«Крыса и другие злые рассказы»

Мелкер Инге Гарай Крыса и другие злые рассказы

Крест

Вершину величественной церковной башни венчал крест. Он возвышался над деревушкой и знал все о ее обитателях. Таких, как, например, мужчина у колодца. Сегодняшним вечером он явился домой пьяный и избил жену так, что она потеряла сознание. Такая сцена довольно часто повторялась. Дети видели все это и рыдали… Но на следующий день жена обычно мужа прощала и пыталась внушить детям, чтобы они забыли те кошмары, которые им довелось увидеть накануне. А когда наступало воскресенье, она и дети молились и благодарили Бога за то, что он создал этот лучший из миров.

Да, крест знал свою деревню и ее обитателей. И он, конечно, не сомневался в том, что есть немало достойных людей и в них можно найти немало хорошего. Возможно, благодаря именно этой мудрости крест мог смириться со всеми пороками обитателей деревни. Но все же с одним обстоятельством крест не мог смириться. Пастор, когда его никто не видел, творил такие мерзости, о которых никто не подозревал.

Спустилась ночь, и крест возвышался на фоне черных небес. Вдруг он вспомнил, что́ пастор однажды рассказывал о чуде. О том, что каждое чудо свидетельствует: Бог создал совершенный мир. Мир, в котором нет места злу. Крест долго думал над словами пастора. И он знал, что пастор прав. И в то же время неправ. Потому что в совершенном идеальном мире не может быть чуда. Хотя мир и полон чудес. Злых чудес. Ведь каждый раз, когда пастор ласкал ребенка, случалось настоящее чудо.

Поросенок

Поначалу Оскар не обратил внимания на девицу, которая стояла немного поодаль и смотрела на него. Но вскоре он все же ее увидел. Ему показалось, что она выглядит чересчур серьезной. Чтобы хотя бы немного развеселить ее, Оскар решил — а он сегодня пребывал в игривом настроении — немного побегать и попрыгать. Но девушка по-прежнему оставалось серьезной. И он спросил ее, почему она такая невеселая.

— Я думаю, — ответила она.

И надолго замолчала.

А потом задала Оскару вопрос:

— А вот ты, поросенок, сам-то ты знаешь, для чего живешь? Оскара раньше никто об этом не спрашивал, но он знал, что должен ответить: я живу, потому что я люблю жизнь…

— Знаю, я живу, потому что люблю жизнь, — ответил он весело и высоко подпрыгнул от счастья.

Но девушка знала: это не так, он живет вовсе не потому, что любит жизнь. И она решила, что должна сказать ему правду. Потому что она вспомнила о своих родителях, которые научили ее всегда говорить правду.

Оскар продолжал прыгать рядом с девушкой, и она вдруг поняла, что он действительно любит жизнь. Как это хорошо, подумала она про себя. Но потом снова вспомнила о том, что мать и отец твердили ей, как важно всегда и во всем придерживаться истины. И тогда она сказала:

— Послушай меня…

Оскар приподнял свой пятачок и взглянул на нее восторженными поросячьими глазками.

— А теперь я скажу тебе кое-что. Ты живешь только потому, что этого хочет мой отец. Но в один прекрасный день он передумает. И больше не захочет, чтобы ты жил.

Малыш Оскар в ужасе взглянул на нее.

А она продолжала:

— Так что можешь сколько угодно скакать тут и прыгать. Но рано или поздно мой отец перережет тебе горло.

После того как девушка это произнесла, она увидела, что Оскар буквально побелел, он находился в состоянии шока. Но она решила, что она просто молодец, ведь она сказала правду, а ведь именно это и было самое важное.

На следующий день Оскар исчез. Его искали повсюду, но нигде найти не смогли. Он пропал, как сквозь землю провалился, а через несколько недель все попросту забыли о нем. Через полгода в лесу заблудилась девушка. Она стояла посреди деревьев и не знала, в какую сторону ей идти. Но вдруг она услышала, что кто-то зовет ее.

На следующий день ее нашли на краю болота. Труп ее был наполовину изъеден.

Крыса

В один прекрасный день Крыса проснулся и обнаружил, что он превратился в человека. Он уселся и долго созерцал свое новое тело. «Наверное, это сон», — подумал он. Но нет, это был не сон. Не сон, а явь.

Он встал и решил отправиться в город. После того как Крыса провел день среди людей, он пришел к выводу, что он гораздо умнее, чем они. Он считал, что люди очень инертны. А крысы — напротив. Они всегда начеку, они бодры и сообразительны. Он подумал о них. Вероятно, они решили, что он мертв. Но нет, он не умер.

Когда наступили сумерки, он отправился в парк и уселся на скамейку. Так он посидел некоторое время, а потом обратил внимание, что крысы каштановой масти стоят и с любопытством на него взирают. Он сначала даже не знал, что ему делать, а потом вспомнил, что у него в кармане есть кусок хлеба. Он осторожно вытащил его и положил на землю. Ждать ему пришлось недолго — крысы скоро приблизились к хлебу и понюхали. Но вместо того чтобы есть хлеб, они по-прежнему смотрели на него. Тогда он наклонился вперед и вытянул правую ладонь. Таким образом он звал кого-нибудь из крыс сесть ему на руку. И скоро ему на руку села одна из крыс. Он медленно поднял руку и обнюхал ее. В этот миг он понял, что крысы, которые стоят и смотрят на него, были его друзьями. И он увидел, что они любят его.

Он ласково погладил крысу, а потом спустил ее на землю. Потом встал и ушел из парка. Он уже не был крысой. Теперь он был человеком. «Но что я буду делать среди людей?» — спрашивал он себя. Ведь они только спят и видят, как бы им истребить мое родное крысиное племя.

И вдруг — он даже и сам не знал почему — он задумался о Христе. А разве его самого не звали Христос? Его буквально пронзила эта догадка. Подумать только — а ведь он был не кто иной, как Христос. Крысиный Христос? Он остановился и взглянул на небеса. Он даже не поверил своим глазам — вдруг вокруг наступила тьма. Но скоро он снова задумался о том, а действительно ли он — крысиный Христос. Тогда небеса неожиданно вспыхнули ярким светом. Свет ослепил его, и он зажмурил глаза. Как долго он так стоял, с закрытыми глазами, ему не удалось вспомнить, но когда он открыл глаза, то он снова был крысой. И вокруг него толпились тысячи крыс. Он воскрес. Да, он воскрес из народа.

Теперь он знал, что он был истинный Христос. Не тот, кого пригвоздили к кресту, не тот, с которым поступили как со лже-Христом. Нет, сказал он сам себе, истинного Христа не распяли бы. Да ведь он и сам сможет распять всех людей, которые намеревались истребить его племя. Крысы визжали от восторга, когда они услышали это. Ибо они поняли, что он — избранник. И он всегда был избранником. Ибо Крысиный Бог нашептал ему это в ухо, когда его ослепил яркий свет. Свет, который вспыхнул посреди самых темных ночных небес, которые когда-либо простирались над землей.

Осколок стекла

Ни одно из деревьев в лесу не прислушивалось к маленькому кусту. А днем деревья закрывали собой солнце и бросали на него свои высокомерные тени, насмехаясь над ним. Когда опускались сумерки, они начинали о нем злословить. Да, так это и было всегда, и так всегда и будет. И он ненавидел их.

Однажды он увидел, что какая-то пара пришла в лес погулять. Находясь недалеко от него, они опустились на землю, вытащили из корзинки еду и принялись есть. Небольшой куст с любопытством смотрел на них и понял, что они счастливы, что они любят друг друга.

На следующий день над лесом светило солнце. И хотя высокие деревья пытались заслонить собой солнечные лучи, несколько лучей все же коснулись его. Когда он выпрямился, чтобы почувствовать тепло от солнечных лучей, что-то привлекло его внимание. Во мху, в том месте, где сидели люди, он увидел осколок стекла — он блестел и переливался на солнце. Он смотрел на него и, когда наступил вечер, решил, что осколок изменил свой взгляд на мир.

Через несколько дней ярко светило солнце и осколок стекла блестел, как никогда раньше. Маленький куст увидел это и жестоко улыбнулся.

Получилось так, как он и надеялся. Некоторые листья, которые лежали рядом с осколком стекла, начали дымиться. Очень скоро они сгорели. Огонь быстро распространялся, и небольшой куст знал, что пламя перекинется и на него. Да, он умрет. Но не в одиночку. Его мучители тоже обречены, и эта мысль его осчастливила.

Большие деревья вокруг воспламенились, и он услышал их отчаянные крики. Но сам он, конечно, смеялся. Он смеялся от счастья, потому что огонь словно спалил все его печали. И хотя он был наполовину охвачен пламенем, все еще был слышен его смех.

Рога

Бог стоял в темном зале и смотрел на себя в большое треснувшее зеркало. Его мясистый нос стал костлявым, от его прежней густой светлой шевелюры осталось только несколько волос. Морщины изрезали его лицо, а глаза стали водянистыми. За эту вечность он изменился до неузнаваемости. Он стал некрасивым. Отталкивающе некрасивым. Он это знал. Но воспринимал с хладнокровием.

Тем не менее с некоторыми вещами он смириться не мог. Его единственный подлинный враг, казалось, стал моложе и даже намного красивее. У него уже не было больших ушей наподобие ослиных и огромных глаз навыкате. Нет, все это кануло в прошлое. У него теперь был высокий благородный лоб. Его зубы сверкали белизной, а улыбка стала ослепительной. И было что-то в выражении его проницательных, сверкающих рубиновых красных глаз, что свидетельствовало о больших душевных силах.

Да, он был настолько красив, что урод с мешками под глазами начал стыдиться своего отталкивающего безобразия. И во всем этом безобразии было что-то, чего он особенно стыдился. На его древнем лбу начали прорастать рога.

Птица

Находясь в комнате, старик мог видеть птицу.

Большая черная птица сидела на подоконнике. Он долго смотрел на нее, потому что никогда раньше не видел таких птиц. Он подумал, что эта птица — какая-то особенная, и решил, что она чего-то ждет.

Птица медленно повернула голову и посмотрела в окно. Ее взгляд скользил по комнате, словно она что-то искала. Старик стоял совершенно неподвижно и, несмотря на то что уже начали спускаться сумерки, мог ясно видеть, что глаза у птицы зоркие, а взгляд острый. Казалось, птица о чем-то размышляет.

Вдруг она посмотрела на него. Их взгляды встретились. И с высоты птичьего полета он смог увидеть вечность. Старик упал замертво. Но из окна он мог теперь видеть, что лежит на полу мертвый. И он услышал, как кто-то сказал: «Ты сейчас принадлежишь мне».

— Нет, нет. После смерти я принадлежу Богу, — ответил старик. Он был верующим.

Затем он услышал, как чей-то голос сказал:

— Ты принадлежишь не Богу, ты принадлежишь мне.

Услышав это, старик испуганно спросил:

— Кто ты?

— Я птица, на которую ты смотрел.

Старик не понимал, что он должен сказать. Но потом спросил:

— Что ты знаешь о Боге?

И птица ответила:

— Однажды, давно, я была птицей в его клетке. Но в один прекрасный день я потребовала, чтобы меня освободили, как людей. Тогда Бог открыл дверцу моей клетки и позволил мне улететь. И на следующий день я оказалась в мире людей.

Старик недолго размышлял о том, что сказала птица, а потом сказал:

— Так что же теперь? Ты довольна? Теперь, когда ты свободна и тебе больше не придется сидеть в клетке?

И птица ответила:

— А ты рад, что ты всю жизнь был свободен?

Услышав этот вопрос, старик замолчал. И по птичьим глазам он увидел, что сумерки сгустились в ночь. Через мгновение птица поднялась в воздух и исчезла в темноте, которая, казалось, никогда не кончится.

Локомотив

Гордый локомотив «Эрланд» со всеми своими вагонами мчался, оставляя позади ландшафты. И каждый раз, когда он мчался через город, он сигналил — и свисток звучал громко и протяжно. Словно он хотел, чтобы и весь мир, и люди в автомобилях убедились, насколько он хорош, когда пролетает как стрела по рельсам.

Но когда наступил вечер, он почувствовал, что устал, и задумался о том, когда его путешествие, собственно говоря, началось. То ли месяц назад? То ли год назад? Он и сам не знал. Он только знал, что сам он очень хорош. И он действительно был очень хорош, ведь он пыхтел день и ночь.

Потом он подумал про рельсы, по которым катился.

— Кто их так уложил? — спрашивал он себя.

На этот вопрос он ответить не мог. И почему рельсы лежат именно так, а не иначе? Тем не менее после долгих размышлений он решил, что рельсы уложены так только ради него. И само по себе это не так уж и плохо. Представьте себе, ведь они существуют только ради меня, сказал он сам себе. И на мгновение он преисполнился собственного величия. Потом он перестал думать о рельсах. Да и ради чего, он, талантливый локомотив «Эрланд», со всеми своими вагонами, должен думать о них?

Он увеличил скорость и выпустил из трубы огромный шлейф дыма. Но он не знал, почему он это сделал. И это было действительно глупо, потому что уже наступила ночь, а кто бы смог в темноте разглядеть его эффектный плюмаж? Несмотря на это, он продолжал увеличивать скорость и выпускать клубы дыма в ночную мглу. И вдруг он понял, что был зол. Хотя ему не следует злиться. Ведь он так талантлив.

И вдруг что-то случилось. Он словно увидел всю свою жизнь. И внутри него что-то хрустнуло. Он весь похолодел, ему стало страшно. Потому что он понял, что его жизнь была всего лишь ложью. Они обманули его. Да, люди обманули его — свисток, плюмаж и все остальное, чем он мог похвалиться, ничего не значили. Для людей имело значение только одно — что он по-прежнему вел себя дерзко и отважно. И поскольку он считал, что очень одарен, он и сам в это поверил.

Затем он услышал, как смеялись в вагонах пассажиры, и смеялись они над ним. Они смеялись, а он увеличивал скорость. Теперь он был в ярости. Вагоны покачнулись и энергично вздрогнули, и молния ударила по стальным рельсам, а колеса взвизгнули. Но все это не заставило людей замолчать, они все равно продолжали смеяться.

Затем на горизонте показался поворот, по которому тосковал локомотив «Эрланд». И теперь он тоже смеялся. Да, он смеялся от счастья. Потому что скоро он обретет свободу.

Свободу от людей.

Гадина

Теперь он создал новую Вселенную. Но он по-прежнему был недоволен. Правда, в целом там было хорошо, но вместе с тем кое-что и не слишком. Потому что там, далеко на планете, в темноте, обитали некоторые редкие животные, которых он не мог понять. Он загрустил и в один прекрасный день решил посетить их.

Когда он добрался туда, то обнаружил, что теперь их много и что теперь они были везде. Какое чувство он мог к ним испытать? Отвращение. Только отвращение. И он проклял тот день, когда создал их. Потому что они сказали, что он — плохой создатель. Они утверждали, что истинный творец создал бы другую Вселенную, которая была бы намного лучше. И когда он услышал, как они все более громогласно над ним издеваются, он покинул их. Но не совсем. Он послал им сына. Сына, который уже заранее был обречен на смерть.

Оглавление