должны почести возносить! – всё больше заводился технолог. – Она их и от Наполеона, и от Гитлера спасла, от татар заслонила. Из Европы только Франция сопротивлялась Гитлеру, а остальные-то перед ним без боя стелились. Перед Наполеоном то же самое, а наши солдаты их освобождали…

– Зато свой народ наша армия не спасёт! – ревел главный инженер. – Цены на жильё вверх ползут, коммунальные услуги дорожают, лекарства не купить. То есть грозит нам в скором будущем смерть от болезней и нищеты. Спасёт нас от этого наша армия? Нет.

– …и марка стали указана неразборчиво, – силилась вернуть их в рабочее русло Лизавета.

– Да отстань ты, Кисочкина, со своей глупостью! – вскричал в сердцах хозяин кабинета. – Мы о судьбах Отечества говорим, а ты тут со своими двигателями!

– Я не Кисочкина, а Кисточкина, – почти обиделась она.

– Мне это по барабану… Ты, кстати, за кого будешь голосовать? За этого смазливого из блока ТУС?.. Ай, да что с вас взять! Вы, бабы, только по харе кандидатов выбираете.

– А как же их ещё выбирать? – пришла на помощь завлабораторией. – Были бы бабы среди кандидатов покрасивше, вы бы их тоже по задницам и сиськам выбирали.

Из женщин на совещании присутствовала ещё завсектором обучения персонала Елена Николаевна. Она шевелила губами, читая в глянцевом журнале статью «Секс-символ нашей политики», где на фото красовался румяный толстый дядька, больше похожий на дородного колхозника, каким раньше пугали деревенский девок: «Выйдешь за такого – весь дом обожрёт». Хотя кому как…

– А я буду голосовать за даму эту, как её… Забыл. Ну да не важно – она там одна, – серьёзно сказал технолог Нартов. – Она ещё забияку Забористого обозвала на прошлой неделе в прямом эфире нехорошим словом. Надо баб продвигать во власть, а то мужики очень быстро от власти развращаются и дуреют. Все силы уходят на поддержание своего кобелиного имиджа.

– Сказал тоже, – разочарованно посмотрел на него главный технолог. – Бабу на царство!

– А я буду за Забористого, – завлабораторией критически рассматривала раскрепощённых и фривольно одетых девиц на фото, которые повисли на её избраннике со всех сторон для создания вышеупомянутого имиджа.

– А я тогда тебе больше печенья к чаю не дам! – поставил ультиматум Нартов.

– И не надо. Зачем нам эта дама-депутат? Что она делает? Нахваливает русских баб. Это ж надо такой слоган придумать: «Лучшие мужики в нашей стране – бабы»! Лучший конь – это лошадь. Бред сивой кобылы, полное нарушение гендера. Чего ж хорошего бабе мужиком быть? Понаделали из русского бабья чёрт-те кого и восхищаются, покупают голоса глупых куриц идиотской лестью. Это всё одно, что мужиков хвалить за женственность и жеманность. Лучше заставили бы мужчин мужиками быть, а то знай, нахваливают русских дур, как быков на рынке. Дескать, и кирпичи они могут класть, и огород копать, и приплод давать без отрыва от производства. А на самом деле никому у нас бабы не нужны. И народ наш никому не нужен. Только на словах народ-де и самый лучший, и самый великий, и самый живучий, и так далее в том же духе. Вот только ничего для этого народа, будь он неладен, сделать не могут. Разве ещё больше ухудшить ему жизнь. Только ленивый из их горластой братии ничего не сказал про народ. А что такое «народ»? Десятки миллионов человек, между которыми нет ничего общего, но господам хочется, чтобы это была единая масса.

– Биомасса, – поправил главный инженер, – которой надо задать единое направление, чтоб не растеклась, где не надо. И не воняла.

– Я тоже не люблю, когда про народ треплются, – согласился Нартов. – Противоестественное какое-то занятие, мерзкое. Когда кто-то про народ говорит, так и хочется спросить: а ты сам-то кто? Да не спросить хочется, а в морду дать хочется! Это всё равно, если некий Сидоров станет говорить о других Сидоровых: «Ох, эти Сидоровы все такие неотёсанные и необразованные! Ну, что за Сидоровы пошли, то ли дело раньше были». А сам-то он кто? Странно как-то, когда часть массы берёт на себя право говорить о всей массе разом как чём-то этаком совершенно этой части несвойственном. Говорящий о народе себя как будто за его пределы ставит. Всегда чувствуется это противопоставление себя народу. Потому что разговоры о народе – господская блядская забава. Кто такой народ? Это крепостные крестьяне, рабы, слово единственного числа о многомиллионном населении страны. Так и говорили: «У дворян таких-то народец разболтался. А много ли народишку у помещика Сиволапова?». Народ – это имущество господ, которым что народ, что комод. Имущество, короче. Одним общим словом хотят обозначить сразу всех работяг, интеллигентов, уборщиц, военных, художников, святых, артистов, беженцев, проституток, пьяниц, наркоманов, бомжей, маньяков, убийц – это всё народ. Это то, чего нет. Потому что шоумен – это тоже народ. Но он вряд ли согласится считать себя частью каких-то оборванцев и трущоб. И я его понимаю, потому что сам не согласился бы признать себя частью единого с какими-то педрилами. Но господа – не народ, а его противоположность. Образованные помещики, которые всё равно оставались рабовладельцами, любили так порассуждать после обеда, как бы им окультурить свой дикий народ, крепостных научить грамоте, чтобы поржать, как дворовая Манька будет по слогам что-то из античной поэзии читать. Беседы из разряда «о высоком, о духовном». Господам это шло, потому что они народом не являлись. А прислуга недалёкая подслушала и подхватила эти разговоры, чтобы хоть чем-то на господ походить. Потом классы ликвидировали, но эта барская манера рассусоливать о народе осталась. А кто себя сейчас не хочет барином почувствовать? Да все хотят! Вот и трещат о народе. О том, чего нет. Но в современном мире быть барином – не просто дурной тон, а признак низкого уровня умственного и культурного развития. Если уж совсем прямо сказать, признак психического расстройства.

– Но народ-то ведётся на похвалу, – возразил главный технолог. – Сейчас в политику прорваться ничего не строит. Народ похвали и всё. Народ уж в оргазме бьётся: «Ох, он так о народе хорошо сказал, о нас с вами, то есть!». А давайте ему сразу памятник за это влепим и определим на вечное содержание на шею этому народу, уж коли он его так несказанно «осчастливил». Ведутся люди, так чего бы не воспользоваться.

– Рабы и ведутся. Меня эти разговоры не трогают. Слово «народ» как кодовое в устах политиков. Как произнёс его, сразу ясно – надо ему чего-то. От массы. На самом деле никакого народа нет. Он состоит из самых разных людей, которых, зачастую, рядом и поставить-то нельзя. Люмпены, пролетарии, академики – это всё народ. Но люмпену нужна бесплатная водка и возможность справлять примитивные потребности, пролетарию нужна хорошая зарплата и условия труда, академику – финансирование науки. Всем нужно что-то своё, а они на нас смотрят, как на единое стадо, описывают в своих программах и речах, как единую безликую массу. И учитывают интересы каких-то совершенно смутных групп общества. Открыли клубы, где голые мужики в ремнях накладными сиськами трясут, и орут: «Так энто ж усё заради нашаго любимаго народу!». Какого народу? Кто туда ходит? Пролетарии, академики, бомжи? Для кучки каких-то извращенцев это сделали, а целые города до сих пор без дорог и электричества живут.

– Ну и что? Мы тоже их говорливо-крикливо-хвастливую массу не различаем, кто они – коммунисты или демократы, политики или чиновники. Они для нас, как китайцы: все на одно лицо, и разницы промеж ними никакой. А европеоиды в свою очередь для монголоидов тоже все на одно лицо – они нас не различают. Мы их не различаем, а они на нас смотрят как на единую и безликую массу. Они иногда нас обзовут «великим народом», мы их в ответ – «великими политиками». Жалко, что ли?

– Надо же, какая взаимность! – опять вступила завлабораторией. – А я не считаю наш народ великим. Несчастнейший народ, обязанный всем жертвовать собою – вот кто мы. Может быть, нас в самом деле не должно быть. Приходят к власти у нас то тираны, то жулики, то извращенцы, а мы всё терпим. Иногда этих тиранов и извращенцев даже называем великими. Они с нас пока ещё живых шкуру снимают, а мы кричим: великие! Так и обмениваемся комплиментами за неимением ничего другого. А чего в нас великого? Татаро-монгольское иго терпели больше двух веков. Нашёлся за три века среди великих князей один мужчина Иван Третий Васильевич… Я тут была на историческом диспуте в нашем институте, там теперь появились историки, которые Иго отбеливают, заявляют, что оно принесло русскому народу толчок к развитию и укреплению связей между народами. И это после такого разорения, когда жители городов полностью истреблялись, а сами города уничтожались! И многие из этих городов так и не вернулись к жизни. Исчезли многие ремёсла, надолго прекратилось каменное строительство, колоссальные средства шли на уплату дани. А русские князья признали ханов своими царями. Теперь русские историки додумались этот геноцид назвать чуть ли не экономическим сотрудничеством! Наш народ выдрессирован так, что если его на сковородке станут жарить, он заявит, что сам пришёл сюда погреться.

– Психиатры такое состояние называют стокгольмским синдромом, – объяснил Нартов. – Не знаю, почему именно стокгольмским – кого-то там в заложники брали в начале семидесятых годов, что ли. При этом синдроме жертва боготворит и оправдывает своих палачей. А у нас в стране психически здоровых людей нет. Вы заметили, что теперь даже медкомиссий нигде нет, потому что псих на психе сидит и психом погоняет. Человека обирают, обворовывают, ноги об него вытирают, а он в ладоши хлопает от «радости» такой и считает великими тех, кто ему зарплату не платит, кто его семью из шести человек запихнул на двадцать метров жилплощади, кто его родителей оставил умирать нищими, хотя они всю жизнь вкалывали без продыху на государство. Хотя после всего этого психически здоровым остаться невозможно. Сейчас не только татаро-монгольское иго отбеливают. Сейчас и фашизм отбеливают. Бабульки в стареньких пальтишках стоят и держат портреты Сталина, как иконы. Кто Сталина, кто Ленина, кто Гитлера, кто нынешних «великих политиков» чуть ли не на хоругвях носит. А куда ж деваться? Мы у них как в заложниках, у всех этих «великих», так что и бежать-то некуда.

– Да уж. У нас тоже по подъездам агитаторши бегают, как дуры, с горящими глазами, плакаты какие-то раздают. Голосуйте, мол, за нашего депутата, у него такое интеллигентное лицо. У одного лицо, у другого – яйцо… Я помню спектакль смотрела по воспоминаниям Гинзбург. Там заключённые женщины, которых тюремщики пинали ногами, морозили в карцерах просто от нечего делать, ликуют, когда на смену Ежову в НКВД пришёл Берия. Они тоже кричали: «У него такое утончённое лицо, такое интеллигентное пенсне! Какое счастье, что он сменил этого карлика Ежова!». Нынешние агитаторы мне именно этот страшный спектакль напоминают.

– Тот же стокгольмский синдром.

– Какой ещё синдром? Какой ещё Гинзбург? Причём тут какой-то Гинзбург? – начал недоумевать главный технолог. – Не-ет, не буду я за либералов голосовать. Я лучше за националистов пойду.

– А они-то чего «грозятся» сделать для нашего великого народа?

– Они выкинут из страны всех, кроме Ивановых, Петровых и Сидоровых.

– Ага, вот нашего главбуха Наума Сулеймановича Иванова оставят, как обладателя истинно арийской фамилии, – с напускной серьёзностью сказал Нартов.

– Ха-ха-ха!

– Смейтесь, смейтесь, – злился главный. – Агенты сионизма разорили всю страну коррупцией и воровством в высших эшелонах власти, а вам смешно.

– Да причём тут агенты сионизма? Наш отечественный чиновник-коррупционер ворует только потому, что он – вор по своей натуре. Вор, твёрдо знающий, что ему за это ничего не будет. Вор, преследующий только свои мелкие интересы. В Китае, чтобы чинуши взятки не брали, не об угрозе сионизма рассусоливают, а просто взяточников казнят. У нас же, чтобы взятки не брали, чиновникам зарплату повышают. А они всё равно берут. Им, как в песне поётся, «тоже хочется иметь последней моды шелка», вот они и воруют. А не потому, что являются агентами сионистов или исламистов. Все эти агенты – фанатики, аскеты. Им взятки ни к чему: они в любой момент могут за свою идею жизнь отдать. Ей-богу, смешно слушать, как наших пузатых и лоснящихся на дорогих курортах коррупционеров с сонными опухшими рожами называют агентами мирового заговора! Да где же вы видели таких «агентов»? Кто додумается этих пузанов в агенты вербовать!

– Да уж, ха-ха!

– Ну-ну, смейтесь. А вот завтра придут сюда сикхи какие-нибудь, тогда вы иначе запоёте.

– Да нам хоть бы и сикхи, лишь бы работали, а не нахваливали нас и нашу страну безо всякого повода, – усмехнулась Эмма. – А то развелось умельцев Россию любить и нахваливать. Некоторые так и долдонят без продыху: «Я люблю Россию, наш народ самый лучший, я люблю наш народ». Ну и что? Вот прямо-таки ночей не спят – всё любовью занимаются, затрахали ею уже и страну, и народ! Эка невидаль: свою страну любить. Вряд ли кто додумается заявить: «Я ненавижу Россию и сделаю всё возможное для её полного уничтожения». Но у народа именно такое впечатление складывается, когда он в очередной раз о любви властей к России слышит. Потому что власти каждые четыре года глушат народ признаниями в любви, а потом делают всё, чтобы мы своей шкурой почувствовали, как они нас ненавидят и презирают. Чего долдонить о том, что является обязанностью любого политика? Это всё равно, что работать врачом и постоянно твердить о своём милосердии к больным. И понимай, как хочешь: то ли врач воспылал к ним нездоровой страстью, то ли любит людей именно тогда, когда они больны, но ненавидит здоровых. В рекламе шампуня никто не додумается сказать, что от него может начаться дерматит. Отнюдь, все наперебой нахваливают: «Вот с тем шампунем ломкость волос уменьшится на сто двенадцать процентов, а с нашим эта самая ломкость сократится на все двести шестнадцать». Но людям-то главное, чтобы шампунь мылился да голову мыл! Вот и депутаты делали бы своё дело, по возможности молча, а не трещали про какие-то проценты рейтингов и концентрацию безмерной любви к народу. Противно смотреть, когда отъевшийся человек, который в Госдуме сидит ещё с прошлого века, вылезает перед выборами и начинает риторически вопрошать: «Справедливо ли, что старики у нас получают копейки?» или «Почему у нас отработавшие всю жизнь пенсионеры в лучшем случае получают три тысячи рублей, в то время как ежемесячное содержание уголовников обходится казне в шесть тысяч рублей? Почему у нас восемьдесят процентов населения живут за чертой бедности?». Пачаму, да пачаму! Он у нас спрашивает? Так мы не знаем. Они так страной рулят. На шее народа сидят, да ещё и спрашивают, чего он так паршиво живёт. Это же просто не по-мужски. Ладно бы бабы там сидели да народные деньги на тряпки тратили – это ещё как-то можно понять. Но разве нормальный мужик станет столько лет в содержанках ходить? Странно слышать такие вопросы от государственных мужей, которые столько лет исправно избираются в Госдуму. Другой кандидат задыхается от негодования: «А разве справедливо, что у нас кадровые офицеры вынуждены ещё где-то подрабатывать, чтобы прожить?». Такое впечатление, что найдётся где-то кто-то, кто скажет: «Да, справедливо». Все понимают, что это несправедливо, ужасно и просто паскудно, но кто это сделал? Не сами ли спрашивающие? Издёвка какая-то во всём этом проглядывает. Если ты за столько лет ничего не смог с этим поделать, хотя народ и доверил тебе представлять свои интересы в Думе, то чего ты теперь вылез со своими проповедями? Засунул бы их себе в жопу, да ехал бы на Канары.

– Ха-ха-ха! Ох, как аполитично ты рассуждаешь.

– Нет, в самом деле! – горячилась завлабораторией, разворошив кипу предвыборной агитации у себя на столе. – Ведь страшно же читать такое: «Мы направим все ресурсы страны на человека». Да не будет никогда у нас такого! Противно слушать таких умников.

– Ты не слушай, а смотри, – посоветовал Нартов. – Не зря же они теперь к услугам пластической хирургии прибегают. Тоже ради народа, поди. Они скоро себе на пластические операции с нас налог брать будут, якобы для нашего же блага. Чтоб мы могли их облагороженный облик лицезреть.

– Да не хочу я их лицезреть! Как они не понимают, что это не реклама, а уже обратная петля рекламы – антиреклама! «Нам дорога жизнь каждого человека». Тьфу! С умным видом открытие сделал: оказывается, снег падает с неба, а мы этого не знали. Ньютон отдыхает по сравнению с такими открытиями! Тут один политик на встрече с избирателями долго говорил, что, каждый человек имеет право на жильё. Потому что, оказывается, каждая зверушка в живой природе свою норку или гнездо имеет, а чем же, мол, наш человек хуже. И после этого три минуты бурных и продолжительных аплодисментов сорвал. Сталин таких аплодисментов не слыхивал! А другой на днях по телевизору рассказывал про свой гарем, доказывал, что мужик по своей сути – животное, которому нужны самки в большом количестве. Я смотрю и думаю: ведь не из дикого леса он только что вылез, ведь с образованием, поди, даже не с одним высшим. Ведь кто-то голосовал за него, кто-то поверил, что он знает, как помочь своим согражданам выкарабкаться из нищеты, защитить их от криминала и бюрократии. А он вместо этого оброс жирком за казённый счёт, девок безотказных трахает и об этом сообщает своим избирателям через прямой эфир. Во как. Содом с Гоморрой отдыхают. Нерон до такого не додумался бы… Или вот ещё лозунг: «Достойная жизнь гражданина – гордость государства». У нас в какую контору ни зайди, так повсюду слышишь: «Куда прёшь, быдло?! Зажрались, сволочи! На шести квадратных метрах впятером ужиться не можете? Хорошо жить хотите, падлы?». Вот на эту контору такой лозунг повесили бы. Нам постоянно говорят, что мы СЛИШКОМ много хотим. Но советские люди были богаче нас. Советские дачники имели квартиру в Ленинграде, дачу в пригородах – это считалось нормой. Нормой! А теперь таких богачами называют. Детские площадки, поликлиники, детские сады – всё было. Полвека тому назад. Никто не ходил, не клянчил, не собирал какие-то дурацкие подписи кандидатам в депутаты и прочим бездельникам, чтобы они соблаговолили обратить свои царственные взоры на проблему. Депутат считался чернорабочим, который сам должен всюду бегать и вынюхивать, где есть какие недостатки. Теперь у депутата замашки господские, манеры барские, взоры царские. На кой ляд такой «дяпутат» нужен? При таких депутатах мамаши молодые бегают пятый год, собирают какие-то подписи и справки, чтобы им сделали детскую площадку, хотя бы одну на квартал. У них уже дети выросли и в школу пошли, а площадки всё нет! Это – «слишком много хотят»? Тогда надо сразу в пещеры перебираться и отказываться даже от обуви и посуды. Так и одичать недолго при такой ущербной философии. Многие уже одичали. Необратимо одичали. Да ещё и других в такое же одичание тащат. Электричество не нужно, книги не нужны, учиться не надо. Только ходи в рубище, паши землю и рожай побольше новых рабов. Наши юмористы скоро без работы останутся. Прав Задорнов, когда говорит, что он свои шутки не придумывает, а берёт из жизни, потому что такие сюжеты на каждом шагу валяются. «На выборы придут те, кому не безразлична судьба России». Ха! Да нам всем не безразлична судьба России, но на выборах-то решается судьба политиков, а вовсе не России. Им своя судьба важнее, а не какие-то отвлечённые понятия. Это их судьба решается, будет ли у них на ближайшие четыре года столичная пайка, а судьба России уже давно предрешена. Это им жизненно важно, а то ведь выкинут из Думы и куда они пойдут? Они же ничего делать не умеют, кроме как языком мести. Вот и тревожно им.

– Я бы суфражисткам прошлого века задницу надрал, – вдруг заявил главный технолог, рассерженный, что Эмма перехватила инициативу диспута. – Это ж надо додуматься, чтобы бабам предоставить право участвовать в выборах! Они выбирают кого посмазливее да поподлее. Некоторые озабоченные бабы до того отчаялись найти себе хоть какого-нибудь мужика, что депутата выбирают чисто сожителя: «Ах, у него такие глаза!» – «Зато у нашего такие бицепсы! Душка, а не кандидат!». Девушки, вы ваще кого выбираете, а?

– Не надо было спиваться всей страной, бабы и не отчаялись бы, искали бы себе сожителей среди простых смертных, а не по телевизору. Дезертировали от баб в алкоголизм или сразу на тот свет, так теперь сидите там и не вякайте, святоши.

– Да ну тебя, – смутился главный технолог, сменивший уже третью семью. – Я-то никуда не дезертировал, пользуйтесь! Я о том, как глаза и бицепсы кандидата повлияют на шаткую экономическую ситуацию в стране? Но бабам не до этого. «Мужука себе на новый срок выбирам!». Всё у них на симпатии держится. Им говорят: «Да он же ворует! – И пусть ворует. Он же хороший парень. Хорошему человеку простительно. Хорошему человеку и воровство простить можно, и войну, и обнищание всей страны. Ну, хороший же человек, чего вы на него ополчились?». Выбирают его только потому, что он им нравится, как мужчина, ха! Как мужчина он вам и не светит – это наш удел таких дур терпеть!

– Да уж, – согласилась Эмма Сергеевна. – Бедные женщины у нас в стране. Это ж надо так демографию перекосить, до такого глузда баб довести, чтобы они выбирали руководство страны, как самка самца себе на новый сезон присматривает. И ведь почти каждая при этом совершенно серьёзно верит, что «однажды МЫ будем вместе!». А куда деваться на фоне поголовной алкоголизации и дебилизации мужской части населения, особенно в глубинке? Той самой части, которая сначала мозги и все силы пропьёт, а потом женщин высмеивает за то, что они – женщины.

– Да я не высмеиваю! Я о том, что головой надо выбирать, а не жопой! А то у баб только и разговоров: «Ах, он тако-ой хорошенький, но вот жена у него почему-то мымра мымрой! Я не понимаю, почему вечно у классных мужиков такие отвратительные жёны? Всё, не буду за него голосовать». Или: «А наш-то, наш, говорят, ваще разводится! Может, отдать ему… всю себя и без остатка?». Как будто он ради неё, дуры, разводится. И этот «наш» звучит, словно разговор идёт о хомячке каком-то. Кандидат, видишь ли, красавец. А зачем он региону? Региону-то не один хрен, какая у него харя? Какое отношение могут иметь все эти потаённые бабьи чувства к дальнейшим судьбам Родины?

– Самое что ни на есть прямое: она и производительность труда повысит, и рождаемость. Для него, для любимого. Только потому, что он есть, такой весь из себя, что невольно хочется вздохнуть: «Да-а, не перевелись ещё на Руси мужчины. Есть ещё мужчины в русских селень… В столицах». Или Некрасов это о бабах сказал?

– Некрасов указал вам ваше место, а теперь вас к выборам допустили. Навыбирают дерьма всякого, а мы потом страдаем. Мужики на выборы вообще не ходят, потому что сионисты придумали проводить их в воскресенье, когда русский человек занят. Одни бабы на выборы ходят! В странах Африки и Азии бабам не разрешают голосовать и прочей хернёй заниматься, поэтому они там рожают по три раза за год…

– Ой, ха-ха-ха! А то полудурков мало, чтобы ещё новых по три раза в год штамповать. Господи, как вы все детей-то полюбили! Вот только мучаетесь, что через баб их делать надо…

– …а наших распустили, допустили к таким важным мероприятиям, как выборы власти. Терпеть не могу! Особенно когда по телику какая-нибудь гламурная дура с модной татуировкой на видном месте начинает говорить о политике!

– А кто же должен выбирать, как не бабы? У нас, согласно статистике, бабы в семь раз больше мужиков работают, а получают в три раза меньше. И теперь ещё голосовать мы не имеем право, оказывается. Несправедливое у нас государство, что ни говори. А что касается выборов, то нашим мужикам ведь ничего не надо. Вы только и умеете горланить: «Давайте выберем вот этого кудрявого, он нас в поход на Индию или на Мадагаскар обещал повести!» или «Голосуйте за Васю, потому что он грозился Прибалтике козью морду показать». Вам дай волю, так вы всю Россию просрёте на эти походы и козьи морды, лишь бы дома ничего не делать. Как говорится, что мужику хорошо, то бабе – смерть. На кой бабам эти козьи морды да походы за тридевять земель, когда на своей улице говно не убрано лежит? Им надо детей рожать, кормить, растить, на ноги ставить, в люди выводить, а мужикам всё ехало-болело. Нужны школы, больницы, рабочие места, заработки, строительство жилья, отвечающего стандартам нашего, а не позапрошлого века. Вот хоть один из мужиков об этом догадывается? Нет. Им слёзы женские и детские – вода. Они смотрят на это, как на причуды, и очень гордятся своим антисоциальным складом ума. А нам не до мадагаскаров этих, не до прибалтик. Надо выживать любой ценой, чтобы здесь после нас хоть какая-то жизнь осталась.

– А на хрена тебе это надо? – зевнул главный инженер. – Эмма, забей на это дело.

– Пробовала, да не забивается. Так человек устроен, что хочется ему что-то хорошее после себя оставить. Не про наших политиков будь сказано, конечно. А вообще, если бы у нас во власти было много женщин, то мужчины тоже выбирали бы только таких, кто на шалав больше похож. Знаем мы ваш выбор! Видели мы ваши «предпочтения»: хорошую жену и семью запросто можете на грязную шлюху обменять, а потом ещё и недоумевать и весь свет обвинять, почему у вас с ней жизнь не сложилась. Выставят свои кандидатуры Валерия Новодворская и Анфиса Чехова, так и к гадалке не надо ходить, чтобы узнать, кого эти козлы выберут. Просто у нас среди кандидатов баб почти нет или это тётки какие-нибудь горкомовские, вот вы и кичитесь своим «разумным выбором». Мужчины голосуют ничем не лучше. Могут кандидата «забраковать» только потому, что «тот-то хоть пиво пил, а этот – только чай». Их это уже настораживает. То ли депутата для страны выбирают, то ли себе собутыльника. Как говорится, комментарии излишни. Да у нас многие мужики по лености и дурости своей могут проголосовать за того, кто скажет им, что больше не надо работать, а все будут только пособия получать! И вы точно так же выберете нерешительного и мягкотелого рохлю, когда стране будет нужен настоящий лидер без всякого социализма в башке, без странных предвыборных лозунгов «меньше работать – больше зарабатывать». И когда страна ввергнется в хаос, вы первым делом пойдёте рвать именно этого «защитника интересов трудящихся», а затем выдвинете такого, который заставит вас работать. И может быть, даже бесплатно. Вы точно так же ловитесь на политтехнологии и голосуете за «своего парня в доску», которого из себя кандидат усердно разыгрывает, а не за убедительность его аргументов. Если любимый всеми известный артист поддерживает какую-либо партию, то голосуют именно за него, а не за эту партию. И чтобы он ни сказал, какой бы бред ни озвучил – всё будет воспринято на ура. И, что самое главное: баб у нас в стране больше, чем вот этих… как их… мужиков, что ли. Поэтому только бабы и должны голосовать. А мужиков вообще надо отстранить, они всё равно на выборы не ходят: в воскресенье редкий герой из них с дивана встанет.

– Ой, убила, убила! – язвительно запричитал главный технолог.

– Да зачем же вас убивать? Вы и так сами вымрете скоро. Вас нынче в Красную книгу пора заносить и охранять ото всех тягот бытия. И в политике такие же тепличные растения сидят. Они не воспринимают это как тяжёлую работу, где надо вкалывать без выходных и отпусков. Для них это весёлая тусовка, ток-шоу, реалити-шоу. Обещаний своих не выполняют, следовательно, безответственные и безнравственные люди. Безответственная и безнравственная власть требует ответственности и нравственности от народа. Требует ответственности, самопожертвования и прочей отдачи во имя Отечества, то есть, по их пониманию, во имя этой самой власти. Любимейшее занятие для власти на Руси.

– А ты сама попробовала бы страной руководить!

– Слышь, ты как мой бывший, – усмехнулась завлабораторией на главтехнолога. – Он мне тоже всё зудел: «А ты поплобовала бы два дня в смену отработать, а ты поплобовала бы после похмелья на работу пойти». Я с тяжелейшим гриппом работала на двух работах без выходных, а он мне всё чего-то «поплобовать» предлагал! Мужиком стать с ним попробовала. Как ему что нужно, он сразу вспоминает, что у него где-то есть жёны и дети, которые ему должны это обеспечить. А как от него что-то требуется или ожидается, он сразу встаёт в позу «вы сами по себе, а я сам по себе». Все наши политики мне именно моего бывшего напоминают. Для семьи палец о палец не ударит, а если и ударит, то не рада будешь, что он сделал своим родным такое «одолжение». Тридцать лет тому назад окно в кухне покрасил, так до сих пор вспоминает. Блудит где-то, потом явится домой, требует, чтобы на столе у него было и первое блюдо, и второе, и третье, да ещё десерт. А откуда это всё берётся, ему неинтересно: на жизнь смотрит, как на игрушку. И при этом смеет требовать к себе любви и уважения.

– Да вы сами-то ничего не можете, а от мужиков требуете! – протестовал хозяин кабинета. – Ещё неизвестно, каких бы дров вы на нашем месте наломали.

– А зачем нам ваше место? Нам и на своём месте дел хватает. И как политики страну из пропасти будут вытаскивать – мне лично не интересно. Мы их потому и выбирали, что они много горланят о способности справиться с той жопой, в какой наша страна оказалась. Я вот не знаю, как мне агрегат для очистки масла ремонтировать, потому что запчасти к нему ещё в прошлом веке закончились. Но я же не бегу в Кремль, дескать, ребятушки, помогите мне решить то, что я обязана по долгу своей службы сама решать. Почему наша власть нас забыла, а как чего напортачит, сразу же вспоминает о своём народе-кормильце: беги, дескать, народ, спасай мою подмоченную репутацию? А как народ жрать просит, они делают вид, что не видят и не слышат нас в упор. С какой стати мы должны покрывать их беспомощность, выполнять за них ИХ работу, если они нам за последние двадцать лет даже нормальную зарплату всё никак не могут сделать? Выполнение работы за других людей преступно, потому что очень развращает. Нельзя помогать людям, делая за них то, что они сами могли бы сделать.

– За депутатов наших политтехнологи и имиджмейкеры всю работу выполняют, – заявил на это Нартов. – Иной раз глянешь на кого-нибудь из них и задумаешься: «Уж не пародия ли он?». Всё за него кем-то продумано, каждое слово отутюжено, каждый жест отрепетирован и вплетён в общую картинку, чьё-то богатое воображение опережает и приукрашивает события. И вот эти равнодушные и самовлюблённые люди на пустом месте из ничего разводят вид бурной деятельности. А врут как талантливо! Синдром барона Мюнхгаузена в чистом виде. Врут вообще без цели, просто из любви к искусству вранья, а тут такая цель, что и соврать не грех: править одной шестой частью суши. Вот так подумаешь над этим хладнокровно и к выводу придёшь, что в мире всё условно… «Тогда и сам Наполеон тебе покажется и жалок и смешон».

– А могли бы хоть часть своих обязанностей выполнить сами, – расстроилась Эмма. – Ведь кушают хорошо за наш счёт. Непонятно, правда, почему они нас так презирают за это. Уж мы могли бы рассчитывать на элементарное уважение с их стороны, а они нам доказывают, что мы слишком уж как бы зажрались. Перед выборами скамейки поставят со своим именем и всё: выполнили и перевыполнили свои обязанности, можно даже сказать, что чуть не надорвались. Смотришь на это и думаешь: неужели эти здоровые, сильные, наделённые неслыханными полномочиями мужики могут только скамейку новую для избирателей выхлопотать? Иные потом четверть века бегают со своей «скамейкой». Один скамейку поставил, другой приказал стену отштукатурить в своём бывшем подъезде, третий ещё такого же типа «подвиг» свершил. И перед каждыми выборами потом вспоминают: «А вы помните, как я вам ещё при Советской власти забор вокруг свалки установил?».

Тут уж спорщики объединились в дружном смехе, потому что, к сожалению, всем такие нелепые ситуации были знакомы, а Эмма продолжила:

– У нас глава районной администрации ещё в восьмидесятые годы дал распоряжение отремонтировать козырёк над входом в кинотеатр. Сейчас он уже третий раз в кандидатах ходит, но никак не пролезет в депутаты. Но напоминает всем, как он ещё при Черненко отремонтировал этот козырёк. Уже четвёртый глава государства сменился, новый век наступил, а он всё хвалится, как он тогда дал распоряжение этот козырёк отремонтировать. Кинотеатра-то уж давно нет, снесли по причине аварийного состояния. Но даже дети, которые его никогда не видели, знают, что там над входом козырёк был! Песня такая была со словами: «А помнишь, подарил тебе иностранную жевачку, но ты ки-ки-кинула меня». Вот и он негодует до сих пор, что его «кинули» – никто не хочет его депутатом сделать, что он однажды чуть ли не из собственного говна слепил какой-то козырёк.

– Ох, и жестокая же ты женщина, Эмма, – хитро улыбался ей Нартов. – Надо тебя во власть выдвигать.

– Чего я там не видела? Вот ещё! Пусть мужики хоть чем-то занимаются. А то у нас и так бабы повсюду: в медицине, в образовании, в промышленности, в сельском хозяйстве. В армии, поди, скоро одни бабы останутся. И потом, русские женщины слишком женщины, чтобы политикой заниматься.

– Ха-ха-ха!

– Не «хаха», а точно. Славянские бабы вообще настолько не приучены к общественному вниманию, что когда кто-нибудь из них оказывается в эпицентре политики, они сразу как-то теряются, глупеют и совершают что-то совершенно деструктивное. Как во власть вылезут, сразу начинают на голове какие-то экзотические причёски возводить да нелепый макияж на лицо наносить. Это хорошо, когда светская львица или хозяйка салона такая расфуфыренная, а в политике эти бабьи букли да пудры никакой погоды не делают. Туда надо назначать людей знающих, умеющих справиться со сложностями жизни. Как раньше было. Сумел человек совхоз восстановить после войны, сам много лет там отработал, не гнушаясь самой тяжёлой работой – иди в депутаты. В советское время выдвигался депутат от нашего Завода Гончаров. Он начинал тут простым рабочим, институт закончил без отрыва от производства, бригадиром стал, потом мастером и так далее по всем ступенькам дошёл до начальника цеха. Видят люди, что человек на деле может работу наладить, знает трудности производства, так чего бы ни выбрать его в депутаты. Поэтому и толку от таких депутатов было больше. Он же потом сюда приезжал, интересовался нашими проблемами, не забыл. А сейчас что? Светская львица в депутаты подалась от скуки. Бывшая Мисс мира – туда же. А чего они хотят достичь на этом поприще, так никто и не понял. Одна книгу написала об интимных отношениях с соратниками по фракции, другая на презентации партии два раза платье поменяла. Вот и всё. Обе чего-то много и долго говорили-говорили-говорили, а в памяти народной остался только завтрак одной в ресторане с оппозицией на двести тысяч рублей и вальс другой с лидером правых сил. Чего они собираются на политическом поприще сделать – тайна сия велика есть. Они воспринимают это как очередной способ себя показать. Ни одна западная баба-политик не додумается выкрасить волосы в какие-то перья или свои любовные интрижки на показ выставить. Вы вспомните, как Мадлен Олбрайт держалась, посмотрите, как Кондолиза Райс смотрится, как себя несла себя по политической жизни Маргарет Тэтчер. Или вот взять Карлу дель Понте: как она умеет держаться, как говорит! Просто, без выкрутасов, но в то же время с достоинством. Даже азиатки Беназир Бхутто или Индира Ганди – ни одного лишнего слова и движения, всё уместно и по делу. Наши бабы так не умеют. У славянок яркий пример бабы-политика – Юлия Тимошенко. Это вообще не политик, а бренд. Все знают, что у неё вокруг головы обмотана коса – больше ничего про неё нельзя сказать. Украина – благодатный край. Там население могло бы жить очень богато. Там любую палку можно в землю воткнуть, и она корни даст и цвести начнёт – вот какая там земля. Но из-за того, что вместо политиков у них одни бренды, народ украинский живёт так, словно в пустыне обитает, а не в регионе плодородных земель. Там если одни морские курорты отделать под европейские стандарты, так всю страну накормить можно. Моя тётка в советское время туда замуж вышла, сейчас пишет, что живут одним натуральным хозяйством. Только тёплый климат и спасает. У нас-то так не проживёшь – холодно, картошка не каждый год успевает вырасти. И вот политикам тамошним надо бы это всё развивать, а они оппозиции плетут. Эта Тимошенко столб увидит и уже вокруг него оппозицию создаст. А зачем? Да потому что она, как восстание рабов в одном лице.

– Ты хочешь сказать, что все русские женщины обладают рабской психологией? – отреагировала на такие слова Елена Николаевна, оторвавшись от чтива про секс-символ современной российской политики. – Я думаю, что политики-мужчины специально таких дур набрали, чтобы женщин окончательно дискредитировать и от политики отстранить. Умную Хакамаду выперли, спортсменок с тугой мускулатурой набрали, было бы за что подержаться. Точно всё рассчитали. И даже тебя, женщину, убедили в том, что баб в политику лучше не пускать.

– Никто меня не убеждал. Я всегда знала, что славянки слишком покладисты. Они веками приучены работать на мужское племя, задабривать это племя, соглашаться с его чуждой и вредной для женщин философией. Они хотят всем нравиться, а политик не может всем нравится. Какие из них выйдут политики, если наши бабы веками приучены прислуживать да потакать? Кто по мнению русских мужиков самая лучшая баба? Та, которая во всём потакает. Он уродку красавицей назовёт, если она станет поддакивать и восхищённо слушать его бред: «Ой, Вася, якой ты вумный!». Мы же в этом плане стопроцентные азиаты. Вроде баба и нужна зачем-то, вроде мужчинам и принято с ней дело иметь, чтобы род людской худо-бедно продолжался, а с другой стороны принято считать, что только мужчина является полноценным субъектом. Женщине у нас если и не скажут прямым текстом, что она неполноценный человек, то намекнут, что весьма сомнительный. В Европах и Америках давно изменился статус женщины как социальной группы, а у нас до сих пор образ бабы-дуры в сознании народа крепко сидит. Даже сами женщины частенько эту философию исповедуют, мол, наше дело – кухня и койка. У нас одна Фурцева была министром, да и то больше анекдотов о ней осталось, чем благодарностей. Даже жене Горбачёва до сих пор не простили, что она посмела выйти из тени мужа. Даже после её смерти многие не могут успокоиться, что она была всего лишь «мужняя жена», так и сидела бы на кухне, варила бы президенту щи да кашу. Даже многие женщины так считают. Какие политики могут получиться из таких забитых дур? Наши бабы-политики на статуи похожи. Что-то бормочут по написанному мужиками и краем глаза отслеживают, нравится ли это публике, да как я выгляжу – в бабе это всегда за версту видать, ничем не скроешь! Такие не руководят, а могут только или интересничать, или откровенно бунтовать. Да и кто их станет слушать, если у нас так и говорят: выслушай бабу и сделай наоборот? Это у Ангелы Меркель рейтинги составляют семьдесят процентов, а у нас одну губернаторшу выбрали и до сих пор изумляются: «А чего это она? Надо же, как бабы оборзели: целыми городами управляют!». Не столько критикуют за какие-то оплошности в работе, сколько просто беснуются, что она – баба. Слюной брызжут, а спроси, что именно в её работе не устраивает. не могут ничего внятно сказать. Может, она и не лучше своих предшественников, но и не хуже. Именно тот факт бесит, что баба у власти оказалась. И даже сами женщины её ненавидят! Прожила всю жизнь со своими дуроломами и женофобами, проносили одно пальто двадцать лет, а тут вдруг видят, что есть женщины, которые не тратят жизнь на обслуживание каких-то никчемных идиотов, а учатся, развиваются, продвигаются к каким-то более высоким целям, занимают важные посты. Конечно, это мало кому понравится.

– А вот в газетах опубликовали результаты опросов, согласно которым Матвиенко названа умнейшей женщиной страны!

– Ха! Видела я эти «результаты», сегодня по дороге на работу у метро сунули. Бред какой-то: пять процентов опрошенных признали Валентину Матвиенко умной женщиной. Отсюда вывод: Матвиенко является САМОЙ умной женщиной России! Опрос какой-то дохлый, еле вымученный – провели просто для «галочки», чтобы нашу страну считали светским государством, где женщина – оно тоже человек. Пугачёвой дали два процента голосов за что-то, Оксану Фёдорову три процента опрошенных назвали красивой. Статья вышла под кричащим названием «Названы самые влиятельные женщины России». Одна худо-бедно два процента голосов наскребла за якобы ум, другая до трёх «дотянула» в плане красоты. Да у нас скоро и итоги выборов так будут подводить: «Кандидат выбился в лидеры с победными тремя процентами голосов!».

– Ха-ха-ха!

– А мне нравятся женщины у власти, – заявил Нартов. – Был период, когда нашим отделом баба из главка заправляла. Помните? Мы тогда просто занимались работой, а не выясняли, кто лучше да всех круче. Это мужикам надо быть всегда правыми, самоутверждаться посредством власти и силы. А женщины умеют справляться с агрессией, которая в данный момент руководит миром. У них низкий уровень тестостерона. Единственный вид женской агрессии – это борьба за своих мужиков, но повод для этого создаём мы сами. Политика – сплошной тестостерон, убийства, подавление. Поэтому нормальной женщине власть не интересна, а не потому, что её туда кто-то не допускает. Захотела бы – пролезла. Вот мне нравится Хаматова – утончённая хрупкая барышня, а сколько от неё пользы. При этом политикой не интересуется, не лезет ни в какие оппозиции и интриги. Политики сами к ней идут! Первые лица государства просят, чтобы поддержала их своим словом, во как. Наверняка, пост какой-нибудь предлагали, советником по культуре или даже министром. Но она очень интеллигентный человек, который просто делает своё дело по мере сил и возможностей. Настоящая интеллигенция когда-то такой и была. Они не участвуют во всей это сваре, но и не равнодушные пофигисты, как модно у нашей элиты.

– Да ну, завернул тоже: баба – интеллигент! – сморщился главный технолог. – Я на таких женщин смотрю, как не жёноподобных мужчин. Женщины, занимающиеся общественной деятельностью, уродуют себя этим.

– Не поверишь, но женщинам нет никакого дела, как ты на них смотришь. Если тебя возбуждают кухонные клуши в заношенных халатах среди кастрюль, то можешь быть спокоен – таких в нашей стране большинство.

– Женщину политика и власть уродует! Власть только мужикам идёт.

– Чем же? Политика – это трепотня. Разве языком чесать – не женское занятие? Бабка на скамейке тоже о коррупции и инфляции не хуже любого политика говорит. С той лишь разницей, что ей за это не заплатят таких больших денег, какие получают мужики из телевизора. Как-то странно получается: бабы молча вкалывают, а мужики болтают с трибун всякую околесицу. Мы в последнее время даже больше баб болтать стали. Даже на лавках у подъезда – на этом священном посту, где всегда стрекотали только старушки, теперь сидят мужики и на манер «женщин у колодца» обсуждают каждого прохожего или политическую ситуацию в Антарктиде, чтобы умней выглядеть. А женщина – политик по определению, потому что каждая является блестящим дипломатом. Она всю жизнь решает невыполнимые задачи, уговаривает окружающих сделать то, что нужно и полезно для них самих. Она уговаривает детей пойти в школу, одеть тёплое пальто, когда на улице холодно, мужа поменьше жрать и пить, чтобы берёг здоровье. А мужики в ответ могут только обижать женщин, принижать насмешками. Но именно женщина лучше знает о проблемах в стране, а большинство мужиков даже цен в магазинах не знают. Мы якобы мыслим слишком масштабно, нам обстановка в Сирии с Ливией важней. Мужики чиновники и политики как решают проблемы? Им достаточно обладать связями, попариться в баньке с нужными людьми, съездить с ним на охоту, а не разобраться в сути вопроса. Женщина в таких случаях полагается только на свою компетентность, доскональное знание законов, ситуации. Женщин с активной жизненной позицией в России не так уж и мало. Просто они не афишируют это. Публичность не так уж и желанна, потому что у неё сегодня такой привкус, что пробовать не хочется.

– Нартов, дай я тебя расцелую! – воскликнула Эмма.

– Да на!

– Это он специально тут наплёл, чтобы бабское расположение получить, котяра хитрая, – пришёл к выводу главный инженер.

– А как же Екатерина Вторая Россией правила? – не унималась Елена Николаевна.

– Екатерина немкой была, а русские бабы слишком жалостливые и понимающие, чтобы политикой заниматься, – настаивала Эмма. – В нашем языке к слову «политик» даже не подобрать вариант женского рода. Есть учитель и учительница, директор и директриса, а к политику даже пары не подобрать. Политики-женщины – это образцы того, каким должен быть мужчина. Взять к примеру, Голду Меир, Александру Коллонтай или ту же Екатерину Вторую. Мужики в юбках, да и только! А ведь им надо и женщиной оставаться, и суметь заставить воспринимать тебя всерьёз. У русских баб на лицах одно написано: «Что же обо мне люди-то скажут? А как я выгляжу? А может, мне лучше левым боком к камере повернуться или всё-таки в фас? Да не продемонстрировать ли мне характер, не рявкнуть ли на кого-нибудь для разминки, чтоб никто не сомневался, что я дама с характером, а не кто-либо ещё?». И каждая прекрасно чувствует, что у нас ещё очень много «культурных» и экономических препятствий для достижения пропорционального с мужчинами участия женщин на уровне принятия решений. Наша культура (точнее, бескультурье) ещё не готовы воспринимать женщину как индивидуальность с высоким уровнем развития. В Канаде ещё в восьмидесятые годы четвёртая часть законодательных постов бабы занимали, а сейчас их там ещё больше. Про США и говорить нечего. У их власти женское лицо, а у нашей…

– Опухшее и небритое, – подсказал главный инженер.

– Женщины-политики у нас всё ещё в диковинку. Я не о том, что женщина чем-то хуже мужчины, а о том, что никто её всерьёз не воспринимает. Ну, приедет она куда-нибудь с рабочим визитом, а мужики будут стоять да скабрезные шуточки в её адрес отпускать. Зачем это женщине нужно? У нас ведь если бабу любят, то не уважают. А когда уважают, то не любят.

– Зато у нас женщины активней голосуют! – совсем расстроилась Елена Николаевна. – А что, скажите: нет? В нашем районе мужиков на выборах вообще не увидишь: пьют все. Пропили Россию-матушку, мужики-то. И за кого голосуют-то, если до своих участков доковыляют? За очередного горлопана, который обещает цены на водку понизить или хорохорится в адрес Америки. А зачем России этот выпендрёж, если мы до сих пор в бараках живём без надежды на улучшение? Нам надо свой род спасать, а мужики могут какую-нибудь очередную бойню развязать только ради того, чтобы друг другу свои рэмбовские закидоны продемонстрировать.

– Кого ты хочешь удивить своей активностью? У нас давно бабы во всём активней мужиков: в любви, в работе, в учёбе, в борьбе за выживание. Я говорю, что политиками им трудно быть, потому что, во-первых, они слишком бабы, а во-вторых, их никто всерьёз не воспринимает. У нас одна Хакамада на настоящего политика похожа, но её именно за это и не любят.

– А за что её любить? – окончательно возмутилась Елена. – Вот откуда у неё столько мужей! Батюшки-светы, и где она столько взяла?! Тут бы одного хоть найти. Вот так всегда: кому-то пять мужчин, а кому-то и недоразумение хоть какое-нибудь… и то не достанется. Не буду я за неё голосовать! Может быть, я из-за неё до сих пор не замужем. Пусть сначала даст народу отчёт, где и как она нашла столько мужей…

Тут уж все повалились со смеху, а Лиза поняла, что никто её не слышит и не слушает.

Она решила пойти в техотдел, но ей попался технолог Паша Клещ, человек от политики далёкий и на выборы вовсе не ходящий. В ужасное предвыборное время это радовало, что ещё встречаются такие аполитичные типы, но он неожиданно спросил:

– Ты не в курсах, за кого наша Елена свет-Николавна из отдела обучения голосить собирается?

– Не знаю, – растерялась Лизавета.

– «Не знаю, не знаю», – передразнил её Клещ. – Не владеешь ты ситуацией, Мисочкина, а могла бы категорию себе повысить.

– Я Кисоч…

– Да не факт, – перебил он её и, взяв под ручку, потащил в сторону сектора обучения. – Тут наша Алина пошла сдавать экзамен на разряд и сдуру Елене обмолвилась, что будет голосовать за «Надстройку». А Елена эту «Недостройку», оказывается, терпеть не может – ей там у одной бабы серьги увесистые не нравятся. У неё когда-то такие же были, но она их продала, когда нам зарплату задерживали, а выкупить так и не смогла… Она и «срезала» нашу Алинку, «засыпала» вопросами из курса мастера. Вот я хочу узнать, кому она хочет отдать своё утончённое предпочтение на этот раз.

– Зачем? – захлопала ресницами Лиза.

– Ай, Крысочкина, какая же ты не чуткая!

– Я Кис…

– Я скажу, что обожаю этого же кандидата и обязуюсь проголосовать за него всеми имеющимися у меня конечностями. Она из чувства солидарности пару каких-нибудь школьных вопросов по физике и химии задаст, и категория у меня в кармане!

– И ты в самом деле ради этого будешь голосовать за того, кто нравится Елене Николаевне? – удивилась такой жертвенности Лизавета.

– Да прямо! Я вообще не знаю, где наш избирательный участок находится и с какой стороны в него заходить.

– Это же нечестно!

– А зачем мне ваша честность, девушки? Ты много видела честных, которые хоть чего-то добились в этом мире? Ты уже десять лет ходишь с низкой категорией, а я ещё перед прошлыми выборами сказал нашей Елене, что буду голосовать за Якобинского из «Махровой России» – она его тогда прямо-таки обожала. Она мне на радостях сразу на следующий же день назначила сдачу экзамена! Да и экзамен-то был – одно название: потрепались о предвыборных склоках и всё… И чего ты такая тупая, Лизка? Нет в тебе женского коварства. Бабе в наш век нельзя такой быть.

– Да отстань ты со своими нравоучениями! Мне тут прислали два паспорта на один двигатель, и я не знаю, что делать.

– Так выброси один. Всего и делов-то.

– Это же подсудное дело!

– Какое «подсудное»? Сейчас и такими документами швыряются, а ты тут над какими-то пожелтевшими от времени бумажками трясёшься. Всё равно скоро это оборудование распилят и китайцам продадут. Или иранцам… Ладно, некогда мне. Я до конца дня должен узнать, за кого Елена голосовать хочет.

Клещ исчез так же внезапно, как и появился, а Лизу ноги вынесли к бухгалтерии. Оттуда нёсся мощный голос главбуха Наума Сулеймановича:

– Тьфу ты ну ты! Выключите вы к чёртовой матери это радио, пока я его ногами не растоптал. До чего ж надоели, суки! Только и слышишь: этот столько-то украл, а тот, оказывается, ещё больше. Этот костюм купил за стоимость трёх новых «Волг», а тот ботинки носит стоимостью в два особняка на Лазурном побережье. Может, он эти ботинки в Апрашке купил или на Звёздной? А что, там вполне сносно можно одеться. Ярлыки фирменные пришил и готово – у меня жена в Перестройку так делала, когда их НИИ разогнали. Никто же не напишет, что модельер получил от политика такого-то сто рублей за костюм. Напишут: сто тысяч. И не рублей, а какой-нибудь более зелёной валюты.

– Нет, Наум Сулейманович, что ни говорите, но опрятно одетый мужчина – это уже половина успеха! – мечтательно ворковала бухгалтер Верочка. – Вот демократы по большому счёту не умеют одеваться. Консерваторы – другое дело. Я вообще люблю в мужчинах консерватизм! Мужчина-вольнодумец – это не мужчина, а подросток-переросток.

– А я люблю мужчин из «Семёрки», – сообщила экономист Роза Юрьевна. – Ни одного плохого костюма!

– Да экие же вы балбески! – сокрушался главбух. – Надо по делам о человеке судить, а вы бегаете со своими кандидатами, как куры: у этого глаза хорошие, у того жена красивая, а вот тот два рубля к зарплатам обещал прибавить. Надо читать предвыборные программы, сравнивать…

– Скажете тоже! – дёрнула плечиком Верочка. – У них у всех ещё с Перестройки в программах одно и то же: выполним, поможем, сделаем. Знай, обещай всевозможные блага в будущем. Делов-то на копейку! А в настоящем у людей проходит жизнь, юность, молодость – время, когда надо было создать семью, обзавестись жильём, накопить хоть что-то на старость, чтобы не унижаться у прилавка магазина, когда не хватает денег даже на полбуханки хлеба. Мало ли чего они там наобещают. Кто-то жениться пообещает, а потом скажет: «Извини, подруга, погорячился. Мало ли чего я спьяну тогда наболтал. С кем не бывает?». И эти наобещают, а потом заявят: «Мы своё место под солнцем получили, и что мы теперь делаем – не вашего ума дело. Вы нас выбрали, а большего нам от вас и не надо». Вот и вся цена их обещаниям и программам. Отношение к стране, как к безотказной девке, которую поимели, сказав, что авось потом замужеством осчастливят, так уж и быть. И возмущаются, когда она отказывается в одиночку поднимать детей, которых ей господа из милости понаделали. Я вообще не понимаю, как можно серьёзно к выборам относиться. Кобели же в них участвуют в основном. Своё получат и пошлют всех, куда подальше. Любой кандидат именно так и сделает, когда ему всё осточертеет. А осточертеет ему непременно, потому что власть – это такая зараза, которая сначала сильно притягивает, а потом так же сильно хочется от неё сбежать. Типичная формула поведения сначала горячо влюблённого, а потом страшно разочаровавшегося в предмете своей любви мужчины.

– В любом случае надо на суть человека обращать внимание прежде всего, а не на стоимость его костюма, – аккуратно заметил начальник снабжения Кубышкин.

– А откуда же мы знаем, что там у него за суть? – искренне удивилась замглавбуха Галина Фёдоровна. – Человек есть ложь. Это ещё в Библии записано. И очень верно записано. Я вот с мужем двадцать лет прожила и никогда не думала, что он в один прекрасный день променяет меня на смазливую школьницу. А как же можно знать суть совсем незнакомого человека, который только позавчера на экране телевизора мелькать начал и про которого мы знаем только, что у него дочь в Штатах учится, сын два языка знает, а жена котлеты умеет жарить? Может быть, он и работал где-то в своё время весьма успешно продавцом мебели или оргтехники, но это же не значит, что он так же успешно будет решать важнейшие политические вопросы в жизни такой огромной страны. Что мы про всех про них знаем? Только то, что они обожают крепить свои портреты на любой вертикальной плоскости. У одного рожа противная, у другого ещё – противней. Ни черта не делают, а виноват в этом избиратель – не того выбрал. Но надо кого-то выбрать! Такая уж игра, выборы эти. Вот Ельцин говорил, что раньше просто притворялся коммунистом, а сам ещё в далёкую брежневскую эпоху думал, как бы сковырнуть эту советскую власть. Кто их там разберёт, что у кого на уме? Может лет через пятьдесят, когда Россия вымрет, нынешние демократы тоже будут перед новыми хозяевами этой земли на карачках ползать и божиться, что они только притворялись демократами, когда клялись в верности своему народу, а сами сделали всё возможное, чтобы этот народ поскорее исчез? Сейчас таких притвор – пруд пруди.

– В биологии это явление называется мимикрия, – стала объяснять Роза Юрьевна. – Это когда надо уподобиться предметам окружающей среды, чтобы не быть съеденным. Это тигр всегда остаётся тигром, а мелкой сошке надо приспосабливаться, мимикрировать и ассимилироваться под среду обитания. «С безбожником – безбожник, с святошей – иезуит, средь игроков – картёжник, а с честными людьми – пречестный человек». Заметили, с каким рвением нынче все стали боярские да дворянские корни у себя выискивать? Но если завтра к власти придёт диктатура пролетариата, то каждая королева гламура тоже повяжет на голову красную косынку и всем будет рассказывать, что двоюродный брат её прадеда работал литейщиком на заводе. А если президентом станет человек нетрадиционной сексуальной ориентации, то и многие гетеросексуалы мигом перекрасятся в гомиков. А что прикажешь делать мелкой сошке? Ей же надо как-то выживать. При Ельцине все в теннис играть учились. Путин вот всем задачку задал: на лыжах с высоких гор спускается. Про дзюдо я вообще молчу. Вот они, сердешные, теперь тоже все на горнолыжные курорты полезли. Ноги себе ломают, мозги сотрясают, но мимикрируют. А куда же им, бедолагам, деваться?

– Откуда в вас столько цинизма, барышни? – негодовал главбух. – Это очень плохо, когда женщины становятся такими скептиками.

– Мужчины, видимо, постарались, – ответила дерзкая Роза. – Женщин делает жизнь, которую мужики создают. Зато вы как сентиментальные бабы-дуры стали! Вам чего ни наплетут, а вы всё ушами подберёте. Уже сто лет в стране ложь царит, а у наших граждан до сих пор хватает ума верить брехунам. Хотя у них такая тупая вера в себя, что невольно начинаешь верить их лжи.

– А вы выберете павлина Заборова и будете любоваться на его костюмы да прочие способы самоутверждения, какие бывают только у пятилетних детей! Хотя этот ваш Подзаборов до того политически обветшал или, лучше сказать, износился, что ему давно бы уж пора в огород воробьёв пугать. И только там он мог бы приносить несомненную пользу своим соотечественникам! Стране нужен человек дела, а не эти позёры да крикуны. О чём они кричат? Я не хочу знать, у кого был бурный роман с будущей женой, а у кого – так себе; кому из них любовница делает массаж, а у кого мама умеет варить венский кофе. Мне не интересно, почему, как и из-за чего там какой-то Иван Иванович из партии «Груша» поссорился с Иваном Никифоровичем из блока «Слива». Я хочу понять, знает ли человек своё дело, понимает ли он, за что берётся! Мне не важно, какая у него семья и имеет ли он тягу к внебрачным связям. Покажите мне, каков он в деле! Кто рискнёт брать с собой в разведку человека, о котором известно только, что он предпочитает костюмы фирмы «Отдай врагу» или курит дорогие сигары? Только идиот!

– Ох, мужики-мужики, вы ещё глупее нас, оказывается! – усмехнулась Роза Юрьевна. – Уж не разочаровывайте вы нас окончательно своей глупостью. Да неужели вы в самом деле думаете, что кто-то у нас во власть идёт, чтобы о стране думать? Неужели вы до сих пор верите, что туда прутся ради народа? Да чихать они хотели и на народ, и на всё, что к нему прилагается. Туда идут, чтобы убежать от той ужасной реальности, в которой мы все оказались. Им важнее сам факт победы на выборах, а не улучшение жизни людей. Это всего лишь азартные игроки, как в любом казино: кто победил, тому и весь банк достаётся. «Так многие игрой достигли до чинов, из грязи вошли со знатью в связи. Блюдут свои законы, глядь – при них и честь и миллионы». Они и мыслят-то как игроки: презирают закон людей, закон природы. Люди не могут себя прокормить, а им кажется, что эти люди слишком хорошо живут. Они из той породы, которым всё время что-то каца. Вот им каца, что можно выжить на сто долларов, поэтому нам и приходится выживать. Они сами не пробовали, но им «лично так каца», что можно. А раз им так каца, то куда уж нам деваца? Население спивается и вымирает, невестам мало того, что замуж уже не за кого идти, а не найти просто нормального донора для зачатия ребёнка. А они водку выпускают со своими харями на этикетках. Обещают улучшения к следующей тысячелетке, но не понимают, что жизнь у людей проходит и закачивается раньше достижения ста лет. Многие так и не дождались этих «улучшений», а ушли в мир иной. Они скоро недоумевать будут: «Почему ушли в мир иной? Кто это им позволил уходить в мир иной, когда мы тута вершим такую великую политику?». Мы-то, дураки, голосуем, выбираем его куда-то, надеемся, что люди придут к власти и создадут какое-то разумное устройство общества, а они всего-навсего хотят из своих же глухих деревень выбраться, чтобы на «Мерседесах» с личным шофёром ездить, столичную прописку получить, пенсию себе хорошую выхлопотать и так далее. Вот и всё. Мы на власть смотрим как на возможность что-то сделать для своей же страны. А те, кто у власти находятся, на власть смотрят как на источник льгот и благ для себя, которые простым смертным недоступны. Готовы плясать и даже стриптиз показывать, лишь бы пролезть к этим льготам. Поэтому мы недоумеваем, почему они ничего не выполняют из обещанного, ради чего мы за них и проголосовали, а они раздражаются, чего нам от них ещё надо, если они и так уже на «Мерседесах»! У них теперь есть и «Единая Россия», и «Справедливая», и какой только нету. Просклоняли её, как только можно и даже нельзя, а этот странный народ всё чего-то ещё хочет! Ну, хотите, они ещё на два новых блока разделятся, и каждый будет со своим гербом и гимном? Есть «Единая Россия», а будет ещё и «Неделимая».

– Нда-а, – вздохнул главбух. – Партия такая есть, но единой России, как таковой, – нет.

– Вот я и говорю. Инопланетянам легче на пальцах что-то объяснить, чем надеяться, что наши политики нас поймут. Получается диалог, как у Аркадия Райкина, где его производство запрашивают про насосы, а они шлют «дурочку» про колёса. У нас такая уборщица была. Её наняли, чтобы она металлическую стружку из-под станков выметала, а она вместо этого в каптёрке носки родственникам и друзьям вязала. Никак бабе было не объяснить, что её не для этого на работу взяли. Мастер ей выговаривает за невыполнение своих обязанностей, а она недоумевает: «И чего Вы ко мне прицепились? Смотрите, сколько я сегодня носков связала! Хотите, я и Вам свяжу?». Или кладовщик такой был. С утра зенки зальёт и спит весь день на складе ветоши. На него начальник цеха орёт, а он огрызается: «Я же вовремя на работу прихожу и ухожу вовремя! Чё те надо-та ещё?». У людей разные представления об одних и тех же вещах. Названия-то одни, а представления – разные. Как телефон в прошлом веке и сейчас: между ними уже мало чего общего, а название одно и то же. Вот у меня за стенкой соседи-молодожёны живут. Он каждый день пьяный приходит и требует, чтобы жена с него сапоги снимала, кормила и спать укладывала. А что делать? Такие у него представления о семейной жизни: его отец себя именно так дома вел, и отец его отца таким же был. А она недоумевает, потому что считает, видимо, что муж с женой на досуге могут в кино сходить, в театр, просто поговорить друг с другом без мата и хамства. Потому что она именно в такой семье выросла, и ей уже не переломить в себе эти представления о жизни. Кто такой глава семьи? Один думает, раз он является главой семьи, то имеет полное право только на диване лежать, в телик уставившись целыми днями, и чтобы все домочадцы вокруг него бегали и упреждали все его желания. А другой считает, что глава семьи должен работать на благо своих близких, чтобы всё в семье на нём держалось и от него зависело. Так и в политике власть каждый понимает по-своему.

– Как это «по-своему»?

– Да вот так. Один думает, как ему свою работу лучше сделать, удержать влияние, не проболтать власть, не проспать её, не пропить. А другому ничего кроме ежегодной поездки на Канары да мелькания на экране телевизора и не надо. У меня одноклассник бывший подался в помощники какого-то депутата. В школе учился неважно, а самое главное – никогда не тяготел к общественной работе. Я его и спрашиваю: на кой тебе эта политика, если ты даже тогда плакал, когда тебя в школе дежурным по классу назначали? Он и отвечает прямым текстом, что чихать хотел на это. Он туда идёт, чтобы прописку получить в областном центре, зарплату высокую, машину и так далее. Мне бы, говорит, только вылезти из того говна, в котором мои предки свою жизнь просрали. Тесть всю жизнь на «копейке» ездил, он ему джип новенький подарил. Не из любви, а от стыда. Стыдно мне, говорит, что родня жены такая оборванная. Вот так. А мы надеемся, что они там о нас беспокоятся. Они стали уже слишком сытыми, чтобы что-то понимать, во что-то вникать. И вот уже порядочность, доброта, чуткость, если они у кого и были, куда-то уходят, а на смену приходят презрение и рвачество. И все говорят: так и надо, так и должно быть. У многих политиканов вообще все силы уходят на посиделки в различных ток-шоу и на заседаниях. Часами обсуждают: «А что вы думаете по этому поводу?.. А что вы скажете по тому вопросу?..». Все силы на это и ушли, а дел никаких не было и нет. За это время наше поколение уже повзрослело, выросло и успело состариться, а они всё решают: хватит ли бабе десятки в месяц на обеспечение ребёнка или ещё накинуть? Дорога ложка к обеду, и что бабам за дело до этого через десять лет, когда уже поздно рожать, да и вообще жить начинать?

– А Забористый-то ваш чем же хорош?

– Да просто красивый мужик. Хоть приятно будет посмотреть на него в кулуарах власти, а то выберут заморыша какого-нибудь: и толку от него не будет, и смотреть не на что. А так будет симпатишный мужичонко хотя бы на экране мелькать, а не пузатый и бесформенный.

– Так они все пузатыми становятся, – зевнул Кубышкин. – Это у них профессиональное заболевание. Как в «Брате-два» таксист говорит: «Голосуешь за худого и тощего, а через год у него уже рожа в телевизоре не умещается».

– Так мы его переизберём на следующих выборах, если он талию свою не сохранит. Это и есть завоевания демократии, ха-ха!

– Ха-ха-ха!

– «Эх, братец мой, – что вид наружный? Пусть будет хоть сам чёрт, да человек он нужный», – вдруг весело сказал инженер Карабинов, который каждый день в это время по своему обыкновению пил в бухгалтерии чай, после чего весь организм его впадал в склонность к философствованиям.

– Какой там вид наружный? На портретах все хороши. Все нарумянены, насурмянены, компьютерная графика, опять же, не дремлет.

– Согласен. Портрет хорош – оригинал-то скверен. Под всеми этими портретами можно одно написать:

Ты бесхарактерный, безнравственный, безбожный, Самолюбивый, злой, но слабый человек; В тебе одном весь отразился век, Век нынешний – блестящий, но ничтожный.[2]

Сейчас «слуги народа» все холёные, лощёные, вощёные. Все с самомнением, все говорить умеют складно. Жаль, что на этом всё и заканчивается.

– Но это же выборы власти, а не конкурс красоты! – побагровел главбух.

– Ай, да бросьте Вы, Наум Сулейманович, – насмешливо смотрел на него Карабинов. – Чего Вы боитесь со здравомыслящими людьми согласиться? Ну, что Вы, ей-богу, так напряглись! Сейчас ведь стукачей нет.

– Пока нет, – кивнул главбух.

– Нам только кажется, – продолжал красиво говорить Карабинов, – что вот приходит человек во власть и начинает думать, как сделать жизнь в стране лучше. На самом деле политика – очень сложный механизм, где всё связано меж собой, всё цепляется одно за другое. То и дело приходится идти на компромисс: тебе оказали услугу и за это надо отплатить такой же услугой. Даст тебе на выборы денег какая-нибудь компания, а ты потом за это будешь её «пропихивать», даже если это противоречит интересам твоих избирателей. А сколько у каждого депутата или министра всяких помощников да заместителей с секретарями? Ещё Лев Толстой заметил, что у того, кто ничего не делает, всегда много помощников. Это также усложняет работу аппарата. Например, схватился человек за раскалённую сковородку, и сразу в мозг ему поступает сигнал, что горит кожа на пальцах, поэтому мозг даёт команду мышцам руки сократиться и отдёрнуть ладонь от источника опасности для сохранения целостности организма. Всё это занимает доли секунды. А в нашей государственной системе пока сигнал с периферии дойдёт до мозга-власти, пока она со своими многочисленными замами и помами войдёт в курс дела, уж поздно будет команду давать. Приказ если и дойдёт, то в искажённом виде. Как детская игра в сломанный телефон, когда дети передают друг другу на ухо одно слово. Один сказал: «Касторка». Другой услышал не «касторка», а «моторка». Третий – просто «мотор», а четвёртый услышал: «Позор». Дальний Восток каждую зиму замерзает и кричит: «Спасите!», а власть вместо этого слышит: «Спасибо!». Поэтому отвечает: «Не за что».

– Ха-ха-ха!

– Или вот был у нас такой слесарь Баринов, который раньше шаблоны и инструменты чинил. Сломается что – к нему шли, он ремонтировал и через пару часов отдавал. Потом ушёл на пенсию, а вместо него создали целый отдел из шести человек. Теперь сломается шаблон или, скажем, у штангенциркуля рамка отвалится, так надо заявление об этом написать на имя главного инженера в пяти экземплярах, на имя главного технолога в четырёх экземплярах, на имя инженера по оборудованию в трёх экземплярах, на имя помощника главного по оборудованию. И так далее ещё трём человекам нацарапать бумажку, что так, мол, и так, требуется починка. Они через неделю соберутся на совещание и решат: отправлять штангенциркуль этот несчастный в ремонт куда-то в Тульскую губернию или с твоей тощей зарплаты высчитать стоимость нового. У меня тут у шаблона одна шкала отлетела, так Баринов её за пять минут на своё место прикрепил бы, а наши нынешние мудрецы этот шаблон только через полгода из ремонта вернули. Вот так у нас теперь всё и работает. Раньше в каждом городе в Горкоме партии сидела пара-тройка чиновников, и они все проблемы плохо ли, хорошо ли, но решали. И решали быстро! Я согласен, что и среди них встречались люди с фанаберией, но их чванство по сравнению с нынешним – это как комариный писк в сравнении с рёвом турбины. Раньше в Партком можно было с любой проблемой, с любой бедой обратиться, а теперь вместо него двадцать контор сделали. Количество чиновников там, как и количество звёзд на небе, не поддаётся даже приблизительному исчислению. А названия у этих контор какие? Комитет по управлению благоустройством, Комитет по контролю управления благоустройством, Комитет по проверке финансирования комитета по управлению благоустройством, Комитет по контролю проверки финансирования управления благоустройством. И вот эта армия чиновников может два года решать вопрос по посадке или вырубке какого-нибудь деревца у детской площадки. Идти туда не захочешь, а пойдёшь – заблудишься!

– Не верю я им, вот что, – мрачно обронил Наум Сулейманович.

– Вы как дети со своим «верю – не верю»! – показал вдруг истинное лицо осторожный Кубышкин. – Блеф-клуб какой-то, честное слово! Чиновники давно себе коммунизм построили, а вы всё гадаете, как на ромашке: верю – не верю. Они прям обрыдалися, что какие-то оборванцы им не верят. Они прям токмо ради нашей веры и живут! Они прыг-скок на новый пост, и нет их. Где благоустройство города, где всё обещанное? А нету-с! Ждите-с. У нас в пригороде школа разваливается в буквальном смысле. Здание стянули каркасом, но надолго ли его хватит? Дети в аварийном здании сидят, а власти только призывают ещё больше рождаемость повышать, чтобы было кем забить эти школы и детские сады, в которых можно смело фильмы о войне снимать. А что? Нам тут один режиссёр предлагал ремонт закатить, если мы свой дом освободим ему под съёмки. Очень удивлён был, что эта «мельница Гергардта» ещё и заселена, оказывается. Они же теперь все полюбили патриотизм народу поднимать, каждый норовит фильму о войне сляпать.

– А что ещё в нашей стране снимать, где из десяти домов – девять разваливаются?

– Во-во, дескать, живём в говне, зато фашиста побили. Гордись, рванина! Для убивших свой мозг водочкой – самое то, на ура идёт… И вот директриса школы решила пойти в депутаты, наивная душа. Хорошая женщина, ответственная, выдвинули её, выбрали всем посёлком. Уж размечтались, что теперь она выбьет асфальт хотя бы для одной дороги или ремонт хотя бы одного жилого дома, а она через пару лет ушла из депутатов. Ни к чему там не пробиться. Кабинет выделили: сиди, телевизор смотри и не вякай. Она по району бегает: там барак аварийный надо расселять, тут ветераны в коммуналке и без того тесную жилплощадь с крысами делят, сям детский сад нужен, где-то аптеки нет на ближайшие десять километров, в какой-то посёлок не проехать, продукты не подвезти – дорога в реку осыпалась. Такое впечатление, что страной вообще никто не занимается много лет, а никому и дела нет. Ей одной есть дело: «Мне люди доверили представлять свои интересы, я должна отработать, я добьюсь, я сделаю»! Её сразу осадили: «Не волнуйтесь! Чего Вы так волнуетесь? Откуда ты такая странная вообще взялась? У нас всё расписано: аварийный дом по плану расселим через десять лет, ветеранами из коммуналки займёмся через двадцать, дорогой к посёлку – через тридцать. Всё по плану». Она плачет: «Как это вы «займётесь» ветеранами через двадцать лет, если им уже за девяносто? Люди столько не живут». Ей ответили, если не живут – это их проблемы. Она и ушла. Поняла, что система такая, в которой вообще не предусмотрено что-то для людей делать, только на самообогащение всё направлено. И туда попадает немало честных людей, но тоже уходят, потому что противно становится. Чуть ли не каждый день гремят какие-то банкеты да корпоративы, поздравление «наших дорогих ветеранов», а потом пьянка для чиновников в дорогом ресторане за счёт бюджета: «А почему вы от важных мероприятий самоустраняетесь?». Она-то хочет родную школу спасти, а её никто не слышит. Только и смогла ремонт ограды вокруг школьного сквера выхлопотать, и на том спасибо.

– Но надо эту систему менять!

– Иди, меняй. Кто тебе позволит? Система-то работает безупречно, только совсем не в ту сторону, как хотелось бы избирателям. Вот у меня тётка после войны была уличным депутатом. Тогда страна, как и сейчас в руинах была, народ был в упадке от потерь и пережитого ужаса, поэтому раскачиваться некогда было, чтобы всё в порядок привести. А восстановили страну тогда очень быстро – это все знают. Назначали ответственных по подъездам, по кварталам, по улице. Набирали туда не по имиджу, как сейчас, а единственное требование было, чтобы быстро бегать могли, живчиков. Моя тётка как раз такой была, да ещё и любопытная – самые желанные качества для «представителя интересов народа». За это им ставили в квартире телефон – роскошь по тем временам необычайная. Все к ней шли звонить: кому неотложку вызвать, кому в милицию, кому бабушке в Мариуполь. Она утром вставала и пробегалась по «своим владениям», где что случилось. Где ребёнок всю ночь плакал, где старушка слегла, а ухаживать некому, где газом пахнет, где канализационный колодец открыт. Она всё записывала и шла в Горсовет – эти квартальные депутаты всюду вхожи были. Естественно, высокие мужи иногда отмахивались от этой назойливой мелкой сошки, но она скандалила, кулачком своим сухоньким по столу самого Первого секретаря стучала, требовала внимания к проблемам людей. Иногда на свои деньги покупала лекарства и продукты тем, кто сам не мог в магазин сходить, с чужими детьми сидела, даже водопровод ремонтировала.

– Ого, Собес и Опека в одном лице с Жилконторой!

– А что делать? Такая работа. Взялся за неё, так изволь соответствовать. Вот это настоящие депутаты и были. Они не умничали, интеллектуальные способности не демонстрировали. Очень может быть, что интеллекта особого там вообще не было. Но когда она умерла, весь город вышел её хоронить, все плакали. Потому что она была очень нужным элементом общества. До сих пор её вспоминают! До сих пор в ней нуждаются – вот слуга народный в чистом виде и без всяких кавычек. А ведь это очень важно, чтобы власти, чиновники, депутаты были нужны народу. Потому что только тогда народ будет их защищать. Не кнутом или водкой погонят его в атаку, а он сам станет защищать такую нужную и полезную для себя власть. Почему сейчас на Ближнем Востоке и в Африке падают правящие режимы один за другим? А потому что власть занята чем угодно, но не работой в интересах народа. Америкашки очень хорошо это понимают, суются наводить свою фирменную демократию в такую республику, где власть зациклена только на своём величии, а тамошнее население не против: хуже уже не будет. Власть должна работать на народ – это в её же интересах. А у нас власть даже не хочет с народом жить. У всех накуплена недвижимость за бугром, семьи эвакуированы туда же, дети «учатся» в Оксфордах и Сорбонах. Это именно на эвакуацию похоже. Они как иностранцы, ей-богу! Люди мёрзнут, а они даже не замечают, что уже зима, что надо бы отопительный сезон начинать. Им напоминать об этом надо! А то они сами не знают и не видят ничего – в каком-то другом измерении живут. Заметили, какие истерики у властей в последние годы при снегопадах? Сразу первые сводки новостей заполнены нервными репортажами об «этакой аномалии». Вы понимаете, насколько надо из реальности выпасть, чтобы в России зимой снег и морозы объявлять аномалией? У нас тут мэр посреди зимы из Таиланда вернулся и недоумевал: «Ой, у вас ТАК холодно! Господи, как вы ТУТ живёте-то? Может, у вас с самооценкой проблемы?». Они ж ещё и к психологам ходят, времени-то навалом. А раньше глава Горсовета жил с нами по соседству, в таком же доме, ходил на работу пешком. Ему не надо было объяснять, что на улице скользко или на автобусной остановке ветром сорвало крышу – он это САМ видел. Он был в курсе всего, что происходило в городе без всяких помощников и мальчиков на побегушках. Если вечером отключали свет, он звонил в Горком Партии и говорил кодовую фразу: «Какого х…я?». Благодаря этой волшебной фразе за время советской власти электричество у нас гасло всего два-три раза. А теперь оно гаснет два-три раза на дню, и куда ни позвонишь, в ЖЭК или Электросеть, а там отвечают: «Какого х…я ты тут звонишь?».

– Ха-ха-ха! Ну, Кубышкин, ну, расписал.

– Так и говорят. Ещё войну приплетут, типа ваши деды без «ляктричества» жили, зато фашиста разбили. Эти бляди теперь Великую Отечественную как только не склоняют, лишь бы ничего не делать. Канализация потечёт – они и тут её приплетут. А горкомовские партийцы хоть и были хамоватыми мужиками с манерами медведя, но они жили среди народа и были ему полезны. Сами являлись частью этого народа и нисколько по этому поводу не комплексовали. Им не нужен был рейтинг и имидж, они об этой глупости вовсе не думали. Людям, которые просто работают, это не нужно. И это в любой профессии. Вот у нас есть такой таксист Серёга, его на части рвут, все хотят к нему в пассажиры попасть. Потому что у него в машине и кондиционер, и печка, и музыка на любой вкус. А есть такие таксисты, что ехать с ним не захочешь: как дрова везёт, да ещё и дороги не знает. Рейтинг и имидж – это работа, полезность для общества. Самый простой способ их повысить – качественно выполнять свою работу. Или стоматолог есть хороший, работает в обычной муниципальной поликлинике, но зубы лечит так, что пломбы по десять лет стоят. Кудесник! К нему даже из соседней области на приём просятся, согласны в очереди по два месяца ждать. А есть другой зубной врач, который пьяным приходит на работу, просверлил одному пациенту не зуб, а десну. К нему в очереди – никого, пустой коридор, всех отвадил. Только его визитки на столике и реклама на стене, какой он хороший специалист. А что делать? Кода работать не хотят, приходится в рекламу вкладываться. А к хорошему стоматологу на полгода каждый день расписан без всяких визиток. Вот тебе и рейтинг. Или мастер у нас живёт, мебель хорошо делает, так что заказы не иссякают. И людям совершенно не интересно, обаятельный ли он и какие у него манеры. Его вообще мало кто видел, все знают только, что он классную мебель делает. А у нас нынче политики только над своим имиджем «работают».

– Ага, – хохотнул Карабинов, – рейтинг политика Торопунькина достиг дна и начал копать.

– Дошло до того, что мужики-политики себе пластические операции делают, чтобы хорошо выглядеть и всем нравится. Как барышни есть определённого толка, которые сразу всем нравится хотят. Но мне это не нужно! Такой политик похож на фрезеровщика, который к фрезе не подходит. Он всем доказывает, что он – классный фрезеровщик, но работой своей не занимается. Я за технократию, чтобы делом занимались специалисты. Порнократия эта уже достала. На кой нам их ринопластика? Здоровые взрослые мужики с высшим образованием занимаются омоложением своей ряхи, к тому же искренне верят, что это до зарезу нужно народу, что всё это на благо нации! А на них смотрят усталые, измотанные и издёрганные люди, которым рабочие места нужны, дороги, квартиры, нормы жизни нового века, а не позапрошлого. Политика – это работа. Тяжёлая, ответственная, может быть, даже грязная работа, когда требуется засучить рукава и разгребать говно.

– Мы сами виноваты, – пришёл к ставшему модным в последнее время самобичеванию Наум Сулейманович. – Сами такую власть выбираем, сами её распустили. Никто же нам этих политиков не завёз, не забросил на парашютах.

– О, да! – вступил речистый Карабинов. – Ещё одна болезнь этого сезона: мы САМИ ВО ВСЁМ виноваты! Лечится с трудом или вовсе никак. Эвон что, а я-то думаю: и кто ж такую жопу из страны сделал… Вы уже достали со своей песней рабов «сами виноваты – сами выбирали»! Мы что, воров и жуликов выбирали? И что это такое вообще: выбирать? Вы хотя бы замечали, что по большому счёту мало кто умеет правильно себе мужа или жену выбрать, женятся чёрт-те на ком кое-как, замуж вообще выходят за любое отребье, потому что нет ничего другого. Профессию и работу себе выбирать многие не могут, а идут туда, что к дому поближе, да куда поступить попроще – что, не так? А тут по телику за пару месяцев до выборов помелькает какое-то мурло, нахвалит само себя, охает оппонентов – поди, пойми-угадай, что он за человек, да что у него на уме. Да и есть ли у него этот ум вообще? Он сам по этому поводу и не тревожится: он знает, что может каких угодно паскудств натворить, а народ сам себя во всём обвинит. Ведь оказывается, это мы САМИ отменили все поезда, выпили жидкость для удаления корки льда с самолётов, разрушили дороги, что у нас теперь до некоторых населённых пунктов вообще никак не добраться. Товарищи, если ваш поезд не приходит второй день – не бузите, терпите, ждите и воздастся вам: через неделю-другую уедете на колымаге какой-нибудь по бездорожью. В стране ничего не работает должным образом, начиная с такой громады, как Аэрофлот, и заканчивая простым туалетом-очком на какой-нибудь богом забытой станции Трясинка. А во всём виноват рядовой гражданин! Вот он, какашка такая, захотел поехать в отпуск, искупаться море – ишь как зажрался-то! Его прадед в окопах гнил, его дед отпуск исключительно среди грядок с петрушкой на прополке проводил, а потомки до чего обнаглели, на самолётах летать хочут, да ещё и безопасно – это ваще верх борзости! Каждый рядовой пассажир должен думать, почему нет электричества в диспетчерских. А диспетчер потом будет думать о тех проблемах, которые имеют место быть на работе у этого пассажира? Нам говорят, что на совести каждого, что ЖКХ не справляется с уборкой снега! А ЖКХ собирается болеть душой за выполнение работы цехом номер пять завода номер десять? Не проще ли каждому заниматься своим делом, а не вот этим мазохизмом «мы сами во всём и за всё в ответе»? Не в этом ли вообще все наши проблемы, что пироги печёт сапожник, пока пирожник самолётом рулит? А того, кто ДОЛЖЕН это делать, вообще не найти – подался сапоги шить. А политики у нас всегда ни при чём, что ни случись! На черта тогда вообще такие политики? Ах, это ж мы САМИ их выбрали! Это мы сами размахивали идиотскими плакатами типа «Иваныч, посёлок Выдрово с тобой!», «Деревня Пупово – поголовно за кандидата Ворова!». А какое должно быть дело кандидатам, как там поживают эти посёлки и деревни, где до сих пор нет даже водопровода, и телефон «не ловит»? Потом это ворьё, разграбившее страну, непременно начнёт вонять, что «в провале нашей политики виновата вся Россия!». Та самая ограбленная ими Россия, которая виновата только в том, что не смогла скинуть этих жуликов со своего хребта. Им и на ум не приходит, что если ты находишься во главе коллектива – хоть страны, хоть бригады маляров, – где от процесса твоего руководства зависят многие люди, ответственность за всё несёшь ты один. И в случае успеха ты разделяешь победу с каждым своим солдатом, но в поражении будешь виноват один ты. Вот к чему надо всегда готовиться руководителю, а то во власти только лавры хотят получать, ничего не разделяя с народом. А в случае поражения бегут и кричат на ходу: «А мы тут ни при чём». Ничего с такой властью не выйдет.

– Ничего не может произойти за день-два, – не уступал главбух, – следует опять прождать неопределённое время. А нам уже ждать некогда. Но никто в этом не виноват. Сами виноваты: не надо было верить, что «следующее поколение будет жить при…». Надо было сразу понять, как поведут себя люди у власти. Казалось бы, что и зрение, и слух, и все пять чувств убеждали, что перед нами руины, но согласно обещаниям и заявлениям наших властей мы живём в самой удобной для проживания стране. Нам выгодно этому верить, потому что только такая вера и помогает жить дальше. Им выгодно, чтобы мы в это верили, потому что только так и можно удержаться у власти в обществе, которое вроде и хочет казаться демократическим, чтобы иностранные партнёры дали денег, но при этом людей никто за людей не считает. Эта ложь настолько бросается в глаза, что не нужно никакого образования, чтобы её увидеть, но мы верим политикам-врунам. Но какая сила заставляет им верить? Причина кроется в том, что нам выгодно верить их обещаниям. То есть мы друг друга стоим: политики стоят своего народа, народ стоит таких политиков.

– Откуда ты можешь узнать, как поведёт себя человек у власти? Нам предлагают сделать выбор, основанный на полном отсутствии информации. Они предлагают свои кандидатуры и программы как потенциально хорошие, но вообще-то никому так до конца и не известно: за что мы голосуем, кого выбираем. А когда становится известно, что эти «потенциально хорошие» оказались принципиально непригодными для нас, они вопят: вы же САМИ нас выбрали! По сути тот же самый лохотрон: человеку говорят, что ему выпал счастливый билет, а когда обирают до нитки, то ответственность спихивают на него самого: «Ну, ты же сам такой билет вытянул». Наши политики, как наши же футболисты. Те тоже перед каждым матчем обещают непременно только победу: «Приложим все усилия, сделаем максимум возможного, будем бороться до победного конца, отстоим честь Отечества!» и так далее, и так далее. Слушаешь и веришь. Вот только куда всё девается, когда обещания уступают место действиям?

– Ха-ха, интересное сравнение!.. С футболистами.

– А что? Именно по нашему спорту можно судить о степени развала в стране. Олимпиада в Ванкувере дала увидеть результаты политики девяностых годов во всей красе. Развалены и разворованы спортивные базы, ликвидированы спортивные школы, стадионы, великолепные спортсмены или спились, или ушли из спорта, или уехали за бугор. И вот тебе результат, позорное место России где-то в хвосте. А как же вы хотели? Чтобы чего-то достичь, чтобы получить урожай чемпионов, их надо было растить, пестовать, затрачивать на них силы и финансы. А власти хотят и себе карманы деньгами набить, и чтобы новое поколение гениальных спортсменов само собой выросло и вызрело. Но жизнь в который раз показывает, что так не бывает. И сейчас так по всем пунктам пойдёт. Чтобы что-то требовать, надо что-то дать, создать, сделать. Но политики вместо этого занимаются какой-то лабудой.

– Да я всё понимаю, но где взять других? Нужны деятельные политики, которые умеют дело делать, а не костюмы менять и речи толкать. Такие философы на престоле хороши для великосветского общества, а нашей стране нужны цари-чернорабочие, не боящиеся любой работы, а у нас…

– А у нас из этой работы сделали стиль жизни для господ. И с этим согласны как сами «господа», так и «холопы». Политика в современной России – это отточенная до совершенства риторика. Политическая риторика потому сейчас и получила такое развитие, что власть ничего иного, кроме слов, не может предложить населению. Вместо политиков какие-то говоруны. И все ликуют: «Смотрите, как они теперь ВСЕ хорошо говорят – ни то, что Брежнев щамкал и Горбачёв ударения путал!». Ну и что? Горбачёв говорил много и охотно, но я не знаю ни одного человека, который мог бы сжато изложить суть его речей. Есть такой талант: говорить много, но вроде как ни о чём. Вроде часами человек выступает с трибуны, а люди не могут понять, о чём же он только что говорил.

– Раньше были косноязыкие неумёхи, а теперь речистые. Это на Западе уместны такие политики. Там нет бездорожья и коммуналок, поэтому политики могут говорит что угодно и сколько угодно. От болтовни их автобаны никуда не исчезнут. А у нас они не появятся, даже если новый Цицерон придёт к власти.

– Но мы ведь не из человеколюбия их депутатами держим! Мы ведь не состоим в благотворительных обществах, чтобы недееспособных и не годных ни на что балаболок кормить. Стоит ли он того хлеба, на который мы все ему зарабатываем? За этот хлеб нам нужны его конкретные дела, а не участие в ток-шоу и семь квартир в одной только Москве. Мы покупаемся на обещания, получаем в итоге кучу бездельников и пустозвонов. На Западе точно так же кандидаты обещают, но выполняют всё, что наобещали. И не рядовые граждане их к этому принуждают, а закон. У нас закон работает только на неприкосновенность власти. Даже если кто из них откровенно проворуется, всё равно таким ничего не будет.

– Как же, ничего не будет? В отставку отправят. Отдыхать. А то наворовал столько, что складывать некуда, поэтому самое время передохнуть в отставке. Проест наворованное и опять в политику подастся.

– Но они же прекрасно видят, что их избиратели голодают, болеют, нищенствуют, и их это не колышет! Но если меня за мою зарплату моя работа «колышет», то их тем паче должна хотя бы чуть-чуть всколыхнуть. В Германии медик получает в два раза больше депутата, а учитель получает столько же, сколько и депутат. А у нас и близко такие сопоставления делать невозможно. Пусть они получают свою высокую зарплату, но пусть наконец начнут работать соответственно этой зарплате на фоне других зарплат в нашей стране!

– Чтобы что-то сделать для страны и людей совсем необязательно быть политиком. А то один кандидат скамейки установил в родном парке, потом десять лет этими скамейками путь на выборы прокладывал. Дескать, помните, как я вам в таком-то году скамейки установил. Хотя от них уже и щепочки не осталось. Зато люди сами сделали новые скамейки. То есть мы спокойно можем сделать то, что делают политики. С той разницей, что потом всю страну этим фактом шантажировать не будем. Олег Табаков не лезет в политику, зато сумел сделать свой театр лучшим, актёрам выбил хорошие зарплаты. И не лезет ни в Думу, ни куда-либо ещё, а просто делает своё дело – настоящая мужская позиция. А эти только стрекочут с трибун о любви к России и к народу, а Россия как была в колдобинах и без света, так и остаётся при своём.

– Причём здесь Табаков? Депутат, министр, чиновник получает кучу денег и льгот за свою работу, даже если фактически ни черта не делает! Допустим, работаю я грузчиком. Допустим, на каком-то складе додумались должность грузчика сделать выборной. Каждые пять лет его выбирают. Я все эти пять лет дурью промаюсь, а перед выборами начну всем свистеть в уши, если бы не я, да кабы не меня выбрали, то началась бы Третья мировая война и прочие казни египетские. Да кто меня станет слушать? Только клинические идиоты…

– Каких у нас никогда мало не бывает, – закончил за Карабинова Наум Сулейманович под общие смешки, но тот никак не мог успокоиться:

– Депутаты должны за народом бегать, а не народ депутатов разыскивать! У нас появилась новая телефонная мастерская, так мастер ходил, представлялся, визитки раздавал: мол, обращайтесь, если что. Установщики дверей и окон, таксисты так же свою рекламу раздают. Ещё в советское время так новые участковые ходили, со всеми знакомились, свой домашний и рабочий телефоны называли, чтобы граждане обращались в случае чего. И депутаты должны так ходить. Потому что любой работник должен быть востребован. Все знают, что при пожаре надо звонить «ноль-один», в милицию – «ноль-два», на Скорую – «ноль-три» и так далее. А депутатов выберут, и ищи-свищи их, где хочешь! Куда звонить, к кому обратиться? – никто не ведает, не знает. У нас такой телемастер. Люди как ни придут, а его никогда на месте нет. Или есть, но лыка не вяжет. Спрашивается, зачем такой работник нужен, если толку от него ровным счётом никакого? В результате его уволили. Так и депутаты многие «работают», но их никто не увольняет. Вроде и зарплату хорошую дали, и все условия для работы создали, а толку – ноль. Так зачем они нужны, тем более в таком количестве? Чем меньше становится народа в России, тем всё больше и больше политиков. Я в прошлом году проезжал в Орловской области деревню одну. В советское время процветающая была деревня, зажиточная, а сейчас сталось три двора. Молодёжь спивается или уезжает, старики вымерли, магазинов нет, работы нет, дорог нет, но…

– Депутат есть! – догадались все.

– Есть! Целых два. Они теперь есть даже там, где жизнь давно закончилась. Пусть они будут, если кто-то без них жить не может, но зачем их столько-то? Надо наших политиков сокращать, пока они нас всех под корень не сократили. У нас рабочих сокращают беспрерывно, а начальников всё больше и больше становится. Но ведь конкретную работу выполняет рабочий, а не начальник. Рабочий производит какой-то реальный продукт, а не его шеф. Зачем столько начальников, если у них уже никого не осталось в подчинении? Это всё одно, что утяжелять крышу новыми элементами, а из стен вытаскивать кирпичи. Рухнет здание в конце концов! В девяностые годы рабочих сокращали и объясняли это тем, что на их места люди с высшим образованием придут. Ага, прибежали!

– Гастарбайтеры без среднего образования, – ехидно подсказал главбух.

– Вот именно. Сейчас молодёжь не для того шесть лет в университетах мучается, чтобы идти за уволенных выпускников ПэТэУ работу выполнять. Да и зачем это? Каждый по-своему ценен, и слесаря шестого разряда десять инженеров не заменят. Слесаря высшей квалификации, когда он уже на производстве работать будет, не менее десяти лет готовить надо. Было же когда-то в стране разумное распределение кадров, что театры нуждаются в таком-то количестве актёров, заводам нужно такое-то число инженеров, столько-то врачей – больницам. А теперь никаких профессий не осталось, кроме менеджеров. Все в менеджеры прутся, все из уютных кабинетов руководить хотят. Да вот только кем? Пролетариат разогнали, фактически ликвидировали как класс, а кем его теперь заменишь? Капиталисты всех стран объединились, а пролетариату остаётся погибать по одному. Взяли сторожем на подстанцию какого-то мальчишку-узбека, а он даже не знает, что такое электричество, потому что только три класса школы закончил. Его током и убило, когда он додумался налипающий снег со щитков сбивать. Раньше в цехах было до сотни квалифицированных рабочих с необходимым объёмом знаний, и один начальник над ними стоял. Теперь от цехов осталось по десять рабочих, а начальников – в два раза больше. То есть за каждым работягой по два-три руководителя ходят и нервы ему мотают своими противоречивыми указаниями. У человека ведь один мозг, но две руки. И когда над одним работягой пять начальников стоит, то сия конструкция похожа не на рабочий коллектив, а на уродца с пятью головами и одной рукой: один человек реальную работу выполняет, а пять голов думают, как ему усложнить жизнь, как бы чего такого придумать, чтобы ему ещё труднее работать стало. В цехе капремонта начальников уже поколотили, потому что один указывает подчинённым бежать на юг, другой доказывает, что надо бежать на север, третий настаивает, что на восток. Доорались до того, что кому-то из начальства в глаз гайкой попали, чтобы хоть на одного гада меньше стало. Среди политиков тоже пора сокращение штатов проводить, или скоро народу в стране не останется. А политики будут друг другу доказывать правильность своих политических программ и внушать остаткам населения, что те без их мудрой политики не проживут ни дня. Ведь если кто-то не справляется со своей работой, его увольняют, так ведь?

– Кто их увольнять-то будет? – вздохнул Наум Сулейманович. – Мы с тобой, что ли? У властей отдела кадров нет. Я согласен, что власть – это крест, груз, ответственность, но у нас-то во власть идут для получения квартиры, прописки, машины и так далее. И мы сами выбрали такую власть, которая эту антимонию создала! Кто это всё делает? Те, кого мы избирали.

– Ничего подобного! – запротестовала Роза Юрьевна. – Мы совсем не это выбирали. Нас не спрашивали, когда эту херню на шею подсаживали, удобно ли нам будет такой груз тащить. Ни один кандидат в своей предвыборной программе такого не обещал. Ни один не сулил нам уничтожение научной базы, космическое повышение цен, пропаганду пьянства и мощнейшую организованную преступность в стране. Нам что, анкеты с вопросами раздавали: «Хотите ли вы, чтобы мы развалили армию, и у вас под носом начались теракты?» или «Желаете ли вы, чтобы вам по двадцать месяцев не платили зарплату, а ваши дети угодили бы в религиозную секту?»? Нет. Но ведь сделали же! Что обещали – не сделали, а чего от них никто не ждал – выполнили по полной программе! Обещали избирателям рай и благоденствие, а в результате спихнули людей за черту нищеты. Мы за них проголосовали, а они уже на следующий день рожу от своих избирателей отворотили и принялись эксплуатировать популярную рабскую формулу, что «народ достоин той власти, которую он выбирает». Да в том-то и дело, что они как диверсанты до поры до времени изображают из себя одно, а оказавшись у власти делают совсем другое. И с помощью этой формулы можно любого человека сделать рабом. Сыну алкашей можно сказать, что он достоин именно таких родителей, какие у него есть. Работяге, которого начальство обворовывает и обманывает, пользуясь отсутствием возможности другого выбора из-за безработицы, говорят, что он тоже именно такого отношения к себе достоин. Рабы, вырвавшиеся во власть, учат покорности других рабов – вот и всё. Если бы мы их продажные нравы заранее узнали, разве ж так по-овечьи послушно стали бы за них голосовать? Теперь мы их насквозь видим, а вот они о нас не знают ни черта и знать не хотят. А хорошее знание своей аудитории является одним из основных требований умелого компостирования мозгов и управления поведением и настроениями.

– Ой, ха-ха, Роза, ну ты умора!

– Да. Чего вы смеётесь? Говорят, что Советский Союз был тоталитарной системой, что по политологическим меркам выражается в блокировке обратной связи, исходящей от народа. Но тем не менее был глас народный. Да, этот глас фильтровался цензурой, но он был. Был «кухонный жанр» разговора, да и вообще любой крестьянин мог в Горком прийти. И ему никто не сказал бы, что он фейс-контроль своим механизаторским прикидом не проходит. А демократический режим по тем же неумолимым политологическим меркам обязан поддерживать обратную связь и демонстрировать серьёзную зависимость власти от мнения народа. Если эти условия не выполняются, то это не демократический режим. У каждого явления есть чёткое определение. Никто же не станет переделывать определение силы тока или формулу воды, потому что у него настроение изменилось. Так же есть чёткое определение демократического общества. И вот куды теперь крестьянину податься в этом обществе? Кто его станет слушать? Куда податься нищему интеллигенту, рабочему, пенсионеру? Их засмеют, им скажут, что они «не просекают фишку» и не умеют жить. Или озвучат своё фирменное «Потерпите, братцы! К следующей тысячелетке будет вам и сбруя, будет вам и лошадь, а сейчас великие дела надо делати». А у тирана Павла Первого на дворце ящик висел, куда любой гражданин мог ему написать всё, что вздумается. А у нас власть слышит только себя и признаёт только культуру согласия с ней, не допуская мысли о разногласии, право на которое заложено во всех современных конституциях. Нет у наших политиков умения предвидеть, предвосхищать результат своих деяний до того, как они будут рассмотрены и решены логическим путём. Ерунду какую-нибудь в жизнь воплотят, как с ваучерами вышло, будь они не ладны, а потом: ах, простите, мы не знали, не гадали, что такая лажа выйдет! Если я не знаю, под напряжением провод или нет, зачем же я стану за него рукой хвататься? Они тоже не знают, но хватаются. Устроят КаЗэ[3] на всю страну – и в кусты: извиняйте, но мы не подумали. Они хватаются за следствие, а причину не видят. Вот «единороги» обещают повысить рождаемость. А как они это будут делать – неизвестно. Одни обещают повысить рождаемость в два раза, другие – в три раза, Забористый вовсе грозится всех разом оплодотворить, включая мужчин. Одни обещают продолжительность жизни увеличить в два раза, их оппоненты заявляют, что они могут её увеличить в три раза. «Семёрка» божится увеличить пенсии в два раза, «ТУС» – в три, а «Надстройка» обещает повышение пенсий в десять раз. Кто больше? Аукцион, да и только! А какое тут повышение пенсий, если остановлено и развалено производство? Какая тут рождаемость, когда население спивается, включая женщин и самих детей, когда закрываются больницы, в провинции появились бабки повитухи. Повылазили всякие мракобесы и шарлатаны, заявляющие, что акушеры вообще не нужны, что можно очень удобно и безболезненно в ванне рожать. Одна вот так родила и умерла от кровотечения. Двадцать первый век на дворе, а у нас даже в некоторых городах ФАПов не осталось!.. Предыдущий министр здравоохранения услышал про эти ФАПы от кого-то из врачей и наивно спросил: «А что это такое?».

– Хе-хе.

– Да-а. Так и живём: министр здравоохранения не знает, что такое Фельдшерско-акушерский пункт, министр обороны никогда в армии не служил, министр транспорта уже забыл, когда в последний раз в пригородных электричках и на рейсовых автобусах ездил. Если бы у нас министр вооружённых сил дошёл до своего поста, начиная простым солдатом, то в армии не было бы ни дедовщины, ни пьянства, ни дезертирства. Говорят, что император Николай Второй мягким был человеком, негосударственным, но в полном обмундировании солдата протопал несколько вёрст и дал свои рекомендации для его улучшения. Наши министры на такое способны? Экс-министр здравоохранения хотя бы месяцок поработал простым врачом где-нибудь на периферии, так и не было бы многих глупостей, каких он начудил. Превратил врачей в писателей. По сорок минут на выписку одного рецепта уходит! Никто ничего не знает, чем занимается, а народ как-то должен изловчиться при таких правителях стать зажиточным и всем довольным. Люди умирают миллионами, как будто в стране война идёт, а они демонстрируют нам свою лакированную действительность. Они нас не слышат. Им кажется, что мы по старинке всё «одобрям» и отвечаем на каждую самую глупую реплику «бурными и продолжительными аплодисментами».

– Так это всё следствие непрофессионализма, – снова зевнул разомлевший от горячего чая Кубышкин, – а непрофессионализм у нас сейчас стал явлением тотальным и катастрофическим. Политики больше похожи на артистов, чем на политиков. Так и шли бы они лучше на сцену – всё ж пользы больше было бы. Никто не занимается своим делом. И никто так не страшен, как непрофессионалы, которые считают себя знатоками дела, за которое взялись. Бывшая медсестра устроилась по великому блату к нам экономистом – кто-то из Управы, говорят, её «пашет». И теперь что ни ведомость с отчётом, так ошибка на ошибке. Мне категорию ещё в прошлом году повысили, а она насчитала по старым данным. И вот я должен теперь по кабинетам бегать, её ошибки исправлять! А в политику кто пришёл? Те же непрофессионалы, которые до этого занимались, чем придётся. Растеряли профессиональные способности и навыки в чужом деле. Мне сосед-врач говорил, что к ним в поликлинику приходила комиссия каких-то «мудрецов», и они никак поверить не могли, что поджелудочная железа ЗА желудком находится, а не ПОД ним. Они-то думали, что раз называется ПОДжелудочной, то и находится под желудком. Так это для хирурга она под желудком больного находится, когда тот на операционном столе лежит. А люди из комиссии ничего этого не знают, но берут на себя право в составе каких-то делегаций отработавших по полвека в медицине врачей жизни учить. Тут показывали, как какой-то депутат подводников учил, как надо в автономку ходить, и я удивляюсь, как они его ещё не утопили.

– А я уж давно ничему не удивляюсь, – мрачно пробубнил главбух. – У меня отдел мозга, отвечающий за удивление, должно быть, атрофировался. Я ужасаюсь, конечно же, но уже ничему не удивляюсь. Удивляться на нашу жизнь – никаких удивлялок не хватит. Я так думаю, что политика наша скоро выродится и на смену ей придёт общественная деятельность. Человек может очень многое сделать и вне политики. Были и есть такие известные люди, которые сумели много сделать для страны в целом и для своих коллективов в частности, хотя и не лезли в политику. Мстислав Ростропович не был политиком, но тем не менее влиял на ход очень многих событий, создал детскую музыкальную школу, занимался благотворительностью. От таких людей и пользы больше, и смотреть на них приятнее. Ещё Черчилль заметил, что «общественный деятель отличается от политика тем, что думает не о следующих выборах, а о следующих поколениях». Нет в них этой мерзкой саморекламы и беспричинной шумихи, потому что им это не нужно.

– Если это и будет, то не скоро. А пока нужна политика, и политике этой надо учиться. Любая профессия уникальна и требует полного погружения в свой особый мир. Но к политике никто не относится как к профессии. Все играют в неё, как актёры в кино играли шахтёров, ткачих, кораблестроителей. Но актёр не заменит настоящего специалиста, как и рабочий не сравнится с профессиональным актёром. Вот Станиславский был дилетантом, точнее, с нуля создал новую профессию, но он же постоянно учился, двигался вперёд в своём развитии. А у нас в составе комиссии ходит по Заводу девочка какая-то, то ли невестка чья-то, то ли внучка. Намотчица по образованию. Кому-то ума хватило выдвинуть её на руководящую должность, и она теперь мужиков, которые тридцать лет работают на производстве и могут с завязанными глазами разобрать и собрать любой двигатель, учит, шмокодявка прыщавая, как он устроен! Амбиций столько, что слова поперёк нельзя сказать. Такого непрофессионализма в России, пожалуй, даже после революции не было, когда старую систему образования отвергли, а новой ещё не было создано, и новым полуграмотным хозяевам государства не хватало знаний ни в организации армии, ни в сельском хозяйстве, ни в чём-либо другом. Берию ругали, что он «Ядерный комитет» при ГКО возглавлял без соответствующего образования, а у него, тем не менее, Бакинское высшее техническое училище было закончено.

– Ты бы ещё Ликбез вспомнил. Сейчас-то уж все грамотные.

– Не в том дело.

– А в чём?

– В том, что никто своим делом не занят. У меня из бывших однокашников половина закончили институт Герцена, а учителем работает только один. Потому что не прожить на зарплаты, какие сейчас учителя получают, вот и идут педагоги кто куда. Один устроился работать в депо. Как-то приказал вымыть в моечной машине керамические изоляторы – слишком грязными они ему показались. Керамика потрескалась и крошиться стала. Честь и хвала профессии учителя, но горе, если он начинает работать не в своей сфере деятельности. Образование у человека одно, а занят он чем-то совершенно другим. И будь ты хороший шахматист, писатель, режиссёр, менеджер по продажам или ещё кто, это ровным счётом не значит, что ты станешь хорошим политиком, министром, президентом. Быть рядовым учителем или инженером – это одно, а функционером – совсем другое. Даже хороший пианист не обязан так же хорошо играть на скрипке. На скрипке ноту надо находить своими силами, а на рояле надо всего-то знать нужную клавишу, звук которой отрегулировал настройщик. И теперь лезут играть даже те, кто не знает и не ведает, с какой стороны к роялю надо подходить! Так вот и играют. Играют и недоумевают, почему никто не восторгается их какофонией. Если идёшь работать министром, то должен от и до знать свою отрасль. Министр здравоохранения Шевченко много лет работал простым врачом, делал сложнейшие операции в самых разных условиях, хорошо знал не понаслышке, как и чем оборудованы наши больницы и клиники, много лет практиковал в Военно-Медицинской Академии. А ему на смену пришли люди совершенно из другой сферы, поэтому таких «улучшений» напридумывали, что даже здоровые плачут, не говоря уж про больных. И ругать их бессмысленно, потому что они врачами никогда не работали, никогда, надо полагать, в очереди на приём к врачу не сидели. Не умеют работать, вот и стараются придумать почуднее, позапутаннее: мол, вам не понять нашей заумности.

– Это система такая, – объяснил Карабинов. – Даже если предположить, что приходит человек к власти с самыми лучшими намерениями, с чистыми совестью и руками, мечтает сделать что-нибудь полезное и нужное для народа, однако под грузом лет и ударов судьбы отмахнётся ото всех этих мечтаний и превратится в рядового чиновника, который будет так же, как и все остальные, сидеть и думать: когда же конец рабочего дня. К тому же вокруг столько всего, что глаза разбегаются! Репортёры, интервью, съёмки, встречи с ветеранами, раздача орденов, вручение цветов, участие во всевозможных передачах, поездки с делегациями за рубеж и прочие прелести из жизни сильных мира сего. Помните, к нам на Завод ещё в начале девяностых Невзоров из «Шестисот секунд» приезжал снимать репортаж, когда у нас полтора года зарплату не платили? Весь день ушёл на съёмки! Я ещё тогда подумал: ох, нелёгкая это работа – сниматься. А политики наши то и дело снимаются то там, то сям. Любовь Орлова столько не снималась, сколько они! Пока грим наложат, пока отрепетируют речи и реплики, пока снимут несколько дублей, так весь день и пройдёт. И вот человек уже обольщён этими суетными почестями, этими неизменными спутниками общественных должностей. Вот он уже забывает, откуда он пришёл и куда направляется, с головой погружается в хлопоты по поводу принятия каких-то послов или поездки за рубеж с ответным визитом. Соблазнённый приманками славы и лестью свиты, он всерьёз начинает верить, что таким образом может оказать своему народу большие услуги, даже больше тех, что он обещал. И что в итоге? А в итоге ему становится совершенно некогда выполнять наказы избирателей. Моя жена в мороз ехала в не отапливаемой электричке и застудила себе… Короче говоря, цистит у неё начался, неделю кровью ходила, а потом ещё и почки заболели. Для женщины это трагедия, особенно если ей уже под сорок, но она ещё надеется родить, когда мы хотя бы однокомнатную квартиру купим. А то куда сейчас плодиться-то в коммуналке, где нас и так пять человек в одной комнатёнке с родителями и шурином? Так её это разозлило, что решила она пойти по инстанциям и выяснить, кому надо пожаловаться на такое отношение к пассажирам – она у меня баба крикливая, за что и люблю. Полгода ходила по разным богато отделанным кабинетам. В один кабинет явится, а ей секретарша говорит: «Он сейчас в Дании с делегацией». В другой сунется, а там хозяин кабинета уехал на съёмки в каком-то ток-шоу. А народ мёрзнет в вагонах. Лето уже наступило. Я ей говорю: ты сейчас пожалуешься, они приказ дадут посреди июня топить в поездах. Им же невдомёк, какое сейчас время года. У них же всегда только лето, потому что они живут в какой-то своей реальности. У нас политики-то как таковой нет, а вместо неё сформировался крепкий класс вельмож, которые создают имитацию этой самой политики. Есть такое понятие, как суррогат, имитация, подделка. Можно настоящий кофе пить, а можно суррогат. Можно наслаждаться настоящим искусством, а можно и его имитацией. Сейчас вся наша жизнь – сплошная имитация. Видишь вокруг беспредел, а тебе при этом в оба уха орут: «Да нет же, что вы! Не верьте глазам своим! У нас же кругом успех и благоденствие, а вы его не видите, потому что или смотреть не умеете, или со зрением у вас нелады».

– Да, – горько вздохнул Наум Сулейманович. – Нашим вельможам вместо поездок на Багамы надо годик хотя бы пожить в русской деревне. Не на парочку дней смотаться туда с рабочим визитом, когда лизоблюды местные перед ними ковры расстелют, а на годик, чтобы своей задницей прочувствовать, как люди там выживают в морозы и засуху – очень хорошо прочищает заплывшие жиром мозги. Жили бы они не в комфортабельных домах в столице, а в хрущобах где-нибудь в Сибири или том же Приморье, так и не мёрз бы никто. Всё бы наладили – и отопление, и электропередачу, и строительство нормального жилья, – коли это лично их коснулось бы. Если бы жена нашего президента или министра какого-нибудь ездила каждый день на общественном транспорте, да ещё когда надо ждать его на остановке, открытой всем ветрам. Вот так продрогла бы до мозга костей, пришла бы домой простуженная и сказала бы мужу: «До чего же хреново у нас обстоит дело с работой транспорта!». Тогда, может быть, наши руководители и стали бы что-то делать в этом направлении. А так, откуда им знать, как мы тут живём? Зачем им думать о том, что их не касается и не коснётся никогда? Я вот в Германии был: какой у них там общественный транспорт! Самому королю не грех в таком транспорте проехаться, а у нас что? Тут какой-то заместитель какого-то начальника какого-то отделения или управления какой-то железной дороги решился проехаться со свитой в новом поезде, так весь вокзал от народа очистили, электрички все отменили на полдня. Перроны до блеска вылизали, оркестр притаранили откуда-то бравурные марши играть, а люди с багажом не знают, куда деваться и как до дома добраться. Зато начальство хорошо прокатилось и довольное губами чмокало: «Как же у нас тихо и чисто на вокзалах, как же в поезде просторно, тепло и светло! Как же нашему народу повезло, что мы им такую райскую жизнь создали!».

– Они для того и идут во власть, чтобы уже никогда не ездить ни в автобусах, ни в троллейбусах, ни в электричках. Убегут от этого ужаса и молятся по ночам, как бы снова не очутиться среди простых россиян. Да я уверен, что им это в кошмарных снах видится! Не для того они так рвали когти во власть, чтобы теперь возвратиться в исходное состояние. Как раньше цесаревич перед вступлением на престол объезжал всю державу, чтобы знать каждый её отдалённый уголок. Конечно, вычищали всё перед его приездом, местные казнокрады скрывали истинное положение дел, лебезили – когда же у нас без показухи-то обходились. Но всё-таки имел будущий государь хоть какое-то представление о своей стране. А сейчас наши деятели судят о России по витринам магазинов на центральных улицах Москвы, а остальная страна для них – вечная мерзлота. И такая оторванность власти от жизни давно уже стала нормой в нашей стране. Говорят, что Сталин посмотрел фильм «Кубанские казаки» и сделал вывод, что с сельским хозяйством дела обстоят очень хорошо, а на деле колхозники лебеду жрали и работали без праздников и выходных.

– Слушай, Карабинов, – вдруг осторожно поинтересовался главбух, – а ты не провокатор, часом? Я тут сейчас тебе поддакиваю, а ты потом «стукнешь» куда-нибудь…

– Ага, в КаГэБе. Им там оченно антересно, что гражданин Иванов Наум Сулейманович думает и говорит по поводу того и этого. Вы себе льстите. Наше мнение сейчас никому не важно, заруби это на своём распрекрасном семитском носу!

– Мало ли. Вот мой папаша так же в пятьдесят втором году послушал анекдот про то, что СССР – это сокращение от «Сталин Срал Среди Развалин», и не донёс. А в результате получил пять лет лагерей. Пяти лет он не отсидел, но ему и трёх хватило на всю жизнь.

– Вот пуганая ворона! Да нашу власть и политику сейчас можно и ругать, и обвинять в коррупции, и называть никчемной и бездеятельной – им на это наплевать. Они к этому давно притерпелись. Это Старовойтову «грохнули», когда она собралась обнародовать компрометирующие кого-то документы, Холодова «замочили», потому что он слишком много знал, а сейчас-то кого чем смутишь? Сейчас слово не имеет уже никакой силы, как в попсе слова просто дополняют ритм и не более того. Это раньше разгромная статья в «Правде» сулила конец и карьере, и самой жизни, потому что слова были мечом карающим. А теперь покажут кого-то из сильных мира сего в непотребном виде или застукают его за неблаговидным занятием, и от этого только его рейтинги повышаются. Это раньше люди хоть чего-то стеснялись и боялись, а сейчас если и скажут человеку в лицо, что он обокрал народ, и доказательства приведут, то он только пожмёт плечами и усмехнётся: мол, ну и обокрал, ну и что, чего шум-то поднимать из-за пустяков таких? Смотрите, мол, да завидуйте, если у самих кишка тонка в люди выбиться. Они теперь у руля, поэтому корабль идёт нужным только им курсом. Им, а не нам.

– Нда-а, «не бойся едких осуждений, но упоительных похвал»… Кисточкина, а ты чего это подслушиваешь?

– Я не подслушиваю. Я тут уже давно стою, а вы людей уж не видите с политикой своей! Я хочу узнать, сколько мне к окладу добавят, если я сдам на следующую категорию.

– Полкуска тебе накинут.

– Пятьсот рублей?

– Ага. А ты думала, что долларов?

Лизавета потопала в свой цех, раздумывая по дороге, имеет ли смысл сдавать экзамен на категорию ради такой неказистой суммы. В конторе электромашинного цеха было всё относительно тихо, только снизу из каптёрки рабочих доносились звуки предвыборной брани.

– И вот вся эта свара, которая привела нашу страну к развалу и разграблению, – нагнетал страсти слесарь Окунев по какой-то политической теме, – к нищете народа, теперь взалкали нас патриотизму учить! Они на себя в зеркало-то смотрят хоть иногда? Обзавелись шикарными особняками, накупили квартир в лучших городах мира, а не в Пендюковке какой-нибудь, где пендюки живут. Теперь визжат с трибун о духовно-нравственном воспитании народа, как будто мы – их собственность. Нам, видишь ли, надо менталитет менять! Это им надо кой-чего поменять, чтобы не жили только в своё удовольствие. Пусть сами меняют страну проживания и там людей учат!

– Их в другой стране никто слушать не станет, – проворчал бригадир мотористов Смирнов. – Это только у нас народ хлебом не корми, дай из кого-нибудь культ личности сделать. Наврут ему с три короба, и он уж готов любого брехуна возвести в богочеловека или человекобога. А эти говоруны и рады журчать, как вода по ржавым трубам! Удивительно другое: как ещё находится быдло, которое это с интересом слушает и внимает. Это какой степени забитости и тупости надо достичь, чтобы удивить другое быдло? Даже политики, когда выступают, осторожно так прощупывают аудиторию, словно сами не верят: неужто там ещё бараны остались, которые продолжают верить, что мы собираемся что-то делать для этой их грёбаной страны!

– Нет, милое дело! – не мог успокоиться Окунев. – Они сначала шиковали, кричали народу в морду: «Вы и мы – нечто несовместимое!», а теперь говорят: «А давайте проведём акцию «мы вместе»! Мы же едины, правда, народ, где ты там? Наро-од, ау, нам нужны твои голоса! Сколько там тебя ещё осталось?». Они теперь хотят единую Россию, хотя сами всё возможное сделали, чтобы её расколоть и разобщить. Единая Россия – это когда собирающийся в очередной раз обворовать стариков олигарх вдруг раздумает это делать, потому что среди этих стариков могут оказаться его родители. Единая страна – это не кусок земли с погранзаставами по краям. Это идеология. А идеология теперь у всех своя. Одни проститутку в телеведущие пускают, хотя другие ей и доение коровы не доверили бы. Сильный грабит слабого, богатый обворовывает нищих, у которых уже и взять-то нечего, но эти найдут, что ещё можно у людей отнять. И на фоне этого вылезает какая-то болтовня про единую страну. Ведь язык – это такой орган, что износу не имеет, как и х…

– Мишка! – ахнула вездесущая Антонина Михайловна под дружный мужской гогот. – Ты прекрати выражаться при дамах… При мне, то есть.

– Даже ещё устойчивей к поломкам, чем это дело, – заверил Окунев. – Разве только чирей на нём иногда вскочит, но это трепотне не помеха. Вот и мелют все языками про то, чего нет и в помине. Известные москвичи нахваливают столичную жизнь, но Россия-то здесь при чём? Какое может быть единство между провинциальным городом, не догоняющим по уровню жизни и двадцатое столетие, и Москвой, которая всегда жила в каком-то своём измерении? Создали бы партию «Единая Москва», а то хотят на одну ступень поставить столичных светских львиц и обворованных властью работяг из остальной России. Вот попомните моё слово: скоро будет революция!

– Да не будет никаких революций! – попытался заглушить его пыл токарь Садовский. – Как и в прошлый раз всё будет. Тогда тоже наперебой всевозможные улучшения обещали, но немедленно забыли, как только обещавшие укрепили свою власть. Скучно. Ни что не ново под луною… Вот и «Сыны Святой России» уже умничают: «Изменить свою судьбу к лучшему можем только мы сами!». Читать противно! Мол, это опять мы сами виноваты, что таких сволочей выбрали. Так до выборов-то они вроде ничего были, а у власти сволочными стали. Как узнать, станет человек у власти сволочью или сумеет человеком остаться? Иная баба за хорошего человека замуж выходит, а через пару дней он бить её начинает и совместное имущество пропивать. Или женится человек на красавице и умнице, а потом вдруг выяснится, что она – квартирная аферистка. Но ведь никто не начинает отношения со слов: «Выходи за меня – я тебя бить и грабить буду». Напротив, соловьями о любви заливаются, обещают звёзды с небес! Так и нас опять обманут. Сначала патоку разливают, а как ни придёшь к ним, так один ответ: «Ну и что с того, что ты Роберт? Вас до чёрта тут таких ходит!». Не пойду я на эти выборы. Они же нас откровенно ненавидят, но им нужны наши голоса. И добывают они наши голоса по принципу всё тех же финансовых пирамид: заманить и «кинуть». А за это нам гарантируют стабильное нищенство, планомерное вымирание и узаконенное рабство. И это «кидалово» у нас теперь принято называть выборами.

– А я пойду, а то кто-нибудь опять за меня проголосует, – заявил Смирнов. – В позапрошлые выборы я после смены успел только под самое их завершение – уже полвосьмого было. И вот, представьте себе, за меня уже какая-то падла проголосовала! Им, должно быть, процентов не хватало, вот и нацарапали там за меня что-то. Я стал орать, что это фальсификация, а мне мент из охраны по-дружески так посоветовал… домой идти. Пока цел.

– Да не заливай, – не поверила Антонина Михайловна. – Это же незаконно.

– А закон в нашей стране для того и существует, чтобы его нарушать. Чтобы у людей мозги энергичней работали именно в том направлении, как ловчее этот самый закон обойти, – жёстко констатировал мастер Усольцев.

– Всё равно не пойду! – настаивал Садовский своим звонким голосом, словно его на выборы очень уж зовут. – Снова обманут, как пить дать.

– А чего ты так боишься обмана, Роба? – равнодушно спросил его Смирнов. – Обманутым стыдно быть посреди тех, кого никто никогда не обманывал, а среди нас таких нет. У нас все обмануты, а те, которые кричат, что их никто обмануть не может, просто давно никому не верят. У меня отец работал пятьдесят лет, а пенсии даже на гроб ему не хватило. Обмануло его государство? Стопроцентно. И сколько у нас таких? Да почитай, что вся страна. Я всю жизнь свою ишачу, а «живу в такой норе, что порой к иной собачей зависть прячу конуре»[4]. Есть тут обман? Есть. А куда деваться? Некуда. Вот ты выполняешь тяжелейшую работу, которая по затрате душевных и физических сил должна бы очень высоко цениться, дышишь пыльным и горячим воздухом в цеху, но у тебя нет никакой надежды и возможности хотя бы раз за всю жизнь на курорт съездить, здоровье подправить. Ты выдохнешься – другого раба найдут. Это справедливо? Нет. Обманут ты? Да. И мы все такие, так что нечего переживать, что нас ещё раз какое-нибудь очередное ничтожество обманет. А куда нам деваться-то? Из своего же дома не побежишь. Тем, кто из собственного народа рабов сделал, не стыдно, а тебе стыдно! Теперь это считается хорошим признаком, когда человеку не бывает стыдно за свою ложь и подлость. Это раньше совесть нормой была, а теперь про людей с совестью и стыдом говорят: быдло закомплексованное… Всюду врут! Сын на работу устраивался, повсюду обещают большие зарплаты, а на деле платят копейки. Узнавшие эту ложь люди пару месяцев поработают и увольняются, потому что штаны начинают спадать, зато на их место новые обманутые приходят. Почитай газеты с объявлениями о работе: повсюду сулят высокие зарплаты, а на деле хорошо, если хотя бы третью часть обещанного получишь. Кругом обман, и это стало нормой. В газетах единственно правдивая информация – это только дата выпуска. Даже названия с каким-то намёком: «Правда». Как будто кто-то додумается назвать газету «Ложь». Или журнал называется «Здоровье», а пишут в нём только о болезнях. Так что нам от обманов уже никогда не отмыться. Никому не нравится, когда его обманывают, а другие это замечают. Потому что это означает слабость и беспомощность, в которых никто не любит признаваться. Но вся страна разделилась на обманутых и обманщиков, обиженных и обидчиков, и обманщики-обидчики теперь людьми успеха названы. У меня жена в гости к племяннице съездила в Москву, у неё все подруги каждый год на курорты катаются, имеют богатых покровителей или как там теперь это блядство называется. И так ей неловко среди них сделалось, потому что живут люди совершенно в другом измерении. В нашем городе никто на курортах не бывал, поэтому и не чувствуешь среди его жителей своей ущербности. Так же и обман. У нас миллионы стариков, которые вкалывали как рабы на государство с подросткового возраста до глубокой старости, но им сейчас не прожить и неделю на пенсии. Они обмануты, мы обмануты, наши дети, внуки, правнуки. Так чего же вы боитесь, что вас снова кто-то обманет? Поимели нас всех от души, а ты вдруг обмана испугался!

– Чихать мне на эти философии! Чего я буду голосовать? Нам лучше уже не будет. Это те, кому режим благоволит, должны на выборы бежать, волноваться, чтобы лафа для них и дальше продлилась: олигархи там, банкиры всякие, шестёрки да подстилки ихние, «певцы режима барыг». А нам-то с чего суетиться? Кто бы к власти ни пришёл, мы уж ко всему готовы. Вот только огороды не отняли бы. Под особняки бедным беженцам с юга.

– А я вам конкретно заявляю, что будет революция! – гудел как колокол Окунев.

– Чего ты заладил со своей революцией! – накинулся на него Усольцев. – Какая революция? Ради чего и для кого? Вот в Европе поиграли в революции, увидели залитые кровью площади, горы изуродованных и обезглавленных трупов и сразу выздоровели. Решили, что такой ценой слишком дорого платить за свои требования, надо научиться как-то иначе это делать, цивилизованно. Научились. А мы ничему не учимся! Мы терпим-терпим, пока шкив не лопнет, а потом уж вымещаем гнев на баррикадах. На любом вымещаем, кто подвернётся! А всё оттого, что нельзя так терпеть. Всё плохо, когда не в меру, и вот так безмерно терпеть, как мы терпим, нельзя. Надо детей нынешних, пока они ещё не уподобились нам, отучить как-то от такого патологического терпения. Срочно какую-то школьную дисциплину ввести и внушить им, пока не поздно, чтобы они не позволяли так собой манипулировать и помыкать, как мы позволили, чтобы хоть одно непотерянное поколение у нас наконец-таки появилось! А революция твоя людям ничего не даёт. На смену вчерашней зажравшейся власти придёт новая голодная, которая первым делом начнёт отъедаться и жирком обрастать. Что обычно делает революция? Останавливает страну в своём развитии, отбрасывает её на несколько лет назад. Что она даёт людям? Перевёрнутые трамваи, толпы пьяной швали, разгром винных складов, вседозволенность. Такой «карнавал», конечно же, ослепляет и отвлекает от серых будней, но они рано или поздно наступят. И что тогда? Похмелье и разочарование. Всегда после революции на смену общественным надеждам приходят насилие, порабощение и ненависть. Это почти закон физики: после каждой революции надежды целого поколения сметены, идеалы растоптаны. Потом революция начинает пожирать своих героев. Безо всякой причины и цели. Только потому, что раскрутившийся маховик требует новых жертв, а машину смерти нужно хоть чем-то питать. Революционеры – это фактически мертвецы. Они умирают на баррикадах, потому что совершенно не умеют жить. Для революции хорош только тот, кто умер. Желательно на баррикадах и желательно как-нибудь помучительнее, чтобы кишки там выпустить или под пытками. Если умер естественной смертью – фи, на подвиг не тянет. Че Геварра был незаменим на баррикадах, в уличной потасовке, в поножовщине. Но когда революции и бойни закончились, а его назначили министром, он совершенно растерялся и всё завалил. Он не умел жить! Просто жить. Он умел только карабкаться на баррикады и призывать туда других. Он умел убивать и умирать, а жить самому и помогать это делать другим – нет.

– Зато он был против тиранов!

– А чем так страшны тираны? Когда дети слишком малы, родители могут им диктовать свою волю. Но дети вырастают, и родители начинают разговаривать с ними на равных, на одном языке. Так и общественные отношения переходят от тирании к демократии в зависимости от того, с кем власти приходится иметь дело: с наивными и взбалмошными «детьми» или со зрелыми и ответственными «взрослыми». А революционеры – это всегда «дети». Они сколачивают революционные отряды, которые, получив почти безграничное право громить и карать, быстро перерождаются в настоящие государственные банды, которые грабят и убивают налево и направо «во имя светлых идей революции», распихивая награбленное по карманам. В революционных рядах всегда окапывается масса экстремистов и просто обычных безыдейных уголовников. Их романтизм и «робингудство» очень быстро перерастают в реки крови и хаос бессмысленных убийств, самые лучшие намерения превращаются в грязь и смерть. Свобода превращается в распутный бред, высшими завоеваниями нового строя становятся легальный порнобизнес, эротомания, водка рекой, марихуана на каждом углу с милицейской «крышей», бои без правил, вседозволенность, беззаконие и прочие «излишества всякие нехорошие». У нас в стране, например, свобода всегда только так понимается. И вскоре вожди революции вынуждены заново наводить порядок во ввергнутом ими же в хаос обществе, усмирять самых «горячих и преданных» революционеров. Государство – монополист насилия: оно исключает любое насилие, кроме своего, которое встроено в его системы власти. После революции любому государству приходится арестовывать кучу граждан, то и дело менять зажравшееся начальство, которое с непривычки быстро сходит с ума от полученных полномочий. Поэтому и тридцать седьмой год у нас был, когда репрессии окончательно похоронили образ СССР как оплот свободы и демократии.

– Не было никаких репрессий, – возразил бригадир Смирнов. – Сажали за дело. Это теперь придумали образ народа-мученика, которого ни за что, ни про что сослали на каторгу. В нашей культуре такие сопли любят. Народ у нас хитрый, лживый и вороватый, просто умеет значительность на рожу напускать и дурачка включать. Сейчас тоже полстраны можно пересажать, такое воровство всюду, а через полвека реабилитировать начнут за отсутствием состава преступления. А я так думаю, что состав-то был. Посудите сами: прежний правящий класс был уничтожен, нищета получила доступ к высоким постам, а такие людишки первым делом начинают тащить всё, что плохо лежит. Сегодня то же самое происходит. Как радио ни включишь, какую газету ни развернёшь, то губернатор очередной проворовался, то депутата какого-то за яйца прокуратура взяла, то банкир за границей скрылся с денежками вкладчиков. Нищета дорвалась до управления, вот и лихорадит их, лишь бы чего стянуть. Вы посмотрите, что творится! Казну обносят на миллиарды. И кто? Какие-то девочки, любовницы министра, пусть и бывшего, самозабвенно воруют в сфере обороны. Обороны! Проворные мальчики флот растащили, включая гражданский. Раньше воры высшей гильдии хвалились, что вагонами воровали, а теперь воруют даже не поездами и самолётами, а целыми отраслями! И никого за шкирку не взять, у всех защита такая – у страны такой защиты от внешних врагов нет. Покровители в высших эшелонах власти, опять же. А при Сталине этих схем ещё не было, вот и сажали. Это вынужденная мера была, чтобы окончательно всё не растащили. Сталинским министрам ума хватало своих подстилок не допускать к постам в министерствах и ведомствах, а теперь всюду «свои люди» сидят. Кто-то с кем переспал или в бане вместе с важными персонами попарился и получил высокий пост. И пошёл всё растаскивать да разваливать – мозги по-другому у них не работают в принципе. Но теперь никого не репрессировать – нельзя, гуманизм, даже педофилов и серийных садистов не трогают. Мораторий на смертную казнь опять же.

– Мораторий ввели потому, что всё не тех казнили, – высказался Садовский. – Аудитора Магнитского в тюряге сгноили ни за что, и мораторий не помог. Не оказалось у мужика «своей лапы» в эшелонах власти.

– Тебя послушать, так Сталин белый и пушистый! – возмутился Окунев на точку зрения Смирнова. – По-твоему, люди всё придумали. Миллионы людей, не договариваясь, придумали о пытках на Лубянке и выбивании показаний…

– Их и сейчас выбивают. Вместе с зубами. На Руси в околотке людей всегда калечили и опускали. Об этом есть свидетельства, как только у славян письменность появилась. Мы вот тут сидим, а в соседнем РУВэДэ кого-то, вполне возможно, на дыбу вешают, показатели по раскрываемости повышают или с похмелья душу отводят. И современные фантазии про Берию и Сталина мне не интересны. При них из безграмотной деревни была создана промышленная держава, выиграна тяжелейшая война, страна полностью и в сжатые сроки восстановлена из руин. А послушаешь нынешних «историков», так Берия ничего не делал, кроме как себе в койку актрисулек таскал. Подобные дегенераты с тестостероном вместо мозгового вещества не смогли бы управлять такой громадой, как Советский Союз! Эти бредни – стопроцентно современные сексуальные фантазии перевозбуждённых прыщавых подростков, которым уж пора, а не даёт никто. Прыщи мешают. Вот они порнухи по Интернету объелись и брызжут. Это сейчас находятся полудурки, которые на весь мир заявляют о своей принадлежности к спецслужбам, лишь бы дал кто. Девочкам – денежку, мальчикам – натурой. Могут по пьянке любую государственную тайну разболтать, да ещё бабла за это срубить. А в те времена подобные организации держались на железной дисциплине и строжайшей засекреченности. У нас сосед по коммуналке работал на Литейном – мы даже не знали никто! Конспирация на высшем уровне. Это была закрытая организация, они работали по таким правилам, какие в наш век выпендрёжа и раздолбайства мало кому по силам. И если бы Берии приспичило кого трахнуть, он сделал бы это так, что никто даже ничего не заметил бы.

– Ага, даже сама баба! – хохотнул Садовский.

– Бабы всегда любили сильных мира сего. Уж как сейчас-то охотно ложатся под сявок всяких, только потому что у тех коттедж есть и своя автомойка. И не поймёшь, кто кого изнасиловал. А тут глава такого влиятельного ведомства – и нет желающих отобедать, силой брать приходится? Сказки для гимназисток.

– Нужна революция! – настаивал Окунев. – Чтоб всех бл…ей разом накрыть.

– Знаешь, есть такая категория граждан, – опять вступил Усольцев, – как революционеры перманентные. Они всё время против – это их обычная форма существования. Для них считаться сторонниками установившегося, пусть даже завоёванного ими же порядка является просто неприличным занятием. Они добьются улучшения условий труда, но их это не обрадует, потому что тогда надо будет слезать с баррикад и идти работать, жить повседневной жизнью, а они-то как раз этого больше всего боятся. Им-то как раз нужна та великая слава, ради которой не жалко миллион-другой соотечественников в лагеря смерти или на тот свет отправить.

– Неправда! Революционеры всегда за справедливость!..

– Да за какую они там справедливость! Чужих жён потрахать – вот для них высшая справедливость. Водки попить от души и нигде не работать – вот их мечта. Один зовёт в революцию с идеями о прекрасном будущем в башке, а другой откликается на этот зов из чисто практического интереса, так как его не идеи соблазняют, а богатство дворцов и желание безнаказанно завладеть собственностью нынешнего правящего класса или получить законное право врываться в чужие дома, насиловать и убивать его обитателей. В России все революции по сути – рейдерский захват, когда к власти приходят новые воры и начинают жрать с большей силой, потому как голодные пока. А когда зажиреют, поглупеют, расслабятся, то кто-то другой их скидывает с трона: дескать, отожрался сам – уступи место новым желающим оторваться по полной. Да-да, самый обычный рейдерский захват, который нисколько не улучшает жизнь простых работяг, потому что не это входит в его задачи.

– Сейчас революции вытеснены терроризмом, – поддержал Смирнов. – Все эти призывы к сепаратизму только ради резни – из той же оперы. Втягивают в это никому не нужную молодёжь, которая словно бы смолоду уже состарилась. Это как надо поверить в свою ненужность и никчемность, чтобы идти и взрывать себя? Это какую работу надо провести над молодым и полным жизненных сил человеком, чтобы он на это пошёл? Но ведь кто-то эту работу проделал. И чиновники наши проглядели, потому что они в погоне за выгодой уничтожили детские и молодёжные организации. Им было выгодно в Доме пионеров или во Дворце творчества юных устроить какой-нибудь вещевой рынок или даже казино, а детей – на улицу. Вот улица их и подобрала. Теперь чиновники как ни в чём не бывало «разрабатывают законы» о противостоянии детской преступности и проституции несовершеннолетних.

– Нет, ну надо так революцию обосрать! – чуть не плакал Окунев. – Да мы все выросли на чистых и бескорыстных образах государственных преступников…

– Вот когда криминализация общества началась, – резвился Садовский, а умудрённый жизненным опытом старый мастер Усольцев продолжал:

– Конечно, многие из революционеров поначалу были бескорыстными, готовыми жизнь отдать «за счастье народное». Но юность часто бескорыстна не столько от обострённого чувства справедливости, а потому что… за всё в жизни пока платят папа с мамой. Рядовые революционеры – это всегда именно такая публика, детишки слишком заботливых родителей. Это самая внушаемая публика. Гитлер таких позвал воевать, они и пошли. А куда они пошли, зачем – как-то не подумали. Нечем думать. Ну, вот что они тут делали бы в нашем климате? И если придёт ещё такой же полудурок – они опять будут его слушать, вместо того, чтобы поиметь его в жопу и выкинуть на свалку. Нет же, пойдут за ним, как зомби! И сейчас люди нисколько не изменились. Вот проамериканский мальчик был у власти в Грузии. По-американски мыслит, а править-то надо Грузией. Или вот был такой мальчик Даниэль Кон-Бендит, лидер студенческого движения, когда Сорбонна бесилась с жиру от хорошей жизни в шестьдесят восьмом году. Он прославился тем, что во время торжественного выступления министра образования попросил у него закурить и потребовал для себя свободного доступа в женское общежитие под общий хохот себе подобных дебилов. Кому-то это покажется смелостью, а на самом деле – мальчишество, дурные манеры и безответственность. А потом он вырос и стал респектабельным политиком, противником экстремизма. Это называется «переболеть молодостью», перебеситься. В молодости они бегали с лозунгами «Запрещается запрещать!», «Пролетарии всех стран, развлекайтесь!», «Никогда не работай!». То есть обычный праздник непослушания. Сначала безусые юнцы требуют обобществления жён, тарелок и вообще всего. А потом они переболеют сифилисом и бесплодием, повзрослеют, кто выживет, конечно. Потому что многие сдохнут от передозировки и пьяной поножовщины. Гоняться за чужими жёнами здоровье уже не позволяет, да и на кой они им, чужие-то, когда своих девать некуда. И самый главный удар по их революционному сознанию – у них растут дети. Дети требуют всё самое лучшее и собираются брать пример со своих отцов. И вот тут-то эти горе-отцы начинают медленно понимать, что кроме бунта ничего не умеют. Перебесятся и становятся вполне законопослушными господами. Консервативный средний класс и жители небольших городов были напуганы этими призывами прыщавых мальчиков и однозначно выбрали старый добрый порядок. Народ их так и не поддержал. Народ так и не понял, чего хочет это зажравшееся новое поколение, не знавшее войны и лишений, когда надо просто жить и работать, каким бы гениальным и необыкновенным ты не был.

– Ленин не был таким сопливым мечтателем, которому только бы водки попить да кого-то там поиметь. Сейчас просто нет таких людей, как Ленин, которые смогли бы повести людей к новому устройству общества организованно и разумно.

– Вот только ещё одной Перестройки нам не хватало! Хватит, доперестраивались. А что касается Ленина, он с реальной жизнью мало соприкасался, но при этом всех этой жизни учил. Так обычно и бывает: дурак всегда учит тому, в чём сам ни черта не смыслит. Мудрец никогда не поучает, а предлагает самостоятельно понять жизнь. Вот труды Путилова, к примеру, я бы изучал, дельный был мужик. А Ленин что? Где он работал, в чём он достиг успеха? Всю жизнь существовал за казённый счёт, партия его содержала то в ссылках, то за границей. Нахлебник, который учит жизни своих кормильцев – и это полбеды. Главный ужас в том, что кормильцы терпеливо сносят его безумие, вместо того чтобы дать пинка под зад: твоё место в уголку, вот и сиди там тихо. Любой призывающий к революции в душе – всегда инфантил, мало приспособленный к реальной жизни. Конечно, ты можешь плюнуть в лицо начальнику, если ты – сосунок, живущий на деньги папы и мамы. Папа и мама потом будут за тебя извиняться, платить штрафы, пока «герой» будет насупившись прятаться за их спинами. А если ты, скажем, мать-одиночка, которая зависит от зарплаты, потому что надо кормить свою семью, ты себе такую «роскошь» уже не сможешь позволить. Для неё это уже не смелый шаг, а безрассудство. Так устроен мир, и сколько бы дураков ни пыталось его переделать под свои гормональные всплески, которые рано или поздно проходят, а всё возвращается на круги своя. Рисковать можно, пока у тебя ничего нет. А со временем человек обретает семью, детей, опыт и осторожность, становится более консервативным. Именно поэтому ворам в законе, террористам и спецагентам всегда возбранялось жениться или привязываться к кому-либо. Бунтари никогда не бывают по-настоящему свободными. Они определяют свою позицию как противостояние (иногда совершенно тупое и бессмысленное) своей семье или среде, в которой воспитывались, и даже не догадываются, что своим сопротивлением, согласно Третьему закону Ньютона, подпадают под ещё большее влияние тех, кому они сопротивляются. Потом они сами становятся отцами и матерями – если, конечно же, доживут до среднего возраста, а не загнутся где-нибудь в притоне от наркоты, – и уже недоумённо кричат новому поколению: «Я в твои годы таким хамом и бездельником не был!». И это было в истории уже миллионы раз! Спустя десятилетия всё это кажется романтикой, как зажравшимся европейским хиппи нравился Эрнесто Че Гевара. Но он им и нравился-то только потому, что был далеко. К тому же на фоне наших пожилых, упитанных и осторожных властей он в самом деле выглядел неотразимо: отказался от власти и почёта ради переустройства жизни на земле. Почти святой! Но приведи хоть один пример, когда бунт привёл к улучшению жизни людей.

– Ну-у… э-э…

– Таких примеров нет и быть не может. Потому что после бунта всегда становится хуже, чем до него. Значительно хуже! Так худо делается, что не понимают, на кой этот бунт вообще затеяли, если ДО него было ТАК хорошо! Недаром Финли Данн говорил, что он готов вынести любую революцию, лишь бы она случилась не при его жизни. Сначала всегда хотят построить справедливое общество, а в итоге это приводит к гуманитарной катастрофе, гибели и вынужденной эмиграции миллионов, вымиранию и истреблению на совершенно законном основании целых общественных классов. В конце концов, любые революционеры или умирают от крайнего аскетизма или напротив становятся жертвами обжорства. Обретённое могущество делает их непопулярными среди тех, кого они ещё вчера призывали к голоду во имя великой цели, приводит к антипатии со стороны сторонников свергнутого режима, которые видят, что на них шуба с чужого плеча. С плеча вчерашнего эксплуататора. А сегодня они сами стали этими эксплуататорами. Права и свободы завоёваны, а что дальше? Революция приручена, её вожди превратились в бюрократов, её борцы стали держимордами новых порядков. Вот чем всегда заканчивается любая бунтарская романтика. Рабочий класс перестаёт быть революционной силой, потому что нужна сила именно рабочая. А сейчас он у нас и вовсе уничтожен безо всяких революций. Пролетариат подался в бизнесмены и бандиты ещё в девяностые годы. Хорошего слесаря или токаря среди молодых уже не найти. Его место могли бы занять интеллигенты и студенты, но интеллигенция тоже канула в лету, студенты слушают хип-хоп и мечтают сидеть в офисах. Руководить быдлом, которого всё меньше и меньше. Никто, понимаешь, не хочет в быдло идти! Молодые отвергают активность и сознательность как таковую, предпочитая им пофигизм и бездеятельность. Плохо, что наша власть этого до сих пор не понимает и продолжает выводить народ из себя. Флегматика нельзя из себя выводить. А русские в массе своей – флегматики. Это холерик сразу в морду даст, если его что не устраивает, как это делают итальянцы или испанцы. Сангвиник убежит оттуда, где ему не дают жить, как делают евреи и вообще все южные народы. Меланхолик впадёт в депрессию и сопьётся или сразу повесится – это уже про нас. Ну, а те флегматики, которые всё-таки останутся, невзирая на потуги власти по нашему истреблению, стойко всё перетерпят. Но когда нам это всё опостылеет, то лучше рядом с нами не стоять. Такое начнётся – пожалеешь, что на свет родился! Именно поэтому наши революции и бунты кровавые, жестокие и всегда бессмысленные. Сколько их было за всю историю, а людям лучше не стало. Царя свергли, а затем и народ истребили. Долго истребляли, но всё-таки управились. Мы-то не те русские, что были сто лет тому назад. Так, отжимки в китайских джинсах с голливудскими ужимками.

– А я говорю, что нужна революция!

– Отстань ты со своей революцией. Любая революция – это просто передел собственности и больше ничего. После семнадцатого года справедливости больше не стало. Господ истребили или изгнали, а вчерашние голодранцы стали господами. Но господ никогда много не бывает. Сформировалась новая элита, которая стала жировать, а рабочий класс, который ждал освобождения и достойной оплаты труда, распихали по коммуналкам и баракам, заставив вкалывать его ещё больше за меньшие деньги. Крестьян распихали по колхозам по принципу крепостного права. Вот и все результаты твоей революции. Перестройка – это тоже революция: государственные предприятия перешли во владения новых хозяев. Досталось всё дуракам, которых кроме борделей и кабаков ничего в жизни больше не интересует, а рабочий класс должен вкалывать, забыв про себя, зарабатывать им деньги на их блядство. Любая революция приводит к тому, что экономическая жизнь в стране становится парализованной. Разрушаются не только дворцы, но и вековые институты общества. Создаются всяческие комитеты и общественные организации с множеством председателей и заседателей, а потом народ тонет в этой новой бюрократии как в трясине! У нас революции всегда какие-то безалаберные: метят в одних, а попадают в совершенно других. В октябре семнадцатого хотели скинуть буржуев с хребта рабочего класса и крестьянства, а получилось, что именно крестьянство и пролетариат больше всего пострадали. А буржуи никуда не делись. Они и нынче на наших шеях сидят. Восемьдесят пять процентов населения предреволюционной России были крестьяне. А где они теперь? Нету их, истребили как класс. Только вдумайся, какая цифра – восемьдесят пять процентов! А остаток – это пролетариат и буржуазия. Буржуазия в большинстве своём убежала за бугор. Мало кто из них нашёл в себе силы остаться в России, как Николай Второй, лицом к лицу с врагом. А кем заполнили застенки Лубянки, кого стреляли? Вот эти восемьдесят пять процентов и пошли в расход. В Великую Отечественную кто шёл умирать на передовую? Те же потомки крестьян шли в первую очередь. В расход пустили настоящих хозяев Земли Русской, а теперь на русского мужика, который не пропьёт всё, не промотает зарплату, который может дом построить, семью создать, смотрят как на диковинку. Развращают этим восхищением, потому что нормой для мужика стали пьянка и гулянка. И у власти такие же мотовилы сидят. Только и думают, как по своим карманам распихать богатства страны да свалить в тёплые страны. Или придумать какой-нибудь глупый закон, чтобы их нельзя было после их правления за шкирку взять и на сто первый километр отправить за разорение государства. Вот и все наши революции. Революцию сделать даже проще, чем набить морду. Но вопрос не в том, чтобы взять власть, а в том, что с ней дальше делать. И вот брать у нас все умеют, а дальше что-то делать – никого бог не надоумил.

– Да знаешь ли ты, что это именно наши революции научили Запад заботиться о благосостоянии народа, дабы народ не распадался на классы по имущественному цензу?

– Ну?

– Да!

– Ха-ха-ха!

– Наша революция заставила весь мир стать лучше! – не унимался Окунев. – Почему там стали бороться с нищетой на всех уровнях? От любви к людям, думаешь? Ничего подобного! Там так же, как и у нас, никто никого не любит. А просто увидели, глядя на нас, что может быть, если неуважительно относиться к людям труда, благодаря которым общество ездит на машинах, вкусно кушает, красиво одевается и так далее. Запад во многом перестроился, когда увидел, к чему может привести эксплуатация человека человеком. Сразу появились профсоюзы, установились короткий рабочий день, достойная оплата любого труда и даже безделья. Наш опыт послужил прогрессу мировой цивилизации! Это ведь правда, когда Жванецкий шутит, что на нас другие народы смотрят и говорят своим детям: «Смотрите: так жить нельзя». И они делают всё возможное, чтобы избежать тех трудностей, которые мы переживаем уже второй век.

– Да нас-то этот опыт ничему не научил! Мы-то до сих пор валтузим друг друга и не понимаем, что истребляем самих себя. Надорвались мы на своих революциях, истратили все ресурсы нации. Любые революции – это юношеская глупость, удел молодых глупцов или бобылей. Таким всегда легче отважиться на что-то лихое и безрассудное, потому что на их плечах не лежит груз ответственности за детей, не надо работать и зарабатывать. Не случайно многие полководцы запрещали своим солдатам вступать в брак, потому что именно из таких получается идеальное пушечное мясо, которое много не просит и счастливо от одной мысли погибнуть в бою или на баррикадах. А если призадуматься, то это не смелость, а просто глупость. Да и не помнит никто их имён уже на следующий день после гибели, революционеров-то этих. Все политики и госчиновники в общем-то заняты сходной деятельностью на состязательной основе, и многие тоже не оставляют после себя почти никаких следов. Кто там теперь вспомнит, что был совсем недавно такой министр Зурабов, например, что он сделал и зачем он нужен? Да и был ли он вообще? И современной истории уже не важно, при каких обстоятельствах к власти пришёл Ельцин, о чём думал Гайдар, что там сказал Волошин, почему страна к середине девяностых оказалась, пардон, «в глубокой заднице». Мне, например, стыдно за СВОЮ страну в девяностые. Я не про ту десятую долю процента россиян говорю, которые очень весело жили и живут в какой-то своей Раше. Я говорю про ту Россию, которую я вижу и знаю. Не по книгам, газетам, выпускам новостей и докладам халдеев, а потому что жил и живу в ней. А все, которые эти страшные годы называют теперь «лихими» и «крутыми» словно бы на другой планете в то время обитали. И дураки те, кто шёл погибать за них на баррикадах. Кстати, тут передавали, что современные российские олигархи и успешные политики, кто больше всего выиграл от победы демократов над путчистами, лично в рискованных действиях августа девяносто первого года или в октябре девяносто третьего на улицах Москвы участия не принимали.

– А революцию в феврале семнадцатого года устроили точно такие же сволочи, чтобы не идти с немцем воевать, – заявил Садовский. – Конечно, легче было на Невский выйти, оппозицию поддерживать, чем топать воевать.

– Сам бы и топал, – предложил ему Окунев.

– Да и потопал бы! Если бы мы тогда разгромили Германию, то она, как единая держава, прекратила бы своё существование, как это было с Австро-Венгрией и Османской империей. И не произошло бы тогда стремительного военно-политического возрождения в тридцатые, и не пришли бы на волне страха перед большевистской угрозой к власти нацисты. Третий Рейх был невозможен без Третьего Интернационала, так что мир мог бы не увидеть Второй мировой. Чуешь, чем всё это обернулось?

– Нужна революция! Чтоб врагов на столбах вешать…

– Да тьфу на тебя с твоей революцией! – не выдержал и Садовский, а Усольцев спросил Окунева:

– А кто её будет делать, революцию твою? Все только горячо спорят о том, кто кого будет на столбах развешивать, забыв оглянуться вокруг и посмотреть на полное отсутствие столбов и вешателей. Нет, столбы-то есть, но криво стоят, заваливаются – на таких вешать нельзя. Некому делать революцию, некому ей противостоять. Люди, палящие друг в друга словами, сидя у телевизора, не знают и не понимают страны, в которой живут. Вся их оппозиционность – плод безобидных фантазий, не более того. И сторонники Кремля выглядят в этой игре ничуть не хуже защитников оппозиции. Проблема современной власти не в том, что она слишком хорошая или очень плохая – кому как нравится. А в том, что она вообще единственная реальная власть! Актив оппозиции становится исчезающей величиной: никто сегодня не соберет ни то, что площадь народу, но и своих же соседей вряд ли сагитирует. И гипотетическая революция, которой не случится из-за несостоятельности оппозиции, не будет подавлена силой, потому что никакой силы нет. Кто на столбах-то будет развешивать? В деревнях мужик спился, а городской в ночных клубах колбасится – ему и так не кисло. Внутренние войска давно превратились в разряд легенды о великой армии. Реформы Вооруженных сил никак не закончатся, а количество призывников и не думает прибавляться, уровень их подготовки и не собирается расти. Мальчиков из деревень не бросишь на подавление бунтов, точно так же, как и на их организацию. А сколько наберется профессионалов, да ещё и готовых сражаться со своими согражданами – ещё тот вопрос. О полиции нечего и говорить: развращенная собственной бесконтрольностью, она с приморскими боевиками едва справилась, а тех всего и была-то горстка. Возьмите фотографию нашего среднестатистического полковника-мента и посмотрите в его честные глаза: вы верите, что под руководством этих людей будут останавливаться бунты? Или пример кущевских стражей порядка так ничему и не научил? Остается крайне немногочисленный ОМОН, но на всю страну ОМОНа не хватит. Остаются ведомственные войска корпораций, но кто сказал, что эти «войска» призваны защитить не корпоративное добро, а распадающуюся страну? Кто будет наносить удары по мятежникам и топить бунты в крови? Это в семнадцатом году «караул устал», а сейчас никакого караула и вовсе нет, ружья их заржавели, а гильзы растащены на сувениры. И вся кровожадность как оппозиционеров, так и властей – это кровожадность детей, которые грозятся друг другу, что вот сейчас «придёт мой папка и твоему наваляет». Хотя при этом оба – сироты, и сами давно об этом догадываются, да вот признаться никак духу не хватает. Так что революция на сегодня отменяется, потому что делать её некому и сражаться на ней не с кем. Только и остается нашим революционерам доморощенным, что смотреть на ситуацию в Сирии и болеть или за Асада, или против него. Это плохой спорт, но дурным детям разве кто запретит? Честных людей не осталось. У нас два пути: либо искать какого-то «варяга» со стороны и потом под его варяжскую специфику подстраиваться, либо пытаться собственными силами обустроить свою жизнь.

– Вот только нерусских нам тут и не хватало! – вспыхнул Окунев.

– Ну и что, если нерусский кто-то придёт? Ещё Карамзин заметил, что русский царь Иван Васильевич сделал из русского народа беззаботных рабов, русский император Пётр Первый сделал из русских иностранцев, а немка Екатерина Вторая превратила петровскую пародию на голландцев в русских людей.

– А мне вообще без разницы, кто там в Москве сидеть будет, – признался Садовский. – Они москвичи, поэтому будут прежде всего работать для Москвы, а не России. Тут главное, чтобы на местах начальство не воровало. Каким бы ни был президент, а если во главе какого-нибудь колхоза сидит вор и пьяница, то всем обитателям этого колхоза плохо, даже если в Кремле самые честные россияне соберутся. Вот у меня сын – военный врач. Они ездят с комиссиями по воинским частям. Где выйдет мятый начальник части, от офицеров за версту перегаром разит, он сразу понимает, что сейчас и солдаты такие же покажутся. Есть в такой части и дедовщина, и наркомания, и даже случаи сексуального насилия. И точно: солдаты плохо кормленные, тощие, избитые, кое-как одетые, обутые во что придётся. А где командир с умным трезвым лицом, там и офицеры подтянутые, и солдаты на солдат похожи, а не на разбитую армию Наполеона под Смоленском. Сейчас задача не в Думу абы кого выбрать, только потому, что твой кандидат чаще других на экране появляется и у него костюм от ведущих итальянских модельеров. Сейчас главное воспитать хороших руководителей для остальной России. А то показали мэра какого-то уездного городка, так он по повадкам ничем от рабовладельца не отличается, словно из учебника по истории Древнего мира вылез.

– Это коммунисты нас так скурвили, – пришёл к заключению Окунев. – Советский строй всему виной.

– Вот я решительно не понимаю, чего это все теперь так заводятся на советский строй! – возмутилась уже и Антонина Михайловна. – Это мода такая нынче, что ли? Да, были перегибы, но в советскую пору на пенсию можно было безбедно жить, а сейчас можно только нищенствовать. Мне за семьдесят, а я не могу на пенсии сидеть. Это теперь роскошь для стариков – на пенсии не работать. Таким завидуют теперь! У меня стаж – полвека. В «тоталитарном и бесправном» СССР мне бы платили хорошую пенсию, так что я ещё могла бы и внукам помогать. А в «свободной, возрождающейся и демократической» России мне начислили прожиточный минимум. Так облагодетельствовали, что не знаешь, как их и отблагодарить! Особенно сорок восемь копеек на конце суммы умиляют: мол, у нас всё точно, каждая копейка на своём месте. Половину из этих денег отдай на коммунальные платежи, а на оставшиеся живи всем на зависть, шикуй, бабка, ни в чём себе не отказывай! Теперь говорят: пусть старикам дети помогают. Но детям надо накопить на собственную квартиру, на быт, чтобы создать семью, родить детей хотя бы до сорока лет. Чтобы жить не в подворотне какой-нибудь, не в казённой комнатёнке, а в своём доме. Это сколько теперь лет надо, чтобы на всё это накопить? И трёх жизней не хватит! Брежнева ругают, а его пенсия была всего-то в два раза больше, чем у рядовых граждан. Надо же, какой «хищник» был! Сталин много дел наделал, но он не был хапугой, и именно этим многим россиянам сейчас и нравится. А кто должен нравится оборванным старухам и обманутым работягам, когда они видят пир во время чумы, когда у сына депутата угоняют иномарку стоимостью в сто тысяч долларов? Нам на Завод в день получки столько не привозят! Пусть кому-то платят больше. Я согласна, что персональный пенсионер должен получать в два-три раза больше меня. Но раньше обладатели персональных пенсий заслуживали их честным и напряжённым трудом всей жизни. А сейчас я вообще не понимаю, за что депутатам деньги платят. Чего они делают-то? Молотом машут, асфальт варят или хлеб вручную жнут? Один книжки строчит про свою дружбу с какой-то певичкой-лесбиянкой, другой фильмы полупорнографические снимает, третий гарем себе завёл. Я вот и не решаю государственные вопросы, но мне некогда книжки писать да фильмы снимать. А у них, так получается, времени навалом. Развлекуха, а не жизнь! В рабочее время зал заседаний в Госдуме почти пустой. Кто удосужился явиться, законы принимают такие, которые ещё больше перекрывают нам всем кислород. То есть в наглую гонят брак, за который на всех разумных производствах наказывают рублём. Или даже долларом.

– Да брось ты, Михална, сокрушаться, – стал её успокаивать Усольцев. – Никогда этого не будет. Тогда цель у государства была иная: всё для человека и всё во имя человека, а теперь каждый гребёт под себя и для себя. Кто больше урвал, тот и достоин уважения. Сегодня власть одно заботит: как бы не понизились доходы хапуг.

– Потому что двадцать лет тому назад всё орали: демократия, Перестройка, гласность! – в голосе Антонины Михайловны зазвучали слёзы. – В итоге получили объедки с барского стола. А ведь наши отцы в Великую Отечественную не за дерьмократию вот эту гибли, а за советскую власть, за советский народ. Никто в атаку не шёл и не орал: «За гласность и консенсус!» или «За пьянку в Куршевеле!». Кричали: за народ, за Советский Союз, за «Синий платочек»! А теперь геи эту песню чуть ли не своим гимном сделали. Во, житуха-то весёлая наступила! Теперь вот: коврик для мыши, сделано в Китае. Карандаш простой. Сделано в Корее. Авторучка фирмы «Тианзиян… Тинан-зи-я-зи». Тоже сделано где-то не у нас. А у нас разве не могут такую ерунду делать? Могут. Раньше же делали. А теперь закрыли все фабрики и заводы. И откуда при таком раскладе в государстве будут деньги? Неоткуда им взяться, вот что. Если ребёнок в детстве не получил необходимый для роста кальций, то потом он пусть хоть грызёт его в чистом виде, а толку не будет. Потому что всё надо делать вовремя. Жизнь-то безжалостно развивается по своим законам, и если вчера не был посажен хлеб, то сегодня глупо ждать и требовать всходов.

– Всё верно, – согласился Смирнов. – Мы заложники своей эпохи, когда ничего не делалось для людей. Мы были молодыми, нам надо было обзаводиться семьями, копить деньги на старость, а вместо этого, кто спился, кто умер. Денег никто не накопил, жильём не обзавёлся. А теперь-то что? Что нам теперь чьи-то лживые обещания про город-сад? При Сталине помимо войн и репрессий было построено много добротного жилья, заводов, фабрик, школ, больниц. В искусстве помимо всего прочего пропагандировалась человеческая порядочность, воля и ум. И как бы ни костерили то время, но мы до сих пор пользуемся плодами тех лет. И никто не станет спорить, что в доме сталинской эпохи жить лучше, чем в хлипкой хрущёвке. Мы сейчас живём в тех домах, работаем на тех заводах, наши дети ходят в те школы. А при Горбачёве и Ельцине что было сделано? Жильё вообще никакое не строилось, армия и сельское хозяйство планомерно разваливались, закрывались предприятия. Пропагандировались разврат, пьянство и мошенничество всех мастей и на все лады, и этот процесс ещё продолжается. И не было НИЧЕГО другого. Никакой альтернативы, хотя все и долдонили, что теперь, дескать, у нас плюрализм сплошной. Сотни мощнейших предприятий, каждое из которых было на тысячу рабочих мест, развалили, а теперь с помощью немцев или ещё кого из-за бугра откроют какой-нибудь цех на тридцать человек и сами себя поздравляют. Человек в школьные годы учит таблицу умножения, а потом всю жизнь пользуется её знанием. А если его юность ушла на всё, что угодно, но только не обучение, то ему приходится каждый раз теперь справляться, сколько будет шестью шесть. Так же и мы. Наши лучшие годы пришлись на сволочные девяностые, когда ничего не делалось для людей, так что теперь бесполезно ждать, что это непонятно откуда возникнет. Что-то не возникает из ничего. Мы теперь пожинаем редкие и гнилые плоды девяностых годов, и они нас, понятное дело, не радуют своим видом. Тем не менее, даже таких плодов не хватит на всех нас. Проклятое поколение. Мы застряли во времени как на забытом всеми богами полустанке. Теперь вот уже новое поколение повзрослело, им снова чего-то обещают, как и нашим отцам когда-то, а нас забыли. Нас словно бы и нет. Пенсионерам, студентам отслюнявили какие-то скидки. Нам остаётся теперь только ворчать и роптать, что пришлось жить в такую несуразную эпоху. И глупо верить, когда какой-то кандидат влезает на эти руины и обещает через пару недель или даже дней сделать всех обитателей этих руин обеспеченными работой и самым необходимым. За два дня можно только избавиться от запора, да и то, если есть хорошее слабительное. Это очень медленно происходит на самом деле. Ведь ломать – не строить. Легко только языком чесать, поэтому теперь все именно этим только и занимаются. Риторика, блин.

– Зато тогда людей репрессировали, а теперь нет, – нашёл «светлое пятно» в настоящем Садовский.

– А теперь людей и не надо репрессировать. Теперь они сами себя истребляют пьянством и преступностью. Теперь и без репрессий население России каждый год сокращается на полмиллиона, если не больше.

Политполемика закончилась, когда с обеда пришёл начальник цеха. Он тоже высказал кое-какие политические соображения и раздал всем задания на остаток дня. Лиза сказала ему про два паспорта на один двигатель, он с мрачным лицом повертел их в руках и сказал:

– Кругом бардак… Вы сделайте вот что. Проведите расследование. Посчитайте все пробеги, пробеги якорей учтите, прикиньте в уме, что да как… Ну, не мне Вам объяснять, как из двух паспортов сделать один.

Пока Лиза думала, как из этих двух совершенно подлинных документов сделать один, рабочий день подошёл к концу. Она ходила кругами вокруг двигателя с двумя паспортами и думала: какому из них верить. Она рассмотрела записи в паспортах через трёхкратную лупу и нашла некоторые исправления, но и они ей ничего не сказали.

– Вот если бы это был двигатель с подлодки или военного самолёта, на которых кто-нибудь из правительства собирается покататься перед выборами для повышения рейтинга, то мигом бы выяснили, какой у него техпаспорт, – смеялся рабочий Шарапов, разбирая пробитый якорь. – Ты, кстати, за кого будешь голосовать, Лизовета Ивановна?

– Не знаю, – пожала она плечами. – За кого-нибудь. Их так много, что и не знаешь, кого выбрать-то.

– Не голосуй за «Весёлую Россию».

– Почему это?

– Они обещали цены на водку понизить.

– Ну и что?

– Как «что»? Мужуки же окончательно сопьются, так что и до сорока лет ты себе жениха не найдёшь, ха-ха-ха!

– Ой да ну Вас, Николай Васильевич! У меня два паспорта на двигатель, а все только и знают, что об этих выборах болтать.

– Так решается же судьба России же, ха-ха-ха…

– Она уже давно решена, – проворчала на это Лиза, наслушавшись за день чужих мыслей.

– Верно, Лизок! Смотри-ка, а ты соображаешь, хоть и баба. Верно. Всё-то для нас уже предрешено. Голосуй, не голосуй, а всё одно проиграешь. Один власть проболтал, другой – проспал, третий эту власть в какую-то вертикаль вытягивает. А зачем народу эта вертикаль?.. Ах, я же забыл, что им не до народа, и не для народа это всё.

На следующий день Лиза отправилась в техотдел считать пробеги двигателя. В техотделе поначалу было тихо, и Лизу это радовало, так как ей надо было складывать шестизначные числа на калькуляторе.

– Так, сто семьдесят четыре тысячи шестьсот пятьдесят два километра плюс двести двадцать семь тысяч сорок шесть километров, – бормотала она себе под нос.

Вдруг в техотдел влетела техник по учёту ремонтов Лариса с какими-то яркими пачками бумаги и застрекотала:

– Ох, эти выборы – всего-навсего коммерческое предприятие для набивания карманов организаторов. Столько денег тратят на эту пропаганду!.. Считайте сами. У нас бумаги нет на складе. Заявление какое-нибудь или отчёт пишем чуть ли не на формате А-шесть, если таковой где существует. А всё метро в листовках, в буклетах каких-то предвыборных. В электричках, автобусах – то же самое. Целыми пачками раздают! На одном листе – портрет кандидата, на другом – символика его партии или блока, на третьем – клятвы в верности избирателям, на четвёртом…

– «Кого не утомят угрозы, моленья, клятвы, мнимый страх, записки на шести листах», – хмыкнул технолог Нартов что-то из Пушкина.

– Триста восемьдесят восемь тысяч плюс… – пыталась не сбиться Лиза.

– Вот-вот, – согласилась Лариса. – Я эти «записки на шести листах» и решила употребить с пользой для общества. Всё на хорошей бумаге, на мелованной, не на вторсырье каком-нибудь поносного цвета! Семьдесят вторым размером шрифта написано, что такой-то кандидат самый-пресамый лучший, а все остальные – дерьмо. Приблизительно такое содержание.

– А какой кандидат-то? – вдруг спросили её.

– Плюс… плюс тринадцать тысяч семьсот тридцать шесть кэмэ…

– Да я и не вникала, они все на одно лицо. Набрала листовок – там тыльная сторона чистая, – теперь будет на чём графики ремонтов для цехов печатать. Я и мастеру нашему посоветовала, а то он в бухгалтерию ходил, скандалил, что ему наряды на зарплату рабочим не на чем выписывать. Наум Сулейманович тут подал начальнику отчёт, а начальник и не знает, с какой стороны его читать: всё вдоль и поперёк исписано. Он орёт: «А где тут что читать-то?». Главбух объясняет: «То, что синими чернилами написано – не читайте. Это черновик отчёта за позапрошлый месяц. Карандашом набросан план работ на прошлый год – тоже не читайте. Чёрным написан рапорт Вам на меня от приёмщика Саблина – тоже не читайте, а читайте только то, что красным написано».

– Ха-ха-ха!

– А тут вдруг такое изобилие! Всё же пропадёт. Газеты эти, листовки валяются буквально повсюду. В лужи, в грязь их втаптывают, а ведь так же нельзя в стремительно беднеющей стране с бумагой-то обращаться. Финны на бумаге целую статью дохода сделали, а у нас что? У меня же дед помер, когда это увидел ещё перед позапрошлыми выборами. Их поколение в школе на полях газет училось писать, а теперь бумагой хорошего качества все почтовые ящики забиты. Сколько одна бумажная пропаганда может стоить для кандидата, если наш Завод не в состоянии себя бумагой для чертежей и инструкций, для графиков и отчётов обеспечить?

– Плохая бумага, мне не понравилась. Задницу неудобно подтирать такой глянцевой, – тут же под общие смешки выразил недовольство Паша Клещ. – В начале девяностых, когда наши политики ещё не так жирком обросли, все эти листовки на газетной бумаге печатались. Вот хорошая была бумага! Я тогда для туалета на год вперёд впрок запасся.

– Ха-ха-ха! – грохнули все.

– Товарищи, ну сколько можно про эти выборы? – сбилась Лизавета. – Я не могу пробеги сосчитать из-за ваших разговоров!

– Мы не про выборы, – ответила Лариса. – Мы про бумагу. Тебе, кстати, бумага нужна для записи износа подшипников? А то всё на каких-то клочках пишешь.

– Нужна, – согласилась Лиза и немного успокоилась.

– Давайте не будем о выборах, – предложил Нартов, который имел талант Юлия Цезаря делать сразу несколько дел одновременно, поэтому какие-то разговоры ему совершенно не мешали производить в уме сложные математические операции. – И о бумаге тоже не будем. Давайте говорить о женщинах! О чём же ещё говорить, как ни о них?

– Ни о «чём», а о ком, – поправила техник Алина.

– Сто девяносто четыре четыреста восемьдесят один плюс… – старательно давила Лиза на кнопки старого скрипучего калькулятора.

– А давайте! – охотно поддержал Нартова Паша. – И у меня к вам сразу вопрос: кто знает, за кого собирается голосовать наша Елена Прекрасная свет-Николаевна из отдела обучения?

– Угадай с трёх раз.

– За Забористого?

– Мимо!

– Плюс четыреста пятьдесят семь тысяч сто три километра…

– Неужели за «Семёрку»?

– Холодно, Паша, холодно.

– Ну, ни фига себе! А за кого же?

– У тебя есть ещё одна попытка.

– Девяносто две тысячи пятьсот тридцать восемь плюс…

– За кого же может голосовать такая женщина? Уж не за «Народный Фронт»?

– Теплее.

– Нартов, и откуда ты всё знаешь? Я вот её вчера расспрашивал, а она ни в какую не хочет говорить!

– Ты не умеешь найти подход к женщинам, мальчик.

– Плюс двести девяносто три тысячи двадцать пять километров…

– Ну, за кого же? Скажи, не выпендривайся!

– За коммунистов.

– Да ты что?! Не верю!

– А что такого? В этом сезоне модно придерживаться советской ностальгии.

– Ну ваще! Уж я такого от Елены не ожидал…

Лиза в очередной раз сбилась в расчётах и, чтобы скрыть досаду, принялась звонить на другой завод, где двигатель с двумя паспортами в предыдущий раз ремонтировался. Ей там не могли сказать ничего определённого. Какой-то женский голос сказал, что этим двигателем занимался другой отдел.

– Так вы у них спросите! – взмолилась Лизавета.

На том конце провода состоялся такой разговор:

– Ира, спроси Ленку, с каким паспортом у нас был на ремонте двигатель номер такой-то.

– Сама спроси!

– Я с ней не разговариваю. Она моего кандидата раскритиковала.

– Да что ты говоришь!

– Да. Его на днях показывали, и он сказал, что любит суши. А я ей сказала, что тоже люблю суши.

– А это что и с чем его едят?

– Понятия не имею. Но раз мой кандидат это любит, так и я это люблю, а она сказала, что это (или эти) суши – говно, какое не в каждом гальюне выловишь. Представляешь?! Так опорочить надежду и опору России! Умирать буду – не прощу…

Лиза терпеливо ждала, пока там политпротивники найдут общий язык и выдадут ей нужную информацию. А информация была неутешительная: двигатель был на том заводе не с двумя, а с… тремя паспортами! Но один из них сгорел в каком-то цеху перед ревизией, так что осталось всего-то (!) два паспорта. Лизавете вдруг стало всё до того безразлично, что она сунула калькулятор в ящик стола и пошла в отдел учёта пробегов оборудования. Пусть они там высчитывают, что это за двигатель и откуда – у них для этого специальная компьютерная программа разработана.

– Ну, чего у тебя? – устало спросил начальник отдела, когда Лиза только переступила порог.

В отделе было подозрительно тихо, словно здесь уже откричались или ещё даже не собирались. Лизавета приободрилась и изложила свою проблему.

– Двигатель с двойным гражданством, стало быть, – усмехнулся техник отдела Тошка.

– Кто с двойным гражданством? – оживилась инженер Людвига Яновна. – Где с двойным гражданством?.. А вы слышали, что половина членов ТУСа имеют двойное гражданство?

– А как же Вы хотели? – зевнул начальник отдела. – Надо же им куда-то «ноги делать», когда они тут дров наломают. Они же не пойдут в слесаря и инженеры после своего депутатства.

– Чего половина членов? – подтянулся из коридора шлындающий туда-сюда Калачов. – У кого половина членов?

– Да у ТУСа же, ё-моё!

– Вот хады! – откликнулась невесть каким ветром сюда занесённая инспектор отдела кадров Ганна Опанасовна.

И понеслись новые приступы безудержной риторики про то, что ужасно раздражает, но изменить нельзя.

Так Лиза и промаялась до конца рабочего дня. Кого бы она ни спросила о чём-нибудь по работе, а в ответ неизменно звучало:

– Я ж нашего и не узнала! Он ещё на прошлых выборах был таким хорошеньким, стройненьким, а вчера показали по телику, я не сразу и поняла, кто это. Смутно знакомое лицо, только по бокам одни щёки и складки, аж ушей не видно. Что за сволочи! Ну, совершенно не в кого влюбиться! Только соберёшься кого-то выбрать, а он уж в тело ушёл, словно родил. А ведь был тако-ой мужчина…

– Вы депутатов выбираете, словно спать с ними собираетесь. «Ох, такой мужик, растакой мужчина!». А какой «такой»? Сейчас «таких мужиков» много, а толку-то. Сейчас каждый считает себя «таким, что круче некуда». Ну и что? Как жили в дерьме, так и продолжаем там пребывать. Точнее, здесь.

– А я не пойду на выборы. Пускай дорогу сначала сделают. А то дорогу обещали сделать ещё при Горбачёве, а сколько выборов прошло, но дороги как не было, так и нет.

– Ну ты загнул! Это при Брежневе обещали, а при Горбачёве и после него уже ничего такого не обещали – я это твёрдо помню.

– Да надо мне помнить о таких исторических тонкостях! Я про то толкую, что по нашей дороге до избирательного участка добираться – себя не любить. У меня мать на прошлые выборы пошла и ногу себе сломала. Такой гололёдище, а не одна тля не додумается хотя бы немного лёд отколотить и песочком посыпать. Все ноги переломаешь об колдобины. Ползёшь по бездорожью, и ещё в оба уха свистят, что «это тебе надо». А чего мне-то от них надо? Мы как ходили по раздолбанной дороге, так и ходим уже третий десяток лет. Для нас-то ничего не меняется. По телику за каким-то лядом показывают старух, к которым на вертолёте добираются с урнами, только зрителя бесят, хотя он уже и так взбешён. Вы сделайте дороги, сделайте транспорт, чтоб избиратель хотя бы до своих участков без травматизма добрался. Тогда люди и почувствуют, что им это надо, что они голосуют за власть, которая как-то влияет на жизнь!

– А вчера выступал один психотерапевт, который ещё Ельцину на первый срок готовил предвыборную телевизионную агитацию, и он советовал не смотреть телевизор накануне выборов. Якобы какая-то массированная атака на сознание идёт.

– Она уж давно идёт.

– Я ваще ящик не смотрю! Мне, признаться честно, все наши политики на одну харю. Разочаровался я в них навсегда и бесповоротно. Мы помогли им прийти к власти, а они нас так «отблагодарили». А разве так благодарят тех, кто помог достичь самых вершин? Я при кровавых коммунистах четыре рубля за квартиру платил, а сейчас – четыре тысячи. И с ужасом думаю, как я на пенсии буду за квартиру платить. Вот и вся их благодарность, что возвели их в земные боги и согласились безропотно кормить.

– А я за коммуняк буду. Они обещали эСэСэСэР восстановить. Сейчас я, правда, что-то не слышу об этом, но перед предыдущими выборами обещали. Пущай выполняют, раз давно обещали!

– Чего вам дался этот СэСэР? Зачем он? Вот уж без чего ну совсем никак! Конечно грустно, что исчезло такое государство, но людям должно быть иногда грустно. И страны иногда должны распадаться. Президент же сказал, что «у того, кто не жалеет о разрушении Советского Союза, нет сердца, а у того, кто хочет его воссоздания в прежнем виде, нет головы».

– Пусть без СэСэРа, но всё равно я за «красных»! Что нам эти перебежчики? То ли дело – коммунисты! Всю жизнь верны одним ценностям, как и положено настоящим самураям. Не то, что все эти перевёртыши, которые то за ваших, то за наших. При красных они были за красных, при белых – за белых. Как говорится, из павлов назад в савлов. То они за коричневых, то за зелёных…

– Теперь все за голубых стеной встали.

– Ха-ха-ха!

– Такова логика жизни. Всё течёт, всё изменяется.

– Не знаю, у кого там чего течёт и в каком месте изменяется, а я за коммунистов. За старых добрых коммуняк.

– Они же церквы закроють!

– Ничего они не «закроють» – сейчас и так все без царя в голове «ходють». Это в семнадцатом году на Бога замахнулись, потому что в народе вера отцов глубоко сидела, а надо было людей переманить в новую религию. А теперь и переманивать некого, некуда, да и незачем. На днях какой-то певец в спущенных подтяжках на сцену вышел, а сегодня уже полстраны в таком же прикиде ходят, своему божеству подражают. Вот и вся современная религия. Так что не дрейфь, бабка, не тронут твои церквы. Они ещё не всюду и открыты.

Когда Лиза ехала с работы, на спуске по эскалатору в метро увидела на стене надпись, где напротив фамилии одного известного политического деятеля было написано нехорошее и очень грубое слово «падла».

– Мама, а вчера мы ехали, и про этого дяденьку было написано, что он фашист.

– Не читай настенные надписи, это неприлично!

– Батюшки-светы! – ахнул кто-то на эскалаторе. – Энто ж наш дяпутат в кандядаты.

– Да не дяпутат в кандядаты, а кандядат в лектораты.

– Да не то вы глаголите, бабы! Лектораты – энто мы.

– Мы?!

– Ну.

– Надо жа! Аж легше дышать стало, как узнали про себя такое…

– Нет, а кто фашист-то, кто? – бился на эскалаторе любопытствующий избиратель, но бездушная лестница увозила его от такой жизненно важной информации.

– Ну как же! Это же из партии «Прыг-скок».

– Что за партия такая?

– Партия Регулярной Ызмены, где собрались все перебежчики из других партий, которые на предыдущих выборах не пролезли.

– Не «не пролезли», а «не преодолели барьер в…». Сколько там нынче процентов-то надо преодолеть?

– Не знаю. Помню, но смутно.

– Ага, «помню только, что стены с обоями».

– Да про него же сейчас по всем программам говорят! Он на всех телеканалах: нажми любую кнопку на пульте – не ошибёшься. Разве что в «Давай поженимся» ещё не засветился. Вы что, телевизор не смотрите?

– Телевизор у меня включён постоянно, но я давно не обращаю на него никакого внимания. Ещё в Перестройку по дурости политикой интересовался, но теперь – увольте. Переболел этой гадостью. Надоели все до смерти! Умел в своё время как-то отличать либералов от радикалов, а демократов – от левых и правых. Теперь вижу тех же, но у всех одно выражение лица: «Как бы нам ещё раз облапошить этих… избирателей, мать их». А вы смотрите телевизор?

– Не то, чтобы специально смотрю или слушаю, но сейчас шумиха сама в уши лезет. Сейчас ведь люди разучились только для себя жить – у них всё для народа делается, чтобы в соседнем квартале слышно было. Телевизор включат, так весь дом вынужден слушать. По телефону орут так, словно боятся, что не все окружающие увидят, что у них телефон есть. Всё для публики и ничего для себя! Я домой приеду, спать лягу, а у меня от соседей сверху – теледебаты, от соседей сбоку – политполемика по радио, снизу – концерт «Поющие депутаты», на улице кто-то кому-то морду бьёт по причине расхождения в политических предпочтениях. Я совершенно аполитичен, но волей-неволей знаю, кто от какой партии, кто сколько любовниц в прошлом году поменял, у кого – новый «Мерседес», а у кого – две квартиры на Тверской.

– Да-а, эпоха всеобщей и поголовной информированности. Уж и не знаешь, куда эту «ценную информацию» складывать, чтоб мозги себе не перегрузить.

На платформе кто-то за спиной у Лизы чего-то где-то вычитывал:

– Как странно. Оказывается, слова «министр» и «администратор» происходят от латинского «слуга, помощник». Вот уж никогда не подумал бы! А на деле человек как выбьется хоть в министры, хоть в какие самые вшивенькие администраторы, скажем, квартальной бани, сразу столько спеси лезет. И уж меньше всего он настроен на то, чтобы служить, а, напротив, сам ждёт, кто ему теперь прислуживать станет.

– Правильно. Как говорил один промотавшийся цирюльник, что «ежели когда человек поднимется умом выше лаврской колокольни, да глянет оттудова на людей, так они ему сдаются-кажутся такие манюсенькие-манюсенькие, как пацюки»[5].

– А мне из наших министров только Шойгу нравится: всё время при деле, всё время там находится, где ему и надлежит быть.

– А мне нет. Он говорить не умеет.

– Ой-ёй-ёй, эка важность уметь языком чесать! Кто это придумал, что политик должен быть оратором, хорошим актёром? На самом деле такой театр себе могут позволить только очень развитые страны, где политикам больше нечего делать, как красиво говорить и красиво себя подавать. В отсталых странах типа нашей политик ценен прежде всего способностью к работе. Политик, мне кажется, вообще не должен что-либо говорить, чтобы не тратить драгоценное время, на которое его выбрали, а, засучив рукава, приступать к работе. Как чудище из сказки «Аленький цветочек», которого никто не видит и не слышит, зато толку и пользы от него больше, чем от иного речистого красавца. Вот придёт к тебе сантехник, ты же ему не скажешь: я вам не доверяю мой унитаз ремонтировать, так как ваши ораторские способности отстают от Цицеронова эталона. Пришлите мне сантехника-оратора да и покрасивше шобы!

– Ха-ха-ха!

– А то выберут какого-нибудь говоруна, и он все четыре года о чём-то говорит-говорит-говорит, потом спохватывается что-то делать, а уже новые выборы на носу. И снова кулаком по столу стучит перед избирателями: «Дай нам власть на новый срок!». Да сколько же им можно давать? Они нас совсем за безропотных давалок держат! И так всю страну поимели и в гриву, и в хвост, и всё дай-дай, дай-дай… Голубчики мои, чего вам ещё надо, чего мы ещё должны сделать, чтобы заставить вас разумно этой властью воспользоваться? Народ обобрали до нитки и опять тявкают: дай-дай, дай-дай! Всё мало, всё не нажраться. Сколько лет эта чехарда продолжается? «Выбери меня, так я для вас что-нибудь да сделаю». Ты и так уже в Думе сидишь, так делай! Ты уже тридцать лет там штаны протираешь, а собираешься что-то сделать именно перед каждыми выборами. То с олигархами лобзаются, то перед выборами начинают их дружно лаять и срамить. Дескать, мы с ними на одно поле не сядем и вообще всех пересажаем, если вы нам ещё на четыре года власть дадите. И сколько им ни дай, а они всё опять спустят невесть куда. Так дураку миллион дашь, он его просадит, а потом опять придёт канючить: «Дай ещё». Им четверть века было дадено, и они ничего не сделали. Да и не будут ничего делать. Если бы они могли или хотели чего для избирателей сделать, уж давно бы сделали. Каждые четыре года вылезают с одной и той же песней: «Мы вас щас осясливим до невозможностев, токмо проголосите за нас». Ещё со времён Горбачёва многие эту успешную карьеру ведут. Я хорошо помню: многие нынешние маститые политики тогда как раз первые шаги делали в умении вешать народу лапшу на уши. Горбачёва давно с престола согнали, а сами сидят уже больше двух десятилетий и всё осчастливить нас грозятся. Да за столько-то лет и Емеля подвигнулся бы за водой на прорубь сходить! Целое поколение выросло, целое поколение состарилось, два поколения вымерло, а они всё «дай-подай нам ещё власти» твердят, как нищий на паперти. Мол, в этот раз мы начнём что-то делать для вас. А на что ты последние тридцать лет потратил? На то, что с мигалками катался по столице? На пляски и песни с эстрады? На пьяный ор в прямом эфире? Годы ведь утекают сквозь пальцы, их не остановишь. Так что нет, ребята, всё, баста. Как в детской считалочке поётся: в первый раз прощается, второй запоминается, а в третий раз не пропустим больше вас.

– Они сами пролезут. Такие и в жопу без мыла пролезут! Им тут мигалки запретили, так главный мигалочник осерчал. Он, вишь, обосновал своё возмущение тем, что, дескать, когда я еду с мигалкой, то народ видит, что едет важный для государства человек. Чего он знает о народе-то, и что этот народ о нём конкретно думает?

– А я бы вернул мигалки. Они нужны как предупреждение. Мол, расступись, народ – говно летит. Не дай бог, попадёт в кого.

– Ха-ха-ха!

– Нет, что ни говорите, а я молчунов люблю. Может, молчуны и проигрывают, что в болтологии не участвуют, но, видимо, находят возможность реализоваться где-то в реальной жизни. Все беснуются и кричат без разбору, а молчуны напрасно силы на болтовню не тратят, а дело делают.

– Ага, делают в свой карман! Мне так по барабану – молчуны они или говоруны. Одна шайка-лейка. Хорошо, что не целуются теперь, как Брежнев с Хонеккером, а то и не понять было, кто это: то ли генсеки, то ли крёстные отцы мафии…

– Чёрт бы вас всех забрал! И как у вас самих-то языки не устанут молоть про эту политику треклятую, или как это всё приличным словом обозвать?

В вагоне Лиза по привычке повисла на поручни и закрыла глаза, которые болели от мелькания за окнами, от сквозняка, от неестественного подземного света.

– Вот послушайте, – вдруг слышит она откуда-то сбоку. – Я тут прочёл одно стихотворение и удивился. Ужаснулся! Ещё в шестнадцатом веке английским поэтом писано: «Но, как рождённый в рабстве московит, тиранство славлю и терпенье холю, целуя руку, коей был побит; и ей цветы фантазии несу я, как некий рай, свой ад живописуя».[6] Ведь тогда «московитами» называли русских. И нам до сих пор ничего не остаётся, как гордиться своим рабским терпеньем и выдавать свой ад за рай. Вы понимаете, как интересно?

– Уделаться можно, как интересно! – паясничает кто-то, но его перебивает решительный голос с другого боку:

– В России необходимо восстановить монархию, тогда всё уладится.

– Как Вы собираетесь её вернуть? Монарха надо боготворить, а кого тут боготворить? Вы взгляните на наши рожи! Прямо скажем, ничего святого. Да и вообще царь нужен тем, у кого в голове царя нет. Один точно знает, чего от жизни хочет, а другого всё время кто-то направлять должен, подгонять. У нас рабочий один устроился продукты возить, заработал денег, машину купил. А бывший его напарник посмотрел на это и тоже работу на предприятии забросил, пошёл «бомбить». Поначалу вроде бы и деньги появились, а он их в казино спустил. Потом снова заработал, снова спустил, жену с детьми из дома выгнал, какую-то уличную девку в дом привёл, а она его со своим сожителем обворовала. Потому что нет царя в голове-то! Вот таким олухам и нужен строгий надсмотрщик с палкой. Да только где его взять? Время сейчас слишком скептическое, чтобы люди в кого-то настолько поверили, что согласились бы его на бессрочную власть возвести. Это древние народы верили, что царь, правитель – это не совсем человек, а нечто среднее между человеком и Богом. Они верили, что монарх обладает сверхъестественной силой, а сейчас это считается анахронизмом. Политика или даже целого прокурора застукают с любовницей, и шухер до небес поднимется. А если бы фараон или царь какую бабу облапал, она стала бы считаться полусвятой. Сейчас такую проституткой обзовут, а быть наложницей в гареме монарха было почётно.

– Ещё бы, если сам фараон облапал!

– Не в том дело, кто лапал. Совершенно иное мышление было у людей. А сейчас все равны. Хочешь возвысится – добивайся всего своим умом и рвением, а не титулами и именами своих великих предков. Люди меняются, жизнь меняется. Я помню, как в старинном фильме «Тайна двух океанов» показывают убийство кита. И тогда на это смотрели с иронией. А сейчас зритель плачет и ужасается такой тупой жестокости, потому что почти все киты перебиты, и человек только начинает учиться относиться к планете, как хозяин. Начинает понимать, что он не разновидность дикого зверя, который или сам убьёт или его убьют, а царь природы, которую он должен оберегать. Главы государств тоже только начинают понимать, что надо беречь ресурсы страны, население, кадры. Не до всех глав это пока доходит, поэтому где-то правитель по старинке думает, что он может для развлечения подданных кнутом погонять, чтобы совсем от безделья на престоле не закиснуть. А чтобы сохранить себя как институт верховной власти, монархия должна соответствовать ритмам развития общества.

– Так её надо вернуть! И тогда наше общество будет совсем иначе развиваться.

– В Вас просто говорит генетически заложенное стремление к монархии, как к справедливому отцу, что вот-де на фоне вырождения и воровства появится кто-то по-настоящему честный и порядочный, придёт и надерёт уши тем своим детям, которые того заслуживают, пресечёт их несправедливости и приласкает всех трудолюбивых и законопослушных. Да только где Вы монархов сейчас найдёте среди казнокрадов и мздоимцев? Россия сбросила с себя шапку Мономаха, и теперь эта шапка – экспонат музея. Чтобы быть монархом сейчас, надо обладать высочайшим моральным уровнем, безупречной репутацией, твёрдыми принципами, кристальной честностью. То есть теми качествами, коих у наших политиков нет и в помине. Монарх должен быть настолько безупречным, что перед ним даже самым бесчувственным скептикам и циникам никакой неприличной мысли не придёт в голову. А где сейчас такие? Таких людей сейчас и в природе-то не существует. Сейчас, чем больше человек нагадил и опозорился, тем выше его рейтинг и популярность. Вот все и лезут вон из кожи, даже если их и не просит никто. Монархов сейчас нет по определению. Есть барыги, кидалы, маркетологи. А монарх намертво к своей стране «приварен». Ему немыслимо дать взятку, купить у него страну, провернуть с его участием выгодную сделку по аренде его страны под помойку для всех народов мира, потому что он же не может сам у себя украсть. Русский царь был пожизненно хозяином страны, а сейчас политикам срок дают, как зекам. Для царя это не профессия была, а судьба, от которой он не отделим даже после смерти. А нынешние «монархи» всё просрут, да слиняют куда-нибудь в тёплые страны. Настоящий монарх думает: «Только любовь к народу и Отечеству должны быть моими руководителями». Если он думает иначе, он кто угодно, но уже не монарх. Сейчас так многие говорят накануне выборов, но на деле руководствуются любовью к славе и деньгам.

– Тем более именно сейчас нужна традиция наследования трона! Чтобы не было случайных людей у власти. Чтобы была семья, которая способна взять ответственность за всё, что кто-то из её членов над страной учудил. Тогда они будут думать, чтобы ничего плохого для страны не сделать. А когда человек знает, что через пять лет станет рядовым гражданином, то он таких дров наломает, что и за сто лет потом никто не разгребёт. Монарх не может быть космополитом, гражданином мира, который в случае чего сбежит за бугор, где у него в банке есть солидные вклады на «чёрный день». Сейчас вот недоумевают, почему Николай Второй за границу не убежал, если была у него такая возможность. А потому что был он монархом.

– Да, но сейчас отказ спасать свою шкуру посчитается глупостью, а не внутренними убеждениями благородного человека. Сейчас у людей на первом месте рефлексы, биологическое выживание и спасение себя любой ценой – время такое зверское. И потом раньше было представление о сословиях. Человек низшего сословия даже не думал возвысить себя запанибратством до высшего. Не из-за рабской натуры, как в советской школе убеждали, а чтобы не прослыть невежей и не казаться услужливой выскочкой. Сейчас придворные обычаи уничтожены, и нет между людьми даже соблюдения правил здравого смысла и общепонятной вежливости. Вежливый человек теперь считается слабым, а гавкающего и рявкающего на всех вокруг воспринимают хозяином жизни. Он, может быть, и гавкает-то, чтобы никто не усомнился в присутствии его персоны. А этикет к монарху – это тоже закон, который при дворе необходим, чтобы каждый знал свои границы прав и обязанностей. И уважение к монарху не исключает споры с ним, которые не интерпретируются как форма анархии и мятежа. Мы же так вовсе не умеем. У нас ментальность другая. На современном Западе конфликт народа и власти – нормальное явление. Там принято считать, что только мёртвая система не имеет конфликтов: хоть семья, хоть организация, хоть целое государство. У нас же конфликт трактуется, как признак завершения отношений, хотя это только признак их здорового развития. Супруги поссорились, накричали друг на друга – бегут разводиться. Что-то на работе не понравилось, начальник отчитал – идут увольняться. Люди бредят идеальными отношениями, где нет конфликтов и противостояния, не понимая элементарных законов психологии: не конфликтуют только покойники. Поэтому мы или «целиком и полностью одобряем и поддерживаем» чью-то политику, даже если из-за неё последние зубы выпадают, или же начинаем бунтовать. А бунты в России никогда ни одного рядового человека не сделали ни богаче, ни счастливее.

– Да-а, ошибку мы совершили в семнадцатом году.

– Это не мы совершили, а те люди, которые тогда жили. Чего Вы, ей-богу, за события столетней давности на себя ответственность берёте? У нас из политиков за беспредел девяностых до сих пор никто ответить не желает, а Вы за казнь последнего русского императора сейчас на плаху пойдёте?

– Я о том, что в большинстве стран и без свержения монарха утвердился республиканский строй – такова историческая неизбежность. Не правящие монархии сохранились в Англии, Бельгии, Нидерландах, Испании. И заметьте, это те страны, где народ хорошо живёт. А у нас царя казнили, и на смену ему пришла такая тирания, что до сих пор в себя прийти не можем. Немцы императора выгнали, и на смену пришёл Фюрер. У итальянцев король сам убежал от Муссолини. Если строй насильно и резко поменять, то ничего хорошего из этого не выйдет: на смену одному тирану явится другой, ещё более кровожадный тиран.

– Правильно. Потому что исторические процессы нельзя ускорять. Это всё одно, что от женщины требовать зачать и родить через месяц. Урод родится при таком ускорении. Мы до Петра Великого от Европы в своём развитии отставали на шесть веков, а Пётр нас взял за шкирку, да и протолкнул к прогрессу, но мозги-то у людей прежние остались. Заморские камзолы да парики на себя напялили, а дремучесть и дикость так никуда и не делись. С тех пор чувствуем себя какими-то несовершеннолетними, незрелыми вечными учениками Запада. Эпоха выдвинула требование иной организации государства, а людишки-то те же остались. Не делись никуда их рабские мозги-то, даже под импортными париками с буклями на французский манер. Камзол перекроить или причёску изменить куда легче, чем себя самого. Так до сих пор хромаем: тела людей живут в двадцать первом веке, а разум где-то на уровне века семнадцатого плетётся. Это всё одно, что ползает карапуз в песочнице, а кто-то начнёт орать на него, что он Вольтера не читает и высшую математику не изучает. Придёт время – дойдёт он до наук, а если его в пять лет сразу в восьмой класс запихнуть, даже если он очень стараться будет, всё одно не поймёт, чего от него хотят. Страны, которые от монархии отказались мирным путём, сейчас живут – не тужат. А у нас опять перескочили через время: царя расстреляли, а жить без царя ещё не научились, потому что сами – без царя в голове. Поэтому нового царя себе создали из Сталина. И из любого другого человека создали бы, потому что время нужно, чтобы разум догнал эпоху. Вы заметьте, что у нас весь двадцатый век самая настоящая монархия была: генсеки сидели на престоле как цари – до самой смерти, по двадцать-тридцать лет, и мало кому в голову приходило их менять! Уж Ельциным насколько все были недовольны, и то на второй срок выдвинули.

– Кого ж ещё было выдвигать? Там же чёрт-те кто баллотировался!

– Да не только поэтому, а просто привыкли.

– Привыкли?

– Конечно. Привыкаем к правителю, как к родному, а нового не хотим, потому что надо будет заново привыкать, присматриваться, изучать его повадки. Царя в самом деле нельзя было ликвидировать, потому что народ до сих пор не созрел для выборной формы правления: с постоянным монархом на десять-двадцать лет ему как-то спокойнее. Уж что говорить, к Путину тоже привыкли. Многие и хотят новизны, но кто там знает: что это за новизна будет. Французы казнили своего короля, а Наполеон занял его место в качестве консула, но в конце концов стал императором. Потому что несвободному народу нельзя свободу давать.

– Чего ж сразу «несвободный» народ? Руководят же разными компаниями и предприятиями люди по многу лет, и никто их не меняет. Что хорошего менять начальников как можно чаще? Чехарда сплошная! Менять человека на посту только ради видимости перемен – глупо. Пусть работает, если у него это получается. И монархические настроения тут совершенно ни при чём.

– Да о чём вы говорите, о какой монархии! – подключился третий голос откуда-то сзади. – Поймите вы, что монархия в России теперь никогда уже не возродится. Хотя бы потому, что русский царь был гарантом Православия. Где ты сейчас таких людей найдёшь, если нынешние «верующие» прямо после церкви могут в кабак завалиться или в притон?

– А то раньше такого не было?

– Было. Всегда было. Но с одной разницей: раньше это скрывали, стыдились, а теперь на этом пиар создают и весьма успешный. Русский царь – это хранитель православной империи, а где у нас сейчас хранители-то? Сейчас все по сути своей до мозга костей сплошь коммерсанты. Хранить ничего не умеют, даже собственную честь, не говоря уж про чужую. Они распродают даже то, что им не принадлежит, и обижаются, когда никто их ловкими коммерческими операциями не восхищается. Ведь почему раньше власть считалась божественной? Да потому что приходилось быть необычным человеком, уметь спокойно относится к тому богатству, которое оказалось в твоём распоряжении, а не хапать обеими руками, не загребать как экскаватор всё, что ты должен разумно распределить между разными социальными группами и институтами государства. В некоторых странах не берут в ювелиры людей, которых при виде золота и драгоценностей начинает лихорадить, зрачки расширяются, температура тела повышается. Не сможет такой человек быть хорошим ювелиром. У него все силы уйдут на лихорадку эту или непроизвольное хищение. Есть такие люди: сознательно воровать не хотят, да руки сами гребут, и ничего человек с собой поделать не может. Вот и к власти таких допускать нельзя, потому что власть – это тот же алмаз или слиток золота для клептомана в прямом и переносном смысле слова. Или есть такое явление, как «звёздная болезнь». Плохо, когда звезда эстрады страдает «звёздной болезнью». Но это неопасно: перебесится, да в себя придёт. Опасно, когда человек у власти заболевает ею, когда он на следующий день после назначения на какой-то ответственный пост уже в упор никого не видит. Не всё актёры и певцы страдают своей «звёздностью». Так и во власть надо пускать людей, которые не склонны к этому «заболеванию». Вот почему мир постепенно отказался от монархии?

– Почему?

– Потому что власть – это как вредное производство. Как рентгенолог постоянно подвергает себя опасности, поэтому рано на пенсию идёт или меняет профиль работы, потому что облучение отрицательно сказывается на здоровье. Политика и власть тоже отрицательно сказываются, поэтому надо человека вовремя отстранять от этой деятельности, пока он совсем в облака не улетел, не оторвался от реальности. Человек у власти постоянно рискует развратиться и пресытиться безграничными полномочиями и возможностями, поэтому его периодически надо менять. Власть, если ею по-настоящему заниматься, это наказание, а не счастье, как дуракам кажется. Это как в балете танцевать: на сцене всё так легко и ажурно выглядит, а на деле у людей сухожилия лопаются, кости ломаются, мускулы рвутся. Если политикой всерьёз заниматься, быстро устанешь. Вот как Ельцин устал. А ведь мог бы отменить третий пункт в восемьдесят первой статье Конституции. Человек неизбежно меняется с годами. В молодости суставы хорошо гнутся, а с годами всё труднее и труднее – отложение солей. И с психикой такое же «отложение солей» происходит. Был политик в начале своей карьеры благороден и внимателен, а с годами стал подозрителен и высокомерен. Власть – это очень тяжёлая нагрузка для организма. Жаль, что многие этого не понимают, а думают только о кортежах с мигалками. Человек иногда от неё сходит с ума, теряет и предаёт себя, меняется на глазах, когда здравомыслящий и сильный в начале своего пути политик за пару лет превращается в развалину с навязчивым желанием постоянно перекраивать кабинет министров.

– Нет-нет, мир отказался от монархии, совсем не поэтому! – не согласился второй голос. – Дело в наследственных качествах. Миру понадобились века, чтобы заметить, что у влиятельных сильных монархов никакие дети. Безвольные, слабые, тщедушные. Сильный император задавит детей своим авторитетом. Македонский, Наполеон, Грозный не оставили после себя сильных потомков, потому что растратили себя на что-то другое. После сильных монархов всегда происходит упадок, потому что на трон сажают их слабых и болезненных сыновей. Но людям надо как-то жить и при таких слабых правителях. Отец был стопроцентным монархом, а у сына нет и сотой доли таких способностей. Какой из него монарх? Капитализм, кстати, тоже страдает от этого. Сильный отец основал завод, работал там, знает каждый винтик, а сын умеет только папашины деньги проматывать и к делу отца совершенно не тяготеет. Такие сыновья всё растащат и, извиняюсь, просрут. У Агнии Барто стихотворение есть: «У дедушки-героя бездельница растёт». Дедушка – герой Соцтруда, а внученька только его льготами умеет пользоваться. Это как вырождение породы. И появляется новая порода – приказчик какой-нибудь ловкий или управляющий. Они-то у таких горе-наследников легко стянут из-под носа и заводы их великого предка, и акции, и недвижимость, и создадут свою новую империю. Апостол Пётр хоть и отрёкся от Иисуса, но Иисус именно его поставил во главе Своей Церкви. Потому что увидел, что именно Пётр с этой задачей справится, даже ценой предательства. Нужен разумный приемник, наследник, который сохранит и преумножит. А среди сыновей монарха не всегда такие сыщутся. Раньше на Руси были мужики, которые из бурлаков могли до капитана дослужиться. И всё только своими силами и рвением. Вот таких живучих и сильных людей и надо во власть продвигать. Они жизнь знают не по кино и глянцевым журналам. Они сами и есть эта жизнь. А что монархия? Отец-король создавал империю с нуля, а сын её может легко продать врагам отца, как Пётр Третий. Его с престола смещали, а он не корону просил вернуть, а только клянчил скрипку и любимую собачку. Разве его великий дед так повёл бы себя в подобной ситуации? Николай Первый был жёстким и решительным монархом, а его родной брат Александр к власти совсем не тянулся и тяготился ею, как геморроем. Даже бытует миф, что он не умер, а попросту сбежал в сибирские леса от власти-то. Их отец Павел Первый всю жизнь терпеливо ждал престол, который его мамаша совершенно незаконно занимала при совершеннолетнем сыне, меняя любовников как перчатки, а из его сыновей только один Николай получился настоящим императором. Что тут поделаешь? Говорят, природа на детях отдыхает. Если чего-то много даст одному человеку, то на его детей может не хватить. У талантливого хирурга дети могут совершенно не тяготеть к медицине, у великого актёра потомки могут не иметь и малейшего таланта лицедейства. Это особенно сейчас хорошо видно, когда у звёзд эстрады в моду трудовые династии вошли.

– Да уж, ха-ха! Скверный получится спектакль, если роли плохо распределены, если актёры не подходят к этим ролям ни голосом, ни фактурой, ни ростом. Ничем.

– Надо учить власти, а у нас и учебных заведений-то таких нет. Научиться всему можно, если есть желание. Власть – это профессия, и учить ей надо как профессии. Как учат инженеров, водителей, журналистов и всех прочих. Опять же надо учитывать, что человек той или иной профессии должен обладать определёнными качествами физики и психики. Если у тебя зрение плохое, то тебя в гравёры не возьмут. А если ты перегрузок не переносишь, то в авиацию путь закрыт. Хирургом тоже не каждый сможет работать, если кишка тонка по восемь часов у операционного стола стоять. Если ноги кривые, то оставь мечту о балете. Туда ведь кого попало не возьмут, нужны определённые физические данные от природы.

– Ну, сейчас балет повсюду! Балет на сцене – в политике балет: страдают ноги и паркет. Работы больше нет!

– В политику нельзя допускать людей, которых власть опьяняет настолько, что они забывают, на какой планете находятся. Ты к настоящему стоматологу пойдёшь или к любителю медицины, которому только кажется, что он умеет людям зубы лечить? Ты пойдёшь к профессионалу. А в политику, так получается, лезут все, кому ни лень, у кого деньги есть или связи. Может, большую пользу в этом деле принесут как раз те, кто живёт среди народа и знает о проблемах не понаслышке? Но нет у такого человека денег на раскрутку самого себя. А те, у кого они есть, плевать хотели на страну. В политике, как и в любой другой профессии, есть настоящие профессионалы, но большинство – любители, которые сегодня что-то обещают сделать, а завтра уже и забыли, что они там давеча наплели. Для людей власти должны быть свои профессиональные требования в этом плане, а то ведь туда ломятся кривоногие и косорукие, а нам потом приходится последствия их деятельности расхлёбывать. Медкомиссию для власти надо проводить. Если пилот с ума сойдёт, нельзя его к штурвалу самолёта допускать. Сумасшедший или просто больной политик ещё опасней. У древних египтян, например, существовали особые церемонии, во время которых фараон совершал марафон и управлял колесницей, чтобы показать народу, что он ещё достаточно бодр и силён, чтобы править страной. Только после этого жрецы на него вновь возлагали корону. Не выполнил марш-бросок – не получишь власти на новый срок.

– Ну да?

– Да. И это было в эпоху, которую уж никак демократической не назовёшь.

– Наши «фараоны» нынче тоже все бросились физическую форму народу демонстрировать. Один бегает перед публикой по совету имиджмейкеров, как конь молодой. Другой хвалится, что помимо жены ещё каких-то куриц топчет. Третий в бане свои неподъёмные телеса демонстрирует, словно его не в Думу должны выбрать, а в кордебалет толстушек. Иные теперь даже с девками в бане парятся для той же демонстрации «отменного здоровья», словно опять-таки ими кто-то в качестве племенных быков-производителей заинтересуется. В бане мыться надо, а они ещё больше в грязи изгваздаются.

– Это они на манер древнеримских патрициев. Говорят, что в нынешнем предвыборном сезоне модно всё античное.

– Конечно, нынче каждая сявка себя патрицием мнит. А я вам говорю, что морально опущенный человек по определению не сможет ничего хорошего для людей сделать. Они свою так называемую форму демонстрируют, а народ смотрит и ждёт, когда же у нас в стране появится разумная власть, которая хотя бы к 2020-му году бараки и коммуналки расселит. А откуда ей взяться при таком стриптизе? То-то и дело, что неоткуда. Уж если нашим современным политикам и проверять своё здоровье, то прежде всего у психиатра на предмет выявления различных фобий, маний и прочих болезненных фантазий.

– Мы сами не меньше страдаем разными маниями да фобиями. Вот Вы говорите, что сейчас никто никого божественным не считает. Да ничего подобного! Мы в этом плане остались азиатами. У нас до сих пор верят, что властью наделяют высшие силы, как верили в это древние народы. Их фараоны и императоры могли вести себя по-скотски, но народ безмолвствовал, так как совершенно искренне верил, что они – не люди, а полубоги или просто боги. И у нас порой власть слишком низко себя ведёт, разбивая миф о своей божественности, а мы покорно верим, что лучших правителей недостойны, что самому Провидению так угодно. Культ создаёт масса. Президент и просил бюстов ему не отливать, потому что человеку с нормальным уровнем развития такое внимание не может быть приятным. Это ведь только недоразвитым нравится, когда из окна памятник самому себе видать. А ведь всё увешали портретами Путина. При Горбачёве и Ельцине такого не было. А случись что, так начнут рвать эти портреты и орать: «Он обманул наши надежды!». Так кто просил вас делать из него бога при жизни? Надо не молиться на власть, а воспринимать её работу и заботу как должное. Я вот по радио слышал, что министр транспорта в Чехии инкогнито ездит в общественном транспорте, чтобы воочию посмотреть, как работает его отрасль. А у нас в транспорте грязно, холодно, чиновники об этом не знают и знать не хотят: не царское это дело. Наши власть имущие зачастую мыслят по схеме: «мы – цари, а остальные – наши холопы». Но любое общество меняется, должно меняться во всяком случае. Подойди немецкий министр к какому-нибудь бюргеру и скажи: «Я – царь, а ты – говно». Его в лучшем случае в психушку упекут, потому что нынче в цивилизованном мире спесь и презрение к окружающим серьёзным психическим заболеванием считается. А нам скажут, и многие на колени перед таким «царём» в грязь бухнутся. Не все, но многие. Он у них последнее отнимет, заставит их в дерьме ползать, а они на него молиться будут, мавзолей ему возведут. Европейцы давно научились относиться к пребыванию во власти, как к обычной работе, а у нас выбился человек во власть и уже в упор никого не видит. Думает: «Выбрался я из этого быдла, и не дай бог опять туда свалиться. Да я сам почти как Бог: что хочу, то и ворочу!». У нас на работе был мастер Сусеков. Тише воды и ниже травы ходил, пока его начальником цеха не поставили. Как поставили, он первым делом здороваться с людьми перестал, хамить начал, на каждом шагу демонстрировал, кто есть кто. Уволил технолога только за то, что он ему ещё в школе не дал контрольную по алгебре списать! А лучшего слесаря выжил, потому что тот ещё в прошлом веке его на одном партсобрании покритиковал! За дело, между прочим, покритиковал-то. Но вот лезет из человека раб, и ничего тут ни попишешь. Так всю власть и потратил на такую ерунду, пока его не сняли с должности за превышение полномочий. Поставь такого страной руководить. И что поразительно: как сняли его с должности, он сразу прежним стал! Я ещё этого не знал, а он идёт и со мной так вежливо поздоровался. Я подумал: чего это с царьком нашим случилось? На простых смертных взор стал обращать. Сталина сейчас ругаем, а в каждом втором самодур и деспот сидит. Я тут сцену видел на дороге, как одного пьяного козла за рулём ГАИ останавливает, а он перегаром им орёт: «Я директор птицефермы».

– Ха-ха-ха!

– Это курицам с твоей птицефермы важно, что ты их директор, а тут-то ты никакой ценности ни для кого не представляешь. Тут ты – рядовой участник движения. И не понимает человек, что правила дорожного движения на него тоже распространяются. Он думает, раз он директор птицефермы, то ему можно с пьяной харей за руль садиться и людей давить. Вот как крышу сносит у некоторых даже от такой малой дозы власти! А дай ему большую власть, и он людей, как курей со своей птицефермы, порежет и ощиплет, этот «умывальников начальник и мочалок командир». И столько таких придурков пьяными катаются? На всю автотрассу перегаром несёт, а попробуй, останови его, оштрафуй. Такая вонь поднимется, что и не рад будешь! Так вонь со всех сторон и льётся: один орёт, что он директор совхозной бани, другой смердит, что он каким-то складом скобяных изделий когда-то заведовал. И только поэтому себя царьками мнят, а окружающих в упор не видят. Нна почте стоял в очереди, и вдруг какой-то хам всех локтями распихал: «Да я замначальника ТЭЦ!». Но здесь-то тебе не ТЭЦ, чтобы себя приравнивать к Господу Богу. Это ты в своём ТЭЦ – «шишка», если твои коллеги, конечно же, с таким положением дел согласны. А тут изволь в очередь, как и все остальные. Но ведь этот сорт людей именно так власть понимают: раз ты обладаешь какой-то властью, то можешь нарушать общепринятые правила и жутко недоумевать, если выяснится, что ты такой же рядовой гражданин, как и все прочие. Сами никого не уважают, но требует уважения и почтения к себе. А вот подпусти их к Госдуме, так страшно представить, чего они там наворотят.

– Да-да. На любом производстве или в каждой организации можно встретить своего Сталина. У нас тут прибегала мамаша одного из слесарей, скандалила, что мы со своих мест повылетаем, если не примем назад на работу её сына-пьяницу. Я думал, она какая-нибудь крупная чиновница или начальница, может даже из Смольного, столько в бабёнке гонору. А оказалось, что она… кассиром на каком-то железнодорожном перегоне работает! Но так грозилась – Наполеон отдыхает. Пусти такую кулёму во власть, так сталинские репрессии пустяком покажутся.

– Потому что у некоторых до сих пор совковая психология в печёнках сидит. Достиг чего-нибудь и вот уже поплёвывает на всех. И не догадывается, что так себя ведут только рабы. Обиженные на всех и вся за свои унижения рабы, желающие всякий раз, когда у них появляются деньги и полномочия, на всех и вся отыгрываться за свои унижения. Глючить начинает.

– Но я ведь именно об этом и говорю, – ответил второй голос. – Человек, пришедший во власть, не принадлежит себе. Если его телевизионщики заловят, как он в дымину пьяный выкрикивает какие-то скабрезности, он не может потом оправдываться, что я, дескать, имею право выпить, как и все другие. Не имеешь, потому что ты себе не принадлежишь. Ты возвысился над другими, поэтому уже не имеешь права вести себя как собутыльник своего народа. Ты принадлежишь народу, ты его слуга. А если не готов к такой постановке вопроса, то не хрен переться во власть. Если военный человек, офицер при всех своих регалиях, при погонах будет валяться в пьяном виде в грязной луже и сучить ногами, то разве кто-нибудь согласится, что он имеет право так себя вести? Правильно, честь мундира и погоны ко многому обязывают, а у людей во власти тоже должен быть такой невидимый мундир. А они его то надевают, то снимают, когда им удобно. Монарх на полном серьёзе считался равным Богу, и люди в это искренне верили. А кто сейчас будет верить в избранность людей у власти, если они ведут себя хуже простых смертных? Настоящий монарх и в гневе благороден, и в жалости не смешон, а нынешние царьки смешны, жалки и неблагородны.

– Правильно. Пётр Великий жил в Домике Петра, который сейчас на Петровской набережной стоит. Скромненько, хоть и царь всея Руси и Белыя и Малыя. Нынешним нашим политикам по такому же домику дали бы. А то они своим весельем оскорбляют, а надуманными проблемами смешат. Тратят короткое и драгоценное своё депутатство на глупости вроде запретов пить пиво на улице. А кто будет эти запреты контролировать? За каждым гражданином закрепят жандарма? Выпивохи передислоцируются в подъезды и на чердаки. Что от этого изменится? Лучше бы беспризорниками занимались или созданием профессиональной армии без дедовщины. А царь знает, что срок его правления на всю жизнь, поэтому он не станет сидеть, как нерадивый ученик на нелюбимом уроке сидит и ждёт: когда же звонок прозвенит, когда же время этого нелюбимого урока закончится, а то ещё к доске вызовут и заставят отвечать.

– А я всё равно не пойму, зачем нам монархия. Зачем нужно, чтобы кто-то на троне сидел до победного конца, то бишь до своей физической кончины, которой предшествует кончина умственная? Чего ж хорошего?

– Какая кончина? Они ж вечны. Они себе внутренние органы поменяют и будут жить вечно. Жить и жизни радоваться.

– Ха-ха-ха!

– Пойми ты, дурья башка, что монархия сейчас не-воз-мож-на!..

«Господи, как всё надоело, – подумала про себя Лиза. – Если я и завтра не разберусь с этими проклятыми паспортами, то с меня снимут премию. А так хотелось… так хотелось… Чего тебе там хотелось-то? Всего! Скорее бы лето наступило, что ли».

Она огляделась по сторонам и увидела парня в наушниках, который слушал музыку по смартфону. Она решила купить себе такой же, чтобы больше никогда не слышать этих разговоров уставших от предвыборной пропаганды людей! Ага, как же, купишь: премия-то тю-тю…

Когда Лиза ехала наверх, на рекламных стендах между эскалаторами один за другим поплыли портреты кандидатов. На первом стенде холёный мужчина обещал повышение пенсий на 20 процентов. На следующем дама-кандидатка в нарядной блузке с пышным жабо сладко улыбалась: «Обязуюсь добиться повышения пенсий на 30 %». Из-за неё тут же выплывал следующий стенд с краснощёким мужчиной, выражение лица которого говорило: «Жизнь удалась!». Лизавета подумала, что он сейчас пообещает повышение пенсий процентов на сорок. Ошиблась. Краснощёкий обещал аж пятьдесят! И не пенсий, а зарплат бюджетникам.

– Ё-маё, – хмыкнул кто-то несколькими ступенями ниже. – У нас политика, как предпраздничные скидки, чесно слово! Так в магазине обещают при покупке пылесоса скидку в пять процентов, а перед праздниками – уже двадцать. Идёшь дальше, а в другом магазине сулят скидку уже в тридцать процентов! И каждый напоминает: вот эти уроды обещают вам двадцать процентов, а мы вам гарантируем все пятьдесят. Эти политики как рекламные ролики надоели: такие же шумные, яркие, неизлечимо оптимистические. То орут в оба уха: помойте свою голову нашим шампунем, и у вас волос будет столько, что на десятерых хватит, или почистите зубы нашей пастой, и ваши зубы станут белее снега. А теперь на смену всему этому: «Проголосуйте за нас, и у вас появится шанс пожить по-человечески может быть даже в этой жизни». Ага! За два года до смерти. Двадцать лет страну разваливали, как могли, разворовывали, а теперь думают за пару лет всё восстановить. Если человек двадцать лет гробит своё здоровье неправильной эксплуатацией своего организма, его уже одной пилюлькой не вылечишь, как в той же рекламе обещают. Тут нужны годы и годы кропотливой работы. Двадцать лет опять надо, чтобы всё восстановить, а потом ещё что-то новое построить. А я к тому времени уже буду в могиле лежать.

– Так детям что-то перепадёт.

– А дети у меня давно в Европы и Америки эвакуировались. Там не надо полвека ждать, когда власть раскачается что-то для народа сделать. Это наши политики почему-то решили, что мы мафусаилов век жить будем, нам не в падлу и сотню-другую лет подождать, покамест они соблаговолят своим царственным мизинцем шевельнуть.

– Да нет у нас никаких политиков, – раздражённо ответил другой голос. – Ни политиков, ни политики. Чего вы все истерите со своими выборами, для чего вообще на эти выборы шлындаете? Чтобы выбрать сменяющуюся часть реально одной и той же элиты – вот и всё, чем вы занимаетесь по сути. Никакие они не политики. Это просто вымогатели, бандиты с большой дороги, обделывающие свои грязные делишки под маркой закона и девизом «на благо государства». У нас нет политиков как таковых. У нас есть люди с имиджем политика. В дорогом костюме и при выражении лица «ночей, панимашь, не сплю, как об стране думаю!», с умными речами на устах. Но самого политика – нет. Языком болтать, как ты в двадцать первом веке своим избирателям выхлопочешь нормы века минувшего, двадцатого, в виде водопровода – это не политика. У всех одна мысль: как облапошить дураков-избирателей и всучить им некачественный товар под видом чего-то эксклюзивного, чего доселе ни у кого не было. Вот и живём в аварийных клоповниках, каких и в самом деле больше нигде нет! Продавец думает, как покупателя надуть, политик голову ломает, как избирателя обдурить. Нынче это считается хорошей характеристикой человека: кто больше обдурил, тот и герой, а остальные – лохи. Нельзя в наше время никому и ничему верить, а иначе непременно угодишь в эти самые лохи. А быть лохом, согласитесь, крайне неприятно. Вот и вся наша «политика». А настоящая политика – это когда страна из отсталой провинции превращается в государство с крепкими общественными институтами. Не со сказками о светлом будущем, а с благополучием в сегодняшнем дне.

– Вот я и говорю: лохотрон да и только. Мы для них как лохи, для которых они приготовили новый лохо-трон.

– Да не лохотрон, а обычная торговая реклама, – ответили повыше. – Как в рекламе операторов связи одна компания обещает: «С нами вы можете звонить по двадцать пять часов в сутки за сущие копейки!», а другая тут же перебивает: «А с нами можно и тридцать часов в сутки болтать за бесплатно!». Так и кандидаты: один обещает повысить там чего-то на двадцать пять процентов, а другой уже на двадцать шесть, и так далее. Тут главное: сбыть продукцию любой ценой. Я вчера на кухне ужинаю, радио слушаю, а там вдруг говорят: «Плотно закройте глаза на минуту. Вот в такой же темноте вы можете оказаться, если прямо сейчас не закажете у нас витамины для глаз фирмы Фигли-мигли. Наш телефон такой-то. Звоните! Мы желаем здоровья вам и вашим близким!». Страшно? Очень страшно. У меня пятилетний внук зажмурился и испугался. Даже разревелся, как испугался! Этично такую рекламу давать? Неэтично до невозможности! Пошло? Архипошло! А что делать? Надо дельцам сбыть продукцию. Сейчас по радио только и рекламируют всякие снадобья от икоты и зевоты, от артрита и от гриппа. То импотенцию восстанавливают за полминуты, то зрение возвращают за пару часов – все, что душе угодно! А когда-то там Левитан царил. Какие голоса, какая речь была! Теперь тараторят на скорости, лишь бы больше рекламы впихнуть: «Вам трудно жить, вы задыхаетесь, вы уже почти не можете ходить? Не беда! Наш чудо препарат сделает вас здоровыми и вернёт молодость на долгие годы». Или ведущая каких-то «специалистов» расспрашивает, а специалисты эти – подсадные утки, потому что у настоящих врачей не бывает такой наработанной и быстрой дикции. На днях очередной «специалист» стращал, что через десять лет в России вообще здоровых людей не останется, кроме тех, кто успел затовариться лекарствами их фирмы. И вот политическая реклама в точности в эту же схему укладывается: «Вам труднее жить с каждым днём, вас душат ценами и налогами, вы уже не можете терпеть дальше этот беспредел? Не беда! Наши кандидаты решат все ваши проблемы. Только проголосуйте, будьте добреньки!».

– Ха-ха-ха! То-то я тут слушал и не сразу понял, что просят. Слышу, кто-то чего-то по радио клянчит, настойчиво так выпрашивает, словно последнее пропил. Сначала думал, кандидат какой просит, чтобы его выбрали. Потом прислушался, а это какой-то агрегат для лечения простатита якобы доктор медицинских наук впиндюривает: «Купите один раз и пользуйтесь всю жизнь всей семьёй! Ваше здоровье – это хорошее настроение, высокая работоспособность!». Кому сейчас нужна наша «высокая работоспособность», если в стране безработица, если всё направлено на торможение производства? Всюду теперь одна интонация: не купите наш агрегат – ослепнете, оглохните, станете импотентами. Не проголосуете за нашу партию – все передохните от политики наших конкурентов. И все верят! Напоминает заманивающие гиперссылки «Проведённое вскрытие тела Джексона показало, что…». Да что показало-то, что? Скажите просто здесь и сейчас! Э-э, нет, не скажем, пока не нажмёте ссылочку, а с ней ещё куча всякого дерьма выскочит. И политики так же: сначала выберете нас, «нажмите ссылочку», а уж потом узнаете.

– Да-да, всё по единой схеме: «Вы располнели? Не беда! Съешьте наши пилюли и вам будет завидовать сама Клаудия Шифер»; «Страдаете алкоголизмом? Уже не работает печень? Отказали почки? Размягчились мозги? Не страшно! Обратитесь к нам, и мы сделаем из вас нового, полного сил и здоровья человека!»; «У нас двадцать лет разваливали экономику в стране? Закрыты многие предприятия, дававшие доход государству? Не проблема! Проголосуйте за нашу партию на выборах, и мы сделаем вас богатыми и счастливыми! Всё будет coca-cola!». Модный логотип затмевает собою всё. «С нашей партией вы обречены на успех!» – и в этот слоган вместо слова «партия» можно что угодно вставлять. «С нашим кефиром вы обречены на успех!», «С нашей губной помадой вас вые…т по полной программе, будьте уверены», «С нашим автомобилем…», «С нашей туалетной бумагой…», «С нашими прокладками…» и так далее. И народ всему верит. Мы ж доверчивы, как дети, и никак эту детскость из себя не вытравить. Хотя, что плохого в том, что люди таковы? Проблема, что доверчивому человеку хорошо жить в обществе с высоким уровнем нравственного развития, где никто не ловит кайфа от обмана себе подобных, а не среди хищников. Новые баламуты придут, и мы снова им будем верить. Как перед прошлыми выборами загробными голосами пугали, что если вы, сукины дети, не проголосуете за нас, то два сорта колбасы на прилавке больше никогда не увидите. Так что бегите, затоваривайтесь, пока она ещё есть, а лучше проголосуйте за нас, и будет вам на ближайшие четыре года и колбаса двух сортов, и даже хлеб, быть может. Та же самая торговая реклама. Человек купил какие-то пилюли от косоглазия на три своих зарплаты, скушал их – не помогло. Пошёл жаловаться в фирму, которая их населению втюхивает, а фирмы уже и след простыл. Так же и политики себя ведут: ты за них голос отдал, а они на следующий день тебя уже и знать не хотят и слушать не желают. Сделали бизнес, дорвались до привилегий власти, а остальное им до лампочки. А народ верит в эту утопию.

– Но сейчас некоторые компании обещают вернуть деньги, если человек купил у них некачественный товар или не почувствовал должного эффекта от купленной продукции, – неуверенно сказала женщина, стоящая на одной ступеньке с Лизой. – До нас медленно, но всё-таки доходят нормы цивилизованного общества, в котором торговец считает своим долгом продавать хороший товар, а не сбывать дерьмо всякое только ради прибыли. К нам же иностранцы теперь приезжают в большом количестве. А ну как они тут купят сигареты с тараканами внутри, или разбавленную сырой водой сметану, или понос начнётся после приёма лекарства от головной боли? Осрамиться перед иностранцами мы всегда боялись, вот и приходится, иногда даже скрепя сердце, соответствовать нормам цивилизованного мира. Вот бы и за не оправдавших доверие депутатов народу возвращали деньги, которые у него вычли из зарплаты на их содержание. А что? Если их реклама ничем от торговой не отличается, пусть возвращают деньги за «некачественный товар».

– Ага, размечтались, наивные! «Мы вернём вам деньги, если вы не почувствуете эффекта нашей продукции», да? Вот когда в политике так будет, я стану голосовать. А сейчас-то какой смысл набирать новых нахлебников?

– Я вам о том и говорю, что разумней заставить сделать работу над ошибками нынешних дармоедов, чем новых набирать. А то ишь, как хорошо устроились: напортачат и в отставку! Э-э, нет, никакой тебе отставки не будет, пока ошибки не исправишь. Крутись-вертись как хочешь, но исправляй. И за свой счёт. Если агротехник допустит ошибки при высадке культуры, и она загнётся, то его лишат премии, предложат исправить брак или вычтут его стоимость из зарплаты. В любой профессии такая практика есть, а почему в политике её нет? Получается, что любой может со страной выделывать всё, что в башку взбредёт, и слова никто не скажет. А потом он запросится в отставку и будет жить припеваючи на накопленные за период безделья денежки. И на его место придут новые безответственные люди, которые не умеют руководить и управлять государством, которых вообще нельзя туда близко подпускать, но они будут там чего-то творить, причём с большим рвением. А нам-то это зачем? Если реклама обещает вернуть деньги за некачественный товар, пусть «некачественные депутаты» возвращают свои зарплаты, которые они от государства за время своего депутатства получили.

– Ха-ха-ха, ну ваще! Да некогда у нас такого не будет. Реклама некачественной продукции – это одно, а реклама политических услуг – это нечто другое…

– Рекламу ненавижу! – зло сказали снизу. – Даже не за тупость и яркость среди серой реальности, а за одностороннее общение, когда нет обратной связи. Нормальное общение – это диалог как минимум двух человек, а в рекламе слушатель перестаёт играть роль равноправного участника диалога и его мнение не влияет на позиции рекламы. Долбят ему по башке, пока он не утратит сопротивляемость и не поступит так, как ему внушают.

– Правильно, для вранья нужны двое: один врет, другой слушает. Как говорится, одной ладонью никто не хлопает, вторая для приёма удара нужна.

– Но с какой стати так нагло кем-то не очень чистоплотным и умным сокращается деятельное начало в человеке, его сфера самовыражения, внутренний и внешний диалоги, живое общение? И ведь втюхивают всякую ерунду! Пристанут и начнут доказывать, что ты без их фонарика или массажёра жить не сможешь. Так убедительно доказывают, что сам удивляешься: как это я столько лет без них обходился! И покупаешь всякую дребедень, так реклама действует. Она тебе и не нужна, но покупаешь. А как не купить, когда по голове долбят двадцать раз на дню, да ещё намекают, что дескать, если у вас есть жопа, то к ней надо купить штаны, а если у вас есть голова, то к ней надо купить телефон? Если начнут так же долбить, что каждому гражданину нужен, скажем, рояль, все станут роялями обзаводиться? Пусть они и дорогие, пусть их и ставить некуда в наших тесных квартирках, но если так долбить, как нас долбят всеми этими шампунями-прокладками-кандидатами, то люди станут раскупать рояли. Только они не понимают, что в рекламе, как и во всём прочем, можно не только недосолить, но и пересолить. Нельзя так перебарщивать. Я не знаю почему, но ничего не запоминаю из рекламы! Нет, я вижу какую-то рекламу кошечьих консервов, памперсов, политических партий, банков, шампуней, депутатов, но названия их не запоминаю. У меня вот в голове вертятся такие названия, как, к примеру, «джейсевен» или «тангит-унилок», а что это и с чем их едят – не помню, хоть убей. «Эклипс» – это шампунь, йогурт, страховая компания, обеды быстрого приготовления или политическая партия? Всё в кашу перемешалось, так что не отделить одно от другого.

– Так это наверняка наш кандядат в дяпутаты!

– Ха-ха-ха…

При выходе из метро Лизавета облегчённо вздохнула, что наконец-то есть возможность уйти из этого ада. Но не тут-то было: какая-то взвинченная дамочка сунула ей в руки целую пачку уставов и программных документов некой партии.

– Наши проекты в области законодательства самые лучшие! – прокричала она в самое ухо.

Лиза дошла до первой урны, и хотела было выкинуть эти яркие буклеты и брошюры, но урна и так уже была забита ими, что называется, выше крыши. Она поискала другую урну, но все они были забиты подобной макулатурой. А ещё повсюду увидела лозунги, призывы, тезисы, транспаранты. Они так и били по глазам вперемешку с рекламой сантехники и головомоечных средств женского обольщения.

В электричке сначала звучали нестройные восторги:

– А наш-то, наш!.. Вчера показали в одном ток-шоу. Вы не видели? Ой, зря! Весь в белом, как свадебный лимузин из проката… Нет, он меня своей харизмой взял. Такая у него харизма я вам скажу! Ни у кого в этом политическом сезоне такой нету…

– Дожили! Госдуму по харям выбирают. Докатились. У одного харизма приличная, у другого она ещё больше, а когда же наш дом в аварийном состоянии расселять будут? Вчера один из этих, с харизмой, на две газетные полосы натрепался на тему «Что есть Истина?». Им бы не Истину искать, а хотя бы достигнуть минимального взаимопонимания и примирения между собой. Народу-то не до высоких материй: до весны бы дожить.

– А я буду за этого старичка из «Надстройки» голосовать…

– Да что Вы, что Вы! Там же совершенно харизмы никакой нет!

– Зато он обещал всем счётчики на воду поставить. А у нас трубы текут. Какой смысл течь оплачивать? Могут заставить за свой счёт трубы менять, а это ж около тридцати тыщ нужно. Безумные ж деньжищи! А «Надстройка» сулит к счётчикам и смену труб.

– А на воздух ещё никто не догадался счётчики поставить? Каждому на рыло поставить в счёт госбюджета, пущай крутятся. Говорят, и на выборы скоро вход платным сделают.

– Да вы что!

– А чего зря дверьми хлопать? Ведь каждые выборы зудят, чтобы народ шёл голосовать, или будут повторные выборы, и вся эта катавасия обойдётся государству в кругленькую сумму. А надо всего-навсего сделать платный вход, да и бюллетени за денежку выдавать.

– Сказки какие-то рассказываете, а полвагона уши развесило. На выборы и так-то неохотно ходят, а за платный вход и самые идейные не пойдут. А что касается дороговизны выборов, тут вообще ничего понять невозможно. Одни доказывают, что они безумно дорого обходятся казне, другие заверяют, что вообще ничего не стоят. В позапрошлые выборы какой-то экономист подсчитал, что выборы каждому гражданину обходятся в стоимость пирожка с мясом.

– Хорошо, что хоть ещё с мясом.

– И не говорите! Слов нет, как приятно.

После этого поднялся гул, который затем перетёк в более-менее отчётливый разговор про бывшую любовницу кандидата от блока «Сыны Святой Руси», которая дала сенсационное и эксклюзивное интервью журналу «Клубничка» про участие одного из «святых сынов» в сексуальных оргиях. Она теперь такие «эксклюзивные» интервью на каждом шагу раздаёт.

– Денег, должно быть, на жизнь не хватает, на фитнес-шмитнес, вот и продаёт всё, что есть, – предположила какая-то женщина с усталым взглядом на измождённом лице.

– А почему именно на фитнес? – возмутилась молодая девица. – Может ей детей надо кормить?

– Может. Всё может быть. После оргий, конечно же, дети вполне могут рождаться.

– Энто оне рождаемость таперича таким макаром повышають, хе-хе, – усмехнулся пьяненький мужичок с краю сиденья, то и дело сваливающийся в проход. – Таперича ведь всяка пьянь активней всех и размножается.

– Какая тут к чёрту рождаемость, – раздражённо воскликнула сидящая рядом с Лизой бабулька, – если уже рождённых людей девать некуда? Рожай вот на зарплату в пять тысяч рэ!

– А вот в самом деле интересно: что будет, если депутатам станут платить по пять тыщь рубликов? – предположил пенсионер напротив. – Ну, пусть не по пять – чего же так лютовать, – а по шесть? Или даже по десять? Десять тысяч рублей. Кто больше?

– Нет, лучше обязали бы каждого депутата, его заместителей, всех министров и прочих наших сильных мира сего усыновить и вырастить по трое детей-сирот. Они при своих деньжищах могут и больше детей вырастить. А что? Они же нам настоятельно рекомендуют детей плодить да чужих на воспитание брать, а так бы сами поучаствовали в практическом решении хоть одной проблемы.

– Дык оне же все разбегутся при таких нечеловеческих требованиях! Вы шо! Нельзя ж так с депутатом!

– Многие разбегутся, но ведь кто-то да останется. А почему нет? Путин делал какой-то доклад в Госдуме, так комментатор в новостях с восторженным придыханием сообщил, что «доклад был настолько интересен, что даже все депутаты пришли на заседание». То есть для них это уже в ранг подвига возведено: на заседания-то ходить. Вы представляете, какая для них лафа создана, что даже приход на работу страной воспринимается, как… Наверно, когда Гагарин в космос слетал, таких восторгов в его адрес не высказывали. У нас в жилконторе такой слесарь был, он после праздников неделю на работу выйти не мог, а когда выходил, все над ним подтрунивали: «Ты никак на работу вышел! А чего же без оркестра и красной дорожки?». Он отшучивался: «Сам не понимаю, почему никто не допетрил организовать торжественную встречу меня?». Вот и наши избранники скоро додумаются себе звания и награды какие-нибудь выдавать за то, что кто-то из них на заседания в Думу ходит. Нет, надо их как-то хоть чем-то занять, а то этак они скоро посещением туалета хвалиться начнут.

– Как же их занять, если они всей стране диктуют правила поведения?

– Не знаю. Я о том, чем же они тогда хвалиться начнут.

– Да перестаньте вы глупости всякие молоть! – заявил решительный мужчина из купе напротив. – Страна болтунов, вот и политики соответствующие. Ларошфуко утверждал, что «язык нам дан для того, чтобы скрывать свои мысли». Мы привыкли, что функция языка заключается в выражении мыслей, а на самом деле словами скрываем истинные настроения и отношения. Иной человек видит кого-то и говорит: «Привет! Как дела?», а про себя думает: «Чёрт дёрнул с тобой встретиться, чтоб ты пропал!».

– Если так цинично рассуждать, то можно и любовь опошлить! – воскликнула девица.

– Любовь – это вообще яркий пример лжи, когда миллионы языков клянутся кому-то в любви, таковой при этом не испытывая.

– Ужасный Вы человек, вот что.

– Это не я ужасный, а время ужасное. Продажное и лживое время. Особенно накануне выборов!

– Да-а, – кивнул пьяненький. – Как бы пережить это время выборов? Никто не знает, куда бы от них уехать?

– Отменить, – предложил пенсионер. – Они никакой погоды не делают. Всё та же глупость останется. Деньги народные потратят на очередное шоу, а я как жил в прошлом веке, так и живу. Все мои знакомые как жили в коммуналках и хрущёвках, так и продолжают там жить. Новые дома только в элитных районах начали строить, нам на них во всю жизнь не накопить, а за кредиты и правнуки не расплатятся. Обещали дать жильё ветеранам к десятому году, но это же страшно! Мой батька прошёл войну, но уже тридцать лет, как помер. Их осталось очень мало, многим уже под сто лет. Это люди, которые освобождали страну от врага, проливали кровь за свою землю, но им на этой земле до сих пор не нашлось жилья. Их осталось всего ничего, но этой небольшой группе стариков до сих пор не могут выделить хотя бы по малюсенькой квартирке в хрущёвке. И перед каждыми выборами им резко начинают чего-то обещать. Это же насмешка какая-то! Вы представляете себе, чтобы в Америке сейчас пообещали обеспечить жильём ветеранов Второй мировой? Или чтобы солдатам Вермахта в Германии к лету предоставили скидку за проезд в электричках? Там таких обещальщиков за сумасшедших примут, и правильно сделают.

– Ветеранам сейчас по девяносто лет, и они прожили полную лишений жизнь, – вздохнула женщина. – А вот нам по пятьдесят. То есть надо ещё полвека ждать, что ли? Но это же ужасно! Чего мы все ждём, зачем? Это как надо было разворовать и разорить страну, чтобы люди только под сто лет могли получить свою квартирку! Население вымирает, города уже пустеют, а власть всё жадничает. Все давно привыкли к брошенным избушкам в деревне, считают их даже нормой, символом отжившего века, о котором не стоит жалеть. А у нас в соседнем подъезде из двенадцати квартир только в двух живут люди. У них обваливается пролёт, а в администрации говорят: «Соберите подписи штук сто-двести, будет вам ремонт». Но нет столько населения в подъезде! Вымирают ведь дома. Не частные, а многоквартирные уже!

– А нам стало быть, вовсе ничего не светит? – вдруг протрезвел пьяненький и обратился к Лизавете. – Вам ещё нет сорока, так ведь? Это сколько надо ждать? Больше, чем полвека. Вам не страшно?

– Не знаю, – наивно пожала она плечами.

– А мне страшно, – сказал решительный мужчина. – И перед детьми в последнее время стыдно. Очень стыдно! Мне стыдно, что они, глядя на это блядство, захотят не на стариков-ветеранов походить, а захотят они поскорее из такой страны смыться. Мы же отдали страну жуликам и бандитам, полностью проиграли мерзавцам. Мне жена говорит, что я совсем сумасшедшим стал с этой политикой, а как же быть, если так страшно! Даже простейшая материя протестует против такой политики: коровы не доятся, урожай не родится, люди не создают семьи, а наши горлопаны знай орут, что всё о’кей да тип-топ. Они нас, так получается, вообще держат классом ниже простейших. Они думают, что мы не понимаем, что хороший дом за пару дней не построишь, так как надо выждать, чтобы раствор схватился, чтобы штукатурка просохла. Пообещали каждой семье отдельную квартиру, нашлёпали наспех каких-то клетушек вместо домов, где двум человекам в одной комнате не уместиться, потолки осыпаются, трубы лопаются, отопление протекает. И альтернативы-то никакой нет, разве что в походной палатке жить. Если я хочу, чтобы у меня был богатый урожай, то мне надо было землю обрабатывать, удобрять, защищать от заморозков и града. А нам показывают, как восстанавливают нашими деньгами отколовшийся кусок Грузии, который через сто лет, очень возможно, запросится назад. Стало быть, не доживём мы, не дотянем хотя бы до начального уровня среднего класса. Над страной уже сто лет звенят высокие слова о надуманном величии, а на практике выживают и побеждают люди с уголовной этикой. Бандит – это теперь перспективная профессия.

– Придёт время, и всё изменится к лучшему, – неуверенно ответила Лиза. – Должны же наши политики хоть когда-нибудь начать работать, что-то придумать…

– Только нас уже не будет! – почти вскричал мужчина. – Если в стране много лет не работает промышленность и сельское хозяйство, как они могли бы работать при разумном хозяине, то откуда взяться доходу у государства? Что было украдено, то не для того, чтобы теперь вернуться к обворованному народу. Нас сколько не учи таблице умножения, мы всё одно со временем её забываем. Одна и та же ситуация крутится много лет, а выводов никаких так никто и не сделал… И что могут придумать ВАШИ политики? Откуда вы взяли, что у политиков вообще есть какие-то мысли? Вот Эрик Хоффер говорил, что люди действия более едины по своей сути, и они легче объединяются друг с другом, чем люди мысли. Человек мысли всегда одинок, поэтому интеллектуалу сложнее повести за собой толпу – ему не нужны партии и фракции. Не это должно стать определяющей характеристикой лидера.

– Но позвольте: о каких людях действия Вы говорите? – удивился пенсионер. – Я что-то не видел среди наших трибунных крикунов никаких действий.

– Правильно! Толпу за собой всегда ведут крикуны.

– А кто такой Эрик Хоффер?

– Кто надо!.. Вы слушайте дальше: необходимо уметь анализировать их речи, а этого-то мы как раз и не умеем. Велик соблазн с помощью красивых речей и умных слов сделать слушателей жертвой «эффекта ореола». Политик может быть плох как человек, но одновременно прекрасен как монарх или президент. Наполеон и Кайзер были такими людьми, что рядом лучше было не стоять. Но монархи-то каковы! А сейчас как выбирают. Этот смазлив, тот потенцией своей невиданной хвалится, там вообще непонятно что сидит и о чём бормочет. Выбирай – не хочу, как говорится.

– Надо верить в лучшее, – зачем-то опять сказала Лиза задумчиво и добавила: – А что ещё остаётся?

– А я не хочу верить. Я устал верить! Я хочу твёрдо знать. Мы точно и твёрдо знаем, что день сменяет ночь, что брошенный камень падает на землю. Нам же никто не говорит: «Ну поверьте нам ещё раз, что этот камень не упадёт, а будет летать!». Мы это знаем, а не глупо верим. А верящих кому-то или во что-то у нас постоянно обманывают. Сколько можно быть дураками! Всё равно от нас уже ничего не зависит. Пойдём мы или не пойдём на выборы, но будет выбран тот, кого наверху уже назначили и утвердили. Мы прозевали то время, когда от нас что-то зависело, не сумели отличить оригинал от подделки. Сволочи прикинулись о народе радеющими, и мы им поверили. А теперь уже поздно спохватываться. Теперь по кухням те же диссиденты сидят, а кто-то штурмует политические вершины, как в своё время делали карьеру в комсомоле и компартии Советского Союза. И ничего не попишешь. Остаётся жить, по возможности не унижаясь без надобности. Хотя нынче это трудно, особенно когда в кабинетах вчерашние холуи сидят.

– Я наших политиков не понимаю, – сказала женщина. – Им говоришь про бездорожье, а они бормочут что-то про войну в Ираке. Хочется их ущипнуть, растормошить. У меня знакомая в психиатрии работает, говорит, что есть такая категория больных, которые постоянно выпадают из настоящего времени. Им проводят такие упражнения: «Посмотрите себе под ноги, потопайте ногами, почувствуйте почву под своими подошвами, оглядитесь вокруг, найдите что-нибудь, что привлекает ваше внимание, рассмотрите это» и так далее. Чтобы человек оказался здесь и сейчас, а не в каком-то своём вымышленном картонном мире. Нашим политикам надо прямо с утра такое упражнение проводить, они же совершенно не понимают, в какой стране находятся. Витают в каком-то своём маленьком мирке, а Россию в упор не видят. У нас на станции ещё со времён советской власти не могут сделать нормальный переход через железную дорогу. И насколько я знаю, это беда многих станций. Поставят товарный поезд: в одну сторону хвост в двадцать вагонов, в другую – ещё больше. Как хочешь, так и обходи, особенно, когда поздно вечером с работы возвращаешься. Мост за полверсты от перрона, освещения нет, подземного перехода нет, по насыпи идти опасно: вдруг по встречному пути скорый поезд пойдёт. Люди лезут под вагонами или через площадки между ними. А тут комиссия приехала, чисто бояре: в шапках меховых, в шубах, стоят, рассуждают, что, мол, до чего же нецивилизованный у нас (у них, то есть) народ, всё норовит нарушать правила! Как о своих крепостных рассуждают, психологический портрет нации, так сказать, составляют. А подумать о том, чтобы переход нормальный сделать для людей, – ни у одного мысля не сработала. И чего можно добиться с такими руководителями?

– Ни хрена ты с ними не добьёшься! – ответил пьяненький и снова упал в проход.

На станции первого районного центра произошла смена пассажиров – прежние вышли, новые зашли. Рядом с Лизой села какая-то женщина с книгой. В соседнем снова кто-то заспорил про покушение на какого-то кандидата или уже депутата, но не очень громко. А женщина с книгой вдруг сказала вслух, непонятно к кому обращаясь:

– Послушайте, как это верно. Вот Лев Толстой пишет в своих дневниках в январе девятьсот пятого года: «Слушал политические рассуждения, споры, осуждения и вышел в другую комнату, где с гитарой пели и смеялись. И ясно почувствовал святость веселья». А вот ещё: «Мы привыкли к болтовне об общем благе, что уже не удивляемся на то, как человек, не делая никакого дела, прямого труда для общего блага, не высказывая никакой новой мысли, говорит о том, что по его мнению, нужно делать, чтобы всем было хорошо. В сущности, ведь ни один человек не может знать хорошенько, что ему самому нужно для его блага, а он с уверенностью говорит о том, что нужно для всех». Это же прямо-таки про сегодняшний день сказано! Все дают народу разные «премудрые» советы, которые не стоят ничего. И эта болтовня не имеет никакой социальной значимости. Болтаем о политике, о том, как уговорить власть относится к власти как к работе, а не делать из этого стиль жизни, и не догадываемся, что так было всегда. И если таким титанам, как Пушкин или Толстой, не удалось что-то в их психологии изменить, то нам тем паче это не по зубам.

Возможно, для тех, кто давно не бывал среди людей, в гуще толпы, такие разговоры показались бы убийственными. Не в окружении своей свиты, где выхолощено каждое слово, не как «великий сын своей страны», а просто как рядовой человек среди таких же людей.

Сначала в автобусе было тихо, так что Лизавета даже задремала. Ей приснился странный сон – он ей всю последнюю неделю снился, – словно она сидит в казино при огромном наплыве народа, где отовсюду льются звонкие голоса:

– Ставлю на «Надстройку»!

– Ставлю на «Семёрку»!

– Ставлю на ТУС!..

А Лиза сидит и не знает, на кого ставить-то. Крупье в образе председателя ЦИКа уже сладко улыбается:

– Ставки сделаны, господа…

– Кого-то из них можно выбрать, если они так отчаянно враждуют меж собой? – орёт кто-то над самым её ухом, и она просыпается. – Вы подумайте, что за жизнь они нам устроят, если такая разобщённость между ними? Одни кричат бежать в ту сторону, другие – в эту, третьи и вовсе не советуют с места двигаться. Надо, чтобы лучшие умы России объединились и выработали какую-то единую линию дальнейшей жизни страны, а у них сплошные оппозиции да противостояния. Одного там ещё в годы советской власти выслали из Ирана за коммунистическую пропаганду, теперь он стал либералом и на каждом шагу поливает коммуняк. Они опять все четыре года потратят на лай да внутренние разборки, а не на страну! До ужаса надоели все эти их партийные склоки…

– Да бросьте вы! – отвечает крикуну такой же звонкий голос. – Это всё актёрская игра.

– Какая ещё игра? Надо заниматься проблемами общества, а не делать из политики театр.

– Вы никак не хотите принять, что всё меняется. Вот раньше инженеры ходили в спецовках, могли любого рабочего и техника заменить, знали досконально работу каждого своего подчинённого. А теперь инженеры в костюмах и белых рубашечках по кабинетам сидят, в компьютер смотрят, в текстовых редакторах документы печатают да перепечатывают, и каждый о секретарше мечтает, чтобы она ему кофе подносила.

– Ага, в постель!

– Ну, это кому как нравится… Так же и политики. Раньше политика вершилась в латах на поле боя, а теперь в дорогих костюмах в окружении дорогой мебели. То есть продумывается мизансцена, как в театре. Политик – это вообще на самом деле не мудрец, а обладающий определённым энергетическим потенциалом человек. Его энергия бьёт через край, поэтому появляется неосознанное желание быть на виду у всех, отдать толпе часть самого себя и выровнять, таким образом, свой энергетический уровень. Поэтому артисты или ораторы могут легко потратить на зрителя или аудиторию такие силы, каких нам и за всю жизнь не накопить. Именно это обстоятельство толкает людей на политический и артистический Олимп, а не что-то другое. Вы смотрите на какого-нибудь политика, как на Господа Бога, и верите, что он знает какую-то тайну бытия. А это просто человек с переизбытком жизненной энергии, вот и всё. Поэтому политика и актёрство так часто ломает людей, что лезут туда, а энергии-то нет.

– При чём здесь политика? Актёрство, понятное дело, требует желания быть на виду, а политик – это же не лицедей в самом-то деле! Ведь смешно на них смотреть.

– Да как же не лицедей, а кто же? Тут баба какая-то выступала в Госдуме: «Обязуемся к концу следующего года повысить пенсию, чтобы она была выше прожиточного минимума в полтора раза!». Вы только вслушайтесь. Задорнов отдыхает! Прожиточный минимум – в полтора раза. Но это уже сегодня не деньги! На них не прожить уже сегодня, а они их старикам обещают через два года. Это же просто насмешка какая-то, а вы называете её политикой. Ладно бы это ткачиха какая говорила, которая сама на такую пенсию живёт. А то ведь говорит это холёная дама, у которой одних украшений украли на миллион рублей, а этот прожиточный минимум она и деньгами-то не считает. Она сама пробовала жить на эту «превосходящую прожиточный минимум в полтора раза» сумму денег, прежде чем сулить это людям?

– Она пробовала, – вступил в разговор третий. – Ей такой суммы аккурат на полчаса в спа-салоне хватает. А мы так зажрались, что не можем эти «бешеные» деньжищи на месяц-два растянуть.

– Нет, одно дело, если бы у нас каждый политик при вступлении на должность давал обет бедности, а своё имущество отдавал государству. А то и гребёт где-то, и ещё от государства зарплату требует. Но при таком имуществе становится совершенно некогда заниматься делами. Вы пробовали когда-нибудь дачу строить? Я вагончик на садовом участке под домик переделывал, мне пришлось на два месяца отпуск за свой счёт взять, потому что не успевал я и работать, и дачей заниматься. А у них сколько недвижимости! Когда им страной-то заниматься?..

– Кстати, никто не слышал про украденные у Слиски бриллиантово-сапфиро-изумрудо-рубиновые украшения, что-нибудь уже известно? Неужели всё на зарплату куплено?

– Тяжким трудом заработано!

– Да? Срочно хочу стать депутатом или министром каким-нибудь!

– Ты попал! У нас тут как раз на днях выборы. Только тебе придётся отчитаться о доходах, на что ты дачу из вагона приобрёл, олигарх ты этакий. Президент предложил доходы сделать «прозрачными».

– Как это?

– Рассказать-поведать коллегам, где что украл.

– Чтобы и они знали, где что ещё украсть можно?

– Ха-ха-ха!

– Вы сами как клоуны!

– Так мы ж не политики, чтобы серьёзные лица делать.

– Политики вообще артисты! На них глядя и в театр ходить не надо. Играют так убедительно, что начинают самим себе верить. Чистейшее лицедейство! И все эти их противостояния и конфронтации из той же оперы. Ведь с чего бы им враждовать? Просто так принято, чтобы обязательно была оппозиция. Оппозиционер – это теперь как профессия, весьма перспективная. Есть люди, которые всегда перпендикулярны власти. Есть те, кто ей всегда параллелен, даже если их на плаху ведут, а вот перпендикуляры – другая крайность. Они при коммунистах ругали режим Брежнева и ходили в церкви на показ. Сейчас они уже ругают демократов и не ходят в церкви, так как туда теперь все ходят, а им со всеми не интересно. И сами ругают и нас призывают это делать. Всегда ругают кого-то, чтобы не было сил и времени ругать кого-то другого. Бранят кого-то или что-то только из-за отвращения к общепринятым мнениям, вот и всё. На каждого Гомера всегда сыщется свой Зоил, и это нормально. Оппозиция должна быть. Правая часть фасада ведь только тогда и правая, когда рядом есть левая. А без левой она уже не правая, а просто никакая. У человека ведь не две левые ноги или две правые. Они у него правая и левая. Футболист бьёт по мячу одной ногой, но ведь при этом опирается на другую. Идут же в России на протяжении нескольких веков споры между сторонниками западной и самобытной ориентаций в развитии нашей страны. А Нильс Бор и Эйнштейн сколько спорили? Сорок лет. Когда нечем заняться, отчего бы не поспорить, не поконфликтовать? Чем бы дитя ни тешилось, а только бы не писалось.

– Не плакало.

– Да без разницы. Моя бабка говорила: побольше поплачешь – поменьше пописаешь.

– Вот ваши бабки во всём и виноваты! – рявкнул кто-то из соседнего купе. – Вы, советское поколение, во всём виновато! С вашего молчаливого согласия вершилась и продолжает вершиться политика истребления народа!

– Ой-ё, умный какой! Умных и без тебя хватает – вон Дума всех желающих уже не вмещает. Чего ты прёшь на советское поколение? Чем советские русские отличаются от современных? Древние греки тоже не знали, что они – древние: они были просто греками. А чем ты лучше советского поколения? Ты очень гордишься тем, что можешь теперь про Сталина или Брежнева какой-нибудь похабненький анекдотец рассказать, а мы вот не могли себе такую «роскошь» позволить, да? Подвиг знатный, спору нет! Ты можешь сказать, а мы вот не сказали, да? Так вам сверху разрешили языками молоть всё, что взбредёт в голову, вот вы и занимаетесь теперь одним трёпом, забыв обо всех делах насущных. А как поставят к стенке пару-тройку таких пустобрёхов вместе со всеми родственниками, вы тоже заткнётесь. Вот и вся разница между нами и вами, точнее – никакой нет разницы. Нажрали все хари в советское время, получили бесплатное образование, качество которого несравненно выше нынешней покупки дипломов богатыми папашами своим отпрыскам-дебилам, получили жильё, а теперь попёрли на своё прошлое: «Чур меня, чур, я не красный, у меня корни дворянские где-то там… в чулане затерялись». А чего тебе советское поколение плохого сделало? Наши учёные, воспитанные именно советской системой, трудятся во всём мире, ценятся очень высоко. Нынешние-то образованные по своему уровню развития им и в подмётки не годятся. Советское поколение построило высоко развитую промышленную и аграрную державу, а вы теперь в китайских трусах да корейских носках ходите и своё прошлое дерьмом поливаете.

Назревала драка. Сторонников демократии оказалось меньше «старой советской гвардии», да и вообще их смутила горячая речь пожилого человека, потому что в ней не было ни слова лжи. На обвинителя и хулителя минувшего зашикали:

– Чего ты пристал к человеку со своей демократией, мудак?

– А потому что они молчали и не протестовали… боялись…

– Ты сам тут не обоссысь!

– Вот и приучили… власть… русский народ истреблять! – испуганно, но упёрто защищался зачинщик скандала. – Искоренение русских санкционируется самой же Россией, хотя и прикрывается какой-то лицемерной и тошнотворной болтовнёй о нужных для народа реформах! Разложение и развращение поражённого слепотой народа объявлено очередной «зарёй новой жизни».

– Где сейчас этот русский народ? Молодёжь русская не знает толком русского языка. Мы вымрем, а после нас останутся не русские, а пародия на американцев или англичан, вот типа тебя! А в пародии, подражании пусть даже кому-то очень достойному всегда проступает что-то жалкое. Даже если это очень талантливая пародия, то всё равно убожество, вот как ты! А мы не боялись, а просто вели себя рассудительно. Не раболепствовали, а просто жили, выбирая оптимальный способ существования в условиях тогдашнего законодательства и правил. А чего бы ты рыпался-то? Тебя бы пустили в расход, и на этом закончилась бы сказка твоя. Не надо думать, что мир начался с вашего поколения. До вас тоже люди жили, до нас была история страны, народа. Молодым всегда кажется, что только в их окошко светит солнце. Мы такими же дураками были, пока вот вы, умники, у нас не народились.

– Господи, как вы все надоели со своей политикой! – в сердцах и чуть не плача воскликнула какая-то баба. – Хоть бы вы все передохли! Хоть бы выйти скорее, а то куда не едешь, а всюду только и чешут языками абы про что. Про Путина говорят, как про своего знакомого! Думают, по телику его увидели, он им уже родным стал, они уже всё про него знают, чего он и сам не знает. Про себя-то ни фига не знают, хоть каждое утро на своё рыло в зеркало смотрятся, а про политиков ну решительно всё знают: «Путин думает, что…» или «Лавров решил, как…». Откуда можно знать, чего он там думает или решил? Болтовня одна. Только голосовыми связками звенеть умеем… А в салоне как не топили, так топить и не собираются!

Народ засмеялся этому искреннему и беспомощному, почти детскому воплю женского гнева. Многие только тут обратили внимание, что в автобусе в самом деле холодновато, и кое-кто даже примёрз воротником к стёклам, так всех увлекла ругань.

Домой Лиза приехала часов в восемь. Давно стемнело. Она шла по своей улице к дому, а из некоторых окон лились «политически жизненные» вопли. Кто-то сулил сталинские порядки, видимо, соседям по коммуналке. Другой сокрушался, что «ихний кандидат» продаст страну загранице со всеми потрохами. Тут же чей-то пьяный голос грозится поджечь кого-то, кто с ним не согласен.

Почтовый ящик ломится от листовок различного содержания. «О чём ещё можно мечтать?» – наивно спрашивает с красочной рекламы девушка с роскошной шевелюрой без перхоти. И в самом деле, согласилась Лиза, мечтать уже как бы не о чем. Другой буклетик обещал: «Безгрешный возврат любимого, ритуал на притяжение суженого, обучение наведению чар. Пенсионерам и участникам ВОВ 10-процентные скидки при предъявлении удостоверения!». Возврату беглого любимого – других «любимых» нынче в принципе нет – посвящено большинство рекламы. По одной этой «рекламе» историки и археологи через века сделают вывод, насколько блядское это было время. Лизавете запомнилось такое воззвание: «От тебя ушёл муж? Приходи ко мне! Помогу! Тел.: ххх-хх-хх, склад № 5 у проходной к туалетам».

«Самые дешёвые в мире вставные челюсти и любые дипломы (школа, техникум, вуз)! Только у нас!! Спешите!!!» – горланит другая рекламка. «Поездка в Турцию! Почти бесплатно!» – перекрикивает её вторая. «Решётки на окна. Быстро и качественно». Коротко и ясно. Как грустно пошутил кто-то из отечественных юмористов, законопослушные россияне нынче прячутся за решётками от тех, кого закон никак не может упрятать за решётку.

И вот более жизненные: «Выведение из запоев, снятие ломок за один сеанс! Аборты в день обращения! Срочно! Круглосуточно! тел.: ххх-хх-хх, спросить вахтёра Гаврилыча». Такой смех пробирает от этих умельцев на все руки, что и «Аншлаг» смотреть не надо. Ещё были открытки: президент в гончарной мастерской, премьер в спортзале, министр МЧС на рыбалке, мэр столицы на даче, кандидат в депутаты с детишками. Милейшие люди в приятной обстановке.

Среди всего прочего вылезла крамольная листовка с донельзя наглым текстом: «Иди, голосуй, наплевав на стужу – стране до хрена твой голос нужен!». Действительно, как-то холодновато, подумала Лиза. Ещё и топят через пень-колоду! Ничего-ничего, вот выберем хороших политиков во власть, тогда и начнут топить… «Ага, и варить, и жарить», – предательски усмехнулся маловерный внутренний голос.

Последняя листовка окончательно испортила ей настроение:

МЫ ВПЕРЕДИ ПЛАНЕТЫ ВСЕЙ!

По статистике ООН, Россия занимает ПЕРВОЕ место в мире:

– по добыче и экспорту природного газа (35 % мировой добычи)

– по величине природных ресурсов

– по запасам и объёму алмазов

– по экспорту платины

– по запасам лесных ресурсов (23 % мировых лесов)

– по разведанным запасам олова, цинка, титана, ниобия

– по экспорту азотных удобрений

– по запасам торфа

Население России занимает ПЕРВОЕ место в мире:

– по количеству самоубийств среди пожилых людей и детей

– по числу разводов и детей, рождённых вне брака

– по числу абортов и беспризорников при живых родителях

– по числу умерших от алкоголизма и табакокурения

– по потреблению героина (21 % мирового производства)

– по потреблению спиртосодержащих продуктов

– по количеству авиакатастроф и ДТП (в 13 раз больше среднемирового уровня)

– по абсолютной убыли населения

Также Россия занимает ПЕРВОЕ место в мире по темпам роста числа долларовых миллиардеров.

НО! Только 67-ое место в мире по уровню жизни и 72-ое – по рейтингу расходов государства на гражданина

127-е место в мире по показателям здоровья населения

111-е место в мире по средней продолжительности жизни

159-е место в мире по уровню политических прав и свобод

ГОЛОСУЙ ЗА ВОРОВ, ЧТОБЫ РОССИЯ «ОБОГНАЛА» ВЕСЬ МИР И ПО ДРУГИМ ПОКАЗАТЕЛЯМ!

Квартира встретила Лизу потёмками и какой-то мышиной вознёй: не было света и воды. Соседи по коммуналке мужского пола сидели на кухне и громко спорили. О политике. О чём же ещё?

– Вот зачем его выбрали? – тряс кого-то за майку сосед Перепёлкин. – Вы ведь на прошлых выборах за него голосовали.

– Ну и что? – отвечал сотрясаемый, по голосу – жилец с верхнего этажа. – Мы же его не для того выбирали, чтобы он воровал. Мы надеялись, что он будет действовать согласно своей предвыборной программе.

– Ага, надеялись они! Раз вы за него проголосовали, должны были его контролировать, разоблачать!

– А больше мы ничего не должны? Как ты его будешь контролировать, чудило? Это тебе не за завскладом следить, чтобы он запчасти налево не сбывал. Если все начнут друг друга контролировать, если не останется людей, которые без контроля способны добросовестно выполнять свою работу, то тут уж сразу надо пулю в лоб себе пускать. Тут уж не имеет смысла жить в таком обществе, в котором люди хронически не уверены друг в друге! Нельзя рушить веру граждан в обязательность и для власти тех законов, которые принимаются самой властью. В таком обществе у всех выработается невротическая реакция постоянно за всем и каждым следить. Если у людей разоблачения станут основной целью жизни, тут уж и до психушки недалеко. Если твоя жена весь смысл совместной жизни с тобой сведёт к тому, кто кого поймает на измене или подлости по отношению друг к другу, как это тебе понравится?

– Нафиг мне эта жена?! Я тебе про политику толкую, что каждый народ достоин тех правителей, которых он сам выбрал!

– Правильно: муж и жена – одна сатана…

– Да ну тебя!

– Ха-ха-ха…

Воду дали ближе к полуночи, и весь дом кинулся набирать её во все имеющиеся ёмкости. Это была не совсем вода, а какая-то ржавая жидкость. Дети и бабы шныряли в темноте по коридору с кастрюлями и вёдрами, налетая друг на друга. Соседка Лизы ругалась в темноте:

– Супердержаву они из страны сделают, супердержаву… Тьфу, пустобрёхи лживые! В супердержаве из крана какие-то помои льются. Как будто в двадцать первом веке нельзя нормальный водопровод сделать.

– Может быть, для экономии отключили, – пыталась успокоить её Лизавета. – Из-за перерасхода.

– Ага. Кто-то растратил всю страну, а мы экономить должны. На три часа в день воду включат и уже у них перерасход в каком-то месте наметился.

– Или профилактика, – выдвинула Лиза другую версию.

– Чего там профилактировать-то? Надо новое всё ставить, а не гнильё профилактировать.

– Нового нет.

– Конечно, нет. Потому что всё разворовано под крики про супердержаву.

Крики про супердержаву раздались с кухни уже за полночь, когда спорщиков основательно развезло. Они даже сцепились. Бабы их растаскивали и ругали, что им завтра надо рано вставать, чтобы ехать на работу. Мужчины негодовали, что им не дают обсудить такую важную тему, чья держава круче. Безработные жильцы теперь каждую ночь так галдят. А чего ж не погалдеть, если рано вставать не надо.

Господи, когда это кончится, а?.. Что, Ты тоже не знаешь?

О чём спорят все эти глубоко несчастные люди в переполненных автобусах и коммуналках, когда жизнь в России стала настолько неоднородной, что уж и внятно не сказать: какая в стране вершится политика? Да и есть ли она вообще, политика хоть какая-то? У каждого политика свои представления о том, что это такое и как её вершить. Это в советские времена, когда буханка хлеба по всей стране 16 копеек стоила, можно было предположить, что в стране есть некое материальное единство и духовное единение. А сегодня в стране столкнулись традиционные, либеральные, демократические взгляды населения, и никто не может договориться друг с другом. Никто не выясняет истину, каждый пытается подавить соперника. Стало модным и необходимым быть «креативным» и амбициозным, карьерный рост поставлен во главу списка основных ценностей. И всё бы ничего, но в стране царят безработица и пьянство! Можно для эксперимента приехать в любой российский город и не встретить там ни олигархов, ни суперменов, ни политиков, ни карьеристов, не креативных и никаких. Но наверняка вы повсюду увидите там пьяных и безработных.

Какой тут карьерный рост и креативность, кому они нужны, если человеку ничего выше профессии таксиста или грузчика не светит? Тем более, если человек этот воспитывался в стране, где каких-то тридцать лет тому назад такие слова, как «амбициозный» и «карьерный» воспринимались как отрицательные характеристики человека. А сегодня всё с точностью до наоборот, людям навязана установка на развитие в себе лидерских качеств, на выращивание из своих детей успешных лидеров. Теперь кругом – сплошные лидеры! Некому хлеб растить и почту разносить, так как лидер может только… Нет, а что он вообще может, лидер этот? Только речи толкать? И он, наивный, думает, что больше никто это не может?

А если ребёнок не хочет быть лидером и круглым отличником, пусть даже ценой хитрости и разных уловок при сдаче ЕГЭ? Что же теперь, его под асфальт закатать? Кто не может или не хочет этим лидером быть, сегодня чуть ли не гласно объявлены отбросами общества. Общество неуспешных людей заточено на тотальный успех, оттого очень сильно невротизировано. Родители неврастеники воспитывают таких же детей, которые чуть ли ни ритуальные самоубийства совершают в случае неудачи в школе. У огромного количества подростков развивается чувство неполноценности. Они видят в рекламе и фильмах коттеджи и автомобили, которые им никогда не купить. Пропаганда роскоши задаёт им такой уровень жизни, какого им никогда не достичь. Он доступен только некоторым нашим политикам и чиновникам. Не всем, а только некоторым.

Беда России в том, что её политики, чиновники, депутаты в большинстве своем, по всей видимости, не собираются в этой самой России жить. Отсюда и все нелепости власти, и неустроенность страны в целом. Люди, способные повлиять на ход событий в стране, не собираются в ней оставаться, поэтому и делать хоть что-то для её благоустройства им как бы ни к чему. Дети у них, как правило, высланы за границу, сами они чуть что – прыг-скок, и сами там. У них ведь теперь всё за границей: и деньги, и дети, и недвижимость, и прочие ценности.

Ах, как они бьются за своих совершенно неприспособленных к жизни детей, когда те в пьяном угаре давят людей на дорогих иномарках или вытворяют что-нибудь совсем уж непотребное! Ах, если бы они с таким же рвением бились за обустройство хотя бы клочка своих регионов, которые им поручили возглавлять или развивать! Стоит какой-то богато упакованной орясине, чьи родители занимают «весомые посты», натворить что-нибудь противоправное (они вообще хоть что-то другое умеют?), как папы и мамы поднимут всех на ноги, лишь бы «отмазать кровиночку» от ответственности за содеянное. Сразу и прыть, и энергия появляются, да ещё какие! Сколько таких историй гремит по стране в последние годы! Они бы так тревогу били, когда в их городах и регионах людям не платят зарплату или отсутствуют нормальные дороги. Нет, чтобы с таким же рвением обустраивать свои владения в период правления! Да какое там. Тогда их роскошь не будет блистать так ярко, как она блещет только на фоне всеобщей нищеты и разорения.

Но кого они растят из своих детей? Почему они не обустраивают жизнь для них здесь, в России? Ведь они не глупые люди и понимают, что жить роскошно на фоне бедности не просто уродливо, но и опасно. Гораздо спокойней и комфортней жить хорошо, когда и окружающим не совсем уж плохо. А что хорошего отгрохать шикарный таунхаус посреди покосившихся хибар и платить сумасшедшие деньги, чтобы его не разграбили или банально не подожгли «соседи»? За неимением других дел у безработного и озлобленного населения. И потом, все эти влиятельные папы-депутаты и мамы-чиновницы не вечны. Им не страшно, что будет с их чадом, когда их не станет? Ведь чадо не только ПДД не способно соблюдать, а и с законом не в ладах, потому что вообще не умеет что-либо чтить и уважать. Не обучено оно этому, потому как не к чему – предки все проблемы решат, если что. Если уж совсем прижмут, то это недоразумение отправят «за границу учиться» в престижном заведении. Попросту говоря, поедет эта головная боль высокопоставленных родителей шокировать иностранцев своими дурными манерами и отвратительным воспитанием.

Ограбленные такой «системой правления» россияне ругают президента Чечни Кадырова, что он за считанные годы отгрохал разорённую во время боевых действий республику, а он просто собирается жить у себя на Родине. Он знает, что его дети, его внуки будут жить в Чечне, поэтому всячески и обустраивает её. Для них. У чеченцев огромные семьи, куча родственников, одних дядей-тётей больше десятка наберётся, сохраняются даже самые дальние родовые связи, всех надо уважить – таково воспитание. Хочется, чтобы все жили хорошо, поэтому волей-неволей приходится стараться, поднимать республику из руин. Он может отчитаться за каждую копейку! Вот построены комфортабельные коттеджи на месте взорванных домов для жильцов этих домов – рядовых граждан. Вот проложены первоклассные дороги, вот возведён аквапарк, вот больницы и школы… Он берёт у Москвы миллиарды, но он и тратит на свою республику миллиарды – это видно невооружённым глазом, размах строительства там действительно впечатляет. А в России за пределами столиц тем временем ничего не построено, зато на местах выросло число губернаторов-миллиардеров, количество чиновников-миллионеров различного калибра множится. Откуда деньжонки? Из бюджета, вестимо. Это те самые миллионы и даже миллиарды, которые чиновники должны были бы, будь у них совесть или хотя бы самая примитивная привязанность к месту жительства, потратить на обустройство своего родного края.

Но наши чиновники и политики не собираются жить в России, которую они совсем не считают своей, да уж тем более – родной! Они не отличаются большими семьями, детей раз-два и обчёлся, да и те давно сплавлены за бугор в Сорбонны-Гарварды. У многих, правда, по несколько жён, но от каждой «бывшей» им легче отделаться каким-нибудь откупом – жалко, что ли, если не шахтёрским трудом «заработано». Народ ещё раскошелится ни на одну пассию своему «слуге».

Это власти Южной Осетии выхлопотали у Москвы средства на восстановление региона после конфликта с Грузией. И не только получили эти средства, но и тратят их на восстановление. Сразу видно, что нерусские люди – наши так ради своих надрываться не будут. Наши «Иваны, родства не помнящие» на своих чихать хотели. У нас чаще можно наблюдать, как чиновник с тоской об отъезде за границу или в Москву разваливает последнее, что есть разумного и нужного в его городе или регионе безо всяких боевых действий. В небольшом городе один мост через реку, да и тот в таком аварийном состоянии, что безопасней вплавь по реке на другой берег перебираться. Люди тридцать лет по этому мосту карабкаются, калечатся, проваливаются, все эти тридцать лет слёзно молят власти сделать «хоть что-нибудь». А власть не знает, как ещё придумать «хоть что-нибудь», чтобы только ни черта не делать! Уж, какие только отговорки не перепробовали, а люди всё чего-то клянчат и клянчат, просят и просят. Хорошо жить хотят, дармоеды!

Некоторые граждане доведены до такого отчаяния, что уже начинают хвалиться полученными травмами и увечьями на аварийном мосту, словно они ими получены в героическом сражении. Да вот только кого и с кем? Ради чего посреди мирной жизни люди проваливаются под истлевшее от времени перекрытие и ломают себе кости? Ради того, что кто-то почти открыто разворовывает бюджетные средства на своё блядство – на иные и более достойные занятия трудно себе представить трату украденных подобным образом многих и многих миллионов рублей.

Но вот пришла весть: в город едут иностранцы! Проездом и даже как бы по касательной, но всё же есть угроза, что влезет какая-нибудь любопытствующая до русского фольклора заморская душа на проклятый мост. А он, окаянный, и подломится в тот же миг окончательно! Поэтому мост отремонтирован по последнему слову техники. За одну ночь! Мощные прожектора установили и авралом работали в две смены. Сразу нашлись и деньги, и средства, и силы. То есть, они и были, но как-то не было «уважительного повода» так прогибаться. Народ не знает, радоваться или рыдать ему: «Мы же тридцать лет вас просили! Нас же тут сколько покалечилось и инвалидами стало».

– Да плевать на вас! Главное, чтобы ни одна иностранная нога тут не споткнулась ненароком, не то не видать нам больше заграницы. А нам там жить ещё.

И как тут не понять власти, если они здесь жить не собираются, так ради чего им стараться? Не выгодно же – неужели не ясно! У властей уже прикуплены квартирки в столицах и за границей, семьи эвакуированы в лучшие города мира. А кто создал эти лучшие города мира, кто их сделал лучшими – они не знают. Явно, не такие, как они. Они из своей администрации вываливаются и каждый раз ножонкой аккурат в лужу с грязью попадают, распаляясь праведным гневом: «И чего в этом захолустье такое свинство кругом! Есть же где-то благоустроенные города и страны». Казалось бы, ты и сам градоначальник, так сотвори чудо, обустрой свой город!.. Ну, или хотя бы вот эту лужу у своей администрации засыпь. Тебе же только пальцами щёлкнуть, и её загладят так, что и следа не останется – но даже этого не могут! Точнее, не хотят. Не за чем. Жить-то они всё равно тут не собираются.

Сама система нашей власти такова, что любые чиновники рано или поздно исчезают с родных мест «на повышение», а кто и в бега подаётся за бугор со всем тем, что было «нажито непосильным трудом» на государственном посту. У депутатов от регионов только дачи и особняки растут в этих регионах, а самих их там редко увидишь. И должно быть, очень богатыми они людьми становятся. Потому что это как широко надо жить, чтобы строить домину в два-три этажа, но не жить в нём, а бывать только пару недель в году!

Зачем им что-то делать для этих разнесчастных регионов? Они здесь жить не будут, и дети их от этой участи надёжно застрахованы – это сразу чувствуется. Это витает в воздухе, как только увидишь заваленные снегом и мусором улицы в городе или увязшую в пашне и растащенную на запчасти технику в сельской местности.

Что если любую нашу власть обязать жить там, где она руководит? Просто поставить перед фактом: «И ты будешь жить здесь, и потомки твои до третьего колена, посему будь добр, обустрой вверенный тебе объект так, словно бы для себя его облагораживаешь». А то ведь и Петербург у них переведён в разряд серой провинции, уже в Северной Столице чиновники жить не желают, драпают со всех ног! Чем шокируют жителей городов поменьше: «Если в Питере уже не сидится, что от наших мэров и губернаторов ждать? Только бегства». Если представить себе, что у бывшего губернатора Петербурга в этом же городе жили бы престарелые родители, которые ходили бы зимой по обледенелым тротуарам, испуганно отскакивая от срывающихся с карнизов тут и там глыб льда, так неужели же она не нашла бы сил и средств, чтобы вернуть городу нормальный облик? Да нашла бы конечно! Если бы она сама на пенсии осталась в качестве рядового гражданина в городе, где работала главой администрации, если бы ей пришлось обивать пороги собесов и стоять в длиннющих очередях поликлиник наравне со всеми, у неё был бы весомый стимул наладить в своих владениях должный комфорт и уют для каждого рядового гражданина. А не распродавать его по кускам под застройку какими-то нелепыми сооружениями, пусть даже если это и принесёт её семье миллионные прибыли. С прибылью в кармане тебя снежной лавиной с крыш накроет или без оной – не всё ли равно.

Встречаются, правда, особо героические личности, которые, даже невзирая на полный развал вокруг, преспокойно говорят: «А моя жена тоже гуляет по заснеженным улицам с ребёнком, и в коляску с нашей малюткой в любой момент может угодить упавшая сосулька! А мама моя вообще два раза ноги ломала на наших не чищенных тротуарах, но я же не жалуюсь». Но это так, уже клиника. В большинстве своём нормальные люди вряд ли поставят под удар близких, уж найдут возможность создать достойную жизнь в том бардаке, какой им поручили возглавлять.

Был такой спикер Госдумы Селезнёв, его пожилая мама жила в махонькой деревушке, если съехать с Московского тракта. Там отродясь не видывали ни магазинов, ни хотя бы одного здравпункта, ни асфальта на дорогах. Всё это появилось, когда уроженец деревушки во власть попал! Провёл-таки, пробил, вырвал. Для святой цели – для родной мамы! Тогда ещё вся страна гудела: вот бы в каждом городе такой «спикер» был. Теперь это не актуально: дешевле детей и родителей эвакуировать из России куда подальше, чем расходовать средства на обустройство этой до сих пор не обустроенной страны. К тому же, для средств можно придумать куда более интересное применение, нежели их скучнейшее расходование «на благо народа» с подробнейшим отчётом за каждую копейку, тьфу ты ну ты!

Когда власть хочет жить и живёт именно там, где властвует, это тоже сразу видно. И не важно, что эта власть возглавляет: регион, город, совхоз, предприятие или даже всего один только цех. Нет, такое в самом деле можно наблюдать, когда в одном цеху работают люди, для которых созданы все условия работы, нормальная оплата труда, а тут же рядом через стенку – всё расхищено, растащено, руководство и сотрудники пьянствуют чуть ли не вместе. Отчего так? А всё дело во власти.

Путешествуя по России даже на небольшие расстояния можно увидеть много интересного. Стоит какой-нибудь посёлок Ольховка, где и жить хорошо, и жизнь хороша: уютно, красиво, домики аккуратные, население на людей похожее, всё у них «под боком» – работа, школы, больница, кинотеатр, почта. И сразу ясно, что власть здесь возглавляют люди, которые и сами тут живут, и дальше жить собираются именно ЗДЕСЬ. А отъедешь буквально километров на двадцать и встречаешь примерно такой же посёлочек, скажем, Берёзовку. И перемена в картинке столь разительна, словно бы путешествующие на другую планету попали! Покосившиеся дома и накренившиеся ржавые водонапорные башни того и норовят рухнуть в любой момент. Население похоже на инопланетян с деформированными от беспробудного пьянства лицами, включая даже подростков. Все одеты в какие-то телогрейки, как на лесоповале, и тренировочные штаны. Нет ни предприятий хоть сколь разумных, ни школ, ни институтов. Только здания от них остались, но работники разогнаны, потому что, по словам местной власти, «казне они в убыток». Нет ни одной дороги, выбоину совсем уж непролазную кто-то завалил полусгнившими досками. И вид у досок такой, словно бы тоже где-то украли, отодрали от чьего-нибудь сарая: авось, не заметит никто. Прямо так с гвоздями и бросили в грязь, а в отчёте написали, что на «ремонт дороги потрачено два миллиарда рублей бюджетных денег». Прохожие рвут об гвозди обувь и ноги, но даже не жалуются. Потому что непременно власть плюнет в рожу и рявкнет своё фирменное: «Ну чего опять-то вам нада?!». Ну, вот никак некоторым нашим представителям власти не вытравить из себя этого дикаря-крепостника, который на людей смотрит, как на рабочий скот, и уже в том подвиг видит, что ещё кнутом их не охаживает, проезжая мимо.

Сама власть в такой Берёзовке тоже поголовно пьяная и очень придурковатого вида, едет на кортеже бронированных и тонированных иномарок домой в некий элитный посёлок: «Не в этой же помойке НАМ жить!». Почему они не могут сделать из этой Берёзовки такой же элитный посёлок? Ведь элитные посёлки не сами по себе как грибы от дождя растут – кто-то их создаёт. Почему они сначала всё разваливают, превращают цветущий и перспективный город в помойку, а потом брезгливо бегут из него? Они в самом деле как насосы: могут выкачать из региона всё ценное, что ещё можно продать, да и свалить «на повышение» в Москву или за бугор. Лес, торф, девок, алюминий – без разницы. И вот ни один город и регион у нас сейчас от таких полудурков не застрахован. Придут, всё развалят, разрушат то разумное, что сумел создать их предшественник. И сбегут непременно за бугор – куда ж ещё. Не в этой же помойке и разрухе, которую они сами и развели, им оставаться!

И вроде бы люди в эпоху невиданного развития информационных технологий живут, а ничего не помогает. На местах процветают воровство и коррупция, а жаловаться бесполезно: жалобы не доходят дальше тех, на кого собственно и жалуются. Если при царе губернатор Камчатки целый год (!) должен был на лошадях до столицы добираться, то теперь есть Интернет, телефон, разнообразные пути сообщения, позволяющие донести весть мгновенно и самому человеку добраться до любой точки земного шара за несколько часов. Но, как это ни парадоксально звучит в стране парадоксов России, это не помогает. В некоторых регионах царит такой средневековый беспредел, о каком центр даже не догадывается. В Приморском крае хищения власти превысили десятки миллиардов рублей, в станице Кущёвской Краснодарского края местные депутаты и милиция состоят в ОПГ и участвуют в кровавых разборках с конкурентами! Ребята, вы чего? Вы кем, вообще, работаете? Или вы не работаете, а это хобби такое у вас на досуге?

Расстояния не имеют значения – беспредел имеет место быть и совсем близко от столиц. Не приехал бы глава правительства в Пикалёво, когда местные дельцы собирались ликвидировать там градообразующие предприятия, и город остался бы без работы. Тысячи человек остались бы без средств к существованию, в разы выросли бы преступность, алкоголизм и самоубийства. Так всегда бывает там, куда никто так и не смог приехать, где местные жулики, наделённые полномочиями, запрограммированы тратить эти полномочия только на разорение родного края. Они могут объявить «убыточным» любое производство, даже если люди слитки золота производить будут! Ну, вот талант у них такой: какой завод-фабрику им ни дай, а они сначала сделают её убыточной, а потом ликвидируют.

Что показательно: если рядовые граждане хорошо живут на местах, то и голосуют они за правящую партию. Им даже дела нет, что в Госдуме, скорей всего, и не догадываются о существовании всех этих Ольховок и Берёзовок. Просто людям хорошо, вот они и проецируют это состояние на существующую в стране власть. Им кажется, что это именно в Кремле кто-то о них персонально позаботился. А где власть на местах создала невыносимые условия жизни, там население бредит какими-то «оппозициями», люди верят, что приход в Думу каких-то экзотических партий и фракций изменит ситуацию, отчего в их деревне или городе сразу появятся нормальные дороги. Ну, или хотя бы доски с гвоздями в грязь никто больше бросать не будет под видом «ремонта дорожного покрытия за два миллиарда рублей».

Лиза ещё в прошлом году была на встрече выпускников, и одна бывшая одноклассница вдруг сказала, что живёт и работает сейчас в каком-то совхозе. Все ахнули: «Бедолага, как вы там хоть выживаете, в совхозе-то?». Она фотографии показала, так все опять ахнули: никто не думал, что такое прозаическое явление как «совхоз» может так прелестно выглядеть! Чистые фермы, огромные теплицы больше похожие на оранжереи лучших ботанических садов, все сотрудники в чистых комбинезончиках. Дорого же так раскошеливаться на какой-то там совхоз! Безусловно, не дёшево. Но вот просто власть такая в совхозе этом, что у них на первом месте не «дорого», а «уютно и комфортно» стоят. Есть спортзал и бассейн, по выходным сотрудникам устраивают экскурсии в театры и музеи, даже в Москву возили! В магазинах – низкие цены. Да как же такое возможно в нашей стране?! Да вот возможно. И не такое возможно, если нормальная власть имеется.

– Да это же альпийская деревушка какая-то! – воскликнул кто-то.

– Ничего не альпийская, а тут совсем недалеко находится. Просто у нас там руководство хорошее, а не ворюги. И голосовать мы будем всей округой за правящую партию, потому что это их силами, видимо, такая жизнь у нас налажена… Хотя, у нас директор вроде бы вообще беспартийный.

И вот это «просто», оказывается, осилить нашему руководству совсем не просто. Это и есть самое трудное для него: просто быть нормальной властью, разумным менеджером – и никакое членство ни в какой пусть даже самой разумной партии тут не поможет. Просто цель себе такую поставить: создать хорошую жизнь в городе ли, в совхозе ли, в стране. Потому что это – просто работа такая. А пока страна живёт «как повезёт». Повезло городу, что возглавляет его просто нормальный гражданин, который не собирается при первом же гоп-стопе смываться в дальние страны из родных пенатов, поэтому в городе и жизнь нормальная налажена. А кому-то, прямо скажем, не повезло: засел у власти самодур, вор и пьяница с уровнем средневекового развития – и всё. Можно прямо хоть сейчас чемоданы собирать и бежать оттуда. Ничего не поможет! Жалуйся хоть Папе Римскому.

Некоторые повадились в последнее время Путину жаловаться. Иногда помогает. Он ещё и пресс-конференции проводит, чтобы поговорить с народом о том да сём. Когда такое в нашей истории было, чтобы любой мог запросто главе государства вопрос задать? Народ пьянеет от счастья, что Сам президент ему отвечает! Путина за это критикует столичная тусовка, обвиняет в дешёвом популизме и показухе – в обществе Третьей волны так не принято дела делать. Они считают, что лучше дать интервью «Голосу Америки» о когнитивном диссонансе российского истеблишмента, чем самому ехать разбираться в эту ужасную и непонятную Россию, где мало кто владеет английским языком и основами компьютерной грамотности. Но всё гениальное просто! Да, власть заигрывает с самыми обездоленными слоями населения. Но это – десятки миллионов голосов, подавляющее большинство. Глупо не воспользоваться. Люди живут на таком уровне, что даже вывоз мусора не налажен, жгут отходы у себя под окнами. Иногда вместе с собственными домами. Правительство строит им новые. Это намного дешевле и проще внедрения каких-то инноваций и нанотехнологий, развития экономики края, повышения уровня жизни и развития населения. Люди много не просят, лишь каплю внимания к себе да нормы быта позапрошлого века. И никакого креатива с эксклюзивом не нать!

Путин прекрасно понимает, в какой стране живёт. Можно сказать, он нащупал золотую жилу в лице именно такой группы избирателей. Население на периферии любому вниманию радо, врач ли приедет, хлеб привезут в лавку или сам глава государства пожалует. Ведь как на луне люди живут! Никто ими не интересуется, разве только накануне выборов вспоминают. Не убудет с тебя, если съездишь, поговоришь, поможешь, чем сможешь. Иногда достаточно выразительно посмотреть на барыг из местной администрации, чтобы они дали команду отремонтировать водопровод или дорогу. Почему-то сразу и материалы для этого находятся, и время, и деньги. Но президент один, а регионов и городов, гибнущих от воровской политики местных самодуров, очень много. И получается, как в песне Макаревича: «Кому смешно, а вышло не до смеха. Элита на перроне собралась… Вот только Путин так и не приехал, а жизнь уже почти что задалась».

Об этих бесчисленных совхозах, посёлках и городах, из которых, собственно, и состоит наша необъятная Родина, хорошо судить, когда видишь какую-нибудь междугороднюю автобусную станцию, откуда люди с окраины мегаполиса разъезжаются «по своим деревням». Здесь вся страна, как на ладони! Вон едут шикарные просторные автобусы, какие и иностранцам не стыдно подать. Дорого? Очень дорого! Это же сколько городская администрация могла себе «Мерседесов» накупить вместо такой «убыточной» траты для каких-то безымянных пассажиров? Но власти какого-то города не поскупились, приобрели. Не для врагов же, в конце концов, приобрели, а для своих, для сограждан, для избирателей. Зайдёшь в салон такого автобуса, и сразу себя человеком чувствуешь! Давки нет, мест хватает на всех, никто никого локтями не пихает, отвоёвывая своё «место под солнцем». И люди сразу как-то преображаются, если доведётся на таких автобусах проехать. В такую красоту уже в грязных сапожищах не полезешь – тут содержание форме должно соответствовать. Люди в таких автобусах уже не тащат какие-то вывалянные в грязи мешки с продуктами первой необходимости, потому что рядом с домом есть нормальные магазины.

А вот старенькие капотные колымаги Курганского завода словно бы из прошлого века везут куда-то бедно одетый люд с переполненными котомками, с тюками некачественной, зато привлекательно дешёвой всякой всячины. Старушки с огромными рюкзаками горько сокрушаются, что их пихают локтями на входе более сильные и молодые особи людского племени, тут же шумно протискиваются горластые бабы, привыкшие всё в жизни отвоёвывать лужёной глоткой: от места в очереди за дефицитом до сожителя-алкоголика. И едут они в точно такой же городок, но только у власти там сидят деятели, которым «подданные» и так шибко дорого обходятся: на третий коттедж в элитном посёлке под Москвой, бедолагам, никак не скопить! Да-да, так и мотаются из вымирающей деревни под Вологдой, где возглавляют администрацию, каждый день к Москве. Живут они там. Не в этой же помойке им жить! Им живые люди вообще в убыток по всем пунктам. Выхлопотали для них какую-то рухлядь вместо транспорта, но непременно с таким видом, словно от сердца оторвали, и обязательно с горячими речами о своей самоотверженной деятельности на благо народное. Есть автобусы настолько старые, словно бы их взяли напрокат из музея транспорта! На ходу разваливаются, едут со страшным рёвом, выпуская чёрные струи дыма, а в салоне так пахнет перегоревшим маслом и топливом, что глаза слезятся. Кивать властям, что «другие вон на Икарусах рассекают, как люди», бесполезно.

– Так то люди, – скажут, – а вы быд… Вы слишком хорошо жить хотите, как мы поглядим! Мы для вас и так из кожи вон лезем!!! Автобус выхлопотали, пусть не новый, но в некоторых посёлках и таких нет. Скажите спасибо, что вообще не ЗиС-восемь дали, на каком ещё Жеглов с Шараповым после войны по Москве жуликов ловили… Ах, когда же в Москву!..

И рядовые граждане понимают, что в этих самых «некоторых посёлках» жизнь ещё паскудней, потому что власть там ещё больше говорит и ещё меньше делает. Уж какая тут «Единая Россия»? Вон она какая, разношёрстная да разномастная! Разобщённая.

Отчего же это зависит, что один человек у власти тратит свои полномочия только на обогащение себя и разорение своих «владений», а другой превращает их в современный и комфортный населённый пункт? И ведь все состоят в разных партиях, а есть и вовсе беспартийные. И все по-разному верят в Бога, а есть и вовсе атеисты. Скорее всего, дело в таком совершенно не политологическом явлении, как совесть. Просто у некоторых наделённых властью людей есть-таки совесть. А совесть – это такая штука, которую ни один имиджмейкер и политтехнолог не создаст, ни один пластический хирург не пришьёт и не увеличит её, если она маленькая. Ну, вот нет этой совести у человека – не казнить же его за это! Может, в том и счастье его, что нет у него этой самой совести. Потому что жить труднее как раз тогда, когда она есть. А жить нынче надо легко и без заморочек!

Или всё куда как проще, а потому ещё страшней? Есть такое понятие, как халтура. Халтурой называют плохую, недобросовестно и кое-как сделанную работу. Происходит слово «халтура» из латыни – бумажка, записка, которые писали священнику, чтобы он помолился за упокой или здравие. И таких записок за день накапливалось так много, что священник молится кое-как, наспех. Ему было физически не успеть за один подход за всех как следует помолиться, а завтра таких записок ему ещё нанесут целый воз.

С одной стороны, управление государством, городом или предприятием – это очень тяжелая работа. С другой стороны, имея в руках власть, как-то особо работать не тянет. Поэтому и здесь пришла на помощь халтура. А ей в помощь создана специальная идеология, которая всякими хитрыми способами пытается заставить граждан работать на систему, ничего не давая взамен, оправдывая огрехи власти происками внешних врагов и форс-мажорными обстоятельствами.

Но есть профессии, где халтура недопустима: не только людей загубишь, но и сам погибнешь. Яркий пример – вождение машины. Халтура за рулём может быть смело отнесена к разряду самоубийств и покушений на убийство. Спортсмен, который прыгает с трамплина, не может халтурить, делать это кое-как, лишь бы не заморачиваться, лишь бы прыгнуть, чтоб отвязались. Его просто размажет по склону, если он не соберётся, не сосредоточится весь на прыжке. Пожарник не может халтурить на пожаре – с огнём такие шутки не проходят. Огонь не та субстанция, чтобы в её присутствии халтурить. Огонь организует и дисциплинирует любого одним лишь касанием! Разумные работодатели не берут на такую работу элементарных разгильдяев, которые всё время убегают от настоящего момента и даже тяготятся им, которые всё время присутствуют где-то там, но не здесь. Которым лишь бы отбыть свою повинность на работе и смыться. Может, и во власть таких не следует брать? Может, власть тоже из тех профессий, где халтура недопустима? Во всяком случае, до поры, до времени.

В конце концов, эта бесконечная полемика неизвестно о чём доконала уже и заводское начальство. В конце концов, старший нормировщик Аркадий Константинович предложил ввести на работе своеобразную подписку, запрещающую сотрудникам болтать о политике и выборах в рабочее время.

– Товарищи, – пошёл он в наступление на ближайшей еженедельной планёрке руководства Завода. – Вы все знаете нашу табельщицу Гидру Трофимовну, с которой конкретно моему подразделению приходится очень тесно общаться. А Гидра Трофимовна, которую я, бесспорно, очень уважаю, ОЧЕНЬ любит общаться! Она любит часами рассказывать о своём муже, детях, свекровях, соседках, коллегах по работе! Она тратит на эти разговоры до восьмидесяти процентов рабочего времени! Это самый высокий показатель в Европе, смею вас заверить. Такого нет нигде, чтобы работники так тратили рабочее время на бессмысленную, а главное, никому не нужную болтовню. Мы же не депутаты, в самом деле! Нам работать надо.

– Да что с этих баб взять! – ожил главный технолог. – Гнать их надо отовсюду.

– Я, наверно, не сказал, – осторожно подбирался к главному удару нормировщик, – но такую же склонность к говорильне в рабочее время обнаруживают и сотрудники мужского пола. И конкретно в Вашем отделе.

– Кто?! – не поверил главный технолог.

– Да вот Вы сами давеча битый час кричали что-то о роли Столыпина, о судьбах Отечества и прочей дребедени.

– Так это темы серьёзные для разговору! Я всё по делу говорил. Выборы ведь скоро, вот все и того… говорят… о судьбах этого… Отечества.

– А когда нет выборов, Вы точно так же поощряете в отделе болтовню о своих, пардон, бабах, собутыльниках, рыбалке, ремонте «Жигулей»…

– Так всё по делу! – негодовал технолог. – Это же не какая-то пустая бабья болтовня. Ха, рыбалка – это ж святое!

– А я Вас уверяю, что на работу люди ходят ра-бо-тать, а не языками молоть! Выборы, будь они неладны, политика эта проклятая, и все языками о них: тра-ля-ля, тру-ля-ля!.. Да, я знаком с такой глупейшей точкой зрения, что «интерес к политике» – это якобы от большой духовности и гражданской зрелости. Дескать, тот, кто о ней языком не чешет на каждом шагу, кости властям не перемывает по любому поводу, недоразвит и не имеет так называемой «гражданской позиции». Но я сыт по горло этой болтовнёй! Я во дворе своего дома насмотрелся на обладателей «гражданской политики» и знатоков деятельности Столыпина, которые по вечерам часами языком треплют о том, что к ним не имеет никакого отношения! А если эта «политика» у них идёт под бутылочку, тут же и схватки с оппонентами происходят. Они козыряют знанием того, почему «Булгария» утонула вместе с «Курском», а у самих жёны на трёх работах вкалывают, чтобы семьи прокормить, пока «глава семьи», как худая баба, болтовнёй занимается! У самих, пардон, штаны говном измазаны и недосуг его отмыть, потому что надо бежать свою дебильную «политическую точку зрения» другому такому же мудаку озвучить о том, сколько ещё Асад у власти продержится. И так болтают ВСЮ жизнь, считая, что их болтовня как-то повлияет на ход событий, хотя за это время уже сколько политиков и политических курсов сменилось, их, умников, не спросив. И всё-то они знают, и во всём-то они разбираются, кроме своей работы, с которой их регулярно выгоняют за пьянство и безделье. Такой интерес к политике не от высокого уровня развития, а как раз от его отсутствия. Я давно это заметил: чем хуже человек развит и образован, тем охотнее он треплется о сильных мира сего. Ты подумай, какая досада, что все, кто знает, как надо управлять государством, работают охранниками и грузчиками! Я ещё могу понять, когда языком чешут те, кому за болтовню бешеные деньги платят, но когда работники производства пробалтывают рабочее время, как… как…

– Депутаты в Госдуме, – подсказал кто-то под общие смешки.

– Ну, Аркаша, ты ещё президенту нашему об этом скажи! – хохотнул начальник цеха капремонта. – Сейчас все треплются: и начальники, и подчинённые. Каков поп, таков и приход: каждый народ достоин своего руководителя. Болтовнёй скурвили народ, чтобы он не особо замечал развал промышленности, жилищного комплекса и всего прочего.

– У Вас в цеху, Владимир Сергеевич, – развернулся старший нормировщик в сторону начальника капремонта, – тоже замечены всплески необыкновенной говорильни. Я даже Надежду Алексеевну к вам подсылал, чтобы она высчитала время, которое тратится на разговоры.

– То-то я думаю, чего это она всё ходит? – усмехнулся капремонт. – Уж не влюбилась ли в меня грешным делом, а она эвон что, шпионит. Эх, Надежда моя и отрада, ничего от тебя мне не надо… И чего она там высчитала?

– Она ничего не смогла высчитать! Ваши работники её так заболтали, что она мне потом три часа о каких-то «ельцинских реформах» рассказывала. Кстати, никто не знает, что это такое?

– Нет, ну только здесь ещё не хватало разговоров о политике! – вовремя заткнул начальник Завода десяток ртов, которые с готовностью кинулись было отвечать на вопрос старшего нормировщика. – Ваша правда: болтают ужас как много. Даже у меня в кабинете слышно, как в техотделе о работе Госдумы орут, а технический кабинет вообще, кажется, уже на отдельные фракции раздробился.

– Неправда! – возмутился заведующий техкабинетом. – Мы всем миром за ТУС.

– Вот, нашли за кого голосовать! – взвился главный технолог. – Уж за кого-кого, но только не за ТУС.

– Даёшь «Стальную Россию»! – выдал начальник цеха капремонта и спросил главбуха: – Сулейманыч, а ты-то за кого?

– За «Русскую Россию», естественно, – устало ответил Наум Сулейманович. – За кого ж ещё голосовать старому еврею с дагестанскими корнями?

– Ха-ха-ха!

– А мне кажется, что наша власть нас за быдло держит, – мрачно констатировал старший мастер литейного цеха. – Они думают, что водку дешёвую народу дали, на экраны чернуху с порнухой выплеснули, обозвали всю эту проституцию почему-то демократией, и всё. Больше, по их мнению, людям ничего не надо. Нынче ведь не зря все СМИ взахлёб трещат, что для человека нет ничего важнее секса. Всё с подачи власть имущих: у кого из рабов всё в порядке с этим делом, тому можно зарплату не платить. У меня жена на днях ходила в ЖЭК скандалить насчёт отопления, ей так и сказали: «Чего такая злая? Мужа нет, что ли?» Она не знала, что и ответить скотам этим! Я пошёл, рыла им начистил, чтоб знали: муж есть.

– Ха-ха-ха!

– Они просто не понимают, с кем имеют дело! – продолжал мастер литейного. – Думают, что у нас вместо народа – самцы и самки с минимальным набором примитивных инстинктов, которым лишь было бы с кем перепихнуться да хоть чего-нибудь пожрать. Можно даже из корыта. Не понимают потока жизни и своего места в этом потоке. Они думают…

– Всё они понимают и ничего не думают, – «успокоил» его главный инженер. – Прекрасно видят и знают, что за страна вокруг них. Они же много ездят, а за окнами поездов пусть на большой скорости, но можно разглядеть Россию. Всё видят, но ничего не могут для этой России сделать. Они с прошлого века изо дня в день убеждают нас, что ничего не могут сделать, но всё-таки получают жалованье с людей, которых они когда-то убеждали в своей политической состоятельности. И даже считают себя вправе высокомерно и высокопарно рассуждать об этом самом народе, каким ему следует быть и о чём думать, сколько детей рожать каждой особи и сколько продуктов съедать в день, исходя из установленного ими размера минимальной потребительской корзины.

– Да уж! Достали, суки…

– Тише, товарищи! – призвал всех к порядку старший нормировщик. – Вы видите, какая зараза – эта политика? Стоит её только упомянуть, как люди перестают понимать, где находятся, и начинают трепаться о ней. Рабочее время расходуется чёрт-те на что! Простенький график, который можно сделать за полчаса, иной инженер теперь делает несколько часов, так как больше половины рабочего времени он тратит на разговоры или слушанье этих разговоров в исполнении своих коллег. Дошло до того, что всем вам известный технолог Клещ мне тут жаловался, что в техотделе теперь даже… поспать после обеда невозможно из-за политических баталий!

– Ха-ха-ха! Надеемся, Вы сняли с него проспанные им часы?

– А вот и нет! Я предлагаю ввести ограничение на разговоры в рабочее время о политике, выборах и кандидатах. Вы только вдумайтесь, что на это уходит больше половины рабочего времени! Это когда такое безобразие было, а?

– Да-а, при Сталине такого не было, – вздохнул кто-то скучающий по «старым порядкам».

– Но мы-то не при Сталине живём, – воспротивился каким-либо подпискам о «молчании на рабочем месте» начальник цеха капремонта. – Тоже мне «Клуб молчания»! Вся страна болтает, а мы вдруг молчать начнём, словно током шарнуло. Сейчас эпоха такая – информационная называется. По телику балаболят так, что уши закладывает. Да ещё и большие деньги за это получают. А мы молча строим самолёты, корабли, турбины…

– И ничего за это не получаем! – закончил за него главный технолог.

– Вот именно! Это в Китае неразумно рабочее время впустую растрачивать, потому что у них работа кипит по всем направлениям. А у нас-то давно ничего не кипит, а только так, дух испускает… Нет, я согласен, что с точки зрения элементарной дисциплины это выглядит очень уродливо, когда люди так неуважительно относятся к рабочему времени. Но у нас народ ещё в Перестройку развратили отсутствием работы на работе, которое заменили разрешением болтать о той же политике и политиках, президентов Мишей и Борей называть, как своих друзей-приятелей. Развратили людей болтовнёй так, что они уже вообще работать не могут. Я знаю, что многие наши сограждане сейчас за границу едут работать и жалуются, что «там не поговорить по душам» на рабочем месте о политике, о тёще, о пьянке в выходные, анекдоты не потравить. Там в каждом кабинете камера видеонаблюдения, которая пишет, кто и чем занимался в рабочее время. И если сотрудник по телефону болтал, в Фейсбуке торчал или курить каждые полчаса бегал, а потом чаи гонял, то у него эти минуты и часы высчитывают и вычитают из зарплаты. Но наших даже это не останавливает: они лучше уволятся с обидой на лице и домой жаловаться приедут – тут привычней языками чесать, потому что ТУТ никто не заинтересован в производительности труда. Люди развращены трепотнёй и отсутствием работы на рабочем месте! Это очень страшная зараза, я ещё в Перестройку об этом говорил, но меня никто не слушал. У людей теперь задача прийти и отсидеть положенные часы на работе, даже если работы как таковой нет. И это очень развращает и портит людей, потому что они потом недоумевают: «Какие ко мне претензии, если я отсидел от звонка до звонка положенные мне часы!». А вы только вспомните, как при Советах мы сверхурочно на работе оставались, столько было заказов и ремонтов? Не успевали за рабочий день выполнить план, столько работы было! Тогда, конечно, не до болтовни было, воевали даже с курильщиками, поощряли тех, кто курить бросал, потому что у человека тогда сразу два-три часа экономии времени получалось. А сейчас кому мы нужны со своим рабочим временем? Сплошные простои! Работаем вполсилы: то ждём, пока транспортники расшевелятся и наши грузы вернут, то какое-то из смежных предприятий ликвидируют, и мы не успеваем договор заключить с новыми, то забастовка у поставщиков. Давно ли лапти на семафоре повесили, господа? Уже тридцать лет продолжается застой в стране. Неужели не видно?

– А вот ваш Тарелкин вчера из восьми часов рабочего времени шесть проговорил о политической платформе «Надстройки»!

– И что? Уволить мне его теперь?

– Не мешало бы. Чтобы другим неповадно было.

– Теперь во всём такой подход к людям и жизни: того уволь, этого выгони, с женой разведись, детей брось – незаменимых нет, других найдёшь. Потому такая разруха вокруг. Не ценим людей. Да такого токаря, как Тарелкин, ещё поискать надо! Это наши политики да зажравшийся бомонд в стрингах думают, что рабочий человек – дикарь безграмотный, которого любым дерьмом можно заменить, если он уйдёт. А мы уже сейчас столкнулись с проблемой, что заводские старики уходят на пенсию, а заменить-то их некем. И вертлявая блядь в стрингах не заменит моториста или механика пятого разряда, потому что знать и уметь надо слишком много. А они умеют только голой жопой вертеть да в блогах гадить! Это «Дом-два» любой вести может, а работать токарем, как работает Тарелкин, может далеко не каждый. Да, он поговорить любит, но при этом он работать продолжает и выполняет свою норму. Таксист тоже машину ведёт и с пассажиром разговаривает, врач больного осматривает и может говорить о прекрасном. Что ему теперь – рот себе заклеить? Вообще, подло это, Аркадий Константинович, рассылать своих агентов по цехам, где они подбивают людей на болтовню о политике, а потом засекают, кто сколько времени на эти разговоры потратил. За это морду бьют, между прочим, в наших кругах!

– Она сказала, что не она первая начала! – стал спасать репутацию Надежды Алексеевны старший нормировщик.

– Ага, «не виноватая я, он сам пришёл», – засмеялись начальники других цехов. – Мы своих сотрудников проинструктируем, чтоб молчали, как рыба об лёд, когда кто из нормировщиков забежит к нам «на чай».

– Нет, нашли к кому прицепится, – всё больше негодовал начальник цеха капремонта. – К Тарелкину! Ещё бы депутатам выговор сделал, что они вообще ВСЁ своё рабочее время на болтовню тратят.

– Депутаты не у меня в подчинении, – быстро отреагировал нормировщик.

– Зато у меня их стараниями цех в девяностые годы вообще без работы сидел. Только в последние годы какие-то заказы пошли. Мы теперь месяц, а то и два, выполняем то, что раньше надо было сделать за неделю. Времени свободного много, вот и травят люди байки. Работой нас загрузите, так болтовня на рабочих местах уйдёт сама собой безо всяких подписок! Чего вы добиваетесь? Я начну хамить рабочим, они разбегутся. Они нынче шибко нервные – кто на их место пойдёт? Боря Моисеев с Серёжей Зверевым? У меня парни каждый монтировку может в узел завязать – куда они пойдут с такими навыками? Программу «Время» вести? Они пойдут на большую дорогу и ту же монтировку с собой прихватят! У нас что, сейчас мало людей по подворотням в сумерки режут, душат, давят, потому что здоровые и полные сил люди на хрен не нужны своему государству? У нас две трети рабочих – из пригородов, с окраины, где работы вообще никакой нет, где все предприятия стёрты с лица земли стараниями наших «великих реформаторов» ещё в девяностые. Там каждый четвёртый уже отсидел по причине массовой безработицы и безденежья. Нам ещё правоохранительные органы спасибо должны сказать, что мы держим на работе людей, перед которыми в случае потери трудоустройства выбор стоит небогатый: или сразу вешаться, или идти закон нарушать.

– Ну, уж этого мы точно никогда не дождёмся, – улыбнулся главный инженер.

– Я не знаю, куда вы опять вырулили со своей политикой? – переживал Аркадий Константинович. – Я же совсем не об этом говорил, Вова!

– Я тебе не Вова! – обиженно огрызнулся начальник капремонта.

– Да не о том речь, Вова ты или Володя. Я просто хочу тебя спросить: тебе сейчас легче стало, что ты столько говорил о том, что мы и так все знаем? Что толку говорить обо всём том, на что мы не имеем никакого влияния? Народ мечется, выясняет, кто за коммунистов, кто за демократов, а я их не различаю. Они все были коммунистами, как мы все когда-то были пионерами. Чем мне симпатичны нынешние коммуняки, так тем, что не переименовывают себя, а так и остаются сами собой. А их бывшие соратники по КПСС как только нынче себя не окрестят! И народники они, и либералы, и радикалы, а суть у всех одна: отхватить хату в Первопрестольной и прочие «рабочие принадлежности» современных российских политиков. Честнее надо быть, честнее. Надо так и сказать: «Хочу из Сибири перебраться в Москву», а не брехать, как у него душа за народ изболелась. Когда наши граждане начинают говорить о политике, я теряюсь! О чём они говорят? О какой политике? Где вы её видели? Её у нас нет! Чего вы бегаете со своими кандидатами, как казак с шашкой! Хлопочете: «Ах, нашу партию конкуренты обошли, нашим избранникам пять стульев в Думе зажали, не тем отдали!». Каким «нашим»? Они-то вас такими же «нашими» считают? Какая разница, что на этих пяти стульях будут сидеть депутаты не «Справедливой России», а «Единой»? Какие вы различия видите между теми и этими? Что те, что эти – никто работать не будет, это всем изначально ясно. Я вас уверяю: на нашей с вами жизни ну вот никак не скажется, что кому-то там на пару-тройку стульев больше достанется. На них будут сидеть те же костюмы, те же мозги, при тех же бабках, на тех же иномарках. Близнецы-братья! Один речист, как Цицерон, другой ещё речистей, только говорит, как Демосфен, наложивший себе в рот камней для выработки силы речевого аппарата. И что? Россия от этого богаче и успешней стала?

– А это не есть задача власти: делать Россию богатой и успешной, – удивился главный технолог. – Каждый сам за себя.

– Что такое политика? Нет, как Вы лично это слово понимаете?

– А хрен его знает!

– Политика от слова «полис», что в переводе с древнегреческого означает «государство». Точнее, это означает «город», но в те времена города и были государствами. Политика – это содержание государства, ведение дел государства, как единого хозяйства. А сейчас из политики сделали болтовню, а государством никто не занимается. Никто не хочет, да и просто не умеет этим заниматься. Поэтому только языками болтают – это все умеют с самого рождения, так что и учиться не надо. И именно такая политика-трепотня отвращает людей от насущных дел политики, делает их аполитичными. Как у нас сейчас представляют себе политика многие люди? Человек, который много говорит, желательно – с трибун, желательно что-нибудь о падении морали и повышении патриотизма. Сам говорящий при этом не раз замечен в аморальных делишках, а под патриотизмом понимает спасение самого себя силами родной армии, когда его за границей Гаагский трибунал за воровство прихватит. На самом деле власть – это самая тяжёлая работа, какая только может быть на свете, а у нас из власти сделана очередь за привилегиями: вот тебе квартира в хорошем доме, вот тебе машина с личным водителем. Вот за чем туда люди лезут, а не для того, чтобы как царь Пётр жить на болотах в маленьком домике, своими руками строить корабли, камни таскать для мощения улиц. Это Пётр мог во время наводнения броситься в воду и спасать простых людей. Жестокий был человек, но за одно такое участие в делах своей империи ему всё можно простить. В нашей истории ни одного другого такого не было. А сейчас и подавно у нас все лезут во власть, чтобы потом народу советы давать на манер Марии-Антуанетты. Они не знают, да и знать не хотят, откуда хлеб берётся, а когда народ станет роптать, они швыряют в лицо нам: «Да вы же у нас самые лучшие! Никого нет лучше нашего народа!». Конечно, нет. Антуанетте-то башку быстро с плеч снесли, а у нас веками таких «антуанетт» терпят.

– Этих баб никуда допускать нельзя! – согласился главный технолог, а разошедшийся Аркадий Константинович уже никого не слышал и продолжал:

– У власти в нормальном обществе не привилегии на первом месте стоят, а спрос с этой власти. Николай Второй не справился со своей задачей, так и расплатился самой дорогой ценой за свои ошибки. В других странах правители стараются хорошо работать, потому что боятся именно расправы. Рейхсминистр Геббельс, не к обеду будь помянут, мало того, что с собой покончил, так ещё потравил всех своих детей. Вот как боялся того, что «не оправдал надежд нации»!

– Ну, это понятно, – дополнил начальник цеха капитального ремонта. – Доктор Геббельс судил своих врагов-победителей по себе и ожидал расправы в виде казни, на выдумывание которых сам был большой масак. Зато у нас генерал Пуго после путча в девяносто первом застрелил жену, а затем себя. Хотя единственное, что ему грозило, так это нудный суд на много лет, досрочное освобождение по амнистии или «за примерное поведение» и косноязычные мемуары «Как мы спасали Россию». А жену его вообще никто трогать не собирался.

– Так страх какой был перед народом! Потому что совесть ещё была. Есть такие народы, у которых во власти не забалуешь – мигом в чувство приведут. В Испании поезда взорвали, так горячие испанцы сразу же правительству заявили: «Если вы с этой проблемой не справитесь, то мы вас вышвырнем к чёртовой матери! Нам такая власть не нужна». А у нас народу вырезали столько, что и не сосчитаешь. Да считать-то никто не собирается – вместо этого бабам-дурам дали наказ восполнить потери личного состава. У нашей власти хватает наглости при этом к народу обращаться с такими нелепыми просьбами! А чтобы привлечь к ответу тех, кто страну довёл до такого состояния, что она уже вымирать начала, – руки как-то не доходят, видишь ли. Расплодили воров всех мастей, и в отставку ушли: мол, живите дальше, как хотите. А дальше и жить не захочешь! Да ещё нас же и обвинят, что это вы, дескать, сами нас выбрали. А какая разница, кого из них выбирать, если они все одинаково амбициозны и жадны? Вот мне и не понятно, прежде всего, как рядовому гражданину, а уж потом только как нормировщику труда: откуда у обывателей столько страсти к разговорам о том, чего по сути нет?

– Я тоже не понимаю, какую власть все собираются выбирать, – согласился уже и главбух. – Где вы у нас власть видели? У нас её нет по определению. У нас только коммерсанты у власти. Такое вот недоразумение: коммерсанты оказались у власти, бывший профессор улицы метёт, учёный автомобили ремонтирует, военный в сторожа ушёл. Полный сбой по всем профессиям. Нет настоящего хозяина, который мог бы сберечь и преумножить, а есть только торгаши, которые умеют растаскивать и распродавать, растаскивать и распродавать. А некоторые до сих пор в таком заблуждении пребывают: «Мы власть идём выбирать». Забудьте вы это слово! Нет у нас в стране никакой власти уже последние тридцать лет. Мы потому так власть и ругаем, что никогда её не видели. Мы не власть критикуем, а её отсутствие. Никогда не было у нас разумного руководства в стране: то тираны у власти сидят, то маркетологи…

– Послушайте, вы это… как бы не очень, – встревожился начальник Завода. – Не увлекайтесь, товарищи, якобинством! Надо пойти и проголосовать. И подчинённым своим напомнить, чтоб не забыли.

– Пойдём и проголосуем, не впервой, – успокоил его старший нормировщик. – Вы меня словно бы не слышите, о чём я говорю. Вы сами подумайте: разве это дело, что у нас в рабочее время в социальных сетях сотрудники зависают, шлют послания с просьбами министрам, некоторые даже объясняются в любви «симпатишному» кандидату. Люди уже сами не знают, на что опереться в своём выборе. Люди никак не могут договориться о характеристиках «правительства своей мечты». Кому-то подавай брутальных, кому-то даже сексуальных, и почти никто не заикается о том, что избраннику надо обладать особыми качествами в смысле организации жизненного процесса в стране. И вот на эту болтовню растрачиваются мегаватты энергии, у людей повышается давление, появляется одышка, изнашивается сердечная мышца от переживаний. Только кому от этого лучше? У нас много таких сцен можно наблюдать, как интеллигенция наша доморощенная (или те, кто себя ею считают) спорят до хрипоты на грязной кухне, где со стен паутина и тараканы гроздьями свисают. А обитатели сего жилища спорят о Столыпинских реформах! Или о судьбах Белой эмиграции. Ну, Сталин там «на закуску», естественно – как же без него. Главное, о том, что БЫЛО. И было очень давно. А нет, чтобы свой дом СЕГОДНЯ в порядок привести, взять тряпку и швабру, засучить рукава и снять хотя бы паутину со стен. Да только лениво. Ох, как лениво-то, что лучше покричать о том, что было очень давно. Желательно до хрипоты. И в этом мы все: сегодняшние проблемы закрикиваем, заглушаем «ужасами прошлого». Ещё эти выборы, будь они не ладны! Теперь о них все: ля-ля-ля. И даже в рабочее время! А не проще ли просто НЕ говорить об этой лабуде, в которой по большей части и сами политики ни черта не смыслят?

– Ха! – загалдели начальники. – Это не так-то просто! Это такая отрава, что только на язык попадёт хоть капля, так человек не успокоится, пока целую бочку из этой капли не раздует. А вот давайте Эмму Сергеевну спросим. Она у нас тут одна женщина, она лучше понимает природу болтовни, раз это «типично женское заболевание».

Заведующая лабораторией Эмма Сергеевна всё это время молчала, рассматривала новую порцию ярких предвыборных листовок и очень смутилась, когда её присутствие заметили-таки. А начальник Завода даже предложил:

– Надо нам больше женщин в руководство внедрять. А то получается, что мужики у нас только руководят, а женщины работают.

– А руководство по-вашему – это не работа? – удивилась Эмма.

– Ну, я не знаю, – не ожидал такого ответа начальник. – Принято считать, что нет.

– У нас и так бабы кругом! – запротестовал главный технолог. – В образовании, в медицине, в сельском хозяйстве! В армии они уже скоро мужиков вытеснят! Был тут в локомотивном депо по поводу наших заплутавших грузов при перевозке, там каких-то тридцать лет тому назад одни мужики работали, железная дорога была чисто мужской вотчиной, а сейчас тоже – одни бабы. Ну, всё заполонили, заразы! Сам удивляюсь, и как это я их до сих пор терплю…

– Идите сами работать учителями, врачами, в сельское хозяйство, раз так душа изболелась от женской экспансии, – пожала крутым плечом Эмма Сергеевна. – Кто вас туда не пускает? В армию и на «железку» – тем паче.

– Ага, щас! Пойду я за копейки горбатиться! Дураков нет. Это только женщины, видимо, от «большого» ума находят себе такие профессии.

– Вам в политику надо, – серьёзно предложила Эмма главному технологу. – У Вас талант, как у главаря либералов, говорить одно и тут же это опровергать. Вам прямая дорога в депутаты – не знаю, чего Вы на Заводе до сих пор себя губите?

– Ага, в политике тоже…

– Одни бабы, да? – закончил за главного технолога главный инженер под общий хохот.

– Проблема в том, – сказала, немного выждав, Эмма Сергеевна, – что бабы в сельском хозяйстве и рабочие на заводах за копейки работают, а чиновники за очень хорошие деньжищи и даже со взятками работать решительно НЕ ХОТЯТ. Хотя и могли бы, за такие-то деньги. Партий всяких понаделали, а землю некому пахать… А вообще, я против баб у власти.

– Ха-ха! – раздались смешки и ликование. – Женщина против женщин у власти! С чего бы это? Это она ревнует, ревнует к нам, к мужчинам! Они все, женщины эти, в смысле, ревнуют друг друга из-за соперничества за этих мужиков, за нас, то есть, да-да!

– Тише, товарищи! – призвал всех к порядку начальник Завода, а Эмма Сергеевна объяснила свою позицию:

– Потому что у нас и так у власти люди с бабьей психологией сидят. Наша власть постоянно оправдывается, отнекивается, лебезит, елозит хвостом, а это – стопроцентно бабьи повадки. Зачем же туда ещё и женщин набирать? Вот смотрите: в армии истязают солдат, одного избили так, что он становится глубоким инвалидом. Главу правительства спрашивают: дескать, доколе это продолжаться будет, почему в советские времена такого не было. А он начинает «переводить стрелки»: виновато общество! То есть, вот мы с вами все виноваты, но только не власть. Армия, мол, всего лишь «калька с общества», вы сами, мол, таких уродов растите из своих детей, что они потом насилуют и истязают друг друга, оставшись в замкнутом пространстве. В полиции применяют пытки, некоторые подозреваемые даже умирают, а власть – опять-двадцать-пять: правоохранительные органы отражают уровень развития общества! И сколько таких случаев, а у ихнего министра всегда один ответ: «Беспредел полицейских – вина самих россиян!». Я уж не знаю, чего его каждый раз об этом спрашивают, если и так заранее знают его ответ, в котором он опять «общество» обвинит! Только непонятно, кого они этим обществом называют: тех, кто миллиарды на курортах просаживает, или тех, кто им эти миллиарды в шахтах за копейки зарабатывает? Общества-то как такового в стране нет, потому как «олигарх нищему не товарищ». Когда крыть совсем уж нечем, власть просто делает усталое лицо: «А вы САМИ попробовали бы руководить страной (правительством, ведомством, совхозом, гаражом)». Так баба-дура оправдывается, когда ухватится за тяжёлую работу, да не справится: «У-у, я же слабая женщина какая-никакая!». Вы представляете себе, чтобы Чингисхан или Наполеон так оправдывались в случае своих неудач: «Попробовали бы вы сами за меня страной и армией порулить»? Да любой из них башку снёс бы каждому, кто «попробовал бы» на их место метить! Потому что раньше мужчины сражались за власть, а сейчас они плетут совершенно бабьи интриги, чтобы пролезть к льготам, которые им эта власть даст, а самой властью заниматься они не умеют. Ведь это у Наполеона где-то изречение есть, что во власти самое тяжёлое и страшное – брать на себя ответственность не только за победы своей армии, но и за провал, за полный крах. Вот он – стопроцентно мужской характер и мужское отношение к своей деятельности. Даже Сталин признавал свои ошибки и недочёты в работе правительства, и не стеснялся благодарить русский народ за терпение и стойкий характер, что не выгнал такую власть прочь хотя бы в годы той же войны. И это тот самый «тиран-деспот» и параноик по совместительству, «злодеяния» которого нынче на каждом шагу склоняют. А своих изъянов в упор не видят. Потому что мужского характера нет ни в ком.

– Тут ты не права, Эмма, – возразил главный инженер. – Способность к самокритике является как раз абсолютно немужской чертой. Мужик прёт, как танк, и замечать не хочет, где он не прав, а где вовсе повёл себя как идиот.

– Мужской характер – это либо сделай, либо сдохни, раз цели себе какие-то наметил, а уж тем более что-то обещал! – настаивала Эмма Сергеевна. – А у нас в стране царит атмосфера вот этого тотального удушающего бабства: ни с кого нельзя сегодня ни за что всерьёз спросить, никому нельзя ничего доверить, никого нельзя огорчить и потревожить, «а не то щас обидимся и в голос заплачем»! Никакое полезное, но непопулярное и по-мужски жёсткое решение не имеет ни единого шанса быть принятым.

– При чём тут «бабство»? – удивился на это старший нормировщик. – Это жульничество обыкновенное. Вся наша культура нынче пропагандирует образ жулика как ловкача и умника, который всех обскакал, обставил, оставил с носом. А он сам – молодец и герой, потому как выкрутился, обделал свои мерзкие делишки и сухим из воды вышел, не то, что «все эти лохи». Жульничество и безнаказанность поставлены на поток. Вы заметили, как в последние годы стали нахально вести себя на дорогах чинуши? Уж, казалось бы, эти сявки-козявки при своих связях и возможностях могли бы найти себе нормальных водителей – это им только пальцами щёлкнуть. Просто нормальных! Но они тупо давят людей и нарушают правила. Как выезд кортежа какого, так непременно в кого-нибудь да задавят, заденут, собьют. Дебилы, что ли, совсем? Им водилу хорошего найти – плюнуть, а они всё дерьмо какое-то за руль сажают или сами с пьяной харей туда лезут. Я сколько о таких случаях слышу, а никак природы такого дебилизма понять не могу. Ладно, тебе машин не жалко и пешеходов, которых ты давишь, но найди же ты себе водителя, который хотя бы в обычной автошколе учился! А то ведь они водят так, что блондинка за рулём «отдыхает». При Советах, помню, секретарь нашего Горкома сколько лет ездил, директора совхозов сами колесили по всему району на своих УАЗиках, но ни одной аварии не сделали. Почему же теперь эта шваль при таких возможностях никак не могут в своей полосе удержаться? От безнаказанности! И они от этой безнаказанности настолько одурели, что даже не считают нужным элементарные правила поведения соблюдать. И этой психологией безнаказанности сейчас всё и пронизано, а не бабством. Бабы – это дисциплина, исполнительность, собранность, ответственность. Редко какая баба на работу не выйдет по причине кутежа и загула, забудет что-то выполнить по работе, а у мужиков это сплошь и рядом случается. Это я вам со всей ответственностью как нормировщик труда говорю!

– Даёшь баб в правление! – уже вовсю валял дурака начальник капитального, но Эмма не реагировала:

– Что у нас в стране ни случится, а спрашивать и не с кого! Ну, отстранят кого от должности, хотя это отстранение больше на награду похоже, чем на наказание. Какой-нибудь зам чьего-нибудь пома промямлит, что «кадровое решение делу не поможет, структура прогнила, а министр – это всего лишь этикетка». Так, может, и само ведомство – этикетка? Недаром же, что главной приметой реформы милиции оказалась смена её имени, этикетки. Недаром после скандала в казанском подразделении «Дальний» было спешно изменено и его название. Якобы, этого достаточно. Вдобавок министр придумал дисциплину, изучение которой позволит полицейским более гуманно выбивать показания из подозреваемых: он призвал мастеров культуры учить участковых человеколюбию и порекомендовал больше снимать добрых мультфильмов, как в советское время. Например, таких, как «Ну, погоди» или «Кто сказал мяу».

– Ха-ха-ха! – не выдержали мужчины.

– Чего вы смеётесь? – недоумевала завлабораторией. – Я своими ушами интервью с ним слышала. И я ушам своим поверить не могла, что это озвучил министр эМВэДэ! Да к тому же ещё и мужчина. И вот на кой нам бабы в правительстве, если такая бабская психология повсюду? Что где ни случится, а всегда один и тот же ответ: «А мы тут ни при чём, виновато общество!». И что нам теперь делать? Мы знаем, что эти садисты из ментовки, которые пытают людей, будут благополучно и дальше жрать на наши налоги, что по большому счёту им ничего не будет. И ещё мы знаем, что ничего не можем с этим поделать. Нас сразу заткнут: сами виноваты. Или скажут, что надо быть гуманней. К этим убийцам и бандитам в форме. А то ещё добавят: «До чего дохлый народец пошёл, раньше и не так пытали, и ничего. А теперь и за шкирку никого не взять – сразу перелом!». Или недавно прошла информация: первый зам председателя Центробанка догадался-таки, что наша пенсионная система не реформируема, надо возвращаться к прежней, советской. Какого же чёрта они вошкались с этой реформой битых два десятка лет! Кто те вредители и враги народа, по чьей милости государство потеряло многие миллиарды, кого надо немедленно расстрелять, пока они эти деньги окончательно не прокутили? Да никого! Так как-то получилось, так как-то всё – и так у нас во всём. Натреплют языками с трибун о кренделях небесных, насплетничают на конкурентов, как бабы худые, напортачат у власти, развалят всё окончательно и прыг-скок – в отставку: «Не виноватая я! Это всё общество! Сами виноваты, сами нас выбирали! Обращайтесь с жалобами к моим преемникам и заместителям, а мне недосуг – пенсию в несколько миллиардов надо как-то весело прокутить».

– А ты сама попробуй, поруководи страной, если такая умная! – привычно огрызнулся главный технолог.

– С какой это стати я буду не своей работой заниматься? Должны быть задатки к той или иной профессии или просто какому-либо занятию. Я не руковожу, потому что у меня задатков нет. А если кто-то лезет по головам во власть, то надо полагать, он чувствует в себе задатки к руководству. Так пусть и руководит – на здоровье! Но на практике-то часто оказывается, что кроме этого рвения пролезть к руководству, у человека больше и нет ничего. У нас во власть лезут за привилегиями, а не работать. Политика – это давно уже не ведение государственных дел. Это неимоверное количество соблазнов, денег, медийности. В результате все борются с властью, критикуют её, и при этом все хотят её заполучить. И это Вы правильно заметили, что у нас власть работой как бы не считается, а работает только тот, кто исполняет приказы власти, – обратилась завлабораторией к начальнику Завода.

– Это не я заметил. Это Хрущёв сказал, когда Фурцеву в советский кабинет министров продвигал.

– Правильно. Потому что Хрущёв, сам того не осознавая, уже тогда заметил, что руководство превращается в какую-то лафу для бездельников. Из любой профессии можно сделать синекуру. Абсолютно из любой! У нас ночью охрана дежурит, и им надо каждый час обходить объект, а они не обходят, спят. И получают за свой сон зарплату. Немцы разработали, а финны установили какие-то датчики слежения, чтобы фиксировать работу охраны, что они вообще на объекте появляются, а не только в каптёрке телик смотрят да дрыхнут, так что выноси с Завода, что хошь. Не камеры видеонаблюдения для общего обзора, какие сейчас всюду есть, а именно датчики, чтобы фиксировать, что мимо охранник прошёл. Вы только вдумайтесь: охрана не охраняет, а за ней ещё самим следить надо, чтобы охранник за смену пару-тройку раз объект обошёл. Говорят, сейчас всюду устанавливаются эти датчики, потому что охранники – одно название. Только в кино они подвиги совершают, а в жизни – пузатые ленивые дядьки, которые постоянно спать и жрать хотят. И что же вы думаете? Наши доблестные «охранники» перенастроили этот датчик, чтобы один их обход при заступлении на смену «фиксировался» каждый час автоматически, умельцы – многие инженеры как-никак. Голова-то соображает. Но не в направлении, как лучше выполнить свою работу, а как бы её вообще не делать.

– Халтура обыкновенная, – равнодушно обронил главбух. – Я изначально в эту охрану не верил. Кто туда идёт работать? Оболтусы разные, которых больше никуда не берут, которым самим бы чего стянуть, а не охранять. Плеер в уши вставят, ноги на стол закинут и дёргаются под музыку – самая популярная асана у отечественного охранника. А если в пару кого дать, то непременно бухать начнут за компанию. Такая распущенность теперь везде…

– Но человек словно бы вообще не осознаёт, что он – на работе. Или сколько у нас таких ситуаций, когда один рабочий вкалывает, а другой только перекуры да чаепития себе устраивает? При этом и тот, и другой получают абсолютно одинаковую зарплату. У наших чиновников зарплата вообще не зависит от того, делает он что-то на работе или нет, его никто не контролирует по большому счёту, выполнил он свой план работы или у него вообще такового не предусмотрено. Он так или иначе получит очень хорошую зарплату, все свои льготы и привилегии. Депутаты – то же самое. Чем кто занят – не каждый и сможет внятно ответить. Там позаседали, тут поболтали, в съёмках передачи или ток-шоу какого-то поучаствовали. Я не знаю, кто придумал работу депутата. Наверно, французы – только они могли придумать такое. И очень может быть, что у них институт депутатства работает, где депутат – не вельможа, как у нас, а посредник между народом и властью, «мальчик на побегушках», проще говоря. Его задача: передавать требования и пожелания от одних к другим. И это очень трудная и хлопотная работа, если ею всерьёз заниматься. Любая работа трудна, если ею заниматься на совесть. Это очень тяжёлая работа на самом деле: быть руководителем, властью. Помните, как все посмеивались, когда Путин о своей работе сказал, что он работает «как раб на галерах»? Потому что мы – страна тяжелейшего физического труда, который у нас возведён в культ, потому что экономическая модель государства больше этого лживого восхищения катожным трудом ничего людям дать не может. У нас работой считается каторжный труд, который делает человека инвалидом. И человеку за этот труд дают копейки, а в придачу к ним – вымпел с медалькой.

– А сейчас и вымпелов не стало, – с ностальгией сказал главный инженер.

– Ага, с медалькой! – добавил начальник капитального ремонта.

– Хрущёв как раз вышел из такой среды, – продолжала Эмма, – из крестьян, которые до сих пор пашут вручную, надрывая себе все жилы. И вот таким людям деятельность человека, который землю не пашет и сталь не варит, работой вовсе не кажется. У нас же до сих пор многие профессии работой не считаются в сознании народном, у нас многие певцов и музыкантов бездельниками считают, особенно когда слышат о доходах нашей эстрады «под фанеру». Есть вообще «мечтатели», которые предлагают всю страну загнать нефть и уголь добывать на экспорт, а остальных заставить землю пахать под ту же картошку для себя, чтоб совсем не загнуться. Но в кого наша страна тогда превратится? И вот Хрущёв – я вообще не знаю, было ли у него какое образование, – был выходцем именно из такой среды, где работой считается только беспросветный каторжный труд. Поэтому он так и сказал: одни руководят, а другие работают, а руководство – это вовсе не работа якобы. Вот у меня отец сталь варил. Там в цеху у рабочих кожа на открытых участках тела становилась как у куры-гриль, сгорали верхние дыхательные пути, они все становились глубокими инвалидами уже к тридцати годам, умирали к сорока. И вот тех, кто подвозил им руду, они считали… бездельниками! Хотя те тоже становились инвалидами от такого труда, но годам к пятидесяти. Мы – страна жестокая и дикая, у нас ценится вот это истязание людей, у нас этим восхищаются и даже гордятся! Во всех нормальных странах тяжёлый физический труд давно механизирован и автоматизирован. А у нас до сих пор в совхозах последний трактор сломается, и баб посылают вручную выкапывать картошку, где каждая борозда – два-три километра. И этим восхищаются! Восхищаются тем, что женщина превращается фактически в трактор. Вместо того, чтобы обеспечить страну современной техникой, создать заводы по её созданию, обеспечив тем самым сотни тысяч людей рабочими местами!

– Зачем же всё это, если есть терпеливая русская женщина, которая, как известно, «коня на скаку остановит»?

– Ха-ха-ха!

– Очень смешно! – почти обиделась Эмма Сергеевна.

Планёрка длилась уже второй час против обычных тридцати минут.

– Автор теории, что женщина «коня на скаку» это самое, вроде уже того, умер, – вспомнил вдруг главный технолог.

– Другие поэты не дремлют, – не сдавалась заведующая лабораторией. – У Евтушенко, например, есть в поэме сюжет, как бабы на БАМе таскают на себе мешки с цементом. Он, наверно, не видел, как потом у людей грыжа выпадает или, пардон, кишки через задний проход вываливаются от такого «благородного и самоотверженного» труда. Только у нас могут воспевать такой «женский труд», благодаря которому женщина превращается в глубоко больного человека в возрасте, когда голливудские актрисы только-только замуж собираются. И я давно заметила, что эта дикость у нас – во всём. Вот у нас в цехах мотористы считают, что электрик – это не работа. Потому что физические нагрузки поменьше и мазут за шкирку не льётся. Они очень часто из-за этого спорят! Механики в свою очередь «соревнуются» с мотористами по количеству профессиональных патологий, по степени опасности для здоровья их вида деятельности, по реальной возможности разрушить человеческий организм. У нас так повелось, что работой считается только надрыв на грани жизни и смерти. И это страшно.

– Так нас рабочие тоже бездельниками считают. А вы как думали?

– Я это знаю. И мы сами в какой-то степени комплексуем, что выбрались из цехов в кабинеты, отработав свою молодость там, надышавшись положенной нормой стальной пыли. Но на самом деле любая работа становится нужной и ценной, если ею заниматься, а не создавать видимость. Мне вообще кажется, что в России люди только-только начинают учиться выборам власти и работе этой самой власти, только-только приходят к осознанию, что это такая же работа, а не барские замашки. Но у нас до сих пор многие наделённые властью люди от крупных чиновников до рядовых начальников ЖЭКа упорно такой взгляд на руководство подтверждают своим бездействием. Они не хотят своей работой всерьёз заниматься, поэтому переродились в какую-то совершенно иную разновидность власти, которая не властвует, не правит, вообще никак в жизни «вверенного им объекта» не участвует. Их днём с огнём не найдёшь там, где они нужны, к ним не подступишься, потому что вокруг них охраны в три кольца. Они совершенно не осуществляют необходимую связь между гражданами и властью. Люди требуют нормальных условий жизни на уровне хотя бы века двадцатого, а в ответ получают… публикации в газетах и на сайтах, как некий чиновник или предприниматель на курорте просадил сто тысяч долларов, заразился там гонореей, но уже успешно вылечился и вроде даже как в пятый раз женился!

– Ха-ха-ха!

– Вот так всю страну промотают на свои виски да трипперы, а нам куда деваться? – риторически спросил начальник капремонта и предложил: – Депутатам надо сделать сдельную оплату труда, как тому же токарю: сколько выточил деталей – столько и получи. Так и депутаты: скольким людям помог, сколько проблем своих избирателей выполнил – столько тебе и заплатит государство. Депутат должен бегать по стране, по своим регионам, от которых его люди выдвигали, а не штаны в роскошных апартаментах просиживать.

– Что толку перетряхивать эту схему, если она стабильно НЕ ра-бо-та-ет! – воскликнул главбух. – Ну, вот не работает она, и всё тут! Вот у нас дома обрубили радио. Оно даже в Блокаду работало, когда город бомбили. А теперь, видишь ли, нерентабельным сделалось. И жаловаться бес-по-лез-но! Хоть десять депутатов выдвигай от района, хоть двадцать – никто ничего делать НЕ будет. Потому что НЕ вы-год-ны мы власти. У нас выстроены очень длинные цепи из структур власти. В магазин приходишь, просишь буханку хлеба, тебе её тут же дают, ты платишь деньги и отваливаешь от прилавка. А теперь представьте себе, что от прилавка до полки с хлебом стоит сотня бездельников. Я первому говорю, что мне нужен хлеб. Он передаёт это второму, тот что-то записывает и начинает звонить третьему, третий морщит лоб в стиле «не дадут подумать о великом» и отдаёт распоряжение четвёртому. То есть, свою буханку хлеба я получу нескоро. И такова схема нашей власти. Каждый из этой цепочки получает очень хорошие деньги за свой «труд», поэтому я всегда очень уважал и уважаю продавщиц, даже если они меня и обсчитывают.

– Ха-ха-ха! Ну, Сулейманыч, ты даёшь, сравнил власть с работой продавщицы. Они ж себя богами считают по меньшей мере, судя по их спеси и повадкам, а ты их так приложил!

– Власть и есть работа, не побоюсь этого слова, обслуживающего персонала. И её можно сравнить с любой другой работой, где человек делает заказ на тот или иной продукт или услугу и получает их. А иначе смысла в них нет, иначе каждый бери себе сам всё, что хочешь. Ведь человек не только еду и одежду себе может запросить. Он может запросить и оружие, и наркотики. И тут любая нормальная власть должна создать какие-то преграды для их получения. И такие цепи, которые власть выстраивает между собой и народом, чтобы только не работать, можно выстраивать в любой другой подобной профессии. На бензоколонке можно выстроить сто человек посредников к приехавшему на заправку автомобилю. В кабинете врача к пациенту можно поставить шеренгу болтунов, которые будут играть в «испорченный телефон», передавая друг другу, что сказал больной и что ему на это ответил доктор. Пока идёт сигнал по такой цепи, он сто раз затеряется «в пути», его переврут на свой лад передающие, что в конце концов автор сигнала его сам не узнает. Но очень утомительно жить в стране, где постоянно приходится клянчить какие-то нормы жизни у этих бесконечных цепочек из разных депутатов, кандидатов, чиновников, их бесчисленных заместителей и секретарей с ещё более бесчисленными помощниками!

– Помощник – это величина, – возразил главный инженер. – Ведь есть же где-то у Крылова в басне про таких судей, «которые весьма умны бывали, пока у них был умный секретарь», до того умны, что их в идолы возводили. А как пришёл в секретари дурак, «то идол стал болван болваном»[7].

– Именно, что у Крылова! Вот отключают отопление, а куда обращаться – никто не знает. Одни бросаются звонить туда, их оттуда посылают ещё куда-то, и так по цепочке, из кабинета – в кабинет, из конторы – в контору. В результате, морозы прекращаются – начинают топить. Это удавиться легче, чем так жить! Кто с такими ситуациями не сталкивался? Все сталкивались. Поэтому я не вижу смысла в институте депутатства. В нашей стране он не работает. Недавно в СМИ обсуждали какого-то депутата из Подмосковья, который со своими подельниками избил двух мальчишек, переходивших дорогу по пешеходному переходу перед его кортежем. Это в какой стране ещё такое возможно? Только в нашей. И у нас никто таким историям даже не удивляется – вот что страшно! Если бы в США такое случилось, его уже к вечеру того же дня выкинули бы отовсюду, где он только мимоходом проходил. А у нас адвокаты набежали его защищать, кинулись выдумывать всякие небылицы, раскапывать в биографии этих мальчишек, что кто-то из них на учёте в детской комнате милиции состоял. Только поэтому он имел полное право их избить? Он мало того, что ПэДэДэ нарушил, не пропустив людей на переходе, так ещё и из машины вылез посреди проезжей части, хотя вроде, как и спешил куда-то, раз пешеходов не хотел пропускать. Нарушают как хотят, творят что хотят, чисто при феодализме! По телику известные столичные адвокаты тем мальчишкам так и сказали: «Вы не сможете его привлечь к ответственности, а вот то, что он вашу жизнь теперь в ад превратит – ему это пара пустяков». То есть профессиональные юристы признают, что у нас закон бессилен что-либо с этими самодурами сделать! Ведь это самые настоящие феодалы-самодуры, салтычихи, которые, как нам ошибочно казалось, канули в лету ещё в позапрошлом веке. И нас, как вассалов, их самодурство нисколько не удивляет, мы к нему привыкли, как к норме. Сейчас много таких ситуаций, когда чиновник какой-то запретил людям приближаться к озеру, где он со своими собутыльниками повадился охотиться, охрану выставил из омоновцев с приказом «бить на поражение», если кто нарушит запрет. Другой мудозвон точно так же в своём городе всеобщий траур объявил, когда у него какой-то родственник умер, приказал закрыть все театры, кафе и рестораны, велел всем в церковь идти. Это же самодурство и самоуправство такое, что надо сразу отлавливать и убивать, как бешеных собак. А мы им власть доверяем. Мы-то думаем, что вот пришёл человек, а он сукой оказался. И никакой управы на них нет, закон на их стороне в любом случае.

– Они, дураки, в любом случае не понимают, – перебил начальник цеха капитального ремонта, – что из-за них люди станут вообще всех чиновников и депутатов считать быдлом и скотом. Ведь есть где-то толковые руководители, депутаты есть, которые делают очень много для своих регионов. Но достаточно всего лишь одной такой шкуры, чтобы люди стали думать плохо обо всех представителях власти – вот что плохо. И за это закон должен их не защищать, а наказывать очень сурово. Потому что иначе вся страна на них ополчится.

– Похоже они этого и не боятся, – продолжил главный бухгалтер. – То чувырло, который пешеходов избил, потом вылез с важной мордой и пообещал, что не будет мстить своим «обидчикам». На Сицилии такой вендетты не видывали. Косноязыкий до ужаса! Я не знаю, как он в депутаты-то пролез с такой речью? Если бы адвокаты его мычание не переводили, то никто так ничего и не понял бы из его слов. Тут же какие-то его подстилки выскочили, заголосили, что он живёт на три семьи, оказывается, так что пожалейте его: «Он такой хороший! Он иногда людям помогает!». И даже не догадываются, что в этом собственно и заключается его работа! И не иногда, когда настроение есть, а всегда. В какой другой профессии у нас такое есть, чтобы человек свою работу выполнял иногда? За тем же хлебом придёшь, а там вывеска: «Продавец не в настроении, отвалите все!». А к чиновнику или депутату люди в очередь сидят, его нет «на рабочем месте»: он, видите ли, на сафари улетел! Или секретарша всех отшивает, так как её хозяин видеть никого не хочет. Это где такое ещё возможно?

– Хм, на три семьи…

– Иные на пять живут. Они считают, что это ради народа делают, что народу это в радость должно быть, что мы не только его содержим на налоги, но и всех его баб, которых он от нечего делать, пардон, «пашет» в перерывах между заседаниями. Помните, был такой юморист Евдокимов? Ну, всё монолог про мужика читал, у которого «после бани рожа красная»? Он ведь потом тоже во власть попёр, весь такой из себя: щас народ осчастливлю, не помилую! Вроде бы артист неплохой, талантливый, вроде бы искренне хотел что-то для страны сделать. А что вышло? Теперь никто ничего вразумительного сказать не может про его государственную деятельность, а известно только, что завёл он себе кучу жён да любовниц, некоторые даже детей от него родили. Законную свою жену опозорил на всю страну, к ней теперь его подстилки липнут: дескать, корми и обеспечивай нас, коли твой мужик нас лапал. Алтайский край, где он правил, объявлен беднейшим регионом страны, люди зарабатывают меньше прожиточного минимума, в быту не располагают даже нормами девятнадцатого века в виде водопровода и канализации! А по телику знай, нахваливают такого горе-политика: «Зато он женщин ужасти как любил!». Налюбил вот, на славу Родине, прям хоть памятник ему ставь за это. Медведев в бытность свою президентом написал статью, где избирателей обвинил, что те, дескать, инертны и инфантильны, всё ждут чего-то от власти, вместо того, чтобы САМИМ инициативу проявлять. А на деле у нас сама власть инфантилизмом страдает на всех уровнях. Ведь вся эта агрессивная крутизна их кортежей с мигалками и гордость половыми похождениями – признак ужасающей незрелости. Только подростки в пору полового созревания так хвастаются друг перед другом каждым новым сантиметром в длине своего «достоинства», как иные наши чиновники гордятся каждой новой тёлкой в своём гареме.

– Ха-ха-ха! Давай, Сулейманыч, жги дальше!

– А тут взрослые мужики, которым уже пенсия в лысину светит, так себя ведут. И это стало нормой, что так называемые «народные избранники» на местах вместо работы самым гнусным кутежом и развратом занимаются, проматывают сумасшедшие деньжищи, которые страна на их содержание выделяет, а публика-дура восторгается. Точнее, её убеждают восторгаться всем этим. Я уже не первую передачу вижу, как этого Евдокимова за его похождения хвалят, называют «настоящим мачо» и прочими дурацкими эпитетами, которые ему совершенно не идут. И сожалеют, что он так рано умер, а то ещё бы электорат «чем-нибудь этаким» порадовал. Вроде неглупые люди нахваливают: известные актёры, писатели, политики, коллеги по цеху, так сказать. Но зачем такой бред озвучивать и откровенный позор на публику выносить? Никто так и не осмеливается об этом прямо сказать, но красной нитью проходит мысль, что во власть для того и идут, чтобы нарушать нормы приличия и правила поведения от элементарной нравственности до ПДД: «Он-де представитель власти, ему можно! Он для ЭТОГО туда и пролез – а вы думали, что для глупости типа обустройства родного края, дурачьё!». Но нам-то что толку, что он вместо работы то и дело «налево» ходил? Его избиратели что, бычка-производителя нанимали, чтобы он безотказных тёлок крыл? Ему люди выполнение своих планов и надежд на будущее доверили, поручили порядок навести в управлении своим регионом! А он родню всю свою в администрацию притащил – всюду у нас это кумовство! Прямо Русь на том стоит. Обзавёлся темнокожей любовницей, жильё никак в самой Москве ей на наши с вами налоги прикупил – ой, как страну-то осчастливил! Прямо именно для этого его люди и выбирали, оказывается. Теперь ещё какой-то его дальний родственник объявился, тоже в телевизоре не раз мелькал. То ли двоюродный брат, то ли троюродный сват. Алкаш обыкновенный и дебошир. Его родная семья из дома выгнала за пьянки и драки, так он прямиком на Первый канал попёрся жаловаться, фотокарточки с Евдокимовым чуть ли не из носков достаёт: «Вот мы здесь вместе пьём, а вот тут закусываем, я пятый в четвёртом ряду слева!». Бродил по студии в расстёгнутых штанах и сапогах – народ ему, что ли, должен всем миром штаны с сапогами застёгивать, раз он родственник Евдокимова? Я так и не понял, чего они теперь все хотят, мне вот только его бедную жену жалко.

– Я смотрю, Вы как-то совсем уж… против власти, Наум Сулейманович, – всё больше изумлялся начальник Завода, считая себя пока ещё представителем этой самой власти. – Власть какая-никакая всё же должна быть, согласитесь.

– Я не против власти, а против её бездействия, которое местами подменено самодурством! Против настоящей власти может выступать только скучающий обыватель, которому захотелось вспышки чувств, захотелось на баррикаде дубиной по заднице получить для разнообразия жизни, и тогда он мигом успокоится. Только зажравшийся дурак может выступать против власти, которая создала уютную, комфортную, политически и экономически защищённую жизнь для каждого гражданина в его стране. Я вообще полностью ЗА власть, но за власть настоящую, которая разумно управляет нашей страной и распределяет ресурсы на благо коренных жителей, а не за «какую-никакую». Мне «какая-никакая» власть не нужна – я ей сыт по горло! Я сыт по горло дураками, которые баллотируются во власть, обещая избирателям засыпать огромную выбоину перед их домом, размытую прорванной канализацией. И смешно даже не это их убогое обещание, а главный ужас в том, что выбоина так и останется не засыпанной! Ну, вот не могут они, не способны даже это осилить – чего ж от них требовать большего? Даже неловко как-то при такой их немощности чего-то большего от них ждать. Они же спят на ходу от сытости. Они словно бы всё время пьяны, но не от алкоголя, а от этой хронической сытости. Вот эта «какая-никакая власть» милостиво решила прожиточный минимум повысить до пяти тысяч рублей. И не сейчас, а через год или два. А они сами пробовали на эти пять тысяч уже сейчас прожить? Нет. Так как же они могут что-то устанавливать и утверждать? Это то же самое, как выпускать в эксплуатацию новую модель самолёта или электровоза, так ни разу её не испытав и не опробовав в действии. И всё потому, что они – люди совершенно другого измерения. Они важны и интересны только этому своему измерению, обществу очень сытых дармоедов. А нам, что есть они, что нет их – никакой разницы. Чем они заняты? Разговорами – этим самым главным продуктом информационного общества. Вот они сказали: «Мы за здоровье наших граждан, за здоровый образ жизни». Надо же! А мы-то думали, что они что-то противоположное утверждать станут. Власть не бывает «какой-никакой» или «хоть какой-нибудь» – она или есть, или её нет как таковой. Дворник не вымел двор – люди делают вывод, что в этом дворе нет дворника. Даже если он рядом стоит и тратит своё рабочее время на крики о ситуации… да вот хотя бы в Ливии, или где там нынче неспокойно. Вот в чём наша беда: власть считает, что она есть, а мы видим, что её нет. И это именно НАША беда. Им-то это не беда, им-то от всего этого весело, а нам горько. Нам надо, чтобы депутаты жили там, где их выбрали, а они рвутся поближе к Москве, к столичной прописке. А зачем они Москве, если там и так их уже ставить некуда? Они нужны своим гражданам, чтобы они тут, на местах жизнь не хуже столичной наладили. Они ещё ругают советских депутатов, которые в своё время не боялись в кирзовых сапогах на стройку зайти, узнать, что там да как. Я тут в местной газете прочитал, что ещё в прошлом году на наш район выделили два миллиарда рублей для развития спорта. И где оно, это «развитие»? Я лично ни одного нового стадиона, ни одного бассейна в нашем районе так и не увидел. То есть опять всё распихали по карманам, вырыли какой-то страшный котлован на месте хоккейной коробки и теперь ждут, что их за это в Москву должны повысить.

– Обычное отмывание денег – чему тут удивляться?

– В том-то и ужас, что мы уже ничему не удивляемся! Все власть имущие тяжело нагружены характеристиками коррупционности, нечестности, какой-то патологической лживости и нечистоплотности, и это, к сожалению, стало общей чертой власти в массовом сознании. Нас уже ничем не удивишь, для нас это стало «обычным» делом. «Отмывание денег» – это термин бизнеса, причём теневого бизнеса. А власть не должна быть бизнесом, тем более – теневым. В чём суть их работы? Есть профессии, которые производят конкретный продукт: рабочий, хлебороб, строитель. Есть профессии не производящие, но не менее нужные, поэтому в разумном государстве их оплачивают из труда профессий производящих, за счёт денег, вырученных от труда того же хлебороба. Труд военных, врачей, учителей. Потому что надо, чтобы кто-то защищал страну, лечил граждан этой страны, следил, чтобы граждане были культурны и образованы, а не дики и безграмотны. Если во главе страны конечно же нормальные люди сидят, если им государство нужно, а не сборище диких и озлобленных рабов. А есть профессии, которые держатся исключительно на спонсорской поддержке частных лиц. В советское время государство оплачивало, например, труд писателей, актёров, по этому поводу было много нареканий: дескать, оплачивают один фильм на вкус самого режиссёра, но тут же требуют сделать другой о каком-нибудь парткоме. Сейчас на всё это нужны спонсоры. Но это нужно, чтобы в стране развивалось искусство. И наконец, есть занятия вовсе сомнительные, но коли есть охотники их финансировать, то всё это, как говорится, вне критики. Вот залудили какой-то проект на телевидении. Люди, честно говоря, без него не умерли бы. То есть это уже не хлеб, не культура, не искусство, а нечто этакое, чему и названия не подобрать: девочки и мальчики, не нашедшие себе занятия в жизни, живут в каком-то доме типа коммуны, треплют языком весь день, соблазняют друг друга и так далее в том же духе. Есть призовой фонд для тех, кто дольше всех в этом дурдоме продержится. Такое вот занятие. Оплата этого занятия за счёт спонсоров весьма высока. Какая-то девчушка, которую там дольше всех «пахали», потом так и сказала, что она работала в поте лица, и труд её был оценён: она сразу же купила себе новёхонький «Бентли» или что-то в этом роде. То есть занимается человек какой-то глупостью, но ему за неё платят. И такие профессии – признак информационного общества. Некто обдирает профессии, производящие продукт, не доплачивает добывающим нефть и уголь, обходит стороной оплату труда военных и учителей, а тратит вырученные таким макаром деньги на эти «проекты». Проекты при этом обязали о такой «солидной спонсорской поддержке» кричать весьма громко. Вот и вся модель информационного, постиндустриального общества в России. И политики наши предназначены именно для этого общества, а для остальной России они бесполезны. Это для участников этих проектов важно, как споёт известный политик, ветеран Госдумы в проекте «Проснись и спой», как депутатка какая-то на коньках прокатится. Им от него и не надо больше ничего, так как они живут за счёт спонсоров и живут хорошо. А что делать России, где нет дорог, жилья, нормальной оплаты труда? Им совсем другие депутаты и политики нужны.

– Так где же их взять?

– Должно быть их нет как таковых. Права Эмма Сергеевна: из любой работы можно сделать только её видимость. Вы посмотрите, сколько у нас всяких кабинетов, комитетов, советов. Я подозреваю, их количество скоро превысит население страны. У нас повсюду дилетантские, лишённые деловых качеств министерства, непривычные к политической работе в условиях обладания властью чиновники. Чем они заняты? Они словно бы не представляют себе всех колоссальных размеров своей непонятной страны, которая их окружает, и необходимого уровня знаний, социального и психического развития, чтобы хотя бы что-то правильно предпринять на её просторах. Они вечно находятся во власти сладчайших иллюзий и как-то по-детски простодушно уверены, что отлично умеют заниматься политикой в России. Это страшно, когда министр или депутат – не более чем импозантная личность для представительства, для участия в ток-шоу и «Танцах (песнях, плясках, масках) со звёздами», где он поёт с эстрады: «Я здесь не для себя – я здесь для народа». А кто там знает, нужен ли ты народу? Кто вообще этот самый народ у нас спрашивает, что он думает по поводу всех этих плясок? Современные избирательные технологии имеют много общего с психологическими операциями, даже с очень сильным психотропным воздействием. Сегодня их можно с полным правом назвать информационной технологией по воздействию на массовое сознание с ограниченным сроком и конкретной целевой аудиторией. Посмотрите: сначала в обществе появились такие профессии, как социолог, политолог, политгеограф. Затем возникли имиджмейкеры, креативщики, спичрайтеры, специалисты по листовкам, плакатам, рекламным роликам. Они придумывают сюжет, как кандидат с детишками играет на компьютере. Водит мышкой и набирает очки популярности: дескать, «смена контекста позволяет по-новому взглянуть на объект», как пишут в учебниках по подготовке спецов для предвыборных гонок. Вот они и бегают теперь: «Ах, он так любит свою собаку! В цари его за это!» или «Ах, он ведь так хорошо про нашу жизнь сказал, так хорошо сказал, как никто до него не додумался!». А время пройдёт и покажет, что больше-то он ничего и не сделал, как только позировал перед телекамерами с какой-то выхоленной собакой или только сказал отутюженную своими имиджмейкерами фразу про то да сё. Если первое впечатление о кандидате в целом благоприятное, и он явно силён в одной какой-то области, то все остальные его черты, поступки и профессиональные качества автоматически начинают переоцениваться в положительную сторону. Но скажите мне, дураку старому: КАК это сказывается на том, что в России как не было дорог, так и нет? Как мы все жили в коммуналках и хрущёвках с планировкой «не более одного дивана в комнате», так и продолжаем в них жить! Вы помните, когда нам обещали «улучшение жилищных условий» первый раз? Я помню, я давно на этом лживом свете живу: к одна тысяча девятьсот восьмидесятому году обещали. А сейчас какой год? Вот то-то и оно, что уже тридцать с лишним лет прошло, и мы как дураки все эти годы кого-то выбираем с надеждой, что должен же хоть когда-то честный человек там появиться.

– Так и не выбирайте, – предложил начальник цеха капремонта. – Я на выборы… не хожу уже два сезона.

– Как так?! – удивился начальник Завода.

– Вот так. На жизни моего города уже тридцать лет никак не сказывается, кого бы ни выбрали. Поэтому мне вся эта «политика» по барабану. Я сначала тоже бегал как ошпаренный: «О, дельный человек к власти пришёл!». А теперь отбегался, надоело. Кто бы ни пришёл, а всё равно как не было норм хотя бы середины двадцатого века, так и не будет. У нас не политики, а сонные пофигисты. И выражение лиц у всех такое, словно сразу послать куда подальше хотят. Чиновники все жирные, как коты-кастраты. Вроде бы мужики, вроде бы должны быть попроворней в силу мужских гормонов. Я не понимаю, как им не скучно на трибунах сидеть и языками чесать! Это же старухи на пенсии обычно таким «занятиям» предаются. А тут мужики. Тьфу! И как им только бабы дают? И поди ж ты, наверно, каждый по несколько любовниц имеет! Такому если кто и даёт, то только за очень большие деньги.

– Ха-ха-ха!

– Ну, перестаньте Вы, в самом деле, такие вещи говорить! – смутился начальник. – Тут Эмма Сергеевна всё-таки сидит, женщина какая-никакая.

– Да Эмма ко всему уже привычна! Нет, правда, все эти политические козни и интриги вообще напоминают какие-то хитрые бабьи сплетни. А какой нормальный мужик захочет в них участвовать? И вроде как даже упрекают людей, когда они не хотят участвовать в «политической жизни» страны. А на самом-то деле они банально не хотят сидеть на лавке у подъезда и судачить о такой вот убогой «политике», которая политикой на самом деле не является. Политика – это хозяйствование в государстве. Как хозяйствование в семье, на предприятии, в городе. Вот про некую семью можно сказать: «У них там есть разумная глава, всегда есть вода и мыло – такая у них политика». А про другую семью скажут: «Там у них на роль главы семьи выбрали алкаша, он уже последнее из дома вынес, всё пропил, семью разорил, детей без копейки оставил». То есть в одной семье такая политика, в другой – другая. Или ещё говорят: «У них на предприятии всё распродано, зарплату выдают водкой, работники спиваются и уже не в состоянии проанализировать своё гибельное положение» – это тоже политика, но разрушительная. Но политика. Политика сама по себе – это такое явление, о котором и говорить-то нечего. В одном государстве политика такова, что каждый гражданин становится ухоженным и образованным, а в другом из людей политика скотов делает. Я не понимаю разговоров о политике, потому что о ней говорить – это всё равно что танцевать об архитектуре или рисовать о музыке. В одном доме есть вода и мыло, а в другом всё пропито – и о чём тут говорить? Какая разница, что у них какой-то политический блок на три новые партии разделился, и каждая себе гимн и флаг придумала – мыла-то всё равно нет. О власти, как и о любви, говорить нет смысла – о ней всё сказано. Людишки какие-то наняты, назначены на посты, но… власти-то нет как таковой. В стране преступность, безработица, алкоголизм, а «власть» на любые вопли ужаса заявляет, что это всё, мол, патерналистские настроения, глупая вера забитого народа, что вот придёт батька, надаёт виноватым подзатыльников, поставит их в угол и наступит разумный порядок в жизни. Дескать, налаживайте свою жизнь сами. Люди начинают сами бороться с преступностью, какой-то парень убивает педофила, который приставал к его ребёнку, его сажают за это в тюрьму: нельзя, мол, так с педофилами-то. Люди начинают бороться с наркомафией своими силами, уж как умеют. И вскоре их тоже привлекают к уголовной ответственности, так как люди эти вышли… на «милицейский след» в сбыте и обороте наркоты. Но вменить им это в вину не додумается даже самый смелый суд в мире, поэтому обходятся другими статьями о «нарушении прав» наркомана, который норовит любому череп проломить в поисках дозы, но его нельзя привязывать к кровати, оказывается. А власть тем временем становится миллиардером, так как за своё бездействие получает очень хорошие барыши.

– Подозреваю, что нас рабочие тоже считают властью, – совсем затревожился начальник Завода, – которая ни черта не делает. Заседаем тут на планёрках, три десятка бездельников…

– Ха, я гляжу, вы народ наш совсем не знаете! – удивился начальник капремонта. – Все давно прекрасно знают, что никакая мы тут не власть. Что Заводом владеют совсем другие господа, которые преимущественно живут за границей. И господа эти могут в любой момент Завод ликвидировать – смотря какая блоха их в задницу укусит. Мы наёмные специалисты по ведению дел в чужих владениях, где мы ничего по большому счёту изменить не можем. Нам милостиво разрешено пока тут работать «на благо капиталиста», но, как и любого рядового работягу, нас могут в любой момент турнуть. Мы эти самые «какие-никакие» руководители. Мы вроде руководим, но ничего не можем. Вот не присылают сталь, из Управы приходит приказ останавливать цеха, сокращать рабочих. И мы видим, что это откровенное вредительство и даже разбой, но ничего не можем сделать! Точно так же, как наши политики, которые сначала обещают засыпать лужу перед домом, чтобы пролезть во власть и сделаться не способным выполнить даже такой пустяк.

– Ха-ха-ха! Депутат не может засыпать лужу – курам на смех! Что же он тогда может? Зачем он вообще тогда нужен?

– Тем не менее его выбирают снова и снова, и содержат всей страной который уж год. А лужу засыпают сами избиратели подручными средствами, чтобы не отвлекать государственного человека по пустякам.

Они бы так ещё долго проговорили, но тут дверь в зал, где проходили еженедельные планёрки руководства Завода, осторожно открылась, и из-за неё просунулась голова нашей Лизы, которую как «самую смелую» сотрудники послали узнать: живы ли там наши начальники, и чего это они так долго заседают уже третий час, когда обычно планёрки эти длятся от сотворения мира не более получаса. Участники заседания сами были шокированы, что время так быстро пролетело, и каждый заспешил на свои места.

– Мои-то там, наверно, уже все передрались из-за своих кандидатов! – нервничал начальник аккумуляторного отделения.

– А мои, должно быть, уж дошли до обсуждения урегулирования вооружённого конфликта в Сирии, – всё шутил начальник цеха капитального ремонта.

– Вот видите, – радовался подтверждению своей гипотезы старший нормировщик. – Я ж говорил, говорил, что это ваша политика – такая зараза, что стоит о ней только заикнуться, как понесёт людей болтать невесть о чём часами!

– Ага, ты ещё за сегодняшний день вычти с нас со всех эти три часа простоя, – посмеивались начальники.

– Нет, я настоятельно предлагаю ввести подписку о запрете политической болтовни на рабочих местах! – обращался старший нормировщик к начальнику Завода.

– Выборы через неделю, пять дней осталось потерпеть, – устало отмахивался тот. – Больше волокиты разведём, пока будем каждого вылавливать и брать подписку. Да и не будет никто её соблюдать…

– По нарушителям ударим рублём! А, Наум Сулейманович?

– Гляди, Аркадий, как бы по нам чем не ударили. И уверяю, это не рубль будет, а лом. Дошутимся ведь.

– Ну вот, ещё не хватало перед выборами у людей последние копейки отнимать! – возмутился начальник Завода. – И кто всё это контролировать будет? Вы же не станете за каждым следить: кто, что и сколько говорит, а ваших засланных они самих заболтают. Неделя же осталась! Может, переживём как-нибудь, а?

– Переживём…

Идёт последняя неделя перед выборами, когда страсти разгораются нешуточные. Концентрация пропаганды достигает такого предела, что нет никакой возможности от неё спрятаться. Как реакция на неё, в массах появляется некое отупение и равнодушие к любым «сенсациям» и «эксклюзивным интервью». Кажется, если кто из кандидатов прокатится на летающей тарелке, чтоб хоть как-то взбодрить вымирающих избирателей, никто не обратит внимания. Кандидаты в свою очередь не хотят этого замечать и продолжают в том же духе. Речи политиков на митингах, съездах, собраниях, конференциях сменяются ответными диспутами, дискуссиями, дебатами, прениями, спорами, доказательствами и опровержениями, полемикой внутри партий и вне. Все виды риторических атак подкрепляются регулярной пропагандой и агитацией в прессе, по радио, телевидению, в Интернете. Повсюду статьи, книги с автографами, книги без автографов, автографы без книг. Идёт демонстрация находчивости, сообразительности, остроумия и быстроты реакции в полемике. Ещё назойливей звучат обещания, посулы, проповеди, предсказания, склонение людей к вере чему-то, кому-то, во что-то и зачем-то. Но постепенно о себе даёт знать усталость, и высокая риторика переходит в перебранки, конфликты и скандалы на уровне бытовых драк. Призывы переходят в приказы, уговоры – в угрозы.

В бюджетных организациях начинаются традиционные запугивания. Дескать, ежели кто не проголосует, то будет тому на орехи. И не просто проголосует, а именно «за кого надо»! А кому надо – не говорят, заразы! Умные понимают, что проверять, кто за кого будет голосовать никто станет, тем более это технически невозможно. Остальные по старой советской привычке угрозам верят и даже подписывают какие-то идиотские обязательства, что я, такой и сякой, обязуюсь проголосовать именно за такого-то дурака. Перед прошлыми выборами на Заводе была такая же волынка, но за последние четыре года Завод перестал быть полностью бюджетным предприятием, а всё больше превращался в компанию частного капитала, поэтому начальство уже никаких угроз не шипело и ужасных перспектив строптивцам не обрисовывало. Да и глупо это, согласитесь, в демократическом обществе выглядит:

– Если хоть одна харя не проголосует как надо, то смотри у меня!..

– Да напугал! Мне вот жена сказала, что ежели я проголосую за коммунистов, чтоб на кухню больше жрать не ходил. Вот угроза реальная! Пострашней резолюции ООН будет.

– Почему именно коммунистов?

– А они, говорит, рынки закроют и всех людишек опять по колхозам и гулагам распихают.

– Да ни фига они не закроют и не распихают! Кто вам такую лабуду сливает? Чего вы всё коммунистами друг друга пугаете, как нянька бабаем? Самые безобидные политики на сегодняшний день!

– Ну, не знаю, а моя баба шутить не будет. Отлучит от харчей без возможности аппеляции.

– Ха-ха! А мне моя то же самое сказала, но только если за либералов голос отдам. Говорит, поделим семейный бюджет, будешь жить на свои копейки. А разве ж так можно! Общий бюджет – это наше всё, это часть нашей семейной культуры, если хотите. Это на Западе нормой считается, когда у каждого супруга свой собственный бюджет, а у нас деление семейного бюджета – это как деление самой семьи.

– Чем твоей либералы-то не угодили? Неужели не приглянулся никто? Там смазливых много.

– Соседка с нижнего этажа сказала, что ей дальний родственник сообщил, будто либералы эти на всё талоны введут! Вот, говорит, и будешь эти талоны кушать. Так что мне эти угрозы начальства – тьфу!

– Да тьфу на вас самих! Я б вас послал, да вижу – вы и так оттуда. Что за идиоты… Даже запугивать как-то не интересно.

К пятнице все подустали, выдохлись. Затихают почти религиозные ломки предвыборных спектаклей. Кандидаты начинают уже не радовать своим появлением, а больше надоедать зрителям и слушателям бесплодной болтовнёй. Это напоминает притчу про мальчика-пастушка, который пас овец и от скуки иногда кричал: «Волки! Волки!». Народ сбегался на крик, видел, что никаких волков нет, и расходился под смех мальчика. А потом на самом деле пришли волки и перерезали всех овец. И как он ни кричал, как ни звал на помощь, никто ему не поверил. Так и все эти обещания, начиная с поколения наших дедов и заканчивая нашими внуками, уже не воспринимаются. Все лгут, но это не имеет значения, потому что уже никто никого не слушает. Никто уже никому не верит, хотя с трибун и льётся довольно-таки складная и профессионально отполированная речь.

Никто уже не обращает внимания ни на политическую рекламу, ни на призывы, так как глаза и уши основательно замылились. Народ равнодушно топчет валяющиеся на тротуарах буклеты с утомительным для чтения материалом о каких-то «0,03 % жилья к 2030 году», и листовки, выполненные по шаблонам Америки пятидесятых годов, которые сулят россиянам поднять уровень жизни до нормы полувековой давности. Да и то, если «проголосуете за кого надо». Удивительно, как такой примитив может действовать на неглупых в общем-то людей.

Кто-то ещё пытается принудить избирателей к слепому подчинению словно бы ради забавы, чтобы только проверить на практике различные механизмы воздействия на население и ораторские приёмы. Где-то ещё идёт бойкая торговля словами: красивыми и страшными, умными и глупыми, высокими и низкими. Всякими! Любые слова идут на продажу, как единственный экспорт – другого-то всё равно ничего нет. Что показательно: народ в этих речах звучит как некое безликое и чисто умозрительное понятие. Дескать, есть такое явление, как «народ», а что под ним подразумевают – дело вкуса каждого оратора. Народ предстаёт в виде какой-то массы без воли и побуждений – множества, из которого кто-то один ничего не значит. Сам народ видит свою задачу на выборах в том, чтобы из множества зол выбрать наименьшее.

Когда в пятницу вечером Лиза добралась домой, то почтальон тётя Валя ругалась у подъезда, что в почтовые ящики стало невозможно раскладывать газеты и квитанции – всё забито листовками к выборам. Лиза автоматически остановилась, чтобы поздороваться, да по привычке заслушалась, так как разговор пошёл о политике.

– А ведь некоторые свои ящики по несколько дней не опорожняют! – хлопала себя по толстой сумке тётя Валя.

– И бумага-то для хозяйственных нужд не пригодная, – на лавочке у подъезда курил сантехник дядя Саня.

– И формат неудобный, ничего в неё не завернуть, – сетовала пенсионерка Лидия Анатольевна с третьего этажа. – Зачем вообще эта агитация, если кандидатов и так каждая собака в лицо уже много лет знает? Ведь ни единого нового лица!

– А зачем тебе новые? – удивился дядя Саня. – Мне и старых хватает во как! Вообще не понимаю, чего хорошего в политике, чего туда все так рвутся? Суета сплошная, а какому нормальному человеку это понравится? Тем не менее, кто считает себя вполне нормальным, туда лезут. Лезут так, что аж когти срывают! Президенту завидуют и даже не догадываются, какой это несчастный человек.

– Ну да, сказал! – хмыкнула тётя Валя. – Тебе завидовать, что ли? Да у него костюмов, поди… штук триста.

– А чего не четыреста? А обуви у него сколько?

– Двести пар, – уверенно ответила Лидия Анатольевна.

– Ну, слава те Осподи, хоть это выяснили! – выпустил дым сантехник. – Как гора с плеч… Откуда вы-то знаете, сколько у него костюмов да штиблетов?

– А для чего же люди во власть идут? – очень удивилась тётя Валя такой недогадливости дяди Сани. – Приодеться да покушать вкусно.

– Ой, а вы слышали, – воскликнула пенсионерка, – как один олигарх, который тоже в депутаты баллотируется, врал, что он вообще не завтракает?

– Ой, слышали! – подтвердила почтальонша. – Стопроцентно врёт. Да он, скорее всего, пять-шесть раз только завтракает со своими-то доходами.

– Ага, а обедает все десять, – сделала открытие Лидия Анатольевна. – Зачем вообще олигархом становился, чтобы теперь не кушать? Да не бывает такого! Только народ дурют, а ведь люди им верют…

– А помните, – задумчиво сказал дядя Саня, – как разжирались наши первые бизнесмены, чиновники, политики, министры в девяностые годы? До такого ожирения себя доводили, что даже лицо деформировалось! И полнота у всех была уродливо-болезненная, диабетическая какая-то, с серьёзным нарушением обмена веществ. Вид настолько нездоровый становился, словно человек смертельный недуг перенёс. Западные миллиардеры и чиновники все стройные, как джигиты. А наши, как рождественские откормленные гуси, еле-еле с боку на бок переваливались. Тогда ещё говорили, что у россиян в эпоху тотального дефицита и безденежья сформировался своеобразный «синдром хомяка». Это когда у людей появляются хоть какие-то деньги или возможности, и они первым делом начинают банально отъедаться, пихать жратву огромными порциями за обе щеки, иногда даже не пережёвывая. Ведь все вылезли из нищеты, из нужды, большинство политиков и олигархов прибежали в столицу с окраины империи, где даже магазинов в нормальном смысле слова не было. А как закрепились за власть, первым делом принялись за обжорство. Это сейчас появились стройные министры, чиновники, бизнесмены. Тот, который не завтракает, вон какой стройный, спортсмен, баскетбольным мячом в корзину шутя попадает, хотя мужику уже за полтинник. А вы вспомните, какой при Ельцине кабинет министров был? Боровы какие-то сидели, а не люди. Некоторые в трибуну не вмещались из-за пышности фигуры. Уж какие там из них спортсмены. Разве что по поеданию страны.

– Психология бедности у нас у всех, – согласилась Лидия Анатольевна. – Поэтому и кажется, что любой, у кого деньги есть, в три горла жрёт. У меня дальняя родственница из деревни познакомилась с помощником секретаря заместителя советника какого-то депутата из района. Мать за него замуж так и благословила: «Выходи, доча, не раздумывай. Пускай и дерьмо человечишко, что пять жён уже бросил, а хоть отъешься при его должности, одёжи себе накупишь, по-человечьи поживёшь хоть маленько». Так и сказала.

– Вот-вот, – кивнула тётя Валя. – Повылазили все из нищеты, так теперь отожраться надо, икру лопать вёдрами, костюмов себе накупить… штук пятьсот, не меньще.

– А дальше-то что? – спросил сантехник. – Со страной-то что делать?

– Кто там знает, что с ней делать, как ею править?

– Как-то я сомневаюсь, что они прямо-таки вёдрами икру едят, – усомнилась Лидия Анатольевна.

– Именно вёдрами! – настаивала тётя Валя, словно сама эти вёдра пустыми принимала.

– Валентина, я не знал, что ты у политиков на кухне подрабатываешь, ха-ха-ха!

– Да ну тебя! Для чего же они во власть-то прутся? Я не говорю, что у нас политики такие уж плохие, что они команды раздают подчиненным, чтобы те брали взятки и разворовывали страну. Нет! Вроде и законы неглупые придумывают, а всё одно чего-то пробуксовывает в их работе. Им в теории и кажется какая-нибудь идея привлекательной, а на практике всё иначе получается. На практике теория и практика настолько далеки друг от друга, насколько они близки в теории.

– Ну, мать, ты как наши политики говоришь! Заплела теорию на практике…

– Все политики, когда только-только делают первые шаги к власти, наверняка хотят пользу стране принести. Но суровая жизнь в царских чертогах меняет даже самого светлого человека до неузнаваемости. Сначала были мечты обустроить Россию, сделать её процветающей, а заканчивается всё какими-то особняками в Подмосковье, виллами в Калифорнии, взводом любовниц, судами, разводами, дележом имущества, бизнеса, акций, какой-то мышиной вознёй. Сначала соревнуются, у кого гектаров земли больше, потом уже соревнуются, кто быстрее от этой роскоши избавится накануне отчёта о доходах. Вся энергия на это и уходит. Страной заниматься нет ни времени, ни сил. Да и желания тоже, впрочем, нет. В начале пути были какие-то светлые надежды, а пришёл человек к власти, и тут же приспешники повылазили: «А пожалте в баню. С девками. Так уж по вашей должности положено, все ваши предшественники через это крещение прошли. А иначе зачем ты сюда вообще лез?». Я больше чем уверена, что именно на этой бане все их лучшие рвения и заканчивается.

– Теперь бани с девками неактуально, – опроверг сию теорию дядя Саня. – Теперь говорят, что «свободное от работы время политик проводит дома со своей единственной женой и детьми от законного брака». Скромненько и со вкусом. Маразм от полового истощения и болезней всяких нехороших нам теперь в политике не нужен. Опять же, такой политик меньше наших налогов потратит на содержание гарема. Они же все щедрые благодаря таким зарплатам за счёт обдирания страны: чуть завёл себе какую фифу, а сразу норовит ей квартиру в Париже купить, а то и в самой Москве. Страна всё оплатит. Был бы шахтёром, купил бы своей бабе бусы из керамики – носи и помни меня, любимого.

– Ха-ха-ха! – засмеялись женщины, а Лидия Анатольевна сказала:

– Знаете, я думаю, что Путин многим тем и нравится, что не размордел, не забурел, практически не меняется. У нас же государственные деятели мигом в развалины, в руины какие-то превращаются. Совсем удар власти не держат. Вы Ельцина вспомните, каким он бравым во власть пришёл, и что с ним через четыре года сделалось. А Брежнев в кого превратился. Говорить не мог!

– Вот я и говорю, что смысла нет им завидовать, – раскурил от окурка новую папироску сантехник. – Мало кто проходит испытание властью. Подавляющее большинство власть ломает, да так, что треск по всей стране стоит. Потому что трудно там с ума не сойти. Любой обыватель старается выстроить жизнь так, чтобы делать только то, что ему нравится, а президент при всей его власти не имеет никакого права поступать, как ему вздумается. Там уступи, тут откажись, сям улыбнись в камеру. Другой бы давно не выдержал, рявкнул бы всем в харю чего-нибудь матерное да укатил бы на рыбалку. А президенту нельзя, терпи, соответствуй оказанному доверию. Пытка, да и только! И мало кто может этот вредный для дела гонор в себе укротить. С Каддафи вон как расправились, то есть и убить могут, если что. Это только видимость непоколебимости власти, а на деле так могут поколебать, что они нам завидовать начнут! Я на гнилых трубах в подвале резьбу сорву, если гайку перетяну, мастер участка наорёт, но ведь не убьют же. А во власти вот так «резьбу сорви» – могут и того, кокнуть. Нам только кажется, что власть имущие защищены со всех сторон. В итоге завтра суббота, мы будем отсыпаться после рабочей недели, а ведь кандидатам в депутаты такая лафа и не светит.

– Прям, не светит! – не поверила тётя Валя. – Да они дрыхнут до обеда! А зачем же они тогда во власть пёрлись? Отсыпаться да отъедаться.

– Про четыреста костюмов и триста пар обуви забыла, – напомнил дядя Саня.

– Ну и приодеться, конечно же!

– Ой, глупая ты женщина, Валентина! – взорвался-таки сантехник. – Всё-то у тебя мысли о жратве да одёже! Ты о людях по себе судишь, что ли? Ты даже мысли не допускаешь, что у власти есть такая потребность, как создание наилучших условий существования для своих граждан.

– Где они, эти «наилучшие условия»? Ау, что-то не видать! Потому что находящимся у власти надо заниматься властью, а не зацикливаться на всякой прилагаемой к их работе херне в виде всевозможных льгот. Тоже мне, сравнил свою работу с ихней! Это у тебя – работа, а у них из работы хобби давно сделано. Они на работу ходят как в клуб по интересам, а надо из политики и власти сделать профессию, а не клубный тусняк! Пристрастились к власти, как к алкоголю, потому у них и идёт такая ожесточённая борьба за неё. А надо бороться ещё и за жизнь, за выполнение своих обещаний. Но этого они как раз не умеют, это для кого-то из них вообще оказывается сюрпризом. Они видят свой долг в том, чтобы обойти конкурентов, удержаться на троне любой ценой. Их удивляет, чего это люди вопят: «Когда вы в стране нормальную жизнь наладите?!». Их это шокирует до глубины души: «Разве вы нас для этого выбрали? А мы думали, что для красоты». Как мне внучка в Интернете фото толстого холёного кота показывала, якобы он спросонок удивлённо спрашивает: «Только не говорите, что взяли меня для ловли мышей!».

– Ты-то откуда можешь знать, что они думают?

– У них на лицах все их мысли прекрасно отпечатаны. Одно дело, когда человек жаждет получить себе полномочия, чтобы вымирающее и нищее село превратить в цветущий город. И совсем другое, когда рвутся к власти и полномочиям, чтобы процветающее государство превратить в жалкий загон для ограбленных сограждан, чтобы все соки из страны вытянуть только для себя, для своих забав и удовольствий. И ладно бы, забавы были возвышенные, как раньше богачи жертвовали излишки на университеты и театры, на строительство каналов и мостов. А то забавы у них нынче самые низменные, примитивные, чтобы в баре каждого особняка ящик настоящего виски стоял, и самые красивые актрисы на столах плясали. Чтоб было чем перед подельниками в бане похвастать!

– Ой, да иди ты в баню со своей баней! – не выдержал дядя Саня, вскочил с лавки и скрылся в соседнем подъезде.

Лиза тоже пошла домой, а почтальонша ещё долго возмущалась и сетовала, что некоторые граждане свои почтовые ящики по несколько дней не опорожняют.

К концу недели Лизавета потеряла всяческий интерес к так называемой политической борьбе, но про себя решила голосовать всё-таки за Забористого. А может, вовсе не ходить? Желаний нет, надежд нет. Мы выброшены из круга жизни. Ведь ничего не меняется! Выпало же её поколению прожить в эпоху пассивных и инфантильных говорунов! Ладно бы эта эпоха пришлась на старость или детство, когда есть опора на детей или родителей. Лиза даже завидовала нынешним двадцатилетним, что вот им, может быть, к тридцати годам что-то да перепадёт. Завидовала пожилым, что у них была какая-то задорная и деятельная молодость, какие-то хорошие воспоминания. Ладно бы эти годы бездействия длились хотя бы десять лет, а не четверть века. Так ведь нет – растянулись на самые лучшие годы, когда человеку жить да жить, а не затравленно ждать лучшей доли. Все эти годы она только и слышала, как сильные мира сего озвучивали с трибун прописные истины, которые существуют в веках, хотя любой здравомыслящий человек их и так знает.

С такими мыслями Лизавета решила на выборы не ходить. На фига? Как было бездорожье по всей стране, так оно и осталось. Как были сбитые ступени на перроне, по которым Лизавета ползала каждый день, так они и стёрлись ещё сильнее. Все знакомые как жили в переполненных коммуналках и хрущёвках, которые и переполнять не надо, потому что и два человека в комнате – уже перебор, так и продолжают там жить. Никто не стал ни богатым, ни защищённым от этой несуразной жизни. Зарплату повышали – особливо накануне выборов, – но она так и не смогла догнать скачущие цены. О ценах-то молчали, а каждое повышение зарплат горячо освещали в прессе: «В интересах трудящихся правительство пришло к мужественному решению». Но что такое повышение оклада на двадцать рублей, когда цены вырастали в двадцать раз? Объяснять не надо только тем, кто жил в России на рубеже веков. А кто не жил, вряд ли захочет это читать, потому что не поймёт ничего. Ожидание лучших времён снова перешло в хроническую форму глупой веры, что вот сейчас непременно произойдёт что-то хорошее, что-то такое очень нужное и важное для людей. Это «что-то будет» прождали четверть века, а в итоге можно похвалиться: «Героическим трудом мы построили… дурдом!». Как говорится, кому-то – ветер перемен дует, а нас опять… надули.

Лиза проснулась в воскресенье в своей комнатке и не захотела вставать. Почему-то захотелось, чтобы были живы родители, а на стуле висело красивое платье. Значит, все вместе едем гулять в парк. Все вместе! И папа обязательно купит воздушный шар. И всё счастье как-то умещалось в этом глупом шарике, который весело прыгал на нитке в беспокойной детской ручонке, перепачканной мороженым, шоколадом и прочими соблазнами жизни…

Она не пошла бы на выборы, но наступала весна и хотелось жить. Жить на полную катушку, а не как-нибудь! Жить достойно, а не от получки до получки. Любить! Хорошего человека, а не то, что подвернулось за два года до окончания детородного возраста. Жить в своей квартире, а не в комнатёнке коммуналки с соседями-пьяницами, а то ещё на чужой стороне у свекрови с золовкой. Раз в году, а не раз в жизни ездить на море! А то, что же это такое, в самом-то деле! Доколе ты, женщина, будешь ходить и довольствоваться этим бездорожьем, этими кривенькими домишками и низенькими зарплатами? Иди выбирать будущее страны!

Пошла. А как не пойти, когда с утра по телевизору то и дело крутят новости, как ударно катятся выборы по огромной стране, от Камчатки к Калининграду. В репортажах докладчики хватаются за смехотворные проценты, как за единственную соломинку: «К десяти часам утра явка по такому-то региону составила семь целых и восемь десятых процента, а это на три целых и сорок две сотых процента больше, чем было зафиксировано на этот же час в прошлые выборы!». Готовая юмореска. Да ещё и телекамера выхватывает лица, словно бы оператору дана команда:

– Выбери из толпы кого-нибудь попридурковатей. Совсем откровенных дебилов не надо, но так, чтобы и ума особого не светилось… С дурашливой улыбкой на обветренных губах под шмыгающим весенней соплёй носом. Да, чтобы обязательно запечатлел кривоногого карапуза, когда он, кряхтя и отдуваясь, ковыляет к урне с измусоленными бюллетенями в неуклюжих пухлых ручонках. И чтоб вокруг побольше рож с печатью умиления, какие бывают у сильно беременных гражданок. Найди молодых мамаш с колясками, но не очень издёрганных, желательно, в паре с каким-нибудь сожителем, но только не пьяным. Убеждённых оборванцев не снимай – этим вечно дома не сидится в своих аварийных халупах, так и лезут в кадр!

Когда Лиза вышла на улицу, то встретила пьяниц у соседнего подъезда, в которых с трудом узнала своих бывших одноклассников. Одноклассники обрадовались такой встрече и традиционно запросили себе «денежку на опохмел». Лиза решила их сагитировать пойти на выборы с условием, что после это будет им денежка.

– Какое выборы? Кого? А какой сегодня день? Откуда ты знаешь-то, что сегодня выборы? Я ничего не слышал, – испугался один.

– Как так не слышал? – удивилась Лиза. – По телевизору уже месяца три-четыре идёт массированная атака! То есть предвыборная пропаганда.

– А у меня нету телевизера!

– Ну, так по радио…

– И радива тоже нету.

– Все газеты об этом трубят!

– Да ну тебя, Ленка! Или ты Светка? Или как там тебя… Я после «Пионерской правды» ни одной газеты в руках не держал. Вот есть газетка «Вишенка», про девочек. Проститутки столичные и сибирские, цены на них. Но и тут про выборы – ни гу-гу.

– Кого не спросишь, так никто на выборы не ходит, а по СМИ каждый час заливаются: «Только что проголосовало сто четыре процента!», – мрачно сплюнул второй, и Лиза поняла, что они над ней смеются. – Даже на улице слышно. Не пойдём мы никуда! Ты или денег нам дай, или вали отсюда.

– Да, – кивнул первый, – скучные какие-то выборы, азарту нету. Всё уже заранее известно. Победители стали известны задолго до выборов. Всё куплено, подстроено, просчитано, так что лучше и не дёргаться. Кто будет избран, всем и так уже известно, но надо это… создать ощущение демократичности самого процесса, во! Людок, ты тоже не ходи. Лучше дай нам денежку и будешь третьим членом в нашей Партии любителей выпить!

Лиза только головой покачала и пошла дальше к своей цели: выбирать будущее. Идёт, и так всего хочется, так хочется! Жить хочется, а ты ещё и не начинала. И ни как-нибудь, а хорошо жить!

Пока она добиралась до участка с такими светлыми мыслями, то промочила ноги. Шутка ли: вся дорога в выбоинах да рытвинах, а солнце сквозь тучи плавит в них снег и лёд, делая края скользкими и покатыми, словно так и зазывает прохожих искупаться в холодной, но зато первой весенней грязи! Эту истерзанную дорогу обещался отремонтировать ещё предыдущий кандидат в депутаты от региона. Так и не осилил, сердешный. Видать, чем-то шибко важным был занят.

Обычно по этой дороге на выборы не ходили, потому что раньше они проводились в здании Дома культуры. Но в этом году избирательный участок перенесли в детский сад через два квартала. Потому что ДК был ещё с прошлых выборов в аварийном состоянии, а за четыре года и того пуще обветшал. Поэтому заботливые власти разумно перенесли урны в здание, которое тоже давно нуждалось в капитальном ремонте – там протекала крыша, но пока не обваливалась. А чего ж ей не протекать, если здание построено ещё полвека тому назад и по техническим характеристикам было рассчитано на два десятилетия, но «тянет кровлю» уже о-го-го сколько… Да ладно в жопоголизм-то впадать! Должно быть, новые власти что-нибудь придумают. Обязательно придумают! Снесут всё к едрене-фене…

У самого участка ей встретилась старушка в пальтишке путевого обходчика середины прошлого века, которая словно бы сама с собой разговаривала:

– А мы что, наше дело маленькое: идём больших людёв выбирать, да?

– Да, – ответила Лиза вежливо, но про себя подумала: «Нет! Идём выбирать будущее своей страны».

На детском саду государственный флаг висел почему-то «вверх ногами»: белая полоса была внизу. Да ладно, не принципиально всё это. Главное, чтобы в кабинках авторучки были.

В помещении для голосования скучали члены комиссии. Лиза остановилась у галереи портретов кандидатов и стала водить по ним глазами: «Надстройка», «Семёрка», ТУС – кого же выбрать? «Надстройка», «Семёрка»… Тут взгляд её упал на портрет той самой дамы-депутатки, чья «политическая платформа» надёжно крепилась на утверждении, что «русские женщины есть самые замечательные женщины в мире». В эту минуту ей вдруг показалось, что дама прищурилась, усмехнулась, да и… подмигнула нашей Лизавете! Лиза вздрогнула, не поверив глазам своим, и быстро отошла прочь.

Она получила бюллетень и зашла в кабинку. Кого же выбрать? Вон их сколько, желающих-то «Россией порулить». И вот незадача: каждый кандидат обещает что-нибудь одно! Как в анекдоте: «Вы руки с мылом моете? Тогда чай будете пить без сахара». Возникла досада. Хочется-то всего и сразу, но сие как-то совсем невозможно. Да что ж это! Да почему же нельзя и то, и это, и другое?! Да почему же только что-нибудь одно? Доколе?!

И тут стало происходить что-то странное: из-за названий партий на бюллетене начали вылезать сами кандидаты!

– Ну чего ты задумалась, Лизавета Ивановна? – спрашивает один. – Смену труб в квартире с капитальным ремонтом за полцены хочешь?

– Хочу! – решительно кивнула Лиза.

– Вот и ставь тут галочку или крестик, – и кандидат вцепился в авторучку у Лизы в руках.

– Куда?! – вылез уже другой кандидат из-за эмблемы другой партии. – Моё! Уйди! Да не ты! Ты стой на месте, слушай сюда: улучшение инфраструктуры хошь?

– А как же! – опять кивнула Лиза.

– Не слушай их! – вылез кандидат от блока «Не дадим споить Россию». – Вот у нас товар: женихи! Как раз для тебя. Все закодированные по инновационной методике, с учёта снятые, на биржу труда поставленные. Выбирай!

– Да какие там у вас женихи! – уже перехватил у Лизы бюллетень для голосования другой «слуга народный». – Отстой сплошной! Вот лучше у нас бери программу по самой низкой ипотеке. Собственную квартиру купишь аж к две тыщи пятидесятому году, а у других кредит не бери – и до конца века не расплатишься!

– А как же женихи? – жалобно пискнула Лиза, собираясь уже поставить галочку напротив борцов с неискоренимым русским пьянством.

– Да какие женихи? Бабе с квартирой и женихов искать не надо – они сами тебя найдут!

– И то верно, – сообразила Лизавета, но тут же её отвлекла партия, обещавшая строительство дорог.

Они долго ещё галдели вокруг неё, обещая всякую всячину, которой уже и в Африке никого не удивишь. В конце концов Лиза запуталась и спросила прямо:

– А нельзя ли получить это всё и сразу?

– Как это: всё и сразу? – недопоняли кандидаты. – Это тебе сразу подавай и смену труб канализационных, и жениха хорошего?!

– Ага! – честно призналась бедная Лиза.

– Да где же совесть ваша, девушка! – возопили недоизбранные избранники так громко, что у неё заложило уши. – Да где же это видано в нашей стране, чтобы получить всё и сразу?! Ох, до чего наглый избиратель пошёл! Ах, зажрались! Эх, избаловали мы вас, сволочей! Ночей, понимаешь, не спим, всё о народе радеем, а им только подавай ВСЁ и СРАЗУ…

Пронзительный вопль отчаяния раздался из кабинки, куда вошла Лиза. Даже мужики в буфете затихли и уши прижали. Потом из кабинки извлекли какую-то совершенно безумную женщину вместе с занавеской – это и была наша Лиза. Она плакала, вытирая слёзы исчирканным вдоль и поперёк бюллетенем для голосования, просила дать ей новые бланки, чтобы проголосовать за всех разом, чтобы эти замечательные кандидаты наладили жизнь в стране сразу по всем пунктам: и дороги сделали, и дома отремонтировали, и наладили эту… как её… ин-ин-ин-фра-структуру!

– Жить хочу! – кричала она яростно. – Прямо сейчас хочу!

Но никому не было дела, чего она там хочет. Все тоже много чего хотели уже не первый год, но понимали, что в нашей стране хотеть можно и того больше. Зато ждать будет нужно всю жизнь. Или того больше.

* * *

Выборы закончились. Прошли дебаты, драки, закидывание навозом оппонентов. И наступила тишина. Тишина! Не слышно и не видно никого. Ау-у, где вы, любители России и его неизлечимого от доверчивости народа? Никого не докличешься. Хотя с другой стороны, и слава богу, а то такие что ни сделают, а всё людям горе.

На федеральных каналах штатные аналитики уже который день перебирают колоду членов новой Думы под девизом: «Смотрите, кто пришёл!» или «Гляньте, люди добрые, кто ушёл». Ушли немногие, да и те недалеко «укатились от яблони» – всем нашлось тёплое местечко.

Народ приуныл в который уж раз: зря только ноги топтали, обувь по бездорожью рвали да в лужах мочили. Чуда опять не случилось: остались и лужи на разбитой дороге, и даже добавились новые. Остались на своём месте и сбитые ступени на мостах и перронах, и текущие канализационные трубы в ветхих квартирках избирателей. Даже флаг, висящий «вниз головой», на следующий после выборов день никто не удосужился перевесить или вообще снять. Впрочем, и во все последующие тоже. Только и случилось более-менее заметное событие через неделю: у Дома культуры обрушилась-таки крыша от ветхости.

А наша Лиза сидит теперь в 17-ом нумере психиатрической больницы на Обводном, и ей там очень нравится: «Здесь так хорошо. Так тихо! И никто не говорит о политике». Но временами она бормочет с необыкновенной скоростью: «Надстройка, семёрка, ТУС! Тройка, семёрка, дама!..».

Все, кто слышал эту историю, какое-то время изумлялись:

– Это ж надо было так свихнуться. И было бы из-за чего! Уж ладно бы из-за любви какой-никакой несчастной или повышения цен, на худой конец, а то из-за… непонятно чего!

– Да-а… От чего нынче только не рехнёшься: от пьянства и трезвости, от любви и нелюбви, от богатства и нищеты, от власти и безвластия… Абсолютно от всего!

Но изумления продолжались недолго, потому что в современном мире всё быстро забывается. К тому же эта совершенно незначительная с точки зрения Истории история потонула в ликовании депутатов, каждый из которых получил мандат и занял своё кресло. «Надстройке» выпало занять правое крыло, «Семёрке» – левое.

– Славно спонтировал! – хвалились счастливчики.

– Ваша дама бита! – говорили ласково в адрес той самой кандидатки, которая избрала такую дурацкую предвыборную программу, как захваливание русских баб, которых и так «все любят, кому не лень».

– ТУС выиграл! – ликовал ещё более располневший Забористый по поводу преодоления пятипроцентного барьера.

И они принялись далее тасовать свои предвыборные программы: что из них выполнять, а что отложить до следующих выборов. Игра пошла своим чередом.

Примечания

1

Из стихотворения Владимира Михайлова «Идёт война за власть»

(обратно)

2

Из драмы М.Ю. Лермонтова «Маскарад».

(обратно)

3

Короткое замыкание.

(обратно)

4

Слова из стихотворения Талькова «Собрание в ЖЭКе».

(обратно)

5

Из пьесы М.П. Старицкого «За двумя зайцами».

(обратно)

6

Из сонета Филипа Сидни «Не выстрелом коротким наповал…» (пер. с англ. Г. Кружкова).

(обратно)

7

Из басни И.А. Крылова «Оракул».

(обратно) Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg