«Женщины для умственно отсталого»

Женщины для умственно отсталого (fb2) - Женщины для умственно отсталого 985K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Артем Зинченко

Артем Зинченко Женщины для умственно отсталого

На самом деле, мне нравилась только ты, Мой идеал и моё мерило, Во всех моих женщинах были твои черты, И это с ними меня мирило.

Д. Быков

Быть другом для девушки — хорошая карма,

так что сиди на попе и не двигайся,

очень скоро тебе воздастся.

Хэнк Муди

Сколько хороших мужиков оказалось

под мостом из-за бабы.

Генри Чинаски

0.1

Анонимные чаты.

Преимущественно видео, ведь какой смысл общаться с человеком, которого ты не знаешь, так еще и не видишь его лица. Не слышишь голоса. В общем, да — анонимные чаты — миллионы зрителей по всему миру, что пытаются найти что-то светлое, что-то настоящее, и в тоже время — своеобразный выход из зоны комфорта в площадку разврата и похоти.

Мы встретились, как это обычно бывает, в сети. Не было никаких случайных стечений обстоятельств, мы не писали друг другу письма, случайно совершив ошибку в строчке адресата. Всего этого не было, как не было и мнений о том, что мы случайно оказались в нужное время в нужном месте. СЛУЧАЙНО — этого не было. Мы просто сидели в чате. Одна лишь ошибка нашего знакомства заключалась в том, что мы сидели в разных чатах. Я на одном, а она, в свою очередь, в совершенно другом, и… я не знаю. Вы можете назвать это, ошибкой программного кода, или каким бы то ни было иным СЛУЧАЙНЫМ стечением обстоятельств. Как бы там ни было — сидя на разных платформах, в разных временных поясах, да господи — сидя на разных континентах! Мы все же умудрились найти друг друга среди многомиллионной аудитории видеочата.

0.2

Однажды мне посчастливилось встречаться с девушкой. Она вышла замуж. Нет, не за меня. Я не был женат, пожалуй, едва ли, чуть чаще, чем — никогда. Тогда я был слишком глуп для подобных мероприятий, а закончились наши отношения в тот момент, когда она уехала в Беларусь, к парню, которого никогда раньше не видела. Только представьте себе: она встречалась со мной — с парнем, которого знала, который знал её, и вроде бы все было хорошо, но ей чего-то не хватало. Видимо так, ибо я просто не знаю, как обозвать это её поступок по-другому. Тем не менее, сейчас мы с ней в довольно дружеских отношениях и, пожалуй, именно её переезд является тем интересным, о чем я хочу вам рассказать. Ибо, наши отношения не стоят даже этих строк. Он был другом по переписке. Она не была ждунькой (девушкой, что ждет своего парня из тюрьмы), нет. Она просто познакомилась в сети. Как и я (само собой) чуть позже, но сейчас я бы хотел рассказать именно о ней. Я хотел бы рассказать о той девчонке, что не просто вышла из своей зоны комфорта (моего!), но и поселилась в чей-то другой. Уехала в другую страну. Нашла там свою судьбу.

1

Я как сейчас помню её запах. Смущённый привкусом облепихи, что летал в воздухе, скошенной травы и дорогих духов, я как маленькая трёхлетка в свои восемнадцать лет впился в её шею, как только она пришла на остановку.

Я прождал её около получаса. Сидел и докуривал Мальборо, как мне в голову пришла гениальная мысль. «Если она будет той самой — я брошу курить!» — подумал я, выбрасывая пустую пачку в урну. Сев на лавку, я достал телефон и посмотрел на время. Она всё не появлялась. Ведь я должен был догадаться о том, что она опоздает. Все девчонки так делают. Даже больше — парни тоже опаздывают. Вот только джентльменские пятнадцать — это точно не про неё. Почему я не задумался об этом, выходя из дома? Почему пробежал двести метров до остановки, проехал на автобусе через полгорода, ведь мог посидеть дома и взять такси? Почему я не взял шапку и не повязал шарф? Хотел показаться крутым? Типа: «Любишь опасных парней? — А я без шапки!». Не знаю.

Взглянув на телефон в десятых раз за двадцать минут, я совершенно точно мог остаться без пальцев. Перчатки я тоже не взял. У меня их украли намедни. Буквально за пару дней до нашей встречи, я упустил из виду тот момент, когда из моего кармана пропала пара дорогих кожаных перчаток.

Один за другим на остановку приходили автобусы. Уезжали куда-то маршрутки, их было очень много. Тем не менее, улица, на которой я ждал, была весьма безлюдной. На остановку приходила пара человек. Один садился в автобус, другой в маршрутку. Они уезжали, скрываясь за перекрестком ближайшего дома, а я оставался один. А те, что приезжали, их тех автобусов выходило много людей. Куда больше, чем пара человек. Они выходили, и шли куда-то в своем безмятежном раздумье о том, чего купить к ужину, а я оставался ждать её на остановке.

Но она всё же пришла. Начала оправдываться за своё опоздание. Кричала что-то о том, что за пару остановок до моей произошла авария, и ей пришлось идти сквозь пургу и буран, в лютый холод ко мне. В чем-то мы оказались квиты. Она говорила, извинялась, пыталась найти вразумительное оправдание своему опозданию, но мне почему-то было плевать.

— Извини, я правда не виновата в том, что автобус разбился о десятый столб! — пуская клубы пара изо рта и утирая нос, промокшей от снега варежкой, тараторила она.

А я ничего не ответил. Я был рад её видеть и это всё. Остальное ведь смысла в себе уже не несло. Я ведь знал, что она опоздает. Ведь я бы ждал и час. Я бы ждал и два. Это ведь всего лишь порядка двух тысяч секунд. Какая к чёрту разница, и что теперь об этом говорить.

Она пришла.

2

Мы гуляли по центру города. Обезумившие друг от друга, мы легко нашли общий язык, и, кажется, не могли насытиться общением. Она легко рассказывала мне о том, что не так давно её отчислили из университета за чрезмерные пропуски, в виду бесплатных онлайн игр в интернете. Она любила поиграть. Поплатившись своей любовью к играм отчислением из университета, она, кажется, не слишком сильно расстраивалась по этому поводу.

Она говорила мне о своей любви к Гарри Поттеру. Пересказывала мне страницы книги, словно читала её наяву, а я делал вид, будто она действительно что-то помнит. Я не читал Гарри Поттера. Она это знала. Мы оба знали друг о друге слишком много. Наверное, потому мы и не смогли провести рядом чуть больше одного дня. Но оно того стоило.

Проходя мимо книжных магазинов, мы зашли в каждый из них. Я искал Чарльза Буковски, а она — Гоголя. Она слушала Мика Джагера, а ещё Боно. Наткнувшись на полку с уцененными пластинками, я не удержался и подарил ей запись Нирваны с последнего живого концерта на MTV. Она была в восторге. Поцеловала в щёку. Мы пошли дальше, и конца нашей прогулки не было видно. Я шутил, а она смеялась. Иногда мы меняли друг друга, и её шутки были ни чуть не хуже моих. Мне это нравилось. Она была интересным собеседником, и в целом — довольно интересной личностью.

Я рассказал ей о своих книгах. Сказал, что обязательно подарю ей экземпляр своего сборника, как только он увидит свет. Как же я ошибался тогда. Я подавал большие надежды, а потом они разбились о дно моей низкой самооценки и бесконечной бесконечности меланхолии по самому себе. Я был так далеко от того, что ей обещал. Но я верил в себя. Она давала мне чувство уверенности. Я хотел жить, творить, писать, рисовать, делать что угодно, только чтобы она оставалась рядом.

— Я хочу зайти! — воскликнула она, когда мы прошли мимо тату-салона.

Я был весьма не против. Это её заявление — оно выглядело весьма неожиданно. Даже спонтанно. Но я был ко всему готов в тот день, и потому, наверное, согласился.

Все-таки мы были слишком разные. Я — глубоко притаившись где-то в дальнем углу своей ракушки, очень недоверчиво смотрел на вещи вокруг себя, она — напротив. Как видите — для неё оказалось обычным делом зайти в тату-салон, и сделать себе пирсинг на языке, просто так. Не подготовившись к этому даже на самый мизерный процент. Она была такой. Надеюсь, она остается такой же и до сих пор, но не могу сказать этого точно. Смею только надеяться и верить.

Оставив у меня на коленях свою сумку и пластинку Нирваны, она ушла куда-то в дальний кабинет салона. Сидя на кожаном диване в холле, я внезапно заметил то, как сильно у меня расстегнута ширинка. Сразу стало не по себе. Видела ли она мой позор? Придала ли этому какой-то смысл? Возможно, она заметила, но не подала вида, считая мою ширинку неким вариантом вентиляции? Да — возможно. Это и вправду имело бы место быть, если бы только не двадцатиградусный мороз на улице. Плюс ветер. Плюс буран. И как я только не заметил…

Застегнув пресловутую ширинку, я посидел ещё немного, а потом она вернулась.

Молча выйдя из салона она, кажется, на минуту задумалась о чем-то важном. Я сфотографировал её. Не предупреждая, не придавая этому какое-то мнимое значение важности. Просто сфотографировал на память. Чтобы было, о чём вспомнить. Теперь вот, уже не имея той фотографии, я все равно помню всё в точности, как это было на самом деле. Я очень стараюсь вспомнить нашу встречу, чтобы забыть о той девушке навсегда.

Спустя какие-то пятнадцать-двадцать минут нашей, теперь уже безмолвной прогулки (у нее наверняка болел язык), мы подошли к её дому. Я выказал ей своё удовольствие находиться в столь чистом районе, а она улыбнулась. Что ей ещё оставалось.

— У меня здесь недалеко бабушка живёт, — уточнил я, когда мы всё ближе подходили к её подъезду. Какого чёрта я вообще сморозил эту глупость? Не знаю. Вот не знаю, и всё тут.

Мы так хорошо начали. Я так долго её ждал. 1800 секунд на морозе в минут двадцать. Нет, я не жалуюсь. Я даже не обижаюсь. Да и на кого мне, собственно, обижаться? Разве что только на себя… да! Я обижаюсь на себя. Я обижаюсь на то, каким придурком я тогда был. Что я мог сделать тогда, будь во мне хоть капля той уверенности, что есть сейчас, по прошествии чуть больше, чем четырёх лет.

Так или иначе, мы пришли. И вот она стоит в двери подъезда, а я стою, собираясь с мыслями. Очень долго я проживал ту пару секунд, пока она смотрела мне в глаза. Я успел придумать себе кучу идиотских отмазок, а ещё больше — её отказов. В моих мыслях, она могла оттолкнуть меня, обозвать, хлопнуть дверью перед носом, обозвать, ещё раз обозвать!

Прошла ещё пара секунд, а потом ещё. Только я собрался достать руки из карманов, обхватить её талию и поцеловать в губы, как подъездная дверь открылась. Девчонка, лет десяти, с двумя маленькими собачками вышла на очередную прогулку. Руки остались в карманах. Я не поцеловал её ни в губы, ни в шею, ни ещё куда бы то ни было. Я просто остался стоять, вкопанный в сугроб, позади самого себя, стоило ей разочарованно хлопнуть перед моим носом той злосчастной дверью.

— Извини, но у тебя всё равно не было шансов! — отозвалась девчонка с собаками.

Я не ответил ничего. Прикусил язык, словно сделал пирсинг. Выплюнул кровь. Зашёл в ближайший магазин и купил пачку сигарет. Закурил. Потушил сигарету о чью-то машину на дворовой парковке и ушёл восвояси. Больше я её не видел. Мы не встречались. Навсегда остался в моей памяти только лишь запах её духов. По крайней мере, до этого момента.

3

На следующий день, я не смог не написать ей. Мне было обидно. Обидно и очень стыдно. Она видела мой стыд — тогда у подъезда. Видела мою нерешительность. Я вызвал в ней чувство отвращения. Кто вообще захочет поцеловать прокажённого неудачника, типа меня, который не может решиться даже не пустяшный поцелуй?! Или так о себе думал только я? Быть может, она даже не заметила в моих глазах того ужаса и страха? Быть может, она до сих пор, даже спустя целую ночь, думала обо мне иначе? Ох, как я надеялся на подобный исход. Конечно, думать о том, чтобы она винила себя за то, что увидев мою нерешительность, сама не поцеловала меня — было верхом идиотизма и эгоизма, но не вините меня строго. Мне было только восемнадцать лет. Я должен был с ней поговорить как можно скорее…

— Ты сегодня немногословна… — заметил я, пытаясь развести её хотя бы на пару смайликов в чате.

— Да, как обычно, — холодно написала она, спустя мгновение, словно отправила мне копию написанной ранее строчки.

Я решил пойти ва-банк.

— Ты не знаешь, что вчера произошло?

— Ты подарил мне пластинку, я сделала себе пирсинг, а потом ты проводил меня домой.

Кажется, это была пустая затея.

— Кстати, как твой пирсинг? — попытался я перевести тему.

— Кстати, выпал.

— О, как! И сколько было крови?

— Много. И ощущение, словно я глотнула гранатовый сок, а выплюнула кровавую мэри.

— Звучит неплохо…

— А к чему ты спросил про вчера?

В моём мозгу хаотично появилась куча ответов, но утром прилив крови к мозгу был недостаточно велик, поэтому я написал:

— Да так… думал, что, может быть, мне не показалось…

Внезапно я почувствовал, как к горлу подступила рвота. Это всё нервы. Я не спал целую ночь. Лёг в семь утра, проснулся в девятом часу, а теперь, почувствовал едкий привкус органики.

Выбежав в туалет, я выпустил всё, что копилось во мне со вчерашнего завтрака. Больше я ничего не ел. Что-то оранжевое, с кусочками бананов. Или то были не бананы вовсе. Не знаю. Выглядели они, в любом случае, противно. Приобняв унитаз, я просидел в туалете около пяти минут. Пять минут беспрерывной рвоты. Я такое навряд ли забуду. До сих пор во рту этот ужасный привкус. Когда я вернулся, она была оффлайн. «Была шестнадцать минут назад» — вот и поговорили.

Она написала ближе к вечеру. Написала мне сама, когда я собирался с мыслями о новой главе для тогдашнего рассказа. Это не столь важно.

— У меня есть парень, — написала она.

Меня охватила странная буря эмоций. Я оказался подавлен, удивлён, оскорблён, унижен, снова подавлен и, в конце концов — разбит.

— И что мы будем с этим делать? — спросил я, в надежде получить искомый шанс.

— Чего? — явно удивилась она. — Понятия не имею. Я не знаю, что ТЫ будешь с этим делать. Просто, прими как факт.

— И всё? Вот так просто…

Какого чёрта я с ней гулял? Без шапки, без шарфа, даже без чертовых перчаток. Рисковал подхватить туберкулёз, менингит, остеохондроз, гематомы головного мозга, раковую опухоль в области не застегнутой ширинки, да что угодно, ёб твою мать! И все это только ради того, чтобы упустив свой шанс, без права на второй, прочитать на мониторе это их бабское, ебанутое: «У меня есть парень».

— Ты очень хороший человек! — написала она, пока я возмущался о посягательстве на своё итак неслабо подкошенное эго. — Ты хороший писатель. У тебя есть потенциал. Ты пишешь интересные вещи, пишешь то, что видишь, или видел. Твоя биография очень интересна мне, как и ты сам, но моё сердце занято. Не пойми меня не правильно, я хочу, чтобы мы остались друзьями, просто усвой то, что мы с тобой никогда не будем вместе.

Я постарался сформулировать свой ответ так, чтобы показать ей то, как её слова не помогают ситуации, но она старается сделать всё, как можно лучше. Короче говоря — я хотел выпендриваться на лаврах униженного и оскорблённого. Не самая почётная роль, как и мои действия в ней, но всё было так, как было на самом деле.

Меня прошиб пот. Снова заурчал живот, но блевать было нечем, а потому я просто корчился от боли, выдавая на полу крики, похожие за зов лягушки: «Ква-а-а-а…» — издавал я истошный крик.

— Ты там как? — написала она. — Ты не отвечаешь… Всё хорошо?

— Да, я здесь, — оправившись от боли, и усевшись за компьютер, ответил я.

— Хорошо. Извини меня. Правда. Я не хотела, чтобы ты чувствовал себя некомфортно. Я видела, как ты вчера сомневался. Возможно, если бы ты вчера сделал то, что собирался сделать, то… забудь. Извини меня ещё раз.

Внезапно, мне стало жутко интересно. Кто этот парень? Почему он может быть с этой девушкой, а я не могу? Я, что ли, типа, недостоин? Я хотел выяснить его причастность все сильнее. С каждой секундой моё любопытство возрастало, слава Богу она была в сети.

4

…и она рассказала мне его историю. Они познакомились ещё полгода назад, когда я знать не знал о её существовании. В то время, пока рунет набирал обороты, и школьники вместо названий компьютерных журналов набирали в поисковиках: «порно онлайн», она набирала в поисковике нечто другое. Рамблер. «Чатрулетка ru онлайн» — три слова, одно из которых являлось региональным сокращением, давали ей свободу и простор, которых она не могла найти в жизни. Выход из зоны комфорта — довольно сложная задача, если в твоём доме не проведен хотя бы какой-то интернет. Но в её доме он был. Старый, от телефонного кабеля.

Пронеся в свою комнату, выкраденный из под носа родителей, роутер-флешку, она без труда ввела пресловутые логин и пароль в окно авторизации на ноутбуке. Открыла браузер, зашла в Рамблер. Ввела запрос. Кликнула на первую ссылку, и попала в какой-то новый мир. Там были такие же люди, как и она. Вот они — в окошке выше её собственного, в то время как всё остальное пространство было отведено на текстовый чат, на случай нехватки у собеседника микрофона.

Так она попала в выгребную яму. Так она попала в сточную канаву интернета.

Выход из зоны комфорта набирал свои обороты, когда один за другим, парни на том конце виртуального провода (возможно, тоже телефонного!), искренне удивлялись ей. Оно и было ожидаемо. Проведя целый час на сайте, она встретила всего трёх девчонок, примерно своего возраста. Остальной контингент оставлял желать лучшего. Да — это были люди из других регионов, стран, континентов. Но они были точно такими же, как её родители, соседи, преподаватели в университете. Отличие было разве что в том, что люди из чатов не брезговали показать ей свои гениталии. Она не просила их об этом! Они сами это делали, но не об этом речь…

Так она познакомилась со своим будущим мужем. Да — тогда я этого не знал, но давайте будем честны друг с другом — всё к тому шло. Они познакомились случайно. Вот, о чём я говорил в начале — в их знакомстве была та самая СЛУЧАЙНОСТЬ. Они нашли общий язык. Взяли друг у друга скайп. С тех пор прошло полгода, и они ни разу не пропускали своё время для общения. Представьте только себе — полгода общаться с человеком, пусть даже видя его лицо, пусть даже слыша его голос, но без возможности прикоснуться к собеседнику, когда этого так хочется — я думал, что подобное может свести тебя с ума, и я не прогадал. А в чём я ошибался, так только в том, что полагал, якобы все эти знакомства — простое время препровождение и ничего более. Сами подумайте, сколько человек способны познакомится в СЕТИ, начать строить отношения по СЕТИ, и, в конце концов, ПОЖЕНИТЬСЯ. Я искренне считал, что всё это бред, и никогда на такое не попадусь. Я и не попался.

5

Как провести ночь в борделе? Как пьяным выть на луну, прося её увеличить тебе член? Как найти у себя в штанах прилив бодрости и юношеских сил, в компании четырёхлетнего мальчика? Как вкусить в себя соль женских выделений? Обо всем об этом НЕ будет моя книга. Ну… или нет. Или да. Или, все-таки, может быть, нет? Да какая разница! Забейте…

Меня зовут Арсений Рябинин. Мне двадцать два года. Всё, что я опишу далее, происходило со мной в период моей жизни, примерно с апреля, по декабрь одного из нулевых годов двадцатого века. Так называемые мемуары, или как хотите. Я живу в Казахстане, близ границы с Россией. Работаю ведущим на общественном радио, и время от времени летаю за границу. С самого начала своей сознательной жизни я всегда стараюсь распланировать своё время так, чтобы лишнего времени у меня не было в принципе. Я могу легко посетить симпозиум в Вене, затем улететь в Сингапур, провести там эфир на тему тонущего зоопарка, а после — вернуться домой, провести вечерний эфир, а затем уехать спать. А потом новый, чёртов, день! Ещё один денёк в аду, когда я буду пробовать себя в лепке из глины, а-ля Деми Мур, потом буду кататься на скейте по одной из парковых цепочек города. Остановившись около озера, я сделаю карандашный набросок в блокнот, а вечером поеду в книжный клуб. Почитаю гикам свою книжку, они расцелуют мою холеную задницу, и что вы думаете, будет потом? Правильно — я поеду спать! И так каждый, мать его, день. Очень скучно, если учесть то, что у меня нет времени с кем-то поболтать. Потому что его нет. Обязательно должна быть причина.

Последние четыре года, я мог отвлечься на меланхолию по самому себе только, когда сам выделял себе на это время. Никаких бабских стонов, и охов, типа: «голова болит» и всё в таком духе. Суровый расчёт. Иногда от этого хотелось волком завыть, ей Богу. Ведь я такой же человек, как и все остальные. Я тоже хотел отношения, семью, простые человеческие радости. Но я сам загнал себя в эти рамки, а значит сам и виноват.

Хочу отметить тот факт, что я не для жалости пишу вам все эти вещи. Я хочу, чтобы вы поняли, в каком мире я жил, и что меня окружало. Словно белка в колесе, понимаете? Время было только на работу. Иногда на общение. Исключительно в сети. К слову об окружении — сплошь интеллигенция, некого даже на хер послать. Все исключительно с высшим образованием, иногда даже с двумя. Возможно, интересные люди, как личности, но скучные в плане большой компании. Больших компаний я стараюсь избегать до сих пор, а тогда — тем более. И вообще, с людьми, пусть даже по отдельности, у меня всегда дела обстояли, мягко скажем — неважно. Про друзей и говорить нечего. Сплошь знакомые да приятели.

Я помню, как одно время в моей жизни был период свиданий вслепую. Ну, вы знаете подобные мероприятия! Сами, если не устраивали, то точно принимали участие. Вот и мне посчастливилось. Ивонна — обычное церковно-приходское имя, до последней минуты нашей встречи, дарившее мне надежду найти в Ивонне ту монашку, которую мечтал бы полюбить евнух в экстазе второго пришествия.

Наша встреча прошла в парке. Та девчонка, что свела меня с Ивонной, была знакома со мной всего пару недель. В какой-то момент, вспомнив о своей мечте, стать профессиональной свахой, она не упустила возможности пополнить своё портфолио, в виде моего с Ивонной бракосочетания. Итак, мы встретились в парке.

Мы много курили и выпивали. Довольно неплохо для первого свидания. Довольно неплохо для первого свидания в слепую! Довольно неплохо для первого свидания в слепую с девушкой по имени Ивонна! Как по мне, так это просто сказка. Причём та, за которую даже платить не приходилось. Она сама тратила деньги, и нисколько в этом не пыталась меня упрекнуть. Скажу сразу — у неё был муж. Какого чёрта вообще? Даже, блядь, у девушки по имени Ивонна, и то был муж. А у меня его не было. В смысле… в смысле, жены, не было. Ну, вы поняли…

Собственно — да — Ивонна скрыла от нашей общей знакомой факт наличия мужа, чем сильно подпортила состав портфолио на корню. Но мне было ничуть не жалко. Она платила, я покупал. Она заказывала музыку, а я танцевал. Она шутила, а я смеялся. Какая же я, всё-таки, продажная мразь, подумаете вы, и вы окажетесь правы.

Тем не менее, нам было весело. Ей — в окружении молодого меня, а мне, в окружении сексуальной монашки по имени Ивонна. Господи, вы только подумайте — я собирался на встречу с монашкой в самом чистом смысле того слова. Я думал, что она будет весить кило сто двадцать при росте в сто семьдесят. Да — я ошибался. Она была прекрасной. Для двадцати пяти лет, она выглядела вполне себе неплохо. Пришла ко мне в ромашковом платье, в кедах converse, в голубой, под джинсовую ткань, панамке, под которой скрывалась копна темных, словно копоть, волос. Всего на пять лет меня старше! Что-то в этом было… её муж.

Высота её ног, набухшие соски на втором размере груди, плотные бедра, тонкие плечи — в этом была вся Ивонна. Она играючи прыгала по нарисованным на асфальте классикам. Она была неотразимой, при свете уличных фонарей, коих на берегу озера, где мы проходили, было более чем достаточно.

«ТВИСТ И КРИК» — помните такую песню? Это The Beatles, если что. Так или иначе, эта песня была лейтмотивом всей нашей встречи. Сначала мы прогулялись в парке, а потом пошли в ресторан. Хороший поворот, не правда ли? Как по мне — шикарный! Я был как царь. Выбирал, что хотел, а что не хотел — не выбирал. Пил исключительно Амароне (дорогое Итальянское красное полусухое вино), ибо не смог бы его позволить себе в обычной жизни, ну вот вообще никогда! И всё в таком духе…

Одно оставалось для меня загадкой. Какого чёрта она устроила для меня этот праздник? Да — стоял бы на дворе февральский день, какое-нибудь двадцать третье число, я ей богу, от незнакомки по имени Ивонна, был бы рад бы даже паре дырявых носов в подарок. А здесь был настоящий праздник.

— Я хочу спросить тебя кое о чём… — начал я, как бы издалека, осушив бокал Амароне.

— Ты серьёзно хочешь что-то от меня узнать? — удивилась она, оставив на столе приборы.

Ей богу, даже она понимала весь абсурд того вечера, так какого чёрта я должен был молчать? Я просто обязан был узнать, что ей от меня нужно. Чтобы я убил её мужа? Чтобы я выплатил за неё кредит? Чтобы я взял НА СЕБЯ её кредит? Вот же стерва! Я просто обязан был выяснить, что здесь происходит.

— Ты не хочешь рассказать мне свою историю? У каждого из нас она есть. Не пойми меня неправильно, но я хочу узнать, почему ты ведешь себя столь свободно? Платишь за всё это, угощаешь. Хочешь, чтобы я украл для тебя миллион и провёл его через оффшорный счёт в Швейцарском Банке? Потом меня посадят, но ты получишь своё! Хочешь оформить на меня ипотеку? Хочешь, чтобы я отдал тебе свою почку? Разблокировал Вимео? Чего ты хочешь…

— О, перестань! — воскликнула она, рассмеявшись.

— Я просто хочу узнать твою историю, — продолжал я, сквозь смех, но она, кажется, не слышала моего продолженья.

Кажется, я действительно сморозил глупость. Про почку — особенно.

Потом, покончив со смехом, она скромно поправила уголки рта салфеткой, и сказав: «Я скоро вернусь, подожди здесь», заставила меня серьёзно переживать. Ей Богу, я готов был прямо после её ухода сбежать из ресторана к чёрту. Всё равно платила бы она. Но вот это вот её: «Подожди меня здесь»… наверное, я никогда не смогу привыкнуть к этим бабским замашкам. Логично нелогичным, в том самом смысле этого слова. Ну, или слов…

Размышляя о том, где в ресторане ближайший ко мне выход, я естественно осмотрелся. Я не помню названия того ресторана, но где-то поблизости от меня стоял небольшой фонтан, бордовые гардины на окнах, позолоченные стулья, столы из красного дерева, серебряные приборы. Я, кстати, никогда не умел пользоваться приборами. Не было в списке моего воспитания пункта о том, чтобы научить меня пользоваться ножом и вилкой, а печёную картошку можно было и руками есть. Это как в дебильной комедии по кабельному, типа: «Вилка, нож, вилка… и что с этим делать — хуй его знает».

Итак, спустя пару минут, я понял, что нахожусь во Французском ресторане. Да! Точно! Ресторан Французский, вино Итальянское, повара Корейские, а мясо собачье. Знаю я такие рестораны. Хотя в том всё было более или менее сносно. Не сказать, что я очень глубоко ресторанный критик, но вы сами поймёте это чувство, когда окажетесь в подобном месте впервые.

Как же долго Ивонна пудрила носик. Она столько времени мне мозги не пудрила, сколько свой курносый бугорок на лице. Не уж-то дело всё в том, что я совсем без мозгов? Не думаю. Хотя, как я еще мог бы ответить, не будь у меня мозгов? Интересная теория, кстати. Тогда я об этом даже не задумался. Вот так вот, господа товарищи, гениальные мысли приходят в голову только в тот момент, когда махать кулаками после драки уже не комильфо!

— Извини, я задержалась по непредвиденным обстоятельствам.

Я хотел пошутить про Кракена, но промолчал. Дебил. Надо было пошутить!

— Ты хотел узнать мою историю? — уточнила она, сев напротив.

— Мы ведь не знаем друг друга. Думаю, что так будет хотя бы честно. А-то вдруг я серийный маньяк, а ты об этом даже не знаешь.

— Не льсти себе! — улыбнувшись, отрезала она.

Это… было… страшно… то, как она это сказала. Бр-р-р! Прям мороз по коже!..

Едва ли Ивонна собралась с мыслями (кстати, было заметно то, что она не пыталась выдумать ответ в туалете), как я перебил её, буквально успела она открыть свой рот. Кстати, её рот — это отдельная тема, и я опишу его позднее. Мне действительно есть, что рассказать про её рот!

— Давай я попробую угадать? Расскажу всё за тебя, а потом мы сверим показания?

— Ну, что ж… удивленно ответила она, подняв брови ко лбу и вытянув лицо в утку.

— Ты из рабочего класса? Твой отец был пожарником, а мама учительницей русского языка и литературы. Но ты получила не здешнее образование. Не в смысле масштабов этой вселенной, но ты училась заграницей. Возможно, где-то в Польше. Ты выиграла гранд на бесплатное обучение. За долгие годы у тебя появился польский акцент.

— Курва! — воскликнула она, чем сильно удивила и меня самого, и сидящих вокруг нас персон.

Собравшись с мыслями, я продолжил:

— Ты осталась в Польше. Очень долгое время жила там. Не так давно вернулась к родителям. Пробуешь начать всё сначала, потому что в Польше у тебя был парень, за которого ты вышла замуж. Когда штамп в паспорте оказался не шуткой обычной, этот твой муж начал издеваться над тобой и бить. Ссать тебе на лицо и всё в таком духе. Ну, ты поняла!

Пелена холодного отвращения легла на лицо Ивонны.

— А ещё ты веришь в Бога нашего Иисуса Христа, и мне кажется, что это очень пиздатый тост, так что поддержи меня!

Подняв свой бокал, я чокнулся с Ивонной, и сделал пару глотков.

Мы немного посидели. Помолчали. Она, видимо, собиралась с мыслями.

— Мой муж изменяет мне со своим секретарём.

— Она красивая? Должно быть очень. Учитывая красоту твоих зеленых глаз, думаю, у той секретутки глаза далеко не второго размера. Но, если что — мне нравится! Люблю, когда полностью в руку ложатся.

— Ты, что ли, идиот? — серьёзно спросила она, тяжело выдохнув.

Наверное, всё это было неуместно, в столь серьёзной ситуации, но вы тоже меня поймите — я ведь не был женат. У меня даже девушки не было. Откуда мне было знать, что бракованные принимают всё столь близко к сердцу? Ну, вот откуда, а? То-то же.

— Я не просто, что ли, я типа самый настоящий идиот! Я идиот, а ты красавица! Давай ты разведёшься со своим мужем, и выйдешь замуж за меня? У меня и паспорт есть…

Выдохнув ещё раз, уже полной грудью (второго размера), Ивонна осушила свой бокал.

— Секретарь — парень, — пояснила она.

— Ох, ты ж, нихуясебе! — воскликнул я, в ответ. — Он у тебя типа в задницу долбиться? Круто, чо! Свободные отношения! Раздвигаете парадигмы, и всё такое.

— Да! — отчаянно улыбнувшись, ответила она. — Мой парень долбит своего секретаря в задницу, а я — его верная жена — даже в мыслях не думаю ему изменять.

— А давай ему отомстим, а? — спросил я, пока в моих глазах пробегала едва уловимая для посторонних глаз, искра.

— Перестань, прошу тебя.

— Хорошо… — надув губы, я словно школьник, сложил руки на груди и опёрся о спинку стула.

— Ты хотел услышать мою историю? — спросила она снова. — Вот и слушай: я училась в Польше — это правда. Не удивлюсь, если окажется, что ты узнал об этом от нашей свахи. Тем не менее, это ещё не всё. Да — мою биографию ты знаешь, но только отдаленно.

Я заметил, как её глаза захмелели. На лице появилась улыбка, что ширилась по лицу все чаще с каждой минутой, и дело было не в нашем разговоре.

— Я вышла замуж, — продолжала она, — за дизайнера одежды. Не лучший вариант, понимаю, но тем не менее. О, как я его любила! Он был секс-бомбой. Его парфюм, его рубашки, что ему дарила, а потом гладила. Его брюки, часы, запонки. Золотые запонки, я подарила ему на нашу годовщину. На вторую годовщину я подарила часы. Брюки он себе купил сам — молодец.

— Верно подмечено, — украдкой наблюдая за тем, как Ивонна хмелеет, ответил я.

— А наш медовый месяц! Мы поехали в Тай. Сняли домик. Небольшой такой, уютный. Курили траву. Он рисовал эскизы, а я писала блог. Кстати да — я блогер. Ну, если меня можно так назвать. М-м-м… какой у нас был секс! Полагаю, тот домик в Тае до сих пор забрызган его семенем…

Обескураженный столь подробным рассказом, я сидел молча. Да — она была права — это наша сваха рассказала мне всю подноготную Ивонны… СТОЙТЕ! А что если Ивонна тоже знала обо мне что-то? Ведь у неё всё-таки был выбор парней. Не знаю, как работают непрофессиональные свахи, но в специальных для этого агентствах клиентам дают целую базу. Они долго выбирают, выбирают, выбирают, а потом им назначают встречу…

— Нахуй его! — воскликнула Ивонна, разорвав клубок мыслей, витавший в моей голове.

— Что, вот прям вот так? — спросил я, даже не ожидая услышать ответа.

— Именно! Так, мать твою, точно! А, блядь, минь! Кстати — я не верю в вашего Бога. Я буддистка, и у моего Бога хуй больше, так что соси…

В тот момент я понял две вещи — примерно так началась война во Вьетнаме, и второе — Ивонна напилась. Ну вот. Теперь я как истинный джентльмен должен был проводить её домой, и все такое. Не люблю такие моменты.

Кое-как встав со своего стула, рассмеявшись на полпути ко мне, Ивонна подошла и на ухо спросила:

— Что тебе там нравится: «…когда в руку ложатся»?

Да. У меня встал. Вот прям в тот момент, к моему южному полюсу подступила кровь. Вот прямо очень горячо стало! Я посмотрел на неё недоумевающим взглядом, как школьник на проститутку, а она держалась молодцом — смотрела, не отводя взгляд. Смотрела в упор.

— Тут есть женский туалет, и там есть кабинка… а ещё там есть щеколда… а ещё там есть унитаз, и я хочу чтобы ты трахнул меня на том унитазе, словно я старая грязная портовая блядь. Идёт?

Я все ещё молчал. Она все ещё стояла над моим ухом, опираясь одной рукой о спинку моего стула, а второй о стол.

— Только пообещай, что не будешь в меня кончать, а то у меня резинок нету… — скривив лицо в гримасе жалобы, в надежде на прощенье, произнесла она.

Блядь. Я все ещё молчал! Она говорила, говорила, а я как дебил — сидел и молчал. Ну что за ёбтвоюмать! Ненавижу себя в такие моменты, прям задушить меня мало.

— Ну, ты чего молчишь-то? Куда пропал твой пыл? Ты уже не серийный маньяк?

Она сыпала вопросами, пытаясь не то пошутить, не то заставить меня сомневаться в себе, сколько настроить меня на нужный лад.

В конце концов, она просто взяла меня за член (точнее положила руку на ширинку), а затем ушла в сторону туалета. Промочив горло остатками Амароне, я собрался с мыслями, дал себе пару пощёчин и пошел вслед за ней.

Так вот — её рот. Я обещал вам о нем рассказать. Нижняя губа чуть пухлее, как бы это естественно не показалось! Верхняя чуть тоньше. Рот маленький, но способный на многое. Знаете, вы наверняка видели такую форму рта. Если не в жизни, то хоть в порно, ей богу. Так или иначе, как бы я не старался описать её рот самыми сочными красками — я не могу этого сделать. Извините! Просто рот. Просто рот женщины, что отдалась мне в женском туалете.

Ситуация накалялась. Она была жаркой — не спорю. В последние минуты, в зале ресторана мне действительно было тяжело дышать. Но что говорить о том, что произошло в туалете! Едва ли дверь захлопнулась, как мы тут же принялись проверять все кабинки. Слава богу, в дорогих Французских ресторанах очень мало людей. Хвала Господу, и не иначе!

Взяв ситуацию в свои руки, я одним движением руки, толкнул Ивонну в одну из кабинок и опустил за собой щеколду. Видимо, в пьяном бреду я не рассчитал силы — не знаю, как это назвать по-другому. Ивонна рухнула на унитаз, локтем задев кафельную стену. Плохая у меня вышла ситуация — признаю. Слава Богу, очередь дошла до неё. Усевшись на унитаз, Ивонна обхватила меня ногами по пояс. Принялась расстегивать ширинку. Расстегнула.

Пустив свои руки в копну черных волос, я очень быстро ощутил на себе весь аромат её духов. Запах её парфюма, наверняка был неплохим. Очень жаль, что к моменту нашей встречи он смешался с алкоголем, пудрой для носа, простым животным запахом, от чего во мне самом пробудилось нечто страшное. Я очень редко до того момента ощущал себя в таком положении.

А она продолжала.

Опустив штаны куда-то на кафельную плитку, Ивонна очень быстро взяла мой член в руку, после чего начала надрачивать. Это продолжалось секунд десять. Потом пришла очередь новых ощущений. Давно я не ощущал себя во рту женщины. Там, кстати, ничего не изменилось! Всё так же тепло, так же темно, и так же приятно. А язык… как она работала языком. Круговыми и резкими движениями она легко могла оставить на моём члене свой автограф. Это когда по спине проводят чем-нибудь фаллическим, а ты потом угадываешь, что там написали, как бы по ощущениям. Так вот — это всё полная херня! Оставить автограф на члене — это выше всяких похвал.

Вскоре я поднял её на ноги. Забрал платье. Нащупал клитор. Попробовал его пальцами. Ей понравилось. Это было видно. Знаете — этот томный стон, эти набухшие соски — это набухшее влагалище, когда с каждым поступательным движением у тебя всё меньше шансов выйти наружу.

Раздвинув её ноги, я все-таки вставил. Не смог больше откладывать эту хуйню. Вставил резко. Она крикнула. Очень громко, отчего мне пришлось прикрыть её рот ладонью.

— Всё хорошо? — спросил я на всякий случай.

— Продолжай, — всё так же томно, всё так же, не открывая глаз, ответила она.

Ну, я и продолжал. Знаете, эти поступательные. Взад-вперёд. Так же тепло, так же темно и местами сыро, но самое главное — плотно. Очень плотно! А потом я кончил.

На следующее утро я нашел у себя её визитку с остатком помады на одной из сторон.

6

Кстати, я очень быстро влился в тему свиданий вслепую. Не то, чтобы это было из-за удачного первого опыта или жажды приключений. Времени у меня было много. Спустя пару месяцев, последней пробы Амароне, я оформил себе месячный оплачиваемый отпуск. И пусть оформление произошло без должной формальности — так было даже лучше.

В газете бесплатных объявлений я нашёл заметку о новом ресторане. На месте бывшего ночного клуба открыли что-то новое, чего якобы, не было ранее. Какой-то ресторан, и что характерно — тоже ночной. Фишка ресторана была в том, какие люди там встречались. Точнее — как именно они проводили свои встречи, а было это весьма интересно.

В своём роде, это было новым опытом для всех. Немного покопавшись на местных форумах, я нашёл вот какую информацию: «Wildcat’s» — ресторан свиданий вслепую! Концепция проста до идиотизма. В тёмную-тёмную комнату заводят гостей. Каждый из гостей имеет своего официанта-поводыря. В зале ресторана кромешная тьма, а официанты имеют при себе очки ночного видения. Ну, или кошачьи глаза, или что-то типа того. Гости держат поводырей за плечи, а достигнув столика, на мгновенье остаются одни. Придвинув стул, официанты бережно усаживают гостя за стол. Они уходят оформлять заказ. Да! Даже в этом месте вас будут кормить. Несмотря на риск распороть себе лицо столовым прибором — всё равно это было уж очень интересно. Ну, вы же знаете… Эти русские! Чем выше риск, тем желаннее приз.

Кстати, о призах — это ведь ресторан свиданий вслепую! Оставшись наедине с самим собой, провожая руками официанта, едва ли вы успеете оставить воспоминания о нём на кончиках своих пальцев, как внезапно почувствуете смущение. Нет. Это будете не вы. То будет девушка напротив. Ведь её, так же как и вас приведут в кромешную тьму и ровно, так же как и вас — оставят в одиночестве. Мимолётном, разумеется, но тем не менее. Чуть позже вы всё-таки начнёте беседу. Даже самые нерешительные смогут построить свой разговор, с последующим знакомством, опираясь лишь на чувство страха и неопределённости вокруг. Вы даже представить себе не можете, как бывает необходимо поговорить с кем-то, когда твоё положение шатко, а будущее зависит от официанта с очками ночного видения, но и тот тебя бросил.

Десятки лестных отзывов на форуме, прочтённых мной, советы по тому, как вести себя в подобных местах впервые, сотни спамеров на флудилках, и я просто ни смог не попробовать оказаться там. Всё-таки надежда оказаться в полной темноте среди незнакомых мне людей — оно того стоит. В этом ведь и был плюс. Ты знакомишься, проводишь вместе с собеседником какое-то время, наслаждаясь его голосом, ибо ничего более тебе недоступно. Если знакомство проходит не так, как тебе бы этого хотелось, если ты внезапно почувствовал приступ паники, если внезапно ощутил приступ рвоты, подкатившей к горлу — ты можешь уйти. Ты волен делать всё, что хочешь (почти). А в качестве своеобразной гарантии — если ты успеешь выбежать из зала через пять минут после начала действа, тебе обязаны будут вернуть деньги.

Просто берёшь колокольчик, стоящий на столе (как писал один юзер на форуме), звонишь. Приходит официант. Ты просишь его вывести тебя в фойе, где тебя будет ждать администратор. Говоришь, что не удовлетворён обстановкой, и тебе возвращают деньги. Кстати, деньги не малые. Да, европейская франшиза удалась. Изменилось в ней тоже многое, но, пожалуй, кроме денег. Пятьдесят евро, это не шутки, учитывая нынешнее положение курса валют, хотя о чём это я — сколько себя помню — он всегда был в жопе. Оплата, исключительно наличными, и что примечательно — возврат денег исключительно на карту Visa. Ну, или American Express, хотя кто вообще пользуется Американ Экспресс?

Решено! Я должен был попробовать. Просто обязан был примерить на себя шкуру невидимки, среди таких же, подобных мне. Вечером одного из тридцати дней июня, я медленно влачил себя в ресторан «Дикие Кошки».

Смеркалось. Точнее — вечерело. Я тащил свою задницу, слушая из повисших на груди наушников, какой-то скучный трип-хоп, а чуть позже и вовсе выключил плеер.

На улице шёл дождь. Точнее — немного накрапывал. Сначала понемногу, но с каждой минутой всё сильней. Ветер заносил его капли прямо в мои ноги. Я в сотый раз пожалел о том, что не купил себе пару новых ботинок.

Так или иначе — я всё-таки пришёл. Пришёл вовремя.

— Добрый вечер! — приветливо воскликнул у входа.

— Здрасьте! — ответил я.

— У вас на сегодня назначено?

Не уж-то мне придётся простоять в этом ресторане целый вечер, чтобы просидеть, в конце концов, всего пять минут, а потом забрать деньги? И это в худшем случае. Ресторан всё-таки было далеко не похож на больницу. Да и я и карточку свою дома оставил…

— А какой врач сегодня принимает? — пошутил я.

Парень смутился. Ничего не ответил.

— Да, — я улыбнулся за него. — Я планировал сегодня свидание вслепую!

— Очень рад за вас. У вас назначено на восемь вечера?

— Всё верно.

— Подождите меня здесь… — уходя куда-то за дверь, позади себя, сказал парень.

«Подождите меня здесь», что-то похожее я уже слышал, и буквально не так давно. Ну, может быть, пару месяцев назад. Да! Точно! Та бракованная баба. Интересно, как сложилась её жизнь…

Мы не общались с той встречи, и я даже не знаю её номера телефона. Визитку, что она оставила мне на память, совсем затерлась где-то в закромах портмоне. Я не горел желанием ей звонить. Поначалу даже не видел в этом смысла. Она ведь добилась своего. Ей даже не пришлось вырезать мою почку! Она отомстила своему мужу, и всё тут! Но вот прошла пара месяцев, и, вспомнив о том вечере, внезапно я ощутил в себе желание ей позвонить. Я уже и имя её забыть успел, но какая там была разница? Вот серьёзно — совершенно никакой. Не удивлюсь, если бы она сама забыла своё имя, после той стычки в женском туалете.

Спустя пару минут ожиданий, вслед за парнем, из-за двери ко мне вышел ещё один парень. Уже другой. Как раз тот, который на правах официанта должен был усадить меня на моё место, накормить меня, напоить, а потом вывести из душного смрада наружу. Хотя, возможно, тогда я ошибался, и второй парень был вовсе не официантом. Ну, а что я мог ещё подумать, если на этом придурке была белая рубашка, и чёрная жилетка. И всё. Ну, ещё штаны были. Ботинки ещё. Но больше — ничего.

— Сейчас будет небольшая инструкция, — сразу доложил второй парень в жилетке.

— Хорошо, — серьёзно ответил я, немного смущаясь.

— Во-первых: никаких сигарет. Пепельниц в зале нет, а с помощью зажжённой зажигалки, спички или сигареты, вы сможете разглядеть лицо своего собеседника. Это недопустимо! По нашим правилам — строго-настрого запрещаются подобные действия. Мы гарантируем нашим клиентам безопасность. Безопасность — превыше всего!

— Хитрожопых никто не любит, — я кивнул головой.

Посмотрев на часы (было без пяти восемь), парень достал из кармана штанов небольшого размера очки. Типа как очки для плаванья, только походило больше на подводную маску.

— Кладите руку мне на плечо.

— На какое плечо? — рассеянно, спросил я.

— На любое плечо! — выдохнув, ответил он, надевая очки.

Я сделал, как он попросил. Никаких педиков — просто моя рука. Просто на его плече. Просто моя твёрдая мужская ладонь, на его твёрдом мужском плече. И ничего более. Но у меня, пожалуй, встал, и сделать тут уж было нечего. Пришлось терпеть.

Парень повёл меня в зал.

— Мне не нужна повязка? — спросил я, как только он отошел от стойки.

— Не обязательно. Там всё равно ни черта не видно!

Мы прошли всё дальше вглубь. Я слышал чьи-то голоса. Слышал голоса многих людей. Некоторые лишь отдалённо, а какие-то очень близко. Я точно понял, что народу в зале битком. Тем не менее — форум, да и парень, не соврал — там и правда, ни черта не было видно.

— А как мне есть? — спросил я парня, не сводя с его плеча свою ладонь, которая, к слову, уже успела вспотеть.

— Вы не умеете пользоваться приборами?

— Не очень хорошо. К тому же здесь. В темноте. Я ведь могу пораниться.

— Ну, — озадаченно, ответил парень, — с ложки мы вас кормить не будем. Некому.

— Вот тебе и европейские ноу-хау…

Я услышал, как парень испустил смешок. А чего смеяться-то? Ну, серьёзно. Могли бы хоть пластиковые приборы на стол положить. Ну, или ещё что. Про приборы я на форуме прочитать не удосужился — сам, значит, и виноват. Правда, теперь шансов на возврат денег немного прибавилось, но тем не менее. Мне всё меньше хотелось оставаться в этом месте, хоть, на сколько-нибудь подольше. Они ведь не знают, что я купил себе билет в слепой угол, вместо того, чтобы потратить деньги куда практичней. Купить ботинки, например. Ай, да чего уж там говорить!..

Взяв мою ладонь в свою (я не был педиком!), парень опустил мою руку на стол. Пододвинув стул, он посадил меня за приборы, а сам ушёл куда-то в тишину. Ну… как тишину… Скажем, он ушёл куда-то в гул монотонных разговоров всех людей вокруг.

— Сколько тебе лет? — раздался девичий голос, поодаль от меня.

— Эм… — задумался я. — Двадцать семь?!

— Отвечай честно.

— Хорошо, — согласился я. — Мне двадцать лет. Я живу один, иногда завожу кошек. Работаю на радио, публикуюсь в печатных изданиях.

— Работаешь на радио? — спросил голос.

— Да. А про кошек не интересно, что ли?

— Странно, — будто не расслышав моего вопроса, говорила она. — Я не слышала твоего голоса прежде.

— Я работаю на общественном радио, — уточнил я.

— Ох… — смутилась она. — Тогда понятно.

— Эй! Не гони на общественное радио…

— Да брось ты! — продолжала она. — Небось, ты ещё и штаны с мотнёй носишь.

— А что такого в штанах с мотнёй, женщина? — улыбнувшись, спросил я. Она не видела моей улыбки, но я постарался передать эмоцию. — Они дают мужчине свободу, между прочим…

— Да я шучу! — рассмеявшись, ответила она.

— У тебя талант.

Кажется, она не расслышала моего ударения на последнем слове, но я хотя бы постарался.

Мы сидели в тишине где-то с пару минут. Еду всё ещё не принесли. А я ждал.

— Ты пойдешь?

— Куда? — удивленно, спросил я.

— Разве ты не хочешь уйти?

— Я не думал об этом, на самом деле…

— Пошли! — перебила она. — Я приглашаю тебя на выставку Фламандского искусства.

— Ну, если только Фламандского, и если искусства…

— Ты всегда такой нерешительный?

— Я стараюсь. Вообще — это моя фишка.

— Оно и видно…

Услышав скрип её стула, я и вправду подумал о том, что она выйдет из зала прямо вот так. Наплевав на колокольчик, на официантов, на того парнишку у входа, она сбежит к чёрту. Прям как я, пару месяцев назад собирался. Хоть, всё же не сбежал, но тем не менее. Я думал, что она наплюёт на всё, и с риском перелома ног, всё-таки выйдет на свет Божий. Но, хвала Господу Иисусу Христу — она оказалась куда более смышлёной. Хвала Всемогущему нашему, на небесах и на земле!

Она позвонила в колокольчик. Я позвонил вместе с ней. Не смог не помочь ей в столь неприятном деле, когда каждая секунда до возврата денег дорога. И вот, стоило нашему церковному звону слиться воедино, как к столику прибежало несколько непонятных ног. Я услышал две пары. А, может быть, и три. Или нет, всего только две. Или всего их было три?

— Вы о чём-то хотели попросить? — спросил тот парень, что провел меня в слепой угол. — Ваш заказ уже у повара — подождите ещё пару минут.

— Через пару минут я буду дышать свежим воздухом, — отрезала она.

Мне понравился её пыл. Неужели она тоже была еврейкой? Ну, хотя бы в плане денежных средств? Это было весьма интересно. А как началось наше знакомство? Перечитайте ещё раз, ведь это было бесподобно.

— Что вы имеете в виду? — озадачился всё тот же голос официанта.

— У вас тут… как бы вам сказать… у вас здесь запах. Мне он не нравится. У меня аллергия на герань.

Геранью действительно воняло. Я старался не придавать этому значения, но запах действительно имел место быть. Сладкий, сильный, тёплый, с нотками мяты и розы, но что за ёбтвоюмать! Я ведь решился идти с этой незнакомкой до конца, так что как услышал про герань, тут же вставил свои пять копеек:

— Кстати, да! Я, пожалуй, тоже хотел бы уйти. Вшей кормить можно и в более гламурных местах.

— Итак, — подытожила моя спутница (теперь-то уже наверняка!), — нас уже двое.

— Я позову администратора, — ответил парень, едва ли спохватившись уйти.

— А вот и не угадали! — ответил я. — По правилам вашего заведения, у нас есть пять минут на то, чтобы отказаться от свидания. Вот мы и хотим от него отказаться. Меня бесит запах герани, но ещё больше бесит эта женщина напротив. Мне не нравится её запах, её голос, её причмокивания, то, как она сглатывает слюну, и вообще — она меня бесит! Не желаю терпеть подобного отношения к своей персоне. Я пришёл в дорогой ресторан, а меня посадили с какой-то проходимкой. Я обязательно оставлю на вашем сайте свой отрицательный отзыв, как только мне вернут мои деньги.

Я надеялся, что она поймёт мои слова в правильном смысле, ибо подготовиться, у меня просто не было времени, но я должен очень точно обозначить свою (и её!) позицию, чтобы следом за нашим уходом, на мою карту упали сраные пятьдесят евро и, возможно, даже на её карту тоже.

— В таком случае, дайте мне вашу руку, — положив ладонь мне на плечо, согласился парень.

И это действительно сработало! Нас вывели в фойе, где я всё-таки разглядел обладательницу того поистине красивого голоса. Конечно — я врал официанту, когда говорил о том, что мне не нравится моя новая знакомая. Ведь это было бы глупо. Ведь она, на самом деле была красавицей. Не высокого роста, плотного телосложения, но не жируха. Типа, как настоящая женщина, понимаете, о чем я? Типа, она по-настоящему мне понравилась, как может понравиться девушка, которую ты желаешь называть женщиной. Не обязательно своей.

Курносая, с родинкой над верхней губой. Помада красного цвета, голубые глаза, тугой хвостик светлых волос. Всё в ней нравилось моим глазам. Конечно, голос её оставлял желать лучшего, но так ведь и бывает на самом деле, когда у девушки плохой на тембр звучания голос, однако её внешность не оставляет и сотой доли желания внести какие-то поправки. А когда голос красивый — наоборот. Это на самом деле работает, и вы можете легко проверить это сами. Только дочитайте главу до конца, а то это не серьёзно!

Улыбнувшись мне, она подняла глаза на парнишку за стойкой.

— Когда мы получим свои деньги? — поджав губы, спросила она.

— Когда оставите свою подпись на нашем бланке, разумеется.

Недовольный парнишка достал из закромов стойки два бланка и положил их на стойку.

— Нам что ли кровью расписаться? — спросил я, не дождавшись ручки, или хотя бы карандаша.

— Не думайте, пожалуйста, что вы умнее всех! — подметил парень, положив на стойку две гелевых ручки. Однако мне было глубоко наплевать, что он там себе думает. Пусть даже думал он тогда обо мне. Пусть даже думал о нас…

Поставив в графе «Подпись» бесполезную закорючку, я уставился на неё. Всё-таки она была обворожительной. Как я только умудрился вляпаться в такую девушку. Я много в какое дерьмо вляпывался, но вот в такое — едва ли. Синие брючки, что обтягивали её упругие бедра. Да, им явно было тесно. Обычная белая блузка. Золотистый поясок, толщиной в указательный палец. Замшевые ботильоны красного цвета. Стильная оправа очков, что держали её челку ближе к макушке. Тонкая черная парка, поверх её сутулых плеч. Она была одной из тех гиков, которым я читал время от времени, в книжном клубе. Она была их принцессой. На королеву, всё-таки, возрастом не вышла. Ей было примерно столько же, сколько и мне. От двадцати, может быть, до двадцати двух лет.

Она заметила мой взгляд. Поставила подпись, отдала бланк, ручку, и, сложив руки в карманы парки, улыбнулась ещё шире, чем в первый раз. Я был рад нашему знакомству. В тот момент ещё сильнее, чем прежде.

— Как тебя зовут? — разорвал я тишину, пока мы шли куда-то прочь от ресторана, и, тем самым, кажется, поставил её в неловкое положение.

— Давай без имён, хорошо? — предложила она.

— Нет, я так не умею. Давай ты мне хоть прозвище свое назовёшь?

— Называй меня Дженни Джонс.

— Серьёзно? — удивился я, широко улыбнувшись. — Дженни Джонс, как в песне группы Клэш?

— А ты точно на общественном радио работаешь? — улыбнулась она в ответ.

Я не ответил. Она и сама знала ответ. Мы просто улыбнулись друг другу, и на том остановились. Мы остановились, и она меня поцеловала. Просто взяла и чмокнула в губы. Как это всё-таки было романтично. Лужи, грязные кучи листьев на тротуарах. В конце концов — дождь. Мы стояли на одном из тех тротуаров и теперь целовались в полную силу.

Она сама, понимаете? Сама меня поцеловала. Просто, без языка. Ну, поначалу. Потом-то чужой язык в своём рту я все-таки ощутил. А ещё ощутил привкус той самой герани, с запахом мяты. Чем я это заслужил? Что я сделал? Назвал её проходимкой? Не думал, что девушки целуют парней за подобные высказывания в свой адрес. Хотя, возможно, я просто был хорошим парнем. Я ведь типа очень остроумный, привлекательный, обаятельный, а ещё очень милый. Но, в тоже время, какого чёрта я не нахожусь во френд-зоне? Ведь должен был бы, по идее. По идее, был обязан в ней оказаться. Не знаю. Я просто решил оставить всё как есть. Просто плыть по течению, в надежде на то, что этот вечер закончиться так же хорошо, как и наш поцелуй.

— А что там про Фламандское искусство? — спросил я, вытолкав её язык наружу прочь.

— Кстати, мы уже пришли…

Пройдя ещё метров двадцать до ближайшего перекрёстка, завернув за угол, я обнаружил книжный клуб. Тот самый, в котором читал свои книги. Я был рад этому месту.

— На обложке ты куда привлекательней, — изрекла Дженни, стоило ей приглянуться к одной из моих книг на полке авангардной литературы.

— Ну, спасибо. Кстати — на обложках все куда привлекательнее. И не важно, что они продают своим лицом. Книги, журналы, постеры, листовки на двойную картошку в КФС, или даже книги по саморазвитию.

— Это какие книги? — уточнила она.

— Свидетели Иеговы, например.

Это заставило её улыбнуться.

Достав из заднего кармана листовку, вынутую из почтового ящика утром того дня, я протянул её ей.

— Вот, смотри, — я показал на оборот листовки. — Я дарю её тебе!

— Ох, спасибо! — воскликнула она, глядя на портрет Питера Рубенса.

— Не переживай, у меня ещё есть… — я запихнул листовку в задний карман её брюк.

Всё-таки в моих задних карманах было куда просторнее. Но хотя у меня ведь и задницы не было такой, какой обладала Дженни. Так что, знаете — всё нормально.

Мы ходили. Смотрели. Я делал вид, будто мне жутко интересно. Но это было неправдой. Одна искусная вещь всё-таки привлекала моё внимание — Дженни. После поцелуя я не мог смотреть на что-то другое, кроме как на неё. И она это чувствовала. Я видел то, как она теперь на меня реагирует, и получал от этого жуткое удовольствие. Я был благодарен судьбе за то, что всё-таки пришел в тот пресловутый ресторан.

— Вот чёрт! — воскликнул я, стоило мне отвлечься от Дженни.

В толпе незнакомых мне людей, если быть точным — в двух стойках с репродукциями от меня, я нашёл знакомое лицо. Это была та девушка. Та самая, у которой муж пердолил своего секретаря, пока она пердолила меня. Я ведь как раз собирался ей позвонить. Хотя, учитывая положение вещей, и столь скорое развитие отношений с Дженни, вряд ли бы стал всё усложнять. Усложнять — это не моё. Трахать девушку в женском туалете Французского ресторана — вот это по-нашему!

— Что-то не так? — отвлекшись от стойки с Микеланджело, спросила она.

— Девушка, с которой я однажды имел близость.

Взяв Дженни за руку, я быстро отвёл нас обоих обратно, в книжный отдел.

— Трахал девушку?

Меня обескуражила точность её формулировки.

— Ну, знаешь, — прикрыв лицо какой-то книгой, что первой под руку попалась, шёпотом сказал я, — с парнями такое бывает. Иногда они имеют близость с девушками. И зачем говорить такие пошлые грубости? Фу… как это не культурно…

— Прекрати паясничать! — пытаясь отобрать у меня дурацкую книгу, прошептала она. — Если ты её трахал — так и скажи.

— Да! Я её трахал! Трахал я её! Господи, блядь, разве это имеет какое-то значение?

— Конечно, имеет, — покончив с шепотом, Дженни перешла в обычную тональность. — Познакомь меня с ней!

— Какого чёрта? — смутился я, держа у своего лица чертову книгу. — Я хочу уйти отсюда как можно скорее, и не хочу никого ни с кем знакомить…

— Да ладно тебе, перестань! — обняв меня за талию, Дженни перешла на уговоры.

— Нет! — ответил я.

— Да! — настаивала она.

— Нет, — вторил я.

— Нет? — спросила она.

— Да… — промямлил я, а затем опомнился. — Чего?

Этот театр абсурда, продолжался, кажется, вечность. Но как же мне всё-таки стало приятно, когда он подошёл к концу. Хотя, я далеко не так представлял себе его завершение.

— Арсений! — воскликнул знакомый, до зуда в паху, голос.

— Ёб твою мать… — прошептал я, опустив, бессмысленную теперь, защиту в виде книги.

— Да ладно тебе, — прошептала Дженни, — не будь бабой. Оставь эту роль для меня…

Тем временем, она подходила всё ближе. Улыбалась. Широко. Очень широко улыбалась. Она улыбалась, а я пытался вспомнить её имя. Не получалось. Я очень часто прокручивал в своей голове тот эпизод в туалете, но я никогда не думал про имя. А следовало бы.

— Арсений, здравствуй! — улыбнувшись во все свои тридцать два зуба, повторила она.

— Добрый вечер! — ответил я, пытаясь скривить гримасу удовольствия от столь неожиданной встречи.

— Ты не хочешь нас познакомить? — взяв меня за руку, фальшиво спросила Дженни.

Конечно, нет! Ещё не хватало сводить двух баб, одну из которых я трахал, а с другой собирался сделать это как можно скорее. Нет, блядь, я не хотел вас знакомить. Но теперь уже, кажется, было поздно. Эти бабы сами за меня всё решили. Они будто понимали друг друга без слов. Телепатически, что ли. Как дельфины, или ещё что-то типа того. Улыбались друг другу и всё-такое. Тогда-то я и понял, что влип по-крупному. Имени-то я так и не вспомнил.

— Кстати да… — протянул я, пытаясь не подать вида о забытом имени, — Дженни — это…

— Ивонна! — ответила последняя. И ведь точно! Ивонна! Очень сложное имя. Церковь никогда не была моей сильной стороной. А имя-то приходское…

— Дженни — это Ивонна… Ивонна — это Дженни…

— Приятно познакомиться! — воскликнула Дженни, все ещё держа меня за руку.

— Взаимно, — ответила Ивонна, все так же улыбаясь.

Вечер переставал быть томным — это выражение столь заезжено, и так часто звучит к месту, или нет до сих пор. Как ни странно, оно подходило сюда, как можно более правильно.

— Арсений, кстати, рассказывал мне о ваших отношениях, — солгала Дженни, сжимая мою ладонь всё крепче.

Ну, вот. Теперь она мало того, что узнала моё имя, так ещё и начала пользовать его в своих глупых целях. Ей стало интересно, было ли что-нибудь между мной и Ивонной, но какого хуя вообще? Во-первых: это было не её дело. А во-вторых: не её это было дело! Так же и в третьих, и в четвёртых. И даже в пятых. Я как сраный Игорь Николаев: «У меня было пять причин».

— Неужели! — удивилась Ивонна ровно так же, как и я сам.

— А разве не так?

Какого чёрта, она хотела выяснить? Зачем продолжала? И почему я её не остановил? Почему не пресёк эту идиотскую глупость на корню? Наверное, я психовал. Боялся, что-нибудь сделать не так, чтобы Дженни не ушла. Я совершенно точно психовал! Только про себя. Старался не подавать виду.

— Не могу сказать точно, чем на самом деле это было — но отношениями точно не являлось, — ответила Ивонна, продолжая сверлить меня глазами.

Спасибо! Я был готов услышать что угодно, но только не ложь. Я думал, что она скажет, мол: «Да, мы встречались. Он ухаживал за мной, дарил комплименты. А потом мы решили пожениться, и он меня бросил» — я бы не удивился даже подобному исходу. Ведь бабы — они ведь очень коварны. И обидчивы. Ивонна оставила мне свою визитку, в надежде на скорый звонок, а его не было. Не было день. Не было два. Наверняка, она восприняла это как плевок в свою душу, да так близко приняла моё нежелание связываться с ней, что точно решила — при первой же возможности отомстить. Бабы ведь мстительные. Да и момент был что надо — едва ли я успел познакомиться с Дженни. Услышав подобную правду, не думаю, что она захотела бы остаться со мной хоть на сколько-нибудь дольше. Ушла бы — это факт.

— А на что это было похоже?

Её вопрос остался без ответа… Хвала Господу, в нашу небольшую компанию вклинился парень, лет тридцати. Пухлый, бородатый, волосатый. Иисус Христос воплоти! Только жирнее. В белых блузках, он выглядел очень аутентично. Казалось, он отпустил бы любые грехи. Естественно — за деньги! Кто, вообще, бесплатно отпускает грехи, в наше-то время? Поправив сальную прическу, он поцеловал Ивонну в щеку. Обнял её рукой за талию. И вот тут-то у меня отлегло. Сразу стало как-то проще, что ли. У Ивонны появился ухажер! Если, она, конечно, успела развестись. Кстати, удивились в ту секунду сразу все — я, Ивонна, бородатый парень, и Дженни. Пожалуй, даже больше всех.

— Кеша, познакомься, — раскрыв широкие глаза, сказала Ивонна своему парню, — Это Арсений и Дженни.

— Дженни? — задумался моложавый Хагрид. — Это ведь не русское имя…

— А ты умён… — протянула Дженни.

Хотя, какой она к черту была Дженни? Женька, поди. Евгения, в конце концов. Но, всё же, согласившись с именем моей девушки, толстозадый Энгельс взял её свободную руку, и поцеловал в ладонь.

— Чем ты занимаешься? — спросил я, пытаясь заставить парня оторвать свои губы от её ладони. Было видно, что ей неприятно. Пусть она и глупая баба — но все-таки она была моей глупой бабой. По крайней мере, в тот вечер. По крайней мере, в окружении тех людей, что так считали.

Викентий, почему-то, меня не расслышал. Возможно, я спросил слишком тихо. Возможно, в тот момент, ладонь моей спутницы была столь желанной для его души и тела.

— Он тоже писатель! — ответила Ивонна за него.

Ей тоже было неловко за своего мужчину. Какого черта бородатого, этот хрыч твори какую-то херню, а стыдно было ни ему самому, а всем вокруг? А? Какого чёрта? Но, в тоже время — он ведь ничего такого и не делал. Просто целовал ладонь. Просто очень долго целовал ладонь. Хотя, согласен — он очень долго целовал ладонь но, тем не менее, пока без языка. А потому и волноваться не стоило.

— О, мои соболезнования, — ответил я, улыбнувшись. — И что он написал?

— То, что у тебя в руках, — облизнув губы, закончил Викентий, выпрямив спину.

Точно! Ведь я до сих пор не упускал из рук ту книжку, которой прикрывался от Ивонны. Судьба, всё-таки существует. Каким нужно быть придурком, чтобы прикрыть свое лицо от девушки книгой, которую написал её парень? Это было действительно смешно.

А книга была стрёмной. Вот честно. Конечно, я вне всяких сомнений оставался даже на тот момент (спустя два года после издания книги), писателем всея СНГ, но, чёрт возьми. Викентий ни то, чтобы не попытался заставить меня изменить своё решение, прочитай я его книгу, и отдай я ему свою мнимую ветку первенства — нет — он просто написал херню. Даже моё завышенное чувство собственной важности осталось неизменным. Такое я бы даже на толчке читать не стал. Собственно, я и не читал. Ну, до тех пор. Потом я все-таки скачал книгу Викентия в интернете, чтобы немного понять его натуру, кстати, не заплатив толстожопому уебану даже копейки, и всё равно остался недоволен. Ведь, купи я тогда эту чёртову книгу — мог хотя бы попросить свои деньги обратно. Но мне просить было нечего.

«Самопознание. Путь к собственному Я» — гласила красная строка на девственно-белоснежной обложке. Даже подписи автора не было. И как я должен был догадаться о том, кто написал этот шедевр? Вот, например, я — у меня на обложке есть инициалы, фамилия с именем, а на обороте мой фотопортрет. Это ведь так просто!

— Дом солнца внутри каждого из нас… — прочитал я вслух оглавление, открыв первую попавшуюся мне страницу, где-то ближе к середине талмуда о духовности самопознания.

Захлопнув книгу, я поспешил оставить её на полке. Пусть даже и не на той полке, но плевать! Хлопок книжных листов, оказался последним звуком, что я слышал в последующие несколько секунд. Между нами витала какая-то напряженность. В частности — напрягся Викентий. Он сверлил меня взглядом около десяти секунд. Недовольно фыркая, покрывшись пунцовой краской, он казался очень скверным. Собственно, как и его книга.

— А ты давно беременна? — внезапно раздался вопрос Дженни.

— Уже девять недель! — сменив стыд за парня, на искреннюю радость, ответила Ивонна.

— В каком смысле? — спросил я, взглянув на её живот.

— Ну, в прямом, — потупив на меня взор, продолжала отвечать она.

— Типа, ты забеременела в начале апреля? — уточнил я.

— Кажется, да!

Она улыбалась, а я, кажется, сел в лужу. Интересно, примеряла ли она меня на роль отца? Ну, поймите же, наконец! Мы познакомились с ней как раз пару месяцев назад. Как раз в апреле. Какого чёрта, я вообще вам объясняю? Разве вы сами этого не понимаете? Я мог оказаться отцом её ребенка.

— Всё хорошо? — спросила Дженни, взглянув на меня с небольшой тревогой в голосе.

— Да… — выдохнув, ответил я.

— Давайте уже где-нибудь присядем? — начал канючить черноволосый содомит любви.

— Я видела там место неподалёку…

Ивонна показала рукой на столик позади нас с Дженни. Он как раз только что освободился. Бросил кости друг напротив друга, я увидел, как Ивонна мне улыбнулась. Значит, она понимала, к чему все эти мои уточнения. Оставалось надеяться только на то, чтобы она не подавала на алименты, и не просила меня выйти за неё замуж. Если, она, конечно, успела развестись.

— И что об этом думает бородатая Мэрри Баффет? — спросил я.

— Я сразу сказал, что воспитаю ребёнка как своего родного… — не обращая внимания на мои подъёбки, ответил Викентий.

— Вы такие молодцы! — воскликнул я, махнув рукой.

— Да, а почему бы и нет, — продолжал он. — Я полюбил Ивонну сразу же, как увидел…

— Мы познакомились в автобусе, — перебив своего кавалера, уточнила она.

— Как это мило, — вставила Дженни.

— Да уж, — протянул я, — неужели авторы книг по духовному развитию влачат своё существование в общественном транспорте?

— В этом нет ничего постыдного, Арсений.

Он держался молодцом. Мне нравилась его уверенность в себе.

— Ивонна — настоящая женщина. Она красивая, смотрит в завтрашний день, обладает недюжинным интеллектом. Мне такое нравится в женщинах и…

— Я тут историю вспомнил! — обрубил я слюнявый рассказ Вени о том, как ему посчастливилось встретить женщину своей голубой мечты. А хотя нет — голубая мечта была, у её мужа. Ну, да это и не особо важно.

— Ну, давай, рассказывай, — с позволением и усталым взглядом посмотрев на меня, выдохнул Кеша.

Я окинул взглядом всех присутствующих за столом, а затем начал историю.

— Один парень встречался с девушкой, около четырех месяцев. Они расстались, когда она принесла ему ребёнка в подоле: «Это твой сын» — сказала она. «Воспитывай нашего мальчика, словно я была бы рядом, и я буду. Но только в твоём сердце. Я не могу сейчас отдать себя воспитанию детей. Я ещё слишком молода…» — протягивая парню, кулёк с маленьким человечком внутри, продолжала она.

— Как-то это всё не сходится… — задумчиво изрекла Ивонна. — И что он ответил?

— Сказал, что мол: «Я, конечно в математике не силен, но как бы ребёнок — китаец!»

Закончив историю, я выпал в сумасшедшую истерику. Как по мне — хорошая была история. Жаль только, что они не оценили всей шутки момента. Даже не улыбнулись. Вообще никто. Я выглядел как дурак, но мне было так весело и смешно, что моё положение в глазах других людей, как-то само собой отошло на второй план. И даже третий.

— А что плохого в китайцах? — озадаченно спросил Веня.

— О, господи, Викентий, перестань, — ответил я, прекратив смех. Даже улыбки не осталось. Этот придурок всё испортил.

— Вы трахались в апреле! — громко воскликнула Дженни.

— Дженни, ёбтвоюмать, какого чёрта? — шёпотом спросил я, дернув её за плечо.

— Вы были вместе? — пуще прежнего удивился Викентий, посмотрев на Ивонну.

— Да, Кеша! — ответила она, закатив глаза. — Мы были вместе.

— В таком случае, — повернувшись к моей спутнице, продолжил он, — Дженни, как ты смотришь на то, чтобы я посмотрел на твою руку? Я чувствую в тебе силу, и хочу удостовериться в твоем детородном качестве.

Мне стало интересно. Как он вообще додумался приплести к нашему разговору мысли о детородном возрасте? Дженни не была похожа на малолетку, в обычном понимании этого слова. Даже больше скажу — в необычном понимании, тоже.

— Знаете, нам, пожалуй, пора… — поспешила Дженни, встав со стула и вцепившись в мой локоть.

— А давай останемся? — спросил я, пытаясь усадить Дженни на место.

Наверняка это был мой шанс отомстить. «Не будь бабой» — она говорила это так, будто сама никогда не чувствовала себя глупо. Видимо, до этого момента, действительно, никогда. Но я ведь остался тогда в книжном. Остался, и между нами состоялся весь этот разговор с Ивонной и знакомство с её парнем. И вот, к чему всё это привело. К желанию Кеши убедиться в её (Дженни) детородном качестве. Так что я не винил Дженни, нет. Как я мог винить её в желании слинять от обрюзгшего писаки-бумагомараки.

— Да нет же, у нас ведь ещё одна выставка впереди… — смущенно ответила она. Солгала, но это не столь важно.

— Кеша, отстань от молодой пары! — своё слово вставила Ивонна.

— А я что, я ничего… — заткнулся Веня, потупив взор куда-то под ноги.

— И нет, Дженни, — продолжала она, — Сеня не отец ребёнка. У меня было много парней, так что это просто совпадение. А ещё, знаешь, что, Сеня? — спросила она, уставившись теперь на меня. — Я поняла шутку про китайца, так что будь спокоен. Ты — не отец ребенка. — Она казалась суровой. Впервые я увидел её такой серьёзной. Тем же лучше — меньше нервотрёпки самому себе.

— Спасибо, что так уверена, — ответил я, собираясь одеваться. Всё-таки оставаться тут теперь больше не имело смысла.

— Нет же, нет! — улыбнувшись, всхлипнула Ивонна. — Не уходите! Оставайтесь здесь. Это мы уйдём. Правда, Кеша?

— Пожалуй, нет, — ответил я. — Мы, наверное, тоже оставаться здесь не будем. Все-таки, у нас впереди ещё одна выставка. Да? — я посмотрел на Дженни.

— Да, всё верно, — накидывая парку, подыграла она.

На том и порешали. Попрощавшись с Ивонной, я вышел из книжного прочь и закурил. Нервно так, закурил. Знаете, как в фильмах показывают. С Викентием я прощаться не стал. Не то, чтобы я рассчитывал на ещё одно свидание с его жирной задницей, просто я даже пожать ему руку не счёл правильным. Было в нём что-то… что-то неправильное. Не знаю. Но какой вообще нормальный человек, в здравом уме напишет книгу о саморазвитии? А какой нормальный человек её прочтет? Вот то-то же.

Минуту спустя, ко мне пришла Дженни.

— Извини, я немного отоварилась… — достав из бумажного пакета экземпляр моей последней книги (той самой, с фотографией на заднике обложки), сказала она.

А дождь, тем временем, подошел к концу. Каким же долгим был тот вечер. Если бы вы только знали… мало времени, много событий. Много знакомств, встреч. Как же я скучал по всему этому, пока составлял каждодневные планы на завтрашний день, сидя в студии звукозаписи, на работе. Но теперь я хотел остаться один. Я хотел, чтобы меня оставили в покое. И Дженни я тоже больше не хотел. Только бы вернуться к себе домой. Возможно, обдумать этот вечер ещё раз перед сном. Хотя нет. Завтра. А лучше и вовсе — никогда. Никогда не возвращаться ко всему этому дерьму. Только не сегодня. И не завтра. И даже не послезавтра.

Конечно, никакой еще одной выставки не было и в помине. По дороге из книжного мы шли молча. Каждый думал о чём-то своём, и я не знаю, о чём думала Дженни, но я думал о том, как безумно я хочу спать. Я действительно устал. Остался измотан. Ничего больше не хотел. Только бы вернуться домой.

— Заедешь ко мне на чашку кофе? — спросила она, остановившись на какой-то дворовой парковке, куда мы свернули десяток метров назад.

— Боюсь, что нет…

— Серьезно? — удивилась она, и даже остановилась стоять на парковке, словно вкопанная.

— Пожалуй, да. Я что-то устал.

— Извини меня, за то, что было в книжном… — сдвинувшись с места, она пошла куда-то в налево. Я пошёл вслед за ней.

— Забудь, — отрезал я.

— Просто я хотела узнать о тебе чуть больше, и как только появилась возможность — сразу же потеряла голову.

— Могла бы просто спросить меня. Ну, хотя бы для приличия.

— Ты бы не ответил. Вы всегда так делаете.

— Мужики?

— Ага… так ты заедешь ко мне?

Мы остановились близ старого Гольфа. У неё была своя машина. А у меня не было даже прав.

— Крутая тачка! — похвалил я, оглядывая пороги.

— Ну, может быть. Так ты поедешь?

— Пожалуй, нет.

Я поцеловал Дженни, типа, на прощанье. Снова ощутил привкус герани. Аромат мяты забил все пазухи моего носа. Мне чертовски нравится этот аромат! У меня даже встал. Я вообще очень чувствительный на такие моменты. При любом удобном случае область ниже пояса даёт о себе знать. Уж не знаю, почувствовала ли это Дженни. Но скорее всего да, чем нет. По крайней мне так показалось.

Я уже собрался уйти прочь, оставив её наедине с машиной, как заметил разочарование. Она его всем своим видом показывала.

— Меня отвергли… — протянула она.

— Невероятно, правда? — улыбнулся я.

— Что со мной не так? Скажи, почему, ты не хочешь продолжения?

— Я хочу его. Хотел бы. Если бы не устал на самом деле. Я не вру тебе. Мне незачем тебе врать. Ты на самом деле того стоишь.

— Правда?

— А ты оставишь мне свой номер? Такой ответ тебя устроит?

— Ох, даже не знаю, — промямлила она, улыбаясь.

— «Не будь бабой!» — помнишь?

Она достала ручку. Достала блокнот. Записала какие-то цифры и, вырвав листок, отдала его мне. Отдала мне свой номер телефона. «Нужно будет на самом деле позвонить ей, как-нибудь» — подумал я, сворачивая листок в задний карман штанов. Неплохой всё-таки обмен у нас вышел: я ей — листовку Свидетелей Иеговы, а она мне — свой телефон. Лучше и придумать сложно.

— Тебя, может, подвезти?

— Только знай, что я не буду с тобой спать…

— Ну, сегодня я это как-нибудь переживу!

Я сел к ней в машину. Сел, и практически сразу уснул. Вот вообще не помню, как она везла меня домой. Даже не помню, как назвал ей свой адрес. Наверное, пробубнил что-то в полусонной дрёме, а она и запомнила. Все-таки, она была хорошей девушкой.

А потом я проснулся. Всё ещё у нее в машине.

— Просыпайся, мы приехали… — шёпотом, легонько проводя пальцами по моим волосам, сказала она.

— Спасибо, — ответил я, расстёгивая ремень безопасности.

— Кстати — я Даша.

— Очень приятно, Даша. Я — кстати — Арсений.

— Кстати — я знаю! — рассмеялась она.

Улыбнулся и я.

Мы ещё перекинулись парой фраз, а после я вышел из её машины, пытаясь вытащить из кармана штанов ключ от домофона. Она не уезжала. Ждала чего-то. Ждала, пока я зайду в подъезд. И я зашёл. И она уехала.

Даша. Дарья. Я решил узнать о ней больше. Кто она, чем она занимается. Где работает, и откуда у неё машина. Есть ли у неё семья. Всё-таки, по опыту с Ивонной, было бы резонно и в этот раз ожидать пропасть в виде мужа. Или детей. Мало ли. Просто мне всё время попадались либо разведёнки, либо ещё замужние. Ещё до встречи с Ивонной. Просто после встречи с ней, моё везение лишь набрало обороты.

Но всё это завтра. А, быть может, и никогда. Утром, всё само расставилось бы по своим местам. Мне даже париться бы не пришлось. Нужно было просто плыть по теченью…

 7

Мир. Труд. Июнь. Иногда Май. Иногда жвачка. Иногда даже фруктовая.

В нашу последнюю встречу, Даша хотела продолжения. И в чем-то её желание было логичным. Всегда есть продолжение. У любой истории. Даже у моей. Даже у моей истории с Дашей. В конце концов, почему бы и да? Но, видимо, ещё не пришло наше с ней время. Или я не знаю, как назвать это по-другому.

Я позвонил ей, а она не взяла трубку. Я позвонил снова, и снова голяк. Я решил отложить перезвон с Дашей на неопределенный срок.

Примерно в конце июня, мне поступило письмо на почту. Посчитав письмо нераспознанным спамом, я решил было его удалить, однако мое внимание привлек местный номер телефона. Подумав, что мне пришло письмо из банка, под видом оповещения о поступлении на счет средств, списанных со счета ресторана «Wildcat’s», я не смог пройти мимо. Письмо носило подобный характер:

«Уважаемый *такой-то такой-то*. Доносим до вашего сведения заинтересованность в том, чтобы вы посетили наш книжный форум *там-то там-то* в такое-то время. Руководство нашего фонда, хотелось бы связаться с вами по телефону *такому-то такому-то*. С уважением, менеджер по оповещению, *такая-то такая-то*»

То было не оповещение. Точнее — не из банка. Пришлось звонить. Мало ли, возможно я мог рассчитывать на небольшой гонорар за появление своей персоны на каком-то там книжном форуме. Все-таки деньги решают, дамы и господа! Ну, или я достаточно продажный, для подобного дерьма. Не знаю. Так или иначе, я позвонил по номеру, указанному в письме.

— Добрый день, Арсений, — удивил меня мужчина, на том конце провода. — Мы ждали вашего звонка.

— Ну, что ж, поздравляю! — натягивая штаны, чтоб прогуляться, ответил я.

— Я уполномочен набрать резидентов на предстоящий книжный форум, который пройдет в Художественной Галерее. Вам ещё интересно мое предложение?

— Продолжайте… — выдохнул я, пытаясь, найти по своей квартире второй носок.

— Я хочу предложить вам выступить в качестве резидента. От вас требуется опыт в писательском деле, чтобы поделиться им со всеми, кто будет вас слушать. Публика ожидается большая, а потому — подготовьтесь, как следует.

— Мне нужно прийти, рассказать историю своего успеха, а после получить деньги?

— Фактически — да. Только нужно будет подписать небольшой договор….

Дальше разговор продолжился в том ключе, чтобы я приехал в офис организаторов, подписал контакт, получил предоплату, появился на форуме, почитать перед зрителями, ответить на их вопросы, если такие вообще возникнут, а затем забрать в бухгалтерии остальную часть гонорара и забыть о том форуме как о страшном сне.

Все-таки найдя второй носок в мусорном баке, я ответил согласием. Что ж мне ещё оставалось-то. Отпуск — это конечно неплохо, и очень даже хорошо, но иногда лишние деньги бывают далеко не лишними. К тому же в свободное время. На тот момент, я начал постепенно отказываться от свиданий, подобных прошлым двум, и теперь был свободен физически, духовно, и вообще — как вам будет угодно ещё!

Ну, вы знаете, как это выглядит: небольшой постамент, стульчики, стенд с обложкой книги, а рядом деревянный стол, обложенный экземплярами той самой книги. А за столом сидел я. Холеный такой, в модном шерстяном пиджаке. А на стульчиках — зрители. Слушатели. Самые разные, с блокнотами в руках. Будто бы они записывали мои слова, чтобы разобрать их на цитаты. И, в общем, я, словно прошедший войну фронтовик, рассказывал о том, как раньше трава была зеленей, шутки смешней, а пиздюли — больней.

— Я начал с писем. Писал их тоннами. Даже попробовал написать эпистолярный роман, но вскоре потерпел фиаско.

Немного помявшись, я глотнул воды из бутылки, что стояла на столе, а затем продолжил:

— После я перешел на блоги. Писал туда статьи, но быстро понял, чем меня не устраивает концепция блога, потому и забросил. В конце концов, я написал роман. Простую книгу на триста восемь страниц. А потом написал ещё одну. Потом ещё. В итоге я сам не заметил, как обхватил своим ртом мощную эрекцию, под названием «Самиздат», и, пожалуй, до сих пор работаю над её половыми губами не покладая рук и языка.

Я выпил ещё немного. Запил водой. Да — я взял с собой фляжку коньяка. Благо тут всем было насрать.

— А чем вас не устраивает, как вы сказали — концепция блога? — спросила девушка, откуда-то с дальнего ряда.

Я даже и не видел её толком. Впрочем — ничего необычного. Сколько я в своей жизни пропустил глупых женщин, задающих интересные вопросы — словом не описать. А девчонка была красивой. В зеленом V-образном свитере, голубой футболке, c плотным хвостиком золотисто-рыжих волос. У девушки были веснушки, а у меня встал.

— Понимаете, — начал я, — дело, пожалуй, в том, что блог — беспрерывное творчество, которое с течением времени перестает быть таковым. Если вы начали вести блог — вы стараетесь, вести его от души. Вскоре, когда вас замечают, вам дают какие-то новые цели. Вместе с тем — новые деньги. Вместе с новыми деньгами вы теряете ту нить, что связывала вас с моментом создания аккаунта на блог-платформе, а затем вы и вовсе забиваете.

— То есть, — продолжала девушка, — по-вашему, лучше книга?

— Да! Совершенно верно. Написал, издал, забыл. Смысл, намылил, повторил.

— Спасибо… — закончила она, усаживаясь на свой стул обратно.

Мы ещё немного посидели. Я рассказал что-то ещё. Кажется, были вопросы по поводу сюжета последней книги, типа: «Чем он отличается от прошлой?», и мой ответ: «Ничем». Но иногда попадались и интересные персонажи.

— Когда вы пишете книгу, в самом процессе, вы рабочий, или художник?

— Художник, — ответил я, отпивая от фляги, — это, кажется, фамилия какого-то чувака. Не знаю такого.

Но самым популярным, пожалуй, был:

— А что у вас во фляге? Что вы там пьете? — от парня, что посещал мои лекции в книжном клубе, сидевшего в тот вечер на втором ряду.

— Высокоградусный гранатовый сок, напополам с горечью любви, — съежившись в приступе рвотного рефлекса, ответил я, а затем объявил антракт. Толпа согласилась.

Оставив бутылку с водой на столе, но забрав фляжку, я поспешил в туалет. Пронесло. По крайней мере, на ближайшие пару часов. Все-таки, мне нужно было что-то поесть. Кода живешь один — очень трудно усидеть на лапше чуть больше, чем хотя бы пару недель подряд. Записав себе в телефоне, напоминание купить пельменей, я вернулся за свое место.

Вообще, публика попалась что надо! После антракта, когда вернулась только половина, остались только самые стойкие. Чуть позднее, после пары глупых вопросов у меня бомбануло и я не сдержался. Начал кричать и посылать всех в пизду. Что примечательно — они посылали меня туда же. Все-таки отменная была публика. Ведь они делали это бесплатно.

После ругани и небольшой перепалки, я отпил от фляги все остатки, и немного успокоился. Мы попробовали поговорить спокойно. Вроде бы — получилось. Внезапно я ощутил на себе чьи-то глаза. Взгляд без устали сверлил меня, доставая до самой глубины всего моего нутра. Я даже попытался найти те самые глаза. Пошарил по рядам — пусто. У дверей на выход — ничего. «Возможно на самом постаменте?» — пронеслось в голове. Но нет — по бокам тоже было пусто. Оставался только вариант заглянуть за шторы, что был позади меня, но я не стал. А потом ощущение сверления сошло на нет, и я продолжил обсуждать свою литературу с глупыми гиками, уровень АйКью которых едва ли превышал размер их обуви.

Я отпросился в туалет. Нет, не блевать. Просто приспичило по нужде. Объявив второй антракт, я отправился справлять нужду. Справил. По пути обратно, остановился на умывальнике, и расчесал свои лохматые локоны, по всем правилам — перед зеркалом.

Я вернулся, когда из моей публики осталась лишь пара уснувших на своих стульях парней, и та рыжая девчонка. Она вела какие-то записи в своем блокноте, попутно отвечая на сообщения в телефоне. Она не видела ничего вокруг себя, и даже меня не заметила. Подавив свое воспаленное от недостатка внимания эго, я уселся за свое место.

В нашем молчании, что длилось около пары минут, я было собрался собирать вещи, как девчонка внезапно, кажется, для себя самой, встала со своего стула и подошла ко мне. Усевшись на угол стола, она спросила:

— Разве это так сложно? Я пыталась привлечь ваше внимание около получаса, но вы будто не замечали моего взгляда.

Я был ошарашен её наглостью. Я был польщен её наглостью! Я был возбужден. В конце концов, в тот момент моим хуем можно было стены сносить, но с какой стати она вообще имела право себя так вести? Вероятно, она хотела, чтобы я наконец-то её заметил. Она не учла только одного факта — я все-таки заметил её. Причем уже давно.

— Я бы хотел сорвать с тебя твой свитер и выебать тебя на этом столе, даже не смотря на пару спящих гиков. Вот там, на заднем ряду.

Покраснев, рыжая девчонка убежала из моей аудитории прочь. Я никогда не умел общаться с девушками. Особенно с теми, с которыми у меня, вероятно, могло бы что-то получится, не будь я таким козлом. Ведь в общении с девушкой нет ничего сложного — говоришь ей милые вещи, стараешься не переборщить с комплиментами, иногда дразнишь её внимание, и все в таком духе. И у меня даже иногда получается эта херня, вот только дело в том, что я никогда не умел вести себя с девушками в пьяном состоянии. Да — можете считать это оправданием — как вам угодно. Наверняка, я тоже счел бы этот факт, как и не факт вовсе, но оправдание, ведь по сути своей оно им и было. Или не было. Простите, но я не помню конца того вечера. Причем напрочь.

Я вернулся домой в одиннадцатом часу вечера. По дороге к кровати я стянул с себя всю одежду и, завернувшись под одеяло, попытался уснуть. Как ни странно — это давалось сложнее, чем обычно. Я мог легко уснуть пьяным практически где угодно. Я бы мог завалиться спать даже на вписке, и даже с риском для себя, ведь кто не видел этих бедолаг, что засыпали на вписке. Но дома, пусть даже в съемной квартире, пусть даже вне своей кровати, но ставшей мне настолько близкой за те годы проживания на съемном месте — я не мог сомкнуть глаз ещё пару часов.

Можете считать это моё сообщение — своеобразной одой ко сну. Точнее — к его отсутствию. Так или иначе, в какой-то момент я пришел к мысли о том, что я не могу продолжать жить в одиночестве. Я должен был найти себе девушку. Просто обязан. Обязан хотя бы потому, что уже заебался сам стирать себе свои носки. Стоило мне загореться идеей поиска первой постоянной девушки, я очень быстро нашел себя на подушке.

8

Та моя идея оказалась полным бредом. Абсолютно нерешаемой задачкой, даже для такого гения — как я. Возможно, я выбрал не подходящее время. Возможно, неподходящее время — это вся моя сраная жизнь, точнее — её образ. Да похуй! Если короче — у меня не было времени на обустройство личной жизни. Проведя оставшуюся пару дней отпуска, сидя дома за дрочкой на порнуху из интернета, я вернулся на работу.

Я ведь не рассказывал вам раньше о своей работе, да? Ну, если только вкратце. И давайте все-таки на чистоту. Я вас обманул. Я наплел вам о том, что для меня — не является проблемой полет на какой-нибудь симпозиум, с последующим вещанием в эфире из другой страны, с последующим возвращением в родные пенаты и бла-бла-бла… Я вам наврал. Моя работа далеко не столь интересная, какой могла бы быть, будь я чуть более сговорчив со своим начальством. Хотя я снова вас обманываю. Под словом сговорчив, я подразумеваю лизание жопы.

Да — я не занимался подобным делом, когда все вокруг делали это на раз-два. Я не делал этого и ещё очень много разного другого не делал, почему и остался сидеть на общественном радио в качестве ведущего. Думаете — это неплохо? Конечно — это неплохо. Неплохо, если не брать во внимание тот факт, что люди, начинавшие вместе со мной карьеру радиоведущего на этом же самом общественном радио, уже давно работают на именитых станциях, проводят эфиры с интересными людьми, и вообще — ни в чем себе не отказывают. Один мой знакомый сейчас ездит на приличной иномарке, в то время как я езжу на неприличном общественном транспорте, типа трамвая.

Да — в этой главе будут лишь мои слезы о том, как я упустил возможность. Ведь всего пару лет назад моя жизнь могла бы повернуться совсем по-другому. Я мог бы успешным ведущим, мог бы летать на симпозиумы, проводить эфиры в разных странах, и даже не возвращаться в свою провинцию, но черт меня дернул остаться там, где я остался, в конце концов. Однажды мне, как и остальным ведущим, сотрудникам общественного радио, предложили двойную ставку. Представьте себе — конкурент общественного радио прослушал эфиры нашей команды, и решил взять нас к себе. Кстати, сейчас эта станция проживает в столице Германии — ведет переговоры об открытии филиала в Польше. Почему Казахстан-Германия? Директор конкурентоспособной радиостанции был родом из Франкфурта. Он приехал в Алматы для заключения соглашения между ТенгриНьюс и ДойчеВелле об очереди выхода новостных лент. Ну, или что-то вроде того. Тот мужик входил в список акционеров ДойчеВелле, потому его и послали. Конечно — он был в компании остальных акционеров, но это уже другая история. Короче, я не согласился на его условия, потому что оказался слишком дохуя каким патриотичным, а ещё мягким. Я подумал, типа: «А вдруг меня кинут? А что если? А если я останусь, никому не нужен? А я ведь даже языка не знаю. Как я буду вести эфиры-то?». Дело было в том, что все кто согласился уехать — вели на тамошнем радио, передачу об изучении русского языка. Как это нелепо, правда? Изучать русский язык в Германии! Но это было так. Правда, я узнал об этом слишком поздно — никакие детали заранее обговорены не были, а потому я оказался в луже. Причем собственной. Я просидел в ней все оставшиеся два года, вплоть до того момента, как вернулся из отпуска.

А что касается руководства — оно бывает либо хорошим, либо достойным уважения. Руководящей мной личностью оказалась редкая сука. Галина Маслова. Разведенка, в прошлом алкоголичка, а ещё жируха. Я был у неё на особом счету. Она завидовала моему успеху на писательством поприще, и даже пыталась выведать у меня какие бы то ни было секреты письма. Когда я сказал ей, что для написания хорошей книги нужно писать в стельку пьяным, а редактировать — трезвым, — ей это не понравилось. Вообще, я не очень сильно понимаю людей, которые завязывают со своими привычками, а потом начинают искать людей, из-за которых якобы возвращаются к оным. Якобы эти люди заставляют сойти человека с правильного пути. Хуйня это всё! Если пьешь — пей! Однако, посчитав меня провокатором своей слабости, Галина Витальевна перестала относиться ко мне добродушно. Чуть ни дьявола во мне увидела. С тех пор, ей нравилось только одно — мной помыкать. А ещё она никогда не отказывала мне в сверхурочной работе. Типа провести субботник в воскресенье, или провести собрание на тему алкоголизма. На мои вопросы типа: «У вас ведь больше опыта в данном вопросе…» — она резко посылала меня нахуй, а ещё урезала премию. Короче — у меня был типичный для своего поста руководитель. Другое дело — её секретарь.

Я познакомился с Ритой около года назад. Она пришла к нам на собеседование на должность ведущей. Галина Витальевна взяла её своим секретарем. Дело в том, что Рита была полной противоположностью Галины. Она была молодой брюнеткой, с густым хвостом волос на затылке, а ещё большой грудью. Помимо всего прочего — у нее было приятное лицо. На Риту было приятно смотреть, в то время как у Галины были усы. Ну, усики скорее — но это не важно! Думаю, вы поняли что Рита стала секретарем моего руководства только потому, что Галина Витальевна чувствовала зависть. Ведь не бывает белой зависти. Она, сука, либо есть, либо нет.

Наверняка у вас возник вопрос, как же Галина Витальевна отпустила меня в отпуск, со всеми своими заебами в отношении к моей персоне. Я не просил у неё отпуска. После очередного срыва, Галина легла на принудительное лечение в клинику. Анонимных алкоголиков не существует — я знаю их в лицо. По крайней мере — хотя бы одну, точно знаю. Я написал заявление, — Рита его подписала, — я ушел в отпуск. Лучше времени и подобрать нельзя. Оставалось только вернуться чуть раньше, чем вернется Галина, но это было просто.

Офис работал с десяти, но я приехал на работу в начале девятого. Небритый, заспанный, уставший. Уселся за свой стол в секции Опэн-Спэйс, включил ноутбук. Проверил почту. Через какое-то время отошел в магазин за кофе. Магазин через дорогу, а моих коллег ещё не было.

Вернувшись, я, водой из кулера, заварил большую кружку черного кофе. Снова сел за свое место. Удалил из браузера все вкладки, что оставил ещё перед уходом в самопроизвольный отпуск. Залез на сайт радиостанции, и прослушав мертвецкую тишину, настроил плейлист. На радио заиграла музыка. Ближе к десяти часам весь Опэн-Спэйс наполнился какими-то людьми.

Вскоре моя секция полностью забилась народом. Пришли стажеры. Их было не так много — моя секция была рассчитана на четырех человек, и да — я проводил экскурс для стажеров, пока они не уходили в другие секции офиса, а я оставался на своем месте. И я был крайне удивлен, почему стажеры были теми же, что были месяц назад. Как только они без меня справлялись и не уволились, стоило мне оставить их наедине с самими собой — уму непостижимо.

Их было трое.

Герман Лерман — не смотря на смешное имя, очень грузный человек. Иногда меня посещали мысли о том, что он имеет судимость — столь нелюбимым было его выражение лица. Хорошо, что мы работаем на радио — здесь-то лиц не видно. Однако мне было страшно находиться с ним в одном офисе и на одной секции ничуть ни меньше день ото дня.

Костя Мошкин — он пришел к нам с дипломом о высшем образовании. Очень светлый паренек, если сравнивать его с Германом. Очень дипломированный паренек, если сравнивать его со мной. Голос был спокойным, и не столь будоражащим, как голос Лермана, но Галина взяла его на стажировку, чтобы потом он на станции вел колонку новостей. Если вкратце — типичный новостной диктор. Ничего интересного.

— А где ваш третий? — спросил я у стажеров, не найдя глазами третьего парня. — Как его звали-то… Забыл его имя…

— Паша ушел, — ответил Костя. — Сказал, что мол: «Хочу попробовать что-то другое». Типа: «Радио не для меня. По крайней мере, не такое».

— Ну а что он, собственно, хотел… — пробубнил я.

Герман сидел за компом и составлял плейлист на день вперед. То же самое делал Костя. Учитывая то, что делать мне, по сути, было нечего, кроме как присматривать за этими двумя хлопцами, я ушел поздороваться с Ритой. Я не видел её целый месяц, и не видел даже тем утром. Возможно, пропустил её приход. Возможно, пропустил её дистанционное увольнение из палаты той клиники, в которой лежала Галина Витальевна. В таком случае, почему она не уволила и меня, за компанию… Нет — я просто пропустил время её прихода.

Рита сидела за своим столом, сложив ноги одна на другую. Разбирала какие-то отчеты, составляла планы сверок за прошлый месяц и, кажется, совсем была погружена в работу.

— Привет! — воскликнул я, закрывая за собой дверь её тихого предбанника в главный кабинет Галины.

Завидев меня, Рита широко улыбнулась, вскочила со своего места и подбежала ко мне. Мы обнялись, поцеловались в щеку, а затем она вернулась за свое место. Я сел напротив.

— Как у тебя дела? Что нового? Как прошел отпуск? Нашел себе девчонку?

Да — это Рита сватала меня к разным бабам. Пусть её усилия оказались напрасны — она хотя бы пыталась.

— Дела идут, нового ничего, отпуск прошел паршиво, и девчонку я не нашел.

Рита, кажется, взгрустнула за меня. Мне-то было уже давно наплевать, но вот она почему-то пыталась наладить мою личную жизнь к лучшему.

— Но я пытался! — продолжил я её уверять.

— Ну, хотя бы так… — улыбнувшись, ответила она, и отвела взгляд от монитора, за которым работала, прямо на меня.

— Была одна, — продолжал я, — она даже имени своего не назвала, а ещё я не так давно был приглашен на форум. Читал там свои книжки и заметил одну рыжую барышню.

— Это круто! — воскликнула она, вновь широко улыбнувшись.

На Рите была белая майка. Черные кожаные лосины легко обтягивали её большую задницу и бедра, которой я никак не мог налюбоваться. А грудь — это грудь второго размера. Не большая, но и не маленькая. Чтобы все помещалось туда, куда должна помещаться женская грудь! Не поймите меня не правильно — это просто майка, просто штаны. Просто грудь второго размера и просто большая девичья задница, в черных обтягивающих лосинах.

Я давно перестал смотреть на неё как на сексуальный предмет обожания. Это другие — типа Германа и Кости воздыхали по Рите. Но не я. Мы были с ней хорошими друзьями. Типа как если бы она помогала мне с девчонками (что она и делала), а я помогал ей с парнями. Однажды мы договорились помогать друг другу, в подобных вопросах, как если какой-то парень ведет себя как придурок, Рита звонила мне, спрашивала, почему он ведет себя как придурок, я отвечал ей, а потом у них был секс. Или не было. Или все же был. Какая разница вообще? Вот я думаю, что никакой…

— А ты слышал, что Ивонна беременна? — спросила Рита, переключившись обратно в монитор своего компьютера.

— Слышал что-то такое, — соврав недосказанностью, ответил я.

— Она говорит, что, мол, у нее срок уже около трех месяцев.

Я промолчал. Я вообще не хотел говорить на подобную тему. Меня это никак не касалось. Я бля даже не кончал(?) в Ивонну, так какого хуя я должен переживать за её ребенка.

А на самом деле, я жутко нервничал. Ведь возможно, этот ребенок был и в самом деле моим. Да, Ивонна сказала, что он не мой. А если мой — пухлый Иисус в теле Викентия наверняка справиться с задачей отцовства куда лучше меня. Типа как если бы он тем самым выплеснул своего внутреннего творца наружу.

— А вы с ней, когда встречались, не помнишь? — продолжала она сыпать вопросами.

— Встретились! Это было один раз, — чуть приподняв голос, ответил я.

— Ну, я это и имела в виду…

— В Апреле… какая разница?

— Как это какая? — Рита снова уставилась на меня. — У вас с ней был секс как раз три месяца назад. А что если ты…

— Я не отец! — крикнул я. — Хватит уже нести хуйню! Я не отец её ребенка. Она могла трахнуть по пути из того ресторана ещё десяток официантов и парней на парковке. Почему же если отец ребенка, то сразу — я?

— А чего ты взъелся-то?

— А чего ты херню несешь?

— Но если ты всамделишный отец — это же круто!

— Ага… Пиздец как круто стань отцом для ребенка, которого я сделал будучи в говно, в туалете ресторана. Причем нужно иметь в виду тот факт, что мать этого ребенка тоже была в стельку. Даже, возможно, по сильнее меня. И хватит уже об этом!

— Ладно… — протянув, ответила Рита, и уставилась в свой монитор.

Разговор, кажется, пришел к своему логическому концу. Оставалось только вернуться за свое рабочее место. Уже собравшись выйти из приемной, внезапно из кабинета вышла Галина Витальевна.

— Сеня! — воодушевленно, протянула она. — А ты, какими судьбами?

— Да я вот поздороваться зашел…

— А, ну ладно, иди, работай.

Оставив Рите стопку папок, вероятно, с отчетами, Галина вернулась в свой кабинет.

— Кстати, пока ты не ушел, — окликнула меня Рита.

— Да? — держась за дверную ручку, спросил я.

— Сегодня будет вечеринка, в честь дня радио.

— Он ведь был. В мае ещё…

— Ага, но тогда, если ты не забыл, у нас не получилось, из-за большого наплыва студентов. А сейчас, когда практиканты ушли восвояси, у нас есть время отдохнуть. Как тебе такое? Только из отпуска вернулся, как надо собираться на вечеринку!

— Ты бы чуть тише насчет моего отпуска распространялась…

— Ой, да ладно тебе! — буркнула она. — Так ты придешь?

— А где собираемся?

— Если все пройдет хорошо, пойдем в «Клейкую ленту». Если я не смогу договориться — останемся в офисе.

— Хорошо. Я приду.

Выйдя из приемной вон, я зашел в курилку. Достал из пачки сигарету и закурил.

В целом, мой рабочий день был похож на все предыдущие, и ни отличался практически ничем. Единственная проблема, что заботила меня в последнюю пару дней — мне нужно было оставить в тайне свой отпуск. Рита, как я заметил, вовсе не заботилась о том, чтобы оставить мой отгул в тайне. Такой же позиции, наверняка, придерживались и мои стажеры. Откуда им было знать о незаконности моего отпуска.

На предстоящей вечеринке кто-нибудь мог легко сболтнуть о моем отпуске, мол: «Какой ты, сука, счастливчик! Ушел в отпуск, в самый сезон!». В таком случае, меня бы сразу уволили. Учитывая то, что квартиру мне снимало руководство радиостанции, уволив меня, я остался бы и без работы и без квартиры сразу. Одновременно, практически.

Когда-то ещё год назад, станция сняла мне квартиру, чтобы я смог легче пережить очередной призыв в армию. Да — так сложилось, что в армию я не пошел. До сих пор я являюсь, как это называется, беглецом, что ли. Не помню. Уклоняюсь я, в общем. Это началось где-то в двадцать лет, а потом, через год, я начал со своим руководством переговоры о том, чтобы мне либо подняли зарплату, либо помогли снять квартиру. В итоге, мне сняли квартиру. На момент описываемых мною событий, я жил в той квартире уже около года. Не так давно подошел к концу весенний призыв. По месту моей прописки наверняка приходили повестки, и прочая срань. Однако я об этом, увы, ничего не знаю.

Так или иначе, я думаю, вы поняли то моё состояние. А если не поняли — черт с ним.

Я не буду описывать вам остаток того вечера на студии. Все равно ничего интересного там не было. Опишу вам лучше тот момент, когда я приехал в «Клейкую ленту». Рита договорилась о корпоративе, и, пожалуй, любое из мест в городе было бы лучше, чем проводить корпоратив в нашем офисе. Все-таки гадить там, где ты ешь — это плохо. Тем более, если ты никак не можешь расслабиться. Вы ведь, наверняка понимаете, о чем я. Я имею в виду, все мы, так или иначе, привыкаем к своему рабочему месту. Типа, если вы работаете в офисе — вы привыкаете к своему рабочему месту, привыкаете к тому, что вы там только работаете. Да — иногда вы проводите там какое-то время без должной работы, и занимаетесь не бог весть чем, однако бухать прямо на своем рабочем месте — это ещё хуже, чем выйти в центр Гарлема с табличкой «Я ненавижу ниггеров!». Риск выживания в двух случаях минимальный.

Итак — я приехал. Приехал во время, хотя поездка на такси показалась мне настоящим приключением. Я вызвал машину в достаточно респектабельном таксопарке, но в итоге побежал на пятачок неподалеку от автобусной остановки. Таксопарк оказался слишком дорогим, слишком медленным, слишком занятым, чтобы нашлась свободная машина, способная довезти мою задницу в паб, за пару километров от дома.

То было небольшое подвальное помещение. Не опишу в размерах, так что считайте — это не столь важно. В то время в городе было не так уж и много баров. Ну, вы знаете, таких баров, в которые ты приходишь, напиваешься и уходишь. И чтобы никому не было дела. В ресторанах не то. В клубах уж тем более, и если не ты сам напьешься, то точно должен будешь кого-нибудь напоить, потому что там все друг друга спаивают. Преимущественно парни. Преимущественно девчонок. А я никогда не относился к тому отряду парней, что спаивали баб, ради того, чтобы добраться до некоего заветного бутона. Короче — неважно. Называйте это как хотите, и думайте об этом все, что вам будет угодно.

Я приехал туда раньше всех. Поговорил с официантом, уладил вопрос о размещении нашего коллектива, а если точнее — где именно должны быть все размещены, а затем вышел покурить. Рита выкупила небольшую Ви-Ай-Пи комнату. Довольно большую для нашего маленького коллектива, в девять с половиной человек, в прочем! Да — приглашены были не все. Точнее — только ведущие, в количестве пяти человек (включая меня), наш звукорежиссер Аркаша, два секретаря (включая Риту) и Галя — куда же без нее.

Посмотрев на часы и отбросив окурок в урну, я вернулся обратно. Сел за барную стойку, в надежде надраться до того, как приедут остальные, чтобы уехать раньше всех, и не общаться с остальными. Чтобы никто в пьяном угаре не вспомнил о том, что у меня был отпуск. Чтобы никто не вспомнил, и не рассказал Галине. Возможно, я казался параноиком, но пусть лучше так — так мне было куда спокойнее.

— Можно мне двойной виски? — спросил я девушку, что стояла за барной стойкой, спиной ко мне.

Девушка промолчала. Даже ухом не повела. Просто стояла и протирала свои кружки. Будто меня и не было. Будто я и не спрашивал её ни о чем. Я решил пойти от обратного:

— Вам налить чего-нибудь? — спросил я чуть громче.

— Вообще-то это моя фраза… — откликнулась девчонка, всё ещё стоя ко мне спиной.

— Вообще-то я знаю. Так ты нальешь мне?

— У меня смена заканчивается через пару минут, и черта с два я останусь выслушивать трёп очередного клиента.

— Почему бы и нет? Между прочим — светская беседа — это то немногое, что отличает нас от обезьян и…

Оборвав меня на полуслове, девушка наконец-то покончила со своими кружками и повернулась ко мне лицом. Да, черт возьми, это важно! Важно хотя бы потому, что я уже видел её раньше. Это была та самая девчонка. Та самая рыжуха, которая приходила на мое выступление. Та самая, в зеленом свитере, голубой футболке. Правда теперь же на ней была только черная майка с логотипом бара, но я всё равно её узнал. И у меня все равно встал, потому, как её веснушки никуда не делись.

— Какого черта ты тут делаешь? — спросил я, немного удивившись.

— Я здесь работаю, — с не менее удивленными глазами, ответила она.

— А я пришел выпить.

Она словно о чем-то задумалась. Смотрела на меня, но в тоже время и не на меня вовсе. Будто ушла куда-то в дзен. Или я хуй знает, как ещё описать эту прострацию, что возникла будто бы из ничего между нами.

— Да, конечно … — смахнув прядь рыжих волос со лба, ответила она.

Она достала под стойкой чистый бокал и налила мне виски.

— Извини, за те слова, что сказал на форуме, — выдавил я, потягивая виски.

— Да, ничего. Ты ведь очень, творческая натура, и в словах не церемонишься.

— Ну, я все равно был очень груб.

— Забей. Мне и не такое говорили…

Я продолжил, потягивать свое бухло, то и дело, поглядывая на часы. Прошло уже куда больше пары минут, но девчонка все ещё стояла за баром. Уже пришла её сменщица, а она все равно тянула время. Понятия не имею зачем, но я решился спросить:

— Почему не идешь домой?

— Потому что меня некому проводить…

Мозг сработал молниеносно. Это был шанс. Я понял это практически сразу же. Сразу же, как увидел её лицо. Я зацепил ее, и черта с два я упустил бы свой шанс, ведь все так хорошо складывалось. Я попросил прощенья, а она его приняла. Я зацепил её ещё тогда, на форуме. Но я был слишком пьян. Она была слишком красивой. Теперь же, в рабочей майке, она казалась куда менее привлекательной, однако даже это не отменяло того факта, что я её хотел. Возможно, даже больше, чем тогда. Чертов извращенец!

Опустошив бокал, я оставил на стойке пару хрустящих купюр, после чего взял девчонку под руку и молча вывел из бара. Кажется, она улыбнулась. Да! Точно улыбнулась.

— Вообще-то я не это имела в виду, но спасибо, — сказала она, пока мы гуляли по городу.

— Что ты имеешь в виду?

— Я думала, ты просто вызовешь мне такси, или что-то типа того.

— Ну, не знаю, — улыбнувшись, опустил я глаза.

— А ты и вправду такой, как в своих книгах?

— Какой? — оживленно, переспросил я.

— Ну, такой развязный, местами не глупый, но в целом бесшабашный и готовый на любые поступки…

— Скорее всего — да. Но знаешь, это ведь как если бы психиатр ставил себе диагноз в том случае, если он сошел с ума. Типа, мне сложно ответить на вопрос о самом себе, так что ты сама должна будешь найти на него ответ, если тебе, конечно, не надоест искать.

— Ты интересный! — подметила она, тонко прищурившись.

— Ты тоже ничего, — улыбнулся я.

Мы гуляли ещё около часа. Путь до её дома оказался не близким. Рита разрывала мой телефон, добиваясь ответа о том, когда я все-таки приду. Сначала я просто сбрасывал вызов, а потом и вовсе отключил мобильник. Какого черта она была такой настойчивой. Не уж-то Галина Витальевна успела надраться и Рита ни могла не поделиться со мной сей фактом.

— Может быть, там что-то срочное, — протянула рыжуха, стоило мне отключить телефон.

— Да нет, там просто мои коллеги корпоратив справляют.

— В нашем баре? Круто!

— Как скажешь.

— А чего ты не с ними? Ты не дружишь со своими коллегами? Я вот со своими дружу.

— Просто я взял себе отпуск, пока мое руководство лечилось от алкогольной зависимости. А теперь мое руководство в баре употребляет алкогольные напитки, и я понятия не имею о том, знает ли оно про мой затяжной отгул, или нет.

— Боишься, что тебя уволят? Забей. Найдешь другую работу. Если только, конечно, эта работа тебе не нравится. Если нравится — тогда будет сложно увольняться.

— Дело в том, что я не хочу, чтобы меня увольняли. Если я и уйду со своей работы, то только по собственному желанию.

— Понятно… мы пришли.

— Ты о чем?

— Это мой дом, — она показала мне своей рукой в окно, на втором этаже многоэтажки.

— Не позовешь меня зайти?

— С какой стати? — опешила она.

— Ну, мы вроде бы неплохо погуляли, пообщались, я проводил тебя домой, и я даю руку на отсечение, что дома у тебя никого нет.

— Оставь руку при себе, ковбой! — улыбнулась она. — У меня есть парень.

— Чего? — теперь уже опешил я.

Я на самом деле оказался в замешательстве. Если у нее был парень, в таком случае, какого черта я провожал её домой? Какого черта это делал я, а не её парень? А? Пиздец…

— А что? Я тебе понравилась? Ну, знаешь, да. У меня есть парень. Мы с ним уже целый год вместе, а ты даже имени моего не знаешь, так что черта с два ты окажешься сегодня в моей постели.

— Тебя зовут Алиса.

Округлив глаза, она недоумевающим взглядом окинула всего меня с ног до головы.

— Чего? Откуда ты знаешь?

— В баре узнал. У тебя на бейджике написано было: «Алиса Стрельцова (Бармен)».

— Все равно — у меня есть парень. Извини.

Она уже собралась доставать ключи от домофона, как я взял ее за руку.

— Иногда просто нужно пойти ва-банк… — причитал я.

— Ты вроде парень умный, — усмехнувшись, начала она. — Не понимаешь что ли? Иди обратно. Набухайся. Оторвись по полной. Вспомни о том, как понравившаяся тебе девушка, в первый же вечер разбила твое хрупкое мужское сердце и выеби какую-нибудь толстуху по пути из бара домой. Только забудь о том, что я существую, ведь если ты продолжишь подкатывать ко мне свои яйца — мой парень их тебе оторвет.

— Понял. Я тогда пойду… — я отпустил её руку. Точнее — она сама вырвалась, не такой уж и сильной оказалась моя хватка.

— Давай, — улыбнувшись в последний раз, ответила она, а затем отвернулась и захлопнула за собой подъездную дверь.

Да — мне разбили сердце. Маленькая рыжая девчонка. Какая-то барменша разбила мое хрупкое мужское сердце, ответила отказом, словно я плебей недостойный красоты её милого лица. Типа я прокаженный. Да — может быть, как друг я составил бы ей отличную компанию, однако черта с два я был готов играть роль друга. Когда-нибудь в другой жизни. Когда-нибудь с другой девушкой. Когда-нибудь, но не в этот раз.

Так или иначе — я вернулся обратно. Оставалось дело за малым — я не нашел ничего лучше, кроме как послушаться её совета. Я должен был нажраться, чтобы забыть про неудачную попытку соблазнения и никогда больше не видеть эту девчонку. Я ненавидел её. Возненавидел практически сразу же, как она захлопнула передо-мной дверь.

Однако самое скверное заключалось в том, что своим грубым ответом, она только усугубила мое положение. После того, как перед моим носом хлопнула металлическая подъездная дверь, я захотел эту девчонку ещё больше. Да — то была дикая смесь. Такой пылкой и столь внезапной любви у меня ещё никогда не было. Она понимала меня с полуслова. А потом послала нахуй. И этим была прекрасна. Возможно, я забыл бы про нее уже на следующий день, окажись я все-таки в её квартире, в тот вечер. Откуда мне знать — этого не произошло.

А что произошло? Я нажрался. Ещё не дойдя до бара. По пути было уж очень много магазинов, и даже один гипермаркет. Изрядно набравшийся, я пришел на гулянку примерно через пару часов, как отлучился. Завидев в баре караоке, я понял, что меня вряд ли что-то уже может остановить. В тот вечер меня было трудно понять, но едва ли был кто-то, кто пытался.

9

Я проснулся под капельницей. Монотонные звуки кардиограммы сверлили мою опухшую голову. Я не знал где я. Не имел ни малейшего понятия. Последнее, что я помню о том вечере в пабе — это то, как я наяривал: «…но мое сердце не останови-и-и-и-и-лось, оно болит, но почему-то до сих по-о-о-о-р…» группы НАИВ. Хорошая группа. Хорошие песни. Хорошо, что в том плейлисте, в караоке, подобных песен оказалось вдоволь. К сожалению, больше я не помню ничего. Просто ничего. Абсолютно. Как будто мне закрыли глаза, вырубили меня битой, завернули в багажник, привезли в больницу и оставили под капельницей. Как иначе объяснить свои боли в голове и теле я, честно, понятия не имею.

— Я в больнице?

Язык заплетался. Я чувствовал, будто во рту вместо языка большой кусок мяса, который очень сложно воротить. Однако со временем, все более-менее пришло в норму.

— Да, — ответила медсестра, что снимала данные с приборов, около моей койки.

— А как я здесь оказался? Что вообще произошло?

— У вас была алкогольная интоксикация. Сегодня ночью вас доставила неотложка. Её вызвала некая… — медичка потянулась в карман халата. Достала небольшой блокнот. — Савушкина Маргарита Васильевна.

Видимо, я уж очень сильно нажрался, если Рита была вынуждена вызвать скорую. Признаться честно, со мной подобное было впервые, и я понятия не имел, что делать дальше. Понятие пришло чуть позже, когда я вспомнил про утренний эфир на станции.

— Мне нужно идти. Сколько времени? Я уже наверняка опоздал на работу…

— Лежите. Вам нельзя сейчас двигаться. Через полчаса придут анализы вашей крови и мочи. Наверняка, ничего серьезного, но постарайтесь больше не пить. По крайней мере, не так сильно.

— Хорошо, как скажете, — опустив голову на подушку, ответил я.

— Кстати, мы выпишем вам счет. Полиса у вас нет. Медицинской карты тоже. Вам нужно будет оплатить все анализы и койка-место.

— И много там? — удрученно, спросил я.

Она показала мне счет. Он оказался не то чтобы огромным, но, сука, весьма не маленьким. Плачевность ситуации описать очень сложно. Меня переполняли смешанные чувства. Сначала я был горд за то, что у меня есть такой хороший друг, как Рита. Потом, я был несказанно счастлив тому, что ничего серьезного со мной не произошло, и уже через полчаса я смогу уйти из больницы прочь. В довершение, ко всему прочему, меня охватило отчаянье. Пришлось вспоминать всех людей, у кого я мог бы занять деньги на оплату счета.

Когда мне выдали мою одежду, у меня просто пропал дар речи. Стало очень стыдно. Медсестра, уже другая, на приёмке, отдавала мне все мои шмотки по очереди. Сначала заблеваную футболку, затем грязные кеды. Потом настала очередь самого ужасного — обоссаных штанов. Да — я охуел. По-настоящему, как никогда прежде. Я ведь ничего не помню. Будто память отшибло.

— Это ещё ничего, — подбодрила меня медсестра, — у нас и похуже прецеденты были.

Это сработало. Пусть и не очень сильно, но я все-таки решился забрать все эти вещи домой. Хотя бы отстирать. Едва ли я смог бы одеть их снова.

Я приехал домой ближе к обеду. Выбросив сорочку, что мне выдали в больнице, я залез в шкаф. Достал пару вещей, что когда-то давно покупал на расспродаже, и теперь, вроде бы, оказался совершенно готов для того, чтобы предъявить Рите счет, за оказанные мне услуги. Это ведь она вызвала скорую — вот пусть и разгребает…

— Чего? — удивилась Рита, когда я показал ей счет.

Я приехал на станцию сразу же, как переоделся. Ну, почти. По пути я зашел в магазин и купил себе банку пива. Темного. Оказалось, что в обеденный перерыв оно очень хорошо идет. Чувствуются нотки черного хлеба, кваса, ну и вообще. Покончив с банкой, я зашел в приемную. Рита, как раз потягивала послеобеденный кофе.

— Какого черта ты вызвала скорую? — спросил я, положив квитанцию счета на её столе.

— Да потому, что когда ты приехал, уже вмазанный и первым делом поперся за микрофон, я поехала с Аркашей к нему домой. Когда выяснилось, что он был настолько же пьян, как и ты, у нас ничего не получилось, и я вернулась обратно в бар, а ты сидел на лавке. Точнее — лежал. Весь заблеванный, обоссаный, без сознания! И я не знаю, как бы поступил на моем месте ты, но я тебя откачать смогла бы навряд ли, поэтому мне пришлось вызвать скорую — уж прости!

Я тяжело выдохнул. Все-таки я не мог гнать на Риту. Просто не за что было. И счет она оплачивать была не обязана — это само собой глупость.

— Не парься, — отхлебывая кофе, протянула она, — я займу тебе денег.

— Спасибо, — выдохнул я.

Посидев немного, я решил вернуться за свое рабочее место, как Рита внезапно о чем-то вспомнила. По крайней мере, выражение её лица говорило как раз об этом.

— Тебя Галина Витальевна искала! Сказала, что хочет с тобой поговорить. Я сказала ей, что ты в больнице, но раз ты так скоро вернулся…

— Ой блядь, вот только этого не хватало!

— Ну, не веди себя как маленькая девчонка. Может быть, она хочет выписать тебе премию, за достойное проведение корпоратива, с окончанием в больничке!

Рита улыбнулась, а затем, встала из-за стола и подошла к двери в кабинет Галины.

— Галина Витальевна, — начала она, едва приоткрыв дверь, — тут Арсений приехал.

— Пусть заходит, — сухо ответила она.

Я зашел.

— Закрой дверь, — не отвлекаясь от каких-то работ на компьютере, велела она.

Я закрыл.

Усевшись на место за её столом, я начал внимательно слушать, что она там хотела мне сказать. Голова, кстати, болела жутко. Я думал, что с пивом полегчает, однако — хуй.

А Галина Витальевна не торопилась. Отложив работу на компьютере, она внимательно осмотрела мое опухшее лицо. Затем встала из-за стола и подошла чуть ближе ко мне. Теперь она смотрела на меня как на дерьмо. Мой взгляд едва ли был на уровне её пупка. Наверняка это лишний драматизм, и на самом деле все смотрелось несколько иначе, мягче что ли, однако мне в тот момент все казалось именно так — я маленький раб, а она великий плантатор. Унижения мне добавляло то, как я смотрел на нее, задрав голову. Иначе — никак.

Немного погодя, Галина села рядом со мной за стол. Теперь мы снова оказались в одной плоскости. Диктатор опустился к своей рабочей силе. Теперь мне стало чуть легче. Тем временем, Галина о чем-то думала. Видимо очень сильно думала, учитывая то, на каком автомате она хлопала ладонью по столу.

— Сейчас ты напишешь мне заявление, а я его подпишу… — тихо прошептала она, глядя на стол.

— Что, простите? — недоумевающе, спросил я.

— Ты уволен, — переведя взгляд со стола на меня, ответила она.

— Галина Витальевна, что случилось?

Я оказался в дерьме. Я оказался уволен. Я оказался никому не нужен. Я… что я блядь сделал не так?

— Ты вчера очень скверно поступил, — словно прочитав мои мысли, ответила она.

— Простите, но я ничего не помню. Помню только, как пел в караоке, а потом проснулся в больнице. Рита, вам, наверное, рассказала.

— Да, это правда, — покусывая нижнюю губу, согласилась она.

— Так, в чем же дело?

— После караоке, ты забрался на барную стойку, начал танцевать ламбаду. А потом спустился, пришел в нашу випку, подошел ко мне и рассказал о том, как прогуливал месяц, пока я была на лечении.

Блядь… это был полный пиздец. Видимо я нажрался не просто очень сильно, а очень-очень сильно. У меня просто слов, блядь, не было! Долбоеб — хули тут ещё говорить…

— Это ещё не все, — продолжала она. — Ты осмотрел все вокруг, после чего достал свои причиндалы и начал мочиться на все подряд. Ты обоссал тарелки на столе, приборы, стены, даже на полоток попало.

— Вы же понимаете, что я был не далеко не в адекватном состоянии? Я просто не мог поступить так, будь я в трезвой памяти…

— Ты серьезно ничего не помнишь? Совсем ничего? — уставившись в мои глаза, спросила она.

— Я обоссал ещё что-то? — осторожно спросил я.

— Кого-то.

Я не смог сразу сообразить, но как только до меня дошло, я тот час же согласился с решением Галины Витальевны. Какой бы она ни была хуевой руководительницей, она вряд ли заслужила того, что я сделал в тот вечер.

— Я обоссал вас… — протянул я.

Она кивнула в ответ. Да. Да, черт возьми. Какая же я скотина, ёб твою мать. Вы хоть что-нибудь сделали со своим руководством по-настоящему? А я вот сделал.

— Дайте мне полчаса, на то, чтобы я собрал вещи и написал заявление.

— Иди… — выдохнув, она хлопнула по столу ещё раз, а затем вернулась на свое рабочее место.

Вернулся и я. Не сразу, сначала я рассказал Рите, что произошло…

— Ты просто феерический долбоеб, — солидно изрекла она.

Да, теперь она в выражениях не церемонилась. Навряд ли за грубый мат её могли уволить. Все-таки два увольнения за один день — это вряд ли.

Я подошел к своему рабочему месту. Собрал все свои вещи, коих было не так уж и много, затем попрощался со своими стажерами и вернулся обратно в приемную. Рита дала мне листок и ручку. Я начал писать заявление.

— Вот держи, — протянув мне связку ключей, сказала Рита.

Я как раз закончил с заявлением.

— Предлагаешь пожить у тебя?

— Ну, а что тебе еще делать, квартиру-то у тебя отметут.

— Точно, — приуныв сильнее прежнего, протянул я, — а я и забыл.

То был не день, а какой-то пиздец. Я принес Галине Витальевне заявление, она его подписала задним числом. Получив в бухгалтерии довольно скудный расчет, я вызвал такси и поехал к себе домой. Пожалуй, в последний раз. Вот тут-то вещей было куда больше, чем на работе. Футболки, штаны, носки, трусы, кроссовки и прочая херня. Ноутбук и настольная лампа отправились в сумку к вещам. Рюмки, бокалы, тарелки, вилки и ложки — тоже. Я дождался вечера, пока Рита не освободиться с работы. Созвонился с ней, договорился о том, что приеду через полчаса — час, после чего в последний раз за тот день вызвал такси, погрузил в машину все свои вещи и уехал прочь. Захотелось нажраться. Жаль, что нельзя.

 10

Кухня была небольшой. Зато уютной. Небольшой диванчик, за ним — стол. Три шкафа на стене, плита, микроволновка да раковина. Обычная кухня, каких миллионы. В полосатом трико сидел я, а за плитой Рита стряпала мне какие-то изыски кулинарного искусства. Пожить у Риты какое-то время оказалось слишком хорошей идеей. Теперь я чувствовал себя в полном удовлетворении, ибо от меня не требовалось практически ничего. Только пьянок не устраивать, да баб не водить. А она и готовила, и стирала, и убирала. Хозяйственная она была — спору нет.

Кстати, я рассказал ей про Алису. Скрывать было нечего, собственно, ничего ведь и не произошло. Но я хотел, безумно хотел, чтобы между нами с ней произошло хотя бы что-то. С того вечера, я не видел её больше, и не знал, как мне поступить. Хорошо, все-таки, когда твой собственный управдом, и подружка тебе, и сваха, и хозяйка, и психолог, и просто хороший человек.

— Она работает в баре? — отпивая от кружки зеленого чая, уточнила она.

— Ага, — затянувшись сигаретой, и выдохнув дым в окно, ответил я. — Барменша.

— Почему бы не прийти туда снова?

— Потому что она ясно дала мне понять, что если я попытаюсь подкатить к ней яйца снова — она скажет своему парню и тот оторвет мне оные. Сечешь?

Рита рассмеялась. Я вернулся за стол и принялся пробовать завтрак.

— Что ж ты такой глупый-то? Вроде бы книжки умные пишешь, и у героев твоих все хорошо получается, а у тебя самого…

— А у меня самого, что? — недоумевающе, спросил я.

— По твоим книжкам видно только то, что ты едва ли был с женщиной по-настоящему.

— Чего? — удивился я.

Она широко улыбнулась, отставив кружку в сторону.

— Ладно-ладно! Я не буду давить на твою мозоль…

— То-то же, — оторвавшись от яичницы, ответил я.

— Попробуй пойти от обратного, — вернулась она к теме Алисы.

— Как это? — состряпав тупую рожу, пробубнил я.

— Ну, типа попробуй втереться к ней в доверие. Хотя бы как друг. А там глядишь — да и отобьешь её.

— Не, забей, — покончив с завтраком, ответил я. — Я не буду её отбивать.

— Почему это ещё?

— Потому, что я отношусь к людям так, как хочу, чтобы они относились ко мне.

11

Я приехал в бар к семи часам вечера.

Плана никакого не было, я просто захотел снова увидеть Алису. Да, как полный ебаклак, я понадеялся на удачу, а ещё на то, что она не спустит на меня своего парня, что даже не удосужился проводить свою мадам до дома. Вместо него эту работу делал я. Хотя, чему тут удивляться — кто-то ебет даму, а кто-то провожает её домой.

Алиса оказалась похожа на мой план — её тоже не было.

Оказалось — я попал не в ту смену. Тем не менее, я решил остаться.

Караоке больше не было. Вместо пьяных завсегдатаев, теперь играл только Стэн Гетц. Нотки старой босановы, кружили голову, а ведь я еще даже не был пьян. Теперь в баре казалось было куда более атмосферно. И как я только не разглядел всей той обстановки в прошлый раз? Длинной барной стойки, что тянулась носом корабля, острие которого заполонил кассовый аппарат. Полки с дорогим коньяком наверху, дешевый виски под стойкой.

— Ей, это ведь ты! — окликнула меня девушка, в строгом брючном костюме, едва я успел примоститься на барном стуле.

— Что вы имеете в виду? — оглядев её с ног до головы, спросил я.

— Ты был здесь пару дней назад. Весь такой из себя тихоня. Начал с караоке, а закончил на лавочке в курилке. Мы, потому и убрали…

— Караоке?

— И лавочку, тоже!

Она улыбалась. Не то мне, не то своему хорошему настроению. А быть может вовсе ни тому и не другому. Позади меня суетился двухметровый хер, с рыжими бакенбардами в черной атласной рубашке с тем же логотипом, и расстегнутой чуть больше, чем на половину.

А она была красивой. Ну, хотя, не то, чтобы прям уж очень, но вы наверняка понимаете, о чем я говорю. Длинные кудрявые локоны волос, ниже плеч. Карие глаза и тонкий курносый нос. Правильный прикус и тонкая талия, подчеркнутая строгим официозом своего костюма. Она была готова снять его — мне это было видно. Я был не против — это было видно ей. На её бейджике красовалась надпись: «Мария Рогозина (Администратор)»

— И зачем ты снова пришел? Ты навел здесь достаточно шума, в прошлый раз.

— Кстати, об этом. Я хотел извиниться, потому что мне жутко неудобно за прошлый раз. Я на самом деле приношу вам свои глубочайшие извинения.

— Ишь ты какой… — закатив глаза, отмахнулась она.

Делать было нечего, пришлось звать хера.

Жестом я показал ему на одну из дорогих бутылок коньяка на верхней полке. И это сработало. Мария сменила гнев на милость.

— Допустим, что я, в лице бара «Клейкая Лента», принимаю твои извинения. По всей видимости, они уж очень искренни.

— Более чем, — просчитав в голове стоимость бутылки, ответил я.

— В таком случае — приятного вечера!

Маша собралась оставить меня в компании рыжего ловеласа, как я остановил её, едва коснувшись ладонью плеча.

— Что-то еще? — удивилась она.

— Я бы хотел узнать про девушку, что работает в вашем баре…

Она насторожилась. А потом спросила:

— Ты из милиции?

— Что? — теперь насторожился я. — Вовсе нет.

— Просто у нас только две девушки, и одна из них — беженка из стран востока, поэтому…

— Нет, я не из милиции.

— Значит, ты хочешь узнать про Алису, — спокойно выдохнув, закончила она.

— Ага. Но я не вижу её в баре. Она сегодня работает?

— Да, конечно!

Она подняла левую руку, на которой обильным массивом серебра, в свете бра на перегородках барной стойки, переливались мужские часы.

— Она придет на смену через полчаса, — посмотрев на время, ответила Маша.

— Хорошо, тогда я её подожду…

— Да как хочешь, — улыбнувшись напоследок, Мария удалилась прочь с дорогой бутылкой коньяка на одной руке, и с мужскими часами на другой.

Заглянув на часы в маленьком экране телефона, я мысленно отсчитал себе полчаса, после чего вышел покурить. Сначала одну, а затем и другую. Я все курил, пытаясь выстроить в голове хоть какой-то мало-мальски адекватный диалог, который мог бы получиться между нами. Возможно, я на самом деле должен был начать с простой дружбы. Что же мне ещё остается. С другой стороны — было бы очень не честно, лицемерить, выдавая себя за друга, то и дело, прокручивая в голове постельные сцены с участием Алисы. Я должен был разобраться сам с собой, до того как пытаться наладить отношения с ней.

В итоге, я не пришел ни к какому выводу, совершенно. Ещё раз позвонил Рите. Попросил консультации. Она посоветовала придерживаться той же тактики, которой я придерживаюсь в отношении с ней, типа: «Будь ей другом, каким ты являешься мне». Якобы там видно будет. Выдумывать что-то ещё было поздно — Алиса уже пришла на смену.

— И зачем ты пришел? — спросила она, стоя за баром.

— Я… как бы это… я не буду с тобой спать, — замешкавшись, ответил я.

— О-как! — удивившись моему ответу, воскликнула она.

— Ну, да. Ты, типа, отбила все желание. Или что-то типа того.

— Или что-то типа того, говоришь…

— Ага.

Оторвавшись от беседы, Алиса налила стопку бренди мужчине, что сидел напротив меня. Я пытался выстроить продолжение диалога. Ни черта не получалось! Что я должен был говорить? Что я мог сказать ей, чтобы она позволила мне стать её другом? Я понятия не имел.

— Ну, давай попробуем стать друзьями! — вернувшись, сказала она.

— Что, вот так просто? — удивился я.

— Да — так просто. А ты как хотел? Меня не нужно умолять!

Я выдохнул. Прямо очень сильно выдохнул. Словно с плеч свалился огромный камень, знаете это ощущение? Надеюсь, что оно вам знакомо.

— Может, выпьешь чего-нибудь, в честь нового друга? — спросила она, слегка улыбнувшись.

— Нет, боюсь, это лишнее.

— Чего это?

— Ну, я типа в завязке.

Алиса озадаченно кивнула, а затем отвела взгляд и погрузилась в мысли. Как в тот раз, когда я впервые увидел её за стойкой в «Клейкой Ленте».

— Так это был ты! — раздалась она.

— Ты о чем? — уточнил я, доставая из кармана пачку сигарет.

— Ты! Это был ты! Ты обоссал какую-то бабу, а потом ещё и всю випку. Ублюдок!

Она рассмеялась. Засмеялся и я.

— Помнишь, я говорил тебе про свое начальство?

— Ты свою начальницу обоссал? — удивилась она, выкатив большие голубые глаза.

— Ну, вроде того… а здесь можно внутри курить.

Алиса, с поражением в глазах, достала мне пепельницу.

— Думаю, после того случая тебе очень многое стало можно!

Я только улыбнулся. Кажется, разговор завязался. Да — далеко не так, как я планировал. Да — я не хотел бы вспоминать о том случае впредь, но я ведь и сам виноват — приперся в бар, который обоссал всего пару дней назад, в надежде на то, что об этом инциденте все благополучно забыли. Хуй там был. Не забыли они ничего. Однако, по всей видимости, это даже пошло мне на пользу. В смысле, мне удалось наладить контакт с Алисой. Пусть даже так. Какая разница, вообще?

Её смена подошла к концу в канун закрытия самого бара. То есть я прождал её до двух часов ночи, после чего мы решили повторить опыт прогулки снова. На улице пахло сиренью и прошедшим дождем. Свет уличных фонарей, в отражении луж на дорогах, то и дело слепил мои глаза. Немного прохладно, а ещё сыро. Сырость витала в воздухе буквально повсюду.

— Я проголодалась, — держать за мое плечо, проскулила она.

Мы зашли в круглосуточное кафе, неподалеку от бара.

Кстати — мне нравилось с ней дружить. Алиса не церемонилась в выражениях, как и в поступках. Она могла легко взять меня за руку, стоило нам перейти дорогу, или взять меня под руку, типа мы с ней милая парочка, каких вокруг в ту ночь было предостаточно. Обычная погода в ночь на десятое июля. Мне нравилась Алиса. Я понятия не имел о том, чем закончится наша прогулка, однако практически сразу после её начала я решил не торопить события. Решил не навязываться к ней на чай, и уж тем более на кофе. Я просто поплыл по течению.

Оставив длинную парку на одном из диванов, Алиса помогла мне сделать выбор в пользу двойной картошки, и двух больших бургеров, после чего мы вернулись за свое место.

— Я ведь точно где-то слышала твой голос… — сказала она, оторвавшись от бургера.

— И где, интересно?

Навряд ли она слушала общественное радио. Навряд ли вообще кто-то слушал общественное радио. После своего увольнения я мог говорить об этом часами. Да — раньше мне было скверно полагать, якобы радио, на котором я работаю, не пользуется должной популярностью, но давайте останемся честны друг с другом — это же общественное радио!

— Кажется, на каком-то радио. Тебя никуда не приглашали с твоими книгами?

— Нет, — улыбнулся я. — Я сам работал на радио. Собственно, оттуда меня и уволили.

— Извини.

— За что?

— За то, что напоминаю тебе про увольнение. Вот — снова…

Покончив с перекусом, мы вернулись на улицу. Дождя не было. Погода стояла отличная. Было едва ли чуть-чуть прохладно, но в целом — весьма неплохо.

— А чем ты занимаешься, помимо походов на форумы и работы в баре?

Я спросил как раз в тот момент, когда между нами наросла пауза. Разговор, кажется, не клеился. Внезапно я вспомнил о самой излюбленной моей теме разговора, которая при хорошем ответе могла бы длиться пару часов. Да — узнавать про людей от самих людей — это весьма интересно. Не так интересно, как порно, но тем не менее.

И она рассказала мне о себе:

— Я как перекати-поле! — улыбаясь, начала она. — Я хожу на йогу и веду блог. Играю на саксофоне, а ещё рисую, и очень много рисую! В этом году, буду поступать в художественную академию.

— Это круто! — улыбнувшись исподлобья, согласился я.

Она посмотрела на меня снизу-вверх. Да — она была далеко не высокой. Да чего уж там говорить — маленькой она была. Мне это льстило. С ней я чувствовал себя царем, ебанной, горы. А она продолжала смотреть. С таким трепетом, словно никто больше не разделял её занятий. Я начал чувствовать себя ещё лучше. Я и раньше-то был в норме, но теперь, я словно нашел позади себя два крыла. Как все-таки она на меня смотрела. Как прижималась к моему плечу, пока мы шли.

Сколько же фривольной она была. А ведь её могли заметить. Кто-нибудь, из друзей её парня, и что тогда? Мне бы отрезали яйца, и она вряд ли смогла бы мне чем-то помочь. С другой стороны — то была ночь. Пусть и яркая на события, однако, ночь. Мало кто выходил на улицу в столь поздний час. Если точнее, то на часах уже была половина четвертого утра.

Мы говорили ещё и ещё. Тем оказалось предостаточно. Казалось, конца, и края нашим разговорам не будет. Не говорили только об одном — о её парне. Я не заводил об этом тем, а она и не вспоминала. Мне нравилась та прогулка. Однако внезапно мы все-таки добрели до её дома. Снова.

— Ты ведь не будешь просить меня остаться на чай? — спросил я, немного улыбнувшись.

— Да ты и сам знаешь… — покачав головой, ответила она.

Я знал. Мне ничего не оставалось, кроме как приобнять её за плечи, а затем оставить наедине с подъездной дверью. Она проскользнула внутрь подъезда, а я остался на улице. Она ушла, а я побрел домой. Хвала господу нашему всемогущему, Рита жила неподалеку, а соответственно и я.

Я пришел в начале шестого. Рита едва ли успела проснуться. Бабы всегда просыпаются раньше. Не знаю почему.

— И как все прошло? — подавляя зевоту, спросила она, из ванной, пока я разувался в прихожей.

— Это было… — я попытался подобрать слово.

— Как было-то?

Я услышал, как в ванной зажурчала вода. Потом ещё больше воды. Я не стал отвечать. Зашел на кухню, налил себе кофе. Успел перемешать сахар, как Рита покончила с мытьем головы.

— Хорошо, — протянул я.

— Просто, хорошо? — удивилась Рита, облачая свою голову в колпак из полотенца.

— Да. Просто, хорошо! — улыбнувшись, ответил я.

Под монотонный звук фена в прихожей, я завалился на диван в гостиной. Немного погодя, Рита ушла на работу, а я провалился в сон. Мне приснилось, будто я счастлив.

12

Знаете, вся эта хуйня, типа социальных сетей.

Они ведь должны были сделать людей свободнее, чтобы каждый говорил то, что он хочет. Да и вообще интернет. Интернет должен был сделать людей демократичней — дать им свободу выбора. А все, что мы получили в итоге, это лишь бесплатный, но круглосуточный, доступ к детскому порно. Я понимаю — каждый пользует интернет по мере своих возможностей, но как быть с тем, что поисковики наперебой кричат о самых популярных запросах — одинаковых запросах — «порно смотреть онлайн»? Я понятия не имею. Честно.

Я пришел в бар через несколько дней. Алиса написала мне в сети, чтобы я пришел, потому что у нее появилось ко мне какое-то дело. Я понятия не имел о том, что это за дело такое, но я повелся — это было неизбежно, в моем случае.

Мы встретились в курилке, пока она разговаривала с охранниками о какой-то рутине. Какой-то рабочий момент, ничего необычного. Сама не курила. Охранники — да, она — нет.

Солнце слепило глаза. На улице стояла душная погода. Такая, когда оказывается мало даже пяти вентиляторов, кондиционеров и прочего хлама. Иногда спасает только тенек. Маленький закуток, где-нибудь в курилке, где я её и нашел. В подвальном помещении бара наверняка было прохладно. Я надеялся на это.

— Вау! — воскликнула она, завидев меня, пока я спускался в бар, — новая рубашка!

Так и было на самом деле. Я заехал в секонд-хенд. Дорогие шмотки мне были не по карману, на работу я так и не устроился, потому выбирать было не из чего, а выглядеть достойно — я не мог по-другому, хотя бы потому, что пришел на встречу с девушкой, перед которой хотел покрасоваться, даже пусть и в поношенной кем-то другим рубашке.

— Как у тебя дела? — закуривая, спросил я.

Большие туши мяса, обтянутые футболками с надписью «Секьюрити» на спине, отошли чуть дальше, к входу в бар. Их перекур подошел к концу.

— Я хочу спросить тебя кое-о-чем! — улыбаясь, продолжала она, оставив мой вопрос без внимания. — Мне нужно нарисовать мужской портрет, и другой подходящей кандидатуры — увы, нет. Ты не против, если я тебя нарисую?

— Прямо здесь? — единственное, что пришло мне в голову.

— Нет же! Студии у меня нет, поэтому я приглашаю тебя к себе домой. Адрес ты знаешь. Приедешь сегодня после обеда?

Я посмотрел на часы. Было без пяти одиннадцать утра.

— Конечно, — согласился я. — Возможно, это будет интересно.

Алиса лишь поблагодарила, а затем крепко меня обняла, после чего вышла из курилки.

Потягивая сигарету, я медленно прокручивал в голове то, что произошло со мной пару минут назад. Алиса пригласила меня домой. Наверняка не для постельных сцен, я понимаю, но она открыла для меня двери — это было добрым знаком. Хорошо, что я сразу согласился, и не стал брать перерывов на звонок другу, типа Риты, чтобы проконсультироваться с ней по такой мелочи — тут и охранникам было понятно, что мне жутко повезло оказаться у Алисы в милости, и такому повороту судьбы я никак не мог воспротивиться. Оставалось только наслаждаться моментом.

А ещё холодным пивом. Ирландский эль зашел как раз в тему. Я поблагодарил Алису за кружку, оплатил свой счет вплоть до последней копейки, а затем попрощался с ней до вечера и уехал домой, досыпать остаток утра. Палящее солнце не оставляло иных вариантов.

Я приехал к ней ближе к четырем часам дня. Она ведь сказала, чтобы я пришел после обеда, а все время до четырех часов я спал. Так что, я подумал, что все будет нормально. Так оно, собственно, и было. Попытавшись открыть металлическую дверь, у меня ничего не вышло. Пришлось бросать камешки в её окно на втором этаже, пока Алиса не отозвалась.

— Сорок четыре! — крикнула она, из окна.

Набрав несложную комбинацию на домофоне, я услышал голос Алисы. Я поднялся на этаж. Она открыла дверь, а я её закрыл. Мы остались наедине. По крайней мере, я так думал.

— У меня там соседка спит, — она показала рукой на комнату в конце длинного коридора. — Пошли на кухню.

Я согласился. Мы сели друг напротив друга, за небольшим столиком. Она достала с подоконника плотный лист бумаги, подложила под него какую-то папку и начала карандашом чертить прямые грубые линии. Прям вот так — сразу. Без каких-либо прелюдий.

— Мне не двигаться? — осторожно, спросил я.

— Можешь говорить, моргать, чесаться или что там тебе в голову взбредет…

— Чихать можно?

— Можно! — улыбнулась она, не отводя взгляда от своего листа.

Какое-то время мы провели в молчании. Пока я не решился спросить:

— У тебя уже был опыт?

— Что? — сведя брови ко лбу, спросила она в ответ. — В смысле?

— Ну, ты рисовала других людей?

— А, да! Да, конечно, — не отвлекаясь от листа, ответила она.

Честно признаться, мне казалось, что это будет куда более интересней. Ну, серьезно. Я думал, что мы будем говорить, говорить, много говорить, а потом она покажет мне свой результат. Вместо этого я чувствовал себя как на допросе. Боялся пошевелиться, и сделать какое-либо неверное движение. Даже не дышал, иногда. Она лишь иногда посматривала на контуры моего лица, пока я смотрел на нее, не отрываясь. Все, что мне оставалось.

Под палящим июльским солнцем, я впервые за несколько наших встреч разглядел её настоящее лицо. Без какого-либо макияжа и тонны тонального крема. Без подводок на глазах и губной помады. Самое интересное заключалось в том, что мне нравилась такая Алиса, наверняка, куда более сильно, чем другая, накрашенная барменша, завсегдатая книжных форумов блогерша.

Её ровная спина, тонкая шея, бархатистая кожа, пухлые щеки. Копна рыжих волос, под которыми высокий лоб. Темные брови, красные, и без помады, губы. Плотное, для её роста, телосложение. Она была слегка косолапая, но это ей даже шло. Она сидела напротив меня, подобрав под себя ноги, скрестив их в форме позы лотоса. В легкой белой майке и красных шортах. Ещё в очках, в черной оправе, той формы, что казалось, подчеркивала красоту её больших голубых глаз. Ну и веснушки, куда же без них!

Внезапно, нас потревожили. На кухню ворвалась соседка Алисы. По крайней мере, я понял это именно так. С громким гулом она пронеслась по длинному коридору, а достигнув кухни, устремилась к раковине. Отпив прямо из крана воды примерно на пол литра, она, кажется, успокоилась.

— О, господи — этот сушняк! — причитала соседка, пытаясь привести дыхание в норму.

Она была высокой. Гораздо выше Алисы, но не дылда, каких вы могли наблюдать. Блондинка. Курносая, с родинкой над верхней губой, и такими же, как и у Алисы, темными бровями. Наверняка, она была не натуральной блондинкой, в любом случае, во-первых — это было не важно, а во-вторых — я в этом не разбирался до конца. Волосы были заплетены в косичку. Это самое главное.

— Кажется, нас не представили, — уставилась она на меня.

— Арсений — Вероника, Вероника — Арсений, — представила нас Алиса.

— Очень приятно, Арсений! — улыбнувшись, она протянула руку.

Я протянул руку в ответ. Это блядское рукопожатие! Ну, вы наверняка с этим сталкивались. Хотя бы раз — точно. Когда девушка протягивает вам свою ладонь, с намеком на обычное рукопожатие, которое всегда заканчивается тем, что девушка оставляет в вашей ладони едва ли часть своих пальцев, а вам не остается ничего, кроме как смутиться, из-за испорченного знакомства. Так и было со мной.

Она немного усмехнулась, а затем полезла в холодильник.

— Чего-нибудь выпьешь? — спросила Вероника, не то меня, не то свою соседку.

Я промолчал, а потом заметил на себе взгляд Алисы.

— Да! — резко ответил я. — Пива, если есть.

Вероника достала из холодного ящика две банки Балтики. Протянула одну мне.

— Спасибо, — приложив холодную банку к виску, ответил я.

Вероника приложила банку точно как я. Это заставило меня улыбнуться.

Алиса работала над портретом, словно ничего вокруг нее не было. И нас тоже. Её соседка заглянула через плечо Алисы, уставив свой прищуренный взгляд на лист бумаги. Затем посмотрела на меня. Затем снова на лист. На меня — на лист. На лист, а затем снова на меня. Хлопнула Алису по плечу, а затем спросила:

— Не куришь? Угостишь сигаретой?

— Да, конечно, — я достал из кармана пачку Кэмел, а затем открыл банку пива.

Она взяла из пачки сигарету, и ушла куда-то в другую часть квартиры. Мы снова остались наедине.

— Если хочешь, — начала Алиса, оторвавшись от работы, — можешь пойти, покурить. Я пока тоже сделаю перерыв.

Я согласился. Встал из-за стола, и забрав сигареты, двинулся за Вероникой. Алиса, тем временем, достала из холодильника бутылку колы. А Вероника курила на балконе, в гостиной. Гостиная, кстати, была большая. В ней помещалось много всякого — и шкаф-горка, и компьютерный стол, и журнальный столик, и большой кожаный диван, и репродукции на стенах в стиле барокко, и большая плазма, а чуть ниже, на полках шкафа — игровая консоль. Я не заметил сразу, но в какой-то момент мой взгляд упал на высокий и прокуренный стеклянный бонг, в углу гостиной. Я прошел по ковру по балкон.

Вероника подвинулась, предложила мне зажигалку, я закурил.

— Как вы познакомились? — улыбнувшись, спросила она, посмотрев на меня оценивающим взглядом. Таким взглядом, которым смотрят проститутки и гаишники. Навряд ли Вероника была гаишником. Да и проституткой вряд ли. Забейте, короче.

— Она пришла на форум, где я вел дискуссию на тему того, как плохо быть писателем.

— Да ты гонишь! — воскликнула она. — Я-то сразу и не узнала!

— В смысле? — улыбнувшись, переспросил я.

— Подожди… — протянула она, пулей выскочив с балкона в гостиную, а затем куда-то коридор. Вероника, кстати, была в сером трико, и темной футболке, ну так. Мало ли.

Она вернулась через пару минут, я едва ли успел скурить половину сигареты.

— Подпиши, плиз! — раздалась Вероника, держа в руках экземпляр моей книги, протягивая мне ручку. Тот самый экземпляр, с фотографией на обложке.

Улыбнувшись, я взял ручку и поставил свой автограф, на своем же красивом лице.

— Спасибо! — забирая ручку, ответила она, а затем снова куда-то убежала. Вероятно, побежала искать рамку для плотной книги, чтобы повесить мой автограф на стену.

Мы не успели поговорить более, потому, как сигарету я докурил, окурок потушил о пепельницу, а Вероника не вернулась. Оставив дверь балкона нараспашку, я вернулся на кухню. Вероника, сидевшая на моем месте, завидев меня в проходе коридора, тот час же освободила мне место. Я сел напротив Алисы, а Вероника ушла в гостиную.

— Отдохнул? — спросила она, с небывалым энтузиазмом в голосе.

— Ну, вроде как, — улыбнулся я, в ответ.

— Прости Веронику, просто она твоя фанатка…

— Да ничего, я только рад!

Мы поулыбались друг-другу, а затем она серьезно выдохнула, заглянув в свой лист, и сказала:

— Теперь постарайся не двигаться. Я буду рисовать твои носогубные складки, так что здесь нужно филигранная точность.

— Как скажешь, — ответил я, отхлебнув напоследок немного пива из открытой банки.

Алиса погрузилась в работу. В какой-то момент я очень сильно почувствовал запах травки. Кажется, это была Вероника. Вероятно, она закрыла дверь на балкон — лучше бы её открыть, иначе все могло пропитаться запахом конопли.

— Ника! — громко окликнула свою соседку Алиса. — Перестань дуть, пока у нас гость!

— Ладно-ладно… — приуныв, ответила она из гостиной, а затем, громко распахнула дверь за балкон.

Тем лучше. Хотя, я был бы не против, затянуться, пару раз. Почему бы и нет.

— Извини, за травку. Ты ведь не против?

— Перестань извиняться, — стараясь сдержать улыбку, ответил я.

— Да, — ответила она. — Извини.

— Еще раз!

Она улыбнулась. А я не мог. Потом, мы все-таки закончили с моей носогубной складкой, а чуть позже и со второй. Алиса показала мне результат. Я оказался впечатлен. Конечно, то была незаконченная работа, однако в ней было куда больше таланта, чем в любом завершенном скетче из тех, что рисуют профессиональные художники.

Там было все. Все мои поры, все мои следы от ветряной оспы. Мои пухлые щеки и даже впалые глаза, точнее — мешки под ними. Что тут ещё говорить, я ведь оказался поражен!

— Ты, кстати, тут чем-то похож на Александра Македонского, — отозвалась Алиса.

— Я смотрел фильм, — ответил я, состряпав недовольную мину. — Так себе актер.

— Да я про настоящего Александра! — улыбнулась она, шире обычного.

— Ну, тогда спасибо, — я наконец-то за долгое время, смог ей улыбнуться.

Я посмотрел на часы — было что-то около десяти часов вечера. На кухню заглянула Вероника. Взяла пару конфет из вазы на столе, а затем вернулась в гостиную. Включила телевизор и кажется, залипла в мультики. Мы с Алисой договорились встретиться ещё раз, чтобы она закончила мой портрет — все-таки многих деталей ещё не хватало, например, ушей. После, я попрощался с Вероникой, оглядел Алису, будто в последний раз, и прошел на выход. Обулся, накинул толстовку. Вышел из квартиры прочь. Поехал домой на автобусе.

13

Мы списались в один из первых дней недели. Вероника написала мне длинное сообщение на телефон, и я понятия не имею, кто мог дать ей мой номер. Разве что Алиса — мы успели обменяться с ней номерами при переписке в интернете. Но какого черта она дала мой номер Веронике? Понятия не имею. Так или иначе, она то и делала, что подробно расписывала мне монолог о том, в какой жопе они с Алисой живут, однако — о чудо! — совсем скоро у них будет праздник. Если вкратце — она приглашала меня на вечеринку, а за подробностями я должен был позвонить ей сам. И мне пришлось. Оказалось, я был очень любопытным сукиным сыном.

— К нам приезжает пара друзей, — начала свой рассказ Вероника. — Они учатся в другом городе, а сейчас они как раз сдали сессию, и приедут обратно домой, так что мы решили закатить пьянку!

— И какого черта я там буду делать? — озадаченно спросил я, попутно заполняя резюме на ноутбуке. — Я ж не знаю никого…

— Ну, типа, — ответила она, — не знаю. Это же, как встреча старых друзей! — воскликнула она после непродолжительной тупки. — А там же и новые друзья сгодятся!

— Сгодятся на что? — продолжал я задавать тупые вопросы. Да — они были тупые. Но я же не мог просто так пойти на вечеринку к людям, которых знаю всего ничего, а большинство не знаю вовсе.

— Блядь, ты чего такой душный?! — воскликнула она в трубку.

— В смысле? — удивился я её тону.

— В коромысле! — продолжала она. — Тебе ведь нечем занять вечер?

— Откуда ты знаешь?

— Ты заебал уже вопросами отвечать… — выдохнула она в трубку.

— Может быть, ты перестанешь ругаться матом?

— Может быть, ты перестанешь тупить?

— Кто это ещё тупит?

— Короче! — крикнула она. — Ты придешь?

— Да. Наверное. Если не найду работу.

— Если не найду работу, — повторила она в трубку. — Сегодня, после семи часов!

Я согласился с тем, что приду, а затем отключился. Какой же взбалмошной была эта Вероника — с первого взгляда даже и не скажешь. Матом могла обложить даже смену рабочих на заводе! Покончив с составлением резюме, я захлопнул ноутбук и решил прогуляться. Погода стояла отличная, а время — самое что ни на есть — подходящее.

Весь оставшийся день до семи часов вечера, я размышлял о том, как близко я подобрался к Алисе. Я познакомился с её соседкой по квартире — это было круто. Эта соседка оказалась моей фанаткой — это ещё круче! Оставалось только посетить вечеринку, чтобы познакомится со всеми друзьями Алисы, а потом попросить их помочь мне в том, чтобы завладеть её сердцем. Только бы дождаться наступления вечера.

И только бы все сложилось удачно. Я, кажется, по-настоящему влюбился в Алису. Какого черта? Я ведь только виделся с ней пару раз, гулял. Но как мы с ней гуляли. Как она держалась за мое плечо, как смотрела в мои глаза. Признаться честно — было трудно поверить в то, что у нее мог быть парень. Ведь она столь фривольно себя со мной вела.

Или в этом ничего не было вовсе? Я не мастак по части отношений, у меня и отношений-то толком не было. Но теперь, кажется, судьба, если бы она была на самом деле, дала мне шанс. Возможно — это то самое, о чем пишут поэты. Типа чистая любовь, без примесей лжи. Или что-то типа того. Говорю же — я не мастак.

Короче говоря — наступил вечер вторника. Того самого дня, когда мне позвонила Вероника. И я пришел на вечеринку. Позвонил в домофон, открыла Алиса. Она оказалась жутко удивлена моему появлению, но в тоже время — несказанно рада.

— Я сама хотела тебя позвать, но думала, что ты откажешься — ты же никого не знаешь…

— Ну, я знаю тебя, — ответил я, — а ещё Веронику знаю!

Она улыбнулась. Мы стояли в прихожей. Она была безумно красивая, в тот вечер. Не знаю, почему, ведь навряд ли она красилась ради меня. Кстати, кажется вся компания уже была в сборе. Внезапно, между нами, в прихожей оказалась Вероника.

— Вот, держи! — она протянулась мне бутылку пива.

Музыка играла громко. Очень, мать его, громко! Алиса смотрела на меня не отрываясь, то же делал и я. Вероника достала из-за моей спины бутылку вина, что я купил по пути на вечеринку.

— Хоспаде, я даже и не думала, что ты такой романтик! — глядя на этикетку, буркнула она, чуть громче.

После, она взяла меня за руку и провела в гостиную. Настала пора знакомится. Однако, вероятно мне повезло в двух случаях. Во-первых — добрая половина той компании уже оказалась накурена, а во-вторых —… остановимся на во-первых. Я, может быть, и хотел бы познакомится с друзьями Алисы. И может быть, хотел очень сильно. Возможно, лучшего момента было просто не подобрать, однако в какой-то момент я понял, что навряд ли этот случай самый что ни на есть подходящий.

Вероника, тем временем, села на диван, и освободив место для меня, рядом с собой, затянулась из бонга. Кажется, ей стало легче. Затянулся и я. Ну, вы знаете — это чувство. Словно вас накрывает теплым одеялом, когда на улице минус тридцать. Сначала все очень легко и вроде бы ничего вокруг не происходит. Время типа останавливаться, а потом до вас доходит факт того, что никакого одеяла нет. И погода на улице адекватная. Не в себе только вы, потому как начинаете дрожать, сидя на диване, сложно болевший гриппом школьник. А потом вас накрывает снова. Но теперь уже не кайф, а боль. У меня эта боль была только лишь в груди — словно воздуха не осталось, и стало трудно дышать.

Мы просидели за бонгом около получаса, потягивая небольшие плюхи, по очереди. А потом в дверь позвонили. Вероника сорвалась с дивана к аудио-системе. Сделав звук куда тише, она распинала обкуренных друзей, что валялись на полу, чтоб они ушли в другую комнату. Так они и сделали.

— Хоть бы не соседи… — причитала она, вернувшись на диван.

Алиса открыла дверь. Я не видел, кто там был, в проходе, но похоже то был последний гость. Я даже не удержался и вышел из гостиной в коридор. И лучше бы я дальше пыхтел тот чертов бонг, чем увидел то, что мне пришлось увидеть в итоге. То был поцелуй. Долгий, растяжной. В засос, по всем правилам. Кажется я понял, что за гость пришел последним. Её парень. Парень Алисы.

Не поймите меня ни правильно, но с каждой новой встречей с Алисой, я все меньше верил тому, что у нее на самом деле есть парень. Разговоров о нем она не заводила. А я это темы старался избегать словно табу. Так и наступил тот момент, когда я и в самом деле начал верить в то, что у Алисы нет никакого парня. Я даже нашел этому объяснение. Мне показалось, что Алиса наврала мне про парня, потому что боялась новых знакомств. Я подумал, что якобы когда-то давно у нее и в самом деле был парень. Потом они расстались, и очень серьезно. И с тех пор Алиса держалась от парней подальше. Самым хреновым в той ситуации было то, что я в это поверил.

А ещё я был накурен. Уж очень сильно. Завидев Алису в объятьях другого парня, я вернулся на диван. Попросил у Вероники ещё одну плюху. Затянулся. Выпустил дым. Затем спросил:

— Это её парень?

— Не самая лучшая встреча, да?

— Лучше бы её не было вовсе…

Я затянулся снова. Уже вне очереди.

— Я знаю, что она тебе понравилась. Она не зовет к нам домой кого угодно. Только тех, кто ей на самом деле пришелся по душе.

— То есть, я тоже ей нравлюсь? — озадаченно, спросил я. — Типа, это взаимно?

— Типа да! Ну, так она мне сказала. Она рассказывала о том, как вы познакомились.

— Так какого хуя она с ним целуется, а не со мной?

— Туше, — выдохнула она. Я передал ей бонг.

— И что ещё она рассказывала?

— Рассказывала, как вы гуляли, после встречи в баре. А ещё про то, как ты напрашивался на чай, а она отказала.

— Не самый лучший момент в моей жизни…

— А ещё, — продолжала она. — она сказала, что если бы Коли не было — она бы наверняка замутила бы с тобой.

— Чего? — смутился я. — Какого Коли?

— Ну, её парня… — шепотом ответила она.

Мы просидели молча, какое-то время. Я начал думать о том, как бы мне свалить, благо коридор, как и прихожая теперь оказались свободны. Алиса увела своего Колю на кухню.

— Если хочешь, я могу составить тебе компанию, — взяв меня за плечо, предложила Ника.

— В смысле?

— Ну, Алиса занята, а мы с тобой, вроде как свободны, так что…

— Нет-нет, — затараторил я. — Я не могу так. Я теперь только про нее и думаю. Вот что мне делать?

Вероника убрала руку с моего плеча. Спустилась с дивана на ковер и затянулась снова. В который раз, за тот долбанный вечер! Алиса все ещё сидела на кухне со своим парнем. Меня переполняла горечь. Я не знал что мне делать дальше. Я был накурен. Я снова был пьян. Не лучшее дополнение к увлекательному времяпрепровождению, хотя кого я обманываю? Ничего увлекательно там и в помине не было — мне снова разбили сердце. Будь я умнее — давно бы уже свалил из той квартиры прочь. Поблагодарил бы Веронику за хорошие плюхи, а потом ушел бы домой. Но я не смог. Я оказался настолько обкурен, что с дивана едва ли мог встать, чего уж говорить о том, чтобы куда-то пойти.

— Тебе нужен какой-нибудь хороший друг, — ответила Вероника с пола. — Ну, знаешь, типа тот, который выслушает тебя и даст совет о том, что делать дальше. Я тут тебе не помощник. Я едва ли могу затащить тебя в койку, потому что это давно было моей мечтой.

— Что ты вообще несешь? — пытаясь понять цепочку её бессвязных фраз, спросил я.

— Пакет несу! — Вероника рассмеялась, а затем продолжила. — Я говорю о том, что у меня давно была мечта переспать с кумиром. У меня их не так много, а Джонни Депп — увы — далеко и, кстати, тоже занят, так что…

— Ты сейчас пытаешься намекнуть на то, что я типа твой кумир? Да брось!

— Это действительно так! — сведя скулы в дебильную улыбку, продолжала она.

— В таком случае, значит я не зря написал свои книги.

— Ага! Теперь ты можешь написать об этом повесть, а ещё ты можешь остаться здесь…

— Кстати, из-за твоих слов, к моему половому хую прилила кровь. Это ты виновата.

Вероника оторвалась от бонга. Протянула свою ладонь к моему паху. Нащупав там закаменевшую кость, она тот час же собралась с духом. По ней было видно.

— Ничего не говори! Я сейчас приду…

Оставив меня наедине, она мигом ворвалась в комнату, куда ранее сгребла всех своих спящих друзей. Под громкие причмокивания поцелуев на кухне, я развалился на диване всем своим телом. Чуть позже ко мне пришла Вероника. Она принесла покрывало. Погасив бонг, она скомандовала, чтоб я раздевался, а затем села на меня сверху. Я обхватил её таз. Её большой, широкий таз.

Она сняла свою майку, отчего теперь моим глазам открылся прекрасный вид на её грудь. Было красиво. А ещё эротично. Пожалуй, очень даже. Теперь звуки поцелуев уже не доставляли такого дикого расстройства. Теперь, кажется, мне вообще было похуй. В тот момент были только я, Вероника, а ещё покрывало, которым она накрылась, накрыв и добрую половину моего тела. Я чувствовал как её соски едва касаются моих коленей. Чего же касался её язык, её рот. Да — я не был к этому готов, но отказываться было поздно.

Я точно помню, как меня хватило минут на пять, после чего Вероника сбросила покрывало и снова села на меня. Теперь уже я точно был в ней. Это на вряд ли можно с чем-то спутать, да ещё и учитывая позу наездницы — спутать все-таки очень сложно. А ещё я помню, как меня хватило на пару сильный толчков. Все остальное, обкуренная Вероника делала сама.

Змеёй она скользила по моего члену, пока я не решился сменить позу. Потом я был сверху, а она лежала на моем месте. Да — то самое чувство, когда ты в девушке. Когда между вами уже нет абсолютно ничего. Когда ты в ней, а она держит тебя внутри, всем своим нутром, в буквальном смысле. Когда ты понятия не имеешь, чем для тебя закончиться твой последний толчок, но с другой стороны — мы были обкурены, а потому эрекция нам не грозила.

— Просто продолжай… — простонала Ника, когда я совершил серию грубых толчков, на радость себе, на зло Алисе с её парнем, что целовались за стенкой, на кухне.

Или уже не целовались? Может быть, они тоже там трахались, а? Я не помню. Честно.

Я помню только то, как я драл Веронику на диване в гостиной, находясь в полной прострации, делая все на автомате, словно меня учили этому в подготовительной школе.

Был толчок, а потом ещё один. Взад и вперед. Простые движения бедрами, когда нет никакой фантазии, а вспоминать позы из камасутры нет никакого желания. Но мне от чего-то было противно. Наверное, я наконец-то счел это изменой. Я изменил Алисе ещё даже до того, как она стала моей девушкой. А стала бы она ей вообще? То есть, она там трахалась со своим Колей, а я должен был строить из себя евнуха? Не думаю. Я настолько сильно запутался в своих мыслях, что едва ли смог кончить. Слава богу, я успел вытащить.

 14

Мы не встречались с ней около пары недель.

Мне было очень трудно.

Все время, после той вечеринки, я корил себя за то, что повелся на Веронику. Пусть даже у нее и была красивая грудь, и, в общем, все её тело заслуживало похвалы — какого черта я позволил себе трахать подругу девушки своей мечты, в её же доме. Но она и сама хороша — могла бы предупредить меня о том, что приедет её парень. Хотя, нет. Вероятно, Алиса меня вообще не пригласила бы, ведь пригласила в итоге Вероника.

Алиса сказала только: «Я не знала, что ты придешь! Не стала тебя звать, потому что ты никого не знаешь», или как она там сказала? Я не помню уже. Это не важно! Меня снова переполняли смешанные чувства. Я не знал, что мне делать дальше, а Рита не очень-то и торопилась мне помочь. У нее и своих проблем хватало.

Как раз в тот период времени у нее самой на личном фронте все складывалось, куда же обычного, и ей самой, как раз нужен был хороший совет. В конце концов, мы все-таки вспомнили о нашей договоренности. Таким образом, мне пришлось с головой погрузиться в ещё одни отношения, не такие запутанные как мои собственные, но с другой стороны — не менее интересные. В конце концов — это позволило мне хоть на немного отвлечься, так что в этом плохого? Думаю, что ничего. Потом, Рита пообещала помочь в ответ.

15

Ситуация была примерно в следующем: Рита закрутила роман с женатым парнем. Несмотря на её верность традициям (она редко встречалась со свободными парнями), этот случай оказался на редкость сложным. Дело было в жене её парня. Впервые, Риту, как любовницу едва ли не застукали за местом преступление, причем застукал не кто-то, а та самая жена её парня. Да — это сложно, но постарайтесь перечитать это снова, или я не знаю, как вам объяснить другими словами. Короче с тех пор, тот парень перестал общаться с Ритой, уделяя все внимание своей жене. И оно вроде как правильно. Рита была с этим согласна, в конце концов, она уже давно забила на эти отношения и находилась в поиске новых. Фишка была в подарке. Тот парень, подарил Рите репродукцию, какого-то никому не известного художника, которая оказалась настолько дорогой, что после переоценки на одном из аукционов авангардного искусства, Рита просто не смогла оставить подарок на произвол судьбы. Да — картина осталась в доме у парня и его жены. Рита хотела вернуть картину, как угодно — лишь бы, тем самым, вернуть себе какие-то деньги, а ещё небольшую память.

Я согласился ей в этом помочь.

Было решено наведаться к ним домой и выкрасть картину среди ночи.

Единственная проблема заключалась в том, чтобы найти машину для отхода. Пришлось уговаривать таксиста отвезти нас сначала загород, а после ещё километра три до нашего дома. В предвкушении нехилого куша, мы с Ритой не жалели средств.

— Спальня на втором этаже, — инструктировала Рита, пока мы ехали загород.

— Думаешь, он повесил картину над брачным ложем?

— Так и есть! Этот сукин сын представил картину своей жене. Якобы сделал ей подарок.

Всю оставшуюся часть пути мы ехали молча. Рита успела описать мне двухэтажный дом, практически в деталях. Я мысленно прокручивал пути отхода, если меня вдруг заметят.

— А ещё, у него есть собака.

— Чего? — удивился я, столь неожиданному повороту.

— Ну, да. Маленький мопс. Юсуф Ислам.

— Каким придурком нужно быть, чтобы назвать свою собаку в честь Кэта Стивенса?

— Согласна…

Пришлось вносить в свой план небольшие коррективы. Теперь нужно было быть куда более осторожным. Признаться честно, теперь я боялся попасться на глаза собаке ещё больше, чем хозяевам дома. Какой бы ни была собака, мопсом или овчаркой — это все равно животное. Оставалось только надеяться на то, что собака окажется дружелюбной.

Наконец мы приехали к тому дому, о котором она рассказывала мне ранее. То был большой особняк, с гаражом и мансардой на втором этаже. А ещё был забор. Слава богу, без колючей проволоки, хотя какая разница — я все равно не мог перелезть через него на глазах у таксиста. Пришлось идти за угол. Пока Рита принялась развлекать таксиста (просто разговаривать!), я вылез из тачки и пошел на дело, как бы пафосно это не казалось на первый взгляд.

Перебравшись через забор, я нашел черный ход в дом. Наверняка этот ход использовался рабочими строителями, что возводили дом, или сами хозяевами, все-таки площадь особняка была не маленькой, а значит любой выход на улицу, даже черный, пришелся бы кстати.

— Блядь! — шепотом выругался я, случайно наступив на игрушку-пищалку. Наверняка она принадлежала собаке.

Кстати о животных — собака была на втором этаже. Я нашел её, когда поднимался по лестнице на второй этаж. Там же были и хозяева. Занимались любовью, или что-то типа того. Я легко их нашел по громкому звуку телевизора, который они оставили в спальне. А ещё они оставили открытой дверь в оную. Найти их было проще простого. Правда картины там не оказалось. Мне, словно ебучему курсанту морской пехоты пришлось ползать по коридору, к двери спальни, чтобы посмотреть телевизор, послушать охи и вздохи любовника и его жены. А ещё это мопс — он словно завороженный смотрел не то на телевизор, не то на своих хозяев, сидя в проходе.

— Юсуф Ислам! — прошептал я, протягивая руки к собачке.

Меня вряд ли можно было услышать. Ещё сложнее — заметить.

Но собака не откликалась. Кажется, она на самом деле была поражена происходящем прямо у нее под носом. Чего уж тут, я бы и сам с удовольствием посмотрел на ту оргию подольше, если бы у меня было время. Если бы я не пришел в их дом с целью их же и обокрасть. К тому же — моя любимая поза — они занимались этим в позе наездницы.

— Кэт Стивенс! — вторил я, безнадежным попыткам достучаться до собаки, уже просто проводя ладонью перед её глазами. Это и вправду оказалось безнадежно.

Покончив с попытками убрать собаку с пути, я принялся оглядывать спальню, все так же — лежа в проходе, рядом с сидящим мопсом. По телевизору показывали какое-то злоебучее шоу, типы «Чартова дюжина». То есть — громкая музыка, что заглушала стоны, а ещё без малейшего намека на рекламную паузу — под это шоу они могли бы трахаться бесконечно. Картину, я кстати, не нашел.

Её нигде не было. Стены были пусты, а на полу стояла только пара шкафов да комод. Ну и кровать. А на кровати трахались. Я думаю, что повторять вам всю абсурдность ситуации не имеет больше смысла — вы уже наверняка все и сами поняли. Надеюсь, что вы также поняли и тот факт, что я кажется, облажался. Картину я не нашел, Кэта Стивенса не разбудил. Оставить его на произвол судьбы с этими фриками в постели — я не мог с ним так поступить. Пришлось его забрать. По счастливому стечению обстоятельств, я нашел картину — она висела между этажами, на стене лестничного пролета.

Красивая репродукция двух лесбиянок, рисованная в стиле пост-модернизма, с примесями абстракции. Никаких довершенных лиц — только контуры. Контуры лиц, контуры глаз, губ, языков. Они целовались. Это смотрелось на самом деле красиво. Пусть я ничего не смыслил в искусстве — эту картину я бы точно повесил у себя дома.

— Ты нахрена его приволок-то? — глядя на мопса, разразилась Рита.

Пришлось положить картину в багажник. Вернувшись на заднее сиденье, я разрешил таксисту тронуться, после чего мы уехали из того района прочь. Рита сидела спереди.

— Алё гараж! — продолжала Рита, когда мы отъехали на какое-то расстояние от дома.

— Чего? Оставишь его у себя, или продашь.

Рита задумалась. Взяла собаку в руки, посмотрела на морду. Понюхала, прочесала шерсть. Кажется, я её уговорил.

— Кажется, он говорил, что этот мопс из породистых, — глядя на собаку, сказала она.

— Кто говорил? — уточнил я. — Твой любовник?

— Ага, — согласилась она, переведя на меня взгляд.

— И что это значит? Типа, её можно продать за большие деньги?

— Что-то типа того.

Вернувшись домой, я посмотрел в интернете, сколько может стоить такой мопс. Цена оказалась раза в два больше, чем то, что нам могли дать за картину. Сообщив Рите о том, что мы кажется в двойном выигрыше, я отключился в сон. А когда проснулся, на улице шел субботний дождь. Как и обещали синоптики, в прочем. Я заварил себе кофе, примерил картину на стене в гостиной. Она отлично вписалась в наш, и без того скудный, интерьер.

— Так, что у тебя там за проблема? — спросила Рита, пока мы, в то утро, курили на кухне.

Я рассказал ей про то, что произошло на вечеринке. Её удивлению, кажется, не было предела. Она просто ошарашенно взглянула на меня, отхлебнула моего кофе, а потом пошла в ванную и включила воду.

— Что мне делать-то? — спросил я, открыв дверь в ванную.

Рита как раз начала раздеваться, готовясь принять душ. Я закрыл дверь и уселся на диван в гостиной. Держа в руках горячую кружку, я без устали рассматривал картину. Она казалась мне настоящим произведением искусства, все больше и больше.

— Иди сюда! — крикнула Рита из ванной.

Оставив кружку на журнальном столике. Я прошел внутрь маленькой комнаты, обложенной кафелем. Ничего не подумайте — мы все так же были друзьями с ней. Она просто принимала ванну по утру. Я просто смотрел на голую Риту, пока она принимала ванну. Ничего серьезного, правда. К тому же, там даже видно ничего не было — все было в пене.

Я сел на край ванны, а она сказала:

— Подари ей картину, — глядя на свое тело, но будто не обращая на меня никакого внимания, тихо пролепетала она.

— А ты точно продашь собаку? — улыбнувшись, спросил я, в ответ.

— Конечно. Если то, что ты нашел в интернете — правда, я продам её.

В этот момент, Юсуф Ислам уже в третий раз за то дождливое утро обошел квартиру вдоль и поперек. Наверняка искал где бросить свои кости, слава богу, он не знал, что в скором времени он его присутствия здесь не останется и следа.

— И чем мне поможет эта картина? — я сдвинул брови ко лбу, опуская руку в горячую ванну. Сразу же отдернулся — вода оказалась слишком горячей для меня.

— А что, собственно, такого у вас произошло? Ну, приехал её парень, ну и что. Может быть, даже и к лучшему, что ты переспал с её подругой. Возможно, она заметит, что на ней не сошелся клином весь белый свет, и тогда она сядет на жопу. Но только это в том случае, если ты на самом деле ей нравишься. А картина — это просто как знак внимания. Она ведь рисует.

Я согласился. Кстати, через пару дней Рита все-таки продала Кэта Стивенса.

16

Дома никого не было. Рита ушла на работу, а я спал.

Не помню, сколько было времени, помню разве что то, что это было утром.

— Уходите прочь! — крикнул я, после очередного громкого стука в дверь.

Прошлой ночью я допоздна сидел на порно-сайтах, мастурбировал. Потом была пара минут безумного флирта в чат-рулетке. Я лег спат, когда уже начало светать. Попрощался с уходящей на работу Ритой, и провалился в сон. Если прикинуть, что она уехала на работу в начале десятого, то я проспал совсем ничего. Где-то пару часов, до того, как в дверь постучались. А потом ещё раз.

Я пытался закрыть уши подушкой, но гости все продолжали стучать.

— Проваливайте! — воскликнул я. — Никого нет дома!

— Это я — Алиса, — за дверью раздался знакомый девичий голос.

Подскочив с дивана, я обхватил лицо руками. Да так сильно, что кажется, дал себе две пощечины одновременно. «Откуда она знает мой адрес?» — одна лишь мысль витала в голове. На нервах я не сдержался и под нескончаемые стуки в дверь, убежал в туалет. Блеванул. Потом умылся и почистил зубы. Мысль, что закралась в мою бессонную голову, сверлила мозги. Виски сильно пульсировали. Голова раскалывалась. Не стоило мне зависать в интернете столь надолго, но какая теперь разница?

Я открыл дверь. Алиса стояла в той же парке. Она была немного промокшая от дождя на улице, но уже успевшая местами высохнуть. Наверняка она стучала очень долго. Наверняка я не услышал её первого стука в дверь, а проснулся только на десятый, или даже двадцатый. Держа в руках какой-то свернутый листок, она смотрела на меня как обычно — снизу вверх.

— Ты как-то странно выглядишь? — озадачилась она. — Заболел?

— Да нет, — отмахнулся я, подпирая собой входную дверь. — Я всегда так просыпаюсь.

Зачем я соврал? Не знаю.

Я пригласил её войти, и закрыл за ней дверь.

— Тебе тут Вероника просила стихи её передать… — протягивая мне листок, сказала она, пока мы стояли в прихожей.

Взяв листок, я тут же свернул его в карман трико и помог Алисе снять её парку. Мы прошли в гостиную и сели на диван. Я все ещё не мог вспомнить, откуда она знает мой адрес, но в тоже время — чем дольше она находилась в моем доме — тем сильнее мне было на это наплевать. Кажется, что за две недели я настолько отвык от нее, что теперь просто был рад её видеть. Очень рад. Я даже забыл про её парня, на какое-то мгновенье, а когда вспомнил — сдержал недовольную рожу. Достав сверток, я прочитал стихи Вероники:

«…Твой хуй большой, лилово-красный, Во сне мне сниться — он прекрасный, И даже пусть мошонка чуть черна, Твой хуй не разлюблю я никогда…»

Там было ещё несколько четверостиший. В целом они все были о моем хуе. Пока я читал, Алиса сидела на диване, рядом со мной. Достала свой телефон и, кажется, с кем-то переписывалась. Мы сидели на том самом диване, на котором прошлой ночью я наяривал свой болт, глазея на сочные жопы двух лесбиянок. Да — мне нравятся лесбиянки. Есть в них что-то такое, от него к моему полюсу приливает кровь.

Свернув листок, я положил его на край журнального столика. Это заставило Алису отвлечься от телефона.

— Что там? — с неистовым любопытством на лице, спросила она.

— Чушь какая-то. Забей.

— Хорошо, — улыбнувшись, ответила она, зарывшись обратно в переписку.

Кажется, её любопытство было наигранным. Кажется, на самом деле она уже знала, что там. Она знала, какие там были стихи, и о чем они были. Не уж-то Вероника все рассказала? Не нужно было мне с ней спать. Теперь только и оставалось, что надеяться на правдивость той теории отношений, которую мне втирала Рита.

— А ты здесь один живешь? — оглядывая гостиную, спросила она.

— Не, — отмахнулся я, улыбнувшись. — У меня тоже есть соседка.

— М-м-м, — протянула она.

Я перемахнул через диван, и направился на кухню. Пожалуй, единственное отличие нашей с Ритой кухни, от миллиона других заключалось в том, что между гостиной и столовой не было никакой стены. Все тот же Опес-Спейс. Но если в офисе к этому можно было привыкнуть с трудом, то в квартире подобная планировка пришлась мне по вкусу. Не было никаких границ, и как следствие — много свободного пространства.

— Что-нибудь выпьешь? — спросил я, больше из гостеприимства.

— Воды, пожалуйста.

Слава богу, она не попросила чего-то экстраординарного — тащиться в магазин было очень лень. На часах, кстати, была половина двенадцатого, значит, я точно проспал около пары часов. Я безумно хотел продолжить сон. Алиса, видимо, не собиралась уходить.

Я вернулся и, протянув ей, стакан с водой, уселся обратно на диван. Зачем я вообще шел на кухню? Я и забыл. Ну, знаете, как это бывает, когда приходишь, смотришь тупыми глазами на холодильник, а потом забиваешь на то, зачем приходил и уходишь. Вот это оно.

— Я хотела позвать тебя погулять, — начала она, отхлебывая воду.

— Почему не написала? Мы могли бы договориться в сети…

— Действительно! — согласилась она, — но тогда бы я не посмотрела на то, где ты живешь.

— И как тебе?

— Весьма неплохо, — поставив стакан на столик, оценивающе ответила она.

— Ну, спасибо…

Я не мог сидеть на месте. Хотелось куда-то убежать, или вообще — выпасть из окна. Настолько сильно болела голова. А ещё щеки. Зачем я только бил себе пощечины. Придурок!

— Ты какой-то уставший, — заладила она. — Может быть, ляжешь, полежишь? Погуляем в другой раз…

— Нет! — воскликнул я, открывая дверь на балкон. — Я сейчас покурю, а потом пойдем.

— Как скажешь.

Затянувшись в первый раз, я точно почувствовал, как меня накрывает. Хотя с чего бы — обычные сигареты. Мне стоило перекусить. Хотя бы немного. Хотя бы чем-то. Черт с ним. Я уже не мог послать Алису восвояси — нужно было прогуляться с ней. Интересно все-таки, зачем она пришла? Кстати, я вспомнил, откуда она знала мой адрес — она вызывала мне такси на следующее утро, после вечеринки. А зачем она пришла? Наверное, захотела увидеть. Все-таки, мы не виделись пару недель — немалый срок.

Мне начало жутко льстить это её внимание к моей персоне. Я все больше верил в то, что Рита оказалась права со своей теорией. Я вернулся в гостиную. Взял из шкафа чистую футболку, переоделся в ванной, а затем вернулся к Алисе. Мы ещё немного посидели, я выпил таблетку аспирина, а потом ушли гулять. Она сказала, что её смена в баре начнется после обеда, в два часа, так что у нас было около пары часов на прогулку. Сосчитав в голове все возможные места, которые мы успеем обойти за этот промежуток времени, я остался доволен сложенным в больной голове планом.

Первые несколько минут с начала прогулки, мы говорили о какой-то чуши. Простая болтовня, на тему того, как она провела прошлые выходные. Когда я уточнил насчет парня, она созналась — она была с ним. Собственно, с кем ей ещё нужно было быть? Со мной что ли. Бросьте. Я понимаю. Самое интересное началось после. Когда каким-то ебанутым образом наш разговор перешел из русла простой болтовни, в разговоры о личном. Она рассказывала о своем парне все больше и больше.

Она рассказала о том, что он учиться в Омске. Высшее образование и прочая хуйня. Рассказывала о том, как они познакомились, когда её бросил парень, она уехала в другой город — настолько скверно ей было, а потом вернулась обратно. И встретила его. Типа он тоже расстался с какой-то козой, и вот они такие обои красивые и молодые, оставленные своими вторыми половинками на произвол судьбы. Им будто бы не оставалось ничего другого кроме как начать строить отношения. Уже полтора года они встречались. Именно, что встречались, ведь даже вместе они не жили. Для меня это было полным бредом. В смысле, я всегда готовил себя к тому, что на встречи и прогулки с девушками у меня будет всего пара-тройка месяцев, после чего, посчитав нужна мне эта девчонка, или нет, я должен был снять для себя жилье, и привезти тебя эту самую девушку. Но, похоже, у них в отношениях все было иначе.

Она говорила о том, как он — на пять лет старше её парень — жил довольно долгое время один. Ему было двадцать пять. Ей двадцать. Он не любит торопиться, предпочитая здоровым отношениям — пример ленивцев, когда для совершения определенного действия нужно лишь подождать. Вот поэтому они и ждут. Целый год уже ждут, и кажется, продолжат ждать ровно столько же, если не больше.

В общем да — этот Коля, довольно долгое время жил в Омске один. Типа пытаться научиться самостоятельно жизни. Только вот незадача — самостоятельную жизнь он начал далеко не с зарабатывания денег. То есть квартиру ему снимали родители. Как вам? Неплохая такая самостоятельность, на мой взгляд. Да — у меня горел пердак! Горел очень сильно, с каждым её упоминанием о Коле, моя задница разрывалась очередным осколочным разрядом.

— Он вообще денег родительских не берет! — восклицала она.

— А как же он тогда в другом городе пять лет жил?

— Ну, там ему родители квартиру снимали, — не найдя в этом ответе ничего скверного, ответила она.

— В смысле, тебе не кажется, что это ненормально?

— А что такого? — удивилась она.

— Ничего, — отмахнулся я. — Забудь.

А потом она рассказала мне о том, в каких мнениях они не сходятся. Пожалуй, самая интересная для меня часть нашей беседы, поскольку слушать без конца о том, какой Коля ахуенный — это было просто пиздец как сложно!

И да — этих мнений было не так уж и много. Она рассказала мне о том, как планирует через пять лет родить детей. То есть повстречаться с парнем, пожить с ним год другой, а потом родить ребенка. И фишка в том, что Коля был того же мнения. Как ни странно, он хотел того же самого, даже не смотря на тот факт, что ему через пять лет будет тридцать. Ахуенная арифметика, по-моему!

Однажды, они планировали жить вместе. Даже уже почти собрались окончательно, как в какой-то момент все пошло прахом. Я не уточнял этот вопрос, но я точно уверен в том, что виной всему оказалась Колина неготовность к серьезным отношениям. А ещё у него были друзья, которые не нравились Алисе, но она его любила, а потому верила в то, что когда-нибудь они бесследно пропадут. Ну, или она с ними смириться. Или все-таки нет. Не смириться. Или она с ними, или они с ней — к черту! Это не столь важно.

Ну и в общем — да. У Алисы был парень. Они встречались целый год, пока он время от времени навещал её, приезжая из России на какое-то время, а затем снова уезжал.

— А почему вы не общаетесь по сети? Ну, типа по видеосвязи.

— О, не спрашивай! — ответила она, недовольно фыркнув, словно я был не первым, кто её об этом спросил. — Мы всего пару раз это делали, а потом как-то заняты стали.

— Ага, заняты, — протянул я. — Или он оказался занят.

— Чего? — толкнув меня в плечо, спросила она.

Её лицо, кажется, покрылось красной краской. Видимо, ей было не по себе рассказывать мне о своих отношениях. Возможно, она и сама понимала то, что я не считаю, её отношения с Колей — настоящими. По крайней мере, мне хочется в это верить.

— Ой, вот только не думай, что он там, в монастыре сидит, пока ты здесь со мной гуляешь! — чуть громче, пояснил я.

— Да пошел ты вообще! — крикнула она. — Что ты понимаешь вообще…

— А что?

— Ничего не говори больше! Я слушать даже об этом не хочу. Потому что ты всё врешь.

— Чего ты городишь, вообще? — усмехнулся я, пока она быстрым шагом уходила вперед.

— Ты сейчас наговоришь мне всякого, а потом я начну сомневаться в Коле. Ты будешь говорить о том, какой он хуевый и вообще. А ты типа дохуя какой классный?

— Ну, я стараюсь…

— Только вот почему-то девушки у тебя нет.

Я не смог ей ничего ответить. Не мог же я сказать ей о том, что мне тогда нужна была только одна девушка — она сама. Тогда бы я точно, в наших с ней отношениях, откатился до той точки, когда она грозилась спустить на мои яйца своего парня. Как бы двусмысленно это не казалось на первый взгляд.

— Не говори про него плохие вещи, — замедлив шаг, продолжила она, после небольшой паузы. — Я его люблю, и у нас с ним все хорошо. Может быть, и не совсем, но это жизнь. Это отношения, и нет людей, у которых они могли бы оказаться такими же радужными, как в мультиках по телеку.

— Как скажешь, — я устал с ней спорить.

Настроение было в жопе. Ссориться с Алисой не хотелось. Уж тем более ссориться с ней на почве её парня — увольте. Хотя, это весьма хуевая шутка, учитывая то, что я так и не нашел работу. Забейте.

Моя голова уже не болела, но теперь, кажется, болела душа. Да, пускай это, кажется столь же пафосно, как и все мои изречения о том, что без Алисы моя жизнь, кажется, не имела бы другого смысла — пускай. Так или иначе, мы ещё долгое время гуляли в молчании. Теперь я уже точно понял, что вести её куда-то — это пустая трата денег и моих сил. Мне было тяжело идти с ней рядом, чего уж говорить о том, чтобы сидеть рядом с ней в каком-нибудь месте. Мне было очень тяжело.

Теперь она не держала меня за плечо, как раньше. Не смотрела на меня исподлобья, как это было в нашу первую прогулку. На мой вопрос: «Почему?», она ответила примерно так:

— Я боюсь теперь, когда ты меня лапаешь.

В ответ, я начал тянуть к ней руки ещё сильнее, а она в ответ лишь сильнее изворачивалась.

— Не трогай меня! — воскликнула она, уставшим голосом, с примесью отчаяния и злобы.

— А что такое? Почему ты боишься?

— Ну… — она замолкла.

— Почему?

Она продолжала молчать.

— Или я буду тебя лапать, или ты ответишь почему! — улыбнувшись, словно из последних сил, пригрозил я.

— Потому что! — разразилась она. — Потому что раньше я могла трогать тебя, совершенно не боясь, что нас кто-нибудь застукает.

— А теперь что?

— Если я скажу тебе — для тебя эти слова будут самые лучшие, за весь сегодняшний день.

— Так в чем проблема?

— Проблема в том, что больше мы не сможем встречаться. Даже вот так, просто гуляя.

— Тогда я попробую угадать…

Она лишь молча кивнула в ответ.

Я примерно догадывался, что она имеет в виду. Вероника сказала мне о том, что я нравлюсь Алисе. Видимо, она решила мне признаться в этом сама. Какого черта? Разве этого и так было не видно? Разве стала бы она ко мне приходить рано утром, чтобы позвать меня гулять? Разве стала бы сама писать мне в интернете, пытаясь разузнать, как у меня прошел очередной день? Разве стала бы она сама двигаться навстречу ко мне во всех смыслах, если бы я ей не нравился. Я придумал ответ.

— Потому что ты как-то не так на меня смотришь, — начал я немного издалека. — А если точнее, то все дело в том, что я тоже тебе нравлюсь.

— Тебе Вероника сказала? — единственное, что она спросила в ответ. — Ей ничего нельзя доверить.

— Пожалуй, да, — согласился я. — Но так какого черта? Ты мне нравишься, я нравлюсь тебе, так в чем проблема? Почему ты не можешь бросить своего парня, и быть со мной?

Она молчала. Она точно услышала все мои слова, до последнего, и теперь, кажется, готовила для меня свой ответ. Оставалось лишь подождать. Или нет. Возможно, я должен был остановить её, взять в свои руки её пухлые щеки, и в конце концов поцеловать. Возможно, тогда она бы напрочь забыла про своего Колю. А что если нет? Не важно.

— Не знаешь, почему я не могу бросить своего парня, ради тебя? — уточнила она, выдержав достойную паузу.

Теперь уже промолчал я, типа, как в знак согласия. Она поняла этот мой знак.

— Потому что, — начала она, — в эти выходные я поеду к нему в Омск. Он уехал туда, чтобы решить вопрос со съемом квартиры. Сейчас он живет там у друга. Я приеду туда, и если он сделает мне предложение — я соглашусь. А самое скверное знаешь, что? То, что по приезду в Омск, я напрочь забуду о том, что есть такой парень как ты.

Это было ударом ниже пояса. То взлет, то падение. То она говорит о том, что я пытаюсь поссорить её с её же парнем, а потом объясняется мне в своих чувствах по отношению ко мне. Теперь же она закончила на том, что она и имени моего в этом своем сраном Омске не вспомнит. Какая же тварь. Блядь. Мразь! Вертихвостка, а ещё… а ещё мразь, и плевать, что я только что писал об этом. Хотелось только одного — хотелось дать ей пощечину, жирную такую, и уйти обратно домой. Оставить её прямо на улице. Довести её до слез, и уйти.

Вместо этого пришлось играть роль старого башмака, у которого вместо сердца уже давно большая дыра, и притворяться, будто я сделал бы так же. Если бы я был на месте Алисы. Но я бы не был. А если бы все-таки был — держал бы свой язык за зубами, ведь говорить такие вещи — это просто низость. Низость, или верх эгоизма — как вам будет угодно.

— Да ты гонишь! — усмехнулся я. — Ты ведь говорила о том, что планируешь выйти замуж только через пару лет, чтобы родить ребенка через пять. И что — ты вот так вот выйдешь за него? Вы ведь даже не жили вместе никогда. А что если у него скрытая форма рака, или он типа ссытся в постель?

— Я буду его выхаживать.

— Да конечно!

— Ой все, завали ебало! — гаркнула она.

— Чего? — протянул я.

Алиса не ответила. Ускорив шаг, она ушла куда-то вдаль. А потом я нашел её на автобусной остановке. Оставался только один вопрос, который не давал мне покоя, я не подумал о нем, когда мы гуляли, и потом ещё очень долго жалел о том, чего так и не спросил. Я положил руку на её плечо, и сказал ей тогда, на остановке, следующее:

— Я буду тебя ждать, — ровным голосом, подытожил я, — если ты выйдешь замуж за него — я буду за тебя безгранично рад, но если нет — ты знаешь, где меня найти.

Она ничего не ответила. В который раз решила пропустить ответ безоговорочным молчанием. Я не знал, когда мы встретимся с ней в следующий раз. И встретимся ли ещё когда-нибудь вообще. Внезапно на остановку подошел автобус. Убрав мою руку со своего плеча, она подалась к средней двери, а я остался буксовать. Хотелось сказать ещё что-то. Какой-то пустяк, от которого у Алисы сорвало бы крышку, и она прижалась ко мне, всем своим телом, но, пожалуй, так если где-то и могло бы быть, то только в мультике по телеку.

Она уехала, а я остался на остановке. Я проводил её взглядом, а после вернулся домой.

17

Вечером того же дня, я написал Алисе в интернете. Спросил, почему она так уверена в том, что Коля позовет её замуж. На самом деле, это был далеко не тот вопрос, о котором я вспомнил намного позднее — нет. До того вопроса прошло ещё очень много времени. Пожалуй, пока я сохраню его в тайне, а расскажу о нем, как раз в тот момент, когда придет время.

Алиса ничего не ответила. Она даже в интернете меня игнорировала! Я написал снова, а потом снова. Ответа не было. Я видел, как она читает мои сообщения, но ответа не было. Внезапно, ноутбук раздался звуком нового сообщения. Это была она

— «Если бы мы были вместе, то чем бы отличались отношения?» — спросила она.

— «По большей части — ничем» — ответил я, без попытки наебать её.

Я ведь понятия не имел о том, что бы сделал, если бы мне посчастливилось на самом деле её отбить. Я старался не загадывать, попутно решая только те проблемы, которые возникали, время от времени. Все-таки загадывать что-либо, в отношениях с занятой девушкой — это вверх глупости на земле.

— «А если бы я все-таки согласилась быть с тобой?».

Её вопросы ставили меня в тупик. Я никогда не думал о том, что когда-нибудь буду обсуждать подобную тему с кем-то. Уж тем более с девушкой, которую пытался отбить. Я так ей и ответил:

— «Я никогда не думал, что смогу отбить тебя на самом деле. Я просто плыл по течению, потому что ты — это то немногое, что случалось со мной за последнее время по-настоящему».

— «То есть ты никогда не планировал, что было бы, если бы я была с тобой? Ты заранее знал, что ничего не будет? Типа игрался что ли? Играл в отношения?»

— «Ну, что-то вроде того…»

— «И все-таки, что было бы, если бы я оказалась твоей девушкой?»

Была ещё пара вопросов подобного рода, но теперь, кажется, я сам поставил её в игнор.

18

Больше мы с ней не встречались. До её отъезда в Омск оставались считанные дни.

Я заметил, что после каждой новой нашей переписки, на моей душе остается след, размером с ту дыру башмака, о котором я писал ранее. Казалось, что эта девушка переняла эстафету и теперь играет со мной. Пытается проверить меня на прочность. Она то и дело ставила меня в неловкое положение в переписке. Однажды, она снова позвала меня гулять. Теперь мы не встречались и вели разговоры исключительно в интернете.

— Не ведись! — воскликнула Рита, когда я позвонил к ней на работу за очередной консультацией.

— Так она же сама меня зовет… — недоумевающе, уточнил я в трубку.

— Это все бабские припоны!

— Что такое припоны? — спросил я.

— Не знаешь, что такое припоны? — она сделала акцент на этом слове.

— Не-а…

— Это типа барьера. Типа защиты. Ну, знаешь, Берлинская стена и все-такое.

— А сразу не могла сказать? Что мне делать-то? — возбужденно, кричал я, в трубку.

— Если она сама тебе пишет — пусть продолжает. Теперь, вы с ней поменялись ролями. Теперь пусть она добивается тебя, а не ты её. Это твоя очередь строить из себя недоступную стерву!

— А если я откажу, а она потом не позовет больше?

— Позовет, — утвердительно, ответила она, а потом продолжила, — или нет. Не знаю. Она ведь сама тебе написала? Значит, точно позовет. Ну, или ты её позовешь. Так и напиши ей, мол: «Я сам тебя позову, а сейчас я немного занят».

Я сделал, как велела Рита. Оставив её на том конце виртуального провода, я написал Алисе, что погуляю с ней в другой раз. Что сам её позову, когда она вернется из Омска, потому как слишком часто она сама зовет меня куда-то гулять. Она ответила отказом. Сказала, что никуда не пойдет. И другого раза не будет. И когда она вернется из Омска — у нее не будет времени.

Пересказав всю ситуацию Рите, я продолжил высушивать её мнение:

— Эта сучка просто манипулирует тобой! — воскликнула она.

— И что мне делать?

— Ничего не делай. Типа, если она тебя зовет, то ты обязан пойти, а если её позовешь ты — она не пойдет. Вертихвостка блядь! Пускай дома тогда сидит… не пойдет она… — сделав небольшую паузу, Рита перевела дух, словно переживала за меня сильнее меня самого, а затем продолжила, — и не пиши ей сегодня ничего. Если она на самом деле никуда с тобой не пойдет — писать она тебе больше не будет. По крайней мере, сегодня.

Попрощавшись с Ритой до вечера, я закрыл ноутбук и завалился спать. Уснуть очень долго не получалось — в голове то и дело возникал образ Алисы. Кажется, эта сучка завладела мной всецело. Было трудно удержаться перед тем, чтобы не погулять с ней, но я сдержался. Я медленно но верно начал чувствовать себя лучше прежнего, а после того как Алиса сама написала мне ближе к вечеру снова, мол: «Я прогулялась одна!» — я вообще расцвел.

Когда Рита вернулась с работы, мы разработали небольшой план, по которому я смог бы оказывать Алисе небольшие знаки внимания, и вместе с тем не показывать ей своих чувств. Это оказалось немного сложнее, чем я представлял себе это в голове, но в итоге план был расписан, действия прорепетированы, а первым ключом к совершению плана послужила та самая картина. Я ведь так и не подарил её Алисе. Вероятно, теперь для этого подарка настало самое время.

Я приехал к ней в начале девятого. Приехал без предупрежденья, соглашаясь с тем фактом, что могу прийти в неудобный момент. Какой угодно. В надежде на то, что все-таки ничего не произойдет, я прошел в открытую кем-то другим подъездную дверь. Держа в руках тубу со сложенным в нее полотном, я немного переживал о том, что все может пойти не по плану. Алиса могла легко выставить меня за дверь. Вероника могла наброситься на меня с поцелуями, хотя, сказать по правде — я с трудом верил в то, что между нами с Никой могло бы что-то получиться. Она добилась своего — переспала со мной — своим кумиром, как она мне сказала. Я был рад за нее. И был бы ещё куда более рад, если бы она продолжала помогать мне, завоевать сердце её подруги.

— Это ещё что? — спросила Алиса, пока я стоял в дверном проеме, с тубой в руках.

Она стояла в какой-то ночнушке. Обычной такой, девичьей пижаме.

— Внутрь не пустишь? — спросил я, улыбнувшись.

— Вот ещё… — отгрызая кусок яблока, подпирая собой дверной косяк, ответила она.

— Пусть заходит! — крикнула Вероника, откуда-то из квартиры.

— Сами разберемся… — шепотом, пробубнила она себе под нос, но я услышал. — Так чего ты там принес-то?

Мне ничего не оставалось, кроме как достать полотно из тубы и развернуть его прямо в подъезде. Кажется, это сработало. Алиса едва ли не поперхнулась своим яблоком.

— И что это за херня? — настороженно, спросила она.

Развернув полотно к Алисе лицом, я пояснил, что ничего не понимаю в искусстве, а Алиса, раз она художник, пусть будущий, но понимает в этом куда больше меня, а значит пускай и картина висит у нее дома, а не у меня. Улыбнувшись, она забрала у меня картину.

Она закрыла дверь, а я ушел. Я не собирался оставаться у нее дольше. Я был рад.

19

Считая дни до поездки Алисы в Омск, я продолжал действовать согласно плану.

Каждый день я искал новые варианты наших встреч с ней, и в какой-то момент мне даже показалось, что конца и края этим вариантам нет. Мне пришлось вспомнить абсолютно все, что Алиса рассказывала мне о себе, и если вы помните это настолько же хорошо, как и я — поздравляю, значит, вы не забыли о том, что Алиса занималась йогой. Да — ещё она занималась на саксофоне, и очень много рисовала. А ещё ходила на выставки искусств и крутилась на блог-платформах, но дело в том, что йога — это было круто! Интересно, и весьма необычно для меня, а потому я решил попробовать. Если не поучаствовать, то понаблюдать.

Уточнив у Вероники возможное время, когда Алиса посетит следующую тренировку, я собрался продолжать двигаться по плану. К тому же, как оказалось, Алиса посещала йогу в одном из спортивных центров неподалеку от дома — это было плюсом и для меня, потому как мы жили в относительной близости друг от друга.

Собрав ноутбук в рюкзак, я собрался на очередную тренировку, или как называется эта буддистская хуйня. Я все-таки не собирался постигать дзен, или уходить в нирвану. По крайней мере я знал одно отличное средство, что помогало достичь того же результата, только называлось оно иначе — гидропоника!

20

Я зашел в большой танцевальный зал. Пожалуй, один из самых больших, на втором ярусе трехэтажного комплекса. По крайней мере, он казался именно таким. Типа, большие зеркала на одной из стен, высокие полотки, а ещё пилоны, и очень много пилонов. А ещё много света. Столько же много ламп, сколько и пилонов. Я прошел сквозь открытую дверь и сел на лавочку. Заниматься я, само собой, не собирался совершенно. Просто решил зайти, посмотреть. Посмотреть не столько на йогу, и на то, как ей занимаются за деньги, сколько посмотреть на Алису. А её все не было.

Кстати говоря, мне даже платить за это посещение не пришлось. Там действовала политика первого опыта, типа как если ты пришел, посмотрел, а если понравилось — оплатил абонемент. Но только в том случае, если тебе на самом деле это понравилось, ведь если нет — оставь деньги при себе! Задумавшись об этой политике, я представил, как было бы классно, если бы с проститутками все было так же. Типа, ты такой присунул, и если понравилось — заплатил, а если нет — высунул обратно.

— А вы, молодой человек, — подошла ко мне женщина средних лет, в спортивном костюме, пока я доставал из рюкзака ноутбук, — чего пришли? Танцевальная группа для девочек от десяти лет, уже закончила тренировку. Вы немного опоздали.

— Ага, — протянул я, глядя на телефон, а там и на часы, — Лет на десять опоздал, а потом ещё полом ошибся…

Женщина, смутившись, посмотрела на меня снизу вверх, пока я продолжал:

— Я думал, что сейчас здесь должна быть тренировка по йоге.

— Тренировка? — улыбнувшись, закатила она глаза, стоя надо мной, как истукан.

— Ну, я не знаю точно, как это называется, — почесав затылок, уточнил я.

Она была весьма недурна собой. Такая, знаете, мамочка. Примерно за сорок, с копной густых черных волос, завязанных в тугой хвост. Вся из себя спортивная, и я готов был отдать что угодно в споре о том, что наверняка под её свободной футболкой скрывался точеный рельеф пресса. У меня такого никогда не было. И не будет, наверняка, тоже — никогда.

А ещё я вспомнил, что она эта мадам очень похожа на порно-актрису, фильмы с которой я смотрел пару ночей назад. Такие же большие глаза, тусклые губы, острые скулы. Кстати, её бицепс был куда больше моего, да и вообще, рядом с ней я чувствовал себя толстым прыщавым мальчишкой, но в этом не было её вины — я сам был виноват в том, что я не следил за собой. А она следила, и вероятно, очень усердно.

Постепенно танцевальный зал наполнили люди. Очень много людей. Человек тридцать, и все они были разные. Какие-то домохозяйки, жирные любители перекусить на ходу, дрыщавые студенты — контингент подобрался разношерстный. Алисы все ещё не было. Я так же сидел на лавке, открыв ноутбук на коленях, а женщина, имени которой я не знал, сверлила своим взглядом, будто бы вокруг не было больше никого.

— Я здесь просто посижу, — сказал я, не дождавшись от нее каких-то слов.

Мамочка сложила руки на груди. На большой, между прочим!

— Ты журналист что ли? — недовольно фыркнула она.

— Типа того, — соврал я, посматривая в ноутбук. — Мы в книжном клубе прочитали книгу «Здесь и сейчас», и я не то чтобы любитель поэкспериментировать с травкой, но мне показалось интересным заглянуть в секцию йоги. Ну, или как это называется

— Ладно, — шмыгнув носом, ответила она, расправляя руки по швам. — Только не мешай моим гостям…

Развернувшись, мамочка ушла в другой конец большой комнаты, наконец-то оставив меня наедине с ноутбуком и мыслями о том, что кажется, моя легенда сработала. Кстати, чуть позднее, задержавшись всего на пару минут, в зал прибежала Алиса. Не заметив меня на лавке, она вытерла пот со лба, закинула полотенце в свою сумку, бросила багаж на лавку напротив и присоединилась к группе, в которой мамочка была главной. Типа, она была их духовным наставником. Гуру, или как-то так. К черту весь этот сленг, если я его не знаю!

Проведя несколько минут в полной тишине, я постарался понять, какого черта они вообще делают. Все они. Люди, похожие на плешивое стадо, они сворачивали ноги в позе лотоса, а затем закрывали глаза и мычали известное всем: «Ом-м-м-м». И вправду — как стадо баранов! Мне даже стало немного обидно, ведь я совсем не этого ждал от современной йоги.

Я упоминал выше одну книгу «Здесь и сейчас». Дело в том, что на тренировке по поиску собственного я, которой показалась мне вся эта современная йога, не было ничего запоминающегося. В смысле захватывающего душу и тело. Поэтому, я лучше опишу вам пару своих мыслей от той книги. Все равно, как я говорил — ничего интересного, в последующий час моих посиделок, там не было. Только жопа затекла, да и только.

Так вот — знаете, тот самый момент, когда по достижении какой-то очень важной для вас цели, вы ощущаете совершенно другое, нежели радость? Каждый раз, достигая какой-то цели, либо приобретая нечто новое, и неизведанное, в надежде получить удовольствие, и постичь настоящее счастье — вы разбиваетесь о камни сомнения и недовольства. Недовольства, как самим собой, так и происходящим вокруг.

Я назвал бы этот момент Мнимым Счастьем.

Каждая материальная вещь, о которой вы мечтаете, либо мечтали — с наступлением момента вашего владения этой вещью, вместо удовольствия вы не чувствуете ничего. А ведь должны! Ведь вам кажется это таким простым — получить желаемое, чтобы ощутить своё чувство собственной важности. Это относится к совершенно любой материальной ценности. Купите ли вы новый автомобиль, либо сходите в магазин за новой книгой, или, к примеру, приобретёте коллекционное издание Боба Дилана. На виниле! И плевать, что у вас нет проигрывателя — вы купили, а потому должны быть горды этим. Вы должны гордиться тем, что у вас есть, как и тем, что приобретаете сейчас и в будущем. Но давайте будем честны друг с другом — мы никогда не были по-настоящему счастливы, обретая те или иные материальные вещи. В конце концов — это всего лишь материя. Всего лишь нечто, что было сделано людьми, такими же, как и мы сами. Я хочу сказать, что совершенно не важно, что вы хотите, или какую цель вы себе ставите. Все дело в том, что — это не важно. Не так важно, как например наше мироощущение.

Скажу ещё проще: все, что мы покупаем, находим, приобретаем и выкупаем, не приносит нам удовольствия лишь только потому, что по сути своей не важно. Конечно — цель достигнута, а вещь взята. Но будете ли вы чувствовать себя счастливым? Возможно только первое время. А потом все начнется заново. Новые цели, новые вещи, новые стремления и убеждения. Новые желания и мечты.

Я хочу сказать о том, что наша жизнь от начала и до конца полна новых впечатлений и возможностей. Приобретая нечто новое — оно перестает быть для нас новым, и становится обыденным. Вместе с этим, в нашей жизни появляются новые желания и мечты. Мы хотим что-то новое. Мы всегда хотим что-то новое, неизведанное. Мы всегда хотим попробовать то, что не пробовали раньше. Конечно — не все люди такие, какими я их описываю. Однако большинство живет именно так. Большинство, в том числе и я, до какого-то момента, откладывали половину своей зарплаты, чтобы после порадовать себя чем-то, к чему хотелось только прикоснуться. Так было и со мной. В моей жизни были времена, когда я очень долго отказывал себе во всяческих удовольствиях, лишая себя средств. Как материальных, так и духовных. Сказать по правде, раньше я вообще не думал о душе. Вместо этого, я откладывал деньги. Откладывал в мечтах о какой-то новой вещи.

Я ночами не спал, представляя себя с этой вещью.

Мне казалось, будто стоит этой вещи появиться у меня, как все вокруг поменяется.

И краски вокруг станут ярче, и тучи скроет горизонт, а когда все узнают, что у меня есть — сразу же начнут меня уважать и любить. Однако, как я приводил в примерах выше — стоило мне заполучить желаемое, как оно в тот же час лишалось смысла. Всё это приводит нас к пониманию того, что вещи материальные — есть ничто. Но нечто большее, как духовное, пожалуй, есть всё. За этим и нужно идти. К этому нужно стремиться. Ведь продолжая идти именно к этой цели — постижения внутренней гармонии, сквозь духовное бытие — вы никогда не будете огорчены, ибо конца, у этой цели нет.

Я как раз закончил описывать эту свою большую мысль в ноутбук, как занятие, кажется, подошло к концу. Заглянув в экран телефона, я сам себе удивился — за долгими моими раздумьями о мнимом счастье прошло целый сорок минут чистого времени.

— Намастэ! — поклонившись до самых своих пят, закончила мамочка.

Люди начали медленно вставать со своих ковриков. Встала и Алиса. Пропотевшая, вероятно уставшая, но от чего-то довольная. Я так и не понял, почему её вставляла йога — я все пропустил. Однако, тем не менее, я был за нее рад. А ещё за себя, потому что задница уже практически закаменела, пока я сидел на твердом дереве в одной и той же позе. Да и колени вспотели, ведь так долго на них ещё ни одного ноутбука не было.

— Ты следишь за мной? — наконец-то заметила меня Алиса, подходя мимо меня к своей сумке.

— Да, как бы нет, — состряпав идиотское выражение лица, выдыхая, ответил я. — Я тут, как бы… ну, типа я тут случайно оказался. А ты тоже сюда ходишь?

— И что ты тут делал? — настороженно продолжала она, игнорируя мой вопрос.

— Я собирал материал для книги — ничего необычного. Мне нужно было какое-то тихое место, чтобы никто не доставал, и еще, чтоб интернета не было, а его по городу очень много.

— А дома, что? Не сидится? — достав из сумки бутылку с водой, продолжала она сыпать вопросами.

— Дома очень много порнухи. Я же говорю — по городу очень много интернета!

Кажется, я её убедил. Больше она ничего не спрашивала. Положила бутылку в сумку и собралась куда-то прочь из танцевального зала. Я вышел вслед за ней.

— А ты уже закончил? — удивилась она моему выходу.

— Да, вроде бы… — делая паузы между словами, ответил я.

— Ну, хорошо, — не спуская с меня взгляд, протянула она, и пропустила по коридору вперед.

Наверняка она собиралась зайти в раздевалку — туда бы я за ней не пошел. Это было бы глупостью планетарного масштаба. Я решил подождать её в фойе. Алисы долго не было. Я посмотрел на часы. Прошло сначала пять минут, а потом десять. Её все не было.

Она наконец-то спустилась. Вся из себя здоровая и бодрая, какой её очень сложно было заметить по окончанию занятия. Там она была уставшей, и даже очень. Но теперь все было в порядке — с распущенными волосами, натягивая на нос пластиковую оправу очков, она медленно, но верно продвигалась к выходу. Я пошел за ней.

— Может быть, ты уже отстанешь от меня? — словно параноик, спросила она, заметив меня за спиной, около выхода из комплекса.

— Проводить-то тебя можно? Ну, раз мы оказались вместе…

— Только если ты скажешь, что наша встреча оказалась случайной.

— Так и есть! — соврал я, чуть улыбнувшись и поджав плечи.

Она кивнула в ответ, а затем развернулась и продолжила путь. Закинув рюкзак с ноутбуком за плечо, я проследовал за ней. В какой-то момент мы поравнялись, и теперь шли нога в ногу. Погода, кстати, была прекрасной. Дождей уже не наблюдалось, и солнце жарило нещадно. Уж лучше так, чем мокнуть почем зря.

И знаете, сначала мне даже понравилась эта наша прогулка. Я такой смотрел на нее всю дорогу. Она смотрела под ноги. Я смотрел на нее и даже взгляда не отводил. Боковым зрением лишь определял, кого из прохожих стоит обойти, а кто обойдет меня. Она смотрела то под ноги, то в телефон. Кажется, ждала от кого-то звонка, или сообщения. А потом ей написали и она ответила. Потом снова и снова. Я продолжал сверлить её взглядом.

— Это я с Колей, — будто устав от моего взгляда, сказала она, лишь бы я отвернулся.

Это сработало.

— Планируем мой приезд, — продолжала она.

Мне стало не по себе, как это бывало раньше, когда она вспоминала про своего Колю. Я все меньше хотел продолжать нашу прогулку, но сдаваться было поздно — я ведь выждал целый час в том комплексе, а значит — заслужил. Моя жопа точно заслужила!

После пары десятков сообщений, она все-таки хоть ненадолго, но прекратила переписку и убрала телефон в задний карман штанов. Она была одета очень красиво. Со вкусом, как это умеют делать только девушки. На ней были синие джинсы в обтяжку, а ещё бирюзовая блузка. Белые кеды. Черная подводка на веках глаз. Да такая, что Алиса свободно могла улететь на той подводке, как на крыльях, куда бы она только захотела. И вроде бы ничего более, не считая спортивной сумки за плечами, что портила весь её вид. Она сказала, что понесет её сама — я не стал настаивать.

— Я вспомнил, кого ты мне напоминаешь! — пытаясь завязать хоть какой-то разговор, начал я немного издалека.

— Кого? — выкатив глаза, удивилась она.

— У тебя такая подводка на глазах. Ты похожа на Эми Уайнхаус!

Алиса немного замешкалась, а потом потянулась за телефоном. Открыла на нем свой плейлист и показала мне последний альбом названой мной певицы.

— Ага! — подтвердил я, пока Алиса улыбалась. — Она откинулась в двадцать семь…

Не нужно было этого говорить.

Это я понял уже после.

Алиса, тем временем, живо заблокировала телефон и положила его обратно в карман.

— Придурок, — будто бы без какой-то надежды в голосе, выдохнула она.

Я не стал ей возражать, придурком я и был. Зачем вообще начал про эту Эми — уже и не помню. Просто хотел разговорить её, а в итоге сделал все как обычно, и получилось все через жопу. Потом мы еще долго гуляли в молчании. Время от времени, когда её телефон раздавался пронзительным звоном, она доставала его из штанов, отправляла какое-то сообщение и клала обратно.

— Почему ты не пытаешься настроить меня против Коли? — внезапно спросила она, после очередной паузы.

— А какой в этом смысл? — отмахнулся я.

Она лишь удивленно пожала плечами и достала телефон снова. Я ведь совсем не то имел в виду. Просто не мог я сказать ей всего того, что имел в виду на самом деле. Было слишком рано. Возможно, если бы я всегда говорил ей то, что я думаю, мы бы никогда с ней вот так бы и не прогулялись, и все закончилось бы ещё тогда, когда я признался ей в том, что хочу выебать её на книжном форуме, прямо на своем столе. Или как я там ей сказал? Уже не помню…

Как раз мы подошли к набережной. Да в нашем городе была хоть какая-то, но набережная, и не рассказывал я о ней раньше лишь потому, что просто не было повода. Я не ходил туда никогда, а проходя мимо никогда не задерживался. Теперь же, мне показалось, что остаться на набережной хоть на чуть-чуть подольше — это отличая, мать его, идея!

Она согласилась.

Мы сели на небольшую лавочку, как раз у начала песочной полосы.

— Тебе что-нибудь взять? — спросил я, глядя на магазинчик неподалеку.

— Шоколадку, и какой-нибудь воды.

Оставив Алису наедине с набережной, я удалился прочь. Взяв ей несколько шоколадок, чтобы могла выбрать, я так же не забыл про воду. Взял самую дешевую, потому что разницы не было абсолютно никакой, как по мне. Я вернулся к ней, когда мимо Алисы проходил молодой накаченный парень, совсем без футболки, или хотя бы майки. Она сидела на лавке, а он проходил по песку, словно гарцуя, показывая ей все великолепие самого себя.

— Видел того парня? — спросила она, когда я сел на лавку.

— Ага. Так себе, — скривившись, отозвался я.

— Ишь ты — так себе…

Взяв одну из шоколадок буквально наугад, Алиса развернула пленку и откусила небольшой кусок.

— Я бы могла сейчас с ним где-нибудь гулять. Почему я понравилась тебе, а не ему?

— А что бы изменилось? — спросил я. — Ну, если бы ты понравилась ему.

— Туше! — улыбнулась она, взяв бутылку воды. — Ты мне все равно нравишься. И почему-то — таким, какой ты есть. Но будь ты хоть немного похож на того парня без майки…

Её слова воодушевляли меня больше, чем речь президента на инаугурации. Учитывая то, что они в чем-то были схожи — речь президента, и её слова — в целом я находил себя в весьма удовлетворительной форме. Парень без майки ушел куда-то вдаль.

— Пойдешь ко мне домой? — спросила она, запивая шоколадку. — Я хочу дорисовать твой портрет. Возможно, лучшего момента и не будет.

Я не стал её переубеждать. Просто согласился.

Мы ушли с набережной, не пробыв там даже и пятнадцати минут, однако все что мы могли там увидеть (я про накаченного парня!), — мы увидели, а остальное казалось не столь важно.

Подбираясь к нужному нам дому, все ближе и ближе, я достал телефон и набрал Веронике сообщение о том, что скоро приду к ним в гости. Алиса, тем временем, удивленно посмотрела на меня. Нет, она не знала, что я пишу, и кому. Просто была удивлена. Неужто тому, что с моего телефона тоже можно отправлять сообщения — не знаю. Вероника сказала, что будет меня ждать. Это обнадеживало. Потом я написал про то, чтобы она не говорила Алисе, как я узнавал у нее про нужный мне спортивный комплекс. Она и в этом согласилась меня поддержать.

Кажется, я завел себе нового друга. Девушку — друга, хотя все мы знаем, что нет никакой дружбы между парнями и девчонками. Как вообще может быть дружба между двумя полами, когда один вечно думает о том, как бы забраться в трусы другого. Так и живем.

Очень скоро, мы пришли к Алисе домой. Вероника, успела поставить чайник. Она встретила меня, будто совсем не ожидала увидеть — она была хорошей актрисой.

— Подождешь, пока я подготовлюсь? Через пару минут сможем начать.

— Конечно, — согласился я, поглядывая на часы в гостиной.

Мы как раз сидели на диване. Точнее, сидели только мы с Вероникой, пока Алиса ходила из комнаты в комнату, а потом, каким-то чудом переодевшись в домашнюю майку и шорты, ушла на кухню.

— И как тебе йога? — спросила Вероника с небольшой издевкой.

Жестом, я показал ей ребро ладони, которым то и дело проводил по горлу, типа: «Это было стрёмно». Вероника улыбнулась. А потом положила свою руку прямо на мой член. Он столь неожиданного поворота я вскочил с дивана и убежал на кухню. Алиса как раз закончила свои приготовления.

Я сел на тоже место, на котором сидел в прошлый раз. Алиса сидела напротив. Все как в прошлый раз. Почти, как обычно. Очень скоро к нам прибежала Вероника. Совершенно не смотря на меня, словно ничего только что в гостиной и не было. Мне нравился её профессионализм. Кажется, она по-настоящему хотела мне помочь. А ещё выебать меня. Снова. Да — я могу ошибаться. Да — возможно это выглядит совсем не правдоподобно, типа: «Да бросьте, не могут так бабы на одного паренька бросаться», но она могла. Просто я вам слишком слабо описал образ этой невротичной бестии, с белыми, теперь уже пепельными волосами.

— А чего ты вдруг решил по йоге уйти? — спросила Алиса, глядя в лист, подложенный на ту же папку, что и в прошлый раз.

Она сидела все так же — на своих же ногах. Мне нравилась эта поза. А ещё нравилась Вероника, что смотрела на меня, за спиной у своей подруги, наливая себе зеленый чай. Странные они были бабы, все-таки.

Не найдя в голове вразумительного ответа о чем-то более высоком, чем книга «Здесь и Сейчас», мне пришлось втирать им историю Бабы Рам Дасса:

— Был такой чувак, — начал я, доставая пачку сигарет из штанов на стол. — Баба Рам Дасс. Он типа хотел познать дзен, и все-такое. В свой первый же приезд в Индию, он попал к одному бодхисатве, который с первой же секунды начал описывать ему всю его жизнь.

— А как он его нашел? — с интересом в голосе, спросила Алиса, пока Вероника достала откуда-то из шкафа старую стеклянную пепельницу и, поставив её на стол, открыла окно.

Я закурил. По всей видимости — уже было можно, так почему бы и нет!

— Он приехал туда с другом, — ответил я, затянувшись. — Ну, хотя его сложно было назвать другом. Тот человек был кем-то вроде проводника, что ли. Короче, это не важно.

Вероника села, типа между нами с Алисой. Представьте столик на четверых. Вот сидела Алиса, а напротив я, а как бы между нами — Вероника. Ну вы поняли.

Продолжая пыхтеть сигаретой, я пытался вспомнить историю Рам Дасса в точной последовательности. Как оказалось позже — это было совершенно не обязательно.

— В общем — да, — продолжал я, — они приехали с тем проводником куда-то в горы, и по пути, Рам Дасс вылез отлить. Когда он отливал, ему в голову пришла картинка, на которой его мать не то чем-то болела, не то ещё что-то в этом роде. А потом, когда они встретили того старика, то первым делом, он спросил у Рам Дасса, как поживает его мама.

Я заметил, как девчонки удивились. Признаться честно, я и сам оказался поражен этим рассказом автора, когда в первые читал рукопись. Это было незабываемо, и по всей видимости до сих пор. Алиса продолжала рисовать, и теперь ей кажется совершенно не мешало ни то, что я двигал ртом, шевелил губами, ни то что я время от времени пускал в её сторону клубки дыма. Вероника, завороженная моим рассказом, тихо попивала чай из большой стеклянной кружки с нарисованными на ней медвежатами.

— И он начал учиться у старика? — предвкушая продолжение, спросила Алиса.

— Да, — воскликнул я. — Что-то вроде того.

Потушив окурок о толстую огранку стеклянной пепельницы, я продолжил:

— Фишка была в том, что Рам Дасс не хотел учиться. Он был слишком молод, его тянуло на бесконечные пьянки и гулянки, и все-такое. Единственное, что держало его в той общине — это плантации марихуаны, что была в стометровой отдаленности от общины того старика. В тоже время, он немного побаивался его, и не доверял, потому что в первую же встречу, старик попросил Рам Дасса подарить ему джип, на котором тот приехал со своим проводником. Рам Дасс оказался не приклонен — это было похоже на секту, но там было очень много марихуаны!

Вероника широко улыбнулась. Кажется я узнал самую заветную её мечту — она хотела оказаться на месте Бабы Рам Дасса!

— А ещё, — продолжал я, — им нельзя было есть ничего, что было приготовлено при помощи машин. Типа электрической или газовой плиты, или микроволновки, или ещё чего-то типа того. Только растительная пища. Тут-то Рам Дасс и прокололся — он очень любил печенья.

— Чего? — удивилась Алиса, даже ненадолго оторвавшись от работы и посмотрев на меня. — Причем тут печеньки вообще?

— Притом! — улыбнулся я. — Время от времени, Рам Дасс ездил из общины в городок неподалеку. Покупал там блокноты и ручки, чтобы записывать свои впечатления и усваивать учения старика более вкрадчиво, благо это не было запрещено. Так же, попутно с покупками канцелярии, он заходил в одну кафешку — брал там первое, второе и компот. Вся еда была сплошь растительного происхождения. Листья салата, да лук порей. Ну, вы поняли.

Девчонки поняли. Многозначительно кивнув, Алиса вернулась за работу. Вероника смотрела на меня все так же — пытаясь впитать в себя каждое мое слово.

— Его там уже давно все знали, — продолжал я, поджигая новую сигарету. — По одной его одежде было понятно, что он из общины старика. Тем не мене, на него не смотрели как на идиота, как это делали бы где-нибудь у нас — нет. Там всем было на всех плевать. Этим и пользовался Рам Дасс. На первое он всегда ел похлебку на овощном бульоне. На второе — тыкву с пшеном. А когда приносили компот — официантка всегда ставила на стол вазу с печеньями. В эти моменты, Рам Дасс точно ощущал на себе взгляд старика. Да — старик был далеко, но в этом и был весь прикол! Тем не менее, однажды он оступился. Допив весь компот и закусив его размокшими сухофруктами, он сгреб все печенья из вазы себе в сумку на поясе.

— У него была сумка на поясе? — спросила Алиса.

— Ну да, — ответил я. — Ему же нужно было где-то держать свои записи! Короче. Он сгреб все печенья в ту сумку, а расплатившись по счету, только и сделал что убежал из кафешки прочь. Потом он завернул куда-то за угол, достал печенья и всех из съел! Когда он вернулся в общину, старик спросил его: «Вкусные были печеньки?»

— А что такое бодхисатва вообще? — ошарашенными глазами, посмотрела на меня Вероника, почти довершив свою кружку чая.

— Очистивший пробужденное создание, — глядя на меня глаза в глаза, ответила Алиса.

Я одобрительно кивнул.

— Типа, он какой-то высший человек? — продолжала Вероника. — Или просто учитель?

— Ну точно не Иисус Христос! — улыбнулся я, затушив вторую сигарету.

— Короче, я поняла, — ответила она, встав со своего места и открыв другой шкаф на стене. — Во всем виноваты Зайки!

Поставив на середину стола небольшую коробку с одноименным печеньем, она уселась обратно. Я взял одну печенюшку. Алиса тоже взяла. Мы похрустели, а потом она сказала, что второй сеанс подошел к концу и показала мне свой результат.

Я оказался поражен пуще прежнего. Теперь уже точно все детали моего профиля были на том листе. Там были и нос, и уши, и шея, и щетина на оной. Там было все. И прошлые детали не стерлись — это тоже важно, ведь вмятина от ветряной оспы на лбу — это мое все! Я поблагодарил Алису за хорошую работу. Она поблагодарила меня за усидчивость. Вероника поблагодарила нас обоих за то, что мы рассказали ей о том, кто такие боттхисатвы, а потом все разошлись из кухни восвояси.

Мы с Вероникой ещё посмотрели в гостиной какой-то фильм по кабельному каналу, пока Алиса, сидевшая неподалеку от нас в кресле, писала в телефоне длинное сообщение. Я заметил это. Вероника заметила то, что я заметил это. Все, кажется, заметили это напряжение в воздухе. Все — кроме Алисы — ей, кажется, было все равно. К удивлению для самого себя, я поцеловал Веронику в щеку, поблагодарил еще раз их обеих, а затем ушел домой.

21

Вероника встретила меня томным взглядом.

Алисы дома не было. Она была в Омске.

Я прошел внутрь квартиры, закрыв за собой входную дверь.

В какой-то момент меня озарило. В голову закралась та самая мысль, которая приходит всем главным героям в определенный момент фильма. Не сказать, что эта мысль может потягаться за звание переломной, но в тоже время, эта моя мысль не дала мне уснуть целую ночь. Я думал о том, что раз у Алисы есть Коля, то и мне не стоит горевать. В смысле, я все ждал её и ждал, и ожиданию моему не было ни когда, ни края. И тем временем, пока я ждал, Алиса крутила мной как хотела. Возможно, она крутила бы сильнее, если бы не советы Риты, но тем не менее — крутила. Она не стеснялась этого.

И вот о чем я подумал: она в Омске. Наверняка сейчас трахалась со своим Колей, или с другом своего Коли или с ними обоими, плевать! Так какого черта, я должен был нести обет прислужника монастыря? Какого черта, я должен был терпеть, пока Алиса там делала все, что ей думалось. Она ведь сказала мне тогда о том, что наверняка по приезду в Омск она забудет даже о том, что есть такой парень как Сеня — то есть я. Просто пиздец какие грустные слова. Для меня особенно, пусть я никогда и не отличался особой впечатлительностью и над Титаником не плакал.

Короче, я начал смотреть в сторону Вероники. А что? Девчонка она была хоть куда! Ей нравились мои строчки, мои сообщения, и мои книги. А ещё ей нравился я. Конечно, возможно я поступал очень тупо, и самое главное — не честно хотя бы по отношению к самой Веронике, ведь я вспомнил о ней только в тот момент, когда из моего поля зрения пропала Алиса. Но эти бабы сами виноваты — сначала крутят парнями, а потом жалуются, что нет нормальных парней вокруг!

И вот он я — лежу на диване, пока она сидит на мне в позе великолепной, и вообще заебись какой наездницы, вот только конь из меня не ахти. Но я чувствовал то, как находился внутри нее. Я точно помню этот момент — это было как-то по-особенному в тот вечер, у них дома. Там внутри было так тепло, так уютно и так по-домашнему, что ли, что совершенно не хотелось возвращаться обратно в этот, холодный полный аморальных вещей и несговорчивых женщин, мир.

— Эй! — крикнула Вероника, хлопнув меня ладонью по щеке.

Кажется, я уснул. А чего она хотела вообще? Я так-то целую ночь не спал!

— Нет-нет, я нормально! — вернувшись в реальность, затараторил я.

— Ты совсем, что ли ахуел? — спросила она, продолжая поступательные движения.

— Извини, просто я не спал всю ночь.

— Ага, — согласилась она, опустив глаза на мой член, — оно и видно.

Не знаю, какого черта со мной происходило вообще! Я знал, на что я шел. Я знал, что меня будет ждать, и к чему я должен быть готов, я тоже знал. Но я все равно ничего не мог с собой поделать. Только и думал, что про Алису. Про то, как её там трахают. Но вроде ведь все хорошо — я ведь тоже кого-то трахал. Но я все равно не мог.

Влепив мне очередную пощечину, Вероника выдернула меня из сна.

— Наверное, сегодня ничего не получится, — стыдливо посмотрел я на нее.

— Пф-ф, — выдохнула она, скатываясь с моего члена куда-то в другой конец дивана.

— Извини… — шептал я.

— Да ничего, — разглядывая маникюр, разочарованно отвечала она, будто бы ничего не произошло. А потом сдернула с меня простынь, и укутавшись ею, ушла куда-то в другую комнату.

Я остался один. Теперь я не смог трахнуть даже подружку той девушки, которую так любил, чего уж говорить о том, что когда-нибудь мне, возможно, посчастливилось бы остаться наедине с ней самой. Я не хотел об этом думать, и при каждом удачном моменте старался выбросить эту мысль из головы, но получалось хреново, а по возвращению, мысль становилась все жирнее и больше, и как следствие — вылетала из головы все труднее.

Натянув трусы, я сел на диван и включил телек. Щелкая пультом туда и сюда, я пытался найти там какой-нибудь запрещенный канал. Ну, типа немецкое порно, или что-то типа того. Возможно, что это бы помогло. А может быть, и нет. Теперь я с каждой новой секундой нахождения в гостях все меньше хотел переспать с Вероникой. Все больше я думал про Алису. А потом снова вспоминал про то, что возможно в этот самый момент она отсасывает своему парню за кольцо, что он подарил ей в честь помолвки. Эта ебанутая цепь из мыслей никак не давала мне прийти в себя.

Выйдя на балкон, я закурил. Вероника все ещё сидела в той комнате, в дальнем конце коридора. Я её не трогал. Думал о том, как бы справиться со своей эрекцией. Я даже вспомнил про усатого мужика, который рекламировал таблетки для потенции. Ну, вы его точно помните! Такой усатый, весь из себя. Подпирая одной ногой какой-то стул, он разговаривал на кухне со своим другом, у которого типа не стоял. И он такой: «Принимай наш С***кс — надолго хватит!». Хотя, честно говоря, мне от воспоминаний о мужике ещё противнее стало. Слишком уж хорошие у него были усы. И трусы в сердечко.

Затушив сигарету, я вернулся в гостиную, выключил телевизор и пошел на кухню. Налил себе воды. Осушив залпом весь бокал, я прошел проведать Веронику. Услышав за дверью монотонное жужжание вибратора, я совсем съехал с катушек. Разве я был настолько никчемным, что даже баба от меня к вибратору убежала? Я был растоптан.

Теперь я просто обязан был доказать этим бабам из чего я сделан! Может быть, даже не Алисе — плевать на нее. В тот момент, у нее дома разыгрывалась драма похлеще, чем на Бородино. А эта сучка, Вероника, что она вообще о себе возомнила? Нет, ну теперь я просто должен был с ней переспать. Теперь мне было от чего отталкиваться. Главное не вспоминать об усатом мужике, а все остальное неважно!

Подключив свой телефон к интернету, я по быстрому поиску нашел свой любимый сайт. Вариантов была масса, но времени было в обрез, поэтому я полез в раздел с неграми, и принялся искать нужный мне ролик. Вы хоть знаете вообще, как это сложно порой — найти порнуху в интернете? Наверняка, таких эстетов как я, очень мало, но черт возьми, как можно смотреть ролик в котором даже свет в комнате расставлен абы как? Это же, типа, невозможно! А ещё меня раздражали ролики, в которых помимо самого секса, в камере вечно суетились какие-то другие люди. Типа это все снято в домашних условиях, и к жесткому сексу в прихожей все уже давно привыкли — бред!

Короче, я нашел то самое, что смогло поднять мой боевой дух. Там был знаменитый Бен Ганн. Да — он был тем самым черным. Он был тем самым негром! Было в нем что-то такое, и баб он трахал так, как я ни трахал никогда. Короче — он спас мой вечер.

Зарядившись бодростью, я немного вздрочнул, а потом выключил телефон и пошел к Веронике. Рывком распахнув незапертую дверь, я взял её за руку и повел обратно в гостиную. Я мог бы остаться и там, в комнате, но дело в том, что там темень была несусветная, а в той комнате я не был буквально ни разу. Я и нашел-то Веронику только по синему индикатору на вибраторе.

Кинув её на диван в собачей позе, я снял трусы и резким толчком вошел в её сочную вагину по самые яйца. Теперь меня, кажется, было не остановить. Вся эта злоба, вся эта хуйня, все эти мысли, что витали в голове про Алису — я вымещал на Веронике все, что только мог. Она и охала, и ахала. Иногда громко, как в первый раз, а иногда едва ли сопела. Так я продолжал в одной позе минут шесть-семь, а потом продолжал снова! Кажется, я нашел новую любимую позу. Обхватив бедра Вероники обеими руками, я то и дело насаживал её на свой болт. Больно, иногда чересчур грубо. Мне это было нужно. А она была не против.

Я думал про Алису. Я был на нее зол. За что она так поступала со мной? За что? Что я ей такого сделал, что она играла со мной как с мальчишкой на автостраде, что за копейки моет водителям лобовые стекла? Какого черта она была такой злой сукой? Но Веронике, кажется, нравился мой настрой. Она даже вспотела. Вцепившись в кожаный подлокотник дивана, она извивалась на моем члене как в тот наш первый раз, только теперь она была в трезвом уме. По крайней мере, я на это надеялся.

Думаю, вы уже смекнули о моей тактике — простые движения. Туда-сюда. Быстро, насколько это возможно. А потом я выдохся, достал член и кончил ей на спину.

22

Вернувшись из душа, она пошла на кухню, пока я пытался раскурить бонг, однако получалось у меня едва ли чуть лучше, чем нихуя. Услышав закипевший чайник, я пошел за Вероникой. Она заваривала чай. Просто стояла над кружкой и раз за разом макала пакетик.

— У меня есть небольшая слабость, — будто оправдываясь, сказала она, — что-то типа обезвоживания. Такая хуйня происходит после каждого раза. Ну, ты понимаешь о чем я…

Она посмотрела на мой пах. Я понял, что она имела в виду.

Посидев на кухне, мы вернулись в гостиную и теперь уже она сама раскурила для меня бонг. Я затянулся. Снова почувствовал, будто в легких не хватает воздуха. Потом прокашлялся и передал бонг Веронике. Она дула куда лучше меня. Сказывался опыт.

— А чем ты вообще занимаешься? — прищурив глаза, спросил я.

Я вспомнил о том, что понятия не имел о том, чем она занимается. Когда я приходил в гости — она всегда была дома. Вроде бы нигде не училась, и навряд ли куда-то поступала

Улыбнувшись, она пересела ко мне с пола на диван, и рассказала:

— Я работаю внештатным корреспондентом. Слышал про такой журнал «Чертова Колесница»?

Я судорожно начал вспоминать обложку этого журнала, однако вспомнил только один, не самый приятный для нее момент, когда у нас с Ритой не оказалось туалетной бумаги, и мне пришлось подтирать свою заднику корешком того журнала. Я не стал ей об этом рассказывать:

— Не, — ответил я, забирая бонг, — никогда не слышал.

— Ну и слава богу! — воскликнула она, пока я затягивался. — Там не пишут ничего хорошего. Я-то там только пару раз в год статейки печатаю, да и те — скучные. Я всегда хотела научиться писать красивые витиеватые фразы. Ну, типа как пишешь ты, в своих книгах.

Я снова оказался польщен. Она снова взяла меня за живое.

— Так в чем проблема? — спросил я, выдыхая дурь.

— Ну, дело в том, что у нас не учат писательскому делу, а учиться на журналиста — это та ещё срань!

Я рассмеялся — мне понравился этот её речевой оборот. Или это уже была трава?

— А что у вас с Алисой? — отобрав у меня бонг, посмотрела она как бы исподлобья.

А ведь все так хорошо шло. Какого черта вообще она снова вернулась к этой теме. Я ведь почти забыл о том, что есть вообще такая Алиса. Спросите меня пару минут назад — кто это такая — я бы и не вспомнил. А теперь мне снова стало чуть хуже, чем раньше.

Как будто не заметив перепада моего настроения, она ушла в ту комнату, в которой лежал вибратор. Вернулась с радио-приемником, лаком для ногтей и чьим-то черным трико.

— Надеюсь, это не Коли? — спросил я, поймав кинутые мне штаны.

— Не, это моего бывшего. Он сюда часто заходил, а потом его в Армию забрали.

— А ты не похожа на ту, что будет ждать его целый год, — выдыхая заметил я, натягивая одежду.

— А я и не жду! — улыбнулась она, а затем начала возиться с приемником.

Настроив радио на волну джаза, Вероника устроила приемник на журнальный стол, и протянула мне лак для ногтей. Черный. Слава богу черный. По радио играла, помянутая мной пару глав назад Эми Уайнхаус. Что-то про маленький игрушечный пистолет. Повертев флакон с лаком в руке, я озадачено посмотрел на Веронику.

— А что? — удивилась она. — Никогда бабам ногти не красил? Ну, вот и научишься! Там ничего сложного.

Недовольно фыркнув я продолжал пялиться на нее. А она на меня. Так продолжалось до второго куплета песни про маленький игрушечный пистолет, пока я все-таки не сдался. В конце концов, это было даже интересно. Взяв правую ногу Вероники и положив её на свое бедро, я начал взбалтывать флакон с лаком.

— Так ты не ответил, — продолжала она. — Что там у вас с Алисой?

— Да, никак, — расстроено, выдохнул я, доставая кисточку из флакона. — Просто — никак.

— Так не бывает! — рассмеялась она, стоило мне почесать её за пятку. — Колись!

Я немного подождал, а потом все рассказал. Начал, кажется, вот с чего:

— У нас с ней все очень непонятно. Вроде бы, я нравлюсь ей, и в тоже время — она нравится мне безумно. Но почему-то она уехала к Коле, а я приехал к тебе. Это сложно.

— И все? Давай подробности.

— А какие подробности? — спросил я, аккуратно нанося лак на большой палец. Я решил начать с самого легкого. — Те, что она говорила мне пока мы гуляли, когда она приперлась ко мне в то дождливое утро? Так там и говорить не о чем: она сказала, что когда уедет в Омск — забудет о том, что я вообще существую, а потом добавила, что если Коля позовет её замуж — она согласится.

— Не позовет! — улыбаясь, протянула она. — Он то ещё мудло…

Меня удивила позиция Вероники, относительно парня её лучшей подруги.

— Почему ты так думаешь? — едва справившись со вторым пальцем, спросил я.

— Он любит тянуть резину. Он слишком нерешительный. А ещё у него там какие-то друзья есть, которых Алиса терпеть не может. Она рассказывала тебе о том, что пять лет жил самостоятельной жизнью?

— Когда ему родители квартиру снимали — да, рассказывала!

Вероника улыбнулась:

— Какая же это вообще самостоятельность… короче! Дело в том, что он жил там не совсем один. То есть по сути-то как бы да. Но вот с ним в той квартире жила ещё одна девчонка. Из Алупки или насрать, откуда он её там приволок, но они жили вместе. Мне его друзья рассказали.

— Странно, он умолчал об этом, и не рассказал таких подробностей Алисе, — подметил я, заканчивая с мизинцем на правой ноге.

— Ничего странного! — воскликнула она. — Он ведь там и бегал за ней, и сам еду готовил и стирал и убирал. Та девчонка жила с ним как королева. Поэтому он и не рассказывает об этом Алиске — не хочет, чтобы она захотела так же.

Закончив с ногой, я дал Веронике оценить работу.

— Давай другую, мне понравился твой стиль! — улыбнулась она, лихо поменяв ногу на моем бедре.

— Но, это же не честно… — продолжал я, про Колю.

— Конечно, — согласилась она. — Жизнь вообще не честная штука! К тому же, после того опыта, Коля замутил ещё с одной девчонкой, а потом они расстались. Алиска тогда только рассталась со своим бывшим хахалем, и потом они нашли друг друга. Он даже не ухаживал толком за ней.

— В смысле? — удивился я, теперь начиная красить от обратного — от мизинца.

— В коромысле… — выдохнула она, — ты вот ей знаки внимания оказываешь, комплименты отбрасываешь, пытаешься, как-то что-то придумываешь, постоянно что-то мутишь. В конце концов — картину эту дорогущую подарил, а она нос воротит.

— Ну, картина на самом деле ворованная, — уточнил я.

— Да похуй, — ответила она, — и это в то время, как с Колей у нее вообще ничего такого не было. Там вообще все было очень тупо, типа просто руки пожали и в койку прыгнули.

Я продолжал слушать Веронику, улавливая мотивы джаза. Атмосфера подобралась незабываемая — потому-то я вам и описываю этот момент столь подробно!

— Но они все равно вместе, — уточнил я, добравшись до среднего пальца.

— Ага, и она типа его любит… хуйня это всё! Какой бы там любовь ни была, они все равно долго вместе не будут. Может быть, ещё максимум год, или того меньше. Коля вообще очень удобную позицию выбрал. Такой весь типа ждет чего-то, под маской того, что якобы мужик должен сначала всего сам добиться, а потом уже отношения строить…

Она внезапно замолкла, а потом мы с ней в один голос крикнули:

— ХУЙНЯ!

Посмеявшись, она продолжила:

— Мужик, в первую очередь должен добиться девушку! А потом уже все остальное.

Закончив с лаком на второй ноге, я немного подул на все пять её ногтей, после чего отправил восвояси. Закрыл флакон с лаком и передал его Веронике. Кстати, довольно-таки неплохо получилось. За интересной беседой, как бы мне не хотелось её откладывать, время прошло незаметно, и теперь на радио играл Стэн Гетц.

— Ну, ты понял, да? — спросила она напоследок. — Типа, просто сидишь на жопе и не рыпаешься! Иногда что-то делаешь, иногда что-то ей даришь, или просто говоришь комплименты. Чуть-чуть ещё осталось до того, как они разбегутся — слово тебе даю!

Возможно, я мечтал о такой подруге всю свою жизнь. И потрахался с ней, и личную жизнь обсудил, и чаю попил, и ногти ей покрасил — все-таки не зря я к ней пришел. Пожалуй, та ночь навсегда останется в моей памяти той самой, незабываемой, о которой даже не стыдно написать в книге — ну, вы-то меня понимаете!

Чуть позже, я попросил у Вероники ручку и листок бумаги. Необязательно такой же толстый, как для рисования.

— Собрался нарисовать план вашей совместной жизни?

— Не, — отмахнулся я. — Хочу ей письмо написать.

— А, ну это круто, давай!

Пошарив по полкам шкафа, она достала мне все необходимое.

Теперь оставалось только придумать первое предложение. Оно всегда оказывается самым важным и в тоже время — самым трудным. В голове начали витать строчки, типа: «Я встретил девушку…», а ещё: «Я мог бы написать тебе массу сентиментальной чуши, в которую ты все равно бы не поверила…», ну и так далее. Ещё, кстати были целые предложения, которые в последствии слились в отличный абзац. Я рассказывал там про то, как мне тяжело видеть её, осознавая то, что она вряд ли станет когда-нибудь моей девушкой, ну и все в таком духе. Типа: «…все случилось в тот момент, когда я увидел её в живую. Она была прекрасна. Как раз такой я и представлял её себе в голове, мысленно обыгрывая момент встречи с девушкой своей мечты…». В конце концов, мне оставалось только связать все концы. Пусть это письмо получилось бы слишком большим и в нем оказалось бы слишком много ненужных фраз, типа: «…Да, она необходима мне, ведь если её не станет — мне придется очень сложно — нужно будет искать ей замену, и навряд ли я смогу найти такую же, как она. Такую веселую, жизнерадостную. Навряд ли я смогу еще раз найти ту, которая точно так же будет заставлять меня улыбаться. Пусть и нервически, зачастую…». Все равно, это продолжало бы иметь смысл, потому что строчки эти были бы моими, а значит чувства — тоже были бы истинно моими, в конце концов!

Показав свой так называемый черновик Веронике, я подправил некоторые моменты, а потом и вовсе убрал лишние абзацы, хотя сначала считал их весьма внушительными. Но бабам, им ведь видней — вот и я решил положиться на мнение очередной женщины.

И я переписал письмо заново:

«О, я мог бы написать тебе массу сентиментальной чуши, в которую ты едва ли бы поверила. Я начал бы прямо сейчас, однако ты навряд ли поверишь в то, что я тебе скажу.

Ведь… Ведь ты, по сути своей, не знаешь меня. Мы не знакомы.

Ведь сейчас я ещё только нахожусь на той стадии, когда мне предстоит завоевать твое доверие. Чтобы ты начала мне доверять, ведь какой вообще тогда в этом смысл… Все-таки люди должны доверять друг другу, не правда ли… Но сейчас… Сейчас ты не знаешь меня, но в тоже время, ты понимаешь о чем я говорю. По крайней мере, я в это верю. Я не знаю наверняка, поверишь ли ты в то, что я тебе напишу, но черт с ним!

Алиса, дело в том, что я встретил девушку.

Я встретил её случайно.

Я не искал встречи с ней, как не искал и поводов оной. Я просто плыл по течению.

Эта девушка, она красивая, умная, образованная, рисует портреты и любит сентиментальные вещи. Она пахнет теплом, уютом и чем-то родным.

Она пахнет так, как не пахнет никто. Господи, какой же у нее запах!

Все случилось в тот момент, когда я увидел её вживую. Она была прекрасна. Как раз такой я и представлял её себе в голове, мысленно обыгрывая момент встречи с девушкой своей мечты. А потом я, внезапно, для себя, сказал ей какую-то херню, и мне показалось, что я потерял её навсегда. Но потом я встретил её вновь. Мы заговорили снова, и в середине нашего разговора я почувствовал, что эта девушка — это моя девушка.

Она именно та, которая мне нужна, и необходима. Да, она необходима мне, ведь если её не станет — мне придется очень сложно — нужно будет искать ей замену, и навряд ли я смогу найти такую же, как она. Такую веселую, жизнерадостную. Навряд ли я смогу еще раз найти ту, которая точно так же будет заставлять меня улыбаться. Пусть и нервически, зачастую. Что самое интересное — она по-настоящему разделяет мои интересы. Ей нравится то, что я люблю, а я в свою очередь пытаюсь примириться с тем, что нравится ей. И пусть это не всегда удается — я стараюсь. Я, черт возьми, делаю все возможное для того, чтобы не оттолкнуть её от себя. Я не знаю, почему она должна быть со мной. Почему мы должны быть вместе. Но если не должны… Если у нас ничего с ней не получится… Ведь если это произойдет… Ну, знаешь… это сложно короче! А ещё сложнее то, что у этой девушки кто-то есть и этот кто-то — не я. То есть, это френдзона, сечёшь да? Вот, насколько круто я попал. Я знаю, что должен что-то делать, но это не имеет смысла, если ей с тем человеком хорошо, ведь я должен поступать так, как хотел бы чтобы поступали со мной. И я не хотел бы, чтобы мою девушку пытались у меня отбить. Да — многие не согласны с этим. Якобы девушку нужно брать нахрапом, нужно добиваться её, и отбивать. Но это не наш вариант… не мой, во всяком случае. Единственное, что дает мне надежду на то, что у меня все будет хорошо, заключается в том, что я очень сильно, из-за всех сил верю в то, то у нее все будет хорошо. Я верю в то, что она счастлива, а если это, правда — значит и мне будет легче. Я писал тебе выше о том, что навряд ли смогу найти такую же девчонку, как она, но… да — я не смогу найти такую как она! Я буду очень долго скорбеть о том, что упустил свой шанс, когда изучал дизайн, а в это время, мои сверстники бухали портвейн и дружили с девчонками.

Одной из этих девчонок, как оказалось впоследствии — оказалась она. Тем не менее, я найду другую. Возможно ещё красивее, возможно ещё умнее, и ещё образованнее — в конце концов — не в этом суть. Главное заключается в том, что та — другая, она будет меня любить. А быть любимым — это лучшее, что придумал господь! Точнее придумал бы, если бы он существовал!

И я не буду выдумывать сложных предложений, потому как уже заметил, что ты слишком умна, для того, чтобы разглядеть подтекст, посему к черту сложные предложения! К черту сложные обороты, сарказм, риторику и прочую хуйню… Только факты! Чтоб по делу и без воды, которой я успел достаточно разлить, стоило мне написать тебе предисловие к этому письму.

Да — это было только предисловие!

Теперь перечитай, пожалуйста, его с самого начала…

Прочитала? Так вот, это ты. Да. Ты та самая девчонка, в которую я влюбился! Да, я не знаю тебя достаточно, но постепенно, ты открываешь мне новые свои грани, и они мне нравятся. Они столь бабские, что кажется, будто это на самом деле то, чего мне никогда не хватало прежде. Но у тебя есть парень, и вы вместе. Уже целый год, и тебя все устраивает. Он твой парень, а ты его девчонка.

У вас идиллия, а я не настолько паскуда и мразь, чтобы лезть в чужие дела.

Просто, пока все не зашло слишком далеко, я хочу сказать тебе, что на самом деле я к тебе чувствую. И я понимаю, то, что ты мне нравишься — это моя проблема. Я решу ее сразу же в тот момент, когда по прошествии времени смогу привыкнуть к тебе как к хорошей знакомой.

Мы не будем друзьями. Пожалуй, едва ли чуть чаще, чем никогда.

Я очень плохой друг для не свободной девушки, и дело совсем не в том, что я думаю лишь тазобедренным суставом. Просто мне показалось, что я в тебе, что то увидел. Мне показалось это в самый первый день, и, кажется, до сих пор.

Собственно — да — мы с тобой не сможем быть друзьями. Я не смогу читать твои сообщения о том, что тебе очень плохо, вместо того, чтобы их читал твой парень, ведь вы для того и вместе, чтоб устраивать обнимашки, и разжевывать сопли друг друга. Так что, я лучше признаюсь, тебе в том, что я чувствую, и свалю. А потом, возможно, если мы продолжим общаться, и боль внутри меня угаснет — тем лучше. А если нет, то я лучше уйду из твоей жизни прочь и навсегда, лишь бы никогда в тебя больше не видеть.

Все-таки смотреть на тебя весь вживую, а в голове держать только лишь тот момент, как вы целуетесь в прихожей, как ты целуешь своего Колю взасос — это очень сложно. Я так не умею. Никогда не умел. И вряд ли научусь, когда-нибудь. Так что, пожалуй, единственное, чего бы я хотел пожелать тебе, даже пусть это и не был бы день восьмого марта — перестань делать себя виноватой! Научись принимать все ужасы, что происходят с тобой, на примере того, как я принимаю неразделенные чувства по отношению к твоей персоне.

Неверный тебе, Арсений!»

Я закончил с письмом, когда на улице уже начало светать.

Вероника успела лечь спать, оставив меня в полном распоряжении самому себе.

Я написал все, что я хотел. Свернув листок в несколько слоев, я положил его на папку, под свой портрет, что она нарисовала в нашу последнюю встречу. Я подумал, что она точно захочет его потискать. Рассмотреть получше, разглядеть детали, возможно, что-то дорисовать, и как раз в этот момент, она найдет мое письмо — растрогается, бросит своего Колю и мы будем наконец-то вместе, ибо ждать я уже порядком заебался.

Я посмотрел на часы, было начало пятого. Самое время для того, чтобы все-таки лечь спать. Виновница моей второй бессонной ночи (Алиса) должна была возвращаться только в понедельник. Сверившись с календарем и ещё раз, убедившись в дате «07.08», я решил все-таки занять диван в гостиной, снова. Теперь уже без Вероники — она спала в своей комнате. Ну, в той самой, в которой мастурбировала, пока я смотрел порнуху с тем ниггером — ну вы помните!

Завернувшись под простыню, я подложил локоть под распухшую от боли в висках, голову. Кажется, боль медленно спадала до нуля. Потом, появилась снова. Пришлось встать и обшарить всю кухню на наличие аптечки. Все-таки нашел!

Закинувшись аспирином, я снова попробовал уснуть. Получилось.

Мне приснилось, что я счастлив. По-настоящему. Типа, как в голливудской фантастике, когда не видно лиц, только лишь контуры, будто ты смотришь на всю картинку через призму термальных очков. Так было со мной. Я точно видел себя, свою жену, и двух детей. Будто мы фотографировались для какого-то семейного альбома. Я чувствовал счастье своими пальцами, оно обволакивало меня. Потом я проснулся и полез сонник за объяснением. Там было сказано, что по старому соннику меня ждет полный и безоговорочный пиздец.

23

Алиса вернулась как раз по графику. Мы с Вероникой не пришли встречать её на вокзал — слишком были заняты собой. Я уже и сам начал замечать, что заигрался. Пора было мне заканчивать с Вероникой. Мы поговорили, и договорились о том, что больше не будем спать вместе, как раз аккурат к тому моменту, когда домой приехала Алиса. Веронике — блудная соседка. Мне — блудная любовь.

Слава богу, я уехал за пару часов до её приезда. В самым последний момент, я все-таки вспомнил о том, что Алиса должна приехать с минуты на минуту. А потом, в быстром порядке начал сбор своих вещей, после чего вызвал такси и уехал к Рите домой. Меня не было там все выходные. Беспокоится ей, было не о чем — я держал её в курсе событий, практически все время, а потому, стоило мне заявиться на порог, как она тут же расстелила мне постель и я впервые за те долгие выходные смог нормально выспаться. Сон был необходим мне так же, как работа для алкоголика. Кстати — работу я так и не нашел…

24

Тем временем, дела пошли совсем худо. Деньги от продажи Кэта Сивенса кончились. Рита, то и дело, пилила меня за то, что я не нашел работу. «Найди работу!» — заладила она. «Когда ты найдешь работу?» — она спрашивала это при каждом удобном случае. А случаев было много. Я совершенно забил на Алису и теперь пребывал в постоянной пьянке.

— Ты не нашел работу? — спросила она, разбудив меня среди ночи.

Кажется, в ту пору у нее был новый парень. Пожарник Антон. Он заезжал за ней в восемь, а привозил ближе к утру. Я не спрашивал, чем она с ним занимается. После каждой такой встречи от нее пахло так, будто её ебали всей пожарной бригадой.

— Ну мам… — протянул я в ответ, накрывая голову одеялом.

— Не мамкой! — воскликнула она, срывая одеяло. — Ты уже совсем на подсосе живешь. Я не могу содержать тебя так долго.

— Я понимаю.

— Если ты не найдешь работу — мне будет нечем платить за квартиру.

— Ты могла бы попросить своего пожарника.

— Так же как и ты мог бы устроиться на работу. Я терпела все твои сопли только потому, что ты мог переехать к Алисе, или вообще — снять себе квартиру и жить отдельно, как раньше. Но ты вообще обленился!

— Опять ты заладила, — поднимаясь с дивана, сказал я.

— …ты как будто просто плывешь по течению, — продолжала она, будто не слыша меня. — Бабы у тебя нет, работы нет, денег нет, своей крыши над головой, тоже нет. У тебя ничего нет!

— А что я сделаю? — спросил я. — Ты сама мне сказала, чтоб я за ней не бегал больше. С тех пор, как она вернулась из своего сраного Омска, мы ни разу не виделись даже. Я думал, что она напишет — она молчит.

— Ты уже две недели валяешься, — закончила она.

И в правду. Лето кончилось. Ну, почти. Теперь о нем были лишь воспоминания, что накатывали с приходом пожелтевшей листвы. Иногда погода держалась очень жаркой, но это был тот же август, и как в конце каждого августа — погода была нелюдимой. Я пообещал, что найду работу. А ещё, пришлось пообещать, что перед собеседованием, если оно вообще состоится — я побрею свое лицо. Да. За те две недели я успел отрастить небольшую бороду, но что в этом такого? Я ведь мужик. Хотя бы отчасти.

На следующее утро я занялся поиском вариантов.

25

Одни только менеджеры, да управляющие стойкой регистрации. Управляющие, блядь! Стойкой, мать её, регистрации! А ещё мерчендайзеры, парковщики, уборщики и ебучие контролеры. Нет, я не хотел заниматься всей этой хуйней. Для журналиста у меня не было должного образования, а для продавца — манеры всем продавать. Мне вообще было плевать, купят у меня что-то, или оставят ни с чем.

Но я нашел один вариант. Я пришел на собеседование немного раньше. Но там уже сидела толпа из десяти-двенадцати человек. Парни и девушки. Одни, такие же, как и я — пропащие, а другие — слишком высокого о себе мнения. Если меня и раздражали какие-то люди, то тип оных — определенно! Одна девчонка особенно сильно заставляла на нее смотреть. Она сидела в тонком, обтягивающем платье, закинув одну ногу на другую. Большие красные губы, осиная талия. Толстые ляжки. Мне понравились её ляжки. Когда очередь дошла до нее, я заметил её большую задницу. Она была великолепной. У меня встал. Пришлось отойти на пару минут, но потом я вернулся.

Я сел на место большой задницы, и внимательно осмотрел все, что было вокруг меня.

Это была небольшая приемная. Офис почтовой компании располагался небольшим трехэтажным зданием на городской черте, в близкой отдаленности от центра города. По очереди, через дверь проходили все, кто сидел рядом со мной. В конце там оставалась сидеть только одна девчушка, ничем не примечательная. Без макияжа, с тонкими губами и мелированной челкой, что едва ли полностью накрывала её глаза.

Наконец-то меня позвали войти.

— Ну, рассказывайте… — протянул старый мужчина, глядя на мое резюме, что держал в одной руке, а другой тарабанил пальцами по столу.

Я сидел прямо напротив него. У того старика был дорогой коричневый костюм, белая рубашка и золотые запонки. А ещё галстук. Мои ботинки трещали по швам, а ширинка — расстегнута. И я не побрился — уж очень было лень.

Удивить мне его было нечем. И что это вообще за начало такое? «Рассказывайте…». Что я, блядь, должен был ему рассказать?

— Вчера я пёр толстуху, — с невозмутимым видом, сказал я.

Старик озадаченно посмотрел на меня.

— В каком смысле?

— В смысле, я вчера пёр толстуху! Выждал её из бара, и познакомился.

Он поправил воротник рубашки, что обтягивала голубая полоса галстука.

— И причем здесь то, что вы вчера спали с девушкой?

— Я не спал! — возразил я. — И не с девушкой… Вы сказали: «Рассказывай», вот я и рассказываю.

— Что-то по существу у вас есть? — уточнил он. — Где работали до этого, и какое у вас образование? Какие-то ваши интересы, увлечения. Чем занимаетесь, в свободное время?

— В свободное время, я ищу работу, — ответил я, все так же ровно. — Это есть в резюме.

Я уже и сам не хотел, чтобы меня брали на эту работу. Они могли взять кого угодно, из тех кто был на собеседовании до меня. Возможно, они приняли решение ещё до того, как я зашел в кабинет. Они — я имею в виду того старика, и его жену. Потому что такие старики всегда советуются со своими женами. Во всем советуются. Постоянно советуются.

— Да, — согласился он. — У вас тут написано о неоконченном высшем образовании. И чем вы занимаетесь с тех пор, как НЕ окончили? — ублюдок сделал на этом акцент.

— Я писатель. Довольно долго у меня был творческий кризис, или момент застоя, или кризис веры — называйте, как хотите, но сейчас я начал большой роман.

— Серьезно? И как он будет называться?

Кажется, то был первый раз, когда старик мной заинтересовался по-настоящему. У него аж глаза загорелись.

— Давайте не будем об этом…

— И о чем будет ваш роман?

— Обо всем.

— Что вы говорите, — улыбнулся он. — Что, даже про мои камни в почках там будет?

— А как же. Естественно.

— И что, про жену мою — мещанку, тоже?

— И про жену тоже.

— А почему вы не бритый? Проиграли спор?

— Ещё нет.

— И как это понимать? — удивился он.

— Я поспорил, что меня возьмут на работу даже с такой бородой.

Он немного помолчал, а потом сказал:

— Оставьте мне свой номер телефона. Тут у вас в резюме, нет мобильного.

Я написал ему номер. Он сказал, что перезвонит вечером. Я попрощался и ушел из кабинета прочь. Ту девчонку, что сидела в приемной, кажется, не собирались звать. Она только открыла дверь кабинета, как старик ответил ей: «Вы нам не подходите». Я не стал обращать на неё внимания, только лишь пропустил вперед, разглядывая пару секунд её плоскую жопу. А потом я поехал домой.

Сначала я немного походил по квартире. Разделся и лег на диван. Потом снова оделся, спустился в магазин за бутылкой вина. Вернулся, снова разделся, но теперь не стал ложиться. Открыл на кухне бутылку и вернулся в гостиную. Отхлебнув из бутылки, я открыл ноутбук и залез в интернет. Начал смотреть, сколько может стоить обручальное кольцо. Оказалось, что таких денег у меня нет. По правде говоря, в тот день у меня в кармане вообще денег не было.

Я подумал, что было бы здорово купить Алисе кольцо. Она сказала, что мол: «Если Коля позовет меня замуж и подарит кольцо — я соглашусь». Тогда я не спросил её об обратном. Что было бы, если Я подарил ей кольцо, и позвал её замуж. Что бы было? Возможно, что ничего. Но откуда мне было знать. Да и вообще, у меня даже денег на кольцо не было.

Потом в кармане штанов зазвонил телефон.

Я взял трубку:

— Арсений? — спросил знакомый голос старика.

Я промолчал.

— Вы приняты на работу. Выходите завтра к девяти утра.

Он повесил трубку.

Я задумался о том, что если меня согласились взять на работу даже с такой бородой — значит не все потеряно! Отхлебнув ещё немного вина, я закрыл ноутбук и лег на диван. Я продолжал думать о том, что если меня взяли на работу, значит, у меня появился какой-то доход. Значит, я смогу накопить на кольцо, и потом подарю его Алисе. А она такая обрадуется, зацелует меня и поведет в ЗАГС. А потом мы распишемся. Оставалось только накопить деньги. Купить кольцо — это ведь не проблема, были бы средства. Но раз я так легко устроился на работу, значит деньги, это как бы и не проблема. Нужно было только работать, и копить деньги. Копить и работать. Работать и копить. А на что мне жить? Пожалуй, я немного перегнул палку. Так, мечта о кольце отодвинулась на план подальше.

26

Мы работали с девяти и до шести. Восемь часов в день. Час на обед. А ещё пятиминутные перерывы, в начале или в конце каждого часа. Сама по себе работа — не бей лежачего. Я устроился внештатным менеджером по сортировке почтовых писем. Сортировал письма с доставкой в наш город — в один ящик, и с доставкой в другие города — в другой.

Нас было всего двое, и ещё десяток таких же, но распределяющих по другому принципу, людей. Я работал с парнем по имени Миша. Здоровый мужик с признаками астмы, в очках с роговой оправой и обязательно — в рубашке с рисунком голых баб на спине. Девчонки, что работали с нами по соседству, каждый день выговаривали ему о том, чтобы он если не навсегда выбросил рубашку, то хотя бы постирал её. Миша был непреклонен.

— Блядь! — сорвался я, порезавшись о конверт. Кровь попала на самый уголок.

— Не переживай, — ответил Миша, собираясь на перекур. — Просто кинь в ящик.

Работа была скучной.

Развлечь себя было практически нечем. Девушки по соседству, хоть и были красивыми, но поглядеть на них можно было крайней редко, да и было это сложно.

Между нашими отсеками, в так называемом боксе, мертвым грузом стояла металлическая стена, на половину закрытая плотной фанерой, а на вторую половину в сторону полотка, была сплошь в какую-то витиеватую сетку. Очень плотную сетку. В той перегородке была лишь одна кормушка. Время от времени, она открывалась либо Мишей, либо мной. Мы кричали девчонкам, а потом отдавали им заполненные ящики. Они продолжали свою сортировку, в то время как мы получали порцию новых писем. Их привозили какие-то парни в спецовках. Привозили, отдавали Мише под роспись, а затем выгребали все конверты, и уходили. С другой стороны, это не было похоже на конвейер, в привычном смысле того слова. Мы просто сидели за большим деревянным столом, на котором стоял маленький магнитофон, круг за кругом, час за часом гонял лишь десяток песен какого-то Трофима. Знать не знал такого певца, но с тех пор я его просто ненавижу.

Такая была работа.

И да — я не получал от нее удовольствия. Я просто делал свою работу. Я помогал Мише, вот и все. Время от времени, он меня координировал, и в целом, проводил какой-то курс молодого бойца. Обучал мастерству своего дела, будто в его деле было какое-то мастерство.

Иногда мы даже разговаривали. Крайней редко, но иногда все же перекидывались парой фраз:

— Эта работа больше подходит для студентов. Ты студент?

— Нет. Меня выгнали за прогулы.

— И что ты делал, когда прогуливал?

— Искал работу своей мечты.

— Это работа твоей мечты?

— Пожалуй, нет.

Ну, и все в таком духе. Скучные разговоры, за скучной работой. И какого только дьявола Миша застрял в этом месте, столь надолго? Он сказал, что не покидал своего рабочего места уже четыре года к ряду.

— А что, — начал он, когда я спросил, — работа как раз по мне. Тут и думать не заставляют! Сиди себе, письма перебирай — это ж проще простого!

— У тебя, что ли совсем амбиций нет? — спросил я, бросая в ящик очередной конверт.

— Почему же? Они у всех есть. Я вот, например, в том месяце получил приз на конкурсе по бодибилдингу.

— Так у тебя же астма!

— И что? — тупо посмотрел он на меня. — Она мне не мешает.

Я промолчал.

Потом он рассказал мне гениальную теорию, благодаря которой уже целый год выигрывает на скачках.

— Мы что в пятидесятых? — удивился я. — Какие скачки?

— Ты хоть на ипподроме был? Это ж просто сказка! Бабы в красивых платьях, в шляпках с перьями и…

— Ага! — прервал его я, улыбнувшись. — А ещё мужья тех баб, что в красивых платьях.

Миша рассмеялся.

— На самом деле — не всегда, — пояснил он.

Так проходили мои будни.

Я все больше общался с Мишей, и все неохотнее занимался своими обязанностями. У Миши была интересная жизнь, он добивался каких-то результатов, ходил на скачки, тягал штангу. А я что? А ничего. Одна только дырка от бублика, и даже похвастаться нечем. Поэтому он и занимался своей работой с интересом. Ну, или хотя бы делал вид. Ему его работа доставляла хоть какое-то удовольствие. Он просто отдыхал на работе, когда ему не нужно было ничего делать. Почти ничего.

Во время перекура я заглядывался на девчонок, пока они работали над сверхурочной порцией конвертов. Собственно, я мог проходить через их отдел только когда уходил на перекуры. Когда я возвращался, они все так же сидели на своих местах. Те девушки, что курили — предпочитали курить в одиночестве, или хотя бы с такими же девчонками, поэтому выходили на перекур немного раньше.

А во время обеда я ходил в бар через дорогу. Хороший такой бар. Ему было лет пятьдесят, или даже чуть больше. Кстати, он тоже находился в подвале, и тогда я впервые задумался о том, что кажется это сговор всех барных заведений — размещаться исключительно в подвалах. С тех пор я не увидел ни одного бара, что находился бы на первом этаже.

Я заказывал себе небольшой стейк, и кружку пива. Я успел проработать там что-то около недели, и теперь, если во время обеда приезжали парни в спецовках, они приходили за мной в бар. Мы сидели вместе, обсуждали последние новости, а потом когда я доедал, мы возвращались в подвал. Приняв под роспись очередную кучу конвертов, я садился за свое место и продолжал разбивать почту по ящикам. Чуть позже всех с обеда возвращался Миша. Он жил неподалеку, но почему-то всегда имел свойство опаздывать.

Однажды, пока мы с Мишей разбирали письма, девчонки из соседнего отдела сказали мне:

— Эй, Рябинин! — окликнула меня одна баба.

— Ну, — откликнулся я, не отвлекаясь от конвертов.

— Мы видим, как ты нас всех призираешь!

— Чего?

— Ты такой весь типа себе на уме. Типа ты достоин большего, и эта работа не для тебя.

— Тогда почему я здесь торчу?

Баба замолкла, а Миша улыбнулся. Тогда я понял, что просто делать свою работу — этого мало. Нужно её любить. Потом он все-таки раскрыл секрет своего везения на скачках:

— Ставишь на самую слабую лошадь, а в последний момент меняешь ставку в пользу абсолютно любой лошади!

— Какой же это секрет! Херня какая-то, а не секрет.

— Так ведь дело в том, что ты типа думаешь про ту лошадь, на которую сделал первую ставку. Ты все думаешь. Думаешь, думаешь, думаешь. Думаешь, что лошадь слишком слабая, чтобы прийти первой, а потом, даже поменяв ставку на другую лошадь, ты продолжаешь думать только о той лошади. Даже если ты вдруг задумаешься перестать, о ней думать — все равно на подсознательном уровне…

— Хуйня это всё! — крикнул я.

Он лишь самодовольно выдохнул, похлопав себя по груди.

— Может быть, — согласился он, улыбаясь. — А может быть, и нет! В таком случае, как ещё объяснить то, что я только и делаю, что выигрываю?

— Почему же ты не поставишь свою квартиру на скачках, если знаешь, что выиграешь? Давно бы уже так сделал.

— Не, чувак. Там фишка в маленьких суммах. Это как с МММ.

— Ну, я и говорю — хуйня какая-то…

Впредь мы больше не разговаривали о скачках.

Я проработал там одну неделю. Потом ещё одну, и в начале сентября, нам раздали зарплату. В наших же конвертах! Омрачало меня в тот день только то, что сверив свою квитанцию с корешком Миши, я заметил как сильно меня наебали. Я, конечно, понимал смысл слова внештатный, но чтобы внештатному сотруднику, который на минуточку трудиться как очень даже штатный, платили ровно половину от обычного оклада — это уж, простите, просто чересчур!

Через пару дней меня позвал к себе тот старик.

— Арсений! — воскликнул он, только я оказался на пороге его кабинета. — Ты ведь писатель, да?

— Ага.

Я вошел в кабинет. Закрыл дверь. Только теперь я заметил, что в кабинете к тому моменту собралось несколько стариков, таких же, как и мой начальник. Все сидели за большим деревянным столом и курили сигары. Я стоял на пороге как вкопанный. Старики внимательно смотрели на меня сквозь пелену сизого дыма.

— Они тоже писатели, и я подумал, что было бы неплохо вас познакомить! — улыбнувшись, пояснил старик.

Я смотрел на обычных стариков, но в тоже время — я смотрел на воплощение своих детских фантазий. Я ведь тоже хотел выглядеть как они тогда в кабинете. В смысле, я тоже хотел носить дорогие костюмы, и курить сигары. И называть себя писателем тоже хотел, но согласитесь, что называть себя писателем в контексте простого парня, у которого за душой ни гроша — это так себе заявочка. Но если то же самое будет говорить старый дедок, в дорогом костюме, и, выпуская клубки дыма от дорогой сигары — согласитесь, зрелище получиться куда интереснее!

А потом я понял, что ни черта они не писатели. Не могли бы писатели заработать на такие дорогие костюмы. Писатель, это ведь пройдоха. Простой парень — такой как я. Старики наверняка мнили себя писателями. Однако писали за них, какие-то другие люди. Наверняка литературные негры, или как называют таких людей — я не знаю. И с пониманием того, что никакие эти старики не писаки — у меня сразу от сердца отлегло. Я сразу почувствовал и облегчение, и расстройство. Облегчение, потому что они не были писателями. А расстроился я потому, что так и не встретил воплощения своей детской фантазии. Ну, ещё и потому, что вероятно для того, чтобы купить костюм похожий на тот, что носили они — мне наверняка пришлось бы сменить род деятельности. Можно было даже не прекращать писать, но сменить работу — точно! А такую скучную работу и подавно.

— Можно я пойду? — спросил я, взглянув на старика.

— Ну, иди-иди… топай!

Я вышел из кабинета в приемную. Вернулся за свое место и продолжил бить письма.

27

В один из дней, сидя на работе, как обычно с небольшой задержкой, с обеда вернулся Миша. Весь такой радостный, он проходил мимо бабьего отдела, рассказывая всем о том, что ему подняли зарплату. Девчонки тут же начали его поздравлять, обнимать, целовать в щеки. А он только и делал, что дебильно улыбался, тряся корешком квитанции в руке.

Вечером того же дня, я позвонил на номер старика из телефонной будки, близ дома.

— Я хочу, чтобы мне подняли зарплату.

— Рябинин? — спросил старик, нехило так удивившись столь позднему звонку.

— Да — это я. Вы подняли Мише зарплату. Я хочу, чтобы мне тоже подняли.

— Он работает у нас уже четвертый год. И всегда за одни и те же деньги. Мы согласились поднять ему зарплату только исходя из того, что на его работу, за все эти годы не было ни одного нарекания.

— Да он же с обеда вечно опаздывает! — воскликнул я в трубку.

— И что? Это же не повод. Кстати, я не знал об опозданиях…

— Так что? — продолжал я. — Вы возьмете меня в штат и поднимите мне зарплату?

— А сколько ты хочешь получать?

— Столько же, сколько и Миша.

Я назвал ему точную сумму, в виде десяти процентов от моей месячной зарплаты, которую я ни разу даже и не получал. Только одну — та, что была спустя две недели, да и то — урезанную до половины.

— Мы не можем позволить себе такие траты.

Мы — это старик, и его жена, разумеется. Я прямо видел, как он смотрит на нее испуганными глазами, пока она держит перед ним таблички со словами, которые он должен мне сказать.

— В таком случае, я увольняюсь.

Я повесил трубку.

Медленно начал собираться холодный осенний дождь. Накинув на голову капюшон, я зашел в магазин за бутылкой вина, чтоб отпраздновать. Правда Рита была далеко не в восторге от такого повода. Пришлось снова пообещать ей, что в самое ближайшее время, я найду что-нибудь другое.

Откупорив бутылку, мы с ней выпили за мое светлое будущее, после чего она ушла спать, а я достал ноутбук и передернул на видео из интернета. Потом ещё немного полазил по сети, посмотрел, не упали ли цены на кольца. Не упали. Поставив бутылку в холодильник, я побрился. Покончив с намеками о трехнедельной бороде, я пошел спать.

28

Офис рекламной компании располагался на углу. Я пришел туда немного опухшим, от недавней пьянки в одного, и к тому же, без резюме. Объявление гласило: «Требуются молодые люди! Опыт не обязателен». Я зашел внутрь.

В приемной меня встретил парень, примерно моего возраста. В черной рубашке, заправленной в брюки со стрелками, сидя за большим столом, он казался мне куда взрослее, однако его выдавала блондинистая щетина. Люди старше всегда сбривают бороду. Он её оставлял. Я огляделся — это был типичный офис какой-нибудь рекламной компании. То есть пара белых стульев, такой же белый столик. За стеклянными стенами приемной мне отчетливо была видна картина офиса, как и всей рабочей атмосферы. Он был поделен на три основные зоны. Одну занимал первый отдел продаж; вторую — второй соответственно. Третья зона была отведена для технического отдела. За темным стеклом я не смог разглядеть лица тех людей, что находились в офисе — тем лучше.

— Я пришел по объявлению, — сказал я парню.

— Подождите, секунду…

Парень открыл дверь в офис, и закрыв её, оставил меня в приемной наедине с самим собой. Я присел за белый столик. Только я уместил свою задницу достаточно удобно, как парень вернулся. Он сказал, что меня уже ждут. Открыв дверь, я проследовал по маршруту, что описал мне секретарь.

Нашел дверь кабинета. Постучал. Открыл её, а затем, оказавшись внутри — закрыл.

— Вы по объявлению? — спросил меня мужчина средних лет, с островком-несчастия на макушке, садясь за свой стол.

Золотые часы, дорогой ноутбук на столе. Горшок с геранью, а ещё позолоченный глобус — тайник. Да — этот мужик знал толк в хороших вещах. Только вот он не учел главного, что самые лучшие вещи в мире — не вещи. Но давайте не будем об этом… Кстати, тогда я сразу заметил то, что у секретаря и его начальника была одна и та же рубашка. Одни и те же брюки. Модники хуевы.

— Да, по объявлению, — согласился я, заняв собой стул напротив.

— Давайте ваше резюме.

— У меня его нет.

— Тогда расскажите, как вас зовут, чем вы занимались до того, как пришли сюда. Почему вы пришли именно сюда? Каким было ваше последнее место работы?

— Арсений Рябинин. Я работал в почтовой фирме. Сортировал конверты.

— И почему ушли?

— Хотел большую зарплату.

— А за что вам должны платить хорошую зарплату?

— За мою хорошую работу, вероятно.

— Вы знаете, что нам нужен человек, который будет вешать плакаты? Эта работа не для многих. Она требует сил. А ещё вам наверняка придется работать по ночам.

— Почему по ночам?

— А вы когда-нибудь видели, чтобы люди вешали плакаты посреди дня?

Я задумался. Ответить было нечего.

— Оставьте в приемной свой номер телефона. Мы вам перезвоним.

Попрощавшись с мужчиной, имени которого я даже так и не узнал, я оставил секретарю номер своего телефона. Ещё добавил:

— Он сказал, чтобы вы позвонили мне сегодня же вечером!

Да — я блефовал. И ужасно. Но мне нужна была работа. Мне нужны были мои деньги.

На следующий день мне все-таки перезвонили.

— Вы приходили вчера на собеседование? — спросил меня тот парень-секретарь.

— Приходил, — ответил я.

— Можете начинать сегодня ночью. В одиннадцать часов, около офиса, вас будет ждать кран-манипулятор, — и повесил трубку.

Поставив будильник на десять часов, я постарался уснуть. Получилось без проблем.

29

Автовышка и вправду стояла неподалеку. Неприметная, черного цвета ещё было трудно разглядеть посреди осеннего дождя. Я подошел к мужику, который сидел за рулем.

— Ты Арсений? — спросил он, опустив стекло, смотря на меня оценивающим взглядом.

— Ну, — говорю.

Настроения не было вообще никакого. Работать не хотелось. Хотелось спать. Или бухать. Или дрочить на порно. Да что угодно вообще, лишь бы не идти на работу. Но Рита была непреклонна. Пришлось выполнять обещание. Чуть позже, я зарекся вообще никому, ничего не обещать. Потому что так всегда бывает — пообещаешь, а потом мыкаешься, и пытаешься выполнить то, что пообещал, а ломы как назло, и лень такая, прямо как в тот вечер.

— Тогда садись! — он улыбнулся, золотой коронкой, что стояла в том месте, где должен был быть клык. Наверняка он сломал его, когда открывал бутылку пива — я не стал уточнять.

В кабине был ещё один дядька. Куда старше водителя. И если золотой коронке было примерно за сорок, ну может быть, за сорок пять, то тому второму, было точно за шестьдесят.

— Ты что-то совсем промок, — сказал второй, и потянулся куда-то в бардачок. Достал мне спецовку. — Держи.

Я натянул спецовку с логотипом рекламной компании. Спецовка белая, логотип черно-красный. Накинув куртку поверх толстовки, я почти сразу же вспотел, поэтому решено было все-таки снять толстовку и оставить её в машине, пока мы будем работать.

— Ты какой-то хилый, — сказал мужик за рулем.

— Да, нормальный он! — ответил за меня тот, что был старше.

А я молча переодевался.

— Меня Иваныч зовут, — представился старый. — А это — Михалыч.

Ну, пиздец.

Я как будто попал в какой-то хуевый анекдот. Знаете — все-таки в двадцать лет работать в компании Иванычей и Михалычей — это так себе перспектива на будущее. И какой, в таком случае, у меня мог быть карьерный рост? Пусть его ещё даже и не обещали, но все равно. Какой? Меня бы назначили главным бригадиром их шайки? И когда? Когда один из них склеил бы ласты? Так себе перспектива. Пожалуй, даже сидя в подвале и перебирая письма, у меня получилось бы куда быстрее. Хотя, что уж было говорить — я сам оттуда ушел. К черту!

Пока я размышлял о бездонности своего падения в пучину одноразовых должностей, мы как раз приехали на объект.

Вывалившись из машины, я смотрел за работой этих двух. Как выяснилось позже, мы приехали на объект, который они уже заканчивали. Он был последним в списке их плана, но в прошлый раз они не успели закончить во время, а потому — приехали снова, и теперь уже с помощником в виде меня.

Старый встал за ручку управления, пока золотая коронка лихо запрыгнул на вышку.

— Ну? — крикнул он, едва забрался. — Чего стоишь? Давай быстрее!

Я поднялся вслед за ним. Получилось не так лихо, но, тем не менее, получилось.

Пока Иваныч поднимал нас на самый вверх большого плаката, что стоял на пересечении двух главных улиц города, посреди ночи, Михалыч спросил:

— Ты студент, что ли?

— С чего ты взял?

— У тебя руки нежные. Как у бабы, ей богу! Ты, наверное, вообще нигде раньше не работал. Думаешь, у тебя получиться здесь, задержаться?

— Не знаю.

Мы поднялись. Золотая коронка достал из кармана спецовки канцелярский нож.

— Там в сумке, — он показал на рюкзак, что лежал у него в ногах, — бухта с проводами…

Я взял у него нож и зачистил контакты проводов. Дело оказалось нехитрым.

— Ты когда-нибудь к блядам ходил? — внезапно спросил он, обжимая провода.

— Вообще-то нет.

— Вот и не ходи. У них у всех мандавошки.

— Чего? — удивился я, улыбнувшись. — Вот прямо у всех? У всех мандавошки?

— Не веришь, что ли? — насупился он.

— А с чего ты взял?

— Ну, так я ходил к ним давеча. Выбрал себе одну такую кралю. Заглянул к ней в трусы, а у нее там все кишело мандавошками. Прямо из её волосатой пизды вылезали. И роились, роились. Фу, блядь! Мерзость, короче!

— И что ты сделал? — спросил я, облокотившись на перила той вышки.

— Да ничего, — серьезно ответил он, продолжая работать. — Я ей сказал: «Детка, если я тебя сегодня и выебу, то не за свои деньги!».

— И кто кому заплатил? — продолжая улыбаться, спросил я.

— Да никто и никому, — выдохнул он. — Она пообещала отсосать мне, если я найду парня, который сможет её выебать, даже не смотря на мандавошки. Ещё добавила, что обязательно начнет их лечить, но только когда будут деньги. А откуда у бляди деньги?

— Это точно, — протянул я. — И как успехи? Нашел кого-нибудь?

— Ну, вот тебе рассказал, — ответил он. — А больше пока никому.

Мы замолчали. Я продолжал удивляться его откровенной истории, пока он делал свое дело. В конце концов, когда он закончил прокладывать провода, мы все-таки спустились вниз. Напомнив мне о том, что это последний объект, все дружно сели в машину и вернулись к офису. Михалыч оставил машину на парковке, а потом я переоделся и ушел домой.

На следующий день на работу я не выходил. На следующую ночь — тоже. Просто валялся на диване, глушил вино, проверяя почту на предмет новых писем с приглашениями на собеседование. Оных не поступало, что меня немного удручало, но если подумать с другой стороны — бригада монтажников, в которую я тогда попал — это был не самый плохой вариант. Все-таки платили там достойно. Да и работа, в принципе, была не такой уж и сложной. Возможно, даже совсем не сложной. И куда интереснее, чем та, в подвале.

Когда мы закончили с тем объектом, который, кстати, засчитали мне в виде плюса к зарплате, я больше не выходил на работу ещё целую неделю. Это-то и было в моей работе очень хорошо. Работа строилась по тому принципу, что я мог работать целую неделю, каждый день (на самом деле ночь!) выезжая на объекты, а мог плевать в потолок, сидя дома и вообще никуда не ездить. Зарплата в обоих случаях была одинаковой. Не было никакой сдельной нормы, а все эти планы шли глубоко в пизду, потому что составлялись они исключительно для порядка, но не как не для бухгалтерского учета.

Мы поехали туда во вторник, а в пятницу я пришел по вызову того мужика с золотыми часами, глобусом-тайником, и островком-несчастья на макушке. Я все ещё не знал его имя. А ведь он был моим начальником. Вроде как. Ну, или не был. Я не вдавался в подробности.

— Пожалуй, мы возьмем тебя в штат! — щедро улыбнувшись, заявил он, когда я сел за его стол, напротив. — На этой неделе ты очень хорошо себя показал. Да и коллеги твои о тебе неплохо отзываются.

Что он блядь вообще нёс? Что значит, это «Ты очень хорошо себя показал!»? Я себя даже показать, толком не успел. Только и делал, что переодевался в спецовку, слушал рассказ про блядей и их мандавошек, зачищал провода. Да любой еблан на моем месте смог бы зачистить провода, не отстегнув себе палец, господи боже мой! Хотя, с другой стороны — почему бы и нет? Если этот мой начальник говорил всерьез — возможно так даже лучше.

— Арсений! — чуть громче позвал он, едва я завис в своих мыслях чуть дольше.

— Да-да, я слушаю.

— Так вот, — продолжал он, — мы возьмем тебя в штат. Тебе нужно только написать заявление, и принести пару справок. Например, справку из психиатрии на предмет того, нет ли у тебя какого-нибудь заболевания. И ещё нужна будет справка о прописке, и выписка из пенсионного фонда. И про военный билет не забудь.

Вот тут-то я и встрял.

— А у меня нет военного билета.

Недавно прибывающий в настоящем счастье. Слепивший щедрой улыбкой, этот мужик, кажется совсем офигел. Теперь он сидел с одним только непониманием на лице. Потом он показал свое суровое выражение лица, и без какого-либо дружелюбия в голосе, сказал:

— В таком случае, ты нам не подходишь.

— И ничего нельзя придумать?

— Зайди в бухгалтерию — возьми свой расчет.

Он был строгим. Причем внезапно. Я не стал париться, и вышел из кабинета.

А ведь могло бы получиться. Зайдя в кабинет бухгалтера, я нашел там двух девушек. Одну чуть постарше, а вторую — кажется, то была стажерка. Она стояла за спиной у главной бухгалтерши, показывала ей что-то на мониторе компьютера. Стоило мне зайти, как парочка тут же ретировалась.

Та, что постарше, посмотрела на меня с чувством полной скорби. Я понял, что шеф ей уже позвонил. А та, что помладше, смотрела меня с искрой. Будто я ее заинтересовал. Я бы точно ей вставил. В другое время, в другом месте. При других обстоятельствах. Вставил бы, если бы она не была беременна. А так — она была вполне себе ничего.

— Вот, — сказала старшая той, что помладше. — Смотри отличный пример того, как у нас увольняют, даже не приняв на работу.

— А за что? — спросила она, в ответ.

Бухгалтерша ей не ответила. Достала из сейфа белый конверт и протянула мне. Я ушел.

30

Она все-таки написала. Алиса.

Письмо было таким:

«Что-то ты мне не пишешь, и не названиваешь. Я уже как месяц вернулась, а ты мне даже не попался нигде. Ни в баре тебя нет, ни на йоге. Что, уже закончил собирать свой материал? Хотя, я сразу поняла, что ничего ты не собирал. Но ты отчего-то пропал. Что-то случилось?».

Я немного подождал с ответом. Не мог прийти в себя от того факта, что Рита оказалась права. Теперь мне нужно было ей что-то ответить. Слава богу, был выходной. По крайней мере, у Риты. У меня так вообще вся жизнь превратилась в сплошной выходной. Риту, кстати, это бесило все меньше. Она видела, как я стараюсь. Видела меня уставшим, после того выезда на объект, когда я вернулся домой только в пять утра. Она видела, каким я возвращался с очередной смены в подвале. Слушала мои дебильные пересказы про скачки, которые я слышал от Миши. Она знала про то, что его повысили, а меня — хуй. Кажется, она на самом деле увидела, что я могу найти работу. Просто обстоятельства все время неподходящие. Так что, по сути, я ей все доказал. Все, что я мог, и все, что хотел, собственно. Я выполнил свое обещание, когда вернулся домой с нехилым расчетом.

Когда я вернулся домой, то сразу сказал ей, что меня уволили, и новых собеседований не будет очень долго. Попросил не пилить и отложить деньги куда-нибудь в тайник на черный день. Она сказала, что тайника нет. Не оказался предусмотрен. Вот поэтому мы и оказались в жопе, ведь будь у нас такой тайник, то все было бы куда более чем менее.

— Почему не будет? — спросила она, сворачивая мои деньги в свои сиськи.

— Потому что я так не могу. Мне нужно сидеть где-нибудь в офисе, или вернуться на радио. Но на радио меня вряд ли возьмут — репутация подмочена.

Она засмеялась, вспомнив тот мой случай. Я даже ухом не повел. Слишком устал.

— Ладно, — выдохнув, протянула она после небольшой паузы.

Отошла на кухню, и вернулась с телефоном. Я как раз успел раздеться, и теперь завалился на диван. Натянул одеяло. Голова мертвым грузом свалилась на подушку с плеч.

— То-о-оша, — протянула Рита в трубку, а потом все равно ушла на кухню.

Она все-таки позвонила своему пожарнику. Попросила у него содержания. А взял и согласился! Конечно — не пожизненно, но тем не менее. Кажется теперь, я мог снова ничего не делать. Да и деньги у меня появились! Обрадованный данным положением дел, я уснул. Когда проснулся, первым делом полез в интернет. На одном сайте, как раз шла распродажа обручальных колец. Я подсчитал сумму. Её как раз хватило. Забрав у Риты заначку, я тут же побежал в магазин. А потом меня застали врасплох. Я не знал, какого именно размера нужно кольцо. Пришлось звонить Веронике.

Дозвонился. Все узнал. Оказалось, что у них одинаковые размеры. Не важно.

Кольцо я в итоге купил. Красивое, с каким-то камнем, типа бриллиант, но вы не видитесь на эту херню — не было там никаких бриллиантов. Наебка — одним словом. Но выглядело красиво. Я померял на свой палец. Едва ли смог затащить его на мизинец, а потом снял. Упакованное в красивую коробочку кольцо, кажется, было сразу готово поместиться на чьем-нибудь пальце. Так и просилось.

Алиса не заставила себя ждать. Как я и говорил — она написала спустя месяц, как раз в тот момент, когда я покончил со своей работой, а она, интересно, покончила ли она с Колей?

— Я ей тут кольцо купил, — сидя за завтраком, я показал кольцо Рите.

Она немного удивилась. Затем проглотила кусок яичницы и немного улыбнулась.

— Плохое? — спросил я. — Что, прямо вот совсем дерьмо?

— Наоборот — хорошее, — ответила она, улыбаясь все шире.

А потом она заладила. Я даже пожалел, что показал ей свою покупку.

— А Сенька жениться! — припевала она, смеясь, — Сенька жениться!

Как ребенок, ей богу. Я положил кольцо в карман штанов, попивая кофе напротив неё.

— Она мне тут написала недавно, — не обращая внимания, продолжил я. — Типа: «Чего молчишь, чего не пишешь? Уже месяц прошел», ну, и все в таком духе…

— Так встреться с ней! — воскликнула она. — Так и напиши ей, что, мол, занят был поиском работы, но раз она хочет встретиться, то ты как бы тоже не прочь.

— Но она не писала, что хочет встретиться…

Рита лишь только выдохнула, глядя на меня как на дауна.

— Ладно, — ответил я, опередив её в ответе на пару мгновений. — Я понял.

— Как ты так не успел ещё её понять? — удивилась она. — Даже я уже понимаю, что она там имеет в виду. А это, между прочим, она даже не мне пишет.

— Да потому, что вас хуй поймешь! — улыбнулся я. — Вы просто пиздец какие сложные! У вас нет обычных: «Да» или «Нет». У вас вечно какая-то многосложная хуйня, и ещё намёки ебанутые, и ещё месячные, и ещё… а потом ещё… и снова ещё…

— Короче, просто не парься и позвони ей. Напросись в гости!

Мы позавтракали, а потом Рита уехала на работу. А я остался дома. Полюбовавшись на кольцо, я поменял его местами с ноутбуком, что лежал на журнальном столике. Начал писать ей свой ответ. Кстати, я до сих пор не знал о том, нашла она то мое письмо или нет. Если не нашла, то как она пользовалась моим портретом. А если нашла — почему не написала раньше?

31

Я не сразу решился прийти, но после того, как Алиса написала: «Может быть, зайдешь?», я подумал, что будет слишком глупо откладывать свой поход на другой срок.

Она была подавлена. Глаза опухшие, тушь разбежалась по щекам. Губы чуть красней обычного и без помады — она плакала. Стоило мне зайти к ней на порог, как она тут же взяла меня за руку и молча повела вслед за собой. Я решил не строить из себя недотрогу. Даже дверь не закрыл. Её закрыла Вероника. Чуть позже, как раз после того, как перестала миловаться со своим новым парнем, когда они сидели на кухне и целовались.

— Сенька! — воскликнула она, оторвавшись от своего парня и взглянув на меня.

Я не успел ей ответить. Нахмурившись, Ника оторвалась от парня. Закрыла входную дверь и вернулась на кухню, в то время как Алиса вела меня в дальнюю комнату. В ту самую, где с месяц назад Вероника надрачивала себя сквозь корпус вибратора.

Мы зашли. Алиса закрыла дверь и, оставив меня на пороге, просто повалилась навзничь. В новом свете, комната показалась мне совершенно другой. Там был письменный стол, на столе ноутбук. На стене полки с книжками, а под ними — небольшая тахта. Туда-то Алиса и упала.

Я постоял ещё немного. Потом прошел вперед и занял место за письменным столом. Сев за стул я вгляделся в Алису. Она не смотрела. Зарывшись лицом в подушку, она просто лежала. Время шло, а она даже головы не подняла. Я продолжал сидеть. Чего-то ждал. Возможно, того, чтобы она сама сделала шаг навстречу. Возможно, я должен был поцеловать её в шею, а дальше оно бы само пошло. Зачем вообще она меня позвала — я понятия не имею.

— Ну, я наверное, пойду, — взглянув на часы, выдохнул я.

Вспомнив о своем письме, я решил наведаться на кухню, чтобы напомнить про него Веронике, а та — в свою очередь — дала бы его Алисе. Сам я не мог отдать ей такую вещь. Сам же написал. Относить было бы чересчур для меня и моего достоинства. К тому же, в этом потерялся бы весь смысл. Если бы она сама нашла — это мое письмо? В таком случае, возможно, все повернулось бы иначе. Но она продолжала лежать.

— Подожди! — подскочив с подушки, прошептала она.

Я не собирался её слушать. Я забыл кольцо дома. Предложение пришлось отложить.

Остановив меня в дверях, она внезапно потянулась ко мне ближе. Обхватив руками её талию, я заглянул в те опухшие глаза. Они сочились слезами. А ещё была улыбка. Какая-то жалостливая, и в тоже время, долгожданная. Я ей поцеловал. Наконец-то, я ощутил её привкус на своих губах. Без языка и прочей хуйни — настоящая романтика. Её губы слились с моими в мимолетном поцелуе, и казалось, будто конца тому поцелую не будет совсем.

Потом она отошла, и о чем-то задумалась. Мои руки, что так свободно ласкали изгиб её талии, теперь были отвергнуты. Алиса вернулась в кровать и зарыдала в полную силу. Я оказался в полном замешательстве. Я понятия не имел, что мне делать. Сами подумайте, какого мне было — девчонка позвала меня к себе, чего-то ждала, а потом, когда я сказал, что собираюсь уйти — поцеловала меня, и поцеловала совсем не в щеку. Но затем все равно отвернулась и теперь начала плакать.

Я вернулся на место у стола. Немного подождал — мне было интересно, чем все это закончиться. Я не пытался её успокоить. Не знал, к чему это приведет, и нужно ли было мне вообще её успокаивать — это был тот ещё вопрос. А потом она снова оторвалась от подушки и сказала:

— У меня такого никогда не было.

И слезы потекли по её щекам. Теперь, она смотрела прямо в мои глаза. Я почувствовал, что хочу засадить ей сильнее прежнего — ёбанный извращенец!

— Мужика никогда не целовала? — я немного улыбнулся, чтобы снять напряжение.

Не сработало. Пришлось продолжать:

— Ты проститутка что ли? Они никогда не целуются. Прямо, как морпехи! Кстати, отличное название для гей-порно — «Морпехи не целуются!».

Она немного выдохнула, а затем все же улыбнулась.

Усевшись на край постели, она продолжала смотреть на меня, буквально не отводя своих глаз. Пришлось смотреть на нее так же. Отличие было только в том, что я смотрел на нее, так сказать на вылет. Она же смотрела на меня точ-в-точ, а иногда даже сквозь.

— Коля, — сказала она, утерев слезы. — Все стало слишком сложно.

Это изменило все. Теперь я понял, что Алиса поцеловала меня не просто так. Возможно — это было итак понятно, но какая теперь разница. Пусть у меня на самом деле всегда было замедленное развитие. Да черт возьми — считайте меня даже умственно отсталым — я понятия не имел, что там произошло у Алисы такого, что она просто так взяла и поцеловала меня.

Немного погодя, я выбежал из комнаты. Забежал на кухню и достал из холодильника бутылку виски. Достал из шкафа два бокала. На виду у целовавшейся парочки, что смотрела теперь только на меня, я располагался словно у себя дома. За те выходные, проведенные с Вероникой, я и в самом деле запомнил, что и где у них лежит. Особенно, когда искал аптечку. Наполнив бокалы наполовину виски, наполовину водой, я посмотрел на нового парня Вероники.

Чуть старше меня, или возможно даже моего возраста. В голубой рубашке, с дорогими запонками. Кажется, Вероника сорвала неплохой куш в виде белого воротничка. И что он только в ней нашел? Вероятно тоже, что я сам находил в ней, на диване в гостиной.

— Не проеби её, амиго! — сказал я белому воротничку. Настроение было что надо!

Тем временем, пока я ходил по квартире, Алиса успела привести себя в порядок. Теперь, она выглядела куда лучше. Пусть, она успела не так уж и много, но она хотя бы вытерла лицо, и теперь от туши на щеках не осталось и следа.

— Тебе, наверное, нужно уйти, — выпалила она, стоило мне зайти к ней с бокалами.

— Чего?

— Я не знаю, как это назвать! Это все очень сложно! Коля — он там, я здесь. И ты здесь.

— И что?

— То! — воскликнула она. — Я не могу так. Пусть, он и сделал мне очень больно, я все равно его люблю. А ты мне просто нравишься. И я тебе нравлюсь. И… я не знаю.

— Ты похожа на дуру, — выдохнул я, оставив бокалы на столе.

— В каком смысле? — удивилась она. — Из-за того, что Коля облажался?

Я не стал отвечать. Она просто меня заебала! Как вообще можно было себя так вести? Зачем она меня целовала? Чего она, блядь, хотела этим добиться? У меня от вопросов прямо голова распухала. Я даже покраснел. Нет — не от стыда. От её тупого бабского нутра!

— А я хотел сделать тебе предложение! — соврал я, немного повысив тон.

Она удивилась. По-настоящему. Даже глаза её немного увеличились в размерах.

— Зачем? Зачем ты…

— Да потому что! — оборвал я. — Я купил тебе кольцо. Красиво его упаковал. Ну, чтобы все было по-взрослому. Ты тогда сказала, что если Коля сделает тебе предложение — ты выйдешь за него замуж. Если он подарит тебе кольцо и все-такое. Я тогда затупил. Я не спросил тебя сразу, что будет, если я, а не он, сделаю тебе это сраное предложение! Вот я и задумался — какого черта, нет? Почему бы не попробовать? Почему не рискнуть?

— Это было не обязательно… — пораженная, она смотрела на меня, сидя на постели, потягивая виски, пока я ходил по комнате как ужаленный.

— Обязательно! Ещё как, блядь, обязательно! После того, как ты вернулась, я по-настоящему ахуел от того, в каком русле протекают наши отношения. Мы как будто пришли в какой-то застой. Ты любишь его, но я нравлюсь тебе. Ты же нравишься мне безумно, но ты любишь его, и я понятия не имею, как ещё заставить тебя посмотреть мне в глаза по-другому. Чтобы ты поняла, что я на самом деле испытаю к тебе, и что я на самом деле хочу до тебя донести. Чтобы ты наконец-то мне поверила.

— А я тебе не верю, по-твоему?

— Да нахуй это дерьмо! — разразился я, ещё громче.

Теперь меня было просто не остановить. Я только и отрывался на то, чтобы только хлебнуть немного виски. Все остальное время я только и делал, что говорил. Много и очень экспрессивно. Все это сопровождалось моей жестикуляцией. Я даже сам себе казался неуравновешенным придурком, чего уж говорить про неё. Она уже давно это заметила.

Я сказал:

— А потом, я выбросил это кольцо. Отдал его бездомной.

— Зачем? Если ты, как ты говоришь, так хотел сделать мне предложение — почему отдал кольцо? Может быть, ты мне врешь? И никакого кольца не было. Зачем ты тогда стоишь здесь и кричишь уже битый час, если можешь просто сказать, что у тебя ничего ко мне нет?

— Потому что нельзя усидеть на двух стульях одновременно, Алиса!

— В каком смысле?

— Ты не можешь любить его, и целовать меня! Ты либо уходишь от него, либо посылаешь меня нахуй. Но только в таком случае, пожалуйста, больше не пиши мне и не звони — нахуй это дерьмо! Просто скажи: «Сеня, ты очень клевый чувак, но, пожалуйста, больше не лезь ко мне». Как ты сделала это в тот вечер, после бара. Сказала, что у тебя есть парень и я отстал тогда. Отстану и впредь.

Я сел рядом с ней на кровать. Вертя в руках бокал, я и вправду начал думать о том, что сейчас это случиться. Вот прямо сейчас она скажет, чтобы я свалил. И мне придется свалить. Потом я продам кольцо и сниму квартиру — этих денег хватит на билет в какую-нибудь жопу мира. А потом я найду работу и зароюсь в неё по уши. И тогда я напрочь забуду про Алису. Кажется, это даже было похоже на какой-то план. Самое обидное — он начал мне нравится.

Так и не дождавшись от нее каких-то слов, я встал и вышел из комнаты в коридор. Закрыв за собой дверь, оставив Алису в одиночестве, я оставил её со своими мыслями о том, что нельзя поступать так черство. Нельзя так легко вертеть своим хвостом, когда у тебя есть парень. Уж если он у тебя есть — держи блядь дистанцию! А если дала парню себя трогать — иди уже блядь до конца! Иначе совсем хуйня какая-то получается.

Мне казалось, что это будет как в долбанной мелодраме. Ну, типа, когда ОН выходит за дверь, а ОНА очень долго не бежит за ним. И вот он уже собирается уходить совсем, а её все нет. Едва ли он успевает открыть входную дверь, как она выбегает из комнаты и бросается к нему на шею. После всех тех слов, что он ей наговорил, она целует его. И у них все хорошо. Они счастливы вдвоем и, кажется, даже смерть не разлучит этих двух.

Да — очень пафосно.

Но это не важно. Хотя бы потому, что она так и не вышла.

Я открыл входную дверь, а она продолжала сидеть там. Я не мог к ней вернуться.

И, кажется, я на самом деле понял те её слова. Все на самом деле было сложно. Она жутко бесила меня, чтобы она там не говорила. Чтобы я ей там не говорил — она все равно жутко меня бесила, раздражала и мучила. Но в тоже время, кажется, я полюбил её. Полюбил настолько, что даже раздражение приносило мне радость. Кажется, я по-настоящему в нее втрескался. Влюбился по уши. Но она так и не вышла из комнаты, а я уехал домой. Я понятия не имел, встретимся ли мы снова, и очень долго корил себя за те слова, что наговорил ей.

А потом в дверь кто-то постучался. Я сидел дома, залипнув в ноутбук. Искал, где можно продать чертово кольцо, которое теперь лежало в кармане моих штанов.

Для Риты было слишком рано — она должна была быть на работе, да и ключи у нее были, так что она не стала бы просто так стучать. В надежде на то, что это какой-нибудь контроллер из водоканала, я зашел в ванную, провел счетчики воды. Записав все данные, я с листочком открыл дверь. Там была она.

Алиса стояла там, в подъезде, уже, кажется, собираясь уходить, пока я не открыл дверь.

Мы поцеловались. Снова. Это было внезапно, а ещё очень круто. Ну, вы знаете это ощущение. Я уже и думать про нее забыл. А теперь она снова ко мне пришла, и снова меня поцеловала. Потом она посмотрела на меня и улыбнулась. Вцепившись в мою футболку, она затащила меня в квартиру, ногой послав входную дверь в засовы.

А потом мы прошли в спальню. В ту самую, где спала Рита, и где она трахалась, пока меня не было дома. В ту самую, куда я не заходил практически никогда, чтобы не нарушать своим приходом хотя бы крохотную часть той двухкомнатной квартиры — моей обители.

Она меня раздела. Разделась сама, и я лег на постель. Алиса легла сверху. Мы снова поцеловались, а потом я ей вставил. Пожалуй, это было не так же круто, как я представлял себе это, ложась спать. Ей богу, наш с ней первый секс снился мне каждую ночь, где мы кончали раза по три, пребывая в неистовой агонии. Мы словно горели, там во сне. А наяву мы просто лежали и трахались. Просто так. Я даже не почувствовал ничего из того, что могло бы напомнить мне о моих же снах. Ничего схожего, кажется, не было совсем.

А ещё я понятия не имел, что это все значит — это тоже было трудно и часто не давало сосредоточиться. Я так и не понял — будем ли мы вместе, и стоит ли мне искать покупателей на кольцо. Оно все ещё лежало в кармане скинутых портков. Мы попробовали наездницу — было клево. Хоть она и оказалась тем ещё бревном — все равно было клево.

В какой-то момент, я вспомнил лишь об одной вещи. Кажется, это было тем самым, мнительным счастьем. Помните, когда я рассказывал вам о том, что если вы чего-то хотите, а потом получаете — оно перестает приносить вам удовольствие. Я имел в виду несколько иное, но тем не менее. Да и Алиса — это все-таки далеко не какая-то вещь. Она была для меня чем-то более-менее, духовным. Но, даже завоевав её по-настоящему, я перестал быть этому счастлив. Просто мы стали вместе. В какой-то момент мы стали парой. Возможно, это произошло в тот момент, когда мы трахались в спальне. Возможно, нет. Трудно сказать.

Когда все закончилось, немного подавленный столь быстрым развитием наших с ней отношений, на фоне прошлого, когда мы ходили вокруг да около, я уснул. Проснувшись через пару часов, я нашел её на кухне. Кажется, она готовила какой-то завтрак. Яичница — как обычно. В прочем, я и этому был рад. Я оделся и вышел из спальни. Она сказала, что сама застелет постель. Это было мило. А потом я попробовал её стряпню — весьма неплохо.

32

Кажется, в моей жизни настал тот самый переломный момент. Кажется, это уже не первый за эту книгу, а посему я просто расскажу, что произошло на самом деле.

Алиса как раз закончила свою смену, и теперь я собирался её проводить.

Подойдя к её дому, я достал кольцо из кармана и встал на колено. Мы остановились неподалеку от подъезда. Слава богу, на том асфальте не было луж, и в принципе, было более-менее сухо.

— Ты чего делаешь? — немного улыбнувшись, спросила она, взглянув под ноги — на меня.

— Я хочу сделать тебя порядочной женщиной! — улыбнулся я, протягивая кольцо.

— И что это значит?

— Ты совсем тупая? — воскликнул я. — Это значит, что я типа хочу, чтобы ты вышла за меня замуж. О, луч моей души! О, богиня чресл! О, женщина, что заставила меня встать перед тобой на колени! Скажи только одно слово — и я встану с колен. А потом одену это кольцо на твой палец.

— А если не подойдет? — улыбнулась она.

Я промолчал. Ещё бы оно не подошло.

Она встала на колени, прямо на асфальт. Прямо возле подъезда, среди глубокого вечера, переходящего в ночь. Она встала, и теперь её глаза оказались на уровне моих.

— Это очень серьезный шаг, — сказала она. Я почувствовал то, что она хочет отболтаться. Нет — она не могла просто взять и отказать. Она хотела сделать это мягче.

— На самом деле, я весь горю…

В её глазах пробежала искра, а улыбка стала шире:

— На самом деле, я тоже!

— Ага. У тебя там наверняка ниагарский водопад!

— Как пошло!

— Давай поднимемся наверх — я сниму с тебя одежду. Разденусь сам, а потом мы разделим постель. Но только возьми кольцо.

Она его взяла. После стольких уговоров, она все-таки взяла ебанное кольцо!

— Подожди, — осеклась она, пока мы вставали с колен. — Ты же сказал, что отдал его бездомной?

— Я разве настолько ёбнутый, чтобы отдать кольцо бездомной? Увы, нет.

Она улыбнулась, примерила кольцо. Подошло.

Мы поднялись наверх. Я ей вставил.

33

Да — мы с Алисой все-таки были вместе. Все-таки — да. После всех моих мыканий, после всех её отговорок, она кажется, распахнула мне свою душу. Она допустила меня туда сквозь все припоны, как говорила Рита. Наконец-то я почувствовал себя лучше. Точнее — просто заебись! Теперь не было никакого Коли! Она рассказала мне всю его историю:

— Я приехала туда, как дура. Прождала его на вокзале, а он не приехал. Пришлось ловить такси. Я знала адрес, он сам мне его написал. Наверняка, ублюдок с самого начала знал, что никуда за мной не поедет. Козел!

Мы лежали в кровати, уже вторые сутки. Она взяла на работе отгул. Её взялся подменять тот рыжий хуй. Мне было плевать. Нам никуда больше не нужно было спешить, и она легко рассказывала мне то, из-за чего взяла кольцо. Теперь она лежала, иногда любуясь им на своем пальце.

— А когда я приехала, — продолжала она, — этот еблан вовсю бухал со своим другом. Ну, с тем, у которого он жил. А я такая вся с чемоданами, приперлась, значит. Он сразу ретировался, побежал меня встречать. Гандон. Я от него — он ко мне. А он его ещё и перегаром воняет, как он синяка порядочного. Короче, я сказала, что приду завтра, а сама обратно на вокзал. Пока покупала билеты обратно, он позвонил, сказал, чтобы я приехала обратно. Я приехала. Дура. Но, надо отдать ему должное — он все прибрал. Теперь та квартира уже не казалась каким-то клоповником. Все было чисто, уютно. Местами даже без пустых бутылок по углам. И друг его куда-то делся. Я тогда сразу поняла, к чему приведет тот вечер. Но он же мой парень — я должна была ему дать. Вот он и выгрузился на всю меня своим огромным пузом, которое я после того терпеть не могу. После той ночи я вообще пузатых ненавижу!

Я взглянул на свой живот. Конечно, пресса там никогда не было, но и пуза не наблюдалось. Я заметил, как Алиса улыбнувшись заметила этот мой взгляд. Я продолжил слушать её рассказ:

— И вот мы такие повалялись, он на мне — точнее, а потом я смотрю такая на тумбочку, у кровати, а там будильник. Обычный такой, будильник. Почти как у меня. Только вот на том будильнике волос черный. Длинный, такой, волос. Тут-то я и поняла, что не все в наших отношениях славно. Да — возможно, это был волос одной из девушек Паши — его друга. Но я тогда почему-то сразу подумала про Колю. И вот лежу я такая, смотрю на этот волос. А потом на храпящего под боком Колю. На Колю — на волос. На волос, а потом на Колю. Короче я легла спать, а на следующее утро — звонок в дверь. Пришел Паша. Коля как раз досыпал остатки своих отношений, как я поговорила с Пашей насчет волоса. А он такой: «Да не-е-е-ет! Ты чего-о-о-о! Он же мой дру-у-у-уг! Как же я мог бы позволить ему изменя-я-я-ять тебе?». Короче, ничего путного у меня из того диалога так и не вышло. Тем не менее, я решила не оставлять это без внимания. К тому же, там ещё и не только на будильнике волосы были. И не только черные. Ещё светлые волосы, и такие же рыжие, как у меня. И это учитывая то, что меня там ни разу до сего момента не было. Короче, я оставила там свой диктофон, оставила вещи, а сама ушла оттуда прочь. Сняла небольшую комнату в гостинице, где все оставшееся время только и делала, что размышляла, какого черта происходит. Коля позвонил мне в какой-то момент, а я сказала ему, что заберу вещи через пару дней. Ещё очень долгое время я сомневалась в том, что это могли быть любовницы Коли. Подумала, может быть, я на самом деле ошиблась, и все это были Пашины бабы, как он сам мне сказал. А потом я вернулась в ту квартиру снова. Забрала вещи, и диктофон тоже забрала. Не стала слушать запись сразу — было страшно. Я приехала домой, выложила все вещи из чемодана. Диктофон тоже вытащила, но была ещё не достаточно готова, чтобы узнать оправдались ли мои опасения. Так или иначе, потом я нашла твое письмо. Те три страницы оказались все обо мне, и я многое поменяла в голове. Это твое письмо и оказалось стимулом. Я все-таки прослушала диктофон. Короче — лучше бы не слушала. Или кому как. Тебе-то уж точно — лучше!

Я не перебивал её ни разу. А она все продолжала, и продолжала. Тогда я точно понял, что мы теперь вместе. Коля ей изменял. С бабами. Слава богу, не со своим же другом. Этим Пашей. Он изменял ей, пока она строила из себя недотрогу. И письмо моё пригодилось! Конечно, мне льстило то, что я в конце концов оказался прав. Возможно, она бы так и не узнала про его измены. Но, пожалуй, это было бы возможно только в том случае, если бы он на самом деле ей не изменял.

Да — мы с Алисой все-таки были вместе. Все-таки — да.

34

Думаю, теперь уже точно можно рассказать о том, когда я все-таки нашел работу, которая позволила мне снимать жилье, содержать себя и свою девушку. Теперь, я и без того был очень близок к семейной жизни. Однако без работы и стабильного заработка — притворить эту хуйню в жизнь оставалось очень тяжело.

Сидел я как-то в баре, как обычно дожидаясь Алису. До конца её смены было ещё долго, а в баре было очень много народа. Была то ли пятница, то ли какой-то выходной. Я сидел между двумя ребятами, лет за двадцать пять. Костя и ещё один. Я не помню, как звали второго. Простые ребята, они работали в сфере обслуживания. Если точнее — какая-то клининговая компания, или что-то типа того. Короче они без труда могли убрать у вас в квартире, после успешной вечеринки, и тем самым зарабатывали себе на жизнь.

Костя как раз зажигал сигарету, как мимо его носа пролетела пустая пивная кружка. Веселья было очень много, а Костя не растерялся:

— Еще один такой пролёт и я набью кому-нибудь ебало! — раздался он, затушив спичку.

Народ в баре веселился, бухал. Кто-то пел, кто-то танцевал. Кто-то просто пытался поговорить в курилке. В общем — всем было весело. Тогда как раз на сцене кривлялась местная кавер-группа. Ну, вы знаете такие группы. Сами ничего не пишут, выступают только с чужими песнями. Они просто стараются не тупить на сцене — хотя бы за это им спасибо!

Группа называлась: «Даша и медведи». Ахуевшая такая Даша, я вам скажу. Большая такая бабища, килограммов сто десять, при росте в сто семьдесят. Она как раз перепевала Илью Лагутенко, как внезапно все замолчали. Музыканты сложили инструменты. Даша прекратила свой бездарный вой. В зале появилась та девчонка, которой я подарил бутылку дорогого коньяка. Кажется, то была Мария… какая-то там по фамилии, я уж точно не помню.

— Есть коммерческое предложение! — крикнула она, во всеобщем молчании.

«Не лучшее время она подобрала — уж точно!» — подумал я поначалу. Бар просто битком был набит всякой пьяной швалью. Было сложно представить подобное, но как ни странно — едва ли толпа пронюхала в слове «Коммерческое», хоть какие-то деньги, то сразу же протрезвела. Нет, я серьезно!

— Какого рода предложение? — спросил один бородач, сидевший за стойкой неподалеку.

— Узкопрофильного, — отозвалась Маша, сместив собой вокалистку, на сцене.

И тут до меня дошло. Нахуй рекламные плакаты, нахуй аудио или видеопродукцию! Нахуй это всё — когда у тебя под носом уже есть все нужные тебе люди. Тот бар, я не помню, рассказывал или нет, но в него ходили исключительно такие чуваки. Бородатые, татуированные. Все сплошь художники, и татуировщики, дизайнеры, рекламщики. «Клейкая лента» уже давно превратилась в бар для тех, кто едва ли когда-нибудь бил кому-нибудь морду. Исключением, пожалуй, были Леша и Костя. Во всем виноват был новый директор.

Бар стоял уже лет десять, а когда открылся — представлял, из себя не более чем простую харчевню. Люди приходили, били посуду, били морды, иногда даже убивали друг друга, и всем все было по кайфу. И не было там никакой Даши с её медведями. Был только шансон. Грубый, но иногда лиричный. Певцов не искали — включали магнитофоны. И так продолжалось ровно до тех пор, пока один парень не съездил в южную столицу, проведать как там все отличается от нас. Отличалось кардинально.

Набрав каких-то более-менее модных фишек, директор вернулся обратно. Он настолько сильно проникся сумбурной атмосферой тех мест, в которых был, что решил кардинальную перемену слагаемых. Сумма изменилась. Пожалуй, самое большое отличие состоялось в контингенте. И пока у нас в «Клейкой ленте» отдыхали одни лишь чеченцы и заводчане — там все было настолько по-другому, что бухала там только лишь молодежь.

И потом наш бар заселила молодежь. Дизайнеры, программисты, художники, татуировщики, рекламщики, ебать их всех задницу — они все пришли в одно место. В «Клейкую ленту». Заводчане вернулись в свои дворы, а чеченцы вернулись в горы — ебать овец. И вроде бы все круто, вроде бы. Пропуск людей с татуировками стал бесплатным, остальным приходилось платить. Ассортимент напитков возрос пропорциональному тому, как низко упал доход нового заведения. Да, студенты и художники — народ очень бедный. А ещё всякие акции, и бесплатные пропуска.

Короче — бар приходил в упадок. Тем не менее, оставался на плаву, как ни странно. И даже давал работу новым барменам, официантам, администраторам. Правда через пару лет бар все равно вернул все на свои места — снова пришли чеченцы и заводчане, но это уже другая история.

Пока весь народ в баре обдумывал смутное предложение заработка, Маша продолжала спич:

— Любому, кто согласиться на предложение — бесплатная выпивка во время работы!

Я согласился тут же. Молниеносно подняв руку вверх, я оставил позади себя всех художников, татуировщиков и прочее стадо баранов. Я даже не знал, что за работу мне предложат, просто согласился. Мне, на самом деле было плевать. Хоть урны в курилке чистить — все лучше, чем сидеть и ждать Алису. К тому же, за это я мог бесплатно надраться!

Музыка заиграла. Даша со своей группой продолжила распевать Лагутенко, а Маша подошла ко мне. Как обычно, все с теми же часами. Народ продолжил свою пьянку. Продолжил свои танцы. Теперь я думал только том, что мне, в конце концов, предложат делать. Точнее — заставят, я ведь все равно уже согласился.

— Нужно разрисовать стену у входа, — сказала Маша.

А я ей такой:

— Чего?

А она такая:

— Тебе будут наливать, пока не закончишь. Там работы-то всего на пару часов. Если не хочешь — можешь отказаться.

— А стена-то большая?

Мы посмотрели на место моей работы. Отказываться я не собирался.

— Просто напиши на стене название бара, и дело с концом!

Ну, я и согласился.

— Налей мне виски! — крикнул я Алисе. Она налила.

Я пошел оглядывать место своей работы. У стены лежал небольшой пакет с мелками. Оглядев зеленую стену, я подумал, что не буду сильно заморачиваться. Просто напишу: «Клейкая лента», пририсую маленькую катушку изоленты и все. Ну, я и нарисовал.

Я закончил надпись примерно за пятнадцать минут. Постарался сделать все как можно красивее. Вроде бы получилось, что надо! Сначала у меня была небольшая запарка со словом «Лента», но потом я нашел способ и обошел эту злоебучую проблему. Я даже психовать начал, когда на второй букве моя рука то и дело дрожала, и линия получалась чересчур плавной. Она буквально ходила по стене, словно змейка.

Хлебнув ещё один, последний, бокал виски, я направился к Маше в её личный кабинет. Он находился за сценой, похожий на небольшое подсобное помещение.

— Я закончил, — потирая белые от мела руки, заявил я, щедро улыбаясь.

— Ну, — удивленно, выдохнула она, — быстро ты! Пошли смотреть.

И мы пришли. Тут-то я и понял весь подвох.

— Ты прикалываешься? — покосилась она на меня. — Нужно расписать ВСЮ стену!

— Чего? Ты ж сказала, чтоб я название написал. Ну так — вот оно.

Она лишь засмеялась.

Нет, ну она ведь сказала мне: «Напиши название» — ну, я и написал. Чего за хуйня-то?

— Не, — ответил я, под её громкий смех, — я отказываюсь.

— А если я тебе заплачу?

Маша умела уговаривать. Той суммы, которую она пообещала мне роспись стены, хватило бы на пару месяцев съема квартиры, где-нибудь в центре. Чего уж там говорить, я таких денег даже в руках разом никогда не держал. Половину держал только, только когда получал зарплату на радио.

Ну, делать-то было нечего. Пришлось соглашаться. И когда Маша ушла обратно в свою обитель, я снова оглядел весь масштаб работы. Напортачить можно было везде. Вот прямо везде! Если бы я стал писать большими буквами — непременно напортачил бы, как со словом «Лента». Если бы я писал маленькими буквами — мне пришлось бы приносить не только бокалы с виски, но её и букварь, потому что слов было бы точно не два.

Немного передохнув за стойкой, я наблюдал за тем, как Костя показывал изумленной и изрядно подвыпившей публике свои фокусы с монетками. Этот сукин сын увлекался фокусами!

— Ты ещё долго? — спросил я Алису, которая на ряду со всеми смотрела очередной трюк.

— Пару часов, может быть.

— Тогда налей мне ещё один бокал…

Вернувшись к стене, я принялся за работу.

Пришлось вспомнить немало слов, типа: «Пиво», «Рыба», «Гриль», «Луковые кольца», «Бар», «Хмельной напиток», «Курица — это мясо!» и так далее. В конце концов, очень скоро мою руку начало сводить. Через какое-то время, примерно через час, обессиленный, я пошел в туалет, чтобы смыть тонну мела на своей ладони, и немного передохнуть.

К тому времени, в баре осталось совсем немного человек. Даша отыграла свой лист, и теперь собиралась домой. Остались только я, Костя со своим другом, Алиса, Маша и ещё человек пять, которые уже давно нажрались, и теперь, кажется, добивали себя зеленым чаем. Я, кстати, вообще нихуя не понимаю, зачем люди приходят в бар, и пьют там чай? Вы что, блядь, дома чаю не могли попить? Нахуя вы приперлись, и заняли моё место? Эй! Алё!

В туалете мне встретился Костя:

— Я так больше не могу! — завыл я. — Эта стена, она просто пиздец какая огромная!

Костя мне немного пособолезновал, а потом вернулся из туалета в общий зал. Сначала я разочаровался в этом парне, но не тут-то было. После небольшого отдыха, я нашел его не на баре, и не с монетками в руках. Он стоял на моем рабочем месте. Стоял, взяв в руки мелок, и осматривал оставшееся пустое пятно на стене. Оно было небольшим, но тогда казалось мне огромным!

А потом он начал забивать остатки.

— Да оставь, — сказал я Косте, но он будто и не слышал.

Он продолжал сначала один, а потом его нашел тот самый парень, имя которого я забыл. Немного погодя, заметив пропажу сразу двух человек, оставшаяся пятерка незнакомых мне людей решила поиграть с мелками на стене. У каждого ведь было такое желание в детстве — разрисовать какую-нибудь стену. Да — дети немного выросли, но желания, видимо, никуда не делось.

— Осторожней, там можно оставить следы, — сказал я девчонке, что чуть не нарисовала мелком на своем платье.

Поначалу молча, но они продолжали работать. Потом кто-то вспомнил какой-то случай, и рассказал забавную историю. Я и сам не заметил, как роспись стены превратилась в полуночную встречу выпускников, когда оказалось, что пара человек училась когда-то на одном курсе технического универа, только на разных потоках. Я решил оставить толпу за работой, а сам примостился на баре.

— Думаешь, она заплатит тебе, после такого? — спросила Алиса, перегнувшись через стойку.

— Конечно, заплатит! С чего бы нет?

— Ну, не знаю, — задумалась она. — Может быть, с того, что это не ты расписываешь стену?

— Надеюсь, она не окажется такой сучкой…

Алиса только рассмеялась, а потом отошла посчитать выручку в кассе.

Когда все закончили, мы как раз собирались уходить, но я просто должен был получить свои деньги, а потому нам пришлось ждать, пока Маша разберется со своими делами. Она немного офигела от такого поворота событий, но давать заднюю было поздно. Мы смотрели с ней на то, за что она должна была мне заплатить.

Я спросил:

— Ну, так что там с деньгами?

— Но это ведь не ты рисовал… — отнекивалась она.

— Да, но большая часть — моя!

— Не будь такой стервой, Маша! — крикнул Костя, на пару со своим другом. — Ты чего еврейка такая! Пусть заберет свои деньги!

Она ещё немного повыебывалась, но потом сказала:

— Зайди ко мне завтра.

Под бурное ликование толпы, я положил на стойку свои последние деньги и попросил выпивки для всех, за свой счет. Там было не так уж и много денег, да и людей там оставалось немного. Зато меня зауважали! Это было куда дороже. Пусть хотя бы пройдохи в баре начали относиться ко мне по-человечески — это уже неплохо. Пусть хотя бы для начала.

Завтра я зашел к ней за расчетом. Ещё немного поежившись в своем кожаном кресле, Маша все-таки отдала мне деньги. Достала из сейфа большую пачку банкнот обтянутых резинкой, и отдала её мне. Я оказался очень доволен.

— Кстати, ты не думал о том, чтобы заниматься этим всерьез? — спросила она напоследок.

— Заставлять людей делать мою работу? — удивился я.

— Нет! — улыбнулась она, сидя за большим деревянным столом. — Я про то, чтобы рисовать на стенах.

— Я не очень похож на граффитиста…

— Да причем тут граффити! Просто рисуй мелками. На нашей стене. У тебя неплохо получилось, если говорить про ту часть, которую рисовал именно ты. Если ты, конечно не врешь.

— Не вру. Это я рисовал.

— Тогда вот тебе визитка…

Маша протянула мне какую-то ляпистую бумажку. Я положил её в карман штанов.

— Там обучают каллиграфии. Попробуй, может быть, это твое призвание. А если нет — оно недешево оплачивается, так что ты легко сможешь позволить себе очень многое из того, чего не имеешь сейчас.

— Я подумаю, — сказал я, уходя из её кабинета.

И я подумал. Каллиграфия — сложное слово. А ещё красивое. В буквальном смысле, значит, когда ты рисуешь от руки. Неважно где, и неважно чем. Преимущественно — тушью, преимущественно — на холсте. Но какая разница — холст, стена, или асфальт? Все в детстве рисовали на асфальте, и мало кто сейчас делает на этом деньги. Я решил попробовать.

35

Теперь я целую неделю занимался новым делом. Изучал то, что раньше казалось мне совершенно не нужным. А теперь, я будто бы заново посмотрел на вещи. Не на многие, но тем не менее. Наверняка, вы хотя бы раз в своей жизни, но все-таки сталкивались с подобным. Когда ты замечаешь что-то новое в том, что всегда было в твоей жизни и раньше. Просто теперь ты обращаешься с этим иначе. Я говорю про шрифт.

Абсолютно любой.

Теперь я начал смотреть на него иначе. В любой забегаловке, глядя в меню. Или номера маршрутов на автобусах. Или моя собственная роспись. Я никогда не думал о том, почему у меня такой ужасный подчерк. А потом, оказалось, что все дело вовсе не во мне, а скорее в том, чем я этот подчерк выводил. Всякие ручки-хуючки, грунтованные холсты, картонные холсты, льняные, хлопковые — я просто растерялся и поначалу не знал, что делать со всем этим дальше. Но мне помогли. Мне пришлось обшарить десяток канцелярских магазинов, чтобы закупить весь, необходимый мне для начала инвентарь. К нему относились всякие ручки, краски, кисти, наконечники для перьев, сами перья, а потом ещё баллончики с краской и фломастеры.

Каждое утро я приходил в художественную галерею. Там, на втором этаже, по длинному балкону вдоль главного зала, я попал в большую комнату, увешанную картинами разных мастеров авангардного искусства. Нас было немного — группа из пяти человек. После небольшого курса лекций, нас выводили в главный зал, чтобы показать все лекции на практике. После закрепительного ввода, всем раздавали задание, где четко расписывали, что нужно подготовить к завтрашнему дню.

Там было слово. Все буквы в разнобой. Нужно было нарисовать каждую, чтобы из нее получилось слово. Причем слово могло получиться любое, потому что тех букв как раз хватало на алфавит жителей остров Бугенвиль. Даже если вы не знаете этого алфавита, и этого острова, и уж тем более — его жителей, то просто забейте и поверьте мне на слово, потому что букв там хоть и было немного, но из тех, что были, можно было составить слов примерно на тот абзац, который я сейчас закончил.

И каждый день таких листов было по два, а-то и по три. Ну и буквы в них были разные. А в конце должен был состояться последний урок, на котором наша группа, в том числе и я, только и делали, что три часа к ряду отрабатывали технику и скорость; скорость и технику, и когда и края этому уроку не было. Все заканчивалось на экзамене. Мне дали задание описать себя словами, шрифт которых был бы выполнен в готическом стиле. Я его сдал.

36

После недолгой практики на листочках, вырванных из купленного мной детского альбома для рисования, я отправился к Маше. Показав ей свой результат, я начал слушать её предложение:

— Я вижу — ты подумал.

— Ну, что-то типа того. Так, что мне нужно будет делать?

— Писать расписание меню. Не на той стене, а на доске, возле бара.

Я видел ту доску. Маленькая, как моя жопа.

— И что по оплате?

— Сдельная, само собой.

Она назвала мне ценник. Я оказался вполне доволен. Пожав друг другу руки, мы расстались, а вечером того дня мне на почту пришло письмо, с расписанием на следующую неделю. В целом, работа заключалась в том, чтобы прийти в бар на выходных, в воскресенье, написать расписание на следующую неделю, и шнырять все оставшиеся дни так же, как я привык их шнырять — втыкая в ноутбук, или просто спя. Но, честно говоря — это раньше я просто спал, или просто дрочил на порно. Во-первых, теперь у меня была девушка, то есть она сама могла мне дрочить. А во вторых — уснуть с ней было очень сложно. То есть, нет — она не храпела. Храпел только я, но это не важно!

Мы с Алисой нашли себе новую квартиру и наконец-то попробовали жить вместе.

37

Мы нашли большую двухкомнатную квартиру, в новостройке, неподалеку от набережной. Квартира была спроектирована в стиле лофт. Ну, знаете — много свободного места, типа студия. Почти, как у Риты, только там не было Риты! Там были только я и Алиса. Вероника осталась в той квартире одна. Хотя — то было ненадолго. Очень скоро я узнал о том, что ей стало скучно, и она начала пускать к себе домой кого не попадя. Люди подбирались разные. В конце концов, та квартира превратилась из жилого помещения в банальный притон. Но давайте не будем об этом. Давайте про нас!

А у нас все было хорошо. Алиса тут же начала перепланировку. В той зоне, что отдавалась под спальню, точнее в том месте — где хотя бы что-то осталось от спальни, а ещё точнее — кровать, она решила поставить горшки с геранью. Там была небольшая такая стенка. Ну, что-то вроде перегородки. Весьма тонкая, но высокая. И как раз её подпирала кровать.

Мы как раз занимались любовью, как внезапно на меня свалился один горшок.

— Бля! — крикнул я, ощущая на своей спине кусок земли.

— Что такое? — прошептала она, закатив глаза. — Просто продолжай…

— Да тут горшок! Он на моей спине.

— Просто продолжай…

И я продолжай обильно её трахать. Потом ещё и ещё и ещё и ещё, пока на меня не упал ещё один горшок.

— Да блядь! — вторил я.

— Просто не обращай внимания, и продолжай.

Она вообще, кажется, не парилась. Просто ловила кайф, закатив глаза и откинув голову.

— Просто пока я трахаю тебя в задницу, меня самого трахает в задницу этот чертов горшок!

— Забей… — выдохнула она, продолжая движение.

И я забил.

Горшки она так и не убрала. Сколько я её не просил. Эти блядские горшки стояли там ещё очень долго. Иногда только она убирала их, когда протирала пыль, но не больше.

Правда, иногда у меня срывало крышку. В какие-то дни я просто жизни без нее не представлял. В смысле — да, я любил её и все такое, но иногда, я просто не знал, куда себя деть, со всей это своей внезапной любовью.

Мы были созданы друг для друга. Не как Адам и Ева, но все же. Она любила меня, хоть и скрывала это. А может быть и не любила. Выходит, тогда и скрывать было нечего. Самое главное, что я ее любил. Я хотел быть с ней все больше и больше. Это была не страсть. Привязанность — вторая ступень между страстью и отношениями. Я не мог обойтись без нее и минуты. Я даже забыл, как пользоваться кофеваркой.

Когда нам было хорошо, а самый пик этого самого хорошо был в перерывах между ночными оргазмами, я начинал вслух представлять нашу с Алисой будущую жизнь:

— Мы ведь будем вместе до конца дней?

— Не знаю.

— Но, ты ведь не уйдешь от меня?

— Не знаю.

— А если я влюблюсь в другую девушку, ты ведь вернешь меня на место?

— Не знаю.

— Я люблю тебя. А ты меня любишь?

— Не знаю.

Это словосочетание не знаю — мне приходилось слышать неоднократно поэтому, чем дольше мы жили вместе, тем сильнее я начинал привыкать к этой, ее манере отвечать. И в какой-то степени я благодарен ей за это. Она не обнадеживала меня, не дарила надежд, а говорила все прямо. Как же все-таки мне везет на откровенных девушек. Прямо тошно становится…

Иногда в моей больной голове рождались такие мысли, с которыми меня легко могли упрятать за решетку. Особенно, когда мы трахались, и я заявлял ей:

— Я хочу от тебя детей!

— Не говори о детях.

— Но я хочу. Я ХОЧУ ОТ ТЕБЯ ДЕТЕЙ!

— Не говори. Прошу тебя не говори о детях.

— Ты их не любишь?

— ЗАМОЛЧИ!

В такие моменты, Алиса была готова сама запустить в меня горшок, или что потяжелее. Она не любила загадывать о детях, строить планы, какой будет детская комната и все-такое. Может быть, оно и было к лучшему. Не знаю. Я вообще как-то по-другому представлял себе нашу жизнь. Ну, типа, как у всех. Чтобы я просыпался утром, приходил на кухню, а там уже стоял завтрак. И чтобы у меня тоже стоял — это важно! Потом, я уходил бы на работу, куда-нибудь в офис, а она сидела бы дома. Или нет. Не знаю. Может быть, она бы тоже работала. А потом, я возвращался бы обратно домой. Весь уставший, замученный, зато преисполненный радостью за долгожданную встречу с любимой, после суматошного дня.

А в итоге — я дрых до обеда, просыпался, когда она уходила на работу, или уже была на работе, или как раз возвращалась со смены. Когда её не было — я дрочил, а когда она приходила — стыдливо чистил историю браузера, и такой типа: «Кто? Я? Не, я не дрочил!».

Почему-то, мне было трудно признаться ей в том, что я удовлетворяю себя самостоятельно. Возможно, я не хотел, чтобы она подумала, что я не нуждаюсь в ней. В любом случае — этот вопрос, он больше к психологам, потому что я мало что в этом понимаю. Это как в тупом анекдоте, когда отец готовит своего сына к свадьбе, и говорит: «Когда в брачную ночь вы окажетесь голые в постели — встань на кровать и начинай яростно дрочить!», а сын такой: «Зачем, папа?», а отец отвечает: «Чтоб она сразу поняла, что при любом раскладе — ты можешь обойтись без нее!».

Вот такие дела. Я задумался об этом в пятницу. Двадцатого ноября.

Такой была наша семейная жизнь. Кстати, мы до сих пор не определились с датой свадьбы. Решили все-таки не спешить. До дня, когда нам нужно будет явиться в ЗАГС, чтобы поставить какую-то там роспись — оставалось чуть меньше полугода. Мы решили, что сначала проведем роспись, а потом уже отгуляем свадьбу. Точнее — уедем, куда-нибудь в путешествие. Ну, знаете — эта новомодная срань. Все эти путешествия, путешественники, типа все они могут себе позволить Гоа, так почему и мы не можем? А мы могли!

38

Я и сам не заметил, как нашел себя на диване. Кажется, я ложился в постель, как обычно. Не помню такого, чтобы я поменял свою дислокацию, или что-то типа того.

Короче, меня разбудила Алиса.

— Кто такая Рита? — спросила она, стоя надо мной с моим телефоном. Она смотрела то в телефон, но на меня, пока я лежал в полусонной дрёме.

— Рита — это мой друг! — воскликнул я, сквозь зевоту, не обращая внимания ни на что вокруг кроме подушки. — Я жил у нее какое-то время…

— Хорошо, а кто такая Ивонна? — спросила она, чуть строже.

— А кто такая Ивонна? — переспросил я, закрыв глаза, продолжая заснуть.

— Я не знаю, кто такая Ивонна. Ты мне расскажи!

Внезапно я вспомнил одну бабу, которую звали тем именем. Ну, я рассказывал вам о ней. Вначале книги. Ну, или ближе к её середине. Не помню короче. Помню только то, что я что-то вам о ней рассказывал. Я даже не помню, что именно я вам мог о ней рассказать. Кажется, её муж трахался со своим секретарем. Да — у нее был педиковатый муж. Подумаешь… Да это даже и не новость — посмотрите на латентных гомиков вокруг. Даю руку свою на отсечение, что каждый пятый ваш знакомый мужик, даже пусть у него будут жена и дети, и даже много детей — он все равно латентный педик!

— Кажется, её муж любил в задницу… — ответил я сквозь сон.

— Хорошо, если так. Хотя и не понятно.

— Что не понятно?

Тут она как с цепи сорвалась. Стащила подушку, сорвала одеяло. Заставила меня проснуться.

— Непонятно то, почему Рита пишет тебе о том, что Ивонна рожает! — крикнула она.

— Чего? Да я понятия не имею о чем ты. К тому же, она ведь не пишет, что я…

Бля. Я вспомнил, что я вам о ней писал раньше. Пиздец. Бля-я-я-я… Ебануться просто. Ивонна залетела. И кажется от меня. Тот наш перепихон в туалете. Прекрасно просто.

Забрав у Алисы телефон, я судорожно начал читать сообщение. Однако там ничего не было. Просто: «Ивонна рожает, перезвони!». Ну, я и перезвонил.

— Ты совсем, что ли ахуел? Что за хуйня, ёб твою мать? Что за Ивонна? Что значит: «Ивонна рожает, перезвони!»? Ты что ли трахался с ней?

— Подожди… — отмахнулся я, пытаясь дозвониться Рите.

— Что значит подожди? — посмотрев на меня грозным взглядом, спросила она.

— Просто, блядь, подожди! — крикнул я.

— Нахуй! — крикнула она, убежав к шкафу.

Кажется, она начала собирать вещи. Рита не брала трубку. Я решил перезвонить.

— Ну, куда ты собралась? — вставая с дивана, спросил я.

— Я уеду обратно к Веронике, — тихо выдохнула она, словно ничего не произошло.

Истеричная баба. С такой только глаз да глаз.

— Тебе не надо никуда уезжать! — сказал я, пытаясь её приобнять. Алиса была непреклонна.

— Я сама решу, что и когда мне делать. И сейчас, я съёбываю отсюда, нахуй!

— Дай, я тебе все объясню. Ивонна — она просто…

— Она просто от тебя залетела! И когда? Дай сосчитать — если её ребенку месяцев семь-восемь. Что тогда? Значит, ты трахал её, пока бегал за мной? Какого хуя, Арсений?

— Бля, да я тебя даже не знал тогда!

— Ага, придумай, что-нибудь поинтереснее…

— Как насчет того, что ребенку все-таки девять месяцев? А? Тогда ты оставишь свои вещи?

Кажется, она на секунду о чем-то задумалась, а потом ответила:

— Я останусь, если окажется, что это не твой ребенок. Зачем Рита пишет тебе о том, что какая-то баба рожает? Если не от тебя — зачем тогда всё это сообщение?

Теперь я и сам не мог найти этому объяснения. Неужели я и вправду оказался замешан в настолько хуевом дерьме, что теперь никогда не смогу из него выпутаться? Кажется, я на самом деле попался в большую жирную кучу дерьма. И как теперь выкорабкиваться — я не знал.

Мы договорились сделать следующим образом: Алиса никуда не уезжает и оставляет вещи в покое. Я еду на роды, и если ребенок не мой — мы с ней празднуем это недоразумение, а потом занимаемся жестким поревом. Если ребенок мой — тогда… Бля, на самом деле я не сказал ей, что будет, когда окажется, что ребенок мой, потому что я даже не знал, что мне придется делать, в таком случае.

— Напиши мне, когда он родиться, — попросила Алиса, все-таки куда-то собираясь.

— А ты куда?

Тогда немного передохнула, взяла паузу в словах. А потом выдохнула и улыбнувшись ответила:

— Я на работу — у меня смена.

— Хорошо, — надув губы, ответил я.

Проводив Алису на смену, я начал набирать Риту снова и снова. Так продолжалось примерно полчаса, пока она все-таки не взяла трубку.

— Какого хуя ты так долго отвечаешь? Что там с Ивонной?

— Успокойся, чувак! — я услышал в её голосе улыбку. Очень неуместную улыбку.

— В смысле успокоиться? Я тут чуть Алису не потерял, а ты говоришь — успокойся?

— Может быть, оно и к лучшему.

— Ты ахуела?

— Просто приезжай на роды! Я не могу приехать, я на работе. Я кину тебе сообщение с точным адресом и как туда добраться. Она рожает в отеле.

— Чего? — сморщив морщины на лбу, спросил я.

— Ну, да — это её пастырь воплоти, он совсем рехнулся с этими родами. Сказал, что Ивонна будет рожать в воде. Они там придумали какой-то надувной бассейн, или что-то типа того. Она присылала мне фотки.

— Пастырь — это Кеша? — уточнил я.

— Ага.

Рита повесила трубку. Чуть позже мне пришло сообщение с адресом.

Значит, они все ещё были вместе. Все ещё были. Значит, если даже и родиться ребенок — я смогу отбрехаться, мол, это не мой ребенок, и пусть Кеша его сам воспитывает. К тому же, как я помню, он и сам говорил, что воспитает ребенка — как своего. Он ведь уже был в курсе её положения, а значит сознательно шел на риск. В отличие от меня, еблана, который набухался, наслушался её лести, а потом выебал. Куда я там кончил, я даже не помню. То ли на нее, то ли в нее. То ли вообще на кафельную плитку. Не помню.

39

Я приехал где-то, через десять минут. Весь на взводе. Голова стучала так, словно кто-то запихнул в нее стальной брусок, а потом расплавил, и заморозил, и расплавил снова. И ещё зубы болели. Но не так, что типа кариес, или какая-то такая хуйня. Типа сами десны болели. И эта боль начинала сводить с ума.

Все-таки рожать в воде — так себе план. Рожать в отеле — это просто пиздец. Поднимаясь на нужный этаж, я очень много думал о том, как это будет выглядеть. Фоток я не видел, а найти что-то такое в интернете просто не успел. Хотя, какая вообще разница? Я честно слышал где-то про подобный способ. Типа, он снижает болевые ощущения. Ну, так и черт бы с ним, господи! Мне вообще насрать.

А ещё я думал о том, что будет. Что будет, если вдруг ребенок окажется моим? Что будет, если вдруг я стану отцом? Плевать даже на меня, но что будет с Алисой? Я ведь едва ли успел наладить в своей личной жизни, хоть какой-то порядок. Пусть и не совсем успешный, и местами провальный — но это был мой порядок, это была моя личная жизнь! А теперь все катилось по пизде.

Это все было похоже на один большой цирк.

Поднявшись на нужный мне этаж, я тут же оказался в эпицентре какого-то хаоса. Туда-сюда шныряли какие-то лакеи, официанты, уборщицы. Всем куда-то нужно было бежать, а бежали они из комнаты неподалеку. Дверь была открыта, а из комнаты доносился жуткий вой. Это был её вой.

Я зашел в комнату, как раз в тот момент, когда Ивонна лежала в фиолетовом надувном бассейне, наполовину заполненным водой, с примесью крови. Алый цвет, как нельзя лучше подходил под общую обстановку того номера. Стены были синие, неподалеку от подоконника располагались горшки с цветком, напоминающим папоротник. Возможно, это он и был — я не знаю. Обхватив руками наружную стенку бассейна, Ивонна развела ноги в форме рогатки. Пыталась тужиться.

То и дело вокруг неё бегали служанки, оглушенные воем своей подопечной. Одна ещё стояла над головой Ивонны. Вытянув руку, она что-то шептала, типа пыталась снять напряжение беременной, или что-то типа того. Какая разница, когда это вообще не помогало. Кстати вся эта хуйня с надувным бассейном и родами в воде — тоже.

— О, ты пришел! — вытирая пот со лба, кряхтя сказала она.

Я только подмигнул. Вообще больше ничего сделать не смог. Только смотрел и наблюдал. Наблюдал и смотрел. Кстати, в номере не было Кеши. Этот заблудший гений втирания всем своего собственного вуду, кажется, проебался совсем неподалеку — на вешалке висела его куртка. Точнее — халат. Мантия, или как эта хуйня называется. Короче, его там не было.

— Дайте мне уже каких-нибудь таблеток, ёб вашу мать! — кричала Ивонна, в порыве злости, намешанной на злобе и отвращении ко всему живому вокруг.

— Нельзя, Ивонна-сан, — сказала женщина, что держала над ней свою руку.

Да — она была похожа на японку. Или на китайку. Или на корейку. Ну, как морковь.

— Да завали ты уже своего узкоглазое ебало и дай мне чертовы таблетки!

— Нельзя, Ивонна-сан, — вторила женщина.

Я-то думал, что такое обращение употребляется только к мужчинам. Видимо — нет.

Тем временем, ещё одна служанка подошла к Ивонне и начала брызгать на нее какой-то кистью. Типа святой водой, как делают в церкви, или орошают грядки. Но Ивонна не была похожа на грядку.

— Ох, спасибо тебе, Сеня, — после небольшой передышки, начала она, — за то, что засадил в меня это! — она показала на живот.

— Хвала господу, если этот ребенок мой! — улыбнулся я, очень осторожно.

— Надеюсь, что нет, потому что в таком случае, его отец будет тот ещё мудак!

— Ну, когда ты права — ты права…

— Да отъебитесь вы уже, хиппи ёбанные! — крикнула она на ту служанку, что опрыскивала её водой.

Служанка отошла. А та, вторая, оставалась дуть на лицо Ивонны будто бы из последних сил. Ну, та, вторая. Которая корейка. Которая отказалась давать Ивонне таблетки обезбола. Пока я смотрел на весь этот парад безумия, внезапно в открытую дверь провалился Кеша.

— Ох, вы блядь посмотрите, кого занесло! — крикнула Ивонна, тужась.

Кеша ввалился и тут же упал на пороге. Напился. Я сразу увидел этот его взгляд, стоило мне поднять его на ноги.

— Вот он я! — воскликнул Кеша, поправляя локоны волос со лба, — Твой мужчина! Пришел, чтобы разделить твою боль…

— Ты какого хуя шлялся? — спрашивала она, пока я держал Кешу на плечи.

— Ну, любовь моя, — смутился он. — Немного текилы, а потом немного того, и ещё этого… Ну, чтобы унять стресс, любовь моя!

— Ах ты хренов лунатик бородатый! Ты кем себя возомнил, ебать тебя в душу? Нет, Сеня, ты посмотри на него!

Это заставило меня улыбнуться. Теперь уже было трудно сдержать смех. Семейные сцены — это такое дело, что лучше один раз увидеть своими глазами, чем прослушивать по сто раз, неверно пересказанную кем-нибудь историю, медленно превращающуюся в байку перед сном. Особенно когда ты на сто процентов застрахован от того, что тебе не прилетит какой-нибудь сковородой за какое-нибудь слово.

— У тебя стресс? — продолжала кричать Ивонна. — Ах, это у тебя стресс? Да что ты вообще знаешь о стрессе? Подойди только ко мне — я тебе все твои волосенки на бороде повыдергиваю!

Кеша как раз потянулся обнять Ивонну, как та сказала:

— Не приближайся ко мне нахуй! Сеня, держи этого уебана подальше от моего лица, моего тела, моей прекрасной вагины. — А потом она начала причитать, — ох, моя прекрасная вагина! Ей никогда не быть такой же молодой, как раньше. Это все ты виноват, Арсений! Так что тоже держись от меня подальше. И пошли вы все нахуй вообще! Пока я не рожу этого чужого, хуй вы ко мне притронетесь!

Обхватив голову Кеши за шею, я постарался привести его в чувство:

— Ну же! — воскликнул я ему в ухо, а затем посмотрел в глаза, — Давай, Хагрид! Покажи нам своего внутреннего себя! Ты ведь уже нашел к нему путь — так покажи нам. Или хотя бы протрезвей.

— Я обманщик, Сеня, — сдерживая слезы, ответил он.

— А-то я не знаю, что ты обманщик. Все вы обманщики… Возьми себя в руки.

Внезапно Кеша расплакался прямо у меня на руках.

— Ну, перестань, — причитал я, пока он кое-как, но пытался сдержать сопли. Слезы то уже давно пропитали всю мою рубашку. — Перестань, хватит. Ты ведь мужчина!

— Я так не могу, Сеня. Я всех обманул, а деньги забрал себе в карман…

Теперь он рыдал как настоящая телка. Как баба ревел. Я даже остановить его не мог. Слезы все текли и текли. А этот ублюдок ещё и размазывал их по моей рубашке. Моей красивой рубашке! И я не придумал ничего лучше, чем отправить его такого зареванного обратно к Ивонне. Типа это слезы радости, и все-такое.

— Какого хрена, Кеша? — удивилась она, немного успокоившись.

— Я плачу, — он провел пальцами по лицу.

— Ты плачешь? — удивилась она ещё сильнее, а потом разразилась снова. — Какого хуя? Я тут выталкиваю из себя ёбанный шар для боулинга, а ты плачешь? Почему я не плачу, Кеша? Какого, блядь, хуя, я не плачу? А ведь мне есть о чем поплакать. Моя пизда! Моя чудесная пизда, которая больше не будет радовать мужских глаз! Это я должна плакать! А плачет он… Сеня, моя пизда ведь была красивая?

— Да, — брякнул я. — Твоя, несомненно, в моей тройке лучших!

— Спасибо! — крикнула она, глядя на Кешу.

Мы немного постояли, пока Ивонна приходила в себя. Кеша все ещё сидел рядом с ней. А потом начались схватки. Очень, блядь, сильные схватки!

— Кажется, оно выходит! — крикнула она, будто из последних сил, а потом начала тужится. Тут же подскочили все служанки в составе двух, и принялись ей помогать.

Дело и вправду пошло. Я стоял вдалеке — не хотел случайно блевануть. За меня это сделал Кеша, как только из вагины показалась головка. А потом и ручки и животик. Это было просто отвратительно! Но в тоже время прекрасно, хотя все же больше отвратительно.

— Господи Иисусе, — выдохнула Ивонна, теперь уже точно без сил.

Пока Кеша блевал, я все ещё держался в стороне. Когда одна из служанок подняла ребенка чуть выше своей головы, я заметил то, как в одночасье с моих плеч отвалился огромный груз. Я даже словами описать его не смогу. Просто огромный камень, или даже целая гора. Словно с моих плеч свалился целый горный хребет. Настолько огромным оказался тот груз. Я понял это в тот же момент, как только он свалился куда-то вниз. А я остался стоять на месте.

Ребенок оказался черным. Ну, не то чтобы прямо вот черным. Мулатом, или что-то типа того. Он не был белым — это было важнее всего остального. Теперь я готов был расцеловать вагину Ивонны, будь я свободен и будь она в прежней форме, но увы ни того ни другого не миновать.

— Ох, господь всемогущий, — выдохнула Ивонна снова, пока Кеша дожидался, пока ребенка запеленают в полотенце, стоя неподалеку. — Прости, Сеня, я думала, что он и вправду твой.

Дело было в том, что она забыла, одну очень важную деталь. В тот же самый момент, когда мы с ней переспали, она встречалась ещё кое с кем. Точнее, конечно, не в тот же самый момент, а чуть раньше, но в общей сложности, учитывая срок беременности, это не казалось существенной разницей. А она, в виду своей порядочности, на самом деле верила в то, что ребенок был мой. Пусть и отрицала это, в угоду моего ветреного характера, когда она точно поняла, что отец из меня будет не ахти.

— Я просто забыла про группу студентов по обмену, — рассказала она, пока лежала обессиленная в бассейне. — Там было трое арабов — они изучали квантовую механику, а я люблю умных парней. Ну, вот и закрутилось. И потом я сама не заметила, как отсасывала одному из них на парковке около студгородка. На самом деле, я не только отсасывала, но какая теперь разница, правда?

Я согласился. Тем временем, Кеша держал в руках своего ребенка.

— Я взращу это дитя и воспитаю его, как свое собственное!

Кеша говорил серьезно, но его слова заставили меня рассмеяться. Он был столь пафосен. А я теперь уже совсем ни о чем не парился. Все сложилось просто прекрасно! Что же мне ещё оставалось делать, кроме как слушать пафосные речи.

— И да пусть этот ребенок, — продолжал Кеша, — прославиться, так же как и я — его отец!

Слова, достойные автора самой бредовой, но самой продаваемой книги уходящего сезона. Все в угоду сатане, разумеется.

— Ладно, ладно, — тараторила Ивонна, вытираясь после бассейна. — Давай мне ребенка, алкаш рукожопый!

Он отдал ей ребенка. Я увидел ту картину, которую видит любой человек, который смотрит в интернете картинки по запросу: «Счастливые родители». Серьезно. Кажется, теперь Ивонна была совсем другой. Не кричала. Не ругалась. Даже лицом своим излучала сплошь добро и позитив. Я оказался доволен этой поездкой. Все-таки лучше было принимать во всем этом участие лично, чем узнавать что-то и от кого-то.

Потом мы попрощались. Кеша спросил, не хочу ли я быть крестным отцом, этого мелкого арабского малыша, но я отказал. Все-таки этот ребенок чуть не лишил меня моей женщины. Кстати, теперь оставалось сделать лишь одно. Нужно было вернуться домой — дождаться Алису, рассказать ей, что на самом деле Ивонна ошиблась. И все как раньше! Назад в добрые и счастливые времена, когда мне не нужно было подрываться с места, получая от неё какое-нибудь крепкое словцо за то, чего я, как показал результат — даже и не делал вовсе. Я просто забыл о том, что кончил на кафельную плитку. Люди каждый день забывают тысячи мелочей. Сотни тысяч. Миллионы деталей и мелочей люди упускают из памяти. Упустил и я. Но теперь-то все было хорошо! Теперь-то я снова был молодец!

40

Я пришел домой, но Алисы там не было. Я побежал в бар — там ещё тоже не оказалось. Она не была на смене — она соврала. Как я сразу только не заметил эту её ложь. Такую тупую, она была на поверхности, но я ничего не заметил. Возможно, я слишком сильно думал про роды. Возможно, я думал о чем-то другом, а может быть и просто так — взял и поверил ей на слово. Но она обманула.

Вещей её тоже не было. Выгребла все подчистую. Я пытался позвонить, но она не взяла трубку. Сама ведь попросила, чтобы я позвонил ей, когда все закончится. Она уже тогда знала, что вывезет вещи, стоит мне уйти за порог. Но зачем? Она что ли на самом деле поверила в то, что я обрюхатил другую бабу? Ну, собственно, да — обрюхатил. Но это было до нее. К тому же ребенок оказался не моим. И чего она вообще так психанула?

Думать времени не было — нужно было её возвращать. Не сразу, но я все-таки дозвонился до Вероники.

— Ты чего натворил? — гаркнула она в трубку, — Алиска пришла пару часов назад, вся зареванная!

— Небольшой недоразумение… — отмахнулся я.

— Нихуя себе, недоразумение! Она сидит в комнате, как пришла, даже в туалет не выходит! Только и слышу, как она ревет. Что у вас там произошло?

Я рассказал ей всю ситуацию. Начал с того, как познакомился с Ивонной, а закончил тем, как был на родах чужого мне ребенка. Кажется, Вероника мне поверила. Это был добрый знак. Значит в случае чего, она могла бы встать на мою сторону, и помочь мне убедить Алису в том, что ничего вовсе не произошло и, следовательно — она может спокойной приехать домой.

— Думаю, она тебе все равно не поверит. Я-то поверила — но я не твоя девушка. Думаю, что если бы моему парню написали про то, что бы он приехал на роды к бабе, которую недавно пёр — я поступила бы так же, как сделала Алиска. Ну, и мразь же ты!

— Что мне делать-то?

Переведя дух, спокойным тоном, Вероника начала набрасывать мне какие-то варианты дальнейшего развития событий. Мы сошлись на одном варианте:

— Тебе одному она не поверит, — начала она, — поэтому заручись поддержкой той бабы, Ивонны. Если она согласится тебе помочь — это хорошо. Приведи её, и пусть она сама расскажет Алисе всю правду.

— Она ведь только родила как пару часов! Куда я её приведу?

Вероника продолжала настаивать. Пришлось обдумать новый план.

Я решил наведаться к Рите. Может быть, она смогла бы мне помочь. Хотя, в чем именно? Наверное, я хотел чтобы она помогла мне убедить Алису в том, что я ни в чем не виноват. Ивонну я достать бы вряд ли смог. У нее итак забот было достаточно. А ещё она наверняка была очень уставшей. Не хотелось ехать обратно в отель, подниматься в номер. И это только в лучшем случае — если Ивонна с Кешей все ещё были в том номере. Наверняка они уехали куда-нибудь в другое место. Может быть, даже к себе домой. Вот оно! Я приехал к Рите затем, чтобы достать адрес Ивонны.

День близился к концу. Ещё какие-то полчаса и рабочий день на радио подходил к концу. Без лишних объяснений я ворвался в приемную, где Рита мило ворковала с каким-то щеголем, чуть младше меня самого. Весь такой прилизанный, начесанный, он сидел за её столом, распыляя свой парфюм, намешанный на молодых флюидах.

— Мне нужно, чтобы ты поехала со мной! — гаркнул я, закрыв за собой дверь в приемную.

— Дима, — сказала она парню, что сидел за столом, — выйти, пожалуйста.

Недовольно посмотрев на меня, фыркая, словно я помешал чему-то важному, он вышел за дверь. Тем лучше. Все равно ему бы ничего не перепало. Уж точно ни с ней. Уж точно ни сейчас, и уж точно ни в этой приемной.

— Она мне позвонила, — опередила меня Рита. — Сказала, что ребенок не от тебя.

— А ты будто недовольна…

— Да, брось, — откинув голову на спинку кресла, ответила она. — Я-то рада! Только вот, что ты теперь с Алисой своей делать будешь? Я ведь так понимаю, она знает обо всем?

Я кивнул, мол: «Ага».

— И что теперь делать? — озадачилась она. — Неужто, ты и вправду хочешь, чтобы я тебе помогла?

— Мне нужно адрес Ивонны. Я хочу, чтобы она сама рассказала Алисе, что произошло.

— Думаешь, она станет её слушать?

— Да плевать мне! — крикнул я, — Просто дай мне адрес!

— Ладно-ладно, — протянула она, открывая тумбочку в столе. — Только я поеду с тобой.

Достав из тумбочки ключи от приемной, она начала собираться.

— Как хочешь, — выдохнул я, обхватив лицо ладонями.

— Да — я так хочу! Ивонна сейчас наверняка не сможет даже с кровати подняться, а ты хочешь, чтобы она поехала вызволять твою любовь.

— Так-то, она сама всю эту кашу заварила.

— Так-то, это ты с ней трахался.

— Туше.

Я подождал, пока Рита соберется. Она сказала, что мы поедем к Ивонне домой, а потом, если ей удастся её уговорить — мы поедем к Алисе. Если только ей удастся.

Мы приехали в какой-то частный сектор, неподалеку от центра. Двухэтажный дом, стоял тем же особняком, какой я обворовывал пару-тройку месяцев назад. Когда украл картину, и мопса, ну вы помните. Короче, таксист оставил нас у ворот, и Рита принялась звонить в домофон.

Нам долго не отвечали. Сплошь гудки, и ничего кроме. Я задумался о том, что Ивонна наверняка захочет мне помочь. Она ведь попросила прощенья, типа: «Извини, за то, что заставила думать, будто это твой ребенок». Эти её мысли разрушили мою личную жизнь. Теперь она просто обязана была мне помочь. Какого только черта в это вмешалась Рита — понятия не имею. Я решил остановить мысль на том, что ей просто было интересно за этим посмотреть. Наверняка она даже не стала бы вмешиваться в уговоры Ивонны. Она просто хотела посмотреть на то, чем все закончиться.

Наконец-то нам ответили. Это был Кеша. Он открыл калитку, и мы прошли внутрь.

Оказалось, что после номера в отеле, он скоро протрезвел и, провозгласив арабского мальчика своим дитя, вызвал скорую, и оставил ребенка в стационаре. Ивонна отправилась с ним. Пришлось поехать в больницу. Все эти метания туда-сюда — у меня уже голова распухала. Оставив Кешу со своим внутренним творцом наедине, мы вызвали машину снова.

А в больнице, Ивонна встретила нас с распростертыми объятьями. Она понятия не имела, зачем я приехал снова. Зачем я привел с собой Риту. Щедро улыбнувшись, она оторвалась от объятий и теперь только и делала, что смотрела на стационар. Он представлял собой небольшое помещение с обзорным стеклом в стене, за которой стояли кроватки, в которых были грудные дети. Их было много. А ещё они кричали. У Ивонны, словно сердце кровью обливалось, но она почему-то все равно продолжала улыбаться. Я видел, как ей было трудно сдерживать слезы. Насмотревшись на мать, я все-таки рассказал ей, зачем мы приехали.

— Сеня, ты прости меня, — тараторила она, — но я слишком устала за сегодня.

Ивонна не соглашалась.

— Да от меня девушка ушла! Помоги мне её вернуть…

Это не действовало.

Потом я оставил Риту наедине с Ивонной, а сам вышел покурить. Я подумал, что бабы, они ведь все-таки одинаковые, а значит, легко смогут договориться, о чем бы то ни было. Даже о моей личной жизни. Так и вышло. Спустя пару минут, Рита подошла ко мне и сказала, что я могу вызывать машину — Ивонна была готова ехать.

Короче, мы приехали к Веронике только в половину десятого. Неплохая у меня, подобралась компания: я и девушка, которую я трахал. А ещё девушка, которая свела меня с девушкой, которую я трахал. И все мы приехали к девушке, которую я не только трахал, но ещё и позвал замуж. Ахуенная компания подобралась — лучше и не скажешь.

Вероника открыла мне дверь.

— Ты что, серьезно? — удивилась она, стоя в дверях.

— А что такое? — спросил я, не понимая, что она имеет в виду.

— Ты привел девушку, которая убедит Алису вернуться к тебе!

— Не совсем.

— А что? Ты привел девушку, с которой спал, которая убедит Алису вернуться к тебе?

Я кивнул, типа: «Не-а».

— Я поняла! — воскликнула она, все так же стоя в дверях, не пуская нас внутрь. — Ты привел девушку, с которой спал, а потом она родила от тебя ребенка… Точнее — не от тебя! Короче — она расскажет Алисе всю правду, и у нас все снова будет хорошо?

— Ага, — согласился я. — Так точно. А теперь пусти нас уже внутрь!

Она пропустила.

Показав Ивонне дверь в комнату, где сидела Алиса, я остался на кухне. Рита прошла вместе с ней. Теперь, оставалось только ждать.

Тревожно закурив, я сам не заметил, как на улице пошел снег. Холодный, ноябрьский снег. Очень сложно было представить, сколько всего со мной произошло за тот год. Я работал, терял работу, нашел девушку, добивался девушку, потом все-таки добился. Потом я искал работу. Сначала не очень удачно, но все-таки нашел. И она мне даже нравилась. Что-то в ней было. А ещё я познакомился с очень многими людьми за те девять месяцев. Ну, или восемь, сколько там прошло.

Кстати, я недавно встретил Мишу. Мы встретились на скачках, куда я приводил Алису. Незадолго до того, как произошла вся эта хуйня. Он рассказал мне о том, что его уволили. Через пару месяцев после того, как ему подняли зарплату — половина сотрудников попала под сокращение. Кажется — то был какой-то бюджетный кризис, или что-то типа того. Короче — Миша оказался не у дел. Теперь он все чаще появлялся на скачках, ставя на самых слабых лошадей, в последний момент, меняя ставку на любую другую лошадь. Алисе так понравились лошади, что я тоже решил попробовать поставить. Поставил пару тысяч, по Мишиной схеме. Короче — я продул. Он только лишь ехидно улыбнулся, а затем добавил, что я якобы не достаточно сильно верил в победу своего разума. Хуйня какая-то, если честно. Больше я Мишу не встречал. Но в тот наш последний день, он все так же носил свою рубашку, и я задумался о том, что постоянство — оно вот в этих мелочах. И те мелочи, все же больше прекрасны, чем вызывают отвращенье. К чему я это? Не знаю.

Они все продолжали сидеть в комнате.

Я продолжал слышать голоса. Точнее — один только голос Ивонны. Она что-то говорила, и говорила, и говорила. А потом все замолчали, и я услышал, как открылась дверь.

Пройдя в коридор, я нашел там Алису.

Она сама на себя была не похожа. Её лицо не поддавалось прочтению. Эмоции были размыты. Я не мог понять, собирается она плакать, или смеяться. Мы смотрели друг на друга, пока я подходил все ближе. Медленно, я подошел к ней вплотную.

— У нас все хорошо? — осторожно спросил я.

Алиса лишь кивнула в ответ.

Конец

Оглавление

0.1

0.2

1

2

3

4

5

6

 7

8

9

 10

11

12

13

 14

15

16

17

18

19

20

21

22

23

24

25

26

27

28

29

30

31

32

33

34

35

36

37

38

39

40 Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg