Пейдж Тун Люси в облаках
Пролог
Лондон – Сингапур
Пятница. Вылет: Лондон, Хитроу, 21:05
Суббота. Прилет: Сингапур, 17:50
Время в пути: 12 ч. 45 мин.
«Дамы и господа, пристегните, пожалуйста, ремни безопасности, уберите откидные столики и установите спинки кресел в вертикальное положение. Все электронные приборы должны быть выключены во время взлета и посадки, а мобильные телефоны – до тех пор, пока вы не окажетесь внутри терминала Международного аэропорта Сингапура, поскольку они влияют на работу навигационной системы воздушного судна…»
Черт! По-моему, я не вырубила сотовый. Вот же фигня! Он в багажной полке. Прикидываю варианты: попросить подвинуться сидящего рядом толстяка или спровоцировать авиакатастрофу. Толстяк? Авиакатастрофа? Да, лучше не рисковать.
– Простите. – Дородный тип недоуменно смотрит на меня. – Я не выключила телефон.
Недовольно кряхтя, он толкает свою тощую жену, чтобы та подалась в сторону. Потом, пыхтя и тяжело дыша, высвобождается из кресла. Ему надо только чуть отступить – и мы будем счастливы. Р-р-р, это длится целую вечность! Интересно, в экстренной ситуации он зашевелился бы быстрее? Теперь я жалею, что решила сесть у окна.
Наконец путь свободен. Быстро нахожу в сумке телефон и вижу, что пришло новое сообщение. Палец уже нависает над кнопкой выключения, но маленький мигающий конвертик выглядит так маняще. Нет, ничего не могу с собой поделать. А, так это от Джеймса.
«Привет, Люси! Джеймс только что отымел меня в вашей постели. Подумала, что тебе стоит знать. Уже четвертый раз за месяц. Классные простыни! Целую».
Ничего не понимаю. Это от Джеймса. Что значит «Джеймс только что отымел меня»?.. О нет! В животе ощущение, словно меня сбросили с высоты в три тысячи метров, хотя самолет еще даже не оторвался от земли.
Стюардесса маячит в проходе:
– Мисс, займите, пожалуйста, ваше место. Сейчас начнется взлет.
Не могу. Не в силах сделать шаг. В смятении гляжу на нее, сжимая мобильник.
– Вы должны его выключить, – сурово говорит бортпроводница, кивком указывая на светящийся экран сотового.
– Пожалуйста, мне только нужно сделать…
Она мотает головой, медленно, непреклонно, а толстяк глубоко вздыхает. Чувствую давление десятков устремленных на меня взглядов, пока в ошеломлении неловко усаживаюсь в кресло. Все вокруг трясется и дрожит, в то время как увесистый сосед втискивает свою тушу на место рядом со мной.
– Мисс, ваш телефон.
Смотрю то на хмурую стюардессу, то на мобильный. Сообщение будто кричит: «ПРИВЕТ, ЛЮСИ! ДЖЕЙМС ТОЛЬКО ЧТО ОТЫМЕЛ МЕНЯ В ВАШЕЙ ПОСТЕЛИ!».
Но у меня нет выбора. Под пронзительным, словно у ястреба, взором служащей авиакомпании палец медленно нажимает на маленькую кнопку выключения. Ядерного взрыва не происходит. Никто не умирает. Экран просто гаснет, и мое сердце сжимается.
Джеймс мне изменил…
И у его шлюхи хватило наглости написать мне с его же мобильника.
Самолет выруливает на взлетную полосу. За окном английская зимняя ночь, холодная и ветреная. Я отправляюсь в Австралию на свадьбу лучших друзей, Молли и Сэма. К летнему солнышку…
Но прямо сейчас я не знаю, смогу ли теперь когда-нибудь согреться. Меня точно выпотрошили и засунули вместо внутренностей куски льда.
Мой роскошный парень с песочного цвета вихрами ходит налево.
В разум врезается его образ в постели с другой женщиной. Она пропускает пальцы через его волосы. Всматривается в его голубые-голубые глаза. Извивается под ним, их тела влажные от пота…
Кажется, меня сейчас вырвет. Шарю по кармашку кресла перед собой и нащупываю бумажный пакет. Но тошнота проходит, и я заставляю себя сделать пару глубоких вдохов. Боже мой! Тринадцатичасовой перелет! Не знаю, как я это выдержу.
Самолет дергается вперед, и меня вжимает в сиденье, пока мы мчимся по взлетной полосе. Мгновение – и мы в воздухе, поднимаемся все выше и выше, оставляя огни Лондона далеко позади. Внезапно самолет попадает в облако, и нас окутывает мгла.
Голова трещит от мыслей. Кто эта гадина? Давно ли знакома с Джеймсом? Сколько раз они спали вместе? Она лучше меня в постели? Стройнее? Выше? Сексуальнее? Любит ли он ее? О боже! О боже! Как он мог так со мной поступить?
Снова подступает дурнота, и на этот раз меня все-таки выворачивает.
– Фу-у! – Толстяка передергивает от отвращения, а его анорексичная жена нервно поглядывает на меня, чуть высовываясь из-за своего огромного супруга.
«Дзин-нь!»
«Дамы и господа, командир корабля выключил табло «Пристегните ремни», и теперь вы больше не ограничены в перемещениях по салону».
– Простите.
Непостижимо, насколько проворнее шевелится сосед, когда в воздухе разливается зловоние блевотины. С бумажным кульком в одной руке и телефоном в другой выбираюсь с места и, пока самолет продолжает набирать высоту, иду к туалету. Зайдя внутрь, тут же закрываю дверь и опустошаю отвратительное содержимое пакета в унитаз, потом полощу рот. Бриллиантовые серьги, которые Джеймс купил мне на двадцатипятилетие в прошлом октябре, мерцают в отражении…
– Эй, детка, Люси, просыпайся…
– М-м-м…
– С днем рождения. – Джеймс улыбается и целует в лоб.
Заставляю себя пробудиться и посмотреть на него – бездонные голубые глаза с нетерпением сверлят меня.
– Я хочу спать. Который час?
– Полседьмого.
– Полседьмого? Джеймс, полседьмого? Мне вставать только через час!
– Знаю, но мне нужно на работу пораньше. Хотел отдать тебе вот это.
Он кладет серебристую подарочную коробочку мне на живот, на мягкое одеяло. Видя такое полное ожидания лицо, нельзя не простить парня за раннюю побудку. Сажусь в кровати и улыбаюсь.
– Надеюсь, они тебе понравятся, – воркует Джеймс.
– Они?
Открываю крышечку и вижу на черном бархате пару сережек с большими бриллиантами. Теперь я точно проснулась.
– Джеймс, они прекрасны! И, должно быть, стоят целое состояние!
Он корчит шаловливую гримасу, берет коробочку и аккуратно достает подарок.
– Примеришь? Хочу оценить, как они на тебе смотрятся.
Джеймс подает серьги по одной, а я застегиваю их на мочках. Потом он отступает назад и одобрительно кивает.
– Очаровательно. Тебе идет.
Я в волнении слезаю с кровати и иду к зеркалу, а Джеймс включает светильники в спальне. Украшения тут же вспыхивают искорками, белые бриллианты превосходно оттеняют мои темные волосы.
Серьги тяжелые, но я их уже обожаю, и, думаю, никогда больше не сниму.
– Спасибо.
Поворачиваюсь к Джеймсу, и на глаза набегают слезы. Он протягивает руку, и я заползаю под одеяло в жаркие объятия любимого.
– Тебе правда нужно на работу пораньше? – спрашиваю я, пока он покрывает поцелуями мою шею.
– Не-а, не так уж и рано.
– Ах ты, маленький негодяй…
Он ухмыляется и раздевает меня, не трогая только бриллиантовые серьги…
Включаю телефон: позарез нужно перечитать злосчастное сообщение. Смотрю на время доставки: девять вечера. Я пыталась дозвониться Джеймсу по пути к выходу на посадку в Хитроу. Он не ответил. Теперь понятно почему. Скорчиваюсь над унитазом, и меня опять рвет.
Когда возвращаюсь, толстяк сидит возле прохода и ворчит, что я хожу туда-сюда весь вечер.
Я никак не реагирую, а его жена сочувственно улыбается.
– Милочка, с вами все в порядке? – спрашивает она, как только я опускаюсь в кресло.
Ее вопрос окончательно ломает меня.
– Нет, – выдыхаю я, и из глаз начинают струиться слезы.
Худший полет в моей жизни. Не могу спать, не могу сосредоточиться ни на одном фильме. Принимаю снотворное, поджимаю ноги и с трудом дремлю, так как постоянно то снятся кошмары, то затекают части тела. При каждом пробуждении меня встречает жестокая реальность, и я без конца проверяю время на цифровом табло, чтобы увидеть, сколько еще до Сингапура, откуда наконец-то получится позвонить Джеймсу.
Десять часов пятьдесят одна минута…
Семь часов тринадцать минут…
Четыре часа двадцать минут…
Это пытка. Что, если он не ответит? Нет, не могу сейчас об этом думать…
Мы встретились на вечеринке в Лондоне три года назад – нас познакомил общий приятель. Джеймс работал юристом в фирме, а я только-только закончила университет. Сначала я даже внимания особого на него не обратила. Довольно высокий – около метра восьмидесяти, – хорошо сложенный, с коротко стриженными песочного цвета волосами. На нем еще был темно-серый костюм и белая рубашка с расстегнутой верхней пуговицей. Тогда Джеймс снял галстук, чтобы не выглядеть чересчур деловым. Но его дерзкая улыбка меня зацепила. Улыбка и голубые-голубые глаза.
На первое свидание он повел меня в башню «Оксо», где мы пили шампанское, рассматривая сверху Лондон и лодки на Темзе. До постели дошло четыре дня спустя в квартире в Клэпхэме, которую он снимал вместе с парнем из Южной Африки по имени Алин. Через два месяца я переехала туда, а Алин перебрался в другое место. Некоторые считали, что мы съехались слишком быстро. Но мне не терпелось начать жить вместе с ним.
Джеймс оплачивал львиную долю стоимости аренды, пока я по вечерам разливала пинты горячительного в пабе, а днем стажировалась в «Агентстве Мэнди Ним», фирме, которая занималась продвижением чего угодно, от водки до блеска для губ. Спустя одиннадцать недель – за семь дней до истечения срока, отведенного на поиск «достойной работы», – мне посчастливилось оказаться в нужном месте в нужное время и занять в фирме мелкую должность. Сейчас я уже старший специалист по связям с общественностью, и все друзья твердят, что моя работа идеальна, ведь я могу забирать домой любые бесплатные образцы товаров, какие только захочу.
Теперь припоминаю: даже в начале отношений Джеймс мог прийти со службы позже, чем я со смены в пабе. Были ли необходимы все эти сверхурочные в офисе? Ведь тогда он вряд ли мне изменял…
Нет. Нет. Это невозможно. Просто не понимаю. Он никогда бы меня не предал. Или ошибаюсь?
О господи, это непостижимо! Может, сообщение пришло по ошибке? Вдруг друзья Джеймса отправили? Точно. Наверное, они сидели в баре, и, когда Джеймс отлучился в туалет, шутники стащили телефон. Могло ведь произойти подобным образом, правда? Но в глубине души я знаю, что это далеко не так.
Толстяк ржет над какой-то хохмой из телевизора. Его вторая половина постанывает во сне. Интересно, лучше ли ей спится, сидя в этом кресле, чем дома в кровати, когда матрас прогибается под весом туши супруга? Худышка и вправду выглядит умиротворенной.
Выпрямляю ноги под передним сиденьем и шевелю ступнями. Я бы предпочла прогуляться туда-сюда по проходу, но не хочу снова затевать волокиту с протискиванием мимо жиртреста.
О, да к черту! Поднимаюсь и перешагиваю через спящую жену соседа.
– Не вставайте! – громко шепчу я в ответ на его удивленный взгляд. Осторожно ступаю, стараясь не задеть пальцами ног жирдяевы телеса, растекшиеся по подлокотникам. Наконец я свободна.
Пару минут вышагиваю по проходу, пока не становится неловко. Тогда иду в уборную и закрываюсь внутри. Я выгляжу уставшей, изможденной. Глаза красные и припухшие.
«О Джеймс… Я люблю тебя. И не хочу терять».
Полет длится целую вечность. Мне никогда еще не случалось так долго обходиться без телефона. Присаживаюсь на сиденье унитаза и начинаю плакать от отчаяния.
Что мне делать? Мысль о том, что нужно перевозить все мои вещи из нашей квартиры…
Нашей славной, славной квартиры. Мы купили ее прошлым летом. В Мэрилебоне, сразу за Хай-стрит. Обычная однушка, но я ее обожаю.
На короткий момент меня пронзает гнев. Нет! Пусть проваливает Джеймс! Ублюдок! Если он спал со всеми подряд…
Но скоро ярость вновь перетекает в отчаяние. Куда я пойду? Будет ли Джеймс жить с ней? При моих доходах я просто не смогу позволить себе ипотеку. Если я съеду, переберется ли к нему эта шлюха? Что я буду делать со своими вещами? Как мы будем делить нашу музыку? А фильмы? Кому достанется диван? Телевизор? Кровать? О нет, кровать. «Пожалуйста, не думай о ней…»
Это было как-то в январе: я проснулась в два часа ночи и увидела Джеймса в изножье постели. Он снимал брюки, очевидно, изо всех сил пытаясь удержаться на ногах. Джеймс предупреждал, что задержится допоздна в офисе, но от него несло табачным дымом и спиртным. Я притворилась спящей, потому что мне не хотелось с ним говорить, когда он настолько пьян. На следующее утро обманщик отрицал похмелье, хотя его лицо было землистого оттенка. Утверждал, что пропустил лишь пару стаканчиков после работы. Не знаю, зачем понадобилось лгать – ведь было ясно, что Джеймс загулял и надрался. Но иногда с ним просто не имеет смысла спорить.
Совсем недавно я как-то вечером облазила все кухонные шкафчики в поисках коробки вишни в шоколаде с ликерной начинкой. Я знала, что Джеймс не ел конфеты, потому что не любит такие, но все равно поинтересовалась, не в курсе ли он, куда подевались сладости.
– Нет, – ответил он.
– Не могу их нигде найти.
– Ах да, точно, я их отдал, – пробормотал он.
– Ты… что? Кому? Там оставалось всего ничего!
– Бездомному.
– Бездомному? – недоверчиво переспросила я.
– Угу.
– Ой, да ладно, – покачала я головой.
– Правда же! Он рылся в мусорных мешках у тротуара и разводил приличный беспорядок. Я сбегал домой и схватил первое, что подвернулось под руку, лишь бы этот люмпен[1] убрался.
– Джеймс, кончай. Куда ты их дел? Перестань меня дурачить.
– Люси, я не шучу. Зачем мне врать?
– А я откуда знаю? В любом случае, зачем ты отдал бомжу конфеты с ликером? У него наверняка и так проблемы с алкоголем, а тут еще ты усугубляешь.
– Ну да, это действительно было не очень умно, – смягчился он. – Но я просто не подумал.
Чушь какая-то. Не может быть, что он тогда отдал конфеты бродяге. Держу пари, сучка, с которой Джеймс спал, их и сожрала.
Возвращаюсь на место, чувствуя тошноту, и даже запах жирной еды с продвигающейся по салону тележки не помогает. Не хочу ничего. И, пожалуй, больше никогда не смогу есть вишню в шоколаде.
Что просто замечательно.
Кто, черт возьми, эта шлюха? Кто-нибудь с работы? Тут же в памяти переношусь на рождественскую вечеринку у Джеймса в офисе пару месяцев назад. Он оставил меня болтать с одной из секретарш, пока сам пошел за выпивкой для нас. Прошло десять минут, а его все не было, и я отправилась на поиски. Этот ловелас завис у бара, как-то слишком интимно, как мне тогда показалось, беседуя с высокой стройной брюнеткой. Они стояли почти вплотную друг к другу, и я, помню, ощутила легкий укол ревности. Но Джеймс, оглянувшись и увидев меня, не выглядел виноватым.
– Люси! Вот ты где! Я тут просто болтал с… э-э-э… Зои.
Позже, когда я спросила про нее, Джеймс отмахнулся, что просто замешкался, вспоминая ее имя. Она новенькая, и у нее тут немного друзей, оправдывался он. По его мнению, она ничего, но не в его вкусе. Я сама спросила, разумеется. Мне всегда это интересно.
Чувствую, как меняется давление, и смотрю на табло – осталось всего двадцать пять минут. На меня накатывает волна нервозности, за ней следует прилив тошноты. Проходит несколько секунд, и пилот объявляет о начале приземления. Пристегиваю ремень и ставлю в нужное положение откидной столик и спинку кресла. Пока остальные пассажиры выключают гаджеты, я крепко стискиваю в ладонях мобильный – до терминала Международного аэропорта Сингапура всего несколько минут…
Сингапур
Международный аэропорт Сингапура
Время между рейсами: 2 ч. 10 мин.
С телефоном в руке прохожу по телетрапу в терминал. Впереди очередь, так что я разворачиваюсь на сто восемьдесят градусов и проталкиваюсь сквозь толпу к пустеющему «рукаву». Там наконец набираю номер Джеймса и слышу бесконечные гудки, гудки, гудки…
«Вы можете оставить голосовое сообщение».
Не могу поверить! Я ждала тринадцать долбаных часов, чтобы сделать этот звонок! В Англии еще только десять утра с небольшим – где его черти носят? Не уверена, что хочу знать. Жму отбой и набираю снова, но у меня вдруг начинает сосать под ложечкой, и я плюхаюсь на сидение, обхватив голову руками.
– Мне правда хотелось бы сорваться с тобой. Я буду очень сильно скучать, – шепчет он мне в волосы, крепко обнимая.
– Я тоже хотела бы полететь вместе.
– Ни один австралийский плейбой и близко не подступится и близко к моей прекрасной даме. Я тут же выдам судебный запрет!
– Да ладно, ты псих.
– Я люблю тебя, Люси. Набери сразу, как доберешься. И позвони вечером перед вылетом.
– Обязательно. Я тоже тебя люблю.
Джеймс нежно целует меня, открывает дверь и замирает, глядя на огромный чемодан.
– Детка, как ты это потащишь? Уверена, что все будет в порядке? – обеспокоен он.
Я говорю, что рассчитываю, как обычно, поехать на работу в Сохо, потом вернуться домой после обеда, забрать поклажу и поймать такси до Паддингтона, откуда доберусь в аэропорт на аэроэкспрессе.
– У меня есть идея получше, – восклицает любимый, возвращаясь и закрывая дверь. – Почему бы тебе не отправиться на работу на такси, захватив вещи с собой, а потом доехать на такси до Паддингтона? Так я смогу помочь тебе снести багаж вниз.
– О, Джеймс, это слишком дорого. Честно, я справлюсь.
– Ну уж нет. Я заплачу, не волнуйся. Пойдем, ты готова?
Я нерешительно мнусь, а он вопросительно смотрит на меня.
В квартире после суматошных сборов остался бардак, но, думаю, это не имеет значения.
– Ну, ладно, – с благодарностью улыбаюсь я. – Спасибо.
Лицо Джеймса сияет, когда он берет чемодан и спускается со мной по лестнице…
Нажимаю повторный дозвон.
– Да?
– Джеймс!
– Люси! Ты где? – радостно спрашивает он.
– Это ты где? Я пыталась тебе дозвониться! – гнев скипает во мне.
– Был в душе. – Он недоумевает, почему я так злюсь.
– С ней?
– Не понял?
Внезапно ярость закипает с новой силой.
– Ты был в душе с этой сучкой, которую драл прошлой ночью, и у которой хватило духу послать мне эсэмэску с твоего мобильника?! – Тишина. – Джеймс?!
– Люси, о чем ты? – недоумевает он.
– Ты знаешь, о чем.
– Люси, я совершенно не понимаю, о чем ты сейчас говоришь.
– О той девке, Джеймс, девке, которую ты трахал вчера вечером. Она прислала мне сообщение с ТВОЕГО МОБИЛЬНИКА!
Моя злость теряет обороты, и теперь уже он выходит из себя.
– Люси, что за чушь! Могу тебя уверить, что вчера вечером я никого не трахал. Я пропустил пару пятничных стаканчиков с ребятами с работы и пошел домой спать.
– Но…
– ОДИН. – Настаивает он.
– Тогда кто послал сообщение?..
– Я никак не возьму в толк, о чем ты говоришь! Что за эсэмэска?
– Я получила ее в девять часов, перед взлетом. Там было написано: «Привет, Люси! Джеймс только что отымел меня в вашей постели. Подумала, тебе стоит знать… Уже четвертый раз за месяц…»
– Вот козлы! – в гневе перебивает Джеймс.
– Что?! – не соображаю я.
– Должно быть, ребята попробовали тебя разыграть. Наверное, стащили мой телефон, когда я ходил к бару.
Глаза горят от слез, и я делаю несколько глубоких вдохов, понимая, что Джеймс, возможно, не врет.
– Люси? – осторожно спрашивает он. – Ты в порядке?
– Нет, не в порядке! Меня вырвало в самолете!
– О боже, мне так жаль.
– Все нормально, – соплю я. – Ты не виноват.
Спустя мгновение он смягчается:
– Детка, тебе стоит знать. Я никогда бы тебе не изменил. Я так скучал по тебе вчера, когда пришел в пустую квартиру. Не могу поверить, что ты решила, будто я это сделал. Вообще-то, меня это сильно огорчает.
– Джеймс, прости. Я ничего не поняла. Не знала, что произошло!
– Эй, все хорошо. Я люблю тебя.
Вокруг много людей, идущих к соседнему выходу на посадку, так что я вытираю глаза и тихо говорю в телефон:
– Я тоже тебя люблю. Извини, что усомнилась в тебе. Просто меня это все сбило с толку.
– Не переживай. Сотвори такое кто-нибудь из твоих подружек, у меня бы просто крышу снесло! Но, послушай, Люси, обещай, что не позволишь этой дурацкой шутке испортить тебе отпуск. У тебя же впереди такие классные деньки.
Когда мы наконец заканчиваем разговор, меня так переполняет облегчение, что я начинаю громко смеяться. Несколько пассажиров из очереди к терминалу оборачиваются, чтобы посмотреть в чем дело. Понимая, что должна одеться по погоде, отхожу в поисках ближайшей дамской комнаты.
В Сингапуре жаркий и влажный субботний вечер, пакуя багаж, я собиралась использовать на всю катушку каждую теплую минуту. В тесной туалетной кабинке переодеваюсь из джинсов в изумрудно-зеленый сарафан и меняю кеды на черные босоножки на пробковой подошве. Выйдя из клетушки, перед зеркалом стягиваю свои каштановые кудри, спускающиеся чуть ниже плеч, в высокий конский хвост и ополаскиваю лицо холодной водой. На мне нет никакой косметики, но я мажусь увлажняющим кремом и наношу гигиеническую помаду с вишневым ароматом.
Чувствуя себя гораздо лучше, отправляюсь на поиски бассейна аэропорта. Девчонка с работы, Джемма, рассказала о нем. Купаться вовсе не хочется, но там есть бар под открытым небом, а я чертовски уверена, что мне надо выпить. Как-то же придется убить время до вылета в Сидней.
Влажность поражает меня в ту же секунду, как только я прохожу через автоматические двери в конце первого терминала. Выбрав кресло у стойки, заказываю коктейль, пытаясь не раздражаться на несущуюся из колонок жуткую сингапурскую попсу. Меня внезапно охватывает волнение: я возвращаюсь в Австралию!
В последний раз я видела Молли и Сэма, когда нам было по шестнадцать и мы учились в школе. Трудно поверить, что с тех пор прошло целых девять лет. В то время они то сходились, то расходились – и это доставляло мне немало страданий. Сэм был моей самой всепоглощающе безответной любовью, и каждый раз, когда он возвращался к Молли или охладевал к ней, мое сердце то падало камнем вниз, то птицей воспаряло ввысь.
Я была так рада, что никто из них не понял, что я чувствовала на самом деле. Но жизнь продолжается, и сейчас можно честно признаться: я в восхищении от того, что мои лучшие друзья связывают себя узами брака. По крайней мере мне так кажется, хотя все может измениться, когда я снова увижу Сэма. Искренне надеюсь, что нет. Что такого в первой любви, отчего она почти никогда не отпускает до конца?
Как только Молли позвонила мне с новостями о помолвке, я поняла, что нужно возвращаться. Я уехала из Австралии, когда моя мама вышла замуж во второй раз. Выглядело это довольно странно: она бросила моего папашу-алкоголика в Ирландии и потащила четырехлетнюю меня в Австралию только для того, чтобы встретить там англичанина и снова вернуться в Англию двенадцать лет спустя. Сколько слез я тогда пролила! Казалось, что отъезд – самое душераздирающее событие на свете. Но удивительно, как человек ко всему привыкает. Теперь я обожаю Англию. Люблю город, где живу и работаю, и люблю приезжать в гости к маме и Терри в Сомерсет. И обожаю сводных братьев, – Тома, которому двадцать один, и восемнадцатилетнего Ника. Было так одиноко в детстве, когда мы были только вдвоем с мамой…
Дети в надувных нарукавниках плюхаются в бассейн. На лестнице наверху появляется молодая пара. Оба в джинсах и с рюкзаками, и почти сразу же вытирают пот со лба. Как я рада, что взяла с собой сарафан.
Думаю, выпью еще.
– Простите. Можете сказать еще раз, как это называется? – уточняю я.
– Сингапурский слинг, мэм.
В самый раз.
– Еще один, пожалуйста.
Бармен кивает и принимается за работу. Интересуясь составом напитка, хватаю меню с дальнего конца стойки. Гранатовый сироп, джин, кисло-сладкий микс и шерри-бренди… М-м-м.
А эта местная попса вообще-то цепляет. Джеймс бы смеялся, видя, как я тут потягиваю коктейли и притопываю ножкой.
Может, он в шутку спрятал вишни в шоколаде? До сих пор не верю, что он отдал их бездомному.
Ладно, стоит признаться: есть одна штука с моим парнем. Порой он до чертиков склонен привирать, но я искренне убеждена, что без всякого злого умысла. Например, на вечеринке, когда мы познакомились, Джеймс рассказал, что директор «Кондитерской компании мистера Киплинга» предложил его маме десять тысяч фунтов за ее фирменный рецепт шоколадного торта. Без сомнения, фантазер решил, что я об этом забыла, но через несколько месяцев я пришла на чай к его родителям, и его крохотного размера мама – какое совпадение! – подала к чаю шоколадный пирог.
– Тот самый скандально известный рецепт? – со знанием дела осведомилась я.
– Нет, дорогая, что ты, это из супермаркета. Вся моя выпечка пригорает!
Когда я позже спросила об этом у Джеймса, он чуть не лопнул от смеха, допытываясь, откуда, черт возьми, я это взяла. Он все отрицал, со смехом оправдываясь, что мне, наверное, все приснилось. Не знаю, может, и правда приснилось.
Были и другие обманы, и точно не из снов, причем некоторые – довольно остроумные. Вроде того, как его дедушка поцеловал Мэрилин Монро, поющую для солдат в Корее. Потом уже я узнала от его отца, что старик даже не воевал там, да и в то время Мэрилин только-только вышла замуж за Джо Ди Маджио[2]. Я нагуглила и это, и много чего еще.
Но что его мама продала рецепт шоколадного торта «Мистеру Киплингу»… Это мое любимое. Мелкий жулик. Иногда мне кажется, что Джеймс мог бы стать актером. Но нет, он очень хороший юрист. Правда-правда. Полгода назад его повысили и изрядно прибавили зарплату. Именно благодаря этому он смог позволить себе преподнести мне те серьги на день рождения. Хотя, зная Джеймса, он мог бы и без повышения копить полгода, чтобы их приобрести. Он слишком меня балует. Приносит цветы раз, а то и два раза в месяц, водит ужинать в рестораны и покупает подарки. Подружки говорят, мне чертовски повезло.
Раздается резкий высокий звук, и я слышу, как выруливает самолет. Такой шум, будто проезжаешь на машине через автомойку. Вот лысеющий мужичок за сорок спускается к бассейну, и его пивной живот трясется при каждом шаге. Трое молодых парней потягивают пиво за столиком по другую сторону бара. Один из них окидывает меня взглядом, потом отворачивается и говорит что-то остальным. Все трое оборачиваются и ухмыляются.
Я чувствую себя гораздо счастливее. К черту все, махну еще один!
– Сингапурский слинг? – будто прочитал мои мысли спрашивает бармен.
– Да, пожалуйста.
Кажется, я чуть-чуть навеселе. Знаю, не стоит напиваться в одиночку, но наплевать, у меня выходной. К тому же, я через многое прошла за последние… Сколько это длилось? Тринадцать часов или что-то вроде того? Интересно, будет ли этот случай по прошествии лет вызывать у меня смех. Уже сейчас ситуация начинает казаться весьма забавной – правда, я подозреваю, что три сингапурских слинга как-то с этим связаны.
Думаю о бедном моем возлюбленном, который приходит в пустую квартиру, спит в пустой кровати и скучает по мне… Жаль, что он не полетел со мной в Австралию. Не получи Джеймс это повышение, он мог бы взять отгул, но на тот момент, когда я заказывала билет, он решил, что торопиться не стоит. Я действительно очень хочу познакомить его с Молли и Сэмом.
В спа вижу целующуюся парочку. Лысеющий толстячок плавает брассом и каждый раз, проплывая мимо, привлекает к себе всеобщее внимание. Нечасто встречаются парни, плавающие брассом, да? Почти жалею, что не положила в ручную кладь купальник. Тогда я не сидела бы на этом чудном высоком барном стуле, покачивая ножками в босоножках.
– Желаете еще один коктейль, мэм?
Он что, флиртует со мной? Определенно сверкнул улыбкой. Х-м, можно ли сверкнуть улыбкой, или это у него просто блестящие глаза и охальная улыбка? То есть, нахальная. Господи, я набралась.
Все, точно, это последний слинг. Ух ты! Чуть не сползла с сиденья.
Когда там вылет? Гляжу за стойкой табло с расписанием и изо всех сил пытаюсь разобрать цифры. Нет, дружище, я не на тебя смотрю! Где там мой рейс? Сидней… Сидней… Сидней… ага, вот оно. Последнее объявление о вылете.
Вот дерьмо, неужели там именно это написано?!
Твою ж мать! Соскальзываю – почти падаю – со стула и, буквально путаясь в босоножках, мчусь к выходу. Потом понимаю, что не заплатила за выпивку. Несусь назад, вижу облегчение на лице «Нахальной Улыбочки» – должно быть, он решил, что я смылась, – кидаю ему кредитку, тороплю и только потом разворачиваюсь и убегаю. Где, черт возьми, этот выход C22?
Сингапур – Сидней
Суббота: Отправление из Сингапура в 20 ч. 00 мин.
Воскресенье: Прибытие в Сидней в 6 ч. 50 мин.
Время полета: 7 ч. 50 мин.
О боже, эти стюардессы, кажется, не в духе. За последние десять минут они уже дважды вызывали Люси Маккарти по громкоговорителю, пока я зигзагами летела сюда. Пытаюсь извиниться за опоздание, но вместо «простите» выходит «пасите», и вдобавок я еще не могу пройти по доске по прямой.
Я что, сказала «по доске»? Я, конечно, имела в виду «по проходу».
Другие пассажиры пялятся на меня. Да, да, пропустила пару стаканчиков, но я что, чудик какой-то, что ли? О, вот и мое кресло. Опять у окна, зашибись. Угу, вам придется подвинуться. И я не настолько пьяна, чтобы не видеть, как вы тут друг другу глазами знаки делаете. Вы, наверное, думали, что у вас будет замечательное пустое место рядом – а вот фиг вам!
Х-м, возьму-ка я на этот раз сумку с собой.
Плюхаюсь на сиденье и пытаюсь найти ремень безопасности под задницей. Одеяло… Нет. Подушка… Не то. Да где ж эта проклятая штука? О, вот и он, ремень. Тяну его, тяну, тяну. Чего он не двигается? А, ну да, это мужика в соседнем кресле. Извини, друг. Я нашла свой. «Щелк». Меня реально плющит.
«Дамы и господа, пристегните ремни, уберите откидные столики и приведите спинки кресел в вертикальное положение…»
Да-да, это мы уже проходили. Бла-бла-бла…
«…мобильные телефоны должны быть выключены, пока вы не окажетесь в Международном аэропорту Сиднея…»
Угу, эта часть мне тоже известна. Плавали, знаем. Ой, а я вообще-то сотовый не выключила.
Не могу… достать… сумку…
Ремень… слишком… жмет…
Наконец я расстегиваю его и хватаюсь за сумку в поисках мобильника. Слава богу, никаких сообщений. Отключаю его и засовываю назад. Затем, снова пристегнувшись, с облегчением выдыхаю, распространяя вокруг запах «сингапурского слинга».
Мои загорелые ноги выглядывают из-под сарафана, и я счастливо ими любуюсь. Мне определенно нравится искусственный загар – потрясный, смотрится совсем как настоящий. Но это так противно – спать на старых простынях в первую ночь после нанесения автобронзанта. И потом надо их стирать и снова застилать красивые… Это ж две стирки за два дня. Ну что ж, придется Джеймсу с этим разбираться, раз уж он так поспешил выставить меня из квартиры. КЛАССНЫЕ ПРОСТЫНИ!
В памяти с трудом что-то поднимается, прежде чем желудок от страха падает в пропасть: как придурки-друзья Джеймса, мать их, узнали про мои изгаженные автозагаром простыни?
О, нет… Они и не знали. Потому что они не отправляли это сообщение!
Кое-как расстегиваю ремень и тянусь за сумкой, параллельно откидывая спинку своего кресла и сильно врезаясь головой в переднее. Шарю по ней в поисках телефона и врубаю его. «Привет, Люси! Джеймс только что отымел меня в вашей постели. Подумала, что тебе стоит знать. Уже четвертый раз за месяц. Классные простыни! Целую».
– Мисс, вы должны выключить телефон.
У них что, глаза на гребаных затылках, что ли?
– Не могу! Мне очень нужно позвонить!
– Мисс, другим пассажирам нашего самолета и так пришлось долго ждать, не находите? – Бортпроводница многозначительно смотрит на меня. – Так что вам стоит отключить мобильный прямо сейчас.
– Что-то случилось? – К шоу присоединяется еще одна гадская стюардесса.
– Нет, Фрэнни, все в порядке. Юная леди как раз собиралась выключить телефон.
Я подчиняюсь, хотя внутри все кипит. Они показали, кто тут хозяин, и теперь самодовольно уходят по проходу. Как мне сейчас хочется запустить трубкой в затылок Фрэнни.
Предатель, лживый сукин сын! Я его убью!
Самолет взлетает, и во мне столько гнева, что я едва соображаю. Рядом со мной от неудобства ерзают в креслах сорокалетний или около того мужичок и его жена… подружка или любовница (точно, любовница!). И если раньше мне казалось, что во мне достаточно самообладания, то сейчас я в этом не уверена. Думаю, даже хорошо, что мое место у окна, иначе, пожалуй, я бы уже в бешенстве мчалась по проходу, вопя, как банши[3]. Не вынесу еще восемь часов…
Солнце садится, пока мы начинаем очередное ночное путешествие. Это как-то успокаивает, и мне приходит на ум, что я ведь ничего не ела с тех пор, как вчера вечером покинула Лондон. Четыре коктейля на голодный желудок – о боже мой! Внезапно возникает непреодолимое желание попасть в туалет. Соседи слишком охотно освобождают проход, поднимаясь и настороженно глядя на меня, пока я протискиваюсь мимо.
В кабинке мерцает тошнотворный люминесцентный свет. В отражении зеркала замечаю бриллиантовые серьги и серьезно подумываю сорвать их и смыть в унитаз. Ха! Принимая во внимание, что этот ублюдок водил меня за нос, они, вполне возможно, поддельные. Люси в небесах с долбаными циркониевыми кубиками. Так мне и надо.
Стюардессы начинают разносить напитки с начала прохода. Рассчитав, что они могут вернуться в бизнес-класс и пропустить меня на мое место, иду им навстречу. Старшая, Фрэнни, кивает младшей, которая оборачивается и, заметив мою персону, снова поворачивается к напарнице и почти незаметно качает безукоризненно ухоженной головой. И эти сучки заставляют меня ждать у туалетов, в то время как сами с ледяными фальшивыми улыбочками обслуживают весь салон, пока, наконец, не доходят до меня, давая пройти. Я в ярости, но не покажу им, что они уделали меня. Возвращаюсь на свое место и понимаю, что мне даже не предложили напитков.
Фрэнни с сообщницей разносят ужин. Жареный цыпленок тощий и неаппетитный, но я так изголодалась, что съедаю его целиком. Даже бисквит с имитацией взбитых сливок проходит нормально. Алкоголь начинает выветриваться. Я чувствую себя изможденной и все еще так сержусь на Джеймса, что трудно дышать.
Значит, он врал насчет измены. Я даже извинилась за то, что подозревала его, не могу поверить! Да как он посмел? Снова представляю Джеймса в постели с другой, но быстро и решительно переключаюсь на то, что чувствую. Проще уж управлять гневом, чем снова расстраиваться.
Мне опять надо в одно место. Стюардессы уже убрали с наших откидных столиков, но еще обслуживают пассажиров в хвостовой части салона. Разделяющая эконом и бизнес-класс занавеска открыта, и туалеты «бизнесе» маняще близки. «Была не была», – думаю я и иду по проходу.
А здесь симпатичнее. У них даже есть крем для рук и цветы.
Стучат в дверь. Что на этот раз? Делаю свои дела так быстро, как могу, в то время как громкость и настойчивость стука все возрастает, и наконец открываю. Опаньки, это суровая подружка Фрэнни. Должно быть, она видела, как я сюда зашла. Вот черт, я даже не успела попробовать крем для рук.
– Мисс, это туалет бизнес-класса, туалеты эконом-класса в другом конце салона, – говорит стюардесса покровительственным тоном.
Я указываю на пассажиров и говорю:
– Не думаю, что кому-нибудь из них надо… Стойте. Это что, телефон?
Бизнесмен-азиат сидит с трубкой у уха, а провод тянется к спинке кресла перед ним.
– Это ведь именно то, на что и похоже, верно? – Я в отчаянии смотрю на собеседницу. – Мне нужно позвонить.
– Боюсь, что нет. Только для пассажиров бизнес-класса.
– Нет, вы не понимаете. Мне необходимо сделать срочный звонок.
– Простите, но ничем вам помочь не могу. А теперь займите свое место.
Не надо было злить стюардессу.
Она решительно провожает меня до кресла, и я иду, с грустью оглядываясь на телефоны. Плевать, что осталось несколько часов полета. Я хочу позвонить сукиному сыну и наорать на него прямо сейчас. Я достану этот аппарат!
Спустя час, когда все остальные пассажиры дрыхнут или смотрят предложенные фильмы и передачи, я залезаю с ногами на сиденье и перебираюсь через соседей, осторожно ступая по подлокотникам, чтобы не разбудить спящих. Отодвигаю занавеску, отделяющую от бизнес-класса, и прохожу туда. Азиатский бизнесмен спит, и я незаметно подкрадываюсь к нему. Аккуратно снимаю трубку с базы и изучаю ее. О нет! Похоже, нужна кредитка!
– Мисс, что вы делаете?
Бизнесмен вздрагивает, проснувшись от пронзительного возгласа стюардессы, и испуганно смотрит на меня. Он кричит что-то непонятное, и, прежде чем я успеваю разобрать что именно, Фрэнни вырывает из моих рук телефон и тащит по направлению к кабине.
В мини-кухне она поворачивается ко мне и произносит с ледяной жесткостью:
– Так. Слушай меня внимательно. Во-первых, ты села в самолет поздно и в нетрезвом виде. Тебе крупно повезло, что мы тебя сюда вообще пустили…
– Не настолько уж я была и пьяна, – перебиваю я.
– Хватит! Я говорю в первый и последний раз. Если сейчас же не вернешься на свое место и не будешь там тихо сидеть до конца полета, получишь пожизненный запрет летать рейсами этой авиакомпании. ТЫ МЕНЯ ПОНЯЛА?
Я густо краснею и согласно киваю. Побежденная, возвращаюсь к себе. Приходится снова переползать через спящих соседей под бдительным присмотром Фрэнни. Убедившись, что я действительно на своем месте, она отворачивается и уходит, раздраженно качая головой.
Через несколько минут сидения с пылающим лицом я решаю попытаться отвлечься на фильм, или что они там показывают. Двигаться больше не буду. Когда через час начинают развозить завтрак, едва поднимаю глаза, и после долгожданной посадки, потупив взгляд, покидаю самолет. Стюардессы не говорят ничего, что могло бы показаться неприятным остальным пассажирам, но я знаю, они с удовлетворением смотрят мне вслед. Остается только надеяться, что на обратном рейсе будет не их смена. Но сейчас, конечно, меня больше занимает кое-что другое.
Глава 1
Сначала нужно пройти паспортный контроль, прежде чем получится позвонить этому подонку, но едва покончив с формальностями и шагая к багажной ленте, я тут же набираю номер.
– Да? – сквозь смех произносит мерзавец.
– Джеймс!
– Люси! Как ты? Как долетела?
– Ты лживый сукин сын, ты предал меня! – взрываюсь я.
– Люси?
– Ты слышал меня, козел!
– Чего?
Он в полном замешательстве.
– Простыни, Джеймс, простыни! Как твои дружки узнали про чертовы старые простыни, которые я стелю, когда пользуюсь автозагаром? Они не в курсе, ты, сволочь…
– Люси! – перебивает он, но меня уже несет.
– Они не в курсе, потому что их там не было, в отличие от той, которую ты драл! О, она-то все прекрасно знает!
– Люси!
– Заткнись нахрен, Джеймс, и слышать ничего не хочу! На этот раз ты точно спалился – я никогда, никогда тебя не прощу!
– Люси!
– Нет! Заткнись! – не унимаюсь я.
– Египетский хлопок!
– Что?
– Египетский хлопок!
– О чем ты?
Джеймс испуганно поясняет:
– Я рассказал им о чудовищно дорогих простынях из египетского хлопка, которые ты купила в «Селфриджес» несколько недель назад. Было дело, жаловался на это кое-кому с работы.
– Зачем, Джеймс, зачем ты стал бы трепаться на работе о простынях? Не верю, – парирую я.
– Ну, все же придется, потому что так оно и было! Джереми сказал что-то типа того, что я, наверное, доволен своим повышением и теперь шикарно живу, а я ответил, что мы никогда не будем жить шикарно, пока ты тратишь деньги на дурацкие простыни из египетского хлопка! – Он выпалил это все, считай, на одном дыхании.
– О. – Только и вырывается у меня.
– Вот именно, «о». Это глупо!
– Я подумала, что «классные простыни» – это такой сарказм.
– Ну, ты неправильно поняла. Опять.
Мы не можем вымолвить ни слова. Я в замешательстве и представляю, как Джеймс взволнован и тяжело дышит там, на другом конце света. Правда, не знаю, что сказать. Внутри все до сих пор кипит. Так бывает, когда приснится сон, будто твой парень тебе изменил, и ты вдруг просыпаешься, смотришь на него и все равно злишься. Он, конечно, ничего не подозревает, потому что совсем ни при чем. Но тебе все равно хочется, чтобы он извинился. И я чувствую, что не в силах просить прощения снова.
– Люси? – Тишина. – Поговори со мной!
– Не знаю, что сказать.
– Ну, например, «извини» подойдет.
– Извини.
– Звучит как-то неправдоподобно.
– Джеймс, я только что пережила худшие двадцать четыре часа своей жизни! Я думала, ты мне изменил. Думала, что теряю тебя, что мне нужно съезжать с квартиры, делить наши диски и вообще всё. Я прошла через этот кошмар ДВАЖДЫ! И все из-за твоих придурочных дружков и идиотского сообщения. Улавливаешь? – Теперь молчит уже он. – Тебе бы следовало найти того, кто это отправил. Джеймс, мне нужны имена, я оскорблена.
– Э, да ты прямо поэтесса!
– Я не шучу. Имена! – настаиваю я.
– Нет, я не собираюсь вычислять, кто послал эсэмэску, не смеши. – Внезапно он становится серьезным. – Узнай эти кретины, какую бучу заварили, они были бы на седьмом небе от счастья. Не упомянув о случившемся, я лишу их такой радости.
Для меня все звучит нисколечко не убедительно – мне хочется вздернуть подлецов и закидать камнями, но я понимаю, что Джеймс имеет в виду. Недоумки недоделанные.
– Так мы во всем разобрались, Люси?
– Нет, ни черта мы не разобрались.
Но я уже смягчаюсь от его голоса.
Мобильник вдруг начинает пищать: садится батарейка. Как вовремя, да еще и чемодан подъезжает по ленте.
– Мне пора: аккумулятор сдыхает, и мой багаж прибыл.
– Детка, пожалуйста, позвони, как зарядишь телефон. Я люблю тебя! И, правда, никогда, никогда тебя не обману.
– А над чем ты там смеялся? – вдруг приходит на ум.
– Ты о чем?
– Сняв трубку, ты смеялся.
– Ах, это. По телику что-то смешное было.
– Что именно?
– Люси, прекращай уже! Я ничего не сделал.
– Что ты смотрел, Джеймс?
Он колеблется, а затем говорит:
– Если ты мне не доверяешь…
– Скажи мне.
Телефон опять пищит.
– Смотрел повтор «Маленькой Британии» по «Ю-кей голд».
– Я даже не знала, что у нас такой канал ловит.
– Ну, как видишь, ловит. – Молчу. – Люси?
– Мне пора. Поговорим позже.
Кладу трубку.
Хватаю багаж и отхожу от транспортера, потом, все еще выбитая из колеи, вытаскиваю ручку и выкатываю чемодан через зону таможенного контроля.
Как только я замечаю друзей, сердце наполняется радостью, которая затмевает все плохое, пережитое за последние двадцать четыре часа. Молли и Сэм стоят в конце траволатора. Со слезами на глазах спешу к ним.
– Не могу поверить, что ты здесь! – восклицает Молли.
В следующую секунду меня уже душат в объятиях с двух сторон. Так классно снова видеть ребят! Похудевшая Молли – бледная жердь с копной рыжих волос – возвышается надо мной. Она всегда ненавидела «мочалку», как сама называла свою шевелюру, но я не могу представить подружку без нее. Сэм тоже изменился. В противовес будущей супруге он поправился и теперь стал, ну… мужчиной. Лицо округлилось, а темно-русые волосы пострижены короче. Он, кажется, в восторге от встречи, а я прислушиваюсь к своим ощущениям. Нет, все в порядке. Хвала господу за малые радости.
– А мы тебе кое-что принесли. – Молли улыбается и вытаскивает из сумки пакетик.
– Тим-тамы!
Это были мои любимые вкусняшки в старшей школе: шоколадные печенья, похожие на батончики «пингвин» из Англии. Макаешь один конец в чай, откусываешь, потом так же поступаешь с другим и наконец как можно быстрее высасываешь, как через соломинку, начинку и доедаешь, стараясь не обляпаться.
– Ну, теперь осталось только хлопнуть по чайку! – смеюсь я.
Сэм забирает мой багаж, и мы выходим на парковку. Еще только около восьми утра, так что пока не очень жарко, но я предчувствую славный солнечный денек. Меня переполняет счастье.
– Как долетела? – интересуется Сэм.
– Так себе, потом расскажу, – ворчу я в ответ.
– Какой же у тебя британский акцент! – внезапно визжит Молли. – Говоришь прямо как помми![4]
– Неправда!
– А я говорю, да! Скажи, Сэм!
– Точно, – с нежностью улыбается тот. – Вот мы и пришли, – констатирует Сэм, устраивая чемодан в кузове белого пикапа рядом с полудюжиной саженцев пальм.
– Сегодня работаешь? – спрашиваю я.
– Не-а, просто делаю одолжение приятелю. Я вас, девчонки, закину домой, быстренько попь чайку, а потом мне надо будет уйти немножко покопаться.
Сэм трудится садоводом в Сиднейском Королевском ботаническом саду, где он и сделал предложение Молли на площадке внутри громадной стеклянной пирамиды оранжереи. Он использует пикап для работы, и я радуюсь, что не идет дождь, иначе все мои вещи вымокли бы.
Мы летим по скоростному шоссе, Сэм петляет туда-сюда в потоке, сигналя, как сумасшедший.
– Как странно видеть тебя за рулем, – удивляюсь я. – Никогда бы не подумала, что ты превратишься в чудика за баранкой.
– Проблема не во мне, а во всех остальных, – ухмыляется он.
Гляжу на Молли и оскаливаюсь, изображая ужас.
– Это ерунда. Ты бы посмотрела на него в пробке, – закатывает она глаза.
Мы въезжаем в тоннель, и когда он заканчивается, город оказывается над нами, а в лазурном небе растягивается неровная панорама зданий. Золотая верхушка Сиднейской телебашни сверкает в лучах утреннего солнца.
– Хочешь через мост, Люси? Или по тоннелю? – спрашивает Сэм.
– На мост, на мост! – взволнованно пищу я.
Сэм и Молли живут в Мэнли, одном из северных пригородов Сиднея. Туда можно попасть, переправившись паромом с набережной Серкьюлар-Ки, но мы едем на машине по мосту Харбор-Бридж.
В следующее мгновение перед нами вырастает громадная стальная арка виадука. На ее вершине развеваются два австралийских флага, и я могу рассмотреть лишь маленькие фигурки, которые карабкаются, как муравьи, пытаясь завершить напряженный подъем по лестнице на мост. Оглядываюсь через плечо Сэма и краем глаза вижу океан. Сиднейская Опера сверкает, будто белый маяк, а вода в бухте блестит и мерцает, словно мириады крошечных кристаллов.
Оставив позади мост, мы сворачиваем направо к Мосману и Мэнли. Со свистом проносимся мимо автосалонов, магазинов, аптек, гастрономов, газетных киосков, бюро ритуальных услуг и кофеен и вскоре приближаемся к косе, ощетинившейся сотнями разноцветных многоэтажек и домов с видом на залив. Вдоль берега растут пальмы и сосны, а трава желтая и сухая.
– Жаркое лето? – интересуюсь я.
– Очень, – отвечает Сэм. – Для садов – просто ужас.
«Для садов – ужас, а для меня – самое то», – думаю про себя. Надеюсь, такая погодка продержится еще пару недель, и конечно, не испортится в день свадьбы.
Молли опускает стекло, и я вдыхаю океанский воздух, с каждой минутой все больше приходя в себя.
– Ну, как Джеймс? – спрашивает Молли, пока Сэм прессует бампер едущей впереди серебристой «Сузуки».
– Б-р-р, – вздыхаю я и выдаю сокращенную версию своей грустной истории.
– Да ты что! – восклицает Молли по окончании. – И ты ему веришь?
– Не знаю… наверное. Я просто не знаю.
В этот момент я принимаю решение не позволить тому, что произошло с Джеймсом, омрачить мне настроение. Я несколько месяцев копила на эту поездку, это мой первый визит в Австралию почти зак десять лет, и определенно нельзя дать своему парню все испортить. Если я такое допущу, придется жалеть об этом до конца своих дней.
– Едь уже давай, кошелка! – разрывает тишину Сэм.
Через несколько минут мы выруливаем на симпатичную, усаженную деревьями улочку, застроенную домами с красными черепичными крышами. Не успеваю опомниться, как машина останавливается перед двухэтажным деревянным особнячком, окрашенным в зеленый и кремовый цвета. На террасе висит гамак, а в садике перед домом вовсю цветет ароматное жасминовое дерево. Я бывала в доме Сэма и Молли много раз, когда в нем еще жила семья Сэма. Вскоре после моего отъезда из Австралии его родители, Джоан и Майкл, погибли, попав в аварию на катере. Их тела так и не нашли. Сэм и его младший брат Нейтан обратились в полицию, когда родители не вернулись поздно вечером после целого дня в море. Пару дней спустя пустой катер случайно обнаружили дрейфующим в Тихом океане. Самой распространенной версией стало то, что Джоан выпала за борт, и Майкл прыгнул, чтобы спасти ее, но забыл бросить якорь. Лодка уплыла, а они или утонули, или их съели акулы. Некоторые поговаривали, что, возможно, пара сбежала, или их похитили. Были даже жуткие сплетни, что Майкл убил жену, а потом покончил с собой. Но никто из знакомых в это не верил. Родители Сэма были замечательной любящей парой, чей дом был наполнен заразительным смехом Джоан.
Узнав о трагедии, я впала в прострацию. Родители Сэма постоянно присоединялись к нашим детским посиделкам, и мы всегда себя уютно с ними чувствовали. Майкл был красивым мужчиной с темными волосами, немного длиннее, чем стоило бы носить в его годы, и с вечной легкой небритостью, а Джоан – высокой, стройной и длинноволосой блондинкой. Всегда хотела походить на нее, когда вырасту. Но будучи брюнеткой с пышными формами и ростом метр шестьдесят, я могла надеяться перенять только ее чувство юмора.
После гибели родителей ребята перебрались к тете Кэтрин в город. Когда окончательно стало ясно, что Джоан и Майкл никогда больше не вернутся, Кэтрин, сестра Джоан, согласилась взять племянников на попечение. Она не хотела еще больше вредить им, заставляя переехать на запад, в Перт, к дедушке и бабушке. Сэму тогда было почти восемнадцать, так что он скоро стал бы достаточно взрослым, чтобы поступить в университет, и ей казалось не совсем целесообразным срывать их с братом с насиженного места. Ни один из парней не желал продавать фамильное гнездо, и, так как Майкл был успешным архитектором и вместе с Джоан руководил собственным строительным делом, у братьев хватило средств сохранить дом и сдать его внаем.
Полтора года назад Сэм и Молли наконец вернулись в родительский дом и превратили его в мини-гостиницу. Теперь они вместе управляют бизнесом и любезно позволили мне на следующие две недели остановиться в одной из пары гостевых комнат. Перед домом стоит табличка «МЕСТ НЕТ», и Молли объясняет, что они пока никого не пускают сюда, готовясь к свадьбе. Внутренне радуюсь, что весь дом будет в нашем распоряжении, хотя мне и не по себе, ведь я не плачу за проживание. Надеюсь, друзья не возражают – все же расходы на перелет проделали изрядную дыру в моем бюджете.
Сэм открывает парадную дверь и пропускает нас с Молли вперед. Дом пахнет знакомо – деревом и немного сыростью, но не в неприятном смысле. Кухня, как я скоро вижу, обставлена по-новому и переехала из холла в переднюю часть дома, а свежеотремонтированная светлая и просторная гостиная теперь прямо по курсу, с видом на сад. Сэм проводит нас через кухню в коридор, где всегда были спальни, и тащит с собой мой багаж.
– Только закину это в твою комнату, Люси, – улыбается он. – Поживешь в моей старой спальне.
Спать в комнате Сэма после всех этих лет. Какая ирония!
– Ну, как подготовка к свадьбе? – поворачиваюсь я к Молли.
– Такой геморрой, – стонет она.
– Теперь я здесь и могу помочь.
– Знаешь, ты ведь пожалеешь об этих словах, – предупреждает она, когда появляется Сэм.
– Да ну, нет. Мне уже не терпится начать.
– Что ж, в таком случае, почему бы тебе не заняться приглашениями? Нужно вписать туда имена гостей. Ты ведь еще не забыла, как пользоваться перьевой ручкой, правда?
Я разглядываю стопку серебристых карточек на буфете, но тут Молли не выдерживает.
– Шучу, дурочка, – хохочет она. – Сэм, поставь чайник. Давайте чайку заварим.
Быть тут снова – просто восхитительно. Я думала, что буду странно себя чувствовать здесь без родителей Сэма, но сейчас вижу, что это не так. Я будто как дома. Дома у Сэма и Молли. Наблюдаю, как друзья смеются на кухне, сражаясь с молоком и чайными пакетиками в борьбе за право сделать мне чашечку. Ребята идеально смотрятся вместе. Представляю, как Молли пойдет к алтарю к ожидающему ее нарядному Сэму. Это будет так трогательно.
Глава 2
Следующие двое суток проходят, как в тумане, в попытках привыкнуть к смене часовых поясов. Мне удалось немного подремать в день прилета, поэтому вечером я умудряюсь просидеть до девяти, прежде чем отрубиться. Однако рано поутру меня будит крылан, шумно пожирающий инжир за окном. Барабаню по стеклу, но возмутитель спокойствия не обращает никакого внимания и продолжает завтракать. Из его жутких черных крыльев торчат костлявые крюкообразные лапки.
Как-то раз на школьной экскурсии одна готка рассказывала нам с одноклассницами, что летучие мыши в четыре раза умнее собак. «Их мозг развит гораздо лучше!» – кричала она.
Смею возразить, судя по тому, что данный экземпляр не реагирует на мой стук в окно. Хотя, опять же, может, это было его осмысленное решение – игнорировать безумицу с выпученными глазами по ту сторону стекла. Наверное, крылан думал: «Просто забей на нее – и она отстанет».
Размышляю, не позвонить ли Джеймсу – дома сейчас, должно быть, воскресный вечер, – но в конце концов решаю, что еще не готова к очередному разговору с ним. Я все никак не успокоюсь, да и он представляется таким далеким отсюда. Наконец, понимая, что больше уснуть не получится, встаю. Делаю кофе и иду с ним в новую гостиную. Похоже, комнату недавно отделали. Она выглядит очень стильно, в нейтральных оттенках кремового и серого. Сижу там час или около того, читая подругины старые номера «Нью Уикли» и любуясь через французские окна розовыми и серебристыми какаду на фиговом дереве.
– Вот ты где, – появляется в дверях Молли. – Никак не привыкнешь к смене поясов?
– Да. И тут еще чертова летучая мышь за окном.
– А-а, ты видела Берта.
– Берта?
– Ага, летучая мышь Берт. Или, может быть, Бертина. Мы не уверены. Клевый, правда?
– Ага, но не в пять утра.
Молли смеется.
– Люси, пойдем со мной. Хочу тебе кое-что показать, пока не ушла на работу.
Она ведет меня наверх в большую комнату.
Помимо содержания мини-отеля, Молли еще и дизайнер одежды, и трудится неполный день в магазине в Мэнли, где начальство разрешает ей продавать и ее собственные изделия.
Разноцветные узорчатые отрезы ткани разложены повсюду, добрую половину стола занимает крупная швейная машина, а на другой раскиданы ленты, булавки и ножницы.
– Моя мастерская, – с гордостью объявляет хозяйка и достает из большого деревянного шкафа полиэтиленовый одежный чехол. – А это – для тебя.
Принимаю дар с интересом и, честно говоря, с опаской.
Мне не по себе из-за того, что у меня нет ни одной вещи, сшитой Молли. Можно было бы заказать что-нибудь с ее сайта, но у нас совершенно разный имидж. Она, скорее, эксцентричная и неординарная, я же предпочитаю более деловой стиль. Противно думать, что я могу обидеть подругу, но ее одежда мне просто не идет. Надеюсь, мастерица это понимает.
В общем, с определенной тревогой я снимаю упаковку и вижу длинное платье из серебристого атласа.
– С ума сойти!
– Будешь подружкой невесты? – улыбается Молли.
Я взвизгиваю от восторга и пару секунд подпрыгиваю на месте, а она только смеется.
– Так, значит, да?
– Шутишь? С удовольствием! – Я тянусь к ней и обнимаю, прежде чем снова вернуться к наряду.
– Должно быть впору. Я звонила Джеймсу, чтобы узнать твои размеры.
– Ты звонила Джеймсу? – изумляюсь я.
– Да, он был очень мил и так мне помог.
– Правда?
– Ей-богу. Люси, я уверена, все у вас наладится, – успокаивает Молли.
– Надеюсь, – шепчу я.
– Наладится. Вы просто идеальная пара. Та фотография, что ты прислала по электронке – вы там вдвоем пьете один коктейль через соломинки, – где вы тогда были?
– Это Флорида, год назад.
– Так мини-ло.
Я благодарно улыбаюсь. Не горю желанием омрачать проблемами важное событие в жизни друзей и подготовку к нему, поэтому, спрашивая, хочет ли Молли увидеть пресловутое сообщение, уповаю на то, что она не расстроится. Мне вдруг приспичило услышать ее вердикт.
– Конечно, хочу.
Она забирает платье, а я бегу вниз за мобильником. Возвращаюсь и держу телефон перед подругой, медленно пролистывая текст, чтобы она все прочла.
– И он думает, что это его друзья послали?
– Да, когда они были в пабе, и он отошел к бару.
– Хороши друзья, – саркастично произносит Молли.
– Ну, они, вообще-то, не друзья даже, а скорее, коллеги. Так что мне не придется часто с ними видеться.
– И прекрасно. Люси, думаю, тебе стоит это удалить.
Я неуверенно смотрю на нее.
– Ты просто обязана. Тебе будет гадко каждый раз, когда станешь это перечитывать. И если Джеймс говорит правду – а я считаю, так оно и есть, – то зачем хранить такую мерзость?
Не знаю почему, но стирать эсэмэс не хочется. Молли видит мое сомнение.
– Ты такая любительница потеребить себе нервы. Совсем как в школе, – дразнит она.
– О чем ты? – смеюсь я.
– Ой, ну, знаешь, ты вечно искала решения сразу после контрольных по математике, чтобы себя помучить, обнаружив, что сделала ошибку… Читала последнюю страницу романа, не в силах справиться с любопытством, даже предвидя, что потом будет неинтересно…Часами рылась в лотках распродаж в поисках юбки, что купила месяц назад со скидкой…
«Влюбилась в чудного кареглазого одноклассника, зная, что он безнадежно предан моей лучшей подруге», – мысленно добавляю я.
– Ладно, ладно! – сдаюсь я.
– Ну так давай! – подбадривает Молли.
– А, к черту все! – Я нажимаю на кнопку удаления, подтверждаю команду и вижу, как сообщение исчезает. Какое облегчение. Стоит чаще чистить папку входящих. – Теперь ты счастлива?
– В общем, да. Думаю, это хорошее начало. Ну, – Молли поднимает платье, – хочешь примерить?
– Непременно, – соглашаюсь я.
Мы снимаем наряд с вешалки. Его автор сотни раз видел меня в нижнем белье, правда, я уверена, что с шестнадцати лет моя фигура несколько изменилась. Натягиваю платье через голову с помощью Молли, и она застегивает молнию. Жуткую долю секунды молюсь, чтобы Джеймс снял мои размеры не с летних джинсов, потому что с Рождества я набрала пару килограммов. Но даже если и так, Молли поступила по-умному: платье село хорошо, даже в запасе осталось сантиметра три-четыре.
– Думаю, я попала в точку, – заключает швея.
Она открывает дверцу шкафа, чтобы дать мне посмотреться в зеркало в полный рост.
– Просто чудо! – восторгаюсь я.
– Что происходит? – сонным голосом спрашивает с порога Сэм и тут замечает меня в серебристом одеянии. – Привет, Люси! Нравится?
– Обожаю его, – широко улыбаюсь я.
– Слава Богу. Молли не одну неделю над ним колдовала.
* * *
В будни ребята работают, так что днем мне приходится развлекать себя самой. Вопреки ожиданиям большинства туристов, солнце сияет в Австралии не всегда. На самом деле, в Сиднее частенько бывают сильные ливни, особенно в марте, который уже на подходе. Но сейчас солнышко светит, и я счастливо провожу первые два дня, нежась в одном из шезлонгов, стоящих в саду за домом.
К среде небо затягивается облаками. Утром Молли пошла на работу пешком, оставив мне ключи от своего маленького красного «Пежо» и записку с адресом, где подобрать ее после смены. В Австралии страхуют автомобили, а не водителей, так что – красота! – достаточно сделать права, чтобы иметь право водить машину, и поскольку меня уже тошнит от бесконечного обмазывания солнцезащитным кремом, я определенно счастлива поностальгировать.
После неуверенного старта – я привыкла к механической коробке передач – съезжаю с холма в Мэнли, оставляя справа Айвенго-парк и поле для крикета. Океан впереди выглядит бурным и неспокойным. Поднимаюсь в гору, дивясь неподвижности бухты внизу. Невероятно, какая там тихая вода, совершенно не такая, как в открытом море по другую сторону полуострова. Одинокий байдарочник гребет среди белых пришвартованных парусников.
Еду дальше и вскоре добираюсь до города, по пути минуя начальную школу, где мы с Молли и Сэмом впервые встретились много лет назад. Маленькие девочки в сине-белой форме играют во дворе с мальчишками в белых рубашках и синих шортах. На пляже Мэнли волны даже больше, чем мне казалось, и я обнаруживаю его закрытым для купания. Правила не распространяются на серферов, так что я паркуюсь на одной из стоянок с видом на море и с минуту наблюдаю за ними.
Примерно пятнадцать парней сидят, постукивая по серфбордам и вглядываясь в просторы океана. В черных непромокаемых костюмах и с мокрыми темными волосами они похожи на тюленей. Вдруг один поворачивается и начинает грести, затем встает на доске и, балансируя, скользит вверх-вниз по стене воды. Один за другим серферы присоединяются к нему, доски движутся, словно водные лыжи, по гребню, пока волна не захлестывает экстремалов с головой. Потом они возвращаются обратно и продолжают грести в ожидании нового вала.
В отдалении машет крыльями одинокий пеликан, летя по ветру параллельно горизонту. Я какое-то время слежу за ним и почти теряю из виду, когда он планирует ближе к поверхности океана, и крылья сливаются с темной водой и пушистой белой пеной.
Над головой сгущаются зловещие тучи, начинается дождь. Серферы не обращают на него внимания – они и так уже мокрые. Интересно, как долго они тут? Включаю дворники и выруливаю со стоянки, еду назад вдоль побережья мимо магазина для серферов, где выставлены десятки досок и гидрокостюмов напрокат. В конце набережной поворачиваю направо и выезжаю на улицу, где мы прожили три года, перед тем как вернуться в Англию. Остановившись ненадолго, смотрю на уродливую пятиэтажку из красного кирпича с серыми каменными балконами.
Мы с мамой переезжали с места на место, снимая дешевое жилье на срок от года до четырех, пока хозяин не отказывал в аренде, так что вряд ли я могу назвать хоть какой-то дом здесь своим. Но при взгляде на квартиру на втором этаже и на маленький балкон, где мы иногда ужинали, меня до сих пор терзает острая боль ностальгии. Представляю маму в живописном английском садике и улыбаюсь. Кто бы мог подумать, что она – бедная секретарша в бухгалтерской конторе – станет хозяйкой забавного чайного магазинчика в Сомерсете? Я искренне счастлива за нее. Терри был одним из главных управляющих в той конторе, и пусть в первую нашу встречу он показался мне жутко скучным, я думаю, он хороший человек и подходит маме. Одному богу известно, как он выносил мои истерики, когда мама решила вернуться с ним в Англию – потому что я винила именно отчима в том, что меня разлучают с друзьями. Но теперь дом в Сомерсете кажется мне более родным, чем все эти тесные трехкомнатные квартирки.
Внезапно хочется, чтобы Джеймс очутился здесь. Я была бы рада показать ему, где жила. Вчера вечером я рассказала ему, что буду подружкой невесты у Молли и о платье – вкратце, потому что он как раз выходил из дома на раннее утреннее совещание, да и все равно я себя чувствовала опустошенной. Но было приятно слышать его голос, хотя я слегка и беспокоилась, чем мой бойфренд занимается в Лондоне, пока меня нет.
Дождь заканчивается, и я проверяю время. Забрать Молли нужно только через несколько часов, а я не против выпить кофе и посмотреть, где она трудится, так что опять качу в город.
Молли работает в прикольном магазинчике дизайнерских штучек. Продается там все подряд: от свечей и фаянса до ювелирных изделий, подушек и одежды. Когда я вхожу, подружка обслуживает покупателя, но все равно кажется довольной. Она выбивает кассовый чек и произносит одними губами: «Привет!». Последние два часа ее смены мы сидим и болтаем, планируя субботний девичник. Я в курсе, что его организация входит в обязанности подружки невесты, но я стала ею весьма неожиданно, а Молли уже знает, что хочет устроить. Прикидываем начать с шикарного бара на Серкьюлар-Ки с видом на бухту, потом поужинать в итальянском ресторане неподалеку и в финале отправиться в клуб в Кингс-Кросс. Мы даже заказываем по каталогу ярко-розовый лимузин, чтобы доехать из ресторана в клуб. Нам обеим не терпится.
– Ты не прочь немножко выпить на причале? – в конце концов выдает Молли.
– Еще спрашиваешь.
Она прощается с начальницей, Сандрой, которая в подсобке увлеченно натягивает ткань на деревянные рамки, чтобы сделать симпатичные набивки.
Облака начинают рассеиваться. Ветер полностью стих. Впереди виднеется голубое небо.
– Тебе нереально повезло с погодой, – говорит Молли.
Причал Мэнли изменился с тех пор, как я была здесь в последний раз. Его белая, отделанная деревянными панелями передняя часть выглядит свежо и чистенько. Часы на башне показывают пятнадцать минут седьмого. Мы обходим бар на пристани и размещаемся на одной из деревянных скамеек. Громадные белые зонты возвышаются над нашими головами, защищая от теплого закатного солнца.
– Тот парень просто красавчик, – показывает подружка на бармена, возвращаясь к столику с двумя бокалами коктейля из шампанского и ягодного ликера.
– Молли! – смеюсь я. – Ты почти замужняя женщина!
Сэм и Молли будут венчаться в Ботаническом саду с видом на Сиднейский оперный театр, мост Харбор-Бридж и прозрачный горизонт. Обычно поставить свадебный павильон в таком живописном месте стоит целое состояние, но будущий муж получил внушительную скидку как сотрудник.
– Все в порядке с местом? – интересуюсь я.
– Думаю, да. Шатер будет готов примерно через неделю.
– Что нам еще осталось сделать?
– Только подобрать туфли для тебя. И для Энди. Не думаю, что мама с этим справилась. Можем приступить во вторник, когда у меня будет выходной.
Энди – Андреа – младшая сестра Молли. Ей восемь, и я никогда ее не видела. Она родилась через год после моего отъезда из Австралии. В год, когда погибли родители Сэма.
– У меня до сих пор в голове не укладывается, что у тебя есть сестра.
– Не говори! Я сама в шоке. Особенно когда она капризничает, а мама спускает ей это с рук. Избалованная девчонка.
Мы с Энди – единственные подружки невесты. Никак не привыкну к мысли, что Молли об этом попросила.
– Эй! – вдруг приходит мне мысль. – А ты будешь менять фамилию на Уилсон?
– Да, я решила, что возьму фамилию мужа. Это много значит для Сэма, да я и сама хочу быть частью его семьи, особенно учитывая, что родных у него осталось не так много. Но я буду скучать по Молли Томас. А ты поменяешь фамилию на Смитсон, если выйдешь за Джеймса?
– Х-м, не знаю. Будет странно не быть больше Люси Маккарти. Но мама стала Браун, когда вышла за Терри, так что фамилия нас с ней уже не связывает.
* * *
Через полчаса мы едем на холм и перед домом обнаруживаем старый раздолбанный универсал зеленого цвета с привязанной сверху доской для серфинга.
– Нейтан приехал! – восклицает Молли.
Когда я в последний раз видела его, он был худощавым четырнадцатилетним подростком, который закрывался наверху в спальне и играл на гитаре, готовый на все, лишь бы находиться подальше от старшего брата и его надоед-подружек. Но судя по энтузиазму одной из них, это уже в прошлом.
Молли открывает дверь и идет прямиком на кухню, где за столом вместе с Сэмом сидит кто-то и близко не похожий на его тощего придурковатого братца.
Меня пробирает дрожь, когда высокий темноволосый серфер в линялых джинсах и футболке встает и улыбается мне. Теперь он даже выше, чем Сэм.
– Привет, Люси! Ого, сколько ж времени-то прошло?
– Лет девять, – отвечаю я, думая про себя, насколько может преобразиться человек за десяток годков.
– Не могу поверить, как же сильно ты изменилась, – говорит Нейтан, рассматривая меня.
Мне вдруг становится неудобно.
– Ты тоже.
Быстро прикидываю в уме его возраст. Он на два года младше Сэма, Молли и меня – получается, ему двадцать три.
– Люси, что предпочитаешь? – спрашивает Сэм, и я рада его вмешательству. – У нас тут розовое вино, белое и пиво. А, и еще красное есть.
Мы с Молли сговариваемся на розовом и выходим на террасу.
Присутствие Нейтана смущает. Мы вытягиваем черные кованые стулья и усаживаемся вокруг такого же стола: Нейтан слева от меня, Сэм – справа, а Молли – напротив. Каменные ступеньки спускаются к аккуратно выстриженной лужайке, идущей под уклон. В саду расставлены почти родные шезлонги. За последние пару дней я тесно сблизилась с ними. В переносном смысле, конечно же.
Сэм начинает рассказывать, как прошел рабочий день, но я едва его слушаю. Краем глаза вижу, как Нейтан качает ногой вверх-вниз, а мышцы на его голых руках напрягаются каждый раз, когда он тянется за пивом. Очень странное ощущение. Знаю, люди болтают о мгновенной симпатии и тому подобном, но я, честно говоря, никогда не чувствовала такого раньше. После нашего знакомства с Джеймсом на вечеринке между нами возникло постепенно нараставшее притяжение. По ходу вечера он нравился мне все больше и больше, и к концу мероприятия я согласилась пойти с ним на свидание. С Нейтаном я как будто настроена на каждое его движение. Надо это обуздать. Делаю большой глоток розового вина и заставляю себя расслабиться. Жаль, что я так легко накрашена.
Хватит! У меня есть парень, такой, что с ума сойти… И который, может быть, мне изменяет. Ой, да какая разница!
– Люси, чему ты улыбаешься?
Услышав голос Сэма, понимаю, что все за столом смотрят на меня. Нейтан, кажется, веселится.
– Просто так! – жизнерадостно отвечаю я и поднимаю бокал с вином.
Мы сидим, наслаждаясь теплым вечером, и немного погодя Сэм зажигает несколько спиралек и цитронелловых свечей, чтобы отпугнуть комаров.
– Не возражаешь, если я закурю? – уточняет у меня Нейтан.
На самом деле я не в восторге, но мне трудно отказать, так что он закуривает. Украдкой посматриваю, как он подносит сигарету к губам. Как бы я хотела быть этой сигаретой! «Люси! Ты с ума сошла», – одергиваю себя.
Нейтан ерзает на стуле и поворачивается ко мне, стараясь не выпускать ни на кого дым. Спрашивает:
– Так чем ты занимаешься, Люси?
Его лицо покрыто темной щетиной, и я отмечаю, что у него серо-голубые глаза.
Рассказываю про свою работу в «Мэнди Ним».
– Выходит, тебе достается куча всяких бесплатных штук?
– Угу.
– Компакт-диски?
– Угу.
– DVD?
– Угу.
– Косметика? – встревает Молли.
– Угу.
– Счастливая, – восхищенно качает головой она.
– А иногда я бываю в командировках.
И я расписываю, как несколько месяцев назад ездила в Амстердам, где мы пиарили сеть шикарных отелей.
– Да тебе крупно повезло! – замечают друзья.
Я не отрицаю, это потрясающе.
– Ну, и какую последнюю штуку ты заполучила на халяву? – спрашивает Нейтан.
– Вот эти солнечные очки, кстати. – Показываю им свою добычу.
– Чумовые! – восклицает Молли. – Можно взять?
Она примеряет их и смотрит на своего жениха, который согласно кивает.
– Я могла бы достать такие и тебе.
– Вот и подарок на день рождения, Мол, – усмехается Сэм.
– На самом деле, это единственное, что бесит в работе, – говорю я. – Бесплатные образцы превращают поиск подарков на Рождество и дни рождения в кошмар. Надо чуть ли не предъявлять чеки в доказательство того, что я их купила.
– Ой, ты нам сердца разбиваешь! – смеется Молли.
Нейтан тушит сигарету – волосы на его руках выгорели на солнце, хотя сам он от природы брюнет, – поднимает пепельницу и относит на другой конец террасы, подальше от стола.
– Ну, а что насчет тебя, Нейтан? Чем ты занимаешься?
– Ой, всякой всячиной, – отмахивается он, снова усаживаясь на стул.
– Нейтан на самом деле нигде не работает, – объясняет Сэм.
– Он слишком занят серфингом, – нежно улыбается Молли.
– Я тружусь достаточно, чтобы сводить концы с концами.
Нейтан откидывается в кресле и закидывает ногу на ногу. Он босиком, и я представляю, что если бы на нем была какая-то обувь, то он в своем выборе не пошел бы дальше шлепанцев или вьетнамок, как их тут называют.
– Который час? – вдруг спрашивает он.
– Восемь, – в один голос отвечаем мы с хозяйкой дома.
– Пора бы уже сваливать.
«Нет! Не уходи!» – проносится у меня в голове.
– Почему бы тебе не остаться на ужин? – предлагает Молли.
«Да! Оставайся!»
– Братишка, присоединяйся, мы закажем пиццу или типа того, – вторит ей Сэм.
Нейтан, кажется, колеблется.
– Давай! – смело поддерживаю я и нескладно добавляю: – Ты бы составил мне компанию с этими голубками.
– Ну ладно, – широко улыбается он.
У него потрясающая улыбка.
* * *
После пиццы, нескольких бутылок пива и пары бокалов розового вина солнце садится, а комары жужжат все назойливее, так что мы перемещаемся в дом. Нейтан смотрит в окно на раздолбанную машину.
– Ты не можешь ехать домой сейчас, – говорит Молли. – Переночуй тут, а рано утром отправишься. Завтра будешь серфить?
– Собирался.
Он, похоже, сомневается, и у меня замирает сердце.
– Хочешь одолжить телефон и позвонить Эми?
Теперь оно уходит в пятки. Что еще за Эми? Мне не приходится спрашивать об этом вслух, потому что Молли поворачивается и объясняет:
– Эми – его девушка.
– Она мне не девушка, – протестует Нейтан.
– Ну и зря! Честно, Люси, она очень красивая. Они живут вместе и, клянусь, идеально друг другу подходят.
– Угу, ты – придурок, дружище, – вставляет Уилсон-старший. – Тебе надо застолбить эту девочку, пока это не сделал кто-то другой.
– Не лезь не в свое дело.
– Он начинает выходить из себя, – смеется Сэм и треплет младшенького по волосам.
– Отвали! – Нейтан сбрасывает руку брата и, достав из холодильника очередную банку пива, топает в гостиную.
– Полагаю, это значит, что он остается, – заключает Молли.
Когда я захожу в гостиную, Нейтан перебирает диски Сэма и Молли у стереосистемы.
– Ты еще играешь на гитаре? – интересуюсь я.
– Да. Удивлен, что ты помнишь.
– Как я могла забыть? Кажется, ты все детство только и делал, что закрывался в комнате и бренчал. У тебя неплохо получалось.
– О, спасибо, мисс. – Улыбаясь, он смотрит на меня.
– Что ты ставишь? – спрашивает Молли, заходя в комнату. – Может, Кайли[5]?
– Нет уж, к черту. – Нейтан театрально закатывает глаза. – Что ты хочешь послушать, Люси?
– Не знаю, осмелюсь ли сказать…
– Давай, у нас тут есть «Киллерс», «Денди Уорхолс», «Джет»…
– А Мэрайи Кэри нет? – Наш самопровозглашенный диджей вскидывает голову и испуганно глядит на меня. – Шучу, дурак, ставь «Киллерс».
Молли и Сэм идут на диван, а мы с Нейтаном размещаемся в креслах. Снимаю туфли и поджимаю ноги под себя, устраиваясь поудобнее.
Пицца сослужила хорошую службу, впитав в себя выпивку, благодаря чему я чувствую себя чуть под хмельком, совсем не так, как в ужасном полете после «сингапурских слингов». Выбрасываю из головы воспоминания и сосредотачиваюсь на настоящем. Это несложно, имея перед глазами хороший объект для наблюдения.
– Ну, так что, Люси, – начинает Сэм, – с Джеймсом все утряслось?
Чтобы привести девушку в чувство, нет ничего лучше упоминания о ее очаровательном парне. Нейтан смотрит на меня, но ничего не говорит.
– Х-м… Честно говоря, не уверена.
Молли поворачивается к Нейтану:
– У нее был довольно сложный перелет. Ты ведь не возражаешь, если я расскажу ему, правда, Люси?
Я мотаю головой. Нервозность, хоть и притупленная, снова возвращается, когда Молли начинает мою историю – в сокращенном варианте. Пытаюсь рассмеяться, когда она доходит до части про стюардесс, но Нейтан просто слушает и кивает, поглощая информацию. Его молчание расстраивает.
– Нам нельзя идти спать прямо сейчас – Люси не сможет заснуть с такими мыслями, – парирует Молли.
– Не дури, я в порядке! – настаиваю я.
Нейтан улыбается.
– Не знаю, как ты, Люс, но я пропущу еще стаканчик.
Так что мы с Нейтаном остаемся сидеть, а Сэм и Молли поднимаются наверх. Я делаю последний глоток вина и ставлю пустой бокал на кофейный столик.
– Ну ладно, чего бы нам еще попробовать? – Нейтан подскакивает, чтобы сгонять на кухню. Пару секунд спустя он театрально громко говорит: – Ого! Иди сюда!
Я встаю и присоединяюсь к нему.
Он вглядывается в содержимое холодильника. Вино, пиво, слабоалкогольные напитки.
– Пиво надоело, – протягивает он, захлопывая дверцу. – А не бахнуть ли нам водки?
– Плохая идея, – стону я.
– Почему же? У тебя какие-то планы на завтра?
Представляю еще один день, что я проведу, развалившись на шезлонге, и решаю: «Да будь что будет».
К тому времени Нейтан уже достал стаканы. Они громко позвякивают друг о друга, и я шикаю. Мы похожи на двух подростков, забравшихся в родительский бар.
Вместе несем бокалы, пакет клюквенного сока и бутылку водки в соседнюю комнату и снова располагаемся в уютненьких креслах.
– Почему твой жених с тобой не приехал? – задает вопрос Нейтан.
Я рассказываю ему про повышение Джеймса и не могу удержаться от мысленного сравнения мужчин. Адвокат – серфер. На два года старше – на два года младше. Есть работа – нет работы. Лондон – Сидней.
Понимаю, что такая игра мне не по душе.
– Ну, так как это – вернуться назад? Все еще ощущаешь эти места родными?
Соглашаюсь и вдруг впадаю в уныние. Через десять дней опять уезжать.
– Не верится, что с твоего отъезда прошло девять лет, – задумчиво произносит Нейтан. – Даже несмотря на то, что с тех пор многое изменилось. Ты выглядишь иначе, но ты все та же. – Он делает паузу. – Длинные волосы тебе идут.
– Спасибо, – улыбаюсь я. – Ты тоже сильно изменился. Тебе правда всего двадцать три?
Он хмыкает и поднимается.
– Пожалуй, мне надо закурить.
Нейтан выходит, а я так и остаюсь, улыбаясь. Спустя минуту он зовет меня. С водкой и клюквенным соком шагаю на террасу и обнаруживаю, что Нейтан предпочел кованым креслам каменную дорожку и теперь сидит, прислонившись к облицованной деревом стене. Спрашиваю:
– Что случилось?
Он молча указывает сигаретой на небо. Над нашими головами Млечный Путь сияет холодным светом, словно миллиарды серебряных блесток.
– Ого! – Гляжу в восхищении наверх. – А где Южный Крест?
– Понятия не имею, но Кастрюля[6] – во-он там…
Я смеюсь и устраиваюсь рядом с ним. Нейтан убирает пепельницу, освобождая место.
Какое-то время мы сидим в тишине, любуясь небом.
– Я уже забыла, какие яркие в южном полушарии звезды, – произношу я наконец.
– А если смотреть с пляжа Мэнли, они еще ярче.
– Это там ты серфишь?
Нейтан кивает. Мне нравится представлять, как он катается на доске.
– Я была там буквально сегодня днем.
– Правда? – Нейтан искоса глядит на меня в темноте. – Ты, может, видела меня. Я провел там пару часов.
– Неужели? Волны были громадными!
– Нет, вообще-то – самое оно для серфинга, – смеется он и наполняет наши стаканы. – А ты умеешь серфить?
– Нет. Только лежа.
– Тебе стоит сходить со мной как-нибудь. Лучше рано утром.
– Это было бы здорово. Когда? – У меня замирает сердце.
– Когда хочешь. Я завтра собираюсь.
– Звучит классно.
«Не слишком ли я тороплюсь?»
Лицо Нейтана проясняется, и он отпивает еще один глоток. Я чувствую, как тепло его тела смешивается с моим, когда мы сидим так близко друг к другу, и мне стоит больших усилий сосредоточиться.
– Так что там за дела с Эми?
«И откуда вдруг вылез этот вопрос?»
– Она моя соседка по квартире, – глубоко вздыхает Уилсон-младший и делает паузу, потом объясняет: – Эми бы хотела стать мне больше, чем другом, но… я не знаю.
– Между вами что-то было? – спрашиваю я и задерживаю дыхание, ожидая ответа.
– Угу.
Нервозность снова подкрадывается, и я не могу сообразить, что сказать. Нейтан, кажется, тоже, так что какое-то время мы сидим в тишине.
– Молли и Сэму она нравится, – произношу я и тут же жалею об этом. Что я, сваха, что ли?
– Наверное, поэтому я и в замешательстве. – Вздыхает он. – Эми хорошая девушка. Но я не знаю… Думаю, Молли просто любит романтические истории. А Сэм хочет, чтобы я был счастлив, как он.
Нейтан стряхивает пепел с сигареты в пепельницу, и от соприкосновения наших рук по мне пробегает дрожь.
Интересно, что бы подумала Молли, если бы узнала, что я мечтаю о младшем брате ее жениха? Чувствую, она нашла бы это забавным. Или предосудительным. Ни от одного из вариантов мне легче не становится.
– Что насчет твоего парня? Ты ему веришь? – тихо спрашивает Нейтан.
– Трудно сказать, – честна я.
– Как давно вы вместе?
– Три года, но иногда мне кажется, что только пару недель, а иногда – что я его вообще не знаю.
Нейтан кивает в темноте.
– Он… фантазер, – осторожно начинаю я. Никогда раньше ни с кем эту проблему не обсуждала. Так почему же считаю нужным изложить это ему? Объясняю: – Ничего серьезного, так, чепуха.
– Приведи пример, – просит Нейтан.
И я рассказываю про Большие Ноги.
Когда мы еще только начали встречаться, Джеймс поехал с моей семьей в отпуск в Испанию. В первый день у бассейна он сказал моим сводным братьям – Тому, которому тогда было восемнадцать, и пятнадцатилетнему Нику, – что очень хочет купить Большие Ноги.
– Что еще за Большие Ноги? – спросили мы, и Джеймс поведал про огромные надувные тапки, похожие на ступни, которые позволяют ходить по воде. Мол, прошлым летом он на таких ходил на юге Франции, и ему никогда не было так весело.
В тот вечер Том, бедный школьник, отказался от третьей пинты пива, потому что хотел приберечь деньги на Большие Ноги, которые надеялся купить назавтра же. Каждый день до конца каникул проходил в поисках. Мы тащили маму и Терри на прогулки через те места, где, как нам казалось, можно приобрести искомое. Мы рыскали по пляжным лавочкам, спортивным магазинам и универмагам и на ломаном испанском спрашивали:
– Лос Большая Ногос! Грандес Ногос!
Мы изображали гигантские перепончатые тапки, а Ник разыгрывал прогулку по воде походкой астронавта.
Безрезультатность поисков и то, что ни у кого на пляже Больших Ног не было, только подстегивали нас поскорее ими обзавестись. Мы с ликованием представляли взгляды отдыхающих, когда мы, ступая по волнам, пошагаем в открытый океан.
Мы так и не смогли найти Большие Ноги.
Спустя полгода, когда Том, только поступивший в университет, пересекся с нами на пару кружек пива, Джеймс сказал ему, что у нас дома есть настоящая маска Дарта Вейдера – подарок дяди, выигравшего небольшое состояние в лотерею. Я никогда не слышала эту историю, так что мы вернулись в нашу квартиру. Том сгорал от нетерпения. Когда Джеймс открыл шкаф под лестницей и достал коробку с маской из тонкого пластика, которая совершенно точно не принадлежала мистеру Вейдеру, Том обвинил его во лжи. И пока Джеймс с бесстрастным лицом продолжал настаивать, братишка только смеялся в ответ.
Пару месяцев спустя Тому, все еще огорченному каникулами, потраченными на поиск Больших Ног, пришло в голову, что Джеймс и про них мог соврать, так что брат спросил напрямую, существуют ли они.
– Нет, – ответил Джеймс: он просто их выдумал.
Том и Ник так никогда его и не простили.
– С ума сойти, – качает головой Нейтан.
– Ну да, но ведь в этом нет ничего криминального, правда? Я имею в виду, что мы все иногда привираем.
Он не отвечает.
– Если призадуматься, это даже чертовски забавно: вот он такой, водит нас по Коста-дель-Соль в поисках огромных надувных ног, все это время прекрасно зная, что их нет в природе. Это ж какое воображение надо иметь! – смеюсь я.
– Да уж.
– Нет, я знаю, это странно. – Вздыхаю. – Пытаюсь убедить себя, что это не так. Но ведь страсть к сочинению вряд ли сопоставима с изменами, правда?
– Не подозреваешь ли ты, что он и вправду тебе изменяет?
– Нет! Он бы никогда, никогда меня не предал. Я действительно так думаю. Не знаю, почему… О, не знаю.
Нейтан не давит на меня, а меняет тему и переключается на более нейтральную: Молли, Сэм и свадьба. Мы целую вечность сидим и болтаем, пока наконец я не подавляю зевок.
– Который час? – спрашивает Нейтан.
– Черт возьми, уже четыре утра!
– Через три часа я обычно просыпаюсь, чтобы начать собираться на серфинг.
– А я через три часа обычно возвращаюсь домой с работы.
– Ты, наверное, измотана. Еще не привыкла к смене поясов?
– Должно быть. Не понимаю, как до сих пор не сплю и разговариваю с тобой.
Но на самом деле я более чем понимаю. Больше всего на свете хотела бы сейчас быть здесь и нигде больше. Наверное, это все пьяные разговоры. Но Нейтан встает, подает мне руку, и я касаюсь ее. Задержавшись на пару секунд, отмечаю, что ладони у него шершавые. Мы смотрим друг другу в глаза в темноте. Я не вижу лица Нейтана и просто рада, что и ему не разглядеть моего румянца.
Глава 3
У меня похмелье, я почти не спала, а глаза словно вымочили в уксусе. Но несмотря на все это, я на седьмом небе от счастья. Мысли постоянно крутятся вокруг Нейтана. О Джеймсе почти и не вспоминаю. Пусть он там хоть полный самолет стюардесс перетрахает – мне плевать, я хочу думать только о сексуальном серфере с растрепанными волосами. Но когда я спустилась, надеясь увидеть своего ночного собеседника за завтраком, меня постигло разочарование.
– Где Нейтан? – уточняю я у Молли.
– Должно быть, уехал на рассвете, – буднично отвечает она.
Но мы же сидели под звездами всего за каких-то пару часов до восхода солнца, так что я могла поклясться, что он где-то тут.
– Во сколько ты легла вчера? – интересуется Молли.
– Ой, не помню точно. Вскоре после того, как вы, ребята, ушли.
Не знаю, почему я не сказала подруге, что мы с Нейтаном проболтали до четырех утра. Наверное, хотела сохранить этот секрет только между нами.
Держу телефон под рукой на случай, если вчерашний компаньон позвонит с предложением заняться серфингом, хотя я уверена – он не взял мой номер. Жаль, что мы не договорились о новой встрече. Мы обсуждали, что возможно пойдем сегодня, но сейчас мысль отправиться на пляж вдвоем кажется нереальной. Интересно, не забыл ли об этом разговоре Нейтан. В конце концов, мы изрядно набрались.
После обеда на несколько часов идем с Молли в магазин. При каждом тренькании колокольчика, извещающего об очередном покупателе, раскалывается голова, а плаксивый ритм-энд-блюз из динамиков только усугубляет боль. К счастью, сегодня днем начальницы Молли нет: не уверена, насколько бы ей понравилось, что покупателям приходится лицезреть возле кассы позеленевшую с похмелья девицу.
– Ты сегодня какая-то тихая, – беспокоится Молли. – Надеюсь, не переживаешь до сих пор насчет Джеймса?
– О нет, даже не думаю, – отмахиваюсь я от подруги, наверное, слишком поспешно. В ее лице что-то на секунду меняется, и я не могу понять, что бы это значило. Стону: – Ну, то есть, я скучаю по нему. Просто перепила.
Она как-то странно улыбается, но расспросы не продолжает.
На самом деле я не хочу разговаривать, потому что слишком занята бесконечной прокруткой в голове ночной беседы. Я бы с легкостью осталась болтать с Нейтаном на крыльце до рассвета.
Прошлой ночью, когда он пошел спать в свою комнату, я слышала его вздох: в нем было столько печали. То, что раньше было подростковым пристанищем парня, теперь стало тщательно убранным местом ночлега для случайных клиентов. Даже не могу представить, каково было Нейтану потерять родителей в пятнадцать лет. До сих пор жалею, что меня не было рядом с Сэмом, когда произошла трагедия. Но у него, по крайней мере, была Молли. Я тогда из-за этого эгоистично ревновала, но, видимо, как раз в то время друзья наконец поняли ценность своих отношений.
Ранним вечером, когда усталость окончательно сваливает меня с ног, говорю Молли и Сэму, что тяжелый случай синдрома смены часовых поясов окончательно доконал меня, и иду в кровать. Наверное, я больше не увижу Нейтана до свадьбы. До нее еще девять дней, а я не знаю, как мне дождаться. Интересно, пройдет ли это странное умопомешательство к утру?
Только задремала, пищит телефон. Просыпаюсь и тянусь за ним с мыслью, что это, наверное, Нейтан. Но это смска от Джеймса, и я чувствую себя разочарованной и одураченной. Он просит перезвонить, но я не хочу. Мне не дает покоя разговор с Нейтаном про «истории» моего бойфренда. Беспокойство только растет, вместо того чтобы проходить, и я опять сомневаюсь в Джеймсе.
Снова пытаюсь заснуть, но через десять минут телефон начинает звонить. Нейтан? Я всем сердцем надеюсь, что да.
Нет, это Джеймс. Ну конечно, он.
– Люси! Привет, как ты?
– Сплю.
– О, детка, прости. Мне следовало знать. Погоди, разве там сейчас не всего полдесятого?
– Да, но я устала. Никак не привыкну к смене поясов.
– А, понятно, – вздыхает он и после паузы добавляет: – Извини. – Мне не по себе, но я не знаю, что сказать. – Что случилось? У тебя какой-то не такой голос.
– Ну, я далеко. Извини. – Пытаюсь оживиться. – А ты где? Тебе разве не положено быть на работе?
– Я и есть на работе, Люси.
– О, ты звонишь с рабочего?
– Да.
– А у тебя не будет с этим неприятностей?
– Не думаю, что кто-нибудь в компании заметит. – Судя по тону, он немного расстроен моими вопросами. Приободрившись, говорит: – Вчера я кое-что тебе купил.
– Правда? Что же?
– Не скажу, – весело отзывается он, добавив нотку таинственности.
Я даже не знаю, что на это ответить.
– Джеймс, ты идешь на совещание или нет? – слышу женский голос на заднем фоне.
– Одну минуту. – Слова Джеймса звучат приглушенно. Он явно прикрывает трубку. – Прости, – говорит он, – не стоило тебя будить. Люблю тебя.
– И я тебя, – отзываюсь я.
После этого мне уже не до сна. Понимаю, гадко, но когда мысли о Джеймсе потихоньку уступают место очередным фантазиям о Нейтане, я не пытаюсь бороться.
Утром, похоже, очень-очень ранним, я просыпаюсь, охваченная жаром и лихорадкой. Мне снилось, что Нейтан целует мои губы, и я даже чувствовала его щетину на своей коже. На секунду в неожиданном пробуждении я обвиняю летучую мышь Берта, но потом осознаю: звонит телефон. «О, Джеймс…» – раздраженно думаю я и нажимаю кнопку ответа.
– Алло?
– Люси.
– Да? – сонно спрашиваю я.
– Это Нейтан.
Подскакиваю и сажусь в кровати.
– Нейтан, который час?
– Уже шесть утра, – радостно сообщает он. – Мы же договаривались посерфить завтра, верно? Ну, вот завтра и настало. Едва минуло двадцать четыре часа. Извини, чуть подзадержался.
Я теряю дар речи. Он продолжает:
– Что, слишком рано? Хочешь еще поспать?
– Нет! – почти кричу я. – Я уже встала, давай пойдем.
– Круто. У тебя есть костюм для серфинга?
– Нет, а надо?
– Ага, ты замерзнешь. Не переживай, возьмешь у Эми.
Мне не нравится эта мысль. Совсем. У нас что, один размер?
– Сойдет ведь и без него, правда? – надеюсь я.
– Нет, честное слово, тебе нужен костюм. Она не будет против. – Если бы Эми знала, какие грязные фантазии рождаются у меня в голове о ее парне или кто он там для нее, думаю, она была бы против. – Ладно, увидимся через десять минут.
Десять минут? Каких-то десять минут? От такого сюрприза я выскакиваю из кровати. С удивлением чувствуя себя абсолютно проснувшейся – хвала тебе, смена поясов! – за три минуты принимаю душ. Надеваю зеленое бикини – у меня нет подходящего случаю закрытого купальника, – а сверху юбку и футболку. Потом передо мной встает дилемма с макияжем. Наношу немного блеска для губ и тут же стираю, потому что это смотрится, словно я чересчур стараюсь. Взвешиваю вариант с водостойкой тушью, но в конце концов откидываю и его. Мне повезло, потому что ресницы у меня и так длинные и темные, и здорово подчеркивают мои карие глаза. Решаю заплести волосы, чтобы по крайней мере не выглядеть на доске как мокрая крыса.
Царапаю записку для Сэма и Молли – интересно, как они к этому отнесутся? – и, наконец, выхожу, тихо закрывая за собой входную дверь. Присаживаюсь в гамак на террасе и тихонько покачиваюсь туда-сюда в ожидании.
Потрепанный универсал Нейтана со все еще горящими в предрассветном сумраке фарами подкатывает, будто по заказу. На секунду замираю и смотрю, как появляется водитель. Нейтан выглядит иначе, чем я себе представляла. Но во сне он был лишь слегка одет и делал со мной такое, от чего я и сейчас краснею. Собираюсь с мыслями и встаю.
На долю секунды становится неловко, потому что мы не знаем, как приветствовать друг друга. Он с улыбкой говорит: «Привет» – и открывает дверцу машины. С надеждой, что бабочки, порхающие внутри меня, успокоятся, сажусь.
На полу полно песка, и мои сандалии шуршат по нему.
– Прости за бардак, – извиняется Нейтан, наконец устроившись в водительском кресле.
– Не дури, – подбадриваю я.
На нем выцветшая коричневая футболка с розовой эмблемой спереди и длинные темные плавательные шорты. Скольжу взглядом вниз, чтобы узнать, права ли я была насчет его обуви. Угу, шлепанцы.
Он поворачивает ключ в замке зажигания, включает музыку, и тишину разрывает «Боже мой» группы «Кайзер чифс». Снова извиняясь, Нейтан приглушает звук.
– Все нормально, мне нравится, – говорю я и выкручиваю ручку громкости на полную.
Примерно через минуту в салоне раздаются напряженные ноты «Горьковато-сладкой симфонии» группы «Верв».
– Отличная песня… Что за сборник?
Нейтан перегибается через меня и открывает бардачок. Несколько кассет съезжают со стопки и едва не выпадают. Мой спутник хватает одну, успевая следить за дорогой, и захлопывает дверцу, задев мою голую коленку рукой, от чего у меня начинает кружиться голова. Нейтан передает подкассетник. На улице еще довольно темно, так что я включаю свет в салоне. Уточняю:
– Ты не против?
– Конечно нет.
Небрежно написанный от руки список где-то двадцати названий групп и песен. Почти все мне знакомы, кроме одной-двух. «Роллинг Стоунз», «Радиохед», «Паудерфингер», «Блюр»…
У нас с Нейтаном схожие музыкальные вкусы, что приятно отличает его от Джеймса, у которого в машине обычно играет электрохаус.
– Я бы хотела себе копию этой кассеты, – говорю я. – У тебя нет такого сборника на диске?
– Не-а, – ухмыляется водитель.
– А на айподе?
– Нет. – Кажется, он этим доволен.
А, ну ладно, проехали.
– Откуда ты достал мой телефон? – спрашиваю я спустя минуту.
– Молли держит записную книжку на кухне. Я вчера нашел там номер, перед тем как отбыть.
«Ага, значит, все еще думал обо мне, когда проснулся».
– Во сколько ты уехал?
– Думаю, где-то около семи. Весь день чувствовал себя отвратно.
– Я тебе говорила, что водка – плохая идея, но ты же не послушал!
– Хорошая была ночь, правда ведь?
– Хорошая, – согласно киваю я.
Вот мы и на пляже. На часах половина седьмого, холодно, и с каждой минутой становится светлее. Мы вылезаем из нашего «железного коня», и Нейтан отвязывает красно-белый борд от крыши универсала и прислоняет к машине, а потом достает из багажника большую синюю доску для лежачего серфинга. Интересно, она тоже принадлежит Эми? Не хочу даже спрашивать. Нейтан отдает мне костюм для серфинга. Выглядит маленьким, но они же должны тянуться или как?
Через дорогу есть маленькая кабинка, и я говорю, что переоденусь там. Что-то мне не улыбается втискиваться в комбинезон Эми у Нейтана на глазах.
Ткань туго меня обтягивает, но одеяние приходится впору. Еле-еле. Нейтан появляется через несколько минут, уже готовый.
Кроме нескольких серферов, силуэты которых я различаю на другом краю пляжа, здесь больше никого нет. Мы шлепаем по холодному мокрому песку к прибою. Океан выглядит спокойнее, и волны совсем не такие большие, как пару дней назад.
– Спасибо, что привез ее для меня, – киваю я на большую доску для лежачего серфинга у себя под мышкой.
– Я уже был утром на пляже. Погода, конечно, не идеальная, но ты справишься.
– Не думаю, что у меня получится серфить правильно.
– Сможешь, но на это нужно время, а меня только что осенило, что ты здесь ненадолго…
Мне вдруг становится грустно. «Если ты будешь учить меня серфить, я не против потратить на это все оставшиеся деньки». Но, разумеется, у Нейтана есть дела и поинтереснее. На какое-то ужасное мгновение мне вдруг кажется, что он, возможно, смотрит на меня просто как на старшую сестру. Есть вполне реальная вероятность, что он пришел бы в ужас, узнав, в каком ключе я о нем думаю.
– Готова? – отрывает Нейтан от тяжелых мыслей, когда мы доходим до кромки воды. Он надевает ремешок серфа на лодыжку. Его доска выше него самого.
– Как холодно! – визжу я, когда очередная волна окатывает ноги.
– Хочешь пока пересидеть? – смеется Нейтан.
– Да, пожалуй.
Я немного отхожу назад и наблюдаю, как он входит в воду, отталкивается от берега на доске, а затем ложится на нее и начинает медленно грести овер-армом.
Поднимается вал, и пловец ныряет, направляя серф прямо сквозь него, выходит с другой стороны и гребет дальше.
Вскоре Нейтан с легкостью забирается на свое транспортное средство, садится верхом и какое-то время качается на воде, пока не находит подходящая волна, и тогда он разворачивает доску и начинает отчаянно грести к берегу. Потом встает и так едет на серфе. Доска на долю секунды задирается практически вертикально, прежде чем опуститься, скользя сквозь гребень. Нейтан направляет доску к берегу и на мгновение выпрямляется почти полностью, прежде чем медленно погрузиться в воду.
– Готова? – зовет он, откидывая с глаз отросшие до скул мокрые волосы. Боже, он великолепен. Я киваю. – Ладно, мы не станем заплывать слишком далеко. Волны тут поменьше, чем на том конце пляжа, но тебе не придется слишком удаляться от берега, чтобы поймать более-менее приличную.
Поначалу все еще до чертиков холодно, но скоро вода, просочившаяся через костюм, нагревается до температуры тела, и становится теплее. Мы бок о бок гребем в воде, и Нейтан определенно двигается медленнее, чем обычно. Мне кажется, что мы заплыли уже достаточно далеко, и он, должно быть, думает так же. Нейтан выпрямляется и становится на доску, широко расставив ноги. Я остаюсь лежать на своей, потому что еще не могу и пытаться балансировать на этой штуке, и мы оба поворачиваемся лицом к берегу.
– Ладно, ты первая. Я – за тобой, – говорит Нейтан.
– Не смотри на меня, – хнычу я, словно подросток.
– Почему нет? – смеется он.
– Костюм Эми может лопнуть на моей огромной заднице.
– И вовсе она не огромная, – хохочет Нейтан, – а костюм на тебе сидит превосходно.
«Х-м, если у нас один размер, по каким параметрам, интересно, он еще нас сравнивает?»
– Она спрашивала, где ты был позавчера ночью? – любопытствую я.
– Ну да. Мне за это немножко досталось.
– Правда? – Пытаюсь улыбаться, словно это ничего не значит. – Ты сказал ей, что просидел до утра, болтая со мной?
– Не-а. Она бы только ревновать начала.
«Ага! Замечательно», – думаю я, и тут же кажусь себе злобной стервой.
– Она не моя девушка, не забывай, – напоминает Нейтан и ловит мой взгляд. Я отвожу глаза.
– Ладно, мне пора?
– Нет, не на этой, – оглядывается он на волны, – подожди следующую.
Волна набирает обороты, и я ловлю ее, лишь когда она доходит до меня и толкает, быстро и яростно, вперед по направлению к берегу. Я еду на ней верхом, пока меня не выносит на песок, и внезапно обнаруживаю, что не могу перестать смеяться. Я и забыла, какая это забавная штука – бугибординг. Смахиваю намокшую челку с глаз и смотрю на Нейтана. Он следит за мной издалека. Машу ему, и он машет в ответ, а потом оглядывается, готовясь поймать следующий вал.
Теперь, когда солнце стоит уже гораздо выше над горизонтом, на другом конце пляжа поприбавилось серферов. Мы какое-то время держимся подальше от них, иногда встречаясь посередине, иногда нет. Надеюсь, я выгляжу не слишком ужасно со своими мокрыми солеными волосами.
У меня уже устали руки, так что мы решаем, что сейчас будет последний заход. Интересно, насколько тут глубоко. Я рада, что неплохо умею держаться на воде, хотя, конечно, до Дэвида Уильямса, переплывшего Ла-Манш, мне далеко. Оборачиваюсь и встречаюсь взглядом с Нейтаном, находящимся на пляже. Он уже поймал последнюю волну и сейчас стоит на песке, наблюдая за мной. Он стащил костюм до талии и небрежно набросил на плечи полотенце. Но вот накатывает большой вал, и я решаю прокатиться на нем. В то же время краем глаза замечаю какое-то движение. Черный плавник. О боже! Отталкиваюсь и начинаю грести, постоянно представляя тварюку позади, хватающую меня за пятки. Или колени…Или бедра… Или правую руку. Господи. Господи. Господи! Волна поднимает доску и быстро тащит к берегу, но паника основательно и явственно охватывает меня, и, едва добравшись до мелководья и встав на ноги, я с криком срываюсь на бег к сухому песку и Нейтану. От лица отливает кровь. Нейтан кажется удивленным и обеспокоенным, когда ловит меня в объятия.
– Я видела… я видела… акулу! Акулу!
Указываю на океан и с трудом выдавливаю слова, потому что не могу перевести дыхание. Нейтан напрягается и встревоженно смотрит на воду, в сторону остальных серферов. Некоторые из них поглядывают на нас. Все происходит очень быстро, и, вместо того чтобы предупредить ребят, этот тип начинает с облегчением смеяться. Слезы катятся по моим побледневшим щекам, я перевожу глаза на океан и вижу там стайку из четырех дельфинов, резвящихся на волнах. Заикаюсь:
– Дель… фины.
– Ага, дельфины, ненормальная. Господи, ты меня напугала.
Я все еще тяжело дышу и трясусь от ужаса. Спасибо за внимание! Нейтан, вероятно, это осознает, потому что усаживает меня на песок и берет за руки.
– Ты в порядке? – спрашивает он, не отрывая взгляда серо-голубых глаз от моего лица.
Я чувствую себя униженной. Отвечаю:
– Всегда мечтала поплавать с дельфинами. – Негодяй закатывается в пароксизме безудержного хохота. – Перестань! – шутливо рявкаю я и хлопаю его по руке. – Мне неловко!
Он продолжает заливаться.
– Ой, Люс! Ты меня уморила. Не смущайся. Слушай-ка, вот это поднимет тебе настроение. Лежат две сосиски на сковородке. И одна говорит: «Чтоб мне провалиться, как здесь горячо!». А вторая: «Черт! Говорящая сосиска!».
Мой смех переходит в фырканье – очень «привлекательное».
– Да уж, прикольно! – хихикаю я. – Ладно, теперь моя очередь… Что получится, если скрестить ежа и ужа? – Нейтан мотает головой. – Полтора метра колючей проволоки.
Теперь его очередь фыркать. Но у него выходит совсем не отталкивающе. Размышляю:
– Почему никто больше не травит анекдоты? В детстве мы все время так развлекались.
– Да, сущая правда. Мама обычно заставляла рассказывать анекдоты ее друзьям, когда мы ходили в гости, – с любовью улыбается Нейтан. – Казалось, она считала меня домашним комиком. – Судя по его виду, он определенно не возражал. – У меня была книжка анекдотов про слонов, – внезапно вспоминает он. – Жуть просто. Как там… Вот, точно, почему слоны не пользуются компьютерами?
Я неуверенно качаю головой.
– Они боятся мышей.
Хихикаю.
– Почему слоны ходят на пляж с теннисными ракетками?
Нет, не знаю.
– Они надевают их на ноги, чтобы не провалиться в песок.
– Ужас! – хохочу я. Ну он и в ударе.
– Ладно, ладно, подожди. Чем отличается слон от рояля? – Пауза. – К роялю можно прислониться, а к слону нельзя прироялиться.
Я опять фыркаю и говорю:
– Эта – классная. Погоди, я сейчас тоже расскажу. Как впихнуть шесть слонов в седан?
– Давай уже, ожидание убивает, – улыбается Нейтан.
– Троих сажаешь назад, троих – вперед. А кто же поведет? Слон, у которого есть права категории Б.
– Фигня какая-то. – Смеется.
– А ты, что, стенд-ап комик, что ли? Вот, есть еще забавная.
– Давай.
– Погоди, вспомню, как там было. – Делаю паузу, пытаясь воссоздать историю в точности. – Итак, поздно ночью грабитель залезает в дом, думая, что там никого нет. Крадется на цыпочках, но застывает на месте, услышав громкий голос: «Иисус тебя видит». Потом все стихает, и злоумышленник продолжает пробираться дальше. «Иисус тебя видит», – снова рокочет голос. Грабитель останавливается как вкопанный – и тут замечает в темном углу попугая в клетке. «Это ты говорил, что Иисус меня видит?» «Да», – отвечает птица. Вор с облегчением вздыхает и спрашивает: «Это ты Иисус?» «Нет, меня зовут Кларенс», – говорит попугай. «Что за дурацкое имя для птицы, – начинает дразнить его грабитель. – Какой идиот назвал тебя Кларенсом?» «Тот же, что назвал ротвейлера Иисусом».
Мы оба хохочем. Нейтан валится на песок, и я украдкой бросаю взгляд на кубики его пресса. Старый розовый шрам извилисто тянется через живот, прямо под ребрами.
– Откуда это у тебя? – спрашиваю я.
– От серфинга. Ударился о камни, – отвечает он, возвращаясь в сидячее положение.
– Жесть! А вдруг бы головой стукнулся?
– Ну, тогда Сэм был бы круглым сиротой.
От этой мысли мне становится не по себе. Тихо говорю:
– Жаль, что так получилось с вашими родителями.
– Мне тоже.
Мы сидим рядышком и смотрим в открытый океан.
– Сэм больше не ходит купаться, – внезапно выдает Нейтан.
– После того, что случилось? – подсказываю я, хотя понимаю, что он имеет в виду.
– Ну да. С большими лодками проблем нет, но если что-нибудь поменьше. А вот – плавать… Он это ненавидит. Какое-то время мне тоже казалось, что я больше никогда не захочу встать на доску. Но я не представляю свою жизнь без серфинга.
Я смотрю на него, и от этого зрелища сердце словно разрывается пополам.
– Знаешь, Молли и Сэм скучают по тебе, – произносит он спустя минуту, глядя на меня, и шершавой рукой смахивает мою челку со лба.
– Я тоже по ним скучаю.
– Ты когда-нибудь собиралась вернуться?
– Прямо сейчас мне невыносимо думать, что придется снова уезжать из Австралии. Знаю, звучит слишком драматично, но жизнь в Англии видится сейчас такой далекой.
– И вовсе не драматично.
Понимаю, что зуб на зуб не попадает.
– Ты продрогла. Наверное, стоит переодеться, – замечает Нейтан и начинает расстегивать мое облачение, но потом внезапно останавливается и отворачивается в поисках сухого пляжного полотенца. Я спускаю костюм до талии. Нейтан набрасывает на плечи полотенце и обнимает меня одной рукой, энергично растирая ладонью мою замерзшую руку. Чуть погодя прекращает и крепко прижимает меня к своему теплому телу. Так мы сидим еще несколько минут, глядя, как объезжают волны другие серферы. То, как они балансируют на досках, взлетая вверх и опускаясь вниз, напоминает мне о доме и скейтбордистах на южном берегу Темзы.
Наконец Нейтан снова заговаривает:
– Думаю, пора собираться. Я обещал утром помочь приятелю со строительством. Ты не прочь заехать ко мне и позавтракать?
Мы подбираем снаряжение и идем к машине. Пока я переодеваюсь из костюма для серфинга в юбку и футболку, Нейтан привязывает доски к багажнику на крыше. Мое бикини еще не совсем высохло, но сойдет и так.
Нейтан садится за руль, смотрит на меня и улыбается.
– Здорово снова увидеть тебя, Люс.
Потом он заводит двигатель и трогается.
Глава 4
Логово Уилсона-младшего находится недалеко от пляжа, буквально за углом. На нескольких балконах развешаны гидрокостюмы. Так вот где обитают серферы.
Мой спутник несет наши доски и снаряжение, а я иду следом к парадному входу по колючей прибрежной траве. Нейтан живет на верхнем этаже и легко взбегает по бетонным ступеням. У меня нет шансов за ним угнаться, но он дожидается меня наверху перед седьмой квартирой.
Открывает дверь, и вот мы внутри. Темно, портьеры до сих пор задернуты. Еще только около восьми утра – кажется, Эми пока не встала. Едва Нейтан раздвигает шторы, по маленькой гостиной разливается утренний свет, открывая взгляду ковры в стиле семидесятых и веселенькие оранжево-коричневые занавески примерно тех же времен. Любой другой на месте хозяина начал бы извиняться за обстановку, но Нейтану хоть бы что. По его уверенности и не скажешь, что ему только двадцать три года. Оглядываюсь по сторонам и вижу коридор, ведущий, надо думать, к спальням.
– Можно посмотреть на твою комнату? – вдруг слышу я себя.
– Конечно.
Следую за Нейтаном мимо закрытой двери. Интересно, за ней ли спит Эми?
Дверь спальни приоткрыта.
– Тут не совсем убрано, – предупреждает он, и это правда.
Джинсы, провода, футболки и толстовки торчат из открытых ящиков, к незаправленной двуспальной кровати прислонена гитара. Книги и журналы беспорядочно разбросаны на одном краю деревянного стола, а на другом стоит старый телевизор. Аудиоплеер валяется на полу возле постели. Рядом громоздится стопка дисков и кассет. Кроме этого, кажется, у Нейтана ничего больше и нет.
Словно прочитав мои мысли, он объясняет:
– Я выбросил кучу вещей, когда отправился путешествовать, а вернувшись, понял, что покупать новые совсем необязательно.
– Когда ты ездил?
– Это было несколько раз. Из прошлой поездки вернулся год назад.
– Где побывал?
– Гонял в Индонезию и Таиланд и еще немного поколесил по Австралии, но в последний раз провел несколько месяцев на стройках побережья: работал, серфил, собирал фрукты, всякое такое.
Я присаживаюсь на неубранную кровать и беру гитару.
– Играешь? – спрашивает Нейтан.
– Нет, я – нет.
Но все равно немножко бренчу по струнам. Он смеется:
– Перестань, это лажа.
– Тогда давай, исполни мне что-нибудь, – предлагаю я.
Он устраивается рядом со мной, подвернув под себя длинную худую ногу, и берет инструмент. После серфинга темные волосы Нейтана все еще влажные.
– На днях найду отдельную квартиру, – говорит он, небрежно обнимая гитару. Но не играет.
Подгибаю ногу под себя, повторяя язык тела своего визави, и поворачиваюсь лицом к нему.
– Хотя я до сих пор не решил, когда поеду в очередное путешествие, если вообще поеду.
– А ты никогда не думал слетать в Англию? – с надеждой задаю вопрос я.
– Вообще-то нет. Но ведь никогда не знаешь наверняка.
– Тебе обязательно стоит!
– Да там холодно как-то, правда же?
– Не так уж, – протестую я. – Летом может быть просто прекрасно. А зимой нет ничего лучше, чем устроиться на диванчике перед камином с пинтой эля. Ну, на самом деле я не пью пиво, – оговариваюсь я, – но вот красное вино…
– Водка… – радостно перебивает он.
– Спасибо, в ближайшее время – ни в коем случае. Вчерашнее похмелье было убийственным!
Он хохочет.
Замечаю, что многие книги у телевизора посвящены дизайну и недвижимости.
– Папины, – поясняет Нейтан, поймав мой взгляд. – Это единственное, что мне хотелось сохранить из его вещей.
– Что произошло с катером? – интересуюсь я и тут же об этом жалею.
– Мы его продали, – коротко отвечает он.
– Извини, я не должна была… Я, кажется, просто не могу держать язык за зубами.
– Все в порядке, – улыбается Нейтан.
– Так чем ты хочешь заниматься? По жизни, я имею в виду.
Надеюсь, я не искушаю судьбу такими личными вопросами, но Нейтан вроде бы не против.
– Пока не знаю. Сэм всегда был так уверен в выборе профессии. Ему с детства нравилось возиться с мамой в саду. А я, думаю, больше пошел в папу.
– В смысле – ты по части архитектуры?
– Нет, не архитектуры. Слишком поздно для этого уже.
– Никогда не бывает слишком поздно.
– Да ну, на это надо убить не один год в университете, а я еле школу закончил.
Внезапно распахивается дверь, и мы видим стройную растрепанную блондинку в коротеньком топике и шортах.
– Привет! – чересчур радушно здороваюсь я, вскакивая на ноги.
Нейтан спокойно прислоняет гитару к кровати и встает.
– Эми, это Люси. Люси, это Эми.
– Привет! – восклицает она с таким же ложным энтузиазмом. – Мне как раз было любопытно, кто тут болтает.
– Я собирался приготовить завтрак, – говорит Нейтан. – Будешь что-нибудь?
– О, а что у нас есть? – воркует она.
– Сейчас посмотрим. Что бы ты хотела, Люси? – Он переходит в маленькую кухню и открывает испещренную пятнами ржавчины дверцу холодильника. Спрашивает: – Яичницу, омлет или еще чего?
– Омлет подойдет.
Понимаю, что умираю с голоду, ведь вчера из-за похмелья почти ничего не ела.
– Ого, омлет? – хихикает Эми. – Твое коронное блюдо, Нейтан.
Мне не нравится, как она произносит «коронное блюдо».
– Ну, а ты чего-нибудь желаешь? – осведомляется у нее Нейтан.
– Нет, не переношу столь сытную пищу в такую рань. Пожалуй, пройдусь по фруктам.
«Пройдусь по фруктам» – издевательски отзывается в голове. Не знаю, как я втиснулась в ее гидрокостюм. Она, кажется, думает о том же и любопытствует:
– Костюм сел хорошо?
– Да, замечательно, – отвечаю.
– Отлично! – Она выглядит довольной. Или удивленной. Не могу сказать.
– Апельсинового сока? – прерывает нас Нейтан.
– Да, пожалуйста.
Это очень по-хозяйски. Полагаю, вряд ли Джеймс ходит за покупками, пока меня нет. Все это время, небось, питается фаст-фудом на вынос. Кстати, может, запасы делает Эми? А вдруг те яйца, что Нейтан сейчас достает, купила она? Он разбивает яйца в щербатую кружку. Эми проходит мимо и кладет руку ему на спину. Не исключено, что это мое воображение, но, клянусь, я вижу, как он напрягся.
Потом она устраивается около меня за кухонным столом и начинает расспрашивать о моем визите. Когда я приехала, как давно была здесь в последний раз… Тем временем Нейтан ставит омлеты на стол, и я пытаюсь есть, отвечая на многочисленные вопросы его соседки. Господи, какая она любопытная штучка! Что-то неуловимо изменилось, и мне это не нравится. Близость с Нейтаном, которую я чувствовала на пляже, исчезла. Ему, похоже, сейчас так же неудобно рядом со мной, как и мне с ним.
– Идешь в субботу к Молли на девичник? – наконец интересуется Эми.
– Да, а ты?
– Еще бы!
Я удивлена. Почему «еще бы? Не думала, что они с Молли такие подруги.
– Я рада, что она решила устроить вечеринку в эту субботу, а не в следующую пятницу. Только представь девичник накануне свадьбы, – говорю я, качая головой.
– Ой, с ней все было бы в порядке. Просто пришлось бы не сильно налегать на алкоголь.
– Точно! – в один голос восклицаем мы с Нейтаном и, смеясь, глядим друг на друга. Наша близость временно восстановлена.
Эми слегка раздосадована.
– Не понимаю, зачем людям пить, чтобы хорошо провести время.
Нейтан смотрит на меня и слегка закатывает глаза.
– Я почти не пью, – объясняет блондиночка. – Мне хватает одного вида Нейтана с утра после ночного кутежа. Б-р-р.
«Одного вида Нейтана с утра». Интересно, подразумевается, что они спали вместе или она просто застукала его выходящим из комнаты?
Эми бросает взгляд на кухонные часы.
– Уже почти девять, Нейтан. Ты разве не собирался помочь Барри?
– Черт, да. – Он начинает убирать со стола.
– Не беспокойся, я позже приберу, – предлагает Эми еще до того, как я успеваю встать со стула. – И могу подбросить Люси домой, а?
«О нет».
– Нет, нет, все нормально. Я отвезу ее сейчас.
«Спасибо тебе, Нейтан».
– Не дури, мне не трудно, – настаивает она.
«Зато мне-то как!»
– Все равно надо к Молли, – объясняет она.
– Ты не против? – спрашивает Нейтан.
– Конечно, нет! – весело отвечаю я. Как будто у меня есть выбор.
– Давай же, поезжай, – нетерпеливо убеждает его Эми.
«Она что, хочет, чтобы он уехал первым?»
– Ладно, Люс, увидимся позже, – говорит он.
«Когда?»
– Пока! – с натужным весельем прощаюсь я. – Спасибо за… ну, за то, что взял на серфинг, и за завтрак, и вообще…
– Да все в порядке.
Нейтан берет со стойки ключи от машины и уходит. Как только он исчезает, Эми заявляет, что соберется за минуту, и потом возвращается, одетая в джинсовую мини-юбку и черную футболку с белой эмблемой «Рип керл». Длинные светлые волосы струятся по спине.
– Ну, поехали. Ты готова?
У Эми синий хетчбэк, заднее стекло завалено мягкими игрушками. Едва я хлопаю дверью, гамак с маленьким спящим кроликом, качнувшись, бьет меня в глаз.
– Берегись Сони! – хихикает Эми.
Из школьных уроков самообороны я почерпнула, что не стоит держать в машине плюшевые игрушки, потому что они привлекают насильников и убийц, считающих намеченную жертву молодой беззащитной девушкой. С оттенком снисходительности говорю об этом владелице авто.
– Не так уж и много их тут, – щебечет она. – В любом случае Нейт почти всегда со мной.
Пытаюсь сдержаться, чтобы не откусить Соне уши и не выплюнуть в окно.
– Мне нравятся твои серьги, – внезапно заявляет Эми.
– Спасибо.
– Ты надела их, чтобы пойти на серфинг? – спрашивает она, выпучивая глаза.
– Э-э, да, – признаюсь я. – Я их никогда не снимаю.
– Парень подарил? – Киваю. – Ты очень, очень счастливая. Надеюсь, Нейтан когда-нибудь сможет купить мне бриллиантовые серьги, – вздыхает Эми.
– Я бы не стала вздыхать. Возможно, они даже не настоящие.
– О, правда? Почему ты так решила?
– Да я шучу, – смеюсь я, хотя понимаю, что это звучит неискренне. И зачем ляпнула?
– Нет, Нейтан не может себе позволить дорогие подарки. Вместо этого ему приходится задействовать воображение.
«Держу пари, с этим проблем нет», – думаю я, и мне становится немного не по себе.
– На мой последний день рождения он устроил пикник на пляже Шелли.
«Не хочу этого слышать».
– Это было так романтично. Он сам все собрал.
«Заткнись!»
– Мы ели лобстера, которого поймал его приятель, и пили игристое вино. Не французское шампанское, конечно, но на наш вкус то же самое.
Знаю, не стоит ревновать, ведь у меня есть Джеймс, но только от того, как она говорит «мы», хочется открыть дверь и выпрыгнуть из машины на ходу. Через минуту мы подъезжаем к дому Сэма и Молли.
– Эми! – тепло встречает подругу брата Сэм, выходя на крыльцо. – Как дела? – Он чмокает ее в щеку, и я внезапно чувствую себя чужой. Сэм поворачивается ко мне. – Привет и тебе. Что, серфила? Вот уж не ожидали. Прочитав утром записку, мы с Молли не могли в это поверить. Когда же вы двое договорились об этом маленьком междусобойчике, а?
– О, Нейт пообещал взять ее с собой позавчера ночью, когда надрался так, что на следующее утро едва мог говорить, – перебивает Эми.
Она улыбается, но я замечаю жесткость в ее взгляде. Или мне это только кажется?
– А ты тоже с ними плавала? – спрашивает Сэм, по-видимому, не обращая внимания на все, что происходит – а может, и не происходит – между нами.
– О нет, в последнее время мне тяжело рано вставать.
– Нужен восьмичасовой сон? – усмехается Сэм. Я впервые замечаю, что у них с братом одинаковая улыбка.
Мы входим в дом и застаем Молли.
– Эми, дорогая, привет! – Еще один поцелуй в щеку.
– Привет! Как подготовка? Осталась всего неделя… – Пока Молли вываливает на нее все последние подробности предсвадебных хлопот, Эми идет на кухню и ставит чайник. – Чаю, Люси?
Мотаю головой и ухожу под предлогом необходимости принять душ.
Я потрясена, насколько непринужденно Эми чувствует себя в доме моих друзей. Нейтан, кажется, абсолютно уверен, что она не его девушка, но она с ним явно не согласна. Очень странно.
В ванной бросаю взор на отражение в зеркале и чуть не вздрагиваю от ужаса. По сравнению с блондиночкой в гостиной я похожа на кенгуру, которого задом вытащили из кустов. Вновь накатывает мысль, что Нейтан, возможно, видит во мне просто старшую сестру. Какой позор. Но потом сердце трепещет, когда я вспоминаю его ищущий взгляд. Да ладно, он меня обнимал! Он челку с моих глаз убирал! Это ведь очень интимные штуки, разве нет? Со старшей сестрой себя так не ведут.
Правда же?
Не знаю. Честно, не знаю. У меня ужасное ощущение, что я раздуваю из мухи слона, лишь бы отвлечься от грустной ситуации, в которой оказалось. Да уж, мне точно стоило бы стать психологом.
Снова вспоминаю вчерашний разговор с Джеймсом. Я была очень резка. Интересно, что же он мне купил?
«Надо бы ему позвонить», – тоскливо думаю я.
Совсем не хочется, чтобы Эми, а уж тем более Нейтан, лицезрели меня в таком виде, так что решаю привести себя в порядок, вернуться на кухню и поболтать с девушкой. Мне стыдно, что раньше я отнеслась к ней как стерва. Мою голову, быстро сушу феном и наношу питательную сыворотку. Мои волосы вьются от природы и, слава богу, не часто пушатся, но сывороткой я страхую себя от морского воздуха. Немного тонированного увлажняющего крема, подаренного мамой на Рождество, капельку блеска для губ и чуть-чуть туши. Обмотавшись полотенцем, выныриваю и бегу в спальню.
Похоже, начинается еще один жаркий денек, поэтому натягиваю красно-белое платье, купленное онлайн на «Вэрхаусе», и застегиваю вокруг лодыжек ремешки любимых туфель. «Вот так уже лучше», – заключаю я, глядя в зеркало, и наконец иду на кухню.
Черт возьми! Ну конечно, Эми ушла.
Глава 5
– Прекрасно выглядишь! – в восторге восклицает Молли, как только я вхожу в недавно покинутую Эми кухню. – Мне нравится твое платье.
Ее жениха нигде не видно.
– Сэм уже ушел на работу? – спрашиваю я.
– Да, Эми подбросит его до парома. Как она тебе? Милая, правда? – Молли лучезарно улыбается. Ее энтузиазм определенно не заражает.
– Ну да, действительно хорошенькая. – Я чувствую, что голосу не хватает уверенности, но, кажется, подруга этого не замечает.
– Честно говоря, не могу поверить, что они с Нейтаном не влюблены по уши. Такая классная пара бы вышла!
– Судя по словам Эми, они, похоже, встречаются, – пытаюсь я выудить хоть что-то.
– Не думаю. Хотя… не знаю. Может, и так.
– Ну, если учесть устроенный на ее день рождения сюрприз… – Молли в недоумении. – Знаешь, обалденный пикник на пляже – лобстеры, игристое вино и все такое.
– Ах, это! Нейтан рассказывал о пикнике так, что сложилось впечатление, будто он говорит об обычных пляжных посиделках.
Проблеск надежды…
– Правда? По мне, это выглядело, как будто он сделал все только для нее.
– Шутишь, да? – фыркает Молли. – Нейтан ни на что подобное не способен. Он безнадежен. Нет, полагаю, ты все немного не так поняла.
Я в замешательстве. Из уст Эми все звучало настолько романтично: лишь они вдвоем. Может, она приревновала? Но мой утренний внешний вид этому явно не способствовал.
Составляю Молли компанию за накрытым к завтраку столом, пока она жует тост. Сама я все еще сыта омлетом, которым накормил меня Нейтан.
– Он приготовил омлет? – восклицает Молли, когда я описываю ей завтрак. Надо признать, она и впрямь невысокого мнения о будущем девере. Но я смеюсь вместе с ней, боясь, что она может что-то заподозрить.
– Серьезно, Сэм очень разволновался, прочитав утром записку. У меня от сердца отлегло, когда я увидела, что ты вернулась.
– Почему? – спрашиваю я, на этот раз с раздражением.
– Просто Нейтан немного безответственный. С тобой могло что-нибудь случиться.
– Я, знаешь ли, умею плавать. – Стараюсь быть не слишком резкой. – И он правда присматривал за мной. – Молли поднимает брови, но не настаивает. А я никак не могу оставить все как есть. – Я в курсе, что Сэм больше не любит воду, и понимаю, что он за меня беспокоился.
– Кто тебе такое сказал? – ошеломленно вопрошает Молли. – Эми?
– Нет, Нейтан, – парирую я и быстро поясняю: – Он признался, что до сих пор любит серфинг, несмотря на гибель родителей.
– Он говорил об этом с тобой?
– Да. – Я не могу скрыть самодовольство.
– Нейтан вообще никогда не говорит о родителях. Я удивлена. Так до которого часа вы позавчера болтали? – любопытствует Молли.
– Не знаю…
– А, – следует краткий ответ.
– Еще чашечку? – весело предлагаю я, намереваясь сменить тему.
* * *
Наступает суббота – и наконец-то впереди девичник Молли и мальчишник Сэма. Затрудняюсь сказать что-то насчет ребят, но девчонки – по плану – ближе к вечеру встретятся на Серкьюлар-Ки. Всего нас будет девять, в том числе начальница Молли, ее подруга с работы Беа, две университетские приятельницы, которых я ни разу не видела, и пара наших с Молли одноклассниц.
Эми приедет в четыре, чтобы забрать Сэма и нас с Молли и подвезти до причала, так что нам не придется идти вниз с холма пешком да еще на каблуках. А ребята сегодня, бог им в помощь, собираются прыгать с тарзанки, а уж потом в клуб, бар или еще куда.
Выбирая наряд, я стремлюсь к простоте, поэтому останавливаюсь на коротком черном платье и босоножках на невысоких тонких каблуках. Распускаю волосы, и они рассыпаются по плечам мягкими локонами. Нейтан еще не видел меня накрашенной, и вечером я намереваюсь быть во всеоружии. Думаю, на пароме он поедет вместе с нами.
На веки наношу блестящие золотистые тени, от которых в глазах словно поблескивают янтарные искорки, и рисую контур черным карандашом, перед тем как перейти к завершающему штриху в виде двух слоев придающей объем туши. Касаюсь скул розовыми румянами, затем подвожу губы карандашом и подкрашиваю помадой, до того как промокнуть их салфеткой и добавить блеск для губ. Делаю шаг назад и осматриваю себя. Да, то что надо. Теперь у меня хороший загар, поэтому корпеть над внешностью не приходится. Быстро сбрызнувшись духами, подхватываю клатч.
Сэм, округлив глаза, восхищенно присвистывает, и я одариваю его благодарной улыбкой. На нем шоколадно-коричневая рубашка и черные брюки.
– Привет, Люси! – Эми выныривает из гостиной в черной мини-юбочке и пепельно-серой футболке с выложенным на груди розовыми стразами словом «ДЕТКА». По спине рассыпаются прямые и длинные светлые волосы. Мне вдруг начинает казаться, что я слишком расфуфырена, но тут у подножия лестницы появляется Молли, и я мгновенно успокаиваюсь.
– Вечеринка началась без меня? – спрашивает подружка. На ней великолепное облегающее платье красного цвета с глубоким вырезом.
– Лучше не выходи из дома в таком виде, – предупреждает Сэм, – а то мне придется отменить мальчишник и стать твоим телохранителем. – Он обнимает невесту.
– Смешной ты, – хихикает Молли.
– Выглядишь потрясающе! – восторгается Эми, а я думаю: «Это мои слова!». Она удостоверяется: – Так мы готовы?
«Где же Нейтан?»
Мы втискиваемся в хетчбэк, Сэм закрывает за нами дверь. Не в силах сдержать любопытство я справляюсь про Нейтана. Эми объясняет, что он будет ждать на причале, потому что впятером в ее машине было бы несколько тесновато. Уф!
Следующий паром отправляется через пять минут, и я расстроено озираюсь по сторонам. Нейтана все еще нет.
Мы покупаем билеты и проходим через заграждение, пока корабль, пыхтя, подходит к берегу. Люди в униформе опускают сходни, и поток пассажиров устремляется к пристани.
– Уезжаете без меня? – слышу я над ухом глубокий голос и радостно оборачиваюсь.
– Привет, дружище, – здоровается Сэм. – Уже думал, что придется встречать тебя там.
Смотрится Нейтан сексуально, а одет не так формально, как брат: в бежевые джинсы в рубчик и черную обтягивающую футболку, красиво облегающую широкую грудь.
Мы проходим на большой паром, выкрашенный в зеленый и кремовый цвета, и поднимаемся на верхнюю палубу с четырьмя рядами деревянных скамей. Нейтан усаживается спиной к движению, рядом с Эми и напротив меня. Он небрежно откидывается на спинку, наши колени почти соприкасаются.
– Классно выглядишь, – говорит он.
– Спасибо, – отвечаю я, неожиданно смущаясь, – ты тоже.
Судно с пыхтением отходит от причала, и Мэнли остается позади. Посмотрев вправо, на берегу вижу океанарум «Оушнворлд». Нейтан прослеживает мой взгляд.
– Был там? – спрашиваю я.
– Не-а.
– Я тоже.
– Там правда здорово, – высказывается Молли. – Тебе стоило бы сходить, пока ты здесь.
– Сиднейский аквариум куда лучше, – вмешивается Эми.
– Значит, ты была и там, и там? – интересуется Молли.
– Нет, только в сиднейском.
– Тогда откуда знаешь, где лучше? – озвучивает Нейтан нашу общую мысль.
– Просто знаю, – обидчиво отрезает Эми, и я вспоминаю, что ей всего около двадцати.
– Хочешь, свожу тебя туда на следующей неделе? – нагибается ко мне Нейтан.
– Хорошо, – улыбаюсь я.
Эми беспокойно ерзает на месте. Потом говорит:
– Я пересяду внутрь. Здесь слишком ветрено.
Она встает и протискивается между мной и Нейтаном, заставляя его вжаться в спинку сиденья. Затем он наклоняется вперед и смотрит ей вслед.
– Тебе надо пойти и поговорить с ней, – настаивает Молли.
– С чего бы? – с некоторым раздражением сопротивляется Нейтан. – Еще раз повторяю: она не моя девушка.
– Ну, она же явно что-то к тебе испытывает, – сурово возражает Молли. Сэм сидит спокойно и не вмешивается. Его брат просто смотрит налево. – Ладно, тогда я схожу и проверю, как она там, – резко заключает Молли, поднимаясь.
– Хочешь, пойду с тобой? – делаю вид, что собираюсь встать.
– Нет, не надо. Мне, наверно, лучше поболтать с ней наедине. Тем более, я все равно не хочу, чтобы ветер разлохматил мне укладку. И так утром хватило возни с утюжком.
– Много времени прошло с тех пор, как ты плавала на такой штуке, а, Люси? – задает вопрос Сэм после ухода невесты.
– Да уж, достаточно, – тихо отвечаю я, затем, спохватившись, достаю из сумочки резинку и собираю волосы в хвост. Я помню, как они запутываются при подобной переправе.
Последний раз я была на этом пароме с Молли и Сэмом. Мы втроем стояли, облокотившись на эти же самые поручни: Молли и я по бокам, а Сэм посередине. Это было прямо перед моим отъездом из Австралии, и они как раз в очередной раз сошлись. Помню, что чувствовала себя ужасно одинокой. Вообще-то друзья никогда не давали мне повода считать себя третьей лишней, но в том возрасте и в то время, особенно учитывая мои чувства к Сэму, наблюдать за парочкой было весьма тягостно. Сэм все время старался пригладить растрепанную макушку Молли, и они смеялись, когда ветер раздувал наши волосы. До сих пор помню, как в тот вечер со слезами на глазах пыталась их расчесать.
У Сэма звонит мобильник, и он отходит на другой конец палубы, чтобы ответить, оставляя нас с Нейтаном одних друг напротив друга.
В этой части побережья нет домов, только густые заросли деревьев. Вскоре над скалами показываются верхушки небоскребов. На мрачном фоне камней едва удается разглядеть бетонные сооружения.
– Смотри. – Я встаю и подхожу к поручням. – Никогда раньше их не замечала.
Нейтан присоединяется ко мне и становится рядом.
– Они остались с войны, как думаешь? – говорю я, кивком указывая в сторону маленьких серых зданий. Он нагибается, опираясь на поручни локтями. – Точно, – продолжаю я, – разве японцы не умудрились ввести подводные лодки в сиднейский порт?
– Что-то такое припоминаю. Но я бросил школу в шестнадцать, забыла? – отвечает он. Без понятия, что на это сказать. – Сэм знает точно, – добавляет Нейтан через секунду. – Спроси его, когда придет.
Я замечаю какое-то движение в океане: пятнистые тюлени ныряют в бурлящую вокруг судна воду и вновь всплывают на поверхность, их маленькие черные тела ловко скользят в волнах. Тянущийся за паромом белый пенистый след почти ослепляет в солнечном свете.
Я рада, что могу переключить внимание на что-то другое.
– Напоминает дельфинов, – быстро кошусь я на Нейтана.
– О да, – соглашается он. – Вообще-то, я хочу рассказать тебе анекдот.
– Только не очередной прикол про слонов…
– Нет. Вчера вечером я нашел свой старый сборник анекдотов. Там и правда полная фигня. Ну, если только ты не желаешь узнать, почему слоны серые?
– Раз уж ты спрашиваешь…
– Так их можно отличить от ежевики.
– Что за хрень! – возмущаюсь я.
– Я предупреждал.
– Это самый дурацкий?
– Из приколов про слонов? – Я киваю. – Черт, нет, есть и похуже.
– Ну-ка.
– Хорошо, но это точно последний, потому что остальные действительно тупые. В чем сходство между сливой и слоном? – Пауза. – Они оба фиолетовые. Кроме слона.
Я смеюсь, затем фыркаю, и Нейтан улыбается в ответ, а чуть погодя осведомляется:
– Итак, хочешь услышать действительно классный анекдот?
– А ты уверен, что он точно смешной?
– Да.
– Ну, раз так, думаю, я должна его послушать.
– Отлично. Приготовься, – грозится он. – Полицейские останавливают мужика за то, что он ведет фургон, полный пингвинов. Хоть мужик и спорит, доказывая, что все пингвины его друзья, коп приказывает ему отвезти их в зоопарк. На следующий день тот же офицер останавливает того же мужика в том же фургоне и с теми же пингвинами, но все пингвины на этот раз в солнечных очках. «Я же вроде приказал вам отвезти пингвинов в зоопарк», – говорит полицейский. «Я и отвез, – отвечает мужик, – а сегодня мы едем на пляж».
– Над чем смеетесь? – в дверях салона появляются Молли и Эми.
– Просто рассказываем дурацкие анекдоты, – хихикаю я.
Сэм возвращается, опуская мобильник в карман.
– Бен и Адам слегка задерживаются.
Нейтан бросает взгляд на часы.
– Прекрасно. Свободный часок у нас есть. По пивку на пристани?
– Хорошая идея, – соглашается Сэм.
– Когда приедем туда, Эми собирается заглянуть к маме, – сообщает мне Молли. – Она встретит нас через час в «Оушн Рум».
Я забываю спросить Сэма про японские подлодки в гавани.
Когда судно заворачивает за угол, взору открывается Сиднейский оперный театр. Вокруг десятки парусных лодок, и все движутся в одном направлении. Паром гудит, когда небольшая группа из них оказывается в опасной близости. Одна лодка подрезает нас, и трое подростков на борту смеются. Молли нежно поглаживает Сэма по пояснице, а он переводит взгляд с суденышка на Оперный театр. Я украдкой посматриваю на Нейтана, но по его лицу ничего понять невозможно.
Слева Форт-Денисон – старая исправительная колония, где раньше содержались заключенные, я точно помню, что проходила это в средней школе. Уверена, об этом знает даже Нейтан. Но спрашивать я не собираюсь.
– А вон – Ботанический сад, – показывает Молли, слегка подталкивая меня локтем. – Смотри, Сэм, там торжественная церемония. – На лужайке мы видим белый шатер. – Вот здесь состоится и наша, – объявляет подруга, поворачиваясь ко мне.
– Это будет потрясающе! – восторженно восклицаю я.
– И не говори, – сияет Молли.
Проплываем мимо Оперного театра и отчетливо различаем оба сооружения. Фактически театр состоит из трех отдельных зданий: маленькая пристройка находится с другой стороны. Многие считают сиднейскую Оперу одним большим строением, но это не так.
Поднимаю глаза и в небе над городом замечаю белый реактивный лайнер. Мелькает мысль: «Вот где я буду на следующей неделе», и на душе становится грустно, пока самолет набирает высоту в безоблачной синеве.
Паром причаливает к Серкьюлар-Ки, и мы, следуя в потоке пассажиров, спускаемся на берег.
– Давай, увидимся позже, – обращается Эми к Молли.
– Хорошо, дорогая. – Она быстро обнимает Эми, прежде чем та поспешно убегает, через плечо крикнув всем остальным: «Пока!»
– Что это с ней? – недоумевает Сэм.
– Как обычно, – язвительно улыбается Молли. – Парни!
Она смотрит на Нейтана. Тот только пожимает плечами.
Снова оказавшись на воздухе под теплыми лучами солнца, Молли бросает взгляд на часы и поворачивается к ребятам.
– Мы рановато. Не хотите пропустить по стаканчику для начала все вместе?
– Не знаю, можно ли так, а, Нейтан? – поддразнивает Сэм. – Пить с будущей женой в свой последний законный свободный вечер и отпугивать всех незамужних девчонок?
Невеста отвешивает ему легкий пинок, и он смеется, притягивая ее в объятия. Так мило видеть, как прекрасно они сейчас ладят в сравнении с годами нашей юности, когда шутливые замечания вроде этого могли повлечь за собой серьезную обиду. Интересно, так ли мило это выглядело бы для меня, не будь рядом Нейтана. Чувствовала бы я себя брошенной или даже обиженной? По идее, не должна бы, зная, что в Лондоне у меня есть парень. Но в данный момент это, вероятно, не самая утешительная мысль?
– Просто зайдем в «Опера-бар» или еще куда-нибудь? – предлагает Сэм.
Заведения уже переполнены. Вечерок выдался теплым.
– А что вон там? – спрашиваю я, глядя на окно первого этажа. За стеклом, сделанным словно из толстой монолитной глыбы льда, ходят люди в больших пуховиках с капюшонами.
– «Минус пять», – говорит Сэм. – Это ледяной бар. В буквальном смысле. Все изо льда.
– Может, туда? – радостно обращаюсь я к остальным.
– Экая ты туристка, – подтрунивает Сэм.
– Ну да, и?
– Ой, идемте, – подгоняет Молли. – Это, по крайней мере, запомнится.
Пробираемся сквозь толпу в баре на нижнем этаже и поднимаемся по лестнице. Полчаса в клубе стоят тридцать австралийских долларов – около двенадцати фунтов, – и за это получаешь один коктейль. Или добавляешь еще десятку и берешь два.
– Тридцать баксов! – фыркает Нейтан. – Что за обдираловка.
– Не хочешь заходить? – с гаснущим энтузиазмом тяну я.
– Ну прекратите, на что еще тратить деньги? – смеется Молли.
Просматриваем меню коктейлей и замечаем, что все они на водке. Мы с Нейтаном шаловливо улыбаемся друг другу.
Платим, и администратор вручает нам длинные пуховики и пейджеры, которые мы вешаем на шею.
– После первого сигнала у вас есть пять минут. Когда прозвучит второй, нужно выходить, – поясняет она и провожает нас к следующей двери.
Мы стоим за веревочным ограждением, пока крашеная блондинка небольшого роста выдает каждому из нас по две пары перчаток.
– Эти для тепла, а эти водонепроницаемые, – говорит сотрудница бара. – Стаканы сделаны изо льда, и на срок пребывания они ваши, так что если пожелаете взять еще напитки, убедитесь, что тара при вас. Внутри есть ледяная скульптура, но она с антифризом, поэтому из нее не пейте, – предупреждает она.
Сэм добродушно закатывает глаза.
– Ну и тягомотина, – шепчет он, пока нас ведут в другую комнату, где еще один специалист снабжает нас с Молли ботинками из овечьей кожи вместо наших босоножек. Мне начинает казаться, что идея была плохая.
С каждой минутой я все меньше похожа на подружку невесты и все больше – на эскимоса. Наконец блондинка велит пройти в другой зал и затворить за собой, прежде чем открывать дверь в саму ледовую комнату. К этому моменту мы все сдавленно хихикаем.
– Лишь бы нам понравилось, – изрекает Нейтан.
Как только мы оказываемся внутри, нас окутывает холод, и тут же на входе встречает ледяная статуя кенгуру. Всё здесь изо льда: столы, стулья, бар, декорации, в общем, всё. С потолка свисают гигантские ледяные люстры. Выглядит восхитительно, и я уже жалею, что в моей квартире нет ледяной комнаты. То есть, в нашей квартире. С каждым днем я все больше и больше воспринимаю себя свободной женщиной. Мы не разговаривали с Джеймсом с тех пор, как он разбудил меня позапрошлой ночью. Всякий раз, когда в памяти всплывает он или то чертово сообщение, я изо всех сил гоню эти мысли прочь. В одно мгновение сердце твердит одно, разум подсказывает другое, а в следующую секунду все наоборот. Я совсем растерялась. Лучше просто повеселиться здесь и сейчас. Учитывая то, что может ждать меня по возвращении домой, думаю, я перед собой в долгу.
Неужели Джеймс мне изменяет? Нет, нет, на такое он не способен. А вдруг способен? Ой, да уймись же, Люси!
Бармен ставит перед нами четыре цельных ледяных стакана и начинает наливать в них ванильную водку. Мы осматриваем зал. Помимо нас тут еще человек шесть.
Я оборачиваюсь и обнаруживаю ледяную копию «Давида» Микеланджело.
– Выглядит так, будто тоже замерз, – улыбается Нейтан, рассматривая не такие уж впечатляющие причиндалы статуи.
Ситуация кажется сюрреалистичной. Из ледяного окна видно, как по оживленной улице идут люди в летней одежде.
– А здесь холодина! – смеется Молли.
– Так в том-то и смысл, дорогая, – говорит Сэм.
Через пять минут те шестеро, что уже сидели в баре до нашего прихода, выходят, услышав писк пейджеров. Бармен собирает их ледяные стаканы.
– Откуда вы? – обращается он к нам. Я впервые замечаю его английский акцент.
– Мэнли, – отзываются остальные, но он смотрит на меня.
– Родом из Мэнли, но уже почти десять лет живу в Лондоне.
– В каком районе? – интересуется бармен.
– Мэрилебон, – отвечаю я, и он кивает.
– Если вы родом из Сиднея, то с какой стати живете в Лондоне?
– Мне нравится город.
– Она встречается с англичанином, – вмешивается Молли.
– А вы? – быстро спрашиваю я. – Вы откуда?
– Из Эссекса, к сожалению. Я здесь с апреля прошлого года. Скоро пора возвращаться домой.
Десять минут и два бесплатных шота спустя бармен показывает на свой наушник.
– Мне сказали, что вы уже на восемь минут превысили положенные полчаса. Ваши пейджеры, скорее всего, не работают.
Мы прощаемся и выходим на залитую солнечным светом теплую улицу. Я ощущаю, что буквально оттаиваю после пребывания в ледяной атмосфере зала. Наверное, помогает и струящийся по венам алкоголь.
– Итак, – говорит Сэм, потирая руки. – Теперь начинается веселье. – Он легонько чмокает меня в щеку. – Пока, Люси. Присматривай за Молли вместо меня.
Невеста хватает Нейтана за руки и целует, с любовью его встряхивая.
– А ты присмотри за ним!
– Конечно, не переживай. Пока, Люси, хорошего вечера.
Нейтан наклоняется и целует меня в опасной близости к губам.
– Пока! – Я тут же чувствую, как по щекам разливается румянец.
– Мы бы и сами не захотели задерживаться в такой холодрыге. Я сиськи отморозила! – смеется подруга, пока мы уходим. Секунд десять борюсь с желанием оглянуться, но когда наконец поддаюсь соблазну и оборачиваюсь, парней уже не видно.
Мы идем по Серкьюлар-Ки в сторону Международной пассажирской станции. Звучит, может, и не слишком изысканно, но зато бары на тамошних нижних палубах именно что гламурны, с причудливыми интерьерами, модно отделанные снаружи и с прекрасным видом на Харбор-Бридж и Оперный театр.
– Вот вы где, – улыбается Молли. Эми уже восседает на одном из шоколадно-коричневых диванчиков на открытом воздухе в компании двух девушек, кажущихся мне смутно знакомыми.
– Люси! – заметив нас, восклицает одна из них.
– О боже! Аманда! Дженни! – с трудом узнаю школьных подруг. Они вскакивают, обнимают меня и тянут, усаживая между собой, из чего следует – они желают услышать абсолютно про всё, что произошло со мной за последние девять лет. Через несколько минут к нам присоединяется Беа, коллега Молли, потом Сандра, а затем университетские подружки невесты, и наконец мы вдевятером, тесно окружив столик, попиваем коктейли с шампанским.
Возможно, виновница торжества и заказала яркий лимузин, но в остальном она надеялась избежать пристального внимания к нашим персонам, потому и не слишком радуется, когда Дженни вытаскивает свисток в форме пениса и начинает в него дуть. Ее поступок вдохновляет остальных девчонок, и скоро бедную Молли, как елку, увешивают ярко-розовым боа из перьев, наручниками, значками и кучей других восхитительных безделушек, как, например, светящиеся в темноте сережки, опять же, в форме пенисов. Здорово! Замечаю, что среди общей суматохи Эми сохраняет относительное спокойствие, поэтому наклоняюсь к ней и спрашиваю, как дела у ее мамы.
– С ней все в порядке, спасибо.
Она берет диетическую колу и, отворачиваясь, делает глоток. Такое чувство, что меня игнорируют.
Закат над пристанью окрашивает здание Оперного театра в абрикосовый цвет. Наступает время ужина, и мы идем вдоль набережной к итальянскому ресторану, где заказали столик. Только рассаживаемся, как приятный официант-итальянец с весьма внушительными усами начинает исполнять для нас серенаду.
После нескольких бутылок красного вина я чувствую, что сыта до отвала, и не верю, что вообще думаю о десерте. Я что, сошла с ума? Подходит официант, чтобы наполнить бокал. Бутылка почти опустела, так что я решительно машу рукой и жестами прошу его обратить внимание еще и на бокал Молли.
– Она выходит замуж.
Теперь я уже больше чем просто навеселе.
– А-а, замуж! – говорит официант с убитым видом. – Жаль. Такая красавица…
И начинает напевать: «Совет да любовь, совет да любовь…».
После сорока пяти минут уморительного хохота оплачиваем счет, и мы с Молли, поддерживая друг друга под руки, возглавляем процессию на выход и на заплетающихся ногах спускаемся по ступенькам на улицу, где нас ожидает ярко-розовый лимузин. Девчонки визжат от восторга. Когда водитель выходит из машины, я с радостью отмечаю, что его внешность представляет собой нечто среднее между Эриком Бана[7] и Марком Руффало[8].
– Я сажусь спереди…
Молли с хохотом оттаскивает меня назад. Бедный парень и не подозревает, во что ввязывается. Мы начинаем втискиваться на заднее сиденье автомобиля. Салон выглядит потертым, чего не видно снаружи, но сейчас мы определенно не в том состоянии, чтобы обращать внимание на такую ерунду. Аманда открывает шампанское.
– Молли, что ты делаешь? – Смотрю в окно и вижу, что она стоит на тротуаре, слегка пошатываясь. С ней разговаривает Эми. Я едва не вываливаюсь из машины и подхожу к ним. – Ты в порядке? – я стараюсь отчетливо выговаривать слова. Эми смеется, глядя на меня. Ой, я и забыла, что она не пьет. Как там она сказала вчера утром? «Мне хватает одного вида Нейтана с утра после ночного кутежа».
Омерзительная, отвратительная мысль… Прочь, прочь!
– Эми уезжает к маме! – восклицает Молли так, будто ничего печальнее в жизни не слышала.
– Нет! – возражаю я. – Сейчас только одиннадцать. Ты должна поехать с нами на танцы!
– Нет, правда, девочки, мне надо идти. Я обещала маме, извините, – абсолютно трезво отвечает она.
– Подвезти? – бормочет Молли.
– Не надо, – сдержанно улыбается Эми. – Родители живут чуть дальше по этой же улице.
– Ты что, богатая? – удивленно спрашиваю я, еле ворочая языком. Позволить себе обитать в таком районе могут только очень зажиточные люди.
– Идемте! – кричат остальные девчонки.
Молли оттаскивает меня, и мы залезаем в машину. Дженни протягивает нам два бокала шампанского.
– Пожалуй, мне хватит, – говорит Молли. – Я уже немного пья-на-я…
Мы покидаем район Рокс и направляемся в город, пробиваясь по улицам в направлении Кингс-Кросс. Следующая остановка – ночной клуб.
Дженни дует в свисток-пенис. Я начинаю хихикать и не могу остановиться. Джеймс кажется таким далеким, таким оторванным от всего происходящего со мной сейчас. Я счастлива, свободна. Думаю, я могла бы остаться здесь. И не уезжать.
Мы прибываем в Кингс-Кросс – квартал красных фонарей в Сиднее. Позавчера мы с Молли позвонили в клуб и обсудили список гостей, так что нам не пришлось целую вечность стоять в очереди на вход. Фейс-контрольщик поднимает веревку, покосившись на свисток-пенис в руках у Дженни и особо пристально разглядывая декольтированное платье Молли. Но та не возражает: это ее ночь.
Внутри гремит музыка, и зал битком набит парнями в элегантных обтягивающих майках. Интересно, не гей-бар ли здесь?
– Это что, гей-бар? – выкрикиваю я.
– Люси! – оскорблено восклицает Молли. – Нет, черт возьми, конечно, нет. Я хочу, чтобы в последнюю субботу моей свободной жизни со мной флиртовали!
– Г-м, – хмыкаю я. – Как по мне, от здешних парней прямо-таки разит голубизной.
Мы разделяемся, и половина девчонок уходят к бару, пока мы с Молли и еще двумя подружками направляемся на танцпол. И тут же с нами начинают заигрывать непонятные лощеные ребята. Отвратительно!
Я много выпила и чувствую, что для знакомств, наверное, слишком пьяна. Да еще и скучаю по Нейтану – нет, правильнее будет, по Джеймсу, – а потому приношу извинения, иду и усаживаюсь в уголке. Пару минут спустя появляется Молли с парой минералок и плюхается рядом.
– Пасибо, – хмуро бормочу я и делаю глоток. Несколько минут мы просто сидим, наблюдая за суматохой на танцполе.
– Тебе тяжело, да? – неожиданно поворачивается ко мне Молли, стараясь выглядеть серьезной.
– Почему? Потому что моя личная жизнь – полное дерьмо? – Я глубже вжимаюсь в сиденье.
– Нет, из-за того, что ты чувствуешь к Сэму.
– Что ты имеешь в виду? – выпрямляюсь я, тут же насторожившись.
– Извини, я имею в виду из-за того, что ты чувствовала к нему. Тогда, в школе, – исправляется она.
– Ты об этом знала? – удивляюсь я.
– Конечно, – говорит она. – Ты была и остаешься моей лучшей подругой. Как я могла не знать?
– А Сэм? – в шоке спрашиваю я.
«Как унизительно-то…»
– Не-а, – качает головой Молли. – Он мужчина. Они ни на что не обращают внимания.
– Ну, сейчас могу тебе сказать, что я в полном порядке и думать забыла о Сэме, – заявляю я, подчеркивая каждое слово.
– Знаю. – Она опять смотрит на танцпол.
– Нет, правда. Точно.
Как же это мучительно.
– Я верю, Люси. Ты сейчас с Джеймсом, и у вас все будет хорошо, ребята.
– Конечно, будет, – с преувеличенным энтузиазмом соглашаюсь я.
Но истина в том, что в эту самую минуту я не верю, что все будет хорошо. Джеймс кажется частью другого мира. Мира, к которому я больше не принадлежу. Я чувствую, что мой мир здесь и сейчас с двадцатитрехлетним серфингистом – братом жениха Молли. Но вряд ли скажу ей об этом. Даже напившись в стельку, я понимаю, как смехотворно это звучит. Даже в мыслях!
Подходит Дженни, дуя в пресловутый свисток, и, как ни странно, я благодарна ей за грубое вмешательство. Мы снова вытаскиваем Молли на танцпол.
Два часа спустя, повеселившись по полной, мы, спотыкаясь, вываливаемся из клуба и возвращаемся в ожидающий лимузин. Сексуальный клон Марка Руффало смотрит на нас в зеркало заднего вида.
– Мэнли? – спрашивает он.
– Да, пожалуйста, – умудряюсь пробормотать я.
Начальница Молли и университетские подружки уже уехали, а мы по пути подвозим Аманду, Дженни и Беа, всех в разные места, и наконец добираемся до Харбор-Бриджа. Чайки или летучие мыши – не знаю точно, кто именно – парят над мостом, словно пепел, кружащийся в ярком свете городских огней.
Молли и я сонно откидываемся на спинку сиденья.
– Что-то мне нехорошо, – бубнит она.
Добравшись домой, видим, что свет не горит. Парни еще не вернулись. Впервые мне приходит в голову, что Нейтан может явиться сюда вместе с Сэмом. Я на это надеюсь. Надеюсь до боли.
На нетвердых ногах Молли поднимается наверх, в спальню, и плюхается на кровать, потянув меня за собой.
– Это был лучш-ш-ий вечер, – говорит она.
– Эй? – раздается в темноте сонный голос Сэма.
– Извини! – громко шепчу я в изумлении от того, что он здесь.
Последние два шага даются с трудом. Но, к счастью, я не свалилась. Дверь в спальню Нейтана оказывается закрыта. Лежу в постели, пытаясь протрезветь, и все еще думаю, спит ли он в соседней комнате. В конце концов проваливаюсь в сон, и в следующий же момент чувствую, что умираю от жажды, а через щели в жалюзи в глаза бьет ослепительный дневной свет.
Глава 6
Бум! Бум! Бум! Бум! Бум!!!
«В чем дело?», – думаю я сквозь сон.
Бум! Бум! Бум! Бум! Бум!!!
«Летучая мышь Берт?»
Дверь резко распахивается, в проеме стоит Молли, притворяясь жутко рассерженной.
– Что это еще, черт возьми, такое? – Она покачивает пушистыми розовыми наручниками, застегнутыми на запястье. – Зовешься лучшей подругой и даже не удосужилась меня расковать?
Пытаюсь сесть, но тут кто-то бьет меня по затылку кувалдой. Ну, по крайней мере ощущения именно такие.
– О-ой! – Плюхаюсь обратно на подушку, хватаясь за лоб.
– Да уж, «ой», – кивает Молли. – Как, по-твоему, я себя чувствую? Меня, нахрен, типа повязали!
– Хватит, ты меня смешишь.
Подруга сурово взирает на меня.
– Надеюсь, у тебя есть ключ, милочка.
«Черт, ключ! Где же он?»
– Э-э…
– Люси, ради всего святого! – смеется Молли. – Уверена, он найдется. Наверное, лежит себе в сумочке. Пойду проверю.
Она уходит, театрально обиженная, а я осмеливаюсь подняться, очень-очень медленно, чтобы не причинить еще больше вреда больной голове.
На секунду замираю и напрягаю слух. Парней не слышно. Могу поклясться, Нейтана тут нет, но провалиться мне сквозь землю, если я рискну выйти из комнаты в непотребном виде. Открываю дверцу шкафа и смотрю на свое отражение. «Отличная работа, Люси, настоящая панда», – саркастично думаю я, разглядывая размазанный макияж на правом глазу и идеально чистый на левом. Значит, не хватило меня вчера на умывание.
Пробую найти в клатче ключ – безуспешно, натягиваю джинсы и футболку. Стараюсь не обращать внимания на заметные синяки на ногах – приветы от дурацких ступенек. Приглаживаю волосы, потом шлепаю босиком в коридор в направлении ванной и средства для снятия макияжа. Дверь спальни Нейтана вдруг неожиданно открывается, и я удивленно отшатываюсь. Из комнаты доносится запах сигарет, перегара и немытого тела.
– Доброе утро, – хрипло здоровается Нейтан.
– Привет! – откликаюсь я веселее, чем стоило бы, и пытаюсь проскочить мимо, отчаянно сопротивляясь желанию прикрыть ладошкой правый глаз.
– Ты что, подралась? – спрашивает парень.
– Нет, просто несчастный случай с макияжем.
– Чего?
– Поговорим через пару минут! – Я убегаю в ванную.
Боже, боже, боже, он здесь! Желудок выделывает пару обратных сальто не хуже олимпийского гимнаста на бревне. Быстренько чищу зубы, одновременно приводя в порядок недомытый глаз. Все на кухне, куда я тут же иду. Нейтан изучает наручники, прикованные к правой руке Молли. Интересуется:
– Ключа нет? – Я с сожалением качаю головой. – Тут не обойтись без твоей заколки, – говорит он мне.
Через пару минут раздается щелчок, и Молли свободна.
– Ух ты! – хором восхищаемся мы.
– Я смотрю, ты ловкач. Где научился этим штукам? – подозрительно поворачивается Сэм к брату.
– Прочитал в «Великолепной пятерке»,[9] – сухо отвечает тот.
Замечаю, что он натянул вчерашнюю одежду и выглядит помятым.
Все равно красавчик.
– Повеселился ночью? – спрашиваю я Нейтана, когда Молли и Сэм уходят в спальню.
– Угу. – Он потирает щетину.
– Как попрыгали с тарзанки?
– Полный улет.
– Правда?
– Ага. Тебе стоит как-нибудь попробовать.
– Нет уж, спасибо. С моей-то удачей трос непременно оборвется. Чем потом занимались?
Он посмеивается и мотает головой:
– Боюсь, это засекреченная информация.
– Что творится на мальчишнике, там и остается? – приподнимаю я брови.
– Точно, – ухмыляется Нейтан.
– Надеюсь, ты не потащил брата на стриптиз?
– Я нем как рыба.
Он улыбается, потом потягивается и громко зевает. Его футболка задирается и обнажает загорелый живот и темные волосы, бегущие от пупка вниз… Непроизвольно трясу головой, чтобы прийти в чувство.
* * *
Мы решили позавтракать в кафе в Мэнли. Нейтан садится в кресло напротив меня и берет меню.
– А та вчерашняя блондиночка была от тебя без ума, – заявляет Сэм.
Накатывает тошнота – и, похоже, не от количества потребленного вчера спиртного.
– Что еще за блондинка? – тут же начинает выпытывать Молли.
Нейтан молчит.
– Да так, одна малышка, что от него ни на минуту не отходила. Ну, дружище, ты и отжигал вчера!
Нейтан закатывает глаза и качает головой.
– Бедняжка Эми, – вздыхает Молли.
«Бедняжка Люси», – мрачно размышляю я, пытаясь сосредоточиться на меню. Поднимаю глаза на Нейтана и ловлю на себе его взгляд. Не пойму, что он означает.
– Возьму-ка яичницу с беконом! – вслух определяется Молли.
– Отличная идея, плюс один, – соглашается Сэм.
Нейтан выбирает омлет и тост.
Мы с Молли подходим к стойке, чтобы сделать заказ. После долгих размышлений останавливаюсь на оладьях с кленовым сиропом. Решаю съесть сытного и сладкого, хотя полностью осознаю, что на самом деле моей фигуре больше подошел бы бананчик или что-то вроде. А, к черту! Возвращаясь к столу, замечаю, что Нейтан что-то рисует на соли, рассыпанной по деревянной столешнице. Наклоняюсь, хватаю щепоть соли и суеверно бросаю через левое плечо.
– Эй! – возмущается художник. – Ты разрушила мой проект!
– Проект? – хмыкает Сэм, – Что ты там проектируешь, дружище?
– Может, свой будущий дом, чем черт не шутит, – ухмыляется в ответ Нейтан. Старший брат смеется:
– Ага, скорее снег пойдет летом.
Минут через десять появляется официантка с едой.
– Ну, так что же вы, ребята, вчера ночью устроили? – вопрошает Молли, пока мы жадно уплетаем завтрак. – Надеюсь, не разрешили какой-нибудь худосочной стриптизерше поелозить по моему будущему супругу? – продолжает она, повернувшись к Уилсону-младшему. Парни смеются, но непонятно: то ли виновато, то ли в праведном негодовании. – Вообще-то я и не хочу знать, – добавляет вдруг Молли, с сочувствием глядя на меня.
Я закончила с оладьями. На самом деле мне хватило одной, чтобы насытиться. Да и в любом случае просто не хочется обжираться при Нейтане, так что я кладу на тарелку скрещенные нож и вилку.
– Как омлет? – спрашиваю чуть погодя.
– Неплохой.
– Выглядит не так здорово, как тот, что ты мне готовил.
– Ты это слышал? – поворачивается Молли к Сэму. – Нейтан делал для Люси омлет.
– Чувак, это просто чума. В следующий раз ты переплюнешь Джейми Оливера[10].
– Господи, да вы что, думаете, я совсем безрукий, что ли? – шутливо раздражается «повар». Интересно, а не достали ли его в самом деле постоянные подколки? – Ладно, я пошел, – говорит он спустя несколько минут, поднимаясь и доставая из кармана бумажник.
– Сегодня будешь серфить? – интересуюсь я.
– Да, может, попозже, но прямо сейчас я хочу поспать.
Вытаскивает десятидолларовую бумажку и уточняет у Молли, достаточно ли денег. Сэм встает и крепко обнимает брата.
– Спасибо, что присмотрел за мной вчера, мужик.
– Да, спасибо, что присмотрел за моим женихом, – с благодарностью взирает на будущего деверя Молли.
– Ладно, лохматик, увидимся! – Нейтан треплет ей волосы. – До встречи, Люс, – оборачивается он на меня.
И уходит, а я чувствую себя полностью опустошенной.
Глава 7
– Не хочешь сегодня пройтись по магазинам? – спрашивает Молли.
– Нет, – отвечаю я. – Думаю, съезжу в город.
На дворе утро понедельника, и, пока мы на пару выгружаем тарелки и приборы из посудомоечной машины, Сэм готовит себе завтрак.
– А давай встретимся за обедом? – предлагает он.
– О, было бы здорово, – поддакивает Молли.
– Идет, отличная идея, – немного неуверенно улыбаюсь я.
Когда-то мы с Сэмом чувствовали себя друг с другом очень непринужденно, но теперь нам, кажется, не так удобно, когда рядом нет Молли. Может, было бы неплохо провести наедине с ним какое-то время. Воссоздать нашу дружбу на чисто платоническом основании.
На борту скоростного катера жарко и душно, да еще и ребенок плачет, не унимаясь. Все бы отдала, чтобы стоять сейчас на кремово-зеленом пароме с Нейтаном и любоваться тюленями.
Так и не могу перестать о нем думать. Эта вспышка страсти, или что это, черт побери, такое, никак не проходит. Внезапно мелькает мысль, что я три года ни в кого не влюблялась, а тут вдруг все случилось как раз, когда мне понадобилось отвлечься от страхов насчет бойфренда. Интересно, сколько еще часов с Нейтаном мне отведено до отъезда?
До отъезда всего шесть дней – и я отправлюсь назад другим жутким рейсом. Домой к Джеймсу. Домой в нашу квартиру. Обычно я обожала мечтать о возвращении туда. Обычно мне нравилось думать о возвращении к своему любимому, но об этом сейчас не сто́ит. Или может, сто́ит. Нужно разобраться в себе, хотя проще, конечно, прятать голову в песок и делать вид, что ничего не происходит.
Джеймс стал для меня первым настоящим бойфрендом. Даже несмотря на то, что мы повстречались, когда мне было двадцать два, до него у меня толком не было отношений. Так, пара интрижек. Я потеряла невинность с парнем по имени Дейв в первый год учебы в университете, о чем впоследствии сильно жалела. Я в тот день набралась, и о любви речи не шло. Но я все же упрямо пыталась удержать Дейва рядом, хотя у нас не было ничего общего. Все закончилось, когда я увидела его целующимся взасос с другой девчонкой в углу студенческого клуба и устроила сцену, выплеснув на подонка пиво из его же бокала. Тогда я была страшно расстроена, а предатель лишь огорчился из-за того, что вылили пиво. Если честно, от Дейва воняло, и он совершенно не умел одеваться. Возможно, я просто искала хоть кого-нибудь, чтобы выкинуть из головы Сэма. Молли писала гораздо чаще, а он сам никогда не был хорош в переписке – только в разговорах. И садоводстве… С годами моя дружба с Молли все укреплялась, в то время как с Сэмом мы лишь больше отдалялись друг от друга. Я ничего не могла поделать. Обычно, когда у них с Молли случались разлады, Сэм доверялся мне. А потом я уехала – и Молли осталась единственным близким ему человеком.
Думаю, именно Джеймс излечил меня от одержимости Сэмом. Потому что это была настоящая одержимость. Помнится, как-то зайдя к Сэму, я услышала из его спальни – той самой, где сейчас остановилась, – какую-то тоскливую музыку и спросила, все ли у него в порядке. Хотя и так было понятно – нет. Он рассказал, что прошлым вечером на школьной дискотеке увидел, как Молли обнималась с парнем на год старше. Я тоже их заметила, но вместо того, чтобы посочувствовать другу, понадеялась, что Молли переключится на кого-нибудь другого и оставит Сэма мне. Однако я все же постаралась его приободрить.
– Она любит тебя, ты же знаешь.
– Не уверен, Люси. Иногда ее так трудно понять.
– Если хочешь, я с ней поговорю.
– Нет, все нормально. Не хочу втягивать тебя в наши проблемы.
«Я уже и так в них по уши, – подумала тогда я. – Хоть бы получилось выбраться из этой трясины».
Он взял меня за руку и произнес:
– Как жаль, что у нас с тобой нет чувств друг к другу, Люси. – Я сжала его ладонь сильней и про себя закричала: «У меня есть! Я люблю тебя!». – Но мы так похожи, правда?
Мне пришлось отвести взгляд, чтобы Сэм не увидел страдания в моих глазах.
Вспоминаю сейчас, что дверь комнаты Нейтана была тогда открыта, и, выходя от приятеля, я за нее заглянула. Младший Уилсон в те дни казался малолеткой с тощими ногами, торчащими из шорт. Он уже носил длинные волосы, в отличие от Сэма, который всегда стригся коротко. Нейтан сидел, перебирая струны гитары, и беззвучно шевелил губами, напевая неизвестную мне песню. Поднял голову, вздрогнул и заорал:
– Закрой дверь, Люси!
– Я не подслушиваю! – воскликнула я в ответ.
Но он захлопнул дверь прямо у меня перед носом.
Я лелеяла чувства к Сэму многие годы, читая письма от Молли, в которых она рассказывала, как утешает его после гибели родителей. Все изменилось лишь несколько лет назад, когда стало ясно, что их отношения достигли совершенно иного уровня.
Я никогда не признавалась Джеймсу в своей влюбленности в бывшего одноклассника, но о нашей дружбе он знал. Думаю, я поступила верно, попытавшись убедить себя в платонической природе связи с Сэмом, и спустя пару лет окончательно в этом уверилась. Он остался просто школьным увлечением. Знаю, сумасшествие, но я наслаждалась подростковой экзистенциальной тревогой и неразделенной любовью, а внезапный отъезд из Австралии пошел только на руку продлению подобных эмоций.
* * *
– Люси! – восклицает Сэм, выходя на тропинку в Королевском ботаническом саду. Он одет в бежевые шорты и такого же цвета рубашку с длинными рукавами. На нем соломенная шляпа, зеленые перчатки и черные резиновые сапоги. На ногах теперь больше растительности, чем раньше. Он выглядит довольно-таки ничего. Но ппределенно не сексапильно.
– Приветик! – отвечаю я, а он наклоняется, чтобы меня чмокнуть.
Мы разворачиваемся и идем той же дорогой, что я сюда пришла.
– Надеюсь, в субботу будет не так ветрено, – размышляет Сэм.
– Прямо с языка снял.
Мимо проезжает маленький красный поезд, тянущий за собой три забитых людьми вагончика.
– Вот на чем вы прибудете в Великий День, – улыбается Сэм.
– Правда?
– Угу, – смеется он. – А тебе Молли разве не сказала?
– Нет.
– Надеюсь, я не испортил сюрприз. Но на всякий случай не говори ей, что я проболтался.
Мы выходим из сада к Оперному театру и спускаемся на пирс, шумный и полный баров.
Выбираем один и занимаем столик на улице прямо возле дверей, где не так ветрено. Сэм отправляется делать заказ, отмахиваясь от моих попыток поделить счет пополам.
– Мне нужен совет, – заявляет он, усаживаясь напротив. Достает из кармана маленькую красную коробочку и придвигает ко мне. Осторожно открываю крышку. – Свадебный подарок для Молли. Как думаешь, ей понравится?
Это браслет из белого золота, украшенный маленькими бриллиантами.
– Он прекрасен, – выдыхаю я. – А камни настоящие?
– Угу, – кивает жених.
– Сэм, она будет без ума.
– Гора с плеч. Здорово, что ты так считаешь.
– Она рассказала, как ты делал предложение, – произношу я после паузы.
– Правда?
– В стеклянной пирамиде оранжереи, так романтично…
– «…посреди австралийского тропического леса…», – подхватывает Сэм.
– «… с очертаниями города на горизонте», – с улыбкой продолжаю я.
– Преданы ли огласке мои мокрые брюки?
– Нет! – хохочу я.
– Чертова поливочная система. Я встал на колено на платформе и вымочил штанину насквозь.
– Зато ты преклонил колено. Умничка! Твоя мама гордилась бы тобой, – выпаливаю я и тут же резко вдыхаю. И кто тянул меня за язык?
– Хотелось бы мне, чтобы родители были здесь, – грустно улыбается Сэм.
– Знаю. Мне тоже.
Я гляжу в его большие карие глаза и вижу, что они полны слез. Сэм вытирает их и смеется:
– Черт, Люс, вот что ты наделала!
– Мне так жаль.
Тянусь через стол пожать руку друга. Глаза у меня тоже на мокром месте.
– Спасибо, – шепчет Сэм и спустя мгновение добавляет: – Ладно, давай, пожалуйста, сменим тему.
Так мы сидим, потягивая напитки и болтая о прошлом, пока наконец не настает время Сэму возвращаться на работу. Он целует меня на прощание, потом крепко обнимает, покачивает несколько раз, отстраняется и, держа меня за руки, смотрит сверху вниз.
– Почему бы тебе не вернуться в Австралию, а? – спрашивает он. – Нам тебя не хватает.
– Я тоже по вас скучаю.
– Нет, ну серьезно, почему нет? Джеймс может переехать с тобой! – оживляется Сэм.
– Нет, он пусть остается в Лондоне, – хихикаю я. – Лучше я вернусь сюда и выйду за твоего брата.
Сэм закатывается смехом и говорит:
– Увидимся вечером.
Ох, если бы он знал…
* * *
Через три часа, измотанная снованием в толпах японских туристов, иду обратно на паромную пристань, если не совсем загруженная пакетами с покупками, то по крайней мере с несколькими симпатичными приобретениями. Я нашла классную белую юбку в «Кантри Роуд», причудливые бусы в «Уитчери» и даже пару дурацких ручек с боксирующими кенгуру для девчонок с работы – Хлои и Джеммы.
Обратная дорога на катере кажется быстрее, и вскоре я уже высаживаюсь на причал в Мэнли. С этим солнцепеком последнее, чего мне хочется – двадцать минут шагать в гору, но перспектива побыть целый час в одиночестве и поваляться с книжкой на шезлонге слишком заманчива. Замечаю кафе, покупаю маленький стаканчик ванильного мороженого, чтобы скрасить дорогу, и отправляюсь дальше, к дому Сэма и Молли.
Молодая мамочка в темно-синем спортивном костюме бежит трусцой, толкая перед собой коляску.
Минуту спустя я слышу позади себя топот еще одного бегуна и принимаю влево, чтобы пропустить спортсмена.
– Люси! – кричит кто-то и я узнаю этот голос.
Нейтан!
– Так и подумал, что это ты. – Он замедляет ход и присоединяется ко мне на тротуаре. – Где была?
– Ездила в центр повидать твоего старшего братца и кое-чего прикупить. – При виде Нейтана сердце начинает биться чаще, и я указываю ложечкой на крутой подъем. – Но топать наверх пешком не особо тянет.
– Если хочешь, давай ко мне, и я тебя подброшу.
– Правда? – Меня охватывает абсурдный восторг.
– Конечно.
Мы разворачиваемся и идем назад в город в сторону пляжа. Нейтан шагает медленно, не торопясь.
– Не серфишь сегодня?
«Господи, как же он мне нравится».
– Утром гонял. Хорошие волны. Тебе стоило присоединиться.
– Я бы сходила, если б ты позвал.
– Вот как?
– Да.
«И как он не догадался?»
Мы рулим по улицам на его разбитом универсале и поднимаемся на холм к жилищу Сэма и Молли. Нейтан подъезжает к дому и выключает зажигание, обрывая на полуслове орущий из колонок австралийский рок.
– Заглянешь на чашечку? – с надеждой спрашиваю я.
– А почему бы и нет?
Нейтан отстегивает ремень.
Я едва сдерживаю улыбку, когда мы заходим в кухню. Ставлю чайник, а Нейтан тем временем достает пару чашек, наливает немного молока и бросает по пакетику чая.
– Ой! – смеюсь я. – Вообще-то молоко надо добавлять потом.
– А ты попробуй. Так вкуснее, – уверенно парирует он.
– Но чай же не заварится как следует, – не унимаюсь я.
Он вылавливает из одной кружки пакетик и выплескивает содержимое в раковину.
– Я тебе докажу.
– Отлично. Попробуй.
Чайник закипает, и я наполняю водой обе чашки. Бросаю взор на бесцветную молочную бурду сотоварища и хихикаю:
– Выглядит отвратительно.
– Скоро ты возьмешь свои слова обратно, Люс, – ухмыляется Нейтан, помешивая в своей посудине чайный пакетик.
– Хороший цвет, – замечаю я спустя минуту.
– Особенно в сравнении с твоим грязновато-серым, – подкалывает он.
Х-м… Мой чай и правда смотрится неказисто.
– Итак? – вопросительно взирает на меня Нейтан, пока я отхлебываю из обеих кружек.
В ответ выливаю содержимое своей в раковину.
– Что я говорил? – Он победно хлопает ладонью по столешнице.
– Ну да, ладно, не будь занудой.
Он перегибается через меня и снова включает чайник, наклоняясь так близко, что мы почти касаемся друг друга. Я вздыхаю, отстраняюсь и бормочу, стараясь говорить спокойно:
– Хорошо, сдаюсь. Пожалуй, присяду.
Нейтан с чашечкой чая по своему фирменному рецепту устраивается рядом. Я предлагаю ему «Тим-там», и мы, как встарь, начинаем обмакивать печенье в чай и высасывать начинку. Моя палочка ломается и плюхается в кружку.
– Ой, ненавижу, когда так получается, – причитаю я.
Нейтан прыскает и передает мне новую печенюшку.
Спустя какое-то время входная дверь открывается, и появляется Молли.
– Привет! Над чем смеетесь? А, «Тим-тамы», – говорит она, замечая пакетик.
– Будешь? – предлагаю я.
– Да. Вернусь через секунду.
– Мне, пожалуй, пора, – встает Нейтан.
– Ну ладно, – печально отвечаю я.
– Так когда ты хочешь в «Оушнворлд»? – спрашивает он.
– Ты серьезно?
– Угу. Что завтра делаешь?
– Завтра не могу. Нам надо туфли купить.
Проклятье!
– К свадьбе?
– Да, с Энди договорились.
– «Да пребудет с тобой Сила[11]» – скалится негодяй.
– Почему? Она что, такая ужасная? – шепчу я.
– Кто ужасный? – интересуется Молли, возвращаясь в комнату.
– Э… бурда в чашке у Люси!
Я хлопаю шутника по животу.
– Ой! – съеживается Нейтан. – Я ушел, Молли. Люс, как насчет среды?
– Что будет в среду? – с любопытством выпытывает Молли.
– Мы с Нейтаном хотим сходить в «Оушнворлд». У нас же ничего не запланировано на среду?
– Нет, вроде нет.
– Круто. Значит, среда.
– А вы двое поладили, – выдает Молли, когда ее будущий деверь исчезает.
– Думаешь?
– О да. Могу сказать, ты ему пришлась по вкусу.
– Правда? – с надеждой вопрошаю я.
– Не волнуйся, только платонически, – смеется она.
– Ну конечно, – тоже улыбаюсь я: ну что за глупости!
* * *
На следующий день нам предстоит жуткий поход по магазинам за туфлями, и даже несмотря на предупреждение Нейтана, мне не терпится познакомиться с Энди.
Энтузиазм оказывается недолгим.
– Нет, эти мне не нравятся! – визжит маленькая бестия на Молли и отбрасывает уже двенадцатую пару детских туфелек, примеренных за сегодня. Продавец с легким раздражением качает головой. – Я говорила тебе, что хочу в зоопарк!
– Мы не пойдем в зоопарк, пока не найдем какие-нибудь туфли! – отвечает совершенно расстроенная Молли и поворачивается ко мне со словами: – Никогда не заведу детей.
– Это ты сейчас так говоришь… – усмехаюсь я. – Посмотри, вот эти ничего. – Поднимаю блестящую розовую пару.
– Нет, Люси. Они должны быть белыми или серебристыми.
– Я хочу эти! – кричит Энди.
Смотрю на подругу и беззвучно произношу: «Извини».
– Эти нельзя! – отрезает Молли.
– Но я хочу!
– Да твою… О, да ради бога!
Через пятнадцать минут сияющая Энди вылетает из магазина в блестящих розовых туфельках. Свои старые она надевать отказалась.
– Зоопарк! – счастливо визжит она.
– Нет, сначала нужно подыскать туфли для Люси.
– Зоопарк! – вопит маленькая вредина. – Зоопарк! Зоопарк!!!
Люди на улице начинают оборачиваться. Молли достает мобильник и нажимает кнопку быстрого набора.
– Мам, ты можешь приехать и забрать ее? Она нас с ума сводит. – Пауза. – Нет, мы еще не купили обувь для Люси. – Пауза. – Нет, мам, я не буду этого делать! Она плохо себя ведет! – Пауза. – Она хочет в гребаный зоопарк! – Пауза. – «Гребаный» – это не ругательство. Ты путаешь с другим словом.
Десять минут спустя мама Молли прибывает и запихивает Энди на заднее сиденье своего автомобиля.
– Ты отвезешь меня в зоопарк, мамочка? – слышим мы через открытое окно удаляющейся машины. Меня разбирает смех.
– Это ни фига не забавно. Мамочка ей все спускает с рук.
– Проехали, – говорю я. – Тебе надо выпить. Черт, мне и самой не помешает. А потом купим туфли.
Глава 8
– А вы в курсе, что у гигантской каракатицы кровь зеленая, три сердца и щупальца, а еще она умеет менять цвет и форму? – на следующий день интересуюсь я у Молли и Сэма, пока мы едим свежие креветки на террасе. Я вспоминала крупицы информации полученные после проведенных часов в «Оушнворлде» в компании Нейтана.
– Не имел ни малейшего понятия, – изумленно отвечает Сэм.
Аквариум произвел на меня потрясающее впечатление. Представьте, что вас окружает огромный водный резервуар, словно вы находитесь в пузыре, а гигантские скаты проносятся над головой, как космические корабли. Даже не знала, что они бывают такими большими.
Только однажды я почувствовала себя несколько неуютно: когда Нейтан нашел что-то вроде барабана для игры в «Поле чудес» и крутанул его, чтобы посмотреть, каковы шансы погибнуть при нападении акулы по сравнению с другими случаями внезапной смерти. Колесо остановилось на метке «кораблекрушение», едва успев проскочить самый большой участок, отведенный под авиакатастрофу. К счастью, находившийся поблизости садок с речными раками напомнил мне один анекдот, и я тут же поделилась им с Нейтаном, чтобы отвлечь его от тяжелых мыслей.
– Слушай-ка, сейчас я такую шутку расскажу!
– Очень вовремя. Спорю, она ни в какое сравнение не пойдет с моими приколами про слонов.
– Заткнись и внимай, всезнайка. Краб Кевин и принцесса лобстеров Лотти безумно влюбились друг в друга. И вот в один прекрасный день заплаканная Лотти пришла к Кевину и, всхлипывая, сказала: «Мы не можем больше встречаться». «Почему нет?» – от удивления потерял дар речи Кевин. «Папа говорит, что крабы слишком просты, – причитала Лотти. – Мол, вы принадлежите к самому низкому классу ракообразных, и его дочь не выйдет замуж за того, кто передвигается только боком». Глубоко униженный, Кевин осторожно бочком заскользил во тьму, чтобы напиться до полного забвения. В ту ночь проходил большой Бал лобстеров. Гости прибыли отовсюду, но принцесса отказалась присоединиться к веселью и, устроившись рядом с отцом, пребывала в безутешном горе. Вдруг дверь с грохотом распахнулась, и в зал ворвался краб Кевин. Гости перестали танцевать, у принцессы перехватило дыхание, а король лобстеров поднялся с трона. Медленно и с большим усердием краб Кевин двинулся вперед… и все увидели, что он идет ПРЯМО, одна клешня за другой! Шаг за шагом он приблизился к трону и посмотрел королю в глаза. Повисла мертвая тишина. И наконец краб заговорил: «Блин, ну надо ж так нажраться!».
Нейтан расхохотался и в порыве веселья принялся стучать по стеклу аквариума, из-за чего нарвался на замечание от служащего. Продолжая хихикать, мы вскоре удалились.
– Осталось всего три дня, – напоминаю я, вновь возвращаясь к друзьям. – И что вы оба чувствуете?
– Волнуюсь, – признается Молли.
– Тут не о чем волноваться, – треплет ее по плечу жених.
– Ага, не тебе придется целый день присматривать за сестрой.
– Мне и Нейтана более чем достаточно.
– Да ладно, с ним все в порядке, – отмахивается Молли.
– Он слегка переживает по поводу своей речи, – продолжает Сэм: брат назначен шафером. – Кстати о Нейтане. Нужно позвать его сюда, чтобы он посмотрел водосточный желоб.
Я прослеживаю взгляд Сэма, направленный на крышу.
– А какое отношение имеет Нейтан к желобу?
– Ну, он у нас вроде как по таким делам мастак, – поясняет Сэм. – И все ремонты здесь – его рук дело.
– Серьезно?
«Да, этот парень полон сюрпризов».
– Ага. Мы, конечно, его поддразниваем насчет строительства собственного дома и тому подобное, но ему это правда под силу. Если когда-нибудь соберется.
– И кто сможет сказать, когда это произойдет? – сухо добавляет Молли. – Зная Нейтана, он скорее опять рванет на побережье. Что-то даже не могу представить его остепенившимся.
– Даже с Эми? – выпалила я, не в силах сдержать любопытства.
– Поживем – увидим. С его стороны будет глупо ее упустить. С помощью родителей Эми можно построить дом мечты.
И зачем я задаю эти вопросы, ведь ответы на них мне совсем не нравятся. Но не могу не спросить:
– Они настолько богаты?
Помню, в ночь девичника Эми собиралась под родительский кров в респектабельном районе неподалеку от Серкьюлар-Ки.
– Очень. В курсе, кто ее отец?
– Нет.
– Билл Бентон.
Я растерянно смотрю на Молли.
– Весьма известный бизнесмен, – поясняет подруга.
– Владеет сетью отелей «Слиптаун», – добавляет Сэм.
– Вот как… Х-м. А по ней и не скажешь, что она из богатой семьи…
– Точно-точно! – восклицает Молли. – Это одно из качеств, за которые мы любим Эми. Она ведет себя как обычная подружка серфера.
– Говорю тебе, Нейтан – чокнутый. – Умный братец, помотав головой, ставит пиво на стол перед собой. Меня тянет взять бутылку и разбить ее о макушку Сэма, но я лишь меняю тему разговора.
* * *
В пятницу мы сидим в саду родителей Молли в Мосмэне, что в десяти минутах езды от Мэнли через Спит-Бридж. Пьем вино и наслаждаемся покоем, пока Энди в спальне наверху отрывает конечности куклам Барби – мне так кажется. Мама Молли, Шейла, в кухне готовит на ужин жаркое из ягненка. День теплый, и, честно говоря, никому из нас не хочется есть что-то сытное, но Шейла очень настойчива.
Она выглядит как взрослая, низкорослая и пополневшая версия Молли. У них даже прически одинаковые. Отец Молли, Брюс – правда-правда – преподает в университете, в то время как Шейла учительствует в общеобразовательной школе Мэнли-Виллидж, где Сэм, Молли и я познакомились в возрасте пяти лет.
– Давно разговаривала с Джеймсом? – спрашивает Молли. В лучах заходящего солнца на ее руке поблескивает бриллиантовый браслет. Сэм подарил его, улучив момент прямо перед нашим отъездом. Неудивительно, что будущая новобрачная в восторге.
– Он звонил вчера ночью.
Джеймс застал меня читающей в постели и пожелал удачно справиться с ролью подружки невесты: он знал, что, скорее всего, в доме родителей Молли мы пообщаться не сможем. Сам он только вышел из метро по дороге на работу и сразу набрал мой номер, но связь все время прерывалась, так что поболтали мы недолго. Он в шутку попросил не наступать на шлейф платья Молли и передал наилучшие пожелания жениху и невесте. Я послушно пересказываю все это Молли.
– Ах, как мило с его стороны, – улыбается она. – У вас все в порядке?
Я пожимаю плечами и вздыхаю.
– Не волнуйся, все будет отлично.
Не уверена, что мне этого хочется. Молли понимает мое выражение лица неправильно.
– Может, все дело в разнице во времени, – предполагает она. – Наверное, ужасно неловко общаться, когда у него впереди еще целый день, а мы с тобой уже выпили по бокалу вина. Вы просто находитесь на разных волнах.
– Ну да, не исключено.
– Вы больше не обсуждали дурацкое сообщение?
– Нет, как-то не получилось. Вопрос слишком сложный. Мы так далеко друг от друга. Честно говоря, я решила отложить этот разговор и разобраться со всем по возвращении.
– Что ж, не такая уж и плохая идея.
Смотрю на подругу и чувствую прилив нежности. Почему не сказать ей правду? Я не лгу насчет Джеймса – мне на самом деле придется разбираться с ним в Англии. Но я не могу признаться Молли в том, что происходит между мной и Нейтаном. Я все-таки думаю, что она этого не одобрит. Или засмеется. В любом случае, мне кажется, подруга не воспримет мои слова всерьез.
И если быть честной, не уверена, что кто-то воспримет их иначе. Все мои друзья дома без ума от Джеймса. Он общительный, веселый, привлекательный, у него классная работа… Поэтому никто в здравом рассудке не поймет, что я нашла в безработном серфере, который вдобавок на два года младше. Это безумие. И все же я ничего не могу поделать со своими чувствами. И не знаю, с кем можно их обсудить.
Может быть, стоит сказать Молли. А вдруг она поймет.
Нет. Не могу. Не поймет.
– Молли! Люси! Ужин готов!
Мы берем бокалы и отправляемся в дом.
Позже тем же вечером, успешно отвертевшись от второй порции жаркого из ягненка и при этом умудрившись не обидеть Шейлу – просто подвиг, правда, – мы оставляем чету Томас смотреть телевизор, а сами поднимаемся наверх, чтобы лечь спать пораньше. Молли ночует в своей старой спальне, а для меня отвели гостевую комнату дальше по коридору, но после того как мы почистили зубы и переоделись, я спешу к подруге и устраиваюсь рядышком на узкой односпальной кроватке.
– Не могу поверить, что завтра ты выходишь замуж.
– И я не могу.
– За Сэма!
Молли смотрит на меня и улыбается.
– Очуметь, да? После стольких лет вместе.
– Забавно. – С девичника меня беспокоит мысль, что, возможно, она все еще полагает, будто я до сих пор влюблена в Сэма, но тогда я сочла, что для подобного разговора не время. Сейчас я решилась: – Ты же понимаешь, у меня не осталось к нему никаких чувств, кроме дружеских.
– Знаю. – Ясно, что именно это она и имеет в виду. – Смешно, – добавляет Молли, – я всегда думала, что в конце концов вы с Сэмом будете вместе.
– Да ладно!
– Правда, – с улыбкой кивает подруга.
– Да ты с ума сошла.
– Ничего подобного. Мне всегда казалось, что ты ему подходишь гораздо больше, чем я.
– Ну, знаешь ли, противоположности притягиваются!
Она смеется.
– Похоже, так оно и есть.
И снова размышляю, а не сказать ли ей о Нейтане, но что-то меня удерживает. Какой смысл? В воскресенье я уеду, и все закончится.
Секунду Молли молчит, а потом вдруг спрашивает:
– Ты помнишь последнюю ночь в Сиднее?
– Какую, девять лет назад, что ли?
– Да.
Как я могла ее забыть? Это был День Австралии, 26 января 1998 года. Предыдущий год был омрачен гибелью принцессы Дианы и Майкла Хатченса[12], и фейерверки на Харбор-Бридж запускались в память о них. Красные, белые, синие, золотые, розовые, фиолетовые и зеленые искры брызгами разлетались над мостом и озаряли гавань. Красивее этого я отродясь ничего не видела. Мы с Сэмом и Молли вместе со всем Сиднеем отправились на Серкьюлар-Ки и нашли свободный уголок на крохотном клочке тротуара на Флит Степс, рядом с воротами Ботанического сада, напротив гавани. «А ведь это почти то же самое место, где завтра будет располагаться шатер», – с удивлением понимаю я.
Мы стояли рядом, Сэм – посередине, между мной и Молли, и смотрели на салют, испытывая эмоциональный подъем при звуках мелодий «Английской розы» – переделанной версии песни Элтона Джона «Свеча на ветру» – и «Нас никогда не разлучить» группы INXS, льющихся из многочисленных радиоприемников горожан. Той ночью мы с мамой ночевали в отеле в районе Рокс, а Молли и Сэм возвращались в Мэнли на пароме. Мы обнимались так, как будто видели друг друга в последний раз в жизни, и все трое плакали. Потом я, замерев в одиночестве на причале, наблюдала, как друзья садились на судно и махали мне с нижней палубы, пока работающие лопасти двигателя взбалтывали воды гавани.
Молли замолкает на мгновение, словно размышляя, стоит ли сказать то, что собиралась.
– Почему ты спрашиваешь? – уточняю я.
Она продолжает молчать. Я терпеливо жду, пока она заговорит. Наконец она смотрит на меня.
– Думаю, Сэм был в тебя влюблен.
– Что? – Я чуть не падаю с кровати.
– Мне кажется, он понял это после твоего отъезда. – Она выглядит расстроенной, и я не знаю, что ответить.
– Но в этом нет смысла – он никогда не испытывал ко мне особенных чувств!
– Думаю, все изменилось, когда он понял, что потерял тебя.
Не могу в это поверить. После всех лет выворачивающей меня наизнанку безответной любви… Оказывается Сэм испытывал ко мне что-то после моего отъезда?
– Он… – никак не могу спросить я.
– Нет, я так не считаю. – На лице подруги явно читается облегчение.
– Уф, – облегченно выдыхаю я. И понимаю, что совершенно искренне.
Молли придвигается поближе и обнимает меня за шею, а я благодарю счастливые звезды за то, что все сложилось именно так. Если бы я осталась, мы могли бы потерять нашу дружбу.
– Я на самом деле очень рада, что ты приехала. Даже не знаю, кого еще хотела бы завтра видеть рядом, – сдавленно признается Молли.
– Надеюсь, когда я буду выходить замуж, ты сделаешь то же самое для меня, – с трудом вымучиваю я слова, так как из-за объятий подруги едва удается дышать.
Если я вообще когда-нибудь выйду замуж.
* * *
А утром разверзся ад.
– Я хочу покататься на поезде! Я хочу покататься на поезде! – визжит Энди.
– Мы поедем на нем через пару часов, – в отчаянии убеждает ее Молли.
– Я хочу СЕЙЧАС!
– Энди, тебе стоит вести себя прилично, чтобы не портить Молли праздник, – жестко говорит дочери Шейла. Энди вырывает из рук матери расческу, швыряет через всю комнату, и та летит, чуть не задев вазу с цветами.
– Знаешь что? Я не разрешу тебе быть подружкой невесты, если ты не станешь вести себя как следует! – кричит Молли. – И у меня будет только Люси. Мне вполне хватит ее. У Сэма же только один шафер – его брат.
– Но я твоя сестра! – Нижняя губка Энди начинает подрагивать.
– Ну и веди себя тогда как сестра! – рявкает Молли.
– Тише, тише, – успокаивает обеих Шейла, отходя, чтобы подобрать улетевшую щетку.
– Хочешь, сделаю тебе прическу? – ласково спрашиваю я у Энди. – Заплести косу?
– Нет. Я хочу, чтобы меня причесывала мама! – Энди тычет пальчиком в Шейлу. Мы с Молли печально переглядываемся. И тут трезвонит дверной звонок, сообщая о приходе визажиста.
Спустя сорок пять минут, отпустив мастера, Молли встает перед зеркалом и внимательно себя рассматривает.
– Я похожа на КЛОУНА! – восклицает она.
– Молли, ничего подобного! – возражает Шейла.
– Похожа! Мне нужно умыться! – Она устремляется наверх, и Шейла умоляюще глядит на меня. Спешу за Молли. Она в ванной, чуть не плачет. Точно, визажист перешел все границы. Основа слишком темная, румяна чересчур яркие. Даже подводка на глазах Молли смотрится некрасиво.
Я по очень веской причине настояла на том, чтобы накраситься самостоятельно. Меня всегда интересовало, откуда человек, видящий тебя впервые, может знать, что будет для тебя лучше в один из важнейших дней в жизни?
– Давай помогу, – предлагаю я. – Смоем все и сделаем по-другому, хорошо?
Молли смиренно кивает.
– Ну что ж. Где твой обычный тональный крем?
Через полчаса, после применения содержимого обеих наших косметичек, Молли просто прелестна – трогательная разрумянившаяся невеста. Для век мы выбрали нежные сливочно-кремовые тени, для ресниц – темно-коричневую тушь. Образ дополняют легкие абрикосовые румяна и блеск для губ розового оттенка. Никаких ярких клоунских красок.
К счастью, парикмахер справился со своей работой гораздо лучше визажиста. Молли весьма впечатлилась тем, насколько умело ему удалось укротить ее гриву. В длинном белом платье, сшитом ею собственноручно, невеста выглядит сногсшибательно. Я помогаю подруге спуститься с парадного крыльца родительского дома, при этом крохотные стразы, рассыпанные по корсажу, вспыхивают искорками в солнечном свете.
Даже Энди смотрится обворожительно в своем серебристом платьице – уменьшенной копии моего наряда, – после того как наконец позволила парикмахеру уложить ее обычно прямые, как пакля, волосы легкими волнами. Мои каштановые локоны собраны в высокую прическу с несколькими выпущенными прядями. Мне кажется, волосы слишком прилизаны, но парикмахер обещал, что, слегка растрепавшись, укладка приобретет другой вид.
Из-за царившей утром суматохи нам не удалось даже выглянуть на улицу, но погода стоит чудесная. Легкий летний бриз, и облаков на небе совсем немного. Можно подумать, что там, наверху, кто-то за нами присматривает.
Утром Нейтан позвонил Молли, чтобы пожелать удачи и передать сообщение для меня: «Что один слон сказал другому? – Ничего, слоны не умеют говорить». Молли не нашла в этом ничего смешного, у меня же шутка вызвала улыбку.
Молли с отцом едут на машине первыми, а ее мать, сестра и я следуем за ними. Все притихли, даже Энди. Наконец мы проезжаем Харбор-Бридж и поворачиваем к Королевскому ботаническому саду. Добравшись до места, я выхожу из автомобиля и иду вперед, чтобы помочь Молли.
– У тебя все хорошо? – тихо спрашиваю я.
– Ага, – шепчет она. – Все так странно, да?
Я согласно киваю.
Красный безрельсовый поезд ждет нас у входа. Я помогаю невесте взобраться в первый вагончик, приподняв ее платье, чтобы не волочилось по земле. Брюс садится рядом с дочерью. За ними места занимают Энди и мама Молли, а я вхожу в последний вагончик.
Вот интересно, что было бы, приедь Джеймс со мной. Разрешили бы ему прибыть на свадьбу вместе с нами? Сидел бы он сейчас рядом со мной, проезжая мимо вековых фиговых деревьев и слушая прохожих, выкрикивающих вслед добрые пожелания?
Наконец впереди мы видим встречающую нас группу человек в шестьдесят. Молли выглядит спокойной – непоколебимо спокойной, – зато я отчаянно нервничаю. Невеста выходит из красного вагончика, берет родителей под руки и с ними обоими идет вперед. Энди и я держимся позади, стискивая букеты, составленные сплошь из австралийских цветов: идея Сэма. Толпа расступается – стульев нет, – и вот под старым эвкалиптом стоит Сэм. Рядом Нейтан. Я, не в силах сдержаться, начинаю плакать.
Церемония проходит в эмоциональном тумане. Сэм и Молли написали клятвы и зачитали их друг другу, торжественно держась за руки. Я замечаю, что не могу перестать реветь, а у меня даже носового платка нет. Сэм выглядит взволнованным, но Молли впорядке. Мне приходится тайком смахивать слезы с глаз каждые десять-двадцать секунд, но тут начинается чтение Библии, и внимание присутствующих переключается с нас пятерых и регистратора. Нейтан оказывается рядом со мной и протягивает мне салфетку. Он не побрился к свадьбе – а я все гадала, решится на это или нет, – но выглядит великолепно в хорошо сидящем темно-сером костюме с серебристым галстуком. С благодарностью принимаю платок, впечатленная тем, насколько хорошо подготовлен шафер Сэма, а он одаряет меня подбадривающей улыбкой. От этого слезы текут еще быстрее, и я, смутившись, начинаю потихоньку всхлипывать. Нейтан кладет ладонь мне на плечо, и я почти оказываюсь в его объятиях. Интересно, знает ли он о Сэме и нашей истории? А что, если он считает, будто я плачу из-за этого? Внезапная мысль меня отрезвляет.
Чтение закончено, регистратор завершает церемонию. Приходит очередь свидетелей подписывать документы. Я ставлю свою закорючку под неразборчивыми каракулями Нейтана, и вот двух моих самых близких друзей объявляют мужем и женой. Они целуются, а все вокруг хлопают. Потом Энди поднимает полную эвкалиптовых листьев корзину и предлагает гостям использовать их как конфетти. Мы бросаем их, в то время как благословенно счастливые Сэм и Молли позируют фотографам.
Когда мы устраиваемся за столом, я замечаю Эми через два столика от нас. Она выглядит хорошенькой в бело-розовом шифоновом платье. Ловлю ее взгляд и улыбаюсь. Она отвечает едва заметно и отворачивается.
Официанты разносят первое блюдо – легкий салат из лангустов – и наполняют бокалы шампанским. Все оживленно переговариваются. Молли и Сэм справа от меня продолжают смеяться и целоваться, Нейтан, сидящий рядом с Сэмом, поглощен беседой с тетушкой Кэтрин. Я познакомилась с ней чуть раньше, и она показалась мне весьма дружелюбной. Ее длинные седеющие волосы собраны в растрепанный пучок на макушке. Она работает в художественной галерее в городе, а ее спутник, Саймон, по виду лет на пятнадцать ее моложе. По крайней мере она ничего не имеет против отношений людей с разницей в возрасте не в пользу женщины.
В этот момент я чувствую себя одиноко. Снова представляю, что было бы, окажись здесь Джеймс. Насколько другим стал бы праздник? Отнеслась бы я к Нейтану так же, будь рядом мой парень? В какое-то мгновение вдруг сознаю, что скучаю по Джеймсу.
Приходит время произносить тосты. Сначала встает Брюс и смешит всех историями о детских годах Молли и о том, что он, как ее отец, предпочитал, чтобы дочь дружила со мной, а не с кипящим гормонами подростком-Сэмом. Но сейчас он более чем доволен ее выбором. Сэм продолжает в том же духе, легко и весело. Наконец настает очередь Нейтана. Он выглядит взволнованным.
– На самом деле я не слишком умелый оратор, так что, боюсь, вам придется немножко потерпеть. Прежде всего, я хочу поблагодарить подружек невесты, Люси и Энди. Ради свадьбы Люси приехала из самой Англии и оказывала Молли огромную поддержку на протяжении последних двух недель, да и… как давно вы знакомы, ребята? – Он на мгновение замолкает, не отводя глаз от Молли и Сэма.
– Двадцать чертовски длинных лет! – выкрикивает Сэм. Все вокруг смеются.
– Когда Сэм попросил меня быть шафером, и я осознал, что мне придется встать и произнести речь, то почувствовал себя так, словно мне предстоит нырнуть с вон той стены в воды залива. Честно говоря, с того момента ощущения не изменились. Но брат посоветовал сделать речь покороче, так что я собираюсь воспользоваться его разрешением. – Я замечаю, что никакими бумажками Нейтан не пользуется. – Хочу рассказать вам кое-что о Сэме. В детстве он всегда за мной присматривал. После смерти родителей почти забросил учебу, делая все, чтобы мы смогли остаться в Сиднее и жить вместе. Мне пришлось смыться путешествовать, чтобы убедить его поступить в университет. Но в этом весь Сэм. Он лучший брат, какого только можно пожелать. Самый близкий мне человек. И я думаю, мама и папа очень бы им гордились. Я лишь жалею о том, что их нет сейчас с нами, и они не могут увидеть, как Сэм и Молли связывают свои жизни. Родители всегда любили ее, словно она была частью нашей семьи, а теперь это и в самом деле так.
К моменту окончания Нейтаном речи слез сдержать не может никто, включая Сэма, Молли и меня. Я наблюдаю, как оратор садится за стол. Он кажется слегка смущенным всеобщим вниманием, и мое сердце рвется к нему. Нейтан смотрит на меня, и какое-то мгновение мы улыбаемся друг другу, прежде чем я возвращаюсь к десерту.
Двадцатью минутами позже наши тарелки пустеют, и персонал начинает сдвигать столы, чтобы освободить место для танцев. Я оглядываюсь по сторонам, но Нейтана не вижу. Потом замечаю его рядом с Эми. Он облокотился на спинку ее стула, а она развернулась так, чтобы было удобней разговаривать. Чувствую, как меня пронзает острая вспышка ревности. Хочется закричать: «Отойди от нее!», но я понимаю, насколько нелепым это будет казаться. К этому парню я не имею ни малейшего отношения. Меньше чем через двадцать четыре часа я улечу домой. К своему бойфренду, боже мой!
Продолжаю пялиться на Эми, и тут она оборачивается и смотрит прямо на меня. Я быстро отвожу глаза.
Мне нужно выйти. Необходимо прояснить мысли. Получив заверение Молли, что моя помощь ей в ближайшее время не понадобится, встаю и выхожу из шатра, а потом через ворота в сад. Уже спускаются сумерки, начинает подниматься ветер. Слегка придерживая подол серебристого платья, бреду мимо старого эвкалипта и скульптур и наконец оказываюсь перед зарослями бамбука, возвышающимися надо мной метров на пятнадцать. Какое-то время просто стою и смотрю на верхушки растений, слушая, как они щелкают, потрескивают и стонут на ветру. Прямо на желто-зеленых стволах посетители не преминули выцарапать свои имена:
Робин + Хелен
Сэл любит Дина
Есть даже надписи на японском и китайском, которые я не могу разобрать. Смотрю на информационную табличку: «Bambusa Vulgaris – Бамбук обыкновенный».
– Как называется овца без ног?
Резко оборачиваюсь. Нейтан здесь, позади меня, в его пальцах – незажженная сигарета. Он снял пиджак, расстегнул верхнюю пуговицу рубашки и ослабил галстук.
– Продолжай, – улыбаюсь я.
– Облако.
– Смешно!
– Ага, я забыл об этой шутке, – говорит он, прикуривая сигарету. Вместо зажигалки у него спички, поэтому приходится ладонями прикрываться от задувающего огонек ветра.
– Как Эми?
– Не лучшим образом. – Кончиком туфли Нейтан пинает камушек на дорожке.
– А в чем дело?
– Она хочет знать, что происходит. Хочет понять, что я чувствую.
– А что ты чувствуешь?
Он делает длинную затяжку, прежде чем ответить:
– Не думаю, что она та, которая мне нужна. – Внезапно он устремляет на меня пристальный взор, потом отводит глаза в сторону.
– Тебе нужно ей об этом сказать.
– Конечно.
Неужели ему нужна такая девушка, как я? Мы настолько разные. Чем больше я узнаю Нейтана, тем больше осознаю, как мало между нами общего. Не слишком ли я для него стара? Я закончила университет, а он едва дотянул до окончания школы. У меня есть работа, и я ее люблю, а у него нет. «Правда, люблю», – с горячностью думаю я. У меня лучшая работа в мире! Что я буду делать, если перееду сюда? Хорошее место на дороге не валяется.
Я не делюсь с Нейтаном этими сумбурными мыслями. Ведь я даже не знаю, как он ко мне относится.
– Уже ждешь не дождешься завтрашнего отъезда в Англию? – наконец спрашивает он.
– Не совсем, – отвечаю я.
– И что ты думаешь по поводу предстоящей встречи с бойфрендом? – Нейтан смотрит на меня неподвижным взглядом серо-голубых глаз.
– Ничего хорошего. Просто не знаю. – Я отвожу глаза, поскольку его взор слишком пристален. Потом внезапно поворачиваюсь к нему. – Как ты умудряешься не работать?
– Ну, вообще-то, полдома принадлежит мне.
По какой-то причине я считала, что единоличными владельцами являются Молли и Сэм, но, конечно же, половину должен был унаследовать Нейтан.
– Они выкупили у тебя долю?
– Нет, – с ходу отрицает он. – Мне эти деньги ни к чему, да и им такие расходы не по карману. Они платят ренту и делятся со мной частью доходов от сдачи комнат. Посмотрим, когда-нибудь мы, может, и соберемся продать дом, но не сейчас.
– Ты просто не хочешь работать? – давлю я. Меня беспокоит, что он безработный.
– На самом деле я не знаю, за что взяться.
– Но разве делать хоть что-нибудь не лучше, чем ничего?
– Ты шутишь, что ли?
– Ну… Я имею в виду… Ты не думал, что твои родители хотели бы, чтобы ты чем-нибудь занялся? Нашел работу? – Его глаза темнеют. Я слишком далеко зашла. – Прости, это было грубо.
Но его ответ меня удивляет.
– Нет, ты права. Они были бы разочарованы.
– Я не имела в виду, что они были бы разочарованы! – в ужасе восклицаю я.
– Нет, были бы, – бесцветно говорит он. – Хотя Сэмом они бы гордились. Поступил в университет, получил специальность, а потом и работу удачно нашел. А я в прошедшие несколько лет только занимался серфингом, шатался без дела и проживал деньги, которые получал от Сэма. Не думаю, что родители этим бы гордились. – Нейтан делает долгую затяжку, роняет окурок и вдавливает в асфальт носком слегка припорошенной пылью туфли.
Мне отчаянно хочется его защитить.
– Они гордились бы тобой. Ты замечательный. Талантливый музыкант и потрясающий серфер, а еще самый добрый и красивый парень из всех, кого я встречала. – Хватаю его за руки. – Не имеет значения, что ты еще не нашел свою дорогу в жизни. Это обязательно произойдет. У тебя еще полно времени.
Мгновение Нейтан глядит на меня. Потом освобождает руку и касается моего лица. Ощущаю жесткость его большого пальца, когда он смахивает одинокую слезинку, медленно катящуюся по моей щеке. Я хочу его поцеловать. Я так хочу его поцеловать. Отрываю взгляд от его глаз и перевожу на губы. Он обхватывает мое лицо обеими ладонями, стирая слезы, которые безостановочно текут по щекам. «Просто поцелуй меня! И я отменю полет, брошу Джеймса и останусь здесь, с тобой!»
Я хочу почувствовать его теплые губы на своих. Смотрю в его глаза не в силах оторваться. Мы так близко, что стоит мне чуть-чуть потянуться – и наши лица соприкоснутся.
Но Нейтан не двигается. Не шевелюсь и я. Несколькими мгновениями позже понимаю, что слезы перестали капать, и у него больше нет причины держать мое лицо в ладонях, смахивая соленую влагу. Мы печально улыбаемся друг другу, он в последний раз дотрагивается до моих щек, прежде чем отпустить. Мне кажется, что я лишаюсь чувств, без его прикосновений ощущая лишь холод и сырость.
– Вот вы где! – кричит Эми, ковыляя к нам по дорожке на своих слишком высоких каблуках. – Скоро будут запирать ворота, так что вам пора возвращаться.
С удивлением осознаю, что Ботанический сад скоро закроется. Эми протягивает руку Нейтану. Он не берет ее, а просто подходит к подруге и идет рядом. Я следую за ними, размышляя над тем, насколько сильно Эми напоминает мне девчушку лет девяти, примерившую мамины туфли. Войдя в шатер, замечаю, что танцы в самом разгаре.
– А я уже беспокоиться начала, куда вы пропали! – восклицает Молли, завидев нас. – Сейчас буду бросать букет. Хватит где-то там разгуливать, идите сюда, я собираю всех незамужних девушек.
Эми, пошатываясь на каблуках, отходит, а Молли, схватив мою руку, серьезно смотрит мне в глаза. Сердце на мгновение останавливается при мысли о том, а не догадывается ли она, что происходит.
– Пойди и встань впереди справа – я брошу букет туда, – торопливо говорит она.
– Хорошо. – Я двигаюсь в указанном направлении, но Молли тащит меня обратно. Ну что еще?
– Я имею в виду, справа от меня.
– Ладно! – смеюсь я и делаю, как мне сказали. Серьезное это дело – бросание букета…
Конечно, он пролетел мимо меня, другого я и не ожидала. Эми подпрыгнула, чтобы дотянуться, и чуть не упала, приземлившись на свои каблучищи, но поймать приз ей все же не удалось. Букет влетел в руки одной из юных кузин Сэма и Нейтана, приехавшей из западной части Австралии.
Солнце опускается за шатер, гости выходят на улицу и, столпившись у перил, любуются закатом.
– Где Люси? – слышу я глубокий голос новоиспеченного мужа. Они с Молли стоят рядом, бок о бок, и, заметив меня, улыбаются. – Люси, иди сюда! – кричит Сэм, протягивая руку. Он обнимает меня за плечи, и мы замираем, наблюдая, как гавань окутывается персиковым сиянием, а огни городских офисных небоскребов загораются ярче.
Все это напоминает мой последний вечер здесь девять лет назад. Только тогда все мои мысли занимал совсем другой брат. Чувствую, что вот-вот опять расплачусь, и мне приходится снова и снова сердито проглатывать наворачивающиеся слезы. Потом кто-то кричит: «Смотрите!», и мы видим, как взлетают летучие мыши, тысячи летучих мышей – гигантское черное облако, бесшумно скользящее от садов по направлению к городу. Очень эффектное зрелище.
Молли и Сэм поворачиваются друг к другу, и я отступаю назад. Остальные гости рассыпаются и направляются обратно в шатер. Оглянувшись в поисках Нейтана, я нахожу его дальше у стены, смотрящим на гавань. Эми стоит рядом с ним.
Это очень смущает. На протяжении следующих пары часов я постоянно слежу за Нейтаном. Оказавшись на каком-то месте, уже через минуту обнаруживаю, что ищу глазами, где он, и сама себе кажусь одержимой. Как раз сейчас они с Эми беседуют с группой молодых парней и девушек – думаю, это их друзья, с которыми она сидела за столом. Эми смеется, а Нейтан смотрит с легкой усмешкой. Прежде чем я успеваю отвернуться, он ловит мой взгляд и жестом зовет к себе. Не уверена, что буду чувствовать себя комфортно среди его друзей, – особенно если они одновременно и друзья Эми, – но не подойти было бы странно. Оставляю Дженни, Аманду и других девчонок на танцполе, осторожно иду на высоких каблуках, чтобы не поскользнуться. Нейтан отступает в сторону, освобождая для меня место, и я оказываюсь в тесном дружеском кружке.
– Ребята, это Люси.
– Привет, Люси, – пьяно приветствуют они. – Приятно познакомиться.
– Мне тоже.
– Придешь завтра? – спрашивает меня высокий симпатичный парень со светло-коричневой кожей, выдающей в нем африканские корни.
– Не-а, она улетает к себе в Англию, – вмешивается Нейтан.
– А, паршиво, – расстраивается симпатяга.
Я вопросительно смотрю на Нейтана.
– Завтра день рождения Барри, – объясняет он, кивая на приятеля. – У нас будет пляжная вечеринка.
– Понятно. – Пауза. – А ты идешь?
– Конечно.
– Эге, парень, ты же не собираешься упустить случай потусоваться с друзьями, а? – говорит Барри, обхватывая шею Нейтана. – И Эми там будет, – добавляет он, другой рукой прижимая к себе сияющую Эми.
В своих мечтах я представляла, что завтра утром Нейтан меня проводит. Сэм и Молли уезжают на медовый месяц на Бали, и я останусь одна. Осознание этого заставило меня почувствовать себя невыносимо несчастной.
– ЛЮСИ! – громко зовет с другого края танцпола Молли.
– Приятно было с вами познакомиться… – упиваясь болью разочарования, извиняюсь перед ребятами и иду к хозяйке торжества.
– Мы скоро в отель, – пьяненько сообщает подруга. – Сейчас скажем всем «пока-пока». Но ты никуда не уходи.
Пользуюсь подвернувшейся возможностью попрощаться с родителями Молли и Энди, которая почти дремлет, прижимаясь к маме.
– Мы вот-вот уезжаем, дорогая. Так мило, что ты смогла приехать. Выглядишь потрясающе! – изливает душу Шейла. – Правда же, Брюс?
– Великолепно! – от всего сердца соглашается тот.
– Спасибо, – смущенно благодарю их я и наклоняюсь к Энди. – Пока, Энди.
– Пока, – сонно улыбается она.
– Надеюсь, скоро снова увидимся.
Она не отвечает.
– Ах, устала, бедная крошка, – говорит Шейла.
– До свидания. Рада была встретиться.
– Мы тоже. Удачи тебе во всем.
Попрощавшись с родителями Молли, я замираю в нерешительности, не зная, что делать дальше. Возвращаться к знакомым Нейтана и Эми кажется не лучшей идеей, поэтому отхожу к стене, выходящей на гавань, и смотрю на городские огни до тех пор, пока пятнадцатью минутами позже ко мне не подходят молодожены.
– Я люблю тебя, – шепчет подруга, крепко обнимая.
Едва она разжимает кольцо объятий, как меня прижимает к себе Сэм. Через мгновение я освобождаюсь из его рук, и трижды обнимаюсь с Молли.
– Не уезжай больше так надолго, ладно? – Я едва разбираю слова из-за того, что она прячет лицо в моих волосах.
– Не буду. Я вернусь так быстро, что ты и не заметишь.
Мы отпускаем друг друга и наблюдаем, как с другой стороны шатра подъезжает маленький красный поезд, на вечер позаимствованный у Ботанического сада. Новобрачные забираются в вагончик, и столпившиеся рядом гости начинают хлопать и выкрикивать поздравления. Под радостные звуки машинист трогается с места. К последнему вагончику кто-то привязал жестянки, и при движении они громко стучат.
Когда затихает смех гостей, и поезд исчезает за углом, увозя моих самых близких друзей, меня охватывает ошеломляющая тоска. Я чувствую себя потерянной. Совершенно потерянной.
– Ты в порядке, Люси? – Это дядя Молли, Кен. – Готова отправиться в отель? Сейчас у выхода поймаем такси.
Я решила переночевать в отеле, чтобы утром спокойно заказать такси до аэропорта. Не такое, как у Сэма и Молли, – это слишком дорого, – но добраться можно с комфортом.
– Не беспокойся, Кен, мы ее подбросим. – Рядом со мной появляется Нейтан, за которым по пятам следует Эми, и на душе тут же становится легче.
– Уверена? – спрашивает Кен.
– Да, – коротко киваю я.
– Ну ладно, твой чемодан уже там, дорогая, тебе остается только зарегистрироваться.
– Спасибо! – Было очень мило с его стороны пораньше доставить мой багаж в отель.
– Все нормально? – спрашивает Нейтан, взглянув на меня. Вот бы еще Эми куда-нибудь испарилась, но я рада уже и тому, что нам не нужно прощаться прямо сейчас.
– Если мы собираемся успеть на последний паром, лучше поторопиться, – просвещает нас Эми. Почему-то сейчас она кажется более уверенной, и мне непонятно, с чего вдруг такая перемена.
Нейтан подзывает такси и придерживает дверь, пока мы с Эми забираемся внутрь. Она устраивается посередине, очевидно ожидая, что он обойдет машину и сядет с другой стороны, но Нейтан наклоняется и просит ее подвинуться, так что третья лишняя перемещается к окну. Двигаюсь за ней и оказываюсь в середине.
– Отель «Харбор Рокс», пожалуйста, – говорю водителю. За всю дорогу никто из нас не произносит ни слова. Нога Нейтана тепло прижимается к моей, и еще я чувствую, как его грудь приподнимается и опадает при дыхании. Внутри все дрожит. Я так хочу взять его за руку. Он не смотрит на меня, уставившись в окно. Я следую за его взглядом к городу, возвышающемуся впереди.
Нейтан настаивает на том, что сам расплатится с таксистом, и подходит к двери, чтобы помочь мне выйти, хотя я уже шагнула на тротуар. Его прикосновение к обнаженной руке обжигает. Интересно, будет ли так же при нашей следующей встрече? А с кем-нибудь еще в моей жизни?
Втроем мы приближаемся к стойке администратора, и мои спутники ждут, пока я зарегистрируюсь. Эми нетерпеливо переминается с ноги на ногу на высоченных каблуках, а Нейтан спокойно стоит рядом со мной.
– Можешь позавтракать в кафе «Эвкалипт» за углом. Папа частенько водил меня туда.
– Ладно. – Улыбаюсь Нейтану.
– Нам пора, – поторапливает его Эми. – Опоздаем на последний паром.
Он поворачивается ко мне.
– Ты завтра точно справишься сама?
– Ага. Просто поймаю такси на улице.
Я машу рукой в сторону дверей.
– Что ж, тогда ладно.
Наступает неловкий момент. Нам обняться? Поцеловаться? Вместо этого я обращаюсь к Эми:
– Пока, Эми.
Она легко стискивает меня.
Высвободившись из ее объятий, поворачиваюсь к Нейтану.
– Пока, – говорю я. Он склоняется ко мне, а я тянусь к нему, и мы быстро обнимаемся, едва-едва, учитывая, что его подруга стоит рядом. Они поворачиваются к выходу, Эми поднимает глаза на спутника. Нейтан уходит, не оглядываясь, а я наблюдаю, как они исчезают за стеклянными дверями.
Потом вдруг он разворачивается и возвращается, и мое сердце взмывает ввысь.
– Чуть не забыл кое-что отдать.
Что-то вкладывает в мою ладонь. Опускаю глаза. Это кассета из его машины.
– Нейтан… – Кладу ладонь ему на грудь. Я могу попросить его остаться. Могу пригласить его подняться со мной в комнату.
– Пока, Люс. – Нейтан наклоняется и целует меня в уголок губ.
И уходит.
Я смотрю на кассету, подбираю подол серебристой юбки, поднимаюсь по лестнице и иду по коридору к номеру, где меня уже ждет чемодан.
Присаживаюсь было на кровать, потом встаю и скидываю туфли. На автомате расстегиваю молнию, снимаю платье и укладываю его на стуле. Открываю чемодан и достаю косметичку. Медленно, неспешно смываю макияж, все время глядя на себя в зеркало. Вынимаю заколки из волос, позволяя локонам свободно упасть на плечи, потом поднимаю руки и вынимаю бриллианты из ушей. Положив их в шкатулку, подхожу к кровати и сажусь. Одна. Прячу лицо в ладони и начинаю всхлипывать, так тихо, что это причиняет мне почти физическую боль.
Глава 9
На следующее утро просыпаюсь с припухшими глазами. Кажется, будто кто-то пытался их выцарапать. Удается подремать еще немного, пока без четверти десять не начинает верещать телефон. Нейтан? Хватаю трубку. Нет, это будильник, что я поставила вчера вечером.
В полдень надо уезжать в аэропорт, так что принимаю душ и медленно-медленно собираюсь. Спускаю по лестнице чемодан, волоча его по каждой ступеньке, и выписываюсь из номера. Оставив багаж за стойкой, выхожу из отеля на поиски кафе «Эвкалипт».
Только усаживаюсь за столик на улице, как ко мне подходит официант с меню. Очаровательное заведение. Почти все места заняты. Несколько туристов с рюкзаками, старички, молодая парочка… Основания ножек у столиков сделаны из педалей старинных зингеровских швейных машин, а стулья, кажется, стащили из школы лет пятьдесят назад. Большие красно-бело-синие зонтики колышутся сверху, защищая посетителей от сиднейских дождей. Но сегодня в этом нет необходимости: утро стоит замечательное, и сквозь темно-зеленую листву пробиваются солнечные лучики.
Перехожу к меню и останавливаюсь на блюде дня: французских тостах с кленовым сиропом и поджаренном беконе. Не могу заставить себя выбрать омлет.
Официант принимает заказ и вскоре возвращается с чашкой и старым серебряным чайником. Я благодарю его.
– Все нормально, золотце? Ты какая-то грустная, сидишь тут в одиночестве.
– Да, все хорошо, спасибо, – быстро отвечаю я, стараясь сдержать наворачивающиеся слезы.
– Ладно, тогда оставлю тебя наедине с мыслями, – ласково говорит он и удаляется.
Вдруг звонит телефон, и я, схватив сумку, начинаю быстро шарить в ней, пока наконец не нахожу аппарат.
– Алло?
– Люси!
Это Молли.
– Привет! – почти кричу я. – Ты где?
– В аэропорту. Просто хотела позвонить и пожелать тебе счастливого пути. Спасибо огромное, что прилетела и была здесь с нами. Я буду скучать!
– Я тоже! Свадьба прошла безупречно. Желаю вам фантастического медового месяца! Позвони, когда вернетесь.
– Обязательно. И удачи тебе с Джеймсом. Я знаю, все будет хорошо. Он тот, кто тебе нужен. Постой-ка, Сэм хочет сказать пару слов.
Жду секунду, пока на том конце не появляется новоиспеченный женатик.
– Эй! – радостно восклицает он.
– Привет.
– Еще раз спасибо. Не пропадай, ладно? Мы будем скучать по тебе.
– Как и я.
– Не плачь, Люс, ты меня расстраиваешь.
– Извини, – всхлипываю я. Это все чересчур.
– Ты доберешься сама до аэропорта?
– Угу, без проблем.
«Как бы я хотела, чтобы твой проклятый братец был тут со мной!»
– Ладно, нам пора. Мы тебя любим.
– И я вас.
Хватаю салфетку и вытираю слезы, и тут как раз официант возвращается с едой. И зачем я вообще что-то заказала – есть совершенно не хочется. Беру прямо руками кусочек бекона и, откусив, жую его несколько секунд. Пытаюсь проглотить хоть немного тоста, но и с ним толком ничего не выходит. Официанту хватает ума не спрашивать, отчего я потеряла аппетит.
После завтрака забираю багаж из гостиницы и ловлю такси. Оно везет меня тем же маршрутом, которым я приехала сюда две недели назад. Чувствую себя так, словно получила удар током, но могло быть и хуже. Я хотя бы не плачу, и то ладно. В аэропорту немноголюдно, так что можно сразу пройти к стойке и зарегистрироваться. Я без конца вытаскиваю телефон из сумочки, проверяя его. Включен и работает. Батарея заряжена. Новых сообщений нет, пропущенных вызовов тоже. Все еще тешусь слабой надеждой, что Нейтан, может быть, позвонит.
Надо проходить регистрацию, медлить больше нельзя. Я прочесала аэропорт на случай, если Нейтан вдруг появится в последний момент, но, кажется, он действительно зависает на пляже с друзьями. И с Эми. Торчу в вестибюле, поминутно оборачиваясь на вход в терминал, и наконец становлюсь в очередь на паспортный контроль. Вот и подходит моя очередь, отдаю документы. Прохожу. В последний раз оглядываюсь – Нейтана не видно. Он не приехал попытаться меня остановить. Такое и впрямь бывает только в кино.
Через полчаса, зайдя в самолет и найдя свое кресло рядом с рыжеволосым бизнесменом, достаю телефон из сумочки и смотрю на него. Как и прежде, он включен, все работает. Батарея не садится. Сообщений нет. Пропущенных звонков тоже. Нажимаю на кнопочку выключения, и экран гаснет вместе с огнем в моем сердце.
Сидней – Лондон
Воскресенье. Вылет: Сидней, 16:55
Понедельник. Прилет: Лондон, Хитроу, 05:25
Время в пути: 23 ч. 30 мин.
Салон не полон даже наполовину, так что рыжий сосед поворачивается ко мне и с сильным немецким акцентом говорит, что пересядет на пустой ряд через проход. Пожелав приятного полета, он забирает свои вещи. Гляжу в иллюминатор на солнечный сиднейский день. Нейтан будет наслаждаться тусовкой на пляже. А Эми будет наслаждаться тем, что получила Нейтана в полное распоряжение.
На крошечном экране мелькают кадры какого-то второсортного фильма про Австралию. Вслед за скачущими по полю лошадьми появляются виноградники. Высокие горы и водопады уступают место голубому океану и белым пляжам. Потом я вижу серфера. Он приседает и скользит сквозь волну, вверх и вниз по гребню, пока наконец не выпрямляется на доске и не погружается медленно в океан. Совсем как Нейтан, когда я в первый раз увидела, как он катается. Боже мой.
Скажет ли он Эми когда-нибудь, что она его не интересует? Или все же интересует? Сэм и Молли в силах его убедить, что так и есть. Нейтан и Эми могли бы пожениться и родить детей. Кажется, от таких мыслей мое сердце способно разорваться. И я вновь возвращаюсь к Джеймсу. Не хочу его видеть. Мысли полностью заняты Нейтаном, и я не желаю отдавать Джеймсу даже маленького их уголка. Я еще не готова отпустить Нейтана.
Достаю кассету, что он приготовил для меня, и разглядываю небрежно написанные от руки названия: «Укрой меня», «Ведущий телешоу»… Узнаю знакомые группы: «Радиохед», «Роллинг стоунз». Крепко прижимаю подарок к груди. Нужно купить кассетный плеер в Сингапуре, чтобы все это послушать. Интересно, их еще выпускают? Джеймс решит, что я сошла с ума. Он помешан на технических новинках.
Самолет разгоняется, отчего меня вжимает в кресло, и наконец мы отрываемся от земли и набираем высоту. Смотрю сверху на залитые солнцем улицы и замечаю небоскребы города. Оперный театр и Харбор-Бридж словно игрушечные. Вижу зелень Ботанического сада и закрываю глаза, вспоминая тот момент, когда Нейтан меня почти поцеловал. Да, он меня почти поцеловал. Представляю, как он касается руками моего лица – и наши губы соприкасаются.
Голова кружится, а потом снова накатывает тоска.
Он ушел. Все кончено. То, что могло бы случиться, не случилось, и я лечу домой.
В параллельной вселенной Нейтан сидит на кровати, играя на своей гитаре и лениво глядя на меня. Я наклоняюсь и касаюсь его ноги, он кладет гитару на пол и притягивает меня к себе, усаживает на колени. Вот он раздевает меня: стаскивает через голову влажную футболку и расстегивает бюстгальтер. Я отстраняюсь, а он снимает свою застиранную коричневую майку и прижимает меня спиной к себе. Целует: мои губы, щеки, шею. Потом обнимает и переворачивает так, что я оказываюсь под ним. Он нависает надо мной и, переходя к бедрам, стягивает с меня юбку, а серо-голубые глаза смотрят прямо мне в душу.
«Я люблю его. Я люблю его».
Можно бросить Джеймса, вернуться. Но я даже не знаю, что ко мне чувствует Нейтан. Он вообще что-нибудь чувствует? Или я все неправильно поняла? Гоню сомнения прочь и возвращаюсь к фантазиям, в которых и провожу оставшееся время, пока наконец не оказываюсь дома.
Глава 10
За окном темная погожая ночь, когда мы подлетаем к Хитроу. Вижу россыпь маленьких городков, их огни мерцают, словно созвездия на Млечном Пути. Я почти посадила второй набор батареек новоприобретенного кассетного плеера, всю дорогу из Сингапура без перерыва слушая запись, что подарил мне Нейтан. И я не спала.
Смотрю в иллюминатор, стараясь разглядеть Кастрюлю. Я время от времени пыталась найти ее, но в конце концов сдалась. Должно быть, ее видно с другого борта самолета.
Мы приземляемся около половины шестого утра понедельника. Пока доберусь до дома, Джеймс, наверное, успеет уехать на работу.
Через час с четвертью силюсь затащить чемодан на экспресс до Паддингтонского вокзала, и никто даже не вызывается мне помочь. Невольно вспоминаю, как Сэм закидывал мой багаж на кучу саженцев в своем пикапе, когда я приехала в Сидней. Кажется, это было так давно, хотя прошло всего две недели.
Сэм с Молли уже наслаждаются медовым месяцем. Сейчас в Сиднее около шести вечера. Интересно, что делает Нейтан? Я до сих пор не перевела часы на лондонское время и не знаю, когда решусь сделать это.
На вокзале стаскиваю чемодан с подножки вагона и качу его по перрону, оставляя позади других пассажиров. Стеклянный потолок в форме купола так грязен, что воздух кажется коричневым, но из выбитой створки все же пробиваются лучи света. Замечательный зимний день.
Вообще-то, соображаю я, на календаре март, и, формально говоря, уже весна.
Кладу чемодан на платформу и расстегиваю молнию. Достаю черное шерстяное зимнее пальто до колен и ухожу прочь от гула двигателей и кондукторских свистков к стоянке такси. Мы живем всего в пяти минутах езды отсюда, и все, чего я хочу – попасть домой и выпить чашечку чая.
Радостное предвкушение встречи с домом быстро проходит. На парковке в ожидании черных кэбов стоит длиннющая очередь – вот что значит прилетать в Лондон в час пик.
Может, прогуляться? Синий указатель над головой дает знать, что до Мэрилебона всего километр с небольшим. Делов-то. Миную «Хилтон» с его долговязым швейцаром в цилиндре и фраке и устремляюсь в сквер, обсаженный высокими деревьями. Чемодан противно грохочет по неровному тротуару.
Солнце бьет прямо в глаза, и я почти ничего не вижу. Перехожу дорогу, вдруг из-за угла выскакивает скутер и, едва не задев меня и перепугав до чертиков, проносится мимо. Забавно, что здесь, в это время года, солнечные очки нужны больше, чем в жарком Сиднее.
Руки посинели от холода, и я жалею, что не взяла с собой перчатки. Морозный воздух обжигает ноздри, так что приходится дышать через рот, выдыхая белые клубы пара. Начинаю думать, что пешая прогулка была не такой уж и хорошей затеей. Оглядываюсь по сторонам в поисках такси, но вокруг нет ни одного. Над зданием из красного кирпича пролетает самолет, поднимаясь все выше в небо. Внезапно накатывает отчаяние.
Интересно, дома ли Джеймс? Зависит от того, назначено ли у него утреннее совещание. В каком-то смысле хочу, чтобы он уже ушел, дав мне время собраться с мыслями. Не уверена, что готова с ним встретиться. Или поговорить. Стоило бы позвонить ему и сказать, что прилетела, хотя я еще даже не включила телефон после посадки.
Тут же приходит на ум, что Нейтан мог оставить мне сообщение. Останавливаюсь и, притопывая ногой в нетерпении, жду с минуту, пока оператор не извещает меня об одном оставленном голосовом сообщении. Но это просто Джеймс торопит меня домой, чтобы увидеться до ухода на работу. В расстроенных чувствах убираю мобильник в сумку.
И вот наконец я на Мэрилебон-роуд. Жду у кромки тротуара, пока поток машин не замирает, перехожу дорогу, огибаю станцию метро и иду к Дорсет-сквер. Тот всегда красиво выглядит, даже зимой, с голыми стволами, а летом он и вовсе божественен: весь в раскидистых деревьях и живых изгородях, везде зеленая трава и парковые скамейки. Но, к сожалению, он частный, и у нас нет ключей. Вспоминаю, как Джеймс привел меня сюда прошлым летом.
Мы только купили квартиру, и оба были так счастливы наконец получить свое жилье после долгих лет мыканья по съемным углам. Даже несмотря на то, что родители Джеймса серьезно помогли деньгами, да и Терри с мамой выдали мне средств с моего счета, все равно казалось, что квартира только наша. Всего лишь маленькая захламленная двушка, но мы мечтали превратить ее в семейное гнездышко. Мы оформили сделку в среду, и хотя до выходных еще не успели окончательно переехать, решили взять спальники и переночевать там вместе. Было чертовски неудобно спать на полу без матрасов, но мы отлично провели ночь – хихикали и пили красное вино. В тот уик-энд стояла замечательная погода. Ясная июльская суббота с прохладным ветерком. Квартира была завалена коробками, и мы замучались таскать их на третий этаж по лестнице. Я предложила Джеймсу сбегать вниз и купить чего-нибудь в местном супермаркете. Он ушел и словно сквозь землю провалился. И только я начала обижаться, что негодяй отлынивает от работы, он позвонил и попросил спуститься. Джеймс говорил так самодовольно, что я решила, будто ему повстречался кто-то из друзей, но когда вышла на улицу и огляделась, его нигде не было видно. Мобильный снова зазвонил, и Джеймс попросил подойти к скверу. Я обнаружила проказника, со шкодливой физиономией стоящего за черным ограждением.
– Джеймс, туда нельзя! Это частная собственность!
– Все в порядке, они меня пустили, – указал он на молодую пару, играющую с ребенком в другом конце сквера.
Джеймс организовал пикник на траве. Он даже захватил с собой плед и бутылку игристого вина.
Сейчас я смотрю на этот маленький сквер, где из-под земли робко пробиваются крохотные белые подснежники, и улыбаюсь, вспоминая, каким романтичным был тогда мой возлюбленный. Но меланхолия снова ядом просачивается в душу, и от улыбки не остается и следа.
Не хочу быть здесь. Я хочу в милый сердцу Сидней. В жаркие объятия Нейтана. С трудом сдерживая щемящую боль в груди, пересекаю дорогу в направлении нашей улицы.
Руки уже промерзли до костей, и я совсем замучилась. Наконец подходя к дому, не могу смириться с мыслью, что придется переть чемодан до квартиры по лестнице. И тут открывается входная дверь.
– Люси! – вылетает из подъезда Джеймс. – Какая удача! Я как раз уходил. – Он заключает меня в жаркие объятия. – Не знал точно, в котором часу ты вернешься. Получила мое сообщение?
– Ага… Я спешила, как могла.
– Ты закоченела, – причитает он, растирая мои руки. – Постой, дай я затащу наверх твой багаж.
– Я просто шла пешком от Паддингтона! – не выдерживаю я, внезапно почувствовав, как отчаянно хочу, чтобы меня пожалели.
– О, малышка, да ты, наверное, без сил!
Джеймс вкатывает чемодан в подъезд и волочит по серому грязному ковру, заваленному кипами рекламных листовок. Я тащусь следом, отрешенно глядя на своего с иголочки одетого парня.
Джеймс открывает замок и толкает дверь правым плечом, придерживая ее, пока я вхожу. Мы оба запыхались. Потом он крепко обнимает меня, на несколько секунд плотно прижимая к себе. Дыхание постепенно восстанавливается. Накатывает странное чувство, будто я неверна Нейтану.
Наконец Джеймс отстраняется и осматривает меня изучающим взглядом. Такой стильный в сшитом на заказ черном костюме, белоснежной рубашке и галстуке в темно-синюю и бирюзовую полоски.
– Ты изменился, – говорю я.
– Это из-за стрижки, – улыбается он.
– А, правда…
Замечаю, что его песочного цвета волосы стали немного короче. И не такие растрепанные.
– Боже мой, выглядишь измученной, – отмечает он. – В самолете хоть поспала?
Качаю головой, украдкой вспоминая, как провела почти весь полет от Сингапура без сна, слушая кассету Нейтана.
– Иди-ка сюда и зацени.
Шагаю за ним в гостиную. Все то же самое – черное и белое.
– Ну? – нетерпеливо вопрошает Джеймс. Скольжу глазами слева направо, мимо черного кожаного дивана, на покупке которого он настоял, мимо стильного кофейного столика из белого акрила и газетницы в тон, пока наконец взгляд не падает на телевизор. Похоже, мы стали счастливыми обладателями плазмы.
– О!
– Нравится? Звук – отпад. Думаю, идеальный вариант для дисков, что ты смотришь по работе.
– Ну да, – бормочу я.
– Тебе не нравится? – с удрученным видом спрашивает он.
– Нет-нет, что ты! Потрясающий. Я просто сильно устала, вот и все, – развожу я руками. – Не могу оценить его по достоинству. Полет длился целую вечность. – Кажется, мои слова его успокаивают. – Ты вечером все покажешь, хорошо?
Однако Джеймс хватает пульт и тычет им в сторону телика, но потом замирает и глядит на часы.
– Ой, вообще-то мне совсем пора. – Швыряет пульт обратно на кофейный столик и целует меня в губы. – Но как бы я хотел остаться. Черт, идти на это проклятое утреннее совещание или припоздать?.. – хрипловато добавляет он и целует меня опять, но уже медленнее.
Его губы словно чужие. Отодвигаюсь.
– В чем дело?
– Я еще зубы не чистила.
– Тогда ладно.
Он наклоняется, чмокает меня в щеку и снова обнимает. Заставляю себя расслабиться, потому что чувствую только напряжение. Тело Джеймса горячее, и я вдыхаю запах лосьона после бритья. Сейчас бойфренд кажется уже не таким далеким.
– Ладно, красотка, я пошел, – наконец выдает он и отстраняется. Еще раз целует меня. – Как здорово, что ты вернулась.
После его ухода подхожу к окну и выглядываю из-за жалюзи на улицу. Когда Джеймс заворачивает за угол и исчезает из виду, иду в спальню. Откинув пуховое одеяло с пододеяльником из белого египетского хлопка, изучаю простыню. Ничего подозрительного. Нагибаюсь и обнюхиваю ее. Недавно постирана? Или она после двух недель всегда так пахнет? Проверяю наволочки на предмет шального женского волоска и, наконец, шарю под матрасом в поисках белья или чего-нибудь еще, что любовница Джеймса могла бы здесь оставить. Ничего. Люси, не дури.
На кухне ставлю чайник и наливаю немного молока на дно белой чашки. Бросаю сверху пакетик с заваркой и заливаю крепким кипятком, размешивая ложкой, пока молочная вода не темнеет. Я все время думаю о Нейтане. С этих пор буду заваривать чай только его коронным способом. Через минуту вылавливаю пакетик и дую на воду, прежде чем отхлебнуть для пробы. Передержала – получилось чересчур крепко. Вдруг внезапно накатывает тоска.
Я так много плакала за последние тридцать шесть часов, что не пойму, как во мне еще могли остаться слезы, но глаза снова увлажняются. Возвращаюсь в спальню и с сумкой залезаю на кровать. Достаю плеер, ложусь и слушаю кассету Нейтана. Я не хочу быть здесь. Все неправильно. Так неправильно. На улице должен идти дождь. Должно быть холодно, серо и противно, как обычно, когда возвращаешься из отпуска, а не ясно, морозно и солнечно. И я должна пребывать на седьмом небе от счастья в ожидании вечера со своим уже три года как парнем, но мысль об этом наполняет меня лишь ужасом. Я здесь, одна в квартире, одна на двуспальной кровати на другом конце мира, и отдала бы все на свете за то, чтобы рядом оказался симпатичный взъерошенный серфер.
А не Джеймс.
Наконец музыка из наушников начинает тянуться все медленнее, и я сдаюсь, понимая, что батарейкам пришел каюк. Надо будет позже купить новые. Я совсем разбита. Ставлю будильник на три часа сна, переодеваюсь в удобную пижаму и забираюсь под одеяло.
Будит меня звонок домашнего телефона. Я так устала. Чувство, будто в меня песка насыпали. Шарю по тумбочке в поисках трубки и хриплю:
– Алло?
– Привет, детка. – Джеймс. – Спишь?
– М-м-м… – От усталости я едва могу говорить.
– Вставай-вставай. Сейчас выспишься, а вечером не заснешь.
– М-м-м…
– Послушай. Я немного задержусь – в полшестого встреча с начальником. Не мог ему отказать. Так что буду дома где-то около восьми. Хочешь, прикуплю чего по дороге? Или закажем с доставкой?
– О, не знаю. Я сама что-нибудь куплю.
Прогулка пойдет на пользу, даже на соседнюю улицу.
– Ну и ладненько. Жду не дождусь вечера, родная. Не засыпай!
Он кладет трубку, и тут сигналит будильник: трехчасовой сон окончен.
В квартире холодно. Включив отопление, ковыляю в уборную и наполняю ванну, от души плеснув в нее пены. Погружаюсь туда медленно, позволяя для начала ногам привыкнуть к горячей воде, а потом опускаюсь по шею. Взбиваю пену над собой и утопаю в ней почти вся. Пузырьки симпатично переливаются в свете светильников. Я лежу, осматривая прелестную чистенькую ванную, и вдруг испытываю удовлетворение. Вся комната белая, за исключением разве что темно-зеленых полотенец на сушилке. Обожаю ее. Чистота проясняет ум, хотя я и не из числа сумасшедших аккуратисток. Вспоминаю Джеймса, всего из себя ухоженного, в сшитом на заказ костюме, и чувствую удивительный прилив нежности. Это мой парень. Не могу поверить, что он вот так просто пошел и купил телевизор. Для моих дисков! На работе мы почти не занимаемся видеопиаром. Но мелодрамки смотреть будет классно.
Когда мне становится так жарко, что уже стоит принять холодный душ, выдавливаю на ладошку хорошую порцию отшелушивающего скраба и натираю руки и ноги. Кожу сильно царапает, а цитрусовый запах щекочет ноздри. Снова ухожу под воду и смываю с себя все, затем выдергиваю затычку, встаю и стряхиваю с себя прилипшую пену. Ступаю на темно-зеленый коврик и вытираюсь, чувствуя себя чистой и свежей. Потом оборачиваюсь осмотреть опустевшую ванну. Уныло думаю: «Вот и весь мой загар». На дне ванны грязная пена. Включаю душ и смываю ее в трубу. Звоню маме сообщить, что я дома и у меня все хорошо. Она жаждет услышать подробности о том, как сильно изменился Мэнли, и как это было – снова оказаться «дома», но ее расспросы навевают на меня тоску, так что обещаю перезвонить позже и обо всем хорошенько поболтать. Остаток дня провожу, распаковывая и стирая вещи. В конце концов хватаю плащ, шарф с перчатками и выхожу на улицу. Пока иду к супермаркету, передо мной скачет голубь, пытаясь увернуться от моих ног без помощи крыльев. На кассе замечаю батарейки и покупаю их, хоть мне и немного стыдно.
Возвращаюсь домой уже совсем не в том настроении, какое было утром. Наша черно-белая гостиная уютная и опрятная радует, и меня охватывает непреодолимое желание улечься на диван и посмотреть телик.
Новый пульт не такой уж и сложный в управлении, так что я удобно располагаюсь на белых мягких подушках и переключаю каналы спутникового ТВ. Вспомнив разговор с Джеймсом из сиднейского аэропорта, ищу «Ю-кей голд» и, найдя, с облегчением улыбаюсь. Позже меняю севшие батарейки из плеера на новые и, открыв шкаф в спальне, заглядываю вглубь обувной полки. Беру плеер и пустой подкассетник с корявыми надписями, сделанными рукой Нейтана, и прячу за коробки с туфлями. Я действительно не хочу выяснять с Джеймсом подробности моих новых приобретений.
Закрыв дверь шкафа, сталкиваюсь со своим отражением. Бледное лицо с вороватым выражением, а глаза все еще припухшие от слез. И вдруг я слышу, как Джеймс открывает дверь.
– Привет! – кричу я, выходя из спальни в гостиную.
– Привет.
Он закрывает за собой дверь и устало целует меня в губы.
– Как встреча? Ты что-то рано.
– … все нормально. Дерек хотел, чтобы я ввел его в курс ситуации по договору с «Бригеделлис». Это инвестиционный банк, тут недалеко, за углом, и они все еще не подготовили документы… Прости, это все очень скучно, – с улыбкой завершает он. – А что готовится?
– Лазанья.
– Класс. – Джеймс расстегивает пиджак и развязывает галстук.
Вернувшись на кухню, заглядываю в духовку. Сырная корочка только начинает подрумяниваться.
Джеймс присоединяется через минуту.
– Что будем пить? Красное?
– Конечно.
Я накрываю стол в гостиной, а он появляется с двумя бокалами вина.
– Свечи?
– Конечно, – повторяю я.
Джеймс достает из шкафа пару чайных свечей и зажигает их с помощью спичек с голубыми головками из прикольного коробка.
– Где ты такие достал? – спрашиваю я.
– Унес из бара возле работы. Новое местечко, – отвечает он походя.
Молча киваю в ответ. Как бы мне хотелось не чувствовать ничего из-за того, что он гуляет без меня.
Возвращаясь в гостиную с лазаньей, застаю Джеймса за столом с пультом в руках. Ставлю тарелки и собираюсь сесть, но он хватается за мое запястье.
– Иди сюда, детка. – Притягивает меня к себе на колени. – Как тебе подарок? Разве не прелесть, а? Послушай, какой звук.
И он прибавляет громкости.
– Джеймс! А соседи?
Но он не унимается.
– Джеймс! – кричу я.
– Послушай, как громко! – вопит он.
– Джеймс, тише!
Он подчиняется, все так же дерзко улыбаясь.
– Охренительно, правда?
– Угу, – соглашаюсь я, слезая с его коленей и собираясь сесть на свое место. – Может, выключим на время ужина?
– Вот зануда, – хмыкает Джеймс, но звук все же убирает.
Я добилась, чего хотела, хотя он и оставил включенной запись вчерашнего матча по регби.
– За тебя, – произносит Джеймс, наклоняясь, чтобы чокнуться со мной. – Ну, как полет? Господи, как свадьба-то прошла?
– Хорошо, – вяло отзываюсь я. Совсем не хочется обсуждать ее в подробностях. По крайней мере, не с Джеймсом.
– Просто «хорошо»? – смеется он и тянется через стол хлопнуть меня по руке. Я отстраняюсь. Не могу ничего с собой поделать.
– Люси, что с тобой? – начинает беспокоиться Джеймс. – Что случилось, малыш? – вопрошает он, соскальзывая на пол и приседая перед моим стулом.
Я не могу на него смотреть.
На экране какая-то потасовка между игроками в белом и командой в черном. Или их форма темно-зеленая? Черт его знает.
– Люси!
Возвращаюсь к парню, который изучает меня, стоя на коленях. Он сменил костюм на бежевый джемпер и голубые джинсы.
– Что не так? – Мои глаза полны слез. – Люси, прошу, скажи! Ты все еще думаешь про ту эсэмэску?
– Нет.
– Хорошо, – поспешно отвечает он, – потому что тебе не о чем беспокоиться. Так что же тогда? – Он пытается коснуться моего лица. С трудом сдерживаюсь, чтобы не отшатнуться. – Было тяжело снова вернуться в Сидней? – Киваю. – Я беспокоился, что ты будешь скучать по Австралии, когда снова окажешься здесь.
– Правда? – удивленно спрашиваю я сквозь слезы. Не ожидала от него такого понимания.
– Конечно. Там был твой дом большую часть жизни. Должно быть, сложно приехать назад после долгого отсутствия, а потом опять так же быстро уехать.
Я киваю, пока он вытирает мои мокрые щеки салфеткой, и бурчу:
– Прости.
Ничего не могу с собой поделать: я снова думаю о Нейтане и его грубых руках, вспоминаю, как он стоял на свадебной церемонии в зарослях бамбука. Возвращаюсь мыслями к бойфренду, и слезы понемногу утихают. Джеймс нежно смотрит на меня. Его глаза одного цвета с джинсами.
– Я так рад, что ты дома, солнышко. Вот, выпей немного вина. – Он берет бокал и вкладывает мне в руку. – Давай, а то еда остынет.
Он снова садится за стол и старательно пытается уделять мне внимание. После ужина я понимаю, что выжата как лимон. Там, откуда я только что вернулась, сейчас почти девять утра. Джеймс, кажется, не против досмотреть остаток матча, так что я иду спать одна. Какое облегчение. Я пока не готова заниматься с ним любовью. Без понятия, когда буду, но определенно не сейчас.
Я почти не разговаривала с Джеймсом с тех пор, как прилетела, и знаю, что должна заставить себя вернуть жизнь на прежние рельсы, но сейчас хочу побыть наедине с мыслями.
Вскоре я снова в спальне Нейтана, с ним, в нашей параллельной вселенной. Засыпая, загадываю желание, чтобы он мне приснился. Но, к сожалению, ночь проходит без сновидений.
Глава 11
На следующее утро просыпаюсь с рассветом. Беру халат и, оставив сопящего парня, тихонечко выскальзываю из спальни в гостиную, где поднимаю оконные жалюзи. Смотрю на улицу. Блики восходящего солнца на крышах вдали хоть и не такие яркие, что больно глазам, но под закрытыми веками все равно продолжают мелькать крошечные светлые пятнышки. Отраженные лучи подсвечивают длинные редкие облачка или следы пролетевших самолетов, делая их похожими на оранжевые вспышки молний.
Возвращаюсь в спальню, где все еще крепко спит Джеймс. Он выглядит таким умиротворенным, что меня накрывает любовью к нему. Я даже не проснулась, когда он ночью вошел в комнату – наверное, дрыхла без задних ног.
– Джеймс. – Я нежно поглаживаю его по руке.
– А? – Он открывает глаза и спросонья глядит на меня.
– Уже четверть восьмого, – говорю я.
– О черт. Мне пора. – Вскакивает с постели и плетется в ванную. Я прихожу на работу не раньше половины десятого, поэтому у меня еще вагон времени. На улице такой шикарный солнечный день, что мне просто необходимо пройтись. Даже если и кажется, что снаружи холодина.
Мой офис находится на площади Сохо, к югу от Оксфорд-стрит. Летом там можно прелестно погулять добрые полчаса, но зимой и по вечерам я обычно проезжаю три остановки на метро.
Собираю сумку на работу, не забыв ручки с кенгуру-боксерами для Хлои и Джеммы и сапожки на высоком каблуке. Пойду в кроссовках, а уж в офисе переобуюсь. Так я приду на полчаса раньше, и у меня будет время, чтобы проверить накопившуюся электронную почту.
Спускаюсь на улицу и перехожу дорогу рядом со сквером. Мимо на роликах проезжает мужчина в зеленой шерстяной шапке и с большим черным псом на поводке. Мы желаем друг другу доброго утра. Подошвы кроссовок хрустят по соли, которой посыпали дороги, чтобы люди не скользили на льду. Мороз в это время года – явление необычное.
Вспоминая песок в машине Нейтана, уныло бреду по Мэрилебон-роуд и поворачиваю налево за зданием муниципалитета Вестминстера. По обеим сторонам крыльца сидят каменные львы, стерегущие поддерживаемый колоннами вход. Ступеньки усыпаны конфетти. В субботу здесь, наверное, была свадьба. Хотя идея Молли и Сэма с эвкалиптовыми листьями и казалась мне уместной, я очень люблю старые добрые разноцветные штучки.
А вдруг Джеймс сделает предложение? Сейчас подобная перспектива до чертиков пугает. Что бы я ответила? «Люси Смитсон» – язык сломать можно. Мне больше по душе «Люси Уилсон», и, думаю, не впервые. Будучи подростком, я часто повторяла это про себя. Конечно, тогда я мечтала выйти замуж за Сэма, а сейчас имя «Люси Уилсон» наводит на мысли о его брате.
Вот идиотка. Ну, так или иначе, Джеймс вряд ли в ближайшем будущем попросит моей руки. Мы только что купили квартиру, да и мне всего-то двадцать пять. Но, с другой стороны, Молли и Сэм мои ровесники. Не знаю, просто в Лондоне в двадцать пять лет кажешься себе намного моложе. Джеймсу, вообще-то, уже двадцать семь. А знаю я только то, что не готова к таким обязательствам и чертовски в этом уверена. По крайней мере не с Джеймсом. Да и ни с кем.
Главная улица Мэрилебона – эпицентр деловой активности. Люди в толстовках и тяжелых зимних куртках толкутся перед дверями кофеен. В другой день я присоединилась бы к толпе, чтобы взять чашечку латте с пирожным, но я пила кофе пятнадцать минут назад и больше не хочется.
Обожаю эту улицу с ее маленькими бутиками, причудливыми дизайнерскими магазинчиками, ресторанами и барами. Сколько вечеров минувшим летом мы с Джеймсом неспешно прогуливались здесь, сидели под открытым небом, потягивая вино и закусывая оливками… Это место позволяет почувствовать себя иностранцем, даря ощущение отпуска, даже если это не так. По-своему оно напоминает Сидней. Жаль, что Нейтан не видел ту часть Лондона, где я живу. Думаю, здесь он смог бы почувствовать себя как дома.
Сворачиваю влево и иду по широким боковым улицам. Мимо с грохотом проезжают несколько черных кэбов, а в остальном дорогу оживленной не назовешь.
Наконец пересекаю Оксфорд-стрит, выхожу на площадь Сохо и оказываюсь почти у цели. Мой график довольно гибкий. Несколько раз я даже работала дома. И снова я чувствую, что мне повезло. В памяти опять всплывает образ Нейтана, но усилием воли я возвращаю себя к реальности. «Сейчас не могу о тебе думать, – мысленно говорю. – Ты не здесь, а я не там. Я здесь. С Джеймсом. И хочу быть счастлива, как и была до поездки. До Сиднея. До того как в моей жизни появился ты».
* * *
– Люси! – окликает моя начальница Мэнди, как только я вхожу в деревянную дверь просторного современного офиса с открытой планировкой. – Как дела? – Она разворачивается на стуле, чтобы поболтать.
Мэнди уже под сорок. Ростом она около метра шестидесяти, весьма стройная, с короткими обесцвеченными волосами. Кроме внешности, о нашей уклончивой начальнице нам известно только то, что она дважды была замужем, а сейчас живет с неким мужчиной в западном Лондоне. И то мы узнали об этом лишь потому, что полгода назад вычитали пару слов в статье об «Агентстве Мэнди Ним». Никто из нас не видел ее сожителя. Босс, вне всякого сомнения, не верит в совместимость бизнеса и развлечений.
– Отлично, спасибо, – улыбаюсь я.
– Надеюсь, не планируешь вернуться туда насовсем? – любопытствует она.
– Э-э… Нет.
– Хорошо! Ладно, позже обсудим подробнее. Грядет кое-что интересное.
– Отлично. Жду с нетерпением.
Ее присутствие смущает, но, как правило, Мэнди на меня не давит. Сейчас я не в лучшей форме, хотя, уверена, приободрюсь к тому времени, как состоится наша следующая встреча тет-а-тет. Не знаю, случится ли это сегодня днем или попозже на неделе. Несомненно, меня впишут в ежедневник еще до обеда.
Так жутковато приехать обратно. Столько всего случилось за две недели, хотя для всех остальных, наверное, они пролетели, как обычные дни.
Под началом Мэнди работает группа из пятнадцати молоденьких дружелюбных сотрудников, в том числе финансовые служащие и системный администратор.
Пробираюсь к своему столу. Он в куда большем порядке, чем когда я уходила. Хвала девушке-стажеру или практикантке, как мы называем толпы таких проходящих через наш офис.
Включаю компьютер и иду на кухню, чтобы сварить свежего кофе. Джемма приходит как раз, когда я возвращаюсь с кофейником.
– Люси! С приездом.
– Люси! – раздается с порога: в офис поспешно вбегает Хлоя с двумя полиэтиленовыми пакетами. У нее новая сумка «Биркин», полученная в качестве бесплатного подарка, и я не представляю, зачем она все еще таскает эти пакеты. Она меня смешит. Мы все делаем одну и ту же работу, и хотя я тружусь здесь дольше всех и мой оклад выше, между нами совсем нет соперничества.
– Как отдохнула? – вопрошает Хлоя, с шумом бросая сумку и пакеты. Джемма разворачивается в кресле. Хлое двадцать пять, она моего роста – метр шестьдесят пять, – стройная и симпатичная, с длинными светлыми волосами. Джемма сантиметров на пять выше нас, привлекательная и фигуристая, с непослушной темной гривой средней длины. Ей двадцать три, и она работает здесь уже полгода, а Хлоя пришла в «Агентство Мэнди Ним» год назад.
– Потрясающе. Не хотелось возвращаться домой.
– Еще бы. Куда именно в Австралию ты опять ездила? В Сидней? – уточняет Хлоя.
Я киваю.
– Сидней я люблю! – Джемма провела в нем год после университета, до того как устроиться на работу. – Ты же там родилась, правда?
– Нет, но с трех лет жила в Мэнли.
– Мэнли – классно, серферы на пляже…
Тут же заливаюсь краской при мысли об одном серфере и лезу в сумочку за подарками, чтобы коллеги ничего не заметили.
– Жду не дождусь поездки в Австралию, – неожиданно говорит Хлоя.
– Когда ты собираешься? – Я с интересом поднимаю голову.
– Не знаю. Когда-нибудь!
Затем я вручаю им ручки-кенгуру. Девчонки визжат от восторга и затевают боксерский поединок в миниатюре, аккуратно нажимая на кнопки, чтобы кенгуру выбрасывали вперед лапки в перчатках. Наверное, с минуту они целиком поглощены этим занятием, а потом, смеясь, поворачиваются ко мне.
– Ну и чем ты занималась в Сиднее? – интересуется Джемма.
Я коротко рассказываю о поездке и свадьбе, опуская подробности истории с Джеймсом. И, естественно, не упоминаю о Нейтане.
– Фотки есть? – Хлое ужасно хочется посмотреть на платье Молли.
– Нет.
Я поняла это только в самолете. К моему великому огорчению, у меня нет ни одной свадебной фотографии или просто снимка Нейтана.
Первый день проходит как в тумане. Часа в четыре расклеиваюсь из-за смены часовых поясов, и Мэнди отпускает меня домой пораньше. Я ей благодарна.
Обратно решаю ехать на метро, а это настоящий шок после двух недель беззаботного отпуска. Я могла бы пойти пешком, но подмораживает, а я так устала. Очень устала. Прокатавшись три остановки и почувствовав дурноту от того, что по глупости спустилась в подземку в зимней куртке, иду к выходу. Через пару минут оказываюсь на улице перед отделанной бежевой штукатуркой пятиэтажкой, которую мы называем домом. Рядом станция метро, и поезда создают много шума, но мы привыкли. Отчасти поэтому жилье на этой улице не стоит таких бешеных денег. Терри часто говорит, что с появлением детей нам придется переехать подальше и приобрести что-то побольше, а я раз за разом напоминаю, что мне всего двадцать пять. Я хочу остаться в нашей маленькой двушке как можно дольше. И уж точно не думаю в ближайшее время о детях.
Устало преодолеваю три лестничных пролета и отпираю входную дверь.
– Люси! – удивляется Джеймс, стоящий в гостиной в костюме и с мобильным в руке, который тут же со щелчком захлопывает.
– Привет.
– Ты рано. – Он подходит и целует меня.
– Мэнди отправила меня домой. Я страшно устала. – Подозрительно посматриваю на его телефон. – А какое объяснение у тебя?
– У меня была встреча с клиентами на Бейкер-стрит, ну, ты знаешь, с теми, про которых я тебе рассказывал. Возвращаться в офис не было смысла. Я как раз закончил разговаривать с Дереком, когда ты вошла. Пить хочешь? – спрашивает он, устремляясь на кухню и оглядываясь через плечо.
– Конечно, – отвечаю я. Звонит его телефон.
– Вот достал, а? – Он открывает «раскладушку». – Джеймс слушает. Нет, все прошло отлично. Да. Да, правильно. – Продолжая разговор, он уходит в спальню. Я стою около кухонной двери и прислушиваюсь. Джеймса почти не слышно, поэтому я выхожу в гостиную и пытаюсь разобрать его слова. – Ага, он просто хочет прояснить пару пунктов в договоре перед подписанием. Да, верно…
Хорошо, это всего лишь по работе. Я становлюсь параноиком. Возвращаюсь на кухню и вынимаю из серванта стаканы. Минуту спустя Джеймс ко мне присоединяется.
– Как прошел первый день после отпуска?
– Да нормально. Джемма и Хлоя действительно обрадовались моему приезду.
– Где твои сережки? – неожиданно спрашивает он.
Я тут же прикасаюсь к ушам.
– Сняла их, чтобы пойти посе… поплавать, – вру я, на ходу выдумывая новую ложь, чтобы прикрыть первую. Я даже не упоминала, что занималась в Сиднее серфингом.
Джеймс бы только испугался, ведь он и не представляет, как это делается. И я, естественно, не собираюсь признаваться, что сняла сережки перед посадкой на обратный рейс, потому как не могла выкинуть из головы парня, с которым мы серфили.
– Куда ты ходила?
– На пляж Мэнли несколько дней назад. Забыла надеть их снова, – объясняю я.
– О-о-о. – Джеймс расстроен. – Разве ты не надевала их на свадьбу?
– Конечно, надевала, – бормочу я. – Извини, я растерялась. Я была в них, но потом сняла перед полетом, потому что в самолете и без того неуютно, да еще когда металлический стержень колет за ухом… – Понимаю, что несу чушь, и у него непременно возникнут подозрения, поэтому быстро говорю, что пойду и найду его подарок прямо сейчас. Чувствуя себя виноватой, спешу в ванную, чтобы разыскать серьги, валяющиеся в сумочке для украшений. Они словно оттягивают мне уши.
Вернувшись на кухню и стремясь отвлечь от себя внимание, решаю, что настал момент обсудить не перестающий мучить меня вопрос.
– Джеймс, – начинаю я.
– Да?
– Ты узнал, кто написал то сообщение?
– Нет, Люси, я тебе объяснял, не стоит ради этого устраивать переполох.
– А что, если я хочу, чтобы ты его устроил?
– Что ты имеешь в виду?
– Если имя отправителя не узнаешь ты, я сделаю это сама.
Он удивленно смотрит на меня, и у него вырывается резкий смешок.
– Я серьезно. – Голос дрожит. – Если бы я сказала тебе, что между нами все кончено, пока ты не сообщишь мне имена паразитов, которые испортили, как минимум, двадцать четыре часа моей жизни, как бы ты поступил?
Джеймс мрачно сверлит меня взглядом.
– Конечно, узнал бы.
– Правда? – с надеждой спрашиваю я.
– Проклятие, ну конечно, – утверждает он. – Я ведь не собираюсь терять тебя из-за пары говнюков с работы.
– Тогда вперед, – не ведусь я на блеф.
– Что? – он обескуражен.
– Звони и выясняй.
– Ты серьезно?
– Да, серьезно. – Я твердо смотрю ему в глаза.
– Хочешь, чтобы я обзвонил всех прямо сейчас?
– Да. Иначе этим займусь я.
– Тогда ладно. – Он поднимает брови и вытаскивает мобильник. – Я сейчас позвоню Джереми и посмотрю, сможет ли он пролить свет на ситуацию. Но при этом выглядеть я буду настоящим придурком. – Он пролистывает список контактов, затем нажимает зеленую кнопку и подносит телефон к уху.
– Стой! – говорю я. Джеймс смотрит на меня. – Положи трубку!
– Уверена?
– Клади.
Он захлопывает сотовый и говорит:
– Я бы сделал это, если ты так хочешь.
– Нет. Все хорошо. Нормально.
Сегодня я опять ложусь рано, но на этот раз Джеймс идет со мной и держит меня в объятиях, пока я засыпаю. Я не сомневаюсь, что ему хочется секса, но он не предпринимает никаких попыток, и не устань я так сильно, то, наверное, спросила бы, почему.
Наутро, снова проснувшись на заре, с полчасика мечтаю о Нейтане и размышляю о том, что он делает сейчас, а что мог бы делать. Теряюсь в печальных думах, а солнце тем временем поднимается все выше и светит все ярче, и когда из спальни появляется Джеймс, я приказываю себе, что на сегодня хватит. По пути на работу стараюсь свести грезы к минимуму, а на следующее утро позволяю себе лишь десять минут одиночества и угнетения, прежде чем заставляю себя приободриться. Проходит первая неделя, мы с Джеймсом возвращаемся к повседневной жизни. Я перестаю снова и снова, словно фильм на повторе, проигрывать в голове эпизоды пребывания в Сиднее. А когда начинаю погружаться в мечты о ночах под звездами, о прохладных влажных пляжах и высоком серфере с взлохмаченными волосами, все кажется уже немного нереальным, и я утаскиваю себя назад к сокрушительному настоящему.
* * *
– Привет… – сонно бормочет Джеймс, просыпаясь и видя, что в субботу в восемь утра я все еще с ним в кровати. Смотрю на него сверху вниз, а он моргает голубыми глазами, пытаясь проснуться.
– Привет, – улыбаюсь я. – Я как раз думала о завтраке в постели. Хочешь?
– Нет. – Он зевает, толкая меня обратно на простыни. – Пока нет.
С сексуальной улыбкой Джеймс направляет мою руку к своим боксерам. Мы не занимались любовью с самого моего отъезда в Австралию, но сейчас, чувствуя, как он возбужден, я неожиданно страстно этого хочу. Шаловливо улыбаюсь Джеймсу и освобождаюсь от пижамных шортиков. Он нависает надо мной и начинает страстно целовать. Я спускаю его трусы и провожу руками по широкой груди, пока он расстегивает мою кофточку.
– Я люблю тебя, – шепчет он, сосредотачиваясь на моих сосках. Я с шумом втягиваю воздух, когда Джеймс, наконец, входит в меня. Ощущение новое. Другое. Он начинает двигаться быстрее, а я не могу справиться с собой, вновь уносясь в мечты о Нейтане. Каков бы он был в постели? Неожиданно кажется, что передо мной грудь Нейтана, ягодицы Нейтана, на меня смотрят глаза Нейтана. Мы достигаем оргазма одновременно, и Нейтан погружается в меня одним последним жестким рывком. Потом он отрывается от моего тела и перекатывается на спину – передо мной Джеймс. И я начинаю всхлипывать.
– Что-то не так? – тревожится он, садясь.
– Прости…
– Люси, что случилось?
Никогда раньше не плакала после секса.
– Просто это было так… сильно.
Я вытираю глаза.
– Иди ко мне, малышка. – Джеймс смеется с облегчением, привлекая к себе в объятия. – Я тебя люблю, – повторяет он. С минуту я тихо лежу и думаю о Нейтане, и мне хочется плакать еще больше. Глубоко вздыхаю, и Джеймс прижимает меня крепче. Молча говорю себе, что должна высвободиться, и это заставляет меня снова зарыдать. Дыхание вырывается судорожными всхлипами. Джеймс отстраняется и участливо смотрит в мои полные слез глаза. А я смотрю в его голубые и вижу в них мерцающий образ Нейтана. Отворачиваюсь.
– Что с тобой?
– Ничего. Просто немного подавлена.
– Из-за чего? – недоумевает Джеймс.
– О боже. – Я сажусь в постели. – Слишком много навалилось за последние недели, – пробую я объяснить. – Возвращение домой после стольких лет, встреча со старыми друзьями – здесь у меня ни с кем такого не было. Потом свадьба Сэма и Молли… На душе было так плохо, когда пришлось уезжать. Я хотела остаться.
– И тебе не хотелось снова увидеть меня? – с грустью спрашивает он.
– Конечно, хотелось, – неловко лгу я. А потом неожиданно говорю правду. – Вообще-то, нет. Прости, Джеймс, но не хотелось.
Что? Откуда взялась такая честность?
Он глядит на меня с удивлением и обидой. Но я как-то странно безразлична к его боли.
– Извини. – Я пытаюсь, чтобы это прозвучало искренне. Что со мной не так? – Там я будто находилась в другом мире. Ты был так далеко, и какое-то время я была на взводе из-за того сообщения. Я так хорошо проводила время с друзьями, там лето, солнце… Я чувствовала… Я хотела быть… свободной.
– Просто отлично! – восклицает он.
Зачем я это говорю? Наказываю его за секс со мной? Внезапно меня охватывает жалость.
– Боже, прости, Джеймс. Мне не следовало ничего говорить. – Я дотягиваюсь до его руки и сжимаю ее. Он никак не реагирует. – Джеймс, пожалуйста. Я не хотела выражаться столь грубо. Мне просто нужно войти в колею. Не знаю, почему так себя веду.
Он лежит, уставившись прямо перед собой.
– Джеймс, поговори со мной.
Молчание.
– Мне надо было держать свой проклятый язык за зубами! – Холодок в его поведении мгновенно улетучивается из-за моего внезапного приступа ярости.
– Нет, все нормально. – Наконец он смотрит мне в глаза. – Я предпочитаю, чтобы ты была со мной честна.
– Я не хотела тебя расстраивать. Пожалуйста, пойми меня. Я только немного выбилась из колеи, понимаешь? Все будет хорошо.
– Знаю. – Джеймс вытягивает руки, чтобы погладить мои плечи.
Смахиваю слезы и, чувствуя себя предательницей по отношению к своему парню, с тоской гляжу на шкаф, где надежно спрятана кассета Нейтана.
Глава 12
Наконец-то выходные. Мэнди не давала мне спуску всю неделю. Ей привалил заказ: открытие в Сохо новомодного бара, находящегося в процессе покупки знаменитым итальянским футболистом Джанлукой Луиджи и его супругой Элизой – американским модным дизайнером. Мэнди хочет, чтобы я курировала проект, а это сулит поездку в Милан на встречу с клиентами в следующем месяце и организацию шикарной вечеринки с участием множества звезд. Такое ответственное мероприятие – самая серьезная раскрутка из тех, что мне доводилось проводить, и если я справлюсь, то получу солидную премию. Плюс познакомлюсь с семейством Луиджи, а от Джанлуки в восторге все девчонки в офисе.
Хлоя и Джемма страшно завидуют. Хлоя нудит, уговаривая замолвить за нее словечко, чтобы тоже поехать в Милан. Конечно, вдвоем будет веселее, но в настоящее время и думать об этом не хочется.
Джеймс всю неделю настойчиво требует секса. Кажется, он испытывает меня после недавнего срыва. По-прежнему отнекиваюсь, ссылаясь на смену часовых поясов, но понимаю, что всему есть предел. Однако Джеймс, похоже, больше не сердится на меня за то, что я созналась в нежелании покидать Сидней.
Единственный раз мы повздорили позавчера утром. Войдя в спальню, я обнаружила Джеймса переводящим мои часы на английское время и так завопила, что он испугался и тут же предложил переставить стрелки обратно. Но я уныло сказала, что уже слишком поздно, сделанного не воротишь, и теперь это будет не то же самое. Бедный Джеймс решительно не мог понять моего разочарования. Полагаю, он просто хотел помочь.
Что касается Нейтана – я все еще усердно пытаюсь о нем не думать.
Утром в субботу вспоминаю, что в воскресенье Сэм и Молли возвращаются из свадебного путешествия. Звоню в «Интерфлору» и заказываю доставку им на дом большого букета. Джеймс входит на кухню как раз в тот момент, когда я диктую текст поздравительной открытки.
– Наверно, что-то такое… Нет, как насчет… Э-э… «С возвращением домой, ребята! Надеюсь, вы отлично провели медовый месяц». Нет, не так. «Чудесно провели медовый месяц. Люблю вас, Люси».
– «И Джеймс», – добавляет Джеймс, доставая из буфета стакан и наливая апельсиновый сок.
– Ах да, не могли бы вы исправить. «С любовью, Люси и Джеймс». И припишите пару поцелуев, пожалуйста.
– Как мило, – говорит Джеймс, когда я кладу трубку.
– Прости, – улыбаюсь я. – Просто тебя не было на их свадьбе.
Он берет сок, уходит в гостиную и усаживается перед телевизором.
– Давай прогуляемся, – предлагаю я. – Надоел бесконечный ветер с дождем. А сегодня в кои-то веки выдался погожий денек.
– Я хочу посмотреть регби.
– Джеймс… Такая замечательная погода. Пойдем. Будет здорово сделать что-нибудь вместе.
– Но я очень ждал эту игру.
– Разве тебе не хочется пообщаться со своей девушкой?
– О, Люси, пожалуйста, не начинай. – Он угрюмо отпивает сок и закидывает ноги на журнальный столик.
– Прекрасно. – Хватаю пальто. Нет смысла спорить, если он уже всё решил. И это называется: «Дорогая, я дарю тебе телевизор»! Чушь собачья.
Только выйдя на улицу, я понимаю, как там тепло. Уже не за горами апрель, и погода с каждым днем улучшается. Закоулками дохожу до южной части Риджентс-парка. На зеленых пригорках ярко желтеют нарциссы, а деревья утопают в цвету. Созерцая эту красоту, забываю о Джеймсе и чувствую прилив сил.
– Люси!
Оборачиваюсь и вижу Джеймса, бегущего ко мне по дорожке.
– Привет! – радуюсь я. Он тормозит возле меня, наклоняется и пытается отдышаться.
– Я все-таки решил прогуляться с тобой, – улыбается он.
– О, замечательно.
– Теплынь-то какая, да? – Он стаскивает с себя серую куртку.
Мы бредем по тропинке вдоль пруда, затем останавливаемся посмотреть, как детишки кормят уток.
– Помнишь, как в прошлом году по парку шастали обезьяны? – с улыбкой говорит Джеймс.
– Какие еще обезьяны? – спрашиваю я.
– Да те, саймири. Целая стая сбежала из зоопарка, перебравшись через ограду вольера по деревьям. Где ты была, когда все случилось?
– Не знаю, – смущаюсь я. – Даже не верится, что пропустила такую историю.
– Ну, это правда, Люси, – ухмыляется мой дорогой Джеймс.
– А ты уверен, что в очередной раз не присочинил? – усмехаюсь я.
– Вовсе нет! – возмущается он.
Как обычно.
– Я не рассказывала, что творилось на работе всю неделю? – меняю я тему.
– Нет. – Джеймс поворачивается и с любопытством глядит на меня. Сообщаю о заказе Луиджи и о предстоящей поездке в Милан.
– Вот блин! – вырывается у него. – То есть, все, конечно, здорово, но ты ведь только вернулась. Не хочу, чтобы ты опять уезжала.
– Джеймс, – говорю я с мягким укором. – Это всего лишь на одни выходные.
– Знаю, – соглашается он. – Но ты все-таки приглядывай, чтобы этот кретин Джанлука держал свои грабли при себе.
– Едва ли он собирается меня клеить, – смеюсь я.
– Пусть только попробует, я ему такое устрою, – добродушно ворчит Джеймс.
По слухам, Джанлука еще тот ловелас, невзирая на шестилетний брак с Элизой, но уверена, мне в этом плане ничего не грозит.
– Я еще хотела обсудить с тобой Пасху, – заикаюсь я.
– Так…
– Я прекрасно помню, что согласилась съездить к твоим родителям, но я правда скучаю по маме. После Сиднея мне нужно побыть рядом с ней. Ты ведь понимаешь?
Джеймс кивает, но он явно разочарован.
– Поедешь со мной? – спрашиваю я нерешительно.
– Не могу. Ты же знаешь, я обещал маме провести пасхальное воскресенье дома. Бабушка, видишь ли, не молодеет, и, возможно, это ее последняя Пасха. Для них мой приезд много значит.
– Да, понимаю. – На самом деле мне нечего сказать. – Тогда обещаю, что поеду с тобой на Рождество, – предлагаю я.
– Было бы здорово. – Он наклоняется и целует меня в лоб.
Жаль, что Джеймс не присоединится ко мне – он сто лет не был в Сомерсете, – но я рада, что проведу несколько дней с семьей. Внезапно хочется выпить пинту ярко-оранжевого сидра в пабе по соседству. И чаю со сливками! Вкуснятина! А завтра можно еще раз сходить на прогулку.
* * *
На следующее утро домашний телефон начинает трезвонить в половине восьмого.
– Кто там еще? – стонет Джеймс.
– Я возьму. – Выпрыгиваю из кровати, уношу надрывающийся аппарат из гостиной и лишь затем сонно отвечаю: – Алло?
– Черт! Который час? – долетает до меня громкий голос Молли.
– Семь тридцать, – смеюсь я.
– Да ёлы-палы! Сэм, семь тридцать! – кричит она в трубку.
– Ой!
– Ох, прости, Люси.
– Проехали. Как дела? – спрашиваю я.
– Замечательно! Огромное спасибо за цветы! Я из-за них и звоню. Очень мило с твоей стороны. – Она описывает путешествие на Бали. Проходит пять минут: – Потом этот здоровенный слон как попятится, и мы все такие: «Ух ты!».
Хохочу над ее рассказом и невольно думаю о Нейтане. Интересно, теперь слоны всегда будут напоминать мне о нем?
– А ты как поживаешь? Как прошло возвращение?
– Нормально.
– На работе порядок?
– Полный. – Рассказываю о Луиджи. Молли не следит за европейским футболом – она даже за Австралию не болела на последнем чемпионате мира, – поэтому понятия не имеет, о ком я. – Скажи Сэму, он знает.
Мне очень хочется расспросить о Нейтане, но слова не идут.
– Как Джеймс? – интересуется подружка.
– Хорошо. Спит. То есть, пытается.
– Прости. Я вечно не помню, который у вас час.
– Не переживай.
– Ты кажешься немного расстроенной, Люси. Как с Джеймсом дела? Все хорошо?
– В целом да, – говорю я. – Просто странно возвращаться домой после такого классного отдыха с вами. Если честно, я уезжала с тяжелым сердцем, но сейчас все более-менее утряслось.
В конечном счете поддаюсь своему желанию и спрашиваю, выбрав компромиссное решение:
– Как там Нейтан и Эми?
– На самом деле, отлично. Забегали сегодня.
Невыносимо представлять, что они вместе.
– Забегали? Они снова сошлись? – осторожно уточняю я.
– Кто их знает. Вообще-то, они как раз были здесь, когда принесли букет. Просили передать тебе привет.
– Правда? – Приятно слышать, даже если речь о «просили». Хочу выведать больше подробностей, но прекрасно понимаю, что не должна думать о Нейтане. Во всяком случае, он, скорее всего, видел карточку «От Люси и Джеймса».
– Кстати, Нейтан просил тебе кое-что сказать.
– Серьезно? – Затаиваю дыхание.
– Черт! Забыла, что именно.
Жду, моля ее вспомнить.
– Это был анекдот? – подсказываю я.
– А? Нет, не думаю. Прости, вылетело из головы. Да это не так уж и важно.
Разочарованная, я едва могу дышать.
– Ну, мне пора, – закругляется Молли. – Нам надо чаще созваниваться, – предлагает она, и тут я согласна. Мы действительно редко общаемся – раз в пару месяцев, и то не всегда.
– Передавай привет Сэму. И Нейтану, – вкрадчиво добавляю я. – И Эми, – присовокупляю, так уж и быть, напоследок.
Джеймс зовет меня в спальню.
– Это Молли? – спрашивает он. – Почему она не может разобраться со временем?
– Ладно тебе, Джеймс, не цепляйся.
– Возвращайся в постель, – сопит он и протягивает руку.
– Я могла бы сходить в кафе и принести нам что-нибудь на завтрак.
– Нет. Возвращайся в постель.
Нерешительно подхожу к своей стороне кровати. Джеймс берет меня за руку и тянет к себе.
– Я хочу есть, – медлю я.
– Люси… – сурово произносит он и начинает целовать меня в шею. Джеймс не собирается сдаваться, и в конце концов сдаюсь я.
И на этот раз я не плачу.
Глава 13
Накануне Пасхи, в четверг, еду в переполненном поезде в Данстер к маме и Терри. Даже Том и Ник приезжают на праздничные выходные домой. Том везет свою новую девушку, Мэг, и грозит всем жестокой расправой, если мы хоть чем-то его опозорим. Это будет забавно! Не могу представить Тома с постоянной подружкой.
Придется пропустить традиционный пятничный коктейль с Джеммой и Хлоей. Обычно я не прочь прошвырнуться с девчонками после работы, да и уверена, что приглашения прекратятся, если я стану ими разбрасываться, но у меня действительно не получалось пойти – был заказан билет на поезд. Самое главное, что Мэнди отпустила Хлою вместе со мной в Милан на следующей неделе. Счастливица умирает от волнения, а бедная Джемма – от зависти.
К станции подъезжаю уже в темноте, и мне не терпится увидеть сельский пейзаж поутру. Мама и Терри стоят на платформе и по очереди душат меня в объятиях. Я нежно люблю Терри – он для меня как отец. Да что говорить, отца лучше него у меня никогда и не было.
– Что ж, Люси, твоя мама рассказала мне о Луджи, – говорит Терри, ведя машину. Я села вперед, рядом с ним, по ее настоянию.
– Луиджи, – поправляет она и строго напоминает: – Терри, ты же знаешь семью Луиджи!
– Да, дорогая, просто забыл. Память, видишь ли, не та, что прежде.
Терри на двадцать лет старше мамы – ему шестьдесят пять. Но в свои годы он не кажется стариком.
Маме было всего девятнадцать, когда она забеременела мной. Уверена, это произошло случайно. Мой отец оказался никчемным типом. Возможно, он и сейчас такой. Я не видела его много лет. По последним слухам он оставил дом в Дублине и переехал в какой-то клоповник в Манчестере. Мама ушла от него, когда я была совсем маленькой: под влиянием алкоголя родитель давал волю рукам. А под мухой он находился всегда. По крайней мере об этом мне известно. Мама редко говорит о бывшем муже.
– Ну, выкладывай, милая, когда летишь в Милан? – спрашивает Терри. Я рассказываю о грядущей поездке, и за разговорами мы незаметно оказываемся дома. Мама крепко меня обнимает, когда мы идем по дорожке следом за Терри к парадному входу. Вечер довольно прохладный, и она сразу устремляется на кухню поставить чайник на старинную плиту.
Люблю этот дом. Он очень уютный, несмотря на размеры. Пять спален, три этажа. Я обитаю на верхнем, вместе с Ником и Томом. Мама и Терри живут на втором, где есть гостиная и еще одна спальня. На первом этаже столовая, в которой мы очень редко едим, предпочитая просторную сельскую кухню.
– А я-то рассчитывал на рюмочку бренди, – намекает Терри. – Как смотришь на это, Люси? – обращается он ко мне.
– Я бы не отказалась от «Бейлиса».
– Уже сговорились, – улыбается мама. – А я все равно выпью чай.
Ник отрывается в пабе с друзьями. Где-то в полночь слышу его нетвердые шаги, и мне не терпится выпрыгнуть из постели, чтобы поздороваться с маленьким сводным братом. Хотя не такой уж он маленький – восемнадцатилетний высокий детина с очень короткими черными волосами. И тот еще дамский угодник, если верить маме.
Мэг, подруга Тома, очень мила. Блондинка с темно-карими глазами и со стрижкой «боб» средней длины. Судя по внешнему виду, она стильная городская штучка. На ней узкие джинсы и модный топ, в котором я опознала модель известной марки Ол Сэинтс. Том – длинный нескладный парень с короткими русыми волосами. Он стройнее младшего брата, который, подозреваю, тягает гантели, потому что крепнет и мужает буквально на глазах.
– Порядок, братишка? – бубнит Ник, сидя за накрытым к завтраку столом. Кажется, он жестоко страдает с похмелья.
Мэг робко стоит рядом с Томом в дверях. Они только что прибыли с вокзала. Ник представляется. Мэг делает шаг вперед и осторожно пожимает протянутую руку.
– Порядок! – говорит Том, быстро обняв подругу за плечи. – Я покажу Мэг ее комнату?
– Я подготовила вам твою спальню. Ничего? – спрашивает мама. Господи благослови ее. И благослови Тома за то, что не рассчитывал спать в одной комнате с Мэг. Хотя и ежу понятно, что именно этим они занимались последние четыре месяца.
– Превосходно. Спасибо, Диана, – благодарит он и наклоняется, чтобы поцеловать маму.
Та краснеет и гонит его прочь.
– Идите!
– А старший-то братец неплохо устроился, – тянет Ник, когда парочка выходит из комнаты.
– Эй, и думать не смей! – предостерегает сына Терри.
– И не собирался даже! – возмущается тот.
– Да я шучу, дружище, – смеется Терри и треплет младшего по широкому плечу.
За год до знакомства с мамой Терри пережил тяжелый развод с Патрисией. Чтобы как-то отвлечься, он перебрался в Австралию и устроился работать бухгалтером, но несколько лет вдали от детей плохо на нем сказались. Тогда мы снова вернулись в Англию. В итоге Том и Ник по большей части жили с отцом, а Патрисия вышла замуж и переехала в Корнуолл. Том и Ник на дух не переносят отчима, и, вероятно, поэтому Патрисия не возражает против их побывок у бывшего мужа.
Вечером, когда закончился горячий спор на тему, почему Терри не стоило прощать Нику долг в шесть тысяч фунтов за попадание его фишки в принадлежащий отцу в «Монополии» квартал фешенебельных отелей на Парк-лейн, я поднимаюсь наверх, в свою спальню.
Я прожила в этой комнате всего лишь два года, до отъезда в университет. Потом мама и Терри сделали здесь ремонт: выкрасили стены в бледно-розовый цвет и повесили сине-белые занавески. Совершено не мой стиль, зато у меня появилась двуспальная кровать.
Пытаюсь дозвониться до Джеймса. Он не отвечает, а его телефон переключается на голосовую почту. Набираю номер снова. Опять голосовая почта. Очень странно. Он же вроде говорил, что собирался вечером остаться дома.
Еще раз нервно давлю на повторный набор. По-прежнему голосовая почта.
Иду в ванную, чтобы умыться перед сном, затем звоню снова.
И снова, уже в полудреме.
В конце концов сдаюсь, засыпаю и вижу тревожный сон, в котором мама сообщает, что у нее обнаружили рак, и Терри выкачивает кровь из ее больного похудевшего тела. Просыпаюсь в слезах. На часах почти шесть. Сердце колотится, уснуть не получается, поэтому набрасываю халат и спускаюсь.
Выглядываю в кухонное окно. На улице самая настоящая весна. Груша в палисаднике вся в нежно-розовом цвету, а бледно-голубое небо укрыто туманной дымкой. Слышу трель дрозда, и меня так и тянет выйти из дома. Всовываю ноги в мамины галоши – у нас почти одинаковый размер. Затем надеваю ее же теплую куртку, отпираю заднюю дверь и иду по садовой дорожке. Тилли и Тонкер, наши коричневая и белая козы, начинают блеять при моем приближении.
– Привет, девчонки.
Протягиваю руку, и коричневая Тилли подходит и тычется носом в мою ладонь. Открываю дверь курятника и выпускаю кур. Улыбаясь, смотрю, как они высыпают в сад. Мне так нравится сельская жизнь.
Возвращаюсь домой. Мама уже одета и хлопочет на кухне. Она ошарашенно глядит на меня, когда я вхожу.
– Люси, ты меня напугала! Что ты делаешь на улице в такую рань?
– Не могла заснуть. Плохой сон, – отвечаю я, не вдаваясь в подробности.
– О, это печально. Хочешь чаю?
Сопротивляюсь искушению продемонстрировать нейтановский метод заваривания. Мама приверженец старых традиций.
Немного погодя через окошечко в двери появляется серый кот Дымок и кладет трофей – дохлую мышь-полевку – к маминым ногам.
– Дымок! – вскрикивает она.
– Фу! – Оставляю маму с котом и его добычей, поднимаюсь к себе и опять набираю Джеймса. Гудки идут и идут. Где его черти носят? Чем он занят?
Отвлекаю себя походом в душ, но едва закончив плескаться, снова звоню. Джеймс отвечает. Наконец-то!
– Джеймс! Почему ты не брал трубку?
– Черт! Ты звонила?
– Всего-то раз двадцать!
– Прости. Я оставил телефон, – стонет он.
– Что значит оставил? Ты где?
– Сейчас дома. Но вчера выходил и слегка припозднился.
– Я думала, ты хотел лечь спать пораньше.
– Люси, прошу тебя, тише, голова раскалывается.
Делаю глубокий вдох и лишь потом продолжаю:
– Где ты был?
– Парни с работы затащили на вечеринку.
– Ага, а ты прямо кричал и отбивался.
– Эй? – В голосе Джеймса слышится смущение, быстро сменяющееся усталостью: – Люси… В чем дело? Если бы ты была здесь, тоже могла бы пойти. Что такого?
Не хочу его пилить, но не могу удержаться.
– Почему ты не брал трубку?
– Случайно забыл телефон.
– Я звонила в полночь, – говорю я.
– А я вернулся в час, – выдает он резонный ответ.
– И утром я тоже звонила.
– Господи, это была ты? А я подумал, что вижу сон. Устал как собака, – вздыхает Джеймс.
– Ладно, теперь я знаю, что ты в порядке. Продолжай спать дальше.
– Спасибо, детка, – сонно бубнит он в трубку.
Меня тревожат его походы. Почему он вечно должен таскаться со своими дружками? Терпеть их не могу!
* * *
Чайная мамы и Терри – уютное местечко с красно-белыми клетчатыми скатертями, деревянными стульями и безделушками, расставленными на полках, которые тянутся вдоль стен.
– Подожди минутку, – кричит мама, когда я захожу проведать ее во второй половине дня. Вскоре она появляется с чаем и сэндвичами для зашедших перекусить туристов.
Сейчас полтретьего, и у нас в запасе есть примерно час, а потом нагрянут посетители. В пасхальные выходные Данстер с его средневековым замком и живописной главной улицей традиционно оживлен. Мама приносит чай в заварнике и две тонкие фарфоровые чашки, а также парочку булочек со смородиновой начинкой, варенье и взбитые сливки.
– Спасибо, мам.
– Свежие. Терри только утром испек, – улыбается она. – Расскажи, как поживаешь, Люси? Ты сама не своя.
– Разве? – Мама знает меня лучше, чем кто бы то ни было.
– Да, – качает она головой. – Что происходит? С Джеймсом все хорошо?
– Э-э…
Она терпеливо ждет, глядя на меня поверх чашки. Сама не замечаю, как выкладываю ей всё, как есть.
Всё-всё.
– Ты его любишь? – спрашивает она, когда я замолкаю. Это она о Нейтане.
– Не знаю, – не таюсь я. – Не думаю. Но когда я уезжала, мне казалось, что люблю. Может, это очередное помешательство. – Маме известно о моем любовно-треугольном прошлом.
– Ну, твои чувства к Сэму в конечном счете остыли…
– Да, это верно. Вот честно, и чем так цепляют эти чертовы братья Уилсон?
Мама улыбается, затем вновь становится серьезной.
– И ты по-прежнему любишь Джеймса?
– Да.
– Ты говорила ему о своих чувствах к Нейтану?
– Нет, мам! С ума сошла? Я никогда не смогла бы так поступить – ему башню снесет!
– Что ж, Люси, тебе придется понять, чего ты хочешь, моя дорогая, потому что ты не должна обманывать этих мужчин, если ни один из них тебе не подходит. – Она выразительно глядит на меня.
– Разве я обманываю Нейтана? – Я расстроена. Она так говорит, словно знает наверняка.
– Нейтана, может, и нет, а как насчет Джеймса?
– Но, мам, а если он и вправду мне изменил? – спрашиваю я.
– А если нет? Какие у тебя есть доказательства, кроме того сообщения? – Она вопросительно смотрит на меня. Не отвечаю. Я уже начинаю жалеть о своих откровениях, но, как правило, ценю мамину прямоту – когда со временем трезво обдумываю сказанное.
– Люси, – ласково начинает она, – как бы ты себя чувствовала, если бы Джеймс втайне думал о ком-то другом, как ты о Нейтане?
На мгновенье задумываюсь. Мне становится нехорошо, когда я ставлю себя на место Джеймса.
– Разве ты не согласна, что мысли об измене немногим лучше, чем фактическая неверность? – настаивает мама.
Знаю, что она права. Но не знаю, что предпринять. Помимо встреч Джеймса с друзьями, порой вызывающих неприятный осадок, у меня, в общем-то, нет достаточных поводов для обвинений. Зато есть навязчивая подозрительность. По крайней мере по отношению к Джеймсу. А другого серьезного парня, с которым я могла бы сравнить нынешнего бойфренда и свои чувства к нему, у меня отродясь не было.
– Просто подумай об этом как следует, – советует мама. – В свое время ты поймешь, как поступить правильно.
– Надеюсь, что так и будет, мама. Очень надеюсь…
Глава 14
– Не могу поверить, что удалось улизнуть в Италию вдвоем! – смеется Хлоя, когда мы устраиваемся на табуретах в стильном миланском баре в районе Порта-Тичинезе и заказываем водку сауэр с маракуйей – или водку сауэр alla maracuja, как нас вскорости просветили. Бармены-итальянцы смешивают коктейли, демонстрируя свое мастерство. Не хочется обращать внимания на их позерство, но симпатичные парни так и притягивают взгляд.
Мы прилетели в Милан утром, а сейчас солнечный субботний день уже клонится к закату. После долгой прогулки по Собору[13] и Галерее[14] мы заскочили в отель переодеться. Вечером нас ждала работа. Я надела темно-зеленое платье до колен, подчеркивающее фигуру, а Хлоя – облегающие черные брюки и блестящий серебряный топ. Обе предпочли невысокие шпильки. Мои волнистые волосы свободно спадают чуть ниже плеч, а длинные светлые локоны Хлои забраны парой заколок. Выглядим мы весьма привлекательно, если самим о себе можно так говорить. Но судя по тому, как смотрят на нас и хищно присвистывают итальянские мачо, мы не грешим против истины.
– Спасибо, что уговорила Мэнди, – сияет Хлоя.
– Всегда пожалуйста, – отвечаю я. – Одной было бы неинтересно, и я давно хотела сходить куда-нибудь после работы вместе с тобой и Джеммой.
– Правда? – Хлоя довольна.
– Да. Жаль, что все никак не получается.
– Слишком торопишься домой к своему ненаглядному, – усмехается она.
– Х-м.
Джеймс на прошлой неделе вел себя странно. После Пасхи он казался немного рассеянным, но так и не признался, чем обеспокоен. И я не стремилась настаивать – хватало своих забот после беседы с мамой. Джеймс сообщил, что его отец – тоже, кстати, юрист – настаивает на переквалификации сына в адвоката по уголовным делам. Я вознегодовала: слишком негативно отношусь к идее защищать насильников, убийц и прочих подонков.
– Скорее мелких воришек, – уточнил Джеймс, чем нисколько меня не утешил. Надеюсь, он пошлет своего докучливого старика далеко и надолго.
Два коктейля спустя мы с Хлоей по-прежнему сидим в баре и пока не торопимся на встречу с четой Луиджи.
– Как насчет ужина? – спрашиваю я. Мы собирались отведать пасты, но слишком увлеклись бесплатными aperitivi.
– Не-а. Лучше закажем еще одну тарелку этих маленьких штучек, похожих на пиццу, – отзывается Хлоя, обращая свой шарм на бармена.
* * *
Мы прибываем в бар Джанлуки, незатейливо именуемый в честь его жены «Элиза», уже изрядно навеселе. Нас проводят через главный зал в роскошную ВИП-зону с приглушенным светом и баром, оформленным в серо-серебристых темных тонах. Сразу узнаем Джанлуку, сидящего в обтянутой черным бархатом нише в окружении ярких красоток. Нога одной из них – миниатюрной брюнетки в облегающем платье – соблазнительно закинута на его бедро. Элизы нигде не видно.
– Что нам делать? – шепчет Хлоя. – Подойти и представиться?
– Не знаю, – говорю я, скорчив кислую мину. В конце концов направляемся к бару, и с языка невольно срывается: «Due vodka sour alla maracuja»[15].
Бармен приступает к работе – очередной итальянец с оливковой кожей. Он наклоняется, наливая коктейль, и впивается чернооким взглядом в зеленые глаза Хлои. Даже в царящей здесь полутьме вижу, как коллега краснеет.
– Scusi[16], – вклиниваюсь я, и он с той же пылкостью переключается на меня.
– Si[17], – Сексуально тянет он.
На этом мои познания в итальянском заканчиваются.
– Мы пришли повидаться с Джанлукой, – сообщаю я.
– Не вы одни, – произносит парень по-английски с сильным акцентом, указывая на Джанлуку и стайку дам.
– Да. – Стараюсь не закатить глаза. – Но у нас назначена деловая встреча.
– А! «Мэнди…
– … Ним». Пиар-агентство, – услужливо договариваю я.
Бармен кивает и выходит из-за стойки. Зовет: «Джан!». Они перекидываются парой слов на итальянском, и Джанлука изучающе смотрит на нас. Затем резко шлепает девицу по ноге, и обиженная красотка отлепляется от него и уходит. Ожидаю, что владелец бара встанет и подойдет, однако он похлопывает по черному бархату освободившегося места.
– Ragazze! Девушки! – кричит он. – Идите сюда!
Свите приходится потесниться, и мы усаживаемся по обе стороны от Джанлуки. Он наливает нам шампанское.
«Чудо как хорош, – думаю я, пока он пялится на мою грудь. – Жаль, что такой потаскун».
– Итак, синьорины, – начинает заказчик, неохотно отводя глаза цвета черного кофе от моего декольте. – Как вам бар?
– Здесь очень мило, – отвечаю я, и он с самодовольной улыбкой кивает. – Но хорошо бы посмотреть и остальное, – добавляю я.
– Certo. Конечно.
Следуем за ним обратно в главный зал. Гламурные тусовщики, все как один, стараются вести себя обычно. Джанлука словно ничего не замечает, но, без сомнения, упивается всеобщим вниманием. В этой части бара тоже темно. Было бы приятно увидеть цветовые акценты.
Возвращаемся в ВИП-зону. Джан – он настаивает на таком обращении – продолжает подливать нам шампанское. Я замедляю темп, а вот Хлоя опережает меня на пару бокалов. Надеюсь, она знает, что делает.
– Итак, – говорит Джан, повернувшись ко мне, – у тебя есть бойфренд?
– Да.
– Peccato![18] – разочарованно восклицает он и тут же переключается на Хлою. – А у тебя? Есть приятель?
– Нет, – неуверенно отвечает она.
– Eccellente[19]… – Снова наполняет ее фужер.
– Эм… а где ваша жена? – интересуюсь я.
– Она сегодня не смогла прийти. – Он небрежно машет рукой.
«Что мы здесь делаем?», – задаюсь я вопросом. Нет, я не жалуюсь, потому что путешествие до недавнего времени было отличным, и этот похотливый шельмец его оплатил, но разве нам совсем работать не нужно?
– Так, что вы хотите от нас? – спрашиваю я и тут же спохватываюсь и уточняю: – От «Агентства Мэнди Ним»?
– Хочу большую вечеринку с кучей звезд.
– Вы уже придумали название для бара? – Я слышала варианты «У Луиджи» и «Милан». Очень надеюсь, что Джанлука с женой на них не остановятся – по-моему, оба звучат, как название второсортной итальянской забегаловки. Так я Мэнди и сказала.
– Нет-нет. Но не будем о работе. Давайте выпьем! – Джан снова поворачивается к Хлое, и я начинаю беспокоиться, как мы будем выпутываться из этой истории. Даже если Хлоя не прочь в нее угодить.
Телефон пищит: пришло сообщение. От Джеймса:
«ОН ХОРОШО СЕБЯ ВЕДЕТ?»
Улыбаюсь и набираю ответ:
«СО МНОЙ ДА, НО НЕ С ХЛОЕЙ».
«ХОЧЕШЬ, ПРИЕДУ И РАЗБЕРУСЬ С НИМ?»
Хихикаю, чем привлекаю внимание Джана. Хлоя ловит мой взгляд. Вид у нее немного напуганный. Большего и не требуется. Решительно захлопываю телефон и встаю.
– Очень жаль, мистер Луиджи, но нам пора.
– О нет. Нет, нет, нет! – Он берет Хлою за руку. Коллега мягко, но решительно высвобождает ладошку. Джанлука с горестным видом поднимается. – Ну, если должны, – говорит он, наклоняясь, и медленно целует в обе щеки сначала меня, потом Хлою.
– Подсунул свою визитку, подлец, – сообщает она, когда мы выходим на улицу.
– Обалдеть! – восклицаю я. – Бедная его жена.
– Бедная или нет, она мне не нравится, – заявляет Хлоя. – Сначала дует губки перед папарацци, а в следующую же секунду начинает им хамить. Но Джанлука тот еще подарочек. Они два сапога пара!
Всю дорогу обратно в отель мы хихикаем.
* * *
– Просто невероятно, что он на тебя запал! – изумляется Джемма в следующий понедельник на работе.
– Он болван, ты немного потеряла, – отзывается Хлоя.
– Поверить не могу, что не поехала, – стонет несчастная коллега.
Действительно жалко. Мы определенно сблизились с Хлоей, и было бы здорово узнать получше и Джемму. Интересно, как бы она отнеслась к пошловатому флирту Джана?
Мэнди закатывает глаза, когда мы рассказываем о поездке, но не слишком волнуется – все-таки мы не потратили рабочее время. Подготовка вечеринки идет полным ходом. После раскрутки в виде нескольких ланчей и десятков бутылок шампанского в моем активе значатся Бекхэмы, Элтон с Дэвидом[20] и еще несколько знаменитостей первой величины, чье присутствие гарантирует освещение в светской хронике. Разумеется, только в том случае, если приглашенные звезды придут. Все они якобы дружат с Джаном и Элизой, но ничего нельзя гарантировать. В нашем бизнесе все очень шатко.
На неделе получаю эсэмэс от одной из университетских подруг. За время учебы я сдружилась с двумя девчонками, но не видела ни ту, ни другую с ноября. Карен живет в Карлтоне, на юге Лондона, а Рина на западе – в Фулхэме. Раньше мы часто встречались, но с появлением работы и бойфрендов забросили былую привычку.
Теперь нам довольно трудно собраться втроем. Как бы то ни было, Рина и Карен забронировали билеты на вест-эндский спектакль «Звуки музыки», намеченный на последнюю субботу мая. У них есть билет и для меня, на случай если я смогу пойти. Сообщаю об этом Джеймсу.
– Нас же пригласили в Хенли на выходные, – отвечает он.
– О чем ты? Когда? Кто?
– Эдвард и Сюзанна. У предков Эдварда там дом на берегу реки, а сами они в отъезде. Он спросил меня сегодня, на работе. Я сказал, мы поедем.
Эдвард – это коллега Джеймса. Я не очень-то жалую этого самовлюбленного типа и почти не знаю Сюзанну, его жену.
– Вообще-то, я хотела бы встретиться с Риной и Карен. Мы уже несколько месяцев не виделись.
– На меня их приглашение, конечно, не распространяется? – уточняет Джеймс.
– Нет. Это девичий междусобойчик.
– И слава богу! Тогда я отправлюсь в Хенли один. – Зло заключает он.
– Да что с тобой такое? – удивляюсь я. Всю неделю он ходит чернее тучи.
– Ничего, – огрызается он.
– Почему бы тебе не поделиться со мной?
– Потому что нечем делиться. – Потом его голос теплеет: – Это все чепуха. Прости. На работе выдалась паршивая неделя, отец достает с уголовным правом и прочая мелочь.
– Ты должен сказать ему «нет»! – настаиваю я.
– Это не так-то просто. Ты ведь знаешь отца. Черт возьми, ты когда-нибудь слышала, чтобы кто-нибудь сказал ему «нет»? – вздыхает Джеймс и утыкается в телевизор. – Извини, мне сейчас надо абстрагироваться. Хорошо?
Оставляю Джеймса и возвращаюсь в спальню. В такие минуты мне больше всего хочется поставить кассету Нейтана. За последние шесть-семь недель я несколько раз ее доставала, чтобы просто взглянуть на корявый почерк дарителя, сопротивляясь желанию послушать запись. Каждый раз, когда песни с кассеты звучат на радио или по телевизору, я погружаюсь в воспоминания. Ничего не могу с собой поделать.
* * *
Пятничным вечером в середине мая возвращаюсь с работы домой. В подъезде вынимаю почту из ящика и узнаю крупный почерк Молли на конверте. Поднимаюсь наверх и вижу, что Джеймс еще не пришел – ура, смогу прочитать послание подруги в тишине и покое. Распечатываю конверт, достаю письмо и несколько снимков. Фото со свадьбы.
На первом Молли, Энди и я стоим под большим эвкалиптом: невеста в белом, а мы в серебристых платьях. На втором Сэм и Молли чокаются фужерами с шампанским на фоне Оперы и моста Харбор-Бридж. Молодожены улыбаются, не сводя глаз друг с друга. Третья и последняя фотография – новобрачные и свидетели: Молли, Сэм, Энди, Нейтан и я. Медленно опускаюсь на тахту.
Он выглядит великолепно. Темные волосы небрежно спадают чуть ниже подбородка, а узел галстука еще не ослаблен. Всматриваюсь в снимок. Наконец-то у меня есть фото Нейтана, которое я буду беречь и хранить. Гляжу на изображение и чувствую тупую боль. Я так сильно скучаю по нему…
Беру письмо Молли и начинаю читать.
Привет!
Подумала, что тебе захочется увидеть свадебные фотографии. Извини, что так припозднилась: никак не могу войти в колею после медового месяца.
Мне нравится быть замужем! Так странно – вроде бы все по-старому, но в то же время иначе. Мы понимаем, что теперь будем вместе всю жизнь. Это накладывает свой отпечаток. Прости, если слегка перегибаю с пафосом, но это необыкновенное чувство.
У Сэма на работе все замечательно…
Пробегаю глазами письмо, ища имя Нейтана. А, вот и оно!
Нейтан и Эми все-таки окончательно расстались.
Что?
Она слишком давила, и ему ничего не оставалось, кроме как съехать. На самом деле, все это попахивало театральщиной. Он ушел и некоторое время жил у нас, а она день и ночь названивала и являлась без приглашения, но в конце концов поняла, что должна его отпустить. В любом случае после всех этих перипетий мы уже не так уверены, что Эми ему подходила. Ты ведь знаешь Нейтана, он не любит разводить суету. Сейчас ему предложили купить одно местечко в паре минут от пляжа. Мы перезаложили дом, чтобы помочь с первым взносом, но это ничего, поскольку наш гостиничный бизнес процветает. Да и Нейтану пора бы уже увидеть свою долю родительского наследства. Сэма очень обрадовало то, как мудро брат распорядился деньгами. Домик немного запущен, но Нейтан считает, что может заниматься ремонтом по выходным. Ах да, есть еще кое-что… Он устроился на постоянную работу на стройку!
Опускаю письмо. Сказать, что я удивилась – ничего не сказать. Затем дочитываю остальное, но Нейтан все-таки главная тема. Молли отвела ему большую часть послания – значит, ее действительно занимает судьба деверя.
Устроился на работу? Распрощался с Эми? Обзавелся собственным жильем? Подозрительно много совпадений после стольких лет. В голову закрадывается робкая мысль, что я причастна к этим переменам. С одной стороны, я не верю в такую возможность, а с другой – чем черт не шутит. Внезапно возникает непреодолимое желание позвонить в Австралию и поговорить с Молли. Не о моих чувствах к Нейтану, а просто обсудить новости. Считаю время. Часы перевели вперед, то есть разница составляет девять часов. Следовательно, в Сиднее… пять утра. Облом.
Телефон пищит. Сообщение от Джеймса:
ЗАШЕЛ ПРОПУСТИТЬ СТАКАНЧИК. СКОРО БУДУ. ЦЕЛУЮ.
Отлично. Прощайте, планы на вечер. Джеймс обещал сводить меня куда-нибудь поужинать. Но, по правде сказать, сейчас мне хочется побыть в одиночестве. Снова начинаю разглядывать фото.
Нейтан. Он кажется невероятно близким. Вспоминает ли он меня хоть иногда? Во всяком случае должен. Безусловно, должен.
Иду в спальню и достаю из глубин шкафа плеер. «Когда мы были молодыми» группы «Киллерз» ритмично звучит в наушниках. В горле стоит комок, когда я перечитываю письмо Молли.
Примерно в полночь получаю еще одну эсэмэску. Остальные Джеймс присылал по ходу вечера, держа меня в курсе дел. Сейчас он пишет следующее:
ПЕРКАНТУЮСЬ У ДЖЕЗЗА.
Предполагаю, что он имел в виду «перекантуюсь». И, скорее всего, «у Джереми» – своего придурочного приятеля с работы. И, кроме того, Джеймс, похоже, надрался. Он никогда не называет Джереми Джеззом, будучи в трезвом уме. Странно.
Весьма странно, хотя я не очень волнуюсь. Захватив плеер, фотографии и письмо, ложусь в кровать и слушаю музыку, заново переживая моменты, проведенные с соблазнительным серфером. Если Джеймс вернется и найдет меня здесь, то наверняка заинтересуется, откуда у меня такое старье. Но я гоняю кассетник туда-сюда, несмотря на последствия. И в конце концов, будто наяву, снова вижу Нейтана.
Глава 15
Просыпаюсь я рано. На часах шесть сорок пять утра. Джеймса все еще нет. Фотографии, письмо и плеер лежат рядом на прикроватной тумбочке, и я тянусь за снимками. Внимательно разглядываю изображение Нейтана, и мне снова становится не по себе.
Непрестанно задаюсь вопросом, что могло бы быть, если бы я его поцеловала. Если бы он был со мной тогда, в мою последнюю ночь в Сиднее. Что стало бы с нами? А со мной и Джеймсом?
Немного погодя иду в душ. Возвратившись в спальню, освещенную холодным дневным светом, понимаю, что должна убрать плеер, но решаю оставить фотографии на виду. Когда Джеймс вернется домой? Странно, что бойфренд заночевал у Джереми: обычно он просто ловил такси. Может, не нашел машину в такое время. Меня раздирают сомнения, но стоит только взглянуть на письмо от Молли, как я волшебным образом успокаиваюсь. Позвоню-ка ей. У них пять часов вечера субботы, и она, должно быть, работает, но попытаться стоит. Перемещаюсь в гостиную и, взяв телефон, устраиваюсь на диване. Номер подруги я знаю наизусть, хотя в последнее время редко его набирала. Но только собираюсь пощелкать по кнопкам, как аппарат начинает ужасающе громко трезвонить в руках.
– Алло? – нерешительно отвечаю я, задаваясь вопросом, не она ли это. Или Джеймс?
В ответ раздается глубокий голос:
– Как понять, что в твоем холодильнике два слона? – Мое сердце наполняется восторгом, пока он продолжает: – По хихиканью после того, как гаснет свет.
Я настолько счастлива, что смеюсь и взвизгиваю одновременно.
– Как дела? – интересуюсь я, успокоившись.
– Неплохо, спасибо, – довольно посмеивается Нейтан. – А твои?
– Я так рада слышать твой голос!
– М-м, – тихо говорит он. На несколько секунд между нами воцаряется тишина.
– Вчера вечером от Молли пришло письмо. Она написала, как вы там поживаете, – сообщаю я.
– Серьезно?
– Да, я все знаю про твой дом и про работу. И про Эми…
– Ну, это было жестко. – Нейтан замолкает, и я жду, что он продолжит. – Но она в порядке.
– Правда? – с надеждой спрашиваю я. Хочу, чтобы с ней все было нормально. Нормально, но только не вместе с ним.
– Да, с ней все отлично. Устроилась на работу в офис отца.
– Надо же! Так она в два счета пойдет на повышение.
– Да, вероятно. – Я знаю, что он улыбается.
– А как ты? Ужасно хочу услышать про твой дом!
– Ну, там есть четыре стены, крыша…
– Эй! Хватит шутить. Ты его ремонтируешь?
Нейтан рассказывает про работу в доме и о том, какое удовольствие получает, обдирая его догола и делая все заново. Из услышанного можно сделать вывод, что у него, похоже, все будет готово через несколько недель.
– А чем займешься потом?
– Планирую выставить его на продажу. И начать корпеть над следующим.
– Ух ты. – Настолько впечатляет, что я не нахожу слов.
– Ну а в твоей жизни что происходит? – спрашивает он.
Я описываю рабочие дела, и вскоре Нейтан уже хохочет над историей о Джане Луиджи.
– А как твой парень? – звучит его вопрос, когда я заканчиваю.
– О, он в порядке, – заверяю я. – Правда, вчера остался на ночь у друга, так что сижу одна.
– И часто он так делает? – Мне известно, о чем думает Нейтан.
– Нет, вообще-то нет, – улыбаюсь я. – Ладно, давай не будем о нем. Я хочу еще услышать про тебя. Ты действительно нашел работу?
Спустя двадцать пять минут я узнала все о бутик-отеле, который Нейтан помогает строить на побережье. А еще он убедил меня, что я была права, решив отфутболить Сюзанну с Эдвардом в Хенли и вместо этого пойти в театр со своими подругами. До разговора с ним я сомневалась, правильно ли поступаю.
– Зачем проводить выходные с едва знакомыми людьми, когда можно оттянуться с друзьями, которых не видела сто лет?
– Какая умная голова на таких молодых плечах.
– Хватит надо мной издеваться, – смеется он, а я думаю: «Вообще-то, я всерьез». Но он заговаривает опять: – Хочешь прикол?
– А ты знаешь какой-нибудь?
– Ага, вспомнил, из передачи «Звуки музыки». Светская беседа, один граф рассказывает, как аборигены Австралии ловят страусов: «Представляете! Бушмены бреют голову налысо и закапываются в песок, только лысина торчит. Мимо пробегает страус, смотрит – в песке яйцо, думает, что его надо высидеть, садится, а тут бушмен из песка хватает его и был таков!». Вечером в новой компании уже другой аристократ пересказывает историю: «Господа! Давеча граф преинтересный способ ловли страусов описывал. Якобы аборигены в Австралии бреют головы и закапываются в песок, оставляя на поверхности только свои яйца, мимо пробегающий страус, видя такое дело, останавливается и думает, что это ЕГО яйца, и тут абориген выскакивает из песка и хватает страуса». «Позвольте! А зачем же аборигены в таком случае головы бреют?» – интересуются гости. «Дикари-с!»
Я все еще хихикаю, когда ключ поворачивается в замке, и входит промокший насквозь Джеймс.
– Приятно было с тобой поболтать, – тепло произношу я, завершая разговор, пока гулена снимает пальто. Не хочется признаваться Нейтану, что вернулся Джеймс. Я бы предпочла не забивать ему голову мыслями о моем парне.
– Мне тоже, – откликается Нейтан.
Джеймс удивлен. Подозреваю, он ожидал, что я обрушу на него все свое негодование за появление в такой час, но после беседы с Нейтаном меня это абсолютно не колышет.
Блудный парень отправляется в ванную.
– Позвонишь еще? – с надеждой спрашиваю я Нейтана.
– Непременно. И в следующий раз придумаю какой-нибудь новый прикол. Да и ты всегда можешь сама позвонить. Хотя у меня в данный момент только мобильник, а это не самый дешевый вариант.
– Черт, все это время ты разговаривал со мной по мобильному? – ахаю я.
Нейтан смеется.
– Не беспокойся.
Мы заканчиваем разговор, и я в таком восторге, что едва сдерживаюсь. Когда спустя немного времени возвращается Джеймс с обмотанным вокруг талии полотенцем, я улыбаюсь от уха до уха и блаженно вопрошаю:
– Как провел ночь?
– Спасибо, хорошо, – отвечает он, все еще ошарашенный моим хорошим настроением. Подходит и целует меня в макушку. – Минутку, я только оденусь.
Пару секунд я сижу, глядя на телефонную трубку.
– Кто звонил? – спрашивает Джеймс, появившись в комнате через несколько минут.
– Братишка Сэма, Нейтан, – честно сообщаю я, делая особое ударение на «братишка»: так это звучит менее пугающе.
– О, я и не знал, что у него есть брат.
– Ну да. – Вручаю ему свадебные фотографии. Джеймс быстро перекладывает первые две и пристально смотрит на снимок молодоженов со свидетелями. – Вот он здесь, – показываю я.
– Думается, парень мог бы расчесать волосы, – ухмыляется Джеймс. Я добродушно тычу его в бок.
– Дай сюда.
Он возвращает фотографии.
– Хочешь, расскажу прикол? – предлагаю я.
– Ну-ка.
Рассказываю анекдот про аборигенов.
– Не понял, – говорит Джеймс.
– Ну, смотри, он просто напутал, как именно аборигены закапываются в песок, вот и пришлось выкручиваться… – Джеймс пожимает плечами. – Не бери в голову.
* * *
Субботним вечером пару недель спустя я встречаюсь с Карен и Риной возле ресторана «Страда» на Пикадилли. Джеймс уехал в Хенли один. Похоже, он был не против.
– Я так рада, что ты пришла, – обнимает меня Рина. – Выглядишь великолепно, – заключает она, отстраняясь.
– Ты тоже! – восклицаю я. Она ослепительна в любом случае. Ее родители из Бомбея (который теперь называется Мумбаи), но выросла она в Букингемшире. У Рины гладкая карамельная кожа, совершенно прямые черные волосы до подбородка и потрясающе зеленые глаза. Везде, куда бы мы ни пошли, мужчины, да и женщины тоже, на нее пялятся. Мы с Карен всегда говорили, что ей надо подрабатывать моделью, но она уделяла все время лишь учебе. Сейчас она доктор. Красивая, да еще и умная. Я бы завидовала, если бы Рина не была так чертовски мила. Просто здорово снова ее видеть!
Мы заходим в ресторан, усаживаемся и тут же начинаем обмениваться новостями о жизни, любви и работе, пока через десять минут не появляется Карен, окутанная запахом духов и обвешанная пакетами.
– Извините, извините, – щебечет она с сильным йоркширским акцентом. Она из Гулля, городка на севере страны. – Просто не смогла устоять, – оправдывается Карен, бросая пакеты из магазинов нам под ноги. Затем нагибается и звонко чмокает нас обеих.
Карен всегда была самой шумной в нашей компании, и нас, бывало, коробило, когда мы сидели в тихом ресторанчике, а она привлекала всеобщее внимание своим оглушительно громким голосом. Но сейчас это просто вызывает улыбку.
– Как дела? – спрашивает Карен, отодвигая стул. – Нет, я поспела как раз вовремя, чтобы выпить с друзьями розового шампанского, спасибо, – заявляет она топчущемуся рядом официанту. – Хорошо? – Она поворачивается к нам с Риной.
– Конечно, – киваем мы.
Карен хватает бутылку и наполняет вином свой, а потом и наши бокалы.
– Давайте закажем оливки, – неожиданно предлагает она.
– Вперед, – смеюсь я. Еще минута – и Карен включится в разговор. Она всегда такая, едва ли может сосредоточиться на чем-нибудь дольше нескольких секунд. Спрашиваю у Рины: – Как дела у Пола?
Пол – это ее парень. Тоже доктор.
– Хорошо, спасибо, – отвечает подружка. – Занят.
– Ну, он и должен быть ужасно занят, раз уж выбрал такую профессию, – смеется Карен и переключается на меня: – А как поживает красавчик Джеймс?
– Превосходно.
– Как у него с работой?
– Тоже занятой.
– Ну, девчонки, и ваши занятые мужчины… Слава богу, Алан – строитель. С девяти до пяти! Мой мужчина всегда дома.
Карен работает парикмахером в Гринвиче – в южном Лондоне, в десяти минутах езды от их с Аланом дома в Чарлтоне. Мы с ней вместе изучали журналистику, пока она не решила, что это не для нее, и не переучилась на парикмахера.
– Мне нравится твоя новая прическа… – Всегда чувствую, что обязана это сказать, хотя на самом деле я не так уж ее одобряю. Подруга покрасила волосы в черный-пречерный цвет с ярко-розовыми перьями по всей голове. Но неважно, нравится мне это или нет. Если Карен не изменила своим привычкам, через считанные недели ее шевелюра будет выглядеть совершенно иначе. И ей в любом случае по барабану, что я подумаю. Мне бы ее уверенность…
После мюзикла, охрипшие от подпевания, мы идем выпить чего-нибудь в ближайшем пабе. Карен сразу устремляется к бару, а мы с Риной замечаем пару человек, освобождающих столик.
– Было великолепно, да? – говорит Рина.
– В следующий раз надо сходить на «Грязные танцы», – предлагаю я.
– Да! Почему бы и нет?
Карен приносит три бокала водки с лимонадом и лаймом.
– Как тебе вариант в следующий раз сходить на «Грязные танцы»? – спрашиваю я ее.
– О боги, ну конечно! – восклицает она. – Серьезно? Мы потратили столько времени, чтобы вытащить тебя с нами, а сейчас ты сама предлагаешь нам еще одну дату в ежедневнике?
Я немного ошарашенно смотрю на нее. Знаю, Карен не со зла, но все-таки мне обидно.
– Да, – кротко отвечаю я.
– Тогда это будет чертовски здорово. – Она широко улыбается, и Рина немного сконфуженно ее поддерживает.
Карен права. Эти двое почти каждый месяц выбираются куда-нибудь поболтать, а я обычно завалена работой или с Джеймсом. На неделе он любит пообщаться с коллегами в барах Сити, пока я на мероприятиях пою вином и потчую клиентов, а субботними вечерами мы иногда выходим поужинать или собираемся с друзьями с его работы. Но мне никогда не бывает комфортно с такими ребятами, как Эдвард или Джереми. Хотя Эдвард и не трещит без умолку, у меня вечное чувство, будто он осуждает меня взглядом своих темных глаз и полным отсутствием улыбки, а Джереми просто скользкий ублюдок. Они не ощущают себя моими друзьями да и не являются ими – в первую очередь они друзья моего парня.
Я тут же решаю, что буду уговаривать Джеймса пойти куда-нибудь с Риной, Карен и их молодыми людьми в следующий раз, когда они задумают грандиозную гулянку.
Как здорово снова увидеться с подругами! Переехав в Великобританию в шестнадцать лет, я так и не завела близких друзей. Ни с кем особо не сдружилась из колледжа в Сомерсете, где сдавала школьные выпускные экзамены, так что Рина и Карен – мои единственные подруги. Вновь думаю о Хлое и Джемме и вспоминаю, как весело нам с Хлоей было в Милане. И обещаю себе, что точно, совершенно точно, пойду развлекаться с коллегами в следующую пятницу после работы.
Глава 16
– Погоди, не вешай трубку, вот еще один. Идут два пирожка, а навстречу им две булочки. Один другому говорит: «Давай с ними познакомимся?», а тот отвечает: «Хорошо тебе, ты с яйцами, а я с капустой!». – Слышу, как Нейтан хохочет над моей шуткой. Мы висим на телефоне уже двадцать минут. Я сижу в спальне, потому что Джеймс в гостиной смотрит по телевизору игру. Сезон футбола и регби закончился, и сейчас мы смотрим теннис и крикет. Зашибись.
Сказать, что я только и думала о том, когда Нейтан позвонит мне снова, значит не сказать ничего. В первый раз я совершенно забыла попросить у него номер мобильного, и поэтому сегодня утром почувствовала огромное облегчение, услышав в трубке знакомый голос. В Австралии субботний вечер и Нейтан дома; с ремонтом покончено, и сегодня он вызвал несколько агентов по недвижимости, чтобы оценить недвижимость. Говорит, что будет грустно уезжать, но поделился новостью о том, что уже выставил предложение о покупке другого особнячка через пару улиц.
Прошла неделя после похода в театр, и Нейтану приятно слышать, что я туда все же сходила.
– Твой парень ездил в Хенли с Эдвардом и как там ее зовут? – интересуется он.
– Сюзанной? Да.
В прошлое воскресенье Джеймс пришел домой ближе к вечеру, уставший и с похмелья. Они вместе до утра пили красное вино.
– На этот раз оставь свой номер, – немного погодя говорю я.
– Черт, извини, в прошлый раз забыл, – отзывается Нейтан.
– Знаю. Рада, что ты снова позвонил. Кстати, откуда ты взял мой домашний?
– Опять-таки в телефонной книжке у Молли. Так удобно, теперь у меня есть номера сантехника, электрика и парикмахера!
Я смеюсь.
– Ты же не собираешься стричься слишком коротко?
– Не-а. Но нужно немного подровнять кончики, а то без Эми я совсем оброс. Обычно меня стригла она, – объясняет Нейтан, и сердце мое чуток сжимается. Мне все еще интересно, что же между ними было. Больше или меньше того, что преподносит каждый из них? Не так уж это и важно, просто мне нужно удовлетворить свое извращенное любопытство.
– Молли в курсе, что ты мне звонил? – спрашиваю я.
– Нет, она бы за это всыпала.
– Думаешь?
– Ага, а ты нет? – парирует он.
– Г-м, может быть, не знаю. – Я не упоминала о нас, когда разговаривала с ней пару недель назад и благодарила за фотографии.
– Ну, – начинает Нейтан, прерывая неловкое молчание, – у тебя ручка рядом?
* * *
– Что, опять тот чувак? – осведомляется Джеймс, когда я возвращаюсь в гостиную.
– Брат Сэма? Да.
– Как-то странно, нет? Чего он названивает все время?
– Совсем не все время, – возражаю я. – До этого он звонил всего один раз. Он все-таки мой друг.
– Я думал, твои друзья Сэм и Молли, – бурчит Джеймс.
– Ну да, – твердо говорю я, – но они только что поженились и больше времени должны уделять друг другу. И, кстати, мы с Нейтаном теперь тоже друзья. Хочешь чашечку чаю? – Я киваю в направлении кухни.
– Э-э, нет, спасибо. Думаю, через минутку налью пивка.
На часах всего половина двенадцатого утра. Включаю чайник и беру кружку, улыбаясь, потому что собираюсь готовить чай по рецепту Нейтана.
Наше возобновившееся общение приводит меня в восторг, но ожидание его звонка в последние три недели сводило с ума. В прошлое воскресенье я почти сдалась и чуть не позвонила Молли, чтобы спросить номер его телефона, но смогла взять себя в руки. Мне ненавистно это признавать, но в глубине души я сознаю, что все, связанное с Нейтаном, вновь мучает меня.
– Расскажешь подробнее об отпуске? – спрошиваю я Джеймса.
Джеймс взял пять выходных, чтобы съездить в Малагу с компанией коллег. Он вылетает в следующую пятницу, пробудет в Испании чуть больше недели и вернется в воскресенье ночью.
– Ты же понимаешь, я хочу, чтобы ты тоже поехала, – говорит он.
– Как я могу? – хмурюсь я. – Мэнди вот так просто не даст мне недельный отпуск. И еще в пятницу мы открываем бар Луиджи.
– Черт, совершенно вылетело из головы.
– Я думала, ты пойдешь со мной, – угрюмо бормочу я.
– Люси, прости, я и собирался, но не хочется упускать такой прекрасный шанс. Ты же знаешь, я уже сто лет не был в отпуске, а Джереми достал горящую путевку через знакомого клиента, так что, сама видишь, все идеально совпало. Приезжай хотя бы на выходные, – предлагает он.
– Хорошо, спрошу у Мэнди в понедельник. Но я просто не понимаю, как тебе в последний момент удалось взять неделю, когда ты не смог поехать даже на свадьбу Сэма с Молли, написав заявление об отпуске за несколько месяцев до того.
– Люси, – Джеймс раздраженно поворачивается ко мне, – ты же должна помнить: со свадьбой так случилось потому, что меня только-только повысили. Тебе не кажется, что я достаточно усердно работал и заслуживаю отпуск?
– Конечно, заслуживаешь. – Я немного расслабляюсь.
– И мне правда хочется, чтоб ты поехала, – говорит он, обратив на меня глубокий искренний взгляд голубых глаз.
– Хорошо, – улыбаюсь я, – попытаюсь.
– Вечером посмотрю в интернете, какие есть рейсы. Тогда ты хоть будешь иметь представление ждать ли меня.
– Ага, было бы неплохо, – соглашается он.
Уф. Иду в спальню и начинаю раскладывать белье. Попросила, называется, сходить хоть куда-нибудь вместе с моими друзьями. И вот, пожалуйста, я соглашаюсь провести все выходные в компании коллег Джеймса. Но если на одну чашу весов положить дрянную компанию, а на другую – перспективу провести выходные на солнышке с моим парнем, да еще плюс бесплатное проживание… как вариант.
Кто там едет-то? Эдвард и Задавака Сюзанна, Джереми со своей последней потаскушкой… Джеймс упомянул еще пару парней, которых, как он думает, я уже встречала. Мне знакомы имена Теренса и Гектора, но лиц их я не помню. И еще одна девица по имени Зои.
– А Зои это не та твоя коллега, с которой я познакомилась на рождественском корпоративе? – уточняю я, возвращаясь в гостиную.
– Ого, у тебя хорошая память. – Джеймс впечатлен.
Что ж, я помню также, что задавалась вопросом, не она ли отправила то сообщение.
– Что? – спрашивает Джеймс, видя мое недовольное выражение лица.
– Ничего, – отвечаю я.
– Не переживай, у нее есть парень, – усмехается он. – Иди сюда, милая. Смешная же ты!
* * *
Теперь каждый день на работу я хожу пешком. На Дорсет-сквер расцветают розовым и фиолетовым рододендроны, а глициния, украшающая фасад нашего здания, прямо-таки бьет по глазам яркостью соцветий. Свежая зеленая листва и теплый запах свежескошенной травы в парках Лондона возвещают о приходе лета. В метро же, напротив, такая жара и духота, что я почти туда не спускаюсь. А какие чудеса творит физическая нагрузка с моими бедрами! Мне только одного не хватает для абсолютного счастья: кассеты Нейтана. Джеймс до сих пор о ней не знает и, естественно, что-то заподозрил бы, если б ее нашел. Конечно, я могла бы загрузить песни Нейтана из «Айтюнс» в свой айпод, но это было бы уже не то.
Сегодня пятница, ночь открытия бара Луиджи, и когда я приезжаю, офис гудит, как улей.
– Они не делают репортажи о барах! – распекает Келли, нашу стажерку, Джемма.
– Кто не делает репортажи о барах? – спрашиваю я. Полагаю, Келли обзванивала журналы, чтобы выяснить, кто придет на вечеринку, и по ошибке позвонила кому не следовало.
– «Хит», – отвечает Джемма.
Журналисты терпеть не могут, когда звонят и пытаются пропиарить что-то, не связанное с тематикой их изданий. Чтоб их! Мы ведь не можем читать всю прессу, а в особенности несчастная стажерка, которая и так безвозмездно отрабатывает тьму часов.
– О, я бы не переживала, – говорю я, пытаясь переубедить Джемму. – Если кто-нибудь из «Герлз элауд»[21] напьется в стельку или Пэрис[22] сверкнет трусиками, мы все равно попадем в «Неделю в кадре».
Я только вернулась с утреннего совещания с заказчиками на месте проведения мероприятия. Все почти готово – остались только завершающие штрихи. В итоге чета Луиджи остановилась на названии «Белый бар», и это вполне меня устроило. Что до дизайна, то стиль выбрали прямо противоположный бару в Милане. Все белое: ниши с обтянутыми белым бархатом диванами, белые столики, бело-серебристая барная стойка… По правде говоря, интерьер напоминает ледяной бар в Сиднее. Выглядит эффектно, но интересно, как скоро кто-нибудь прольет красное вино на диванчики? Но это проблемы Луиджи, вовсе не мои.
Элиза идеально отвечает нашим с Хлоей представлениям о ней: надменная, стервозная и высокомерная. Ее муж Джан так же похотлив, как и всегда. Он не распускает руки только тогда, когда рядом его жена. А так бывает не слишком часто, и потому для нас ситуация проигрышная. Но вечером Элиза будет. Если намечаются папарацци, она всегда тут как тут.
Даже Келли придет, и она вне себя от волнения. Сначала Мэнди не хотела, чтобы ее компанию представляла особа с фиолетовыми вихрами и пирсингом в носу, но мне удалось уговорить начальницу. Я отдала Келли пригласительный Джеймса, потому что вечером он улетает в Испанию. Он ухитрился найти для меня рейс на завтра на два часа. Возвращаюсь я в ночь на понедельник, потому что не хочу искушать судьбу и запоздало просить Мэнди об отгуле. Мне все-таки не нужно забывать о своей грядущей премии.
Работу мы заканчиваем рано, чтобы осталось время подготовиться. Мне надо быть на месте в пять, чтобы контролировать список гостей. Мы обзвонили все фотоагентства, и поэтому на открытие бара явится пул фотографов, а еще развернули белый ковер, по которому продефилируют звезды. Слава богу, нет дождя, иначе «белая дорожка» в считанные минуты стала бы серой. Мы с Хлоей смогли убедить Джана сделать водку сауэр alla maracuja коктейлем вечера. До девяти часов придется вести себя весьма благовоспитанно, а после можно будет и расслабиться.
* * *
Если не считать Джеммы, которую в полночь вывернуло в туалете, и того, что нам с Хлоей пришлось звонить парню перебравшей коллеги и просить его приехать и забрать ее, вечеринка проходит без сучка и задоринки. Являются три четверти приглашенных знаменитостей, а это неплохой показатель успеха. Бекхэмы не удостаивают нас своим присутствием – вероятно, потому что Джан в последнее время критиковал Дэвида, говоря, что он известен больше своими прическами, чем достижениями на футбольном поле. Он просто завидует, ведь Бэкс больше зарабатывает. И выглядит лучше.
Я на седьмом небе, пока на следующее утро не просыпаюсь с ужасного похмелья. Хотела упаковать чемодан в четверг вечером – правда, собиралась, но в последний момент подумала, что утром времени будет достаточно. Осторожно выползаю из кровати и глотаю таблетку, чтобы унять страшную головную боль.
После трехчасовой задержки самолет, наконец, взлетает, и к тому моменту, как я добираюсь до Малаги, уже переваливает за девять часов с учетом разницы во времени. Джеймс пишет, что они уже на главной улице в пяти минутах ходьбы от виллы. Держу пари, что пока я туда доплетусь, они напьются, и я буду чувствовать себя совершенно не в своей тарелке. Выпивка – последнее, что мне сейчас нужно. Подмывает добраться до виллы и лечь спать. Отправляю Джеймсу сообщение с просьбой встретить меня через полчаса – по словам таксиста, дорога займет именно столько.
Приехав, я вижу, что Джеймса нет, поэтому присаживаюсь на ступеньки у ворот и жду. Через пять минут опять пишу сообщение.
– Прости, прости, – кричит он, мчась ко мне по дорожке. Хватает за руку и ведет к вилле, потом в нашу спальню. Гостиная завалена пустыми пивными банками и окурками.
– Отрывались вчера?
– Ага, – усмехается он. – Не то слово.
Стены в нашей комнате полностью белые, плетеная мебель того же цвета. А еще двуспальная кровать.
– Хочешь переодеться? – спрашивает он.
Шумно выдохнув, я плюхаюсь на матрас.
– А нельзя просто остаться здесь? Я вымоталась.
– Пойдем, Люси, – зазывает Джеймс. – На улице веселье. Все настроены тусоваться. Пошли, выпьем немного!
– Я бы отдала, что угодно, чтобы обнять тебя и хоть немного времени провести вдвоем… – Беру его за руку.
– Нет, так не пойдет. – С добродушной улыбкой Джеймс стягивает меня с постели. – Давай же, детка. Ты и так постоянно меня видишь. Остальные подумают, что мы какие-то отщепенцы.
– И пофиг, – отвечаю я, но потом сознаю, что это звучит грубовато: все-таки коллеги Джеймса обеспечили нам бесплатный отпуск. Со вздохом говорю: – Ладно, но сначала мне нужно принять душ.
Джеймс закатывает глаза и откидывается на кровать, отирая выступившие капельки с бровей. На улице жара, и он вспотел – наверное, потому что бежал, чтобы меня встретить.
Через пять минут вхожу в спальню и извлекаю из сумки красное с белым летнее платье, купленное на «Вэрхаусе».
– Э-э… – глядя на него, начинает Джеймс.
– Что? – не понимаю я.
– У тебя нет ничего более… сексуального? – нерешительно спрашивает он. – Все остальные девчонки так расфуфырены, что в этом ты будешь немного не в тему.
– О, проклятье! – Опускаюсь на кровать. – Я мало что с собой взяла.
Вытряхиваю на одеяло содержимое сумки, и Джеймс выбирает черный топ с кружевной каймой.
– Вот это в сочетании с джинсами подойдет.
В джинсах мне жарковато, но Джеймс заверяет, что в баре работает кондиционер. Я натягиваю топ, дополняю его широким серебряным колье и красными босоножками на каблуках, затем перехожу к макияжу. Решаю воспользоваться темными серебристо-серыми тенями и нанести два слоя туши. Помаду я забыла и вместо нее прибегаю к блеску для губ. Волосы оставляю распущенными.
– Великолепно! – улыбается Джеймс, притянув к себе, так что я оказываюсь сверху. Он обнимает меня за талию. – М-м-м, какая ты стройная…
– Это все ходьба пешком.
– Может, все же остаться здесь, – вопросительно приподнимая рыжеватую бровь, размышляет вслух он и медленно, томно целует меня в губы. Я чувствую запах алкоголя, но это вовсе не неприятно. Что-что, а целуется Джеймс очень хорошо.
– Эй, ты же сотрешь весь мой блеск, – мягко укоряю я.
– Так нанеси еще, – говорит он, перекатываясь и подминая меня под себя.
Снова целует, его ладонь двигается вверх по моей ноге, но потом Джеймс со стоном встает и запускает пятерню в волосы.
– Идем, – вздыхает он. – Нужно возвращаться.
Я разочарованно сползаю с кровати и подкрашиваю губы перед зеркалом. Опять припудриваю нос, потому что лицо пылает.
В воздухе ощущается тепло, розовые и оранжевые бугенвиллеи[23] змеятся по свежевыбеленным стенам, а мы идем по дорожке к оживленной центральной улице. Джеймс держит меня за руку, помогая пробираться по булыжникам на высоких каблуках. Кажется, что сегодня гуляет вся Испания. Тротуары заставлены столиками из баров, отовсюду гремит музыка, люди кричат и смеются. Неожиданно мне это начинает нравиться. Мы направляемся в бар, и Джеймс заказывает графин «Лонг-Айленд Айс Ти». На столе уже полно полупустых графинов с разноцветными коктейлями.
– Люси! – восклицает Джереми, вставая. Он наклоняется через стол и прижимается мокрыми губами к моей щеке. Я оборачиваюсь и здороваюсь с остальными.
– Привет, Люси, – сухо произносит сидящий рядом с Джереми Эдвард, пряча глаза под длинной темной челкой. Его чопорная жена Сюзанна одаривает меня презрительной улыбкой. Ей немного за тридцать, на голове пышная шапка рыжеватых волос. Между нами нет ничего общего, в этом я абсолютно уверена. Один бог знает, с чего это Джеймсу вздумалось, что мне захочется ехать в Хенли и проводить с ними все выходные. Спятил, что ли?
За столом расположились восемь человек: Джереми и его последняя подружка, стройная блондинка по имени Лила, Эдвард с Сюзанной, Зои – брюнетка с рождественской вечеринки со своим молодым человеком Джимом и Теренс с Гектором – те самые парни, которых я смутно помню по корпоративу. Судя по тому, как они пялятся на девушек за барной стойкой, кажется, ребята ищут, кого бы снять на ночь.
По мере наблюдения за друзьями Джеймса мне становится любопытно, не один ли из этих типов отправил то сообщение. Держу пари, они все обделаются, если я подниму этот вопрос. Мысленно усмехаюсь. Меня так и подмывает.
Джереми спешит найти еще один стул. Его смазанные гелем волосы зализаны назад и на ощупь, скорее всего, жесткие и хрустящие. Все подвигаются, и мне удается втиснуться между Джеймсом и Джимом. Джеймс хватает графин и наливает мне коктейль.
– Сегодня мы все снова за «Секс на пляже». Люси, присоединяйся, если хочешь, – косится на меня Джереми.
– Ты такой прикольный, – бесстрастно отвечаю я. – Я, наверное, останусь верна «Лонг-Айленду».
Джеймс дотрагивается до моей ноги и предупреждающе шепчет в ухо:
– Будь паинькой.
Кроме Джеймса, на котором темно-синяя футболка, все парни в рубашках. Хотя бы галстуки оставили в офисе, и на том спасибо.
– А чем ты занимаешься? – интересуется сидящий рядом Джим. Его голубая рубашка небрежно расстегнута, так что мне видна редкая поросль волос на груди. Я коротко рассказываю о работе.
– А ты? – спрашиваю я. – Тоже юрист?
– О нет. – Он так поспешно трясет головой, что я улыбаюсь. – Я работаю с информационными технологиями.
Он производит впечатление приятного человека. Стройный, с короткими рыжеватыми волосами и легкой россыпью веснушек.
– Сколько вы уже встречаетесь с Зои?
Услышав свое имя, Зои навостряет уши и поворачивается, чтобы присоединиться к разговору.
– Ну, наверно, около… – Джим смотрит на нее, ища подтверждения, – восьми месяцев?
– Где-то так, – соглашается она.
– Зои, хочешь добавки? – вмешивается Эдвард, поднимая графин.
Высокий и тощий Гектор и пухленький, немного пониже Джеймса, Теренс, посмеиваясь, возвращаются за столик. Последние десять минут они провели за барной стойкой с двумя платиновыми блондинками, похожими на шведок.
– А у нас что-то есть! – хихикают парни. Сначала мне кажется, что они кое-чего добились, и это удивляет, потому что по сравнению с ними девушки просто супермодели, но потом я вижу крошечный пакетик, который Гектор сжимает в кулаке.
– Класс! – восклицает Джереми и встает, с восторгом потирая руки. – Идешь, Джеймс? – спрашивает он, тут же метнув взгляд на меня.
– Нет, спасибо, – отвечает Джеймс, откидываясь назад и обнимая меня за плечи. Поглаживает мне спину.
– Оставь мне немного! – отчаянно взывает Лила, пока ее дружок направляется к мужскому туалету, оставляя нас за столиком.
На меня накатывает тошнота, когда я оборачиваюсь к Джеймсу.
– Надеюсь, ты не…
– Не глупи, Люси, – возбужденно взывает он.
– Тогда почему Джереми тебя спросил?
Он раздраженно убирает руку с моих плеч.
– Просто из вежливости! – Остальные, забавляясь, наблюдают за нами. Устраивать сцену я не собираюсь, так что прекращаю разговор.
Мне совсем не нравится, как мы проводим остаток вечера. Половина компании совершенно на другой волне, но я одинаково далека от них всех, так как они пьют уже несколько часов, и мне никогда их не догнать. Очень хочется вернуться на виллу и завалиться в кровать. Говорю об этом Джеймсу.
– Мне пойти с тобой? – уточняет он. «Да, было бы неплохо», – думается мне, но прежде чем я успеваю что-то сказать, он уверенно заявляет: – Я пойду с тобой.
Под неодобрительные возгласы мы прощаемся со всеми и идем к выходу.
– Как-то неловко получилось, – замечает Джеймс, пока мы шагаем по шумной многолюдной улице.
– Мог бы и остаться, если хотел, – бросаю я.
– Я ни в коем разе не отпущу тебя одну, – резко отвечает он.
– Просто уйди! – в ярости говорю я, в бешенстве устремляясь вперед, что совсем нелегко на высоких каблуках. Внезапно я чувствую, что с меня хватит и этого дня, и вечера, и Джеймса.
– Люси, стой! – кричит он, догоняя меня.
– Нет, серьезно, Джеймс, просто вернись и нажрись со своими дружками! – Теперь я здорово разозлилась.
– Эй! Это нечестно. Они нас пригласили, и я не хочу надираться.
Я кидаю на него красноречивый взгляд.
– О, да отвали, Люси, – шепчет он.
– Может, и отвалю, – многозначительно соглашаюсь я, прежде чем снова двинуться вперед.
– Ключ нужен? – ехидно спрашивает Джеймс вслед. Я останавливаюсь. Черт! Он не спеша нагоняет меня. Неожиданно захотелось заплакать… и поговорить с Нейтаном.
– Идем, Люси, – мягко произносит Джеймс, увидев в моих глазах слезы. – Извини.
Я тащусь за ним, пока он отпирает садовую калитку и ведет меня мимо бассейна к парадному входу.
– Если хочешь, можешь вернуться, – резонно предлагаю я.
– Не хочу, – отвечает он.
* * *
В три часа ночи просыпаюсь, но не обнаруживаю Джеймса рядом. Сажусь, стряхивая простыни, потому что на них все еще ощущается песок после его поездки на пляж накануне. Встаю и бесшумно крадусь к двери. Из гостиной доносятся голоса. Говорят тихо. Ребята явно расслабляются после гулянки. Джеймс, должно быть, снова отправился к ним. Расстроенная, забираюсь в постель.
Дремлю и просыпаюсь, но через час его по-прежнему нет. Начинаю волноваться. Снова встаю и иду к двери. Снаружи тихо. Где же он, черт возьми? Я, правда, совсем не хочу выходить и выглядеть эдакой «пилой» перед его друзьями, поэтому снова ложусь. Но заснуть не могу.
В пять утра больше не выдерживаю. Натягиваю джинсы и топ, которые надевала накануне, и открываю дверь. В гостиной все еще горит свет. Бесшумно иду по коридору и прислушиваюсь. Ничего. Высовываюсь и вижу, что в комнате никого нет, но все так же завалено пивными банками и окурками. Напрягая слух, различаю голоса снаружи. Выглядываю сквозь раздвижные двери, ведущие из гостиной в сад. Джеймс, Джереми и Зои сидят на ступеньках и тихонько разговаривают. Кажется, они одни.
Как-то неохота выходить к ним. Джереми – придурок, а Зои держится особняком. Возвращаюсь в постель. Меня подташнивает.
Жаль, что здесь нет кассетного плеера Нейтана. Выбираюсь из кровати и нахожу телефон. В Сиднее примерно два часа дня воскресенья. Нейтан, наверное, серфит. Набираю сообщение:
«В ИСПАНИИ С ДЖЕЙМСОМ И ПРИДУРКАМИ-ЮРИСТАМИ. ТАК ФИГОВО».
Собираюсь нажать «Отправить», потом передумываю. Возвращаюсь к эсэмэске и в конце добавляю «Скучаю». Потом с трепетом в душе нажимаю кнопку отправки. Не отрывая глаз от телефона, жду, бормоча про себя: «Он, наверное, серфит, он, наверное, серфит». Через минуту мобильник вибрирует, и я его хватаю.
«КАК НАЗЫВАЮТСЯ ДЕСЯТЬ ТЫСЯЧ ЮРИСТОВ НА ДНЕ МОРСКОМ? ОТЛИЧНОЕ НАЧАЛО. ТОЖЕ СКУЧАЮ».
Мое сердце подпрыгивает от счастья, пока я печатаю:
«ХА-ХА. ПРИКОЛЬНО. НЕ СЕРФИШЬ?».
Ответ приходит почти сразу:
«НЕТ. РАБОТАЮ».
«УЖЕ В НОВОМ ДОМЕ?»
«ДА. ПОДПИСАЛ В ПТ».
«КЛАСС. ВПЕЧАТЛЯЕТ. ЧТО Ж, НЕ БУДУ ОТВЛЕКАТЬ».
«ОК. НЕ БЕСПОКОЙСЯ. ДЕРЖИСЬ. ПОЗВОНИШЬ, КАК ВЕРНЕШЬСЯ?»
«КОНЕЧНО».
Написав это сообщение, добавляю несколько «поцелуйчиков», затем отправляю.
Теперь мне, счастливой и спокойной, удается заснуть, а когда в восемь часов я просыпаюсь, Джеймс уже сопит рядом.
– Эй, – толкаю я его.
– А? – бормочет он.
– Ты куда ходил ночью?
– Ш-ш-ш… Я сплю.
Вздохнув, отворачиваюсь, но сна уже ни в одном глазу. Беру телефон, иду в смежную с комнатой ванную и запираю дверь. Затем перечитываю сообщения, которые Нейтан прислал мне ночью. «ТОЖЕ СКУЧАЮ». Он скучает по мне!
Прижимаю трубку к груди, будто это, хоть и глупо, но как-то поможет приблизиться к нему. Потом снова перечитываю каждое эсэмэс, нажимаю «Удалить», и сердце понемногу сжимается по мере того, как одно за другим они исчезают из входящих. То же я проделываю и с отправленными сообщениями. В голове всплывает лицо матери, рассматривающей меня поверх чашки чая. Я не должна так поступать. Мне нужно соблюдать осторожность. Да, это неправильно, я это чувствую. Но не могу остановиться. Ничего не могу с собой поделать. Я снова втюрилась в Нейтана. Но он на другом конце света, а я здесь, с Джеймсом.
Снова, уже не впервые, подумываю о расставании. А что тогда? Куда, черт побери, я пойду? Я же люблю Джеймса. Он старался привезти меня сюда, чтобы провести со мной выходные, и я знаю, он меня любит. Нашу квартиру я обожаю. Работа у меня супер. Вспоминаю, как тепло общалась со мной Мэнди в пятницу вечером, поздравляя с шикарно организованной церемонией открытия. А если бы я уехала из Англии сейчас, то лишилась бы друзей. В следующем месяце мы с Карен и Риной опять собираемся в театр, а с Хлоей и Джеммой решили каждый четверг или пятницу выходить куда-нибудь посидеть и пропустить по стаканчику. Я так рада, что у меня появляются новые подруги. И как же Сомерсет? Мне нравится ездить домой к маме, Терри, Тому и Нику. А как здорово мы провели время на Пасху. В субботу мы со сводными братьями ходили в паб на пару кружек пива. И Мэг отличная девчонка. Она определенно вписывается в нашу семью.
Снова смотрю на телефон и думаю: «Но я скучаю по тебе. Мне не хватает моих старых друзей Сэма и Молли. И Сиднея с его кристальными водами, резной линией горизонта и закатами настолько прекрасными, что поет душа».
Никогда еще мне не приходилось разрываться пополам.
Глава 17
– Я не взяла его, – мрачно сообщаю я, разбросав по кровати содержимое дорожной сумки. Оставила долбаный купальник дома.
– Может, у кого-нибудь из девчонок есть запасной, – предполагает Джеймс.
– Не хочу я надевать чужие вещи!
– Я только пытаюсь помочь, Люси. В любом случае, почему бы и нет?
– Они, скорее всего, мне не подойдут. Лила и Зои по сравнению со мной просто великанши!
– Хорошо, успокойся. Почему бы тебе не прогуляться, как раз и купишь новый?
– Ты знаешь, как трудно подобрать подходящий купальник? Я миллион перемеряла, пока не остановилась на своем зеленом бикини!
– А вот сейчас ты начинаешь себя накручивать.
– Вовсе нет! – Ладно, ладно, так оно и есть.
– Тем не менее на пляж-то тебе пойти ничего не мешает.
– Думаю, да, – мрачно соглашаюсь я.
– О, дорогая, – позже воркует Сюзанна, – как жаль, что ты не можешь поплавать. Вода чудесная!
– Ты зайди только по колено и постой, – предлагает Лила.
– Мне бы Большие Ноги, вот тогда все было бы круто, правда, Джеймс?
Он укоризненно на меня смотрит.
– Что за Большие Ноги? – спрашивает Лила.
Джеймс смеется и отмахивается от нее.
– Не обращай внимания, Люси глупости болтает.
Наверное, зря я его поддела.
Все поднимаются и шагают к воде, оставив нас с Джеймсом сидеть на песке.
– Перестань кукситься, – брюзжит он. – Не их вина, что ты забыла бикини.
– И солнечные очки.
– И солнечные очки, – повторяет он.
Я все понимаю, но ничего не могу с собой поделать. Ну не нравятся мне эти люди! Никто из них. Хотя Джим вроде неплох, но слишком уж спокойный.
– Джеймс! Иди сюда! – зовет Джереми. Джеймс смотрит на меня.
– Иди уже, – разрешаю я и тоже захожу в воду по колено. Сюзанна права, море чудесное. Джеймс углубляется немного дальше, и на него из-за спины набрасывается Эдвард, утаскивая под воду. Я вздрагиваю, испугавшись, что кто-то из них меня обрызгает. Сюзанна подходит ко мне.
– Здесь замечательно, правда? – говорит она.
– Да, очень мило, – соглашаюсь я и силюсь улыбнуться. – Прости, что не смогла поехать в Хенли в те выходные.
– Хенли? – удивленно повторяет Сюзанна, но тут же восклицает: – А, Хенли! О, ничего, не парься. Съездим туда в другой раз.
Меня начинают одолевать сомнения. Все это как-то странно. Как вышло, что жена Эдварда не понимает, о чем речь? С подозрением смотрю на Джеймса, который в это время безуспешно пытается плыть на спине, с брызгами уходя под воду.
– Пойду прогуляюсь, – объявляет Сюзанна и спрашивает у плещущихся в воде друзей: – Кто-нибудь хочет мороженого?
Она исчезает, а я, стоя в одиночестве на мелководье, наблюдаю, как остальные бултыхаются в море, вызывая легкие волны. Джеймс глядит на меня и улыбается. Я слегка приподнимаю уголки губ в ответ. Мне совсем не нравится эта ситуация.
– Ты был в Хенли с Сюзанной и Эдвардом несколько недель назад? – допытываюсь у Джеймса позже.
– Что? – недоумевает он. – Ты же знаешь, что да. А в чем дело?
– Такое чувство, что Сюзанна не имела понятия, о чем речь, когда я упомянула о поездке, – объясняю я.
– Правда? Она странная, ты не замечала? – Джеймс озадаченно качает головой.
– Не могу не согласиться. – Ладно, проехали.
* * *
По возвращении в Лондон я почти на целую неделю получаю нашу квартиру в полное распоряжение, поскольку Джеймс должен приехать только в следующее воскресенье. Как ни странно, одинокой я себя не чувствую. В среду мне пишет Нейтан, чтобы узнать, достигла ли я успехов в увеличении числа юристов на дне морском. Мы несколько раз перебрасываемся сообщениями, но в течение недели слишком сложно поговорить как следует, учитывая разницу во времени и то, что мы оба работаем. В четверг вечером я иду выпить с Джеммой и Хлоей, а на следующий день мы втроем приползаем в офис с дичайшего похмелья. Приглашаю коллег в гости на пиццу и просмотр фильмов. У Джеммы и ее парня оказываются другие планы, а вот Хлоя присоединяется ко мне, и я ловлю себя на мысли, что мне нравится смотреть «Дьявол носит Prada» в компании коллеги, которая так быстро становится моей близкой подругой.
– Скучаешь по Джеймсу? – спрашивает Хлоя.
– Х-м, как ни странно, но мне кажется, я рада, что квартира целиком в моем распоряжении, – откровенно признаюсь я.
Она удивленно ахает.
– Я бы убила за такого бойфренда, как Джеймс или Мартин. – Мартин – это парень Джеммы. – Ведь между вами нет никаких проблем?
– Гм-м… – На самом деле у меня нет большого желания разрушать ее иллюзии о Джеймсе, поскольку зависть окружающих обычно доставляет удовольствие и поднимает настроение, но вдруг я осознаю, что мне хочется быть с Хлоей откровенной. – Понимаешь, когда я отправилась в Австралию…
Посвящаю ее в историю с перелетом и полученным сообщением.
– Да, но его объяснения звучат вполне правдоподобно, – успокаивает Хлоя. – По крайней мере для меня.
А потом я рассказываю ей о Нейтане.
– Что ж, неудивительно, что ты в сомнениях относительно Джеймса, – резюмирует Хлоя, когда я заканчиваю. – Твое сердце не здесь.
– Хотя так ли это? На самом деле? Нейтан на другом конце света. Я не знаю, когда увижу его снова и увижу ли вообще. Может быть, я испытываю такие чувства просто потому, что это безопасно. У него, как у выдуманного бойфренда, практически нет недостатков. Мечтая о нем, я словно нахожусь в иной реальности.
– В этом есть смысл, – соглашается она. – Но почему ты не поговоришь с Джеймсом?
– О Нейтане?
– Нет, о твоих сомнениях относительно него. О сообщении. О том, что оно по-прежнему тебя беспокоит.
– Может, ты и права.
– Почему ты такая упрямая?
Потому что не верю, что он будет честен. Однако Хлое в этом не признаюсь. Никто не любит расписываться в недоверии своему бойфренду. Вместо этого я отвечаю:
– Я не упрямая. Мне просто нужно хорошенько подумать, вот и все.
Мы с Хлоей подруги, но все-таки недостаточно близкие, чтобы рассказывать друг другу абсолютно все. Настолько я никому не доверяю. Даже Молли. Осознание этого факта заставляет почувствовать себя крайне одинокой.
На следующее утро звоню Нейтану, и он сразу же берет трубку.
– Привет, я как раз только что закончил всю запланированную на день работу по дому, – мурлычет он. – Давай, поведай мне об Испании. Во всех кровавых подробностях.
– Это была катастрофа. – Я описываю поездку, и он внимательно слушает.
– И когда возвращается Джеймс?
– Завтра. Кстати, открытие бара прошло достаточно неплохо, и начальство не поскупилось на хорошие премиальные, так что все не так уж и печально. А у тебя как дела? Как провел неделю?
– Ну как, в четверг был мой день рождения…
– Правда? О, с днем рождения! Жаль, что я не знала, а то отправила бы тебе открытку.
– Все нормально, – смеется Нейтан. – У тебя даже адреса моего нет.
Так, значит, он по гороскопу Близнецы. Для Весов типа меня – идеально совместимый знак.
– И как отметил?
– Сначала немного выпили с ребятами с работы, а потом я поехал к Сэму и Молли.
– Как они там? – спрашиваю я.
– Хорошо. Хотя несколько заняты с пансионом. Молли даже пришлось урезать часы работы в магазине. А как ты поживаешь? Чем займешься сегодня?
– Могу погулять в Риджентс-парке. А может, пройдусь по Мэрилебон-Хай-стрит, куплю себе что-нибудь.
– Звучит неплохо.
– Ага, – улыбаюсь я. – Когда ты приедешь, чтобы все увидеть самому?
Он тихо смеется, и я внезапно осознаю, что затаила дыхание в ожидании его ответа.
– Боюсь, еще нескоро. Нужно закончить дом, над которым тружусь, а он будет посложнее предыдущего. Плюс работы на самом деле много.
– Довольно честно, – грустно подытоживаю я. – А у тебя есть для меня какая-нибудь шутка?
– Как ты догадалась?
– Ну давай же, – тороплю я.
– Ладно. Через мост идут англичанин, австралиец и ирландец. Посреди него они решают, что пора перекусить, садятся и открывают ланч-боксы. Англичанин достает сэндвич и начинает возмущаться: «Боже праведный! Опять сэндвич с ростбифом! Еще раз будет ростбиф, и, клянусь, я сброшусь с моста!». Австралиец достает свой сэндвич: «Черт! Опять сэндвич с кенгуриной отбивной! Еще раз будет кенгурятина – брошусь с моста!». Ирландец: «Боже мой, черт тебя дери! Опять сыр и соус! Если еще раз у меня в сэндвиче будет сыр и соус – я брошусь с моста!».
– Эй, – прерываю я. – Мой отец ирландец.
– Подожди, – просит Нейтан. – Так вот, на следующий день та же троица идет через тот же мост и в том же месте в то же время решает перекусить. Англичанин достает свой ланч-бокс, видит свой сэндвич и с криком: «Опять ростбиф, я больше не могу!» бросается с моста. Австралиец повторяет те же действия и, почуяв запах кенгурятины, со страшными ругательствами следует за англичанином. Ирландец достает свой сэндвич и, понося на чем свет стоит ирландскую кухню вообще и сыр с соусом в частности, прыгает с моста. Похороны. Сидят три вдовы. Англичанка: «Боже мой, мы с моим мужем двадцать лет прожили вместе, я каждое утро готовила ему сэндвичи с ростбифом и даже не сомневалась, что он их любит, и тут такое… Боже мой, кто-бы мог подумать…». Австралийка: «Да мы с моим муженьком тридцать лет прожили, и в мыслях не было, чтобы такое… Ведь хвалил эту проклятую кенгурятину, друзьям нахваливал, и вдруг…». Ирландка: «Да мы с моим сорок лет прожили вместе. Каждое утро сам себе эти сэндвичи готовил, дурень…».
Складываюсь пополам от смеха.
– Так что там с твоим отцом? – вдруг интересуется он. – Молли утверждает, что ты никогда о нем не рассказываешь.
– Когда это ты разговаривал с Молли о моем отце? – Я захвачена врасплох.
– Прости, не хотел любопытничать. Хотя нет, пожалуй, хотел.
– Что ты хочешь знать?
– Где он сейчас? – спрашивает Нейтан, и я понимаю, что не возражаю поговорить. Молли права. Я никогда не рассказывала об отце. Ни Молли, ни Джеймсу, никому.
– В последний раз, когда я о нем слышала, он жил в Манчестере. Моя бабушка – его мать – всегда посылала мне открытки на день рождения и Рождество. Она умерла пару лет назад. Вот она-то мне и давала знать, где он и что с ним. Поскольку сам он никогда не утруждался…
Впервые я отыскала отца, когда мама увезла меня назад в Англию. Подрастая, я всегда задавалась вопросами о нем и начала адресовать их маме, а она затруднялась ответить. Еще хуже стало, когда после долгих лет одинокой жизни со мной, она наконец нашла свое счастье с Терри и не имела ни малейшего желания оглядываться назад и воскрешать болезненное прошлое. Вот тогда и выяснилось, что мой отец алкоголик. Но я по-прежнему хотела с ним встретиться. В конце концов мама созвонилась с бабушкой в Дублине. Она и отец были единственными родственниками, оставшимися у меня по этой линии. Бабушка была безумно рада слышать мой голос, и вместе мы решили, что я приеду погостить к ней в Ирландию. Мы планировали сделать сюрприз отцу, жившему на соседней улице.
Это было отвратительно. Отец был в запое и, когда мы вошли в его дом, заорал и кинул в нас книгой. В квартире смердело мочой, повсюду валялись вещи. Когда чуть позже я, вся в слезах, позвонила маме, она не могла подобрать слов. Она предупреждала, но я не слушала. Мама не сумела придумать, что сказать, чтобы меня успокоить.
На следующий день бабушка вновь привела меня к отцу, пообещав, что по утрам он более-менее вменяем. Он действительно выглядел получше. Но ненамного. Он не хотел знать ничего обо мне и о том, как я живу. Не спрашивал про маму, а что-то бормотал в свой стакан с виски и неловко ерзал на стуле. Я приняла решение больше никогда с ним не видеться.
С бабушкой я продолжала общаться. Но в ее доме мне тоже всегда было неуютно. Она была весьма привередлива и очевидно отвыкла от присутствия других людей в своем жилище. Я не знала, где мне присесть и как себя вести. В то время мне шел всего-то восемнадцатый год, и все это было для меня как-то слишком. Пару лет мы переписывались, но вскоре и письма перестали приходить, и мы просто обменивались ничего не значащими открытками. Когда она умерла, я не ездила на похороны. Последнее, чего я желала бы, – вновь встретиться с отцом. Сейчас жалею, что не поехала, и до сих пор терзаюсь муками совести.
Я на самом деле никогда не говорила об этом Молли. Как раз во время моих визитов в Дублин погибли родители Сэма, и я не собиралась грузить друзей еще и своими бедами.
– Мне очень жаль, Люси, – тихо сочувствует Нейтан, когда я заканчиваю рассказ.
– Спасибо.
– Ты когда-нибудь задумывалась о… Нет, уверен, что тебе не хотелось.
– Нет. Я и в самом деле не хочу больше встречаться с отцом. Если он по-прежнему пьет, как тогда, у меня нет на него времени.
– Он женился еще раз? – спрашивает Нейтан.
– Насколько я знаю, нет. Не думаю, что у меня есть сводные братья или сестры.
– Я просто поинтересовался.
– Расскажи еще анекдот! – вдруг требую я. Нет желания продолжать разговор об отце.
– Я больше не знаю, – печально отвечает Нейтан.
– Правда? – изумляюсь я. – Выдохся, что ли?
– Боюсь, что так. Ты можешь себе представить, что куда бы я ни шел и с кем бы ни встречался, я выспрашиваю у всех дурацкие шутки?
– Серьезно? – вскрикиваю я. – Я тоже!
Он смеется.
– И что теперь? – хихикаю я. – Нашим отношениям конец?
– Так вот что происходит между нами? Отношения? – уточняет он.
– Ага, – улыбаюсь я. – В некотором роде.
Нейтан хмыкает, потом заявляет:
– Даю тебе неделю на то, чтобы раздобыть свежую шутку. И тебе же лучше, если она окажется смешной. А иначе все кончено, дорогая.
* * *
На этой неделе Мэнди приглашает меня в переговорную. Начальница только что заключила сделку с новым клиентом и хочет, чтобы его вела я.
– О-о-о, как волнительно. Что на этот раз? – Перебираю в уме: косметика… сумки… туфли…
– Песню «Мока-Чока» слышала?
– Э-э, нет.
– Даже когда ездила в Испанию?
– Боюсь, что нет, – признаюсь я, чувствуя себя неловко.
Она подталкивает через стол CD и DVD-диски. Я беру DVD. На обложке две девчушки лет двадцати – блондинка и брюнетка – с короткими вихрастыми стрижками стоят по бокам от женоподобного белобрысого парня в обтягивающей фиолетовой футболке и оранжевых шортах. На девушках красуются розовые трико, фиолетовые гетры и оранжевые браслеты. Похоже, мы имеем дело с полным отсутствием вкуса.
Я вопросительно гляжу на Мэнди.
– «Титёшки». Новая русская мальчиково-девочковая группа. Их песня «Мока-Чока» взрывает танцполы Европы с мая, и сейчас сингл готовится к выходу у нас. Я хочу, чтобы их пиаром занялась ты. Нам нужно первое место в чартах.
– Хорошо… – все еще смущенно соглашаюсь я. – «Титёшки»? Это название группы?
– Да, – отвечает Мэнди, и уголки ее аккуратно подведенных губ слегка приподнимаются. Я борюсь с желанием разразиться истерическим хохотом. – Послушай, просмотри DVD, выучи танец…
– Танец? – не могу не перебить я.
– Да. Это песня из новых, Люси. Под них всегда придумывают специальный танец.
Десять минут спустя сижу в маленькой задней комнате, сквозь пальцы глядя на экран телевизора. Черт, эта песня отвратительна! И я никогда не видела столь нелепого танца. Теперь смутно припоминаю, что слышала эту мелодию в Испании. Нажимаю кнопку перемотки и смотрю клип снова примерно с теми же ощущениями, что в начале, но сейчас в голове начинает складываться план раскрутки.
Мы Мока-Чока любим!
Ваши руки выше!
Вы смотритесь все круто!
От танца сносит крышу!
Мы Мока-Чока любим!
Вы двигаетесь круто!
Целуетесь вы классно!
Тусуетесь отвязно! Мока-Чока хороша!
Мока-Чока не спеша!
Мока-Чока вот прям ща!
Ацца! Ацца! А-ца-ца!
И так далее.
Выглянув за дверь, смотрю на Джемму и Хлою. Мне очень-очень хочется, чтобы они увидели это и разделили мое отчаяние, но от Мэнди, бдительно следящей за всем с рабочего места, ничего не скроешь.
– Люси, у тебя все хорошо? – окликает она, не отрывая орлиного взора от экрана монитора.
– Да, все отлично, спасибо! – Возвращаюсь в комнату, чтобы вытащить диск.
– Есть идеи? – Она оглядывается, наблюдая, как я иду к рабочему месту.
– Кое-что есть, – отвечаю я.
– Хорошо. – Мэнди одобрительно кивает и вновь разворачивается к монитору. Готова поклясться, она изо всех сил пытается удержаться от смеха.
«Титёшки» – не могу поверить, что они так и называются – прибывают в Великобританию в понедельник для почти двухнедельной рекламной кампании. Сегодня среда, так что у меня не так уж много времени на разработку плана, который позволит протолкнуть эту чертову группу и их дрянную песенку на вершины хит-парадов за такой короткий срок. Надеюсь, человечество меня простит.
Хлоя и Джемма, понятное дело, считают это очень забавным. Кажется, я прямо-таки слышу, как они благодарят судьбу за то, что заниматься этой кампанией выпало не им. Но когда Мэнди в тот же день собирает совещание и просит девочек оказать мне любую необходимую помощь, им становится не до веселья. Я самодовольно ухмыляюсь, иронично на них поглядывая. Может быть, в конце концов все будет не так уж и мучительно.
– Джеймс, мне нужен DVD-проигрыватель, – сообщаю я вечером.
– Но, Люси, теннис же идет, – стонет он.
На самом деле я ничего не имею против тенниса. Это лучше, чем крикет.
– Прости, но мне надо. Я должна выучить дурацкие танцевальные движения.
– Какие еще дурацкие танцевальные движения?
– Дай мне секунду, и я тебе покажу.
Спустя несколько минут Джеймс покатывается от смеха, глядя, как я размахиваю руками и дрыгаю ногами, словно маньяк с полицейской дубинкой. Правда, без дубинки.
– Прекрати ржать, маленький засранец! – пыхчу я, пытаясь выполнить вращение, а потом отпрыгнуть вправо, повторяя движения танцоров.
– Не могу… Не могу… Не могу… поверить, что ты собираешься проделывать это по всему Лондону, – удается выдавить Джеймсу. По его лицу текут слезы.
– Рада, что ты находишь это настолько забавным.
Мой план состоит в том, чтобы попросить группу изобразить их новомодный танец на фоне самых известных достопримечательностей Лондона, а на следующий день выложить видео с этой записью на «Ютуб». Через неделю после запуска выйдет сингл и начнутся теле- и радиотрансляции, и я собираюсь протащить «Титёшек» по редакциям различных журналов и газет, чтобы ребята научили своему танцу всех желающих журналистов. Ну, говоря «я», имею в виду «мы». Я буду не я, если позволю Хлое и Джемме легко отделаться.
В субботу утром меня накрывает паника. «Титёшки» прибывают в понедельник, а я еще не окончательно определилась с местами, где мы будем снимать видео. Джеймс на кухне намазывает маслом тост, а я изливаю ему душу.
– Ну, вы же можете поехать на Трафальгарскую площадь, Даунинг-стрит, Пикадилли и еще куда-то в том же духе, – предлагает он.
– Да, но я не знаю, куда отправиться сначала и можно ли вообще там снимать.
– Забей. Все будет хорошо. – Но я продолжаю волноваться. – Как насчет пройтись и посмотреть на эти места? Вдруг это тебя успокоит?
– Ты пойдешь со мной? – с надеждой спрашиваю я.
– Конечно.
– Ой, ты такой лапочка! Спасибо!
Уже на выходе понимаю, что еще не позвонила Нейтану, хотя планировала сделать это сегодня. Гляжу на часы. Когда мы вернемся, будет слишком поздно для звонка. Придется отложить разговор на завтра. В конце концов работа прежде всего.
Следующий день – воскресенье, и Джеймс смотрит Уимблдон.
– Пойду позвоню, – ставлю его в известность, проходя мимо в спальню.
– Ты ведь не собираешься снова звонить этому парню? – уточняет Джеймс.
– Нейтану? Собираюсь.
– Люси, ты разговариваешь с ним чаще, чем со мной…
– Вовсе нет, Джеймс, – спокойно отвечаю я. – Если ты выключишь теннис, мы сможем пойти и заняться чем-нибудь вместе. – Я совершенно точно знаю, что он этого не сделает. Вчерашнее изучение местности заняло гораздо больше времени, чем мы думали, и мы оба вконец вымотались. Пропустить целый день тенниса для Джеймса слишком тяжело.
– Ну уж нет, – бурчит он, возвращаясь к игре.
Нейтан отвечает на втором гудке.
– А я уж решил, что у нас все кончено, – вздыхает он.
– Ты сказал, у меня есть неделя!
– Прошло уже восемь дней, Люси, я чуть умом не тронулся. – Он что, флиртует? – Что ты для меня приготовила? Надеюсь, шутка смешная…
– Суди сам. Два яйца в кастрюле. Одно другому говорит: «Смотри-ка, всего десять минут варимся, а уже такие крутые!».
– Полный отстой. – Я слышу, как он пытается сдержать смех. – Это совсем не смешно. Боюсь, нам все-таки придется расстаться.
– Подожди! У меня есть еще одна. – Несмотря на то, что из-за дурацкой «Мока-Чока» неделя выдалась суматошной, мне все же удалось поприставать к людям, выведывая у них шутки. Парень из бухгалтерии и одна из секретарш здорово пополнили мой запас. – Эта тебе понравится. Значит, приходит утка в бар и спрашивает: «У вас есть хлеб?». Бармен отвечает: «Нет». Утка снова: «У вас есть хлеб?». И бармен снова: «Нет». «У вас есть хлеб?» «Я сказал, нет! Н.Е.Т. НЕТ!» «У вас есть хлеб?» «О, ради всего святого… Н-Е-Т значит НЕТ, и именно это я и имею в виду!» «У вас есть хлеб?» «НЕТ НЕТ НЕТ НЕТ НЕТ НЕТ НЕТ!» «У вас есть хлеб?» «Слушай, если ты еще раз спросишь, есть ли у меня хлеб, я прибью твой долбаный клюв к этой долбаной барной стойке! У НАС НЕТ ХЛЕБА!» «Гвозди у вас есть?» «Нет!» «У вас есть хлеб?»
Нейтан хохочет и заявляет:
– Ладно, ты своего добилась. Считай, что наши отношения снова в силе. Итак, когда ты собираешься в Австралию меня навестить?
– Не знаю. – Я улыбаюсь и шлепаюсь на постель. Мне приятно, что он говорит «меня», а не «нас».
– Поскольку я однозначно не любитель отношений на расстоянии, – продолжает Нейтан.
Он определенно флиртует.
– Ну, ты и сам мог бы приехать и увидеться со мной…
– Что ж, ладно.
– Когда? – ухмыляюсь я. Да ну!
– Конец сентября устроит? – спокойно произнес он.
Я резко сажусь на кровати.
– Шутишь?
– Нет, – отвечает Нейтан.
– Ты серьезно? – Я не верю своим ушам.
– Ага.
– Правда?
– Спросишь еще раз, и я прибью твой долбаный клюв к долбаной стойке!
Оказывается, один из ребят, с которыми работает Нейтан, только что вернулся из Лондона, где помогал на стройке нового стадиона Уэмбли. Компания-застройщик австралийская, и они ищут мастеров среди земляков. Вот так все просто.
– И надолго вы приедете? – Я с трудом подбираю слова.
– Если все пойдет по плану, а все может еще и не сложится, посмотрим, но если все получится, нам сделают трехмесячные рабочие визы. Так что мы пробудем в Англии до начала января.
Под «мы» он подразумевает себя и Ричарда, своего друга с работы, который тоже хочет приехать.
– Где вы будете жить? – Хотелось бы предложить остановиться у нас, но, конечно же, это нелепо. Даже имей мы свободную комнату, Джеймс никогда на такое не пойдет. В любом случае звать Нейтана к себе значит нарываться на неприятности. И так было довольно тяжело спать в доме Сэма и Молли, зная, что Уилсон-младший спит за стенкой.
– Это я еще не выяснил. Где-то в северном Лондоне, полагаю, если судить по рассказам парня с работы.
Повесив трубку, какое-то время растерянно сижу на кровати. Потом иду в гостиную.
– Джеймс?
– Да?
– Помнишь Нейтана, младшего брата Сэма?
– Ага… – откликается он, по-прежнему не отрывая глаз от экрана телевизора, и вдруг орет: – Никакого аута не было, болван!
Меня это не останавливает.
– Слушай, он, может быть, приедет месяца через три. – Это привлекает внимание Джеймса. – И ты сможешь с ним познакомиться! – жизнерадостно добавляю я.
– Великолепно! – О, какой сарказм.
– Джеймс, не будь букой, – игривым тоном продолжаю я. – Он хороший парень, вы поладите. – Джеймс пристально смотрит на меня, и я обращаю внимание на телевизор: – Кто выигрывает?
– Люси, иди ко мне, – зовет мой парень и тянет меня за руку.
– Джеймс, осторожно! – вскрикиваю я и начинаю терять равновесие. Он не отпускает, продолжая настойчиво притягивать к себе на колени, так что в конце концов я падаю.
– Он тебе нравится? – спрашивает Джеймс, пытливо заглядывая мне в глаза.
– Нет! – смеюсь я.
– Правда?
– Джеймс, не глупи.
Он протягивает руку и большим пальцем потирает мой сосок через футболку. Затем обхватывает ладонями мое лицо и начинает целовать, сначала медленно, потом сильнее, задействуя все свое мастерство. Я все более страстно отвечаю, а Джеймс между тем расстегивает ремень на брюках.
Но после того как мы заканчиваем, я чувствую себя грязной.
Глава 18
– Ты серьезно? – визжит Хлоя в понедельник.
– Ш-ш-ш! Может, еще ничего и не выйдет. Он пока наводит справки.
– Люси, во сколько ты собираешься встречать клиентов? – со своего рабочего места взывает Мэнди, прерывая наши сплетни.
– Машина будет через двадцать минут, – кричу в ответ.
«Титёшки» прилетают из Португалии, где проводили промо-тур по барам и ночным клубам провинции Алгарви. Хлоя едет со мной забрать их из аэропорта, потому что с места в карьер мы начинаем «операцию». У нас совсем немного времени, поскольку видео в Интернет надо бы запустить уже завтра.
Два часа спустя мы стоим на южном берегу Темзы у знаменитого лондонского колеса обозрения, известного как Лондонский Глаз, и Хлоя изо всех сил пытается удержать камеру неподвижно, стараясь не рассмеяться над тем, как перед объективом крутятся и вертятся трое участников «Титёшек». Я запускаю песню на портативном магнитофоне и все сильнее мечтаю провалиться сквозь землю по мере того, как вокруг нас разрастается толпа. Вдруг две девчушки лет девяти-десяти присоединяются к танцу. Алексей, парнишка из группы, изображает невероятный восторг и зовет их в мельтешащий хоровод.
Мока-Чока хороша!
Мока-Чока не спеша!
Мока-Чока вот прям ща!
Давай! Давай! Давай!
Песня продолжается, и в компанию добавляется все больше ребятишек. Следом подключаются несколько хохочущих студентов. Девушки из группы, Регина и Варвара, присоединяются к Алексею, вдохновенно приглашая каждого вновь подошедшего потанцевать. Регина, блондиночка, тянет и меня. Состроив храбрую мину, сливаюсь с общим безумием, а людей вокруг становится все больше и больше.
То же самое повторяется у Букингемского дворца, только в этот раз все получается еще забавнее из-за стражников, изо всех сил старающихся на нас не смотреть.
К концу дня мы с Хлоей не можем выкинуть проклятую песенку из головы. Я продолжаю ее мурлыкать, пытаясь заснуть, и утром, когда просыпаюсь. В душе я пою ее вслух.
– Люси, заткнись! – вопит из спальни Джеймс.
– Мы любим Мока-Чока, Вы двигаетесь круто…– Я не шучу, – кричит он.
Но я не в силах остановиться. Не могу не отдать группе должное: их песенка – весьма прилипчивая гадость.
* * *
– Ты в «Кью» звонила? – Во вторник утром я в ужасе задерживаю дыхание, глядя, как Джемма кладет трубку. Как тревожно. – Что они сказали?
– «Нет, спасибо».
– Ничего удивительного.
Это, пожалуй, самая сюрреалистичная неделя в моей жизни. Доставляя самую дурацкую и ужасную группу на свете в редакции всех журналов и газет, разрешивших нам приехать, я продолжаю помнить, что Нейтан собирается в Англию. Я дрожу от волнения всякий раз, когда думаю о нем, но пытаюсь не уделять этим мыслям много времени. Может быть, у него еще ничего и не получится.
В четверг мы с Хлоей сопровождаем Алексея, Варвару и Регину, которые начинают четырехдневный тур по клубам Манчестера, Бирмингема, Глазго и Кардиффа, и с изумлением наблюдаем за тем, как группе удается вовлечь в безумную пляску целые танцполы.
Вконец выдохшиеся, в воскресенье ночью возвращаемся в Лондон. А ведь раскрутка по радио и телевидению еще не началась! Сингл выходит утром в понедельник.
На следующей неделе все то же самое: рекламный туман. Мы уже набрали больше ста пятидесяти тысяч просмотров на «Ютуб», и их количество с каждым часом только растет. Во вторник Мэнди вызывает меня к себе и не может удержаться от улыбки.
– Смотри, – говорит она, указывая на монитор. Появились промежуточные результаты недели по синглу. «Титёшки» и их «Мока-Чока» попали на вершины чартов, на тридцать тысяч проданных копий обогнав ближайших соперников. Это сенсация! – Думаю, сейчас самое время открыть шампанское, а, Люси?
– Не знаю, – улыбаюсь я. – Мы же не хотим сглазить…
Но диск продолжает разлетаться с полок, а интернет-продажи зашкаливают. Диджеи стонут и рыдают, снова и снова проигрывая новый хит, но деваться им некуда, поскольку он в плей-листе каждой радиостанции. Кажется, все Соединенное Королевство попало во власть безумия «Мока-Чока».
В пятницу Мэнди объявляет, что несколько бокалов шампанского уже точно ничего не смогут сглазить – ничто не помешает этому синглу возглавить воскресные хит-парады. Она открывает бутылку и даже улыбается, когда шампанское выплескивается на ковер.
– За Люси, – говорит она, поднимая бокал. – Я знала, что если кто-то способен это сделать, то это ты. Ну и Хлоя с Джеммой, конечно. Вы все, девочки, проделали потрясающую работу. Правда. Потрясающую.
Когда я вечером встречаюсь с Карен и Риной, в венах до сих пор бурлят пузырьки шампанского и радость от хвалебных слов. Мы идем на «Грязные танцы» и встречаемся у театра в семь пятнадцать, как раз перед началом представления. Короткий антракт пролетает незаметно, поэтому только после шоу, когда мы уютно устраиваемся в уголке бара в Сохо, наконец удается спокойно поболтать.
– Никто не загонит Бейби в угол! – выкрикивает Карен, возвращаясь от стойки с тремя «Морскими бризами». Мы с Риной съеживаемся и смущенно поглядываем на остальных посетителей. – Чем занимались на неделе, девчата? – усмехается Карен. Она снова сменила прическу. Сейчас из-под ее крашеных в черный цвет волос торчат нарощенные блондинистые пряди. И опять я не в восторге.
– Вы песню «Мока-Чока» слышали? – спрашиваю я, потягивая коктейль из водки, клюквы и грейпфрута.
– Ненавижу ее! – ахает Карен, всплескивая руками.
– Какую песню? – перебивает Рина.
– Ты ее знаешь, – стонет Карен. – «Глянь-ка! Глянь-ка, что тут! Вот что! Мока-Чока! Знаешь! Это круто! Мока! Мока-Чока!»
– Очень неплохо, – смеюсь я.
Рина кивает, узнав песню.
– Понимаю, что ты имеешь в виду…
– Такая фигня. И что с ней? – Карен поворачивается ко мне.
– Прошу меня простить, – паясничаю я.
– В смысле?
– Я делала для них пиар-компанию. В воскресенье они станут номером один.
– О боже, пожалуйста, нет! Я больше не могу называть тебя подругой! – восклицает Карен, со всех сторон привлекая к себе недоуменные взгляды.
– Но она не так уж и плоха, – смеется Рина. – Довольно прилипчивый мотивчик. Мне даже нравится.
Карен презрительно смотрит на нее.
– Нет, нет, Рина, все в порядке, не нужно ее хвалить, – говорю я. – Я знаю, что это одна из худших песен в истории человечества.
– Одна из? – возмущается Карен. – Я бы сказала, самая худшая. Кто они такие? Как их зовут? Вагина и Вульвара или что-то в этом роде?
– Парня зовут Алексей…
– Парня? Ты уверена? – перебивает Карен.
– А девушек – Регина и Варвара, – смеюсь я.
– Мне больше по душе мои имена, – продолжает Карен. – Если произнести их с русским акцентом, вполне может прокатить. «Здрасьте, меня зовут Вульвара, а то моя подруга Вагина… Мы прибыли с планеты Титёшек». – Мы с Риной заливаемся смехом. – Есть еще новости? – спрашивает Карен, когда мы перестаем хохотать. – Что там у вас с Джеймсом? Все нормально?
Я сразу начинаю колебаться, разрываясь между желанием поведать о Нейтане и пониманием, что по-хорошему этого делать не стоит. Вдруг по какому-то импульсу чувствую, что не могу удержаться.
– Так он приедет через два с половиной месяца? – по окончании рассказа уточняет Карен. Она с пристальным вниманием слушала всю историю, не прерывая и не отвлекаясь. Честно говоря, это несколько сбивало с мысли.
– Да, – соглашаюсь я.
– Люси, какого черта ты творишь? Играешь с огнем, и это не слишком-то умно с твоей стороны.
Бред какой-то. Стоило довериться своей интуиции!
– Я не одобряю измену, – выносит вердикт Карен.
– Я не изменяю Джеймсу! Нейтан просто друг! – Зря я открыла рот. Лучше было бы держать его на замке. Я рассчитывала на сочувствие, а вот осуждения не ожидала.
– Да, конечно… – Она удрученно на меня смотрит. – Постарайся, чтобы так и оставалось. Если дойдет до секса, не говори, что я тебя не предупреждала.
– Успокойся, ради всего святого. Я не предала бы Джеймса! – А вдруг? – Я просто на самом деле совершенно запуталась.
– Карен, успокойся, – вступает Рина. – Думаю, Люси знает, что делает.
– Ладно, ладно! – сдается Карен. – Просто не хочу, чтобы она страдала, вот и все.
Тут-то я и вспоминаю, что первый парень Карен изменил ей, когда она уехала учиться в Лондон, а он остался в Гулле. Интересно, не поэтому ли она так резко отреагировала?
– Ты одна из моих лучших подруг, в курсе? – спрашивает она с протяжным йоркширским акцентом, хватая мою руку. Я смотрю в ее карие глаза. – Вся проблема в твоем дурацком знаке зодиака. – Она отпускает меня и откидывается обратно на сидение.
– А что с ним не так?
– Ты Весы. Как и я. Всегда и все взвешиваешь. Сомнения, сомнения.
– Но ты ведь уверена в Алане?
– Конечно, он прелесть. Но ты помнишь, как я разрывалась между журналистикой и парикмахерским делом.
– Точно. – Я расслабляюсь и поворачиваюсь к Рине, вопросительно глядя: – Ты что думаешь? – Я еще не слышала ее вердикта.
– Люси, ты всегда была умницей, – говорит подруга, и в ее устах это звучит совсем не снисходительно. – Знаю, ты все сделаешь правильно.
Внезапно из динамиков раздаются первые аккорды «Мока-Чока».
– Давайте танцевать! – вскакиваю я под стон Карен, которая, тем не менее, все равно встает и пытается повторять за мной движения, и в баре воцаряется хаос.
* * *
Следующий день суббота, и после появления на телеэкране утром «Титёшки» больше не моя забота. Мне бы наслаждаться свободой, но я не могу выбросить из головы слова Карен. То же самое продолжается и в воскресенье. Я даже не спешу звонить Нейтану, чтобы рассказать о последних сумасшедших неделях. Знаю, его рассмешит мой рассказ, но что-то удерживает меня от звонка.
В тот же вечер, когда подтверждается новость о том, что «Мока-Чока» стала в Великобритании хитом номер один, Джеймс дарит мне огромный букет розовых, пурпурных и оранжевых гербер.
– Под костюмы группы, – смеется он. – Неплохо сработано, крошка. Отличный результат.
– Спасибо.
– Что не так? Ты что-то не слишком рада.
– Нет, все супер. Просто до чертиков устала.
– Да уж, задание было не из легких. Мэнди должна быть очень довольна. И глазом не успеешь моргнуть, как получишь повышение и солидную прибавку к зарплате. Скоро начнешь наступать мне на пятки, – шутит он.
Я ловлю себя на том, что заинтересовалась вопросом, а возражал бы Джеймс, если бы я стала зарабатывать больше него. Он всегда был нашим основным кормильцем, и меня это не тревожило. Честно говоря, я чувствовала себя спокойно, зная, что в будущем (конечно, отдаленном) у меня есть на кого опереться, если захочется сделать перерыв в работе и родить ребенка. Хотя сейчас я не допускала и мысли о паузе в карьере.
Как бы я себя чувствовала, зарабатывая больше своего мужчины? Скорее всего, именно так и было бы с Нейтаном, и я не уверена, что эта мысль мне по душе.
О господи. Что будет, когда он приедет? Знаю, после его приезда в Англию все между нами изменится, и это меня пугает. Одно дело общаться с кем-то на отдыхе, но когда этот кто-то вдруг материализуется у тебя на пороге, в твоем мире…
После последнего разговора с Нейтаном я поняла, что Джеймса начинают нервировать наши беседы. Как же он поведет себя, когда Нейтан будет здесь?
А что почувствует Нейтан, познакомившись с Джеймсом? Это беспокоит, пожалуй, даже больше, отчего мне становится стыдно. Раньше Джеймс был для Нейтана не более чем именем, но когда он приедет и буквально лицом к лицу встретится с моим постоянным парнем, это может совсем его отпугнуть.
К тому же присутствовала небольшая тревога по поводу того, что я почувствую, увидев Нейтана. Все то же, что я недавно объясняла Хлое: в данный момент он для меня безопасен. Он на другой стороне земного шара. Он не реален. Он безупречен. Я выдумала фантастический образ сексуального серфера и теперь волнуюсь, что настоящий Нейтан до него не дотянет.
И точно так же я боюсь, что образ из фантазий таки соответствует действительности.
Глава 19
В начале августа Джемма пригласила нас на барбекю на Примроуз-Хилл.
– Вот же геморрой, – ноет Джеймс, пока мы пересаживаемся с одной ветки метро на другую. – Быстрее б пешком дошли.
– Да ладно тебе, мы уже почти на месте, – подбадриваю я, сжимая его ладонь. Джеймс тащит рюкзак с нашими вещами. Мы упаковали плед, который он купил прошлым летом для пикника в сквере, плюс уйму всякой снеди типа марокканского кускуса, картофельного салата, чипсов, малины и клубники. Съесть это все физически невозможно.
На Примроуз-Хилл вечно полно народу, а сейчас, в августе, там просто не протолкнуться. Люди стоят на холме, словно солдаты, глядя сверху на город. Мы находим Джемму, ее бойфренда Мартина, Хлою и еще нескольких незнакомых парней и девушек под деревом на полпути к вершине. Возле них разложен и вовсю дымит переносной мангал. Джемма ясно сказала не приносить ничего для барбекю, потому что Мартин набрал гору колбасок и гамбургеров. И не соврала.
– Привет! – кричит она, завидев нас.
Джеймс познакомился с Джеммой и Хлоей на открытии бара, который мы пиарили в прошлом ноябре, и сейчас приветственно целуется с ними. Джемма представляет нас Мартину и своим друзьям. Мартин – высокий худощавый парень с короткими темными волосами. Последний раз я встречала его, когда он забирал пьяную Джемму с вечеринки у Луиджи. Сейчас он выглядит гораздо счастливее.
После ланча, когда все пошли играть во фрисби, Хлоя поворачивается ко мне и спрашивает про Нейтана.
– Он уже забронировал билет?
– Пока нет, но на прошлой неделе прислал сообщение: его виза оформляется, так что, думаю, он все-таки приедет. Однако я с ним уже несколько недель не разговаривала.
Да и кассету тоже не слушала. У меня даже есть анекдот в запасе, но я не могу себя заставить позвонить Нейтану, и это никак не связано с тем, что последний счет за телефон пришел аж на восемьдесят фунтов, и мне пришлось скрыть это от Джеймса.
– Правда? – удивляется Хлоя моему унылому тону. – Он ведь тебе не разонравился?
– Я же не школьница, – шучу я. Потом вздыхаю. – Знаешь, если честно, я с ума схожу. Понимаю, это кажется ветреностью, но я чувствовала себя так легко, болтая с ним по телефону раньше. А теперь, может, он сам сюда приедет… и я не уверена, будет ли меня так же тянуть к нему в Лондоне.
– Угу, мне знакомо это чувство, – кивает она. – Как-то у меня был курортный роман в Германии с парнем по имени Франц. Когда он потом без приглашения появился в Лондоне спустя пару месяцев, я была просто в шоке! Я вообще ничего к нему не чувствовала. Он оказался тут совсем не к месту.
Чуть позже Джеймс возвращается и приземляется на плед рядом с нами и притягивает меня к себе. Его футболка промокла от пота. Ох уж это фрисби.
– О чем, девчонки, болтаете? – с легкой одышкой интересуется он.
– О мужиках, – буднично отвечает Хлоя, и я смотрю на нее с беспокойством.
– Да? И что с ними?
– Мне нужен мужик!
– Правда? – вопрошает Джеймс, приподнимаясь на локте и растягивая губы в фирменной ухмылке.
Я снова сажусь.
– Ага, – отвечает Хлоя. – Знаешь кого-нибудь молодого да неженатого?
– Вообще-то, есть пара ребят с работы.
– Надеюсь, ты не о Гекторе и Теренсе, – противлюсь я.
– Нет, они недостаточно хороши для твоей подруги, – смеется бойфренд. Потом ухмыляется Хлое, и та вспыхивает.
Кажется, в игру вступил Прекрасный Джеймс.
– Ну, тогда организуй нам двойное свидание, – улыбается леди в поиске.
Вскоре Джемма с остальными игроками во фрисби снова появляется на холме.
– Мы решили, что, если вы не против, попозже можно сходить в зоопарк. Хотите? – предлагает хозяйка барбекю.
Я смотрю на Джеймса.
– Наверное, нет, мы там только в том году были, правда, дорогой?
– О, – встревает Мартин, – вы слышали про то, как оттуда обезьяны прошлым летом сбежали?
Я бросаю на него быстрый взгляд.
– Точно, – смеется Джемма, – саймири. Одна из них – кажется, ее звали Бетти – плутала в Риджентс-парке целую вечность!
– Видишь, Люси! – самодовольно выдает Джеймс. – Я же тебе говорил!
– Ну ладно, – снисходительно улыбаюсь я, позволяя ему насладиться победой. – Прости.
* * *
В понедельник на работе я понимаю, что про двойное свидание Хлоя говорила совершенно серьезно.
– Честно сказать, Хлоя, это плохая идея. Коллеги Джеймса – придурки как на подбор.
– Ну, наверно, все не так плохо, раз уж он с ними дружит.
– Нет, они точно идиоты. Ушлепки просто.
– Блин. – Она вроде бы удручена.
Я чувствую себя неловко. Может, все и пройдет нормально. Может, в компании Хлои мне будет проще с ними общаться. Делюсь своими соображениями с приятельницей, и ее лицо мгновенно проясняется.
– Когда бы нам это провернуть? – загорается она.
– В следующую пятницу?
– Да, это подойдет.
– Замечательно! – подает голос Джемма. – Отменяем еженедельные девичники? Просто зашибись!
Я не думала, что она слушает.
– Прости, Джем, а ты желаешь пойти?
– Не-а, все в порядке. Давно хотела нагрянуть нежданчиком к Мартину на его пятничные посиделки на работе, так что, пожалуй, двину туда.
* * *
В пятницу мы с Хлоей смываемся в туалет в шесть часов, чтобы начать готовиться.
После работы ловим такси до Сити, где располагается офис Джеймса, и чем ближе подъезжаем, тем больше пиджаков мелькает вокруг.
– Ты уверена, что хочешь на свидание с «пиджаком»? – улыбаясь, поддразниваю я Хлою.
– Ну, ты же встречаешься с таким, и все в порядке. – Она проверяет свое отражение в зеркальце и захлопывает его. – В любом случае все, что меня интересует – это как парень выглядит без долбаного костюма.
Мы подходим к бару, который оказывается наводнен мужчинами и девушками из Сити. Продираемся через толпу, высматривая моего бойфренда с песочными волосами и его придурков-друзей.
Первым я замечаю Джереми.
– Люси! – машет он мне.
– О-о, кто это? – спрашивает Хлоя, пока мы идем к нему.
– А что, он тебе нравится? – удивленно оглядываюсь на нее я. – Он же идиот, каких поискать.
– Я не против, – хохочет она.
О боже, если продолжение будет не хуже начала, мне лучше успокоиться.
Джереми заключает меня в объятия и пухлыми красными губами смачно целует в щеку.
– Привет, – лучезарно улыбается он моей спутнице. Я представляю их друг другу.
– Привет, – щебечет Хлоя, и Джереми целует ее, а потом уходит в бар заказать водки с клюквенным соком.
Джеймс сидит за столом с группой щеголей из Сити. Он немедленно встает и пробирается мимо друзей, чтобы поприветствовать нас. Узнаю пару ребят с испанских каникул и Зои, которая отрывисто мне кивает и бегло скользит взглядом по Хлое. Она вся сияет и, похоже, после возвращения с каникул обновила загар в парке. Или она фанатка автозагара. Как бы там ни было, она выглядит классно, аж бесит. Эдварда, Сюзанны и Лилы сегодня нет, и дайте-ка подумать… Нет, я совсем по ним не скучаю.
– Привет, – целует меня в губы Джеймс, затем чмокает в щеку Хлою. Он снял пиджак и галстук и расстегнул пару пуговиц на рубашке. Он выглядит классно, и я воочию представляю себе его гладкую загорелую грудь.
– Ну, давай, кто есть кто? – перекрикивает музыку Хлоя.
– Ага, – кричит в ответ Джеймс, украдкой поглядывая на своих приятелей вокруг стола. – Не надо так явно на них глазеть… Вон тот тощий и долговязый дальше всех – это Гектор. Перестань, не пялься! – Он дергает Хлою за руку, и та быстро отворачивается от сидящих. – Пухляк рядом с ним – Теренс.
– Это те двое, от которых тебе стоит держаться подальше, – громко перебиваю я.
– Ага, не беспокойся, – смеется Хлоя. – Все нормально, оба не мой тип.
– Ой, ну они не такие уж плохие, – заступается Джеймс. – Ладно, вон Зои, которая определенно нас не интересует…
– Ничего так, – задумчиво смотрит на нее подружка, и мы едва разбираем ее слова из-за грохота музыки.
– Не мой тип, – отбивает Джеймс, – а вот рядом с ней кое-кто, на кого можно обратить внимание. – Я бросаю взгляд туда. Парень в темно-серой рубашке определенно ничего. – Он новенький, его зовут Уильям, – объясняет Джеймс, заметив интерес Хлои.
– Свободен? – с загоревшимися глазами вопрошает она.
– Угу, – ухмыляется сводник.
– Гей? – криво улыбается она.
– Нет! Расстался с девушкой несколько месяцев назад. Однако он немного стеснительный.
– Ладно…
– Рядом с ним Тим…
– Не-а, не то, – перебивает Хлоя, и Джеймс движется дальше.
– Тут у нас Брайс, канадец.
– Ничего, – кивает подружка.
Ну да, Брайс неплохой парень. Я его уже как-то встречала.
– А вот эти двое – Джон и Николас. Оба заняты. – Джеймс замолкает, когда из бара с напитками возвращается Джереми.
– Вот, дамы, держите, – кричит он, и мы благодарим его.
Джереми начинает кивать головой в такт музыке. Мне нравятся «Кемикал бразерс», так что, даже несмотря на компанию, настроение улучшается. Делаю глоток коктейля. Крепкий. Должно быть, двойная порция водки.
– Ну, так чем ты занимаешься? – спрашивает Джереми Хлое, а я поворачиваюсь к Джеймсу и счастливо улыбаюсь.
– Так классно быть тут с тобой, – говорит он мне в ухо.
– Ой!
– Прости, – целует он меня и трогает Хлою за плечо. – Пойдем, с остальными познакомишься. – Джеймс берет ее за руку и подводит к столу.
Джереми выглядит разочарованным. Я иду за ними и улыбаюсь каждому, когда Джеймс представляет нас, как «Люси! Моя девушка!» и «Хлоя, ее подруга!» всем, кого я или она не знаем.
– Как Лила? – поворачиваюсь я к Джереми, имея в виду длинноногую блондинку, с которой он зажигал в Испании.
– Хрен ее знает! – отзывается он в ответ.
Я осуждающе смотрю на него и отворачиваюсь, но он хватает меня за руку и вопит в ухо:
– Не видел ее с июня!
По пути из дамской комнаты мимо проходит Зои, и я обращаюсь к ней.
– Где Джим? – интересуюсь я.
– Вругобари!
– Чего? – какая-то абракадабра.
– В другом баре! – кричит она, в этот раз уже громче. – Встречусь с ним позже!
– Почему бы ему не прийти сюда? – воплю я в ответ так же громко, и она пожимает плечами, а потом усаживается на свое место. Ну и фиг с ней. Возвращаюсь к Хлое. Она разговаривает с Брайсом, который встал, чтобы присоединиться к нам. Уильям тем не менее все еще сидит на диванчике. Он посматривает на меня, и я улыбаюсь. «Иди сюда и заговори со мной, и я сведу тебя со своей подружкой», – посылаю я ему телепатический сигнал, но скромняга не двигается. Джеймс, должно быть, прав насчет его застенчивости. Пытаюсь принять участие в беседе Хлои и Брайса, но из-за музыки едва их слышу, так что вместо болтовни решаю наведаться в дамскую комнату.
Когда я возвращаюсь, Зои стоит с плащом и сумочкой и, похоже, прощается с Джеймсом и Джереми. Она идет к выходу, и я замечаю, как Джереми поднимает брови на Джеймса.
– Что случилось? – интересуюсь я.
– Она ведет себя как капризная сучка! – негодует Джереми.
«Чудесно», – думаю я, а Джеймс притягивает меня к себе и целует в губы. Потом улыбается и наклоняется – на этот раз в долгом поцелуе.
– Так, вы, двое, хватит уже! – кричит Джереми.
Кажется, это действительно классная ночь. Музыка – супер, напитки льются рекой, а Хлоя, судя по всему, на седьмом небе от счастья. Забавно видеть, как вьются вокруг нее парни. У нее никого не было больше года после расставания с предыдущим бойфрендом, и она заслужила немного внимания. Их разрыв проходил очень тяжело. Они жили в одной квартире – не в собственной, а в съемной, хвала Господу, – но им пришлось не разъезжаться целых шесть недель, потому что разорвать договор аренды было нельзя, и ни один из них не мог позволить себе снять что-то еще в одиночку. По крайней мере их разрыв был двусторонним – вроде как просто отдалились друг от друга. Но Хлое все равно было плохо, особенно когда Крис, ее бывший, начал встречаться с другой.
Джеймс на высоте. Забавный, остроумный, сексуальный, и я горжусь тем, что я здесь с ним. Замечаю, что несколько девушек в баре заглядываются на него, но он замечательный бойфренд, очень внимательный и чуткий. Джереми тащит нас в клуб, и все соглашаются, кроме Джона и Николаса, которые поехали домой к своим подружкам.
Уже в клубе, заняв столик в задней части зала и сложив пальто и сумки на обтянутый бархатом диванчик, мы всей компанией идем на танцпол.
Около двух часов ночи мы с Джеймсом плюхаемся на стулья после получаса танцев. Он неплохой танцор, а уж после пары коктейлей тем более. Он привлекает меня к себе и страстно целует. Когда мы разжимаем объятия, Джереми с похабной ухмылкой возвращается к столу. Мой страстный любовник снова наклоняется ко мне и покусывает мочку уха, а потом рычит:
– Двигаем уже отсюда.
Хлоя сидит поодаль, хохоча и доверительно болтая с Брайсом. Уильям, кажется, уже ушел. Мы предлагаем вызвать такси, но она пока не хочет уезжать, так что я с ней прощаюсь и еду со своим восхитительным парнем домой, где мы занимаемся головокружительным сексом.
Глава 20
Телефон звонит в девять утра следующего дня, и я хватаю его с прикроватной тумбочки и сонно говорю:
– Алло?
– О, черт побери, опять я все перепутала? – ахает Молли. – Который час? – Усмехнувшись, я отвечаю. – А, тогда нормально. Вставай, ленивая задница!
Бросаю взгляд на Джеймса, который, застонав, накрывает голову подушкой, беру халат и иду в гостиную. Голова трещит.
– Уфф, – бормочу я. – Извини. Просто пришлось выйти из спальни. Ночка выдалась жаркой.
– Правда?
– Ага. А ты как? – хрипло спрашиваю я.
– Спасибо, очень хорошо, – отзывается подруга, а потом взволнованно говорит: – У меня есть новость.
Боже, она беременна?
– О, ты же не… – Я почти срываюсь на крик.
– Не что? – недоумевает Молли.
– Прости. Продолжай.
– Нейтан едет в Лондон! – выдает она.
– Знаю. – Я смеюсь, но сразу понимаю, что допустила ошибку. Молли и Сэм не в курсе, что мы с Нейтаном общаемся.
– Знаешь? – слегка опешив, уточняет Молли. Ладно, слово не воробей – остается только справиться с объяснением.
– Да. Он позвонил пару недель назад и рассказал.
А вот теперь дело потруднее. Признаться ей про все наши беседы, тем самым, возможно, заставив ее что-то подозревать, или же промолчать – но тогда Молли может спросить обо всем Нейтана? Ох, Люси Маккарти, какую же паутину лжи ты плетешь…
– Он мне не говорил! – Молли явно разочарована, что не успела с новостью первой.
– Ох, ну, Нейтан, очевидно, подумал, что лучше… – На этом мое вдохновение кончается. – Да ладно! Разве это не здорово?
– Да, хотя мы с Сэмом очень завидуем. Когда-нибудь обязательно тоже до тебя доберемся.
– Вот именно! Давно пора…
– Так что, – продолжает Молли, – если Нейтан прилетит в последнюю субботу сентября, то, может быть, встретишь его в аэропорту?
Мое сердце замирает.
– То есть, он уже забронировал билет?
– Ты же вроде сказала, что все знаешь!
– Нет, ну, я знала, что он размышлял насчет поездки… Но… Ух ты! Так он правда приезжает?
«Последняя суббота сентября», – думаю я, повесив трубку. Я нервничаю. Буквально вне себя от ожидания. Я точно вновь его увижу. Постой-ка, а почему он сам не вышел на связь и не сообщил, что забронировал билет? Обидно. В голову впервые приходит, что при мысли о встрече со мной Нейтану тоже не по себе.
Прикидываю, не позвонить ли ему. Нет. Мне все еще неловко с ним разговаривать. Решаю написать смс.
ТЫ ПРИЛЕТАЕШЬ? МНЕ СКАЗАЛА МОЛЛИ.
ДА. ОНА ЗНАЕТ, ЧТО МЫ ОБЩАЕМСЯ?
ДА. ПРОСТИ, ПРОГОВОРИЛАСЬ.
ХА-ХА. НИЧЕГО СТРАШНОГО.
Я на секунду отвлекаюсь, а потом набираю:
ЧТО ЗЕЛЕНОЕ СТАНОВИТСЯ КРАСНЫМ, ЕСЛИ ЩЕЛКНУТЬ ПЕРЕКЛЮЧАТЕЛЕМ?
???
ЛЯГУШКА В БЛЕНДЕРЕ.
УЖАС, ЛЮС, КАКОЙ УЖАС.
Накатывает облегчение и даже внезапное сожаление, что я все-таки не позвонила ему, не услышала его голос.
КАК ТАМ ТВОЙ ДОМ?
ХОРОШО. ПОЧТИ ГОТОВО.
ТЫ УЖЕ ПОЧТИ КАК ТВОЙ ПАПА. НАСТОЯЩИЙ ЗАСТРОЙЩИК.
Несколько месяцев назад я сильно волновалась, упоминая его покойных родителей, но, кажется, теперь это в прошлом.
В ТОМ-ТО И ПЛАН.
* * *
В середине сентября мама прибывает в Лондон за покупками. Она заезжает за мной домой.
– Привет, Диана, – тепло здоровается Джеймс. Он не идет с нами на обед. Хорошо, что есть время поболтать с мамой наедине – я с Пасхи не была в Сомерсете, а ей очень редко удается выбраться из чайной.
– Ну что, считаешь дни? – сухо спрашивает мама, как только официант приносит напитки. Нам удалось занять столик на улице в шикарном ресторане на улице Мэрилебон-Хай. Субботний день солнечный и просто восхитительный, дует приятный и прохладный ветерок. Август был очень душным.
– Нет, мам, – хмурюсь я. Пару недель назад я обмолвилась ей о приезде Нейтана. Хотя по душам мы так и не разговаривали. Когда она звонит, Джеймс обычно в комнате или где-то рядом. К тому же я правда не склонна обсуждать Нейтана и раздражаюсь, когда люди пристают с вопросами.
Знаю, в первую очередь я сама виновата, что все им рассказала, и продолжаю себя за это корить. Лучше бы держала язык за зубами. На днях звонила Рина с непрошеным и ненужным сочувствием, а Карен пару недель назад опять меня отчитывала. Кажется, друзья наслаждаются моей дилеммой, и это просто выводит из себя.
– Когда он прилетает? – спрашивает мама.
– Через две недели.
– Черт, – резюмирует она. – Скоро.
Я все еще не хочу об этом говорить, но ее пристальный взгляд давит, побуждая поделиться подробностями.
– Мы с Джеймсом прекрасно ладим, – объясняю я. – Так что мне немного не по себе.
Мама кивает:
– Ну, это хорошо.
– М-м-м. – Мы молчим, и она отпивает глоток белого вина из бокала. – Ох, мам, я не знаю. Я даже не говорила с Нейтаном с тех пор, как узнала, что он может приехать. Мне правда как-то странно. Не знаю, чувствую ли по-прежнему к нему то же самое. Думаю, в некотором роде я боюсь, что это не так. Понимаю, звучит безумно. Но теперь я не уверена, было ли случившееся в Сиднее настоящей любовью или же просто глупым увлечением.
– Что ж, Люси, – наконец откликается мама, – для твоего же блага надеюсь, что второе. В противном случае жизнь может запутаться. Но так или иначе скоро все станет ясно. Ты будешь встречать его с самолета?
– Не знаю. Думала об этом. Если да, то мы с ним сможем немного побыть наедине. Потому что Джеймс точно не встанет в пять утра… Но я еще не решила.
– Наоборот, Люси. Думаю, ты уже все решила. Просто будь осторожна, – предупреждает мама.
* * *
– Я собираюсь встретить Нейтана в аэропорту, – говорю я Джеймсу.
– Да? – удивленно переспрашивает он.
– Ага. Полагаю, это будет правильно. Молли и Сэм сделали для меня то же самое. – Он неодобрительно вздыхает и отворачивается к телевизору. – В этом нет ничего особенного.
– Как скажешь, – бурчит Джеймс, но очевидно, что он не рад. Я подхожу к дивану и сажусь к нему на колени. – Уф, – стонет Джеймс, когда я надавливаю ему на живот, набитый, судя по запаху из кухни, остатками ужина с четверга, когда мы заказывали индийскую еду.
– Извини, – усмехаюсь я. – Но ты же не против?
– Наверное, нет.
Он ерзает подо мной, поэтому я слезаю и иду в спальню, чтобы послать Нейтану эсэмэс с описанием моих намерений. Он сразу же отвечает, сообщая номер рейса, терминал и время прибытия.
Интересно, чувствует ли Нейтан мое волнение? И не поэтому ли он тоже придерживается переписки и не звонит?
«Но не похоже, что он приезжает из-за меня», – продолжаю я убеждать себя. Он хочет попробовать работать в Лондоне. Это я тут надменно думаю, что имею к его путешествию отношение, а у него в Австралии вполне может быть новая Эми. Не исключено, что поэтому он и не звонит. Волнуется, грустит и раскаивается, потому что оставляет ее на три месяца и летит в другое полушарие.
Эта мысль портит мне настроение. Надеюсь, что все иначе…
* * *
За неделю до приезда Нейтана потихоньку начинаю успокаиваться.
– Ты поедешь в аэропорт? – шепчет Хлоя в пятницу, когда Джемма куда-то уходит с рабочего места.
– Да, – шепчу я в ответ. Она широко раскрывает глаза, и я тут же раздраженно оправдываюсь: – Нет, все не так. Я просто не хочу, чтобы он оказался в незнакомом городе один.
– Я думала, он приезжает с другом, разве нет?
– Да, с Ричардом, – подтверждаю я. – Тот прибыл пару недель назад, чтобы попутешествовать по Европе. А Нейтан должен был закончить с домом.
– Каким домом? – спрашивает Хлоя, и я быстро ввожу ее в курс дела, пока не вернулась Джемма. Просто рассказывая о нем, я чувствую, что горжусь Нейтаном, и бабочки порхают у меня в животе. Я подрезаю им крылышки, слыша мамины предупреждения:
«Все может запутаться… Будь осторожна…»
* * *
В пятницу вечером никуда не иду. Нейтан прилетает на следующий день в прямо-таки безбожное время – шесть утра, и мне нужно добраться до Хитроу самое позднее в шесть тридцать. Лежу в постели, когда Джеймс возвращается домой. Слышу, как он пробирается в темноте и чертыхается, ударившись ногой о кровать, но не шевелюсь. Не могу заснуть, хотя упорно пытаюсь. В пять прозвонит будильник – так у меня будет время одеться, поймать такси до Паддингтона и сесть на экспресс до Хитроу. В действительности же я на ногах уже в четыре тридцать – спала только два часа – и незапланированно долго вожусь с корректором, убирая мешки под глазами. Я собираюсь тихо, чтобы не разбудить Джеймса, но он и так спит как убитый.
Еще прошлым вечером я решила, что надену: темно-синие джинсы и зеленовато-бронзовый джемпер в обтяжку, который добавляет глазам янтарных искорок.
Приехав в аэропорт в шесть двадцать, вижу на табло, что самолет Нейтана уже сел. Стою за ограждением, наблюдая, как пассажиры входят в зал прилета. Через пару минут меня охватывает беспокойство, и я решаю купить горячего шоколада. В буфете очередь, и я медленно продвигаюсь, не спуская глаз с раздвижных дверей. Я очень волнуюсь. Забираю заказ, иду обратно и жду вместе с водителями такси, которые держат белые таблички. Как только начинаю переживать, что пропустила Нейтана, открываются двери и выходит он.
Нейтан кажется другим, незнакомым. Я пристально смотрю на него, ищущего меня в толпе. На нем выцветшая зеленая толстовка с бежевыми шнурками, за плечами черный гитарный чехол, а в руке ручка большого чемодана на колесиках. Наконец он находит меня взглядом и улыбается. К горлу подступает комок.
Я и забыла, какой он высокий. Сразу же чувствую, что покраснела. У него по-прежнему щетина, а темные волосы отросли немного длиннее, чем раньше. Они небрежно обрамляют лицо, спускаясь сантиметров на пять ниже подбородка.
– Привет. – Нейтан с улыбкой наклоняется, чтобы поцеловать меня в щеку. Потом ставит на пол чемодан и гитару и с теплотой в голосе говорит: – Иди сюда.
Он крепко обнимает меня и удерживает на несколько секунд, а я вдыхаю его запах. На меня обрушиваются воспоминания. Пахнет знакомо, и это не лосьон после бритья – Нейтан им не пользуется. Он просто пахнет Нейтаном. Вдруг понимаю, что не хочу отстраняться. Крепко зажмуриваюсь, и спокойствие и стремление к противоборству, которые я старалась развивать, испаряются за долю секунды. Нейтан нежно меня отпускает.
– Как полет?
– Длинный, – отвечает Нейтан. Он выглядит очень уставшим.
– Ну ладно, пойдем. – Я веду его к поездам, молясь, чтобы ноги не отказали.
Нейтан будет жить вместе с Ричардом и еще тремя австралийцами в съемной квартире в Арчвее на севере Лондона. Должно быть, она большая, раз там помещаются пять человек. Или так, или же им будет тесно.
В экспрессе занимаем места у окна друг напротив друга. По дороге к платформе мы почти не разговаривали, поэтому я ощущаю робость и неловкость. Теперь, сидя лицом к Нейтану, я пытаюсь избавиться от скованности, и вскоре мы вновь расслабляемся. Он рассказывает о двух домах, которые отремонтировал, и обещает показать фотографии, когда распакует чемодан. Мы говорим о наших работах – моей и его новой, к которой он приступает в понедельник. Еще мы болтаем о Сэме и Молли и смеемся над тем, как она позвонила несколько недель назад, а я подумала, что она беременна.
Мы не говорим о Джеймсе.
– Я рад, что ты со мной, – признается Нейтан, когда мы делаем пересадку в метро. – Эти подземки выводят меня из себя.
– Скоро привыкнешь. Здесь нет ничего сложного, – успокаиваю я.
Все еще раннее утро, поэтому вагоны почти пустые, и мы сидим бок о бок, покачиваясь при движении. Я бросаю взгляд на левую руку Нейтана, удерживающую чехол с гитарой между длинных стройных ног. Боже, как он мне нравится. Я быстро трясу головой. «Только не это. Пожалуйста, не надо снова». Но даже сейчас, молча упрашивая себя, я думаю ровно о противоположном. Мне по душе это чувство.
Я вспоминаю о Джеймсе, ударившемся ногой о кровать прошлой ночью, и ощущаю прилив нежности. Почувствовав себя лицемеркой по отношению к своему парню, отрываю взор от Нейтана и смотрю в другой конец вагона.
* * *
Дом, где будет жить Нейтан – трехэтажный типовой особнячок на холме неподалеку от Хайгейт-Виллидж.
– В Хайгейте, должно быть, хорошо, – говорю я, размышляя про себя, что Арчвей немного похож на свалку. Нейтан еще не видел «хорошей» Англии – и это, безусловно, совсем не Сидней.
Нейтан, выбившийся из сил, потому что катил чемодан по крутому холму, тащит багаж по ступенькам и нажимает на звонок. В конце концов кто-то копошится за дверью, и нам открывает высокая, стройная и привлекательная блондинка с короткой стрижкой.
– Нейтан? – осведомляется она сонным голосом с австралийским акцентом. На ней бледно-розовая пижама.
– Да, – усмехается он. «Опасность», – думаю я.
Она распахивает дверь и позволяет войти. Я представляюсь и узнаю, что ее зовут Элли.
– Твоя комната здесь, – говорит она Нейтану, пока мы поднимаемся на второй этаж, и по пути показывает, где ванная. – Кухня и гостиная на первом этаже. Угощайтесь молоком или еще чем-нибудь. Твою полку покажу потом. Теперь, если вы не против, пойду досыпать.
Комната Нейтана – каморка с одной кроватью, небольшим шкафом и прикроватным столом. Тут едва ли хватит места, чтобы положить чемодан на пол, поэтому Нейтан оставляет его стоять и подпирает чехлом с гитарой стену.
Мы встречаемся взглядами и широко улыбаемся. Я протискиваюсь мимо него к окну. Оно выходит на заросший сад на заднем дворе, но хотя бы не на шумную дорогу. Справа установлен огромный мангал для барбекю. Полагаю, летом австралийцы не раз им пользовались.
Я поворачиваюсь и смотрю на Нейтана. Он с улыбкой наблюдает за мной.
– Пойдем позавтракаем, – предлагаю я.
Слава богу, Хайгейт восхитителен. Из продовольственной лавочки выставлен лоток с цветами и фруктами, а вдоль улицы выстроились причудливые магазины в сельском стиле. Мы сворачиваем налево и идем в кафе «Руж». Еще нет девяти часов.
Мы пока толком не проголодались, поэтому заказываем латте, корзинку французского хлеба, печенье и варенье. Нейтан откидывается в кресле и внимательно меня рассматривает.
– Ты выглядишь по-другому, – замечает он.
– Правда?
– Да. Не могу подобрать слов.
«Наверное, немного стройнее», – размышляю я, но не хочу акцентировать на этом внимание.
– Когда приедет Ричард? – интересуюсь я.
– Вроде завтра.
– А с кем еще ты будешь жить? Ты что-нибудь о них знаешь?
– Нет. Место выбирал Ричард. Похоже, там обитают еще две девушки и парень.
Так у Элли есть подруга. Надеюсь, она не такая красавица.
– Есть планы на сегодня? – любопытствую я, когда приносят заказ.
– Скорее всего, буду спать.
– Бедняжка, ты, должно быть, с ног валишься от усталости.
Нейтан кивает.
Я сопротивляюсь внезапному порыву коснуться его лица. Пусть даже серо-голубые глаза чуть покраснели из-за суточного перелета, я все равно с радостью сидела бы здесь часами и смотрела в них. Потом я думаю о Джеймсе, который проснется дома в одиночестве. Он якобы забыл, что я собиралась в аэропорт, и надеялся провести сегодняшний день вместе. Я ни капельки не верю, что он забыл, но, зная, что Нейтан будет нехорошо себя чувствовать из-за смены часовых поясов, пообещала, что не задержусь надолго.
– Тебе тепло? – спрашиваю я, когда Нейтан засовывает руки в карманы толстовки и ежится. Мы идем обратно через парк, который заметили по пути сюда.
– Да, порядок, – поспешно заверяет он.
Мы шагаем рядом, так близко, что иногда касаемся друг друга, и спускаемся по тропинке мимо теннисных кортов. Сворачиваем налево и направляемся к другой стороне холма. Неожиданно зеленые деревья расступаются, и открывается ослепительный вид на Лондон.
– Ух ты! – восклицает Нейтан. Даже я поражена. Это зрелище не уступит тому, которым можно любоваться с Примроуз-Хилл.
– Что это такое? – спрашивает он, указывая на высокое цилиндрическое здание в Сити.
– «Корнишон»[24], – объясняю я. – А вон там Лондонский глаз[25]. Нужно будет как-нибудь туда сходить.
– Было бы здорово.
– Присядем? – предлагаю я, и мы устраиваемся на одной из многочисленных скамеек с выбитыми памятными словами о любимых людях.
– Разве не было бы здорово, если бы ты мог купить скамейку, пока жив и способен ей пользоваться? – размышляет Нейтан.
– Ага. Вот скамейка Люси Маккарти и Нейтана Уилсона, которые любят этот парк и сильно расстроятся, если придут и увидят, что вы сидите на их местах. – Нейтан усмехается, и я поворачиваюсь к нему. – Между прочим, я еще не услышала от тебя ни одной шутки.
– М-м-м, но мы же еще особо и не разговаривали, верно? – парирует он.
– Да, – соглашаюсь я. Не думаю, что где-то в Австралии есть другая Эми. Но не наверняка.
– Так ты хочешь узнать, что общего у Марии Склодовской-Кюри и Дэниела Дэй-Льюиса[26]? – начинает Нейтан, скосив на меня глаза.
– Так-так?
– Дефис в имени.
Через некоторое время мы доходим до другого конца парка и спускаемся по холму к дому.
– Тебе нужно возвращаться? – спрашивает Нейтан. – Или зайдешь на чай?
– Зайду.
Мы все еще не упоминаем имени Джеймса.
В доме тихо, должно быть, ночь у его обитателей прошла бурно. На кухне мы отыскиваем чайник, молоко и чайные пакетики, но не можем найти чистых кружек, поэтому я мою две грязные из переполненной раковины. Кухня выглядит как свалка: все забито использованной посудой и объедками. Я жалею, что не додумалась зайти с Нейтаном в супермаркет в Хайгейте, чтобы он запасся всем необходимым. Чувствую, что здесь, в другой части мира, должна защищать его. Хочу заботиться о нем.
Еще хочу приготовить ему горячую ванну и раздеть. Но, может, пока стоит остановиться на продуктовом магазине.
– Я по-прежнему делаю чай по твоему способу, – говорю я, стараясь искоренить непотребные мысли, которые все отчетливее звучат в голове.
– Хорошо, еще одна новообращенная, – улыбается Нейтан. А я думаю, кого еще он «обратил».
– Как Эми? – интересуюсь я и сразу же жалею, что не прикусила язык.
– Прекрасно, насколько мне известно, – отвечает он. – Думаю, у нее уже есть парень.
– Хорошо. Так ты… Ты… – «Замолчи, Люси! Не смей спрашивать, есть ли у него девушка!»
– Нет, – усмехается он, и я ощущаю, что лицо горит. Надо было прислушаться к внутреннему голосу!
Заглядываем в гостиную, но там царит такой беспорядок, что мы возвращаемся в комнату Нейтана.
– Ты ведь еще не курил после полета? – Я оглядываюсь на него, идущего по лестнице следом за мной.
– Пытаюсь бросить.
– Правда? Долго?
– Всего пару недель, так что еще могу сорваться. Особенно если здешние ребята заядлые курильщики.
– Держись! – говорю я с преувеличенным американским акцентом. Мы входим в комнату и закрываем дверь.
– Когда будешь распаковывать вещи? – спрашиваю я, присаживаясь на краешек кровати.
Соседи по квартире заправили ее желто-оранжевыми простынями в клетку, но не слишком аккуратно.
– Потом. – Нейтан лениво разваливается на кровати, прислонившись к стене. Это напоминает о том, как мы сидели в его спальне в Мэнли, и я вздрагиваю, вспомнив фантазию, родившуюся в самолете по пути в Лондон.
– Во сколько тебе нужно вернуться?
Смотрю на часы: половина одиннадцатого.
– Я не спешу. – Это наглая ложь. – Хотя чувствую себя не очень. Ночью спала всего пару часов.
– Так волновалась из-за встречи со мной? – улыбается Нейтан. Я тоже улыбаюсь, но молчу. Он ставит пустую кружку на тумбочку и подкладывает подушки, опускаясь на кровать. Он выглядит очень усталым.
– Мне надо дать тебе поспать, – говорю я.
– Не уходи пока. – Он сонно протягивает ко мне правую руку. Я беру ее и, не зная, что мной движет, опускаюсь на покрывало рядом с ним, так что он обнимает меня сзади. Нейтан что-то бормочет мне в волосы и притягивается ближе. Через некоторое время его дыхание замедляется, и он засыпает, а вскоре и я погружаюсь в сон.
* * *
Меня будит писк мобильного телефона.
Откатываюсь от спящего Нейтана и роюсь в сумке. Черт! Два часа дня! Джеймс спрашивает, где я. В спешке набираю ответ, говоря, что еду домой, а потом поворачиваюсь к Нейтану.
В записке на обороте счета из кафе «Руж» я пишу, что позвоню попозже. Подписываю: «С любовью, Люси XOXO». Чувствую себя подростком, который подписывает рождественскую открытку, выбирая между «От», «Очень люблю» и самым распространенным – просто «С любовью».
Нейтан мирно спит, растрепанные волосы падают ему на глаза. Я нежно отвожу их с лица и ласково целую его в щеку. Сердце наполнено им, и на мгновение все мои чувства к нему вновь возвращаются. Прости, мама, но это не просто увлечение.
Телефон опять пищит, отвлекая от этих мыслей, а Нейтан шевелится и переворачивается на спину. Я тихо выхожу из комнаты и закрываю дверь.
Внизу слышу телевизор в гостиной и думаю уже проскочить, не поздоровавшись, но понимаю, что это было бы грубо. Просовываю голову в дверной проем и вижу Элли, какого-то неряшливого темноволосого парня лет двадцати и еще одну девушку – брюнетку с короткими колючими волосами и несколькими сережками в ушах. Она кажется довольно миниатюрной с места, где я стою, но трудно сказать наверняка. Они все курят: комната провоняла дымом.
– Привет, – с улыбкой говорю я. – Я Люси, подруга Нейтана. Он спит наверху. Разбудите его через пару часов, ладно?
Они представляются Недом и Билли и кивают в знак согласия.
Я проверяю телефон, когда выхожу и спускаюсь по склону к станции метро. В сообщении Джеймса всего три слова:
КУДА ТЫ ПРОВАЛИЛАСЬ?
Я не отвечаю.
Глава 21
– Где ты, черт возьми, была? – сердито вопрошает из гостиной Джеймс, едва лишь я открываю дверь.
– Я же говорила, – оправдываюсь я. – Ездила в аэропорт встречать Нейтана, потом проводила его на съемную квартиру в Арчвей, чтобы помочь обустроиться.
– Я не представлял, что ты собираешься застрять там на целый чертов день!
– Джеймс, так я вообще-то и не пропадала там целый день, правда? Сейчас только три часа.
– Я надеялся, мы чем-нибудь займемся. Что вы все это время делали? – бушует он.
Ужас, не думала, что он так взбесится.
– Мы позавтракали, немного погуляли, а потом заснули, – отвечаю я.
– Заснули? – Джеймс шокирован.
– Ну, да… – неохотно бормочу я.
– Как, мать твою, это получилось?
– Джеймс, не надо со мной так разговаривать! Я не совершила ничего плохого. Просто устала: мне пришлось встать в полпятого утра. Я не могла заснуть после того, как ты разбудил меня, завалившись домой в полночь пьяный в дупель!
«Правильно, надо валить все на него, как советовала опытная подружка».
– Не переводи на меня стрелки, слышишь! – рычит он.
«Ага, конечно!»
– Послушай, тут нет ничего такого, – убеждаю я. – Ну, заснули, потому что я устала до чертиков, а он не отошел от смены поясов. И все!
– По мне, так звучит, как полная чушь!
– Перестань ругаться! – повышаю я голос, и Джеймс, кажется, немного успокаивается. Иду на кухню выпить стакан воды. Закончив, оборачиваюсь и вздрагиваю: Джеймс стоит у меня за спиной и молча смотрит. – Ты меня напугал!
– Ты на него запала, верно? – не сводя с меня пристального взгляда, спокойно спрашивает он, но в голосе чувствуется угроза.
– Конечно же нет!
– Запала. Точно, – уверенно повторяет он, а я не могу найти, что ответить, поэтому смотрю в его бездонные голубые глаза и невольно пожимаю плечами.
– Нет, ты не прав, – слабо настаиваю я, но это бесполезно. Он видит меня насквозь. Совесть, похоже, выдает меня с потрохами. Бойфренд с отвращением качает головой.
– Что происходит, Люси?
Его рот вытягивается в тонкую линию.
– Не знаю, – честно отзываюсь я.
– Ты в него влюбилась, – просто подытоживает Джеймс. Я не в силах возразить. – Твою ж мать-то! – кричит он и вцепляется себе в волосы.
– Джеймс… – трогаю я его за руку.
Он отталкивает меня и идет в гостиную. Тащусь следом и пытаюсь примоститься рядом с ним на диване. На лице моего парня написаны боль и смятение, и я внезапно переполняюсь жалостью к нему.
– Я люблю тебя, – с нежностью говорю я. Он не отвечает, и я повторяю: – Я люблю тебя.
– А его ты любишь? – спрашивает Джеймс, поворачиваясь ко мне с широко открытыми глазами. – Из-за этого ты не хотела улетать из Сиднея и возвращаться ко мне?
– Нет! – горячо протестую я, но он взирает на меня с недоверием. – Джеймс, я люблю тебя, – снова пытаюсь я и кладу руку ему на плечо. В этот раз он не сбрасывает ладонь.
– Тебе нельзя больше с ним видеться, – с внезапной решимостью припечатывает он.
– Джеймс…
– Нет, Люси, – перебивает Джеймс, не сводя с меня глаз. – Отныне я запрещаю тебе с ним встречаться.
– Но у меня не получится вот так просто его игнорировать. Он здесь совсем один! Он брат одного из моих лучших друзей! – Джеймс качает головой и отводит взгляд. – Нет, не будь таким. Не пори горячку!
– Горячку? – Он бросает изумленный взгляд и возмущенно усмехается. – Ты, наверное, шутишь, да?
Защищаясь, я смотрю в сторону. Это безнадежно. Иду в спальню и снимаю простыни, потом начинаю собирать вещи, что копились на кресле последние несколько дней. Джеймс прибавляет громкости телевизору.
«Это не может быть правдой, не может», – повторяю я про себя, заканчивая с домашней рутиной. Я увижусь с Нейтаном. Я не могу его не видеть. И не стану пытаться. Должен быть способ все решить. Продолжаю заниматься хозяйством, а Джеймс сидит в гостиной. Через какое-то время в дверях появляется темная тень.
– Ты собираешься снова с ним встретиться? – апатично интересуется он.
– Джеймс, я не могу не…
– Я ухожу. – Он отворачивается.
– Джеймс, нет! – Я испуганно бегу за ним. В дверях он с побелевшим искаженным лицом надевает пиджак. – Прошу, не уходи, – хватаю его за руку, но он вырывается и хлопает дверью.
«Я что, только что потеряла парня?» – спрашиваю я себя в смятении. Как, черт подери, это произошло? Сажусь на диван сама не своя. Спустя десять минут пытаюсь дозвониться Джеймсу на мобильный, но попадаю на голосовую почту. Куда он пошел? Может, спустился в метро…
Когда наконец начинают идти гудки, Джеймс не берет трубку, а потом и вовсе выключает телефон. Или опять зашел в метро. Молюсь, чтобы это было метро, и чтобы он скоро вернулся домой. Но за час до полуночи, после целого вечера в сомнениях и муках, он присылает эсэмэс, что придет завтра. Я тут же набираю его номер, но Джеймс сбрасывает звонок и снова оказывается вне зоны доступа.
* * *
Джеймс не возвращается ночью, и мне ужасно плохо. Просто кошмар. С этим сравнится только то, что я пережила в полете в Сидней, когда думала, что он мне изменяет. Думаю, а не позвонить ли Нейтану, но понимаю, что сейчас я не в силах с ним говорить. Мне некому открыться – все скажут, что я сама виновата. В конце концов, засыпаю вся в слезах.
Где-то в десять на следующее утро Нейтан звонит сам, такой веселый – до тех пор, пока не слышит в трубке мой голос.
– Что случилось?
Его участие становится последней каплей, и я начинаю плакать.
– Джеймс… Джеймс ушел.
– Почему? Что произошло?
– Мы… Мы… поругались. – Я заикаюсь, пытаясь дышать. – Он не ночевал дома.
Нейтан терпеливо ждет на том конце линии, пока я выплачусь. Не могу объяснить ему, из-за чего мы с Джеймсом повздорили. Это последнее, на что я готова пойти, и из-за этого мне еще хуже. Успокоившись, наконец осознаю, что собеседник молчит уже добрых пару минут. Боже, он, наверное, считает, что я сущая развалина. Да я такая и есть.
– Нейтан? – бормочу я в трубку. Он вообще еще там?
– Да, я здесь.
Тут я понимаю, что бедный парень просто не знает, что сказать. Да и что он может в такой ситуации?
– Как у тебя дела? Ты хоть выспался?
– Да-да, я в порядке.
– Ричард там? – дежурно спрашиваю я.
– Э-э, вроде нет, он должен появиться к полудню.
Ему явно неудобно, и мне ужасно стыдно, что я разрыдалась в трубку. Тишина давит на уши. Что он подумает обо мне?
Если что-то и было способно, словно обухом по голове, дать ему понять, что мой парень никуда не делся, то лучше этих слез ничего и не надо.
– Чем сегодня займешься? – Я очень стараюсь говорить как ни в чем не бывало, но звучит это, кажется, неестественно.
– Ну, я не знаю. Наверное, подготовлюсь к завтрашней работе.
– Ждешь не дождешься? – неловко спрашиваю я.
– Да, думаю, да… Слушай, Люси… – Его голос стихает, и я замираю в ожидании: что же он хочет сказать. – Давай я позвоню тебе в выходные, ладно? На работе ожидается завал, и… – Мое сердце замирает на каждом его слове. – Пожалуй, тебе нужно время, чтобы во всем разобраться… с Джеймсом, понимаешь?
– Ага, – отвечаю я монотонно. – Ага.
Желаю удачи с работой, и мы заканчиваем разговор.
Потом я сворачиваюсь в клубок и плачу.
Что ж, Люси, ты определенно потеряла парня, с которым прожила почти четыре года, и вдобавок отпугнула Нейтана.
И я не хочу терять Джеймса. Пока нет. Не знаю насчет «никогда», но определенно «не сейчас».
* * *
Когда он появляется, растрепанный и небритый, около двух часов пополудни, я выскакиваю ему навстречу.
– Как же я рада, что ты дома! – Я обнимаю его.
Он осторожно, но уверенно отстраняется, проходит в ванную и, захлопнув у меня перед лицом дверь, закрывается. Я мрачно стираю слезы с лица и иду на кухню. Мне надо собраться с духом. Мы должны это прекратить. Нужно во всем разобраться.
Когда Джеймс выходит спустя десять минут, я решительно это объявляю, но он ничего не отвечает.
– Куда ты ходил? – вопрошаю я.
– Ты не имеешь права спрашивать о таких вещах. – Он говорит так, словно я чужой человек.
– Мы можем это обсудить? – умоляю я.
– Знаешь что? – Он поворачивается и зло смотрит мне в глаза. – Я сыт по горло разговорами. Давай покончим с этим, а?
– Что ты имеешь в виду? – тревожусь я. – Ты имеешь в виду – расстанемся?
– Нет. – Он смеется, и на секунду мне кажется, что я вижу моего чудесного парня, но его смех вдруг становится мрачным. – Я просто имел в виду, давай больше не будем об этом говорить, я уже замучился трепать языком.
Слава богу.
– Пожалуйста, можем мы…
Я подхожу к нему, желая, чтобы он обхватил меня своими сильными руками и крепко прижал к себе. Он касается своей ладонью моей.
– Все в порядке, Люси. – Джеймс вытирает слезы, текущие по лицу. – Все будет хорошо.
Он обнимает меня так крепко, что я едва могу дышать. Кладу ему голову на плечо. Спустя миг он отстраняется. Я думаю, что сейчас мы пойдем в спальню, но он предлагает:
– Давай посмотрим, что по телику есть.
Остаток дня мы проводим в странной нереальной тишине, делая все возможное, чтобы забыть последние двадцать четыре часа.
* * *
На следующее утро не хочу идти на работу. Веки все еще припухшие, а лицо в пятнах от слез, что я пролила за выходные. Решаю позвонить и сказать, что заболела, но раз уж Джеймс ушел в офис как ни в чем не бывало, заставляю себя встряхнуться.
– Что с тобой? – распахивает глаза Хлоя, едва я усаживаюсь за стол. Я опоздала на двадцать минут. Качаю головой и не отвечаю. Через несколько минут, когда компьютер загружается, получаю от нее письмо:
«Что случилось? С Нейтаном все в порядке?»
Не хочу это обсуждать. Отписываюсь:
«Поговорим потом».
Я весь день избегаю ее многозначительных взглядов и по возможности притворяюсь, что все как обычно. Идя в очередной раз к столу, замечаю, что Хлоя с Джеммой шепчутся, но при виде меня замолкают. Стараюсь не заострять на этом внимания.
Ближе к концу дня отправляю Нейтану эсэмэс:
ПРОСТИ ЗА ВЧЕРАШНЕЕ. НАДЕЮСЬ, ПЕРВЫЙ ДЕНЬ ПРОШЕЛ НОРМ?
Спустя мучительные полчаса он присылает:
АГА, СУПЕР.
Он не упоминает о нашем телефонном разговоре. Мне от этого становится нехорошо.
* * *
– Звонила ему сегодня? – спрашивает позже за ужином Джеймс.
– Нет, – честно отвечаю я и внимательно гляжу на него. – Только послала сообщение, чтобы пожелать удачи в первый рабочий день.
– Люси, ради всего святого! – Джеймс бросает на стол нож с вилкой и отодвигает стул.
– Я должна была! – восклицаю я. – Он же не знает, что происходит! Было бы странно вот так его слить.
Джеймс встает, оставив полупустую тарелку, плюхается на диван и включает телевизор, сделав звук погромче. Я в унынии смотрю на него. Проклятый телевизор. Есть уже не хочется, так что я убираю со стола и свой прибор. Джеймс больше не поднимает эту тему, так что мы просто сидим и молча смотрим документальный фильм о дикой природе. В конце концов я иду в постель, и он вскоре тоже приходит. Между нами огромное расстояние. Засыпаю, чувствуя себя совершенно несчастной.
* * *
Вторник не приносит облегчения. Я не звоню и не пишу Нейтану, и он никак не дает о себе знать. Что же будет дальше? Это просто катастрофа. В очередной раз проклинаю себя за то, что открыла Джеймсу свои чувства к Нейтану. Но что я могла сказать? Мне не стоило, черт побери, засыпать в его комнате! Почему я это сделала?
Но это и так произошло бы рано или поздно. Признайся себе в этом, Люси!
Девчонки стараются вытащить меня пообедать, но у меня так много работы, что удается прикрыться ей, выдать как вполне приемлемую отмазку. Хлоя продолжает доставать письмами, пытаясь выведать, связано ли мое подавленное состояние с Нейтаном, но я непреклонна. Конечно, когда-нибудь придется все ей рассказать, но я абсолютно не желаю делиться с ней своими горестями прямо сейчас.
К среде становится немного легче. Мы с Джеймсом заключили что-то наподобие хрупкого перемирия. Он спросил меня, звонила ли я вчера Нейтану, и я с чистой совестью сказала «нет».
Девочки снова пытаются пригласить меня куда-нибудь, но я динамлю их отговорками про работу. Вечером выхожу из офиса в полседьмого, и Хлоя выбегает за мной вслед.
– Люси! Стой! – зовет она. Я останавливаюсь. – Что происходит? Почему ты сама не своя? – пыхтит она, догнав. – Это все из-за Нейтана или из-за Джеймса?
– Из-за обоих.
– Выпьем?
Я колеблюсь.
– Да давай уже! – подзадоривает подруга.
В темном баре мы ставим бокалы с вином на стол, и я раскрываю ей все карты. Она терпеливо слушает.
– Ну и угораздило же тебя, – подытоживает Хлоя, когда я заканчиваю рассказ. – Кошмар.
– Угу.
– И что ты собираешься делать? Будешь продолжать видеться с Нейтаном?
– Даже не знаю, – слабо пожимаю я плечами.
– Люси, поговори со мной! Перестань держать это в себе! – требует она. – Что у тебя на уме?
– Что у меня на уме? Да то, что я в полной заднице! – «Хочешь правды? Ну, слушай». – Я втрескалась в двадцатитрехлетнего, то есть, двадцатичетырехлетнего серфера, строителя или кто он там, мать его, который словно прилетел с другой планеты! Я не доверяю своему парню, чтоб его, и не знаю почему. Вот уж ирония судьбы, да? Потому что из нас двоих об измене подумываю именно я!
– О боже! – закатывает глаза подруга.
Делаю глубокий вдох и горестно смотрю на нее, положив подбородок на руки.
– Эй! – Она нагибается через стол, чтобы успокаивающе похлопать по руке. – Все устроится. – Я не отвечаю. Хлоя запинается. – Ты же не собираешься и впрямь изменить Джеймсу?
– Нет.
«Да. Может быть».
– Хорошо. Потому что это только все усложнит, точно тебе говорю.
– Знаю…
Конечно, я знаю. Но я также знаю и то, что поцелуй меня Нейтан тогда в Сиднее, я бы стопудово ему ответила. И от признания этого факта мне только хуже.
* * *
В четверг Джемма и Хлоя демонстративно выдергивают меня на обед. Я пытаюсь убедить их, что у меня полно работы, но они непреклонны. Мы садимся в кафе и заказываем сэндвичи. Наконец коллеги поворачиваются ко мне со странными выражениями на лицах. И я сразу понимаю: что-то не так.
– В чем дело? – Я нервничаю. Они косятся друг на друга. – Что?
– Э-э-э У Джеймса есть сестра? – спрашивает Джемма.
– Нет, он у родителей один. А что?
– Ну, просто…
– Что? Давай уже!
Хлоя приступает к делу.
– Мне жаль. Надо было сказать тебе еще вчера вечером, но я не смогла. Джемма видела Джеймса на Примроуз-Хилл в воскресенье утром с высокой темноволосой девушкой. Они были… типа… вместе.
– Что ты имеешь в виду?
– Ну, он… – начинает Джемма, и я торопливо киваю, чтобы она продолжала. – Он ее приобнимал. Они сидели на скамейке…
Меня будто ударили под дых.
– Как она выглядела?
– Высокая, худая, темноволосая… – несмело перечисляет Джемма.
– И я тут сопоставила… – добавляет Хлоя.
– Да?
– По описанию похоже на ту девушку с корпоратива.
– Зои? Но у нее же есть парень!
– Вот и я так подумала! – Хлоя хлопает ладонью по столу. – Может, и нет никакого повода для беспокойства, – успокаивает она. – Но я… мы… просто подумали, что тебе стоит это услышать, сейчас, во всей этой ситуации.
– Джемма в курсе про Нейтана? – спрашиваю я Хлою.
– Э-э… – неуклюже ерзает она.
– Все в порядке, – натянуто улыбаюсь я им обеим. – Спасибо, что сказали.
Я не понаслышке знаю, что доносчику первый кнут.
Послеобеденное время на работе тянется как никогда долго. Не хочу звонить Джеймсу, а хочу видеть его лицо, когда он будет объясняться, и тогда я по крайней мере пойму, говорит ли он правду или пытается отмазать свою лживую задницу.
К половине пятого уже не в силах больше терпеть я отпрашиваюсь у Мэнди пораньше, сославшись на недомогание. Она не в восторге, потому что сейчас полно работы с запуском новой пиар-кампании для крутого молодого дизайнера ювелирных украшений, и мне не стоило бы уходить даже на обед, но она все же не пытается меня остановить.
Не могу ехать на метро или идти пешком, поэтому ловлю такси и трачу деньги, которых и так нет, подкармливая и без того огромное чувство вины за ранний уход. Чу́дно.
Войдя в квартиру, тут же пишу сообщение Джеймсу, чтобы он шел домой как можно быстрее, потому что нам надо поговорить.
«ЧТО СТРЯСЛОСЬ?» – шлет он мне.
Не отвечаю.
Он появляется в дверях в семь и вопросительно смотрит на меня.
– Что случилось?
– Где ты был в субботу вечером? – спрашиваю я, пытаясь распознать его реакцию. Он неуверенно смеется. – Отвечай на вопрос.
– Я же тебе говорил, ты не вправе спрашивать…
– Отвечай. На. Гребаный. Вопрос. – Он проходит мимо меня на кухню. – Джеймс! – не отстаю я. – Кто, мать твою, это был? Брюнетка, на Примроуз-Хилл?
– Зои, – монотонно сообщает он, поворачиваясь ко мне.
Я в шоке. Мне казалось, он будет все отрицать.
– Что ты имеешь в виду? Почему Зои? Это она послала то сообщение? – Эмоции нарастают с каждым предложением.
– Нет, это не она, – горячится Джеймс. – Я же тебе объяснял, это были ребята с работы. А Зои – просто подруга.
– Я и не знала, что ты с ней дружишь, – колеблюсь я.
– Конечно, мы дружим, я с ней работаю, забыла?
– Так это у нее ты в субботу ночевал?
– Да, я тогда переборщил с алкоголем, – обороняется он.
– А где был Джим? – спрашиваю я и понимаю, к чему идет дело.
– Они расстались.
«Да что ты говоришь!»
– Какой же ты кусок дерьма! – зло смеюсь я ему в лицо.
– Люси, успокойся!
– Не смей меня затыкать! Моя коллега видела тебя! Вы обнимались! И не болтай, что она просто подруга – я тебе не верю!
– Она всего лишь подруга, – настаивает он, при этом сохраняя дистанцию.
– Врешь!
– Люси, успокойся. – Он с расстроенным видом приближается ко мне. – Она просто друг, и я пытался как-то ее приободрить, потому что ее парень, тот, который в Испании показался тебе таким милым, ей изменил! – Голос Джеймса становится все злее с каждым словом, что слетает с его языка. – Люси, ты вообще представляешь, как тебе повезло? А? Мне пришлось торчать у Зои весь субботний вечер, пока она рыдала из-за этого лживого сукина сына. Бедняжка была сама не своя! А, Люси? Ты представляешь, как тебе повезло, что я не такой?!
Смотрю на него и не могу понять, лжет он или нет. Я хочу ему верить. Правда, хочу. Но он не пытается меня убедить. Он ждет, что я скажу.
– Я против того, чтобы ты с ней виделся, – бью я Джеймса его же оружием.
– Что? – Он ошарашен.
– Я не желаю, чтобы ты с ней встречался. Больше никогда, – решительно повторяю я.
– Люси, это какой-то бред, – натужно смеется он. – Я с ней работаю. Мы общаемся в одной компании. Не видеться просто не получится.
– Ты на нее запал?
– Нет!
– Я тебе не верю.
– Нет! – настаивает он. – Это из-за Нейтана, да? – Я многозначительно смотрю на него, но ничего не говорю. – О, да ради бога!
– Он просто друг, – отрезаю я, – точно как Зои. Он не сделал ничего плохого.
– Это не одно и то же.
– А, по-моему, одно и то же, – уверенно парирую я, и Джеймс умолкает. Спустя несколько секунд я предлагаю: – Может, нам сходить куда-нибудь вчетвером, ну, по-дружески, и посмотреть, как оно пройдет? – Кажется, Джеймс не в восторге от моей идеи. – Серьезно, тебе стоит познакомиться с Нейтаном. Вы с ним поладите. И он правда мой друг, Джеймс. – Мой голос смягчается. – И я хочу продолжать с ним дружить. Просто дружить.
– Ладно, – соглашается он наконец. – Но если этот парень хоть раз попытается к тебе подкатить, я ему шею сверну.
Глава 22
Девчонки уговаривают пойти куда-нибудь в пятницу, но я непреклонна в решении провести вечер дома. Пытаюсь объяснить, что делал Джеймс на Примроуз-Хилл с Зои, но понимаю, что слова звучат неубедительно. Коллеги очевидно мне не поверили, но по крайней мере разыграли целый спектакль, притворяясь, что я права. Мне не нравится, что Хлоя и Джемма сомневаются в моем парне, но я с этим ничего поделать не могу.
Джеймс снова идет куда-то с ребятами из офиса, хотя я просила его вернуться пораньше. В десять вечера посылаю эсэмэску с вопросом, где он. Бесстыдник не отвечает, и я набираю его номер. Гудки идут в пустоту, и я звоню снова. Потом еще раз. Наконец трубку снимают, но из-за шума в переполненном баре слов не разобрать. Кричу, но Джеймс меня не слышит. Ору во все горло, беспокоясь, что потревожу соседей, и прошу его выйти на улицу, чтобы мы смогли поговорить. Он отвечает, что скоро пойдет домой, и на этом, к сожалению, все.
Через полтора часа он наконец является. Я уже в постели и безуспешно пытаюсь заснуть. Сажусь и спрашиваю:
– Она там была?
– Кто где был? – отвечает вопросом на вопрос Джеймс, изо всех стараясь казаться трезвее, чем на самом деле.
– Ты знаешь, о ком я, – отрезаю я. – Зои!
– Тс-с, Люси, ай! – Он спотыкается и прижимает руки к ушам.
– Не затыкай мне рот! – почти ору я, и Джеймс стонет, оседая на кровать.
– Я думал, это все уже в прошлом, – грустно бормочет он, и я жалею о том, что сказала. Да, меня разозлило, что он задержался допоздна, и вся эта история с Зои выбивает из колеи, особенно сейчас, когда девчонки с работы в курсе дел, но мне хочется увидеть Нейтана. И если Джеймс опять встречался с Зои, то…
– Ладно, проехали, – милостиво соглашаюсь я и ныряю назад под пуховое одеяло.
На следующий день звоню Нейтану, специально на виду у Джеймса. «А что тут такого? – словно кричит моя дерзкая поза. – Мы же все тут друзья».
– Привет, – говорит Нейтан, – а я как раз думал о тебе.
Умираю от желания узнать, что же он обо мне думал, но при Джеймсе спросить не решаюсь. Вместо этого интересуюсь, как прошла первая рабочая неделя на новом месте, усиленно делая вид, что все нормально.
– Хорошо, спасибо. Просто небольшой культурный шок.
Нейтан трудится на стройке большого отеля возле стадиона Уэмбли, и оказалось, что его новый босс настоящий зверь по сравнению с тем парнем, на которого он работал в бутик-отеле в Мэнли. Тут больше служащих и намного меньше типов обязанностей. Иными словами, работы много, но она однообразная. Подозреваю, по ремонту в своем доме Нейтан тоже скучает.
– Ты уже осматривал достопримечательности? – спрашиваю я, не желая заострять внимание на недостатках его работы. Меньше всего хочется, чтобы Нейтан начал тосковать по дому и считать дни до возвращения в Австралию.
– Пока нет, все еще никак не привыкну к разнице во времени, но, может, чуть попозже выберемся куда-нибудь с ребятами.
– Непременно соберитесь. Эй, может, встретимся вечером, выпьем чего-нибудь? – Бросаю взгляд на Джеймса, который закатывает глаза.
– Обеими руками за! – горячо одобряет идею Нейтан, и мне с трудом удается сохранить невозмутимое выражение лица. Не хватало еще, чтобы Джеймс заметил мою радость.
– Позвони после работы, и обо всем договоримся, – предлагаю я.
– Супер! Надо новую симку для мобильного купить, а то с этой я разорюсь.
– Ой, прости… – начинаю я, но он смеется.
– Нет-нет, дело не в тебе.
– Ладно, тогда поговорим попозже. – Кладу трубку и поворачиваюсь к Джеймсу. – Ты же не против, правда, дорогой? Вы наконец познакомитесь. Пора уже прекращать париться из-за ерунды. Нейтан тут пробудет только один квартал, а потом вернется обратно домой.
Ой, от этой мысли я вздрагиваю, впервые осознав, что Нейтан здесь всего лишь на три месяца. Так мало. Отворачиваюсь от Джеймса, не желая, чтобы он увидел, как я изменилась в лице.
Не знаю, зачем мы вообще устроили такой переполох из ничего. Нейтан скоро уедет. Однако Зои останется. И мне это совсем не нравится, ни на йоту.
* * *
Нейтан позвонил и сказал, что около семи они будут в пабе «Бродяга» на Чаринг-Кросс-роуд.
«Как банально», – подумала я. Джеймс произнес это вслух, и мы обменялись заговорщическими улыбками.
Я вся как на иголках, когда мы заходим в переполненный бар. Не верю, что смогу представить бойфренда парню, о котором думала, не переставая, уже несколько месяцев. Джеймс относительно спокоен. Он в темно-зеленой водолазке и свободных брюках. Выглядит чертовски сексуально. Нейтан выше на несколько сантиметров, но Джеймс шире в плечах и кажется более мужественным. А еще он на четыре года старше. Они такие разные.
Собираясь с духом перед встречей с Нейтаном, на секунду стискиваю пальцы Джеймса и отпускаю его. Я здесь с бойфрендом. Моим бойфрендом!
Замечаю Элли и темноволосую девушку из квартиры – не помню, как ее зовут, – в компании высокого парня с короткими каштановыми волосами. Наверное, это и есть Ричард. Джеймс берет меня за руку, и мы идем в их сторону, протискиваясь сквозь толпу.
Неожиданно вижу Нейтана, который возвращается к соседям по квартире с четырьмя бутылками пива. На долю секунды отчаянно хочу выпустить ладонь Джеймса, но сдерживаюсь. Не думаю, что он это заметил.
Так странно видеть, как Нейтан здоровается с Джеймсом. Очень странно. Кажется, между ними не проскакивает никаких искр, и я расслабляюсь, вдруг осознавая, что задержала дыхание, пока мужчины обменивались рукопожатиями. Заставляю себя слушать, когда Нейтан представляет соседей по квартире.
Билли, – вспоминаю я имя девушки с пирсингом. Тогда я не ошиблась в оценке – она действительно маленького роста.
В вечернем наряде Элли выглядит еще сногсшибательнее, чем в пижаме. Она почти не накрашена, и кожа у нее просто сияет. Когда девушки уходят в уборную, Джеймс поворачивается к Нейтану и Ричарду.
– У нее никого нет?
– Ага, – кивает Ричард.
– Так не зевай, чувак, – подбадривает Джеймс, доброжелательно подталкивая локтем Нейтана. Тот ухмыляется, но молчит. Меня вдруг пронзает боль.
Не могу поймать его взгляд, и это сводит с ума. Ну почему он на меня не смотрит? Я намеревалась быть хорошей девочкой и все внимание уделять Джеймсу, но сейчас растерялась. Джеймс и Ричард живо обсуждают регби, нагоняя на меня зевоту. И на Нейтана, видимо, тоже. В конце концов он отворачивается и вперивается в большой экран, где идет футбольный матч. Все, с меня хватит. Поворачиваюсь к Джеймсу, но он так занят разговором, что меня не замечает.
– Не знала, что ты любишь футбол, – обращаюсь я к Нейтану в попытке завязать беседу.
– Не так чтобы очень. Во всяком случае, он интереснее, чем регби. – Нейтан косится на меня, и уголки его губ приподнимаются в улыбке. – Как у тебя дела?
– Спасибо, хорошо. – Подхожу и встаю перед ним, чтобы он наконец оторвался от футбола и переключился на меня. Очень хочется заехать ему в живот, но я сдерживаюсь. В его взгляде мелькает удивление, словно он читает мои мысли.
– Это не тот парень, для которого ты организовывала открытие бара? – спрашивает он, кивая на телевизор.
Оборачиваюсь и вижу, как Джан Луиджи бьет пенальти и промазывает.
– Да, точно он. Хорошая у тебя память.
Нейтан не отвечает, просто продолжая смотреть на экран.
Пытаюсь припомнить пару анекдотов, из тех, что слышала за последние недели и еще не рассказывала Нейтану. Один всплывает в памяти.
– Почему вино желтого цвета называют белым? Потому что его делают из зеленого винограда.
– Ты такая дурашка, – хихикает он, и мне становится легче на душе. Через плечо Нейтана бросаю взгляд на Джеймса. Он все еще поглощен болтовней с Ричардом. Вновь смотрю на Нейтана, который теперь не отрывает от меня глаз.
– Тебе ведь не нравится Элли? – Я морщу нос, словно Элли – последняя девушка, с которой любой знающий себе цену парень стал бы встречаться. Нейтан смеется, и на секунду кажется, что он не станет отвечать. Однако он качает головой.
– Нет, Люси, не нравится… А где это вы двое пропадали?
Ой, чуть не попалась. Элли и Билли вернулись после двадцатиминутного отсутствия.
– Да вот, искали симпатичных парней. Здесь таких не наблюдается, – вздыхает Элли.
– Ну, тут я вас, дамы, оставлю. – Нейтан уходит к Джеймсу и Ричарду. Глядя ему вслед, я вновь падаю духом. Беру себя в руки и вспоминаю, что собиралась быть хорошей девочкой.
– А Нед куда подевался? – спрашиваю я девушек, удивляясь, что вспомнила его имя.
– Ушел со своей подружкой, – отвечает Билли.
– Значит, Джеймс твой бойфренд? – интересуется Элли.
– Да, – киваю я, и Элли странно на меня смотрит. Х-м, с чего бы? Запала она на него, что ли?
– А мы думали, ты с Нейтаном встречаешься, – осторожно замечает она и одаривает меня многозначительным взглядом.
Так вот в чем дело. Девушки видели, как я спускалась из его спальни в прошлую субботу. Надеюсь, Джеймсу они ничего не наболтали.
– Нет, мы друзья еще с Сиднея, – невозмутимо поясняю я, игнорируя их непрозрачный намек. Затем переключаюсь на Билли: – Так чем ты занимаешься?
Больше поговорить с Нейтаном наедине не удается. весь вечер хочется затянуть его куда-нибудь в темный уголок, но сегодня этому не суждено случиться. Хотя я из кожи вон лезу, уделяя внимание Джеймсу, меня все равно напрягает, когда он пытается меня обнимать и притягивать к себе. Время от времени посматриваю на Нейтана, силясь понять, о чем он думает, но он упорно отводит глаза.
Около одиннадцати Джеймс кивает мне, и мы идем домой. Он пожимает руки парням, я неловко прощаюсь со всеми. На секунду ловлю взгляд Нейтана, но он лишь отпивает пива и отворачивается к бару. Мне не по себе оттого, что он ведет себя так, словно мы не знакомы. А надо бы вздохнуть с облегчением, что Джеймс, кажется, преодолел свою ревность.
* * *
– Все прошло хорошо, правда? – спрашивает Джеймс, глядя на меня. Мы сидим в такси, которое я уговорила поймать.
– Он тебе понравился? – интересуюсь я как бы между делом.
– Ну, ничего чувак, – ухмыляется Джеймс.
– Что?
– Ты точно на него не запала? – уточняет он с удивлением и легкой неприязнью. – Я бы понял, будь это Ричард, но Нейтан… он странный. Из него слова не вытянешь, да?
Заставляю себя засмеяться.
– Да, он такой.
По крайней мере Джеймс не вспоминает о нашем с Нейтаном висении на телефоне. Потому что Нейтан на самом деле весьма словоохотлив. Со мной.
Но так даже лучше. Джеймсу и не должен нравиться Нейтан.
* * *
– Ну, как все прошло? – взволнованно спрашивает Хлоя, как только я появляюсь на работе. Джемма подкатывается поближе, готовая слушать.
– Все отлично, – отвечаю я.
– Отлично? – в голосе Хлои слышится разочарование. – Что, никакого мордобоя и битых бутылок?
– Прекрати! – хихикаю я. – Все хорошо, они поладили.
Все правда прошло как надо. Наверное, неплохо, что Нейтан держался слегка отстраненно. Пора мне уже начать думать о нем, как о друге. Иного же не светит.
– Тухляк, – зевает Хлоя.
– Эй! – шутливо одергиваю я.
– Прости, но мне так надоела собственная скучная жизнь. Когда мы опять пойдем пить коктейли с друзьями Джеймса? – интересуется она.
– Все еще хочешь? – улыбаюсь я. Похоже, она наконец отошла от увлечения Брайсом, глупым канадцем, который постоянно лез обжиматься, но потом так и не позвонил.
– Да, я бы не отказалась познакомиться поближе с Уильямом, – подмигивает она.
– Так держать, красотка! – хохочу я. Тогда мы здорово повеселились. Обещаю подруге устроить еще что-нибудь подобное.
Карен и Рина на неделе звонили, желая узнать, как все прошло. Отреагировали на мои слова они по-разному, хотя чего-то в этом роде я и ожидала. Рина, с которой я поговорила первой, полностью одобрила, что я наконец решила остаться с Нейтаном просто друзьями. Карен же, наоборот, заявила, что я напоминаю ведущую детской телепередачи, витающую в облаках.
– Да ну тебя, отвали, – раздраженно заявила я.
– Брось, Люси. Неужели тебе не захотелось залезть к нему в штаны, как только ты его увидела?
– Заткнись, – рявкнула я. У меня как раз был перерыв на обед, и я сидела на площади Сохо.
Карен хрипло засмеялась в трубку, но потом взялась за меня уже серьезно:
– Извини, что дразню, просто мне все это не нравится.
– Вообще-то, тебе следовало одобрить то, что я думаю о Нейтане только как о друге, а не призывать меня спуститься на землю.
– Ладно, ладно, как пожелаешь. Так когда я встречусь с твоим серфером?
В пятницу мне исполняется двадцать шесть, и на мой день рождения Карен и Алан, Рина и Пол, Хлоя, Джемма и Мартин вечером должны собраться в Мэрилебоне. Вчера Джеймс сам предложил пригласить Ричарда и Нейтана, что я, конечно, немедленно сделала.
Друзья с нетерпением ждут знакомства с Нейтаном, а меня эта идея пугает. Надеюсь, они не сболтнут лишнего. Пытаюсь поумерить пыл при мыслях о предстоящей встрече, напоминая себе, как он вел себя со мной, когда вокруг были чужие люди, и какой он, когда мы одни. А вдруг он будет таким же отстраненным и холодным, и друзья не поймут, из-за чего весь сыр-бор. Мне бы не стоило из-за этого волноваться, особенно теперь, когда я все решила. Но почему-то я все равно беспокоилась.
Девушки на работе меня весь день баловали, а Мэнди в обед купила пирожных. Джеймс прислал огромный букет прямо в офис, и Хлоя прямо с ума сходила от зависти. А что у нее было за выражение лица, когда я показала, какое ожерелье он мне подарил утром! Цепочка из белого золота с крупным бриллиантом, который подходит к моим сережкам.
Она прекрасна. Просто чудо. Но почему-то каждый раз при взгляде на нее я чувствую себя двуличной стервой.
* * *
Октябрь приближается к экватору, вечера становятся длиннее и холоднее, и я снова пересела на метро. Я хотела вернуться домой и подготовиться, а не ехать прямо с работы. И еще Ричард и Нейтан должны зайти выпить с нами в нашей квартире. А с остальными мы встречаемся в баре на Хай-стрит.
Вскоре я пожалела, что решила отправиться на метро. Народу набилось, как сардин в банку.
Пока я размышляла, а не выйти ли на ближайшей станции и пройтись до дома пешком, потому как давка была просто невыносимой, поезд остановился прямо посреди тоннеля. На следующей станции случился пожар, и оттуда эвакуировали людей. Женщине рядом со мной стало плохо, и я наорала на стоящих рядом пассажиров, чтобы они отодвинулись и дали ей возможность вдохнуть. Через полчаса, которые показались мне сущим кошмаром, поезд, наконец, тронулся.
* * *
Как всегда сажусь со скрещенными ногами на полу перед зеркальной дверью шкафа, чтобы накраситься. Вытаскиваю черный обруч и надеваю его, чтобы челка не спадала на глаза. Потом выдавливаю на ладонь немного тонального крема, и тут кто-то звонит в дверь.
Вот незадача, они уже здесь, а я еще не собрана. Окидываю взглядом комнату: кровать не застелена и завалена одеждой, косметика разбросана по всему полу. Ну, тогда не буду показывать Нейтану спальню. Слышу, как Джеймс приглашает гостей войти и шум их шагов на площадке. Пусть предложит им пива, а я пока закончу. Наношу тональный крем, потом беру зеленые тени и провожу пальцем сначала по ним, потом по веку. Повторяю тот же ритуал с другим глазом. Следом перерываю сумочку в поисках туши. Кто-то стучится ко мне. Блин, только бы это был Джеймс.
– Заходите!
– Привет! С днем рождения, – говорит Нейтан, приоткрыв дверь.
– Спасибо, извини, я еще не готова.
Он распахивает дверь и переступает порог. Мне отчаянно хочется стянуть с головы обруч.
– Хорошее местечко, – замечает Нейтан, имея в виду квартиру. Он нависает надо мной, а потом садится на пол за моей спиной, держа в руках пиво. Я разворачиваюсь, чтобы оказаться с ним лицом к лицу, и наши ноги почти соприкасаются.
– Тебе нравится?
– Ничего так. Хорошее расположение. – Он отхлебывает из бутылки.
– Я немного опоздала, застряла в метро, – объясняю я, а потом опять отворачиваюсь к зеркалу и беру щеточку от туши. Похоже, уходить он не собирается, потому стоит смириться и попытаться не обращать внимания на бардак.
– Правда? А на какой ветке?
– Как звучит! «На какой ветке». Говоришь как настоящий лондонец.
Он хихикает, и я рассказываю о своем путешествии, пока заканчиваю наносить косметику. Наконец снимаю ободок и взъерошиваю челку.
– Вуаля!
Нейтан поднимается и протягивает руку, чтобы помочь встать. Протискиваюсь мимо него – ладонь пылает от его прикосновения – и иду впереди на кухню. Черт побери!
Джеймс и Ричард смотрят регби.
– Нет! – вопит Джеймс, когда одна из команд – очевидно, противник тех, за кого он болеет, – прорывает оборону.
Нейтан шагает за мной на кухню и, опершись на стойку, смотрит, как я ищу в буфете арахис в меду и кешью.
– Хочешь орешков? – предлагаю я, стараясь, чтобы голос звучал ровно.
– Спасибо.
– Еще пива?
– Нет, я пока это не допил.
На Нейтане черный джемпер и новые темно-синие джинсы. Наливаю бокал белого вина. Мы старательно отводим друг от друга глаза, пока это не становится неудобным.
– Куда сегодня пойдем? – наконец спрашивает он.
– Просто на Мэрилебон-Хай-стрит, – отвечаю я, усердно выискивая кешью среди арахиса.
Мой желудок, похоже, начал праздновать сам по себе.
* * *
Сгорающие от нетерпения Хлоя и Джемма уже в баре, когда мы наконец приезжаем. Они не знают, кто из парней Нейтан, и просто сидят, переводя глаза с одного на другого, ожидая, когда их представят. Со стороны выглядит забавно.
– Привет, девчонки, – улыбается Джеймс и целует их.
– Хлоя, Джемма, это Ричард, а это Нейтан.
– Ого! – восклицает Хлоя мне на ухо, когда парни отходят к бару. Советую ей убавить громкость, но на самом деле довольна ее реакцией.
– А Ричард тоже ничего, – хихикает она.
– И вдобавок одинок, – замечаю я, и выражение лица подруги заставляет меня рассмеяться. Она просто без тормозов.
Рина и Карен приезжают вместе с Полом и Аланом. Они целуют меня и засыпают подарками. У Карен день рождения на следующей неделе, потому я заранее желаю ей хорошо его провести и дарю подарок – кожаную косметичку, купленную на свои деньги, а не стащенную с работы.
– Это он? – шепчет Карен на ухо, глядя на Ричарда и совсем позабыв о пакете в руках.
– Нет, – так же тихо отвечаю я, – он у бара.
– Который?
– Прекрати таращиться. Нейтан идет сюда.
– Он потрясающий, – признает она, и мое сердце на долю секунды наполняется радостью, но тут блюстительница морали вновь заводит свою волынку: – Но это не повод обманывать Джеймса.
– Ой, Карен, не начинай.
– Ну ладно, пока оставлю тебя в покое. В конце концов, у тебя день рождения.
Мы чокаемся, я отпиваю большой глоток вина и осматриваюсь в поисках Рины.
К концу вечера я замечаю, что Нейтан направился к бару, и тихонечко ускользаю от друзей.
– Веселишься? – улыбается он.
– На всю катушку, – счастливо киваю я.
Он выглядит по-другому, менее отстраненно, чем в прошлые выходные, когда мы встретились в «Бродяге». Нам не удалось поговорить наедине, но по крайней мере он не избегал моего взгляда целый вечер.
Карен, конечно, была права. Я всю неделю витала в облаках, делая вид, что перевернула эту страницу своей жизни, и Нейтан теперь для меня просто друг. А в реальности мне не понравилось, каким далеким он был в последний раз. Совсем не понравилось!
– У тебя отличные друзья, – говорит он.
– Правда? И все равно я бы хотела, чтобы Сэм и Молли были здесь.
– Знаю, – с улыбкой кивает он. – Прости, я ничего не подарил. Ты же не предупредила, что у тебя день рождения.
– Все в порядке, я ничего и не ждала, – смеюсь я.
– А что ты завтра делаешь?
– Ничего.
– Как насчет поездки в Виндзорский замок? И Джеймса приглашаю, конечно, – быстро добавляет он.
– Отлично! – Еще одно место, где я никогда не была.
– Круто. Во сколько за вами заскочить?
* * *
Когда он сказал «заскочить», я решила, что Нейтан просто зайдет за нами, и ужасно удивилась, когда увидела, что он приехал на «Саабе 900і». Ричард сидит на переднем пассажирском месте, а мы с Джеймсом забираемся на заднее сиденье.
Обивка диванов потрепана, коричневая краска выцвела, но машина Нейтану подходит. Он купил ее за пятьсот фунтов, чтобы ездить на работу, пока живет тут. Мы выруливаем на Мэрилебон-роуд и поворачиваем в сторону Виндзора. Нейтан делает радио погромче. Я замечаю кассетный магнитофон и гадаю, скучает ли он по своим записям.
Идем к замку – Нейтан и Ричард впереди, а мы за ними. Джеймс держит меня за руку. Казню себя за то, что крепко сжимаю его ладонь, а сама гляжу на спину Нейтана и молюсь, чтобы он не обернулся.
Оказавшись внутри, первым делом устремляемся в парадный зал. Джеймса и Ричарда заинтересовало оружие, а мне безумно понравился кукольный домик королевы Марии. Джеймс начал дергаться от нетерпения, и они с Ричардом решили подождать снаружи. А я отказалась торопиться. Я же не возмущалась, когда они застряли в оружейной!
Нейтан стоит рядом, пока я внимательно изучаю сквозь стекло крошечные модели.
– Потрясающе, правда? – шепчу я, чувствуя себя как в библиотеке – так тут тихо.
– Ага, – шепчет Нейтан в ответ, и я перевожу взгляд с кукол на него. В комнате так темно, что рассмотреть выражение его лица не получается, но сердце начинает биться быстрее, когда наши глаза встречаются в полутьме. Ужасно хочется поцеловать Нейтана.
«Люси, твой бойфренд всего в паре метров отсюда! Прекрати!» Прихожу в себя, когда из-за угла выныривает маленькая девочка и капризно начинает выпрашивать у мамы такой домик для кукол, потому что старый совсем маленький.
Мы с Нейтаном обмениваемся улыбками и идем к двери.
– Напоминает то, как мы ходили по магазинам, пытаясь купить Энди туфли.
– Ох, удивляюсь, как тебе удалось сохранить рассудок.
– Сохранить? Даже и не знаю…
В церкви Святого Георгия Нейтан тихо любуется потолком, а я иду за Джеймсом и Ричардом к алтарю. Понимаю, что не должна показывать симпатии к Нейтану, поэтому беру Джеймса под руку, когда мы проходим мимо впечатляющего клироса. Через несколько минут парни теряют к церкви интерес, и я вызываюсь сбегать за Нейтаном и встретиться с Джеймсом и Ричардом снаружи. Когда я нахожу нашего отставшего, он по-прежнему восхищенно смотрит вверх.
– Просто с ума сойти, – ахает он. Поднимаю глаза и любуюсь прекрасным каменным кружевом. Когда вновь кошусь на Нейтана, он все еще качает головой, потрясенный этим зрелищем.
Потом Нейтан везет нас в Итон на вечерний чай.
– Хорошо иметь машину, правда? – спрашиваю я у Джеймса. Он согласно кивает. – Может, купим эту у Нейтана, когда он уедет?
Джеймс мотает головой, похлопывая по драной обивке на спинке водительского кресла. Музыка играет очень громко, и, к счастью, Нейтан ничего не услышал. Отворачиваюсь и смотрю в окно. Мне машина нравится.
Когда мы кружим по улицам Итона, я ненадолго останавливаюсь перед затейливой витриной антикварной лавки, разглядывая изящные серебряные брелоки.
– Вот этот с «Конкордом»[27] классный, – произносит Нейтан, стоящий за моим плечом.
– Ага. Эй, Джеймс, я заскочу сюда на минуточку? – окликаю я своего парня.
Они с Ричардом как раз рассматривают модели автомобилей в витрине соседнего магазина. Нейтан заходит со мной, и я прошу показать коробку с брелоками. Продавщица замечает, что я верчу в руках «Конкорд» и говорит:
– Помню его последний полет – он пролетел прямо над нами.
– Хочешь такой? – спрашивает Нейтан.
– Да, думаю, возьму, – улыбаюсь я.
– Я тебе его куплю.
– Нет, что ты…
– Пожалуйста. Это подарок на день рождения.
– Ой, спасибо. Теперь каждый раз при виде «Конкорда» буду вспоминать о тебе, – шучу я.
– На здоровье, – саркастично хмыкает он. – Наверное, очень часто?
– Посмотри, – позже показываю я сувенир Джеймсу.
– М-м-м, – мычит тот, не проявив никакого интереса. Кладу подарок в сумочку, и отчего-то он кажется мне более родным, чем цепочка с дорогим бриллиантовым кулоном.
Глава 23
Наступает ноябрь, и мы собираемся у Джеммы и Мартина в их квартире на Примроуз-Хилл, чтобы посмотреть ночь фейерверков. Деревья уже голые. Кажется, еще неделю назад все вокруг зеленело, а сейчас листья опадают с ветвей красными, оранжевыми и желтыми лоскутами.
Запах каштанов, которые жарят на каждом углу, напоминает мне о Рождестве. Обожаю это время года в Лондоне. Здесь вам не Австралия, где печет солнце и все вокруг гуляют в шортах и футболках, а не в шапках, шарфах и зимних шерстяных пальто. Никакие тонны дешевой мишуры и орущие из каждого утюга вариации песенки «Джингл беллз» и близко не могут сравниться с темными английскими ночами, китайскими фонариками и уютным очагом.
Мы пьем у Джеммы и Мартина глинтвейн, а потом с пледами и фляжками сладкого кофе с молоком отправляемся на холм смотреть салют. Нейтан здесь, с ним Ричард. Пришла и Хлоя. Мы расстилаем пледы на жухлой траве и весело болтаем в ожидании представления.
– Так что, ребята, в выходные ходили в «Хэрродс»[28]? – интересуюсь я у Нейтана и Ричарда.
– Ага. Вот это магазинчик! – смеется Ричард. – Никогда не встречал ничего расфуфыреннее. Однако прикупил там пару кухонных полотенец для бабули.
Я сижу между Джеймсом и Хлоей. Справа от Джеймса Джемма и Мартин. Ричард слева от Хлои, а за ним Нейтан, так что мне приходится наклоняться, чтобы увидеть его лицо. Он согласно кивает.
– Как вам вообще старушка Англия? – спрашивает Хлоя.
– О, отлично! – восторгается Ричард. – Я определенно хочу сюда вернуться.
Хлоя весело толкает меня в бок.
– Ну, а ты, Нейтан, вернешься еще? – подначивает она.
– Не знаю, – улыбается он в ответ, – посмотрим.
Расстроенная, я слышу, как рядом вздыхает Джеймс, и поворачиваюсь, чтобы взглянуть на него, но он не слушает нашу беседу, а набирает эсэмэс.
– Что случилось? – спрашиваю я.
– Это Зои. Опять в раздрае.
– Из-за Джима?
– Ага, – рассеянно отвечает он, отправляя сообщение.
Ответ приходит через пять секунд.
– Ради всего святого! – восклицает Джеймс, прочитав его, и снова начинает терзать телефон.
– Что ей надо? – наконец не выдерживаю я.
– Хочет, чтобы я к ней зашел.
Я хмурюсь и отворачиваюсь.
– Не волнуйся, – поспешно успокаивает Джеймс, – я пишу ей, что занят.
«Вот и отлично».
Он посылает эсэмэс и обнимает меня, крепко прижимая к себе и согревая своим теплом. Сегодня холодно. Я все еще раздражена и жду, что мобильный пискнет от очередного сообщения, но вместо этого он начинает звонить.
– Извините, извините, – бормочет Джеймс и встает, открывая телефон. Отходит от нас, и я тут же зябну.
– Что с ним? – беспокоится Хлоя.
– Очередные заскоки Зои.
– Что за Зои? – интересуется Ричард.
– Да так, девчонка с работы, – вмешивается Хлоя.
– Это его подруга, – объясняю я. – Ее парень ей изменил.
– Понятно, – кивает Ричард.
Ищу взглядом Нейтана. Он смотрит вниз с холма, и хотя он совсем близко, я вдруг чувствую, что очень по нему скучаю. Правда, скучаю. Жутко хочется побыть с ним наедине и нормально поговорить. Но пока вокруг люди, это невозможно. Спустя минуту Джеймс приходит обратно.
– Все в порядке? – холодно спрашиваю я.
– Не совсем.
– О, – во мне вдруг просыпается жалость, и я великодушно предлагаю: – Почему бы тебе ее не навестить?
– И ты не будешь против? – Он с облегчением смотрит на меня. – Я ненадолго. Только гляну, как она, и все.
Он тянется, чтобы поцеловать меня в губы, но я отворачиваюсь, и вместо этого Джеймс тыкается мне в щеку. Смотрю, как он бегом спускается с холма в сторону дома Зои, который в пяти минутах ходьбы отсюда.
Настроение поднимается, когда я, ежась, возвращаюсь к друзьям.
– Когда уже начнут пускать эти чертовы фейерверки?
Нейтан открывает одну из фляжек с кофе.
Я встаю и иду к нему. Джемма и Мартин пересаживаются ближе к Хлое.
– Поделишься?
– Конечно, – улыбается Нейтан.
У меня на душе неприятный осадок. Не следовало отсылать Джеймса к Зои только ради того, чтобы провести побольше времени с Нейтаном. Это манипуляция.
Но ведь Джеймс сам решил уйти, верно? По сути, он променял меня на Зои! Меня, свою девушку! Да как он посмел! Все, больше никаких угрызений совести…
На темном небе ни облачка, и мы любуемся огнями Лондона. Я ложусь на плед, и Нейтан делает то же самое. Над нами сияют звезды.
– Вон Кастрюля, – показываю я, и он улыбается.
– А звезды тут не такие яркие, как в Австралии.
– Нет. Эй, послушай, я тут одну шутку выучила. – Придвигаюсь на пледе поближе к нему, чтобы согреться. – Правда, не совсем помню, как там, могу напутать. Короче, Шерлок Холмс и доктор Ватсон отдыхают на природе. После хорошего ужина и бутылочки вина они собираются спать. Спустя несколько часов Холмс просыпается и толкает своего верного друга: «Ватсон, посмотрите на небо и скажите, что вы видите». «Я вижу миллионы и миллионы звезд, Холмс», – отвечает Ватсон. «И что из этого следует?» Ватсон на минуту задумывается, а затем говорит: «Ну, с точки зрения астрономии это сообщает мне, что существуют миллионы галактик и, возможно, миллиарды планет. С точки зрения астрологии я вижу, что Сатурн во Льве. Если говорить о времени, то сейчас примерно без четверти четыре. С точки зрения метеорологии я подозреваю, что завтра будет отличная погода. Если обратиться к теологии, то я вижу, как велик Господь, а мы лишь песчинки во Вселенной. А что вы скажете, Холмс?» «Ватсон, вы идиот! – восклицает сыщик. – Кто-то украл нашу палатку!»
Я прыскаю и пугаю этим Хлою и Ричарда. Ничего себе, даже ни разу не сбилась.
– Извините, – говорит Нейтан, – Люси от смеха лопается.
Я нервно улыбаюсь им в темноте.
Какое-то время мы молчим, а потом Нейтан произносит:
– С Джеймсом все нормально?
– Угу, – киваю я и меняю тему: – Как ты? Кажется, мы с тобой целую вечность толком не разговаривали. Как работа? Шеф успокоился?
– Да, потихоньку.
– Все грузит тебя рутиной?
– Да нет, – смеется он, – хотя…
– Что?
– Думаю, я там не ко двору. – Я киваю, подталкивая его открыться. – Просто другие ребята гораздо старше, даже Рич и тот на три года старше меня, и мне кажется, что босс не относится ко мне серьезно, понимаешь? Я совсем не похож на типичного бугая-строителя.
– Ну и слава богу. Прости, я не в обиду бугаям-строителям, просто… ты мне нравишься таким, какой есть.
– Ой, Люс, – он улыбается, – все нормально. Я типа скучаю по ремонтным работам, но уже через пару месяцев снова к ним вернусь.
Улыбка исчезает с моего лица, а сердце начинает гулко ухать.
– У тебя есть наготове очередной дом?
– Пока нет. Хотя пара агентств недвижимости на примете имеется.
Вдруг ужасный грохот пугает меня до чертиков, так что я аж подскакиваю. Нейтан смеется и помогает мне сесть, чтобы посмотреть на сполохи фейерверков. Держа его за руку, я отчаянно стараюсь забыть о его неминуемом отъезде и просто насладиться тем, что пока он рядом.
Зрелище эффектное.
– Не так классно, как те, что запускают в сиднейской бухте, да, ребята? – обращаюсь я к австралийцам.
– Ну наверное… – не желая никого обидеть, тянет Ричард.
Но и этот салют вызывает у всех восторженные вздохи.
Где-то вдалеке десятки маленьких магазинных фейерверков и петард взмывают в небо. Ричард указывает на них:
– Зачем люди заморачиваются с этими пукалками, когда можно просто наслаждаться таким обалденным зрелищем?
– Вот-вот! – соглашается Хлоя. – И сопливая шпана будет их еще неделями запускать, каждую хренову ночь.
Мне вдруг вспоминаются сводные братья в Сомерсете.
– Чему ты улыбаешься? – шепчет Нейтан.
– Думаю, что Рич прав, но ничто не сравнится с кайфом от запуска своих ракет. Я знаю это по сводным братьям, Тому и Нику: они такие дома в саду пуляют.
– Что верно, то верно. Мы с Сэмом всегда развлекались этим с папой. Маму это с ума сводило. Она всегда беспокоилась, что мы кому-нибудь глаз выбьем.
Я придвигаюсь еще ближе к нему, оборачивая плед вокруг наших ног, чтобы сохранить тепло.
– Я бы хотел познакомиться с твоими сводными братьями, – говорит Нейтан.
– Ага. Жаль, что не можешь поехать на выходные в Сомерсет, пока ты еще здесь.
Он молчит. Конечно, он мог бы без всяких проблем съездить в Сомерсет, но это вряд ли произойдет. Мы с Джеймсом поедем домой к моей маме в начале декабря, и я очень сомневаюсь, что представится возможность попасть туда с Нейтаном раньше. Нельзя пригласить Нейтана без Джеймса, и я никогда не посмела бы спросить Джеймса, можно ли Нейтану сесть нам на хвост в декабрьской поездке.
Вскоре возвращается Джеймс. Единственное место на пледе для него – на другом конце возле Мартина и Джеммы, и он, кажется, совсем этому не рад. Я с сожалением отпускаю руку Нейтана, встаю, чтобы присоединиться к Джеймсу, и тут же начинаю дрожать от холода.
– Как она? – спрашиваю я.
– Так себе.
– Ты пропустил салют.
– Все в порядке. Мы посмотрели немного с балкона.
Внезапно я начинаю злиться.
– Ах вот как! Мило, значит, ты полюбовался салютом с ней.
– Люси, пожалуйста, – бормочет он, проводя рукой по волосам и глядя вниз с холма. – Почему вы, женщины, такие кровопийцы?
– Очаровательно! – выпаливаю я.
– Прости, прости, – извиняется он. – Господи, как же холодно.
– Да, я до чертиков замерзла, – соглашаюсь я, печально взирая на одеяло, все еще лежащее на ногах у Нейтана. Он не смотрит на меня, так что я не могу поймать его взгляд и улыбнуться. Снова оборачиваюсь к Джеймсу, который изучает мое лицо. – Что?
– Ничего, – говорит он, прижимая меня к себе и энергично растирая мои руки, чтобы согреть. – Ты не против, если мы скоро уйдем? Что-то я совсем задубел.
Позже, когда мы едем в метро домой, Джеймс говорит:
– Мне не понравилось, что ты сидела так близко к Нейтану, когда я вернулся.
– Ну, ты-то вообще свалил к Зои! – грубо парирую я.
Он вздыхает.
– Все нормально, ничего страшного. Но мне это не понравилось. Я как будто… заревновал.
– Не из-за чего было. – Я трогаю его за ногу.
– Я просто хотел бы, чтобы ты не проводила с ним так много времени наедине.
– Слушай, не волнуйся, – говорю я, – для этого нет веских причин. На неделе мы в делах, а на выходных можем вместе ходить гулять. Нам с тобой нужно чаще выбираться из дома, и это очень хорошая возможность, правда?
– Угу, думаю, да, – криво улыбается он.
* * *
– Знаешь, с Нейтаном ты совсем не такая, как с Джеймсом, – заявляет в понедельник на работе Хлоя.
– Да? – в замешательстве мямлю я.
– Точно, – уверяет она. – Правда, Джемма? Что-то есть в ваших разговорах. Ты смеешься больше!
– Я и с Джеймсом смеюсь, – оправдываюсь я.
– Конечно, смеешься, – успокаивает она, – но по-другому. А, ладно, ерунда, – осекается она, видя мое ошарашенное лицо. – Забудь.
Но я не могу выкинуть ее замечание из головы. Это правда. С Нейтаном я больше болтаю, а с Джеймсом как-то никогда не получалось спокойно потрещать обо всем на свете. Неужели с Нейтаном я и впрямь более расслаблена? Или он пробуждает во мне иную Люси? Думаю, что такой, какая я рядом с ним, я нравлюсь себе больше. И это все усложняет.
Следующие несколько недель Джеймс ходит со мной и Нейтаном смотреть местные достопримечательности. Мы катаемся на Лондонском глазе, исследуем музеи. Заглянули даже в Тауэр. Ричард тоже таскается с нами, а пару раз присоединялась и Элли. Эти двое, кажется, здорово поладили, что очень приятно и в то же время расстраивает. Мне грустно из-за Хлои, которая, кажется, запала на Ричарда, но втайне я радуюсь, что Элли не положила глаз на Нейтана.
Хотя все рабочие недели проходят в ожидании встречи с Нейтаном, выходные приносят одно разочарование. Понимаю, что не могу расслабиться, в основном потому, что рядом Джеймс. Ирония судьбы, если вспомнить слова Хлои. Я пытаюсь быть веселой и беззаботной с ними обоими, но, честно говоря, мне не по себе.
В эти выходные мы с Джеймсом собираемся домой, в Сомерсет. Каждый год в начале декабря весь город выключает уличное освещение, и улицы озаряются лишь огнем свечей на окнах. Поскольку в этом году я провожу Рождество с Джеймсом и его семьей в Кенте, он пообещал, что поедет со мной к моим родителям на ежегодный «Данстер при свечах».
Мы приезжаем в город в пятницу после обеда, как раз вовремя, чтобы увидеть начало процессии. Мои сводные братья и Мэг уже здесь, и после теплых приветствий мы впятером пускаемся в путь по сельским улочкам. На главной из них уже стоит галдящий народ. Толпа наслаждается огненным шоу, а мы тем временем переходим дорогу по направлению к чайной лавке. Из-за праздника мама и Терри закрываются рано, чтобы присоединиться к остальным, и как раз зажигают свечи в окне.
Джеймс настаивает, чтобы купить всем по хот-догу в местном ларьке, и потом мы стоим и смотрим, как мужчина и женщина в викторианских костюмах топают на ходулях по улице, подвешивая десятки зажженных фонарей на высокие столбы.
Огонь трещит в камине в углу паба, где мы заканчиваем нашу прогулку. Том поворачивается к Мэг и целует ее в губы, то же самое делает и Джеймс со мной.
– Эй, вы, может, хватит? – бормочет Ник, и мы дружно смеемся.
У него все еще нет постоянной подружки. Интересно, сколько бедных девичьих сердец он успел разбить за три месяца в Ноттингемском университете?
На следующий день начинается проливной дождь. Действительно, льет как из ведра, словно кто-то в небесах включил поливочную систему, и теперь вода с журчанием несется потоками по ветру. Обычно в такой серый день, как сегодня, в доме включается электричество, но раз уж это выходные при свечах, мы зажигаем только их. На улице слишком мокро даже для вылазки из дома в паб, так что после обеда мы решаем поиграть в настольную викторину.
Джеймс – мой партнер в игре, и он блещет эрудицией. Невольно думаю, а как проявил бы себя Нейтан, если вспомнить, что он бросил школу в шестнадцать. Я гордо улыбаюсь, когда Джеймс добывает очередное очко.
Том и Мэг – в другой команде, а мама, Терри и Ник – в третьей. Оглядываю семью, и сердце наполняется любовью. Том целует Мэг всякий раз, когда она правильно отвечает на вопрос. Они такая хорошая пара. У них все настолько просто и спокойно. Почему у нас с Джеймсом иначе? Зачем мне понадобилось так все испортить, влюбившись в Нейтана? Смотрю на маму с Терри – он наливает очередной стакан бренди и счастливо смеется. Они вместе уже… сколько? Больше десяти лет, кажется. А выглядят словно новобрачные.
Ник отбирает бутылку у Терри и льет немного в свой стакан. Обожаемый сводный брат. Какой же он красивый.
А потом я смотрю на Джеймса, на «моего» Джеймса, который читает очередной вопрос маминой команде и отталкивает Ника, который пытается подсмотреть ответ. Как же хорошо, что я сейчас здесь с ним. Так спокойно. Он давно не виделся с моими братьями, но, если не обращать внимания на гримасы Ника, они неплохо ладят.
Этой ночью мы с Джеймсом занимаемся любовью при свечах в моей спальне. И после, лежа в его объятиях, пока он засыпает, я понимаю, что за выходные почти не думала о Нейтане. У меня щемит сердце, когда я представляю, что пройдет целая неделя, прежде я его увижу, и тут же накатывает злость на себя. Как я могла это допустить? Почему я не такая, как мой старший сводный брат с его замечательными ровными отношениями? Убеждаю себя, что все станет проще, когда Нейтан вернется в Австралию, но тут же в голову приходит новая ужасная мысль. Отпустит ли меня эта одержимость Нейтаном? Или будет как с Сэмом?
Не могу уснуть, поэтому выбираюсь из кровати и тихо ищу сумочку, чтобы достать кошелек, после чего тихонько выхожу в коридор к ванной. Запираю дверь и достаю серебряный брелок с «Конкордом», подарок Нейтана.
Когда я училась в университете, Карен свято верила в идею списков «за» и «против» при принятии серьезных решений. Я, конечно, не пойду за бумагой и карандашом в такой час, но у себя в голове этот список составлю.
Нейтан. ЗА: определенно, я увлечена им, он сексуальный и забавный. Но в первую очередь, мы с ним на одной волне. Он меня понимает. И, кажется, я могу разговаривать с ним часами, неделями – боже, годами…
Нейтан. ПРОТИВ: живет на другом конце земного шара, на два года меня моложе, бросил школу в шестнадцать, вроде как пытается взяться за ум в плане карьеры, но, судя по тому, что раньше говорили про него Сэм и Молли, может в два счета на все забить и вернуться к путешествиям. Он упрямый и независимый парень – зачем ему вообще хотеть ввязываться в постоянные отношения? Вспомнить хотя бы Эми…
Ну, а что насчет Джеймса?
Джеймс. ЗА: мы вместе уже четыре года. Нам есть, что вспомнить. Когда у нас только все началось, мы не могли друг другом насытиться. Съехались почти сразу, и сейчас у нас уж есть чудесная квартирка. У него крутая работа, которая сулит нам обеспеченное будущее. Он умный, мужественный, сексуальный и чертовски хорошо целуется. Ну, и в постели хорош.
Интересно, а как Нейтан в постели?
«Ладно, не гадай».
Джеймс. ПРОТИВ: я ему не верю. И никогда не верила. Почему? А Нейтану я верю? Да, верю.
Есть ли еще что-то против Джеймса? Он часто смотрит спортивные передачи. Но, эй, если бы я жила в Австралии с Нейтаном, он часами пропадал бы на серфинге. Это бесило бы меня до чертиков.
Ну вот, теперь я просто придираюсь. А что, если парни составляли бы такие списки про меня? Страшно подумать.
Главное, что Джеймс меня любит. Он заботится обо мне, ему на меня не наплевать.
«Итак, у меня есть безусловный победитель, но не тот, которого я бы хотела», – грустно думаю я, глядя на брелок в ладони.
Глава 24
– Ни за что не угадаешь, кого я вчера встретила! – Хлою распирает от нетерпения поделиться новостями.
Сейчас утро пятницы: после нашего с Джеймсом возвращения из Сомерсета прошло четыре дня. Мы с Джеммой начали раскладку по конвертам, так как стажер оказалась больной. Хлоя утром успела встретиться с представителем нашего клиента – люксовой косметической маркой.
– Кого? – спрашиваю я, пока она сбрасывает сумку и пальто и тянется к пачке конвертов.
– Уильяма!
– Что за Уильям? – вмешивается Джемма.
Выясняется, что Хлоя столкнулась с коллегой Джеймса в баре, и они мило поболтали. Завтра он приглашает ее на свидание.
– Не такой уж он и тихоня, в конце концов, а? – отмечает Хлоя, похожая на кошку, дорвавшуюся до сметаны.
– Передай ей смотреть в оба, – позже говорит Джеймс.
– Почему?
– Этот парень не дурак приврать. Знала бы ты, сколько всего ему сходит с рук.
– Что ты имеешь в виду? – волнуюсь я, хотя тревожные звоночки в голове утихают: о Джеймсе можно сказать то же самое.
– Коммерческая тайна. Не могу открыть. Просто предупреди Хлою, чтобы была осторожна.
* * *
Сегодня суббота, и Нейтан ведет меня на Хайгейтское кладбище. Джеймс не соблазнился. Возможно, он пообедает с Зои, что полностью меня устраивает. Не могу поверить: целый день наедине с Нейтаном.
Мне открывает Элли.
– Заходи, Нейт наверху.
Нейт? Когда это Нейтан успел превратиться в Нейта?
Из-за закрытой двери слышу, как он перебирает струны гитары. Выжидаю секунду, затем, понимая, что в любой момент мимо может пройти Элли или кто-нибудь еще, стучу. Нейтан резко заканчивает играть и приглашает меня к себе.
– Привет, Нейт, – сверкаю я нахальной улыбкой. Он отвечает тем же, и откладывает инструмент.
– Нет, продолжай, – умоляю я, но Нейтан смущается и отрицательно качает головой. Присаживаюсь на кровать и бросаю на него полный сожаления взгляд. Нейтан смеется. Боже, как сексуально он выглядит здесь, на кровати, подвернув под себя длинную ногу, чтобы сподручнее было держать гитару.
– Ричард сегодня с нами? – спрашиваю я, от души надеясь, что ответ будет отрицательным.
– Не-а, отправляется гулять с Элли, – заговорщически подмигивает Нейтан.
– Да неужели? – Какое счастье, что у его соседей по дому другие планы! – То есть эти двое наконец вместе?
– Ага, – смеется Нейтан. – Давай, пойдем.
* * *
Кладбище выглядит восхитительно: ветхие гробницы тянутся вдоль каменистых дорожек, все вокруг обвивает цепкий плющ. Мы всматриваемся в мокрые после дождя деревья и видим бесчисленные надгробия. Время их не пощадило. Жуть.
Рука Нейтана задевает мою, когда мы карабкаемся наверх по крутому склону, и приходится сосредоточиться, чтобы за нее не ухватиться. Все было бы нормально, будь здесь Ричард или Джеймс. Но я одна, а бороться с соблазном так тяжело…
– С тобой все хорошо? – спрашивает Нейтан. – Ты как-то притихла.
– Ага, – приглушенно отвечаю я и пытаюсь отвлечься на большого каменного льва, покоящегося на вершине одной из гробниц.
В конце концов мы возвращаемся на холм в Хайгейт, собираясь где-нибудь перекусить. Включаю телефон и вижу новое сообщение на голосовой почте. Наверняка от Джеймса. Но нет, это мама с просьбой срочно ей перезвонить.
Она отвечает с первого гудка.
– Люси…
– Что стряслось?
– У меня плохие новости.
– Что?.. – Я не решаюсь продолжить.
– Люси… твой папа умер.
– Не Терри? – Дыхание перехватывает, и Нейтан резко оглядывается на меня.
– Нет-нет, – частит мама, – с Терри все в порядке. Твой биологический папа.
– Что произошло? – Я тяжело опускаюсь на парковую скамейку.
Мой отец, так и не покинувший Манчестер, жил и умер алкоголиком. Соседи вызвали полицию, когда вонь от разлагающегося тела вышла за пределы квартиры. Труп пролежал неделю, прежде чем они взломали дверь и нашли его. Полиция не знала, кому звонить, так как у отца не осталось близких родственников. В итоге они отыскали ту, что была его женой двадцать лет назад. Мою маму.
Странные ощущения. Непохоже, что мне грустно. И плакать не хочется. Я чувствую себя каким-то образом оторванной от происходящего.
Сижу, смотрю вниз с холма на одно из почти облетевших деревьев и задаюсь вопросом, сколько времени пройдет, прежде чем упадет следующий лист.
Пять секунд…
Двадцать секунд…
Следующему понадобились целых тридцать две секунды.
– Люси… – робко зовет Нейтан. Он опускается рядом и берет меня за руку, и я позволяю ему это.
Двадцать две секунды…
– Люси, – делает он новую попытку, – поговори со мной.
Не могу смотреть на Нейтана. Просто продолжаю пялиться вниз, на деревья. Воображение рисует образ отца, мертвого и похороненного в одной из могил, на которые мы только что смотрели.
«Джо Маккарти… любимому отцу…»
Я не хотела встречаться с ним. Не сейчас, может, вообще никогда. Но это был мой собственный выбор. Теперь я его лишилась и оказалась почему-то выбита из колеи.
– Я должна поехать на похороны, – бесцветным голосом сообщаю я.
– Конечно, разумеется.
– Надо позвонить Джеймсу.
Нейтан отпускает руку, и я набираю Джеймса. Он не берет трубку. Я сбрасываю и пробую снова. Голосовая почта. Вот теперь я начинаю плакать.
Нейтан обнимает меня и крепко держит, пока я рыдаю на его теплом плече. Я придвигаюсь, чтобы оказаться ближе, но ничего не выходит – мы сидим на скамейке бок о бок. Такое разочарование.
– Пойдем, – мягко произносит Нейтан. – Я отвезу тебя домой.
Я не хочу, чтобы он меня отпускал, но мое желание остается невыполненным.
Нейтан находит место для стоянки перед домом и отстегивает ремень безопасности. Я остаюсь в машине.
– Люси? – Он подходит к пассажирской двери, открывает ее и берет меня за руку, чтобы помочь выйти. И не отпускает все три лестничных пролета. На самом верху он вытаскивает у меня сумку, находит ключи и отпирает дверь.
В квартире тихо. Джеймс, наверное, еще с Зои.
Так я и сижу, пока Нейтан заваривает чай. Странно: диск «Дневника Бриджит Джонс» лежит на полке для DVD вверх ногами. Потом взгляд цепляется за круглый отпечаток на журнальном столике: или я, или Джеймс явно забыли использовать подставку под горячее.
Нейтан ставит передо мной чашку. Опускается рядом, и моя ладонь снова оказывается у него в руках.
– Люси, я за тебя волнуюсь. Позволишь мне снова набрать Джеймса?
Я медленно киваю.
Он вынимает телефон из сумки и нажимает на повторный вызов. Спустя какое-то время сбрасывает звонок и пробует снова.
– Не беспокойся, – говорю я. – Все в порядке. Он вернется, когда вернется.
Нейтан смотрит с явным облегчением, услышав от меня хоть слово, и спрашивает:
– Когда похороны?
– Во вторник.
– Ого, так быстро.
– Он умер три недели назад. Они пытались отыскать его семью. – Все мной сказанное – как про чужого человека.
– Это в Манчестере? Джеймс с тобой поедет?
Я утвердительно киваю на оба вопроса.
– Хорошо. Но если не сможет – по любой причине, – дай мне знать, и я тебя отвезу.
– Спасибо. Ты такой добрый.
Я разворачиваюсь, чтобы взглянуть на него – впервые с тех пор, как позвонила мама, – и на глаза наворачиваются слезы.
– Все в порядке, – утешает Нейтан. – Все хорошо.
Я ложусь и опускаю голову ему на колени. Нейтан гладит меня по волосам, пока мое дыхание не становится мерным.
* * *
– Что тут происходит, черт возьми?
Голос Джеймса рывком выдергивает нас из сна. Должно быть, мы снова заснули. О боже!
Джеймс осуждающе взирает на нас сверху вниз. Нейтан встает, но Джеймс не отходит, и на долю секунды мне кажется, что он ринется в драку.
– Мой отец умер!
– Что? – Забыв о Нейтане, Джеймс бросается ко мне.
– Мой отец умер, – повторяю я.
– Детка, – говорит он, обнимая меня.
– Я не могла до тебя дозвониться! – всхлипываю я.
– Мне так жаль, детка, так жаль.
Я высвобождаюсь и смотрю на Нейтана, неловко вставшего у кофейного столика. Джеймс прослеживает мой взгляд.
– Спасибо, что позаботился о ней, друг.
– Нет проблем, – отвечает Нейтан и идет к двери. Я киваю ему на прощание.
– Позвони, если что-нибудь понадобится, хорошо? – просит он.
– Обязательно. – Соглашаюсь я.
После его ухода какое-то время сижу в прострации. Нейтан был так добр со мной, а Джеймс ужасно себя с ним повел. Я абсолютно подавлена. Пытаюсь сосредоточиться и пересказать Джеймсу разговор с мамой.
– Детка, ты вправе не ехать, – замечает он, когда я признаюсь, что собираюсь на похороны. – Не стоит через это проходить.
– Я поеду, Джеймс. Ты со мной?
– Детка… – Джеймс сникает. – Вряд ли у меня получится. Во вторник и среду у нас конференция, и мое присутствие очень важно для фирмы. Люси, ты ведь на самом деле не хочешь ехать, ведь так?
– Нет, не хочу, Джеймс. Но поеду.
– А твоя мама?
– Не знаю. Я спрошу. – Отворачиваюсь от него.
Мамы не будет, и я ее не осуждаю. Ее снедают угрызения совести, но спустя все эти годы, после той боли, что отец ей причинил, она просто не может переступить через себя. Она и меня отпускать не желает, но понимает, почему мне это нужно. В какой-то мере я хочу искупить свое отсутствие на бабушкиных похоронах. Тогда мне не хотелось сталкиваться лицом к лицу с отцом. Что ж, теперь я больше никогда его не увижу.
– Джеймс с тобой поедет? – спрашивает мама.
– Да, – вру я.
* * *
Нейтан приезжает за мной во вторник в семь утра.
Когда мы наконец вырываемся из северного Лондона и добираемся до оживленной магистрали, я достаю из сумки ту самую кассету и вставляю ее в магнитолу.
– Она все еще у тебя? – удивляется Нейтан.
– Конечно.
Из-за пробок дорога до Манчестера растягивается на добрые три с половиной часа. Нейтан ведет машину, а мне удается вздремнуть. Похороны не начнутся раньше полудня, так что мы находим кладбище и отправляемся в забегаловку неподалеку.
– Спасибо, что поехал со мной, – говорю я, когда мы занимаем столик. – Даже не знаю, что бы я делала…
– Джеймс поехал бы, если бы ты настояла.
– Может и так.
Нейтан не отвечает. Официантка возвращается с едой.
После перекуса мы отправляемся на кладбище.
Отца кремируют, потому что это дешевле, чем погребение. Священник не ожидал меня увидеть: он понятия не имел, что у покойного есть родственники. Несколько человек уже обосновались в зале, включая пару чудных старикашек. Я не знаю, кто они, и не желаю знать. Когда священник спрашивает, хочу ли я произнести несколько слов, отрицательно качаю головой. Отпевание проходит быстро, формально и бездушно.
После службы ко мне подходит женщина-полицейский в штатском. У нее в машине кое-какие вещи отца, и она уточняет, нужны ли они мне.
– Разве мама не просила отдать все на благотворительность? – колеблюсь я.
– Мы так и поступили, – отвечает женщина. – Это личные вещи. Только маленькая коробка.
Уже сидя в машине с коробкой на коленях, я боюсь заглянуть и увидеть, что там внутри.
– Можно сделать это позже, – предлагает Нейтан.
– Я хочу сейчас. Перед тем, как уедем отсюда. Ты не против?
Капли дождя тяжело падают на ветровое стекло. Вечернее небо пасмурно и затянуто тучами. Через пару часов совсем стемнеет, а нам еще нужно доехать обратно до Лондона. Нейтан включает свет, и я поднимаю крышку.
Странный запах. Затхлости, разложения… Как будто вещи провоняли мертвым телом. Невыносимо хочется выбраться из машины и постоять под дождем или по крайней мере открыть окно и впустить разбушевавшуюся стихию внутрь. Но я пересиливаю себя, четко понимая, сколько Нейтан для меня сделал. Не желаю, чтобы он счел меня чокнутой, и это помогает мне победить приступ клаустрофобии.
Внутри коробки двенадцать книг, включая Библию, семь виниловых пластинок неизвестных мне ирландских певцов, дешевые с виду металлические часы, золотое обручальное кольцо и несколько конвертов.
Я сразу узнаю мамин почерк.
Распахиваю дверь машины, и меня тут же выворачивает. Мокну под дождем, пока желудок продолжает сокращаться, но больше ничего не выходит.
– Люси! – Нейтан затягивает меня обратно и закрывает дверь. – Необязательно читать это прямо сейчас!
Но я не могу остановиться. В этом вся я. Последняя страница книги… Рытье в лотках с уцененными вещами… Помню, как Молли перечислила все это, когда я отказалась удалить эсэмэску от Джеймса в ее мастерской в Сиднее.
Один из конвертов оказывается толще и жестче остальных, и я решаю начать с него. Внутри письмо и фотография: маленькая девочка стоит на балконе многоэтажки и улыбается на камеру. Каштановые волосы, короткая детская стрижка.
«Люси, 5 лет», – написано мамой на обороте. Собрав волю в кулак, открываю письмо и читаю.
Джо,
это твоя дочь. Я думала, тебе захочется посмотреть, как она выглядит, поскольку в ближайшее время вы не встретитесь.
Я не вернусь, и не пытайся со мной связаться. После всего, что ты сделал, я больше никогда не желаю тебя видеть. Ты жалок. Ты – само зло. Даже этой фотографии Люси ты не заслуживаешь, но я выше мелочной мести.
Если хоть когда-нибудь решишь привести свою хренову жизнь в порядок, я, может быть, позволю тебе повидаться с дочерью. Но до тех пор…
Диана.Не похоже на маму. Она никогда не ругается. Не понимаю. Передаю письмо Нейтану и перехожу к следующему конверту. Вода с мокрых волос стекает по шее, но меня это едва беспокоит.
Джо,
скажи своей матери, чтобы перестала мне писать. Новым жильцам надоело пересылать ее письма.
Диана.Я сбита с толку. Как это понимать? В остальных конвертах – письма отцу от бабушки. Там вроде бы ничего существенного, просто болтовня о том, чем она занималась в саду и что новенького у соседей. Через некоторое время складываю письма обратно в коробку.
Зачем он приехал в Манчестер? Почему оставил дом в Дублине? Я не знаю. И теперь не узнаю никогда.
Мне приходит в голову, что я единственный кровный родственник Джо Маккарти, последний во всем мире. И единственная моя связь с биологическим отцом – его фамилия.
– Ты как? – спрашивает Нейтан, отводя с моего лба челку, совсем как тогда, на пляже в Мэнли. Сердце трепещет от одного только взгляда на этого парня. Осторожно касаюсь его лица. К моему удивлению, щетина мягче, чем я думала. Затем он целует мое запястье, и я тянусь к нему с любовью, с желанием. Нейтан перехватывает мой взгляд и долго смотрит мне в глаза. Он должен знать, что я чувствую. Должен.
Он отстраняет мою руку от своего лица и деликатно ее опускает.
– Мне очень жаль, – говорит он. – Очень.
Момент испорчен. Я откидываюсь на сиденье. С тем же успехом он мог наградить меня пощечиной. Нейтан делает попытку дотронуться до моей щеки, но я вздрагиваю и уклоняюсь. Не могу поднять на него глаза, но чувствую его взгляд. Чувствую его обиду.
– Пожалуйста, отвези меня домой.
* * *
Я вымотана. В душе пусто. Вернувшись вечером домой, не могу заставить себя посмотреть на Джеймса, и поэтому говорю, что просто хочу молча попялиться в телевизор. Коробку с отцовскими вещами оставляю возле дивана, и Джеймс настороженно на нее взирает, но мне плевать. Я никак не могу ухватить суть происходящего на экране. Все вокруг как будто происходит в замедленной съемке.
Мне звонят на домашний и на мобильный, но я не отвечаю. Когда это пытается сделать Джеймс, я ему запрещаю. Моя жизнь – бардак. Я люблю Джеймса. Я люблю Нейтана. Нейтан уезжает. Мой отец умер.
В конце концов звонит мобильный Джеймса. Он открывает телефон и уходит в спальню, оставляя меня в гостиной. Возвращается пару минут спустя.
– Это была твоя мама. Она волнуется.
Я молчу.
* * *
На следующий день не выхожу на работу, несмотря на завал: пока не готова предстать перед людьми. Лежу на диване, игнорируя телефон. Пронзительные звонки загадочным образом успокаивают, но вечером Джеймс возвращается домой, и надсадный звук действует ему на нервы. Я позволяю снять трубку с аппарата, и все прекращается.
Интересно, Нейтан пытался со мной связаться?
Утром четверга принимаю решение отправиться на выходные в Сомерсет. Нужно увидеться с мамой. Заказываю билет на поезд и звоню ей, чтобы предупредить о своих намерениях. Оставляю для Джеймса записку об отъезде. Он никогда не видел меня такой и понятия не имеет, как себя вести.
Мама встречает на станции. Крепко обнимает, но я не отвечаю тем же.
– Люси, милая…
Домой мы едем в тишине.
Том в Лондоне по делам, Ник в университете, так что на выходных в доме будем только я, мама и Терри. Когда я приезжаю, Терри сочувственно улыбается и соболезнует по поводу отца.
– Все будет хорошо, малыш, – уверяет он, одаривая меня утешительными объятиями.
Должно быть, для него это все тоже непросто.
Терри хватает такта понять, что эти выходные – только для нас с мамой. Как хорошо, что можно вырваться из соболезнующих объятий и подняться в спальню, не волнуясь о том, как бы его не обидеть.
Чуть позже мама стучит в дверь. Я лежу на кровати, уставившись в потолок.
– Люси, пожалуйста, поговори со мной. – Мама присаживается на кровать, держа чашку заваренного чая. – Расскажи про похороны. Джеймс с тобой поехал?
Я заставляю себя сесть.
– Нет, со мной поехал Нейтан, – говорю я, провоцируя ее на неодобрительный взгляд, но она не ведется. – Я нашла твое письмо… – Мама непонимающе на меня смотрит. – Помнишь, с фотографией, где мне было пять? – Она вспоминает, и ее лицо омрачается. – Скажи мне, из-за чего ты от него ушла, мама. Пожалуйста. Я должна знать.
Оказывается, отец был не только алкоголиком, но и агрессивным отморозком, изменявшим матери направо и налево. Однажды она пришла домой и застала его в постели с двумя проститутками. Когда она попыталась уйти, он схватил ее за волосы и ударил головой о шкаф, отчего мама потеряла сознание. В то время она уже была беременна мной.
Насилие продолжилось. Когда он не трахал других женщин, то переключался на маму, чаще всего без ее согласия. Однажды его мать – моя бабушка – нашла ее, безудержно рыдающую и истекающую кровью, потому что в приступе ярости изверг прокусил ей шею. У нее до сих пор шрам. Но бабушка ничего не сделала.
Когда родилась я, мама решила бежать, но один из соседей, увидевший, как она пакует чемодан, притащил моего папашу из паба. Отец угрожал швырнуть меня об стену и обещал маме, что убьет нас обеих, если она когда-нибудь уйдет.
Однако она все равно ушла. Потому что знала, что он уничтожит нас, если мы останемся. Она бежала со мной в женский приют в Лондоне, и с помощью благотворителей ей удалось найти для нас маленькую квартирку-студию. Мама устроилась работать секретаршей, и спустя пару лет жизнь вошла в нормальную колею.
Но однажды на пороге появилась бабушка. Она наняла частного детектива, чтобы найти нас, и отчаянно искала примирения. Пыталась убедить маму вернуться в Дублин и встретиться с отцом, клялась, что тот изменился, но мама больше никогда не хотела видеть этого козла. Весь следующий год бабушка продолжала писать и посылать деньги. В конце концов у мамы скопилось достаточно для билета в Австралию в один конец. Такого результата бабушка точно не предполагала.
Теперь мама говорит, что отец много раз ей писал, уговаривая вернуться. Он хотел меня увидеть. Но она ответила ему только три раза. Один раз в порыве благородства отправила мое фото, во второй потребовала прекратить поток писем от бабушки на старый адрес, в третий попросила развода.
– А где теперь те письма? – спрашиваю я.
– Я их сожгла. Извини.
* * *
Ночью, когда я уже в постели, звонит Нейтан. У меня восемнадцать пропущенных звонков с вечера вторника, так что в этот раз я беру трубку.
– Люси! Ура! – Он явно ожидал услышать автоответчик. – Ты где?
– В Данстере.
– Где?
– В Сомерсете. Я здесь живу… – Тут же исправляюсь: – Вернее, живет мама.
– Да, точно.
Я молчу. Пусть он начнет первым.
– Люси…
– Что? – резко бросаю я.
Тишина.
– Нейтан, если тебе есть, что сказать, выкладывай! Почему ты молчишь?
– А что ты ожидаешь услышать?
Мое сердце колотится как бешеное. Я не отвечаю.
– Люси… Люс. О том, что случилось позавчера…
Я жду.
– Боже, тебе обязательно все усложнять? – спрашивает он. – Когда ты вернешься? Когда мы сможем поговорить?
– Сейчас подходящее время. – Сама не знаю, почему веду себя как стерва. Ничего не могу с собой поделать.
– Я… Я не понимаю, чего ты от меня ждала? В машине…
– Пожалуйста, не надо. Давай не будем.
Он вздыхает.
– Через три недели я уезжаю.
– Тогда, возможно, нам не стоит больше видеться.
– Но я этого не хочу! – сокрушенно восклицает Нейтан.
– Так чего ты хочешь?
– Думаю, это тебе нужно решить, чего ты хочешь, разве нет? – сердито отвечает он. – Слушай, пожалуйста, давай поговорим, когда ты вернешься, ладно? Люси? Знаешь, я прекрасно понимаю, как тебе тяжело, – добавляет он, и мое сердце разрывается от звучащей в его голосе тоски.
– Да, знаю, что знаешь, – смягчаюсь я. – Но, Нейтан, в самом деле, какой смысл? На следующей неделе у меня работы непочатый край, а на праздники мы с Джеймсом уезжаем к его родителям. А потом, когда я вернусь, до твоего отъезда мы сумеем увидеться всего один-два раза.
– Все равно. Мы не можем оставить все как есть, Люси. – Нейтан вздыхает. – Нам нужно попрощаться. Пожалуйста. Ты позвонишь?
Я говорю «да», но не думаю, что хоть один из нас в это верит.
Глава 25
В понедельник возвращаюсь в пустую квартиру, совсем не заботясь о том, что пропустила еще один рабочий день. Джеймс оставил на тумбочке почту, и я вижу на верхнем конверте почерк Молли. Внутри обнаруживаю открытку, в которой подруга выражает соболезнования и поддержку. Они с Сэмом скучают по мне как никогда. Тут же открытки от Джеммы и Хлои, Рины и Пола, Карен и Алана. Меня любят, и от этого мне радостно и в то же время грустно.
Джеймс убрал коробку с отцовскими вещами от дивана. Трачу десять минут в лихорадочных поисках и наконец нахожу ее в шкафчике возле бойлера на кухне. Оставляю ее там. Я злюсь на Джеймса за то, что он спрятал коробку от меня, и в то же время согласна, что пусть лучше она будет подальше от дивана, где я вздрагивала бы каждый раз, натыкаясь на нее взглядом.
Нейтан звонит во вторник утром, когда я на работе. Сбрасываю вызов. Сердце требует, чтобы я сняла трубку, но сейчас раунд остается за разумом. Все было бы гораздо проще, если бы в этом году он одерживал верх почаще. Мэнди, Хлоя и Джемма очень обходительны со мной с тех пор, как я вернулась в офис. Хлоя и Джемма говорят мало, но их понимающие взгляды и чашечки чая, что они делают мне, для меня много значат. К счастью, до Рождества остались считанные дни, и дел не так много, хотя мне все еще стыдно за то, что мой отгул затянулся. Хлоя пытается отвлечь меня рассказом о свидании с Уильямом.
– Ой, она без умолку о нем болтает, – перебивает Джемма.
– Правда? – хихикаю я.
– Да, он чудесный, – счастливо улыбается Хлоя.
– Серьезно? Все прошло хорошо?
– И то свидание, и следующее, и еще одно, – снова встревает Джемма.
– Так вы что, типа, сладкая парочка? – интересуюсь я, и Хлоя кивает в ответ.
– Ага, он просто что-то. Кстати, он пригласил меня на их рождественскую вечеринку в пятницу. Тебе тоже нужно сходить! Будет так весело…
В пятницу у нас сокращенный рабочий день по случаю Рождества – уже в обед будем свободны.
– Было бы здорово.
– Ну, видишь? – весело добавляет она. – Джеймс оказался неправ, сочтя Уильяма стеснительным.
Я вдруг вспоминаю, как Джеймс предупреждал меня пару недель назад. Что же он сказал? «Передай ей смотреть в оба… Этот парень не дурак приврать».
Но я не могу испортить Хлое настроение. По крайней мере пока. Не на Рождество.
Нейтан звонит в среду утром, но разум вновь побеждает чувства. Вечером, подходя к дому, я обнаруживаю Нейтана с сигаретой возле его машины. Он замечает меня в тот же момент, как и я его, и меня тут же пробирает дрожь. Нейтан кидает окурок на тротуар и затаптывает.
– Я думала, ты бросил, – замечаю я без улыбки.
– Начал опять.
– Давно ты тут?
– Минут тридцать-сорок…
– Так пойдем, ты, наверное, замерз.
Он закрывает машину и поднимается за мной по лестнице. Зайдя в квартиру, я ставлю чайник и предлагаю ему пива, вина или кофе, а потом наливаю бокал вина себе. Нейтан выбирает кофе, потому что за рулем. Возвращаясь в гостиную, вижу, как он сидит, понуро склонив голову. Сажусь на конец дивана, подогнув под себя ноги. Делаю глоток вина и жду, глядя на Нейтана. Его растрепанные волосы так сексуально спадают на скулы. Интересно, когда это он постригся…
Наконец я не выдерживаю.
– Нейтан, что ты здесь делаешь?
– Не знаю, – вздыхает он и откидывается на спинку дивана.
Он поворачивается, чтобы посмотреть на меня. Его глаза полны страдания. Он протягивает руку ко мне и безвольно опускает, не дождавшись ответного жеста.
Как же я хочу подвинуться к нему поближе. Хочу взять его руку, прильнуть к груди и позволить крепко меня обнять. Хочу его поцеловать. Хочу ему отдаться.
И не хочу, чтобы он уезжал.
– Твой кофе остывает, – произношу я.
– Плевать.
– Ты бы так не говорил, если бы это был чай.
Мимолетная улыбка проскальзывает по его лицу, и я, сама того не желая, улыбаюсь ему.
– Люси, прошу, иди сюда, – снова протягивает он ко мне руку.
Подвигаюсь ближе к нему на диване и позволяю взять мою руку. Он с грустью на меня смотрит.
– Я не знаю, что происходит, – говорит Нейтан, – я не знаю, что делать. Я вижу тебя здесь, в этой замечательной квартире, с этой превосходной работой и замечательными друзьями…
– И давай не забывать про Джеймса, – нехотя добавляю я.
– Забудешь тут.
Какое-то время мы сидим в тишине.
– Ну, а что насчет тебя? – наконец прерываю я молчание. – Через две с половиной недели ты уедешь в Сидней. Ведь ты же, конечно, не собираешься остаться здесь?
– Даже если бы я мог немного отсрочить вылет, что бы это изменило для нас? Я все-таки хочу вернуться домой. Я скучаю по пляжам. Скучаю по серфингу. И по брату – он все, что осталось от моей семьи.
– А от моей семьи осталась только мама, – тихо отвечаю я.
– Да. Мне жаль. Это просто кошмар какой-то.
– Я даже не знаю, что ты чувствуешь ко мне.
– Нет, знаешь. – Он выдерживает мой взгляд. – Знаешь.
Сердце начинает выскакивать из груди.
– Скоро Джеймс вернется с работы, – говорю я наконец.
– Тогда мне стоит уйти.
Он встает, а я остаюсь сидеть. Не хочу его отпускать. Но я должна.
– Какие планы на Рождество? – выпаливаю я, пытаясь как-то задержать его у двери. Неужели это тот самый миг, когда я дам ему навеки покинуть мою жизнь?
– Просто потусуюсь с Ричардом, Элли и остальными соседями. Ни у кого из нас здесь нет семьи, так что, понимаешь…
– Надеюсь, ты хорошо проведешь время, – выдавливаю я.
«Прошу, не уходи. Пожалуйста!»
– Ты тоже, – грустно улыбается он. – Может, пересечемся до моего отъезда, когда вернешься?
– Может быть.
«Отпусти его, Люси, отпусти».
Нейтан открывает дверь и медлит секунду, оглядываясь на меня. О боже, нет! Он идет назад, вдруг замирает и достает что-то из кармана.
– Ты забыла кассету… после похорон, – говорит он, кладя коробочку на полку.
И уходит.
– Нейтан, стой!
Я бегу к двери, открываю ее и втягиваю его внутрь. И вот он уже целует меня, прижимая к стене, сминая губы жадным натиском, и я не хочу, чтобы он останавливался. Никогда.
Наконец он нехотя отстраняется, но не отпускает. Наклоняется и целует меня снова, на этот раз уже медленнее, касаясь губами моих скул, шеи и снова губ. Я скольжу руками вверх под его джемпером, гладя упругий подтянутый живот. Знаю, что должна прекратить. Вся сила воли уходит на то, чтобы аккуратно отступить. Прислоняюсь к стене, а Нейтан остается стоять у двери. Он смотрит на меня и тяжело дышит.
– И что теперь? – спрашивает он, и мы оба виновато улыбаемся.
– Блин, – выдаю я.
– Жесть, – поддерживает Нейтан.
Потом он вдруг становится серьезным.
– О боже, – произношу я. – Теперь все стало еще сложнее.
Пытаюсь проклинать рассудок за то, что в этот раз он уступил сердцу.
Нейтан притягивает меня к себе и крепко обнимает.
– Извини, что все встало с ног на голову, – выдыхает он в мои волосы, – но я не хочу тебя терять.
– Нет, это мне стоит извиняться. – Я отстраняюсь. – С Джеймсом все кончено. Я поговорю с ним вечером. Все будет хорошо.
Я пытаюсь сама в это поверить.
Но как только Нейтан уходит, начинаю осознавать, в какую хитрую ловушку себя загнала.
* * *
Когда Джеймс приходит домой через полтора часа, я сижу на диване, рассеянно вертя в руках брелок с «Конкордом», полностью погруженная в мысли.
– Привет! – улыбается он, снимая пиджак, и, заметив полную чашку холодного кофе на столе и бокал вина в моей руке, вопрошает: – Передумала?
– М-м-м, – киваю я.
– В чем дело? – удивляется он, увидев выражение моего лица.
– Нам надо поговорить, – грустно произношу я, и Джеймс с перекошенным от страха лицом садится на диван. – Я больше не могу, Джеймс. Мне очень жаль.
– Люси, о чем ты? – нервно спрашивает он, не отрывая взгляда от брелока в моей ладони.
Я все для себя решила. Нейтан меня понимает, мы с ним на одной волне. И он меня любит. Я знаю, это будет нелегкий путь для нас обоих. Нейтан скоро уедет домой, и эта мысль пугает меня до тошноты, но я не могу отпустить его, не дав нам возможности попробовать. Я хочу быть с ним. Во всех смыслах.
– Это из-за Нейтана, – объясняю я Джеймсу.
– А что с ним?
– Я его люблю.
Мне нужно быть честной. Больше никаких секретов. Никакой лжи.
– ЧТО?!
– Прости.
– Люси, черт возьми… Я… Нет!
Он пытается взять меня за руку, но я сжимаю кулак.
– Люси, нет! Не делай этого… – умоляет он.
– Прости, Джеймс.
– Да перестань уже извиняться, мать твою! – кричит он.
Но я остаюсь непоколебимо спокойной.
– Люси, я люблю тебя. Я люблю тебя! Ты не можешь так просто бросить меня после всех этих лет. Пожалуйста! Мы найдем выход!
– Нет, Джеймс, – качаю я головой, – не найдем. Ты понимаешь это не хуже меня. Будь мы предназначены друг другу судьбой, ты бы не стал… шпилить Зои.
– Что? – Он смотрит на меня так, словно я предложила отрубить ему руку, чтобы подпереть ею дверь.
– Я знаю, Джеймс, думаю, я всегда знала. Просто боялась сказать об этом открыто.
– Люси, да у тебя же крыша съехала! Я не сплю с Зои!!!
– Можешь отпираться сколько угодно, – отвечаю я все так же спокойно, – но я знаю, что это так.
Он вцепляется себе в волосы с такой силой, что на секунду я боюсь, как бы не вырвал клок.
– Джеймс, пожалуйста, прекрати, – грустно прошу я. – Ничего страшного, все хорошо.
– Нет, Люси, ни хрена хорошего тут нет! Я люблю тебя, черт тебя подери! Я не сплю с глупой сучкой с работы. Я бы никогда так с тобой не поступил! – орет он в полном исступлении.
Еще недавно, пожалуй, я бы ему поверила.
Он открывает свой телефон.
– Что ты делаешь?
– Звоню Джереми.
– Зачем?
– Хочу, чтобы он рассказал, от кого была та эсэмэска.
– Джеймс, да не надо.
– Нет, надо… Привет, Джереми, это Джеймс. Слушай, мужик, у меня тут небольшая проблемка. Ага… Ага. Помнишь, в феврале, когда Люси полетела в Австралию? Короче, кто-то послал ей сообщение с моего телефона. Все в порядке, ничего страшного. Мне просто надо знать, кто это был.
На протяжении всей тирады я терпеливо жду. Наконец Джеймс передает мне телефон. Я отталкиваю его руку – не хочется говорить с Джереми, но Джеймс настаивает.
– Алло? – Все-таки беру трубку я.
Джереми объясняет, что он с трудом помнит злосчастный вечер, но эсэмэс с телефона Джеймса точно отправил кто-то из парней, пока тот ходил в бар догнаться. Они тогда здорово над этим посмеялись и всю следующую неделю не переставали удивляться в аське, почему же Джеймс никому ничего не сказал. Может, они послали сообщение другой Люси? Хи-хи, ха-ха.
Когда он заканчивает, я отключаюсь и смотрю в выжидающее лицо Джеймса.
– Это ничего не значит.
– То есть как? – вопрошает он.
– Ты мог подговорить Джереми рассказать мне эту легенду, если я когда-нибудь вздумаю докопаться до правды. Он с радостью тебя бы выручил.
– Бред! Это из-за Зои? Так я и ей сейчас позвоню.
– Да, точно, и она с удовольствием во всем признается, – саркастически замечаю я.
Его плечи опускаются, и он озадаченно глядит на меня.
– Люси, ты только что потеряла отца, ты сама не своя с тех пор, как вернулась из Сиднея, и сейчас ты тоже не в себе. А тут еще этот придурок вокруг тебя вертится, – в запале выдает Джеймс и цинично добавляет: – И что, он уже забрался к тебе под юбку?
– Нет, – честно отвечаю я.
– Что ж, хоть какое-то утешение. – Он криво усмехается. – Детка, прошу, не оставляй меня. Мы не можем просто вычеркнуть из жизни четыре года. Этот… идиот скоро уедет, и с чем ты останешься? Ни с чем, Люси, ни с чем. Ты будешь жалеть, очень жалеть. Не делай этого, малышка. Потому что если ты к нему уйдешь, я не приму тебя назад. Не приму!
– Ну, а что насчет Зои?
– А что с ней? Детка, ты что, правда думаешь, что я мог бы так с тобой поступить?
– Правда. – Спокойно говорю я.
– Что? То есть, ты уверена, что я давным-давно с ней сплю, но все это время спокойно меня к ней отпускала? – саркастически вопрошает он и вскидывает руки вверх. – Милая, это абсурд. С чего бы тебе так себя вести?
– Потому что иначе ты не позволял бы мне видеться с Нейтаном, – признаюсь я.
Он смотрит на меня так, словно я только что съездила ему по лицу. Потом встает, надевает пальто и уходит. Я не пытаюсь его остановить.
Ночью я отчего-то просыпаюсь и обнаруживаю, что Джеймс спит рядом, обнимая меня. Это столь чудесно и приятно, что я поворачиваюсь к нему спиной и засыпаю безо всяких мыслей. Мы так и просыпаемся, обнявшись, и я аккуратно высвобождаюсь из его объятий. Джеймс открывает глаза и сонно глядит в мою сторону.
– Детка, – зовет он, осторожно пытаясь притянуть меня к себе. Его веки припухли, словно он плакал.
– Джеймс, я не могу, – тихо возражаю я и встаю с кровати. Перебираюсь в гостиную и жду там в пижаме, пока он собирается на работу. Я сегодня в «Агентство Мэнди Ним» не иду.
Через полчаса Джеймс в модном костюме и с портфелем заходит в гостиную. Преклоняет передо мной колено, вынуждая смотреть в глаза – зеркало той боли, что я создала.
– Я тебя никому не отдам, – обещает он, касаясь моей щеки. С трудом сопротивляюсь желанию отшатнуться. – Знаю, ты запуталась, но не делай глупостей. Я люблю тебя, детка. Все образуется.
Он наклоняется вперед, нежно целует в лоб и со слезами на глазах уходит.
Я сижу на диване в пижаме еще два часа. Наконец меня выдергивает из забытья звонок мамы.
– Люси, – раздается в трубке ее голос, – в офисе сказали, что ты заболела. Что случилось?
– Ай, все так запуталось, мамочка.
Она слушает, пока я вываливаю на нее новости и умоляю обойтись без «я же тебе говорила».
– И что ты собираешься делать? – наконец спрашивает она. – Ты уже почти лишилась парня. На очереди квартира и работа, если все и дальше так пойдет. Хочется все бросить и вернуться в Австралию, да? Потому что у тебя ничего не останется, если ты продолжишь в том же духе!
– Мама! – восклицаю я, но она непреклонна.
– Послушай, я просто хочу, чтобы ты реально смотрела на вещи. Это очень серьезно – оставить налаженную жизнь и начать новую в другой стране. Сужу по собственному горькому опыту.
– Но, мам, речь не о тебе, – грустно возражаю я.
– О, Люси, конечно же, обо мне. Это все про нас, про нашу семью. Мы не хотим, чтобы ты покидала Англию! Понимаю, ты запуталась, но не надо принимать столь скоропалительных решений. Просто соберись и возвращайся к работе. Не добавляй к своим проблемам еще и увольнение.
Что же я делаю? Я так привыкла, что мама – это голос разума… Неужели я действительно совершаю громадную ошибку?
Принимаю контрастный душ, пытаясь привести себя в чувство. Потом звоню в офис и говорю, что приду после обеда. Мама права, в последнее время я изрядно подзабила на работу. Мэнди ставит высокие планки и не одобряет, если личные проблемы сотрудников мешают общему делу. Она дала мне так много невероятных возможностей, а я так наплевательски ко всему этому отношусь. Да, у меня были выходные из-за похорон отца, но ситуация с Нейтаном и Джеймсом на достойное оправдание не тянет.
Перед уходом иду к тумбочке и выдвигаю ящик. Взгляд падает на черную бархатную коробочку с бриллиантовым кулоном внутри. Открываю ее и смотрю на сияющий солитер[29].
Ох, Джеймс… Действительно ли я верю, что он спал с Зои? Вспоминаю его опечаленное лицо вчера вечером и сегодня утром. Мы четыре года прожили душа в душу, а теперь я вот так просто от него уйду? Нейтан уедет домой через две недели с небольшим. И что потом?
В голове вновь проносятся картинки того, как Нейтан целовал меня у стены, и я в смятении. Неужели я действительно предпочту две с половиной недели блаженства с ним всей своей жизни с Джеймсом?
Даже не задумываясь.
Глава 26
– Привет! – улыбаются Хлоя и Джемма, когда я подхожу к столу.
– Как делишки? – спрашивает Джемма.
– Вчера я целовалась с Нейтаном и порвала с Джеймсом, – признаюсь я.
– Да ладно? – кричат девчонки в один голос.
– Т-с-с! – шикаю я, оглядываясь кругом: нет ли поблизости Мэнди.
– Выкладывай, что случилось! – настаивает Хлоя.
Я рассказываю им все, а они, не дыша, слушают.
– Вот дерьмо! – выдает Джемма.
– Так ты совсем порвала с Джеймсом? Совсем-совсем? – таращит глаза Хлоя.
– Послушай, – бесстрастно отвечаю я, – я не могу перестать думать о Нейтане с тех пор, как вернулась из Сиднея. Я его люблю. Мне нужно быть с ним. Чего бы это ни стоило.
Они какое-то время молчат, а потом Хлоя спокойно говорит:
– Но, Люси, Джеймс в чем-то прав, не отрицай. Если ты закрутишь с Нейтаном, назад дороги уже не будет. Знаю, именно этого ты и хочешь, но он скоро уедет, и тогда ты поймешь, какую яму себе вырыла. Джеймс – классный парень, и я, между прочим, не верю, что он изменяет тебе с Зои.
– Да? – удивляюсь я.
Мне казалось, подружки убедились в неверности Джеймса, когда Джемма застукала его с Зои на Примроуз-Хилл. И получили этому подтверждение, когда он ушел к ней в ночь фейерверков.
– Нет, не верю, – настаивает Хлоя.
Н-да, теперь я еще больше запуталась, хотя, казалось бы, куда уж.
– Люси, у тебя есть минутка? – окликает Мэнди.
Я в напряжении иду следом за ней в переговорную, и начальница закрывает за мной дверь.
– С тобой все в порядке? Ты в последнее время сама не своя, – начинает она, только мы садимся.
– Мой отец… – бормочу я.
Она изучающе смотрит на меня. Мэнди не дура. Явно понимает, что есть что-то еще.
– Извините, – говорю я, – знаю, в последнее время я слегка рассеяна.
– Хочешь об этом поговорить?
Качаю головой, потом передумываю. Я так запуталась. Что изменит еще одно мнение? Я очень уважаю своего босса. Она сильная, независимая, успешная женщина, пример для подражания. А, к черту! Мне правда нужен совет.
– Это личное. Знаю, вы против личных проблем на работе…
– Не беспокойся, – подбадривает она.
– Я люблю двоих мужчин.
Вот. Сказала. Больше это не секрет.
– А-а, – кивает Мэнди, – да, это проблема.
Она отодвигается на кресле от стола и встает. Я продолжаю сидеть, а она подходит к окну, и, скрестив руки на груди, глядит в сторону Сохо-сквер.
– Знаешь, Люси, не у одной тебя такие трудности.
Я удивленно смотрю на нее. Из прочитанной в прошлом году статьи мы все узнали, что Мэнди дважды была замужем, а сейчас живет с мужчиной в западном Лондоне. Но сама она о личной жизни не распространялась. Начальница оглядывается на меня, криво усмехаясь.
– Ты с легкостью можешь принять неверное решение и профукать все… – Никогда раньше не слышала, чтобы Мэнди так выражалась. – Но я всегда была одной из тех, кто следует зову сердца.
Я внимаю ей с открытым ртом. Такой я прежде ее не видела. Мэнди продолжает:
– Ты можешь остаться в своей зоне комфорта и до конца жизни мучиться вопросом, правильный ли сделала выбор. Или можешь послать все к черту и послушать его, – она прижимает руку к груди и пристально глядит на меня. – Окружающим это может показаться неправильным решением. Будет очень сложно, больно и до смерти страшно, но ты не из тех, кто ищет легких путей, Люси. Я так не думаю. Вот почему ты – мой самый ценный сотрудник.
Прямота Мэнди и ее неожиданный комплимент заставляют меня чувствовать себя рядом с ней гораздо легче, чем за все четыре года, что я на нее работаю. Забавно: лучший совет за последнее время мне дал человек, от которого я ничего подобного не ожидала.
– Ну и… вы приняли верное решение? – спрашиваю я ее напрямую.
– До сих пор не знаю, – улыбается она, – но надеюсь на это.
Вечером, вернувшись домой, застаю Джеймса.
– Виделась с ним? – ехидно спрашивает он, подходя ко мне.
– Нет.
– Слава богу. Мне так хреново, Люси. Даже с работы раньше пришел. Пожалуйста, не встречайся с ним больше.
Он пытается прижать меня к себе, но я делаю шаг назад. Потом он начинает плакать, и мне это сердце разрывает.
– Джеймс, не плачь! – молю я. Он цепляется за меня, содрогаясь всем телом. Ненавижу себя.
Наконец он отодвигается.
– Послушай, Люси. Все, о чем я прошу – поехали вместе к родителям на Рождество. Мы сможем побыть вдвоем и обо всем поговорить, – уговаривает он и с нажимом добавляет: – Я люблю тебя.
– Я тоже тебя люблю, – печально отвечаю я. Мне плохо от вспыхнувшей в его глазах надежды, и я сразу же поясняю: – Но не уверена, что этого достаточно.
– Достаточно, детка. Мы со всем справимся. Только поехали со мной на Рождество.
Мама, Хлоя, Джемма… Они все думают, что я совершаю ошибку, не давая нам с Джеймсом последнего шанса. А что насчет Мэнди? Может, я все же пытаюсь идти легким путем?
Но она не знает всех подробностей. Не знает, что Нейтан возвращается в Австралию, и наше будущее окутано туманом. На самом деле забавно, что она, сама того не зная, рискует потерять своего «лучшего сотрудника», фактически отпустив меня на другой край света.
Но я не могу променять Англию на Австралию. По крайней мере не сейчас. Я не готова бросить работу, друзей, квартиру. Нашу квартиру. Мне придется все оставить, если я уйду от Джеймса.
Может, мама и подружки правы. Может, я тороплю события.
Мысль о Рождестве в убогой квартире Нейтана в Арчвее с его смолящими вовсю дружками несколько угнетает. Но билеты до Сомерсета уже раскуплены, так что до родителей я добраться не сумею. Мы с Джеймсом забронировали места на поезд в его родной город Мэйдстоун в Кенте несколько недель назад.
Я смотрю в озаренное надеждой лицо Джеймса.
– Хорошо, – соглашаюсь я, и он чуть ли не душит меня в объятьях.
– Спасибо тебе, спасибо, – сопит он в ухо.
Меня подташнивает.
Позже тем вечером я говорю Джеймсу, что иду прогуляться. Хочется позвонить Нейтану, а из дома это никак не провернуть. Но Джеймс догадывается, что у меня на уме, и молит меня не идти. Он выглядит жутко расстроенным, и я не могу видеть его боль, так что остаюсь с ним, решив, что позвоню Нейтану завтра с работы. В конце концов занимаю себя сбором чемодана для поездки к родителям Джеймса. Но я все еще не в силах избавиться от тревоги.
Ночью Джеймс пытается заняться со мной любовью, но я отказываюсь, так что он покрепче прижимает меня к себе, и так мы засыпаем. Мне трудно дышать.
– Придешь к нам после работы? – спрашивает он на следующее утро. Сегодня пятница, канун Рождества, и на вечер у них запланирован корпоратив. – Мне не обязательно там присутствовать. Если ты не хочешь, чтобы я шел, я не пойду.
– Нет, все в порядке, – криво улыбаюсь я тому, какой он стал предупредительный. – Я приду с Хлоей.
Он крепко меня обнимает, и я чувствую себя абсолютно беспомощной и выбитой из колеи.
Решаю отправиться на работу пешком, и, едва перейдя шумную Мэрилебон-роуд и попав на более спокойную улицу, набираю номер Нейтана.
– Привет, – тепло отвечает он.
Не могу поверить, что я это делаю.
– Нейтан… – начинаю я.
– Ты ведь не порвала с ним, правда? – с грустью говорит он.
Глаза наполняются слезами, и я пытаюсь справиться с комом, что застрял в горле. Захожу в скверик у Паддингтона и, обойдя белую статую маленького мальчика – на вид одинокую и покинутую, – присаживаюсь на одну из скамеечек.
– Я не знаю… – Копаюсь в сумочке в поисках носового платка.
– Люси, все в порядке, я понимаю.
– Неужели? Потому что я совсем не знаю, что делаю!
Идущая мимо женщина в деловом костюме смотрит на меня с опаской.
– Да, – отвечает он, – я понимаю.
Мы оба какое-то время молчим, и я просто сижу с телефоном, а слезы размазывают по моему лицу тушь.
– Молли беременна, – тихо сообщает Нейтан наконец.
– Что? – выдыхаю я и внезапно ликую: – Это великолепно!
– Не говори ей пока, что ты в курсе. У нее не больше двенадцати недель, но Сэм не смог удержаться и не похвастаться. Изобрази удивление, когда она позвонит. Прости, что выдал ее.
– Все в порядке. Я так счастлива за них!
– Ага. – Он замолкает. – Но это еще одна причина, почему я должен возвращаться.
Что-то внутри умирает, когда я понимаю, что это конец. Я его потеряла. Даже несмотря на то, что пообещала Джеймсу поехать к его родителям на Рождество, я не верила до конца, что это и есть моя судьба. Но теперь реальность обухом бьет по голове.
Джеймс – мое будущее. Его родители однажды станут моей родней, и я вижу многие годы суматошных рождественских каникул между Кентом и Сомерсетом и в конечном счете нас в нашем доме, с семьей. О господи. Не уверена, смогу ли это вынести.
– Мы же еще услышимся? – спрашиваю я, все еще пытаясь проглотить комок в горле, который, кажется, вырос вдвое.
– Разумеется.
Мы оба понимаем, что у нас больше никогда не будет того, что было. Хоть и мало, но этого достаточно. Конечно, Нейтан навсегда останется в моей жизни – я ведь продолжаю дружить с Молли и Сэмом, – но мысль о будущем, когда мне скажут, что он создал семью с другой, завел детей убивает меня… Я начинаю беззвучно плакать.
– Люси, – произносит он, – ты всегда будешь мне небезразлична. – Его голос срывается, и от этого я плачу еще сильнее. – Позвони, если тебе понадобится что угодно и когда угодно, хорошо?
Он пытается справиться со слезами, и я осознаю, что должна его отпустить. Я хочу сказать, что люблю его, но слова застревают в горле. Постепенно дыхание замедляется и становится ровнее.
– Хорошо, – отвечаю я, – услышимся.
– Услышимся.
Ни один из нас не может заставить себя попрощаться. Сквозь отчаяние до меня доносится звук положенной им трубки.
И вот я здесь, сижу в парке на скамейке, посвященной «Моей обожаемой супруге Джейн», и понимаю, что теперь всякий раз, когда я буду рассказывать анекдоты, сидеть на лавочке и слушать песни, в памяти станет всплывать образ Нейтана. Серфинг, Сидней, акулы, дельфины… Нейтан. Молли, Сэм… Нейтан. Я буду несчастна всю оставшуюся жизнь и мне плевать, как мелодраматично или эгоистично это звучит.
Но я справлюсь. Я приду в себя и продолжу жить. Мое будущее – это Джеймс. Однажды он станет моим мужем, и, пожалуй, отцом моих детей. А Нейтан будет слышать новости обо мне от Сэма и Молли, и сердце его будет разрываться каждый раз от сознания того, что он потерял. Эта мысль почему-то меня успокаивает, я вытираю слезы, беру сумочку и словно в тумане иду пешком остаток пути до работы.
– Я опоздала, извините, – прошу я Мэнди, открывая дверь. Она замечает мои красные глаза и отмахивается, давая понять, что не сердится. – Обещаю, после Нового года вернусь в строй, – добавляю я.
Мэнди внимательно смотрит на меня.
– Конечно, Люси. Не переживай.
Джемма и Хлоя исподтишка поглядывают на меня, пока я усаживаюсь за стол. Рядом босс, так что откровенный разговор подождет до обеда.
На клавиатуре нахожу белый конверт. Внутри милая поздравительная записка от Мэнди и неплохой бонус к Рождеству. Я глотаю слюнки и смотрю на начальницу. Она чувствует мой взгляд и улыбается, продолжая что-то печатать. Это поднимает мне настроение, и я пытаюсь перестать думать о Нейтане.
В обеденный перерыв мы отправляемся в роскошный тайский ресторан в Сохо. Нас в зале всего человек пятнадцать, и я сажусь в конце стола рядом с Хлоей и Джеммой.
– Только не надо успокаивать, – предупреждаю я сразу, потому что сочувствие только расстроит меня. Когда официант наливает нам шампанского, я все рассказываю подругам. Ошибочно принимаю их смущение за сочувствие, но вскоре понимаю: что-то не так.
– В чем дело? – настороженно спрашиваю я.
Джемма смотрит на Хлою, как будто подначивая. Наконец Хлоя не выдерживает.
– Не знаю, стоит ли…
– Давай уже, – настаиваю я.
– Просто, Уильям кое-что сказал.
– Говори, – прошу я, вспоминая, как Джеймс предупреждал меня насчет Уильяма.
– Я знаю, что ты сейчас решаешь насчет Джеймса и Нейтана, и подумала, что тебе стоит…
– Не тяни, Хлоя, пожалуйста.
– В общем, у Джеймса есть репутация… на работе.
– И-и-и? – продолжаю выпытывать я, про себя думая: «Ага, как и у твоего Уильяма». Моя реакция, кажется, сбивает ее с толку. – Какая репутация?
– Он… ну… болтают, что он гуляет направо и налево.
Она кривится от своих слов.
– Что ты имеешь в виду? С Зои?
– Да нет, кажется, не только с ней.
– Допустим… – Я пытаюсь сдержать нахлынувшие чувства. – Джеймс мне про Уильяма тоже кое-что рассказывал.
– Что? – напрягается она.
Мне не хочется расстраивать подругу, но я должна.
– Что Уильям – лгун. Так что будь начеку. Мне жаль. – Видя ее поникшие плечи, я добавляю: – Я хотела предупредить тебя сразу, но ты казалась такой счастливой.
Хлоя смотрит на Джемму, и они обе замолкают.
– Ты мне не веришь? – вопрошаю я.
– Я не знаю, чему верить, – отвечает Хлоя. – Просто, Уильям такой хороший парень. Не думаю, что он стал бы сочинять на пустом месте.
Джемма согласно кивает, и я удивленно спрашиваю ее:
– Ты с ним встречалась?
– Да, мы с Мартином ходили с ребятами выпить вчера вечером.
– Так и ты там была, когда он это сказал? – Меня еще больше тошнит от мысли, что подружки развлекались, сплетничая о бедной маленькой Люси и ее жуткой дилемме. Джемма смущенно кивает. Знаю, не стоит убивать гонца с плохой вестью, но я внезапно начинаю злиться. Только этого не хватало!
– Он спросил о тебе, вот и все, – объясняет Хлоя и тихо заканчивает: – И я ему рассказала.
– Ладно, – я стараюсь говорить не слишком холодно. – Думаю, мы узнаем правду позже, когда пойдем к ним на корпоратив.
Затем я извиняюсь и иду в дамскую комнату.
Та, что смотрит на меня из зеркала, напугана, и в ее ушах опасно сверкают бриллианты. Умываюсь холодной водой и делаю несколько глубоких вдохов, чтобы хоть как-то взять себя в руки.
Когда я возвращаюсь, девчонки сидят хмурые, всем неудобно. Пытаюсь разрядить обстановку дружеским трепом, но ничего не выходит. В конце концов поворачиваюсь и заговариваю с сидящей рядом коллегой из бухгалтерии.
В четыре часа Джеймс присылает мне эсэмэс: «ТЫ НЕ ПЕРЕДУМАЛА? СКУЧАЮ».
Отписываюсь простым «ВСЕ В СИЛЕ». Мне не по себе, когда я отправляю сообщение.
После обеда мы с Хлоей целуем Джемму на прощание, желаем хороших праздников и выходим, чтобы поймать такси. Джемма с Мартином вечером уезжают к ее родителям в Беркшир.
– Извини, если тебе показалось, что я перешла границу, – говорит Хлоя, только мы садимся в кэб.
– Все нормально, и ты меня извини.
Она наклоняется и касается моей ноги.
– Уверена, все наладится, – улыбается она.
Я не могу ответить ей тем же.
* * *
Когда мы приезжаем в бар, корпоратив уже в самом разгаре. Джереми замечает нас первым и подходит, пританцовывая вокруг меня под музыку. Похоже, он уже изрядно пьян.
Я обхожу его, и мы идем к остальным. Внезапно появляется Уильям и крепко целует Хлою в губы. Она странно улыбается ему.
– Привет, Люси.
– Привет.
Я смотрю на него с подозрением, но на уровне интуиции не чувствую к нему ничего плохого. С кружащейся головой отхожу от них и ищу Джеймса. По крайней мере я почти не пила, поскольку хотела сохранить ясность мыслей. Наконец замечаю своего парня в уединенной темной нише. Он разговаривает с Зои, и я чуть не падаю в обморок от урагана, который начинает закручиваться у меня в животе.
Что я здесь делаю? Я могла бы просто повернуться и уйти, оставив их ворковать. Но я никогда не сдавалась без боя. И поэтому иду к ним.
Лица Зои я не вижу, но Джеймс хмурится. Заметив меня, он сияет и подталкивает соседку, чтобы та встала и выпустила его из-за стола.
– Привет, – радостно кричит он заплетающимся языком. Притягивает меня к себе для поцелуя, а перед этим крепко обнимает, качая из стороны в сторону. Он сильно навеселе. Когда Джеймс, наконец, отстраняется, я вижу, что Зои стоит в стороне и прохладно смотрит на нас.
– Привет, Зои.
– Привет, – отвечает она без улыбки и, повернувшись к Джеймсу, сообщает: – Я в бар, хочешь чего-нибудь?
– Люси, что ты будешь?
– Это бесплатный бар, – говорит Зои, и ее рот неприятно кривится, когда она видит, что я тянусь за сумочкой. Мне не хочется, чтобы эта девица покупала мне напитки.
– Ну ладно, тогда водку с клюквенным соком.
– Джеймс? – спрашивает она.
– А я выпью еще виски, спасибо, дет… Зои.
– Нет, я имею в виду, разве ты мне не поможешь? Я не донесу три стакана одна.
Я перевожу взгляд на него, подначивая идти.
– Не дури, Зои, ты можешь и пять донести. Я тому свидетель! – шутит он.
Она лишь хмурит брови и уходит. Джеймс поворачивается ко мне и закатывает глаза, но я просто спокойно на него смотрю.
– Что? – интересуется он.
– Ну ты и дерьмо. – Выдаю я.
– Чего?
– Джеймс, да ты задолбал! – жестоко смеюсь я. – Это же очевидно!
– Люси, хватит, – теперь уже злится он.
Нет, меня этим не проведешь. Это не чертова шутка. Оглядываюсь в поисках Уильяма и Хлои и замечаю, что они оживленно болтают у стены. Джеймс перехватывает мой взгляд.
– Он что-то сказал? – требует он, кивая на Уильяма. – Потому что если так, он гребаный балабол. Клеится ко всем, у кого есть две ноги!
– Да-да… – прищуриваюсь я.
– Вот же сукин сын, – произносит Джеймс, и я боюсь, что он набросится на Уильяма.
– Что тут происходит? – осведомляется внезапно вернувшаяся Зои.
Джеймс тяжело дышит и возмущенно смотрит на Уильяма. Зои предупреждающе касается его руки, но он стряхивает ее пальцы и жестко спрашивает:
– Ты что, недостаточно натворила?
Мое сердце, кажется, сейчас выскочит из груди.
– Вот только не надо во всем меня обвинять, – зло отбивается Зои.
– Тс-с, – успокаивает ее Джеймс, внезапно перестав сердиться. Утешительно гладит Зои по руке, отходит и обнимает меня за талию.
– Я так не думаю… – пытаюсь я отстраниться.
– Люси, да твою ж мать, хватит! – восклицает он. – Мне это ни к чему!
– Как и мне, – парирую я, вырываясь из его хватки, но он только крепче прижимает меня к себе. – Джеймс! – повышаю я голос. – Отпусти! Что ты, черт возьми, делаешь?
– Да, Джеймс, – холодно произносит Зои, – что ты, черт возьми, делаешь?
– Почему бы тебе просто не свалить отсюда, а? – в ярости поворачиваюсь я к ней, все еще пытаясь освободиться из объятий Джеймса.
– Что тут творится? Люси, с тобой все хорошо? – возникает вдруг рядом Уильям. Появляется и Хлоя, с тревогой глядя на происходящее.
– Конечно, просто замечательно, – уничижительно отвечает Джеймс.
– Джеймс, отпусти меня! – снова кричу я.
– Отпусти ее, – говорит Уильям.
– Хочешь меня заставить? – угрожающе произносит тот.
Внезапно к нам присоединяется Джереми. Я ожидаю, что он пойдет на Уильяма, но нет, он протискивается мимо него к Зои.
– Пойдем, Зои. – Он силится быть серьезным после всего спиртного, что в себя влил.
– Нет, Джереми, – отталкивает она его, – с меня хватит!
– Успокойся, – утихомиривает он ее, поглаживая по спине.
Джеймс крепко держит меня за талию и смотрит на Уильяма. Кошусь на Хлою – она напряжена.
– Джеймс, отпусти меня.
В этот раз я смертельно спокойна.
– Да, Джеймс, отпусти ее, – фыркает Зои.
– Почему бы тебе не замолкнуть? – шипит он, а Джереми снова пытается оттащить девицу.
– Не затыкай меня! – кричит она.
Не думай я, что Зои путается с моим парнем, то, пожалуй, даже пожалела бы ее.
– Может, успокоишься? – повернувшись к ней, ровно предлагаю я.
– Не смей мне указывать! – визжит она уже в истерике.
– Зои!
Джеймс оставляет меня и поворачивается к Зои, но она с силой отталкивает его ко мне.
– Ты даже не представляешь, как тебе повезло с твоим чертовым парнем и чудесной квартиркой! Даже не представляешь, как живу я!
– Ты меня вообще не знаешь! – ору я, несмотря даже на то, что стерва выше на добрый десяток сантиметров. – Ты ни черта не знаешь, так что нечего рассказывать, какая я счастливая!
Зои желчно смеется, затем собирается с силами.
– Ты счастливая, – спокойно продолжает она со злым огнем в глазах. – Из всей твоей жизни я не завидую только фланелевым простыням.
Она с тем же успехом могла ударить меня под дых. Та эсэмэска слово за словом всплывает в памяти.
«Привет, Люси! Джеймс только что отымел меня в вашей постели. Подумала, что тебе стоит знать. Уже четвертый раз за месяц. Классные простыни! Целую».
– Люси, – встревает Джеймс.
И тут же получает от меня звонкую оплеуху. И еще одну. Отступает назад к Уильяму, но тот его отпихивает.
Джеймс оборачивается, с силой толкает его в грудь и вновь замахивается. Джереми оттаскивает Джеймса, пока Уильям готовится ответить. Оставляю их выяснять отношения. Не хочу тратить ни минуты. Набираю номер Нейтана, пока протискиваюсь сквозь толпу и выхожу на улицу.
– Люси! – Хлоя выбегает следом за мной. – Ты в порядке?
– Да, хорошо, что все наконец прояснилось. Пока еще не слишком поздно. – Я показываю телефон. – Нейтан меня заберет.
– Слава богу. – Она обнимает меня за плечи, и мы прячемся в темном проходе чуть дальше от здания. Чуть погодя садимся на крыльцо.
– Господи, как же тут холодно, – внезапно говорит Хлоя.
– А где Уильям? – спрашиваю я.
– Он внутри. Все нормально. Думаю, он там все уладит.
– Когда я в последний раз его видела, он как раз надвигался на Джеймса…
– Не волнуйся, он не из тех, кто распускает руки, – успокаивает она.
Пять минут спустя из бара вылетает Джеймс.
– Люси! – кричит он. – Люси!
Хлоя тащит меня дальше вглубь прохода и крепко держит.
– Ну его, пускай орет, – шепчет она.
– Люси! – испуганно зовет Джеймс.
За ним выскакивает Уильям и пытается успокоить. Сейчас появятся охранники. Кошмар. Что же будет, когда подъедет Нейтан?
Долго ждать не приходится. Я вижу, как его машина выруливает из-за угла и останавливается. Нейтан выходит – и на него тут же набрасывается Джеймс.
– Это все из-за тебя! – вопит он.
Я наконец вырываюсь из цепких рук Хлои.
– Люси… – выдыхает с облегчением Джеймс, заметив меня, но я бегу к Нейтану.
– Не приближайся к ней, парень, – угрожающе цедит Джеймс.
– Люси, садись в машину, – спокойно говорит Нейтан.
– Не смей ей указывать, что делать, ты, козел! – кричит Джеймс, толкая Нейтана в грудь. Уильям вступается, но Джеймс поворачивается и отталкивает его, потом разворачивается и со всей силы бьет Нейтана в висок. Нейтан пятится.
– Ты чертова шлюха! – орет Джеймс.
Нейтан собирается с силами и заряжает Джеймсу кулаком в переносицу. Из носа прыскает кровь. Джеймс шатается и удивленно ощупывает лицо.
– Ты мне нос сломал! – потрясенно ахает он.
И тут из бара выбегают два дюжих вышибалы, которые затаскивают Джеймса внутрь. Я мигом запрыгиваю в «сааб» и громко зову Нейтана.
– Я тебе позвоню! – кричу я Хлое, пока Нейтан заводит машину и трогается.
– Съедь на обочину, – прошу я его, когда мы проезжаем километр с небольшим.
Он включает поворотник, сбавляет скорость, и вот мы уже стоим за желтой линией.
– Ты как? – интересуется он.
– Хотела спросить о том же.
Я тянусь, чтобы дотронуться до его виска. Да, утром там будет жуткий синяк. Нейтан вздрагивает.
– Прости, – говорю я, – мне так жаль.
– Не стоит, – тихо произносит он, отстегивая ремни безопасности. Подвигается ближе и обнимает меня. – Ты дрожишь. – Он включает посильнее печку, а потом откидывается на спинку водительского кресла и смотрит на меня. – Что дальше?
– Ну, не думаю, что я поеду с Джеймсом к его родным, – шучу я.
– Хочешь ко мне?
– Вообще-то, на самом деле больше всего я хочу поехать к своим родителям.
– Хорошо, – кивает он, пытаясь скрыть разочарование.
– Но билеты уже раскупили… – добавляю я.
– Тебя отвезти? – предлагает он с надеждой в голосе.
– А ты бы мог? – На глаза наворачиваются слезы.
– Люси, конечно! Твоя мама и Терри нормально к этому отнесутся?
– Я позвоню маме, только давай сначала заскочим ко мне за вещами?
К счастью, я собрала чемодан еще вчера.
Нейтан останавливается возле дома и поднимается наверх со мной. Он забирает вещи, а я хватаю еще кое-что, в том числе и бархатный футляр с подаренным Джеймсом ожерельем. Выношу это все в гостиную.
– Скорей, Люси, нам надо спешить, – торопит Нейтан.
– Подожди.
Он стоит и мрачно смотрит, как я снимаю бриллиантовые серьги и кладу их к кулону на цепочке. Оставляю футляр открытым на кофейном столике. Даже записку писать не надо. И так все понятно.
Нейтан мчит нас на север в Арчвей, а я тем временем звоню маме. Кратко все рассказываю.
– Нейтан везет меня домой, – говорю я наконец. – Можно он останется у нас на Рождество?
Мне неловко, что Нейтан это слышит.
– Конечно, дорогая.
– Спасибо, мамочка.
Глаза опять на мокром месте.
– Мне приготовить ему гостевую комнату или он будет спать в твоей?
– Э-э, – кошусь на водителя, – давай пока гостевую…
Нейтан шаловливо усмехается, и у меня в животе просыпаются бабочки.
Выключаю телефон на случай, если позвонит Джеймс, и жду в машине, пока Нейтан собирает вещи.
– Соседи не против, что ты сбежал на Рождество? – спрашиваю я, когда он возвращается.
– Ясное дело, – довольно смеется он.
– В смысле?
– Ричард сказал, что будет дико рад не любоваться все праздники на мою несчастную морду. Похоже, я испортил им с Элли рождественское настроение.
Я указываю Нейтану дорогу, пока мы наконец не выезжаем на шоссе, вливаясь в поток тысяч других лондонцев, покидающих город на праздники.
– Хочешь рассказать, что произошло? – наконец говорит Нейтан, когда я убираю карту: ехать еще долго. Я смотрю на него в темноте и едва могу поверить, что он везет меня домой на Рождество. Но тут я вспоминаю, что он скоро возвращается в Австрию, и сердце замирает. Я не могу сейчас об этом думать. У нас впереди еще две недели, и я не хочу тратить впустую ни минуты. – Люси? – вежливо переспрашивает он, и я понимаю, что так и не ответила на его вопрос.
– Да, извини, – исправляюсь я и пересказываю ему последние события.
Он удрученно качает головой, когда я заканчиваю.
– С тобой все хорошо?
– Как ни странно, да.
Теперь я понимаю, что мы с Джеймсом рано или поздно все равно бы расстались. Выход правды на свет – просто вопрос времени… Я вообще-то должна страдать от его предательства, но ничего подобного не испытываю. Да, впереди та еще катавасия. Нужно разобраться с квартирой, и это будет сущий кошмар, но пока что все подождет. Сейчас я не хочу упускать ни минуты рядом с моим очаровательным взъерошенным серфером.
Глава 27
Мы приезжаем в Данстер ближе к полуночи после пятичасового стояния в рождественских пробках. Я немого подремала в дороге, а вот бедняга Нейтан выглядит совсем разбитым. Ни в одном окне в доме не видно света, но пока я ищу ключи, мама в халате открывает нам дверь.
– Люси! – крепко обнимает она меня, а потом переводит взгляд на Нейтана и представляется: – Диана.
– Мы встречались, – улыбается он, – раз или два. Мы с Люси тогда были детьми.
– Ой, правда? Простите.
– Ничего, мам, – смеюсь я, – он с тех пор немного изменился.
Мама предлагает принести что-нибудь выпить, но мы хотим только одного: побыстрей завалиться спать, так что она показывает Нейтану его комнату на первом этаже и идет в свою спальню по другую сторону от лестницы.
– Все в порядке? – спрашиваю я Нейтана в дверях.
– Да, конечно. Увидимся утром?
– Да, с утра пораньше.
– На сколько пораньше? Ты мне постучишь? Не хочу проспать все утро и произвести плохое впечатление на… – Он кивает в сторону хозяйской спальни.
«Ой, ну какой же он все-таки…»
Я клятвенно обещаю его разбудить, потом аккуратно закрываю дверь и поднимаюсь в свою комнату.
На следующее утро поднимаюсь в полвосьмого, и воодушевление от того, что внизу спит Нейтан, вытесняет неприятные мысли о Джеймсе. Принимаю душ и пытаюсь замазать тональником мешки под глазами. Надеваю темно-синие джинсы и подходящий черный свитер, волосы собираю в конский хвост. Потом передумываю и распускаю их. Подготовившись, спускаюсь по лестнице и стучусь в комнату к моему принцу.
– Я уже встал, – отвечает он из-за двери, – выйду через минуту.
– Увидимся в кухне, – громко шепчу я в ответ.
Мама, Терри, Том и Мэг уже сидят за столом. Родители Мэг за границей, так что на Рождество она осталась в Англии одна. Том вне себя от счастья, что она приехала к нам.
– Привет! – бросается он обнимать меня, как и Терри.
Мэг мило улыбается из-за стола. Думаю, мама успела все им рассказать, чему я очень рада. Не хочу опять начинать эту тему.
– А где Ник? – интересуюсь я.
– До сих пор спит. Хорошо оторвался прошлой ночью, – объясняет Том.
Отодвигаю себе стул. Минуту спустя появляется Нейтан, и я подскакиваю. О боже, он здесь, с моей семьей!
– Здравствуй, Нейтан, – улыбается мама. – Как спалось?
– Спасибо, хорошо, – немного нерешительно отвечает он.
Я знакомлю его со всеми – домочадцы очень приветливы и дружелюбны. Никто будто не обращает внимания на багровеющий на виске гостя синяк.
– Вам чаю или кофе, дорогие? – спрашивает мама, и вот мы все уже сидим и наслаждаемся беконом из местного фермерского магазинчика и яйцами от наших курочек.
Вскоре спускается Ник. Нейтан встает, чтобы пожать ему руку, пока я представляю парней друг другу.
– Ни хрена ж себе! – не удерживается Ник от комментария, увидев фингал Нейтана.
– Ник, не используй, пожалуйста, подобные выражения в этом доме, – делает замечание Терри.
– Пап, расслабься, – отмахивается Ник и снова поворачивается к Нейтану. – Да, выглядит не ахти. Ты разве не скажешь: «Видел бы ты другого парня»?
– «Другой парень» – мой парень, – с жеманной серьезностью встреваю я, – точнее, бывший. И, кажется, Нейтан сломал ему нос.
– Ну ты жжешь, мужик! – Ник снова хватает руку Нейтана и с уважением принимается ее трясти. Нейтан, кажется, сконфужен.
– Ник! – восклицает мама. – Не будь таким вульгарным!
– Прости, Диана, но будь там я, сломанным носом этот мудак бы не отделался.
– Ник! – кричит Терри, но тот только смеется, видя, как отец закатывает глаза в отчаянии.
Позже тем же утром, когда мама с Терри уехали на работу, а Нейтан принял душ и был готов, я отвела его на улицу, чтобы показать коз.
– Ты ведь не выкурил ни сигареты с тех пор, как приехал сюда, правда?
– Не-а. Но теперь точно брошу. Это место просто супер, – выдыхает он, оглядывая зеленые холмы и замок, торчащий среди деревьев.
– Нам с тобой обязательно надо как-нибудь съездить в Национальный парк Эксмур, – предлагаю я. – Может, завтра? Ты ведь еще ни разу не был в английской глубинке?
– Ага, так и не успел. Я и близко не осуществил, что собирался. Была куча планов сгонять на выходные в Европу, но все как-то не срослось.
– Почему?
– Хотелось увидеть тебя, Люс, – отвечает он, глядя мне прямо в глаза.
– Твоя машина? – прерывает нас Ник, идя по тропинке нам навстречу.
– Ты про «Сааб»? Да.
– Крутая тачка, чувак.
– Я ее продаю: через пару недель возвращаюсь в Австралию.
– Я ее хочу! – встреваю я, не дав Нику вымолвить и слова.
– Да ладно? – улыбается Нейтан.
– Я хочу ее и куплю у тебя.
– А я вообще-то тебе ее не продам, понятно? – смеется он, касаясь рукой моей щеки. Клянусь богом, в этот момент сердце замирает.
– Это еще почему?
– Ты можешь забрать ее бесплатно, Люс, если хочешь.
– Нет, я ее куплю! – настаиваю я.
– Ни за что, – хохочет он, – она твоя.
– А, черт с вами, – бормочет Ник, уходя восвояси.
Мы с Нейтаном еще не целовались. Вообще-то мы даже толком не дотрагивались друг до друга со среды, после бурного проявления чувств у стены в моей квартире. Оба понимаем, что это неизбежно, но нужна подходящая ситуация, чтобы нас никто не прерывал. И предвкушение сводит меня с ума.
– Я с Мэг и Ником хочу прогуляться в центр, вы с нами? – кричит из дверей Том.
– Конечно…
Пока мы идем по тропинке, я вспоминаю, что надо бы написать Хлое, что со мной все в порядке. Но пока я набираю эсэмэску, телефон начинает звонить и вибрировать, оповещая о всевозможных сообщениях, которые пришли за то время, что он валялся выключенным в сумочке. Мы с Нейтаном резко переглядываемся.
– Я не хочу с ним говорить. Сейчас все удалю.
И я не вру.
Наша веселая компания бродит по улицам и вокруг деревенских магазинчиков, пока наконец мы не заходим в паб, чтобы устроиться перед камином и выпить по кружечке.
Только я сажусь, как мой мобильный тут же начинает звонить. Я сбрасываю. Несколько секунд спустя он трезвонит снова. Я уже собираюсь его выключить, как Том осторожно вклинивается:
– Люси, когда-нибудь тебе придется это сделать.
– Да будь он проклят! – кричу я на телефон, но отвечаю на звонок. – Что тебе надо? – холодно спрашиваю я, услышав голос Джеймса.
– Люси! Наконец-то! Ты где?
– Джеймс, я не хочу с тобой говорить. Больше не звони.
– Не вешай трубку, пожалуйста, детка!
– Не «деткай» мне, сволочь!
– Люси, перестань, это все огромное недоразумение.
– Ха! – Даже не верится, что у него язык повернулся. – Мой адвокат с тобой свяжется по поводу квартиры.
Бросаю взгляд на Мэг, которая пытается сохранить бесстрастное лицо. Вообще-то у меня нет адвоката. Ну, больше нет.
– Люси, постой! – Джеймс в отчаянии. – Это правда была ошибка. Зои просто чокнутая. Она за мной годами бегала!
– Ой, теперь я точно знаю, кто в следующем году получит «Оскар»! – Внезапно меня осеняет: – А не спал ли ты с ней тогда, в отпуске? В Испании? Потому-то Джереми и сказал, что вы все за «Секс на пляже»?
– Что?
– Значит, это он таким дебильным юморком пытался намекнуть, чем вы там занимались? Дерьмо, так вот почему в постели песок был!
– Люси, не дури!
– Не смей, твою мать, меня успокаивать. Ты спал с ней, когда она еще не рассталась со своим парнем? Он точно ей изменял? Ах ты, больной ублюдок!
– Да не спал я с ней, ради всего святого!
Я испускаю нервный глухой смешок.
– Все кончено, Джеймс. Все кончено. Ты поразительно хороший лжец, но я никогда тебе не доверяла. И не напрасно. Единственное, что тебе остается делать сейчас, это быть честным со мной, чтобы я смогла сохранить хоть крупицу уважения к тебе.
– Но я с тобой честен!
– Чушь! Если ты не уважаешь меня достаточно, чтобы сказать правду даже сейчас, то я уже никогда – слышишь, никогда! – больше не хочу с тобой говорить! – Я замолкаю, давая ему последний шанс.
– Люси, я говорю пра…
Я захлопываю телефон. Потом открываю заднюю крышку и вытаскиваю симку. Нейтан, Ник, Том и Мэг следят за каждым моим движением. Зажав маленький кусочек пластика между большим и средним пальцем, я прицеливаюсь и бросаю его в огонь.
Может и глупо терять номер, но если я никогда больше не хочу говорить с Джеймсом, мне однозначно нужен новый.
Я оборачиваюсь и обвожу взглядом рассевшихся вокруг стола ребят.
– Японский городовой, сеструха, так держать! – Ник дает мне пять. – Прости, но я всегда думал, что он брешет как сивый мерин.
– Я была права: они так и не простили ему выдумку про Большие Ноги, – шутя обращаюсь я Нейтану.
– Не-а, дело не только в этом, – смеется Ник. – Я ему никогда не верил. Он балабол.
– Я могу забрать часть твоих вещей из квартиры, когда вернусь в Лондон, если тебе это поможет, – любезно предлагает Том.
– Ага, я тоже, – соглашается Ник.
– Спасибо, – улыбаюсь я своим чудным братишкам и поворачиваюсь к Нейтану: – Ну, думаю, настало время для анекдота.
– У меня есть один! – перебивает Ник.
– О, понеслась….
– В роддоме только что родившийся младенец требует поднести его к отцу. Акушерка исполняет просьбу. Малыш, тыча родителю пальцем в лоб, говорит: «А тебе так приятно?».
– Фу-у! – смеюсь я.
– Можно ли при атомном взрыве сходить в туалет? Можно, если найдете свой зад! – кричит Мэг.
– Где у женщин волосы самые кудрявые? В Африке, – тут же подхватывает Том.
– Какая компания, а! – толкает меня в бок Нейтан.
После паба я приглашаю его погулять по развалинам замка. Остальные, понимая, что нам хочется побыть наедине, не навязывают свое общество.
– Эти ребята просто супер, – смеется Нейтан.
– Ты им тоже понравился.
И это правда. Сводные братья, кажется, гораздо ближе сошлись с Нейтаном за несколько часов, чем с Джеймсом за четыре года.
Мы поднимаемся к замку, и оба выбиваемся из сил через каких-то пару минут.
– А ты… говорил, что холмы в… Мэнли крутые, – пыхчу я.
– Угу, но там хотя бы океан сверху видно.
– А это, по-твоему, что? – указываю я левой рукой.
– Черт, да это же…
– Океан, ага.
Мне смешно. Сегодня такой пасмурный день, что океан едва различим, но если присмотреться, то вон он – темно-серый простор, тянущийся от полей, зеленее которых я не встречала.
– Ого! – восхищается Нейтан, любуясь видом.
Мы бродим вокруг замка, а затем потихоньку начинаем спускаться назад такими узенькими тропками, что приходится идти друг за дружкой. Приближаясь к реке, мы отчетливо слышим ее шум. Я осторожно шагаю перед Нейтаном, стараясь не поскользнуться на мокрых листьях, что устилают все вокруг. Дорожка заканчивается мостом, что ведет на чудесное зеленое пастбище. Позади нас высятся башни замка на холме. Я перегибаюсь через каменные перила моста, чтобы увидеть, как вода тихонько бежит к нему, чтобы выплеснуться с другой стороны каскадом пены. Смотрю на Нейтана: он опирается на перила, спрятав руки в карманы, и с удивлением глядит на меня.
– Что? – Я становлюсь перед ним.
– Все нормально? – Его лицо вдруг становится серьезным. – Вроде да, но я не уверен.
– Все хорошо. – Я скрещиваю руки на груди. Теперь по-настоящему обращаю внимание на его синяк, и на меня накатывает волна нежности. Я отворачиваюсь и глотаю комок. Потом поворачиваюсь к Нейтану снова. – Прости, что он тебя ударил. Прости, что втянула в эту разборку. – Я сердито трясу головой, пытаясь остановить слезы. Если не смотреть на Нейтана, становится легче.
– Эй, да все путем! – восклицает он и, вытащив руки из карманов, просовывает пальцы в петли моих джинсов и притягивает меня к себе, но не вплотную. – Очень жаль, что он так с тобой поступил. Невероятно.
Мне приходится глубоко дышать, чтобы успокоиться. «Все хорошо, все хорошо», – твержу я, словно мантру.
Ой, да кого я обманываю? Я попросту не хочу признавать очевидное. Я никогда не узнаю, сколько раз Джеймс меня обманывал и как давно изменял с Зои… да и с другими, если то, что Уильям говорил о его репутации, соответствует действительности. Мы прожили вместе четыре года, и теперь я понимаю, что совершенно его не знала. По крайней мере, утешает то, что я никогда ему не доверяла. В следующий раз буду прислушиваться к интуиции. Но разберусь я со своими чувствами попозже, когда Нейтан уедет. Не хочу портить момент.
Я поднимаю глаза. Нейтан так близко: стоит здесь, опершись на каменные перила, в бежевых плисовых брюках и черном пальто, расстегнутом так, что видно серую толстовку.
– Знаешь, а я ведь все еще храню твою записку, – вдруг прерывает он молчание.
– Какую записку? – не понимаю я.
– Ту, что ты написала в первый мой день в Англии.
Он достает из заднего кармана бумажник и вытаскивает из него счет из кафе «Руж». Подпись на обороте гласит: «С любовью, Люси ХОХО». Не могу поверить, что он все это время ее берег.
– Единственный мой образец твоего почерка, – смущенно объясняет Нейтан. – Знаешь, как я был счастлив, когда получил свадебные фотографии?
– Я тоже! И так расстроилась, когда поняла, что у меня нет ни одной твоей фотки.
Он улыбается, убирая бумажник в карман.
Мой взгляд падает на черную щетину, покрывающую его скулы, а потом на соблазнительный рот. Боже, эти губы… Я смотрю в его глаза, а он берет меня за талию и привлекает к себе.
Нейтан целует меня, сначала медленно, а потом все более страстно. Я сую руки под его толстовку, и он резко выдыхает от прикосновения моих озябших пальцев. Не думаю, что я когда-нибудь хотела чего-то больше, чем сейчас хочу его, прямо сейчас.
– Я люблю тебя, – выдыхает он, на секунду отрываясь от моих губ.
– Что ты сказал? – Конечно, я слышала, просто хочу услышать это еще раз.
– Я люблю тебя, – повторяет он, покрывая меня нежными поцелуями.
– Я тоже тебя люблю, – произношу я в ответ. Мое сердце так стучит от счастья, что я начинаю смеяться.
– Что такое? – улыбается Нейтан.
– Я люблю тебя, сильно-сильно. И не могу поверить, что это взаимно.
– Ну, я правда люблю, – хмыкает он и опять притягивает меня к себе. Берет лицо в ладони и снова целует в губы, но я отстраняюсь, потому что не могу сдерживать смех. – Знаешь, ты напоминаешь мою маму.
– Что, прости? – Я мгновенно прихожу в себя.
– Твой смех. У тебя такой же смех. И то же чувство юмора.
Я с трепетом гляжу на него. Это лучший комплимент в моей жизни.
– Эй, а это что, бамбук? – вдруг говорит Нейтан.
Я вслед за ним смотрю на прибрежные заросли. Этот бамбук не похож на тот, что мы видели в Сиднее на свадьбе: здешний гораздо меньше и растет гуще. Крохотная тропинка ведет нас к зарослям, и вот мы уже стоим в тени стволов.
– Помнишь тот день? – спрашиваю я. – В Ботаническом саду?
– Как я могу забыть?
– Я так хотела, чтобы ты меня поцеловал…
– И я хотел. Но не мог. Не хотел становиться «другим парнем».
– Знаю. – Нежно сжимаю его запястье. – Но теперь ты больше не «другой парень».
– Нет, теперь я «тот самый парень», – смеется он, и я начинаю смеяться вместе с ним, пока он не закрывает мне рот поцелуем. Здесь внизу так темно и безлюдно. Кажется, никто не смог бы нас найти в этой бамбуковой роще.
Вдруг краем глаза я что-то замечаю.
– Гляди, – шепчу я.
– Это… снег? – удивляется Нейтан.
Странно, прямо идиллия какая-то. Нейтан увлекает за собой наверх, к мосту, и, задрав голову, смотрит, как кружатся в вышине и падают на его лицо тяжелые снежные хлопья.
– Я никогда раньше не видел снега! – выдыхает он, и меня переполняет любовь. Он такой милый!
– Давай уже пойдем домой и попьем горячего шоколада у окна, – смеюсь я.
Этим вечером вся семья собирается в гостиной поиграть у камина в «Угадай, что нарисовано». И верите или нет: мы с Нейтаном всех сделали! Братья решили, что мы жульничаем, потому что я даже под страхом смерти ничего нарисовать не смогу, но Нейтан как-то угадал, что круг с выходящими из него линиями – это лошадь. Кстати, он сам оказался отличным художником. Не могу не загордиться, думая, что ответы на вопросы викторины можно и выучить, как и набраться книжной мудрости, но истинный талант или есть, или его нет – третьего не дано.
Наконец все расходятся спать.
– Мам, ты нас разбудишь утром? – прошу я. – Мы хотим встать пораньше и покататься, пока снег еще не очень глубокий.
– Конечно, – отвечает она, закрывая дверь и оставляя нас с Нейтаном наедине на диване. Дрова в камине уже прогорели до углей, но все еще видны теплые оранжевые всполохи, и рождественская елка так приятно мигает огоньками. Нейтан целует меня в макушку, а я прижимаюсь покрепче к его груди. Хочется быть как можно ближе к нему, и я не знаю, смогу ли когда-нибудь оказаться так близко, как мечтаю.
– Ах ты, ловкая какая, – усмехается он, и я отстраняюсь, чтобы посмотреть на него. Он берет мое лицо в ладони и приникает к губам.
Поцелуй становится все глубже, я забираюсь к Нейтану на колени, а он ласкает мою грудь. Я тянусь вниз, чтобы коснуться его ширинки.
Всё. Сегодня у нас будет секс.
– Подожди, – жарко шепчет Нейтан, – мы же не можем делать это здесь, когда за стенкой твои родители!
– Пойдем в мою комнату?
Дважды предлагать не приходится.
Во мраке спальни он стягивает мой свитер и расстегивает бюстгальтер, пока я занимаюсь его ремнем. Нейтан не перестает целовать меня, и теперь я вижу, что он хорош в этом, гораздо лучше Джеймса, в тысячу раз лучше. Я так завелась, что у меня кружится голова.
– Я люблю тебя, Люси, – шепчет он, проводя руками по моей обнаженной коже.
– Я тоже люблю тебя. И хочу тебя. Прошу, не заставляй меня ждать.
Он аккуратно кладет меня на спину на кровать. Теперь он страстно целует меня в губы, лежа сверху. Я вбираю его в себя, вздыхая и подаваясь навстречу.
Я так близко к нему, как никогда, и это прекрасно.
После того, как все закончилось, я плачу, а Нейтан крепко обнимает меня, понимая, что это слезы счастья. Когда я перестаю плакать, он снова меня целует. Я хочу заниматься с ним любовью до конца жизни.
На следующее утро мы просыпаемся вместе и какое-то время просто лежим и смотрим друг другу в глаза.
– Ты когда-нибудь сыграешь на гитаре? – наконец спрашиваю я.
– Подумаю.
– Пожалуйста…
– Ну ладно, наверно, можно, – улыбается он.
– Спасибо! – счастливо смеюсь я, – Эй, надо бы как-нибудь скататься в Ньюквей. Вывезти тебя на серфинг.
– Было бы круто, – соглашается он.
* * *
В утро Рождества мы все сидим в гостиной, попивая горячий шоколад и распаковывая подарки. Весь пол завален оберточной бумагой, так что ковра не видно. Вчера снег наконец достаточно растаял, и мы отправились кататься в Эксмур. А этим утром Нейтан вытащил меня на прогулку и показал свою машину. Ну, мою машину. Он привязал маленькие красные лоскутки на дворники фар. Но это был не единственный подарок: еще он купил в местном ювелирном серебряный браслет, чтобы я прицепила к нему брелок с «Конкордом».
Что касается меня…
Последние пару дней я украдкой таскала ноутбук Тома, чтобы напечатать шутки, что мы с Нейтаном друг другу рассказывали – по возможности близко к тексту. Сегодня утром я презентовала ему «Анекдоты про слонов и другие истории», и подарок ему явно понравился. Позже мы добавим туда дурацкие рождественские шутки.
Но я, конечно, не полная жадина. Я смогла достать нам горящие путевки в Венецию, и теперь мы знаем, где встретим Новый год.
Телефон Нейтана звонит.
– Простите, надо ответить, – извиняется он. – Это мой брат.
– Он ждал этого звонка, – объясняю я, пока Нейтан уходит в свою комнату.
Минут через десять он высовывает голову из-за двери и зовет:
– Люси, это Молли, хочет с тобой поговорить.
О боже. Ну вот. Дрожащей рукой беру мобильник и поднимаюсь в спальню.
– Алло?
– Люси, что происходит? Я пыталась тебе дозвониться, но твой телефон выключен, а потом Нейтан говорит, что вы теперь вместе… И не может больше ничего рассказать! – кричит Молли в трубку.
«Ну спасибо тебе, дорогой Нейтан, оставил всю грязную работу мне», – думаю про себя я.
– Люси!
– Да, я тут.
– Что происходит? – требует объяснений Молли.
– Ну… – Я делаю глубокий вдох и спокойно начинаю: – Мы с Нейтаном, вроде, теперь вместе.
– Что-о?
– Молли, пожалуйста, помолчи. Не смейся, не фыркай, не отпускай шуточек. Я уже давно люблю Нейтана. Я влюбилась в него в Сиднее.
Тишина.
– Молли?
– Ты что, совсем? – наконец прорывает ее. – А раньше сказать не могла?
– Не решилась. Думала, будешь смеяться. Решила, ты этого не одобришь и не поймешь.
– Люси, ну конечно я бы все поняла. Может, не сразу, – признает она. – Но ты же моя лучшая подруга! Ты могла бы заставить меня понять.
– Я знаю, но… О, я не знаю, Молли. Тут такая неразбериха творилась.
– А что с Джеймсом?
– Ну… – Я по возможности кратко ей все пересказываю. Детали обсудим как-нибудь в другой раз, ведь сейчас мы проговариваем деньги Нейтана.
Наконец она выдает:
– Круто! Прикинь, если ты выйдешь за Нейтана, мы с тобой станем почти сестрами!
От этой мысли я прыскаю.
– У нас будет одна фамилия! – кричит она. – Получится большая семья Уилсонов.
Я радостно смеюсь: ее мысль мне по душе.
– Кстати о семье… – Молли рассказывает то, о чем я уже в курсе – о своей беременности. Я притворно удивляюсь, что не сложно, потому что я и так на седьмом небе от счастья. Она сделала УЗИ на двенадцатой неделе, и все хорошо, малыш, кажется, здоров.
– Как же я рада за вас обоих, – улыбаюсь я.
– Тебе лучше наведаться сюда, когда срок подойдет, – настаивает она, – если не раньше…
Многозначительное дополнение, и я не могу пропустить его мимо ушей.
– Я пока не знаю, что буду делать, Молли. Но если все же решусь вернуться в Австралию в ближайшее время, ты будешь первой, кому я об этом скажу.
Ночью в спальне, после того как мы вернулись с рождественских посиделок в пабе, Нейтан помогает мне снять пальто, а потом переходит к свитеру, джинсам и футболке.
– Как же на тебе всего много, – рычит он. – В Сиднее все было бы гораздо проще.
– Проверял на Эми?
О черт. Неужели я сказала это вслух? Не хочу, чтобы он счел меня безумной ревнивицей.
– Ой, Люси… Ты все еще паришься насчет Эми?..
Вообще-то я никогда не говорила ему, что Эми меня напрягает, но, кажется, он просто читал мои мысли.
– Не бойся, можешь спрашивать обо всем, что хочешь, и я отвечу честно.
От этих слов внезапно охватывает ощущение, что никаких вопросов задавать не нужно. Когда-нибудь, конечно, я все равно к нему пристану с этим, но сейчас Нейтан нашел верные слова. Не выношу секретов и недомолвок.
– Все нормально, – улыбаюсь я, – но спасибо.
– Так, давай-ка снимем с тебя то, что еще осталось, – ухмыляется он.
Потом, лежа на сгибе его руки, я в смешанных чувствах смотрю на потолок. Я никогда не чувствовала такой эйфории. Он тут, в Сомерсете, с моей семьей… Но все скоро закончится, и это меня убивает. И вот уже по щекам бегут слезинки.
– Эй, – тихо говорит он и наклоняется, чтобы сцеловать соленые капельки.
Я поворачиваюсь к нему.
– Я хочу, чтобы ты увидел Англию весной, летом. Если ты останешься, мы сможем приезжать сюда, когда захочешь. Сможем серфить в Корнуолле, а еще снять квартиру и кататься в Европу на выходные.
– А если ты поедешь со мной в Австралию, – парирует Нейтан, – мы можем купить домик на берегу океана и сделать из него райское гнездышко. Ходить на серфинг каждый день. И наблюдать, как растет наш племянник или племянница.
– О боже, это невыносимо! Я не хочу тебя терять. Не хочу, чтобы ты уезжал. Так мало времени! Но я люблю свою работу, а переезд в Австралию прямо сейчас…
– Если я и останусь, то не навсегда, Люс. – Он грустно на меня смотрит.
– Но если бы ты остался хотя бы на полгода, я бы сумела подготовиться к переезду. Не могу смириться с мыслью, что ты уедешь через какую-то неделю.
Слезы бегут по щекам, и Нейтан их вытирает.
– Я люблю тебя, Люси. Я правда, правда люблю тебя. Мы созданы, чтобы быть вместе. Я это знаю. Но я беспокоюсь за тебя. Если ты вернешься в Австралию со мной, то никогда не будешь до конца счастлива. Часть тебя всегда будет в Англии, и, наоборот, если ты останешься, часть тебя всегда будет в Сиднее. Твое сердце всегда будет разрываться между двумя странами, двумя кругами друзей и близких…
Внезапно я совершенно успокаиваюсь и чувствую, что впервые за долгое время могу смотреть на вещи ясно.
– Мое сердце здесь, с тобой, – говорю я, касаясь его прекрасной груди, – и пока мы вместе, все остальное разрешится само собой.
Эпилог
Небо и длинная череда облаков смешались друг с другом, синее с голубым. Слева от меня спит Нейтан: голова повернута ко мне, рот чуть приоткрыт. Я почти слышу его дыхание, глядя, как вздымается и опускается его грудь. Я беру его за руку, и он шевелится, отворачиваясь. Луч яркого утреннего солнца освещает крыло самолета и отражается, посылая блики в иллюминатор. Кольцо на моем пальце сверкает, словно звезда в полуночном небе, словно волна в залитом солнцем океане, словно алмаз.
Бриллиант.
И я улыбаюсь, зная, что на этот раз он настоящий.
Сноски
1
Лицо, не имеющее никакой собственности, живущее случайными заработками. Чаще всего так называют нищих, бродяг и преступников.
(обратно)2
Джо Ди Маджио (1914–1999) – один из самых выдающихся игроков за всю историю бейсбала. Второй по счету муж Мэрилин Монро.
(обратно)3
Банши – фигура ирландского фольклора. Женщина, своими стонами оповещающая обреченного человека о приходе смерти.
(обратно)4
Прозвище британских иммигрантов в Австралии и Новой Зеландии. Зачастую сокращаемое до «пом». Произошел термин либо от «pomegranate» (плод гранатового дерева) из-за розовых щек вновь прибывших по сравнению с загорелыми лицами старожилов, либо от сокращения POM (Prisoners of Her Majesty; англ. узники ее Величества), намекающего на первых иммигрантов, которые были каторжниками.
(обратно)5
Имеется в виду Кайли Миноуг (род. 1968) – популярная автрийская певица, автор песен и актриса.
(обратно)6
Кастрюля – новый астеризм (легко различаемая группа звезд), возникший в среде любителей астрономии Австрии.
(обратно)7
Эрик Бана (род. 1968) – австрийский киноактер. Прославился благодаря фильмам «Троя», «Черный ястреб», «Звездный путь».
(обратно)8
Марк Руффало (род. 1967) – американский актер. Сыграл в таких фильмах, как «Зодиак», «Остров проклятых», «Мстители».
(обратно)9
«Великолепная пятёрка» – серия детских детективных книг английской писательницы Энид Блайтон.
(обратно)10
Джейми Оливер (род. 1975) – английский повар, ресторатор и телеведущий. Популязатор домашней кулинарии и здорового питания.
(обратно)11
Цитата из киноэпопеи Джорджа Лукаса «Звездные войны». Известная фраза, означавшая пожелание удачи, которая обычно произносилась при расставании двух людей или появлении какой-либо трудной задачи. Говоривший подразумевал, что Сила будет следовать за адресатом и поможет ему.
(обратно)12
Майкл Хатченс (1960–1997) – солист австралийской рок-группы INXS. Умер при загадочных обстоятельствах. Официальная версия смерти – самоубийство.
(обратно)13
Миланский собор (итал. Duomo di Milano) – кафедральный собор, расположенный в историческом центре Милана. Строился несколько веков: первые блоки и фундамент были заложены в 1386 году при легендарном правителе Джан Галеаццо Висконти, а проект фасада, законченного в 1813 году Карлом Амати, утвердил Наполеон в 1805 году.
(обратно)14
Галерея Виктора Эммануила II (итал. Galleria Vittorio Emanuele II) – один из первых в Европе пассажей. Была построена по проекту архитектора Джузеппе Менгони в 1865–1877 гг.
(обратно)15
Две водки сауэр с маракуйей.
(обратно)16
Извините, прошу прощения.
(обратно)17
Да.
(обратно)18
Жаль!
(обратно)19
Превосходно, прекрасно…
(обратно)20
Имеется в виду Элтон и Дэвид Ферниш.
(обратно)21
«Герлз элауд» – британская поп-группа, сформированная в ходе реалти-шоу. Очень популярная в Англии.
(обратно)22
Имеется в виду Пэрис Хилтон – скандально известная наследница, светская львица и актриса.
(обратно)23
Бугенвиллея – род вечно зеленых растений, названный в честь Луи Антуана де Бугенвиля (1929–1811), французского путешественника, члена Парижской Академии наук.
(обратно)24
Башня Мэри-Экс, 30 – сорокаэтажный небоскреб в Лондоне, конструкция которого выполнена в виде сетчатой оболочки с центральным опорным основанием. Жители за зеленоватый оттенок стекла и характерную форму называют его «огурцом», «корнишоном».
(обратно)25
Лондонский глаз – одно из крупнейших колес обозрения в мире, расположенное в лондонском районе Ламбет на южном берегу Темзы.
(обратно)26
Дэниел Дей-Льюис – британский актер. Единственный, кому трижды удалось получить «Оскар» за лучшую мужскуб роль.
(обратно)27
25 июля 2000 года самолет «Конкорд» был потерян при вылете из парижского аэропорта «Шарль де Голль». Эта катастрофа, а также сокращение рынка авиаперевозок после 11 сентября 2001 года стали основными причинами прекращения эксплуатации «Конкордов» на коммерческих авиалиниях.
(обратно)28
«Хэ́рродс» – самый известный универмаг Лондона. Он считается одним из самых больших и фешенебельных универмагов мира.
(обратно)29
Единичный крупный камень, бриллиант или другой самоцвет, вправленный в украшение отдельно, без других камней.
(обратно)
Комментарии к книге «Люси в облаках», Пейдж Тун
Всего 0 комментариев